«Загадка персидского кота»

Загадка персидского кота (fb2) - Загадка персидского кота [The puzzle of the silver Persian] (Hildegarde Withers - 5) 353K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Стюарт Палмер

Стюарт Палмер Загадка персидского кота

ГЛАВА 1. «Сюрприз! сюрприз!»

Все началось с Тобермори, который зубами и когтями старался проложить себе дорогу из кожаного дорожного мешка, в котором он оставался заключенным целую вечность. Тобермори был котом, который гулял сам по себе; и он был разборчив насчет своего местопребывания. От времени до времени он высовывал серую лапку из своего маленького окошечка и издавал тихий жалобный стон.

Тобермори чувствовал себя все более не по себе по мере того, как пароход начинало качать сильнее. Маленький пассажирский пакетбот «Американский дипломат» только что миновал статую Свободы и начинал колыхаться на больших волнах, катившихся мимо плавучего маяка Амброз.

Наконец, дверь кабинки ном. 50 отворилась, и кто-то начал возиться с багажом. Тобермори знал, что это не его хозяйка, достопочтенная Эмилия — она больше пахла лавандой и меньше крахмалом. Он протяжно возопил и услышал, как щелкнула задвижка мешка. «Милый котик», — воскликнула миссис Снокс. Тобермори выскочил из тюрьмы, размахивая своим великолепным хвостом и напоминая своим видом длинношерстого тигра в миниатюре. Тобермори огляделся кругом без всякого энтузиазма и тотчас же принял решение. Был только один выход — круглое многообещающее окошко над диваном. Тобермори прыгнул на него. Как раз в это мгновение брызги соленой воды полетели ему навстречу. Янтарные глаза кота расширились, когда он увидел перед собою только океан — бесконечный, чужой океан.

Тобермори передумал. Он с размаху чуть не вылетел из люка, и только с большими усилиями притянулся обратно в каюту. Если бы ему это не удалось — эта повесть кончилась бы, вероятно, совершенно иначе. Удивлённый и недовольный, большой кот несколько мгновений, прижав уши, злобно плевал на Атлантический океан, а затем протянулся своим длинным серебристо-серым телом на подушку ближайшей койки. Там он улегся, слизывая со своих лап нью-йоркскую пыль и мрачно глядя на миссис Снокс.

Эта особа быстро распаковала вещи Эмилии Пендавид. Ей было не по себе от взгляда этих янтарных глаз. Качая головой, она вышла в коридор, где встретила Питера Ноэля, красивого стюарда из бара в безупречном синем костюме.

— Знаете вы, что сегодня за день, — спросила она.

— 13-ое сентября, — ответил Ноэль. А что?

— Вот именно! И к тому же пятница! Этот большой серый кот в номере 50 — он знает! Он пытался выскочить на берег, как только я его выпустила. А когда кошки покидают тонущее судно...

— Крысы, — поправил ее Ноэль. — Крысы, а не кошки. — Он поклонился и продолжил свой путь. Питер Ноэль был вполне свободен от всяких суеверий.

Питер Ноэль прошел не торопясь в буфетную. Там он уселся на табурет и начал курить сигару. Только тонкая перегородка отделяла его от курительной комнаты для пассажиров. Тут он был королем. Большие черные бутылки в сетке за ним ровно дребезжали по мере движения судна. По другую сторону перегородки кто-то стучал в стену и напевал:

— Те, кто стояли у таверны, кричали: «Отвори мне дверь».

«Вот дурак!» — сказал себе Ноэль. Но все же он отцепил крючок и поднял окошко в перегородке. «Это будет скучное путешествие, — говорил он себе. — Публики едет человек 50, но всего только семеро удосужились прийти на священный обряд открытия бара».

— Ну, — сказал молодой человек. — Дайте мне большую рюмку виски.

— Виски нет, — ответил Ноэль.

Певец прекратил свое пение и убеждал нескольких присутствующих подойти к прилавку. Легче всего удалось убедить молодую пару. Это были, как решил Ноэль, обитатели Нью-Йорка, и по всему видно было, что они женаты.

— Что прикажете вам подать, мистер и миссис Хаммонд?

Голубые глаза молодой женщины были старше, чем ее гладкое моложавое лицо.

— Куантро, — сказала она.

Том Хаммонд вынул трубку изо рта и сказал, что удовлетворится коньяком.

В отдаленном углу две девушки хихикали и зажигали спички, чтобы дать друг другу закурить папиросы.

— А вам что угодно, мисс Фрезер. И что дать вашей подруге, — спросил тенор, который, очевидно, изучил имена всех пассажиров.

— Премного вам благодарны, — протянула Розмери Фрезер слегка деланным тоном. — Ничего ни для той, ни для другой.

Все оглянулись на нее. Том Хаммонд подтолкнул свою жену:

— Лулу, они курят сигары!

Лулу Хаммонд покачала головой.

— Они только делают вид, — сказала она. — Это папиросы из Порто-Рико в коричневой бумаге.

Она перевела обратно свой взгляд в сторону бара, но только после того, как отметила себе все подробности наружности Розмери Фрезер. Это была девушка лет двадцати, с темными волосами, бледная, на ней было красивое мягкое манто из беличьего меха, спускавшееся до ее тонких щиколоток. Лицо было овальное, с большими серыми глазами и стройным носом. Его портил только ребяческий рот со слегка выпяченными губами.

«Не красавица, — решила Лулу, — хотя Том будет думать иначе. В ней нечто есть».

Наружность другой девушки меньше обращала на себя внимание. У нее был загорелый цвет лица — почти настолько же темный, как ее порториканские папиросы. Она казалась лет на пять старше своей подруги. На ней было темно-синее вязаное платье.

Тенор не отчаивался. Он подошел к паре, сидевшей на балконе и перелистывавшей старые номера иллюстрированного журнала. Даме было лет сорок, у нее в глазу был монокль. Ее спутник был бледный молодой человек в розовой рубашке и коричневом костюме.

— Не беспокойтесь, — сказала достопочтенная Эмилия, ибо это была она. — Коктейль с шампанским, — крикнула она через плечо. Потом она отвернулась к молодому человеку. — Племянник! — окликнула она его.

— О, конечно, — отозвался Лесли Реверсон. — Давайте и мне. Джин, — и он приветливо улыбнулся.

Ноэль выставил напитки на прилавок.

— А где же мое виски? — спросил тенор.

— Виски нет, — повторил Ноэль. — У меня есть коньяк и джин, и ром, и абсент, но виски нет.

Тенор унылым тоном заказал себе рюмку джина и расписался на счете нетвердым почерком: «Энди Тодд». Сначала все молча пили. Вдруг загорелая девушка положила свою папироску и подошла к бару. Две крем де манд, — заказала она, расписалась на счете «Кандида Норинг» и отнесла рюмки в свой угол. Питер Ноэль слегка кашлянул.

— Ну, ну! — громко возгласил Энди Тодд.

— Вы обливаете свои штаны джином, — заметила ему Лулу Хаммонд.

Том Хаммонд заказал еще коктейль для Тодда и для себя, и они начали разговаривать. Розмери Фрезер перешептывалась со своей подругой. Обе девушки посмеивались. Потом они встали. Розмери подняла воротник своей беличьей шубы.

— Как тут холодно! — сказала она, выходя.

— Ей было бы тепло, если бы на ней было под этой шубой что-нибудь, кроме пижамы, — проворчала Лулу Хаммонд.

Обе девушки вышли в салон. Это была большая комната с плохим пианино и хорошим граммофоном, с десятью столиками для бриджа и двумя большими креслами. У одной стены за письменными столиками сидели пять старых дам, занимавшихся писанием писем. За одним из столиков для бриджа шла игра. С полдюжины детей гонялись друг за другом по салону. Толстый юнец лет восьми старательно пилил карманным ножом ножку пианино.

— Какая скука! — сказала Розмери, — Канди, почему мы не подождали «Бремена?».

— Ни одного мужчины на пароходе, — согласилась Кандида. — Этот бойкий молодой англичанин еще не в возрасте, а Хаммонд женат.

— Ну, не слишком женат, если посмотреть на его глаза, — сказала Розмери. — И я бы не сказала, что здесь нет ни одного холостого мужчины.

— Не говоришь же ты про этого певца?

— Он тошнотворен, — созналась Розмери. — Пойдем, взглянем на палубе.

Через два часа Розмери взбивала подушку на своей койке.

— У него престранные глаза, — заявила она.

— У кого, ради Бога? — воскликнула Кандида, отрываясь от своей книжки.

— О, ты бы его не заметила, — сказала Розмери, достав свое самопишущее перо, вынула из под подушки книжку в кожаном переплете, отворила ее маленьким золотым ключиком и начала покрывать гладкие страницы дневника своим беглым почерком: «Пятница, 13-го сентября. Здесь на пароходе, о дневник, есть мужчина, и когда он глядит на меня...»

В это самое время Том Хаммонд за баром выпивал пятую рюмку коньяка. Все остальные ушли, и только стюард Ноэль, облокотившись на прилавок, беседовал с клиентом.

— Вы знаете, — говорил Ноэль, — в двадцать восьмом году я служил в чилийском флоте. Там был только один крейсер, пушки у него разваливались, и птицы вили в них свои гнезда. На меня и на четырех контр-адмиралов была возложена задача найти такой порох, от которого пушки не разлетелись бы. Но правительство свергли, явились новые контр-адмиралы, меня уволили и крейсер взлетел до небес...

Хаммонд удивленно на него поглядел.

— О, — сказал Ноэль. — Я тоже был контр-адмиралом. Мы все были контр-адмиралами, кроме двух капитанов и повара. Золотые эполеты, сто мексиканских долларов в месяц. Потеха — жаль, что кончилось.

— Много вы перевидали, — сказал Хаммонд с завистью.

— Еще-бы, — ухмыльнулся Ноэль. — Сейчас я собираюсь поступить в Китайский авиационный отряд в Манчжурии...

В дверь буфетной постучали. На пороге показалась экономка, миссис Снокс.

— Две рюмки джина для этой сердитой пары в ном. 44.

Питер Ноэль повернулся к сетке с бутылками.

— А когда я служил во французской разведке...

Но Том Хаммонд уже уходил.

— До завтра, — крикнул он на прощанье.

Он прошел в свою кабинку, лучшую на пароходе. Там была ванна, было четыре люка и настоящая двуспальная кровать. Из койки у стены торчал угрожающей маленький кулачок. Том Хаммонд ступал осторожно, так как его восьмилетний сын был настоящим Везувием.

Лулу, облокотившись на подушку постели, улыбнулась ему.

— Если ты разбудишь Джеральда, — можешь иметь удовольствие побить его. Он на двадцать долларов причинил ущерба пароходному пианино.

— Это была твоя идея взять его с собой, — ответил Том, надевая шелковый халат. — Почему ты не смотрела?

— Я была слишком занята наблюдением за тем, как ты впился глазами в эту личность в беличьем манто, — сказала Лулу. — Весело провел вечер?

— Она больше не приходила в бар, — быстро сказал Том. — Я только что видел, как она лежала в необыкновенной красной пижаме.

— Что?! — воскликнула Лулу. 

— Видел через люк, проходя по нижней палубе, — продолжал он.

Том как раз собирался погасить свет, как вдруг Джеральд высунул свою растрепанную голову из-под простыни и закричал веселым пронзительным голосом:

— Папа видел красную пижаму, папа видел красную пижаму! — Он набрал воздуха в легкие и продолжал: — папа видел...

Том Хаммонд зажал рот своему сыну в то самое мгновение, как нетерпеливая старая дева из соседней кабинки стала стучать в стену. Ей только что удалось уснуть после восьми часов морской болезни, а теперь она была снова обречена чувствовать на себе бесконечные колыхания волн. «И это называется увеселительной поездкой!» — стонала про себя Гильдегарда Уизерс.

На следующий день место мисс Уизерс за столом оставалось пустым, но все остальные были на местах. Пароходный врач, доктор Уэйт, был хорошим церемониймейстером. За столом доктора всегда помещали молодежь и для равновесия несколько пожилых дам. Считая слева от доктора за столом сидели достопочтенная Эмилия Пендавид, ее племянник Лесли, высокомерная Розмери, Том Хаммонд, Лулу, Энди Тодд, затем было пустое место мисс Уизерс и, наконец, справа от доктора сидела загорелая Кандида Норинг.

— На нашем пароходе, — сказал доктор Уэйт, — танцуют до 11 или 12 часов каждый вечер. В салоне убирают ковер и заводят граммофон. Если игроки в бридж протестуют, пусть жалуются капитану, он всегда на стороне молодежи и порою приходит и сам сделать несколько туров.

Кандида Норинг бывала на капитанском мостике и видала капитана Эверета, который весил добрую сотню кило.

— Не дай Бог! — воскликнула она.

В тот же вечер в салоне были устроены танцы. Пять старых дам за своими столиками смотрели неодобрительно, но вскоре, кончив свои письма, разошлись по своим кабинкам. Доктор танцевал с достопочтенной Эмилией, с Лулу Хаммонд и, наконец, с Кандидой. Он искал Розмери, которая сначала только наблюдала за танцами, но увидел, что она танцует в коридоре с Томом Хаммондом. Щеки их были весьма близко друг от друга. А стюард из бара стоял и наблюдал за ними. Лулу Хаммонд была в объятиях Лесли Реверсона, который прекрасно танцевал. Когда музыка снова заиграла, она перешла в сильные объятия Энди Тодда.

Энди не стал прибегать к тонкой дипломатии.

— Не пойти ли нам на палубу посмотреть на луну? — сказал он. — Вам нечего беспокоиться о своем супруге. Он хорошо проводит время.

— Что же, у него хороший вкус, — ответила Лулу. Но она так и не пошла смотреть на луну с Энди Тоддом. Во время следующего танца просидела в кресле рядом с доктором. Затем Тодд и молодой Реверсон подошли пригласить Лулу, и Лесли был приятно поражен, что она предпочла его. Энди повернулся на каблуках и увидел, что подходит Розмери Фрезер. Она казалась принцессой в своем темно-красном вечернем платье.

— Мисс Фрезер, — воскликнул он. — Могу я иметь этот танец?

— Простите, — сказала Розмери. — Но я никогда не танцую. — И она легкими шагами прошла на палубу.

Затылок Энди Тодда медленно побагровел. Лулу стало так жаль его, что она была с ним мила весь вечер, о чем искренно жалела до конца своих дней.

Один за другим танцоры стали расходиться. Достопочтенная Эмилия рассказывала доктору, что у ее кота прошлым летом бывали какие-то припадки. Пробила полночь. Лулу начала играть в карты с Кандидой Норинг. Ей послышались на палубе легкие бегущие шажки. Нет, это не мог быть Джеральд, он спал, и кроме того, он был заперт в каюте.

Энди тоже услышал эти шаги. Он осторожно вышел на палубу, заглянул за угол и чуть не споткнулся об маленькую фигурку. Джеральд-таки выбрался!

— Ты что тут делаешь? — сказал он. — Детям надо спать.

— Мы играем в новую игру, — отвечал  Джеральд. В то же мгновение показался другой юнец с карманным фонариком в руке. — Это Вирджи. Мы с ним вместе. Мы играем в ловлю голубков.

— Это еще что за игра? — спросил Энди, вынимая монету в 25 центов.

— За доллар скажу, — ответил Джеральд. Но получив щелчок по уху, продолжал: — Вот в чем дело: мы ищем целующиеся парочки. Вирджи говорит, что их тут много. Мы подкрадываемся, освещаем их фонарем и убегаем.

— А! — сказал Энди Тодд. — И наклонившись, он дал Джеральду Хаммонду инструкции, которые едва ли порадовали бы мать мальчика. — Доллар, помни! Я буду в салоне через час.

Юнцы исчезли, а Энди Тодд вернулся в салон, где очаровательная миссис Хаммонд была с ним очаровательнее, чем когда-либо. Они втроем с Кандидой играли в карты.

В салоне появилась экономка и сделала знак доктору Уэйту.

— Знаете, — сказала она, — вас зовет эта старая дама, учительница из номера 49, которая страдает морской болезнью.

— Не могу ее от этого вылечить, — сказал доктор. Однако постучал в дверь.

— Доктор, — сказала мисс Гильдегарда Уизерс.  — Может ли морская болезнь вызывать галлюцинации?

— Пульс нормальный, температура нормальная, — сказал доктор. — Нет, бреда у вас быть не может.

— Хорошо, — сказала мисс Уизерс. — Как же вы объясните, что кто-то крылатый проник в мой люк и разбудил меня, расхаживая по моему лицу?

— Что?! — сказал доктор.

Мисс Уизерс протянула ему книжку, на открытой странице которой был слабый окровавленный двойной птичий след.

— Это, конечно, кошмар, — сказала мисс Уизерс. — Но он длится слишком долго.

Но кошмар только начинался. Он должен был захватить всех пассажиров этого парохода и удвоить свои ужасы после того, как они ступили в Лондоне на твердую землю.

В салоне Лулу Хаммонд продолжала играть в карты с Энди, Кандидой и молодым Реверсоном. Раздался легкий стук в люк. Лулу оглянулась — никого не было. Тодд, сидевший напротив нее, вдруг встал и бросил свои карты.

— Меня вызывают, — сказал он. Через минуту он вернулся с палубы.

— Все на палубу, — воскликнул он.

Достопочтенная Эмилия, читавшая «Панч», — опустила журнал. — Что, киты? — спросила она.

— Идите и не шумите, — приказал он. Все остальные последовали за ними, заинтригованные.  Впереди шла Кандида, за нею Лулу, Реверсон и достопочтенная Эмилия. Холодный ветер встретил их на пустой палубе.

— То-то будет смеху, — таинственно сказал Энди Тодд. Лулу почувствовала что-то неприятное в его тоне. Он провел их мимо длинных рядов сложенных стульев и показал на большой предмет, вроде ящика, стоявший между двумя вентиляторами машинных отделений.

— Это похоже на громадный гроб, — прошептала Кандида.

— Глупости, — сказала Лулу. — Это чулан, в котором держат скатерти и простыни.

Энди Тодд хихикал.

— Погодите, погодите. — Он достал большой деревянный кружок, употреблявшийся в играх на палубе. — Кто-то нашел чулан открытым и забрался туда. Но каким-то образом чулан оказался запертым. Теперь посмотрим!

— Слушайте, — начала Эмилия, вставляя свой монокль. — Спортивно ли это?

Но Энди Тодд уже схватил деревянный диск и с грохотом бросил его об стену чулана.

— Сюрприз! сюрприз! — закричал он во весь голос.

Но сюрприз последовал только для него. Никаких звуков из чулана не раздалось. Он направил на дверцу чулана луч  своего фонаря и увидел, что на ней висит сломанный замок.

— Как глупо, — сказала Лулу Хаммонд. — Идемте обратно.

Но никому не хотелось сразу уходить. Тодд подвел их к чулану, отворил дверцу и поглядел на хаос разбросанных скатертей.

— Они скрылись, — сказал он с грустью.

Достопочтенная Эмилия надеялась увидеть китов.

— Кто скрылся? — спрашивала она.

Энди Тодд не отвечал. В отношении Лулу Хаммонд ответа и не требовалось. Луч фонаря показал, что в зазубрине дверцы чулана застрял клочок мягкого серого меха.

ГЛАВА 2. Подарок

— Но милая, никто не знает, что это была ты, — говорила Кандида. — Мало ли девиц па пароходе! Это могла быть любая. Догадываться и знать — это большая разница.

Розмери мрачно лежала на своей койке.

— О, если бы только люди не совались не в свои дела, — воскликнула она.

— Мы на пароходе, — напомнила ей Кандида. — Ты должна была это помнить раньше, чем попадать в такое смешное положение. Здесь людям нечего делать, кроме как сплетничать. Но все это буря в стакане воды. Забудь об этом — меньше, чем через три дня, мы уже будем в Лондоне.

— Что бы ты ни говорила я не спущусь к обеду. Я бы умерла со стыда, если бы оказалась за столом.

— Но сегодня не простой обед, — ответила Кандида. — Сегодня обед капитана, с шампанским, и с трубными звуками, и с подарками.

— Я бы хотела только один подарок — голову этого Тодда на серебряном блюде!

— Но, милая моя, не можешь же ты провести все путешествие в своей каюте. Даже эта смешная старая дева с лошадиным лицом сегодня выползла на палубу. Море спокойно, как мельничный пруд.

Розмери покачала своими темными кудрями.

— Скажи мне, — спросила Кандида, — ты боишься встретить этого человека? Боишься, что он что-нибудь скажет?

— Его? — Розмери засмеялась недобрым смехом. — Боже мой, нет! Он бы не посмел ничего сказать.

— Из за своей жены?

Розмери пришла в бешенство.

— Ты обещала, Канди! Ты поклялась, что не будешь стараться разузнать, кто это был!

Кандида Норинг сказала, что просит прощения и тихо закрыла за собой дверь каюты. Она медленно прошла в салон. Вот уже неделю, как они выехали, и Розмери почти все время провела в своей каюте. Если Розмери не покажется на капитанском обеде, исчезнет последняя тень сомнения. Это будет признанием вины — если действительно такая ужасная вина забраться в этот чулан с человеком, который ей понравился, в чем Кандида не была уверена...

От нечего делать она прошла в бар. В дверях она услышала высокий тенор Энди Тодда.

— Не предполагаете же вы, что они забрались в чулан, чтобы играть в шахматы? — Он все еще настаивал на своем любимом скандале.

— Должна сознаться, что я не особенно задумывалась над этим, — сказала Лулу Хаммонд.

Энди Тодда не так легко было укротить. Он ядовито поглядел на нее.

— О, неужели? — сказал он. — В эту минуту они заметили Кандиду, стоявшую в дверях.

— Не хочу вам мешать, — сказала она. — Я только хотела взять пачку папирос.

— Мы думали, не сыграть ли в бридж. Не присоединитесь ли вы к нам, мисс Норинг?

Кандида ответила, что она играет только в покер. Ноэль прочистил горло и перегнулся через прилавок.

— Покер, — начал он, — напоминает мне то самое место, где я когда-то жил. Это было на золотых приисках в Аляске. Шла крупная карточная игра. Там были и русские, и французы. Мне сдали секвенцию в червях от туза — высшее, что может быть. Мы стали делать ставки. Дошли до двух тысяч. Я знал, что выиграю. Наконец, мы открыли свои карты. Мои, конечно, были лучшими. Я уже стал загребать деньги, как вдруг тот, кто сдавал, воскликнул: «Игра не в счет. У Ноэля было шесть карт на руках». Понимаете, в чем было дело. Этот шулер нарочно сдал мне лишнюю карту, чтобы потом заставить меня проиграть. Но я был готов. Я сказал: «У меня было только пять карт — ищите«. Меня обыскали, но ничего не нашли, и я спокойно захватил весь куш и доел свой бутерброд с ветчиной.

— Но куда же девалась лишняя карта, — спросил Лесли. 

— Я съел ее в бутерброде! — сказал Ноэль.

— Хочет кто-нибудь присоединиться к нашему пари? — спросил Том Хаммонд, — входя в бар.

— Какому пари? — отозвалась Кандида.

— Это особое пари, — объяснил Том. — Здесь по пароходу порхает какая-то сухопутная птица, и пароходная кошка за ней гоняется. Тот, кто ближе всего угадает момент поимки этой птицы кошкой, получает все ставки.

— И ты участвуешь в этом?! — спросила Лулу Хаммонд своего мужа.

— Да, ставка доллар, почему нет?

— Кажется, я возненавижу тебя, — сказала она.

Они подошли к перилам и стали глядеть на нижнюю палубу, где неподвижно лежала худая черная кошка, делая вид, что не замечает растерянную птичку, порхавшую взад и вперед над ее головой.

— Как жестоко, — сказала Эмилия. — Бедная маленькая чайка!

— Да ведь это снегирь, — воскликнула Лулу Хаммонд.

— Не стоит его спасать, — сказал доктор Уэйт. — Это часто случается. Буря загоняет сухопутных птиц на корабли, они носятся, как потерянные, пока их не поедают кошки. Мы пробовали их спасать, но они все равно всегда умирают. Они уже попадают слишком усталыми на пароход.

— Ну, эту я спасу, — воскликнула достопочтенная Эмилия. И вопреки всем уговорам она в течение получаса гонялась по нижней палубе за снегирем. Черный кот удалился и наблюдал за охотой с некоторого расстояния. Наконец, птица залетела на мачту, и Эмилии пришлось отказаться от дальнейших усилий. Надвигалась темнота.

Том Хаммонд зашел в свою каюту, чтобы переодеться к обеду. За первый раз со времени их свадьбы Лулу не вдела запонок в его крахмальную рубашку. Она стояла в каюте уже совсем готовая, в черном бархатном платье, напоминая, как подумал Том, Медицейскую Мадонну, если таковые имеются.

— Лулу, — сказал Том.

— Да?

— Лулу, я не понимаю, что на тебя нашло.

— Неужели?

— Лулу, если ты думаешь, что я и эта девица Фрезер... если ты думаешь, что я был тогда на палубе, почему ты меня не спросишь?

— Меня это не интересует.

— Так знай — я в то время играл в кости в кабинете доктора с Уэйтом и с боцманом.

— Я видела, как Джеральд побежал в бар с бумажкой в доллар, — перебила она. — Я должна пойти, чтобы не дать ему отравиться сластями. — И она вышла из каюты, захлопнув за собой дверь.

В соседней кабинке мисс Гильдегарда Уизерс грустно разглядывала свое помятое вечернее платье. Кто-то отчаянно постучал в дверь.

— Кто это? Войдите.

Дверь отворилась, и Эмилия Пендавид просунула в нее голову. Вид у нее был озабоченный.

— Видели вы его? — спросила она. — Я всюду искала. Я думала, не забрался ли он в вашу дверь и не заснул ли у вас под койкой.

Мисс Уизерс удивленно поглядела на нее.

— Почему вы воображаете, — сказала она, — что ваш племянник мог забраться в мою дверь и заснуть у меня под койкой?

— Какой там племянник! —  воскликнула Эмилия. — Тобермори, мой персидский кот. Где он? Племянников у меня много, а Тобермори один. Он ездил со мною на всемирную выставку и теперь, когда мы возвращаемся домой...

Мисс Уизерс покачала головой. Потом она начала одеваться к обеду.

Пассажиры по звуку колокольчика начали собираться в столовую. Джеральд Xаммонд с сияющим лицом дул в жестяной рожок, издававший пронзительные звуки. В другой руке он держал булавку и протыкал ею воздушные шары, находившееся в руках других детей.

За столом доктора медленно собиралась публика. Первым прибыл сам доктор Уэйт. Затем появилась достопочтенная Эмилия  в нелепом розовом  платье, громко оплакивая исчезновение Тобермори.

— Он найдется, — заверял ее доктор.

Но Эмилия не была уверена в этом.

— Тоби все время старался уйти с парохода, с самого нашего отъезда, — сказала она. — Если бы я была суеверна...

Лулу Хаммонд, по прежнему подобная Медицейской Мадонне, опустилась на свое место и оглядела стол, украшенный цветами.

— Как мило! — сказала она.

Через мгновение появился Том Хаммонд в великолепном смокинге, но с плохо завязанным галстуком. Он уныло смотрел на воздушные шары, разбросанные по столу. Лесли Реверсон, наоборот, сразу повеселел при виде шаров.

— Вот весело, — сказал он. 

Взяв шарик, он раздул его до изрядных размеров, и подбросил в воздух.

Приход Гильдегарды Уизерс отметил только сам доктор Уайт.

— Знал, что вы доживете до этого обеда, — сказал он.

Затем пришел Энди Тодд в жакете, унаследованном, по-видимому, еще от прадеда.

— Ну, — сказал Энди Тодд. Он почему-то казался особенно доволен собой.

«Этот молодой человек что-то задумал», — решила про себя мисс Уизерс.

— Будем мы ждать мисс Норинг или начнем? — спросил доктор.

— А как же ее подруга, мисс Фрезер? — осведомилась Лулу. — Неужели она и сегодня не спустится?

Все переглянулись.

— Как же вы думаете, эта бедная девушка появится? — спросила достопочтенная Эмилия.

Никто не ответил, но было видно, что все заинтересованы этим вопросом. Кандида Норинг была права: на пароходе нечем заниматься, кроме сплетен. История с чуланом на палубе была известна всем.

Между столами появилась высокая фигура Кандиды Норинг. Ее загорелое лицо было странно бледно, может быть потому, что она в первый раз в этот вечер применила карандаш для губ и надела светло-коричневое платье без рукавов.

— Не меня же вы ждали? — спросила она, садясь рядом с доктором. Этим было все сказано. Розмери Фрезер, очевидно, не спустится даже к капитанскому обеду...

Подали суп, стали разливать в бокалы сухое белое вино. Энди Тодд почему-то волновался.

— Мы можем взглянуть на наши подарки, — сказал доктор и развернул пакетик в папиросной бумаге, лежавший перед его тарелкой. Так и есть — там лежал портсигар. Каждый раз он получал тот же самый, и это его мало интересовало.

Энди Тодд раскрыл свой пакет — там был портсигар с какими-то японскими рисунками, изображавшими мост. Мисс Уизерс и другие дамы нашли пудреницы — с такими же рисунками.

— Как это чудесно! — сказала достопочтенная Эмилия. Она все еще думала о Тобермори — но вдруг она завидела стройную фигуру подходившей девушки, и Тобермори был забыт.

Появилась Розмери Фрезер в переливчатом белом шелковом платье. Она улыбнулась в ответ на приветствие  доктора, и потом поглядела на Кандиду. В ее широко раскрытых глазах было какое-то затравленное выражение.

Настало долгое молчание. Его прервал звук лопающегося воздушного шарика, надуваемого Лесли Реверсоном.

— Ну, — сказал Энди Тодд. Он осушил свой стакан и закашлялся. Розмери Фрезер последовала его примеру, но не закашляла. Лакей наполнил ее бокал, и она снова осушила его.

Розмери разглядывала пакет, лежавший перед нею.

— Подарок, — весело воскликнула Кандида. — Открой его, Розмери.

Розмери стала возиться с веревочкой, и Энди Тодд предложил ей свой перочинный нож. Но она не взяла его. Она развязала веревочку и, наконец, развернула круглую пудреницу. Она улыбнулась и приподняла крышку... Внутри был еще пакетик и все наклонились, чтобы разглядеть его.

Розмери, ничего не подозревая, развернула его, и нашла американский ключ. К ключу была прикреплена карточка. У Розмери кружилась голова от вина и от смущения. Она подобрала карточку и прочла ее вслух: «Пользуйтесь этим ключом, это избавит вас от счетов за починку. С лучшими пожеланиями дарим вам этот  ключ от бельевого чулана».

Все наблюдали за нею. Много пар глаз наблюдало за Розмери. Она чувствовала, что ей следует сказать нечто такое, после чего глаза перестали бы глядеть на нее, и она могла бы упасть в обморок, и это осталось бы незамеченным. Она заговорила, и голос ее звучал неестественно. «Как это удобно», — сказала Розмери Фрезер.

Энди Тодд захохотал первым, и его тенор прокатился по всей комнате. Затем отрывистым лаем засмеялся доктор Уэйт. Потом загудел весь стол. Лесли Реверсон зажимал рот салфеткой, кашлял и задыхался, пока его тетка, между припадками судорожного смеха, не стала колотить его по спине. Том Хаммонд фыркнул, и затем молчаливо сотрясался от хохота. Лулу Хаммонд говорила себе, что она не будет смеяться, и слышала, как ее ясное сопрано звенело громче смеха других.

Только двое за столом не смеялось — так как смеялась и сама Розмери Фрезер. Безумие звучало в ее смехе, но никто этого не замечал. Кандида Норинг до крови кусала себе губы. Мисс Гильдегарда Уизерс, — пожалуй, единственный человек за столом, не слыхавший этой сплетни, — смотрела на всех с недоумением.

Капитан Эверет заметил веселие за докторским столом и приветливо улыбнулся.

— Молодые люди умеют у нас веселиться, — сказал он. — Это самое лучшее на пароходе — пассажиры так хорошо друг с другом знакомятся. — Он вдруг умолк, когда мимо него быстро прошла молодая женщина, держа в руке дешевую пудреницу и ключ. — Эта молодежь, — воскликнул он. — Как они умеют веселиться!

Из открытых люков «Американского Дипломата» вдруг донеслась раздирающая душу какофония.

— У кота, очевидно, затруднения с этим снегирем, — добродушно заметил капитан.

Смех как-то вдруг замер. Лесли Реверсон пускал во все стороны разноцветные шарики, Том Хаммонд начал очень громко говорить о падении американского доллара на иностранной бирже, все поспешно присоединились к разговору. Молчали только мисс Уизерс и Кандида. Не дожидаясь десерта, они встали из-за стола. Мисс Уизерс пошла подышать свежим воздухом па палубу, а Кандида отправилась к своей подруге.

Дверь каюты была заперта. На ее стук никакого ответа не последовало. Кандида пошла на палубу и заглянула в люк. В каюте горел свет, но Розмери Фрезер не лежала рыдая на своей койке, а сидела и спокойно писала в своей переплетенной в кожу книге.

— Розмери, впусти, меня. 

Но Розмери продолжала писать. 

— Розмери!

Девушка в белом, наконец, подняла голову. Она поглядела на испуганное загорелое лицо Кандиды Норинг. Ее красные губы раскрылась.

— Убирайтесь к черту... О, будьте вы прокляты, упирайтесь... — Ее голос был тихим и нежным, но он долго еще звучал в ушах Кандиды. Она потихоньку удалилась.

Достопочтенная Эмилия прошла в свою каюту, чтобы сменить неудобное платье на фланелевый капот.

— Бедная девушка, — говорила она. — Не люблю я таких шуток.

 В дверь каюты кто-то слегка царапнул. Она радостно вскочила. За дверью стоял Тобермори. Его шелковая серебристая шерстка была потрепана и испачкана. Огонь борьбы горел еще в его глазах. Он тихо вошел, неся в зубах пучок перьев.

— Тоби! — воскликнула Эмилия.

Тобермори выпустил перья изо рта, и они оказались довольно жирным снегирем. Птица тотчас же вскочила на ноги и расправила крылья. Тобермори сбил ее с ног быстрым ударом лапы, и посмотрел на свою хозяйку. «Мое!» — воскликнул он вразумительным кошачьим языком. Но ему не долго пришлось размышлять. Его схватили за шиворот и бросили на верхнюю койку. Достопочтенная Эмилия подобрала испуганного снегиря и прижала его к своей щеке.

— Бедная, бедная птичка, — лепетала она. Снегирь впал в полный пессимизм и не решался шелохнуться. Ему было все равно, съест ли его огромное существо или маленькое. Достопочтенная Эмилия заметила, как сильно билось сердце птички, как были изранены ее лапки. — Бедная, бедная пичужка!

Потом она позвонила. Когда явился служитель, она спросила клетку для птицы. Служитель сомневался в том, что можно найти клетку, но признал после долгих размышлений, что пароходный столяр может ее сделать из проволоки и веревок.

—  Пусть он сделает ее завтра же утром, — сказала Эмилия. — Пусть поторопится.

Тобермори с верхней койки наблюдал за происходящим. Он отвоевал этого снегиря у пароходного кота, который недооценил своего шелковистого и женственного на вид противника, а теперь сидел и зализывал свои раны.

У Эмилии появилась чудесная мысль. Под койкой стоял мешок, в котором возили Тобермори. Она сунула туда снегиря и заперла мешок. Снегирь запрыгал в своем новом помещении — минуту назад он ожидал худшего.

Глаза Тобермори загорелись. Если бы еще эта женщина съела свою добычу — но так просто отложить ее в сторону, ведь это же было прямое оскорбление ему. И еще такая жирная птица! Тобермори мрачно растянулся на койке и не захотел мурлыкать.

На палубе мисс Гильдегарда Уизерс поместилась на складном стуле. Дул теплый и резкий ветер навстречу пароходу. Мисс Уизерс чувствовала некоторую досаду по поводу этой загадочной бури в стакане воды, которая испортила капитанский обед. Чего испугалась эта девушка в белом, эта стройная, гордая мисс Фрезер?

Подняв, голову, мисс Уизерс увидела ту девушку, о которой она думала. Розмери Фрезер шла по слабо-освещенной палубе, на ней было только белое вечернее платье и нелепый шарф — длинный развевающийся флаг темно-синего цвета. «Дитя мое! — подумала мисс Уизерс. — Да вы насмерть простудитесь».

Стул ее стоял в тени спасательной лодки, и девушка, по-видимому, не заметила ее. Розмери остановилась у перил и смотрела в ночной туман. Она курила темную папироску, и искры весело летели по ветру.

«Надо бы ей сказать пройти в каюту и взять пальто», — снова сказала себе мисс Уизерс. Но она не встала. «Современная молодежь отличается изумительной физической сопротивляемостью. Она пьет бесчисленные коктейли, танцует всю ночь, выходит на мороз в тонких шелковых чулках и в самом легком платье. Может быть, правда вырабатывается раса, отличающаяся особой выносливостью»... Она откинулась в своем кресле, закрыв глаза. Ее размышления прервал встревоженный женский голос.

— Простите меня, — сказала Кандида Норинг, наклоняясь над стулом мисс Уизерс. — Я ищу мисс Фрезер. Я знаю, что она поднялась сюда. Вы ее видели?

— Как? — воскликнула мисс Уизерс. — Она там, у перил. 

Она запнулась, так как Розмери Фрезер больше не стояла у перил. Ее вовсе не было на палубе.

— Я только что поднялась по лестнице, — сказала Кандида. — Она не проходила мимо меня. Если ее здесь нет, то она должна была пройти мимо вас.

Но мисс Уизерс не слышала стука высоких каблучков по деревянной палубе.

— Она не проходила мимо меня, — сказала учительница. — Она должна быть тут.

В недоумении  учительница поднялась с места. Кандида задрожала.

—  Розмери! — крикнула она еще раз на ветер.

Но только ветер отвечал непонятным языком. А Розмери Фрезер не было.

ГЛАВА 3. Скотланд-Ярд

— Она пыталась покончить с собой, — воскликнула Кандида.

Мисс Уизерс встала со стула и поглядела на свои часы. Было три минуты двенадцатого.

Они обе стояли у перил, глядя на мерцающую полосу пены. По обе стороны качались спасательный лодки.

— Они могут спустить лодку. Они могут остановить пароход, —  сказала Кандида. Она побежала по палубе, но мисс Уизерс задержала ее.

— Подождите, — сказала учительница. — Дитя мое, сообразите. Я не слышала всплеска. Она могла проскользнуть мимо вас в темноте или спрятаться за спасательную лодку. Я не могу этому поверить. Была ли у ней какая либо уважительная причина, чтобы кончать с собой?

Кандида Норинг покачала головой. Никакой действительной причины. Нет, конечно, никакой...

— Вы найдете ее в каюте, когда спуститесь, — посоветовала учительница. — Пойдите и взгляните, а я посмотрю на палубу.

Кандида кивнула. Краска начала возвращаться на ее лицо. Уходя она кивнула через плечо.

— Я вернусь к вам сюда.

Мисс Уизерс старательно осмотрела палубу, от лестницы, ведущей на мостик, до перил. Она заглянула в окно комнаты для радио, где толстый Спаркс разглядывал коллекцию открыток. Она попробовала проникнуть в чулан для белья, но замок был уже починен. Наконец, мисс Уизерс вернулась к тому месту, где на ее глазах стояла Розмери с развевающимся по ветру синим шарфом. Она всматривалась во тьму, но ночь хранила свою тайну. Ветер казался холоднее. Она, прождала минут десять, может быть пятнадцать. Кандида не возвращалась. Нашла ли она свою подругу? Мисс Уизерс почувствовала, что ей становится холодно. Она прошла по палубе, соображая, был ли всплеск. Может быть, она задремала и не услышала его?

Она поглядела на мостик и увидела там широкие плечи капитана Эверета на фоне неба. Это, конечно, было его дело, а не ее. Почему, правда, куда она ни попадает, всякие тревоги падают именно на ее плечи! Она чувствовала себя слабой и усталой.

Ее усталость мигом прошла, когда она увидела, что появилась Кандида Норинг. Девушка почти бежала. Она не остановилась около мисс Уизерс, а поспешно вскарабкалась на капитанский мостик. Мисс Уизерс стала прислушиваться.

— Она пропала! — кричала Кандида. — Остановите пароход, я говорю вам! Поверните, ради Бога поверните! Кто-то крикнул хриплый приказ. Что-то загадочно зашумело в машинном отделении, и мисс Уизерс почувствовала замедление хода машин в утробе корабля. Пробило восемь ударов — полночь. 

— Ради Бога, — буркнул капитан. — Что вы говорите? Ваша подруга, наверное, в чьей-нибудь каюте. Я не могу повернуть пароход и терять время потому, что вы вообразили...

Кандида схватилась за его мундир.

— Я говорю вам... я знаю... — воскликнула она. — Потому что никто не видел, как она падает...

Капитан Эверет после некоторого колебания крикнул:

— Поверните. — Со своим помощником он стал быстро рассуждать. — Когда вы ее хватились? — спросил он к Кандиды.

— О, я не знаю, но я ее давно ищу.

Капитан в отчаянии пожал плечами. Вдруг на мостик взглянуло длинное американской лицо. По лестнице поднималась мисс Гильдегарда Уизерс.

— Девушку в последний раз видели у перил за несколько минут до одиннадцати, — сообщила она.

—  Час тому назад! Боже мой. Мы же делаем восемнадцать узлов.

Капитан повернулся к своему помощнику.

— Можете направить пароход на прежний курс.

Снова зазвенели сигналы и пароход стал качаться по-прежнему.

— Но вы должны повернуть! — протестовала Кандида.

Капитан Эверет покачал головой:

— Мы могли бы добраться до этого места только через час. Никакой пловец в мире не выдержал бы столько времени. — Он глубоко вздохнул. — Но, может быть, вы ошиблись. Я велю обыскать пароход.

Он спустился с лестницы. Кандида с деревянным видом следовала за ним.

— Эта девушка не стала бы кончать с собой, — говорил капитан Эверет. — Она была так весела сегодня за обедом, вы все смеялись и шутили.

Кандида тихо сказала, что она не говорила про самоубийство, но он продолжал!

— Помяните мое слово: девица Фрезер преблагополучно пребывает где-нибудь по тому, что я о ней слыхал, она имеет привычку прятаться в необычных местах. Пойдем, посмотрим. Не стоит беспокоить остальных пассажиров. Мы найдем ее, не беспокойтесь.

Капитан ходил и смотрел, пока солнце не поднялось высоко над горизонтом; его помощники обыскивали пароход; но Розмери Фрезер не нашли. На этот раз она не спряталась для любовного свидания в каком-либо потайном месте на «Американском Дипломате». 

«Розмари Фрезер, 19-ти лет», — записал капитан Эверет в книгу под датой 21-го сентября, — «без вести пропала».

Мисс Гильдегарда Уизерс долго сидела с Кандидой.

— Я могу понять, что стыд по поводу действительного или воображаемого прегрешения мог довести ее до самоубийства, — соглашалась учительница. — Но я не понимаю, почему она ушла, не оставив записки, или почему она вырвала половину страниц этой маленькой книги.

На коленях у нее лежал дневник Розмери в кожаном переплете.

— Розмери взяла с собой все, что она написала, — сказала Кандида. — Она не хотела, чтобы кто-нибудь прочел тайны ее сердца. Она не хотела, чтобы кто-нибудь знал, кто был тот человек, из-за которого она потеряла то, что называют ее «добрым именем».

Мисс Уизерс поглядела на загорелое лицо девушки.

— Вы знаете, кто это был?

Кандида только покачала головой.

— Я могла бы догадаться, — сказала она, — но я не хочу.

В это время Том Хаммонд как раз поднял свою растрепанную голову с подушки и увидел, что его жена Лулу стоит в дверях.

— Я не слышал гонга, — сказал он веселым голосом, но умолк, заметив выражение ее лица.

— Вам, пожалуй, следует знать, — сказала она не своим голосом, — что Розмери Фрезер упала за борт этой ночью. Я думала, что это может вас заинтересовать.

И она захлопнула дверь каюты.

Достопочтенная Эмилия была так занята устройством  импровизированной клетки для птицы, что не сразу поняла значение вестей. Тобермори мрачно смотрел со своей подушки, не отрывая взгляда от птицы, которая, по всем правилам, принадлежала ему. Снегирь терпеливо ждал, чтобы свершилась его судьба.

— Бедная девушка, — сказала Эмилия. — Уж эти американки!

Эти же слова она повторила за завтраком своему племяннику, Лесли Реверсону.

— Я рада, что ты не путался с подобной девушкой, — заметила она.

Молодой Реверсон ответил, что если он не путался с Розмери, то это был вина Розмери, а не его.

Доктор Уэйт совершенно не мог завтракать. Он все время потирал свою лысую голову.

— Как же это? — повторял он. — У нее не такой вид. 

— Не какой вид? — спросила вдруг мисс Уизерс.

— Не такой вид, чтобы она стала кончать с собой.

— А что, если она не покончила с собой? — сказала учительница и встала из-за стола. Она прошла на палубу. Прежде всего, она направилась к тому месту, где в последний раз видела Розмери. Она постояла там некоторое время и спустилась вниз. «Кажется, у меня появляются навязчивые идеи, — говорила она себе. — Почему бы самоубийству не быть простым самоубийством? Особенно раз мисс Норинг говорит, что девушка боялась, как бы полковник и его жена, знакомые с ее отцом в Буффало, не распустили по свету эту сплетню и как бы ее с позором не отозвали домой с кругосветного путешествия».

Это могло быть достаточным поводом для самоубийства такой чувствительной натуры, как Розмери, в первый раз в своей жизни вышедшей из под родительской опеки. И все же...

Мисс Уизерс вдруг остановилась. Человек в синей морской форме стоял у перил и из его пальцев сыпалось что-то белое, подхватываемое ветром. Она подошла и увидела, что это был Питер Ноэль.

— Занимаетесь уборкой? — спросила она.

— Да, таково преимущество парохода, — ответил Ноэль. — Все, что не нужно, прямо бросаем за борт. Я избавляюсь от старой колоды карт. Следовало уже несколько недель тому назад ее выбросить.

Он вежливо улыбнулся и ушел. Мисс Уизерс осталась стоять у перил, глядя на струи воды, рассекаемые мощными винтами. Где-то там, к западу, была Америка, и там, за линией горизонта, стройная девушка в белом нашла себе холодную могилу. И вдруг мисс Уизерс заметила маленький комочек бумаги, меньше почтовой марки, крепко прижатый ветром к влажному металлу перил. Она взяла его в руки, и снова стала ходить. Вернувшись к себе в каюту, она стала разглядывать клочок бумаги. Он этого стоил. Никогда еще мисс Уизерс не видала игральных карт из белой тонкой почтовой бумаги с голубыми линиями, никогда она не видела, чтобы на карте было нацарапано: "озме".

Полчаса она старалась придумать, отрывок какого слова это может быть. Наконец, она положила бумажку в свою сумку и позвонила миссис Снокс. Пароходная прислуга явилась немедленно. Мисс Уизерс заказала себе ванну, а затем, вынув из сумки бумажку в пять долларов, добавила.

— Я прошу вас сделать для меня еще что-то.

Мисс Снокс за пять долларов была готова на что угодно. Глаза ее расширились, когда она услышала инструкцию мисс Уизерс. "Что бы я ни делала и где бы я ни была, придите и скажите мне".

Через полчаса мисс Гильдегарда вылезла из ванны, оделась и направилась к двери, на которой была дощечка с надписью «Капитан».

Капитан Эверет сидел за своим столом и вид у него был мрачный. Перед ним лежала копия телеграммы, только что полученной по радио от его начальства в Нью-Йорке:

«Приложите все усилия выяснить тайну девицы Фрезер. Родители неудовлетворены и очень влиятельны. Жаль, что не повернули и не спустили лодки. Представьте полный отчет сюда и в Лондон».

—  У меня было одно предложение, — начала мисс Уизерс. — Нельзя ли было бы выяснить, где находились некоторые пассажиры в тот момент, когда Розмери Фрезер, по-видимому, упала за борт?

— Что? — с неудовольствием отозвался капитан, — вы подозреваете?... Вы хотите сказать?..

— Я пока ничего не подозреваю, — ответила мисс Уизерс. — Но если бы мы знали, где были пассажиры, мы могли бы что-нибудь выяснить из того, слышал ли кто-нибудь всплеск или нет.

Капитан Эверет покачал головой.

— Это только встревожило бы пассажиров, — сказал он. — Они решили бы, что проверяют их алиби. К тому же, если бы кто-нибудь услышал что-нибудь, он уже об этом рассказал бы.

— Есть другие способы убить кота, кроме как обкормить его маслом! — загадочно заметила мисс Уизерс и обиженно удалилась. Она, однако, не оставляла своей идеи.

Когда все собрались за столом к завтраку, она подняла разговор о судьбе Розмери. Большинство сходилось на том, что она покончила с собой от стыда, но Лесли Реверсон высказал предположение, что она случайно упала за борт.

— У меня есть идея, — сказала мисс Уизерс. — Давайте, сообразим, где мы все находились между без четверти одиннадцать и пятью минутами двенадцатого. Как будто, за это время девушка упала за борт. Может быть, кто-нибудь находился недалеко от правого борта парохода? Если это так, и если никто не слышал всплеска, это значить, что либо она упала через противоположный борт, либо что это случилось в другой час.

Сидевшие за докторским столом переглянулись. Лулу Хаммонд первая нарушила молчание. 

— Я не слышала ничего, — сказала на. — Я легла в постель и заснула. Спал также наш милейший Джеральд, радость и гордость дома Хаммонд.

Лесли Реверсон старался припомнить, но мог только сказать, что он прошел в бар и что тот почему-то оказался закрытым. Он взял книгу из библиотеки и пошел читать в свою каюту. Достопочтенная Эмилия сообщила, что около одиннадцати часов она была на кухне, чтобы достать хлебные крошки для своего нового любимца.

— Сама я дремала на палубе, как вам известно, —  сказала мисс Уизерс. — Мисс Норинг искала свою подругу и поднялась наверх около одиннадцати. Она говорит, что ничего не слышала.

Том Хаммонд поглядел на доктора.

— Кажется, я выиграл около одиннадцати часов три доллара, не так ли? — сказал он.

Доктор Уэйт кивнул:

— Да, как будто. Нас собралось 5-6 человек — эконом, младший помощник капитана, мистер Хаммонд и полковник. Позже зашел Ноэль и проиграл пару долларов. Это уже было после того, как вы ушли, — обратился он к Реверсону. 

— О, да, — сказал Реверсон, — я забыл об этом упомянуть.

— Мы играем по маленькой, так, чтобы провести время, — поспешил вставить доктор.

Когда он кончил свой завтрак, мисс Уизерс пошла за ним и сказала, что хотела бы посмотреть его кабинет. Он ввел ее в небольшое помещение, отлично оборудованное всевозможными медицинскими принадлежностями. В стеклянном шкафчике стояли бутылочки с ярлыками. Мисс Уизерс попробовала дверцу и увидела, что она не заперта.

— У вас тут много всяких лекарств, — сказала она.

— Так полагается, — ответил Уэйт. — С парохода, знаете, не пошлешь в аптеку.

В кабинете было два люка, выходившие на нижнюю палубу около того места, где мисс Уизерс в последний раз видела Розмери Фрезер. После расспросов доктор признал, что во время игры в кости некоторые из игроков  выходили, чтобы достать себе бутерброды и кофе в буфете. Он также плохо помнил часы. Он мог только сказать, что молодой Реверсон около десяти входил и выходил.

— Юноша как будто был чем-то расстроен, — вспомнил доктор.

Мисс Уизерс показала на люки.

— А окошки были открыты?

— Свежий воздух не годится для игры, — объяснил Уэйт. — Через эти окна мы бы не услышали и сирену.

— Я не думаю... — начала мисс Уизерс, как вдруг раздался стук в дверь. На пороге появилась миссис Снокс.

— Мисс Норинг берет ванну! — крикнула она и удалилась, а учительница тотчас же последовала за нею.

Доктор Уэйт сидел за рюмкой бренди, удивленно нахмурив лоб.

— Почему, собственно, мисс Норинг не должна брать ванну? — громко спросил он. Происходило нечто, чего он не понимал. Он вышел из кабинета  и, увидев Лулу Хаммонд, попробовал сообщить ей удивительную новость.

— Мисс Норинг берет ванну, — сказал он.

— Изумительно! — сказала Лулу Хаммонд и прошла дальше.

В это самое время мисс Гильдегарда Уизерс, самого почтенного вида дама на всем пароходе, стояла на коленях перед дверью каюты мисс Норинг. Она запаслась изогнутой шпилькой, но оказалось, что к двери подходит ее собственный ключ. Мисс Уизерс вошла, заперла за собой дверь и затянула занавеску. Потом она посмотрела на часы. У нее оставалось по крайней мере пятнадцать минут времени.

Она просмотрела багаж, как Кандиды, так и пропавшей девушки, со старательностью таможенного чиновника. Результат был равен нулю. Над койкой Кандиды было три книжки: «Путь Свана». «Побег» Филиппа Макдональда и «Сонеты» Эдны Сент-Винсент Миллей. В сетке у койки Розмери была книжка Коллет «Молодая парижанка» и экземпляр «Истинной истории». Мисс Уизерс переворачивала матрасы, заглядывала за картины, даже просмотрела ковер. Наконец, она добралась до сумочки Кандиды, где нашла только пачку папирос, несколько серебряных монет и бумажек, и зажигалку. Она могла бы поклясться, что во всей каюте нет страниц, вырванных из дневника Розмери. С немалыми угрызениями совести мисс Уизерс положила все на места, вышла из каюты и заперла за собою дверь.

Когда она проходила по коридору, из ванной комнаты вышла Кандида Норинг в коричневом халате. Ее темные волосы висели большими прядями. У нее был усталый и больной вид.

— Вы бы спросили у доктора какое-нибудь снотворное, — сказала мисс Уизерс. — У вас Бог знает какой вид.

— Разве? Я не ложилась, я все равно не могу заснуть.

— Глупости, — ответила мисс Уизерс. — Не считайте, что ответственность на вас. Завтра вечером мы прибываем в Темзу и Скотланд-Ярд быстро выяснит тайну. Они знатоки по этой части.

— Скотланд-Ярд? — сказала Кандида, широко раскрывая глаза. — Я не знала...

— Эконом говорит, что они всегда выполняют все формальности, в случае смерти на море.

— Слава Богу, — сказала Кандида с явным облегчением. — А то я так и не знала, что же мне телеграфировать родным Розмери. Я, правда, пойду вниз и попрошу что-нибудь у доктора.

Она удалилась, а мисс Уизерс прошла к себе в каюту, легла и заснула и не слышала ни слова из той горькой семейной распри, которая происходила в соседней каюте, — ни односложных восклицаний Лулу Хаммонд, ни сердитых запутанных фраз Тома.

Она проспала обед и проснулась только вечером и вышла пройтись но палубе. В этот вечер никто не танцевал, никто не играл в бридж, бар закрыли в десять часов, и под дверью доктора не было света. По палубе расхаживал Том Хаммонд, растерянно посасывая пустую трубку.

Такое затишье продолжалось и на следующий день. Вечером никто не ложился, так как «Американский Дипломат», пройдя в тумане мимо огней и белых утесов Дувра, вошел в суживающуюся реку, которую мисс Уизерс по запаху сразу признала за Темзу. Машины умолкли, заскрипела ржавая якорная цепь и пароход остановился перед огромной электрической рекламой, прославлявшей «0X0».

— Пассажиров просят в салон, — кричал служитель, обходя каюты.

Мисс Уизерс выглянула в люк и увидела, что маленький черный катер приближался к ним по реке. Все хотели знать, пустят ли их на берег. Эконом уверял, что таможни закрываются в шесть часов вечера и открываются только утром.

— Зачем же тогда мы здесь? — спросила достопочтенная Эмилия.

Никто не мог ей ответить.

На палубе послышались голоса, и в салон вошел капитан Эверет в со провождении своего помощника Дженкинса и высокого грузного человека в котелке и желтой куртке военного покроя.

Несмотря на благодушное невинное лицо и светло-белокурые волосы этого человека, мисс Гильдегарда Уизерс сразу поняла, что она имеет перед собою детектива из бюро уголовного розыска. Она угадала это по бледно-карим глазам, которые взглядывали раз, и уже все знали.

Все трое прошли в курительную комнату. Настало молчание.

— Я английская гражданка, — начала достопочтенная Эмилия и умолкла.

Все нервничали и никому не хотелось разговаривать. Замолчал даже ужасный Джеральд. Энди Тодд делал вид, что читает. 

Наконец, занавеска курительной комнаты распахнулась, и капитан Эверет выглянул в салон. Он сделал знак Питеру Ноэлю, стоявшему тут же в своей узкой форме, и что-то ему шепнул.

— Мисс Гильдегарда Уизерс, — выкрикнул Ноэль.

Мисс Уизерс вошла в комнату и увидела, что оба пароходных офицера сидят на диване, а детектив прямо смотрит на нее из-за столика для игры в бридж. Сесть ей никто не предложил.

— Это главный инспектор Каннон из Скотланд-Ярда, — сказал капитан Эверет. — Он хочет задать вам несколько вопросов.

Мисс Уизерс хотела заговорить, но детектив начал сам.

— Вы последний человек, видевший Розмери Фрезер? — спросил он, и начал записывать раньше, чем она закончила свой ответ. В течение пяти минут она отвечала на вопрос за вопросом и рассказала все, что она знала, но ничего из того, что она подозревала насчет исчезновения Розмери Фрезер.

— Благодарю вас, — сказал Каннон без особого интереса. Она вышла.

— Мисс Кандида Норинг, — вызвал Ноэль.

Кандида встала, потушила папиросу и прошла к занавеске с видом Жанны д-Арк, идущей на костер. Руки ее были засунуты в глубокие карманы жакета из верблюжьей шерсти, и ноги как будто не совсем твердо ее держали. На пороге она покачнулась около Ноэля, и он ободрительно улыбнулся. Улыбка затем мгновенно исчезла с его лица.

Мисс Уизерс увидела, что он оглядел все три выхода из комнаты. У каждого стоял пароходный офицер. Ноэль, нахмурился. Она спрашивала себя, не испортил ли ужас, выражавшийся на лице Кандиды, его невинное увлечение ролью церемониймейстера. Он поднес руку к жилетному карману и снова ее отдернул. Он поправил свой галстук и стал ждать.

Они ждали — бесконечное время. Лулу Хаммонд взглянула на своего мужа и, встретив его взгляд, отвернулась. Минуты тянулись бесконечно. Наконец, занавеска раздвинулась, и появилась Кандида. Все глаза устремились на нее, в поисках следов истерики. Но Кандида Норинг улыбалась. В ее руке тлела темная папироска.

Новая пауза — и на пороге показался капитан Эверет. Он сделал знак Питеру Ноэлю, но на этот раз не назвал никакого имени. И Ноэль вдруг понял. Он глубоко втянул в себя воздух и выпрямился. Потом он прошел через занавеску, и густые драпри замкнулись за ним. Мисс Уизерс подошла поближе к двери, но она ничего не могла расслышать.

В курительной комнате главный инспектор  Каннон стоял спокойно, отложив свою записную книжку. Стояли также капитан и его помощники.

— Ну? — спросил Ноэль.

Детектив заговорил быстро, нараспев.

— Питер Ноэль, в виду сведений, представленных мне, мой долг арестовать вас за убийство Розмери Фрезер.

Красивое лицо Ноэля превратилось в маску недоумения и удивления. Рот его нелепо открылся и закрылся.

— Хотите вы сделать заявление? Мои долг предупредить вас, что вы не обязаны его делать и что оно может быть использовано против вас.

Питер Ноэль вдруг рассмеялся. Рука его была в кармане его синего форменного жакета, и, когда его смех перешел в припадок кашля, он закрыл рукою рот.

— Без таких штук! — крикнул Каннон. Его методический ум уже готовил заранее запись в книжку: «Арестованный пытался устранить вещественную улику, проглотив ее».

Ноэль улыбался. Он протянул руки за наручниками, — которых не оказалось.

— Я ничего не могу сказать, кроме того, что это совершеннейший вздор, — заявил он. — Ведите меня на берег, если так полагается, но кто-то набил ваши мозги ерундой. Если Розмери Фрезер была убита, я, во всяком случае, слышу об этом в первый раз!

Инспектор Каннон испытал известное беспокойство. Этот спокойный уверенный голос не подходил виновному или даже встревоженному человеку.

— У меня славный шанс предъявить иск за неосновательный арест, — сказал Ноэль. — Ну что же, действуйте.

Его быстро обыскали. Капитан Эверет нервничал, и Дженкинс шепотом протестовал:

— Я говорю вам, что он играл в кости с доктором.

Ноэль снова закашлялся, на этот раз более естественно. Он отстранил большие смуглые руки детектива.

— Погодите минутку, погодите минутку, — крикнул Ноэль.

— Без таких штук! — загремел Каннон. Он почувствовал, что арестованный навалился на него всей своей тяжестью. — Без подобных фокусов!

Но этот фокус Питера Ноэля оказался за пределами власти Скотланд-Ярда. Он схватился за занавеску и упал вперед. Женщины в салоне закричали, когда мертвец с лицом, искаженным, ужасом в удивлением, рухнул с порога в их среду.

ГЛАВА 4. Шарф

Инспектор Каннон сидел в маленькой курительной комнате парохода. Он перелистывал страницы своей записной книжки и вздыхал. Перед ним стоял маленький седой человек с моржовыми усами; суперинтендант Харрингтон был в весьма неблагодушном настроении

— Это безобразие, — сказал он.

— Да, сэр, — согласился инспектор, который действительно так думал. 

— Вы допустили, чтобы арестант при вас покончил с собой.

— Да, сэр.

— Если бы это случилось с кем-нибудь из ваших подчиненных, вы бы назвали его совершенным болваном.

— Да, сэр.

Харрингтон натянул зеленую фетровую шляпу на лоб и начал надевать перчатки. Инспектор немного просветлел.

— Так вы не возьмете на себя это дело, сэр?

— Взять его на себя? Конечно, нет. Я должен представить отчет начальству. Позвоните мне до восьми утра. Но это ваше дело, Каннон.

Суперинтендант уже был у занавески, когда Каннон заговорил.

— Какое дело?

— Что вы хотите сказать? 

— Исчезновение или самоубийство?

— Это то же самое дело, — воскликнул Харрингтон. — Вам было поручено расследовать исчезновение Розмери Фрезер, но самоубийство этого Ноэля означает сознание в вине. Он бросил ее за борт и держал яд наготове в кармане на случай ареста. Вам осталось только выяснить недостающие подробности. Если хотите, можете взять себе в помощь молодого Секкера и поручить ему расследовать исчезновение.

Харрингтон удалился в направлении катера. Когда он исчез из виду, Каннон глубоко вздохнул и вышел в салон. Высокий молодой человек в коричневом костюме наблюдал за тем, как уносили тело Питера Ноэля.

— Сержант, — крикнул инспектор. Молодой Джон Секкер улыбнулся ему. — Что вы еще там уставились? Точно никогда не видели мертвого тела!

— По правде сказать, не видел, — ответил молодой человек. — Вы забываете, сэр, что я занялся ремеслом ищейки всего восемь недель тому назад. Я спрашивал себя — всегда ли у самоубийц такое удивленное выражение лица?

— Что? — сказал Каннон. — Идемте со мной. Суперинтендант сказал, что вы можете помочь мне в этом деле. Увидим, помогает ли университетское образование стать хорошим детективом.

— Чудесно, — сказал Джон Секкер.

— Мы могли бы постараться выяснить, откуда он достал яд, — продолжал Каннон, когда они двинулись вдоль по коридору.

— Вы не думаете, что он привез его c собой из Штатов?

Каннон растаял — представлялся случай поучить новичка.

— Нет, — сказал он, — разве Питер Ноэль знал, что в этом путешествии он встретит девушку, которая перевернула бы землю и небо, как уверяет ее подруга, чтобы заставить его жениться на ней, из-за того, что он скомпрометировал ее в этом чулане. Мы можем быть уверены, что Ноэль достал себе цианистый кали для того, чтобы избежать виселицы. Может быть, в пароходной аптеке?..

Они остановились у кабинета доктора и постучали. Ответа не было. Каннон попробовал отворить дверь.

— Есть тут кто-нибудь?

Наконец раздался сонный голос из каюты за кабинетом, и в дверях показался доктор Уэйт во фланелевом халате.

— Где у вас цианистый кали?

Доктор показал на склянку в углу второй полки. Инспектор осторожно взял ее в руки. Она была полна до краев.

— Вы же не думаете... — начал доктор.

Инспектор вынул стеклянную трубку и слегка понюхал ее.

— Вы готовы поклясться, что это цианистый кали?

Доктор Уэйт показал на подпись, и слегка улыбнулся.

— Если вы сомневайтесь, попробуйте.

Рот его широко раскрылся, когда он увидел, что Каннон намочил палец и поднес к губам небольшой слой белого порошка.

— Ипсомская соль, — сказал он.

Уэйт в ужасе понюхал в свою очередь, затем попробовал порошок. С другой полки он достал большую банку с надписью «Ипсомские соли». Она была наполовину пуста!

— Вы хотите сказать, что кто-нибудь украл цианистый кали и наполнил склянку солями?

Инспектор что-то записывал в книжку. Он кивнул:

— Вы имеете обыкновение оставлять дверь незапертой? — спросил он.

— Я был немного расстроен, — признал доктор. — Все эти события... обыкновенно я...

Каннон кивнул:

— Как бы то ни было, Питер Ноэль сюда проник и достал достаточно яда, чтобы отравить весь пароход. Когда он заходил сюда за последние дни?

— После смерти мисс Фрезер, — добавил Секкер.

— Единственный раз Ноэль был в моем кабинете в тот вечер, когда Фрезер упала за борт, — объявил доктор. — Мы тут вчетвером или впятером играли в крапс.

— Крапс? — переспросил инспектор.

— Игра в кости, распространенная среди американских негров, — пояснил сержант.

—  Так... — сказал Каннон. — Ноэль воспользовался, очевидно, вашим увлечением игрой и украл яд?

— Но он не мог этого сделать, я бы увидел! — протестовал доктор.

— Позвольте задать один вопрос, — сказал сержант. — Когда Ноэль был в вашем кабинете — до того или после того, как поднялся шум из-за девицы Фрезер?

Доктор Уэйт решительно ответил:

— До того.

Сержант поглядел на Каннона.

— Тогда он не мог взять яд. Разве, что он знал заранее...

Инспектор что-то буркнул.

— Или, — добавил молодой сыщик, — он украл его не для себя, а чтобы избавиться от этой девушки, но затем передумал.

Они вышли из кабинета. Доктор Уэйт решил, что будет полезно выпить порцию бренди. Он достал из верхнего ящика большую бутылку и начал себе наливать. Когда он подносил рюмку к губам, дверь внезапно распахнулась и в ней появилось бледное лицо молодого Секкера — так внезапно, что доктор уронил рюмку на пол.

— Простите, — сказал сержант. — Начальник просил уведомить вас, что следствие будет производится завтра, и требуется ваше присутствие. Оно будет даже очень нужно! — И он удалился, закрыв за собою дверь.

По палубе расхаживал главный инспектор Каннон. Сержант Секкер присоединился к нему. Уже настало утро, движение на реке оживилось. Мимо них проходила длинная вереница барок, груженых углем. На обоих берегах пробуждалась городская жизнь, по инспектор Каннон был слишком погружен в свои размышления, чтобы обращать на это внимание.

— Так вот оно как было, — сказал Каннон, подводя итоги своим мыслям. — Ноэлю смертельно надоела эта девица. Она убеждала его жениться на ней, может быть угрожала ему. Он бросил ее за борт и дело с концом.

— Но ведь вы говорили, будто эта учительница уверена, что девица Фрезер стояла у перил. Как мог Ноэль бросить ее за борт, когда оба выхода на палубу были преграждены — один дремлющей учительницей, а другой — подругой, которая искала Розмери?

Инспектор начал соображать.

— Предположим, что она стояла у перил, а он прятался где-нибудь в снастях. Если он в нее чем-нибудь бросил и попал в нее и она опрокинулась за перила вниз головой... Нет, не выходит... Что, если Ноэль стоял на нижней палубе и, подцепив ее пароходным крючком, потянул ее вниз? Или хотя бы палкой? Перила верхней палубы только на несколько футов выше головы человека, стоящего на нижней.

— Это было бы легко, если бы у нее был длинный шарф, — начал сержант.

Его прервал звук скрипучего голоса позади него.

— У Розмери Фрезер был длинный шарф!

Оба полицейских повернулись. Позади них из люка своей кабинки выглядывала мисс Гильдегарда Уизерс.

— Не принимайте возмущенного вида, — сказала она. — Раз вы все утро голосите перед моим окном, вы не можете обижаться, что я вмешиваюсь.

— Сударыня, — начал главный инспектор.

Но сержант Секкер схватился за главную мысль.

— Вы говорите, что на Розмери Фрезер был шарф?

— Эта была такая же характерная ее принадлежность, как серое беличье манто. Когда я в последний раз видела ее у перил, на ней не было манто, но на ней был длинный темно-синий шарф.

— Вот видите, — сказал сержант Секкер.

Каннон никак на это не отозвался.

Молодой человек продолжал:

— Ноэль видел шарф, не так ли? У него при себе была доза яда, которую он украл у доктора, не так ли? Он стоял у перил внизу, размышляя о том, как он даст ей этот яд, и вдруг увидел развевающийся шарф. Он быстро ухватился за него, Розмери Фрезер упала мимо него вниз в воду. 

Мисс Уизерс чуть не захлопала в ладоши в знак одобрения. Но она сразу сообразила, что этому противоречит одна полузабытая ею подробность, что-то имевшее отношение к палубе, и к ветру, и к ночи — особенно к ветру. Инспектор Каннон без колебания признал догадливость своего подчиненного.

— Вот это дело! — сказал он, крепко хлопнув его по плечу. — Одно только меня беспокоит — всплеск.

— Какой всплеск? — вмешалась Гильдегарда Уизерс из своего окна. — Всплеска не было.

— Вот именно это-то меня и беспокоит. Но я помню один случай три-четыре года тому назад: убийство на пароходе «Графиня Тильская». Капитана и боцмана задушили, а затем потихоньку спустили в воду. Могло ли случиться, что этот Ноэль спустил девицу в море на шарфе так, что никто не слышал всплеска? 

Мисс Уизерс поспешно перерыла свой чемодан и, высунув из люка разыскиваемый ею предмет, крикнула:

— Я вам одолжу этот шарф. Он почти такой же длины, как шарф Розмери. Пусть один из вас пойдет на верхнюю палубу, а другой встанет внизу.

Главный инспектор Каннон не любил принимать советы от посторонних, особенно от старых дев, но положение было необычное. Он взял полоску лилового шелка и, повернувшись к Секкеру, сказал:

— Повяжите-ка это себе на шею и пойдите наверх. А я посмотрю, могу ли я вас ухватить.

— Слушайте, — запротестовал молодой человек. — А если кто-нибудь меня увидит? Этот отвратительный цвет не подходит к моему костюму.

— Погодите минутку, — крикнула мисс Уизерс. — Я его надену.

Но пока она меняла свой капот на платье и шляпу, прошло немало времени. Выйдя на палубу, она увидала, что инспектор Каннон стоит у перил и старается ухватить кончик лилового шарфа, свисающего над его головой.

— Попробуйте стать на перила, — предложила она.

Каннон что-то проворчал, но последовал ее совету. Он ухватил кончик шарфа и крепко потянул за него. Взглянув наверх, мисс Уизерс увидала белые руки, ухватившиеся за перила, и лицо сержанта.

— Крикните, чувствуете ли вы это? — загрохотал Каннон и потянул снова.

Сержант не отозвался. Мисс Уизерс, изогнув шею, взглянула наверх и увидала, что лицо сержанта было весьма необычного цвета, и что он низко наклонился через перила. Она не отличалась почтительностью. Высокий чин Скотланд-Ярда почувствовал, что его толкают в сторону и над ухом его прозвучала команда:

— Отпустите, дурак!

Инспектор отпустил шарф, но раньше, чем успел выразить свое неудовольствие, мисс Уизерс уже бегом направилась на верхнюю палубу. Он пошел следом за ней и увидел, что учительница стоит на коленях рядом с неподвижной фигурой молодого человека, схватившегося за перила. Мисс Уизерс возилась с его шеей. Когда Каннон подошел, она как раз развязала шелковую петлю. Сержант отпустил перила и начал судорожно дышать.

— Еле выскочил! — сказал он.

— Почему вы не крикнули? — сказал Каннон.

— Почему? С этой проклятой-распроклятой петлей на шей? Все, что я мог сделать это крепко держаться, чтобы не упасть за борт.

— Может быть, — вкрадчиво сказала Гильдегарда Уизерс, — может быть, мы теперь знаем, почему не закричала Розмери Фрезер?

Настало молчание. Каннон подобрал шелковый шарф и вручил его владелице.

— Очень вам обязан, сударыня, — сказал он сухо.

Сержант Секкер слабо улыбнулся:

— Я более, чем обязан, — сказал он. — Премного благодарен!

Они отошли, оставив ее одну. Однако Гильдегарда Уизерс последовала за ними.

— Не могу ли я быть вам еще полезна? У меня есть некоторый опыт по таким делам в Соединенных Штатах.

Инспектор Каннон был в прескверном настроении. Он чувствовал, что попал в глупое положение.

— Тут не Соединенные Штаты, — сказал он сердито, а потом, чтобы смягчить впечатление, добавил:

— Видите, после всего этого дело ясно. Остается только формальная часть.

— О, — сказала Гильдегарда Уизерс. Она смотрела, как они удалялись, а затем поспешила в свою каюту, но в коридоре наткнулась на накрахмаленную спину миссис Снокс, которая препиралась с достопочтенной Эмилией.

— Я это сделаю и молчать буду, — говорила женщина. — Но двух бумажек мало, со всей этой полицией. Если миледи даст четыре...

— Хорошо, — ответила Эмилия. Щелкнул замок сумочки и миссис Снокс прошмыгнула мимо мисс Уизерс, засовывая за пазуху четыре фунтовых банкнота.

Мисс Уизерс задумалась. Казалось бы, достопочтенная Эмилия — последний человек на пароходе, который мог опасаться полиции. Или нет? Дело было в том, что Гильдегарда Уизерс не совсем была согласна с инспектором, что дело было закончено. Складывая свои вещи, она думала об услышанном. Наконец, она приняла решение. Самое простое — пойти и спросить, — решила она.

Она направилась к двери, но в ту же секунду в нее постучали. На порога стояла сама достопочтенная Эмилия.

— Вы только что разговаривали с детективами? — сказала она. — Как вы думаете, выпустят нас сегодня на берег?

— Думаю, что да, — сказала мисс Уизерс. — Кстати сказать, я много дала бы, чтобы узнать...

— О, мы еще с вами поболтаем, — прервала ее достопочтенная Эмилия. — Приходите ко мне выпить чай в отель «Александрию». А теперь я должна кончить укладку и приготовить Тобормори и птицу к высадке.

Пароход начал двигаться по направлению к пристани. Мисс Уизерс продолжала упаковку своих вещей. Когда она закончила ее, «Американский Дипломат» причалил к пристани в доке Георга V. Мисс Уизерс вдруг вспомнила, что она не обменяла американские деньги на английские, и поспешила к кассиру. Там уже были Лесли Реверсон, Кандида Норинг и Энди Тодд. Реверсон укладывал маленькую пачку банкнот в свой портфель.

— Всегда останавливайтесь в «Александрии», — говорил он Тодду, — не слишком дорого и отовсюду рукой подать.

Служитель сообщил, что всех требуют в салон для проверки бумаг. Мисс Уизерс терпеливо ждала полчаса и потом честно присягнула перед двумя усталыми молодыми людьми в форме, что она посещает Англию только для удовольствия и не намерена искать здесь себе работу. Ее паспорт проштемпелевали, но когда она хотела выйти, полицейский остановил ее и сообщил, что ее присутствие потребуется на следствии о смерти Питера Ноэля, и хотел записать ее адрес.

— Адрес? У меня никакого нет.

— У вас должен быть адрес! У каждого должен быть адрес.

— Ну, отель «Александрия», — сказала учительница, посмотрела, как он записывал себе в книжку ее полное имя «Гильдегарда—Марта—Уизерс» и название гостиницы. После этого ее выпустили из салона.

Когда она шла по коридору, наблюдая за тем, как выносят ее багаж, к ней подошла Кандида Норинг. Лицо ее было осунувшимся. «Что то случилось», — сказала себе Гильдегарда Уизерс.

— В чем дело, дитя мое? — спросила она, взяв девушку за руку.

— В чем дело? — Кандида задрожала. — Во всем... я так боюсь...

— Вы боитесь чего?

— Если хотите знать, я боюсь всех и каждого. Я боюсь вас и всех остальных.

Мисс Уизерс покачала головой и пожала ледяную руку.

— Вам было тяжело, но теперь все прошло.

Кандида вздохнула:

— Нет, не прошло. Мне нет дела до того, что говорит полиция. Розмери была убита, и убийца еще не обнаружен. И — и кто-то забрался в мою каюту.

— Что? — воскликнула мисс Уизерс. — Дитя мое, да это наверное просто служители собирают багаж для таможни.

— Мой багаж уже два часа как на палубе. А багаж Розмери убрала полиция, — ответила Кандида. — Когда я пошла к двери, я увидала ее открытой, а внутри я услышала тихий шелест, а потом легкий треск. Я побежала...

— Мы сейчас посмотрим, — сказала учительница. Она храбро подошла к каюте и открыла дверь. Никто из нее не выходил и каюта была пуста. Мисс Уизерс заглянула под койку и в шкаф. Там не было ничего подозрительного. — Видите, — сказала она. — Все ваше воображение.

В эту минуту нечеловеческий волосатый лик потянулся к ним с верха шкафа. Мисс Уизерс отскочила.

— Мяу, — сказал Тобермори. Он сгорбил свою серебристую спину и взъерошил шерсть. — Мяу! — пронзительно повторил он и злобно фыркнул на обеих женщин.

Мисс Уизерс схватила его за шиворот и приподняла. В коридоре она увидела миссис Снокс и поручила кота ее попечению.

— Идемте, — сказала она Кандиде. — Вы уже выбрали себе отель?

— Мы, Розмери и я, заказали себе две комнаты в «Александрии», — начала Кандида, но теперь без нее...

— Глупости, идемте! Мы можем взять такси вместе. Они спустились по трапу на берег.

— Прощай «Американский Дипломат»! — с искренним облегчением сказала мисс Уизерс.

Кандида Норинг ничего не сказала кораблю на прощание, но она сбежала на берег, как будто бы все демоны ада гнались за нею.

ГЛАВА 5. Письмо с траурной каймой

Мисс Гильдегарда Уизерс, освободившись от таможенных чиновников, хотела сначала подождать Кандиду Норинг, но стоять в коридоре было неуютно, и она вышла и окликнула ближайшее такси. Путь был длинный. Они ехали по извилистым улицам Ист-Энда и, наконец, после долгих часов пути, достигли Трафальгар-Сквера. Такси остановилось перед огромным каменным мавзолеем — это и был отель «Александрия». Почтенного вида человек, с огромными усами и тремя рядами медалей на груди, подошел к ней с зонтиком в руках. Менее важные личности ухватили ее багаж и ее ввели в фойе почти таких же размеров, как Медисонский Сквер. Направо от нее находилась конторка, и, когда мисс Уизерс туда направилась, она услышала голос Кандиды Норинг.

— Но для меня была задержана комната!

Двое служащих посовещались, и лица их посветлели.

— О, да, две комнаты с ванной задержаны для мисс Фрезер и мисс Норинг. Полторы гинеи в день.

Кандида написала свое имя на бланке. Такой же протянули мисс Уизерс.

— А это мисс Фрезер, я полагаю? — спросил конторщик.

Настало молчание. Кандида побледнела и отвернулась.

— Нет, — сказала мисс Уизерс. — Мне дайте что-нибудь подешевле.

Оказалось, что в том же этаже есть комната за 18 шиллингов. 

— А мисс Фрезер приедет попозже? — спросил конторщик. Кандида отвернулась. У мисс Уизерс холодок прошел по спине.

— Боюсь, что нет, — сказала она.

Обеих поручили мальчику, который повел их через фойе, по бесконечному коридору, мимо дверей с надписями: «Лифт испорчен» и, наконец, нашли открытую дверцу, после чего их быстро подняли в пятый этаж. Комната Кандиды оказалась очень симпатичной на вид. В камине весело горел огонь. 

— Я вас еще увижу? — спросила Кандида.

Мисс Уизерс улыбнулась и кивнула. Ее повели дальше. Ее комната оказалась немного меньше, и в ней не горел огонь. Принесли багаж. Когда мисс Уизерс начала переодеваться, появились две служанки и начали шумно заниматься разведением огня в камине. Потом они удалились. Мисс Уизерс заметила, что массивная дверь из ее комнаты в коридор имела замочную скважину, но ключа не было. Телефона также видно не было, но у изголовья была кнопка электрического звонка. Она позвонила и, когда появился служитель, попросила у него ключ. Служитель печально поглядел на нее и покачал головой.

— Нет надобности запирать дверь в этом отеле, сударыня. Мы не даем ключей посетителям. Прислуга не любит, чтобы двери были заперты. Это мешает им работать. — И он удалился.

— Прислуга этого не любит! — повторила Гильдегарда Уизерс. Она опустилась в кресло у огня и начала смеяться до слез. Потом она встала и принялась за свой багаж. Среди него оказался лишний маленький черный дорожный мешок. На нем были инициалы «К. Н.» Мисс Уизерс, надев пальто и шляпу, решила отнести мешок Кандиде раньше, чем пойти осмотреться в городе. Она постучала в дверь комнаты мисс Норинг номер 505. Ответа не было. Она постучала еще раз и потом открыла дверь. Кандида сидела за столом, опустив голову на руку.

— Боже мой! — воскликнула учительница. — Случилось что-нибудь?

Девушка подняла голову и показала на пачку писем, лежавшую рядом с ней.

— Они только что это прислали, — сказала она упавшим голосом.

— Понимаю, — сказала мисс Уизерс. — Телеграммы от родственников Розмери. Вас это должно было ужасно расстроить.

Но Кандида Норинг покачала головой.

— О, не то! — сказала она и протянула конверт с траурной каймой. На нем было написано «Мисс К. Норинг», круглым и твердым почерком и никакой марки на конверте не было.

— Его положили в ящик вместе с остальными, — объяснила Кандида. — Служитель сказал, что он не знает, как оно пришло, но думает, что через посыльного. Прочтите его и скажите мне, не схожу ли я с ума.

Мисс Уизерс вынула из конверта листок бумаги и ахнула. Она глядела на послание, которое, по старинному обыкновенно для траурных объявлений, было в черной кайме — черной в этом случае была вся бумага, кроме середины листка, где был приклеен неправильной формы клочок бумаги кремового цвета, со слабой голубой линовкой. На этом клочке почерком, знакомым для острых глаз мисс Уизерс, стояло: «Я ненавижу вас, и я буду вас ненавидеть после того, как я умру и до тех пор, как не умрете вы»...

Мисс Уизерс отдала Кандиде бумажку.

— Очень скверная шутка, — сказала она, стараясь говорить спокойно.

Кандида Норинг не успокоилась.

— Видите-ли, — сказала она. — Это почерк Розмери. — Она говорила почти шепотом.

— Как же вы думаете? Кто его прислал?

Кандида покачала головой.

— Я не знаю, я не верю в привидения. А вы?

Мисс Уизерс не верила в привидения, особенно в такие, которые пользуются конвертами и почтовой бумагой.

— Более вероятно, — сказала она, — новая выходка того же скверного шутника. Почему вы не предъявите это письмо мистеру Энди Тодду?

— Какой от этого был бы прок? — почти простонала Кандида. Она схватила письмо и конверт и бросила их в пылающий камин. — Вот подходящее место для анонимных писем!

— В большинстве случаев я бы с вами согласилась. Но теперь я очень хотела бы знать, кто послал вам эту жестокую и злую записку.

— Он бы отрекся от нее.

— Совершенно верно. Но Энди Тодд не так уж хитер. Я думаю, что умная молодая женщина за какой-нибудь час разговора могла бы узнать от него всю истину, если он ее действительно знает. Вот мой совет вам, молодая женщина: мух легче ловить на мед, нежели на уксус.

Кандида с недоумением поглядела на нее. Вдруг ее глаза прищурились.

— Вы думаете, что это может быть не простая шутка? Значит — значит, вы не разделяете убеждение полиции, что Ноэль убил Розмери и что его самоубийство было сознанием. Вы думаете, что кто-нибудь другой...

— Я еще не дошла до думания, — ответила Гильдегарда Уизерс. — Я только недоумеваю.

После некоторого молчания Кандида отозвалась:

— И я тоже недоумеваю.

— А теперь, — сказала мисс Уизерс, — я советую вам причесать свои волосы, надеть свое лучшее платье и спуститься к завтраку. Я встречу вас внизу. У меня есть еще одно дело.

Кандида явно колебалась. Но мисс Уизерс была тверда. Добившись кивка со стороны молодой женщины, учительница вышла в коридор. Она прошла сначала вниз в контору, а затем к комнате в третьем этаже. Она постучала, не получила ответа и хотела взяться за ручку, когда ее окликнул веселый голос.

— Хелло, послушайте...

Это был сам Энди Тодд, в купальном халате, со слипшимися волосами на лбу.

— Только что выкупался. Не хотите ли зайти и выпить что-нибудь? — Он приотворил дверь, и мисс Уизерс увидела на столе три бутылки виски.

— Я только зашла спросить вас, — догадалась она сказать, — не получили ли вы одного из этих анонимных писем, которые сейчас распространяются?

— Что?... как? Неужели загадка «Американского Дипломата» еще не разрешена? — с удивленным видом ответил тот. — Нет, я никаких писем не получал.

Но мисс Уизерс поглядела через его плечо и увидела, что около бутылок виски лежала целая пачка писем. Тодд обернулся и также увидел их.

— Скажите!.. их наверное только что принесли, пока я брал ванну. Вот, не ожидал. Конечно, «Бремен» и «Иль де Франс» обогнали нас по пути.

— Я думаю, что вы получите одно письмо, попавшее в Лондон не на быстром пароходе, — заметила мисс Уизерс. Она вышла в коридор, оставив Энди Тодда с белым конвертом в его мокрых руках. На конверте стояло только его имя — круглым, неопределенным почерком — и конверт был в черной рамке.

— Черт возьми, как это попало сюда?! — воскликнул Энди Тодд. Мисс Уизерс услышала эти слова, пока она закрывала дверь. Она спустилась в нижний этаж, где Кандида Норинг ждала ее в фойе. Едва они успели заговорить, как позади них раздался приветливый возглас.

— Вот чудесно. Так я и думал, что это вы.

Это был Лесли Реверсон. Он поглядел на Кандиду.

— Вот и мы, — ответила она. — Встречаемся, точно в школе после каникул.

— Как? Ах да, конечно. Я хотел сказать, — тут великолепный американский бар. Зайдемте и угостимся, как старые товарищи по мореплаванию.

Мисс Уизерс заказала себе оранжад, Кандида — коньяк Мартини.

— Выпейте еще, пожалуйста, — настаивал Лесли, довольный возможностью показать гостеприимство. — Все это идет на счет моей тетки, достопочтенной Эмилии. Она сейчас наслаждается горячей ванной и читает все пропущенные номера «Таймса» со времени своего отъезда из Англии. 

Мисс Уизерс осведомилась о здоровье Тобермори и птички.

— Тоби еще здесь нет, — ответил Реверсон, — а снегирь поживает недурно. Тетка назвала его Диком в честь короля Генриха, или кого-то в роде.

— Может быть Ричарда?

—  Да, именно так! Во всяком случае, он прыгает по своей новой большой клетке. Хотя и не поет.

Кандида заметила, что певчие птицы редко поют в заточении. Разговор понемногу замер.

— Я чувствую себя ужасной кутилой, — заметила мисс Уизерс, глотая свой оранжад.

Сидевшая рядом с нею девушка обменялась улыбкой с Лесли Реверсоном. Если бы они знали, что на уме у этой чудаковатой старой девы, они не стали бы так улыбаться.

— А вот и Тодд, —  сказал Лесли. Энди Тодд действительно появился в дверях американская бара.

— Почему вы не предложите ему присоединиться к нам, — лукаво спросила мисс Уизерс.

Реверсон улыбнулся.

— Очень охотно, — сказал он. — Если мисс Норинг ничего не имеет против.

— Называйте меня Канди, — сказала мисс Норинг. — Что я могу иметь против? Буду только рада.

Энди Тодд, которому было не совсем по себе, присоединился к ним, причем садясь так толкнул стол, что опрокинулся оранжад мисс Уизерс.

— Долго вы остаетесь в Лондоне? — спросила Кандида.

Тодд поглядел на нее и увидел, что в девушке произошла перемена. На пароходе он на нее не обращал внимания. Теперь же она была одета гораздо представительнее, и ее губы была покрашены.

 — Наверное, придется остаться несколько дней, — сказал он. — Я хотел ехать в Оксфорд, но полиция сказала, чтобы я оставался в Лондоне до следствия. Простите, я не хотел вам напоминать...

Бледное лицо Кандиды сделалось еще бледнее.

— Ничего.  Мы все в одинаковом положении, — успокоила Тодда мисс Уизерс. 

Бармен собрал стаканы. Тодд заказал всем еще напитки.

— Раз все это записывается на мой счет, — раздался за ними веселый голос, — то нельзя ли и мне присоединиться? 

Достопочтенная Эмилия была снова сама собой. Для полного удовлетворения ей недоставало только одного, и это скоро должно было случиться. Чувствуя себя местной жительницей среди трех иностранцев, она стала рекомендовать им всякие местные достопримечательности.

— Нет на свете лучше Лондона, — заметила она.

— Тогда почему же вы всегда увозите меня отсюда в Корнуэльс? — спросил Лесли.

Мисс Уизерс сидела и наблюдала. Она видела, что Тодду не по себе и что он старается заглушить беспокойство рюмкой виски. Она видела, что Лесли Реверсон от спокойного взгляда Кандиды становится все смелее и смелее и отваживается протестовать против опеки своей тетки.

— Послушайте... — начал Энди Тодд.  

Когда Кандида обернулась к нему, Реверсон быстро сказал ей на ухо:

— Не разрешите ли вы проводить вас в Трокадеро или какое-нибудь место в этом роде?

— Это именно то, что я хотел сказать, —  возразил Энди Тодд.

Оба молодых человека сердито поглядели друг на друга. Такая сцена не могла не польстить Кандиде. Она улыбнулась со счастливым видом.

— Так почему вам обоим не проводить меня?

— Слушайте, — сказал Тодд. — Это совсем не то. 

— Предоставим дело жребию, — сказал Реверсон, вынимая из кармана американскую монету. — Если выйдет голова — выиграли вы, если цифра — то мисс Норинг...

— Канди, пожалуйста! — сказала Кандида.

— Если цифра, то Канди пойдет со мной. Хорошо?

— Отлично, — сказал Тодд.

Реверсон бросил монету, выпала цифра.

У Энди Тодда был вид ребенка, которого не захотели взять в цирк.

— Но я хотел говорить с вами, — запротестовал. он. — Я хотел объяснить то, что произошло на пароходе...

Мисс Уизерс взглянула через плечо достопочтенной Эмилии и с удивлением увидела, как Кандида наклонилась к Тодду и материнским жестом коснулась отворота его пиджака. В этом жесте было и понимание, и прощение; от этой улыбки, с которой она что-то прошептала ему на ухо, Энди Тодд немедленно просветлел. С довольным видом он быстро попрощался со всеми и направился в коридор.

— Если сегодня мы собираемся обедать, — обратилась Кандида к Лесли, — я должна.ещё позаботиться о том, чтобы выгладили мое платье. Встретимся через час.

Все разошлись. Когда мисс Уизерс проходила по коридору, достопочтенная Эмилия задержала ее за локоть.

— Вы что-то хотели меня спросить на пароходе?

— Да, было, — ответила мисс Уизерс. — Я, конечно, знаю, что это не мое дело. Я люблю всюду совать свой нос, но меня не удовлетворяет версия полиции насчет этого убийства-самоубийства на пароходе. Я спрашиваю себя...

— Вы правы, — сказала Эмилия, — зайдемте на минутку ко мне. Я имею кое-что сказать вам.

Они прошли в комнату достопочтенной Эмилии. Там пылал камин, около которого стояла новая клетка. Снегирь не имел особой наклонности петь. Его вид показывал, что он все боится, как бы его в любую минуту не съели.

— Бедный Дикон, — сказала Эмилия, — мне пришлось унести его контрабандой с парохода, завернув в свой носовой платок. Тут, вы знаете, такой строгий карантин насчет животных и птиц.

— Я зашла, чтобы узнать, почему вы давали взятку, экономке, — начала мисс Уизерс.

— Я как раз хотела сказать...

В эту минуту постучали в дверь. В комнату вошла солидная особа в меховом пальто Это оказалась миссис Снокс, экономка «Американского Дипломата». В руке она несла кожаный саквояж, который она сердито опустила на пол.

— Вот вам эта визгливая тварь, — воскликнула миссис Снокс и ушла.

Достопочтенная Эмилия опустилась на колени, открывая саквояж. Запор щелкнул, и Тобермори вылетел из него, как пуля. Когда хозяйка пыталась прижать его к своей груди, он энергично цапнул ее по руке и прыгнул на кровать, с которой тотчас же начал пристально наблюдать за птицей в клетке. Тобермори не отличался забывчивостью. 

— Теперь вы понимаете? — сказала Эмилия.

Мисс Уизерс ничего не понимала.

— Тобермори — домосед, — отвечала англичанка. — Он жаждет попасть в Корнуэльс, где у него целый остров в его распоряжении. Он бы умер с тоски, если  бы я его оставила на шесть месяцев в карантине, как требует закон. Он слишком велик, чтобы поместить его в кармане моего пальто, и я поэтому заплатила экономке, чтобы она  контрабандой вывезла его для меня с  парохода.

Мисс Уизерс почувствовала, что попала впросак.

— Понимаю, — сказала она. — Простите, если я не сразу... 

— О, пожалуйста, — сказала Эмилия. — За что обижаться? Не спешите уходить, я сегодня вечером одна, т. к. моему племяннику пришла глупая мысль разыгрывать из себя кавалера. Что же, ему двадцать лет, и я не могу держать его вечно на привязи. Не хотите ли со мной пообедать и потом пойти вместе в кинематограф?

Мисс Уизерс отказалась от этого предложения, сославшись на головную боль. Выходя, она взглянула в саквояж и увидела, что там только подстилка из газет и серебристые кошачьи волоски.

Достопочтенная Эмилия сунула саквояж под стол.

— Бедный Тоби так этого не любит, — сказала она.

Мисс Уизерс вернулась к себе в комнату. Ей пришло в голову, что под газетами и кошачью шерстью может быть что-нибудь другое, но уже было поздно что-либо проверять. Пообедала она у себя в комнате. Несколько раз она была готова послать телеграмму своему старому приятелю, Оскару Пайперу, нью-йоркскому детективу, но она решительно отвергла эту мысль.

В отеле настала ночная тишина, и все еще мисс Уизерс не решалась лечь. Ей все казалось, что события дня  не закончились. Вскоре после одиннадцати она услышала голоса в коридоре. Мимо двери проходила Кандида Норинг в блестящем вечернем туалете, выделявшемся на темном фоне фигуры Лесли Реверсона. Их тихий смех смолк в отдалении. Через несколько мгновений Реверсон гордо прошествовал обратно мимо ее двери.  

Приставив стул к двери, мисс Уизерс решила лечь; она отыскала свой капот, легла и потушила свет. Но в камине пылал яркий огонь, и тени плясали по стенам и потолку. Незаметно она уснула и пробудилась от резкого стука в дверь. Слабый дневной, свет просачивался через тяжелые занавески. Надев халат и туфли, она подошла к двери и поглядела на часы.

— Слушайте, — сказала ода строго, обращаясь к служанке, — Я просила вас разбудить меня в десять часов, а не в половине восьмого.

Голос служанки звучал смущенно.

— Я знаю, сударыня. Но тут господин из полиции. 

Мисс Уизерс увидела лицо молодого сержанта Секкера, казавшегося очень возбужденным.

— Я оденусь в десять минут, — обещала она и закрыла дверь. Одевшись и собравшись с мыслями, она вышла раньше обычного времени.

— Что же, — спросила она сержанта, — вы снова хотите взять у меня мой шарф?

Сержант покачал головой.

— Простите, что вас беспокою. но видите ли, в отеле прошлой ночью произошел несчастный случай.

— Реверсон, — воскликнула мисс Уизерс. — Что-нибудь случилось с молодым Реверсоном?

Сержант покачал головой:

— Простите, но вы ошиблись. С Реверсоном ничего не случилось. Но вы заметили в вашем коридоре колодец лифта с пометкой «испорчен?» Ваш недавний спутник по пароходу, Энди Тодд, найден на дне этого колодца.

— Тодд... что же Энди Тодд там делал, — с недоумением спросила мисс Уизерс.

— Сбрасывал свою смертную оболочку, — ответил сержант. — Когда его нашли час назад — он уже совершенно ее сбросил. Кикнул, так сказать. Отбыл. Скончался... 

— Энди Тодд умер?.. — тупо повторила мисс Уизерс. 

— Совершенно, — отозвался сержант.

ГЛАВА 6.  «А ты, жестокий глупец»...

Мисс Уизерс направилась по коридору, но сержант задержал ее.

— Лучше не ходите. Тело уже убрали. Лифта в колодце не было, и он ударился головой о каменный пол. Вид был не из приятных, сударыня, Когда человек падает с такой высоты на камень...

— Знаю, знаю... — отмахнулась мисс Уизерс. — Но как же это случилось? Несчастный случай, самоубийство или...

— Этого я не знаю, — сказал сержант. — Дело поручено участковому инспектору Фильсому, но добрый старый Каннон поручил мне забежать взглянуть, не имеет ли это дело отношения к смертям на «Американском Дипломате». Фильсом считает, что это самоубийство или несчастный случай. Лифт был испорчен, дверца была заперта, но ее можно отворить и снаружи. Но нечаянно это случиться не могло — приходится просовывать руку с трудом через узкую решетку.

— Почему же тогда говорят о несчастном случае?

— Видите ли, — сказал сержант. — Этот Тодд, по-видимому, был вдребезги пьян, когда это случилось. Вскрытие еще производится, но от тела разило водкой на много шагов.

— Гм... — сказала мисс Уизерс. Она прошла по коридору до дверцы лифта. — Это здесь?

— Да.

Она просунула руку через решетку, отворила дверцу и заглянула в головокружительную глубину. Внизу возились какие-то люди. Она захлопнула дверцу.

— Он был мертв уже часов пять, когда врач увидел тело, — продолжал Секкер. — Упал он, очевидно, около двух часов ночи, но никто этого не слышал. Фильсом думает, что молодой Тодд допился до меланхолии и решил покончить с собой.

— Меланхолия — дудки!.. — ответила мисс Уизерс. — Почему бы ему впадать в меланхолию. Он из тех, кто веселеет от вина. Из того, что я про него слышала, он последние четыре года провел в напряженном учении вперемешку с атлетическими упражнениями, и эта поездка была для него каникулами.

— Вы правы, но на пароходе что-то случилось...

— Да. Энди Тодд сыграл подлую шутку и причинил большие страдания нескольким людям. Он был тем, что называется «душою общества» — прескверный тип. Но я не могу вообразить, чтобы он страдал угрызениями совести.

— Об этом я и хотел вас спросить, — сознался сержант. — Видите ли, было письмо... 

Сержант вынул из кармана письмо с черной каймой. На углу конверта было зловещее красно-бурое пятно. Он вынул листок бумаги, покрытый черной краской, посередине которого был приклеен кусочек кремовой бумаги с синей линовкой.

— Это мы нашли в его кармане, — сказал Секкер.

Послание гласило: «...А вы, жестокий глупец, чье оскорбленное самолюбие заставило вас подвергнуть пытке человека, который почти не знал о вашем существовании — я только желаю, чтобы когда смерть найдет вас, вы так же бы охотно умерли, как умру я».

— Женский почерк, — заметил сержант. Видели вы это?

— Этого письма я никогда не видела, — дипломатично ответила, мисс Уизерс. — Итак, мистер Фильсом вообразил, что эта записка так пристыдила Тодда, что он бросился в колодец лифта?

Секкер кивнул.

— Это почерк Розмери Фрезер. Мы это установили. Или, во всяком случае, отличная подделка. Она должна была послать это письмо Тодду перед смертью. Из этого, конечно, вытекает, что она знала о намерении Ноэля ее убить.

— Ну, не наверное, — сказала мисс Уизерс. — Дайте-ка посмотреть! Кстати, комната Тодда в третьем этаже?

— Да. Инспектор Фильсом сейчас там: следит за работой экспертов по отпечаткам пальцев.

— Вы не думаете, что стоило бы посмотреть другие дверцы? В конце концов, в отеле шесть этажей, и в каждом есть дверца, отворяющаяся в этот колодец.

— Едва ли он стал бы подниматься этажом выше, чтобы броситься с большей высоты! — с улыбкой ответил Секкер. — К тому же дверца в третьем этаже была открыта. Горничная утром это заметила — так и нашли тело.

Они направились к комнате Тодда, где распоряжался инспектор Фильсом. Дверь была открыта.  Сержант Секкер кашлянул: инспектор Фильсом как раз объяснял дело своему помощнику.

— Все это сходится с записью Каннона относительно самоубийства Ноэля,  — объяснял он. — Перед смертью мисс Фрезер — либо опасаясь убийства, либо думая о самоубийстве — послала эту записку Энди Тодду. Это произвело на него большое впечатление, и прошлой ночью, опорожнив бутылку водки, он бросился в колодец лифта.

 Фильсом поставил бутылку от виски на письменный стол и, подняв голову, увидел Секкера и мисс Уизерс.

— Это та дама, которая помогла главному инспектору Каннону на пароходе, — сказал Секкер.

— Очень благодарен вам за беспокойство, — сказал тот холодно. — Но у меня никаких вопросов не будет. Еще один случай с этими шальными янки — вот и все!

— Конечно, — согласилась учительница. — Простите, но уверены ли вы, что он пил из этой бутылки?

— Что? Конечно, другой бутылки в комнате не было. Одной вполне достаточно, чтобы вскружить человеку голову.

Отвернувшись, инспектор Фильсом взялся за фотографический аппарат, стоявший на столе. Раздался громкий треск. Фильсом тронул кнопку, и из того места, где должен быть объектив, выскочила недурная копия змеи, которая ударила инспектора в живот. Он слегка побледнел.

Сержант Секкер издал какой-то странный звук. Мисс Уизерс слегка улыбнулась.

— Он был душой общества, — заметила она. — Бедный Энди Тодд!

Два чина Скотланд-Ярда старались засунуть обратно в аппарат змею из проволоки и материи.

— Могу я быть еще полезной? — спросила мисс Уизерс.

Фильсом покачал головой.

— Нет, ни в каком отношении. Жалею, что вас побеспокоили. Но это была идея сержанта. Секкер — новичок, и он еще не верит, что в полицейских делах дважды два все-таки четыре. 

Инспектор и его помощник рассмеялись, а сержант Секкер, покраснев, проводил мисс Уизерс в коридор,

— Ничего, — сказала мисс Уизерс, — я знаю по опыту, что детектив иногда должен уметь сделать из дважды-двух шесть.

— Простите, вам уже случалось иметь дело с такими событиями?

— Как наблюдательнице. Мне это скорее нравится.

— Так вы не сердитесь на меня, что я поднял вас так рано. Видите ли, Каннон уже решил дело о самоубийстве Ноэля, а Фильсом — дело о самоубийстве Тодда. И мне остается разрешить загадку исчезновения Розмери Фрезер. И я не уверен, что загадка разрешена.

— Почему не решить, что Розмери тоже покончила с собой?

— Хорошо бы, если бы так, — с грустью сказал Секкер. — Но у меня такое чувство, что среди этих смертей есть таинственное убийство.

— Убийств бывает более, чем достаточно, — ответила мисс Уизерс. — Я сразу могу понять, когда пахнет убийством. Тут все простывшие следы, но я обещаю вам, что если попаду на горячий след, то сейчас же подам голос.

— Идет, — ответил молодой сержант, и они расстались.

В середине дня состоялось следствие о причинах смерти Питера Ноэля. Полицейский утром зашел к мисс Уизерс напомнить, что необходимо ее присутствие. По пути к месту следствия она встретила сержанта Секкера.

— Вот что, — сказал он, — инспектор Каннон хотел, чтобы это дело отложили, но Маггерс на это не соглашался. Он сказал, что надо покончить с делом, т. к. «Дипломат» в пятницу выходит обратно в Штаты. Меня просили на всякий случай сказать вам, чтобы вы больше не упоминали о том, что вы знаете об исчезновении Розмери Фрезер, и в особенности о том, что вы сомневаетесь в том, убил ли ее Ноэль.

— Хорошо, — сказала мисс Уизерс. — Но скажите мне одно — вы знаете об этих страницах, которые были вырваны из дневника Розмери Фрезер!? Вы также знаете, что они исчезли, причем думали, что она взяла их с собой, или уничтожила. Не имел ли тот тщательный обыск, которому мой багаж подвергся в таможне, какой-либо связи с желанием найти эти страницы?

— Действительно, — сказал сержант Секкер, мы отдали распоряжение, чтобы багаж всех пассажиров был осмотрен внимательнее обычного. Но для вас не было сделано никакого исключения. 

— И вы нашли...

— Знаете, — запротестовал сержант. — Не могу же я вам все рассказывать!

Но по выражению его лица мисс Уизерс почувствовала, что тщательные розыски в багаже не дали полиции ровно ничего. 

Они вошли в небольшой зал, наполненный зрителями. Служитель провел ее к месту между доктором Уэйтом и достопочтенной Эмилей.

— Капитан Эверет, — говорил как раз коронер, — вы опознали в умершем Питера Ноэля, стюарда из бара на вашем пароходе. Сколько, времени он у вас служил?

— Ноэль с января совершил восемь поездок, — объяснил капитан.

—  Его поведение было вполне удовлетворительным?

— Да, — сказал капитан. — Хотя, пожалуй, нет.

—  Что вы хотите сказать?

— Я-то был им доволен, — сказал капитан, — но во время июльского плавания с ним вышло осложнение. Ноэль познакомился с одной пассажиркой, богатой вдовой из Миннеаполиса. Они обручились, а так как у нее два взрослых сына, то семья стала делать затруднения. Адвокаты вошли в сношение с правлением нашей линии и, пока проводилось расследование, Ноэль был отстранен от исполнения обязанностей.

— Ага, — сказал коронер. — Но он к ним вернулся?

— Да. Расследование показало, что он не сделал ничего предосудительного. 

— А этой дамы не было на «Американском Дипломате» во время последнего плавания?

— О нет, она благополучно живет в Миннеаполисе, окруженная своими сыновьями, которые стараются изгладить из ее памяти этот пароходный роман.

— Держитесь ближе к делу, — сказал сердито коронер. — Кстати, капитан, верно ли, что у вас на линии служат только граждане Соединенных Штатов?

— Кажется, так.

— Мы установили, что Питер Ноэль родился в Монреале и что он — британский подданный. Как вы это объясняете?

Капитан Эверет не знал, как объяснить этот факт.

— Мы установили, — сказал коронер, — что у Ноэля были и английский, и американский паспорта, а также паспорта других стран. Вы это знали?

— Нет, не знал, — буркнул капитан. — У меня нет времени копаться в багаже моих служащих!

На этом допрос капитана закончился. Следующим свидетелем выступил полицейский врач, производивший вскрытие тела. Он объяснил, что смерть наступила вследствие  принятия шести грамм цианистого кали. Смерть была почти мгновенной. Яд был принят не в жидкости и не в порошке, а, по-видимому, он был завернут в кусочек бумаги и проглочен. Кусочек бумаги был найден в желудке.

Следующей вызвали Кандиду Норинг.

— Утром 21-го сентября ваша соседка по комнате, Розмери Фрезер, исчезла с парохода, не так ли? — спросил коронер с необычной для него мягкостью.

Кандида кивнула и тихо сказала: «Да».

— К моменту прибытия парохода в лондонский порт вы сообщили главному инспектору Каннону некоторые данные об исчезновении Розмери Фрезер.

— Да, — сказала Кандида. — Они касались...

— Отвечайте только на вопросы. Эти сведения  касались Питера Ноэля?

Кандида кивнула. Присяжные внимательно смотрели на нее. Молодые люди за столом журналистов стали что-то записывать. Но дальнейших вопросов Кандиде не задавали.

Вызвали инспектора Каннона.

— Инспектор, — начал коронер, — вы слышали показания мисс Норинг. На основании полученных вами сведений вы пытались арестовать Питера Ноэля на «Американском Дипломате» вскоре после полуночи 23-го сентября?

— Я пытался его арестовать, да — сказал Каннон. — Я сделал обычное предупреждение и хотел наложить на него руку для ареста, но он что-то выхватил из кармана и сунул себе в рот.

— И вы не пытались его остановить?

— Все случилось слишком быстро. Он упал на пол раньше, чем его схватили.

— Был ли у Ноэля взволнованный, смущенный вид? Походил ли он на человека, собирающегося покончить с собой?

Инспектор Каннон в этом был уверен.

— Видели вы, что именно он положил себе в рот?

— Мне показалось, что это был клочок бумаги, — сказал инспектор. — Но я бы не мог присягнуть на этот счёт! Я думал, что он хотел уничтожить какую-нибудь улику, — и вдруг он упал. 

Затем вызвали доктора Уэйта. Коронер вскоре добрался до вопроса о цианистом кали в аптечке.

— Когда вы наполнили эту склянку? — спросил, он.

— В начале путешествия она уже была полна.

— Скажите присяжным, что вы нашли, когда, по указанно полиции, вы заглянули в эту склянку через четыре часа после смерти Питера Ноэля.

Доктор Уэйт усмехнулся.

— Я нашел в ней ипсомскую соль, — сказал он.

— Нормальным образом эта соль не могла оказаться в склянке. Кто-то должен был взять цианистый кали и вместо него насыпать соль?

— Очевидно так.

— Кто же, по вашему, мог совершить эту подмену?

Доктор Уэйт сказал, что он не мог бы сказать наверное.

— Отлично. Заходил Питер Ноэль в ваш кабинет в который-нибудь из дней, предшествующих его смерти?

Уэйт кивнул.

— В ту ночь, когда Розмери Фрезер прыгнула за борт...

— Простите, — сказал коронер. — Мы не касались этого вопроса. Ответьте на вопрос.

— В ночь 20-го сентября Ноэль зашел в мой кабинет, где собралась небольшая компания для игры в крапс.

— Крапс, крапс!.. Пожалуйста, выражайтесь по-английски, как подобает в английском суде. Крапс!.. неужели вы думаете, что присяжные понимают такие жаргонные выражения?! 

— Да разве крапс называют, как-нибудь по-другому? — удивленно спросил доктор. Берут пару костей, выигрывают если сразу выкинуто семь или одиннадцать, проигрывают...

— Не вдавайтесь в подробности. Кто участвовал в игре?

— Кроме Ноэля, были мистер Хаммонд, мистер Реверсон, кассир и третий офицер. Старший офицер, Денкинс, зашел после полуночи.

— Были ли вы так погружены в игру, что какой-нибудь зритель мог открыть шкаф и подменить смертельный яд ипсомской солью? 

— Это возможно, — согласился мистер Уэйт.

Коронер взял слово:

— Я думал вызвать еще дюжину свидетелей. Но их показания не могут внести ничего нового. Уже поздно, и мы должны через полчаса кончить. Дело мне кажется ясным. Девушка, с которой был связан Питер Ноэль, исчезла с «Американского Дипломата». Когда корабль прибыл в порт, детектив явился на борт для расследования и ему дали сведения относительно Ноэля. При аресте Ноэль проглотил бумажку и упал мертвым. Мы установили, что он умер от цианистого кали и что он мог достать себе этот яд из шкафа судового врача. Я полагаю, что Ноэль, опасаясь ареста за соучастие в смерти Розмери Фрезер, запасся ядом. Вы, конечно, можете решить, что этот яд был ему дан каким-либо неизвестным лицом. Однако заметьте, что в данном случае едва ли кто-либо мог дать яд покойнику, так как цианистый кали действует почти моментально, и Ноэль не мог принять его в пище пли питье до момента ареста. К тому же, видели, как он поднес ко рту кусочек бумаги и проглотил его. Иными словами, вы сосредоточите внимание на том, покончил ли Ноэль с собой или же явился жертвой несчастного случая. Вы также примете во внимание, что Ноэль уже имел неприятности со своим начальством по поводу одной пассажирки и что он мог опасаться окончательного увольнения в связи с делом Розмери Фрезер.

Кто-то в глубине зала фыркнул. Мисс Уизерс обернулась и взглянула на Тома и Лулу Хаммондов. Лулу, как будто, была не из тех, кто стал бы фыркать. Но мисс Уизерс, тем не менее, внимательно поглядела на молодую женщину.

Присяжные удалились и вскоре вернулись. Старшина, полный господин, со слезящимися глазами, заговорил:

— Мы считаем, что покойный нашел смерть вследствие небрежности полиции, так как он пришел в нервное состояние, опасаясь ареста за убийство Розмери Фрезер.

— Но вы не должны были... — начал коронер; Каннон, однако, сделал ему какой-то знак, и он замолк.

— И что он сам покончил с собой, — договорил старшина.

Настала минута молчания, потом вдруг на ноги поднялась женщина.

— Вздор и нелепость! — раздался ясный голос. — Питер Ноэль был не из тех, кто стал бы лишать себя жизни, никоим образом. Он имел все основания желать жить. Мы должны были пожениться на будущем Рождестве.

Глаза всех устремились на коренастую фигуру миссис Снокс. Кандида Норинг расхохоталась и несколько мгновений царил кавардак. Коронер что-то еще стал говорить, но толпа стала расходиться.

— Верите вы тому, что она сказала? — спросила Кандида у мисс Уизерс.

—  Миссис Снокс статная женщина, — ответила та. — Но она лет на десять старше Ноэля. Боюсь, что это ее воображение.

Они прошли мимо человека огромного роста, который надевал пальто. Он кивнул Кандиде.

— Это полковник Райт, — сказала она мисс Уизерс. — Тот человек, которого боялась Розмери. Он работал для фирмы ее отца, но ушел после какого то недоразумения. Розмери была уверена, что он не пропустит случая и передаст ее родителям все плохое, что про нее услышит.

— Простите, — сказала мисс Уизерс, — я должна догнать Хаммондов.

Она хотела задать им существенный вопрос. Но когда она догнала их, то услышала, что Лулу говорит резким и неприятным голосом:

— И на этом, мой милый, кончается комедия!

С этими словами она отошла от Тома Хаммонда, села в ожидавшее ее такси и уехала. Том Хаммонд остался стоять на тротуаре. Он старался разжечь трубку, но пальцы его дрожали. Он испустил возглас, не принятый в образованном обществе с елизаветинских времен, и окликнул другое такси.

— У вас такой вид, точно вы видели привидение, — сказала Кандида, которая догнала мисс Уизерс.

— Я почуяла привидение, — ответила та. 

ГЛАВА 7. Гвозди для гроба

Инспектор Фильсом сидел в своем скрипучем кресле и глядел на Темзу через окно. Перед ним лежала папка с надписью «Эндрю Тодд». Он нетерпеливо постукивал пальцем но ручке кресла.

Сержант Секкер стоял, прислонившись к шкафу. Инспектор дослушал его и заговорил:

— Изобретательно, очень изобретательно. Но все же я склонен проще относиться к этим запискам в черной рамке. Их написала Розмери Фрезер. У нее, очевидно, было предчувствие смерти. У нее были все основания желать Тодду всевозможных несчастий.

— Это говорит инспектор Каннон. И все же, сэр, я спрашиваю себя....

— Вы избавитесь от этой привычки, — сказал инспектор.

В эту минуту постучали в дверь.

— Вас хочет видеть дама, — сказал седой констебль, просовывая голову в дверь. — Та же самая дама.

— Как? Опять эта учительница? Сержант, это вы ее напустили на меня. Теперь идите и сплавьте ее. Терпеть я не могу этих любительских Щерлок Холмсов.

— Хорошо, — сказал сержант. Он вышел в коридор, где расхаживала взад и вперед Гильдегарда Уизерс. Секкер провел ее в небольшую приемную, выходившую на внутренний двор.

— Я пришла, чтобы заключить сделку, — сказала мисс Уизерс. — Я хотела видеть инспектора Каннона, но он, по-видимому, отсутствует. Фильсома также не поймаешь. Ну, сойдете и вы.

— Премного благодарен, — сказал сержант, вынимая записную книжку. — Вы хотели дать нам сведения?

— Отложите это, — сказала мисс Уизерс. — Я хочу знать три вещи: во-первых, что установили ваши эксперты насчет того письма в черной рамке, которое найдено у Тодда? Во-вторых, какие отпечатки пальцев были найдены на дверце лифта? В-третьих, что было найдено на дне колодца рядом с телом Энди Тодда?

— Простите, — начал Секкер, — я не имею нрава...

— Хотите вы разрешить загадку исчезновения Розмери Фрезер? Так знайте, молодой человек, что вы шагу не ступите, если вы не узнаете, что скрывается за этими угрожающими записками.

— Записками?

— Именно так. Не один Энди Тодд получил письмо в черной рамке. Такое послание предвещало Тодду смерть, и мне кажется, что Скотланд-Ярд поступил бы хорошо, если бы немножко присмотрел за другим лицом, получившим такое же послание.

— А именно?

— А именно — за Кандидой Норинг. Она получила такое же письмо, как только приехала в отель, и бросила его в камин, думая, что это плохая шутка. Но я не уверена, что это шутка.

Сержант призадумался.

— Да, пожалуй, лучше приставить к ней человека. Она должна была бы рассказать об этом сама.

— Я думаю, она поступила вполне естественно. Так вот: стоят мои сведения ваших.

— Пожалуй, согласился сержант. На дне лифта нашли только осколки стекла. На дверце не было никаких отпечатков пальцев, и ничего не выяснилось насчет этого письма, кроме того, что оно было найдено в почтовом ящике Тодда, что оно пришло не по почте, что почерк напоминал руку Розмери Фрезер, а конверт, бумага и чернила были самые обыкновенные. Так вот — я, пожалуй, в этой сделке в выигрыше.

Мисс Уизерс встала.

— Если вы пройдете обратно в отель, — сказал сержант, — скажите мисс Норинг, что, если она попросит, мы приставим к ней человека. 

— Передам, — обещала учительница. — Но я не думаю, чтобы она стала просить.

— Тогда поглядите за ней сами, — сказал Секкер. — Хотя, я и не знаю, что еще может случиться. Разве, что действует какой-нибудь сумасшедший, который владеет черной магией. Девицу Фрезер убили, это я готов признать. Но никто не может заставить человека проглотить яд и загипнотизировать его так, чтобы он соскочил в колодец лифта.

— Я этого и не говорю, — ответила мисс Уизерс.

На этом они расстались.

Мисс Уизерс вышла погулять по набережной Темзы, но холодный ветер загнал ее в ближайшую чайную. Проходя между столиками, она увидела достопочтенную Эмилию. Лесли Реверсон тотчас же встал и предложил ей стул.

— Осматривали город? — спросила Эмилия.

— Немножко, — призналась мисс Уизерс. 

— Город великолепен, я знаю, но я бываю в Лондоне только по делам.

Лесли Реверсон воспользовался случаем:

— Не могу ли я сбежать? — сказал он. — Тетя, могу ли я?..

Достопочтенная Эмилия достала свою чековую книжку. Мисс Уизерс, глотая свой чай, прислушивалась к невнятным словам Реверсона.

— Не глупи, — ответила Эмилия. — Вот десять шиллингов. Хватит с нее.

— Молодое поколение взбесилось! — сказала Эмилия, возвращаясь к столу. — Мальчик так, пожалуй, быстро спустит все свое состояние. Одна девица за другой...

Мисс Уизерс вставила:

— Ваш племянник, как будто, заинтересовался Кандидой Норинг?

— Могло быть хуже, — заметила Эмилия. — Она девица благоразумная. На пароходе казалась неряшливой, но в Лондоне подтянулась. Лесли строил телячьи глаза этой девице Фрезер. Но, к счастью, он не запутался с нею. Ему только двадцать лет. Отец и мать умерли, когда он был ребенком, и я за него отвечаю.

Они вышли из чайной и вернулись в отель. Достопочтенная Эмилия купила себе все вечерние газеты и юмористический журнал.

— Это моя единственная слабость, — объяснила она. — Я люблю лечь в горячую ванну и читать, пока не засну.

Мисс Уизерс прошла к себе в комнату и стала думать. Но хотя она прибегала к алгебраическим формулам, но ничего не выходило. Проголодавшись, она вышла из комнаты и направилась к двери Кандиды. Девушка в купальном халате сидела и грызла сладкую булочку. На столике перед нею стояла бутылка молока.

— Войдите, — воскликнула она. — Разделите мою скромную трапезу. Тут еще несколько булочек.

— А что, вы на диете? — спросила мисс Уизерс.

Кандида энергично потрясла головой.

— Прогорела, — объявила она. — Или, во всяком случае, к этому близко. Я надеялась, что меня вечером пригласят обедать — не вышло. Конечно, я могла заказать обед в отеле, чтобы его записали на мою комнату, но я не хотела увязать еще глубже.

Мисс Уизерс поняла.

— Всегда неприятно ждать перевода, — сказала она. Я охотно одолжила бы вам несколько фунтов.

— Вы очень милы, — ответила Кандида, — но дело обстоит не так, как вы думаете. Я собственно не хотела никому об этом говорить. Видите ли, Розмери была нашим казначеем, все деньги были при ней, и она унесла их с собой, когда упала за борт. Поэтому я и знаю, что это не самоубийство, так как Розмери ни за что не оставила бы меня на мели.

— Так Розмери была казначеем?

— Это длинная история, — сказала Кандида. — Но мне хочется об этом рассказать... Видите ли, я знала Розмери Фрезер, когда она еще была младенцем. У ее родителей куча денег, и они вращаются в высшем обществе Буффало. А я только Кандида Норинг, отец которой умер раньше, чем она родилась, а мать моя пробовала быть портнихой, но ее сердце не выдержало. Когда я была в школе, я немного прирабатывала, присматривая за детьми. И Розмери была моей первой питомицей. Когда моя мать умерла, несколько человек, для которых она работала, сложились, чтобы помочь мне окончить школу. Думаю, что им было это не особенно обременительно. На каникулах я работала компаньонкой, или горничной, или сиделкой, но чаще всего мне поручали присматривать за Розмери. Она была такой милой маленькой девочкой, и хотя ей весь мир как бы подносили на серебряном блюде, мы были с нею как сестры. Потом я получила стипендию в Сент-Эндрьюс колледж. Несколько лет я почти не видела Розмери. Когда я окончила колледж, я осталась при колледже в качестве надзирательницы. Потом Розмери поступила в Сент-Эндрюс, и мы снова стали друзьями. В этом году она должна была держать выпускной экзамен.

Мисс Уизерс сопоставляла цифры и другие данные.

— Так, — сказала она.

— В этом году, — продолжала Кандида, — Розмери попала в непонятную историю в Бар-Харборе, куда ее семья ездила каждое лето. Она не рассказала мне, в чем дело, по я подозреваю, что тут был замешан один мужчина. Она все лето писала сонеты и рвала их, но когда настала осень, она решительно отказалась вернуться в школу. Сказала, что хочет ехать в кругосветное путешествие. Она всегда добивалась своего. Семья только поставила условием, чтобы я присматривала за нею в пути. Мне оплачивалась только дорога. Но о чем лучше может мечтать классная надзирательница, как о кругосветном путешествии. Мы должны были ехать в ближайший понедельник на «Императрице Сиама» из Лондона.

Кандида замолчала и всхлипнула. Я старалась о себе не думать, — продолжала она. — Но это жестоко, знаете, когда всю жизнь сидишь и смотришь в окно на все прекрасные вещи и раз в жизни представится случай — и тут вдруг его у вас вырывают из рук!

— Да, — согласилась мисс Уизерс. — У Розмери тоже отняли ее жизнерадостность, ее жизнь. Скажите, вы действительно думаете, что она была способна покончить с собой?

Кандида покачала головой.

— Розмери была бы способна на все. Она делала драму из всего, что случалось с нею. У нее могло появиться желание покончить с собой из-за этого жестокого идиотского смеха людей за столом. Но на нее было бы больше похоже, если бы она достала откуда-нибудь револьвер и выпалила бы во всю компанию... О, я не буду больше ничего о ней говорить.

— В одном я уверена, как бы мимоходом сказала мисс Уизерс, — а именно в том, что Питер Ноэль не убил Розмери Фрезер.

Кандида широко раскрыла глаза, но ничего не сказала. Она взялась за бумажный мешочек.

— Хотите еще булочку? — Голос ее слегка дрожал.

Мисс Уизерс отказалась.

— Самое для вас лучшее — выбросить все эти несчастья из ума. Не оставайтесь у себя в комнате, идите, забавляйтесь, подумайте о чем-нибудь веселом.

— Вы очень мудры и добры, сказала Кандида. — Постараюсь. У меня есть приятное, о чем подумать...

Вдруг она вскочила, подбежала к комоду, сняла с него большую коробку из черного дерева и гордо показала ее своей гостье.

— Это принесли как раз перед вашим приходом. Не правда ли, мило с его стороны?

Мисс Уизерс оглядела тщательно упакованную коробку с пятьюстами лучших турецких папирос. Внутри коробки лежала карточка «Лесли Пендавид Реверсон».

— Это лучше приглашения к обеду, — сказала мисс Уизерс. — Эта коробка будет ценной, даже когда все папиросы выйдут.

Она закрыла крышку и одобрительно оглядела изящную коробку. Мисс Уизерс заметила, что небрежная продавщица забыла снять этикетку с ценой «2 фунта».

— Возьмем с вами по гвоздю в гроб, — сказала Кандида, открывая коробку с папиросами. — Попробуйте эти ароматные, с шелковыми кончиками.

— Ради Бога, нет. — сказала Гильдегарда Уизерс. — Мне стало бы дурно. Я знаю, что теперь большинство женщин курят. Но когда я была молода, нас учили, что табак вреден девушкам и в физическом и в моральном отношении.

Кандида пожала плечами и взяла папиросу. Мисс Уизерс чувствовала, что перед нею девушка, ценившая внешние проявления роскоши, наверное потому, что она всю свою жизнь была лишена их.

— Ну, я должна бежать, — сказала мисс Уизерс. — Приободритесь, и если вы еще получите анонимные записки, принесите их мне как можно скорее.

Кандида вынула папироску изо рта:

— Но ведь теперь — после того, как Тодд покончил с собой, записок в черной рамке больше не будет?

Мисс Уизерс поняла, что Кандида не знала о записке в черной рамке, найденной на самом Тодде.

— Надеюсь, — сказала она и вышла.

Несмотря на чай и булочки, она чувствовала, что проголодалась не меньше, чем Кандида. — Зайду в буфет и перекушу, — решила она. У Кандиды есть папиросы, отбивающие аппетит, а мне нужно поддержать свои силы. 

К своему удивленно, она вдруг почувствовала, что говорила вслух сама с собой. Проходившая горничная с удивлением оглянулась на нее, и учительница притворилась, что она напевает.

Но она разговаривала сама с собой только, когда что-нибудь в ее уме требовало внимания, когда что-то подсознательное подавало ей сигнал. Она знала, что такой разговор с самой собой был попыткой игнорировать этот сигнал, который всегда означал дурные вести. Что это могло быть — письма в черной рамке, карточка Реверсона, булочки, папироски — эти «гвозди в гроб?» «Гвозди в гроб!»

Лифт спустился до самого низу. Она уже хотела просить служителя отвезти ее обратно на пятый этаж, как вдруг заметила достопочтенную Эмилию в модном вечернем платье из пунцового шелка. Учительница догнала ее. Достопочтенная Эмилия оглянулась.

— Что, — спросила она.

Но у мисс Уизерс не было времени объяснять.

— Это важно, — воскликнула она. — За чаем ваш племянник просил у вас денег?

— А что?.. — начала недовольно Эмилия.

— Тут вопрос жизни и смерти!.. Скажите мне...

— Ну да, он просил. Он хотел послать мисс Норинг какой-нибудь маленький подарок.

— И вы дали ему?

— Если это действительно дело жизни и смерти... Я дала ему десять шиллингов, хотя он хотел больше. Он сказал...

— Господи милосердный! — воскликнула мисс Уизерс и бросилась к лифту.

Англичанка удивленно покачала головой и направилась следом за нею.

— Могу я что-нибудь сделать? — спросила она в лифте у своей спутницы, пока машина ехала вверх.

— Боюсь, что никто ничего не может сделать, — сказала мисс Уизерс. Они поднялись до пятого этажа и побежали по коридору. У двери Кандиды мисс Уизерс без колебания схватилась за дверь. Она почувствовала огромное облегчение, увидев, что Кандида сидит в большом кресле против камина, а рядом с нею с ковра поднимается голубая струйка дыма.

— Простите меня, — начала она. Потом втянула в себя воздух и кинулась вперед. — Кандида!

Но Кандида Норинг не отвечала. Ее голова была наклонена вперед под неестественным углом, а струйка дыма поднималась от тлеющего куска ковра, на который упала ее папироса.

— Она спит? — сказала достопочтенная Эмилия.

Но мисс Уизерс схватила девушку за плечи. Ее голова опустилась на плечо и, несмотря на все усилия учительницы, Кандида соскользнула с кресла на пол и неподвижно осталась лежать. 

ГЛАВА 8. Рюмочка доктора

 — Что нам делать? Позвать полицию? — растерянно воскликнула Эмилия. Ее пенсне упало, но она схватила его на лету.

— Конечно. Но погодите минутку. — Учительница опустилась на колени около тела. Она приподняла веко и прижала пальцы к виску Кандиды. — Скорее! Она еще жива. Помогите положить ее в постель. Если б только у меня была нашатырная соль. — Но на комоде была только рисовая пудра.

Достопочтенная Эмилия раскрыла свой мешочек.

— У меня всегда есть нюхательные соли.

Мисс Уизерс опрокинула графин с водой на полотенце и приложила к лицу Кандиды. Потом она вырвала нюхательные соли из дрожащих рук англичанки и поднесла их к носу Кандиды. Ноздри девушки слегка зашевелились.

— Бегите за доктором, — приказала мисс Уизерс. — А также за полицией. 

Достопочтенная Эмилия выбежала из комнаты. Почти сейчас же она вернулась в сопровождении пожилого господина, который оказался отельным врачом, доктором Гарретом.

— Какая тут беда? — спросил доктор.

— Беда изрядная! — буркнула мисс Уизерс. — Синильная кислота.

Доктор Гаррет понюхал воздух.

— Вы правы. Вся комната ее пропахла. Отворите окна.

Кандида слабо простонала и попробовала приподняться.

— Это пустяки, — сказала она слабым голосом. — Это только папиросы, они слишком крепкие.

— Лежите и выпейте вот это, — сказал доктор.

Кандида закашлялась от крепкого напитка, но почувствовала себя сразу сильнее.

Мисс Уизерс вышла позвать горничную и увидала, что та стоит в коридоре, а полицейский в форме преграждает ей дорогу.

— Я пришла делать постели, — говорила горничная. 

— Никого не пропускают, сударыня, — заявил полицейский. — Никого, кроме доктора, ни впускать, ни выпускать не велено.

Мисс Уизерс вовсе не хотела уходить. Она поглядела на Эмилию. 

— Я вызвала главного инспектора Каннона, — сказала та. — Он живет поблизости, и уже находится по пути сюда.

— Но я не понимаю, — говорила Кандида, —  я села выкурить папироску перед тем, как ложиться, и вдруг вокруг потемнело.

Доктор кивнул.

— Хотелось бы поглядеть на эту папироску! — Он нагнулся к полу около кресла, но там ничего не оставалось кроме истлевшей материи и кучки серого пепла. Потом он повернулся к коробке из черного дерева и понюхал папиросу. — Странно, — сказал он, —  совсем новые, и не хватаете только двух. — Он закрыл коробку и взял подмышку.

Кандида пробовала протестовать.

— В папиросах ничего не может быть вредного. Их прислал мне друг.

— И кто же этот друг? — спросил доктор Гаррет. 

— Лесли Реверсон, — племянник дамы. Кандида показала на достопочтенную Эмилию. — Посыльный принес около обеда. В ней была карточка Лесли.

Кандида откинулась на подушку. Доктор отмерил несколько капель лекарства в стакан воды.

— Вот, примите это, когда проснетесь, — сказал он. — Вы еле-еле выскочили. Везет вам, молодая женщина!

— Спаслась благодаря вам, — сказала Кандида, глядя на мисс Уизерс. — Если бы вы не вернулись...

— Но я вернулась!

— Вы... вы как будто знаете все.

Мисс Уизерс мрачно улыбнулась:

— Пока еще не знаю, но намерена узнать.

— Кто знает все — о чем? — спросил инспектор, быстрыми шагами входя в комнату.

Доктор Гаррет объяснил детективу положение и сказал, что это легкий случай отравления синильной кислотой. Он передал ему коробку папирос.

— Новый прием, — сказал Каннон. — Никогда еще не слышал об отравлении через папиросу. Я постараюсь сделать так, чтобы история пока не попала в газету. Дело, кажется, просто: папиросы обмакнули в яд, и потом высушили. Он понюхал их и сделал гримасу.

— Простите, — вмешалась мисс Уизерс. — Но я не думаю, что папиросы обмакнули в яд. И я не советовала бы вам их нюхать слишком усиленно.

— Что! — воскликнул инспектор, — вы опять тут?

— Да, я опять тут, и счастье, что пришла вовремя, — ответила мисс Уизерс. — Я делаю маленький опыт.

Она показала ему одну из надушенных папирос с толстыми кончиками, которую она переломила посередине. Из нее посыпался белый порошок. — Видите, вынули табак и начинку переменили.

В комнате сильно запахло горьким миндалем.

— Не лучше ли нам продолжать разговор где-нибудь в другом месте? — сказала мисс Уизерс, показывал на Кандиду.

— Не обращайте на меня внимания, — сказала Кандида. — Я совсем оправилась.

Но Каннон сделал знак и с обеими женщинами вышел в коридор. У дверей комнаты остался полицейский. Каннон положил в конверт какой-то порошок.

Это обожженные частицы кресла, — объяснил он. — А теперь, пожалуйста, расскажите, что вы знаете.

Мисс Уизерс рассказала не все, но достаточно.

— Вы, наверное, знаете про это анонимное письмо, которое получила Кандида? Такое же, как Тодд.

— Да, Секкер говорил мне. Это, кажется, скверное дело. — Каннон обернулся к достопочтенной Эмилии. — А где же этот ваш драгоценный племянник?

— Мой племянник явится, когда потребуется, — сурово ответила Эмилия. — За это я вам ручаюсь. Кстати, позвольте вас осведомить, что я дочь покойного графа Треванна.

На Каннона это не произвело большого впечатления. Он знал, что бывают графы и графы.

— Я сильно сомневаюсь, чтобы этот юноша был настолько неосмотрителен, чтобы положить свою карточку в коробку с ядом. Даже, если бы он почему-либо хотел покончить с молодой дамой, которой он восхищается, — сказала мисс Уизерс.

— Да, кстати, — сказал полицейский. — Где же эта карточка? — Он открыл коробку; там ее не было. Он обернулся к мисс Уизерс. — Вы взяли эту карточку?

Та ничего не сказала, только поглядела на Эмилию. которая покраснела.

— Отдайте ему карточку, — сказала мисс Уизерс. — Вы никакой пользы Лесли этим не принесете.

— Откуда вы знали?! — воскликнула достопочтенная Эмилия, но она отдала карточку Каннону.

— «Лесли Пендавид Реверсон», — прочел он вслух.

Полицейский отправился за молодым человеком. Лесли, весьма удивленный, появился в халате и туфлях.

— Посылали вы пакет мисс Норинг, — спросил Каннон.

— Пакет? Нет. То-есть, собственно, это был не пакет. Я послал ей перед обедом букет хризантем.

— Хризантем? Она не получила никаких хризантем. Была при нем ваша карточка?

— Да, конечно. Я дал букет отельному рассыльному, и он сказал, что в комнате никого не было и что он оставил цветы на комоде.

— Она выходила купить себе булки и молоко, — вставила мисс Уизерс.

Каннон взял коробку папирос.

— Видели вы ее когда-нибудь? — спросил он Лесли.

Лесли покачал головой.

— Не хотите ли покурить? — спросил Каннон.

— Почему бы нет? — Но Лесли затем отдернул руку. — Я не курю эту марку — слишком сладко.

— Действительно, слишком сладко, — согласился Каннон, отставляя коробку. — Этого достаточно, но вы не отлучайтесь из города.

Лесли Реверсон улыбнулся своей тетке.

— Постараюсь не отлучаться, — сказал он. Потом вдруг улыбка его исчезла. — Слушайте, не случилось ли чего-нибудь с Канди — с мисс Норинг?

— Ничего серьезного, — ответили ему. — Завтра утром она оправится. Но кто-то пытался усыпить ее навеки. У вас нет какой-нибудь идеи о том, кто бы это мог быть?

Лесли Реверсон имел растерянный, озадаченный вид.

— Идемте, — сказал ему Каннон. — Покажите мне того отельного рассыльного, про которого вы мне говорили.

Мисс Уизерс и Эмилия остались одни.

— Не думаете же вы... — начала Эмилия.

— Нет, он не тот неизвестный в маске, который скрывается за всеми этими делами, — сказала мисс Умзерс. — По крайней  мере я так думаю. Лесли Реверсон не тот тип. Но все это так загадочно.

— Задали вы мне тему для размышления! — сказала достопочтенная Эмилия и отправилась к себе.

Мисс Уизерс легла спать и проснулась около полудня от шума отодвигаемого дверью стула, который она приставила вместо отсутствующего засова.

— Простите, сударыня, — сказала горничная.

— Ничего. Давно пора вставать. Я страшно проголодалась. Кстати, как себя чувствует молодая дама в этом же коридоре, в номере 505?

— Та, которой ночью было дурно? Она хорошо позавтракала. Полиция приходила к ней. А несколько минут назад я видела, как она шла вниз с одним молодым человеком.

— Полицейским?

— Нет, сударыня. С красивым молодым человеком из третьего этажа.

Мисс Уизерс облегченно вздохнула.

— Можете идти.

Не успела она позавтракать, как в дверь постучался сержант Секкер. Он отказался от предложенного чаю.

— Дело в том, — сказал он, — что вы можете нам помочь. Я не выдам тайны, если скажу, что нам удалось проследить, откуда взялась коробка папирос.

Мисс Уизерс этого не ожидала.

— Вы знаете, кто начинил их ядом?

— Нет, этого мы еще не знаем. Наш эксперт установил, что отравлена только дюжина папирос из верхнего ряда, самые красивые на вид. Он старался представить себе, какое действие может произвести цианистый кали, если его курить. Ему никогда не случалось встретиться с таким явлением.

— Но кто же прислал коробку?

— Вот за этим я к вам и пришел. Коробка была куплена в главном складе фабрики Эмпи. Ее заказали по телефону и послали некоей миссис Чарльз в Норвич-Отель. Это маленькая гостиница для проезжающих — около вокзала Чаринг-Кросс. Миссис Чарльз провела там только несколько часов. Все, что о ней запомнили там, это то, что на ней было серое меховое пальто.

Мисс Уизерс уронила чашку.

— Что?!

— Серое меховое пальто.

— А не упоминалось ли о длинном синем шелковом шарфе?

— Они больше ни о чем не упоминали, — сказал Секкер. — Я пришел спросить вас, известна ли вам какая-нибудь женщина, имеющая отношение к этому делу и носившая такое манто?

Мисс Уизерс покачала головой.

— Скажите мне, — спросила она, — обыскали ли вы, по крайней мере, комнату таинственной миссис Чарльз?

Сержант кивнул.

—В комнате нашли только этот клочок бумаги, — сказал он, — вынимая из кармана два лотерейных билета, проспект скачек и, наконец, конверт. — Вот, что я нашел среди пепла под отоплением.

Мисс Уизерс, как она и опасалась, увидала маленький клочок бумаги кремового цвета со слабой голубой линовкой.

— Понимаю, — сказала она.

На самом деле, она ничего не понимала.

— Ну, я бегу, — сказал сержант. — Кстати, не беспокойтесь насчет Реверсона. История с хризантемами оказывается совершенно правдивой. Цветочница запомнила его, а также отельный мальчик. Наверное, кто-нибудь выбросил цветы и положил карточку к отравленным папиросам.

— Так просто обстоит дело?

— Помните, — ответил сержант, — что смерть Ноэля и Тодда, и покушение на Кандиду Норинг относится к области ведения инспектора Каннона. Меня касается только самоубийство Фрезер. Я поэтому отправляюсь снова по следам этой дамы в сером манто.

— Доброго лова! — пожелала ему мисс Уизерс.

Остаток для она провела в Британском музее, изучая свойства и действие цианистого кали. Но, уходя из музея, она знала не больше, чем прежде, о таинственных событиях последних дней.

Возвращаясь в отель, мисс Уизерс встретила Кандиду и Лесли Реверсона, собиравшихся куда-то ехать, и окликавших такси.

— Вас, дети, ничто не укрощает, — сказала она.

— Ну, разумеется, — ответил Лесли Реверсон.

— Смотрите, берегите ее, — прошептала мисс Уизерс, взяв Лесли за рукав.

— А как же иначе! — ответил Лесли Реверсон.

Молодые люди укатили в такси, а мисс Уизерс пообедала одна в отеле и последовала примеру Кандиды и Лесли, отправившись на вечерний спектакль в «Палладиум».

Направляясь обратно, она увидала Тома Хаммонда, который помогал влезть в автобус крикливо-одетой молодой женщине. Он помахал рукой ей вслед и затем стал переходить улицу.

Мисс Уизерс убедилась в том, что эта женщина была не Лулу Хаммонд. Ей хотелось задать Тому немало вопросов, и она пошла вслед за ним. Но он завернул за угол и вошел в отель с вывеской «Оксфорд-Палас». Мисс Уизерс решила, что слишком поздно следовать за ним в отель и что можно повидаться с ним завтра.

На следующий день происходило следствие по поводу смерти Энди Тодда. Она без труда нашла помещение, где за столом, позади коронера, сидел главный инспектор Каннон.

Полицейский врач представил краткий доклад о причинах смерти. Тодд упал с высоты четырех этажей, а в мозгу у него найдено чрезмерное количество алкоголя. Если бы человек этот не был пьян, он мог бы отделаться переломом костей. Но в нетрезвом состоянии он не мог ни за что ухватиться и упал головой вниз: результаты ясны.

По просьбе инспектора Каннона, дальнейшее следствие было неожиданно отложено до ближайшего понедельника.

Было около двенадцати. Мисс Уизерс взяла такси и направилась в «Оксфорд Палас». В конторе она спросила мистера и миссис Хаммонд. Конторщик позвонил по телефону и покачал головой.

— Странно, — сказала он, — они уже выехали.

— Выехали? — переспросила мисс Уизерс.

— Да, сударыня. У меня вчера был свободный день. Миссис Хаммонд уехала вчера утром, а мистер Хаммонд поздно вечером. Я думал, что они еще тут, так как для них в ящике есть письма.

— О, — сказала мисс Уизерс. — Я их близкая родственника. Не можете ли вы мне сказать их адрес?

Конторщик покачал головой. Они только просили отсылать их письма обратно в Америкен Экспресс Компани.

— А молодой Хаммонд? — спросила мисс Уизерс.

По выражению лица конторщика можно было понять, что он имел опыт с подрастающим Джеральдом.

— Молодой Хаммонд уехал с матерью, — сообщил он.

— Я хотела бы знать, — спросила мисс Уизерс, вручая конторщику полкроны, — получили ли они письмо, которое я им вчера послала?

Молодой человек гордо отказался от монеты. Он перебрал письма в ящике.

— Все из С. Штатов, кроме этого, — сказал он и показал ей письмо с траурной рамкой. Голос его зазвучал почтительно. — Очевидно, траур в семье, — сказал он. — К сожалению, письмо пришло после их отъезда.

Мисс Уизерс удалилась, оставив монету на прилавке. Она пошла позавтракать в ближайший ресторан. Аппетит у нее был слабый. Ей вспоминался круглый стол на «Американском Дипломате» во время обеда. Там была Розмери Фрезер. Она исчезла. Энди Тодд также выбыл, добровольно или недобровольно, после получения письма с черной каймой. Такое же письмо получила и Кандида Норинг, и она едва избегла смерти.

Из сидевших за столом оставались: достопочтенная Эмилия, Лесли, Хаммонды и она сама. Хаммонды уже получили письмо с траурной каймой, но они вовремя уехали — быть может, убийца до них и не доберется.

Мисс Уизерс отправила Тому Хаммонду телеграмму через Америкен Экспресс, советуя, чтобы он увез жену и ребенка как можно дальше от Лондона.

«Я забыла еще одного!» — вдруг сообразила она и взяла такси прямо в порт.

— Седьмой мол, в доке Георга V, — сказала она шоферу, — и поторопитесь.

Но когда они приехали на мол, парохода там уже не было. Ей сообщили, что «Американский Дипломат» вернется только через три недели.

— Но я думала, что он уходит в 2 ч. 30 м. дня.

— В одиннадцать часов утра, сударыня. Они считаются с приливом.

В это самое время «Американский Дипломат» проходил мимо Гревзенда. Доктор Уайт как раз вставал из-за стола. На пароходе была приятная компания — большей частью американские студенты, возвращавшиеся в Америку из-за падения доллара. Он не стал им рассказывать про самоубийства и следствия. Он касался только приятных темь.

— Вот было путешествие, — говорил доктор Уайт. — Танцы каждый вечер до полуночи.

Пароход начинало качать. Доктор потер свою лысую голову, расстегнул жилет и откинулся в кресле. Он достал из ящика стола рюмку и большую бутылку и налил себе полстакана крепкого бренди.

— Пью за благополучное путешествие, — сказал сам себе доктор Уэйт.

Он вдруг остановился и стал вглядываться в рюмку. Вместо ясного прозрачного бренди на дне рюмки было что то тяжелое, густое.

— Черт возьми, что могло туда попасть? Он понюхал, чуть не попробовал и отставил рюмку дрожащими руками. Поспешно он отправился в лабораторию и там проделал анализ. Когда он закончил его, то весь задрожал.

— Боже мой, да это насыщенный раствор цианистого калия!

Он взял бутылку и выбросил ее в люк. Потом он подошел к шкафу, достал оттуда бутылку виски, но хотя запах у него был совсем нормальный, он все таки отложил ее в сторону.

— Будь я проклят, — говорил он себе, — будь я проклят...

В дверь постучали. Толстый веселый Паркс, радиотелеграфист, вошел в комнату с трубкой во рту.

— Послание для вас, — сказал он, вынимая трубку изо рта. — Понимайте, как хотите.

Он передал доктору желтый листок бумаги, на котором были напечатаны слова:

«Подозреваю замысел на убийство всех. Остерегайтесь.

Гильдегарда Уизерс».

Тут впервые лысый благодушный доктор почувствовал, что записка в черной рамке, которую он получил по своем возвращении на пароход, не была просто-напросто скверной шуткой.

— Тысяча проклятий и миллион чертей! — воскликнул он.

ГЛАВА 9. Кого Господь разлучил

— Мне может понадобиться ваша помощь, сказала Гильдегарда Уизерс. — Идемте и не удивляйтесь ничему.

Достопочтенная Эмилия и Гильдегарда Уизерс стояли перед конторой Америкен Экспресс Компани.

— Но чем я могу быть полезной? — спросила англичанка.

— Увидите, — сказала мисс Уизерс. — Имейте вид дочери сотни графов и ничего не говорите.

Они вошли.

— Есть письма для мистера и миссис Хаммонд, — решительно спросила Уизерс.

Молодой человек передал ей пачку писем. Они уже повернулись, чтобы уйти.

— Постойте, — сказал вдруг конторщик. — Вы миссис Хаммонд?

— Собственно, нет.

— Простите, тогда я не могу вам оставить письма, адресованные другим лицам! У меня есть подпись мистера Хаммонда, и только по его письменному распоряжению...

— О, пожалуйста, — сказала улыбаясь мисс Уизерс. — Простите, я не знала правил. — И она вернула ему пачку писем.

— Ну, как бы то ни было, вы не добились того, чего хотели, — сухо сказала достопочтенная Эмилия.

— Что же, — сказала мисс Уизерс, — я, по крайней мере, установила, что для Хаммондов не оставлено ни пачки отравленных папирос, ни другого подозрительного пакета. Только письма и открытки. — И она улыбнулась, поглаживая свой рукав, в котором покоился конверт с траурной каймой.

Как только мисс Уизерс добралась до своей комнаты, она принялась за дело. Она вынула из рукава письмо в черной кайме, которое впервые увидела в ящике для писем в «Оксфорд Палас». Она долго разглядывала конверт. Несомненно, на нем были отпечатки пальцев — отпечатки, которые могли выяснить всю эту цепь убийств.

Конечно, там были отпечатки пальцев почтальонов, отельных служителей, но все же полиция могла, наверное, кое-что выяснить.

Письмо было опущено в Лондоне, штемпель гласил: «8 ч., 26. сент. 1933». Адрес был написан обыкновенными чернилами, круглым безличным почерком.

После минутного колебания мисс Уизерс взяла шпильку и вскрыла письмо. Как она чувствовала заранее, оно состояло из нескольких клочков бумаги кремового цвета, наклеенных на черный фон. Почерк был не тот, что на конверте, но довольно похожий. Послание гласило:

«А вы, самодовольные, высокомерные глупцы, в ближайшее время вы узнаете, что люди вокруг вас не куклы, над которыми можно безнаказанно смеяться»...

Мисс Уизерс сидела и смотрела на послание, но никакое вдохновение ее не осенило. Все это дело казалось детским, почти смешным — и, однако, уже три человека на нем погибло весьма неприятной смертью.

«Хотела бы я знать, — спросила себя мисс Уизерс, — что Питер Ноэль выбрасывал  в море в то утро? Что значили также загадочные буквы «озме»?»

Ей сильно сдавалось. что это был отрывок из слова «Розмери». Итак, Ноэль накануне своей смерти также получил предостерегающее письмо. Что значило его самоубийство?

Или это не было самоубийство? Но как же заставить человека проглотить дозу яда против его воли, на глазах у полиции?!

Она заказала чай и осталась в своей комнате обдумывать положение. Но ничего нового ей в голову не пришло.

Вечером она отправилась гулять и, выйдя в сад на набережную Темзы, увидела пару, стоявшую у берега и смотревшую на летающих чаек. Это были Лесли Реверсон и мисс Норинг. Они шли рука об руку и смеялись.

«Любовь!» — вздохнула мисс Уизерс. — «Она расцветает и на краю вулкана, и на палубе тонущего парохода, и в тени виселицы».

Вернувшись в отель, мисс Уизерс стала писать письма. Вскоре постучали в дверь. Это был Лесли Реверсон.

— Простите, моей тетки тут нет?

Уизерс покачала головой.

— Зайдите, пожалуйста, — сказала она. — Присядьте.

Реверсон зашел, но не сел.

— Знаете... — начал он и умолк.

— В чем дело?

— Вот что я хотел сказать. Тетя Эмилия очень вам доверяет. Говорит, что вы высокой пробы и так далее. У меня к вам странная просьба. Не могли бы вы замолвить доброе слово за Канди и меня?

— Но мне казалось, что ваша тетка одобряет мисс Норинг.

— О да, конечно! Но мне нужно больше, чем одобрение. А Канди так откровенна. За завтраком она сегодня нас дразнила по поводу того, что в Англии не дают салфеток к столу, если их не спросить, насчет горячих коктейлей, и налога на папиросы, и отсутствия центрального отопления.

— У Кандиды Норинг припадок американского патриотизма, — сказала мисс Уизерс. — Самое лучшее — показать ей в Англии что-нибудь, кроме вашего дымного Лондона.

— Деревню? Никогда не любил ее, — начал Лесли и вдруг щелкнул пальцами. — А, у меня идея! Чудная идея! Тетка все стремится уехать в наши старые развалины в Корнуэльсе, так как беспокоится за старика Тобермори. Я предложу ей пригласить Кандиду на несколько недель. Очень вам благодарен за поданную мне идею.

Молодой Реверсон с ликующим видом удалился, а мисс Уизерс погрузилась в чтение журнала. На следующий день она отправилась снова в Америкен Экспресс. В этот день пришла «Европа», и целая толпа ждала писем. У конторки был тот же самый служащий, что и накануне. Он заметил ее и показал на нее молодому человеку в сером пальто. Это был сам Том Хаммонд, который тотчас же направился к ней. Вид у него был сердитый.

— Слушайте, — начал он, — конторщик сказал мне...

— Ах, это вы?

— Не можете ли вы мне объяснить?..

— Пожалуйста, — сказала мисс Уизерс. — Я искала вас уже несколько дней. Вы уехали из своего отеля и не оставили свой адрес.

— Я остановился в англо-американском клубе, — ответил он. — Но почему же вы пытались забрать мои письма?

— Молодой человек, — сказала строго мисс Уизерс, — обождите несколько минут! — Она отвела его в угол и показала ему письмо в черной рамке. После этого она рассказала ему все, что считала нужным сообщить. — Теперь вы понимаете, — закончила она. — Мой долг предостеречь вас и вашу жену. Так как я не могла снестись с вами, я позволила себе заняться разведкой, чтобы узнать, нет ли среди ваших писем чего-нибудь, что может вызвать трагедию.

Том Хаммонд держал письмо в руке.

— Это дикий вздор. Я передам его полиции.

— У полиции уже есть одно такое письмо, и они узнали не больше, чем я, пожалуй даже меньше. Последуйте моему совету, забирайте жену и ребенка и выбирайтесь из Англии как можно скорее.

— Это легче сказать, чем сделать.

— Что именно?

— Забрать жену к ребенка! Я не видел их со дня следствия насчет Ноэля.

— Как?... — воскликнула мисс Уизерс.

— Лулу бросила меня. Одному Богу известно, почему. Когда я вернулся в отель, оказалось, что она забрала все вещи и уехала. Ни Джеральда, ни багажа.

— И она не оставила никакой записки?

— Ничего не оставила! Надо бы обследовать ее умственные способности. Она была такой странной на пароходе и сделалась еще страннее в Лондоне. Если хотите знать мое мнение — она просто сошла с ума.

— Ну, ну, — сказала мисс Уизерс. — Наверное, дело не так плохо. Вы хотите найти ее, не так ли?

— Я дорого дал бы за то, чтобы остаться десять минут наедине с моей женой, — сказал Том Хаммонд. Голос его звучал энергично.

— Так вы хотите найти Лулу и сына вашего, Джеральда? — продолжала мисс Уизерс. 

— Бог с ним, с Джеральдом! — сказал Том.

— Вы хотите иметь возможность уладить вашу ссору. Наверное, вы чем-то задели ее чувства, сами того не зная. Вы могли бы ее задобрить, если бы подарили ей часики-браслет или меховое пальто или что-нибудь в этом роде.

— Хорошая идея! — сказал Том. — Я купил ей меховое манто, как только мы сюда въехали. Заплатил шестьдесят гиней за лучшее беличье манто у Ревийона и получил за это только холодную благодарность.

— Боже мой, — сказала мисс Уизерс. — Дело серьезнее, чем я думала. Итак, ваша жена одна в Лондоне, ее подстерегает убийца, а мы даже не в состоянии ее предостеречь.

— Если я ее не могу найти, — заметил Том, — я не знаю, почему бы ее мог найти этот таинственный убийца.

— Все может случиться, — ответила мисс Уизерс. — Есть у вас фотография вашей жены?

— Была, — ответил Том, — я разорвал ее.

— А на вашем паспорте?

— У Лулу был отдельный паспорт. Она раза два ездила в Европу одна.

— Я хотела предложить вам обратиться в полицию и в газеты, чтобы разыскивать ее в качестве личности, страдающей потерей памяти.

— Не очень она вас за это поблагодарит!

— Может быть, ее можно найти иначе? Взяла она с собой деньги?

— У Лулу собственные деньги.

— Тогда ее можно найти через ее банк.

— Кстати, — сказал Хаммонд, — если вы найдете ее, не говорите, что я ищу ее. Не хочу доставлять ей такого удовольствия. Только уведомьте меня, а я уже сделаю все остальное.

Остаток утра мисс Уизерс провела к бесплодных стараниях получить сведения от чиновников банка, в котором Лулу Хаммонд держала деньги. Ей сообщили, что дела клиентов считаются строго-конфиденциальными. 

— А если бы справку у вас потребовал Скотланд-Ярд?

— Если бы полиция предъявила надлежащий ордер, возможно, что да, — ответили ей. — И то не наверное.

Незадолго до обеда мисс Уизерс усталыми шагами вошла в отель «Александрия». Достопочтенная Эмилия и Лесли Реверсон сидели за столиком в фойе.

— У вас усталый вид, — сказала Эмилия. — Ходили осматривать город?

— Осматривать город!.. Я все ноги себе отходила в поисках Лулу Хаммонд. Ни ее банк, ни ее лондонские друзья ничего о ней не знают. Придется обратиться в Скотланд-Ярд.

— Это сделать нетрудно, — ответила достопочтенная Эмилия, — молодой полицейский сержант уже два раза спрашивал вас сегодня. У него было что-то на уме, не так ли, Лесли?

— Господи, помилуй, — воскликнула мисс Уизерс. — Не случилось ли чего-нибудь с миссис Хаммонд? 

— Если случилось, то очень недавно, — заметила Эмилия. — Она пила со мной здесь чай в субботу, и звонила мне несколько часов тому назад, чтобы поблагодарить за один совет.

— Совет? Она вас спрашивала, не вернуться ли ей к мужу?

— Муж в нашем разговоре не упоминался, — сказала Эмилия, — она заходила ко мне, чтобы навести справки о школе для своего сына. Я указала ей Тентон-Холл. Там главный учитель Старлинг, который был воспитателем Лесли.

— Он говорит тихим голосом и носит с собой большую палку, — припомнил Лесли.

— И она решила последовать моему совету, — закончила Эмилия.

— Ну, — сказала мисс Уизерс, — я проглочу яичницу и пойду поспать.

— Конечно, это самое лучшее, — согласилась Эмилия. — А мы завтра едем в Корнуэльс. Лесли убедил меня пригласить Кандиду Норинг. Бедной девушке нужно немного свежего воздуха после ее ужасных испытаний прошлой ночи. Я думала — не захотели ли бы и вы приехать взглянуть на Динсуль, самый старый обитаемый замок в Англии?

— Очень благодарна, — сказала Гильдегарда. — Но долг прежде удовольствия. Центр этого клубка, который я должна размотать, находится в Лондоне.

Мисс Уизерс не успела кончить свою яичницу, как в дверь постучал сержант Секкер.

— Я имею к вам один очень существенный вопрос, — сказал сержант. — Когда вы сидели в шезлонге на палубе и видели, как Розмери Фрезер наклонялась через перила, — какая была погода: было ли море спокойным или нет? 

— Волнение не было настолько сильным, чтобы заглушить всплеск или крик, если вы это имеете в виду. Стоял легкий туман, и дул холодноватый ветер.

— Уверены вы в этом — насчет ветра?

Мисс Уизерс подтвердила свои слова.

— Поймал я старого Каннона! — радостно воскликнул сержант. — Понимаете, если дул ветер, то как мог шарф Розмери свисать прямо вниз так, чтобы человек, стоявший на нижней палубе, мог ухватить его за кончик? Ветер отбрасывал бы его на верхнюю палубу.

— Так и было, я помню.

— Я занимаюсь не столько делом Ноэля или смертью Тодда, — продолжал сержант, — все восходит к Розмери Фрезер. С этого конца и надо рассматривать дело. Я стараюсь найти мотив преступления.

— А что вы узнали про Кандиду Норинг?

— Что? — воскликнул сержант. — Откуда вы знаете?

— Было вполне естественно, что вы ее заподозрили, так как она была единственным другом Розмери на пароходе. Обыкновенные пароходные знакомства но вызывают смертоубийственных осложнений. 

Он кивнул.

— Да, я снесся с полицией в Буффало. Хотел узнать, не получает ли Кандида наследства после своей подруги, и не было ли у них какого-нибудь общего предмета страсти. Но Кандида Норинг не только ничего не выигрывает от смерти мисс Фрезер. Наоборот, она много от этого теряет. Она мечтала поехать вокруг света в качестве компаньонки Розмери. Без Розмери нет путешествия. Что касается любовных увлечений, то Розмери в своем городке была известна тем, что слегка влюблялась во всякого красивого молодого человека, но никогда не увлекалась серьезно. Кандида Норинг, наоборот, держалась неприступно и ожидала великой страсти. 

— Интересно, если это правда, — признала мисс Уизерс. — Есть у вас какая-нибудь теория?

— Есть, — сказал Секкер. — Кто-то убил Розмери и теперь либо убивает всех возможных свидетелей, посылая им записки из дневника убитой девушки, чтобы набросить на них подозрение, или кто-то, наоборот, хочет отомстить за убийство Розмери и, чтобы не промахнуться, убивает по очереди всех, кто мог бы оказаться виновным. Что вы скажете?

— Изобретательно! — согласилась мисс Уизерс. — А какие же могли быть мотивы для первого убийства?

— У Кандиды — никаких. Разве что у них была ссора, о которой мы не знаем. У достопочтенной Эмилии — тоже никаких, разве что она хотела оберечь своего племянника от предприимчивой женщины, но это сомнительно. Миссис Хаммонд — это возможно, если она подозревала, что у Розмери было свиданье с ее мужем в этом знаменитом чулане. Но от Кандиды мы слышали, что там действующим лицом был Ноэль.

— Вы все выбираете женщин.

— Не забудьте, что таинственная миисис Чарльз, которая рассылала эти послания в черной рамке, также была женщина.

— Не обязательно, — сказала мисс Уизерс. — Разве вам не случалось слышать, что молодые люди иногда играют роль девиц?

— Вы хотите сказать, что под меховым манто...

— Могли скрываться брюки. Ищите лучше, у кого могли быть мотивы для преступления.

— Питер Ноэль мог убить Розмери, раз он запутался с нею, а не хотел терять своего золотого рудника в виде вдовы из Миннеаполиса. Но он, конечно, не мог ни рассылать писем, ни убить Тодда, ни совершить покушение на Кандиду по той простой причине, что он умер.

— Продолжайте, — сказала мисс Уизерс.

— Энди Тодд, он был жестоко обижен на Розмери. Но если он ее убил, при чем же тут Ноэль? И как он мог затем совершать преступления после того, как размозжил себе голову в колодце лифта?

— Правильное соображение!

— Реверсон? Он заинтересовался Розмери. Но ничего большего мы не знаем. Есть еще, конечно, Хаммонд, который разумеется, мог начать роман с Розмери, и потом убить ее по какой-нибудь причине — может быть из-за своей жены. Доктора я оставляю в стороне, так как он один имеет алиби: он все время был в своем кабинете и играл в кости в ту ночь.

— Вы упускаете еще одно лицо, — напомнила мисс Уизерс.

Сержант нахмурился, потом улыбнулся:

— Вас самих? Это смешно. Я установил, кто вы такая.

— В подобном деле ничто не смешно. Но, если вы хотите знать, я имела в виду не себя.

Долго после ухода молодого детектива мисс Уизерс лежала в постели, перебирая список лиц. «Было бы много проще, если бы Розмери была морской звездой, — думала она, — или если бы я понимала значение слов Лулу Хаммонд после следствия».

На последний вопрос она получила ответ на следующее же утро. Около 11 часов ее вызвал к телефону Том Хаммонд.

— Хотел вам сообщить, чтобы вы не трудились искать мою жену, — заявил он. — Конечно, у вас были самые лучшие намерения.

— Вы хотите сказать, что она вернулась? 

— Нет, я хочу сказать, что только что получил от нее телеграмму из Парижа. Лулу начинает там дело о разводе.

— Могу я спросить, какие у вас планы?

— Можете, — рявкнул Том Хаммонд в телефон. — Пойти и напиться вдрызг. 

ГЛАВА 10. Крик чайки

Паддингтонский вокзал никогда не считался особенно спокойным местом, а появление достопочтенной Эмилии, Кандиды Норинг и Лесли Реверсона со всем их многочисленным багажом не прибавляло порядка и спокойствия. Тобермори пронзительно и злобно мяукал из своего мешка, высовывая через отверстия свои лапы с блестящими когтями. Дикон, пессимистический снегирь, путешествовавший в клетке, завернутой в газетную бумагу, от времени до времени испускал слабое «чик-чилик».

Эмилия, как всегда, распоряжалась. Она отправила Кандиду за газетами, послала Лесли посмотреть, не заняты ли их места в первом классе, а сама ждала посреди груды чемоданов и саквояжей, пока за нею не пришел носильщик.

— Наши места не заняты, — говорил Лесли, стоявший у вагона. Но нам надо взять другое отделение. В нашем сидит этот отвратительный детеныш Хаммондов.

— Ах, разве я не сказала, что миссис Хаммонд посылает своего сына в Тентон-Холл, и что я решила ей предложить...

— Предложить!.. — воскликнул Лесли.

— Но ведь это только на несколько часов, — ответила тетка. — Он слишком молод, чтобы ехал один.

— Ну, — сказал Реверсон, — как бы то ни было — вот он уже там. Вырезывает свои инициалы на стекле при помощи какого-то орудия.

— Это ребенок, — сказала Эмилия и повернулась к Кандиде. — Вы ничего не имеете против того, что он с нами?

— Ничего, — ответила Кандида. — Будет очень приятно!

Все разместились в отделении. Лесли и Джеральд у окон, Эмилия и Кандида друг против друга у выхода в коридор. Дикон поместился на полке для багажа, а Тобермори в своем мешке под сидением. Эмилия сочла долгом представить всех друг другу.

— Это мисс Норинг, а это мистер Реверсон, Джеральд, — сказала она. 

Мальчик что-то буркнул и продолжал выцарапывать на оконном стекле непечатное слово из пяти букв. Потом вдруг повернулся к Кандиде.

— Есть у вас ячменный сахар? — спросил он.

— К сожалению, нет, — ответила девушка, старавшаяся ради Лесли задобрить Джеральда.

— Даже и шоколада нет?

— Даже и шоколада.

— Так я и думал! — сказал Джеральд, достал из кармана мешочек с конфетами и выложил на окно четыре неаппетитных карамели.

Поезд двинулся. За окнами скользили пейзажи, тонущие в тумане. Кандида стала вглядываться в тот предмет, которым мальчик царапал стекло.

— Да ведь это бриллиант, — воскликнула она.

— Дайте мне поглядеть, — сказала Эмилия мальчику.

Тот протянул ей на грязной ладони брильянт солитер.

— Как, — воскликнула англичанка. — Откуда это?

Джепальд сунул кольцо в карман.

— Мне его дала мать. 

— Твоя мать дала тебе свое обручальное кольцо?

— Именно так, — ответил Джеральд, но видя, что ему не верят, добавил: — В сущности дала... Она бросила его в ящик для отбросов, а я подобрал его.

— О! — сказала достопочтенная Эмилия.

— Я вам его не отдам, — сказал Джеральд и углубился в журнал.

Но спокойствие длилось, недолго. Скоро снегирь стал отчаянно метаться по клетке, громко и отчаянно чирикая.

— Бедный Дикон, — сказала Эмилия. — Не страдаешь ли ты от поездной качки?

Но Кандида скоро обнаружила, в чем дело. Джеральд метко посылал в клетку бумажные шарики, которые поражали Дикона прямо в грудь, и заставляли его метаться.

— Слушайте, — воскликнул Лесли, — не делайте этого. Неблагородно издеваться над пойманной птицей.

— Не суйтесь не в свое дело, — начал наследник имени Хаммонд. Но Кандида, чтобы отвести ссору, сделала вид, что интересуется журналами мальчика, и некоторое время они ехали спокойно.

Однажды, когда Лесли вышел в коридор, Джеральд обратился к Кандиде:

— Он влюблен в вас.

— Детям не следует...

— Ну, меня не проведете! Терпеть не могу барышень, — неожиданно закончил Джеральд.

Виды за окнами становились более красивыми. Но Джеральда, они не интересовали.

— У нас в Америке фермы в десять раз больше, — говорил он.

У одной из станций ждала пара красивых белых лошадей.

— Посмотри, какие большие лошади, — сказала Кандида.

Но и лошади не имели успеха.

— Совершеннейшая дрянь, — сказал Джеральд. — У нас в Америке лошади в десять раз больше.

Наконец, контролер прошел, и Тобермори, изнывавший два часа в дорожном мешке, был выпущен и с недовольным видом улегся на колени к своей хозяйке. Джеральд заинтересовался.

— Скверный старый кот, — сказал он. — У нас есть кошка. В десять раз больше.

— Я советую вам не тревожить Тобермори, — резко сказала достопочтенная Эмилия.

Джеральд с недовольным видом уселся в угол. 

Зазвонили к завтраку. Этим были довольны все, кроме Тобермори, которому пришлось вернуться в мешок.

— Проголодался, маленький человек? — ласково спросила достопочтенная Эмилия у Джеральда.

— Да, — ответил тот, передразнивая. — Маленький человечек очень-очень голоден. И он заказал кельнеру пудинг, торт, и меренги с мороженым.

— Надо бы взять еще что-нибудь другое, — попробовала возразить Эмилия. Но неукротимый Джеральд сурово посмотрел на нее.

— Кажется, я могу иметь, что хочу? Кажется, мать дала мне деньги для этого? Кажется...

— Но разве мать позволяет вам есть одно сладкое?

Он кивнул:

— Мать говорит, что следует поощрять естественные наклонности детей. Она вычитала это в одной книге.

Молодые люди за столом смотрели с неудовольствием, как Джеральд, чавкая, поглощал пудинг и торт. Когда он заказал себе вторую порцию пудинга, Кандида встала.

— Я, пожалуй, пройдусь по поезду, — сказала она.

Лесли последовал за нею.

— Ушли миловаться, — объявил Джеральд, глотая меренгу. — Как в фильме.

Достопочтенная Эмилия только вздохнула.

Лесли и Кандида стояли в вестибюле вагона и курили. Мимо них проносились зеленые склоны Аллермура.

— Как красиво, — воскликнула Кандида.

— Это еще ничего. Только подождите Корнуэльса — там большие черные утесы над морем, с маленькими рыбачьими деревушками из серого камня. — Ему надоело говорить о ландшафтах. — У нас, — сказал он, — есть чудесное поле для гольфа около Динсуля. Вы, конечно, играете?

— Немножко, — признала Кандида.

— Вам в Корнуэльсе очень понравится. Вы знаете, очень существенно, чтобы вам понравилось.

— Почему? — спросила Кандида.

Своим ответом Лесли оправдал предсказание Джеральда. Он обнял Кандиду Норинг и поцеловал ее в угол рта. Кандида оттолкнула его, тяжело дыша. Она была больше удивлена тем, что ей это было приятно, чем поведением Лесли. Смеясь, она сказала: 

— Хорошо, что я не сообщила вам, что играю в теннис и катаюсь на лодке! Что бы тогда случилось? Идемте обратно к вашей тетке.

Когда они все вернулись в купе, Лесли жертвенно предложил взять мальчика с собой в другое отделение, чтобы Кандида могла спокойно побеседовать с Эмилией.

— Мужское влияние может быть ему только полезно, — сказал он.

Но справиться с мальчиком оказалось не так легко. Джеральд в другом отделении тотчас же начал царапать брильянтом по стеклу.

— Послушайте, кондуктор может быть недоволен, — сказал Лесли. — Вы тут нацарапали совсем нехорошее слово.

Джелальд откинулся на сидении и стал напевать песенку про «Большого злого волка».

Полчаса прослушав такое пение, Лесли воскликнул:

— Не могли ли бы вы переменить напев?

— Убирайтесь к черту, — ответил Джеральд. — Впрочем, я замолчу, если вы на следующей остановке купите мне ячменный сахар.

— Ладно, — сказал Реверсон. На следующей станции он купил Джеральду коробку слабительных пилюль Магльса в шоколадной оболочке. Мальчик засунул сразу несколько штук в рот и стал их жадно жевать.

— Вы любите эту дылду Норинг, — вдруг сказал Джеральд.

— Прошу вас говорить почтительно про мисс Норинг, или я так вас изобью, что вы и в две недели этого не забудете!

— Попробуйте! — сказал Джеральд. — Мой отец раз меня высек, и я показал ему. Держу пари, он дорого бы дал за то, чтобы никогда меня пальцем не тронул.

Достопочтенная Эмилия и Кандида в это время мирно разговаривали. Эмилия рассказывала про свой любимый замок Динсуль.

— Он будет принадлежать Лесли, когда я умру, — сказала она. — Имение неделимо. Жаль, что ваш первый вечер у нас будет испорчен присутствием этого ужасного ребенка.

Поезд остановился в Пензансе. Стали собирать вещи. Вдруг в купе раздался отчаянный вопль. Эмилия обернулась и увидала, что с руки Джеральда Хаммонда течет кровь, а Тобермори, изогнув спину, забился в угол и ждет, выпустив когти, точно боксер, приготовившийся к удару.

— Проклятый старый кот, он укусил меня! — вопил Джеральд, — я только тронул его за его старый хвост...

Достопочтенная Эмилия успокоила Тобермори и посадила его в мешок, а Кандида перевязала мальчику руку.

— Говорила я вам, чтобы вы не тревожили Тобермори, — раздраженно сказала достопочтенная Эмилия.

На вокзале их ждал приятный сюрприз. На платформе стоял человек со светлыми белокурыми волосами и решительным выражением лица. Он представился. Это оказался представитель школы Тентон-Холл.

— Мастер Лесли телеграфировал мне из Плимута, — пояснил учитель. — Как поживаете, Хаммонд?

Хаммонд был весьма недоволен.

— Не люблю я вашу старую школу, — сказал он.

— Надеюсь, что это не так, — ответил учитель. — Но позвольте указать вам, что это не имеет особого значения.

Учитель и Джеральд сели в автомобиль и уехали.

— Лесли, — сказала тетка, — иногда ты положительно подаешь надежды. А как прилив, Треварта? — спросила она у кучера.

— Сейчас начался отлив, миледи.

Они проехали около мили по улицам с небольшими каменными домиками и затем свернули на извилистую дорогу, шедшую по самому берегу бухты. Едко пахло соленой рыбой. Достопочтенная Эмилия жадно вдыхала этот запах.

— Мы почти что дома, — сказала она.

Экипаж обогнул извилину скалистого обрыва и они понеслись по узким улицам рыбачьей деревушки и выехали на каменный мол.

— Вот мы и приехали, — сказал Лесли.

Кандида выглянула из окна автомобиля и увидела только ряд каменных домиков и тысячи сушащихся рыбачьих сетей.

— Нравится вам?

— Очень, — сказала она, разглядывая деревню. — Но я не вижу...

— И не увидите, пока не обернетесь.

Кандида повернулась и увидела в какой-нибудь четверти мили от берега скалистый остров, поднимавшийся из воды, как бронированный кулак. Он был увенчан серыми, заросшими мхом, стенами.

— Могло бы быть лучше, — сказала Эмилия. — Но это наш дом.

У мола четыре человека в выцветших ливреях ждали с веслами у лодки.

— Тут есть мол и шоссе для автомобилей, — объяснил Лесли, — но они открываются только во время отлива. Обычно мы вызываем лодку по телефону.

Они направились на лодке к высокой скале. У ее подножья была маленькая пристань. Высоко над ними, на фоне неба, возвышались мрачные очертания замка.

— Он должен быть ужасно старым, — сказала Кандида.

— Замок построил один из моих предков, — сказала Эмилия. — Его звали Асер Пендрагон.

— Как, отец короля Артура?! — воскликнула Кандида в изумлении.

Достопочтенная Эмилия просияла и кивнула. Они начали подниматься на утес по самой длинной лестнице, какую Кандида когда-либо видала.

— Вот, — сказала она, — единственное место на свете, где мы будем в безопасности от тех вещей, которые случаются в Лондоне.

Они подошли к великолепным воротам, над которыми нависала решетка с  большими заржавленными зубцами.

— Это подъемные ворота, — объяснил Лесли, — единственные действующие подъемные ворота в южной Англии.

— Эта решетка падает моментально, если потянуть за большую цепь в нашем зале, — добавила Эмилия, — но для того, чтобы ее поднять, нужно по крайней мере четыре сильных человека. Нам стоило очень дорого, когда мы позволяли туристам тянуть за эту цепь!

Они вошли в замок и Эмилия  протянула мешок с Тобермори улыбающемуся лакею. Она взяла на руки большого кота.

— Вот, мы и дома, — сказала она ему. — И как же мы рады!

Лесли подошел к Кандиде, чтобы взять ее накидку, и вдруг из кармана его пальто что-то упало на пол. Он поглядел вниз, побледнел как полотно и выдвинул вперед ногу.

— Тревес покажет вам вашу комнату, — сказал он Кандиде.

Кандида тяжело дышала.

— А что?..

— Но Лесли Реверсон покачал головой. Он быстро нагнулся и сунул обратно в карман выпавший из него предмет. Кандида, однако, успела разглядеть, что это был белый конверт с черной каймой.

Над замком носилась чайка, увлекаемая ветром, и издавала отчаянные крики, как потерянная душа в аду. 

ГЛАВА 11. Ловушка

Инспектор Каннон сделал несколько шагов по комнате.

— Хорошо, — сказал он. — Я готов признать, что Розмери Фрезер не была задушена шарфом, как я предполагал. Предположим, что она была убита другим способом. Я все-таки утверждаю, что она могла погрузиться в воду без всплеска только, если бы ее спустили — если не на шарфе, то на веревке.

— Погодите минутку, — сказал сержант. — Предположим, что она вообще не упала в воду.

Каннон нахмурился.

— Она исчезла, не так ли? Как иначе это объяснить? Не улетела же она? Не могла же она оставаться два дня на пароходе незамеченной?

— Простите, сэр. Предположим, она была убита, и что ее тело было где-нибудь спрятано на несколько часов и спущено в воду в такой момент, когда всплеск был бы незамечен. Или что она спряталась по какой-либо причине и была убита позже? 

— Картина ясна, — ответил Каннон. — Девица Фрезер стояла у перил около места, где висели две спасательные лодки. Позади нее была дверь, ведущая в кабинет радиотелеграфиста, и две двери, ведущие в кабинки боцмана и капитана. Обе были заперты. Затем имелись лестница на капитанский мостик и лестница на нижнюю палубу. По последней поднималась девица Норинг. Куда могла деться пропавшая?

— Что, если за спасательными лодками скрывался какой-нибудь мужчина? Что, если он убил девицу Фрезер и спрятал ее под чехол спасательной лодки? Или что она забралась в спасательную лодку на свидание с кем-нибудь и была там убита?

— Не пройдет! — сказал Каннон. — Когда девица пропала, конечно, ее искали и в спасательных лодках.

— Да, но только на следующий день.

В дверь постучали.

— Пришла дама, — сказал констебль, — по фамилии Уизерс.

— О Боже! — сказал Каннон, — эта американская ищейка. Что же, примем ее, у нее бывают идеи.

Через мгновение в комнату вошла мисс Гильдегарда Уизерс. Каннон предложил ей стул, но напомнил, что он очень занят.

— Во первых, — начала мисс Уизерс, — я хочу знать, как подвигается у вас дело Фрезер-Ноэль-Тодд и так далее. 

— Дело еще не закончено.

— У меня к вам просьба. Не можете ли вы телеграфировать полиции в Буффало и узнать, не обладала ли Розмери Фрезер особыми талантами в водяном спорте — плавании, нырянии и т. д.?

— Так! Вы думаете, что она так хорошо плавает, что могла бы проплыть шестьсот миль до берега?

— Нет, я этого не думаю, — ответила мисс Уизерс. — Хотя если бы выяснилось, что она была на прошлой неделе в Лондоне, это сильно упростило бы дело.

— Скотланд-Ярд не верит в привидения, — сказал Каннон. — Могу вам сообщить, что у нас есть подробный отчет о личности Розмери Фрезер, и она не отличалась атлетическими или спортивными наклонностями.

— Благодарю вас. Не буду вам больше мешать. Если у меня появятся новые идеи или я замечу еще убийства...

— Круг должен быть закончен, — сказал Каннон. — Лица, замешанные в это дело, рассеялись на все четыре стороны.

— Мне сдается, что круг еще не совсем закончен, — заметила мисс Уизерс. — Не знаю, занимаетесь ли вы делами семейства Хаммонд. Они также получили письмо с черной каймой.

Каннон перелистал какие-то бумаги.

— Ребенка отправили в школу в Корнуэльсе. Миссис Хаммонд в Париже, вне нашего ведения.

— Но Том Хаммонд в Лондоне, и, по имеющимся у меня сведениям, он пьет запоем. В таком состоянии он представляет легкую добычу. Припомните, что и Эдди Тодд был мертвецки пьян, когда он упал в колодец лифта

— И что же из этого?

— Я думаю, что Хаммонду следует посоветовать последовать примеру других и покинуть Лондон. Впрочем, я знаю, каковы ваши намерения в этом деле. Вы будете ждать, пока не окажутся убитыми все лица, замешанные в этом деле, кроме одного. Затем арестуете последнего оставшегося и решите, что теперь уже ошибки быть не может. И с этими словами мисс Уизерс покинула комнату.

— Что же, это была бы недурная идея, — заметил инспектор. — Кстати, она подала мне идею. Хаммонд отмечен убийцей: он получил письмо с черной каймой. Если его увидят в городе в пьяном виде, это может создать для него опасность.

— Но мы не можем дать ему полицейскую охрану, если он сам об этом не попросит.

— Этого я и не предлагаю. Мы его не предупредим. Мы не будем спугивать убийцу — это будет ловушка.

— Что?

— Да, ловушка, с Хаммондом в виде приманки.

Мисс Гильдегарда Уизерс сидела и писала письмо в своей комнате. Она адресовала его достопочтенной Эмилии. 

«Дорогая мисс Пендавид, — писала она. — Я много думала о событиях последней недели, и я все более и более убеждаюсь, что мы еще не достигли конца трагедии. Скотланд-Ярд в полном недоумении. Мой долг предупредить вас, чтобы вы принимали величайшие предосторожности. Помните, что вы и ваш племянник — единственные из сидевших за столом доктора, которые еще не получили угрозы. Предостерегите ваших слуг, и запирайте на ночь ваши двери и окна. Будьте подозрительной в отношении всех и всего, особенно того, что получается по почте. И напишите мне, а также уведомьте Скотланд-Ярд, если вы получите одно из этих ужасных писем».

Она подписалась: «Гильдегарда—Марта Уизерс» и положила послание в конверт с адресом: «Достопочтенной Эмилии Пендавид, замок Динсуль, Корнуэльс».

Следующие два дня она посвятила поискам таинственной миссис Чарльз. Эта таинственная молодая женщина, — если вообще это была женщина, — снимала комнаты в дешевых отелях около Черинг-Крос. Она носила беличье пальто с высоко-поднятым воротником. Одна горничная, получив хорошую мзду, рассказала, что «Миссис Чарльз» однажды курила сигару в своей комнате и что вообще она отличалась странными привычками, пропадала по ночам и возвращалась в середине дня.

Как-то раз мисс Уизерс телефонировала сержанту Секкеру, чтобы узнать, куда девались остатки дневника и другие вещи, принадлежавшие Розмери Фрезер.

— Все было отослано ее родным в Соединенные Штаты.

Однажды вечером, это был четвертый вечер с отъезда достопочтенной Эмилии в Корнуэльс, мисс Уизерс без цели бродила по улицам Сохо, как вдруг она на противоположном тротуаре увидела Тома Хаммонда, быстро шагавшего в северном направлении. «Интересно, куда он идет», — подумала она. Любопытство у нее оказалось достаточно сильным, чтобы на некотором расстоянии последовать за молодым человеком.

Он свернул на Оксфорд стрит и зашел там в ресторан. Мисс Уизерс заняла наблюдательный пост у выставки ювелира. Ждать ей пришлось недолго. Через несколько минут Том Хаммонд вышел из бара нетвердыми шагами и направился дальше на север. Мисс Уизерс знала, что этот квартал не принадлежал к числу самых безопасных. Попадавшиеся ей навстречу молодые люди с грязными белыми шарфами на шее не внушали ей доверия. Тем не менее, она храбро следовала за Хаммондом.

Еще раз Том Хаммонд зашел в какой-то подозрительный маленький бар, походка его стала еще более шаткой, и он снова направился к северу. Он остановился в узком проходе около Мидльсекского госпиталя и стал разглядывать какой-то кусок бумаги.

В эту самую минуту мисс Уизерс заметила, что не она одна следует за Томом Хаммондом. Какой-то неряшливо одетый человек с грязным белым шарфом, в кепке, низко надвинутой на лоб, остановился так же, как она, чтобы не подходить слишком близко к молодому человеку.

Том нашел то, что искал на бумажке, и позвонил. Отворилась дверь и закрылась за ним. Мисс Уизерс не могла разглядеть другого наблюдателя, но знала, что и он поджидает тут же, в темноте. Не зная, что делать, она решилась на рискованный шаг; можно было предположить, что Том и дальше будет идти к северу, она отошла от двери, сделала круг по соседним уличкам, и подошла к той же двери с другой стороны. Там она остановилась под аркой ворот и стала ждать. Создавшееся положение совершенно не подходило к той теории, которую она себе создала. «Однако, думала она, если мужчина может сойти за женщину в меховом манто, женщина может сойти за мужчину в грязном шарфе и кепке».

Наконец, снова открылась дверь, и Том Хаммонд появился на улице. Он шел, выписывая выкрутасы, но двигался в ее направлении. Мисс Уизерс наблюдала за его продвижением. Когда он проходил мимо нее, она вышла и остановилась. Крадущиеся шаги приближались к ней. Она увидала юношескую фигуру, низко надвинутую на лоб кепку, — и решила действовать.

Схватив зонтик за кончик, она изо всей силы ударила им по голове незнакомца, появившегося из прохода, и во весь голос начала кричать:

— На помощь! Полиция! На помощь!

Кепка, очевидно, смягчила силу удара, потому что незнакомец не упал. Он повернул к ней удивленное лицо, а она продолжала кричать:

— На помощь! Убивают!

Раздался утешительный гул бегущих ног, и она перестала размахивать зонтиком, а вместо этого вцепилась в свою жертву, крепко держа ее обеими руками.

— Не пробуйте уйти, — предупреждала она.

Но незнакомец и не пробовал...

К удивлению и радости мисс Уизерс, к ним подбежал не кто иной, как главный инспектор Каннон, а из подъехавшего такси выскочило три полицейских в форме.

— Я поймала его, — объявила она Каннону. 

Том Хаммонд также повернул обратно и, мигая, смотрел на развертывающуюся перед ним сцену.

Жертве мисс Уизерс сделалось дурно, и учительница, не сдержав тяжести тела, дала ему опуститься на землю.

— Поймали? Вот как, — странным голосом сказал инспектор Каннон, наклоняясь над оглушенным.

— Я видела, как он крадется за Томом Хаммондом, и сообразила, что пьяный станет легкой добычей убийцы.

— Благородный поступок, — сказал инспектор. — У нас была та же мысль, и мы тоже ждали, чтобы появился убийца. Тем не менее, я сильно опасаюсь, что и мы, и вы ошиблись.

— Как — ошиблись? Он крался за Хаммондом.

— Я это знаю, — сказал Каннон. Он брызнул в лицо лежащего на земле водой из стакана, который ему поднес полицейский, сорвал грязный белый шарф и кепку, и мисс Уизерс увидала спокойное бледное лицо сержанта Секкера, на лбу которого возвышалась шишка величиной с яйцо. Секкер приоткрыл глаза.

— Хороший удар, — сказал он. — Я заметил вас час тому назад, но надеялся, что вы отстанете.

— Ради Бога, простите, — сказала мисс Уизерс.

— Я знаю, — сказал сержант, — побуждения были наилучшие.

Том Хаммонд, сильно побледневший, казался почти трезвым.

— А я и не знал, что служу для вас приманкой, — сказал он. — Лучше мне пойти выспаться.

— Погодите, — запротестовал сержант. — Идея была неплохая. Будьте молодцом, сыграйте роль пьяного, а мы постережем, не появится ли убийца.

— Нет, — сказал Том Хаммонд. — Это больше не пройдет. За кого вы меня принимаете? — И он направился искать такси.

Мисс Уизерс протянула руку сержанту.

— Еще раз, очень сожалею. Если бы я знала ваши намеренья, я бы не стала в это впутываться.

Ее довезли до отеля на полицейском автомобиле. Мисс Уизерс чувствовала себя смертельно усталой. Но вся усталость с нее моментально соскочила, как только она прочла телеграмму, врученную ей ночным дежурным конторщиком. Телеграмма была из Пензанса, от Эмилии Пендавид: «Только что получила предостерегающее письмо из Лондона. Приезжайте немедленно. Возьмитесь за дело, как профессионал или как друг. Охотно покрою умеренные издержки. Срочно телеграфируйте решение».

Мисс Уизерс даже не улыбнулась по поводу осторожного слова «умеренные».

— Есть у вас расписание Западной железной дороги? — спросила она конторщика. — Я уезжаю завтра утром.

Она увидела, что поезд отходит с Паддингтонского вокзала в пять часов утра и прибывает в Пезанс в 12 ч. 45 мин.

В то самое утро, как Уизерс выезжала из Лондона с поездом Западной железной дороги, тело Розмери Фрезер всплыло в Темзе во время прилива.

ГЛАВА 12.  Загадка Розмери

День был серый и облака нависали низко. Мисс Уизерс, немного поспавшая в поезде, стояла одна на старинной каменной набережной.

— Отлив идет быстро, — говорил ей шофер-корнуэлец. Через полчаса вы можете пройти на остров пешком. 

Полчаса прошли, но все еще большие тяжелые волны переплескивали через черную дамбу. С того места, где стояла мисс Уизерс, мрачный замок Динсуля казался нереальным, угрожающим. Он напоминал ей «Остров мертвых» Арнольда Беклина. Такие же гранитные утесы отвесно спускались в море на фоне черных облаков, бегущих по небу. Наконец, вода отхлынула от дамбы. Мисс Уизерс осторожно направилась по мокрым камням, неся в руке свой саквояж!.. Путь был недлинный. Через несколько минут она уже поднималась по бесконечным ступеням, высеченным в скале, которые вели к большим воротам Динсуля.

Не было ни звонка, ни колотушки. Она стала стучать в ворота ручкой зонтика. В дверях появился краснолицый лакей.

— Замок можно осматривать только по понедельникам и субботам, — начал он.

— Мне все равно, какой день, — сказала Гильдегарда Уизерс, бесцеремонно входя. — Сообщите вашей хозяйке, что мисс Уизерс тут.

В передней было холодно, как в могиле. Чувствовалось также, что вокруг — седая, забытая, древность. Но горячее приветствие достопочтенной Эмилии изгладило первоначальное впечатление. 

— Как мило, что вы приехали, — сказала англичанка. — И как было глупо с моей стороны обращаться к вам. Вообще, я не отличаюсь нервностью, но от этого послания у меня забегали мурашки.

— Да, послание, — сказала мисс Уизерс. — Я хотела бы его видеть.

— Едва ли это возможно. Я отправила его сейчас же в Скотланд-Ярд. Но в нем не было ничего особенного. Просто письмо с черной каймой. Оно пришло вчера с последней почтой. Штемпель — Лондон, содержание жестокое и неприятное. Что-то насчет того, что у меня отвратительный смех и что автор письма надеется, что я буду также хохотать и в аду. Подумайте только!

— Дайте сообразить. Вчера, если я не ошибаюсь, была суббота 7-го октября. Вы не заметили штемпеля на письме?

— Хорошо заметила, — заверила ее Эмилия. Оно было послано через два дня после нашего отъезда из Лондона, а именно 5-го.

—Тогда оно должно было прибыть в то же самое время, как мое письмо?

— Ваше письмо пришло с утренней почтой, а это с вечерней. Но не стоит сейчас об этом говорить. Мы завтракаем через час. Тревес проводит вас в вашу комнату.

— Не беспокойтесь обо мне, — сказала мисс Уизерс. — Пускай служитель отнесет мой саквояж наверх, а я пройдусь и проникнусь атмосферой вашего удивительного старого замка.

— Пожалуйста, — сказала Эмилия, — будьте как дома. Это действительно старое место, и я люблю его. Одному Богу известно, сколько лет моя семья владеет Динсулем.

Мисс Уизерс стала обходить замок комната за комнатой. Со стен на нее глядели фамильные портреты. Она проходила мимо окон — из них всех было видно море. Вытягивая шею, она могла разглядеть отвесную стену утеса и несколько деревьев, причудливо выросших в его расщелинах.

Пройдя через коридор, она вошла в большой зал, очевидно предназначавшийся для пиров. На стенах были нарисованы охотничьи сцены, под ними висел плакат: «Просят не прибавлять свои инициалы к стенным украшениям».

— Недурно, правда? — раздался за нею веселый молодой голос. Это был Лесли Реверсон. 

— Чудесное старое место, — сказала мисс Уизерс.

— Вы находите? По моему, немного слишком мрачно. Я содрогаюсь при мысли провести здесь остаток своей жизни. Но достопочтенная Эмилия обожает рвы, поросшие мхом стены и прочее. А я ее наследник.

Они остановились у окна. Он показал вверх:

— Это кресло Святого Августина, — объяснил он. — Существует предание, что из жениха и невесты тот будет командовать в семейной жизни, кто первым сядет в это кресло.

Мисс Уизерс выглянула из окна и увидела небольшую выбоину в отвесной скале в конце узкой крутой тропинки.

— Это, действительно, заслуга, — сказала она.

— Да, тропинка головокружительная, — сказал Лесли, смеясь. — Поэтому туристам мы говорим, что знаменитое кресло — это ямка в камне около мола. Они прямо дерутся, чтобы сесть первыми, и потом уезжают настолько же счастливыми, как если бы они посидели на подлинном кресле.

— Туристы? — спросила мисс Уизерс.

— А разве вы не знали? Только так мы и можем содержать старый замок. Три раза в неделю в него пускают публику, а мы удаляемся в несколько комнат. Берут по полкроны с головы.

— Так, — сказала мисс Уизерс.

Лесли провел ее через небольшой зал к коридору, в который выходят комнаты для гостей.

— Тут же и тетина комната, — сказал он, показывая на дверь. — А эту комнатку обнаружил я. Когда я приезжал из школы, у меня в голове были всякие романтические мысли — о сокровищах и тому подобном. Я шагами вымерял этот зал, и обнаружил, что он футов на десять длиннее, чем соседние комнаты. Мы позвали каменщиков, они разобрали стену и нашли потайную комнату. Об этом писалось в «Таймсе» — единственный случай в моей жизни, когда я попал в газету! Вы знаете, в шестнадцатом веке один владелец замка, как гласит предание — боялся, что его казнят за государственную измену, и покончил с собой, а тело свое велел замуровать в этой комнате. Оказалось, что тетя спала все время рядом со скелетом!

— Легко себе представить ее чувства.

— Конечно! Она была в восторге.

— В восторге?

— Конечно. Так трудно найти место для ванной комнаты в замке со стенами в шесть футов толщиной, а тут было готовое помещение. Он отворил дверь и показал современную ванную комнату с газовой грелкой.

Дверь из спальной отворилась и появилась достопочтенная Эмилия.

— Лесли, — сказала она, — веди нашу гостью завтракать. И так как Тревес занят на кухне, постучи заодно к Кандиде.

Кандида, по-видимому, была одновременно удивлена и обрадована появлением нового человека в замке.

За столом разговор шел о том, как трудно содержать такой старинный замок. 

— По крайней мере, — говорила Эмилия, — у меня отложена достаточная сумма для уплаты налога по наследству. Не сегодня-завтра замок достанется Лесли, а я не хочу, чтобы его продавали за уплату налогов, как это случилось со многими старыми замками.

— Ну, тетя! — сказал Лесли.

— Ко всему надо быть готовыми, — сказала Эмилия. — В один прекрасный день мое сумасбродное сердце остановится раз и навсегда. Я это давно знаю. А Пендавид должен жить в Динсуле. Я укажу в своем завещании, что Лесли должен жить в замке не менее девяти месяцев в году.

Разговор заглох и оживился только за десертом. На этот раз заговорила Кандида.

— Вы здесь не для удовольствия, — сказала она. — Будем говорить прямо. Думаете ли вы, что полиции удалось добраться до объяснения событий, случившихся на пароходе и в Лондоне?

— Не думаю, — сказала мисс Уизерс, — они действуют путем исключения.

— А как ваши поиски? — спросил Лесли. — Горячее?

— Знаете, — сказала мисс Уизерс. — Я пришла к одному заключению: круг убийств, видимо, закончился. О тех, кто был убит, особенно жалеть не приходится...

— А Розмери?! — воскликнула Кандида.

— Розмери Фрезер не была убита, — сказала учительница.

Кандида ахнула. Лесли Реверс схватил ее руку под столом. Она была холодна как лед.

— Холодные руки — горячее сердце, — прошептал он.

Она засмеялась.

В эту минуту вошел Тревес и сообщил, что мистер Старлинг просит хозяйку к телефону.

— Этот маленький Хаммонд наверное подожжет Тентон-Холл, — заметила Эмилия, поспешно вставая.

Но дело оказалось не столь серьезным.

— Простите, сударыня, — говорил Стерлинг. — Тут у меня сидит некий мистер Хаммонд. Он очень взволнован и что-то с ним не в порядке. Он заявляет, что он отец мальчика, которого вы привезли в прошлый вторник, и хочет взять его с собой. Не знаю, что мне делать?

— Хм, — сказала Эмилия, — я тоже не знаю. А вы бы чего хотели?

— Сбыть его и сказать «слава Богу», — ответил Старлинг. — Но мать его поручила его нашему попечению. Я знаю, что родители разошлись...

— Понимаю ваши колебания, — ответила Эмилия. — Скажите этому человеку, чтобы пришел завтра, и уведомьте мать.

— Благодарю вас, сударыня. Она в Париже. Я ей сейчас же напишу, и он повесил трубку.

— Я полагаю, — сказала мисс Уизерс, — что вам вскоре придется иметь дело с разгневанным отцом.

— От Тентон-Холл сюда несколько миль, — заметил Лесли.

— Так я поеду туда, — сказала мисс Уизерс. — Сию же минуту поеду. Мне кажется, я вижу проблеск света.

— Что же, — сказала Эмилия. — Сейчас отлив, я скажу шоферу, он приведет лимузин.

Эмилия проводила мисс Уизерс в переднюю.

— Эти двое составляют милую парочку, — сказала она, оглядываясь через плечо. — Конечно, она немного старше Лесли, но ему нужен человек энергичный.

— Наполеон был моложе Жозефины, — заметила мисс Уизерс. — Хотя, впрочем, у Наполеона не было недостатка в энергии.

Через час мисс Уизерс уже сидела в кабинете мистера Старлинга. 

— Так вы хотите видеть Джеральда Хаммонда? — спрашивал он с удивлением. — Может быть, вы его родственница?

— Может быть, — ответила мисс Уизерс. — Нечто  вроде тетки.

— Отлично. — Он позвонил и сказал служителю: — Приведите сюда Хаммонда. Вам, сударыня, я предоставлю на полчаса свой кабинет в полное распоряжение. Если вам понадобится помощь, кликните служителя.

Мистер Старлинг, улыбаясь, удалился. Через несколько мгновений в комнате появился ужасный Джеральд.

— Вы лгунья, — начал он. — Вы совсем не моя тетка, у меня нет теток. 

— Что же, я пока сойду за тетку, — сказала мисс Уизерс ровным тоном. Молодой Хаммонд с удивлением увидел, что она подошла к пюпитру учителя и взяла с него легкую тросточку.

— Э-э! — крикнул Джеральд и бросился к двери. Но мисс Уизерс оказалась проворнее. Она повернула ключ в дверях и крепко схватила за шиворот гордость дома Хаммондов. — Сюда, молодой человек, сказала она, толкая его к стулу около окна. — Теперь мы будем иметь с вами приятный разговор. По крайней мере, я надеюсь. что он будет приятный.

— Я не хочу, — рычал Джеральд.

— Тише, — сказала мисс Уизерс. — Джеральд, вы видите эту трость? Знаете вы, для чего она у меня?

Джеральд знал.

— Да, — мрачно ответил он.

— Отлично, — сказала мисс Уизерс. — Тогда мы скоро придем к соглашению. Вы только что сказали, что я лгунья. Не будем на этом настаивать, так как я не ваша тетка. Но речь идет об одной лжи, которая причинила большой вред. — Она взмахнула тросточкой, рассекая со свистом воздух. — Джеральд, будьте со мной откровенны. Какую ложь вы рассказали про вашего отца?

— Я не говорил никакой лжи, а если вы меня ударите я вам отплачу во сто крат!

— От меня доставалось и более крупным мальчикам, чем вы, — сказала мисс Уизерс. Они потом меня сами благодарили. Ну, что же? Ответите вы мне?

— Я не говорил...

Тросточка щелкнула Джеральда Хаммонда по ногам, и он испустил протяжный вопль.

— Если вы будете кричать, — спокойно сказала мисс Уизерс, — то придет мистер Старлинг и я передам ему трость, а он сильнее меня.

Джеральд открыл рот, снова закрыл его и вдруг стал изливать потоки слов. Да, он солгал, но отец его это заслужил. Отец побил его туфлей за то, что он пробуравил дырку в ножке пароходного рояля.

— И я... я сказал маме, что папа был тот мужчина, с которым девица Фрезер миловалась на палубе. Я сказал ей, что вышел из каюты и играл в ловлю голубков с Вирджилем, у которого был карманный фонарь, и что я видел, как папа и девица Фрезер забрались в чулан для белья.

—  Ага, —  сказала Гильдегарда Уизерс. — Но это была неправда?

— Нет. Но папе это было поделом, зачем бил меня! Мама чуть с ума не сошла.

— Говорила она об этом вашему отцу 

— Ни за что! Она и не заговаривала с ним. 

— Джеральд, — сказала мисс Уизерс, сжимая губы. — А кто же был тот человек, который забрался в чулан для белья.

— Я не знаю его имени. Это был тот тип, который продавал напитки и сласти у бара. А другой господин сказал, что он мне даст доллар, если я поймаю девицу Фрезер так, что над ней все будут смеяться. Я видел, как они зашли в чулан, сказал ему, и получил доллар. И я истратил его!

— На самого себя?

— Я отдал Вирджилю четверть, так как пользовался его карманным фонарем.

— Так, — сказала мисс Уизерс, — Ваш отец завтра приезжает. Скажете вы ему всю правду?

— Нет, — сказал Джеральд. —  Он мог бы меня побить.

— Без сомнения! —  отозвалась мисс Уизерс. —  Ну, а на случай, если он этого не сделает...

Затем последовали весьма неприятные десять минут, во время которых подол платья мисс Уизерс оказался оборванным, а ревущий мальчик получил изрядную порцию ударов по части тела, традиционно предназначенной для таких целей. После этого миссис Уизерс отворила учителю дверь. 

— Знаете, — сказал он, — Я собственно не думал...

— Вообще, я не одобряю телесных наказаний, — сказала мисс Уизерс, — но бывают исключения.

Когда мисс Уизерс подъезжала на автомобиле к маленькому городку Пензансу, она увидела струйку белого дыма на фоне неба.

— Лондонский экспресс, — сказал шофер. Они остановились у почтовой конторы, где учительница отправила телеграмму. Она торопилась как можно скорее вернуться в Динсуль.

Лимузин с трудом продвигался по узким улицам. Вдруг на крутом повороте они наскочили на велосипедиста. Шофер нажал на тормоза, мисс Уизерс толкнуло вперед, велосипедист невредимым отскочил в сторону, но велосипед был совершенно раздавлен.

— Господи, помилуй! — воскликнула мисс Уизерс и тут же заметила, что велосипедист был не кто иной, как сержант Секкер. Он смотрел на нее, улыбаясь и стирая пот с лица.

— Садитесь, пожалуйста, — предложила она.

Шофер осматривал остатки велосипеда.

— Бросьте, — сказал Секкер. — Я оставил за него залог в два фунта. Большего он не стоит.

— Но как же вы знали, где я?

Он улыбнулся.

— Если вы хотите избежать Скотланд-Ярда, то не окликайте такси на Паддингтонский вокзал. След ваш был настолько же заметен, как след слона.

— Благодарю вас, — холодно заметила мисс Уизерс.

— Я приехал сюда, чтобы расспросить вас и нескольких других, — продолжал сержант. — Есть еще несколько невыясненных пунктов...

— Только несколько пунктов?

— Да, — ответил сержант. — У меня все время было такое подозрение. 

— Не хотите же вы сказать... — начала мисс Уизерс, опасаясь, что у нее похитили ее долго лелеянную версию. 

— Я хочу сказать, что мы нашли убийцу Розмери Фрезер, Питера Ноэля и Энди Тодда. Угадайте, кто это.

— Кто же? 

— Сама Розмери Фрезер.

— Что?.. Вы арестовали Розмери Фрезер? Вы хотите сказать, что ее самоубийство было подделкой?

— Не подделкой, — сказал сержант, — а только предвосхищением. Сегодня около шести часов утра два лодочника увидели, что по Темзе плывет какой-то предмет. Они вызвали речную полицию. Это оказалось тело Розмери Фрезер. Я опознал ее но синему шарфу, остатки которого еще были обмотаны вокруг ее шеи. Сразу мне все стало ясно.

— Что же? — спросила мисс Уизерс.

— Все ясно! Остались только маленькие пробелы. Девица Фрезер решила умереть в ту ночь. Но она не захотела уходить из жизни, не отплатив людям, которые, как ей представлялось, были с нею такими жестокими. Она записала про них в свой дневник самые неприятные вещи, какие могла только придумать. Но это ее не удовлетворило. Она спряталась в спасательную лодку, обождала, чтобы суматоха улеглась, и затем, переходя из одного убежища в другое, ухитрилась спасаться от поисков. Это уже не раз случалось с пароходными зайцами.

— Хм... — сказала мисс Уизерс. — Продолжайте.

— Пароход вошел в Темзу. Мисс Фрезер узнала, что полиция будет производить расследование. Она ненавидит Питера Ноэля, так как из-за него все началось. Она знает, что его будут допрашивать и пишет ему компрометирующую записку, которую подбрасывает ему так, что он находит ее в последнюю минуту. Эту записку она перед тем пропитала ядом, похищенным ею из шкафа для лекарств пароходного доктора. Когда Ноэля задерживают, ему приходит в голову, что эта записка может его скомпрометировать, он глотает ее и, когда цианистый кали растворяется, Ноэль умирает. Девица затем пробирается на берег, быть может, переодевшись в платье какого-нибудь матроса. Ночью это сделать было нетрудно, а пароход стоял у пристани пять дней. Так как у нее были деньги, то она легко купила себе другую одежду.

— Включая новое беличье манто, — вставила мисс Уизерс.

— Она скрывалась в дешевых отелях и следила за своими спутниками по пароходу. Особенную злобу она имела против Тодда, так как это он изобличил ее. Она пробралась в отель — в таком большом здании легко остаться незамеченной — и нашла его мертвецки пьяным в его комнате. Вы помните, что у дверей в этом отеле не было ключей? Затем она протащила или пронесла его до колодца лифта, отворила дверцу, просунув свою маленькую ручку сквозь решетку, и сбросила его вниз.

— И бутылку отправила вслед за ним, — вставила мисс Уизерс. — Это объясняет обломки стекла.

— Переселяясь из одного отеля в другой, она посылала эти нелепые письма с черной каймой. Их можно объяснить только помешательством. Она хотела вселить ужас во всю компанию, сидевшую за ее столом на пароходе.

— Исключая меня, — сказала мисс Уизерс.

— Да, исключая вас. В особенности же она возненавидела свою подругу, девицу Норинг, что тоже признак помешательства. А может быть Кандида разбранила ее за историю с Ноэлем? Как бы то ни было, она отправила коробку с отравленными папиросами Кандиде Норинг, надеясь, что та выкурит папиросу и умрет, хотя в нашей лаборатории уверяют, что цианистый кали таким способом не убивает. Ее дело было кончено, и она бросилась в Темзу.

— И вы все это выводите из того факта, что на теле, найденном в Темзе, были обрывки синего шарфа, обмотанного вокруг шеи?

— Я не так туп. Я телеграфировал в Соед. Штаты подробное описание зубов умершей, составленное нашим экспертом, и через полчаса мы получили ответ из Буффало. Семейный дантист Фрезер заявляет, что нет сомнений в том, что речь идет о Розмери.

— Какая же причина смерти?

— Утопление, разумеется, — сказал сержант. — Она долго пробыла в воде, и сэр Леонард Тильтон сейчас производит вскрытие. Подобно многим телам, попавшим в реку, она была втянута в пароходное колесо и тело ее сильно изувечено. Одежда совершенно изорвана. Видно только, что это остатки, белого шелкового платья. Что же вы думаете об этом всем?

— Молодой человек, — сказала Гильдегарда Уизерс. — Снимаю перед вами шляпу. Вы разрешили свой казус. Я должна пересмотреть свое мнение о Скотланд-Ярде. А теперь что же вы хотите от меня?

Было уже темно, и воздух был холодный, когда они высадились на пристани.

— Я хочу собрать вас и обитателей замка на совещание, чтобы восполнить пробелы в моей версии, — сказал сержант.

— Кстати, — спросила мисс Уизерс. — Что же вы думаете о той сигаре, которую, по словам отельной горничной, курила в своей комнате таинственная миссис Чарльз?

— Я сначала думал, что это был переодетый мужчина, — сказал Секкер. — Но потом я вспомнил, что Розмери Фрезер курила всегда папиросы в коричневой бумаге.

— У вас на все есть объяснение!

Он улыбнулся.

— Ваше счастье, что это так. Знаете вы, чьи отпечатки пальцев были найдены на том предостерегающем письме, которое получила миссис Пендавид?

— Чьи же?

— Сержант Секкер улыбнулся:

— Ваши собственные!

— Мои? Быть не может! И откуда вы их знаете?

— У нас отпечатки всех причастных к этому делу. Это старый прием. Мы даем людям просматривать их собственный показания, напечатанные на особой бумаге. Это дает нам отличные отпечатки.

Мисс Уизерс теперь знала, что для нее вопрос решен. Последнее звено сомкнулось в цепи ее заключения.

— Конечно, — продолжал сержант, — это фокус со стороны Розмери. Наверное, она достала конверт, который вы держали в руках, и отправила его той женщине, которую хотела напугать.

— Ну, до свиданья, — сказала мисс Уизерс. — Я позвоню вам, когда подготовлю остальных к предстоящей беседе. Условимся лучше на завтра. Я пока подумаю насчет пробелов в вашем деле.

— Но вы со мной согласны?

— Почти во всем, — сказала мисс Уизерс.

Они условились, что он будет ей звонить под именем мистера Гунга Дина.

Обед в Динсуле в этот вечер прошел очень весело, несмотря на озабоченность мисс Уизерс. Она не предупредила о предстоящем визите сержанта, так как ей нужно было время, чтобы подумать. Когда они вставали из-за стола, Треверс объявил, что ее спрашивают к телефону.

— Мистер Гунга Дин, сударыня, — сказал он.

Мисс Уизерс с неудовольствием взялась за трубку.

— Молодой человек, — сказала она неодобрительно. — Я сказала, что я вам позвоню. Вас взяло нетерпение?

— Нетерпение! — отозвался сержант. — Я только что получил вести из Лондона. Вы сказали, что согласны со мною в этом деле. Оказывается, мы оба ошиблись.

— Ошиблись? Оказалось, что это не тело Розмери?

— О нет, это она. И умерла она без сомнения, даже слишком. Сэр Леонард докладывает, что причиной смерти был удар по голове и что это случилось недели две тому назад.

— О! — воскликнула мисс Уизерс.

— Как видите, Розмери Фрезер никого не убила, и я вернулся к исходной точке.

— Позвольте вам дать совет. Телеграфируйте в Лондон, чтобы вам представили полное описание тела, со всеми подробностями. А потом ложитесь спать.

— Благодарю вас, сказал сержант Секкер.

Мисс Уизерс посидела около часу с достопочтенной Эмилей в гостиной, а потом направилась по лестнице в свою комнату. На полпути она выглянула в открытое окно, за которым слышны были голоса.

Лесли и Кандида Норинг, освещенные луной, поднимались по узкой тропинке, высеченной в скале, к креслу св. Августина.

— Идите назад, дурочка, — говорил он. — Это слишком рискованно.

Но Кандида с негромким смехом внезапно проскользнула мимо него, наклонившись на одно ужасное мгновение над краем пропасти и затем снова схватившись за скалу.

— Побила вас! — воскликнула она: — Я буду командовать!

Но Лесли Реверсон, пораженный происшедшим, упал на колени. Мисс Уизерс хотелось закричать, хотелось прыгнуть в окно и схватить его, но она чувствовала себя парализованной, как в кошмаре.

Реверсон цеплялся руками и коленями за гранит, но он уже был не на тропинке. Скала круто спадала вниз...

Кандида, уже почти поднявшаяся на кресло, оглянулась. Она не вскрикнула и не упала в обморок. Несколько мгновений она смотрела, лицо ее было бледным и испуганным при лунном свете, и потом она бросилась ему на помощь. Она легла ничком на скалу, ухватила Лесли за кисть руки и притянула его обратно на тропинку.

Никто из них не сказал ни слова. Но Кандида нежно держала его в своих объятиях. Это была сцена и прекрасная, и страшная, и мисс Уизерс почувствовала, что ей не подобает на нее смотреть. Она тихо отошла от окна и направилась в свою комнату, а перед ее старыми глазами все еще стояла картина обнявшихся юноши и девушки.

Долго мисс Уизерс не могла забыть эту картину.

ГЛАВА 13. Тобермори действует

Гильдегарда Уизерс плохо провела эту ночь. Несколько раз ей чудилось, что какая-то белая фигура проходит через ее комнату и исчезает в тени. Это видение повторялось несколько раз. Потом только она сообразила, что принимала за призрак — скользивший по стене луч ярких фонарей автомобиля, проезжавшего по береговому шоссе.

Ровно в восемь часов утра ее занавески раздвинулись с громким звоном металлических колец.

— Доброе утро, сударыня! Погода не особенно, но может проясниться. Приготовить вам ванну?

Мисс Уизерс открыла глаза и увидела, что к ней подходит Тревес с чашкой дымящегося чая в руках. — Как вы хотите яйца — всмятку?

— Нет, — сказала мисс Уизерс, — вкрутую.

— Благодарю вас, сударыня. Я принесу вам поднос через пятнадцать минут.

— Не трудитесь, я спущусь завтракать со всеми.

Тревес остановился у двери и откашлялся.

— Простите, сударыня, но миледи обыкновенно предупреждает своих гостей в Динсуле, что в течение трех дней в неделе в замок пускают публику. Сегодня понедельник, и каждую минуту может явиться компания туристов. Но им не разрешают подниматься наверх, и миледи проводит большую часть дня в верхних комнатах. Обед подают в гостиной, а утреннее кофе я бы предложил вам выпить здесь.

— О, конечно, — согласилась, мисс Уизерс. — А остальные?

— Мистер Лесли и молодая особа уже позавтракали в своих комнатах и собираются идти играть в гольф. Я заказал им автомобиль.

— А ваша хозяйка?

— Миледи уже позавтракала и сейчас она, наверное, в ванне.

— Когда вы принесете мне поднос, не забудьте газету, — сказала она.

— Они прибывают из Лондона не раньше десяти часов утра, — сказал он и удалился.

Мисс Уизерс выпила чай, надела капот и вышла в коридор. Ванная была между комнатами ее и Кандиды. Она отворила дверь и увидела, что Кандида как раз насыпала купальные соли в полную ванну.

— Простите, — сказала мисс Уизерс.

— Пожалуйста, — с улыбкой ответила Кандида. — А я думала, что я заперла дверь. Но я моментально буду готова. Лесли ждет меня, чтобы идти играть в гольф.

— Иногда полезно, чтобы молодой человек подождал, — заметила мисс Уизерс.

Она вернулась к себе в комнату, где ее ждал завтрак из чая, холодного поджаренного хлеба, слишком крутых яиц и кусочка сала. Надеясь, что Кандида уже готова, она прошла к ванной и попробовала открыть дверь. Но на этот раз она была заперта; изнутри слышалось журчание бегущей воды. Мисс Уизерс вернулась в свою комнату. Через мгновение в дверь постучал Тревес.

Он взял поднос и начал спускаться по лестнице, как вдруг раздался страшнейший грохот со стороны комнаты достопочтенной Эмилии. Тревес уронил поднос, подхватил его налету и поставил на стол.

Через мгновение он вернулся, через руку у него висел Тобермори, точно кусок серого меха.

— Задаст ему за это хозяйка. Это ее птица, сударыня. Красногрудая американская птица, которую она привезла с собой.

— Так что ж с ней?

— Кот сшиб клетку со стола, сударыня. Она упала на пол и разбилась, и он съел птицу целиком, с перьями и с когтями!

Мисс Уизерс покачала головой.

— Доложили вы вашей хозяйке?

— Она в ванне, сударыня. Я не хотел ее беспокоить, сударыня. Самое лучшее взять Тоби на кухню.

— В виде наказания?

— Нет, сударыня. Видите ли, если хозяйка увидит, что клетка разбита, она может подумать, что птица улетела в открытое окно. А иначе она бы побила кота сложенной газетой, а это приносит несчастье.

— Почему?

— В наших местах поверье, что если наказать кошку, то это принесет несчастье всему дому. Собак — сколько угодно, но не кошек. У кошек могущественные друзья. «Они», как мы выражаемся.

Заинтересованная этой особенностью Корнуэльса, мисс Уизерс решила принять участие в покровительстве Тобермори.

— Оставьте его у меня в комнате, — сказала она. — Я скажу, что он был все время у меня.

Она осталась наедине с котом, который сначала осмотрел ее комнату, обнюхал ее вещи, улегся на ее постель и стал на нее смотреть. Учительница стала гладить его серебристую шерсть и сняла несколько мягких перьев, повисших на его баках. Наконец, он замурлыкал.

Но мисс Уизерс не намеревалась провести весь день в капоте. Она снова попробовала дверь в ванную — она оказалась незаперта, и большой железный ключ упал на пол внутри ванной, когда она отворила дверь. Она заперлась и услышала чьи-то быстрые шаги, пробегавшие мимо дверей. Очевидно, это Кандида торопилась на партию гольфа.

Она приняла ванну после того, как тщательно повесила мокрое полотенце, которая Кандида небрежно бросила на край ванны. Мисс Уизерс не была такой любительницей горячей воды, как достопочтенная Эмилия. Очень скоро она выбралась из ванны на удивительно мягкий и сухой коврик и с наслаждением растерла свое  длинное и угловатое тело быстрыми, но сильными движениями.

После ванны она вернулась к себе в комнату и быстро оделась. Вдруг Тобермори встал, потянулся и соскочил на пол. Он подошел к двери и громко крикнул: «Мяу».

— Тише, — сказала мисс Уизерс.

— Мя-я-у, — повторил Тобермори. Но выйти он не хотел. Когда она отворила дверь, он остался в комнате.

Через пять минут постучал Тревес и принес блюдце с молоком.

— Тоби всегда завтракает в это время, — объяснил он. — А животным после мяса всегда хочется пить.

— Мяяу, — сказал Тоби и с шумным удовольствием начал лакать молоко.

— От снегиря осталось только несколько перышек, — объяснил Тревес.

Он унес блюдце, а Тобермори вскочил опять на постель и снова замурлыкал. У мисс Уизерс не было времени его гладить. Было около девяти часов, и у нее было много дел. Уже первая группа туристов входила в нижний коридор, когда она подошла к телефону. Они остановились, и все уставились на нее.

Тысячи мелких сомнений осаждали мисс Уизерс. Но над всем преобладал один вопрос. Две недели назад Розмери Фрезер была посредине Атлантического океана. Если она тогда же умерла, как могло ее тело вчера оказаться в Темзе? Океанские течения делают странные вещи, но никакое океанское течение не могло пронести мертвое тело на расстояние 900 миль и выбросить его у самого порога Скотланд-Ярда. Это было уже слишком, даже в истории преступлений. Но Розмери Фрезер не могла умереть и в Лондоне две недели назад. Это было также невозможно. Где-то в глубине ума мисс Уизерс мелькал остерегающей красный свет, но она не обратила на него внимания.

Она вызвала номер отеля в Пензансе и попросила сержанта.

— У меня для вас есть сведения, — сказал молодой человек, — явиться мне в замок? 

Мисс Уизерс собиралась сказать «да», когда дверь в маленькую комнату внезапно распахнулась.

— Тут вы видите отлично сохранившейся образчик исчезнувшей эпохи, — говорил проводник, показывая на камин позади нее. Но туристы все посмотрели на мисс Уизерс, и некоторые из них захихикали.

— Лучше приду я, — крикнула она в телефон.

Через полчаса, вызвав по телефону шлюпку и воспользовавшись услугами местного автобуса, она прибыла в отель, где ее ждал молодой Секкер.

— Вот, — сказал он, — полное описание тела, найденного в Темзе: женщина лет двадцати, с темными волосами, тонкими костями, на одной ноге белая вечерняя туфелька; белые шелковые чулки; французское белье тонкого качества; обрывки белого шелкового платья; разорванный синий шарф на шее. Шарф, очевидно, пострадал от соприкосновения с пароходным винтом. Глубокие раны на теле и на лице, некоторые нанесенные до смерти, некоторые после. Причина смерти — одна из ран на голове.

— Что это? — сказала мисс Уизерс. — Тут материал для нескольких дней обдумывания. Я должна бежать домой, переговорить с хозяйкой.

— Я знаю, что вы что-то почуяли, — сказал Секкер. — Можете меня в это посвятить?

— Я ничего не знаю, — солгала Гильдегарда Уизерс. — Я право должна идти. Я вам протелефонирую.

— Погодите, — сказал сержант. — Неужели вы мне ничего не скажете? Старый Каннон никогда не верил в мою теорию о том, что эти убийства совершала сама Розмери,  я должен же ему что-нибудь предложить...

Она только покачала головой и удалилась. Несколько минут она прождала автобуса, но он не появлялся, и она двинулась к пристани пешком. Скоро она достигла дома, на котором стояло: «Пристанище для моряков. Читальня и развлечения». Она решительными шагами вошла в читальный зал, достала с книжной полки книгу «Нормальное мореплавание» капитана Ризенберга и погрузилась в изучение чертежей. Наконец, она нашла то, что искала и поставила книгу на место. Так вот как обстояло дело!

Мисс Уизерс вышла на улицу и, так как автобуса все еще не было, она пошла дальше по направлению к берегу. Ее нагнал автомобиль.

— Садитесь, — крикнул Лесли Реверсон.

Мисс Уизерс колебалась так долго, что это могло показаться невежливым. Наконец она села в автомобиль, и ее так качнуло, что она упала на сиденье между обоими молодыми людьми.

— Как прошел матч? — спросила она.

— Чудесно, — сказал Лесли, — я побил Канди 88 против 94.

— Я была не в ударе, — сказала Кандида. — Как можно играть в гольф, когда вы настаивали... вы знаете на чем!

— Это же не тайна, — сказал Лесли. Вид у него был ликующий. — Я хочу, чтобы она назначила день. Тетя согласится — я уверен, что она бы простила нам даже, если бы мы обвенчались без ее ведома. Но Канди не хочет говорить «да» и не хочет говорить «нет». Спросите у нее, почему.

— Мне нет надобности спрашивать у Кандиды, почему она не хочет назначить день, — ответила мисс Уизерс, — потому что я это знаю.

— Как? Почему? — воскликнул Лесли.

Мисс Уизерс странно улыбнулась.

— Сказать ему? — спросила она у Кандиды.

— Я полагаю... — начала Кандида и остановилась.

— Сказать ему истинную причину? — повторила спокойно мисс Уизерс.

Кандида ничего не сказала. Автомобиль приближался к дамбе, еще не высохшей от только что начавшегося отлива. Девушка медленно покачала головой. Она пощупала в кармане своего пальто.

— Боже, — воскликнула она, — остановите автомобиль.

Они остановились.

— Лесли, — сказала Кандида. — Я забыла свою сумочку на поле для гольфа. Я вынимала из нее пудреницу, когда мы остановились у той скамейки около седьмой лужайки, там, где вы... там, где мы отдыхали. Не могли бы вы?..

— Конечно. Я завезу вас в замок и помчусь за сумочкой.

— Ничего, я охотно дойду пешком по дамбе, — сказала Кандида.

Молодой человек помчался обратно, а мисс Уизерс и Кандида по узкой черной полосе, возвышавшейся над водой, направились к Динсулю. Некоторое время они шли молча.

— Как давно вы знали? — спросила наконец Кандида.

— С тех пор, как я приехала из Лондона, —  ответила мисс Уизерс. — Но как же мы теперь поступим?

Кандида пожала плечами.

— Нам бы следовало поговорить хорошенько, — сказала мисс Уизерс. Устроить совещание комитета путей и средств. Задача это не простая.

— Простая... — вздохнула Кандида.

Тревес пустил их в замок.

— Надеюсь, что туристов больше нет? — спросила мисс Уизерс.

— Нет, сударыня. Последняя партия только что ушла. Но была неприятность. Я боюсь, что барыня будет недовольна, когда узнает. Один из посетителей захотел осмотреть верхний этаж замка, что строго воспрещается. Когда его задержали, он оказался весьма неприятным. Тревес потер свой подбородок, который казался сильно распухшим.

— Это был высокий молодой человек с усиками? — спросила мисс Уизерс.

— О, — ответил Тревес, — вы, наверное, его встретили на дамбе.

Мисс Уизерс и Кандида поднялись по лестнице. Когда они приближались к комнате мисс Уизерс, она подумала. «Как кстати, что им сейчас не попалась по дороге достопочтенная Эмилия». Мисс Уизерс заперла дверь. Кандида села на постель. Учительница поместилась на кресле, а Тобермори ласково терся около ее ног.

— Можно вносить предложения, — сказала мисс Уизерс.

Но предложений не было. Кандида могла бы, но не хотела, а Тобермори хотел бы, но не мог их сделать. Тогда учительница сказала что у нее было на уме. Обе женщины имели длинный, длинный разговор. 

В час дня Тревес постучал в дверь.

— Завтрак подают через двадцать минут в гостиной барыни.

— Тревес, — сказала мисс Уизерс, — вызовите, пожалуйста, автомобиль так, чтобы он ждал в такое время, чтобы попасть к поезду 4.30 в Лондон.

— Сейчас, сударыня. Помочь вам уложиться?

— Автомобиль для меня, — сказала Кандида Норинг. — Нет, благодарю вас, я сама управлюсь.

— Не тревожьтесь, — сказала мисс Уизерс Кандиде. — Я не воспользуюсь тем, что вы мне дали, если только это не будет вопросом жизни и смерти кого-нибудь. Теперь бегите и освежитесь к обеду. Все кончится хорошо.

Кандида остановилась в дверях.

— Но полиция. Что если они меня заподозрят?

Мисс Уизерс слегка улыбнулась. 

— Не заподозрят. Полиция всегда из-за деревьев не видит леса.

Учительница вымыла руки и лицо в ванной. Хотя достопочтенная Эмилия и расхваливала динсульский водопровод с горячей и холодной водой, — вода оказалась еле теплой.

По пути в гостиную мисс Уизерс встретила Тревеса, который сказал, что внизу ее ждет господин. Она поспешила вниз и увидела сержанта Секкера.

— Простите, — сказал он, — что я так вваливаюсь. —  Он показал ей листок бумаги. — Все кончено и я промахнулся. Я только что получил эту телеграмму от главного инспектора Каннона. Она пришла вчера вечером, но какой-то дурак служитель так ее засунул мне под дверь, что она застряла под ковром. 

Послание гласило: «Держите Норринг под наблюдением пока прибуду с ордером. Если попытается бежать арестуйте ее за убийство Питера Ноэля и Эндрю Тодда».

— Ради Бога! — воскликнула Уизерс. Да ведь это невозможно!

Он пожал плечами.

— Как могла Кандида заставить Ноэля проглотить яд? Как могла она заставить Тодда броситься в колодец лифта? Если вы думаете, что она способна была рискнуть умереть с отравленной папиросой во рту, ответьте мне на один вопрос: Кандида приехала сюда вместе с достопочтенной Эмилией. Как же она могла получить письмо с черной каймой, отправленное из Лондона на на два дня позже?

— Я сам думаю, что Каннон с ума сошел. Но я только винтик в колесе, вы знаете. В ожидании ордера я обязан теперь не упускать мисс Норинг из виду.

— Придумайте какой-нибудь повод, чтобы остаться в замке, — сказала мисс Уизерс. — Идемте поздороваться с достопочтенной Эмилией.

Они прошли в гостиную, где только что появился Лесли Реверсон.

— Что за времена! — сказал он. — Я осмотрел все гольфовое поле и не мог найти сумочку Канди. Надо будет ей купить другую.

Тревес стоял в дверях с обеспокоенным видом. Мисс Уизерс спросила его, готов ли завтрак.

— Да, сударыня, — сказал он. — Завтрак подан, но я не знаю, как быть. Барыни нет. Она никогда так долго не оставалась.

— Что? Где? — спросила Уизерс. 

— Барыня любит читать и дремать в своей ванне, но она никогда не оставалась в ней так долго, как сегодня утром. Вода еще течет, но на стук никакого ответа. Дверь в ванную заперта.

— Идемте! — скомандовала мисс Уизерс. Они направились к двери.

Четыре раза сержант Секкер всею своей тяжестью бросался на дверь той комнаты, где некогда предок хозяйки замка дал по капле истечь своей крови. Но дверь выдержала напор. Мисс Уизерс нагнулась к замочной скважине. 

— Засов заперт изнутри, — сказала она и повела всех через коридор к другому выходу.

— Дверь эта всегда заперта, — сказал Тревес.

Но мисс Уизерс уже действовала изогнутой шпилькой. Через мгновение она повернула ручку и дверь отворилась. Вода еще бежала из теплого крана. Достопочтенная Эмилия лежала в мыльной воде огромной старомодной ванны. Колени ее были приподняты, а голова под водой. Сержант опустился на колени около ванны.

— Она еще теплая, — воскликнула он. — Есть шанс...

Накинув купальный халат на неподвижное тело, они перенесли его в спальню и положили на тахте. Сержант Секкер стал применять искусственное дыхание. Мисс Уизерс наблюдала за ним: лицо ее казалось неподвижной маской. Но как будто вся синева ушла из ее глаз, и они стали тёмно-серыми озерами... 

Сержант наконец остановился.

— Ничего не выходит, — сказал он.

— Вы уверены, что она умерла? — спросила мисс Уизерс. 

— Совершенно уверен. Но это случилось недавно. Конечно, полицейский врач это лучше разберет. Будьте добры, пройдите к телефону — по правилам полицейский должен сторожить тело.

— Так вы думаете, что тут дело нечисто? 

Сержант Секкер пожал плечами.

— Запах горького миндаля не чувствуется, на теле никаких следов насилия нет, но не мы судьи в этом деле.

Мисс Уизерс поглядела на спокойное, удовлетворенное выражение лица умершей. За последние несколько недель она прониклась симпатией и уважением к этой энергичной и добродушной особе, которая лежала еще теплая и такая неподвижная.

— Мы это узнаем, — сказала она. — Мы это очень скоро узнаем. 

Глава 14. Сдержанность Тобермори

Мисс Уизерс встретила Лесли Реверсона на верхней площадке лестницы.

— Скажите, из-за чего тут буча? Добрый старый Тревес пробежал мимо меня с совершенно позеленевшим лицом. 

Она сказала ему, из-за чего была буча. Он побелел.

— Нет, — сказал Лесли Реверсон, — этого не могло случиться с тетей.

— Это случилось, — резко ответила мисс Уизерс. — Я послала за властями. Где Кандида?

— Канди? Она в своей комнате. Сказала что-то насчет укладывания вещей, и я хотел вас спросить, почему.

— Не сейчас, во всяком случае. Позовите Кандиду и приведите ее в гостиную. Надо будет ответить на несколько вопросов. 

— Но я не понимаю...

Мисс Уизерс не стала вступать в объяснения. Она быстрыми шагами спустилась по лестнице. Телефонный разговор занял очень мало времени. Когда она вернулась в большую гостиную Динсуля, она застала Кандиду на диване, а Лесли старался ее приободрить. Почти тотчас же раздался громкий стук в ворота.

— Полиция, — воскликнул Лесли. — Я пойду...

Мисс Уизерс сделала повелительный жест рукой.

— Если это полиция, я буду говорить с ними, — сказала она. — Но едва ли местные власти могут передвигаться с быстротою молнии. В передней вместо отряда полиции оказалась Лулу Хаммонд. Она купила себе в Париже новую, очень привлекательную шляпу, но выражение ее лица было далеко не привлекательным.

— Вы? — воскликнула она, увидев мисс Уизерс. — Вот тоже!..

— Добрый вечер, — спокойно сказала учительница. — Мы кажется с вами знакомы.

— Бросьте, — выпалила Лулу. — Она хватила из кармана записную книжку и показала телеграмму. — Я хочу, чтобы вы мне это объяснили.

Мисс Уизерс взяла телеграмму, содержание которой она отлично знала.

— Подпись моя, — заметила она и прочла вслух: — «Джеральд серьезно пострадал. Немедленно приезжайте». — Она улыбнулась. — Конечно, страдания эти касались только его чувств, но намерения у меня были самые лучшие.

— Намерения! — вскрикнула Лулу. — Да знаете ли вы, что я бросила все, что делала в Париже, и полетела через канал Бог знает в какой час? А там мне сказали, что скорейший путь в Сент Айвес на другом аэроплане. Это мне стоило целое состояние, а Джеральда я нашла в превосходном виде. Что это, скверная шутка? Разве не достаточно было их на пароходе?

Лулу остановилась, чтобы перевести дух, и в это время четыре полицейских вошло в переднюю.

— Где тело? — спросил первый из них.

— Сюда, сэр, — окликнул сверху сержант Секкер. 

— Тело? — прошептала Лулу Хаммонд. — Он сказал — тело?

Мисс Уизерс вкратце объяснила, что произошло.

— Поверьте мне, я не думала, что вы попадете сюда при таких обстоятельствах. Но я должна была бы вам кое-что сказать и не могла упомянуть об этом в телеграмме.

— Но что же случилось с достопочтенной Эмилией?

— Это как раз мы и хотим выяснить, — сказала мисс Уизерс.

— Я остановилась в гостинице «Королевы» в Пензансе, — сказала Лулу мисс Уизерс. — Говорю на случай, если вы хотите объяснить мне эту глупую шутку. Наверное вас Том как-нибудь обошел. Но если вы задумали играть роль примирительницы, то знайте, что это ни к чему.

— Ваш муж тут не при чем, — сказала мисс Уизерс.

Лулу, не слушая ее, направилась к двери, но рослый полицейский остановил ее.

— Простите, сударыня, — сказал он. — Вам придется обождать.

— Но я только что вошла, — протестовала Лулу. — Я тут не живу.

— Тем более вам не приходится жалеть о задержке, — отозвался констебль. — Этот замок — местная достопримечательность. Его стоит посмотреть.

— Фу! — ответила Лулу. Она вернулась в гостиную и бросилась в кресло. Настало бесконечное молчание. Даже Кандиде и Лесли было нечего сказать друг другу.

— Если кто-нибудь не скажет что-нибудь пока не пробьют часы, я начну кричать и кататься по полу, — сквозь зубы проговорила Кандида.

Как раз в то мгновение, когда старые стенные часы зашипели, приготовляясь к бою, на лестнице раздались тяжелые шаги. Это был один из полицейских. Он кивнул Лесли Реверсону.

— Главный констебль хочет сказать вам слово, сэр. По тону чувствовалось, что полицейский обращался к новому хозяину замка и что Динсуль со своими стенами, бойницами, дубовой облицовкой стен, со своими гобеленами, чайками и туристами, стал собственностью этого испуганного юноши. Бросив Кандиде последний отчаянный взгляд, Лесли Реверсон вышел из комнаты и поднялся по лестнице следом за констеблем. Он вернулся через десять минут. Вид у него был, точно с его плеч свалилась огромная тяжесть.

Вызвали Кандиду, и она также вернулась с гораздо менее озабоченным видом.

— Ваш черед, сударыня, — сказал полицейский.

Мисс Уизерс по его пятам поднялась по лестнице. Ее ввели в будуар достопочтенной Эмилии. За столом сидел человек в реглане. Перед нам лежала открытая записная книжка.

— Вот эта дама, о которой я вам говорил, — сказал сержант Секкер. — Мисс Уизерс — главный констебль Польфран.

Она имела много вопросов, но все ее попытки получить сведения были пресечены в корне. Короткие резкие вопросы сыпались из уст человека, сидевшего за столом. Когда она закончила свое повествование о запертых дверях и нахождении тела в ванне, дверь из спальни отворилась и вошел человек, всем видом своим свидетельствовавший, что это провинциальный врач.

— Ну что же, доктор?

— Я знал, что это рано или поздно случится, — ответил врач. — Как вы знаете, я занимаюсь также и частной практикой и лет двадцать уже знаю мисс Пендавид. У нее был слабый сердечный клапан, и несколько месяцев тому назад я дал ей нюхательные соли и предупредил ее, чтобы она не пыталась править автомобилем или плавать, или вообще заниматься чем-нибудь таким, при чем сердечный припадок мог бы представлять опасность. С ней, очевидно, случился припадок, когда она сидела в полной ванне и она утонула. Все данные свидетельствуют, что смерть наступила от утопления.

— Погодите, доктор, — сказал главный констебль. — У этой женщины могли быть сердечные припадки, но кроме того, она опасалась за свою жизнь. Недавно она получила угрожающее письмо и сержант Секкер из Скотланд-Ярда находится здесь для производства расследования. Поэтому крайне важно установить, есть ли что-нибудь подозрительное вокруг этой смерти.

— Кажется, я могу узнать смерть от утопления, когда имею дело с таким фактом! — недовольно заметил доктор. —  Кроме того, она находилась в помещении, запертом изнутри. Польфран кивнул и, обращаясь к Секкеру, заметил:

— Ну, сержант, вы убедились в том, что этот случай не имеет ничего общего с тем делом, которое привело вас сюда?

Сержант, однако, еще не был в этом уверен.

— Мне будет легче вам ответить, когда я узнаю точное время смерти.

— Это легко определить, — вмешался доктор. — Во всяком случае, меньше трех часов тому назад. Тело остывает примерно на два градуса в час. Температура его сейчас около тридцати градусов, значит время смерти приходится между 11 ч. 15 м. и 11 ч. 30 м.

— Отлично, — сказал констебль. — Вы слышали заявление молодого Реверсона о том, что он и молодая дама, гостящая в замке, отправились играть в гольф в девять часов и вернулись около часа. Молодая особа показала то же самое. Эта дама, — он показал на мисс Уизерс, — подтверждает их показания, так же как и служитель. Реверсон был единственный человек, который мог извлечь выгоду из смерти своей тетки, причем надо иметь в виду, что он все равно бы унаследовал все через несколько лет. Конечно, мы можем еще справиться у сторожей поля для игры в гольф, но я не думаю, чтобы это необходимо.

Сержант был того же мнения.

— Только странно, что это случилось именно сейчас, — заметил он. 

— Мисс Пендавид, вероятно, ничего бы не имела против отсрочки этого события! — отозвался доктор.

— Отлично, — сказал главный констебль. — Следствие, конечно, будет, но я не считаю нужным назначать вскрытие тела, разве что этого потребует молодой Реверсон в качестве ближайшего родственника.

— Он не потребует, — тихо сказала мисс Уизерс. Она спустилась с лестницы, испытывая чувство огромного облегчения. Это было совпадение, но ведь такие вещи случаются. Одно время она боялась, что ее игра с огнем привела к ужасной ошибке, но все поворачивалось к лучшему. Она прошла в свою комнату, взяла с собой сумочку и снова спустилась вниз.

Там царило большое оживление. Как раз появился па сцене главный инспектор Каннон в полосатом автомобильном плаще и шапочке. Вокруг его ног образовывались небольшие лужицы воды.

«Боже мой, — сказала себе мисс Уизерс, — неужели Скотланд-Ярд так богат аэропланами? — Она ждала его только с пятичасовым поездом. — Во всяком случае теперь уже все это займет мало времени».

В гостиной около окна стоял Том Хаммонд. Около его сапог также были небольшие лужицы. Встреча мужа и жены была видимо не особенно сердечной. Лулу стояла спиной к нему и сердито глядела на мисс Уизерс.

— А вы еще говорили, что Том тут не причем, — укоризненно сказала она.

— Пеняйте на м-ра Каннона, — ответила мисс Уизерс. — Это, по-видимому, он сопровождал вашего мужа в Динсуль.

— Мы встретились на дамбе, или как там зовут проход к этому кинематографическому зданию, — ответил Том. — Сегодня утром я приходил сюда и меня вышвырнули. Сегодня днем меня отсюда не выпускают.

Мисс Уизерс сообразила, что Хаммон и был тем молодым человеком, с которым Тревес имел утреннее неприятное объяснение. Лесли Реверсон собрался с духом и вспомнил о своих обязанностях хозяина.

— Знаете, — сказал он, — время уходит; нам, пожалуй, следовало бы выпить чаю. — Он потянул за звонок, но никто не отозвался. Верный Тревес оказывался неуловимым.

Чаю никому не хотелось. Настало долгое молчание. Слышно было только ровное тиканье больших стенных часов в коридоре. Они пробили три раза и замолкли.

— Мы могли бы загадывать загадки, — предложила Лулу Хаммонд. — Знает ли кто-нибудь хорошие салонные игры?

— Я предложила бы сыграть в правду, — сказала мисс Уизерс, — но в это время появился полицейский.

— Мисс Норинг, — сказал он. — Главный инспектор хочет сказать вам несколько слов.

— Началось!.. — Мисс Уизерс вздохнула. Она встала и снова опустилась в кресло.

Кандида нервными шагами вышла из комнаты. Она больше не появлялась.

— Простите, — сказала мисс Уизерс, которая не могла выдержать роль зрительницы.

Трое оставшихся легко простили ее уход. Том Хаммонд смотрел на свою жену. Лулу Хаммонд делала вид, что читает какую-то книгу, но держала ее вверх ногами. Лесли Реверсон в душе желал, чтобы все ушли, кроме Кандиды.

Мисс Уизерс встретила сержанта Секкера в верхнем коридоре.

— Где они? — спросила она. — Каннон и эта девушка. Арестовал он ее?

— Нет, — сказал сержант. — Видите ли...

В эту минуту главный инспектор Каннон вышел из комнаты Кандиды в коридор. Мисс Уизерс обратилась к нему:

— Раньше, чем вы арестуете эту девушку, выслушайте меня. Разве вы не понимаете... 

Каннон устало улыбнулся.

— Вы опять тут? Что же, можете узнать, что я провел весь день, добиваясь ордера на арест девицы Норинг, а сегодня утром мне в нем отказали. Недостаточные данные, решили они, эти идиоты! А у меня было отлично построенное обвинение против нее.

— Отлично построенное обвинение! А что же, вы никогда не думаете о справедливости?

— Это дело суда.

— Но если вы прибыли не за тем, что бы ее арестовать...

— Я прибыл сюда, — сказал Каннон, — чтобы покончить со всем этим делом. Департамент прокуратуры отказал мне в ордере на арест, но у нас есть другие средства. Я приехал предупредить Кандиду Норинг, что Скотланд-Ярд все знает о ней и что в пять дней ее виза будет аннулирована. Она должна убираться из Англии.

— Это, вероятно, разобьет ее сердце.

— Уж скорее мое, — шутливо заметил главный инспектор. — Но у меня связаны руки. Вы же не думаете, что она имеет какое-нибудь отношение к смерти мисс Эмилии Пендавид? Я, конечно, уделил большое внимание этой возможности.

— Только в том случае, если бы она могла быть в двух местах сразу, — признала мисс Уизерс. —Легко справиться на гольфовом поле и удостовериться, что Реверсон и Кандида говорят правду.

— Я уже это сделал, — сказал сержант Секкер, — они прибыли до девяти, и их видели на поле до начала первого.

Каннон кивнул:

— Дело ясно. Полицейского врача не проведешь. А он клянется, что достопочтенная Эмилия умерла между четвертью и половиной двенадцатого в запертой изнутри ванной. Ну, пожелаю вам добрый день, сударыня, мы с сержантом возвращаемся в Лондон к нашим обычным занятиям.

— Вы берете Кандиду с собой? — спросила мисс Уизерс.

— Она не арестована, а у меня всего двухместный автомобиль. Но она укладывает свои вещи и говорит, что уезжает сегодня же. Мы, конечно, посмотрим, что бы она уехала с ближайшим же пароходом в Америку.

— Так кончается загадка похищенного цианистого калия! — прошептала мисс Уизерс. — Я полагаю, что Кандида Норинг созналась в преступлениях, узнав, что вы не намерены ее арестовать?

— Она не так глупа, — сказал Каннон. — Я был бы рад, если бы это так случилось. Но она только смиренно выслушала меня и обещала уехать из Англии.

— Я не осуждаю ее, — сказала учительница. Она пожала на прощанье руки обоим детективам.

— Доброго пути, — пожелал ей сержант Секкер.

— Но я никуда не еду!

— Ну, когда вы поедете.

Оставив их, она поднялась к себе. Казалось, все было кончено, а предостерегающий красный сигнал все еще мерцал в глубине ее ума. Она прошла в свою комнату и начала укладываться. Незачем было оставаться. Лесли Реверсон, разумеется, в ней не нуждался, а его тетке больше никто не был нужен.

Тобермори поднялся со своей подушки и потянулся. Для этого большого серебристо-серого кота день наверное был и длинным, и скучным. Он мигнул своими янтарными глазами и испустил голодное мяуканье.

— Ненасытное глупое чудовище, — сказала ему мисс Уизерс. — И ты еще представляешься голодным после того пиршества, которое ты себе устроил сегодня утром?

Но Тобермори был голоден, несмотря на те перья, которые она утром вынула из его рта. Он мяукнул еще раз, потом сел, выпрямив шею, в позе своих предков, священных кошек Персии или древнего Египта. Тобермори начал умывать свою мордочку с великолепным равнодушием к мисс Уизерс и ко всему на свете кроме собственного я.

Учительница погладила его серебристую спину:

— Если бы ты мог говорить, — сказала она. Вдруг она остановилась, и рука ее так тяжело опустилась на спину Тобермори, что он вывернулся, фыркнул, соскочил на пол и стал сердито расхаживать взад и вперед.

Красный предостерегающий сигнал в уме мисс Уизерс теперь светил, как большой фонарь. 

— А я называла тебя глупым! — крикнула она невозмутимому коту. — Вот странно, вот странно! Я называла тебя глупым — а ты один знал!

Тобермори глядел на нее своими мудрыми янтарными глазами.

Главный инспектор Каннон спускался с лестницы вместе с главным констеблем Польфраном, двумя полицейскими и, сержантом Секкером. Их дружеский разговор был внезапно прерван появлением пожилой учительницы, которая промчалась мимо них, как испуганная гончая.

— Кандида! Она больше не в своей комнате! — крикнула она, — и скрылась внизу лестницы.

Полицейские переглянулись. Польфран постучал себя пальцем по лбу.

— Совсем спятила, — заметил он.

Но мисс Уизерс с ума не сошла. Никогда еще за свои сорок с лишним лет жизни она в такой мере не владела своими умственными способностями. Она увидела, что у двери стоит рослый полицейский и повернула в гостиную.

Там была Кандида с двумя черными дорожными мешками. Она прощалась с растерянным Лесли Реверсоном. Том Хаммонд и его недружелюбная молодая жена следили за ними из противоположных углов комнаты.

— Я должна, я право должна, — говорила Кандида. — Это было чудесно, но я должна уехать.

— Нет, вы не должны! — раздался суровый голос. — Стойте! Задержите ее.

Собравшиеся в гостиной застыли в ужасном молчании. Но мисс Гильдегарда Уизерс не сознавала, какой безумной она должна казаться.

— Она убила вашу тетку! — воскликнула учительница. — Не отпускайте ее!

Кандида улыбнулась и покачала головой. Том Хаммонд положил руку на плечо мисс Уизерс.

— Вы переутомлены, — сказал он. — Для вас это было слишком большое напряжение. Почему...

— Она отшвырнула его руку. Все смотрели с возмущением на мисс Уизерс.

— Дураки, — воскликнула она, — разве вы не видите? — Поглядите на нее! Поглядите на ее глаза!

Глаза Кандиды были несколько странными — точно дымно-желтые озера, так не подходившие к гладкому мрамору ее лица.

— Она утопила мисс Пендавид в ее ванне. Она сумасшедшая! О, не отпускайте ее!

— Тише, — сказал Том Хаммонд. — Вы не можете...

Голос его оборвался, когда он взглянул на Кандиду. Ее рот выдал ее. Он искривился, зубы оскалились. Она имела страшный вид. Потом девушка наклонилась и схватила мешки, стоявшие у ее ног. Один из них полетел по воздуху, сбивая с ног мисс Уизерс и Тома Хаммонда. Она пробежала мимо них.

— В чем дело? — крикнул Каннон с лестницы. — Слушайте...

Что он хотел сказать, осталось неизвестным, так как тяжелый мешок попал ему прямо в лицо. Кандида кинулась к дверям. Полицейский, стоявший на страже, глупо замигал:

— Эй! — сказал он, но не сказал ничего большего, так как девушка выхватила из мешка, висевшего в передней, палку для игры в гольф и нанесла ему удар по уху. Полицейский тяжело рухнул на землю.

Дорога перед девушкой казалась свободной. Она была уже на пороге, но остановилась. Смелым движением она схватилась за ржавую цепь решетки подъемного моста, раздался скрип заржавелых затворов, массивная решетка стала быстро падать, железные зубья спускались угрожающе, но Кандида нырнула под них...

— Она попалась! — крикнул Каннон, вскакивая на ноги; но решетка не поймала своей жертвы. Кандида была на свободе и бежала вниз по бесконечным  каменным ступеням, а ее преследователям путь был прегражден тяжелой железной решеткой, загораживающей ход.

— Остановите ее! — кричала мисс Уизерс. Но никто не мог ее остановить. Ни у одного из полицейских не было с собой в кармане револьвера. — Остановите ее, там ждет автомобиль. Она скроется.

Кандида бежала все дальше вниз. Потом она вдруг остановилась. Автомобиль ждал ее, как было приказано, но он ждал ее у пристани на материке. На протяжении четверти мили между замком и пристанью зеленые волны моря катили через дамбу. С полудня наступил прилив — тот прилив, который уже замочил ноги Каннона и Хаммонда, и который теперь очертил непереходимый круг, опоясывающий старинную крепость Динсуль.

Это был конец для Кандиды Норинг. Она легла на землю, проклиная гладкий беспощадный океан, пока люди не подняли с трудом тяжелую решетку и не увели девушку с собой. 

ГЛАВА 15. Благополучный конец

— Я думаю, что все это требует некоторого объяснения, —  сказал инспектор Каннон, сидевший напротив мисс Уизерс в великолепной столовой замка Динсуль.

Она кивнула и улыбнулась.

— Вы знаете больше, чем я рассчитывала, — заметила она. — Чтение рассказов о Шерлоке Холмсе дает неправильное представление о Скотланд-Ярде. Вы не Лестрад. Кстати, как вы заподозрили Кандиду Норинг.

— Видите, — сказал Каннон. — Мне сразу показалось, что в этом деле замешана женщина. Яд, всякие фокусы, письма с черной каймой и т. д. Как только я узнал, что Розмери Фрезер умерла больше двух недель назад, я ее исключил. Миссис Хаммонд покинула Англию и следовательно не могла посылать угрожающих писем из Лондона. Оставались Кандида и мисс Пендавид. А я не был склонен допускать, что все дело затеяно достопочтенной леди. Кроме того, я установил, что в показаниях Кандиды Норинг на пароходе были противоречия, она говорила, что в смерти Розмери повинен Ноэль, но незадолго перед тем, когда исчезновение мисс Фрезер было обнаружено, Кандида кричала капитану, что это самоубийство. Кроме того, я пришел к выводу, что Кандида была той таинственной миссис Чарльз, которая переселялась из отеля в отель и курила «сигары», как вы помните. Сержант сообразил, что это были портериканские коричневые папиросы, и вывел из этого, что Розмери Фрезер жива. Когда мы получили доклад о вскрытии тела, я пришел к выводу, что курильщицей была Кандида. А теперь скажите, почему вы были так расстроены, услышав, что я собираюсь арестовать девушку?

— Потому что мне казалось, что это было бы несправедливо. Я была неправа, совершенно неправа. Но я думала, что могу быть судьей и присяжным. Видите ли, я приехала сюда, чтобы забыть случай в Калифорнии, когда благодаря мне попали на эшафот молодой человек и девушка. Они совершили зверское преступление, убив ради денег, но все-таки я чувствовала себя не по себе в ту ночь, когда на утро должны были их казнить. Я знала, что Кандида убила Питера Ноэля и Эндрю Тодда, двух людей, без которых мир легко мог обойтись. У нее могло быть своего рода оправдание. Я была уверена, что эти письма только должны были вселить страх в сердца тех, чей смех довел Розмери Фрезер до самоубийства.

— Самоубийства?.. — начал Каннон. — Я в этом не уверен.

— Погодите, — сказала мисс Уизерс. — Дайте мне все рассказать по порядку. Я начну с путешествия на «Американском Дипломате». Кандида и Розмери отправились в кругосветное путешествие. Розмери была девушка с причудами, легко теряющая голову. Она срезала Энди Тодда, единственная вина которого была в том, что он слишком громогласен и слишком приветлив. Он был не из тех, кто забывает такие обиды. Узнав от этого противного мальчишки Хаммонда, что она приветливее к другим мужчинам и что у нее назначено свидание со смазливым стюардом из бара, Тодд задумал скверную месть. Он чуть не промахнулся, так как чулан оказался пуст, но застрявший в двери пучок беличьего меха показал ему, что Розмери там была, и он стал ждать случая.

Розмери испытывала острый стыд при мысли о том, что она сделала или в чем ее подозревают!.. Поэтому, она скрывалась в своей каюте до капитанского ужина. Если бы она не спустилась и в этот день, это было бы принято всеми за сознание ее вины. Она спустилась к ужину и Тодд получил случай отомстить ей. Он подкупил лакея с тем, чтобы тот подменил подарок, лежавший перед ее прибором, и положил туда ключ с надписью «Ключ к чулану для белья». Девушка в истерике прочла послание вслух. Даже сам Тодд не мог на это рассчитывать! И все за столом смеялись, кроме Кандиды, понимавшей, как страдает ее подруга, и меня, не знавшей ничего обо всем этом случае. Этот смех загнал Розмери обратно в ее каюту. Она обратилась к своему дневнику и излила на его страницах все то, чего она не могла сказать вслух. Она писала злобные, страшные вещи и много говорила о смерти. Она была еще слишком молода, чтобы знать, как мало значения имеют пароходные сплетни, и она опасалась, что полковник Райт, знакомый ее отца, напишет об этом ее семье. Отбросив дневник, она направилась на палубу. Наверно она не заметила меня, или думала, что я заснула в своем кресле. Как бы то ни было, она бросилась за борт.

— Вы с ума сошли, — вставил Каннон, — она не могла броситься за борт посреди океана и быть через две недели в Темзе!

— Это невозможно, и тем не менее это случилось. Это был странный фокус судьбы. Она бросилась в море, и так как она умела нырять, то всплеска почти не было. Она нырнула глубоко...

— Как бы глубоко она ни нырнула, она не могла оказаться в Темзе, — повторил Каннон.

— Погодите, — возразила мисс Уизерс. — Мне это тоже казалось невозможным, пока я не вспомнила про шарф. Она нырнула глубоко и ее притянуло мощное вращение винта. Винт убил ее. Очевидно, шарф закрутился вокруг одной из лопастей винта, и тело Розмери Фрезер проплыло глубоко под водою на буксире у парохода, и «Американский Дипломат» доставил его в Темзу. Затем шарф истлел или порвался, и тогда тело всплыло на поверхность.

Каннон потер себе подбородок.

— На шарфе были следы краски и ржавчины, — заметил он. — Все это довольно остроумно. Весьма возможно, что вы правы, но...

— Никаких но!... — воскликнула мисс Уизерс. — Но вернемся на пароход. Самоубийцы обычно оставляют послания, и Розмери оставила свой дневник. Кандида Норинг нашла его в ту же ночь. Она вырвала из дневника последние страницы...

— Но она не вывезла их на берег. Мы обыскали весь ее багаж.

— Но вы не обыскали почтового ящика парохода! Кандида просто положила листки из дневника в конверт, адресовала их себе в какую-нибудь гостиницу в Лондоне и получила их там, когда вышла на берег. Это было необыкновенно просто! Во всяком случае, в утро после исчезновения Розмери я видела, как Ноэль выбрасывал обрывки бумаги. Я подобрала один и нашла на нем отрывок слова «озме...» Это была часть подписи Розмери. Она, очевидно, оставила ему записку. Это не был листок из дневника, так как никто не подписывает записей в дневнике. Кандида в это время кипела негодованием. Она считала, что ее подругу убили, что ее довели до самоубийства. На следующий день я посоветовала ей обратиться к доктору и спросить у него снотворное. Очевидно, она пришла в его кабинет, когда доктора не было, и открытый шкаф с лекарствами внушил ей черную мысль. Она решила убить Питера Ноэля так, чтобы никто об этом не знал, и Розмери была бы отомщена. Кандида похитила целую склянку цианистого калия. Она спрятала его в своей коробке для пудры.

— В таком случае... — воскликнул Каннон, вскакивая.

— Садитесь, — оборвала его мисс Уизерс. — Вы не найдете яда. Либо она выбросила его в Лондоне, либо употребила его на эту коробку отравленных папирос. Она была изобретательна. Я обыскала ее каюту, пока она брала ванну, но она уже избавилась от всех страниц дневника, кроме одной, которую очевидно носила при себе. Как только она узнала, что будет расследование, она задумала дьявольски хитрый план. Она вспомнила рассказ Ноэля о том, как он проглотил лишнюю карту и таким образом выиграл игру. Она дала вам сведения, на основании которых вы должны были арестовать Ноэля. За несколько минут перед тем она сунула ему в карман листок, исписанный почерком Розмери. Это, конечно, были обвинения по его адресу. Если бы бумажку нашли при нем, он не только рисковал бы потерять свое место, но и лишиться благосклонности той богатой вдовы, за которой он ухаживал. План Кандиды удался. Ноэль проглотил бумажку, как только вы его арестовали. И тут же он упал мертвым, так как бумага была пропитана раствором цианистого кали. Ловко, не правда ли?

— Чертовски ловко! — пробормотал инспектор.

— Когда Кандида прибыла в отель, она нашла там письмо с листками дневника, и стала приготовлять угрожающая записки, наклеивая отрывки из дневника на кусочки черной бумаги. Я вошла в ее комнату и чуть не застала ее за этим занятием. У нее было готово только одно письмо к ней самой. Но это была улика против нее, так как если бы эти письма были действительно от Розмери, именно Кандида письма бы и не получила. Первым делом она послала письмо Энди Тодду. В этот вечер Лесли Реверсон и Энди Тодд спорили о том, кто поведет Кандиду ужинать. Она отправилась с Лесли, но перед тем, я видела, она что-то шепнула Тодду, очевидно обещание встретить его по возвращении. Во всяком случае, он пришел к ней на пятый этаж в этот вечер, по всей вероятности в пьяном виде. Это только облегчило дело для Кандиды. Она убила его.

— Убила его? — запротестовал Каннон. — Как она могла?!

— Сильная атлетическая девушка, проникнутая страшным намерением, способна на очень многое, — сказала мисс Уизерс. — У него было три бутылки виски в комнате, и, очевидно, он захватил их с собою в комнату Кандиды. Она подстрекала его на то, чтобы он больше пил. Потом ей было нетрудно рассказать ему какую-нибудь небылицу про стоны, раздающиеся из колодца лифта. Они вышли вместе поглядеть, она просунула руку и отворила дверцу, а затем вдруг толкнула его вниз. Потом она бросила бутылки следом за ним и закрыла дверь. Так он упал с пятого этажа.

— Вот почему тело было в таком виде, — сказал Каннон. — Слушайте, спросил он вдруг, откуда вы знаете про эти стоны в колодце лифта?

— Это не была догадка, — заметила мисс Уизерс. — Кандида все рассказала мне сама, и она еще прибавила, что так как все осталось тихо после падения Тодда, она прошла вниз и отворила дверь лифта на третьем этаже. «В отеле было тихо, как в могиле», — говорила она.

— Она рассказала вам?! Это уже слишком!

— Оставим это пока! Я вам расскажу все, но по порядку. Следующим шагом Кандиды было устроить покушение на себя самое. Она боялась, что полиция ее заподозрит. Она купила папиросы от лица таинственной миссис Чарльз...

— А откуда же у нее было беличье манто?

— Она могла купить его. Конечно, она солгала, когда сказала, что Розмери унесла с собою все ее деньги. Самоубийцы не забирают с собою денег на дорогу. Кандида старалась внушить полиции, что Розмери жива, и если бы только вещи Розмери не были отправлены назад в Соединенные Штаты...

—  Слушайте, — сказал инспектор. — Их вовсе не отправили. По телеграмме ее родителей все вещи были переданы ее подруге, Кандиде Норинг, и уже она должна была позаботиться об их отправке.

— Весьма жаль, что вы не рассказали мне этого раньше! Это упрощает все дело. Она просто-напросто разыгрывала роль Розмери, будто бы принявшей имя миссис Чарльз. Итак, я продолжаю. Кандида принесла папиросы к себе в отель, нашла цветы. которые положил ей в комнату Лесли Реверсон, и приложила его карточку в коробку от папирос. Она предложила мне одну из отравленных папирос, быть может надеясь устранить меня. Я отказалась. И скоро после того, как я вышла из комнаты, она села перед камином с отравленной папиросой, рассчитывая, что ее найдут.

— Как она могла знать, что вы вернетесь?

— Она, конечно, не могла на это рассчитывать. Меня она не попыталась бы обмануть притворным обмороком. Она рассчитывала что ее найдет служанка, которая должна была принести горячую воду и приготовить постель на ночь. Она была опьянена успехом своих планов. Ей казалось, что все ей сходит и что никто ее не подозревает. Но вы все-таки ее заподозрили.

Каннон кивнул:

— Но вы оказались еще ближе к истине, — заметил он.

— После этого, — продолжала мисс Уизерс, — Кандида отправила письмо Хаммондам, но они оказались за пределами ее досягаемости. Хаммонда мы вообще заподозрили совершенно напрасно. Его единственное прегрешение было в том, что он запил горькую после того, как жена его бросила. Но я еще вернусь к этой чете. Дальше дело было в том, что Кандида Норинг решила взять Лесли под свое крыло, хотя он был лет на пять моложе нее. На пути в Корнуэльс она сунула угрожающее письмо в его карман, но дальше этого не пошла. Ее планы претерпели изменение, как вы увидите. А я в это время занималась поисками Тома Хаммонда, закончившимися фиаско, как вам известно.

— К большому сожалению сержанта Секкера, — вставил Каннон.

— Сюда я прибыла вчера, — продолжала мисс Уизерс. — Сержант последовал вскоре за мной с остроумным объяснением убийств, с которым я не вполне согласилась. Он также рассказал мне, что на угрожающем письме, которое получила достопочтенная Эмилия, оказались отпечатки моих пальцев. Это открыло мне все. Сержант был уверен, что Розмери Фрезер отомстила двум людям, которых она ненавидела, и затем бросилась в Темзу. Но Розмери не стала бы посылать отравленные папиросы своей подруге Кандиде, и не могла бы получить мои отпечатки пальцев на своем письме к достопочтенной Эмилии. Нет, сержант был неправ, и то лицо, которое послало это угрожающее письмо, находились в замке Динсуль! Оно просто взяло конверт от моего письма Эмилии, смыло адрес при помощи «корректора», написало его заново, наклеило черную кайму на конверт и вложило в него свое послание. Почему я не подозревала ни Эмилии, ни Лесли? Очень просто. У Эмилии не было никакого основания для таких фантастических замыслов, а Лесли — представляете ли вы себе, что этот молодой человек был бы способен проявить такую дьявольскую умелость? За столом я намекнула, что Розмери не была убита, так как в это время была убеждена, что Кандида убивает всех людей, которых она подозревает в убийстве Розмери. Но я не думала, что она намерена продолжать убийства. Я считала, что угрожающие письма только должны были тревожить людей, смеявшихся над Розмери.

— Ну и напутали вы, — проворчал Каннон.

— Я соображала всю ночь, — сказала мисс Уизерс. — Вечером я видела Кандиду и Лесли Реверсона на скалистой тропинке, ведущей к Креслу Св. Августина. Я видела, как он поскользнулся и чуть не сорвался вниз. Кандида спасла его, тогда как она могла бы дать ему погибнуть, и тут я поняла, что она больше не стремится к убийствам. Тогда я приняла решение. Я решила с ней объясниться. Я не могла помириться с мыслью выдать ее полиции. Утром у меня не было случая переговорить с ней. Она вышла рано из замка, чтобы играть в гольф. Но пока она брала ванну, как я думала, я услышала грохот в комнате достопочтенной Эмилии. Кот Тобермори сшиб со стола клетку со снегирем. Он уже несколько недель сторожил эту птицу, которую считал своей по праву добычи.

— В то время, — продолжала мисс Уизерс, — мне это ничего не сказало, как и тот факт, что в ванной комнате все полотенца были мокрыми, а ковер сухим. Когда я возвращалась в Динсуль к завтраку, меня по дороге взяли в свой автомобиль молодой Реверсон и Кандида, и я к своему ужасу услышала, что молодой человек хочет на ней жениться. Это мне совсем не подходило. Я была убеждена, что в ней произошла перемена, но не считала возможным дать ей так спокойно устроиться. Я намекнула ей, что мне кое-что известно, и она отправила Лесли в напрасные поиски своей сумочки. Мы пришли в ее комнату. Я сказала откровенно, что мне известно, почему Кандида убила Ноэля и Тодда, и что я понимаю те чувства, которые толкнули ее на этот путь. Она убедила меня, что теперь совершенно оставила подобные замыслы. Угрожающие письма, по ее словам, должны были только напугать остальных. Помня, как она спасла жизнь Лесли, я поверила ей, как сентиментальная старая дура.

Инспектор Каннон не стал возражать против такой оценки.

— Я заставила ее обещать, что она сегодня же уедет из Динсуля, придумав какую-нибудь отговорку для Лесли и дав мне гарантии в том, что никакое неповинное лицо не пострадает за ее преступление. Я решила, что ее совесть достаточно ее накажет. Тут прибыл сержант Секкер с сообщением о том, что вы собираетесь арестовать Кандиду. Я была поражена. Я стала придумывать способы убедить вас, что Кандида не могла совершить эти убийства. Тут мы нашли тело достопочтенной Эмилии, — которую Кандида убила сегодня утром.

— Что? — воскликнул Каннон. — Потише! А как же запертые двери и момент смерти?

— Одна дверь была закрыта на засов изнутри, — сказала мисс Уизерс, — другая была заперта на замок, с которым я в пять минут справилась при помощи шпильки. Кроме того, я думаю, что ключ от другой ванны, — той, в которой Кандида оставила течь воду и мокнуть полотенца, чтобы установить свое алиби, — подходит также и к этой двери. Я дала себя совершенно одурачить. Я не поняла ни свидетельства коврика, ни нападения на птицу. Кандида, очевидно, прошла по коридору, открыла дверь в ванную достопочтенной Эмилии, и утопила ее в полной ванне раньше, чем старая женщина успела вскрикнуть. Потом она вышла, заперла за собою дверь, и спокойно отправилась играть в гольф. Может быть случайно, она оставила течь горячую воду, которая текла все утро. Достопочтенная Эмилия имела обыкновение долго оставаться в ванне, и ее отсутствие никого не беспокоило. Кандида может быть заранее этого и не рассчитала, но благодаря горячей воде тело остыло гораздо позже и это давало ей отличное алиби. Горячая вода вышла около двенадцати, и поэтому тело нашли в холодной воде. Это и обмануло доктора.

— Но что же заставило вас передумать? — воскликнул Каннон.

— Конечно, я подозревала, что Кандида могла захотеть убить тетку Лесли, но я доверяла заключению врача и местной полиции и решила, что по несчастному совпадение достопочтенная Эмилия именно в этот момент умерла от старой сердечной болезни. Но тут я узнала про свидетеля...

— Свидетеля убийства? Как?

— Свидетель был! — воскликнула мисс Уизерс. — Свидетель, который знал через глухие стены, что достопочтенная Эмилия умерла. Свидетель, который проявил свои необыкновенный способности, когда лакей вышел в кухню, чтобы достать ему молоко. Я говорю о первом свидетеле — о Тобермори.

— О коте? Но как же он мог знать ?

— Вы, очевидно, не знаете кошек. Тобермори ждал несколько недель возможности расправиться с птицей. Пока его хозяйка была жива, он знал, что за это его побьют сложенной газетой. Но как только его сверхчувство поведало ему, что эта власть исчезла — он бросился на клетку с птицей. Это для меня доказывает, что его хозяйка умерла не позже девяти часов сегодня утром, — умерла раньше, чем Кандида отправилась на поле для игры в гольф. Это ясно для всех, кто умеет понимать! Было бы слишком большим совпадением, если счесть, что кот так долго ждал и выбрал этот момент только случайно. Я сообразила это, когда прошла к себе в комнату. Я уже знала, что Кандида с вашего разрешения покидает Динсуль. Если бы она добралась до Лондона или даже до Пензанса, она могла скрыться. Тут я стала действовать, так как убедилась, что она настоящая убийца, а не просто мстительница. Поняла, что она убила добрую, ни в чем неповинную женщину, которая никому не причинила вреда, и которую я приехала защищать. Мне это не удалось, и я решила по крайней мере не упускать убийцу.

— Так, — сказал инспектор, — и вам это удалось — благодаря приливу. Мне теперь все ясно, но как будет дело на суде? Все улики косвенны, а не могу же я вызвать этого — как его там зовут! — кота в качестве свидетеля на суде.

— Не знаю, может ли это вам пригодиться, — заметила мисс Уизерс, вынимая из сумочки лист бумаги, исписанный тонким почерком и подписанный Кандидой Норинг. — Я заставила ее подписать это, чтобы невинные не могли пострадать за ее преступления. Это было ценою моего молчания.

Инспектор Каннон прочел краткое откровенное признание в убийстве Питера Ноэля и Энди Тодда.

— Боже мой! — воскликнул он. — Да этого достаточно, чтобы ее повесили!

— Я думала, — сказала, вздрогнув, мисс Уизерс, — что такими признаниями не пользуются на суде?

— В американском суде — нет, — объяснил Каннон, — но у нас, где признания не вымогают, это другое дело. А теперь, что было с Хаммондами?

— О, дело было очень просто. Мальчишка увидел способ отомстить своему отцу за наказание, которому он подвергся за какое-то прегрешение. Он рассказал своей матери, будто Том Хаммонд был с Розмери в чулане для белья. Это была наглая ложь, но взбалмошная молодая женщина этому поверила. Она ушла от мужа, и первым делом выбросила свое обручальное кольцо. Она не дала Тому Хаммонду никакого случая объясниться, а мальчик слишком боялся наказания, чтобы сознаться в своей лжи. Ему почти что удалось вызвать полный разрыв между своими отцом и матерью.

— Почти что?.. — спросил Каннон.

— Есть еще шанс, — сказала мисс Уизерс.—  Я стараюсь разыграть роль судьбы в этом деле.

Хаммонды действительно еще не уехали. Быть может, причина этого была в том, что прилив еще покрывал дамбу, а они не знали способа вызвать лодку. Во всяком случае, учительница рассказала Лулу Хаммонд все, что ей было известно в этом деле. Молодая женщина кротко это выслушала.

— Ах он, маленький негодяй! — воскликнула она и повернулась к своему мужу. — О, Том, как я могла хоть на минуту этому поверить? Том, можешь ли ты когда-нибудь меня за это простить?

— Нет, черт возьми! — сказал Том Хаммонд. — Ты мне дала почувствовать ад на этой земле. Я не имею намерения тебя прощать. Но я приму тебя обратно и заставлю тебя расплатиться за это. Если бы у тебя было хоть столько мозга, как у гусыни...

— Том! — вскрикнула Лулу дрогнувшим голосом.

Он заключил ее в свои объятия.

— Ну, ради Бога. Все чудесно, детка, все отлично.

Настало долгое молчание. Мисс Уизерс сияла.

— Вы, очевидно, отправитесь взять к себе домой своего мальчика?

— Думаю, что так, — ответила Лулу.

— Это было бы сумасшествием, — сказала мисс Уизерс. — Оставьте его там, где он есть. Несколько лет в строгой школе могут сделать с ним чудеса. И почему бы вам не попробовать с другим. Он может оказаться более человечным. При воспитании слушайтесь здравого смысла, а не новейших теорий.

Том и Лулу Хаммонд поняли ее слова. Но скоро снова забыли об ее существовании.

Мисс Уизерс направилась к выходу. Лесли Реверсон встретил ее в передней. Тобермори ласково терся у ног своего нового господина.

— Хуже всего пришлось вам, — заметила она. — Но это должно было случиться. Теперь, во всяком случае, вы можете покинуть Динсуль и поселиться в Лондоне.

Лесли улыбнулся.

— Благодарю вас, — сказал он. — Но, конечно, я останусь здесь. Тетя этого хотела, вы знаете. Динсуль продолжает существовать.

Она пожелала ему счастья, и пройдя под зубцами решетки подъемного моста, спустилась к лодке, ожидавшей ее внизу бесконечных ступеней. «Слава Богу, что все это кончилось», — сказала она со вздохом.

Но кончилось еще не все. На скале, под открытым окном гостиной достопочтенной Эмилии, сидел толстый печальный снегирь. Он лишился большей части перьев своего хвоста, но в остальном не пострадал. Падение клетки открыло ему дорогу, а Тобермори промахнулся. Красногрудая птичка начала слабо чирикать. С деревьев на краю утеса раздался ответный призыв английских снегирей, его родственников! Дикон, американский снегирь, был несколько смущен. Он порхнул вдоль утеса и каким-то чудом обнаружил червя на мшистой стене. Это был хороший жирный червяк — такого червяка снегирю уже давно не попадалось. Дикон направился к группе деревьев. Он старался чирикать с английским акцентом, как большинство его соотечественников, попадающих заграницу в первый раз.

Из узкого окна старинного замка Динсуль серебристо-серый кот следил за ним беспощадно янтарными глазами. Ни вчера, и не сегодня — так в какой-нибудь другой день он получит нечто больше, чем перья, от этого жирного  снегиря. Тобермори это знал!

К О Н Е Ц.

Оглавление

ГЛАВА 1. «Сюрприз! сюрприз!»

ГЛАВА 2. Подарок

ГЛАВА 3. Скотланд-Ярд

ГЛАВА 4. Шарф

ГЛАВА 5. Письмо с траурной каймой

ГЛАВА 6.  «А ты, жестокий глупец»...

ГЛАВА 7. Гвозди для гроба

ГЛАВА 8. Рюмочка доктора

ГЛАВА 9. Кого Господь разлучил

ГЛАВА 10. Крик чайки

ГЛАВА 11. Ловушка

ГЛАВА 12.  Загадка Розмери

ГЛАВА 13. Тобермори действует

Глава 14. Сдержанность Тобермори

ГЛАВА 15. Благополучный конец Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg