Агата Кристи Подвиг третий Керинейская лань
I
Эркюль Пуаро топал ногами, стараясь согреть их. Затем подышал на пальцы рук. Снежные хлопья таяли и каплями стекали с кончиков его усов.
Раздался стук в дверь, и появилась горничная. Коренастая, неторопливая деревенская девушка с большим любопытством уставилась на Эркюля Пуаро. Возможно, раньше она не видела никого, похожего на него.
— Вы звонили? — спросила горничная.
— Звонил. Будьте добры, затопите камин.
Она вышла и сразу же вернулась с бумагой и растопкой. Затем опустилась на колени перед большой викторианской каминной решеткой и начала разводить огонь.
Эркюль Пуаро продолжал топать ногами, махать руками и дуть на пальцы.
Он был раздосадован. Его автомобиль — дорогой «Мессарро Грац» — функционировал не с тем механическим совершенством, какого сыщик ожидал от автомобиля. Его шоферу, молодому человеку, получающему приличную зарплату, не удавалось его наладить. Автомобиль окончательно отказал на местной дороге в полутора милях от всякого жилья во время начинающегося снегопада. Эркюлю Пуаро, обутому, как обычно, в щегольские лаковые туфли, пришлось пройти пешком эти полторы мили, чтобы добраться до деревушки Хартли-Дин у реки — деревушки, которая была весьма оживленной в летнее время, но совершенно вымирала зимой. В «Черном лебеде» появление постояльца вызвало нечто вроде смятения. Хозяин был почти красноречив, объясняя клиенту, что местный гараж мог бы предоставить автомобиль, на котором джентльмен сможет продолжить путешествие.
Эркюль Пуаро отверг это предложение. Его европейская бережливость была оскорблена. Нанять автомобиль? У него уже есть автомобиль — большой и дорогой. На этой машине, и ни на какой другой, он намерен вернуться в город. И в любом случае, даже если ее быстро починят, он не собирается трогаться в путь в снегопад до следующего утра. Пуаро потребовал номер, камин и еду. Вздохнув, хозяин проводил его в номер, прислал горничную развести огонь, а потом вернулся, чтобы обсудить с женой проблему еды.
Через час, вытянув ноги к приятному теплу камина, Эркюль Пуаро снисходительно вспоминал ужин, который только что съел. Правда, стейк был жесткий и жилистый, брюссельская капуста — бледная и явно водянистая, а картофелины в середине твердые, как камень; не слишком вкусным оказалась и порция тушеных яблок с заварным кремом, последовавшая за ними. Сыр был жестким, а сухое печенье — мягким. Тем не менее, думал Эркюль Пуаро, милостиво глядя на языки пламени и маленькими глотками прихлебывая из чашки жидкую грязь, именуемую здесь кофе, лучше быть сытым, чем голодным, а после прогулки по проселочным дорогам в лаковых туфлях сидение у камина казалось раем!
Тут в дверь постучали и вошла горничная:
— Сэр, пришел человек из гаража и хочет вас видеть.
— Пускай поднимается, — любезно ответил Эркюль Пуаро.
Девушка хихикнула и ушла. Сыщик добродушно подумал, что ее рассказ подругам о нем послужит им развлечением на много грядущих зимних дней.
В дверь еще раз постучали — стук был другим, — и Пуаро крикнул:
— Войдите!
Он с одобрением взглянул на вошедшего и сразу остановившегося молодого человека; тот выглядел смущенным и мял в руках кепку. Вот, подумал Пуаро, один из самых красивых образцов человечества, какие он когда-либо видел, — простой молодой человек с внешностью греческого бога.
Тот произнес тихим, хриплым голосом:
— Насчет автомобиля, сэр, — мы его доставили. И нашли, в чем причина. Там работы на несколько часов.
— Что с ним такое? — спросил Пуаро.
Молодой человек с готовностью пустился в технические подробности. Маленький бельгиец мягко кивал, но не слушал. Идеальная внешность — вот чем он восхищался. Пуаро считал, что вокруг слишком много крыс в очках. Он с одобрением подумал про себя: «Да, греческий бог, молодой пастух из Аркадии».
Молодой человек вдруг замолчал. Эркюль Пуаро на мгновение нахмурил брови. Его первая реакция была эстетической, вторая — психологической. Он поднял взгляд, с любопытством прищурил глаза и сказал:
— Я понимаю. Да, понимаю. — Помолчав, он прибавил: — Мой шофер уже рассказал мне то, о чем вы только что говорили.
Сыщик увидел, как покраснел его посетитель, как его пальцы нервно сжали кепку.
— Да… э-э… да, сэр, — заикаясь, произнес молодой человек. — Я знаю.
— Но вы подумали, что вам лучше самому прийти и рассказать мне? — плавно продолжал Эркюль Пуаро.
— Э-э… да, сэр, я думал, так будет лучше.
— Это было очень любезно с вашей стороны. Спасибо.
В последних словах Пуаро прозвучала слабая, но явная нотка намека на то, что разговор окончен, однако он не думал, что молодой человек уйдет, — и оказался прав. Тот не двинулся с места. Его пальцы судорожно сжались, сминая твидовую кепку, и он произнес еще более тихим, смущенным голосом:
— Э-э… простите сэр, но ведь это правда, что вы тот самый детектив, мистер Эркюль Пуарит? — Он очень старательно выговорил это имя.
— Да, это так, — ответил Пуаро.
Краска разлилась по лицу молодого человека.
— Я прочел о вас заметку в газете.
— Да?
Парень стал почти пунцовым. В его глазах появилось отчаяние, отчаяние и мольба. Сыщик пришел ему на помощь и мягко произнес:
— Да? О чем вы хотите меня спросить?
Теперь слова хлынули потоком:
— Я боюсь, вы можете подумать, будто это ужасно самонадеянно с моей стороны, сэр. Но вы вот так, случайно, приехали сюда… ну, невозможно было упустить такой шанс. Ведь я читал о вас и о том, как вы умно все делаете. Во всяком случае, я сказал себе, что могу ведь спросить у вас… Хуже от этого не будет, верно?
Эркюль Пуаро покачал головой.
— Вы хотите, чтобы я вам в чем-то помог?
Молодой человек кивнул и сказал хриплым, смущенным голосом:
— Это… это касается молодой женщины. Если б… если б вы могли найти ее для меня…
— Найти? Значит, она исчезла?
— Так и есть, сэр.
Пуаро выпрямился в кресле и резко произнес:
— Возможно, я бы сумел вам помочь, да. Но вам следовало бы обратиться в полицию. Это их работа, и в их распоряжении гораздо больше ресурсов, чем у меня.
Парень, переступив с ноги на ногу, неловко ответил:
— Я не могу сделать это, сэр. Все совсем не так. Все довольно странно, так сказать.
Эркюль Пуаро пристально посмотрел на него. Потом указал на стул:
— Eh bien, тогда садитесь… Как вас зовут?
— Уильямсон, сэр, Тед Уильямсон.
— Садитесь, Тед. И расскажите мне все об этом.
— Спасибо, сэр. — Парень придвинул стул и осторожно сел на краешек сиденья. Его глаза сохраняли все то же трогательное собачье выражение.
— Расскажите же, — мягко попросил Эркюль Пуаро.
Тед Уильямсон глубоко вздохнул.
— Ну, видите ли, сэр, дело было так. Я видел ее всего один раз. И не знаю ни ее настоящего имени, ни вообще ничего. Но все это так странно, и мое письмо вернулось обратно, и все прочее…
— Начните с начала, — попросил Эркюль Пуаро. — Не торопитесь. Просто расскажите все, что случилось.
— Да, сэр. Возможно, вы знаете «Грасслон», сэр, большой дом у реки за мостом?
— Я здесь ничего не знаю.
— Он принадлежит сэру Джорджу Сандерфилду. Он пользуется им по выходным в летнее время, устраивает вечеринки; как правило, у него там бывает веселая компания. Актрисы и прочие. Ну, это произошло в прошлом июне: у них испортилось радио, и меня отправили туда его починить.
Пуаро кивнул.
— И я пошел туда. Этот джентльмен был на реке с гостями, и кухарка ушла, а его слуга ушел с ними, чтобы подавать напитки и обслуживать их за ланчем. В доме находилась только эта девушка — камеристка одной из гостивших дам. Она впустила меня и проводила туда, где стоял радиоприемник, и была со мной, пока я работал. И мы разговорились, и все такое… Ее звали Нита, так она мне сказала, и она работала камеристкой у русской танцовщицы, гостившей в доме.
— Какой национальности она была? Англичанка?
— Нет, сэр, думаю, она француженка. У нее был забавный акцент. Она хорошо говорила по-английски. Она… она держалась дружелюбно, и через некоторое время я спросил ее, не сможет ли она вечером пойти со мной в кино, но она ответила, что будет нужна хозяйке. Но потом добавила, что сможет выбраться во второй половине дня, потому что они вернутся с реки поздно. Короче говоря, я без разрешения ушел с работы после обеда… меня чуть за это не уволили, — и мы пошли на прогулку вдоль реки.
Он замолчал. Легкая улыбка играла на его губах, глаза стали мечтательными.
— И она хорошенькая, да? — мягко спросил Пуаро.
— Она самая милая девушка, какую я встречал. Волосы ее были как золото, они развевались за ее плечами, как крылья, и она так весело и легко шагала… Я… я сразу же в нее влюбился, сэр. Не хочу притворяться, что это не так.
Пуаро кивнул. Молодой человек продолжил:
— Она сказала, что ее хозяйка снова приедет сюда через две недели, и мы договорились опять встретиться. Но она так и не приехала. Я ждал ее на том месте, которое она указала. Но она не появилась, и в конце концов я осмелился пойти в тот дом и спросить о ней. Русская дама действительно приехала и ее камеристка тоже, так мне сказали. За ней послали, но, когда она пришла, это оказалась совсем не Нита! Просто темноволосая девушка, с насмешливым лицом, дерзкая, насколько я мог судить. Они называли ее Марией. «Вы хотели меня видеть?» — спросила она с такой самодовольной, глупой улыбкой. Должно быть, заметила, что я неприятно удивлен. Я спросил, служит ли она у русской дамы, и сказал что-то насчет того, что она не та, кого я видел раньше, и тогда она рассмеялась и сказала, что последнюю камеристку внезапно уволили. «Уволили? — спросил я. — За что?» Она пожала плечами, развела руками и ответила: «Откуда мне знать? Меня там не было…» Ну, сэр, это меня ошеломило. В тот момент я не сообразил больше ничего спросить. Но потом собрался с духом и опять пошел к этой Марии и попросил ее достать мне адрес Ниты. Я ей не сказал, что даже не знаю фамилии Ниты. Я пообещал ей подарок, если она выполнит мою просьбу: она из тех, кто ничего не сделает для тебя даром. Ну, она его достала, это был адрес в Северном Лондоне, и я написал Ните туда, но письмо вскоре вернулось обратно, его прислали по почте с пометкой: «По данному адресу больше не проживает».
Тед Уильямсон замолчал. Его глаза, эти глубокие, синие глаза в упор смотрели на Пуаро.
— Вы понимаете, как все получилось, сэр? Это дело не для полиции. Но я хочу найти ее. И не знаю, как взяться за это. Если б… если б вы смогли найти ее для меня… — Он покраснел еще сильнее. — У меня… Я немного скопил денег. Я мог бы заплатить пять фунтов или даже десять.
— Нам пока не нужно обсуждать финансовую сторону дела, — мягко ответил Пуаро. — Сначала подумайте вот о чем: эта девушка, эта Нита, — она знала ваше имя и где вы работаете?
— О да, сэр.
— Она могла бы связаться с вами, если б захотела?
— Да, сэр, — уже медленнее ответил Тед.
— Тогда… вы не думаете… возможно…
Тед Уильямсон перебил его:
— Вы хотите сказать, сэр, что я полюбил ее, а она меня — нет? Может быть, это и правда, в каком-то смысле… Но я ей понравился, я ей точно понравился… это было для нее не просто развлечением… И я подумал, сэр, что должна быть какая-то причина всего этого. Понимаете, сэр, она жила среди странных людей. Может быть, с ней приключилась беда, если вы меня понимаете…
— Вы хотите сказать, что она могла забеременеть? От вас?
— Не от меня, сэр. — Тед вспыхнул: — Между нами ничего такого не было.
Пуаро задумчиво посмотрел на него и тихо спросил:
— А если то, что вы предполагаете, — правда, вы все равно хотите найти ее?
Кровь прилила к лицу Теда Уильямсона.
— Да, хочу, и точка! Я хочу жениться на ней, если она захочет выйти за меня. И неважно, в какую беду она попала! Если вы только постараетесь найти ее для меня, сэр.
Эркюль Пуаро улыбнулся и пробормотал себе под нос:
— Волосы, похожие на золотые крылья… Да, я думаю, это третий подвиг Геракла. Если я правильно помню, это случилось в Аркадии…
II
Пуаро задумчиво посмотрел на листок бумаги, на котором Тед Уильямсон старательно написал имя и адрес: Мисс Валетта, Аппер-Ренфрю-лейн, 17, № 15.
Он гадал, узнает ли что-нибудь по этому адресу. Почему-то ему казалось, что нет. Но больше Тед ничем не мог ему помочь.
Дом номер 17 по улице Аппер-Ренфрю-лейн выглядел респектабельным, но мрачным. На стук Пуаро дверь открыла полная женщина с мутными глазами.
— Мисс Валетта?..
— Она уже давно уехала.
Пуаро шагнул в дверной проем как раз в тот момент, когда дверь уже собирались захлопнуть.
— Вы не можете дать мне ее адрес?
— Конечно, не могу. Она его не оставила.
— Когда она уехала?
— Еще прошлым летом.
— Вы не можете мне сказать точно, когда?
Из правой руки Эркюля Пуаро послышался слабый звук — это дружески звякнули друг о друга две монеты по полкроны.
Женщина с мутными глазами смягчилась почти как по волшебству. Она стала самой любезностью:
— Ну, конечно, я хотела бы вам помочь, сэр. Дайте сообразить… В августе… нет, раньше, в июле… да, в июле, наверное. Примерно в первую неделю июля. Уехала поспешно, это точно. Вернулась в Италию, я полагаю.
— Значит, она итальянка?
— Именно так, сэр.
— И она работала одно время камеристкой у русской танцовщицы, не так ли?
— Правильно. У мадам Семулиной, какое-то такое имя. Танцевала в «Теспиане», в том балете, от которого все сходили с ума. Была одной из звезд.
— Вы знаете, почему мисс Валетта бросила свое место? — спросил Пуаро.
Женщина несколько мгновений колебалась, прежде чем ответила:
— Я не знаю.
— Ее уволили, не так ли?
— Ну, я думаю, там были какие-то неприятности… Но имейте в виду, мисс Валетта почти ничего не рассказывала. Она была не из тех, кто делится с другими. Однако она была просто вне себя. У нее такой вспыльчивый характер — настоящая итальянка! Черные глаза так и сверкают, словно она готова пырнуть тебя ножом… Я бы не стала ей перечить, когда она в таком настроении!
— И вы уверены, что не знаете теперешнего адреса мисс Валетта?
Монетки по полкроны снова ободряюще звякнули.
Ответ звучал вполне правдиво:
— Хотела бы я его знать, сэр. Я была бы очень рада вам его дать. Но она уехала в спешке — вот и всё!
«Да, вот и всё…» — задумчиво повторил про себя Пуаро.
III
Амброуз Вандел, которого оторвали от оживленного рассказа о декорациях, которые он создавал для будущего балета, с готовностью поделился сведениями:
— Сандерфилд? Джордж Сандерфилд? Неприятный тип. Купается в деньгах, но, говорят, он мошенник. Темная лошадка! Роман с балериной? Ну, конечно, мой дорогой. У него был роман с Катериной. Катерина Самушенко. Вы наверняка ее видели? О, дорогой мой, она восхитительна. Прекрасная техника. «Лебедь Туолела» — это-то вы видели, конечно? Мои декорации! И эта, другая вещь Дебюсси, или это была «Лесная лань» Маннина? Ее партнером был Михаил Новгин. Он такой изумительный, правда?
— И она дружила с сэром Джорджем Сандерфилдом?
— Да, обычно проводила выходные в его доме у реки. Прекрасные приемы он устраивает, как я слышал.
— Вы не можете представить меня мадемуазель Самушенко, mon cher?
— Но, дорогой мой, ее больше здесь нет. Она уехала в Париж или еще куда-то, очень неожиданно. Знаете, говорят, что она была большевистской шпионкой или что-то в этом роде; я-то лично в это не верю — знаете, люди любят говорить такие вещи… Катерина всегда делала вид, что она из русских «белых», что ее отец был великим князем, обычное дело! Это дает большие преимущества. — Вандел помолчал и вернулся к увлекательной для себя теме: — Как я говорил, если вы хотите передать характер Вирсавии, вам придется окунуться в семитскую традицию. Я выражаю это…
И он увлеченно продолжил свои рассуждения.
IV
Разговор, о котором Эркюлю Пуаро удалось договориться с сэром Джорджем Сандерфилдом, начался не слишком благоприятно.
«Темная лошадка», как его назвал Амброуз Вандел, чувствовал себя немного неловко. Сэр Джордж оказался невысоким коренастым человеком с черными жесткими волосами и складкой жира на шее.
— Ну, месье Пуаро, — сказал он, — что я могу для вас сделать? Э-э… мы ведь раньше не встречались?
— Нет, мы не встречались.
— В чем же дело? Признаюсь, мне очень любопытно.
— О, это очень просто — мне нужна информация.
Сэр Джордж смущенно рассмеялся:
— Хотите, чтобы я открыл вам какие-то внутренние секреты, а? Не знал, что вы интересуетесь финансами…
— Речь идет не о деловых вопросах. Речь идет об одной даме.
— О, женщина… — Сэр Джордж Сандерфилд откинулся на спинку кресла; казалось, он испытал облегчение. Его голос стал менее напряженным.
— Вы были знакомы, я думаю, с мадемуазель Катериной Самушенко? — спросил Пуаро.
Сандерфилд рассмеялся:
— Да. Очаровательное создание. Жаль, что она покинула Лондон.
— Почему она покинула Лондон?
— Мой дорогой, я не знаю. Поссорилась с начальством, полагаю. Она была темпераментна, знаете ли; типично русская вспыльчивость. Мне жаль, что я не могу вам помочь, но я не имею ни малейшего понятия, где она сейчас. Я не сохранил с ней никаких контактов.
В его голосе прозвучал намек на завершение беседы, и он встал.
— Но я хочу найти не мадемуазель Самушенко, — сказал Пуаро.
— Неужели?
— Речь идет о ее горничной.
— О горничной? — Сандерфилд изумленно уставился на него.
— Возможно, вы помните ее горничную?
К сэру Джорджу вернулось все его смущение. Он неловко ответил:
— Боже правый, нет, с чего бы это? Я помню, что у нее, конечно, была камеристка… Довольно неудачная к тому же. Все шныряла, вынюхивала… На вашем месте я бы не верил ни единому слову этой девушки. Она из тех девиц, которые рождаются лгуньями.
— Так что, в действительности вы довольно хорошо ее помните? — пробормотал Пуаро.
— Просто впечатление, вот и всё… — поспешно возразил Сандерфилд. — Я даже не помню ее имени. Дайте подумать… Мария какая-то… Нет, боюсь, я не помогу вам ее найти. Простите.
Пуаро мягко произнес:
— Я уже узнал имя Марии Хеллин в театре «Теспиан» и ее адрес. Но я говорю, сэр Джордж, о той горничной, которая была у мадемуазель Самушенко до Марии Хеллин. Я говорю о Ните Валетта.
Сандерфилд широко открыл глаза.
— Я совсем ее не помню, — сказал он. — Мария — единственная, которую я помню. Невысокая черноволосая девушка со злыми глазами.
— Девушка, о которой я говорю, гостила в вашем доме у реки в июне.
— Ну, все, что я могу сказать, — я ее не помню, — мрачно ответил Сандерфилд. — Не думаю, что тогда с ней была камеристка. Мне кажется, вы ошибаетесь.
Эркюль Пуаро покачал головой. Он не считал, что ошибается.
V
Мария Хеллин быстро взглянула на Пуаро маленькими умными глазками и так же быстро отвела взгляд. И сказала ровным, спокойным тоном:
— Но я точно помню, месье. Мадам Самушенко наняла меня в последнюю неделю июня. Ее прежняя горничная срочно уехала.
— Вы когда-нибудь слышали, почему эта горничная уехала?
— Она уехала неожиданно, вот и всё, что я знаю. Это могла быть болезнь, что-то в этом роде… Мадам не говорила.
— Вам было легко ладить с вашей хозяйкой? — спросил Пуаро.
Девушка пожала плечами:
— У нее резко менялось настроение. Она попеременно плакала и смеялась. Иногда впадала в такое отчаяние, что не разговаривала и не ела. А иногда ее охватывало бурное веселье. Они такие, эти балерины. Темперамент.
— А сэр Джордж?
Девушка настороженно подняла глаза. В них загорелся неприятный блеск.
— А, сэр Джордж Сандерфилд? Вы хотите узнать о нем? Может быть, именно это вы хотите знать в действительности? А она была только предлогом? Ах, сэр Джордж… я могла бы рассказать вам о нем кое-что любопытное, я могла бы рассказать…
— В этом нет необходимости, — перебил ее Пуаро.
Мария уставилась на него, открыв рот. В ее глазах появилось сердитое разочарование.
VI
— Я всегда говорил, что вы знаете все, Алексей Павлович.
Эркюль Пуаро произнес эти слова с самой льстивой интонацией.
Он размышлял про себя, что его третий подвиг Геракла потребовал больше путешествий и больше интервью, чем можно было вообразить. Это маленькое дело о пропавшей камеристке оказалось одним из самых длинных и самых сложных задач, за которые он когда-либо брался.
В этот вечер оно привело его в ресторан «Самовар» в Париже, владелец которого, граф Алексей Павлович, гордился тем, что знает все, что происходит в артистическом мире.
Сейчас он самодовольно кивнул:
— Да, да, мой друг, я знаю, я всегда все знаю. Вы спрашиваете меня, куда она уехала, эта маленькая Самушенко, эта утонченная балерина? Ах, она была подлинной, эта малютка… — Он поцеловал кончики пальцев. — Какой огонь, какая самозабвенность! Она бы далеко пошла, она стала бы первой балериной своего времени, — и вдруг все это закончилось; она уползла на край света, и скоро, ах, очень скоро о ней забыли.
— Так где же она? — спросил Пуаро.
— В Швейцарии. В Вагре-лез-Альп. Именно туда они уезжают — те, у кого появляется сухой кашель и кто постепенно все больше худеет. Она умрет, да, она умрет! У нее характер фаталистки. Она, несомненно, умрет.
Пуаро кашлянул, чтобы разрушить эти трагические чары. Ему нужна была информация.
— Вы случайно не помните ее горничную? Горничную по имени Нита Валетта?
— Валетта? Валетта… Я помню, что однажды видел горничную — на станции, когда провожал Катрину из Лондона. Она была итальянкой из Пизы, не так ли? Да, я уверен, что она была итальянкой. Родом из Пизы.
Сыщик застонал.
— В таком случае, — сказал он, — теперь я должен совершить путешествие в Пизу.
VII
Эркюль Пуаро стоял на кладбище Кампо-Санто в Пизе и смотрел на могилу.
Значит, здесь заканчиваются его поиски, здесь, у этого скромного земляного холмика. Под ним лежит веселое создание, которое тронуло сердце и воображение простого английского механика.
Возможно, это лучший конец внезапного, странного романа? Теперь девушка будет жить вечно в памяти молодого человека, какой он видел ее в те несколько волшебных часов июньского дня… Столкновение противоположных национальностей, разных понятий о жизни, боль разочарования — все это исключено навсегда.
Эркюль Пуаро печально покачал головой. Его мысли вернулись к разговору с родными Валетта. Мать с широким крестьянским лицом, прямой, убитый горем отец, черноволосая сестра с плотно сжатыми губами.
— Это произошло внезапно, синьор, очень внезапно. Хотя ее много лет мучили боли, то появлялись, то исчезали… Доктор не оставил нам выбора; он сказал, что нужно немедленно сделать операцию и удалить аппендицит. И сразу увез ее в больницу… Да, да, она умерла под наркозом. Так и не очнулась.
Мать шмыгнула носом, пробормотала:
— Бьянка всегда была такой умной девочкой. Ужасно, что она умерла такой молодой…
Эркюль Пуаро повторил про себя:
— Она умерла молодой…
Эту весть он должен отнести молодому человеку, который так доверчиво попросил его о помощи.
«Она не для вас, мой друг. Она умерла молодой».
Его расследование закончилось здесь, где падающая башня силуэтом вырисовывалась на фоне неба и появлялись первые весенние цветы, бледные и бархатистые, обещая жизнь и радость впереди.
Может быть, именно пробуждение весны вызвало в нем мятежное нежелание принять окончательный приговор? Или что-то другое? Что-то, шевельнувшееся в глубине его мозга: слова, фраза, имя? Разве все это не закончилось слишком аккуратно, не совпало слишком точно?
Эркюль Пуаро вздохнул. Он обязан совершить еще одно путешествие, чтобы заглушить все возможные сомнения. Он должен поехать в Вагре-лез-Альп.
VIII
Здесь, подумал он, действительно край света. Этот снежный карниз, эти разбросанные там и сям хижины и приюты, в каждом из которых лежит неподвижное человеческое существо, сражающееся с коварной смертью.
Так Пуаро наконец приехал к Катерине Самушенко. Когда он увидел ее, лежащую с ввалившимися щеками, на каждой из которых горело ярко-красное пятно, увидел длинные, исхудавшие руки, вытянутые поверх одеяла, в нем шевельнулось воспоминание. Он не помнил ее имени, но действительно некогда видел ее в танце и был захвачен и очарован чудесным искусством, которое заставляет людей забыть о самом искусстве.
Он помнил Михаила Новгина в роли Охотника, прыгающего и вращающегося в том странном, фантастическом лесу, который создало воображение Амброуза Вандела. И вспомнил красивую летающую Лань, вечно преследуемую, вечно желанную, золотое, прекрасное создание с рожками на голове и сверкающими бронзовыми ножками. Он вспомнил, как она падала в финале, подстреленная, и как Михаил Новгин стоял растерянный, с телом убитой лани на руках.
Катрина Самушенко смотрела на него с легким любопытством.
— Я вас раньше никогда не видела, правда? — спросила она. — Что вам от меня нужно?
Эркюль Пуаро слегка поклонился.
— Сначала, мадам, я хочу поблагодарить вас — за ваше искусство, которое когда-то подарило мне прекрасный вечер.
Она слабо улыбнулась.
— Но я здесь также по делу. Я долго искал, мадам, одну вашу горничную; ее звали Нита.
— Нита? — Она уставилась на него широко раскрытыми, испуганными глазами. — Что вы знаете о… Ните?
— Я вам расскажу.
Сыщик рассказал ей о том вечере, когда сломалась его машина, и о Теде Уильямсоне, который стоял, мял в руке кепку и говорил, заикаясь, о своей любви и своих страданиях. Балерина слушала очень внимательно.
Когда он закончил, она сказала:
— Это трогательно, да, это трогательно…
Эркюль Пуаро кивнул:
— Да. Это сказка Аркадии, не так ли? Что вы можете рассказать мне, мадам, об этой девушке?
Катерина Самушенко вздохнула:
— У меня была горничная, Хуанита. Она была хорошенькая, да… веселая, светлая душа. С ней случилось то, что так часто происходит с теми, кому благоволят боги. Она умерла молодой.
Это были слова самого Пуаро — последние слова — окончательные слова… Теперь он опять их услышал — и все-таки упорствовал:
— Она умерла?
— Да, она умерла.
Эркюль Пуаро минуту помолчал, потом сказал:
— Мне не совсем понятен один момент. Я спросил у сэра Джорджа Сандерфилда об этой вашей горничной, и он, казалось, испугался. Почему это?
На лице балерины промелькнуло выражение отвращения.
— Вы просто сказали ему, что речь идет о моей горничной. Он думал, что вы имеете в виду Марию, ту девушку, которая появилась у меня после ухода Хуаниты. Она пыталась его шантажировать — по-моему, что-то узнала о нем. Она была мерзкой девицей, любопытной, вечно читала чужие письма и шарила в запертых ящиках.
— Это все объясняет, — пробормотал Пуаро.
Он минуту помолчал, потом продолжил, также настойчиво:
— Фамилия Хуаниты была Валетта, и она умерла после операции аппендицита в Пизе. Правильно?
Он отметил колебание Катерины, почти незаметное, но тем не менее она чуть помедлила, потом кивнула:
— Да, это правда…
Пуаро задумчиво произнес:
— И все же… есть одна мелочь… ее родные называли ее не Хуанитой, а Бьянкой.
Самушенко пожала худыми плечами:
— Бьянка, Хуанита… разве это имеет значение? Полагаю, ее настоящее имя было Бьянка, но она считала, что имя Хуанита более романтично, и поэтому предпочитала называться этим именем.
— А, вы так думаете? — Пуаро помолчал, а потом, уже другим голосом, сказал: — У меня есть другое объяснение.
— Какое?
Сыщик подался вперед и сказал:
— У той девушки, которую видел Тед Уильямсон, были волосы, которые он назвал похожими на золотые крылья.
Он придвинулся еще ближе. Его палец коснулся двух упругих волн волос Катерины.
— Золотые крылья, золотые рожки… Все зависит от того, как на них смотреть, видит ли человек в вас дьявола или ангела! Вы можете быть и тем, и другим. Или, может быть, это всего лишь золотые рожки раненой лани?
— Раненая лань… — прошептала Катерина, и ее голос был голосом человека, потерявшего надежду.
Пуаро тем временем продолжил:
— Все время описание Теда Уильямсона меня беспокоило — оно мне что-то напоминало, и это воспоминание было о вас, о вашем танце в лесу на сверкающих бронзовых ножках. Сказать вам, что думаю я, мадемуазель? Я думаю, что была одна неделя, когда у вас не было горничной, когда вы поехали в «Грасслон» одна, потому что Бьянка Валетта вернулась в Италию и вы еще не наняли новую горничную. Вы уже чувствовали ту болезнь, которая с тех пор овладела вами, и однажды остались дома, когда остальные отправились на целый день на реку. В дверь позвонили, вы пошли открывать и увидели… Сказать вам, что вы увидели? — Вы увидели молодого человека, простодушного, как ребенок, и красивого, как бог! И вы придумали для него девушку — не Хуаниту, а Инкогниту, — и несколько часов бродили вместе с ним по Аркадии…
Последовала длинная пауза. Потом Катерина сказала тихим, хриплым голосом:
— По крайней мере, в одном я вас не обманула. Я поведала вам правильный конец этой истории. Нита умрет молодой.
— О нет! — Эркюль Пуаро ударил ладонью по столу. Внезапно он преобразился — стал прозаичным, земным, практичным. — В этом нет никакой необходимости! Вам не нужно умирать. Вы ведь можете сражаться за свою жизнь, не так ли, как любой другой человек!
Она покачала головой — грустно, безнадежно…
— Какая жизнь меня ждет?
— Не на сцене, разумеется! Но подумайте, есть и другая жизнь. Ну же, мадемуазель, будьте честной: ваш отец действительно был великим князем или, скажем, генералом?
Она неожиданно рассмеялась:
— Он водил грузовик в Ленинграде.
— Превосходно! Тогда почему бы вам не стать женой механика из гаража в деревне? И не родить детей, красивых, как боги, и, может быть, с вашими ножками, которые будут танцевать так же, как когда-то танцевали вы?
Катерина ахнула:
— Но это фантастическая идея!
— Тем не менее, — сказал Эркюль Пуаро с огромным удовлетворением, — я думаю, что она станет реальностью.
Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg
Комментарии к книге «Керинейская лань», Агата Кристи
Всего 0 комментариев