«Завещание Колумба»

Братья Вайнеры

Завещание Колумба

1

...Мир вокруг меня был объят серой пеленой, и я знал твердо, что за дымно клубящимся сводом - сон, а здесь, внутри бесплотного шатра, за которым плыла нереальность, здесь была явь. Был гладкоструганый сосновый стол, тонкий чайный стакан, над которым я постепенно сдвигал дрожащие от напряжения ладони, - и стакан оживал, еле заметно начинал двигаться, и когда ток крови с ревом зашумел во мне, стакан оторвался от стола и повис в воздухе...

Стакан висел, удерживаемый только моей волей, и ощущение необычайного счастья, чувство огромной внутренней силы затопило меня, я вспомнил название, имя этой силе и закричал освобождение - телекинез!!! - и стакан ерзливо выскользнул из моих разомкнутых ладоней и с пронзительным звоном полетел вниз, разлетаясь на куски еще до того, как ударился об пол и выбросил меня из моего отчетливого убежища яви в мутную облачность сна, и только непрерывный звон сопровождал меня на всем долгом пути, пока я плыл наверх через бесконечную толщу видений из своего затопленного батискафа яви, где я владел волшебной силой телекинеза.

И, не открывая глаз, чтобы не разрушить в себе это ощущение необычайного дара, а только оторваться от назойливо звенящей цепи сна, я поднял телефонную трубку и сказал шепотом:

- Слушаю.

В трубке засипело, чавкнуло, и далекий, измятый помехами голос вполз в ухо настырно и щекотно.

- Тихонов? Это ты, Стас? Стас, это ты? Это Лариса с тобой говорит.

- Кто? Какая Лариса?

- Лариса! Коростылева! Николая Ивановича дочь. - И сквозь треск и писк в проводах, сквозь скрипучий шорох мембраны я услышал плач.

- Откуда ты? что случилось? Алло, ты меня слышишь?

- Я из Рузаева. Папа умер. Прошу тебя. - И снова плач, издерганный помехами, стер все слова.

- От чего? Почему умер? - растерянно и бессмысленно спросил я, как будто сейчас имело значение, от чего мог умереть человек семидесяти трех лет.

- Инфаркт... Его убили... Приезжай, если можешь.

Забились, забубнили в трубке гудки отбоя - разрыв связи, конец разговора, окончательно лопнула истончившаяся нить моего сна, я проснулся совсем и понял: старик Коростылев умер, и сердце сжалось тревожно и больно.