«Княжеские трапезы»

Посвящается Жан-Полю Бельмондо, который сам того не зная, вдохновил меня на сочинение этой истории.

Когда Эдуар приехал на стройку, его мать занималась любовью с Фаусто Коппи.

Еще издалека он заметил сквозь узкое розовое стекло своего переднеприводного автомобиля велосипед гонщика, прислоненный к вагончику без колес, служившему Розине временным жильем. Велосипед был блестящим, какого-то странного фиолетового, светящегося цвета, его руль украшала канареечно-желтая клейкая лента. Велосипед был единственным предметом, на котором отдыхал взгляд среди разрухи, царившей на стройке. Казалось, он вбирал в себя весь слабый свет этого хмурого дня, клонившегося к закату.

Остановив автомобиль в двадцати метрах от вагончика, Эдуар испытал искушение громко нажать на клаксон, чтобы влюбленная парочка всполошилась, но он питал уважение к любви и превозмог ненависть к Фаусто, которую скрывал за внешней любезностью.

Стоило ему выйти из машины, как к нему бросилась, затявкав, маленькая шелудивая грязно-белая собачонка. Двумя годами раньше Эдуар подарил эту болонку своей бабушке, и собака ненавидела его: казалось, она не могла простить ему, что он привел ее в этот мир, где царят грязь и глина, — ведь это так не подходит к ее прежде белоснежной шерстке.

Раздраженный смехотворной яростью животного, Эдуар поддел носком туфли болонку под брюхо и отшвырнул ее на два метра в лужу с гнилой водой. Собачонка поспешно выбралась из нее и принялась молча отряхиваться, внезапно успокоившись.

— Негодник! — раздался гневный голос Рашели.

Только тогда Эдуар заметил свою бабку: она сидела в древнем вольтеровском кресле рядом с неработающим бульдозером.

Он улыбнулся ей.

— Твой зверь чуть не сожрал меня. Ты что, не видела?

— Скажешь тоже! Да в нем не больше двух кило веса. Мики! Мики!

Подбежавшая собачонка спряталась в ногах у старухи. Только ее взъерошенная голова высовывалась из юбок хозяйки, а ехидные глазки следили за Эдуаром.

Рашель протянула левую руку внуку: после перенесенного инсульта это был практически единственный доступный ей жест. Несмотря на всю свою нежность к ней, Эдуар поцеловал ее скрепя сердце: от старухи пахло мочой, а щеки кололись.

— У вас гости! — сказал Эдуар, показывая на велосипед.