«Ведите себя прилично, Арчибальд!»

Шарль Эксбрайя ВЕДИТЕ СЕБЯ ПРИЛИЧНО, АРЧИБАЛЬД!

Леонарду Грайблу note 1 — с глубокой симпатией.

Ш.Э.

Главные действующие лица:

Сэр Арчибальд Лаудер, баронет note 2.

Леди Рут, его жена.

Джим Фернс, британский консул в Вене.

Эннабель Вулер, секретарша Джима Фернса.

Малькольм Райхоуп, помощник Джима Фернса.

Терри Лаудхэм, помощник Джима Фернса.

Комиссар Гагенбрехт из уголовной полиции Вены.

Глава 1

Каждый день, покидая уютную квартирку на Маргарет-террас, в Челси, Рут Трексмор на мгновение замирала на пороге и окидывала ее кокетливое убранство горделивым взглядом — всего этого она добилась собственным трудом и величайшим рвением. Потом Рут садилась в автобус и с чистой совестью ехала на Оксфорд-стрит в контору фирмы Вулвертон, где заведовала персоналом.

В то утро, как, впрочем, уже довольно давно, едва открыв дверь кабинета, мисс Трексмор посмотрела на вазу из доултонского фарфора — там опять стояли цветы. Этот ежеутренний знак внимания и удивлял, и слегка раздражал Рут, ибо, несмотря на все расспросы служащих конторы, ей так и не удалось выяснить, кто с таким трогательным упорством украшает ее кабинет.

К тридцати годам Рут все еще оставалась очень красивой женщиной и вполне могла внушать самые пылкие чувства, но, возможно, робость предполагаемого воздыхателя объяснялась тем, что служащие фирмы, зная о трудном прошлом мисс Трексмор, хорошо понимали, как мало она теперь склонна доверять любовным излияниям.

Едва Рут села за стол, в дверь постучали. Она крикнула «входите», и на пороге появилась одна из уборщиц — Патрисия Крокет. С первого взгляда на смущенное лицо миссис Крокет Рут поняла, что та пришла с просьбой. Патрисии и вправду хотелось отгулять выходной завтра, поскольку ее брат собрался жениться именно в этот день. Зная суровость мисс Трексмор, молодая женщина начала распространяться о семейном долге, чтобы хоть как-нибудь оправдать подобное нарушение дисциплины, но Рут перебила ее:

— Вот что, миссис Крокет, я согласна дать вам завтра выходной, но с одним условием…

Весь облик Патрисии ясно говорил, что она готова на любые жертвы.

— …вы назовете мне имя того или той, кто каждое утро украшает цветами этот кабинет.

Миссис Крокет колебалась.

— Понимаете, я ведь обещала держать язык за зубами…

— Дело ваше!

— …а кроме того, за молчание мне платят полфунта в неделю… Но если я не скажу имя, вы не отпустите меня завтра, мисс?

— Совершенно верно.

Миссис Крокет тяжело вздохнула:

— Но вы ведь никому не скажете, что это я проболталась, мисс?

— Даю слово.

— Ну, так это сэр Арчибальд.

Рут Трексмор настолько удивилась, что даже не заметила, как Патрисия выскользнула из ее кабинета. Сэр Арчибальд Лаудер… Генеральный инспектор всех представительств фирмы Вулвертон, раскиданных по разным уголкам света… Чтобы сэр Арчибальд — и вдруг в нее влюбился? Да не может быть! Мисс Трексмор невольно рассмеялась — уж очень нелепой выглядела сама мысль о малейших проявлениях человеческих чувств со стороны такого безукоризненного сноба, как баронет. Сэр Арчибальд — живая картинка из мужского журнала мод, и Рут всегда казалось, что для подобного субъекта самое главное в жизни — первым надеть новую модель галстука от «Тэйлор и К°» с Бонд-стрит. Мисс Трексмор достаточно хорошо знала Теренса Вулвертона, вместе с братом Джошуа открывшего в Шеффилде первое отделение их семейной фирмы скобяных изделий, а теперь — коммерческого директора лондонских филиалов, и слышала от него, что сэра Арчибальда Лаудера держат скорее «для шику», как своего рода рекламу. Титул баронета открывал перед ним любые двери, а великосветский тон гипнотизировал оптовых покупателей, которых сэр Арчибальд приглашал в лучшие рестораны столицы. Проведя наедине с баронетом пару часов, никто из них не смел отказаться подписать контракт из опасения, что его оскорбит такое вопиющее хамство.

Сэр Арчибальд… Все утро Рут не могла выбросить из головы неожиданно возникшую перед ней проблему. Эти ежедневные букеты наверняка означали одно — тайную страсть. И мало-помалу прикинув, как прекрасно сэр Арчибальд вписался бы в обстановку квартиры на Маргарет-террас, мисс Трексмор стала склоняться к мысли, что, пожалуй, стать леди было бы совсем неплохо. Разумеется, о том, чтобы по-настоящему влюбиться в сэра Арчибальда, нечего и думать, но в ее возрасте брак по расчету куда предпочтительнее обманчивых порывов страсти. Опять-таки от Теренса Вулвертона Рут знала о материальном положении баронета. Оно представлялось довольно скромным. Сэр Арчибальд жил вместе с матерью в небольшом особняке на Бедфорд Уэй в Блумсбери. Само собой, если мисс Трексмор станет леди Лаудер-младшей, ей придется потратить немало усилий, дабы внушить мужу, насколько важнее заботиться о процветании семейного очага, нежели следовать последней моде Пиккадилли. Однако это не пугало молодую женщину, даже наоборот.

Деятельная натура мисс Трексмор требовала молниеносных решений, и Рут никогда ничего не откладывала в долгий ящик. Обдумав ситуацию, она быстро решала «да» или «нет» и тут же предпринимала соответствующие меры. Поэтому, узнав от диспетчера, что баронет уже на месте, Рут твердым шагом направилась к нему в кабинет.

Мисс Трексмор вошла к сэру Арчибальду, словно воин — на завоеванную собственным мечом территорию. При виде ее баронет встал и отвесил легкий поклон.

— Ваш визит — большая честь для меня, мисс Трексмор…

И он замер, от природной застенчивости явно не зная, что еще сказать. Рут окинула сэра Арчибальда критическим взглядом и пришла к выводу, что женский персонал фирмы Вулвертон не без основания находит в нем некоторое сходство с Гарри Купером, капитаном Труа и плюс к тому — Стивом Мак-Квином.

— Могу я предложить вам сесть, мисс Трексмор?

— Разумеется, тем более что, по-моему, сидя разговаривать гораздо удобнее.

— О да, конечно… вне всяких сомнений…

Явное замешательство баронета приятно щекотало самолюбие Рут.

— Я думаю, вам тоже лучше сесть, сэр Арчибальд, так будет намного естественнее.

— Что? Ах да!.. Прошу прощения…

Лаудер опустился в кресло напротив, вставил в глаз монокль и глубоко вздохнул.

— Я вас слушаю, мисс? — пробормотал он, и от смущения оксфордский выговор чувствовался сильнее обычного.

— Арчибальд…

Неожиданно фамильярное обращение так удивило баронета, что он слегка подскочил.

— Я хотела поблагодарить вас за цветы, которые каждое утро нахожу у себя в кабинете.

— А-а-а… так вы знаете?..

— И чем же объясняется этот цветочный дождь, Арчибальд?

Баронет совсем сконфузился.

— Видите ли, мисс… э-э-э… Вообще-то мне бы следовало вам сказать…

— Что именно, Арчибальд?

— М-м-м… я даже не знаю, как бы это выразить…

Робость сэра Лаудера начала действовать Рут на нервы, и она поспешила на помощь.

— Вероятно, таким образом вы хотели намекнуть, что любите меня?

С души баронета как будто свалился огромный камень, и он почти весело подтвердил:

— Так и есть, мисс! Совершенно верно! Я весьма рад, что вы догадались!

От волнения сэр Арчибальд выронил монокль, и тот теперь болтался на шнурке у его груди.

— Я очень польщена, Арчибальд… И давно вы меня любите?

— Думаю, с нашей первой встречи, но по-настоящему осознал это всего два месяца назад, в Китае.

— В Китае?

— Да, в одном шанхайском баре я увидел женщину… и фигура немного напоминала вашу… ну, и тогда до меня вдруг дошло, что я никогда не смогу чувствовать себя вполне счастливым, если вы навсегда исчезнете из моей жизни.

У Рут встал комок в горле.

— Спасибо за это признание… оно меня бесконечно тронуло… но все-таки… чего вы ожидаете от меня?

— Чтобы вы стали моей женой, мисс, если, конечно, сочтете это для себя возможным.

— На первый взгляд не вижу особых препятствий…

Баронет снова вставил в глаз монокль и, очень довольный собой, объявил:

— Я в полном восторге, дорогая. Вы позволите мне сказать об этом маме?

Вопрос несколько сбил с толку мисс Трексмор.

— Маме?

— Ну да, милейшей старой даме с добрейшим сердцем и множеством всяких предрассудков. Я уверен, она понравится вам так же, как и вы ей.

Рут всегда чуть-чуть иначе представляла себе и признание в любви, и обсуждение брачных планов. С досады она решила дать баронету небольшой урок.

— Арчибальд… а вы ни о чем не забыли меня спросить?

— О чем же, дорогая?

— Ну, могли бы, скажем, поинтересоваться, отвечаю ли я вам взаимностью! Или, по-вашему, это не имеет значения?

Лаудер явно удивился.

— Простите, я, кажется, не совсем улавливаю… Если вы не против выйти за меня замуж, разве это не означает, что вы меня любите?

— Так вот, Арчибальд, может, это покажется вам странным, но я вовсе не уверена в своих чувствах. О да, само собой, вы мне очень нравитесь, но этого еще мало…

— Вы так считаете?

— Бесспорно!

— Вы меня огорчили, дорогая. Но в таком случае, пожалуй, лучше повременить и пока ничего не говорить маме?

— По-моему, так было бы разумнее.

— А не могли бы вы сказать хоть приблизительно, за какое время вы рассчитываете прийти к окончательному выводу?

— Понятия не имею… Нам надо чаще встречаться и получше узнать друг друга… Короче, Арчибальд, боюсь, вам придется сделать над собой небольшое усилие и поухаживать за мной!

— К несчастью, я не очень-то умею ухаживать…

— Что ж, научитесь!

— Честно говоря, больше всего меня тревожит мама. Она знает, что я вас люблю, и все время уговаривает поскорее признаться… Боюсь, услышав, что произошло, она ни за что не поймет, почему вы сразу не сказали «да»!

— Так леди Лаудер даже не допускает мысли, что какая-то женщина может вас не любить?

— Разумеется.

Рут подумала, что рано или поздно у нее начнутся осложнения с этой чересчур влюбленной в сына мамашей.

Они вместе гуляли, ужинали в ресторанах, ездили в театр, но дни шли за днями, недели за неделями, а отношения по-прежнему оставались отчужденными. Баронет вел себя так корректно, что временами его вежливость смахивала на безразличие. И Рут невольно спрашивала себя, интересуется ли он вообще хоть чем-нибудь, кроме галстуков. Вероятно, несмотря на титул, мисс Трексмор довольно быстро отправила бы Арчибальда куда подальше, но с каждой новой встречей он казался ей все красивее, порядочнее и утонченнее, а завистливые взгляды других женщин лишь подтверждали это впечатление. Так что мало-помалу Рут привязалась к сэру Арчибальду, и чувства ее, похоже, расцветали тем стремительнее, чем холоднее и отстраненнее держался баронет.

Однажды в весеннюю субботу они катались на лодке по Темзе неподалеку от Сукхэма. Рут с некоторым раздражением наблюдала, как лихо ее робкий поклонник работает веслами, думая, что каждый взмах весла за милю выдает оксфордскую тренировку. Вероятно потому, что они плыли по воде, мисс Трексмор вдруг ощутила такой прилив энергии, словно в ее крови вскипело мужество всего британского военно-морского флота, и решила окончательно прояснить положение.

— Арчибальд!

От волнения баронет чуть не выронил весло. Наконец, вновь водрузив на место монокль и восстановив равновесие, он робко улыбнулся.

— Да, дорогая?

— Арчибальд, вот уже два месяца, как мы встречаемся почти каждый день!

Он поклонился:

— Поверьте, для меня это истинное блаженство!

— А вам никогда не приходило в голову, Арчибальд, что оба мы — уже не первой молодости… В наши годы на то, чтобы завести семью и вырастить детей, отпущено не так уж много времени, не так ли?

— С вашего позволения, я полностью разделяю столь трезвый взгляд на вещи.

Мисс Трексмор охватила нервная дрожь.

— Господи Боже! — воскликнула она. — Вы что, совсем не умеете говорить по-другому, Арчибальд?

Баронет вытаращил глаза:

— Неужели я случайно позволил себе бестактность, дорогая?

— То-то и оно, что нет! И это — самое ужасное!

— Боюсь, я не вполне понимаю, что вы…

— Арчибальд, я люблю вас, теперь я в этом уверена!

Рут слегка преувеличивала, но ей так хотелось стать леди! Услышав долгожданные слова, Лаудер опустил наконец весла, взял молодую женщину за руки и расплылся в счастливой улыбке.

— Я думаю, теперь мне можно называть вас просто по имени?

Да, конечно, они сидели в лодке, а это не самое удобное место для страстных объятий, но все же… Рут отнюдь не считала себя роковой женщиной, однако никогда даже не предполагала, что в ответ на ее признание в любви мужчина может остаться совершенно равнодушным, вежливым и холодным, как айсберг. Ей хотелось плакать от обиды.

Как только лодка причалила к берегу, мисс Трексмор выскочила и, не оборачиваясь, побежала вперед. Баронет догнал ее в несколько прыжков и, как ни странно, осмелился взять за руку.

— Вы разочарованы, верно?.. И однако я искренне вас люблю, Рут…

— Так почему, черт возьми, вы мне этого не желаете доказать?

Мисс Трексмор едва не прикусила язык — надо ж было выразиться так вульгарно! — но баронет, очевидно, даже не заметил грубости, ибо в ту же секунду буквально набросился на Рут и, стиснув изо всех сил, с невероятным пылом поцеловал в губы. Мисс Трексмор сначала охватила легкая паника — или она сейчас задохнется, или ребра не выдержат, — и Рут попыталась было отбиваться от поклонника, неожиданно превратившегося в гигантского спрута, но очень быстро все ее существо захлестнула волна нежности, и молодая женщина растаяла. Поэтому, когда баронет отпустил наконец мисс Трексмор, та лишь без особой уверенности в голосе простонала:

— Ве… дите себя при… лично, Арчибальд…

— Я тоже полагаю, что его следует призвать к порядку, мисс.

Незнакомый гнусавый голос заставил Рут обернуться, и она узрела самого здоровенного полисмена, какого ей когда-либо доводилось видеть, — по меньшей мере шести футов четырех дюймов росту. На вид мисс Трексмор дала бы гиганту лет пятьдесят, но, судя по выражению лица, его преждевременно состарили работа и огорчения. Полицейский, насупившись, взирал на парочку из-под кустистых бровей. Рут взглядом призвала баронета на помощь. Увы! Сэр Арчибальд уже виновато опустил голову и покраснел.

— Признаюсь, я вел себя как мальчишка…

Констебль вздохнул:

— В таком случае позвольте заметить вам, сэр из молодых, да ранних…

Мисс Трексмор возмутила и чуть ли не оскорбила слабость кавалера. В конце концов, Арчибальд мог хотя бы попытаться выказать гордость пускай не слишком приличным в общественном месте, но все же чисто мужским поступком! Но баронет молчал, и она решила взять дело в свои руки.

— Мы и в самом деле, пожалуй, потеряли голову, но только потому, что всего несколько минут назад решили пожениться, — с улыбкой объяснила Рут.

Полисмен, уже доставший было блокнот и карандаш, снова убрал их в карман.

— Ну, это совсем другое дело, мисс…

И, немного помолчав, он с мстительным злорадством добавил:

— По сравнению с тем, что вас ожидает, составлять протокол просто смешно…

Арчибальд поинтересовался, что он имеет в виду, и страж порядка охотно пояснил:

— Да вечно одна и та же история, сэр… и даже картинка не меняется… Либо опушка леса, либо берег реки… светит солнышко, а воздух настолько благоухает вереском или там скошенным сеном, что мы начинаем воображать, будто нам принадлежит весь мир. Ну и, ясное дело, спешим разделить его с первой попавшейся смазливой брюнеточкой — только потому, видите ли, что в ее смехе нам почудился звон серебряных колокольчиков, или блондинкой, если вдруг взбредет в голову, что таких голубых глаз нет больше ни у кого на свете. А заканчивается все, сэр, двухкомнатной квартиркой в каком-нибудь невыносимом квартале и кучей ребятишек, которые вечно орут или просят есть. Тогда-то мы наконец замечаем дребезжащие нотки в смехе своей дражайшей половины или что у блондинки всегда были не голубые, а карие глаза, но уже поздно, сэр… Мы всегда опаздываем… Поэтому протокол — сущая чепуха в сравнении с тем, что уготовано вам в дальнейшем, верно?

— Честное слово, вы говорите как настоящий оксфордец! — воскликнул баронет.

— Не совсем, сэр. Я учился в Сент-Джонс-колледже с тридцать четвертого по тридцать седьмой год…

— Что? Вы закончили Кембридж и работаете простым констеблем? Не может быть!

— Это из-за брюнетки, сэр… почти такой же хорошенькой, как вы, мисс… Я бы пожелал вам счастья, да все равно бесполезно…

И старый, разочарованный жизнью гигант, развернувшись на каблуках, отправился продолжать обход.

Как только он скрылся из виду, жених и невеста весело расхохотались, нисколько не веря, что его болтовня имеет хоть какое-то отношение к ним самим, и таким образом с величайшим простодушием угодили в уже расставленную судьбой ловушку. Рут позволила себе взять баронета под руку.

— Ну, Арчибальд, по-моему, сейчас самое подходящее время попросить меня выйти за вас замуж! — кокетливо заметила она.

— Сначала я должен поговорить с мамой.

— Но, Арчибальд, наше будущее зависит от нас, и только от нас одних! В нашем возрасте, кажется, уже можно бы принимать решения, ни у кого не спросясь, даже у вашей матушки!

— В доме Лаудеров, дорогая моя, не принято, чтобы мужчина предпринимал что бы то ни было, не поинтересовавшись предварительно мнением жены или матери.

— Ну а если Лаудер остается сиротой, не успев жениться? Надо полагать, несчастному приходится бежать за советом к торговке газетами из ближайшего киоска?

— Боюсь, я не вполне уловил смысл вашего замечания, дорогая.

— Неважно! Давайте вернемся, ладно?

От ужасающего разочарования Рут за всю обратную дорогу не сказала и двух слов, а баронет, хоть и ощущал в ее молчании некоторую враждебность, из уважения к чувствам невесты тоже помалкивал. На Маргарет-террас Арчибальд извинился, что вынужден так скоро оставить ее одну.

— Я никак не ожидал, что вы дадите мне ответ именно сегодня, darling, и, к несчастью, взял на себя некоторые обязательства… А отказаться от них невозможно без урона для фамильной чести…

— Чести? — машинально повторила мисс Трексмор.

— Представьте себе, дорогая, в моем клубе (а там, честно говоря, я пользуюсь весьма значительным влиянием) сегодня должны принять в высшей степени важное решение. Вы только подумайте, дорогая, Герберт Вулер во всеуслышание заявил, будто джентльмен не может ловить рыбу на блесну…

— На блесну? — ошарашенно переспросила Рут.

— …хотя Майкл Файддн незадолго до этого говорил, что предпочитает этот способ всем прочим. Так что тут — намеренное оскорбление или обычная бестактность? Вот мы и решили обсудить вопрос безотлагательно. Сами понимаете, дорогая…

— О да, Арчибальд, еще бы мне не понять, что для нашего будущего важнее всего — выяснить, как лучше ловить рыбу: на блесну или босыми пальцами правой ноги!

— Простите, что?

— И вообще, мой дедушка ловил ее зубами!

— Чем?!

— Правда, он не был джентльменом!

И мисс Трексмор, решительно повернувшись, исчезла в доме, прежде чем остолбеневший от удивления баронет успел прийти в себя.

В ближайшие часы после столь жалкого финала свидания Рут познала несколько головокружительных взлетов и падений, однако, будучи женщиной с головой, в конце концов устыдилась, что позволила себе поддаться раздражению, как какая-нибудь слабонервная кукла из Майфэйра note 3. Нет, мисс Трексмор должна решать свои проблемы сама, без посторонней помощи, и раз ей захотелось стать леди Лаудер, так тому и быть, вне зависимости от желаний баронета!

Рут живо надела строгий черный костюмчик и около десяти часов вечера уже звонила в дверь леди Лаудер. Правда, прежде чем взяться за медный молоток, рука чуть дрогнула, но молодая женщина не привыкла отступать, да, впрочем, и не испытывала подобного желания.

Пожилая дама, открывшая Рут дверь, казалась воплощением хороших манер. Столь поздний визит ее откровенно удивил.

— Что вам угодно, мисс?

— Насколько я понимаю, вы — леди Элизабет Лаудер?

— Да, в самом деле, но…

— А я — Рут Трексмор!

Лицо матери баронета мгновенно осветилось улыбкой.

— Наконец-то! — воскликнула она. — Входите скорее! Я уже почти отчаялась когда-нибудь познакомиться с вами.

Проводив молодую женщину в небольшую гостиную, обставленную настоящей чиппендейловской мебелью, она с огорчением заметила:

— К несчастью, моего сына нет дома.

— Я в курсе и пришла не к нему, а к вам.

— Какая замечательная мысль!

Мисс Трексмор, почувствовав, что последние предубеждения против будущей свекрови тают, согласилась выпить рюмочку черри.

— Арчибальд рассказывал мне, какая вы красивая и элегантная женщина, но я даже и представить не могла, что вы так хороши, — как бы про себя проговорила хозяйка дома, наливая ликер. — Мальчику удивительно повезло! Из вас получится великолепная пара!

— Ну, прежде чем мы доберемся до этой стадии, леди Элизабет Лаудер, — сухо отрезала Рут, — нужно выполнить кое-какие мелкие формальности, которых ваш сын упрямо избегает.

— Правда? Что вы имеете в виду?

— В частности, попросить у меня руки! Он уверяет, будто ни за что не осмелится на подобный шаг без вашего согласия!

Пожилая дама рассмеялась:

— Арчибальд — вылитый отец. Ужасающе застенчив с женщинами. Вы, вероятно, удивитесь, дорогая, но мне пришлось буквально силком тащить ныне покойного сэра Руперта к пастору. Это наделало некоторого шуму в семье, боюсь, мое поведение даже посчитали скандальным, но в противном случае, пожалуй, мне бы так и пришлось доживать век в невестах! Так Арчибальд хочет получить от меня согласие? Что ж, я его даю, и от всего сердца! Обнимите меня, дорогая, теперь вы моя дочь…

— Но… как же ваш сын!

— Пустяки, мы ему скажем, когда вернется!

Женщины упали друг другу в объятия, и несколько слезинок окончательно скрепили их союз. А потом они провели вместе два восхитительных часа, болтая немного о настоящем, чуть больше о будущем, но главным образом — о прошлом. Рут не без любопытства слушала о детстве, отрочестве и юности будущего супруга.

Войдя в гостиную и застав Рут Трексмор за дружеской беседой со своей матерью, сэр Арчибальд, при всей его обычной флегме, не мог скрыть изумления.

— Я… просто в восторге… что вы здесь, дорогая… но, честно говоря, немножко… удивлен… — слегка заикаясь, пробормотал он.

Рут встала:

— Сэр Арчибальд Лаудер, я имею честь просить вашей руки, поскольку вы сами никак не решитесь сделать мне предложение!

— Я… э-э-э… я не… ожидал… вы ведь понимаете…

Баронет смахивал на пингвина, которому некий шутник вздумал объяснять Эйнштейнову теорию относительности. В панике он посмотрел на мать, но та ответила лишь ободряющей улыбкой. И тут к Арчибальду наконец вернулось хладнокровие. Он снова вставил в глаз монокль и отвесил гостье легкий поклон.

— Мисс Трексмор, вы бы не согласились осчастливить меня, взяв в супруги? — Выпрямившись, он пояснил: — По-моему, так будет правильнее. Я с нетерпением жду вашего ответа, мисс…

— Я согласна, Арчибальд.

— Благодарю вас.

— И это все?

— Простите, не понял…

— Вы не собираетесь меня поцеловать?

Арчибальд снова поглядел на леди Лаудер, и та дала материнское благословение.

— Таков обычай, Арчибальд. А помимо всего прочего, вам этого смертельно хочется…

И вновь, как на берегу Темзы, баронет ураганом налетел на мисс Трексмор, сжал в объятиях и наградил столь жарким поцелуем, что молодая женщина едва не задохнулась. Покраснев, как вишня, она с трудом высвободилась из рук баронета.

— Ведите себя прилично, Арчибальд! — чуть слышно прошептала она.

Леди Элизабет Лаудер по-матерински заботливо вступилась за сына:

— Не судите его слишком строго, Рут. Я ведь вам уже сказала: Арчибальд невероятно застенчив.

И мисс Трексмор призадумалась, что с ней будет, если баронет, паче чаяния, сумеет победить робость!

У двери кабинета шефа, Теренса Вулвертона, Рут Трексмор почувствовала, что ей изменяет мужество. Она весьма опасалась, что, узнав о помолвке с баронетом, «большой босс» отпустит какое-нибудь вежливое, но пронизанное нестерпимо жестокой насмешкой, замечание. Однако, против ожиданий, Вулвертон пришел в восторг и горячо поздравил Рут с будущим статусом леди Лаудер. Мисс Трексмор хорошо знала шефа и понимала, что за внешней беспечностью светского щеголя скрываются недюжинное честолюбие и неуемная жажда любым путем приумножить славу семейной фирмы. Сам Теренс тоже вдоль и поперек изучил каждого служащего и старался поддерживать со всеми доверительный, почти отеческий тон. Впрочем, делал он это весьма охотно, свято веруя, что могущество фирмы тесно связано с процветанием всего Соединенного Королевства. Естественно, прошлое мисс Трексмор тоже не осталось секретом для Вулвертона, и она рискнула попросить у шефа совета.

— Вам известно, сэр, что в моей жизни, говоря несколько выспренним языком, существует… некая тайна… Порядочность требует предупредить баронета до свадьбы, но, боюсь, подобные откровения все испортят и он больше не захочет связываться со мной…

Теренс дружелюбно улыбнулся:

— А вам очень хочется стать леди, не так ли?

— Да.

— В таком случае, мисс Трексмор, я буду разговаривать с вами честно — не как джентльмен, а как бизнесмен. Короче, я совершенно уверен, что из вас получится именно такая жена, какая нужна Лаудеру, а потому советую промолчать. Пусть узнает о ваших тайнах в свое время. Не сомневаюсь, парень настолько вас любит, что не рассердится. А кроме всего прочего, он слишком хорошо воспитан… Желаю вам счастья, мисс!

Наконец пришло время писать приглашения и уведомления. Жених и невеста сидели в гостиной на Бедфорд Уэй. Увидев, что Рут вывела на конверте имя полковника Стокдейла, баронет принялся над ней подтрунивать:

— А я и не подозревал, что у вас есть знакомства в армии, дорогая…

— Это старый друг, он мне очень помог в жизни…

— Бывший воздыхатель?

— Нет. Я никогда не видела Джеймса-Герберта Стокдейла.

На языке у Арчибальда вертелись новые вопросы, но хорошая выучка не позволяла требовать признании, которых, похоже, ему делать не собирались. И баронет промолчал. Вскоре они надписали последний конверт и стали пить чай вместе с по обыкновению заботливой леди Элизабет. Арчибальд воспевал тайное очарование старого Парижа, куда собирался отвезти Рут в свадебное путешествие. Мисс Трексмор слушала, с трудом скрывая смущение, ибо она отлично знала, что ни в какой Париж не поедет.

Свадьба превзошла все ожидания Рут, а когда старый, слегка скрученный подагрой, но зато благоухающий лавандой «Ярдли» и отличным виски джентльмен назвал ее «леди», молодая женщина испытала самую большую за всю свою жизнь радость. Только теперь она окончательно поверила, что добилась положения в обществе.

Наконец после множества церемоний и приемов Рут и Арчибальд впервые за весь день остались наедине в тихом домике на Маргарет-террас. Молодая женщина заглянула в ванную и, освободив ее для мужа, прилегла на большую двуспальную кровать в стиле Людовика XVI. Баронет, забывший надеть пижамную куртку, появился в спальне с обнаженным торсом, и его мускулатура настолько поразила новоиспеченную леди Лаудер, что она позволила себе выразить легкое удивление. Комплимент явно польстил самолюбию Арчибальда.

— Понимаете, дорогая, я с ранней юности никогда не забываю по утрам делать несколько упражнений по особой методе… Она называется «Станьте Гераклом незаметно для себя».

Рут отнюдь не обладала богатым жизненным опытом, но тем не менее она быстро пришла к выводу, что ей достался совсем неплохой муж. Увы, не прошло и нескольких минут, как зазвонил телефон. Баронет оставил молодую супругу и бросился к аппарату, воскликнув: «Наверное, это мама». Рут чуть не выругалась с досады.

Но это была вовсе не леди Элизабет. Лицо Арчибальда слегка окаменело.

— Это вас, дорогая… от того полковника, которого вы… якобы никогда не видели, — буркнул он, протягивая жене трубку.

Выслушав все, что пожелал сообщить незнакомый голос, леди Лаудер в некотором замешательстве отошла от телефона — дальнейший разговор с мужем рисовался ей далеко не в радужных тонах.

— Он желает нам самого большого счастья, — наконец пробормотала Рут.

— Весьма любезно с его стороны! — сухо отозвался баронет.

И молодая женщина поняла, что признание больше откладывать нельзя. Вот только как его сделать? Сам того не желая, Арчибальд помог жене, по обыкновению вставив в глаз монокль. Вместе с гранатово-красной, отороченной черным шелком пижамой это выглядело так трогательно и забавно…

— Бог свидетель, дорогая, я терпеть не могу вмешиваться в чужие дела, но коль скоро речь идет о моей жене… волей-неволей придется нарушить обыкновение. Скажите мне правду, Рут, этот Стокдейл имеет на вас какие-то права?

Она опустила голову:

— Да.

— Ах вот оно что!..

Удар, несомненно, попал в цель.

— Но в подобных обстоятельствах, дорогая, мне кажется более чем затруднительным…

— Прошу вас, Арчибальд, удержитесь от слов, о которых потом наверняка пожалеете… Если полковник Стокдейл и обладает надо мной определенной властью, то к любви это вовсе не имеет отношения… просто он мой шеф.

— Шеф?

Баронет так удивился, что монокль упал на ковер, а он и не подумал нагнуться.

— Видите ли, Арчибальд… Мое положение в фирме Вулвертонов — только «крыша»…

— «Крыша»?

Заговори она вдруг по-китайски, Лаудер и то вряд ли поразился бы сильнее.

— А на самом деле, Арчибальд, я тайный агент МИ-пять note 4 и работаю в отделе полковника Стокдейла.

Глава 2

В спальне надолго воцарилась тишина — сэр Арчибальд Лаудер пытался разобраться в положении. Рут с тревогой ждала бурной реакции и резких объяснений. Наконец баронет поправил монокль и встал, забыв надеть комнатные туфли.

— В вулвертоновской конторе вы слывете женщиной с богатым воображением, дорогая, но я и не подозревал, что оно развито до такой степени! — бесконечно вежливым и холодным тоном заметил он. — Агент МИ-пять! Богом клянусь, моя милая, выдумка просто восхитительна!

Теперь уже молодая женщина окончательно перестала что-либо понимать.

— Выдумка?

— Да, дорогая моя, в цепи поколений Лаудеров многим случалось пострадать от супружеской неверности. Вы скажете, что такова судьба множества славных и почтенных семейств и, более того, возможно, они вообще до сих пор существуют только потому, что время от времени в усталые вены вливалась новая кровь… Я хорошо представляю и еще множество других доводов, какие могли бы привести в свое оправдание неверные жены, но за всю историю нашей семьи не припомню ни единого случая, чтобы хоть одна из женщин ради того, чтобы свободно видеться с любовником, прикинулась шпионкой!

— Вы мне не верите, Арчибальд?

— Нет, дорогая, не верю.

— Вы меня оскорбляете!

— Ну, это уж совсем забавно! Вы признаетесь, что у меня есть соперник, и, оказывается, я же еще и виноват?

— Но говорю вам…

— Слышал-слышал… что вы наша британская Мата Хари, вот только, к несчастью, совершенно не принимаю всерьез всю эту чушь со шпионскими историями, тайными агентами и прочим бредом!

Леди Лаудер ошарашенно взирала на мужа.

— Вы отрицаете существование МИ-пять? — пробормотала она.

— Нет, только полезность этого заведения… Но вообще-то должны же военные хоть чем-то заниматься в мирное время…

Это настолько противоречило здравому смыслу, что у Рут невольно вырвалось:

— Вы что, и вправду такой дурак?

— Кажется, вы совсем забыли о почтении к супругу? Меж тем это ваша прямая обязанность!

Когда б не босые ноги и плохо застегнутая пижама, сэр Арчибальд мог бы сойти за живую статую оскорбленного в лучших чувствах дворянина, но сейчас положения не спасал даже монокль, и Рут насмешливо бросила:

— Ну и нелепый же у вас вид, Арчибальд!

Баронет залился краской и чуть не вспылил, но, вовремя вспомнив о воспитании, лишь сунул ноги в комнатные туфли и накинул халат.

— Меня просто пугает ваш цинизм, дорогая. И где вы должны встретиться с этим Стокдейлом?

Рут пожала плечами — какой смысл пытаться что-либо доказать человеку, который не желает ничего понимать? Она уже устала.

— Я не собираюсь ехать к полковнику, но, зная, что я говорю по-немецки, он посылает меня в Вену.

— Это еще не повод! Я тоже отлично говорю по-немецки! А можно узнать, почему вы не сказали мне всего этого раньше?

— Я люблю вас, Арчибальд, и не хотела потерять…

— Ладно… допустим. Но, послушайте, вы хоть на минутку представили себе, что скажет мама, если узнает, что ее сноха… шпионка?

— Плевать мне, что она скажет!

— О!

— Да, для меня важно только то, что думаем мы с вами.

— И Стокдейл.

Рут, не ответив, снова откинулась на подушки, а баронет нервно бегал из угла в угол. Наконец он остановился у постели.

— И… зачем… вас посылают в Вену?

— К чему вам знать?

— Прошу вас, расскажите. Мне чрезвычайно любопытно узнать, каким образом вы разработали весь сценарий.

Новоиспеченная леди снова привскочила на кровати. Недоверие мужа выводило ее из себя.

— Нравится вам это или нет, но, представьте себе, у Британии есть в Будапеште агентурная сеть, которая помогает венграм, истомившимся по свободе, перебраться в Вену. Так вот, в последнее время эту сеть практически уничтожили, а наш лучший тамошний агент, мой коллега Фред Лукан, исчез в неизвестном направлении. Очевидно, кое-кто наверху уверен, что я в состоянии выяснить, какая беда обрушилась на нашу организацию!

— Вам бы романы писать!

— Угу, с той небольшой разницей, что здесь покойники настоящие…

— Я вам не верю! Все эти басни нарочно выдумали писаки, авторы детективных романов!

— А я и не подозревала, что в конце шестидесятых годов двадцатого века можно встретить настолько ограниченного субъекта!

— Именно так обычно и выглядят обманутые мужья!

— Давайте прекратим бесполезный спор, а? Мне надо отдохнуть — завтра утром я улетаю в Вену.

— Улетите… не улетите… Это — если я позволю!

— Вряд ли вы имеете право разрешать или запрещать мне что бы то ни было, Арчибальд. Возвращайтесь-ка поскорее к леди Элизабет и начинайте процедуру развода. Спокойной ночи.

И на глазах у разъяренного баронета молодая женщина скользнула под одеяло. Внезапное исчезновение жены на мгновение совершенно сбило Арчибальда с толку. В конце концов он не выдержал и, отбросив всякое чувство собственного достоинства, жалобно застонал:

— А как же я? Что теперь будет со мной?

Рут почувствовала, что, возможно, бой еще не проигран, и снова выглянула из-под покрывал.

— Вы вернетесь к маме и своим, таким вежливым и воспитанным, любителям рыбной ловли, а меня забудете!

— Но я… я не могу…

— Это еще почему?

— Да потому что я вас люблю!

Растроганная Рут совсем откинула одеяло и села в постели, готовясь продолжать разговор.

— Арчибальд, вы и в самом деле не хотите мне поверить?

— Я не могу поверить в такие бредни! Все это слишком экстравагантно! Не честнее ли просто сказать, что вы нарочно все выдумали с одной-единственной целью: спокойно встретиться со своим Стокдейлом в Вене?

— Он сейчас в Карачи! Повторяю вам: я ни разу не видела полковника и даже не знаю, как он выглядит! Но хватит, Арчибальд! Ложитесь спать или поезжайте к маме, но дайте мне отдохнуть. Я пришлю вам открытку из Вены. Еще раз: спокойной ночи!

— Нет, никаких открыток! Раз на то пошло, я сам докопаюсь до правды и готов сопровождать вас для этого в Вену! А там уж поглядим, найду я хоть одного шпиона или нет! Слышите, Рут? Хочется вам того или нет, а я поеду с вами!

— Представьте себе, вы меня только порадовали, дорогой…

Засыпая, Рут на полном серьезе воображала, что, раз муж согласился ехать вместе с ней, дело улажено. В Вене Арчибальд сам убедится, что ее слова — не выдумка, а грязная и кровавая действительность. Однако уже в самолете молодая женщина начала сомневаться, что когда бы то ни было сумеет внушить баронету трезвый взгляд на вещи. Сэр Арчибальд то отпускал ядовитые замечания, то разражался жалобами без всякого видимого повода. Ему не нравилось решительно все: самолет, место, сквозняки… Он беспокоился о багаже, хныкал, угрожал, короче, выглядел как совершенно омерзительное для окружающих живое воплощение британского снобизма. «Сноб, — думала Рут, — сноб и маменькин сынок». И по мере удаления самолета от Лондона молодая женщина с возрастающей тревогой раздумывала, уж не совершила ли она самую страшную в жизни ошибку, согласившись принять руку и сердце ни на что не годного бездельника баронета. В конце концов молодая женщина погрузилась в безысходную грусть, а очнувшись в Вене, вдруг почувствовала, что муж стал ей ужасающе безразличен. Видя, что жена упорно не реагирует ни на какие расспросы, сэр Арчибальд Лаудер в свою очередь замкнулся. Тем временем Рут размышляла о Фреде Лукане, чье внезапное исчезновение стало поводом для ее командировки. Она смутно помнила невысокого, но крепкого и энергичного парня… А теперь ей придется выяснить, какая смерть постигла Лукана. Вспоминая обо всех мужчинах из МИ-5 и сравнивая их с тем, кто сидел рядом и с кем она собственными руками сковала себя пожизненными узами, Рут испытывала бешеное желание расплакаться или надавать самой себе пощечин.

Чета остановилась на Вайбургхассе, в гостинице «Кайзерин Элизабет» — заведении, хоть и лишенном размаха первоклассных отелей, но весьма ценимом любителями комфорта. Титул сэра Арчибальда произвел обычное впечатление. Администратор с поклоном протянул ключ и приказал проводить высоких гостей в номер.

— Ну, моя дорогая, — насмешливо бросил баронет, когда Рут принялась распаковывать чемоданы, — вот мы и прибыли на место ваших грядущих подвигов… И что теперь? Купим маски или серые, в цвет стен, плащи?

— Если это образчик оксфордского юмора, я окончательно перестану жалеть, что никогда там не училась.

— Напрасно. Там вас по крайней мере поставили бы в известность, что порядочный человек не может выбрать работу, которая требует подслушивания у дверей или подглядывания в замочную скважину, а уж тем более — чтения чужих писем…

— Мой бедный Арчибальд… вы и в самом деле монумент…

— Кому или чему?

— Глупости.

— Благодарю, дорогая, это первый случай за всю семейную историю Лаудеров, когда жена позволила себе таким образом охарактеризовать законного супруга.

— Если вы похожи на предков — значит, их жены напрасно сдерживали естественные побуждения. Скажите честно, Арчибальд, для чего вы поехали со мной?

— Чтобы заставить вас признаться в беспардонном вранье!

После этого неприятного замечания оба супруга повернулись друг к другу спиной и каждый занялся своим делом. Разложив вещи, Рут надела шляпу и перчатки.

— Я ухожу в город, — предупредила она мужа. — Вы остаетесь или намерены сопровождать меня?

— Еще бы нет! А вдруг на вас набросятся иностранные шпионы? Кто, кроме меня самого, защитит мою жену? — иронически бросил баронет.

— Будь вы действительно моей последней надеждой и опорой, оставалось бы только написать завещание!

Они вместе дошли до Кяртнерштрассе, и Рут погрузилась в созерцание витрин, а муж нашептывал ей на ухо идиотские шуточки:

— Видите вон того толстяка? Уж не советский ли это агент? А вот этот малыш? По-моему, он явился сюда прямиком из-за железного занавеса! Осторожнее, дорогая: не удивлюсь, если у этой здоровенной тетки самые дурные намерения на ваш счет… О!.. А вот и автомобиль тормозит совсем рядом… Может, вас собираются похитить, Рут?

Какое-то время молодая женщина пропускала сомнительные остроты супруга мимо ушей, потом не выдержала и, к удивлению мирных обывателей Вены, громко и отчетливо высказала баронету все, что о нем думает. Тот на мгновение оцепенел, а придя в себя, отозвался так энергично, что полицейскому пришлось разгонять любопытных прохожих. Обнаружив, что это прославившиеся на весь мир британцы столь неподобающим образом ведут себя на улице, да еще за границей, страж порядка не мог скрыть удивления. Сэр Арчибальд объяснил, что его супруга, насмотревшись фильма «Третий», действие которого, как известно, происходит в Вене, вообразила, будто австрийская столица и в самом деле нашпигована вражескими агентами. Рут не осталась в долгу и посоветовала полицейскому не обращать внимания на бред ее супруга, поскольку это самый выдающийся кретин во всем Соединенном Королевстве. Расстроенный инцидентом австриец дружески попросил их успокоиться, поинтересовался, в какой гостинице они остановились, и, взглянув на паспорта, добавил, что если гости хотят оставаться здесь, в Вене, то лучше бы им выбросить глупости из головы и перестать думать о шпионах. Но леди Лаудер, желая оставить последнее слово за собой, ангельским голоском спросила, очень ли суровы австрийские судьи к женам, которые, не утерпев, в, быть может, несколько грубоватой форме избавляются от супруга. На какое-то время полицейский совершенно утратил дар речи.

— Вероятно, это образчик британского юмора, сударыня? Я вынужден в таком случае с сожалением признаться, что мы, видимо, еще не достигли должной утонченности и просто не в состоянии оценить его по достоинству.

— Ладно, тогда скажите мне хотя бы, где находится наше посольство.

— Вальнерштрассе, восемь.

Однако в посольство Рут не пошла, а вернулась в «Кайзерин Элизабет». Баронет как ни в чем не бывало семенил рядом. В гостинице леди Лаудер не стала ни кричать, ни скандалить, но четко и ясно выразила свое мнение:

— Я бы не рискнула сказать, чего в вашем поведении больше — глупости или подлости, но, клянусь, отныне с меня довольно и вас, и прочих Лаудеров, сколько бы их ни было с сотворения мира. Жаль, что я здесь в командировке и, следовательно, не могу сию секунду уехать домой…

— К тому же это разочаровало бы беднягу Стокдейла! — хмыкнул баронет.

— …зато вы имеете полное право сесть в самолет. Прошу вас, возвращайтесь скорее в Блумсбери и контору Вулвертонов — ни для чего другого вы все равно не годитесь!

— Скажите уж честно: вам просто не хочется, чтобы я разоблачил все ваше вранье!

Упрямство мужа сломило волю Рут. Она упала в кресло и горько разрыдалась. Сэр Арчибальд не знал, что делать, — отчаяние жены его глубоко тронуло.

— Рут…

— Ну, чего вам еще?

— Простите меня…

— Слишком поздно, Арчибальд. Я думала, что люблю вас, но ошиблась. Вы так безвольны, так ограниченны и набиты предрассудками, что я не могу даже уважать вас. О какой уж тут любви можно вести речь?..

Баронет приблизился к супруге.

— Я ревную, Рут… Да, я отлично знаю, что это отвратительно вульгарное чувство, но, к несчастью, ничего не могу с собой поделать. Стоит только вспомнить об этом Стокдейле, и…

— Сколько раз вам повторять, что я его в глаза не видела? Неужели вы так никогда и не поверите, что меня послали в Вену выполнять задание, и к тому же очень опасное?

— Простите меня, Рут, но либо этот полковник существует на самом деле и вы с ним встречаетесь, либо он — порождение вашей фантазии и тогда вы серьезно больны…

— Больна? Это еще что за новая чепуха?

— Рут, дорогая, у вас навязчивая мысль! Не может уравновешенная и здравомыслящая девушка до такой степени уверовать во всякие шпионские сказки, чтобы вообразить и себя действующим лицом… Позвольте мне обратиться к врачу, Рут! Я не покину вас, пока вы не выздоровеете, а потом вы сами решите нашу судьбу…

Леди Лаудер, не веря собственным ушам, долго разглядывала мужа. Наконец, убедившись, что он совершенно искренен, молодая женщина спокойно заметила:

— Продолжать этот разговор бесполезно, Арчибальд. Единственное, в чем могу вас заверить, так это в том, что, вопреки вашим домыслам, я вовсе не сумасшедшая. Поэтому оставайтесь здесь, пока у вас не откроются глаза, — другого выхода я не вижу. Прошу об одном: ни во что не вмешивайтесь и позвольте мне выполнить поручение так, как я считаю нужным. Мне и в голову не приходило, что в наше время где-то сохранился мирок, похожий на тот, в котором, по-видимому, живете вы, ваша мать и друзья, мир, где не принято передергивать, зато учат подавать чай, подбирать галстуки под цвет костюма, воспринимать тот или иной способ ловить рыбу как вопрос фамильной чести, а все это, вместе взятое, считать смыслом существования. Мы с вами живем в разных плоскостях, Арчибальд. Следовало бы догадаться об этом пораньше, но тут уж вина целиком на мне… Поэтому в свою очередь я тоже прошу прощения. Я напрасно строила иллюзии, полагая, что вы сможете понять мой образ мысли… Если вы не против, давайте условимся, что мы просто друзья и вместе поехали отдыхать, а из-за, допустим, нехватки мест случайно оказались в одной комнате. Я спокойно выполню задание, а уж потом, в Лондоне, мы приведем дела в порядок и каждый вернется к привычному образу жизни.

— Вы забываете, что я люблю вас, Рут.

— Еще одно ваше заблуждение, Арчибальд. Вы любите не меня, а воображаемую Рут Трексмор, как и я представляла себе некоего совершенно иного Арчибальда и выходила замуж за него, а не за вас. Так давайте больше не напоминать друг другу о взаимных ошибках, ладно?

Сэр Арчибальд дал согласие, и с этой минуты оба, казалось, взирали один на другого с чуть меланхолическим равнодушием.

Три дня Лаудеры бродили по Вене, в память о Марии Ветсера ездили в Майерлинг, пили белое вино в Гринцинге, короче, вели себя как образцовые туристы. Однажды вечером, вернувшись из Шёнбренна, они обнаружили в гостинице конверт из британского посольства с приглашением на прием к его превосходительству. Баронету польстила такая, с его точки зрения ничем не оправданная любезность, несомненно доказывающая, что род Лаудеров известен послу. Рут попыталась осторожно разубедить мужа:

— Не хотелось бы вас расстраивать, Арчибальд, но приглашают не столько вас, сколько меня.

— Вас?

— Да, поскольку, чтобы не возбуждать лишнего любопытства и не привлекать внимания, мне гораздо удобнее повидаться с нужными людьми в посольстве. Во всяком случае, так думают наверху.

— Опять начинается? А я-то надеялся, что вы — на пути к полному выздоровлению!

— Тсс! Не забывайте о нашем уговоре!

Чета Лаудеров выглядела настолько представительно, что вечером в посольстве ее появление произвело фурор. Посол и его супруга почли своим долгом сказать молодоженам несколько теплых слов. Довольный баронет пыжился, как павлин, а Рут искала глазами консула Джима Фернса, чью фотографию долго изучала в Лондоне, зная, что именно он возглавляет сеть британской контрразведки в Вене. Консул в одиночестве пил виски, с притворным восхищением разглядывая какое-то полотно Гейнсборо. Не зная Рут в лицо, Фернс, очевидно, ждал, когда к нему подойдут. И молодая женщина, воспользовавшись тем, что ее муж пошел танцевать с супругой посла, тихонько скользнула к коллеге.

— Прошу прощения, но вы случайно не сэр Джим Фернс?

— Совершенно верно, мисс.

— Леди Рут Лаудер…

— Извините.

— Мой дядя, полковник Стокдейл, просил передать вам, что в это время года в Карачи кактусы не цветут.

— Если не возражаете, леди Лаудер, я мог бы показать вам сад…

— Напротив, с удовольствием.

Как только они отошли от прочих гостей, Фернс сердито спросил:

— Не знаю, леди Лаудер, хорошо ли вы представляете, чего именно от вас здесь ожидают?

— Разумеется. А в чем дело?

— Да просто я нахожу более чем странным, что первой же заботой тайного агента (он особенно подчеркнул слово «тайного») было обратить на себя внимание местной полиции! Причем до такой степени, что венские стражи порядка более чем настоятельно порекомендовали мне приглядывать за вами!

Смущенной Рут пришлось объяснять, как отвратительно вел себя сэр Арчибальд, но по лицу собеседника она видела, что тот не верит.

— Не сердитесь, но, по правде говоря, мне иногда кажется, что наше лондонское начальство слишком легкомысленно выбирает агентов, — с горечью проговорил консул.

— Надеюсь, мне очень скоро удастся убедить вас в обратном. И только тогда я соглашусь принять извинения.

— Ладно. Приезжайте завтра в полдень на Центральфридхоф. Встретимся у перекрестка музыкантов. Там, на кладбище, нам не помешают, и я расскажу вам, в чем состоит ваше задание.

— Договорились.

— А пока пойдемте. Я познакомлю вас с теми, кто помогает мне в работе и, естественно, поможет вам. Все они, как вы понимаете, сотрудники консульства.

Когда они вернулись в гостиную, Джим Фернс указал Рут на невысокого мужчину лет сорока с помятой физиономией хронического алкоголика.

— Что бы вы ни думали, глядя на него сейчас, леди Лаудер, — шепнул Фернс, — Малькольм Райхоуп был одним из лучших и наиболее отважных агентов нашей резидентуры… До тех пор, пока не начал пить…

— А что его заставило пить? Порочные склонности?

— О нет, даже не в том дело…

Консул обратил внимание леди Лаудер на молодую англичанку с типично британской внешностью — белокурую, голубоглазую и румяную.

— Вот истинная причина его падения — моя секретарша Эннабель Вулер.

— Не понимаю.

— Малькольм много лет любит Эннабель, и та вроде бы отвечала ему взаимностью, во всяком случае, ей самой так казалось. И вдруг, когда молодые люди уже надумали пожениться и снова уехать в Лондон, появился Терри Лаудхэм.

— А кто он такой?

— Поглядите вон на того высокого красавца и скажите честно, доводилось ли вам когда-либо видеть более совершенный образчик англосаксонской расы!

— Да, вы правы…

— Терри Лаудхэм — изумительный агент, и внешность дает ему немалые преимущества… В Лондоне к Терри питают большое уважение, и, думаю, парня ждет блестящее будущее. Согласитесь, леди Лаудер, что у бедняги Райхоупа почти не было шансов выиграть в состязании с Лаудхэмом. Стоило Терри поманить пальцем — и Эннабель влюбилась по уши. Не знаю, как сейчас развиваются их отношения, но, если они до сих пор не нарушили границ, установленных добродетелью, виной тому никак не недостаток энтузиазма мисс Вулер — она буквально повисла у парня на шее с того самого дня, как он переступил порог консульства…

— А Райхоуп?

— Запил. Мне бы следовало отослать его домой, но в память о прежних заслугах никак не решусь… Да и жалко до смерти. Разве бедняга Малькольм виноват, что на него свалилось такое несчастье?

Несколько минут спустя Рут познакомилась с Райхоупом, Лаудхэмом и Эннабель. Легкое опьяние уже туманило голову Малькольма, и он почти сразу вернулся к стойке бара. Эннабель Вулер приняла леди Лаудер довольно прохладно — скорее как опасную соперницу. Зато Терри Лаудхэм очень понравился ей сердечностью и дружелюбием. Начал он с того, что выразил восхищение мужеством леди Лаудер, которая, имея такое прочное и высокое положение в обществе, готова рисковать жизнью, спокойствием и, наконец, комфортом, ввязавшись в такое трудное дело. Поведение возлюбленного явно действовало на нервы мисс Вулер, и она уже собиралась отпустить какую-нибудь колкость, но к ним неожиданно подлетел баронет.

— Ага, так вот они, ваши шпионы, дорогая?

Лаудхэм, Эннабель и Фернс, окаменев от ужаса, уставились на сэра Арчибальда, а его смущенная супруга растерянно соображала, как бы смягчить действие омерзительно тяжеловесной шутки мужа. Впрочем, она так и не успела ничего предпринять, потому что весьма довольный собой Лаудер продолжал:

— Скажите, дорогая, а великий индейский вождь Стокдейл — случайно не один из этих джентльменов?

— Прошу вас, Арчибальд, замолчите!

Справедливо опасаясь худшего, Рут попробовала сменить тему и представила мужу коллег, но Лаудер не желал так легко сдаваться.

— Так, значит, вы, джентльмены, и вы, мисс, вместе с моей супругой составляете славную четверку шпионов на службе Ее Всемилостивейшего Величества?

Джим Фернс, чувствуя, что его вот-вот хватит удар, пытался оттянуть воротничок от вдруг раздувшейся и онемевшей шеи. Эннабель Вулер смотрела на баронета открыв рот, как рыба, бьющаяся на берегу, — на рыболова, который внезапно лишил ее родной стихии. Лишь Терри Лаудхэма сцена, пожалуй, забавляла.

— Насколько я понимаю, сэр, вы большой шутник?

Баронет заговорщически подмигнул:

— А вы верите во все эти шпионские сказки?

— Ни в малейшей мере… Разве что в кино, да и то…

Сэр Арчибальд похлопал его по плечу:

— Вы мне нравитесь! Всегда приятно встретить человека здравомыслящего. Вы оказали бы мне чертовски большую услугу, согласившись помочь урезонить леди Лаудер и излечить ее от навязчивых идей…

— Однако мне леди Лаудер показалась весьма уравновешенной особой!

— Только не в тех случаях, когда речь заходит о шпионах! Вы не поверите, но бедняжка воображает, будто она тайный агент и от ее усилий зависит безопасность государства!

Никто, кроме баронета, даже не улыбнулся. Рут кипела от ярости.

— Вы еще глупее, чем я думала, Арчибальд! — прошипела она сквозь стиснутые зубы. — Поехали в гостиницу!

И Лаудеры, ни с кем не попрощавшись, быстро ушли. В отеле «Кайзерин Элизабет» произошло бурное объяснение. Баронет упрямо не желал признавать никаких доводов жены, полагая, что вел себя совершенно правильно и это наилучший способ избавить Рут от больных фантазий. Вряд ли он держался бы так самоуверенно, если бы мог слышать, как после их торопливого бегства Терри Лаудхэм негромко заметил:

— Некоторым женщинам желание попасть в высший свет обходится дьявольски дорого…

Эннабель горячо поддержала возлюбленного. Райхоуп, узнав о происшествии, сказал, что все это ужасно смешно и ему не терпится поскорее свести знакомство с симпатягой баронетом. На что мисс Вулер очень сухо ответила, что желание Райхоупа уже исполнилось бы, не торчи он все время у стойки. Что до Фернса, то он побежал звонить в Лондон и узнавать, чего там хотят на самом деле: найти виновника провала венгерской резидентуры или, наоборот, уничтожить заодно и австрийскую!

Меж тем в «Кайзерин Элизабет» дела шли все хуже.

— Видали физиономии своих друзей, дорогая, когда я им ясно показал, что весь этот сговор ни к чему не приведет? — самодовольно фыркнул баронет, и Рут едва не забилась в истерике.

Молодая женщина крепко сжала кулаки, стиснула зубы и прикрыла глаза.

— Ка-кой сго-вор, Ар-чи-бальд? — по слогам проговорила она, пытаясь взять себя в руки.

— Разве вы не подговорили друзей убедить меня в существовании всей этой шпионской чепухи, дорогая?

— Вы, вероятно, считаете себя очень остроумным?

— Не остроумным, а проницательным!

— Ах, проницательным!

И, испустив самый настоящий тигриный рык, леди Лаудер набросилась на мужа.

— А знаете, что вы наделали со своей проницательностью? — завопила она, молотя кулаками по мускулистой груди сэра Арчибальда. — Просто-напросто оповестили всех иностранных агентов, находившихся на приеме, чем на самом деле занимаются Джим Фернс и его служащие!

— Вражеские агенты — на приеме в британском посольстве? Полноте! Право, дорогая, вы уже не знаете, что и придумать! Как будто у его превосходительства посла нет других забот! Ну с какой стати ему приглашать в посольство чужих шпионов? Честное слово, Рут, порой вы совсем заговариваетесь!

Молодая женщина упала на кровать и вцепилась зубами в подушку, чувствуя, что сейчас закричит на всю гостиницу.

Когда на следующий день около одиннадцати часов утра баронет поинтересовался, куда идет его жена, та холодно ответствовала, что его это ни в коей мере не должно волновать и что он уже и так наделал достаточно глупостей, а потому она, Рут, больше не желает повсюду таскать с собой такого обременительного спутника. Арчибальд не хочет верить в существование тайных агентов — пожалуйста: никто слова не скажет, но, поскольку у нее, леди Лаудер, нет ни малейшего желания закончить жизнь в водах Дуная, с веревкой на шее или ножом между лопаток, лучше, если баронет впредь займется своими делами, а она — своими. На сем молодая женщина захлопнула за собой дверь.

На улице Рут показалось, будто она вновь обрела утраченную свободу, зато исчезли последние иллюзии насчет любви к баронету. Честолюбие сыграло с ней скверную шутку. Оба принадлежат к слишком далеким друг от друга мирам, а потому обречены на полное непонимание. Еще там, в Лондоне, по нежной и изысканной атмосфере гостиной леди Элизабет Рут следовало догадаться, что там нет места для таких грязных дел, как безжалостные схватки тайных агентов. Там предпочитают просто не замечать тех сторон действительности, которые могли бы оскорбить утонченный вкус. Зато в мире Рут и ей подобных приходится постоянно драться за выживание: и за саму жизнь, и за то, чтобы получить место, и за то, чтобы его сохранить. Ни удары, ни проклятия там никого не пугают, равно как и вульгарность.

Усаживаясь в трамвай на Шварценбергштрассе, Рут твердо решила снова стать мисс Трексмор и как можно быстрее забыть о своем коротком и смешном брачном приключении. Большое кладбище Центральфридхоф, вопреки ожиданиям Рут, не произвело на нее мрачного впечатления, и с первого же шага она поняла, почему Фернс избрал столь странное место встречи. Центральфридхоф скорее похож на огромный сад, а цветы и трава там занимают чуть ли не больше места, чем камень. Следуя распоряжениям консула, леди Лаудер добралась до перекрестка двух аллей, где вечным сном покоятся музыканты — Бетховен и Шуберт, Глюк и Брамс, Штраус и многие другие. Джим Фернс уже ждал у могильного камня Франца фон Зуппе. Со стороны могло показаться, что британский консул погружен в благочестивые размышления. Рут осторожно приблизилась, делая вид, будто рассматривает могильные камни, и они пошли рядом. Фернс не скрывал самого дурного расположения духа.

— Ну, так вам все-таки удалось избавиться от опеки супруга? — проворчал он.

— Как видите.

— И где вы только откопали подобного субъекта? Просто невероятно, чтобы он и в самом деле был таким болваном!

— С одной стороны, Арчибальд ревнует — он, видите ли, вообразил, будто я нарочно все выдумала, чтобы спокойно встречаться с его соперником. А с другой — Лаудер упорно не верит в существование тайных агентов. По его мнению, шпионаж — выдумка романистов.

— В Лондоне знали, что он едет с вами?

— Да.

— Ничего не понимаю… Ладно, оставим пока… Сейчас важнее всего ваше задание… С некоторых пор с венгерской сетью начало твориться что-то странное. Наши агенты исчезали один за другим, проводников ловили, а беглецы то и дело попадали в ловушки, расставленные пограничниками. По-видимому, кто-то из самых доверенных людей, знавших о каждом нашем шаге, решился на измену. Я доложил в Лондон, и оттуда прислали Лукана. Поговорив со мной, Лукан сказал, что попробует тайно пробраться в Будапешт. По моему совету он воспользовался обычным маршрутом — через Грац. Там, на Мюнцграбенштрассе, живет сапожник Ганс Крукель. Это наш агент, а его родные — крестьяне из Фюрстенфельда — отлично знают весь район, в том числе и места, где лучше всего переходить границу. Однако в Венгрии Лукана уже поджидала засада, и, как только он ступил на чужую территорию, пограничники открыли огонь. Вот и все. Короче говоря, необходимо выяснить, кто нас предает: Ганс Крукель, его фюрстен-фельдские родичи или… кто-то из здешних.

— Ваш сотрудник? Не может быть!

— Я слишком давно занимаюсь этим ремеслом, чтобы не допускать любых, даже самых невероятных на вид предположений.

— А что должна делать я?

— То же, что и Лукан. Повидаться с Крукелем, потом побывать в Фюрстенфельде. Только за вами мы установим постоянное наблюдение и в случае чего прикроем. Границу вам переходить ни к чему — в Фюрстенфельде вас сменит кто-нибудь еще. Короче говоря, ваша задача — убедиться, что те, кто отвечает за первый этап подготовки, не повинны в измене. Если благодаря вам мы установим надежность австрийской сети, останется проверить лишь венгерскую и целиком сосредоточиться на ней. Никто, помимо меня, не должен знать подробностей вашей миссии. Моим сотрудникам, разумеется, известно, что вы приехали нам помогать, а вот каким образом — пусть так и будет для них тайной. Я даже не упомянул, что собираюсь сегодня встретиться с вами здесь, и, следовательно, ни одна живая душа не узнает, о чем мы беседовали…

Однако прежде чем Фернс успел договорить, за их спиной раздался повелительный голос.

— Руки вверх или я стреляю! — предупредил он.

Консул и леди Лаудер застыли как громом пораженные.

— И не оборачивайтесь!

Рут подумала, что дерзость незнакомца переходит всякие пределы разумного — надо ж выкинуть такую штуку на кладбище, где в любую минуту может откуда ни возьмись вынырнуть свидетель! Судя по прерывистому дыханию, незнакомец приближался. Краем глаза Рут следила за реакцией Фернса — этот стреляный воробей, всю жизнь проработавший в контрразведке, не мог не сообразить, что делать в считанные секунды. Она не ошиблась. Сочтя, что враг подошел почти вплотную, консул упал на землю, выхватил пистолет и почти одновременно выстрелил. К счастью, он не успел толком прицелиться — иначе в эту секунду сэр Арчибальд Лаудер неминуемо переселился бы в мир иной.

Глава 3

В первые несколько минут все недоверчиво, растерянно и недоуменно таращились друг на друга.

— Арчибальд… — наконец выдохнула Рут.

Фернс настолько опешил, что повторял как заведенный:

— Он… вы… он…

— Он… он стрелял в меня! — в ужасе стонал баронет. — И мог бы убить на месте! Какое варварство!

Консул пожал плечами и сунул пистолет в кобуру.

— Попытайтесь понять, коли можете, — мне это точно не по зубам, — буркнул он Рут.

Молодая женщина потребовала от мужа объяснений таким тоном, что тот не посмел спорить.

— Что на вас нашло, Арчибальд?

— Я хотел только вас разыграть…

Фернс с отвращением сплюнул на землю.

— …Я вышел из гостиницы следом за вами, сел в тот же трамвай и видел, где вы сошли… Потом, заметив, что вы с кем-то разговариваете, стал приближаться, перебегая от могилы к могиле. Короче, я слышал весь разговор, и это доказывает, что в конце концов не такие уж вы асы, как воображали, верно?

Фернс выругался.

— А дальше… мне захотелось немножко вас попугать, чтобы вы знали: другие тоже умеют играть в шпионов! Вот только мне и в голову не приходило, что мистер Фернс воспримет шутку настолько всерьез! Между прочим, я хотел бы знать, с какой стати он разгуливает с оружием под мышкой? Это запрещено!

Консул в полном отчаянии поглядел на Рут:

— Нет, этот тип просто уникален! Клянусь, другого такого во всем свете не найдешь! Право, вы сделали редкостное приобретение, леди Лаудер!

— Я так больше не могу, Арчибальд! — вне себя от ярости воскликнула молодая женщина. — Слышите? Не могу!

— Вам нехорошо?

— Нехорошо? Я и в самом деле не удивлюсь, если заболею по вашей милости! Можно подумать, вы нарочно изо всех сил стараетесь усложнить мне задачу! А на сей раз еще и чудом не отправились к праотцам самым идиотским образом! Думаете, мне очень весело на все это смотреть?

— А мне?

— Ну, вы сами виноваты! И никто другой! По правде говоря, мне ужасно жаль, что Фернс промазал!

— То есть вы жалеете, что не овдовели?

— Нет, но попади вы хоть на какое-то время в больницу, я бы по крайней мере могла действовать свободно!

— И повидаться со своим Стокдейлом?

Баронет повернулся к Фернсу:

— А вы ей в этом помогаете, да?

Консул пожал плечами:

— По-моему, вам и вправду место в клинике для умственно отсталых! Счастливо оставаться!

Глядя вслед удаляющемуся Фернсу, баронет задумчиво спросил жену:

— При чем тут клиника для умственно отсталых? На что это он хотел намекнуть?

Рут решила, что пора менять тактику.

— И однако Теренс Вулвертон уверял меня, что вы далеко не кретин, Арчибальд…

— Весьма любезно с его стороны.

— Так докажите, что он не ошибся! Для этого надо всего ничего: посидеть спокойно и больше не соваться в мои дела! Гуляйте, изучайте Вену, а мне дайте спокойно выполнить задание! Мне и так придется рисковать жизнью, Арчибальд, а ваше вмешательство лишит последних шансов остаться в живых! Вы же не хотите, чтобы меня убили, Арчибальд?

Лаудер взял жену под руку и медленно повел к выходу.

— Нет, я, конечно, не желаю вам смерти, Рут, я ведь люблю вас… потому-то и хочу, чтобы вы немедленно прекратили всякие экстравагантные игры! Кстати, ваша с Фернсом комедия ничуть не ввела меня в заблуждение!

— Комедия?

— Ну да! Вы отлично знали, что это я стою сзади, и консул промахнулся нарочно. Главное — вам хотелось, чтобы я услышал весь разговор и со спокойной душой отпустил в Грац, где, вероятно, уже дожидается Стокдейл. Но имейте в виду: до тех пор пока вы носите мое имя, я не позволю делать из меня посмешище! Раз вы настаиваете на путешествии в Грац — поедем вместе. Может, там я наконец смогу выяснить отношения с вашим полковником? По-моему, этот тип создает слишком много ненужных осложнений…

Возвращаясь в гостиницу «Кайзерин Элизабет», Рут упорно молчала, пропуская мимо ушей все просьбы и укоры мужа. Молодая женщина для виду погрузилась в чтение скучнейшей книги, но отступать ни за что не хотела. Она не могла больше выносить присутствие Арчибальда, и каждая новая выходка мужа приводила ее в исступление. Даже любовь Лаудера больше не трогала Рут, ибо молодая женщина теперь склонялась к мысли, что баронетом движут не столько нежные чувства, сколько необузданное тщеславие. Больше всего Арчибальд боялся, как бы кто-нибудь не сказал, что одного из Лаудеров жена бросила в первые же дни после свадьбы. И этот самовлюбленный истукан нарочно цеплялся за свои химеры, боясь пагубного для самолюбия прозрения. Лучше отрицать само существование тайных агентов, чем признаться себе, что женитьба на честолюбивой мисс Трексмор оказалась ошибкой. Однако Рут твердо решила, невзирая на весь шум, который, несомненно, поднимется в британском высшем свете, сразу по возвращении в Лондон покончить с ненавистным браком. А пока важнее всего ей было максимально обезвредить баронета. В конце концов, возможно, думала леди Лаудер, «те, другие», не воспримут всерьез действия особы, обремененной столь феноменальным супругом? Так что глупости Арчибальда в некоторой степени могут послужить прикрытием… Кто станет опасаться тайного агента, громко заявляющего о себе на каждом шагу? Нет, скорее всего, к ним с Арчибальдом отнесутся как к паре клоунов! И Рут осталась очень довольна таким логическим заключением, подумав, что даже сам полковник Стокдейл наверняка не стал бы его оспаривать. И, раз уж ей при всем желании никак не отделаться от мужа, надо попробовать обратить в свою пользу все тернии, какие, сам о том не подозревая, рассыпает на ее пути баронет.

Около пяти часов вечера из приемной позвонил служащий и предупредил, что мистер Терренс Лаудхэм спрашивает разрешения подняться к сэру Арчибальду и леди Рут Лаудер.

— С нами хочет поговорить один из ваших приятелей-шпионов, — насмешливо бросил Арчибальд жене.

— Кто?

— Лаудхэм… Терри Лаудхэм.

Рут подумала, что, вопреки первоначальным намерениям, Фернс все-таки рассказал сотрудникам о ее миссии и, возможно, теперь отправил сюда Лаудхэма с последними уточнениями.

— Попросите его подняться сюда, Арчибальд.

Баронет передал в трубку приказ супруги, и несколько минут спустя Терри уже стучал в номер Лаудеров.

— Входите, входите, дорогой друг! — жизнерадостно встретил его баронет. — Надеюсь, я вам не помешаю?

— Простите, что?

— Может, вы рассчитывали застать леди Лаудер в одиночестве?

— Не понимаю, что вы…

— Но, послушайте, это же сама очевидность! Шпионы терпеть не могут, когда кто-то вмешивается в их дела! Хотите, я уйду?

— Вовсе нет! Мое почтение, леди Лаудер!

— Добрый день, Лаудхэм. Вы пришли рассказать нам последние новости?

— Нет, напротив, сам хотел спросить, будете ли вы еще в Вене к концу той недели.

— Ну, это одному Богу ведомо! — снова вмешался баронет. — Может, мы все еще будем здесь, а может, умрем. Как там говорится по-вашему? Ах да: нас могут ликвидировать… А возможно, нам предстоит томиться в коммунистических узилищах… Все зависит от нашей поездки в Грац.

Будь у Рут револьвер, в ту минуту она, как пить дать, заставила бы супруга замолчать навеки. Но слово — не воробей… Как и следовало ожидать, Терри очень удивился.

— Вы едете в Грац? Что за странная мысль! Знаете, в это время года там почти не на что смотреть…

— А мы едем не любоваться красотами. Моей супруге надо кое-кого повидать… какого-то сапожника… Более чем странные знакомства для леди, вы не находите?

Лаудхэм повернулся к Рут.

— Если я правильно понял, ваш муж имел в виду, что вы хотите встретиться с Крукелем? — нервно спросил он.

— Фернс просил меня сохранить это в тайне, но, к несчастью, наш разговор слышал Арчибальд… Да, я должна поговорить с Крукелем!

— Но это чертовски опасно и для вас, и для него. Не понимаю, как Фернс мог позволить вам так отчаянно рисковать! Если Крукель еще работает на нас, то только потому, что, видимо, его роль не окончательно прояснилась. Съездив туда, вы его выдадите. А окажись сапожник предателем, отправить вас в Грац — все равно что связанной отдать в руки противника. Прошу вас, леди Лаудер, подумайте хорошенько!

— Вы отлично знаете, Лаудхэм, что при нашей работе раздумывать над исполнением приказов не принято! Да иначе никто бы не решился сделать что-либо путное…

— Тогда позвольте мне сопровождать вас!

— Фернс не разрешит вам.

— К черту Фернса! У этих старых служак, похоже, вообще нет сердца!

Пылкость молодого человека и его несомненный испуг слегка удивили Рут. Но инстинкт подсказывал, что ради другой женщины он не стал бы так волноваться, а это приятно щекотало самолюбие.

— Будь Фернс слабаком, ему бы срочно пришлось искать другую работу. Спасибо за участие в моей судьбе, но, право же, не нам обсуждать распоряжения начальства!

Лаудхэм молча опустил голову. Положение становилось просто неловким, но тут сидевший немного в стороне баронет начал бурно аплодировать. Жена и гость удивленно вытаращили глаза. Сэр Арчибальд встал.

— Браво! И еще раз: бра-во! Вы оба держались потрясающе естественно! Кто-нибудь другой, услышав ваш взволнованный голос, сэр, и нотки смущения в вашем, Рут, наверное, попался бы на крючок! Вы, конечно, не те, за кого пытаетесь себя выдать, но одно во всяком случае не вызывает и тени сомнений: из вас получились бы превосходные актеры! Вот я и говорю: браво!

Терри Лаудхэм с неподдельным изумлением смотрел то на Рут, то на ее супруга. Поведение Лаудера настолько не укладывалось в голове, что молодой человек явно ждал объяснений. Леди Лаудер тяжело вздохнула.

— Мой муж не верит, что на свете есть разведка и контрразведка, а потому воображает, будто мы с вами ломаем комедию…

— Прошу прощения, дорогая! — перебил ее баронет. — Мне прекрасно известно о существовании секретных служб, но я полагаю, что люди вроде вас или мистера Лаудхэма там работать не могут. Вы оба слишком хорошо воспитаны, чтобы связаться с головорезами… Однако вы умеете добиться своего, Рут, и так очаровали всех этих джентльменов, что они добросовестно помогают вам ввести меня в заблуждение. Только я разгадал вашу игру и вижу, что пьеса, начало которой я видел на Центральфридхоф, продолжается…

Слушая баронета, Терри не верил собственным ушам. Такая поразительная слепота просто парализовала его волю. А очень довольный собой сэр Арчибальд снова опустился на стул и с самым победоносным видом закурил. Лаудхэм пребывал в такой растерянности, что Рут поспешила вывести его из затруднения.

— Но вы так и не сказали, с каким известием пришли к нам, мистер Лаудхэм?

Терри все еще не мог стряхнуть оцепенение, словно недавние тирады баронета напрочь блокировали его умственные способности.

— Прошу прощения… На той неделе; вероятно в пятницу, я собираюсь праздновать день рождения… мне исполняется тридцать пять лет… И я бы очень хотел видеть вас обоих за своим столиком у «Закера».

Баронет заверил Лаудхэма, что, если его супруга не будет слишком занята организацией государственного переворота в соседней стране или собственноручным отстрелом целой сети, например молдо-валахских шпионов, они с леди Лаудер с удовольствием придут праздновать тридцать пятый день рождения бесспорно симпатичного джентльмена.

Выходя из «Кайзерин Элизабет», Терри раздумывал, уж не приснилось ли ему все это действо с участием сумасброда баронета. Во всяком случае, если избавить прелестную Рут от невыносимого супруга — не в его власти, надо во что бы то ни стало помешать Фернсу послать молодую женщину на верную смерть или в плен. Кто знает, возможно, Лаудхэм, сам того не ведая, уже влюбился в леди Лаудер?

А Лаудеры у себя в номере с легкой враждебностью созерцали друг друга. Бывшая мисс Трексмор с глубокой непоследовательностью тех, кто в глубине души признает совершенную глупость и хочет найти ей оправдание, начинала по-настоящему ненавидеть мужа. Не находя в баронете прежних достоинств, молодая женщина мысленно упрекала его в обмане, как будто не она сама, своими собственными руками устроила этот злосчастный брак! Рут уже думала, что, раз с Арчибальдом сладить невозможно, лучше позвонить в Лондон и отказаться от задания, а заодно и подать в отставку. Впрочем, положа руку на сердце молодая женщина чувствовала, что работа уже не захватывает ее, как прежде, и, будь рядом другой спутник жизни, а не этот проклятущий баронет, она с удовольствием променяла бы рискованные приключения на мирную жизнь самой заурядной обывательницы Лондона.

— Дорогая, я, наверное, должен извиниться перед вами…

Рут настолько не ожидала ничего подобного, что тут же потребовала объяснений:

— Не может быть, чтобы до вас вдруг дошло, как мерзко вы себя ведете с тех пор, как мы приехали в Вену!

— Да, Рут, и с моей стороны это совершенно непростительно… Ума не приложу, как я сразу не сообразил, в чем дело…

Баронета, казалось, терзали искренние угрызения совести, и его раскаяние снова тронуло Рут.

— Я никогда не сомневалась в ваших добрых намерениях, Арчибальд, — уже мягче заметила она.

— Да, я должен был догадаться… Трудные детство и юность… то, что вы добились нынешнего положения тяжким трудом и лишениями… все это вынуждало вас так или иначе убегать от действительности в детские мечты… нежный и романтический мир грез…

— Куда вы клоните, Арчибальд?

— Все очень просто, Рут! Едва закрыв за собой дверь дома, вы отключались от повседневных забот и тягостной борьбы за существование и возвращались к любимым сказкам детства. Там вы, подобно Алисе в Стране чудес, легко одерживали победы над врагами и преодолевали все трудности. Мало-помалу, сами того не замечая, вы стали принимать эти мечты за реальность и с величайшим простодушием (чего я до сих пор не замечал!) уверовали, будто все ваши приключения — чистая правда.

— Иными словами, вы принимаете меня за сумасшедшую?

— Вы преувеличиваете!

— Значит, Джим Фернс, Терри Лаудхэм, Малькольм Райхоуп — тоже чокнутые? Лукан только воображает, будто его прикончили? А полковник Стокдейл — просто миф?

— Признаюсь, в этом вопросе кое-какие детали еще ускользают от моего понимания, но первой на ум приходит мысль о великолепном розыгрыше, задуманном праздными служащими. Что до Стокдейла, я начинаю верить, что, возможно, он и впрямь — одна из выдумок, которыми вы тешились до замужества, — герой наподобие Робина Гуда или Айвенго.

Самодовольная физиономия баронета до такой степени выводила его жену из себя, что в какую-то долю секунды Рут чуть не запустила в нее книгой. Но это ни к чему бы не привело. Арчибальд так упрямо держался за свои прописные истины, так искренне верил в несомненное интеллектуальное превосходство своего круга над всеми прочими, что его мозг был наглухо закрыт для понимания. Такому человеку ни за что не докажешь, что в жизни могут происходить вещи, о существовании которых он даже не подозревает.

Рут знала, что подвергается очень серьезной опасности — уничтожение всей венгерской сети ясно доказывало, что враг настороже. До сих пор ей страшно не хотелось, чтобы сэр Арчибальд вмешивался в историю, не имеющую к нему никакого отношения. Но раз он заговорил в таком тоне, то пускай получит за самоуверенность по заслугам. Она, Рут, покажет супругу действительность, которую тот упорно отрицает, а коли столкновение станет для него роковым — что ж, сам виноват! Молодая женщина с улыбкой посмотрела на мужа.

— Вы тонкий психолог, Арчибальд…

— Я тоже так думаю, дорогая.

А в кабинете Джима Фернса, где Терри Лаудхэм при Малькольме Райхоупе и Эннабель Вулер горько упрекал консула за бесчеловечное решение послать леди Рут Лаудер в Грац, разговор шел далеко не в таком любезном тоне.

— Самое настоящее убийство, Джим! И другим словом то, что вы собираетесь сделать, не назовешь! Эта девчушка почти ничего не смыслит в нашем деле, а кроме того, у нее на шее камнем висит болван, который стократно увеличивает опасность!

Фернс пожал плечами:

— Я только выполняю приказ Лондона.

— Ну, если вашей совести такого утешения довольно…

— Будь у меня совесть, Терри, я занимался бы чем-нибудь другим.

— Послушайте, Джим, но уж вы-то знаете, что мы имеем дело с совершенно безжалостными субъектами! Вспомните хотя бы Лукана! Либо Крукель — предатель, и тогда Рут Лаудер обречена, либо он и не помышлял об измене, а значит, отправив к старику нашего агента (не забывайте, что баронет во всеуслышание орал, чем мы занимаемся!), вы подпишете ему смертный приговор и утопите обоих!

— Повторяю вам, Терри, я обязан строжайшим образом соблюдать полученные из Лондона инструкции! Вы достаточно давно тут работаете, чтобы наконец понять: никто из нас ничего иного сделать не может!

— И все-таки это гнусно!

— Ваш интерес к этой Рут Лаудер по меньшей мере подозрителен, Терри! — пронзительно взвизгнула мисс Вулер.

— О, прошу вас, Эннабель, сейчас вовсе не время устраивать сцены ревности!

— И все же я не могу не удивляться тому, как занимает вас судьба этой женщины!

Райхоуп презрительно хмыкнул:

— Очевидно, наш донжуан в равной мере неравнодушен к блондинкам и брюнеткам!

Лаудхэм угрожающе шагнул к коллеге:

— Продолжайте в том же духе, Райхоуп, и я наконец устрою вам давно заслуженную трепку!

Малькольм вытащил пистолет:

— Попробуйте только поднять на меня руку — и я вас пристрелю. Меня уже не первый день так и подмывает это сделать… вы и представить себе не можете, с каким удовольствием я спущу курок!

— Как вам не стыдно, Малькольм! — завопила мисс Вулер.

— А вам, Эннабель?

— Мне? О! Да как вы смеете?

Не вмешайся Фернс, дело наверняка дошло бы до потасовки. С горечью буркнув, что Великобритания, несомненно, заслуживает защитников получше, нежели люди, озабоченные исключительно собственными мелкими дрязгами, консул предложил всем разойтись.

— А вы, Райхоуп, напрасно вообразили, будто моя дружба обеспечивает вам полную безнаказанность, — заметил он напоследок. — Если вы и впредь будете отравлять жизнь всему отделу, я потребую, чтобы вас отозвали домой. Что до вас, Лаудхэм, то вынужден вам напомнить: вы приехали в Вену не самоуправствовать, а строго выполнять мои приказы. Когда мне понадобится совет, я сам вас позову. А впрочем, раз вас настолько волнует будущее леди Рут Лаудер, поезжайте-ка завтра в Грац и обеспечьте ей прикрытие.

— Почему бы вам не послать Райхоупа? — взвилась секретарша.

— Вы тоже, Эннабель, начинаете действовать мне на нервы! Запомните раз и навсегда, что как представителю Соединенного Королевства мне есть о чем подумать, кроме ваших сомнительных амурашек!

— Сомнительных?

— Довольно, мисс Вулер! Не хотите получить обратный билет в Лондон — прикусите язык. Вы свободны, леди и джентльмены!

Решив избрать новую тактику и окончательно усыпить возможные подозрения мужа, Рут согласилась пойти с ним в оперу на «Отелло». Благодаря этому они провели вместе такой замечательный вечер, что сэр Арчибальд на несколько часов перестал казаться жене несносным субъектом. После театра баронет предложил супруге выпить по бокалу шампанского в «Казанове».

Но не успели супруги войти в ресторан, как из бара их окликнул Малькольм Райхоуп, прочно, как корабль на якоре, сидевший у стойки. В страшном смущении сэр Арчибальд и леди Рут дружески помахали пьянице рукой и быстро шмыгнули в уединенный уголок, куда проводил их метрдотель.

— Наверное, принял нас за влюбленных… — заметила леди Лаудер.

— А разве это не так, дорогая?

Молодая женщина благоразумно промолчала. Баронет заказал шампанское, а Рут с горечью подумала, что, будь сейчас рядом по-настоящему близкий и любимый человек, она чувствовала бы себя счастливейшей из женщин. Перед мысленным взором леди Лаудер тут же мелькнул образ красивого и мужественного Терри Лаудхэма, и она невольно покраснела. Волнение спутницы не укрылось от баронета.

— Что-нибудь не так, дорогая? — наивно спросил он.

— Смотрите, кто к нам идет…

Малькольм, отцепившись от стойки, упрямо шел к столику Лаудеров. Он был явно пьян, но держался великолепно. Правда, время от времени помощнику Фернса немного изменяло чувство равновесия и он слегка покачивался, но все же в последний момент как-то ухитрялся устоять на ногах. Так что, хоть посетители и поглядывали на подгулявшего британца с веселым любопытством, неприятностей никто не ожидал. По всей видимости, Райхоуп умел пить.

— Боюсь, дорогая, встречи нам никак не избежать, — пробормотал баронет.

Добравшись до их столика, Малькольм Райхоуп на мгновение застыл по стойке смирно, потом отвесил легкий поклон.

— Мое почтение, леди Лаудер… Добрый вечер, сэр Арчибальд.

— Садитесь, Райхоуп. Хотите выпить с нами бокал шампанского?

— Если не возражаете, я предпочел бы не мешать виски ни с чем другим…

В знак особого расположения к завсегдатаю бармен сам принес рюмку Райхоупа. Англичанин тут же отхлебнул.

— По-моему, у вас… очень усталый вид, мистер Райхоуп… — осторожно заметила Рут.

— Я пьян, леди Лаудер… — фыркнул Малькольм, — вдребезги пьян. Заметьте, в посольстве нам вовсе не запрещают пить. Нельзя только показывать, в каком ты состоянии. Кажется, я уже приобрел неплохой опыт по этой части. На моем месте любой, кому не надо думать о карьере, просто не удержался бы в вертикальном положении. А я могу стоять хоть на одной ноге, да еще поставить на голову полный бокал. Хотите взглянуть?

— Нет-нет, умоляю вас, не надо! Я верю вам на слово!

Райхоуп вздохнул:

— Жаль. Видать, вы тоже полны скепсиса… Никто меня ни в грош не ставит… с тех пор как появился этот мерзавец!

— Вы имеете в виду Терри Лаудхэма, не так ли?

Услышав ненавистное имя, Райхоуп как будто даже протрезвел.

— Да, — более твердо сказал он, — этого донжуана контрразведки! Неотразимого для всех женщин красавчика! Супергероя, поражающего сердца с первого взгляда, короче, того, кому не надо доказывать, на что он способен, — и так верят!

— А напрасно? — негромко спросил баронет.

Немного поколебавшись, Малькольм признал-таки превосходство соперника.

— Нет, он и впрямь супермен… увел у меня Эннабель всего за несколько часов… Стоило ему войти — и она уже не могла отвести глаз, как зачарованная… Правда, сравнение явно не в мою пользу, уж чего там… И однако я уверен, что она любила меня… Мы хотели пожениться через месяц, подать в отставку и уехать домой, в Лондон. Оба мечтали о крохотном домишке в Патни, который оставили мне родители… Эннабель одна на свете. Мы могли быть так счастливы… иметь детей…

Помощник консула невесело рассмеялся:

— Знаете, хоть по виду этого и не скажешь, но мне всего тридцать семь лет…

После этого замечания, сделанного для вящей убедительности, Райхоуп, очевидно, вконец расстроился и начал беззвучно ронять слезы в бокал виски. Лаудеры в полной растерянности не знали, что предпринять. Наконец Рут попробовала утешить его самым банальным и испытанным образом:

— Послушайте, мистер Райхоуп, может, с кем-то еще вы сумеете обрести то, что не сумела вам дать мисс Вулер? Вам, по вашим же собственным словам, всего тридцать семь лет! А мисс Вулер — не единственная женщина на земле.

— Но я люблю ее! — простонал бедняга Малькольм. — Понимаете, леди Лаудер? Люблю! Это первая девушка, к которой я привязался, и первая, кому я был не безразличен. Она не имела права так поступать!

Сэр Арчибальд в свою очередь попытался совладать с этим, совершенно непонятным ему, приступом тоски.

— Дорогой мой, женщины реагируют на все иначе, не так, как мы… Поверьте мне, лучше всего простить эту юную особу и поискать другую родственную душу.

Малькольм упрямо покачал головой:

— Нет! Я никогда не прощу! И я причиню и ей, предательнице, и ему, вору, и Фернсу, их сообщнику, все зло, на какое только способен! Теперь для меня больше ничего не существует, кроме мести! И, клянусь вам, я отомщу!

В голосе этого человека, ускользнувшего из-под власти алкоголя, как только речь зашла о возмездии, звучала такая ненависть, что Рут призадумалась. Райхоуп пребывал как раз в том расположении ума, когда человек, не думая о прошлом, готов на все, вплоть до измены, лишь бы утолить чувство попранной справедливости. Неужто Фред Лукан стал невинной жертвой этого наваждения? И леди Лаудер решила попытаться что-нибудь выяснить.

— Скажите, а вы знали Фреда Лукана?

Малькольм посмотрел на нее ясным взглядом, и молодая женщина восхитилась его умением так быстро трезветь, пусть даже от гнева.

— Знал ли я Лукана?

Райхоуп погрузился в размышления, потом мягко, словно и не он только что бушевал от ярости, заметил:

— Лет двадцать назад мы с Фредом вместе учились в Лондонском университете… И с тех пор каждый год старались выкроить друг для друга хоть несколько дней… Он собирался стать моим шафером, но теперь и Фред мертв, и свадьбы не будет… Да, я прекрасно знал Фреда Лукана. И его последний вечер здесь мы провели вдвоем. Утром парень ушел в Грац, и с тех пор его никто не видел. Что там произошло — совершенно ясно, надежды никакой. Мне следовало поехать вместе с Фредом.

— Вы думаете, сапожник…

— Крукель? Да ни за что на свете! Это замечательный старик! Русские прикончили всю его семью, и теперь бедняга тоже один как перст. Так зачем ему предавать? Чтобы сделать приятное убийцам родни? Ради денег, на которые он все равно не сумел бы пожить в свое удовольствие? К несчастью, Фернс и Лаудхэм принадлежат к старой школе и рабски доверяют логическим цепочкам. Раз след Лукана потерялся в доме Крукеля, стало быть, он и убийца… Идиоты!

— А у вас есть другие предположения?

— Нет… но я совершенно уверен, что сапожник тут ни при чем. Он не может быть предателем.

— Почему?

— Потому что я близко его знаю!

— Совсем недавно вы полагали, будто можете сказать то же самое о мисс Вулер, — вкрадчиво заметил баронет.

Райхоуп на секунду опешил, потом кивнул в знак согласия:

— Верно. Официант! Виски!

— Вам не кажется, что вы и так уже выпили более чем достаточно? — спросила Рут.

— А что мне еще осталось в этой жизни?

Лаудеры уже собирались возвращаться в гостиницу, оставив Малькольма наедине с бокалом, когда в бар неожиданно вошли Терри Лаудхэм и Эннабель Вулер. Баронета и его жену они заметили сразу, а вот Райхоупа скрыла колонна. Молодые люди двинулись к столику сэра Арчибальда и наконец разглядели коллегу, но отступать было уже поздно — это выглядело бы по-хамски. Всех охватило ужасное смущение. Рут предложила Эннабель и Терри сесть, а ее муж поспешно заказал еще одну бутылку шампанского. Военные действия открыл Малькольм.

— Ну как, помечтали вдвоем при луне? — спросил он мисс Вулер.

Остальные сделали вид, будто не слышат глупого вопроса, и принялись обсуждать спектакль венской Оперы — Эннабель и Терри слушали его накануне. Но Райхоуп не желал смириться с напускным безразличием коллег — последний бокал виски, по-видимому, снова затуманил ему мозги.

— Я считал вас умной девушкой, Эннабель, а на самом деле вы ничуть не лучше тех, кто подписывается на «Почту любви»…

— Ладно, Райхоуп, вы просто пьяны, — отозвался Терри. — И вдобавок мы с вами занимаем такое положение, что не можем себе позволить никаких скандалов… Но все-таки предупреждаю: немедленно прекратите оскорблять мисс Вулер, или я разобью вам физиономию. Ясно?

— Эннабель сама себя оскорбила, связавшись с подобным типом.

Терри привстал, явно намереваясь стукнуть коллегу, но сэр Арчибальд удержал его:

— Прошу вас, Лаудхэм…

Терри со вздохом опустился на стул, а мисс Вулер стала сердито отчитывать бывшего возлюбленного:

— На вашем месте, Малькольм, я бы сгорела со стыда!

— А на своем вам уютно?

Рут попыталась успокоить девушку:

— Не обращайте внимания, мисс, мистер Райхоуп сегодня слишком… утомлен. Не стоит принимать его слова всерьез…

— Она… имеет в виду, что я… пьян… — икая, пояснил Райхоуп. — Настоящая… леди.

— Мне противно на вас смотреть, Малькольм!

— Да, с тех пор как появился другой…

— Ну и что?

— Должно быть, у мистера Лаудхэма более внушительный счет в банке, чем у меня.

Мисс Вулер ударила его по щеке. Она сразу пожалела об этом, но сделанного не воротишь. Эннабель оставалось лишь извиниться перед Лаудерами и попросить Терри проводить ее домой. Малькольм окинул обоих угасшим взглядом.

— Я убью вас, Лаудхэм… — наконец пробормотал он. — Не знаю ни когда, ни как, но непременно убью…

— Чем нести ахинею, продолжайте-ка лучше лакать свое виски!

— Выслушайте меня внимательно, Малькольм, если, конечно, вы еще в состоянии что-либо понимать… — вставая из-за столика, сказала Эннабель. — Если вы намерены продолжать в том же духе, я уговорю Джима Фернса поскорее отправить вас в Лондон. Вы стали позором для всего нашего посольства! А что до Терри Лаудхэма, то, нравится вам это или нет, а мы с ним любим друг друга!

Лаудхэм в полном замешательстве потянул ее за рукав.

— Прекратите, Эннабель, наши отношения никого не интересуют…

Девушка вырвала руку.

— Я хочу раз и навсегда поставить точки над i! Имейте в виду, Малькольм: не останься вдруг на этой планете ни единого мужчины, кроме вас, я бы все равно сказала «нет»! Я ненавижу пьяниц и не уважаю людей, которые ради удовлетворения собственных порочных наклонностей тратят куда больше, чем зарабатывают! Спокойной ночи!

Лаудхэм и его спутница удалились, провожаемые любопытными взглядами посетителей бара. А Рут и ее муж не отводили глаз от Райхоупа, пытаясь угадать, как он отреагирует на последние слова Эннабель. Парень долго сидел молча, потом тяжело встал и, ни с кем не попрощавшись, побрел к двери. Гардеробщице пришлось бежать следом и вручить англичанину пальто и шляпу уже на улице.

По дороге в «Кайзерин Элизабет» Рут выглядела серьезной и озабоченной, зато сэр Арчибальд, наоборот, совсем расслабился. На недоуменный вопрос жены, с чего вдруг он так развеселился после крайне неприятной сцены, свидетелями которой им пришлось стать против воли, баронет ответил:

— Я думаю, дорогая, теперь у вас не осталось никаких сомнений, что господа, с коими вам вздумалось поиграть в шпионов, — не джентльмены!

— Хоть вы пощадите мои уши и не болтайте чепухи! Меня и так ужасно тревожит Малькольм Райхоуп…

— С вашей стороны весьма великодушно принимать участие в судьбе какого-то пьяницы!

— Он несчастен.

— Это еще не основание так безобразно себя вести.

— Так, значит, вас, Арчибальд, никакое горе не заставило бы позабыть, что вы джентльмен?

— Думаю, да, дорогая.

— В таком случае мне вас жаль!

— Вы, вероятно, шутите?

— Угадайте!

Больше они не сказали друг другу ни слова. Рут не ответила, даже когда сэр Арчибальд, укладываясь спать, пожелал ей спокойной ночи. Тем не менее через некоторое время, уже в темноте, снова послышался ее голос:

— Что вы думаете о Малькольме Райхоупе, Арчибальд?

— Он мне неприятен.

— А если попытаться забыть о его пороке?

— Тогда просто скучен.

Опять надолго воцарилось молчание.

— Арчибальд… — вдруг опять заговорила Рут. — Вы слышали, как Эннабель Вулер упрекнула бывшего поклонника в том, что он якобы тратит больше, чем зарабатывает?

— Да. Ну и что?

— Как по-вашему, может Райхоуп черпать деньги из… другого источника?

— Не понимаю.

— Парень совсем исстрадался… Возможно, он готов отомстить всему Соединенному Королевству за то, что сделали с ним Эннабель и Терри? Иными словами, как вы думаете, не толкнуло ли Райхоупа разочарование в любви к измене?

— По-моему, да, Рут, потому что, вздумай кто-нибудь отнять у меня вас, я, кажется, готов был бы развязать ядерную войну.

— Надеюсь, это шутка?

— Разумеется, дорогая. Приятных снов.

— Спокойной ночи…

Глава 4

Рут не спалось. Почти всю ночь она обдумывала сцену, происшедшую в «Казанове», и неожиданно для себя прониклась глубоким сочувствием к бедняге Малькольму. Во-первых, он стал жертвой несчастной любви, а во-вторых, невзирая на обвинения, казался порядочным человеком. Молодой женщине инстинктивно хотелось защитить Райхоупа и ему подобных от глупых Эннабель и бесчувственных баронетов, короче, от всех, кому неведомо, какие замечательные человеческие качества могут таиться под внешностью беспробудного пьяницы. Но все же где Малькольм берет деньги, которые каждый вечер тратит в барах Вены? При его нынешнем состоянии души Райхоуп идеальный объект для международных торговцев совестью… Неужели именно он погубил всю венгерскую агентуру МИ-5? В то же время Райхоуп говорил о Фреде Лукане с таким искренним волнением… Что это — комедия, угрызения совести или полная невиновность?

Леди Лаудер проснулась. Дневной свет, проникая сквозь тяжелые шторы из синего бархата, падал на лицо сэра Арчибальда. Сидя в постели, она равнодушно вглядывалась в безукоризненный профиль супруга. Да, баронет, бесспорно, красив, и кто мог бы заподозрить, что под оболочкой самоуверенного самца скрывается жалкая тряпка, не способная ни мыслить, ни чувствовать по-своему? Слепота мужа и его упорное нежелание видеть неприятные стороны действительности выводили молодую женщину из себя. Нет, Райхоупы при всех их слабостях стократ дороже Арчибальдов Лаудеров с их нелепыми принципами! Пусть Малькольм страдает и, возможно, вывозился в грязи, но это живой человек. Его можно ненавидеть, с ним можно бороться, на худой конец — пожалеть… В общем, Райхоуп — из тех людей, кому порой необходимо опереться на дружескую руку. А вот баронету даже в голову никогда не придет взывать к ближнему. Он уверен, будто знает решительно все, что необходимо джентльмену. А остальное — тоска, боль, отчаяние — слишком сильные эмоции для утонченного сэра Арчибальда Лаудера. На губах спящего мелькнула легкая, как ветерок над прудом, тень улыбки. Наверное, мечтает о новом галстуке… Но не лукавит ли Рут сама с собой? Не потому ли она так сочувствует Малькольму Райхоупу, что ее собственные мысли слишком сильно занимает Терри Лаудхэм? Не потому ли Рут безотчетно готова принять сторону Малькольма, что в глубине души испытывает неприязнь к Эннабель Вулер, счастливой избраннице Терри? На мгновение леди Лаудер представила, что рядом с ней, на месте сэра Арчибальда, лежит Лаудхэм, и сердце ее затрепетало от волнения. И однако бывшая мисс Трексмор не привыкла потакать слабостям, напротив, она всегда подавляла свои собственные и презирала чужие. Нет, тут и думать не о чем… Терри любит Эннабель, Эннабель любит Терри, а она еще на некоторое время прикована к баронету. Рут с чуть меланхолической радостью представила, как снова в полном одиночестве возвращается в квартирку на Маргарет-террас. В вулвертоновской конторе, узнав о разводе Лаудеров, наверняка начнут судачить, но всем придется по крайней мере признать, что Рут Трексмор — не из тех, кого можно купить.

Молодая женщина тихонько скользнула в ванную и уже хотела повернуть кран, но так и застыла с вытянутой рукой. Почему, когда Эннабель Вулер сказала, что они с Лаудхэмом любят друг друга, лицо молодого человека выражало такое ледяное равнодушие? Судя по всему, поведение секретарши Фернса немного раздражает ее поклонника… И леди Лаудер принялась с еще большим рвением приводить себя в порядок.

Рут и сэр Арчибальд поехали в Грац на поезде, как самые обычные туристы. Леди Лаудер добросовестно изображала типичную путешествующую англичанку из тех, что, путешествуя по чужим краям, до занудства вникают в каждую мелочь с единственной целью сравнить, классифицировать, нацепить ярлычок и описать в длиннющих письмах провинциальным кузинам. Баронет, приняв игру за чистую монету, радовался как ребенок и с удовольствием отвечал на вопросы супруги. Таким образом, они не оставили без внимания ни единого замка, ни одного холма, с которого принято любоваться пейзажем. Поскольку Грац — столица Штирии, сэру Арчибальду снова представился случай блеснуть эрудицией. Он поведал жене о Бабенбергах, предшественниках Габсбургов, и о знаменитом эрцгерцоге Йоханне, без памяти влюбившемся в дочь почтмейстера из Аузее — Анну Плохи. Десять лет он пытался завоевать сердце возлюбленной, а потом счастливо еще тридцать прожил с ней.

— А вот вы, Арчибальд, наверняка не способны на такую упорную осаду!

— Ну, знаете, эта Анна была самой заурядной девушкой… из простонародья.

«А я, по-вашему, кто?» — чуть не крикнула Рут, но вовремя прикусила язык.

Скорее всего, она несправедлива, но что делать, если с каждым днем муж становится все более чужим, а то и неприятным человеком? Больше всего молодую женщину потрясала его бесчувственность.

В Граце Лаудеры сняли номер в гостинице «Даниель», расположенной на площади напротив вокзала, и до самого вечера гуляли по городу. На Гауптплатц, у подножия статуи возлюбленного Анны Плохи, они сели в фиакр и долго катались по старым кварталам левобережья. В гостиницу оба вернулись в полном восторге от тихого старинного городка. То, что Фред Лукан мог погибнуть в этом мирном, аристократическом уголке Европы, не укладывалось в голове, и все же…

На следующее утро Рут решила скорее повидаться с сапожником Крукелем, но долго раздумывала, брать ли с собой Арчибальда. В конце концов молодая женщина пришла к выводу, что лучше держать супруга под контролем, иначе он все равно пойдет следом и, чего доброго, выкинет очередной дурацкий фортель вроде того, что случился в Центральфридхоф и едва не стоил баронету жизни. Узнав о планах жены, Лаудер тут же согласился, по его словам, «взглянуть, как далеко зайдет шутка».

В слабой надежде немного успокоить нервы Рут отправилась на Мюнцграбенштрассе пешком — вдоль Анненштрассе, Гаутбрюке, Герренхассе и Йакоминиплатц. По дороге она краем глаза наблюдала за мужем — малейшая глупость Арчибальда могла испортить все дело. Но баронет казался счастливым и беззаботным, как ребенок на прогулке, глубоко вдыхал чистый утренний воздух и с удовольствием разглядывал старинные дома. Наконец, слегка наклонившись к жене, баронет высказал свое мнение:

— Вы очень мудро поступили, избрав конечным пунктом нашего путешествия Грац, дорогая… Очаровательный городок… Должно быть, здесь на редкость приятно жить на старости лет.

«Конечным пунктом»! Боже милостивый, и ведь он говорил совершенно искренне! Рут с трудом удержала вертевшуюся на языке колкость — не хватало только дать волю гневу в тот момент, когда надо выполнить самое трудное задание за всю ее недолгую карьеру в контрразведке.

— А вам бы не хотелось остаться тут навсегда, дорогая?

Молодая женщина суеверно скрестила за спиной пальцы, думая, что в столице Штирии ей суждено остаться лишь в одном случае: если бы тем, кто убил Фреда Лукана, удалось отправить на местное кладбище еще одну жертву. Решительно, сэр Арчибальд не упускал ни единой возможности отличиться!

Внезапно баронет словно окаменел и, не поворачивая головы, шепнул супруге:

— По-моему, за нами следят, дорогая.

Голова, плечи и шея баронета так напряглись, что Рут охватил испуг, как бы его странное оцепенение не привлекло внимания прохожих!

— Я думаю, вы ошибаетесь, но в любом случае ведите себя естественнее, иначе нас наверняка заметят.

Леди Лаудер уговаривала себя, что слова мужа — просто новая сомнительная шутка. Арчибальду так нравилось высмеивать то, что он, в своем безумном ослеплении, называл «экстравагантностями супруги»! Но, когда они шли мимо Ратуши, сэр Арчибальд, внезапно бросив спутницу, подскочил к скверно одетому бродячему музыканту с неопрятной черной бородой и чумазой физиономией. И сам оборванец, и зажатый в руке футляр от скрипки внушали глубокую жалость. От удивления Рут отреагировала не сразу, но, прикинув, каких невероятных глупостей способен натворить ее благоверный, бросилась следом. Меж тем Арчибальд, схватив музыканта за плечо, повернул его к себе лицом и весело крикнул:

— Не вышло, приятель! Я вас узнал!

Парень, очевидно ни в коей мере не ожидавший нападения, хотя бы и такого благодушного, как это получилось у баронета, растерянно бормотал:

— Прошу вас, не надо, это смехотворно! Сейчас же отпустите меня! Отпустите, или я разобью вам морду!

— Э, нет, приятель, как хороший игрок сначала вы должны сознаться, что проиграли!

К баронету подбежала Рут.

— Арчибальд! Что на вас нашло?

— Дорогая моя, позвольте представить вам мистера Терри Лаудхэма!

Сконфуженная физиономия коллеги, чье переодевание неожиданно превратилось в нелепый маскарад, выглядела так потешно, что леди Лаудер прыснула от смеха и все ее раздражение исчезло.

— Да скажите же ему, чтоб оставил меня в покое! — вздохнул Лаудхэм. — А то поглазеть на нас сбежится весь город! Я приехал сюда по приказу Фернса охранять вас…

— Охранять? — расхохотался баронет. — Но от кого и от чего? Господи Боже!

Терри с мольбой взглянул на Рут, и та попробовала утащить супруга, но неизвестно откуда вынырнувший полицейский во что бы то ни стало хотел узнать, что происходит. Баронет охотно объяснил, что речь идет всего-навсего о дружеском розыгрыше. Один из их с женой друзей похвастал, будто сумеет одеться так, что его никто не узнает, а теперь, когда из затеи ничего не вышло, очень разочарован. Страж порядка вполне удовольствовался объяснением и отечески посоветовал Терри скорее бежать домой и принять более достойный вид, раз шутка все равно сорвалась. И Лаудхэм ушел, даже не попрощавшись и не пытаясь скрыть, что все в нем кипит от возмущения.

— Думаю, вы не станете отрицать, что у меня превосходный нюх, дорогая? Ну и рожу скорчил бедняга Лаудхэм!

Они свернули на Рейтшульхассе.

— С нюхом у вас все в порядке, Арчибальд, а вот с сообразительностью — гораздо хуже, — буркнула Рут. — Вы хоть понимаете, что натворили? Из-за вас о моем приезде в Грац почти наверняка стало известно… Так что, если теперь со мной случится беда, можете смело винить себя одного!

— Вы хотите меня напугать?

— Вряд ли вы способны по-настоящему встревожиться, Арчибальд, для этого нужно обладать хотя бы крупицей разума!

Когда они вышли на Дитрихштейнплатц, Рут указала мужу маленькое кафе на углу Мюнцеграбенштрассе.

— А теперь будьте умницей, Арчибальд, и спокойно посидите здесь, пока я не закончу дела с Крукелем.

— А нельзя мне пойти вместе с вами?

— Ни в коем случае!

— Хорошо… и долго мне придется ждать?

— Скажем, если я не вернусь через пятнадцать минут, можете сходить поглядеть, что со мной сталось.

Баронет хитро подмигнул и расплылся в улыбке:

— А что, по-вашему, тут может произойти, дорогая?

Молодая женщина сердито передернула плечами:

— До скорого…

И она поспешила уйти, не ожидая новых идиотских расспросов баронета. А сэр Арчибальд, по-видимому смирившись с неизбежным, проводил жену взглядом и вошел в кафе, где, как самый простой смертный, заказал бокал белого вина.

Рут без труда обнаружила в самой середине улицы сапожную мастерскую Ганса Крукеля, но с огорчением убедилась, что дверь заперта. Соседка сказала, что не понимает, в чем дело, поскольку сама видела сегодня утром папашу Крукеля — тот открыл лавочку в обычное время. Скорее всего, предположила она, старик просто вышел в магазин. Рут поблагодарила, но, не слишком доверяя объяснениям соседки, вошла во дворик, примыкавший к мастерской Крукеля, и оказалась у двери черного хода. Без особой надежды на успех молодая женщина повернула ручку, но дверь, к ее удивлению, тут же открылась. Все это выглядело более чем подозрительно, и Рут решила действовать с особой осторожностью. Медленно, на цыпочках, она проскользнула внутрь и сразу замерла.

Сначала леди Лаудер ничего не увидела, но постепенно, по мере того как ее глаза привыкали к густому сумраку, разглядела, что стоит в узком проходе, с одной стороны примыкающем к мастерской (в чем она убедилась, слегка отодвинув пропахший пылью и сыростью занавес). На табурете у столика с инструментами, где обычно работал старый Крукель, никого не было. С другой стороны прохода Рут увидела еще один занавес. Откинув его как можно бесшумнее, она чуть не споткнулась о ступеньку и замерла, с ужасом ожидая, что сейчас кто-нибудь войдет. Но в доме стояла все та же гнетущая тишина. Молодая женщина сделала еще один шаг. В ту же секунду комнатку залил яркий свет, чья-то рука зажала леди Лаудер рот и ее резко дернули назад.

— Попробуйте только пикнуть — и вам конец, — чуть слышно предупредил мужской голос.

Почувствовав у горла острие ножа, Рут убедилась, что это не пустая угроза. Впрочем, она не испытывала ни малейшего желания кричать. Леди Лаудер не могла отвести взгляда от распростертого прямо на полу тела старика и от страшной раны у него на шее. В голове мелькнуло лишь, что это Крукель и смерть навсегда избавила его от подозрений Фернса. Значит, Лукана погубил вовсе не старый сапожник… И впервые со дня свадьбы молодая женщина пожалела, что рядом нет Арчибальда.

— Я вижу, вы готовы вести себя благоразумно…

Рут отпустили. Она глубоко вздохнула, но тут же чуть не потеряла сознание — кровь старого Крукеля заливала пол до самых ее туфель.

— Не очень-то приятная картинка, а? Но никто не заставлял вас сюда приходить…

Повернувшись, молодая женщина увидела красивого парня с необычным, скуластым лицом. Тот слегка поклонился:

— Вы — леди Лаудер, насколько я понимаю?

— Да, но откуда вы знаете?

— В МИ-пять вас должны были бы отучить от привычки задавать ненужные вопросы! Так, значит, вы хотели потолковать с милейшим Крукелем? А его адрес, конечно, получили от Фернса?

— Теперь моя очередь напомнить вам, что некоторые вопросы задавать бессмысленно.

— Ошибаетесь… когда ты уверен, что непременно получишь ответ, расспрашивать можно о чем угодно… А я нисколько не сомневаюсь, что очень скоро вам самой ужасно захочется выложить как можно больше, леди Лаудер… особенно если я рассержусь. Садитесь-ка на этот стул!

Рут выполнила приказ, и незнакомец связал ей руки и ноги.

— Ну вот, теперь я просто убежден, что мы сумеем договориться. Вы ведь, очевидно, очень дорожите если не жизнью, то по крайней мере своей хорошенькой мордашкой?

Молодая женщина не ответила, боясь, как бы дрожь в голосе не выдала ее панический страх. Почему, ну почему она не взяла с собой Арчибальда? А незнакомец с веселым любопытством, словно в комнате не лежал так пугавший ее обезображенный труп, принялся разглядывать Рут.

— Никак не могу взять в толк, что за блажь понесла особу голубых кровей в нашу замечательную труппу акробатов, где так и кишат самые разнообразные бандиты? Любовь к приключениям? Сильных ощущений захотелось? Ну так положитесь на меня, дорогая, вы их получите, и с лихвой. Но сначала дайте-ка я на вас хорошенько погляжу… Само собой, вы знаете, что очень красивы… Люблю красивые мордочки! Во всяком случае, пока по ним не течет кровь… от крови я теряю самообладание… Понимаете, что я имею в виду? Стоит появиться кровушке — и я бью, не разбирая… Голова так и кружится…

Незнакомец вздохнул:

— Надеюсь, вы не станете толкать меня на подобные крайности?.. Жаль было бы попортить картинку… А потому, если я вас стукну, молите Бога, чтобы кровь пошла не сразу.

Леди Лаудер видела, что руки ее противника подрагивают от возбуждения.

— Кровь так прекрасна… — прерывающимся от волнения голосом продолжал он. — И вся эта красота скрывается в нас… Но надо освободить ее, показать всем! Взгляните на старого негодяя Крукеля! При жизни это был жалкий, скорее отталкивающего вида человечишка… А как он благороден сейчас, в этой длинной красной мантии!

Рут невольно всхлипнула от страха. А парень улыбнулся.

— Не бойтесь… Вы и так достаточно хороши… может, пускать кровушку и не понадобится… Так вот, будьте паинькой — и я вас даже пальцем не трону. Зачем вы приехали в Грац?

— Как друг Фреда Лукана…

— Фреда Лукана? Ах да… Честный был малый, но ужасно упрям. Ни за что не хотел говорить. А уж мы ли не старались завести беседу! Боюсь, ваш Лукан умер в довольно жалком состоянии…

Сэр Арчибальд давно успел допить вино и теперь отчаянно скучал. Рут ушла всего восемь минут назад, а ему казалось — целую вечность. Поэтому, рискуя навлечь на себя недовольство жены, баронет решил отправиться к сапожнику или хотя бы побродить вокруг лавки. Любопытно же взглянуть, на что похоже логово этого любителя шпионских игр! Найдя мастерскую запертой, Лаудер удивился не меньше жены. Если Крукеля нет на месте, почему Рут сразу же не вернулась обратно? Баронет заподозрил неладное. В свою очередь он вошел во дворик, толкнул дверь черного хода и оказался в темном проходе. Почти тотчас его внимание привлекли отголоски разговора. Голоса доносились откуда-то справа. Сэр Арчибальд подкрался поближе, чуть-чуть отодвинул занавеску и увидел, что его жена привязана к стулу, на полу лежит труп старика, а какой-то изверг бьет леди Лаудер по лицу. Зрелище настолько возмутило баронета, что он выскочил из укрытия.

— Нет, но по какому праву вы осмелились поднять руку на леди Лаудер? — возмущенно крикнул сэр Арчибальд.

Убийца Крукеля мгновенно развернулся, но при виде баронета его угрюмая физиономия просияла.

— Гляньте-ка, а вот и кретин пожаловал! Только вас нам тут и не хватало, сэр Арчибальд!

Баронет гордо выпрямился и, поглядев на грубияна сквозь монокль, изрек:

— Насколько мне известно, мы с вами незнакомы!

Рут, сначала воспринявшая появление мужа с несказанным облегчением, поняла, что Арчибальд рискует очень дорого заплатить за упрямство и нежелание верить в существование тайных агентов. И ее охватила какая-то дикарская радость. В самом деле, почему, когда Луканы умирают под пыткой, Арчибальды продолжают наслаждаться жизнью?

Замечание баронета слегка сбило убийцу с толку, но скоро на его лице снова появилось такое же выражение, как у жестокого мальчишки, вздумавшего позабавиться страданиями безобидного зверька.

— Пусть вас это не беспокоит, — хмыкнул он. — Мы еще успеем познакомиться как следует, прежде чем я уложу вас рядышком вон с тем типом… И — кто знает? — возможно, у вас внутри тоже полно чудненькой красной кровушки! А?

Баронет слегка наклонился к жене:

— Право, у вас более чем странные друзья, моя дорогая… Этот изверг, насколько я понимаю, убил того несчастного?

— Да.

— О! Но это же очень дурно с его стороны!

Леди Лаудер вдруг захотелось только одного — чтобы кто-нибудь скорее положил конец дикой, гротескной сцене. Либо Арчибальд и в самом деле непроходимо глуп, либо не отдает себе отчета, какая судьба уготована им обоим.

— В первую очередь, сэр, я хотел бы знать, кто позволил вам привязывать мою жену к стулу. Более того, вы, кажется, имели наглость ударить ее по лицу? Неслыханно! Хотел бы я знать, где вас воспитывали, мой мальчик!

Рут не выдержала.

— Хватит! Хватит! — завопила она. — Ради бога, замолчите, Арчибальд! Мне стыдно за вас!

Убийца похлопал баронета по плечу.

— Слыхали, Арчибальд? Вы заставляете краснеть свою прелестную маленькую женушку!

— Довольно, сэр! Ваши хамские манеры просто невыносимы!

— Ну да? Так я вас мигом успокою…

С этими словами бандит прижал каблуком сверкающий нос ботинка сэра Арчибальда.

— Ой-ой-ой! — взвыл баронет. — Вы раздавите мне ногу, дикарь этакий!

Леди Лаудер плакала в три ручья. Еще ни разу в жизни ее так не унижали. И подумать только, что она носит фамилию этого клоуна! Даже смерть теперь не так страшила молодую женщину — в конце концов, могила навсегда избавит ее от Арчибальда! Убийца, хохоча во все горло, убрал каблук и отпустил баронета. Тот, жалобно взвизгивая, запрыгал на месте, повернулся вокруг собственной оси, чуть не упал, но удержал равновесие, вцепившись в рукоять топорика, вколоченного в полено, и, продолжая вращательное движение, снова оказался лицом к лицу с обидчиком, только на сей раз сэр Арчибальд держал в руке топорик. Он размахнулся и в мгновение ока раскроил парню череп. Убийца Крукеля рухнул ничком, так и не успев отсмеяться. Недавний гвалт сменила полная тишина. Рут, вытаращив глаза, смотрела на эту сцену.

— Боюсь, я ударил слишком сильно, — извинился Арчибальд, — но, по правде сказать, он сам нарывался на неприятности, верно?

Молодая женщина не ответила. Слишком быстрая перемена в судьбе лишила ее дара речи.

— По-моему, вам пора занять более приличествующее вам положение, дорогая…

Баронет ловко перерезал веревки, удерживавшие его супругу на стуле.

— С вами все в порядке?

— Вроде бы да, Арчибальд.

— Дорогая моя…

— Вы… вы сделали это просто потрясающе!

— Потрясающе?

— Да, прикончив этого мерзавца, вы отомстили за Лукана!

— Вот как?.. А знаете, Рут, если честно, я сам не ожидал такого финала…

— Увы, догадываюсь…

— В крикете это классический удар, но только в руке должна быть бита…

— Правда?

— Правда…

Прежде чем уйти, Рут указала на оба трупа:

— Ну, Арчибальд, теперь вы верите в сказки про шпионов?

— Я должен извиниться перед вами, дорогая, но, согласитесь, леди все же не место среди подобных людей… Отвратительное зрелище! Не понимаю, почему полиция Граца так плохо защищает туристов!

Рут долго смотрела на мужа:

— Вот уж никогда не думала, Арчибальд, что на земле еще водятся люди вроде вас!

— Это укор, дорогая?

— Разве можно обвинять бронтозавра за то, что он не похож на газель?

Баронет долго обдумывал слова жены.

— Разумеется, нет… Но какую связь вы ухитрились найти между мной и бронтозавром?

Молодая женщина уклонилась от прямого ответа.

— Пойдемте! Мне не терпится поскорее уехать обратно, в Вену!

Снова оказавшись на улице, Рут решительно отвергла предложение сесть в такси. Только хорошая пешая прогулка могла немного успокоить ее расшатавшиеся нервы. Что до сэра Арчибальда, то, судя по всему, недавнее убийство произвело на него не большее впечатление, чем если бы он очистил апельсин. Теперь Лаудеры шли той же дорогой, но в обратном направлении. Когда они уже сворачивали на Гауптбрюке, где стоят две статуи, символизирующие Австрию и Штирию, Арчибальд вдруг отпустил руку жены и бросился следом за каким-то мужчиной. Однако тот все же сумел улизнуть от баронета.

— Что за муха вас опять укусила, Арчибальд? — спросила Рут, когда ее супруг вернулся.

— Я хотел поймать одного типа, но он оказался проворнее.

— А что его так напугало?

— Возможно, то, что я его узнал…

— И кто же это?

— Пока не имеет значения.

В гостинице Лаудеры единогласно решили, что нуждаются в отдыхе, а на поезд можно с тем же успехом сесть завтра утром. Рут сразу легла, но ее муж сказал, что хочет еще немного пройтись. Узнав в приемной адрес уголовной полиции, он взял такси и поехал туда. В полицейском управлении баронет долго блуждал по коридорам и лестницам, расспрашивая то одного, то другого, пока не нашел дежурного сержанта, который наконец поинтересовался, чего ему надо.

— Кто у вас здесь занимается убийствами?

— Что?

— Кто расследует убийства? — Сэр Арчибальд сунул в глаз монокль. — Разве вы не понимаете по-немецки, друг мой?

— Нет, но вы говорите с таким сильным акцентом, сударь…

— Он вам неприятен?

— Не в том дело, просто я хотел бы знать, кто вы такой.

— Сэр Арчибальд Лаудер, баронет.

— Англичанин?

— Да, вот уже тридцать пять лет, с тех пор как живу на свете.

— И… вы пришли поговорить насчет убийства?

— Да, но не с вами.

— Хорошо, тогда подождите здесь.

Сержант исчез, но не прошло и двух минут, как он снова вырос перед Лаудером.

— Прошу вас идите за мной!

Полицейский проводил англичанина в большой удобный кабинет и, распахнув дверь, удалился. Из-за стола навстречу гостю поднялся мужчина в пенсне.

— Сэр Арчибальд Лаудер?

— Он самый.

— Разумеется, у вас есть документы?

— Естественно.

Полицейский, взглянув на протянутый англичанином паспорт, вернул его владельцу.

— Благодарю вас, сэр. Не угодно ли сесть?

Баронет опустился в кресло.

— Юлиус Малькампф, комиссар уголовной полиции, — представился хозяин кабинета. — Чем могу служить?

— Я пришел дать показания, господин комиссар.

— Насчет чего?

— Убийства.

— Но вы сами, насколько я вижу, не жертва?

— Нет, я совершил его.

— Что?

— Само собой, исключительно в целях законной самозащиты.

Полицейский явно раздумывал, уж не сумасшедший ли перед ним.

— В первую очередь не волнуйтесь…

— Но я и не думаю нервничать, господин комиссар.

— Тогда, может, вы спокойно и по порядку все мне расскажете?

— Позволю себе еще раз заметить, что я здесь именно для этого.

— Я вас слушаю.

— Дело вот в чем, господин комиссар. Мы с леди Лаудер гуляли возле Дитрихштейнплатц. Я зашел в кафе, а жена тем временем решила заглянуть на Мюнцграбенштрассе, к некоему Крукелю.

— Вы с ним знакомы?

— Нет, но над дверью лавки написана фамилия владельца.

— А могу я узнать, зачем леди Лаудер пошла к сапожнику?

— Надо полагать, это как-то связано с обувью. Короче говоря, она попросила меня подождать минут десять. Я посидел в кафе, но жена все не возвращалась, и я пошел навстречу. Представьте же себе мое удивление, господин комиссар, когда оказалось, что лавка заперта!

— Заперта?

— Ну да! Спрашивается, если сапожника нет на месте, то где леди Лаудер? Я обошел дом и, найдя дверь черного хода, толкнул ее. Мои глазам предстал небольшой темный коридорчик, отгороженный от лавки занавесом. Я осторожненько приподнял этот занавес и… что, как вы думаете, увидел?

— Леди Лаудер?

— Совершенно верно. Леди Лаудер, но самым недопустимым образом прикрученную к стулу!

— Прикру…

— Да-да, господин комиссар! Меж тем Лаудеры связаны родственными узами с Дункхэмами из Эрджила и дэвонскими Мэлреди! Невероятная бесцеремонность!

— А сапожник?

— Тоже был там.

— И что он вам сказал?

— Ничего.

— Странно, правда?

— Не особенно, если принять во внимание, что ему от уха до уха перерезали горло…

Комиссар ответил не сразу, а когда наконец решился открыть рот, голос его звучал сурово.

— Я надеюсь, сэр Арчибальд Лаудер, вы бы не позволили себе насмехаться над государственным служащим Австрийской республики?

Баронет сквозь монокль смерил полицейского презрительным взглядом.

— Я закончил Джизус-колледж в Оксфорде, сэр! — сухо бросил он.

— Прошу прощения…

— Ничего.

— Итак, вы вошли в комнату и увидели жену связанной, а хозяина лавки — на полу, с перерезанным горлом. Так?

— Да, правильно.

— В таком случае либо сапожник покончил с собой, предварительно связав леди Лаудер, либо леди Лаудер…

— …зарезала сапожника, а потом сама себя связала и стала ждать возможного визита? Помимо того что столь ловкий фокус явно не по силам леди Лаудер, я вынужден предупредить вас, что не в ее привычках резать незнакомых людей… Не знаю, как развлекаются дамы здесь, в Граце, но могу уверить вас, что в Лондоне…

— Будьте любезны, повторите мне адрес этого сапожника, сэр.

— Мюнцграбенштрассе. Если идти от Дитрихштейнплатц, лавка — с правой стороны.

— Благодарю вас.

Комиссар снял трубку и, распорядившись отправить на Мюнцграбенштрассе следственную группу, снова повернулся к баронету:

— А кстати, сэр Арчибальд Лаудер… Войдя в этот кабинет, вы признались мне, что совершили убийство, не так ли? Уж не вы ли расправились с сапожником?

— Нет.

— Нет? Тогда кого же вы отправили на тот свет?

— Того, кто убил сапожника и напал на мою жену.

— Значит, он тоже там был?

— Естественно.

— И вы об этом умолчали?

— Вы не дали мне времени сказать.

— А могли бы вы описать этого человека?

— Высокий, широкоплечий, лицо если и не совсем монголоидного типа, то по крайней мере выдает явную примесь восточной крови…

— Вы оставили тело на месте?

— Надеюсь, вы не думаете, что я прихватил его с собой?

— А каким образом вам удалось разделаться с парнем?

— Я стукнул его топориком и, да простит меня Бог, кажется, размозжил череп… Должен признать, что подобный поступок не вполне достоин джентльмена, но мною двигала крайняя необходимость.

— Вы ударили его сзади?

— Господин комиссар! Вы намеренно оскорбляете меня?

— Прошу прощения… Так вы убили этого человека за то, что он поднял руку на вашу жену?

— Не совсем. Помимо всего прочего, мерзавец позволил себе обращаться со мной самым недопустимым образом. Представляете, господин комиссар, во-первых, он разговаривал отвратительно грубым тоном… Чтоб незнакомый человек так фамильярничал! Непотребство, да и только… Во-вторых, эти совершенно невыносимые угрозы… И при этом бандит размахивал перед носом огромным ножом, словно и впрямь собирался отправить в мир иной… В конце концов он жестоко отдавил мне ногу, тут уж, честно говоря, я потерял терпение… и стукнул, как молоточком по шару.

— Молоточком?

— Вы, наверное, незнакомы с крикетом, господин комиссар?

— Увы!..

— В таком случае лучше всего показать, как это выглядит.

Баронет попросил полицейского сыграть роль жертвы и продемонстрировал удар, избавивший его от посягательств противника.

— Но как вы объясните, сэр Арчибальд, что парень угодил в такую, по-детски примитивную, ловушку?

— Очевидно, он принимал меня за дурака.

— И он — тоже?..

— Прошу прошения, не понял…

Телефонный звонок избавил комиссара от необходимости подыскивать ответ на столь трудный вопрос.

— Кажется, все в самом деле произошло именно так, как вы описали, — проговорил он, опуская трубку на рычаг.

— Вы сомневались в моих словах, сэр?

— Такая уж у меня работа, сэр Арчибальд. Все надо проверять.

— Только не в том случае, когда вы имеете честь разговаривать с человеком моего положения!

— А как себя чувствует леди Лаудер?

— Она сейчас отдыхает в «Даниеле».

— И долго еще вы намерены пробыть в Граце?

— Нет, завтра утром возвращаемся в Вену. Там нас всегда можно найти в гостинице «Кайзерин Элизабет».

— Возможно, мне придется просить вас засвидетельствовать показания, сэр Арчибальд.

— Я — в вашем полном распоряжении.

— Тогда будьте любезны не покидать Австрию, не уведомив меня об этом.

— Договорились.

Если бы инспектор Хайнлих не позвонил с Мюнцграбенштрассе и не подтвердил, что действительно обнаружил два трупа и несколько перерезанных веревок, лежащих возле стула, комиссар, вероятно, подумал бы, что бредовый разговор с баронетом ему просто приснился.

Глава 5

Когда баронет вернулся в гостиницу, Рут только что встала. Чувствовала она себя свежей и отдохнувшей. Молодая женщина прекрасно отдавала себе отчет, что чудом спаслась от ужасной смерти, и мысль об этом настраивала ее на особенно жизнерадостный лад. Более того, несмотря на признание Арчибальда, что он вступил в бой вовсе не ради нее, леди Лаудер невольно испытывала к мужу благодарность. Поэтому она заговорила с ним гораздо дружелюбнее, чем в последнее время, точнее, со дня свадьбы.

— Хорошо погуляли, Арчибальд?

И, не ожидая ответа, Рут села причесываться за туалетный столик.

— Боюсь, это не самое подходящее слово, дорогая. Выполнять долг всегда неприятно, тем более что государственные учреждения на всех широтах выглядят довольно мрачно… Поэтому, можете мне поверить, я провел время не слишком весело. Удивительно, почему чиновнику так трудно втолковать что бы то ни было, независимо от того, какой стране он служит… особенно это касается полиции…

Рут так и застыла перед зеркалом:

— Полиции?

— Я имею в виду комиссара уголовной полиции, которому рассказал обо всех наших приключениях.

— Что?!

Молодая женщина резко повернулась.

— В чем дело? — удивился баронет.

— Вы хотите сказать, что побежали в уголовную полицию и выложили…

— …что я убил человека, который незадолго до этого тоже совершил убийство. Знаете, дорогая, такого рода подвиги лучше не пытаться сохранить в тайне.

Леди Лаудер, вцепившись в волосы, бегала по комнате. Поистине фантастическая глупость, невежество и ограниченность баронета выводили ее из себя. Рут лишь с огромным трудом сдерживала рвущийся из груди вопль отчаяния. Наконец, обессилев, она бросилась в ванную и стала жадно пить холодную воду.

Арчибальд недоуменно взирал на жену.

— По-моему, с вами творится что-то не то, дорогая…

Рут на мгновение остановилась и посмотрела ему в глаза.

— А что может чувствовать женщина, получив муженька вроде вас?

Неожиданное нападение так удивило Лаудера, что он выронил монокль, однако в последнюю минуту успел поймать его на лету. Снова вставив любимую игрушку в глаз, он высокомерно заметил:

— По-моему, вы забываетесь, дорогая…

Леди Лаудер мгновенно уступила место Рут Трексмор, девушке, которой с восемнадцати лет приходилось биться за кусок хлеба в самых неаристократичных лондонских кварталах.

— Слушайте, вы, надутый кретин! Вы хоть понимаете, что натворили?

— Я не позволю вам…

— Любые действия секретных служб, естественно, требуют строжайшей тайны. Но даже эта простая истина вам не по зубам! Мы сражаемся во мраке, а наши покойники не имеют права на пышные похороны! Никаких цветов, венков и речей! Фернс и его помощники могут заниматься своим делом только потому, что никто об этом не подозревает! А вы что удумали? Помчались в полицию и как будто нарочно подняли шум вокруг дела, которое должно было бы остаться для всех за семью печатями! Да вы что, в конце концов, с ума сошли?

Баронет, плохо понимая, что привело его супругу в такое бешенство, удивленно хлопал глазами.

— Меня не интересуют ваши темные истории! — возмутился он. — Я презираю такого рода занятия! Но я не могу допустить, чтобы мою жену привязывали к стулу и обращались с ней самым безнравственным образом! Кроме того, я не потерплю, чтобы всякие бандиты непристойно нагло разговаривали со мной! Как только мы вернемся в Вену, я пожалуюсь послу и потребую привлечь внимание властей к тому, как обошлись с баронетом и его супругой в Граце, городке, известном спокойствием и вежливостью жителей. Мы просто не имеем права закрывать глаза на некоторые вещи! Недостаток почтения к нам — прямое оскорбление британской Короны, дорогая!

— Замолчите, Арчибальд! Сейчас же замолчите, или я за себя не отвечаю!

Баронет умолк и, опустившись в кресло, закурил сигарету. Вероятно, в эту минуту он подумал, что женщины — более чем своеобразные существа и в Оксфорде его явно недостаточно просветили на сей счет, а потому нечего и надеяться что-либо понять в их странном поведении. А леди Лаудер, сидя на своей кровати, кипела от злости и возмущения. Руки ее непроизвольно рвали в клочки носовой платок, словно пытаясь дать выход накопившемуся раздражению. Теперь можно было не сомневаться, что австрийская полиция потребует объяснений. Что скажет Фернс и как отреагируют на все это в Лондоне? Полковник Стокдейл горько пожалеет, что доверил ей серьезное задание… Рут с позором выгонят из МИ-5… Но это бы еще ничего… Наглядевшись на жуткие кровавые раны, молодая женщина хотела только одного: поскорее вернуться в мирную и кокетливую квартирку на Маргарет-террас. Но что ее по-настоящему пугало, унижало и выводило из себя — так это невозмутимое самодовольство баронета, воображавшего, будто он решительно все понимает, хотя на самом деле этот болван не мог додуматься до самых простых вещей.

— Арчибальд?

— Да, дорогая?

— А вы не подумали, что после ваших признаний дело получит огласку и приятели убитого вами типа проведают, кто мы такие? Очень возможно, ваша глупость будет стоить мне жизни…

— Вы преувеличиваете! И потом, их агента уничтожили вовсе не вы, а я!

— Ну, уж вас-то вряд ли кто-нибудь заподозрит в принадлежности к МИ-пять!

— Естественно. Человеку моего положения нечего делать среди каких-то головорезов!

— И это большое счастье, иначе британская контрразведка давно перестала бы существовать!

— По-вашему, это было бы так плохо? Но, так или иначе, вам нечего опасаться, пока я рядом!

— Пустые слова!

— Я готов умереть за вас, Рут!

И баронет в порыве нежности обнял жену. Но леди Лаудер с отвращением оттолкнула его.

— Что на вас нашло? — взвизгнула она. — Совсем взбесились? Отпустите! И ведите себя прилично, Арчибальд!

Напоминание о светских манерах, по обыкновению, сразу как будто парализовало волю баронета. Он снова вставил в глаз монокль.

— Извините, дорогая… но вы ведь моя жена!

— Только до возвращения в Лондон. Поэтому, раз вы не умеете ничего другого, кроме как всегда оставаться джентльменом, хотя бы ведите себя по-джентльменски!

Сидя в кабинете Фернса, Рут при Терри Лаудхэме получала самую потрясающую в своей жизни выволочку.

— Невиданно! Неслыханно! — бушевал консул. — Да за всю историю разведки я не упомню ничего подобного! Для начала вы приволокли в Вену придурка из «high society» note 5, но и этого вам, очевидно, показалось недостаточно: нет чтобы заставить супруга сидеть спокойно, вы повсюду таскаете его с собой, да еще посвящаете в наши дела! Вы что, голову потеряли? И подумать только, что в Лондоне меня заверили, будто Стокдейл относится к вам с большим уважением! Должно быть, я чего-то не понимаю!

— Это не моя вина, мистер Фернс! Начальство отлично знало, что баронет едет со мной!

— Должно быть, никому и в страшном сне не привиделось бы, что вы позволите мужу предпринимать самостоятельные шаги!

Терри попробовал вступиться за молодую женщину:

— С сэром Арчибальдом дьявольски трудно справиться. Он так искренне чувствует себя центром мироздания, что и мысли не допускает, будто кто-то может интересоваться чем-либо, помимо его великолепной особы. По мнению баронета, если человек не принадлежит к его кругу, то и не добьется в жизни ничего путного…

Консул бросил на него испепеляющий взгляд.

— Может, довольно, а? Вы не сказали мне ничего нового о характере этого проклятущего баронета! И почему только он не умер в младенчестве? Ну скажите, леди Лаудер, как вы могли найти что-то привлекательное в подобном субъекте?

Рут опустила голову.

— Мы слишком мало знали друг друга, и я жестоко ошиблась, но теперь уже почти убедила сэра Арчибальда сразу по возвращении в Лондон подать на развод.

— Что ж, это единственная приятная новость за сегодняшний день! Как подумаю, что, прикончив Штефана Дрожека, этот олух не нашел ничего лучше, чем рассказывать о своих подвигах комиссару Малькампфу из уголовной полиции! Счастье еще, что его превосходительство посол, узнав, в чем дело, немедленно связался с австрийским министром внутренних дел и попросил замять эту историю… Нам повезло, что Дрожек оказался преступником, уже отсидевшим в тюрьме на родине, и что он пробрался в Австрию тайком. Я думаю, полиция согласится признать все это обычной уголовщиной. Мы представили дело так, будто Дрожек убил Крукеля из-за денег, вы застали его на месте преступления, но прежде чем убийца успел расправиться и с вами, появился ваш муж… Выглядит просто и убедительно… Во всяком случае, для тех, кто не станет лезть из кожи вон и докапываться до истины…

Рут грустно посмотрела на Фернса.

— Я так хотела добиться успеха… но теперь понимаю, что эта работа — не мое призвание. Жаль только, что придется уйти после такого провала.

Терри попытался ее утешить:

— Я всегда думал, что вам не место среди нас, поэтому и возмущался вашей рискованной командировкой в Грац. Подумайте, не вмешайся вовремя сэр Арчибальд, вы были бы сейчас обезображенным трупом и гнили тихонько где-нибудь в окрестностях Граца…

Леди Лаудер закрыла лицо руками.

— Прошу вас, замолчите… хотя бы из сострадания…

— Я бы никогда не простил себе, случись с вами что-нибудь в этом роде…

Несмотря на сотрясавшую ее нервную дрожь, Рут почувствовала, как участливо, почти нежно звучит голос молодого человека. Она не стала раздумывать о причинах, а просто порадовалась в глубине души. И только мысль о существовании Эннабель Вулер немного омрачала удовольствие.

— Думайте, что болтаете, Терри! — вмешался Фернс. — Чего ради вам понадобилось пугать леди Лаудер?

— Я не хочу, чтобы она изменила решение. Чем раньше леди Лаудер уйдет из разведки, тем лучше.

— Возможно, все это чертовски благородно, Терри, но вам скорее следовало бы поразмыслить о своем собственном поведении!

— Что вы имеете в виду, Фернс?

— Там, в Граце, вы ведь тоже оказались не на высоте, а? Я послал вас охранять баронета и его супругу, но вы не нашли ничего умнее, чем с первых же шагов привлечь к себе внимание. Фантастическая ловкость для тайного агента, правда?

Лаудхэм засмеялся:

— Да, признаться, уж этого я никак не предполагал… Я старался не попадаться на глаза вам, леди Лаудер, а вашего мужа совсем упустил из виду… Если честно, я просто не принимал его в расчет и настолько не ожидал подобной прыти, что, когда сэр Арчибальд схватил меня за руку, должно быть, стоял болван болваном!

Рут не стала спорить.

— Да, по правде говоря, у вас был очень расстроенный вид. Счастье еще, что Арчибальду не вздумалось рассказывать полицейскому, кто вы такой!

— Во всяком случае, мне пришлось идти переодеваться к одному из наших людей, а когда я наконец приехал на Мюнцграбенштрассе, все уже закончилось. Само собой, мне и в голову не приходило, что баронета понесет в полицию, иначе я поостерегся бы так долго торчать в тех местах. Но я никак не мог сообразить, что случилось, и думал, вы еще просто не заходили к сапожнику. Представляете, стою я себе, спокойно поджидаю вас, а тут как снег на голову сваливаются стражи порядка!

— Так или иначе, — подвел итог Фернс, — но теперь нам надо отыграться. Поездка в Грац дала только одно: уверенность, что бедняга Крукель не был изменником. Впрочем, отрицательный результат тоже полезен… Леди Лаудер, вам нельзя сразу уезжать из Вены — это могло бы вызвать подозрения, так что советую еще немного пожить здесь.

Лаудхэм вышел из кабинета консула вместе с Рут.

— Баронет вас уже ждет?

— Да, в «Казанове»… По-моему, мы начинаем там осваиваться, как истинные обитатели Вены. Даже сэр Арчибальд находит, что атмосфера почти та же, что и в его клубе…

— А можно мне вас проводить?

— Конечно, буду очень рада.

— Сегодня удивительно теплый вечер… Может быть, прогуляемся до «Казановы» пешком? — предложил Лаудхэм, когда они вышли на улицу.

Рут отлично понимала, что следовало бы отказаться, но ей так нравилось общество Терри! Ладный парень с его кипучей, мужественной энергией выгодно отличался от баронета. Короче говоря, леди Лаудер кивнула, и они прогулочным шагом двинулись в сторону бара. Совсем как влюбленные… Выскользнувшая из-за угла дома Эннабель Вулер проводила парочку свирепым взглядом. В ту же минуту у двери консульства появился Фернс. Заметив свою секретаршу и проследив направление ее взгляда, он все понял и тихонько подкрался к мисс Вулер.

— Ну, Эннабель, я вижу, вы начали шпионить ради собственного удовольствия?

— Она у меня его не отнимет! О нет, этого я не допущу!

— Послушайте, Эннабель, ваши любовные истории становятся несколько обременительными…

— Отвяжитесь от меня! — огрызнулась секретарша.

Оставив на тротуаре опешившего от такой грубости (особенно неожиданной в устах благовоспитанной молодой англичанки) консула, мисс Вулер поймала такси и в свою очередь помчалась в «Казанову».

Сэр Арчибальд потягивал третий бокал виски и, немного оттаяв, почти дружелюбно смотрел по сторонам. Какой-то австриец повернулся к нему и с фамильярностью соседа по стойке спросил:

— Вам нравится Вена, сударь?

— Пожалуй, да, — немного поколебавшись, ответил баронет.

— В таком случае я искренне сожалею, что вы не видели нашего города в былые дни… Тогда здесь не было так скучно!

— Значит, вы полагаете, что сейчас здесь тоскливо?

— А вы разве не согласны со мной?

— Боже мой, я приехал всего несколько дней назад и, честно говоря, пока не заметил, чтобы время тянулось слишком долго…

— Значит, вам повезло… Тут никогда ничего не происходит…

Именно в эту минуту в бар влетела Эннабель Вулер и, обведя взглядом зал, тут же бросилась к баронету. Собеседник Лаудера при виде этого живого урагана осторожности ради отодвинулся подальше.

— Сэр Арчибальд!

— Да, мисс Вулер?

— Ваша жена сейчас с Терри Лаудхэмом!

— В самом деле?

— И они идут сюда пешком!

— Ну и что?

— Но… Неужели вы не понимаете?

— Что именно, мисс?

— Неужели вы не знаете, какая у Терри репутация? Уж кто-кто, а я на собственной шкуре убедилась, что молва не преувеличивает!

Баронет поправил монокль.

— Я понятия не имею, что говорят о мистере Лаудхэме, — ледяным тоном заметил он, — и меня это ни в малейшей степени не интересует, мисс Вулер. Зато доброе имя леди Лаудер мне весьма дорого, и я не допущу, чтобы его пятнали хотя бы намеком на какие бы то ни было подозрения… Буду премного обязан, если вы это хорошенько запомните.

Англичанка покраснела до корней волос.

— Короче, вам плевать, что ваша жена и Терри…

— Прошу вас, мисс Вулер, ни слова больше… Позвольте откланяться.

И, не обращая больше внимания на Эннабель, сэр Арчибальд демонстративно повернулся спиной. Публичное унижение так потрясло секретаршу консула, что с нее мигом слетел весь благоприобретенный лоск.

— Тряпка, жалкая тряпка — вот вы кто! — завопила она. — Дегенерат! Другой вот-вот уведет у вас жену, а вы отделываетесь банальными фразами.

Посетители с особым любопытством взирали на эту сцену, поскольку британцы крайне редко ссорятся на людях. Баронет, чуть заметно пожав плечами, снова повернулся к мисс Вулер.

— Боюсь, вас слишком мало шлепали в детстве, мисс…

— И вам бы очень хотелось восполнить этот пробел, грязный аристократишка?

В баре раздались приглушенные смешки.

— По правде говоря, мисс, это и впрямь доставило бы мне удовольствие.

Секретарша, вне себя от ярости, замахнулась на баронета, но вовремя подоспевший Малькольм Райхоуп поймал ее руку на лету.

— Эннабель! Вы что, с ума сошли?

— Отпустите меня, мерзкий пьянчуга!

В ту же секунду к ним подошел метрдотель.

— Позвольте, я вас провожу, мисс.

Как и следовало ожидать, мисс Вулер разрыдалась и покорно проследовала к выходу. Метрдотель подозвал такси и приказал отвезти англичанку домой. Некоторое время после ее ухода в баре царило напряженное молчание. Атмосферу разрядил сэр Арчибальд. С самым светским видом он, как ни в чем не бывало, поблагодарил Малькольма.

— Благодарю, что так удачно заглянули сюда, мистер Райхоуп. Выпьете со мной виски?

— С удовольствием. Что за муха ее укусила?

— Насколько я понял, мистер Лаудхэм идет сюда вместе с леди Лаудер. Этого оказалось довольно, чтобы вызвать приступ бешеной ревности. Надо полагать, мисс Вулер настолько ценит привязанность молодого человека, что искренне вообразила, будто все женщины только и мечтают его похитить.

— Терри Лаудхэм — подонок.

— Ну-ну, не хватало еще, чтобы и вы тоже впали в истерику. Битва не проиграна, пока кто-то из противников не покинул поле.

Сэр Арчибальд повернулся к австрийцу, с которым разговаривал до прихода мисс Вулер.

— Как видите, сударь, в Вене тоже кое-что происходит!

Австриец поклонился.

— Меня восхитила ваша выдержка, сэр. Эта буйная юная особа позволила себе назвать вас тряпкой… Честно говоря, я бы, пожалуй, не стерпел!

Баронет добродушно улыбнулся и, обращаясь одновременно к обоим собеседникам, заметил:

— Мисс Вулер ревнует, а от ревнивицы не стоит ожидать здравых суждений. Кроме того, она, вероятно, еще ничего не знает, иначе не посмела бы так со мной разговаривать…

— Не знает о чем, простите за нескромность?

— Да о том, что вчера в Граце я прикончил парня, который имел наглость невежливо со мной разговаривать.

Райхоуп закрыл глаза и судорожно стиснул в руке бокал. А другой сосед сэра Арчибальда чуть не захлебнулся мадерой. Впрочем, флегматичное замечание баронета вызвало сильное волнение среди всех, кто его расслышал.

— Вы убили человека, сэр?

— Да, и довольно крепкого малого, но уж очень несимпатичного…

Австриец, окинув ближайшее окружение слегка потерянным взглядом, попросил уточнений:

— Так вы его и в самом деле…

— Я думаю, да… Раскроил череп топориком. Должен признаться, зрелище не из приятных. Очевидно, у меня слишком тяжелая рука, но, уверяю вас, в комнате стало очень грязно…

Малькольм попытался урезонить баронета:

— Этих господ совсем не интересуют такие вещи, сэр Арчибальд!

Однако его реплика вызвала лавину возражений.

— Похоже, никто не разделяет вашей точки зрения, старина, — ехидно бросил Лаудер.

— Но, прошу вас, сэр Арчибальд, послушайте доброго совета…

— Вы становитесь скучным, мой дорогой, а именно этого настоящий джентльмен вынести никак не может. В том числе, конечно, и я.

— Надеюсь, вам не придется пожалеть об излишней откровенности…

— Я никогда ни о чем не жалею.

Рут и Терри долго шли молча. Не смея в том признаться открыто, оба наслаждались прогулкой вдвоем, но в то же время испытывали легкие угрызения совести. Рут не могла выбросить из головы Арчибальда, а Терри — изгладить из памяти Эннабель. Общее сожаление о потерянной или по крайней мере изрядно ограниченной свободе еще больше сближало молодых людей, но пока они об этом не догадывались.

Разговор начался с ничего не значащих банальностей, словно каждый с трудом преодолевал невидимый барьер. Наконец, поговорив об Австрии, и в частности о Вене, а заодно о Великобритании, Лаудхэм рискнул задать мучивший его вопрос:

— Леди Лаудер… Как вы могли выйти замуж за баронета?

Сама не понимая почему, Рут почувствовала, что ей непременно нужно оправдаться в глазах Терри. Она рассказала о своем безрадостном детстве, не только без родителей, но и без единого близкого родственника, потом о столь же невеселой юности и обо всем, что ей пришлось пережить, чтобы добиться нынешнего положения. Перед свадьбой сэр Арчибальд представлялся лишь своего рода возмещением за прежние горести… Превратиться в леди, по сути дела, значило бы зримо доказать, что Рут преодолела все препятствия, какие только жизнь ставила на ее пути. И, соглашаясь выйти за баронета, она не думала ни о чем другом.

— Вы… вы его любите?

Не слишком приличное любопытство собеседника отнюдь не возмутило молодую женщину. Здесь, в Вене, в волшебный вечерний час хотелось пренебречь всеми общественными установками и освященными временем и традицией нормами сдержанности. Не отдавая себе в том отчета, леди Лаудер разговаривала не столько с Терри, сколько сама с собой. Более того, посмей Лаудхэм задать тот же вопрос утром, Рут сурово поставила бы его на место.

— Нет.

— А он?

— Арчибальд? Вряд ли он вообще способен питать глубокие чувства к кому бы то ни было. Прежде всего баронет влюблен в самого себя, да еще, пожалуй, испытывает искреннюю привязанность к матери. Жизнь он постигал в Оксфорде, и все, что не соответствует вынесенным оттуда представлениям, склонен считать сказкой или ложью. Никто и ничто не сможет открыть ему глаза.

Рут нисколько не обиделась, когда Терри ласково сжал ее руку в знак того, что понимает и разделяет огорчение спутницы. Бывшая мисс Трексмор впервые в жизни откровенно говорила о себе. Это приводило ее в замешательство и в то же время облегчало душу.

— А вы, мистер Лаудхэм?

— О, я мог бы рассказать вам примерно ту же историю. Нищие родители… Отец слишком много пил, чтобы скопить хоть малую толику денег. Мать рано умерла — надорвалась за работой. Учился я через пень-колоду, в пятнадцать лет удрал из дому, а отец и не подумал разыскивать. Потом мне повезло — в Америке я встретил одного потрясающего типа. Он-то и объяснил толком, что за штука жизнь и каким оружием с ней бороться. Еще через некоторое время я поступил в небольшой провинциальный университет, а деньги на это добывал, помогая старику садовнику. В Англию я вернулся готовым на все — как на самые благородные поступки, так и на преступление, но, к счастью, почти сразу столкнулся с агентом МИ-пять. Было это семь лет назад… Вот и все.

— А теперь у вас есть Эннабель Вулер…

— О, Эннабель… Это не она у меня есть, нет, правильнее было бы сказать, что Эннабель хочет получить меня.

Рут охватило блаженное тепло.

— Кажется, она вас очень любит?

— Да, как Райхоупа, до того как появился я…

— Откуда такая горечь, Терри? Я не сомневаюсь, что мисс Вулер вполне порядочная девушка.

— Несомненно, как, впрочем, и то, что она навевает на меня смертельную скуку.

— Но в таком случае почему вы до сих пор не сказали ей об этом?

— Пороху не хватает.

Она умолкла, чувствуя, что самое главное уже сказано. Но через несколько минут Терри не выдержал.

— Из Эннабель с ее снобизмом и вечной оглядкой на чужое мнение получилась бы идеальная супруга для баронета, — с напускной беспечностью рассмеялся он.

— Так вы находите, что я…

— Вы? Нет, вы созданы вовсе не для светских салонов и реверансов. Вам следовало бы встретить парня вроде меня… А уж если б мне подфартило найти такую подругу, я бы далеко пошел.

Рут промолчала. Теперь к сказанному уже и в самом деле было нечего добавить, и больше никто из них не проронил ни слова. Только когда Рут уже собиралась толкнуть дверь в бар, Лаудхэм удержал ее.

— Возможно, нам больше не представится случая поговорить так свободно… Но я хочу, чтобы вы знали, насколько ваше присутствие здесь, ваше доверие и дружба помогают мне держаться на плаву. И я благодарен вам до глубины души.

Леди Лаудер охватило доселе неведомое ей чувство.

— Я тоже… вам благодарна, — с трудом выдавила она. — И рада, что мы смогли познакомиться поближе…

Сами по себе слова не выражали и сотой доли ее волнения, зато интонация с лихвой искупала их незначительность.

Войдя в бар, молодые люди с изумлением обнаружили, что все посетители собрались в одном углу, но не прошло и нескольких минут, как в центре этого мини-столпотворения они узрели разглагольствующего баронета.

— Господи, что он еще отчудил? — простонала Рут.

Увидев коллег, Райхоуп бросился навстречу.

— О, леди Лаудер! Если вы имеете хоть какое-то влияние на сэра Арчибальда, умоляю вас, попытайтесь заставить его умолкнуть!

— А что он натворил?

Малькольм скорчил гримасу:

— Ничего особенного… Всего-навсего рассказывает кому ни попадя, каким образом прикончил убийцу Крукеля… Таким образом, если до сих пор хоть одни австриец не знал, чем мы занимаемся, то теперь и он в курсе. Честно говоря, леди Лаудер, мне бы страшно хотелось, чтобы вы навсегда избавили нас от своего супруга! Я чудовищно плохо воспитан, миледи, и потому сразу скажу, что каких только кретинов я не встречал в этой собачьей жизни, но такого, как баронет, еще ни разу!

И, решив, очевидно, что разговор исчерпан, Малькольм Райхоуп вернулся к собравшимся вокруг сэра Арчибальда. Лаудхэм наклонился и шепнул на ухо Рут:

— Надеюсь, вы не сочтете меня неотесанным грубияном вроде Малькольма, если я скажу, что, по-моему, вы заслуживаете спутника жизни получше?

— Нет… но лучше ничего не говорите…

Баронет в очередной раз описывал внимательным слушателям и зрителям, каким мастерским ударом он раскроил череп противника, как вдруг до него донесся голос леди Лаудер:

— Боюсь, вы роняете свое достоинство, Арчибальд. Ведите себя прилично!

— Вы так думаете, дорогая?

— Уверена!

— В таком случае прошу меня извинить, джентльмены…

Недавний собеседник баронета не мог скрыть разочарование:

— А вы не знаете, зачем тому типу понадобилось убивать сапожника?

— Нет, мне это совершенно безразлично. Подобные людишки вообще не заслуживают ни малейшего внимания.

Перед сэром Арчибальдом внезапно вырос Райхоуп.

— Немедленно заберите свои слова обратно!

Баронет окинул его высокомерным взглядом.

— Мне не нравится ваш тон, — обронил он.

— А мне — та несусветная чушь, которую вы несете вот уже добрых полчаса!

— Как ни прискорбно, но я вынужден заметить, что вы не джентльмен, Райхоуп!

— А я имею честь сообщить вам, что не знаю, какая из черт вашего характера вызывает у меня большее презрение: малодушие или тупость!

— Мне очень жаль, Райхоуп, но, право же, вы сами нарывались на неприятности!

Как истинный британец баронет нанес молниеносный боксерский удар левой, и Малькольм без сознания рухнул к его ногам. Сэр Арчибальд оглядел бар.

— Еще раз прошу прощения, джентльмены, но я терпеть не могу хамства. — Он подозвал бармена. — Будьте любезны, приготовьте ему виски.

— Здорово же у вас работает левая рука, сударь! — заметил кто-то из посетителей.

Терри и один из официантов взгромоздили Малькольма на стул, а Рут начала растирать ему виски. Посетители вернулись за столики, радуясь неожиданному развлечению и немного досадуя, что все так быстро кончилось. Открыв глаза, Райхоуп увидел, что баронет протягивает ему бокал виски. От выпивки он не отказался, но сердито пробормотал:

— Вы меня застали врасплох… ну да ничего! Я еще отыграюсь!

— Вы злитесь на меня, потому что я застукал вас в Граце, у Гауптбрюке! Вы надеялись ускользнуть незамеченным…

— Да нет, я понял, что вы меня обнаружили, но не хотел попадаться на глаза Фернсу.

— Фернсу? — удивился Терри.

— Угу, он шел по пятам за баронетом и леди Лаудер.

Рут, Лаудхэм и сэр Арчибальд переглянулись.

— Короче говоря, вчера все мы дружно побывали в Граце, — подвела итог леди Лаудер.

Как только они вернулись в «Кайзерин Элизабет», Рут спросила мужа, что он думает о поездке Фернса в Грац. Врать Райхоупу незачем, поскольку у них с консулом вроде бы неплохие отношения. Но почему Фернс никого не предупредил, что тоже поедет в столицу Штирии?

— Понятия не имею, дорогая… впрочем, с какой стати туда понесло Райхоупа, я тоже не понимаю…

— А ведь верно! Он не сказал нам, зачем ездил в Грац! Но вы ведь не думаете, что…

— Послушайте, дорогая, я был бы вам очень признателен, если бы вы больше никогда не упоминали при мне об этих людишках. Ради вашего удовольствия я готов признать, что между разными секретными службами и в самом деле происходят довольно неприглядные столкновения, но я ни в коем случае не желаю принимать в них участия. Хорошо бы и вам поступать точно так же.

— И не надейтесь! Я дала слово и сдержу его во что бы то ни стало!

— Но, в конце-то концов, неужели вам нравится общество всяких бандитов?

— Они ничуть не хуже вас и ваших светских приятелей, сэр Арчибальд Лаудер! Да, никто из этих ребят не учился ни в Оксфорде, ни в Кембридже… возможно, им не хватает моральных принципов, но никак не мужества! А коли хотите знать мое мнение, так оно куда важнее любых правил! Да вы хоть знаете, что такое жизнь?

— Мне тридцать пять лет, дорогая…

— По документам — да, но на самом деле вы так и остались недорослем!

— В то время как Терри Лаудхэм, похоже, мужчина в полном смысле слова?

Рут сразу потеряла почву под ногами.

— Почему вы упомянули именно о Терри Лаудхэме?

— Разве не с ним вы прогуляли весь сегодняшний вечер?

— Да, и что с того? Вы, часом, не ревнуете?

— Чтобы я стал ревновать к какому-то Лаудхэму? Полагаю, вы шутите? (За одни эти слова леди Лаудер с удовольствием надавала бы супругу пощечин.) Нет, о ревности не может быть и речи, но из-за этого молодого человека мне пришлось выдержать крайне неприятную сцену с мисс Вулер.

— С Эннабель? И… где же?

— В «Казанове».

— А почему она устроила скандал?

— Да все ревность, дорогая моя, самая обыкновенная ревность. Юная особа вбила себе в голову, будто вы хотите отбить у нее жениха, и просила меня вмешаться.

— Вот психопатка!

— Примерно так я ей и сказал. — Баронет презрительно хмыкнул: — Просто невероятно, до чего нахальны бывают эти мещане! Представьте себе, мисс Вулер якобы пеклась о вашей репутации! Ну, мне и пришлось объяснить, что, будучи леди, вы сумеете сами о себе позаботиться. Хотя, разумеется, все мы знаем, что такое ослепление любви…

— Вы?..

— Я говорил вообще…

— А, ну ладно…

— Однако скандальное поведение мисс Вулер доказывает, как мало вы себя цените, дорогая. Прошу вас, бросьте вы все эти глупые фантазии и давайте поскорее вернемся в Лондон!

— Я не могу уехать, пока не выясню, как погибли Лукан и Крукель.

— Ну, насчет последнего, по-моему, все совершенно ясно: парню перерезали горло…

— Я хотела сказать, почему…

— Не понимаю, какое отношение это имеет к вам! Из-за ваших капризов мне приходится вести совершенно дикий образ жизни, выслушивать оскорбления и убивать, защищая и себя, и вас! Вы отдаете себе отчет, что, узнай обо всех этих гнусностях в моем клубе, меня могут лишить почетного титула президента?

Рут, с жалостью взглянув на мужа, покачала головой:

— Бедный Арчибальд!..

И она скользнула под одеяло, подумав, что даже человек, столкнувшийся с мамонтом, вряд ли оказался бы в более затруднительном положении, чем она, выйдя замуж за Лаудера.

Глава 6

Вместе с завтраком Рут принесли телефонограмму: мистер Джим Фернс просил леди Лаудер как можно скорее приехать к нему в консульство. Выяснилось, что шеф венской контрразведки звонил полтора часа назад, но, несмотря на явную спешку, просил не будить Рут.

Не обращая внимания на супруга, все еще погруженного в счастливый сон, молодая женщина торопливо умылась и побежала в консульство. Сэру Арчибальду она оставила записку, что вернется к обеду.

Фернс принял леди Лаудер, как только ему доложили о ее приходе. Судя по всему, настроение его оставляло желать лучшего. И, едва Рут опустилась в кресло, консул сердито буркнул:

— Хочу сразу предупредить, дорогой друг: вашим мужем я сыт по горло!

— Что же тогда говорить обо мне?

— Позвольте? Вы сами его выбрали, а я не сделал ровно ничего такого, чтобы терпеть подобную пытку!

— Но не могу же я его убить?

— А жаль, потому что если сэр Арчибальд намерен и дальше продолжать в том же духе, то очень скоро сделает из нашей сети посмешище, а это похуже физического уничтожения! Странно, что до сих пор никто в секретных службах до этого не додумался! Вчерашняя сцена в «Казанове» — сплошное неприличие! Мало того, что баронет публично болтал о наших маленьких тайнах, так еще и поколотил одного из моих агентов! Спятил он, что ли?

— Что касается его столкновения с Дрожеком, то Арчибальд и впрямь разглагольствовал на эту тему, во всяком случае до того момента, когда в бар вошли мы с Терри… я хотела сказать, с мистером Лаудхэмом…

— О, я прекрасно все понял! И, уж коли вы затронули эту тему, позвольте сказать вам, что Эннабель Вулер тоже сообразила, в чем дело…

Рут мгновенно стала на дыбы:

— Что означают ваши слова, мистер Фернс?

Консул немного смутился.

— Прошу прощения, леди Лаудер, но за Лаудхэмом так прочно укрепилась репутация донжуана, что волей-неволей подумаешь, как осторожно надо вести себя особе вашего положения, дабы не допустить ни крайне нелестных замечаний в свой адрес, ни гротескных сцен вроде той, которую мисс Вулер вчера закатила сэру Арчибальду!

— Мисс Вулер болезненно ревнива!

— Несомненно, но, хоть и не в моих привычках вмешиваться в личные дела подчиненных, я никак не могу допустить, чтобы они вредили работе! Само собой разумеется, я уже высказал свое мнение мисс Вулер, и по моей настоятельной просьбе она не преминет извиниться перед баронетом. Однако вернемся к нашим баранам. С чего сэру Арчибальду вздумалось колотить Райхоупа?

— Мистер Райхоуп его оскорбил.

— Еще того не легче!

— А вы, мистер Фернс, как поступили бы, назови вас кто-нибудь при всем честном народе кретином?

— Черт возьми! Да неужто все мои подчиненные вдруг взбесились?

Консул схватил трубку и набрал номер кабинета Малькольма. Тщетно.

— И еще смеет не являться на работу! Да за кого он себя принимает, этот мистер Райхоуп?

Вне себя от бешенства, он перезвонил Лаудхэму.

— Терри? Прошу вас немедленно зайти ко мне в кабинет!

Помощник, не мешкая, появился на пороге. В первую очередь он тепло приветствовал леди Лаудер, но консул сразу оборвал все восторженные излияния.

— Вы не знаете, где Малькольм?

— По правде говоря, нет…

— Ну, он свое еще получит! Почему вы не сказали мне, что Райхоуп оскорбил баронета, Терри?

— Потому что сэр Арчибальд сам же признал, что Малькольм просто ухватился за первый попавшийся предлог, а истинная подоплека его раздражения — совершенно иная!

— Вот как?

— Да, баронет сказал, что позавчера в Граце узнал Райхоупа, и тот разозлился. — Немного помолчав, Лаудхэм негромко добавил: — И, насколько я понял, Фернс, вы были там же…

Слова Терри ничуть не обескуражили консула.

— Да, действительно… Я ничего не хотел говорить, но решил тоже съездить в Грац, опасаясь, как бы туда не бросился Малькольм… Честно говоря, я установил тайное наблюдение за ним накануне ночью, а потом, из уважения к прежней дружбе, сам сменил на дежурстве агента…

— Но чего именно вы опасались?

— Пока не могу сказать что-либо определенное… Но мне кажется, Малькольмом сейчас владеет одна-единственная навязчивая мысль: с тех пор как Эннабель бросила его ради вас, он ненавидит нас всех… А кроме того, парень тратит в «Казанове» слишком много денег. Откуда они, хотел бы я знать?

— Неужели вы думаете…

— Я запрещаю себе думать что бы то ни было… слишком боюсь прийти к естественному выводу, который подсказывает логика…

— И вам удалось незаметно для него добраться до Граца?

— Да. Малькольм заметил меня только на Гауптбрюке.

— И… куда он ходил?

Фернс ответил не сразу.

— К Крукелю, на Мюнцграбенштрассе, — наконец глухо проворчал он.

Продолжать разговор никому больше не хотелось. Первой тишину нарушила Рут:

— Так Райхоуп побывал там до нас?

— Да, судя по вашему донесению, примерно часом раньше. Я знаю, о чем вы сейчас подумали, но, ради бога, не делайте поспешных заключений! Если бы не давнее знакомство, я сам без проволочек нейтрализовал бы Малькольма, но из памяти не изгладишь ни каким он был прежде, ни его боевые раны, ни многое другое… Не может быть, чтобы Райхоуп вдруг превратился в…

Фернс не договорил, словно вертевшееся на языке слово обжигало губы.

— Разве что пьянство и несчастная любовь сделали его совершенно другим человеком…

Баронет с увлечением занимался гимнастикой, но, когда он делал особо сложное упражнение, вдруг зазвонил телефон. От неожиданности сэр Арчибальд чуть не потерял равновесие и досадливо выругался, однако трубку все же снял и довольно нелюбезно осведомился, кто звонит в столь неурочное время. Оказалось, дежурный сержант хочет предупредить, что комиссар уголовной полиции Руди Гагенбрехт просит сэра Арчибальда Лаудера до обеда заглянуть в управление. Баронет, сразу вспомнив об обязанностях светского человека, ответствовал, что с радостью сведет знакомство с еще одним австрийским стражем порядка и не преминет поскорее воспользоваться приглашением Руди Гагенбрехта.

Плотно позавтракав и надев самый красивый галстук, сэр Арчибальд спортивным шагом пошел в управление уголовной полиции. Там его приняли с изысканной вежливостью, и баронет совсем расцвел.

Руди Гагенбрехту оставались считанные месяцы до отставки. Всю жизнь он с трудом сдерживал природную раздражительность, боясь повредить карьере. Однако столь мудрая политика не принесла желаемых плодов, и Гагенбрехт продвигался по служебной лестнице далеко не так быстро, как ему хотелось бы. Зато теперь, покидая службу, комиссар больше ничего не боялся и спокойно высказывал все, что тридцать пять лет держал при себе. Сэра Арчибальда он встретил отнюдь не ласково и, взглянув на бумаги, тотчас начал допрос:

— Сэр Арчибальд Лаудер, высокие покровители в рекордный срок добились того, что дело об убийстве в Граце, где вы играли первостепенную роль, закрыто.

Баронет отвесил легкий поклон.

— Но только меня не испугать давлением сверху. Понимаете?

— Превосходно, господин комиссар.

— Я хочу докопаться до истины, а нравится это начальству или нет, мне чихать!

— Вы совершенно правы, господин комиссар.

Полицейский недоверчиво уставился на англичанина. Уж не издевается ли над ним этот тип с моноклем?

— Любопытно, как вы поглядите на то, что мне не внушает особого доверия байка, рассказанная вами моему коллеге в Граце?

— О вкусах не спорят, господин комиссар.

— Вы начинаете действовать мне на нервы, сэр Арчибальд Лаудер!

— О, знай вы, какое впечатление производите на меня, господин комиссар, это наверняка не доставило бы вам удовольствия.

— Я запрещаю вам…

— Вы не можете запретить или разрешить мне что бы то ни было, любезный, а вздумаете продолжать в том же духе — я просто уйду.

— Если я вас отсюда выпущу!

— Ой ли?

Они пристально посмотрели друг другу в глаза, и полицейский взял себя в руки.

— Ладно, но, клянусь, все свое вы получите сполна! Повторите мне, что произошло в Граце!

— Ту версию, которую я изложил вашему коллеге?

— А что, есть другая?

— Разумеется…

— Настоящая?

— Скажем, именно такая, как вам хотелось бы.

— Я вас слушаю!

Баронет спокойно вынул из портсигара сигарету, закурил и, несколько раз затянувшись, начал рассказ:

— Не стану скрывать, господин комиссар, в Граце я смертельно скучал и, не зная толком, как убить время, подумал: «А почему бы мне для разнообразия не прикончить какого-нибудь сапожника?»

— Что?

— В тот момент я как раз шел по Мюнцграбенштрассе, ну и зашел в первую попавшуюся лавку… Случайно это оказалась лавка Крукеля. Не повезло бедняге. Я предложил ему помочь мне надеть пару ботинок (якобы для того, чтобы показать, насколько они малы) и заставил, таким образом, сесть на стул. Сапожник стал ворчать, и пришлось прикрутить его веревкой. Тогда Крукель завопил во весь голос. Что я мог поделать? Только перерезать ему горло! Иначе как бы я заставил старика замолчать? Не успел я управиться — в лавку вошел другой посетитель. Ему, видите ли, не понравилось, как я утихомирил Крукеля, а я терпеть не могу, когда кто-то осмеливается критиковать мои поступки, поэтому стукнул наглеца по голове первым, что подвернулось под руку, точнее, топориком. Уж не знаю, зачем он там валялся…

Пока баронет говорил, лицо комиссара последовательно меняло цвет, пока не приобрело удивительный иссиня-багровый оттенок.

— Вы что, издеваетесь надо мной? — рявкнул полицейский; изо всех сил шарахнув кулаком по столу.

— Да, господин комиссар.

— Думаете, раз вы англичанин, так можно…

— Нет, господин комиссар, просто мы, британцы, полагаем, что с гражданами другой страны, то есть с гостями, всегда следует обращаться особенно вежливо. Жаль, что таким элементарным правилам не обучают в австрийской полицейской школе. Придется сказать пару слов его превосходительству послу Австрии в Лондоне. Имею честь кланяться, господин комиссар.

Баронет уже почти дошел до двери, когда Руди Гагенбрехт наконец выдавил:

— Сэр Арчибальд Лаудер…

Англичанин обернулся.

— Я… прошу прощения, если показался вам… резковатым…

— Я уже забыл об этом, дорогой мой.

— Может быть, вы все-таки расскажете мне, что произошло на Мюнцграбенштрассе?

— Перечитайте еще раз мои показания. Какой-то бандит зарезал сапожника, по-видимому собираясь ограбить. Леди Лаудер застала его на месте преступления. Не решаясь сразу расправиться заодно и с ней, убийца привязал ее к стулу. Что он собирался делать дальше? Понятия не имею… Как бы то ни было, мне удалось избавить жену от дальнейших неприятностей. Остальное вам известно. И вообще, по-моему, вы слишком серьезно относитесь к людишкам, которые по большому счету просто не заслуживают внимания. Кроме, возможно, несчастного сапожника… Но что поделаешь? Мы же не можем его воскресить, правда? Всего наилучшего, господин комиссар.

Стычка разгорячила сэра Арчибальда Лаудера. Он вообще терпеть не мог гневаться, и уж тем более до обеда. Поэтому баронет решил выпить прохладительного в «Казанове».

Однако не успел сэр Арчибальд устроиться за столиком, как к нему твердой поступью подошла мисс Вулер. При виде ее баронет недовольно поморщился. Неужто эта скандалистка снова вздумала изводить его своей патологической ревностью? Однако как безукоризненно светский человек он встал, поклонился и предложил Эннабель сесть. Мисс Вулер согласилась и, как только официант принес заказанное баронетом чинзано, произнесла небольшую, явно приготовленную заранее речь.

— Сэр Арчибальд, я пришла просить у вас прощения за вчерашнюю глупую выходку, а если вы рассказали о ней леди Лаудер, то, пожалуйста, попросите и ее принять мои искренние извинения…

— Забудем об этом.

— Нет, я должна все высказать, иначе вы, чего доброго, сочтете меня сумасшедшей. Мне двадцать девять лет, и я ужасно не хочу остаться старой девой… Малькольм мне нравился, но ни о какой страсти и речи быть не могло… Вы понимаете, что я имею в виду?

— О, разумеется.

Мисс Вулер отхлебнула вина.

— Райхоуп, к несчастью, слишком устал от жизни… Он так долго жил в постоянном напряжении, так много работал для своей страны… Ну, как бы это объяснить?.. Короче, теперь ему не хватает огня, энергии… Складывается впечатление, что бедняга уже не в силах интересоваться чем бы то ни было…

— Позволю себе заметить, мисс, что, по-моему, Райхоуп очень привязан к вам…

— Просто я была для него своего рода спасательным кругом. Вот и цеплялся за меня, чтобы не утонуть. А стоило мне отойти — камнем пошел на дно… Бедняга Малькольм!..

Баронет восхитился наивностью мисс Вулер, жалевшей человека, которого она сама же и толкнула в пропасть. А Эннабель, словно угадав мысли собеседника, начала оправдываться:

— Не появись на горизонте Терри, может, у нас что-то и вышло бы… Но он появился, и с того дня, нет, с той минуты, моя жизнь стала совсем другой… В конце концов, я же не замужем за Малькольмом! Так чего ради приносить себя в жертву?

Болтовня мисс Вулер отчаянно утомляла сэра Арчибальда, и он с тоской спрашивал себя, с какой стати ему то и дело кто-нибудь изливает душу.

— Будь у Райхоупа хоть крупица разума, он понял бы, что, выбирая между ним и Терри, ни одна женщина не колебалась бы ни секунды.

— Вы слишком много хотите от мужчин, мисс…

— Тогда-то он и начал пить… а заодно швырять деньги на ветер… Слишком много денег… — Эннабель понизила голос: — И тогда же наши венгерские агенты стали исчезать один за другим…

Баронет изумленно воззрился на мисс Вулер. С каким хладнокровием она намекала, будто ее неудачливый поклонник и есть тот предатель, которого так упорно разыскивает Рут! Подобная бесчеловечность просто пугала.

— Это очень тяжкое обвинение, мисс Вулер, — не выдержал сэр Арчибальд.

— Поэтому я не повторила бы его при ком-нибудь другом… Если, как я опасаюсь, Малькольм и в самом деле виновен, пусть бы он лучше поскорее подал в отставку и уехал в Лондон, пока другие ничего не заподозрили…

— Вы разговаривали об этом с Лаудхэмом?

Эннабель удивленно захлопала глазами.

— Конечно! У меня нет от него тайн!

— А вы уверены, что Лаудхэм не шепнул словечко мистеру Фернсу, как того требует, насколько я понимаю, его служебный долг?

— Если подумать… возможно…

— Ах вот как? Если подумать! Мисс Вулер, мне кажется, вы сыграли с Малькольмом Райхоупом очень скверную шутку…

— О, сэр Арчибальд! Неужели вы станете укорять меня за то, что я защищаю интересы своей страны?

— Тем более что они так чудесно совпадают с вашими собственными!

— Ну и что? — Эннабель с детской обидой смотрела на баронета. — Вы же сами заметили Малькольма в Граце, сэр Арчибальд! Что он там делал?

— А Фернс?

Удар, очевидно, попал в цель.

— Да, Джим Фернс тоже очень странно себя ведет… — согласилась мисс Вулер. — Но он так любит Малькольма… О, сэр Арчибальд, но ведь не может быть, что они сговорились, правда?

Лаудер допил вино.

— Послушайте, мисс Вулер, зачем вам понадобилось рассказывать все эти мерзости мне?

— Да просто… просто мне хотелось, чтобы вы передали Малькольму, какие над ним тяготеют подозрения… Сама я не могу этого сделать. Я же на службе, понимаете? А вы не связаны никакими обязательствами.

— Короче, если я правильно понял, мисс, вы не желаете обманывать доверие начальства, однако находите вполне естественным взвалить неприятное поручение на меня?

— Только ради спасения Малькольма…

— Мистер Райхоуп мне совершенно безразличен, равно как мистер Фернс и, уж простите великодушно, мистер Лаудхэм.

— О, как вы можете?!

— Надо полагать, очарование мистера Лаудхэма не тронуло моего сердца.

— Я… я ненавижу вас!

— И это тоже меня нисколько не волнует, мисс.

Эннабель вскочила. Сейчас она больше всего напоминала избалованного ребенка, чей каприз неожиданно для него отказались выполнить.

— Я заранее знала, что вы мне не поможете!..

— В таком случае могли бы избавить себя от разговора, крайне тяжелого для вас и в высшей степени неприятного для меня.

— И все-таки я спасу Малькольма!

— А мне-то какое до этого дело?

Мисс Вулер вышла из бара с таким оскорбленным видом, что кое-кто из посетителей косо посмотрел на Лаудера. Вероятно, они подумали, что баронет сделал девушке неприличное предложение.

Из кабинета Фернса Терри и Рут вышли вместе. Обоих потрясло то, что они сейчас услышали от консула.

— Как по-вашему, Фернс ошибается? — спросила леди Лаудер.

— Не знаю…

— А мне кажется, он объяснял странности в поведении Райхоупа вполне правдоподобно…

— Это потому, что вы его не знаете! Малькольм сто лет работает в контрразведке и всегда слыл первоклассным агентом. Любому профессионалу ясно, что это не пустой звук. Нет, человек, тысячу раз рисковавший жизнью в самых тяжких условиях, только потому что верит в свое дело и не считает присягу бессмысленным набором слов, не предаст родину и товарищей из-за любовных огорчений.

Рут с удивлением смотрела на Терри и невольно любовалась классической четкостью его профиля. Лаудхэм напоминал бывшей мисс Трексмор одну из тех греческих статуй, которые она видела в Британском музее.

— А я-то думала, вы терпеть не можете друг друга! — заметила она.

— Личные симпатии и антипатии не имеют ни малейшего отношения к профессиональным качествам, которые мы сейчас обсуждаем. Малькольм меня действительно на дух не выносит, да и я не испытываю к нему особой нежности, но как профессионалу доверяю на все сто!

— Однако если так думаете даже вы, Терри, почему же тогда Фернс не разделяет вашей уверенности?

— Я не понимаю многих поступков Фернса… — немного поколебавшись, сказал молодой человек. — Они меня удивляют и даже смущают… Например, то, как он объяснил причины собственного присутствия в Граце, по-моему, притянуто за уши… Меня он послал туда под первым попавшимся предлогом и без определенного задания. Защищать вас? Но когда и как? В каких пределах? Почему Фернс не предупредил меня, что за Райхоупом установлена слежка? Он спокойно мог бы поручить мне приглядывать за парнем в Граце, а сам сидел бы в Вене.

— Но тогда… зачем Фернсу понадобилось навлекать подозрения на Райхоупа?

— Честно говоря, пока я предпочитаю не задавать себе таких вопросов.

Рут и Терри, не сговариваясь, дошли до Бурггартена и сели на лавочку у подножия статуи Моцарта. Стояла чудесная, теплая погода. Детишки играли в саду, а их матери весело болтали на скамейках. Здесь, в Бурггартене, особенно чувствовалось, как хорошо жить на свете. Но Рут тяжело вздохнула:

— Невыносимо грустно, что нельзя доверять даже тем людям, на которых, казалось бы, можно положиться…

— Ну, меня уже не раз предавали друзья… Хотя должен признать, что в нашем тесном мирке, таком суровом и безжалостном, где постоянно ощущаешь присутствие смерти, я искренне верил, что все мы вправе до конца рассчитывать друг на друга.

— И что вы собираетесь делать теперь?

— Уехать.

— Уехать?

— Видите ли, я не могу жить в постоянных сомнениях. Работа нравилась мне до тех пор, пока я верил, что меня окружают необыкновенные люди… А раз они ничуть не отличаются от прочих, какой смысл тянуть лямку? Это уже не интересно… В определенном смысле не исключено, что наши задачи вообще не для простых смертных.

— Именно об этом я все время думаю, Терри, после того как увидела тело Крукеля.

Рут, сама того не заметив, назвала спутника по имени. Лаудхэм взял ее за руку, и она не стала противиться.

— Я получил наследство от дяди… долгие годы он ни разу не вспоминал о моем существовании и на старости лет, видать, почувствовал угрызения совести. Это маленькая ферма в Дорсетшире, неподалеку от Йевола, называется она «Три березы». Прекрасное место для фермера-джентльмена… Я хотел спокойно дожить там до гробовой доски в полном одиночестве, но с тех пор как познакомился с вами, понял, что это будет нелегко…

— Замолчите… — пробормотала Рут. — Вы не должны так говорить… я ведь замужем…

— Вы не любите мужа, а такая женщина не станет жить с человеком, к которому не испытывает хотя бы уважения.

— Эннабель…

— О, она быстро утешится! Девушки вроде мисс Вулер не умеют долго переживать. Нет, Рут, вы должны выслушать меня! Я предлагаю вам не приключение-однодневку, а прочный, надежный союз. По-моему, мы можем счастливо дойти вместе до конца пути…

Сопротивление леди Лаудер ослабевало на глазах.

— У меня нет ни гроша.

— Ни слова об этом! Моего состояния хватит на двоих, а кроме того, вы поможете мне управляться с «Тремя березами». Если хотите, Рут, я в ближайшие дни попрошусь обратно в Лондон и, отгуляв отпуск, подам в отставку.

— А вы уверены, что не пожалеете о…

— Рядом с вами — нет… И потом, не стану скрывать, в какой-то мере я спешу бежать отсюда из малодушия. Предпочитаю не видеть ни окончательного падения Райхоупа, ни возможных разоблачений Фернса. Может, я сам поговорю с сэром Арчибальдом?

Баронет задумчиво глядел в пространство. Раздумывая, что за бес толкает то одного, то другого сотрудника консульства исповедоваться перед ним, сэр Арчибальд незаметно осушил два бокала виски и принялся за третий. И зачем, черт возьми, крошка Эннабель явилась к нему со своими излияниями? Неужто и в самом деле воображала, будто он, сэр Арчибальд Лаудер, станет учить патриотизму и верности едва знакомого человека? И это — после вчерашней драки? И в качестве кого он должен давать Райхоупу советы? Сэр Арчибальд пожал плечами. Очевидно, он окончательно пришел к выводу, что за пределами Британии мир являет собой картину невообразимого хаоса, в котором истинному джентльмену нечего делать.

Баронет уже решил, что жена, видимо передумав, сразу вернулась в гостиницу и ему тоже пора поспешить в «Кайзерин Элизабет», но в бар неожиданно вошел Райхоуп. Сэр Арчибальд снова сел. Он не желал, чтобы у Малькольма создалось впечатление, будто один его вид обращает недавнего противника в бегство, и предпочел подождать, пока тот подойдет к бару и закажет виски, а уж потом тихонько испариться. Однако, к удивлению Лаудера, Малькольм сразу направился к его столику. Выглядел он трезвым как стеклышко. Правда, еще не было и часу пополудни.

— Вы не разрешите мне присесть на минутку, сэр Арчибальд? Я хотел бы поговорить с вами…

Баронет невольно застонал:

— Как, и вы тоже?

Можно подумать, все они нарочно сговорились не давать ему ни минуты покоя… Райхоуп с любопытством взглянул на мужа Рут.

— А почему «тоже»?

— Садитесь и выкладывайте, зачем пришли.

— Прежде всего, я должен попросить у вас прощения за вчерашнее, — опускаясь на стул, начал Малькольм.

«Продолжение следует», — с тоской сказал себе сэр Арчибальд.

— Зря так упорно нарывался на глупую ссору, но я был, во-первых, пьян, а во-вторых, никак не мог успокоиться после смерти Крукеля. Я его очень любил… Мы познакомились сразу после того, как я приехал в Вену. Я знал все и о самом старике, и о его несчастьях. Крукель принадлежал к той категории людей, которым политические бури переломали всю жизнь… Впрочем, я не жалею, что беднягу убили, смерть наконец принесла ему покой.

— Неплохо бы поинтересоваться и его мнением…

— Поверьте, я почти наверняка знаю, что не ошибся. Так вот… я часто навещал Крукеля в Граце, а когда узнал, что Фернс отправляет туда леди Лаудер, встревожился не меньше Лаудхэма. Я не считаю Терри хорошим агентом, и вовсе не потому, что он отобрал у меня Эннабель. Да, это отличный боец, и мужества ему не занимать, а вот тонкости и проницательности, по-моему, не хватает. Лаудхэм всегда идет напролом. Выглядит это очень эффектно, но никогда не приносит окончательного результата. Вы понимаете, о чем я говорю?

— Кажется, да.

— Я не сомневался, что наши враги уже знают о планах леди Лаудер, и решил подстраховать и ее, и, в случае чего, Крукеля. Однако, добравшись до старого города, вдруг обнаружил, что следом идет Фернс. Сначала я не понял, что бы это значило, а потом подумал, что, вероятно, шеф следит за мной. Упрямиться не имело смысла, и я не нашел ничего лучше, чем просто погулять до следующего поезда. Тогда-то вы меня и заметили.

— Выпьете чего-нибудь?

— Нет, спасибо… Не хочется… Честно говоря, я вообще больше не могу разобраться, чего бы мне хотелось, если, конечно, не потерял способности желать чего бы то ни было…

Они немного помолчали, а потом баронет задал уже почти ритуальный вопрос:

— Почему вы решили рассказать все это мне, мистер Райхоуп?

— Понятия не имею… Скорее всего, только потому, что мне больше не с кем поговорить, а с похмелья одиночество особенно невыносимо. Простите, что нарушил ваше уединение…

— Позвольте заметить, мистер Райхоуп, по-моему, все вы слишком усложняете жизнь. В глубине души никто из вас не доверяет коллегам… И это бесконечно грустно, во всяком случае, с моей точки зрения. Только что сюда приходила мисс Вулер… и просила поговорить с вами.

— Со мной?

— Ну да.

— И зачем же?

— Чтобы посоветовать как можно скорее собрать чемоданы и уехать в Лондон.

Малькольм хмыкнул:

— Неужели я ей так мешаю?

— Не в том дело…

— Бросьте! Эннабель в глубине души совсем не злая, и как бы ни хорохорилась, наверняка ее мучают из-за меня угрызения совести. Конечно, она спит и видит, чтобы я убрался с глаз долой и не мешал миловаться с красавчиком Терри.

Баронет совсем приуныл.

— Насколько я понял, мисс Вулер заботится не о себе, а о вас, — проворчал он.

— Обо мне?

— Да, боится, что вас с минуты на минуту арестуют.

— Арестуют?

— За измену, а возможно, и убийство. Прошу прощения, но я лишь передаю то, что сказала мисс Вулер.

Однако Малькольм отреагировал совсем не так, как ожидал сэр Арчибальд. Некоторое время он сидел молча и лишь покачивал головой, потом мягко и грустно заметил:

— Так Эннабель Вулер настолько забыла меня, что поверила, будто я способен предать, да еще и убить друга…

— Мисс Вулер полагает, что, после того как она вас бросила, с горя вы возненавидели всю Великобританию и не помышляете ни о чем, кроме мести.

— У Эннабель мания величия.

— Кроме того, коллеги не понимают, откуда у вас столько денег на горячительные напитки.

— Да просто сбережения. В моем возрасте это вполне естественно, правда? Я все время немного откладывал на тот день, когда уйду в отставку, а после того как Эннабель предпочла мне Лаудхэма, начал все это тратить… Быть может (и даже наверняка), это ужасная глупость, но будущее без Эннабель потеряло всякий смысл… Так вот как любовь может изменить женщину, некогда клявшуюся вам в вечной любви?.. Теперь она жаждет избавиться от меня любым способом, нет, хуже, выбирает самый подлый и трусливый… Спасибо, что выполнили поручение, сэр Арчибальд.

— Я вовсе не собирался этого делать, о чем и предупредил мисс Вулер.

— Так или иначе, наглости ей не занимать!

— Прошу вас, мистер Райхоуп, не надо!

— Пусть только попробует при мне повторить хоть половину своих гнусных обвинений — и я мигом сверну ей шею!

— Убийство, знаете ли, навлекает на человека массу неприятностей… Во всяком случае, в нормальном обществе, а не у вас, шпионов… После этой дикой истории в Граце мне упорно не дают покоя… Так что, если вы пойдете на подобные крайние меры, мистер Райхоуп, можете не сомневаться: полицейские поймают вас и посадят за решетку.

— Только если я сам на это соглашусь!

— Простите, не понял.

Малькольм показал ему вторую сверху пуговицу на пиджаке.

— Там лежит капсула цианистого калия, сэр Арчибальд, а имея такую штуку, можно в любую секунду ускользнуть от кого и чего угодно… На задании мы носим ее во рту, в пустом зубе… Так что, уверяю вас, вздумай я и вправду наделать глупостей, арестовать меня никто не сможет!

— Надеюсь, вы поверите, мистер Райхоуп, если я признаюсь вам, что ненавижу вмешиваться в чужие дела? И однако, с тех пор как мы приехали в Вену, я, в сущности, только этим и занимаюсь. Ни одна женщина не заслуживает, чтобы ради нее совершали самоубийство или до конца дней своих садились в тюрьму, и уж тем более, с вашего позволения, этого не стоят особы вроде мисс Вулер. А теперь прошу прощения, но мне пора идти. Рад был узнать вас поближе, мистер Райхоуп.

Рут обдумывала последний разговор с Лаудхэмом, а в ушах баронета еще звучал грустный голос Малькольма Райхоупа, поэтому обед прошел в полном молчании. И лишь когда они поднялись к себе в номер, леди Лаудер решила расставить все точки над i.

— Послушайте, Арчибальд…

Баронет, погрузившийся было в чтение «Таймс», опустил газету и вопросительно посмотрел на жену.

— Я полагаю, мы должны говорить друг другу любую правду, какой бы она ни была…

— По-моему, это само собой разумеется, дорогая.

— Так вот, Арчибальд, я думаю, нет смысла и дальше закрывать глаза на то, что наш брак — ошибка… Я не создана для жизни среди людей вашего круга, а вы не тот мужчина, рядом с которым я могла бы спокойно дожить до старости. Я не упрекаю вас в этом, Арчибальд, а просто констатирую факт. К тому же большая часть ответственности за ошибку лежит на мне самой… Я не имела права утаивать от вас, что работаю в МИ-пять.

— Но вы ведь так хотели стать леди!

— Это верно, хотя я искренне думала, что люблю вас…

— А теперь уверены в обратном?

— Простите, Арчибальд, но… я и в самом деле не люблю вас…

— Это очень печально, дорогая!

— А?

— Да, потому что, невзирая на все ваши экстравагантные поступки, я продолжаю вас любить.

— Еще раз прошу прощения, Арчибальд, но вы ошибаетесь… Вы не любите меня. Вы внушили себе эту любовь, потому что я ваша законная жена, а у вас, аристократов, принято любить ту, что носит ваше имя.

— Боюсь, вы слишком упрощаете… Но к чему весь этот разговор, Рут?

— Я хочу просить вас вернуть мне свободу.

— Да? Так вы решили вернуться к холостой жизни?

— Нет.

— Ага, значит, все-таки объявился ваш полковник Стокдейл?

— Нет… О Стокдейле я могла только мечтать, потому что ни разу его не видела… а теперь наверняка не увижу… Я расстаюсь с МИ-пять, Арчибальд. Судя по всему, я не обладаю необходимыми для подобной работы качествами.

— Позвольте поздравить вас с таким мудрым решением.

— И еще я хочу выйти замуж за Терри Лаудхэма…

— А вот это уже куда менее разумно.

— Почему?

— Какой смысл уходить из МИ-пять, дорогая, если там работает ваш супруг?

— В том-то и дело, что Терри, то есть Лаудхэм, тоже собирается подать в отставку. Он получил в наследство от дяди небольшую ферму в Дорсете с романтическим названием «Три березы». Там мы и будем жить, понемногу занимаясь хозяйством…

— Новые Филимон и Бавкида, насколько я понимаю?

— Не смейтесь, Арчибальд! Это недостойно вас!

— А как же мисс Вулер?

Рут немного смутилась.

— Она слишком всерьез приняла легкий флирт и придумала себе бог знает какую великую любовь…

— Короче говоря, Лаудхэм решил бросить ее, как вы — меня? Вероятно, для того чтобы избавить вас от угрызений совести и привести дело к счастливой развязке, мне следовало бы жениться на мисс Вулер и ездить с ней на уик-энд в «Три березы»?.. И не надейтесь, дорогая! Во-первых, я люблю вас и никогда не полюблю другую, во-вторых, мисс Вулер внушает мне легкое отвращение, и, наконец, из-за некоего Малькольма Райхоупа…

— Ну, о нем вам нечего беспокоиться! Сегодня вечером или завтра Райхоуп получит приказ срочно ехать в Лондон и оставаться в распоряжении начальства. Джим Фернс уже составляет рапорт. Подумать только, кто бы мог вообразить, что Райхоуп убил Крукеля и, следовательно, он же предал всю нашу венгерскую резидентуру?

— Нечто подобное я уже слышал от милейшей мисс Вулер, которую мистер Райхоуп продолжает любить… Да, кажется, нам обоим крупно не повезло с женщинами.

— Терри хотел бы поговорить с вами, если вы согласны вернуть мне свободу…

— Я не думаю, что кого бы то ни было можно силой удержать рядом, дорогая. Однако прежде чем дать окончательный ответ, я хотел бы посоветоваться с мамой. Сейчас я ей позвоню.

Рут с горечью рассмеялась:

— Бедняга Арчибальд! Я говорю вам, что наш брак потерпел фиаско, а вы не находите ничего лучшего, чем бежать к мамочке за советом! Когда же вы наконец станете мужчиной, Арчибальд?

Не желая, видимо, чтобы его разговор с леди Элизабет подслушивала телефонистка гостиницы, Лаудер предпочел сходить на почту. Вернувшись в номер примерно через час, он сказал жене:

— Ваше решение, дорогая, неимоверно удивило маму, во всяком случае, насколько я мог судить по тембру ее голоса… Она просила дать ей время поразмыслить и обещала потом перезвонить. Мама, конечно, уже старенькая, но жизненного опыта ей не занимать.

— И где же леди Лаудер-старшая его приобрела? — иронически бросила Рут.

— О, за свою долгую жизнь мама повидала очень много разных людей!

— Из тех, что не ведают никаких забот о хлебе насущном! Да самые серьезные потрясения для всех этих леди и лордов связаны исключительно с вопросами самолюбия, престижа или, на худой конец, уж простите за грубость, адюльтера!

— О! И вы могли подумать, что мама…

— И вы, и ваша мама, Арчибальд, всегда жили, как кроты, вне реальности!

Неприятный разговор прервал телефонный звонок. Баронет снял трубку и почти сразу передал ее жене.

— Это вас — Джим Фернс.

Рут долго слушала консула, и Арчибальд видел, как ее рот все больше округляется от удивления.

— Не может быть!.. — наконец пробормотала леди Лаудер. — О Господи!

Она медленно опустила трубку на рычаг.

— Арчибальд… Эннабель Вулер умерла…

— Что?

— Ее задушили…

— Фу, как вульгарно! А кто…

— Малькольм Райхоуп.

Глава 7

Известие настолько потрясло обоих, что они долго молчали, не в силах проронить ни слова. Первым очнулся баронет.

— Каким образом стало известно, что убийца Райхоуп? — вздохнул он.

— Тело нашли в комнате Малькольма. У нее был свой ключ.

— Что ж, теперь хоть мисс Вулер не придется задавать себе мучительных вопросов… Райхоупа уже арестовали?

— Нет. Он в бегах… но, надеюсь, очень скоро попадет за решетку!

— А я — что бедняге удастся спастись!

— Арчибальд! Да вы ли это? Вы что, готовы восстать против закона?

— Нет, дорогая, но, по-моему, несчастный и так носит в душе ад… И самое страшное наказание — предоставить его суду собственной совести. А кроме того, на мой взгляд, вы просто неблагодарны к нему, Рут!

— Неблагодарна?

— Разве, убрав с дороги Эннабель Вулер, он не облегчил вам путь к Терри Лаудхэму?

— Да как вы смеете?! И еще в такой момент! Ведите себя прилично, Арчибальд!

Баронет тут же сник.

— Слушайте, Рут, неужели и эта страшная кончина не навела вас на мысль, что жизнь, возможно, не так проста, как спокойное прозябание в Дорсете с богатым фермером? Может, попытаемся начать все сначала, дорогая? Я готов на любые жертвы, лишь бы вы меня полюбили… потому что я буду очень несчастен, если вы меня покинете.

— Сожалею, Арчибальд, ничего не выйдет — теперь я вас достаточно хорошо знаю. Женщины редко судят мужей, но уж коли это случилось, решение обжалованию не подлежит. Поверьте, Арчибальд, вам лучше оставаться у маминой юбки. Ваше место в гостиной или в клубе, где так приятно пить чай с утонченными леди или обсуждать с другими джентльменами, чем лучше ловить рыбу — удочкой или сачком!

— На блесну.

— Ну, пусть на блесну, неважно. До сих пор вам удавалось прятаться от жизни, так продолжайте в том же духе. Вы не созданы для борьбы.

— Может, вы и правы…

— Вы отлично знаете, что так и есть, Арчибальд.

— Но раз виновный уже найден, вам вроде бы незачем оставаться в Вене… Значит, мы можем уехать когда угодно?..

— Арчибальд, вы согласны поговорить с Терри Лаудхэмом?

— Не вижу причин отказывать вам в последней просьбе.

— Когда?

— Скажем, завтра, часов в пять вечера.

Рут встретилась с Терри в Фольксгартене и сообщила ему приятную новость. Лаудхэм предложил ей съездить в фиакре в Пратер, но молодая женщина отказалась — она обещала Арчибальду вернуться к чаю.

— Это самое меньшее, что я могу сделать для него в благодарность за понимание и доброту. А теперь расскажите мне о бедняжке Эннабель…

Лаудхэм провел рукой по лицу, словно отгоняя кошмарное видение.

— Я воображал, будто могу не дрогнув смотреть на любой труп, но эта несчастная девушка со страшным, чудовищно обезображенным лицом… Вся кожа потемнела и вздулась, глаза вылезли из орбит, да еще огромный почерневший язык… О нет! Малькольм не имел на это права! Должен же быть предел… Наверное, парень совсем потерял голову и рехнулся!

— Как ее обнаружили?

— Соседка поднималась по лестнице… На площадке всего две квартиры — ее и Райхоупа… Женщина уже собиралась повернуть ключ, как вдруг дверь Малькольма распахнулась, он вылетел на площадку и опрометью бросился вниз по лестнице, даже не закрыв за собой квартиру. По словам соседки, Райхоуп был вне себя от ужаса. Любопытство заставило ее войти в квартиру соседа. Ну а увидев тело Эннабель, она закричала на весь дом. Короче, через десять минут туда приехала полиция, через полчаса из лаборатории уголовного отдела пришли первые данные, и следователь позвонил в консульство. Фернс послал меня опознать труп. Нет, Эннабель Вулер не заслуживала такой жуткой смерти! Слишком трагично для нее… Тут есть какая-то странная несоразмерность, которая и возмущает, и шокирует одновременно.

— Ее похоронят здесь?

— Пока да. Но, кажется, у нее есть родственники где-то в Йоркшире, и со временем они наверняка заберут тело. Ах, Рут, после этой дикой истории мне еще больше хочется поскорее уехать и навсегда покончить с таким существованием! На черта нужны приключения, если они даже для самых невинных могут кончиться насильственной смертью?

— А о Малькольме что-нибудь известно?

— Нет. Должно быть, он затаился в каком-нибудь темном углу. Но рано или поздно высунуть нос придется, и тогда полиция его поймает.

— А что говорит Фернс?

— Ничего… Он был очень привязан к Райхоупу, но все же я никак не могу понять его поведения. Знаете, что он сказал мне, когда я вернулся с места убийства? «Лучше бы Малькольма первым нашел кто-то из нас двоих, Лаудхэм. Это дало бы нам возможность пристрелить парня, прежде чем до него доберется полиция!»

— Наверное, Фернс считает, что это наше внутреннее дело и, следовательно, неподвластно чужому правосудию.

— Или же он хочет, пока не поздно, заткнуть Райхоупу рот.

— Терри! Надеюсь, вы не имели в виду, что…

— Прошу вас, Рут, не спрашивайте меня ни о чем! Я и сам совершенно запутался. О воздух Дорсета! Как же мне не терпится им подышать!

Смятение этого крепкого малого, до глубины души потрясенного несправедливо чудовищной гибелью коллеги, хотя чего он только не пережил за семь лет работы в контрразведке, да и сам привык расправляться с противником, глубоко тронула Рут. Зарождающаяся любовь к Терри переполняла ее сердце почти материнской нежностью. Молодой женщине хотелось обнять его прямо тут, на лавочке Фольксгартена, и крепко-крепко, как испуганного ребенка, прижать к груди. Но гуляющие по саду обыватели Вены наверняка не оценили бы ее порыва и возмутились. Поэтому Рут лишь сжала руку молодого человека, давая понять, что разделяет его чувства и вдвоем они сумеют преодолеть любые трудности.

В условленное время баронет пришел на почту, и всего через несколько минут его позвали к телефону. Сэр Арчибальд заперся в кабине и долго слушал собеседника. Выходя на улицу, он улыбался и чувствовал себя почти счастливым.

В «Кайзерин Элизабет» портье предупредил Лаудера, что в гостиной его ожидает какой-то господин. Сам не зная почему, сэр Арчибальд вдруг подумал о Райхоупе, но ждал его комиссар Гагенбрехт.

— Вы, господин комиссар?

— Я вам помешал?

— Нисколько.

— Приятно слышать.

— А могу я узнать, чему обязан вашим визитом?

— Меня привело сюда самое обыкновенное любопытство.

— Правда?

— Да! Можете смеяться сколько угодно, сэр Арчибальд Лаудер, но мне очень интересно, по какой такой странной случайности вы окружены покойниками? То находите труп, то совершаете убийство, то разговариваете с людьми, которых вот-вот отправят на тот свет…

— Простите, я что-то плохо понимаю…

— И однако это очень просто. Приехав в Грац, вы заходите в третьесортную лавчонку сапожника, хотя дома, в Лондоне, вы, вероятно, ни разу не пользовались услугами подобных ремесленников. Там вы обнаруживаете тело сапожника и собственную жену, привязанную к стулу. Любой мало-мальски здравомыслящий человек невольно спросит себя, что понадобилось леди Лаудер в жалкой лавочке Крукеля. Ну да ладно… замнем… Там же по странной случайности оказывается еще один человек, и вы, очевидно ради собственного удовольствия, разбиваете ему голову топориком, который опять-таки ненароком подворачивается вам под руку. Все это на редкость логично, не так ли?

— Я по-прежнему не понимаю, к чему вы клоните.

— А вот к чему, сэр Арчибальд Лаудер: если наверху готовы удовольствоваться вашими причудливыми объяснениями двух убийств, то меня они ни в коей мере не устраивают!

— Поверьте, мне очень жаль.

— И, надо думать, еще больше вы жалеете о том, что последним видели мисс Эннабель Вулер живой?

— После меня ее видел убийца.

— Ну, чтобы сказать «да» или «нет», я еще должен выяснить, кто совершил это преступление!

— Так, по-вашему, это мог сделать я?

— А почему бы и нет?

Баронет с видимым огорчением покачал головой.

— Боюсь, что сведения об Англии вы почерпнули от какого-то шутника, господин комиссар. Уверяю вас, наше дворянство, вопреки вашим представлениям о нем, пока не включило охоту на ближних в число любимых развлечений.

Гагенбрехт встал и с оскорбленным видом выпрямился.

— Вам больше нечего мне сказать, сэр Арчибальд Лаудер?

— Могу уверить вас только в одном: на сегодняшний вечер у меня не запланировано ни одного преступления.

Полицейский пристально посмотрел баронету в глаза.

— Трудно поверить! До свидания!

— До свидания, господин комиссар.

Избавившись от Гагенбрехта, сэр Арчибальд хотел подняться в номер, но дежурный позвал его к телефону. Баронет сразу подумал о Рут. Наверное, жена хочет предупредить его, что не вернется к чаю. Но в трубке послышался голос Малькольма Райхоупа.

— Сэр Арчибальд?

— Да.

— Прошу вас, не называйте имен! Вы меня узнали?

— Разумеется.

— Вы, конечно, уже в курсе?

— Естественно.

— Это не я, сэр Арчибальд!

— А?

— Даю вам слово!

— Почему?

— Что почему?

— Почему вы звоните мне? Я не имею к этой истории никакого отношения и ничем не смогу вам помочь.

— Сможете!

— Но, послушайте, почему бы вам не обратиться к своему… шефу?

— Невозможно! Он мне не поверит!.. И это было бы для меня слишком опасно. Честное слово, только вы один можете вытащить меня из осиного гнезда, в которое я угодил!

— Ладно… Ну, так что вы хотели мне сказать?

— Мне надо поговорить с вами не по телефону.

— Где и когда?

— Сегодня, в девять вечера в Пратере, остановка Лилипутбан.

— А нельзя ли найти место чуть-чуть поближе?

— Боюсь, там нам помешала бы полиция.

— Хорошо, до вечера, но я приду только ради личной симпатии к вам.

Баронет повесил трубку. Звонок его очень удивил. Чего от него хочет Райхоуп? По правде говоря, сэра Арчибальда тронуло то, что загнанный беглец сразу подумал о нем. Неужели хоть один человек воспринимает его всерьез?

Рут уже ждала в номере. При виде мужа она немедленно распорядилась принести чай.

— Хорошо погуляли, Арчибальд?

— Пожалуй… а вы?

— Великолепно!

— Это заметно по вашим сияющим глазам, дорогая. Ну, так вы по-прежнему собираетесь в деревню пасти овечек?

— Более, чем когда бы то ни было!

— Счастье сделало вас жестокой…

— Простите, Арчибальд. Я вовсе не хотела причинить вам боль. Леди Элизабет еще не звонила?

— Звонила… бедная мама… По-моему, она в полной растерянности и тщетно ломает голову, пытаясь понять, что произошло. Как, впрочем, и я. Разумеется, я ни слова не сказал о вашей внезапной страсти к полевым работам. Поэтому мама считает это обычной размолвкой и думает, что мы вернемся в Лондон еще дружнее, чем прежде… Короче, бедняжка вообразила, будто я ищу у нее утешения, поссорившись с вами… По правде говоря, у меня не хватило мужества ее разубеждать. Успеется.

— Я вообще не понимаю, зачем вам понадобилось звонить леди Элизабет!

— Как я вам уже говорил, это старая привычка…

— Вот в том-то, я думаю, и кроется глубинная причина нашего отчуждения, Арчибальд. Вы так крепко связаны условностями и традициями, что в вашей жизни, право же, нет места посторонним.

— Думаете, я не способен измениться, дорогая?

— Это невозможно! Я вам уже говорила, Арчибальд, что успела неплохо вас изучить. Впрочем, тут нет никакой моей заслуги — вы прозрачны как стекло.

— Правда?

— Вы добрый и мягкий человек, но в глубине души — ужасный эгоист, убежденный, что никто не может интересоваться тем, что скучно ему самому, ненавидящий любые проявления вульгарности и всерьез верящий, будто английское дворянство — соль земли. Вы не желаете знать темных сторон жизни, более того, нарочно закрываете глаза, чтобы не создавать себе лишних забот. Физические усилия для вас существуют только на соревнованиях по крикету. Женщин вы считаете существами второго сорта. По-вашему, они должны лишь верно и преданно служить мужу. Во всяком случае, вы явно не тот человек, на которого может опереться особа, привыкшая с боем добывать кусок хлеба. О, я знаю, вы сейчас скажете, что теперь, став леди Лаудер, я избавилась от необходимости бороться за что бы то ни было. Так вот, представьте себе, я по-прежнему люблю все делать своими руками, добиваться от жизни именно того, что хочу от нее получить! А этого-то супруга сэра Арчибальда Лаудера и сноха леди Элизабет никак не может себе позволить, не нарушив кучу всяких условностей!

— Вы на редкость тонкий психолог, дорогая моя.

— О, вас так нетрудно понять, Арчибальд! Надеюсь, я не сказала ничего обидного?

— Рут… А ведь я у вас на глазах убил человека!

— Случайно, вы же сами сказали… Вы действовали рефлекторно, защищаясь. Нет, Арчибальд, вы прикончили венгра не за то, что он мне угрожал, а потому, что, разговаривая с вами по-хамски, он растоптал дорогие вашему сердцу традиции. Или я ошибаюсь?

— Возможно, да, возможно, нет… Вы, кажется, знаете меня лучше, чем я сам. Поэтому, вероятно, сумеете сами ответить на свой вопрос.

— Попросив вас вернуть мне свободу, я ответила на него заранее, Арчибальд.

В дверь постучали, и в комнату, толкая стол на колесиках, вошел официант. На столике стояли чашки, чайник, кувшин молока и блюдо шоколадных пирожных — гордости венских кондитеров. Если Рут почти ничего не ела, то баронет, напротив, закусывал с отменным аппетитом, так что приятно было смотреть. Глядя на него, Рут не могла удержаться от смеха.

— Возможно, вас и вправду огорчает, что из нашего брака ничего не вышло, Арчибальд, но, благодарение Богу, это нисколько не отражается на вашем здоровье!

Баронет отодвинул чашку и вытер губы.

— Меня всегда учили отличать духовные заботы от телесных.

— И вы прекрасно усвоили урок!

Почувствовав в голосе Рут нотку презрительного сочувствия, Лаудер смутился. И снова атмосферу разрядил телефонный звонок. Фернс спрашивал Рут, можно ли ему заглянуть к ней минут через пять. Она сказала, что да, и, повесив трубку, предупредила мужа. Сэр Арчибальд встал.

— Мне не хочется ни видеть Фернса, ни слушать, как вы секретничаете. Надеюсь, этот тип не собирается впутать вас в очередную бредовую затею. Спущусь-ка я в гостиную и почитаю газеты. Пожалуйста, позвоните мне туда, как только спровадите визитера.

— Договорились.

На пороге он обернулся.

— Да, кстати, дорогая, я не смогу сегодня поужинать с вами.

— Вот как?

— В девять часов у меня свидание в самом неподходящем месте… Представляете, в Пратере, да еще на Лилипутбан!

— И с кем же?

— С Малькольмом Райхоупом.

И, прежде чем Рут опомнилась от удивления, баронет вышел.

Лаудер устроился в гостиной. Дверь он закрывать не стал и видел, как появился Джим Фернс. Впрочем, тот задержался наверху не больше пятнадцати минут, и очень скоро грум предупредил сэра Арчибальда, что его ждет супруга.

Рут явно нервничала, и баронет спросил, в чем дело.

— Фернс принес вам дурные вести?

— Нет-нет… он только попросил нас присутствовать на похоронах Эннабель Вулер… должен же кто-то идти за гробом!

— И вы, конечно, согласились?

— Естественно… Послушайте, Арчибальд, я боюсь, что вы взвалили на себя непосильную задачу…

— Что вы имеете в виду?

— Зачем вам понадобилось встречаться с Райхоупом?

— Но… он позвонил мне, когда вы уехали на свидание с Лаудхэмом, и попросил приехать.

— И вы пошли на поводу?

Баронет пристально посмотрел на жену:

— Я не понимаю вас, дорогая.

— Разве вы не знаете, что Райхоупа разыскивает полиция?

— Ну и что?

— Неужели не ясно? Тайную встречу с ним могут расценить как пособничество и укрывательство!

— Ну и что?

— Но это же безумие, Арчибальд! Райхоуп — убийца, и вы не имеете права ему помогать!

Баронет вставил в глаз монокль.

— Моя дорогая Рут, очень возможно, что, как вы весьма откровенно заметили, я не отличаюсь большим умом, — просто начал он. — Вне всяких сомнений, я не особенно люблю уличные драки, горы трупов и прочие мерзости (тут вы тоже не ошиблись). Да, я не одобряю профессию, которую вы почему-то избрали. Однако я отлично помню, что еще мальчишкой, в колледже, меня учили всегда протягивать руку тому, кто зовет на помощь. И сегодня я собираюсь встретиться не с предполагаемым убийцей Эннабель Вулер, а с одиноким, загнанным в угол человеком, поскольку он, в полном отчаянии, подумал именно обо мне. Честно говоря, дорогая, я никогда не думал, что кому бы то ни было в таком положении вздумается просить у меня поддержки.

— Короче, вы делаете это из тщеславия?

— Не совсем. Но мне и в самом деле приятно, что не все разделяют ваше мнение на мой счет. Правда, вы в отличие от Малькольма Райхоупа счастливы… Понимаете, Рут, воспитание, образование, традиции, за которые вы так жестоко меня высмеивали, все же имеют и кое-какие преимущества. К примеру, они дают представление, как вести себя в самых затруднительных обстоятельствах. Во главе английских войск не раз стояли полные идиоты, но на поле боя они вели себя прекрасно, и только потому, что были джентльменами.

Рут молча выслушала урок, и весь вечер ее мучило смутное подозрение, что, возможно, сэр Арчибальд не так уж прост и напрасно она хвасталась, будто видит его насквозь.

Когда баронет вышел из трамвая «А», на Пратерштрассе уже сгустились сумерки. Он нарочно не взял такси, решив, что, воспользовавшись обычным транспортом, меньше привлечет к себе внимания. С Пратерштрассе он свернул на площадь, в центре которой красуется статуя адмиралу Тегетхофу. Углубившись в Гаупталлее, сэр Арчибальд вдруг услышал эхо выстрела и ускорил шаг, но у самого вокзала чуть не попал под машину, летевшую прямо на него с бешеной скоростью. Лишь с величайшим трудом Лаудеру удалось избежать катастрофы. Он бросился на станцию — ни души, хотя девять уже пробило. Баронет скользнул в тень и стал прислушиваться, надеясь уловить в прохладном ветре, долетавшем с Дуная, осторожные шаги Райхоупа. Тщетно. Тогда он решил подождать Малькольма внутри, в крошечном зале ожидания. Стояла полная темнота. Англичанин включил электрический фонарик и невольно вздрогнул — в уголке лежал Райхоуп. Луч фонаря скользнул вдоль его руки, и баронет увидел револьвер. Лицо Малькольма заливала кровь. Сэр Арчибальд опустился на колени. Несчастный поклонник Эннабель Вулер отправился следом за любимой… МИ-5 может спать спокойно: ее заблудший агент уже никому ничего не скажет и не выболтает никаких секретов. Пуля вошла в голову чуть выше правого уха и вышла у левой щеки. Лаудер уже хотел встать, но его остановил грубый голос:

— Что это вы здесь делаете?

И тут же луч мощного фонаря осветил лицо сэра Арчибальда. Однако прежде чем баронет успел ответить, послышалось негромкое восклицание — полицейский в свою очередь разглядел труп. В ту же секунду он выхватил пистолет и взял англичанина на мушку.

— Ни с места, или я стреляю! Руки вверх!

— По-вашему, это так необходимо?

— Делайте что приказано, черт возьми!

Баронету не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться.

— Похоже, мне отчаянно не везет с австрийской полицией! — проворчал он.

— Молчать! За что вы убили этого человека, а? Отвечайте! Ага, вы отказываетесь давать показания?

— Тут явное недоразумение, сэр: вы приказываете мне молчать и тут же требуете объяснений. Будьте любезны, растолкуйте мне, каким образом я могу выполнить оба распоряжения одновременно!

— Ну, ты, я вижу, стреляный воробей! Погоди, мой мальчик, ты свое еще получишь!

Страж порядка поднес к губам свисток и издал такой мощный звук, что сэр Арчибальд удивился.

— Может быть, вы…

— Заткнись!

— Я не позволю вам разговаривать со мной подобным тоном!

— Ах, не позволишь, да? Подожди, в участке я поговорю с тобой ногами, убийца!

С улицы донесся глухой шум — патрульные полицейские спешили на свист. Начальник патруля, выслушав краткий рапорт подчиненного, приказал баронету повернуться лицом к стене и послал одного из агентов звонить в уголовный отдел. До тела никто не дотронулся — очевидно, дорожная полиция предпочитала оставить эту неприятную обязанность медицинскому эксперту. Вскоре у станции заурчали моторы, и в крохотное здание ворвалась целая толпа служителей закона. Врач опустился на колени возле трупа, а комиссар решил тем временем допросить баронета. Тот по-прежнему стоял, уткнувшись носом в стену и досадуя, что время тянется так бесконечно долго.

— Повернитесь!

Англичанин выполнил приказ. Разглядев его, Гагенбрехт издал удивленный и радостный вопль, причем оба чувства смешались в равных долях и звук получился крайне неприятный, похожий на торжествующее ржание.

— Вы?!

Сэр Арчибальд поклонился:

— Рад вас видеть, господин комиссар.

— А уж я — тем более! Ну, сэр Арчибальд Лаудер, хотел бы я знать, как вы будете выкручиваться на сей раз!

— Выкручиваться?

— Ну да! Как вы объясните это новое убийство?

— А?! Так вы думаете, это я?..

— Интересно, как вы сможете это отрицать, если вас застукали чуть ли не с поличным?

— Уж не принимаете ли вы меня случайно за Джека Потрошителя, господин комиссар?

— Послушайте, друг мой, я еще могу допустить одно, от силы два случайных совпадения, но три — уже чересчур! Вы едете в Грац и оставляете там двух покойников, но вас отпускают, поверив на слово, что это не вы прикончили сапожника. Здесь, в Вене, вы о чем-то совещаетесь с молодой женщиной, а через несколько часов ее находят задушенной. На все мои вопросы вы отвечаете, будто слыхом не слыхивали и видом не видывали. Наконец, вы отправляетесь в самое неподходящее время в Пратер, на станцию, где поздно вечером заведомо не бывает ни души, и, конечно, сразу обнаруживаете бездыханное тело. По-вашему, все это вполне нормально?

— Честно говоря, нет.

— Ага, все-таки вы это признаете! Ну, так за что вы убили парня?

— Я его не убивал.

— Естественно!

— Да, представьте себе.

— Послушайте, сэр Арчибальд Лаудер, не может быть, чтобы вы ни с того ни с сего поехали в Пратер в такой час, когда все приличные люди сидят дома, в кафе или на спектакле. Нет, вы сюда явно заглянули не просто так… и человек этот оказался рядом тоже не случайно!

— Мы с ним должны были встретиться.

— Да?.. Тогда как же зовут жертву?

— Малькольм Райхоуп.

— Маль… Так ведь это же тот, кто…

— Да, предполагаемый убийца мисс Вулер.

— И вы хотели с ним повидаться?

— Я уже имел честь сказать вам, что да.

— А вы не знали, что его разыскивает полиция?

— Нет.

— Вероятно, вы не имеете представления, как мы называем человека, укрывающего преступника от правосудия? — почти дружелюбно поинтересовался Гагенбрехт.

— Сообщником.

— Совершенно верно. Кажется, мы начинаем неплохо понимать друг друга, а?

— Можно мне задать вам один вопрос, господин комиссар?

— Пожалуйста.

— Как у вас в Австрии называют того, кто предает друга в беде и, какие бы над несчастным ни тяготели обвинения, бежит с доносом в полицию? Мы, англичане, считаем такого человека трусом, а плохо воспитанные люди — еще и подонком. Более того, у нас настолько развиты дружеские чувства, что всякого, кто одобряет поведение труса и подонка, мы автоматически причисляем к той же категории.

— Вот что, сэр Арчибальд Лаудер, вы, кажется, позволили себе оскорбительный намек в мой адрес?

— И в мыслях не держал, господин комиссар. Мы же не в Англии, а в Австрии. Вероятно, у вас здесь иные представления о дружбе. У всякого народа — свои нравы, верно?

— А что, если я разобью вам физиономию? Будете знать, как издеваться надо мной!

— Тогда лучше заранее вызовите подкрепление, потому что, если вы посмеете поднять на меня руку, я живо отправлю вас в больницу!

— Теперь вы мне еще и угрожаете?

Баронет сменил тон:

— Вы становитесь слишком утомительным, господин комиссар. Не желаю больше отвечать на ваши вопросы. Пусть пришлют кого-нибудь поумнее.

— Я арестую вас! — заорал Гагенбрехт. — Слышите? Вы арестованы за убийство…

В это время к комиссару подошел медицинский эксперт.

— Поосторожней, Гагенбрехт! — шепнул он.

— Не суйтесь не в свое дело, доктор! Что до вас, сэр Арчибальд Лаудер…

— Что до меня, господин комиссар, то я британский подданный, и вам не следует об этом забывать.

— Да будь вы хоть двоюродным братом английской королевы, это нисколько не меняет дела!

Врач собрал инструменты и, захлопнув чемоданчик, повернулся к комиссару:

— Тело можно везти в морг. Вскрытие я сделаю завтра.

— Я хочу как можно скорее получить от вас заключение.

— К полудню пришлю, но могу сразу сказать, что вы напрасно подняли такой шум: этот тип покончил с собой. Доброй ночи!

Гагенбрехт остолбенел, а когда к нему вернулся дар речи, врач уже был у двери. Полицейский бросился следом и схватил его за руку.

— Вы уверены?

— В чем?

— Что это самоубийство?

— Может, вы лучше меня разбираетесь в медицине?

Эксперт вырвал руку и ушел, оставив комиссара в полной растерянности. К нему приблизился сэр Арчибальд.

— Я мог бы потребовать извинений, господин комиссар, но предпочитаю обойтись с вами великодушно. Спокойной ночи!

Гагенбрехт не ответил.

На обратную дорогу в «Кайзерин Элизабет» Лаудер потратил около часу. Впрочем, он долго шел пешком, надеясь расслабиться после недавней сцены и успокоить нервы.

Когда он тихонько вошел в номер, Рут уже спала. Сэр Арчибальд бесшумно проскользнул в ванную, разделся, принял душ и лег, но жена тут же проснулась и зажгла лампу.

— Арчибальд? Наконец-то! Почему вас так долго не было?

— Я возвращался пешком, а от Пратера путь неблизкий.

— Вы знаете новость?

— Какую?

— Малькольм Райхоуп покончил с собой. Фернс звонил мне, перед тем как ехать в морг.

— Да, я в курсе.

— Он застрелился после разговора с вами?

— Нет.

— Как — нет?

— Когда я приехал, Райхоупа уже убили.

Глава 8

Рут поняла не сразу, но когда вся несообразность ответа наконец дошла до ее сознания, леди Лаудер, забыв о британской сдержанности, в одной ночной рубашке соскочила с постели и принялась трясти уже засыпавшего баронета.

— Что вы сказали, Арчибальд? Немедленно повторите!

— А? Что? В чем дело?

Тут молодая женщина вдруг сообразила, что слишком легко одета и что, хотя она все еще носит имя Лаудера, Терри Лаудхэм, увидев эту сцену, был бы очень недоволен. Поэтому Рут сбегала за халатом и, накинув его, снова уселась на край кровати весьма раздосадованного этим обстоятельством супруга.

— Вы не хотите дать мне отдохнуть, дорогая?

— Не время сейчас отдыхать!

Сэр Арчибальд ошарашенно посмотрел на часы — почти полночь.

— Не время? — повторил он. — Когда же, по-вашему, спать, если не сейчас, дорогая?

— Не в том дело!

— Прошу прощения, но я всегда думал, что в полночь…

— Не прикидывайтесь дурачком, Арчибальд! Вы отлично знаете, что ваши слова о смерти Малькольма Райхоупа нуждаются в объяснениях!

— Но, ради всего святого, дорогая, каких объяснений вы от меня ждете? Повторяю вам: когда я приехал на свидание, назначенное вашим коллегой, его уже убили.

— Вот именно!

— Я вас не понимаю, Рут!

— По радио сказали, что Райхоуп покончил с собой. Следовательно, таково заключение медицинского эксперта.

— Несомненно.

— Но вы утверждаете, будто Малькольма прикончили, да?

— Правильно.

— Стало быть, врач — осел?

— Да нет же! Нормальный человек, ужасно недовольный тем, что его вытащили из-за стола и заставили в плохо освещенном месте осматривать труп. Увидев в руке Райхоупа пистолет и следы пороха там, где вошла пуля, врач, естественно, счел его самоубийцей. Окончательное заключение он даст только после того, как получит данные лабораторного анализа, подтверждающие, что из пистолета Малькольма недавно стреляли. Кроме того, завтра полицейские наверняка найдут пулю и окончательно убедятся, что она соответствует калибру оружия вашего коллеги. На том дело и кончится.

— Но каким чудом вы все это знаете, Арчибальд?

— Я прочитал довольно много детективов.

— Значит, у вас все, как в романе: гениальный любитель исправляет ошибки полиции и ловит преступника?

— Я не собираюсь заходить так далеко. Просто я имел несчастье видеть тела трех самоубийц — двух мужчин и одной женщины, дорогая. Все трое застрелились, причем, если можно так выразиться, самым классическим образом.

— Ну и что?

— А то, что рана Малькольма выглядит совершенно иначе. Будь это самоубийство, пришлось бы предположить, что он чуть ли не вертикально поднял правый локоть, а это полная чушь. Зато если кто-то стрелял сзади, прижав пистолет к затылку сидящего Райхоупа, получилась бы именно такая картина, какую мне пришлось наблюдать.

— По-моему, самоубийцы не очень-то раздумывают, как держать локоть?.. И я, пожалуй, напрасно всполошилась. В конце концов, все ваши предположения ни на чем не основаны, и на самом деле у вас не может быть полной уверенности, что Малькольма убили.

— Ошибаетесь, дорогая, и я останусь при своем мнении до тех пор, пока мне не объяснят, чего ради парень, имея при себе ампулу цианистого калия — то есть самого надежного средства перебраться в мир иной без лишнего шума, счел нужным дырявить себе голову на каком-то грязном вокзале. Тем более что сегодня утром тот же человек уверял меня, что, коли вздумает распроститься с жизнью, просто разгрызет ампулу…

— А с чего вы взяли, будто у Малькольма был под рукой цианистый калий? Он ведь вполне мог потерять ампулу или оставить дома, правда?

— Нет, вот она.

Баронет протянул жене пуговицу от пиджака Райхоупа.

— Пуговица?

— Она развинчивается.

Рут немедленно отвинтила верхнюю часть пуговицы, вытряхнула на ладонь крошечную ампулу и с легким испугом уставилась на мужа.

— Где… вы ее взяли?

— Оторвал от пиджака Малькольма Райхоупа.

— Зачем?

— По-моему, для ваших друзей лучше, чтобы австрийская полиция считала это самоубийством.

Рут настолько растерялась, что не находила слов.

— Ложитесь-ка лучше спать, — мягко посоветовал баронет.

— Нет, я все равно не усну… Арчибальд!

— Да?

— Но кто мог убить Малькольма?

— Вероятно, тот же человек, что убил и мисс Вулер.

— Так вы думаете, Райхоуп ее не…

— Будь у парня желание прикончить Эннабель, он бы не стал так долго ждать.

— Но кто же? Кто?..

— Могу сказать только, что Райхоупа он убил не без посторонней помощи.

— Так у него был сообщник?

— Да, невольный. И я знаю, кто это.

— Знаете? В таком случае умоляю вас, Арчибальд, скажите и мне тоже!

— Леди Рут Лаудер.

Молодая женщина отшатнулась, как будто ее вдруг охватила паника, но баронет взял жену за руку.

— Подумайте сами, дорогая… Малькольм Райхоуп позвонил мне и просил приехать в Пратер довольно поздно вечером, очевидно зная, что его разыскивают. Следовательно, Райхоуп наверняка никому не рассказывал о нашем свидании. Я же говорил о нем только одному человеку — вам, Рут.

— Вы… надеюсь… не думаете, что это я его… — чуть слышно пробормотала леди Лаудер.

Сэр Арчибальд улыбнулся.

— Успокойтесь, дорогая, я вовсе не считаю вас убийцей. Но мне бы очень хотелось знать, с кем вы беседовали после моего ухода.

Немного поколебавшись, она с трудом выдохнула:

— С Джимом Фернсом…

— Ну вот!

А Рут, не глядя на мужа, как бы про себя начала перечислять:

— Фернс не предупредил нас, что собирается в Грац, а когда мы все же узнали о его поездке, свалил все на Райхоупа, за которого якобы беспокоился… Вчера вечером Терри не удалось вовремя поужинать, потому что он слишком долго ждал возвращения Фернса, но тот даже не счел нужным объяснить, чем занимался все это время… Только с убийством Эннабель Вулер ничего не понятно… Хотя она так преданно служила Фернсу, что, наверное, знала о его делах больше, чем следовало… Возможно, бедняжка догадалась? Тогда все могло выглядеть примерно так: решив избавиться от мисс Вулер, Фернс назначил ей свидание у Райхоупа — днем тот практически не бывал дома… Это дало консулу возможность без помех убить Эннабель и свалить все на обезумевшего от несчастной любви Малькольма. Когда я упомянула, что Райхоуп просил вас о встрече, Фернс, должно быть, струсил… Так вы думаете, наш консул и есть предатель, которого мне приказано разоблачить?

— Вы знаете столько же, сколько и я, дорогая.

— И что вы собираетесь делать?

— Если вы не возражаете, спать!

— Спать? Вместо того, чтобы покарать убийцу?

— Это не мое дело.

— Ваши безразличие и эгоизм просто чудовищны, Арчибальд!

— Не понимаю, зачем вам нужно, чтобы я все время вмешивался в дела, которые меня совершенно не касаются? Мама всегда говорит…

— Как же вы мне обрыдли вместе со своей мамой!

Потрясенный словом, ни разу не слышанным им ни от одной из знакомых леди, баронет промолчал.

— У вас на глазах убивают, предают, а вы не находите ничего лучше, чем презрительно цедить: «Меня это не касается». Ненормальный вы, что ли, Арчибальд?

— Ненормальный? Что вы имеете в виду?

— Да ничего! Просто вы мне омерзительны!

Рут скинула халатик, забралась в постель и, погасив свет, добавила:

— Нравится вам это или нет, но после похорон Эннабель Вулер я пойду к Джиму Фернсу и выложу все, что о нем думаю!

— Осторожнее, дорогая, это может быть небезопасно!

— Ну и что? Вам-то какое дело? К тому же я прихвачу с собой Терри Лаудхэма…

На Центральфридгоф хоронить Эннабель Вулер собралось очень мало народу: Джим Фернс, Терри Лаудхэм, леди Рут Лаудер, сэр Арчибальд, около дюжины обитателей британской колонии в Вене и несколько полицейских, в том числе и комиссар Гагенбрехт. Во время недолгой церемонии Рут не отрывала глаз от Джима Фернса. Как могло случиться, что резидент сознательно послал на смерть тех, кто ему безгранично доверял?

У выхода консул подошел к Гагенбрехту.

— Господин комиссар, что бы ни совершил Малькольм Райхоуп, смерть стирает все прегрешения… Мы, англичане, не можем забыть, что он наш соотечественник. Так когда вы позволите забрать тело из морга и достойно предать земле? Для Великобритании это вопрос чести.

— Пришлите за ним сегодня во второй половине дня.

Как и следовало ожидать, в конце концов баронет и комиссар столкнулись нос к носу. Сэр Арчибальд отвесил врагу изысканный поклон, и тот, удивляясь про себя неожиданной учтивости британца, вынужден был ответить на приветствие. Бессильная ярость Гагенбрехта, по-видимому, немало забавляла сэра Арчибальда, и он, конечно, не упустил случая в очередной раз подшутить над противником.

— Позвольте представить вам леди Рут Лаудер, господин комиссар… Дорогая, это комиссар Гагенбрехт из австрийской уголовной полиции.

Рут улыбнулась:

— Счастлива познакомиться с вами, сэр. А я и не знала, что вы с мужем — друзья!

— Друзья?!

Австриец чуть не задохнулся от возмущения, но, поймав удивленный взгляд очаровательной супруги баронета, взял себя в руки.

— Я хотел сказать, что никогда не позволил бы себе назвать дружбой те… официальные отношения, которые возникли у меня с сэром Арчибальдом Лаудером. Надеюсь, дома ваш супруг менее склонен к таким фантазиям, какие он допускает в толковании законов здесь… Имею честь кланяться, сударыня…

Гагенбрехт сердито зашагал прочь, а леди Лаудер повернулась к мужу.

— По-моему, он вас здорово недолюбливает, а?

— И напрасно, дорогая, совершенно напрасно…

Все уже начали расходиться, и Рут отыскала глазами консула.

— Мне нужно немедленно поговорить с вами, мистер Фернс.

Консул явно удивился.

— Надеюсь, не на кладбище?

— Давайте встретимся в одиннадцать часов у вас в кабинете, хорошо?

— Это… настолько важно?

— Очень!

— Что ж… раз так, то конечно… В одиннадцать так в одиннадцать… Вас подвезти, Лаудхэм?

— Благодарю, я тоже на машине, — сухо бросил Терри. — С вашего позволения, я загляну к вам вместе с леди Лаудер. То, что она хочет вам сказать, интересует и меня.

— Если леди Лаудер не возражает, — с легким поклоном отозвался консул.

— Напротив, мистер Фернс, присутствие Терри мне только поможет.

— Да?.. А вы, сэр Арчибальд, придете?

— Если вы не против.

— О, еще бы! Прошу вас.

На обратном пути Лаудеры и Лаудхэм, прикинув, что у них еще есть время, решили заглянуть в кафе и остановили машину на Шварценбергплатц. Как только они сели за столик, Терри повернулся к баронету.

— Когда леди Лаудер передала мне ваши слова, сэр Арчибальд, я долго не мог поверить… Вы не из наших, и поэтому не знаете, что для каждого из нас дружба — самое главное. Нет ничего хуже, чем узнать об измене друга… Степень риска так велика, что нельзя сделать ни шагу, не обеспечив надежный тыл. Как можно идти на задание без уверенности, что за спиной — настоящие друзья и в случае чего они тебя прикроют?.. Попробуйте хоть на минуту представить, что почувствовал Лукан или любой другой, угадав правду! Малькольм стал бы остерегаться кого угодно, только не Фернса. А Эннабель вообще на него молилась… Какая гнусность!

Баронет явно чувствовал себя не в своей тарелке, как человек, которому первый встречный ни с того ни с сего вздумал бы рассказывать о семейных неприятностях.

— Как вы справедливо заметили, мистер Лаудхэм, я не принадлежу к вашей… компании. Леди Лаудер известно, что я не одобряю никакой подпольной деятельности и если вынужден сопровождать свою супругу, то лишь потому, что меня к тому обязывает честь. Однако не ждите, что я стану выражать возмущение, которого вовсе не испытываю, или высказывать совершенно неуместные в моих устах упреки. Леди Лаудер хорошо знает, что я терпеть не могу вмешиваться в чужие дела.

— Прошу вас, Арчибальд, замолчите! — воскликнула Рут. Слушая подобные разглагольствования супруга, она всегда чувствовала себя униженно. — Это просто бессовестно! Вы, кажется, совсем забыли, что Терри и его товарищи с риском для жизни защищают в том числе и ваши привилегии! Так будьте же по крайней мере благодарны!

— Мне бы очень хотелось, дорогая, чтобы вы хоть при посторонних разговаривали со мной другим тоном!

— Тогда ведите себя иначе! Что бы вы там ни думали, Арчибальд, но это не я, а вы нарушаете приличия!

Лаудхэм попытался разрядить атмосферу:

— Прошу прощения у вас обоих… Я никак не думал, что мои слова приведут к ссоре. У баронета своя философия, леди Лаудер. Нам остается лишь понять его и смириться с неизбежным. В конце концов, те, с кем мы постоянно живем бок о бок, не всегда самые близкие духовно люди… Между прочим, скоро одиннадцать… Не пора ли нам ехать к Фернсу?

Рут предложила мужу вернуться в «Кайзерин Элизабет» и ждать ее там, но баронет обиженно заметил, что обещал консулу приехать и не видит причин нарушать слово.

Они устроились в кабинете Фернса: Рут и Терри — рядом, напротив кресла консула, а сэр Арчибальд нарочно сел поодаль, подчеркивая, что его дело сторона. Часы уже пробили половину двенадцатого, а Фернс все не появлялся. Первой встревожилась леди Лаудер:

— Неужели он угадал, о чем пойдет речь?

— Ну что вы, это совершенно исключено! — возразил Лаудхэм. — Без ваших объяснений я бы до сих пор думал, что Малькольм покончил с собой.

— Тогда почему консула до сих пор нет?

— Понятия не имею.

Без четверти двенадцать баронет поинтересовался, не думают ли его спутники, что нет никакого смысла и дальше торчать в этом скучном кабинете.

Терри неуверенно поглядел на молодую женщину:

— По-моему, это полная безнадега…

— Не понимаю, что его так задержало!

— Признайтесь лучше, что вы боитесь сказать вслух то, что подсказывает сама логика!

— Это верно…

Наконец, когда украшавшие камин старинные часы пробили двенадцать раз, Лаудхэм встал.

— Я думаю, нам больше незачем упорствовать… В три часа я сюда вернусь и, коли окажется, что Фернс по-прежнему не подает никаких признаков жизни, позвоню в Лондон… А вас, леди Лаудер и сэр Арчибальд, я прошу оказать мне честь и согласиться выпить у меня по бокалу чего-нибудь освежающего. Я живу совсем рядом. А потом мы могли бы вместе пообедать.

Рут сказала, что это прекрасная мысль, и баронет не решился ей перечить. Тем не менее уходя, он сердито буркнул:

— Я должен проучить этого Фернса! Пусть знает, что с сэром Арчибальдом Лаудером не ведут себя столь неподобающим образом!

Баронет вытащил из бумажника визитную карточку, с раздражением нацарапал несколько слов и, найдя на столе чистый конверт, запечатал послание, а сверху написал просто «Фернсу».

— Надеюсь, это поставит его на место! — высокомерно заметил он.

Лаудхэм и Рут обменялись красноречивым взглядом. Бедный Арчибальд, похоже, он до конца дней своих останется несмышленышем, нуждающимся в материнской опеке леди Элизабет…

Терри Лаудхэм снимал уютную квартиру в старинном особняке, где некогда бывал Шуберт. Баронет похвалил хозяина за хороший вкус, а Рут украдкой пожала руку. Они выпили за Англию, за королеву и за решительное превосходство англичан над всеми другими народами. Наконец Лаудхэм, повинуясь настойчивым знакам леди Лаудер, откашлялся и начал заранее приготовленную речь:

— Может быть, мы воспользуемся случаем побеседовать начистоту и прямо сейчас поговорим о том, с чем я собирался прийти к вам в «Кайзерин Элизабет» в пять часов? Рут… Вы позволите мне называть ее просто по имени, сэр Арчибальд?

— Я бы предпочел, чтобы вы продолжали говорить «леди Лаудер», — сухо ответствовал баронет.

В воздухе потянуло холодком, и Рут немедленно бросилась на помощь своему Терри:

— Да ну же, Арчибальд, не ломайте комедию! Вы ведь сами согласились вчера вечером!

— Я согласился поговорить с мистером Лаудхэмом, но это не значит, что я готов принять его предложение.

— И к чему все это лицемерие?

— Такое, как вы говорите, лицемерие в порядочном обществе называется соблюдением приличий.

Терри совсем скис и тщетно ломал голову, каким образом приступить к самому главному.

— Вы меня очень смущаете, сэр Арчибальд…

— Правда? И однако я, кажется, нисколько не мешал вам, когда вы решили поухаживать за моей женой.

— В таком случае я просто не знаю, как вам объяснить…

— Что именно?

— …какие чувства связывают нас с Рут… то есть с леди Лаудер…

Баронет вставил в глаз монокль и недоуменно воззрился на собеседника.

— Простите за банальность, но нахальства вам не занимать, мистер Лаудхэм! И вы смеете говорить о своих чувствах мне? Согласитесь, что подобные речи по меньшей мере удивительны и могут шокировать кого угодно… Рут, дорогая, вы только представьте себе выражение лица мамы, если бы она нас сейчас увидела!

Лаудхэм лишь руками развел от бессилия:

— Ничего не понимаю!

Зато Рут поняла, что настал ее черед ринуться в бой.

— Не знаю, что за игру вы затеяли, Арчибальд, но раз вы не даете Терри объясниться, я сама расставлю точки над i! Мы с вами друг друга не любим. Наш брак был ошибкой. Последние испытания окончательно открыли мне глаза: вы не соответствуете моим представлениям о мужчине как надежном спутнике жизни, готовом в любую минуту биться насмерть за то, во что верит! Вы же и пальцем не способны шевельнуть, не узнав предварительно мнения своей мамочки! Поэтому я прошу вас отпустить меня и дать слово, что сразу по возвращении в Лондон мы разведемся и я получу возможность, выйдя замуж за Терри Лаудхэма, уехать в Дорсет.

Рут говорила с таким пылом, что, когда она умолкла, тишина показалась особенно гнетущей.

— Во-первых, дорогая, позвольте мне исправить вашу излюбленную ошибку, — спокойно отозвался баронет. — Вы, несомненно, меня не любите, но о себе я бы этого никак не сказал. Что же касается развода, то я категорически говорю «нет»!

— Вы не имеете права так поступать! — в бешенстве закричала молодая женщина. — Но почему? Почему?

— Просто я полагаю, что мистер Лаудхэм недостоин вас.

Терри угрожающе надвинулся на Лаудера:

— Думайте, что говорите, сэр Арчибальд!

— Я и так все тщательно обдумал, можете не сомневаться. Зачем вы придумали, будто ферму «Три березы» оставил вам в наследство дядя, хотя сами же купили в начале этого года, обратившись за посредничеством к дорсетскому нотариусу Эдварду Грэму?

— Кто вам позволил совать нос в мои дела, а?

— Мне хотелось лучше узнать будущего мужа моей супруги. Разве это не естественно?

— Какая разница, купил Терри эту ферму или получил в наследство? — возмутилась Рут.

— Мне всегда любопытно выяснить, зачем человек лжет, не имея на то видимых причин.

Только сейчас леди Лаудер вдруг заметила, как сильно изменились и тон, и поведение ее мужа. Молодая женщина смутилась и даже слегка струхнула, а в ее душу закралось подозрение, что происходит нечто непонятное, но очень и очень важное. Баронет вынул монокль и, аккуратно протерев платочком, вернул на место. Рут и Терри как завороженные следили за каждым его движением.

— И вот, дорогая, я пришел к выводу, что ваш донжуан секретных служб сочинил эту басню не просто так, а с очевидным намерением скрыть какие-то махинации. Поэтому я позволил себе обратиться в Лондон, к достаточно высокопоставленным друзьям, которые, хоть и не служат в МИ-пять, все же располагают собственными источниками информации. Простите, Рут, если я обманул вас, сказав, что хочу позвонить маме.

Подобные хитрость и двуличие со стороны наивного, не приспособленного к жизни баронета настолько потрясли Рут, что она предпочла промолчать.

— У вас солидный счет в «Маркет Дерхэм бэнк», в Эксетере, мистер Лаудхэм. Год назад там лежали крохи — всего двести пятьдесят семь фунтов, зато теперь — больше двадцати тысяч!

Лоб Терри покрылся испариной.

— Мерзавец! — прорычал он.

А сэр Арчибальд, словно не заметив оскорбления, продолжал:

— Дорогая моя, вашему милому надо бы последить за своим лексиконом… Итак, мистер Лаудхэм, мы остановились на том, что ваш счет в банке начал разбухать как раз в тот момент, когда на наших венгерских агентов обрушились всевозможные беды…

— Да замолчите вы или нет, черт бы вас побрал?

У Рут закружилась голова.

— Что означают эти фокусы с банковскими счетами, Арчибальд? — вдруг охрипшим голосом спросила она.

— Только то, что перед вами убийца Эннабель Вулер, Малькольма Райхоупа, вашего друга Лукана и, косвенно, сапожника Крукеля — короче говоря, всех агентов, погибших за последний год.

— Неправда! — в отчаянии закричала молодая женщина. — Терри, ну скажите же ему сами, что это нелепость!

— Разумеется, нелепость!

При всем своем смятении Рут почувствовала, что в голосе Лаудхэма не хватает уверенности, и все ее существо сжалось от страшного предчувствия. Меж тем сэр Арчибальд по-прежнему спокойно продолжал:

— Напрасно вы так серьезно восприняли мнение леди Лаудер насчет моих умственных способностей. Уже в Граце, когда вы изо всех сил старались привлечь мое внимание к своему маскарадному костюму, я заподозрил неладное. Вам, право же, не стоило так откровенно паясничать.

К Терри Лаудхэму постепенно возвращалось хладнокровие.

— Да вы совсем рехнулись! Какого черта я стал бы нарочно валять дурака?

— Просто вы хотели показать, что вынуждены срочно бежать переодеваться и, следовательно, не замешаны в убийстве Крукеля, а заодно и моей жены. Между прочим, полагаю, что мало-мальски стоящий агент МИ-пять не стал бы устраивать такой глупый маскарад. Честное слово, вы, кажется, принимали нас с леди Лаудер за полных идиотов.

— Ага, после дурацких обвинений вы еще вздумали давать мне уроки?

— Он хотел меня убить… — как потерянная, пробормотала Рут.

— О да! Большая любовь родилась несколько позже, дорогая.

— А что, если я расквашу вам морду? — буркнул Лаудхэм.

— Не советую. Даже пытаться было бы крайне неосторожно с вашей стороны… Но вернемся к основной теме. Потом вы настроили соответствующим образом несчастную дурочку Эннабель Вулер и с ее помощью пытались вызвать подозрения против Райхоупа. Вы никак не рассчитывали, что преувеличенная забота о безопасности моей супруги насторожит Малькольма и он решит проверить на месте, какую игру вы затеяли. Правда, он следил за вами, не догадываясь, что всю грязную работу возьмут на себя ваши сообщники. Да и Фернс, послушавшись уговоров Эннабель, взял Райхоупа под наблюдение. Только поэтому он тоже оказался в Граце. Короче говоря, вы следили за нами, Малькольм — за вами, а Фернс — за ним. Самая настоящая фарандола! Да-да, фарандола по-венски!

— Ну и богатое же у вас воображение! — фыркнул Терри.

— Убедившись, что так не может продолжаться до бесконечности, поскольку венские события очень тревожат Лондон, вы решили выйти из игры, — как ни в чем не бывало продолжал баронет. — Но вам нужен был правдоподобный предлог, чтобы вернуться в Англию, ни у кого не вызвав подозрений. Тут вас и осенила блестящая мысль вскружить голову чужой супруге, тем более что ее успел разочаровать никчемный муж… Любовь все извиняет, особенно в Вене. Отлично разыграно, и, если бы не мое вмешательство, вы могли бы спокойно дожить до глубокой старости у себя на ферме в Дорсете. Не думаю, впрочем, что вы стали бы обременять себя женой-бесприданницей…

Рут беззвучно плакала. Какой позор! Попалась на лживые комплименты красивого парня, как какая-нибудь продавщица!

— Мы с вашей женой любим друг друга, и какие бы гнусности вы ни придумывали, надеясь отвратить ее от меня, это лишь еще больше нас сблизит! Рут доверяет мне!

— Как Эннабель Вулер?

— А кстати, мне было бы очень любопытно узнать, для чего я, по-вашему, ее убил!

— По двум причинам: во-первых, Эннабель мешала вашим заигрываниям с леди Рут, а во-вторых, вы хотели так напугать Райхоупа, чтобы он бросился в бега. Распрощавшись со мной в «Казанове», мисс Вулер побежала к вам. Вы же, очевидно, послали ее к Малькольму, а сами пошли следом. При этом вы имели неосторожность позвонить в квартиру Райхоупа из своего рабочего кабинета. Благодаря этому вы убедились, что Малькольма нет дома, но зато и звонок был зафиксирован. Потом, задушив мисс Вулер, вы спокойно вернулись в консульство.

— Что за бред!

— У вас царапины на руках. Вероятно, их нанесла жертва, пытаясь разжать смертельную хватку. Кстати, в заключении эксперта, присланном Фернсу, я прочитал, что под ногтями Эннабель обнаружены фрагменты кожи и кровь. И меня бы очень удивило, окажись у вас другая группа крови.

— Умоляю вас, Рут, не слушайте его! Он просто не знает, что бы еще придумать!

Но леди Лаудер лишь с горечью наблюдала сцену, казавшуюся ей нескончаемым кошмаром. Все это не укладывалось в голове. По мере того как Рут открывалось истинное — страшное и безжалостное — лицо Терри Лаудхэма, Арчибальд тоже преображался. Ну кто бы мог заподозрить, что баронет способен говорить так спокойно и властно и так блестяще расследовать преступление? А Лаудер словно бы и не замечал, какое впечатление производят на жену его доводы.

— Рут… — продолжал он, — после убийства Райхоупа я спросил вас, кому вы говорили о нашем с ним свидании, и вы признались, что разговаривали об этом с Фернсом. Очевидно, в тот момент вы постеснялись добавить, что, как только я уехал в Пратер, позвонили Лаудхэму. Но я все равно узнал об этом у телефонистки. Хотите знать, зачем я это сделал? Да просто Фернс никак не мог расправиться с Малькольмом, меж тем я точно знал, что убийцу оповестила моя жена, а вы, Лаудхэм, — ее единственный близкий знакомый в Вене. Впрочем, вам, Рут, конечно, ни на секунду и в голову не пришло, что ваш возлюбленный может оказаться преступником.

Леди Лаудер печально опустила голову. Недавнее ослепление пугало и жгло невыносимым стыдом, и несчастная женщина думала, что до самой смерти не сможет избавиться от этого ощущения.

— После гибели Малькольма Райхоупа… я не посмела сказать вам, что звонила Лаудхэму… мне это казалось… неприличным. К тому же я не видела никакой связи между разговором с ним и… и… О боже, Арчибальд, это я убила Малькольма!

Рут снова беззвучно заплакала, а баронет повернулся к Терри.

— Вы боялись, как бы Райхоуп не поделился со мной подозрениями на ваш счет, и поспешили скорее избавиться от него, а потом пытались сбить меня машиной. Ведь это вы сидели тогда за рулем, правда?

Терри выхватил револьвер, и все происходящее тут же утратило ирреальность. Тайное стало явным.

— Ладно, ваша взяла, Лаудер. Да, это я уничтожил всю венгерскую агентурную сеть, потому что уже довольно давно работаю отнюдь не на вашу разведку. Много лет я всех вас просто водил за нос. А насчет ваших предположений… Что ж, все они верны… Крукеля я приказал убрать, поскольку он первым учуял правду. Эннабель придушил, чтобы не путалась под ногами. А Малькольм поплатился за то, что все понял, хотя и не смог бы доказать.

— Спасибо за признание, Лаудхэм, — вкрадчиво заметил баронет, — тем более что у меня, представьте, тоже не было бесспорных улик против вас.

— Мои признания вам не помогут. Венгерская граница — в двух шагах отсюда. Я прихвачу с собой вашу супругу, эту тетерю, набитую мелкобуржуазными глупостями, и, если вы только попытаетесь мне навредить, тут же ее пристрелю. Зато обещаю, что, благополучно миновав границу, перешлю вам жену в целости и сохранности.

Лаудхэм схватил Рут за руку и притянул к себе.

— Согласны, Лаудер?

— Нет.

Баронет аккуратно положил в кармашек монокль и встал.

— Вы работаете на людей, которых я ненавижу, на представителей совершенно чуждой мне цивилизации. Вероятно, вы меня не поймете, но у нас не принято бросать женщин в опасности. Так что вам удастся забрать отсюда леди Рут только через мой труп.

— Ну, за этим дело не станет!

Лежавший на курке палец Терри напрягся, и лишь пронзительный вопль Рут помешал ему выстрелить сразу.

— Он обозвал меня тетерей!

И, вне себя от ярости, не обращая внимания на револьвер, леди Лаудер отвесила бывшему возлюбленному пару таких увесистых оплеух, что тот потерял равновесие и чуть не упал. Сэр Арчибальд бросился было на противника, но тот не выпустил оружия, и под его дулом англичанину пришлось отступить. Терри приказал леди Лаудер встать рядом с мужем.

— Так вы посмели меня ударить, маленькая дрянь? Хорошо же! Теперь вы умрете вместе с супругом. Никто и не подумает искать вас здесь, а к тому времени, когда трупы все-таки найдут, я сто раз успею перебраться в Венгрию.

Лаудхэм достал из кармана глушитель и, не отводя глаз от будущих жертв, начал привинчивать к стволу.

— Никакой Венгрии вам больше не видать, Лаудхэм!

Терри резко обернулся. На пороге с револьвером в руке стоял Фернс. Лаудхэм выстрелил первым, но плохо пригнанный глушитель помешал ему как следует прицелиться, и пуля попала в потолок, зато консул вдребезги разнес предателю голову.

Фернс тяжело вздохнул.

— Простите за опоздание, сэр, но меня срочно вызвали в уголовную полицию. До медицинского эксперта все-таки дошло, что Малькольм и не думал кончать с собой. Вас хотели немедленно арестовать, сэр Арчибальд, и во избежание лишних осложнений мне пришлось заодно пообещать, что я сам назову им убийцу. Придется потолковать с моим венским коллегой… Никогда не прощу себе, что так слепо доверял Терри…

Баронет дружески хлопнул консула по плечу.

— Не терзайте себя понапрасну, Джим, все мы порой ошибаемся. В Лондоне знали, что предателя нужно искать здесь. Вас, по вполне понятным причинам, сразу исключили из числа подозреваемых, Райхоуп тоже не внушал особых опасений, и, честно говоря, мы начали сразу подумывать о Лаудхэме — такие любители приключений способны на все, и биография свидетельствовала отнюдь не в его пользу. Трудно поверить, что, начав работать в МИ-пять, человек мог полностью измениться… Правда, много лет Лаудхэм не подавал повода усомниться в его лояльности. В конце концов, зная о его слабостях, решили отправить в Вену Рут Трексмор. Но Рут недоставало опыта, и на самом высшем уровне долго ломали голову, кого бы дать ей в сопровождающие. К счастью, я давно любил мисс Трексмор, и, когда она согласилась стать моей женой, проблема была решена. Как муж я получил блестящую возможность не спускать с нее глаз. К несчастью, чтобы не вспугнуть противника, мне пришлось строить из себя глупого и упрямого сноба…

— Арчибальд, простите меня!

Рут подошла к мужу.

— Так вы больше не хотите подавать на развод?

— О, Арчибальд, у меня пропало всякое желание расстаться с вами…

И она упала в объятия баронета.

Рут собирала чемоданы. Какое счастье, что она наконец обрела мужа, о котором мечтала всю жизнь!

— Не понимаю, как у меня хватило дурости поверить, будто вы и вправду тот клоун, каким прикидывались! — вдруг заметила молодая женщина.

— Не вы одна попались на эту удочку.

— Представляю, как сурово вы взирали на мое поведение!..

— Нет, но я чувствовал себя ужасающе несчастным… И мне понадобилось бог знает сколько мужества, чтобы продолжать играть роль… особенно когда…

— Да?

— …когда вы сказали, что хотите уехать с Лаудхэмом.

— Так вы… действительно меня любите, Арчи?

— Да, Рут.

Они снова обнялись, но молодая женщина, слегка отстранившись, снова потребовала объяснений.

— А леди Элизабет обо всем знает?

— Мама всегда рада мне помочь.

— Вы, естественно, работаете в МИ-пять?

— Ну конечно!

— И Теренс Вулвертон был в курсе?

— В Лондоне он обеспечивает мне такую же «крышу», как и вам.

— Теперь я понимаю, почему Теренс так улыбался, уверяя меня, что моя принадлежность к контрразведке вас нисколько не шокирует… Представляю, как забавляли его мои опасения… Но, Арчи, почему я ни разу не слышала о вас в МИ-пять?

— О, слышали, и не раз, Рут! Я даже сказал бы, что как начальника вы слушались меня куда лучше, чем как мужа.

— Что?

— Дело в том, что я полковник Стокдейл, дорогая.

Note1

Известный английский писатель, автор множества детективных романов. — Примеч. перев.

(обратно)

Note2

Наследственный дворянский титул, введенный в Англии в 1611 г. — Примеч. авт.

(обратно)

Note3

Фешенебельный район Лондона.

(обратно)

Note4

Британская контрразведка.

(обратно)

Note5

Высшего света (англ.)

(обратно)

Оглавление

Главные действующие лица:

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8 . . . . .

Реклама на сайте