Хлопоты в Польенсе [1]
Ранним утром мистер Паркер Пайн сошел в Пальме [2]с борта теплохода, доставившего его на Майорку[3] из Барселоны [4]. Разочарование последовало незамедлительно.
Отели были переполнены!
Лучшее, что ему смогли предложить в центре города, это душная каморка с окнами во внутренний двор. К этому мистер Паркер Пайн не был готов совершенно. Владелец отеля, однако, остался равнодушен к его горю.
— А что вы хотели? — пожал он плечами.
Пальма стала модным местом. Курс валюты благоприятствовал. Англичане, американцы — все! — ехали зимой на Майорку и забивали ее до отказа. Сомнительно, чтобы английскому джентльмену удалось пристроиться где-нибудь еще — ну разве на Форментере, который иностранцы обходят стороной по причине безумных цен.
Мистер Паркер Пайн выпил кофе с булочкой и отправился было осматривать собор, но по дороге обнаружил, что совершенно не в настроении наслаждаться прелестями архитектуры.
Вместо этого он завязал весьма плодотворную беседу, протекавшую на ужасной смеси французского и испанского языков, с каким-то дружелюбным таксистом, обсудив с ним поочередно достоинства и преимущества Сольера, Алькудии, Польенсы и Форментера, где, оказывается, были приличные, но слишком уж дорогие гостиницы.
Мистера Паркера Пайна волновал вопрос: насколько дорогие.
— Нелепо, абсурдно дорогие, — уверял таксист. — Понятно ведь, что англичане и едут-то сюда из-за умеренных цен.
— Несомненно, — согласился мистер Паркер Пайн, — но, любопытства ради: сколько же стоит проживание на Форментере?
— Вы не поверите, — сказал таксист.
— Ничего страшного, — успокоил его мистер Паркер Пайн, — так сколько же?
Таксист, удивленный его настойчивостью, выдавил точную цифру.
Закаленного претензиями иерусалимских и египетских гостиниц мистера Паркера Пайна она не испугала.
Сделка состоялась, багаж мистера Паркера Пайна был погружен — или, скорее, заброшен — в такси, и оно принялось колесить по острову с заездами в отели подешевле, но с Форментером в качестве конечной цели.
Однако они так и не добрались до этого оплота плутократии[5] по той причине, что, выбравшись из путаницы узеньких улочек Польенсы и двигаясь изогнутой линией побережья, обнаружили расположенный у самого моря отель «Пино д’Оро» — небольшое строение, очертания которого расплывались в утренней дымке ясного дня, подобно краскам на загадочных японских акварелях. Едва завидев его, мистер Паркер Пайн понял, что хочет жить здесь — и только здесь. Он остановил такси и проследовал внутрь, надеясь обрести наконец пристанище.
Пожилая чета, владевшая отелем, не знала ни английского, ни французского. Вопрос тем не менее был улажен. Мистера Паркера Пайна поместили в номере с видом на море, его багаж подняли туда же, и таксист, поздравив своего пассажира с чудесным избавлением от чудовищных поборов «этих новых отелей» и получив плату, отбыл, по-испански жизнерадостно с ним распрощавшись.
Взглянув на часы и обнаружив, что не было еще и десяти, мистер Паркер Пайн вышел на маленькую террасу, залитую первыми лучами солнца, и — второй раз за это утро — попросил кофе и булочек.
Кроме его столика на террасе стояли еще три: с одного как раз прибирали, два других были заняты. За соседним расположилось немецкое семейство: отец, мать и две взрослые дочери. Дальше, в самом углу террасы, сидели, без всякого сомнения, англичане: мать и сын.
Женщине было около пятидесяти пяти: седые волосы приятного оттенка, практичные, не слишком модные твидовые жакет и юбка и та особая невозмутимость, которая вырабатывается у привыкших много путешествовать англичанок.
Молодому человеку, который сидел против нее, на вид можно было дать лет двадцать — двадцать пять, и он тоже был совершенно типичным представителем своего класса и своего возраста. Особенно хорош собой он не был, но назвать его невзрачным тоже бы никто не решился; он был не высок и не низок и, судя по тому, как заботливо он ухаживал за своей матерью и по веселому смеху, доносившемуся с их стола, находился с ней в самых дружеских отношениях.
За разговором женщина заметила появление мистера Паркера Пайна. Ее взгляд скользнул по нему с благовоспитанным безразличием. Но он понял, что оценен по достоинству. То есть как англичанин и джентльмен, заслуживающий того, чтобы, при случае, обратиться к нему с вежливой и ни к чему не обязывающей фразой.
Никаких особенных возражений на этот счет у мистера Паркера Пайна не было. Соотечественники, мужчины и женщины, которых он встречал за границей, слегка утомляли его, но он был отнюдь не прочь какое-то время провести в дружеской беседе. Тем более что попытка уклониться от общения в таком маленьком отеле могла бы вызвать напряженность. Эта же женщина, он был уверен, в совершенстве владела тем, что он называл про себя «гостиничным этикетом».
Молодой человек сказал что-то, рассмеялся и ушел с террасы. Его мать взяла свою сумочку, газеты и, усевшись лицом к морю — спиной к мистеру Паркеру Пайну, — развернула номер «Дейли мейл»[6].
Когда, допив кофе, мистер Паркер Пайн снова взглянул в ее направлении, он невольно насторожился: над безмятежным течением его отпуска нависла страшная угроза. Спина женщины говорила об этом с безжалостной выразительностью. В свое время мистер Паркер Пайн немало повидал таких спин. Ее напряженная неподвижность — мистеру Паркеру Пайну не нужно было видеть лица женщины — со всей определенностью говорила, что в ее глазах блестят слезы, удерживаемые лишь огромным усилием воли.
Мистер Паркер Пайн тихонько поднялся и, точно старый матерый кролик — мечта браконьера, крадучись проскользнул в отель. Менее получаса назад его пригласили расписаться в книге для гостей. И сейчас его аккуратно выведенная роспись значилась там: «К. Паркер Пайн, Лондон!» Несколькими строчками выше расписались некие миссис Р. Честер и мистер Бэзил Честер, Холм-парк, Девон.
Схватив перо, мистер Паркер Пайн поспешно написал прямо на своей прежней подписи: «Кристофер Пайн». Но если в Польенсе на миссис Р. Честер обрушилось несчастье, следовало постараться ограничить ее возможность обратиться за советом к мистеру Паркеру Пайну.
Количество встреченных за границей соотечественников, заметивших его объявление и знающих его имя постоянно удивляло достойного джентльмена. В Англии тысячи людей, ежедневно читающих «Таймс», совершенно искренне могли бы сказать, что в жизни о нем не слыхали. На чужбине, однако, как он начал подозревать, они читают вести с родины куда более вдумчиво. Ни одна мелочь не ускользала от их внимания — даже колонка объявлений.
Ему уже неоднократно отравляли отдых, заставляя заниматься чужими проблемами, начиная с убийства и заканчивая попыткой шантажа. И теперь на Майорке мистер Паркер Пайн был полон решимости оградить свой покой. Инстинкт же подсказывал ему, что расстроенная пожилая леди могла серьезно этому помешать.
Мистер Паркер Пайн премило устроился в «Пино д’Оро». Неподалеку находился отель побольше, «Марипоза», где проживало множество англичан. Все окрестности были буквально заполнены художниками. По берегу моря можно было прогуляться до рыбацкой деревеньки, где располагался уютный бар, обжитый отдыхающими. Все было очень тихо и мирно. Девушки расхаживали в джинсах и цветастых косынках, которыми укрывали верхнюю часть своего тела. Длинноволосые юноши в беретах, толкущиеся «У Мака», распространялись на такие темы, как ложные ценности и абстракционизм[7] в искусстве.
На следующий после прибытия день мистер Паркер Пайн удостоился со стороны миссис Честер нескольких светских фраз, насчет очарования местной природы и надежд на хорошую погоду. Затем миссис Честер немного поболтала с немецкой леди о вязании и перемолвилась парой слов о политической нестабильности с двумя джентльменами из Дании, тратившими весь свой досуг на то, чтобы от рассвета до заката бродить по окрестностям.
В лице юного Бэзила Честера мистер Паркер Пайн обнаружил исключительно приятного собеседника. Молодой человек неизменно называл его «сэр» и вежливо выслушивал все, что бы ему ни вздумалось сообщить. Иногда вечерами после ужина они втроем усаживались на террасе, попивая кофе. На третий день Бэзил, просидев с ними минут десять или около того, ушел, оставив старших наедине.
Они побеседовали о цветах, их выращивании, плачевном состоянии английского фунта, растущей дороговизне отдыха во Франции и трудностях, с которыми в наши дни сталкивается англичанин, желая получить в пять часов прилично заваренный чай.
И каждый вечер мистер Паркер Пайн замечал, как предательски начинают дрожать губы миссис Честер, когда ее сын покидал их. Однако она быстро справлялась со своими чувствами, и беседа непринужденно и мило текла в обозначенном выше русле.
Мало-помалу в их разговорах начал появляться образ Бэзила: какой он был — примерный ученик в школе (представляете, он был среди одиннадцати первых!), как все его любили, как гордился бы им отец, будь он жив, и какой он всегда покладистый, за что миссис Честер так ему благодарна.
— Разумеется, я постоянно твержу ему, что он должен быть с молодежью, но, знаете, ему, кажется, куда больше нравится мое общество, — заметила она с ноткой явного удовлетворения.
И вот тут-то мистер Паркер Пайн забыл об осторожности и, вместо того чтобы ответить одной из тактичных фраз, которые так легко ему удавались, заметил:
— Да, конечно, Здесь очень много молодежи. Не в отеле — в окрестностях.
Миссис Честер тут же помрачнела.
— Да, здесь столько художников, — недовольно отозвалась она. — Я, наверное, страшно старомодна, но, в конце концов, я же не против настоящего искусства; к сожалению, для большинства этих молодых людей живопись всего лишь отличный повод бездельничать и везде слоняться. А видели бы вы, сколько они пьют… И девушки тоже.
На следующий день Бэзил сказал мистеру Паркеру Пайну:
— Просто здорово, что вы здесь оказались, сэр. Я имею в виду, для моей матери. Так хорошо, что у нее теперь есть с кем поговорить вечерами…
— А что же вы делали, когда были здесь раньше?
— В основном играли в пикет[8].
— Понятно.
— Только он очень быстро надоедает, этот пикет. Понимаете, у меня здесь появились друзья — страшно веселая компания. Сомневаюсь, чтобы мама одобряла моих новых знакомых.
Он рассмеялся, считая, видно, что это очень забавно.
— Она, знаете, ужасно старомодна. Ее шокируют даже девушки в джинсах!
— Шокируют, — подтвердил мистер Паркер Пайн.
— Я ей говорю: нужно жить в ногу со временем… А у нас в Девоне девушки такие скучные…
— Понимаю, — сказал мистер Паркер Пайн.
Все это немало его занимало. Перед ним разворачивалась маленькая драма, в которой ему не было нужды участвовать.
А затем случилось худшее — худшее из того, что, по мнению мистера Паркера Пайна, могло с ним случиться. В местном кафе, в присутствии миссис Честер, он столкнулся с некой экзальтированной особой, остановившейся в Марипозе и — о, ужас! — знакомой с ним.
— Кого я вижу! Да неужто это сам мистер Паркер Пайн? Единственный и неповторимый? — тут же взвизгнула она. — Да не с кем-нибудь, а с Аделой Честер! Вы знакомы? Правда? Остановились в одном и том же отеле? Адела, это же настоящий волшебник, восьмое чудо света, человек, уничтожающий все твои беды одним мановением руки. Как? Ты не знаешь? Не может быть, уж наверное, ты о нем слышала. Ну, как же? Неужели ты не читала его объявления? «Если у вас проблемы, обращайтесь к мистеру Паркеру Пайну». Для него нет решительно ничего невозможного. Семейную пару, готовую перегрызть друг другу глотки, он мигом превратит в образцовую семью. Если вы разочаровались в жизни, он обеспечит вам незабываемые впечатления! Говорю тебе: этот человек — волшебник!
Она еще долго пела ему дифирамбы, изредка прерываемые робкими возражениями мистера Паркера Пайна, которому очень не понравилась задумчивость, появившаяся в обращенном на него взгляде миссис Честер. Еще меньше ему понравилось, когда он увидел ее, возвращающуюся вечером с пляжа, оживленно беседуя с неугомонной поклонницей его талантов.
Развязка наступила скорее, чем он ожидал. Тем же вечером, после кофе, миссис Честер решительно предложила:
— Давайте пройдемте в маленький салон, мистер Пайн. Я хотела бы поговорить с вами.
Мистер Паркер Пайн поклонился и покорился неизбежному.
Самообладание, видимо, уже начало изменять миссис Честер. Как только двери салона закрылись за ними, оно рухнуло. Миссис Честер села в кресло и залилась слезами.
— Мой мальчик, мистер Паркер Пайн! Вы должны спасти его. Мы должны спасти его! Мое сердце разрывается.
— Милая моя леди, как человек совершенно посторонний…
— Нина Уичерли говорит, что вы можете всё. Говорит, я должна полностью вам довериться. Советует ничего от вас не скрывать — и тогда вы непременно поможете.
Прокляв про себя восторженную Нину Уичерли, мистер Паркер Пайн смирился и приступил к делу.
— Что ж, давайте проясним ситуацию. Женщина, я полагаю?
— Он говорил вам о ней?
— Я догадался.
Слова неудержимым потоком хлынули из миссис Честер. Девица чудовищна. Пьет, сквернословит и носит на себе так мало одежды, что не всякий эту одежду разглядит. Еще у нее есть сестра, которая живет здесь же, а у той — муж художник и датчанин. Общество, в котором они вращаются, не менее ужасно. Половина из них живет друг с другом, не состоя в браке. Бэзил совершенно переменился. Он всегда был таким тихим, спокойным мальчиком… Интересовался серьезными вещами… Думал заняться археологией…
— Вот! — заметил мистер Паркер Пайн. — А природа этого не терпит.
— То есть?
— Для молодого человека противоестественно интересоваться серьезными вещами. Он должен интересоваться девушками, причем как можно в большем количестве и наиболее ужасными.
— Умоляю вас, не шутите так, мистер Паркер Пайн.
— Я абсолютно серьезен. Кстати, не та ли эта девушка, что была с вами вчера за чаем?
Мистер Паркер Пайн отлично ее помнил: серые фланелевые брюки, алый платок, небрежно завязанный узлом между лопатками, ярко-красная помада… Еще он помнил, что чаю она предпочла коктейль.
— Так вы ее видели? Чудовище, не правда ли? Раньше Бэзил восхищался совершенно другими девушками.
— Вам не кажется, что вы оставляли ему не слишком много возможностей восхищаться девушками?
— Я?
— Ему слишком нравилось ваше общество! Скверно… Однако, думаю, все обойдется, если только вы не будете торопить события.
— Вы не понимаете! Он хочет жениться на этой… Бетти Грегг! Они уже помолвлены.
— Дело зашло так далеко?
— Да. Мистер Паркер Пайн, вы обязаны что-то сделать. Предотвратить эту ужасную женитьбу. Эта девица разрушит моему мальчику всю жизнь.
— Жизнь человека может разрушить только он сам — и никто другой.
— Жизнь Бэзила можно разрушить! — уверенно заявила миссис Честер.
— Бэзил меня не беспокоит, — заметил мистер Паркер Пайн.
— Вас что же, беспокоит эта девица?
— Нет, миссис Честер, вы. Точнее, личность, которую вы в себе губите.
Миссис Честер взглянула на него с некоторым недоумением.
— Что есть жизнь между двадцатью и сорока годами? — вопросил мистер Паркер Пайн. — Темница, сотканная из межличностных эмоциональных связей! Так есть и так должно быть. Это жизнь. Но позже… позже она вступает в новое качество. Вы можете размышлять, наблюдать ее со стороны, узнавать кое-что новое о людях и почти всю правду о себе. Жизнь становится настоящей, она обретает смысл. Вы видите ее в целом — не как отдельный эпизод, в котором вы задействованы как актер на сцене. Ни один мужчина и ни одна женщина не может считать себя совершенно самой собой до сорока пяти. Только тогда индивидуальность получает шанс проявиться.
— Но я была так занята Бэзилом… Он был для меня всем.
— А не должен был быть. За это вы теперь и расплачиваетесь. Любите его сколько угодно, только не забывайте, что вы — Адела Честер, личность, а не только мать Бэзила.
— Если его жизнь будет разрушена, это разобьет мне сердце, — возразила мать Бэзила.
Мистер Паркер Пайн взглянул на ее тонкое лицо, на печально опущенные уголки губ… Она все еще была привлекательной женщиной. Он не хотел, чтобы она страдала.
— Что ж, я посмотрю, что можно сделать, — сказал он и отправился разыскивать Бэзила.
Тот, казалось, давно уже мечтал поговорить с Паркером Пайном и принялся с жаром отстаивать свои позиции.
— Все это чертовски неприятно. С матерью говорить без толку. Предрассудки, ограниченность. Если бы только она от этого избавилась, то увидела бы, какая Бетти замечательная и…
— А что сама Бетти?
Бэзил вздохнул.
— Черт! С ней тоже нелегко. Если бы она хоть чуточку уступила — я имею в виду, хоть день не красила губы… Может, в этом все дело. Но такое чувство, что при матери она просто из кожи вон лезет, чтобы выглядеть еще — ну… современней, что ли…
Мистер Паркер Пайн улыбнулся.
— Мать и Бетти — самые дорогие для меня люди! — раздраженно продолжал Бэзил. — Кажется, могли бы и поладить.
— В жизни не все идет так, как нам того хочется, молодой человек, — заметил мистер Паркер Пайн.
— Вот если бы мы сейчас пошли к Бетти и вы поговорили бы с ней обо всем этом?
Мистер Паркер Пайн с готовностью принял приглашение.
Бетти с сестрой и ее мужем жили в небольшом ветхом строении чуть в стороне от моря. Их быт радовал простотой. Обстановка состояла из стола, кроватей и трех стульев. Встроенный в стену буфет, помимо самой необходимой посуды, был пуст.
Ганс оказался беспокойным молодым человеком с огромной копной непослушных светлых волос. Он изъяснялся на ломаном английском, делал это с невероятной скоростью и при этом неутомимо расхаживал по комнате. Стелла, его жена, была маленькой и милой. У Бетти Грегг оказались рыжие волосы, веснушки и озорные глаза. Мистер Паркер Пайн отметил, что накрашена она куда меньше, чем это было вчера в «Пино д’Оро».
Она подала ему коктейль и подмигнула.
— Вас тоже втянули в эту заварушку?
Мистер Паркер Пайн кивнул.
— И на чьей же вы стороне, господин судья? Молодых влюбленных или непримиримой леди?
— А можно задать вам один вопрос?
— Конечно.
— Много ли такта вы проявляете в этой истории?
— И не думала проявлять, — честно призналась мисс Грегг. — Как только я вижу эту дамочку, мне тут же хочется делать ей все назло.
Оглянувшись, она убедилась, что Бэзил находится вне пределов слышимости, и продолжила:
— Она меня просто бесит. Не отпускает Бэзила ни на шаг от своей юбки, а ему сколько лет-то уже! Мужчина, который позволяет так с собой обращаться, должен быть полным идиотом. А Бэзил вовсе не идиот. Просто она злоупотребляет своим положением.
— Ну, не так уж это и плохо. Не совсем, как говорится, в духе времени, но и только.
Бетти Грегг неожиданно подмигнула.
— Что-то вроде того, как прячут на чердак чиппендейловские[9] кресла, когда в моду входят викторианские[10]? А потом стаскивают их вниз и говорят: «Ну разве они не прекрасны?»
— Что-то в таком духе.
Бетти Грегг задумалась.
— Может, вы и правы. Буду с вами откровенной. Бэзил сам во всем виноват. Видели бы вы, как он боялся, что я произведу плохое впечатление на его обожаемую матушку. Меня это просто из себя выводило. Подозреваю, надави она на него посильнее, он бы тотчас же меня бросил.
— Возможно, — согласился мистер Паркер Пайн, — если б она нашла правильный подход.
— Уж не собираетесь ли вы ей его подсказать? Сама-то она ни за что не додумается. Будет упорно сидеть с осуждающим видом, а этого явно маловато. Но с вашей подсказки…
Она закусила губу и подняла на мистера Паркера Пайна свои голубые глаза.
— Знаете, а я ведь о вас слышала. Считается, что вы больше других знаете о человеческой натуре. И что же вы думаете о нас с Бэзилом? Есть у нас шанс или нет?
— Сначала я хотел бы задать вам несколько вопросов.
— Тест на совместимость? Отлично, давайте.
— Вы закрываете окна на ночь?
— Никогда. Люблю свежий воздух.
— У вас с Бэзилом одинаковые предпочтения в пище?
— Да.
— Вы любите ложиться рано или поздно?
— Ну, между нами говоря, рано. Если не лягу спать в половине одиннадцатого, то вся измучаюсь, а утром буду чувствовать себя совершенно разбитой. Но, надеюсь, это между нами.
— Вы должны отлично подойти друг другу, — решил мистер Паркер Пайн.
— На редкость поверхностный тест.
— Отнюдь. Я знаю несколько браков, окончательно распавшихся только потому, что муж любил засиживаться до полуночи, а жена засыпала в половине десятого — или наоборот.
— Какая жалость, — заметила Бетти, — что люди не могут быть счастливы все одновременно. Представить только: я, Бэзил и его мать, благословляющая нас.
Мистер Паркер Пайн кашлянул.
— Думаю, — сказал он, — это можно устроить.
Бетти недоверчиво посмотрела на него.
— Вы, часом, меня не дурачите?
Лицо мистера Паркера Пайна осталось бесстрастным.
Отчет, представленный им Аделе Честер, был успокаивающим, но не совсем определенным. В конце концов, помолвка далеко еще не женитьба. Сам он уезжает на неделю в Сольер и на время своего отсутствия рекомендует ей не обострять ситуацию. Пусть думают, что она уступила.
Он провел очаровательную неделю в Сольере.
По возвращении же обнаружил, что события приняли совершенно неожиданный оборот.
Первое, что он увидел, ступив на террасу «Пино д’Оро», были миссис Честер и Бетти Грегг за чаем. Бэзила с ними не было. Миссис Честер выглядела постаревшей. Да и у Бетти вид был неважный. Казалось, она вообще забыла накраситься, а ее веки покраснели, словно она недавно плакала.
Они тепло его поприветствовали, но о Бэзиле не было сказано ни слова.
Неожиданно Бетти резко вдохнула, словно от острой боли, и мистер Паркер Пайн оглянулся.
По ступеням, ведущим на террасу с пляжа, поднимался Бэзил Честер. Рядом с ним шла девушка такой необыкновенной красоты, что просто дух захватывало. Кожа у нее была восхитительно смуглой, а фигура изумительно женственная, что никак нельзя было не заметить, учитывая, что скрывалась она лишь бледно-голубой призрачной хламидой[11]. Обилие румян цвета охры и ярко-оранжевая губная помада только подчеркивали ее удивительную красоту. Что до юного Бэзила, он, казалось, был совершенно не в силах оторвать от нее глаз.
— Ты сильно опоздал, Бэзил, — заметила его мать. — Ты же обещал повести Бетти ужинать.
— Ох, это я виновата, — томно протянула прекрасная незнакомка. — Но нам было так хорошо вместе…
— Ангел мой, — повернулась она к Бэзилу, — принеси мне что-нибудь покрепче.
Она скинула босоножки и вытянула восхитительные ноги с ухоженными ногтями изумрудно-зеленого оттенка — под цвет ногтям на руках.
На женщин она не обратила ни малейшего внимания, зато доверительно наклонилась к мистеру Паркеру Пайну.
— Ужасный остров, — сообщила она. — Я просто умирала от скуки, пока не повстречала Бэзила. Он такой душка!
— Мистер Паркер Пайн — мисс Рамона, — представила их друг другу миссис Честер.
Девушка поблагодарила ее небрежной улыбкой.
— Я буду звать вас просто Паркер, — решила она. — А вы зовите меня Долорес.
Вернулся Бэзил с напитками. Теперь мисс Рамона оказывала внимание (выражавшееся большей частью в томных взглядах) не только Бэзилу, но и мистеру Паркеру Пайну. Присутствия за столом других дам она как будто не замечала вовсе. Раз или два Бетти пыталась вступить в беседу, но всякий раз мисс Рамона смотрела на нее с величайшим удивлением и зевала.
Наконец она поднялась.
— Думаю, мне пора. Я остановилась в другом отеле. Кто-нибудь меня проводит?
Бэзил поспешно вскочил.
— Бэзил, дорогой… — одернула его миссис Честер.
— Я скоро вернусь, ма.
— Разве можно огорчать маму? — поинтересовалась мисс Рамона ни у кого в особенности. — Примерные мальчики никогда так не поступают.
Бэзил покраснел и замялся. Долорес Рамона одарила мистера Паркера Пайна ослепительной улыбкой, кивнула в пространство рядом с миссис Честер и удалилась, сопровождаемая Бэзилом.
За столом воцарилось гнетущее молчание, и мистер Паркер Пайн совершенно не собирался нарушать его первым. Бетти, стиснув ладони, смотрела на море. Миссис Честер сидела красная, ее переполняло возмущение.
— Ну, и как вам наше новое знакомство? — прервала наконец тишину Бетти не совсем ровным голосом.
— Довольно… э… экзотично, — осторожно ответил мистер Паркер Пайн.
— Экзотично? — У Бетти вырвался нервный смешок.
— Она чудовищна, чудовищна! — воскликнула миссис Честер. — Бэзил, должно быть, сошел с ума!
— С Бэзилом все в порядке, — резко возразила Бетти.
— Ее ногти! — содрогнувшись от отвращения, вспомнила миссис Честер.
Неожиданно Бетти поднялась.
— Думаю, миссис Честер, мне лучше пойти домой. Бог с ним, с ужином.
— Но, дорогая, Бэзил будет так расстроен!
— Вы думаете? — коротко рассмеялась девушка. — И все же, я лучше пойду. Голова страшно разболелась.
Она улыбнулась им и ушла. Миссис Честер повернулась к мистеру Паркеру Пайну.
— Чего бы я только не отдала, чтобы мы никогда сюда не приезжали. Никогда!
Мистер Паркер Пайн сочувственно покачал головой.
— И зачем вы только уехали? — простонала миссис Честер. — Останься вы здесь, ничего этого не случилось бы.
Отмалчиваться дальше было решительно невозможно.
— Милая моя леди, — ответил мистер Паркер Пайн. — Уверяю вас: когда дело касается хорошеньких девушек, я не имею на вашего сына ни малейшего влияния. У него, по-видимому, очень… э… впечатлительная натура.
— Он не был таким раньше, — возразила миссис Честер сквозь слезы.
— Ну, — заметил мистер Паркер Пайн с наигранной бодростью, — зато это новое увлечение, похоже, не оставило камня на камне от чувств, которые он питал к мисс Грегг. Этим ведь можно утешаться, верно?
— Не понимаю, о чем вы. Бетти — милое дитя и предана Бэзилу всей душой. Очень достойно переносит выпавшие нам испытания. Мой сын, должно быть, слеп.
Мистер Паркер Пайн выслушал это не моргнув глазом. Подобную непоследовательность он замечал в лучшей половине человечества и раньше. Поэтому он только мягко сказал:
— Ну-ну, какое там слеп. Просто увлечен.
— Эта особа — итальянка. Она решительно невозможна.
— Зато весьма привлекательна.
Миссис Честер презрительно фыркнула. В этот момент на террасу взбежал Бэзил.
— Привет, ма! — бросил он. — Вот и я. А где Бетти?
— У нее разболелась голова, и она ушла домой. Что неудивительно.
— Опять, значит, дуется, — заметил Бэзил.
— Я считаю, твое отношение к Бетти совершенно недопустимо.
— Бога ради, ма, не начинай снова. Если она собирается устраивать сцены всякий раз, как я перемолвлюсь словечком с другой женщиной, хорошенькая же у нас будет жизнь!
— Вы обручены.
— Да помню я, помню. Но это вовсе не значит, что у каждого из нас не может быть каких-то знакомых. В наши дни люди должны жить так, как им хочется, и не мешать жить другим.
Он помолчал.
— Слушай, если уж Бетти с нами не ужинает… Я, пожалуй, вернусь в «Марипозу». Меня приглашали…
— О Бэзил!
Молодой человек раздраженно передернул плечами и сбежал вниз по лестнице.
Его мать красноречиво посмотрела на мистера Паркера Пайна.
— Видите? — сказала она.
Он видел.
Развязка наступила парой дней позже. Бетти и Бэзил договорились отправиться на пикник и провести весь день на природе. Однако, зайдя утром в «Пино д’Оро», Бетти обнаружила, что Бэзил начисто забыл об их планах, отправился с компанией Долорес Рамоны на острова и вернется лишь вечером.
Девушка сжала губы, но промолчала. Вскоре, однако, она поднялась с кресла и решительно подошла к миссис Честер. На террасе, кроме них, не было ни души.
— Все это в порядке вещей, — заявила она. — Не о чем и беспокоиться. Только… наверное… знаете… пора уже с этим покончить.
С этими словами она сняла с пальца перстень, который подарил ей Бэзил, — настоящее обручальное кольцо он собирался купить позже.
— Вы не передадите ему это, миссис Честер? И скажите, что все в порядке и чтобы он не беспокоился…
— Бетти, дорогая, нет! Он ведь любит тебя, правда, любит.
— И делает все, чтобы доказать это. — Бетти горько рассмеялась. — Нет, кое-какая гордость у меня еще осталась. Скажите ему, что все в порядке и… и что я желаю ему счастья.
Когда на закате Бэзил вернулся в отель, его ожидала буря.
При виде кольца он немного покраснел.
— Ого! Даже так? Ну, может, оно и лучше.
— Бэзил!
— Да ладно тебе, ма, все равно последнее время мы не очень-то и ладили.
— И чья же это вина?
— Не думаю, что только моя. Ревность — отвратительная штука, но, честно говоря, я не совсем понимаю, чего ты-то так разволновалась. Сама ведь умоляла меня отказаться от Бетти.
— Это было до того, как я узнала ее получше. Бэзил, дорогой мой, ты же не думаешь… жениться на этой…
Бэзил Честер спокойно ответил:
— Как только она согласится. Только, боюсь, она не согласится.
Холодные мурашки пробежали по спине миссис Честер, и она незамедлительно отправилась на поиски мистера Паркера Пайна. Тот сидел в укромном уголке и безмятежно читал книгу.
— Вы должны что-то сделать! — набросилась на него миссис Честер. — Должны что-то сделать! Жизнь моего сына рушится на моих глазах.
— Да что же я могу? — осведомился мистер Паркер Пайн, порядком утомленный непрестанно рушащейся жизнью Бэзила Честера.
— Пойти и поговорить с этим ужасным созданием. Если нужно, откупиться от нее.
— Боюсь, это слишком дорого обойдется.
— Не важно.
— Очень трогательно, но, возможно, есть и другие способы…
Миссис Честер вопросительно посмотрела на него.
— Я ничего не обещаю, — сказал он, покачав головой, — просто посмотрю, что можно здесь сделать. Мне знаком этот тип женщин. И кстати: ни слова Бэзилу. Это все погубит.
— Конечно нет.
Из «Марипозы» мистер Паркер Пайн вернулся только к полуночи. Миссис Честер ждала его на террасе.
— Ну? — выдохнула она.
В глазах мистера Паркера Пайна мелькнул огонек.
— Завтра утром сеньорита Долорес Рамона покинет Польенсу, а к вечеру — и вообще остров.
— О! Мистер! Паркер! Пайн! Как вам удалось это?
— Без единого, как говорится, цента. — В его глазах снова вспыхнул огонек. — Я был почти уверен, что смогу убедить ее, и, как видите, убедил!
— Нина Уичерли была права. Вы просто волшебник! Вы обязаны сказать мне, сколько… э…
— Ни пенни. Это было для меня развлечением. Надеюсь, все кончится хорошо. Разумеется, когда мальчик узнает, что она внезапно исчезла и даже не оставила адреса, он будет страшно расстроен. Просто будьте с ним поласковей пару недель.
— Если бы только Бетти смогла простить его…
— Простит, можете не сомневаться. Они прекрасная пара. Между прочим, я тоже завтра уезжаю.
— Ох, мистер Паркер Пайн, нам будет так не хватать вас.
— Нет уж, лучше мне уехать, пока ваш отпрыск не поддался очередному увлечению.
Облокотившись о перила, мистер Паркер Пайн смотрел с парохода на огни Пальмы. Рядом стояла Долорес Рамона.
— Отличная работа, Мадлен, — говорил он ей с искренним восхищением. — Хорошо, что я догадался, вызвать вас телеграммой. Вы ведь у нас такая домоседка…
— Рада была помочь, — просто ответила Маделейн дэ Сара, она же Долорес Рамона, она же Мэгги Сайерс. — И потом, полезно иногда сменить обстановку. Я, пожалуй, пойду вниз и прилягу, пока мы не отплыли. Моряк из меня неважный.
Несколькими минутами позже на плечо мистера Паркера Пайна опустилась чья-то рука. Обернувшись, он увидел Бэзила Честера.
— Вот, пришел с вами попрощаться. Бетти просила передать, что вы прелесть. Ну, и огромное вам спасибо от нас обоих. Отличный спектакль. Бетти и ма теперь лучшие подруги. Чуточку стыдно перед ма, что пришлось обманывать ее, но, в конце концов, она сама виновата. Ладно, главное, все хорошо закончилось. Теперь бы не забыть, что еще пару дней сердце у меня совершенно разбито, и всё. Мы просто ужас как вам благодарны, мистер Паркер Пайн, Бетти и я.
— Желаю вам всяческого счастья, — улыбнулся тот.
— Спасибо.
После небольшой паузы Бэзил с каким-то уж чрезмерным равнодушием поинтересовался:
— А мисс… мисс де Сара… она поблизости? Хотелось бы поблагодарить и ее тоже.
Мистер Паркер Пайн пристально взглянул на молодого человека.
— Боюсь, мисс де Сара уже легла, — сообщил он.
— Жаль… Ну что ж, возможно, мы как-нибудь увидимся в Лондоне.
— Вообще-то по прибытии она почти тотчас же уезжает по моим делам в Америку.
— О! — тусклым голосом отозвался Бэзил. — Ну, мне, наверное, пора.
Мистер Паркер Пайн улыбнулся. По дороге в свою каюту он постучался к Мадлен.
— Как вы, моя милая? Все в порядке? Наведывался наш юный друг. Обычное обострение мадленита[12]. Ничего страшного. Через день-другой пройдет. Но до чего же все-таки заразная болезнь!
Примечания
1
Польенса — город на острове Майорка, центр туризма.
(обратно)2
Пальма — город на острове Майорка, главный город принадлежащих Испании в Средиземном море Балеарских островов.
(обратно)3
Майорка — самый крупный из Балеарских островов, популярный климатический курорт.
(обратно)4
Барселона — город и порт на северо-востоке Испании.
(обратно)5
Плутократия — политическое господство богачей, государственный строй, при котором власть принадлежит богатой верхушке господствующего класса.
(обратно)6
«Дейли мейл» — ежедневная газета консервативного направления.
(обратно)7
Абстракционизм — возникшее в начале XX века течение в европейской живописи, скульптуре, графике, представители которого отказывались от изображения предметного мира и искали новые формы, экспериментируя с цветом, линиями, объемом и т. д.
(обратно)8
Пикет — старинная карточная игра, в которой два партнера разыгрывают 32 карты.
(обратно)9
Имеется в виду стиль мебели XVIII века, характеризующийся обилием декоративных деталей и тонкой резьбой (по имени краснодеревщика Томаса Чиппендейла, 1718–1779).
(обратно)10
Имеется в виду тяжелая массивная мебель с богатой резьбой и дорогой обивкой, вошедшая в моду в эпоху правления королевы Виктории (1837–1901).
(обратно)11
Хламида — широкая накидка, первоначально мужская верхняя одежда древних греков и римлян, род плаща с застежкой на правом плече или на груди.
(обратно)12
Мадленит — псевдомедицинский термин, образованный по модели названий болезней от собственного имени Мадлен и означающий «болезненное влечение к Мадлен».
(обратно)
Комментарии к книге «Хлопоты в Польенсе», Агата Кристи
Всего 0 комментариев