«На кладбище Невинных (СИ)»

Сомневаться, что идеи могут привести к погромам, — всё равно что не верить, что от маленькой спички может взлететь на воздух большой пороховой склад.

Революции начинают болтуны-адвокаты, но заканчивают палачи.

Тусклый свет уличного фонаря очерчивал вокруг себя размытый круг желтоватого света, в котором золотились листья клёнов и решётка кладбищенской ограды, а вдали, в вязких клоках вечернего тумана, темнели монументы надгробий. Филибер Риго, начальник полицейского патруля, совершая со своими людьми ежевечерний обход предместья, прошёл мимо южного фасада церкви Сент-Эсташ, миновал фонтан и в нерешительности остановился у резной решётки кладбища Невинных. Ещё час назад сержант заприметил возле мраморного памятника неподвижно сидящую на скамье женщину. Укутанная в тёмный плащ, она не сводила глаз с могилы.

Риго был не только полицейским, но и французом, к тому же — тридцатилетним, и потому он заметил, что дама молода и красива, а её причёска — заплетённые вокруг головы косы и эгретка с небольшим страусовым пером — соответствовали последнему капризу придворной моды. Риго уже видел такие причёски у многих титулованных особ у особняка маркиза де Вильруа, куда изволила прибыть в пятницу вечером дочь короля, охрана которой была поручена его начальнику.

Сержант несколько минут переминался с ноги на ногу, не решаясь окликнуть незнакомку, но странная неподвижность и остановившийся взгляд сидящей заставили его осторожно миновать ворота и подойти к женщине. Шаги его громко прохрустели по сухой листве, но фигура в чёрном плаще не шелохнулась.

— Мадемуазель…

Сержант не был трусом. Девять лет назад, в тысяча семьсот сорок первом году, сражаясь под началом знаменитого Шевера, командира гренадёрского полка, за эту кампанию произведённого в генерал-майоры, Филибер Риго первым бросился на штурм Праги, да и после, в полиции Парижа, тоже слыл смельчаком. Но теперь липкий ужас ледяным потом стёк по его вискам, земля, казалось, ушла из-под ног.

На чёрном бархате плаща на коленях бледной и неподвижной девицы покоилась костлявая длань скелета.

… Опустошено поле, истреблён хлеб и завяла маслина.

Препояшьтесь вретищем и плачьте, священники!