«Рай»

Матерый привязал к пруту кровати наволочку и выставил его в окно. Выстрелы затихли.

- Эй, - заревел он в окно. - Вы не забыли, что у нас двое ваших. Если вы прорветесь в казарму, мы им перережем горло.

- Покажи их в окно, - ответили с низу. - Тебе, скоту, верить нельзя.

Четверо зеков подхватили надзирателей и подтащили их к окнам.

- Вася, ты хоть рот можешь открыть?

- Иди ты в жопу. Из-за тебя, мудака, все началось. Ты там, а мы в дерьме, - прокричал один из надзирателей.

Матерый махнул рукой. Надзирателей от окон отвели. Начались переговоры.

- Мы хотим человеческого отношения к себе. Хотим, чтоб убрали от нас мясника капитана Рыжова. Требуем нормальной пищи и санитарных условий.

Матерый, впервые, длинную речь произносил без мата.

Нам в ответ, только предлагали сдаться.

Кто бы мог подумать, мы держались пять дней. Милиция получила подкрепление и на пятый день взрывы сотрясли решетчатые окна нижнего и нашего этажа. В проемы окон полезли омоновцы. Свалка приобрела дикий вид. Вал орущих и кувыркающихся тел двигался к моей импровизированной больнице.

То что я увидел позже, потрясло до основания. Матерый подошел к койке с надзирателями и хладнокровно перерезал им горло. Дерущиеся люди дошли до первых коек с ранеными и омоновцы стали избивать их и прыгать по ним кованными ботинками.

Крики усилились.

Я такого тоже вытерпеть не мог и схватив стальной прут от койки, оставленный Матерым, обрушил его на блестящий шлем, защищавший милиционера. Он рухнул как подкошенный. Второго удара мне сделать не удалось. Что-то обрушилось на мою голову и я провалился в темноту.

Мое дело разбирал не суд, а специальная комиссия, прибывшая по поводу возникновения беспорядков в Оренбургском централе. Как ни странно, но меня спасло звание кандидата биологических наук.

- Как же вы ученый, ввязались в эту кашу? - спросил председатель комиссии.

- Вы наверно забыли, я исполнял обязанности лекаря и помогал людям. Поэтому я там был. И еще, прошу не забывать, я сам заключенный.

- Это печальный факт, но вы сами виноваты.

- В чем?

- В том, что вы заключенный. Никто вас не просил, что бы вы разглашали военную тайну и этим подрывали мощь государства..

- Разве борьба за мир, теперь преступление.