«Револьвер Мегрэ»

в которой Мегрэ опаздывает к завтраку, а один из приглашенных отсутствует на званом обеде…

Когда впоследствии Мегрэ вспоминал это необычное дело, то начинал думать о болезнях, которые подкрадывались исподтишка, начинаясь не бурно, а с легкого недомогания, с ломоты — симптомов слишком безобидных.

Не было вызова на место преступления, не было жалобы в уголовную полицию, не поступало тревожных сигналов и анонимных доносов; началом этого дела, если вспомнить все по порядку, был просто телефонный звонок мадам Мегрэ.

Черные мраморные часы на камине в кабинете Мегрэ показывали без двадцати двенадцать, он ясно помнит стрелки, образующие тупой угол на циферблате. Стоял уже июнь, в широко открытое окно вливался нагретый солнцем летний запах Парижа…

— Это ты?

Жена, конечно, узнала его голос, но она всегда переспрашивала, не потому, что сомневалась, а просто чувствовала себя неловко, говоря по телефону. Наверно, окна на бульвар Ришар-Ленуар сейчас тоже широко открыты… Мадам Мегрэ к этому времени обычно уже заканчивала всю основную работу по хозяйству. Она звонила ему редко.

— Слушаю.

— Я хотела только спросить, ты собираешься прийти завтракать?

Она почти никогда не звонила, чтобы задать ему этот вопрос. Он не рассердился, но нахмурил от удивления брови.

— Почему ты спрашиваешь?

— Просто так. А потом тебя здесь ждут. Ему показалось, что голос у нее виноватый.

— Кто?

— Ты его не знаешь. Ничего особенного. Но если ты не придешь завтракать, я скажу, чтобы не ждали.

— Мужчина?

— Молодой человек.

Конечно, она провела его в гостиную, куда они сами почти не заглядывали. Телефон стоял в столовой. Там они обычно проводили все время и принимали близких друзей. Именно в столовой находились трубки Мегрэ, его кресло и швейная машина мадам Мегрэ. По ее смущенному голосу он догадался, что дверь между двумя комнатами осталась открытой.

— Кто он такой?

— Не знаю.

— Что ему нужно?

— Не знаю. По-видимому, что-то личное.

Его мало интересовал этот посетитель. Если он и расспрашивал, то только из-за смущения жены, — она, очевидно, уже взяла этого мальчишку под свое покровительство.

— Я выйду около двенадцати, — сказал Мегрэ.

Ему оставалось принять только женщину, которая уже несколько раз приставала с жалобами на соседку, писавшую ей угрожающие письма.

Он позвонил секретарю.

— Пусть войдет.