«Невеста по найму»

Оксана Обухова

НЕВЕСТА  ПО НАЙМУ

Полученные задания и взятые обязательства Евдокия Землероева привыкла исполнять с запасом - на пять с приличным плюсом. Подобное свойство Дуси умная подруга Линка Синицына обзывала синдромом отличницы. Иногда плюсовой запас выходил Землероевой боком и даже задницей, но кармана в общем-то не тяготил: «Лучшее враг хорошего» - идеология для осторожных, считала Евдокия.

Как оказалось, подобные настроения не касались случаев загорания в солярии. С солярием перфекционистка Землероева перестаралась примерно плюса на три. Как только услышала от знатно загорелого Николая Васильевича осторожный намек: «По сути дела, Дуська, мы как бы из Эмиратов только что приехали...», так и побежала перебарщивать. С усердием. Поскольку отставного шпиона (?) Шаповалова Николая Васильевича нынешняя сыщица уважала безгранично, его намеки принимала к действию со всем старанием и юношеским пылом.

В результате чего подпаленная на горизонтальном лежаке солярия голая задница пылала уже совсем не фигурально, а горестно фактически - Дуся ерзала по автомобильному сиденью, колкая шерстяная обивка переднего кресла «Нивы» покусывалась даже через шорты.

Шевелиться было больно, иногда Землероева тихонькой ойкала. Деликатный шпион-пенсионер пропускал эти охи мимо ушей, хотя еще час назад, встречая Дусю с чемоданом у подъезда, Васильевич лицо таки не сохранил: как увидел малиново-свекольные ланиты потенциальной невесты так, попросту сказать, и обмер. Вышедшая из подъезда Евдокия напоминала освежеванного поросенка. Капельку абсурда в картину добавляли злостно розовый цвет чемодана на колесиках и фантастические фиолетовые бантики на босоножках-шпильках. (Хотя тут надо коротко обмолвиться: в отличие от ланит, бантики и чемодан выступали по делу.)

Ума не замазывать ланиты тональным кремом Дусе, хорошо, хватило. Управляя «Нивой», Николай Васильевич порой негромко вздыхал и крякал, но прочих гласных комментарием не делал.

Евдокия на уважаемого дяденьку шпиона даже косых взглядов не бросала. Трагически переживала, что тот корил за себя за опрометчиво сделанное предложение.

Спасая положение, снимая неловкое молчание, Николай Васильевич изничтожил тишину вопросом:

-  Пробежимся по именам и датам, Евдокия?