«Царь зверей»

Андрей Кивинов, Олег Дудинцев Царь зверей

Ночное дежурство выдалось не столько сложным, сколько глупым.

Позвонил гражданин Сидоров-Кассиров (не шутка, Рогов потом сам паспорт видел) и просигнализировал:

– У меня убили жену.

На вопрос «кто?» ответил:

– Я сам.

По голосу было понятно, что заявитель вдрабадан пьян, но тон, однако, уверенный: назвал адрес, не перепутал имя-отчество и даже успел прямо по телефону выразить свое глубочайшее раскаяние и полностью признать вину.

Поехали в адрес, на Марата. Улица имени французского революционера-якобинца, большого любителя отправлять людей на гильотину, была перерыта. Пришлось долго искать объезд. А тут вдруг морозы ударили: похолодало за полночи на пятнадцать градусов. Семен, любитель статистики (у него одного во всем отделе был безлимитный доступ в Интернет), специально позвонил коллегам и сообщил, что прямо сейчас происходит рекордный перепад температуры, какого не наблюдалось аж с тысяча девятьсот двенадцатого года. Причем сообщил об этом природном феномене Семен с нескрываемой гордостью – будто он сам этот перепад организовал.

А уже вроде потеплело, весной запахло, все начали потихоньку вылезать из надоевших зимних шкур – и р-раз! – сопли в носу замерзают. Неприятно…

Нашли, наконец, квартиру этого Сидорова-Козлова (так его позже окрестил Жора Любимов). Тишина, свет не горит. Может, протрезвел, одумался и в бега ударился? Лови его сейчас по ледяному городу.

Бр-р-р…

Что делать, Стрельцов вскрыл замок. В ноздри ударил мощный аромат алкоголя, перемешанный с запахами нестиранных носков и заброшенного быта. Включили свет. Голые стены, ободранные обои и, самое странное, потолка нет в квартире. В смысле, штукатурки нет на потолке – сразу идут хлипкие деревянные перекрытия.

– Потолок пропить – высший пилотаж! – оценил Любимов.

Тело валялось на пороге комнаты, но это было мужское тело. Вдобавок живое, ибо храпело так, что на столе танцевали граненые стаканы. Видимо, это был сам заявитель – Сидоров-Кассиров. Жора презрительно толкнул его не по погоде легким ботинком. Храпящий очнулся на удивление быстро:

– А чё такое, а? Мяяялиция, твою тут?! А чё такое, а?..

Пришлось мягко напомнить ответственному квартиросъемщику, что именно он вызвал милицию, признавшись в убийстве любимой супруги.

– Точно, твою тут! – хлопнул себя по лбу Сидоров и сел на полу. – Машку, жааану! Замааачил! Кулаааком!

И заплакал горько и беспомощно, как ребенок.

– Где труп? – нахмурился Рогов.

Злодей вяло махнул рукой:

– В ванной…

Вася шмыгнул носом. Улица Марата и труп в ванной показались ему забавным сочетанием. Дело в том. что была такая буржуйская девка, Шарлота Корде. Она решила убить «кровавое чудовище» Марата, нагло заявилась к нему домой и заколола его кинжалом, когда тот принимал ванну. За что, конечно, французские чекисты (или как там они назывались?) отрубили ей голову. Это Вася запомнил из уроков истории. Все выветрилось, а вот этот факт почему-то застрял в памяти…

Марья Сидорова-Кассирова (по паспорту, как потом выяснилось, просто Кубышкина) лежала в пустой ванной в коричневом зимнем пальто, сложив руки на груди, как приличествует нормальному покойнику. Но при этом была однозначно жива и невредима – только лишь мертвецки пьяна.

Рассвирепевший Жора стал трясти за грудки Сидорова. Тот удивился, что жена жива, рассказал, что сильно ударил ее кулаком и что «она того вообще». С превеликим трудом разбуженная супруга сонно подтвердила, что «Серёня бузотерил, но мягко, в пределах нормы». Сидоров за это время вновь заснул на полу…

В общем, хоть и хотелось всыпать веселой семейке по первое число, решили оставить их досыпать. Это было рациональней, чем будить понятых (а подъезд тот еще, все лампы повыбиты, и пищевые отходы на лестнице) и возиться до утра с протоколами.

Однако не успела бригада вернуться в Главк, как Сидоров-Кассиров вновь позвонил все с тем же сообщением:

– Я убил жену.

Как потом выяснилось, он проснулся, увидел в ванной спящую Марью, вспомнил, что бил ее и убил, но забыл, что уже вызывал милицию и что она жива. Короче, дурная сказка про белого бычка.

Рогов вернулся домой злой как черт. Зашел в свою ванну, стал ополаскивать лицо под раковиной, оценивая свои силы: полезть в душ сейчас или отрубиться, а гигиеной заняться после пробуждения?

Тут он услышал явственное хрюканье.

С испугом глянул на себя в зеркало. Нет, сам он хрюкать пока не сподобился. Несмотря на скотскую жизнь.

Вася повернул голову: неожиданный звук исходил явно из ванной.

Он подозрительно оглядел сиреневую занавеску, на которой ныряли озорные серебряные дельфинчики. Эти тоже вроде не хрюкают. Тем более нарисованные.

Вася отдернул занавеску. Ему навстречу со дна ванной тянул свое рыльце худосочный грязно-розовый свиненыш. Так называемый молочный поросенок. На блюде с поджаристой солнечной корочкой он очень симпатичен, но живьем… Да еще и в твоей собственной ванной.

Вася отпрянул. Это что, дурной сон?..

Вновь заглянул в ванную. Нет, мираж не рассеялся. Напротив, реалистичных деталей даже прибавилось. Он разглядел рядом с поросенком миску с каким-то неаппетитным мякишем, плошку с водой…

Город определенно сошел с ума.

Вася метнулся на кухню. Тесть с тещей мирно пили чай с баранками. С виду – абсолютно нормальные. В смысле: и баранки, и теща с тестем.

– Мама! – осторожно начал Рогов. – Вы знаете, что у нас свинья в ванной завелась?..

– Поросенок, – спокойно согласилась теща, протягивая руку за новой баранкой.

– А откуда? – вкрадчиво продолжил Рогов.

– На Кондратьевском рынке сегодня взяла, – не моргнув глазом, поведала теща.

– Зачем?! – изумился Василий, переводя взгляд на тестя.

Федор Ильич потупился, отхлебнул чаю:

– В мае в деревню возьмем.

– В мае бы и покупали!.. – взвился Рогов.

Теща сохраняла олимпийское спокойствие:

– Цены взлетят. Да и откормить за лето не успеем.

– Так до мая еще два месяца! Даже больше!.. – Вася перепроверил на пальцах и ужаснулся.

– Ничего страшного, зато к зиме свое мясцо и сало будет, – стояла на своем теща. – Самогонку закусывать. – Она выразительно взглянула на мужа.

Федор Ильич вздохнул.

– Мама, да вы б еще корову на балкон купили! Чтоб молочко свое!

Вася хотел было постучать пальцем по лбу, но сдержался.

– Корова дорогая, – в голосе тещи послышалось сожаление. – И кормить нечем. А поросенку одних отходов хватит…

Она выразительно обвела рукой небогатый стол. Рогов уже задыхался от возмущения:

– Мама, да вы в своем уме?! У нас и так теснотища, никакой экологии, а вы хлев устроили! Папа, вы-то куда смотрите?! Скажите ей!..

Тесть ответил, не поднимая глаз:

– Пытался… Да ведь ей что втемяшится…

На этих словах теща гордо подбоченилась. Дескать, да, она такая, непреклонная…

– Да ладно, Васек, переживем как-нибудь, – успокаивал тесть. – Он же маленький.

– Сейчас маленький, а после в дверь не влезет! – горячился Рогов. – Мыться-то где?!

Он вспомнил полуразобранный ночной потолок на Марата. Может, хозяева тоже не смогли вытащить кого-нибудь очень большого из ванной и разбирали потому крышу?.. Тьфу, что за бред!

– В баньку походим, – улыбнулся тесть. – С пузырьком, с веничком. Тут рядом…

– Я вам после расскажу про эту баньку… Видел сводки санэпидемстанции… Ладно, решайте: я или свинья!

– Свинья! – взяла баранку теща.

– Ну, вы совсем… – растерялся Рогов. – Я его все равно выпущу.

И пошел в глубь квартиры жаловаться жене.

– Только попробуй, – бросила вслед теща.

– Ленка! – закричал Рогов. – Твоя мать с ума сошла!..

* * *

Артюхов, хлыщеватый цыганского типа мужчина с черным жиганским взглядом, эффектным жестом распахнул багажник микроавтобуса «мерседес». Там стоял небольшой деревянный ящик с отверстиями для доступа воздуха.

– Все, как заказывали. Получите… А расписываться не надо, – хмыкнул Артюхов.

В ящике кто-то шевельнулся и зашуршал сеном. Семыгин, респектабельный, но слегка нервный мужчина в дорогой аргентинской дубленке, от неожиданности вздрогнул.

– Гм, откройте… – деликатно кашлянул он в кулак.

И встревоженно оглянулся по сторонам – тянувшаяся неподалеку заснеженная загородная трасса, слава Богу, была пуста.

Низкорослый и низколобый напарник Артюхова по фамилии Скорик небрежно приоткрыл крышку. На мужчин испуганно и недоуменно воззрился шоколадного оттенка лемур. Глаза у него были огромные, как спутниковые тарелки. Вид несчастный…

Лемур закинул хвост на бортик ящика. Артюхов аккуратно сбросил хвост вниз.

– Красавец! – улыбнулся покупатель. – Сколько ему?

– Два месяца.

Семыгин пристальнее вгляделся в животное:

– Что-то у него вид больной…

– Просто с дороги устал, – пояснил Артюхов. – Не бойтесь: фирма гарантирует. Нам с вами, может, еще работать. Рекламации принимаются!

– Вас бы в ящик… – криво усмехнулся Скорик, оценивающе оглядывая Семыгина: какого размера ящик понадобится. Ему покупатель не нравился. Интуиция – первая подруга лихого человека.

– Чем же их кормят?..

Артюхов вытащил из багажника и протянул Семыгину пачку бумаг:

– Инструкция по употреблению. Здесь все написано: чем кормить, как ухаживать. И прочие тактико-технические характеристики… Но сначала давайте расплатимся.

Семыгин небрежно достал из кармана пачку долларов и передал Артюхову. Небрежно-то небрежно, но Скорик видел, что клиент волнуется.

– Как договаривались, – сказал Семыгин. – Пересчитайте.

– Не буду, – мотнул головой Артюхов. – Вы ведь не обманываете…

– Ну конечно! – вскинулся Семыгин.

– Чего ж тогда пересчитывать?..

Скорик тем временем, кряхтя, отнес ящик с лемуром в джип Семыгина и глянул на водителя. Очкастый ботаник, студенческого вида. И глазки почему-то прячет.

Скорик залез за руль своего микроавтобуса и задумчиво продолжил следить за поляной в зеркало заднего вида.

Артюхов с Семыгиным на прощание раскуривали трубку мира, вернее – вирджинские сигареты «Мальборо».

– Откуда эта зверюга родом? – поинтересовался Семыгин.

– С Мадагаскара. Лемуры только там живут. Пятьдесят видов – от крохотных до в полчеловека…

Семыгин и сам хорошо знал все про лемуров. То есть, лучше Артюхова. Их видов на самом деле было чуть поменьше, а диапазон размеров – чуть поуже. Про Мадагаскар – правда.

Существовала еще теория, согласно которой именно лемуры населяли прародину человека, легендарный материк Атлантиду. И вовсе не от обезьян, как придумал злобный чудак Дарвин, а от лемуров и произошли в действительности люди. Семыгин пристальнее вгляделся в животное. Теория эта завоевывала в последние годы все больше сторонников. Не то, что был с ней совсем солидарен, но уважал. А браконьеров, подобных Артюхову и его хозяевам, не уважал вовсе, а, скорее, наоборот, – ненавидел.

– Хотите, слона или жирафа доставят?.. – спросил Артюхов.

– А что, уже возили слонов? – поднял брови клиент.

Торговец «живым товаром» сделал неопределенный жест.

– У меня потолки низкие, – отказался Семыгин.

Слона, значит, могут… А в Петербурге, между тем, официально слонов нет. Ни в цирке, ни в зоопарке. Неужели томится на даче какого-нибудь негодяя? Ничего: операция по обезвреживанию началась успешно…

Участники сделки обменялись рукопожатиями, разошлись по машинам. Скорик задумчиво сидел за баранкой.

– Чего заснул? – толкнул его Артюхов. – Заводи!

– Не гони, – протянул Скорик. – У них, кажется, фотоаппарат.

– У кого? – не сразу понял Артюхов. – Какой такой фотоаппарат?

Скорик кивнул в сторону заводящегося джипа:

– У водилы.

– Кажется или точно? – вскинулся Артюхов.

– Не знаю, мне в зеркало показалось… Не разглядишь…

Дело принимало скверный оборот. Лучше, конечно, было бы назначить «стрелку» по старой бандитской традиции в какой-нибудь баньке – в парилку уж точно фотоаппарат не пронесешь и нигде не спрячешь.

– …И вообще этот в дубленке – вшивый какой-то, – пробубнил Скорик. – Нюхом чую.

– Чего ж тогда молчишь?!.. – взорвался Артюхов.

– А если это менты?

– Менты б нас сразу повязали, дурень!.. С поличным!..

Скорик нахмурился. Он не слишком любил, когда его называли дурнем. Но шеф в последнее время как-то сильно к этому пристрастился, а теперь вот и Артюхов берет пример с начальства.

Но огрызаться было некогда – джип уже тронулся с места.

– Пошли! – крикнул Скорик, выскакивая из кабины. – Эй, мужики! Погодите-ка!..

Джип газанул. Артюхов дернул за ручку со стороны пассажира – закрыто. Пришлось стрелять по колесам. Джип встал. Несколько ворон шумно сорвались с крон деревьев, осыпая участников сцены снегом.

Через несколько секунд браконьеры уже прикладывали недавних партнеров к капоту джипа: лицом об железо, рукоятками «пушек» в затылок – так пока, в четверть силы.

– Дернешься, мозги вышибу…

Тон Скорика свидетельствовал о серьезности намерений.

– Что за шутки?.. – у Семыгина дрогнул голос.

– Шутки кончились. Фотоаппарат давай, – Артюхов вновь приложил Семыгина физиономией о капот.

– Какой? – прозвучал нелепый вопрос.

– У тебя их много, гад?!

После короткого обыска на капоте оказались не только фотоаппарат, но и портативный диктофон.

– Вот суки… – Артюхов выругался не так, а много грубее. – Откуда вы?

Нет ответа.

– Это не менты, – уверенно заявил Скорик.

Артюхов с размаху ударил Семыгина по лицу. Из разбитого носа брызнула кровища.

– Я спрашиваю: кто такие?!

Молчание.

Артюхов открыл бумажник Семыгина и вытащил несколько визитных карточек.

– Семыгин Алексей Викторович, – прочел он. – Член общественного совета партии «зеленых»… «Зеленые», значит.

Скорик отвесил затрещину «ботанику»:

– Совсем оборзели. Надо их голубыми сделать. Или просто шлепнуть, тогда успокоятся.

«Ботаник» взвизгнул.

– Нас искать будут, – просипел Семыгин.

«Ботаник» – а он действительно был ботаником, то есть студентом ботанического факультета – снова взвизгнул. Он хотел высказаться членораздельно, но не смог. Скорик отвесил ему еще одну увесистую затрещину.

– Сейчас решим, – Артюхов вытащил мобильник и отпустил Семыгина. Кивнул напарнику: – Если что – стреляй.

– С удовольствием, – отозвался Скорик.

– Лучше б скворечники строили, – посоветовал Артюхов «зеленым», отходя в сторону, но не спуская глаз с отряхивающегося Семыгина…

* * *

Случайный человек, попав сюда, решил бы, что находится в ботаническом саду: буйная тропическая растительность, экзотические цветы неведомых оттенков, журчащий водопадик…

Нет, скорее, не ботанический сад, а какой-то VIР-зоопарк в закрытом помещении. Под стеклянными ажурными сводами перелетают по воздуху крохотные, чуть больше мух, колибри. Кудахчут-крякают в клетках удивительные огромные птицы, не поймешь – павлины или попугаи. В аллее прыгают обезьянки. В болотце застыл невероятный крокодил: наполовину желтый, наполовину розовый. «Сон наркомана», – подумал о рептилии Татаринов.

– Вообще-то я с людьми вашей… профессии стараюсь не общаться, – раздался ленивый, чуть скрипучий голос Лугового. – Просто не смог отказать старому другу.

Сильно вежливым министра назвать было нельзя. Обращаясь к Татаринову, вельможа одновременно присюсикивал, почесывая за ухом какого-то уродского зверька по типу утконоса. Но надо было терпеть.

– Я, Павел Степанович, бизнесмен, – деликатно кашлянул Татаринов.

– Авторитетный бизнесмен, – Луговой выделил голосом слово «авторитетный». – Так, во всяком случае, в прессе пишут…

– Пресса, Павел Степанович, вы же сами знаете… Чего угодно напишут. На самом деле я глава солидной фирмы и благотворительного фонда. Детский дом содержу, театру помогаю… Недавно вот для одной церкви колокола отлил.

– Простите, но это все макияж, – махнул мягкой рукой хозяин. – Для публики, для зрителей.

«Ничего себе макияж, – подумал Татаринов. – Сорок детишек беспризорных содержать – это тебе не цветных крокодилов импортным планктоном закармливать».

– А разве в политике по-другому?.. – произнес он с некоторой долей сарказма.

Совсем кроликом нельзя выглядеть: сразу сожрут. Просто так: чисто из основного инстинкта.

– Хорошо, – поморщился Луговой. – Что у вас за проблемы? Только давайте без театральщины.

– Посадить хотят, – пояснил гость. – Чисто по беспределу.

– Кто хочет?

При этих словах министр извлек из аквариума мерзейшую пупырчатую лягушку и… о боже… чмокнул ее: «Ах ты, моя масенькая!»

Татаринова чуть не стошнило. Что, этот напыщенный пидор полагает, что лягушка от поцелуя станет царевной?

«Авторитетный бизнесмен» представил, что за царевна может выйти из эдакой лягушки – кривая, прыщавая, с базедовыми глазами навыкате, – и его снова чуть не вырвало.

– Менты с прокуратурой подлянку кинули, – пояснил он министру. – Сначала налоговую натравили, потом какое-то старое дело выкопали. Ну, вы понимаете, компромат на любого накопать можно… А все для того, чтоб бизнес мой прибрать.

– И вы с вашим авторитетом, – снисходительно пропел Луговой, – не можете уладить эту проблему?

– Власть-то в городе поменялась, – напомнил Татаринов.

Министр усмехнулся – еле заметно, уголками губ. Он вытащил за хвост серенькую змею, потряс ею, как тряпкой. Змея висела покорно. Понимала, наверное, кто в доме хозяин.

– В подобных условиях ваши коллеги покидают родину, – нравоучительно и как-то отрешенно, словно на автомате, талдычил Луговой. – Заблаговременно.

– Да мне тут, в общем, нравится… К тому же, мне подписку дали.

– И чем же я могу помочь? – сухо осведомился сановный природолюб.

– Поговорите в Москве, чтоб с меня слезли. Вас послушают.

– Вряд ли меня поймут, – развел руками Луговой.

Луговой честно искал, но не находил никаких причин помогать тонущему «авторитету». Ну что за прок с него? Падающего – подтолкни. Взялись – так все равно затопчут. Не сегодня, так завтра… Отработанный материал. Такие либо впаялись крепко в систему, и от смены власти в городе зависеть не могут, либо – прошлогодний снег…

* * *

– Они, когда лемура купили, сразу отзвонились, – размахивал руками Золотарев, лидер местного отделения «зеленых». – Все в порядке, сказали, возвращаемся. И пропали. Уже три часа никаких звонков, и мобильник не отвечает.

– Может, в аварию попали? – зевнул Рогов.

После приключений с «женоубийцей» Вася с Жорой так толком и не отоспались, и поэтому пребывали в пасмурном настроении. А Жора – просто в злом.

– Лемур – это крыса такая? – попытался припомнить Любимов.

– Не крыса, не крыса! – вступился за лемура Золотарев. – Это животное такое… Удивительное! Оно на всех сразу похоже: что-то от медведя, что-то от собаки, от кошки, от примата…

– Значит, в аварию… – Теперь уже и Жора зевнул.

– Нет, мы в ГАИ узнавали, – суетился Золотарев, – а уж после по ноль-два.

Рогов рассматривал карту мира, украшавшую стену «зеленой» штаб-квартиры. Смотрел на знакомые места. Лазурный берег… Бирюзовое море… Тарантину почти ежедневно видал, не хухры-мухры… И пиво прессованное у них – ничуть «Балтике» не уступает! А прованский корень? Тесть до сих пор настойку из него гонит.

А вот ЮАР. Вспомнилось, как пели с Шаховым на улице, зарабатывая на такси, как ходили с Петрухой на стрелку во враждебное племя, как смерти на костре ждали, привязанные к столбу… Озеро с крокодильчиками…[1]

Да, львы… Василий зевнул. Экология. Партия животных… Тьфу, партия «зеленых».

– Самый опасный зверь в Африке, – вдруг вспомнил Василий, – это бегемот! Он охотника чует издали – несется на него и затаптывает…

– Да-да, конечно, – суетился Золотарев. – Но что делать? Боюсь, эти бандиты что-то заподозрили. Надо их срочно искать!

– Так ищите, – рассудил Любимов. – Нас-то зачем вызвали? Место знаете.

– А вдруг их… – Золотарев скривил гримасу ужаса. – Вы же милиция, отдел по убийствам.

– Будет криминал – подъедем. – Жора упрямо, как носорог, наклонил голову. Все никак не мог забыть ночного склеротика с улицы Марата.

– Жор, может, прокатимся? – пожалел Рогов «зеленого» активиста.

– А они, Вась, с нами советовались, когда свою авантюру затеяли? – жестко напомнил Любимов. – Нет. Сами справиться хотели. Вот пусть сами и ищут.

– Мы же не для себя стараемся, – горячился «зеленый». – Экология под угрозой…

– Только вот лекций не надо, – раздраженно перебил Любимов. – Природу мы любим.

Хотел добавить что-нибудь про шашлыки, но не стал. Интересно, а «зеленые» – вегетарианцы? Или не обязательно? Или им по вере нельзя кушать только редкие виды животных, а баранов каких-нибудь – хоть до отвала?

– Любить мало! – Золотарев вскочил и замахал руками.

– Пошли, Вась, у нас еще дел по горло, – Жора тоже поднялся и направился к двери.

– Машина есть? – обратился к «зеленому» Рогов.

– Есть! – обрадовался Золотарев.

– Где встреча была?

– На тридцатом километре Мурманского шоссе. Они…

– Поехали.

Прежде, чем выйти из кабинета, Золотарев выхватил из шкафа и всучил оперативникам футболки с символикой партии «зеленых»…

Когда Луговой узнал, что какой-то волосатый занзибарский таракан, вернее, тараканиха, разродится в его отсутствие потомством, он пришел в экстаз.

Исполнил перед аквариумом с мерзкими насекомыми что-то вроде джиги или лезгинки, кликнул прислугу, потребовал лучший коньяк.

И, забыв, что авторитет Татаринов совершенно ему не нужен, стал рассказывать ему как лучшему другу:

– У меня эта страсть еще с детства. Уж каких я только животных дома ни держал, бедная мама! Я сам и зарабатывал на них – рыбок на хомяков выменивал, все такое… В зоопарк каждый выходной бегал, даже в ветеринарный хотел поступать. Мама отговорила, молодец. Ветеринаров я теперь могу нанять скока хошь, а на что бы я зверей покупал, а?..

Интонации министра изменились, и даже неправильное «скока хошь» прозвучало сейчас совершенно естественно.

Такой поворот разговора – в сторону фауны – Татаринова устраивал.

– Я думал, вы так, для форса… – кашлянул авторитет. – Сейчас многие покупают. Модно! У нас один вице-губернатор скунса завел…

– Ну, он долго не продержится, – процедил сквозь зубы Луговой, так, что стало ясно: имелся в виду вовсе не скунс, а вице-губернатор. И снова вернулся к волнующей теме: – Но есть и настоящие любители! Жаль только, мало зверят своих вижу. Из Москвы не вырваться, сами понимаете…

Луговой работал в Москве четвертый год, должности его все росли, но «зверят своих» в белокаменную он перевозить не спешил. Мало ли как еще карта ляжет. Вот с переездом Конституционного суда в Питер уже решено. А это ведь только начало…

– Кто же за всем этим ухаживает? – полюбопытствовал Татаринов.

– Ну, бригада целая. Два доктора, один кандидат. Все при всем. Вам еще налить?

– Спасибо. Волшебный коньяк! – В коньяках Татаринов не шибко разбирался, предпочитал виски, но изо всех сил старался выглядеть вежливым. – А хотелось бы редкий экземпляр иметь?

– У меня много редких! – обиделся Луговой. – Крапчатых меченосцев, например, на всю Россию четыре! Два в Москве и один у Кирсана. А мармеладовая лошадь только у меня и у Рамзана, да и то я ему устроил!

– А такой, чтоб вообще только у вас? – поторопился исправить ошибку Татаринов. – У одного?

– Конечно, хочется, как всякому коллекционеру, – вздохнул Луговой. – И у меня есть одна мечта. Правда, несбыточная.

– Карликовая свинья? – уточнил Татаринов. Он заранее навел справки.

– И вы уже знаете?.. – удивился вельможа.

– Конечно.

– Я, как только в Штатах в зоопарке ее увидел, – мечтательно запел хозяин, – так и влюбился. Не знаю почему. Она такая… ух! Вот какая!

– Тогда клетку готовьте, – улыбнулся Татаринов.

– Зачем? – не понял министр.

– Для свинки.

Луговой чуть коньяком не поперхнулся. Аж бурундука за ухом трепать перестал.

– Шутите?..

– Это будет подарок на ваш юбилей. От скромного бизнесмена Татаринова. – Гость усилил интонацию на слове «скромный».

– Но она же в Красной книге!

– И что? – Татаринов обвел рукой прекрасную оранжерею. – Ей здесь будет даже лучше, чем в книге Красной. И чем в своей прерии – или где она там водится…

– Но это невозможно! – растерялся Луговой.

Татаринов вскинул волевой, как у маршала Жукова, подбородок:

– Я за свои слова отвечаю!

Луговой смерил подозрительным взглядом этого странного невысокого человека, неуловимо напоминающего матерого, выросшего на городской помойке кота. Что ж, пусть попробует. В конце концов, попытка – не пытка.

– На банкет я вас пригласить не могу, – протянул после паузы Луговой. – Сами понимаете: Леня с Герой будут, Валя с Сашей.

– Ничего, – пожал плечами Татаринов. – Подарок вручу и уеду.

Не больно уж ему и хотелось идти на этот великосветский банкет, где ценится не способность к делу, а блеск брильянтов, и где авторитет меряется не силой, а «положением» и прочими московскими понтами.

* * *

Любимов мрачно пыхтел на заднем сиденье, как лемур в ящике или кот в мешке.

Рогов, которого животная тема отныне живо интересовала, оживленно беседовал с Золотаревым:

– А правду говорят, что контрабанда животными очень прибыльна? Типа, миллионы крутятся?

– Миллиарды! – воскликнул «зеленый». – Но для нас не это главное: мы же на рынок не претендуем! Нас волнует, что животные гибнут. Часть при перевозке, остальные в руках наших нуворишей. Для них ведь животное – игрушка, предмет интерьера. Недавно у одного, извините за выражение, «единоросса», гости спьяну попугая мидиями закормили. Тот лапки и откинул. Редкий вид, между прочим.

– В зоопарке еще хуже, – кивнул Рогов. – Я туда сына недавно водил. Лев еле-еле в клетку влазит.

– На диету пусть посадят, – раздался глухой голос Любимова.

– Мы против любой неволи – цирк, зоопарк… Еще с нашими условиями. У нас в зоопарках животные в два раза меньше живут, чем на воле, а в цирке – в три! В три! Их ведь там бьют еще, фокусам учат! Вот вы… – «Зеленый» вдруг всем телом повернулся к Жоре и чуть не вписался во встречный трактор «Кировец». – Вот вы представьте, что вас поймали, отдали в цирк…

– Кто поймал? – возмутился Любимов.

– Да кто угодно! Китайцы, чеченцы… Или эти, марсиане. И учат там на задних лапах ходить, считать…

– Это Жора и так умеет, – поспешил заметить Рогов, пока Любимов не опустил кулак на затылок пламенному экологу. – А к марсианам даже интересно. Как у них там, что… Мы в детстве в марсиан играли!

Жора сзади язвительно крякнул.

– Я же фигурально, вы же понимаете, я же фигурально, – горячился Золотарев. – Стали бы учить вас чему-то несвойственному, и били бы, били. И вы вместо семидесяти пяти лет прожили бы двадцать пять!

– В цирке и пяти бы за глаза! – прикинул Любимов.

– О том и речь! Или вот льва упомянули… Так я про него знаю, про нашего льва! Арсен его имя. Есть такая партия Жизни. У нее лев на эмблеме! И эта партия взяла над Арсеном шефство. Кормит его уже года три: мясо поставляет в рамках благотворительности. Лев, извините за выражение, жрет, расширяется, а клетка-то не расширяется! Да ее, по совести, и расширять-то некуда. Тесно!

– Надо партию Смерти привлечь, – предложил Любимов. – Пусть в соседних клетках зверей уморит, тогда льву можно метражу прибавить.

– Это не выход. – Золотарев, похоже, всерьез воспринял Жорино предложение и даже несколько секунд его обдумывал. – Звери должны жить на свободе, иначе экологический баланс нарушается. В природе же все взаимосвязано. Каждая мошка имеет свое место.

– Мне ваши взгляды близки, – задумчиво протянул Рогов. – Я вот свинью хочу выпустить, а теща против.

– Откуда выпустить? – не понял Золотарев.

– Из квартиры. Она в ванной живет.

– В ванной? – удивился эколог. – Это же нонсенс!

– Не то слово, – вздохнул Василий. – Нонсенс, я бы сказал, в квадрате!

– Так вступайте к нам в партию, мы вам поможем! Свинья в доме чревата…

– Ты лучше за дорогой следи, агитатор-аллигатор, – посоветовал Любимов. – Уже подъезжаем.

Золотарев притормозил у километрового столбика с отметкой «30». Пусто.

– Никаких признаков, – пробормотал «зеленый».

– И, пока ехали, никого не видели, кроме трактора. Не на «Кировце» же они лемура увезли… – почесал в затылке Рогов. – Хотя, в общем…

– Смотри, – наклонился вперед Любимов, – Вон съезд на грунтовку. Наверняка там. Если вообще были…

Вторично Татаринов своей просьбы не повторял. Он редко кого просил дважды, а трижды – никогда. Ясно было, что сановник все помнит. И обдумывает.

Прежде чем отпустить гостя, министр долго хвастался коллекцией рыб. Там были микроскопические, их только через увеличительное стекло видно (из него как раз одна стенка аквариума и была сделана). Были арабские с замысловатыми вензелями по коже – по легенде, это суры из Корана…

Уже на прощание, снизойдя до рукопожатия, Луговой произнес нормальным деловым тоном:

– Попробую вам помочь. Но только после юбилея, когда в Москву, на рабочее место вернусь. Поговорю там кое с кем.

– Спасибо. На вас вся надежда. Все же вы наш. Питерский…

Золотарев осторожно съехал на то, что под снегом было, очевидно, «грунтовкой». На снегу виднелись следы протекторов. – значит, путь выбран правильный!

– Не дай Бог, с ребятами что-то, – нервничал Золотарев. – Я Мотылю не прошу.

– Кто это? – насторожился Любимов.

– Крутикова так зовут. Директора птичьего рынка.

– Кондратьевского?.. – Рогов с неудовольствием вспомнил происхождение своего поросенка.

– Другого, на Васильевском.

– Судимый? – почему-то уточнил Любимов. Будто бы директор птичьего рынка непременно должен быть судимым. Или вообще любого рынка.

Другой давно волнующий вопрос: почему рынок, где торгуют мышками, кошками, рыбками, а из-под полы и медвежатами, называется птичьим, – он оставил на потом.

– Да нет, к сожалению, несудимый, – вздохнул Золотарев. – А кличка еще с советских времен, когда он на вокзалах мотыль и червей рыбакам продавал. Там такая была мафия – у-у-у, не подступишься!.. Зато сейчас уважаемый человек. В городе почти вся контрабанда животными через него идет.

– Чего ж его не посадят?

– Кто? Рынок-то легальный. А то, что там редкими животными из-под полы торгуют, никого не волнует.

– И львами из-под полы?.. – Рогов представил себе льва «под полой». Даже львенка. Картинка не вырисовывалась.

– Львов на заказ везут. И всех таких – лемура того же… У Мотыля связи налажены – и за границей, и на границе…

– В таможню бы сообщили! – буркнул Любимов.

– Всем сообщали, устали ходить. Милиция говорит: «Контрабанда – не наше дело». А в таможне спрашивают: «Они через наш регион везут? Через Северо-Запад?». А мы-то откуда знаем: Север, Юг или Дальний Восток. Это ваше дело выяснить. Мы тогда плюнули и сами…

– С усами, – усмехнулся Жора.

– Ну надо же как-то противодействовать? – продолжал горячиться «зеленый». – Сначала на рынке несколько акций устроили, хотели внимание привлечь. Все без толку. Видимо, покровители у него высокие. Или просто всем до «сиреневой звезды». А уж потом деньги нашли и лемура заказали. Думали все зафиксировать и журналистам отдать. Или в прокура…

Договорить он не успел. Вася Рогов подпрыгнул на сиденье и ткнул пальцем в лобовое стекло:

– Джип впереди!..

Золотарев зачем-то прибавил газу, хотя пора было тормозить.

Джип криво стоял в кювете. Золотарев выскочил первым и бросился к дверце.

– Ничего не трогать! – крикнул Рогов. Дернул ручку носовым платком. В машине было пусто.

Золотарев невнятно запричитал.

– Тише ты! – оборвал его Любимов, прислушиваясь к чему-то.

– А? – не понял эколог.

– Тише, тебе говорят!..

Из глубины леса доносились слабые голоса. Пришлось брести к ним через глубокий снег. Спасибо резкому ночному похолоданию, которое заставило вновь залезть в зимнюю обувь. Случись вся эта история вчера, Жора, например, полез бы в сугроб в демисезонных ботинках.

Семыгин и ботаник Демченко обнаружились у ближайших деревьев: крепко привязанные к стволу и друг к другу. Кляпами насильники их рты не украсили, но звуки, которые издавали пострадавшие, все равно трудно было назвать членораздельными.

Семыгин отчаянно повторял: «Хэлп! Хэлп!» Очевидно, осознавая себя представителем цивилизованного мира, пострадавшим от рук безжалостных дикарей, он инстинктивно перешел на язык, знакомый западным демократам. Хотя ожидать в питерском лесу англоязычных спасателей вряд ли было разумно.

Демченко же просто мычал. По лицу его текли огромные, как виноградины, слезы, замерзая на ходу.

– Все, все, – утешал подельников Золотарев.

– Они нас раскрыли… – перешел на русский Семыгин. – Думал, конец… Финиш-финиш…

Ботаник перестал мычать и вдруг громко и четко застучал зубами, словно под влиянием стресса овладел языком лесных птиц, и в частности – дятла.

Перепуганный лемур вернулся, откуда прибыл: на загородную базу контрабандистов. Здесь было не столь комфортно, как в VIP-зоопарке Лугового, но все же элементарный уют своим временным постояльцам Анатолий Сергеевич Крутиков обеспечивал. От товарного вида зверя зависела его цена. А не дай Бог какой львенок или кенгуренок сдохнет – убытки приходится исчислять не просто тысячами, но десятками тысяч долларов.

Первым делом Крутиков осмотрел незадачливого лемура, бережно пересадил его обратно в клетку, налил воды, а потом уж набросился на подельников:

– Я же сказал: все забрать, рожу набить и отпустить. А вы?!

Скорик состроил лицо кирпичом:

– А чё мы?

– Отпустить, дурень, а не в лесу вязать! – злобно прошипел Крутиков.

Вообще, он был человеком уравновешенным. Но сейчас…

– Ну, не сдержались, Сергеич… – повинился Артюхов, – Заело…

– Пусть радуются, что не шлепнули, – упрямо заявил Скорик. – Руки чесались.

Крутиков заскрипел зубами:

– Запомни, дорогуша: у нас бизнес. А хочешь стрелять – иди к бандитам. Быстрее на нары вернешься.

– Да чё им, в натуре, будет? – бычился Скорик. – Постоят на свежем воздухе…

– Ага! И дуба дадут, – закончил Крутиков и повернулся к Артюхову: – Борь, ладно, этот дурень, но ты-то должен соображать!.. Зачем нам криминал?

– Сергеич, «зеленые» их найдут, они место знают, – рассудил Артюхов.

– И ментов вызовут, – кивнул Крутиков. – Ко мне же первому и придут.

– Мы насчет ментов предупредили… – начал Скорик, криво улыбаясь.

Насчет ментов он каждого «зеленого» специально пару раз предупредил по ребрам, а потом еще пару раз по сусалам… Приятно было вспомнить.

– Ты, дурень, помалкивай! Вы как этого клиента проверяли?

– Как обычно, – пожал плечами Артюхов. – «Пробили» по всем каналам. Все вроде нормально: коммерсант, своя фирма. На лбу ж не написано, что он «зеленый»!..

– Зеленкой, Гена, только смертникам лбы мажут.

– Ну, хотите, сгоняем туда, отвяжем? – опять влез Скорик.

А сам подумал, что, отвязывая, можно еще пару раз приложить каждого по сопатке, ну и по печени как следует… Утешительный приз так сказать. За хлопоты.

– Сгоняете – а там ментура. Хватит уже, – отрезал Крутиков. – Свое дело сделали. Здесь сидите, пока не выясню.

– Сергеич, мы все же это… – напомнил Артюхов. – Раскололи их, уйти не дали. Зверя вернули.

Лемур встревоженно следил за присутствующими сквозь решетку. Словно слушал и понимал, что речь идет именно о нем.

– Может, я к родне в Пензу уеду? – попросился вдруг Скорик. – Пережду. Я-то на рынке засветился.

На самом деле лихой Скорик не сильно переживал, что засветился на рынке. Крутиков мужик умный – не будет сотрудника «палить», даст на базе отлежаться. А тут очень даже комфортно – банька, бильярдик, целый шкаф кассет с порнухой.

Просто было у него там, в Пензе, дело. Подельника, который четыре года назад его вломил, неплохо было бы найти и к пращурам отправить.

А лучше выкуп с него взять – штучек так двадцать…

Несмотря на некоторую кровожадность, Скорик уже успел приобщиться к бонусам цивилизации. И за те несколько месяцев, что покрутился среди «культурных» питерцев, стал более осознанно подходить к делу. Задаваясь вопросом: мочить или не мочить, – предпочитал «не мочить», если можно взять лавэ. Такая вот лав-стори.

– Не выйдет, – отказал Крутиков. – Тебе с Борькой в субботу в Москву ехать… Так что выпей, дурень, выспись и успокаивайся…

– За кем ехать-то? Ты ведь подробностей еще не озвучил, – напомнил Артюхов.

– За свиньей, – ухмыльнулся Крутиков. – За кем еще вас, свиней, посылать.

– За свиньей? – насторожился Скорик.

– Свиньи, дурень, разные бывают, – усмехнулся Крутиков. – Есть и такие, что дороже слона плюс пары-тройки младенцев на вывоз в Штаты… Шучу-шучу. Младенцами я не занимаюсь: не знаю, почем килограмм.

– Для Татарина свинья? – догадался Артюхов.

Крутиков кивнул головой и как-то вмиг посерьезнел.

– Д-а-а… – протянул Артюхов. – Может, кого-то вместо меня?

– Ответственности боишься? А наказания за отказ не боишься? Никак, Боря, без тебя не получится. Тебя там знают.

* * *

Когда Рогов и Любимов явились к Шишкину с фотороботами лесных лиходеев, с удивлением обнаружили на столе у начальника целую кипу газет. «Мой район», «Жизнь», «Невское время», местные выпуски «Известий» и «Комсомолки»… Обилие прессы настораживало: обычно интересы Шишкина ограничивались «Балтийским сканвордом».

– Ну вот, этот на рынке заказ принимал, он же за рулем был. Он же бил сильнее и привязывал. Садист вообще. – Рогов указал на фоторобот Скорика. – А это второй – главнее. Он, типа, руководил.

Шишкин некоторое время всматривался в грязноватые отпечатки. Начальство вообще любит многозначительно и подолгу всматриваться в фотороботы. Будто способно сделать некий важный психологический вывод о личности разыскиваемого или же вообще опознать негодяя. Первого на памяти Рогова не случалось ни разу, а вот второе – случалось. Среди фотороботов скинхедов, убивших студента из Уругвая, замначштаба Егоров признал в одном из молодчиков своего соседа по лестничной клетке.

Парня повязали. Однако вскоре выяснилось, что Егоров перепутал: никаким скинхедом он не являлся, зато, как выяснялось при обыске, состоял членом банды, промышляющей угоном автомобилей. В общем, ментовское чутье Егорова не подвело.

– Владельца микроавтобуса установили? – Шишкин оторвал взгляд от портретов.

– Липа, – кивнул Рогов. – Госзнак в мае у балерины из Мариинки украли.

– Все равно ориентировку по городу дайте. Приметы автобуса, фотороботы…

– Палыч, мы-то здесь при чем? – недовольно возразил Любимов. Ему по-прежнему не хотелось участвовать в «животной» истории. – Есть ФСБ, таможня… А мы – «убойный» отдел! Труп лемура обнаружен? Нет!

– А притом, – назидательно сообщил Шишкин, – что прокуратура дело возбудила. Разбой и покушение на убийство. «Зеленые» туда целой делегацией пришли. С детьми. Хорошо, без мартышек. – Шишкин кивнул на газеты. – Да еще шум в прессе подняли. Видите, целая библиотека.

– Его друзья. – Любимов раздраженно показал на Рогова.

– С каких пор?.. – удивился Шишкин.

– Взгляды у них вдруг совпали. На экологию. Дня три назад.

– И что здесь такого? – с вызовом произнес Рогов.

– Ну и ладно, взгляды, – махнул рукой Шишкин. – Наше дело – преступников искать. Помню, в начале девяностых работал на моем месте такой демократ Рябчиков, так он принципиально отказывался расследовать убийства членов КПСС…

– И что? – заинтересовался Любимов.

– Уволили…

– А вот «Единая Россия»… – продолжил Жора.

– Кончайте вы! – оборвал Шишкин. – Лучше прикиньте, где их искать.

– Надо у директора рынка спросить. Птичьего, – предположил Любимов.

– Думаешь, скажет? – удивился Шишкин.

– Разумеется, нет.

– Шутник, – фыркнул Шишкин.

– Настроение плохое, – пояснил Жора. – Опять мы крайние.

– Мы тебя к празднику грамотой наградим, – пообещал Шишкин. – Для поддержки духа.

– Другой разговор…

– Знаешь, сколько они за лемура забашляли? – Рогов ткнул Любимова локтем в бок.

– Ну? – покосился Жора.

Морозы крепчали. Шарф был покрыт колючим заскорузлым инеем. При входе на рынок Жора долго боролся с соблазном зайти на «пять капель» (они же пятьдесят грамм) в заведение под названием «У птички». Жора победил: на службе все-таки…

– Полтинник! – сообщил Рогов.

– Сколько? – не сообразил Жора.

– Пятьдесят тысяч американских зеленых баксов-долларов!

– Не слабо! – Жора покачал головой.

Вокруг пищало, щелкало, свиристело, курлыкало, шелестело. И пахло, несмотря на мороз. Брезгливый Жора поморщился. А летом какие тут запахи?

– А вот представь, – произнес после некоторого молчания Василий, – что ты марсианин.

– Чего? – остановился Любимов.

– Ну только представь на секундочку, – заторопился Рогов. – Ну вот этот, «зеленый» Золотарев, помнишь, говорил, представь, что тебя марсиане похитили, в зоопарк свой посадили…

Жора быстро взял Рогова за рукав и потянул к выходу с рынка. Благо недалеко углубились.

– Ты чего? – не понял Вася.

– Сейчас, сейчас… Похоже, у тебя мозги отморозило.

Заведение «У птички» называлось так, видимо, потому, что размером было примерно с птичью клетку. Прилавок с крепкими напитками и крохотными бутербродами и такой шесток, за которым одновременно могло выпить не более трех человек. Люди заходили, быстро «грелись» и освобождали место другим страждущим. Жора взял две рюмки «Охты», чокнулся с оторопевшим Васей и потащил его обратно на рынок.

– Так… Значит, я марсианин. Продолжай.

– И ты, – продолжил Рогов, – торгуешь людьми. Ловишь их здесь, везешь на Марс, там растаможиваешь, сдаешь в зоопарк… вернее, в этот – в гуманоидопарк… Или в цирк.

Любимов слушал коллегу с нескрываемым интересом. Тот продолжал фантазировать:

– И думаешь, сколько можно срубить на контрабанде одного гуманоида? Я думаю, минимум сто тысяч баксов! Минимум!.. А то и двести! Путь-то неблизкий! Сразу квартиру можно купить… Что ты на меня смотришь, как на дурачка? – обиделся Рогов, поймав Жорин взгляд. – Поживи вот всю жизнь в одной квартире с тестем и тещей, и со свиньей теперь еще…

– Да только на Марсе, Вася, – вкрадчиво возразил Жора, – цены на квартиры другие! За однушку на окраине – минимум пол-лимона. Минимум! Так что узнай лучше, кто сюда живой товар поставляет…

Василий вздохнул и вернулся на грешную землю. Подошел к пожилой женщине, торгующей морскими свинками. Нагнулся заговорщицки:

– Мамаша, мне бы львенка купить.

– Да откуда ж здесь львы? – отпрянула торговка. – Это в Африке.

– В Африке знаю, видел. Но не смог сам вывезти. Ищу вот ходы. В Питер через кого заказать можно?

Женщина испуганно заозиралась.

– Не знаю я ничего… И знать не хочу… Я свинками торгую…

– Свинка у меня есть, – недовольно ответил Рогов. – Побольше ваших.

Вернулся к Любимову:

– Омерта. Закон молчания.

– А ты думал!.. – хмыкнул Жора. – Пойдем-ка лучше на Мотыля взглянем, раз уж приехали.

– Зачем? – усомнился Рогов.

– Может, червей по блату продаст.

– Не продаст. Только вспугнем.

– А ты думаешь, он не знает обо всем? Знает и нас ждет.

Любимов заметил людей в камуфляжной форме. Охрана рынка.

– Парни, а где здесь администрация?

– Вон там, в домике, – ткнул пальцем начальник охраны Тепляков и подозрительно посмотрел на непонятных посетителей.

Выглядят так… по-гопнически.

Надо на всякий случай быть рядом.

Стены кабинета Крутикова в здании администрации рынка украшали шедевры, анималистической и прочей животнофильской живописи. Кошечки, тюлени, дикобразы. Две лошади целуются. Между двух окон, забранных металлическими решетками, висела карикатура на Дарвина. А за спиной директора, на самом почетном и видном месте, красовался осьминог.

На столе лежали Скорик с Артюховым. То есть не они, а отдаленно напоминающие их личности в виде фотороботов.

Крутиков крутил картинки и так и сяк. Кверх ногами, в частности, изучил. Наконец отложил и притворно вздохнул:

– Нет, к сожалению, не знаю таких.

– Ну, еще бы… – хмыкнул Любимов.

– Этот на рынке работал, – Рогов кивнул на портрет Скорика. – Мышами торговал. Есть свидетели.

– Здесь столько торгует… – Крутиков еще раз равнодушно взглянул на портрет: – Я каждого в лицо знать не могу. Скажите еще, каждую мышь лично встречать должен. Ну, оставьте, я у начальника охраны спрошу.

– А этот вам из леса звонил, – не отступал Рогов, постукивая пальцем по физиономии Артюхова.

– Из какого леса?!

– Из смешанного. Когда активисты-экологи лемура у бандюков покупали. Знаете, небось.

– Да уж все в курсе… А я при чем? «Зеленых» слушаете? Ну-ну. Историю про тритонов знаете?

– Про каких таких тритонов? – Директору временно удалось сбить оперативников с толку.

– Спутник научный запускали только что, с тритонами. Прямо в космос. Хвосты у них отрезали!

– Зачем?

– Зачем-зачем, – сварливо произнес Крутиков. – Эксперимент научный! Проверить, как в космосе регенерация происходит. Отрастут ли хвосты обратно!

– А на земле отрастают?

– Ну да! Длиннее даже отрастают, тритону только в кайф. Так эти, с позволения сказать «зеленые», пикет прямо на космодроме зафигачили! Нельзя, блин, видите ли, мучать тритонов! На космодром закрытый пролезли, дикари!.. Ради тритонов!..

– Анатолий Сергеевич, тут не о тритонах речь. И не о мышах. О контрабанде редкими видами!

– Карман шире! – Крутиков держался по-хозяйски нагло. – И не то обо мне сочинят. У нас с «зелеными» давняя неприязнь. Они же все на голову больные.

– А вот Василий Иванович – их пылкий сторонник, – указал Любимов на Рогова.

– Особенно по свиной секции, – уточнил Василий.

При упоминании «свиной секции» Крутиков едва заметно напрягся, но так, не больше чем на полмикрона:

– Не знал. Мои соболезнования. Но нельзя же до крайности все доводить! Что плохого, когда в доме животные? Они только доброте людей учат. Доброте и ответственности. Вот один бизнесмен тайскую черепаху купил – так отдельную комнату ей на даче выстроил. С фонтаном, с пещерами… Отдельную комнату! Все бы так к детям своим относились! А ваши… серо-буро-зеленые рынок требуют закрыть, жалобы пишут, митинги устраивают. Откуда им известно, где жирафу приятнее – в Африке или в зоопарке? Они же не жирафы, чтоб судить…

– Одно, Анатолий Сергеевич, плохо… – вкрадчиво начал Любимов, глядя в окно, на торговые ряды.

– Что же? – насторожился Крутиков.

Жора резко обернулся и навис над начальственным столом:

– То, что мы из-за твоих остолопов ботинки снашиваем и время теряем.

Тема ботинок в связи со стремительным возвращением зимы была для Жоры крайне актуальна.

– Не понял? – Крутиков немного растерялся.

– Чего ж тут непонятного, – пошел в атаку Жора. – Отдай ты их нам, раз уж прокололись, и торгуй своими мышами, которые доброте учат. Мне в принципе все равно. А себе новых подручных найдешь.

Крутиков на секунду растерялся. Но быстро пришел в себя:

– Ничем не могу помочь.

– Жаль, – вздохнул Любимов. – Вынуждаешь тобой заняться.

– Если дадут, – с вызовом привстал директор. – Ты ведь не начальник Главка и не прокурор города.

– Я их сын внебрачный, – доверительным шепотом сообщил Жора, вновь нависая над столом и глядя Крутикову прямо в глаза.

Директор взгляд выдержал и встал, давая понять, что разговор окончен.

– Товарищ директор, – спросил вдруг Рогов. – А поросят чем кормят?

«Как-то они упорно съезжают на поросячью тему… – Насторожился Крутиков, но тут же успокоил себя: – Знать-то они никак не могут…»

– Комбикормом…

* * *

На птичий рынок начальник отдела штаба Главка Сергей Аркадьевич Егоров заявился с обеими болонками – с Мусей и Пусей. Не слишком, конечно, удобно: на рынке толпа, как бы собачек не подавили – на птичек они гавкают, от овчарок шарахаются…

Но что делать – жених-то им нужен, а не Сергею Аркадьевичу. Как без них выбирать?

– Продаете? – оценивающе покосился на болонок кургузый торговец собаками.

– Дурак я, что ли? – нахмурился Егоров.

– А что интересует?

– Кобель хороший.

– Какой породы? – деловито поинтересовался кургузый.

Егоров глянул на него как на идиота:

– Собака Баскервилей!.. Что, не видишь, что ли?

Сергей Аркадьевич кивнул на болонок.

– Я ж не знаю – может, вы не в себе, – невозмутимо протянул кургузый.

Стрельцов задумчиво обмакнул «петровскую» сушку в горячий чай. Рогов бродил вокруг, как кот вокруг дуба, и эмоционально размахивал руками:

– Не переживай, Гриша, легенду мы тебе сочиним – Мотыль носа не подточит.

– Я только не понял, почему мне? – сокрушался Стрельцов. – Больше некому легенду сочинить?

– У тебя внешность что надо, внушает доверие. Актерский талант незаурядный. Выдержка – дай Бог каждому, – эмоционально льстил Вася. – Мы с Жорой засветились уже на рынке…

– Гриш, ты ж кубанский казак, – с иронией добавил Любимов. – Дитя природы. Животных любишь.

– Лошадей, – уточнил Стрельцов. – А тех, что размером поменьше…

Гриша поморщился.

– К сожалению, лошадьми там не торгуют, – развел руками Любимов.

– А где Померанцев? – Стрельцов потянулся за новой сушкой.

– В отпуске с понедельника. В Кировск поехал на лыжах.

– Погода в самый раз… А Плаха когда вернется?

– Не скоро, – отмел альтернативу Рогов. – Ему командировку продлили. Так что, Григорий…

– Так молодого отправьте! – взмолился Стрельцов.

– Молодой не потянет. Ты же зубр! – подначивал Любимов.

– Гриш, здесь дело чести, – уговаривал Рогов.

– И сколько стоять?

– А это, Гриша, от тебя зависит. Познакомишься там, узнаешь, что почем, какие расклады…

– И околеешь на холоде, – кивнул Стрельцов. Холода он откровенно не любил.

– Гриш, я тебе на прованском корне такой настойки принесу! Выпьешь – и будто на Лазурном берегу оказался…

– Работу предложат, не отказывайся, – напутствовал Жора.

– Все, уболтали! – сломался Стрельцов. – Легче согласиться, чем вас слушать. Торговать-то чем? У меня нет живности. Таракан один заглянул надысь, так я его сразу…

– За выходные найдем, – обрадовался Рогов. – По друзьям, по знакомым. А в понедельник с утра выйдешь.

Проводив незваных визитеров, директор рынка Крутиков задумчиво прошелся по кабинету. Остановился у карикатуры на Дарвина. Лицо у великого ученого было человеческое, а руки-ноги – обезьяньими, кривыми и лохматыми.

Сам виноват…

В том, что менты к нему приехали, ничего странного нет. К кому еще в этом городе насчет редких животных…

Про свиней, правда, дважды заговаривали, но это, скорее всего, совпадение.

Совпадение совпадением, но на шею сесть могут.

Надо затаиться, наверное. Подогнать Татаринову заказ и затаиться.

Рынок работает, деньги крутятся.

Директор глянул в окно. Несмотря на мороз, народу полно. Какой-то знакомый толстяк с болонками на руках… Ага, это же…

Крутиков быстро накинул дубленку и двинул на улицу.

– Для следственного эксперимента?! – задохнулась от возмущения теща, – Нашего Бореньку для следственного эксперимента?! Да он… Да ты… Да вы там… Да он сдохнет от вашего эксперимента, да… Поросюшечка маленькая несчастненькая, да что же они с тобой сделать хотят, изверги…

И теща поцеловала «Бореньку» в грязноватый сморщенный пятачок.

Свин обеспокоенно хрюкнул.

– Ладно-ладно, мама, – примирительно сказал Вася. – Я же так просто спросил. Только вот как вы его потом резать собираетесь, этого свинюшечку-поросюшечку? Несчастненькую… Не жалко будет?

Теща промолчала.

Она уж и сама не понимала, как.

– У Володьки есть подходящий самец, но его сегодня не будет, – почесал в голове торговец собаками. – А у других… Для таких, как ваши красавицы, особый кавалер нужен…

– Это точно, – довольно согласился Егоров. – А где он торгует, Володька этот? Я потом приеду… То есть мы приедем.

– Вон там, – махнул рукой торговец.

В этот момент за спиной у Егорова раздался бодрый голос: «Здравствуйте, товарищ подполковник».

Егоров повернулся и увидел Крутикова.

– А, товарищ директор! – обрадовался подполковник. – Рад видеть в добром здравии.

Крутиков подхалимски потрепал за ухом Мусю, потом Пусю. Присюсюкнул. На самом деле он терпеть не мог эту породу. Считал болонок вздорными, глупыми и некрасивыми. Но бизнес есть бизнес, нужно работать со всей «товарной линейкой». К тому же тут случай особый.

– Решили семейство пополнить? – Крутиков продолжал поглаживать болонок. Они смотрели на директора с некоторым неодобрением. Глупые – не глупые, а фальшь учуяли.

– Жениха им стоящего ищу. А то они у меня девочки. Но без оформления брака, – Егоров строго поднял указательный палец.

– Понимаю, – как бы всерьез кивнул директор. – Чтоб после жилплощадь не делить.

– Сергеич, у Володьки есть племенной, – вступил в разговор собачий торговец. – Тарзаном зовут, кажется. То, что надо. Но его на выходных не будет. Матери что-то ремонтирует.

– Ну, значит, порядок, – заверил директор. – У Володи Соколова всегда отличный товар. Как появится, возьму у него и вам отзвонюсь.

– Вот спасибо! – обрадовался Егоров. Он вытащил из кармана визитку и всучил Крутикову: – Мои телефоны. Сразу подъеду.

Крутиков изучил карточку и немножко поднял градус уважения в голосе:

– Вы все там же, в Главке? Только, гляжу, в должности выросли.

– Да. Начальник отдела штаба. – Сергей Аркадьевич просиял. Хотел добавить, что и звание очередное не за горами, но сдержался – как бы не сглазить.

– А ко мне вчера ваши коллеги явились. С угрозами, – как бы между прочим сообщил Крутиков.

– Кто?! – Егоров аж покраснел от возмущения.

Директор мягко взял его под руку:

– Пойдемте, расскажу. Заодно посмотрите мой новый кабинет. Мы ведь недавно отстроились…

* * *

Над Василием уже смеялся весь Главк. Календарики с поросятами дарили. Ну, насчет свинины в столовой – это само собой: все, кому не лень, в тарелку заглядывали. Барышни на раздаче в кулачки прыскали. Рогов просто перестал туда ходить. Приобретал в магазине через дорогу кефир и булку с сыром и питался в кабинете. Так оно и полезнее, и экологичнее…

Он как раз соорудил бутерброд, когда на пороге возник эксперт Семен. С серьезным видом передал Любимову какие-то фотографии с убийства во дворах Капеллы, а потом эдак невозмутимо спросил:

– Вася, а новость про свинью с двумя сердцами знаешь?

– Чего?.. – напрягся Рогов, отложив бутерброд.

– Интернет не читаешь, темнота! – Семен развернул сложенный пополам лист и провозгласил: – Очень интересная новость. Важная. У свиньи было два сердца: одно живое, второе мертвое. Одна бедная семья украла эту свинью. Семья не заметила, что у свиньи два сердца. Второе, мертвое сердце украдкой съел сын. На следующее утро у сына вырос пятачок, ядовитые, громадные клыки. Вечером он вышел и всех пожрал в городе.

– Ну, – снова принялся за бутерброд Рогов. – Это еще ничего! Вот в Выборгском районе случай был… Нашли куклу на улице, взяли домой. А у нее за ночь ногти выросли. Нет, чтоб выбросить! Так ей просто ногти обстригли. За ночь они опять выросли, и кукла поутру бабушку и внучку того… Насмерть.

– Только это на Канонерском острове было, – зевнул Любимов.

– Может быть, – Рогов отхлебнул кефира прямо из пакета. – Хотя вроде в Выборгском, где Семен живет… Семен, у тебя все о свиньях?

– О свиньях все, – кивнул эксперт. – Но есть еще про слона…

– Давай быстро говори про слона и иди, – сказал Вася. – Нам работать надо…

Семен развернул еще один лист:

– Самый знаменитый храмовый слон Шри-Ланки сорокапятилетний Раджа серьезно заболел. Он метался по своему песчаному загону, трубил, несколько раз животное стошнило. К Радже, обитающему в храме Ганджарамайя в Коломбо, был приглашен ветеринар, который объявил, что слона перекормили жирной пищей. В течение недели у слона были «дни открытых дверей», его посещали тысячи почитателей, каждый из которых считал своим долгом поднести животному шоколадку или бисквит. В итоге слон, который обычно питается растительной пищей, не смог справиться с таким обилием угощений…

– А это мысль, – задумчиво произнес Василий.

Когда Василий вернулся домой, теща как раз взвешивала Борьку. Засунула в сумку (поросенок отбрыкивался, фыркал и попискивал), зацепила ручки безменом. Результатом осталась довольна, вернула животное в ванную, дала ему размягченного мякиша:

– Кушай, Боренька, расти большим и красивым…

Рогов, который заглянул в ванную с листом бумаги, поморщился:

– Ну и запашок…

Теща, казалось, миазмов не ощущала. По принципу «свое дерьмо не воняет».

– На двести грамм поправился, – сообщила довольно. – Молодчина! Старается, пятачок!

– А теперь, мама, меня послушайте, – начал Рогов. Его рука автоматически потянулась к зверю, который, казалось бы, внимательно прислушивался к разговору. Василий дернул Борю за хвостик. Поросенок жалобно хрюкнул. – На одних отходах пятачок ваш долго не протянет. Ему еще и комбикорм нужен. Я у специалистов проконсультировался. Вот и посчитаем. Кило комбикорма стоит шесть рублей. Если брать оптом. Плюс отходы, картошка и хлеб. В месяц нормальной свинье надо двести кэгэ харчей.

– Ишь, ты! – усмехнулась теща. – Проконсультировался он…

– Да, подсказали грамотные люди! – гнул свою линию Рогов. – Итого примерно на две четыреста в месяц. Умножаем на восемь месяцев. Получается девятнадцать тысяч двести. Средняя свинья тянет на четыре пуда. Значит, кило обойдется нам в триста целковых! Да на самом дорогом рынке свинину можно взять по сто восемьдесят!.. Где ж тут выгода?!

Теща в растерянности глянула на поросенка. Потом на листок с расчетами.

– Нам этот Борька в горло не полезет! – эмоционально заявил Василий. – Золотая свинья получается. Надо ж посчитать сначала!

– Ты меня не путай, – скривилась теща. – Чего ж тогда другие свиней держат?! Откуда тогда вообще у людей свиньи?

– Откуда я знаю!.. – пожал плечами Рогов. – Может, корм воруют…

– А не знаешь, так и не лезь… – Теща решительно оттеснила Васю от ванной. – Ничего, без кормов обойдемся. Найду, чем кормить. Кушай, маленький, кушай…

И принялась энергично гладить поросенка, мешая ему наслаждаться вкусным мякишем.

– Тьфу ты! – Рогов выскочил из ванной.

Надо было, что ли, про два сердца ей рассказать.

Нет, не поверила бы…

А вдруг это правда, а не обычная Интернетовская «утка»? И бывают свиньи с двумя сердцами?

* * *

Компанию Грише Стрельцову для дежурства на рынке подобрали изрядную: десять рыбок, четыре хомячка, пара мышей и две птички. Выдали замасленный ватник, облезлую ушанку и валенки в подпалинах. Синюшную зоновскую татуировку на руке нарисовали – не отличишь от настоящей. Бомж не бомж, но игра на грани фола…

С провансальской настойкой Рогов не подвел: напиток и впрямь бодрил. Зимой полезно. Как и крепкий чай в термосе. И хотя под крышей было довольно тепло – редкие рыбки и птички выдержат мороз в двадцать градусов – а здесь вполне плюсовая температура, Гриша периодически прикладывался к заветной фляжке. Так, для куража, для лучшего вхождения в роль. «Наживка готова, – подумал Стрельцов, – где же хищник?»

Ждать пришлось недолго.

«Идут-идут», – прошелестело по рядам. Начальника охраны Теплякова и охранника Жигалова встречали заискивающе. Разве что шапки не снимали и на колени не бухались. Рыночный народ – зависимый и незащищенный. На каждую мышку-лягушку ветсправку не сделаешь, а без нее могут спокойно вытолкать взашей…

– Тебя же вчера предупредили – аренда закончилась, – солидным баском громыхнул Тепляков на мужичка, торговавшего ужами аккурат напротив Стрельцова. Ужи свешивались у него с руки, как галстуки.

– Я сегодня продлю, – заскулил торговец. – Можно?

– Вчера должен был!

– Вчера полный голяк. Ни одного не взяли. Можно сегодня?

– Через час не заплатит – выгонишь, – небрежно бросил Тепляков подручному. Тот согласно кивнул.

Они двинулись дальше и заметили Стрельцова.

– А ты кто такой? – удивился Тепляков.

– Вот рыбками торгую… – показал Стрельцов на свои банки. – Птичками…

– Торгую! Ни хрена себе! – оскалился Жигалов.

– У нас за место платят, – пояснил Тепляков.

– Нет ни копья, я бы дал, – Стрельцов выразительно похлопал себя по карманам.

Окружающие с интересом следили за диалогом. Особо любопытствовал длинноносый Липин, торговец меховыми шапками. Судя по размаху бизнеса (штук сто висит, не меньше!), он был из числа завсегдатаев рынка. Потому, собственно, Стрельцов и выбрал место рядом с ним.

– Ну, извини, мужик, тогда выметайся нах, – развел руками Тепляков, кивая на выход с рынка.

– Начальник, я ж только с зоны откинулся, – выложил козырь Стрельцов. – Гол, как сокол.

– А сюда карманы пришел щипать? – усмехнулся Жигалов.

– Это не моя масть.

Стрельцов говорил неспешно, с достоинством. Медленно вытащил из кармана справку об освобождении со своей фотографией и передал Теплякову, безошибочно определив главного, хотя оба охранника были в одинаковой камуфляжной форме.

Тепляков внимательно изучил документ и вернул Стрельцову, недоверчиво ухмыляясь:

– С такой богатой биографией и рыбками торгуешь?..

– Так всего неделя прошла!.. – понизил голос Стрельцов. – Оглядеться надо, дело найти. А живность – это все того человечка, который меня пригрел. Пайку свою отрабатываю. Начальник, разреши постоять, я ведь не помешаю. С первой выручки начну башлять.

Тепляков взял короткую паузу. Сам он не сидел, но уголовников инстинктивно считал генетически своими. Карась перед ним явно тертый, взывал к настоящей мужской солидарности. Начальником называет, уважуху выказывает.

– Ладно, стой пока.

– Спасибочки, гражданин начальник! – обрадовался Гриша.

– Но если кражи будут… Смотри! – напутствовал Жигалов, демонстрируя новичку свою значимость.

Стрельцов отреагировал без суеты. Взял в руки термос и кружку, предложил вежливо:

– Чифирнуть не желаете?

– Сам пей, – Жигалов брезгливо поморщился.

С утра состоялся тяжелый разговор с Москвой. Поставщики сразу сообразили, что раз уж заказчик так хочет заполучить карликовую свинью, то цену вполне можно заломить повыше. По-божески заломили, не беспредельно, но все равно неприятно. Крутикову удалось отбазарить процентов тридцать от накрутки, но неприятный осадок в душе все равно остался. И, психанув, он забыл дома ключи от рабочего кабинета. Обнаружил этот досадный промах уже в приемной. Чертыхаясь, поковырял карандашом в ригельном замке – тщетно.

Секретарша Степанида, крашеная глупая блондинка, меланхолично наблюдала за потугами начальника.

Крутиков раздраженно пнул дверь. Ему нужно было в кабинет срочно. Там документы об оптовых поставках сухого корма сразу в несколько магазинов города. Подписывать их – через полчаса.

Крутиков раздраженно пнул дверь:

– Черт, никак… Степанида, у нас что, запасных нет?

– Нет, Анатолий Сергеевич. Вы же сами их потеряли.

– Черт, блин. А почему новые не сделала?

– А вы не велели.

– Так сделай!.. – рявкнул Крутиков.

– Хорошо.

Степанида сделала в рабочем календаре пометку – сделать ключи.

– Как же я их забыл… – сокрушался директор.

– Давайте домой к вам отправим, – предложила секретарша. – Пусть привезут.

– Нет там никого… – Директор еще раз подергал ручку. – Все. Бесполезно.

Отошел от двери, скинул дубленку. За дверью зазвонил телефон.

На сей раз Крутиков выругался от души. Бросил секретарше:

– Чай поставь.

– Хорошо. – Степанида вновь стала черкать в календаре.

– Что ты там помечаешь? – взревел Анатолий Сергеевич.

– Чай поставить…

– Хорошо.

Степанида пошла набирать воду в чайник.

* * *

На стене кабинета Егорова висел портрет президента страны, на столе стояла фотография болонок. Президента Егоров видел нечасто, поскольку сидел к стене спиной, а болонок – ежеминутно. Парная фотография, Муся и Пуся в розовых бантиках, выражения мордочек серьезные, прижались друг к другу щечками: что за прелесть!

– Скоро уже, скоро, – ободряюще сообщил подполковник фотографии.

В дверь постучались. В кабинет просунулась небритая физиономия Жоры Любимова:

– Разрешите?

Сергей Аркадьевич спрятал снимок, сделал суровое лицо:

– Входите.

Вместе с Любимовым зашел Рогов:

– Звали, Сергей Аркадьевич?

– Вы что себе позволяете? – строго спросил Егоров. – Хамство, угрозы, на людей клевещете. У нас только суд виновным может признать. Забыли?

– О ком вы? Кого признать? – не понял Любимов.

– О директоре рынка. Ваше счастье, что он мне, а не прокурору пожаловался. Прокурор, знаете ли…

– Так вы с ним знакомы? – удивился Рогов.

– Конечно. Уважаемый человек, честный, – отрубил Егоров. – Я у него собак покупал. Да и вы, уверен, своих поросят…

– Поросят? – насупился Вася.

– Ну да! У вас же, говорят, три поросенка?

– Один, – обиделся Вася. – И не у меня, а у родственников. И с Кондратьевского, а не с Васильевского…

– Сергей Аркадьевич, – вмешался Любимов. – Разрешите материалы дела принести?

Как только Тепляков оказывался в приемной директора, Степанида тут же начинала мурлыкать хиты российской эстрады и шляться без нужды туда-сюда, демонстрируя стройную фигуру. Тепляков прямо и не знал, что делать. Степанида казалась ему похожей на овцу, а порой напоминала и некоторых других экспонатов птичьего рынка. Жигалову, напротив, она сильно нравилась, но безо всякой взаимности.

Сейчас секретарша заметалась по приемной, как взбудораженная курица.

– Степанида, – устало сказал директор. – Пройдись в третий сектор. Узнай, есть ли таблички «Осторожно, злая собака». Вчера кто-то жаловался, что закончились…

Степанида упорхнула, напоследок эффектно взмахнув пышной юбкой под носом Теплякова.

– Ну? – Крутиков подошел к окну – Который?

– Вон тот, в ватнике, с круглой харей. И с термосом. За шапками.

Крутиков внимательно оглядел Стрельцова через решетку окна:

– Не мент?..

– Да нет вроде, – протянул Тепляков. – Только освободился. Три ходки за квартиры. Я справку об освобождении читал. И мыши настоящие. И птички.

– Что справка… – поморщился Крутиков. – Они там и не такую сделают. А уж мышей…

Тепляков помолчал. Признал:

– Я не психолог. Так что, выгнать его? Могу морду начистить. Как бы случайно.

Крутиков тоже выдержал паузу, потом вздохнул:

– Да не надо. Позови-ка сюда.

Стрельцов как раз торговался с маленькой девочкой за серую мышку.

– Сколько стоит, дядя?

– Пятьсот рублей. – Задача Стрельцова была уберечь животных от акта купли-продажи. Всех «братьев и сестер меньших» нужно было вернуть сотрудникам Главка в целости и сохранности.

– Как это? – У девочки округлились глаза. – А вон там у тети такая же за пятьдесят!

– А там не такая же, девочка… Там другая! Моя в десять раз лучше… Нет, в тридцать!

– Чем же она лучше? – Юная покупательница оказалась пытливой.

– Она… – задумался Стрельцов. – Она живет в тридцать раз дольше, чем та. Та мышка живет три года, а моя – сто лет!

Девочка крепко задумалась. Стрельцов хотел добавить что-нибудь вроде «ты уже помрешь на фиг девочка, а мышка будет жить еще очень долго», но решил, что это непедагогично.

Может быть, девочка еще не все знает о смерти. И не дай Бог, заплачет. Пришлось найти другой аргумент:

– А еще она кусается очень хорошо!

– Хорошо?.. – тихо переспросила девочка.

– Отлично! В десять раз больнее других мышек!

Кажется, убедил…

– Нет, дядя, – решительно резюмировала покупательница, – мне такая злая мышка не нужна…

Материалы Любимов принес через пару минут. Рогов за это время обстоятельно рассказал о происшествии в лесу. Приврал, что есть свежие данные: недавно при перевозке в усыпленном виде в багаже у контрабандистов скончалось несколько каких-то особо редких болонок. Егоров сжал кулаки. Показали бумаги, фотороботы. Егоров молчал.

– Теперь вам, Сергей Аркадьевич, все ясно? – осторожно спросил Любимов.

– По правде, я его совсем не знаю, – смутился Егоров. – Так, на рынке встречал.

– Чего ж защищали? – упрекнул Вася.

– Не конкретно его защищал, – приосанился Егоров, – а милицейскую этику.

И для убедительности поднял большой палец.

– А я уж подумал, вы в доле, – неопределенным тоном произнес Рогов. – Мало ли… на почве любви к животным.

– Что ж я, по-твоему, оборотень? – обиделся Егоров.

Любимов иронически оглядел начальника:

– Да вроде не похожи.

– Я всю жизнь… безупречно… – поднялся Егоров.

– Разрешите идти?..

– Идите, – сухо скомандовал подполковник. – И поймайте их всех быстрее! Это приказ!

Опера двинули к двери. Им вслед донеслось неуверенное:

– Но этику соблюдайте…

– Говорят, ты спец по квартирам? – спросил Крутиков, внимательно глядя на Стрельцова.

Тот ответил не сразу, степенно:

– Имеются… навыки.

Крутиков выразительно кивнул на дверь. Стрельцов замялся: дескать, непонятно, что за дверь…

– Мой кабинет, – зло сказал Крутиков.

– Шеф ключи оставил, – пояснил Тепляков.

Стрельцов неспешно осмотрел объект:

– Я такие ногой высаживал. Или «фомкой»…

– Это и без тебя могли, – нетерпеливо перебил его начальник охраны. – Неохота крушить.

– Ригельный, старого образца, – задумчиво произнес Стрельцов, глядя на замок. – Морковка есть?..

Крутиков глянул на него недоуменно, с нарастающим раздражением.

– Слышь, давай без фени, – начал закипать Тепляков.

– Да овощ обычный, – развел руками Стрельцов (дескать, что за лохи, простых вещей не знают). – С ее помощью открывают. Старый способ.

– У нас не огород, блин, – выругался директор. Повернулся к Теплякову. – В «птичке» есть морковка? Или Степаниду в магазин послать?

Хозяином забегаловки «У птички» на паях с хорошей женщиной из районной управы тоже был Крутиков, но посещал он это небогоугодное заведение лишь однажды, за день до открытия. Поморщился, решил, что «пипл схавает», и больше не заходил. И не помнил, что там из овощей только маринованные огурцы.

– Можно шпилькой, – сообщил Стрельцов.

Тут кстати появилась запыхавшаяся Степанида. Доложила, что «злые собаки» в третьем секторе и впрямь кончились, только приколы остались.

– Приколы? – не понял директор.

– Ну, «Осторожно, злая кошка», «Осторожно, злой кролик», «Заходите, добрый крокодил. Лечение за ваш счет»…

– Ясно, – оборвал Крутиков. – «Злых» закажи сегодня. Побольше.

– Хорошо.

– Шпильку давай, – Тепляков протянул руку к прическе Степаниды. Та с готовностью наклонила голову. Но прикасаться Тепляков не стал – нечего бабу обнадеживать. Степанида выдернула шпильку, словно опытная стриптизерша в начале представления…

Стрельцов вставил шпильку в замок, прислушался. Покряхтел. Через несколько секунд дверь распахнулась.

– Морковкой удобней, – заулыбался Стрельцов. – Ее вначале эдак…

В кабинете надрывался телефон. Крутиков махнул рукой:

– После расскажешь. Иди, торгуй.

Стрельцов молча вышел на улицу.

Начало удачное.

* * *

Конечно, доехать из Москвы до Питера по бывшей Е-95, не превышая скорость больше чем на десять-двадцать километров, – трудно. Почти невозможно. Но с таким грузом, как карликовая свинья, приходилось осторожничать изо всех сил.

В итоге пылили восемь часов, умаялись вдрызг. Артюхову хоть удалось принять на грудь на стоянках в Вышнем Волочке и у какой-то безымянной деревни, а Скорику, который был за рулем, приходилось блюсти сухой закон. Ограничивался шашлыками сомнительного происхождения.

В какой-то момент задребезжал поставленный на вибрацию мобильник – это Крутиков не выдержал ожидания.

– Ну, где вы?..

Артюхов отрапортовал, что они уже проехали Новгород и скоро будут на месте.

– Ну, чё медленно… – оправдывался он. – Ну не гоним, как ты просил. Едем, как зайчики. И этот нормально – сидит, как кролик. Хрюкает, но тихо очень. Он же карликовый. Что? Хорошо, понял.

Артюхов дал отбой. Сообщил Скорику:

– Говорит, дуйте прямо на базу, но за десять минут перезвонить…

– А когда бабки получим, не сказал?.. – спросил подозрительный Скорик.

Артюхов жизнерадостно шлепнул Скорика по плечу.

– Не бойся: заказ денежный. Вруби лучше печку посильнее.

– И так вроде жарко. Я употел весь.

– Тебе жарко, а он простыть может. Деликатная вещь!

«Деликатная вещь» затаилась сзади в деревянном ящике. Она сидела там уже пять дней. Первые два – пока летела через полмира – спала под наркотиками, а последние два – на «чистяке». У свиньи была ломка – ее мутило, тошнило, ей было страшно и грустно, и она, главное, совсем не понимала, куда ее везут и когда это кончится.

Может быть, эта безумная поездка уже последняя в не слишком долгой, но трудной свинячьей жизни.

А может, ни о чем карликовая свинья и не думала. А просто грустила.

Едва Стрельцов вернулся к баночкам с мышами, как Липин тут же подскочил к нему с расспросами.

– Чего звали-то?

– С хозяином познакомиться.

– Ну, и как? – не скрывал нетерпения Липин.

– Кофе с ликером выпили, о житухе побазарили…

Липин мелко затрясся от смеха.

– Кофе… С ликером…

– Не веришь, что ли? – Стрельцов оторвался от созерцания мышей и повернулся к собеседнику.

– Да он с нами в одном поле не сядет! – хихикнул торговец шапками.

– Это почему? – нахмурился Стрельцов.

– Крутой очень, – пояснил Липин. – Он тут такими делами…

И осекся, замолк на полуфразе и стал суетливо озираться по сторонам.

Еще одна маленькая покупательница заинтересовалась стрельцовским товаром. На сей раз водоплавающим:

– Дяденька, а сколько у вас рыбки стоят?..

– Сто рублей штучка, девочка, – ласково ответил Стрельцов.

Вот повадились! Что, других рыбок на рынке нет? Полно вокруг.

– Ой, а почему так дорого? – пискнула девочка.

– Потому что их мало. В смысле – в природе.

Девочка благоразумно не стала вдаваться в дискуссию. Тихо отошла к другому прилавку.

Можно, наконец, и прованским корнем насладиться. Гриша вытащил из кармана фляжку и пакет с куском черного хлеба и луковицей. Предложил Липину:

– Согреться не желаешь, сосед?

– А чего у тебя?

– Настойка на какой-то хрени лечебной. Полезная вроде.

– Да можно глоток…

Стрельцов протянул Липину фляжку. Тот сделал глоток. Потом второй. Вдруг воскликнул неожиданно громко:

– Нектар! Бодрости придает! Можно еще?

– Ну, валяй…

* * *

Последний пост ГИБДД. На Пулковском шоссе перед въездом в Санкт-Петербург. Самый строгий и опасный. Здесь многих стопят. Играют в принципиальность – где-то ведь надо ее проявлять. Артюхов закрыл глаза – может, пронесет.

Не пронесло: гаишник взмахнул полосатой палочкой.

Микроавтобус притормозил, Скорик приоткрыл дверь.

– Инспектор Лобов. Документы.

Скорик молча протянул документы. Лобов изучил их. Еще раз изучил. Заглянул в салон:

– Что везем? Давайте-ка проверим.

– Накладная внутри, – сипло вымолвил Скорик.

Лобов перелистал документы и обнаружил заложенную за заднюю обложку радужную купюру в пятьдесят евро. Тонкий расчет. Сто долларов вроде как подозрительно. Если столько предлагают, могут что-то серьезное везти. Наркоту или оружие. Пятьдесят долларов – ну, привычнее. А полтинник евро хоть и ненамного больше, но приятнее как-то, увесистей.

Лобов ловко вытащил деньги, вернул документы и молодцевато козырнул:

– Счастливого пути!..

Микроавтобус отъехал. Артюхов облегченно вздохнул. Более пуганый Скорик продолжал следить за инспектором через стекло заднего вида. Что-то неладно: из будки выскочил другой гаишник с бумагами в руках. Скорик собрался поднаддать газу, но, как на грех, впереди застыла огромная фура, слева тоже были машины. Скорик начал торопливо перестраиваться.

Инспектор Жаров тем временем набросился на напарника:

– Почему не проверил?

– Порядок, – зевнул Лобов. – У них разовый проездной.

– Ну, молодежь, твою… – выругался Жаров, тыча под нос напарнику документы. – Ты ориентировку читал?! Да вот эту, вот эту. Дурак! Тачка один к одному! А если там взрывчатка?!

Лобов растерянно смотрел на фотороботы. Прикидывал. И впрямь что-то такое…

– Похожи?! – взревел Жаров.

– Вроде… – пролепетал Лобов.

Жаров метнулся в машину, Лобов за ним. Раздался протяжный сигнал, и машина сорвалась с места.

Скорик-то вовремя среагировал. Если бы не эта фура проклятая – ушли бы уже. А так – слишком близко. Артюхов матерился. Скорик сжал зубы.

– Машина двести пятьдесят шесть! Принять вправо и остановиться!

Обрадовались… Он, Скорик, обратно за решетку не спешит. Недолго погулял еще.

Свинья вдруг резко завизжала. Чувствительная, тварь такая… Артюхов хлопнул ладонью по крышке ящика.

– Иначе будем стрелять! – гремел громкоговоритель.

Микроавтобус продолжал движение. И как назло – пустой участок дороги. Никого.

– Давай по колесам, пока машин нет! – скомандовал Жаров.

Лобов отшвырнул мегафон (так, что едва в Жарова не попал), схватил автомат, высунулся в окно (едва не вывалился) и дал очередь.

Мимо…

Микроавтобус свернул к жилому массиву. Еще одна очередь… Кажется, зацепил.

Скорик резко затормозил, Артюхов выскочил вслед за ним. Ящик хватать было некогда. Да и не убежать с ящиком.

Ч-черт!

Проштрафившийся Лобов, заглаживая вину, старательно целился из автомата в убегающих. Жаров едва успел поднять ствол:

– Сдурел?! Там люди! Ушли, похоже…

Бросился обратно в машину, схватил рацию…

А Лобов услышал странные звуки. Они явно доносились из микроавтобуса. Он быстро залез в салон, осторожно приоткрыл ящик.

Батюшки… Что за чудовище такое? Свинья-шахидка?.. Тротиловая морская свинка замедленного действия?

Как и опасался Стрельцов, его сосед Липин вылакал в одиночку всю фляжку бодрящей настойки. Зато рассказал многое. И просить не пришлось: из того слова сами сыпались, как горох из распоротого мешка.

Рассказал – и заснул. На ящичке у своих шапок. И даже захрапел, шельмец.

– Хозяин, почем птички? – раздался знакомый зычный голос. Эксперт Семен заглянул в клетку с зеленым попугайчиком.

Попугайчик приветственно запищал, словно узнал знакомого.

– Тыща за штуку, – не растерялся Стрельцов.

– Ого! Чего так дорого?

– Редкая порода. Амазонский тукан. – Стрельцов уже вошел в роль. Раньше ему торговать не доводилось, но мало ли как жизнь сложится… Лишний навык не повредит…

– Гриш, у меня столько нет, – тихо отказался Семен, оглядевшись по сторонам.

– Ну, тогда извините, – громко возгласил Стрельцов. Семен продолжил конспиративным шепотом:

– Забрать их хочу, дочки запилили.

Продавец тоже снизил голос:

– А я с чем останусь?! Ты зачем пришел?

– Наши узнать послали… – Семен старался не перепутать, что говорить шепотом, а что для чужих ушей. – Может, сбросишь цену?

– Гражданин, вы не в Турции на базаре!

Почему ему в голову пришла Турция, Стрельцов не смог бы объяснить. Сам он в Турции не бывал. В Египте доводилось, там и впрямь можно было раза в три цену сбить, если торговаться упорно. Поди, и в Турции так же!

– Ладно, завтра приду и куплю, – раздраженно выкрикнул Семен. И добавил тихонько: – Барыга…

– Передай, – шепнул Гриша, – того, кто заказ принимал, звать Боря Скорик. От этого узнал.

Кивнул на спящего Липина.

– До свидания, хозяин! – попрощался Семен.

Когда шапкоторговец очнулся, Стрельцов попросил его минут пять посторожить товар и направился в местную забегаловку.

Дежуривший у дверей Жигалов с подозрением покосился на нового персонажа. Куда это он? А, в «Птичку».

Жигалов глянул в окно. Нет, ни с кем не общался, выпил пятьдесят грамм, и сразу обратно.

– А говорил, денег ноль! – Жигалов преградил дорогу Стрельцову.

– За сотню мышку продал.

– Ну, с дебютом тебя. Гони процент…

* * *

– Да ладно разыгрывать-то… Не до шуток, – нахмурился Рогов. Он не сразу сообразил, что в управлении ГИБДД о его поросячьих проблемах знать не могли, а если бы и знали случайно, то шутить над чужим человеком вряд ли бы стали.

На другом конце провода сильно удивились.

– Извините, это я не вам, – пробормотал Рогов. – Понял… А сами эти… Ага… Тьфу ты! Ладно, ждите. – Вася положил трубку. – Упустили, ешкин кот!

– Кто это? – Любимов с интересом слушал разговор.

– Гаишники. Они на Пулковском автобус по нашей ориентировке тормознули, а люди сбежали.

– Эти? – Жора потряс фотороботами «лесных братьев».

– Говорят, похожи. – Вася помедлил секунду и добавил: – И главное – свинья внутри.

– Твоя?! – расхохотался Жора.

Издеваться над Роговым коллеги до сих пор не перестали. Все понимали, что шутка глупая, – но все равно затягивает. Чем глупее, тем больше затягивает. Вчера вот кто-то брелок с Пятачком (из мультика про Винни-Пуха) на стол подбросил.

– Ну хватит тебе уже, – поджал губу Рогов. – Тебе бы такую подложили… Нет, не моя. Чужая. И очень маленькая.

– И у тебя вроде небольшая. Ну, поехали, глянем… на твое любимое животное.

Крутикова случившееся подкосило.

Он опустился обессиленно в кресло, взялся за сердце. С карикатуры ехидно ухмылялся Дарвин. За окном разлаялись собаки – что-то их там переполошило.

– Боря, ёпрст, как же так? – потухшим голосом сокрушался директор. – Договориться не могли?! Прокол за проколом. А что Татарину говорить?.. Он ждет. Да плевать он хотел!.. Придется ехать, объясняться. А вы давайте на базу и ждите. Если живой вернусь…

Крутиков подошел к бару, открыл дверцу. Достал пузырь виски и стакан. Нет, ну что за ослы! С такими подручными – прямой путь на… На.

Директор передумал, поставил бутылку на место, вытащил пузырек с каплями валокордина. Накапал треть стакана…

Дверь приоткрылась, заглянула Степанида.

– Чего тебе?! – рявкнул начальник.

– Анатолий Сергеевич… Злых на складе нет.

– Кого?!

– Табличек. Ну, «осторожно злая собака»…

– Хрен с ними!

– Анатолий Сергеевич…

– Ну?!

– Зато есть «очень злые». Брать?

Это как цепная реакция. Артюхов Крутикову – обухом. А тот – Татаринову. И неизвестно, кому больнее.

Авторитетный бизнесмен внешне был спокоен. В душе у него бушевал пожар, но что зря шуметь…

Он только сделал глубокий глоток испанского красного вина (врач говорил, что это полезно для сердца) и протянул Настасье вторую ногу для педикюра. При этом он привычно щипнул ее пальцами за сосок. Та хихикнула и шустро принялась обрабатывать пилочкой желтые ногти.

Татаринов принял Крутикова в бане, расположенной в подвале офиса. Баня была отделана под римскую. Разве что своды невысокие, а остальное все так, как Татаринов видел в термах в Италии. Полы мозаичные с эротическими и цветочными мотивами (аж из Львова специалист приезжал, почему-то только там нашли лучшего). Мрамор белый и розовый. Колонны. Девчонки голые ходят – официантка, массажистка, парикмахерша, банщица. И это – не сон. Не картина, бля, в Эрмитаже. Реальность.

Реальность!

Словно бы убеждаясь в реальности происходящего, Татаринов остановил жестом сменившую пепельницу официантку, пощупал ей между ног. Влажно и мягко. И хихикает. Реальность!

И что – не будет ее, этой приятной на ощупь реальности? Нары будут, и небо в клеточку?

Последнюю надежду он возлагал на Лугового.

– В самом ведь деле убью, – глянул Татаринов на Крутикова.

Тот стоял бледный, в строгом черном, застегнутом на все пуговицы костюме.

– Но, Виктор Андреевич… От этого ведь никто не застрахован. Тем более у нас сложности.

– Мне твои сложности, Мотыль, по херу, – сделал Татаринов очередной глоток, радуясь, что пьет вино, а не чифирь… – Своих хватает. Ты заказ взял?

– Так мы привезем, – заторопился Крутиков. – Только позже. Еще лучше…

– Когда? – перебил Татаринов.

– Где-нибудь через месяц, – прикинул Крутиков.

Вспотел он жутко. Как в бане. То есть он и был в бане. А казалось – в кошмарном сне.

– Мне он послезавтра нужен, дебил!

– Это нереально, – еле слышно пробормотал директор птичьего рынка.

– Ты хоть знаешь, идиот, для кого он? – повысил голос Татаринов. Мог и не повышать, звучало и так страшно. – Для Лугового. На юбилей.

Крутиков побледнел еще больше.

– Того самого, из Москвы? Министра всего?.. – переспросил на всякий случай. Хотя и так было понятно.

– Ну, не всего… Но того самого. И я ему обещал. А я за свой базар отвечаю. В отличие от тебя.

– Может, львенка подарите? – Голос Крутикова дрожал. – Этого хоть сейчас… Лемур есть отличный.

– Поросенка, – вздохнул Татаринов. – Карликового. А если не будет, я твою башку ему подарю. Веришь?

– Верю, – быстро ответил директор.

– Так крутись, Мотыль, пока башка на плечах. Он же в городе. Не съели же его менты…

«И верно – не съели же», – подумал Крутиков, выходя из горячей термы на ледяной Каменноостровский проспект. Погрузившись в мрачные мысли, он зашагал по тротуару. Машина с водилой дисциплинированно двинулась вслед за ним.

Отбивать порося у ментов – непонятно, конечно, как.

Зато с Татариновым все понятно.

Так что, кручиниться некогда, нужно действовать.

Теща Рогова в гости никого не ждала, а потому звонку удивилась. Но дверь открыла. На пороге стоял эколог Золотарев. Из-под его пальто выглядывал голубой халат, а в руке он сжимал аккуратный докторский чемоданчик. Выглядел Золотарев солидно.

– Здравствуйте, – вежливо сказал он. – Ветеринара вызывали?

– Вообще-то, нет, – удивилась теща.

За ее спиной вырос Рогов:

– Это я вызвал, мама…

– Зачем?! – не поняла теща.

– Ну как! – уверенно начал Рогов. – Может, ваш Борька больной. У нас ребенок, в конце концов. Заразится еще. В таких случаях советуют проверять животных… Свинячий грипп ходит, не слыхали? Страшнее птичьего в стократ.

– Ну, заходите… – растерянно пригласила теща доктора.

Все вместе они показали доктору обиталище свиненыша. Тот попросил оставить их наедине с пациентом. Теща озабоченно прошла на кухню и села за стол.

Василий был тут же: вытаскивал из шкафа точильный брусок и нож. Огромный. Самый большой в доме. Отошел к окну и стал молча точить с серьезным и, как теще показалось, зверским лицом.

Вжик!.. Вжик!.. Вжик!..

Зловещий такой звук получался.

Вжик!.. Вжик!..

– Ты для кого это нож точишь? – подозрительно поинтересовалась теща.

Вася глянул мимо нее, будто не расслышал вопроса:

– А?..

– Нож, спрашиваю, на кого точишь?

– А-а… Да просто затупился, – рассеянно протянул Василий. – Хлеб даже не порезать.

Теща вздрогнула. Ей послышалось: «Хлеб даже не зарезать».

На шее у Золотарева, когда он появился на кухне, болтался фонендоскоп. Озабоченный вид доктора не предвещал ничего хорошего.

– Ну что? – почти вскрикнула теща.

Золотарев степенно, как и подобает доктору, сел за стол, вытащил из чемоданчика бланки рецептов:

– К сожалению, у вашей свинки пневмония. Причем, в острой форме.

– Еще бы! – обрадовался Рогов. – Все время в холодной ванной. Там бы и у слона…

– Господи… – Теща схватилась за сердце.

Вася сразу мстительно вспомнил Интернетовскую информацию про мертвое и живое сердце. Правда, тут же устыдился.

– Не волнуйтесь, это лечится, – успокоил «доктор». – Вы вовремя меня вызвали. Еще бы неделя, и тогда…

Рогов гордо глянул на тещу. Та не реагировала – завороженно слушала Золотарева, открыв рот.

– Я выпишу клафоран в ампулах, надо поделать уколы.

– Мне?! – Теща была совсем потеряна.

– Почему вам – Борьке вашему. Плюс витамины. Завтра же начинайте лечить.

– Да, да… Обязательно. А это дорого?.. – Теща взяла листки с рецептами и стала вглядываться в корявые, как у всех врачей, буквы. (Говорят в медицинском институте даже специальный такой предмет есть – почерк портить.)

– Пустяки, – махнул рукой «ветеринар», – для любимого животного – недорого. А это вам с нашей символикой…

Он вытащил из чемоданчика футболку партии «зеленых». Хорошо, теща в этот момент продолжала вглядываться в рецепт, не обратила внимания. Рогов быстро запихнул футболку обратно в чемодан.

* * *

Болонка-самец по кличке Тарзан, которого принес в кабинет Егорова Крутиков, производил двойственное впечатление. С одной стороны, крупный, солидный, с важной физиономией. С другой стороны, сонный какой-то. Егоров почесал его за ухом – Тарзан не шелохнулся.

Честно сказать, он был похож на самого Сергея Аркадьевича. Но тот себя со стороны, к счастью, не видел, и подобную параллель провести не мог.

А на директора рынка со стены строго смотрел с портрета родной президент. Словно чуял жулика. Так смотрел, что того и гляди цапнет… Крутиков поежился. Хотя, что он ему сделает? Портрет…

– Отличная родословная, – нахваливал директор собаку. – Чемпион породы.

– Неужели? – сладко улыбался замначальника отдела штаба.

– Могу документы привезти, да здесь и так видно. Красавец. – Директор погладил псину. – В семи поколениях ни одной полукровки. Так что берите и пользуйтесь.

И протянул Егорову поводок. Тот не брал. Сомневался:

– Да я не знаю…

– А чего знать? – воскликнул Крутиков. – С хозяином я договорился. Вам-то когда этим заниматься.

Егоров почесал переносицу, поводок взял:

– С меня причитается.

Крутиков улыбнулся понимающе. Дескать, сочтемся.

– Тяжкая у вас служба, каждый день стрессы.

– Да, многие не выдерживают, – рассеянно согласился Егоров, осматривая Тарзана со всех сторон.

– Вчера по радио слышал, опять стреляли. Якобы ГАИ машину задержали, а в ней карликовая свинья.

– Опять свинья? – насторожился Егоров. – Вполне возможно. И что?

Крутиков не стал уточнять, почему свинья «опять». Его интересовала только эта.

– Просто карликовая свинья – животное крайне прихотливое, без нужного ухода погибнет. А я как специалист мог бы помочь, только не знаю, где она. Вам не сложно выяснить?

– Попробую… – пробормотал хозяин кабинета, снимая трубку местного телефона. – Это Егоров. Вчера какого-то поросенка задержали. Гаишники. Нет, не нашего… Миниатюрного. Чужого. Посмотри по сводке, куда его дели. Так… Хорошо.

Егоров положил трубку, повернулся к Крутикову:

– В зоопарк сдали.

– Тогда я спокоен, – улыбнулся директор рынка. – Там люди надежные.

Выходя из Главка, он подумал мельком, чего же эти менты все время упоминают какую-то другую свинью.

Но Бог с ней, с другой, главное – та самая нашлась. Остается только ее Татаринову доставить. Хотя до нее еще добраться надо…

С рынка Семен поехал прямо на работу. Продемонстрировал операм клетку с двумя милыми, но вполне обыкновенными попугайчиками. Любимов посвистел. Намерзшиеся попугайчики с удовольствием ему ответили.

– Пришлось ему сегодня полторы тысячи выложить, – возбужденно рассказывал Семен. – Представляете? Там у торгашей глаза на лоб вылезли! Им красная цена – по паре сотен.

– Гриша в роль вошел. Молодец, – похвалил Любимов.

– Как бы не переиграл, – заметил Рогов.

– Обнаглел, – продолжал возмущаться Семен. – За своих же птиц! Вернется – стрясу. Вы Скорика-то этого «пробили»?..

– Все в цвет, – довольно улыбнулся Рогов. – Есть такой. Недавно с зоны. Родственники в Пензе есть. Но они его не видали. А по слухам – в Питере он…

– Фоторобот сходится, чего гадать, – добавил Любимов.

Дверь распахнулась, появился торжествующий Егоров, прошептал заговорщицки:

– Он только что от меня ушел. Я его приманил!

– Кого?

– Кого-кого!.. Крутикова. Директора рынка. В доверие к нему вхожу. Для пользы дела.

– И как? Вошли?..

– А то! Выдал себя. Просил про… Вася, извини. Просил про свинью узнать, которую вчера задержали. Где она? Что с ней? А я дураком прикинулся.

Опера, сдерживая улыбку, переглянулись. Сергей Аркадьевич этого не заметил.

– Успешно? – спросил Семен.

Егоров не понял, к чему относится вопрос «успешно?».

– Ну, узнал ему. В зоопарк его сдали. Так что имейте в виду! В зоопарк! – И Егоров многозначительно поднял палец.

– Это мы его, Сергей Аркадьевич, сдали, – сообщил Рогов.

На самом деле, информация была ценной. Раз Крутиков ищет свинью, значит…

Значит, надо быть наготове. События не заставят себя ждать.

– Вася, это вот у таких свиней, наверное, по два сердца, – предположил Семен. – У карликовых. Как думаешь?

Ожидая Крутикова, глядя на дорогу сквозь мутное стекло, Артюхов трижды обозвал дурнем себя и всего лишь дважды – Скорика.

«Прогресс!» – подумал Скорик.

В принципе, ему было полегче, чем Крутикову и Артюхову. Лично его Татаринов не знал. Если сбежать сейчас домой в Пензу – авторитетный бизнесмен искать его явно не станет.

Вопрос этот Скорик обдумал со всех сторон. Но выводы были неутешительными. Во-первых, денег нет – хотя бы на дорогу. Во-вторых, от Татаринова сбежишь, а менты могут и не слезть с хвоста. В-третьих, честь воровская…

В общем, бежать Скорик не спешил. Успеется. Закурил пока «беломорину».

– Вот он! – Артюхов первым увидел машину Крутикова. Выбежал из «базы» на улицу:

– Ну, как, Сергеич?

– С зоопарком, бля, полный швах, – буркнул Крутиков.

– Не договорились? – расстроился Артюхов.

– Ментов боятся, – цедил сквозь зубы Крутиков. – Те тоже не дураки, свинью им под расписку оставили.

– Так можно было обставиться. Сдохла хрюшка или еще что, – предположил Артюхов. – Или сбежала…

– Клетку открыла, через забор перелезла, – усмехнулся Крутиков. – И дернула… в Петропавловскую крепость. Ты, Боря, умный очень задним числом. Надо было с теми решать, на дороге…

Артюхов отвел глаза:

– Теперь-то что вспоминать, Сергеич…

Крутиков вздохнул, посмотрел на верхушки сосен, тянущиеся к серому небу. Наверное, сейчас он испытывал примерно те же чувства, что Татаринов, глядя на мозаику и римские колонны в своей «терме».

– Татарин нас похоронит, – констатировал Крутиков.

– Даже если сбежим – достанет. За ним мокрух, как грязи, – согласился Артюхов. И вдруг взвыл: – Что же делать, Сергеич?!

– Что делать… Свинью выручать.

– А как? – быстро спросил Крутиков. В сердце колыхнулась надежда.

– Не знаю. Езжайте теперь вы в зоопарк. Смотрите на местности – решетки, охрана…

В машине включили радио, и там – по закону подлости – тут же заговорили о зоопарке. Правда, не о питерском, а о московском. Будто бы японский писатель Харуки Мураками, автор книг «Охота на овец» и «Хороший день для кенгуру», взял под свою опеку кенгуру породы беннета по кличке Федор из московского зоопарка. Писатель, дескать, будет перечислять на кенгуру деньги, а на клетке в Москве появится табличка с его фамилией.

– Вот если бы Луговой, – мрачно пошутил Артюхов, – не домой микросвинью хотел, а просто бы содержал ее в прерии… Проблем бы у нас было меньше.

– И что, она бегала бы с табличкой на жопе? – огрызнулся Крутиков. – Проблемы у нас не из-за Лугового, а из-за вас… придурки. Тормози. Приехали.

По случаю зимы на улице в зоопарке остались лишь три белых медведя. Огромные и молчаливые, они мрачно двигались, как призраки в вечереющем сером воздухе, и впечатление производили прямо мистическое.

А в перенаселенных павильонах стоял гвалт. Кряки, мявы, рыки, ревы, чихи, кваки – все вперемешку. Несчастная карликовая свинья сидела в угловой клетке, забившись в угол, и едва слышно похрюкивала.

– Вон он, наш спаситель, – Скорик первым обнаружил поросенка. – Мерзкая все же тварь. Я бы такую и жрать не стал…

– Нет, вон наш спаситель, – шепнул Артюхов, указывая в противоположный угол павильона. Там мумукал на низенькой скамейке то ли похмельный, то ли пьяный мужичок в серой форменной одежде – рабочий Хорьков. – Вызови-ка его на улицу.

Скорик понимающе кивнул и подошел к Хорькову. Наклонился:

– Здорово, начальник.

Тот снизу окинул Скорика мутным взглядом:

– Здорово, коли не шутишь.

– Разговор есть, – подмигнул Скорик. – Пойдем, потолкуем.

Хорьков, кряхтя, встал. Пока шли до двери, дважды едва не упал, споткнувшись. При выходе зацепился за косяк. «Хреновый помощник», – подумал Скорик. Но других пока не просматривалось.

– Что, брат, тяжело? – посочувствовал Артюхов.

– Трубы горят, – просипел Хорьков и неожиданно ловко сморкнулся в сугроб, зажав одну ноздрю указательным пальцем.

Артюхов едва увернулся. Хотел инстинктивно двинуть Хорькову в рыло, но успел сообразить, что миссия у них другая:

– Поможем человеку?

– Отчего ж не помочь…

Скорик криво улыбнулся, извлек из кармана «московский» коньяк и пластиковыйй стаканчик, налил половину. Хорьков воспринял это как должное: выпил махом.

В другом кармане у Скорика обнаружился бутерброд с красной икрой, завернутый в полиэтиленовую пленку. Хорьков невозмутимо сжевал деликатесную закуску и кивнул на бутылку. Скорик еще налил. Хорьков еще выпил. Только теперь выражение его лица изменилось:

– О-о-о… Хорошо легло. Чего надо-то?..

Артюхов кивнул в сторону павильона.

– Как бы нам свиненыша своего забрать? Того, маленького.

– Иначе вилы, – вступил Скорик. – У хозяина инфаркт. Не может без свиньи.

– Да берите, мне меньше грязи, – равнодушно сплюнул Хорьков и вновь нацелился высморкаться. Артюхов и Скорик сделали по шагу назад. Но тревога оказалась ложной – Хорьков передумал.

– Так помоги, брат, – попросил Артюхов.

– Это как это? Просто взять и вынести? Это ведь…

Хорьков скрестил пальцы в виде решетки. Выражение лица его при этом почему-то стало немного мечтательным.

– А если вместе подумать? – вкрадчиво спросил Артюхов.

Хорьков звучно рыгнул. Гости вновь дружно сделали по шагу назад. Хорьков протянул стакан. Скорик налил.

Хорьков выпил и впал в тягучую задумчивость. Минуту молчал, две… Посетители уважительно ожидали вердикта специалиста.

На третьей минуте раздался легкий сип, переходящий в храп. Оказалось, что Хорьков заснул стоя.

– Эй! – ткнул его в бок Скорик.

Хорьков упал бы в сугроб, если бы его не подхватил Артюхов. Он хотел уже плюнуть и пойти искать более вменяемого контрагента, как Хорьков вдруг открыл глаза и абсолютно трезвым голосом внятно произнес:

– Дело это рисковое. Но исполнимое.

– Сколько?

Хорьков почесал в затылке.

Крутиков скучал в машине и от нечего делать ловил FM-станции. На какой-то радиоволне он услышал зоологическую новость: невесть откуда взявшийся кит приплыл по Темзе в самый центр Лондона. Несколько дней горожане ходили восхищаться невиданным чудом-юдом. А потом кит сдох.

«Не тюрьма обломала – обломала печаль…» – вспомнил Крутиков строчку из какого-то «русского шансона». В этот момент вернулись подельники. Лица у них были сосредоточенные.

– Нашли одного ханыгу: клетки чистит, – доложил Артюхов. – Жучара еще тот: прикидывается лохом, а сам…

– Пришлось аванс дать. Тыщу баксов, – добавил Скорик.

– На меньше не соглашался, – пояснил Артюхов. – И еще тыщу после. То есть во время.

Артюхов слегка усмехнулся. Вторую тыщу можно дать фальшивыми. Не проверит же он ночью в зоопарке. Можно было и первую заплатить фальшивыми, но тут минимальный риск существовал. Ладно уж…

– Не до денег, – отмахнулся Крутиков. – Он сам вынесет?

– Если бы. Он в ночь останется и дверь откроет, а мы его свяжем для алиби.

– Типа, налет, – расшифровал Скорик.

– Менты сразу раскусят, – усомнился Крутиков.

– Ну и… с ними, – рассудил Скорик. – Свинья-то у нас будет.

Крутиков задумался. Тоже верно… Сейчас свинья на первом месте.

Артюхов щелкнул пальцем по горлу:

– Он там часто дрыхнет, чтоб к утренней кормежке не опоздать. Все об этом знают.

– Допустим, – согласился Крутиков. – А с охраной как?

– И охрана есть, и камеры слежения, но не везде. – Артюхов достал из кармана сложенный листок. – Мы тут с ним схему нарисовали. Как от ограды до павильона мимо камер пройти. Он, видать, что-то уже такое проделывал.

– А цирики, – сплюнул Скорик, – пару раз за ночь пройдут и у себя сидят, в экраны пялятся.

– Забраться лучше от Петропавловки, – продолжал Артюхов. – Только решетку придется подрезать.

Крутиков глубоко вздохнул.

– Ну, что ж, вам и карты в руки.

– Только одно, Сергеич… – понизил тон Артюхов. – Хорошо бы туда левого послать.

– Это почему? – Сергеич нахмурился.

– Да ханыга этот, сам понимаешь… Ненадежный.

– Вдруг по-пьяни трепанет или ментам сдаст. Зачем рисковать. Ведь если нас повяжут, значит, и на вас выйдут, – поддержал товарища Скорик.

– Что вы меня «грузите»?! – взорвался директор рынка. – В два смычка!

Шлепнул ладонью по клаксону. Ковылявшая мимо бабушка шарахнулась от неожиданного гудка.

– Так ведь других вариантов нет…

– А левые у меня есть?!

Крутиков нервно газанул, машина сорвалась с места, еще раз напугав несчастную бабульку.

На месте Стрельцова не оказалось, но его мыши и рыбы стояли тут как тут.

– А этот где? – брезгливо спросил Тепляков.

– В «Птичку» побежал, – махнул рукой Липин. – Согреться.

В рюмочную Стрельцов и впрямь забегал три-четыре раза в день. Принимал строго по пятьдесят грамм, не больше. Плюс надеялся разжиться еще какой-нибудь полезной информацией. Пока, правда, безрезультатно.

Тепляков обнаружил Гришу уже у ворот. Принюхался:

– Много сегодня выпил?

Гриша пожал плечами:

– Три по пятьдесят будет сто пятьдесят, если реформы арифметики не было. А тебе что, начальник?

– Нажрешься еще, буянить начнешь… Бывает. Один тут – с рыбками тоже – недавно на покупательницу аквариум выплеснул. Вместе с гуппиями. Пойдем – директор зовет.

Директор нервно расхаживал по кабинету. Даже дубленку не снял. Увидев Стрельцова, спросил, не тратя время на приветствия:

– Ты вроде работу искал?

Стрельцов степенно развел руками:

– Я справки навожу помалеху… Не век же рыбками торговать.

– Разумно, – одобрил Крутиков. – Как насчет тысячи баксов?

Гриша помолчал, разыгрывая удивление. Потом ответил уклончиво:

– Смотря что делать.

– Ночью тебя отвезут и скажут. – Крутиков в упор посмотрел на Стрельцова. Словно гипнотизировал.

Гриша на гипноз не поддался.

– В темную, что ли, использовать собираетесь?

– В темную, светлую – какая разница?! – вспыхнул Крутиков. Нервы его были на пределе. – Риска ноль.

– Начальник, я ведь себя не на помойке нашел…

– Я тоже! – зарычал директор.

– Не хочешь, другого найдем, дядя, – довольно грубо произнес Тепляков.

– Дело хозяйское, – согласился Стрельцов. – Я пойду?

– Только совсем, – пробасил Тепляков. – Чтобы на рынок – ни ногой…

Директор остановил его жестом.

– Ладно… Надо поросенка из зоопарка забрать. Нашего, кровного.

– А почему не слона? – улыбнулся Стрельцов.

Крутиков не стал объяснять, что слона в питерском зоопарке нет. Умер лет двадцать назад. У Собчака в предвыборной программе была запланирована покупка слона, но он тогда проиграл Яковлеву, и о слоне забыли.

– Он мелкий, – показал руками директор, – за пазуху влезет.

– Ну и как я его? – уже серьезно спросил Стрельцов, подходя поближе и понижая голос.

Дескать, деловой пошел разговор.

– Все на мази. Решетку срежут, как пройти – объяснят, а там тебя местный работяга будет ждать. Деньги ему отдашь, свяжешь и зверя возьмешь, – объяснил директор.

Стрельцов изобразил на лице глубокую и напряженную задумчивость.

– Ну что, согласен?.. – не вытерпел Крутиков.

– Что-то уж больно просто, – усомнился Стрельцов.

– Да или нет?!

– Работа нужна, деньги тоже, – рассудил Гриша, выдержав еще одну небольшую паузу – Ладно, только поесть домой съезжу и рыбок оставлю.

– А вот теперь уже никаких домой, – поднял руку Крутиков. – Здесь будешь. Игорь, возьми его и глаз не спускай. Заодно детали разжуй. И чтоб не пил!

– Полста грамм-то еще можно?

– Чтоб не пил, я сказал!..

– Пошли, – поднялся Тепляков.

– А деньги?

– Сначала дело сделай. – Тепляков крепко взял Стрельцова за локоть.

Гриша вернулся к рыбкам.

Надо срочно передать информацию «на волю». Но как? Судя по всему, пасти его будут до самой операции…

Вася налил себе чаю, пошарил в буфете:

– Мам, а что, сахара нет?

– Сейчас Федор принесет. Наказала зайти по дороге из аптеки.

Но по дороге из аптеки Федор Ильич никуда заходить не стал. Он ворвался на кухню возбужденный, даже пальто не снял.

– Купил? – радостно приветствовала его теща. – Боренька ждет!

– Ага, купил! – раздраженно воскликнул тесть. – Знаешь, сколько этот клафоран стоит? Сто рублей ампула! А еще витамины… Это ж полпенсии! Мы с твоим Борькой по миру пойдем!

– Как сто рублей? – испугалась теща. – Ты ничего не напутал?

– Сходи сама, убедись… Да за такие деньги, не знаю… крокодила можно вылечить!

Пока тема крокодила, которого, в принципе, удобнее держать в ванной, чем свинью, не зацепилась за какое-нибудь вредное колесико в тещином сознании, Вася решительно заявил:

– Я с больной свиньей жить не собираюсь! А если Мишка заразится?! Это вам не шуточки. Ребенок будет болеть, а вам лишь бы Боренька жирнел!

– Продай ты ее обратно, пока не поздно! – вступил тесть. – Обходились без нее и теперь не умрем!

Такая агрессивная стереоатака произвела на тешу оглушительное впечатление. Она села на табурет и заплакала.

Потом вытерла слезы фартуком и грустно согласилась:

– Ладно… Завтра отнесу…

* * *

Экспедиция в зоопарк стартовала на двух машинах. Тепляков со Стрельцовым на первой, Артюхов со Скориком на второй. Группа захвата и группа поддержки.

Больно серьезное дело. К тому же – последний шанс. Завтра – время «Ч».

Вернее – уже сегодня. Часы в Петропавловской крепости пробили полночь. Бледная луна едва освещала решетку зоопарка. Мороз крепчал, улицы были пустынны. Граждане спали. Звери спали. Граждане почивали дома, и им снились дальние страны – лето-море-курорт, например. Звери дремали в плену, и снилась им свобода…

– Дыру видишь? – Тепляков указал Грише на срезанные прутья в ограде. – Тебе туда.

– Понял…

– После вон в ту тачку сядешь. – Тепляков ткнул в машину, стоящую на противоположной стороне улицы. – Меня не будет.

Тепляков глянул на часы:

– Иди, только не заблудись. Без свиньи не возвращайся.

Стрельцов перекрестился – для виду. Для Теплякова, то есть. Выбрался из салона, сразу резко пригнулся, подошел к дыре и полез в царство зверей…

Заснеженные дорожки, сонные темные прямоугольники павильонов. Кто-то большой сопит в открытом вольере: не отвлекаться. Под тусклым фонарем Гриша сверился с картой и прошмыгнул к нужному павильону.

Зоопарк тихонько заурчал. Самые чуткие хищники почувствовали сквозь сон неладное.

Вот и дверь с надписью «Служебное помещение».

Два подряд и один после паузы… Условный стук.

Молчание.

Заснул, что ли, этот деятель…

Или неправильно постучал. Еще раз..

Два подряд, один после паузы.

Дверь отворилась. На пороге стоял заспанный Хорьков. Клочки сена в волосах. Вид преспокойный. Будто не преступление совершается, а сосед по деревне ночью разбудил: самогонки попросить.

– За свиньей, – представился Стрельцов.

Хорьков кивнул. Посторонился. Заходи, дескать.

– Баксы давай, – на удивление равнодушно зевнул Хорьков.

Стрельцов извлек из кармана пачку долларов. Послюнив пальцы, Хорьков внимательно пересчитал и только потом подвел Стрельцова к клетке с редким зверем:

– Порося почивает!

Почивала хавронья нервно – постоянно вздрагивала, сопела и похрюкивала. Стрельцов только головой покачал: из-за эдакой ничтожной живности – такой сыр-бор.

А, говорят, еще карликовых лошадей вывели. Размером с собаку.

Помещение для охранников в зоопарке было крайне неуютным. Маленьким до неприличия. Карликовым. Сюда помещались только два стула, стол и мониторы. Даже раскладушку поставить негде.

Приходилось клевать носом, сидя и облокотившись на стенку. Чем сейчас и занимался охранник Петр Петров по кличке Петр Первый. Его напарник и тезка Петр Сергеев по кличке Петр Второй смотрел в мониторы. Вдруг он шлепнул соратника по плечу:

– Засыпаешь? Сходи, проветрись.

– Чего там? – очнулся Петр Первый.

– Погода хорошая.

– Не, правда?

– Да чё-то не пойму, – задумчиво сказал Петр Второй. – Хищники волнуются.

Петр Первый нехотя поднялся.

– Карабин возьми, – посоветовал Второй.

Первый легкомысленно махнул рукой:

– А, не съедят…

– Если съедят, не обессудь, я тебя предупреждал…

Связывая Хорькова, Гриша удивлялся, насколько деловито и умело сотрудник зоопарка переворачивается, подставляя под веревки нужные места. Словно бы он проделывал этот трюк уже десятки раз. Когда все закончится, нужно проверить по картотеке, много ли нераскрытых краж животных из зоопарка. И не приходилось ли сотрудникам правоохранительных органов уже избавлять от пут этого «ночного дозорного».

Стрельцов затянул узел, достал из кармана рулончик скотча. Мечтательно заметил:

– Рожу бы тебе набить. Для красоты.

– За это не плачено… – возразил Хорьков.

– Я бесплатно могу.

– Нет, спасибо, – отказался Хорьков. – Я и сам, знаешь, горазд. На прошлую Пасху так врезался хлебалом в клетку с кенгуру…

– Ладно, как знаешь. Мое дело предложить… Телефон здесь есть?

– Тут нет. В дирекции только.

Жаль… Пора уже как-то связаться со своими. Через охранников? Но тропинка от павильона к дыре в заборе прямая. Крутиковские приматы наверняка секут поляну. Если что-то заподозрят – сразу испарятся. Ищи потом ветра в поле.

– Ладно, – вздохнул Гриша. – Лежи, отдыхай. Скоро за тобой придут.

– Только чего-нибудь под голову сунь, а то затечет, – велел Хорьков.

«Чем-нибудь» оказался ватник. В результате Хорьков остался лежать в довольно удобной позе. Гриша аккуратно заклеил ему рот скотчем, еще раз внимательно оглядел помещение. На полу валялся ржавый гвоздь. Вот это сгодится…

Карликовый свин жалобно захрюкал, когда Стрельцов стал засовывать его в мешок. Голосок у него под стать комплекции был тоненьким, еле слышным, а то пришлось бы и его пасть скотчем заклеивать. А жалко. Хоть и монстрообразная, но все же Божья тварь.

Звери действительно беспокоились, но в пределах нормы. Петр Первый проведал белых медведей, заглянул в вольер к жирафам, потом завернул в павильон к крупным хищникам. Могучий лев, спонсируемый партией Жизни, недовольно приоткрыл один глаз и лениво рыкнул: дескать, спать мешаешь… Петр Первый поспешно кивнул и закрыл дверь.

Все спокойно.

Охранник покурил на воздухе. Мороз – под тридцать. Снег скрипит, как пенопласт. А обещали раннюю весну…

А, кстати, что это снег скрипит? Там, ближе к забору?..

В отсвете фонаря промелькнула тень фигуры с мешком за плечами.

– Что за чертовщина? – пробормотал Петр Первый.

Ну точно. Человек!

Карабин не взял, олух. Из оружия – только резиновая дубинка…

Уже подойдя к забору, Стрельцов услышал крик «Стой!». И резкий свист.

Все бы ничего, до преследователя было добрых пятьдесят метров, но Стрельцов потерял дыру. Метнулся туда, сюда – нету!

Некстати вспомнилась якобы правдивая история про наркоманов, которые разыграли мышь. Жила, стало быть, у наркоманов мышь, и у нее была за шкафом дыра. И однажды, обкурившись, решили наркоманы над мышью подшутить. Шкаф передвинули. Мышь возвращается в нору, прыг под шкаф, а дыры там нет…

История смешная, но охранник уже близко – резиновой дубинкой размахивает. Неприятно по хребту получить. Стрельцов сиганул через забор. Потом, позже, приходил специально посмотреть: удивительно. Невозможно перепрыгнуть. Но как-то оказался он по ту сторону решетки, и даже с мешком. Тут уж свинья забыла, что у нее тоненький голосок, – взревела на всю округу.

Охранник тут как тут – он-то как раз мгновенно обнаружил дыру и выскочил через нее. Схватился за мешок. Свинья, дура, орет – в Зимнем дворце слышно.

Хорошо, Скорик вырос как из-под земли. Срубил охранника четким ударом в челюсть. Пнул для верности. Очень хотел добавить еще раз эдак десять, но, увы, было некогда.

Мотор взревел.

– Молодец, дядя, – сказал Стрельцову мужчина за рулем, похожий на человека с фоторобота.

Бутылку виски сразу разлили на пятерых – на Стрельцова, Крутикова, Артюхова, Скорика и Теплякова.

Помятая свинья хрюкала в новеньком удобном ящике. Ей выпить не дали. Только директор погладил поросенка и промолвил что-то про торжество справедливости.

Стрельцов неторопливо пересчитал стодолларовые купюры:

– Восемь, девять, десять… В расчете, начальник.

– Видишь, а ты боялась – даже платье не помялось!..

– Не зря боялся-то, – покрутил головой Стрельцов, набивая себе цену. – Чуть цирики не скрутили.

Крутиков протянул ему еще одну сотку. Сегодня было не жалко:

– Это тебе премия за риск.

Стрельцов не стал отказываться. Артюхов чуть заметно поморщился – ему не нравилось, что шеф разбрасывается деньгами. Хотя, чего уж… И впрямь ведь праздник. И мужик вроде свой. Сработал на совесть.

– Через месячишко на работу тебя пристрою, – пообещал Крутиков. – А пока не появляйся.

– Понял, – Гриша допил виски, встал. – Через месяц к вам подойти?

– Сначала Игоря найдешь на рынке, – директор глянул на Теплякова. Тот кивнул.

– Тогда я пошел, – развел руками Гриша.

– Давай-давай.

Стрельцов вышел из кабинета, Тепляков защелкнул за ним замок. Оставшиеся переглянулись и рассмеялись. В баре нашлось еще полбутылки. Тепляков разлил.

– Фу-у, пронесло, – с облегчением выдохнул Крутиков. – Я уж думал – кердык.

– За победу! – Тепляков поднял стакан.

– Да уж, – усмехнулся Крутиков. – За нашу и вашу победу, как говорится…

Подошел к ящику. Утомившаяся свинка заснула.

– Намучался, бедняга… Поднесите печку поближе, а то простудится… Значит, так. Завтра со всеми расчет, и на месяц… нет, на два минимум – никакого «контрабаса». Отдыхаем, таимся. На сегодня все.

В этот момент в дверном замке раздался резкий хруст.

На сегодня было далеко не все…

Это Стрельцов подтвердил свою репутацию специалиста по дверям.

Вышел в приемную, огляделся, взял со стола секретарши массивную пепельницу.

Тихо приблизился к закрытой двери. Извлек из кармана подобранный в зоопарке гвоздь и тремя точными ударами вколотил его в замок.

Замок крякнул. Открыть теперь его нельзя. Массивную дверь вынести – пусть попробуют.

В кабинете на несколько секунд воцарилась тишина. Кто-то подергал ручку двери. Пленники осмысливали произошедшее.

Стрельцов спокойно подошел к телефону и набрал номер дежурной части ГУВД.

– Дежурный? Это Стрельцов из «убойного». Да-да, я. Срочно. Давай ближайшие наряды на птичий рынок. На Васильевский. Прямо в дирекцию. И моих из отдела подними. Я тут оборону один держу.

– Сука! – долетевший крик был настолько страшен, что Стрельцов даже голоса кричавшего не узнал. Мощнейшее искажение.

– Сука! Сука! Сука!

В дверь со стороны кабинета колотилось сразу несколько тел.

– Открывай, козлина!!! Порежу!!! – это явно голос Скорика.

– Чем? – спросил Стрельцов.

Неожиданный вопрос смутил страдальцев. Секунды две вновь стояла тишина. Потом раздался голос Крутикова:

– Если откроем, тебе конец!!!

– Не откроете!! У вас морковки нет!! – хмыкнул Гриша.

Морковка – даже одно ее упоминание – произвела впечатление.

Боевые действия возобновились. В качестве тарана использовался стол. Жажда свободы и мести – великая сила. Через полминуты дверь затрещала.

Гриша почесал в затылке и вышел на мороз, закрыв на похожий манер и дверь номер два. Сам отошел к окну и затаился.

Вскоре пленникам удалось выломиться из кабинета.

Не обнаружив никого в приемной, они с пущим остервенением принялись громить следующий рубеж.

Тут-то и появился первый наряд…

Рогов и Любимов, сонные, но довольные, производили обыск в кабинете Крутикова. Карликовая свинья, разбуженная уже в который раз за ночь, скулила, как собачонка. Крутиков, мрачно сидевший в наручниках на собственном своем директорском стуле, повернулся на ее визг:

– Ну, и куда она вам? Обратно отправите? А в зоопарке она сдохнет, за ней уход нужен. У нас специалистов нет…

– Может, и отправим. На волю, – прикинул Рогов. – Или домой к себе возьму. Ты зря гонишь, что специалистов нет. Я вот почти уже специалист.

– Мужики, может, договоримся? – предложил Крутиков. – Деньги у меня есть.

– Они тебе потом пригодятся… На адвоката, на передачки в СИЗО, – заботливо сказал Любимов. – А договориться я сразу предлагал, забыл? А ты кляузничать начал. Теперь уже поздно.

– Все равно это дело лопнет, – решительно заявил хозяин кабинета. – Здесь чистейшая провокация.

– Это кто же кого спровоцировал? – удивился Рогов. – Уж не ты ли нас?

– Так что сидеть тебе, Мотыль, за милую душу, – добавил Жора.

– Еще поглядим… – не унимался Крутиков.

Хорохориться, впрочем, было неуместно. Дело, может, еще и развалится, но поросенка своего Татаринов завтра не получит. А это хреново.

И даже очень.

В кабинет заглянул усталый Стрельцов.

– Знаете, для кого я старался? Родной зоопарк грабил с риском для жизни…

– Ну? – обернулся Любимов.

– Для Татарина. Друзья его мне сообщили. – Гриша кивнул на Крутикова. – Товарищ директор, не врут?

– Придурки, – негромко выругался Крутиков.

Хотя какая теперь, в сущности, разница.

– Что за Татарин? – не смог припомнить Любимов.

– Как же, друг Башкира, – подмигнул Гриша. – Шучу-шучу. Витя Татаринов, авторитет. Которого все посадить не могут.

– Ему-то зачем? – удивился Рогов. – На ужин?

Кто-то ему рассказывал о моде олигархов кушать животных из Красной книги…

– А он Луговому в подарок, – продолжил Стрельцов. – У того завтра юбилей.

– Луговой… этот Луговой?

– Он самый. Самый наилуговейший Луговой. Оказывается, большой любитель животных. Поэтому они и носились как оглашенные.

– Мужики, нельзя таких людей обижать, – нахмурился Рогов. – Впрямь ведь нарвемся на неприятности. Анатолий Сергеевич, вы как считаете – можно таких людей обижать?

Крутиков глянул на Рогова исподлобья. Вопрос ему не понравился.

– Нельзя, – резюмировал Рогов. – Телефон Татарина у вас есть?

Крутиков стиснул зубы. Что-то неладное затеял этот опер, похожий на коротышку из сказки про Незнайку.

– Ладно, в РУБОПе завтра возьму.

– Вась, ты чего хочешь? – не выдержал Стрельцов.

Рогов стал деловито излагать план:

– Я так думаю: директора и его «шестерок» замочим. Трупы в Неву, под лед. Я звоню Татарину, говорю, что так и так, свинья есть, но непредвиденные обстоятельства – цена выросла… Анатолий Сергеич, вы на сколько сговаривались?

Крутиков смотрел на Рогова, округлив глаза.

Поросенок меж тем успокоился и снова уснул.

* * *

Гулял Луговой, что называется, скромно, но со вкусом.

Гости ждали на белоснежном пароходе «Анатолий Собчак», пришвартованном у Адмиралтейской набережной.

Тысячи разноцветных воздушных шаров драпировали вход на корабль.

И все – снаружи никакой больше помпы. Устрицы-лангусты-коньяки, негритянский джаз, клоун из Франции и певица Калерия – это уже там, внутри.

Татаринов обещал Луговому убраться от трапа до съезда гостей. Но люди Крутикова запаздывали. Авторитетный бизнесмен в ярости смотрел на «президентские» часы, подаренные ему одним из бывших вице-губернаторов. А теперь вот на банкеты не пускают. Оно, конечно, накласть с прибором – быть бы живу… Насчет банкетов у него у самого фантазии хватит.

– Еще раз звони! – зло бросил Татарин охраннику.

Тот вытащил мобильник, нажал повтор. Глухо.

– Отключен. Мы с них за опоздание бабки снимем.

В это время у причала наконец затормозил черный микроавтобус «мерседес». За рулем сидел Вася Рогов, в салоне – Стрельцов с Любимовым, но Татаринов с сотрудниками «убойного» отдела знаком не был и принял их за посыльных от Крутикова.

Заветный ящик с отверстиями для доступа воздуха был перевязан яркими пышными лентами. Как тортик выглядел. Только ягодки сверху не хватало.

– Я придумал, а вы несите, – напутствовал Рогов коллег.

Любимов и Стрельцов вытащили ящик:

– Мы от Крутикова, – сообщил Гриша.

– Где вас носит? – прошипел бизнесмен.

Опера промолчали. Татаринов кивнул телохранителям, те приняли ящик.

– Откройте, посмотрим!

Один из телохранителей взялся было за бантик, но ему вдруг стало жаль столь красиво упакованной вещи. Ему вспомнилось вдруг детство, свертки подарков под елкой, которые якобы складывал туда ночью дед Мороз… И телохранитель брякнул:

– Красиво как! Упаковку попортим, потом не завяжем.

Всякий, однако, должен заниматься своим делом. Слуга – выполнять приказания. Сказали открывать – открывай.

Сентиментальное воспоминание имело для телохранителя роковые последствия.

Но они произойдут уже за пределами нашей повести. А пока Татаринов махнул рукой:

– Ладно, берите.

И первым двинулся к сияющему «Анатолию Собчаку».

Дальше фойе его не пустили – ну и не надо. Тоже мне – хозяева жизни. Посмотрим, что будет с ними завтра…

Нехитрая мысль Татаринова не успела получить развития. В фойе появился «министр всего» Луговой.

– С юбилеем, Павел Степанович, – слегка поклонился Татаринов. – Счастья вам и удачи во всех делах.

– Спасибо, – снисходительно поблагодарил чиновник.

– Одной мечтой стало меньше, – улыбнулся Татаринов и показал на свой подарок.

– Благодаря вам.

– Пришлось постараться. Прямиком из джунглей. Бизнес-классом, можно сказать.

– Взглянуть-то можно? – едва не облизнулся Луговой.

Положение диктовало продуманно холодный стиль поведения, но свинье на самом деле он был рад несказанно.

Татаринов негромко щелкнул пальцами. Телохранители торжественно разрезали ленты и открыли крышку. Луговой с блаженной улыбкой заглянул внутрь…

Далее последовала немая сцена.

Луговой редко оказывался в ситуации, когда не мог ничего сказать. Умение говорить складно и на любую тему, собственно, и привело его на вершины власти.

Но сейчас он молчал. Стоял и молчал. И смотрел не на Татаринова даже, а куда-то сквозь. Будто его не существовало больше, авторитетного бизнесмена Татаринова.

Тот сразу понял, что произошла катастрофа, а потому можно в ящик и не смотреть. Какая разница, что там. Кусок кала. Книга Маркса «Капитал». Мышь белая.

Потом все же заглянул, поддавшись остаткам любопытства.

В коробке сидел и недовольно оглядывал окружающих обыкновенный замызганный поросенок. Присутствующие не знали, что его зовут Борькой.

Первым справился с собой Луговой:

– Из джунглей, значит?.. Удачная шутка.

Татаринов продолжал молчать. Мыслей у него не было. Никаких.

– Теперь моя очередь пошутить…

И Луговой исчез за портьерой.

– Табличка не нужна? – бесцеремонно дернула Егорова за рукав тетка в фуфайке.

– Какая? – не сообразил Сергей Аркадьевич.

– Ну, табличка, – тетка указала на болонку Тарзана, которую Егоров вел на поводке. – «Осторожно, очень злая собака».

– А-а, спасибо не надо. Как мне Володю Соколова найти?

– Так вон же он. В шапке с кокардой.

Соколов своему Тарзану очень обрадовался. Уж и не чаял его снова увидеть. Директор-то исчез (злые языки утверждали, что его забрали в ментовку за организацию публичного дома для зоофилов), и никаких сведений о Тарзане не оставил.

– Ну, как мой племенной? – воскликнул Володя. – Не подвел?

Егоров поморщился:

– Слабоват.

– Не может быть! – ахнул Володя.

– Как девочек моих увидел, под шкаф забился и два дня не вылезал. Забирайте.

Когда Егоров удалился, Володя подумывал влепить собаке затрещину.

Но в результате все-таки приласкал:

– Постарел, Тарзанушка…

Ночное дежурство выдалось спокойным – ни одного вызова.

Вася вернулся домой, зашел в ванну, стал споласкивать лицо под раковиной и вдруг услышал жалобный писк.

С испугом глянул на себя в зеркало: не померещилось?

Со страшным предчувствием отдернул занавеску: в ванной мирно клевали зерна штук пять цыплят.

Рогов застонал. Вышел в коридор, держась за стену.

– Мама!

Из кухни показалась теща.

– Что это такое? – пролепетал Рогов.

– Вася, это же цыплята! Раз поросенка нельзя, я курочек купила. Несушек. К лету подрастут, и свои яички будут. Ты ведь любишь яички, правда?..

Примечания

1

О приключениях Рогова и Плахова со товарищи в ЮАР читайте в книге «Мыс доброй надежды», об охоте на олигарха в Каннах – в книге «Лазурный берег».

(обратно)

Оглавление

. .

Реклама на сайте