«В 16.50 от Паддингтона»

Глава 1

Миссис Макгилликадди, тяжело дыша, пробиралась сквозь толпу вдоль платформы, стараясь не потерять из виду носильщика, тащившего ее чемодан. Она была низенькая и полная, носильщик — высокий, и шаги его были вдвое шире. К тому же миссис Макгилликадди была нагружена множеством свертков — результат целого дня странствий по магазинам в поисках рождественских подарков. Так что силы в этой гонке были определенно неравными, и, когда носильщик повернул за угол в конце платформы, миссис Макгилликадди все еще семенила по прямой.

В этот час первая платформа была не слишком переполнена, так как поезд только что ушел, но сразу же за ее пределами вы попадали в страшную толчею. Люди беспокойно сновали сразу в нескольких направлениях: к подземке, камерам хранения, кафе, справочным бюро, табло расписаний и к двум выходам, соединявшим вокзал с внешним миром.

Миссис Макгилликадди вместе со всеми ее свертками толкали со всех сторон, но в конце концов она все-таки добралась до платформы № 3 и, положив один из свертков у своих ног, стала копаться в сумке, пытаясь найти билет, чтобы предъявить его суровому стражу в униформе, стоявшему у входа.

В этот момент над ее головой раздался Голос, хрипловатый, но хорошо поставленный:

«В шестнадцать пятьдесят с третьей платформы отправляется поезд, следующий до станции Чадмут с остановками в Брэкхемптоне, Милчестере, Уэйвертоне, Карвил-Джанкште, Роксетере — далее везде. Пассажиров, следующих в Брэкхемптон и Милчестер, просим занять места в последнем вагоне. Пассажирам, следующим в Вэнэй, необходимо сделать пересадку в Роксетере».

Голос умолк, потом что-то щелкнуло, а после небольшой паузы он возвестил о том, что в 16.35 на девятую платформу прибывает поезд из Бирмингема и Уолверхемптона.

Миссис Макгилликадди нашла наконец свой билет и вручила его контролеру, который, пробив его компостером, пробормотал: «Направо — в конец состава».

С трудом одолев длинную платформу, миссис Макгилликадди увидела своего носильщика, который со скучающим видом стоял у вагона третьего класса.

— Вам сюда, леди!

— Я еду в первом классе, — с апломбом произнесла миссис Макгилликадди.

— Сказали бы сразу, — проворчал носильщик, окинув презрительным взглядом серое в черную крапинку твидовое пальто миссис Макгилликадди, почти мужского покроя.

Миссис Макгилликадди сразу ему и сказала, что едет в первом классе, однако спорить не стала, поскольку страшно запыхалась.

Носильщик подхватил чемодан и зашагал к соседнему вагону, где миссис Макгилликадди наконец расположилась, наслаждаясь роскошью полного одиночества. Поезд в 16.50 не пользовался особой популярностью у пассажиров, обычно едущих первым классом. Они предпочитали утренний экспресс или более поздний поезд в 18.40, в котором имелся вагон-ресторан. Миссис Макгилликадди расплатилась с носильщиком, который принял чаевые с явным разочарованием, полагая их более подходящими для пассажира третьего, а не первого класса. Хотя после утомительного ночного переезда с севера страны в Лондон и лихорадочной предрождественской суеты в магазинах она готова была потратиться на поездку с комфортом, но растранжиривать деньги на щедрые чаевые было не в ее правилах.

Облегченно вздохнув, она устроилась поудобнее и открыла журнал. Пять минут спустя раздался свисток, и поезд тронулся. Журнал выскользнул из ее рук, голова склонилась набок, и очень скоро она заснула. Проспав чуть более получаса, миссис Макгилликадди проснулась освеженной. Поправив сбившуюся шляпу, она выпрямилась и стала смотреть в окно на несущийся мимо деревенский ландшафт. Было уже довольно темно — мрачноватый туманный декабрьский день подходил к концу. До Рождества оставалось всею пять дней. Лондон в эту пору был серым и мрачным, но и за его пределами все выглядело таким же унылым, хотя время от времени глаз радовали россыпи ярких огней, когда поезд проносился мимо станций и городов.

— Вечерний чай! — возвестил проводник, появившись из коридора внезапно, словно джинн.

Миссис Макгилликадди успела попить чаю в большом лондонском универмаге и была вполне сыта. Проводник отправился дальше по коридору, монотонно повторяя свой призыв. Миссис Макгилликадди окинула довольным взглядом сетку над диваном, где покоились ее многочисленные свертки. Полотенца совсем недорогие и точь-в-точь такие, как хотелось Маргарет; «космическое» ружье для Робби и мягкий зайчик для Джин тоже были очень хороши, а теплая и нарядная вечерняя жакетка, как раз то, что нужно ей самой. И свитер для Гектора… Миссис Макгилликадди еще раз порадовалась своей рачительности и благоразумию при выборе подарков.

Она перевела взгляд на окно. Мимо с таким оглушительным свистом пронесся встречный поезд, что задребезжали оконные стекла. Миссис Макгилликадди даже невольно вздрогнула. Поезд, в котором ехала миссис Макгилликадди, мерно постукивая на стрелках, миновал станцию.

Затем он, видимо повинуясь сигналу семафора, стал замедлять ход. Несколько минут еле полз, а потом и совсем остановился. Но вскоре опять тронулся. Мимо промчался еще один встречный, хотя и не с таким оглушительным шумом, как первый.

Ее поезд снова начал набирать скорость. В эту минуту откуда-то сбоку внезапно вынырнул другой поезд, следовавший в том же направлении, и в какое-то страшное мгновение казалось, что они столкнутся… Затем оба поезда какое-то время шли бок о бок, поочередно обгоняя друг друга. Миссис Макгилликадди приметила, что шторы на большинстве окон опущены, но кое-где нет, и можно было рассмотреть пассажиров. Их в этом поезде было не очень много, некоторые вагоны вообще пустовали.

В тот момент, когда оба поезда поравнялись и появилось ощущение, что они остановились, в одном из окон рядом идущего состава шторка резко взлетела вверх. Освещенное окно теперь находилось всего в нескольких футах от миссис Макгилликадди, и… Вдруг она, судорожно вздрогнув, привстала с места.

В купе спиной к окну стоял мужчина. Руки его сжимали горло женщины, миссис Макгилликадди видела ее лицо. Мужчина неторопливо и безжалостно душил ее. Глаза его жертвы вылезли из орбит, лицо побагровело и налилось кровью. Ошеломленная миссис Макгилликадди видела, как наступил конец: тело обмякло и повисло в руках мужчины.

Как раз в этот момент поезд миссис Макгилликадди начал замедлять ход, а тот, соседний, стал набирать скорость. Вагон с освещенным окном проплыл мимо и мгновение спустя исчез из виду.

Почти машинально рука миссис Макгилликадди потянулась к шнуру стоп-сигнала, но тут же в нерешительности замерла. Какой смысл останавливать поезд, в котором едет она сама? Ужасная сцена, которую она увидела так близко, необычайность происшествия совершенно ошеломили ее. А вместе с тем необходимо было что-то немедленно предпринять.. Но что?

Дверь купе отодвинулась, и вошел контролер.

— Ваш билет, пожалуйста.

Миссис Макгилликадди резко повернулась к нему.

— Задушили женщину! — с жаром воскликнула она. — В поезде, который только что прошел мимо. Я видела.

Контролер с сомнением взглянул на нее.

— Простите, мадам?

— Мужчина задушил женщину! В поезде. Я сама видела. Отсюда. — Она показала на окно.

Взгляд контролера стал еще более скептическим.

— Задушил? — недоверчиво переспросил он.

— Да, задушил! Говорю вам — я сама это видела! Вы должны что-то сделать! Немедленно!

Но контролер тем не менее не торопился.

— Вам не кажется, мадам, — мягко произнес он, — что вы могли задремать и, гм… — Он тактично умолк.

— Я действительно немного вздремнула, но напрасно вы думаете, что все это мне приснилось. Говорю вам — я видела!

Контролер перевел взгляд на журнал, лежавший на сидении. На открытой странице мужчина душил женщину, а из распахнутой двери в них целился из револьвера еще какой-то мужчина.

— Гм.., вы не думаете, мадам, — тон контролера был настойчивым, но вежливым, — что, прочитав в журнале такую волнующую историю, вы задремали и когда проснулись, то не сразу поняли, что…

— Я же вам говорю, что видела, — перебила его миссис Макгилликадди. — В тот момент я уже совсем не дремала! Я смотрела в окно. Там как раз рядом шел поезд, и в освещенном купе какой-то мужчина душил женщину. В общем, я хотела бы знать, что вы намерены предпринять?

— Но, мадам…

— Полагаю, вы собираетесь как-то действовать?

Контролер, вздохнув, посмотрел на часы.

— Через семь минут, — неохотно сказал он, — мы будем в Брэкхемптоне. Я доложу о том, что вы мне рассказали. Так в каком направлении двигался поезд, о котором вы говорите?

— В том же, что и наш, разумеется. Уж не думаете ли вы, что я могла бы все это рассмотреть в несущемся на скорости встречном поезде?

Контролер, похоже, полагал, что миссис Макгилликадди способна была увидеть, или вообразить будто видела, что угодно и где угодно. Но терпеливо продолжал с той же безупречной вежливостью:

— Вы можете положиться на меня, мадам. Я доложу кому следует. Вы могли бы сообщить ваше имя и адрес на случай, если?..

Миссис Макгилликадди дала адрес, по которому предполагала находиться ближайшие несколько дней, а также свой постоянный адрес в Шотландии. Контролер записал и удалился с видом человека, который исполнил свой долг, ловко успокоив слишком впечатлительную назойливую пассажирку.

Миссис Макгилликадди, однако, продолжала озабоченно хмуриться. Доложит ли контролер о том, что она видела? Или он просто хотел ее успокоить? Она смутно подозревала, что среди путешествующей публики встречается немало пожилых дам, абсолютно уверенных в том, что им удалось раскрыть коммунистический заговор, или что им грозит смертельная опасность, или что они видели летающие тарелки и сверхсекретные космические корабли. И еще они всегда готовы сообщить об убийствах, даже если таковые только плод их пылкого воображения. Что, если контролер принял ее за одну из этих дам…

Поезд замедлил ход, и за окном показались яркие огни большого города.

Миссис Макгилликадди открыла сумку и, не найдя ни клочка чистой бумаги, вынула старую квитанцию и поспешно написала на обороте несколько строк шариковой ручкой. Затем вложила ее в конверт, по счастливой случайности оказавшийся в сумке, заклеила и надписала.

Поезд медленно катил вдоль переполненной людьми платформы. Вездесущий металлический голос провещал:

«Поезд, прибывший в семнадцать тридцать восемь на первую платформу, следует на Милчестер, Уэйвертон, Роксетер до Чадмута. Пассажиров, следующих в Маркит Бейсинг, просим перейти на третью платформу. Поезд в первом тупике пойдет в Карбери со всеми остановками».

Миссис Макгилликадди с беспокойством оглядела платформу — столько пассажиров и так мало носильщиков. О, вот есть один! Миссис Макгилликадди властным тоном подозвала его:

— Будьте любезны, немедленно передайте это начальнику станции!

Она вручила ему конверт и шиллинг.

Закрыв окно, миссис Макгилликадди со вздохом села и откинулась на спинку сиденья. Ну вот, кажется, теперь она сделала все, что могла. На мгновение ее кольнуло сожаление о шиллинге… Вполне хватило бы и шести пенсов…

Мысли ее опять вернулись к той страшной сцене… Кошмар… Форменный кошмар!.. Нервы у миссис Макгилликадди были крепкие, но она невольно вздрогнула. Какое странное.., фантастическое происшествие! И это случилось с ней, Элспет Макгилликадди! Если бы оконная шторка не взлетела… Нет, это безусловно Провидение! Это по воле Провидения она, Элспет Макгилликадди, стала свидетельницей преступления… Губы ее сурово сжались.

Слышались голоса, раздавались свистки, хлопали, закрываясь, двери. Поезд, прибывший в 17.38, медленно отходил от платформы брэкхемптонского вокзала. Через час пять минут он остановился в Манчестере.

Миссис Макгилликадди собрала свои свертки, взяла чемодан и вышла. И ей снова пришлось убедиться в том, что нынче на вокзалах недопустимо мало носильщиков! Те, которые попались ей на глаза, были заняты мешками с почтой или суетились у багажных вагонов… Похоже, в наше время пассажиры сами должны тащить свои вещи.

Ну уж нет! Она не в состоянии нести чемодан, зонтик и все эти свертки! Придется подождать. Спустя какое-то время носильщик все же нашелся.

— Вам на такси? — спросил он.

— Нет. Полагаю, меня встретят.

На выходе из милчестерского вокзала к ней подошел таксист, который стоял немного в стороне, всматриваясь в фигуры выходящих пассажиров.

— Миссис Макгилликадди? — спросил он с мягким местным акцентом.

Подтвердив, что это действительно она, миссис Макгилликадди вручила носильщику не слишком щедрые, но вполне приемлемые чаевые, и через минуту такси умчало ее вместе с чемоданом и многочисленными свертками в ночной мрак. Ехать предстояло всего девять миль. Миссис Макгилликадди сидела напряженно выпрямившись, сгорая от нетерпения: ей необходимо было срочно поделиться с кем-то обуревавшими ее чувствами! И вот наконец знакомая деревенская улица, а потом и дом. Выйдя из такси, миссис Макгилликадди торопливо засеменила по мощенной кирпичом дорожке к крыльцу. Ей открыла пожилая служанка, и водитель внес вещи в переднюю. Миссис Макгилликадди тут же направилась в распахнутую уже гостиную, где ее поджидала хозяйка дома, очень пожилая и очень хрупкая.

— Элспет!

— Джейн!

Они расцеловались, и миссис Макгилликадди без всякого предисловия выпалила:

— О Джейн! Я только что видела убийство!

Глава 2

Мисс Марпл, верная правилам, внушенным ей с детства матерью и бабушкой — что истинную леди ничто не может ни удивить, ни шокировать, — лишь подняла брови и покачала головой.

— Я очень тебе сочувствую! Могу представить, что ты пережила, такое вдруг увидеть… Думаю, тебе следует все мне рассказать. Немедленно!

Это было как раз то, чего так жаждала миссис Макгилликадди. Позволив хозяйке усадить ее у огня и сняв перчатки, она с жаром начала рассказывать.

Мисс Марпл слушала очень внимательно. Когда миссис Макгилликадди наконец перевела дух, мисс Марпл решительно сказала:

— По-моему, дорогая, прежде всего тебе лучше подняться наверх, снять шляпу и умыться. Потом мы поужинаем и за столом поговорим о чем-нибудь другом. А уже после ужина обсудим все более тщательно.

Миссис Макгилликадди охотно согласилась. За ужином подруги обсуждали различные аспекты жизни в деревне Сент-Мэри-Мид: всеобщее недоверие к новому органисту, скандальное происшествие с женой аптекаря, вражду, возникшую между директрисой школы и общественностью…

Потом переключились на цветы.

— Пионы, — сказала мисс Марпл, поднимаясь из-за стола, — совершенно непредсказуемы! Они либо приживаются — либо нет. Но если уж куст приживется, то, считай, он будет с тобой всю твою жизнь. А новые сорта просто восхитительны!

Они снова перешли к камину. Мисс Марпл из углового шкафчика достала два старинных уотерфордских бокала, а из другого шкафчика вынула бутылку.

— Тебе, Элспет, не стоит сегодня пить кофе, — сказала она. — Ты и так перевозбуждена (что не удивительно!) и вряд ли уснешь. Я прописываю тебе бокал моего вина из первоцвета, а попозже выпей настоя ромашки.

Мисс Марпл наполнила бокалы.

— Джейн, — сказала миссис Макгилликадди, отпив небольшой глоток, — ведь ты не считаешь, что мне все это приснилось.., или что я вообще все это выдумала.

— Разумеется нет, — заверила ее мисс Марпл.

— Контролер… — продолжала миссис Макгилликадди, — он ведь точно так подумал. Нет, разговаривал он очень вежливо, но все равно…

— Полагаю, Элспет, его можно понять. Твое сообщение показалось ему — да и было на самом деле — абсолютно невероятным. К тому же он тебя совершенно не знает. Лично я нисколько не сомневаюсь, что ты все это видела на самом деле. Это очень странно — но тем не менее вполне возможно. Ты знаешь, я тоже всегда любила поглазеть на окна идущего рядом поезда. Какие неожиданные и забавные сценки можно было увидеть! Помню, однажды я увидела маленькую девочку с плюшевым медвежонком. И представляешь, она вдруг швырнула его в толстяка, мирно дремавшего в углу купе. Тот, естественно, вскочил, и вид у него был довольно свирепый, остальные пассажиры еле сдерживали смех. Я видела всех их так ясно, что могла бы описать, как они выглядели и во что были одеты.

Миссис Макгилликадди благодарно кивнула.

— Вот и я тоже.

— Ты сказала, Элспет, что мужчина стоял к тебе спиной. Значит, его лица ты не видела?

— Нет.

— Ну а женщина? Ее ты можешь описать? Молодая или уже не очень?

— Моложавая. Думаю, лет тридцати — тридцати пяти. Точнее не могу сказать.

— Красивая?

— Этого я тоже сказать не могу. Сама понимаешь, лицо ее было искажено.

— Да-да, — поспешно перебила мисс Марпл. — Понимаю. А как она была одета?

— На ней было меховое пальто из какого-то светлого меха. Она была без шляпы, блондинка.

— А в мужчине ничего не было примечательного? Такого, чтобы тебе запомнилось?

Миссис Макгилликадди немного задумалась.

— Мне кажется, он был довольно высокого роста. Волосы темные На нем было теплое пальто из плотной ткани, так что трудно судить, какая у него фигура. В общем, этого, конечно, маловато, — уныло добавила она.

— Ну хоть что-то, — сказала мисс Марпл. Она немного помолчала. — Ты вполне уверена, что женщина была мертва?

— Да. Вполне. Язык у нее вывалился наружу и, мне не хочется говорить об этом.

— Конечно-конечно! Надеюсь, завтра утром мы узнаем что-нибудь еще.

— Утром?

— Ну да Сообщение об этом должно бы появиться в утренних газетах. Ведь потом тому мужчине надо было как-то избавиться от тела. Как он это сделал? Очевидно, сошел с поезда на следующей остановке. Кстати, ты не помнишь, какой был вагон? Спальный?

— Нет.

— Значит, это был поезд не дальнего следования и он почти наверняка должен был остановиться в Брэкхемптоне. Предположим, что убийца сошел в Брэкхемптоне. Тело он мог пристроить в уголке вагона, прикрыв лицо меховым воротником, чтобы не сразу поняли, в чем дело… Пожалуй, он должен был поступить именно так. Но тело, разумеется, вскоре обнаружат… И сообщение о женщине, убитой в поезде, должно появиться в утренних газетах. Посмотрим.

Однако ничего похожего в утренних газетах не появилось.

Убедившись в этом, мисс Марпл и миссис Макгилликадди закончили завтрак в полном молчании. Обе о чем-то сосредоточенно размышляли.

После завтрака они вышли в сад. Но на этот раз даже такое захватывающее действо, как прогулка по саду, не вызвало должного энтузиазма. Мисс Марпл прилежно перечисляла новые и редкие экземпляры, которые ей удалось приобрести для розария, но делала это как-то рассеянно. Да и миссис Макгилликадди, обычно в пику ей отвечавшая длинным списком своих собственных недавних приобретений, хранила молчание.

— Сад, конечно, несколько запущен, — сказала мисс Марпл с тем же отсутствующим видом. — Доктор Хэйдок категорически запретил мне нагибаться или становиться на колени. А много ли можно сделать, не нагибаясь и не становясь на колени? Есть, конечно, старый Эдварде, но он так упрям и своеволен! И вообще, все эти приходящие садовники очень разбалованы — бесконечные перерывы, чаепития, покопают немного для виду, а настоящей работы от них не дождешься.

— О, я знаю, — подхватила миссис Макгилликадди. — Мне, конечно, никто не запрещал нагибаться, но, право же, особенно после еды, да к тому же когда есть лишний вес, — она оглядела свою располневшую фигуру, — чуть нагнешься, сразу появляется изжога.

Опять последовала затянувшаяся пауза. Наконец миссис Макгилликадди решительно остановилась и повернулась к подруге.

— Ну?

Тон, которым она произнесла это в сущности ничего не значащее слово, был настолько красноречив, что мисс Марпл прекрасно ее поняла.

— Да, Элспет!

Подруги обменялись выразительными взглядами.

— Я думаю, нам стоит пойти в полицейский участок и поговорить с сержантом Корнишем, — предложила мисс Марпл. — Он умен и умеет внимательно слушать. Я очень хорошо его знаю, и он хорошо знает меня. Уверена, что он выслушает нас.., и передаст твое сообщение куда следует.

Минут через сорок мисс Марпл и миссис Макгилликадди беседовали с пышущим здоровьем мужчиной лет тридцати — сорока.

Вид у него был важный и очень серьезный. Однако Фрэнк Корниш принял мисс Марпл чрезвычайно тепло и даже почтительно и подал стулья обеим леди.

— Мисс Марпл, чем могу быть полезен? — спросил он.

— Мне бы хотелось, — кротким голосом произнесла мисс Марпл, — чтобы вы выслушали историю, которая приключилась с моей приятельницей, миссис Макгилликадди.

И сержант Корниш выслушал. А когда миссис Макгилликадди закончила свое повествование, какое-то время хранил молчание.

— Безусловно, история весьма необычная, — наконец произнес он.

Во время рассказа сержант незаметно наблюдал за миссис Макгилликадди. Впечатление у него сложилось в общем благоприятное: рассудительна и способна четко изложить случившееся. Вроде бы не склонна преувеличивать и приукрашивать, и человек вполне уравновешенный. К тому же, судя по всему, мисс Марпл верит в истинность этой истории, а уж ее-то он хорошо знает. В Сент-Мэри-Мид все знали цену мисс Марпл. Хотя говорила она очень сбивчиво и легко смущалась, ум у нее чрезвычайно острый и проницательный.

Сержант, прокашлявшись, продолжил:

— Разумеется, вы могли ошибиться. Я этого не утверждаю, но — могли. Иногда люди весьма странно шутят. Вот и эти двое, возможно, решили пошутить. И то, что вы видели, могло быть на самом деле отнюдь не таким.., фатальным.

— Я видела то, что видела, — мрачно сказала миссис Макгилликадди.

«И ни за что не отступишься, — подумал Фрэнк Корниш. — Хотя, как знать, может, правда на твоей стороне».

Вслух же он произнес:

— Вы сообщили чиновникам на железной дороге и, кроме того, пришли и рассказали все мне. Вы поступили совершенно правильно, и я обещаю, что наведу справки и приму соответствующие меры.

Мисс Марпл удовлетворенно кивнула. Миссис Макгилликадди, хотя и сомневалась в искренности его слов, промолчала.

— Предположим, что все так и было, — продолжал Фрэнк Корниш, обращаясь к мисс Марпл, не столько из желания узнать ее мнение, сколько из чисто профессионального любопытства. — Как вы думаете, куда подевалось тело?

— Тут возможны только два варианта, — тут же ответила мисс Марпл. — Наиболее резонно было бы предположить, что тело осталось в поезде, однако такое предположение теперь уже явно отпадает, ведь по прибытии поезда на конечную станцию труп непременно бы обнаружил кто-то из пассажиров или проводников.

Фрэнк Корниш кивнул.

— Второй вариант: убийца мог сбросить тело с поезда. Может быть, его пока еще не нашли.., лежит где-нибудь по дороге. Хотя едва ли… Но других возможностей от него отделаться, как я понимаю, у преступника не было.

— Мне приходилось читать, что труп иногда прячут в сундук, — заметила миссис Макгилликадди, — только никто теперь с сундуками не ездит. У всех чемоданы, а в чемодан мертвеца не запихнешь.

— Да, — сказал Корниш, — я согласен с вами обеими. Труп, если таковой был, к этому времени должны были уже обнаружить или очень скоро обнаружат. Я сообщу вам о дальнейшем развитии событий, но, думаю, вы и сами сможете прочитать о них в газетах. Правда, не исключено, что женщина все-таки осталась жива. И, возможно, потом очнулась и даже смогла покинуть поезд.

— Вряд ли она могла сделать это без посторонней помощи, — сказала мисс Марпл. — А если ей кто-то помогал, на это, конечно, обратили бы внимание.

— Да, на это обратили бы внимание, — кивнул Корниш. — К тому же, если бы она была в тяжелом состоянии, ее доставили бы в госпиталь, и об этом стало бы известно. Думаю, если последнее наше предположение верно, вы услышите об этом в самое ближайшее время.

Однако прошел день, другой… И вот однажды вечером мисс Марпл получила от сержанта Корниша записку.

«В отношении известных вам событий были наведены справки. Результат отрицательный. Тело убитой женщины не обнаружено. Ни в один госпиталь никто с соответствующей вашему описанию внешностью не поступал. Равно как и не зарегистрировано случаев оказания неотложной помощи травмированной либо пребывающей в бессознательном состоянии женщине. Никто из пассажиров, покидавших поезд, не нуждался в провожатых. Ручаюсь вам, что эти данные проверены самым тщательным образом. Я полагаю, что ваша приятельница действительно могла быть свидетельницей подобной сцены, но финал ее, видимо, был не настолько уж серьезным, как ей показалось».

Глава 3

— Не настолько уж серьезным?! Вздор! — воскликнула миссис Макгилликадди. — Это было убийство!

Она вызывающе посмотрела на мисс Марпл, а мисс Марпл в свою очередь посмотрела на нее.

— Ну же, Джейн, — с жаром произнесла миссис Макгилликадди, — скажи, что я ошиблась, что мне просто померещилось! Ты ведь так думаешь, верно?

— Ошибаться может каждый, — мягко заметила мисс Марпл. — Каждый, Элспет. Даже ты. Полагаю, нам следует об этом помнить. Но я все-таки думаю, что скорее всего ты не ошиблась… Читаешь ты, правда, в очках, но вдаль видишь очень хорошо. К тому же увиденное потрясло тебя до глубины души… Как только ты тогда вошла, я сразу по твоему лицу поняла, что случилось нечто ужасное.

— Да уж, никогда этого не забуду. — Миссис Макгилликадди зябко повела плечами. — Просто не знаю, что делать дальше.

— Не думаю, что ты можешь еще что-либо сделать, — задумчиво сказала мисс Марпл. (Если бы миссис Макгилликадди прислушалась к тону своей приятельницы, она заметила бы легкий нажим на слове «ты»). — Ты сообщила обо всем в администрацию железной дороги и в полицию. Нет, по-моему, ты больше ничего не можешь сделать.

— Ты меня успокоила, Джейн! — с облегчением произнесла миссис Макгилликадди. — Знаешь, после Рождества я хочу поехать на Цейлон повидаться с Родериком, и мне очень бы не хотелось откладывать этот визит. Я так давно мечтала об этом… Но, конечно, чтобы выполнить свой долг, я готова даже отложить поездку, — добавила она с искренним пылом.

— Не сомневаюсь… Но, Элспет, по-моему, ты действительно сделала все, что было в твоих силах.

— Теперь все зависит от полиции, — сказала миссис Макгилликадди. — И если полицейские так недалеки…

— О нет. — Мисс Марпл решительно покачала головой. — Они у нас тут весьма толковые, хотя пока и не смогли ничего обнаружить. Но ведь так даже интереснее, верно?

Миссис Макгилликадди смотрела на нее с откровенным недоумением, и мисс Марпл еще раз убедилась в том, что знала давно: ее подруга — женщина на редкость совестливая и обязательная, но — совершенно лишена воображения.

— Да.., хотелось бы узнать, что же случилось на самом деле, — задумчиво произнесла мисс Марпл.

— Ее убили.

— Но кто убил и почему и куда подевался труп? Где он сейчас?

— Пусть это выясняет полиция.

— Безусловно.., но полиции ничего выяснить не удалось. А это означает, что убийца умен, очень умен. Знаешь, все не могу понять, — мисс Марпл нахмурилась, — как он избавился от тела… Допустим, он убил свою спутницу в порыве гнева.., наверняка это убийство не было задумано заранее.., ведь вряд ли кому пришло бы в голову разделаться со своей жертвой незадолго до остановки на большой станции. Да, скорее всего была ссора.., он ее приревновал.., что-нибудь в этом роде. Задушил — и оказался с трупом на руках, а между тем поезд подходит к станции… В таком случае, как я уже говорила, ему ничего не оставалось, как пристроить несчастную в углу купе, усадить там, чтобы все решили, что женщина просто уснула, а потом как можно скорее покинуть поезд. Не знаю, что он мог еще придумать… И все-таки он, очевидно, был…

Мисс Марпл глубоко задумалась.

Миссис Макгилликадди дважды пыталась заговорить с ней, прежде чем та ответила.

— Ты стала хуже слышать, Джейн!

— Пожалуй, да! Самую малость. Мне кажется, что теперь люди произносят слова не так четко, как прежде. Но это не значит, что я тебя не слышала. Просто немного отвлеклась.

— Так я о расписании лондонских поездов на завтра. Ты не против, если я уеду днем? Я условилась с Маргарет, а она не ожидает меня раньше вечернего чая.

— Скажи, Элспет, ты согласна поехать поездом в двенадцать пятнадцать? Поесть мы могли бы чуть раньше. И еще… — продолжала мисс Марпл, не дожидаясь ответа приятельницы, — что, если ты приедешь к Маргарет не к вечернему чаю, а, скажем, к семи часам?

Миссис Макгилликадди с любопытством на нее посмотрела.

— Что ты задумала, Джейн?

— Я хочу, Элспет, поехать с тобой в Лондон, а затем мы вдвоем проедем до Брэкхемптона тем же поездом, которым ты ехала в тот день. Из Брэкхемптона ты вернешься в Лондон, а я поеду домой. Разумеется, все расходы я приму на себя, — подчеркнула мисс Марпл.

Миссис Макгилликадди предпочла оставить эту деликатную тему без внимания.

— Господи, чего ты ждешь от этой поездки, Джейн? — воскликнула она. — Еще одного убийства?

— Боже упаси! — Мисс Марпл была шокирована. — Но, признаюсь, мне хотелось бы с твоей помощью увидеть самой.., как бы это объяснить.., так трудно подобрать нужное слово.., гм.., место, где произошло убийство.

Таким образом, на следующий день мисс Марпл и миссис Макгилликадди оказались в вагоне первого класса в поезде, который в 16.50 отправился с лондонского вокзала Паддингтон. В сравнении с прошлой пятницей толпа на вокзале стала еще более плотной (до Рождества оставалось два дня), но в поезде было много свободных мест, во всяком случае в конце состава.

На этот раз ни одного поезда, двигавшегося в том же направлении, не прошло. Время от времени на большой скорости проносились лишь встречные составы. Миссис Макгилликадди с сомнением поглядывала на часы.

— Так трудно определить, когда мы проедем ту самую станцию, после которой…

Они проехали уже много станций.

— До Брэкхемптона осталось только пять минут, — сказала мисс Марпл.

В дверях появился контролер. Мисс Марпл взглянула на свою приятельницу. Миссис Макгилликадди покачала головой. Контролер был другой. Он прокомпостировал билеты и пошел дальше, чуть пошатнувшись, когда вагон качнуло на крутом повороте. Поезд в это время замедлил ход.

— Похоже, подъезжаем к Брэкхемптону, — сказала миссис Макгилликадди.

— Думаю, к пригородам, — отозвалась мисс Марпл. Замелькали огни, здания, улицы, трамваи… Поезд еще больше замедлил ход и стал пересекать переводные стрелки.

— Через минуту будем в Брэкхемптоне, — сказала миссис Макгилликадди, — и я не вижу, чтобы от этой поездки был хоть какой-нибудь толк! Ты что-нибудь выяснила, Джейн?

— Боюсь, что нет, — не очень уверенно ответила мисс Марпл.

— Напрасная трата денег, — осуждающе заявила миссис Макгилликадди, впрочем, в ее голосе неодобрения было бы куда больше, если бы ей пришлось оплачивать поездку самой. В этом мисс Марпл была твердо убеждена.

— Как бы то ни было, — сказала мисс Марпл, — всегда хочется увидеть место происшествия собственными глазами. Между прочим, поезд опаздывает на несколько минут. А в прошлую пятницу он шел точно по расписанию?

— Думаю, да. Я не обратила внимания.

Поезд медленно вытянулся вдоль оживленной платформы Брэкхемптонского вокзала. Громкоговоритель хрипло выдавал информацию; хлопали, открываясь и закрываясь, двери; пассажиры входили и выходили, сновали взад-вперед по платформе.

«Как легко, — подумала мисс Марпл, — при желании затеряться в этой толпе и покинуть вокзал.., убийце ничего бы не стоило даже просто перейти в другой вагон и отправиться дальше тем же поездом. Да, затеряться среди пассажиров ему было действительно легко. Но не спрятать мертвое тело! Это задача не из легких! Где же оно может быть?»

Миссис Макгилликадди сошла с поезда и, подойдя к открытому окну купе, заговорила с мисс Марпл.

— Береги себя, Джейн. Смотри не простудись! Сейчас такое коварное время года, а ты уже далеко не молода.

— Я знаю.

— И выкинь из головы это убийство. Мы сделали все, что могли.

Мисс Марпл кивнула.

— Тебе, Элспет, тоже ни к чему стоять на холоде, — сказала она, — а не то сама простудишься. Пойди в буфет и выпей горячего чаю. У тебя есть время: до отправления твоего поезда еще двенадцать минут.

— Пожалуй, я так и сделаю. До свидания, Джейн.

— До свидания, Элспет. И счастливого тебе Рождества! Надеюсь, у Маргарет все в порядке. Желаю тебе приятно провести время на Цейлоне, и передай, пожалуйста, привет милому Родерику, если он, конечно, меня помнит, хотя едва ли.

— Конечно, помнит.., и даже очень хорошо! Ты ведь как-то выручила его, когда он еще учился в школе… Какая-то история с деньгами, которые исчезли из запиравшегося шкафчика. Он до сих пор это помнит.

— О, ты имеешь в виду то досадное недоразумение!

Миссис Макгилликадди повернулась, раздался свисток, поезд тронулся. Мисс Марпл смотрела, как удаляется крепкая, коренастая фигура ее приятельницы. Элспет с чистой совестью может ехать на Цейлон — она исполнила свой долг, и у нее больше нет никаких обязательств…

Когда поезд начал набирать скорость, мисс Марпл не стала устраиваться поудобнее. Напротив, она выпрямилась и принялась обстоятельно размышлять. Несмотря на то что речь мисс Марпл была несколько многословной и расплывчатой, ум ее был ясным и острым. В данный момент ей предстояло решить трудную проблему: как быть дальше. Ведь, подобно миссис Макгилликадди, она тоже считала своим долгом предпринять все возможное, чтобы найти преступника.

По мнению Элспет, они сделали все, что было в их силах. Да, в отношении Элспет, это, пожалуй, справедливо.., что же касается ее лично, то тут мисс Марпл позволила себе усомниться.

Может быть, все-таки стоило бы попытаться использовать свои не совсем обычные способности…

…Или это с ее стороны слишком самонадеянно?.. В конце концов, что она может сделать? «Ты уже далеко не молода…» — вспомнились ей слова Элспет.

Подобно генералу, хладнокровно разрабатывающему план боевых действий, или бухгалтеру, оценивающему предстоящую торговую сделку, мисс Марпл мысленно взвешивала все «за» и «против» своих дальнейших действий. В «кредит», думала она, можно отнести:

Во-первых, мой жизненный опыт и знание человеческой натуры.

Во-вторых, сэра Генри Клитеринга и его крестника (по-моему, теперь он в Скотленд-Ярде), который был так добр ко мне во время расследования преступления в Литтл-Паддокс. [1]

В-третьих, Дэвида, второго сына моего племянника Рэймонда. Дэвид, я почти уверена, служит в «Бритиш рейлуэйс».

И в-четвертых, Леонарда, сына Гризельды, который превосходно разбирается в топографических картах.

Мисс Марпл проанализировала все пункты своего «кредита» и осталась довольна. Все это крайне необходимо, чтобы подкрепить слабые места в ее «дебете», и в особенности слабость телесную.

«Мне не под силу везде разъезжать да все разузнавать, а без этого не обойтись», — думала мисс Марпл.

Да, возраст и физическая немощь — серьезные препятствия. Конечно, для своего возраста она чувствует себя хорошо, но.., она действительно уже стара. И если доктор Хэйдок строго запретил ей работать в саду, то едва ли он одобрит ее решение отправиться на поиски преступника. А ведь именно это она собиралась предпринять. Кроме того, имелось одно чрезвычайно важное обстоятельство. Если раньше она была вынуждена участвовать в расследовании преступления, поскольку ее об этом просили, то теперь уже она сама вознамерилась преследовать убийцу, по собственной инициативе… Однако она совсем не была уверена, что ей этого хочется… Она уже стара.., и еще она очень устала. Сейчас, в конце этого суматошного дня, ей не хотелось ничего предпринимать. Ей бы только добраться поскорее домой, посидеть у хорошо растопленного камина, поужинать и лечь спать… А на следующий день немного поработать в саду, подрезать кусты или кое-что подправить, не нагибаясь и не перетруждая себя…

«Я уже слишком стара для новых приключений», — с грустью пробормотала мисс Марпл, рассеянно глядя в окно на изогнутую линию насыпи. Изгиб. Что-то шевельнулось в памяти. Тот поворот сразу после того, как контролер пробил их билеты компостером.

Мелькнула идея. Всего лишь идея. Но совершенно иная. Лицо мисс Марпл порозовело. Усталость вдруг как рукой сняло!

«Завтра же напишу Дэвиду», — сказала она себе, и в тот же миг ее вдруг осенило. «Ну конечно! Моя верная Флоренс!»

Мисс Марпл приступила к осуществлению задуманного. Действовала она методически, учитывая и рождественские праздники, которые, несомненно, тормозили ход событий.

Первым делом она написала письмо своему внучатому племяннику Дэвиду Уэсту, в котором помимо рождественских поздравлений имелась просьба о неких чрезвычайно важных для нее сведениях.

К счастью, ее пригласили, как и в предыдущие годы, на рождественский обед в дом священника и она могла лично порасспросить юного Леонарда, приезжавшего на Рождество, о топографических картах.

Карты были страстью Леонарда. То, что старую леди вдруг так заинтересовала крупномасштабная карта вполне определенного района, не показалось ему странным. Польщенный ее вниманием, Леонард прочел ей целую лекцию о картах и записал, какая именно ей требуется. Мало того, он вспомнил, что такая карта у него есть и он готов ее одолжить. Мисс Марпл заверила, что вернет ее в целости и сохранности.

— Карты! — воскликнула его мать Гризельда, которая, несмотря на то что у нее был такой взрослый сын, выглядела молодой и цветущей, слишком молодой и цветущей для старого и ветхого дома викария. — Зачем ей карты? Я хочу сказать — для чего они ей нужны?

— Не знаю, — ответил Леонард. — По-моему, этого она не говорила.

— Хотела бы я знать. — продолжала Гризельда, — нет, все это неспроста. Пора бы нашей милой старушке — в ее-то годы — угомониться.

На вопрос сына о том, что, собственно, она имеет в виду, Гризельда ответила уклончиво:

— Да так… Очень уж любит всюду совать свой нос… И все-таки почему именно карты?

Вскоре мисс Марпл получила письмо от Дэвида:

«Дорогая тетя Джейн.

Что это ты опять затеваешь? Я собрал сведения, которые тебя интересуют. Есть только два подходящих поезда: в 16.33 и в 17.00. В 16.33 — обычный пассажирский. Он останавливается в Хейлинг-Бродуэй, Баруэл-Хит, Брэкхемпто-не и на всех станциях до Маркит-Бэйсинга. В 17.00 — Уэльский экспресс на Кардифф, Ньюпорт и Суонси. Пассажирский может обогнать поезд, который вышел в 16.50 из Паддингтона, только уже почти на подъезде к Брэкхемптонскому вокзалу.

Не попахивает ли тут пикантным деревенским скандалом? Смею предположить, что, возвращаясь после беготни по магазинам поездом в 16.50, ты углядела в окне проходившего мимо состава, как санитарный инспектор обнимает жену мэра? Угадал? Но так ли уж важно, в каком именно поезде это происходило?

Благодарю за свитер. Как раз то, что мне хотелось. Как твой сад? Полагаю, сейчас в это время года хлопот с ним не так уж много.

Всецело преданный тебе,

Дэвид».

Слегка улыбнувшись, мисс Марпл стала обдумывать полученные ею сведения. Элспет уверена, что вагон, где произошло убийство, не был спальным. Значит, экспресс на Суаси отпадает. Остается пассажирский поезд, вышедший в 16.33.

Пожалуй, ей не обойтись еще без нескольких поездок. Мисс Марпл, вздохнув, стала обдумывать маршруты.

На другой же день она отправилась в Лондон, как и в тот раз, в 12.15, но обратно до Брэкхемптона выехала не в 16.50, а в 16.33. Во время поездки ничего примечательного не произошло, но мисс Марпл обратила внимание на некоторые моменты. Поезд был почти пуст, так как вечерний час пик еще не наступил. В остальных вагонах первого класса был еще только один пассажир, который читал газету «Нью стейтсмен».[2] Мисс Марпл во время остановок в Хейлинг-Бродуэй и Баруэл-Хит смотрела в окно, наблюдая за входившими и выходившими пассажирами. В Хейлинг-Бродуэй несколько человек сели в вагон третьего класса. В Баруэл-Хит из вагона третьего класса вышло довольно много пассажиров. В ее вагон первого класса никто не входил, а тот старый джентльмен с газетой вышел.

Когда поезд незадолго до Брэкхемптона начал поворачивать, мисс Марпл поднялась с места, спустила шторку на окне и стала к нему спиной.

Да, убедилась она, перед крутым поворотом поезд резко снижает скорость, человек от неожиданного толчка теряет равновесие, и его отбрасывает к окну. Стало быть, он может задеть шторку, и она взлетит вверх… Мисс Марпл старательно вглядывалась в темноту. Хотя день был менее пасмурный, чем тот, когда тут проезжала миссис Макгилликадди, но все равно мало что можно было увидеть. Что ж, пожалуй, придется проехаться еще раз в более ранний час.

На следующий день мисс Марпл выехала в Лондон утренним поездом. Походив по магазинам, она купила четыре льняных наволочки (но каковы, однако, цены!), совмещая таким образом «расследование» с домашними нуждами, и вернулась с Паддингтонского вокзала поездом в 12.15. Она опять была единственным пассажиром в вагоне первого класса. «Всему причиной налоги, — думала мисс Марпл. — Никто не может теперь позволить себе ездить первым классом, разве что бизнесмены — да и те только в часы пик. Очевидно, они могут включать стоимость проезда в служебные расходы».

Минут за пятнадцать до прибытия поезда в Брэкхемптон мисс Марпл достала карту, которую прислал Леонард, и стала вглядываться в окрестности. Еще до поездки она внимательно изучила ее и теперь, заметив название станции, точно определила место, где она находится, — как раз в тот момент, когда поезд начал замедлять ход перед поворотом. Дуга поворота была довольно большой. Прильнув к окну, мисс Марпл внимательно изучала местность, проплывавшую под ней, поезд шел по довольно высокой насыпи. Она все время сверялась с картой, пока поезд не прибыл в Брэкхемптон.

Вечером мисс Марпл написала письмо мисс Флоренс Хил и отослала его по адресу: Мэдисон-роуд, 4, Брэкхемптон. На следующее утро она отправилась в библиотеку и принялась штудировать адресную книгу и географический справочник Брэкхемптона, а также справочник по истории графства.

Новая версия мисс Марпл была довольно неубедительной и схематичной, но пока ничто ее не опровергало. То есть такой ход событий был вполне вероятным. На данном этапе этого было достаточно.

Однако следующий этап требовал уже весьма активных действий, а на это у нее просто не было сил. Чтобы подтвердить или опровергнуть возникшее у нее предположение, ей требовалась помощь. Но кто мог бы ей помочь? Мисс Марпл стала мысленно перебирать разные имена и возможности и тут же с досадой отвергала их. Люди, на ум и сообразительность которых можно положиться, слишком заняты. У них ответственная работа, а весь досуг расписан по часам. А люди менее толковые, пусть даже и располагавшие массой свободного времени, мисс Марпл, разумеется, никак не устраивали.

Она продолжала размышлять, все более падая духом, но вдруг перестала хмуриться, и с губ ее сорвалось:

— Ну конечно! Люси Айлсбэрроу.

Глава 4

Имя Люси Айлсбэрроу было хорошо известно в определенных кругах.

Ей было тридцать два года. В свое время она была лучшей на математическом отделении Оксфорда, обладала, по общему признанию, блестящими способностями, и ей предрекали большую научную карьеру. Но, помимо блестящих научных способностей природа наградила ее трезвым и практичным умом. Она не могла не заметить, что известность и слава ученых отнюдь не гарантирует им финансового преуспевания. Преподавательская деятельность тоже совсем ее не привлекала, ей нравилось общаться с людьми, чьи данные были гораздо скромнее ее собственных. Короче говоря, ей просто нравилось быть с людьми. С самыми разными, и чтобы круг общения постоянно менялся. К тому же, честно говоря, она любила деньги. И лучший способ заработать их — предложить то, что пользуется наибольшим спросом. Люси быстро сообразила, что в стране катастрофически не хватает квалифицированной домашней прислуги. К величайшему удивлению своих друзей и коллег, Люси Айлсбэрроу избрала для себя именно это поприще. И тут же добилась необыкновенных успехов. По прошествии всего нескольких лет ее имя знали во всей Британии. Уже вошло в обиход, когда жены сообщали своим мужьям: «Все будет в порядке. Я смогу поехать вместе с тобой. Мне удалось заполучить Люси Айлсбэрроу!» Ценность услуг Люси Айлсбэрроу заключалась в том, что, стоило ей появиться в доме, хозяйка могла забыть все заботы и тревоги, все нудные и неблагодарные хлопоты. Люси Айлсбэрроу выполняла любую работу, успевала следить за всем и все предусмотреть. Невозможно было себе представить, что она чего-то не умеет. Она присматривала за престарелыми родителями, нянчилась с детьми и выхаживала больных; удивительно вкусно готовила; хорошо ладила со старой прислугой, если таковая оказывалась в доме; умела найти подход к людям с самым несносным нравом, усмирить самого буйного пьяницу и охотно возилась с собаками. Но самое главное, Люси никогда не брезговала даже самой неприятной работой: с азартом отскребала кухонные полы, вскапывала садовые грядки, убирала за собаками и таскала мешки с углем для плиты.

Однако у нее было одно твердое правило: никогда не наниматься в дом на длительный срок. Две недели, в крайнем случае — три, ну и в исключительных случаях — месяц. За эти две недели вы должны были выложить огромные деньги! Но зато на это время ваша жизнь превращалась в истинный рай. Вы могли ни о чем не беспокоиться: съездить за границу, предаться сладкому безделью дома или каким-то развлечениям, зная, что в ловких руках Люси на домашнем фронте все будет благополучно.

Естественно, спрос на ее услуги был огромный. При желании она могла бы обеспечить себя работой на три года вперед. Ей предлагали колоссальные суммы, уговаривая остаться на постоянную службу. Но это не прельщало Люси, и вообще она не хотела связывать себя обязательствами более, чем на полгода вперед. Но даже и в эти полгода она выкраивала время, чтобы втайне от осаждавших ее клиентов устроить себе коротенькие, но очень дорогостоящие каникулы (ведь при своих солидных заработках она почти ничего не тратила, поскольку жила на всем готовом) либо позволяла себе принять незапланированное ранее предложение, если оно чем-либо ее привлекало, или просто потому, что ей приглянулись люди, в ней нуждавшиеся. Да, она могла сама выбирать из множества алчущих ее помощи и, как правило, выбирала тех, кто был ей симпатичен. Такой образ жизни очень устраивал Люси, он давал ей возможность, помимо всего прочего, узнавать мною нового и интересного.

Люси Айлсбэрроу снова и снова перечитывала письмо мисс Марпл… Она познакомилась с ней два года назад, когда писатель Рэймонд Уэст пригласил се для ухода за своей старой тетушкой, перенесшей воспаление легких. Люси приняла его предложение и отправилась в Сент-Мэри-Мид. Мисс Марпл очень ей понравилась. Что же касается самой мисс Марпл, то, увидев из окна своей спальни, как умело Люси Айлсбэрроу рыхлит грядку под душистый горошек, она со вздохом облегчения откинулась на подушки. С аппетитом съедала она и вполне диетические, но очень вкусные блюда, которыми баловала ее Люси, и была приятно изумлена горделивой похвальбой старой ворчливой горничной, поведавшей, что она показала «этой вашей мисс Айлсбэрроу такой узор для вязания крючком, про который та и не слыхивала! Уж как она благодарила!»

Очень скоро мисс Марпл поправилась, немало удивив этим своего врача.

В своем письме мисс Марпл спрашивала, не согласится ли мисс Айлсбэрроу выполнить для нее довольно необычное поручение и не могли бы они встретиться, чтобы все обсудить?

Люси Айлсбэрроу, чуть нахмурясь, задумалась. Вообще-то все ее время было расписано по дням. Однако упоминание о необычности поручения, а также симпатия к самой мисс Марпл перевесили. Люси тут же позвонила ей и объяснила, что пока занята и приехать в Сент-Мэри-Мид не может. Но завтра с двух до четырех у нее есть свободное время, и они могли бы встретиться в Лондоне. Где именно, пусть решит мисс Марпл. Правда, можно бы пойти в клуб Люси — заведение это ничем не примечательно, однако там есть несколько обычно пустующих кабинетов.

Мисс Марпл с готовностью приняла предложение, и на следующий день встреча состоялась.

После взаимных приветствий Люси Айлсбэрроу повела мисс Марпл в самую темную из имеющихся в клубе комнат.

— Боюсь, мисс Марпл, что мне не удастся выкроить ни денечка, но, может быть, вы расскажете, в чем состоит ваше поручение.

— В общем, оно очень несложное, — ответила мисс Марпл. — Но действительно не совсем обычное: я хочу, чтобы вы нашли труп.

В первый момент Люси решила, что у мисс Марпл что-то не в порядке с головой, но она тут же отбросила эту мысль. Уж кто-кто, а мисс Марпл в абсолютно здравом уме и знает, что говорит.

— И какой именно? — спросила Люси Айлсбэрроу с восхитительным самообладанием.

— Труп женщины, — кротко пояснила мисс Марпл. — Которая была убита — вернее задушена — в поезде.

Брови Люси слегка поднялись.

— Это и в самом деле необычно. Расскажите, пожалуйста, об этом поподробнее.

Мисс Марпл сообщила ей все, что ей было известно. Люси Айлсбэрроу слушала не перебивая.

— Тут важно точно знать, — подумав, заметила она, — видела все это ваша приятельница — или ей просто показалось…

Она не договорила, и фраза прозвучала скорее как вопрос.

— Элспет Макгилликадди не из тех, у кого может разыграться воображение, — сказала мисс Марпл. — Вот почему я полагаюсь на ее слова. Окажись на ее месте Дороти Картрайт — совсем другое дело. У Дороти всегда наготове совершенно невероятная история, и, главное, она сама часто в нее верит. Какая-то доля правды в ее словах, конечно, имеется, но очень маленькая. Элспет, та совсем другая, ее почти невозможно заставить поверить во что-то из ряда вон выходящее. Она совершенно не поддается внушению. Ее ничем не проймешь.

— Понятно, — задумчиво произнесла Люси. — Ну хорошо, пусть так! Но каким образом я могла бы вам помочь?

— Вы, признаться, произвели на меня тогда большое впечатление, — сказала мисс Марпл, — а у меня, как вы понимаете, уже нет сил на то, чтобы предпринять все необходимое…

— То есть вы хотите, чтобы я занялась расследованием? Вы это имеете в виду? Но ведь полиция уже его провела! Или, по-вашему, они были слишком небрежны?

— О нет, — возразила мисс Марпл. — Они сделали все, что в таких случаях полагается. Просто у меня появились кое-какие соображения относительно тела… Оно ведь должно где-то быть. Раз не нашли в вагоне, значит, его сбросили… Хотя на путях его тоже не нашли. Я специально проехала по тому маршруту, хотела проверить, нет ли такого места, где тело можно было сбросить с поезда, и при этом оно не осталось бы лежать на железнодорожном полотне… И представьте — такое место есть. Железная дорога недалеко от Брэкхемптона делает большой крюк, и поезд там идет по высокой насыпи. Если тело столкнули в этом месте, как раз когда поезд накренился на повороте, оно наверняка скатилось по насыпи вниз.

— Но.., его бы обязательно нашли… Даже там.

— Разумеется. Если его никто оттуда не забрал… Об этом мы поговорим чуть позже, а сейчас смотрите: вот это место на карте.

Люси наклонилась, следя за пальцем мисс Марпл.

— Сейчас оно входит в состав Брэкхемптона, но прежде это было самостоятельное загородное имение с огромным парком и прилежащими землями, оно до сих пор остается нетронутым, хотя теперь окружено новостройками и пригородными коттеджами. Называется оно Резерфорд-Холл. Дом был построен в восемьсот восемьдесят четвертом году неким Крэкенторпом, он был фабрикантом, весьма состоятельным. Сейчас там живет его сын, уже пожилой человек, со своей дочерью. Так вот, железная дорога опоясывает почти половину этого имения.

— А что, собственно, требуется от меня? — спросила Люси.

— Я бы хотела, милочка, чтобы вы устроились туда работать. Сейчас хорошей прислуги ох как не хватает, так что, полагаю, получить место будет совсем нетрудно.

— Думаю, что вы правы.

— Говорят, мистер Крэкенторп очень скуп. Если хозяева предложат низкую плату, я готова вам доплачивать. Общая сумма, на мой взгляд, должна быть достаточно солидной. Во всяком случае, выше среднего жалованья.

— Доплата за сложность?

— Вернее сказать, за опасность. Это действительно может оказаться опасным. Я просто обязана предупредить.

— Опасным, — задумчиво повторила Люси. — Ну, положим, этим-то меня не отпугнешь.

— Мне тоже так показалось. Не такой вы человек.

— Вы, наверное, подумали даже, что опасность как раз, наоборот, меня привлечет? Ведь мне редко приходилось сталкиваться с опасностью. Вы и в самом деле считаете это предприятие рискованным?

— Кто-то совершил преступление, и это сошло ему с рук, — строго произнесла мисс Марпл. — Ни шума в прессе, ни конкретных подозрений… Две старушки рассказали инспектору довольно невероятную историю, в полиции провели расследование и не обнаружили ничего, что могло бы ее подтвердить. Этим все и кончилось. Не думаю, чтобы преступнику (кем бы он ни был) понравится, если снова начнут в этом копаться. Особенно если ваши поиски будут не напрасными.

— Что именно я должна искать?

— Ну для начала.., в том месте, возле насыпи, мог остаться клочок одежды или сломан какой-нибудь куст… В общем, сами понимаете…

Люси кивнула.

— А потом?

— Я буду тут неподалеку, — сказала мисс Марпл. — В Брэкхемптоне живет моя старая служанка, моя верная Флоренс. Много лет она ухаживала за старенькими родителями. Теперь оба уже умерли, и Флоренс сдает комнаты постояльцам, естественно, только очень приличным людям. Я с ней договорилась — поживу у нее, она и пылинке не даст на меня упасть. Да, мне лучше быть на всякий случай поблизости. Мне кажется, вам следует упомянуть, что по соседству живет ваша престарелая тетушка, и вы подыскиваете место неподалеку от ее дома. И еще оговорите для себя возможность достаточно часто навещать тетушку.

Люси снова кивнула.

— Я вообще-то собиралась послезавтра поехать в Таормину, — сказала она. — Ну да ладно, съезжу потом. Но, знаете, больше трех недель мне не выкроить. Дальше у меня все время занято.

— Трех недель вполне достаточно, — сказала мисс Марпл. — Если за три недели мы ничего не найдем, значит, можно будет с чистой совестью выкинуть из головы эту историю, как какой-нибудь кошмарный сон.

Мисс Марпл ушла, а Люси после недолгих размышлений позвонила в брэкхемптонское бюро по найму прислуги, начальница которого была ее давней знакомой. Отвергнув под хитроумными предлогами несколько выгодных предложений, Люси терпеливо выжидала. Наконец был упомянут Резсрфорд-Холл.

— Пожалуй, это как раз то, что мне нужно, — твердо заявила Люси.

Из бюро позвонили мисс Крэкенторп. Та, в свою очередь, позвонила Люси.

Через два дня мисс Айлсбэрроу покинула Лондон и отправилась в Резерфорд-Холл.

В своем маленьком автомобиле Люси въехала во внушительные чугунные ворота. Сразу за ними была небольшая сторожка, почти полностью разрушенная, то ли по недосмотру, то ли в нее попал снаряд во время войны. Извилистая дорога, обсаженная купами мрачных рододендронов, вела к дому, при виде которого у Люси перехватило дыхание. Это был настоящий Виндзорский дворец в миниатюре. Правда, каменные ступеньки перед домом нуждались в чистке, а сквозь гравий подъездной дороги пробивались назойливые сорняки.

Люси потянула шнурок старомодного колокольчика, и его звон эхом отозвался внутри дома. Дверь открыла, вытирая руки о передник, неряшливо одетая женщина.

— Вас вроде ждут? — подозрительно поглядывая на Люси, спросила она. — Мисс Что-то-там-бэрроу?

— Совершенно верно, — подтвердила Люси. В доме было невероятно холодно. Проведя Люси через мрачный холл, женщина открыла ту дверь, что была справа. К удивлению Люси, за ней оказалась довольно приятная гостиная с множеством книг и обитыми ситцем стульями.

— Пойду ей доложу, — сказала женщина и вышла, посмотрев на Люси с явным неодобрением.

Через несколько минут дверь снова открылась. Люси сразу поняла, что мисс Эмма Крэкенторп ей нравится.

Это была средних лет женщина с не слишком примечательной внешностью — не красавица, но и не дурнушка. Одета без фокусов и по сезону: твидовый костюм, свитер. Темные волосы откинуты со лба, спокойный взгляд карих глаз и очень приятный голос.

— Мисс Айлсбэрроу? — протянув руку, спросила она, и тут же в ее взгляде мелькнуло сомнение. — Боюсь, что это место вам вряд ли подойдет. Видите ли, мне не требуется экономка, которая присматривает за слугами. Мне нужен человек, который бы работал сам.

Люси сказала, что чаще всего ее клиенты нуждаются именно в этом.

— Многие считают, — продолжала Эмма Крэкенторп извиняющимся тоном, — что вполне достаточно везде слегка протереть пыль. Но это я могу делать и сама.

— Я прекрасно вас поняла, — сказала Люси. — Нужно готовить еду, мыть посуду, содержать дом в порядке и не забывать подбрасывать уголь в топку бойлерной. Верно? Не беспокойтесь, я буду все это делать. Я не боюсь никакой работы.

— Дом у нас большой и не очень удобный. И мы, я имею в виду моего отца и себя, используем лишь несколько комнат. Отец мой — человек больной, и мы живем очень тихо и скромно. Плита на кухне самая обычная. У меня есть несколько братьев, но приезжают они довольно редко. Что касается прислуги, есть две приходящие женщины: миссис Киддер приходит каждое утро, а миссис Харт является три раза в неделю — почистить бронзу, ну и все прочее… У вас есть машина, мисс Айлсбэрроу?

— Да. Но если ее некуда приткнуть, постоит и под открытым небом. Ей не привыкать.

— Что вы, у нас тут есть старая конюшня, там полно места, так что это как раз не проблема. — Мисс Крэкенторп слегка нахмурилась. — Айлсбэрроу — довольно необычная фамилия. Кто-то из друзей рассказывал мне о некой Люси Айлсбэрроу… Не Кеннеди ли?

— Да, я жила у них в Северном Девоне, когда у миссис Кеннеди родился ребенок.

Эмма Крэкенторп улыбнулась.

— Они говорили, что это было самое замечательное время.., когда вы за всем присматривали. Но, насколько я поняла, ваши услуги ужасно дороги. Сумма, которую я упомянула в объявлении…

— Вполне мне подходит, — успокоила ее Люси. — Видите ли, мне важно найти место в окрестностях Брэкхемптона. У моей старой тетушки что-то ухудшилось здоровье, и я хотела устроиться поблизости от нее. Поэтому деньги для меня сейчас не главное. Конечно, я должна что-то зарабатывать, но сейчас мне необходимо и чуть больше свободного времени. Я могла бы отлучаться днем на несколько часов?

— Разумеется. Каждый день где-то после ленча и до шести вечера. Вас это устроит?

— Это было бы идеально!

Мисс Крэкенторп, слегка помявшись, сказала:

— Мой отец — старый человек, и временами.., с ним бывает нелегко. Его конек — строгая экономия, и порой он может.., ни с того ни с сего обидеть. Мне бы не хотелось…

— Я привыкла иметь дело с пожилыми людьми, — поспешно заверила ее Люси, — и умею с ними ладить, даже с не очень покладистыми.

Мисс Крэкенторп явно почувствовала облегчение.

«Сложные отношения с отцом! — сразу поставила диагноз Люси. — Не иначе, как этот скряга — большой самодур!»

Ей предоставили весьма просторную мрачную спальню, которую тщетно пытался нагреть маленький электрический камин. Чуть позже Эмма Крэкенторп показала весь дом, огромный и неуютный. Когда они проходили мимо одной из дверей в холле, оттуда послышался свирепый рык:

— Это ты, что ли, Эмма? Новая девица с тобой? Ну-ка тащи ее сюда, хочу на нее взглянуть.

Эмма, вспыхнув, посмотрела на Люси виноватым взглядом.

Они вошли в комнату. Стены ее были обиты дорогим бархатом, в узкие окна почти не проникал свет, всюду громоздилась тяжелая викторианская мебель из красного дерева.

Старый мистер Крэкенторп полулежал в инвалидном кресле, к которому притулилась трость с серебряным набалдашником.

Он был очень высок и очень худ — кожа на лице обвисла складками. Он был похож на бульдога с драчливо выступавшей челюстью, в темных волосах белела седина, взгляд маленьких глазок был настороженным.

— Дайте-ка я на вас посмотрю, барышня!

Люси, смиренно улыбнувшись, подошла ближе.

— Извольте кое-что уразуметь сразу, — сурово произнес мистер Крэкенторп. — То, что мы живем в большом доме, еще не значит, что мы богаты. Мы не богаты. Мы живем просто — вы поняли? — просто! Чтобы никаких разносолов! Треска ничем не хуже палтуса, ясно? Я не терплю расточительства. Я живу в этом доме, потому что его построил мой отец. И дом этот мне нравится. Вот умру, пусть продают его, если им вздумается.., я полагаю, его тут же продадут… Никакого почтения к семейному очагу! Дом основательный, добротный, земля вокруг вся наша, так что никаких посторонних. Если эту землю продать под застройку, можно просто озолотиться. Но, покуда я жив, ни пяди не отдам. Меня отсюда никому не выкурить, буду тут, пока не вынесут ногами вперед.

Он сверлил Люси свирепым взглядом.

— Вот уж действительно: ваш дом — ваша крепость[3], — сказала она.

— Так-так, смеетесь надо мной?!

— Ну что вы. Я думаю, очень приятно жить в сельском поместье, при том, что вокруг город. Наверное, чувствуете себя точно в оазисе.

— Вот именно. Отсюда даже не видно других домов. Луга.., коровы пасутся — и это в самом центре Брэкхемптона. Правда, иногда ветер доносит шум уличного движения.., а в остальном — настоящая деревня, как в былые денечки.

Внезапно он повернулся к Эмме и тем же ворчливым тоном, без всякой паузы, приказал:

— Позвони этому безмозглому докторишке! Скажи ему, что последнее лекарство ни к черту не годится!

Люси и Эмма вышли.

— И не впускай сюда эту дуру вытирать пыль, — продолжал он кричать им вслед. — Все книги мне переставила!

— И давно мистер Крэкенторп болеет? — спросила Люси.

— О, уже несколько лет, — уклончиво ответила Эмма. — А вот наша кухня.

Она была просто огромна. Необъятных размеров плита стояла холодная и заброшенная. Рядом с ней приютилась современная малышка «Ага»[4].

Люси уточнила время домашних трапез и внимательно осмотрела кладовую.

— Ну вот, теперь я все знаю. — Она улыбнулась. — Не беспокойтесь. Предоставьте все мне.

Ложась вечером спать, Эмма облегченно вздохнула: «Кеннеди были правы. Она просто чудо!»

На следующее утро Люси поднялась в шесть часов. Прибралась в комнатах, почистила овощи, приготовила и подала завтрак. Вместе с миссис Киддер она застелила постели, и в одиннадцать часов они отправились вдвоем на кухню попить чаю с печеньем. Умиротворенная тем, что Люси «не заносится», что чай в меру крепкий и сладкий, миссис Киддер, маленькая сухощавая женщина с сурово поджатыми губами и проницательным взглядом, размякла и разговорилась.

— Старый скряга! — без обиняков начала она. — Чего только она от него не натерпелась! Хотя, правду сказать, мисс Эмма не такая уж тихоня. Если надо, умеет настоять на своем. Когда приезжают джентльмены, она сама следит за тем, чтобы еда была приличная.

— Джентльмены?

— Ну да. Семья-то была большая. Старший — мистер Эдмунд, погиб на войне. Потом Седрик. Этот живет где-то в чужих краях. Холостой. Рисует картины. Мистер Харольд, тот живет в Лондоне, у него какая-то контора в Сити, женился на графской дочке. Дальше мистер Альфред. Очень обходительный, только он у них вроде как паршивая овца. Бывало, попадал в переплет, но выкручивался. Еще есть мистер Брайен. Вот он очень славный… Это муж мисс Эдит. Она померла несколько лет назад, а он все равно так при них и остался, тоже, считай, член семьи. Ну и еще Александр, сынок миссис Эдит. Он учится в школе, но всегда приезжает на каникулы. Мисс Эмма души в нем не чает, он тоже тут, считай, хозяин.

Люси старательно все запоминала, не забывая подливать чай в чашку разоткровенничавшейся собеседницы. Наконец миссис Киддер нехотя поднялась.

— А славненько мы с вами нынче почаевничали, голубушка, — сказала она так, будто ничего подобного не ожидала. — Хотите, помогу вам почистить картошку?

— Да я уже почистила.

— Ну и ну! И когда вы только успели со всем управиться! Тогда, пожалуй, я пойду, раз делать больше нечего.

Миссис Киддер удалилась, а Люси, пользуясь свободной минуткой, принялась скрести кухонный стол. Ей с самого утра не терпелось это сделать, но она откладывала, боясь обидеть миссис Киддер — содержать стол в чистоте было в общем-то ее обязанностью. Потом Люси до блеска начистила серебро; приготовила ленч, убрала со стола, вымыла грязную посуду; поставила на поднос все, что нужно для чая — сандвичи, хлеб, масло — и накрыла влажной салфеткой, чтобы ничего не зачерствело. В два тридцать она готова была приступить к поискам.

Сначала Люси обошла сад, что было вполне естественно для нового человека. На огороде она обнаружила всего лишь несколько кое-как обихоженных грядок, овощей было совсем мало. Теплицы, казалось, вот-вот рухнут. Все дорожки заросли сорняками. Только цветочный бордюр около дома выглядел вполне прилично: по нему явно прошлась рука самой мисс Эммы. А старый полуглухой садовник больше делал вид, что работает. Люси приветливо с ним поговорила, выяснив, что он живет в домишке возле конного двора.

От конного двора через парк была проложена огороженная с обеих сторон аллея, она вела к насыпи, а точнее, к арке железнодорожного моста, под которым сливалась с неширокой дорогой.

Каждые несколько минут по насыпи проносились с грохотом поезда. Перед тем как въехать на дугу, огибавшую сзади имение Крэкенторпов, они замедляли ход. Она прошла под мостом и вышла на дорогу. Судя по всему, тут редко кто ходил. По одну сторону от нее была железнодорожная насыпь, а по другую — высокая стена, скрывавшая какие-то фабричные постройки. Люси шла по ней, пока не вышла на улочку с небольшими домами. Сюда доносился приглушенный шум едущих машин, вероятно, с главной улицы.

Люси посмотрела на часы. Из ближайшего дома вышла женщина. Люси остановила ее.

— Извините, вы не скажете, есть ли здесь поблизости телефон-автомат?

— Возле почты. На углу улицы.

Поблагодарив, Люси пошла дальше, пока не увидела почту. На самом деле в одном здании разместились и почта и магазин. К стене его прилепилась телефонная будка. Люси вошла в нее, набрала номер и попросила позвать мисс Марпл.

— Она отдыхает, — очень резко ответил женский голос. — И я нипочем не стану ее беспокоить! Мисс Марпл должна побольше отдыхать, в ее-то годы. Так что передать, кто звонил?

— Мисс Айлсбэрроу. Беспокоить мисс Марпл действительно не стоит. Передайте, что я приехала, что все идет хорошо и, как только будут новости, я сообщу.

Люси повесила трубку и вернулась в Резерфорд-Холл.

Глава 5

— Вы не возражаете, если я немного разомнусь в парке с клюшкой и мячом?

— Ну разумеется. Вы любите гольф?

— Играю я очень средне, просто это помогает держаться в форме. Все веселее, чем пешие прогулки.

— Кроме нашего парка тут и погулять-то негде, — проворчал мистер Крэкенторп. — Сплошные тротуары и жалкие коробки, которые почему-то называют домами. И на моей земле, дай только волю, тут же понастроят таких же. Но у них ничего не выйдет, пока я не умру. А умирать я не собираюсь!

— Не нужно об этом, отец, — мягко сказала Эмма Крэкенторп.

— Знаю-знаю, о чем они все мечтают. Все! И Седрик, и эта хитрая лиса Харольд с его самодовольной физиономией… А уж Альфред… Удивительно, как это он до сих пор не попытался собственноручно отправить меня на тот свет. Впрочем, может, уже попытался на Рождество. Мне тогда было очень худо, старина Куимпер не знал, что и думать. Все задавал мне разные вопросы эдаким осторожным тоном.

— У всех иногда бывает расстройство желудка.

— Хорошо-хорошо! Скажи уж прямо, что я тогда съел лишку! Ты ведь это имеешь в виду? А почему, разрешите вас спросить? Да потому, что на столе было чересчур много еды. Чересчур. Недопустимая расточительность! Да, кстати… Вот вы, милейшая, приготовили на ленч пять картофелин, и довольно крупных. Нам с Эммой вполне хватило и четырех. Одна картофелина пропала зря, так что учтите на будущее.

— Не пропала, мистер Крэкенторп. На ужин будет испанский омлет — как раз она мне пригодится.

— Гм…

Вынося из комнаты поднос с кофейными чашками, Люси услышала, как он одобрительно проворчал:

— Ловка! Ничего не скажешь! На все найдет ответ. Правда, готовит она недурно.., и собой тоже недурна…

Вытащив из сумки с клюшками, которую она предусмотрительно захватила с собой, самую легкую, Люси вышла в парк.

Она сделала несколько ударов. Минут через пять нарочно неловко посланный мяч угодил на железнодорожную насыпь. Люси отправилась его искать. Она оглянулась на дом: он был довольно далеко, и никому, похоже, не было до нее дела. Люси продолжила поиски мяча. Время от времени она снова «случайно» забрасывала мяч то на насыпь, то на травку, растущую у подножия, и за пару часов ей удалось хорошенько обшарить примерно треть насыпи. Ничего…

Зато на другой день обнаружилось кое-что примечательное. Верхушка тернового куста, росшего посреди склона насыпи, была сломана. Рядом валялись обломанные ветки. Люси присмотрелась к кусту: на одной из колючек висел кусочек меха. Он был почти такого же цвета, как кора: коричневато-бежевый. Люси довольно долго смотрела на него, потом достала из кармана ножницы, осторожно отрезала половинку и спрятала в конверт, который предусмотрительно сунула в карман. Затем она спустилась с крутого склона и стала вглядываться в траву. Вдруг ей показалось, что она различает чей-то след… Но он был едва заметен, не то что ее собственный. Должно быть, прошло уже какое-то время, примятая трава могла выпрямиться и даже вырасти — вон какая высокая… В общем, Люси пребывала в сомнении. И решила, что нужно хорошенько поискать под тем сломанным кустом. Ее усердие вскоре было вознаграждено: в густой траве она нащупала какой-то предмет. Это оказалась дешевенькая пудреница с эмалевой крышкой. Люси завернула ее в носовой платок и спрятала в карман. Она стала искать дальше, но больше ничего не нашла.

На следующий день Люси решила навестить больную «тетушку».

— Не торопитесь возвращаться, — сочувственно напутствовала ее Эмма Крэкенторп, когда Люси уселась за руль, — До обеда вы не понадобитесь.

— Благодарю вас. К шести обязательно буду.

Дом номер четыре на Мэдисон-роуд был маленький и невзрачный, как, впрочем, и сама улочка. Тем не менее занавески из ноттингемских кружев на окнах были безупречно чисты, крыльцо сияло белизной, а бронзовая ручка входной двери — начищена до блеска. Дверь открыла высокая, мрачноватого вида женщина в черном, с седеющими волосами, собранными в большой пучок. Не спуская с Люси пытливого и недоверчивого взгляда, она пригласила ее войти.

Мисс Марпл занимала дальнюю гостиную, окна которой выходили в аккуратный квадратный садик. Комната была необыкновенно, почти вызывающе чистая, со множеством ковриков, салфеточек, фарфоровых статуэток. Мебель — массивный гарнитур в якобитском стиле. Дополняли интерьер два папоротника в цветочных горшках. Мисс Марпл, поглощенная вязанием, сидела в большом кресле у камина.

Люси вошла и, закрыв за собой дверь, уселась в кресло напротив.

— Похоже, вы были правы, — сразу начала она. Потом достала свои находки и подробно описала, где и как их обнаружила.

Легкий румянец покрыл щеки мисс Марпл.

— Наверное, испытывать подобные чувства грешно, — смущенно пролепетала она, — но так приятно убедиться в том, что твои рассуждения оказались верны.

Она потрогала кусочек меха.

— Элспет говорила, что на женщине было светлое меховое пальто. Пудреница, очевидно, лежала в кармане и выпала, когда тело скатывалось по откосу вниз. Она ничем не примечательна, но может нам еще пригодиться. Это весь мех?

— Нет. Добрую половину кусочка я оставила на кусте.

— Правильно сделали, — кивнула мисс Марпл. — Вы просто умница, милочка. Полицейские, несомненно, захотят сами все проверить.

— Вы пойдете с этим.., в полицию?

— Нет. Пока нет. — Мисс Марпл помолчала. — По-моему, сначала необходимо найти тело. Как вы думаете?

— Это-то конечно. Но удастся ли? Ведь если ваши предположения верны, то сделать это чрезвычайно трудно, боюсь, ничего не выйдет… Убийца столкнул тело с поезда, затем сошел в Брэкхемптоне и через какое-то время — очевидно той же ночью — вернулся за ним. Но что потом? Он мог спрятать его где угодно.

— Нет, не где угодно, — возразила мисс Марпл. — Мне кажется, дорогая мисс Айлсбэрроу, вы не обратили внимание на некоторые важные моменты…

— Зовите меня просто Люси. Но почему все-таки не где угодно?

— Потому что, если на то пошло, ему гораздо проще было бы убить женщину в каком-нибудь безлюдном месте и сразу забрать тело. Вы не учитываете…

— Вы хотите сказать, — перебила Дюси, — вы полагаете.., что это было преднамеренное убийство?

— Сначала эта мысль не приходила мне в голову, — сказала мисс Марпл. — Вроде бы все, в сущности, ясно. Поссорились… Мужчина потерял контроль над собой и в припадке ярости ее задушил, потом ему нужно было срочно избавиться от своей жертвы.., и в считанные минуты придумать, как это сделать. Ну ладно, пусть он убил ее в порыве гнева, пусть выглянул в окно и увидел, что поезд делает поворот, но сообразить, что там высокая насыпь и что тело непременно скатится вниз и позже можно будет легко найти его и убрать! Нет.., это уж чересчур! Если бы он сбросил свою жертву, просто чтобы от нее избавиться, ни о чем другом не раздумывая, он не смог бы найти это место, и труп давно бы обнаружили.

Мисс Марпл умолкла. Люси глядела на нее в немом изумлении.

— Знаете, — задумчиво продолжала мисс Марпл, — а ведь это остроумный план и — я совершенно в этом уверена! — тщательно продуманный. В поездах легче действовать, так сказать, инкогнито. Если бы он убил ее в доме, где она жила или куда приехала на время, кто-то мог бы увидеть, как он заходил или вышел. Если бы он увез ее в машине, могли запомнить номер, цвет или какая модель… А поезд.., в поезде полно посторонних людей, к тому же кто-то входит, кто-то выходит… А в пригородном поезде, где легко убедиться, что они одни в вагоне, он мог действовать очень уверенно, не боясь случайных свидетелей. И он наверняка знал о Резерфорд-Холле! Я имею в виду его необычную изолированность… Это же своего рода остров, окруженный железной дорогой.

— Совершенно верно, — подтвердила Люси. — Просто какой-то анахронизм! Вокруг шумит городская жизнь, абсолютно его не затрагивая. Только по утрам доставляют из магазинов продукты — и это все!

— Итак, душенька, вы полагаете, что убийца появился в Резерфорд-Холле той же ночью? Когда он сбросил свою жертву с поезда, было уже темно, и до утра вряд ли кто-нибудь мог обнаружить тело.

— Безусловно.

— Представим, что он действительно явился… Каким образом? В машине? И по какой дороге он ехал?

Люси задумалась.

— Вдоль фабричной стены идет небольшая проселочная дорога. Очевидно, он приехал по ней, затем под железнодорожным мостом въехал на аллею и оказался на территории имения. Потом он перелез через изгородь и двинулся вдоль насыпи. Ну а когда нашел тело, отнес его в машину.

— И повез его в какое-то заранее намеченное место, — подхватила мисс Марпл. — Вряд ли он увез его с территории имения, а если и увез, то совсем недалеко. Скорее всего, он где-нибудь его закопал. — Она вопросительно посмотрела на Люси.

— Я тоже так думаю, — сказала та. — Но это не так просто, как кажется на первый взгляд.

— В парке он едва ли стал бы это делать, — согласилась мисс Марпл. — Слишком тяжело копать, к тому же свежевскопанная земля может привлечь внимание. Разумнее спрятать труп там, где земля рыхлая.

— Скажем, в огороде, но это слишком близко от домика садовника. Он, правда, уже древний старик и почти глухой, но все равно рискованно.

— У Крэкенторпов есть собака?

— Нет.

— Тогда он мог спрятать труп в сарае или в каком-нибудь другом подсобном помещении.

— Верно. Это было бы проще и быстрее… Тут ведь полно заброшенных надворных построек: полуразвалившиеся свинарники, сараи для хранения упряжи и сбруи, мастерские всякие… Туда никто и не заглядывает. А еще он мог засунуть труп в заросли рододендронов или других кустарников.

Мисс Марпл кивнула.

— Да, по-моему, это даже более вероятно. Раздался стук в дверь, и мрачная Флоренс внесла поднос с чаем.

— Как хорошо, что у вас гости, все вам повеселее, — сказала она мисс Марпл. — А я как раз булочек напекла ваших любимых.

— Флоренс всегда балует меня замечательными сдобами к чаю, — заметила мисс Марпл.

Польщенная Флоренс даже улыбнулась (чего от нее никак не ожидали) и вышла из комнаты.

— Думаю, нам не стоит за чаем говорить об убийстве, милочка. Очень уж неаппетитная тема!

После чая Люси поднялась.

— Мне пора. А относительно нынешних обитателей Резерфорд-Холла могу повторить только одно: того, кого мы ищем, там нет. В имении живут только старик, немолодая уже женщина да старый глухой садовник.

— Я не говорила, что он там живет, — возразила мисс Марпл. — Я просто считаю, что этот человек очень хорошо знает Резерфорд-Холл. Однако мы продолжим этот разговор после, когда вы найдете труп.

— Вы так уверены, что я найду его, — сказала Люси. — А я вот нет.

— И напрасно, душенька. Конечно, найдете. Вы ведь такая энергичная, у вас всегда все отлично получается!

— В общем-то, да.., но у меня нет никакого опыта.., мне никогда не приходилось разыскивать труп.

— Да тут ничего особенно и не требуется — разве что немного здравого смысла, — подбадривающе заметила мисс Марпл.

Люси посмотрела на нее и — расхохоталась. Мисс Марпл ласково улыбнулась ей в ответ.

На следующий день Люси принялась за поиски.

Она действовала методически: тщательно осмотрела все надворные постройки и землю вокруг них, прочесала заросли шиповника, окружавшего полуразвалившийся свинарник. Но только она сунулась в бойлерную под оранжереей, как услышала сзади сухое покашливание. Оглянувшись, Люси обнаружила, что за ней с весьма неодобрительным видом наблюдает старый садовник.

— Вы бы поостереглись, мисс, а не то свалитесь, — предупредил он. — Ступеньки тут ненадежные. Вы, я видел, и на сеновал лазили, а настил там совсем ветхий.

Люси старалась не выдать смущения.

— Вы, наверно, считаете, что я не в меру любопытна, — бодро отозвалась она. — А я просто подумала, нельзя ли тут что-нибудь для дела приспособить… Хотя бы шампиньоны выращивать на продажу. Кругом такое запустенье — все гибнет!

— Это из-за хозяина. Все он! Ни копейки не потратит! Мне бы в помощь еще двух садовников и мальчонку, чтобы имение вид имело. Так он и слушать не желает! Ни в какую! Уж как я упрашивал его купить мотокосилку, еле уговорил. Хотел, чтоб я так и мучился с газоном, подстригал вручную…

— Но если бы хозяйство давало доход.., конечно, потребовалось бы кое-что починить…

— Доходным его уже не сделаешь, слишком запущено. Да хозяину это и ни к чему. Ему бы только деньги копить! Он ведь знает: когда его не будет, молодые джентльмены скорехонько все продадут. Ждут не дождутся, чтоб он помер. Я слыхал, им достанется куча денег!

— Наверное, мистер Крэкенторп очень богат, — сказала Люси.

— Бисквитная фабрика.., вот откуда оно пошло, богатство их. А начало всему положил отец теперешнего Крэкенторпа. Хитрый, говорят, был старик. Сколотил состояние и построил этот дом. Тверд был как кремень, и злопамятный, обид не забывал. Но зато подарки умел делать щедрые. Скрягой никогда не был! А сыновья, как рассказывают, крепко его огорчили. Он им дал и образование и воспитание, в общем, все как положено джентльменам — Оксфорд и все такое. А они до того возомнили себя джентльменами, что напрочь отказались заниматься бизнесом. Младший женился на актерке, а потом по пьяному делу разбился в машине. Старшего, который тут сейчас, отец никогда не жаловал. Раньше-то ему дома не сиделось, все шатался по заграницам, накупал уйму языческих статуй и присылал в Англию. Тогда он еще таким прижимистым не был. Это уж потом на него нашло. Да.., с отцом, говорили мне, он не ладил. Ой не ладил…

Люси делала вид, что слушает исключительно из вежливости, хотя старалась не пропустить ни слова. Старик оперся спиной о стенку и приготовился продолжить свою сагу. Он явно с большей охотой работал языком, чем лопатой.

— Ну а прежний наш хозяин.., тот помер перед войной. С характером, говорят, был!.. Не терпел, чтоб ему перечили.

— Мистер Крэкенторп поселился здесь уже после смерти отца?

— Да, со всем своим семейством. Дети к тому времени уже подросли.

— Но… О, поняла! Вы имеете в виду войну четырнадцатого года?

— Да нет же! Старый хозяин умер в двадцать восьмом, вот что я имел в виду.

«Ничего себе перед войной, — подумала Люси, — попробуй догадайся, что он говорит о двадцать восьмом…»

— Наверное, я отрываю вас от работы, — спохватилась она. — Не буду больше вас задерживать.

— Гм. Да много ли в такой час наработаешь, — проворчал старый Хиллман, не выказывая ни малейшего энтузиазма. — Темнеет уже. Только глаза ломать.

Люси направилась к дому, заглянув по пути в наводящую на подозрение березовую рощицу, а потом обследовала купу азалий.[5]

Когда она вошла в холл, Эмма Крэкенторп читала письмо, только что доставленное дневной почтой.

— Завтра, — сказала она, — приезжает мой племянник Александр.., со школьным товарищем. Комната Александра — та, что над парадной дверью. А Джеймса Стоддарт-Уэста можно поместить в соседней. Будут пользоваться ванной, которая напротив.

— Хорошо, мисс Крэкенторп. Я прослежу, чтобы комнаты были приготовлены.

— Они приедут утром, до ленча. — Она слегка замялась. — И.., и, наверное, будут страшно голодны.

— Еще бы. Ростбиф? Как вы думаете? И может быть, еще пирог на патоке?

— Александр очень любит паточный пирог.

Мальчики прибыли утренним поездом. У обоих тщательно причесанные волосы, прекрасные манеры и подозрительно ангельские лица. Александр Истли был белокур и голубоглаз. Стоддарт-Уэст — темноволос и в очках.

Во время ленча они с важным видом обсуждали спортивные события и обменивались впечатлениями о новейших научно-фантастических романах. Что-то сугубо космическое. Они очень напоминали своими повадками престарелых профессоров, обсуждающих орудия эпохи палеолита. В их компании Люси чувствовала себя просто девчонкой.

Ростбиф исчез моментально, а от паточного пирога не осталось ни крошки.

— Эдак вы меня совсем разорите и пустите по миру, — проворчал мистер Крэкенторп.

— Знаешь, дед, если мясо тебе не по средствам, нам достаточно и бутербродов с сыром. — Голубые глаза Александра были полны укоризны.

— Не по средствам? Еще чего! Просто не люблю, когда еда пропадает зря.

— Ничего зря не пропало, сэр, — успокоил его Стоддарт-Уэст, взглянув на свою тарелку, служившую безусловным подтверждением его слов.

— Каждый из вас ест вдвое больше, чем я.

— Мы сейчас в таком возрасте, когда формируется организм, и поэтому нуждаемся в большом количестве белков, — назидательно пояснил Александр.

Мистер Крэкенторп что-то сердито проворчал. Когда мальчики вышли из-за стола, Люси слышала, как Александр, словно бы извиняясь, сказал своему другу:

— Ты на моего деда внимания не обращай. Он, кажется, на какой-то строгой диете, поэтому и чудит. К тому же он ужасно жадный. Я думаю, это неспроста — какой-то комплекс.

— У меня была тетя, — понимающе кивнув, подхватил Стоддарт-Уэст, — которая все время боялась, что разорится. А у самой была куча денег. Доктор сказал, что это у нее сдвиг. Алекс, футбольный мяч у тебя?

Убрав со стола и вымыв посуду, Люси вышла из дома. Голоса мальчиков доносились со стороны газона. Люси направилась в противоположную сторону и, пройдя немного вдоль подъездной аллеи, свернула к зарослям рододендронов. Осторожно раздвигая ветки, она начала поиски, постепенно переходя от куста к кусту, шаря под ними клюшкой для гольфа.

— Вы что-то ищете, мисс Айлсбэрроу?

Услышав вдруг вежливый голосок Александра Истли, она вздрогнула.

— Мяч для игры в гольф, — поспешно ответила она. — По правде говоря, даже несколько мячей. Я тут в свободную минутку иногда тренировалась и растеряла почти все свои мячи. А сегодня решила непременно их разыскать.

— Мы вам поможем, — любезно предложил Александр.

— Как мило с вашей стороны… А я думала, вы играете в футбол.

— В футбол долго не погоняешь, — объяснил Стоддарт-Уэст. — Запаришься. А вы часто играете в гольф?

— Не очень, хотя он мне очень нравится. Но не всегда можно выкроить время.

— Это понятно. Вы ведь тут готовите, верно?

— Да.

— Это вы сегодня готовили ленч?

— Да. Ну как вам?

— Обалденно, — ответил Александр. — В школе нам дают ужасное мясо, вечно пережарят. А я люблю, чтобы оно в середке было розовым и сочным. А паточный пирог — просто пальчики оближешь.

— Вы должны мне сказать, что больше всего любите.

— Вы не могли бы испечь яблочные меренги[6]?

— Конечно.

Александр мечтательно вздохнул.

— Под лестницей есть комплект для часового гольфа, — сказал он. — Мы могли бы установить его на газоне. Как ты на это смотришь, Стоддер?

— Кхла-а-ассно! — в растяжечку и с придыханием воскликнул Стоддарт-Уэст, совсем как истый австралиец.

— Вообще-то он не австралиец, — вежливо пояснил Александр. — Просто на всякий случай тренируется — вдруг родители возьмут на международный турнир по крикету. В следующем году его проводят в Австралии.

Люси одобрила их затею с часовым гольфом, и они бросились штурмовать чулан. Когда Люси возвращалась, мальчики уже расставляли номера лунок и спорили из-за их расположения.

— Мы не хотим расставлять номера, как на часовом циферблате, — сказал Стоддарт-Уэст. — Что мы, малявки, что ли… Мы хотим устроить настоящую площадку. Разместить лунки как положено, на коротких и длинных дистанциях. Жаль, что цифры здесь здорово заржавели… Их почти не видно.

— Надо их подновить, — сказала Люси. — Купите завтра белой краски и покрасьте.

— Это идея! — Лицо Александра засияло. — Погодите, по-моему, в Долгом амбаре осталось несколько банок с краской. Давайте пойдем и посмотрим?

— Что это за Долгий амбар? — спросила Люси. Александр показал на вытянутое каменное строение чуть в глубине от дома, стоящее неподалеку от аллеи, ведущей к насыпи.

— Он очень старый, — сказал Александр. — Дед говорит, что это никакой вовсе не амбар, а проходной двор и даже прозвал его Клубом сплетниц. И еще он говорит, будто Долгий амбар построен аж при Елизавете Первой. Думаю, дед просто хвастает… Вообще-то амбар остался от фермы, которая была здесь раньше. Мой прадед снес ее и построил этот кошмарный дом, а в Долгий амбар упрятали дедушкину коллекцию. То, что он присылал когда-то из-за границы, ну, когда был молодой. Коллекция тоже так себе, всякие страхолюдины! Иногда в Долгом амбаре собираются поиграть в вист, или если что надо обсудить… Иногда там проводят заседания «Женского института»[7]. Или устраивают благотворительные распродажи, несут туда всякие вышивки, коврики… Пойдемте с нами, сами все увидите.

Люси охотно приняла приглашение.

Дубовая дверь амбара была обита гвоздями с крупными шляпками. Просунув руку под густой плющ, прикрывавший справа верх двери, Александр нашел висевший на гвозде ключ. Он открыл замок, толкнул дверь, и они вошли.

В первый момент Люси показалось, что она попала в какой-то на редкость скверный музей: прямо на нее, выпучив глаза, уставились две мраморных головы каких-то римских императоров; рядом с ними громоздился большой греко-римский саркофаг, нелепое и безвкусное сооружение периода упадка Римской империи, с пьедестала глуповато ухмылялась Венера, вцепившись в спадающие одежды. Кроме, так сказать, произведений искусства, тут имелось еще много стульев, сложенных пирамидой; несколько столов и куча всякой рухляди: ржавые машинки для стрижки травы, два ведра, старые, изъеденные молью автомобильные сиденья и чугунная садовая скамейка с облупившейся зеленой краской и давно потерявшая ножку.

— По-моему, я где-то здесь видел банки с красками, — сказал Александр, откидывая рваную занавеску, загораживавшую дальний угол.

Действительно, там было несколько банок и лежали засохшие кисти.

— Без скипидара тут не обойтись, — сказала Люси. Однако скипидара найти не удалось, и мальчики вызвались «сгонять» за ним на велосипедах. Люси их энтузиазм был на руку. «Пусть действительно покрасят цифры, — думала она, — это на какое-то время отвлечет их».

— Не мешало бы тут хорошенько все вычистить, — пробормотала она.

— Я бы не стал связываться, — скептически заметил Александр. — Тут убираются, когда что-нибудь устраивают, а в это время года и устраивать-то нечего.

— Ключ опять повесить на гвоздь у двери? Его всегда там держат?

— Всегда. Воровать здесь нечего. Кому нужны эти жуткие мраморные штуковины, да и весит каждая не меньше тонны.

Люси не могла с ним не согласиться; едва ли кто-нибудь мог разделять вкусы мистера Крэкенторпа. Похоже, он обладал редким даром выбирать наихудшие образцы — какую эпоху ни возьми.

Мальчики ушли, и Люси еще раз осмотрелась. Взгляд ее задержался на саркофаге.

Саркофаг…

Воздух в амбаре был затхлый, как будто здесь очень давно не проветривалось. Она подошла к саркофагу. На нем была тяжелая, плотно прилегающая крышка. Люси задумчиво посмотрела на нее Потом отправилась на кухню и, отыскав тяжелый ломик, вернулась назад.

Работа предстояла нелегкая, но Люси отступать не привыкла.

Поддев крышку острием ломика, она энергично на него надавила, потом еще и еще… Крышка саркофага стала медленно приподниматься.

Наконец она приподнялась настолько, что Люси смогла заглянуть внутрь…

Глава 6

Несколько минут спустя Люси, сильно побледневшая, вышла из амбара, заперла его и повесила ключ на гвоздь.

Потом она решительным шагом направилась в конюшню, завела машину и поехала в сторону почты. Оставив машину в конце улицы, она прошла к телефонной будке.

— Я хочу поговорить с мисс Марпл, — сказала она, опустив монету и набрав номер.

— Мисс Марпл отдыхает. Это ведь мисс Айлсбэрроу, верно?

— Да. Я не стану ее беспокоить, мисс! Нипочем не стану! Она старый человек, и ей нужен отдых.

— Придется побеспокоить. У меня к ней срочное дело.

— Я не ста…

— Пожалуйста, сию минуту извольте сделать то, что вам ведено.

Когда требовалось, Люси умела добавить в голос металла. А Флоренс умела вовремя сообразить, когда лучше не прекословить.

Очень скоро в трубке раздался кроткий голосок мисс Марпл:

— Да, Люси?

Люси перевела дух и скороговоркой выпалила:

— Вы были абсолютно правы. Я его нашла.

— Труп женщины?

— Да. Женщины в меховом пальто. В каменном саркофаге. Возле дома есть старый амбар, он у них тут вроде музея. Там и стоит этот саркофаг. Как вы думаете, что мне делать дальше? Наверное, нужно сообщить в полицию?

— Да. Немедленно.

— А что я им потом должна сказать… Про все остальное.., и про вас? Ведь они наверняка захотят узнать, с какой это стати мне взбрело в голову поднимать крышку, которая весит не меньше тонны? Хотите, я придумаю какую-нибудь причину? Мне, в общем, несложно…

— Нет, не надо. Полагаю, вы понимаете, — мягко, но настойчиво сказала мисс Марпл, — что придется рассказать им правду.

— О вас?

— Обо всем.

На бледном лице Люси появилась неожиданная улыбка.

— Я-то выложу им все как на духу, — сказала она. — Но вот поверят ли они — это вопрос!

Она повесила трубку и, выждав немного, позвонила в полицейский участок.

— Я только что обнаружила труп в саркофаге, который стоит в Долгом амбаре. Это на территории имения Резерфорд-Холл.

— Что?!

Люси повторила свое сообщение и, предвидя следующий вопрос, назвала свое имя и фамилию.

Вернувшись в Резерфорд-Холл, она поставила машину на место и вошла в дом.

В холле Люси на мгновение задержалась, потом, решительно тряхнув головой, распахнула дверь библиотеки, где мисс Крэкенторп помогала отцу решать кроссворд, напечатанный в газете «Таймс».

— Не могли бы вы уделить мне несколько минут, мисс Крэкенторп?

Эмма посмотрела на нее с легкой тревогой. Подобным тоном незаменимая в доме прислуга обычно сообщает о своем уходе.

— Так говорите же! Говорите! — раздраженно воскликнул мистер Крэкенторп.

— Мне необходимо побеседовать с вами с глазу на глаз, — обратилась Люси к мисс Эмме.

— Ерунда! — проворчал мистер Крэкенторп. — Выкладывайте скорее, что там у вас стряслось.

— Минутку, отец. — Эмма встала и направилась к двери.

— Что за спешка! Могли бы и подождать, — не унимался старик.

— Боюсь, что ждать нельзя, — рискнула заметить Люси, за что сразу и получила:

— А вам бы лучше прикусить язычок, барышня!

Эмма вышла в холл, Люси — следом, плотно прикрыв за собой дверь.

— Да? — первой начала Эмма. — В чем дело? Если вы находите, что из-за приезда мальчиков вам прибавилось много работы, я могу вам помочь и…

— Нет-нет, я совсем не об этом, — возразила Люси. — Просто я не хотела говорить при вашем отце, ведь, насколько мне известно, он очень нездоров, а эта новость может вызвать у него сильный стресс… Видите ли.., я обнаружила убитую женщину.., в саркофаге, который стоит в Долгом амбаре.

Глаза Эммы Крэкенторп округлились от изумления.

— В саркофаге? Убитую женщину? Не может быть!

— Тем не менее это так! Я уже позвонила в полицию. Полицейские прибудут с минуты на минуту.

Щеки Эммы вспыхнули:

— Вы должны были предупредить меня… Прежде чем звонить в полицию.

— Извините.

— Я не слышала, чтобы вы звонили. — Эмма бросила взгляд на телефон, стоявший на столике в холле.

— Я позвонила с почты.

— Странно, почему не отсюда?

— Я боялась, что могут услышать мальчики, — быстро сообразила Люси, — если я позвоню из холла.

— Понимаю… Да… Пожалуй… Значит, они сейчас явятся? Полицейские, я хочу сказать…

— По-моему, они уже здесь, — сказала Люси, услышав визг тормозов рядом с парадной дверью. А через минуту раздался звонок.

— Сожалею, искренне сожалею, что вынужден был попросить вас об этой услуге. — Поддерживая Эмму Крэкенторп под руку, инспектор Бэкон вывел ее из Долгого амбара. Эмма была очень бледна, ее мутило, но она старалась идти твердым шагом, не сгибая плеч.

— Я совершенно уверена, что никогда не видела эту женщину.

— Очень вам благодарны, мисс Крэкенторп. Это все, что нам требовалось узнать. Может, вам лучше прилечь?

— Нет. Мне нужно пойти к отцу. Я сразу, как только услышала об этом, позвонила доктору Куимперу. Доктор сейчас у него.

Когда они проходили через холл, из библиотеки вышел доктор Куимпер, высокий добродушный человек с грубовато-небрежной манерой обращения, которая весьма благотворно действовала на пациентов.

Он кивком приветствовал инспектора.

— Мисс Крэкенторп мужественно справилась с этой крайне неприятной обязанностью, — доложил тот.

— Вы просто молодчина. — Доктор ободряюще похлопал Эмму по плечу. — Вы со всем можете справиться. Я всегда это знал. Насчет отца не волнуйтесь — он в норме. Зайдите к нему на минутку, а потом отправляйтесь в столовую и выпейте рюмку коньяку. Считайте, что я прописал вам это в качестве лекарства.

Эмма благодарно улыбнулась и вошла в библиотеку.

— Достойнейшая женщина. На таких, как она, все и держится, — пробормотал доктор, глядя ей вслед. — Какая жалость, что она так и не вышла замуж! Это рок, неизбежная кара за то, что она единственная женщина в своем семействе. Другая сестра вовремя сбежала, выскочила замуж лет в семнадцать. А мисс Эмма к тому же довольно привлекательна. Она была бы прекрасной женой и матерью.

— Вероятно, слишком предана своему отцу, — предположил инспектор Бэкон.

— Не то чтобы слишком… Просто обладает неодолимой потребностью делать приятное своим мужчинам. Такие женщины бывают на свете. Она видит, что ее отцу нравится изображать из себя инвалидами позволяет ему это. То же самое с братьями. Седрик возомнил себя гениальным художником, и она всячески ему подыгрывает. Этот, как там его — Харольд — уверен, что она полностью полагается на его суждения, считает их венцом мудрости. Альфреду дозволяет хвастать его сомнительными сделками, да еще и делает вид, что она тем не менее восхищена его ловкостью. О да, это умная женщина! Умеет обходить острые углы! Ну так как, инспектор, я вам нужен? Хотите, чтобы я взглянул на труп, если ваш хирург Джонстон уже кончил с ним возиться? Он, наверное, убедился, что это не одна из моих пациенток, ставшая жертвой не правильного лечения?

— Да. Я бы, естественно, хотел, чтобы и вы посмотрели. Нужно установить личность убитой. Мистера Крэкенторпа, наверное, не стоит об этом просить? Для его больного сердца это слишком сильное испытание.

— Слишком сильное? Вот чушь! Он никогда не простит нам с вами, если его лишат такого развлечения. Он умирает от любопытства. Лет пятнадцать его не баловали мало-мальски интригующими событиями. А тут такая удача! И ничего не надо платить!

— Значит, у него нет ничего серьезного?

— Ему семьдесят два, — коротко ответил доктор. — В этом все дело. Ревматизм иногда прихватит. А у кого его нет? Но он твердит, что у него артрит. У него после еды иногда давит под ложечкой — эка невидаль! — он полагает, что это «сердце». Тем не менее он ни в чем себе не отказывает! У меня много таких хитрецов. Те, кто болен по-настоящему, как правило, изо всех сил пытаются доказать, что они абсолютно здоровы. Ладно, пойдем взглянем на вашу находку. Должно быть, малоприятная картина?

— Джонстон говорит, что она убита недели две-три назад.

— В таком случае — крайне неприятная картина.

Подойдя к саркофагу, доктор с нескрываемым любопытством заглянул внутрь, с чисто профессиональным хладнокровием всматриваясь в «крайне неприятную картину».

— Впервые ее вижу. Это не моя пациентка. И не помню, чтобы видел ее в Брэкхемптоне. Должно быть, хорошенькая.., была.., гм.., и кому это она так помешала…

Они вышли наружу. Доктор Куимпер оглядел старинную постройку.

— Найдена в — как бы не перепутать — в м-м… Долгом амбаре, да еще в саркофаге! Фантастика! И кто же ее нашел?

— Мисс Люси Айлсбэрроу.

— О, новая экономка? Интересно, с чего это ей вздумалось лезть в саркофаг?

— Именно это я и хочу у нее выяснить, — с мрачной решимостью заявил инспектор Бэкон. — Теперь относительно мистера Крэкенторпа. Не могли бы вы все-таки…

— Да-да, сейчас его приведу.

Закутанный шарфами мистер Крэкенторп, эскортируемый доктором, вполне бодрым шагом проследовал к Долгому амбару.

— Возмутительно! — ворчал он — Крайне возмутительно! Этот саркофаг я привез из Флоренции в.., дайте вспомнить.., в девятьсот восьмом.., или, в девятьсот девятом?

— Ну, держитесь, — предупредил доктор. — Зрелище будет не из приятных.

— Как бы я ни был болен, я обязан выполнить свой долг. Долг — превыше всего.

Однако посещение Долгого амбара было очень недолгим. Появившись через пару минут в дверях, мистер Крэкенторп с небывалой для него резвостью прошаркал прочь.

— В первый раз ее вижу! — рявкнул он. — Что все это значит? Полнейшее безобразие! Да, вспомнил — не из Флоренции, а из Неаполя. Прекрасный экземпляр! И вот какая-то дуреха является и позволяет, чтобы ее убили прямо в нем!

Он схватился за левый бок, скрытый складками пальто.

— Нет, это уже слишком… Сердце… Где Эмма? Доктор…

Доктор Куимпер поддержал его под локоть.

— Ничего, ничего. Я назначаю вам немного тонизирующего. Примите потом коньячку.

Доктор повел его к дому.

— Сэр. Пожалуйста, сэр!

Инспектор Бэкон обернулся. Это, едва дыша, примчались на велосипедах мальчики.

— Пожалуйста, сэр, — уговаривали они, не сводя с инспектора молящего взгляда. — Можно нам посмотреть на труп?

— Нет, вам не положено, — ответил инспектор Бэкон.

— Ну пожалуйста, сэр! А вдруг мы ее знаем! Ну жалко вам, что ли! Так нечестно! Убийство прямо у нас в амбаре, а мы даже ничего не увидим? Может, нам больше никогда так не повезет! Ну пожалуйста, сэр!

— Вы, собственно, кто такие?

— Я Александр Истай, а это мой друг Джеймс Стоддарт-Уэст.

— Вы видели когда-нибудь здесь поблизости блондинку в светлой беличьей шубке?

— Ну, я точно не помню, — не моргнув глазом схитрил Александр. — Вот если бы на нее взглянуть…

— Отведи их, Сэвдерс, — приказал инспектор констеблю, стоявшему у входа. — В конце концов, все мы были детьми!

— О, сэр, спасибо, сэр! — в один голос завопили мальчишки:

Инспектор направился к дому.

«А теперь, — мрачно сказал он себе, — займемся мисс Люси Айлсбэрроу.»

Проводив полицейских к Долгому амбару и в двух словах поведав, как она нашла тело, Люси скромно ретировалась и занялась своими делами. Впрочем, она нисколько не сомневалась в том, что с ней еще побеседуют более обстоятельно.

Вечером, как только она собралась жарить картошку, выяснилось, что ее немедленно желает видеть инспектор. Залив нарезанные брусочки подсоленной водой, Люси в сопровождении полицейского прошествовала в кабинет, где ее ожидал инспектор, и спокойно села.

Сообщив свое имя и лондонский адрес, она добавила:

— Я могу назвать вам фамилии и адреса людей, которые довольно неплохо меня знают. Если захотите что-нибудь обо мне разузнать, они не откажут вам в помощи.

Имена были внушительные: адмирал флота, ректор Оксфордского колледжа, Кавалерственная Дама Британской империи.[8]

Инспектор был несколько ошарашен, он никак не ожидал, что у мисс Айлсбэрроу такие знакомые.

— Итак, мисс Айлсбэрроу, вы отправились в Долгий амбар, чтобы поискать краску. Так? А потом, когда нашли краску, вы взяли ломик, приподняли крышку саркофага и обнаружили там труп. Что вы искали в саркофаге?

— Труп и искала, — ответила Люси.

— Искали.., и.., нашли! Не кажется ли вам, что ваша история звучит по меньшей мере странно?

— О да, конечно. Может быть, вы позволите мне как следует все объяснить?

— Полагаю, это совершенно необходимо. Так я вас слушаю.

Люси со скрупулезной точностью изложила ему события, предшествовавшие ее сенсационной находке.

— Итак, некая милая старушка наняла вас, чтобы вы в свою очередь нанялись сюда прислугой, — подвел итог возмущенный инспектор. — Нанялись для того, чтобы обыскать дом и окрестности, поскольку, по ее расчетам, где-то тут должно было находиться тело убитой. Я верно вас понял?

— Да.

— Ну и кто же эта милая старушка?

— Мисс Джейн Марпл. В настоящее время она проживает по адресу: Мэдисон-роуд, четыре.

Инспектор записал.

— Неужто вы думаете, что я поверю тому, что вы тут мне наговорили?

— Скорее, нет. По крайней мере до тех пор, пока не побеседуете с мисс Марпл — и пока она не подтвердит вам мои слова.

— Уж конечно, побеседую! Бедняжка, должно быть, спятила.

Люси чуть не ввернула, что, когда человек оказывается прав, это вряд ли свидетельствует о его умственной неполноценности, но сдержалась и вместо этого спросила:

— Что вы намерены сказать мисс Крэкенторп? Про меня, я имею в виду?

— Почему вас это интересует?

— Видите ли, свои обязательства перед мисс Марпл я выполнила. Мне было поручено найти труп, и я его нашла. Но я все еще состою на службе у мисс Крэкенторп. В доме сейчас два мальчика, которых нужно хорошенько кормить, а теперь после всех этих кошмаров, очевидно, приедут и все остальные члены семьи. Мисс Эмме без меня не управиться. Если вы скажете, что я поступила к ней исключительно для того, чтобы выискивать по задворкам трупы, она скорее всего вышвырнет меня вон. Но мне бы хотелось все-таки тут остаться, приятно ведь помочь хорошему человеку.

Инспектор сурово посмотрел На нее.

— Пока я никому ничего говорить не собираюсь. Я еще не проверил изложенные вами факты. А вдруг вы все выдумали.

Люси встала.

— Благодарю вас. Значит, я могу вернуться на кухню.

Глава 7

— Как вы полагаете, Бэкон, не лучше ли нам сообщить об этом в Скотленд-Ярд?

Начальник городской полиции вопросительно посмотрел на инспектора Бэкона. Лицо инспектора, крупного коренастого мужчины выражало крайнюю степень отвращения ко всему роду человеческому.

— Убитая не из местных, сэр, — сказал он. — Есть основание предполагать — если судить по ее нижнему белью, — что она иностранка. Конечно, — поспешно добавил он, — еще рано что-либо утверждать. Подождем предварительного дознания.

Начальник полиции кивнул.

— Полагаю, дознание в данном случае — чистая формальность.

— Да, сэр. Я уже встречался с коронером.

— И на какой день назначено слушание?

— На завтра. Насколько я понял, на дознание приедут и остальные Крэкенторпы. Посмотрим, может, кто-то из них сможет опознать убитую. Вообще, ожидаем все семейство.

Он взял в руки список.

— Харольд Крэкенторп, по моим сведениям, довольно важная фигура в Сити. Альфред — я так толком и не понял, чем он занимается. Седрик — этот живет за границей. Рисует! — Инспектор вложил в это слово столько уничижительного презрения, что начальник полиции чуть улыбнулся, спрятав усмешку в усы.

— Но есть ли какие-то основания предполагать, что Крэкенторпы тем или иным образом замешаны в преступлении? — спросил он.

— Никаких. За исключением того факта, что труп был найден в их владениях. И, конечно, если учесть, что этот их художник тоже в некотором роде иностранец.., может, он опознает убитую? Чего я никак не могу понять, так это всех этих фокусов с поездами. Просто какая-то дичь!

— О да! Вы уже виделись с этой старой леди.., как ее… — начальник посмотрел в докладную записку, лежавшую на его столе, — мисс Марпл?

— Да, сэр. Она абсолютно убеждена в правильности своего предположения. Спятила она или нет — не мне судить, только она заладила свое, и все тут. Твердит, что на все сто процентов уверена в том, что ее приятельница видела все это на самом деле… А по-моему, это бред — некоторым впечатлительным старушкам то и дело мерещатся летающие тарелки в их собственном саду, а в местной библиотеке — русские шпионы. Но, похоже, мисс Марпл и впрямь наняла эту молодую женщину, ну, экономку, и действительно поручила ей искать труп… Что та и делала.

— И, главное, нашла, — заметил начальник полиции. — М-да, история крайне примечательная. Марпл.., мисс Джейн Марпл… Где-то я уже слышал это имя… Пожалуй, я свяжусь со Скотленд-Ярдом. Полагаю, вы правы, — это дело не местного масштаба, хотя пока нам не стоит это нигде упоминать, и вообще — газетчикам надо сообщить как можно меньше.

Дознание, как и предполагалось, было на уровне пустой формальности. Убитую никто не опознал. Для дачи показаний вызвали Люси Айлсбэрроу, и она сообщила, как обнаружила тело. Медицинское заключение гласило — смерть через удушение. Дальнейшее разбирательство было отложено.

День выдался холодный и ветреный. Крэкенторпы вышли из зала заседаний, где проводилось дознание. Все были в сборе: Эмма, Седрик, Харольд, Альфред и Брайен Истли, муж умершей Эдит Крэкенторп. Был также и мистер Уимборн, один из старших адвокатов юридической фирмы, которая ведала делами семьи Крэкенторп. Мистер Уимборн специально приехал из Лондона, несмотря на большую занятость. Они топтались на тротуаре, дрожа от холода, и старались не смотреть по сторонам. На дознание явилось немало публики: пикантные детали о «трупе, найденном в саркофаге» были опубликованы в лондонской и местной прессе. «Это они…» — доносилось из толпы.

— Едемте отсюда, — резко сказала Эмма. К обочине тротуара подкатил большой «даймлер», который наняли на сегодняшний день. Первой в автомобиль села Эмма, жестом пригласив Люси, за ним последовали мистер Уимборн, Седрик и Харольд.

— Альфреда я могу взять в свой драндулет, — предложил Брайен Истли.

Шофер захлопнул дверцы и сел за руль, намереваясь тронуться в путь.

— О, стойте! — вдруг воскликнула Эмма. — Мальчики тоже здесь!

Александра и его друга, несмотря на их отчаянные протесты, оставили в Резерфорд-Холле, но они каким-то образом очутились здесь и теперь стояли рядом с машиной, улыбаясь во весь рот.

— Мы приехали на велосипедах, — объяснил Стоддарт-Уэст. — Полицейский попался добрый, пустил нас на задний ряд. Я надеюсь, вы не очень на нас сердитесь, мисс Крэкенторп, — вежливо добавил он.

— Она не сердится, — ответил за сестру Седрик. — У юности свои права. И она дважды не приходит. Наверное, никогда еще не были на дознании, а, ребятки?

— Не были. Жаль только, что все так быстро кончилось, — вздохнул Александр.

— Мы не можем здесь дольше оставаться, — раздраженно сказал Харольд. — Смотрите, какая собралась толпа. И полно этих нахалов с камерами.

Он подал знак шоферу, и «даймлер» отъехал от обочины. Мальчики радостно замахали вслед машине.

— «Быстро кончилось!» — повторил Седрик. — Если бы так… Детская наивность! Все только начинается!

— Да, история крайне неприятная. Крайне, — сказал Харольд. — Я полагаю… — Он вопрошающе взглянул на мистера Уимборна, но тот лишь еще плотнее сжал тонкие губы и неодобрительно покачал головой.

— Надеюсь, — произнес он наставительным тоном, — что все скоро выяснится. Полиция действует очень энергично. Хотя Харольд совершенно прав: история в высшей степени неприятная.

Он с явной враждебностью посмотрел на Люси. «Если бы эта выскочка, — казалось, говорил его взгляд, — не совала свой нос куда не следует, ничего подобного бы не случилось».

Харольд Крэкенторп, словно услышав его мысли, спросил:

— Между прочим.., гм.., мисс.., гм-гм.., мисс Айлсбэрроу, что побудило вас заглянуть в саркофаг?

Люси давно ждала, что кто-нибудь из Крэкенторпов спросит ее об этом. В полиции этот вопрос задали одним из первых… Удивительно, что никто из обитателей Резерфорд-Холла до сих пор еще не спрашивал…

Седрик, Эмма, Харольд и мистер Уимборн напряженно ждали ответа.

Ответ Люси, естественно, приготовила заранее, а насколько он удачен, сейчас станет ясно…

— В самом деле, — робко начала она, — даже не знаю… Я подумала, что надо бы все просмотреть и хорошенько прибраться. Ведь там.., в амбаре.., был… — она запнулась, — очень странный и неприятный запах..

Расчет Люси полностью оправдался: мистер Уимборн тут же поспешно ее перебил:

— Да-да, разумеется… Полицейский хирург сказал., около трех недель.., пожалуй, нам лучше не останавливаться на подробностях. — Он подбадривающе улыбнулся сильно побледневшей Эмме:

— Ну-ну, старайтесь не забывать, что эта несчастная не имеет к нам никакого отношения.

— Я бы не рискнул утверждать это столь категорично, — заметил Седрик.

Люси Айлсбэрроу посмотрела на него с невольным интересом. Ей сразу же бросилось в глаза разительное несходство облика братьев, всех трех. Седрик был рослым здоровяком с обветренным лицом и буйной копной волос, похоже, любил позубоскалить и над собой, и над другими. Из аэропорта он явился небритым, правда, перед тем как ехать на дознание, побрился, но переодеваться не стал. Люси подозревала, что на нем вообще был его единственный костюм: старые брюки из серой фланели и довольно потертый, где-то даже подштопанный мешковатый пиджак. Короче, вид у него был чисто богемный, равно как и отношение к жизни. И похоже, он очень этим гордился.

Харольд, наоборот, выглядел как образцовый джентльмен из Сити. Высокий, с темными, слегка поредевшими на висках волосами, он держался очень прямо и был одет в темный, безукоризненного покроя костюм, жемчужно-серый галстук был тщательно затянут. Сразу было ясно, что перед вами трезво мыслящий и преуспевающий бизнесмен. А был он, ни много ни мало, директором известной компании.

— Право, Седрик, — натянуто произнес он. — Твое замечание в высшей степени неуместно!

— Это почему же? В конце концов, амбар-то наш. С какой стати она туда явилась?

Мистер Уимборн выразительно кашлянул.

— Возможно.., гм.., свидание. Как я понимаю, в округе все знают, что ключ от амбара висит на гвоздике снаружи.

В тоне мистера Уимборна слышались возмущение подобной беспечностью. Настолько очевидное, что Эмма тут же принялась оправдываться:

— Так повелось с начала войны. Там ведь был своего рода штаб гражданской противовоздушной обороны. Каждый мог сварить себе на спиртовке какао, чтобы погреться после дежурства. Красть в Долгом амбаре совершенно нечего, и, когда война кончилась, мы оставили ключ на прежнем месте. Так удобнее для членов «Женского института»… Держать ключ в доме — только создавать лишние хлопоты и нам и тем, кому понадобился амбар. Кроме того, иногда дома попросту никого нет, даже прислуги… Они ведь у нас приходящие… — Голос ее замер. А говорила она все это совершенно безучастным тоном, как будто мысли ее витали где-то далеко.

Седрик с удивлением на нее взглянул.

— Ты чем-то встревожена? В чем дело, сестричка? — спросил он.

— Право же, Седрик! Ты еще спрашиваешь?! — возмутился Харольд.

— Да, спрашиваю… Ладно, пусть ту молодую незнакомку действительно задушили у нас в амбаре (сюжетец прямо-таки для викторианской мелодрамы, верно?).., я понимаю, что это может вызвать потрясение, от которого не сразу оправишься… Но теперь-то это уже в прошлом. Эмма у нас женщина разумная, и я не понимаю, почему она никак не может успокоиться. В конце концов, ко всему можно привыкнуть.

— Видишь ли, не всякому так просто свыкнуться с тем, что в твоем доме произошло убийство, — язвительно возразил Харольд. — Осмелюсь заметить, это у вас там на Мальорке ничего не стоит прикончить человека и тут же об этом забыть…

— Не на Мальорке[9], а на Ивице[10].

— Какая разница!

— Существенная. Это совсем другой остров.

Харольд, никак не отреагировав на его уточнение, продолжал:

— Так вот, если для тебя, живущего среди пылких южан, убийство стало делом обычным, то здесь, в Англии, мы относимся к подобным происшествиям крайне серьезно. И вообще, Седрик, — добавил он с возрастающим раздражением, — появляться в общественном месте, тем более на дознании, в таком виде…

— А чем тебя не устраивает мой вид? Очень удобный костюм.

— Абсолютно неприличный.

— Уж какой есть, ничего другого я не прихватил. Не хотел терять время на возню с чемоданом, сразу помчался, чтобы поддержать в этот трудный момент своих близких. Я художник, а у художников главное в одежде — ее удобство.

— Так ты все еще пытаешься рисовать?

— Послушай, Харольд, что значит «пытаешься»?!

Мистер Уимборн снова выразительно кашлянул.

— Едва ли есть смысл в подобных спорах, — укоряюще заметил он. — Надеюсь, моя дорогая Эмма, что до того, как я отправлюсь назад в Лондон, вы скажете мне, чем еще я мог бы быть полезен.

Упрек мистера Уимборна возымел свое действие, и Эмма Крэкенторп поспешно сказала:

— Мистер Уимборн, я страшно вам благодарна, это такая любезность с вашей стороны — что вы приехали.

— Ну что вы. В сложившихся обстоятельствах мы просто обязаны тщательно следить за ходом событий, чтобы должным образом защитить интересы вашего семейства. Я договорился о встрече с инспектором и уверен, что, несмотря на запутанную ситуацию, все скоро разъяснится. А в общем, я думаю, тут особых секретов и нет. Коль скоро все в округе знали, где висит ключ, вполне вероятно, что в зимнее время в Долгом амбаре назначали друг другу свидание влюбленные парочки. И вот однажды произошла ссора, и молодой человек потерял голову от ревности… Осознав весь ужас содеянного, он стал судорожно прикидывать, куда спрятать труп. Ему на глаза попался саркофаг.., он понял, что лучшего места не найти.

«Да, — подумала Люси, — звучит вполне убедительно. Именно такое объяснение первым приходит в голову».

— Вы говорите — одна из местных парочек, но убитую никто не смог опознать, — возразил Седрик.

— Еще не так много времени прошло. Вот увидите, скоро опознают. И потом, местным мог быть только мужчина, а его дама — совсем из другой части Брэкхемптона. Брэкхемптон большой город, за последние двадцать лет он очень разросся.

— Будь я на месте девушки, ни за что бы не согласился тащиться в промерзший амбар, который стоит на каких-то задворках, — снова возразил Седрик. — Я предпочел бы уютный кинозальчик, где можно пообниматься с комфортом. Верно, мисс Айлсбэрроу?

— Неужели нам так необходимо во всем этом копаться? — раздраженно, но вместе с тем жалобно произнес Харольд.

На этом разговор оборвался, поскольку «даймлер» затормозил у парадной двери Резерфорд-Холла, и все стали по очереди выбираться наружу.

Глава 8

Войдя в библиотеку, мистер Уимборн даже моргнул от неожиданности. Пытливые старческие глазки, минуя инспектора Бэкона (поскольку мистер Уимборн успел уже с ним встретиться раньше), впились в красивого блондина, стоявшего чуть поодаль.

— Это мистер Креддок — инспектор криминальной полиции из Нового Скотленд-Ярда[11], — представил его Бэкон.

— Из Нового Скотленд-Ярда.., гм! — Брови мистера Уимборна вопросительно поднялись.

— Видите ли, мистер Уимборн, — с завидной непринужденностью обратился к нему Дермут Креддок, отличавшийся приятными манерами, — нас тоже подключили к расследованию этого дела, а поскольку вы печетесь об интересах семейства Крэкенторпов, то, полагаю, я обязан кое-что вам сообщить — естественно, строго между нами…

Инспектор Креддок умел так убедительно преподнести нужную именно в данный момент крупицу истины, что никто и никогда не заподозрил бы его в лукавстве.

— Я уверен, — добавил он, — что инспектор Бэкон поддержит меня.

Бэкон кивнул с таким важным видом, будто впервые слышал о «внезапном» желании Креддока довериться мистеру Уимберну.

— На основании полученной нами информации, — продолжал Креддок, — можно предположить, что убитая была не здешней жительницей. Она приехала сюда из Лондона, и весьма вероятно, что совсем недавно прибыла из-за границы. Возможно (впрочем, пока это только предположение), из Парижа.

Брови мистера Уимборна снова удивленно поползли вверх.

— В самом деле?

— Учитывая это, — вступил в разговор инспектор Бэкон, — начальник полиции полагает, что расследование должен взять в свои руки Скотленд-Ярд.

— Мне лишь остается надеяться, — сказал мистер Уимборн, — что преступление будет вскоре раскрыто. Как вы понимаете, для моих подопечных вся эта история крайне неприятна. Хотя лично никто из них к ней не причастен, тем не менее…

Он на мгновение запнулся, и Креддок тут же пришел ему на помощь:

— Убитая найдена на территории их имения, а это тоже весьма удручает и настораживает. Не могу не согласиться с вами. А теперь мне хотелось бы переговорить с каждым из членов семьи.

— Право же, не представляю, что…

— Что они могут мне сообщить? Скорее всего ничего, представляющего интерес, но вдруг… Полагаю, немало сведений могли бы сообщить вы, сэр. Все, что так или иначе касается обитателей этого дома и вообще семьи.

— Что может быть общего у Крэкенторпов с той неизвестной женщиной?

— Вот именно, сэр, — сказал Креддок. — Почему она оказалась именно в их владениях? Не имела ли она какого-то отношения к этому дому? Может, служила у них раньше? Скажем, горничной? Или, может, ей срочно понадобилось встретиться с кем-то, кто жил в Резерфорд-Холле до Крэкенторпов?

Мистер Уимборн сухо заметил, что в Резерфорд-Холле с самого начала жили только Крэкенторпы, то есть с 1884 года, когда Джосая Крэкенторп построил его.

— Вот как? Это очень интересно, — заметил Креддок. — Вы не могли бы вкратце изложить историю этой семьи…

Мистер Уимборн пожал плечами.

— Излагать, собственно говоря, нечего. Джосая Крэкенторп был промышленником. На его фабрике изготовляли разные крекеры и сдобное печенье, ну еще приправы, соусы, всякие маринады… Он сумел сколотить весьма солидное состояние. Построил этот дом. Сейчас здесь живет его старший сын, Лютер Крэкенторп.

— А другие сыновья?

— Был еще один сын. Генри. Погиб в девятьсот одиннадцатом в автомобильной катастрофе.

— Скажите, нынешний мистер Крэкенторп никогда не собирался продать этот дом?

— Он не может этого сделать, — сухо ответил юрист. — По условиям завещания, оставленного его отцом.

— А в чем суть этого завещания?

— Почему, собственно, я должен отвечать на подобный вопрос?

Инспектор Креддок улыбнулся.

— Я ведь и сам могу ознакомиться с ним в Сомерсет-хаусе.[12]

Мистер Уимборн нехотя ответил ему кривой усмешкой.

— Вы правы, инспектор. Я просто имел в виду, что все, о чем вы спрашиваете, в сущности, совершенно к делу не относится. Что же касается завещания Джосая Крэкенторпа, то здесь нет никакой тайны. Все его огромное состояние находится в распоряжении попечителей, которым было поручено следить за исполнением условий завещания. Доходы с этого капитала должны выплачиваться его сыну Лютеру пожизненно, а после смерти Лютера капитал должен быть поровну разделен между внуками — Эдмундом, Седриком, Харольдом, Эммой и Эдит. Эдмунд погиб на войне, а Эдит умерла четыре года назад, так что после смерти Лютера Крэкенторпа деньги будут поделены между Седриком, Харольдом, Альфредом, Эммой и Александром Истли, сыном Эдит.

— А дом?

— Он перейдет к старшему сыну Лютера Крэкенторпа или его детям.

— Эдмунд Крэкенторп был женат?

— Нет.

— Значит, соответственно…

— Его унаследует второй сын — Седрик.

— Сам мистер Крэкенторп не может продать усадьбу?

— Нет, не может.

— И у него нет права контроля над капиталом?

— Нет.

— Вам не кажется все это довольно странным? — спросил инспектор. — Видимо, отец не любил его.

— Вы угадали, — кивнул мистер Уимборн. — Старый Джосая разочаровался в нем. Старший сын должен был стать его преемником, а того не интересовала ни фабрика, ни какой-либо еще бизнес. Лютер проводил время в путешествиях по разным странам, где скупал objets d'art[13]. Это очень не нравилось старику. Поэтому он и оставил деньги следующему поколению.

— Значит, в настоящее время это следующее поколение не получает никаких денег, кроме тех, которые им выделит отец, а он имеет значительный доход, но не имеет права распоряжаться капиталом.

— Совершенно верно. Однако какое отношение имеют все эти юридические тонкости к той несчастной иностранке — я постичь не в состоянии!

— Похоже, никакого, — тут же согласился инспектор. — Просто мне было необходимо установить некоторые факты.

Мистер Уимборн пристально посмотрел на него. Затем, удовлетворенно кивнув, встал.

— Я намерен вернуться в Лондон, — сказал он и, переведя взгляд с инспектора Креддока на Бэкона, добавил:

— Если у вас больше нет ко мне вопросов.

— Нет, спасибо, сэр.

Из холла донесся оглушительный звон гонга.

— Господи! — воскликнул мистер Уимборн. — Наверное, это усердствует кто-то из мальчиков.

— Мы сейчас уйдем, — инспектор Креддок повысил голос, стараясь перекричать звон, — пусть люди спокойно поедят. Но после ленча мы с инспектором Бэконом вернемся, чтобы побеседовать с каждым членом семьи. Будем здесь в четверть третьего.

— Вы полагаете, это необходимо?

— Видите ли… — Креддок пожал плечами. — Не исключено, что кто-нибудь вспомнит нечто такое, что помогло бы опознать убитую.

— Едва ли.., но как бы то ни было, желаю успеха. Повторяю: чем скорее все выяснится, тем лучше. Покачав головой, он медленно вышел из комнаты.

Приехав с дознания, Люси поспешила на кухню — надо было приготовить ленч.

Вскоре дверь приоткрылась, и в щель просунулась голова Брайена Истли.

— Могу я вам чем-нибудь помочь? Я в домашних делах дока.

Люси бросила на него быстрый взгляд. Брайен приехал в своем маленьком «эм-джи»[14] прямо на дознание, и она еще не успела составить о нем какое-нибудь мнение.

Что ж, довольно привлекателен: добродушный, на вид лет тридцать. У него были русые волосы, грустные голубые глаза и большущие светлые усы.

— Мальчики еще не вернулись, — сказал он, входя и усаживаясь на край кухонного стола. — Чтобы добраться на велосипедах, им понадобится еще минут двадцать.

Люси улыбнулась.

— Они твердо решили ничего не пропустить.

— Их можно понять! Первое дознание в их юной жизни, да еще при участии всей нашей семьи!

— Вы не могли бы освободить стол, мистер Истли? Я хочу поставить противень.

Брайен послушно слез со стола.

— Осторожно! — сказал он, заглянув в противень. — Раскаленный жир… А зачем он вам нужен?

— Для йоркширского пудинга.

— Старый добрый Йоркшир. Значит, сегодня в меню и традиционный английский ростбиф?

— Да.

— Запеченное мясо — когда-то его ели на поминках… Пахнет вкусно. — Он с удовольствием потянул носом. — Вам не мешает моя болтовня?

— Раз уж вы пришли помогать — помогайте! — сказала Люси, доставая из духовки еще один противень. — Переверните ломтики картофеля, чтобы они подрумянились с другой стороны.

Брайен с готовностью принялся выполнять приказ.

— И все это жарилось-парилось — пока мы были на дознании?! — ужаснулся он. — А вдруг бы сгорело?

— Никаких вдруг. В духовке есть терморегулятор.

— Своего рода электронный мозг? Верно я говорю?

Люси искоса на него взглянула.

— В общем-то, да. А теперь поставьте противень в духовку. Вот прихватка. Ставьте в самый низ, пожалуйста. Средняя решетка нужна мне для йоркширского пудинга.

Брайен послушно выполнил поручение, но тут же резко вскрикнул.

— Обожглись?

— Слегка. Не важно. Стряпня — опасное занятие!

— Вам-то, наверное, готовить не приходится?

— Нет, почему же, готовлю — и довольно часто. Только, конечно, что попроще. Могу сварить яйцо, если не забуду посмотреть на часы, или поджарить яичницу с беконом. Еще могу поджарить бифштекс на рашпере или открыть консервную банку с супом. У меня в квартире есть маленькая электроплитка.

— Вы живете в Лондоне?

— Да, если это можно назвать жизнью.

Тон Брайена был грустным. Он смотрел, как Люси осторожно запихивала в духовку йоркширский пудинг.

— Все-таки здесь чертовски приятно, — сказал он, вздохнув.

Люси теперь могла отвлечься от плиты и уделить своему помощнику больше внимания и заодно получше к нему приглядеться.

— Где здесь? На кухне?

— Да. Напоминает нашу кухню.., в том доме, где я рос.

Люси почувствовала в Брайене Истли какую-то обреченность, обреченность неудачника. И это поразило ее. Приглядевшись более внимательно, она поняла, что Брайен на самом деле старше, чем ей показалось на первый взгляд. Ему, пожалуй, около сорока. И все же как-то трудно было представить себе, что он отец Александра. Истли напоминал Люси молодых летчиков, с которыми она познакомилась во время войны, когда сама была четырнадцатилетней впечатлительной мечтательницей. Но сама она постепенно повзрослела и освоилась в послевоенном мире, а Брайен как бы застыл на месте, и время обходило его стороной.

Брайен снова заговорил, и слова его подтверждали предположения Люси.

— Мы живем в трудное время. Верно? — сказал он, снова усаживаясь на край кухонного стола. — Так трудно во всем разобраться.., и найти свое место в жизни.

Люси вспомнила, что рассказала ей о нем Эмма.

— Вы были летчиком-истребителем и награждены медалью «За боевые заслуги»?

— Это как раз и здорово мешает. Ты получил гонг[15], и люди стараются тебе помочь. Дают работу, и все такое. Очень благородно с их стороны. Но работа — сплошь конторская, и ты для нее совершенно не пригоден! Сидеть за столом и копаться в цифрах… У меня, если хотите знать, были свои собственные идеи, я пытался что-то предпринять… Только в таких делах рассчитывать не на кого… Не найти чудаков, которые бы захотели вложить деньги. Вот если бы у меня был капитал… — Он задумался, видимо что-то вспомнив. — Вы не знали Эдди? Это моя жена… Нет, конечно, не знали. Она была совсем на них всех не похожа. Во-первых, гораздо моложе. Во-вторых, служила при сухопутных войсках.[16] Эдди всегда говорила, что ее старик ненормальный. И она была права! Чертовски скупой! Как будто можно забрать деньги с собой в могилу! Все равно их поделят, когда он умрет. Доля Эдит достанется Александру. Хотя он не сможет распоряжаться капиталом, пока ему не исполнится двадцать один год…

— Извините, не могли бы вы еще раз встать со стола? Я должна приготовить соус.

В эту минуту на кухне появились Александр и Стоддарт-Уэст, запыхавшиеся и с раскрасневшимися лицами.

— Привет, Брайен, — ласково произнес Александр, увидев отца. — Вот ты где. Ого, какое классное мясо! А йоркширский пудинг тоже будет?

— Да.

— У нас в школе его готовят отвратительно — какой-то водянистый и скользкий.

— Ну-ка кыш отсюда! — сказала Люси. — Мне нужно приготовить соус.

— Сделайте побольше! А можно — два полных соусника?

— Можно.

— Кхла-а-асно! — выкрикнул Стоддарт-Уэст, не забыв, конечно, хорошенько растянуть свое коронное словцо — «по-австралийски».

— Только мне не нравится, когда соус бледный, — не унимался привереда Александр.

— Не беспокойся, я его подрумяню.

— Она потрясно готовит! — деловито сообщил отцу Александр.

Люси показалось, что они поменялись ролями. Александр разговаривал с Брайеном, как заботливый папаша.

— Мы можем чем-нибудь вам помочь, мисс Айлсбэрроу? — вежливо поинтересовался Стоддарт-Уэст.

— Да, можете. Ты, Джеймс, пожалуйста, пойди и ударь в гонг, а ты, Александр, тащи этот поднос в столовую. Мистер Истли, возьмите, пожалуйста, мясо, а сама я прихвачу картофель и йоркширский пудинг.

— Там этот инспектор из Скотленд-Ярда, — сказал Александр. — Как вы думаете, он останется на ленч?

— Это как распорядится мисс Эмма.

— Не думаю, что тетя Эмма будет против. Она гостей любит. Но дяде Харольду это едва ли понравится. Он страшно психует из-за того убийства. — Уже подойдя к дверям, Александр через плечо бросил:

— Мистер Уимборн сейчас в библиотеке — с тем человеком из Скотленд-Ярда. Но он на ленч не останется. Говорит, что должен вернуться в Лондон. Пошли, Стоддерс! Эй! Да он уже смылся к гонгу!

В этот момент зазвучал гонг. Да, Стоддарт-Уэст был настоящим артистом! Он вложил в это действо весь пыл своей души, так что продолжить разговор был попросту невозможно.

Брайен нес мясо, за ним следовала Люси с картофелем и пудингом. Потом она вернулась на кухню за двумя соусниками, до краев наполненными соусом.

Мистер Уимборн уже натягивал перчатки, когда Эмма быстро спустилась по лестнице в холл.

— Вы в самом деле никак не можете чуточку задержаться, мистер Уимборн? Все уже на столе.

— Нет. У меня важная встреча в Лондоне. Не беспокойтесь, в поезде есть вагон-ресторан.

— Огромное вам спасибо за то, что приехали.

В этот момент оба инспектора вышли из библиотеки.

Мистер Уимборн взял руку Эммы в свои ладони.

— Не волнуйтесь, дорогая, — сказал он. — Это инспектор криминальной полиции Креддок — он из Нового Скотленд-Ярда. Приехал, чтобы разобраться в этом деле. Инспектор сейчас уходит, но вернется в четверть третьего, чтобы поговорить с вами.., возможно, вы сообщите ему что-то, что поможет расследованию. Но, повторяю, вам нет причин беспокоиться. — Он посмотрел на Креддока. — Могу я сказать мисс Крэкенторп то, что узнал от вас?

— Конечно, сэр!

— Инспектор Креддок только что сказал мне, что убитая женщина почти наверняка была не из местных. Приехала из Лондона и, возможно, иностранка.

— Иностранка? — вдруг переспросила Эмма и добавила:

— Француженка?

Мистер Уимборн, уверенный в том, что его сообщение успокоит мисс Эмму, был несколько ошеломлен. Взгляд Дермута Креддока тут же впился в ее лицо… Почему она предположила, что убитая была француженкой? И почему это так ее встревожило?

Глава 9

Превосходному ленчу, который так старательно готовила Люси, воздали должное только мальчики и Седрик Крэкенторп, которого, казалось, совершенно не волновали обстоятельства, вынудившие его вернуться в Англию. По-видимому, он воспринимал случившееся как забавную шутку, хотя и несколько мрачноватую.

Подобное легкомыслие было совершенно неприемлемым для его брата Харольда. Для Харольда это убийство было своего рода оскорблением, нанесенным семье Крэкенторп. Его возмущение было так велико, что он почти не притронулся к ленчу. Эмма тоже ела очень мало, вид у нее был озабоченный и несчастный. Альфред был погружен в свои мысли и почти все время молчал. Он был довольно красивый мужчина с худощавым смуглым лицом, только глаза были слишком близко посажены к переносице.

После ленча полицейские вернулись и очень вежливо попросили Седрика уделить им несколько минут.

— Присаживайтесь, мистер Крэкенторп. — Инспектор Креддок держался любезно и дружелюбно. — Как я понял, вы только что вернулись с Болеар? Вы там постоянно живете?

— Последние шесть лет, да. На Ивице. Это мне больше по вкусу, чем наша унылая страна.

— Да, полагаю, солнечных дней там побольше, чем у нас, — улыбнулся инспектор Креддок. — Но вы, кажется, навещали Англию не так давно, а точнее на Рождество. Что вас заставило так скоро опять вернуться сюда?

Седрик ухмыльнулся.

— Получил телеграмму от моей сестры Эммы. В нашем имении, знаете ли, еще никогда не случалось убийства. Не хотелось ничего пропустить — вот и приехал.

— Вас интересует криминология?

— Ну зачем такие мудреные слова! Мне просто нравятся убийства — в смысле, детективные истории, и вообще, что-нибудь эдакое! А тут убийство, можно сказать, у порога родного дома, — такое не часто случается! И еще я подумал, что бедняжке Эм понадобится какая-никакая помощь, чтобы управиться с нашим строптивым отцом, полицией и со всякими непредвиденными обстоятельствами.

— Понимаю. Вами двигало любопытство и в какой-то мере чувство семейной привязанности. Я уверен, что ваша сестра будет вам чрезвычайно признательна, хотя два других брата тоже приехали.

— Только не для того, чтобы поддержать и утешить сестру, — заявил Седрик. — Харольд буквально вне себя! Для магната из Сити абсолютно недопустимо, чтобы его имя впутали в историю с убийством, причем особы сомнительной репутации.

— А у нее была.., сомнительная репутация? — Брови инспектора слегка поднялись.

— Ну, вам, конечно, лучше знать. Но, судя по всему, именно так.

— Я думал, может, у вас появится догадка относительно того, кто эта женщина.

— Послушайте, инспектор, вы же знаете, а если нет, то спросите у вашего коллеги, опознал ли я ее?

— Я сказал «догадка», мистер Крэкенторп. Вы могли никогда ее не видеть, но высказать предположение, кто она или, по крайней мере, кто мог быть убийцей.

Седрик покачал головой.

— Нет у меня абсолютно никаких догадок. Вы намекаете на то, что она могла пойти в Долгий амбар на свидание с кем-то из нас? Но мы тут не живем. Единственные обитатели этого дома — не очень молодая женщина и больной старик. Неужели вы всерьез полагаете, будто она явилась на свидание с моим почтенным папашей?

— Мы полагаем — инспектор Бэкон, разумеется, со мной согласен, — что эта женщина могла быть каким-то образом связана с этим домом. Возможно, много лет назад. Постарайтесь вспомнить, мистер Крэкенторп.

Подумав немного, Седрик снова покачал головой.

— Время от времени в доме была прислуга из иностранцев, как и в большинстве семей, но никого похожего припомнить не могу. Спросите лучше остальных, они знают побольше, чем я.

— Мы непременно это сделаем. — Откинувшись на спинку стула, Креддок продолжал:

— Вам, безусловно, известно, что врачи не могли точно установить время, когда наступила смерть. Более двух недель, но меньше четырех, то есть приблизительно во время рождественских праздников. Вы сказали, что приезжали домой на Рождество. Когда вы прибыли в Англию и когда уехали назад?

Седрик задумался.

— Дайте припомнить… Я прилетел самолетом. Сюда приехал в субботу накануне Рождества. То есть двадцать первого декабря.

— Вы летели прямо с Мальорки?

— Да. Вылетел в пять часов утра, прилетел в полдень.

— А когда вы покинули Англию?

— В следующую пятницу, двадцать седьмого.

— Благодарю вас.

Седрик усмехнулся.

— Вот видите, попадаю в те самые три недели. Но, уверяю вас, инспектор, душить молодых женщин — отнюдь не самое любимое мое рождественское развлечение.

— Надеюсь, мистер Крэкенторп, — в том же тоне заметил Креддок.

Инспектор Бэкон всем своим видом выражал полнейшее неодобрений.

— К тому же, — продолжал Седрик, — подобные действия никак не соответствуют духу Святого Рождества, где же тут мир и в человеках благоволение?[17] — Последние слова Седрик произнес, не сводя кроткого взгляда с инспектора Бэкона.

— Благодарю вас, мистер Крэкенторп, — вежливо произнес инспектор Креддок. — Это пока все!

— Ну, что скажете? — спросил Креддок, когда дверь за Седриком закрылась.

— М-м, наглости хоть отбавляй, от него можно ждать чего угодно, — недовольно проворчал Бэкон. — Я таким не доверяю. Распущенный народ эти художники, вполне могут спутаться с какой-нибудь потаскушкой.

Креддок улыбнулся.

— А как он одет! — продолжал возмущайся Бэкон. — Никакого уважения! Явиться в таком виде на дознание! Таких заношенных штанов я еще ни на ком не видел. А вы обратили внимание на его галстук? Кусок крашеной веревки! Такой задушит женщину и глазом не моргнет. Можете не сомневаться.

— Ну, судя по всему, эту он не мог задушить — если не покидал Мальорку до двадцать первого. А это мы легко проверим.

Бэкон быстро взглянул на него.

— Я заметил, что вы не называли даты, когда произошло преступление.

— Эту информацию мы пока придержим. Я люблю держать что-нибудь про запас, особенно на ранней стадии расследования.

Бэкон понимающе кивнул.

— Верно. Чтобы потом выложить. В тот момент, когда они этого меньше всего ждут, — отличная тактика!

— А теперь, — сказал Креддок, — посмотрим, что скажет нам образцовый джентльмен из Сити.

Харольд Крэкенторп, обиженно поджав губы, прямо с порога негодующе затараторил:

— …Отвратительный.., крайне неприятный инцидент… Газеты… Репортеры… Настаивают на интервью… Все это в высшей степени прискорбно…

Дробная очередь незаконченных фраз иссякла. Не прибавив ни единого факта, Харольд откинулся на спинку стула с таким видом, будто учуял скверный запах.

Вопросы инспектора тоже не дали никаких результатов.

…Нет, он не имеет ни малейшего представления о том, кто эта женщина. Да, он был в Резерфорд-Холле на Рождество. Не мог приехать раньше сочельника, но пробыл до следующих выходных.

— Ну что же, пока все, — сказал инспектор Креддок, прекратив дальнейшие расспросы. Он понял, что Харольд Крэкенторп отнюдь не расположен помогать следствию.

Следующим был Альфред, который вошел в комнату с несколько нарочитой беззаботностью.

Лицо Альфреда показалось инспектору знакомым. Он где-то уже встречался с этим человеком… Может быть, видел его фото в газете? Что-то, подсказывала ему память, было там нечисто. Инспектор спросил, чем он занимается, и получил весьма неопределенный ответ:

— В данный момент сотрудничаю со страховыми компаниями. А до этого занимался продвижением на рынок партии магнитофонов. Новейшая модель! Кстати, неплохо на этом заработал.

Инспектор Креддок слушал благосклонно, и никто бы не подумал, что он сразу подметил чрезмерную щеголеватость модного костюма Альфреда и тут же сделал верные выводы… Поношенный костюм Седрика выглядел вызывающе, но он был хорошего покроя и сшит из дорогого материала, тогда как дешевый шик Альфреда говорил сам за себя.

Креддок перешел к обычным своим вопросам. Альфреду все это казалось интересным и даже слегка забавным.

— Ваша идея насчет того, что женщина могла раньше работать в Резерфорд-Холле, несомненно, довольно резонна. Но, конечно, не горничной. Сомневаюсь, чтобы у моей сестры когда-нибудь была личная горничная. Теперь, наверное, их нет ни у кого. Но, разумеется, иностранки в услужении теперь не редкость. У нас были польки и одна или две немки, очень темпераментные… Но раз Эмма не опознала эту женщину, значит, ваша версия отпадает, инспектор. У Эммы отличная память на лица. Нет, если эта женщина явилась из Лондона… Кстати, почему вы полагаете, что она приехала из Лондона?

Вопрос был задан довольно небрежным тоном, но взгляд Альфреда был пристальным, и в нем светилось любопытство.

Инспектор Креддок с улыбкой покачал головой.

— Не хотите говорить. Может, у нее в кармане был обратный билет?

— Возможно, мистер Крэкенторп.

— Предположим, она приехала из Лондона, и тот малый, с которым она должна была встретиться, решил, что наш Долгий амбар — самое подходящее место для того, чтобы избавиться от нее без лишнего шума. Наверное, он давно присмотрел наш амбар. На вашем месте, инспектор, я бы поискал этого парня.

— Мы уже его ищем, — уверенно и веско произнес Креддок.

Он поблагодарил Альфреда и отпустил его.

— Ловкач! — произнес свой приговор Бэкон. — До того хитер, что готов перехитрить даже самого себя.

— Не думаю, что от меня вам будет какой-то толк… — произнес Брайен Истли извиняющимся тоном, нерешительно остановившись в дверях. — Строго говоря, я даже не член семьи…

— Позвольте, вы мистер Брайен Истли, муж Эдит Крэкенторп, умершей пять лет назад?

— Верно.

— Ну что вы, что вы.., очень любезно с вашей стороны, мистер Истли, что навестили нас. Особенно если у вас имеется какая-то информация.

— Нет, я ничего не знаю. Чертовски странная история, верно? Приехать сюда, потом тащиться в старый промозглый амбар с каким-то парнем, и это в середине зимы! Непостижимо! Нет, такие шуточки не для меня!

— Действительно, тут очень много непонятного.

— А правда, что она иностранка? Ходят такие слухи.

— У вас есть по этому поводу какие-то соображения, мистер Истли? — Инспектор пытливо на него взглянул, но лицо Брайена оставалось добродушным и спокойным.

— Нет, никаких.

— Она, возможно, была француженкой, — с мрачной многозначительностью вставил инспектор Бэкон.

Брайен слегка оживился. В голубых глазах вспыхнул интерес. Он покрутил свой длинный ус.

— Вот как? Этот развеселый Париж? — Брайен покачал головой. — Тогда действительно полный абсурд. Чтобы парижанка разгуливала по амбарам… У вас никого больше в саркофагах не находили? Может, у этого типа какая-нибудь навязчивая идея? Воображает себя Калигулой[18] или кем-то еще в таком же духе?

Инспектор Креддок не счел нужным даже опровергать такое предположение и, как бы между прочим, спросил:

— Нет ли у кого из ваших родственников каких-нибудь.., м-м.., привязанностей во Франции?

На это Брайен ответил, что Крэкенторпы не слишком падки на всякие пикантные развлечения.

— Харольд породнился с очень солидным семейством — женат на дочери обедневшего пэра[19], у бедняжки совершенно рыбье лицо… Альфреду, по-моему, вообще не до женщин. Он вечно занят какими-то сомнительными сделками, которые всегда плачевно кончаются. У Седрика на Ивице наверняка есть несколько знакомых сеньорит, готовых ради него на многое… Женщины очень его жалуют, хотя он редко бреется и вообще выглядит так, будто никогда не принимает ванну. Почему это нравится женщинам — ума не приложу! Но, похоже, это так… Пожалуй, я не слишком помог, а? — Он обезоруживающе улыбнулся. — Более полезным вам был бы Александр. Они со Стоддарт-Уэстом рьяно ищут улики. Держу пари, обязательно что-нибудь откопают.

Инспектор выразил надежду, что так оно и будет, и, поблагодарив своего собеседника, сказал, что теперь хотел бы поговорить с мисс Эммой Крэкенторп.

Инспектор Креддок теперь мог повнимательнее к ней приглядеться. Эмма Крэкенторп. Он все пытался понять, почему во время разговора, происходившего перед ленчем, на лице ее появилось какое-то странное выражение…

У нее есть выдержка. И явно не глупа. Но никакого блеска и шарма. Одна из тех приятных, милых женщин, заботу которых мужчины принимают как должное. Они умеют придать уют любому дому, создать атмосферу покоя и гармонии.

Подобных скромниц часто недооценивают. За их сдержанностью порою скрывается сильный характер, об этом нельзя забывать. Кто знает, думал Креддок, возможно, ключ к разгадке тайны спрятан в заветном уголке души этой женщины.

Вот какие мысли одолевали инспектора, пока он задавал всякие, не слишком существенные, вопросы.

— Я полагаю, вы уже все сообщили инспектору Бэкону, — сказал он, — и я не стану снова мучить вас долгими расспросами.

— Ради Бога, можете спрашивать все, что сочтете необходимым.

— Мистер Уимборн уже сказал вам, что, по нашему мнению, убитая женщина была не из местных. Вас это обстоятельство, наверное, немного успокоило (во всяком случае, мистер Уимборн очень на это надеялся), но наши проблемы лишь усложнились. Установить ее личность будет еще труднее.

— У нее была сумка? Какие-нибудь документы?

— Ни сумки, ни документов. В карманах тоже ничего не было.

— У вас есть какие-нибудь предположения.., как звали.., откуда она приехала… Совсем никаких?

«Ей не терпится поскорее узнать, кто эта женщина, — решил Креддок. — Интересно, она сразу проявляла такую настойчивость? Бэкон ничего не говорил мне об этом, а он все обычно примечает…»

— Мы ничего о ней не знаем, — произнес он вслух. — Но надеялись, что кто-нибудь из вашей семьи сумеет нам помочь. Прошу вас еще раз хорошенько подумать… Да, я знаю, что вы никогда не видели эту женщину.., но, возможно, у вас есть какие-то догадки…

Ему показалось — или не показалось? — что она чуть помедлила с ответом.

— Никаких. Не имею ни малейшего представления, — повторила Эмма.

Тон и манеры инспектора Креддока слегка изменились; в голосе появилась твердость.

— Когда мистер Уимборн сказал, что убитая женщина была иностранкой, почему вы решили, что она француженка?

Эмма ничуть не смутилась, лишь удивленно подняла брови.

— Я так сказала? Да, кажется, действительно… Право, не знаю… Когда заходит разговор о каком-нибудь иностранце, всегда почему-то думаешь, что это француз. Наверное, оттого, что большинство иностранцев в нашей стране — французы. Не так ли?

— Позвольте с вами не согласиться, мисс Крэкенторп. Сейчас в Англии довольно много итальянцев, австрийцев, выходцев из Скандинавских стран…

— Да, пожалуй, вы правы.

— У вас не было какой-либо иной причины предполагать, что та женщина была француженкой?

Эмма не торопилась отвечать, лишь немного погодя покачала с сожалением головой.

— Нет, не думаю. — Сказав это, она продолжала спокойно смотреть ему в глаза. Креддок чуть кивнул Бэкону, и тот протянул Эмме небольшую, покрытую эмалью пудреницу.

— Вы узнаете эту вещицу, мисс Крэкенторп?

Эмма взяла пудреницу в руки и осмотрела ее.

— Вы не знаете, чья она?

— Нет. Во всяком случае, не моя.

— Ну что ж, похоже, нам незачем больше вас беспокоить.., пока.

— Благодарю вас.

Чуть улыбнувшись обоим, Эмма поднялась и направилась к двери, пожалуй, несколько поспешно, подумал Креддок. Или ему снова почудилось? Словно ободренная тем, что все обошлось…

— Думаете, она что-то знает? — спросил Бэкон.

— В какой-то момент, — Креддок тяжко вздохнул, — всегда начинает казаться, что каждый из опрашиваемых знает чуть больше того, что решается выложить.

— Это точно, — согласился Бэкон, у которого был немалый опыт. — Только, — добавил он, — довольно часто то, что они пытаются скрыть, на самом деле совершенно нас не интересует. Какие-нибудь семейные грешки и свары, которые им совсем неохота вытаскивать на всеобщее обозрение.

— Да, я знаю. Во всяком случае…

Что хотел сказать инспектор Креддок, так и осталось неизвестным, потому что дверь вдруг резко распахнулась и к его столу прошаркал мистер Крэкенторп.

— Хорошенькое дело! — рявкнул он. — Дожил, ничего не скажешь. В дом является шпик из Скотленд-Ярда и не считает нужным, хотя бы из вежливости, побеседовать с главой семьи! Кто здесь хозяин? Я вас спрашиваю, молодой человек! Отвечайте! Кто хозяин этого дома?

— Конечно, вы, мистер Крэкенторп, — сказал Креддок, почтительно вставая. — Но, насколько я понял, вы уже сообщили инспектору Бэкону все, что вам известно. К тому же у вас слабое здоровье, и мы не вправе беспокоить вас без крайней нужды. Доктор Куимпер сказал…

— Конечно.., конечно, я уж не тот, что прежде… Но, все равно, этот ваш Куимпер ничем не лучше какой-нибудь старой паникерши! Нет, врач он неплохой и знает, что требуется моему организму, но дай ему волю — он будет держать меня в вате! К тому же у него вдруг появилась навязчивая идея, что все беды — от еды. Пристал ко мне на Рождество, когда меня немного прохватило… Что ел? Когда? Кто готовил? Кто подавал? Совсем извел — еле от него отделался! Но, как бы я ни был хвор, еще вполне могу вам чем-нибудь помочь, по мере сил. Как-никак убийство совершено в моем собственном доме, точнее, в моем собственном амбаре! Кстати, это очень интересная постройка. Времен Елизаветы Первой. Правда, местный архитектор все со мной спорит, да что он смыслит! Никак не позже пятьсот восьмого! Ни на один день!.. Гм.., я, кажется, увлекся. Так что вы хотите узнать? Какие у вас имеются версии?

— До версий, мистер Крэкенторп, пока далеко. Мы все еще пытаемся узнать, кто эта женщина.

— Говорите, иностранка?

— Мы так полагаем.

— Часом не шпионка?

— По-моему, это.., маловероятно.

— Ну это только по-вашему! Да, где теперь их нет, шпионов-то! Всюду пролезут. Куда только смотрит Министерство внутренних дел! Промышленный шпионаж — вот что это такое! Держу пари, она тоже шпионила.

— В Брэкхемптоне?

— А что? Там полно заводов. Один как раз возле моего парка.

Креддок вопросительно посмотрел на Бэкона.

— Металлические контейнеры, — ответил тот.

— Откуда вам знать, что они делают на самом деле? Нельзя же все принимать на веру! Ну хорошо-хорошо! Если она не шпионка, так кто же, по-вашему? Или вы думаете, что она путалась с одним из моих драгоценных сыновей? В таком случае — это Альфред. Только не Харольд. Харольд слишком осторожен. А Седрик не снисходит до того, чтобы жить в своей собственной стране. Значит, за ней волочился Альфред. И какой-то другой ухажер выследил ее и прикончил, из ревности. Как по-вашему?

Инспектор Креддок деликатно заметил, что это, конечно, резонное предположение, но Альфред Крэкенторп ее не опознал.

— Ха! Да он просто испугался! Альфред всегда был трусом. К тому же он еще и врун. Имейте это в виду! Соврет, не моргнув глазом. Да, сыночки у меня — не дай Бог. Свора хищников, которые только и ждут моей смерти… Это основное занятие в их жизни! — Он злобно хихикнул. — Ну и пусть ждут! А я умирать не собираюсь. Не доставлю им такого удовольствия!.. Ну да ладно.., если я ничем больше не могу вам помочь, то… Что-то я притомился. Пойду прилягу.

Мистер Крэкенторп, шаркая, вышел.

— Подружка Альфреда? — сказал инспектор Бэкон. — По-моему, старик все это выдумал. — Он задумался. — Лично я полагаю, что Альфред тут совершенно ни при чем. Может, у него есть другие темные делишки, но к убийству он точно непричастен. Знаете ли, я думаю про этого парня из ВВС.

— Брайен Истли?

— Да, мне уже встречались люди такой породы. Они, как бы это сказать.., плывут по течению. Опасности, сильные переживания, смерть друзей и близких — все это выпало им слишком рано. И теперь жизнь кажется им очень пресной Они разочаровались в ней. Можно сказать, судьба их жестоко обманула. Хотя я не знаю, чем им можно было бы помочь. Получается, что они живут только прошлым, и никаких перспектив. Им сам черт не брат. Рисковые ребята. Обычный парнишка не лезет на рожон не столько из порядочности, сколько из страха. А эти, которые успели пройти огонь, воду и медные трубы, ничего не боятся. Осторожничать — не в их натуре. Если Истли спутался с женщиной и решил ее убить… — Но тут Бэкон остановился и беспомощно махнул рукой. — Только с какой стати ему убивать ее? А уж если такое случилось, то только последний идиот станет запихивать труп в саркофаг собственного тестя… Нет, по-моему, Крэкенторпы не имеют ничего общего с этим убийством. Иначе не оставили бы труп, так сказать, у себя под носом.

Креддок молча кивнул: доводы коллеги были весьма убедительными.

— Хотите перемолвиться с кем-то еще? — спросил Бэкон.

— Нет, — сказал Креддок, но на приглашение инспектора Бэкона вернуться в Брэкхемптон и выпить с ним за компанию чашку чаю в одном из кафе ответил отказом, сославшись на то, что хочет навестить кого-то из старых знакомых.

Глава 10

Мисс Марпл сидела очень прямо, ни капельки не сутулясь. Позади ее кресла полки были уставлены фарфоровыми собачками и прочими дешевыми пустячками, мисс Марпл встретила инспектора Креддока теплой и немного лукавой улыбкой.

— Я так рада, — сказала она, — что именно вам поручили вести расследование. Я очень на это надеялась.

— Как только получил ваше письмо, тотчас отнес его своему шефу. А он как раз получил запрос из полиции Брэкхемптона: там рассудили, что это не местное преступление, и обратились к нам. Шеф очень заинтересовался письмом и долго о вас расспрашивал. Оказывается, он уже кое-что слышал о ваших талантах от моего крестного.

— Милый сэр Генри, — с чувством произнесла мисс Марпл.

— Кстати, заставил меня поподробнее рассказать о расследовании преступления в Литтл-Пэддокс. Хотите знать, что он сказал мне потом?

— Еще бы. Если это, конечно, не государственная тайна.

— Он сказал: «Ну что ж, раз эти ни с чем не сообразные россказни двух старушек в конечном итоге оказались правдой и раз вы даже знакомы лично с одной из них, то вам и карты в руки». И вот я здесь! Хочу спросить, дорогая мисс Марпл, что же нам с вами следует предпринять дальше? Вы, конечно, понимаете, что это неофициальный визит, поэтому я один, без сопровождающих. Для начала неплохо все обсудить в неофициальной обстановке.

Мисс Марпл улыбнулась.

— Я совершенно уверена, что те, кто общается с вами только в официальной обстановке, и представить себе не могут, что вы умеете быть таким сердечным и, разумеется, еще более привлекательным.., не смущайтесь, пожалуйста! Так какие у вас есть сведения?

— Пожалуй, все, имеющиеся на данный момент. Заявление вашей приятельницы миссис Макгилликадди в полицию Сент-Мэри-Мид, письменное подтверждение контролера поезда — о том, что она сообщила ему об увиденном убийстве, записка миссис Макгилликадди к начальнику станции в Брэкхемптоне. Должен сказать, что и служащие железной дороги, и полиция предприняли все, что было в их силах, чтобы отыскать тело убитой, но вы им утерли нос своей догадливостью, поистине фантастической!

— Одной догадливости мало, — деликатно возразила мисс Марпл. — Правда, у меня было огромное преимущество. В отличие от ваших коллег и железнодорожного начальства, я хорошо знаю Элспет Макгилликадди. Судите сами: никаких подтверждений ее рассказу — ни прямых, ни косвенных — обнаружить не удалось, сообщений о пропавшей женщине тоже не поступало. Естественно, все решили, что старушке просто померещилось — ведь старые люди очень мнительны. Но только не Элспи Макгилликадди.

— Да, только не Элспет Макгилликадди, — согласился инспектор. — Очень хотелось бы с ней встретиться. Жаль, что она уехала на Цейлон. Кстати, мы попросили нашего коллегу — он там с нею побеседует.

— Мои рассуждения, — продолжала мисс Марпл, — не были оригинальными. Помните у Марка Твена? Про то, как мальчик искал лошадь. Он просто представил себе, куда бы пошел, будь он лошадью. Отправился туда, и действительно: лошадь сразу нашлась.

— Значит, вы представили себе, что стали бы делать на месте жестокого, хладнокровного убийцы? — задумчиво произнес Креддок, глядя на свою старчески-хрупкую, с бледно-розовыми щеками собеседницу. — Право же, ваш ум…

— Похож на мусорную корзину, — кивнув головой, подхватила мисс Марпл. — По крайней мере, так утверждает мой племянник Рэймонд. На что я всегда отвечала, что мусорная корзина — незаменимая вещь в домашнем хозяйстве.

— Не могли бы вы еще разок вообразить себя тем убийцей и сказать мне, где он может находиться?

— Увы, — вздохнула мисс Марпл, — это выше моих возможностей… Но одно я знаю точно: этот человек наверняка жил какое-то время в Резерфорд-Холле или просто заранее досконально его изучил.

— Согласен. Но тогда искать нам не переискать: одних приходящих работниц сколько перебывало в доме за последние годы.., дамы из «Женского института».., уполномоченные по гражданской обороне во время войны. Вся округа знала о Долгом амбаре и о том, где висит ключ. И, естественно, о том, что там стоит саркофаг. Любой местный житель имел возможность использовать амбар и, соответственно, саркофаг по своему усмотрению. Нет, мы никуда не продвинемся, пока не будет установлена личность убитой.

— Но ведь это, наверное, очень непросто?

— Ничего, в конце концов мы с этим справимся. Сейчас уже начата проверка всех сообщений о пропавших женщинах соответствующего возраста, с учетом внешних данных. Пока ничего обнадеживающего. Согласно заключению наших медиков, ей было около тридцати пяти лет, практически здорова, вероятно замужем, имела, по крайней мере, одного ребенка. Меховое пальто куплено в лондонском магазине, недорогое. За последние три месяца их продано несколько сотен, и процентов шестьдесят — блондинкам. Надеяться на то, что ее опознает по фотографии кто-то из продавщиц, не стоит. А если покупка была сделана в канун Рождества, когда в магазинах толпы, продавщицы точно не вспомнят эту женщину. Остальные вещи на убитой не английского производства, в основном — из парижских магазинов. Меток из английских прачечных не обнаружено. Мы связались с Парижем, попросили своих коллег навести справки. Рано или поздно, конечно, кто-нибудь заявит о потерявшейся родственнице или жиличке. Это лишь вопрос времени.

— А пудреница не пригодилась?

— К сожалению, нет. Такие пудреницы сотнями продают на Риволи[20]. Они очень дешевые. Между прочим, вам следовало бы сразу сдать ее в полицию. То есть не вам, а мисс Айлсбэрроу.

Мисс Марпл покачала головой.

— К тому моменту ни о каком преступлении еще не было и речи, ведь то, что женщина была убита, не подтвердилось ни единым фактом. Мисс Айлсбэрроу нашла в траве старую пудреницу, не имеющую к тому же никакой ценности, стоило ли ей мчаться в полицию с такой находкой? — Мисс Марпл, помолчав немного, добавила:

— Я считала, что прежде необходимо отыскать труп.

Инспектор Креддок не мог сдержать улыбки.

— Похоже, вы нисколько не сомневались, что труп будет найден?

— Нисколько. Люси Айлсбэрроу на редкость умна и предприимчива.

— О да! Энергия просто сокрушительная! Признаться, я ее даже побаиваюсь. Никто не отважится на такой жениться.

— Ну отчего же… Хотя, конечно, это должен быть мужчина с особым характером. — Мисс Марпл на минутку задумалась. — Кстати, как ей живется в Резерфорд-Холле?

— Они просто на нее молятся. Так их приручила, что едят из ее рук — в буквальном, можно сказать, смысле. Между прочим, они все еще не знают о том, что вы ей кое-что поручили. Мы это скрыли.

— Теперь уже нечего скрывать. Мое поручение она выполнила.

— То есть при желании она может в любой момент взять расчет?

— Совершенно верно.

— Но тем не менее она этого не делает. Интересно, почему?

— Мне она не говорила. Знаете, у Люси ведь очень острый, пытливый ум. Я подозреваю, что она заинтересовалась.

— Чем? Загадочным убийством? Или этим семейством?

— Возможно, тут довольно трудно отделить одно от другого, — задумчиво произнесла мисс Марпл. Креддок пристально на нее посмотрел.

— Вы имеете в виду что-то конкретное?

— Да нет… Помилуйте, конечно нет!

— А мне показалось, что да.

Мисс Марпл покачала головой.

— Значит, — вздохнул Дермут Креддок, — мне, выражаясь официальным языком, остается лишь «продолжать сбор фактов». Сплошная рутина… Нелегка жизнь полицейского!

— Вы непременно добьетесь успеха, я уверена.

— Нет ли у вас для меня какого-нибудь дельного предложения? От свеженькой вдохновенной догадки тоже бы не отказался…

— Дельного предложения?.. — вполголоса повторила мисс Марпл. — Я тут как-то думала о театральных труппах. Они часто переезжают с места на место, оторваны от дома… При таком образе жизни могут сразу и не заметить, что одна из актрис слишком долго отсутствует.

— Пожалуй, тут есть над чем поразмыслить. Мы возьмем это на заметку. А почему вы улыбаетесь? — внезапно спросил Креддок.

— Я просто представила себе, какое лицо будет у Элспет, когда ей сообщат, что мы нашли труп!

— Ну и ну! — только и сказала миссис Макгилликадди. — Ну и ну!

Других слов она найти не смогла и молча смотрела на удостоверение, предъявленное ей симпатичным молодым человеком, явившимся к ней с официальным визитом, потом на фотографию, которую он ей протянул.

— Это она! — твердо заявила миссис Макгилликадди, когда снова обрела дар речи. — Да, это она. Бедняжка. Должна сказать, я рада, что вы нашли ее тело. Ведь никто не верил ни одному моему слову! Ни полицейские, ни железнодорожники — никто! Это очень обидно.., когда тебе не верят. Тем не менее я выполнила свой долг и сделала все, что было в моих силах.

Молодой человек одобрительно кивнул.

— Как вы сказали? Где нашли труп?

— В амбаре имения, которое называется Резерфорд-Холл, это на окраине Брэкхемптона.

— Никогда о таком не слышала. Интересно, как он туда попал?

Молодой человек ничего на это не ответил.

— Наверное, его нашла Джейн Марпл. Уж если она что-то задумала…

— Труп нашла мисс… — молодой человек заглянул в свой блокнот, — мисс Люси Айлсбэрроу.

— О ней я тоже никогда не слышала, — заявила миссис Макгилликадди. — Но все же без Джейн Марпл тут наверняка не обошлось…

— Миссис Макгилликадди, вы абсолютно уверены, что это фотография именно той женщины, которую вы видели в поезде?

— И которую душил мужчина. Да, абсолютно.

— Вы не могли бы описать этого мужчину?

— Росту высокого…

— Так…

— Волосы темные.

— Так. А еще?

— Это все, что я могу сказать. Он стоял спиной к окну. И лица его я не видела.

— Вы могли бы его узнать, если бы увидели?

— Конечно нет!

— А могли бы определить его возраст?

— Нет… Пожалуй, нет… Впрочем… Он был — я почти уверена — уже не очень молод. Судя по плечам, по осанке.., я хочу сказать… Больше тридцати. Точнее не скажу. Я ведь не на него смотрела, понимаете? В основном на нее — на руки, сжимавшие ее горло, на посиневшее лицо… Знаете, оно до сих пор иногда мне снится…

— Да, такое не дай Бог никому увидеть, — сочувственно произнес молодой человек, захлопывая блокнот. — Когда вы возвращаетесь в Англию?

— Не раньше, чем через три недели. Мое присутствие необходимо?

— О нет, — успокоил он. — Пока нет никакой необходимости. Только если дело дойдет до ареста…

На этом их беседа закончилась, а с очередной почтой пришло письмо от мисс Марпл. Почерк был страшно неразборчив, к тому же многие слова и даже фразы были подчеркнуты жирной чертой, но благодаря опыту многолетней переписки со своей приятельницей миссис Макгилликадди без труда расшифровала послание. Это был полный отчет о том, что произошло в ее отсутствие, и Элспет Макгилликадди с великим наслаждением вчитывалась в неровные строчки.

Они с Джейн все-таки утерли им всем нос!

Глава 11

— Нет, решительно отказываюсь вас понимать, — сказал Седрик Крэкенторп, устраиваясь поудобнее на полуобвалившейся стенке давно пустующего свинарника и не сводя с Люси Айлсбэрроу пристального взгляда.

— И что же вам непонятно?

— Мне непонятно, что вы тут делаете?

— Зарабатываю на жизнь.

— Прислугой?! — уничижительным тоном спросил он.

— Вы ужасно отстали от жизни, — сказала Люси. — Прислуга! Ничего подобного! Я «незаменимая помощница в вашем доме», «специалист по всем домашним проблемам», или: «я — та, кого вам послал Господь в ответ на ваши мольбы о помощи». Чаще всего — именно этот, последний вариант.

— Вам не может нравиться все — и готовить еду, и убирать постели, и носиться туда-сюда по лестницам, и портить свои ручки в грязной жирной воде, отмывая посуду.

Люси засмеялась.

— Некоторые обязанности, конечно, не очень приятны, но их не так уж много. А вот, например, готовить я очень люблю — это же самое настоящее творчество. Или наводить чистоту и воевать с беспорядком — это я вообще обожаю.

— А у меня постоянный беспорядок, — сказал Седрик. — И меня он вполне устраивает! — добавил он с вызовом.

— Ну это сразу видно!

— В моем домишке на Ивице все предельно просто: три тарелки, две чашки с блюдцами, кровать, стол да несколько стульев. Всюду пыль, следы краски и обломки камня. Я не только рисую, но и скульптурой занимаюсь. И никому не позволяю ни до чего дотрагиваться. Женщин в моем доме нет и быть не может.

— Ни в каком качестве?

— Что вы имеете в виду?

— Полагаю, что у человека со столь артистической натурой должны быть романтические приключения.

— Мои романтические приключения, как вы изволили выразиться, никого не касаются, — с достоинством заявил Седрик, — чего я не терплю в женщинах, так это их командирские замашки и привычку все устраивать на свой лад.., видите ли, они хотят «привести дом в порядок».

— Да, хотелось бы мне заняться вашим домишкой, — сказала Люси. — Вот это, я понимаю, задачка! — мечтательно добавила она.

— Ну уж нет, до меня вам не добраться!

— Видимо, так.

От стены отвалилось еще несколько кирпичей. Седрик повернул голову на звук и вгляделся в заросшие крапивой стойла.

— Милая старушка Мадж, — задумчиво сказал он. — Я ее хорошо помню. Очень добродушная хрюшка, и такая плодовитая! В последний опорос принесла семнадцать поросят! В хорошую погоду мы часто ее навещали. Почешешь ей спинку какой-нибудь палкой, а она жмурится от удовольствия.

— Почему же теперь все здесь в таком ужасающем состоянии? Не может быть, чтобы виной всему была только война.

— Вам и тут не терпится навести порядок? Как же вы любите во все вмешиваться! Теперь я понимаю, почему именно вы нашли труп той женщины! Вы не могли оставить в покое даже этот греко-римский саркофаг! — Он немного помолчал. — Нет, дело, конечно, не только в войне. Виноват и мой отец. Между прочим, что вы о нем думаете?

— Да мне особенно некогда думать.

— Бросьте, нечего деликатничать. Он жуткий жмот и, сдается мне, к тому же немного не в себе. Нас всех ненавидит. Всех, кроме, пожалуй, Эммы. Из-за дедова завещания.

Люси непонимающе на него взглянула.

— Мой дед был дельцом от Бога, сколотил неплохой капиталец на всех этих крендельках, крекерах и хрустящих хлебцах, ну и на прочих лакомствах, которые подают к чаю. Но потом довольно быстро переключился на сырное печенье и тартинки[21] — сами знаете, без них теперь не обходится ни один званый вечер. Этот его дальновидный маневр обеспечил ему огромные прибыли. Ну а мой отец в один прекрасный день заявил, что его душа алчет пищи более возвышенной, чем тартинки. За коей и отправился в Италию, Грецию, на Балканы, став вдруг пылким поклонником искусства. Дед страшно разозлился. Рассудив, что мой отец никудышный бизнесмен, да и в искусстве полный дилетант — кстати, в обоих случаях он был абсолютно справедлив, — дед оставил все свои деньги попечителям — для внуков. Отцу же завещана пожизненная рента, но основным капиталом он распоряжаться не может. И знаете, как он на это отреагировал? Сразу перестал транжирить деньги по заграницам! Приехал сюда и начал их копить. По-моему, у него теперь почти такое же состояние, какое оставил дед. А между тем все мы — Харольд, я, Альфред и Эмма — не получаем ни пенни, ни от нашего «щедрого» батюшки, ни из денег деда. Я, что называется, нищий художник, Харольд занялся-таки бизнесом, и теперь он видная фигура в Сити. Унаследовал от деда умение делать деньги, впрочем, до меня доходили слухи, что в последнее время он весь в долгах. Альфред… Ну, что касается Альфреда, то мы его называем не иначе, как «затейник Альф».

— Почему?

— Вы все хотите знать! Отвечу коротко: Альф — паршивая овца в нашем семействе. В тюрьме он пока еще не побывал, но чудом этого избежал. Во время войны наш Альф служил в Министерстве снабжения, но очень быстро вынужден был подать в отставку при сомнительных обстоятельствах. А потом была какая-то подозрительная сделка с фруктовыми консервами.., потом он погорел на поставке яиц… Крупных скандалов не было — мелкое надувательство, так сказать.

— Я бы не стала на вашем месте рассказывать подобные вещи постороннему человеку.

— Почему? Или полиция поручила вам шпионить за нами?

— Очень может быть.

— Ну-ну, рассказывайте… Вы тут батрачили еще до того, как нас взяла в оборот полиция. Я бы сказал…

Седрик вдруг осекся, увидев Эмму, выходившую из огородной калитки.

— Привет, Эм! Ты чем-то обеспокоена?

— В общем, да… Хотела с тобой поговорить.

— Ну, мне пора, — тактично заторопилась Люси.

— Не уходите, — попросил Седрик. — Из-за этого убийства вы стали практически членом семьи.

— У меня полно дел. Я и вышла-то на минутку, чтобы нарвать петрушки.

Она поспешно направилась к огороду.

— Красивая, — сказал Седрик, проводив ее взглядом. — Кто она на самом деле?

— О, Люси человек очень известный, — ответила Эмма. — Не просто прислуга, а профессионал высокого класса. Но о Люси Айлсбэрроу поговорим позже. Седрик, я в страшной тревоге. Судя по всему, полицейские считают, что убитая женщина была иностранкой, и, возможно, француженкой. Ты не думаешь, Седрик, что это могла быть… Мартина.

Какое-то время Седрик лишь недоуменно хлопал глазами.

— Мартина? Какая еще… Ах да! Так ты имеешь в виду Мартину?

— Да, ты как думаешь?..

— Но с какой стати это должна быть Мартина?

— Вспомни: она тогда прислала очень странную телеграмму. И как раз приблизительно в то самое время… А вдруг она все-таки приехала, и…

— Чушь! Приехала и, не заходя в дом, направилась прямиком в Долгий амбар, ведь так получается? А на кой черт он ей понадобился? По-моему, это совершенно ни с какого боку…

— Тебе не кажется, что я должна была сказать инспектору Бэкону.., или тому, другому?

— Сказать о чем?

— Ну.., о Мартине. О ее письме.

— Не усложняй, сестричка! Это ведь к делу не относится. И если честно, я никогда не верил, что письмо было действительно от Мартины.

— А я ни на миг не усомнилась.

— Ты у нас всегда была чересчур доверчивой. Мой тебе совет — сиди себе и помалкивай. Пусть сами доискиваются, чей это труп, если уж он так им дорог. Держу пари, Харольд посоветовал бы то же самое.

— Я знаю, что сказал бы Харольд. Да и Альфред тоже. Но мне очень не по себе, Седрик. Правда. Прямо не знаю, что и делать.

— Ничего, — твердо ответил Седрик. — Ровным счетом ничего! Не стоит самому напрашиваться на неприятности, вот мое правило.

Эмма, тяжело вздохнув, направилась к дому. Когда она приблизилась к подъезду, доктор Куимпер открывал дверцу своего потрепанного «остина», но, увидев Эмму, пошел ей навстречу.

— Все в порядке, Эмма, — сказал он. — Ваш отец бодр как никогда. Это убийство пошло ему на пользу. Внесло в его жизнь свежую струю. Надо будет порекомендовать это средство и другим моим пациентам, очень стимулирует.

Эмма невольно улыбнулась, но вид у нее был отрешенный.

— Что-нибудь случилось? — тут же спросил доктор. Он был человеком наблюдательным.

Эмма благодарно взглянула на него. Она привыкла полагаться на доброту и сочувствие доктора. Он стал для нее не просто заботливым врачом, но и другом, готовым поддержать в трудную минуту. Его нарочитая грубоватость не могла ее обмануть: за этим скрывались доброта и отзывчивость.

— Да, вы угадали, — призналась она.

— Может, расскажете? Впрочем, если не хотите — не нужно…

— Очень хочу… Кое-что вам уже известно. Понимаете, я не знаю, как мне поступить.

— Неужели? На вас это не похоже… Такая здравомыслящая женщина. — Так в чем же дело?

— Вы помните.., а может быть, и нет.., я как-то рассказывала вам о моем брате, который погиб на войне.

— И который женился на француженке или собирался жениться… Я ничего не путаю?

— Нет-нет… Так вот, вскоре после того, как я получила письмо, где Эдмунд пишет о своем намерении жениться, он был убит… Никаких известий ни об этой девушке, ни от нее самой мы не получали. Все, что мы знали, — это как ее зовут. Мы все ждали, что она напишет или приедет, но так и не дождались. Мы ничего о ней не слышали.., и вдруг в канун нынешнего Рождества…

— Я помню. Вы получили письмо, верно?

— Да. Она сообщила, что приехала в Англию и хотела бы повидаться. Я и братья уже условились с ней о встрече, и опять сюрприз… В последнюю минуту она прислала телеграмму, что по непредвиденным обстоятельствам должна срочно вернуться во Францию.

— Ну и?..

— Полиция полагает, что убитая женщина — француженка.

— В самом деле? А по-моему, она больше похожа на англичанку, хотя, конечно, трудно судить. Значит, вам не дает покоя мысль, что убитая могла быть подружкой вашего брата?

— Да.

— По-моему, это маловероятно. Впрочем, я хорошо понимаю вашу тревогу, — поспешил заверить ее доктор.

— Так вот.., никак не могу решить, надо ли все это рассказать полиции. Седрик, да и остальные тоже, считают это совершенно излишним. А вы как думаете?

— Гм. — Доктор Куимпер пожевал губами. Минуту-другую он обдумывал ответ. Потом почти нехотя сказал:

— Конечно, проще ничего не говорить. Я понимаю позицию ваших братьев. И тем не менее…

— Да?

Доктор посмотрел на нее. В его взгляде мелькнула нежность.

— На вашем месте я бы сказал. Иначе вы себя изведете. Я вас знаю.

Щеки Эммы слегка порозовели.

— Такой уж у меня дурацкий характер.

— В общем, дорогая моя, поступайте так, как считаете нужным, и пошлите всех своих советчиков ко всем чертям! Вашему здравому смыслу я доверяю куда больше, чем им!

Глава 12

— Эй, барышня! Да-да, вы! Подите-ка сюда!

Люси удивленно оглянулась. Мистер Крэкенторп энергично манил ее к себе, стоя у полуоткрытой двери.

— Я вам зачем-то понадобилась, мистер Крэкенторп?

— Слишком много говорите! Идите сюда!

Люси покорно подошла. Старик схватил ее за руку и, втянув в комнату, закрыл дверь.

— Хочу вам что-то показать, — сказал он. Люси огляделась. Небольшая комната, очевидно, предназначалась под кабинет, но уже давно не использовалась по назначению. На письменном столе лежал ворох покрывшихся пылью бумаг, по углам с потолка гирляндами свисала паутина. Воздух был сырым и затхлым.

— Вы хотите, чтобы я тут прибралась? — спросила Люси.

Старик яростно затряс головой.

— Ни в коем случае! Я держу эту комнату запертой. Эмма давно норовит навести порядок, но я ей запретил. Это моя комната. Видите те камни? Это геологические образцы.

Образцы горной породы, частью отшлифованные, частью не обработанные вовсе — кусков двенадцать — четырнадцать — тоже были покрыты пылью.

— Красиво, — вежливо сказала Люси. — Очень интересно.

— Вы совершенно правы! Интересно. Вы умная девушка. Я эти камни не всем показываю. Я вам еще кое-что покажу.

— Мистер Крэкенторп, вы очень любезны, но у меня много дел. Шесть человек в доме…

— …И так уплетают за обе щеки, что скоро пустят меня по миру! Как приедут — только и делают что едят! И никто не подумает, чтобы заплатить за угощенье. Пиявки! Только и ждут моей смерти. Ну да я пока умирать не собираюсь. Пусть не надеются. Я куда крепче, чем думает Эмма.

— Я в этом даже не сомневаюсь.

— Я еще хоть куда! Это Эмма считает меня дряхлым стариком. Но вы ведь не считаете меня таким уж старым, правда?

— Конечно нет, — заверила его Люси.

— Умница! Взгляните-ка сюда!

Он показал на висевшую на стене схему, выцветшую от времени. Это был рисунок генеалогического древа. Некоторые надписи были сделаны так мелко, что без увеличительного стекла их было не разобрать. Однако часть имен была выведена горделивыми крупными буквами, и над ними красовалось изображение короны.

— Родословная восходит к королям, — важно сообщил мистер Крэкенторп. — Это фамильное древо моей матери. Не отца! Отец — тот просто выскочка из низов! Никакого образования. Он меня не любил. Знал, что я выше его на голову. Я — в материнскую породу. У меня врожденное чувство прекрасного, я всегда тянулся к искусству, к классической скульптуре. А отец мой в этом ничего не смыслил… Старый дурак! Матери я не помню — мне было два года, когда она умерла. Она была последней в роду. Имущество их пошло с молотка, вот она и вышла замуж за моего отца. Нет, вы только посмотрите на родословную! Эдвард Исповедник… Этельрод Неразумный…[22] — все тут! Это еще до прихода норманнов. Представляете? Ну что — впечатляет?

— Очень. Просто нет слов.

— Погодите, я покажу вам кое-что еще. — Через всю комнату он повел ее к огромному дубовому шкафу. Люси была неприятно удивлена тем, как крепко его пальцы сжимали ее локоть. Сейчас в мистере Крэкенторпе не было и следа старческой слабости. — Этот шкаф из Лашингтона — откуда родом моя мать. Сохранился со времен Елизаветы Первой. Чтобы его сдвинуть, нужно позвать не меньше четырех дюжих молодцов. Ни за что не догадаетесь, что я в нем храню! Ну, охота небось посмотреть?

— Если можно! — вежливо отозвалась Люси.

— Любопытно, да? Все женщины любопытны. — Он вынул из кармана ключи, открыл нижнюю дверцу и извлек наружу металлический сейф. Вполне современный. Сейф он тоже открыл ключом.

— Минутку, моя дорогая, немного терпения! Ну, знаете, что это такое? — Он вынул небольшой, завернутый в бумагу цилиндрик и развернул обертку. На его ладонь посыпались золотые монеты.

— Вот так, юная леди! Можете их потрогать и даже подержать! Знаете, что это? Бьюсь об заклад, не знаете! Добрые старые золотые соверены. Те, что были в ходу, пока не появились теперешние никчемные засаленные бумажонки. Эти монетки я давно собираю. Тут у меня много чего припрятано. Впрок. Эмма ничего об этом не знает… Никто не знает. Это наш с вами секрет. Понимаете? А знаете, почему я все это вам показываю?

— Почему?

— Потому что не желаю, чтобы вы считали меня больным, ни на что не годным стариком. Есть еще порох в пороховницах! Жена моя давно умерла. Вечно во всем мне перечила. Не нравились ей имена, которые я дал детям. Истинно саксонские note 23 имена.., и на родословную ей было наплевать… Я, впрочем, всегда пропускал мимо ушей то, что она говорила, а она — робкая душонка — не умела настоять на своем. Не то что вы — вы девица с норовом, огонь! И к тому же на вас приятно посмотреть. Мой вам совет: не связывайтесь с молокососами. У них ведь одна пустота в голове. А надо и о своем будущем позаботиться. Вот погодите… — Его пальцы сильнее сжали руку Люси, и он нагнулся к ее уху. — Я ничего больше не скажу. А вы погодите… Мои балбесы думают, что я скоро умру. Как же! Еще всех их переживу! И тогда мы еще посмотрим. Да уж, тогда посмотрим! У Харольда детей нет. Седрик и Альфред — холостяки. Эмма… Ну ей теперь уже замуж не выйти. Она, правда, неравнодушна к Куимперу… Но Куимперу и в голову не придет жениться на ней. Конечно, остается Александр… М-да, я, знаете ли.., люблю Александра… Да, вот в чем штука.., люблю я этого сорванца.

Он помолчал, потом, насупившись, спросил:

— Ну, барышня, что скажете? Обо всем этом, а?

— Мисс Айлсбэрроу… — донесся сквозь закрытую дверь голос Эммы.

Люси обрадовалась, что можно наконец сбежать.

— Меня зовет мисс Крэкенторп, — сказала она. — Я должна идти. Большое спасибо, что вы мне оказали доверие…

— Не забывайте.., про наш секрет…

— Не забуду, — пообещала Люси и выскользнула из кабинета, не очень поняв, что это было: стариковское бахвальство или завуалированное предложение.

Дермут Креддок сидел в своем кабинете в Новом Скотленд-Ярде. Опершись локтем о письменный стол и поддерживая телефонную трубку плечом, он беседовал со своим парижским коллегой. Разговор шел на французском, которым Креддок владел очень неплохо.

— Это всего лишь предположение, — сказал он.

— Но, безусловно, стоящее, — донеслось из трубки. — Я уже распорядился навести справки в театральных кругах. Мой агент сообщает, что у него есть две-три обнадеживающие зацепки. Те актрисы, у которых нет какой-никакой семьи или любовника, довольно часто подолгу отсутствуют. Исчезновение какой-нибудь статистки никого не беспокоит: то ли она отправилась в турне, то ли укатила с новым обожателем. Никому нет дела до ее проблем. Очень жаль, что по присланной вами фотографии опознать эту женщину довольно затруднительно. Черты лица сильно искажены. Ну еще бы, такая смерть… Но тут уж ничего не поделаешь… Пойду сейчас проверю последние сообщения моих агентов. Может быть, что-нибудь появилось…

В тот момент, когда Креддок любезно прощался со своим французским коллегой, ему на стол положили записку.

«Мисс Эмма Крэкенторп хотела бы видеть инспектора криминальной полиции Креддока по поводу дела, расследуемого в Резерфорд-Холле».

Креддок положил трубку.

— Пригласите мисс Крэкенторп.

Итак, значит, он не ошибся. Эмма Крэкенторп что-то знала, может быть, что-то совсем незначительное, но знала. И решила рассказать ему.

Когда она вошла, Креддок встал, пожал ей руку и предложил сесть. От сигареты она отказалась. Возникла неловкая пауза. Инспектор решил, что она не знает, как лучше начать, и решил ей помочь.

— Мисс Крэкенторп, — Креддок чуть наклонился вперед, — вы пришли, чтобы мне что-то рассказать? Верно? Вы чем-то обеспокоены, не так ли? Возможно, это пустяк, который, на ваш взгляд, не имеет ничего общего с расследованием, но тем не менее вы в этом не совсем уверены. Или это как-то связано с опознанием убитой? Вам кажется, что вы знаете, кто она?

— Нет-нет, не совсем так! То есть это настолько маловероятно… Но…

— Но все-таки это вас беспокоит. Лучше расскажите все как есть. И я попробую рассеять ваши сомнения.

Немного помолчав, Эмма сказала:

— Вы видели только трех моих братьев. А у меня был еще один, Эдмунд, его убили на войне. Незадолго до этого он написал мне из Франции. — Она открыла сумку и вынула письмо, пожелтевшее от времени и потертое. — «Я надеюсь, — прочла она вслух, — что эта новость не сразит тебя наповал, сестричка. Дело в том, что я женюсь.., на француженке. Все произошло совершенно неожиданно, тем не менее я уверен, ты полюбишь Мартину и позаботишься о ней, если со мной что-нибудь случится. Подробнее напишу обо всем в следующем письме. К тому времени я уже буду женат. Сообщи, пожалуйста, об этом нашему старику, ладно? Только поаккуратнее, он ведь наверняка разбушуется».

Инспектор протянул руку. Мгновение поколебавшись, Эмма отдала письмо.

— А через два дня, — продолжила она, — пришло сообщение, что Эдмунд «пропал без вести, вероятно, убит». Чуть позже мы получили извещение о его смерти. Как раз перед событиями в Дюнкерке…[24] в самый разгар паники и неразберихи. Никаких документов о регистрации брака в армейских архивах, насколько я могла выяснить, не сохранилось. Но, повторяю, в ужасном хаосе того времени свидетельство могло и затеряться. От самой девушки никаких известий тоже не было. После войны я пыталась навести о ней справки, но мне ничего не было известно, кроме ее имени. Эта часть Франции была оккупирована немцами, многие архивы вообще были уничтожены, и выяснить что-нибудь, не имея никаких данных, даже фамилии, было невозможно. В конце концов я решила, что свадьба так и не состоялась и девушка Эдмунда, возможно, вышла замуж за кого-то другого или погибла во время боевых действий.

Инспектор Креддок кивнул.

— Представьте себе мое удивление, — продолжала Эмма, — когда около месяца назад вдруг получаю письмо, а внизу подпись — Мартина Крэкенторп.

— У вас оно с собой?

Вынув письмо из сумки, Эмма протянула его инспектору. Креддок с интересом его прочитал.

Письмо было написано по-французски, уверенным почерком образованного человека.

«Дорогая мадемуазель.

Надеюсь, Вы будете не очень изумлены, получив это письмо. Я даже не знаю, успел ли Ваш брат Эдмунд известить Вас о том, что мы поженились. Мне он говорил, что собирается. Эдмунд был убит буквально через несколько дней после свадьбы, а деревню нашу тогда же оккупировали немцы. Когда война кончилась, я решила, что мне не стоит писать Вам или пытаться встретиться, хотя Эдмунду я обещала это сделать. Потом жизнь у меня как-то наладилась, и я не стала Вас беспокоить. Однако теперь обстоятельства изменились. Пишу это письмо только ради сына. Видите ли, его отец — ваш брат, а я.., я больше не в состоянии обеспечить ему должные условия. В начале следующей недели я буду в Англии. Сообщите, пожалуйста, могу ли я увидеться с Вами. Мой адрес: Элверс Крэсент 126, 10. Смею надеяться, что это письмо не слишком вас огорчит и не станет для Вас неприятным сюрпризом.

Примите уверения в моих лучших чувствах,

Мартина Крэкенторп».

Прежде чем вернуть письмо Эмме, инспектор еще раз перечитал его.

— Ну и как вы поступили, получив это письмо, мисс Крэкенторп?

— В то время у нас как раз гостил мой зять Брайен Истли, я рассказала ему. Потом позвонила в Лондон моему брату Харольду, он посоветовал вести себя поосторожнее. «Необходимо, — сказал он, — убедиться в том, что это не какая-нибудь самозванка». — Эмма немного помолчала. — Это, конечно, был разумный совет. Однако если эта женщина действительно та самая Мартина, то мы должны были ее принять. Я написала ей по адресу, указанному в письме, что приглашаю ее приехать в Резерфорд-Холл. А примерно через неделю я получила из Лондона телеграмму: «Очень сожалею, вынуждена срочно вернуться во Францию. Мартина». И с тех пор о ней ни слуху ни духу.

— И когда именно все это произошло?

Эмма нахмурила брови, силясь вспомнить.

— Незадолго до Рождества. Я точно помню, потому что хотела ей предложить провести с нами Рождество, но мой отец даже слышать об этом не хотел. Поэтому я пригласила ее приехать на выходные сразу после Рождества, когда вся семья еще будет в сборе. А телеграмму, по-моему, — о том, что ей нужно срочно ехать во Францию, — принесли за несколько дней до Рождества.

— Так вы полагаете, что та убитая женщина и есть Мартина?

— Нет конечно. Но.., но когда вы сказали, что она, возможно, иностранка.., я невольно засомневалась.., а вдруг… — Голос ее испуганно замер.

— Мисс Крэкенторп, вы поступили очень правильно, что пришли сюда и все рассказали, — поспешил подбодрить ее Креддок. — лично я думаю, что женщина, написавшая вам письмо, действительно благополучно вернулась во Францию, где находится и сейчас. С другой стороны, как вы и сами точно подметили, налицо более или менее точное совпадение по времени, ведь, согласно заключению полицейского хирурга, смерть женщины наступила три-четыре недели тому назад. Как бы то ни было, не беспокойтесь и предоставьте все нам. Кстати, — как бы вскользь добавил он, — вы сказали, что мистер Харольд посоветовал вам быть поосторожнее, а с отцом и остальными братьями вы тоже советовались?

— Разве я могла не сказать отцу. Он, конечно, страшно возмутился. — Эмма слабо улыбнулась. — Отец убежден, что все это лишь уловка, чтобы вытянуть у нас деньги. Деньги — всегда очень болезненная для него тема. Он считает — а может, просто делает вид, — что очень беден и должен беречь каждый пенни. У пожилых людей бывают подобные причуды. Разумеется, все это вздор: у него весьма большой доход с капитала, а он не тратит и четверти этих денег. Во всяком случае, так было до недавнего увеличения подоходного налога. И ко всему прочему у него солидные сбережения. — Она помолчала. — Другим двум братьям я тоже сообщила о письме. Альфреда это позабавило, хотя он тоже решил, что это обман. Седрик вообще не проявил никакого интереса — он у нас несколько эгоистичен. В конце концов мы все сошлись на том, что встретиться с Мартиной нужно, но нужно пригласить на встречу и нашего адвоката мистера Уимборна.

— А как отнесся мистер Уимборн к вашему общесемейному решению?

— Мы не успели поставить его в известность. Только хотели это с ним обсудить, как пришла телеграмма от Мартины.

— Больше вы ничего не предпринимали?

— Я еще раз написала по тому адресу, на этот раз с припиской на конверте: «переслать адресату», но никакого ответа не получила.

— Гм.., довольно странно. — Инспектор пристально посмотрел на нее. — А что вы сами думаете по этому поводу?

— Даже не знаю, что и думать.

— А как вы отреагировали тогда на письмо? Подумали, что оно действительно от Мартины, или, так же как ваши отец и братья, заподозрили обман? И что, кстати, сказал ваш зять?

— О, Брайен совершенно не сомневался, что это Мартина и что все ею написанное — правда.

— А вы?

— Я.., у меня полной уверенности не было.

— Ну а что вы почувствовали в первый момент, увидев имя вдовы вашего брата?

Выражение лица Эммы смягчилось.

— Я очень любила Эдмунда. Больше всех братьев. А письмо.., мне показалось, что оно написано именно так, как написала бы с отчаянья женщина, оказавшаяся в подобных обстоятельствах. Все события, описанные ею, мотивировка поступков.., все было вполне правдоподобно. Я подумала, что после окончания войны Мартина снова могла выйти замуж или сойтись с человеком, готовым приютить ее и ребенка. Возможно, этот человек умер или оставил ее, и ей ничего не оставалось, как обратиться к нам, тем более что Эдмунд сам велел это сделать. Да, судя по всему, писала сама Мартина. Но Харольд стал мне втолковывать, что женщина, написавшая письмо, могла знать Мартину и, соответственно, была осведомлена о ее личной жизни. Я вынуждена была признать, что и такой вариант возможен… Но все-таки… — Она замолкла.

— Вам не хочется верить, что это был обман? — мягко сказал Креддок.

Эмма с благодарностью посмотрела на него.

— Да, очень не хочется… Я была бы рада, если бы у Эдмунда остался сын.

Креддок понимающе кивнул.

— Я согласен с вами: письмо выглядит очень искренним, и вроде бы все факты вполне достоверны. Что действительно настораживает, так это неожиданный отъезд Мартины в Париж и то, что она больше не дала о себе знать. Вы ведь любезно ответили на письмо и готовы были принять ее в своем доме. Почему же, вернувшись в Париж, она даже вам не написала? Резонный вопрос.., если это на самом деле была Мартина. Если же самозванка, тогда все объясняется куда проще. Я, признаться, подумал было, что вы попросили мистера Уимборна навести справки, и это спугнуло женщину. Но вы утверждаете, что мистер Уимборн ничего не знал… Тогда не исключено, что подобные действия предпринял кто-нибудь из ваших братьев. Возможно, у нее такое прошлое, что она предпочитает его тщательно скрывать. Она, вероятно, рассчитывала, что ей предстоит иметь дело только с сестрой Эдмунда, которая очень его любила, а не с бывалыми мужчинами, их на мякине не проведешь… И, наверное, надеялась, что получит от вас деньги для ребенка — впрочем, какой ребенок, ему уже лет шестнадцать — без особого труда. А оказалось, что ей придется столкнуться с чем-то совсем иным. Кроме того, неизбежно возникли бы серьезные юридические проблемы. Ведь если у Эдмунда Крэкенторпа остался сын, рожденный в законном браке, то он является одним из наследников вашего деда.

Эмма кивнула.

— Мало того, как я понимаю, со временем он должен унаследовать Резерфорд-Холл и прилегающие земли, которые в настоящее время имеют большую ценность как потенциальная площадь для застройки.

Эмма посмотрела на него чуть ошеломленно:

— Верно… Я как-то об этом не подумала.

— В любом случае, мисс Крэкенторп, не стоит волноваться, — сказал инспектор Креддок. — И хорошо, что вы все мне рассказали. Я наведу справки, но мне кажется, что между женщиной, вам написавшей.., которая, возможно, просто решила поживиться и никогда не была вашей невесткой., и той несчастной нет никакой связи.

Эмма вздохнула с явным облегчением.

— Я так рада, — она встала, — что все-таки решилась к вам прийти. Вы отнеслись ко мне с таким участием…

Креддок проводил ее до двери, а потом, не мешкая, позвонил сержанту криминальной полиции Уэзероллу.

— Боб, у меня есть для тебя работенка: пойди на Элверс-Крэсент, сто двадцать шесть, квартира номер десять. Прихвати с собой фотографию убитой и постарайся что-нибудь узнать о некой особе, называющей себя миссис Крэкенторп — миссис Мартина Крэкенторп, которая либо жила там, либо приходила за письмами в период примерно с середины и до конца декабря.

— Слушаюсь, сэр.

Отдав распоряжение Бобу, Креддок занялся неотложными делами, а к двенадцати отправился на встречу с театральным агентом, давним своим знакомым. Разговор с ним ничего стоящего не дал.

Вернувшись к концу дня в офис, он обнаружил на своем письменном столе телеграмму из Парижа.

«ПЕРЕДАННЫЕ ВАМИ СВЕДЕНИЯ МОГУТ ОТНОСИТЬСЯ К АННЕ СТРАВИНСКОЙ ИЗ „МАРИЦКИ-БАЛЕТ“. ЖЕЛАТЕЛЬНО ВАШЕ ПРИСУТСТВИЕ. ДЕССАН. ПРЕФЕКТУРА».

Креддок с облегчением вздохнул, и морщины на его лбу разгладились.

Ну наконец-то! Хоть какой-то след. И не нужно впустую гоняться за Мартиной Крэкенторп… Он решил сегодня же вечерним паромом отправиться в Париж.

Глава 13

— Я страшно польщена вашим приглашением, — прочувствованно сказала мисс Марпл Эмме Крэкенторп.

Закутанная в множество пушистых шалей и шарфиков, мисс Марпл выглядела очень милой, трогательной — воплощение приятной пожилой леди. Она сияющими глазами поглядывала на окружающих — на Харольда Крэкенторпа в отлично сшитом костюме; на Альфреда, с очаровательной улыбкой передававшего ей блюдо с сандвичами, на Седрика, который в своем поношенном твидовом пиджаке стоял у камина и хмуро изучал своих родичей.

— Мы страшно рады, что вы к нам выбрались, — любезно ответила Эмма. По ее голосу невозможно было догадаться о неприятной сцене, разыгравшейся после ленча, когда Эмма вдруг воскликнула:

— Боже мой! Совсем забыла! Ведь я сказала мисс Айлсбэрроу, что она может привести сегодня к чаю свою старую тетю.

— Как-нибудь от нее отделайся! — приказным тоном сказал Харольд. — Нам надо многое обсудить, и посторонние тут ни к чему.

— Пусть они с этой девицей попьют чаю на кухне или в одной из гостиных, — посоветовал Альфред.

— О нет, это неприлично, — твердо возразила Эмма. — И попросту бестактно.

— Пусть приходит, — заявил Седрик. — Заодно попробуем выведать у нее кое-что об этой вездесущей Люси. Лично мне хотелось бы узнать о ней побольше. Я ей не доверяю. Слишком уж она ловкая.

— У нее прекрасные связи, — вмешался Харольд. — Я взял на себя труд навести справки. Нужно знать, с кем имеешь дело. А то шныряет тут везде, дошнырялась до того, что труп нашла.

— Еще бы узнать, кто эта чертова покойница, — добавил Альфред.

— Скажу тебе прямо, Эмма, — со злостью продолжал Харольд, — никак не ожидал, что тебя понесет в полицию. Это же чистое безумие — навести их на мысль, что убитая могла быть французской пассией Эдмунда! Теперь они решат, что она все-таки явилась сюда и кто-то из нас ее прикончил!

— Будет тебе, Харольд. Не преувеличивай!

— Харольд прав, — поддержал Альфред. — Не понимаю, что на тебя нашло. У меня такое ощущение, будто за каждым моим шагом следят переодетые в штатское полицейские.

— Я говорил ей, что не стоит этого делать, — сказал Седрик. — А Куимпер, наоборот, поддержал эту идею.

— А он-то тут при чем? — раздраженно буркнул Харольд. — Пусть занимается своими пилюлями, порошками и проблемами отечественного здравоохранения.

— Да хватит уже об этом! — взмолилась Эмма. — Я даже рада, что сегодня к нам придет мисс.., нет, не помню.

Нам всем полезно пообщаться с новым человеком и немного отвлечься от этих надоевших уже споров. Пойду приведу себя в порядок. Она вышла из комнаты.

— Эта Люси Айлсбэрроу… — сразу начал Харольд. — Седрик прав, еще неизвестно, зачем она сунулась в амбар. Ведь надо же было додуматься — открыть саркофаг… Непостижимо! И вообще, это по силам разве что Геркулесу. Может, пора уже как-то себя обезопасить? Во время ленча она держалась довольно агрессивно.

— Предоставьте это дело мне, — заявил Альфред. — Я быстренько выведаю, что она затевает.

— Нет, все-таки зачем было открывать этот саркофаг? — допытывался Харольд.

— А может, она вовсе и не Люси Айлсбэрроу, — предположил Седрик.

— Что ей там понадобилось? — гадал Харольд, все больше мрачнея. — Чертовщина какая-то!

Братья озадаченно переглянулись.

— Да еще к чаю заявится эта старая ведьма. А нам нужно много чего обсудить.

— Обсудим попозже, вечером, — сказал Альберт. — Главное, побольше выведать у тетушки о ее шустрой племяннице.

На том и порешили. В назначенное время Люси привезла мисс Марпл, гостью усадили поближе к огню, и теперь она улыбалась Альфреду, подававшему сандвичи, с особой благосклонностью, которой всегда удостаивала красивых мужчин.

— Благодарю вас… А с чем?.. Яйца и сардины… О, это очень вкусно. Боюсь, что к вечернему чаю у меня слишком разыгрывается аппетит. Возраст, знаете ли.., зато на ночь.., только легкий ужин… Приходится быть осторожной. — Она снова обернулась к хозяйке:

— Какой у вас красивый дом. Столько восхитительных вещиц. Например, эти бронзовые фигурки. Они напомнили мне те, что купил когда-то мой отец — на Парижской выставке. И ваш дед купил их там же? Неужели? Настоящий классический стиль, не так ли? Очень хороши! Как вам повезло, мисс Крэкенторп, что все братья с вами! Часто семьи разбросаны судьбой по всему свету. Кто в Индии, впрочем, с этим, кажется, теперь покончено, кто в Африке.., на западном ее побережье климат просто отвратительный.

— Двое моих братьев живут в Лондоне.

— Какая удача!

— А вот Седрик живет на Ивице, одном из Балеарских островов, он художник.

— Художников всегда манили острова, не правда ли? — тут же подхватила мисс Марпл. — Шопен… он жил на Мальорке, верно? Нет-нет, я немного перепутала, он был музыкантом. Я конечно же имела в виду Гогена. Какая печальная судьба.., напрасно загубил свою жизнь. Мне никогда не нравились его туземки… Я знаю, что им все восхищаются.., но мне этот его тусклый горчичный цвет совсем не нравится. Очень действует на нервы.

Она с легким неодобрением взглянула на Седрика.

— Расскажите нам о Люси, мисс Марпл, — попросил Седрик. — Какой она была в детстве?

— Люси и тогда уже была умницей, — сразу просияв, ответила мисс Марпл. — Да, моя дорогая, и не перебивай меня! Особенно отличалась на уроках арифметики. Знаете, однажды вышел такой казус: мясник надумал обсчитать меня, когда я покупала филей для ростбифа…

Мисс Марпл погрузилась в воспоминания о детстве Люси, а потом незаметно перешла к забавным случаям из собственной жизни в деревне.

Поток воспоминаний был прерван появлением Брайена и мальчиков, насквозь промокших и перепачкавшихся во время энергичных поисков улик. Как только подали чай, вошел доктор Куимпер. Его представили мисс Марпл. Потом он тревожно огляделся, брови его недоуменно вскинулись.

— Эмма, надеюсь, ваш отец не расхворался?

— Нет-нет.., он просто чувствует себя немного усталым.

— Полагаю, прячется от гостей, — лукаво улыбнулась мисс Марпл. — Вот и мой отец, бывало, тоже… «Опять назвала полный дом старух? — спросит он у матери. — Вели подать мне чай в кабинет!» Милый папа, такой иногда был упрямец.

— Только не думайте, что это из-за… — начала было Эмма, но Седрик перебил ее:

— Когда приезжают его дорогие сыновья, он всегда пьет чай у себя в кабинете. Это ведь можно как-то объяснить, верно? Тут ведь главное — психология, да?

Доктор Куимпер вовсю уплетал сандвичи и кофейный кекс с откровенным удовольствием человека, у которого обычно не хватает времени нормально поесть.

— Психология — вещь полезная, — сказал он, — когда ею занимаются психологи. Беда в том, что теперь каждый мнит себя психологом. Я еще и рта не успею раскрыть, а мои пациенты с уверенным видом сообщают мне о своих комплексах и неврозах, не дожидаясь, пока я сам поставлю диагноз. Спасибо, Эмма, — добавил он, — пожалуй, я выпью еще чашечку. Сегодня совершенно не было времени перекусить.

— Жизнь врача — это образец благородства и умения жертвовать собой, — с пафосом произнесла мисс Марпл, — я не устаю это повторять.

— Вы мало знаете врачей, — возразил Куимпер. — Их обычно называют пиявками, и очень часто это справедливо! Правда, теперь все-таки стало получше. Нам платит государство, больше нет необходимости посылать счета, заранее зная, что гонорара все равно не дождешься. Зато теперь на дармовщинку каждый норовит урвать «от правительства» побольше. И вот вам результат: если малышка Дженни два раза кашлянула, а мальчик Томми съел зеленых яблок — бедняга доктор обязан тащиться к ним среди ночи — раз сделан вызов. Ну да Бог с ними… Восхитительный кекс, Эмма! Вы замечательно готовите!

— Это не я, а мисс Айлсбэрроу.

— У вас получается не хуже, — верноподданнически возразил Куимпер.

— Вы посмотрите отца?

Эмма поднялась и направилась к двери, доктор последовал за ней. Мисс Марпл проводила их взглядом.

— Мисс Крэкенторп, видимо, очень преданная дочь, — заметила она, когда они вышли.

— Понять не могу, как только она его терпит, — с обычной своей откровенностью заявил Седрик.

— Отец к ней очень привязан, — поспешно добавил Харольд, — к тому же дом отличный, и никакой вокруг суеты.

— Эм вполне довольна своей жизнью, — сказал Седрик. — Ей просто на роду написано быть старой девой.

— Да, вы полагаете? — В глазах мисс Марпл вспыхнул веселый огонек.

— Брат не имел в виду ничего обидного, мисс Марпл, — поспешил заверить ее Харольд.

— Я и не обиделась. Я просто усомнилась в справедливости его утверждения. Мне кажется, мисс Крэкенторп еще устроит свою судьбу, просто она относится к тому типу женщин, которые не торопятся с замужеством.., зато их браки, как правило, очень удачны.

— Кого она найдет, живя здесь на отшибе? — воскликнул Седрик. — Тут и нет никого, за кого можно было бы выйти.

В глазах мисс Марпл снова вспыхнул озорной огонек.

— Всегда есть священники.., и врачи.

Мисс Марпл обвела своих собеседников снисходительным взглядом. Было совершенно очевидно, что подобные мысли никогда не приходили им в голову и что такой поворот событий отнюдь бы их не обрадовал.

Мисс Марпл встала с кресла, роняя при этом то свои шали и шарфики, то сумочку.

Все три брата бросились их поднимать.

— Вы очень любезны, — смущенно прощебетала мисс Марпл. — О да, еще голубой шарфик! Да.., я хотела сказать.., я просто счастлива, что вы пригласили меня. Я столько раз пыталась представить себе ваш дом, хотелось знать условия, в которых приходится работать дорогой Люси.

— Условия отличные! — сказал Седрик. — Особенно приятно, что у нас тут недавно прикончили одну леди! — уточнил он.

— Седрик! — одернул его Харольд, смерив брата свирепым взглядом.

— Знаете, кого вы мне напоминаете? — Мисс Марпл улыбнулась. — Молодого Томаса Ида, сына нашего управляющего банком. Обожал шокировать людей. Но в банковских кругах таких шутников не терпят, так что пришлось ему перебраться в Вест-Индию… Вернулся, когда умер его отец. Кстати, унаследовал немалое состояние. Вот тут ему повезло. Он всегда с большей охотой тратил деньги, чем их зарабатывал.

Люси отвезла мисс Марпл домой. На обратном пути у самого поворота на заднюю аллею она увидела, как из темноты вышел какой-то мужчина и остановился посреди дороги, освещенный фарами ее машины. Он поднял руку, и Люси узнала Альфреда Крэкенторпа.

— Так-то лучше, — заметил он, садясь в автомобиль. — Бррр! Холодно! Хотел подышать воздухом, побродить, но что-то не тянет. Отвезли старушку домой?

— Да. Она в полнейшем восторге.

— Я так и понял. До чего старухи любят общество, каким бы скучным оно ни было! Просто смешно! Ну что может быть скучнее Резерфорд-Холла… Два дня — это для меня предел. И как вы можете тут жить, Люси? Вы не возражаете, если я буду называть вас Люси?

— Нисколько. Кстати, лично мне тут совсем не скучно. Правда, я здесь ненадолго.

— Я наблюдал за вами. Вы толковая девушка, Люси. Слишком толковая, чтобы растрачивать себя на стряпню и уборку.

— Благодарю, только лучше уж стряпать и убираться, чем сидеть весь день в душной конторе.

— Понимаю. Я тоже не любитель канцелярских бумажек. Но ведь есть и другие варианты. При которых вы могли бы ни от кого не зависеть.

— Я и так ни от кого не завишу.

— Да я не о том! Я имею в виду нечто другое — использовать свой ум и способности с полной отдачей. Когда работаешь на себя, приходится выкладываться, чтобы их одолеть.

— Одолеть кого?

— Ну.., препоны. Все эти глупые установки властей, которые ставят нам палки в колеса. Самое интересное, что всегда найдется способ их обойти.., если ты, конечно, не дурак. А вы такая умница! Ну как, подходит?

— Надо подумать.

Люси въехала в старый конный двор.

— Боитесь совершить опрометчивый шаг?

— Сначала я должна побольше узнать.

— Откровенно говоря, милая моя Люси, вы бы очень мне пригодились: вы обладаете редким даром — умеете внушать доверие.

— Хотите вовлечь меня в какие-то махинации?

— Слишком сильно сказано. Так, невинные уловки, чтобы чуть-чуть обойти законы — чуть-чуть! — Пальцы Альфреда скользнули по ее руке. — Вы чертовски привлекательная девушка, Люси! Хотелось бы иметь такого компаньона!

— Я польщена.

— Хотите сказать, что номер не пройдет? Подумайте! Какое это удовольствие — обводить вокруг пальца всех этих добропорядочных глупцов! Закавыка только в одном — нужен капитал.

— У меня его нет.

— Я на это и не рассчитывал! У меня у самого скоро появится капитал. Не будет же мой почтенный папаша жить вечно! Старый скряга! Когда он наконец отправится на тот свет, у меня в руках окажутся настоящие деньги. Что скажете, Люси?

— А что именно вы мне предлагаете?

— Руку и сердце, если угодно. Обычно женщины совсем не против замужества. Даже самые независимые… Кроме того, жена не может давать свидетельских показаний против мужа.

— Ах вот оно что!

— Полно, Люси. Разве вы не видите, что вскружили мне голову?

К своему удивлению, Люси и сама почувствовала, что поддалась его обаянию. В Альфреде был своеобразный, чисто мужской магнетизм… Она со смехом выскользнула из его объятий.

— Сейчас не время для флирта. Надо подумать об обеде.

— Пожалуй! Готовите вы прекрасно. А что сегодня на обед?

— Потерпите и узнаете! Вы ничем не лучше этих двух сорванцов, все-то вам расскажи!

Они вошли в дом, и Люси поспешила на кухню. Очень скоро туда вдруг явился Харольд.

— Мисс Айлсбэрроу, могу я с вами поговорить?

— Чуть позже, мистер Крэкенторп, не возражаете? А то я не успеваю.

— Разумеется. Разумеется! После обеда?

— Договорились.

Обед был оценен по достоинству. Покончив с мытьем посуды, Люси вышла в холл, где ее уже ждал Харольд Крэкенторп.

— Да, мистер Крэкенторп?

— Не зайти ли нам сюда? — Он открыл дверь в малую гостиную. Пропустив Люси вперед, Харольд плотно прикрыл дверь.

— Я завтра утром уезжаю, чуть свет, — объяснил он, — но мне на прощанье хотелось сказать, что я поражен вашими уникальными способностями.

— Благодарю вас. — Люси была несколько удивлена.

— Полагаю, что ваши таланты пропадают здесь даром.., абсолютно!

— В самом деле? А по-моему — нет!

«Во всяком случае, хоть этот не станет делать мне предложение, — подумала Люси. — Жена у него уже имеется.»

— У меня есть одно предложение. Когда вся эта история, в которую вы угодили вместе с нашим семейством, закончится, загляните ко мне в контору. Только заранее позвоните и назначьте время встречи. Я оставлю секретарше соответствующее указание. Скажу вам откровенно: мне хотелось бы иметь в своей фирме столь перспективного сотрудника. Вместе обсудим, что вам больше по вкусу, где ваши таланты могут проявиться максимально. Обещаю вам хорошее жалованье, очень хорошее! Не говоря уж о дальнейших перспективах… Полагаю, разочарованы не будете. — Его улыбка лучилась великодушием.

— Благодарю вас, мистер Крэкенторп. — Люси скромно потупилась, — Я подумаю.

— Только не тяните с ответом. Такой шанс выпадает не часто. Женщине, которая стремится найти достойное место в жизни, нельзя его упускать. — Зубы Харольда снова сверкнули в ослепительной улыбке. — Спокойной ночи, мисс Айлсбэрроу, приятных сновидений.

«Ну и ну!.. — сказала себе Люси. — Чем дальше, тем интереснее…»

Поднимаясь по лестнице в свою комнату, она наткнулась на Седрика.

— Послушайте, Люси, я хотел вам что-то сказать.

— Вы хотите, чтобы я вышла за вас замуж, поехала на Ивицу, где вы милостиво позволите за собой ухаживать?

— У меня и в мыслях не было ничего подобного. — Седрик, видимо, был ошеломлен.., и даже испуган.

— Извините. Значит, я ошиблась.

— Я просто хотел спросить, есть ли в этом доме расписание?

— Расписание? Лежит на столике в холле.

— Довольно странно, знаете ли, — Седрик усмехнулся, — воображать, что каждый мужчина мечтает на вас жениться… Вы красивы, спору нет, но не настолько же! Лично я ни за что бы на вас не женился! На ком угодно, только не на вас!

— Даже так? Понятно, можете не продолжать. Ну а как я вам на роль мачехи?

— Что-что? — Седрик даже вытаращил от неожиданности глаза.

— Кажется, я достаточно ясно выразилась, — холодно произнесла Люси, прошла в свою комнату и закрыла дверь.

Глава 14

Дермут Креддок держался с Арманом Дессаном из Парижской префектуры на дружеской ноге. Им и прежде доводилось раза два встречаться, и они сразу почувствовали друг к другу симпатию. Поскольку Креддок неплохо говорил по-французски, то разговор шел в основном на этом языке.

— Это всего лишь предположение, — предупредил Дессан. — У меня есть снимок артисток кордебалета. Вот она, четвертая слева. Ну, что скажете?

Инспектор Креддок признался, что сказать ему в общем-то нечего. Узнать задушенную женщину на групповом снимке было отнюдь не легко, к тому же все танцовщицы были сильно загримированы, а волосы их были скрыты под пышными затейливыми уборами из перьев.

— Вероятность, конечно, есть, — сказал он. — Но утверждать не решаюсь. Кто она? Что вам о ней известно?

— Почти ничего, — беспечным тоном ответил француз. — Танцовщица она средненькая, да и «Марицки-балет», прямо скажем, не из первоклассных. Дают спектакли в пригородных театрах и ездят на гастроли. Ни громких спектаклей, ни знаменитых балерин. Давайте я вас познакомлю с мадам Жолье, которая управляет труппой.

Мадам Жолье оказалась деловитой живой француженкой с проницательным взглядом, небольшими усиками и изрядным жирком на боках. Визит полицейских отнюдь ее не обрадовал.

— Чего не люблю, так это иметь дело с полицией. — Она посмотрела на них с откровенной враждебностью. — По любому пустяку ставите меня в затруднительное положение. Постоянно!

— Нет-нет, мадам! Вы не должны так говорить, — запротестовал Дессан, высокий мужчина с меланхоличным лицом. — Когда это я ставил вас в затруднительное положение?

— Ну хотя бы из-за той дурехи, которая выпила карболовую кислоту, — тут же выпалила мадам Жолье. — И только потому, что влюбилась в дирижера оркестра, а он вообще не обращал внимания на женщин. У него иные пристрастия. А что сделали вы? Вы подняли шумиху и устроили жуткий скандал! А это подорвало репутацию моего прекрасного балета! И финансы!

— Напротив! У вас были полные сборы, — возразил Дессан. — И с тех пор минуло уже три года. Не стоит держать на меня зло. А теперь поговорим об Анне Стравинской.

— А что с ней такое? — осторожно спросила мадам.

— Она русская? — поинтересовался инспектор Креддок.

— Да нет! Вы так решили из-за ее фамилии? Эти девицы вечно придумывают себе такие экзотические фамилии. Ничем особенно не выделялась. Танцевала средне и не сказать, чтобы уж очень хорошенькая. Для кордебалета в общем-то годилась — но солисткой никогда бы не стала!

— Она француженка?

— Вероятно. Паспорт у нее был французский. Но она как-то мне говорила, что муж у нее англичанин.

— Так и сказала? Дескать, муж — англичанин? А он жив или умер?

Мадам Жолье пожала плечами.

— То ли умер, то ли бросил ее. Откуда я знаю? Эти девицы! Вечно у них неприятности с мужчинами.

— Когда вы видели ее последний раз?

— Мы ездили на шесть недель в Лондон. Выступали в Торки, Борнмуте, Истборне и вроде бы в Хаммерсмите[25]. Я уж не помню. Потом — отъезд во Францию, но Анна… Она не приехала даже проститься. Только прислала записку, что уходит от нас и будет теперь жить с семьей мужа… В общем, какая-то чепуха… Так я этому и поверила. Скорее всего просто встретила мужчину. Ну, вы меня понимаете…

Инспектор Креддок кивнул, полагая, что иных причин, по мнению мадам Жолье, существовать просто не может.

— Ну ничего, невелика потеря! Таких я могу набрать сколько угодно, и даже поприличней. Придут и будут танцевать как миленькие… Так что, прочитав записку, я пожала плечами и выкинула эту вертихвостку из головы. Все они одинаковы, эти девицы просто помешаны на мужчинах.

— Когда это было?

— Когда мы вернулись во Францию? Это было.., да.., в воскресенье перед Рождеством. Анна ушла дня за два или за три до отъезда. Точнее вспомнить не могу. Во всяком случае, в Хаммерсмите нам пришлось танцевать без нее. А это значит — пришлось на ходу перестраиваться, лишние репетиции… Так нас подвела! Но таковы уж эти девицы.., как только встретят мужчину — все сразу забывают. Я всем сказала: будет проситься назад — ни за что не возьму!

— Вам ее уход очень был неприятен?

— Мне?.. С какой стати! Подцепила небось себе какого-нибудь кавалера и решила провести с ним рождественские праздники. Не мое это дело. Я могу найти других девушек. Они будут счастливы танцевать в «Марицки-балет», и танцевать не хуже, а может, даже и лучше Анны.

Мадам Жолье вдруг умолкла и с любопытством спросила:

— Почему вы ее разыскиваете? Ей что, кто-то оставил наследство?

— Нет, — ответил инспектор Креддок. — Просто мы имеем основания предполагать, что она убита.

— Такое иногда случается, — сразу утратив всякий интерес, философски заметила мадам Жолье. — Ну что ж! Она была доброй католичкой. По воскресеньям ходила на мессы и, конечно, исповедовалась.

— Мадам, она говорила вам когда-нибудь о сыне?

— О сыне? Вы хотите сказать, что у нее был сын? Я считаю, что это маловероятно. Эти девицы — все, все до одной! — знают нужный на крайний случай адрес. Мосье Дессану это известно не хуже меня.

— Ребенок мог родиться у нее до того, как она поступила на сцену, — сказал Креддок. — Например, во время войны.

— Ах, во время войны… Это возможно. Но если и так, мне об этом ничего не известно.

— Кто из ваших девушек был ее близкой подругой?

— Я могу назвать два-три имени, но она ни с кем особенно не дружила.

Больше ничего полезного мадам Жолье сообщить не могла.

Когда ей показали пудреницу, она сказала, что такая у Анны была, но точно такие же есть и у многих других девушек. Меховое пальто Анна, конечно, могла купить в Лондоне, но никаких сведений об этом у нее нет. «Я постоянно занята — репетиции, освещение, каждую минуту новые проблемы — такой уж бизнес, — сказала мадам Жолье, — и мне некогда замечать, в чем ходят мои артисты!»

После встречи с мадам Жолье они побеседовали с девушками, которых она им назвала. Две знали Анну довольно хорошо, но, по их словам, она не очень много говорила о себе, а то, что говорила, чаще всего было заведомой ложью.

— Она любила сочинять всякие небылицы… Что она была любовницей великого герцога, а в другой раз называла фамилию крупного английского финансиста… Или что во время войны она была участницей Сопротивления. А однажды заявила, что была кинозвездой в Голливуде.

— Я думаю, — вступила в разговор другая девушка, — что на самом деле она жила раньше вполне обыкновенной скучной жизнью, а ее влекла романтика. Она и в балет-то пошла потому, что это казалось ей романтичным, но хорошей танцовщицей ей стать не удалось… Вы поймите, если бы она честно сказала: «Мой отец торговал в Амьене тканями» — какая уж тут романтика! Вот она и придумывала что-нибудь эдакое…

— Даже в Лондоне, — продолжала первая девушка, — она намекала на то, что какой-то богатый человек хочет взять ее с собой в кругосветное плавание.., видите ли, она похожа на его дочь, погибшую в автокатастрофе. Какая чушь!

— А мне она сказала, что едет к какому-то лорду в Шотландию, — сказала вторая девушка, — там будет охота на оленей.

Сведения были довольно забавные, но, в сущности, бесполезные. Вывод можно было сделать только один: Анна Стравинская была отъявленной лгуньей. Конечно, она не охотилась на оленя с шотландским лордом и едва ли нежилась под солнцем на борту океанского лайнера. Но из этого вовсе не следовало, что ее убили и запрятали в пресловутый саркофаг… На вопрос, не она ли на фотографии, ни девушки, ни мадам Жолье не могли ответить ничего определенного. В общем-то вроде бы действительно похожа на Анну. Но право же! Все лицо так страшно раздуто — это может быть кто угодно…

Итог был таков: 19 декабря Анна решила не возвращаться во Францию, а днем позже, то есть 20 декабря, похожая на нее женщина отправилась в Брэкхемптон поездом в 16.33 и была задушена.

Если женщина в саркофаге была не Анна Стравинская, то где же теперь Анна?

Ответ мадам Жолье был прост и неизменен:

— С каким-нибудь мужчиной!

«И скорее всего она права», — уныло подумал Креддок.

Нельзя было обойти вниманием и утверждение Анны, что у нее был муж англичанин. Был ли этим мужем Эдмунд Крэкенторп? Судя по тому портрету, который нарисовали ее подружки, едва ли… Другое дело, если Анна была в какой-то момент довольно близкой знакомой Мартины и, соответственно, имела возможность разузнать необходимые сведения. Вполне допустимо, что именно она написала Эмме Крэкенторп, а потом, почуяв, что ей предстоят обстоятельные объяснения, испугалась и пошла на попятный. Возможно, именно поэтому она ушла из труппы мадам Жолье. Но опять-таки, где же Анна Стравинская находится в данный момент?

И снова напрашивался неизменный ответ мадам Жолье: с каким-нибудь мужчиной…

Прежде чем покинуть Париж, Креддок поделился своими соображениями относительно Мартины с Дессаном. И тот был склонен согласиться со своим английским коллегой: скорее всего женщина, найденная в саркофаге, не имеет никакого отношения к возлюбленной Эдмунда Крэкенторпа. Но тем не менее этот вариант следует тщательно проработать, полагал он. И обещал Креддоку, что Сюрте[26] предпримет все возможное, чтобы выяснить, сохранилось ли документальное свидетельство о браке лейтенанта Эдмунда Крэкенторпа из Четвертого Саутширского полка и француженки по имени Мартина. Примерная дата — приблизительно перед падением Дюнкерка.

Однако Дессан предупредил Креддока, что почти не надеется на успех. Во-первых, район, о котором идет речь, почти сразу захватили немцы, во-вторых, он значительно пострадал во время боевых действий. Многие здания, а соответственно и хранящиеся в них документы, были уничтожены.

— Но мы предпримем все, что в наших силах, дорогой коллега, — повторил Дессан.

На том они расстались.

В Лондоне Креддока уже поджидал с отчетом сержант Уэзеролл.

— Адрес, который вы мне дали, Элверс-Крэсент, сто двадцать шесть, только для писем, сэр, — с мрачным торжеством доложил он. — Вот что я вам скажу… Дом вообще-то вполне приличный.

— Кто-нибудь опознал ее по фотографии?

— Как женщину, приходившую за письмами? По-моему, это дохлый номер — прошел уже почти месяц, а народу там толчется уйма. Там ведь пансион для студентов.

— Она могла называть себя другим именем.

— Ну и что? У нас ведь фотография. Нет, не опознали. После мы объехали отели, — продолжал сержант, — в регистрационных книгах Мартина Крэкенторп не значится. После вашего звонка из Парижа мы стали искать в списках проживавших Анну Стравинскую. Такая действительно значилась, вместе с остальными танцорками, в дешевой гостинице неподалеку от Брук-Грин. Там в основном останавливаются актеры. Съехала поздно вечером, девятнадцатого декабря, после спектакля, это четверг. Других записей нет.

Креддок, кивнув, распорядился продолжать поиски и по другим каналам, хотя не надеялся на успех.

Немного поразмыслив, Креддок позвонил в адвокатскую контору «Уимборн, Хендерсон и Карстерс» и попросил назначить его на прием к мистеру Уимборну.

Креддок явился в назначенное время, его проводили в душную комнату, где за большим старомодным столом, заваленным пачками пыльных бумаг, восседал мистер Уимборн. Вдоль стен стояли ящички с аккуратными ярлыками: «Сэр Джон Фоулдс (сконч.)», «Леди Деран», «Джордж Роубот, эскв.» и прочие. Были это реликвии минувшего или текущие юридические дела — понять было невозможно.

Мистер Уимборн был безупречно вежлив, но смотрел на посетителя с некоторой настороженностью, характерной для домашнего юриста, которому предстоит разговор с полицейским чином.

— Чем могу быть полезен, инспектор?

— Я насчет этого письма… — Креддок подвинул письмо Мартины через стол. Мистер Уимборн брезгливо коснулся его пальцем, но в руки не взял. Щеки его слегка порозовели, а губы сжались плотнее.

— Да-да! — сказал он. — Вчера утром я получил письмо от мисс Эммы Крэкенторп, в котором она сообщила о своем визите в Скотленд-Ярд и обо.., гм!., обо всех обстоятельствах. Признаться, мне абсолютно непонятно.., абсолютно.., почему меня сразу не уведомили об этом письме! Чрезвычайно странно! Мне должны были сообщить в первую очередь…

Инспектор Креддок поспешил произнести несколько банальных фраз, стараясь успокоить мистера Уимборна и настроить его на более мирный лад.

— Я не имел ни малейшего представления о матримониальных[27] намерениях Эдмунда, — произнес мистер Уимборн с явной обидой.

Инспектор Креддок заметил, что время все-таки было военное.., и не стал ничего уточнять, полагая, что и так все ясно.

— Военное время! — раздраженно фыркнул мистер Уимборн. — А впрочем.., в самом деле… В начале войны мы находились в здании Линкольне-Инн-Филдс[28], так вот, прямым попаданием разрушило соседний дом, где хранились многие наши документы… Они были уничтожены… Разумеется, не самые важные. Но и это причинило потом много неприятностей. Хорошо, что наиболее ценные бумаги мы заблаговременно вывезли за город. В это время дела Крэкенторпов находились в руках моего отца. Он умер шесть лет назад. Может быть, он был извещен об этой, с позволения сказать, женитьбе Эдмунда, но, судя по всему, этот брак, даже если и был делом решенным, так и не состоялся, а потому мой отец не придал этому эпизоду большого значения. Должен сказать, вся эта история с письмом весьма подозрительна. Чтобы через столько лет вдруг объявить себя законной женой и, мало того, матерью законнорожденного сына! Очень сомнительно! Какие у нее есть доказательства, хотел бы я знать?

— Вот именно, — сказал Креддок. — А на что она и ее сын могли бы претендовать?

— Полагаю, она надеялась на то, что Крэкенторпы возьмут ее и ее сына на содержание.

— Это-то ясно. Но я имел в виду юридический аспект — если бы она могла доказать законность своих притязаний?

— О, понимаю. — Мистер Уимборн водрузил на переносицу свои очки, которые несколько минут назад в запальчивости отложил в сторону, и пристально посмотрел на инспектора. — Гм! В данный момент у нее нет никаких прав. Но если ей удастся доказать, что мальчик является законнорожденным сыном Эдмунда Крэкенторпа, тогда он может претендовать на часть наследства после смерти Лютера Крэкенторпа. Более того, поскольку он сын старшего из сыновей Лютера Крэкенторпа, ему бы отошел и Резерфорд-Холл.

— Кто-нибудь из нынешних наследников имеет виды на Резерфорд-Холл?

— Чтобы там поселиться? Безусловно, никто. Но это поместье, дорогой инспектор, стоит немалых денег. Очень немалых! Эту землю вмиг купят и фабриканты и строители. Это же теперь самый центр Брэкхемптона. О да! Это очень лакомый кусок.

— Вы, помнится, говорили, что после смерти Лютера Крэкенторпа поместье унаследует Седрик?

— Да. Как старший из живущих в момент наследования сыновей он наследует недвижимость.

— Седрик Крэкенторп, как мне дали понять, к деньгам довольно равнодушен.

Мистер Уимборн холодно посмотрел на Креддока.

— В самом деле? Я бы не слишком доверял подобным утверждениям. Наверное, бывают на свете люди, не от мира сего, которых деньги не интересуют. Но сам я что-то таких не встречал.

Мистеру Уимборну так понравилась его собственная тирада, что он даже чуть-чуть повеселел.

Инспектор Креддок поспешил воспользоваться этим проблеском в настроении мистера Уимборна:

— Похоже, что Харольд и Альфред Крэкенторпы были крайне рассержены этим письмом, — рискнул заметить он.

— Допускаю, — сказал адвокат. — Вполне допускаю.

— Это уменьшило бы их долю наследства?

— Безусловно. Сын Эдмунда Крэкенторпа — если допустить, что таковой существует, — получил бы пятую часть капитала.

— Не думаю, что это было бы очень серьезной потерей для Харольда и Альфреда Крэкенторпов.

— Совершенно недостаточный предлог для убийства — если вы это имеете в виду.

— Но, я полагаю, оба они в довольно затруднительном материальном положении, — заметил Креддок, с невозмутимым спокойствием выдержав проницательный взгляд адвоката.

— Гм! Стало быть, полиция наводила справки? Да. Альфред почти постоянно «на мели». Иногда у него появляются деньги — но очень ненадолго. Харольд, как вы уже, судя по всему, выяснили, сейчас в рискованном положении.

— А по виду — весьма преуспевающий финансист!

— Вот именно, по виду! Одна видимость! Половина концернов в городе сами толком не знают, платежеспособны они или нет. А баланс может выглядеть вполне благополучным.., для человека неискушенного. Но если указанные активы совсем не активы, если вся конструкция, того и гляди, рухнет, что тогда?

— Тогда, надо думать, Харольд Крэкенторп крайне остро нуждается в деньгах.

— Однако, задушив вдову своего брата, он ничего бы не получил, — сказал мистер Уимборн. — А вот на Лютера Крэкенторпа пока никто не покушался, хотя как раз его смерть решила бы все проблемы его отпрысков. Так что, инспектор, я, право, не понимаю, каков ход ваших мыслей.

Печальнее всего было то, что инспектор Креддок и сам этого не понимал.

Глава 15

Договорившись с Харольдом Крэкенторпом о встрече, инспектор Креддок явился точно в назначенное время, прихватив с собою сержанта Уэзеролла. Контора Харольда Крэкенторпа размещалась на четвертом этаже огромного здания, входившего в деловой комплекс Сити. Все внутри свидетельствовало о процветании фирмы и соответствовало новейшему деловому стилю. Очень модно одетая изящная молодая женщина попросила инспектора назвать свое имя, потом сняла трубку и, тактично понизив голос, доложила о его приходе, после чего наконец проводила инспектора и сержанта в кабинет Харольда Крэкенторпа.

Харольд Крэкенторп сидел за необъятным, крытым кожей письменным столом, безукоризненно одетый и самоуверенный. Если он и находился, согласно сведениям инспектора, в затруднительном финансовом положении, внешне это не проявлялось решительно ни в чем.

Он посмотрел на вошедших с искренним и доброжелательным интересом.

— Доброе утро, инспектор! Надеюсь, ваш визит означает, что наконец появились какие-нибудь новости?

— К сожалению, нет, мистер Крэкенторп. Я только хотел задать вам несколько вопросов.

— Опять вопросы? Неужели еще есть такие, на которые я вам не отвечал?

— Понимаю ваши чувства, мистер Крэкенторп. Но что делать, служба…

— Ну, что на этот раз? — нетерпеливо спросил Харольд.

— Мне хотелось бы, чтобы вы подробно рассказали о том, что делали днем и вечером двадцатого декабря — приблизительно с трех часов до полуночи.

Харольд Крэкенторп побагровел.

— Вопрос более чем странный! Что все это значит, хотел бы я знать?

Креддок обезоруживающе улыбнулся.

— Это значит, что я бы хотел знать, где вы находились с трех часов дня до полуночи в пятницу, двадцатого декабря.

— И зачем вам это?

— Это поможет нам сузить рамки поисков.

— Сузить? Значит, у вас все-таки есть новая информация?

— Мы надеемся, сэр, что нам удалось немного продвинуться.

— Я абсолютно не уверен в том, что обязан отвечать на ваш вопрос. Во всяком случае, без моего адвоката.

— Это, безусловно, ваше право, — мягко произнес Креддок. — Вы действительно не обязаны мне отвечать и имеете полное право пригласить адвоката, прежде чем мы начнем конкретный разговор…

— Это.., как бы это поточнее выразиться.., своего рода предупреждение?

— О нет, сэр, — инспектор Креддок был явно уязвлен подобным подозрением, — ничего подобного! Этот вопрос я задаю очень многим. Не подумайте, что только вам… Нам просто необходимо исключить тех, кто наверняка не имеет отношения к случившемуся.

— Разумеется, я всячески готов помочь… Дайте-ка припомнить. Нет, с ходу не получается, но не беда, у нас здесь все неукоснительно фиксируется. Полагаю, нас выручит мисс Эллис.

Он позвонил по одному из телефонов, стоящих на столе, и буквально через полминуты в кабинет вошла молодая женщина в элегантном черном костюме с блокнотом в руке.

— Мой секретарь мисс Эллис, — представил Харольд. — А это инспектор Креддок. Мисс Эллис, инспектор хотел бы знать, что я делал во второй половине дня… Как вы сказали, инспектор? Какого числа?

— Двадцатого декабря, в пятницу.

— Итак, мисс Эллис, пятница, двадцатое декабря. Думаю, у вас есть какие-нибудь записи.

— Конечно! — Мисс Эллис вышла и тут же вернулась с перекидным календарем. Она быстро перелистала страницы.

— Двадцатое декабря.., утром у вас была деловая встреча с мистером Голдом по поводу концерна «Кромарти». Затем ленч с лордом Фортвиллем в ресторане «Баркли».

— А-а, припоминаю! Значит, в тот день…

— Вы вернулись в офис около трех часов и продиктовали несколько писем. Затем вы посетили «Сотби». В офис вы больше не вернулись, но у меня помечено, что я должна была напомнить вам об обеде в тот вечер в «Клубе поставщиков». — Кончив читать, она вопросительно посмотрела на Харольда.

— Благодарю вас, мисс Эллис.

Мисс Эллис выплыла из кабинета.

— Теперь я все вспомнил, — сказал Харольд. — Я отправился на аукцион, но то, что я присмотрел, шло по слишком высокой цене. Я выпил чаю в небольшом кафе на Джермен-стрит, кажется, оно называлось «Расселз». Потом зашел в кинотеатр, в тот, где крутят хронику. Пробыл там с полчаса и отправился к себе — я живу на Кардиган-Гарденс, дом сорок три. Обед был назначен на семнадцать тридцать, в парадном зале. После обеда я вернулся домой и лег спать. Полагаю, вас устроит такой ответ?

— В полной мере, мистер Крэкенторп. Уточните, пожалуйста, в котором часу вы заезжали домой, чтобы переодеться к обеду?

— Абсолютно точно сказать не берусь… Полагаю, в начале седьмого.

— А когда вернулись?

— По всей вероятности, в половине двенадцатого.

— Вам открыл дверь ваш слуга? Или, может быть, леди Элис Крэкенторп?

— Моя жена, леди Элис, в настоящее время находится за границей, на юге Франции. Уехала туда еще в начале декабря. Я открыл дверь своим ключом.

— Значит, подтвердить, что вы вернулись домой в указанное вами время, некому?

Харольд смерил его холодным взглядом.

— Полагаю, слуги слышали, когда я пришел. У меня в услужении супружеская пара… Но послушайте, инспектор…

— Пожалуйста, мистер Крэкенторп! Я понимаю, что подобные вопросы не могут не раздражать, но я уже почти закончил. У вас есть автомобиль?

— Да, «хамбер-хок».

— Вы сами водите машину?

— Да. Хотя не очень часто, пользуюсь ею только по выходным. Ездить на машине по Лондону в наши дни просто мучение.

— Но, наверное, в гости к отцу и сестре все-таки на ней ездите?

— Только в тех случаях, когда приезжаю в Резерфорд-Холл на продолжительное время. А если на один день, — как тогда, в день дознания, — то всегда езжу поездом. Прекрасное обслуживание, и в конечном итоге гораздо быстрее, чем автомобилем. К поезду сестра высылает за мной такси.

— Где вы держите вашу машину?

— Снимаю гараж в бывших конюшнях за Кардиган-Гарденс. Будут еще вопросы?

— Думаю, пока все, — улыбнувшись, сказал инспектор и стал прощаться. — Сожалею, что вынужден был вас побеспокоить.

Когда они вышли, сержант Уэзеролл, имеющий обыкновение подозревать всех и вся в самых тяжких грехах, многозначительно заметил:

— Ему не понравились ваши вопросы.., совсем не понравились. Он прямо-таки из себя выходил!

— Естественно, кому понравится, если его ни за что ни про что будут подозревать в убийстве, — сказал инспектор. — Тем более такого сверхреспектабельного джентльмена, как Харольд Крэкенторп… Конечно же это его должно раздражать… Ну это-то ладно. А узнать, видел ли кто-нибудь Харольда Крэкенторпа на аукционе и в кафе, где он пил чай, — совсем бы не мешало… Он запросто мог сесть на поезд, отправившийся в шестнадцать тридцать три, столкнуть задушенную им женщину под откос, пересесть на обратный и вернуться в Лондон к обеду в клубе. А потом ночью мог съездить за телом и перевезти его в амбар. Наведите справки в гараже, который он арендует.

— Слушаюсь, сэр. Думаете, так он и действовал?

— Откуда мне знать? — с легкой досадой ответил инспектор Креддок. — Он высокий, темноволосый… Он мог находиться в том поезде. Он связан с Резерфорд-Холлом, и поэтому приходится его подозревать. Ну а теперь у нас на очереди его братец Альфред.

Альфред Крэкенторп занимал квартиру в районе Уэст-Хампстед в большом современном доме, не слишком престижном, зато с большим двором, где можно было припарковать свой автомобиль, хотя это отнюдь не приветствовалось теми жильцами, у которых не было машин.

Квартира была с новомодными встроенными шкафами и, очевидно, сдавалась уже с мебелью. Мебель же была такова: длинный откидной стол из клееной фанеры, диван-кровать и разнокалиберные кресла и стулья, совершенно немыслимых пропорций.

Альфред Крэкенторп встретил их с подкупающим дружелюбием, но, как показалось инспектору, немного нервничал.

— Я заинтригован! — сказал он. — Можно предложить вам немного выпить, инспектор?

Альфред приподнял одну за другой несколько разных бутылок, искушая гостя.

— Нет, благодарю вас, мистер Крэкенторп.

— Неужели мои дела так плохи! — Он засмеялся собственной шутке, а затем, резко посерьезнев, спросил, что все это значит.

Инспектор предельно кратко изложил причину своего визита, после чего задал свой коронный вопрос.

— Что я делал во второй половине дня двадцатого декабря? — переспросил Альфред. — Откуда мне знать? Да ведь.., ну да, это было три недели назад!

— Ваш брат Харольд смог ответить очень четко.

— Брат Харольд — возможно! Но не брат Альфред. Харольд у нас везунчик и паинька, — добавил он, с чуть приметной завистью и злорадством. — Деятельный, практичный, всегда при деле и тем не менее на все находит время и все делает в точно назначенный срок. Даже если бы его угораздило ну.., совершить убийство.., это я так, к слову, он спланировал бы его самым тщательнейшим образом, просчитал бы каждую минуту.

— У вас имеются какие-нибудь основания для столь необычного примера?

— Ну что вы! Просто почему-то пришло в голову.., хочу, так сказать, предельно образно описать пунктуальность моего удачливого братца.

— Ну а теперь поговорим о вас.

Альфред развел руками.

— Я уже вам говорил — память у меня никудышная — вечно не помню, когда где был… Если бы вы спросили про Рождество, это еще куда ни шло — тут есть за что уцепиться, поскольку мы все провели его в гостях у отца. Хотя на самом деле совершенно неясно, зачем мы к нему заявляемся. Он вечно ворчит, что мы ввергаем его в непомерные расходы, а не приедем, будет ворчать, что совсем забыли старика отца. Откровенно говоря, ездим, чтобы порадовать сестру.

— Значит, и в этом году тоже?

— Да.

— Я слышал, на этот раз праздник был омрачен, ваш отец приболел. Ему действительно было худо?

Креддок умышленно увел разговор в сторону, повинуясь профессиональному чутью, которое не раз его выручало.

— Да, прихватило его крепко. Обычно-то он ест не больше воробья, все экономит.., а тут столько еды, да еще выпил — и вот результат!

— Думаете, он просто переел?

— Разумеется. А что еще могло быть?

— Как я понял, доктор Куимпер был крайне обеспокоен.

— Ох уж этот болван! — презрительно выпалил Альфред. — Вы его больше слушайте, инспектор! Паникер, каких мало.

— Что вы говорите? А на меня он произвел впечатление весьма здравомыслящего человека.

— Да полно вам, он же круглый дурак. На самом деле отец не так уж сильно болен, и с сердцем у него все в порядке, конечно, пошаливает иногда. Просто старый хитрец сумел хорошо заморочить этому Куимперу голову. А когда нашего батюшку скрутило по-настоящему, он такой поднял переполох! Куимпер не отходил от него ни на шаг, а у нас все допытывался, что отец ел и пил. Просто какой-то дешевый балаган! — Альфред, сам того не заметив, сильно распалился.

Креддок же решил держать паузу, и это произвело должный эффект: Альфред бросил на него настороженный взгляд и с раздражением спросил:

— Что все это значит? Зачем вам понадобилось знать, где я был в какую-то там пятницу чуть не месяц назад?

— Так, значит, вы помните, что это была пятница?

— По-моему, вы сами так сказали.

— Возможно. Во всяком случае, меня интересует именно эта пятница, которая пришлась на двадцатое декабря.

— Почему?

— Обычная формальность, необходимая для дальнейшего расследования.

— Чепуха! Просто вам все-таки удалось что-то узнать об этой женщине… Я прав? Откуда она?

— У нас пока еще нет полной информации.

Альфред пристально посмотрел на инспектора.

— Надеюсь, вас не ввела в заблуждение странная фантазия моей сестрицы, будто та несчастная — вдова Эдмунда? Надо же было до такого додуматься!

— Эта… Мартина… Она случайно к вам не обращалась?

— Ко мне? Господи, конечно нет! Не смешите меня!

— Вы полагаете, что она скорее всего обратилась бы к вашему брату Харольду?

— Ну естественно! Его имя часто мелькает в газетах. Он человек обеспеченный. Меня не удивило бы, если бы она попыталась выудить у него денежки. Другое дело, что ничего бы у нее не вышло. Харольд такой же скряга, как наш старик. Кто у нас добрая душа, так это Эмма, и, что немаловажно, Эдмунд очень ее любил. Однако при всей своей доброте Эмма не так уж доверчива. Она вполне допускала, что письмо написала какая-то аферистка. И решила на всякий случай пригласить на встречу всю семью и какого-нибудь ушлого адвоката.

— Оправданная предосторожность, — заметил Креддок. — Была назначена определенная дата?

— Кажется, сразу после Рождества.., числа двадцать седьмого… — Альфред остановился.

— Ну вот, — с радостным изумлением произнес Креддок, — я смотрю, некоторые даты вы все-таки помните.

— Я уже сказал — определенной даты назначено не было.

— Но разговор на эту тему был — когда?

— Хоть убейте — не помню.

— Может, все-таки попробуете вспомнить, что вы делали двадцатого декабря?

— Извините… Просто никакого проблеска…

— Вы не ведете записей деловых встреч?

— Терпеть не могу всякой канцелярщины.

— Пятница накануне Рождества… Предрождественские дни обычно всегда запоминаются.

— В какой-то день я играл в гольф с одним нужным человеком. — Альфред покачал головой. — Нет, это было на неделю раньше. Пожалуй, все эти дни я просто слонялся. Я часто так провожу время. Люблю сочетать полезное с приятным. По-моему, за стойкой бара заключить успешную сделку куда проще, чем в конторе.

— Кстати, не могли бы вам помочь ваши тамошние приятели? Те, кто тоже предпочитает бары конторам?

— Ладно, поспрошаю их. Что смогу, разузнаю.

Альфред держался теперь более уверенно.

— Я не могу вам сказать, что делал в тот день, — сказал он, — зато я точно знаю, чего не делал. Я никого не убивал и не прятал труп в саркофаг.

— Почему вы так говорите, мистер Крэкенторп?

— Полно, дорогой инспектор! Вы расследуете это убийство, верно? Раз вы спрашиваете «Где вы были в такой-то день и в такое-то время?», стало быть, вам необходимо по возможности сузить круг подозреваемых. Хотел бы я знать, почему вас так интересует та пятница и даже не вся пятница, а примерно от ленча до полуночи? Что навело вас на это время? Не медицинское же освидетельствование. Ведь сколько времени уже прошло! Может быть, кто-то видел, как та дамочка прошмыгнула в амбар? Вошла, а обратно так и не вышла… Ну что, угадал?

Сощуренные черные глаза так и впились в инспектора, но Креддок был человеком бывалым, умел противостоять любому напору.

— Боюсь, что не смогу удовлетворить ваше вполне понятное любопытство, — сказал он подчеркнуто доброжелательным тоном.

— Да, в полиции откровенничать не принято!

— Ну, не только в полиции. Полагаю, и вы, мистер Крэкенторп, могли бы все-таки вспомнить, как провели ту пятницу. Впрочем, возможно, у вас есть причины, по которым вам не хотелось бы вспоминать о том дне.

— Нет, инспектор, на этот фокус вам меня не поймать. Понимаю, что моя забывчивость наводит на подозрения. Но что поделаешь, такой уж я рассеянный. Погодите-ка, на той неделе я ездил в Лидс.., останавливался в гостинице около ратуши.., название, естественно, не помню.., но вам ведь ничего не стоит проверить. Это могло быть в пятницу.

— Мы проверим, — сдержанно произнес инспектор. — Очень жаль, — добавил он, поднимаясь, — что вы, мистер Крэкенторп, ничем не сумели нам помочь.

— Мне тоже очень жаль! У Седрика твердое алиби, он был у себя на Ивице, у Харольда все расписано чуть не по минутам: деловые встречи, официальные обеды… А у меня — никакого алиби! Что уж тут хорошего. А все-таки это все глупости. Я уже сказал вам, что убийства не по моей части. К тому же подумайте сами: зачем мне было убивать незнакомую женщину? Даже если это и в самом деле вдова Эдмунда, чего ради кому-нибудь из нас ее убивать? Вот если бы она вышла во время войны за Харольда и теперь вдруг объявилась.., тогда нашего добропорядочного Харольда обвинили бы в двоеженстве, в попрании святых уз и все такое прочее. Но Эдмунд! Да, мы бы все только порадовались такой новости, заставили бы отца раскошелиться, чтобы назначил ей содержание и устроил парня в хорошую школу.

Наш старик конечно бы жутко бесился, но отказать бы не посмел — это уж было бы чересчур… Не хотите выпить, хотя бы на прощание, инспектор? Точно нет? Сожалею, что вы напрасно потратили на меня свое время.

— Послушайте, сэр, знаете что? — вдруг взволнованно воскликнул сержант.

— В чем дело, Уэзеролл?

— Я его вспомнил, сэр! Этого малого. Все думал, где-то я его уже видел, и точно! Он был замешан с Дикки Роджерсом[29] в махинациях с консервами. Улик на него так и не нашли, сумел вывернуться — больно ловок! Он и в Сохо прокручивал какие-то делишки. Помните скандальную историю с часами… А махинацию с соверенами в Италии? Стало быть, и там завел себе компаньонов, среди всякой пестрой публики.

Конечно! Теперь Креддок понял, почему лицо Альфреда с самого начала казалось ему знакомым. Действительно, вся его бурная деятельность была очень подозрительна. Тем не менее за руку его схватить никогда не удавалось: Альфред в своих сомнительных сделках всегда держался на грани дозволенного. К тому же умел разыграть из себя простачка и очень убедительно объяснить, что он совершенно случайно оказался замешан в том или ином грязном деле. Однако полиции было доподлинно известно: только такие неприглядные делишки дают ему небольшой, но постоянный доход.

— Это отчасти проливает свет на существующее положение вещей, — сказал Креддок.

— Думаете, это он?

— Нет, на убийцу он, пожалуй, не тянет. Но теперь я кое-что понял. Например, почему он так себя вел и даже не пожелал обеспечить себе алиби.

— Сам себе делает хуже.

— Необязательно. В общем, совсем неглупая позиция: твердо заявить, что ничего не помнишь. Разве мало людей, которые не упомнят, что делали всего неделю назад? Забывчивость удобная штука, если не хочешь привлекать внимание к тому, с кем и как проводишь время. Например, якшаясь в шоферской забегаловке с подручными Дикки Роджерса.

— Значит, думаете, он чист?

— Пока я ни о ком не могу так думать. Придется поработать еще, Уэзеролл.

Прибыв в свой кабинет, Креддок, недовольно хмурясь, разложил на столе блокнот и стал записывать:

«Убийца — мужчина. Рост высокий. Волосы темные.

Жертва — возможно, Мартина, подруга или вдова Эдмунда Крэкенторпа или:

Анна Стравинская… Ушла из труппы и выпала из поля зрения коллег в то самое время; возраст, внешность, одежда — совпадают. Связь с Резерфорд-Холлом, по имеющимся данным, отсутствует. или:

Если она связана с Харольдом: первая жена — двоеженство?.. любовница — шантаж?!

Если связана с Альфредом: шантаж, знала что-нибудь, что грозило ему тюрьмой.

Если с Седриком: могла быть связана с ним за границей — в Париже? на Болеарах? или:

Жертвой могла быть Анна С., выдававшая себя за Мартину. или:

Жертва — неизвестная женщина, убитая неизвестным мужчиной!»

— Последнее, видимо, наиболее вероятно, — вслух произнес Креддок.

Он, нахмурив лоб, раздумывал над создавшейся ситуацией. Нет, пока им неизвестен мотив преступления — никакой надежды на то, чтобы продвинуться вперед. Все их домыслы недостаточно обоснованны или просто притянуты за уши.

Насколько было бы все проще, если бы убили старого Крэкенторпа… Вот тут мотивов хоть отбавляй!

Что-то мелькнуло у него в памяти, какое-то смутное подозрение…

Он снова взял ручку и дописал:

«Спросить доктора К, о болезни мистера Крэкенторпа на Рождество.

Седрик — алиби.

Разузнать у мисс М, о последних сплетнях».

Глава 16

Придя к мисс Марпл, инспектор Креддок застал у нее Люси Айлсбэрроу. Мгновение он колебался, прикидывая, как изменить задуманный маневр, но потом решил, что мисс Айлсбэрроу может оказаться ценным союзником.

Поздоровавшись, он с торжественным видом извлек из кармана бумажник, достал три фунтовых купюры, добавил еще три шиллинга и через стол пододвинул их мисс Марпл.

— Что это, инспектор?

— Гонорар за консультацию. Вы консультант.., по расследованию убийства! Пульс, температура, специфические проявления, предположительный диагноз, говоря точнее, самые глубинные мотивы убийства — вам ничего не стоит определить это в считанные минуты. А кто я? — я всего лишь рядовой сельский врач, задерганный и измученный.

Мисс Марпл лукаво подмигнула ему в ответ. Креддок добродушно ухмыльнулся. Люси даже раскрыла рот от удивления, но тут же буквально залилась смехом.

— Инспектор Креддок! Оказывается, вам не чуждо ничто человеческое.[30]

— Гм.., просто у меня сегодня выходной.

— Я вам говорила, Люси, что мы с инспектором были знакомы раньше, — объяснила мисс Марпл. — Сэр Генри Клитеринг его крестный и мой старинный друг.

— Мисс Айлсбэрроу, хотите услышать, что сказал мой крестный, когда знакомил меня с мисс Марпл? Сказал, что она сыщик от Бога! Самородок, возросший на благодатной почве! Именно он посоветовал мне никогда не пренебрегать советами старых… — Дермут Креддок остановился, подыскивая приличную замену слову «перечница», — э-э.., пожилых дам, потому что, как правило, они могут сказать не только, что могло произойти или должно было произойти, но даже, что именно произошло на самом деле! Мало того — они могут сказать, почему это произошло! И еще мой крестный добавил, что упомянутая., э-э.., пожилая леди — с этой точки зрения — само совершенство!

— Вот это да! — воскликнула Люси. — Блестящая характеристика!

Щеки мисс Марпл порозовели, она выглядела смущенной и даже взволнованной.

— Милый сэр Генри! — тихо пролепетала она. — Он всегда был так добр ко мне! На самом деле мои способности очень скромны.., разве что чуть лучше других разбираюсь в человеческой натуре… Что неудивительно, когда живешь в деревне… Конечно, — продолжала она, преодолев смущение, уже более твердым голосом, — досадно, что я несколько ограничена в своих возможностях и не могу находиться рядом с.., м-м.., интересующими нас объектами. Мне всегда было важно хорошенько ко всем приглядеться, чтобы потом сравнить с некоторыми своими давними знакомыми. Ведь людские типажи везде более или менее одинаковы, вот от чего следует отталкиваться.

Люси, похоже, не очень-то разобралась, о чем идет речь, но Креддок понимающе кивнул.

— Но вас ведь приглашали в Резерфорд-Холл на чай?

— Да, совершенно верно. Там были со мной очень милы. Жаль, конечно, что не удалось повидать главу семейства — но мне и так очень повезло.

— Вы полагаете, — вдруг спросила Люси, — что, встретив человека, совершившего убийство, вы сразу бы догадались, что это преступник?!

— О, я бы не рискнула этого утверждать, дружочек! Человеку, конечно, свойственно строить догадки, но в таком серьезном вопросе, как убийство, — одних догадок мало. Остается только наблюдать за теми, кто имел или мог иметь какое-то отношение к убийству, и вспомнить, кого они вам напоминают.

— Как Седрик — директора вашего банка?

— Его сына, душенька, — уточнила мисс Марпл. — Сам мистер Ид скорее похож на мистера Харольда. Приверженец старых устоев, хотя деньги любил чуть больше, чем допускают приличия. И тоже решился бы на многое, лишь бы избежать скандала.

— Ну а что вы скажете об Альфреде? — с улыбкой спросил Креддок.

— Дженкинс, механик из нашего гаража, — тут же ответила мисс Марпл. — Нет, он не присваивал домкраты или детали автомобилей. Просто хорошие заменял плохими. И еще что-то такое творил с аккумуляторами.., впрочем, я в этом плохо разбираюсь. Во всяком случае, Реймонд Перестал пользоваться его услугами и нашел себе другой гараж на Милчестерском шоссе. Что касается Эммы, — задумчиво продолжала мисс Марпл, — то она очень напоминает мне Джеральдину Уэбб. Такая всегда робкая, неприметная, запуганная сварливой старой матерью. То-то все удивились, когда после смерти матери Джеральдина унаследовала немалое состояние. Она сразу обрезала волосы и сделала прическу, после чего отправилась в круиз и вернулась с мужем, очень симпатичным адвокатом. Теперь у них уже двое детишек.

Параллель была очевидной.

— Вы считаете… — Люси запнулась, — что вам следовало намекать на возможное замужество Эммы? Похоже, ее братья очень расстроились.

Мисс Марпл кивнула.

— Да. Это так похоже на мужчин.., совершенно не способны видеть то, что происходит у них на глазах. Я думаю, вы тоже ни о чем таком не догадывались.

— Правда, — призналась Люси. — У меня и в мыслях не было ничего подобного. Они оба казались мне…

— Такими старыми? — улыбнувшись одними глазами, подхватила мисс Марпл. — Однако доктору Куимперу, хотя у него уже седые виски, чуть больше сорока. И он явно мечтает иметь свой домашний очаг. А Эмме Крэкенторп еще и сорока нет… Еще не поздно выйти замуж и обзавестись семьей. Я слышала, что жена доктора умерла совсем молодой — во время родов.

— Кажется, да. Эмма как-то упоминала об этом.

— Он так одинок, — сочувственно продолжала мисс Марпл. — Врачу, настолько загруженному работой, нужна жена.., отзывчивая.., и уже зрелая женщина.

— Дорогая моя! — улыбнулась Люси. — Чем это мы с вами занимаемся? Расследованием убийства или сватовством?

В глазах мисс Марпл блеснул огонек.

— Я действительно несколько романтична… Возможно, потому, что я старая дева. Знаете, Люси, вы уже выполнили заключенный нами контракт. Вы ведь собирались отдохнуть за границей, прежде чем отправиться на новое место службы. Еще есть время для небольшого путешествия.

— Как, бросить Резерфорд-Холл? Ни за что! Я теперь заправский сыщик. Почти такой же азартный, как эти мальчишки! Теперь они только и делают, что рыщут в поисках улик. Вчера перерыли все мусорные баки, и как только им не противно… И что интересно, они даже сами не знают, что ищут! Инспектор Креддок, если они торжественно явятся к вам с обрывком бумаги, на котором будет написано: «Мартина, если тебе дорога жизнь, держись подальше от Долгого амбара!», то знайте: это я сжалилась над ними и подбросила записку в старый свинарник.

— Почему именно в свинарник, дорогая? — оживившись, спросила мисс Марпл. — Неужто в Резерфорд-Холле держат свиней?

— О нет, теперь больше не держат. Просто я.., забегаю туда иногда. Просто так. — Щеки Люси почему-то вспыхнули.

Мисс Марпл смотрела на нее с возрастающим интересом.

— Кто там у них сейчас? — спросил Креддок.

— Седрик. И на выходные приехал Брайен. А завтра прибудут Харольд и Альфред. Звонили сегодня утром. У меня сложилось такое впечатление, что вы, инспектор Креддок, впустили в этот курятник лису.

Креддок улыбнулся.

— Да, немного их переполошил. Попросил вспомнить, чем они занимались в пятницу, двадцатого декабря.

— И они смогли ответить?

— Только Харольд. Альфред не смог.., или не захотел.

— По-моему, доказать свое алиби ужасно трудно, — сказала Люси. — Попробуй вспомни точно, где был, когда был, с каких и до каких… И проверить тоже, наверное, ужасная морока.

— Да, на это требуется время и терпение.., но, ничего, помаленьку справляемся. — Он взглянул на часы. — Я еду в Резерфорд-Холл, хочу поговорить с Седриком, но сначала неплохо бы перекинуться парой слов с Куимпером.

— Вы как раз его застанете. Он обычно заканчивает прием в половине седьмого. А мне пора возвращаться и заняться обедом.

— Еще один вопрос, мисс Айлсбэрроу: как все восприняли историю с Мартиной?

— Они все страшно разозлились на Эмму за то, что она ходила к вам, — с готовностью ответила Люси, — и на доктора Куимпера, ведь это он посоветовал ей пойти. Харольд и Альфред думают, что письмо написала какая-то аферистка. Эмма вся в сомнениях, не знает, стоит верить этой женщине или нет. Седрик тоже думает, что это мошенница, но, в отличие от своих братьев, ничуть не переживает. А Брайен, похоже, уверен, что это действительно Мартина.

— Интересно, почему?

— Ну такой уж он человек. Всему всегда верит. Он не сомневается, что это жена Эдмунда, вернее вдова, что ей на самом деле вдруг понадобилось вернуться во Францию и что скоро она даст о себе знать. Ну а то, что не писала до сих пор, тоже ничуть его не смущает, поскольку он и сам никогда не пишет писем. Брайен очень славный. Похож на пса, который хочет, чтобы его взяли с собой на прогулку.

— А вы, милочка, выводите его погулять? — спросила мисс Марпл. — Скажем, к свинарнику?

Люси метнула на нее чуть настороженный взгляд.

— В доме так много джентльменов, — размышляла вслух мисс Марпл.

В устах мисс Марпл слово «джентльмен» всегда приобретало истинно викторианское звучание — отголосок эпохи, которая, в сущности, уже не имела отношения к самой мисс Марпл, — тем не менее вы сразу представляли себе франтоватого удальца (возможно, с пышными бакенбардами), едва ли достаточно добродетельного, но неизменно галантного.

— Вы такая красивая девушка, — продолжала мисс Марпл, обводя Люси пытливым взглядом. — Думаю, душенька, все они уделяют вам немало внимания, не так ли?

Люси снова покраснела. Обрывочные воспоминания промелькнули в ее голове: Седрик у полуразрушенной стены свинарника; Брайен, уныло восседавший на кухонном столе; пальцы Альфреда, вроде бы нечаянно касавшиеся ее пальцев всякий раз, когда он помогал ей собирать кофейные чашки…

— Джентльмены, — сказала мисс Марпл тоном, каким говорят о представителях малоизученной и опасной породы, — кое в чем очень похожи — в некоторых своих повадках… Даже если они уже весьма почтенного возраста…

— Ах, моя дорогая! — вскричала изумленная Люси. — Сто лет назад вас непременно сожгли бы на костре как ведьму.

И она рассказала историю необычного матримониального предложения, которое ей сделал старый мистер Крэкенторп.

— Откровенно говоря, — добавила Люси, — они все пытались меня так или иначе завлечь — каждый на свой манер. Харольд, надо сказать, был очень корректен, предлагал выгодное место в Сити. Не думаю, что я настолько уж неотразима. Видимо, они уверены, что я что-то такое о них знаю. — Люси рассмеялась.

Инспектор Креддок, однако, ее не поддержал.

— Будьте осторожны, — предостерег он. — Эти ухаживания могут кончится тем, что вас убьют.

— А что, это проще и надежней, — согласилась Люси и зябко повела плечами. — Глядя на мальчиков, которые с таким упоением изображают сыщиков, как-то забываешь о том, что это не игра… Совсем не игра.

— Вот именно, — строго произнесла мисс Марпл. — Убийство не может быть игрой. — И, немного помолчав, спросила:

— Мальчикам скоро возвращаться в школу?

— Да, уже на следующей неделе. А завтра они едут в гости к Джеймсу Стоддарт-Уэсту, проведут там остаток каникул.

— Очень хорошо, — одобрила мисс Марпл, лицо ее чуть омрачилось — Не хотелось бы, чтобы что-то стряслось до того, как они уедут.

— Вы имеете в виду старого мистера Крэкенторпа? Думаете, он станет следующей жертвой?

— О нет! — возразила мисс Марпл. — Его никто не тронет. Я имею в виду мальчиков.

— Мальчиков?

— Точнее, одного из них — Александра.

— Но…

— Поиски улик.., это, конечно, очень увлекательное занятие, но крайне опасное.

Креддок задумчиво посмотрел на нее.

— Мисс Марпл, ведь вы не верите в то, что мы имеем дело с какой-то неизвестной женщиной, убитой неизвестным мужчиной? Вы все-таки связываете это преступление с Резерфорд-Холлом?

— Да, по-моему, какая-то связь безусловно есть.

— Нам так мало известно об убийце.., высокий и темноволосый, никаких иных примет ваша приятельница сообщить не смогла. В Резерфорд-Холле целых трое высоких и темноволосых мужчин. Знаете, когда я после дознания вышел на улицу, все трое братьев как раз ждали, когда подъедет машина. Так вот, они стояли ко мне спиной, и все были в зимних пальто — ну просто близнецы! Но на самом деле они совершенно разные. — Он вздохнул. — В общем, сплошные сложности.

— Не знаю, — проговорила мисс Марпл, — но мне кажется, что здесь все гораздо проще, чем мы предполагаем. Подоплека убийства, как правило, очень проста — какой-нибудь корыстный мотив…

— Мисс Марпл, вы верите в существование этой загадочной Мартины?

— Я готова поверить, что Эдмунд Крэкенторп женился либо собирался жениться на девушке по имени Мартина. Эмма Крэкенторп ведь показывала вам его письмо? Насколько я могу судить — и по своим личным впечатлениям, и по тому, что рассказывала Люси, — Эмма Крэкенторп не стала бы ничего выдумывать… Да и зачем ей это?

— Что ж, допустим, что Мартина может-таки возникнуть на горизонте, — задумчиво пробормотал Креддок, — тогда появляется какой-никакой мотив.., потому что ее притязания уменьшили бы долю наследства каждого из Крэкенторпов, хотя, конечно, не настолько, чтобы из-за этого решиться на убийство. Но если учесть, что у всех них имеются серьезные финансовые проблемы…

— Даже у Харольда? — изумилась Люси.

— Даже у него, при всей его чопорности и самоуверенности. Он наделал уйму долгов и замешан в довольно рискованных предприятиях. Чтобы избежать краха, ему совершенно необходимо в ближайшее время раздобыть крупную сумму.

— Но если так… — начала Люси и вдруг остановилась.

— Да, мисс Айлсбэрроу?

— Я вас поняла, душенька, — деликатно вмешалась в их диалог мисс Марпл. — Вы хотите сказать, что данное убийство абсолютно никому не нужно?

— Да. Смерть Мартины ничем не могла бы помочь ни Харольду, ни остальным. Пока…

— Пока не умрет Лютер Крэкенторп. Совершенно верно. А он, как я поняла со слов доктора, куда здоровее, чем может показаться.

— Он еще долго протянет, — сказала Люси и вдруг нахмурилась.

— Ну-ну? — с интересом спросил Креддок.

— Ему было плохо на Рождество, — пояснила Люси. — Он рассказал, что доктор поднял из-за этого страшный переполох. «Можно было подумать, что меня отравили». Это его собственные слова. — Она вопросительно посмотрела на Креддока.

— Вот-вот, — подтвердил Креддок. — Именно это я и хотел обсудить с доктором Куимпером.

— Ну, мне пора, — заторопилась Люси. — Господи, как поздно!

Мисс Марпл отложила в сторону свое вязание и взяла в руку «Таймс» с наполовину решенным кроссвордом.

— Жаль, что здесь нет словаря, — пробормотала она. — «Тонтина»[31] и «Токай». Всегда путаю эти два слова. Одно из них, по-моему — название венгерского вина.

— Это «Токай», — сказала Люси, оглянувшись уже с порога. — Но первое слово из семи, а второе из пяти букв. А что там, собственно, о них написано?

— О, это я не о кроссворде, — рассеянно ответила мисс Марпл. — Просто пришли в голову кое-какие мысли.

Инспектор Креддок пытливо на нее посмотрел. Потом распрощался и ушел.

Глава 17

Креддоку пришлось немного подождать, пока Куимпер закончит свой вечерний прием больных. Наконец тот вышел к нему.

Он выглядел усталым и подавленным. Предложив Креддоку выпить, он налил и себе.

— Ну что мне делать с этими бедолагами! — сказал доктор, опускаясь в потертое кресло. — Надо же быть такими трусами — такими глупцами… Никакого здравого смысла. Был у меня сегодня очень прискорбный случай… Женщина, которой следовало бы показаться мне еще год назад. Не тянула бы, ее могли бы успешно прооперировать. А сейчас уже слишком поздно. Меня это доводит до бешенства! Понимаете, в таких людях каким-то непостижимым образом уживаются два взаимоисключающих качества — героизм и трусость. Эта женщина испытывала адские боли и безропотно их переносила.., только потому, что панически боялась пойти к врачу, убедиться в том, что ее страхи оправданны. А есть и совсем иная порода.., те донимают меня по каждому пустяку.., у него мизинец, видите ли, распух, и якобы «адская боль», в общем, чуть ли не рак… А что в итоге? Занозил палец, работая в саду… Ладно, не обращайте на меня внимания. Мне просто надо было «выпустить пар». Так зачем я вам понадобился?

— Ну, во-первых, хотел поблагодарить вас за то, что вы посоветовали мисс Крэкенторп прийти ко мне с письмом, которое ей прислала вдова ее брата, по крайней мере, так эта француженка себя называет.

— А, вы об этом… Ну и как.., вас что-нибудь в нем насторожило? Ну если быть точным, я ей ничего не советовал. Она и сама порывалась это сделать. Но ее драгоценные братцы, разумеется, всячески ее отговаривали.

— Почему?

Доктор пожал плечами.

— Видимо, боялись, что эта дама и вправду может оказаться настоящей Мартиной.

— А как вы сами думаете: письмо действительно написала Мартина?

— Понятия не имею. Мне это письмо не показывали. Но, по-моему, это просто какая-то шустрая барышня.., ей, видимо, были известны некоторые факты, и она решила попытать счастья. Видно, надеялась сыграть на чувствах Эммы — вдруг любящая сестра возьмет и раскошелится. Но номер не прошел: Эмма не настолько доверчива. Она не примет с распростертыми объятиями вдруг объявившуюся невестку, не выяснив, что же та собой представляет… А почему, собственно, вас интересует мое мнение? — с любопытством спросил он. — Ведь меня это никоим образом не касается.

— Откровенно говоря, я пришел к вам совсем по другому поводу.

Доктор Куимпер заинтересованно поднял брови.

— Как я понимаю, — начал Креддок, — не так давно — в рождественские праздники — мистер Крэкенторп серьезно приболел.

Лицо доктора посуровело.

— Да, — сказал он.

— Кажется, желудочное расстройство?

— Да.

— Немного странно, верно? Мистер Крэкенторп как-то при мне так хвастал своим здоровьем, уверял, что переживет чуть ли не всех своих отпрысков. А вас, доктор, называл.., вы уж простите…

— Не стесняйтесь. Меня не слишком трогает, что болтают за моей спиной пациенты.

Куимпер улыбнулся.

— Сказал, что вы замучили его, простите, глупейшими вопросами. Выспрашивали не только что он ел, но даже кто эту еду готовил и кто подавал.

Доктор больше не улыбался, скулы его вновь отвердели.

— Продолжайте.

— Среди прочих, прозвучала и такая фраза: «Так со мной говорил, будто считал, что меня кто-то пытался отравить».

Наступило молчание, довольно долгое.

— Так у вас было.., такое подозрение?

Куимпер поднялся, несколько раз прошелся по комнате, наконец резко обернулся.

— Что вы, черт побери, хотите услышать? По-вашему, врач может бросаться подобными обвинениями, не имея конкретных доказательств?

— Я просто хотел бы знать — конечно, строго между нами — приходила ли вам в голову подобная мысль?

— Старый Крэкенторп обычно ест очень мало — он же на всем экономит… Но когда в доме собирается вся семья, Эмма угощает их на славу, балует всякими деликатесами. Результат — тяжелый приступ гастроэнтерита[32]. Налицо все симптомы…

— Понимаю. Но вы были абсолютно уверены в своем диагнозе? — продолжал настаивать Креддок. — Ничто вас.., скажем так.., не озадачило?

— Ну хорошо, хорошо! Да, я был озадачен! Вы это хотели услышать?

— Вы меня вконец заинтриговали, — сказал Креддок, — но что вас так насторожило?..

— Желудочные расстройства, конечно, бывают разные, но в данном случае помимо прочего были симптомы, более характерные при отравлении мышьяком, чем при обострении обычного гастроэнтерита. Вообще говоря, симптомы очень схожие. И более опытные специалисты — я ведь просто терапевт — не могли порой распознать отравления мышьяком и не колеблясь подписывали заключение о том, что смерть была следствием естественного заболевания.

— И к каким же выводам вы пришли, расспросив мистера Крэкенторпа?

— Похоже, мои опасения были совершенно не обоснованными. Мистер Крэкенторп заверил меня, что подобные приступы бывали у него и раньше, еще до того, как я стал его пользовать, и всегда по той же причине: после обильной и жирной пищи.

— И возникали всегда, когда в доме кто-то гостил?

— Да. Вполне разумное объяснение. Но, сказать по правде, мистер Креддок, я все никак не мог успокоиться.., и даже написал старику Моррису. Он был моим старшим компаньоном и подал в отставку вскоре после того, как я сюда приехал. Крэкенторп раньше был его пациентом. Я спросил у Морриса, что это за приступы и как он к ним относился.

— Ну и что он вам ответил?

— Ответил весьма выразительно. Скажем так, посоветовал не валять дурака. Ну что ж, — Куимпер усмехнулся, — очевидно, я действительно вел себя как круглый дурак.

— Ну не знаю, так ли уж это очевидно… Давайте начистоту, доктор. — Инспектор решил говорить без обиняков. — Есть несколько человек, которым смерть Лютера Крэкенторпа принесла бы значительную выгоду.

Доктор кивнул, соглашаясь.

— А он хоть и стар, — продолжал Креддок, — но вполне еще бодр. Может дожить и до девяноста?

— Запросто. Он очень следит за собой, в сущности, только этим и занят, а организм у него крепкий.

— А сыновья и дочь тоже уже далеко не молоды, и стесненное материальное положение раздражает их все больше.

— Эмму не трогайте. Она тут точно ни при чем. Приступы у старика случаются, только когда приезжают другие, а когда они одни в доме, все тихо-мирно.

«Элементарная предосторожность.., если это, конечно, действительно Эмма», — подумал инспектор, но вслух, разумеется, этого не сказал, предпочитая не переходить на личности.

— Конечно, я не сведущ в этих вопросах, — продолжил он, тщательно подбирая слова, — но представим себе (чисто гипотетически), что мышьяк все-таки был.., применен. В таком случае мистер Крэкенторп избежал смерти лишь по счастливой случайности?

— Вот-вот.., вы тоже подметили эту странность, — пробормотал доктор. — Именно это обстоятельство заставляет меня признать, что старый Моррис не напрасно посоветовал мне не валять дурака. Понимаете, совершенно очевидно, что это далеко не самый типичный метод отравления мышьяком, когда жертве регулярно подсыпают его малыми дозами. Крэкенторп никогда не страдал хроническим гастритом. Так что внезапные приступы выглядят по меньшей мере странно и, если предположить, что эти приступы не являются следствием болезни, то получается, будто отравитель каждый раз ошибается с дозировкой… А это какой-то нонсенс.

— Подсыпает слишком мало, вы хотите сказать?

— Да. Но надо учитывать, что у Крэкенторпа крепкий организм, и доза, которой с лихвой хватило бы другому, могла оказаться для него недостаточной. Каждый организм по-своему реагирует на тот или иной яд. Но, так сказать, прикидок уже было достаточно.., пора бы отравителю — если он, конечно, не отъявленный трус — определиться с дозой. Почему же он медлит? Но это опять-таки только рассуждения… Скорее всего, никакого отравителя не существует! Возможно, у меня не в меру богатое воображение, черт меня подери!

— М-да, тут есть над чем поломать голову, — согласился инспектор. — Уж очень все не состыкуется.

— Инспектор Креддок!

Жаркий шепот заставил инспектора вздрогнуть от неожиданности как раз в тот момент, когда он хотел позвонить в парадную дверь.

Из тени, опасливо озираясь, выскочили Александр и Стоддарт-Уэст.

— Мы услышали, как подъехала ваша машина, и хотели вас перехватить.

— Ну что же, давайте войдем. — Рука Креддока опять потянулась к звонку, но Александр дернул его за рукав с настойчивостью щенка, требующего сиюминутного внимания.

— Мы нашли улику, — выдохнул он.

— Да, мы нашли улику, — точно эхо отозвался Стоддарт-Уэст.

«Черт бы побрал эту Люси!» — беззлобно выругался про себя Креддок.

— Великолепно, — без особого воодушевления произнес он. — Сейчас войдем в дом и посмотрим, что у вас там такое.

— Нет, — решительно возразил Александр, — кто-нибудь обязательно помешает. Пойдемте лучше в шорню[33].

Креддок скрепя сердце подчинился. Они повели его за угол дома, потом вдоль конного двора. Стоддарт-Уэст толкнул тяжелую дверь и, привстав на носки, зажег тускловатую лампочку. Шорня, блиставшая в былые времена по-викториански безупречной чистотой и порядком, теперь служила складом для всякого непригодного старья. Колченогие садовые стулья, ржавый огородный инвентарь, громоздкая устаревшая машина для стрижки газона, продавленные пружинные матрасы, гамаки, рваные теннисные сетки и прочий хлам.

— Мы часто сюда приходим, — объяснил Александр. — Тут никто не мешает.

И действительно, местечко было явно обжитое; ветхие матрасы уложены таким манером, что получилось некое подобие дивана; на изъеденном ржавчиной садовом столике стояли большая жестяная банка шоколадного печенья и жестяная коробочка с ирисками; горкой лежали яблоки, а рядом — наполовину сложенная головоломка.

— Сэр, это самая настоящая улика, — с жаром произнес Стоддарт-Уэст, глаза его так и сверкали за стеклами очков. — Мы нашли это сегодня днем.

— Столько дней искали. И в кустах..

— И в дуплах деревьев…

— Перерыли все мусорные баки…

— Кстати, там нам попались просто классные вещицы…

— А потом мы пошли в котельную.

— У старого Хиллмана есть большой оцинкованный бак, полный всякой ненужной бумаги…

— Для растопки, на случай, если в котле вдруг погаснет…

— А он тогда хвать какую-нибудь бумажку из бака — и в топку…

— Там-то мы и нашли…

— Да что нашли-то? — не выдержал Креддок, прервав этот вдохновенный дуэт.

— Вещественное доказательство! Действуй, Стоддерс! Только надень перчатки.

В лучших традициях детективных романов Стоддарт-Уэст важно натянул на руки довольно грязные перчатки и достал из кармана кодаковский пакет для фотоснимков. С величайшей осторожностью извлек из него грязный, помятый конверт и торжественно вручил его инспектору.

После чего юные сыщики, затаив дух, замерли в ожидании.

Креддок взял конверт с приличествующей обстоятельствам серьезностью. Мальчишки ему нравились, и инспектор готов был им подыграть.

Внутри он был пуст, этот надорванный конверт, на котором чернел почтовый штемпель, и еще на нем было написано: миссис Мартине Крэкенторп, Элверс-Кресент, 126, 10.

— Видите? — шепотом произнес Александр. — Значит, она была здесь! Ну, французская жена дяди Эдмунда.., та, из-за которой поднялась вся эта кутерьма. Она в самом деле была у нас в имении и где-то уронила конверт от тетиного письма. Ведь все сходится, правда, сэр?

— Выходит, — перебил его Стоддарт-Уэст, — это ее убили. Я хочу сказать, сэр, как пить дать, это она была в саркофаге, да, сэр?

— Возможно, — продолжал играть свою роль Креддок. — Вполне возможно.

— Это важная, очень важная улика. Правда, сэр? И отпечатки пальцев проверите? Чьи на нем есть?

— Обязательно! — с чувством произнес инспектор. Стоддарт-Уэст облегченно вздохнул.

— Ух и повезло нам все-таки! Надо же, в самый последний денек!

— Последний?

— Ну да, — подтвердил Александр. — Завтра я уезжаю в гости к Стоддарту, до конца каникул. У них потрясный дом. Эпохи королевы Анны[34], верно?

— Нет, Уильяма и Мэри[35], — поправил его Стоддарт-Уэст.

— Но твоя мама говорила…

— Моя мама — француженка. Она плохо разбирается в английской архитектуре.

— Но твой отец сказал, что дом был построен…

Креддок тем временем внимательно рассматривал конверт.

Эта Люси действительно мастерица на все руки! И как это ей удалось подделать почтовый штемпель? Инспектор поднес конверт ближе к глазам, но свет был слишком слабый. Спору нет, для мальчиков это, конечно, большое удовольствие, но для него — лишняя морока, и вообще, несолидно как-то… Об этом Люси — черт бы ее побрал — не подумала! Если бы эта «улика» не была поддельной, надо было бы срочно действовать.

А рядом с ним разгорелась настоящая научная дискуссия по поводу архитектурных стилей, но инспектор ничего не слышал.

— Ладно, ребята! — наконец вмешался он в их спор. — Пошли в дом! Вы оказали нам неоценимую услугу.

Глава 18

Мальчики провели Креддока через черный ход. По-видимому, это был их обычный способ проникать в дом. В кухне было светло и уютно. Люси, в большом белом переднике, раскатывала тесто. Брайен Истли, прислонившись к посудному шкафу, с собачьей преданностью внимательно следил за каждым ее движением и время от времени потягивал свой пышный светлый ус.

— Привет, пап, — ласково бросил ему Александр. — Ты опять здесь?

— Мне тут нравится, — ответил Брайен, — и мисс Айлсбэрроу не имеет ничего против.

— Конечно нет. Добрый вечер, инспектор Креддок!

— Не иначе, как пришли обыскивать кухню, — сказал Брайен.

— Не совсем так. Скажите, мистер Седрик Крэкенторп еще здесь?

— Да. Он вам нужен?

— Я хотел бы поговорить с ним.

— Пойду гляну, дома ли он, — предложил Брайен, отлепившись от шкафа. — Может, отправился в пивную.

— Вот спасибо, — поблагодарила Люси. — Я бы сама сходила, но у меня руки в муке.

— А что вы хотите испечь? — с живейшим интересом спросил Стоддарт-Уэст.

— Пирог с персиками.

— Кхла-а-а-сно! — воскликнул Стоддарт-Уэст, не забыв изобразить австралийский акцент.

— Ужин скоро, да? — спросил Александр.

— Нет.

— Ну вот! А я жутко проголодался.

— В кладовой остался кусок имбирной коврижки.

Мальчики ринулись к дверям, едва не сбив друг друга с ног.

— Аппетит как у саранчи! — пошутила Люси.

— Примите мои поздравления, — сухо сказал Креддок.

— С чем, простите?

— С успехом вашей затеи.

— Какой затеи?

Креддок показал кодаковский пакет, в котором лежал конверт.

— Отличная работа, — добавил он.

— О чем вы говорите?

— Вот об этом, дорогая леди, об этом! — Инспектор вытащил наружу уголок конверта.

Люси, ничего не понимая, наблюдала за манипуляциями инспектора.

И тут у Креддока вдруг легонько закружилась голова.

— Разве не вы смастерили это вещественное доказательство? А потом засунули в бак, в котельной.., специально, чтобы мальчишки нашли… Отвечайте! Быстро!

— Я что-то никак не пойму, что вы имеете в виду. Вы хотите сказать, что…

Увидев на пороге вернувшегося Брайена, Креддок поспешно сунул пакет в карман.

— Седрик в библиотеке, — сообщил Брайен. — Он вас ждет.

Он снова притулился спиной к шкафу, а инспектор направился в библиотеку.

Седрик Крэкенторп, казалось, был искренне рад видеть инспектора.

— Все еще продолжаете поиски? — спросил он. — Есть какие-то успехи?

— Вроде бы немного продвинулись вперед, мистер Крэкенторп.

— Удалось выяснить, чей это труп?

— Пока нет, но имеется довольно убедительное предположение.

— Уже неплохо!

— Последние полученные нами данные требуют уточнений, и у нас возникли еще кое-какие вопросы. Начну с вас, мистер Крэкенторп, раз уж вы здесь.

— Ну я тут задерживаться не стану. Денька через два возвращаюсь на Ивицу.

— Значит, я успел вовремя.

— Поехали!

— Где вы находились и что делали в пятницу двадцатого декабря. Если можно, расскажите поподробнее.

Седрик бросил в его сторону быстрый взгляд, но тут же зевнул, откинулся назад и, приняв беззаботный вид, стал старательно вспоминать.

— Я вам уже говорил, что был дома, на Ивице. Вся сложность состоит в том, что у меня один день так похож на другой… По утрам пишу, с трех до пяти сиеста. Если свет подходящий, можно сделать вылазку на этюды. Потом аперитив в кафе на площади, иногда с мэром, иногда с доктором. После иду перекусить.., что-нибудь незатейливое. Большая часть вечера — в баре «У Скотти», в компании с приятелями, между прочим, они из простых.

— Меня больше бы устроила правда, мистер Крэкенторп.

Седрик сел прямо.

— Это оскорбительное замечание, инспектор.

— Вы так полагаете? Мистер Крэкенторп, вы сказали, что покинули Ивицу двадцать первого декабря и в тот же день прибыли в Англию.

— Да, именно так. Эмма! Привет, Эм!

Эмма Крэкенторп вошла в библиотеку из смежной с ней малой гостиной. Она остановилась, недоумевающе глядя то на брата, то на инспектора.

— Послушай, Эм! Я приехал сюда в субботу за неделю до Рождества. Верно? Приехал прямо с аэродрома. Так?

— Да, — удивленно ответила Эмма. — Ты явился почти к ленчу.

— Ну вот, видите? — торжествующе сказал Седрик, повернувшись к инспектору.

— Я смотрю, вы считаете нас полными болванами, мистер Крэкенторп, — с ласковой укоризной заметил Креддок. — Ваши слова нетрудно проверить… Достаточно взглянуть в ваш паспорт… — Инспектор выжидающе умолк.

— Кстати, никак не могу его отыскать! — воскликнул Седрик. — Все утро проискал. Хотел послать его в «Бюро Кука»[36].

— Думаю, вы все-таки не очень старались, мистер Крэкенторп. Впрочем, мне ваш паспорт уже не нужен. В записях пограничных служб зафиксировано, что вы прибыли в Англию вечером девятнадцатого декабря. Может быть, теперь сообщите мне, что делали вы с вечера девятнадцатого и до того момента, как приехали в имение, то есть примерно до ленча двадцать первого декабря.

Седрик разом помрачнел.

— Ну и жизнь пошла! — возмущенно воскликнул он. — Сплошные анкеты и прочие бюрократические фокусы! Человек, в конце концов, волен пойти, куда ему заблагорассудится, и делать, что ему нравится… Так нет! Кто-нибудь обязательно начнет приставать с вопросами! Собственно говоря, почему столько шума из-за двадцатого числа? Что в нем такого особенного?

— По нашим предположениям, именно в этот день произошло убийство той женщины. Вы, конечно, можете отказаться отвечать, но…

— Кто сказал, что я отказываюсь? Дайте хоть собраться с мыслями. Между прочим, во время дознания вы и словом не обмолвились о предполагаемой дате. Значит, с тех пор появились какие-то новые сведения?

Креддок промолчал.

Седрик искоса посмотрел на сестру и предложил:

— Как вам, если мы продолжим беседу в другой комнате?

— Я ухожу, — сразу заторопилась Эмма и пошла к двери, но на пороге обернулась:

— Знаешь, Седрик, это серьезно, — сказала она. — Если ту женщину убили двадцатого, тебе следует отчитаться перед инспектором буквально за каждую минуту. — Она снова ушла в соседнюю гостиную и плотно закрыла за собой дверь.

— Сестра у меня молодчина! — восхищенно произнес Седрик. — Ну что же, начнем отчет! Да, я действительно уехал с Ивицы девятнадцатого. Собирался задержаться на денек-другой в Париже, повидать старых друзей на той стороне Канала[37]. Но случилось так, что моей соседкой в самолете оказалась очень привлекательная барышня… Просто огонь! Короче говоря, мы сошли с самолета вместе. Вообще-то она летела в Штаты, но ей нужно было уладить в Лондоне какие-то дела. Итак, мы прибыли девятнадцатого. Остановились в «Кингсуэй Палас», уточняю на тот случай, если ваши шпики этого еще не обнаружили. Я назвался Джоном Брауном.., в подобных ситуациях едва ли кто регистрируется под своим именем.

— А что делали двадцатого?

Седрик гадливо поморщился.

— Все утро промаялся с похмелья.

— Ну а днем что? С трех часов и дальше?

— Дайте вспомнить… Пошел прошвырнуться.., сами понимаете, не сказать, что до конца очухался.., зашел в Национальную галерею — порыв вполне благородный, верно? Посмотрел кинофильм «Ровенна и ее ранчо». Мне с детства нравились вестерны. Этот был просто потрясающий… Потом пропустил в баре пару стаканчиков, вернулся в гостиницу и немного поспал, а около десяти мы с моей подружкой отправились по разным злачным местам. Сейчас даже названий не припомню… Вроде бы какое-то называлось «Лягушка-поскакушка». Моя попутчица, надо сказать, знала эти места намного лучше меня. Если честно, я тогда здорово набрался и вспомнить могу только уже следующее утро… Было еще противней, чем накануне, голова просто раскалывалась… Девица упорхнула на самолет, а я сунул голову под холодную воду, раздобыл в аптеке какое-то дьявольское снадобье и отправился в Резерфорд-Холл, сделав вид, будто только что из Хитроу, не хотел огорчать Эмму. Вы же знаете, как женщины обижаются, если не сразу приезжаешь домой. Мне пришлось занять у нее денег, чтобы расплатиться с таксистом. У меня не было ни пенни… А у отца и просить не стоило. Этот старый скряга ни за что не раскошелится. Скопидом паршивый! Ну как, инспектор, вы удовлетворены?

— А кто-нибудь может хоть что-то из этого подтвердить, мистер Крэкенторп? Хотя бы в промежутке от трех до семи часов вечера?

— Думаю, маловероятно, — беззаботно ответил Седрик. — В Национальной галерее служители смотрят мимо вас невидящими глазами, а в кинотеатре — толпа людей, там вообще никто никого не замечает… Нет, по-моему, это невозможно.

Неожиданно снова вошла Эмма, держа в руках маленький еженедельник.

— Если я правильно поняла, инспектор Креддок, вас интересует, что каждый из нас делал двадцатого декабря?

— Э-э.., в общем, да, мисс Крэкенторп.

— Я только что просмотрела свои записи. С утра я была в Брэкхемптоне на собрании в Фонде восстановления церкви. Оно закончилось приблизительно без четверти час. Потом мы с леди Эдингтон и мисс Бартлет, они тоже члены комитета этого Фонда, отправились в кафе «Кадена». После ленча отправилась покупать рождественские подарки, ну и кое-что к праздничному столу. Заходила в фирменные магазины Гринфордса, Лайама, Свифта, ну и в некоторые менее солидные. Без четверти пять выпила чашку чаю в кафе-кондитерской «Трилистник», а потом отправилась на станцию встречать Брайена, который должен был приехать поездом. Домой мы с ним попали около шести. Отец был в ужасном настроении… Уходя, я оставила для него ленч, а миссис Харт должна была напоить его днем чаем. Но почему-то не явилась. Отец, конечно, жутко рассердился… Даже заперся в своей комнате и не желал со мной разговаривать. Ему не нравится, когда я ухожу на целый день. А я иногда специально это делаю…

— Наверное, так и нужно. Весьма вам благодарен, мисс Крэкенторп.

Инспектор, разумеется, не мог сказать ей, что, поскольку она никак не сойдет за мужчину, тем более высокого (при ее среднем для женщины росте), ее добросовестный отчет полиции совершенно ни к чему.

— Как я понимаю, другие ваши братья приехали позднее? — спросил он, переводя разговор на более интересные для него объекты.

— Альфред приехал в субботу вечером. Он говорил, что пытался дозвониться по телефону, но меня не было дома, а отец, когда он не в настроении, попросту не берет трубку. Харольд приехал совсем накануне Рождества, в сочельник.

— Огромное вам спасибо, мисс Крэкенторп.

— Очевидно, я не должна спрашивать… — Она немного помялась. — Но.., видимо, вы что-то узнали еще, раз снова эти расспросы…

Креддок вынул из кармана пакет и кончиками пальцев извлек из него конверт.

— Только не трогайте, пожалуйста, руками… — попросил он. — Скажите, вам эта вещь знакома?

— Но… — Эмма растерянно смотрела на конверт, — но это мой почерк. Письмо, которое я написала Мартине.

— Я так и предполагал.

— Как оно к вам попало? Что с ней? Вы ее нашли?

— Возможно… Этот пустой конверт был обнаружен здесь.

— В доме?

— Неподалеку от него.

— Значит.., она все-таки приезжала! Она… Вы хотите сказать, что в саркофаге была… Мартина?

— Весьма вероятно, мисс Крэкенторп, — сказал Креддок.

Это показалось инспектору еще более вероятным, когда, вернувшись в Лондон, он прочитал дожидавшееся его сообщение от Армана Дессана:

«Одна из девушек кордебалета получила открытку от Анны Стравинской. Похоже, история с круизом оказалась правдой! Анна уже на Ямайке и, как у вас любят выражаться, прекрасно проводит время!»

— Нет, правда, — Александр с мечтательным видом откусил очередной кусок от шоколадного батончика, — день сегодня был потрясный. Чтобы так повезло — найти самую настоящую улику! — Голос его дрожал от восторга. — В общем все каникулы были потрясными, — с блаженной улыбкой продолжал Александр. — Такое, наверное, никогда уже не повторится.

— Надеюсь, что со мной уж точно больше ничего подобного не повторится, — сказала Люси, которая, стоя на коленях, укладывала в чемодан вещички Александра. — Неужели ты хочешь забрать с собой все эти книжки?

— Все, кроме тех двух, верхних. Их я уже прочитал, футбольный мяч, бутсы и резиновые сапоги можно уложить отдельно.

— Ох мальчики, сколько же вы таскаете с собой громоздких вещей!

— Нестрашно. За нами пришлют «роллс». У них такой «ролле», просто убиться! А еще у них есть «мерседес» последней модели.

— Богатые, наверное.

— А то! Здоровско, да? Только все равно мне неохота отсюда уезжать. Вдруг без нас еще какой-нибудь труп обнаружат…

— О, вот этого нам не надо!

— А что, в книгах так часто бывает. Убивают тех, кто что-то видел или слышал. Вас, так запросто могут, — тоном знатока добавил он, разворачивая второй батончик.

— Ну спасибо!

— Я-то не хочу, чтобы вас убили, — заверил ее Александр. — Вы мне нравитесь. И Стоддерсу тоже. А как готовите — просто пальчики оближешь! Никто больше так не умеет! И соображаете как надо.

Совершенно очевидно, что это последнее заявление означало высочайшую похвалу. Люси сумела ее оценить.

— Спасибо! Только мне что-то не хочется, чтобы меня убили — даже ради твоего удовольствия.

— Тогда — будьте начеку, — посоветовал Александр. Он откусил кусок теперь уже от третьего батончика и как бы между прочим заметил:

— Если у вас тут будет иногда появляться мой папа, вы за ним присматривайте, ладно?

— Хорошо, — пробормотала несколько оторопевшая Люси.

— Понимаете, — доверительным тоном продолжал Александр, — лондонская жизнь — не для него. А женщины ему встречаются какие-то.., ну неподходящие. — Он озабоченно покачал головой, — Я его очень люблю! — продолжал Александр, — но нужно, чтобы кто-нибудь за ним присматривал. Он плывет по течению, и его все время прибивает не к тем людям. А мама так рано умерла… Несправедливо это. Остались мы вдвоем… Брайену нужна нормальная семейная жизнь.

Он выразительно посмотрел на Люси и потянулся за новым батончиком.

— Это уже четвертый, Александр, — мягко напомнила Люси. — Тебе же будет плохо.

— Это вряд ли. Я как-то съел целых шесть — и ничего. Я выносливый.

Немного помолчав, он сказал:

— Знаете, вы Брайену нравитесь.

— Приятно слышать.

— Конечно, иногда он по-дурацки себя ведет, — заявил любящий сынок, — но летчиком он был классным… Летчиком-истребителем. Он у меня ужасно храбрый и ужасно добрый.

Александр опять немного помолчал. Затем, переведя взгляд на потолок, смущенно добавил:

— Знаете, ему бы надо опять жениться… Только, конечно, на какой-нибудь подходящей женщине… Я.., я не против.., ну мачехи.., ладно уж, я не стал бы возражать.., если, конечно, она нормальная, не какая-нибудь вредина.., в общем, подходящая…

И тут до Люси вдруг дошло, что Александр завел этот разговор совсем неспроста.

— Все эти сказки про мачех, — продолжал Александр, по-прежнему упорно обращаясь к потолку, — давно уже устарели. У многих наших со Стоддерсом одноклассников есть мачехи.., а до этого был развод и все такое.., и они неплохо ладят. Правда, это смотря какая мачеха. Иногда, конечно, могут случаться накладки.., если они все разом вдруг приедут тебя забирать.., или, наоборот, навещать в День спорта.., я хочу сказать, если мать снова выйдет замуж, а отец женится на другой, и обе пары родителей заявятся вместе. Хотя в этом может быть свой плюс, если тебе срочно нужны деньги. — Александр сделал передышку, пытаясь осмыслить проблемы современной семейной жизни. — Конечно, — рассудил он, — лучше всего жить в своем родном доме и с родными родителями.., но раз уж мама умерла… В общем, вы понимаете, что я имею в виду, да? Главное, чтобы она была подходящим человеком, — в третий раз повторил Александр.

Люси была растрогана.

— Ты, по-моему, рассуждаешь очень здраво, Александр, — сказала она. — Мы как-нибудь постараемся найти твоему отцу хорошую жену.

— Д-а-а, — неохотно сказал Александр и с чисто детской бесцеремонностью добавил: — Я ведь что говорю… Вы очень нравитесь Брайену. Он сам мне говорил…

«Ну и ну, — подумала Люси, — в последнее время что-то все норовят меня сосватать! Сначала мисс Марпл, а теперь Александр!»

И тут ей почему-то вспомнилась полуразрушенная стена свинарника.

Она поднялась с колен.

— Спокойной ночи, Александр! Утром тебе надо будет уложить только пижаму, расческу и зубную щетку. Спокойной ночи!

— Спокойной ночи, — сказал Александр. Он улегся, положил голову на подушку, закрыл глаза и, мгновенно сделавшись похожим на спящего ангела, в ту же секунду уснул на самом деле.

Глава 19

— Не слишком убедительно, — с обычной своей мрачностью изрек сержант Уэзеролл по поводу тех записей, которые просматривал Креддок. Это был отчет о проверке алиби Харольда Крэкенторпа на двадцатое сентября.

В 15.30 Харольда видели на аукционе «Сотби», но, по показаниям тех же свидетелей, он очень скоро ушел. В кафе «Расселз» по фотографии его не узнали, что в общем-то неудивительно: посетителей в это время много, а Харольд не был habitue[38].

Слуга Крэкенторпа подтвердил, что Харольд заезжал домой на Кардиган-Гарденс, чтобы переодеться к обеду. Это было без четверти семь — довольно поздно, если учесть, что обед начинался в половине седьмого, — и, видимо, поэтому мистер Крэкенторп немного нервничал. Когда мистер Крэкенторп вернулся после обеда, слуга не слышал. Было это уже довольно давно, и он ничего точно сказать не может, да и вообще он частенько не слышит, когда мистер Крэкенторп возвращается. Они с женой, когда есть возможность, предпочитают ложиться пораньше.

В гараже, где Харольд держит машину, у него своя отдельная ячейка, так что сказать, когда именно он приходит или уходит, вряд ли кто сумеет, а уж тем более припомнить какой-то конкретный день.

— М-да, по сути — ничего, — вздохнул Креддок.

— Харольд действительно присутствовал на обеде у «Поставщиков», но ушел довольно рано, когда еще не закончились речи.

— Ну а железнодорожные станции?

Оказалось, что никаких стоящих сведений ни в Брэкхемптоне, ни на Паддингтонском вокзале получить не удалось. Прошел почти месяц, и наивно было рассчитывать, что кто-нибудь что-то вспомнит и всплывет полезная информация.

Креддок вздохнул и протянул руку за листком со сведениями о Седрике. Здесь тоже ничего существенного не было, хотя таксист признал в Седрике парня, которого в тот день подвозил до Паддингтонского вокзала: «Похож немного на этого малого: на фото.., такой же весь помятый да лохматый. А уж ругался на чем свет стоит.., не знал, что плата за проезд поднялась, с тех пор как он в последний раз был в Англии». Таксист хорошо запомнил тот день, потому что конь по кличке «Ползунок» выиграл забег, состоявшийся в 14.30. Таксист как раз на него поставил и выиграл кругленькую сумму. Эту новость передали по радио, как только он высадил джента[39], и потом сразу рванул домой — отмечать радостное событие.

— Слава Богу, что существуют скачки! — сказал Креддок, откладывая листок в сторону.

— А вот сведения об Альфреде, — доложил сержант Уэзеролл.

Что-то в его голосе заставило Креддока поднять глаза. У сержанта был довольный вид, вид человека, который приберег приятную новость на самый конец.

В основном проверка и тут мало что дала. Альфред жил в квартире один, приходил и уходил в неопределенное время. Его соседи не любопытны, к тому же они конторские служащие, весь день на работе. И тут толстый палец Уэзеролла уткнулся в последний пункт докладной записки.

Сержант Лики, которому было поручено дело о хищениях при грузовых перевозках, вел наблюдение в придорожном кафе «Под кирпичом» на шоссе Уэддинггон — Брэкхемптон. Сержанта интересовали кое-какие водители. За соседним столиком он заметил Чика Эванса, который был членом банды Дикки Роджерса. Рядом же с Эвансом сидел Альфред Крэкенторп, которого сержант знал в лицо, поскольку Альфред давал показания по делу Дикки Роджерса. Сержант еще подумал, что это они опять затевают…

Было это в 21.30, в пятницу, 20-го декабря. Через несколько минут Альфред Крэкенторп сел в автобус, направлявшийся в Брэкхемптон. А перед самым отходом поезда Брекхемптон — Паддингтон, в 23.55, контролер Уильям Бейкер прокомпостировал билет пассажира, в котором признал одного из братьев мисс Крэкенторп. Число же ему запомнилось потому, что в тот день какая-то полоумная старушка клятвенно уверяла, будто видела, как кого-то убили в рядом шедшем поезде.

— Альфред? — произнес Креддок, кладя отчет на стол. — Неужели Альфред? Нет, мне что-то не верится.

— Все сходится. Похоже, это он, — заметил Уэзеролл. Креддок кивнул. Да, Альфред мог быть в поезде, отправлявшемся в 16.33 до Брэкхемптона, и по дороге совершить преступление, потом от конечной станции добраться автобусом до кафе «Под кирпичом». Если он уехал оттуда в 21.30, то у него было предостаточно времени, чтобы съездить в Резерфорд-Холл, забрать труп с насыпи, спрятать его в саркофаг, потом снова приехать в Брэкхемптон к поезду 23.55, идущему до Лондона. Кто-нибудь из сообщников Дикки Роджерса мог даже помочь ему перевезти труп, впрочем, едва ли… Публика, конечно, скользкая, но на убийство они вряд ли пойдут…

— Альфред? — задумчиво повторил инспектор.

В Резерфорд-Холле был полный семейный сбор. Из Лондона прибыли Харольд и Альфред. Страсти разгорались, и разговор вскоре пошел на повышенных тонах.

Люси по собственной инициативе приготовила в кувшине коктейль со льдом и понесла в библиотеку. В холл явственно доносились голоса, и с первых же услышанных реплик Люси поняла, что в основном достается Эмме.

— А все по твоей милости! — сердито гудел бас Харольда. — Чтобы быть настолько недальновидной, настолько.., глупой — нет, у меня просто в голове не укладывается! Если бы ты не потащила это письмо в Скотленд-Ярд — ведь с этого все началось…

— Да ты просто тронулась! — вторил ему более высокий голос Альфреда.

— Хватит на нее нападать, — вступился Седрик. — Что сделано, то сделано. Было бы куда хуже, если бы они установили, что убитая — это действительно Мартина, а мы бы скрыли от них это письмо.

— Тебе, Седрик, хорошо рассуждать, — со злостью произнес Харольд. — Двадцатого тебя еще не было в Англии. А их интересует именно этот день. Так вот, с тебя взятки гладки, а каково нам с Альфредом? К счастью, я всегда могу сказать, где был и что делал.

— Еще бы! — съязвил Альфред. — Уж если бы ты задумал убийство, Харольд, то перво-наперво подготовил бы надежное алиби. Это уж точно!

— Похоже, у тебя с этим проблемы, — парировал Харольд.

— Ну это как посмотреть, — возразил Альфред. — «Железным» алиби эти ищейки не очень-то доверяют. А уж гели они учуят подвох, твое алиби тут же затрещит, будь оно хоть трижды «железным».

— Ты смеешь намекать, что это я убил ту женщину!..

— Да прекратите же в самом деле! — крикнула Эмма. — Естественно, никто из вас ее не убивал!

— К вашему сведению, двадцатого декабря я был уже здесь, в Англии, — сказал Седрик, — и полиция это уже пронюхала. Так что мы все у них под колпаком.

— Если бы не Эмма…

— О Харольд, не начинай все сызнова, — устало взмолилась Эмма.

Из кабинета старого Крэкенторпа вышел доктор Куимпер и с удивлением посмотрел на Люси, потом на кувшин в ее руке.

— Что это? В доме что-то празднуют?

— Скорее наоборот. Это коктейль со льдом, чтобы остудить горячие головы. У них там — настоящая баталия!

— Взаимные обвинения?

— В основном нападают на Эмму.

Брови доктора поползли вверх.

— В самом деле? — Он взял кувшин из рук Люси, открыл дверь библиотеки и вошел.

— Добрый вечер!

— А-а, доктор Куимпер, я как раз хотел с вами поговорить. — Голос Харольда был по-прежнему резок. — По какому такому праву вы вмешиваетесь в личные дела нашей семьи и зачем надоумили мою сестру сообщить об этом письме в Скотленд-Ярд?

— Мисс Крэкенторп попросила моего совета, — спокойно ответил доктор, — я его дал. По-моему, она поступила абсолютно правильно.

— И вы смеете утверждать, что…

— Эй, барышня! — раздался вдруг чуть хрипловатый голос, обычное приветствие старого мистера Крэкенторпа. Люси обернулась. Он выглядывал из-за двери кабинета.

— Да, мистер Крэкенторп? — вежливо, но холодно спросила она.

— Что сегодня на обед? Я хочу карри[40]. Вы очень хорошо его готовите. У нас не было карри уже целую вечность!

— Мальчикам карри не очень нравится.

— Мальчикам! Мальчикам! Невелики господа! Главное чтобы нравилось мне. К тому же ваши любимчики уехали и скатертью дорога! Я хочу карри, и поострее, слышите?

— Хорошо, мистер Крэкенторп, будет вам карри.

— Вот умница! Вы славная девушка, Люси! Побалуйте меня, а уж я отплачу вам той же монетой…

Люси вернулась на кухню. Отложив в сторону курицу, из которой собиралась приготовить фрикасе[41], она начала собирать все необходимое для карри. Хлопнула парадная дверь, и она увидела в окно, как доктор Куимпер чуть не бегом ринулся к машине, потом очень резко нажал на газ и тут же исчез из виду.

Люси вздохнула. Она скучала без мальчиков, и Брайена ей тоже немного не хватало…

Но что поделаешь! Она села и принялась чистить грибы. По крайней мере, она приготовит великолепный обед.

«Зверей надо кормить!» — мелькнуло у нее в голове.

В три часа утра доктор Куимпер поставил машину в гараж, запер его и вошел в дом, устало прикрыв за собой дверь. Что ж, теперь у миссис Симпкинс двое здоровых близнецов, и в их семействе теперь целых десять человек.

Мистер Симпкинс особого восторга по поводу их появления явно не испытывал. «Двойняшки! — мрачно сказал он. — Какой от них толк? Вот четверня — это совсем другое дело. Подарки бы прислали, и фото в газетах напечатали… Говорят, даже Ее величество присылает родителям поздравительную телеграмму! А двойня? Два лишних голодных рта вместо одного. В моем роду никогда близнецов не было, в жениной родне тоже. Откуда же такой подарочек?»

Доктор Куимпер поднялся в спальню и начал спешно стаскивать с себя одежду. Он посмотрел на часы — пять минут четвертого. Никак не ожидал, что эти двойняшки зададут ему столько хлопот, но, слава Богу, все обошлось. Доктор зевнул. Устал.., как же он устал. Он с вожделением посмотрел на кровать.

Но тут зазвонил телефон.

Доктор Куимпер, чертыхнувшись, взял трубку.

— Доктор Куимпер? — послышался взволнованный женский голос.

— Слушаю.

— Это Люси Айлсбэрроу из Резерфорд-Холла. Я думаю, вам нужно поскорее приехать. У нас тут все заболели.

— Заболели? Что такое? И какие симптомы?

Люси подробно описала.

— Сейчас еду. А пока… — Доктор дал краткие и четкие инструкции.

Потом быстро натянул одежду, которую только что успел снять, побросал в свой докторский саквояж самые необходимые медикаменты и инструменты и поспешил к машине.

Часа через три доктор и Люси, едва державшиеся на ногах от усталости, плюхнулись за кухонный столик, чтобы выпить по чашке черного кофе.

— Так-то лучше. — Доктор Куимпер, допив кофе до донышка, со стуком опустил чашку на блюдце. Из-за крайнего переутомления он выглядел сейчас гораздо старше своих сорока четырех: седина на висках казалась более заметной, под глазами резче обозначились морщинки.

— Насколько я могу судить, — сказал доктор, — теперь уже особо опасаться нечего, но каким образом это могло случиться? Мне важно это знать. Кто готовил обед?

— Я, — ответила Люси.

— Что именно готовили? Назовите все блюда.

— Грибной суп. Карри из курицы с рисом. Силабаб[42]. На закуску куриная печень со специями, зажаренная в ломтике бекона.

— Канапе[43] «Диана», — неожиданно сказал доктор Куимпер.

Люси слабо улыбнулась.

— Верно, канапе «Диана».

— Ну хорошо. Давайте разберемся. Грибной суп.., наверное, из консервов?

— Еще не хватало… Я его сама готовила.

— Сами, говорите… А из каких продуктов?

— Полфунта грибов, крепкий куриный бульон, молоко, заправка из поджаренной в масле муки и лимонный сок.

— Гм! В таких случаях обычно говорят: «Все дело в грибах!»

— Нет, грибы ни при чем. Я тоже ела этот суп, но со мной все в порядке.

— Да, с вами все в порядке. Это я заметил.

Щеки Люси вспыхнули.

— Вы думаете…

— Ничего я не думаю. Вы очень умная девушка, и если бы то, что я, по-вашему, подумал, было бы на самом деле, вы бы тоже сейчас лежали в кровати и стонали громче всех… К тому же я все о вас знаю. Не поленился навести справки.

— А это вам зачем?

Губы доктора сурово сжались.

— Затем, что я считаю своим долгом проверять благонадежность каждого, кто поселяется в этом доме. Относительно вас у меня никаких сомнений: вы действительно зарабатываете себе на жизнь, нанимаясь прислугой, и, похоже, ни с кем из Крэкенторпов раньше знакомы не были. Стало быть, не водите дружбы ни с кем из милых братцев и не стали бы помогать им в их грязных замыслах.

— И вы серьезно думаете, что…

— Я много чего думаю, — сказал Куимпер. — Но приходится быть осторожным, такова уж участь врача. Давайте лучше вернемся к разговору об обеде. Итак, карри из курицы. Вы его ели?

— Нет. Когда готовишь карри, делаешься сыт от одного запаха. Пробовала, конечно, когда готовила.., но за обедом ела только суп и немного силабаба.

— Как вы подавали силабаб?

— В стеклянных креманках[44], каждому по порции.

— Как насчет остатков?

— Если вы имеете в виду грязную посуду, то все вымыто и убрано.

Доктор застонал.

— Ваше усердие когда-нибудь здорово вас подведет!

— Да, возможно… Я прекрасно вас понимаю, но я же не знала, что так получится, и все вымыла…

— Но хоть что-то же осталось?

— Немного карри, миска стоит в кладовке. Я хотела добавить его в куриный суп. Остался вчерашний грибной суп.., совсем немного. Но ни десерта, ни куриной печенки.

— Ладно, возьму немного карри и супа. А как насчет чатни[45]? Вы ставили на стол чатни?

— Да, в керамическом горшочке.

— Чатни тоже возьму.

Доктор встал.

— Пойду еще раз взгляну на наших страдальцев. Ну как, продержитесь до утра? Подежурите возле них? А к восьми я пришлю медсестру, предварительно устроив ей подробный инструктаж.

— Мне хотелось бы, чтобы вы сказали прямо. Как вы полагаете, это пищевое отравление.., или.., или.., отравление?

— Я уже вам говорил. Врачу полагать не полагается — врач должен быть уверен. Если результаты анализа будут соответствующими, я смогу что-то предпринять. Иначе…

— Иначе? — повторила Люси.

Доктор Куимпер положил руку ей на плечо.

— Особенно присматривайте за двоими, — сказал он. — За Эммой. Я не допущу, чтобы с нею что-нибудь случилось… — В голосе доктора послышалась нескрываемая нежность. — По сути, она еще не начинала жить. На таких, как Эмма Крэкенторп, весь мир держится… Эмма.., гм… Эмма для меня много значит. Я никогда ей об этом не говорил, но скажу. Очень вас прошу — не спускайте с нее глаз.

— Не волнуйтесь, — сказала Люси. — Я вам обещаю.

— И еще за стариком присмотрите. Он, прямо скажем, не самый любимый мой пациент, но раз уж он мой пациент, черта с два я позволю, чтобы его спровадили на тот свет. Спровадили только потому, что кому-то из его нагловатых сынков, а может, и всем троим, не терпится от него избавиться и заполучить его деньги.

Неожиданно в глазах доктора блеснула ироничная улыбка.

— Ну вот! — сказал он. — Я что-то слишком разболтался. Но вы будьте умницей, смотрите в оба и, между прочим, держите язык за зубами.

Инспектор Бэкон был заметно встревожен.

— Мышьяк?

— Да. Он был в карри. Вот, я принес вам эти остатки, чтобы ваш специалист тоже мог проверить. Я сделал анализ того, что взял, — совсем простой, но результат не вызывает сомнений.

— Значит, там у них окопался отравитель?

— Похоже, — сухо сказал доктор Куимпер.

— Вы говорите, отравились все.., кроме этой самой мисс Айлсбэрроу?

— Кроме мисс Айлсбэрроу.

— Что-то подозрительно.

— Какой у нее может быть мотив?

— Может, спятила, — предположил Бэкон. — Такое бывает с виду нормальный человек, а на самом деле мозги, как говорится, набекрень.

— У мисс Айлсбэрроу с мозгами все отлично. Говорю вам как медик. Она совершенно здорова, как вы или я. Если мисс Айлсбэрроу угощает семью карри с мышьяком, значит, у нее должны быть на это причины. Однако она наверняка позаботилась бы о том, чтобы не оказаться единственной, кто не пострадал. То есть поступила бы как любой смышленый преступник — а ума ей не занимать! — съела бы чуть-чуть отравленного карри, а потом изобразила бы, что ей очень худо, куда хуже, чем на самом деле.

— И тогда бы вы не смогли определить…

— Что ей досталось мышьяка меньше, чем другим, — подхватил доктор. — Это действительно сложно установить. Каждый человек реагирует на одну и ту же дозу по-разному. Кто-то более восприимчив, кто-то менее. Вот если пациент умрет, — бодро добавил Куимпер, — тогда, конечно, мы можем довольно точно определить, сколько яда он принял.

— Значит… — Инспектор Бэкон пытался осмыслить ситуацию. — Значит, кто-то сейчас только делает вид, что ему так же плохо, как и остальным, — чтобы избежать подозрений… Так?

— Признаться, я тоже об этом подумал, потому к вам и явился. Ну вот, теперь все в ваших руках. Я оставил в доме медсестру, на которую могу положиться, но она не может быть во всех комнатах сразу. Впрочем, полагаю, смертельной дозы не досталось никому.

— Неужто он просчитался? Я имею в виду, отравитель?

— Нет. На мой взгляд, замысел был несколько иной. Доза была рассчитана так, чтобы все выглядело как пищевое отравление, скажем, грибами. Многие ведь просто панически боятся есть грибы. А потом, очевидно, одному из наших больных станет хуже, и он умрет.

— Потому что ему подсыплют еще одну порцию яда?

Доктор кивнул.

— Именно поэтому я сразу же сообщил вам и прислал в дом опытную медсестру.

— Ей известно про мышьяк?

— Разумеется. И ей, и мисс Айлсбэрроу. Вы, безусловно, и без меня знаете, как действовать дальше, но на вашем месте я бы навестил их и сказал, что они отравились мышьяком. Возможно, это нагонит на убийцу страху, и он не посмеет довести задуманное до конца. Он конечно же все хотел представить как пищевое отравление…

На столе у инспектора зазвонил телефон. Он снял трубку.

— Хорошо. Соедините. — Инспектор повернулся к доктору. — Между прочим, звонит ваша медсестра. Да, слушаю… Что? Серьезное ухудшение?.. Да… Доктор Куимпер сейчас у меня…

Он передал трубку доктору.

— Куимпер слушает… Понимаю… Да.., все правильно. Так и действуйте. Мы сейчас приедем.

Он положил трубку и повернулся к Бэкону.

— Что там такое?

— Альфред, — ответил доктор. — Он умер.

Глава 20

В голосе Креддока слышалось крайнее изумление.

— Альфред! — крикнул он в ухо инспектору. — Неужели Альфред?!

Бэкон чуть отодвинул трубку и спросил:

— Не ожидали?

— Никак не ожидал. По правде говоря, я уже успел записать его в убийцы… — ответил Креддок.

— Да, я слышал, что его признал контролер. Для него все складывалось очень скверно. По всем статьям выходило, что это он.

— М-да… Значит, мы ошиблись, — упавшим голосом отозвался Креддок.

Последовала долгая пауза.

— Но ведь там была медсестра. Как же это она проглядела? — снова заговорил Креддок.

— Ее винить нельзя. Мисс Айлсбэрроу совсем выдохлась и пошла хоть немного вздремнуть. У медсестры на руках оказалось сразу пятеро больных: старик, Эмма, Седрик, Харольд и Альфред. Не могла же она разорваться на части. А тут еще старик поднял шум. Кричал, что умирает. Она пошла его унимать, потом принесла Альфреду чай с глюкозой. Тот выпил — и конец…

— Опять мышьяк?

— Вроде бы. Конечно, могло неожиданно наступить резкое ухудшение, но Куимпер так не считает. И Джонсон с ним согласен.

— Неужели, — с сомнением произнес Креддок, — Альфред и был намеченной жертвой?

— То есть вы хотите сказать, что смерть Альфреда никому не принесет ни пенни, — догадался Бэкон, — тогда как избавление от старика было бы всем на руку? Да, тут действительно могла выйти накладка… Этот деятель подумал, что чай предназначался старику.

— Они точно знают, что мышьяк был в чае?

— Нет, конечно. Медсестра, как положено, все тщательнейшим образом вымыла. Чашки, ложки, чайник — все! Действительно, очень квалифицированная особа… Но, как ни крути, получается, что это был единственно возможный вариант.

— Из чего следует, — задумчиво произнес Креддок, — что один из пострадавших был не в таком уж плохом состоянии. Видите, какой проворный, не упустил своего шанса, сыпанул-таки в чашку мышьяку…

— Ну, больше никаких фокусов не будет, — мрачно пообещал инспектор Бэкон. — Теперь в доме две медсестры, не говоря уже о мисс Айлсбэрроу. Я и своих людей там оставил. Вы приедете?

— Да, выезжаю немедленно!

Люси вышла встретить инспектора Креддока. Она заметно побледнела и осунулась.

— Похоже, вам крепко досталось, — посочувствовал Креддок.

— Это какой-то нескончаемый кошмар… Ночью мне показалось, что все они умирают.

— Что касается карри…

— А что, мышьяк был в карри? — удивилась Люси.

— Да, и подсыпан щедрой рукой.., совсем в духе Борджиа[46].

— Если так, — задумчиво произнесла Люси, — тогда.., это сделал кто-то из членов семьи.

— Точно?

— Да. Понимаете, я начала готовить это проклятое карри.., довольно поздно.., уже после шести… У меня было задумано другое блюдо, но мистер Крэкенторп вдруг потребовал именно карри. Причем саму приправу — молотый карри, я брала из непочатой банки, сама лично вскрыла упаковку. Так что туда подсыпать никто ничего не мог. Кстати, карри очень острое блюдо, что ни подсыпь, не почувствуешь.

— Мышьяк не имеет вкуса, — рассеянно сказал Креддок. — А вот относительно возможности его подсыпать… С этим давайте разберемся. Кто мог без помех подсыпать мышьяк в кастрюлю, пока карри варилось?

Люси задумалась.

— В сущности.., любой из них. Долго ли было проскользнуть на кухню, пока я в столовой накрывала на стол.

— Ясно. А кто был тогда в доме? Старый мистер Крэкенторп, Эмма, Седрик…

— Харольд и Альфред. Они приехали из Лондона во второй половине дня. Да еще Брайен… Брайен Истли. Но он перед самым обедом уехал. Ему нужно было встретиться с кем-то в Брэкхемптоне.

— Тут явно прослеживается связь с болезнью старика на Рождество, — задумчиво произнес Креддок. — Уже тогда Куимпер подозревал, что это был мышьяк. Как вам показалось, прошлой ночью было всем одинаково худо?

— Хуже всех, пожалуй, было старому мистеру Крэкенторпу. Доктор Куимпер бился над ним ну просто как одержимый. Куимпер — замечательный врач, надо отдать ему должное… А капризничал больше всех Седрик. Здоровые, не привыкшие ко всяким хворобам люди всегда очень нетерпеливы.

— А что Эмма?

— Ей было очень плохо.

— Интересно все-таки, почему Альфред?

— Вот именно? Неужели он и был намеченной жертвой? — спросила Люси.

— Знаете, я задал Бэкону тот же вопрос.

— Естественно. — Получается какая-то бессмыслица. Кому могла быть выгодна смерть Альфреда?

— Если бы мне удалось докопаться до мотива преступления, — с досадой сказал Креддок. — А то ведь совершенно не сходятся концы с концами! Предположим, задушенная женщина была Мартина, вдова Эдмунда Крэкенторпа. Это уже почти доказано. Но какая связь между этим убийством и отравлением Альфреда? А должна бы быть… Все так или иначе упирается в эту семью… Может, кто-то из них маньяк? Нет, и это ничего не дает.

— Ничего, — согласилась Люси.

— На всякий случай будьте осторожны, — предупредил Креддок. — Помните, что в доме находится отравитель, и один из ваших подопечных наверху, возможно, не столько болен, сколько делает вид…

После ухода Креддока Люси, преодолевая усталость, медленно поднялась наверх. Когда она проходила мимо комнаты старого мистера Крэкенторпа, ее окликнул властный, хотя и немного ослабленный болезнью голос:

— Эй, барышня! Это вы? Идите-ка сюда.

Люси вошла в комнату. Мистер Крэкенторп лежал в постели, несколько приподнятый подушками. Для тяжелобольного он выглядел на удивление бодрым…

— Напустили полный дом больничных сестер, — пробурчал мистер Крэкенторп. — Носятся тут с важным видом, то и дело ставят мне градусник, замучили! И не дают есть то, что я хочу. И за все эти издевательства я должен еще и платить уйму денег! Скажите Эмме, пусть гонит всех прочь. Вы прекрасно можете сами за мной ухаживать.

— Но больны все, мистер Крэкенторп, — напомнила ему Люси. — Вы же понимаете, что я не могу ухаживать только за вами.

— Грибы — дьявольски опасная штука! — заявил вдруг мистер Крэкенторп. — Это все тот супчик! Который вы сварили, — добавил он обвиняющим тоном.

— Грибы были хорошие, мистер Крэкенторп.

— Да я вас не виню, барышня! Всякое случается. Попадется одна чертова поганка — и готово дело. Поди уследи… Вы хорошая девушка, я знаю. Нарочно делать такое не станешь. Как там Эмма?

— Сегодня уже лучше.

— А Харольд?

— Ему тоже лучше.

— А что же это Альфред вдруг дал дуба?

— Откуда вы знаете? Вам не должны были об этом говорить…

Старик залился тоненьким смехом — не скрывая своего ликования.

— Я все-е-е слышу, — самодовольно заявил он. — От меня ничего не скроете, не надейтесь! Значит, Альфред умер, так? И больше не будет тянуть из меня деньги, и наследства ему теперь не видать. Все они только и делали, что ждали моей смерти.., особенно Альфред. А в конце концов сам сыграл в ящик. По-моему, получилось очень забавно!

— Не очень-то красиво так говорить, мистер Крэкенторп! — сурово сказала Люси.

Мистер Крэкенторп снова зашелся смехом.

— Я их всех переживу! — веселился он. — Вот увидите, моя девочка! Вот увидите!

Люси пошла в свою комнату, взяла словарь и стала искать слово «тонтина». Затем она закрыла книгу и долго сидела, задумчиво глядя прямо перед собой.

— Не понимаю, зачем я вам понадобился, — раздраженно произнес доктор Моррис.

— Вы давно знаете семью Крэкенторп, — сказал инспектор Креддок.

— Это верно, я знавал всех Крэкенторпов. Помню и старого Джосаю Крэкенторпа. Крепкий был орешек.., но умен, ничего не скажешь. Сумел нажить огромные деньги. — Он устроился в кресле поудобнее и глянул на Креддока из-под косматых бровей. — Значит, вы поддались бредням этого молодого балбеса Куимпера, — сказал он. — Уж эти ретивые молодые доктора! Вечно у них какие-нибудь странные идеи! Вбил себе в голову, что кто-то пытается отравить Лютера Крэкенторпа. Вздор! Мелодрама! Обыкновеннейшее расстройство желудка. Я сам помню, у старика бывало такое. Нечасто, но бывало. Что тут необычного?

— А доктор Куимпер думает, что в них было-таки нечто необычное.

— Он, видите ли, думает! Уж я как-нибудь и сам распознал бы отравление мышьяком, если бы оно имелось.

— Признаться, были случаи, когда весьма компетентные врачи ничего не заподозрили, — позволил заметить себе Креддок. — Взять хотя бы историю в Гринбарроу, — припомнил инспектор, — или случай с миссис Тини, или с Чарльзом Лидсом. А семья Уэстберн? Там трех человек уморили и все чин-чином были похоронены, никто из пользовавших их врачей ничего не заметил… А ведь почтеннейшие были люди и опытные специалисты.

— Ну хорошо, хорошо! — с раздражением произнес доктор Моррис. — Вы хотите сказать, что я допустил ошибку. Ну а я так не считаю… — Он немного помолчал. — А кто же, по мнению доктора Куимпера, этот неведомый злодей? Если, конечно, он не плод воображения моего коллеги?

— Он не знает, но очень встревожен. Сами понимаете, когда речь идет о больших деньгах.

— Да-да, и получат они их, только когда умрет Лютер Крэкенторп. А деньги его отпрыскам очень нужны. Это верно. Но из этого вовсе не следует, что они готовы убить своего старика.

— Не следует, — согласился инспектор Креддок.

— Как бы то ни было, — заявил доктор Моррис, — я считаю, что нельзя никого подозревать, не имея на то оснований. Веских оснований, — уточнил он. — Но скажу откровенно, то, что вы мне сейчас рассказали.., я потрясен… Мышьяк, и притом в столь изрядных дозах… Но я все-таки не понимаю, почему вы пришли ко мне? У меня не было никаких подозрений — вот все, что я могу вам сказать! Возможно, я должен был заподозрить неладное. И наверное, мне следовало бы серьезнее отнестись к этим желудочным приступам у Лютера Крэкенторпа. Но с тех пор уже прошло много времени, и теперь все это для вас уже несущественно.

— Безусловно, — согласился Креддок. — Я просто хотел побольше узнать о семье Крэкенторп. Нет ли у них в роду каких-нибудь психических отклонений?

Доктор остро глянул на него из-под насупленных бровей.

— Да, я понимаю ход ваших мыслей. Ну что же… Джосая был вполне нормален. Жесткий, трезвый, очень расчетливый. А жена была неврастеничкой, склонной к меланхолии. Она из вырождающейся семьи, у них там были сплошные родственные браки… Умерла вскоре после рождения второго сына. Я бы сказал, что Лютер унаследовал от нее определенную.., э-э.., неуравновешенность. Он был в юности вполне обычным малым, но постоянно ссорился с отцом. В конце концов отец в нем разочаровался, и Лютера это страшно ранило, он старательно лелеял в душе обиду на отца, и со временем она превратилась в некую навязчивую идею, что отразилось и на его семейной жизни. Стоит немного поговорить с ним, как сразу бросается в глаза, что он просто не выносит своих сыновей. Но дочерей он любит. Обеих — и Эмму и Эди.., ту, что умерла.

— Откуда такая ненависть к собственным сыновьям? — спросил Креддок.

— Ну с этим вам лучше обратиться к новомодным психиатрам. Скажу только, что как мужчина Лютер страдал комплексом неполноценности, что усугубилось его финансовым положением. Тем, что ему дозволили пользоваться лишь доходами с капитала. Но распоряжаться этим капиталом и недвижимостью он не может. Имей он возможность лишить своих сыновей наследства, как знать, может, он не относился бы к ним с такой неприязнью. А сознавать, что тут от него ничего не зависит — для него унижение.

— Поэтому он и любит тешить себя надеждой, что переживет их всех?

— Вероятно. И мне кажется, от этого же и его скупость… Не удивлюсь, если из своих в общем немалых доходов с капитала он сумел скопить очень значительную сумму — в ту пору, когда налоги не поднялись еще до нынешней головокружительной высоты.

Креддоку пришла в голову еще одна мысль:

— А ведь он, наверное, завещал кому-нибудь сбои сбережения. На это-то он имеет право!..

— О да, хотя один Господь ведает, кому он их завещал. Может быть, Эмме. Впрочем, едва ли. Она получит свою долю наследства деда. Может, внуку Александру.

— Старик его любит?

— Во всяком случае, раньше любил. Ведь Александр — сын его дочери, а не одного из нелюбимых сыновей, это для него невероятно важно… Да и к Брайену Истли, мужу Эди, он относится очень хорошо. Вообще-то я почти не знаю Брайена… Я уже несколько лет практически ни с кем из них не виделся… Помню, мне было за него как-то тревожно: казалось, что после войны он станет, что называется, неприкаянной душой. Он обладал качествами, необходимыми в военное время.., храбростью, удалью, умением полагаться на удачу, не мучая себя раздумьями о будущем… А вот основательности ему явно не хватало и терпения… Такому человеку трудно найти себе занятие по душе.

— Скажите, по вашим сведениям, нет ли каких-то психических отклонений у детей мистера Крэкенторпа?

— Седрик — эксцентричная личность, из породы прирожденных бунтарей. Не стану утверждать, что он абсолютно нормален, но позвольте вас спросить, существуют ли на свете абсолютно нормальные люди? Харольд довольно консервативен, личность малопривлекательная, на мой взгляд… Холоден и расчетлив, на первом месте у него всегда выгода. Альфред отличался дурными наклонностями. Сызмальства. Сколько раз видел, как он таскал деньги из миссионерской кружки для пожертвований, которая обычно стояла у них в холле. В общем, все в таком духе. Да что уж теперь… Бедняга мертв, грех о нем такое говорить. Каюсь.

— А что вы сказали бы… — Креддок чуть помялся, — что вы скажете об Эмме Крэкенторп?

— Славное создание, такая тихая, сдержанная. Не всегда понимаешь, что у нее на уме. Имеет свои собственные планы и свой взгляд на вещи, но предпочитает держать их при себе. У нее довольно сильный характер, чего не скажешь по ее манерам и внешнему виду.

— Вы, очевидно, знали и Эдмунда, который был убит во Франции?

— Да. По-моему, он был лучше их всех. Славный, добрый парень.

— Вы когда-нибудь слышали, что он собирался жениться или женился на француженке — незадолго до того, как был убит?

— Что-то такое припоминаю, — сказал доктор, морща лоб, — давненько это было.

— В начале войны, верно?

— Да. Гм! Думаю, потом бы он пожалел, что женился на иностранке.

— Тем не менее есть основания полагать, что он все-таки женился на ней. — Креддок вкратце рассказал о событиях последнего месяца.

— Помню, в газетах писали о женском трупе, найденном в античном саркофаге. Так, значит, это произошло в Резерфорд-Холле.

— Мы полагаем, что убитая — вдова Эдмунда.

— Ну и ну! Невероятно! Просто роман какой-то! Кому понадобилось убивать эту бедняжку, и каким образом это связано с тем, что семейство Крэкенторпов регулярно травят мышьяком?

— Есть парочка вариантов, — сказал Креддок, — но на уровне домыслов: видимо у кого-то слишком разыгрался аппетит, и он вознамерился заполучить все состояние Джосая Крэкенторпа.

— Ну и дурак, что вознамерился! — заявил доктор Моррис. — Ему придется платить колоссальные налоги на наследство.

Глава 21

— С грибами шутки плохи! — решительно заявила миссис Киддер.

За последние несколько дней она повторила эту фразу раз десять. Люси в ответ промолчала.

— Сама-то я их и в рот не беру, — продолжала миссис Киддер, — долго ли до греха.., и то хорошо, что обошлось только одним покойником. И вы, мисс, тоже могли бы Богу душу отдать… Вы сами-то просто чудом спаслись.

— Дело не в грибах, — возразила Люси. — Грибы были нормальные.

— Да кто это может знать, мисс! С ними шутки плохи, — долдонила свое миссис Киддер. — Одна поганка — и беды потом не оберешься! Странно, — громко продолжала миссис Киддер, стараясь перекричать звяканье тарелок и мисок, которые она мыла в раковине, — все всегда разом наваливается! Помню, заболел корью старшенький у моей сестры, а через день наш Эрни упал и сломал руку, а потом еще мой муж весь покрылся чирьями. И все в одну неделю! Рассказать кому — не поверит! И сейчас тоже просто какая-то напасть: сперва это убийство, чистое изуверство.., теперь вот мистер Альфред отравился насмерть грибами. Хотела бы я знать, кто следующий?

У Люси противно засосало под ложечкой.., она тоже хотела бы это знать.

— Мужу теперь не нравится, что я сюда хожу, — сказала миссис Киддер. — Боится, мало ли что еще приключится. А я ему говорю: я знаю не первый день мисс Крэкенторп, очень приятная леди и очень мне доверяет. И потом, не могу же я бросить бедняжку мисс Айлсбэрроу одну, у нее и так хлопот полон рот. Поди управься со всеми больными, ведь каждому приготовь еду, потом поставь на поднос, а потом еще отнеси каждому в комнату… Тяжеленько вам приходится, мисс.

Люси не могла с нею не согласиться: жизнь ее действительно состояла теперь главным образом из беготни с подносами. Вот и сейчас она готовила еду и раскладывала ее на эти самые подносы.

— А сестры эти, палец о палец не ударят! — возмущалась миссис Киддер. — Им бы только чаевничать! Не успеваю заваривать чай, да еще подавай им покрепче! И еще корми их! Совсем уже сил нет, еле на ногах держусь.

Она просто упивалась своим самопожертвованием, хотя на самом деле работы ей почти не прибавилось.

— Вы себя совсем не жалеете, миссис Киддер, — сочувственно сказала Люси.

Миссис Киддер просияла в ответ. А Люси взяла первый поднос и поплелась по лестнице наверх.

— Это что? — брезгливо поморщился мистер Крэкенторп.

— Крепкий бульон и заварной крем.

— Несите обратно! И пробовать не стану эту дрянь. Я же сказал сестре, что хочу бифштекс.

— Доктор Куимпер считает, что вам пока рано есть бифштекс, — сказала Люси.

Мистер Крэкенторп фыркнул.

— Я уже почти здоров. Завтра поднимусь с постели. А как делишки у остальных?

— Мистеру Харольду гораздо лучше, — ответила Люси. — Завтра он собирается в Лондон.

— Скатертью дорога. А как Седрик? Есть надежда, что и этот завтра уберется на свой остров?

— Нет, у него пока нет на это сил.

— Жаль! А что поделывает Эмма? Почему даже не зайдет меня проведать?

— Она еще в постели, мистер Крэкенторп.

— Женщины любят нежиться в постели, — сказал мистер Крэкенторп. — А вот вы — совсем не неженка, — с похвалой добавил он. — Небось целый день на ногах, верно?

— Да, интенсивно тренирую все группы мышц, — пошутила Люси.

Старый мистер Крэкенторп одобрительно кивнул.

— Да, вы отнюдь не неженка, — повторил он, — я помню давешний наш разговор. Скоро вы сами увидите, что я слов на ветер не бросаю. Эмме не вечно тут командовать, все еще переменится. И не слушайте тех, кто твердит вам, будто я — старый скряга. Я просто бережлив. Сумел припасти кругленькую сумму и знаю, на кого их потрачу, когда придет время. — Он бросил на Люси плотоядный взгляд.

Увернувшись от цепких стариковских пальцев, она поспешно вышла из комнаты.

Следующий поднос предназначался Эмме.

— О, благодарю вас, Люси. Я уже окончательно оправилась. Мне хочется есть, а это хороший признак, верно? Знаете, милая, — продолжила Эмма, когда Люси бережно поставила поднос ей на колени, — я очень волнуюсь за вашу тетю. У вас, вероятно, совсем не было времени ее навестить?

— Честно говоря, да.

— Она, наверное, очень соскучилась по вас.

— О, не беспокойтесь, мисс Крэкенторп. Она же понимает, какой ужас нам пришлось пережить.

— Вы ей звонили?

— Нет. В последние дни не звонила.

— Так позвоните скорей! Звоните ей каждый день. Старым людям так важно знать, что происходит с его близкими и вообще на белом свете. Им приятно, когда с ними делятся.

— Вы очень добры, — сказала Люси. Спускаясь вниз за новым подносом, она испытывала легкие укоры совести. В самом деле, когда дом превратился в форменный лазарет, у нее не было ни минутки подумать о ком-то, кроме больных. Она решила позвонить мисс Марпл, как только отнесет ленч Седрику.

В доме теперь оставалась только одна медсестра. Наткнувшись на нее в холле, Люси сердечно с ней поздоровалась.

Седрик, непривычно аккуратный и даже причесанный, ел сидя в кровати и что-то сосредоточенно писал на листках бумаги.

— Привет, Люси, — сказал он. — Ну, каким адским зельем вы будете поить меня сегодня? Послушайте, как бы избавиться от этой кошмарной сестрички? Она так сюсюкает, что с ней просто невозможно разговаривать. Почему-то обращается ко мне на «мы»! «Ну как мы себя сегодня чувствуем? Мы хорошо выспались? О Господи, какие мы проказники, сбили все простыни и одеяло!» — Седрик мастерски изобразил манерный голосок сестры, заговорив высоким фальцетом.

— Кажется, вы сегодня в веселом настроении, — заметила Люси. — Чем это вы заняты?

— Планами, — ответил Седрик. — Прикидываю, как распорядиться имением, когда старик сыграет в ящик. Знаете, это чертовски дорогая земля! Вот думаю — оставить какую-то часть себе и настроить тут коттеджей или продать все скопом. Лакомый кус и для промышленников. А дом сгодится на приют для престарелых — или для школы. А может, продать половину земли, а на оставшейся на вырученные деньги устроить что-нибудь шокирующее? Как вы думаете?

— У вас этой земли пока нет, — сухо заметила Люси.

— Нет, так со временем будет. В отличие от прочего наследства, она не подлежит разделу. Я получу ее целиком. И если продам за хорошую цену, то это уже будет капитал, а капитал налогом не облагается, не то что доходы с капитала. Куча денег! Вы только вдумайтесь!

— Вы всегда давали понять, что презираете деньги, — напомнила Люси.

— Конечно, презираю, у меня же их пока нет. Это единственный способ сохранить собственное достоинство… Какая вы красивая, Люси… Или мне просто кажется, потому что я давно не видел хорошеньких женщин?

— Скорее всего, именно последнее.

— Продолжаете всех и вся приводить в порядок?

— Кажется, кто-то немало потрудился, приводя в порядок вас. — Люси критично оглядела его.

— Это все она, медсестра, чтоб ей пусто было! — с чувством воскликнул Седрик. — А как прошло дознание? Что говорили по поводу Альфреда? Есть новости?

— Дознание отложили, — ответила Люси.

— Полиция осторожничает, им небось здорово не по себе.., еще бы.., тут кому угодно поплохеет, верно? В переносном, конечно, смысле. Ну а если не в переносном… Будьте начеку, моя милая, — добавил он.

— Постараюсь.

— А как наш Александр? Он уже вернулся в школу?

— Думаю, все еще гостит у Стоддарт-Уэстов. Занятия в школе начинаются послезавтра.

Люси уже собиралась пойти подкрепиться, но тут ей позвонила мисс Марпл.

— Простите ради Бога, что давно не была у вас, никак не могла вырваться!

— Ну что вы, душенька, я же понимаю, как вы заняты! И потом, пока мы ничего не можем предпринять. Остается только ждать…

— Но чего именно?

— Скоро приедет Элспет Макгилликадди. Я написала ей, чтобы она выезжала немедленно, что это ее долг. Так что, милая моя, не стоит понапрасну беспокоиться.

Голос мисс Марпл был ласковым и подбадривающим.

— Так вы не думаете… — Люси внезапно осеклась.

— Что будут новые жертвы? Надеюсь их больше не будет. Но разве можно быть совершенно уверенным? Согласитесь, что нельзя. Особенно если преступник жесток и коварен. А мы, по-видимому, имеем дело как раз с таким человеком.

— Или с безумцем, — сказала Люси.

— Я знаю, нынче принято все списывать на всякие комплексы, но я лично не сторонница такого подхода.

Распрощавшись с мисс Марпл, Люси пошла на кухню, взять поднос со своим ленчем. Миссис Киддер уже сняла фартук и собралась уходить.

— Надеюсь, мисс, с вами все будет в порядке? — участливо спросила она.

— Можете не сомневаться, — огрызнулась Люси. В просторную, но мрачную столовую она не пошла, а направилась в небольшой кабинет. Не успела Люси покончить с едой, как открылась дверь, и вошел Брайен Истли.

— Привет! — сказала Люси. — Вот уж кого не ожидала!

— Я так и думал… — сказал Брайен. — Как тут наши страдальцы?

— Сейчас намного лучше. Харольд завтра возвращается в Лондон.

— Что вы обо всем этом думаете? Неужели правда мышьяк?

— Да, без сомнения.

— Газеты пока молчат.

— Думаю, это полицейские пока придерживают сообщение. Наверное, неспроста.

— Видимо, кто-то имеет зуб на Крэкенторпов, — заметил Брайен. — Кто бы это мог тайком проскользнуть на кухню и подложить отраву?

— Удобнее всего это было сделать мне, — сказала Люси. Брайен посмотрел на нее с тревогой.

— Но ведь это не вы, правда? — Он явно был немного шокирован.

— Нет, не я, — успокоила его Люси, одновременно пытаясь для себя найти ответ на его вопрос. Нет, никто не мог подсыпать яд, пока я готовила, на кухню никто не заходил. А потом я сразу понесла карри в столовую. Значит, сделать это мог только кто-то из сидевших за столом.

— В самом деле.., зачем бы вам это делать? — никак не мог успокоиться Брайен. — Ведь они вам никто, верно?.. Послушайте, — неожиданно спросил он, — надеюсь, вы не против.., что я вот так нагрянул? Даже не предупредив?

— Ну что вы, конечно, не против. Вы у нас побудете?

— Ну, мне бы хотелось.., если это вас не очень обременит…

— Не обременит. Как-нибудь управимся.

— Понимаете, я сейчас пока без работы и.., ну, как бы вам сказать.., мне это порядком надоело. Так вы правда не против?

— Я тут ничего не решаю. Вы у Эммы спросите.

— О, насчет Эммы я спокоен… Эмма всегда хорошо ко мне относилась. На свой лад, конечно. Она в общем-то человек очень сдержанный. Очень себе на уме. Я могу ее понять: жить здесь взаперти и присматривать за стариком — ей не позавидуешь… Жаль, что она так и не вышла замуж. Теперь, пожалуй, поздно…

— Совсем не поздно, — возразила Люси.

— Ну… — Брайен задумался. — Разве что священник… — сказал он наконец с надеждой. — Эмма была бы незаменимой помощницей в приходе и наверняка сумела бы найти общий язык с «Комитетом матерей»[47]. Я правильно назвал — «Комитет матерей»? Если честно, я не знаю, что это такое. Просто часто встречается в книгах… А по воскресеньям Эмма надевала бы шляпку и отправлялась в церковь, — прибавил он напоследок.

— Звучит не слишком заманчиво, — сказала Люси, поднимаясь и взяв поднос с тарелками.

— Дайте мне! — Брайен забрал у нее поднос. В кухню они вошли вместе. — Помочь вам вымыть посуду? Нравится мне эта кухня, — заметил он. — Я знаю, такие теперь не в чести, а мне нравится.., вообще весь этот дом нравится. Наверное, у меня ужасный вкус, но говорю как есть! В здешнем парке запросто можно посадить самолет, — с энтузиазмом добавил он и, схватив предназначенное для стаканов полотенце, принялся вытирать им ложки и вилки. — Жаль, что имение достанется Седрику, — посетовал Брайен. — Он тут же все продаст и снова смотается за границу. Понять не могу, чем ему не нравится Англия?! Харольд тоже не станет жить в этом доме. А для Эммы он слишком велик. Эх, если бы он перешел к Александру, мы с ним бы отлично зажили, весело и беззаботно. Конечно, неплохо, если бы в доме появилась женщина. — Он задумчиво посмотрел на Люси. — Ладно, это все только разговоры… Чтобы дом достался Александру, все его родственники должны поумирать, а такое маловероятно, верно? Да и старик, судя по его виду, проживет лет до ста, хотя бы для того, чтобы всем им насолить. Сдается мне, он не слишком горевал, когда умер Альфред?

— Не слишком, — сдержанно подтвердила Люси.

— Старый черт, — беззлобно проворчал Брайен Истли, — все чудит.

Глава 22

— Кошмар, чего только не наслушаешься! — сказала миссис Киддер. — Я, конечно, стараюсь не слушать все эти сплетни.., такого наговорят, что диву даешься! — Она умолкла, с надеждой ожидая расспросов.

— Да, могу себе представить, — заметила Люси.

— Вот хоть бы про убитую… Ну ту, что нашли в Долгом амбаре, — продолжала миссис Киддер, пятясь как краб к двери, поскольку в данный момент, встав на четвереньки, мыла пол. — Дескать, в войну она была полюбовницей мистера Эдмунда, потому сюда и приехала, а муженек ее выследил и прикончил — из ревности. Мог и прикончить, иностранцы они такие, с чего бы ей ехать сюда.., через столько лет… Верно?

— Пожалуй, — согласилась Люси.

— Болтают кое-что и похуже. Язык-то без костей, вот и мелют. Будто мистер Харольд женился где-то за границей. Еще до своего брака с леди Элис… А та женщина возьми и заявись сюда, а как узнала, что у него другая, хотела подать в суд.., за двоеженство, значит.., а он зазвал ее в амбар — поговорить, а сам удавил и запрятал в саркофаг. Вы представляете?

— Какой ужас, — рассеянно пробормотала Люси. Мысли ее были далеко.

— Я, понятное дело, помалкиваю, — с добродетельным негодованием продолжала миссис Киддер. — Мне что: в одно ухо вошло, в другое вышло. Одного не могу понять: как такое можно навыдумывать, ведь грех, да еще и разносить эти байки по всей округе! Я чего боюсь: не дошло бы до мисс Эммы. Расстроится, будет переживать, мне бы этого не хотелось. Очень славная женщина… Я хочу сказать, настоящая леди, вот про нее ни одного худого слова сроду не слышала. Ни единого! Ну и, конечно, про мистера Альфреда теперь тоже ничего не говорят, как можно о покойнике… Не говорят даже, что это его Господь покарал, за его делишки. А ведь правда, мисс? Языки у людей — не приведи Господь! Никого не пощадят! — сетовала миссис Киддер с плохо скрываемым удовольствием.

— Вам, должно быть, очень неприятно слышать все эти грязные сплетни, — посочувствовала Люси.

— Ваша правда, мисс! Конечно! Я так и мужу говорю, так и говорю! Дескать, и как только языки не отсохнут!

Раздался звонок в парадную дверь.

— Это, наверно, доктор, мисс. Сами откроете, или мне пойти?

— Я открою, — сказала Люси.

Но это был не доктор. На ступеньках стояла высокая элегантная женщина в норковом манто. На подъезде к дому негромко урчал «роллс-ройс», за рулем которого сидел шофер.

— Скажите, пожалуйста, могу я видеть мисс Эмму Крэкенторп?

Голос был приятный, женщина немного грассировала. Она была весьма привлекательна. Темная шатенка лет тридцати пяти. Косметика дорогая и умело наложена.

— Извините, — сказала Люси. — Мисс Крэкенторп больна. Она лежит в постели и никого не принимает.

— Я знаю, что она больна. Да, я знаю. Но мне очень нужно с ней повидаться.

— Боюсь… — снова начала Люси, но посетительница перебила ее:

— А вы, вероятно, мисс Айлсбэрроу? — Она улыбнулась. Улыбка красила ее еще больше. — Я вас узнала — мой сын так много о вас говорил. Я — леди Стодцарт-Уэст, это у нас гостит Александр.

— О, теперь я понимаю!

— Мне в самом деле очень важно повидать мисс Крэкенторп, — продолжала леди Стоддарт-Уэст. — Я знаю.., все о ее болезни, и, уверяю вас, это не просто светский визит. Мой приход связан с тем, что мне рассказали мальчики.., вернее, мой сын. Я обязана кое-что ей сообщить, хотя это и нелегко… Пожалуйста, спросите, может ли она меня принять?

— Войдите. — Люси впустила гостью и провела в гостиную. — Пойду доложу о вас мисс Крэкенторп.

Она поднялась наверх и, постучавшись, вошла в комнату Эммы.

— Приехала леди Стоддарт-Уэст, — сообщила Люси. — Она очень хочет вас видеть.

— Леди Стоддарт-Уэст? — изумилась Эмма. На лице ее тотчас отразилась тревога. — Что-нибудь случилось с мальчиками? С Александром?

— Нет-нет! — поспешила успокоить ее Люси. — С мальчиками все в порядке. Просто они что-то такое ей рассказали, и это заставило ее срочно к вам приехать.

— Ах вот как… — Эмма колебалась, не зная, как поступить. — Пожалуй, я должна принять ее. Как я выгляжу, Люси?

— Восхитительно!

Эмма полулежала в кровати. Накинутая на плечи бледно-розовая шаль оттеняла легкий румянец. Темные волосы были заботливо расчесаны и уложены медсестрой. Накануне Люси поставила на туалетный столик вазу с осенними листьями. Комната выглядела очень уютной, и уже ничто там не напоминало о болезни.

— Я уже достаточно окрепла, — сказала Эмма. — Доктор Куимпер обещал, что завтра позволит мне встать.

— Вы и правда выглядите совсем здоровой. Так я приведу к вам леди Стоддарт-Уэст?

— Да, пожалуйста.

Спустившись, Люси вошла в гостиную.

— Мисс Эмма Крэкенторп ждет вас.

Люси проводила гостью наверх и, впустив ее в комнату, закрыла дверь. Леди Стоддарт-Уэст подошла к кровати и протянула руку.

— Мисс Крэкенторп? Простите за столь бесцеремонное вторжение. По-моему, мы уже как-то встречались — в школе, на спортивном празднике.

— Да, — сказала Эмма. — Я прекрасно вас помню. Пожалуйста, присаживайтесь!

Леди Стоддарт-Уэст опустилась на стул, придвинутый к кровати.

— Вы наверняка удивлены моим внезапным появлением, но у меня есть причина, и, по-моему, очень важная. Видите ли, мальчики многое мне рассказали. Они, конечно, крайне взбудоражены убийством, которое здесь произошло. Признаюсь, когда я об этом узнала, то и сама страшно перепугалась и хотела немедленно забрать Джеймса домой. Но мой муж поднял меня на смех. Он сказал, что происшедшее безусловно не имеет ничего общего с вашей семьей, что, судя по письмам, для Джеймса и Александра это необыкновенно захватывающее приключение и было бы жестоко увезти их от вас. Это он точно знает, поскольку хорошо помнит собственное детство… Я уступила и согласилась, чтобы они остались.

— Вы считаете, нам следовало отправить вашего сына раньше? — спросила Эмма.

— Нет-нет! Я совсем так не думаю. О, мне так трудно.., но я должна все объяснить… Видите ли, они все примечают, эти мальчишки, и все слышат. Они сказали, что эта женщина.., убитая.., вроде бы полиция предполагает, что она — та француженка, с которой ваш старший брат.., тот, что погиб во время войны.., познакомился во Франции. Это верно?

— Такая вероятность есть. — Голос Эммы слегка дрогнул. — И мы не вправе ею пренебрегать…

— И есть конкретные основания, чтобы считать, что убитая — та самая Мартина?

— Как я уже сказала, есть вероятность.

— Но почему.., почему они думают, что это Мартина? При ней нашли какие-нибудь письма.., документы?

— Нет. Ничего не было. Но, видите ли, я получила от Мартины письмо.

— Письмо?.. От Мартины?..

— Да. В нем она сообщила, что находится в Англии и хотела бы со мной увидеться. Я пригласила ее сюда, но перед самым ее приездом пришла телеграмма, что она возвращается во Францию. Возможно, она туда и вернулась. Мы не знаем. Но недавно возле дома был найдет конверт от письма, которое я в свое время отправила Мартине. Это, по-видимому, означает, что она была здесь. Однако я не понимаю…

— Вы не понимаете, — тут же подхватила леди Стоддарт-Уэст, — почему меня все это так интересует? И я бы не понимала, будь я на вашем месте. И тем не менее, услышав все это, вернее, сбивчивый рассказ о чем-то в этом роде, я решила, что должна приехать и убедиться, что мальчики ничего не перепутали, потому что если так оно есть…

— Да?

— Я должна сказать то, о чем никогда говорить не собиралась. Видите ли.., дело в том, что я — Мартина, Мартина Дюбуа.

Эмма смотрела на свою гостью, словно никак не могла осмыслить сказанного той.

— Вы! Вы — Мартина?

Гостья энергично кивнула.

— Да-да! Вы, я вижу, изумлены, но это правда. Я познакомилась с вашим братом в первые дни войны. Собственно, он жил в нашем доме, на постое. Ну, остальное вам известно. Мы полюбили друг друга. Собирались пожениться. Потом было отступление в Дюнкерке, Эдмунд числился в пропавших без вести. Позже пришло сообщение, что он убит. Не буду об этом говорить. Это все теперь уже в прошлом. Скажу лишь, что я очень любила вашего брата… Дальше была суровая военная реальность. Немцы оккупировали Францию, и я стала участником Сопротивления. Я была одной из тех, кому поручали переправлять англичан через Францию на родину. Так я встретилась со своим теперешним мужем. Он был офицером ВВС. Его забросили во Францию для выполнения спецзадания. Когда война закончилась, мы поженились. Я несколько раз порывалась вам написать или увидеться с вами, но в конце концов решила, что этого делать не стоит. Подумала, что ни к чему ворошить прошлое. У меня уже была новая жизнь.., и не было желания вспоминать то время. — Немного помолчав, она добавила:

— Но знаете, я почему-то очень обрадовалась, когда выяснилось, что лучший школьный товарищ Джеймса — племянник Эдмунда. Кстати, Александр очень похож на Эдмунда. Вы, наверное, и сами обратили на это внимание. Я очень рада, что Джеймс и Александр так подружились.

Подавшись вперед, она накрыла руку Эммы своей ладонью.

— Теперь вы видите, дорогая Эмма, что, услышав эту историю.., о том, что убита женщина, которую считают Мартиной, я не могла не приехать к вам… Я должна была рассказать вам правду. Кто-то из нас — вы или я сама должны сообщить об этом в полицию. Кто бы ни была эта женщина, она — не Мартина.

— Никак не могу поверить, — сказала Эмма, — что вы.., вы — та самая Мартина, о которой писал мой дорогой Эдмунд. — Она вздохнула и озадаченно нахмурилась. — Но я не понимаю… Это вы прислали мне письмо?

— Нет-нет! — Леди Стоддарт-Уэст решительно покачала головой. — Что вы! Я вам не писала…

— В таком случае… — Эмма запнулась.

— В таком случае кто-то таким образом надеялся вытянуть у вас деньги. Да, это очевидно. Но кто это мог быть?

— Наверное, — медленно произнесла Эмма, — кто-то из тех, кто знал вас в то время и был осведомлен о ваших отношениях с Эдмундом.

Леди Стоддарт-Уэст пожала плечами.

— Возможно. Хотя я ни с кем не была близка настолько, чтобы обсуждать свою личную жизнь. А с тех пор как приехала в Англию, я вообще никому ни словом не обмолвилась об этом. И потом, почему эта женщина так долго ждала? Странно, очень странно!

— Я тоже в полном недоумении. Посмотрим, что скажет инспектор Креддок. — Эмма посмотрела на гостью с внезапно нахлынувшей нежностью. — Как я рада, дорогая, что наконец-то познакомилась с вами.

— Я тоже очень рада… Эдмунд часто о вас говорил. Он очень вас любил. Мне удалось потом устроить свою жизнь и даже стать счастливой, но все равно — прошлое навсегда осталось в моем сердце.

Эмма откинулась на подушки и с облегчением вздохнула.

— Слава Богу! Пока мы опасались, что убитая все-таки может оказаться Мартиной, все это, пусть косвенно, было связано с нашей семьей. Но теперь… О! Гора спала с плеч! Я не знаю, кто была эта несчастная, но у нее не могло быть ничего общего с нами!

Глава 23

Элегантная секретарша, как всегда в это время дня, принесла Харольду Крэкенторпу чашку чаю.

— Благодарю вас, мисс Эллис. Сегодня я уйду пораньше.

— Вам вообще не следовало приходить, мистер Крэкенторп, — сказала мисс Эллис. — Вид у вас пока изможденный.

— Ну это только вид, — шутливо возразил Харольд, хотя на самом деле он чувствовал себя неважно. Еще бы, угодить в такой переплет. Слава Богу, обошлось.., теперь уже все позади.

«Поразительно, — мрачно размышлял он, — что Альфред не сумел выкарабкаться, а старику хоть бы хны. Сколько ему?.. Семьдесят три, что ли? Да еще без конца болеет… По логике, именно у него было меньше всего шансов выжить… Так нет же! Не повезло Альфреду, который всегда был крепким парнем и сроду ни на что не жаловался…»

Харольд вздохнул и откинулся на спинку кресла. Да, Эллис права, он еще не совсем оправился, но он не мог не прийти! Он должен досконально знать, как обстоят дела Ведь все висит на волоске! На волоске! Хотя все — он окинул оценивающим взглядом свой роскошный кабинет отделанный натуральным деревом; дорогую, в современном стиле мебель — да, все свидетельствовало о процветании. Так и нужно! Если у вас преуспевающий вид, люди думают, что и бизнес ваш процветает. Вот чего никак не хотел понять Альфред… И напрасно…

Пока слухи о неустойчивом финансовом положении фирмы еще не распространились. Но все равно крах уже близок. Вот если бы вместо Альфреда умер отец, чего, собственно, следовало ожидать… Но мышьяк, похоже; даже пошел старому скряге на пользу!.. Да, если бы умер его отец… Тогда сразу были бы решены все проблемы!

И все же главное — не выдавать своей тревоги. Во что бы то ни стало сохранять видимость успеха и стабильности. Нельзя уподобляться бедняге Альфреду, у которого просто на лбу было написано, что он скользкая личность и неудачник. Да, он был мошенником, но таким жалким… Настоящий риск — это не для Альфреда. Вечно якшался с темными личностями, там кого-то надует, здесь ввяжется в сомнительное дельце… Правда, никогда не попадался, но часто был близок к опасной черте, постоянно балансировал на грани… И чего он этим добивался? Недолгие периоды относительного благополучия — а потом возврат к убогому существованию и мелким аферам. Не было у него широты и размаха. Так что, если хорошенько все взвесить, не такая уж большая потеря… Он, в сущности, никогда особенно не любил Альфреда. Не потеря, а даже, наоборот, выгода: ведь теперь наследство, оставленное затейником дедом, надо делить не на пятерых, а на четверых. Плохо ли!

Лицо Харольда чуть прояснилось. Он встал, взял шляпу и пальто и вышел из конторы. Не мешает еще пару деньков отдохнуть. Он еще не вполне окреп. Машина ждала Харольда у подъезда и вскоре уже пробиралась по забитым машинами лондонским улицам в сторону его дома.

Дверь открыл его слуга, Дарвин.

— Ее светлость только что прибыла, сэр, — доложил он.

В первый момент Харольд непонимающе хлопал глазами. Элис! Господи, значит, она должна была вернуться сегодня? Он начисто об этом забыл. Хорошо, что Дарвин предупредил его. Хорош бы он был, если бы, поднявшись наверх, не сумел скрыть удивления и разочарования… Впрочем, какая разница… Ни Элис, ни он сам никаких иллюзий по поводу своих чувств не питали. А может, Элис и любит его… Кто знает…

Ну а в целом Элис не оправдала его надежд… Он не был в нее влюблен, когда женился. Но она была довольно обаятельной женщиной, хотя отнюдь не красавицей. К тому же ее семья, полезные родственные связи — это тоже очень привлекало. Правда, связи, в сущности, не пригодились. Он, естественно, рассчитывал, что у них с Элис появятся дети. Солидная родня для мальчиков очень важная вещь. Однако ни мальчиков, ни даже девочек так и не появилось. И теперь им с Элис оставалось лишь вместе стареть, коротая скучные вечера, потому что им вдвоем не о чем было и поговорить, да и особой привязанности они друг к другу не испытывали.

Элис подолгу гостила у родственников, а зимой обычно отправлялась на Ривьеру. Ее такая жизнь устраивала, а ему было все равно.

Харольд поднялся наверх и радушно приветствовал жену, как того требовали правила хорошего тона.

— Вот ты и дома, дорогая. Извини, что не встретил Срочные дела в Сити, но как только освободился, сразу же помчался домой. Ну как Сан-Рафаэль?

Элис начала рассказывать, как ей жилось в Сан-Рафаэле. Это была худощавая женщина с рыжеватыми волосами, крупноватым с горбинкой носом и отсутствующим взглядом карих глаз. Речь ее была безупречно правильной Но тусклый унылый голос наводил тоску. Доехала благополучно, но, правда, на пароме через Ла-Манш сильно качало. Таможенники в Дувре, как всегда, очень назойливы.

— Тебе нужно было лететь самолетом, — сказал Харольд, это был его коронный совет. — Намного проще.

— Ты прав, но я не очень жалую самолеты. Никогда их не любила. В них чувствуешь себя как-то.., ненадежно.

— Зато экономишь массу времени, — назидательно заметил Харольд.

Леди Элис Крэкенторп ничего не ответила. Вероятно, главная ее проблема состояла не в том, как сэкономить время, а в том, как его заполнить. Она вежливо осведомилась о здоровье мужа.

— Телеграмма Эммы очень меня встревожила, — сказала она. — Как я поняла, вы все разом отравились.

— Да, так оно и было.

— На днях я читала в газете, — припомнила Элис, — что в какой-то гостинице отравились сразу сорок человек. Наверное, их накормили продуктами, которые слишком долго лежали в холодильнике. Сейчас ведь все пихают в морозильные камеры — опасное увлечение.

— Наверное, — рассеянно пробормотал Харольд, обдумывая, стоит или нет говорить про мышьяк. Почему-то, глядя на Элис, он был просто не в состоянии завести об этом речь. Он чувствовал, что в том мире, где жила Элис, мышьяком никого не травили. Ни с ней, ни с ее родичами не могло случиться ничего подобного. О таком они могли лишь читать в газетах. А вот в его семье — случилось…

Харольд поднялся в свою комнату и прилег отдохнуть на пару часиков. Потом стал одеваться к обеду, потом спустился в столовую.

За столом разговор с женой он продолжил в том же духе… Вежливый, пустой. Элис рассказывала что-то о своих знакомых в Сан-Рафаэле.

— На столике в холле лежит для тебя посылка, — сообщила она между прочим.

— Правда? А я не заметил.

— Ты знаешь, мне рассказали совершенно невероятную историю: в одном старом амбаре нашли задушенную женщину, причем амбар этот находится в имении Резерфорд-Холл. Представляешь? Значит, видимо, где-то есть еще другой Резерфорд-Холл.

— Нет, — сказал Харольд, — другого нету. Ее нашли в нашем амбаре.

— Помилуй, Харольд! В Резерфорд-Холле обнаружили убитую женщину, а ты ни словом мне об этом не обмолвился?

— Просто еще не успел, — поспешил оправдаться Харольд, — все это крайне неприятно. Разумеется, нашей семьи это никоим образом не касается, но помучили нас изрядно. И полиция и журналисты…

— Действительно неприятно, — сказала Элис. — Ну и нашли того, кто это сделал? — поинтересовалась она, скорее из вежливости.

— Пока нет.

— А что за женщина?

— Никто не знает. По-видимому, француженка.

— А, француженка! — Интонация, с которой это было произнесено, очень напоминала обличительный тон инспектора Бэкона, даром что это была дама из высшего общества. — Чрезвычайно досадная для всех вас история, — заключила она.

Супруги перешли из столовой в небольшой кабинет, где они обычно сидели, когда обедали одни. К этому времени Харольд совсем обессилел. «Надо будет лечь», — подумал он.

Он прихватил лежавшую на столике в холле посылку, о которой упомянула жена. Это был маленький, аккуратный сверток, тщательно запечатанный сургучом. Усевшись в свое любимое кресло у камина, Харольд сорвал сургуч.

Внутри находилась аптечная коробочка, на ярлычке значилось: «Принимать по две таблетки на ночь». И еще имелся листок со штампом брэкхемптонской аптеки, на которой было написано: «Послано по предписанию доктора Куимпера».

Чуть нахмурившись, Харольд открыл коробочку и посмотрел на таблетки. Да, похожи на те самые, которые он принимал. Но он точно помнил, что Куимпер их отменил. «Вам они теперь не понадобятся». Вот что он сказал.

— В чем дело, дорогой? — спросила Элис. — Ты чем-то встревожен?

— О, это всего лишь.., таблетки. Я их принимал на ночь. Но, по-моему, доктор Куимпер сказал, что больше принимать не нужно.

— Наверное, он сказал, чтобы ты не забывал их принимать, — успокаивающе произнесла Элис.

— Может быть. — В голосе Харольда послышалось сомнение.

Он поднял глаза от коробочки. Элис наблюдала за ним. Ему вдруг стало любопытно (а такое по отношению к ней случалось нечасто), о чем она думает. Ее взгляд ничего не говорил. Эти глаза напоминали окна в пустом доме. Что она о нем думала, что чувствовала? Любила ли она его когда-нибудь? Вероятно, да. Или вышла за него, потому что он слыл преуспевающим бизнесменом, а она устала от своего нищенского существования? Ну что же, вообще говоря, она не прогадала. У нее дом в Лондоне, машина, она может, когда ей вздумается, поехать за границу, может покупать дорогие наряды, хотя Господь свидетель, эти наряды совершенно на ней не смотрятся. Да, в целом она выиграла. Интересно, сама она тоже так считает? Нет, все-таки она его не любит. Это ясно.., но ведь и сам он — тоже. Их ничто не связывает — ни общие интересы, ни даже воспоминания. Им не о чем друг с другом разговаривать. Вот если бы у них были дети.., ни у кого в их семейке нет детей, только у Эди — Александр. Малышка Эди… Она, конечно, потеряла тогда голову, иначе не выскочила бы замуж в самый разгар войны. Глупая девчонка, не хотела слушать его советов, а он дело говорил. «Это, конечно, замечательно, — говорил он. — Отчаянные молодые летчики, храбрецы, романтики — все это хорошо! Но в мирное время от него толку не будет. Дай Бог, чтобы хоть как-то тебя обеспечил».

Ну и пусть, отвечала на это Эди. Главное, что она любит Брайена, и Брайен любит ее. А его могут убить — не сегодня-завтра… Так почему они должны отказываться от счастья? И какой смысл думать о будущем, если в любую минуту можно погибнуть под бомбами. И вообще, им всем просто нечего беспокоиться, ведь рано или поздно им достанутся дедовы деньги.

Харольд беспокойно поерзал в кресле. Все-таки оно чудовищно — дедово завещание! Держать их всех в подвешенном состоянии — деньги вроде бы есть, но их не получить… Всем ухитрился насолить: и внукам и сыну… Да, отец просто рвал и метал от злости. И твердо решил не умирать! Поэтому так и носится со своим здоровьем. Но хочет не хочет, а умирать придется. И скоро. Конечно же скоро. Иначе… На Харольда снова нахлынули все его тревоги. Он почувствовал невыносимую усталость, до дурноты…

Харольд заметил, что Элис все еще за ним наблюдает. От пристального взгляда этих тусклых, равнодушных глаз ему стало как-то не по себе.

— Пожалуй, мне лучше лечь, — сказал он. — Ведь сегодня в первый раз выбрался в контору.

— Да-да, конечно, — поддержала Элис. — Наверняка врач велел тебе не переутомляться на первых порах.

— Врачи всегда так говорят.

— Не забудь, дорогой, принять таблетки, — напомнила Элис, протягивая ему коробочку.

Пожелав Элис спокойной ночи, Харольд поднялся наверх. Да, очевидно, без таблеток пока не обойтись. Рано он решил от них отказаться. Харольд сунул в рот сразу две таблетки и проглотил, запив стаканом воды.

Глава 24

— Ну кто еще кроме меня мог наломать столько дров? — мрачно изрек Дермут Креддок.

Он сидел, вытянув длинные ноги, и казался слишком громоздким в тесной от избытка мебели гостиной верной Флоренс. Предельно усталый и расстроенный.

Мисс Марпл старалась его успокоить:

— Нет-нет, вы очень хорошо поработали, дорогой. Очень хорошо.

— Хорошо поработал? Ничего себе! Допустил, чтобы отравили всю семью, прозевал Альфреда, а теперь еще и Харольда. Что у них там творится, черт побери! Пора бы мне знать!

— Яд в таблетках, — задумчиво произнесла мисс Марпл.

— Да, просто какая-то дьявольская изощренность. Выглядят точно так же, как и те, что он принимал раньше. К коробке приложен листок с надписью, напечатанной на машинке: «По предписанию доктора Куимпера», и со штемпелем аптеки. Куимпер, оказывается, их не заказывал. Аптечный ярлычок был использован без ведома аптекаря. Сама же коробочка из Резерфорд-Холла.

— Вы точно знаете, что она из Резерфорд-Холла?

— Да. Мы тщательно проверили. Ранее в ней находилось снотворное, прописанное Эмме.

— Понимаю… Значит, Эмме…

— Да. На коробочке обнаружены отпечатки пальцев обеих медсестер и аптекаря, который их готовил. Больше ничьих. Тот, кто их послал, был осторожен.

— Таблетки снотворного были заменены какими-то другими?

— Вот именно. В том-то и фокус, что все эти проклятые таблетки точь-в-точь похожи одна на другую.

— Вы совершенно правы, — согласилась мисс Марпл. — То ли дело раньше, когда я была молодой, одна микстура черная, другая коричневая (это от кашля), а еще были белая и розовая. Обычно их не путали. По правде говоря, у нас в Сент-Мэри-Мид по-прежнему таблеткам предпочитают микстуру. Кстати, что было в коробочке?

— Аконит[48]. Такие таблетки обычно хранятся в специальных флаконах для ядов. Их растворяют в пропорции один к ста и применяют только наружно.

— А Харольд, стало быть, принял внутрь и умер, — задумчиво произнесла мисс Марпл.

У Креддока вырвался вздох, похожий на стон.

— Вы уж не сердитесь на меня за то, что мучаю вас своими проблемами. Так вдруг захотелось излить душу тете Джейн, как говорится, поплакаться в жилетку.

— Это очень мило с вашей стороны, — ласково сказала мисс Марпл, — я страшно тронута. Для меня вы всегда были прежде всего крестником сэра Генри, а уж потом инспектором криминальной полиции.

Креддок невольно усмехнулся.

— И все же факт остается фактом, — сказал он, — напутал я тут здорово. Здешняя полиция обращается в Скотленд-Ярд. И что же она получает? Форменного осла, который никак не может сдвинуться с мертвой точки и только без толку суетится.

— Вы не правы! — запротестовала мисс Марпл.

— К сожалению, прав. Кто отравил Альфреда — не знаю, кто отравил Харольда — не знаю, и в довершение всего теперь у меня нет ни малейшего представления о том, кто эта убитая женщина, с которой все пошло! Версия с Мартиной была такой убедительной, такой логичной. Все сходилось. Но в один прекрасный момент появляется настоящая Мартина, которая — ни больше, ни меньше — супруга сэра Роберта Стоддарт-Уэста. Кто же тогда та дама из саркофага? Одному Богу известно! Сначала я решил, что она Анна Стравинская, а теперь и это исключается…

Деликатное, но многозначительное покашливание мисс Марпл прервало рассуждения Креддока.

— Вы так думаете?

Креддок изумленно посмотрел на нее.

— Но открытка с Ямайки…

— Да, конечно, — сказала мисс Марпл. — Однако факт получения открытки не обязательно является безоговорочным свидетельством, не правда ли? Я хочу сказать, что всегда можно устроить, чтобы вашу открытку прислали из нужного вам места. Я помню миссис Брайерли, у которой был сильнейший нервный срыв. В конце концов врачи предложили ей лечь на обследование в психиатрическую лечебницу. Она очень волновалась, что об этом узнают дети. И что, вы думаете, она сделала? Написала штук четырнадцать открыток и устроила так, чтобы их присылали из разных городов за границей, а детям сказала, что уезжает отдохнуть. Вы понимаете, что я имею в виду, — добавила она, выразительно посмотрев на Креддока.

— Да, конечно, — сказал Креддок, глядя на нее округлившимися глазами. — Разумеется, нужно было проверить эту открытку, но версия относительно Мартины казалась нам практически бесспорной…

— Очень удобно… — пробормотала мисс Марпл.

— Все выстраивалось в единую цепочку. В конце концов, письмо, которое получила Эмма, было подписано Мартиной Крэкенторп. Да, леди Стоддарт-Уэст его не посылала, но кто-то это сделал. Кто-то, кто намеревался выдать себя за Мартину и поживиться деньгами Крэкенторпов. Этого же отрицать нельзя.

— Безусловно.

— А потом еще возник тот конверт.., от письма, которое Эмма послала в ответ этой аферистке. Конверт был найден на территории имения — значит, она-таки приезжала.

— Не совсем так, — возразила мисс Марпл, — она не приезжала, ее — привезли сюда.., уже после того, как убили.

— Да, верно…

— Конверт же свидетельствует лишь о том, что в Резерфорд-Холле побывал убийца. Видимо, он забрал этот конверт вместе с другими вещами и документами, а потом случайно обронил… Впрочем, случайно ли? Инспектор Бэкон, а потом и ваши люди тщательно обыскали все имение — и ничего не нашли. Не так ли? Конверт был обнаружен гораздо позже в котельной.

— Это понятно, — объяснил Креддок. — Старый садовник подбирал все ненужные бумажки и запихивал в этот свой бак в котельной.

— Да, конечно. А ваши милые юные помощники, естественно, старательно исследовали его содержимое, — сказала мисс Марпл.

— Вы думаете, конверт подложили специально?

— Я не берусь ничего утверждать.., но не так уж сложно догадаться, где именно мальчики будут вести поиски, можно даже подсказать им… Да, это стоит иметь в виду. Кстати, после этой находки вы совсем перестали заниматься поисками Анны Стравинской, не так ли?

— Вы полагаете, что в саркофаге была все-таки она?

— Я говорю о другом. По-моему, вы кого-то напугали, когда начали наводить справки об этой танцовщице. И ему во что бы то ни стало нужно было вас отвлечь.

— Давайте исходить из главного, — сказал Креддок. — Какая-то женщина решила выдать себя за Мартину, а потом вдруг передумала. Почему?

— Вопрос действительно чрезвычайно важный, — заметила мисс Марпл.

— Кто-то послал телеграмму, что Мартина должна вернуться во Францию, а сам договорился с этой женщиной, что они вместе приедут в Резерфорд-Холл, и в пути убил ее. Вы согласны с моими рассуждениями?

— Не совсем, — кротко улыбнувшись, сказала мисс Марпл. — По-моему, вы чересчур все усложняете. На самом деле все было гораздо проще.

— Проще?! — воскликнул Креддок. — Теперь я просто не знаю, что и думать, вы хотите окончательно меня запутать, — жалобно добавил он.

Мисс Марпл очень смутилась и принялась уверять его, что у нее и в мыслях не было ничего подобного.

— Скажите прямо: вы знаете, кто эта убитая женщина? — спросил Креддок. Мисс Марпл вздохнула.

— Это так трудно объяснить, — ответила она. — Видите ли, я не знаю, кто она, но в то же время уверена в том, что знаю, кем она была. Вы понимаете, что я хочу сказать?

— Понимаю? Ни в малейшей степени! — Креддок посмотрел в окно. — К вам идет ваша Люси Айлсбэрроу, а мне позвольте удалиться. Мое amour рrорrе[49] сегодня попрано окончательно, и беседовать с молодой энергичной женщиной, у которой всегда все спорится, — нет! Это выше моих сил!

Глава 25

— Я посмотрела в словаре, что значит «тонтина», — с порога объявила Люси, потом, поздоровавшись с мисс Марпл, стала с отсутствующим видом бродить по комнате, машинально прикасаясь то к фарфоровой собачке, то к салфеточке, то к пластиковой шкатулке для рукоделья, стоявшей на подоконнике.

— Я знала, что вы непременно это сделаете, — спокойно сказала мисс Марпл.

— «Тонтина — одна из форм ренты с общим фондом, введена в обращение итальянским банкиром Лоренцо Тонти в тысяча шестьсот пятьдесят третьем году, — четко выговаривая каждое слово, цитировала Люси, — по условиям которой доля умерших членов фонда присовокупляется к долям тех, кто их пережил». — Люси помолчала. — Как раз то, что у них, правда? Вы ведь давно это поняли, да? Еще до того, как умерли Альфред и Харольд?

Она опять начала рассеянно бродить по комнате, чувствовалось, что она очень взволнована. Мисс Марпл тайком за ней наблюдала. Это была совсем не та Люси Айлсбэрроу, которую она знала.

— По-моему, такое завещание кого угодно введет в искушение, — после паузы продолжала Люси. — Завещание, по которому тот, кто переживет всех своих родных, получит все. Но ведь.., им причитаются огромные деньги, верно? И так хватило бы на всех… — Она замолкла, не уточняя, что означает это ее «и так».

— Беда в том, что люди чересчур алчны. Не все, конечно… Часто с этого все и начинается, не с убийства, не с желания убить или даже случайных помыслов об этом. Начинается с алчности, с желания получить больше, чем полагается… — Она опустила вязание на колени и задумалась, что-то припомнив. — Как раз такой случай и свел меня с инспектором Креддоком. Было это за городом, неподалеку от курорта Меденем. Начиналось все примерно так же: вполне приличный человек, совсем не злодей, но попутал бес — позарился на чужие деньги. Законных прав у него на них не было, но он придумал, как их можно заполучить. Об убийстве вообще не помышлялось. Так, легкое мошенничество, которое даже нельзя назвать преступлением. Это было начало… А завершилось тремя убийствами.

— Надо же, — сказала Люси. — У нас тут тоже три убийства. Сначала расправились с женщиной, которая выдавала себя за Мартину, а значит, могла бы потребовать долю наследства для своего сына. Потом с Альфредом, чуть позже — с Харольдом… Теперь остались только двое?

— Вы хотите сказать, что остаются только Седрик и Эмма?

— Не Эмма, — возразила Люси. — Эмма — женщина. А ищут высокого темноволосого мужчину. Я имею в виду Седрика и Брайена Истли. Я никогда не подозревала Брайена, потому что у него волосы скорее русые, усы совсем светлые и голубые глаза — в общем, он типичный блондин. Но как-то.., на днях… — Она замолчала.

— Ну-ну, продолжайте, Люси, — подбодрила ее мисс Марпл. — Вас что-то очень расстроило, я правильно поняла?

— Это произошло, когда леди Стоддарт-Уэст уже собиралась уезжать. Уже садясь в машину, она неожиданно спросила: «Кто был тот мужчина, который стоял на террасе, когда я вошла? Высокий такой брюнет?» Я даже не поняла, о ком она говорит, потому что Седрик еще был в постели. Но на всякий случай спросила: «Вы не Брайена Истли имеете в виду?» — «Ну конечно! — ответила она. — Тот самый майор авиации Брайен Истли! Во времена Сопротивления он как-то прятался у нас на чердаке. Ну да, та же осанка, та же посадка головы. Мне хотелось бы с ним увидеться», — добавила она. Мы стали его искать, но Брайен как сквозь землю провалился… Так и не нашли.

Мисс Марпл молча ждала, что Люси скажет дальше.

— Ну и потом, — выдавила из себя Люси, — позже я присмотрелась к нему… Он стоял ко мне спиной, и я увидела то, что должна была заметить раньше. Даже очень светлые волосы делаются намного темнее, когда их мажут брильянтином. У Брайена волосы светло-русые, но, если их обильно смазать, они могут выглядеть совсем темными… Так что ваша приятельница могла видеть в поезде и его. Вот так…

— Да, — сказала мисс Марпл, — я уже думала об этом.

— По-моему, вы никогда ничего не упускаете, — заметила Люси.

— Что поделаешь, дружочек, приходится.

— Только я не понимаю, зачем это все Брайену? Ведь деньги переходят не к нему, а к Александру. Слов нет, жить им станет легче, они смогут позволить себе даже немного роскоши, но Брайен все равно не имел бы права воспользоваться капиталом, а без капитала его грандиозные планы абсолютно неосуществимы.

— Но если с Александром что-нибудь случится до того, как ему исполнится двадцать один год, капитал получит Брайен, как отец и ближайший родственник, — заметила мисс Марпл.

Люси бросила на нее взгляд, полный ужаса.

— Брайен никогда на такое не пойдет. Ни один отец не решится на такое ради.., ради каких-то гнусных денег!

Мисс Марпл вздохнула.

— Иногда решаются, поверьте… Как это ни чудовищно, но такое случается, душенька. Люди творят совершенно невообразимые преступления. Я знаю женщину, которая отравила трех своих детей ради мизерной страховки. А одна очень симпатичная старушка отравила своего сына, приехавшего в отпуск навестить ее. Или вспомните старую миссис Станвиг. Наверное, читали про нее в газетах. Сначала умерла одна ее дочь, потом сын, а потом она заявила, что кто-то пытался отравить и ее. И действительно, в овсяной каше был обнаружен яд. Потом выяснилось, она сама его туда и подсыпала. Собиралась отравить вторую свою дочь. И дело тут было не только в деньгах. Просто она завидовала своим детям — тому, что у них вся жизнь впереди, которой они будут наслаждаться, а ей скоро умирать. Что ей деньги! Деньгами она всегда распоряжалась как хотела и была довольно прижимиста. Говорят, она была немного странной, но для меня это не оправдание. Странности странностям рознь. Одни раздают все свое имущество или даже выписывают чеки на деньги, которых у них нет, исключительно из потребности помочь ближнему… Конечно, такие люди не совсем нормальны, но по натуре они очень добры и их можно не опасаться… Но если чьи-то странности есть следствие дурного характера и злобы — это другое дело. Вот так, душенька. Утешила я вас хоть немного?

— Что вы имеете в виду? — смущенно спросила Люси.

— Только то, что сказала. И не нужно так волноваться. Право же, не стоит. Элспет Макгилликадди приедет буквально на днях, — успокаивающе добавила она.

— Ну и что от этого изменится?

— Возможно и ничего, дружочек. Но мне лично кажется, что я вызвала ее не напрасно.

— Но я.., я не могу не волноваться, — пробормотала Люси. — Я так привязалась к этой семье.

— Понимаю, голубушка, как вам трудно, они оба очень хорошие, каждый по-своему.

— Кого это вы имеете в виду? — резко спросила Люси и чуть порозовела.

— Я говорила о сыновьях мистера Крэкенторпа, — ласковым голосом пояснила мисс Марпл. — Вернее, о сыне и зяте. Видите, как распорядилась судьба — оставила в живых самых привлекательных и добрых. Седрику ужасно нравится казаться хуже, чем он есть на самом деле, ему просто приятно всех дразнить своим видом и манерами…

— Иногда он доводит меня до бешенства, — призналась Люси.

— Да, — сказала мисс Марпл, — и вам это нравится, не так ли? У вас сильный характер, и вам хочется иногда посражаться с достойным противником. А мистер Истли — совсем другой, трогательный недотепа, похожий скорее на несчастного мальчугана. Это тоже по-своему привлекательно.

— И один из них — убийца, — с горечью произнесла Люси. — Это может быть любой из них. Представить, кто именно, — невозможно. Седрик ничуть не огорчен ни смертью Альфреда, ни смертью Харольда. С азартом прикидывает, что будет делать с имением, даже начал подсчитывать, сколько ему понадобится денег, чтобы устроить все по своему вкусу. Конечно, я знаю, ему нравится изображать из себя эдакого эгоиста, грубияна, вроде бы как в шутку… А вдруг это никакая не шутка. Вдруг это просто удобная маска? Все думают, что ты притворяешься? А ты как раз такой и есть на самом деле, если не хуже…

— Ах, милая моя Люси, как я вам сочувствую…

— Теперь Брайен, — продолжала Люси. — Вы, наверное, очень удивитесь.., но он очень бы хотел жить в Резерфорд-Холле. Он считает, что им с Александром было бы тут очень хорошо, и для планов его раздолье… У него их столько…

— Это ведь постоянное его состояние — строить планы?..

— О да! И один другого заманчивей… Но у меня такое чувство, что все эти его планы никогда не осуществятся. Они просто нереальны. Нет, сами идеи очень хороши, но, по-моему, Брайен никогда не думает о неизбежных трудностях, связанных с осуществлением того или иного проекта.

— Фигурально выражаясь, он витает в облаках.

— И даже не совсем фигурально. Все его суперпроекты так или иначе связаны с воздухоплаванием… Возможно, настоящий летчик просто не в состоянии окончательно спуститься на землю… Знаете, — помолчав, добавила Люси, — почему Брайену так нравится Резерфорд-Холл? Он напоминает ему огромный безалаберный дом, в котором жил мальчишкой.

— Понимаю. Да, понимаю, — задумчиво произнесла мисс Марпл, затем, метнув на Люси пытливый взгляд, неожиданно резко спросила:

— Но ведь это не все, не так ли, дорогая? Вас беспокоит что-то еще?

— Да! Очень! Брайен мог быть в том поезде… Я поняла это лишь несколько дней назад.

— В том, который отходит в шестнадцать тридцать три от Паддингтона?

— Именно. Видите ли, Эмма решила, что инспектора интересует и ее алиби, и она очень подробно рассказала ему о том, что делала двадцатого декабря. Утром было собрание какого-то комитета, потом ходила по магазинам за покупками, потом зашла выпить чаю — в «Зеленом трилистнике», ну а после отправилась на вокзал встречать Брайена: его поезд якобы должен был отправиться из Паддингтона в шестнадцать пятьдесят. Но ведь Брайен мог сесть на другой, более ранний поезд, а ей сказать, что это тот, который отходит в шестнадцать пятьдесят. Он, между прочим, сказал, что его машина сейчас в ремонте и поэтому пришлось ехать поездом. Хотя поезда он просто не выносит. Держался он при этом вполне естественно.., может, ему и нечего скрывать.., но лучше бы он приехал на машине.

— Однако он приехал на поезде, — задумчиво произнесла мисс Марпл.

— Но это еще ничего не доказывает, — взволнованно продолжала Люси. — Это ужасно — все эти бесконечные подозрения! Когда ничего точно не знаешь… И возможно, никогда не узнаешь!..

— Обязательно узнаем, дорогая! — В голосе мисс Марпл прозвучала грустная уверенность. — Потому что.., это еще не конец. Ибо я знаю твердо: теперь, решившись на несколько убийств, преступник не остановится. Поговорка «От добра добра не ищут» для убийц совершенно не подходит. Впрочем, какое уж тут добро, тут зло от зла… И все же, милочка, не надо так расстраиваться. Полиция начеку, а главное, Элспет Макгилликадди очень скоро будет здесь!

Глава 26

— Ну что, Элспет, ты поняла, как надо действовать?

— Я все поняла, Джейн, — ответила миссис Макгилликадди, — но, повторяю, это будет выглядеть крайне неприлично.

— Я так не считаю, — возразила мисс Марпл.

— А я считаю. Явиться в дом и чуть ли не с порога спрашивать, нельзя ли.., э-э.., подняться наверх.

— Сегодня очень холодно, — заметила мисс Марпл, — к тому же ты могла съесть что-нибудь неподходящее ну и.., тебе срочно понадобилось заглянуть.., наверх. С кем не случается. Помню, как-то ко мне зашла Луиза Фелби. Бедняжка, ей пришлось пять раз кряду подниматься за каких-нибудь полчаса. Кстати, виной тому был несвежий корнуоллский пирог.

— Лучше бы ты, Джейн, рассказала мне, что затеваешь.

— Вот этого я как раз и не хочу делать.

— Нет, иногда ты бываешь просто несносна, Джейн! Сначала заставила меня раньше времени уехать в Англию, как вспомню, сколько мне пришлось ехать…

— Прости, — поспешно сказала мисс Марпл, — но у меня не было другого выхода. Понимаешь, в любой момент могут разделаться с кем-то еще. О, я знаю, каждый из них настороже и полиция принимает все, какие можно, меры, но никто не застрахован от того, что убийца окажется хитрее. Пойми, Элспет, это твой долг! Разве ты забыла, что нам твердили в детстве? Долг — превыше всего!

— Это верно, — согласилась миссис Макгилликадди, — нас держали в строгости. Никаких поблажек!

— Ну, значит, договорились! А вот и такси, — сказала мисс Марпл, услышав, как с улицы донесся слабый гудок.

Миссис Макгилликадди надела свое необъятное крапчатое твидовое пальто, а мисс Марпл закуталась в множество шалей и шарфиков, после чего обе дамы уселись в такси и отправились в Резерфорд-Холл.

— Кто бы это мог быть? — спросила Эмма, увидев в окно подъехавшее такси. — Кажется, тетушка нашей Люси.

— Опять ее принесло! — воскликнул Седрик. Он полулежал в шезлонге, протянув ноги к камину, и лениво листал «Кантри лайф»[50]. — Скажи этой старушенции, что тебя нет дома.

— По-видимому, я сама должна пойти сказать ей об этом? Или попросить Люси, чтобы она передала это своей тете? — с легкой ехидцей спросила Эмма.

— Гм… Я как-то не подумал, — проворчал Седрик. — Совсем забыл, что времена лакеев и дворецких прошли, впрочем, в нашем доме их никогда не водилось. Нет, один лакей вроде был, перед войной… Помню, крутил романчик с судомойкой, шум тогда поднялся страшный. Погоди, а пусть ей откроет та старая карга, которая приходит убираться…

В этот момент дверь уже открыла миссис Харт — сегодня был ее черед начищать медь и бронзу, — и в прихожую вплыла сухонькая мисс Марпл, закутанная в бесчисленные шарфики и шали. Она была очень взволнована. И рядом с ней стояла кругленькая, непреклонного вида дама.

— Я надеюсь, — сказала мисс Марпл, пожимая Эмме руку, — мы вам не очень помешали? Видите ли, послезавтра я возвращаюсь в Сент-Мэри-Мид, и сочла своим долгом прийти попрощаться и еще раз поблагодарить за доброе отношение к Люси. Ах, извините, я же забыла представить вам свою приятельницу миссис Макгилликадди; она приехала ко мне погостить.

— Здравствуйте, — сказала миссис Макгилликадди, смерив строгим внимательным взглядом Эмму, а затем Седрика, который нехотя поднялся с шезлонга. В эту минуту вошла Люси.

— Тетя Джейн? Я не знала, что ты…

— Должна же я попрощаться с мисс Крэкенторп, — повернувшись к Эмме, спешно произнесла мисс Марпл, — ведь она была так добра к тебе, Люси.

— Скорее это Люси была очень добра к нам, — возразила Эмма.

— Да уж! Поэксплуатировали мы ее на славу, — отозвался Седрик. — Работенка у нее была — не легче, чем у рабов на галерах! Обихаживала нас, болящих, готовила каждому диетические блюда, потом их разносила, бегая вверх-вниз по лестнице…

— Я так огорчилась, узнав, что вы все заболели, — подхватила мисс Марпл. — Надеюсь, все уже поправились, мисс Крэкенторп?

— О да, все уже вполне здоровы, — ответила Эмма.

— Люси говорила, что вы очень страдали. Пищевое отравление — это так опасно!.. Как я поняла, это грибы?

— До сих пор точно не знаем, — ответила Эмма.

— Так уж и не знаем! — вмешался Седрик. — До вас наверняка дошли слухи, мисс.., э-э…

— Марпл, — подсказала мисс Марпл.

— Так вот, мисс Марпл, я уверен, что до вас дошли кое-какие слухи. Ничто так не будоражит сонные сельские умы, как это зловещее словечко.., мышьяк.

— Седрик, ну зачем ты! — с упреком произнесла Эмма. — Ведь инспектор Креддок не велел…

— Чепуха! — отмахнулся Седрик. — Все равно все знают! Даже вы что-то слышали, верно? — обратился он к мисс Марпл и миссис Макгилликадди.

— Я только что вернулась из-за границы, — сказала миссис Макгилликадди. — Только позавчера, — уточнила она.

— А-а, значит, вы пока еще не знаете об этой скандальной истории, — продолжал Седрик. — Мышьяк в карри — вот что было на самом деле! Грибы тут ни при чем! Уверен, вашей тетушке уже все известно, Люси.

— Кое-что я действительно слышала, — призналась мисс Марпл. — Какие-то намеки, но я никоим образом не хотела смущать вас, мисс Крэкенторп. Мне, право, неловко.

— Не обращайте внимания на моего брата. Ему нравится ставить людей в неловкое положение, — строго сказала, Эмма не удержавшись, однако, от нежной улыбки.

Открылась дверь, и, сердито постукивая палкой, вошел мистер Крэкенторп.

— Где чай? Почему не готов чай? А, барышня?! — повернулся он к Люси. — Почему вы не принесли чай?

— Уже заварила, мистер Крэкенторп. Сейчас принесу. Я как раз накрывала на стол.

Люси вышла из комнаты. Мистера Крэкенторпа представили гостям.

— Люблю, чтобы еду подавали вовремя, — заявил мистер Крэкенторп. — Мой принцип — точность и экономия.

— Очень полезные качества, — согласилась мисс Марпл, — особенно теперь, при нынешних налогах и прочей неразберихе.

Мистер Крэкенторп возмущенно фыркнул.

— Налоги! Не напоминайте мне об этих грабителях. Несчастный нищий — вот кто я теперь по их милости! А дальше будет еще хуже! Вот погоди, сынок, — он обернулся к Седрику, — когда все это перейдет к тебе, держу пари, что эти социалисты отберут у тебя имение и устроят тут какой-нибудь Центр социального обеспечения. А твои денежки пустят на его содержание!

Вошла Люси с чайным подносом в руках, за ней следовал Брайен с сандвичами и тортом.

— Это еще что? Что это такое? — Мистер Крэкенторп придирчиво оглядел поднос. — Торт с глазурью? У нас сегодня праздник? Никто мне об этом не говорил.

Щеки Эммы чуть порозовели.

— Отец, к чаю придет доктор Куимпер. У него сегодня день рождения, и…

— День рождения? — снова фыркнул старик. — Ну и что! День рождения устраивают только детям! Свой день рождения я никогда не праздную и никому не позволю.

— И правильно! — с издевочкой воскликнул Седрик. — Можно сэкономить на праздничных свечах для торта.

— А ты попридержи язык, — проворчал мистер Крэкенторп.

Мисс Марпл поздоровалась с Брайеном Истли.

— Я, конечно, наслышана о вас от Люси, — сказала она. — Господи, до чего вы похожи на одного моего знакомого из Сент-Мэри-Мид. Это деревня, где я живу много лет. На Ронни Уэллса, адвокатского сына. Унаследовал бизнес своего отца, но с этим у него не заладилось — никакого размаха! Он отправился в Восточную Африку и организовал каботажные[51] перевозки на озере. То ли на Виктории-Ньянца[52]… или, может быть, Альберт[53]? Ну да не важно, главное, что затея провалилась, и Уэллс, бедняжка, потерял весь свой капитал. Такая незадача! Он случайно не ваш родственник? Сходство просто поразительное.

— Нет, — сказал Брайен, — у меня вроде бы нет родственников с такой фамилией.

— Он был обручен с очень хорошей девушкой, — продолжала мисс Марпл. — Очень рассудительной. Она пыталась отговорить его, чтобы он никуда не ездил, но он и слушать не стал. И напрасно. Женщины проявляют осторожность и благоразумие, необходимые в денежных вопросах. Я, конечно, не имею в виду какие-то крупные финансовые операции. В них, говаривал мой дорогой отец, ни одной женщине сроду не разобраться. Но на скромном бытовом уровне — надо доверяться женскому чутью. Какой восхитительный вид, — сказала она, вдруг подходя к окну.

Эмма присоединилась к ней.

— Какой просторный парк! А как живописно выглядит вон то стадо за стволами деревьев. Просто не верится, что вся эта благодать — в самом центре города.

— Мы, конечно, своего рода анахронизм, — улыбнулась Эмма. — Но если бы окна были открыты, вы бы услышали шум проезжающих машин.

— В наше время от шума никуда не денешься, — сказала мисс Марпл, — даже у нас в Сент-Мэри-Мид. Теперь еще совсем под боком аэродром, и эти реактивные самолеты… Просто страшно! На днях в моей небольшой тепличке лопнуло два стекла. Это когда был пройден звуковой барьер[54], объяснили мне, хотя, что это значит, я так и не поняла.

— В принципе, это совсем просто, — встрепенулся Брайен и подошел ближе. — Видите ли, тут такая штука…

Мисс Марпл неожиданно уронила сумочку, и Брайен галантно ее поднял. В этот момент миссис Макгилликадди подошла к Эмме и, страдальчески сморщившись — причем страдание ее было вполне искренним, ибо ей было очень неловко, — спросила:

— Извините, могу я на минутку подняться наверх?

— Разумеется, — сказала Эмма.

— Я вас провожу, — предложила Люси. Они вместе вышли из комнаты.

— Сегодня очень холодно, даже в машине, — как бы между прочим деликатно пояснила мисс Марпл.

— Так вот, о звуковом барьере, — сказал Брайен. — Понимаете, это… Ага, а вот и Куимпер!

К дому подъехала знакомая машина. Куимпер вышел, зябко потирая руки.

— По-моему, скоро пойдет снег, — сообщил он. — Привет, Эмма, как самочувствие? Господи, что это?

— Торт в честь вашего дня рождения, — объяснила Эмма. — Помните, вы говорили, что сегодня ваш день рождения.

— Признаться, не ожидал, — сказал Куимпер. — Первый раз за.., ну да.., за шестнадцать лет кто-то вспомнил о моем дне рождения. — Он был смущен и растроган.

— Вы знакомы с мисс Марпл? — спросила Эмма.

— О да, — сама ответила мисс Марпл. — Мы уже встречались здесь у вас, на днях я сильно простудилась, а доктор был так предупредителен, так помог…

— Надеюсь, все уже прошло? — спросил Куимпер. Мисс Марпл заверила его, что вполне здорова.

— А про меня совсем забыли, Куимпер, — проворчал мистер Крэкенторп. — Вот помру, а вы даже не заметите.

— Ну пока кончина вам определенно не угрожает, — парировал доктор.

— Не дождетесь, — сказал мистер Крэкенторп. — Так давайте пить чай. Чего мы ждем?

— Да, пожалуйста, — торопливо проговорила мисс Марпл. — Не ждите мою приятельницу, этим вы ее очень смутите.

Усевшись за столик, все стали пить чай. Мисс Марпл взяла кусочек хлеба с маслом, потом оценивающе посмотрела на сандвичи.

— С чем они?

— С рыбой, — пояснил Брайен. — Я помогал их делать.

Мистер Крэкенторп тоненько захихикал.

— Рыбный паштет, сдобренный ядом! Вот они с чем! Угощайтесь, если не боитесь!

— Отец, пожалуйста!

— В этом доме с едой надо быть поосторожней, — словно не слыша ее, продолжал старик, обращаясь к мисс Марпл. — Двух моих сыновей прикончили, словно мух. Чьи это фокусы — вот что я хотел бы знать?

— Не обращайте на него внимания, — заявил Седрик, подавая мисс Марпл тарелку с сандвичами. — Мышьяк улучшает цвет лица, если, конечно, не перестараться.

— Вот сам и ешь! — с сердцем произнес мистер Крэкенторп.

— Назначаешь меня официальным дегустатором? Пожалуйста!

Седрик взял сандвич и целиком отправил его в рот. Мисс Марпл вежливо засмеялась и тоже взяла сандвич.

— Только очень мужественный человек способен так шутить, — сказала она, откусив кусочек сандвича. — Да, в самом деле очень смело, вы все очень мужественно держитесь. Меня всегда восхищало мужество!

Она вдруг охнула и закашлялась.

— Рыбья кость, — задыхаясь, с трудом проговорила она. — В горле…

Куимпер тут же вскочил и, подтолкнув ее к окну, велел открыть рот. Он вынул из кармана металлический футлярчик и поискал нужный пинцет. С профессиональной ловкостью Куимпер запрокинул голову старой леди и стал осматривать ее гортань. В этот момент в гостиную вошли миссис Макгилликадди и Люси. И у миссис Макгилликадди даже перехватило дыхание при виде сцены у окна: запрокинутая голова мисс Марпл и доктор, который держит ее одной рукой за горло!..

— Это он! — не помня себя, крикнула миссис Макгилликадди. — Тот самый мужчина в поезде!..

С неожиданной проворностью мисс Марпл выскользнула из рук доктора и бросилась к приятельнице.

— Я так и думала, что ты его узнаешь! Молчи! Ни слова больше! — Мисс Марпл с торжествующим видом повернулась к доктору Куимперу:

— Вы ведь не подозревали, доктор, что кто-то может увидеть, как вы душите свою спутницу? Но вас видели — моя приятельница миссис Макгилликадди. Она вас видела! Вы понимаете? Своими собственными глазами! Она ехала в другом поезде, который как раз шел рядом с вашим…

— Какого черта? — закричал доктор Куимпер и быстро шагнул в сторону миссис Макгилликадди, но мисс Марпл с той же невероятной проворностью преградила ему дорогу.

— Да, — сказала мисс Марпл. — Она видела вас, и узнала, и готова под присягой дать показания в суде. Видеть совершающееся убийство редко кому удается, — продолжила она своим тихим голоском. — Чаще лишь косвенные улики. Но в данном случае обстоятельства сложились необычно: при убийстве присутствовал очевидец.

— Ах ты, старая ведьма! — Доктор Куимпер бросился к мисс Марпл, но его вовремя схватил за плечо Седрик.

— Так, значит, это ты, гаденыш.., значит, это ты убийца? — проговорил он, рывком поворачивая доктора к себе лицом. — То-то ты мне всегда не нравился, я сразу почуял, что ты подлец, но, ей-богу, не подозревал, что такое ничтожество может быть убийцей!

Брайен Истли поспешил на помощь Седрику, а в дальнюю дверь гостиной уже входили инспектор Креддок и инспектор Бэкон.

— Доктор Куимпер, — официальным тоном произнес Бэкон, — должен вас предупредить, что…

— Да пошли вы со своим предупреждением, — оборвал его Куимпер. — Неужели вы думаете, что кто-нибудь поверит этим свихнувшимся старухам? Кому известны все эти байки про поезд? Никому!

— Элспет Макгилликадди сразу же, двадцатого декабря, сообщила об убийстве в полицию и описала убийцу, — сказала мисс Марпл.

Куимпер устало повел плечами.

— Проклятье.., чтобы так не повезло…

— Но… — начала было миссис Макгилликадди.

— Помолчи, Элспет! — перебила ее мисс Марпл.

— Ну с какой стати я стал бы убивать совершенно постороннюю женщину? — резко спросил Куимпер.

— Не постороннюю, — сказал инспектор Креддок. — Она была вашей женой.

Глава 27

— Ну вот видите, — сказала мисс Марпл, — как я и полагала, все оказалось крайне просто. Одно из самых банальных преступлений. Мужья не так уж редко убивают своих жен.

Миссис Макгилликадди переводила взгляд с мисс Марпл на инспектора Креддока.

— Я была бы весьма признательна, — сухо сказала она, — если бы ты, Джейн, хоть немного просветила меня.

— Понимаешь, — продолжала мисс Марпл, — доктор Куимпер решил, что у него есть шанс заполучить богатую жену — Эмму Крэкенторп. Однако жениться он не мог, потому что уже был женат. Они давно уже не жили вместе, но развода она ему давать не хотела. Это как раз совпадало с тем, что инспектор Креддок рассказал мне об одной танцовщице, которая называла себя Анной Стравинской. Эта Анна обмолвилась одной из подруг, будто у нее есть муж англичанин, и, кроме того, говорили, что она ревностная католичка. Итак, доктор Куимпер не мог жениться на Эмме, иначе бы он стал двоеженцем, а это было слишком рискованно. И вот этот жестокий и расчетливый человек решил избавиться от своей жены. Он убил ее в поезде, а тело спрятал в саркофаге в Долгом амбаре. Надо сказать, замысел его был остроумен, убийцу сразу стали бы искать среди Крэкенторпов. Прежде чем совершить убийство, Куимпер написал письмо Эмме — от имени Мартины, девушки, на которой когда-то собирался жениться Эдмунд Крэкенторп. Про брата и про его предполагаемую женитьбу ему рассказала сама Эмма. Затем, выбрав подходящий момент, Куимпер посоветовал. Эмме явиться в полицию и выложить им историю Эдмунда — ему ведь требовалось, чтобы в убитой женщине признали Мартину… Не исключено, что до него каким-то образом дошли сведения о том, что парижская полиция наводит справки об Анне Стравинской. Тогда он на всякий случай подстроил этот блеф с открыткой — якобы сама Анна прислала ее с Ямайки.

Ну а найти предлог для встречи со своей женой в Лондоне, куда она приехала на гастроли, было несложно. Возможно, он написал ей, что готов с ней помириться и хочет отвезти к своим родственникам — для знакомства. Ну а дальше.., страшно об этом думать, не то что говорить. До чего может довести алчность! Доктор Куимпер все больше входил во вкус. Стоило ему подумать о налогах и о том, какую львиную долю от всех его будущих доходов они составляют, как у него появлялась мысль, что было бы неплохо завладеть более солидным капиталом. Может статься, он думал об этом еще до того, как решил убить свою жену. Во всяком случае, он начал с того, что стал распускать слухи, будто кто-то пытается отравить старого мистера Крэкенторпа, а кончил тем, что начал подсыпать мышьяк всем членам семьи. Правда, понемногу. Ему было не с руки, чтобы старый мистер Крэкенторп умер раньше других.

— И все-таки, убей, не понимаю, как он сумел подсыпать яд, — недоумевал Креддок, — его ведь не было в доме, когда вы готовили карри?

— Тогда в карри мышьяка и не было, — сказала мисс Марпл. — Куимпер подсыпал его потом, когда взял остаток для анализа. А чуть раньше, видимо, подсыпал мышьяк в кувшин с коктейлем. И потом, не забывайте — он же домашний врач Крэкенторпов — ему ничего не стоило подсыпать новую дозу Альфреду и послать таблетки Харольду в Лондон, хотя перед этим он ему сказал, будто таблетки ему уже больше не нужны. Это тоже был хитрый ход — сбить всех с толку… И обезопасить себя. Все его действия отмечены необыкновенной дерзостью, алчностью и цинизмом. И я очень, очень сожалею, — голос мисс Марпл даже зазвенел от гнева, столь неожиданного и необычного для этой хрупкой и деликатной старой леди, — что отменили смертную казнь, потому что если кто и заслуживает виселицы, так это доктор Куимпер.

— Слушайте все! — воскликнул инспектор Креддок, имитируя возглас одобрения, каким англичане исстари поддерживают понравившегося оратора.

— К сожалению, Элспет видела его только со спины, но вот что я однажды подумала, — продолжала мисс Марпл. — Она все равно, даже со спины, могла приметить какое-то, только ему присущее своеобразие — в осанке, в наклоне головы — то, что невозможно передать словами. И еще я подумала, что, увидев доктора в той же позе — спиной к ней и склонившимся над женщиной, которую держит за горло, — Элспет почти наверняка его узнает или, во всяком случае, у нее от неожиданности вырвется какое-нибудь восклицание. Вот почему я вынуждена была устроить этот маленький спектакль, и Люси замечательно мне ассистировала.

— У меня прямо дух захватило, — призналась миссис Макгилликадди, — сама не знаю, почему я закричала: «Это он!» Ведь лица того человека в поезде я не видела и…

— Я ужасно боялась, что ты, Элспет, это ему скажешь.

— Я и собиралась… Я как раз хотела сказать, что лица его не видела.

— И все бы этим испортила. Видишь ли, дорогая, он ведь решил, что ты и в самом деле его узнала. Ему и в голову не могло прийти, что ты не видела его лица.

— Хорошо, что я придержала язык!

— Да я бы и не дала тебе ничего сказать! — заявила мисс Марпл.

— Ну вы и парочка! Просто чудо! — засмеялся Креддок. — А что же дальше, мисс Марпл? Будет ли у этой печальной истории счастливый конец? Что, например, случится с бедной Эммой Крэкенторп?

— Пройдет какое-то время, и она, конечно, все это переживет, — ответила мисс Марпл, — а после смерти отца — по-моему, он не так здоров, как ему хочется думать, — Эмма, возможно, отправится путешествовать или надумает пожить за границей, как это сделала Джеральдина Уэбб, и, надеюсь, судьба припасет для нее что-нибудь получше, нежели доктор Куимпер.

— Ну а что судьба ниспошлет Люси Айлсберроу? Тоже свадебные колокола?

— Возможно, — сказала мисс Марпл. — Я бы этому не удивилась.

— Кого же из них она выберет? — спросил Креддок.

— Разве вы не знаете?

— Нет. А вы?

— Думаю, что знаю, — ответила мисс Марпл, и в глазах у нее сверкнул озорной огонек.

1

Имеются в виду события, описанные в романе А. Кристи «Объявлено убийство».

(обратно)

2

Еженедельный общеполитический журнал, освещающий также вопросы экономики, литературы и искусства, издается в Лондоне с 1913 года.

(обратно)

3

Перифраз английской поговорки «Мой дом — моя крепость».

(обратно)

4

Фирменное название кухонной плиты, выпускаемой компанией «Аллайд айронфаундсрз».

(обратно)

5

Кустарниковое растение семейства вересковых. Некоторые виды разводятся в декоративных целях.

(обратно)

6

Разновидность пирожного.

(обратно)

7

Организация, объединяющая женщин, живущих в сельской местности; в ее рамках действуют различные кружки.

(обратно)

8

Имеется в виду титул женщины, награжденной орденом Британской империи — одной из высших наград Великобритании в колониальные времена.

(обратно)

9

Главный остров принадлежащих Испании Балеарских островов, расположенных в западной части Средиземного моря.

(обратно)

10

Остров на западе того же архипелага.

(обратно)

11

Официальное название Скотленд-Ярда с 1891 года.

(обратно)

12

Здание в Лондоне, где размещается Управление налоговых сборов и другие государственные учреждения, в том числе и архив, где хранятся копии всех завещаний.

(обратно)

13

произведения искусства (фр.)

(обратно)

14

Марка дешевого автомобиля, выпускаемая одноименной компанией.

(обратно)

15

Гонг (англ. жарг.) — медаль.

(обратно)

16

Имеется в виду женская вспомогательная служба сухопутных войск.

(обратно)

17

Вольная цитата из Евангелия от Луки, гл. 2, ст. 14.

(обратно)

18

Римский император (37—41). Известен в истории своими бесчинствами и жестокостями, чем вызвал всеобщую ненависть и за что был убит заговорщиками.

(обратно)

19

Титул представителей высшей аристократии, дающий право быть членом верхней палаты парламента (палаты лордов).

(обратно)

20

Улица в Париже, на которой расположены многие магазины.

(обратно)

21

Тонкий ломтик хлеба, намазанный маслом, вареньем.

(обратно)

22

Эдуард Исповедник (Эдуард iii, 1035—1066) — король Англии с 1042 года. Покровительствовал норманнскому дворянству и впоследствии был объявлен святым. Этельрод Неразумный (Этельрод I) — король Англии в 866—871 годах.

(обратно)

23

До вторжения норманнов в 1066 году население Англии состояло преимущественно из потомков германских племен англов и саксов.

(обратно)

24

Имеется в виду бегство английской экспедиционной армии в мае 1840 года в район северофранцузского порта Дюнкерк после поражений в боях с войсками фашистской Германии на севере Франции и беспорядочная эвакуация англичан через Ла-Манш (27 мая — 4 июня). Английские войска понесли большие потери в живой силе, оставили врагу много техники, многие попали в плен.

(обратно)

25

Истборн — известный курортный город в Англии. Хаммерсмит — район в западной части Лондона.

(обратно)

26

Традиционное название французской сыскной полиции.

(обратно)

27

брачный

(обратно)

28

Одна из четырех корпораций адвокатов, имеющих право выступать в высших судах.

(обратно)

29

Дик Роджерс — главарь известной шайки воров и мошенников, орудующей в Англии в 50-е годы.

(обратно)

30

…вам не чуждо ничто человеческое. — Выражение из комедии римского писателя Терениия (ок. 185—159 гг, до н.э.) «Самоистязатель» (I, I, 25).

(обратно)

31

Тонтина — одна из форм государственного рентного займа от группы лиц, объединенных в товарищество Получила широкое распространение в XVII—XVIII веках Названа по имени неаполитанского банкира Л.Тонти.

(обратно)

32

Гастроэнтерит — воспаление слизистой оболочки желудка и тонких кишок. Острый гастроэнтерит возникает чаше всего при инфекционных болезнях и отравлениях.

(обратно)

33

Шорня — Мастерская, в которой делают ременные упряжи, конные ременные сбруи.

(обратно)

34

Эпохи королевы Анны… — Имеется в виду эпоха правления королевы Анны (1702—1714), последней монархини из династии Стюартов.

(обратно)

35

Уильяма и Мэри — Имеются в виду английский король Вильгельм III Оранский (правил в 1689—1702 годах) и его супруга и соправительница.

(обратно)

36

«Бюро Кука» — известное туристическое агентство, имеющее отделения во многих странах мира. Названо по имени основателя.

(обратно)

37

…на той стороне Канала. — Имеется в виду Ла-Манш.

(обратно)

38

Завсегдатаем (фр.)

(обратно)

39

Джент — простонародное сокращение слова «джентльмен».

(обратно)

40

Карри — приправа из куркумового корня, чеснока и разных пряностей. Так же называют и любое блюдо, приправленное карри, например, тушеное мясо.

(обратно)

41

Фрикасе — рагу поджаренное или испеченное с соусом.

(обратно)

42

Силабаб — взбитые сливки с вином и сахаром.

(обратно)

43

Канапе — ломтик хлеба с различными закусками; разновидность бутерброда.

(обратно)

44

Креманка — вазочка на ножке, предназначенная для сервировки мороженого, бланманже и других кремообразных блюд.

(обратно)

45

Чатни — индийская острая кисло-сладкая фруктово-овощная приправа к мясным блюдам.

(обратно)

46

Борджиа — знатное итальянское семейство испанского происхождения, наиболее известные представители которого: Родриго (папа Александр IV) и Чезаре (Цезарь) нередко использовали яд в борьбе со своими политическими и личными врагами.

(обратно)

47

«Комитет матерей» — сообщество прихожанок для обсуждения церковных дел.

(обратно)

48

Аконит — род многолетних травянистых растений семейства лютиковых; многие виды ядовиты; некоторые применяются в медицине, другие как декоративные.

(обратно)

49

самолюбие (фр.)

(обратно)

50

«Кантри лайф» — иллюстрированный еженедельный журнал, предназначенный преимущественно фермерам и сельским жителям.

(обратно)

51

…каботажные… — Предназначенный для плавания между портами одного государства (каботажного плавания).

(обратно)

52

Виктория-Ньянца (в настоящее время просто Виктория) — крупнейший африканский внутренний водоем. Расположен в Восточной Африке.

(обратно)

53

Альберт — озеро в группе Великих африканских озер, расположенное к северо-западу от озера Виктория.

(обратно)

54

…был пройден звуковой барьер… — Превышение скорости, равной скорости звука (более 1200 км в час).

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27 . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .