«Лазутчик в цветнике»

Не хочу никого обвинять

Когда раздался звонок в дверь, я бился со своим проклятущим ротатором. На сей раз дело было не в пальце, хотя обычно ломался именно он — выпадал, отрывался или выкидывал еще какой-нибудь выкрутас. На сей раз дело было в чернилах. Вы, конечно, поняли меня правильно: говоря, что дело было не в пальце, я имел в виду деталь машины, а не палец, которым этот дурак за дверью нажимал на кнопку звонка. (Вообще должен сказать, что люди, стоящие под дверью, всегда дураки, да и все мы, если задуматься, сошли с ума — каждый по-своему, ведь правда?). Короче говоря, станок не желал печатать. Я накручивал рукоятку, как одержимый, а из прорези знай себе лезли чистые листы — лезут и лезут, и конца им не видно. Впрочем, судя по тому, сколько пользы принесли мои усилия на поприще печатника, мне и вовсе не было нужды выпускать брошюры. С таким же успехом я мог бы распространять чистую бумагу.

Но не будем отвлекаться. Я думаю, мне всегда мешала эта моя дурацкая привычка растекаться мыслью по древу, отклоняться от темы и неумение сосредоточиться на главном, из-за чего я, как выразился Кристофер Фрай, «за мимолетное мгновенье все связи с вечностью терял». Мгновение? А может, минуту? Как там было? Ну, да вы поняли, что я имею в виду. В общем, дверной звонок заливался, и надо было узнать, кто пришел.

Со смешанным чувством досады и облегчения я бросил слесарное дело и, громко топая ногами, отправился в прихожую. У меня не было никаких дурных предчувствий: людей, которые могли бы заглянуть ко мне, можно пересчитать по пальцам. Это либо какой-нибудь член организации, либо судебный исполнитель с повесткой, либо заимодавец с векселем, либо агент ФБР (или еще какого-либо правительственного ведомства), либо легавый.

Но этот пришелец не был похож ни на кого из вышеперечисленных людей. Никакой он не член организации: нас нынче всего семнадцать, и я очень хорошо знаю своих друзей-заговорщиков. Не судебный исполнитель и не сутяга с векселями: представители этих профессий всегда похожи на хорьков, а мой посетитель явно не мог похвастать таким сходством. Он не был ни стройным и поджарым, как положено фэбээровцу, ни дородным и рыхлым, как подобает легавому. А значит, он — нечто доселе мне неведомое.