«Цейтнот»

ВИКТОР МЯСНИКОВ

ЦЕЙТНОТ

Аккомпаниатор заболел, да и сама Анна Георгиевна чувствовала себя неважнецки. Март - такой простудный период года. Чуть-чуть порепетировав без музыки, она отпустила группу и к четырем уже была дома. В почтовом ящике, кроме газеты, оказался пакетик из белой бумаги, не больше сигаретной пачки величиной, накрест перехваченный черной ниткой.

Войдя в квартиру, Анна Георгиевна громко позвала: "Девочки!" Но дочери не выбежали в коридор, на вешалке не оказалось их дубленочек - очевидно, ушли погулять. Сняв шубу она прошла на кухню, пожав плечами, в недоумении разорвала черные нитки и развернула пакет. Лист бумаги, покрытый с внутренней стороны ровными рядами букв, содержал комочек ваты.

Тут Анна Георгиевна испугалась. Видно, материнское сердце почуяло беду. Трясущейся рукой она стала приподнимать белый рыхлый комочек. Он раскрылся, и из ваты медленно выкатился на стол синеватый детский пальчик...

На этот жуткий крик и прибежали соседи снизу.

* * *

С заледеневшими, полубессмысленными глазами лежала в просторном кожаном кресле Анна Георгиевна Поляницкая, 34 года, хормейстер. На щеках и висках размытые мазки иссиня-черной туши.

Оперуполномоченный Ямщиков допрашивал соседей снизу.

Дом кооперативный, построенный ещё в советское время по особому проекту для творческих работников, с улучшенной звукоизоляцией. Когда супруги Вандлер, артисты музкомедии, услышали крик, то переполошились не на шутку.

- Вы понимает, - восклицал Лев Иосифович Вандлер приятным баритоном, ведь рояль мы у них не слышим. А тут... Боже мой! Боже мой!

Ямщиков, в отличие от большинства коллег, не очень верил в интуицию, зато, опять-таки в отличие от большинства, верил в счастливую случайность. Впрочем, как и в несчастливую. Тут налицо были две счастливых случайности: Анна Георгиевна Поляницкая пришла с работы на два с половиной часа раньше обычного, и не захлопнула как следует входную дверь - это два.

Супруги Вандлер подняли её с пола, перенесли в мягкое кожаное кресло. Потом они увидели вату и все остальное. И Льву Иосифовичу пришлось отпаивать валерьянкой уже двух женщин. Он действовал решительно и разумно прикрыл бумажной салфеткой вату и пальчик, лежащие на кухонном столе, и прочитал письмо из наклеенных букв.

Сейчас это послание лежало перед Ямщиковым. Он слушал артиста, кивал и одновременно вникал в текст.