«Загадка Лейтон-Корта»

Анонс

Первый роман из сериала о сыщике-любителе Роджере Шерингэме, образ которого с присущим ему легкомысленным, «спортивным» подходом к расследованию преступлений – не просто попытка сломать сложившийся «холмсовский» стереотип, но и во многом носит откровенно пародийный характер на произведения Конан Дойла.

Особенностью дебютных романов того времени была чрезмерная усложненность сюжета. Авторы стремились проявить всю свою изобретательность и хитроумие, дабы сразу убедить читателя в гениальности своего главного героя. «Лейтон-Корт» не является исключением, и его канва сводится к переходу от одной улики к другой и от одного подозрительного персонажа к другому (что, между прочим, характерно далеко не для всех шерингэмовских романов. Последние романы цикла демонстрируют полный отход от основ, заложенных в «Лейтон-Корте»).

По традиции первое свое дело Шерингэм расследует весьма удачно, но впоследствии ему предстоит пользоваться славой довольно неумелого сыщика.

В «Лейтон-Корте», как и во всех последующих своих делах, неуемное любопытство Шерингэма заставляет его брать на себя пока непривычную для него роль (впоследствии он быстро увлечется следовательской работой и станет специалистом в теории криминалистики). Он проявляет неумеренную активность, которая создаст ему немало проблем в более поздних романах. В «Лейтон-Корте», как и в некоторых других книгах (например, «Тайна миссис Вэйн»), он доминирует практически над всеми остальными персонажами. Ему предстоит сменить ряд «ватсонов», которые будут принадлежать примерно тому же типу людей, что и молодой Грирсон, но в целом в романах сериала мало запоминающихся персонажей. Исключением является классическое «Дело об отравленных шоколадках».

Следует отмстить явное сходство «Лейтон-Корт» с вышедшим примерно в тот же период «Убийством Роджера Экройда» (см. т.2 наст. Собр. соч.); любители детектива смогут получить большое удовольствие, отыскивая параллели между этими романами. Кроме того, разгадка тайны «запертой библиотеки» предваряет ход, использованный в новелле Кристи «Зеркало мертвого» (см. т.5 наст. Собр. соч.).

Столь обильные параллели, проведенные между «Лейтон-Кортом» и другими детективными произведениями, говорят о том, что первый роман с участием Роджера Шерингэма является исконно кровным детищем жанра, пребывавшего в то время на пике своей популярности.

Вышел в Англии в 1925 году.

Перевод выполнен А. Ващенко специально для настоящего издания и публикуется впервые.

А. Астапенков

Моему отцу

Дорогой отец,

я знаю, что никто не любит детективные истории больше, чем Вы, может быть, за исключением меня самого. Так что, если я напишу такую историю, а Вы ее прочитаете, мы с Вами во всяком случае оба получим удовольствие.

Надеюсь, Вы обратите внимание на то, что я пытался сделать джентльмена, который в конце концов раскрывает тайну, как можно больше (насколько это вообще возможно) приближенным к реальной жизни. Надо сказать, что он очень далек от загадочного сфинкса и подчас совершает ошибки. Я никогда не верил в тех скрытных джентльменов с соколиным взором и плотно сжатыми устами, которые молча, не совершая ни единой ошибки и не отклоняясь по ложному следу, непреклонно следуют к самой сути. Я вообще не могу понять, почему детективная история не может ставить своей задачей создание естественной атмосферы, подобно другим произведениям легкой художественной литературы.

Мне бы также хотелось, чтобы Вы обратили внимание на то, насколько открыто я сообщаю малейшие факты и улики по мере того, как они становятся известными, так что вся информация, известная детективу, сразу предоставляется в распоряжение читателя. Такой путь кажется мне единственно правильным. Придерживать до последней главы важные улики (которые, кстати сказать, обычно ведут к раскрытию совершенно простой загадки) и удивить читателя, предоставляя детективу арестовать преступника еще до того, как автор сообщит эту важную улику, на основании которой и был произведен арест, по моему мнению, значит вести нечестную игру.

С этими краткими замечаниями я вручаю Вам книгу в качестве возмещения крайне малой толики всего того, что Вы для меня сделали.

Глава 1 Восемь часов утра

Уильям, садовник Лейтон-Корта, был человеком, склонным к возвышенным поступкам и меланхолическим размышлениям.

Он считал, что торопливость себя не оправдывает, особенно когда дело касается таких жизненно важных проблем, как уничтожение тлей на кустах роз. Прежде чем начать действовать, необходимо изучить вопрос – внимательно и обстоятельно – с разных сторон, особенно с худшей.

В это летнее утро Уильям около часа с мрачным унынием взирал на розы. Теперь он почувствовал себя достаточно уверенным и готовым в скором времени начать необходимую операцию по уничтожению тлей.

– Вы всегда пересчитываете тлей, друг Уильям, прежде чем начать массовое убийство? – неожиданно раздался голос за его спиной.

Уильям, наклонившийся вперед, чтобы внимательно рассмотреть колонии тлей на Caroline Testout,[1] резко обернулся. Он терпеть не мог, когда к нему приставали в такое неподходящее время, к тому же в голосе говорившего звучала непроизвольная ирония, которая болезненно задевала лучшие чувства Уильяма. Если к этому добавить тот факт, что резкий поворот вынудил часть его персоны войти в соприкосновение с шипами другого розового куста, то станет понятным, что жизнь Уильяма в данную минуту не стала более радостной.

– Я… и… не считал, – резко заметил он и тут же про себя добавил: «Уж этот мистер Шерингэм! Пропади он пропадом!»

– О! Я подумал, что вы, должно быть, заранее подсчитываете добычу, – произнес мистер Шерингэме, не вынимая огромной трубки изо рта. – А какой ваш рекорд, Уильям? Я полагаю, он насчитывает тысячи особей. Ну что же, это, без сомнения, довольно интересное дело для людей, предпочитающих спокойное занятие. Как, например, собирание марок. Вы когда-нибудь собирали марки, Уильям?

– Неа… – ответил садовник, мрачно уставившись на червяка. Уильям не принадлежал к числу людей словоохотливых.

– В самом деле? – с интересом заметил его собеседник. – А я когда-то от них просто с ума сходил. Мальчишкой, конечно. В общем-то я с вами согласен, это на самом деле глупое занятие. Ага! Ранний червячок! – оживленно продолжал он. – И вопреки всем правилам и своим обязанностям он отказывается служить кормом для ранних птиц! В высшей степени непрофессиональное поведение! Пожалуй, Уильям, этот червячок может служить уроком для всех нас… Стоит только хорошенько подумать, в чем этот урок заключается. Когда у меня будет достаточно времени, чтобы должным образом заняться этим вопросом и докопаться до сути, я вернусь и вам сообщу.

Уильям что-то угрюмо пробормотал. В мире существовало много вещей, которые он не одобрял, но в особенности самодовольство Роджера Шерингэма. Смех также не был привлекателен для этого сурового материалиста и уничтожителя тлей.

Высшая степень неодобрения, проявленная Уильямом, оставила Роджера Шерингэма совершенно спокойным. Глубоко засунув руки в карманы своих невообразимых серых фланелевых брюк, он не спеша двинулся по дорожке среди куртин чудесных роз, беззаботно отравляя аромат раннего утра зловонным дымом своей странной трубки, зажатой в углу довольно широкого рта. Презрительное и крайне выразительное фырканье рассерженного Уильяма осталось незамеченным – Роджер уже полностью забыл о его существовании.

Многие считают восемь часов утра самым чудесным временем дня: воздух только начинает прогреваться и не сжигает растений, как это иногда бывает одним-двумя часами позднее; к тому же всюду: на листьях, на цветах – еще достаточно сверкающей росы, чтобы предоставить поэтам возможность порассуждать о ней, не заставляя при этом ради вдохновения подниматься с постели в шесть часов утра. Вопрос вполне достойный тщательного изучения.

Именно этим мистер Роджер Шерингэм как раз и занимался в тот момент, когда началась наша история.

Нельзя сказать, что Роджер Шерингэм был поэтом. Ни в коем случае! Но он был прозаиком, что ничуть не лучше! А писатель должен знать точно, как выглядят розы летним утром в восемь часов, да и много чего другого, что есть на свете! Роджер и был занят тем, что мысленно освежал свои заметки по этому вопросу.

Пока он так занят, давайте поменяемся с ним ролями и займемся изучением его самого. Нас вами много раз придется встречаться с ним в ближайшем будущем, а первое впечатление, как известно, всегда крайне важно.

Пожалуй, прежде всего, даже еще до того как мы приступим к описанию его внешности, следует обратить внимание на неудержимую, бьющую через край энергию этого человека. Роджер Шерингэм явно относится к разряду тех чрезвычайно динамичных людей, которые каким-то образом за одну минуту успевают пережить так много, что другим на это понадобилось бы по крайней мере две минуты. Что бы он ни делал, он все делал так, будто именно этим намеревался заниматься всю жизнь. Увидев его теперь, когда он обозревает розы, вы бы подумали, что этот человек старается что-то запомнить наизусть, с таким неподдельным увлечением он вглядывался в цветы. Во всяком случае вы готовы заключить пари, что мистер Роджер Шерингэм теперь может точно сообщить, сколько розовых кустов на каждой куртине, сколько цветков на одном растении и сколько тлей на каждом их них. Трудно сказать, было ли это естественной, врожденной наблюдательностью или профессиональной выучкой, однако Роджер Шерингэм несомненно обладал ею в высшей степени.

Роджер Шерингэм был немного ниже среднего роста и коренаст; с лицом скорее круглым, чем удлиненным, и серыми проницательными глазами, в которых вспыхивал насмешливый огонек. Бесформенные брюки и сомнительного вида норфолкская куртка[2] свидетельствовали об эксцентричности и пренебрежении к принятым условностям, которые казались несколько преднамеренными, чтобы выглядеть естественными, не впадая в позу. Большая с коротким мундштуком трубка казалась его неотъемлемой частью. Добавьте к этому, что лет ему было более тридцати и менее сорока; что в школе он учился в Винчестере, а в университете – в Оксфорде и что он испытывал (во всяком случае, по его собственным словам) глубочайшее презрение к своей читающей публике, которая, по мнению его издателей, была на удивление многочисленной, – и вот Роджер Шерингэм, эсквайр, к вашим услугам!

Звук шагов, приближавшихся по широкой, вымощенной гравием дорожке, которая отделяла розарий от зеленого обширного газона, находившегося за домом, заставил его очнуться от раздумья, вызванного феноменом раннего утра. В следующую минуту из-за небольшого поворота показался высокий, широкоплечий молодой человек с приятным, веселым лицом.

– Святой Боже! – воскликнул Роджер тоном живейшего удивления. – Алек! И на полтора часа раньше обычного! Что с тобой случилось?

– То же самое я мог бы спросить у тебя, – широко улыбнулся молодой человек. – С тех пор как мы сюда приехали, я впервые вижу тебя раньше десяти часов.

– Мы вообще здесь всего три дня. Между прочим, где наш достопочтенный хозяин? Я считал очень утомительной привычкой то, что он каждое утро до завтрака проводил в саду. Во всяком случае вчера он очень пространно говорил мне об этом.

– Не знаю, – безразлично ответил Алек. – Но что тебя привело сюда в такую рань?

– Меня? О, я работал. Изучал местную флору и фауну. Последняя искусно представлена в образе Уильяма. Знаешь, тебе следует заняться Уильямом. Я уверен, Алек, у тебя с ним есть много общего.

Они стали прогуливаться среди куртин, засаженных розами.

– Ты работаешь в этот час? – удивился Алек. – Я считал, что ты пишешь свою халтуру между полуночью и рассветом.

– Вы, молодой человек, обладаете удивительной проницательностью, – вздохнул Роджер. – Вряд ли кто осмелится назвать мою работу халтурой. Однако, что греха таить, мы с тобой, Алек, конечно знаем, что так оно и есть, не правда ли? Только ради всего святого никому не сообщай своего мнения! Мои доходы, как ты сам прекрасно понимаешь, зависят от того, как расходятся мои книги, и если Александр Грирсон свое отнюдь не лестное мнение сделает достоянием широкой публики…

Алек шутливо ткнул кулаком в «литературную» грудь своего друга.

– О, ради всею святого заткнись! – пробормотал он. – Ты что, никогда не перестаешь болтать?

– Перестаю, – с сожалением признал Роджер. – Когда сплю. И это для меня служит величайшим испытанием. Поэтому я так ненавижу ложиться спать. Однако ты мне еще не сказал, почему в такую рань уже на ногах.

– Не мог уснуть, – несколько смущенно ответил Алек.

– О-о! – Роджер остановился и принялся критически разглядывать своего собеседника. – Пожалуй, Алек, я должен за тобой понаблюдать. Прошу простить, если это причинит тебе неудобство или беспокойство, однако это мой долг перед великой британской читающей публикой. И это совершенно очевидно, мой занятный молодой влюбленный. Может, теперь ты сообщишь, по какому случаю отравляешь этот чудесный сад своим присутствием в такое неподходящее время.

– Да заткнись же ты! Черт бы тебя побрал! – сильно покраснев, огрызнулся «занятный молодой влюбленный».

Роджер, разглядывал его с пристальным вниманием.

– Наблюдение за поведением только что обручившегося индивидуума мужского пола свидетельствует: во-первых, он резко меняет свои привычки – подхватываясь рано утром, спешит на свежий воздух, когда должен был пребывать в духоте, бездельничая в постели; во-вторых, нападает на своих самых близких друзей без малейшего повода; в-третьих, становится ярко-кирпичного цвета, если ему задают самый простой вопрос; в-четвертых…

– Ты наконец заткнешься? Или мне придется швырнуть тебя на розовый куст? – закричал возмущенный Алек.

– Я заткнусь, – поспешно сказал Роджер, – но только ради Уильяма. Пойми это, пожалуйста! Я чувствую, что Уильям будет вне себя, увидев, как я приземляюсь на один из его драгоценных розовых кустов. Это повергнет его в величайшее уныние, и даже подумать страшно, к каким последствиям может привести. Между прочим, как так случилось, что ты появился со стороны ворот, а не из дома?

– Ты сегодня дьявольски любопытен, – улыбнулся Алек. – Если хочешь знать, я был в деревне.

– Так рано? Алек, должно быть, с тобой все-таки что-то творится! С какой стати ты был в деревне?

– Чтобы… Ну, если ты уж так хочешь знать, я ходил на почту опустить письмо, – нехотя сказал Алек.

– Ага! И письмо настолько важное и срочное, что не могло подождать, пока соберут все письма в доме, чтобы отправить их на почту, – рассуждал Роджер. – Интересно! Может быть, письмо было адресовано в «Тайме»? «Превосходно, Холмс! Как вы пришли к такому выводу?» «Вы ведь знаете мои методы, Ватсон. Их только необходимо правильно применять…» Ну что, Александр Ватсон, я прав?

– Нет, ты не прав, – резко ответил Алек. – Письмо было к моему букмекеру.

– Ну-у… я могу лишь только сказать, что письмо должно быть адресовано в «Тайме», – с негодованием ответил Роджер. – В сущности, вряд ли правильно то, что письмо было не для «Тайме». Ты выстраиваешь цепь фактов, ведущих к заключению, что это злосчастное письмо было для «Тайме», и тут же резко меняешь курс и хладнокровно сообщаешь, что оно адресовано твоему букмекеру! Если на то пошло, к чему вообще писать букмекеру? Телеграмма – самый подходящий вид переписки с букмекерами. Уж конечно тебе это известно.

– Скажи, Роджер, у тебя никогда не болит язык или гортань, – устало вздохнул Алек. – Или, может, бывает вывих челюсти? Можно подумать, что…

– Я, разумеется, с величайшим удовольствием выслушал бы твою небольшую лекцию по медицине, – поспешно перебил его Роджер с серьезным выражением, – но, к сожалению, предварительно назначенная крайне важная встреча лишает меня подобного удовольствия. Я только что вспомнил… мне необходимо встретить одного человека по поводу… Гм… по какому же поводу? О да! Вспомнил! Вот козел! Ну, пока, Алек! Надеюсь, увидимся за завтраком.

Он схватил руку своего изумленного собеседника, сердечно потряс ее и быстро зашагал в сторону деревни. Несмотря на продолжительное знакомство, Алек так и не смог привыкнуть к неожиданным поступкам Роджера.

Легкие шаги за его спиной заставили Алека обернуться, и то, что он увидел, объяснило причину поспешного ухода Роджера. Понимающая улыбка мелькнула на его лице, он энергично поспешил вперед, и все мысли о Роджере мгновенно испарились из его головы. Так быстро нас забывают, как только появится кто-нибудь более значительный.

Девушка, приближавшаяся по траве газона, была небольшого роста, хрупкая, с большими серыми широко поставленными глазами и густыми светлыми волосами. Косые лучи солнца, освещая стройную фигурку сзади, создавали золотистое сияние вокруг ее головы. Она была больше чем просто хорошенькой, ибо одна лишь красота всегда предполагает определенную вялость и безжизненность, которых, безусловно, не было в лице Барбары Шэннон. Наоборот, четкие линии подбородка, даже если взять лишь эту маленькую деталь во внешности Барбары, свидетельствовали о необыкновенной силе характера, что довольно редко можно встретить в девятнадцатилетней девушке.

У Алека перехватило дыхание, когда он поспешил ей навстречу. Только вчера Барбара приняла его предложение и согласилась выйти за него замуж, и он еще не успел с этим освоиться.

– Дорогая! – воскликнул он, намереваясь заключить ее в свои объятья. (Уильям давно исчез в поисках орудия, необходимого для борьбы с тлей). – Дорогая! Это великолепно! Как вы догадались, что я буду ждать вас именно здесь?!

Барбара протянула руку, чтобы удержать его на расстоянии. Лицо ее было очень серьезным, и вокруг глаз виднелись следы слез.

– Алек, – сказала она тихо. – У меня для вас довольно плохая новость. Случилось нечто ужасное… о чем я не могу вам рассказать, так что пожалуйста, дорогой, ни о чем меня не спрашивайте, потому что это сделает меня еще более несчастной. Я не могу больше оставаться помолвленной с вами. Вы должны полностью забыть то, что случилось вчера. Сейчас об этом не может быть и речи. Алек, я… я не могу выйти за вас замуж.

Глава 2 Прерванный завтрак

Мистер Виктор Стэнуорт, собравший в Лейтон-Корте небольшую группу гостей, считался, согласно оценке его друзей (которых у него насчитывалось великое множество и притом самых разнообразных), безусловно отличнейшим человеком. Что думали о нем враги – если они у него, конечно, были, – остается неизвестным. Во всяком случае существование последних кажется сомнительным, ибо добродушный старый джентльмен лет шестидесяти, имевший более чем приличный доход, изрядный запас превосходных вин и не менее превосходных сигар и отличавшийся добродушным гостеприимством, граничившим со щедростью, вряд ли относился к числу людей, у которых есть враги. Таков был мистер Виктор Стэнуорт, и, возможно, этим еще не все сказано.

Если и была у него одна заметная слабинка, то она настолько незначительна, что ее вряд ли можно причислить к недостаткам. Она заключалась в том, что он слишком явно проявлял интерес к людям, чьи портреты появлялись в иллюстрированных еженедельниках. Нельзя сказать, чтобы мистер Стэнуорт был снобом или кем-то близким к этой категории лиц. Он в равной мере мог обменяться шуткой как с мусорщиком, так и с герцогом, хотя, возможно, любому из них предпочел бы миллионера. Однако он и не пытался скрыть свое удовлетворение, когда его младший брат (который теперь уже лет десять или больше как ушел из жизни) сумел жениться на леди Синтии Энглтер, старшей дочери графа Грассингэма (вопреки всем ожиданиям и более чем откровенно высказанному негативному отношению родителей невесты). Мистер Виктор Стэнуорт даже выразил свое глубочайшее удовлетворение по этому поводу, выделив указанной особе тысячу фунтов в год до тех пор, пока она будет носить имя Стэнуорт. В документе, однако, в качестве необходимого условия было оговорено, что леди должна сохранить свой титул. Слухи, разумеется, ходили, будто проявленный интерес проистекал из того факта, что происхождение семьи Стэнуорт не было таким высоким, как того хотелось. Была ли в этом правда или нет, остается невыясненным. Как бы то ни было, теперь это было покрыто золотым покрывалом неизвестности, приоткрывать которое ни у кого не было ни желания, ни терпения. Мистер Стэнуорт был холостяком и, как известно, имел некое значение в Сити, в этой Мекке финансов. Ничего более точно установлено не было, и считалось, что ясности в этом вопросе и не требовалось. Однако более любопытные могли при желании обнаружить имя мистера Стэнуорта в совете директоров нескольких небольших концернов, различные конторы которых были разбросаны в радиусе полумили от Меншинс-хауса. Во всяком случае мистеру Стэнуорту не предъявлялось таких непомерных требований занятости, которые исключали бы его полное участие в более приятных занятиях. Два-три дня в неделю в Лондоне в зимнее время и не более двух недель летом казалось вполне достаточным для того, чтобы не только сохранить среди его друзей репутацию в области финансов, но и обеспечить немалый доход и процветание, являвшихся для многих источником невиданного удовольствия.

Уже упоминалось о том, что в обычае мистера Стэнуорта было принимать гостей часто и с широким гостеприимством. Ему доставляло удовольствие собирать вокруг себя группу избранных, веселых и остроумных (обычно молодых) людей. Летом он снимал для этой цели дом (каждый раз в другом месте), выбирая при этом старинный большой дом, обладавший длинной вереницей именитых аристократических владельцев. Чем стариннее, тем лучше. Зимние месяцы он проводил за границей или в своей уютной холостяцкой квартире на Сент-Джеймс-стрит. Этим летом его выбор пал на Лейтон-Корте ею якобитским стилем[3] – мансардными надстройками с остроконечным верхом, решетчатыми окнами и степами, обитыми дубовыми панелями. Мистер Стэнуорт был вполне удовлетворен Лейтон-Кортом. Прошло уже больше месяца с тех пор, как он здесь обосновался, и небольшое собрание гостей (второе из его летних мероприятий) находилось сейчас в полном разгаре. Роль хозяйки в таких случаях всегда исполняла невестка мистера Стэнуорта – леди Стэнуорт.

Ни Роджер, ни Алек раньше не были знакомы с хозяином; их включение в число гостей произошло вследствие целого ряда обстоятельств. Прежде всего была приглашена миссис Шэннон, давнишняя приятельница леди Стэнуорт. С ней приехала ее дочь, Барбара. Затем мистер Стэнуорт, весело подмигнув свое невестке, заметил, что Барбара в последнее время чертовски похорошела и спросил, не было ли какого-нибудь определенного человека, которого Барбаре было бы приятно встретить в Лейтон-Корте? Леди Стэнуорт высказала мнение, что, пожалуй, девушка с удовольствием встретилась бы с неким Александром Грирсоном. После чего мистер Стэнуорт с помощью серии вопросов установил, что Александр Грирсон – это молодой человек, обладающий значительными земными сокровищами (что в высшей степени заинтересовало мистера Стэнуорта), что он три года подряд выступал в крикетной команде за Оксфорд (что заинтересовало мистера Стэнуорта еще больше) и что он явно человек безупречного характера и поведения (что вообще мистера Стэнуорта совсем не заинтересовало). Мистер Стэнуорт отдал соответствующее распоряжение, в результате которого мистер Александр Грирсон два дня спустя получил очаровательную маленькую записочку, на которую немедленно с благодарностью ответил. Что касается Роджера, то до слуха мистера Стэнуорта каким-то образом дошло (как обычно, кстати сказать, доходило и все остальное), будто он был близким другом Алека, а в любом доме, который снимал мистер Стэнуорт, всегда имелась комната для человека с мировой известностью и определенными достоинствами, свойственными Роджеру Шерингэма, гак что следом за первой запиской последовала вторая записочка. Роджер был в восторге от мистера Стэнуорта. Этот жизнерадостный старый джентльмен пришелся ему по душе: и его неизменная привычка навязывать сигары, стоимостью в полкроны, и довоенное виски в любое время дня, начиная с десяти часов утра и далее; и красное добродушное лицо, и постоянная готовность разразиться громким беззаботным смехом; и привычка хитро подсмеиваться над своей величаво-надменной аристократической невесткой; даже свойственный ему легкий налет вульгарности, которая, казалось, добавляла почти искреннюю ноту в разговоре с собеседником. Да, Роджер Шерингэм действительно находил старого мистера Стэнуорта субъектом, достойным изучения. За три дня знакомства их отношения сложились в нечто похожее на дружбу.

Итак, перед вами мистер Виктор Стэнуорт, обосновавшийся в настоящее время в Лейтон-Корте, в графстве Хортфордшир. Человек, о котором вы бы сказали (как менее часа спустя с недоумением заметил Роджер), что у него не было ни малейших забот в целом мире.

Однако пришло уже десять минут, как прозвучал гонг к завтраку, и если мы хотим познакомиться с людьми, которых мистер Стэнуорт собрал в это лето вокруг себя, сейчас самое время направиться в столовую.

Барбара и Алек уже были на месте; последний с озадаченным и обиженным выражением лица, явно ошеломленный неожиданно постигшим несчастьем в его ухаживании. Оба старались держаться непринужденно, но на самом деле выглядели совершенно неестественно. Роджер, следовавший как раз за ними, обратил внимание на молчаливость и натянутость в отношениях молодой пары и собирался сгладить их какой-нибудь беспечной болтовней. Роджер хорошо знал цену шутке, сказанной разумно и вовремя.

– Доброе утро, Барбара! – весело сказал он. Роджер взял себе за правило всех незамужних женщин до тридцати лет называть по имени на второй-третий день после знакомства. Это согласовалось с его репутацией приверженца богемы и облегчало отношения. – День, по-моему, будет превосходный! Вам отрезать кусок ветчины пли вы предпочли бы съесть вареное яйцо? В самом деле? Странное дело привычка, не правда ли?

Барбара слабо улыбнулась.

– Благодарю вас мистер Шерингэм, – сказала она, снимая стеганые грелки с серебряного чайника и кофейника – большого серебряного сервиза, стоявшего на краю стола. – Вам чай или кофе?

– Кофе, пожалуйста. Пить чай за завтраком – все равно что играть Стравинского на губной гармошке. Просто не подходит! Так какая же у нас программа на сегодня? Теннис с одиннадцати до часу; с двух до четырех тоже теннис; между пятью и семью немножко тенниса, а после обеда разговоры о теннисе. Что-то вроде этого?

– Вам не нравится теннис, мистер Шерингэм? – невинным тоном спросила Барбара.

– Не нравится теннис? Да я его обожаю! В один из ближайших дней я должен найти кого-нибудь, кто научил бы меня играть. Кстати сказать, Алек, что ты делаешь сегодня утром?

– Могу сказать, чего я не делаю, – усмехнулся Алек. – Я безусловно не играю с тобой в теннис.

– А почему бы и нет, неблагодарный ты тип? И это после того, что я для тебя сделал? – требовательно, с негодованием спросил Роджер.

– Потому что я предпочитаю играть в крикет, – возразил Алек. – Там, по крайней мере, есть полевые игроки, чтобы останавливать мячи. Это спасает от множества неприятностей.

– Вы слышите, Барбара? – обратился Роджер к девушке. – Я взываю к вам! Мой теннис, возможно, несколько напряженный, но… О, привет, майор! Мы как раз подумывали о четверке для тенниса. Хотите сыграть?

Вошедший был высоким неразговорчивым человеком с землянистым цветом лица.

– Доброе утро, мисс Шэннон, – слегка поклонился он Барбаре. – Говорите, теннис, Шерингэм? Нет, извините, по я слишком занят в это утро.

Он подошел к серванту и, хмуро оглядев блюда, положил себе немного рыбы, но едва он успел занять свое место за столом, как дверь снова открылась и вошел дворецкий.

– Могу я минутку поговорить с вами, сэр? – тихо спросил он майора.

– Со мной, Грэйвс? Конечно! – ответил, взглянув на него, майор, затем встал со своего места и последовал за дворецким из комнаты.

– Бедный майор Джефферсон! – заметила Барбара.

– Да, – с чувством поддержал ее Роджер. – Я рад, что мне не приходится выполнять ею работу. Старина Стэнуорт отличный малый в роли гостеприимною хозяина, но я, пожалуй, не хотел бы иметь его своим работодателем. Э? Что скажешь, Алек?

– Похоже, Джефферсон предельно занят. Жаль! Он и в самом деле прекрасный игрок. Лихо играет в теннис. Между прочим, кто он? Личный секретарь?

– Что-то в этом роде, – сказал Роджер. – Секретарь, ну и все прочее в придачу. Рабочая лошадка. Дрянная работа.

– Не кажется ли странным, что военный человек занимает подобный пост? – спросила Барбара, скорее чтобы что-нибудь сказать, чем из любопытства. Атмосфера все еще была напряженной. – Я считала, что, уходя из армии, военные получают пенсию.

– Да, это так, – ответил Роджер – но в любом случае пенсия не так велика. Кроме того, насколько я понимаю, Стэнуорту нравится иметь при себе человека с определенным социальным положением. О да, я не сомневаюсь, что он находит майора Джефферсона необыкновенно полезным.

– Чертовски угрюмый тип, не правда ли? – заметил Алек. – Будьте добры, Барбара! Нельзя ли еще чашечку кофе!

– Да нет, с Джефферсоном все в порядке, – сказал Роджер. – А вот дворецкий!.. Не хотел бы я оказаться с ним ночью один на один!

– Это самый необыкновенный дворецкий, каких я когда-либо видела! – убежденно заявила Барбара, ловко управляясь с большим кофейником. – Иногда он меня прямо-таки пугает. По-моему, он больше похож на боксера-профессионала, чем на дворецкого. Как вам кажется, мистер Шерингэм?

– Вы действительно правы, Барбара, – заметил Алек. – Он на самом деле старый боксер. Мне рассказывал об этом Джефферсон. По какой-то причине мистер Стэнуорт взял его к себе уже много лет назад. С тех пор он и служит.

– Хотелось бы посмотреть, как ты, Алек, с ним сцепишься. Любопытно! Вот была бы схватка! – кровожадно улыбаясь, заметил Роджер. – Определить победителя было бы трудновато!

– Спасибо! – заметил Алек. – Полагаю, это произойдет сегодня. Он меня запросто отделает! По-моему, он фунтов на четырнадцать тяжелее.

– Да ведь ты тоже не слабак! Ну да ладно, если когда надумаешь – скажи! Я заключу пари.

– Давайте лучше сменим тему, – слегка вздрогнув, произнесла Барбара. – О, доброе утро, миссис Плант! Привет, дорогая мамочка! – обратилась Барбара к вошедшим миссис Плант и миссис Шэннон. – Вы хорошо спали, мамочка?

Миссис Шэннон была небольшого роста, светловолосая, как и дочь, но совершенно не похожа на Барбару. Рядом с волевым лицом юной девушки, с ее ярко выраженным сильным характером внешность миссис Шэннон казалась кукольной и безжизненной. Она была миловидной, по пухлой и какой-то рыхлой. На этом весь интерес к этой женщине кончался – она ничем не была примечательна. Отношение Барбары к матери было терпеливо-покровительственным. При виде их обеих, несмотря на возраст, можно было подумать, что Барбара была матерью, а миссис Шэннон – дочерью.

– Хорошо спала?! – раздраженно повторила миссис Шэннон. – Дорогое дитя, сколько раз я должна тебе говорить, что для меня совершенно невозможно уснуть в этом злосчастном месте. Если не птицы, так собаки, а не собаки, так…

– Да, мама, – успокаивающе перебила ее Барбара. – Что бы вы хотели съесть?

– О! Разрешите мне! – подскочив с места, воскликнул Алек. – И вы миссис Плант, что бы вы хотели на завтрак?

Миссис Плант, изящная темноволосая женщина лет двадцати шести, муж которой находился на гражданской службе в Судане, предпочла ветчину; миссис Шэннон, успокоившись, остановила свой выбор на камбале. Разговор стал общим.

В столовую заглянул майор Джефферсон и быстро окинул комнату взволнованным взглядом.

– Сегодня утром никто не видел мистера Стэнуорта? обратился он ко всем собравшимся и, не получив ответа, вышел.

Барбара и Роджер были погружены в жаркую дискуссию о сравнительных достоинствах тенниса и гольфа, причем за участие в последнем Роджер получил приз в Оксфорде. Миссис Шэннон (за второй порцией камбалы) пространно объясняла Алеку, почему она теперь не может много есть за завтраком. Мэри Плант пришла на помощь Барбаре, доказывая, что гольф – это игра для престарелых и слабых, тогда как теннис – единственно возможное летнее занятие для молодых и энергичных. В комнате стоял гул голосов.

Неожиданное появление леди Стэнуорт резко оборвало разговор. Обычно она завтракала в своей комнате. Высокая, величественная, полная достоинства женщина, чьи волосы уже начала слегка покрывать седина, леди Стэнуорт неизменно была горделива и холодна, однако в это утро ее лицо выглядело еще более серьезным, чем всегда. На мгновение она задержалась в дверях, оглядывая комнату, как это сделал майор Джефферсон несколькими минутами раньше.

– Доброе утро, – медленно произнесла она, обращаясь ко всем сразу. – Мистер Шерингэм и мистер Грирсон, могу ли я минутку поговорить с вами?

В глубокой тишине Роджер и Алек отодвинули свои стулья и встали. Было совершенно очевидно, что произошло нечто экстраординарное, но никому не хотелось задавать вопросов. Во всяком случае поведение леди Стэнуорт не поощряло любопытства. Она подождала, пока они подошли к двери, знаком велела им следовать за собой и тщательно закрыла дверь.

– В чем дело, леди Стэнуорт? – прямо спросил Роджер, когда они оказались одни.

Леди Стэнуорт закусила губу и заколебалась, как будто принимая решение.

– Надеюсь, ничего не случилось, – наконец произнесла она после небольшой паузы. – Однако сегодня утром никто не видел моего деверя. Постель его не тронута, а двери и окна библиотеки заперты изнутри. Майор Джефферсон послал за мной, мы с ним обсудили это положение и решили взломать дверь. Он предложил, чтобы и вы, и мистер Грирсон присутствовали при этом в случае… в случае, если понадобятся свидетельства домочадцев. Вы пойдете со мной?

Она пошла вперед, направляясь к библиотеке, а они оба последовали за пей.

– Полагаю, вы его окликали? – заметил Алек.

– Да, майор Джефферсон и Грэйвс оба звали его отсюда и в окна библиотеки.

– Возможно, он потерял сознание, – предположил Роджер с большей убежденностью в голосе, чем испытывал ее на самом деле. – Или с ним мог случиться удар. У нею слабое сердце?

– Я ничего подобного никогда не слышала, мистер Шерингэм.

Майор Джефферсон и дворецкий уже ждали их у дверей библиотеки. Первый – невозмутимый, как всегда; другой – явно не в себе.

– Вот и вы, – сказал майор. – Извините, что пришлось вас побеспокоить, но вы понимаете. Вы, Грирсон, Грэйвс и я – самые сильные. Если мы объединим наши усилия и все разом толкнем дверь, думаю, мы сможем открыть ее. Хотя она довольно крепкая. Вы, Грэйвс, – возле дверной ручки, а вы, Грирсон, – рядом. Вот так! Теперь: Один-два-три!

После третьей попытки послышался звук ломающегося дерева, и тяжелая дверь, распахнувшись, повисла на петлях. Майор Джефферсон быстро переступил порог. Остальные остались на месте. Через минуту он вернулся. Его землистого цвета лицо стало еще бледнее.

– В чем дело? – с тревогой спросила леди Стэнуорт. – Виктор там?

– Думаю, вам, леди Стэнуорт, не следует сейчас входить туда, – медленно произнес майор Джефферсон, преграждая ей путь, когда она шагнула вперед. – Похоже, что мистер Стэнуорт застрелился.

Глава 3 Мистер Шерингэм озадачен

Библиотека, как и многие другие комнаты Лейтон-Корта, была значительно модернизирована. Темные дубовые панели все еще покрывали степы, но большой открытый камин с высокой каминной полкой был заменен новым, более современным.

Комната была большая, и если представить себе, что мы стоим в холле спиной к парадной двери, то библиотека занимала правый угол задней части дома, соответствуя столовой, находившейся по другую сторону. Между ними была меньшая комната, но такой же ширины, как и холл, которая использовалась в качестве кладовки и для хранения охотничьих ружей. Две комнаты по обеим сторонам длинного холла в передней части дома представляли собой гостиную (на той же стороне, что и библиотека) и малую столовую на противоположной стороне. Узкий коридор между столовой и малой столовой вел в помещение для прислуги.

На стороне библиотеки, обращенной на газон с подстриженной травой, так же как и в столовой, были широкие французские окна, в то время как на другой стороне дома, к которой примыкал розарий, было большое современное окно с оконными переплетами и скамейкой под ним, врезанной в толщу стены. Единственное оставшееся прежним небольшое решетчатое окно было в углу, слева от подъемного окна. Дверь, ведущая из холла в комнату, находилась по диагонали к решетчатому окну. Камин располагался точно напротив французских окон.

Библиотека не была перегружена мебелью: одно-два кресла у камина; маленький столик с пишущей машинкой у той же стены, что и дверь. В углу, между подъемным окном и камином стоял глубокий, обитый черной тканью диван. Самой важной частью обстановки был большой письменный стол в центре комнаты, обращенный к подъемному окну. Стены библиотеки были покрыты полками с книгами.

Наблюдательный взгляд Роджера мгновенно все это отметил, пока он стоял в числе небольшой группы у двери, ведущей в библиотеку, и слушал отрывистые, почти грубоватые сообщения майора Джефферсона. С инстинктивным любопытством взгляд Роджера искал объект трагической сцены. В следующий момент тот же инстинкт заставил его повернуться и взглянуть в лицо хозяйки.

Леди Стэнуорт не закричала и не потеряла сознания. Она не принадлежала к числу людей, открыто проявляющих свои чувства. У нее лишь слегка перехватило дыхание, но, кроме этого, она ничем не выдала своих эмоций.

– Застрелился? – спокойно повторила она. – Вы вполне уверены?

– Боюсь, в этом не может быть никаких сомнений, мрачно ответил майор Джефферсон. – Он мертв уже несколько часов.

– И вы считаете, что мне лучше не входить?

– Зрелище не из приятных, – коротко ответил майор.

– Ну что же. Я полагаю, мне лучше позвонить на всякий случай доктору. Когда несколько педель тому назад у Виктора был жар, он вызывал доктора Мэтьюсона, не так ли? Я пошлю за ним.

– И необходимо сообщить полиции, – сказал майор Джефферсон. – Я позвоню.

– Зачем? Я буду звонить доктору, могу сразу же сообщить и в полицию, – ответила леди Стэнуорт и, пройдя через холл, направилась к телефону.

Роджер и Алек переглянулись.

– Я всегда говорил, что это замечательная женщина, прошептал Роджер другу, когда они за майором последовали в библиотеку.

– Я могу быть чем-нибудь полезен, сэр? – спросил дворецкий стоя в дверях.

– Да, Грэйвс, вы тоже войдите, – быстро взглянув в его сторону, сказал майор Джефферсон. – Будете свидетелем.

Четверо мужчин один за другим вошли в библиотеку. Занавески на окнах еще не открывались, и свет был тусклым. Джефферсон быстро прошел к окнам и резким движением отдернул занавески с французских окон. Потом повернулся и молча кивнул в сторону большого письменного стола.

В кресле, которое было немного отодвинуто от стола, сидел или, вернее, полулежал откинувшись назад мистер Стэнуорт. Правая рука, свисавшая почти до пола, крепко сжимала небольшой револьвер; палец все еще конвульсивно нажимал на курок. Посередине лба, как раз у самых волос, была маленькая круглая дырочка, края которой выглядели странно почерневшими. Голова мистера Стэнуорта откинулась на спинку кресла, широко открытые глаза остекленело уставились в потолок.

Как и сказал Джефферсон, зрелище было не из приятных.

Роджер первым прервал молчание.

– Черт побери! – тихо произнес он. – С чего это ему вздумалось?.. И зачем?!

– Почему вообще так поступают? – спросил Джефферсон, уставившись на неподвижное тело, словно пытаясь проникнуть в его тайну. – Надо думать, у него была на то чертовски важная причина. Не так ли?

Роджер нетерпеливо пожал плечами.

– Разумеется. Но почему именно Стэнуорт? Я бы никогда не подумал, что у него в жизни есть хоть малейшая забота! Конечно я его хорошо не знал, но только вчера я тебе говорил, Алек… – Роджер внезапно замолк. Лицо Алека стало мертвенно-бледным; расширенными от ужаса глазами он уставился на распростертую фигуру в кресле.

– Я совсем забыл, – тихо пробормотал Роджер майору Джефферсона. – Парень еще слишком молод, чтобы побывать на войне. Ему всего лишь двадцать четыре года. Впервые увидеть труп – это, конечно, шок! Особенно в происшествии такого рода. Фу! Здесь пахнет смертью. Давайте откроем окна!

Он повернулся и резко распахнул французские окна, впустив в комнату струю свежего воздуха.

– Заперты изнутри, – пробормотал он, открывая окна. – Два другие тоже. Алек, выйди на минутку на воздух! Неудивительно, что тебе стало дурно.

Алек слабо улыбнулся; ему удалось взять себя в руки, и щеки его слегка порозовели.

– О, со мной все в порядке! – сказал он, по голос слегка дрожал. – Это просто шок.

Легкий порыв ветерка размотал бумаги на письменном столе, и одна из них упала на пол. Дворецкий Грэйвс шагнул вперед и поднял ее. Прежде чем положить бумагу на стол, он безразлично посмотрел на нее.

– Сэр! – взволнованно воскликнул Грэйвс. – Взгляните на это!

– Что-нибудь интересное? – с любопытством спросил Роджер.

– Даже очень! – сухо ответил Джефферсон. – Это записка. Я вам его зачитаю: «Тем, кого это может интересовать. По причине, которая касается меня одного, я решил покончить с собой». И внизу подпись. – Джефферсон задумчиво вертел кусок бумага в руках. – Хотелось бы, однако, чтобы он назвал эту причину, – добавил он.

– Да, это в высшей степени загадочный документ, согласился Роджер, – но достаточно ясный, не так ли? Могу я взглянуть?

Он взял листок из протянутой руки майора и с интересом стал его рассматривать. Бумага была слегка помята; текст напечатан на машинке. Подпись – Виктор Стэнуорт – уверенная и твердая, но как раз над ней была еще одна попытка неполной подписи… всего несколько букв: В-и-к… Было похоже, что написано пером с недостаточным количеством чернил.

– По-видимому, это было сделано в высшей степени продуманно и взвешенно, – заметил Роджер. – Он взял на себя труд напечатать текст вместо того, чтобы написать его от руки, и, обнаружив, что недостаточно обмакнул перо в чернила, спокойно подписывается еще раз! И взгляните только на подпись – ни следа нервозности!

Он вернул листок майору, и тот снова посмотрел на него.

– Нервы никогда не беспокоили Стэнуорта, – коротко заметил майор. – И подпись подлинная. Готов поклясться!

Алек не мог не почувствовать, что слова Джефферсона явились ответом на вопрос, задать который Роджер умышленно воздержался.

– Собственно говоря, я немного обо всем этом знаю, заметил Роджер, – но одно совершенно очевидно: нельзя трогать тело, пока не появится полиция.

– Даже в случае самоубийства? – с сомнением спросил Джефферсон.

– Безусловно. Всегда.

– Не думаю, что в данном случае это будет иметь значение, – нехотя заметил Джефферсон. – Однако, возможно, вы правы. Хотя, вообще-то, это бессмысленно, – поспешно добавил он.

Послышался стук в полуоткрытую дверь.

– Я позвонила доктору Мэтьюсону и в полицию, донесся ровный голос леди Стэнуорт. – Они немедленно вышлют инспектора из Элчестера. Не кажется ли вам, что мы должны сообщить всем остальным в столовой?

– Да, безусловно, – сказал Роджер, находившийся ближе других к двери. – Нет никакого смысла откладывать. Кроме того, если сообщить сейчас, у них будет время немного прийти в себя до прихода полиции.

– Совершенно верно, – поддержал его майор. – Необходимо также поставить в известность слуг. Вы, Грэйвс, пройдите на кухню и там сообщите. Постарайтесь по возможности быть тактичнее.

– Очень хорошо, сэр!

Бросив последний, ничего не выражающий взгляд на своего недавнего хозяина, Грэйвс повернулся, и его грузная фигура медленно исчезла из комнаты.

– Я видел людей, больше растроганных смертью человека, с которым прожил двадцать лет, чем этот джентльмен, – пробормотал Роджер на ухо Алеку, многозначительно подняв брови.

– Не будете ли вы, майор Джефферсон, настолько любезны? Сообщите, пожалуйста, обо всем в столовой, обратилась к нему леди Стэнуорт. – Я не чувствую себя в состоянии сделать это сама.

– Разумеется, – быстро ответил Джефферсон. – Собственно говоря, я полагаю, будет лучше, если вы, леди Стэнуорт, подниметесь в свою комнату и немного отдохнете, пока явится полиция. Для вас это будет величайшим напряжением. Я скажу, чтобы одна из горничных принесла вам чашку чаю.

Леди Стэнуорт выглядела несколько удивленной, какое-то мгновение казалось, что она откажется. Тем не менее она, очевидно, передумала и лишь тихо сказала:

– Благодарю вас. Да, я думаю, так будет лучше. Пожалуйста, поставьте меня в известность сразу, как только явится полиция.

Немного устало она поднялась по широкой лестнице и скрылась из виду.

– Вообще-то, – сказал Джефферсон, обращаясь к Роджеру, – я бы предпочел чтобы вы, Шерингэм, если можно, сообщили женщинам. Вы сумеете сделать это намного лучше. Я не особенно умею приятным образом сообщать неприятные вещи.

– Разумеется, если вы хотите. Алек, ты побудь лучше здесь с майором.

Джефферсон заколебался.

– Дело в том, Грирсон… Я подумал, не будете ли вы так любезны сбегать в конюшни и сказать Чапмену, чтобы машина была в постоянной готовности, так как она может понадобиться в любую минуту.

– Конечно! – быстро ответил Алек и поспешил уйти, очень довольный возможностью действовать. Он все еще не пришел в себя от вида мертвеца в ярких лучах солнца.

Роджер медленно направился к столовой, но не думал о том, что скажет дамам. Он снова и снова повторял про себя: «Почему Джефферсон был так чертовски заинтересован в том, чтобы поспешно избавиться от всех нас четырех? Почему… почему… почему?»

Он уже взялся за ручку двери в столовую, когда у него возник ответ в форме другого вопроса: «Почему Джефферсон не хотел признавать, что нельзя трогать тело убитого до появления полиции?»

Роджер открыл дверь в столовую и сообщил трем несколько взволнованным женщинам, что хозяин неожиданно прострелил себе голову.

То, как женщины восприняли трагическую новость, должно быть не очень свидетельствовало о деликатности и такте Роджера. Возможно, он был слишком поглощен своими мыслями, и это помешало ему показать себя с лучшей стороны и действовать достойнейшим образом, однако следует признать – он сам был удивлен реакцией своих слушательниц, а надо сказать, что требуется немало, дабы удивить Роджера.

Правда, миссис Шэннон с некоторым раздражением заметила, что все это чрезвычайно нелепо, так как отданные ею распоряжения были рассчитаны на пребывание в этом доме еще в течение десяти дней, а теперь, надо полагать, им придется уехать немедленно… А куда, скажите на милость, она должна деваться, если их дом в городе закрыт, а все слуги разъехались? Барбара, бледная, без кровинки в лице, поднялась со стула и, покачнувшись, снова опустилась, глядя невидящими глазами на залитый солнцем сад. Миссис Плант тотчас потеряла сознание.

У Роджера были на уме другие дела, и он не стал теперь заниматься потерявшими сознание истеричными женщинами. Несколько бесцеремонно оставив миссис Плант заботам Барбары и ее матери, он поторопился вернуться в библиотеку, стараясь ступать легко и бесшумно. То, что он увидел, соответствовало его ожиданиям.

Майор Джефферсон, склонившись над мертвецом, быстро и методично обыскивал его карманы.

– О! – воскликнул Роджер от двери библиотеки. – Пытаетесь усадить его чуть прямее?

Майор сильно вздрогнул и, закусив губу, медленно выпрямился.

– Да, – не спеша произнес он после короткой паузы. – Да! Я не в силах видеть его напряженной позы.

– Это ужасно! – с симпатией сказал Роджер, непринужденно входя в комнату и закрывая за собой дверь. – Однако на вашем месте я не стал бы его передвигать. Во всяком случае до появления полиции. Прежде всего тело должны осмотреть полицейские. По-моему, они очень требовательны на этот счет.

Джефферсон, нахмурившись, пожал плечами.

– Мне это кажется чудовищной нелепостью, – прямо сказал он.

– Послушайте, – неожиданно заметил Роджер. – Вы не должны допускать, чтобы это, знаете ли, так действовало вам на нервы. Давайте выйдем и прогуляемся по саду.

Он взял майора под руку и, не обращая внимания на колебания, потянул в сторону открытого французского окна.

– Такая прогулка вам здорово поможет, – настаивал Роджер.

Джефферсон разрешил себя убедить.

В течение нескольких минут они прохаживались взад-вперед по газону и Роджер старался поддерживать разговор на самые отвлеченные темы. Но, невзирая на все его старания, Джефферсон продолжал постоянно посматривать на часы, видимо, считая минуты, когда прибудет полиция. Несмотря на свою наблюдательность, Роджер не мог решить, с нетерпением ли майор ждал появления полицейских или наоборот, хотел бы отсрочить этот момент. Одно было безусловно ясно: этот невозмутимый человек по какой-то ему одному известной причине был сильнейшим образом взволнован. Это могло быть вызвано неожиданной кончиной хозяина и резким нежелательным изменением состояния дел, ведь Джефферсон и старый Стэнуорт очень долго пробыли вместе… Но, с другой стороны, могла быть иная причина… Какая же?..

Когда они трижды обошли розарий, Джефферсон неожиданно остановился.

– Полицейские должны быть теперь с минуты на минуту, – резко сказал он. – Я пойду в сторону сторожки, чтобы их встретить. Когда вы нам понадобитесь, я вас позову.

Более явной попытки «спровадить» своего собеседника, пожалуй, трудно было вообразить, но Роджер принял это со всей любезностью, на какую только был способен.

– Очень хорошо! – согласился он. – Я буду где-нибудь здесь поблизости.

Джефферсон поспешно исчез, а Роджер продолжал прогулку один. Однако у него не было намерения скучать. Он чувствовал, что многое нужно было обдумать, и возможность побыть несколько минут одному была отнюдь не лишней. Роджер снова медленно прошел по газону, раскуривая трубку, и зловонные клубы табачного дыма медленно потянулись за ним.

Но обдумать все хорошенько Роджеру не удалось. Не успел он дойти до лужайки, как со стороны конюшни показался разгоряченный, раскрасневшийся Алек. Стараясь приноровиться к шагам Роджера, он стал объяснять, почему так долго задержался.

– Ну никак не мог отцепиться от этого настырного парня! – воскликнул он. – Пришлось рассказать все с самого начала… А в чем дело?

Роджер внезапно остановился и стал всматриваться в окна библиотеки.

– Черт побери! Я готов поклясться, что, уходя, закрыл эту дверь! – озадаченно воскликнул Роджер. – Видно, все-таки кто-то ее открыл! Пошли!

– Куда ты идешь? – удивленно спросил Алек.

– Посмотреть, кто в библиотеке, – отрывисто ответил Роджер, прошагав уже до половины газона. Он ускорил шаг; почти бежал и поспешно вошел в дом через французское окно. Алек, ничего толком не понимая, спешил следом.

Услышав их шаги, женщина, стоявшая согнувшись над чем-то в дальнем углу библиотеки, поспешно выпрямилась. Это была миссис Плант, а предмет, над которым она наклонилась, оказался большим сейфом, стоявшим около столика с пишущей машинкой. Роджер успел только увидеть, как она нервно вертела ручку сейфа, прежде чем успела отскочить назад, услышав их приближение.

Миссис Плант смотрела на них расширенными от ужаса глазами, ухватившись одной рукой за складку платья, а другую нервно сжав в клак. Она была безумно напугана.

– Вы что-то искали? – вежливо спросил Роджер, проклиная себя за банальность вопроса.

С невероятными усилиями миссис Плант взяла себя в руки.

– Свои драгоценности, – отрывисто пробормотала она. – Я просила… мистера Стэнуорта… на днях… запереть их в свой сейф. Я… я подумала… не заберут ли их полицейские… и решила, может быть, лучше, если я…

– Все в порядке, миссис Плант, – успокаивающе прервал Роджер ее сбивчивое бессвязное бормотание. – Полагаю, полицейские в любом случае их не возьмут и вы легко можете определить, что вам принадлежит. Уверяю вас, драгоценности будут в безопасности.

Кровь медленно прилила к побледневшим щекам; дыхание миссис Плант стало ровнее.

– Благодарю вас, мистер Шерингэм, – спокойнее сказала она. – С моей стороны было ужасно нелепо… Но они довольно ценные, и я вдруг поддалась панике. Разумеется, я не должна была пытаться взять их сама. Даже не понимаю, как я могла так поступить? – Она нервно засмеялась. – В самом деле, я положительно стыжусь себя! Вы ведь не выдадите меня за то, что я была так глупа, не правда ли? – За легкостью ее тона скрывалась настойчивая мольба.

Роджер успокаивающе улыбнулся.

– Разумеется, нет. И не подумаю!

– О благодарю вас, благодарю! Я знаю, что могу положиться на вас так же, как и на мистера Грирсона. Ну что же! Пожалуй, мне лучше убежать, прежде чем кто-нибудь меня здесь поймает.

Она поспешно вышла из комнаты, старательно отводя взгляд от кресла у письменного стола.

Тихонько присвистнув, Роджер повернулся к Алеку.

– Гм! Как, по-твоему, зачем ей понадобилось так врать? – сказал он, подняв брови.

• Ты думаешь, она лгала? – озабоченно спросил Алек. – Я бы сказал, что миссис Плант была совершенно правдива.

Роджер с притворным отчаянием пожал плечами.

– Я бы тоже должен ей верить. Это и делает всё таким экстраординарным. И все-таки она, конечно, лгала самым наглым образом! И так нелепо! Ее история будет отвергнута, как только откроют сейф. Она, должно быть, сказала первое, что ей пришло в голову. Алек, сыпок, тут творится нечто дьявольски странное! Миссис Плант не единственная, кто лжет. Давай выйдем в сад и послушай, что я скажу тебе о двуличии Джефферсона.

Глава 4 Майор Джефферсон проявляет беспокойство

Инспектор Мэнсфилд из элчестерской полиции был человеком методичным. Он точно знал, что и как должен делать. И воображения у него было ровно столько, сколько требовалось для его работы, ни на йоту больше. Ведь избыток воображения, что бы там ни утверждали детективные романы, может служить серьезным недостатком для добросовестного полицейского.

Когда инспектор вошел через холл в библиотеку вместе с майором Джефферсоном, Роджер, твердо решивший не упустить ничего из этой интересной ситуации, появился через французское окно с верным Алеком, следовавшим за ним по пятам.

– Доброе утро, инспектор! – бодро, веселым тоном поздоровался Роджер.

Джефферсон слегка нахмурился. Возможно, он вспомнил свои последние слова, сказанные Роджеру.

– Инспектор! Это мистер Шерингэм и мистер Грирсон, – произнес он довольно резко и слегка бесцеремонно. – Они присутствовали, когда мы взламывали дверь.

Инспектор кивнул.

– Доброе утро, джентльмены. Печальная история! Очень. – Он быстро оглядел комнату. – О! Вот и труп… Извините меня майор.

Он быстро подошел к столу и, наклонившись над неподвижной фигурой в кресале, тщательно осмотрел тело. Затем он опустился на колени и внимательно стал разглядывать руку, державшую револьвер.

– Ни к чему нельзя прикасаться, пока тело не осмотрел доктор, – коротко объяснил он, поднимаясь с колен и отряхивая брюки. – Могу я взглянуть на документ, о котором вы говорили, сэр?

– Разумеется, инспектор. Он на столе.

Джефферсон показал, где лежала записка. Инспектор взял ее в руки. Роджер бочком продвинулся дальше в комнату. Присутствие его самого и Алека не вызывало возражений, но Роджер хотел утвердить свое право находиться в библиотеке. Кроме того, ему невероятно хотелось знать точку зрения инспектора на довольно любопытный документ, который инспектор в данный момент изучал.

– Хм! – произнес он уклончиво, положив записку на стол. – Во всяком случае – по существу! У мистера Стэнуорта была привычка печатать на пишущей машинке вместо того, чтобы пользоваться ручкой и чернилами?

– Именно на это я обратил внимание, инспектор! вклинился в разговор Роджер.

– В самом деле, сэр? – вежливо спросил инспектор. – Вы случайно не знаете, майор Джефферсон?

– Думаю, что такая привычка у него была, – задумчиво произнес майор. – Во всяком случае, он всегда писал свои письма на машинке. Я полагаю, он ею пользовался часто.

– Однако сесть и напечатать нечто подобное! – воскликнул Роджер. – Это выглядит как-то бессмысленно и ненужно.

– В таком случае, мистер Шерингэм, как же это объяснить? – спросил инспектор, сохраняя известную терпимость.

– Я бы сказал, что это демонстрирует взвешенность решения и хладнокровие, которые подтверждают, что мистер Стэнуорт был исключительным человеком, – быстро ответил Роджер.

Инспектор чуть улыбнулся.

– Как я вижу, вы больше привыкли принимать во внимание характеры, чем поступки, – сказал он. – Я бы предложил более ординарное объяснение. Могло быть, что мистер Стэнуорт печатал уже что-то на машинке, вставил новый лист бумаги и заодно напечатал и это.

– О! – заметил Роджер в некотором замешательстве. – Да, об этом я не подумал.

– Удивительно, какие простые вещи почему-то иногда не приходят человеку в голову! – мудро изрек инспектор.

– Но в таком случае, – задумчиво заметил Роджер, разве вы не ожидали бы увидеть и те, другие бумаги, которые печатал мистер Стэнуорт? Вряд ли они могли исчезнуть из комнаты, не правда ли?

– Этого сказать нельзя, – ответил инспектор с видом человека, решившего закрыть эту тему. – Нам совершенно не известно, что делал мистер Стэнуорт вчера ночью. Он мог выйти и опустить одно-два письма, прежде чем застрелиться, и если его никто не видел, мы не можем знать наверняка, сделал он так или нет. Как я понимаю, сэр, – обратился инспектор к майору Джефферсона, – мистер Стэнуорт был человеком довольно резким и решительным.

Джефферсон задумался.

– Решительным – безусловно! – наконец сказал он. – Но не думаю, что его можно назвать резким. Почему вы так решили?

– Слова этого документа. Они немного… гм!.. необычны, не правда ли?

– Все вполне типично, – коротко ответил Джефферсон.

– В самом деле? Именно это я и хотел узнать. Скажите, есть ли у вас хоть какое-то представление о том, на какие причины он намекает?

– Никаких. Я в абсолютном неведении.

– О! Может быть, леди Стэнуорт удастся пролить некоторый свет на этот вопрос, – инспектор прошел к двери и стал разглядывать замок.

Роджер отвел Алека в сторону.

– Знаешь, старина, это дело страшно интересное, пробормотал он. – Я никогда раньше не видал, как работают полицейские. В книгах все написано неправильно. Этот человек, во всяком случае, не дурак. Очень далеко от этого. Как он поймал меты на печатании. Дважды! Абсолютно ясно! Конечно, когда тебе об этом скажут. Попять не могу, почему мне раньше не пришло в голову! Во всем вина idee fixe.[4] За ней ничего не видишь… О! Сейчас он осматривает окна.

Инспектор пересек комнату и пробовал задвижки на французских окнах.

– Вы сказали, сэр, что все окна, когда вы вошли, были заперты, так же как и дверь, – обратился инспектор к Джефферсона.

– Да. Однако мистер Шерингэм лучше сможет ответить на это, чем я. Он открывал окна.

Инспектор бросил быстрый взгляд на Роджера.

– Все они были надежно закреплены? – спросил он.

– Абсолютно, – убежденно ответил Роджер. – Я помню, как в то время отметил этот факт.

– Почему вы их открывали, сэр?

– Чтобы впустить немного воздуха. Здесь пахло смертью. Вы понимаете, что я имею в виду.

Инспектор кивнул; по-видимому, объяснение его удовлетворило. В тот же момент прозвенел звонок парадной двери.

– Полагаю, это доктор, – заметил Джефферсон, двинувшись в направлении двери. – Пойду взгляну.

«Этот человек заметно нервничает. Весь как на иголках», – подумал Роджер, глядя на майора.

– Осмелюсь сказать, – решил он воспользоваться случаем, – вероятно, вы найдете в сейфе личные бумаги и документы, которые смогут пролить свет на все это дело.

Роджеру ужасно хотелось знать, что было внутри этого сейфа. И чего там не было…

– Сейф, сэр? – резко произнес инспектор. – Какой сейф?

Роджер показал.

– Как я понимаю, мистер Стэнуорт всегда возил его с собой, – между прочим заметил Роджер. – Похоже, это указывает на тот факт, что там внутри есть кое-что, я бы сказал, полезное для расследования.

Инспектор огляделся вокруг.

– С этими самоубийцами никогда не знаешь, – сказал он конфиденциальным тоном. – Иногда причина абсолютно ясна, но очень часто кажется, что вообще нет никакой причины. Или они хранят эту причину про себя, или вдруг рехнутся… Чаще всего оказывается «временное помешательство»… меланхолия и все такое. Тут нам может помочь доктор.

– Если я не очень ошибаюсь, он как раз идет, – сказал Роджер, когда до него донесся звук приближающихся голосов.

В следующий момент Джефферсон ввел в комнату высокого худого человека с небольшим чемоданчиком в руке.

– Это доктор Мэтьюсон, – представил его майор.

Инспектор и доктор кивнули друг другу, затем инспектор взмахнул рукой в сторону кресла.

– Вот тело, доктор, – сказал он. – Ничего в этом деле особенно примечательного. Но вы, разумеется, знаете, что коронер хочет детального отчета.

Доктор Мэтьюсон снова кивнул и, поставив свой чемоданчик, склонился над неподвижной фигурой в кресле и занялся осмотром.

Это не заняло у него много времени.

– Мертв около восьми часов, – быстро доложил он инспектору, выпрямившись. – Давайте подсчитаем. Сейчас несколько минут одиннадцатого, не так ли? Я бы сказал что он умер около двух часов утра. Револьвер, должно быть, находился в нескольких дюймах от лба, когда он выстрелил. Пуля могла… – доктор тщательно пощупал затылок умершего и, вынув из своего кармана ланцет, сделал надрез на голове. – Вот она! – сказал доктор, извлекая небольшой кусочек сверкающего металла. – Находилась как раз под кожей черепа.

Инспектор сделал несколько коротких заметок в своей записной книжке.

– Совершенно очевидно, что рана нанесена им самим, – заметил он.

Доктор поднял повисшую руку и внимательно разглядывал пальцы, державшие револьвер.

– Да, совершенно очевидно. Захват правильный и, должно быть, сделан еще при жизни.

Доктор с трудом освободил револьвер из сжатых мертвых пальцев и протянул его инспектору. Последний открыл камеру барабана и провернул его.

– Заряжен не полностью, но был произведен только один выстрел, – заявил он и сделал еще одну пометку в записной книжке.

– Края раны почернели и на окружающей коже остались следы пороха, – продолжал сообщать доктор.

Инспектор извлек пустой патрон и вложил в него пулю, сравнивая с остальными патронами.

– Зачем вы это делаете? – с интересом спросил Роджер. – Вы же знаете, что пуля должна была вылететь из этого револьвера?

– Не мое дело что-нибудь знать, сэр, – несколько раздраженно ответил инспектор. – Моя работа состоит в том, чтобы собирать улики.

– О, я не имел в виду, что вы действовали не вполне правильно, – поспешил заверить его Роджер. – Но я никогда раньше не видел ничего подобного, и меня просто удивило, зачем вы приложили так много усилий, чтобы собрать улики, когда причина смерти настолько очевидна.

– Видите ли, сэр, определять причину смерти – не мое дело, – охотно объяснил инспектор, польщенный проявленным интересом. – Это дело коронера. Все, что я должен сделать – собрать какие только возможно улики, какими бы незначительными они ни казались. Тогда я докладываю их коронеру, а он, соответственно, направляет присяжным. Это и есть правильная судебная процедура.

Роджер снова приблизился к Алеку.

– Я ведь говорил, что он не дурак, – пробормотал он на ухо другу, который молча с интересом следил за разговором о судебной процедуре. – Он уже третий раз утер мне нос.

– Между прочим, сэр, – сказал инспектор доктору Мэтьюсону, – как я понимаю, леди Стэнуорт послала за вами, потому что вас уже вызывали раньше.

– Совершенно верно, инспектор, – ответил доктор. – Мистер Стэнуорт сам пригласил меня, когда у нею была сенная лихорадка.

– О! – с интересом откликнулся инспектор. – И я полагаю, что вы более или менее обследовали его.

Доктор слегка улыбнулся. Он вспомнил довольно напряженные полчаса, проведенные в этой комнате со своим пациентом.

– В сущности, я обследовал его в самом деле очень внимательно. Разумеется, по его собственной просьбе. Он сказал, что за пятнадцать лет впервые видит доктора, и хотел бы должным образом воспользоваться этим, раз уж представился такой случай.

– И как вы его нашли? – с интересом спросил инспектор. – С ним было что-нибудь неладно? Сердце… или что-нибудь в этом роде?

– Ты видишь к чему он клонит? – прошептал Роджер Алеку. – Хочет узнать, не страдал ли тот какой-нибудь неизлечимой болезнью, которая могла бы привести к самоубийству.

– С ним все было абсолютно в порядке, – решительно заверил доктор. – Как говорится, находился в полном здравии. Собственно говоря, для человека его возраста он был в замечательном состоянии.

– О! – инспектор явно был несколько разочарован. – Ну что же, тогда займемся сейфом.

– Сейфом? – встревоженно повторил майор.

– Да, сэр. Я полагаю, если вы, конечно, не возражаете, что мне следует познакомиться с его содержимым. Оно может пролить некоторый свет на происшедшее.

– Но… но… – майор заколебался, и любопытному Роджеру показалось, что на обычно невозмутимом лице майора появились следы настоящей тревоги. – Но разве это необходимо? – спросил он более спокойно. – Там могут находиться личные бумаги в высшей степени конфиденциального характера. Я не могу сказать, что мне это известно, – добавил он несколько поспешно. – Мистер Стэнуорт всегда был исключительно скрытным в отношении содержимого сейфа.

– Тем больше причин осмотреть его, – сухо возразил инспектор. – Что касается конфиденциальности, никто ничего разглашать не будет… Если, разумеется, не появится какой-либо причины для обратного, – мрачно добавил он.

Джефферсон все еще колебался.

– Разумеется, если вы настаиваете, – медленно произнес он, – мне добавить нечего. Тем не менее должен сказать, что это выглядит в высшей степени ненужным.

– Сэр, предоставьте право решать это мне, – коротко ответил инспектор. – А теперь не могли бы вы сказать, где находятся ключи и сообщить комбинацию.

– По-моему, мистер Стэнуорт всегда держал связку ключей в правом кармане жилета, – монотонно, без всякого желания сказал майор, будто тема перестала его интересовать. – Что касается комбинации, должен заявить, что не имею о ней ни малейшего представления. Я не был настолько в доверии мистера Стэнуорта, – добавил он с некоторым оттенком горечи в голосе.

Инспектор ощупал упомянутый майором карман.

– Гм, теперь ключей здесь нет, – сказал он и быстрыми, ловкими движениями принялся обыскивать другие карманы. – А-а! Вот и они! В верхнем кармане! Он засунул их туда по ошибке. Но вы говорите, что не знаете комбинации? Интересно, как бы это можно было узнать? задумчиво произнес он, взвешивая на руке связку ключей.

Роджер прохаживался с беззаботным видом по комнате. Если сейф откроют, ему хотелось непременно взглянуть на его содержимое. Сейчас он остановился около камина.

– Ого! – вдруг воскликнул он. – Кто-то тут что-то жег! – Он наклонился и заглянул за каминную решетку. – Бумага! Я не буду удивлен, инспектор, если этот пепел все, что осталось от ваших улик!

Инспектор поспешно пересек комнату и присоединился к Роджеру.

– Боюсь, мистер Шерингэм, вы правы! – разочарованно заметил он. – Я сам должен был это увидеть. Благодарю вас. И все-таки, в любом случае мы должны как можно скорее открыть сейф!

Роджер снова приблизился к Алеку.

– Один-ноль – в мою пользу! – улыбнулся он. – Теперь, будь инспектор из тех типов, про которых пишут в книгах, он бы стер меня в порошок за то, что я обнаружил важную улику, которую он пропустил. Не-ет! Он мне положительно нравится!

Инспектор спрятал свою записную книжку.

– Ну что же, доктор, – быстро сказал он, – по-моему, нам тут пока делать нечего.

– Мне здесь, конечно, делать нечего, – отозвался доктор Мэтьюсон. – И если я вам больше не нужен, то предпочел бы уйти: сегодня я довольно сильно занят. Отчет я пришлю вам немедленно.

– Спасибо! Нет, сэр, здесь вы мне больше не нужны. Я сообщу вам, на когда будет назначено предварительное слушание. Возможно, оно состоится завтра. А теперь, сэр, обратился он к Джефферсона, – если вы разрешите, я позвонил бы коронеру и сообщил обо всем. А после этого, если найдется где-нибудь подходящая комната, я бы хотел расспросить этих джентльменов и вас, а также других жильцов дома о том, что им известно. Мы могли бы приблизиться к тем причинам, о которых упоминает мистер Стэнуорт.

Инспектор осторожно собрал, сложил документы и тщательно засунул их в карман.

– Значит, вам не нужна больше эта комната? – спросил майор.

– В настоящее время мет. Но я пришлю констебля, которого взял с собой, чтобы он проследил за комнатой.

– О! – произнес майор.

Роджер удивленно взглянул на майора, потом зашептал Алеку, когда они вслед за другими выходили из комнаты:

– Послушай! У меня что-то с головой или Джефферсон и в самом деле был разочарован?

– Один господь знает! – тоже шепотом ответил Алек. – Я ничего не понимаю; все что-то темнят, и ты такой же скверный, как и остальные!

– Погоди, пока мы останемся наедине. Я тебя заговорю до смерти, – пообещал Роджер.

Инспектор давал инструкции констеблю – дородному сельскому парню, который все это время терпеливо ждал в холле. Когда майор Джефферсон повел всех в малую столовую, констебль важно шагнул в библиотеку. Впервые ему был доверен такой ответственный пост, и каким бы непродолжительным ни оказалось это важное задание, уважение констебля к своей особе невероятно возросло.

Появившись на месте трагедии, он мрачно осмотрелся; с минуту постоял, строго уставившись на тело умершего, а затем очень серьезно понюхал чернильницу. Как-то раз ему довелось читать историю, в которой говорилось, будто происшествие, считавшееся самоубийством, на самом деле оказалось убийством с помощью отравленных чернил. Констебль на всякий случай поставил чернильницу на место.

Глава 5 Мистер Шерингэм задает вопрос

– А теперь, джентльмены, – сказал инспектор, когда все четверо уселись в малой столовой, – должен сказать, что мне предстоит проделать определенную формальную работу, хотя некоторым, – он слегка улыбнулся Роджеру, она может показаться не столь важной и нужной.

– Нисколько! – быстро откликнулся Роджер. – Меня все чрезвычайно заинтересовало. Вы даже не представляете себе, насколько это может оказаться полезным, если мне когда-нибудь вдруг захочется написать детективный роман!

– Я хотел бы знать, – продолжал инспектор, – когда каждый из вас видел мистера Стэнуорта последний раз живым. Например, вы, майор Джефферсон. Когда вы видели его последний раз?

– Спустя часа полтора после обеда. Часов в десять. Он вместе с мистером Шерингэмом курил в саду. Я хотел спросить, какие распоряжения будут на сегодня.

– Совершенно верно, – соглашаясь, кивнул Роджер. – Я помню. Прошло всего несколько минут после десяти часов. Церковные часы в деревне только что прозвонили.

– Что вы хотели спросить, майор Джефферсон?

– О, ничего особенно важного. Я хотел знать, в какое время ему нужно подать машину. Я всегда старался повидать его в это время вечера на случай, если будут какие-нибудь распоряжения наследующий день.

– Попятно. И что же он вам ответил?

– Он сказал, что машина утром ему вообще не понадобится.

– Мистер Стэнуорт выглядел как обычно? Не был ни возбужден, ни расстроен? Абсолютно как всегда?

– Абсолютно.

– И он оставался таким весь день? И во время обеда?

– Конечно. Между прочим, во время обеда он был в очень хорошем настроении.

– Вы хотите этим сказать, – поспешно спросил инспектор, – что обычно он не бывал в хорошем настроении?

– Видите ли, обычно он был в хорошем настроении, но, как всякий энергичный и своенравный человек, мог, если хотел, быть крайне неприятным.

– Скажите, в течение вашей службы в качестве его секретаря вы замечали, чтобы он получал в последнее время какие-нибудь неприятные известия? Финансовые или какие-нибудь другие?

– Нет.

– Вы бы знали, если бы такое случилось?

– Сомневаюсь. Если бы известия были финансовые, он мог бы мне сказать, так как я часто должен был писать письма, касающиеся его инвестиций и тому подобного. Во всем остальном, он не поставил бы меня в известность. Я совершенно в этом уверен. Мистер Стэнуорт был очень скрытен во всем, что касалось его личных дел.

– Ясно. Он имел приличный доход?

– Очень. Вы могли бы сказать – более чем приличный.

– Короче говоря, он был богат. А как размещались его капиталы? К примеру: может быть, он вложил все свои деньги в одно предприятие?

– Вы хотите сказать, находился ли он в таком положении, что был бы разорен в случае краха этого предприятия? Нет. Я уверен, что нет. Его деньги были помещены в большое количество компаний, и, кроме того, я определена знаю, что у него была очень крупная сумма в государственных ценных бумагах.

– Значит, мы можем с уверенностью сказать, что самоубийство не имело никакого отношения к финансам?

– Я в этом абсолютно уверен.

– Тогда скажите, были ли у мистера Стэнуорта родственники, кроме невестки?

– Мне об этом не известно, хотя я прожил с ним шесть лет. У него, разумеется, был младший браг, муж леди Стэнуорт. Но о других я никогда ничего не слышал.

– Понятно. Ну что же, майор Джефферсон, вы, как я вижу, не можете прояснить нам причину самоубийства мистера Стэнуорта. Подумайте, пожалуйста, как следует. Самоубийство – очень серьезный шаг, и причины, соответственно, тоже должны быть серьезными. Коронер обязан сделать все возможное, чтобы их выявить.

– У меня нет ни малейшего представления, – спокойно сказал Джефферсон. – Меньше всего я мог ожидать нечто подобное от мистера Стэнуорта.

Инспектор повернулся к Роджеру.

– Итак, сэр, в последний вечер в десять часов вы были с мистером Стэнуортом в саду. Что произошло после?

– О, мы оставались в саду недолго, я бы сказал, не более двадцати минут. Я хотел еще поработать, и мы вместе вошли в дом.

– О чем вы говорили в саду?

– Преимущественно о розах. Мистер Стэнуорт был страстным любителем роз и очень интересовался розарием.

– Он выглядел веселым?

– Очень. Он всегда производил на меня впечатление бодрого, неунывающего, исключительно добродушного человека.

– Что-нибудь в его словах наводило вас на мысль, что он намеревался покончить с собой? Разумеется, не тогда, а раньше. Не было ли какого-нибудь случайного замечания или чего-либо в этом роде?

– Боже правый! Нет! Напротив, он много говорил о будущем… где собирается провести следующее лето и все в таком духе.

– Что произошло, когда вы вошли в дом?

– В холле мы встретили миссис Плант, и мистер Стэнуорт остановился и заговорил с ней. Я пошел в гостиную за книгой, которую там оставил. Когда я вернулся, они все еще стояли и разговаривали. Я пожелал обоим доброй ночи и поднялся в свою комнату. Эго был последний раз, когда я его видел.

– Спасибо. Значит, вы тоже не можете помочь?

– Боюсь, что нет. Все случившееся – выше моего понимания!

Инспектор посмотрел на Алека.

– А вы, сэр? Когда вы видели мистера Стэнуорта последний раз? Алек подумал.

– Пожалуй, после обеда я его не видел. То есть я хочу сказать, что не говорил с ним, но заметил его один или два раза в саду вместе с мистером Шерингэмом.

– Значит, вы тоже были в саду?

– Да.

– Что вы там делали?

Алек вспыхнул.

– Видите ли, я… То есть…

Роджер поспешил на помощь другу.

– Господин инспектор! Мистер Грирсон и мисс Шэннон, которую вы еще не имели удовольствия видеть, вчера были помолвлены! – он серьезно взглянул на инспектора и многозначительно подмигнул.

Инспектор добродушно улыбнулся.

– В таком случае, думаю, нам не следует интересоваться, что делал вчера вечером в саду мистер Грирсон, весело заметил он. – По той же причине вряд ли стоит спрашивать и мисс Шэннон, когда мне придется встретиться с ней позднее. Выходит, мистер Грирсон, вы тоже ничем не можете помочь?

– Боюсь, что пет, инспектор. Я действительно очень мало знаю мистера Стэнуорта и впервые встретился с ним, когда приехал сюда три дня тому назад.

Инспектор Мэнсфилд встал.

– Ну что же, полагаю, джентльмены, это все, о чем я собирался вас спросить. В конце концов, даже если мы и не сможем выяснить, по какой причине мистер Стэнуорт так поступил, все достаточно ясно. Дверь и все окна были заперты изнутри; в руке револьвер, который, по словам доктора, был там еще при жизни. Не говоря об оставленном документе… Не думаю, что коронеру понадобится очень много времени, чтобы вынести вердикт.

– А как же предварительное слушание дела? – спросил Роджер. – Потребуется наше присутствие?

– Вы и мистер Грирсон должны быть, и тот человек, который участвовал, когда ломали дверь. Дворецкий, не так ли? Разумеется, вы, майор, и леди Стэнуорт, а также тот, кто последним видел Стэнуорта живым. Кто еще есть в доме? Миссис и мисс Шэннон и миссис Плант? Гм, не думаю, что потребуется их присутствие, если у них нет какой-либо важной информации. Во всяком случае коронер поставит в известность, кто должен присутствовать.

– Слушание состоится завтра? – спросил майор Джефферсон.

– Возможно. В таком простом деле, как это, не г никакой надобности в задержке. А теперь, майор Джефферсон, могу ли я здесь поговорить с леди Стэнуорт? И я бы хотел, чтобы вам удалось найти код сейфа. Разумеется, если возникнет необходимость, я могу узнать его на фирме, но это уж в крайнем случае.

Майор Джефферсон кивнул.

– Я попытаюсь, – коротко ответил он. – И пошлю одну из горничных пригласить леди Стэнуорт. Она в своей комнате.

Майор позвонил, вызывая горничную, а Роджер и Алек направились к двери.

– Вы могли бы предупредить остальных домочадцев, услышали они слова инспектора, – чтобы они оставались в доме, пока я с ними не поговорю? Разумеется, я должен расспросить каждого.

Роджер увлек Алека в столовую, а оттуда – в сад. Они дошли до середины газона, прежде чем Роджер заговорил.

– Алек, – серьезно сказал он, – что ты об этом думаешь?

– Думаю… о чем?

– О чем? – возмущенно воскликнул Роджер. – Обо всем этом чертовом деле, разумеется! Алек, ты сегодня удивительно непонятлив! Разве ты не видишь, что Джефферсон изо всех сил что-то старается скрыть?

– Он и правда выглядит несколько сдержанным, – осторожно согласился Алек.

– Сдержанным?! Ну, знаешь! Я уверен, что этот парень говорит не более одной десятой того, что знает. А как насчет миссис Плант? И почему никто не знает комбинации замка сейфа? Тут, знаешь ли, сложная взаимосвязь!

– Это и в самом деле странно, – беспечно признал Алек, отбросив предосторожность.

Роджер сосредоточился на своих мыслях.

– И почему Джефферсон обыскивал карманы Стэнуорта? – вдруг решительно спросил он. – О!.. Ну конечно, – сразу перебил он сам себя. – Это совершенно ясно!

– Черт побери! Что ясно? Зачем он это делал?

– Думаю, чтобы найти ключи от сейфа. Что же еще может быть? По какой-то причине Джефферсон против того, чтобы открывали сейф. Во всяком случае, против того, чтобы это сделала полиция. И миссис Плант тоже. Почему?

– Не знаю, – беспомощно признал Алек.

– Я тоже. И это странно раздражает! Ненавижу, если мне что-нибудь непонятно. Всегда ненавидел. Это своего рода вызов – добраться до самой сути, до самого дна ситуации.

– Ты собираешься добраться до самою дна? – улыбнулся Алек.

– Если оно вообще тут есть, – с вызовом заявил Роджер. – И нечего ухмыляться с таким дьявольским сарказмом! Черт побери, разве тебе неинтересно?

Алек заколебался.

– Да-а, интересно… в некотором роде. Но в конце концов, пожалуй, это не паше дело. Верно?

– Это еще неизвестно. Хотел бы я узнать, чье это дело? В настоящее время, похоже, оно «всехнее».

– И ты собираешься все рассказать полиции?

– Нет! Чтоб я пропал! – с убежденностью произнес Роджер. – Мне все равно, чье это дело, только не их, – добавил он мрачно.

Алек явно встревожился.

– Боже правый! Ты не думаешь?..

– Черт меня побери, если я знаю, что думать! Между прочим, возвращаясь к Джефферсона… Ты помнишь тот момент, когда я нашел пепел в камине и предположил, что это могут быть остатки тех загадочных личных документов, на которые намекал майор? Так вот, не показалось ли тебе, что на какой-то миг он почувствовал невероятное обличение?

Алек задумался.

– По-моему, я не смотрел на него в это время.

– Ну а я смотрел. И я умышленно высказал такое предположение, чтобы посмотреть на его реакцию. И готов поклясться, идея сразу пришлась ему по душе. Почему? Какое отношение он имеет к личным бумагам мистера Стэнуорта?

– Послушай, – медленно сказал Алек, – если он и в самом деле что-то скрывает (как ты, похоже, думаешь), то не стал бы выдавать себя таким образом, Мне кажется, если Джефферсон действительно хочет что-то утаить, он бы обязательно упомянул эти бумаги, чтобы сбить пас со следа, так ведь? По-моему, тут что-то совсем другое. Я имею в виду…

– Пожалуй, я начинаю понимать, что ты имеешь в виду, – мягко сказал Роджер. – Эта твоя идея заслуживает самого пристального внимания. Джефферсон не из тех людей, кто может себя выдать, не так ли?

– Конечно! – серьезно согласился Алек. – Видишь ли, я имею в виду…

– О! – грубо перебил его Роджер. – Вон идет инспектор и, к счастью, без Джефферсона! Давай ею догоним и спросим, есть ли у него что-нибудь новенькое.

И не ожидая ответа Алека, Роджер бросился догонять удалявшегося инспектора.

Услышав шаги по гравийной дорожке, инспектор обернулся и стал ждать.

– Ну как, джентльмены, – спросил он с улыбкой, вспомнили еще что-нибудь и решили сообщить?

Роджер перешел на шаг.

– Да нет! Я думал, может быть, у вас есть что нам сказать. Узнали еще что-нибудь?

– Мистер Шерингэм, вы случайно не связаны с прессой? – подозрительно спросил инспектор.

– О нет! – засмеялся Роджер. – Просто естественное любопытство. Отнюдь не для публикации и всего такого.

– Я подумал, сэр, вы могли бы создать мне неприятности, если станет известно, что я говорил больше, чем следовало. К сожалению, сэр, я ничего больше не узнал.

– Леди Стэнуорт не помогла?

– Нисколько, сэр. Она не смогла ничего прояснить. Я не стал ее долго задерживать. Как, впрочем, и всех остальных. Ничего от них нельзя было добиться, так что я должен вернуться и составить отчет.

– Не нашли даже комбинации сейфа?

– Нет, – разочарованно ответил инспектор. – Я вынужден буду позвонить изготовителям. Номер сейфа я записал.

– А кто видел мистера Стэнуорта последним?

– Миссис Плант. Он остановил ее в холле, чтобы спросить, понравились ли ей розы, которые специально велел поставить ей в комнату. Затем он оставил ее и вошел в библиотеку. После этого его уже никто не видел.

– Тело все еще находится на прежнем месте?

– Нет, сэр, в этом нет необходимости. Констебль Раджмэн. которою я привел с собой, сейчас помогает поднять тело наверх.

Впереди показалась сторожка и ворота, и Роджер остановился.

– До свидания, инспектор. Мы ведь снова здесь увидимся?

– Да, сэр. Я должен буду прийти по поводу сейфа. Не думаю, что мы там что-нибудь найдем, а для меня это десять миль по жаре на велосипеде, но что поделать! – Он невесело засмеялся и пошел дальше.

Роджер и Алек повернули назад и медленно пошли к дому.

– Значит, миссис Плант была последней, кто видел его живым, – задумчиво произнес Роджер. – Стало быть, она останется и должна явиться на предварительное слушание. Остальные, полагаю, уедут после полудня. Который час?

Алек взглянул на ручные часы.

– Всего лишь половина двенадцатого.

– Подумать только! Все произошло за каких-нибудь два часа! Ну и ну! Послушай, Алек, пойдем со мной. Раз тело убрали, если нам повезет, дорога свободна!

– Что ты теперь собираешься делать? – с интересом спросил Алек.

– Обследовать библиотеку.

– О-о!.. Зачем?

Впервые в жизни Роджером овладело странное нежелание говорить. Он нервозно кашлянул… помолчал, а когда наконец заговорил, голос его был подчеркнуто мрачным.

– Видишь ли, – медленно, осторожно подбирая слова, заговорил Роджер, – есть одна деталь, на которую, похоже, никто не обратил внимания. Но она поражает меня все больше и больше. Должен сказать прямо: дело довольно страшное. Это вопрос, на который, честно говоря, я боюсь найти ответ.

– К чему ты клонишь? – с недоумением и замешательством спросил Алек.

Роджер снова заколебался.

– Послушай! – сказал он вдруг. – Если бы ты собирался застрелиться, как бы ты это сделал? Разве не таким вот образом?

Он поднял руку и направил воображаемый револьвер в висок, выше правой брови.

Алек повторил его жест.

– Гм! Да, наверное. Похоже, это естественно…

– Абсолютно верно, – медленно произнес Роджер. – Тогда какого черта рана находится как раз посередине лба?

Глава 6 Четыре человека ведут себя странно

Алек вздрогнул, и его широкое добродушное лицо слегка побледнело.

– О господи! – воскликнул он испуганно. – Что ты хочешь этим сказать?

– Только то, что сказал, – ответил Роджер. – Почему Стэнуорт изо всех сил старался убить себя таким удивительно трудным образом? Разве ты не понимаешь, что я имею в виду? Ты не видишь, что это неестественно?

Алек пристально смотрел вдоль дороги.

– В самом деле, – пробормотал он. – Но ведь Стэнуорт застрелился, верно?

– О да, конечно! – ответил Роджер, по в его голосе не было уверенности. – Одного я не могу попять. Почему он проделал это таким невероятным способом? Вообще говоря, манипулировать револьвером нелегко, а поза, которую он избрал, крайне неудобна, ибо для такого выстрела ему нужно было скрутить запястье! Попробуй направить указательный палец прямо на середину своего лба, и поймешь, что я имею в виду.

Роджер сопровождал свои слова действиями, и напряженность позы не вызывала никакого сомнения. Алек внимательно следил за ним.

– Да, это в самом деле выглядит неестественно, признал он.

– Так и есть! Чертовски ненатурально! И ты видел, откуда доктор извлек пулю? Почти из самого затылка. Это значит, что револьвер должен был находиться точно перпендикулярно линии лба. Попробуй и увидишь, как это трудно! Можно локоть вывихнуть.

Алек скопировал движение Роджера.

– Ты прав, – с интересом констатировал он. – Это действительно неудобно.

– Настолько неудобно, что почти невероятно. Тем не менее это факт!

– От фактов не уйдешь, – мудро изрек Алек.

– Нет, конечно, но их можно объяснить. Это же какая-то дьявольщина, но я не вижу, как объяснить очевидный факт!

– В чем дело, что с тобой? – с интересом спросил Алек. – Ты же и сам чертовски загадочен.

– Я? Как вам это нравится?! Это не я загадочен. Загадочно все остальное – факты… люди… Послушай, давай найдем где-нибудь местечко, посидим и постараемся разобраться. Я что-то теряю способность соображать, и мне это совсем не нравится.

Роджер направился в конец газона, где под высоким кедром стояло несколько садовых кресел и с ходу бросился в одно из них. Алек последовал его примеру, но с большей осторожностью. Алек был широкоплечим, рослым парнем, и ему уже приходилось нарываться на неприятности с садовыми креслами.

– Продолжай! – сказал он, выуживая из кармана свою трубку. – Ты меня заинтересовал.

Роджер был не прочь продолжить свои рассуждения.

– Так вот, прежде всего давай обратимся к человеческому фактору. Не показалось ли тебе поведение четырех человек в течение последних четырех часов по крайней мере примечательным, если не сказать странным?

– Нет, – честно ответил Алек. – Не показалось. Два человека, пожалуй, вели себя странно. Ну а кто же остальные двое?

– По-моему, один из них дворецкий. Он не выглядел особо огорченным смертью мистера Стэнуорта, верно? Правда, нечего было и ждать выражения сильных эмоций от этакой неуклюжей громадины. Но хотя бы какие-то чувства!

– Да уж… огорчения не было заметно, – согласился Алек.

– И обрати внимание на его положение в доме. Почему бывший боксер-профессионал превратился в дворецкого?! Эти две профессии как-то не очень гармонируют. И вообще, почему Стэнуорту вздумалось нанять бывшего профессионального боксера? Как-то я от него такого не ожидал. Он казался мне особенно педантичным во всем, что касается этикета. Снобом, пожалуй, я бы его не назвал. Для этого он был слишком славным и веселым. Но ему нравилось, чтобы его считали джентльменом. А джентльмены не нанимают бывших боксеров-профессионалов в дворецкие, не так ли?

– Пожалуй, такого действительно мне слышать не приходилось.

– Точно! Это и моя точка зрения! Алек, сегодня ты положительно в ударе! Блестяще!

– Премного благодарен, – проворчал Алек, разжигая трубку. – Блестяще, но явно недостаточно для того, чтобы определить, кто же четвертый из твоих подозреваемых. Ну давай! Выкладывай!

– Не бросай спичку! Я тоже прикурю. Разве тебя не удивило, что еще кое-кто с удивительной стойкостью (почти равнодушием) принял известие о смерти мистера Стэнуорта? И это после того, как новость была сообщена с прямотой, граничащей с жестокостью и грубостью?

Алек помолчал, разжигая трубку другой спичкой.

– Господи! Ты имеешь в виду леди Стэнуорт?

– Именно ее, – подтвердил Роджер.

– Да, я обратил внимание, – заметил Алек, глядя поверх трубки на своего собеседника. – Но, по-моему, они недолюбливали друг друга.

– Ты прав. Недолюбливали. Я бы даже сказал, она просто-таки ненавидела старину Стэнуорта. Я не раз замечал за последние три дня, и меня это немало озадачивало. Теперь же… – он помолчал и несколько раз затянулся дымом из трубки. – Теперь меня это удивляет намного больше… – закончил он тихо, почти про себя.

– Продолжай! Продолжай! – подбадривал ею заинтересовавшийся Алек.

– Так вот. Перед нами четыре человека. Два из них вызывают прямое подозрение, а поведение двух других не соответствует сложившимся обстоятельствам. В любом случае можно сказать: четверо в этом доме ведут себя несколько странно.

Алек молча кивнул. Он думал о пятом, чье поведение сегодня ранним утром было более чем странным. Алек с усилием отогнал от себя эту мысль. Во всяком случае, Роджер никогда об этом ничего не узнает.

– Теперь перейдем к фактам, – продолжал Роджер, и Господь свидетель, эти факты тоже довольно странные. Прежде всего – место раны. Оно выглядит просто невероятным. Невозможным, как сказал бы каждый, кто увидел эту рану собственными глазами. Трудно поверить, что человек мог убить себя таким странным образом! Пока я больше ничего не стану говорить об этом, так как и без того есть немало тем для обсуждения и есть о чем поговорить.

– Поговорить! Уж конечно можно не сомневаться, если этим занят ты сам! – непочтительно пробормотал Алек.

– Погоди! Это серьезно. Так вот, если верить сказанному, то прошлой ночью все отправились по своим постелям в довольно приличное время, не так ли? Миссис Плант после встречи с мистером Стэнуортом в холле; Барбара и ее мать вскоре после того, как вы вернулись из сада, а Джефферсон и ты, когда кончили играть в бильярд.

– Правильно! – кивнул Алек. – Около одиннадцати тридцати. Я запомнил.

– Так вот, – с торжеством воскликнул Роджер, – кто-то лжет! Я работал в своей комнате до половины второго и слышал шаги в коридоре. И не один, а два или три раза между полуночью и перед тем, как кончил работу. Конечно, в то время я не обратил на это особого внимания, но уверен, что не ошибся. Значит, если все говорят, что к одиннадцати тридцати были в своих комнатах (кроме мистера Стэнуорта, который, по-видимому, заперся в библиотеке), то я повторяю: кто-то лжет! Ну, что ты думаешь об этом?

– Один Господь знает! – беспомощно ответил Алек, энергично попыхивая трубкой. – А что ты сам об этом думаешь?

– Кроме того факта, что кто-то лжет, – ничего… Пока! Однако в настоящее время и этого вполне достаточно. Кроме того, есть еще кое-что. Ты помнишь, где были ключи? В верхнем кармане жилета, а не там, где их обычно хранил мистер Стэнуорт. Инспектор сказал, что мистер Стэнуорт, должно быть, ошибочно положил их не в тог карман. И, по-твоему, это соответствует действительности?

– Может быть. Я не вижу тут ничего абсолютно невозможного.

– О нет! Не абсолютно невозможного. Тем не менее это довольно невероятно. С тобой, например, такое случалось?

– Положить что-нибудь не в тот карман? Господи, ну конечно, и не раз!

– Нет, ты прямо-таки болван! Не просто не в тот карман, а в верхний карман жилета вместо нижнего!

Алек подумал.

– Не знаю, случалось или нет.

– Скорее всего – нет! Опять странная ошибка. Люди вообще не часто пользуются верхним карманом жилета. Положенные вещи нелегко оттуда достать. Однако предположи следующее: ты хочешь сунуть что-то в нижний карман жилета, который висит на стуле. В таком случае легче сунуть эту вещь по ошибке в верхний карман жилета. Такое со мной случалось сотни раз.

Алек потихоньку свистнул.

– Понятно, к чему ты клонишь. Ты имеешь в виду…

– Совершенно верно! Жилет на чьих-то плечах – то же самое, что жилет, висящий на стуле. Если мы поразмыслим о возможностях, тогда самое вероятное, что кто-то другой положил ключи не в тот карман. Совсем не Стэнуорт.

– Так кто же, по-твоему, это сделал. Джефферсон?

– Джефферсон! – с презрительной насмешкой повторил Роджер. – Разумеется, нет! В этом все дело! Джефферсон искал эти ключи и не мог их найти только потому, что они оказались в другом кармане, а он об этом не знал. Все довольно просто.

– Прости, старина! – извинился Алек.

– Разве ты не видишь, что все еще больше усложняется. Вот и пятая загадочная личность, которую следует добавить ко всем остальным подозреваемым.

– Значит, ты не думаешь, что это миссис Плант? нерешительно спросил Алек.

– Я знаю, что не миссис Плант. Она пыталась открыть сейф, дергая за ручку. Ключей у нее не было. Да и в любом случае, будь у нее ключи, она не имела бы возможности положить их снова на место. Нет! Надо искать что-то другое. Погоди, давай припомним, когда же библиотека оставалась пустой? – Роджер задумался, а затем продолжал рассуждать вслух: – Джефферсон оставался там один, когда я был в столовой. Между прочим, хотел бы я знать, почему миссис Плант потеряла сознание… Тут придется подождать, пока откроют сейф. Ключей Джефферсон не нашел. Потом мы с ним пошли в сад… Потом я встретил тебя, и почти сразу после этого мы поймали миссис Плант. Сколько времени я пробыл с Джефферсоном? Минут десять, не больше. В таком случае ключи брали в течение этих десяти минут, прежде чем миссис Плант вошла в библиотеку. Позднее не было возможности. Ты помнишь, мы после этого следили за библиотекой, пока не явилась полиция? Или тогда, или… – он замолчал.

– Или… – с любопытством произнес Алек.

– Да так, ничего… В любом случае поводов для размышлений достаточно, не так ли?

– Ты прав. Подумать есть над чем, – энергично попыхивая трубкой, согласился Алек.

– Да, еще кое-что… Возможно, не так и важно… На правом запястье Стэнуорта была небольшая царапина.

– Розы! – поспешно сказал Алек. – Он постоянно возился с розами.

– Да-а, – с сомнением произнес Роджер. – Мне это, конечно, приходило в голову. Но почему-то я не думаю, что это царапина от розовых кустов. Она была довольно широкая и не такая глубокая и тонкая, какие бывают от шипов. Должно быть, что-то совсем другое… Как видишь, целая куча фактов! Что ты теперь обо всем этом думаешь?

– Если хочешь знать мое честное мнение, – осторожно начал Алек после небольшой паузы, – я думаю, что ты делаешь гору из кротовин![5] Иными словами придаешь слишком большое значение мелочам. В конце концов, если подумать, во всем, что ты упомянул, нет ничего особенно серьезного. И утверждать тут ничего нельзя. Может быть абсолютно невинное объяснение даже поступков Джефферсона и миссис Плант.

Минуту-другую Роджер задумчиво курил.

– Конечно такое возможно, – наконец заговорил он. – Собственно говоря, мне бы самому хотелось, чтобы так оно и было. Однако что касается остального, я согласен с тобой, сами по себе эти факты лишь кротовины, по не забывай, что если взгромоздить достаточно кротовин одну на другую, то получится гора. И я не могу не думать, что это именно такой случай. Отдельно все эти маленькие факты ничто, но собранные вместе они поражают и заставляют лихорадочно думать.

Алек пожал плечами.

– Говорят, «любопытство погубило кошку»,[6] – многозначительно произнес Алек.

– Возможно! – засмеялся Роджер. – Однако я не кошка и к тому же преуспеваю! Как бы то ни было, одно решение я принял: старина Стэнуорт мне нравился, и пока мне кажется, что существует малейшая возможность, что он… – Роджер резко оборвал себя. – Малейшая возможность, что не все было так, как выглядит… – продолжал он после небольшой паузы, – я возьму на себя труд во всем разобраться. А теперь у меня «есть к тебе вопрос: ты будешь мне помогать?

Алек, молча сжав трубку, смотрел на своего друга.

– Да, – заявил он наконец. – При одном условии. Что бы ты ни узнал, ты не станешь предпринимать важных шагов не сказав об этом мне. Возможно, я считаю это своеобразной игрой, но я хочу…

– На этот счет можешь не волноваться, – улыбнулся Роджер. – Если мы возьмемся за это дело, то будем действовать вместе. Я не стану ничего предпринимать, не только не сообщив тебе, но и вообще без твоего одобрения. Все будет абсолютно честно!

– И ты будешь рассказывать мне все, что сможешь узнать? – с подозрительностью спросил Алек. – Не станешь держать себя, как Холмс со стариной Ватсоном?

– О! Конечно нет, дружище! Я вообще не смог бы сделать это, даже если бы захотел. Мне просто необходимо с кем-то поделиться!

– Из тебя, Роджер, получится никудышный детектив! ухмыльнулся Алек. – Ты слишком много треплешься. Лучшие детективы – это суровые дьяволы с узкими лицами и орлиными носами. Они всюду шныряют, никому не говоря ни слова.

– Так бывает только в книгах. Уж будь уверен, на самом деле они совсем не такие и способны заговорить своих помощников до смерти! Это чертовски помогает! Холмс, должно быть, много терял от того, что не посвящал во все Ватсона, хотя бы потому, что сам процесс говорения помогает прояснить свои собственные мысли и рождает новые идеи.

– Ну уж у тебя при твоей болтливости, видимо, и все мысли ясны и идей полно! – издевательски заметил Алек.

– И кроме того, – невозмутимо продолжал Роджер, держу пари на что угодно! – Ватсон был чрезвычайно полезен Холмсу. Все эти абсурдные теории бедняги Ватсона, которые Холмс постоянно безжалостно высмеивал (между прочим, мне бы хотелось, чтобы Ватсону было позволено хоть один разок попасть в цель! Как бы это его порадовало!), снова и снова подсказывали Холмсу правильные решения. Только, разумеется, он бы никогда в этом не признался! Как бы то пи было, мораль такова: говори все, что хочешь, и я буду поступать так же. И если мы не сумеем что-нибудь обнаружить, можешь считать меня ослом! И, кстати, Александр, себя тоже!

Глава 7 Исчезнувшая ваза

– Очень хорошо, Холмс! – воскликнул Алек. – С чего начнем?

– С библиотеки, – поднимаясь с садового кресла, быстро сказал Роджер.

Алек последовал ею примеру, и они направились к дому.

– Что ты надеешься найти? – с интересом спросил он.

– Собственно говоря, – признался Роджер, – даже не могу утверждать, будто рассчитываю что-нибудь обнаружить. Я, конечно, надеюсь, но… ничего определенного.

– Несколько туманно, Холмс, не так ли?

– Абсолютно! Но интересно. Мы можем только смотреть и пытаться что-то заметить. Что-то, возможно, незначительное, но необычное. Десять к одному, что это может ничего не значить, а если и значит, то опять-таки десять к одному, ч го мы в состоянии будем осмыслить то, что увидим. Однако, как я уже сказал, надежда всегда остается.

– Но что мы собираемся искать? Предметы, связанные каким-то образом с людьми, о которых ты упоминал, как о подозреваемых, или вообще просто предметы.

– И то и другое. И надеяться на удачу! Алек, осторожно ступай по гравию. Мы же не хотим, чтобы нас заподозрили в слежке!

С осторожностью продвигаясь по дорожке, они вошли в библиотеку. Там никого не было, по дверь в холл была слегка приоткрыта. Роджер пересек комнату и тихонько прикрыл дверь. Потом он не спеша огляделся.

– Что сначала? – с интересом спросил Алек.

– Видишь ли, – медленно произнес Роджер, – я только пытаюсь получить общее впечатление. Ведь это первый раз, что мы можем спокойно оглядеться.

– Какое впечатление?

Роджер помолчал.

– Это довольно трудно выразить словами. У меня цепкая память… Я хочу сказать, что могу, взглянув на предмет или место, значительное время удерживать их в памяти. Я постоянно ее тренирую. Очень полезно для того, чтобы сохранить идею, описание места, предмета, события… Это можно назвать фотографической памятью. И я вдруг подумал, что, если за последние несколько часов в этой комнате произошли какие-нибудь важные изменения – к примеру, изменилось положение сейфа или еще что-нибудь в таком роде, – возможно, я был бы в состоянии это заметить.

– И ты думаешь, это может помочь?

– Понятия не имею! Но нет вреда в том, чтобы попытаться, верно?

Роджер прошел на середину комнаты и стал медленно поворачиваться, позволяя окружающему запечатлеться в мозгу. Сделав полный круг, он сел на край стола и закрыл глаза.

Алек с интересом наблюдал за ним.

– Ну как, повезло? – спросил он, немного помолчав.

Роджер открыл глаза.

– Нет! – уныло признался он.

Всегда испытываешь разочарование, если после такой тщательной подготовки оказывается, что твой излюбленный трюк не сработал. Роджер чувствовал себя, как фокусник, которому не удалось вытащить кролика из цилиндра.

– А-а! – уклончиво произнес Алек.

– Я не вижу никаких изменений, – сказал Роджер почти извиняющимся тоном.

– О-о! – снова протянул Алек. – Значит, ничего не изменилось! – с готовностью заявил он.

– Думаю, что так, – признал Роджер.

– Ну, теперь ты, конечно скажешь, что это действительно дьявольски важно, – ухмыльнулся Алек. – Но я тебя предупреждаю, если ты так скажешь, я тебе не поверю. Именно этого я и ожидал. Я же говорил, что ты слишком суетишься и придаешь большое значение пустякам.

– Заткнись! – огрызнулся Роджер, сидя на краю стола. – Я думаю.

– Ох-ох! Простите, пожалуйста!

Роджер не обратил никакого внимания на издевательский тон своего напарника-сыщика. Он продолжал рассеянно смотреть на дубовую резную каминную полку.

– Пожалуй, только одно обращает на себя внимание, медленно произнес он. – Тебе не кажется, Алек, что каминная полка выглядит как-то странно?

Алек проследил за взглядом Роджера. Каминная полка выглядела совершенно ординарно: обычные оловянные тарелки со стоявшими на них кружками; на одной стороне большая синяя фарфоровая ваза. Минуту Алек молча смотрел на нее.

– Господь свидетель, я не вижу ничего странного, заявил он. – Что ты имеешь в виду?

– Я не знаю точно, – ответил Роджер, с интересом продолжая разглядывать полку. – Могу только сказать, что она выглядит как-то неправильно, кривобоко, что ли… Если можно так сказать.

– Можешь, конечно, сказать, – любезно разрешил Алек, – если объяснишь, что это значит.

– Ну, если хочешь, несимметрично. – Вдруг Роджер громко хлопнул себя по колену. – Господи! Какой же я идиот! Теперь я все понял. Ну конечно! – он торжествующе улыбнулся Алеку. – Подумать только, как я мог не заметить этого раньше?!

– Чего? – с отчаянием в голосе закричал Алек.

– Как чего? Вазу, конечно! Разве ты не видишь?

Алек посмотрел на каминную полку: самая рядовая ваза.

– А что с ней такое? По-моему, все в порядке.

– О-о! С ней, конечно, все в порядке, – беззаботно отозвался Роджер.

Алек не спеша подошел к столу и, сжав свой большой кулак, поднес его к носу Роджера.

– Если ты в течение тридцати секунд не объяснишь, я тебя ударю, – мрачно произнес он, держа кулак в двух дюймах от его носа. – Сильно!

– Я скажу! – быстро заговорил Роджер. – Меня ни в коем случае нельзя бить до ленча. Предписание врача. И он насчет этого очень строг… О да! Про эту вазу… Ну разве ты не видишь? Она одна!

– И это все?! – с возмущением произнес, отвернувшись Алек. – Судя по тому шуму, который ты поднял, я подумал, что ты и правда нашел что-то стоящее.

– Так и есть! – невозмутимо ответил Роджер. – Видишь ли, все дело в том, что вчера было две вазы. Я готов поклясться.

– Откуда ты знаешь?

– Я только сейчас это понял. Я помню впечатление сбалансированного порядка на этой полке. Типичная каминная доска в мужской комнате. Ты же знаешь, что женщины не любят симметрии. Тот факт, что на полке только одна ваза, меняет весь вид.

– Ну и что? – Похоже, такое объяснение не произвело на Алека особого впечатления. – Какое это имеет отношение ко всему остальному?

– Возможно, никакого. Просто факт, что со вчерашнего вечера вторая ваза исчезла. И все! Конечно, ее каким-то образом мог разбить сам Стэнуорт или прислуга… Леди Стэнуорт могла взять ее, чтобы поставить цветы. Все что угодно! Но так как это единственный появившийся новый факт, давай его рассмотрим.

Роджер встал со стола и не спеша подошел к камину.

– Ты зря теряешь время, – проворчал Алек, нисколько не убежденный таким объяснением. – Что ты собираешься делать? Расспросить слуг?

– Во всяком случае не теперь, – стоя на коврике возле камина, ответил Роджер. Он поднялся на цыпочки, чтобы осмотреть поверхность каминной полки. – Ну вот! Что я тебе говорил? – воскликнул он. – Посмотри! Сегодня утром комната не убиралась и пыль не вытирали. Вот отпечаток донышка, где стояла ваза!

Он подтянул стул и влез на него, чтобы лучше разглядеть каминную полку сверху.

Около двух дюймов преимущества в росте позволяли Алеку хорошо все видеть, стоя на каминной решетке. Пыли на полке было совсем немного, но вполне достаточно, чтобы разглядеть слабый, но четкий отпечаток донышка вазы на поверхности доски. Роджер протянул руку за другой вазой и примерил ее основание к отпечатку. Они полностью совпали.

– Вот и доказательство, – с удовлетворением заметил Роджер. – Я, конечно, знал, что прав, но всегда приятно если можешь предъявить доказательство. – Он наклонился вперед и внимательно осмотрел поверхность. – Интересно, что значат все эти мелкие отпечатки, – задумчиво продолжал он. – Похоже, я не в состоянии этого объяснить. Как по-твоему, что это такое?

В тонком слое пыли, покрывавшем отпечаток донышка вазы и вне его, вся поверхность доски была испещрена множеством больших и малых отпечатков. Все они не имели определенной формы, и контуры их сливались, так что невозможно было различить, где кончается один и начинается другой. Однако в нескольких дюймах от того места, где стояла ваза, пыль была чисто сметена с поверхности, шириной около фута.

– Я не знаю, – признался Алек. – Боюсь, это ничего мне не говорит. По-моему, просто что-то сюда поставили, а потом убрали. Во всяком случае, не вижу в этом ничего особенного.

– Может быть, и так. Но все равно это интересно. Думаю, ты прав. Признаюсь, другого объяснения я не вижу. Но это должен быть предмет очень странной формы. Или несколько предметов? И почему пыль сметена в одном конце? Очевидно, по поверхности протащили что-то плоское, гладкое и довольно тяжелое, – он на минуту задумался. – Странно!

Алек спустился с каминной решетки.

– Гм! Похоже, мы не сильно продвигаемся вперед, заметил он. – Давай, Шерингэм что-нибудь другое.

Он медленно, будто без особой цели, подошел к французскому окну и остановился там, глядя в сад.

Громкое восклицание Роджера заставило его резко повернуться. Роджер спустился со стула и, стоя на коврике у камина, с интересом рассматривал что-то лежавшее в его руке.

– Вот! – сказал он, протягивая ладонь, на которой был какой-то маленький предмет синего цвета. – Посмотри! Я только что наступил на него, когда спускался со стула. Он был на коврике. Как думаешь, что это?

Это был маленький кусочек синего фарфора. Алек взял его в руки и осторожно перевернул.

– По-моему, кусок другой вазы, – сказал он.

– Совершенно верно! Очень проницательно, Александр Ватсон! Так и есть.

Алек принялся разглядывать осколок.

– Наверное, ваза разбилась, – глубокомысленно заявил он.

– Блестяще! Твоя сила дедукции, Алек, сегодня потрясающа! – улыбнулся Роджер, но тут же помрачнел. – Кроме шуток! Это действительно несколько озадачивает. Ты, конечно, понимаешь, что должно было случиться? Ваза разбилась там, где стояла. Учитывая этот осколок, естественно, приходим к единственно возможному заключению, от чего появились странные следы на каминной полке. Они возникли от осколков. А широкий след появился в результате того, что кто-то смел осколки с каминной полки. Предположительно это сделал тот же человек, который собрал более крупные осколки около отпечатка донышка вазы.

Роджер вопросительно взглянул на Алека.

– Ну и что? – спросил этот достойный новоявленный детектив.

– Разве ты не видишь трудностей ситуации? Вазы вот так вдруг сами по себе не разлетаются в куски. Они могут упасть и разбиться на полу. А эта, как я понимаю, развалилась на куски, стоя на своем месте. Черт побери! Это невероятно! И это уже третья невероятная вещь, с которой мы столкнулись, – добавил он топом, в котором торжество смешивалось с возмущением.

Алек тщательно примял табак в своей трубке и зажег спичку.

– Не кажется ли тебе, – не спеша сказал он, – что ты опять все усложняешь? Этому, конечно, есть совершенно очевидное объяснение. Кто-то опрокинул вазу, и она разбилась о полку. Не вижу в этом ничего странного.

– А я вижу, – быстро возразил Роджер. – Во-первых, эти вазы слишком толстые, чтобы разбиться, просто упав на деревянную поверхность. Во-вторых, если бы так случилось, в этом месте, в пыли остался бы гладкий эллипсовидный след. А этого нет! Как мне кажется, здесь возможно только одно объяснение, почему ваза разбилась именно так.

– И какое же, Шерингэм, где стояла, и даже не упала на пол. Ну, как по-твоему?

– Выглядит довольно разумно, – подумав, признал Алек.

– Что-то в твоем тоне не видно энтузиазма! Это же настолько разумно, что безусловно правильно! Теперь другой вопрос: кто или что ее так ударило?

– Послушай, ты думаешь, это к чему-нибудь приведет? – неожиданно спросил Алек. – Не кажется ли тебе, что мы зря теряем время из-за этой никудышной вазы? Не понимаю, какая тут может быть связь с тем, что мы ищем. Хотя у меня вообще нет ни малейшего представления, что же все-таки мы хотим найти, – честно добавил он.

– Почему-то тебе не пришлась по душе моя ваза. А жаль! Мне самому она с каждой минутой нравится все больше и больше. Как бы то ни было, пожалуй, я уделю ей несколько минут. Я хотел бы о ней немного подумать. Так что ты, если хочешь, можешь побродить по саду и побеседовать с Уильямом. Я тебя не держу.

Алек снова подошел к окнам. По какой-то причине он выглядел несколько обеспокоенным и, насколько возможно, старался держать сад под наблюдением.

– О, я не стану тебе мешать, – сказал он поспешно, так как в этот момент «причина» как раз появилась в саду и медленно подходила к лужайке со стороны розария. – Гм, собственно говоря, я, пожалуй, немного прогуляюсь, быстро уточнил он. – Я не задержусь… в случае, если еще что-нибудь обнаружится, я буду…

Он быстро вышел.

Роджер проследил взглядом за быстрым движением своего помощника и, слегка улыбнувшись, вернулся к своим мыслям.

Алек торопился. Важный вопрос ужасно волновал его последние несколько часов. Он хотел получить не него ответ. И поскорее.

– Барбара! – быстро проговорил он, как только оказался рядом. – Вы помните, что сказали мне сегодня утром? Перед завтраком. Скажите, ведь это не имеет ничего общего с тем, что здесь произошло?

Девушка мучительно покраснела. Потом вдруг побледнела.

– Вы имеете в виду… смерть мистера Стэнуорта? спокойно спросила она, глядя ему прямо в глаза.

Алек кивнул.

– Нет. Не имеет. Это было всего лишь ужасное совпадение. – Барбара помолчала. – Почему вы спрашиваете?

Алек почувствовал себя в высшей степени неловко.

– О, я не знаю! Видите ли, вы что-то сказали о том… что произошло нечто ужасное. А потом, через полчаса стало известно… Я хочу сказать, что на мгновение подумал… – Алек окончательно запутался и замолчал.

– Все в порядке, Алек, – мягко произнесла Барбара. – Вполне естественная ошибка. Как я уже сказала, это лишь ужасное совпадение.

– Но вы не собираетесь изменить свое мнение по поводу того, что говорили этим утром? – покорно спросил Алек.

Барбара быстро взглянула на него.

– Почему? Я хочу сказать… – она заколебалась и поспешно поправила себя: – Почему вы думаете, что я бы могла?

– Я не знаю. Сегодня утром вы были очень расстроены, и мне пришло в голову, что вы могли получить плохое известие и действовали под влиянием минуты. И что, быть может, обдумав, вы могли… – он многозначительно замолчал.

Барбара, казалось, испытывала неловкость. Она не сразу ответила на вопрос Алека… нервно теребила в руках сжатый в комочек носовой платок и выглядела как-то неуверенно, что было совершенно не похоже на эту обычно сдержанную, прекрасно владеющую собой молодую женщину.

– О! Я не знаю, – произнесла она наконец тихо. – В настоящее время я ничего не могу вам сказать, Алек. Возможно, я действовала слишком поспешно и под влиянием момента. Не знаю. Приезжайте через месяц, когда мы вернемся из Мертона. Я должна все обдумать.

– И вы не скажете мне, в чем заключаются ваши неприятности, дорогая?

– Нет, я не могу. Пожалуйста, Алек, не спрашивайте меня об этом! Видите ли, это не совсем мой секрет. Нет! Это невозможно. Я не могу вам сказать!

– Ну что же… Но… но вы все-таки меня любите, не правда ли?

Барбара мгновенным ласковым движением коснулась его руки.

– Это совсем не связано, друг мой! – тихо сказала она. – Приезжайте через месяц. Полагаю, что могла бы к этому времени передумать. Нет-нет, Алек! Вы не должны! Во всяком случае не здесь. Может быть, я разрешу один раз… только один раз! Перед тем как мы уедем. И только если выбудете себя хорошо вести. А сейчас мне нужно бежать укладывать вещи. Мы должны успеть на поезд в два сорок один, и мама будет меня ждать.

Неожиданно сжав руку Алека, Барбара повернула к дому.

– Мне повезло, что я ее здесь встретил! – пробормотал, глядя ей вслед Алек. Он был не совсем точен в этом утверждении, так как леди пришла в сад специально с этой целью и можно сказать, что встреча явилась результатом умелого маневра девушки, чем удачи.

Таким образом, в дом вернулся блаженно счастливый, торжествующий Ватсон и поспешно вошел в библиотеку, где обнаружил своего Шерлока мрачно сидящим в кресле перед большим письменным столом, уставившись на каминную полку.

Алек невольно вздрогнул.

– Ух! Какая мерзость! – воскликнул он.

– В чем дело? Что-нибудь случилось? – рассеянно глянул Роджер в его сторону.

– Гм, не могу сказать, что мне хотелось бы сидеть в этом кресле.

– Я рад, что ты вернулся, – сказал Роджер, медленно поднимаясь на йоги. – У меня только что появилась страшная идея, и я собираюсь ее проверить. Шансы – несколько миллионов к одному против того, что из этого что-нибудь выйдет, но если получится…

Роджер говорил настолько серьезно, что Алек с удивлением уставился на него.

– Господи! Что ты еще надумал?

– Видишь ли, не хочу быть многословным, – медленно ответил Роджер. – Это слишком фантастично и связано с разбитой второй вазой. Помнишь, как я сказал, что разбить вазу таким образом мог только очень сильный удар, нанесенный каким-то загадочным предметом? Мне только что пришло в голову, какой это мог быть предмет.

Он прошел к тому месту, где перед камином все еще стоял стул и влез на него. Затем, глянув в сторону кресла, в котором недавно сидел, стал тщательно обследовать деревянную часть в глубине каминной доски. Алек молча следил за ним. Вдруг Роджер наклонился вперед и просунул палец в панель. Алек увидел, как сильно побледнел его друг.

Роджер повернулся и несколько неуверенным движением спустился со стула.

– Ну и ну! Я все-таки был прав! – тихо воскликнул Роджер, изумленно подняв брови и уставившись на Алека. – Вторая ваза была разбита пулей! Ты найдешь след как раз за этой маленькой стойкой. Слева…

Глава 8 Мистер Шерингэм делает поразительное заявление

Мгновение друзья не могли произнести ни слова.

– Боже мой! – воскликнул наконец Алек. – Ты уверен?

– Абсолютно. Это, конечно, след от пули. Сейчас ее, разумеется там нет; она, должно быть, вонзилась в дерево, и потом ее выковыряли перочинным ножом. Вокруг видны следы лезвия. Поднимись и посмотри.

Алек стал на стул и указательным пальцем ощупал отверстие.

– Это не мог быть старый след? – спросил он, с любопытством осматривая углубление. – Некоторые из панелей изрядно побиты.

– Нет. Я уже думал об этом. У старого следа края были бы более или менее сглажены, а эти с зазубринами и легко расщепляются. К тому же там, где дерево срезано ножом, поверхность не такая темная. Нет! Это недавний след. Можно не сомневаться.

Алек спустился со стула.

– Как ты это понимаешь? – отрывисто спросил он.

– Я не уверен, – медленно ответил Роджер. – Это, конечно, означает, что мы должны пересмотреть наши идеи, не так ли? Но я сообщу тебе один в высшей степени важный факт: линия от этого следа через середину круглого отпечатка донышка вазы ведет прямо к креслу у письменного стола, и, кажется, это является весьма важным обстоятельством. Я тебе вот что скажу. Давай пойдем на газон и там все обсудим. Все равно не стоит здесь слишком долго задерживаться.

Роджер предусмотрительно вернул стул на прежнее место на коврике у камина и вышел в сад. Алек покорно пошел следом, и они снова направились к кедру.

– Продолжай, – сказал Алек, когда они уселись, это должно быть интересно.

Роджер рассеянно хмурился, но был исключительно доволен. С его способностью полностью отдаваться душой и телом тому занятию, которое его в данный момент интересовало, он уже начал ощущать себя великим детективом. Поза была совершенно бессознательна, но тем не менее типична.

– Так вот, принимая за исходную точку тот факт, что пуля двигалась по линии, включающей кресло, в котором сидел мистер Стэнуорт, – с видом знатока начал Роджер, и допуская (как я полагаю, мы имеем на то полное право), что выстрел был произведен, скажем, между полуночью и двумя часами утра, мы приходим к поразительному заключению: второй выстрел сделан самим мистером Стэнуортом.

– Не нужно, однако, забывать, – серьезно сказал Алек, – инспектор особенно отметил тот факт, что из револьвера мистера Стэнуорта был произведен только один выстрел, и тогда сразу станет ясно, какими мы оказались бы идиотами, если бы выступили с такой версией. Иными словами, Шерлок, попытайтесь еще!

– Да, это несколько досадно, – задумчиво произнес Роджер. – Я об этом забыл.

– Я так и подумал, – отнюдь не любезно заметил Алек.

Роджер погрузился в размышления.

– Все очень неясно и сложно, – наконец заговорил он, оставив важный тон и поучительную манеру, каким было невольно поддался. – Насколько я понимаю, единственно разумно предположить, что второй выстрел сделан самим стариной Стэнуортом. Альтернативой может быть лишь предположение, что выстрел был произведен кем-то другим, кто стоял на одной прямой со Стэнуортом и вазой и у кого был револьвер такого же или почти такого калибра, как и у мистера Стэнуорта. На первый взгляд это кажется вполне вероятным, не так ли?

– Тем более если предположить, что выстрел был сделан из револьвера Стэнуорта, который вообще не стрелял, – сухо прокомментировал Алек.

– Погоди! Почему инспектор сказал, что из этого револьвера был сделан только один выстрел? – спросил Роджер. – Потому что в барабане револьвера была только одна пустая гильза? Но вспомни, инспектор в го же время упомянул, что револьвер не был полностью заряжен. А не могло ли быть так, что этот выстрел сделал Стэнуорт, потом почему-то (один господь ведает по какой причине!) взял и вынул гильзу из револьвера.

– Полагаю, так могло быть. Но в таком случае не думаешь ли ты, что гильза находилась бы где-то в комнате?

– Очень может быть! Мы ведь ее не искали. Как бы то ни было, мы не можем уйти от того факта, что, по-видимому, именно Стэнуорт сделал этот другой выстрел. Но как ты думаешь, почему он стрелял?

– Откуда мне знать! – лаконично ответил Алек.

– Полагаю, мы можем отказаться от мысли, будто это был случайный, бесцельный выстрел просто из joie de vivre[7] или он пытался застрелиться и был таким плохим стрелком, что преждевременно нажал на спусковой крючок и выстрелил куда-то в совершенно другом направлении.

– Да, я тоже полагаю, что мы могли бы это исключить, – осторожно согласился Алек.

– В таком случае Стэнуорт стрелял с определенной целью. Во что? Совершенно очевидно, что в другого человека. Значит, прошлой ночью в библиотеке Стэнуорт был не один. Ну вот! Мы и продвинулись вперед.

– Уж слишком быстро! – проворчал Алек! – Ты даже не знаешь, точно ли второй выстрел был сделан прошлой ночью.

– О нет, друг мой Алек! Знаю. Ваза была разбита прошлой ночью.

– В любом случае ты не знаешь, что стрелял Стэнуорт, а уже выдумал какого-то другого человека. По-моему, слишком поспешно.

– Алек, ты ведь шотландец, верно?

– Да, шотландец. Но какое это имеет отношение?

– О! Ничего особенного, кроме того, что у тебя, чрезмерно развита шишка природной осторожности. Попытайся преодолеть свою предосторожность. Я делаю решительные шаги, а ты следуешь за мной! Так на чем мы остановились? О да! Прошлой ночью мистер Стэнуорт был в библиотеке не один. Что это нам дает?

– Один господь знает, чего только это не дает тебе!

– Но я знаю, что это даст тебе! – возразил Роджер. – Шок! Я твердо убежден, что Стэнуорт прошлой ночью не совершал самоубийства.

– Что?! – Алек открыл рот от изумления. – Что ты хочешь этим сказать?

– Его убили.

Опустив трубку, Алек недоверчиво уставился на своего компаньона.

– Дружище, – наконец произнес он после долгой паузы. – Ты что, вдруг сошел с ума?

– Напротив, я в своем уме, – спокойно ответил Роджер. – Более чем когда-либо.

– Но… Но как его могли убить? Окна закрыты, дверь заперта изнутри… да еще и ключ в замке! Господи, а его собственная записка прямо перед ним на столе! Роджер, дорогой дружище! Ты спятил.

– Не говоря уже о том, что револьвер зажат в руке… как это сказал доктор? О да! «соответствующим образом и, должно быть, еще при жизни…» Да, Алек, я с тобой согласен. Трудности есть.

Алек красноречиво пожал плечами.

– Это происшествие ударило тебе в голову, – резко сказал он. – Вот и говори при этом о горах из кротовин! Боже мой! Да ты громоздишь целую горную гряду из простого следа земли, оставленного земляным червяком!

– Очень образно сказано, Алек! – одобрительно заметил Роджер. – Возможно, ты прав. Однако, по-моему, Стэнуорт был убит. Разумеется, я могу ошибаться, – чистосердечно добавил он, – но со мной это редко случается.

– Но, черт побери, это исключено! Тебя опять куда-то заносит. Если и был прошлой ночью в библиотеке какой-то второй человек (в чем я очень сомневаюсь), ты не можешь игнорировать тот факт, что он должен был уйти, прежде чем Стэнуорт заперся изнутри, а этот факт возвращает нас к версии самоубийства. Эти две идеи несовместимы. Я не говорю, что этот мистический субъект (если, конечно, он действительно существовал) не мог каким-то образом повлиять на мистера Стэнуорта и вынудить его покончить с собой. Но убийство!.. Господи! Эта мысль, черт побери, настолько глупа, что не стоит и говорить о ней! – Алек был крайне раздражен подобным оскорблением, нанесенным его логике.

Роджер остался невозмутимым.

– Да, – задумчиво произнес он. – Я и предполагал, что эта мысль явится для тебя шоком. Однако, по правде говоря, предположение о самоубийстве почти с самого начала казалось мне подозрительным. Знаешь, я никак не мог не думать о необычном месте раны. К тому же все остальное: окна, двери, предусмотрительная записка – вместо того, чтобы убедить меня, еще больше усиливало подозрения. Я никак не мог отделаться от ощущения, что это именно тот случай, когда «Qui s'excuse s'accuse».[8] Или, иначе говоря, все было похоже на тщательно подготовленную сцену второго акта драмы, когда все последствия первого акта (осколки и прочее) были удалены. Может быть, глупо с моей стороны, но таковы мои ощущения.

Алек презрительно фыркнул.

– Глупо?! Это слишком мягко сказано.

– Полно, Алек! Не будь так жесток ко мне! Я полагаю, что мое заключение – просто блестяще!

– Ты всегда был увлекающимся парном, – проворчал Алек. – Только потому, что несколько человек ведут себя немного странно, а другие несколько человек не выглядят такими опечаленными, как, по-твоему, должны бы выглядеть, ты кидаешься в крайности и выискиваешь полностью надуманное убийство. Кстати, ты собираешься доложить инспектору о своих «блестящих» умозаключениях?

– Нет! Не собираюсь, – решительно ответил Роджер. – Это мое собственное умозаключение, как ты любезно его называешь, и я не собираюсь от него отказываться. Когда я продвинусь так далеко, как только смогу, тогда я подумаю, сообщать полиции или нет.

– Гм! Слава богу ты не собираешься выставлять себя до такой степени дураком, – с облегчением вздохнул Алек.

– Погоди, Александр, – убеждал его Роджер. – Если хочешь, можешь, конечно, смеяться надо мной…

– Спасибо! – с притворной благодарностью вставил Алек.

– …но, если мне повезет, я заставлю тебя прислушаться и заинтересоваться.

– Тогда, может быть, ты начнешь с того, что объяснишь, как это твой хитроумный и ловкий убийца сумел выйти из комнаты, оставив двери и окна запертыми изнутри, – с сарказмом спросил Алек. – Он случайно у тебя не волшебник? Тогда, знаешь ли, ты мог бы позволить ему исчезнуть через замочную скважину!

Роджер печально покачал головой.

– Мой дорогой, бесхитростный Александр, я могу дать тебе резонное объяснение, как прошлой ночью могло быть совершено убийство, причем на утро все двери и окна оказались закрытыми изнутри.

– О, можешь? В самом деле? – насмешливо спросил Алек. – Ну тогда давай выкладывай!

– Конечно могу. Когда мы ворвались в библиотеку, убийца продолжал оставаться внутри, спрятавшись где-то, куда никто не подумал посмотреть.

Алек вздрогнул.

– Боже мой! Мы ведь и правда не обыскивали комнату Значит, ты думаешь, он находился там все время?

– Напротив, – Роджер слегка улыбнулся, – я знаю, что там его не было. По той простой причине, что не было места, где он мог бы спрятаться. Но ты просил объяснений, и я предложил тебе одно из них.

Алек снова фыркнул, но на этот раз с меньшей уверенностью. Правдоподобность довода Роджера была несколько неожиданной. Алек попытался изменить тактику.

– Ну ладно! А как насчет мотива убийства? Ты же знаешь, не может быть убийства без определенной причины. Какой же, скажи на милость, могла быть причина убийства бедняги Стэнуорта?

– Грабеж! – немедленно ответил Роджер. – Это одна из причин, которые натолкнули меня на мысль об убийстве. Провалиться мне на этом месте, этот сейф открывали! Ты помнишь, что я сказал относительно ключей? Я не удивился бы, если б узнал, что Стэнуорт держит в сейфе крупные суммы денег и ценные бумаги. За ними и охотился убийца. Ты это сам поймешь, когда сегодня в полдень откроют сейф.

Алек что-то проворчал. Если эти доводы и не убедили его, то, во всяком случае, произвели впечатление. Роджер был настолько увлечен и уверен в том, что находится на верном пути, что даже большему скептику, чем Алек, можно было простить появившееся сомнение в очевидности фактов.

– О! – внезапно воскликнул Роджер. – Это не гонг к ленчу? Нам лучше войти в дом и успеть помыть руки. Разумеется, никому ни слова!

Они поднялись с кресел и медленно направились к дому. Алек вдруг остановился и хлопнул своего друга по плечу.

– Идиоты! Оба идиоты! Мы совершенно забыли про оставленную им записку. Во всяком случае, ты не можешь его игнорировать.

– О да! – задумчиво произнес Роджер. – Существует записка, не так ли? Но ты ошибаешься, Александр. Я о ней не забыл.

Глава 9 Предположение мистера Шерингэма

Они вошли в дом через парадную дверь, которая всегда оставалась открытой, если в доме были гости. Оба, не сговариваясь, предпочли не входить через библиотеку. Алек сразу поспешил подняться наверх. Роджер, увидев, что дворецкий сортирует и раскладывает дневную почту, задержался, чтобы узнать, нет ли для него писем.

Грэйвс покачал головой.

– Для вас ничего нет, сэр. Это все.

– Благодарю, Грэйвс, – сказал Роджер и последовал примеру Алека.

Ленч прошел почти в полном молчании, и атмосфера была довольно напряженной. Никому не хотелось упоминать то, что больше всего сейчас занимало мысли присутствовавших, а говорить о чем-нибудь другом казалось неуместным. Обрывки разговора касались расписания поездов и необходимости своевременно уложить чемоданы. Миссис Плант, немного запоздавшая к столу, как будто полностью овладела собой после своего странного утреннего поведения. Она должна была уехать вскоре после пяти часов. Как объяснила сама миссис Плант, это даст ей возможность подождать, пока откроют сейф и она сможет вернуть свои драгоценности. Роджер лихорадочно размышлял над обыденностью тона, каким миссис Плант сообщила об этом, и пытался сопоставить его с теми выводами, к которым пришел раньше. В конце концов он вынужден был признать себя снова загнанным в тупик, во всяком случае в этом вопросе.

И это было не единственным, что сбивало с толку. Майор Джефферсон, который рано утром выглядел подавленным, почти награни уныния, теперь пребывал в состоянии спокойной удовлетворенности, даже радости, объяснить которые Роджеру было чрезвычайно трудно. Предположив утром, что странная взволнованность Джефферсона объясняется нежеланием, чтобы полиция первой вскрыла сейф (а это был единственный вывод, напрашивавшийся из его поведения), теперь Роджер был озадачен резкой переменой. Что могло за столь короткое время до такой степени улучшить настроение майора? Мысли о ключе-дубликате и о возможности действовать незаметно в пустой библиотеке (что Роджер был обязан предотвратить!) все это мгновенно промелькнуло в его голове. Однако единственно возможное для этого время (когда Роджер мыл руки перед ленчем и не мог наблюдать за библиотекой) заняло всего несколько минут. Вряд ли вероятно, чтобы у Джефферсона хватило наглости воспользоваться этим случаем, зная, что в любую минуту ему могут помешать. Правда, к ленчу он явился поздно (в сущности, на несколько минут после миссис Плант). Однако это предположение Роджер сам считал невозможным. Хотя крайне примечательным был тот факт, что два человека, которые, казалось, больше всего были озабочены сейфом с его загадочным содержимым, теперь не только не беспокоились по поводу его официального вскрытия, но, в сущности, выглядели даже ликующими. Во всяком случае, так казалось озадаченному Роджеру. Не удивительно, что его не огорчило молчание, царившее во время ленча: он обнаружил, как много у него проблем, над которыми следовало основательно поразмыслить.

Его озабоченность не прошла и после ленча. Алек исчез из столовой сразу же, как только вышла Барбара. Роджеру было приятно сознавать, что по крайней мере эта проблема не оказалась выше его дедуктивных возможностей и ее решение принесло некоторое удовлетворение. Взглянув на часы, Роджер пришел к выводу, что в его распоряжении по крайней мере полчаса, прежде чем Алек будет снова готов следовать вместе с ним дальше. С чувством благодарности в душе он направился к старому приятелю-кедру и зажег трубку, готовясь приступить к самым серьезным размышлениям, какие только были когда-либо у него в жизни.

Дело в том, что, несмотря на уверенность, которую Роджер демонстрировал перед Алеком, он, в сущности, продвигался на ощупь. Высказанное им предположение об убийстве даже в тот момент казалось ему притянутым за уши, и тот факт, что он вообще выдвинул эту версию, в немалой степени зависел от непреодолимого желания ошеломить, поразить воображение флегматичного Алека, вывести его из состояния равновесия. Много раз в течение утра Роджер был на грани крайнего раздражения, вызванного Алеком, который обычно не был таким невосприимчивым, почти несообразительным. Но теперь, когда Роджер был немало собой доволен, Алек во всем его обескураживал, буквально окатывая холодной водой. Безусловно, это был полезный тормоз бьющей через край увлеченности Роджера. Однако он не мог не желать, чтобы его аудитория, ограниченная необходимостью до такой малочисленности, была более восприимчивой и благосклонной.

Мысли его вернулись к убийству. В конце концов, было ли это предположение слишком невероятным? Подозрение у него появилось еще до открытия с разбитой вазой и таинственным вторым выстрелом. Теперь оно усилилось. Правда, это было всего лишь подозрение и убежденности пока не было. Но подозрение было очень сильным.

Роджер пытался представить себе сцену, которая могла произойти в библиотеке: французские окна, по всей вероятности, открыты; старина Стэнуорт, пораженный внезапным появлением нежданного посетителя, который или требует денег, или внезапно нападает… Стэнуорт выхватывает из своего стола револьвер и стреляет, но промахивается и разбивает вазу. А потом? Что потом?

Предположим, они сходятся в молчаливой схватке… Однако, когда, взломав дверь, все они вошли в библиотеку, никаких следов борьбы не было видно. Ничего, кроме неподвижной фигуры, покоившейся в своем кресле у стола. Но имеет ли это значение? Если неизвестный мог так тщательно собрать все осколки разбитой вазы, чтобы скрыть свое пребывание, то он мог бы также убрать все следы борьбы… Дальше возникала глухая стена. Как же все-таки закончилась схватка?

Роджер закрыл глаза и дал волю своей фантазии. Он видел Стэнуорта, рука которого продолжала сжимать револьвер, а сам Стэнуорт раскачивался взад-вперед в тисках своего врага. Незнакомец – большой, сильный человек, каким рисовало его воображение Роджера, сжал запястье Стэнуорта, чтобы не дать тому повторно использовать револьвер. На руке умершего осталась царапина… Но это ли причина ее появления? Роджер мысленно видел, как рука нападавшего выхватила из кармана револьвер. А потом…

В сильном возбуждении Роджер хлопнул себя по колену. Ну конечно! Потом незнакомец просто приставил пистолет ко лбу Стэнуорта и спустил курок!

Роджер откинулся на спинку кресла и неистово запыхтел трубкой. Да, если произошло убийство, то оно должно было совершиться именно таким образом. И это объясняет по крайней мере три загадочных обстоятельства: место раны; тот факт, что лишь одна пустая гильза была обнаружена в револьвере Стэнуорта, хотя в ту ночь было произведено два выстрела; и крепко сжатый в руке револьвер. Разумеется, это была догадка, но догадка в высшей степени убедительная. Однако, не противоречат ли этому другие факты? То, что окна и двери могли быть заперты (как оно и было на самом деле), похоже, противоречило тому обстоятельству, что полуночный визитер покинул библиотеку в то время, когда мистер Стэнуорт был еще жив. Кроме того, записка, подписанная собственноручно Виктором Стэнуортом, определенно указывала на самоубийство. Была ли возможность объяснить эти две загадки таким образом, чтобы привести их в соответствие с предположением Роджера? Если нет, то все блестящие рассуждения должны были рухнуть.

Отложив на время в сторону проблему таинственного исчезновения ночного визитера, Роджер погрузился в размышления над загадкой лаконичного документа.

В течение последующей четверти часа Роджер сам мог послужить загадкой для проницательного наблюдателя, если бы таковой находился поблизости. Хотя загадка сама по себе и не представляла особой трудности, тем не менее она не была лишена интереса.

Раскалившаяся докрасна трубка, зажатая в зубах истового курильщика, служит признаком немалого умственного возбуждения, но если курильщик продолжает сидеть, подобно каменному изваянию, и позволяет трубке погаснуть, то это, пожалуй, свидетельствует о еще большей озабоченности. Однако что можно сказать о человеке, который пройдя эти следующие одна за другой стадии, продолжает также истово «курить» совершенно холодную трубку, явно воображая, что она все еще горит? Именно этим и был занят Роджер в течение последних трех минут. Затем, внезапно вскочив, снова поспешил на свое happy hunting ground.[9]

Там и нашел его Алек через двадцать минут после того, как машина своевременно направилась на станцию. Теперь это был заметно (по сравнению с утром) повеселевший Алек и, между прочим, совсем не похожий на молодого человека, который расстался со своей леди на целый месяц. Из этого следовало, что последние полчаса не прошли для него напрасно.

– Продолжаешь в том же духе? – усмехнулся он с порога. – Я так и думал, что найду тебя здесь.

Роджер весь дрожал от возбуждения. Он поднялся с колен возле корзинки для использованных бумаг, в которую только что заглядывал, и направился к Алеку, размахивая листком бумаги.

– Я на верном пути! – воскликнул он. – На верном пути, Александр! Несмотря на все твои презрительные насмешки!.. Поблизости никого нет?

Алек покачал головой.

– Ну! Какое же открытие ты сделал теперь? – с некоторой долей терпимости спросил он.

Роджер схватил его за руку и, потянув к письменному столу, энергично постучал пальцем по листу промокательной бумаги.

– Видишь?

Алек наклонился и внимательно осмотрел лист. В том месте, куда указывал палец Роджера, было несколько коротких, длиной не более дюйма, линий. Те, что находились слева, представляли собой не более как царапины, совсем без чернил; средние были со слабыми следами чернил, а справа располагались отчетливые линии, яркие и решительные. Под ними было несколько круглых чернильных клякс. Кроме этих следов, лист белой промокательной бумаги был совершенно чист.

– Ну? – торжествующим тоном спросил Роджер. – Ты что-нибудь понимаешь?

– Собственно говоря, не вижу ничего особенного, выпрямившись, признался Алек. – Я бы сказал, что кто-то чистил перо.

– В таком случае, – самоуверенно заявил Роджер, должен тебя огорчить. Моя печальная обязанность сообщить тебе, что ты глубоко ошибаешься.

– Почему? Не понимаю.

– Тогда взгляни еще раз. Если бы он чистил перо, Александр Ватсон, то жирные линии переходили бы в царапины слева направо, верно?

– Почему? Они могли бы идти и справа налево.

– Это неестественно. К тому же посмотри внимательнее на эти короткие линии. Почти все они внизу слегка загибаются вправо. Это значит, что они сделаны слева направо. Попытайся еще раз!

– Ну ладно, пусть будет наоборот, – с иронией ответил уязвленный замечанием Алек. – Он не чистил перо, он его пачкал.

– Ты хочешь сказать, что он опускал перо в чернила и просто его пробовал? Ну что же, это уже ближе к истине. Но посмотри еще раз, особенно обрати внимание на левую сторону. Разве ты не видишь? Там, где кончик пера раздваивается, остается две параллельных бороздки. Так вот, смотри не только на то, как далеко они расходятся, но так же и на то, что, хотя они и довольно глубокие, нет следа царапин. А теперь подумай, что все это значит? Есть только один вид ручек, которые могли бы оставить подобные следы. Подумай – и ответ будет найден!

Алек послушно задумался.

– Авторучка! И он пытался заставить ее писать!

– Великолепно, Алек! Я вижу, ты будешь потрясающим помощником в этой маленькой игре!

– Однако я не вижу причины поднимать такой шум из-за того, что линии проведены авторучкой. Я хочу сказать, что это нисколько не продвигает нас вперед.

– О-о! Ты так полагаешь? – Роджер обладал отменной, по несколько раздражающей привычкой все драматизировать. Он многозначительно замолчал.

– Ну?! – нетерпеливо произнес Алек. – У тебя есть ч го-то на уме… Я знаю. И тебе не терпится рассказать. Давай рассказывай! Что тебе говорят эти замечательные следы?

– Только то, что «записка» – фальшивка! – со счастливым чувством удовлетворения ответил Роджер. – А теперь давай выйдем в сад.

Он повернулся и быстро зашагал к залитой солнцем лужайке. Надо признать, что Роджер иногда мог вызывать немалое раздражение.

Справедливо злясь, выведенный из себя Алек поспешил за ним.

– А еще говоришь про Шерлока Холмса! – проворчал он, догнав Роджера. – Ты сам хоть кого приведешь в бешенство. Почему ты все ходишь вокруг да около? Почему не говоришь прямо, если что-то обнаружил?

– Но, Александр, я же тебе сказал! – с невинным видом возразил Роджер. – Эта записка – подделка.

– Но почему?!

Роджер взял своего друга под руку и направил его в сторону розария.

– Я хочу оставаться поблизости, когда инспектор появится на дороге, – объяснил он. – Я не собираюсь пропустить тот момент, когда откроют сейф.

– Почему ты думаешь, что заявление Стэнуорта подделка? – упрямо повторил Алек.

– Так-то лучше, Александр! – одобрительно заметил Роджер. – Похоже, ты наконец начал проявлять некоторый интерес к моим открытиям. Знаешь, до сих пор ты не был добрым Ватсоном. Всякий раз когда я объявляю о моем новом шаге вперед, твое дело быть потрясенным до глубины души. Из тебя получился никчемный триллер, Алек!

– Я полагаю, – Алек чуть заметно улыбнулся, – что ты сам создаешь весь необходимый ажиотаж. К тому же старина Холмс действовал не так стремительно и не делал каждую минуту скоропалительных выводов. И я не сомневаюсь, что он не был все время так чертовски доволен собой, как ты!

– Не будь так строг ко мне, Алек, – пробормотал Роджер.

– Я признаю, действовал ты не так уж плохо, – откровенно продолжал Алек, – хотя если разобраться, в большинстве случаев – все это догадки. Но если бы я лебезил перед тобой (как тебе, судя по всему, хотелось) и постоянно повторял, какой ты дьявольски расчудесный парень. ты бы, наверное, к этому времени уже арестовал Джефферсона и миссис Плант и обвинил леди Стэнуорт в неуважении к суду или еще в чем-нибудь подобном. – Он остановился в раздумье. – Собственно говоря, – авторитетно произнес он, – тебе, старина, нужен тормоз, а не проклятый акселератор.

– Извини, – покорно пробормотал Роджер. – Я учту на будущее. Но если ты не хочешь хвалить меня, разреши мне, по крайней мере, сделать тебе комплимент. Ты отличнейший тормоз!

– А теперь, детектив Шерлок, может быть, ты будешь настолько, любезен и соизволишь объяснить, каким образом пришел к выводу, будто записка – фальшивка. И все это лишь на основании того факта, что авторучка Стэнуорта не хотела писать.

Настроение Роджера сразу изменилось, и лицо стало серьезным.

– Да, это в самом деле довольно важно, так как подтверждает факт убийства, который прежде был всего лишь предположением. Вот посмотри!

Он вынул из кармана лист бумаги, которым ликующе размахивал перед лицом Алека, когда тот появился в библиотеке, и, осторожно развернув, протянул своему другу. Алек внимательно посмотрел на него. Бумага не была гладкой; казалось, ее немного скомкали, и на ней остались следы; в центре написаны слова: «Виктор Ст…», слегка смазанные и кончавшиеся большой кляксой. Буквы были очень жирные; правая сторона бумаги забрызгана множеством клякс. Кроме этого, на листе ничего не было.

– Гм! – произнес Алек, возвращая листок. – Ну и что же ты отсюда заключаешь?

– Думаю, это довольно просто, – сказал Роджер, складывая бумагу и аккуратно ее пряча. – Стэнуорт только что заполнил чернилами авторучку, или она почему-то просто не работала. Ты знаешь, что обычно происходит, когда авторучка отказывается работать. Делают пробы на ближайшем листе бумаги, и как только чернила начинают течь…

– Пытаются написать свое имя! – перебил Алек с чувством, больше приближавшимся к возбуждению, чем он проявлял до сих пор.

– Совершенно верно! На промокательной бумаге были предварительные линии с нажимом, чтобы чернила прошли в перо. Что происходит после этого в девяти случаях из десяти? Чернила начинают течь слишком сильно и заливают перо. Этот листок подтверждает, что так и произошло в данном случае. Стэнуорт был довольно нетерпеливым человеком. Как по-твоему?

– Да, полагаю, что так. Весьма.

– Так вот, довольно легко представить себе то, что произошло. Он пробует перо на промокательной бумаге, и как только оно начинает писать, хватает лист из пачки на столе (ты обратил на нее внимание?) и пишет свое имя. Перо начинает течь, и Стэнуорт нетерпеливо трясет ручку, комкает лист бумаги, бросает его в корзинку для ненужных бумаг и берет новый лист. Теперь перо, потеряв немало чернил в многочисленных кляксах, пишет сначала довольно слабо, так что он доходит только до буквы «к» в слове «Виктор», прежде чем начать снова, сразу же под первоначальной попыткой. Теперь перо пишет хорошо, и подпись Стэнуорта написана полностью с привычной завитушкой. Он берет этот лист, слегка сжимает его (но не так ожесточенно, как предыдущий) и тоже бросает в корзину для бумаг. Ну как?

– Все выглядит вполне вероятным. А дальше?

– Очевидно, убийца, приводя потом комнату в порядок, решает заглянуть в корзинку… и находит этот самый лист бумаги. «Ага! – думает он. – Именно то, что мне и надо, чтобы придать всему правдоподобный вид!» Он осторожно разглаживает лист, вставляет в пишущую машинку и печатает несколько слов над подписью Стэнуорта. Что может быть проще?

– Клянусь Юпитером! Очень изобретательно!

– Изобретательно? – глаза Роджера блестели. – Да это же примитив! О да, все случилось именно так, но, если подумать, есть множество подтверждений того, что это фальшивка. Например, текст размещен в верхней половине листа. Это неестественно. Все должно было бы располагаться посередине, а подпись – приблизительно в двух третьих снизу. Почему же все расположено иначе? Да потому, что подпись уже стояла посередине листа, и этот тип вынужден был расположить текст выше подписи.

– По-моему, ты, должно быть, прав, – медленно произнес Алек.

– Ну, не будь таким ворчуном! Разумеется, я прав! Собственно говоря, как только я увидел царапины на промокательной бумаге, они сразу подсказали мне эту мысль. Я был озадачен тем, как добраться до сути этой записки, но стоило мне найти в корзине второй лист бумаги, как все стало ясно как день. Между прочим, со стороны убийцы было упущением не осмотреть все содержимое корзинки.

– Да, – серьезно согласился Алек. – Как ты думаешь, если бы листок нашел инспектор, это могло бы дать ему пищу для размышлений?

– Может быть могло, а может, и пет. С точки зрения инспектора, нет ни малейшего сомнения в том, что произошло самоубийство. Правда, он не обнаружил причины для самоубийства, но, в конце концов, по его мнению, это и не так важно. У него не возникло подозрений, как это более или менее случайно произошло с нами.

– Да, нам повезло, – заметил Алек, вероятно вспомнив о своей роли тормоза.

– Мы, безусловно, не оставили наши предположения непроверенными, – самодовольно заявил Роджер. – Знаешь, я думаю, что до сих пор мы немало преуспели. И я не вижу, как бы мы смогли добиться большего, – откровенно добавил он. – А ты?

– Нет! Провалиться мне в тартарары, если вижу! – решительно заявил Алек.

– Чтобы все окончательно завершить, остается лишь одно.

– О! Что именно?

– Найти убийцу, – спокойно ответил Роджер.

Глава 10 Миссис Плант встревожена

– Черт побери! – воскликнул Алек, вздрогнув. – Найти убийцу?

Роджер, судя по его виду, был очень доволен произведенным впечатлением.

– Естественно! Что же еще? Это логическое завершение всего, что мы уже сделали, не так ли?

– Да, пожалуй, – заколебался Алек. – Если ты так ставишь вопрос. Но… похоже, мы продвигаемся уж слишком быстро. Я хочу сказать… вообще трудно себе представить, что произошло убийство. Это, знаешь ли, кажется просто невероятным.

– Только потому, что совершенно чуждо твоему жизненному опыту, – задумчиво сказал Роджер. – Сначала для меня действительно было шоком оказаться перед фактом, что Стэнуорт не покончил с собой, а был убит. Но не потому, что по своей сути убийство невозможно. Если на то пошло, убийство – явление довольно частое. Просто обычно оно не происходит в кругу наших ближайших друзей. В этом все дело. Как бы то ни было, в данном случае от фактов не уйти. Стэнуорт несомненно был убит. К тому же преступление это совершено очень хитро и умно. Уверяю тебя, Алек, мы имеем дало не с ординарным убийцей. Это исключительно хладнокровный, умный и расчетливый тип.

– Расчетливый? – повторил Алек. – Значит, ты думаешь, что это было преднамеренное убийство?

– Пока еще нельзя сказать, но я полагаю, что так. Похоже, оно было заранее продумано и продумано очень тщательно.

– Да, пожалуй, для случайности почти не осталось места, – согласился Алек.

– И ты только подумай об осмотрительности этого типа! Представь себе, он задержатся, чтобы собрать осколки вазы и уничтожить следы второго выстрела! Тип не из боязливых и довольно наглый. Да, я все больше и больше убеждаюсь в том, что это заранее подготовленное убийство. Я не говорю, что оно было задумано именно на ту ночь. Может быть, просто представился удобный случай, которым он и поспешил воспользоваться. Но мне все-таки кажется, что задумано это было давно.

– Значит, ты полагаешь, это кто-то, кого Стэнуорт знал?

– О, в этом можно не сомневаться! К тому же кто-то, кого он боялся. Иначе зачем бы он держал револьвер под рукой, если не ожидал нападения? Да, мы должны следовать этому предположению и поискать среди знакомых Стэнуорта человека, которого он очень боялся. Если мы сможем это обнаружить, да еще к тому же узнаем имя, уверен – шансы Десять к одному, что мы решим загадку убийцы.

– Звучит довольно разумно, – с интересом заметил Алек. – У тебя есть предположение, как все произошло?

Роджер расплылся в улыбке.

– Я уверен, что могу сообщить тебе совершенно точно, – не без гордости заявил он. – Слушай!

Роджер стал подробно и очень долго излагать все свои размышления, которым предавался после ленча, и пространно объяснять причины, на основании которых пришел к определенному выводу. Это заняло немало времени, так что друзья успели несколько раз обойти вокруг розария, прежде чем Роджер закончил свой рассказ.

– Понимаешь? – нетерпеливо обратился он к другу. – Это объясняет все, кроме записки и таинственного исчезновения убийцы из библиотеки. Теперь с запиской я уже разобрался, и у нас осталась только одна трудность. Ну, что ты об этом думаешь?

– Гм! – осторожно произнес Алек и глубоко задумался.

– Ну? – нетерпеливо спросил Роджер.

– Есть одно, что я не вполне понимаю, – медленно сказал Алек. – По-твоему, выходит, что выстрел, который убил Стэнуорта, был произведен из револьвера нападавшего. Тогда почему пуля, извлеченная доктором из головы Стэнуорта, в точности подходила к пустой гильзе его собственного револьвера?

Лицо Роджера несколько осунулось, и он воскликнул:

– О! Это мне не приходило в голову.

– Я так и думал, – самодовольно заметил Алек. – Это разрушает всю твою теорию, не так ли?

– Один-ноль в твою пользу, Ватсон! – улыбка Роджера получилась довольно унылой.

– Ага! – значительно произнес Алек. Он явно не собирался каким-нибудь поспешным замечанием испортить произведенное им впечатление. Алек относился к тем счастливым людям, которые умеют вовремя остановиться.

– И все-таки, – медленно произнес Роджер, – это всего лишь деталь. Мое предположение о том, как все произошло, может быть неправильным, но это не затрагивает главного вопроса, а именно – было совершено убийство.

– Иными словами, ты считаешь, что факт убийства определенно установлен, хотя и не знаешь, как оно было совершено? – задумчиво спросил Алек.

– Совершенно верно!

– Гм! И ты продолжаешь думать, что оно было совершено с целью грабежа?

– Да. И… О господи! – Роджер внезапно остановился и с волнением оглянулся на своего спутника. – Это может объяснить и поведение миссис Плант.

– При чем тут миссис Плант?

– Ты обратил на нее внимание во время ленча? Она была веселой, ничто ее не волновало. Немалая перемена по сравнению с тем, что мы видели, когда спугнули миссис Плант у сейфа сегодня утром, не правда ли? Казалось, следовало ожидать, что она будет еще больше взволнована в ожидании часа, когда откроют сейф и ее история с драгоценностями окажется вымыслом? А она? Абсолютно спокойна! Как будто ее вообще ничто не волнует. Ты, должно быть, заметил.

– Да, теперь, когда ты напомнил. Вначале я подумал, что она притворяется.

– Миссис Плант во время ленча притворялась не больше, чем она говорила правду сегодня утром, – убежденно произнес Роджер. – А почему? Да потому, что по какой-то таинственной причине ей это не было нужно. Иными словами, она знала, что, когда откроют сейф, все для нее будет в порядке.

– Как же ей это удалось?

– Хотел бы я знать! Однако подумай, если вчера ночью сейф был ограблен, шкатулка миссис Плант должна была исчезнуть вместе с другими ценностями, не так ли? Вспомни, как она нам ответила: «О, там были мои драгоценности, поэтому я хотела открыть сейф, но их украли вместе со всем остальным и поэтому сейчас их там нет». Помнишь?

– Да, но я не понимаю, как она узнала, что сейф ограблен и рассказанная ею история будет выглядеть правдиво?

– Мой дорогой Алек, я тоже хотел бы это знать. Тогда бы мы значительно продвинулись в решении этой загадки. Мы можем с уверенностью сказать, что между нашей неожиданной встречей с миссис Плант в библиотеке и за ленчем она каким-то образом узнала, что произошло с сейфом прошлой ночью. Мне кажется, довольно скоро она окажется в неловком положении.

– Но почему ты думаешь, что миссис Плант хотела утром открыть сейф, если в ее словах не было правды?

– Совершенно очевидно, в сейфе должно находиться что-то такое, что она очень хотела взять. И так же очевидно, что она или получила это или знает, что оно где-то в безопасности. Теперь давай вернемся к Джефферсона. У него произошли точно такие же изменения в настроении, как и у миссис Плант. Какой же, по-твоему, напрашивается вывод?

– Неужели ты допускаешь, будто Джефферсон и миссис Плант в сговоре?

– Что же еще можно предположить? Оба они были заинтересованы в том, чтобы взять что-то из сейфа до того, как его откроет полиция, и оба были ужасно чем-то взволнованы. Однако в час дня они улыбаются, как будто с души у них свалилась непомерная тяжесть. Боюсь, они не только в сговоре друг с другом, но и связаны также с таинственным третьим лицом. Как иначе ты объяснишь их поведение?

– Боже милостивый! Ты что, хочешь сказать, будто они действуют заодно с убийцей, да?

– Очень похоже, что так, – мрачно сказал Роджер. – В конце концов, он единственный, кто мог бы поставить их в известность о сейфе.

– Об этом по может быть и речи! – вспыхнул Алек. – Джефферсон… Я о нем ничего не знаю, но тем не менее полагаю, что, несмотря на его скрытность, даже замкнутость, это порядочный человек и сагиб.[10] Но миссис Плант! Дорогой мой, тут ты совсем несешь чепуху! Из всех существующих на свете честных и откровенных людей, я бы сказал, что она – самая честная и откровенная. О, ты совсем сбиваешься с верного пути!

– Хотел бы я, чтобы это было так, – серьезно ответил Роджер. – Три часа тому назад я бы сказал, что мысль, будто миссис Плант замешана в убийстве, не только невероятна, но и абсурдна. Я всегда считал ее очаровательной и совершенно искренней женщиной. Счастливой ее, безусловно, не назовешь (между точим, мы ничего не знаем о ее муже. Быть может, он порядочный негодяй). Собственно говоря, по-моему, миссис Плант – женщина с немалой долей печали в ее жизни, но абсолютно честная. Но теперь… что можно подумать теперь? Факты значительнее впечатлений и мнений. Как говорят, факты – упрямая вещь, а здесь они слишком явные.

– Все равно, – упрямо возразил Алек, – если ты пытаешься впутать в эту историю миссис Плант, ты, Роджер, совершаешь безнадежную ошибку. Это все, что я могу сказать.

– Надеюсь, Алек, что ты прав, – сухо произнес Роджер. Между прочим, я хотел бы побеседовать с этой леди. О, я не собираюсь говорить с ней об убийстве, – добавил он с улыбкой, заметив выражение лица Алека. – Но, по-моему, она сказала во время ленча, что собирается сегодня уехать. Об этом не может быть и речи! Она последней видела мистера Стэнуорта живым и должна будет давать показания во время предварительного слушания. Очевидно, инспектор забыл предупредить ее об этом. Давай пойдем и послушаем, что она сама скажет по этому поводу.

Алек крайне неохотно отправился вместе с Роджером. Оп и не пытался скрывать отвращения к этой своей новой роли. Поймать человека, который не заслуживает жалости (да и не ждет её) – это одно дело, но преследовать очаровательную женщину – совсем другое.

Миссис Плант сидела в садовом кресле в тенистом уголке газона. У нее на коленях лежала книга, по она рассеянно смотрела на траву перед собой, и мысли ее были явно где-то далеко. Услышав шаги, она подняла голову и встретила обоих своей обычной спокойной, немного грустной улыбкой.

– Вы пришли сообщить мне, что приехал инспектор Мэнсфилд? – невозмутимо спросила она.

Роджер беззаботно бросился перед пей на траву.

– Нет, он еще не появлялся, – беспечно ответил он. – Здесь очень жарко, не правда ли?

– Пожалуй. Но должна сказать, что жара меня не беспокоит. Ее слишком много было в Судане, так что здешняя погода меня не раздражает.

– Ваше счастье! Алек, скажи на милость, почему бы тебе не лечь и устроиться поудобнее? Незачем стоять, если можно лечь! Между прочим, миссис Плант, полагаю, вы останетесь на предварительное слушание дела, которое состоится завтра, не так ли?

– О нет, мистер Шерингэм, я уеду сегодня после полудня.

Роджер посмотрел на нее.

– Но ведь вы должны будете дать показания. Вы последний человек, который видел мистера Стэнуорта живым. Помните? В холле.

– О, я… я не думаю, что это будет нужно, – слегка побледнев, с тревогой в голосе проговорила она. – Инспектор… Оп ничего мне об этом не сказал.

– Возможно, он не знал, что вы были последней, кто видел Стэнуорта, – заметил Роджер, пристально наблюдая за ней. – А потом он, должно быть, забыл вас предупредить или намеревался сделать это сегодня после полудня. Но ваше присутствие безусловно потребуется.

Совершенно очевидно, что такая новость была для миссис Плант крайне неприятна. Стараясь овладеть собой, она прикусила губу, но рука ее, лежавшая не коленях, заметно дрожала.

– Вы в самом деле так думаете? – спросила она, отчаянно стремясь сохранить безразличный тон. – Но я совершенно ничего не знаю… ничего важного, уверяю вас.

– О, конечно! – успокаивающе произнес Роджер. – Вы понимаете, это пустая формальность. Вам только придется повторить то, что вы сказали инспектору сегодня утром.

– Мистер Шерингэм, они… вероятно, будут задавать мне какие-нибудь вопросы? – спросила миссис Плант с легким нервным смешком.

– Да, по всей вероятности, вам зададут один-два вопроса. Ничего страшного.

– А вы представляете себе, какого рода могут быть эти вопросы?

– Скорее всего, о манерах и настроении мистера Стэнуорта в тот вечер. Был ли он весел или нет. Что-нибудь в этом роде. И, конечно, они захотят знать, что он вам говорил.

– О! Ничего особенного, – поспешно ответила миссис Плант. – Только… О, абсолютно ничего важного! А вы… вы тоже будете давать показания, мистер Шерингэм?

– Да, к сожалению.

– Вы ведь не выдадите меня из-за моей нелепой паники по поводу драгоценностей? – Миссис Плант старалась говорить легко и непринужденно, и о ее состоянии свидетельствовали только побелевшие суставы крепко сжатых рук. – Вы мне обещали, не так ли?

– Конечно не выдам, – ответил Роджер. – И не подумаю!

– Даже если вас спросят? – настаивала миссис Плант, натянуто улыбаясь.

– Как они могут спросить? – улыбнулся Роджер. – Никто, кроме нас троих, ничего не знает. К тому же я бы и не подумал вас выдавать!

– А вы мистер Грирсон? – обратилась она к Алеку.

– Разумеется, нет! – вспыхнув, смущенно ответил Алек.

Миссис Плант, комкая носовой платок, незаметным движением нервно вытерла губы.

– Я вам очень благодарна. Обоим, – тихо сказала она.

Роджер неожиданно вскочил.

– О! – воскликнул он, положив конец неловкой паузе. – Это же инспектор поднимается к парадной двери! Давайте пойдем и посмотрим, как будут открывать сейф.

Глава 11 Леди Стэнуорт обменивается взглядом

Торопливо пробормотав извинения, Роджер поспешил вперед, предоставив Алеку сопровождать миссис Плант. Он был крайне озабочен тем, чтобы не пропустить ни единой минуты из той важной сцены, которой предстояло разыграться. Когда Роджер вошел в холл, майор Джефферсон как раз встречал покрытого испариной инспектора.

– Я очень сожалею, инспектор, – сказал он, – что вам причинили столько беспокойства. Да еще в такой день!

– Немного жарковато, сэр, – согласился инспектор, старательно промокая лоб носовым платком.

– Я думал, вам дадут машину… Привет Шерингэм! Пришли посмотреть, как откроют сейф?

– Если инспектор не возражает.

– Я, сэр? Нисколько! Собственно говоря, я думаю, что все, кого это касается, должны присутствовать. Нельзя сказать, что я ожидаю найти что-нибудь особенно важное, но кто знает. Никогда ничего наперед не скажешь.

– Никогда! – мрачно подтвердил Роджер.

– Через минуту придет леди Стэнуорт, и тогда можно начинать, – сказал Джефферсон. – У вас, инспектор, не было трудностей с комбинацией?

– Абсолютно никакой, сэр. Надо было только позвонить изготовителям. Ну и жарища!

Роджер внимательно наблюдал за Джефферсоном. Какие бы чувства ни испытывал майор утром, теперь он, без сомнения, был совершенно спокоен. Роджер больше чем когда-либо раньше был убежден в том, что произошло нечто чрезвычайно важное, послужившее причиной такой радикальной перемены.

Медленные шаги на лестнице заставили его посмотреть вверх. Леди Стэнуорт спускалась по ступеням.

– А вот и леди Стэнуорт, – произнес инспектор с легким поклоном.

– Вы, инспектор, выразили желание, чтобы я присутствовала при этой формальности? – холодно спросила она.

– Видите ли, миледи, – ответил инспектор, слегка растерявшись, – я думал, что так будет лучше. Как единственная родственница умершего… Но, разумеется, если У вас есть какие-либо…

– Я не была родственницей мистера Стэнуорта, – тем же холодным, резким тоном перебила его леди Стэнуорт. – Полагаю, я уже объяснила вам это сегодня утром. Он был моим деверем.

– Конечно, конечно, – извиняющимся тоном поспешил заверить инспектор. – Возможно, я должен был сказать свойственница.[11] Обычно ближайшие свойственники присутствуют, когда…

– Леди Стэнуорт, – спокойно и ровно заговорил Джефферсон, – вероятно, я должен был предупредить вас. К сожалению, я не смог это сделать до ленча и мне не хотелось вас беспокоить. Дело в том, что вскрытие сейфа в сущности является чистейшей формальностью, и мы оба, инспектор и я, не сомневаемся в том, что не обнаружим ничего важного. Абсолютно ничего.

Леди Стэнуорт несколько секунд пристально смотрела на майора. Когда она снова заговорила, тон ее стал совершенно другим, и холодность полностью исчезла.

– Разумеется, инспектор, если вы считаете это необходимым, – любезно сказала она и без дальнейших разговоров направилась во главе небольшой группы в библиотеку.

Роджер замыкал шествие. Он лихорадочно думал, теряясь в догадках. Он, конечно, обратил внимание на то, как миссис Стэнуорт и Джефферсон обменялись взглядом, и был ошеломлен странной манерой леди Стэнуорт, совершенно не похожей на ее обычное поведение. Почему она так резко осадила беднягу инспектора, хотя это не было вызвано никакой необходимостью? Почему она так поступила и почему держалась так надменно? Похоже было, что она в самом деле была чем-то встревожена и старалась скрыть свои истинные чувства. «А если так, то какая причина была у нее для тревоги?» – в отчаянии спрашивал себя Роджер.

Однако ее внезапная перемена была не менее примечательной. После слов Джефферсона все возражения с ее стороны были сразу отброшены, и она сделалась необыкновенно любезной. Что же сказал майор Джефферсон? Что-то о том, будто ничего важного в сейфе нет. О да! «Оба, инспектор и я, – сказал он, – не сомневаемся, что ничего важного не будет обнаружено…» – «И я!» Теперь, припомнив эти слова, Роджер подумал, что Джефферсон явно выделил эти два слова. Возможно ли, что этим он ее о чем-то предупредил? Несомненно, та же информация, которую майор и миссис Плант получили утром. Возможно ли, что леди Стэнуорт была связана с миссис Плант и Джефферсоном? Все это чрезвычайно осложняло ситуацию. И все-таки Роджер готов был поклясться: что-то произошло между этой парой, прежде чем леди Стэнуорт наконец спустилась с оставшихся ступеней и заговорила так любезно и дружелюбно.

Вихрь путаных мыслей вертелся в мозгах Роджера. Переступив порог библиотеки, он отложил на время эту новую загадку и приготовился внимательно следить за происходящим.

Миссис Плант и Алек уже были в библиотеке. Миссис Плант выглядела сдержанной и совершенно спокойной, Алек (во всяком случае, так казалось Роджеру) чувствовал себя несколько неловко. Роджер понимал, что Алеку в высшей степени не правилось двусмысленное положение, в котором он оказался в отношении этой леди. Что же он скажет, когда услышит, что хозяйка дома, возможно, тоже замешана в этом темпом и загадочном происшествии? В духе Алека, рассердившись, бросить все и настоять на том, чтобы, как говорится, выложить все свои карты на стол, а это в данный момент способно было разбить сердце Роджера!

В действиях инспектора Мэнсфилда, к великому сожалению, не хватало драматического эффекта. Он не посматривал по сторонам из-под насупленных бровей, не бормотал что-то себе под нос так, чтобы каждый из присутствовавших стремился податься вперед и уловить зловещие слова. Он даже не произнес никакой речи!

Все, что он сделал, это весело заметил:

– Ну вот, давайте покончим с этим… – и самым обыденным образом открыл сейф. Так буднично просто, как будто открывал консервную банку сардин!

Однако, несмотря на плачевно ординарное поведение инспектора, драматизм не вполне отсутствовал. Тяжелая дверь сейфа открылась, у всех перехватило дыхание и головы в тревожном ожидании вытянулись вперед. Наблюдая за всеми, Роджер заметил, как искра тревоги вспыхнула в лицах миссис Плант и Джефферсона. «Значит, – подумал Роджер, ни один из них не видел содержимого этого сейфа. Информацию они получили от третьего лица. Эго точно».

Леди Стэнуорт привлекла особое внимание Роджера. Полагая, что в этот момент за ней никто не наблюдает, она не собиралась скрывать своих чувств. Стоя несколько позади остальных, леди Стэнуорт заглядывала между их головами. Дыхание ее было учащенным, грудь взволнованно поднималась и опускалась, а лицо сильно побледнело. В какую-то секунду Роджер подумал, что она потеряет сознание. Затем она вдруг успокоилась, лицо приняло естественную окраску и она едва слышно облегченно вздохнула.

– Ну как, инспектор? – спросила она своим обычным тоном. – Что же там есть?

Инспектор поспешно разглядывал содержимое сейфа.

– Как я и ожидал, – ответил он слегка разочарованно. – Насколько я понимаю, миледи, ничего важного. – Он быстро просмотрел пачку бумаг, которые держал в руках. – Акции, деловые документы, контракты и еще акции.

Он положил все обратно в сейф и вынул металлический денежный ящичек.

– Вот это да! – открыв его, тихонько свистнул инспектор. – Мистер Стэнуорт держал при себе порядочную сумму наличных!

Роджер насторожился. В глубине шкатулки лежала толстая пачка банкнот.

Инспектор вынул их и быстро просмотрел.

– Я бы сказал, больше четырех тысяч фунтов, – заметил он с подобающим почтением. – Не похоже, чтобы у него были финансовые затруднения, верно?

– Я вам говорил, что это маловероятно, – резко сказал Джефферсон.

Миссис Плант нагнулась и заглянула в сейф.

– О! Вот и моя шкатулочка с драгоценностями, – произнесла она с явным облегчением. – На нижней полке.

Нагнувшись, инспектор вынул небольшую шкатулку, обтянутую зеленой кожей.

– Эта, мадам? – спросил он. – Вы говорите, что она ваша?

– Да. Вчера утром я дала шкатулку мистеру Стэнуорту, чтобы он спрятал ее в сейф. Я не люблю оставлять драгоценности в комнате, если их можно спрятать.

Инспектор нажал защелку, и крышка шкатулки открылась. В ней лежало ожерелье, пара браслетов, несколько колец. Приятные безделушки, но ничего цепного.

Роджер обменялся взглядом с Алеком, в чьих глазах светилась неприкрытая насмешка. «Я же тебе говорил!» явственно читалось во взгляде Алека, и переносить это молча Роджеру было очень трудно.

– Я полагаю, леди Стэнуорт может опознать ваши драгоценности и подтвердить ваши слова, мадам, – сказал инспектор. – Разумеется, это чистая формальность, – добавил он слегка извиняющимся топом.

– О да! – сказала миссис Плант, вынимая из шкатулки ожерелье и несколько других вещиц. – Вы видели их на мне, не правда ли, леди Стэнуорт?

Последовала довольно долгая пауза, прежде чем леди Стэнуорт ответила, и Роджеру показалось, что она довольно странно посмотрела на миссис Плант.

– Разумеется! И я даже запомнила шкатулку, – произнесла она наконец вполне естественным тоном. – Да, инспектор, эти вещи принадлежат миссис Плант.

– В таком случае их можно сразу же ей отдать, – сказал инспектор, и леди Стэнуорт, соглашаясь, одобрительно кивнула.

– Это все, что требуется, инспектор? – спросил Джефферсон.

– Да, сэр. Боюсь, мой приход оказался напрасным. Однако, как вы понимаете, сэр, мы обязаны все проверить.

– О, разумеется! – пробормотал майор, отвернувшись от сейфа.

– А теперь я должен вернуться, – продолжал инспектор, – и закончить свой рапорт. Коронер свяжется с вами сегодня после полудня, как только я снова его увижу.

– О, между прочим, инспектор! – обратилась к нему миссис Плант. – Мистер Шерингэм сказал, что мне придется присутствовать на предварительном слушании дела. Это действительно необходимо?

– Боюсь, что да, мадам. Вы последней видели мистера Стэнуорта живым.

– Да, но мои… мои показания… в них нет ничего важного. Те несколько слов, которыми мы с ним обменялись по поводу роз, пи в коей мере не объясняют случившегося.

– Очень сожалею, мадам, – пробормотал инспектор, по в подобных случаях присутствие обязательно, независимо от того, важны показания или пет.

– О! Значит, совершенно точно, что я должна присутствовать? – разочарованно спросила миссис Плант.

– Совершенно, мадам! – решительно ответил инспектор, направляясь к двери.

Роджер, подхватив Алека под руку, потянул его к выходу через французское окно.

– Ну что, Шерингэм? – с неприкрытой насмешкой произнес Алек. – По-прежнему уверен, что этих Драгоценностей в сейфе не было?

– Гм! Я, конечно, ожидал от тебя подначки. И, конечно, я ее заслужил, – с притворным смирением сказал Роджер.

– Я рад, что ты начинаешь это сознавать, – ответил Алек.

– Да, делая единственно возможное заключение из данных фактов. Ну что же, полагаю, нам снова придется вернуться к исходной точке и начать делать какие-то невозможные заключения.

– О господи! – простонал Алек.

– Серьезно, Алек! Все более чем странно, – деловым тоном заговорил Роджер. – Ты же понимаешь, что эти драгоценности не должны были находиться в сейфе. Так же как и деньги. Это противоестественно.

– Ну конечно, страшно раздражает, если все идет не по твоим правилам, верно? Но я полагаю, теперь ты все-таки допускаешь, что миссис Плант сегодня утром говорила правду.

– Я вынужден, – неохотно признал Роджер. – Пока, во всяком случае. Но это в высшей степени странно.

– Что? То, что миссис Плант сказала правду? Мне кажется, было бы куда более экстраординарным, если бы она лгала, как ты был в этом уверен.

– Полно, Алек! Не заводись. Однако она не должна была так волноваться из-за этих своих драгоценностей, как будто думала, что кто-нибудь собирается их украсть! К тому же эта выдумка, будто она решила, что полицейские заберут их и не вернут обратно. Нет, Алек, ты, конечно, можешь говорить все, что тебе угодно, только все это крайне экстраординарно.

– Женщины вообще экстраординарны, – с мудрым видом изрек Алек.

– Гм! Миссис Плант – безусловно!

– Однако, как бы то пи было, миссис Плант, как я понимаю, реабилитирована?

– Нет! – решительно возразил Роджер. – Эта леди во всяком случае остается под подозрением. В конце концов, история с драгоценностями – всего лишь одно из нескольких необычных обстоятельств. Однако послушай, Алек! Возникло повое примечательное обстоятельство. Я расскажу тебе, поскольку в самом начале обещал делиться с тобой всеми новостями. Но я не стану этого делать, если ты не пообещаешь выслушать все совершенно спокойно, не будешь грозить мне своими неуклюжими кулачищами, кидаться в отчаянии в колючие розовые кусты или выкинешь еще что-либо подобное. Знаешь, Алек, ты очень трудный тип для такой совместной работы!

– Валяй! – снисходительно разрешил Алек. – Что еще стряслось?

– Тебе это, конечно, не поправится, по тут я ничего не могу поделать. В конце концов я сообщаю тебе факты, не предположения. А от фактов, как известно, не уйдешь, какими бы неприятными они ни оказались. На этот раз о леди Стэнуорт. Слушай!

И Роджер приступил к многословному описанию странного поведения леди Стэнуорт.

Глава 12 Тайники и все такое прочее

– Гм! – настороженно произнес Алек, когда Роджер закончил.

– Видишь? Я воздерживался от каких-либо заключений. Во всяком случае, вслух. Я только говорю, что это странно выглядит.

– Тебе, Роджер, многое кажется странным, – заметил Алек.

– Если ты имеешь в виду это происшествие, – сказал Роджер, – то абсолютно прав. Здесь действительно много странного. Но давай пока отложим в сторону эти побочные проблемы. Меня сейчас занимает один вопрос. Прямо руки чешутся, так хочется поскорее приступить к делу!

– Только один? – ехидно спросил Алек. – Какой же?

– Хочу понять, как убийце удалось прошлой ночью уйти из библиотеки. Если мы сумеем решить эту небольшую проблему, все остальные трудности, касающиеся убийства, прояснятся.

– Да, пожалуй, – согласился Алек. – Только, по-моему, мы уже прекратили эту попытку, верно? Я хочу сказать, что практически невозможно человеку выйти из комнаты, оставив после себя все двери запертыми.

– Напротив! Ведь он это сделал! Значит, от нас зависит выяснить, как это ему удалось.

– У тебя есть какие-нибудь предположения? – с интересом спросил Алек.

– Ни одного! Но давай попробуем! Кое-какие соображения у меня все-таки есть. Сейчас библиотека пустая, и я полагаю, что в течение оставшегося времени Джефферсон будет занят и мы можем все спокойно обследовать.

Друзья повернули в сторону библиотеки.

– Какое же, по-твоему, решение загадочной библиотеки? – сказал Алек. – Честное слово, не вижу ни одного.

– В самом деле не видишь? – Роджер с любопытством посмотрел на него.

– Нет, черт меня побери!

– В таком случае, что ты скажешь о потайной двери?

– О! Пожалуй, об этом я и не подумал, – с удивлением заметил Алек.

– Это единственное возможное предположение. И оно не лишено основания в таком старом доме, как этот. Особенно в библиотеке, которая не перестраивалась в такой степени, как другие комнаты.

– Это правда! – восторженно сказал Алек. – Роджер, старина, ты настоящий сыщик! Теперь я верю, что ты наконец-то на верном пути.

– Благодарю! – сухо ответил Роджер. – Я давно жду подобного заявления.

– Но это и в самом деле интересно! Тайники, секретные переходы… и все такое прочее. Все это страшно романтично! Я за то, чтобы во всем этом покопаться.

– Ну что же! Мы на месте, и след еще не совсем остыл. Приступим!

– С чего начнем? – спросил Алек с любопытством оглядываясь вокруг, как будто ожидая, что стоит лишь пристально посмотреть – и вдруг распахнется потайная дверь.

– Прежде всего давай посмотрим панели. Погоди, дай подумать. Стена, где камин – смежная с гостиной, не так ли? А стена за сейфом выходит в кладовую и частично в холл. Если в библиотеке есть потайная дверь, то она может быть в одной из этих стен. Маловероятно ожидать чего-нибудь подобного в наружных стенах. Ты лучше проверь панельную обшивку здесь, а я обследую эти стены с другой стороны – нет ли каких-либо признаков там.

– Вер-р-но! – энергично поддержал его Алек и с полной серьезностью стал разглядывать камин.

Тем временем Роджер прошел в холл, а оттуда – в гостиную. Стена, смежная с библиотекой, была оклеена обоями и вдоль нее стояли шкафчики-горки с фарфором. После беглого осмотра за шкафами, Роджер пришел к выводу, что там не может быть потайной двери. Кладовая тоже не оправдала его надежд: она была полна сундуков и всякого хлама.

Вернувшись в библиотеку, Роджер увидел, что Алек усердно простукивает панели.

– За ними, похоже, есть пустота, – сообщил он.

– Знаешь, Алек, я убежден, что ни в гостиную, ни в кладовую нет выхода, – сказал Роджер, закрывая за собой дверь. – Так что не стоит простукивать панели наудачу.

Алек промолчал.

– А как насчет тайника? – наконец спросил он. – Он может привести куда угодно.

– Я думал об этом. Но стены недостаточно толстые. Дюймов восемнадцать не больше. Давай выйдем и посмотрим снаружи. Может быть, есть какой-нибудь выход в сад.

Они вышли через открытые французские окна и стали пристально рассматривать стены из красного кирпича.

– Выглядит не очень обнадеживающе, верно? – сказал Алек.

– Боюсь, что так, – согласился Роджер. – Нет, по-моему, предположение о потайной двери отпадает. В общем-то я так и думал.

– Да? Почему?

– Видишь ли, этот дом не принадлежит Стэнуортам. Они живут в нем всего лишь месяц или около того. Не думаю, чтобы им было что-нибудь известно о тайниках, даже если они тут есть.

– Однако другие могли знать.

– Убийца? Маловероятно.

– Знаешь, мне страшно не хочется отказываться от этой идеи, – нехотя признался Алек. – В конце концов, это единственная возможность объяснить исчезновение этого субъекта.

Роджер неожиданно всплеснул руками.

– Клянусь Юпитером! Одна надежда еще осталась! Какой же я идиот, что не подумал об этом раньше… Камин!

– Камин?

– Ну конечно! В большинстве старых домов именно там и были устроены тайники. Если в этом доме существует тайник, то он безусловно там!

Они поспешили назад, в библиотеку. Вдруг Роджер резко остановился.

– Черт меня побери! Я совсем забыл, что это проклятое место было заложено кирпичом… – Он с неудовольствием смотрел на современное усовершенствование, вторгшееся в старый дом. – Это тоже безнадежно.

Алек пристально оглядел комнату.

– Знаешь, по-моему, мы недостаточно внимательно осмотрели стены, – с надеждой произнес он. – За панелями немало пространства.

Роджер покачал головой.

– Может, и так, но, пожалуй… – он резко остановился, заметив нахмурившееся лицо Алека.

Дверь тихонько открылась, и вошел Джефферсон.

– О, двоица! – сказал он. – Я вас искал. Вы справитесь, если останетесь в обществе друг друга? Леди Стэнуорт и миссис Плант – каждая в своей комнате. Обе, естественно, изрядно расстроены. А мне необходимо отправится в город по делам.

– О! С нами все будет в порядке, – беспечно ответил Роджер. – Пожалуйста, не беспокойтесь.

Майор оглядел комнату.

– Ищете какую-нибудь книгу? – спросил он.

– Да нет! – поспешно ответил Роджер. – Я, собственно говоря, разглядывал это резное украшение над камином. Меня, знаете ли, интересуют такие вещи… Резьба, панели, старинные дома… Это в своем роде замечательная комната! Как вы думаете, к какому периоду она относится? Я бы сказал, ранний якобитский.

– Что-то вроде, – безразлично ответил Джефферсон. – К сожалению, я не знаю точно.

– Очень интересный период, – продолжал Роджер. – В домах, построенных в то время, обычно были priest-holes[12] или что-нибудь в этом роде. Пожалуй, здесь тоже есть нечто подобное.

– Право, не могу сказать, – немного нетерпеливо ответил Джефферсон. – Во всяком случае, ничего об этом не слышал. Однако я должен идти.

Когда дверь за майором закрылась, Роджер обернулся к Алеку.

– В сущности, я ничего от него и не ожидал, но решил попробовать. Он ничем не выдал, знает ли он что-нибудь об этом или нет. Скорее всего, не знает.

– Почему ты так думаешь?

– Он держался слишком бесцеремонно, чтобы лгать. Если бы он хотел нас запутать, он бы что-нибудь придумал. Нам остаются три окна и дверь. Начнем с двери.

Дверь была массивной, с большим надежным замком. За исключением того места, где в раме было вырвано углубление, когда взламывали дверь, все остальное повреждено не было.

– Вопрос с дверью тоже отпадает, – решительно заявил Роджер. – Я не вижу возможности выйти через нее, оставив запертой изнутри, да еще с ключом в замке. Это могло быть проделано с помощью плоскогубцев, если бы кончик ключа выходил наружу по другую сторону двери. Однако этого нет, стало быть, с дверью тоже покончено. На очереди французские окна.

Они были обычного образца, с ручками, которые одновременно выдвигали штыри на раме вверху и внизу. К тому же вверху и внизу были медные небольшие крючки, которые тоже оказались запертыми, когда утром осматривали окна.

– По-моему, даже если бы он повернул ручку (чего он, конечно, не мог сделать), – бормотал Роджер, – то все равно не в состоянии был закрепить крючки.

– Конечно не мог! Чтоб я пропал! – убежденно поддержал его Алек.

Роджер отвернулся.

– Остаются вот эти два окна. Не вижу, как можно было это маленькое решетчатое окно оставить запертым за собой. А как насчет подъемного окна? Оно, кажется, внушает надежду.

Он влез на скамью под окном и тщательно проверил замки.

– Ну как? Повезло на этот раз? – спросил Алек. Роджер тяжело опустился на пол.

– К сожалению, должен признать, что я совершенно озадачен, – сказал он разочарованно. – Тут защитное устройство, которое не позволяет запереть окно снаружи. Я начинаю думать, что этот тип все-таки был немного волшебником.

– Я полагаю, – веско заявил Алек, – что, если этот парень не мог выйти (как мы с тобой, похоже, доказали), значит, его вообще здесь не было. Иными словами, он никогда не существовал, и старина Стэнуорт покончил с собой.

– А я тебе говорю, что Стэнуорт не покончил самоубийством, – раздраженно заявил Роджер. – Против этого существует слишком много доказательств.

Алек бросился в кресло.

– В самом деле? – возразил он. – Как ты излагаешь, это действительно похоже на убийство. Но в равной степени похоже и на самоубийство. Не кажется ли тебе, что ты в своем стремлении доказать, будто произошло убийство, нс считаешься с другими доводами? Кроме того, не забывай, что выдвинутый тобой повод для убийства рухнул, когда открыли сейф, – в конце концов, вчера ночью никакого грабежа не произошло!

Роджер беспокойно шагал взад-вперед по комнате. Услышав последние слова Алека, он остановился и с раздражением взглянул на друга.

– Полно! Не будь ребенком, Алек! – резко сказал он. – Деньги и драгоценности – не единственное, что можно украсть! Мотив убийства остается. Просто похищено что-то другое. Вот и все. К тому же вообще не обязательно держаться за мотив грабежа. Это может быть месть, ненависть, самозащита – все что угодно! Но поверь мне, Стэнуорт был убит. Улики не соответствуют предположению о самоубийстве. Подумай хорошенько и сам убедишься. Я не стану повторять то, что уже не раз говорил. И если мы не можем узнать, как этот тип улизнул, значит, мы с тобой просто-напросто пара болванов и не видим ничего дальше собственного носа. Так-то! – Он снова принялся шагать по комнате.

– Гм! – скептически произнес Алек.

– Дверь… окно… окно… еще окно… – бормотал Роджер. – Должно быть что-то из этих четырех! Иного просто нет.

Он нетерпеливо переходил от одного к другому, отчаянно пытаясь поставить себя на место преступника. Что бы он сделал?

С несколько нарочитой церемонией Алек набил и зажег трубку. Когда табак разгорелся, Алек откинулся на спинку стула и взгляд его с одобрением остановился на прохладной зелени в саду.

– Жизнь так коротка… – лениво заговорил он. – Если бы это действительно было убийством, я бы тоже энергично бросился по следу. Но в самом деле, старина, стоит только подумать спокойно и здраво… Как мало у тебя доказательств и как ты переворачиваешь самые ординарные факты!.. Право же, я думаю, что через несколько недель, когда с этим будет покончено, ты сам признаешь, что мы…

– Алек!

Что-то в тоне Роджера заставило Алека повернуться и посмотреть в его сторону. Роджер высовывался из решетчатого окна, всматриваясь во что-то в саду.

– Ну! – терпеливо произнес Алек. – Что теперь?

– Если ты подойдешь, – очень спокойно сказал Роджер, – я покажу тебе, как прошлой ночью убийца ушел из библиотеки.

Глава 13 Мистер Шерингэм изучает следы

– Покажешь… что?! – воскликнул Алек, стремительно вскакивая со стула.

– Как убежал убийца, – с довольной улыбкой повторил Роджер, повернувшись к своему ошарашенному помощнику. – В сущности, это невероятно просто, поэтому мы с тобой и не обнаружили сразу. Ты замечал, Алек, что простые вещи в жизни: планы, изобретения – все что угодно! – обычно самые эффективные? Возьмем, к примеру…

Алек схватил своего драгоценного друга за плечо и хорошенько встряхнул.

– Как этот тип исчез? – решительно потребовал он.

Роджер показал на окно, через которое только что высовывался в сад.

– Вот! – просто сказал он.

– Откуда ты знаешь? – в отчаянии закричал Алек.

– А-а! Вот что ты хочешь знать? Пойдем, друг мой Алек, покажу, – Роджер взял за руку своего помощника-сыщика и торжественно показал на подоконник. На белой краске виднелись слабые царапины. – Видишь? Теперь взгляни на это! – и он показал на что-то внизу, на цветочной грядке. – Я же говорил, что разгадка лежит буквально у нас под носом! – самодовольно добавил он.

Алек перегнулся через подоконник и посмотрел на грядку. Как раз под окном виднелся отчетливый отпечаток башмака, носком к окну.

– Ты сказал: «убежал» – верно? – спросил Алек, отстранившись от окна.

– Да, Александр.

– Знаешь, мне очень жаль, что приходится тебя разочаровывать… и все такое, – произнес Алек тоном, который странным образом противоречил его словам. – Никто не убегал таким способом. Наоборот! Кто-то вошел. Если посмотришь повнимательнее, то увидишь, что к окну направлен носок ботинка, а не каблук. А это значит, что кто-то шагнул с земля на окно, а не наоборот.

– Алек! Сегодня – твой день, не правда ли? – с восторгом произнес Роджер. – Точно такая же мысль появилась и у меня при первом взгляде на след. Потом, посмотрев внимательнее (как ты только что любезно советовал), я обратил внимание на то, что каблук отпечатался намного глубже, чем носок, а это свидетельствует о том, что кто-то ступил с подоконника на землю спиной вперед после того, как тщательно закрыл за собой окно. Если бы он входил, то отпечаток носка ботинка был бы глубже, чем отпечаток каблука. Стоит лишь подумать…

– О-о! – удрученно произнес Алек.

– Сожалею, что одержал верх в этой явно шерлоковской загадке. Но серьезно, Алек! Это очень важно и проясняет последние трудности, касающиеся убийства.

– А как он закрыл за собой окно? – все еще недоверчиво продолжал Алек.

– О! Это самое интересное! И восхитительно просто, хотя мне понадобилось несколько минут, чтобы все понять, после того как я увидел след. Смотри! Видишь эту ручку? Самая обычная для таких окон. Она состоит из выступа, который входит в замок и тяжелой рукоятки, прикрепленной под соответствующим углом. Все движется на центральном стержне. Вес конца рукоятки держит другой конец в нужном положении. Вот смотри!

Тщательно поставив ручку так, что тяжелый ее конец находился как раз над крепителем на оси, Роджер резко толкнул окно к раме. Ручка немедленно пришла в движение и с небольшим щелчком задвижка упала точно в лунку, куда ее загнал вес падающей ручки.

– Чтоб мне провалиться! – выдохнул Алек.

– Здорово, правда? – с гордостью спросил Роджер. – Этот тип стоял на наружном выступе и, установив ручку определенным образом, вышел и потянул окно за собой. По-моему, этот трюк можно проделать с любым окном такого типа, хотя раньше я никогда с этим не встречался.

– Один-ноль в твою пользу, – смиренно признал Алек. – Беру назад все обидное, что я тебе наговорил.

– О, не трудись извиняться! – великодушно произнес Роджер. – Хотя помнишь, я тебя предупреждал, что все равно в конце концов окажусь прав! Надеюсь, теперь ты не будешь ставить под сомнение факт убийства?

– Незачем тыкать меня носом об стол! – запротестовал Алек. – Я делал это из лучших побуждений. Ну, что теперь?

– Давай выйдем в сад и внимательно осмотрим следы, – предложил Роджер. – Там могут быть и другие отпечатки башмаков. Отпечатки! Мы становимся прямо-таки настоящими профессионалами, верно?

Более тщательный осмотр полностью подтвердил предположение Роджера, что след оставлен человеком, ступившим с окна назад. Каблук отпечатался почти на полтора дюйма, тогда как носок – всего на полдюйма. Края отпечатка там, где осыпалась земля, были слегка смазаны, по совершенно очевидно, что это был след большой ступни.

– По крайней мере десятый размер, – сказал Роджер, наклонившись над следом. – Возможно, одиннадцатый. Это, Алек, может оказаться очень полезным.

– Да, нам, несомненно, повезло, – согласился Алек.

Выпрямившись, Роджер начал искать другие следы среди растений на краю грядки. Через несколько минут он опустился на колени.

– Посмотри! – возбужденно воскликнул он. – Еще след!

Он раздвинул два небольших кустика и заглядывал между ними. Алек увидел еще один след, не такой глубокий, но вполне четкий на сухой земле. Носок ботинка был также направлен в сторону окна.

– Тот же тип? – спросил он, нагнувшись.

– Да, – ответил Роджер, внимательно разглядывая след. – Только отпечаток другой ноги. Расстояние одного следа от другого, пожалуй, больше ярда: должно быть, отступил назад на тропинку двумя большими шагами. – Роджер поднялся с земли и отряхнул колени брюк. – Жаль, что мы не можем проследить дальше за этими шагами, добавил он раздосадованно.

– Ты можешь еще что-нибудь с ними сделать? – с интересом спросил Алек.

– Не знаю. Думаю, следовало бы снять с них мерку. О да! Есть еще, что мне хотелось бы сделать.

– А именно?

– Получить образец ботинок каждого мужчины в доме и в округе, а затем сличить с этими отпечатками! – воскликнул Роджер, в возбуждении слегка повысив голос. – Да, мы должны это сделать, если сможем.

– Послушай, по-твоему, это следы какого-то постороннего, и он ушел после того, как убил Стэнуорта. Так? Но если это был кто-то не из дома, зачем ему было уходить таким сложным путем, через окно, когда можно было выйти через дверь? После того что он сделал, чтобы все выглядело как самоубийство, не обязательно было оставлять дверь запертой изнутри, верно?

– Ты хочешь сказать, что в доме мы вряд ли найдем ботинок, который совпал бы с отпечатками.

– Если это был кто-то извне – разумеется нет! Как ты Думаешь?

– Да, я согласен, что, скорее всею, это был кто-то не принадлежащий к этому дому. Ты вполне прав. Наличие этих следов ведет к подобному заключению. Но точно мы не знаем, и, по-моему, необходимо исключить все возможности, даже самые незначительные. Если обувь мужчин, живущих в доме не совпадет с отпечатками, тогда мы будем знать совершенно точно, что все домашние свободны от подозрений в совершении убийства, хотя, между прочим, не снимает с них других подозрений.

– Каких других подозрений?

– В сообщничестве. Конечно в сообщничестве после убийства, скажем в укрывательстве… Мне кажется, Алек, – патетически добавил Роджер, – что три четверти домочадцев каким-то образом замешаны в преступлении.

– Гм! – произнес Алек. Это была область, которой он не хотел касаться. Он был рад случаю, что странное поведение Барбары Шэннон не дошло до ушей Роджера. Как бы он прореагировал на это?

– Эй! В чем дело? – спросил он, внезапно взглянув на Роджера: этот джентльмен внимательно к чему-то прислушивался, склонив голову набок, и, взглянув на Алека, предостерегающе поднял палец.

– Мне показалось, что я услышал какой-то шум в библиотеке. Постарайся незаметно подкрасться к решетчатому окну и заглянуть, а я попробую через французские окна. Осторожнее.

Испытывая немалое удовольствие, Роджер крадучись пробрался к французским окнам. И был вознагражден: он увидел, как дверь библиотеки закрылась.

Роджер поспешил назад, к Алеку.

– Ты видел? – глухим от подавленного волнения голосом спросил он. – Видел?

Алек кивнул:

– Да, кто-то выходил из библиотеки.

– Ты видел, кто это был?

Алек покачал головой:

– Нет. Я подошел слишком, поздно.

Друзья молча смотрели друг на друга.

– Вопрос в том, слышали нас или нет? – наконец произнес Роджер.

– Боже правый! – в растерянности воскликнул Алек. – Ты думаешь, нас подслушивали?

– Трудно сказать. Надеюсь, что нет. Это бы нас выдало.

– Безнадежно! – с чувством произнес Алек.

Роджер странно взглянул на него.

– Право же, Алек, ты и в самом деле наконец заинтересовался.

– Это… это довольно увлекательно, – признался Алек, почти извиняясь.

– Ну вот и молодец! Выходи из грядки и давай отойдем подальше от дома и обсудим, что теперь делать. Совершенно очевидно, что говорить около этих окон небезопасно. Алек посмотри только, что ты натворил на грядке! Сколько натопал! Осторожнее! Не наступи на наши особые следы!

Алек уныло взглянул на грядку, которая теперь обогатилась несколькими дополнительными следами.

– Пожалуй, я лучше сотру свои, – поспешно сказал он. – Они идут вокруг всего окна и выглядят довольно подозрительно. Любой поймет, что мы с тобой тут слонялись.

– Да, ты прав, – согласился с ним Роджер. – Только поторопись и, ради бога, постарайся, чтобы тебя никто не увидел. Это будет еще хуже.

– Что ты предлагаешь теперь, Шерингэм? спросил Алек, когда они добрались до отдаленного участка газона. – Разве еще не пришло время тебе как-то изменить свою внешность и одежду? Я уверен, что лучшие детективы всегда так делают приблизительно на этой стадии расследования.

– Не вредничай, дружище, – укоризненно ответил Роджер. – Это крайне серьезно, и мы с тобой очень успешно продвигаемся. Я полагаю, следующий этап довольно ясен. Мы начинаем поиски таинственного незнакомца.

– Какого еще таинственного незнакомца?

– Я имею в виду, что мы будем расспрашивать везде: в сторожке, на станции, в округе – не видел ли кто прошлой ночью возле дома какого-нибудь незнакомца.

– Похоже, это разумная мысль.

– Да, но прежде чем начать, есть еще одно дело, которое мне хотелось бы сделать. Ты сам видел, насколько полезным оказалось содержимое корзинки для ненужных бумаг. Я хочу взглянуть еще и на те бумаги, которые были выброшены вчера.

– Разве их не уничтожили?

– Нет, не думаю. Пока ты был занят чем-то другим, я навел кое-какие справки. Я сказал, что вчера случайно выбросил письмо, которое намеревался сохранить, и узнал, что ненужные бумаги из корзин выбрасывают в зольную яму за домом, где они и лежат, пока Уильяму не придет в голову их сжечь. Мне хотелось бы посмотреть. Нельзя сказать, будто я надеюсь найти что-нибудь интересное, но ведь никогда не знаешь.

– Как мы туда попадем?

– Обойдем вокруг дома. Я думаю, это где-то в дальнем конце. Пойдем скорее. Нельзя терять времени.

– Я не прочь, – с энтузиазмом согласился Алек, и они отправились.

Перед домом стояла машина, шофер скучал, сидя за рулем. Видно было, что ждет он давно.

Роджер тихонько присвистнул.

– О-о-о! – воскликнул он. – Это еще что?

– Это автомобиль, – ответил Алек, как всегда буквально.

– Я же говорил, Алек, что из тебя когда-нибудь выйдет великий детектив, если ты займешься этим серьезно. Нет, балбес ты этакий! Я не это имел в виду. Как по-твоему, что эта машина тут делает? Кого она ждет?

– Я думаю, об этом лучше спросить шофера, – невозмутимо ответил Алек.

– Что же, я так и сделаю.

Алек неожиданно хлопнул себя по карману.

– Чтоб мне провалиться! Я где-то оставил свою трубку. Наверное, в библиотеке. Пока ты тут побеседуешь с шофером, я сбегаю за ней. Это даст тебе передышку. Я скоро.

Он рысцой обежал угол дома, а Роджер неторопливо, будто прогуливаясь, подошел к шоферу.

Когда через две-три минуты Алек появился с трубкой во рту, Роджер ждал его возле машины. Лицо его выражало смесь торжества с опасением.

– Ага! Вот и ты! – громко воскликнул он. – Ну нам пора, если мы хотим хорошенько прогуляться перед чаем.

Алек открыл было рот, собираясь что-то сказать, но вовремя уловил предостерегающий взгляд друга и промолчал. Роджер взял его под руку, и они быстро зашагали по дороге. Он заговорил лишь после того, как они зашли за угол дома и надежно скрылись из виду.

– Сюда! – быстро проговорил Роджер и бросился в густые кусты, окаймлявшие дорогу с обеих сторон.

– В чем дело? – спросил озадаченный Алек, присоединяясь к своему другу.

– Небольшая игра в прятки. Ты слышал, что я нагородил только что? Это все ради шофера. На случай, если кто поинтересуется, что поделывали после полудня джентльмены Грирсон и Шерингэм. У шофера будет готовый ответ! А теперь я хотел бы узнать, через сколько времени после исчезновения названных джентльменов, машина снимется с якоря. Шофер сказал мне, что он ждет Джефферсона, чтобы отвезти его в Элчестера.

– По-моему, это правда, – разумно ответил Алек. – Помнишь, Джефферсон сказал нам, что должен уехать.

– Но, Алек! Он ждал почти полчаса!

– Правда? Да, наверное. Пожалуй, прошло полчаса с тех пор, как Джефферсон заходил в библиотеку.

– Стало быть, Алек, он намеревался поехать в Элчестера полчаса назад. Но, как видишь, он не поехал. И все это время, Алек, он находился в доме. И кто-то, кого мы не видели, приходил в библиотеку и очень тихонько оттуда ушел. Ну и как ты, Алек, все это понимаешь?

– Ты хочешь сказать, что… что это Джефферсон заходил тогда в библиотеку?

– Да, Алек, я убежден, что именно Джефферсон входил в библиотеку. Но разве ты не замечаешь еще одного примечательного факта? Почему, скажи на милость, он не поехал в Элчестера полчаса назад? Он уже, безусловно, был готов к поездке, когда заходил к нам. Это, по-моему, произошло потому, что я каким-то образом вызвал его подозрения, спросив о тайниках, и он остался, чтобы проследить за нами и узнать, что мы затеваем.

– Один господь знает! – беспомощно пробормотал Алек.

– Похоже на то, что Джефферсон становится подозрительным. Необычайно подозрительным! Мне это не нравится. Будет очень неловко, если все догадаются о нашей небольшой затее. Мы не сможем больше спокойно продолжать расследование.

– Да. Дьявольски неловко! – с чувством произнес Алек.

– Ш-ш! – Роджер поспешно согнулся в кустах, Алек последовал его примеру. Сразу же послышался шум приближавшегося автомобиля, и большой «санбим»[13] промчался мимо них по дороге.

Роджер взглянул на часы.

– Гм! Уехал через четыре минуты после того, как мы исчезли. Все сходится, не так ли? Однако меня ужасно беспокоит одна вещь.

– Что именно?

Они пробрались сквозь кусты и снова направились к дому. Роджер многозначительно посмотрел на Алека.

– Хотелось бы знать, слышал он или нет, что мы говорили под окном? И если слышал, то что именно?

Глава 14 Грязная работа в зольной яме

Найти яму оказалось нетрудно. Она находилась между хозяйственными постройками, была окружена с трех сторон невысокими старыми стенами красной кирпичной кладки, полна остатков гниющих овощей, старой бумаги и консервных банок и имела малопривлекательный вид. Нависший над ней тяжелый запах тоже был не из приятных.

– Мы должны здесь искать? – спросил Алек, неодобрительно оглядывая яму.

– Должны, – ответил Роджер и нырнул в этот густой запах, неподвижно стоявший над ямой. – Сам понимаешь, нельзя выполнить то, что мы задумали, без определенной грязной работы.

– Лично я предпочитаю тяжелую работу на перекрестках, – пробормотал Алек, с величайшей неохотой следуя за своим неугомонным другом. – Там хоть не так грязно. Работа в зольной яме меня нисколько не прельщает.

Он стал осторожно выбирать из кучи куски бумаги почище, которые оказались старыми газетами.

Между тем Роджер увлеченно копался среди всяких отбросов в самой середине ямы.

– Похоже, наверху вчерашний мусор, – сообщил он. – Да, вот конверт письма, которое я получил утренней почтой. Гм! Насколько я понимаю, тут ничего стоящего нет.

– А что мы, собственно говоря, ищем? – после небольшой паузы спросил Алек, с интересом разглядывая газету трехнедельной давности с отчетом о крикете.

– Ты спрашиваешь, что я ищу? Давай, давай, лентяй! Вот куча из корзинки для ненужных бумаг. Ты ничего не найдешь среди старых газет и консервных банок. Что я ищу? Я и сам не знаю.

– Здесь ничего нет, – серьезно настаивал Алек. – Давай бросим все это и пойдем расспрашивать людей, как договорились.

– Боюсь, ты прав, – неохотно ответил Роджер. – Я проверил весь мусор приблизительно за неделю и не нашел ничего, что представляло бы хоть какой-нибудь интерес. Ниже – одна гниль! Но я все-таки… О! А это что такое?

– Что еще?

Роджер резко выпрямился и, насупив брови, внимательно разглядывал грязный кусок бумаги, который держал в руке. Через мгновение он легонько свистнул.

– Это что-то стоящее! – воскликнул он, выкарабкиваясь на сухую землю. – Ну-ка взгляни!

Он протянул находку Алеку, который стал с интересом ее рассматривать. Бумага была мокрая, размякшая, но на ее поверхности виднелись следы написанного карандашом; кое-где отдельные слова, даже фразы были вполне разборчивы.

– Похоже на письмо, – медленно сказал Алек. – О! Ты это видел? «Напугал чуть не до…» Должно быть, «чуть не до смерти»!

Роджер многозначительно кивнул.

– Именно это и обратило мое внимание. Это почерк Стэнуорта. Я знаю. Только, по-моему, это не письмо. Он не стал бы писать письмо карандашом. Скорее всего, это какие-то записки… или, может быть, набросок письма. Да, больше похоже. Посмотри! Это можно прочитать. Видишь?.. «Серьезная опас…» Ну конечно! «Серьезная опасность». Черт побери, мы на верном пути! – он взял бумагу из рук Алека и снова стал внимательно разглядывать.

– Ты не видишь, кому оно адресовано? – возбужденно спросил Алек.

– К сожалению, нет! Первые строчки совсем исчезли. Погоди! Что-то здесь есть: «п-о-б-л…» Последние две буквы похожи на «та». Длинное слово. Что это, по-твоему? показал он дрожащим пальцем.

– «Побли…», – медленно прочитал Алек. – А это «з»… «Поблизости»!

– Клянусь Юпитером! Так и есть! И тут еще что-то… «Эта с-к-о-т-и… Эта скотина…»

– Принц!

– Принц?!

– Да. Следующее слово. Видишь? Вполне четко.

– Точно! Молодец, Алек! «Эта скотина Принц». Да ты понимаешь, Алек, что это значит?! – Восторгу Роджера не было границ. Глаза его сверкали, и он дышал так, будто только что пробежал сто ярдов за одиннадцать секунд.

– Это здорово важно, – расплывшись в улыбке, произнес Алек. – Я хочу сказать… это доказывает…

– Важно?! – почти выкрикнул Роджер. – Да разве ты не видишь, приятель? Это значит, что мы знаем имя убийцы!

– Что-о?!

– Да то, что Стэнуорт был убит человеком, которого звали Принц, который был где-то поблизости и… Знаешь что, давай уйдем куда-нибудь в более уединенное место и хорошенько все изучим.

Ближайший сарай представлял собой падежное убежище, и они быстро направились туда, чтобы тщательно исследовать свою находку. Через десять минут напряженного внимания они смогли прочитать следующее:

…эта скотина Принц… поблизости… серьезную опасность. Этим утром напугал меня до смерти… должен быть под замком…

– По-моему, это все, что можно прочитать… Во всяком случае, без лупы, – наконец сказал Роджер, складывая драгоценную бумажку и пряча её в записную книжку. – Все достаточно ясно. Вперед!

Он зашагал прочь от сарая и повернул в сторону дорога.

– Куда теперь? – спросил верный Алек, поспешая следом.

– На поиски мистера Принца.

– О! Ты думаешь, он все еще здесь?

– Считаю вполне вероятным. Он сегодня утром связывался с Джефферсоном, верно? Во всяком случае, мы скоро сможем узнать.

– Как ты все себе представляешь?

– Ну, тут требуется, по-моему, небольшая дедукция. Записка говорит сама за себя. Мистер Стэнуорт по какой-то причине, которая нам все еще не известна, имел основания бояться человека по имени Принц. К своему удивлению и ужасу, он неожиданно встретился с ним где-то поблизости утром около недели тому назад и сразу же понял, что находится в большой опасности. Он немедля возвращается домой и составляет наброски письма, а потом пишет кому-то, сообщая обо всем и, очевидно, прося помощи. В то же время он выражает свое убеждение, что Принца следует держать взаперти.

– Странно, – задумчиво произнес Алек.

– Ты хочешь сказать – подозрительно? Да, но мы с тобой уже давно догадываемся, что за всем этим скрывается нечто подозрительное, правда? Не только в том, что касается поведения других людей в доме, но даже, возможно, в связи с самим Стэнуортом. Полагаю, на этот раз мы идем по горячим следам.

– Какой у тебя план действий? – спросил Алек, когда они свернули на дорогу.

– Ну, мы должны осторожно кое-кого порасспрашивать В сущности говоря, паши действия будут теми же, что и раньше, за исключением того, что поле деятельности значительно сужено. Вместо поисков какого-то незнакомца, теперь у нас определенная цель. Раньше мы только имели представление о том, как он выглядит, а теперь даже знаем имя этого типа. О, это будет совсем легко!

– Что ты имел в виду, говоря, будто у нас есть представление о том, как он выглядит?

– А разве у нас его нет? Мы знаем, что он должен быть сильным, судя по тому, что произошло в библиотеке. Как ты помнишь, Стэнуорт не был слабаком. Кроме того, размер его ступни свидетельствует о том, что это крупный мужчина, возможно высокий. Я, конечно, не могу сказать, какого цвета у него волосы и сколько у него искусственных зубов, по все-таки у меня есть неплохая рабочая идея о том, как он выглядит.

– Но что ты собираешься делать, если сумеешь его найти? Ты же не можешь подойти и сказать: «Добрый день, мистер Принц. Я полагаю, это вы сегодня в два часа утра убили мистера Стэнуорта». Так… так ведь не делают.

– Предоставь это мне, – уверенно ответил Роджер. – Уж я придумаю, что ему сказать!

– В этом я сомневаюсь, – пробормотал Алек.

– Ну вот мы и у сторожки! Как насчет того, чтобы узнать, нет ли там Уильяма? Ведь он тут живет, верно? Или повидать миссис Уильям? Может быть, вчера ночью они открывали калитку для этого самого Принца.

– Вер-р-но! Но будь поосторожнее!

– Право же, Алек! – с достоинством произнес Роджер и постучал в дверь.

Жена Уильяма была круглолицая старушка с красными, как яблоки, щеками и блестящими голубыми глазами, которые, казалось, видели юмористическую сторону во всем, где только останавливался их взгляд. И так оно, наверное, и было на самом деле, если учесть, что они принадлежали жене Уильяма.

– Добрый день, джентльмены, – сказала она, делая небольшой старомодный книксен. – Вы хотели со мной поговорить?

– Добрый день, – с улыбкой ответил Роджер. – Мы хотели узнать, пет ли случайно дома Уильяма.

– Мое'о муженька? 'осподи! Нет, сэр. Он нико'да не бывает дома в это время. Мно'о работы.

– О, полагаю, он где-нибудь в саду?

– Да, сэр. Наверно, в 'рядках с 'орохом. Что-нибудь важное?

– Нет-нет. Ничего важного. Я увижу его через время.

– Ужасно, сэр! Я про хозяина, сэр, – без запинки начала миссис Уильям. – Ужасно! Тако'о не слыхали раньше в Лейтон-Корте. В мое время тако'о не было, да я и раньше не слышала. Вы видели труп, сэр? Выстрелил себе в 'олову!

– Да, ужасно! – поспешно сказал Роджер. – Между прочим, вчера я ожидал друга; довольно поздно. Но он не появился. Вы его не видели?

– В какое время, сэр?

– Думаю, часов около одиннадцати, может, позже.

– Нет, сэр! Не видела. Мы оба, и я и Уильям, в половине одиннадцатой уже были в постелях и спали.

– Понятно. Вы всегда закрываете ворота на ночь, неправда ли?

– Да, сэр. Если не поступит особо'о распоряжения. Прошлой ночью ворота заперли после десяти часов и не открывали их, пока Хабберт (это шофер) не появился се'одня рано утром. Ваш дру' должен был приехать машиной, сэр?

– Я не знаю. Может быть. Почему вы спрашиваете?

– Потому что маленькая калитка остается открытой, так что все'да можно войти. Я мо'у только сказать, сэр, насколько мне известно, никто не приходил, сэр. Раз не входил в дом, значит, не приходил, верно? Он же не заблудился по доро'е?

– Нет, конечно. Боюсь, он вообще не приходил. Во всяком случае, вы говорите, что до того времени, как вы пошли спать, никакой незнакомец не появлялся. Абсолютно никакой?

– Нет, сэр! Насколько мне известно – никакой!

– Ну что же, это решает дело. Между прочим, только вчера вечером мистер Стэнуорт попросил меня об одолжении, когда я следующий раз отправлюсь на прогулку. Он просил посетить кого-то по имени Принц и…

– Принц? – перебила его неожиданно миссис Уильям. – Нико'да не приближайтесь к нему, сэр!

– Почему? – с интересом спросил Роджер, бросив многозначительный взгляд в сторону Алека.

Миссис Уильям заколебалась.

– Вы имеете в виду Принца, сэр? Джона?

– Да, Джона. Совершенно верно. Почему я не должен приближаться к нему?

– Потому что это опасно, сэр! – с горячностью произнесла миссис Уильям. – Он опасен. Прямо-таки опасен, сэр! Собственно 'оворя, – она многозначительно понизила голос, – по-моему, он немно'о бешеный.

– Бешеный?! – удивленно переспросил Роджер. – О, полно, я так не думаю.

– А как он тот раз набросился на мистера Стэнуорта? Вы про это, конечно, знаете?

Роджер вовремя придержал язык.

– Что-то слышал, – бойко ответил он. – Прямо-таки набросился?

– Да, сэр. И без всякой причины. По правде 'оворя, если бы не работники на ферме мистера Уэзерби, которые, к счастью, были поблизости, он причинил бы мистеру Стэнуорту немало вреда. Конечно, все постарались замять. Если станет известно, пойдет дурная слава. Но я-то про это слышала.

– В самом деле? Я не думал, что все было так плохо. А что, между ними – как бы это сказать? – возникла вражда?

– Ну, можно и так сказать, сэр. Мистер Стэнуорт с перво'о раза ему не понравился. Как только увидел.

– Довольно решительный способ показать свою антипатию! – засмеялся Роджер. – Может, он, как вы говорите, не в своем уме? Он здесь уже давно?

– О пет, сэр! Что-то около трех недель, сэр.

– Ну что же, пожалуй, я рискну. Я хотел у вас спросить, как покороче туда добраться.

– К мистеру Уэзерби? Да быстрее все'о будет прямо через деревню, сэр. И точно попадете на место. Отсюда мили полторы; может, чуть побольше.

– Мистер Уэзерби… это?..

– Хилкрест-фарм, сэр. Очень приятный джентльмен. Он и мистер Стэнуорт почти стали друзьями, перед… перед тем…

– Да-да, – поспешно сказал Роджер. – Ну что же, очень вам благодарен. Очень сожалею, что отнял у вас столько времени.

– Пожалуйста, сэр, пожалуйста! – улыбнувшись, ответила миссис Уильям. – Все'о добро'о, сэр!

– Всего доброго!

Миссис Уильям снова скрылась в своей сторожке, а друзья направились по главной дороге.

Как только они отошли достаточно, чтобы их не было слышно, едва сдерживаемые эмоции Роджера вырвались наружу.

– Ну и ну! – воскликнул он. – Что ты думаешь про это, а?

– Поразительно! – воскликнул не менее возбужденный Алек.

– Но как нам повезло, что мы встретили человека, который охотно сообщил все необходимое! Повезло? Ну нет! Это просто что-то необыкновенное! Гм, я никогда не думал, что слежка может оказаться такой легкой!

– Стало быть, мы движемся прямо за этим типом, Принцем?

– Ну конечно! Мы же хотим поймать нашу птичку, пока она не улетела!

– Ты думаешь, он намеревается бежать?

– Я бы сказал, что это вполне вероятно, – ответил Роджер, быстро шагая по пыльной дороге. – Видишь ли, он здесь всего три недели и, очевидно, явился с твердым намерением сделать то, что сделал. Теперь, когда дело сделано, ему нет нужды оставаться. О, он умен, этот мистер Принц! Но все же недостаточно!

– Он атаковал Стэнуорта раньше… и среди бела дня!

– Да. Ну разве не здорово, что эта женщина все нам рассказала?! Я чуть было не завопил от восторга! Все сходится, не так ли? «Мистер Стэнуорт с первого раза ему не понравился». Я полагаю, это случилось после того, как Стэнуорт написал свое письмо, иначе он бы упомянул об этом.

– Могло быть в тех строках, которые исчезли.

– Пожалуй. Там были большие пропуски. Знаешь, давай лучше пойдем в деревенский паб. Может, нам удастся получить больше информации от хозяина. Уж он-то, конечно, знает все, что тут происходит.

– Похоже, это разумно, – охотно согласился Алек.

– А пока давай приведем в порядок наши факты. Я выражаюсь правильно? Как профессионал, да? Итак, этот тип, Принц, сумел получить какую-то работу на ферме мистера Уэзерби. Судя по всему, это какой-то местный джентльмен-фермер, не так ли? Между прочим, поступить на работу было с его стороны очень хитро, ибо объясняет причину пребывания в округе. Он прибыл сюда с определенной целью, связанной со Стэнуортом. Я не говорю, что это обязательно было убийство. Оно могло вначале и не предполагаться. Однако чувства этого типа к мистеру Стэнуорту были настолько неприязненны, что он сразу же, как только увидел, сломя голову набросился на него. Этот инцидент постарались замять, но кое-какие слухи все-таки распространились.

– Это было глупо, – заметил Алек.

– Да. Он слишком рано раскрыл свои карты.

– Как бы то ни было, он это сделал. А теперь давай постараемся поскорее добраться до этой опаленной солнцем деревни. Время дорого, и мне хотелось бы немного поразмышлять.

Они быстро шли по извилистой белой от яркого солнца дороге, направляясь к местному пабу. Время и в самом деле было драгоценно, и никакие температурные соображения, никакая жара не должны были служить препятствием в их планах.

Глава 15 Мистер Шерингэм позабавил древнего старика

После пылающего солнца и дорожной пыли прохладный бар в старомодной небольшой деревенской таверне с посыпанным песком полом и кое-где сверкавшей в мягких сумерках медью выглядел удивительно желанным.

Прежде чем приступить к делу, Роджер с благодарностью погрузился по самый нос в высокую пивную кружку.

– Господи! До чего хорошо! – прочувствованно сказал он хозяину, ставя до половины осушенную кружку на полированную стойку. – Когда мучит жажда, ничего нет лучше пива!

– Это уж точно, сэр! – сердечно отозвался хозяин. Такие слова и для торговли хороши, да и сам он в это действительно верил. – По такой жаре сколько ни пей – все мало! – добавил он, поглядывая на недопитое пиво.

Роджер одобрительно огляделся вокруг.

– Хорошее у вас тут местечко!

– Неплохое, сэр, неплохое! Миль на десять в округе лучшего бара не найти, хотя мне не следовало бы так говорить. Вы, джентльмены, издалека?

– Элчестера, – коротко ответил Роджер. Ему не хотелось говорить, что они остановились в Лейтон-Корте, потому что пришлось бы потерять немало времени, отвечая на поток вопросов, которые неминуемо последовали бы за подобным сообщением.

– О, тогда вас, конечно, мучит жажда, – одобрительно поглядывая на них, сказал хозяин.

– Что правда, то правда! – подтвердил Роджер, допивая остатки из кружки. – Так что вы можете наполнить их опять!

Хозяин проворно наполнил кружки и доверительно перегнулся через стойку.

– Слыхали новость? Нынче только про это и говорят. Про Лейтон-Корт… Вы его проходили, когда шли из Элчестера. Это что-то около мили назад. Говорят, там джентльмен застрелился. Мне шофер сказал. Заходил выпить пива, вроде как и вы, джентельмены, зашли. Он все мне рассказал. Очень расстроился. Хотел завтра попросить выходной, а тут – вози всех туда-сюда… Полиция и все такое…

Роджер поспешно подавил невольную улыбку, услышав личную точку зрения Альберта о трагедии. Получилась бы неплохая эпитафия: «Вечной памяти Джона Брауна, который почил, оплакиваемый всеми и особенно его шофером, который надеялся в тот день получить выходной».

– Да, я кое-что об этом слышал, – между прочим заметил Роджер. – Ужасное дело! Ужасное!.. А как у вас идут дела в округе?

– В общем-то, жаловаться не приходится, – с осторожностью проговорил хозяин. – Это единственный паб в деревне. И в этой округе есть такие, кто хорошо пьет, добавил он с энтузиазмом.

– Это замечательно! Мне нравится, когда люди умеют ценить кружку хорошего пива, если оно есть. Я думаю, к вам приходит много людей со стороны.

– Нет, не так уж и много, – с сожалением сказал хозяин. – Мы, как видите, чуть в стороне от главных дорог. Хотя пешие джентльмены, вот как и вы, иногда заходят.

– Наверное, пешие чаще заходят, – неопределенно ответил Роджер, обдумывая, что, собственно говоря, представляет собой пеший джентльмен и чем он отличается от едущего. – Как часто они заходят?

– Это зависит, сэр, – осторожно ответил хозяин, явно не желая, чтобы его поймали на поспешном ответе. – Да, это зависит…

– В самом деле? Ну, давайте возьмем определенный день. Сколько чужаков пришло, например, вчера?

– Господь с вами, сэр! В один день много не приходит. Скорее за месяц. Почти с неделю в этом баре не было незнакомцев, пока вы, джентльмены, не появились.

– Неужели?

– Да, сэр! – серьезно ответил хозяин.

– Гм, а я-то думал, что у вас тут много посетителей. В таком уютном местечке, как это… Во всяком случае, даю слово, что обязательно предупрежу всех своих друзей, чтобы нанесли вам визит, если им случится побывать в этих краях. Лучшего пива я нигде никогда еще не пробовал!

– Пиво и в самом деле хорошее, – охотно согласился хозяин. – Благодарю вас, сэр! И если я могу что-нибудь сделать для вас и ваших друзей, я, конечно, был бы очень рад.

– Конечно можете! И, собственно говоря, даже сейчас, – искренне ответил Роджер. – Мы пришли из Элчестера, чтобы повидать Принца… э-э! Джона. На Хилкрестфарм. Знаете?

– Да-а, знаю, – кивнул хозяин.

– Так что, если бы вы показали нам ближайшую дорогу, мы были бы очень благодарны.

– Когда выйдите отсюда, сверните влево и идите прямо, сэр, – поспешно ответил хозяин. – Мимо не пройдете. Первая ферма направо, по эту сторону, за перекрестком.

– Большое спасибо. Между прочим, я раньше не встречал Принца, но, как я понимаю, его легко узнать. Великан, верно?

– Да-а, это точно. Футов около шести, от верхушки, если поднимет голову.

– Он что, немного сутулится?

– Гм, можно и так сказать, сэр. Свешивает голову, как говорится. Ну вы сами знаете, как они это делают.

– О да, вполне. Сильный тип, верно?

– Да уж, что и говорить! Нужно шесть человек, чтоб его удержать, если взбунтует.

– Обычно, значит, он тихий, да?

– Да-а, вполне тихий.

– Но не дурак! Как я понимаю, он довольно умен, не правда ли?

Хозяин хрипло расхохотался.

– Господь с вами! Нет! Принц не дурак. Умный как дьявол. Вы могли бы, пожалуй, сказать хитрый. И не ошиблись бы.

– А в чем его хитрость выражается?

– Да во всем, – неопределенно ответил хозяин. – Жаль только, что вы, джентльмены, сегодня прошли столько миль, а ведь Принц вчера был в Элчестере.

– Ого! – тихо произнес Роджер, бросив взгляд в сторону Алека. – Он там был? В самом деле?

– Да, был на садоводческой выставке.

– О! Что он там делал?

– Выставлялся.

– Выставлялся?

– Ну да! И получил приз.

– Какая жалость, что мы этого не знали! Нам не нужно было бы приходить сюда. Между прочим, вы не знаете, когда он вернулся? Полагаю, мистер Уэзерби тоже там был?

– Мистер Уэзерби там был, но Принц с ним не вернулся. Я видел мистера Уэзерби, когда он проехал мимо на своей кобыле вскоре после семи часов. Принц вернулся намного позже. Вам на ферме точнее все расскажут.

– Да это и не важно, коль скоро я его сам увижу.

– Он точно сейчас где-то там. Спросите любого, и вам покажут.

Роджер покончил с остатками пива и с деловым видом поставил кружку на стойку.

– Ну, Алек, – быстро сказал он, – нам пора, если мы хотим вернуться сегодня в Элчестера.

– Знаешь, Роджер, ты и в самом деле чудесный сыщик, – заметил Алек, когда они снова оказались на дороге.

– Я знаю, – без ложной скромности согласился Роджер, – но в чем собственно дело? Что ты имеешь в виду?

– Как ты беседовал с хозяином! Я бы ни за что не смог. Не знал бы даже, что сказать.

– Думаю, это приходит само собой, естественно, довольно самоуверенно ответил Роджер. – Я, если признаться честно, mixer,[14] как говорят наши друзья-американцы, и получаю огромное удовольствие от болтовни с кем-нибудь вроде друга Уильяма. И знаешь, все это здорово помогает! Местный колорит и все такое. Однако что скажешь об информации, которую я сумел выудить, а?

– По-моему, мы получили еще несколько деталей.

– К тому же чрезвычайно важных, – продолжал Роджер. – Например, то «что он сам показывался в Элчестере?» Это ставит его в довольно независимое положение, верно? И как видишь, он не вернулся допоздна. Все сходится!

– Да, похоже, на этот раз мы на верном пути.

– Конечно на верпом пути! Как может быть иначе? Доказательств уйма! Между прочим, – задумчиво добавил Роджер, – пожалуй, я могу довольно точно сказать, что в сущности произошло прошлой ночью.

– О! И что же?

– Видишь ли, «наш приятель» Принц, естественно, в приподнятом настроении после полученной награды на шоу, выпил со своими новыми друзьями и, наверное, хватил лишнего. На пути домой он проходит мимо Лейтон-Корта, замечает, что калитка не заперта и подходит к французским окнам. Стэнуорт, который, как известно, до смерти его боится, вскакивает и угрожает револьвером. В ходе борьбы Стэнуорт преднамеренно или случайно убит. Это протрезвляет Принца, и, будучи, как мы знаем довольно хитрым, он устраивает все то, что мы нашли на следующее утро. Ну как?

– Вполне возможно, – признал Алек. – Но я хотел бы знать, как мы собираемся схватить его сейчас?

– Подожди и посмотришь, что будет. Разговаривать с ним буду я и попытаюсь заставить его сообщить о своих действиях вчера ночью. Если он поднимет шум и начнет буянить, мы должны просто-напросто сбить его с ног, вот и все! Между прочим, тут ты, Алек, будешь полезен.

– Хм! – только и произнес Алек.

– Во всяком случае, – с энтузиазмом заключил Роджер, – это все будет чертовски захватывающим. Уж ты поверь мне на слово!

Спутать или не найти Хиллкрест-фарм было просто невозможно. Расположенная на вершине холма, как и описывал хозяин таверны, ферма выделялась среди всего окружающего. Приближаясь к ней, друзья инстинктивно замедлили шаги, как будто бессознательно представляя себе сцепу баталии.

– Я не хочу сразу подключать Уэзерби, – пробормотал Роджер. – Во всяком случае, нам не стоит поднимать тревогу и вызывать подозрение. Поэтому я и не задал еще сотню вопросов хозяину бара. Как ты думаешь?

– О, разумеется! Не спросить ли нам этого старика, не знает ли он, где сейчас Принц?

– Да, пожалуй. – Роджер не спеша направился к тому месту, где древний старик подрезал живую изгородь усадьбы мистера Уэзерби. – Я хотел бы поговорить с мистером Принцем, – сообщил Роджер старику. – Вы не могли бы мне сказать, где его найти?

– Сэр? – спросил старик, охватив большой мозолистой Рукой, словно рупором, такое же большое и огрубевшее ухо.

– Я хочу поговорить с мистером Принцем, – громко повторил Роджер. – Где он?

Старик не тронулся с места.

– Сэр? – флегматично повторил он.

– Принц! – заорал Роджер. – Где?

– О, Принц! 'де-то там на соседнем поле. Я видел е'о на том конце минут пять назад.

Мозолистая рука перестала служить слуховой трубкой и превратилась в хранилище, куда перекочевал «лишний» шиллинг Роджера. В ограде следующего поля были запертые крепкие ворота. Роджер, с жаждой битвы в глазах, легко перемахнул через них, Алек последовал за ним, и они отправились дальше.

– Я никого не вижу. А ты? – сказал Роджер, когда они прошли некоторое расстояние. – Возможно, он ушел куда-то в другое место.

– Ничего, кроме коровы в том углу. Может быть, где-то есть другой выход с поля? За последние пять минут из этих ворот никто не выходил. Мы бы его увидели.

Роджер остановился и внимательно осмотрелся.

– Да, здесь нико… О! Что с этой коровой? Похоже, она очень нами заинтересовалась.

Корова – большое могучее животное – действительно покинула свой угол и устремилась в их сторону. Голова ее странно моталась из стороны в сторону, и она издавала звуки, похожие на мощные гудки парохода.

– Господи! – вдруг закричал Алек. – Это не корова! Это бык! Беги! Что есть духу!

Второго приглашения Роджеру не понадобилось. Он помчался изо всех сил вслед за Алеком. Бык, заметно разочарованный таким оборотом дела, стремительно помчался за ними. Это были восхитительные гонки!

Секунд шесть спустя положение участников гонки на дистанции было следующим: лидировал мистер А. Грирсон (№ 1), за ним следовал мистер Р. Шерингэм (№ 2), а за № 2 мчался бык (№ 3). № 1 достиг финиша первым, когда между ним и № 2 оставалось десять ярдов, но перед № 2 и № 3 еще было препятствие – мощные ворота в пять рядов бревен. № 2 преодолел их с ходу.

– Клянусь Господом! – с чувством простонал Роджер, самым непристойным образом свалившись в канаву.

Хриплый, скрипучий звук заставил обоих поднять головы. Звуки исходили от старика. Он от души смеялся.

– Чуть не до'нал вас, дженты! – радостно хрипел он. – Не видал е'о таким с тех пор, как он по'нался за мистером Стэнфортом, или как он там себя называет… Ну, тот… из Лейтон-Корта… Надо бы мне вас, дженты, предупредить… С ним надо осторожно! С этим Принцем Джо-о-ном!

Глава 16 Мистер Шерингэм читает лекцию о неоплатонизме

– Алек, – взмолился Роджер, – если ты скажешь хоть слово о быках, коровах или других каких-нибудь фермерских обитателях, предупреждаю тебя, что немедленно зарыдаю.

Они снова шли по белой пыльной дороге, но упругость и оживление исчезли из их походки. Короткий, но многозначительный разговор со стариком, прерывавшийся разрывавшим уши пронзительным смешком, быстро показал упавшему духом Роджеру истинную природу его «погони за дикими гусями»[15] (вернее, «за дикими быками»). Следует, однако, заметить, что Алек отнюдь не проявлял по этому поводу никаких добрых чувств к своему другу.

– Ну было ли что-нибудь более очевидное! – мрачно причитал Роджер. – Хотя мои рассуждения были абсолютно здравыми. Похоже, что миссис Уильям и этот идиот хозяин таверны умышленно пытались ввести меня в заблуждение. Почему они не могли прямо сказать, что эта скотина – бык? И дело с концом!

– Боюсь, ты не дал им ни малейшего шанса, – заметил Алек с неприкрытой усмешкой.

Роджер с чувством собственного достоинства взглянул не него и погрузился в молчание.

Но ненадолго.

– Вот мы и опять оказались на том же месте и не продвинулись с тех пор, как нашли эту злосчастную бумажку. Потеряли целый час драгоценного времени!

– Ну, ты во всяком случае прошел неплохую физическую тренировку, – заметил Алек. – Это тебе очень на пользу.

Роджер не обратил внимания на выпад друга.

– Вопрос в том, что делать дальше?

– Идти пить чай! – поспешно предложил Алек. – А если говорить о напрасно потраченном драгоценном времени, так, по-моему, мы с тобой только этим сейчас и занимаемся. Если какое-то явное доказательство оказывается провалом, то, может быть, и все это нечто несуществующее. В конце концов, я не верю, что было убийство. Стэнуорт покончил с собой.

– Так вот, – продолжал Роджер, совершенно не обращая внимания на то, что его перебили, – мы решили разузнать о таинственном незнакомце, верно? Значит, нам следует продолжать. К счастью, я не совсем потерял способность соображать. Я уже задал несколько вопросов о постороннем человеке, но ответы были нечеткими, они ввели нас в заблуждение, и мы потерпели неудачу. Теперь пойдем на станцию.

– О нет, – простонал Алек. – Чан!

– Станция! – решительно ответил Роджер, и они повернули на станцию.

Однако этот визит также не дал никаких результатов. От простоватого, деревенского вида носильщика Роджеру на расспросы о возможном приезде своего друга удалось узнать, что на этом небольшом полустанке (его и станцией-то не назовешь!) останавливается в день только полдюжины поездов и ни одного после семи часов вечера. Самый ранний поезд был утром, вскоре после шести часов, и пассажиров не было. Нет, он не видел, чтобы вчера прибыл кто-нибудь незнакомый. По крайней мере, ничего такого не заметил.

– Другого мы не могли и ожидать, – философски заметил Роджер, когда они наконец направились домой.

– Если этот тип прибыл поездом, то, возможно, он сошел в Элчестере. Он не дурак, как нам это хорошо известно.

Теперь, когда появилась реальная надежда оказаться в тени и попить чаю, Алек готов был обсуждать вопрос более дружелюбно.

– Значит, теперь ты вполне уверен, что убийца – человек со стороны? – спросил он. – Ты отказываешься от мысли, что это кто-нибудь из округи?

– Ничего подобного, – возразил Роджер, – я ни в чем не уверен. Знаю только, что он высокого роста, носит большие башмаки, крепкий и сильный, и вообще неординарный преступник и соответствует мысленному портрету, сложившемуся под впечатлением моих размышлений о Принце Джоне, черт бы его побрал! Это может быть посторонний для этой округи человек, а может быть, и нет. Мы знаем, что он был здесь утром, потому что общался с домочадцами. Но кроме этого, мы ничего определенного не можем сказать, не зная мотива преступления. Клянусь Юпитером! Хотел бы я это знать! Это бы значительно сузило поиски.

– Странно, нам никогда не приходило в голову! – внезапно заявил Алек. – Ведь это мог быть просто грабитель, который так растерялся, когда узнал, что убил хозяина, что даже не осмелился закончить то, ради чего пришел, а просто поспешил прочь. Мне это кажется вполне возможным и соответствует фактам.

– Да-а, в самом начале мы рассматривали мысль о грабеже, не так ли? Ты представляешь себе, Алек, что с тех пор прошло всего лишь пять часов, а кажется, прошло по меньшей мере пять недель! Но все это было до того, как на нас произвело впечатление странное поведение других домочадцев.

– Ты хочешь сказать произвело впечатление на тебя. Я все-таки считаю, что ты вечно все преувеличиваешь. Вероятно, всему есть совершенно элементарное объяснение, которого мы просто не знаем. Полагаю, ты имеешь в виду Джефферсона и миссис Плант?

– И леди Стэнуорт!

– Ну значит, и леди Стэнуорт! Но ты же не надеешься, что они станут с нами откровенничать, верно? А это единственный путь, который мог бы снять с них подозрение. Однако что бы ты мне ни говорил, я не думаю, что хоть каким-то образом они связаны с убийством. Боже правый! Это все равно, что их самих обвинить в убийстве! Скажи на милость, мой дорогой, можешь ты представить себе миссис Плант или леди Стэнуорт (оставим пока Джефферсона), занятых убийством старого Стэнуорта? Это, право же, слишком нелепо! Мог бы придумать что-нибудь поумнее.

– Странно, именно эта тема, похоже, больше всего тебя волнует, Александр! – мягко заметил Роджер.

– Гм, я хочу сказать, это чертовски глупо! Ты не можешь верить чему-нибудь подобному.

– Возможно, что и не верю. Как бы то ни было, мы отложим это до тех пор, пока появится что-нибудь более определенное, незачем нам горячиться, и без того жарко. Послушай, давай оставим пока все как есть! Проветрим мозги. Лучше вместо этого я прочитаю тебе небольшую лекцию о влиянии этики Платона на гегельянскую философию с некоторыми дополнительными сведениями о неоплатонизме.

И, не обращая ни малейшего внимания на энергичные протесты Алека, Роджер сразу приступил к делу.

Время таким образом прошло приятно и с пользой. Наконец они подошли к сторожке.

– Как видишь, – радостно заключил Роджер, – в то время как в средневековой философии этот мистицизм находится в мощной и абсолютно успешной оппозиции рационалистическому догматизму с его высокомерным пренебрежением к любому опыту, существующая в эмбриональном состоянии паука пятнадцатого и шестнадцатого веков являла собой логическое развитие неоплатонизма в той же оппозиции к бесплодному рационализму.

– В самом деле? – мрачно спросил Алек, мысленно выражая тайную, но горячую мольбу, чтобы, покуда жив, ему никогда больше ни слова не пришлось услышать о неоплатонизме. – Понятно.

– Понятно? – переспросил Роджер. – Очень хорошо! Теперь давай поищем нашего друга Уильяма и побеседуем с ним.

– Ты собираешься прочесть ему короткую лекцию о рационалистическом догматизме? – осторожно осведомился Алек. – Потому что если это так, то я, пожалуй, пойду в дом.

– Боюсь, что это было бы напрасной потерей времени, – серьезно ответил Роджер. – Я убежден, что, Уильям – догматик самого нетерпимого, фанатичного толка, какие только существуют на свете, и говорить ему о бесполезности догмы, было бы в той же степени эффективно, что и разглагольствовать перед гиппопотамом об этике в гостиной. Нет, я просто хочу немного поговорить с Уильямом. Нельзя сказать, чтобы я на что-то надеялся; просто не хочу оставлять ни одного камня не перевернутым.

Они нашли Уильяма в большой теплице. Он неловко влез на шаткую лесенку и пытался подвязать какую-то лозу. При виде Роджера Уильям поспешно спустился на твердую землю. Он не надеялся на счастливый случай.

– Добрый день, Уильям, – радостно приветствовал его Роджер.

– Добрый день, сэр, – с некоторой подозрительностью ответил Уильям.

– Мы только что беседовали с вашей женой, Уильям!

Уильям что-то уклончиво проворчал.

– Я сказал ей, что мой друг, который должен был вчера вечером прийти, так и не явился, и я подумал, может быть, вы видели кого-нибудь около сторожки.

Уильям нарочито продолжал заниматься каким-то небольшим растением.

– Нико'о не видел, – решительно заявил он.

– Нет? Ну что же! В общем-то это не имеет значения. Интересную работу вы сейчас делаете, Уильям! Берете растение, вынимаете его из цветочного горшка, нюхаете корни и запихиваете обратно! Как эта операция называется в науке по садоводству?

Уильям поспешно поставил растение и сердито посмотрел на говорившего.

– У некоторых людей нет никакой работы, – мрачно заметил он. – Но у дру'их людей работа есть!

– Имеете в виду себя, я так полагаю? – одобрительно произнес Роджер. – Совершенно верно! Работайте! Ничто не заменит работу. Поддерживает человека бодрым, веселым, здоровым! Великое дело – работа! Я с вами согласен, Уильям!

Внезапно на лице Уильяма мелькнул проблеск интереса.

– Зачем это мистер Стэнуорт застрелился? – требовательно спросил он.

– По правде говоря, я не знаю, – ответил Роджер, несколько озадаченный таким неожиданным вопросом. – Может, у вас есть на этот счет какие-нибудь соображения?

– Сам я это не одобряю, – строго сказал Уильям. – Нет! Не одобряю!

– Вы абсолютно правы, Уильям, – с теплотой ответил Роджер. – Будь на свете больше таких людей, как вы, Уильям, тогда… тогда, конечно, меньше было бы самоубийств. Очень скверный обычай.

– Так делать неправильно! – решительно продолжал Уильям. – Неправильно!

– Совершенно неправильно! Вы это точно сказали, Уильям. Между прочим, кто-то мне говорил, что здесь дня два назад видели кого-то незнакомого. Вы случайно не замечали?

– Незнакомо'о? Како'о-тако'о незнакомо'о?

– Ну, обыкновенного: голова, ноги, пальцы и все такое. Говорили только, что был он довольно большой. Вы такою не видели?

Уильям глубоко задумался.

– Видал.

– Видели все-таки? Когда?

Уильям снова задумался.

– Правду сказать, – наконец заговорил он, – вчера вечером, после восьми часов. Восемь тридцать – это уж точно. Я сидел перед сторожкой, а он прошел. На'лый такой. Еле кивнул и прошел по доро'е.

Роджер обменялся взглядом с Алеком.

– Уильям, вы раньше видели этого человека? Довольно крупный мужчина?

– Очень большой, – механически поправил Уильям.

– Отлично! Очень большой! Продолжайте!

– Ну, я и грю своей миссис: «Кто это? Идет по доро'е, будто у себя дома?» – Уильям задумался и замолчал. – Я и грю: «Идет, будто у себя дома», – решительно повторил он.

– И очень хорошо сказали. Ну а потом?

– «О, этот? – грит моя миссис. – «Это брат поварихи. Меня, – грит повариха на днях в Элчестере ему представила… Во всяком разе, – грит моя миссис, – повариха сама так сказала, что это ее брат». – Странный, скрипучий звук в горле Уильяма свидетельствовал о том, что слова жены его очень позабавили. – «Во всяком разе она грит, что это ее брат!» – с явным удовольствием повторил Уильям.

– О! Так, значит, и говорит? – воскликнул несколько обескураженный Роджер. – И вы его снова видели, Уильям?

– А как же! Видел! Идет назад минут через пятнадцать, может чуть больше, а на руке у не'о повисла повариха, хоть должна бы знать, что так делать не 'одится! Не в том она возрасте! Я это'о не одобряю! – Но тут лицо его засветилось улыбкой, и он снова засмеялся своим скрипучим смешком: – «Во всяком разе она грит, что это ее брат!..»

– Понято! – сказал Роджер. – Спасибо, Уильям. Ну, нам, пожалуй, не стоит сам мешать. Пошли, Алек!

Медленно и невесело они повернули к дому.

– У нашего друга Уильяма было свое на уме, – с кислой миной сказал Роджер. – А я было на минуту подумал, что мы наконец-то что-нибудь узнаем.

– Ну, Роджер, ты редкостный оптимист! – с удивлением заметил Алек.

Тропинка вела мимо библиотеки, и когда они подошли к грядке, где были следы, Роджер инстинктивно остановился. В ту же секунду он бросился вперед, в недоумении уставившись на грядку.

– Господи! – воскликнул он, взволнованно показывая пальцем на грядку. – Посмотри! Следы исчезли! Оба! Их заровняли.

– Боже мой! В самом деле!

Они смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами.

– Значит, Джефферсон все-таки слышал, о чем мы говорили, – почти шепотом произнес Роджер. – У меня такое предчувствие, что очень скоро нам предстоит нечто захватывающее.

Глава 17 Мистер Грирсон раздражен

Если майор Джефферсон и догадывался о действиях наших друзей, то по его поведению этого не было видно. Когда Роджер и Алек, опоздавшие к чаю минут на двадцать, вошли в гостиную, Джефферсон встретил их в своей обычной, скорее отрывисто деловой, чем резкой манере. Он непринужденно осведомился, чем они занимались все это время. Леди Стэнуорт в гостиной не было, и чай разливала миссис Плант.

– О, мы отправились в деревню прогуляться, по было слишком жарко, чтобы чувствовать себя приятно, – ответил Роджер. – Благодарю вас, миссис Плант! Да, молоко и сахар, пожалуйста. Два куска. А вы, майор, успели справиться со своими делами в Элчестере? Я видел, как вы уезжали.

– Я выехал дьявольски поздно. Пришлось поторапливаться, однако я все успел сделать.

– Между прочим, – спросил вдруг Алек, – решен вопрос насчет слушания дела?

– Да. Завтра утром, в одиннадцать часов. Здесь.

– О! Значит, решено провести слушание здесь? – спросил Роджер. – Где же? В библиотеке?

– Нет. Я полагаю, лучше будет в малой столовой.

– Я тоже так думаю.

– О, как бы я хотела, чтобы все уже кончилось! – невольно вздохнув, сказала миссис Плант.

– Вы как будто без интереса ждете этого события, слегка улыбнувшись, заметил Роджер.

– Я ненавижу даже мысль о необходимости давать показания, – пылко ответила миссис Плант. – Это ужасно!

– Полно, полно! Все не так ужасно. Это не судебное разбирательство. Не будет никаких перекрестных допросов… Ничего похожего. Слушание будет пустой формальностью, не правда ли Джефферсон?

– Чистейшая формальность! – задумчиво ответил Джефферсон, зажигая сигарету. – Думаю, все займет не более двадцати минут.

– Как видите, нет ничего страшного, миссис Плат и, сказал Роджер. – Могу я попросить еще чашечку чаю?

– И все-таки я бы хотела, чтобы все уже кончилось, – легким смешком ответила миссис Плант, по Роджер заметил что рука ее, державшая чашку, слегка дрожала. Джефферсон поднялся из-за стола.

– Мне придется опять предоставить вас самим себе, отрывисто произнес он. – Леди Стэнуорт надеется, что вы найдете, чем себя занять. Извините, что мы выглядим такими негостеприимными, но вы же понимаете, как все складывается в таких случаях. – Он быстро вышел из комнаты.

Роджер немедленно решил слегка прозондировать почву.

– Джефферсон не кажется чрезмерно расстроенным. не так ли миссис Плант? Хотя трагическая смерть человека, с которым он проработал много лет, должна была бы послужить для него шоком.

Миссис Плант довольно странно посмотрела на него, будто ставя под вопрос деликатность такого замечания.

– Я не думаю, что майор Джефферсон относится к тем людям, которые открывают свои истинные чувства перед сравнительно незнакомыми людьми, – ответила она несколько натянуто.

– Возможно, – не задумываясь ответил Роджер, – но он кажется необыкновенно хладнокровным.

– Я полагаю, он очень хладнокровный, сдержанный человек.

Роджер решил попытаться зайти с другой стороны.

– Вы давно знакомы с мистером Стэнуортом, миссис Плант? – спросил он, откинувшись на спинку стула и вынув из кармана трубку. – Вы не возражаете, если я закурю?

– Курите, пожалуйста. Нет, я знаю мистера Стэнуорта не очень давно. Его знал… мой муж.

– Понимаю. Странная, однако, была у мистера Стэнуорта манера: приглашать в гости сравнительно мало знакомых (или, как в моем случае) совершенно незнакомых ему людей.

– Я полагаю, мистер Стэнуорт был очень гостеприимным человеком, – ответила миссис Плант сухим, невыразительным тоном.

– Очень! Необыкновенный человек во всех отношениях! Как вы думаете?

– О, необыкновенный, – странно вяло и монотонно произнесла миссис Плант.

Роджер пристально посмотрел на нее.

– Вы со мной не согласны, миссис Плант? – неожиданно поинтересовался он.

Миссис Плант вздрогнула.

– Я? Нет, конечно, согласна. Я… считала мистера Стэнуорта очень… очень хорошим человеком, обаятельным. Разумеется, я с вами согласна.

– О, извините! На мгновение я подумал, что вы не очень от него в восторге. Хотя, конечно, нет никакой причины, чтобы вы им восторгались. У каждого свои симпатии и антипатии, не так ли?

Миссис Плант быстро взглянула на Роджера, а потом перевела взгляд в окно и тихо сказала:

– Я просто думала, как… как все это трагично.

Последовала короткая пауза.

– По-видимому, леди Стэнуорт не была с ним в хороших отношениях, не правда ли? – небрежно заметил Роджер, прижимая концом спички табак в своей трубке.

– Вы так думаете? – сдержанно ответила она.

– У меня, во всяком случае, сложилось такое впечатление. Собственно говоря, я бы даже мог утверждать, что он ей определенно не нравился.

Миссис Плант с неприязнью посмотрела на него.

– Я полагаю, в каждой семье есть свои секреты, – сдержанно сказала она. – Не считаете ли вы несколько неуместным вмешательство посторонних людей? Особенно при подобных обстоятельствах.

– Это камешек в мой огород, – улыбнулся Роджер, нимало не смутившись. – Да, миссис Плант, полагаю, вы правы. Но беда в том, что я просто не в состоянии удержаться! Я самый любопытный человек на земле! Меня все интересует, особенно каждое человеческое существо. И я просто должен добраться до сути. И вы не можете не признать, что отношения между леди Стэнуорт и… (как бы это получше выразиться?) и несколько плебейским мистером Стэнуортом чрезвычайно интересны для писателя.

– Вы хотите сказать, что все для вас – лишь материал для публикации? – ответила миссис План менее бескомпромиссно. – Ну что же, если вы так ставите вопрос, очевидно, у вас есть на то определенная причина, хотя я этого не оправдываю. Да, по-моему, леди Стэнуорт действительно не очень ладила со своим деверем. В конце концов, это можно было ожидать, не правда ли?

– Да? – быстро спросил Роджер. – Почему?

– Видите ли, в силу обстоятельств… – миссис Плант ВДРУГ резко оборвала фразу и прикусила губу. – Я полагаю, потому что… кровь не вода. Они во всем были совершенно не похожи друг на друга.

– Вы не это собирались сказать. Что вы имели в виду, когда поправили себя?

Миссис Плант слегка вспыхнула.

– Право, мистер Шерингэм, я…

Алек резко поднялся со стула.

– Мне кажется, в этой комнате слишком душно, заметил он. – Роджер, пойдем в сад и вдохнем немного свежего воздуха. Я уверен, что миссис Плант нас извини г.

Миссис Плант бросила на него благодарный взгляд.

– Разумеется! – Я… я, наверное, пойду наверх и ненадолго прилягу. У меня разболелась голова.

Мужчины молча смотрели, как она вышла из комнаты.

– Послушай! – раздраженно воскликнул Алек. – Я не позволю тебе так издеваться над бедной женщиной. Это уж слишком! У тебя голова набита всякими дурацкими предположениями на ее счет, и ты пытаешься вынудить ее признать их. Я этого не допущу!

Роджер с притворным отчаянием покачал головой.

– Знаешь ли, Александр, – трагическим тоном сказал он, – ты тяжелая личность. Исключительно тяжелая.

– Это уже не шутки, – возразил Алек несколько спокойнее, хотя лицо его все еще пылало гневом. – Мы можем сделать то, что надумали, без издевательств над женщинами.

– И это как раз, когда я так хорошо продвигался вперед, – не слушая друга, бормотал Роджер. – Ты, Алек, никчемнейший Ватсон! Понять не могу, зачем я только связался с тобой.

– Тебе здорово повезло, что ты это сделал. – Во всяком случае, я за честную игру! А пытаться заставить женщину, которая ничего общего не имеет с этим делом, признаться во множестве надуманных тобой глупостей – это не значит вести честную игру.

Роджер мягко взял друга под руку и повел в сад.

– Ну ладно, ладно! – сказал он тоном, каким успокаивают капризного ребенка. – Если ты так настроен против, мы применим другую тактику. Во всяком случае, нет нужды так распаляться. Твоя беда, Алек, в том, что ты перепутал свой век. Тебе следовало бы жить лет четыреста-пятьсот тому назад. Быть тяжеловооруженным рыцарем, защитником всех леди, попавших в беду. Ты бы слонялся повсюду с копьем за спиной…

– Тебе хорошо смеяться, – возразил Алек, слегка успокоившись, – но я абсолютно прав, и ты это знаешь. Если мы и дальше намерены заниматься расследованием этого дела, то не должны использовать никаких дьявольских, подлых детективных трюков. Если уж на то пошло, почему ты не займешься Джефферсоном?

– По самой простой причине, дорогой мой Алек! Отличнейший Джефферсон, конечно же, ничего не выдаст, в то время как всегда есть шанс, что это сделает женщина. Ну довольно! Впредь мы будем ограничиваться палками, камнями, а человеческий элемент оставим в покое. Во всяком случае, в женской его части. Хотя, – добавил Роджер задумчиво, – интересно было бы знать, что происходит между этим трио!

– Гм! – неодобрительно произнес Алек.

Какое-то время они вместе молча шагали взад-вперед по краю газона, который расстилался параллельно тыльной стороне дома.

Мысли Роджера беспокойно метались. Исчезновение следов заставило его решительно пересмотреть свои представления. Теперь у него не было никакого сомнения в том, что Джефферсон не только знал все о преступлении, но, скорее всего, был участником. Было ли его участие активным и он присутствовал в то время в библиотеке, сказать с уверенностью невозможно, однако Роджер склонен был думать, что Джефферсона там не было, хотя то, что он помогал планировать и сейчас активно стремится уничтожить все следы, это, по мнению Роджера, сомнений не вызывало. И это означало: по крайней мере один соучастник был среди жителей этого дома.

Однако намного больше Роджера беспокоила вероятность того, что каким-то образом в преступлении были замешаны обе женщины. На первый взгляд казалось почти невероятным, что миссис Плант или леди Стэнуорт могли быть причастны к убийству. Но опровергнуть факты было невозможно. Роджер был безусловно убежден в том, что между Джефферсоном и леди Стэнуорт существовало определенное понимание, как он не сомневался и в том, что в доме произошло убийство, а не самоубийство. Сходное понимание существовало также между миссис Плант и Джефферсоном. К этому еще следовало добавить подозрительное поведение миссис Плант в то утро в библиотеке. Хотя ее драгоценности действительно оказались в сейфе, тем не менее Роджер был убежден, что данное ею объяснение пребывания в библиотеке было ложью. Более того, миссис Плант безусловно знала о Стэнуорте, его невестке и секретаре значительно больше, чем готова была признать. Очень жаль, что она смогла вовремя остановить себя, когда, обмолвившись, чуть было не сказала нечто действительно важное.

Роджеру, как и Алеку, не хотелось верить в причастность обеих женщин к этой трагедии, но он не видел никакой возможности избежать такого предположения. Печально, конечно, что Алек пришел к такому предубеждению по поводу методов расследования, ибо это был именно тот случай, когда требовалось в высшей степени беспристрастное обсуждение. Роджер исподтишка взглянул на своего молчаливого товарища и тихо вздохнул.

Тыльная сторона дома не была прямой. Между библиотекой и столовой, где находилась небольшая комнатка, которую использовали как склад для сундуков и разного хлама, стена дома отступала на несколько футов назад, образуя углубление. Это место у стены было занято невысокой порослью лавровых кустов. Когда друзья проходили мимо, солнечный луч упал на какой-то маленький синиц предмет, лежавший у самых корней. Блеск привлек внимание Роджера. Оттенок этого синего цвета вызвал у него какое-то воспоминание.

– Алек, – спросил он, хмурясь, – что это за синяя вещица у самых корней? Она смутно что-то напоминает.

Он перешел через тропинку и наклонился. Это был осколок синего фарфора.

– О! – с живостью воскликнул Роджер, держа осколок так, чтобы Алек мог его видеть. – Ты понимаешь, что это?

Алек подошел к другу и без всякого интереса взглянул на кусок фарфора.

– Наверное, кусок разбитой тарелки или чего другого.

– Неужели ты не узнаешь? Это же кусок той исчезнувшей вазы, друг мой! Клянусь Юпитером! Надо взглянут: нет ли других осколков.

Он опустился на четвереньки и стал заглядывать между кустами.

– Чуть подальше есть и другие куски. Я сейчас проверю, а ты постереги, чтобы нас никто не увидел, – сказал Роджер и энергично пополз в небольшие заросли лавра.

Через несколько минут он вынырнул из кустов. В руках у него было еще несколько кусков вазы.

– Здесь все! – с торжеством объявил он. – Лежали у самой стены. Ты понимаешь, что это значит?

– Очевидно, этот тип выбросил здесь осколки, – как всегда разумно ответил практичный Алек.

– Точно! Я думаю, он, собрав осколки, сложил их в карман, чтобы потом при первой возможности где-нибудь выбросить. Методичный тип!

– Да, – согласился Алек и удивленно посмотрел на Роджера. – Ты что-то уж очень возбужден по этому поводу.

– Конечно! – многозначительно произнес Роджер.

– Почему? Я хочу сказать… ничего тут нет удивительного Если ваза была разбита и куски исчезли, вполне разумно было предположить, что их где-то выбросили, не так ли?

– О, безусловно! – глаза Роджера сверкали. – Однако вопрос в том, где он их выбросил. Это не на пути от решетчатого окна и не на быстрейшем выходе с территории, иными словами – не на дороге. К тому же, если он хотел выбросить осколки там, где их никто не найдет, лучшим местом были бы густые заросли по обе стороны дороги, когда он проходил по ней, чтобы скорее уйти из Лейтон-Корта. Тебе не кажется все это очень значительным?

– Гм! Возможно, это несколько странно… теперь… когда ты обратил на это внимание.

– Несколько странно! – презрительно повторил Роджер. – Дорогой мой! Это одна из самых значительных вещей, которую мы до сих пор обнаружили! Каков же вывод? Я не утверждаю, что он абсолютно безошибочен. Но все же… Вывод! Какой следует вывод?

Алек подумал.

– Очевидно, он дьявольски спешил.

– То, что он «дьявольски спешил» – это чушь! Ерунда! Он бы прямехонько двигался по дороге. Нет! По-моему, суть заключается в том, что он не шел по дороге.

– Куда же он в таком случае пошел?

– Обратно в дом! Знаешь, Алек, по-моему, идею с «загадочным посторонним типом» пора отправить туда же, куда мы уже отправили «мистера Джона Принца»!

Глава 18 О чем рассказал диван

– Назад, в дом? – Алек недоверчиво смотрел на него. – Но… но зачем ему было идти обратно в дом?

– Ну и вопросы ты задаешь! Не имею ни малейшего представления! Я даже не знаю, что он действительно пошел обратно в дом! Я просто высказал единственно возможное заключение, которое вытекало из того факта, что осколки вазы оказались там, где мы их нашли. Вполне вероятно, что я ошибаюсь.

– Но послушай, если он хотел вернуться в дом, к чему было все усложнять и вылезать в окно? Почему он просто не вышел через дверь?

– Совершенно очевидно, что он хотел оставить все входы и выходы запертыми изнутри, чтобы подкрепить предположение о самоубийстве.

– Но зачем ему было возвращаться в дом? Этого я никак не могу понять.

– Гм, предположим, – как бы между прочим заметил Роджер, – предположим, что он там жил.

– Что?

– Я сказал: предположим, он там жил. Может быть, он хотел вернуться в постель.

– Боже правый! Неужели ты думаешь, Роджер, что Стэнуорта убил кто-то из домашних? – в голосе Алека звучал неподдельный ужас.

Роджер не спеша снова зажег свою трубку.

– Не обязательно. Ты продолжаешь настойчиво спрашивать, почему он хотел вернуться в дом, и я дал тебе наиболее очевидное объяснение. Собственно говоря, он мог встретиться с кем-то в доме, прежде чем бежать.

– Тогда, значит, ты не думаешь, что Стэнуорта убил кто-то из дома? – с явным облегчением спросил Алек.

– Один Бог знает! – лаконично ответил Роджер. – Нет, пожалуй, я так не думаю. Мы не должны забывать, что Джефферсон утром не мог найти ключей. Если только, конечно, это не было притворством. Клянусь Юпитером! Я об этом не подумал, или он собирался взять что-то важное и хотел снова открыть сейф, забыв о том, что положил ключи не в тот карман.

– Я полагаю, – медленно произнес Алек, – Джефферсон – единственный человек в доме, кого ты подозреваешь в преступлении.

– Ну нет! Провалиться мне на этом месте, если я думаю, что это он! – с жаром возразил Роджер.

– О! Кто же в таком случае?

– Скажем так, Алек! В настоящее время я подозреваю каждого. Всех и вся внутри этих стен!

– Только не забывай о своем обещании. Никаких решительных шагов без меня, ладно?

– Разумеется. Но… Алек, – серьезно сказал Роджер. – Ты не обязан участвовать, если я предприму шаги, которые не вполне вызывают твое одобрение. Дело это очень серьезное, и ты сам понимаешь… Мы не можем воспринимать его как увеселительную прогулку – делать то, что нам нравится и пропускать все неприятное и опасное.

– Да, – несколько неохотно согласился Алек. – Я понимаю и без надобности не стану поднимать шум. Но мы должны продолжать работать вместе.

– Конечно! – поспешно ответил Роджер. – Значит, договорились. Между прочим, нам давно следовало заняться одним делом, но оно все время ускользает из моей памяти. Мы должны поискать вторую патронную гильзу. Я не очень верю в то, что она существует. Однако, как мы установили, было сделано по одному выстрелу из каждого револьвера, и раз такая вероятность есть, мы обязаны проверить.

– Нелегкая задача, да? Гильза может быть где угодно.

– Да, по есть только одно место, где стоит искать. Библиотека. Если там ее нет – прекращаем поиски.

– Очень хорошо.

– Ох, Александр! – печально произнес Роджер, когда они шли к библиотеке. – Есть большая трудность в этой маленькой проблеме, как назвал бы ее Холмс.

– Какая?

– Мы не знаем мотива преступления. Если бы знали, это невероятно упростило бы дело. Да что там говорить! Мы бы сразу обнаружили преступника. Так решаются все подобные происшествия и в реальной жизни, и в книгах. Установи мотив – и начинай действовать! Мы же с тобой продвигаемся в темноте, на ощупь. И так и будет, пока не обнаружим мотива.

– И ты не имеешь о нем никакого представления? Даже не догадываешься?

– Нет. Или, вернее всего, слишком много. Совершенно невозможно сказать что-нибудь определенное. В конце концов, что мы знаем о Стэнуорте, кроме того, что это был веселый старый джентльмен, у которого водились большие запасы хорошего вина? Ничего! Он мог быть убийцей женщин, и тогда это криминальное дело с ревнивым мужем, о котором узнали леди Стэнуорт и Джефферсон, но все замяли, боясь опозорить свое имя.

– А что, неплохая мысль! Я бы ничуть не удивился. Ты действительно так думаешь?

– Это возможно, но я бы не сказал, что это так. Стэнуорт был слишком стар, чтобы играть роль Лотарио.[16] Может быть и другая версия: мистер Стэнуорт кого-то разорил. Мне кажется, его методы были не слишком безупречными. За этим последовала месть, а эти двое знали, но по неизвестной нам причине держали все в секрете… Впрочем, к чему строить догадки? Есть сотни предположений, все одинаково вероятные и правдоподобные, которые могли бы подойти к известным нам скудным фактам.

– Да, мы в полной тьме и растерянности, – согласился с ним Алек, когда они вошли в библиотеку.

– Однако, я полагаю, сейчас уже больше света, чем час или два назад, – весело ответил Роджер. – Нет, что ни говори, до сих пор мы неплохо поработали, учитывая везение и все прочее, что скромность не позволяет мне упоминать. Ну а теперь поищем эту патронную гильзу, и, дай бог, чтобы нам никто не помешал.

Несколько минут оба молча старательно искали. Потом Алек поднялся с колен возле маленького столика с пишущей машинкой и уныло посмотрел на свои руки.

– Я весь испачкался, и никаких следов! Не думаю, что она может быть здесь, а ты?

Роджер обследовал подушки на большом диване.

– Пожалуй, нет, – ответил он. – Да я и не очень-то надеялся… О! Что это? – Он вытащил лежавший между диванными подушками маленький лоскуток белого материала и с большим интересом его разглядывал.

Алек пересек комнату и подошел к нему.

– Похоже на дамский носовой платок, – осторожно предположил он.

– Не только похоже, Александр! Это и есть дамский носовой платок. Но с какой стати он оказался в библиотеке Стэнуорта?

– Надо полагать, дама его тут оставила, – изрек Алек.

– Ты просто гений, Алек! Теперь я все понимаю! Она, должно быть, действительно забыла его здесь. А я было подумал, что дама послала платок почтой со специальной инструкцией спрятать его между двумя подушками на случай, если ей когда-нибудь захочется его здесь найти.

– Остришь, да? – уныло проворчал Алек.

– Иногда, – скромно признал Роджер. – Немного. Однако вернемся к платку. Интересно, окажется ли эта находка важной. Как думаешь?

– Каким образом?

– Я еще не уверен, но у меня такое предчувствие. Зависит от многого. Например, чей это носовой платок? Когда последний раз убирали комнату? Когда владелица носового платка была здесь и… О! Много еще всего! – Он деликатно понюхал платок. – Гм! Кажется, этот запах мне знаком.

– Знаком? – с интересом спросил Алек. – Кто пользуется эти ми духами?

– К сожалению, в данный момент я не могу вспомнить, – неохотно признался Роджер. – Но мы в состоянии это узнать, осторожно наводя справки.

Роджер спрятал находку в нагрудный карман, скомкав его в небольшой шарик, чтобы подольше сохранился запах.

– По-моему, первое, что сейчас необходимо сделать, продолжал он, надежно спрятав платок, – это более тщательно осмотреть диван. Никогда не знаешь, что можно неожиданно найти.

Стараясь больше не нарушать подушек, Роджер стал внимательно разглядывать спинку и валики дивана. И вскоре снова был вознагражден.

– Посмотри! – воскликнул он, показывая на пятно на левом валике дивана. – Пудра! Интересно, что она может нам подсказать, если мы только сможем правильно воспользоваться этой находкой.

Алек наклонился над валиком. Очень слабое пятно белой пудры выделялось на черной поверхности ткани.

– Ты уверен, что это пудра? – спросил он немного недоверчиво. – Откуда ты знаешь?

– Не знаю! – весело признался Роджер. – Может быть, это французский мел. Но я почему-то уверен, что это дамская пудра. Погоди! Пудра на внутренней стороне валика. Возможно это пудра для рук? Женщины ведь пудрят руки?

– Я не знаю. Возможно.

– Ты должен знать! – сурово заявил Роджер. – Ты же помолвлен?

– Нет! – печально ответил Алек. В конце концов, Роджер рано или поздно узнает о том, что помолвка расстроилась.

Роджер с удивлением посмотрел на него.

– Но ведь только вчера вы с Барбарой обручились?

– Да, – ответил Алек еще печальнее. – Но сегодня мы расторгли помолвку. Или, вернее сказать, отложили. Надеюсь, через месяц она опять состоится.

– Но почему? Ради всего святого, почему?

– О! По… определенным причинам, – чувствуя себя очень неловко, ответил Алек. – Мы решили, что так лучше. Э-э… по личным причинам… понимаешь?

– Господи! Мне ужасно жаль слышать об этом, старина! – искренне сказал Роджер. – Я надеюсь, в конце концов все у тебя наладится. И если я хоть что-нибудь могу сделать, ты знаешь, тебе стоит лишь слово сказать. В мире не существует пары, которой бы я так желал счастья, как тебе и Барбаре. Вы оба лучшие люди, каких я знаю!

У Роджера была привычка игнорировать правило, гласящее, что мужчина ни в коем случае и ни при каких обстоятельствах не должен проявлять своих чувств в присутствии другого мужчины. Он делал это так же легко и с той же сердечностью, с какой нарушал все другие правила и обычаи.

Алек вспыхнул от удовольствия.

– Огромное спасибо, старина! – хрипловато произнес он. – Я знаю, что могу на тебя положиться. Поверь, нет ничего такого, чем бы ты мог помочь. Но я уверен, что все будет хорошо.

– Я искренне верю в это, дружище, а не то свернул бы шею твоей Барбаре, – решительно сказал Роджер, и оба поняли, что тема исчерпана. Во всяком случае до того времени, пока Алек сам захочет ее поднять.

– А как насчет пудры? – подсказал Алек.

– Ах да! Я же не покончил с диваном. Ну что же, давай посмотрим, можно ли тут еще что-нибудь найти.

Роджер снова наклонился над диваном, но тут: же поднял голову.

– Видишь? – сказал он, указывая на длинный светлый волос в углу, между спинкой дивана и валиком. – Здесь недавно сидела женщина. Это подтверждает и пудра. Какая удивительная удача, что мы надумали искать патронную гильзу! Я почему-то думаю, что эта женщина окажется более полезной, чем полсотни патронных гильз! – с энтузиазмом сказал Роджер и, вынув из кармана письмо, извлек из него листок и аккуратно вложил волос в конверт. – В книгах всегда так делается, – объяснил он, заметив удивленный взгляд Алека. – Раз так делается, значит, это правильно.

– А что ты собираешься делать дальше? – спросил Алек, с интересом следя за тем, как конверт с волосом отправился в нагрудный карман Роджера вслед за носовым платком. – Осталось около часа до обеда.

– Я попытаюсь, если смогу, узнать, когда в последний раз приводили в порядок диван. Мне кажется, от этого многое зависит. После этого я должен обнаружить собственницу носового платка.

– По запаху? На платке пег инициалов.

– Да, но запаху, – ответил Роджер. – Это тот случаи, когда полезно было бы оказаться собакой, – задумчиво добавил он.

Глава 19 Мистер Шерингэм сначала проигрывает, а затем выигрывает пари

На верхней площадке лестницы друзья расстались: Алек направился в свою комнату, а Роджер – в свою. Закрыв за собой дверь, Роджер не стал сразу же переодеваться. Он облокотился на подоконник открытого окна и немного постоял, задумчиво глядя в сад. Затем, видимо, приняв решение, перешел через комнату и позвонил.

Вошла веселая пухленькая молодая особа и с улыбкой вопросительно посмотрела на Роджера. Надо сказать, что Роджер всегда был любимцем прислуги, хотя не всегда пользовался симпатией садовников.

– О, привет, Элис! Кажется, я потерял свою авторучку. Вы ее не находили?

Девушка покачала головой.

– Нет, сэр. Не встречала. Когда я утром убирала комнату, ее здесь не было.

– Гм! Какая досада! Я не нахожу ее со вчерашнего вечера. Последнее, что я помню, она была у меня, когда я незадолго перед обедом заходил в библиотеку. Может быть, я оставил ее там. Вы убираете библиотеку?

– О нет, сэр! Только спальни. Комнаты внизу убирает Мэри.

– Ясно… Как вы думаете, могу я поговорить с Мэри, если она не очень занята? Может быть, вы могли бы пригласить ее сюда?

– Да, сэр. Я сейчас же ей скажу.

– Благодарю вас, Элис!

Через некоторое время появилась Мэри.

– Я хотел вас спросить, Мэри, – доверительно обратился к ней Роджер. – Я потерял свою авторучку, и Элис сказала, что здесь она ее не видела. Последний раз ручка была у меня вчера в библиотеке. Что-нибудь между чаем и обедом. Я искал ее там, но не нашел. Наверное, вы с тех пор не убирали библиотеку и не видели мою ручку?

– Я убирала библиотеку вчера вечером, когда все обедали. Вот уж не думала я тогда, что такое может…

– Да-да! – успокаивающе произнес Роджер. – Ужасно! Просто ужасно!.. А в чем заключалась уборка, Мэри? Я хочу сказать, если она была поверхностной, вы могли и не заметить авторучку. Что именно вы делали?

– Видите ли, сэр, я поставила стулья по местам, убрала окурки в камине и почистила пепельницы.

– А диван? Я помню, что сидел с авторучкой на диване.

– Ее там не было, сэр! – решительно сказала Мэри. – Я убирала и встряхивала все диванные подушки – там ничего не было. Иначе я бы заметила.

– Собственно говоря, вы тщательно убирали диван. Почистили его и все такое.

– Да, сэр. Я всегда вечером чищу диван и кресла. Они ужасно грязнятся. Все окна открыты, а на черном репсе, которым обит диван, пыль очень видна.

– Спасибо, Мэри! Должно быть, я все-таки оставил свою авторучку где-то в другом месте. Между прочим, сегодня вы, должно быть, совсем не убирали библиотеку, не так ли?

– Нет, сэр! – ответила Мэри, слегка вздрогнув. – Мне бы не хотелось туда заходить! Во всяком случае, одной. Только подумаешь, как этот бедный джентльмен сидел там всю ночь, так мурашки ползут по телу…

– Да-да. Ужасно! – машинально ответил Роджер. – Ну что ж! Нет так нет! Извините, Мэри, что мне пришлось вас зря побеспокоить, но если случайно где-нибудь натолкнетесь на авторучку, дайте мне, пожалуйста, знать.

– Да, сэр, – с готовностью ответила Мэри, премило улыбнувшись. – Благодарю вас, сэр.

– Вот так-то! – пробормотал Роджер, обращаясь к закрывшейся двери.

Он быстро покончил с переодеванием и поспешил в комнату Алека, где и сообщил ему все, что удалось узнать.

– Как видишь, – заключил он свой рассказ, – эта женщина была в библиотеке какое-то время после обеда. Кто же это мог быть? Барбара была с тобой в саду, так что она исключается. Остаются миссис Шэннон, миссис Плант и леди Стэнуорт. Если, конечно, это был кто-то из дома, добавил он задумчиво. – Гм, странно, такое соображение почему-то раньше не пришло мне в голову.

Алек перестал завязывать черный галстук-бабочку и оглянулся.

– Объясни, к чему это? – спросил он. – Есть какая-то определенная причина, по которой одна из этих женщин не должна была находиться вчера вечером в библиотеке?

– Да нет… Но все-таки многое зависит от того, кто это был. Если, к примеру, леди Стэнуорт, я бы сказал, что это не имеет значения (если она не станет отрицать данного факта); с другой стороны, если кто-то не из дома, это определенно могло быть важно. О, все неясно, и объяснить нелегко, но я чувствую, что появление нового факта – присутствие женщины вчера вечером в библиотеке – имеет важное значение. К тому же эта женщина там сидела, а не просто прошла через комнату. Стало быть, как и все другие факты, нужно расследовать! Может быть, все абсолютно в порядке, а может быть, и нет. Вот и все!

– Действительно, как ты говоришь, неясно, – заметил Алек, надевая жилет. – А когда ты собираешься разыскать владелицу платка?

– Вероятно, в конце обеда. Я постараюсь незаметно обратить внимание на духи леди Стэнуорт и миссис Плант. Если это ни та, ни другая, значит – миссис Шэннон. В таком случае это не имеет никакого значения. Но если вообще ни одна из них, тогда не знаю, что делать. Не могу же я бегать по всему графству, гоняясь за незнакомыми женщинами! Это может привести к нежелательным последствиям! Поторопись, Александр, к обеду звонили минут пять назад.

– Я готов, – сказал Алек, с одобрением взглянув в зеркало на свои сильно приглаженные волосы. – Пойдем!

Все уже ожидали их в гостиной, и как только они вошли, направились в столовую. Леди Стэнуорт внешне была совершенно спокойна, ничуть не выглядела расстроенной, но была еще более молчаливой, чем всегда, и ее присутствие усиливало скованность и напряженность собравшихся за столом.

Роджер старался поддерживать разговор, в чем ему усиленно помогали и миссис Плант, и Джефферсон, но Алек по какой-то причине был почти так же молчалив, как и хозяйка. Время от времени, поглядывая на своего друга, Роджер пришел к заключению, что роль детектива-любителя оказалась в высшей степени неподходящей для этого бескомпромиссного, прямого и открытого молодого человека. Возможно, новый факт, касающийся собственницы носового платка, вывел его из состояния равновесия.

Роджер повернулся в сторону Джефферсона.

– Когда сегодня утром инспектор задавал нам вопросы, вы обратили внимание на то, как трудно было восстановить в памяти события, которые произошли несколько часов назад, если они не являлись чем-то достаточно важным, чтобы произвести сильное впечатление?

– Да, я понимаю, что вы имеете в виду, – сказал Джефферсон. – Я и сам нередко это замечал.

Роджер с любопытством посмотрел на него. Ситуация была довольно странная. Между ними существовало что-то вроде вооруженной дружбы. Если Джефферсон слышал слишком много из окна библиотеки, то он знал, что Роджер – его враг. Во всяком случае, исчезновение следов говорило о том, что он настороже. Однако ни малейшего признака этого не было в его поведении. Джефферсон относился к ним обоим как всегда – ни лучше, ни хуже. Роджер не мог не восторгаться самообладанием этого человека.

– Особенно в том, – продолжал он, – что касается передвижения. Иногда я могу с величайшим трудом вспомнить точно, где я был в определенное время. Вчерашний вечер не был трудным, потому что после обеда и до отхода ко сну я провел в саду. Но, к примеру, ваше положение, леди Стэнуорт, я готов заключить пари (разумеется, на приемлемую сумму), что вы не могли бы точно сказать, не подумав предварительно, в каких комнатах вы вчера вечером побывали за время между концом обеда и тем временем, когда отправились спать.

Уголком глаза Роджер заметил быстрый взгляд, которым обменялись леди Стэнуорт и Джефферсон, как будто майор предупредил ее о возможной ловушке.

– В таком случае, мистер Шерингэм, боюсь, что вы бы проиграли пари, – спокойно ответила она после небольшой паузы. – Я прекрасно помню. Из столовой я пошла в гостиную и пробыла там около получаса. Потом я пошла в малую столовую, чтобы обсудить некоторые счета с майором Джефферсоном, а после этого поднялась наверх.

– О, это все слишком легко! – заметил Роджер. – Это нечестно, и так интересной игры не получится. Вы должны были посетить намного больше комнат, чтобы игра получилась успешной. А как вы, миссис Плант? Могу ч перенести пари на вас?

– И опять проиграете, – с улыбкой заметила миссис Плант. – Со мной и того проще. Я была только в одной комнате… В гостиной. А потом, поднимаясь наверх. встретила вас в холле. Вот и все! Кстати, а какая ставка?

– Я должен подумать. Пожалуй, носовой платок. Да, я должен вам носовой платок.

– Какая малость! – засмеялась миссис План г. – Я бы не приняла пари, если бы знала, что выигрыш будет таким незначительным.

– Гм! Я добавлю флакон духов. Хорошо?

– Ну конечно, так будет лучше!

– Остановитесь, Шерингэм, – вмешался Джефферсон. – Вы и оглянуться не успеете, как она уже дойдет до перчаток.

– Ну пет! – заявил Шерингэм. – На духах я подвожу черту! Кстати, какие ваши любимые духи, миссис Плант?

– «Amour des Fleurs»,[17] – поспешно ответила миссис План г. – Гинея за флакон!

– О-о! Не забывайте, миссис Плант, я всего лишь бедный писатель!

– Вы же спросили, какие мои любимые, я вам и ответила. Но обычно я пользуюсь другими.

– Это уже лучше! Что-нибудь около одиннадцати пенсов за флакон – мой предел!

– Боюсь, вам придется заплатить чуть больше. «Parfum Jasmine»,[18] девять шиллингов и шесть пенсов. И пусть это послужит вам уроком!

– Больше я не буду заключать с вами пари, миссис Плант, – с притворной суровостью заявил Роджер. – Ненавижу, когда у меня выигрывают пари! Это нечестно.

До конца обеда Роджер казался несколько озабоченным и поглощенным своими мыслями.

Как только после обеда леди покинули комнату, он подошел к открытым французским окнам, которые так же, как и окно библиотеки, только с другой стороны, выходили на газон.

– По-моему, неплохо бы покурить на открытом воздухе, – заметил он между прочим. – Пойдем, Алек? А как вы, Джефферсон?

– К сожалению, мне не до отдыха, – с улыбкой ответил майор. – Я занят по горло.

– Разбираетесь в делах?

– Пытаюсь. Но во всем ужасная путаница.

– Вы имеете в виду финансы?

– И финансы и все остальное. Стэнуорт всегда сам занимался своими делами, и теперь я впервые вижу его банковские расчетные книжки и ценные бумаги. А так как у него счета не меньше, чем в пяти различных банках, то вы понимаете, через что мне приходится проходить.

Манеры Джефферсона были дружелюбны, открыты, почти откровенны.

– Вот как! Интересно, почему он так сделал. Между прочим, вам удалось обнаружить какую-нибудь причину, по которой он покончил с собой?

– Нет, – искренне ответил Джефферсон. – Собственно говоря, все это мне абсолютно не понятно. Меньше всего можно было ожидать нечто подобное от Стэнуорта, если бы вы знали его так же хорошо, как я.

– А вы, разумеется, знаете его очень хорошо? – спросил Роджер, поднося спичку к своей трубке.

– Пожалуй, да. Я был с ним дольше, чем хотелось бы об этом вспоминать, – ответил Джефферсон со смехом, который для подозрительного Роджера звучал несколько горько.

– Что за человек он на самом деле? Я считал его довольно славным малым, но, видимо, знал лишь одну сторону.

– О, у каждого человека есть много различных сторон, не правда ли? – заметил Джефферсон. – Не думаю, что в этом Стэнуорт отличался от других.

– Почему он нанял бывшего боксера-профессионала в качестве дворецкого? – внезапно спросил Роджер, глядя прямо в лицо собеседника.

Но Джефферсона трудно было захватить врасплох.

– Гм, я думаю, это была просто причуда! – легко ответил он. – Подобных странностей у него было предостаточно.

– Забавно повстречаться с дворецким по имени Грэйвс в повседневной жизни! – сказал Роджер, слегка улыбнувшись. – Ведь боксеры всегда называют себя Грэйвсами на арене, не так ли?

– О, это не настоящее его имя. В действительности его, кажется, зовут Билл Хиггинс. Но мистер Стэнуорт терпеть не мог этого имени и назвал его Грэйвсом.

– Жаль! Хиггинс просто восхитительно оригинальное имя для дворецкого. К тому же намного больше гармонирует с общим суровым видом джентльмена, да? Ну так как насчет глотка свежего воздуха, Алек? Увидимся позже, Джефферсон!

Джефферсон дружески кивнул, и оба друга направились к газону. Сумерки только начинались, и было еще достаточно светло.

– Я все-таки узнал, кому принадлежит платок, – тихо сказал Роджер.

– Правда? Кому же? – с интересом спросил Алек.

– Миссис Плант. Я был почти уверен в этом еще до обеда, но то, что она сама сказала, подтверждает мою догадку. Это запах жасмина.

– И что ты собираешься делать?

Роджер колебался.

– Ну, ты же сам слышал, что она сказала, – ответил он почти извиняющимся тоном. – Она же не отрицала (я ее не спрашивал), но и не стала признаваться, что вчера вечером была в библиотеке.

– Но ведь это вполне естественно! Почему бы ей не быть в библиотеке? – протестовал Алек. – Стэнуорта там даже не было. Он был с тобой в саду.

– Тогда почему бы ей в этом не признаться? – поспешно возразил Роджер.

– Ну и что! Может быть, она просто забыла. Ты ведь сам говорил, как трудно запомнить точно, когда где был.

– Все равно, Алек, – мягко возразил Роджер. – Мы должны это выяснить. Возможно, все вполне невинно. Я надеюсь, что это так и есть! Но, с другой стороны, для нас может оказаться чрезвычайно важным, почему миссис Плант была в библиотеке и что она там делала. Ты сам понимаешь, что мы не можем вот так все бросить!

– Что ты собираешься делать? Расспросить ее об этом?

– Да. Я хочу прямо спросить, была ли она вчера вечером в библиотеке и посмотрю, как она отреагирует.

– А если она станет отрицать?

Роджер пожал плечами.

– Посмотрим! – коротко ответил он.

– Мне это не нравится, – нахмурился Алек. – По правде говоря, мне это отвратительно! Послушай, Роджер, сказал он с внезапной серьезностью, – давай все это бросим! И согласимся с тем (как это, кстати говоря, признала полиция), что старый Стэнуорт покончил с собой?

– Ну уж нет! – решительно ответил Роджер. – Я не собираюсь бросать все сделанным наполовину. Особенно это. Если хочешь, ты можешь выйти из игры. Тебе нет никаких причин вмешиваться. Но я решительно собираюсь продолжать.

– О-о! Ну если ты будешь продолжать, я тоже буду, – Угрюмо сказал Алек. – Хотя я за то, чтобы мы оба это бросили.

– Об этом и речи быть не может! – коротко ответил Роджер. – И не подумаю! И если ты собираешься продолжать вместе со мной, тебе лучше присутствовать при моем разговоре с миссис Плант. Давай пройдем в гостиную и посмотрим, не удастся ли нам поговорить с ней наедине.

– Ну что ж, пойдем, – с неохотой уступил Алек, раз мы должны…

Им повезло. Миссис План г в гостиной была одна. Роджер пододвинул стул так, чтобы смотреть ей прямо в лицо, и вскользь заметил, что леди Стэнуорт где-то отсутствует. Алек повернулся к ним спиной и стоял, задумчиво глядя в окно, словно хотел показать, что он вообще умывает руки…

– Леди Стэнуорт? – повторила миссис Плант. – Она пошла помочь майору Джефферсона. По-моему, они в малой столовой.

Роджер пристально посмотрел на нее.

– Миссис Плант, – тихо сказал он, – вы вполне уверены, что выиграли пари во время обеда?

– Уверена? – с неловкостью переспросила миссис Плант. – Конечно уверена! Почему вы спрашиваете?

– Вы случайно не забыли какой-нибудь из комнат, куда заходили вчера вечером? – настойчиво продолжал Роджер. – Малую столовую, кладовую или… например, библиотеку?

Миссис Плант смотрела на него, широко раскрыв глаза.

– Что вы имеете в виду, мистер Шерингэм? Конечно я не забыла!

– Значит, вы не заходили пи в одну из этих комнат?

– Разумеется, нет!

– Хм! Пари были на флакон духов и носовой платок. Вот ваш носовой платок. Я нашел его там, где вы его оставили – на диване в библиотеке!

Глава 20 Миссис Плант разочаровывает

Мгновение миссис Плант сидела абсолютно неподвижно. Затем она механически протянула руку и взяла носовой платок, который Роджер продолжал держать. Она сильно побледнела, а глаза стали большими от ужаса.

– Пожалуйста, не пугайтесь! – мягко сказал Роджер, успокаивающе касаясь ее рукой. – Я не хочу вас пугать, но не кажется ли вам, ч го было бы лучше, если бы вы рассказали мне правду? Видите ли, у вас может возникнуть серьезная неприятность с полицией, если выяснится, что вы скрывали какие-то важные факты. Право же, миссис Плант, я хочу только вам помочь.

Кровь снова прилила к лицу миссис Плант, но дыхание оставалось неровным и она по-прежнему со страхом смотрела на нею.

– Но… но ведь ничего важного не было… – нервно сказала она. – Только… – она снова остановилась.

– Разумеется, если не хотите, не рассказывайте, – поспешно сказал Роджер. – Но я думаю, что мог бы вам посоветовать, как быть. Знаете ли, вводить полицию в заблуждение очень опасно, даже в какой-либо мелочи. Не спешите и все обдумайте. – Он встал и присоединился к Алеку у окна.

Когда через время миссис Плант снова заговорила, хладнокровие в значительной мере вернулось к ней.

– В самом деле, – сказала она с небольшим нервным смешком, – с моей стороны просто абсурдно так нервничать из-за пустяка. Просто я ужасно боюсь давать показания… патологически боюсь… но тем не менее совершенно искренне. Поэтому я старалась, насколько возможно, свести к минимуму пересказ моего последнего разговора с мистером Стэнуортом в надежде, что полиция не придаст ему значения и мое не придется давать показания.

Роджер уселся на подлокотник кресла и беззаботно покачивал ногой.

– Но вам все равно придется давать показания, – сказал он. – Почему бы в таком случае не рассказать все, что произошло?

– Да, но… но тогда я, видите ли, не знала, что мне все равно придется давать показания. Я надеялась, что это не понадобится.

– Я понимаю, однако все-таки лучше ничего не скрывать. Вы согласны?

– О да! Теперь я вполне понимаю. Вполне. С вашей стороны, мистер Шерингэм, очень любезно, что вы мне так помогаете. Когда… когда вы нашли мой носовой платок?

– Перед тем как пошел переодеваться к обеду. Он лежал между двумя подушками на диване.

– И поэтому вы узнали, что я была в библиотеке? Но откуда вы знаете, в какое время я там была?

– А я и не знаю! – улыбнулся Роджер. – Мне только известно, что это должно было произойти после обеда, потому что горничная всегда убирает библиотеку, пока все сидят за столом.

Миссис Плант медленно кивнула.

– Понимаю. Да, умно с вашей стороны. Скажите, а я ничего больше там не оставила? – добавила она опять с нервным смешком.

– Нет. Больше ничего, – ровно ответил Роджер. – Ну как, вы уже обдумали?

– О, разумеется, я расскажу вам, мистер Шерингэм. Вообще говоря, все это совершенно нелепо! Вы помните, когда прошли мимо нас в холл? Так вот, мистер Стэнуорт говорил мне о розах, которые послал в мою комнату. А потом я спросила его, не положит ли он мои драгоценности в свой сейф, так как…

– По-моему, сегодня утром вы сказали, что попросили его об этом на днях… – перебил ее Роджер.

Миссис Плант легко засмеялась. Она окончательно пришла в себя.

– Да, сказала! Я сказала инспектору, что это было вчера утром. Не правда ли, с моей стороны это было отвратительно? Поэтому я так и расстроилась, когда сегодня после полудня вы заявили, ч го я должна давать показания. Я так боялась, что мне станут задавать вопросы и в конце концов узнают, что я была в библиотеке, хотя ничего об этом не говорила, и что я солгала инспектору о драгоценностях. Вы меня ужасно напугали, мистер Шерингэм! У меня были страшная мысль, будто я весь остаток своих дней проведу в тюрьме за то, что говорила полиции неправду.

– Мне очень жаль, – улыбнулся Роджер. – Но я об этом не знал.

– Конечно не знали. Это была моя собственная вина Ну как бы там ни было, мистер Стэнуорт очень любезно ответил, что очень рад будет мне помочь и, конечно, спрячет мои драгоценности в библиотеке. Потом я сидела на диване и смотрела, как он прятал их в сейф. Это все, что случилось на самом деле, и я вижу, как нелепо было с мот стороны скрывать.

– Гм! – задумчиво произнес Роджер. – Ну что же, в любом случае это не очень важно. И это все?

– Абсолютно! – решительно ответила миссис Плант. – Так что же вы посоветуете мне теперь делать? Признать, что я ошиблась, когда говорила с инспектором, и сказать правду? Или вообще ничего об этом не говорить? Может быть, с моей стороны очень глупо, но я не вижу гут ни малейшей разницы. Инцидент, по-моему, не имеет никакого значения.

– Тем не менее я думаю, что в любом случае лучше сказать правду. На вашем месте завтра, перед началом процедуры, я отвел бы инспектора в сторону и рассказал, что вы ошиблись и в действительности отнесли свои драгоценности мистеру Стэнуорту в библиотеку вчера, перед тем как пожелать ему спокойной ночи.

Миссис Плант криво усмехнулась.

– Очень хорошо, – неохотно произнесла она. – Я скажу. Эго ужасно неприятно, но, очевидно, вы правы, и так будет лучше.

– Полагаю, что это разумно, – сказал Роджер, снова поднимаясь с места. – Ну так как же насчет прогулки, Алек? Сейчас взойдет луна. – Он остановился в дверях и повернулся. – Доброй ночи, миссис Плант, если я вас сегодня не увижу. Вы, очевидно, ляжете пораньше. Приятных вам снов и не тревожьтесь.

– Я постараюсь, – улыбнулась миссис Плант. – Спокойной ночи, мистер Шерингэм, и, право же, я вам очень признательна. – Она с облегчением вздохнула, глядя на его исчезавшую в дверях спину.

Оба молча вышли на газон.

– Посмотри! Они забыли здесь кресла, – заметил Роджер, когда они подошли к знакомому кедру. – Давай воспользуемся случаем и посидим!

– Ну? – резко спросил Алек, когда они уселись. Неодобрение сквозило в каждой черте его лица. – Надеюсь, теперь ты удовлетворен?

Роджер вытащил из кармана трубку и стал ее методично набивать, задумчиво глядя в мягкую темноту.

– Удовлетворен? – наконец повторил он. – Вряд ли. А что ты думаешь?

– Я думаю, что ты до беспамятства напугал эту несчастную женщину. И совершенно зря! Я же давным-давно говорил тебе, что ты на ее счет ошибаешься.

– Ты очень бесхитростный человек, Алек, – с сожалением сказал Роджер.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что ей не поверил? – Удивленно спросил Алек.

– Гм! Я бы так не сказал. Быть может, она и говорила правду…

– Любезно! Ничего не скажешь! – перебив его, с сарказмом заметил Алек.

– …однако беда в том, – продолжал Роджер, – что она е говорила всей правды. У этой леди было что-то на уме. Разве ты не заметил, как она стремилась выпытать у меня откуда я знаю, когда она там была? Оставила ли она там еще что-нибудь. Когда я нашел платок? Нет, я признаю, что ее слова звучали довольно убедительно. Но не очень. Они, например, не объяснили появление пудры на валике дивана, а во время обеда я обратил внимание на то, что она руки не пудрит. Кроме того, еще одно осталось вне объяснения.

– О! – иронично воскликнул Алек. – И что же это?

– Тот факт, что, будучи тогда в библиотеке, она плакала.

– Откуда, скажи на милость, ты это знаешь? – ошеломленно спросил Алек.

– Носовой платок, когда я его нашел, был слегка влажный, к тому же он был скатан в тугой маленький шарик, как это обычно делают женщины, когда плачут.

– О-о-о! – только и мог произнести Алек.

– Как видишь, есть многое, что миссис Плант нам не объяснила, не так ли? Что же касается всего сказанною ею… то это могло быть правдой, а могло и не быть. Есть только одно, в чем я действительно сомневаюсь: время. когда она, по ее словам, была в библиотеке.

– Что заставляет тебя в этом сомневаться?

– Ну-у! Во-первых, я не слышал, как она поднималась вверх, чтобы взять драгоценности (хотя почти наверняка должен был это слышать), и, во-вторых, разве ты не заметил, как она, прежде чем назвать время, осторожно спросила, знаю ли я, когда она там была. Иными словами, после того как я опрометчиво сболтнул, что не знаю. она поняла, что может назвать любое время, какое ей заблагорассудится (если только оно не совпадает с каким-либо известным фактом: ну, например, когда мы со Стэнуортом были в саду). Любое подойдет!

– Занимаешься мелочами, – иронично пробормотал Алек.

– Возможно. Но мелочи существенные.

Какое-то время они молча курили. Каждый был занят своими мыслями.

– Кто, по-твоему, старше, – вдруг спросил Роджер, леди Стэнуорт или миссис Шэннон?

– Миссис Шэннон, – не колеблясь, ответил Алек. – Почему ты спрашиваешь?

– Просто интересно. Леди Стэнуорт выглядит старше и волосы у нее почти поседели, а у миссис Шэннон они еще каштановые.

– Да, из них двоих миссис Шэннон выглядит гораздо моложе, но, несмотря на это, я все-таки уверен, что она старше.

– А сколько лет ты бы дал Джефферсона?

– Господи! Откуда мне знать! Трудно сказать, думаю, он того же возраста, что и леди Стэнуорт. С какой стати ты все это спрашиваешь?

– О! Просто у меня мелькнула одна мысль. Ничего особенного.

Они снова помолчали.

– Клянусь Юпитером! – вдруг воскликнул Роджер, хлопнув себя по колену. – Если бы мы только осмелились!

– Ну, что теперь ты надумал?!

– Меня вдруг осенило. Послушай, Александр Ватсон, по-моему, мы с тобой принялись за дело не с того конца.

– Как это?

– Понимаешь, всю пашу работу мы сконцентрировали в направлении назад от подозрительных обстоятельств и людей к жертве, а должны были начать издалека и следовать вперед.

– Я что-то не понимаю!

– Ну, давай скажем иначе. Важную улику любого убийства в конце концов дает сама жертва. Просто так, пи за что ни про что, людей не убивают… За исключением случайных грабителей или маньяков. Тут мы оба эти случая, конечно, должны отбросить. Я хочу сказать, что необходимо как можно больше узнать о жертве, и эта информация должна привести к убийце. Понимаешь? Мы с тобой совершенно игнорировали эту сторону, тогда как должны были собирать всякую информацию о старом Стэнуорте. Узнать, что за человек он был, чем занимался, и уж тогда начинать действовать.

– Похоже, это довольно разумно, – осторожно сказал Алек. – Но как мы можем что-нибудь найти? Спрашивать Джефферсона или леди Стэнуорт бесполезно. От них мы не получим никакой информации.

– Конечно пет. Но у нас есть шанс (и он прямо у нас под руками!) узнать почти столько, сколько знает Джефферсон, – возбужденно сказал Роджер. – Разве он не говорил, что просматривает все бумаги Стэнуорта и ею счета в малой гостиной? Кто запрещает и нам посмотреть?

– Ты хочешь сказать… просмотреть бумаги, когда никого нет поблизости?

– Именно гак. Согласен?

Алек какое-то время молчал.

– Это как-то неудобно, не правда ли? – наконец сказал он. – Личные документы, бумаги и все такое прочее.

– Алек! Ты как попугай с трухлявыми мозгами! – воскликнул Роджер в сильнейшем раздражении. – Ты хоть кого сведешь с ума! Прямо перед твоим носом убили человека, а ты готов предоставить возможность убийце безнаказанно уйти, потому что «неудобно» просматривать личные бумаги несчастной жертвы! Услышав тебя, старый Стэнуорт пришел бы в восторг от твоего замечания, не правда ли?

– Ну, если ты так представляешь дело… – с сомнением произнес Алек.

– Конечно так, недоумок! И это единственное, как его можно представить! Давай, Алек, постарайся и будь разумным хоть раз в своей жизни!

– Ну ладно. Я согласен, – сказал Алек, хотя и без всякого энтузиазма.

– Так-то лучше! Теперь слушай. Окно моей спальни находится в передней части дома и из него видно окно малой гостиной. Ты, как обычно, отправляйся спать и спи спокойно (так даже лучше, на случай если Джефферсона взбредет в голову взглянуть на тебя), а я буду сидеть и ждать, пока в малой гостиной погаснет свет. Если ко мне и зайдут, я в безопасности, потому что всегда могу притвориться, будто работаю. Я специально разложу все на столе. Потом я выжду час после того, как погаснет свет, и предоставлю достаточно времени, чтобы Джефферсон крепко уснул. Тогда я зайду к тебе, разбужу, и мы спокойно проберемся вниз. Ну как?

– Вроде подходяще! – признал Алек.

– Значит, решено, – быстро сказал Роджер. – Я думаю тебе лучше всего сразу отправиться в постель, иди, нарочито зевая. Во-первых, это покажет, что ты хочешь спать, а во-вторых, что мы не собираемся с тобой встречаться. Мы должны помнить, что эта троица, несмотря на их добрые слова и дружелюбие, все-таки, наверное, относится к нам с подозрением. Им неизвестно, как много мы знаем. и они конечно не осмелятся выдать себя, пытаясь следить за нами. Но можешь быть уверен: Джефферсон предупредил остальных об этих следах, а миссис Плант. стоит нам отвернуться, побежит в малую гостиную и перескажет наш разговор. Поэтому-то я и притворился, что ей поверил.

Трубка Алека ярко вспыхивала в темноте.

– Значит, несмотря на все, что она сказала, ты все-таки уверен, будто эти трое связаны между собой.

– Отправляйся-ка ты спать, маленький Александр! ласково сказал Роджер. – И перестань ребячиться!

Глава 21 Мистер Шерингэм становится драматичным

После того как Алек (в общем-то не очень охотно) ушел, Роджер долго сидел, курил и думал. Он не очень огорчился, оставшись в одиночестве. Алек оказался довольно расхолаживающим компаньоном. Совершенно очевидно, что душа его не лежала к этому делу, а при таком настроении разыскивание улик и общая атмосфера подозрительности и недоверия, которые неизбежно сопутствуют подобным действиям, должны быть крайне неприятны. Роджер не мог винить Алека за его неприкрытое нежелание довести дело до конца, но он, однако, не мог не сожалеть об отсутствии у своего друга того энтузиазма и преклонения, которые были свойственны прототипу, чей плащ, как предполагалось, унаследовал Алек. Роджер чувствовал, что с удовольствием принял бы некоторую дань восхищения от своего Александра Ватсона в конце напряженного, полного событий дня.

Он мысленно принялся методично рассортировывать данные, которые удалось собрать. Вначале касавшиеся убийцы. Преступник успешно бежал из дома только затем, чтобы, как оказалось, снова проникнуть в него другим путем. Почему? Либо потому, что сам жил здесь, либо хотел встретиться с кем-то жившим в доме. Какое из двух предположений верное? Одному Господу ведомо!

Затем Роджер попытался подойти с другой стороны. Какая из менее сложных загадок все еще оставалась нерешенной? Главным образом, конечно, внезапная перемена в настроении миссис Плант и Джефферсона перед ленчем. Но почему они вообще должны были испытывать тревогу, если убийца имел возможность связаться с ними после того, как произошло преступление? Возможно, разговор был слишком поспешным, и убийца, очевидно, не успел предупредить их о чем-то важном. Однако он мог это сделать на следующее утро. Эго значит, что, во всяком случае до ленча, убийца все еще оставался поблизости. Более того, может быть, даже в здании. Указывает ли это определенно на то, что им является один из домочадцев? Это кажется вероятным. Но кто? Джефферсон? Возможно. Хотя, если это так, имеется несколько трудных для доказательства моментов. Совершенно очевидно, что женщины исключаются. Дворецкий? Опять-таки возможно. Но с какой стати он стал бы убивать своего хозяина?

Хотя дворецкий, конечно, фигура странная. От этого не уйти. И, насколько Роджер мог судить, с ним, несомненно, связана какая-то тайна. Объяснение Джефферсона, почему Стэнуорт нанял дворецким бывшего боксера-профессионала, не выглядит достаточно убедительным.

Остается неясным и то, почему миссис Плант плакала в библиотеке. Роджер пытался припомнить несколько случаев, когда миссис Плант и Стэнуорт были вместе. Как они относились друг к другу? Насколько он помнил, Стэнуорт всегда держался с ней в своей обычной общительной манере, которую проявлял по отношению ко всем, тогда как она… Да, теперь Роджеру вспомнилось, что миссис Плант, казалось, никогда не была с ним в особенно хороших отношениях. Она была спокойной и сдержанной при любых обстоятельствах, хотя в ее манерах наблюдалась некоторая перемена, когда Стэнуорт был поблизости. Пожалуй, он явно был ей неприятен.

Совершенно очевидно, что была лишь одна надежда найти ответ на эти загадки – попробовать разобраться в делах самого Стэнуорта. Вполне вероятно, что даже это окажется напрасным, но, насколько Роджер понимал, иного пути не было. А пока он ломал над всем этим голову, Джефферсон сидел в малой столовой, окруженный документами, за один взгляд на которые Роджер отдал бы все что угодно.

Вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль. Почему бы, как говорится, не оттаскать льва за гриву в его собственной пещере? Почему не предложить себя в помощники Джефферсона? Во всяком случае, это будет прямым вызовом, ответ на который не может не быть интересным.

Когда в голове у Роджера мелькнет новая мысль, в девяти случаях из десяти это совпадает с началом его стремительных действий. Вот и сейчас, еще не успела мысль окончательно сформироваться, а он уже вскочил и энергично зашагал к дому.

Не потрудившись постучать, он распахнул двери малой столовой и быстро вошел. Джефферсон сидел за столом в центре комнаты, окруженный, как и представлял себе Роджер, различными деловыми бумагами и документами.

Майор поднял голову и взглянул на вошедшего.

– О, Шерингэм! – произнес он с удивлением. – Могу я быть чем-нибудь полезен?

– Видите ли, – ответил Роджер с дружеской улыбкой, – я курил в саду и ровным счетом ничего не делал, когда мне пришло в голову, что, вместо того чтобы попусту тратить время, я мог бы вам помочь. Ведь вы говорили, что по уши увязли в бумагах и документах. Я мог бы прийти вам на помощь.

– Чертовски любезно с вашей стороны, – Джефферсон слегка смутился, – но, право же, не знаю… Я пытаюсь составить отчет о финансовом положении Стэнуорта. Что-нибудь в этом роде, конечно, понадобится, когда будет утверждаться завещание или какие-нибудь еще формальности.

– Ну, наверное, есть что-то, в чем я мог бы вам помочь, не правда ли? – спросил Роджер, садясь на угол с гола. – Складывать огромные колонки цифр или еще что-нибудь в этом духе?

Джефферсон колебался, поглядывая на бумаги, разложенные перед ним.

– Видите ли… – медленно начал он.

– Разумеется, если в этих документах есть нечто сугубо личное… – небрежно перебил Роджер.

– Личное? – быстро взглянул на него Джефферсон: – Ничего сугубо личного в них нет. Почему оно должно быть?

– В таком случае используйте меня, дружище! Я совершенно не у дел и был бы очень рад вам помочь.

– Ну, если так, я буду признателен, – ответил Джефферсон с явной неохотой. – Гм! Я только подумал, какую работу вам лучше дать.

– О! Все, что подвернется!

– Ну хорошо. Пожалуй, я знаю, что вы могли бы сделать, – внезапно сказал он. – Я хочу составить отчет, отражающий вклады Стэнуорта в разных кампаниях, где он был директором, с указанием стоимости акций; доходы за последний финансовый год; его директорское жалованье и все такое прочее. Возьметесь?

Джефферсон вопросительно посмотрел на Роджера.

– Охотно! – воскликнул Роджер, за преувеличенным восторгом пряча свое разочарование сравнительной незначительностью поручения. Подобные данные можно получить в любом специальном справочнике. Он надеялся на возможность проникнуть в нечто, в меньшей степени ставшее общественным достоянием. Хотя, как говорится: «получить полбулочки лучше, чем остаться вообще без пирожного – и Роджер, усевшись за противоположной стороной стола, энергично принялся за работу над материалами, которыми его снабдил Джефферсон. Время от времени он старался заглянуть в документы, в которые тот был погружен, но Джефферсон оберегал их так ревностно, что Роджеру не удалось получить никакого представления об их характере.

По прошествии часа Роджер со вздохом облегчения откинулся на спинку стула.

– Пожалуйста! Отчет исчерпывающий и очаровательный!

– Огромное спасибо, – сказал Джефферсон, принимая листы, которые ему протягивал Роджер. – Просто здорово, Шерингэм! Вы поубавили мне забот и сделали это за четверть того времени, которое понадобилось бы мне. Вообще говоря, это, знаете ли, не по моей части.

– Могу себе представить, – с умышленной беспечностью заметил Роджер. – Меня всегда удивляло, что вы взялись за секретарскую работу. По-моему, вы активный и деятельный, отнюдь не кабинетный человек. Вы, если позволите, англичанин того типа, который завоевывал паши колонии.

– Не было выхода, – в своей прежней отрывистой манере сказал Джефферсон. – Это не мой выбор. Уверяю вас. Пришлось довольствоваться тем, что удалось получить.

– Неприятно, я понимаю, – с симпатией заметил Роджер, с любопытством наблюдая за ним.

Несмотря на все, что Роджеру было известно, ему не мог не нравиться этот резкий, неразговорчивый человек, типичный солдат, необщительной молчаливой выучки, Роджера поразило, что Джефферсон, к которому он вначале отнесся как к фигуре зловещей, на деле оказался совсем другим. Он был застенчив, невероятно застенчив и старался скрыть свою застенчивость за резкими, почти грубыми манерами и, как всегда в подобных случаях, производил абсолютно ошибочное впечатление. Джефферсон был человек прямой и это была прямота честности, а не низости.

Роджер полусознательно стал пересматривать некоторые из своих представлений. Если Джефферсон действительно был заинтересован в смерти Стэнуорта, значит, существовала для этого серьезнейшая причина. Появлялся важный повод разобраться в делах Стэнуорта.

– Собираетесь еще долго сидеть здесь, Джефферсон? спросил Роджер, демонстративно зевая.

– Не очень. Нужно закончить то, чем я сейчас занимаюсь. Ложитесь спать. Должно быть, уже поздно.

Роджер посмотрел на часы.

– Около двенадцати. Вы правы, пожалуй, я лягу, если вы уверены, что больше я ничем не могу помочь.

– Спасибо. Больше ничем. Я должен буду попытаться закончить все утром, до завтрака. Все должно быть готово к одиннадцати часам. Доброй ночи, Шерингэм и большое спасибо.

Пробираясь в свою комнату, Роджер продолжал оставаться в некотором недоумении. Это новое отношение к Джефферсона не облегчило, а скорее усложнило положение. Совершенно для себя неожиданно Роджер почувствовал сильную симпатию к Джефферсона. Тот, по-видимому, не был особенно умным человеком и, конечно, не являлся мозговым центром заговора. Интересно, что он почувствовал, когда узнал (а он не мог не узнать), что Роджер идет по следам преступления, которое в девяноста девяти случаях из ста, да и то при обычной удаче, оставались бы навсегда нераскрытыми? Что он испытывает, видя сети, натянутые, чтобы его поймать? И кого еще вместе с ним?

Роджер пододвинул стул к открытому окну и сел, положив ноги на подоконник. Он чувствовал, что становится сентиментальным. Все выглядит как исключительно хладнокровное преступление, а он уже испытывает сочувствие к одному из главных его участников! И все потому, что теперь, когда палена спала с глаз, Джефферсон предстал перед ним совсем другим типом человека (высокий, худощавый, с небольшой головой, сдержанный, истинный пионер нашей расы), а также потому, что ему самому нравились все три члена подозрительного трио, и Роджер без слезливой сентиментальности еще не в состоянии был подавить свое искреннее сожаление, что все так решительно указывает на их вину.

Однако выходить из игры было уже поздно. Он обязан был, если не им всем, то, во всяком случае, самому себе довести дело до конца. Теперь Роджер мог более полно симпатизировать чувствам Алека в этом вопросе. Странно, что в конце концов он должен был прийти к многократно высмеянной точке зрения Алека!

Роджер стал все пересматривать в свете этого нового открытия. Как оно помогало? Если Джефферсон был честным человеком и способен убить только в том случае, когда ничего другого не остается, что скорее всего могло вызвать такой отчаянный шаг? Какова главная сила, которая приводит в движение три четверти подобных решительных Действий? Ответ совершенно очевиден – женщина!

Насколько это предположение применимо в данном случае? Мог Джефферсон любить женщину, чье счастье или покой было каким-то таинственным образом потревожено Стэнуортом? А если так, то кто эта женщина? Леди Стэнуорт? Миссис Плант? Роджер невольно вскрикнул: миссис Плант!

Во всяком случае, это совпадает с некоторыми загадочными фактами. Например, пудра на диване и влажный носовой платок.

Воображение Роджера разыгралось… Миссис Плат была в библиотеке со Стэнуортом. Он издевался над ней или что-то в этом роде. Возможно, он пытался принудить ее к каким-то действиям, которые были ей отвратительны. Во всяком случае, она плачет и умоляет. Он непреклонен. Она прячет лицо за валиком дивана и продолжает плакать. Входит Джефферсон. Он сразу понимает, что происходит и в порыве безумия убивает Стэнуорта, едва ли с большим сожалением, чем убил бы крысу. Миссис Плант смотрит в ужасе… возможно, пытается вмешаться, но безуспешно. Когда все кончено, она становится холодна как лед и подстраивает сцену самоубийства…

Роджер вскочил и перегнулся через подоконник.

«Подходит! – возбужденно бормотал он. – Все подходи!!»

Заглянув вниз, он увидел, что свет в окне малой столовой погас, и заметил время. Была половина второго. Роджер снова опустился на стул и принялся соображать. подойдут ли другие детали загадки в общую картину: инцидент с сейфом, перемена в настроении, леди Стэнуорт и так далее. Нет, пожалуй, все так гладко не получается…

Прошел почти час, а Роджер все еще не был уверен в правильности своего предположения. Общие очертания казались вполне убедительными, но детали не соответствовали.

– Я запутался, – пробормотал он вслух, поднимаясь со стула. – Лучше на время оставить все в покое.

Он тихо вышел из комнаты и прокрался по коридору в спальню Алека.

Когда дверь открылась, Алек резко подскочил с постели.

– Это ты, Роджер? – требовательно спросил он.

– Нет, это Джефферсон! – ответил Роджер, поспешно закрывая за собой дверь. – Ну, Александр Ватсон! Будь это действительно Джефферсон, ты бы мог все великолепнейшим образом провалить! И постарайся, пожалуйста, немного унять свой голос. Он похож на звук сирены в тумане посреди ночи и может заставить кое-кого задуматься. Готов?

Алек поднялся с постели и надел халат.

– Готов!

Как можно тише они прокрались вниз, в малую столовую. Прежде чем включить свет, Роджер тщательно задернул плотные шторы на окнах.

– Ну, за дело! – Возбужденно дыша, Роджер жадно оглядел заваленный бумагами стол. – Вот эту небольшую пачку я уже просмотрел, так что ты о пей можешь не заботиться.

– Уже? – удивился Алек.

– Да. И в компании с моим отличнейшим другом майором Джефферсоном, – усмехнулся Роджер.

– Ну и наглость! – с улыбкой заметил Алек.

– У меня есть еще кое-что, – возразил Роджер. – Появилась рабочая идея: кто и при каких обстоятельствах убил Стэнуорта. Могу тебя заверить, дружище Алек, последние два часа я был необыкновенно деятелен.

– Так рассказывай!

Роджер покачал головой.

– Не сейчас, – сказал он, усаживаясь в кресло Джефферсона. Давай сначала благополучно проделаем эту маленькую работу. Ты просмотри эти разные бумаги, ладно? А я прежде всего хочу внимательно рассмотреть банковские книжки. Пока я скажу тебе, что мне уже удалось обнаружить. Доход с различных предприятий Стэнуорта не составляет и четверти того, что он расходовал. Он взял около двух тысяч фунтов из пяти тысяч в прошлом году, а жил по крайней мере на десять тысяч фунтов в год и кроме всего делал еще большие вложения. Откуда эти деньги? Я хочу узнать.

Алек послушно принялся за бумаги, указанные Роджером, а последний взял в руки банковские книжки.

– О! – вскрикнул он вдруг. – Два из этих счетов на его собственное имя, а три на другие имена. Джефферсон никогда об этом ничего не говорил. Интересно, черт побери, что это значит?

Он стал сосредоточенно и методично изучать счета, и в комнате стало тихо.

Через некоторое время Роджер поднял голову.

– Я совсем ничего не понимаю, – нахмурившись, медленно проговорил он. – Дивиденды все показаны в его собственных двух банковских книжках, различных чеках и так далее, по остальные три книжки, похоже, полностью состоят из платежей наличными. Вот послушай: девятого февраля – сто фунтов; семнадцатого февраля – пятьсот фунтов; двенадцатого марта – двести фунтов, двадцать восьмого марта – триста пятьдесят фунтов и девятого апреля – тысяча фунтов. Как, черт побери, это понять? Все наличные и такие хорошие кругленькие суммы! Почему тысяча фунтов наличными?

– Действительно странно, – согласился с ним Алек.

Роджер взял другие книжки и внимательно просмотрел все страницы.

– Здесь то же самое. О! А вот взнос в пять тысяч фунтов. Пять тысяч фунтов наличными! Почему? Что это значит? Твоя пачка бумаг ничем не может тут помочь?

– Нет, – ответил Алек. – Это все только деловые письма. Не похоже, чтобы в них было что-нибудь особенное.

Роджер машинально продолжал держать банковские книжки в руке и невидящими глазами уставился куда-то в стенку.

– Только наличные… – тихо бормотал он. – Разные суммы от десяти фунтов до пяти тысяч… каждая сумма кратна десяти или какому-нибудь круглому числу… Ни шиллингов, ни пенсов… и наличные! Это меня беспокоит. Почему наличные? Я не могу найти ни одного чека, где в приходной части была бы отмечена хоть какая-то сумма. И откуда, скажите на милость, взялись эти наличные? Насколько я понимаю, абсолютно ничто их не подтверждает. Это явно не суммы, вырученные от какого-то бизнеса. К тому же дебит не показывает ничего, кроме чеков, выписанных самому себе. Он вносил наличными и сам же их брал. Что все это в конце концов значит?

– Меня можешь не спрашивать! – беспомощно сказал Алек.

Несколько минут Роджер сидел молча, уставившись в стену. Вдруг он открыл рот и тихонько свистнул.

– Клянусь Юпитером! – воскликнул он, переведя взгляд на Алека. – По-моему, я понял! Ну, не просто ли все это?! Должно быть, так оно и есть! И все становится ясно как день. Боже правый! Ну и ну! Чтоб мне провалиться!

– Ну же! Выкладывай!

Роджер выдержал значительную паузу. Это был самый драматичный момент, и он не собирался портить его чрезмерной поспешностью.

Он негромко стукнул кулаком по столу в виде преамбулы и сказал дрогнувшим голосом:

– Старый Стэнуорт был профессиональным шантажистом!

Глава 22 Мистер Шерингэм решает загадку

На следующее утро после завтрака Роджер и Алек совершали в розарии моцион перед началом предварительного слушания дела. Накануне ночью, или вернее в ранние часы утра следующего дня, Роджер решительно заявил, что не хочет больше ничего обсуждать и что самое время быть в постели, чтобы наутро на свежую голову все обдумать в свете нового открытия. Роджер несколько раз упрямо повторил свой отказ, так что Алеку волей-неволей пришлось смириться.

Теперь, держа разгоревшиеся трубки в руках, они готовы были к дальнейшим обсуждениям.

Роджер пребывал в торжествующем настроении.

– Загадка? – самодовольно повторил он в ответ на вопрос Алека. – Нет больше никакой загадки. Я ее решил!

– О, я знаю, что загадка Стэнуорта решена, – неторопливо возразил Алек (по правде говоря, Роджер в таком настроении немало его раздражал). – Если твое объяснение верно, что в данный момент я не оспариваю.

– Премного благодарен!

– Но загадка его смерти? Ее ты не мог разгадать.

– Напротив, Александр! – с довольной улыбкой возразил Роджер. – Именно это я и сделал!

– Тогда скажи, кто же его убил?

– Если хочешь одним словом, – нехотя произнес Роджер: – Джефферсон.

– Джефферсон? – воскликнул Алек. – Какая нелепость!

Роджер с любопытством посмотрел на него.

– Интересно! Почему ты так говоришь?

– Потому что… – Алек заколебался. – О! Я не знаю. Наверное, потому, что мне кажется нелепостью причастность Джефферсона к убийству.

– Ты думаешь, что он не мог этого сделать?

– Безусловно! – подчеркнуто резко ответил Алек.

– Знаешь, я начинаю думать, что ты лучше разбираешься в человеческих характерах, чем это делаю я. Признание Для меня унизительное, но что поделаешь. Скажи, ты всегда так думал о Джефферсона или только теперь?

– По-моему, – ответил Алек, немного подумав, – с того момента, как случилось это происшествие. Мне всегда казалось невероятным, что Джефферсон мог быть замешан в убийстве. И зги две женщины тоже. Нет, Роджер, если ты пытаешься возложить вину на Джефферсона, я уверен, что ты делаешь огромную ошибку.

Однако самоуверенность Роджера была непоколебима.

– Будь это ординарный случай – другое дело! – возразил он. – Но следует помнить, что случай исключительный. Стэнуорт был шантажистом, и это все меняет. Убивают обыкновенного человека, но шантажиста – казнят! Если, конечно, это не происходит мгновенно, в порыве безумия. Ты бы и сам мог так поступить, не так ли? Тем более ради женщины, которую любишь. Уверяю тебя, Алек, все ясно как день!

– Ты хочешь сказать, что Джефферсон влюблен?

– Совершенно верно.

– В кого?

– В миссис Плант.

– Господи! Откуда ты эго знаешь?

– Я не знаю. Но так должно быть. Это единственное объяснение, – с довольным видом заявил Роджер. – Я пришел к этому методом дедукции.

– Черта с два!

– И я понял это еще до того, как мы раскрыли тайную жизнь Стэнуорта. Это объясняет абсолютно все.

– Ты так думаешь? Я признаю, что это делает некоторые детали более понятными, но дьявол меня побери, если я понимаю, каким образом это убеждает тебя в том, что Стэнуорта убил Джефферсон?

– Я объясню, – любезно ответил Роджер. – Джефферсон был тайно влюблен в миссис Плант, которую по той или иной причине шантажировал Стэнуорт. Это Джефферсона не было известно. В полночь Стэнуорт встречается с миссис Плант в библиотеке и требует денег. Она плачет и умоляет его сжалиться (отсюда влажный носовой платок) и склоняется лицом на диванный валик (отсюда пудра в определенном месте). Стэнуорт непреклонен. Он требует денег. Она говорит, что денег у нее нет. «Хорошо, – заявляет Стэнуорт, – тогда давайте драгоценности». Она идет наверх, берет свои драгоценности и приносит ему. Стэнуорт открывает сейф, прячет шкатулку и при этом говори! что держит в сейфе компрометирующий ее документ. Потом он запирает драгоценности и говорит, что она может идти. Неожиданно входит Джефферсон, сразу схватывает суть происходящего и напролом бросается на Стэнуорта. Стэнуорт стреляет в него и промахивается, разбивая при этом вазу. Джефферсон хватает его за запястье, с силой поворачивает руку ко лбу и нажимает курок, таким образом убив Стэнуорта его же револьвером, зажатым в руке. Миссис Плант поражена ужасом, но, видя, что все кончено, овладевает собой, и они обставляют сцену «самоубийства». И это, – заключил Роджер, мысленно одобрительно похлопав себя по плечу, – и есть разгадка загадочного происшествия в Лейтон-Корте!

– Неужели? Это, несомненно, очень забавная маленькая история, которая делает честь твоему воображению. Однако что касается разгадки… Гм! В этом я не уверен.

– По-моему, это объясняет все почти полностью, возразил Роджер, – но тебе, Алек, всегда трудно угодить. Подумай! Разбитая ваза и вторая пуля; как было совершено убийство; тот факт, что убийца снова вернулся в дом; тревога вокруг сейфа; поведение миссис Плант утром; ее нежелание давать показания (из боязни раскрыть все как было); испуг, когда я поставил ее перед фактом, что мне известно о ее присутствии в библиотеке; исчезновение следов под окном; следы пудры и влажный платок; безразличие леди Стэнуорт к смерти ее деверя (я полагаю, ей он тоже угрожал); боксер-профессионал в качестве дворецкого (явно в целях самозащиты); тот факт, что я слышал шум и шаги поздно ночью… Да все! Все раскрыто и объяснено!

– Гм! – по-прежнему уклончиво произнес Алек.

– Ну хорошо! Ты можешь указать хоть на один изъян в моих рассуждениях? – раздраженно спросил Роджер.

– Если на то пошло, – медленно ответил Алек, объясни, почему так случилось, что и миссис Плант, и Джефферсон вдруг перестали возражать против того, чтобы был открыт сейф, хотя перед этим оба выказывали желание помешать этому?

– Легко! Пока мы были наверху, Джефферсон открыл сейф и вынул документы. В конце концов это могло занять не больше минуты. Есть возражения?

– Разве инспектор оставил ключи? По-моему, он положил их в свой карман.

– Нет, он оставил ключи на столе, и Джефферсон положил их в свой карман. Я помню, так как обратил тогда на это внимание и удивился, почему он так сделал. Теперь, разумеется, все ясно.

– А что ты скажешь о той небольшой кучке пепла в камине библиотеки. Ты еще говорил, что после этого Джефферсон явно почувствовал необыкновенное облегчение.

– Я тогда ошибался, – поспешно сказал Роджер. – А что касается пепла, то это могло быть все что угодно. Я не придаю этому никакого значения.

– Но ты придавал значение! – упрямо настаивал Алек.

– Да, отличнейший, но тугомыслящий Александр! терпеливо начал объяснять Роджер. – Сначала я подумал, что это важно. Теперь вижу, что ошибался, и это не было важно. Ну как, до тебя начинает доходить?

– Ладно. Тогда ответь мне, – вдруг спросил Алек, какого лешего Джефферсон не вынул документы из сейфа сразу после смерти Стэнуорта, а вместо этого ждал следующего утра и весь изнервничался?

– Я об этом думал. Наверное, потому, что они оба были так взволнованны и возбуждены, стараясь уничтожить следы, что совершенно о них забыли.

Алек слегка фыркнул.

– Маловероятно, не правда ли? Как ты постоянно любишь говорить: «Неестественно!»

– Тем не менее невероятное иногда случается. Например, в данном случае.

– Значит, ты абсолютно убежден, что Стэнуорта убил Джефферсон и все произошло именно так, как ты говоришь?

– Да, Александр, а ты?

– Нет, – бескомпромиссно заявил Алек. – Нет, я так не думаю.

– Но, черт побери, я же все тебе доказал! Ты не можешь так бесцеремонно отбросить в сторону все мои доказательства. Ведь все разумно. Нельзя же просто отмахнуться!

– Если ты говоришь, что Джефферсон убил Стэнуорта, – упрямо продолжал Алек, – тогда я абсолютно убежден, что ты ошибаешься. Вот и все.

– Но почему?

– Потому, что я не верю, будто он это сделал. – со спокойствием житейской мудрости сказал Алек. – Не такой он человек. Наверное, у меня просто интуиция, честно добавил он.

– К дьяволу интуицию! – в справедливом раздражении воскликнул Роджер. – Ты не можешь противопоставить свою чертову интуицию доказательствам, которые я тебе только что представил!

– Но я это делаю, – просто сказал Алек. – Причем всякий раз осмотрительно учитываю детали.

– Тогда я умываю руки! – резко ответил Роджер.

Какое-то время они молча шагали бок о бок. Алек, казалось, глубоко задумался, а Роджер явно был раздражен и обижен. Его одолевала досада. Так искусно и в то же время убедительно разрешить такую загадочную проблему только для того, чтобы наткнуться на глухую стену неверия, основанного на шатком фундаменте интуиции!

– Ну ладно, а что ты собираешься с этим делать? спросил Алек после некоторого раздумья. – Уж конечно не пойдешь сообщать в полицию, не потрудившись все окончательно проверить?

– Конечно пет. Собственно говоря, я еще не решил, буду ли вообще сообщать в полицию.

– О!

– Это во многом зависит от того, что мне скажут эти двое – Джефферсон и миссис Плант.

– Значит, ты намерен их порасспросить?

– Разумеется.

– Ты собираешься встретиться с обоими сразу? – снова, немного помолчав, спросил Алек.

– Нет, я вначале поговорю с миссис Плант. Есть еще одна-две детали, которые я хотел бы выяснить, прежде чем встречусь с Джефферсоном.

Алек опять задумался.

– Знаешь, на твоем месте, Роджер, я бы не стал этого делать, – наконец серьезно сказал он.

– Не стал бы что?

– Говорить с ними об этом. Ты ведь не уверен в том, прав ты или нет. В конце концов, это лишь догадка. От начала до конца, какой бы блестящей она ни была.

– Догадка! – с негодованием повторил Роджер. – Это не догадка! Это…

– Да, я знаю, что ты хочешь сказать, – перебил его Алек. – Это дедукция! Ну что же, может быть, ты прав, а может, и нет. Для меня это слишком глубоко. Но сказать тебе, что я об этом думаю? Я думаю, ты поступил бы разумно, оставив все как есть. Ты полагаешь, что разгадал тайну. Возможно. Почему бы тебе этим не удовольствоваться?

– Почему такая перемена во мнении, Александр?

– Никакой перемены нет. Ты знаешь, я никогда этого не хотел. С самого начала. Но теперь, когда Стэнуорт оказался такой дрянью и подлецом, зачем…

– Я тебя понимаю, – тихо сказал Роджер. – Ты имеешь в виду, что Джефферсон, убив Стэнуорта, был вправе эго сделать и мы должны дать ему уйти от ответственности, не так ли?

– Ну, я бы не стал заходить так далеко, – немного смущенно сказал Алек, – но…

– А я не уверен, стал бы я так далеко заходить или нет, – перебил его Роджер. – Поэтому и сказал, что но решил, заявлю в полицию или нет. Зависит от того, случилось ли все так, как я себе представил. Я должен это выяснить.

– Должен ли? – медленно произнес Алек. – Пока бы ты ни говорил, истины ты не знаешь. Но если и узнаешь все точно, мне кажется, ты взвалишь на себя такую ответственность, о которой впоследствии можешь пожалеть.

– Если на то пошло, Алек, – возразил Роджер, – то не принимать мер, чтобы выяснить истину теперь, к мы к ней так близко, было бы умышленным уклоне! от ответственности. Ты так не думаешь?

Алек ничего не ответил.

– К черту все это! – вдруг с неожиданной силой сказал он. – Оставь его в покое. Есть вещи, о которых лучше не знать и оставить всех в неизвестности. Не стремись узнать то, о чем потом очень пожалеешь.

– О! – Роджер улыбнулся. – Я знаю, что принято говорить: «Кто я такой, чтобы взять на себя ответственность судить тебя? Нет, это не мое дело. Я передам тебя полиции, а это значит, что тебя неизбежно повесят. Жаль, конечно, потому что, по моему личному мнению, это преступление не злонамеренное убийство, а убийство с лью самозащиты, но я знаю, что присяжные под председательством судьи, настроенного на глупейшую сторону закона, никогда не примут эту точку зрения. Поэтому я так сожалею, что, выдав тебя полиции, приходится самому надеть тебе удавку на шею. Но мне ли судить тебя?» Подобие; м образом всегда говорится в книгах, не так ли? Однако Алек, можешь не беспокоиться. Я не мягкотелый простофиля и нисколько не боюсь взять на себя ответственность судить по заслугам. Собственно говоря, я считаю себя более компетентным, чем двенадцать тупоголовых мужланов под председательством сонного бесчестного джентльмена в старомодном парике. Нет, я сам собираюсь разобраться во всем этом до конца. А когда это произойдет, я посоветуюсь с тобой, что нам делать.

– Ради всего святого, Роджер! Хорошо бы ты оставил все это в покое, – печально сказал Алек.

Глава 23 Миссис Плант рассказывает

Предварительное слушание дела, несмотря на общепринятую медлительность всех юридических процедур, заняло не более полутора часов. Разбирательство было более или менее поверхностным, и результат не вызывал сомнений. Коронер, к счастью, не обладал особо пытливым характером и был вполне удовлетворен предъявленными фактами. Не теряя времени сверх абсолютно необходимого, он не стал вникать в такие проблемы, как мотив самоубийства. Был вызван минимум свидетелей, по, хотя Роджер слушал внимательно, никаких новых данных не появилось.

Миссис Плант давала показания четко и без дрожи. Величественное спокойствие леди Стэнуорт было, как всегда, непоколебимо. Джефферсон задержался на свидетельском месте дольше всех и давал показания в своей обычной прямой и отрывистой манере.

– Посмотреть на него и послушать, никогда не подумаешь, что его показания – сплошная ложь и выдумка от начала до конца, – прошептал Роджер Алеку.

– Я так не считаю, – так же тихо возразил этот джентльмен.

Роджер тихонько застонал.

Менее значительные свидетели – дворецкий Грэйвс и Роджер – были вызваны для подтверждения показаний Джефферсона о том, как была взломана дверь. Грэйвс рассказал также, как была найдена записка самоубийцы, а Роджер – о запертых окнах библиотеки. Алека вообще не вызывали.

Вердикт: «Самоубийство в состоянии временной невменяемости» – был неизбежен.

Когда выходили после окончания всей процедуры, Роджер схватил Алека за руку.

– Я собираюсь до ленча поговорить с миссис Плант, негромко сказал он. – Ты хочешь присутствовать при разговоре или нет?

Алек заколебался.

– Что именно ты собираешься делать? – спросил он.

– Поставить миссис Плант перед фактом, что ее шантажировал Стэнуорт, и предложить рассказать правду о событиях той ночи.

– Тогда я не хочу присутствовать, – решительно заявил Алек. – Меня от всего этого тошнит.

Роджер одобрительно кивнул.

– Должен признать, что, по-моему, так будет лучше. Потом я тебе все расскажу.

– В таком случае, когда мы увидимся?

– После ленча. Я поговорю с тобой до того, как займусь Джефферсоном.

Роджер незаметно отошел от Алека и перехватил миссис Плант как раз в тот момент, когда она хотела подняться по лестнице. Джефферсон и леди Стэнуорт все еще разговаривали с коронером.

– Миссис Плант, – тихо сказал Роджер, – не могли бы вы уделить мне несколько минут? Я хотел с вами немного поговорить.

Миссис Плант быстро взглянула на него.

– Но я как раз собиралась закончить укладывать чемоданы! – возразила она.

– То, что я должен сказать, намного важнее чемоданов, – значительно произнес Роджер, наблюдая за ней из-под нахмуренных бровей.

Миссис Плант нервно засмеялась.

– Боже мой! Мистер Шерингэм, это звучит очень многозначительно. О чем же вы хотите поговорить со мной?

– Если мы выйдем в сад, где нас не могут услышать, я вам скажу.

Мгновение миссис Плант колебалась, с тоской глядя на лестницу, словно хотела избежать чего-то крайне нежелательного. Потом, пожав плечами, повернула в сторону холла.

– Хорошо, пойдемте! – сказала она с видимой легкостью. – Если вы так ставите вопрос.

Роджер повел ее к выходу и, проходя через холл, взял по дороге складные садовые стулья. Они прошли в дальний уголок розария, где их не могли увидеть из дома, и Роджер поставил стулья друг против друга.

– Садитесь, пожалуйста! – серьезно сказал он.

Если Роджер пытался создать соответствующую атмосферу, которая способствовала бы дальнейшему развитию событий, то он, похоже, преуспел. Не говоря ни слова, миссис Плант села и с опаской посмотрела на него.

Роджер тоже неторопливо опустился на стул.

– Как мне стало известно, миссис Плант, – не спеша начал он, – вы вчера сказали мне неправду о своем посещении библиотеки.

Миссис Плант вздрогнула.

– Право же, мистер Шерингэм! – возмущенно вспыхнула она, поднявшись со стула. – Я не в состоянии понять, какое вы имеете право так грубо оскорблять меня! Разрешите сказать вам, что я считаю ваше поведение в высшей степени самонадеянным и даже наглым. Я была бы крайне признательна, если бы вы в будущем любезно воздержались делать меня мишенью ваших оскорбительных замечаний!

Роджер продолжал смотреть на нее с невозмутимым спокойствием.

– Вы действительно были в библиотеке, – многозначительно произнес он, – но потому, что вас шантажировал мистер Стэнуорт.

Миссис Плант опустилась на стул так внезапно, будто у нее вдруг подкосились ноги. Она схватилась руками за стул, и суставы пальцев побелели, как и ее лицо.

– Послушайте, миссис Плант! – наклонившись вперед, быстро заговорил Роджер. – Здесь происходит нечто невероятно странное, и я намерен докопаться до сути. Поверьте, я не желаю вам зла. Я полностью на вашей стороне, если все обстоит так, как я думаю. Но я должен знать правду. Собственно говоря, мне уже и так многое известно, но я хочу, чтобы вы сами это подтвердили. Я хочу, чтобы вы откровенно и не приукрашивая рассказали, что произошло в библиотеке позапрошлой ночью.

– А если я откажусь? – чуть слышно прошептала миссис Плант бескровными губами.

Роджер пожал плечами.

– Вы не оставляете мне выбора. Я вынужден буду все, что мне известно, сообщить в полицию.

– В полицию?!

– Да. Уверяю вас, я не блефую. Как я уже сказал, полагаю, что мне известно почти все. Например, что вы сидели на диване и умоляли мистера Стэнуорта отпустить вас с миром, что вы плакали, когда он вам отказал. Потом вы сказали, что у вас нет денег, не так ли? И он предложил вместо денег взять ваши драгоценности. Потом… О, вы сами видите, я не притворяюсь, будто знаю то, что на самом деле мне неизвестно.

Стрела, выпущенная Роджером наугад, попала в цель. Миссис Плант невольно подтвердила правильность его предположений тем, что внезапно расплакалась.

– Откуда вы все это знаете, мистер Шерингэм? Как вы могли узнать?

– Если не возражаете, мы не будем говорить об этом, любезно ответил Роджер. – Достаточно того, что я это знаю. А теперь я хотел бы, чтобы вы рассказали мне всю правду о той ночи. Пожалуйста, ничего не упускайте. Вы должны понимать, что я могу вас проверить, и если вы меня снова обманете!.. – он многозначительно замолчал.

Несколько минут миссис Плант сидела, неподвижно глядя вниз. Потом она подняла голову и вытерла глаза.

– Хорошо, – тихо сказала она. – Я расскажу. Вы понимаете, что, поступая так, я отдаю в ваши руки не только свое счастье, но и буквально все мое будущее?

– Да, понимаю, миссис Плант, и уверяю вас, что не обману вашего доверия, хотя и принуждаю вас к откровенности.

Взгляд миссис Плант медленно перешел на ближние розовые кусты.

– Вы знаете, что мистер Стэнуорт был шантажистом? спросила она.

Роджер кивнул.

– Да. И в больших масштабах.

– В самом деле? Я не знала, но меня это нисколько не удивляет. – Голос ее понизился почти до шепота. – Каким-то образом он узнал, что до замужества я… я…

– Нет никакой надобности вдаваться в подобного рода детали, миссис Плант, – поспешно прервал ее Роджер. – Меня интересует только то, что он действительно вас шантажировал. Я не хочу знать почему.

Миссис Плант бросила на него благодарный взгляд.

– Благодарю вас, – тихо произнесла она. – Я скажу только, что это было связано с инцидентом, который произошел до моего замужества. Я никогда не рассказывала о нем своему мужу (все это было в прошлом и покончено до того, как я его встретила), так как знала, что это разобьет его сердце. Мы преданно любим друг друга, – просто добавила она.

– Понимаю, – с симпатией пробормотал Роджер.

– Потом этот дьявол узнал обо всем! Это был истинный дьявол, мистер Шерингэм! – Миссис Плант смотрел? на Роджера широко раскрытыми глазами, в которых застыл ужас. – Я не могла себе представить, что можно быть таким жестоким и бесчеловечным. О! Это был сущий ад! она невольно вздрогнула. – Он, конечно, требовал денег, – продолжала она, немного успокоившись. – Я отдала ему все до последнего пенса… Вы понимаете, что я готова была на любую жертву, чтобы только мой муж ничего не узнал. В ту ночь в библиотеке я вынуждена была сказать Стэнуорту, что у меля больше нет денег. Я солгала вам, назвав время, когда была в библиотеке. Стэнуорт остановил меня в холле и сказал, чтобы я пришла туда в половине первого. Как вы понимаете, все в это время уже должны были быть в постелях. Мистер Стэнуорт всегда окружал такие встречи глубочайшей тайной.

– И вы пошли в половине первого? – сочувственно произнес Роджер.

– Да, взяв с собой драгоценности. Я сказала ему, что денег у меня больше нет. Он не рассердился. Он никогда не сердился. Только держался холодно, презрительно и был ужасен. Он сказал, что на этот раз возьмет драгоценности, но я должна в течение трех месяцев принести деньги, двести пятьдесят фунтов.

– Но как вы могли бы это сделать, если их у вас пет?

Миссис Плант молча, невидящим взглядом смотрела на розы, словно заново переживая тот ужасный разговор.

– Он сказал, – произнесла она странно бесцветным тоном, – что такая хорошенькая женщина, как я, всегда может в случае надобности раздобыть деньги. Еще он сказал, что познакомит меня с человеком, от которого я могла бы их получить, если буду вести себя правильно, и пригрозил, что, если за три месяца я не смогу дать ему деньги, он все расскажет моему мужу.

– О господи! – тихо произнес потрясенный Роджер.

Миссис Плант неожиданно посмотрела ему прямо в лицо.

– Это покажет вам, что представлял собой мистер Стэнуорт, если вы не знали, – спокойно сказала она.

– Нет, не знал! – («Это многое объясняет», – подумал он про себя). – Я полагаю, что в это время вошел Джефферсон?

– Майор Джефферсон? – с явным удивлением повторила миссис Плант.

– Да. Тогда он и вошел?

Пораженная миссис Плант изумленно смотрела на нею.

– Но майор Джефферсон там не был! – воскликнула она. – Почему вы так решили?

Теперь был черед Роджера удивляться.

– Как я понимаю, вы говорите, что Джефферсон совсем не входил в библиотеку, когда вы были там со Стэнуортом? – спросил он.

– Боже правый! Нет! – с чувством воскликнула миссис Плант. – Надеюсь, что нет! Почему он должен был войти?

– Я… я не знаю, – запинаясь, произнес Роджер. – Я так думал. Должно быть, я ошибался. – Несмотря на неожиданность этого заявления, он был убежден, что миссис Плант говорила правду. Ее удивление было слишком естественным, чтобы оказаться наигранным. – Гм! Что произошло потом?

– Ничего. Я… я умоляла его не быть таким жестоким Удовольствоваться тем, что я уже ему заплатила, и вернуть имевшиеся у него улики, но…

– Между прочим, где он держал компрометирующие вас бумаги? В сейфе?

– Да. И он всегда возил сейф с собой. Предполагалось, что сейф защищен от ограбления.

– Когда вы были там, сейф был открыт?

– Он открыл его, чтобы спрятать мою шкатулку.

– И оставил сейф открытым или снова закрыл?

– Он закрыл его прежде, чем я вышла из комнаты.

– Понятно. Когда это было?

– О, я думаю после часа. Я не посмотрела на часы. Я была слишком расстроена.

– Неудивительно. Скажите, за время между его ультиматумом и вашим уходом ничего важного не произошло?

– Нет. Он отказался уступить хоть на йоту, и я, наконец, прекратила попытки уговорить его и ушла в свою комнату. Это все.

– И никто не входил? Никто другой не появлялся?

– Нет, никто.

– Гм!

Это разочаровало Роджера, но тем не менее невозможно было не поверить тому, что рассказала миссис План г. В конце концов, Джефферсон мог войти позже, услышав что-нибудь из того, что произошло в библиотеке. Во всяком случае, миссис Плант, несмотря на все нанесенные ей оскорбления, похоже, не могла участвовать в убийстве.

Он решил продолжить расспросы.

– Миссис Плант, в свете того, что вы мне рассказали, вам не кажется, что самоубийство Стэнуорта выглядит крайне экстраординарным? Вы могли бы каким-нибудь образом его объяснить?

– Нет, никак не могу. Для меня это совершенно необъяснимо. Но, мистер Шерингэм, я так благодарна случаю! Неудивительно, что я потеряла сознание, когда вы сказали нам об этом после завтрака! Я внезапно почувствовала себя гак, будто меня освободили из тюрьмы. О! Какое это ужасное, отвратительное чувство находиться во власти такого человека! Вы не можете себе представить, каким безграничным облегчением было услышать о его смерти!

– Могу, миссис Плант, – с глубокой симпатией отозвался Роджер. – Меня, собственно говоря, и удивляет, что никто не убил его раньше.

– Вы считаете, что никто об этом не думал?! – воскликнула миссис Плант. – Да я сама сотни раз думала об этом! Но что толку? Вы знаете, что он сделал? Во всяком случае, со мной и. как я думаю, в других случаях тоже. Он хранил улики против меня в запечатанном конверте, адресованном моему мужу! Он знал, что в случае его насильственной смерти сейф будет вскрыт полицией и конверт (как очевидно и многие другие такие же) будет послан по назначению. Только представьте себе! Естественно, никто не осмеливался его убить, потому что было бы еще хуже. Он обычно говорил мне об этом со злорадным торжеством. Кроме того, открывая сейф, он всегда держал в руке заряженный револьвер. Во всяком случае, так было в моем присутствии. Уверяю вас, он ничем не рисковал. О, мистер Шерингэм! Этот человек был монстром, дьяволом, воплощением зла! Не могу понять, что заставило его покончить с собой, но, поверьте, пока жива, я на коленях буду благодарить за это Господа!

Она кусала губы и тяжело дышала.

– Однако, если вы знали, что улики против вас хранятся в сейфе, почему вы не испугались, когда инспектор открыл его? – с любопытством спросил Роджер. – Я помню, что посмотрел на вас и вы нисколько не были взволнованны.

– О, это было после того, как я получила его письмо, – охотно объяснила миссис Плант. – До этого я, конечно, была ужасно напугана. Но потом уже не боялась, хотя это и казалось слишком невероятным, чтобы быть правдой. О! Эго не гонг на ленч? Нам лучше вернуться в дом. По-моему, я рассказала вам все, что вы хотели знать.

Она поднялась и направилась к дому. Роджер зашагал с ней рядом.

– Письмо? – нетерпеливо спросил он. – Какое письмо?

Миссис Плант удивленно посмотрела на него.

– Разве вы не знали об этом? Я думала, что знаете, раз вам все известно. Да, я получила от него письмо, в котором он сообщал, что по личным причинам решил покончить самоубийством и поэтому хочет сообщить мне, что я могу ничего не бояться, так как он сжег имевшиеся у него против меня улики. Можете себе представить, какое это было облегчение!

– Клянусь Юпитером! – тупо глядя на нее, пробормотал Роджер. – Это удар ниже пояса…

– Что вы сказали, мистер Шерингэм? – с любопытством спросила миссис Плант.

Невнятный и бессвязный ответ Роджера не предназначается для печати.

Глава 24 Мистер Шерингэм в замешательстве

Первую половину ленча Роджер пребывал в некоем подобии транса, и только когда пришел черед приниматься за большую тарелку пудинга из чернослива и тапиоки,[19] который Роджер терпеть не мог больше всего на свете, он пришел в себя и стал связно мыслить. Откровенный рассказ миссис Плант с неожиданными деталями, казалось, вызвал у него временное оцепенение мозга. Единственно ясной оставалась мысль: если Стэнуорт написал письмо, сообщая о своем намерении покончить самоубийством, значит, он не мог быть убит! Все внушительное сооружение, которое Роджер воздвигал так энергично и старательно, оказалось построенным на песке и рухнуло окончательно. Это была тяжелая, вызывавшая тревожное беспокойство мысль для такого уверенного в себе человека, как Роджер.

Наконец ленч подошел к концу, кончилось обсуждение, касавшееся расписания поездов и всего прочего, и Роджер, торопясь, повел Алека в свою комнату, чтобы все обсудить. Правда, он не испытывал большого желания признавать, что все его энергичные расследования оказались заблуждением, но, с другой стороны, Алек все равно, раньше или позже, должен об этом знать, а для Роджера в данный момент потребность высказаться была жизненно необходимой, ибо сдерживаемый поток слов рвался из груди и причинял в течение последних минут буквально физическую боль.

– Александр! – драматически воскликнул Роджер, как только закрыл за собой дверь. – Александр! Игра окончена!

– Что ты имеешь в виду? – удивленно спросил Алек. – Полиция напала на след?

– Хуже! Намного хуже! Получается, что старый Стэнуорт не был убит! Он все-таки покончил с собой.

Алек тяжело опустился на стоявший рядом стул.

– Господи! – вяло воскликнул он. – С чего ты взял? Ты ведь был уверен, что это убийство.

– Да, был, – сказал Роджер, опираясь на туалетный столик. – Это и делает все таким невероятно странным, потому что я очень редко ошибаюсь. Я заявляю это совершенно честно, но факт неоспорим, хотя, по обычным законам логики, Стэнуорт должен был быть убит. Это в самом деле абсолютно необъяснимо.

– Но откуда ты знаешь, что он не был убит? – требовательно спросил Алек. – Что произошло с тех пор, как я тебя видел, и заставило так круто изменить свое мнение?

– Простейший факт! Миссис Плант получила письмо от строго Стэнуорта, в котором тот сообщал, что по личным причинам собирается покончить с собой…

– О!

– Это все перевернуло вверх тормашками, уверяю тебя! Ничего более неожиданного я и представить себе не мог. И беда в том, что я не вижу, как это можно обойти.

– Знаешь, я не особенно удивлен. Нечто подобное вполне могло произойти, – медленно произнес Алек. – Я никогда не был убежден так, как ты. в том, что это убийство. В конце концов, если обратиться к фактам, то они в той же мере согласуются с убийством, как и с самоубийством, не так ли?

– Похоже, что так, – с сожалением признал Роджер.

– Просто ты вбил себе в голову, что это было убийство – наверное, так колоритнее! – и все интерпретировал в соответствии с этой идеей, верно?

– Наверное, так.

– Фактически, – мудро заключил Алек, – это твоя idee fixe и все было принесено ей в жертву. Разве не так?

– Ты меня посрамил, Александр! – пробормотал Роджер.

– Во всяком случае, это показывает, что получается, если путаешься в чужие дела, – сурово заключил Алек. – Твое счастье, что ты своевременно узнал правду, прежде чем выставить себя еще большим идиотом.

– Все это я заслужил. Я знаю, – сказал Роджер, отвернувшись и покаянно обращаясь к щетке для волос на туалетном столике. Теперь настал черед самодовольства Алека. Он полулежал в кресле, безмятежно попыхивая трубкой, и весь вид его свидетельствовал: «Я же тебе говорил!» Роджер смотрел на него в удрученном молчании.

– И все-таки!.. – наконец пробормотал он неуверенно.

Алек многозначительно помахал трубкой.

– Ну что еще?! – предостерегающе произнес он.

– Знаешь, говори, что хочешь, – внезапно взорвался Роджер, – но все это чертовски странно! От этого никуда по уйти! В конце концов, наше расследование не было безрезультатным. Мы установили факт, что Стэнуорт был шантажистом. Между прочим, я забыл тебе об этом сказать. Мы были абсолютно правы: эта свинья Стэнуорт шантажировал миссис Плант. И очень безжалостно… Кстати, у нее нет ни малейшего подозрения, что его смерть могла быть насильственной. Да, и еще… Джефферсон не входил в библиотеку, когда там была миссис Плант. Так что в этом я ошибался. Между прочим, я убежден, что она говорила правду. Что касается остального… Черт меня побери, если я знаю, что и думать! Чем больше я об этом размышляю, тем труднее мне поверить, что это самоубийство и что все остальные факты были всего лишь совпадением. Это просто неразумно.

– Все это так, – мудро заметил Алек, – но если человек постарался написать письмо, сообщая что…

– Клянусь Юпитером! – возбужденно перебил его Роджер. – Алек! Ты мне подал идею! В конце концов, написал ли он это письмо?!

– Что ты имеешь в виду?

– Гм! Как по-твоему, не могло оно быть напечатано на машинке? Я его не видел, но когда миссис Плант упомянула о письме, мне и в голову не пришло, что оно могло быть написано не от руки. Если оно было напечатано есть шанс! – Роджер быстро пошел к двери.

– Куда ты? – удивленно спросил Алек.

– Узнать, могу ли я взглянуть на это чертово письмо, ответил Роджер, поворачивая дверную ручку. – Комната миссис Плант дальше по коридору, верно?

Быстро посмотрев по сторонам, Роджер поспешил к спальне миссис Плант и постучал в дверь.

– Войдите! – раздался голос.

– Миссис Плант, это я, Шерингэм. Могу я повидать вас на минутку?

Послышался быстрый звук шагов, и голова миссис Плант показалась из-за двери.

– Да? – произнесла она не без некоторого опасения. – В чем дело, мистер Шерингэм?

– Помните письмо, о котором вы упоминали сегодня утром? Я имею в виду письмо от мистера Стэнуорта. Оно все еще у вас или вы его уничтожили?

В ожидании ответа Роджер буквально затаил дыхание.

– Конечно я его сразу уничтожила. А почему вы спрашиваете?

– О, просто хотелось проверить одну мысль. – Он лихорадочно соображал. – Письмо, наверное, подсунули вам под дверь?

– Нет! Оно пришло по почте.

– В самом деле? – нетерпеливо спросил Роджер. – Вы случайно не обратили внимание на штемпель?

– Обратила. Мне показалось странным, что Стэнуорт взял на себя труд отнести его на почту. Оно было отослано из деревни в то утро, в восемь тридцать.

– Из деревни? О! И оно было напечатано на машинке?

– Да.

У Роджера перехватило дыхание.

– Скажите, подпись тоже была напечатана?

Миссис Плант подумала.

– Насколько я помню, она была напечатана.

– Вы уверены? – с нетерпением спросил Роджер.

– Да-а. Мне так кажется. О да! Теперь я вспомнила… Все было напечатано – и текст, и подпись.

– Большое спасибо, миссис Плант! – торопливо произнес Роджер. – Это все, что я хотел знать.

Он поспешно вернулся в свою комнату.

– Александр! – снова драматично воскликнул он, как только переступил порог. – Александр! Игра продолжается!

– Ну, что теперь? – слегка нахмурившись, спросил Алек.

– Похоже, это письмо – подделка! Как и записка о самоубийстве. Оно было напечатано. Полностью, даже подпись… И послано из деревни. Можешь представить себе человека в здравом уме, который пошел в деревню, чтобы отправить письмо, когда он мог просто подсунуть его под дверь?!

– Может быть, ему нужно было отправить и другие письма, – предположил Алек, выпустив большой клуб Дыма. – Разве миссис Плант была одна?

– Гм! Об этом я почему-то не подумал. Да, так могло быть. Но, по-моему, все-таки маловероятно, чтобы он послал и ее письмо тоже. Между прочим, именно это письмо так изменило ее настроение перед ленчем. Понимаешь, она узнала, что ей нечего бояться, когда откроют сейф.

– Ну хорошо. Как, по-твоему, обстоят дела теперь?

– Точно так же, как и раньше! Не вижу, чтобы это что-нибудь меняло. Это всего лишь еще одно доказательство хитрости убийцы. Убийца предположил, что миссис Плант и, возможно, как ты говоришь, еще один-два человека могли поднять нежелательные вопросы, касающиеся неожиданной смерти Стэнуорта, поэтому он послал письма, желая избежать опасности. Это подтверждает мысль о том, что убийца, вероятно, хорошо был осведомлен о личных делах Стэнуорта. Судя по всему, в ту ночь после убийства сейф открывался, и, между прочим, на передний план снова выдвигается наша ранняя находка пепел в камине как вероятные остатки улик, собранных шантажистом. Странно, что моя первая догадка на этот счет оказалась так близка к истине, верно?

– А что ты скажешь о Джефферсона?

– О да! Джефферсон. Ну что же, я полагаю, письма и тот факт, что он не входил в библиотеку в ту ночь, когда там были миссис Плант и Стэнуорт (и, стало быть, леди не могла ему помогать…) – все это говорит о том. что он значительно умнее, чем я предполагал, но в остальном не вижу, чтобы это меняло его положение.

– Ты хочешь сказать, что все еще думаешь, будто он убил Стэнуорта?

– А если не он, ты можешь мне сказать, кого тогда сделал?

Алек пожал плечами.

– Я уже тебе говорил. Я уверен, что ты идешь но ложному следу. Незачем повторять.

– Абсолютно незачем! – весело воскликнул Роджер.

– Что ты собираешься делать?

– То, что и собирался. Поговорю с ним.

– Дело довольно деликатное. Я хочу сказать, что у тебя нет твердой уверенности.

– Возможно. Но так же обстояло дело и с мне Плант. Думаю, что смогу справиться с Джефферсоном. Я буду с ним абсолютно откровенен и, готов побиться об заклад, что через полчаса вернусь с его признанием в кармане.

– Гм! – скептически произнес Алек. – Ты собираешься прямо обвинить его в убийстве?

– Дорогой мой! Зачем так грубо? Я даже не упомяну что знаю об убийстве. Просто задам ему несколько целенаправленных, наводящих вопросов. Он сам почувствует, куда они клонят. Майор Джефферсон, как мы имеем все основании думать, отнюдь не дурак. А потом мы сможем перейти к делу.

– Ради бога, помни о вероятности (я не стану выражаться сильнее) того, что Джефферсон не убивал Стэнуорта, и действуй осмотрительно.

– Можешь не сомневаться, – самоуверенно ответил Роджер. – Между прочим, я говорил тебе, что миссис Плант получила это письмо перед тем, как идти на ленч? Оно пришло из деревни почтой в восемь тридцать.

– В самом деле? – без особого интереса спросил Алек.

– Клянусь Юпитером! – вдруг воскликнул Роджер. – Какой же я идиот! Ведь это доказывает, что Стэнуорт просто не мог послать письма! Подумать только! Как я не догадался раньше.

– Почему не мог?

– Понимаешь, первая почта из деревни в пять часов. Это письмо должно было быть отравлено между пятью и восемью тридцатью. Четыре часа спустя, или даже больше, после смерти Стэнуорта!

Глава 25 Загадка не согласуется с предположением мистера Шерингэма

Роджер не мог позволить себе терять время. Миссис Плант и он сам должны были уехать поездом вскоре после пяти часов; к четыре тридцать их уже будет ждать машина, чтобы отвезти в Элчестера. Чай сервируют несколько раньше – в четыре часа, а время уже приближалось к трем. У Роджера оставался час, чтобы распутать оставшиеся нити. Однако на пути в столовую он подумал, что даже этот небольшой промежуток времени на полчаса больше, чем ему потребуется.

Джефферсон все еще продолжал работать, сидя за столом, загроможденным бумагами. Он поднял голову, рассеянно посмотрел на Роджера, когда тот вошел в комнату, и слегка улыбнулся.

– Пришли снова предложить свои услуги? – спросил он. – Чертовски любезно, но, боюсь, нет абсолютно ничего, что я мог бы сейчас вам предложить.

Роджер пододвинул стул к противоположной стороне стола и неторопливо сел.

– Собственно говоря… не г, – медленно произнес он. – Я хотел задать вам, Джефферсон, один-два вопроса, если вы, конечно, будете так любезны на них ответить.

– Вопросы? Хорошо, задавайте! Что вы хотите, чтобы я вам сказал?

– Ну, во-первых, я хотел бы вас спросить, где вы были ночью, когда умер Стэнуорт?

– А какое, собственно, это имеет к вам отношение? резко спросил Джефферсон.

– В данный момент не важно, имеет ли это ко мне отношение или нет, – сказал Роджер, и сердце у него при этом забилось сильнее обычного. – Я хочу, чтобы вы ответили на вопрос.

Джефферсон медленно поднялся из-за стола, глаза ею угрожающе сверкали.

– Хотите, чтобы я вышвырнул вас из комнаты? спросил он необычно спокойным топом.

Роджер, откинувшись на спинку стула, невозмутимо наблюдал за ним.

– Должен ли я так понять, что вы отказываетесь отвечать? – ровно, не повышая голоса, спросил он. – Вы отказываетесь отвечать, где были между часом и тремя часами утра, когда умер Стэнуорт?

– Решительно отказываюсь! И я хочу знать, какого дьявола это вас касается?

– Может быть, никак не касается, а может быть, и касается, – спокойно ответит Роджер. – Однако я советовал бы ответить. Если не ради себя, то, по крайней мере, ради леди.

Выстрел был сделан наугад, но, безусловно, попал в цель. Лицо Джефферсона побагровело, а глаза расширились в полнейшей ярости. Он сжал кулаки, так что суставы пальцев побелели, и вид у него был угрожающий.

– Дьявол бы вас побрал, Шерингэм! Это уж слишком! – пробормотал он, направляясь к двери. – Я не знал, что вы задумали, только…

Роджера вдруг охватило сильное желание блефовать В конце концов, почему такой человек, как Джефферсон, был секретарем такого подлеца, как Стэнуорт? Он решил рискнуть.

– Прежде чем вы предпримите что-либо поспешное. Джефферсон, – быстро проговорил он, – я хотел бы задать вам другой вопрос. Чем вас шантажировал Стэнуорт.

Бывает, что блеф достигает цели. Это был именно такой случай. Джефферсон резко остановился, руки безвольно повисли вдоль тела, челюсть отвисла. У майора был такой вид, будто его неожиданно поразила пуля.

– Садитесь! И давайте поговорим спокойно, – посоветовал Роджер.

Джефферсон, ни слова не говоря, сел на свое место. Роджер мысленно, торопясь, пересматривал ситуацию.

– Видите ли, – начал он ровным спокойным тоном, мне известно немало из того, что здесь происходит, и при сложившихся обстоятельствах действительно не остается иного выхода, как узнать все остальное! Я признаю, что это ставит меня в довольно неловкое положение, но не вижу, как бы я мог поступить иначе. Я предлагаю вам, Джефферсон, открыть паши карты и поговорить как бывалые, светские люди. Согласны?

Джефферсон нахмурился.

– Вы, похоже, не оставляете мне выбора, не правда ли? Хотя… чтоб меня повесили, если я понимаю, какое вам до этого дело?

Роджеру хотелось ответить, что его, вполне вероятно, и впрямь повесят, если он не станет отвечать, но, к счастью, в состоянии был себя контролировать.

– Полагаю, это вполне очевидно, – спокойно сказал Роджер. – И не могу оставить все как есть, не правда ли? Однако, мы пока не будем говорить об этом… Так вот, насколько мне известно, Стэнуорт был шантажистом, и не может быть никакого сомнения в том, что это немало повлияло на ситуацию.

– Какую ситуацию? – озадаченно спросил Джефферсон.

Роджер проницательно взглянул на него.

– Эту ситуацию, – решительно и многозначительно повторил он. – Полагаю, мы оба понимаем о чем я говорю.

– Черт меня побери, если я хоть что-нибудь понимаю! ответил Джефферсон.

– Конечно, если вы займете такую позицию… – сказал Роджер. – Хотя еще несколько преждевременно приступать к делу, – добавил он после минутой паузы. – Пока мы с вами займемся другим аспектом проблемы, хорошо? Так ног, как я понимаю, Стэнуорт имел над вами власть. Вы не возражаете сказать мне точно, в чем она заключалась.

– Эго необходимо? – резко и требовательно спросил Джефферсон. – Ведь это мое личное дело. Какого дьявола вы лезете в мои дела?

– Пожалуйста, Джефферсон, не говорите так! Вы должны понимать, на какой путь меня толкаете.

– Черт побери! Какой путь?

– Я вынужден буду предоставить все в руки полиции.

Джефферсон сильно вздрогнул.

– Господи! Вы не станете этого делать, Шерингэм!

– Разумеется, я этого не хочу. Но вы должны быть со мной откровенны. А теперь, пожалуйста, расскажите все о ваших отношениях со Стэнуортом. Могу сказать, чтобы облегчить ваше положение, что мне уже известны факты, касающиеся… хм!.. касающиеся леди.

– Чертовщина какая-то! – удивленно воскликнул Джефферсон. – Ну что же! Если я должен рассказать, наверное, придется, хотя, клянусь, совершенно не понимаю почему… Ну да ладно!

Он придвинул стул ближе к столу и стал рассеянно перебирать бумаги, лежавшие перед ним на столе.

– Дело обстояло так. Наш полк находился в Индии. Мой друг и я любили одну и ту же девушку. Никакой вражды или ссоры между нами не было. Мы оставались добрыми друзьями. Она выбрала его. Он хотел немедленно жениться, но находился в затруднительном материальном положении. Собственно, все мы были в таком положении. Он наделал немало долгов. И этот проклятый дурак взял и выписал чек на чужой банковский счет! Подделал его, если хотите. Нелепо, конечно… Все выплыло наружу. Поднялся огромный скандал. Этот парень пришел ко мне п. все рассказав, спросил совета. Виновника пока еще не нашли, но если бы нашли, все для него было бы копчено Потерял бы и девушку, и вообще все. Она его любила, но сама была предельно честной и не перенесла бы позора. Ну что мне оставалось делать? Не мог же я стоять в стороне и смотреть, как все это случится… Пришлось пойти к полковнику и сказать, что это я подделал чек. Ничего другого не оставалось.

– Клянусь Юпитером! Вы настоящий мужчина! Мужественный и порядочный человек!

– Будь проклята эта порядочность! Ради одного этой: парня я не стал бы так поступать. Я думал о девушке.

– Что же произошло потом?

– Кое-как все удалось замять. Я, разумеется, должен был уйти в отставку. Парень, чек которого подделали, подавать в суд не стал. Ну а потом эта скотина Стэнуорт каким-то образом учуял эту историю и сумел наложить лапу на подделанный чек, который так и не был уничтожен Для него это была сущая находка! Он предоставил мне выбор: работать на него или он передаст все в руки правосудия. Выбора не было. Я вынужден был принять предложение.

– Но почему он хотел заполучить вас в секретари? Вот чего я никак не могу понять!

– Довольно просто. Он хотел проникнуть в круг людей, которых я знал. Я был для него организатором встреч с нужными ему людьми. Дьявольски неприятная работа, но что я мог поделать? Когда я стал работать у Стэнуорта, я ничего о нем не знал. Думал, что он новоявленный богач-негоциант и что я был его единственной жертвой. Вскоре я, конечно, все узнал, но было слишком поздно. Вот и все. Вы удовлетворены?

– Вполне. Извините, что вынужден был вас расспрашивать, но вы сами понимаете. Гм! Черт меня побери, если бы я стал вас обвинять! Я бы сделал то же самое. Ну а теперь мне хотелось бы, чтобы вы сами рассказали всю историю.

– Но я только что это сделал!

– Нет, я имею в виду другую.

– Что значит – другую?

– О, не надо ходить вокруг да около! Вы прекрасно понимаете, что я имею в виду. Но если хотите, я повторю: где вы были в ночь, когда умер Стэнуорт?

Джефферсон опять гневно вспыхнул.

– Послушайте, Шерингэм, это уж слишком! Я рассказал вам то, что никогда и не думал кому-нибудь рассказывать, но я не собираюсь позволить вам и дальше лезть в мои дела.

Роджер поднялся.

– Мне очень жаль, что вы, Джефферсон, так это воспринимаете, – спокойно сказал он. – Вы не оставляете мне выбора.

– Что вы собираетесь делать?

– Поставить в известность полицию.

– Вы с ума сошли, Шерингэм! – в гневе взорвался Джефферсон.

– Нет! Но я считаю, что вы безумны, не доверяя мне, возразил Роджер, рассерженный не меньше. – По-вашему, я хочу пойти в полицию? Разве не вы сами вынуждаете меня Действовать таким образом?

– Почему? Тем, что не говорю, что я делал той ночью?

– Конечно.

Оба молча зло смотрели друг на друга.

– Приходите через четверть часа, – наконец отрывисто сказал Джефферсон. – Я подумаю. Мне нужно прежде с ней посоветоваться.

Роджер кивнул, поспешно вышел.

– Я же говорил тебе, Александр! – возбужденно закричал он, как только вошел в комнату Алека. – Джефферсон готов признаться!

– Не может быть! – недоверчиво воскликнул Алек.

– Готов, готов! – ликовал Роджер. – И не только это! Я заставил его поверить, что знаю намного больше, и он готов рассказать много чего другого. Кое в чем он уже проговорился. В конце концов миссис Плат тоже замешана, уверяю тебя.

– Вздор! – решительно ответил Алек. – И речи быть не может. Я знаю, что это не так.

– Не городи нелепостей, Александр! – раздраженно сказал Роджер. – Откуда ты можешь знать?

– Ну… Как бы там ни было, я уверен, что она ни при чем, – упрямо ответил Алек.

– Старина, ты даже не знаешь, что как раз сейчас наш друг Джефферсон пошел посоветоваться с ней, рассказать ли ему все как было или нет. Понимаешь, я пригрозил полицией, если он не расскажет.

– Ты что, прямо обвинил его в убийстве?

– Нет, Александр, – устало ответил Роджер. – Я даже не упоминал этого слова. Я просто потребовал сказать. что он делал в ночь смерти Стэнуорта.

– И он тебе не сказал? – спросил несколько удивленный Алек.

– Конечно нет. Но он рассказал многое другое. Он действительно был в когтях Стэнуорта. У меня нет времени пересказывать тебе сейчас всю историю, но у него было достаточно оснований, чтобы убить Стэнуорта даже без миссис Плант. О! Все абсолютно ясно… как день! Понять не могу, почему ты так скептически настроен.

– Может быть, я оказался лучшим детективом, чем ты, Роджер! – засмеялся Алек.

– Возможно, – сказал Роджер без особой убежденности в голосе. Затем взглянул на часы. – Мне пора. Интересно, поверишь ли ты или нет, если я покажу тебе признание, написанное собственноручно Джефферсоном?

– Очень сомневаюсь, – улыбнулся Алек.

Когда Роджер вернулся в малую столовую, Джефферсон был уже не один. К величайшему удивлению Роджера, он увидел там и леди Стэнуорт. Она стояла у окна и даже не повернулась, когда он вошел. Роджер тихо закрыл за собой дверь и вопросительно взглянул на Джефферсона.

Этот джентльмен не стал терять времени даром.

– Мы посоветовались, – отрывисто произнес он, – и решили сказать вам то, что вы хотите знать.

Роджер с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть от удивления. Почему здесь леди Стэнуорт? Она безусловно замешана, но возможно ли, что Джефферсон доверился ей в отношении миссис Плант? В таком случае, как много ей известно? Предположительно – все! Роджер почувствовал, что ситуация может оказаться довольно неловкой.

– Я рад, – пробормотал он, полуизвиняясь.

Джефферсон держался очень хорошо. Он нисколько не выглядел напуганным, напротив: его манеры были совершенно естественны и полны достоинства, даже некоторой снисходительности.

– Однако, Шерингэм, прежде я хотел бы от имени этой леди и моего собственного имени сказать, что мы считаем…

Леди Стэнуорт повернулась к нему.

– Пожалуйста! – спокойно произнесла она. – Полагаю, что это не нужно. Если мистер Шерингэм не в состоянии понять, в какое положение он пас ставит, вряд ли есть надобность говорить об этом.

– В самом деле… – пробормотал Роджер, чувствуя себя каким-то мелким и пристыженным. Пожалуй, леди Стэнуорт была единственным человеком в мире, способным оказать на него подобный эффект.

– Очень хорошо, – поклонился Джефферсон. – Вы хотели знать, – обратился он к Роджеру, – где я был в ночь самоубийства Стэнуорта.

– В ночь смерти Стэнуорта, – со слабой улыбкой поправил Роджер.

– Пусть будет гак. В ночь смерти Стэнуорта, – нетерпеливо повторил Джефферсон. – Все равно. Как я уже говорил, я не в состоянии понять, каким образом это может касаться вас, но в данных обстоятельствах мы решили вам сказать. В конце концов, скоро это станет всем известно. В ту ночь я был с моей женой.

– С вашей женой? – с трудом веря своим ушам, повторил Роджер.

– Именно так я и сказал, – холодно ответил Джефферсон. – Леди Стэнуорт и я тайно поженились почти шесть месяцев тому назад.

Глава 26 Попытка мистера Грирсона

Какое-то время Роджер не мог вымолвить ни слова. Открытие было настолько неожиданным и настолько противоречило всем представлениям Роджера, что у него буквально перехватило дыхание. Он стоял совершенно ошеломленный, глядя во все глаза на невозмутимые фигуры людей, повергших его в такое изумление.

– Вы это хотели знать? – спокойно спросил Джефферсон. – Может быть, вы хотите, чтобы жена подтвердила мои слова?

– О пет! В этом пет никакой надобности, – выдохнул Роджер, стараясь взять себя в руки. – Я… я хотел бы извиниться перед вами за дерзость моих вопросов… и, если разрешите, вас поздравить.

– Очень любезно, – пробормотал Джефферсон.

Леди Стэнуорт, или теперь леди Джефферсон, слегка кивнула.

– Если я вам больше не нужна, Гарри, – обратилась она к мужу, – мне еще кое-что нужно сделать.

– Конечно, – сказал Джефферсон, открывая перед ней дверь. Она вышла, не взглянув на Роджера.

– Послушайте, Джефферсон! – невольно воскликнул Роджер, как только за ней закрылась дверь. – Я знаю, вы считаете меня отвратительным хамом, но, поверьте, я никогда не стал бы так вам надоедать, не будь у меня на то серьезных причин. Я не могу сейчас сказать, что они собой представляют, но, право же, причины эти крайне важны.

– Полно, все в порядке! – ответил Джефферсон с грубоватым дружелюбием. – Я предполагал, что у вас есть что-то на уме. Хотя получилось довольно неловко. Сами понимаете, женщины…

– Отвратительно, конечно, с моей стороны, – смущенно произнес Роджер. – Собственно говоря, мне никогда не приходило в голову, что вы и леди Стэнуорт могли быть женаты. Это делает все еще более сложным.

– Какая-то тайна или что-то в этом роде? – с интересом спросил Джефферсон.

– Да, – ответил Роджер, глядя в окно, – связанная со Стэнуортами… и, как вы понимаете, с его деятельностью, – добавил он.

– О, тогда я лучше ничего не стану спрашивать, серьезно заметил Джефферсон. – Не хочу ничего больше знать. Видел слишком много несчастных, которые прошли через это.

– Послушайте! – неожиданно резко повернулся о г окна Роджер. – Я был бы более чем признателен, если бы вы могли ответить мне еще на несколько вопросов. Разумеется, только в качестве одолжения! Если вы откажетесь, мне это будет вполне понятно. Однако ответив, вы могли бы помочь прояснить очень запутанное положение вещей.

– Если это связано с тем, чтобы помочь человеку, которого опутал Стэнуорт, я, безусловно, отвечу, – энергично произнес Джефферсон.

– Благодарю вас! Прежде всего не могли бы вы рассказать несколько подробнее о связях вашей жены со Стэнуортом. Вы можете, конечно, отказаться, по я был бы очень признателен, если бы вы нашли возможным это сделать.

– Но, по-моему, вы сказали, что вам это известно?

Роджер, разумеется, не счел нужным объяснять, что женщина, которую он имел в виду, не была леди Стэнуорт.

– О, полагаю, что большая часть мне известна, – поспешно заметил Роджер, – но, если можно, я хотел бы услышать все от вас. Я, конечно, знал, что она во власти Стэнуорта, – добавил он наугад, – но не в деталях.

Джефферсон пожал плечами.

– Ну, раз, судя по всему, вы так много знаете, будет лучше, если вам станет известно все как есть. Так вот. Брат Стэнуорта был в нее влюблен, а Стэнуорт пронюхал что-то о ее отце и предложил ей на выбор: выйти замуж за его брата или он сообщит куда следует о ее отце. Кажется, у Стэнуорта было достаточно материалов, чтобы посадить старого графа на скамью подсудимых. Естественно, она выбрала брата. Тот, кстати сказать, о деятельности Стэнуорта ничего не знал. Как я понимаю, он был довольно приятным, но слабохарактерным человеком.

– И с тех пор Стэнуорт, конечно, имел над ней определенную власть?

Джефферсон содрогнулся.

– Да, – коротко ответил он. – Даже после того, как ее отец умер. Она не хотела разоблачения и позорной для семьи огласки.

– Понятно, – задумчиво произнес Роджер.

Значит, у леди Стэнуорт было мало оснований любить своего деверя. И раз Джефферсон полюбил леди Стэнуорт, то, естественно, ее беда стала его бедой. Конечно у него был повод, чтобы избавить мир от такого человека! Однако, хотя Джефферсон и его жена могла придумать, где майор был в ту ночь, тем не менее Роджер теперь верил в его невиновность так же, как раньше был убежден в его вине. Поведение Джефферсона как-то полностью исключало мысль о возможной увертке. Если бы Джефферсон на самом деле убил Стэнуорта, то он (Роджер был в этом уверен) сам сказал бы об этом, когда дело дошло до откровенности. И сказал бы прямо и просто, как сообщил о своем падении, взяв на себя вину в подделке чека.

Однако, несмотря на уверенность, Роджер не был настолько наивен, чтобы не задать возникший у него вопрос.

– Почему вы держали ваш брак в тайне? – спросил он. – Стэнуорт тоже не знал об этом?

– Нет. Он бы его не допустил. Это выглядело бы, как союз против него, а он хотел использовать нас по отдельности.

– Вы слышали выстрел, который его убил? – неожиданно спросил Роджер.

– Нет. Это случилось около двух часов ночи, не так ли? К тому времени я уже спал.

– Значит, вы спали в комнате вашей жены, несмотря на необходимость сохранять брак в секрете?

– Ее служанка знала. Рано утром я возвращался в свою комнату. Ужасное положение, но безвыходное.

– И только смерть Стэнуорта могла вас, так сказать, освободить, – задумчиво произнес Роджер. – Она оказалась очень кстати, не так ли?

– Очень! – лаконично ответил Джефферсон. – Вы думаете, что я каким-то образом заставил его покончить с собой?

– Гм… я… я… – заикался Роджер, захваченный врасплох.

Джефферсон мрачно усмехнулся.

– Я знал, что вы предположили нечто нелепое в этом роде. Понял, к чему вы клоните. Однако можете успокоиться… Я этого не совершал. И вообще ничто на свете, никакие угрозы не могли бы принудить его к самоубийству. Один господь знает, почему он это сделал. Для меня это непостижимо. Какая-то таинственная загадка. Однако слава богу, что это произошло!

– Вы не думаете, что он мог быть… убит? – нерешительно высказал предположение Роджер.

– Убит? Каким образом? Это абсолютно исключено. Он принял все меры безопасности. Да я бы и сам убил его сотни раз! – если бы не знал, что все будет еще хуже.

– Да, я слышал об этом. Держал в сейфе компрометирующие бумаги в конвертах, адресованных заинтересованным лицам, не так ли? Наверное, всем, кого он шантажировал, это было известно.

– Конечно. Он постоянно это подчеркивай. Нет, Стэнуорт предпринял все меры против насильственной смерти. Но, господи, как же я испугался, увидев, что он лежит мертвый и сейф закрыт!

– Вы хотели открыть его, когда вчера утром я вам помешал?

– Да, фактически поймали, – Джефферсон неловко улыбнулся. – Но если бы даже и нашел ключи, я все равно не знал комбинации. Господи! Каким же облегчением было получить от него записку! Вам, я полагаю, об этом известно?

– Вы получили ее по почте перед ленчем, не так ли?

– Да, и в ней сообщалось, что он собирается покончить с собой. Я не могу этого объяснить. Кажется, слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я чувствую себя другим человеком.

– А также, полагаю, немало и других людей – и мужчин и женщин, – тихо сказал Роджер. – Его деятельность была довольно распространенной, не правда ли?

– Думаю, что очень широко, хотя я никогда об этом не знал. Он все держал при себе.

– А что дворецкий? – рискнул Роджер. – Он кажется довольно странным и грубым человеком. Я полагаю, Стэнуорт нанял его в качестве телохранителя?

– Да, что-то в этом роде. Только не думаю, что он его нанимал.

– Что вы имеете в виду?

– Его не больше «наняли», чем меня. То есть мы оба получали жалованье и выполняли свою работу, но ни он, ни я не могли уйти.

– Ого! – Роджер присвистнул. – Значит, наш приятель Грэйвс тоже был жертвой? Какая же у него история?

– Я не знаю всех подробностей, но, кажется, во власти Стэнуорта было, чтобы Грэйвса повесили, – холодно сказал Джефферсон. – Вместо этого он использовал его, как вы говорите, в качестве своего телохранителя.

– Значит, у Грэйвса, насколько я понимаю, тоже не было причин любить своего хозяина.

– Стэнуорт не прожил бы и десяти минут в обществе своего дворецкого, если бы тот не знал, чем все это кончится. Роджер снова свистнул.

– Я вам очень благодарен, Джефферсон. Пожалуй, это все, что я хотел знать.

– Если вы пытаетесь найти того, кто якобы вынудил Стэнуорта застрелиться, то просто даром теряете время, заметил Джефферсон. – Это было бы просто невозможно.

– О, в моих поисках есть еще кое-что, – сказал Роджер и, улыбнувшись, вышел из комнаты.

Взглянув на часы (было почти без пяти минут четыре), он поспешил наверх, в комнату Алека.

– Покончил с чемоданом? – спросил он, просунув в дверь голову. – Вот и хорошо. Пойдем ко мне, пока я уложу свой.

– Ну? Написал Джефферсон свое признание? – саркастически спросил Алек, когда они оказались в спальне Роджера.

Роджер помедлил с ответом, укладывая свой чемодан на стул.

– Алек! – внушительно и серьезно произнес Роджер. – Я должен был перед ним извиниться. Хотя у меня и были очень хорошие улики, я безнадежно ошибался на его счет, а ты был, безусловно, прав. Он не убивал Стэнуорта. Это очень досадно и даже скверно с его стороны, учитывая, как ловко я решил нашу маленькую загадку, но это факт.

– Хм! Я мог бы сказать: «Я же тебе говорил!» – но не скажу, потому что знаю, как это тебя раздосадует, – заметил Алек, – но я не против того, чтобы напомнить, что всегда думал по этому поводу.

– Да, и самое досадное заключается в том, что ты имеешь право так думать. Вот что меня так раздражает, – сказал Роджер, поспешно швыряя пижаму в чемодан.

– Однако надеюсь, ты уже нашел кого-то другого вместо него?

– Нет! Это хоть кого приведет в бешенство! Но сообщу тебе один важный факт, который я раскопал. Дворецкий тоже имел все основания сожалеть, ч го Стэнуорт продолжал отравлять атмосферу своим существованием.

– В самом деле? Послушай, Роджер, откуда ты знаешь, что Джефферсон не совершал этого убийства?

Роджер объяснил.

– Боюсь, тут, в сущности, не так много того, что касается неопровержимых улик, – заключил он свой рассказ, – но мы, выдающиеся детективы, мы выше улик! Психология – вот что мы изучаем, а я чувствую всем своим существом, что Джефферсон говорил правду.

– Но леди Стэнуорт! – воскликнул Алек. – Боже правый!

– Бывают же смелые мужчины, не правда ли? Однако я полагаю, что она будет ему отличной женой. Так, кажется, следует говорить в подобных случаях. Кроме шуток, Алек, я опять абсолютно сбит с толку. Пожалуй, я передам расследование этого дела тебе.

– Ну что же, согласен! – с неожиданной живостью ответил Алек. – И я скажу тебе, кто убил Стэнуорта.

Роджер прекратил попытки закрыть крышку доверху набитого вещами чемодана и с изумлением посмотрел на своего друга.

– Скажешь? Ну-ну! Так кто же это?

– Какая-то из неизвестных жертв шантажиста Стэнуорта. Это само собой разумеется. С самого начала мы искали таинственного незнакомца, верно? И думали, что это мог быть грабитель. Замени слово «грабитель» на «жертва шантажиста» – и ответ готов! А поскольку он сам сжег улики и мы не имеем ни малейшего представления о том, кто был в списке жертв Стэнуорта, то мы никогда не узнаем, кто был его убийцей. По-моему, все ясно как день.

Роджер вернулся к своему непокорному чемодану.

– Но ты вспомни, почему мы отказались от мысли о грабителе, – сказал он. – В основном из-за исчезавших следов, так как факт их исчезновения должен означать либо то, что убийца жил в доме, либо что у него был соучастник.

– Я с тобой не согласен, – возразил Алек. – Мы не знаем, как и почему исчезли следы. Это могло быть чистой случайностью. Уильям мог заровнять их граблями или кто-нибудь другой, обратив на них внимание, разровнял землю. Может быть немало объяснений.

Сильно нажав на крышку чемодана, Роджер сумел наконец защелкнуть замок. Затем выпрямился и достал из кармана трубку.

– Последнее время я слишком много говорил… – неожиданно заявил он.

– Да неужели? – недоверчиво воскликнул Алек.

– И мне пора немного подумать, – продолжал Роджер, не обращая внимания на то, что его прервали. – Иди и выпей чаю, Александр, ты и так уже опоздал на Десять минут.

– А что ты собираешься делать?

– Последние двадцать минут потрачу на усиленные размышления в саду. Тогда я буду готов поболтать с тобой в поезде.

– Да уж, могу себе представить, что ты будешь готов это сделать! – издевательским тоном сказал Алек, когда они вышли в коридор.

Глава 27 Мистер Шерингэм попадает в цель

Роджер появился, когда машина уже была подана и гости прощались на ступенях крыльца. Прощание Роджера получилось очень поспешным, и, возможно, это было сделано не без умысла, так как он отнюдь не испытывал желания задерживаться в обществе леди Джефферсон.

Роджер тепло пожал руку ее мужу, и прощание их было без лишних слов, но достаточно красноречивым, чтобы убедить последнего в том, что его признания останутся в тайне и никто не собирается злоупотреблять его откровенностью. Обычно немногословный и сдержанный, Джефферсон попрощался очень сердечно. Прибыв на станцию, Роджер лично проследил за покупкой билетов и проворно усадил миссис Плант в вагон для некурящих, объяснив, что сигары, которые они с Алеком собираются курить, нанесут непоправимый вред изысканному аромату ее духов.

Затем короткий, но примечательный разговор с проводником, сопровождавшийся переходом серебра из рук в руки, обеспечил запертую дверь в их с Алеком купе в вагоне первого класса для курящих.

– Итак, конец исключительно интересному недолгому визиту! – заметил Роджер, с наслаждением откидываясь на спинку сиденья в своем углу и кладя ноги на противоположное кресло как только тронулся поезд, – Пожален, я не стану огорчаться, что возвращаюсь в Лондон! Хотя деревня и хороша по-своему, должен признаться, что, по моему мнению, ее следует принимать небольшими дозами, чтобы достойным образом прочувствовать. Ты тоже так думаешь?

– Нет, – коротко ответил Алек.

– Или сидя со всеми удобствами в поезде, взирать на нее через окно, – продолжал Роджер, выразительно взмахнув рукой в сторону пейзажей, которые проносились мимо. – Леса, реки, поля, ячмень…

– Это не ячмень. Это пшеница.

– …ячмень, деревья… Восхитительно, дорогой Александр! Но насколько восхитительнее, когда все это проносится в очаровательное мгновение, оставляя в памяти прекрасную картину, чтобы в следующее мгновение явить другую, не менее прекрасную. Не то что оказаться, к примеру посреди такого огромного поля ячменя…

– Пшеницы.

– …ячменя, – невозмутимо продолжал разглагольствовать Роджер, – в десяти милях ходьбы по раскаленному солнцу до ближайшего паба, где представится возможность выпить пива. Ты согласен?

– Нет.

– Я так и знал! Однако подумай! Хотя солнечный свет, я готов признать, с эстетической точки зрения…

– О чем ты говоришь? – в отчаянии перебил его Алек.

– О солнце, Александр, – спокойно ответил Роджер.

– Ради бога, перестань толковать о солнечном свете! Я хочу знать, продвинулся ли ты дальше?

Роджер явно пребывал в одном из своих настроений, которые способны были довести человека до бешенства.

– В чем? – спросил он безучастно.

– Идиот! В деле Стэнуорта, разумеется! – закричал выведенный из терпения Алек.

– Ах да, конечно! Дело Стэнуорта, – невинным тоном повторил Роджер. – А что, Алек, хорошо я это сказал? – спросил он, внезапно сменив тон.

– Что «это»?

– Когда спросил: «В чем?» Я действительно произнес это с видом полнейшей невинности? Ты ведь знаешь, что лучшие детективы постоянно так делают. Когда достигают такой стадии расследования, они всегда притворяются, будто начисто забыли о том криминальном деле, которым только что занимались. Я никогда не был в состоянии понять, почему они так поступают, но, по-видимому, это правильно и соответствует поднятому среди детективов этикету. Между прочим, Алек, – добавил он любезно, – ты сыграл свою роль очень хорошо. Друг-придурок всегда выкрикивает негативные реплики таким раздраженным и брюзгливым тоном. Я в самом деле считаю, что из нас Получилась образцовая пара. А ты как думаешь?

– Ты перестанешь трепаться и скажешь наконец, удалось и тебе узнать что-нибудь еще об убийстве Стэнуорта? – упрямо допытывался Алек.

– Ах это? – произнес Роджер нарочито безразлично, – Я решил эту загадку ровно сорок три минуты тому назад.

– Что?!

– Я сказал, что решил эту загадку ровно сорок три минуты тому назад. Ну и, конечно, каких-нибудь несколько секунд… Это была по-своему интересная небольшая загадка, Александр Ватсон! Но крайне простая, если, конечно, понять жизненно важный фактор. По какой-то экстраординарной причине я, похоже, не обратил вначале на него внимания – отсюда и задержка в решении. Но ты не упоминай об этом, когда станешь описывать мои деяния, а не то, пожалуй, я никогда не получу задания разыскать похищенные драгоценности и регалии какого-нибудь влиятельного монарха.

– Так говоришь, решил, да? – саркастически проворчал Алек. – Кажется, нечто подобное я уже слышал.

– Имеешь в виду Джефферсона? Да, признаю, тут я ошибся. Но это совсем другое дело. На этот раз я загадку действительно решил.

– О? Интересно послушать!

– Пожалуйста! С величайшим удовольствием, – сердечно отозвался Роджер. – С чего бы мне начать? Дай сообразить. Гм, по-моему, я сообщил тебе все действительно важные факты, которые смог добыть от миссис Плант и Джефферсона, не так ли? Кроме одного, – Роджер с поразительной внезапностью оставил свой шутовской тон. – Этот тип Стэнуорт был такой редкостный мерзавец, о каком мне вряд ли когда-либо доводилось слышать. Я не рассказал тебе, что он дал миссис Плант три месяца на то, чтобы она вручила ему двести пятьдесят фунтов и намекнул, что если у нее нет денег, то такая хорошенькая женщина, как она, легко может их раздобыть.

– О господи! – прошептал Алек.

– Больше того, он предложил познакомить ее с богатым мужчиной, от которого она могла бы получить эти деньги, если будет правильно себя вести. О! Уверяю тебя. для такого подлеца, как Стэнуорт, это была слишком легкая смерть, и человек, убивший его, заслуживает публичной признательности общества вместо того, чтобы быть повешенным «благодарным» отечеством, что было бы. безусловно, исполнено, попади он в руки полиции.

– Вряд ли можно ожидать, чтобы закон признал такого рода справедливость, – возразил Алек.

– Почему бы и нет? Как бы то ни было, мы не станем сейчас говорить об этом. Так вот, по-моему, в этом деле было две основных трудности. Первая заключалась в том, что, казалось, не было определенного мотива убийства, а вторая (когда мы узнали о деятельности самого Стэнуорта) что их оказалось слишком много. Все в доме (миссис Плант; леди Стэнуорт; дворецкий, который, между прочим, сам был убийцей, как я узнал из рассказа Джефферсона, и таким образом оказался во власти Стэнуорта – все они имели основание убить его. Дело приняло такой оборот, что следовало не столько доказывать, кто это сделал, сколько путем исключения определить, кто этого не делал. Таким образом, я в конце концов исключил миссис Плант, Джефферсона и леди Стэнуорт из списка подозреваемых. Однако кроме людей, непосредственно находившихся вокруг нас, были еще и другие жертвы Стэнуорта – один Господь знает сколько! – о существовании которых мы ничего не знали.

– Значит, их было много?

– Как я понимаю, практика Стэнуорта была довольно обширной, – с иронией ответил Роджер. – Путем исключения мне удалось сузить круг подозреваемых. Затем я начал пересматривать собранные нами доказательства. Я продолжал задавать себе вопрос: есть ли какая-нибудь улика, указывающая на определенного человека – мужчину или женщину?

– Женщину? – удивленно повторил Алек.

– Разумеется. Несмотря на все (например, следы на цветочной грядке), я продолжал думать о возможности участия женщины. Это не казалось вероятным, но я не мог позволить себе упустить такую возможность. К счастью, я не отказался от этой мысли, и как раз именно она навела меня на верный след.

– Господи!

– Признаюсь, я не сразу сообразил, хотя этот факт все время был передо мной, только я его не видел. Понимаешь, ключ к загадке заключался в том, что в ту ночь в библиотеке была еще одна женщина.

– Как ты это узнал? – с испугом спросил Алек.

– С помощью волоса, который мы нашли на диване. Как ты помнишь, я спрятал его в конверт, но тут же совершенно забыл о нем, посчитав, что это был волос миссис Плант. И только теперь в саду меня неожиданно поразила догадка, что это не ее волос. У миссис Плант волосы значительно темнее. Разумеется, это дало совершенно иное направление моим размышлениям.

– Боже мой!

– Да, довольно удивительно, не правда ли? – спокойно продолжал Роджер. – Вряд ли стоит говорить, что это открытие заставило меня лихорадочно думать. Через пять минут все стало ясно. Конечно, некоторые детали оставались нерешенными, но основное предстало достаточно четко.

– Ты хочешь сказать, что догадался, кто была другая женщина?

– Вряд ли это можно назвать догадкой. Я сразу понял, кто это был.

– Кто же? – с неприкрытым интересом спросил Алек.

– Подожди немного. Я дойду до этого. Ну вот, я стал соображать и сопоставлять что к чему и получил довольно близкую к истине картину, как выглядел мужчина, убивший Стэнуорта.

– О! Значит, это все-таки был мужчина?

– Да, конечно. У меня никогда не было сомнении, что убийство совершено мужчиной. Ни одна женщина не могла бы выдержать такой схватки, которая произошла в библиотеке. Стэнуорт не был слабаком, а это свидетельствует о том факте, что его противник был сильным, крупным мужчиной, а следы под окном подтверждают, что он был высокий и плотного сложения. Судя по тому, как ловко все было подстроено, он должен был обладать не только умом, но и хитростью, а манипуляции с окном говорят о том, что он был хорошо знаком с решетчатыми окнами. Что все это нам дает? По-моему, очевидно.

Алек пристально смотрел на говорившего, внимательно следя за каждым словом.

– Мне кажется, я понимаю, куда ты клонишь, – медленно проговорил он.

– Я так и знал! – весело воскликнул Роджер. – Конечно было и другое, что предопределило окончательный вывод. Например, исчезновение следов. Это не было случайностью. И было сделано кем-то, кто понимал, что он делает. Кто слышал, как я сказал, что примерю все мужские ботинки в доме к этому следу. С самого начала это навело меня на мысль о Джефферсона, так как я сделал поспешный вывод, будто именно он выходил из библиотеки. После этого Джефферсон в большей или меньшей степени постоянно был у меня на уме.

– Я старался сбить тебя с этого пути, – слабо усмехнулся Алек.

– О да! Не твоя вина, что я так настойчиво за него цеплялся.

– Я пытался, если помнишь, чтобы ты не попал впросак.

– Да, я помню и должен сказать, очень хорошо, что ты это делал. Если бы ты постоянно не напоминал мне об этом, я мог бы высказать все Джефферсона более прямо, и получилось бы крайне неловко.

– Ну что же ты собираешься делать теперь, – медленно произнес Алек, – когда, по-видимому, наконец докопался до истины?

– Делать? Забыть, конечно! Я только что высказал свою точку зрения, когда сказал, что человек, убивший Стэнуорта, должен почитаться благодетелем общества. Так как подобное решение присяжных совершенно исключено, то лучшее, что остается, – постараться забыть об этом и считать, будто Стэнуорт покончил самоубийством, как полагают все окружающие.

– Гм! – произнес Алек, задумчиво глядя в окно. – Ты в самом деле в этом уверен?

– Абсолютно! – твердо сказал Роджер. – Что-либо другое в данных обстоятельствах было бы просто абсурдно. Не будем больше это обсуждать.

Последовала короткая пауза.

– Эта… другая женщина… – нерешительно произнес Алек. – Как ты мог с уверенностью установить, кто она?

Роджер вынул конверт из нагрудного кармана, открыл и осторожно извлек волос. Он положил его себе на колени и мгновение молча разглядывал. Потом неожиданным движением выбросил в окно.

– Вот гак! Весьма важная улика исчезла! – сказал он улыбнувшись. – Как определил? Прежде всего потому, что ни у кого другого в доме не было такого оттенка волос, не так ли?

– Думаю, что не было, – ответил Алек.

Последовала еще одна пауза, на этот раз более продолжительная.

Затем Роджер, вопросительно взглянув на своего спутника, непринужденно спросил:

– Алек, просто чтобы удовлетворить мое естественное любопытство, скажи, почему все-таки ты убил Стэнуорта?

Глава 28 Что произошло на самом деле

Мгновение Алек молча созерцал носки своих ботинок. Затем внезапно поднял голову.

– Собственно говоря, это не было убийством, – отрывисто произнес он.

– Конечно нет! – воскликнул Роджер. – Это была казнь по заслугам.

– Нет, я не это имел в виду. Я хочу сказать… Если бы я не убил Стэнуорта, он, вероятно, убил бы меня. В какой-то мере с моей стороны это было самозащитой. Сей час я все тебе расскажу.

– Хотелось бы послушать, что случилось на самом деле, если ты, конечно, считаешь возможным все рассказать, но я не хочу настаивать на откровенности в отношении… гм!.. в отношении другой леди в этом происшествии.

– Ты имеешь в виду Барбару? О, на ней это не отразится, и я думаю, что ты должен знать правду. Я собирался тебе все рассказать… в том случае, если ты узнаешь, что это сделал я, ну и конечно, если бы ты намеревался принять какие-нибудь решительные меры… Например, сообщить в полицию или арестовать Джефферсона. Поэтому я заставил тебя пообещать, что ты сообщишь мне, прежде чем предпримешь нечто подобное.

– Безусловно, – понимающе кивнул Роджер. – Мне теперь многое стало ясно. Например, почему ты действовал так неохотно, нередко буквально окатывал меня холодной водой; притворялся таким бестолковым и отказывался верить в то, что было совершено убийство, хотя, казалось, это не вызывало ни тени сомнения.

– Я старался сбить тебя с правильного пути. Я действительно никогда не думал, что ты узнаешь.

– Возможно, так бы оно и было, если бы меня вдруг не осенила значительность находки этого волоса на диване. После этого все предстало передо мной, будто в серии ярких вспышек, но даже тогда я не смог бы докопаться до истины, если бы в памяти не всплыли две картины, запечатлевшиеся в моем мозгу.

– Расскажи мне свою сторону дела, потом я расскажу свою.

– Хорошо. Как я сказал, этот волос был ключом всей разгадки. Сидя в саду, я машинально вынул его из конверта и стал разглядывать. И вдруг меня осенило, что это волос не миссис Плант и что по цвету он похож на волосы Барбары. И тут в памяти всплыла первая картина: Грэйвс сортирует почту как раз перед ленчем. В руках у него только три письма – все в абсолютно одинаковых конвертах с напечатанными на машинке адресами. Одно из писем было адресовано миссис Плант, другое Джефферсона и третье Барбаре. Загадку первых двух к тому времени я уже разгадал. Осталось третье. Добавь к этому плохо скрытое смятение Барбары на следующее утро и тот факт, что она без всякой видимой причины разорвала помолвку… Мне все стало ясно как день – Барбара тоже была в ту ночь в библиотеке, потому что по той или иной причине бедное дитя попало в когти Стэнуорта.

– Нет! – перебил Алек. – Это была…

– Хорошо, Алек, ты можешь рассказать, как было дело, когда придет время. Дай мне сперва кончить. Так пот! Зайдя так далеко в своих рассуждениях, я, конечно, задал себе вопрос: как это связано со смертью Стэнуорта и указывает ли на какого-нибудь определенною человека? Ответ был очевиден – мистер Александр Грирсон! Уверяю тебя, Алек, сначала я чуть не задохнулся от удивления, но, как только немного освоился с этой мыслью, все будто залило ярким светом. Стало понятным твое нежелание и постоянное стремление уклониться от дела. Припомнился и твой высокий рост, и крепкое физическое сложение… К тому же я вспомнил, что твой дом в Вустершире, где ты провел большую часть детства, изобиловал решетчатыми окнами, так что ты, несомненно, был хорошо знаком с их особенностями и трюками. Итак, до сих пор все совпадало.

– А как же следы? Мне казалось, что я проделал все очень искусно. Господи! Я помню, как ты буквально ошеломил меня, когда обнаружил, каким образом я вышел той ночью из библиотеки! Я считал, что это совершенно невозможно разгадать.

– Да, я пережил несколько затруднительных минут, пока не вспомнил, как ты побежал за своей трубкой, когда я разговаривал с шофером. Тут в памяти всплыла вторая картинами: перед глазами возникла цветочная грядка. Помнишь, ты ступил на дорожку в то время как мы с тобой пытались выяснить, кто находится в библиотеке? Ты старался разровнять свои только что оставленные следы. Старые и новые отпечатки ботинок оказались совершенно идентичными. Очевидно, подсознательно я обратил на это внимание, по в то время не придал значения.

– Я заметил, – мрачно сказал Алек. – Это было для Меня шоком.

– После этого мне припомнились и другие случаи, – Продолжал Роджер. – Я стал пересматривать собранные факты, и в каждом случае объяснения были очевидны. Например, письма. Я знал, что они должны были быть отправлены утром между пятью часами и восемью тридцатью. А в восемь я увидел, как ты возвращаешься из деревни, и ты сам сказал, что ходил отправить письмо!

– В тот момент мне ничего другого не пришло в голову, – усмехнулся Алек.

– И, как пи странно, я все время допытывался, кому ты его отправил! Потом я припомнил твою искреннюю озабоченность и стремление удержать меня от предположений о причастности миссис Плант к убийству. Полагаю, ты все время знал о ней и Стэнуорте, не так ли?

Алек кивнул и коротко объяснил:

– Я присутствовал при их разговоре.

– Черта с два! – с удивлением воскликнул Роджер. – Я и не подозревал! Миссис Плант ничего такого не говорила.

– Она не знала. Я тебе расскажу. У тебя все?

Роджер подумал.

– Пожалуй, да. Я пришел к выводу, что ты каким-то образом узнал о том, что Стэнуорт шантажировал Барбару и просто-напросто вошел в библиотеку и убил его, как это сделал бы всякий порядочный парень на твоем месте. Вот и все.

– Гм! Не совсем, – медленно произнес Алек. – Пожалуй, я начну с самого начала. Как ты знаешь, в тот день мы с Барбарой решили обручиться. Можешь себе вообразить, в каком я был состоянии! Короче говоря, когда я лег в постель, то заснуть не мог. Какое-то время я пытался, но потом понял, что это бесполезно, и стал осматривать комнату в поисках какой-нибудь книги. Ничего подходящего не оказалось, и я решил проскользнуть в библиотеку. Я полагал, что все уже спят, и поэтому не стал натягивать халат, а спустился вниз как был, в пижаме. На лестничной площадке и в холле было темно, однако, к моему величайшему удивлению, в библиотеке горел свет. Дверь была открыта, внутри никого не было, поэтому я вошел и стал осматривать полки. И тут я услышал приближавшиеся несомненно женские шаги и, не желая, чтобы меня застали в таком виде, спрятался за плотные занавески, закрывавшие подъемное окно, и сел на стоявшую под окном скамеечку переждать, пока посетительница уйдет. Я решил, что кто-то, подобно мне, спустился в библиотеку за книгой и, возможно, как и я, не вполне одет. Нельзя сказать, чтобы я об этом особенно задумывался, просто не хотелось попасть в неловкое положение.

– Вполне естественно, – пробормотал Роджер.

– В щелку в занавеске я увидел, что это была миссис Плант, все еще в вечернем платье. Было видно, что она взволнованна. Очень взволнованна… Она бесцельно ходила но комнате, теребя в руке носовой платок, и, походе, плакала. Потом вошел Стэнуорт.

– Ага! – не удержавшись воскликнул Роджер.

Алек заколебался.

– Я не хочу преувеличивать или слишком вдаваться в патетику, – продолжал он немного смущенно, – по, не дай мне господи, когда-нибудь еще увидеть что-нибудь похожее на ту сцену, которая затем последовала! Не знаю, как я смог усидеть и не броситься вперед, чтобы схватить его за горло. Однако у меня хватило ума понять, что это еще больше ухудшит положение. Видел ли ты когда-нибудь женщину, терзаемую муками отчаяния? Господи! Это было душераздирающее зрелище… Я никогда не подозревал, что человек может оказаться такой тварью!

Слегка вздрогнув, Алек замолчал. Роджер с сочувствием смотрел на него. Он понимал, насколько ужасной, очевидно, была эта сцена, если она могла так потрясти даже Алека с его стоическим характером.

– Ты знаешь основные факты того, что произошло, продолжал Алек более спокойно, – поэтому мне незачем вдаваться в детали. Несчастная женщина умоляла и плакала, ко это тронуло Стэнуорта не больше, чем каменное изваяние. Продолжая улыбаться своей циничной дьявольской улыбкой, он заявил ей, что нечего поднимать ненужный шум и высказал предложение, о котором ты уже знаешь. Услышав это, я на какой-то миг пришел в ярость. Что же касается миссис Плант, то циничное предложение Стэнуорта ее окончательно доконало. Она упала на диван и не могла произнести ни слова. Через несколько минут она поднялась и нетвердой походкой вышла из комнаты. Тогда я покинул свое убежище.

– Молодец! – пробормотал Роджер.

– Теперь я уже знал, как обстоят дела. Знал, что представляет собой Стэнуорт и где он хранит улики против своих жертв. Я не раздумывал о том, что буду делать, но одно было совершенно ясно: необходимо что-то предпринять. Сначала, увидев меня, Стэнуорт немного испугался, но тут же овладел собой и стал дьявольски циничен. Я сказал, что не потерплю безобразия, невольным свидетелем которого оказался, и если он все это не прекратит и не даст мне возможности сжечь улики, о которых только что говорил, то я прямо пойду в полицию. Эта угроза, похоже, его немало позабавила, и он, ухмыляясь заметил, что это лишь ухудшит дело, ибо эти люди как раз и платят деньги, чтобы улики против них не стали явными. Мне это как-то не приходило в голову, и я был захвачен врасплох, по, придя в себя, пригрозил, что сам открою сейф, даже если придется силой взять ключи. Стэнуорт рассмеялся и бросил ключи на стол. «Это от сейфа, – сказал он. – Право не знаю, как вы собираетесь его открыть, не зная комбинации, но уж. наверное, найдете какой-нибудь выход!» Я опять заколебался, но прежде чем нашелся что ответить, снова послышались шаги. Кто-то спускался по лестнице. «Ага! Я совсем забыл! – воскликнул Стэнуорт. – У меня сегодня должен быть еще один посетитель. Коли уж вы впутались в мои дела, самое малое, что я могу сделать, это пригласить вас присутствовать на этом рандеву. Прячьтесь опять, и я обещаю вам занятные четверть часа».

Я колебался, но шаги уже раздавались в холле. Тогда Стэнуорт схватил меня за руку и почти прорычал: «Убирайся, дуралей! Ты что, не видишь? Своим присутствием ты в десять раз ухудшаешь ее положение!»

Даже тогда я не понимал, что он имел в виду, но в его словах была доля правды, и я вовремя успел скрыться за оконной за навеской. Можешь вообразить, что я почувствовал, когда открылась дверь и в комнату вошла Барбара!

– Ужасно! – с чувством пробормотал Роджер.

– Ужасно?! Слишком мягко сказано!.. Я не стану сообщать детали того, что случилось потом. В этом нет надобности, да и незачем зря выдавать людские тайны. Скажу только, что этот тип Стэнуорт каким-то образом завладел информацией против… гм… против миссис Шэннон. Я даже не знаю, в чем дело. Он вынул из стола револьвер, открыл сейф и показал Барбаре два или три документа, держа их так, чтобы она могла, не касаясь руками, их прочитать. Потом он велел ей сесть. Револьвер все время лежал перед ним на столе. Барбара была очень бледна и напугана. Она все еще не понимала, куда он клонит. Стэнуорт не долго держал ее в неведении. Откинувшись на спинку кресла, он спокойно сообщил ей, что она должна выполнить его требования, в противном случае он все эти документы предаст огласке. Потом он так же спокойно изложил свои требования.

Господи! Я с трудом себя сдерживал. Роджер, старина! Как ты думаешь, чего он хотел? Он прямо заявил, что ему нужны деньги, но, разумеется, сказал он, у нее их недостаточно, чтобы удовлетворить его требования. Поэтому в течение месяца она должна выйти за меня замуж, чтобы иметь возможность время от времени выплачивать ему вполне умеренную сумму. Если Барбара пожелает, она может поставить меня в известность. Для него это не имеет ни малейшего значения. Если же она откажется выполнять его требования, то обе они, и ее мать и она сама, будут отвечать за последствия такого поступка.

Ты, конечно, понимаешь, к чему он вел. Ему нужен был я! Собственно говоря, это мне он заявлял, что в случае если я не женюсь на Барбаре, то он обесчестит и разорит и любимую мной девушку и ее мать. Очень ловкая западня, верно? Между прочим, он подчеркнул (тоже специально для меня), что угрожать ему бесполезно, так как это лишь обострит и ухудшит положение, ибо он никогда не открывает сейфа без заряженного револьвера в руке, который в случае необходимости приведет в действие без малейшего колебания.

Должен сказать, что Барбара вела себя безупречно! Она просто-напросто послала его к дьяволу, заявила, что и не подумает впутывать в это дело меня, а что касается её самой и ее матери, то они примут то, что последует, если он предпочтет вести себя таким безнравственным образом. Черт побери! Она была великолепна! Практически бросала ему вызов, заявив, что на следующее утро разорвет нашу помолвку! С гордо поднятой головой Барбара вышла из комнаты, оставив его сидеть в кресле. Ни слез, ни мольбы, ни унизительных просьб – одно только безграничное презрение. Роджер, она была просто восхитительна!

– Охотно верю. Что было потом?

– Я опять вышел из-за оконной занавески. Думаю, уже тогда я решил убить Стэнуорта, если представится возможность. Понимаешь, я теперь знал, на что он способен толкнуть женщину, попавшую ему в лапы, и, хотя Барбара, конечно, никогда ни на йоту не стала бы ему подчиняться, в миссис Шэннон я не был настолько уверен.

Так вот. Сейф все еще был открыт, Стэнуорт сидел в своем кресле, а револьвер лежал перед ним. Когда я появился, он с ухмылкой посмотрел на меня и выразил надежду, что мне не пришлось скучать. Не говоря ни слова, я шел прямо на него. Наверное, по моему лицу он понял, что было у меня на уме. Когда я оказался от него в нескольких футах, он схватил револьвер и выстрелил, но, к счастью, промахнулся, и я слышал, как за моей спиной разлетелись осколки вдребезги разбитой вазы. Я бросился вперед, схватил Стэнуорта за запястье и стал изо всех сил поворачивать руку с револьвером, пока дуло не пришлось прямо у его лба. Тогда я просто нажал палец Стэнуорта на спусковом крючке и выстрелил. Я и не подумал, что произошло. Вряд ли вообще в тот момент я был в состоянии думать. Я только знал, что Стэнуорт должен быть убит, как убивают взбесившегося пса или крысу, или другую какую-нибудь тварь. В сущности, я вообще больше не обращал на него внимания. Он был мерзким паразитом, которого следовало уничтожить – и все! Ни тогда, ни теперь я не чувствовал ни малейшего раскаяния. Наверное, это странно.

– Ты был бы просто сентиментальным дураком, если б испытывал раскаяние и сожаление из-за такой мерзости, решительно заявил Роджер.

– Ну значит, я не сентиментальный дурак, – со слабой улыбкой сказал Алек. – Я был совершенно хладнокровен и точно знал, что мне надлежит делать. Прежде всего (на тот случай, если бы мне вдруг помешали) следовало уничтожить улики, хранившиеся в сейфе, а потом немедленно бежать. На то, чтобы сжечь документы, много времени не потребовалось. Ими была завалена целая полка; все в конвертах с различными адресами. Кажется, шестнадцать или семнадцать конвертов. Я сжег их в камине, не вскрывая, и просмотрел содержимое других полок, чтобы убедиться, не упустил ли я что-нибудь.

До этого мне и в голову не приходило, что случившееся можно принять за что-либо иное, кроме убийства. Я решил, если след приведет ко мне, сказать, что застрелил его в порядке самозащиты после того, как он первый в меня выстрелил. Я бы сам сразу обратился в полицию и все рассказал, но в таком случае открывался факт шантажа, который как раз и следовало скрыть. Тут я взглянул в сторону кресла, где лежал Стэнуорт, и меня вдруг поразило то, насколько было похоже, будто он сам застрелился. Тогда я подумал, нельзя ли сделать так, чтобы все действительно выглядело как самоубийство.

– Я знал, что ты не такой законченный дурак, каким прикидывался последние сорок восемь часов! – вставил Роджер.

– Я не все сообразил сразу, – продолжал Алек, – но начал с того, что запер сейф и положил ключи в карман жилета Стэнуорта. (Не в тот карман, как выяснилось позже!) Потом я собрал осколки вазы, сунул их себе в карман и проверил револьвер в руке Стэнуорта. К моей радости, я обнаружил, что могу попасть в барабан револьвера и вынуть первую гильзу, не нарушив положение его руки. Ты был прав, мне действительно хорошо известны особенности решетчатых окон. Я с детства знал этот трюк и похвалил сам себя, когда сообразил, что смогу выйти из библиотеки, оставив за собой все двери запертыми. Господи! Я никогда не думал, что кто-нибудь догадается!

– Ты не учел, мой мальчик, что по следу пойду я! – со скромной гордостью заявил Роджер.

– Да, ты уж точно напугал меня, когда обнаружил мой трюк! Что я сделал потом? О да, письма… Я понимал, что все эти люди могут перепугаться до смерти при мысли о том, что Стэнуорт покончил с собой, а сейф заперт. Даже имея ключи, они не смогли бы его открыть, так как не знали комбинации. Я подумал, что миссис Плант или кто-нибудь другой из дома в смятении могут выдать что-либо важное. Поэтому я сел и простучал на пишущей машинке письма к ним троим (по конвертам я узнал, что и Джефферсон и леди Стэнуорт тоже подвергались шантажу). Содержание этих писем тебе уже, разумеется, известно.

Ну вот. Потом я окончательно огляделся вокруг и решил на всякий случай заглянуть в корзинку для ненужных бумаг. И сразу же наткнулся на слегка измятый лист бумаги, на котором стояла подпись Стэнуорта. Мне тут же пришла в голову мысль придумать предсмертную записку Стэнуорта, которая бы окончательно укрепила мысль о самоубийстве. Я напечатал текст над подписью на свободном месте листа.

Конечно все это заняло чертовски много времени. Было уже около четырех часов утра. Эти два часа я был абсолютно хладнокровен, но так устал, что в конце концов сделал несколько ошибок. Например, не осмотрел оставшиеся в корзинке бумаги и таким образом проглядел другой лист с подписью, который ты потом нашел, и забыл разровнять за собой следы на грядке. Я проклинал себя за это, когда ты обнаружил все мои промахи. Ну и, конечно, не стоило выбрасывать осколки вазы в заросли кустов между библиотекой и столовой.

– А как ты попал обратно в дом? – спросил Роджер.

– О! Прежде чем запереть библиотеку, я прошел в столовую и открыл там окно. Потом, вернувшись в библиотеку, запер дверь, вышел в окно, закрыл его и опять вошел внутрь через окно в столовой, закрыл и его и отправился наконец в постель. Вот и все.

– Ну что ж, ты все успел рассказать и уложился вовремя, – заметил Роджер, взглянув в окно. – Через пять минут мы подъедем к Виктории. Большое спасибо, Алек, за откровенность. А теперь давай постараемся все забыть. Ладно?

– Меня все-таки беспокоит… – медленно проговорил Алек. – Как ты думаешь, должен ли я рассказать об этом Барбаре?

– Ради всего святого! Конечно нет! – закричал Роджер, с испугом глядя на своего спутника. – Зачем, скажи на милость, ты хочешь ей рассказать?! Она только расстроится, ее охватит стыд, что ты все знаешь о проступке миссис Шэннон и что ты, в большей или меньшей степени, из-за нее убил человека. Это сделает ее ужасно несчастной. Ты просто самодовольный дурак! Об этом и думать не смей!

– Наверное, ты прав, – задумчиво сказал Алек, глядя в окно.

Поезд начал сбавлять скорость, и перед глазами появилась длинная змееобразная платформа Виктории. Роджер встал и потянулся к полке за чемоданом.

– По-моему, нам следовало бы провести этот вечер в городе. Пообедать в ресторане, посмотреть шоу… Как думаешь? – оживленно спросил он. – Я чувствую, что должен немного отдохнуть после своих напряженных усилий в течение последних двух дней.

Алека, казалось, что-то продолжало тревожить.

– Знаешь, – смущенно начал он, – я как-то не могу не думать. Роджер, ты в самом деле уверен, что я действую правильно? Может, для меня будет лучше, если я пойду в полицию и все расскажу? Они могли бы признать, что это было непреднамеренное убийство, и, сославшись в свое оправдание на вынужденную самооборону, я бы отделался благополучно.

Роджер с неодобрением смотрел на него.

– Ради бога, Алек, постарайся хоть иногда не быть таким безнадежно правильным!

Примечания

1

Сорт роз

(обратно)

2

однобортная мужская куртка с двумя нагрудными карманами. Некогда такие куртки носили охотники в графстве Норфолк.

(обратно)

3

Стиль, получивший распространение во время правления короля Якова II (с 1603 по 1625 год)

(обратно)

4

Навязчивая идея (фр.)

(обратно)

5

Кротовина – холмик земли, образуемый кротом. «Делать гору из кротовины» – дословный перевод с английского: «To take a mountain out of molehills»; соответствует русской пословице: «Делать из мухи слона».

(обратно)

6

Дословный перевод с английского: «Curiosity killed the cat»; соответствует русской пословице: «Любопытство до добра не доведет».

(обратно)

7

Радость бытия, наслаждение жизнью (фр.); здесь: от избытка чувств

(обратно)

8

Кто оправдывается, тот признает свою вину (фр.)

(обратно)

9

Плодотворное поле деятельности (англ.). Первоначально в представлении североамериканских индейцев – «тот свет», «земли счастливой охоты».

(обратно)

10

Господин; обращение к иностранцам в колониальной Индии

(обратно)

11

Свойство – родство не по крови, а по браку (отношения одного супруга с кровными родственниками другого)

(обратно)

12

Тайное убежище католических священников во времена преследования католиков

(обратно)

13

Марка легкового автомобиля английского филиала американской компании «Крайслер»

(обратно)

14

Здесь: общительный человек (англ.)

(обратно)

15

Имеется в виду английская пословица «Wild goose chase»: погоня за химерами – бессмысленное занятие.

(обратно)

16

молодой соблазнитель и повеса в трагедии «Прекрасная грешница» (1703) известного английского драматурга Николаса Роу (1674–1718)

(обратно)

17

«Любовь цветов» (фр.)

(обратно)

18

«Духи жасмин» (фр.)

(обратно)

19

крупа, приготовленная из крахмала

(обратно)

Оглавление

Анонс

Глава 1 . Восемь часов утра

Глава 2 . Прерванный завтрак

Глава 3 . Мистер Шерингэм озадачен

Глава 4 . Майор Джефферсон проявляет беспокойство

Глава 5 . Мистер Шерингэм задает вопрос

Глава 6 . Четыре человека ведут себя странно

Глава 7 . Исчезнувшая ваза

Глава 8 . Мистер Шерингэм делает поразительное заявление

Глава 9 . Предположение мистера Шерингэма

Глава 10 . Миссис Плант встревожена

Глава 11 . Леди Стэнуорт обменивается взглядом

Глава 12 . Тайники и все такое прочее

Глава 13 . Мистер Шерингэм изучает следы

Глава 14 . Грязная работа в зольной яме

Глава 15 . Мистер Шерингэм позабавил древнего старика

Глава 16 . Мистер Шерингэм читает лекцию о неоплатонизме

Глава 17 . Мистер Грирсон раздражен

Глава 18 . О чем рассказал диван

Глава 19 . Мистер Шерингэм сначала проигрывает, а затем выигрывает пари

Глава 20 . Миссис Плант разочаровывает

Глава 21 . Мистер Шерингэм становится драматичным

Глава 22 . Мистер Шерингэм решает загадку

Глава 23 . Миссис Плант рассказывает

Глава 24 . Мистер Шерингэм в замешательстве

Глава 25 . Загадка не согласуется с предположением мистера Шерингэма

Глава 26 . Попытка мистера Грирсона

Глава 27 . Мистер Шерингэм попадает в цель

Глава 28 . Что произошло на самом деле . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .