«Закат на Босфоре»

Памяти генералов А. И. Деникина и Я. А. Слащева, поручика Сергея Мамонтова, сестры милосердия Софьи Федорченко и многих других известных и безымянных участников и свидетелей описываемых событий, без чьих бесценных воспоминаний эта книга не могла бы появиться.

— Господи, неужели завтра весь этот кошмар кончится! — Ольга Павловна прижала тонкие пальцы к вискам и прикрыла глаза.

— «Весь этот кошмар» не кончится уже никогда, — желчно произнес Серж, окидывая взглядом унылый номер захудалой ялтинской гостиницы «Пале-Рояль», но имея в виду явно нечто большее, гораздо большее.

— Ты прекрасно понимаешь о чем я говорю, — возразила ему жена слабым, измученным голосом, — мы найдем наконец брата, и он устроит нас по-человечески… Подай мне ментоловый карандаш, ты же видишь, как я страдаю!

— Сердце мое, но ты же знаешь, что мы не разбирали вещей! Мы в этом вшивом «Пале-Рояле» на одну ночь, завтра надеемся попасть на корабль — не распаковывать же чемоданы!

— Ираида Петровна! — простонала Ольга голосом христианской мученицы. — Этот человек убивает меня! Вся моя надежда на вас!

— Душечка, Ольга Павловна, вот ваш карандашик! — Немолодая, но крепкая женщина, по виду из благородных, но с крупными руками и ногами подскочила к Ольге, протягивая требуемое. Одета она была в английскую строгую блузку и длинную юбку, несколько помявшуюся в дороге. Дополняли гардероб высокие шнурованные мужские ботинки.

— Вы ангел, вы просто ангел! — Ольга откинулась на подушки и отвинтила серебряную крышечку.

— Душечка, я схожу к хозяину и узнаю, нельзя ли что-нибудь устроить насчет ужина. — Ираида Петровна улыбнулась, показывая длинные и желтые, как у лошади, зубы, и удалилась.

Когда дверь за ней закрылась, Ольга выразительно взглянула на мужа и произнесла:

— Какая чудесная женщина! Что бы я делала без нее. Она не отмахивается от моих страданий, а просто дает то, в чем я нуждаюсь.

— Мне не нравится ее приторная улыбка. И эти ее лошадиные зубы… — недовольно протянул муж.