«Женщина-призрак»

Посвящается Мэтью Дж. Брукколи

Шум листьев разбудил меня незадолго до рассвета. Горячий ветер врывался в спальню через открытое окно. Я встал, закрыл окно и опять лег в постель, прислушиваясь к порывам ветра.

Через некоторое время ветер стих, тогда я снова встал и открыл окно. Прохладный воздух, напоенный свежестью близкого океана, доносил и все запахи этой местности, именуемой Западным Лос-Анджелесом. Я вернулся в постель и проспал до тех пор, пока меня не разбудила болтовня моих соек.

Я называл их своими. Пять-шесть соек спикировали на мой подоконник и расселись там. Когда, я пошевелился, они ретировались на магнолию, росшую возле входной двери.

Я прошел на кухню, открыл банку консервированного арахиса и бросил пригоршню орехов в окно. Множество соек тотчас слетелось во дворик дома. Я оделся, взял банку с орехами и спустился по лестнице.

Стояло прекрасное сентябрьское утро. Небо по краям имело слегка желтоватый оттенок, какой бывает у дешевой бумаги. Было полное безветрие, но все же я уловил в воздухе горячее дыхание пустыни,

Бросив своим сойкам еще пригоршню орехов, я наблюдал, как они разыскивают их в траве. Из дверей квартиры первого этажа вышел маленький мальчик в голубом хлопчатобумажном костюмчике. В этой квартире жила супружеская пара Уоллеров, мальчика же я видел здесь впервые. На вид ему было лет пять-шесть. Его темные волосы были коротко острижены, в голубых глазах мелькало какое-то беспокойство.

— Ничего, если я выйду? — спросил он.

— Ничего.

Оставив дверь широко распахнутой, он направился ко мне, очень осторожно, чтобы не спугнуть птиц. Они не обратили на него никакого внимания, слишком занятые тем, как бы перехитрить друг друга в борьбе за орехи. Над двориком стоял непрерывный хриплый гвалт.

— А чем вы их кормите? Орехами?

— Совершенно верно. Хочешь орехов?

— Нет, спасибо. Папа возьмет меня в гости к моей бабушке. Она всегда кормит меня всякой всячиной. Она и птиц тоже кормит.

Он помолчал и добавил:

— Мне бы никогда не пришло в голову кормить соек арахисом.