«Последнее дело комиссара Каттани»

ПОСЛЕДНЕЕ ДЕЛО КОМИССАРА КАТТАНИ

Старинная картина работы художника, представлявшего школу Джотто, занимала полстены. Ее повесили в глубине большого салона, и искусно подобранное освещение позволяло подать картину самым лучшим образом.

В четверг, ровно в четверть шестого, в салон стал вползать медленный поток первых знатных гостей. Для Тано Карриди это был большой шанс. Из Сицилии он переехал в Милан и контролировал уже всю империю банка Антинари. Но одного богатства ему теперь было мало. Он мечтал о престиже и прочих заманчивых аксессуарах жизни крупного финансиста.

За реставрацию картины он заплатил деньгами банка и теперь готовился пожинать плоды своих забот об искусстве. Предстоял прием, в ходе которого картину после долгих и трудных реставрационных работ должны были представить публике.

Чопорный, словно манекен в витрине магазина, Тано встречал гостей. Некоторые обращались с ним очень почтительно и приветствовали его поклоном. Однако лицо Тано сохраняло выражение невозмутимого равнодушия.

- Великолепная работа, - поздравил его сенатор Салимбени. - Вы оказали искусству большую услугу. Это пойдет на пользу и вашему имени, и банку.

Это было именно то, чего добивался Тано. Но сицилиец не расслышал последних слов сенатора: его внимание привлекла пленительно красивая молодая блондинка с фарфоровой кожей и свободной светской повадкой деловой женщины.

- Вы знаете ее? - спросил Салимбени, заметивший его интерес.

- Нет. Кто это?

- Ее зовут Эстер. Дочь доктора Рази, президента банка Ассикурациони Интернационали.

Прекрасная Эстер беседовала с довольно полным франтоватым мужчиной средних лет. Он носил тяжелое золотое кольцо, а из кармашка пиджака торчал шелковый платок.

- Дорогой Тиндари, я, право, на вас в обиде, - кокетничала блондинка. Я до сих пор ни разу не выиграла в вашем казино!

В этот момент через боковую дверь в салон вошел мужчина лет пятидесяти. Так мог выглядеть только крайне опустившийся человек. Те немногие волосы, которые у него еще остались, крыльями вздымались по обе стороны головы. На нем потерявший форму пиджак, лицо украшала трехдневнвя щетина, на губах играла злорадная ухмылка. Он медленно шел к тому месту, где болтали друг с другом Эстер и Тиндари.