«Я должен был ее убить (Месть с того света)»

ЭДВИН КОННЕЛ

Я ДОЛЖЕН БЫЛ ЕЕ УБИТЬ

(МЕСТЬ С ТОГО СВЕТА)

1.

Я уже проснулся и ждал, когда в половине шестого зазвонил будильник в соседней комнате. Я посмотрел в окно.

Было туманное утро пятницы в конце октября. Всю ночь лил дождь как из ведра, и я опасался, что вылет рейса Эллен могут отложить и мои планы расстроятся. Но дождь перестал и небо, кажется, прояснилось. Я облегченно вздохнул. Фонарь над входом в дом освещал кусты перед окном, и капли воды сверкали как бриллианты. Бриллианты! Зловещее сравнение. Ведь именно бриллианты приковали меня к Эллен.

Я встал достаточно давно. Откровенно говоря, я уже оделся и бесшумно прокрался по застеленному толстым ковром полу в прихожую. Наша квартира находилась на первом этаже четырехэтажного дома, и дверь подземного гаража была рядом с дверью нашей квартиры. Я приоткрыл нашу дверь, затем осторожно открыл дверь в гараж и быстро спустился вниз по ступеням. Мои мягкие домашние туфли не производили никакого шума. В гараже я направился прямо к нашему "бьюику-комби", обошел его сзади и трижды постучал в окно, условный знак, о котором мы договорились с Джоан. Тотчас же в нижней части окна появилась голова Джоан. Она улыбалась. Я жестом попросил её наполовину опустить стекло.

- Все в порядке? - прошептал я.

- Теперь уже да, - кивнула она. - Я чуть не утонула под этим ливнем. Но здесь, внутри, немного согрелась.

- Я уже беспокоился из-за дождя, - сознался я. - Но, кажется, он перестал. Хорошо, оставайся на месте. Я только хотел убедиться, что ты здесь. Теперь уже ждать осталось недолго.

Вернувшись в квартиру, я прошел в свою спальню, снял плащ и рубашку, надел халат, растянулся на постели и стал ждать.

Вскоре после звонка будильника в соседней комнате раздались шаги. Дверь между нашими спальнями была заперта со стороны Эллен.

Я снова вышел в прихожую, остановился перед дверью в комнату Эллен и осторожно повернул ручку, чтобы узнать, закрыта ли и эта дверь тоже. Оказалось, она не заперта. Я коротко постучал и вошел.

Эллен стояла в неглиже, склонившись над кроватью, и укладывала вещи в чемодан. Другой большой чемодан, полностью упакованный, уже ждал у двери.

Эллен обернулась, когда я вошел, и посмотрела на меня со смесью удивления и ярости.

- В чем дело?

- Я хотел узнать, когда придет твое такси, - сказал я и спрятал свои нервно дрогнувшие руки в карманах халата.

- В половине седьмого, - буркнула она и раздраженно добавила: - К чему этот вопрос?

- Просто так. Я подумал, что мог бы поднести тебе тот тяжелый чемодан.

- Не трудись, - отрезала она. - Об этом позаботится шофер. Ты можешь сделать мне только одно одолжение: оставить меня в покое. Теперь она демонстративно отвернулась к чемодану, давая тем самым понять, что я должен исчезнуть.

- Очень жаль, - пробормотал я.

Я пошел к двери, делая вид, что хочу выйти из комнаты, и остановился. Эллен стояла ко мне спиной. Я быстро оглядел комнату. Шторы, как и следовало ожидать, были задвинуты и не шевелились. Значит, окна были закрыты.

Наступил тот самый момент. Это должно было произойти сейчас - или никогда.

Я быстро и бесшумно пересек комнату и остановился прямо позади нее. Она не оглянулась. Я размахнулся так широко, как только мог, и ребром ладони рубанул Эллен по затылку. В этот удар я вложил всю свою силу.

Эллен издала слабый стон и без сознания упала на кровать лицом вниз. Я схватил её за плечи и перевернул так, чтобы её лицо оказалось передо мной. Потом встал на колени над её безжизненным телом, обхватил обеими руками её шею и начал душить.

В комнате было тихо, если не считать негромких хрипов Эллен и моего собственного тяжелого дыхания. Я силен от природы, а нервное напряжение и ненависть придавали мне ещё больше сил.

Через несколько секунд все было кончено.

2.

Как могло такое случиться? Как мог я, Джефф Моррисон, преуспевающий адвокат с изрядной долей интеллигентности и к тому же вполне нормальный, как любой другой - как мог я совершить такое со своей верной, преисполненной любви женой?

Каждый, кто знал Эллен - или думал, что знает - любил её. Все считали её любезной, предупредительной, деликатной, бескорыстной и широкой натурой.

Все, кроме меня. Я один знал настоящую Эллен, знал, каким зловредным существом она была.

Впервые я увидел Эллен на коктейль-парти в Нью-Йорке, куда сам попал незванным гостем. Шел 1952 год, и Джордж Миллз - тогда капитан Миллз, военно-воздушные силы США - просто притащил меня с собой.

Я тогда тоже был капитаном, и мы как раз вернулись из Кореи, где летали на бомбардировщиках. Джордж уверял меня, что на вечеринке я буду желанным гостем, и мы развлечемся в свое удовольствие.

Вечеринка проходила в двухэтажной квартире за 78-й улицей, прямо у Центрального парка. Кто был хозяином или хозяйкой дома, я при всем желании не могу вспомнить - если, конечно, я вообще это знал. Но одно вспоминается мне очень живо: окружение понравилось мне с первого мгновения. Я оказался среди сливок высшего общества.

Как только мы вышли из лифта и я ощутил под своими ногами толстый дорогой ковер, а затем сдержанное почтение дворецкого, который принял в прихожей наши шинели, мне стало ясно, что здесь я буду введен в тот круг, к которому мне хотелось быть причисленным как можно скорее.

Дворецкий провел нас в столовую, где размещались буфет и бар. Дорогие картины на стенах, неяркое освещение, в котором они лучше всего смотрелись, благоухание блюд и богатый выбор напитков, официантки, которые ходили вокруг с бокалами и бутербродами, два бармена, ловко и уверенно наполнявшие бокалы - все это произвело на меня колоссальное впечатление. Сегодня я счел бы такую вечеринку образцом дурного тона, потому что слишком многое теперь знаю. Но тогда это было для меня пределом всех мечтаний.

Вооруженные своими первыми бокалами, мы перешли в салон, где находилось большинство гостей, и Джордж называл всех присутствующих финансовых тузов, которых он случайно знал.

- Вон там Эллен Вильямс, - сказал он, указав на изящную темноволосую девушку, которая сидела в углу на пуфике и беседовала с пожилой парой. Она привлекала не красотой, но дивными черными глазами, которые сверкали не хуже её бриллиантового колье - единственного украшения на черном платье простого покроя. И вообще она производила очень приятное впечатление.

- Мы можем начать прямо с нее, - сказал Джордж.

- А кто она? - осведомился я.

- Мы старые друзья, - усмехнулся Джордж. - Вместе выросли. Наши отцы долгое время были партнерами по бизнесу. Мистер Вильямс теперь на покое, и, насколько я знаю, живет с женой в Ла-Джолле, в Калифорнии. Смотри, малышка тебе понравится.

Уже когда мы подходили к Эллен, я успел представить её деньги в своих руках. Я знал, что семья Джорджа была очень богата, а так как его отец и отец Эллен имели общие дела, следовало предполагать, что она тоже не бедствует. Как уже было сказано, она не привлекала красотой, но бриллианты на её шее казались достаточно соблазнительными.

Я ей, кажется, сразу понравился. После того, как Джордж нас познакомил, она повела себя так, будто я был там единственным мужчиной, так что практически это была любовь с первого взгляда. Она влюбилась в меня, а я влюбился в её деньги.

Для меня другие тоже больше не существовали. Я увел Эллен в библиотеку, где мы были одни и могли разговаривать без помех. Позже мы вместе поужинали в одном из тихих уголков. И так все началось.

За ужином Эллен мне рассказала, что она только что окончила школу в Вассаре, имеет собственную квартиру в Манхеттене, поддерживает благотворительные организации и ещё не была замужем. Это меня поразило, так как она была, как я уже сказал, довольно привлекательна и при своем богатстве могла стать блестящей партией. Хотя ей был лишь двадцать один год, я ожидал, что вокруг уже вьются несколько претендентов и даже спросил её об этом.

- Я ещё не нашла настоящего, - ответила она. И после короткой паузы повторила: - Еще нет.

Тон, которым она это сказала, позволил мне сделать вывод, что теперь она свои поиски считает законченными.

И я не стал её разубеждать. Вместо того я рассказал ей, что изучал право, после поездки к родителям в Теннеси намеревался вернуться в Нью-Йорк, повторить пройденное - мои сокурсники уже закончили учебу - и попытаться поступить в Академию права в Фордхэме.

Пока я не встретил Эллен на той вечеринке, я вовсе не рассчитывал когда-то в будущем вести такой образ жизни, как она. Она не принадлежала к новоявленным богачам. Она к деньгам привыкла с детства, жила в абсолютно надежной обстановке, и эта зажиточная среда оказала влияние на её воспитание: она всегда все делала как нужно, когда нужно, в нужном месте, с нужными людьми.

Я же выходец из среднего слоя. У моих предков когда-то было состояние, но все пропало во время гражданской войны. Я появился на свет в маленьком городке на западе Теннеси, недалеко от Мемфиса. Отец, Джефф Моррисон-старший, был секретарем окружного суда, и сам понимал, что это не лучший способ разбогатеть. Мать помогала увеличить наши скудные доходы, давая уроки музыки.

Я был единственным ребенком, и они делали все, чтобы дать мне образование. Меня послали в университет, я оправдал надежды, выдержал экзамены с отличием, завел нужные связи и тому подобное. Нет смысла особенно вдаваться в подробностиэто заурядная история юноши из среднего класса.

Мы обручились с Эллен буквально сломя голову. Я сразу уяснил, что я именно тот, кого она ждала, и все время давал понять, что испытываю по отношению к ней такие же чувства. Зачем же ждать?

Когда обо мне узнали её родители, они немедленно примчались в Нью-Йорк. Конечно, мне тут же дали понять, что я, по их мнению, вовсе не был "тем, кто надо", хотя об этом, естественно, не было сказано ни слова. У меня ведь не было профессии, и мистер Вильямс, несомненно, принял меня за ловкого авантюриста, который нашел удобный способ заполучить их деньги. Но семья Вильямсов оказалась бессильна. У Эллен был в руках козырь собственный капитал, унаследованный от деда.

- Они уже смирились, - сказала она однажды о своих родителях. - Они мне ещё никогда ни в чем не препятствовали. А когда они узнают тебя поближе, быстро изменят свое мнение. То же самое произойдет и с моими друзьями. Сначала они будут шокированы тем, как быстро все случилось, но постепенно это пройдет, и ты склонишь их на свою сторону. Вот увидишь.

Да, я увидел. О, я увидел многое!

Вот здесь была вся суть, здесь был ключ к характеру Эллен. Естественно, я познакомился с ним куда позднее, вместе с его убийственными последствиями для того, кому приходилось жить с Эллен. Эллен хотела любой ценой настоять на своем. Она излучала доброту, казалась широкой натурой, но на самом деле добивалась лишь того, чтобы настоять на своем, утвердить свою волю. За сахарно-сладким обличьем скрывалось стальное сердце.

Она никогда не требовала вознаграждения за услугу. Ей доставляло удовольствие помогать. Она даже настаивала на этом. А если что-либо происходило против её воли, она никогда не выражала своего неудовольствия и не попрекала ранее оказанными любезностями. Она просто исключала таких людей из своей жизни. Этих людей для неё больше не существовало. И лишь в редчайших случаях они догадывались, что она вызвала их падение.

Согласен, я увлекся Эллен не из-за сказочной любви. С самого начала меня привлекли её деньги. Я стремился наверх и думал, что смогу достигнуть этого таким способом. На самом деле я жестоко обманулся.

У Эллен тоже были свои соображения. За её сияющим взглядом скрывался холодный расчет. Выбирая себе супруга, она думала не о рыцаре в сверкающих латах, напротив, она искала в нем уязвимые места. Когда я появился на её горизонте, она была ещё свободна не из-за недостатка претендентов, а потому, что всех женихов делила на две группы: либо те сами обладали достаточным состоянием, чтобы быть независимыми, либо находились так безнадежно далеко от круга Эллен, что у неё не возникало даже мысли о прочных узах.

Я занимал промежуточное положение, и именно потому показался подходящим. Моя военная форма придавала определенное уважение в обществе. Моя будущая профессия адвоката была вполне светской: я смог занять место в кругу Эллен. Пока я готовился к своей карьере, она могла поддерживать меня в денежном отношении, не выставляя перед всем светом как нахлебника. И самое важное: она знала, что своими деньгами держит меня в руках. Я был послушен - это было моим самым большим достоинством.

Видите ли, Эллен хотела быть уверенной, что мужчина, за которого она вышла замуж, готов танцевать под её дудку. Она хотела быть главой семьи, но в то же время её брак должен был внешне выглядеть лучше некуда. Просто как рай на земле.

Удостоверившись в моей покорности, она согласилась на брак. С этого момента начала проявляться настоящая сущность Эллен, хотя я тогда, конечно, не сознавал этого. Свадьба, несмотря на поспешность, прошла роскошно. Эллен все взяла в свои руки и платила, разумеется, тоже сама. Она не только выбирала мой свадебный костюм, но даже определила моего свидетеля на бракосочетании - разумеется, Джорджа Миллза.

- Я считаю, что подходит именно Джордж. Во-первых, он нас познакомил, а во-вторых, он будет блестяще смотреться в этой роли.

Я ничего не имел против, но сегодня я знаю, что предложи я кого другого, она все равно бы настояла на Джордже. Она сама составила список гостей, половину из которых я вообще не знал. Она даже заставила Джорджа за день до свадьбы организовать для меня мальчишник. Исключая мое появление на генеральной репетиции и в финале у алтаря, все прошло без моего участия. С моей стороны в церемонии получили право принять участие только мои родители, которые, однако, были так подавлены, что оказались где-то на заднем плане и при первой возможности покинули поле битвы.

Все это мне нисколько не мешало. Я тоже был подавлен, но, в противоположность моим родителям, находил в этом удовольствие. Я знал, что не принадлежу к этому обществу, я просто любовник Эллен, который путем женитьбы приобретает легальное положение. Но в одном я хотел бы внести ясность. Я не имел ни желания, ни умысла постоянно быть на содержании Эллен. Когда, закончив учебу, я открою адвокатскую практикусогласен, с помощью связей Эллен, - я перестану быть зависимым от неё и займу свое настоящее место хозяина дома. Тут я был твердо убежден.

Место для нашего медового месяца тоже выбрала Эллен: летняя вилла семьи в Вермонте, которая уже несколько лет пустовала с тех пор, как её родители уехали в Калифорнию.

- Это мое любимое место, - сказала она, объявив мне о наших планах. Когда я умру, хочу, чтобы меня похоронили там. Ты будешь восхищен. Дом расположен высоко наверху, на плато, окруженном лесами и горами. Спереди открывается вид на прекрасную зеленую долину внизу, ели, сосны, березы и клены, а прямо перед крыльцом журчит горный ручей. Дальше виден Окс-Вью, высокий горный хребет, полностью отрезающий от остального мира и к тому же удивительно красивый. Мы будем одни на многие мили вокруг. Можно смотреть в любую сторону и не заметить ни единого дома. А июнь - один из лучших месяцев в году. Все распускается и цветет, все полно жизнью.

Хотя я не слишком чувствителен к природе, но нашел описание Эллен очень привлекательным. Кроме того, у меня и не было другого выбора. Я даже академию права не мог выбрать сам. Хотя меня приняли в Фордхэм и уже внесли в списки, это не соответствовало планам Эллен. Фордхэм показался ей недостаточно престижным. Один приятель её отца, Кеннет Спирс, был за Колумбийский университет, и потому меня отправили туда. Я предложил Гарвард, раз уж пошла речь об элите, но у Эллен нашлось очень простое объяснение, по которой это не годилось.

- Я терпеть не могу Бостон, дорогой.

На этом с Гарвардом было покончено.

Таким образом, была выбрана Колумбия. В годы моей учебы мы жили в квартире Эллен, и я плясал под её дудку. Нашими друзьями были её друзья. Я зависел от её настроения. Правда, она всегда обходилась со мной в бархатных перчатках, особенно в обществе. Она не уставала нахваливать меня и рассказывать о моих успехах и блестящих отзывах моих преподавателей.

Но несмотря на это, её властолюбие начало постепенно угнетать меня. Она была для меня настоящим тираном, и я все больше понимал, что дорого заплатил за свой путь наверх. Единственным местом, где я был до некоторой степени самостоятелен, оставался университет. Но я пообещал себе, что все должно перемениться, как только я стану преуспевающим адвокатом, и пытался в оставшееся до этого время ко всему относиться с юмором.

Тем временем я тесно сдружился с одним своим сокурсником, Гордоном Маккеем, по моему мнению, одним из самых одаренных студентов-юристов на всем факультете. Эта дружба стала поводом для нашего первого серьезного объяснения.

В последний год моей учебы Гордон предложил мне после защиты и выпускных экзаменов вместе с ним открыть практику - чрезвычайно лестный для меня вариант. Он решил отклонить завидные предложения нескольких первоклассных фирм и работать самостоятельно. Гордон нуждался в партнере и верил, что мы сможем составить хорошую пару. Хотя он не был лично знаком с Эллен, но знал, кем она была.

- Может быть, я в своем деле действительно неплох, как все утверждают, - сказал он, - но и ты не их последних.

Затем он откровенно добавил.

- Ты известен больше меня, и твои связи могут быть для нас полезны. Итак, что скажешь?

- Решено, - поспешно и воодушевленно ответил я.

Это был шанс моей жизни. Я даже не мог себе представить, что мы потерпим неудачу.

- Продолжим разговор завтра, - сказал я. - Сейчас я хочу поехать домой и рассказать Эллен.

3.

Я и подумать не мог, что это вызовет у Эллен такую реакцию. Она взглянула на меня с холодом, прежде мне совершенно незнакомым. О бархатных перчатках больше не могло быть и речи.

- Ты с ума сошел? - закричала она срывающимся голосом. - Большая глупость тебе не могла прийти в голову?

- Подожди минутку, любовь моя. - Ее резкий тон и обидные слова заставили меня впервые за нашу совместную жизнь реагировать жестко. Я готов был бороться. - Что ты видишь тут глупого?

- Могу сказать! - Она пренебрежительно посмотрела на меня. - Кто такой Гордон Маккей? Ты упоминал о нем несколько раз и он, возможно, симпатичный парень, но кто он такой?

- Ну, он лучший на нашем курсе. Все адвокатские конторы Нью-Йорка стремятся заполучить его. Каждый, кто хотя бы однажды имел с ним дело, знает, что он обладает исключительными способностями в области юриспруденции. Все на нашем курсе были бы в восторге от возможности работать с ним или на него. Я чувствую себя польщенным и считаю, что он оказал мне честь, пригласив меня.

- Все это хорошо и прекрасно. Но кто он такой?

- Ты имеешь в виду его положение в обществе? Никто. Он почти из такой же среды, как и я. - Я подождал, что она на это скажет, но она молчала. Послушай, Эллен, - продолжал я, - я ведь всегда намеревался работать самостоятельно. Я хочу стоять на собственных ногах.

- И с моими деньгами, конечно. - Эллен взглянула на меня с гневом и презрением, как на прислугу, плохо выполнившую свою работу.

Итак, она, наконец, сказала это. Я ощутил свое второсортное происхождение, как петлю на шее. Тот факт, что Эллен в сущности была права, не смягчал удара. Я впервые ясно и отчетливо осознал, что она держит меня в руках.

Будь у меня хотя бы капля гордости и смелости, это могло стать самым подходящим моментом дать ей понять, что я буду поступать так, как считаю нужным, а если это её не устраивает, хлопнуть дверью.

Я почти сделал это, но затем остановился.

Я стоял и молча смотрел на нее. Я пытался собрать все свои силы, чтобы сделать то, что должен был сделать. Но я заколебался. Эллен смотрела на меня вызывающе, уверенная в своей победе. Она слишком хорошо знала, что я не отважусь на столь решающий шаг. Когда она убедилась, что я опять в её власти, то подошла ко мне и взяла за руки.

- Любимый, - сказала она нежно, - я не подумала, что говорю. Ты ведь знаешь, что я люблю тебя и желаю тебе только хорошего. Все, что есть у меня, принадлежит тебе, ты же знаешь.

Она сжимала мою руку, и я не смог освободиться, хотя чуть не лопался от бешенства и стыда.

- Это был такой удар, любимый, - продолжала она. - Если бы ты знал, какие планы я строила для тебя - для нас - ты бы смог меня понять.

- Что это за планы?

- Собственно, я пока не хотела говорить тебе, - ответила она со своей улыбкой, которую все находили такой ласковой, такой любезной и обворожительной. - Это должно было стать своего рода подарком к окончанию университета. - Она крепче сжала мои руки, чтобы подготовить меня к сюрпризу.

Я почувствовал этот нажим не на руках, а на своем горле. Петля затягивалась.

- Недавно, - продолжала она, - я была у Горация Скотта по одному небольшому юридическому вопросу. Ты ведь знаешь, кто он такой - компания "Девью, Скотт, Бромли и Андреас". Гораций - настоящий клад. Сколько я себя помню, он всегда вел дела моего отца и мои. Во всяком случае, я тогда рассказала ему о тебе, как блестяще ты учишься в Академии права, и что скоро заканчиваешь курс. Короче говоря, он сказал, что хочет как можно скорее поговорить с тобой и предложить начать карьеру в его фирме. Разве это не фантастика? Теперь ты понимаешь, что эта смешная затея с Гордоном Маккеем явилась для меня ударом? После того, как я положила такое грандиозное начало твоей карьере?

Я встал и начал искать сигареты. Я был так взбешен, что понадобилось некоторое время, чтобы собраться и иметь возможность говорить связно.

- Ты считаешь возможным делать что угодно, вообще не спрашивая моего мнения, - крикнул я. - Великий Боже, кто я, в сущности? Инструмент, которым ты можешь вертеть, как захочешь? Я знаю, что ты меня содержала эти три года, и я тебе премного благодарен, но я был убежден, что однажды это кончится - как только я начну работать. И я не хочу, чтобы так продолжалось. Я верю, что из меня выйдет неплохой адвокат, и рано или поздно я смогу тебе все вернуть.

- Но, любимый, я ведь только хотела...

- Неужели тебе никогда не приходило в голову, - прервал я, - что у меня тоже могут быть собственные планы? Что мне вовсе неинтересно работать с Горацием Скоттом? Тебе не пришло в голову спросить меня, прежде чем разговаривать с ним? Ведь это моя жизнь, понимаешь? По крайней мере, до сегодняшнего дня я так думал.

Хотя я в самом был взволнован, но чувствовал, что мои слова звучали неубедительно. Это была фальшивая обида разоблаченного конформиста. И самое худшее: Эллен это знала. Она все ещё смотрела на меня, но в её взгляде теперь сквозило такое же презрение, как прежде.

- Ты ошибаешься, Джефф, - сказала она. - Я вовсе не пытаюсь управлять твоей жизнью. Я люблю тебя и хочу тебе помочь, насколько это в моих силах. Каждый пользуется связями, которые у него есть. Я подумала, что Гораций смог бы тебе помочь, и поэтому просила его. Держу пари, что твой высокоодаренный друг Маккей, делая тебе свое грандиозное предложение, тоже прежде всего рассчитывал на твои связи.

- А если и так? - резко ответил я. - Ведь каждый так делает, ты только что сама сказала.

Эллен встала, расставила ноги как боксер, который готовится к последнему удару.

- Значит ты твердо решил принять его предложение? - спокойно спросила она.

Я на миг заколебался.

И этого мига было достаточно. Эллен знала, что ей стоит лишь шевельнуть пальцем, чтобы сломить мое сопротивление. И она это сделала.

- Ну, прекрасно, - сказала она. - делай, что хочешь. Но я не буду принимать участия. Я не допущу, чтобы мои друзья были шокированы. Подумай хорошенько, Джефф, тебе придется пройти свой путь одному. - И после короткой паузы добавила: - Подумай также, что скажет твой добрый друг Маккей, когда заметит, что клиенты не стоят в очереди перед вашей конторой, и что ты такое же пустое место, как он!

Больше всего меня поразило не столько то, что она сказала, сколько то, как она это сказала. Она была намного хладнокровнее меня, и её удары попадали в цель, так как она наносила их с высокомерием. Не знаю, чувствовали ли вы себя когда-нибудь таким же идиотом. Во всяком случае, это потрясающий опыт. Я дважды за тот вечер потерпел поражение. Может быть, мне хватало храбрости на войне, когда я бесстрашно встречал все опасности, но по характеру я человек слабовольный. Мне просто нечего было возразить.

Эллен вторично сделала красивый жест: как победитель, разгромивший своего противника, подошла ко мне и обняла меня за шею.

- Не обижайся, любимый, - сказала она. - Ты ещё увидишь, что я права. Лучше всего держаться своих друзей. Своих добрых друзей.

Она имела в виду совсем другое, и я уже тогда знал это. Она не хотела, чтобы рядом был третий. Гордон был для неё соперником. Если мы достигнем успеха, она потеряет свою власть надо мной. Она хотела держать поводья в своих руках одна. Она хотела неограниченно распоряжаться мной и моей карьерой.

Ночью в постели Эллен была очень озабочена тем, чтобы я заснул удовлетворенным. Совсем как в наш медовый месяц. На следующий день я сказал Гордону:

- Очень мило с твоей стороны, но большое спасибо, - и после защиты и выпускных экзаменов поступил на работу к "Девью, Скотту, Бромли и Андреасу ".

4.

Контора фирмы "Девью, Скотт, Бромли и Андреас" располагалась на углу Брод - и Уолл - стрит, в центре квартала, в котором форменным образом пахло деньгами, и где гонорары адвокатов были фантастически велики. Практика строилась на делах крупных компаний и дела шли отлично. Фирма управляла немалым количеством недвижимости и вела текущие юридические дела значительного числа состоятельных людей.

Это было настолько солидное и уважаемое заведение, что меня взяли на работу не столько в интересах дела, сколько чтобы не рассердить или даже не потерять видную клиентку.

Впрочем, Эллен и в ещё большей степени её отец хотя и были крупными клиентами, но их потеря не привела бы к катастрофе. Это была скорее своего рода дружеская услуга со стороны Горация Скотта, который после смерти Тома Девью возглавлял фирму. С тех пор, как мистер Вильямс переехал в Ла-Джоллу, Гораций считал себя опекуном Эллен.

Несмотря на все это, он с самого начала ясно дал понять, что меня взяли на работу ещё и потому, что считают многообещающим молодым человеком, который обязательно должен оправдать его ожидания. Мне отвели отдельный кабинет и дали секретаршу, и я тотчас погрузился в изучение юридических проблем денежной элиты.

Мою секретаршу звали Френсис Харрис и она была ближайшей подругой Эллен.

Френсис и Эллен были ровесницами и выросли вместе. Они обе учились в Вассаре, и были очень близки. Незадолго до моего дебюта в качестве адвоката внезапно от инфаркта умер муж Френсис, Брюс Харрис, и этот удар довел её до отчаяния. Такая ситуация была как будто создана специально для Эллен. Та немедленно подключилась и все взяла на себя. Френсис даже несколько недель жила у нас.

В финансовом отношении Френсис была прекрасно обеспечена, но, несмотря на это, Эллен настояла, чтобы она пошла работать. Френсис окончила курсы секретарей, и, поскольку её выпуск совпал по времени с моим, Эллен ничего не стоило определить её на работу к Горацию в качестве моей секретарши.

К тому же Френсис дружила и со мной. Вокруг меня друзей было - пруд пруди.

Френсис была высока, стройна, рыжеволоса, по-настоящему красива и необычайно живая, на неё приятно было смотреть. Постепенно она оправилась после смерти мужа, добросовестно делала свое дело и стала первоклассной помощницей. Я никогда не пытался сблизиться с ней, хотя иногда такие мысли и возникали. Я не мог отважиться на это - Эллен была для Френсис кумиром.

Что касается моего старта на поприще адвокатуры, то я не разочаровал ни Эллен, ни Горация. Я быстро учился и был преисполнен ответственности и энергии. Моя деятельность доставляла мне удовольствие, и со временем я стал работать в постоянном тесном контакте с Горацием и другими двумя шефами. Дела становились все сложнее, и постепенно я вышел из категории "протеже Горация" или "муж Эллен" и на основании своих собственных заслуг стал считаться восходящим светилом.

Эллен была восхищена моими успехами не столько потому, что я подтвердил правильность её выбора, - даже её отцу постепенно пришлось изменить свое мнение, - сколько потому, что решающая роль в моей профессиональной карьере принадлежала ей.

Так как к этому были причастны многие друзья, не только в фирме, но и среди клиентов, появилось множество светских обязанностей.

Тут Эллен была в своей стихии. Она слыла прекрасной хозяйкой дома, а её обеды и вечера были популярны всегда. Она часто приглашала гостей на уикэнд в Вермонт. Мы купили себе просторный дом в Крествилле, прелестном предместье Уэстчестера, в двадцати милях к северу от Нью-Йорка, вступили в местный клуб, и я регулярно играл в небольшой компании, состоявшей из людей нашего круга.

На пятом году я стал младшим партнером и совладельцем фирмы, и дело шло к тому, что в отдаленном будущем после фамилии Андреас на вывеске появилась бы фамилия Моррисон.

Жизнь была приятна. Меня уважали в обществе и в профессиональных кругах. Вряд ли я мог бы достигнуть такого один. И конечно, мне не хотелось однажды все потерять.

Но чего-то не хватало. Если внешне все выглядело так, будто Эллен предо мной поклоняется, то в нашей семейной жизни она кичилась своим господствующим положением. Все, что мы делали, происходило по воле Эллен. Она постоянно давала мне понять - если не словами, то своим тоном или всем своим видом-, что я всем обязан ей и что она этому в любой миг может положить конец. И она действительно могла это сделать. Гораций Скотт уважал мои способности, но Эллен он любил, словно собственную дочь. Одно её слово, и со мной будет покончено.

Еще больше с Эллен мне недоставало нормального секса. Довольно скоро выяснилось, что она не сможет иметь детей, и с того времени она стала фригидна. Она больше не отвечала на мои ласки, а лишь терпела их, как неизбежное зло, которое несет с собой брак.

Для возможных интрижек на стороне мои руки были связаны. Во-первых, я постоянно вращался в узком кругу друзей. Практически не было никакой возможности даже для безобидного флирта. Во-вторых, Эллен, несмотря на свое сексуальное безразличие, была болезненно ревнива и не допускала ни малейшей попытки сближения между мной и другой женщиной. Как только существо женского пола на какой-нибудь вечеринке проявляло ко мне лишь малейший интерес, Эллен тут бросалась на меня, принималась обнимать и ласкать, демонстрируя права любящей, заботливой супруги, пока не убеждалась, что опасность устранена.

Итак, я покорился своей судьбе. Слишком многое мне нравилось в ней, чтобы иметь основание для отчаяния. Я принял жизнь такой, как она есть, и примирился с ней. Я жил, как многие, кто прыгнул в готовую постель и задним числом покорно констатировал, что в ней спится не как на седьмом небе.

А затем в мою жизнь вошла Джоан Холлоран.

5.

Джоан появилась внезапно в то время и в том месте, где я никогда не мог бы предположить. Это было так же неожиданно, как гром среди ясного неба - а именно на встрече адвокатов в Билтморе, во время ленча.

Я обычно не присутствовал на таких собраниях. Но в тот день там был в качестве почетного гостя сенатор Брукс, председатель финансового комитета Сената, который собирался говорить о некоторых новых законах, касающихся также и наших клиентов.

Я немного опоздал, так как заходил в бар внизу, и устремился к первому свободному стулу, который смог отыскать.

Справа от него сидела девушка - брюнетка, прекрасная, как картинка.

- Этот стул занят?

Она подняла на меня глаза и улыбнулась.

- Он был занят. Но я думаю, что этот человек едва ли появится. Он меня подвел. Садитесь спокойно. Если он все-таки придет опять, ему придется сидеть на полу и есть по-собачьи.

Я сел, достал из кармана пиджака свои сигареты, убедился, что у меня нет спичек и оглядел стол. Она заметила это и протянула мне свою зажигалку. Та оказалась позолоченной и выглядела очень дорогой.

- Красивая вещь, - сказал я, чтобы завязать разговор. - Раньше я всегда носил при себе зажигалку, но постоянно забывал её где-нибудь.

Она кивнула.

- Это подарок. Друзья мне подарили, так как у меня вечно кончаются спички. - Она немного полюбовалась вещицей и заботливо убрала её в сумочку.

- Как зовут того негодяя, который Вас сегодня подвел? - спросил я.

- Декстер Реган. Вы его знаете?

- Мельком, - ответил я. - Должен сказать, что он выбирает странные места для рандеву.

Она засмеялась, и её большие голубые глаза заблестели.

- Это, собственно говоря, не рандеву. Откровенно говоря, я ещё никогда не видела этого человека, хотя я здесь ради него. А впрочем, раз вы его знаете, покажите его мне, если увидите. Парень у двери пообещал мне тотчас же прислать его ко мне, но, как я вижу, он уже исчез. Окажите мне такую любезность.

- С удовольствием, - ответил я. Чем больше я смотрел на неё и слушал, тем больше надеялся, что Реган уже не появится. Она была маленькая и изящная, почти как Эллен, но вела себя намного веселее и непринужденнее. Мой критический осмотр, казалось, доставлял ей удовольствие.

- Вероятно, вы сгораете от желания узнать, что я здесь, собственно, забыла, - хихикнула она. - Кстати, как вас зовут? По всей вероятности, вы адвокат, и, к тому же, выдающийся. Жирные гонорары по глазам видны.

- Джефф Моррисон, - сказал я. - Действительно, я задаю себе вопрос, что вы делаете на таком скучном мероприятии. И я в самом деле адвокат. А как зовут вас?

- Джоан Холлоран. Я с телевидения.

- Чрезвычайно рад с вами познакомиться, мисс Холлоран с телевидения.

- Зовите меня просто Джоан, мой милый. Надеюсь, вы не будете возражать, если я вас буду называть просто Джеффом. В моей среде обращение по фамилии просто вызывает смех, это уместно только если речь идет о важных персонах.

- Согласен, Джоан. Теперь я хотел бы узнать, что привело вас сегодня сюда.

- Я собираю материал для передачи "Убийца среди нас". Вы её уже видели когда-нибудь?

- Один-единственный раз, - ответил я, - когда у нас гостил мой тесть. Он смотрит её регулярно и оправдывает свой интерес тем, что состоит в комиссии союза производителей продуктов питания, который финансирует вашу передачу, но на самом деле, я думаю, ему просто нравится ваше шоу.

- Это говорит в его пользу.

- Я обещаю вам теперь внимательно следить за вашей передачей, если вы расскажете о ней несколько подробнее. Прежде всего, какое отношение имеет к ней Декстер Реган.

- Мы выбираем каждую неделю наиболее известный случай нераскрытого убийства и делаем о нем передачу. Мне поручено по газетным и журнальным сообщениям изучать подробные обстоятельства дела и брать интервью у каждого, кто имеет к нему какое-либо отношение.

- Но ведь Реган не занимается уголовными делами, - возразил я ей.

- Теперь уже нет, но раньше он был помощником прокурора и интенсивно занимался делом, которое нас сейчас интересует. Кто-то утверждал, будто у него есть интересная версия по этому делу. И теперь уже несколько дней я пытаюсь поймать его, но он вечно занят, а меня поджимают сроки. Редактор уже торопит. Потому я немного заинтриговала Регана, и он готов был встретиться со мной здесь сегодня. У него свободны всего несколько минут, сказал он. Прекрасно, я здесь, а где, черт возьми, он? Я должна к завтрашнему утру сдать материал редактору.

- Он определенно ещё придет, - утешил я её.

Он не пришел, но прислал записку. Приносил извинения, что задержался в Верховном суде и не смог освободиться. Но обещал быть в шесть вечера в своей конторе и там дать ей все необходимые сведения.

- Трогательная забота, не правда ли? - сказала она и подвинула мне записку. - Это означает, что я несколько часов проторчу у него, а затем всю ночь должна буду работать, чтобы записать весь этот вздор. Просто свинство. К тому же я ещё приглашена на ужин.

За время обеда я был так очарован этой девушкой, что мне больше всего хотелось благодарить Регана. Она отличалась от Эллен, как шампанское от пива. Она была полна жизни. У неё был юмор и она называла вещи своими именами, без всякого стеснения и чопорности. Мы разговаривали так непринужденно, как будто были знакомы всю жизнь. Она много рассказывала о своей профессии, и было очевидно, что та в её жизни занимает главное место. Джоан была чрезвычайно честолюбива.

Она рассказала и о себе. Выросла Джоан в Бостоне и пришла на телевидение с должности секретарши. Пройдя несколько ступеней, "пробилась в Нью-Йорк", как она выразилась.

Джоан постоянно использовала в своей речи словечки, ходившие в кино и телемире. Каждый был у неё "дорогой" или "сокровище", "ангел" или "идиот". Она была не просто другой, чем все остальные женщины, которых я знал. Она была восхитительной. Она была удивительной.

У меня вдруг появилось желание не ограничиться этим обедом. Я пока не встретил никого из узкого круга моих знакомых. Если мы смешаемся с толпой и выйдем вместе, это никому не бросится в глаза.

Я воспринял эту встречу как свою судьбу. Я встретил девушку, очаровательную, волнующую девушку из другого мира. Она не имела никакого отношения ко всему тому, что составляло мою жизнь.

- А что, если мы вместе прогуляемся после обеда? - предложил я. - До шести вам все равно делать нечего.

- Звучит заманчиво и соблазнительно, - сказала она. - Впрочем, это самое лучшее предложение, которое мне сегодня было сделано. Договорились. У тебя или у меня?

Ее откровенность вновь и вновь поражала меня. Я удивленно раскрыл рот, и она засмеялась.

- Пардон, я забыла, что ты женат.

Я кивнул, ухмыляясь, и, вероятно, с довольно виноватым видом. У меня в таких делах совсем не было практики.

- Прекрасно, тогда, значит, у меня. Это лачуга, но все-же приют, как кто-то когда-то сказал. Мы могли бы, конечно, пойти и в бар, но с меня достаточно сегодняшнего обеда. Я хочу туда, где я могу сбросить туфли, и где мне будет уютно.

Ее квартира оказалась старой меблированной холостяцкой дырой на 54-й улице, недалеко от 9-й авеню, с маленькой квадратной гостиной, спальней и ванной. Стиль мебели был неопределенным.

- Я совсем не пыталась изменить здесь что-нибудь, - объяснила она. Как была несчастная лачуга, так и останется, сколько не старайся. Свои запросы по части интерьера я оставляю на потом, когда смогу себе позволить жить в пентхаузе.

После нескольких стаканчиков она подробнее рассказала о себе. Ее заветным желанием было стать продюсером.

- Крепкий орешек для женщины, - заметил я. - Ты знаешь, телевидение это мужское дело. Женщин, которые там что-то значат, можно пересчитать по пальцам одной руки.

- Но я твердо решила пробиться. Я думаю как мужчина. Я могу работать как мужчина. И я буду использовать все, что есть в моем распоряжении, в том числе и свои женские чары.

- Тогда ты этого наверняка добьешся, - сказал я.

- Благодарю, дорогой. Ты просто сокровище. Что, если ты подсядешь с этими стаканами поближе, чтобы мне не приходилось кричать во все горло?

Я поднес стаканы к дивану, на котором она удобно расположилась, и присел рядом с ней. Она тотчас же пришла в мои объятия.

- Рядом нас ждет большая пустая постель, - шепнула Джоан.

Это было незабываемо. Уже много лет я не испытывал ничего подобного. Джоан умела думать, как мужчина, но в постели она была настоящей женщиной. И какой женщиной!

Я сказал ей об этом, когда мы окончательно исчерпали себя и, счастливые, лежали бок о бок.

- И ты тоже! - ответила она. - Намного лучше, чем я думала. Внешне ты выглядишь немного неуклюжим, но таким, вероятно, тебя делает твое окружение. Довольно гадкое общество, не правда ли? Держу пари, ты уже давно понял, что твои надежды не оправдались?

- Ты абсолютно права, - признал я. - И только благодаря тебе я понял, чего мне недоставало. Не хочешь ли ты в будущем немного позаботиться обо мне?

- Непременно, - заверила она и добавила:

- К твоему сведению: я не шлюха. Но я хотела тебя с самого начала, так нужно ли ходить вокруг да около? Мой принцип таков: если ты хочешь лечь с мужчиной в постель - ложись.

- Похвальная точка зрения, - сказал я.

Она встала с постели.

- Так, теперь мы пропустим ещё по одной на дорожку, а потом мне нужно одеваться и нанести визит этой собаке Регану.

- Думаю, я буду ему вечно благодарен, - сказал я. - Когда мы вновь увидимся?

- Ну, поскольку по вечерам мы все равно не сможем встречаться, - днем я свободна по средам и четвергам. Выбирай.

- Хорошо, тогда в ближайшую среду.

Ушел я около пяти. Позвонил из телефонной будки Френсис, чтобы удостовериться, что за время моего отсутствия ничего не случилось. Потом автобусом отправился в Крествилл, своим обычным рейсом в 5. 45. Давно уже я не чувствовал себя таким свободным. Я снова, наконец, был самим собой. Эта сьеста подействовала на меня, как лекарство от постоянного давления, которое оказывала на меня Эллен, к тому же добавлялась ещё и сладость запретного плода.

Если я и испытывал угрызения совести, то настолько слабые, что их не слушал.

6.

Вскоре мы стали встречаться каждую среду после обеда. Квартал, в котором она жила, был прямо-таки идеальным. Это была старая часть Нью-Йорка - район с доходными домами, сомнительными отелями, мрачными ресторанами и затхлыми магазинами.

Большинство жильцов дома, люди театра и несколько типов с Бродвея, приходили и уходили незаметно. Соседи заботились только о собственных делах и не беспокоили других. Никто из друзей Эллен не бывал западнее 5-й авеню, за исключением выходов в театр. Я мог передвигаться совершенно свободно и был таким же безымянным, как провинциал, впервые попавший в Нью-Йорк.

Мы с Джоан часто обсуждали те убийства, с которыми она имела дело, и которые интересовали меня, в первую очередь, как адвоката. Мы строили самые рискованные предположения о том, что произошло на самом деле и где оказались бессильными закон и полиция.

Некоторые дела пролежали уже по многу лет, и я констатировал, что немало убийц избежали наказания.

Я организовал себе прекрасное алиби, чтобы оправдать отсутствие на работе по средам после обеда.

Одним из членов клуба в Крествилле был Клинт Тернер; правда, он не принадлежал к числу друзей Эллен.

Клинт тоже был адвокатом и партнером в одной уважаемой фирме. Так как в своем постоянном кругу мы играли не очень часто, обычно мы встречались с ним во время уикэнда за выпивкой.

Он мне нравился. К людям такого типа я расположен. Умная голова. Он работал жестко и играл жестко. Несколько раз, когда Эллен бывала в клубе, я сводил их вместе, в надежде, что он понравится Эллен и будет принят в наш круг. Но ничего подобного не произошло: он не пришелся по вкусу Эллен. Тернер был слишком независим, слишком мужественен.

Он любил крепкие напитки и женщин, жил в разводе с женой в двухэтажной квартире на Грейс-сквер и наслаждался преимуществами холостяцкой жизни.

Как-то он рассказал мне об одном спортклубе в Манхэттене, членом которого состоял. Он играл там раз в неделю, обычно по средам, в гандбол и в теннис, а после этого ходил на массаж. Когда я искал правдоподобные объяснения своему отсутствию в конторе, мне показалось это очень подходящим. Клинт с удовольствием организовал мне карточку члена клуба, и мы регулярно играли вместе.

Я позаботился, чтобы об этом узнали на работе. Все поддерживали мои спортивные амбиции. Из квартиры Джоан я всегда звонил в клуб на случай, если кто-нибудь оставит для меня сообщение, а перед отъездом домой ещё говорил по телефону с Френсис.

Клинт и я встречались незадолго до полудня, шли на игру и массаж, вместе обедали и около двух часов расставались. На такси до квартиры Джоан было рукой подать. Эллен знала, что я вступил в клуб. Она восприняла это без энтузиазма, но и без серьезных возражений, так как это выглядело совершенно безобидно.

Итак, я все устроил. Это было самое счастливое время в моей жизни. Так продолжалось больше года. С Джоан было чудесно.

Я мог говорить с ней обо всем. Я выложил ей всю историю с Эллен - как я попался и чего я при этом достиг. Я постарался ничего не приукрашивать, говорил как есть.

- Я знаю этот тип женщин, - сказала Джоан об Эллен. - Я работала вместе с такими. Чаще всего это дети богачей или других больших шишек. Как ты вообще живешь с ней?

- Ко многому привыкаешь, - вздохнул я.

Однажды, когда Джоан и я заговорили об Эллен, она сказала:

- Джефф, почему ты просто все не бросишь? Почему бы тебе не освободиться из этой мышеловки?

- Слишком поздно, - возразил я. - Эллен добилась того, чего хотела. Я таков, каким она хотела меня видеть. Она никогда не даст мне уйти без последствий. Невозможно даже представить, насколько она злопамятна. Я ведь рассказывал тебе, сколькими влиятельными людьми она окружена, и все до одного считают её десятым чудом света. Если я когда-нибудь с ней порву, она тут же использует все свои связи и прикончит меня.

- Я всегда думала, что я стерва, - сказала Джоан, - но она намного меня перещеголяла. Такая женщина не имеет права жить.

- Полностью с тобой согласен, - сказал я, - но пока у нее, увы, прекрасное здоровье.

Джоан не ревновала меня к Эллен и не хотела разрушать наш брак ради того, чтобы выйти за меня замуж. Она уже однажды попытала счастья в браке, но муж требовал от неё отказаться от карьеры и посвятить себя уютной семейной жизни.

- Я не смогу успокоиться, - сказала она мне, - прежде чем не добьюсь заметного успеха на телевидении. Потом, пожалуй, можно подумать и о домашнем хозяйстве.

Я спросил её однажды, что она думает о наших еженедельных свиданиях.

- Ты для меня как глоток свежего воздуха, - сказал она. - Ты не претендуешь на меня, ты не обременяешь меня, ты не ставишь мне никаких условий. У тебя своя жизнь, а у меня своя. Каждый из нас уважает жизнь другого. Ты не такой, как прочие мои друзья. Я многому учусь у тебя, ты простой, и я получаю с тобой удовольствие. Но прежде всего моя работа.

Меня такой ответ вполне удовлетворял. Мне было хорошо с Джоан. Хотя мои отношения с Эллен не улучшились, но стало легче их переносить.

А затем произошла катастрофа.

7.

Это началось в среду в конце октября, на неделе, которая, собственно говоря, обещала много хорошего.

Во-первых, Эллен собиралась в пятницу утром улететь на десять дней на побережье. У её отца поднялось давление и к тому он периодически впадал в депрессию. Приезд Эллен мог улучшить его состояние. Она очень за него беспокоилась.

Во-вторых, она, благодаря своим собственным заботам, не возражала против того, что я проведу уикэнд с Клинтом в Вермонте, на охоте на дичь, чтобы не оказаться приглашенным нашими друзьями в качестве одинокого соломенного вдовца на тягостный обед и вечеринку с коктейлями.

- Не знаю, что ты в нем нашел, но это твое дело, - сказала она. - Ты, очевидно, возьмешь "комби"? Чтобы поездка не была совершенно бесполезной, мог бы отвезти в Вермонт старинный немецкий сундук, который я недавно купила на аукционе. Клинт тебе поможет. Сундук стоит в кладовой, внизу в подвале.

- Разумеется. - Я тут же погрузил его с помощью прислуги в машину.

Клинт был вне себя от радости, получив приглашение в Вермонт. Он был страстным охотником, а я рассказывал ему о богатейшей охоте в тех местах. Он знал, что я не много понимаю в охоте, но я обещал пригласить ещё и Уолтера Тейлора, нашего соседа, с которым уже договорился по телефону.

Третьей радостной вестью на этой неделе было то, что Джоан назначили заместителем продюсера. Чтобы отпраздновать это, я пригласил её в среду на обед, отказавшись от своей обычной встречи с Клинтом в спортклубе.

Мы обедали у "Тито", в её любимом ресторане, потому что тот был маленький, уютный и славился отличной кухней. Я ещё никогда не видел Джоан такой радостной. При всей её трезвости и деловитости, она могла быть так же счастлива, как школьница на первом свидании, если речь шла о важном деле. А это было для неё важным. Ее работу признали. Она больше не была одним из многочисленных людей за кадром. Ее имя отныне будут указывать в конце каждой программы: "Второй продюссер - Джоан Холлоран". Она прокладывала себе путь наверх.

После обеда мы отправились к ней домой и оставшееся время прошло, как всегда, прекрасно.

Первая грозовая туча появилась, когда я, перед тем, как уйти от нее, позвонил Френсис.

- Звонила Эллен, - начала она. - Она хотела знать, где ты скрываешься. Я сказала ей, что ты должен быть на своей обычной встрече с мистером Тернером, и спросила, должен ли ты ей позвонить, но она ответила, что до вечера ещё есть время.

- Что-нибудь еще? - осведомился я.

- Да, вскоре после Эллен позвонил мистер Тернер. Он хочет срочно поговорить с тобой, и просил тебя позвонить ему. Это все.

Я немедленно позвонил Клинту.

- Куда же ты подевался старик? - начал он. - Надеюсь, я ничего не напортил, но все произошло так неожиданно, что я, возможно, допустил ошибку.

- Что случилось, Клинт?

- Некоторое время назад мне позвонила Эллен и спросила, знаю ли я, где ты находишься, а я, конечно, не знал. Она спросила, был ли ты со мной на ленче, а так как я вообще не имел понятия, что случилось, то ответил отрицательно. Я знал, что у тебя другая встреча, но ты же не сказал, с кем, и я не смог ничего придумать. Это все. Может быть за этим ничего и не кроется, но она показалась мне довольно раздраженной, и я хотел, чтобы ты узнал об этом прежде, чем вернешься домой.

- Спасибо, Клинт, - сказал я.

- Не стоит благодарности. Послушай, старик, если ты захочешь иногда поразвлечься и тебе потребуется алиби, я в любое время в твоем распоряжении. Только говори, парень, чтобы я был в курсе.

- Учту, - ответил я. - Еще раз большое спасибо.

Я положил трубку и посмотрел на Джоан.

- Дело дрянь. Не знаю, что именно произошло, но мне кажется, она что-то пронюхала.

Пришлось поспешить домой.

8.

Когда я открыл входную дверь, Эллен разговаривала по телефону в своей спальне. В тот вечер мы должны были заехать за Джорджем и Дженис Миллз, а затем вместе с ними отправиться в клуб ужинать. Снимая в прихожей шляпу и пальто, я слышал голос Эллен.

- Сегодня вечером я лучше полечусь, - сказала она. - Это наверняка всего лишь небольшая простуда, но поскольку я лечу в Ла-Джолу, то хочу быть здоровой. Жаль, что я так поздно говорю вам об этом, но ты, Дженис, конечно, меня поймешь. Привет от меня Джорджу. Увидимся, когда я вернусь...Нет, не завтра вечером. Я должна собраться и вылететь послезавтра. Рейс в восемь... Нет, я, вероятно, возьму такси.

По последней фразе я понял - что-то не так. Я говорил Эллен, что отвезу её в аэропорт Кеннеди, прежде чем заехать за Клинтом.

Я подошел к бару и начал смешивать наше обычное мартини.

Вошла Эллен.

- Привет, дорогая, - сказал я.

- Хорошо поиграл в гандбол со своим другом Клинтом? - спросила она. В вопросе звучал не интерес, а упрек.

Благодаря Клинту я был готов к этому.

- Откровенно говоря, не играл совсем, - сказал я. - По пути в город я встретил своего старого боевого товарища, Гленна Петерсона. Он уговорил меня пообедать вместе. Я просил сообщить об этом Клинту, тот должен был прийти позднее, но, видимо, ему не передали, так как он не показывался.

- Ты лжешь, - сказала она.

- Что ты говоришь, Эллен? Каким образом?

- Я тебя видела!

- Видела?

- Да, с этой девицей! Мой муж средь бела дня шатается по 54-й улице со всякой швалью! Ну, Джефф Моррисон, что ты на это скажешь?

О, мой Бог! Это был конец. Она видела нас вместе!

Джоан и я шли пешком от ресторана "Тито" до её квартиры. Она была так возбуждена, что всю дорогу, как ребенок, висела на моей руке. Снова и снова она выкрикивала, чтобы и все остальные могли услышать:

- Я продюссер, да, я продюссер! Это прекрасно, быть продюссером, это чудесно, чудесно, чудесно!

Перед своим домом она обвила руками мою шею.

- Я люблю тебя, Джефф Моррисон! - ликовала она. - Я люблю тебя! Я люблю весь мир!

Она поцеловала меня и склонила голову мне на плечо. Автоматически я её обнял. Это не был долгий, страстный поцелуй, скорее невинное выражение радости. В следующий момент мы вошли в дом.

Значит, Эллен видела это, и я мог себе представить, что это для неё значило. Но откуда она за нами наблюдала? Что, черт возьми, она забыла в том районе?

Она в ярости уставилась на меня. Ее взгляд требовал объяснения.

- Я не имею ни малейшего понятия, о чем ты говоришь, Эллен, - сказал я. - Ты, должно быть, видела кого-то другого. Я...

- Ты лжешь! - перебила она меня. - Я видела именно тебя! Чтобы ты прекратил свои жалкие увертки, я скажу тебе точно, что я видела и где я это видела. Я провожала в порт Луизу Генри, которая уезжала в Европу и направлялась в Бергдорф, на другой конец города. По какой-то неизвестной причине шофер такси поехал по 54-й улице. Мы попали в затор, прямо перед домом, где, видимо, живет эта шлюха. Там, в каких-то пяти ярдах от меня, на тротуаре стоял мой муж страстно сжимая в объятиях эту - эту проститутку! И я видела, как вы оба вошли в этот мерзкий дом. Итак, ты теперь узнал, что я видела, что ты на это скажешь?

- Эллен...я...я... - начал я.

- Еще кое-что, - перебила она меня. - После этого безрадостного открытия у меня уже, конечно, не было никакой охоты отправляться за покупками. Я зашла в телефонную будку и позвонила Френсис. Меня интересовало, какую отговорку ты придумал для нее. Она сказала, что ты должен быть на своем еженедельном гандболе с Клинтом Тернером. Гандбол! Теперь это так называется! Тогда я решила позвонить этому пройдохе мистеру Тернеру, но он, очевидно, не был посвящен, так как начал заикаться и не мог сказать ничего путного. Точно как ты сейчас.

Я подошел к бару и налил себе вторую порцию, на этот раз покрепче, спиною чувствуя холодный, вызывающий взгляд Эллен. Я сел в лужу, и она этим наслаждалась.

Что я мог сказать? Во всем сознаться и просить прощения? Она бы рассмеялась мне в лицо. Достучаться до её сознания? Исключено. Она никогда не смогла бы понять и простить. Мысль о том, как много для меня поставлено на карту, как легко она может разрушить мою карьеру, почти ошеломила меня. Но что-то я ведь должен был сказать!

Я сделал большой глоток из своего стакана.

- Эллен, дело...обстоит не совсем так, как ты думаешь, - сказал я, запинаясь. - Но, боюсь, в твоем теперешнем состоянии ты не сможешь меня понять.

- Ни теперь, - ответила она, - ни когда-нибудь.

- Ну и прекрасно! - Я энергично поставил свой стакан, повернулся и посмотрел ей в лицо. Мне следовало выглядеть уверенно. - Что ты собираешься делать?

- Для меня все ясно, - ответила она. - Я звонила Миллзам. Мы никуда не идем сегодня вечером. Я не смогла бы целый вечер терпеть твое присутствие. Если бы речь шла не о здоровье моего отца, я отложила бы свою поездку и сразу привела дела в порядок. Но это не уладить немедленно. Мне все равно, что ты пока будешь делать, полагаю, ты уберешься с моего пути и с моих глаз. О своем решении я дам тебе знать, когда вернусь. Но не питай никаких надежд. Как бы я ни решила, между нами все кончено!

Она повернулась и направилась в спальню. На полпути ещё раз обернулась.

- Я также не потерплю ни тебя, ни твоего Клинта Тернера в моем доме в Вермонте, - заявила она. - Оправдывайся перед ним как хочешь, но ни в коем случае не смейте туда ехать. Ясно? Кроме того, в пятницу я не поеду с тобой в аэропорт. Я возьму такси.

Она вошла в свою спальню и захлопнула дверь. Я взял шляпу и пальто и покинул квартиру.

9.

Я спустился в гараж, сел в "комби" и поехал на север.

Больше всего мне хотелось немедленно поговорить с Джоан, но я знал, что её не было дома. Она упоминала, что друзья пригласили её на ужин, а потом они хотели пройтись по разным ночным заведениям, чтобы как следует отпраздновать её назначение. На следующий день ей не нужно было идти на работу, и потому она наверняка вернется домой поздно. Ну, что же, чем позже, тем лучше. Мне пришлось бы её разбудить.

Мой взгляд упал на неоновую вывеску ресторана. Перед ним стояла только одна машина. Именно это мне и требовалось - тихое место для размышлений.

Я вошел, сел за стол и заказал выпивку. Всего одна парочка сидела в углу за ужином. Я намеренно не занял место у стойки, чтобы исключить опасность в лице болтливого бармена.

Что же мне делать? Я мысленно повторил все, о чем уже думал во время разговора с Эллен, но, как и прежде, в голову ничего не приходило. Потом я попытался представить, что может предпринять Эллен.

Без сомнения, она расскажет все своим родителям. Я знал, что ни Эллен, ни её семья не были сторонниками развода. Но в данном случае они явно либо сочтут неизбежным развод, либо просто жизнь порознь. И в том, и в другом случае мне будет дана отставка.

Но ещё важнее, что станет с моей карьерой? Здесь перспективы были ещё более мрачными. Учитывая, что я всем обязан Эллен, она наверняка не позволила бы мне занимать то же положение после того, как я оказался вероломным изменником. Она или её отец попросят Горация выставить меня вон. Я буду изгнан не только от "Девью, Скотта, Бромли и Андреаса". Разумеется, это будет обставлено так, что я повсюду приобрету дурную репутацию. Любая уважаемая фирма остережется нанимать меня, тем более, что мой взлет был стремительным, а такие люди, как известно, сразу кажутся подозрительными.

После столь неутешительных размышлений о своем будущем я, в конце концов, как и вначале, оказался перед прямо-таки неразрешимой проблемой: как мне избежать такой участи.

Дойдя до этой точки, я постепенно начал серьезно проникаться мыслями об убийстве, которые вновь и вновь в течение всего вечера посещали меня, но я вновь и вновь их отгонял. Сначала они казались мне смешными и глупыми, однако, чем больше все другие пути выхода из положения казались бессмысленными, тем чаще они заполняли мои размышления.

В тот момент я настолько ненавидел её, что мог бы убить. Все те раны, которые она причинила мне за эти годы, вновь открылись и мучили меня. Все её высокомерие, её безмерная жестокость, её надменность - все вспомнилось мне. Я думал не о той боли, которую я причинил Эллен, а о той, что она постоянно причиняла мне все эти годы. Она с лихвой компенсировала свои деньги, безжалостно держа меня на коротком поводке. Она заслужила смерть.

Еще сильнее, чем моя ненависть, был мой страх. Если я её не убью, с моей карьерой будет покончено. Мне слишком дорого пришлось заплатить за свое положение, чтобы позволить себе все потерять.

После того, как я всерьез решился на убийство, я начал обдумывать ситуацию с логикой квалифицированного юриста.

Прежде всего я взвесил свои преимущества. Эллен и я были единственными, кто знал, что между нами произошло. Она была слишком горда, чтобы говорить об этом с другими прежде, чем разработает свои планы. Я был уверен, что она ничего никому не скажет, пока не вернется из Ла-Джоллы, где будет решена моя судьба.

Мы всегда считались идеальной парой. Внешне никогда не было заметно признаков каких-то трений между нами. Меня уважали в обществе и как мужа, и как адвоката.

С другой стороны, если с Эллен что-то случится, это должно произойти таким образом, чтобы полностью исключить мою причастность. У неё не было врагов. Не было никого, кроме меня, кто получал бы финансовую выгоду от её смерти. Мое алиби должно быть стопроцентно обоснованным.

Сама собой напрашивалась возможность нанять киллера, который представит это как несчастный случай или убийство с целью грабежа. Но я не имел понятия, как выйти на таких людей. Не говоря уже о том, что я не мог довериться чужому. Если он плохо сработает и попадется, то, без сомнения, все выложит.

Со планами убийства я ни к чему не пришел, пока мне не вспомнились нераскрытые случаи убийств, слышанные от Джоан, которые мы с ней долго обсуждали. Меня особенно заинтересовал один из них. Он остался загадкой, так как труп женщины не нашли, а обстоятельства не позволяли сделать однозначное заключение, что она мертва. Нет трупа - нет доказательств.

Все, что мне нужно совершить, - сделать так, чтобы Эллен исчезла. Тут были некоторые проблемы, но постепенно идея выкристаллизуется. Рискованно и сложно, но надежно. В моем распоряжении было не слишком много времени, но в данном случае это даже на пользу. Мой план был основан на точном распределении времени. Понадобится немного удачи и, прежде всего, - Джоан. Уговорить Джоан на участие в этом будет нелегко, но я верил, что смогу это сделать.

План был продуман лишь частично, когда я решил прервать свои размышления и отправиться спать. Я вышел на улицу и подошел к "комби". Когда я открыл дверцу, мой взгляд упал на сундук Эллен, стоявший прямо за передним сидением. И внезапно план целиком возник перед глазами. Последняя деталь головоломки встала на место.

10.

На следующее утро я покинул дом рано, до прихода нашей кухарки, которая появлялась к семи часам и обычно готовила нам завтрак. Я оставил ей записку, в которой просил для меня ничего не готовить, и прошел пешком пять кварталов до станции, чтобы первым поездом добраться до вокзала Грейт Централь. Там наскоро позавтракал в баре, затем вошел в телефонную будку и позвонил Джоан.

Ее сонный голос мигом подобрел, когда я сказал, что мне крайне важно поговорить с ней после обеда.

- Что случилось? - спросила она.

- Много всякого, - ответил я и вкратце сообщил ей о событиях прошедшего вечера, особенно подчеркнув решимость Эллен и убедительно описав последствия для моей судьбы.

- Боже мой, это же ужасно, Джефф, - воскликнула она. - Я даже не могу тебе сказать, как сожалею о том, что натворила.

- Н-да, - ответил я с изрядной долей досады в голосе, - что сделано, то сделано.

- Что ты собираешься предпринять?

- Не знаю, - солгал я. Затем с отчаянием повторил: - Мне нужно тобой поговорить.

- Почему бы тебе не прийти сейчас?

- У меня сегодня утром назначена встреча с клиентом и внутреннее совещание, в котором я должен участвовать. Приеду, как только смогу. Будь, пожалуйста, дома.

- Обязательно, - пообещала она. - Поспеши.

Я умышленно не намекнул Джоан на то, что задумал. Я хотел дать ей время полностью осознать, что поставлено на карту. Я хотел, чтобы разгорелся её ирландский темперамент, чтобы она была готова мне помочь, когда я раскрою ей свой план.

Джоан была нужна для осуществления моего замысла, но я знал, что склонить её к этому будет нелегко. Она совсем не знала Эллен. Она вращалась в том кругу, где считалась совершенно нормальным связь с женатым мужчиной. Она могла сочувствовать мне и потому в душе ненавидеть Эллен, но сочувствия и ненависти недостаточно для того, чтобы пойти на соучастие в убийстве. Я полагал, что у меня в руках есть решающий козырь.

Взяв такси, я поехал на работу. Я не соврал в отношении моих встреч и собирался провести время до обеда в конторе по двум причинам. Во-первых, для моего плана было чрезвычайно важно, чтобы в моем поведении не бросалось в глаза ничего необычного, а во-вторых, я хотел иметь возможность понаблюдать за Френсис и Горацием. Я не думал, что Эллен так быстро откроет кому-нибудь свое сердце, но если она это сделает, то одному из них двоих. Я хотел действовать наверняка.

Френсис все утро была весела и, как всегда, в хорошем настроении, а когда я сказал ей, что поеду обедать в город и вернусь не раньше трех часов, не выказала ни малейшего удивления или озабоченности. Гораций председательствовал на совете директоров, а когда я нашел повод с ним поговорить, вел себя вполне нормально.

Я покинул контору примерно в 11. 30, снял в банке пятьсот долларов и вскоре после полудня был у Джоан.

По пути я напряженно думал, как ей это лучше преподнести. Многое зависело от того, в каком она будет расположении духа.

И тогда это пришло ко мне, как часто бывает, когда решаешь трудную проблему и внезапно, как будто из ничего, появляется рука, готовая помочь. Правда, на этот раз мне на помощь пришла особа, от которой я меньше всего этого ожидал - Эллен собственной персоной.

Когда я пришел, Джоан была в таком бешенстве, что чуть не лезла на стену.

- Эта баба! - встретила она меня, едва я перешагнул порог. - Эта отвратительная, чванливая баба!

Она в неистовстве кружилась по комнате, ударяя кулаками по мебели и ругаясь последними словами. Я рассчитывал, что Джоан будет в ярости, но это превосходило все мои ожидания. Вдруг она закричала:

- Как она вообще смеет так со мной разговаривать! Кто она такая, собственно говоря!

Это сдвинуло меня с места.

- Кто? - быстро спросил я.

- Как кто? Та проклятая баба, на которой ты женат!

Как же это? Я шагнул вперед и не слишком ласково схватил её за руку.

- Перестань, наконец, беситься, - сказал я. - Ты разговаривала с Эллен? Когда? Каким образом?

Она высвободилась, подошла к дивану и села. Задыхаясь от ярости, она рассказала мне, что после моего звонка, обдумав все ещё раз, пришла к заключению, что погубила всю мою жизнь, и стала искать пути, как мне помочь.

- Я решила позвонить ей, - продолжала она. - Конечно, я не хотела называть свое имя, а представившись просто той самой девушкой, объяснить ей, что она все представляет в неправильном свете, и попросить её дать тебе ещё один шанс. Я знаю, это было очень смелое намерение после всего, что ты о ней рассказывал, но я просто обязана была что-то предпринять.

"- Что ещё могло случиться? - подумала я про себя. - Ну, всякое бывает."

Но она мне не дала даже слова сказать. Как только она узнала, кто я, сразу начала орать:

- Как ты смеешь мне звонить, ты, проститутка! - Джоан передразнила голос Эллен, и я едва смог сдержать улыбку. - Тебе мало того, что ты наделала?

Когда я попыталась что-то сказать, она меня оборвала.

- Меня не интересует твоя болтовня. Убирайся к черту и не смей мне больше звонить. Ты просто уличная девка. Ты ещё услышишь обо мне!

- И она бросила трубку!

Джоан встала.

- Я - уличная девка! Я о ней ещё услышу! О, если бы она оказалась здесь, она бы кое-что от меня услышала! Я бы её просто убила!

"- Продолжай в том же духе, - подумал я. - Продолжай в том же духе, Джоан." Все шло как по маслу.

- Ты действительно услышишь о ней, Джоан, - сказал я спокойно.

- Как это? Она же не знает, кто я, если ты ей не говорил.

- Нет, но она тебя рассмотрела, и знает, или, по меньшей мере, предполагает, что ты живешь здесь. С помощью частного детектива выяснить все остальное - детская игра. А она решила что-то предпринять насчет тебя. И сказала это мне вчера вечером.

Это, конечно, не соответствовало истине, но я должен был постепенно готовить её к своей идее.

Джоан недоверчиво посмотрела на меня.

- Что она может? - выдавила она. - Что же она может предпринять? Использовать меня при разводе как разрушительницу брака? Ну и что? У неё почти нет доказательств, но если бы они и были! Я не кинозвезда, я не стою перед публикой в свете рампы. Она забыла, в какое время мы живем? В средневековье? Никого из моих знакомых не беспокоит, что я делаю и позволяю себе, пока я добросовестно исполняю свою работу.

Соберись, Джоан, сейчас последует тяжелый удар.

- Может быть, это обеспокоит того, кто тебе платит? - медленно произнес я.

- Того, кто мне платит? Какое, черт возьми, он имеет к этому отношение? - Теперь в её голосе был слышен страх.

- Джоан, ты забыла, что я тебе говорил в первый день нашего знакомства? Что отец Эллен имеет отношение к компании, которая финансирует твою программу? Если...

- Она не отважится на это!

- Еще как отважится, - возразил я. - Мне очень жаль, Джоан, но боюсь, ты увязла в этом деле глубже, чем думаешь. Также, как и я.

Джоан была теперь не просто в ярости, она кричала, бушевала и била кулаками по голове. По её щекам текли слезы, она истерически всхлипывала.

- Этого не может быть, - убивалась она. - Нет! Черт возьми, нет, нет и ещё раз нет! О, Боже мой! Только не теперь, когда у меня впервые началась самостоятельная работа!

Я молча ждал, пока иссякнет её ярость, её ненависть, её страх и её отчаяние, пока, наконец, она не бросилась в изнеможении на диван и не перестала рыдать.

Это было самое больное место у Джоан. Ее работа значила для неё все. Она понимала, что с её карьерой будет покончено, если выяснится, кто она и где работает, и скандал дойдет до высших инстанций общества производителей пищевых продуктов. Менеджер программы получит указание уволить Джоан. Никто не узнает о причине, да и не станет этим интересоваться. Спонсор скажет свое слово, и этого достаточно. Джоан не только лишилась бы своей работы, но и всяких шансов во всем телевидении, если работодатели поставят на ней клеймо непригодности. Ей пришлось бы вернуться в Бостон, а может быть, уехать и ещё дальше. Этот поцелуй посреди улицы был смертельным ударом для её карьеры, которая только началась.

Наконец она перестала плакать и повернула ко мне мокрое от слез лицо.

- Этого нельзя допустить, Джефф. Я должна с ней поговорить. Нет, ты должен с ней поговорить!

Именно этого я и ожидал, и тот факт, что она уже пыталась это сделать и получила надлежащий отпор, значительно облегчал мою задачу. Теперь она намного внимательнее отнесется к моим планам убийства.

- Разговор с ней нам ничего не даст, - сказал я. - Ты сама убедилась в этом сегодня утром.

- Но ведь мы должны что-то предпринять, - в отчаянии крикнула Джоан.

- Правильно, я и собираюсь это сделать.

- Но что, Джефф?

- Я хочу убить её, - просто ответил я, и после короткой паузы добавил: - С твоей помощью.

Я дал ей время переварить мои слова. Она должна понять, что я сказал это серьезно, убийственно серьезно. Я постепенно, шаг за шагом раскрывал перед её глазами наше положение. Мы были в одинаковой ситуации, мы оба боролись за свою жизнь. По выражению её лица я заметил, что она начала соображать. Идея убийства пустила корни; она поняла, что это был единственный выход. Когда я наконец сказал, что знаю пути и средства, она была готова меня выслушать. А когда я закончил, она, кажется, была полностью согласна с моим планом и рвалась стать моей сообщницей.

- Это безумие, - сказала она. - Просто безумие! Но твой план настолько хитер, что все должно получиться!

- Есть какие-нибудь вопросы? - спросил я.

- Нет. Это сложно и должно быть рассчитано буквально по минутам. Правда, одно меня беспокоит: у нас остается мало времени. К завтрашнему утру все должно быть готово.

- Не беспокойся, - ответил я. - Если будем четко исполнять свои роли, ничего не случится.

Джоан кивнула.

- Значит, ты согласна? - спросил я.

Она несколько мгновений колебалась, потом кивнула:

- Согласна.

- Прекрасно. Тогда за работу. Каждый из нас должен точно знать, что ему делать.

Когда около трех я вернулся в контору, мы уже не видели никаких трудностей. Ближе к вечеру на меня изрядно нагнала страху Френсис, вошедшая в мой кабинет, осторожно закрыв за собой дверь.

- Джефф, - сказала она. - Могу я минутку с тобой поговорить?

- Конечно, Френсис. Садись.

- Это по поводу Эллен, - начала она. - Джефф, что-нибудь не в порядке?

Я попытался скрыть свое смятение.

- Что ты хочешь этим сказать?

- Я, собственно, не поняла, в чем дело. Я только что позвонила Эллен, чтобы пригласить вас обоих выпить перед её отъездом, а она мне отказала. Она сказала, что хочет пораньше лечь спать, так как у неё болит голова.

- Она дала тебе понять, что что-то не в порядке?

- Открыто не сказала, нет. Но я знаю Эллен уже так давно,.. и у меня сложилось впечатление, что это нечто большее, чем обычная головная боль. Я хотела тебя спросить, не могу ли я чем-нибудь помочь...

Мое облегчение было так велико, что с большим трудом удалось его скрыть.

- Мне кажется, я знаю, в чем дело, хотя она со мной об этом тоже не говорила. Она беспокоится о своем отце. Ты ведь знаешь, как она его боготворит. Пока она не окажется рядом с ним и не убедится, что нет ничего серьезного, просто не сможет больше ни о чем думать. Я бы на твоем месте не стал беспокоиться.

Даже когда Френсис уже ушла, я чувствовал, как кровь стучит у меня в висках. Я взглянул на свои руки. Они дрожали. Мне оставалось только надеяться, что Френсис ничего не заметила. Напряжение нарастало. Каждый пустяк выводил меня из терпения. Так много зависело от того, что я говорил и как вел себя. Я должен был быть готовым ко всевозможным неожиданностям. Испытание для нервов становилось невыносимым. Нужно было что-нибудь выпить.

Я подписал почту и покинул контору. На Бродвее выбрал бар, где наверняка не мог бы встретить знакомых.

Заказал себе двойное мартини и выпив, до известной степени успокоился. Я ещё раз обдумал свой разговор с Френсис и пришел к выводу, что он может быть для меня полезен.

После второй порции я взял такси до вокзала Грейт централь. В небольшом ресторане поблизости заказал себе ещё выпить и кое-что поесть. Затем я поехал в нашу квартиру в Крествилле, чтобы подготовить убийство.

А потом случилось то, с чего я начал эти записки.

11.

...Эллен лежала передо мной бездыханная. Вид её искаженного лица, которое ещё несколько секунд назад было так красиво, был бы непереносим, не чувствуй я к ней такую ненависть.

Теперь пути назад уже не было. Это внезапно осознается после убийства. Поскольку оно произошло, была только одна возможность: закончить дело. В комнате стояла гнетущая тишина. На миг мне показалось, что весь мир остановился. Я сидел оглушенный, уставившись на Эллен. И не мог постичь, что натворил.

Взгляд на часы Эллен, лежавшие на ночном столике, вывел меня из оцепенения. Нужно действовать дальше. Было уже 6. 14, а ещё оставалось так много сделать. Я ещё раз взглянул на труп Эллен. Чтобы убедиться, что она мертва, наклонился и пощупал пульс. Бесполезно.

Покинув её спальню, я вернулся в свою. Снял халат, бросил его на кровать и надел рубашку и пиджак. Затем перебросил через руку свое пальто и вернулся в комнату Эллен.

Там достал из шкафа костюм, который она купила несколько недель назад, подходящую к нему шляпу и норковую накидку. Потом взял с кровати чемодан, который она упаковала, а с ночного столика её сумочку с авиабилетом и документами. Теперь в комнате остались только тело Эллен и её большой дорожный чемодан. Я удостоверился, что горизонт чист - едва ли кто-нибудь мог встретиться в такую рань, но лучше было не рисковать, - и поспешно спустился в гараж к "комби".

Условный сигнал Джоан - и задняя дверца машины открылась.

- Все кончено, - сказал я, протягивая ей одежду Эллен. Джоан вышла и начала снимать свое платье. Я поставил чемодан в машину рядом с сундуком. Пока Джоан переодевалась, я открыл крышку сундука.

- Если услышишь какой-нибудь шум, прячься в машину, - сказал я, уходя.

Джоан кивнула. Со старой льняной скатертью, найденной в шкафу Эллен, я вернулся в квартиру. В спальне Эллен завернул её труп в эту скатерть, взвалил на плечо и вынес.

На этот раз я был ещё более осторожен. Прежде чем открыть дверь, я основательно осмотрелся, чтобы иметь возможность вернуться обратно, если кто-нибудь появится. Для меня время вылета Эллен имело одно преимущество: можно было быть достаточно уверенным, что так рано никто не встает.

Путь был свободен. Не теряя времени, я отнес Эллен в "комби". Джоан уже все приготовила. Задняя дверца была широко раскрыта. Я положил труп Эллен на пол вдоль сундука. Джоан перегнулась через переднее сидение и придерживала открытую крышку. Теперь я сам забрался в машину, с некоторым усилием втиснул Эллен в сундук и закрыл крышку. Затем с помощью Джоан приподнял сундук, набросил сверху брезент и обвязал его веревкой. Миссия была выполнена.

Я выбрался из машины и прислонился к задней дверце, чтобы передохнуть. Джоан подошла ко мне сзади, обняла за шею и поцеловала. Я страстно ответил на её поцелуй, но затем отстранился.

- Возьми себя в руки, - сказал я. - На это сейчас нет времени.

- Ты был великолепен, любимый. Я действительно горжусь тобой.

- Мы ещё не выбрались из неприятностей, - сухо заметил я. - И даже из гаража.

Я взглянул на свои часы. Половина седьмого. Перед нами стояла ещё одна задача - избежать хлопот с такси. Но то не пришло - для этого мы также приняли меры. Накануне я слышал, как Эллен звонила на стоянку такси в Крествилле и заказала машину на 6. 30. Позже, когда она уже легла спать, я вышел из дома и отправился к телефонной будке у ближайшей бензоколонки, которая ночью не работала. Я позвонил Джоан, которая уже была в курсе дела, сообщил ей, что Эллен заказала такси, и теперь ей предстояло действовать. У нас была договоренность, что она подождет по полуночи, а затем позвонит на стоянку, представится как Эллен и отменит заказ на следующее утро, мотивируя это тем, что в аэропорт её отвезет муж.

Звонить после полуночи следовало по той причине, что тогда происходит смена, и на ночное дежурство заступает новый человек, именно тот, который потом должен приехать за Эллен. И во всяком случае не тот, с которым она разговаривала; таким образом исключалась возможность, что он позже вспомнит о двух разных голосах, - это только на худой конец. О смене в полночь я узнал ещё несколько месяцев назад от одних наших знакомых, которым потребовалось отменить телефонный заказ.

- Все ясно? - спросил я Джоан.

Она кивнула.

- Абсолютно.

Я тоже на это надеялся. На очереди была деликатнейшая, опаснейшая и в то же время важнейшая часть нашего плана.

Я поднял стекло, закрыл заднюю дверцу и запер её.

- Пошли, - сказал я.

Джоан протянула мне одежду, которую сняла с себя.

Я быстро зашагал к двери, ведущей наверх. Джоан последовала за мной. Осторожно приоткрыв дверь, чтобы убедиться, что поблизости никого нет, я подал Джоан знак, что она должна подождать, пока я поднимусь наверх и проверю коридор. По второму знаку она взбежала наверх. Пока я открывал дверь нашей квартиры, она ждала рядом.

- Все в порядке, - кивнул я, и Джоан мгновенно прошмыгнула в квартиру. Я поспешил к мусоропроводу в коридоре и спустил в трубу одежду Джоан - та упала в мусоросжигательную камеру. По громкому гулу я понял, что она сгорела.

Вернувшись в квартиру, я поспешно втолкнул Джоан в спальню Эллен, а сам снял трубку телефона.

- Ванная там, - бросил я через плечо. - Оставь дверь открытой и пусти воду.

Сам я набрал номер Френсис. Ее квартира находилась по ту сторону въезда, отделенная от него пятью ярдами газона, а спальня располагалась напротив нашей кухни и нашего черного хода, которым мы часто пользовались из-за его близости к въезду.

Френсис отозвалась сонным голосом.

- Ты ещё не встала, - начал я наигранно бодро. - Мы уже почти час на ногах.

- Кто это? - сонно спросила она. - Это ты, Джефф?

- Угадала, - ответил я.

- Ради бога, - воскликнула она, окончательно проснувшись. - Что-нибудь случилось?

- Нет, нет, - успокоил я её. - Мне действительно жаль, что приходится звонить в такое неподходящее время, но я коечто вспомнил, и не хочу откладывать, чтобы потом не забыть.

- Ах так, - вздохнула Френсис. - Ну, хорошо. О чем речь?

- Я только хотел тебе сказать, если сегодня в конторе будет что-нибудь важное - совещание или срочные дела - и тебе по какой-либо причине потребуется со мной связаться, не пытайся звонить мне в Вермонт. После нашей последней поездки туда мы отключили на зиму телефон. Ты можешь найти меня через нашего друга Уолтера Тейлора, который живет поблизости. Его номер ты найдешь в справочнике на моем письменном столе. Хорошо? Одну минутку, Френсис... Что ты сказала, дорогая?

Я протянул телефонную трубку в сторону ванной комнаты, и дал Джоан знак, чтобы она говорила. Затем я снова поднес трубку к уху.

- Ты слышала, что она сказала? - спросил я со смехом.

- Я слышала её голос, но не разобрала ни слова. Кажется, где-то льется вода.

- Да, она как раз принимает душ. Она сказала, чтобы ты обязательно позвонила мне, чтобы убедиться, что я действительно в Вермонте, а не провожу вместо этого время с какой-нибудь прекрасной блондинкой. Ну, как тебе это нравится? Вы, женщины, всегда такие праведницы!

Френсис рассмеялась.

- Скажи ей, что уж я найду предлог, чтобы звонить тебе каждый день. Можно мне минутку поговорить с Эллен?

К этому я тоже был готов.

- Конечно, - ответил я. - Не вешай трубку... - Я снова отвел трубку в сторону и громко крикнул: - Дорогая, Френсис хочет с тобой поговорить.

Я снова сделал знак Джоан. Она пробормотала одну-две фразы, остановилась, затем снова продолжала говорить.

- Хорошо, - сказал я, обращаясь к мнимой Эллен, - я передам ей это. Затем в трубку: - Френсис, мы уже опаздываем. Эллен ещё нужно накраситься, а мне пора вниз к машине.

- А, ты отвезешь её в аэропорт? - спросила Френсис. - Я думала, она возьмет такси.

- Она так и хотела, но поскольку я все равно еду к Грейс-скверу, чтобы захватить Клинта, мы вчера вечером решили, что я выеду пораньше и завезу ее... Что ты говоришь, Эллен? Еще минутку, Френсис.

Снова бормотание из ванной комнаты.

- Френсис, Эллен говорит, если ты хочешь, подойди к окну. Она хочет помахать тебе, когда будет выходить.

- Скажи ей, я буду ждать у окна.

- Хорошо. А теперь мне нужно идти. До понедельника.

Я положил трубку. Джоан закрыла воду и выключила свет в ванной. Теперь она сняла перчатки и вышла в прихожую. Внимательно оглядев напоследок комнату, я взял большой дорожный чемодан Эллен и последовал за Джоан.

У себя в комнате я захватил цепи против скольжения, выключил свет и указал Джоан дорогу в кухню, шепнув, что она должна ждать там, пока я не окажусь перед черным ходом и не включу фары автомобиля.

В последний раз я поспешил в гараж. Завел "комби", выехал из гаража и остановился перед задним входом. Потом взглянул на часы. Было 6. 46, в это время года ещё почти темно.

Джоан, как мы условились, вышла из дома и быстро пересекла вымощенный камнем проезд. Дойдя до машины, она помахала рукой в сторону окна Френсис. Прежде, чем открыть дверцу с её стороны, обращенной к Френсис, я подождал, пока она окажется достаточно близко к машине.

Когда включилось внутреннее освещение, Джоан помахала в последний раз и приглушенно крикнула Френсис:

- До свидания!.

Опустив голову, она быстро скользнула в машину. Затем закрыла дверцу, и снова стало темно.

- До свидания, дорогая, - услышали мы возглас Френсис. - Счастливого пути!

Я нажал на газ, и мы выехали на улицу.

Чисто сработано. Не было ни малейшего сомнения в том, что Френсис приняла Джоан за Эллен, а ничего другого мы своим маневром и не добивались.

12.

Мы ехали по тихим, все ещё темным улицам Крествилла. Только когда постепенно начало светать, я велел Джоан повернуться спиной к дверце, лицом ко мне, так, чтобы случайная ранняя пташка из круга знакомых Эллен и моих не смогла увидеть спереди, идя навстречу по той стороне улицы.

Движение было небольшое, и мы затемно достигли Кросс-Каунти-парквей, где я свернул на дорогу к Хатчинсон-Ривер-парквей. При въезде в Нью-Йорк-сити нам пришлось миновать пункт оплаты. Я протянул служащему пятидолларовую купюру, чтобы обратить на нас его внимание, и извинился за отсутствие мелочи.

- Все в порядке, - сказал он. - В это время все равно движение небольшое.

За нами остановились две другие машины. Я умышленно уронил деньги.

- Надо же, - сказал я. - Я сегодня с утра никак не соберусь. Все из-за того, что торопимся. Везу жену в аэропорт Кеннеди, и мы уже немного опаздываем.

Он вышел из своей кабины, поднял деньги и заглянул в машину. Джоан дружелюбно улыбнулась ему.

- Простите, что мы причинили вам столько хлопот, - сказала она.

Служащий понимающе улыбнулся.

- Не беспокойтесь, - сказал он. - Вы ещё успеете.

Я поблагодарил, а Джоан улыбнулась ему ещё раз.

- До свидания! - крикнула она.

Мы поехали дальше. Я считал, что будет полезно, чтобы этот служащий запомнил нас на случай, если позднее возникнут какие-либо сомнения в том, что я проезжал здесь с женщиной, имевшей облик Эллен.

Остаток пути до аэропорта мы преодолели без происшествий. Я не стал повторять трюк с деньгами у Уайтстоун-бридж - одного раза было вполне достаточно, да и движение к тому времени уже возросло.

Казалось, все шло превосходно. Только Джоан и я знали о трупе Эллен в сундуке позади нас. Для всех остальных - включая Френсис - я был добропорядочным супругом, который провожал свою жену к самолету.

У окна Уллдуайд Эйрлайнз я стоял рядом с Джоан, как заботливый супруг, пока она предъявляла билет Эллен, выбрала место у окна, а её багаж был принят на беспосадочный рейс 803 до Лос-Анжелеса, отправляющийся в 8 часов со стоянки номер 3.

Когда это было позади, Джоан на минутку отлучилась, чтобы немного привести себя в порядок. Я нетерпеливо ходил взадв - перед. Мои нервы были так напряжены, что показалось, будто я жду уже целую вечность. Мне хотелось усадить наконец Джоан в этот чертов самолет, быстро пропустить в баре несколько рюмок, а затем сообщить по телефону Клинту, в какое время ему ждать меня перед своим домом на Грейс-сквер.

Раз уж я принял решение убить Эллен, я не выполнил её требования отказаться от нашей с Клинтом договоренности насчет уикэнда. Я знал, что она была слишком горда, чтобы звонить ему. Кроме того, она никогда не могла себе представить, что я не выполню её распоряжений. А мне крайне необходимо было присутствие Клинта. Он играл важную роль в моем плане, хотя и понятия об этом не имел. Без сомнения, впервые Клинт оказался безвинно втянутым в обман, да к тому же ещё в смертельный.

Но куда, черт возьми, пропала Джоан? Я направился в сторону дамского туалета, куда она ушла, когда случилась та самая накладка, которой я больше всего опасался. Ее невозможно было предусмотреть заранее, и теперь я боялся, что весь мой изощренный план полетит к черту.

- Джефф! - окликнули меня сзади. - Джефф Моррисон!

Я сразу узнал этот голос. Пришлось остановиться, сжав зубы, и обернуться. Ко мне с распростертыми объятиями шел Гарольд Михельсон, с которым я несколько раз играл в клубе в гольф, и жена которого входила в число лучших подруг Эллен.

- Хелло, старина, - приветствовал он меня и энергично пожал мне руку. Это было весьма характерно для Гарольдакогда бы он мне случайно не встретился, то всегда выглядел воодушевленным. Я собрал свои последние силы и попытался изобразить такое же воодушевление.

- Куда летишь? - спросил он.

- Никуда, - ответил я. - Эллен собралась навестить своих родителей.

Мой мозг лихорадочно работал. Что же мне делать, когда вернется Джоан? Именно в этот момент я краем глаза увидел, что она направляется к нам. Господи Боже, лишь бы она вовремя сориентировалась и не натворила ещё большей беды! Я схватил Гарольда за руку.

- Отойдем в сторону, чтобы не стоять прямо на проходе, - сказал я. Я даже не дождался ответа, а потащил его прочь, пытаясь насколько возможно дать понять Джоан, что я встретил знакомого.

- Хорошо, хорошо, - сказал, смеясь, Гарольд. - Я пойду с тобой добровольно - не нужно отрывать мне руку.

- Извини, - пробормотал я, все ещё не теряя из виду Джоан. Она, не моргнув глазом, прошла мимо нас и направилась прямо к выходу на свой рейс. Нет, она была великолепна! Перед тем, как выйти, она ещё раз обернулась, послала мне - так как Гарольд стоял к ней спиной - ободряющую улыбку, помахала рукой и исчезла. Итак, с этой ситуацией мы тоже справились.

Только теперь я снова смог вздохнуть свободнее. Я испытал такое облегчение и благодарность к своей сообразительной партнерше, что едва не забылся и не помахал ей в ответ. Но в последний момент сдержался.

- А где Эллен? - осведомился Гарольд. - Я с удовольствием пожелал бы ей счастливого полета.

- Она уже на борту, - ответил я. - Мы оба терпеть не можем долгих прощаний. Но ей действительно будет жаль, что она тебя не видела. Внезапно ужасная мысль пронзила меня. Если... Нет, такого нарочно не придумаешь! - А что тебя привело сюда в такую рань? - поспешно спросил я.

- То же, что и тебя. Я провожал Грейс.

- А куда она летит? - Я отчаянно пытался вести разговор в безразличном тоне. Если у неё тот же самолет, в котором должна лететь Эллен, их встреча, конечно, неминуема, и если позже все всплывет, Грейс вспомнит, что Эллен там не было...Великий Боже!

Казалось, что прошла целая вечность, прежде чем Гарольд ответил: - В Рейнок. У нашей дочери в Хакнессе кое-какие трудности. Это её первый год в университете. Ректор нам написал, что не помешал бы приезд её матери. Очевидно, девочка просто тоскует по дому.

- Определенно, - сказал я так горячо, что Гарольд, несомненно, принял это за сочувствие. Бог знает, какие мысли лезут мне в голову! У меня сейчас не было более заветного желания, чем послать его к черту и добраться, наконец, до выпивки.

- Грейс, наверняка, её поддержит, - сказал я и протянул ему руку. Гарольд, было очень приятно тебя встретить. Надо надеяться, скоро мы снова сыграем вместе.

- В любое время, - ответил он. - Ты на машине?

- Да, на "комби". - Я не мог позволить себе соврать, зная, каким будет следующий вопрос. Черт возьми, отделаюсь я когда-нибудь от этого парня?

- Возвращаешься в город? - спросил он.

- Ну, не совсем. Я должен подобрать Клинта Тернера на Грейс-сквер. Мы едем на уикэнд в Вермонт. - Так как теперь это было уже неизбежно, я решил хотя бы из вежливости предложить: - А что? Могу тебя подвезти.

- Да, это будет очень мило с твоей стороны. Я не захотел сегодня связываться с машиной и потому привез Грейс на такси. Если ты будешь так добр и подвезешь меня до Грейс-сквер, я оттуда возьму такси. За компанию ехать приятнее.

- Ну конечно, - сердечно сказал я, хотя это меня совсем не устраивало. Проклятье, мне непременно нужно выпить! Любому другому я предложил бы зайти ненадолго в бар, но я помнил, что Гарольд не пьет, и ему показалось бы странным, что я в такое время испытываю потребность в этом. Из всех наших знакомых мне должен был попасться именно этот проклятый трезвенник!

Когда мы подошли к машине, Гарольд утратил остатки моих симпатий. Увидев сундук, он жизнерадостно заметил:

- Ну, чей же труп ты возишь в этом сундуке? Кто-нибудь, кого я знаю?

Больше всего мне хотелось дать ему по морде. Вместо этого я объяснил ему историю появления сундука.

Обычно поездка от аэропорта Кеннеди до Грейс-сквер занимает тридцать минут. При сильном движении в это время дня, особенно вблизи Тайбор-бридж, нам потребовался час. Гарольд утомил меня пустой болтовней о своей дочери и деловых проблемах. Я должен был все время сдерживаться, чтобы не нажать до отказа педаль газа. Но в такой ситуации я ни в коем случае не хотел попадаться полиции.

На углу 86-й улицы и Второй авеню, где Гарольд без труда мог поймать городское такси, я высадил его и поехал дальше к дому Клинта. Перед домом был знак, запрещающий стоянку, но я сунул привратнику несколько долларов и сказал, что через пару минут уеду.

Я не позвонил Клинту из аэропорта, как первоначально планировал. Из-за возни с Гарольдом я решил отказаться от звонка, а подняться к нему в квартиру и влить в себя порцию чего-нибудь - если даже придется специально просить об этом. Просить мне не пришлось.

- Как насчет глоточка на дорогу? - спросил он, едва я вошел.

- Охотно, - ответил я. - Собирайся. А я тем временем нам налью.

Когда он вышел, я налил себе двойную порцию виски и залпом выпил. Затем я приготовил нам по хайболлу. Счастье, что есть такие люди, как Клинт.

А когда он сказал:

- Дорога предстоит долгая, - и налил нам по второй, я вторично возблагодарил судьбу.

Когда мы выходили, я чувствовал себя гораздо лучше.

13.

- Что у нас сегодня в программе, старик? - спросил Клинт, когда мы уже были в пути.

Я сказал, что мы могли бы заехать по дороге в бар, чтобы закусить. Я только что сообразил, что сегодня ещё не завтракал, и хотя совершенно не был голоден, понимал, что поесть мне необходимо. Потом мы могли бы остановиться в Манчестере, купить там продукты и спиртное, а затем отправляться прямо на ферму Уолтера Тейлора. Уолтер взял бы его с собой на несколько часов на охоту в горы. За это время я успею доехать до нашего дома, привести там все в порядок и ждать их обоих к ужину.

Так как я знал Клинта как страстного спортивного болельщика, то добавил:

- Вероятно, ты знаешь, что сегодня вечером по телевидению будут передавать борьбу. Если хочешь, можем посмотреть.

- Великолепно, - загорелся Клинт. - Ты отличный парень, Моррисон. Этот уикэнд с каждой минутой нравится мне все больше.

- Вот увидишь, Уолтер тоже тебе понравится, - сказал я.

- В этом я уже твердо убежден.

Я также объявил Клинту, что в субботу мы вместе пойдем на охоту, причем он сможет испытать свое счастье с луком и стрелами.

Когда мы подъехали к ресторану, действие выпитого ослабло. Я постоянно помнил, что везу в сундуке за спиной, и что мне ещё предстоит. Мои нервы опять разыгрались. Еда помогла мало, и я начал сомневаться, смогу ли вести машину. Несчастный случай или досмотр машины по любой причине были мне совершенно ни к чему. Когда мы двинулись дальше, я попросил Клинта сесть за руль. Тот сделал это охотно. Он был не только отличным водителем, но и любил это дело. После покупок в Манчестере остаток пути до фермы Уолтера я взял на себя.

Уолтер уже ждал. Я представил их друг другу и, быстро покончив с обычными любезностями, оставил одних, отправившись к дому Эллен, расположенному в пяти милях.

Когда я подъехал туда, было пять минут четвертого. Мне оставалось около двух часов, чтобы выполнить свой замысел, до того, как подъедут Клинт с Уолтером. Времени более чем достаточно.

Съехав с шоссе, я свернул к участку Эллен, пересек небольшой мост, перекинутый через речку с кристально чистой водой, а затем поехал по гравийной дороге, которая протянулась больше чем на милю по участку Эллен площадью в тысячу акров. Удивительно красиво было кругом, несмотря на холодный день и ледяной ветер; заходящее солнце посылало последние слабые лучи, прежде чем скрыться за горами. По обеим сторонам дороги стояли клены, ясени и березы. Почти вся листва с деревьев уже опала, и дорога была покрыта подвижным волнистым ковром. Куда ни глянешь, ничего, кроме деревьев и лугов. Единственный признак жизни - дичь в лесах. Ближайший сосед жил на расстоянии не меньше мили.

В конце дорога разделялась на два проезда. Правый был асфальтирован и вел к летнему дому, стоявшему на мощной скале, возвышающейся над рекой. В северном направлении находился кристальный источник, от которого получила свое название и речка. Он считался чудом природы, так как извергал неудержимый поток чистой прозрачной воды из-под земли, а со дна речки били ключи.

Другой проезд шел на подъем к старинному господскому дому, который был так густо окружен кленами, елями и соснами, что почти незаметен.

В то время, как летний дом был современным, просторным строением с далеко выступающим над рекой солярием - типичным продуктом школы Френка Ллойда, и в самом деле спроектированным одним из его учеников, - старый относился к эпохе ранней Новой Англии. Его построил более двухсот лет назад первый владелец этих земель. Тот был преуспевающим фермером, и этот дом в округе считался одним их самых знаменитых. Но уже много лет он пустовал и избежал сноса лишь потому, что был скрыт зелеными деревьями и с дороги не выглядел позорным пятном. Он имел и некоторую историческую ценность, которая, хотя и едва ли была документально доказана, придавала ему определенную привлекательность и, во всяком случае, служила предметом разговоров.

В середине девятнадцатого столетия, когда была организована знаменитая тайная транспортировка рабов с юга в Канаду, и Вермонт являлся одной из точек их маршрута, старый господский дом должен был частенько служить убежищем и укрытием для рабов на их пути к границе. Точнее говоря, таким убежищем был подвал этого дома.

Эллен с детства была увлечена тем романтическим образом, который создавал своей исторической ролью дом её родителей. Она убедила отца сохранить его и хотела серьезно заняться изучением его истории, до чего она, правда, так никогда и не нашла времени.

Но вместо этого она занялась кое-каким ремонтом - были заменены разбитые оконные стекла и заделаны дыры. Каждый раз, когда приезжали гости, в программу входила экскурсия по старому дому, причем Эллен с удовольствием давала исторические пояснения и водила гостей по всем помещениям. В наше время подвал использовался ещё и в практических целях - как свалка старой мебели и прочего хлама.

Так называемая историческая роль старого дома в последнее время все больше увлекала меня. Но сейчас меня интересовало само здание, и особенно подвал.

Я остановился в конце дороги перед развилкой, вышел из машины и тщательно изучил обстановку. По всему участку стояли таблички "частное владение", и было совершенно невероятно, чтобы в его пределы забрел какой-нибудь охотник. Но мы время от времени встречали работника с соседней фермы, который пользовался нашей дорогой или сокращал свой путь прямиком через луга. Да и мимо проезжали машины, а действовать нужно было наверняка. Я никого не обнаружил.

Ключ я изготовил ещё несколько лет назад, когда часто ездил сюда из-за Эллен. Я быстро подошел к господскому дому, отпер дверь и подложил под неё камень. Потом поспешил обратно к машине, открыл заднюю дверцу, забрался внутрь, развязал сундук, перевернул его, поднял крышку, подпер её куском дерева и начал самую жестокую и отвратительную часть всего этого дела устранение тела моей бывшей жены.

Одна лишь мысль о том, что мне предстояло, вызывала отвращение. Но мною двигало сознание того, что другого выхода нет. Я не мог дать волю своим чувствам. Она была застывшей, неудобной и тяжелой. Под скатертью почти голое тело оказалось холодным, как лед. И она была мертва, абсолютно мертва. Я вытаскивал труп из сундука с таким трудом, что все остальное представлялось простым делом. Она казалась отлитой из металла, и ни она, ни сундук моим усилиям не поддавались.

Наконец, я все-таки с этим справился, подтащил её к краю кузова, взвалил на плечо и быстро понес в дом, а льняная скатерть развевалась и хлопала на холодном ветру.

Перед дверью подвала тело снова пришлось положить.

Я опять вышел наружу, закрыл входную дверь, сел в "комби", спустился с холма и на развилке въехал на другой проезд. Через несколько секунд я остановил машину у летнего дома.

Я снова извлек сундук, но оставил крышку открытой, чтобы он проветрился и улетучился трупный запах. Потом достал свою и Клинта дорожные сумки, внес их в дом и поставил в наших спальнях. Ввернул пробки, которые мы в последний раз вывернули уезжая, распаковал наши припасы и разжег в гостиной огонь.

Наконец я бросил взгляд на часы. Оставалось достаточно времени, но в старом доме нужно было успеть очень многое. На тот случай, если Клинт с Уолтером вернутся раньше, или кто-нибудь другой станет меня искать, я хотел создать видимость, что все в летнем доме мною подготовлено и я просто отправился прогуляться. Я взял из кухни мощный карманный фонарь, а из кладовки лопату. Затем снял со стены ключ от подвала старого дома.

В заключение я налил полстакана виски, проглотил его залпом, взял лопату и фонарь, подбросил ещё полено в огонь и вышел. Дверь я закрыл, но не запер. Подойдя к машине, я захлопнул крышку сундука, так как он за это время наверняка достаточно проветрился, и придвинул его к дверце машины, откуда мы с Клинтом легко смогли бы отнести его в дом - я же просил его вечером мне помочь.

Когда все выглядело совершенно нормально, я пустился бегом, чтобы вернуться к старому дому. На дороге я на миг остановился, всмотрелся сквозь туман, который постепенно сгущался, и прислушался. Ничего не видно и не слышно. Тогда я, не теряя времени, быстро проделал остаток пути до старого дома, открыл дверь и заставил себя завершить свое ужасное дело.

Боже, как это было ужасно! Мне стоило крайнего напряжения воли все не бросить. Я уже опять чувствовал потребность выпить, и пожалел, что не взял с собой бутылку.

Открыв дверь подвала, я отпрянул назад, когда в нос ударил тяжелый, сырой и холодный воздух, напомнивший морг или мавзолей. Я включил фонарь и медленно спустился вниз по ступеням. Во всем доме не было электрического освещения, так как в нем не жили, а лишь показывали случайным гостям, что обычно происходило только днем. Если мы вели их в подвал, то пользовались фонарем, чтобы придать всему этому оттенок таинственности. Для меня в тот день он был более чем таинственным. Я испытывал страх и отвращение.

Когда я спускался, ступени скрипели под ногами. Едкий запах этой мрачной дыры вызывал тошноту. Подвал был небольшим прямоугольным помещением площадью около двенадцати квадратных ярдов, с каменными стенами, которые служили частью фундамента, и без всякого освещения. Грязный пол был застелен шаткими досками. Я осветил подземелье фонарем, чтобы разогнать крыс, и поставил его на старый кухонный стол, направив свет на ступени, чтобы не оступиться, когда буду спускаться вниз с телом Эллен.

Я опять поднялся наверх, поднял труп, закрыл за собой дверь и начал спуск. Ступени были узкими и крутыми. Из-за перил с одной стороны и каменной стены с другой мне приходилось все время поворачивать и наклонять негнущееся тело, так что свет фонаря внизу мелькал как неоновая реклама туда, сюда, туда, сюда. На каждой ступени приходилось останавливаться, чтобы нащупать следующую. Казалось, им не будет конца.

Наконец я ступил на пол и опустил Эллен. Холодный пот выступил у меня на лбу. Дышал я с трудом, облачка пара вырывались изо рта. Я бы все отдал за то, чтобы повернуться и убежать отсюда. Но не мог себе этого позволить.

Собрав всю силу воли, я вышел на середину подвала и поднял несколько досок пола. Под ними была темная, сырая земля. Пришлось брать лопату и копать. Страх придавал мне силы. Я копал, как одержимый, будто сам дьявол стоял за моей спиной. Вероятно, так оно и было.

Мне казалось, что это продолжалось очень долго; на самом деле могила была выкопана всего за несколько минут. Я протащил труп Эллен по полу и столкнул его в яму, вновь засыпал землей, разровнял её лопатой и положил доски на место.

Несколько мгновений я смотрел вниз, на могилу, в изнеможении и ужасе.

Я сделал это!

Я заставил бесследно исчезнуть с лица земли Эллен, которая, как все считали, должна была находиться у своих родителей, за 5000 миль отсюда. И вдруг мне вспомнилось, что Эллен сказала несколько лет назад, незадолго до нашей свадьбы, когда впервые рассказывала о своем доме в Вермонте.

- Когда я умру, - сказала она, - хочу, чтобы меня похоронили там.

Теперь я выполнил её желание. Я не забыл о нем!

14 Я не замедлил покинуть эту могилу. Схватив лопату и фонарь, торопливо поднялся наверх, открыл обе двери и вырвался на простор. Я тяжело дышал, как человек, слишком долго пробывший под водой.

О Боже, как благотворно подействовал на меня свежий воздух! Как только он наполнил мои легкие, меня одолело отвращение перед чудовищным поступком, который я совершил, и меня вырвало. Через несколько минут я уже чувствовал себя несравненно лучше.

Часы показывали 4. 40, начинало быстро темнеть. Кое-что ещё оставалось сделать. Приблизившись к летнему дому, я поискал глазами машину Уолтера. На самом деле, я пока не ожидал её увидеть, но мне хотелось в этом удостовериться. Ничего не изменилось. В доме я немедленно взял тряпку, стер с лопаты свежую землю и поставил её на место. Фонарь я вернул на прежнее место; то же самое сделал с ключами от подвала и от входной двери старого дома.

Со стаканом в руке я вошел в гостиную и подложил в огонь новое полено. Затем поспешно принял душ и переоделся. Грязную, пропотевшую одежду, которая была на мне, я убрал в свою дорожную сумку.

Теперь мне некуда было спешить. Клинт и Уолтер могли приехать в любое время. Я вышел в кухню и приготовил мартини для гостей. Себе я налил ещё один бурбон, надел пальто и сел ждать у входной двери. Судя по количеству выпитого, я уже должен был опьянеть, но происходило обратное. В действительности алкоголь оказывал на меня такое же действие, как бензин на автомобиль; он просто поддерживал мои обороты.

Я начал обдумывать события дня, шаг за шагом - что осуществил я, и что должно было произойти на побережье. Я в своей части не сделал ни единой ошибки и был уверен, что Джоан исполнит свою так же хорошо.

На моих часах было уже начало шестого. Значит, в Калифорнии сейчас начало третьего пополудни. В это время Джоан уже должна лететь обратно в Нью-Йорк. Ей предстояло прилететь в Лос-Анжелес под видом Эллен, получить там багаж Эллен, забронировать в кассе аэропорта место на ближайший обратный рейс в Нью-Йорк, купить билет на деньги, которые я снял в банке вчера после обеда, и сесть в самолет! Из аэропорта Кеннеди она должна на такси приехать домой с багажом, от которого мы позднее как-нибудь избавимся. На следующий день она как обычно появится на своем рабочем месте, и тем самым дело будет закрыто. Джоан в четверг после обеда позвонила на работу и отпросилась на пятницу по неопределенным "личным обстоятельствам".

Если Джоан по какой-либо случайности не обратит на себя внимание, никто не заподозрит, что она имеет отношение к Эллен, когда она покинет самолет. Она была одной из более чем сотни пассажиров, которые после приземления получают свой багаж. В Лос-Анжелесе Эллен никто не должен был встречать, так как ей предстояло другим самолетом лететь в Сан-Диего, близ которого находится Ла-Джола и куда собирались приехать за ней родители.

Джоан нужно было беспрепятственно пройти контроль в Лос-Анжелесе и затеряться в толпе. И опять она стала бы одной из сотни в самолете на восток. Я посоветовал ей, в качестве дополнительной предосторожности, назваться Эвелин Мартин или Эдит Мур, на тот случай, если сверхбдительный служащий будет сравнивать её инициалы с инициалами на багаже Эллен. Мы не хотели рисковать. В то время, когда Джоан будет находиться в Калифорнии, ещё не будет никакой причины объявлять Эллен пропавшей без вести, и хотя к тому времени, когда Джоан прибудет в Нью-Йорк, на побережье уже наверняка начнут розыски, самолеты в аэропорту Кеннеди вряд ли будут проверять. А если даже это сделают, в списке пассажиров не окажется имени Эллен Моррисон. Она растворится в воздухе Лос-Анжелеса.

Затем я начал строить догадки о том, что должно было произойти в Сан-Диего, и что, предположительно, предпримут родители Эллен. Самолет Эллен должен был приземлиться в Лос-Анжелесе в 10. 15 по местному времени. Я достаточно хорошо знал расписание рейсов, так как несколько месяцев назад проделал это путешествие вместе с Эллен. Движение самолетов между Лос-Анжелесом и Сан-Диего было довольно регулярным, почти как автобусное сообщение, и даже с учетом задержек при выдаче багажа и при пересадке, её следовало ожидать около полуночи, в то самое время, когда я подъехал к летнему дому.

Я предполагал, что мистер Вильямс, если не встретит Эллен с ожидаемого рейса, либо станет ждать следующего, либо решит, что рейс на Лос-Анжелес опоздал. И из Сан-Диего запросит Лос-Анжелес, прибыл ли рейс Эллен.

После этого должно было произойти многое. Кое-что, вероятно, именно в то время, когда я сидел перед входной дверью летнего дома в Вермонте и поджидал Клинта и Уолтера.

Мистер Вильямс или его жена позвонили бы домой, чтобы узнать у прислуги, не прислала ли Эллен в последнюю минуту телеграмму или не звонила ли о том, что по каким-либо непредвиденным обстоятельствам её вылет задерживается. Так как ни телеграммы, ни звонка не было, они, по всей вероятности, дождались бы прибытия ещё одного или двух самолетов из Лос-Анжелеса. Потом попытались бы дозвониться ко мне в кабинет в Нью-Йорке. Я был уверен, что Эллен не упомянула о моей поездке в Вермонт на уикэнд, когда сообщала о своем приезде. Застанут ли они Френсис, Горация, или вообще кого-нибудь в конторе, будет зависеть от того, как быстро отреагируют Вильямсы на отсутствие Эллен. Если они дотянули до настоящего времени, то застанут лишь телефонистку, от которой ничего не узнают. А прежде чем смогут застать кого-нибудь дома, пройдет, по меньшей мере, час.

Даже если они застанут в конторе Френсис, то не узнают ничего, кроме того, что Эллен вместе со мной вовремя вышла из дома, чтобы успеть на свой рейс, и что я отправился в Вермонт, чтобы провести там с Клинтом уикэнд. Потом Френсис, вероятно, позвонит в авиакомпанию, чтобы узнать, успела ли Эллен на свой рейс, и получит утвердительный ответ.

Раньше или позже, в зависимости от того, как скоро Вильямсы начнут паниковать или как быстро они свяжутся с Френсис, Френсис попытается найти меня в доме Уолтера. Если Уолтер в это время уже будет у меня, она попросит его жену связаться со мной. Но, с другой стороны, это произойдет лишь в том случае, если она застанет жену Уолтера дома, - та часто заезжала мимоходом, чтобы завезти для Уолтера покупки.

Теперь, когда бомба все-таки взорвалась, я как бы оказался в другом времени, бесконечно далеко от того, чтобы выпить и поужинать со своими друзьями или смотреть борьбу по телевизору.

Я мысленно представил свою реакцию на роковое известие - сначала парализованный этим ударом, затем сломя голову к ближайшему телефону, в данном случае к телефону Тейлора. Прежде всего я бы позвонил Френсис, чтобы выяснить, что вообще произошло, затем старому Вильямсу в Ла-Джолу. Потом я бы сыграл экспромтом, смотря по обстоятельствам: позвонить в авиакомпанию, попросить проверить список пассажиров, распорядиться о проверке самолетов, особенно из Розленда, Гленн Фоллс или Олбени на Нью-Йорк или к побережью. Я буду делать все, что в моих силах, изображая преисполненного любви супруга, который как помешанный ищет свою таинственным образом исчезнувшую жену.

Мне придется выдержать многое. Я знал это и был к этому подготовлен. Богатство Эллен и её социальное положение должны были привести к тому, что её исчезновение станет сенсацией в прессе и катастрофой для её семьи и круга друзей. Интерес прессы ослабеет через несколько дней, когда появится более актуальная тема, но все, кто близко знали Эллен, не прекратят свои поиски. Я буду встречаться с разными людьми - полицией, ФБР, частными детективами, сотрудниками страховых компаний, авиакомпании, адвокатами, друзьями, соседями, людьми чужими и тщеславными, которые станут утверждать, что Эллен видели то тут, то там, только чтобы таким способом достойно выглядеть в глазах общественности.

Но что, черт побери, все они могут найти? Ничего.

Очевидными фактами было то, что Эллен села в Нью-Йорке в самолет, вышла из него в Лос-Анжелесе и после этого исчезла. Почему? Никто не узнает. Она умерла или жива? Никто не знает. И если даже все соображения в конце концов сведутся к тому, что она была убита или вынуждена пойти на самоубийство, то это не давало абсолютно никакого повода подозревать меня.

Какой мотив мог быть у меня для убийства? Наш брак считался образцовым. Но, даже не говоря об этом, у меня не могло быть никаких мыслимых причин для того, чтобы таким образом убрать её с дороги. Так как она как будто исчезла с лица земли, и её смерть ничем не доказана, её деньги не могли перейти ко мне. Я был лишен возможности получить наследство, по меньшей мере, в течение семи с половиной лет, - срока, установленного законом для таких случаев. Также исключалась вероятность того, что я намеревался жениться на другой женщине. Это было мне также запрещено на ближайшие семь с половиной лет. не говоря о том, что никто ничего не знал о какой-либо другой женщине.

Джоан была единственным человеком, кто знал правду, а я был уверен, что могу на неё положиться. У неё не было намерения выходить за меня замуж. Она никогда в жизни не видела Эллен и не интересовалась ни ею самой, ни её семьей. Она пошла на соучастие, потому что под угрозой оказалось самое важное в её жизни - её карьера. Теперь, когда на пути не осталось никаких препятствий, она должна быть довольна, что со всем этим покончено. Я сказал ей, что мы не должны встречаться до тех пор, пока не уляжется суматоха вокруг исчезновения Эллен, и она отнеслась к этому с полным пониманием. Даже если мы не возобновим нашу связь, она будет молчать. Убийство было совершено не из-за любви, а ради того, чтобы выжить.

Самым изощренным в нашем плане было то, что между его отдельными участниками - вольными и невольными - не существовало никакой связи.

Джоан знал только я. Для всех остальных она не существовала, особенно теперь, когда Эллен была мертва. Хотя Френсис была дружна с Эллен и мной и мимолетно знакома с Клинтом, но она не имела ни малейшего понятия о нашей уловке, когда стала свидетельницей сцены, изображавшей совсем не то, что она думала. Она была твердо убеждена, что в это утро слышала и видела Эллен, и не было никаких оснований, чтобы это её убеждение изменилось. Хотя она в последние дни и беспокоилась об Эллен, но не в связи со мной, и это могло бы даже пойти на пользу впоследствии, когда будут искать причины таинственного исчезновения Эллен.

Клинт вообще ни о чем не знал. Он считал это безобидным приглашением на уикэнд, что являлось для меня надежным алиби. Он не знал Джоан, и у него не было оснований подозревать о серьезных разногласиях между Эллен и мной. По пути из Нью-Йорка в Вермонт он к слову вспомнил о звонке Эллен два дня назад. Я объяснил, что она хотела только сообщить мне о том, что неважно себя чувствует и отменила нашу встречу с Миллзами, чтобы пораньше лечь в постель. Если у меня есть ещё какие-то планы, я не должен на неё рассчитывать. Он был удовлетворен объяснением, а так как Эллен на самом деле отказалась от той встречи с Миллзами, я впоследствии не попаду в затруднительное положение. Тот факт, что Эллен была нездорова, объясняет и её раздражительность при разговоре с ним по телефону.

Но это совершенно оттесняло на задний план наши охотничьи планы. То обстоятельство, что я в них ничего не изменил, должно было ещё более убедить Клинта, что все в порядке.

Весь наш превосходный план убийства основывался на том, что внешне все выглядело нормально, и в нашем поведении не бросалось в глаза ничего необычного.

Когда я занимался какой-либо юридической проблемой, то всегда считал лучшим методом использовать существующие обстоятельства, причем так, чтобы это как можно лучше соответствовало интересам клиентов, вместо того, чтобы представлять совершенно новые факты. Я использовал все, что имелось, и тем самым достиг нужного результата.

Мой план в своей основе был прост, хотя его исполнение требовало от Джоан и меня непременной собранности и благоразумия. Это не была хитроумно сплетенная сеть, в которой можно запутаться самому. Не было оружия. Ни яда, ни бомбы, ни огнестрельного оружия, ничего, что могло бы каким-то образом выдать меня. Не было даже трупа!

Впервые за почти сорок восемь часов, с тех пор, как у меня возник этот дьявольский план, я начал расслабляться. Мне вдруг показалось немыслимым, что все могло произойти за такое короткое время.

Теперь на улице почти стемнело, и на небе появились первые звезды. Я услышал равномерный шум мотора и ждал, когда появятся фары приближающегося автомобиля. Когда он замедлил ход и свернул в наш проезд, я пошел в кухню, чтобы бросить кубики льда в мартини для Клинта и Уолтера. Услышав хлопанье дверец машины и приближающиеся шаги, я встал у двери, держа в каждой руке по стакану, чтобы встретить охотников, как положено радушному хозяину.

В дверь вошли двое мужчин, но это были не Клинт и Уолтер. Двое незнакомцев, оба в форме. На рукаве одного из них я разглядел нашивку "Полиция Вермонта".

- Что, черт возьми... - пробормотал я про себя. Моя первая мысль была о том, что они хотят справиться о наших соседях или что-то случилось с Клинтом и Уолтером.

- Простите, - сказал вежливо один из полицейских. - Вы мистер Джеффри Моррисон?

Я кивнул. Мое сердце внезапно сжалось, а руки, державшие коктейли, задрожали. Сразу полиция? Этого я не мог себе объяснить. Я поставил стаканы на стол и шагнул навстречу.

- Чем могу быть полезен? Я принял вас за друзей, которых поджидаю.

- Ваша жена была на борту рейса 803, который сегодня утром вылетел из аэропорта Кеннеди в Лос-Анжелес?

- Да, верно, - кивнул я. О Боже, что же случилось? Я отчаянно пытался скрыть свой растущий страх. - Что случилось?

- Мистер Моррисон, я должен сообщить вам ужасное известие. - Он остановился и глубоко вдохнул, что прозвучало почти как стон. - Самолет взорвался над Скалистыми горами. Фермер и лесник видели падающие вниз отдельные части, и я полагаю, мало надежды на то, что кто-нибудь остался в живых. Сообщения по радио ещё очень неполны. Ваша секретарша, миссис Харрис, настойчиво пыталась вас разыскать. Она звонила мистеру Тейлору. Но ни его, ни миссис Тейлор дома не оказалось. Тогда она известила нас в Розленде, и мы тут же отправились сюда. Мы очень сожалеем, сэр.

Когда его слова дошли до моего сознания, я схватился за стул, на котором сидел перед этим, и медленно опустился на него. Какое-то время я не мог вымолвить ни слова - лишь сидел и тупо смотрел перед собой.

Несомненно, они решили, что я думал об Эллен и пытался справиться с ужасной вестью.

Но моя первая мысль была о Джоан. Бедная Джоан! Погибнуть в самолете, о чем не знает ни один человек кроме меня!

Затем мою голову пронзила другая мысль, ошеломившая меня больше, чем все остальное. Я вдруг осознал, что вся эта грязная, жестокая, дьявольская игра была напрасной... Ни за что, ни про что планировать, потеть, копать, умирать от страха! Я мог бы отделаться от Эллен, не пошевелив пальцем, предоставив это судьбе.

Это было единственным, чего я не учел.

Какая ирония судьбы! Проклятая, дерьмовая ирония!

15

Не знаю, как долго перед моими глазами все плыло. Я чувствовал себя, как боксер, которого перед самой победой ударом отправляет на пол практически уже разбитый противник. Он в оцепенении слушает отсчет, хочет встать, но вдруг теряет мужество бороться дальше, и падает обратно на ринг.

Я, как в тумане, слышал приближение второго автомобиля и голоса, когда один из полицейских вышел, чтобы известить Клинта и Уолтера.

Впервые со времен детства мне хотелось зареветь. Не столько от горя или ужаса, сколько от отчаяния. Другой полицейский стоял передо мной в почтительном молчании, с хладнокровием профессионала, который не впервые приносит дурные вести и знает, что не остается ничего другого, как ждать, пока пораженный этим известием вновь не придет в себя.

Клинт вывел меня из оцепенения. Я слышал, как он вошел, обращаясь через плечо к первому полицейскому:

- Мы должны доставить его к телефону. Где ближайший?

Уолтер, составлявший арьергард, ответил:

- Я думаю, лучше всего поехать ко мне.

- У вас обычная связь, мистер Тейлор, не так ли? - осведомился полицейский.

Уолтер кивнул.

- Тогда могут быть сложности, - продолжал полицейский.

- Мистер Моррисон наверняка захочет не раз поговорить по телефону, и наверняка эти разговоры не будут короткими. Может случиться, что связь будет нарушена. Я предлагаю доставить мистера Моррисона в наш участок в Розленде. Расстояние почти такое же, а там в нашем распоряжении радио и телефон.

- Хорошая идея, - согласился Клинт. Затем он подошел ко мне и ободряюще похлопал по плечу. - Выше голову, малыш. Может быть, все не так плохо, как ты думаешь. В действительности мы ещё совсем ничего не знаем, а иногда при этом остаются в живых. Не теряй надежды.

Его слова тотчас же подняли меня на ноги, правда, совсем по иной причине, чем он полагал. А что, если Джоан действительно осталась жива! Не то, чтобы я желал её смерти, но предположим, что она жива и в состоянии умственного расстройства все выболтала? Такой же убийственной была и моя следующая мысль. Допустим, она мертва, но её труп мало поврежден, и его можно опознать? Рано или поздно выяснится, что она не должна была лететь на этом самолете. Что тогда? Предположим, все остальные трупы опознаны, а от Эллен не осталось и следа. Только загадочная незнакомка в её одежде. Что тогда?

Если только это предположение окажется верным, то я не только совершил абсолютно бессмысленное убийство, но и поставил себя в ещё худшее положение. Все знали, что я сегодня утром посадил Эллен в самолет. Дать обратный ход было слишком поздно. Мой собственный "надежнейший" план оказался для меня роковым. Нужно как можно скорее позвонить. Необходимо узнать все подробности. И я должен подумать.

- Ты совершенно прав, Клинт, - сказал я, делая вид, что преисполнен надежды на счастливый исход, который в действительности привел бы меня в величайшую панику. Я говорил торопливо и решительно. - Мне как можно скорее нужен телефон. Я поеду в машине полиции. Вы с Уолтером приведете здесь все в порядок? Вот ключ от моей машины.

- Ясное дело, - кивнул Клинт. - Мы здесь закончим, и Уолтер поедет к полицейскому участку. Я на "комби" за ним. Не беспокойся, мы будем через несколько минут. Выше голову!

В машине один из полицейских сообщил по радио в участок, что меня нашли и мы едем.

- Есть какие-нибудь новости о катастрофе? - спросил он.

- Очень мало, - последовал ответ. - По последним радиосообщениям, до места падения самолета ещё не добрались. Это случилось в горах...Могут пройти ещё часы, пока их разыщут. Подняты самолеты и вертолеты... Правда, одно кажется несомненным. Для тех, кто был на борту, надежды на спасение нет. Фермер и лесник, которые видели падающий самолет, утверждают, что он загорелся и взорвался, ещё не достигнув земли, и обломки разлетелись во все стороны...Скажите мистеру Моррисону, что миссис Харрис снова звонила несколько минут назад. Спросите его, должен ли я заказать разговор, пока вы с ним приедете.

Полицейский вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул.

- Попробуйте пригласить миссис Харрис к аппарату, - сказал он. - Мы будем через пять минут.

Они услышали мой вздох и расценили его как отчаяние, в то время как на самом деле мне стало легче, по меньшей мере, отчасти. Если, как сообщалось, окажется, что трупы совершенно изувечены или вообще не будут найдены, я в безопасности. Весь остаток пути я готовил себя к роли отчаявшегося супруга.

Как только мы прибыли в участок, меня сразу же связали с Френсис. Та была почти в невменяемом состоянии. Время от времени я переставал понимать её и несколько раз просил повторить.

- О, Джефф, - выдавила она, захлебываясь от рыданий. - Джефф, я едва не сошла с ума, пока ждала разговора с тобой, а сейчас даже не знаю, что сказать... О, Джефф, как это должно быть ужасно для тебя! А Эллен! ... Я все ещё не могу поверить... Еще сегодня утром она со мной прощалась, а теперь... О, Джефф, я...я...

Я дал ей выплакаться. Я знал Френсис, и понимал, что это для неё значило и как близко ей было. Меня же лично занимало нечто совсем иное. Меня мало заботило то, что случилось с Эллен или той, которую принимают за Эллен.

Я чувствовал себя обманутым судьбой. Как безошибочен был мой план, и как дорого я теперь за это плачу!

Тем не менее, я сочувствовал Френсис. Эллен была для неё почти как сестра. Френсис безоговорочно подчинялась ей во всем. Я вспомнил, как она была сломлена смертью Брюса, и теперь вот - новый удар. И какое сострадание она испытывала ко мне, как обо мне заботилась!

Я сидел в отдельной комнате, которую предоставили в мое распоряжение, крепко сжимал трубку, ждал и старался выглядеть под бдительным взором полицейских подобающе напряженным и озабоченным. По радио повторяли то, что я уже знал.

Когда рыдания стихли и она громко высморкалась, я сказал:

- Френсис, я...

- Мне очень жаль, Джефф, - перебила она. - Я не должна была позволять себе такое. Но просто не могла сдержаться.

- Конечно, девочка, - успокоил я. - Все понимаю. Но мы не должны терять надежду. Ведь ничего ещё не известно окончательно.

- Как, Джефф, разве ты не слышал радио? - выкрикнула она и снова начала всхлипывать. - Они сказали, самолет разлетелся на куски!

И снова слезы.

- Френсис, - резко бросил я, - возьми себя в руки...Лучше расскажи мне, что в Калифорнии. Ты говорила с родителями Эллен?

Она сдержала слезы.

- Только с мистером Вильямсом. Он позвонил мне, пока я пыталась тебя разыскать. Они с миссис Вильямс ездили в аэропорт, чтобы встретить Эллен... - Новые рыдания. - Прости меня, Джефф, я ничего не могу с собой поделать...Он позвонил после того, как узнал о несчастье, чтобы удостовериться, действительно ли Эллен вылетела этим рейсом. К тому времени сюда уже звонили из авиакомпании и спрашивали тебя... Я все ещё была в конторе - и мне пришлось сказать ему об этом. Это так ужасно...

- Где он сейчас? Дома?

- Нет. Он сказал, что хочет выяснить, какой аэродром ближайший к месту катастрофы, и вылететь туда рейсовым самолетом, если такой будет, или нанять частный. Миссис Вильямс перенесла нервное потрясение и останется дома.

Я лихорадочно раздумывал, чего следует при таких обстоятельствах ожидать от меня, как от убитого горем супруга.

- Послушай, Френсис, - сказал я. - Я поступлю также, как мистер Вильямс. Нет никакого смысла возвращаться в Нью-Йорк. Там я ничего не смогу сделать. Может быть, я и там тоже немного смогу сделать, но, по меньшей мере, я там буду, и мне не придется где-то отсиживаться и ждать, сходя с ума от неизвестности. Я ещё не знаю, как это устроить, но что-нибудь придумаю. А сейчас позвоню миссис Вильямс. Если ещё раз объявится мистер Вильямс, скажи ему, что я уже в пути и прибуду как можно скорее... Кажется, это все. Советую тебе сейчас отправиться домой и немного поспать.

Френсис стала спокойнее.

- Вот ещё что, Джефф. Звонили из газеты и просили фотографию Эллен.

- Из какой?

- "Таймс".

- Дай. На моем письменном столе стоит относительно недавняя. Ты можешь позвонить - пусть пришлют посыльного. Скажи им, что оставишь её у ночного сторожа в вестибюле.

- А если и другие газеты обратятся с подобной просьбой?

- Я ничего не имею против, но у меня ещё только одна фотография Эллен, и та стоит дома в моей спальне. Не знаю, как ты сможешь до неё добраться.

- У меня есть ключ. Эллен дала мне несколько лет назад, когда вы оба уезжали, и попросила поливать ваши цветы. Я заберу фото и буду держать его наготове у себя. Джефф, если я могу ещё что-нибудь для тебя сделать...

- Дорогая, мы все можем только молиться. - Даже у меня при этой фразе перехватило дыхание. - Я в хороших руках, - добавил я.

Когда я вешал трубку, Френсис опять расплакалась.

Полицейский, которого я до сих пор не знал, подошел к столу, за которым я сидел, и представился.

- Я лейтенант Эккерман, начальник этого участка. Я хочу выразить вам наше глубочайшее соболезнование, мистер Моррисон. Если мы можем что-нибудь сделать для вас, мы к вашим услугам.

Я благодарно кивнул.

- Каковы самые последние сообщения? - спросил я.

- Вертолет обнаружил район, в котором упали обломки самолета. Он находится высоко в горах в северной Юте. Они сумели приземлиться и нашли часть крыла и фюзеляжа, и то, и другое в огне. Никаких трупов. Они хотели прежде всего определить точное местоположение. Поиски продолжаются, а другой вертолет и несколько джипов уже в пути.

- Где находится этот район?

Лейтенант Эккерман указал на карту, которую держал в руке.

- В последних известиях сообщили, что ближайший город - Биг Холлоу, примерно в тридцати милях от этого места. Мы нашли его на карте, когда вы разговаривали по телефону. - Он расстелил передо мной карту. Город и предполагаемое место, где нашли обломки, были отмечены красным карандашом.

Я поискал ближайший город, где есть аэропорт.

- Полагаю, ближе всего Солт-Лейк - сити, - сказал лейтенант, который подумал о том же.

Я изучил карту и согласился с ним.

- А как же мне теперь отсюда добраться туда? - спросил я.

- Мы так и знали, что вы об этом спросите, - ответил он, - и уже подумали. Это довольно нелегко, во сяком случае, воздушным путем. Один из моих людей связался с нашим аэродромом. Сегодня вечером вылетает ещё один самолет, правда, в северном направлении, на Бэрлингтон и Монреаль. Макайвер с аэродрома говорит, что вы могли бы от Монреаля добраться до Чикаго, оттуда до побережья и назад в Солт-Лейк-сити, но это будет приличный крюк. Еще сегодня вечером в одиннадцать часов есть беспосадочный рейс из аэропорта Логан в Бостоне на Лос-Анжелес, и, кроме того, вы можете, конечно, добраться из Нью-Йорка, но вопрос в том, как попасть туда.

Пока лейтенант Эккерман рассказывал мне о воздушных маршрутах, вошли Клинт с Уолтером. Они услышали достаточно, чтобы понять, о чем речь.

- Я думаю, что нашел выход, - вмешался Уолтер. - Один мой друг, Дейв Томпсон, держит свой самолет в аэропорту Розленда. Во время войны он был морским летчиком, и с тех пор полеты - его хобби. Он работает в сельскохозяйственном ведомстве и часто совершает перелеты по стране. Скажи только слово, Джефф, и я позвоню ему. Если он на месте - а вчера он был здесь, - он полетит с тобой, куда захочешь, и сделает это с удовольствием. Не только из любви ко мне, а потому, что он из тех людей, которые всегда помогут выйти из затруднительного положения. И, кроме того, он первоклассный пилот.

- Ты должен непременно позвонить ему, - сказал я.

Уолтер схватил трубку телефона. Я на минуту остановил его.

- Если ты его застанешь и он согласится, спроси, что предпочтительнее: Бостон или Нью-Йорк. Мне нужно забронировать место.

- Хорошо, - кивнул Уолтер.

Он застал своего приятеля дома. Из разговора можно было понять, что тот готов выполнить нашу просьбу и встретит на аэродроме.

Положив трубку, Уолтер сказал:

- Дейв считает, что лучше лететь в Бостон. Он уверен, что сможет вовремя доставить тебя к одиннадцатичасовому рейсу. И в аэропорту Логан его лучше знают. Еще он говорит, что на этом маршруте меньше вероятность задержки, чем на нью-йоркской трассе, где иногда бывает очень плотное воздушное движение.

Здесь к разговору подключился Клинт.

- Я сейчас закажу разговор с Бостоном и зарезервирую тебе место в самолете. А ты тем временем можешь подкрепиться вот этим, если лейтенант не возражает. Я захватил из твоих запасов - подумал, что тебе понадобится.

Он достал из кармана пальто бутылку и поставил её на письменный стол. Добрейший старина Клинт...

Лейтенант Эккерман не возражал. Пить в участке было против правил, но, несмотря на это, он достал для нас стаканы и даже распорядился принести сандвичи и кофе из закусочной напротив, через улицу.

Клинт забронировал мне место и сказал, что переночует у Уолтера, а на следующий день перегонит мой "комби" обратно в Нью-Йорк. Прежде, чем покинуть участок, я позвонил Вильямсам в Ла-Джоллу, узнал, что миссис Вильямс приняла успокоительное, и оставил сообщение о том, что нахожусь в пути к месту, где произошло несчастье.

В аэропорту нас встретил приятель Уолтера, Дейв Томпсон, и в начале девятого мы с ним вылетели в Бостон.

16

Позади осталось больше половины пути, когда я вдруг осознал, что с тех пор, как началась эта ужасная история, я оказался в самом затруднительном положении в жизни. И не имел понятия, что делать.

Вначале, когда мы покинули узкую взлетную полосу Розленда и взяли курс на восток, а я, удобно расположившись позади Томпсона, слушал ровное гудение мотора, казалось, что напряжение последних часов ослабело. Выпивка, еда и поступающие сообщения о полном разрушении самолета способствовали тому, что мои страхи утихли.

Второй раз за вечер я начал обдумывать положение, которое менялось быстрее, чем женский каприз.

Вместо того, чтобы играть обдуманную и отрепетированную мною роль расстроенного супруга, чья жена необъяснимым образом исчезла, мне пришлось теперь взять на себя роль беспомощного одинокого мужа, истинно скорбящего об ужасной, но логически вполне объяснимой катастрофе.

Моей единственной заботой в этот момент было узнать, оказалась ли катастрофа достаточно полной и все ли трупы - или, по меньшей мере, труп Джоан - навсегда затеряны в горах, полностью изувечены или обезображены до неузнаваемости. Тут оставалось только ждать и не терять надежды. По всем признакам шансы были благоприятны для меня. Если действительно все уничтожено, я, во-первых, отделывался от Эллен. И, во-вторых, получал на свою шею значительно меньше хлопот, подозрительности и расспросов, чем если бы она бесследно исчезла по моему первоначальному плану.

Зато теперь я обратил внимание к Джоан, о которой почти не вспоминал в последние часы в связи с новой ситуацией и той ролью, которую исполнял как муж Эллен.

Теперь Джоан оказалась той пропавшей без вести, которой должна была стать Эллен. Но если все считали, что в самолете находилась Эллен, то никто, кроме меня, не знал, что на самом деле на борту была Джоан. Она лишь, следуя моим указаниям, договорилась у себя на работе, что по личным обстоятельствам не сможет выйти в пятницу, но в субботу утром будет на своем рабочем месте.

Если она теперь не появится на следующий день, это вызовет досаду, смущение, любопытство, предположения и опасения, именно в такой последовательности. Я знал, что многие из коллег Джоан на телевидении были заняты с ней общим делом. Близких родственников у неё не было. Ее бывший муж исчез со сцены, и она мне рассказывала, что уже целую вечность ничего о нем не слышала. Со своими соседями она не поддерживала никаких отношений.

Я был её единственным знакомым за пределами профессионального круга. И я был твердо убежден, что ни один из её друзей не знал обо мне. Она постоянно меня уверяла, что никогда никому не рассказывала обо мне или о наших отношениях.

- Ты мой особый секрет, - говорила она.

Рано или поздно друзья, несомненно, начнут беспокоиться и попытаются через полицию выяснить, как могла бесследно исчезнуть девушка, на долю которой только что выпало повышение в должности, которая больше всего любила свою профессию, которая добросовестно исполняла свою работу и которая, насколько можно судить со стороны, не испытывала никаких затруднений.

"- Ну и что? - спросил я себя. - Чем это мне грозит?"

Полиция, конечно, начнет с её друзей, с которыми она кутила в среду вечером. Это все люди с телевидения, как она мне говорила. Не было совершенно никаких опасений, что кто-нибудь из них упомянет меня в связи с Джоан. И не было причин предполагать, что у Джоан были на душе какие-то проблемы, в тот вечер она ещё ничего не знала об открытии Эллен.

Полиция опросит и соседей. Здесь они скорее наткнутся на сообщение об неком регулярном посетителе, чье описание не подходит ни к одному из её друзей, а будет описанием моей персоны. Но ещё раз: ну и что? Речь может идти лишь об очень общем описании, под которое подходят сотни мужчин на улицах Нью-Йорка. Они не знают ни имени, ни адреса, ничего, чтобы связать эту личность со мной. Мы были предусмотрительны. Мы всегда старались не привлекать к себе внимания, а речь шла, как я уже сказал, о соседях, никто из которых другими не интересовался.

Без сомнения, в квартире Джоан произведут обыск, чтобы найти что-либо, объясняющее её исчезновение. Я пытался вспомнить, не оставлял ли там каких-нибудь своих личных вещей, которые могли бы меня выдать. Так как наши свидания всегда происходили в послеобеденное время, я приходил и уходил в той одежде, которая на мне была. Стоп! Там действительно кое-что мое было. Старый непромокаемый плащ. Я вспомнил, что недавно видел его висящим в её шкафу. Обычно я держал его на крайний случай в конторе. Однажды, несколько месяцев назад, когда шел дождь, я пришел в нем к Джоан, а потом, когда дождь перестал, оставил там и с тех пор совершенно о нем забыл. Когда он недавно попался мне на глаза, я хотел его забрать, но затем решил дождаться дождливого дня, в который смог бы не бросаясь в глаза прийти в нем в контору или домой.

Конечно, в тот момент я ещё не мог предполагать, что однажды кто-нибудь сможет им заинтересоваться, тем более полиция. Его конечно обнаружат и с удивлением констатируют, что плащ мужской. Они будут задавать вопросы и не получат ответа. Тот факт, что в квартире Джоан находилось что-то из моих вещей, беспокоил меня лишь до того момента, пока мне не стало ясно, что никому не придет в голову связывать этот плащ с моей персоной. Это был дешевый дождевик, купленный в магазине мужской одежды поблизости от нашей конторы, существовали тысячи таких же. На нем не было ни моих инициалов, ни моей фамилии, и я был уверен, что не оставлял в его карманах никаких документов. Итак, что же могло произойти? Полиция просто придет к заключению, что он принадлежал некоему таинственному незнакомцу или одному из гостей, забывшему его после вечеринки. И на этом дело кончится.

Я снова вспоминал наши свидания с Джоан и мысленно обходил всю её квартиру, но плащ казался единственной вещью, принадлежащей мне.

И я уже почувствовал было себя в полной безопасности, как вдруг будто из ничего возникла мысль, едва не подбросившая меня с места.

- О, Боже! - вырвалось у меня.

Я произнес это так громко, что Дейв Томпсон расслышал мой голос даже сквозь шум мотора, и обернулся ко мне.

- Что вы сказали? - крикнул он.

Я наклонился вперед.

- Как мы продвигаемся? - спросил я, чтобы что-нибудь сказать.

- Лучше не бывает. Все в порядке. Можете быть совершенно спокойны.

Быть спокойным! Какое, к чертям, спокойствие, когда внезапно до моего сознания дошло, что теперь, в это мгновение, в квартире Джоан практически находилась моя собственная подпись, которая могла выдать так же легко, как если бы я оставил адрес и номер телефона. Точнее говоря, это было нечто ещё худшее, чем моя подпись, так как её ещё можно было представить как поддельную. Но мои отпечатки пальцев принадлежали мне одному! И они были рассыпаны по всей квартире. Вот что было решающей ошибкой Джоан и моей, мы же не рассчитывали, что это когда-нибудь будет иметь значение. Пройди все по плану, ни один человек не заинтересовался бы моими или прочими отпечатками пальцев в её квартире. А я ещё был настолько осторожен, что велел ей быть в перчатках в нашей квартире в Крествилле и в "комби", просто на всякий случай. Это не помогло. Теперь она пропала без вести, и отпечатки моих пальцев в её квартире означали мою погибель.

При таком положении вещей полиция при обыске снимет отпечатки пальцев в её квартире, обнаружив при этом и мои, оставленные при последних визитах в среду и четверг, а, может быть, даже и более ранние. Я понятия не имел, сколько вообще времени они могут оставаться четкими, но мои были, без сомнения, достаточно свежими, чтобы их удовлетворить. Учитывая возбуждение, охватившее Джоан, и тысячу других вещей, которые она держала в голове, у неё наверняка не нашлось времени прибрать квартиру, а уж тем более удалить отпечатки пальцев. Ни один из нас не считал это нужным.

Так как мои отпечатки были зарегистрированы ещё со времен службы в армии, с момента обыска квартиры до моего ареста пройдет лишь несколько часов. И что, черт возьми, мне тогда говорить?

Меня снова охватил страх. Господи Боже, неужели это никогда не кончится? Едва я убрал с пути одно препятствие, как тут же появилось новое. Что-то нужно предпринять, и притом как можно скорее. Я знал, что мне делать - уничтожить эти проклятые отпечатки пальцев. Но как? Они находились в Нью-Йорке, больше чем в двухстах милях от меня, а я был на пути к самолету, которому по меньшей мере на несколько дней предстояло унести меня ещё на две тысячи миль.

- Спокойнее, - сказал я сам себе. Я не мог позволить себе впасть в панику. Мне нужно подумать. Должен быть какой-то другой выход. Я уже не раз находил его. В конце концов, я сам придумал этот безупречный план. Он действовал безукоризненно до тех пор, пока в него не решила вмешаться судьба. Ну что же, придется победить злой рок. Мне нужно только спокойно все обдумать, как я не раз уже это делал. Я должен рассмотреть проблему со всех сторон, а затем выработать новый план.

На работе Джоан рассчитывают на её отсутствие до следующего утра, до утра субботы. Если в течение дня о ней ничего не будет слышно, постепенно начнут беспокоиться. В конце концов, в субботу вечером могут позвонить ей по телефону или постучаться в дверь квартиры. Безуспешно. Друзья опросят её соседей, также безуспешно. Я не мог знать, когда именно кому-нибудь придет в голову идея обратиться в полицию, но, возможно, это произойдет уже в субботу вечером, и уж наверняка не позднее, чем в воскресенье. Джоан была не из тех, кто мог исчезнуть без всякого шума. И как только полиция приступит к своей обычной работе, будет, как уже сказано, лишь вопросом времени, пока они доберутся до Джеффа Моррисона.

Значит, мне нужно в Нью-Йорк, уничтожить эти отпечатки пальцев и заодно, на всякий случай, забрать свой плащ, прежде чем кто-нибудь известит полицию.

Но как? Как, черт побери?

Я должен через час с небольшим, в 11 часов вечера, быть в самолете, вылетающим на побережье. Затем мне придется не меньше нескольких часов провести со стариком Вильямсом поблизости от места катастрофы. Я должен буду самолетом вернуться с ним в Ла-Джоллу, чтобы сказать миссис Вильямс несколько слов утешения. И смогу покинуть Калифорнию не раньше воскресенья. Это означало, что попаду в Нью-Йорк я не раньше воскресного вечера.

К тому времени квартира Джоан уже будет кишеть полицейскими, друзьями или соседями, и меня наверняка разоблачат.

Я должен попасть туда прежде, чем это произойдет.

Но как?

Дейв знаками показал мне, что мы приближаемся к аэродрому Логана, и я услышал, как он запрашивает инструкции от наземной службы. Когда он начал заходить на посадку, у меня появилась одна мысль. Это было не самым удачным решением, но все же кое-что. Мне нужно снять свой предварительный заказ на этот рейс, ближайшим самолетом добраться до Нью-Йорка, на такси приехать к Джоан, уничтожить там все следы моего пребывания и ближайшим самым скорым рейсом вылететь на побережье.

Попасть в квартиру Джоан проблем не составляло. Ключ она мне дала вскоре после нашего знакомства, и он болтался в связке вместе со всеми другими моими ключами.

Нет, в этом варианте что-то не сходилось. Я заказал себе место в самолете, который вскоре должен вылететь из Бостона и кратчайшим путем доставить меня на запад. Несколько человек знали, что я должен быть на его борту - Дейв Томпсон, миссис Вильямс, Клинт, Уолтер и полиция Вермонта. Томпсон мог подтвердить, что своевременно доставил меня в аэропорт Логана.

Если моя поездка в Нью-Йорк когда-то обнаружится - что было вполне возможно - какое объяснение смогу я дать? И тем не менее это единственный выход. Если уж до того дойдет, какое-нибудь объяснение я придумаю. Самое главное - уничтожить отпечатки пальцев.

Мы приземлились без осложнений. Я поблагодарил Томпсона, пообещал ему полностью возместить расходы и пожелал удачного обратного полета в Вермонт. Потом взглянул на часы. До вылета моего рейса оставалось около часа.

В зале ожидания аэропорта, прежде чем что-либо предпринять со своим предварительным заказом, я решил посмотреть расписание рейсов на Нью-Йорк.

По пути мне на глаза попалось нечто, вернувшее веру в самого себя. Моя проблема решилась вмиг. Теперь я мог не только принять меры насчет Нью-Йорка, но и спокойно лететь на побережье.

Все было так просто, что стало стыдно, как же я не подумал об этом раньше! Фортуна мне опять улыбнулась.

17

То, что я увидел, было указателем с двумя общеизвестными в Америке словами - "Вестерн Юнион". Я остановился и уставился на него. Вот решение. Мне не нужно сломя голову лететь в Нью-Йорк. Не нужно откладывать полет в Солт-Лейк. Нужно только отправить телеграмму!

За окошком сидели две женщины. Я взял с края стойки несколько бланков, стараясь остаться незамеченным. Никто не обратил на меня внимания. Дойдя до бара, вошел туда, сел за стол и заказал себе выпить.

Помещение было освещено слабо, а немногочисленные посетители казались поглощенными своими собственными делами, главным образом временем отлета и прибытия. Никто не обратил на меня ни малейшего внимания.

За выпивкой я составил в уме текст телеграммы, которая, могла бы предотвратить самое худшее, пока я не вернусь в Нью-Йорк.

Джоан так часто рассказывала мне о своем боссе, то с воодушевлением, то с ненавистью, что мне не составило никакого труда вспомнить его имя Майк Норман. Я знал также, что студия Джоан называлась "Норман продакшн" и располагалась на Рокфеллер-плейс.

В конце концов, после нескольких неудачных попыток, я написал на бланке следующее:

"Майку Норману, Норман Продакшн, Рокфеллер-плейс, Нью-Йорк.

Застряла до понедельника. Объясню позже. Не злись, сокровище, привет. Джоан."

В левом нижнем углу я, как положено, указал полное имя и адрес Джоан. Потом ещё раз внимательно перечитал текст и решил, что он звучит достаточно похоже на Джоан, чтобы достичь своей цели.

И тут я даже ухмыльнулся, сообразив, как удачно получилось, что телеграмма пойдет именно из Бостона. Бостон был родным городом Джоан! Получив завтра утром телеграмму, Норман предположит, что она приехала сюда по личным делам и задержалась. Возможно, он будет раздосадован, может быть, даже разъярен, но, во всяком случае, не станет беспокоиться о ней по меньшей мере до понедельника. Это давало мне достаточный выигрыш по времени, чтобы выполнить свой замысел.

Я заказал себе вторую порцию, заплатил и попросил официантку оставить столик за мной - вернусь, мол, через несколько минут.

Выйдя, подозвал проходившего мимо носильщика.

- Мне нужно послать телеграмму в Нью-Йорк, - сказал я, - но никак не успеваю. Она будет стоить не больше доллара. Здесь пять, и сдачу оставьте себе. Согласны?

- Да, сэр, - кивнул он.

- Не могли бы вы сделать это сейчас же?

- Да, сэр.

Я отдал ему бланк телеграммы и деньги и проследил, как он тут же направился к окошку "Вестерн Юнион". Из-за за колонны я мог наблюдать за ним, оставаясь незамеченным. За несколько минут он покончил с делом и довольный удалился с чаевыми.

В кассе аэропорта, где был записан мой предварительный заказ, я выкупил по кредитной карточке билет и вернулся в бар. Я был очень доволен собой.

Конечно, полиция легко определит аэропорт Логана - место отправки телеграммы, как только полным ходом начнется розыск Джоан. Они займутся здесь расспросами. Но что из этого получится? Если служащая у окошечка вообще о чем-нибудь вспомнит, то только об одном из работников аэропорта, который отправлял телеграмму, как тысяча других. Это было для неё обычной работой.

Я потому и не послал телеграмму сам, что телеграфистка могла оказаться особенно внимательной или иметь хорошую память и впоследствии дать полиции описание моей внешности. Следствием этого стали бы дальнейшие расспросы, откуда мог появиться в это время мужчина, соответствующий данному описанию и прилетевший на частном самолете. Будут рассмотрены все варианты и выйдут на Дейва Томпсона, который, конечно, сразу расскажет, зачем он летал в Бостон. Я понимал, что вероятность такой цепи совпадений была очень мала, но, учитывая все те удары, которые уже нанесла мне судьба, счел целесообразным принять все возможные меры предосторожности. Если даже служащая телеграфа и Томпсон в своих показаниях укажут на меня, я мог бы все отрицать, и на этом дело, вероятно, закончится. Но я не хотел ни при каких обстоятельствах и ни в какой форме быть уличенным в связи с Джоан.

Использовав носильщика, я почувствовал себя значительно увереннее. Он, как зачарованный, уставился на пятидолларовую купюру в моей руке и едва ли разглядел меня самого. Служащая у окошка взглянула на бланк, взяла деньги, отдала сдачу, не сказав ни единого слова и даже не улыбнувшись носильщику. Он был для неё просто человеком в форме, выполнявшим обычное поручение, и я мог спорить, что она не смогла бы описать его внешность даже сейчас, не говоря уже о том, чтобы сделать это через несколько дней.

Короче, я пришел к заключению, что очень удачно выиграл время.

Я просидел в баре, пока не объявили посадку на мой рейс. Незадолго до того, как уйти, я услышал по телевизору, стоявшему в баре, выпуск новостей с официальным сообщением о том, что никто из находившихся в самолете не мог выжить при катастрофе, и пройдут дни, а возможно и недели, прежде чем будут установлены причины катастрофы, а также найдены и идентифицированы трупы или части трупов.

Я испустил вздох облегчения, поднялся на борт самолета и тут же провалился в глубокий сон.

18

В воскресенье, ровно в 4. 45, я приземлился в Нью-Йоркском аэропорту Кеннеди, сошел с самолета и взял первое попавшееся такси до Манхеттена, до квартиры Джоан.

Когда мы перед посадкой делали круг над аэродромом, у меня вдруг закружилась голова. Не от полета, а от всего, что случилось за последние шестьдесят часов, с тех пор, как я проводил здесь Джоан в тот роковой полет. Я устал, смертельно устал. Но времени для отдыха не было. Я должен был выдержать.

То, что происходило за время моего пребывания на Западе, не имеет большого значения для этой истории. Поэтому я буду краток.

В Солт-Лейк-сити я нашел отца Эллен, совершенно убитого горем. Он считал себя виноватым в том, что Эллен летела именно этим рейсом. Полученные сообщения не содержали ничего нового, разве что теперь мы слышали их ближе к месту катастрофы. В тот же день мы со стариком Вильямсом поехали домой; при промежуточной посадке в Лос-Анжелесе я купил пижаму и остался ночевать у Вильямсов. Пришлось играть роль почтительного и безутешного зятя и пытаться утешать их обоих. Единственным болезненным для них решением, которое мы приняли, было то, что панихида должна состояться в Крествилле. Мистер Вильямс должен был сообщить мне, когда они смогут вылететь, а я обещал все подготовить.

Поскольку больше мне делать было совершенно нечего, рано утром в воскресенье я улетел, чтобы, как я выразился, "привести в порядок дела на Востоке". Они это понимали, или думали, что понимали. О, если бы они знали, какие дела мне нужно было привести в порядок!

Часам к шести такси через Куинсборо-бридж доставило меня в Манхеттен. Я вышел на углу 57-й улицы и 9-й авеню. Оставшиеся до дома Джоан на 54-й улице три с половиной квартала я решил пройти пешком. Такая предосторожность не была безусловно необходимой. Но я не хотел давать шоферу такси точного адреса, что позднее могло быть использовано против меня. Я довольно часто читал в газетах, как при сообщении о пропавшем человеке какой-нибудь шофер такси вдруг вспоминал, что доставлял некоего пассажира по адресу пропавшей, и при этом был в состоянии дать описание его внешности и сообщить, где и когда тот сел к нему в машину.

Дойдя до 54-й улицы, я торопливо зашагал на запад по её южной стороне, хотя дом Джоан находился на противоположной.

Темнело, слабый свет шел лишь от редких магазинов, ресторанов, от уличных фонарей, проезжающих автомобилей и сверкающей неоновой рекламы. Я опустил голову и постарался идти медленнее, чтобы не привлекать к себе внимания. Приблизившись к дому Джоан на другой стороне улицы, я осторожно осмотрелся, не видно ли знакомых лиц. Нельзя позволить быть кем-либо узнанным именно сейчас. К счастью, на улице народу было мало, вероятно из-за сырой, холодной погоды и ледяного восточного ветра, продувавшего насквозь. Во всяком случае, я не заметил никого знакомого.

В окнах квартиры Джоан на четвертом этаже было темно. Я быстро оглядел улицу в обе стороны. Ни полицейской машины, ни подозрительных фигур перед подъездом.

Тогда я поднял воротник пальто, надвинул на лоб шляпу, пересек улицу и вошел в дом.

Тесный, мрачный вестибюль был пуст. Я подошел к старому, затхлому лифту. Светящаяся кнопка говорила о том, что он движется вниз. Чтобы никого не встретить, пришлось подняться пешком. Дойдя до третьего этажа, я услышал шаги сверху, спрятался за дверью коридора и подождал, пока человек пройдет мимо.

Поднявшись на этаж Джоан, я осторожно заглянул в коридор и с ключом в руке поспешил к её двери. С минуту я прислушивался, нет ли в квартире подозрительных звуков, потом отпер замок, вошел в маленькую, совершенно темную прихожую и тихо закрыл за собой дверь.

Здесь я остановился и опять прислушался. Ничего. Только сердце мое стучало, как барабан.

Я открыл дверь гостиной. В свете уличных фонарей мебель отбрасывала на пол огромные тени. Я пересек комнату, опустил жалюзи, ощупью вернулся в прихожую и включил свет. Перчаток я не снимал.

Не теряя времени, я достал из шкафа свой плащ и положил его на маленький столик в прихожей, чтобы, уходя, не забыть. Затем осмотрел гостиную, спальню, ванную и кухню в поисках каких-то своих вещей, которые мог когда-нибудь оставить. Но кроме плаща ничего не обнаружил.

Затем я, начиная с ванной комнаты, с носовым платком обошел все помещения и протер всю мебель и каждый предмет, на которых мог остаться хоть один отпечаток моих пальцев. Передвигаясь по строгой системе, я постепенно приближался к прихожей.

Так как Джоан в то последнее утро торопилась, и поскольку она не относилась к числу аккуратных хозяек, её вещи были разбросаны повсюду. Платье на стуле в спальне, пижама на неубранной постели, просыпанная пудра на туалетном столике, грязная чашка с блюдцем в раковине, полупустой кофейник на плите и окурки сигарет в каждой пепельнице. В квартире стоял затхлый запах. Я все оставил по-старому - это соответствовало моим целям. Беспорядок мог говорить о поспешном отъезде с какой-то таинственной целью, откуда она не вернулась.

Половина работы была сделана, когда тишину в первый раз разорвал телефонный звонок. Он звонил и звонил, доводя меня до безумия. Каждый следующий звонок казался более пронзительным и угрожающим, чем предыдущий, почти оглушая в маленьком помещении. Неужели эта проклятая штуковина никогда не умолкнет? И тут звонок стих. Снова наступила тишина, только с улицы доносился приглушенный шум, да где-то вдали слышалось бормотание радио или телевизора.

Я вновь принялся за дело и, волнуясь, старался закончить побыстрее. Почти добрался до прихожей, когда меня до полусмерти напугал новый звонок. Звонок в дверь. Я перестал тереть, застыл, как вкопанный и затаил дыхание. Этот звонок тоже дребезжал не переставая.

Раздраженный мужской голос сказал:

- Салли, перестань звонить. Ты же видишь, что она ещё не вернулась.

Женский голос:

- Я определенно что-то слышала там, внутри.

- Послушай, милая, в этом клоповнике ты можешь услышать кого-нибудь даже двумя этажами выше. Идем же, наконец. Я голоден.

- Но, Джордж, она вернулась! Я вижу свет под дверью.

- Ради Бога, прекрати это, наконец. Горит свет, ну и что? Она только что вернулась и, возможно, вышла поесть. Почему бы нам не сделать то же самое? При всех "но" и "если", я умираю с голоду. Для чего, черт возьми, ты звонишь в пустую квартиру? Она ведь телеграфировала Майку, что вернется в понедельник.

- Да, Джордж, но я волнуюсь. Вся эта история выглядит так необычно для Джоан. Просто взять и испариться, без единого слова, куда и зачем. И потом эта сумасшедшая телеграмма Майку. Тут что-то не так.

- Да, да, у Джоан есть тайна, и ты сгораешь от любопытства. Послушай, милая, я ухожу есть и смотреть тот фильм с Питером Селлерсом. Идем же, наконец. Ты ведь можешь позвонить ей ещё раз после кино. К тому времени она наверняка вернется.

Девушка позвонила ещё раз. Пауза.

- Довольна? - спросил мужчина. - Или ты хочешь, чтобы я принялся ломать дверь?

- Нет, я недовольна, но думаю, что тут ничего не поделаешь. Позвоню ещё раз из ресторана.

Их шаги удалились, и я смог перевести дух. Рухнув в кресло, я не решался пошевелиться, не убедившись, что они ушли. Через несколько секунд со скрипом открылась и вновь закрылась дверь лифта.

- Уфф, - простонал я.

Счастье, что Джордж, очевидно, был голоден, как волк, и не относился к числу любопытных. Будь эта Салли одна, она наверняка стала бы выспрашивать соседей и, возможно, уговорила швейцара открыть дверь. Нет, очень удачно, что я послал телеграмму. Иначе они к этому времени давно бы вызвали в квартиру полицию.

Хотя очень хотелось удрать оттуда, я заставил себя закончить работу и удостовериться в том, что я ничего не пропустил. Потому, уже закончив, я сделал ещё один, последний обход квартиры. Затем взял свой плащ и протянул руку к выключателю, но в последнюю минуту решил свет оставить.

Это было сделано для тех назойливых гостей, которые могли, уходя, бросить последний взгляд с улицы на окна. Если свет пробивался сквозь жалюзи, и они, выходя, заметят, что он погас, она тут же потащит своего Джорджа обратно и застигнет меня прямо у двери квартиры. Может быть, мои опасения были преувеличены, но к тому времени я уже дошел до такого состояния, что боялся даже мухи на потолке.

Я вышел в прихожую и прислушался у двери, нет ли какого шума в коридоре. Затем я осторожно открыл дверь, посмотрел в обе стороны и поспешил на лестницу, чтобы уйти так же, как и пришел.

Прежде чем мне удалось покинуть дом, случилось ещё одно неожиданное происшествие. На втором этаже я увидел внизу поднимавшуюся мне навстречу по лестнице женщину. Я её уже несколько раз встречал в этом доме раньше. Наверняка и она меня не раз видела вместе с Джоан.

Если я продолжу спуск, то придется пройти мимо неё недалеко от входной двери, где светлее, чем на лестнице, и она почти наверняка меня узнает. Я спустился на две ступеньки, повернулся к стене и поднял руку с плащом, таким образом прикрыв свое лицо. Женщине это должно было представляться так, что я, как джентльмен, уступаю ей дорогу на узкой лестнице. Так и произошло.

- Благодарю, - сказала она, проходя мимо. Это прозвучало безлично, и я был уверен, что она меня не узнала.

Я пробормотал "пожалуйста" и быстро сбежал вниз по оставшимся ступеням. Судя по тому, как шли дела до сих пор, я ожидал встретить в вестибюле целую толпу, кричащую "- Где Джоан?" и загораживающую мне выход. К счастью, этого не случилось.

Беспрепятственно покинув дом, я торопливо зашагал в восточном направлении. Недалеко от Бродвея пришлось зайти в один из отелей для коммивояжеров. Хотя мне хотелось как можно скорее исчезнуть из этого района, но ещё больше мне хотелось чего-нибудь выпить. Я полагал, что в воскресный вечер бар в таком отеле будет относительно пуст, и оказался прав. Кроме бармена там никого не было.

Я заказал себе двойную порцию чистого виски и отдельно воду. Потом взглянул на часы. Принимая во внимание, что мне довелось пережить, я был почти уверен, что дело идет к полуночи. Но часы показывали всего лишь без пяти семь. Я не мог в это поверить, и сверил свои часы с часами в баре. На тех было 19. 10.

Бармен, наливавший мне виски, заметил, что я сверяю время.

- Они всегда идут на пятнадцать минут вперед, - ответил он на мой взгляд на настенные часы. - Если мы закроем заведение раньше, пьяницы будут стоять под дверью.

Я двумя глотками опустошил свою рюмку и запил водой.

- Трудный выдался денек? - спросил бармен.

Я кивнул.

- Еще раз то же самое.

- У меня есть для вас верное средство. Мой личный рецепт. Один глоток, и вы полетите, как на крыльях.

Ему нужно было употребить именно слово "летать"!

- Еще раз то же самое, - резко повторил я. - Просто двойной виски. Понятно?

- Да, сэр. - Он поспешно налил и поставил передо мной рюмку, глядя, как я пью, на этот раз в чуть более умеренном темпе. - Разве здесь так холодно?

- Что вы хотите этим сказать? - раздраженно спросил я.

- Вы все ещё не сняли перчатки. Меня это удивляет.

Моей первой реакцией было высказать ему все, что я о нем думаю. Но затем благоразумие взяло верх. Я находился ещё не так далеко от дома Джоан, и неизвестно, какой полицейский участок займется расследованием по поводу её исчезновения. Мне ни в коем случае не хотелось, чтобы потом этот бармен вспоминал об ужасно рассеянном незнакомце, поглощавшем один двойной бурбон за другим. Спокойнее, парень. Не было никакого смысла все портить теперь, когда я был в безопасности.

Я с наигранным удивлением посмотрел на свои руки и стыдливо ухмыльнулся.

- Совершенно забыл, - сказал я и снял перчатки. - Промерз просто до костей. Потому мне и понадобились эти двойные порции.

Он понимающе кивнул.

- Сегодня вечером жуткий ветер. Пейте, следующая бесплатно.

- Спасибо, - сказал я, - но на этот раз одинарную. Я не хочу быть одним из тех пьяниц, что стоят под вашей дверью.

Он рассмеялся. все опять было в порядке. Бармен занялся обслуживанием другого посетителя, который только что вошел, а я стал обдумывать свои ближайшие шаги. Я решил позвонить домой Френсис, сообщить, что вернулся и спросить, нет ли каких новостей. Бармен снабдил меня мелочью и показал телефонную будку в вестибюле.

- Джефф! - воскликнула Френсис. - Как приятно слышать твой голос! Я только что сидела и вспоминала о тебе. Ты где?

- В аэропорту, - соврал я. - Только что прилетел. Хочу здесь немного перекусить. Есть какие-нибудь новости?

- Почти ничего. Звонили несколько друзей, спрашивали о тебе и о родителях Эллен, но это все. А у тебя есть что-то новое?

- Нет, - сказал я. - Ничего.

- Ты сейчас поедешь домой?

- Да, - сказал я. - Мне очень туда не хочется, но нужно взять кое-что из одежды.

- Конечно, - согласилась она, и судя по голосу, была готова заплакать. - Джефф, когда ты будешь здесь, зайдешь на несколько минут ко мне? Я так убита, и ты, должно быть, тоже. Нам нужно поговорить друг с другом, это должно помочь.

- Ну конечно, - сказал я. - Но сначала я зайду домой и переоденусь. До скорого.

Я вернулся в бар, допил оставшуюся порцию и заказал ещё одну. Потом спросил бармена о его лучшем рецепте от похмелья, позволил рассказать одну из его любимых историй, сказал, что я из Чикаго и живу в отеле "Плаза", и расстались мы в прекрасных отношениях, особенно когда он увидел мои щедрые чаевые.

В соседней закусочной я взял несколько сандвичей и черный кофе.

Выйдя снова на улицу, я остановил проезжавшее мимо такси и дал водителю наш адрес в Крествилле, убедившись в том, что он прибудет на место приблизительно в то же время, за которое я мог бы добраться из аэропорта.

Оказавшись один на заднем сиденье такси, я впервые с пятницы снова вздохнул свободно. Боже мой, неужели все действительно началось только в пятницу? Мне казалось, что прошел год с тех пор, как я сидел перед летним домом в Вермонте. Впервые с тех пор, как я закопал Эллен, у меня вновь появилась уверенность в себе.

Я очистился от всяких подозрений в связи с Джоан. Теперь пусть полиция заявляется туда. Смерть Джоан тоже была оправданна.

Я спасся во второй раз за два дня.

19

От выпивки и радости, что успешно завершена изматывающая нервы работа в квартире Джоан, я чувствовал себя значительно лучше, торопливо выходя из такси перед нашим домом. Я был рад тому, что мне не нужно постоянно быть настороже и шарахаться от каждой тени. Теперь мне было безразлично, кто меня увидит. Я был дома и имел на это право.

Но открыв дверь квартиры, я опять был ужасно напуган. Я как будто оказался на сцене, залитой светом. В прихожей, в гостиной, в холле, везде горел свет.

На миг я остановился в дверях и прислушался: ничего не слышно. Тогда я закрыл дверь и вошел в гостиную. На углу сервировочного столика посреди комнаты лежала маленькая записка. Когда я её читал, мои пальцы дрожали, но затем меня охватило облегчение, как нежный бриз в душный день. Записка была от Френсис.

"Думаю, тебе будет приятнее войти в освещенную квартиру. Мартини для тебя смешан. Все приготовлено, кроме льда. Об остальном - когда ты зайдешь. Френсис."

Ну, конечно! У Френсис был ключ. Она же мне сама говорила. Я бросил лед в шейкер и сильно взболтал, чтобы преодолеть собственную дрожь.

"- О, Френсис! - подумал я. - Ее добросердечность когда-нибудь меня убьет!"

Не помню, чьи это слова: "С врагами можно бороться, но упаси тебя Бог от друзей", но полностью с ними согласен. Я в самом деле не хотел таких сюрпризов, даже если она это сделала из лучших побуждений. Моя дорога в ад уже была вымощена достаточно хорошими намерениями.

Со стаканом в руке я пересек прихожую и вошел в свою спальню, принял душ, побрился и переоделся. Горячая вода взбодрила меня и сняла напряжение. В будущем мне следовало лучше владеть собой. Дело не только в том, что я нервничал при виде любого света или тени, которые не мог сразу объяснить себе. Плохо то, что я и дома не могу освободиться от таких стрессов. Но я должен научиться жить с этим - по меньшей мере, какое-то время.

Для меня было необъяснимо, как кто-нибудь вообще может стать профессиональным убийцей. С меня было достаточно и одного раза. Не говоря уже о том, что поначалу у меня и в мыслях такого не было, не вынуди меня Эллен. Но если у меня хватит самообладания, я тоже смогу выйду сухим из воды.

Позже, завязывая перед зеркалом галстук, я рассмотрел свое лицо. За исключением глубоких теней под слегка припухшими глазами, что для других должно быть вполне объяснимо, волнения этих трех последних ужасных дней не оставили на нем никаких следов. Я совершенно определенно не походил на убийцу, и не чувствовал себя таковым. Совесть меня не мучила. Возможно потому, что я вообще не считал себя убийцей. Я действовал исключительно в целях самообороны. Джоан мне было искренне жаль, но в ужасном несчастном случае с ней я совершенно невиновен. Джоан точно так же, как и я, боролась за свою жизнь и при этом, к несчастью, её потеряла. Тот факт, что я все несколько преувеличивал и представлял в более мрачном свете, чем это выглядело фактически, я, вследствие своего собственного бедственного положения, рассматривал как законную привилегию.

- Порядок, Моррисон, - одобрил я свое отражение в зеркале. - Ты сделал это. Ты сделал то, на что имел полное право.

Я выключил свет и вышел в прихожую, когда мне бросилось в глаза, что дверь в комнату Эллен приоткрыта, и там тоже горит свет.

Что, черт побери, побудило к этому Френсис? Как только она могла подумать, что у меня появится хотя бы малейшее желание войти в комнату Эллен?

Я открыл дверь пошире, наклонился вперед и хотел выключить свет, когда мне бросилось в глаза нечто блестящее на туалетном столике Эллен, и кровь ударила в голову. Там, среди её многочисленных флакончиков с духами и баночек с косметикой, лежало решающая улика. Ее бриллиантовая брошь!

- О, Боже! - простонал я. - Талисман Эллен!

Она получила эту брошь в подарок от своей бабушки, чьей любимицей была. Украшение было семейной реликвией, передававшейся из поколения в поколение. Подарок бабушки Эллен был связан с просьбой, чтобы Эллен всегда носила её, особенно по торжественным случаям - "Тогда с тобой всегда будет происходить только хорошее".

Эллен называла эту брошь своим "бриллиантовым талисманом". Без неё она никуда не выходила. Если та не подходила к ситуации, или к её платью, она прикалывала её в незаметном месте или брала с собой в сумочке. Несомненно, она взяла бы брошь и в эту поездку.

Я ударил кулаком в дверь, и она с треском захлопнулась. Закрыв лицо руками, я зарыдал.

- Нет! Нет! И ещё раз нет!

Сколько же, в сущности, может выдержать человек? Неужели этому никогда не будет конца? Неужели я был обречен сносить один за другим удары ниже пояса до тех пор, пока не буду сломлен окончательно?

Когда я задушил Эллен, эта брошь лежала прямо передо мной. Она была в поле моего зрения, когда я в то утро разговаривал по телефону с Френсис. Я не видел ее; ни разу не подумал о ней. Я был настоящим идиотом. Как я мог о ней забыть!

И что теперь? Когда я несколько успокоился, моей первой реакцией было где-нибудь спрятать брошь, пока не представится возможность отделаться от нее.

Я схватил её, но в последний момент удержался. Возможно, кто-нибудь видел её лежащей здесь. Например, Френсис, когда в роли заботливой соседки устроила по всей квартире иллюминацию? Она могла её заметить и удивиться, почему Эллен оставила её дома.

А прислуга, которая в пятницу утром убирала комнату Эллен? Несомненно, она тоже была поражена тем, что Эллен оставила свой талисман. Она работала у нас достаточно долго, чтобы знать о значении этой броши. Если они обе как-нибудь вспомнят о броши, а затем окажется, что та внезапно исчезла, это, мягко выражаясь, покажется странным. А у меня слишком много на совести, чтобы ещё позволять какие-то странности.

Нет, дать ей исчезнуть было бы неверным решением. Мне нужно было подумать, и требовалось подходящее средство, чтобы успокоить нервы. Я вернулся в гостиную, налил себе выпить - на этот раз чистый двойной бурбон. Если этот проклятый кризис кончится не скоро, то я на верном пути к тому, чтобы стать алкоголиком.

Потом я набросал план действий. Вернулся в комнату Эллен, положил брошь в карман пиджака, выключил свет и, воспользовавшись черным ходом, так как тот был ближе, отправился к дому Френсис, расположенному всего в нескольких шагах.

20

По дороге я подумал о том, что, в сущности, должен быть благодарен Френсис за ту иллюминацию. Иначе я никогда не обнаружил бы брошь, и тот факт, что Эллен оставила её здесь, просто захватил бы меня врасплох. В смятении я либо не смог бы ничего сказать, либо сказал что-нибудь не то. Теперь у меня, по крайней мере, появилась возможность придумать правдоподобную версию, и я надеялся, что мне удастся это сделать, но всерьез задавал себе вопрос, сколько ещё препятствий мне предстоит преодолеть.

Когда Френсис открыла мне дверь, я изобразил на лице самое скорбное выражение.

- О, Джефф! - воскликнула она. - Джефф! - Она обняла меня и уткнулась головой в плечо, судорожно вздрагивая и сдерживая рыдания. Потом подняла мокрое от слез лицо. - Джефф, что я должна тебе сказать?

- Ничего, - ответил я и нежно пригладил её волосы. - Это лучше всего. Постарайся ничего не говорить.

Она повела меня в квартиру, где, не проходя прихожую, попадаешь прямо в гостиную. Квартира была куда меньше нашей, но обставлена уютно и со вкусом и дышала теплом и спокойствием. Френсис указала на кресло и исчезла в кухне, чтобы принести выпить. Нельзя сказать, что сейчас мне это было необходимо, но я далек был от мысли отказаться.

Я сел на диван перед круглым кофейным столиком и, когда она вернулась, демонстративно выложил брошь на его стеклянную поверхность.

Френсис заметила её сразу же, как только поставила поднос.

- О, - вздохнула она, и глаза её снова наполнились слезами. - Значит, тебя это тоже поразило.

"- Попал в самую точку, Моррисон, - поздравил я себя. Отлично сработано." Я взял брошь и держал её перед собой между большим и указательным пальцами. - Да, Френсис, хотя должен признаться, что меня это не так уж поразило, как тебя. Я уже знал, что она там осталась.

Я задумчиво и печально рассматривал брошь со всех сторон и добавил с точно рассчитанной долей пафоса:

- В конце концов, возможно, в этом талисмане действительно что-то есть.

- И я подумала точно так же, - голос у Френсис дрогнул. - Я была там, приготовила тебе выпить и написала записку. Уже собралась уходить, когда мне пришло в голову, что ты, может быть, захочешь зайти в комнату Эллен, и тебе будет немного легче, если там тоже будет гореть свет. Я чуть было не умерла, увидев брошь.

Она остановилась, чтобы вытереть слезы, а когда заговорила вновь, в глазах её появился странный блеск.

- Когда я её увидела, меня вдруг охватило странное чувство... что Эллен вовсе не садилась в самолет и в любой момент может войти и взять свою брошь... или ей что-то помешало... Знаю, это безумие, но я просто не находила никакого объяснения, как она могла её оставить.

Я счел за лучшее положить конец опасным разговорам. Мурашки бегали по коже при мысли о том, какой опасности я избежал, обнаружив брошь и сумев приготовить этому объяснение.

- Она не забыла её, Френсис, - сказал я. - Во всяком случае, не совсем забыла. Она хватилась её на Уайтстоун-бридж, по дороге в аэропорт Кеннеди. Я предложил вернуться, но она боялась опоздать на самолет. Пришлось пообещать отправить брошь на следующий день авиапочтой. Я ещё предложил вернуться прямо после её отлета и сразу же выслать её, но Эллен сказала, что будет не поздно, если она получит её до своего обратного вылета. Ты же знаешь, как она деликатна по отношению к другим...

Я сделал паузу, чтобы подчеркнуть эту последнюю фразу, прежде чем пустить в ход свой козырь. В моем голосе теперь прямо-таки звучало раскаяние.

- Эллен, должно быть, гораздо больше беспокоилась за отца, чем мы думали, Френсис. Помнишь, тебя это поразило накануне её отъезда?

Френсис печально кивнула.

- В пятницу утром она была в таком состоянии, в каком я её ещё никогда не видел, - продолжал я. - Рассказывала, что вечером никак не могла заснуть. Она пыталась это сделать с помощью аспирина и горячего молока, в конце концов вспомнила о снотворном, которое ей месяц назад прописал доктор Геллер, и приняла две таблетки, вдвое больше назначенной дозы. После этого она заснула так крепко, что даже не услышала будильника у своей кровати. Через некоторое время я зашел к ней в комнату. Она лежала как мертвая.

Я сделал ударение на слове "мертвая", и Френсис вновь расплакалась.

- Когда я её растормошил, она никак не могла прийти в себя. Я дал ей время одеться, но когда через некоторое время вернулся, она опять спала. Да, она была в то утро, как в дурмане. Постоянно искала то одно, то другое, и не могла найти. Пришлось уложить чемодан за нее. Когда она, наконец, немного пришла в себя, то стала возбужденно метаться по квартире, чтобы наверстать потерянное время - очень боялась опоздать на самолет. У неё даже не было времени поговорить с тобой по телефону, помнишь?

Френсис кивнула и утерла платком глаза.

- Я совершенно не думал о броши, - добавил я. - Когда я разговаривал с тобой, то видел её лежащей на туалетном столике. Но потом пошел вниз, чтобы приготовить машину, пока Эллен занималась макияжем. Вспомни я о ней, конечно, позаботился бы, чтобы Эллен её в конце концов приколола... Но бедняжка была так несобранна и рассеянна, что совершенно о ней забыла.

Я закрыл глаза рукой и опустил голову, изображая убитого горем мужа, лишившегося сил. На самом деле я с нетерпением ждал реакции Френсис. Окажет ли мой вымысел нужное действие?

Мне не понадобилось долго ждать. Френсис подошла к дивану и села рядом, с состраданием положив руку мне на плечо.

- Джефф, бедняжка, каким мучением это должно быть для тебя. Я помню, как было непереносимо, когда умер Брюс...

Я кивнул, не поднимая головы, и теснее придвигаясь к ней. Она источала такой чудесный аромат и была такой мягкой и теплой... Приглушенным, сдавленным голосом я произнес:

- Отец Эллен чувствует себя виноватым, ведь он эгоистично настаивал на том, что она должна его навестить. Я сам упрекаю себя, что не уговорил её вернуться, чтобы взять брошь. Потом она бы улетела следующим рейсом и сидела сейчас живойздоровой у родителей, вместо того, чтобы...

- Джефф! - воскликнула она, - ты не должен так думать. Тут нет твоей вины. - Она успокаивающе прижала меня к себе.

Конечно, я был подлецом, и знал это. Но должен же я, в конце концов, спасать свою проклятую Богом шею!

Хочу сказать ещё кое-что. Больше всего в тот момент мне хотелось обнять её, разложить на диване и переспать с ней. Женщина была мне нужнее, чем все остальное, а я уже говорил, что Френсис была очень привлекательной женщиной. Я не знал, какова она в постели, но имел большое желание это выяснить.

Усилием воли пришлось укротить свое страстное желание. Я знал, что симпатия Френсис проистекала совсем из других побуждений, чем нужно было для осуществления моих намерений. Ласки её не были чувственными. Она утешала, как полагала, убитого горем друга и мужа своей лучшей подруги, и не могла догадываться, что у меня, в моем положении, могут быть какие-то задние мысли.

В следующий миг все эти мысли как ветром сдуло. Раздался звонок в дверь, и я вздрогнул, как от удара по голове. Френсис понимающе улыбнулась и успокоила.

- Это всего лишь Миллзы, - сказала она. - Я пригласила их, так как подумала, что тебе нужно немного отвлечься..

- Ты очень предупредительна, Френсис. Я так тебе благодарен...

Следующий час мы провели вчетвером за разговорами о том и сем. Миллзы и Френсис были так любезны, внимательны и тактичны, и так чертовски порядочны, что меня постепенно даже стала мучить совесть. Я сам был озадачен, как легко мне давалась роль убитого горем супруга.

Пока Эллен не вынудила меня принять крайние меры, я считал себя средним человеком, не лучше и не хуже других. Я был слаб, но разве многие другие не такие же? Я стремился добиться успеха, пойдя самым простым путем, но разве многие не поступают так же? Я никогда не думал, что ненависть и страх за одну ночь могут превратить меня в хладнокровного, расчетливого убийцу. И тем не менее, это произошло.

Мы говорили, среди прочего, о панихиде по Эллен, которую я обещал, будучи у Вильямсов. Я предложил некоторое время не беспокоить родителей Эллен, чтобы прошло первое потрясение, и отложить дней на десять богослужение в епископальной церкви Крествилла, прихожанами которой мы считались. Френсис вызвалась от моего имени поговорить со священником и составить список тех, кто должен присутствовать на траурной церемонии.

Я ещё дополнил образ безутешного вдовца тем, что позволил уговорить себя поехать домой к Миллзам и переночевать у них, чтобы не возвращаться в опустевшую таким трагическим образом квартиру и не оставаться один на один со своими воспоминаниями о счастливых годах, которые мы там провели. О, Боже!

21

На следующее утро я появился в конторе, хотя на это никто не рассчитывал, тем более не ожидалось никаких совещаний или переговоров с моими клиентами. Я пришел сюда из тех соображений, что это может произвести хорошее впечатление на коллег. Всегда при них сохранять самообладание и, несмотря ни на что, высоко держать голову. Я пришел ещё и потому, что мне не оставалось ничего другого, как выжидать - ждать окончательных результатов с места гибели самолета и событий, связанных с исчезновением Джоан.

Я знал, что должен терпеливо переносить личные или телефонные выражения соболезнования от всех коллег и друзей, но решил как можно скорее покончить с этим, особенно потому, что со своей стороны не испытывал ни горя, ни скорби. Только беспокойство, связанное с чувством страха и вины, которые могли легко меня выдать.

Должен сказать, что каждый стремился покончить с этим как можно скорее и остерегался сентиментальностей. Не знаю, говорила ли с ними Френсис, или это происходило само собой. Во всяком случае, я перенес все гораздо легче, чем ожидал.

Днем я попросил Френсис связать меня по телефону с начальником службы гражданских полетов в Солт-Лейк-сити. Тот сообщил, что лишь нескольких из ста восьми пассажиров сумели опознать, и Эллен в их число не входит. Он сомневался, что будут найдены ещё трупы. "Остальные превратились в прах и пепел."

Я бормотал в трубку какие-то слова, выражавшие покорность судьбе, но внутренне чертовски радовался. Мне также доставило удовлетворение узнать, что теперь будут заниматься преимущественно поисками обломков самолета, в надежде определить причину катастрофы. Так как это меня ни в малейшей степени не касалось, мне было безразлично, что там обнаружится.

Все же, положив трубку, я почувствовал, как вспотели мои руки. Я поспешно вытер их и промокнул лоб носовым платком. Неужели это нервное напряжение никогда не кончится?

А когда через несколько минут вошла Френсис и осторожно сообщила, что звонит мистер Вильямс и хочет со мной поговорить, у меня снова выступил пот. Я вскочил со стула, как ужаленный.

- Какого черта ему нужно? - едва не проревел я. Виной тому было участливое выражение лица Френсис. Обычно она сообщала мне о телефонных звонках через переговорное устройство, не вставая из-за своего письменного стола. Я ринулся к телефону, но сдержался, заметив её испуг.

- Извини, Френсис, - печально сказал я. - Нервы.

- Ничего, - ответила она. - Я и так ограничила звонки до минимума, но была уверена, что с ним ты захочешь поговорить.

Как это часто бывает, когда ожидаешь самого худшего, ничего не случилось. Он лишь хотел сообщить мне, что они с миссис Вильямс смогут выехать в конце недели, и мы устроим панихиду в следующую субботу, в четыре часа дня. Хотя обычно, приезжая на Восток, они останавливались у нас, на этот раз он решил снять номер в отеле "Плаза" в Нью-Йорке и приехать в Крествилл только к панихиде. Я очень хорошо их понимал. У нас дома слишком многое напоминало об Эллен, но и там они тоже собирались пробыть очень недолго. По разным причинам они не могли больше выносить эти места.

Я тоже решил, как только все останется позади, продать квартиру, а до того времени пожить в другом месте, возможно, в нашем клубе, где всегда были свободны несколько комнат.

Правда, на тот вечер о моем пристанище позаботился Гораций. Они с женой пригласили меня на ужин и предложили остаться на ночь. У меня, в сущности, не было никакого желания идти к ним, но я не нашел правдоподобного повода для отказа. Кроме того, мне следовало быть очень осторожен в отношениях с Горацием, ведь он был не только моим шефом, но и очень близким другом семьи. Для него и для миссис Скотт смерть Эллен стала почти таким же потрясением, как и для её родителей. Я утешал себя мыслями, что пока буду у них, могу по крайней мере, не опасаться нервных потрясений.

Ну, тут я оказался слишком оптимистичным.

Выяснилось, что приглашая меня, Гораций имел в виду нечто большее, чем обычное гостеприимство.

Ужин закончился, и мы сидели одни за ликером в его кабинете, когда он задал мне откровенный и совершенно неожиданный вопрос.

- Джефф, не намекала ли Эллен тебе в последнее время, что хочет изменить свое завещание?

Я сидел в низком клубном кресле, и когда этот вопрос как бы из пустоты дошел до меня, чуть было не выронил рюмку. Я попытался скрыть свою реакцию, отставив рюмку, но тем самым только ухудшил положение, так как наполовину расплескал её содержимое.

- Проклятие, - буркнул я чуть слышно.

- Сожалею, Джефф, - сказал Гораций. - Пожалуй, для тебя это несколько неожиданно. Я в самом деле не хотел этого. - В его голосе звучало извинение, но я чувствовал, что он с интересом наблюдает за мной.

Я быстро достал носовой платок и вытер стол.

"- Возьми себя в руки, парень, - призывал я себя. - Теперь только не нервничать." И громко заявил:

- Прошу меня извинить, Гораций. я весь день такой рассеянный. Боюсь, что ужасы прошедших дней и постоянная бессоница берут свое. Но так не может продолжаться. Мне нужно взять себя в руки. Я должен делать свое дело.

- Конечно, - понимающе кивнул он. - А мне следует быть более внимательным, учту на будущее. Просто это с пятницы не выходит у меня из головы, и потому я так поторопился. На самом деле это не к спеху.

- Бессмысленно, - отмахнулся я, поспешно приходя в себя. Теперь мне хотелось узнать то, что знал он. - Боюсь, что не многим смогу вам помочь. Я слышу об этом впервые.

- Странно, - пробормотал он таинственно - и умолк.

Проклятье, почему он, наконец, не выложит все новости? Я должен знать.

- Почему вы считаете, что она хотела изменить свое завещание? осведомился я как можно невиннее.

- Она позвонила мне сюда в прошлый четверг вечером и попросила о встрече, как только вернется из Калифорнии. Когда она сказала, что возвратится к концу будущей недели, мы договорились тогда и встретиться. Я спросил её, о чем пойдет речь, с тем, чтобы, если будет нужно, смог до её приезда подготовиться...Джефф, ты уверен, что она тебе ничего не говорила? Что-то, о чем ты забыл за всеми этими переживаниями?

- Уверен на сто процентов, - ответил я, пытаясь выдерживать деловую интонацию.

Он сведет меня с ума! О чем же она собиралась с ним говорить?

Он молчал. Я не знал, то ли он колебался, говорить ли мне об этом, то ли вся эта история сделала его неразговорчивым. Знал я только одно: если этот ублюдок сейчас же не откроет рот, все будет кончено, так как я упаду в обморок прямо в кресле. Он откашлялся.

- Она только сказала, что речь пойдет об изменении её последней воли.

- Полагаю, она не говорила, в чем заключается изменение? - бросил я как можно безразличнее.

- Нет, - ответил он.

Я перевел дух.

- Ну, возможно, речь шла о какой-нибудь мелкой детали. Может быть, она хотела включить туда ещё кого-то?

- Не думаю, - уверенно возразил Гораций. - Во-первых, она бы тогда не стала мне звонить вечером накануне своего отъезда. Во-вторых, по её голосу чувствовалось, что она чем-то расстроена и обеспокоена. Я даже спросил её, все ли в порядке, и не могу ли я ей чем-либо помочь.

Он опять замолчал. Экая свинья. Он собирался меня мучить всю ночь?

- И что она на это ответила?

Он сделал глоток из своей рюмки и испытующе взглянул на меня.

- Она сказала: "- Нет, Гораций, пока нет."

Я хотел что-то ответить, но он на этот раз отказался от своей замедленной тактики и продолжал: - Я бы поговорил с тобой об этом ещё в пятницу, но ты ведь был в Вермонте, а потом... Ну, а сегодня в конторе я не хотел это затрагивать... Может быть, мне и сегодня вечером не следовало этого делать, но слова её не выходят у меня из головы... Тебя не было дома, когда она мне звонила? Я полагал, что вы обсуждаете друг с другом свои дела.

Спокойно! Только не нервничать!

- В какое время она звонила? - спросил я.

- Примерно в половине восьмого. Мы как раз ужинали. Я даже не хотел подходить к телефону, но прислуга сказала, что это срочно.

- Это проясняет, по крайней мере, одну деталь. - сказал я. - Я пришел домой только около девяти.

Он удивленно посмотрел на меня.

- Джефф! В её последний вечер!

Я быстро отреагировал.

- Гораций! Прошу вас! - Мои губы дрожали, и, поверьте мне, это было не только притворство. Я почувствовал, как мои глаза наполнились слезами, потерял самообладание и не стал их сдерживать.

- Господи Боже! - простонал Гораций, когда до него дошел смысл его слов. - Я совсем не то имел в виду... Ты же не мог знать, что это был её последний... Я имел в виду последний вечер перед её отъездом... Я, пожалуй, не слишком-то ловок, не так ли?

Теперь я мог заставить его немного побарахтаться, и я сделал это. Я прикрыл глаза и изобразил глубочайшее душевное потрясение. Скорее, это было проявлением страха. Во всяком случае, я сделал так не только для того, чтобы он почувствовал себя бестактным и виноватым. Я воспользовался поводом подумать.

- Гораций, - наконец сказал я. - Не знаю, почему Эллен вам звонила и что она намеревалась делать со своим завещанием. Но могу сказать одно: она была совершенно не в себе перед отъездом. Она уже звонила в среду вечером Миллзам и отказалась от нашей ранее условленной встречи с ними. Френсис пригласила нас в четверг выпить на прощание, но Эллен отклонила и это приглашение. Френсис была так озадачена этим, что доверилась мне. То, что я в тот вечер так поздно пришел домой, произошло также по идее Эллен. После того, как Френсис рассказала, что она отказалась от прощального коктейля, я позвонил Эллен. Она мне объяснила, что разнервничалась, у неё сильная головная боль, и она хочет пораньше лечь в постель. Я не должен беспокоиться и идти ужинать без нее, у неё все равно нет аппетита и она не составит мне компании. Я так и сделал, потому что чувствовал, что ей хочется побыть одной, и очень хорошо знал, что она постарается быть доброй и внимательной, когда я все же приду домой. Ты же знаешь, какой предупредительной она всегда была. - Пауза для трогательного вздоха. - Я поужинал в городе, пришел около девяти часов домой, увидел, что в её комнате темно и лег, чтобы не мешать ей.

Затем я изложил Горацию во всех деталях историю со снотворным и брошью. Сказал, что убежден был - её беспокойство вызвано заботой о здоровье отца, что особенно доказывает тот факт, что она ни при каких обстоятельствах не хотела опоздать на свой самолет. В заключение я ещё предположил, что изменение завещания, о котором она говорила, тоже могло быть связано с её отцом.

Гораций внимательно меня слушал, а вид, с которым он согласно кивал, пока я излагал пункт за пунктом, снова вернул мне уверенность в себе. Только при моем последнем намеке на отца Эллен он покачал головой.

- Я думаю, едва ли, - сказал он. И после паузы добавил:

- Тебе я могу это сказать, Джефф. Отец в её завещании вообще не упоминается. Они так договорились. Во-первых, он действительно не нуждается в её деньгах, а во-вторых, Эллен, естественно, полагала, что переживет его. - Он опять остановился, но я на этот раз не пытался его прерывать. Завещание все равно через несколько дней будет оглашено, - продолжал он, а я пока могу тебе сказать, что ты скоро станешь очень богатым молодым человеком. За исключением нескольких небольших сумм все её состояние переходит к тебе.

Я старался выглядеть невинным и незаинтересованным.

- Я никогда не хотел от неё ни цента.

- Я знаю, знаю, - успокоил он. Затем добавил, больше для самого себя: - Все-таки это очень, очень странно. Что Эллен совсем ничего тебе не сказала...

К нам присоединилась миссис Скотт, и разговор перешел на общие темы. Вскоре я извинился и поднялся, чтобы отправиться в постель. Но не мог заснуть. Может быть, я на мгновение и рассеял сомнения Горация, но прекрасно сознавал, что они снова оживут, как только он обратит внимание на другие необычные факты.

Я все отчетливее понимал, что однажды взятый на себя грех потребует от меня ловкости канатного плясуна. Один неверный шаг, и мне конец. Со всех сторон ловушки. Я должен постоянно считаться с возможным результатом опознания трупов, найденных среди обломков самолета. Еще я знал, что если поднимется шум насчет исчезновения Джоан, кто-нибудь может разоблачить меня как её таинственного гостя. Не слишком вероятно, но возможно.

Уже одни эти опасности были достаточно тревожащими и требовали крепких нервов, но непредвиденные сюрпризы, вроде моей беседы с Горацием или истории с брошью почти лишали меня рассудка. Где бы я ни был, с кем бы ни встречался, приходилось постоянно быть начеку.

Это зашло так далеко, что я боялся своей собственной тени, причем тогда, когда даже не было солнца, при котором она могла появиться.

22

После беседы с Горацием по части стрессов на несколько дней воцарился покой. Случались другие неожиданности, но к ним я был более или менее подготовлен. Некоторый сюрприз приготовил мне Клинт Тернер, и он, в виде исключения, оказался приятным.

Клинт во вторник позвонил мне в контору. Я разговаривал с ним впервые после того вечера пятницы в Вермонте. Конечно, я забыл о нем за всеми этими волнениями и спешными перелетами через всю страну. Только теперь по телефону я узнал, что он доставил "комби" не в Крествилл, а в город и поместил в свой гараж. Он предложил мне встретиться и поужинать вместе, причем я я заберу свою машину и смогу на ней поехать домой. Я согласился.

За ужином в тихом ресторане в центре города он рассказал мне, как они с Уолтером внесли сундук в летний дом, поставили его в гостиной и потом все тщательно заперли. Он переночевал у Тейлора и, так как знал, что машина мне понадобится нескоро, пригнал её к себе домой.

Клинт спросил меня о моих ближайших планах. Я сказал, что не хочу больше оставаться в этой квартире и собираюсь временно снять комнату в клубе.

- Именно об этом я хотел с тобой поговорить, - сказал он. - Почему бы тебе не переехать на время ко мне? Комната для гостей у меня все равно постоянно пустует. Квартира в центре города, что для тебя наверняка удобно, и я буду рад видеть тебя у себя, пока не найдешь лучшее решение. К твоим услугам будет отдельная ванная, а квартира достаточно большая, так что мы сможем жить, не стесняя друг друга. Ну, что скажешь на это?

Это звучало как приглашение, и я согласился. Я переехал уже в тот же вечер. После ужина он отвез меня в "комби" в Крествилл, где я собрал все необходимое, а затем обратно. Он уладил также все формальности, которые давали мне возможность в течение неограниченного времени пользоваться его гаражом.

В среду исчезновение Джоан стало главной темой утренних выпусков всех бульварных газет. Об этом происшествии, как и следовало ожидать, писали очень много.

Таинственным образом исчезла красивая девушка, да ещё к тому же сотрудница телевизионной программы о нераскрытых убийствах. Это стало любимой темой для охочих до слухов журналистов. Ее фотография многократно повторялась на первых страницах, а пространные сообщения с другими снимками заполняли развороты газет.

Первые сообщения были довольно подробными. Майк Норман, после того как Джоан в течение всего дня не появилась в студии, а последнее известие от неё поступило в виде телеграммы, отправленной в пятницу, известил в понедельник вечером полицию. Ожидалось, что в течение двадцати четырех часов с момента публикации могут проясниться некоторые сомнительные аспекты этого дела.

Во всех статьях, в виду отсутствия каких-либо мотивов её исчезновения, говорилось о её недавнем повышении в должности и чрезвычайной увлеченности своей работой. Ссылались также на некие причины, объяснявшие её отсутствие на студии и на такую же неопределенную телеграмму из Бостона. Особый смысл приписывался отсутствию в её квартире каких бы то ни было отпечатков пальцев, что смахивало на преступление и позволяло предположить, что кто-то хотел скрыть свою связь с девушкой. Странным также казался тот факт, что она ничего не взяла с собой в поездку. Чемодан, одежда и прочие вещи остались в квартире.

Приводились показания Нормана, других коллег с телевидения и друзей, с которыми Джоан встречалась на прошлой неделе. Все они выражали недоумение. По их рассказам, она была радостной, беззаботной и довольной своим новым назначением. И не делала абсолютно никаких намеков на то, что собирается уезжать.

Единственное в высшей степени интересное соображение об исчезновении Джоан высказали её соседи, и это стало главной темой вечерних выпусков газет, - таинственный незнакомец. Они сообщили о неизвестном, который посещал её раз в неделю, почти всегда в послеобеденное время. Дали также его общее описание, которое подходило ко мне, как к любому из многих других мужчин. Соседи говорили, что не задумывались над этим, пока полиция не начала их опрашивать. Особенно значительным представлялся тот факт, что никто из друзей Джоан не знал о существовании этого незнакомца, в то время, как некоторые соседи видели его довольно регулярно.

На другой день последовали новые сообщения. Никто не видел Джоан в Бостоне. В окошке "Вестерн Юнион" никто не мог вспомнить её по фотографии. Служащая, передававшая телеграмму, хорошо запомнила её текст и полагала, что её отправлял кто-то из сотрудников аэропорта, но не могла вспомнить, кто именно. Полиция продолжала поиски.

И так далее. Со дня на день сообщения становились все скуднее, так как ничего нового не обнаруживалось, пока, наконец, не свелись к паре строк о том, что полиция продолжает расследование, однако на результат надежды не питает.

Мои ожидания и надежды полностью сбылись. Джоан исчезла навсегда, и постепенно все примирились с этим. Сообщения об авиакатастрофе также становились все реже.

К концу недели я полностью пришел в себя и утро пятницы уже провел с одним из наших самых значительных клиентов и обеспечил фирме выгодную сделку.

В конце дня приехали из Калифорнии родители Эллен, и в кабинете Горация было оглашено завещание. Я был практически единственным наследником. Оставалось лишь разобраться с личными вещами Эллен, но на это оставалось время, пока не будет продан дом. Вероятно, я отправлю их её родителям на побережье. Себе я не хотел оставлять абсолютно ничего.

Процесс против авиакомпании, которая несла ответственность за катастрофу самолета, Гораций поручил другой адвокатской конторе. В субботу состоялась панихида по Эллен в Крествилле.

Когда в следующий понедельник я снова появился в конторе, то был твердо убежден, что с прошлым, касающимся Эллен и Джоан, покончено, и я могу начать новую жизнь.

23

Но я сильно заблуждался. Виновному нет покоя. Он должен постоянно быть настороже, и я понимал, что происшедшее ещё какое-то время будет держать меня в напряжении. Бдительность оставалась высшей заповедью. Я никогда не мог знать, с какой стороны последует очередной удар ниже пояса.

Как я уже сказал, на несколько дней воцарился покой. Но затем события начали развиваться очень быстро, и я переживал одно потрясение за другим.

Все началось в то утро понедельника, вскоре после того, как я пришел в контору. Френсис сообщила мне, что в приемной сидит мужчина по имени Харви Вудруф из службы гражданских воздушных сообщений Нью-Йорка и хочет говорить со мной.

- Он сказал, что у него что-то есть для тебя, - добавила она.

- Так... Он сказал, что именно?

- Нет. Только то, что речь идет об обычном деле, которое может быть улажено за несколько минут.

- Пригласи его, - сказал я как можно спокойнее, хотя у меня, как и неделю назад, побежали по спине мурашки. Что ему нужно от меня? Все формальности уже давно улажены!

Френсис ввела бойкого молодого человека приятной наружности, лет тридцати, с зажатым подмышкой портфелем. На его симпатичном лице играла дружелюбная улыбка. Френсис представила нас друг другу и оставила одних.

- Прежде всего, мистер Моррисон, я хочу извиниться за то, что не сообщил заранее о своем приходе. Большое спасибо, что несмотря на это вы меня приняли. Я случайно оказался поблизости по другому делу и хотел по телефону просить вас назначить время, но моя первая встреча перенесена на час, и я наудачу решил зайти без звонка.

Я указал на стул напротив моего письменного стола.

- Пожалуйста, садитесь. Чем я могу служить?

Он сел, поставил портфель на колени и раскрыл его.

- У меня здесь для вас одна вещь, мистер Моррисон, которая, вероятно, подействует на вас болезненно, но вы определенно захотите её иметь. - Он остановился, добавив: - Это вашей жены.

- Эллен? - вскричал я, едва не вскочив с места.

Он достал дамскую сумочку и поставил её на письменный стол. Я тотчас же узнал её. Да, сумочка принадлежала Эллен. Инициалы "ЭBM" на замке рассеяли мои последние сомнения. Я схватил сумку и рассмотрел её поближе. Не оставалось никаких сомнений. Та самая сумка, которую я в то утро взял с ночного столика Эллен и сунул в руки Джоан. Больше всего меня ошеломило, что она оказалась совершенно неповрежденной - никаких царапин, ожогов, вмятин или других следов.

- Вы узнаете ее? - спросил Вудруф.

- Да, конечно. Она принадлежит Элл... моей жене. Но каким образом... откуда... Насколько я знаю, там ничего не уцелело... А сумка совершенно не повреждена... Это... это просто невероятно! Где же её нашли?

- Все объясняется очень просто. Такие вещи случаются часто. Самолет разрывает на тысячу кусков, пассажиры погибают в огне, тела их, изуродованные до неузнаваемости, разлетаются во всех направлениях, а какая-нибудь маленькая вещица, отброшенная взрывом, приземляется невредимой. Мы уже находили в снегу часы с целыми стеклами и в рабочем состоянии. И детскую игрушку из пластика, застрявшую в ветвях дерева. Здесь произошло то же самое. Сумочка вашей жены упала на серебристую ель. Один из наших людей увидел её, висящую на ветке, словно рождественскую игрушку.

- Гм, я... - Я с искренним удивлением покачал головой, потом прикрыл рукой глаза, чтобы изобразить страдание, которое должен был испытывать при виде сумочки. На самом деле я при этом лихорадочно раздумывал, может ли содержимое этой сумочки каким-либо образом повредить моей безопасности. И не пришел ни к какому результату.

- Как вы знаете, - продолжал Вудруф, - мы разыскиваем в окрестностях трупы и обломки самолета, надеясь таким образом найти причину катастрофы. Наши люди собирают отдельные предметы багажа, одежду и прочие личные вещи и составляют опись найденного. Когда, по нашему мнению, выяснено все, что можно было выяснить, и оказывается, что эти вещи не могут больше быть полезными для нас, мы отдаем их родственникам. Сумочка миссис Моррисон была доставлена самолетом в Нью-Йорк, и я взял на себя неблагодарную миссию передать её вам. Искренне сожалею, что пришлось разбудить неприятные воспоминания, но когда-то это нужно было сделать.

- Понимаю, - кивнул я. - И благодарю вас, что пришли. Наверное, мне нужно расписаться в получении.

Он кивнул.

- Да. И ещё одно, к сожалению, неизбежное... Мы должны вместе проверить содержимое сумки. Я сделаю это как можно быстрее. - Он вынул из портфеля лист бумаги. - У меня здесь список всех предметов. Откройте, пожалуйста, сумку, и вынимайте те вещи, которые я вам буду называть.

Я неловко стал открывать замок. Он увидел, что мои пальцы дрожат, и дружелюбно сказал:

- Знаю, для вас это лишняя нервотрепка, но через несколько минут все будет кончено.

- Все в порядке, - сказал я. - Можно начинать.

Он начал: - Черный бумажник с документами миссис Моррисон; сто шесть долларов купюрами; семьдесят четыре цента монетами.

- Верно.

Я положил бумажник на свой письменный стол и бегло просмотрел его, не пересчитывая деньги. Мои мысли были заняты другим, тем, что я обнаружил в сумочке, когда искал бумажник: две пачки сигарет. Эллен не курила! Конечно, они принадлежали Джоан - "Лаки Страйк", её марка. Что мне на это говорить?

Еще до того, как мне пришло в голову объяснение, я понял, что оно вообще не требуется. Откуда Вудруфу знать, что Эллен не курила? Я перевел дух.

- Кроме того, пять стодолларовых банкнот, - сказал он.

Деньги, которые я дал Джоан на непредвиденные расходы. Я вынул их, пересчитал и положил рядом с бумажником.

- Правильно, - сказал я.

- Авиабилет из Лос-Анжелеса в Нью-Йорк.

Обратный билет Эллен.

- Верно.

- Чековая книжка.

- Есть.

- Футляр с ключами.

- Правильно.

Чем больше вещей я вынимал, тем больше нервничал. В любой момент могло появиться что-то такое, что поставит меня в тупик. Нет, прежде всего сохранять спокойствие.

- Две пачки "Лаки Страйк", одна нераспечатанная, другая полупустая, продолжал он.

- Правильно.

- Золотая зажигалка.

Я поспешно её выловил. Она также принадлежала Джоан. Более того, на ней стояло её имя и надпись: "Джоан с любовью от коллег по ТВ". Ее подарили друзья в Бостоне. Обратил ли Вудруф внимание на эту надпись? Я вскинул на него глаза. Он смотрел на меня в упор, с высоко поднятыми бровями. Он заподозрил? Или это было лишь любопытство? Или он просто ждал, когда я отвечу "верно"? Тишина в комнате казалась мне бесконечно долгой, хотя длилась всего несколько секунд. Мне нужно было что-то сказать, чтобы предупредить всякие подозрения.

Я положил зажигалку рядом с остальными предметами и печально вздохнул:

- Это подарила Эллен одна подруга, когда бросила курить.

Вудруф равнодушно пожал плечами и кивнул.

- Я подумал нечто подобное... или что она могла где-нибудь её найти. Люди вечно их забывают.

С той же интонацией он продолжил:

- Два носовых платка с инициалами "ЭBM".

- Правильно.

- Расческа.

- Правильно.

- Пудреница.

- Правильно.

Затем Вудруф перевел взгляд со своего списка на меня.

- Теперь идет то, что меня несколько озадачило...Две губных помады, одна темнокрасная, другая оранжевая.

Великий Боже! Капли пота выступили у меня на лбу, и я не решался их стереть из опасения, что это меня выдаст. Я отыскал обе помады. Я знал, что темнокрасная принадлежала Эллен. Другой должна была пользоваться Джоан. Что, черт возьми, я мог сказать на это? Мысли стремительно сменяли одна другую, но не давали никакого ответа. Я лишь держал перед собой оба футляра с помадой и смотрел на них.

Вудруф коротко хохотнул.

- Значит, вы точно так же озадачены, как и я. Я думал, что это только для меня так удивительно, потому что я холостяк, но, очевидно все мы, мужчины, плохо разбираемся в таких делах. Пришлось сестре вчера вечером вразумить меня, что в наши дни женщины очень часто носят при себе разную губную помаду, особенно, если они также часто меняют цвет волос. Непостижимые существа, не правда ли?

Я про себя возблагодарил Бога и прикрыл рукой лицо, чтобы скрыть облегчение. Вудруф неправильно истолковал мой жест и подумал, что оскорбил меня своим дерзким намеком.

- Простите, мистер Моррисон, - стушевался он. - Это было весьма бестактно с моей стороны.

Я успокаивающе покачал головой и снова взялся за сумку. Она была пуста.

- Это все, - сказал я.

- Да. - Он подвинул мне свой список и показал, где расписаться.

Когда он снова убрал бумаги в портфель я, как бы между прочим, спросил:

- Как вы полагаете, могут ещё найтись вещи миссис Моррисон?

Он покачал головой.

- Очень сомневаюсь. Полагаю, мы собрали все, что только можно было найти. - Он закрыл портфель и встал. - Я знаю, что у вас много дел, и не хочу больше задерживать. Приятно было с вами познакомиться. Жаль, что повод для этого такой печальный.

Я проводил его до двери. Френсис смотрела из-за своего письменного стола, не скрывая любопытства. Она знала, что человек из службы гражданских воздушных сообщений мог прийти только в связи с Эллен, и, как только Вудруф уйдет, взволнованно вбежит ко мне в кабинет, чтобы узнать подробности. Я же хотел, насколько возможно, оттянуть этот момент.

Еще пожимая Вудруфу руку, я обратился к ней.

- Пожалуйста, срочно свяжи меня с Джорджем Миллсом.

Собственно говоря, я вовсе не собирался разговаривать с Джорджем, но мне необходимо было, чтобы Френсис хоть несколько минут не входила в мой кабинет. Я закрыл дверь, бросился к своему письменному столу, взял зажигалку, сигареты и губную помаду Джоан и рассовал все это по карманам пиджака. Френсис знала, что Эллен никогда не носила при себе никаких курительных принадлежностей. Она ненавидела курение как заразу, считала, что сигареты причиняют здоровью величайший вред, и постоянно выговаривала по этому поводу Френсис, которая была заядлой курильщицей. Френсис знала и то, что Эллен всегда покупала одну и ту же губную помаду дорогого сорта и никогда не меняла её цвета.

Она бы наверняка заметила эти вещи на моем столе, удивилась и стала задавать вопросы, чего мне хотелось избежать.

Поэтому мне требовалось время, чтобы их спрятать. Можно было бы просто убрать сумку вместе с её содержимым в ящик письменного стола, но я считал, что будет лучше, если она увидит, что я ничего не утаил, и для визита Вудруфа действительно была причина. Теперь опустился на свой стул и облегченно вздохнул.

Через некоторое время прозвучал гудок, и Френсис сообщила мне, что Джордж Миллз у телефона. Я спросил его, не занят ли он после полудня, и условился о встрече в ресторане Мартина, нашем излюбленном заведении. Едва я положил трубку, в дверь влетела, как я и ожидал, Френсис.

- Ну, что ты задумал с Джорджем, или мне не положено это знать? спросила она без особого интереса.

- Мы вместе идем обедать, только и всего, - сказал я и указал на вещи Эллен, разложенные на столе. - Это принес сюда человек из службы гражданских воздушных сообщений.

Я со всеми подробностями рассказал о его визите, после чего её глаза, естественно, тут же опять наполнились слезами, а губы начали дрожать. Но, по крайней мере, на этот раз обошлось без истерического припадка, за что я был ей благодарен.

- Вероятно, нам придется ещё не раз столкнуться с такими сюрпризами, сказал я, пока она вытирала слезы.

- Я тоже этого боюсь. - Она убрала все вещи в сумочку и положила ту в самый нижний ящик моего письменного стола. Я ободряюще улыбнулся, она тоже ответила мне улыбкой.

Не в первой половине дня, а лишь позже, после того, как я вернулся с обеда с Джорджем, мне бросились в глаза изменения, происшедшие с Френсис. Во-первых, она была одета элегантнее, чем обычно. Облегающее вязаное платье подчеркивало красоту её фигуры. Низкие лодочки, которые она всегда носила, сменили остроносые туфли на высоких каблуках, выставлявшие в выгодном свете её стройные ноги, когда она входила, выходила, или волнующей походкой семенила по коридору.

Наши отношения с давних пор были дружескими в результате многолетней совместной работы и её тесной дружбы с Эллен. Сейчас я вдруг обнаружил с её стороны некоторое кокетство. Она дразняще улыбалась при разговоре, шутила со мной, когда позволяли обстоятельства, и вообще вела себя вызывающе, как только могла. Время траура по Эллен, очевидно, прошло. На её пути больше ничего не стояло, даже лояльность по отношению к подруге.

Я находил все это очень забавным. Я читал мысли Френсис, как будто те были написаны у неё на лбу. Мы оба были одинокими людьми, оба перенесли страшные удары судьбы и сведены вместе нашими похожими судьбами. Почему бы нет?

Я точно знал, почему нет. Френсис была соблазнительной и привлекательной женщиной, но этого явно недостаточно. После смерти Брюса она не жила монахиней и имела многочисленных поклонников, которые, однако, не много для неё значили, и я опасался, что именно в отношении меня она имела серьезные намерения. Она хотела бы услышать свадебные колокола, а с меня этого звона пока было достаточно. Образ жизни Клинта Тернера был для меня самым приемлемым. Мне нужно было только выждать достаточное время, чтобы это не показалось слишком неприличным и неблагочестивым. Я чувствовал, что Клинт будет мне идеальным другом, как только я окажусь в состоянии сбросить с себя оковы скорбящего вдовца.

24

К концу рабочего дня меня ожидал второй за этот день сюрприз, на этот раз совсем не со стороны службы гражданских воздушных сообщений. Снова это было то, к чему я должен был быть готов, что должен был предусмотреть в своей зловещей игре, но тем не менее это оказалось для меня совершенно неожиданным ударом.

Френсис вошла расстроенная и сердитая.

- Джефф, - сказала она, - звонит мужчина, который настоятельно требует разговора с тобой. Он не хочет ни назвать себя, ни сообщить, по какому делу звонит - только настаивать, чтобы я его с тобой соединила.

У нас так не было принято. Наша практика была неподходящим местом для анонимных телефонных звонков.

- Значит так, - сказал я. - Либо он представится и скажет, по какому делу хочет говорить со мной, либо ты просто положишь трубку.

- Я уже ясно дала ему понять, что ты очень занят и не можешь отвлекаться, и что он должен, по меньшей мере, назвать свое имя. Он невероятно упрям и, кроме того, довольно груб. Он сказал, чтобы я убиралась к чертям и соединила его, или тебе ещё придется пожалеть об этом.

Это прозвучало как первый укол. Меня медленно начал охватывать страх.

- Хорошо, я поговорю с ним. - Сняв трубку, я заметил, что руки от волнения дрожат. - Моррисон у телефона. Кто вы, и что вам надо?

Сначала послышалось глухое ворчание, презрительное и вульгарное.

- Я хочу сказать тебе только одно, Моррисон... Я знаю все! - Его голос звучал грубо и резко. Последние три слова он произнес медленно и угрожающе.

Черт, я чуть не выронил трубку.

- О чем? - промычал я.

- Ты прекрасно понял меня, дружок. Я все знаю.

- О чем вы говорите?

- Ты кое-что знаешь, Моррисон, и я кое-что знаю.

Я чувствовал растерянный взгляд Френсис. Мне нужно было сказать что-то разумное. Я решил играть роль крутого парня.

- Послушайте, кто бы вы ни были, либо выражайтесь яснее, либо немедленно положите трубку. Я не желаю больше выслушивать эту бессмыслицу.

- О, тебе все же придется это делать. Это только начало, дружок. Ты ещё очень полюбишь меня, когда я тебе выложу все начистоту... Сейчас, к сожалению, меня ждут другие дела, но не отходи слишком далеко от телефона, приятель. Я ещё позвоню тебе, и притом скоро!

Он громко расхохотался и повесил трубку. Я с треском бросил трубку на рычаги, рассчитывая, что Френсис расценит это как выражение моей ярости. Она уставилась на меня с разинутым ртом.

- Джефф, ради Бога, что это значит?

Я крутил в руках телефонный шнур, пытаясь успокоиться. Да что, Бога ради, это должно означать? Я рассеянно посмотрел на Френсис - было ясно, что я должен что-то сказать.

- Не знаю, Френсис, - выдавил я в конце концов. Должно быть, я выглядел совершенно обалдевшим. Это как гром среди ясного неба. А я был почти уверен, что могу, наконец, успокоиться. Господи Боже!

- Что же он сказал, Господи? - спросила Френсис. - Конечно, может быть, это не мое дело... но я вижу, как ты побледнел... Он сказал, кто он такой или чего хотел?

Больше всего мне хотелось послать Френсис к чертям, но я не мог позволить себе эту роскошь. Я был убежден, что этот звонок связан с Эллен или Джоан. Может быть, с обеими. Мне нужно время, чтобы подумать.

Как мне только разыскать этого подлеца? Что он знает? И что мне делать? Меньше всего я сейчас нуждался в Френсис.

- Нет, этого он не сказал, - ответил на её вопрос. - Черт возьми, я вообще его не понял. Он нес какую-то ерунду. Я думаю, он или пьян, или сумасшедший. Он беспрерывно повторял, что снова позвонит мне, что ему нужно мне что-то сказать. Что именно, я не знаю. Это действительно жутко, Френсис.

- Могу себе представить, - согласилась она. - Мне так жаль тебя. По моему, этот парень просто не в своем уме... Я на твоем месте не волновалась бы. Весьма вероятно, что он тебя спутал с кем-то, на кого был зол. Наверняка он уже понял, что попал не туда, и мы больше никогда его не услышим.

Ах, милая добрая Френсис! Она все-таки ангел.

- Да, ты, вероятно, права, - кивнул я. - Я тоже не нахожу этому никакого другого объяснения.

Постепенно я снова приходил в себя.

- Если он объявится ещё раз, сразу соедини меня. На этот раз я ему выскажу раз и навсегда все, что о нем думаю.

- Слушаюсь, шеф, - отчеканила Френсис, улыбаясь. Она хотела уйти, но я остановил.

- Мне будет приятно, - сказал я, - если ты не станешь рассказывать об этом в конторе, тем более, что речь идет о глупой шутке. Это только вызовет насмешки, к которым я, видит бог, не расположен.

- Понятно, - согласилась она. - Можешь на меня положиться.

Некоторое время я сидел один и пытался думать, но никак не мог собраться с мыслями. Потом понял, чего мне недоставало. Двойной порции виски. Я взял шляпу и пальто и вышел в приемную.

- Я исчезаю сегодня немного раньше, - сказал я Френсис. - Ты ведь закроешь кабинет, да?

Она кивнула и лукаво спросила:

- А ты не пригласишь меня выпить?

Это было вполне естественное предложение. Она знала, что я перенес нервное потрясение, и полагала, что мне нужна компания. В тот момент я не нуждался ни в ней, ни в ком-нибудь еще, но не хотел её обижать, и прежде всего, не хотел дать ей заметить, в каком состоянии я находился.

- Хорошая идея, - кивнул я. - Когда закончишь здесь, приходи в "Мартин".

- Я буду там вскоре после пяти, - согласилась она.

На часах было 16. 25. По крайней мере, у меня ещё оставалось немного времени, чтобы побыть одному. Ресторан в это время, незадолго до окончания рабочего дня, был почти пуст. я сел в уединенной нише и заказал двойной бурбон.

Что же он знал? Что, черт возьми? Могло это быть связано с Эллен? Я напряженно размышлял, но, при всем желании, не мог найти никаких объяснений.

Оставалась Джоан. Здесь дела обстояли иначе.

Ажиотаж, вызванный её исчезновением, утих, и газеты за недостатком доказательств перестали писать об этом происшествии. Таинственный незнакомец все ещё оставался загадкой. Но стоп, здесь было уязвимое место. Предположим, кто-то из соседей Джоан, который часто видел меня вместе с ней, встретил меня на улице. С того дня он мог незаметно следить за мной. Узнать, кто я, нетрудно. Имя мог бы назвать швейцар в конторе или любой из лифтеров. Он мог последовать за мной и в ресторан, возможно, даже в "Мартин", и как бы между прочим навести справки. В конце концов, он мог следить за мной даже сейчас! Я окинул взглядом зал. Все посетители, казалось, были заняты своими делами, выпивали и беседовали, и вели себя вполне нормально. Кроме того, после меня в ресторан больше никто не заходил. Я подошел к входной двери и выглянул на улицу. Никаких подозрительных прохожих или без дела шатающихся у ресторана людей. Я вернулся к своему столу.

Это могло случиться, если он жил в том же квартале, что и Джоан. И внезапно мне все стало ясно. Конечно, так оно и было! Я оказался в затруднительном положении, а он почуял деньги и увидел шанс их заполучить. Возможно, он один из тех, кто давал газетам описание моей внешности. Когда он потом вновь меня увидел, то решил на своих знаниях заработать капитал. Зачем идти в полицию, если можно разбогатеть другим путем?

Пришлось заказать вторую порцию выпивки. Постепенно я почувствовал себя лучше. Хотя я все ещё не представлял себе, как от него избавиться, но, во всяком случае, знал, в чем дело. За второй рюмкой я обдумал свои ближайшие действия. Без сомнения, он позвонит опять, вероятно, завтра. Я должен к этому времени подготовить подходящий ответ. Но какой? Как лучше всего обходиться с шантажистом, особенно, если ты виноват, а на карту поставлено так много?

Я все ещё бился с этой проблемой, когда появилась Френсис.

- Еще один сумасшедший звонок? - осведомился я.

Она покачала головой.

- Ты определенно больше о нем не услышишь, - успокоила она меня. - Как я уже говорила, он, очевидно, понял свою ошибку. Он просто спутал тебя с кем-то другим. Лучше всего, если ты вообще перестанешь думать об этом.

Я согласно кивнул и заказал ей мартини, а для себя ещё один бурбон, на этот раз простой. Зал постепенно заполнялся, в помещении стоял оживленный гул голосов. Официант принес наши напитки. Только мы собрались чокнуться, как Френсис воскликнула:

- Смотри-ка! Это же Джоан!

- Где? - вырвалось у меня. Хуже того, рюмка, находившаяся на полпути ко рту, выскользнула из моей руки и со звоном разбилась, а все содержимое разлилось по столу.

Френсис растерянно уставилась на меня.

- Джефф, ради бога, что с тобой случилось? Я совсем не хотела пугать тебя, но там у бара сидит Джоан Догерти, одноклассница из Вассара... я её много лет не видела.

Джефф, у тебя такой вид, будто ты увидел привидение... Я пойду и приглашу её к нашему столу... Она очень любит шутить, и я даже не ожидала, что смогу поговорить с ней... Я тут же вернусь, Джефф... и прошу тебя, возьми себя в руки.

Она направилась к бару, и я услышал писк и визг, которыми они приветствовали друг друга.

- Френсис, Френсис, ты меня погубишь, - пробормотал я.

Наш официант заметил мою неловкость и подошел вытереть стол. Я попросил его поторопиться и принести мне новую, на этот раз опять двойную порцию.

Через несколько минут я увидел Френсис с несколько пышной, но хорошо сложенной блондинкой, в сопровождении молодого человека направлявшихся к нашей нише. Я тем временем собрал нервы в кулак и встал им навстречу. Френсис нас познакомила. Мужчина, Макс Костер, был женихом Джоан и работал в рекламе. Он выглядел довольно невзрачно - один из тех заурядных типов, которых можно встретить повсюду. Мы пожали друг другу руки и произнесли принятые в таких случаях слова.

В следующие полчаса мы с Костером сидели молча и, как зрители на теннисном матче, поворачивали головы то к одной, то к другой даме, поскольку их все новым "- А что стало с...?" и "- Ты уже слышала?.." не было конца. Я заметил, что имя Эллен не упоминалось, и предположил, что Френсис коротко проинформировала обоих о моей персоне ещё у бара. Если Джоан была одноклассницей Френсис, то и Эллен тоже.

Мне хотелось как можно скорее от них отделаться, и наконец я нашел для этого повод, когда эта пара пригласила нас поужинать. Френсис согласилась, но я извинился и обнадежил их на другой раз.

После церемонных рукопожатий и прощания я, в конце концов, оказался на улице, остановил первое попавшееся такси и велел ехать в центр. Мне хотелось вернуться в квартиру лишь тогда, когда Клинт уже будет дома. Ибо, хотя я и отделался от общества Френсис как можно скорее, мне все же не хотелось оставаться в одиночестве.

Начинался дождь. Густой туман окутал улицу, скрывая фонари на Ист-Ривер. Я чувствовал себя изолированным от остального мира, что было весьма желательно в моем теперешнем положении.

Я попросил шофера свернуть на 42-ю улицу и ехать в северном направлении к Четвертой авеню. На 54-й улице я заметил неоновую вывеску бара и велел остановиться. Сейчас, незадолго до ужина, когда настало время аперитива, и у стойки бара, и за столами было полно народу, и помещение гудело от громких голосов и хохота. Я заказал себе бурбон и направился к телефону, чтобы позвонить Клинту. Того дома не оказалось. Мои нервы были так напряжены, что я боялся сорваться в любой момент. И решил напиться.

Довольно удобно устроившись на табурете у стойки бара, я попытался, пока ещё трезв, привести в порядок свои мысли. Обдумав положение, пришел к заключению, что самым большой проблемой для меня был страх. Не только этот грязный мерзавец сегодня по телефону напугал меня до смерти. Я выхожу из себя и по самому незначительному поводу. Как это было вечером, когда Френсис случайно произнесла имя Джоан. Если я буду продолжать в том же духе, на меня ещё наденут смирительную рубашку. Мне нужно взять себя в руки и прежде всего отвлечься от самого себя и от своих забот.

Я огляделся в поисках хостессы или просто шлюшки, с которой мог бы поговорить. Когда не нужно, вечно сразу же появлялся какой-нибудь болтливый собутыльник, надоедавший своими глупыми разговорами прежде, чем я успевал сделать первый глоток. Но не сегодня вечером. Посетители были парами или группами и прекрасно развлекались без меня. У самого же бармена было слишком много работы, и он уделял мне внимание только выполняя мои заказы.

Если бы я, по крайней мере, мог кому-то позвонить!

Кому-нибудь, кто мог бы мне составить компанию. Но я не знал ни единой души, которая не была бы тем или иным образом связана с Эллен или конторой. Я внезапно осознал, как тесен мир, в котором я жил. Подумал о Джоан. Боже мой, как нехватало мне её сегодня вечером! Если бы все прошло по плану, я бы сейчас сидел с ней в этом или каком-нибудь другом баре и провел бы несколько восхитительных часов, вместо того, чтобы вести разговоры с самим собой. Теперь, когда она мертва, не было больше никого, при ком я мог бы расслабиться и высказать все, что на душе... Кроме, может быть, Клинта.

Я был уже довольно пьян, но решил, если не застану его сейчас дома, попытать счастья в другом баре или попросить шофера такси рекомендовать мне заведение, в которое стоило завернуть. Я знал, что их в округе немало, но не имел понятия, где именно. Когда ещё была жива Эллен, я, по понятным причинам, избегал таких заведений и понимал, что мне, в сущности это не к лицу. Но теперь мне это было совершенно безразлично.

Я чуть было не закричал от радости, услышав бодрый голос Клинта, спросил его, не собирается ли он провести остаток вечера дома, и он ответил утвердительно.

- Я что-то сегодня расклеился, - сказал я. - Решил вернуться домой, только если ты там. Я не хочу быть один. Если это тебе не подходит, скажи прямо, тогда я пойду в другое место, чтобы облегчить душу.

- Конечно, приходи, мы поднимем тебе настроение, - сказал он. - Мое плечо в твоем распоряжении.

Мне стало легче от одного звука его голоса.

- Я буду через несколько минут, - пообещал я, и тут сказалось выпитое на пустой желудок. Я еле добрел до выхода, но все же выбрался на улицу и подозвал такси.

25

- Боже праведный, Джефф, - воскликнул Клинт, когда я вошел. - Что с тобой случилось? Ты ужасно выглядишь. Пожалуй, ты здорово перебрал, верно?

Его голос звучал не укоризненно, а озабоченно, но, тем не менее, это меня разозлило. Я знал, что, вероятно, выглядел как воплощенная смерть, но не желал, чтобы мне этим тыкали в нос. Да, я напрасно искал его общества, и теперь был готов затеять с ним ссору.

- Ну, немного выпил, - раздраженно бросил я. - Ты что-то имеешь против?

Он игнорировал мой выпад.

- Ты что-нибудь ел?

- Нет, папочка, - ответил я насмешливо. - Ты разве ещё не знаешь? Я сел на диету. Разрешены только жидкости. Строгое предписание врача: каждые пятнадцать минут по рюмке, и... - я внимательно посмотрел на свои ручные часы - ... и я уже опаздываю с приемом. У тебя не найдется?

Он молча подошел к бару и налил мне.

- Вот, - сказал он, подавая бокал. - Хотя тебе уже вполне достаточно, но это позволит скоротать время, пока я приготовлю что-нибудь поесть.

Я опустился в кресло, не сняв ни шляпу, ни пальто, одним глотком опустошил бокал и, видимо, на какое-то время отключился, так как, когда открыл глаза, Клинт опять стоял передо мной с чашкой дымящегося кофе, яичницей и тостами. Он слегка подтолкнул меня.

- Давай, дружище, - сказал он. - После этого ты сразу почувствуешь себя лучше.

Я начал есть. Клинт молчал. Он подошел к проигрывателю и поставил тихую, легкую музыку. Крепкий кофе и еда просветлили мои мозги. Я мог представить, как выглядел в его глазах.

Он должен был считать, что я не выдержал тяжести недавнего происшествия. Вполне понятно, я стал жертвой ужасной трагедии. Я напился, чтобы легче перенести это. Он был моим другом и пытался помочь мне пережить тяжелое время. Только он, к сожалению, не знал истинной причины, по которой я напился. Он не знал, что в действительности меня гложет. Что бы он сказал, расскажи я ему правду?

Я снова подумал о шантажисте и о том, как мне справиться с ним. Невозможно было планировать что-то заранее, поскольку я не знал, что ему на самом деле было известно. Приходилось дожидаться, пока он позвонит снова, выжать из него все, а затем положиться на свое искусство импровизации.

- Тебе лучше? - спросил Клинт.

- Значительно лучше, спасибо. Ты отличный врач.

- В любое время, старик. В любое время. Дверь в кабинет доктора Тернера для друга всегда открыта. - Он помолчал и затем чуть серьезнее добавил: - Ты хочешь о чем-то поговорить?

Я улыбнулся.

- Ничего особенного. Просто я чувствую себя одиноко, вот и все. Полагаю, это запоздалая реакция на то, что случилось.

Он с минуту рассматривал меня.

- Знаешь, чего тебе не хватает?

- Чего, доктор?

- Темпераментной девчонки, больше ничего.

- Но, доктор! - воскликнул я с наигранным возмущением. А сам надеялся, что у него был на руках хороший рецепт, прежде всего, нужный телефонный номер.

- Можешь ничего не отвечать. Я...

Зазвонил телефон. Клинт встал.

- Вероятно, одна из моих куколок, которая почувствовала себя одинокой. Сказать ей, чтобы привела с собой подругу?

- Ты врач, - сказал я, чувствуя себя уже гораздо лучше. Клинт был великолепным парнем.

Телефон находился в небольшой комнате, расположенной рядом с гостиной и служившей Клинту кабинетом. Он мигом вернулся.

- Это тебя, - сказал он.

Я вскочил. Мое сердце готово выскочить из груди. Клинт заметил взволнованное выражение моего лица и неправильно истолковал его.

- Подожди штаны снимать, - сказал он. - Это мужчина.

"- Да-да, и я могу предположить, кто именно," - проворчал я про себя. Откуда эта свинья узнала, где я нахожусь? Я медленно подошел к телефону, стараясь сохранять самообладание.

- Алло, - сказал я.

- Ну, как дела сегодня вечером? - Это был тот же самый отвратительный, каркающий голос. - Очень мило, что мы ещё можем говорить. Меня бы не удивило, если бы ты был уже готов... после сегодняшнего запоя...

Негодяй! Он весь вечер следил за мной. Ну прекрасно! На этот раз я кое-что из него вытрясу. я должен выяснить, что он знает.

- А теперь, кто бы вы ни были, слушайте меня внимательно, - сказал я как можно энергичнее.

- Слушаю, - последовал ответ.

- Я по горло сыт вашей таинственностью. Говорите, что хотите сказать, и покончим с этим. Вы, очевидно, считаете, что знаете нечто, что может меня испугать или обеспокоить. Хорошо. Говорите же. Что вы знаете или полагаете, что знаете?

- Я знаю многое, дружок, - ответил он. - Очень многое. Но сначала я хотел бы тебя кое о чем спросить.

- О чем?

- Где Джоан?

Так вот оно что!

- Какая Джоан? - спросил я.

- Не смеши меня, Моррисон. Ты прекрасно знаешь, какая Джоан. Конечно, Джоан Холлоран. Теперь ты понимаешь?

Мне было ясно, что Клинту слышна моя часть разговора, из которой он может заключить, что речь идет о чем-то неприятном. Одновременно я молниеносно изменил тактику. Она основывалась на моем старом принципе: если ты попал в неприятную ситуацию, не трать нервы, а попытайся использовать её с выгодой для себя.

Я громко сказал:

- Я не знаю, о чем вы говорите, и не стану больше слушать вашу болтовню. Вы, должно быть, меня с кем-то перепутали. Я не знаю никакой Джоан. А если бы даже и знал, то не понял бы, какое вы имеете к этому отношение. Но я хочу дать вам один добрый совет. Оставьте меня в покое, иначе вас ожидают серьезные неприятности.

- Какие же, дружок? Может быть, ты хочешь обратиться в полицию?

- Вот именно.

- Давай, братишка, я только и жду этого. Но не забывай, что я видел тебя с ней, понимаешь? Я много раз видел тебя с ней. Тогда это меня не касалось. Но теперь её все ищут. И тебя все ищут тоже, ты понял? Почему ты прячешься? Пожалуй, у тебя совесть нечиста. Где она, Моррисон? Твоя старуха что-то пронюхала? Решил от неё отделаться? Ну давай, Моррисон, иди в полицию. Но не забудь, я могу рассказать больше, чем ты.

Теперь, когда мне было ясно, чего он хотел, его слова не застали меня врасплох. Меня озадачило только одно. Если он говорил об Эллен как о "моей старухе", значит он либо ничего не читал об этой авиакатастрофе, либо не сумел связать меня с той миссис Моррисон, которая числилась среди пассажиров. И тогда речь шла о дешевом блефе, за которым стояло немногое.

- Можете вы, наконец, понять, что я не тот, за кого вы меня принимаете? - сказал я, когда он закончил. - Я не знаю никакой Джоан. и никогда не знал раньше, как вы, по-видимому, думаете. - Это было предназначено для Клинта и должно было облегчить мне последующие действия. - Кроме того, - добавил я, - если вы так уверены, что что-то знаете, почему бы вам не сообщить полиции?

- Потому что ты мне симпатичен. А полиция мне не симпатична, когда в этом нет необходимости. Когда я недавно увидел тебя на улице, я тут же сказал себе: "- Это же тот парень, которого они ищут... тот самый, которого я видел вместе с Джоан ... симпатичный парень... спрашивается только, кто он такой." Я пошел за тобой. Поспрашивал кое-кого. И узнал твое имя.

И ещё одно, ты просто не поверишь. Я следил за тобой сегодня вечером. Был прямо за тобой. Даже вошел вместе с тобой в дом, а этот идиот у двери подумал, что мы с тобой знакомы. Мы вместе ехали в лифте. Я нажал на кнопку этажом выше, чем ты. Ты ни разу не взглянул на меня. Даже не заметил, что я придержал за тобой дверь, чтобы проследить, в какую квартиру ты идешь. При этом я увидел, что у тебя есть ключ. Я доехал до следующего этажа, пешком спустился и списал то, что было указано на дверной табличке. Твое имя стояло под именем этого Тернера. Очевидно, ты живешь там недавно. Думаю, что у вас с ним какое-то соглашение. Не здесь ли, случайно, ты держишь Джоан? Если бы там жила женщина, я бы спросил её, не она ли та самая пропавшая без вести Джоан... - Он разразился громким смехом.

Я вспомнил, что кто-то действительно поднимался вместе со мной в лифте, но я, конечно, не обратил на него никакого внимания. Я был слишком пьян.

- Послушайте, вы, трус, почему бы вам не подняться сюда и не сказать мне в лицо все, что хотите?

- Нет, дружок, так между друзьями не водится. А я твой друг. Ты ведь, наверное, слышал о дружбе по переписке? Ну вот, а мы с тобой друзья по телефону. Не говоря о том, что полиция мне несимпатична, мне нужны от тебя деньжата. Все-таки расходы на такси, выпивку и все такое... о потраченном времени я уж не говорю... Время - это деньги, дружок, ты же знаешь.

- С вашими идиотскими анонимными звонками вы далеко не уйдете, сказал я. - Я разговариваю с вами в последний раз. Если у вас есть хотя бы какие-то проблески разума, вы это прекратите. Иначе...

Он тут же оборвал меня, и тон его стал ледяным.

- Слушай меня внимательно, Моррисон. Я сказал тебе все это, чтобы ты был в курсе. Ты имеешь дело не с любителем. Я позвоню тебе завтра опять в это же время, и тогда ты дашь мне ответ получше. В следующий раз я расскажу тебе ещё кое-что, понимаешь?

- Черт побери, почему вы не можете все сказать сейчас?

Он рассмеялся.

- Я хочу дать тебе время. Время на раздумье. Я хочу, чтобы ты ещё раз заснул с этим, дружок... если сможешь.

Он повесил трубку. Я с удовольствием швырнул бы свою в стену, но в гостиной сидел Клинт и смотрел в мою сторону.

26

- Я вовсе не собираюсь делать вид, что ничего не слышал, - сказал Клинт. - Господи Боже, что все это значит? - Глубокая озабоченность отражалась на его лице.

Я вернулся к нему и бросился в кресло, в котором сидел прежде.

- Не знаю, Клинт. - Я в самом деле не знаю. Он сумасшедший. И вообще полная бессмыслица.

- Хочешь рассказать, в чем дело? - спросил он.

Я прошел рукой по влажному от пота лбу и испустил долгий стон.

- Сейчас, Клинт, - сказал я. - Но ты дашь мне вначале выпить, да?

Я пытался выиграть время, чтобы обдумать, как это лучше всего преподнести Клинту. Еще во время телефонного разговора я решил частично посвятить его. Мне нужна была помощь. Я не мог следить за этим мерзким типом, не зная, как он, собственно, выглядит. Я не мог постоянно оглядываться, со страхом и подозрением рассматривать каждое незнакомое лицо, вздрагивать при каждом телефонном звонке, опасаясь, что это снова может быть он. Я бы сошел с ума. А если он примется за меня всерьез? У меня не было никакого опыта с шантажистами. Возможно, Клинт мог бы дать совет. Его фирма представляла интересы богатейших людей из высшего общества. Такие случаи должны были им встречаться. Всегда кто-нибудь пытается скомпрометировать видных людей в глазах общественности.

Клинт вернулся, подал мне стакан и сел напротив.

- Итак, - сказал он, - в чем дело?

- Это просто странно, - начал я. - Тип, который мне звонил... это второй раз. Он уже звонил мне в контору сегодня во второй половине дня. Не представился, сказал только, что кое-что узнал, и повесил трубку. А сейчас сказал, что видел меня с женщиной по имени Джоан, о которой я никогда не слышал, и хочет знать, где она. Он...

- А он назвал тебе фамилию этой женщины? - осведомился Клинт.

- Да, она мне ни о чем не говорит... Постой-ка... Вроде Харриган... Халлман... Нет... Холлоран. Да, именно так. Джоан Холлоран.

- Понятно, - сказал Клинт. - Та девушка, которая исчезла.

- Откуда ты знаешь? - спросил я с наигранным удивлением.

- Неделю назад газеты были полны этим. Ты не читал?

- Откровенно говоря, я не слишком внимательно читал газеты. Тем более, о таких вещах.

- Естественно. Извини, я должен был сообразить. У тебя совсем другое было на уме. Ну, это действительно очень странная история.

Я слушал, как он в общих чертах рассказывал мне об исчезновении Джоан, историю, которую я знал лучше него. Затем он спросил:

- Но какое, черт побери, отношение это имеет к тебе?

- Почем я знаю? Этот парень настойчиво утверждает, что видел меня вместе с ней. Он вообразил себе, будто я знаю, что с ней случилось или где она находится. Это притом, что я даже не знаю, кто она.

- Боже праведный, но это действительно странно, - сказал Клинт. Теперь я понимаю, о чем он говорил. Таинственный незнакомец! Будто бы эту девушку довольно регулярно посещал один парень, о котором никто из остальных друзей ничего не знал. Ее соседи по довольно мрачному кварталу в Вест-Сайде видели её вместе с этим малым, но ничего при этом не подозревали, пока она не исчезла. Теперь все его разыскивают. Газеты опубликовали описание его внешности, даже поместили рисунок. - Лицо Клинта расплылось в широкой ухмылке. - Теперь, когда я тебя внимательно рассмотрел, ты действительно похож на него. У вас обоих взгляд развратника.

- Может быть, это я и есть, - сказал я с самой шутливой интонацией.

- Как раз тут я бы тебе поверил, плутишка, - смеясь ответил он. - Ты обладаешь худшими чертами характера, какие только можно представить. Но довольно об этой глупости. Все это просто смешно. Под то описание мог подойти каждый.

- Этот так называемый таинственный незнакомец настолько важен? Его всерьез разыскивает полиция?

- Несомненно. Газеты, конечно, это раздули, потому что у них нет ничего нового. Но я случайно узнал, что полиция убеждена: тот мужчина является ключом ко всему делу. Босс девушки, Майк Норман - один из моих друзей. Наш клиент однажды принимал участие в его программе и в результате попал в затруднительное положение, а Майк нам очень помог. Я недавно случайно встретил его, и мы вспомнили про это происшествие. Он твердо убежден, впрочем, и полиция тоже, что с девушкой произошло нечто ужасное, более того, весьма вероятно, что это дело рук того "мистера Икс". Другого приемлемого объяснения нет. У неё не было никаких причин для добровольного исчезновения. Все шло, как по маслу. После того, как со всех остальных её друзей подозрения сняты, остается только тот парень.

- Ну, хорошо, - сказал я, чтобы вновь вернуться к исходной точке, - а что же теперь делать мне? Я действительно не хочу иметь никаких дел с полицией, даже по причине недоразумения. Ты же знаешь, газеты сразу поднимут шум и ославят мое имя. Даже если это продлится только день, беду уже не поправишь. Можешь себе представить, как на такое будут реагировать в нашей конторе. При всем желании, Клинт, я не могу себе этого позволить.

Я не скрывал своего страха. Я был затравлен, на исходе сил. Клинт сказал именно то, что я хотел услышать.

- Так он собирается обратиться в полицию? Это было бы в высшей степени возмутительно. Ты думаешь, что мошенник всерьез намеревается это сделать? Несомненно, он живет в том же районе, что и Джоан, раз видел её с этим парнем. Потом он увидел тебя и нашел, что ты на него похож. В таком городе, как наш, наверняка найдутся дюжины таких людей. Он следит за тобой и чует деньги. Он прекрасно понимает, что ты не можешь позволить себе быть втянутым в скандал. Ему наплевать, тот ты парень или нет. Он рассчитывает, что ты согласишься лишиться нескольких долларов, чтобы вновь обрести покой.

- Это для меня очевидно, - признал я. - Но что мы должны сделать?

- Предоставь все мне. Я знаю, как управляться с таким жульем. Моим клиентам постоянно угрожают какие-нибудь шантажисты. Если они действительно в чем-то замешаны, все не так просто, но в твоем случае это детская игра. Только не впадай в панику и ни при каких обстоятельствах не плати ни цента. Если ты один раз уступишь, он будет сосать из тебя кровь до конца твоей жизни.

- Ладно. А как мне себя вести?

- Когда он опять позвонит, веди себя как и прежде. Ты не имеешь ни малейшего понятия, о чем он говорит, но готов встретиться с ним и раз и навсегда прояснить дело. Вероятно, он попытается и дальше тебя запугивать. Не допускай этого.

Тебе вообще нечего опасаться. Рано или поздно ему придется согласиться с твоим предложением. Откажись, если он захочет встретиться с тобой в каком-нибудь темном углу. Настаивай на том, чтобы встреча происходила в людном месте, например, в баре или на улице. После этого он, вероятно, уже пойдет на уступки. Когда он увидит, что не в состоянии причинить тебе вред, то или осознает свою ошибку, или сам испугается. Несомненно, все это не что иное, как дешевый блеф.

- А если мы условимся с ним о встрече?

- Тогда прерви её под любым предлогом. Я тоже буду там, но не с тобой, а прихвачу нескольких приятелей. Крепкие ребята, они уже помогали мне в похожих ситуациях. Симпатичные парни, которым доставляет удовольствие хороший мордобой. Как только мы представим им нашего друга, они возьмут на себя все остальное. Тогда вы поменяетесь ролями. Если одного раза ему будет недостаточно, это будет продолжаться до тех пор, пока он станет не в состоянии тебе докучать. Уверяю, ему отобьют всякое желание. Настоящий профессионал применил бы совсем другую тактику. По моему мнению, мы имеем дело со дешевым жуликом, который вообразил себя гением только потому, что смог узнать твое имя и адрес, и тем самым якобы поставил тебя на колени и может сосать твою кровь до конца жизни. Можешь не беспокоиться, с этим мерзавцем мы справимся.

Я встал и протянул Клинту руку.

- Ты замечательный человек, - сказал я. - Ты верно говорил, я в хороших руках.

Клинт весело ухмыльнулся.

- Это для меня удовольствие, старина. Настоящее удовольствие. Пожалуй, на сегодня нам лучше закончить, согласен?

- Согласен, - кивнул я. - Мне гораздо лучше. Думаю, что даже смогу заснуть. Еще раз большое спасибо.

Когда я уже направлялся в свою спальню, Клинт сказал:

- Может быть, завтра вечером, когда мы отделаемся от твоего приятеля, я смогу тебе доставить лекарство.

- Какое? - недоуменно спросил я.

Он засмеялся.

- Темпераментную девчонку, как я тебе рекомендовал.

Я низко поклонился.

- Целиком и полностью я в ваших руках, доктор.

27

Оставшись один, я ещё раз обдумал события этого вечера и пришел прежде к одному очень благоприятному выводу. Клинт с готовностью принял версию, которую я ему предоставил. Этому явно способствовала моя готовность рассказать всю историю, или то, что он принял за нее. В конце концов, должен же я был ему что-то сказать, раз он слышал наш разговор. А не расскажи я ему так много и ограничься пустыми отговорками, звонки продолжались бы, либо сюда, либо в контору, и долго я бы не выдержал. Нет, нужно отделаться от этого ублюдка.

Я ещё раз взвесил предложение Клинта. С его точки зрения, речь шла просто о недоразумении, и тогда его предложение становилось вполне логичным. Клинт не думал, что мой вымогатель обратится в полицию, и был просто уверен, что такой вариант мне ничем не грозит. Сотрудники полиции после короткой проверки придут к заключению, что речь идет об ошибке, и на этом все кончится.

Если бы я в самом деле был так чист, как утверждал, лучшего нечего и желать. Но я не мог допустить, чтобы меня проверяла полиция. Я попытался поставить себя на место шантажиста после того, как его проучат. Весьма возможно, что он будет по-прежнему убежден, что я и есть тот самый тип, кого ищут. Конечно, он мог, как предполагал Клинт, испугаться и отступиться.

С другой стороны, он со злости и из-за того, что лишится шансов получить деньги, может решится отомстить. Что ему помешает анонимно позвонить в полицию и выдать Джеффа Моррисона за таинственного незнакомца? Полиция, конечно, займется проверкой и представит меня другим соседям, которые видели её вместе с этим "мистером Икс". Кто-то из них может заявить что я тот самый мужчина. Конечно, это не столь веское доказательство, и я мог бы все отрицать, так как отпечатки пальцев уничтожены, но я ни в коем случае не хотел иметь дела с полицией. Кто-нибудь из полицейских наверняка дружен с репортерами и рассказать об этом. А те, в свою очередь, широко распишут в прессе, как меня допрашивали в полиции. Так или иначе, об этом станет известно в нашей конторе.

Я решил утром поделиться с Клинтом своими соображениями по поводу "кулачной терапии", оставив её на крайний случай, а тем временем вести переговоры с вымогателем, может быть, встретиться с ним и убедить в том, что он ошибается. На самом деле я, естественно, хотел только выиграть время, чтобы обдумать, как лучше от него избавиться.

Никак не удавалось заснуть. Только под утро начали действовать те четыре таблетки аспирина, которые я принял. И потому я проспал.

Клинт разбудил меня, но поговорить с ним уже не оставалось времени. Он был совсем одет и спешил на деловую встречу, поэтому лишь просунул в дверь голову, чтобы сказать, что приготовил для меня сок, тосты и кофе, и чтобы я не стеснялся, если понадобится ещё что-нибудь.

Он предложил мне также вечером вместе поужинать, и я решил, что тогда ещё успею поделиться с ним моими планами.

28

В течение дня меня ожидали ещё две новости, которые совершенно оттеснили моего шантажиста на задний план. Я столкнулся с двумя абсолютно новыми обстоятельствами, которые привели меня в ещё больший ужас, чем все, что произошло до сих пор. До сих пор я, по крайней мере, был в таком положении, что успевал устранить одну опасность, прежде чем на меня обрушивалась другая. Теперь я уже не знал, о чем думать и за что в первую очередь хвататься.

Все началось, когда я незадолго до полудня пришел в контору, и уже носилось некоторое время в воздухе, прежде чем я что-то узнал. Я как раз хотел погрузиться в свою работу, когда Френсис включила переговорное устройство.

- Я вижу по своему календарю, что у тебя сегодня днем ничего не намечено. Кроме того, я вижу, что и у меня тоже ничего не запланировано. Это очень необычно и несколько печально, и в связи с этим нам нужно что-то предпринять.

Мне был понятен её замысел, её наступательная тактика. Я попытался уклониться - с меня хватало вчерашнего вечера.

- Я бы с удовольствием, Френсис, но я только что пришел и должен, наконец, заняться этим Буркгольцем. Больше нельзя откладывать. Захвати мне несколько сэндвичей.

Но Френсис не собиралась довольствоваться моим простым "нет".

- Любой врач тебе скажет, что нет ничего вреднее для здоровья, чем обед за письменным столом... Пожалуйста, Джефф. У меня есть особая причина. Я хочу рассказать тебе кое-что, что тебя обрадует. И, Джефф, если уж тебя нельзя переубедить ничем другим... я тебя приглашаю!

- Хорошо, ты меня уговорила.

Это было не так, но мог же я ей грубо заявить, что при данных обстоятельствах не могу себе этого позволить? Мы отправились в "Ле Франс", фешенебельный ресторан на Уолл-стрит, постоянными посетителями которого были очень богатые банкиры и биржевые маклеры. Он был почти полон, но Френсис предварительно заказала столик, и нас сразу проводили на наши места.

- Итак, - поторопил я, после того, как мы заказали себе аперитивы, выкладывай свои новости.

- Джефф, - начала она экзальтированно, как всегда, когда была чему-то особенно рада. - Я так взволнована, что даже не знаю, с чего начать. Это связано с мистером Вильямсом.

- С отцом Эллен? Что с ним?

- Сегодня утром я с ним обменялась парой слов... Ах, ты, вероятно, даже не знаешь, что он ещё в городе?

- Нет. Я распрощался с ним и с миссис Вильямс в субботу после панихиды по Эллен и полагал, что они вернулись на побережье.

- Я совсем забыла тебе сказать, - продолжала Френсис. - Они остались ещё на несколько дней, чтобы привести в порядок кое-какие дела. Он мимоходом зашел сегодня утром и спрашивал о тебе. После обеда он придет опять... Во всяком случае, он пригласил меня на кофе и - о, Джефф, он был так плох и так подавлен, что я, увидев его, чуть не разрыдалась...

Я понятия не имел, к чему все идет, но у меня было смутное чувство, что приближается нечто страшное. Я не перебивал. Я сидел тихо, стараясь казаться заинтересованным, и терпеливо ждал, пока она дойдет до так называемых хороших вестей.

- Ты знаешь, что больше всего огорчает его и миссис Вильямс? Полная пустота, как он выразился. Как будто Эллен просто исчезла. Если бы она болела и умерла естественной смертью, состоялись бы похороны и имелось бы место, которое они могли бы навещать... Я с такой стороны это, собственно, ещё никогда не рассматривала. А ты?

Я по-прежнему не понимал, о чем, собственно говоря, идет речь, но мне все это не нравилось.

- Черт побери, Френсис, ты ведь не можешь называть это "добрыми вестями". Это... это же патология. У меня мурашки пошли по спине.

- Прости, Джефф. Я могу себе представить, как тебе плохо. Я ведь тоже всем сердцем любила Эллен. Но мы должны примириться с тем, что произошло. Мы не можем прятать голову в песок. Нет, я рассказываю тебе эти подробности лишь потому, что они делают понятным то, что он сказал потом... Ладно, я перехожу к делу. Мистер Вильямс сказал, что он всю прошлую ночь в отеле не смыкал глаз и думал, что можно сделать в память о ней, что-то такое, что было бы одновременно исполненным смысла и полезным, что-то иное, нежели памятник на пустой могиле...

Он сказал, что мысленно восстановил всю жизнь Эллен и внезапно вспомнил, как сердце Эллен было привязано к Вермонту, к этой старой усадьбе, и историю с подземными укрытиями. Ему вспомнилось, как часто она мечтала проверить легенду, созданную на этой основе, и, если она хотя бы частично окажется правдой, подарить этот дом Историческому обществу в Вермонте с тем, чтобы его можно было превратить в местную достопримечательность и...

"- Нет! - мысленно воскликнул я. - Нет, это не может быть."

Я знал, что за этим последует. О нет, нет, и ещё раз нет!

- Эллен не успела это сделать, - продолжала Френсис, - но теперь мистер Вильямс хочет приложить все силы к тому, чтобы её желание исполнилось. Он не только хочет подарить Историческому обществу старый дом, но и передать штату тысячу акров земли с летним домом и всем прочим, чтобы там устроили общедоступные места для отдыха с площадками для кемпингов и пикников и заповедником. Все это в память об Эллен. Он сказал, что хочет немедленно заняться всем этим. И был так взволнован! Он ведь стал совсем старик, Джефф. А теперь он говорит: "- Я опять начинаю жить". Разве это не удивительно?

Она, вероятно, заметила выражение моего лица, так как приглушенно и несколько разочарованно добавила:

- Разве не так?

Я быстро сумел опять овладеть собой.

- Ну, конечно, конечно, - успокоил я её и представил себе все это. Я словно воочию видел надписи, сделанные туристами на стенах. Старый дом мигом заполнится длинноволосыми, тщеславными историками, и рано или поздно труп Эллен обнаружат, а это станет моим концом.

- Тебя, кажется, не вдохновляет эта идея, - сказала она.

- Ну почему, - солгал я. - Просто мне нужно привыкнуть к этой мысли. Все произошло так быстро... и я не знаю, Френсис, следует ли мистеру Вильямсу это затевать. Такой памятник бросает меня в дрожь. Я знаю одного человека, который имел обыкновение играть со своим сыном в шахматы. Сын был добровольцем - пожарным, и однажды вечером, когда они опять играли друг с другом, его вызвали на пожар, и он погиб под обрушившейся балкой. А шахматная доска с тех пор так и стоит, фигуры в том самом положении, в котором их оставил парень. Я этого не понимаю. Для меня тут есть что-то жуткое. Именно потому я не могу оставаться в нашей квартире... Там слишком многое напоминает Эллен.

Я, в сущности, не ожидал особого результата от своей отговорки, но она, по меньшей мере, объясняла полное отсутствие энтузиазма с моей стороны, и тем самым я выигрывал время, чтобы обдумать, как мне сегодня после обеда реагировать на планы старика. Что касается поместья, я не имел никакого права голоса, так как оно не было собственностью Эллен.

Френсис тем временем беззаботно щебетала.

- Но это же совсем не то, Джефф. Случай, о котором ты упомянул, действительно кошмарный. Но здесь речь идет о памятном месте... Боже мой, люди ведь всегда называли здания или больницы в честь тех, кого любили... Я убеждена, что Эллен хотела бы этого... чтобы её любимые места стали мемориалом! Если бы ей раньше пришло это в голову, она бы непременно внесла в свое завещание...

Я оправился от первого потрясения и решил примириться с судьбой.

- Полагаю, он немедленно займется этим.

- Да. Он хотел уже сегодня кое-куда позвонить, но я сомневаюсь, что до весны можно что-то сделать практически. Ты ведь знаешь, какие зимы в Вермонте.

- Верно, - согласился я и мысленно поблагодарил Господа Бога за добрую старую зиму в Вермонте. Пусть она будет ещё более суровой, чем в прошлые годы!

- Думаю, мистер Вильямс попросит тебя кое в чем помочь ему, - сказала Френсис. - Он намекнул на это. Ведь ему будет довольно сложно организовывать все из Калифорнии. Потому я и была так расстроена, при виде твоей реакции.

О, небо! Что может быть хуже, чем выполнять чьи-то планы, которые означают конец для тебя самого. Вслух я сказал:

- Глупости, Френсис. Я полностью "за". Мне только нужно было несколько минут, чтобы привыкнуть к этой мысли. Теперь я согласен на сто процентов.

- Отлично, - обрадовалась она.

Остаток обеда прошел без неожиданностей, и мы вернулись в контору.

29

Вскоре после двух позвонил Гораций, сообщив мне, что отец Эллен у него. Он попросил меня прийти в его кабинет. Разумеется, речь шла о вермонтском проекте. Я пробыл с ними полчаса, изобразил, как воодушевлен этой идеей и выразил готовность позаботиться о деталях. Старый Вильямс посоветовал мне связаться с Лесли Кондоном, банкиром и его старым другом в Бэрлингтоне, с которым он уже разговаривал и который очень интересовался историей Вермонта.

Начиная с этого обеда с Френсис я все более осознавал необходимость убрать труп Эллен из подвала в Вермонте, и прикидывал, под каким предлогом мне бы туда поехать.

Теперь, когда я выслушал отца Эллен, такой повод мне представился.

- А что, - предложил я, - если я сразу съезжу в Бэрлингтон, коротко переговорю с мистером Кондоном, а затем покажу ему поместье, чтобы он мог сразу представить себе всю картину?

- Отличная идея, - согласился мистер Вильямс.

- Я тоже "за", - сказал Гораций. - Кроме того, тебе полезно на несколько дней расслабиться.

- Позвоню сегодня мистеру Кондону, и, если его устроит, нынче же вечером выеду к нему, - сказал я.

Мы ещё обсудили различные юридические аспекты этого проекта, и оба старика остались в высшей степени довольны моим усердием. Когда я их покинул, они были полны оптимизма.

Я и сам почувствовал себя увереннее. Опять я, сообразно со своими принципами, получил возможность использовать опасную ситуацию с выгодой для себя. Я сомневался, что они сочли бы эту идею такой отличной, знай, что я в действительности собирался сделать. Они сами предоставили мне предлог для поездки в Вермонт. Я не только выслушаю мнение любителя истории, но и, прежде всего, смогу позаботиться о том, чтобы Эллен исчезла из подвала. Я ещё не продумал детали, но для этого времени будет достаточно. Кое-что мне уже пришло в голову.

"- Отлично сработано, Моррисон," - поздравил я себя, вернувшись в свой кабинет. Проходя мимо письменного стола Френсис, я сказал:

- Пожалуйста, попытайся связаться по этому номеру с мистером Лесли Кондоном в Бэрлингтоне. - Я подал ей записку, которую получил от старого Вильямса. - Впрочем, - добавил я, - вполне возможно, что я ещё этим вечером уеду в Вермонт, значит...

- Уже этим вечером! - воскликнула Френсис.

Я рассмеялся.

- Возможно, поначалу я был несколько нерасторопен, но теперь нельзя больше ждать.

Она набрала номер, и, пока она ожидала связи, я коротко рассказал ей о своей беседе с отцом Эллен и Горацием. Через несколько минут мистер Кондон был у аппарата, и я поспешил в свой кабинет, чтобы поговорить с ним.

Кондон был в восторге от моего предложения навестить его на следующий день.

- Я выезжаю сегодня вечером, - сообщил я ему. - Остановлюсь в мотеле, а завтра, скажем, в десять, встретимся у вас в кабинете. Потом мы можем вместе поехать в поместье, и вы все увидите сами. Что вы на это скажете?

Он был согласен, и мы попрощались. Я сообщил Горацию о своих планах. Затем я позвонил Клинту, чтобы отказаться от условленного с ним ужина. Когда я назвал причину, то получил второй удар за день.

- Очень хорошо, - сказал он. - Смешно, но я только что разговаривал о тебе... и о Вермонте.

- С кем?

- Со страховым агентом авиакомпании.

- Чего он хотел?

- Обычное дело. Хотел узнать, как долго и насколько хорошо я тебя знаю, и так далее. Он показался мне необычайно усердным, так как выжимал из меня подробности нашей поездки в Вермонт по всем правилам искусства. Шаг за шагом, час за часом. Можно было подумать, что он ведет дневник. Он хотел знать, были ли мы все время вместе, как долго ты оставался один, когда и почему. Я совершенно не мог понять, что все это должно означать. Но не мог ничего поделать. Потому я сообщил ему все до малейших подробностей. Ты знаешь, что все это значит?

Для Клинта все это казалось несущественным, но меня вновь охватил страх. Что, Господи Боже, у них там происходит?

Я знал, что страховая компания, также как и служба гражданских воздушных перевозок, проводила расследование, но какое, черт возьми, отношение имеет к этому моя поездка в Вермонт? Почему страхового агента заинтересовало, в течение какого времени я оставался один?

И тогда мне в голову пришла новая, вселяющая ужас мысль. Был ли он на самом деле сотрудником страховой компании? Не явился ли он прямо из уголовной полиции?

- Ты ещё здесь, Джефф? - спросил Клинт.

Я совершенно забыл о нем и не ответил на его вопрос.

- Я... извини, Клинт, я просто задумался... а... он сказал, какая компания его прислала?

- Он сообщил мне какое-то название, когда говорил со по телефону... страхование от несчастных случаев или что-то в этом роде... откровенно говоря, точно не помню. Он сказал, что речь идет об общепринятых вопросах, связанных с авиакатастрофой. Я ещё по телефону объяснил ему, что едва ли смогу помочь, но он хотел закончить свое заключение и для этого непременно поговорить со мной... Когда он был здесь, я уже больше не спрашивал о названии компании - счел, что это не столь важно.

- Конечно, нет, - согласился я. - Он не намекнул, что хочет поговорить и со мной тоже?

- Я предложил ему сам. Сказал, что ты в этом деле лучший источник информации.

- И что он ответил?

- Он нашел, что это хорошая идея. Я только спрашиваю себя, почему он сначала не обратился к тебе. Ты это понимаешь?

- Нисколько. - Я чувствовал, что пора заканчивать разговор. Я не мог больше скрывать охвативший меня ужас от того, что меня выследили. - Нам придется подождать, пока он свяжется со мной. По моему мнению, он всего лишь один из тех любопытных сыщиков, которые интересуются всем подряд, в том числе и самыми незначительными подробностями.

- Я тоже так думаю, - согласился он.

- Побеседую с ним, когда вернусь.

- А что будем делать с нашим приятелем? - спросил он. - С твоим мелким шантажистом? Он ведь хотел сегодня вечером снова позвонить?

Святой Петр! О нем я совсем забыл. Ну, у меня не было времени им заниматься.

- Как - нибудь отделайся от него, - сказал я Клинту. - Скажи, я уехал по делам. Пусть он снова позвонит через несколько дней... И, Клинт, пожалуйста не угрожай ему и не груби. Я думаю решить это дело иначе. Мы поговорим, когда увидимся снова.

- Все будет в порядке. Счастливого пути.

Мне тяжело описывать, что происходило потом. Положив трубку, я задрожал, как осиновый лист. Я просто вышел из себя. Опомнившись, поймал себя на том, что, как сумасшедший, повторяю одно и тоже слово: "У-блю-док!", и при каждом слоге ударяю обоими кулаками по столу. Слезы струились по моим щекам, и я истерически всхлипывал.

В то же время в голове у меня стучало так громко и безостановочно, что казалось, она может в любой момент лопнуть. Я не мог сидеть на месте. Я вскочил и заходил по комнате, но этот стук преследовал меня. Я начал ходить быстрее, но он не отставал от меня, от него не было спасения.

"- Как же это стало возможным?" - спрашивал я себя. - Еще двадцать четыре часа назад я был спокоен. И едва я решил, что спасен, как столкнулся с новыми трудностями, которые могли стоить мне жизни. Сначала этот проклятый шантажист, затем проклятый вермонтский проект, а теперь ещё проклятый страховой агент, который казался мне очень похожим на сыщика. Это несправедливо! Я уже достаточно натерпелся... Казалось, все уже в полном порядке... Никто, кроме меня, ничего не знал... Никто, кроме меня, не мог ничего выдать... Даже Джоан, единственная, кого я посвятил во все.

И тем не менее - кто-то что-то разнюхал. Кто-то что-то узнал, в этом я был уверен.

Не знаю, как долго я ругался и неистовствовал и, как одержимый, метался по комнате. Вспоминаю, как в один из моментов остановился у окна, взглянул в него, и на секунду у меня мелькнула мысль покончить со всем самым быстрым способом. Но у меня не хватило духа.

В конце концов истерика кончилась, и мой мозг заработал снова.

Что им известно? Что они могли узнать? И тут мне пришла утешительная мысль. Что бы им ни было известно, это ничего не стоило до тех пор, пока в их распоряжении нет трупа. Очевидно, они рассматривали Вермонт как возможное место преступления. Но тогда они должны поставить на голову все поместье! Если мне удастся убрать оттуда Эллен, они будут не в состоянии мне навредить. Даже если увидят свежеперекопанную землю - пока они не обнаружен труп Эллен, могут проваливать ко всем чертям со всеми своими подозрениями и догадками.

Мне нужно только их опередить. И я знал, как. К тому моменту у меня появились пути и средства. Их нужно только правильно использовать.

Когда я вышел в приемную, Френсис сидела за своим письменным столом. Мне хотелось выглядеть естественным, насколько это было возможно, потому я задержался и коротко сообщил ей о своих намерениях.

- Я условился с Кондоном о встрече завтра. Поэтому сейчас ухожу. Нужно ещё заехать к Клинту, собраться, заправить машину и поскорее в путь. Если тебе нужно будет завтра связаться со мной, я в десять буду в кабинете Кондона и останусь там на добрых несколько часов. Дальше пока не знаю. Возможно, я вернусь уже завтра вечером, а может быть и нет. Во всяком случае, слишком рано меня не жди.

Только я хотел открыть дверь в коридор, как вошел старый Вильямс.

- О, Джефф! - воскликнул он. - Хорошо, что я тебя застал... Когда я сегодня утром говорил по телефону с Лесли, то рассказал ему о том материале, который собрала Эллен о старом доме и о подземелье. Он, кажется, очень заинтересовался этим, и я пообещал доставить материал как можно скорее... Естественно, тогда я ещё не знал, что ты уже собрался к нему. Поскольку Крествилл тебе по пути, я подумал, что ты мог бы ненадолго зайти в квартиру и сразу забрать бумаги. Ты ведь знаешь о них?

Великий Боже, только этого мне ещё не хватало! Теперь мне ещё нужно обшаривать всю квартиру в поисках этих проклятых материалов. Я смутно помнил, что Эллен иногда делала выписки. Но если старик полагал, что я каждый вечер читал их перед сном в постели, то я, со своей стороны, не имел ни малейшего понятия, где Эллен хранила этот хлам. И пришлось бы попусту потратить часы на то, чтобы перевернуть всю квартиру.

Но пока я все ещё раздумывал, как мне лучше выпутаться из положения, на помощь совершенно неожиданно пришла Френсис.

- Я знаю, где материалы, - улыбнулась она.

- Действительно? Где?

Она покачала головой.

- Не так сразу. Что я получу за это?

- Чего ты хочешь?

- Всего лишь поехать домой на машине.

Она лукаво засмеялась, увидев мое удивленное лицо.

- Что случилось? Ты опасался, что я потребую прибавки к жалованию?

Старик Вильямс одобрительно кивнул.

- Вот это, я понимаю, секретарша, Джефф. Она действительно заслужила прибавку.

Я согласился с ним и обратился к Френсис.

- Давай, маленький гений, бери свое пальто. Идем.

Она выручила меня из того дурацкого положения, столь незначительного и столь обременительного. Теперь старик был доволен, Френсис с удобствами поехала домой, а я потерял лишь несколько минут.

По пути я её поблагодарил. Она пожала плечами.

- На самом деле в этом нет ничего удивительного. Прошлой весной, когда вы с Эллен уезжали, она попросила меня отпечатать её записи и подшить в папку. Я это сделала, а позже видела, что она поставила папку в вашу библиотеку. Но если её там больше нет, я все равно легко найду её, так как знаю, как она выглядит.

- У меня бы на это ушли часы, - признался я.

Френсис рассмеялась.

- Видишь, что можно сделать за одну поездку домой.

В квартире Клинта я предложил Френсис чувствовать себя как дома и приготовить нам выпить, а сам прошел к себе, чтобы собраться в дорогу. Прежде всего я достал из выдвижного ящика стола автоматический пистолет 38-го калибра, который был у меня уже много лет, и который я забрал с собой из Крествилла с вещами. Я убедился в том, что он заряжен, и сунул его в карман пальто. Собственно говоря, для моего плана огнестрельного оружия не требовалось, но, принимая во внимание то, что мне предстояло, с ним мои нервы были поспокойнее.

В дорожную сумку я упаковал все необходимое, включая одежду, чтобы переодеться после ночной работы. Френсис крикнула мне, что хочет позвонить своей подруге в Крествилле и пригласить её к себе на вечерок.

- Хорошо, но поторопись, - ответил я. - Телефон в маленькой комнате рядом.

Через несколько минут я вошел в гостиную. Мне пришло в голову, что я ничего не взял с собой выпить, а сегодня вечером в том подвале без спиртного просто не обойтись. В это время Френсис в соседней комнате положила трубку. Я быстро достал из запасов Клинта две бутылки бурбона, пообещав себе возместить их при первой возможности, вернулся в свою комнату, уложил их и вышел с упакованной сумкой.

Френсис протянула мне мой стакан и подняла свой.

- За удачную поездку, - сказала она.

- Спасибо. - Если бы она знала об истинной цели этой поездки!

- Ты застала свою подругу?

- Что? Ах, да.

- Хорошо. Хотя мне и очень приятно сидеть с тобой, но думаю, нам следует поторопиться.

По дороге в Крествилл из-за оживленного движения я был очень занят, и мы почти не разговаривали. На дорогу Френсис дала мне ещё добрый совет.

- Я не знаю, каким маршрутом ты поедешь, но сделай объезд в Брюстере. Там ремонтируют дорогу.

- Знаю, - кивнул я.

В квартире Френсис быстро направилась в библиотеку, сняла с книжной полки папку и улыбаясь протянула её мне.

- Ну, как тебе обслуживание?

- Лучшее, что я когда-либо видел.

Я взглянул на свои наручные часы. Было 4. 45. Не так поздно, как мне казалось, и уж совсем не так поздно, как было бы, доведись мне самому разыскивать эти материалы.

- Ты просто клад, Френсис. Премного благодарен. Я провожу тебя.

Я подтолкнул её к входной двери. Она выполнила то, что от неё требовалось, и теперь я хотел от неё отделаться.

- Ты уверен, что ничего не забыл? - спросила она.

- Думаю, да.

- А как насчет спиртного? В пути может появиться желание выпить.

- Об этом я уже позаботился.

- Сигареты?

- Вполне достаточно.

- Руки вымыты, зубы почищены? - Она улыбнулась.

Я знал, что она имела в виду.

- Ты позаботился обо всем!

Наконец она ушла. Спустя несколько минут я уже был на пути в Вермонт.

30

Движение было небольшое, и я мог полностью переключить свое внимание на ту проблему, которая составляла истинную цель моей поездки. Что же, черт возьми, мне было делать с Эллен? Я должен был отыскать для неё другое убежище.

Я не имел понятия, что может произойти с трупом, который десять дней пролежал в затхлом подвале, но определенно он не мог измениться к лучшему. Впрочем, в каком бы состоянии он ни находился, его нужно оттуда убрать.

Но куда? Несомненно одно: в поместье старого Вильямса его оставлять нельзя. И именно в этом состояла вся трудность. Во всей округе не было ничего, кроме ферм, а мне, безусловно, не хотелось быть застигнутым среди ночи с лопатой в руках на полях чьей-нибудь фермы.

Совсем рядом был национальный парк. Наверняка в лесу нашлось бы немало мест, где можно выкопать в мягкой земле небольшую яму, которая до весны укроется снегом и льдом и станет незаметной. Но в лесу постоянно делают обходы лесники, которые могут заметить мой автомобиль. А при том невезении, которое меня до сего времени преследовало, вполне могло случиться, что я попаду прямо в руки одному из них на его участке. И как я тогда должен оправдываться?

Может быть, я найду такое место, которое в течение зимы бывает закрыто. Встретить там кого-нибудь было уже менее вероятно. Но чем дольше я ломал над этим голову, тем меньше мне нравилась идея с могилой. Зима уже стояла на пороге, местами лежал снег, и земля от холода и мороза, несомненно, стала твердой, как камень. Я бы хребет себе сломал, пытаясь выдолбить яму, достаточно глубокую, чтобы скрыть труп.

Нет, мне нужно выбросить из головы эти мысли и придумать что-то, не требующее особых трудов, легкодоступное и в то же время служащее надежным укрытием. В конце концов, я не хотел всю жизнь перетаскивать труп Эллен с места на место только из-за того, что кому-то все время приходят на ум новые проекты, или потому, что какой-то хитроумный сотрудник уголовной полиции что-то разнюхал. Нужно именно такое решение. Я всю голову себе сломал, думая об этом. И, в конце концов, я нашел выход.

Каменоломня!

Неподалеку от владения Вильямсов, милях в двадцати к западу, уже на границе между штатами Вермонт и Нью-Йорк, располагались каменоломни, в которых добывался сланец. Там были нагромождены и заброшены горы отходов. Кругом зияли ямы и воронки, из которых выбирали сланец. Некоторые из них имели головокружительную глубину, до трехсот ярдов, и были частично заполнены грунтовыми водами. В одной из этих выработок вода, подаваемая невидимыми источниками, поднималась почти до краев. Люди говорили, что она так глубока, что ещё никто никогда не достигал дна. Лишь немногие пытались это сделать, и с тех пор её холодная, безмолвная глубина слыла жуткой и загадочной.

Страшные слухи ходили о храбрых ныряльщиках, которые никогда не возвращались на поверхность. Рассказывали также о буйных привидениях, в которых, правда, никто не верил по-настоящему, но все же становилось немного жутко. Никто не отваживался по своей воле приближаться с этому водоему, не говоря уже о том, чтобы купаться в нем. Если ночью кто-нибудь проезжал по хорошо известной, но мало оживленной дороге, проходящей мимо этого места, ему хотелось миновать его как можно быстрее, как это бывает, когда один проезжаешь мимо кладбища.

В народе оно называлось "заколдованной каменоломней". В лучах солнца поверхность воды была бирюзово-зеленой, но, если посмотреть вниз, эта зелень переходила в глубокую синеву и, наконец, в черноту - смоляную черноту - и скрывала, как тяжелая крышка, то, что находилось ниже.

Вот именно то, что мне требовалось. Вода станет второй могилой Эллен. Я пожалел, что с самого начала не подумал о ней. Каменоломня подходила идеально, потому что до неё легко было добраться, и в то же время она находилась в уединенном месте. Можно подъехать близко, и быть при этом скрытым деревьями и кустарником. Мне нужно лишь вытащить Эллен из машины и быстро бросить её в безмолвную, глубокую могилу. И все будет кончено.

Мне только нужно будет убедиться, что она действительно пошла ко дну, и тогда может пройти вечность, пока её найдут.

У меня на примете был и подходящий груз, который увлечет её на глубину. Среди хлама, который валялся в старом доме, были железные путы для лошадей, которыми раньше часто пользовались. Эллен приобрела их за несколько центов на аукционе и попросила меня отвезти их в Вермонт. Теперь я нашел им хорошее применение.

К путам была прикреплена длинная толстая веревка, которая давала повод для замечаний некоторым нашим знакомым из Манхэттена и Уэстчестера, совершавшим экскурсии по старому дому. В то давнее время лошади должны были быть дьявольски сильны. Веревка достаточно длинна, чтобы завязать останки Эллен в одеяло. Железные путы быстро утянут её в глубину. Я был уверен, что этой утвари никто не хватится, так как теперь это место будут осматривать совсем другие люди.

Когда сейчас я вспоминаю прошлое, кажется непостижимым, как я мог планировать такое отвратительное дело, не ощущая ни малейшего сожаления.

Я рассмотрел свое лицо в зеркале заднего вида. В слабом свете приборной панели и случайных отблесков дорожных огней мои глаза лихорадочно блестели. С черными кругами под ними лицо казалось почти зеленым. От этого зрелища меня чуть было не вырвало. Но времени переживать не было. Пришла пора действовать.

Немного южнее Манчестера мой взгляд упал на вывеску мотеля, в котором я собирался остановиться. Я свернул в проезд и поставил машину на площадке. На двери конторы светилась табличка "Сдаются бунгало", чего следовало ожидать в это время года. Было 21. 45. Я назвался своим настоящим именем, получил бунгало номер 12 и уплатил вперед.

- Нельзя ли получить немного льда? - спросил я.

- Конечно, сэр, - кивнул администратор. - Я сейчас же принесу. Сверните здесь налево и поезжайте прямо. Номер 12 - последний. Я буду следом за вами.

Я нашел свое бунгало, внес багаж, включил свет и повесил одежду в шкаф. Вскоре принесли лед.

- Поблизости ещё открыт какой-нибудь ресторан, где можно поесть? осведомился я у администратора.

- В Манчестере, кафе в центре. Оно работает до полуночи. Ничего особенного, но там можно поесть. Вы не ошибетесьтолько оно ещё открыто в это время.

- Благодарю. Попробую.

Я хотел произвести впечатление самого обычного приезжего, чтобы потом не иметь неприятностей. Отправиться поесть представлялось мне хорошим предлогом для того, чтобы покинуть мотель. Я достал виски Клинта, налил себе, посидел несколько минут перед телевизором, затем выключил свет, и, вооружившись двумя бутылками, вернулся к машине.

Кафе я отыскал без труда и поужинал. Я был там единственным посетителем. Быстро проглотил ужин, одновременно болтая с хозяином, похвалил жаркое, рассказал ему, что на следующий день поеду дальше, в Бэрлингтон, и осведомился, как туда лучше проехать. Я был убежден, что он, в случае необходимости, меня вспомнит. По крайней мере, хорошо, если у него не будет повода впоследствии отметить в моем поведении что-то необычное.

31

Мне понадобилось полчаса, чтобы добраться до летнего дома. Свернув на подъездную дорогу, я ничего не слышал, кроме гудения мотора да хруста колес по гравию.

У крыльца я выключил фары, вышел, взял одну бутылку виски и отпер дверь дома. Я не включал свет, чтобы не привлечь внимания случайных прохожих. Кроме того, луна светила так ярко, что свет и не был нужен.

Я прошел в кухню, наполнил виски стакан для воды и сделал большой глоток. Затем я снял с крючка ключи от дома и подвала, взял лопату, которой уже пользовался в первый раз, захватил карманный фонарик и вторым глотком опустошил стакан.

С фонариком, лопатой и бутылкой спиртного я снова сел в машину и поехал к старому дому, к тому месту, где я ровно десять дней назад оставил Эллен. На этот раз я подогнал "комби" как можно ближе к задней двери дома. Я выключил фары, открыл заднюю дверцу, достал чехол для машины и поспешил ко входу.

Пронзительный ноябрьский ветер свистел вокруг старого здания. Ветви деревьев скрипели, издавая плачущие звуки, которые напоминали мне сдавленные рыдания на кладбище при опускании гроба в могилу.

Когда я с трудом открыл дверь, мои ноги просквозило потоком ледяного воздуха. Испугавшись, я торопливо захлопнул за собой дверь. Словно протестуя, она скрипнула ржавыми петлями.

Я десятки раз бывал в этом доме и знал его, как свои собственные карманы. Но сейчас я впервые оказался здесь вечером. Нежилой дом холодным зимним вечером не слишком приветлив. Он скрипит, стонет, вздыхает и кряхтит. И, кажется, проклинает незванного гостя. А в ночной тишине все звуки кажутся вдвое громче.

Я слышал торопливый шорох крохотных ног, спешивших в укрытие. Луч фонарика пробежал по полу, но маленькие бестии оказались проворнее меня. Свет отбрасывал на стены неясные тени.

Когда я направился к двери подвала, доски пола заскрипели, словно желая предупредить друг друга. Штукатурка с потолка частично осыпалась и хрустела под ногами. От моего дыхания в воздухе клубились легкие облачка пара.

Как только я открыл дверь подвала и свет скользнул по старым, ветхим ступеням и доскам пола, которые мне нужно было снова снять, в нос мне ударил трупный запах. Раньше здесь было душно, сыро, холодно и затхло, но теперь воздух пропитался запахом гниющей, разлагающейся плоти. Может быть, я во многом преувеличил, но мне пришлось тут же достать носовой платок и сделать из него повязку на нос. Это почти не помогло.

Прежде чем отважиться спуститься вниз, я влил себе в глотку ещё виски, в надежде что его аромат несколько заглушит этот смрад.

Спускаясь вниз, я дрожал всем телом. Как и в первый раз я направил луч света карманного фонарика в нужное место, снял доски пола и начал копать...

Алкоголь сделал свое дело. Я развил чудовищную энергию и совершенно забыл об этом смраде и о зловещем смысле, заключенном в каждой лопате земли.

Наконец, лопата коснулась останков Эллен. Потом я заметил льняную скатерть, в которую её завернул. Даже теперь я не хочу вспоминать эти подробности. Я ни разу не взглянул на труп. Как только льняная скатерть освободилась от земли, я набросил на неё чехол от машины и завернул в него Эллен. Потом, едва не падая, поднял её наверх и погрузил в кузов "комби".

Затем я вернулся в подвал, засыпал яму землей и сверху тщательно уложил доски. В конце концов не осталось никаких признаков того, что здесь кто-то побывал.

Я опять глотнул виски, сунул бутылку в карман пальто, взял лопату и фонарик, поднялся наверх и запер за собой дверь подвала. Затем я вспомнил о конских путах. С помощью фонарика я нашел их там, где и предполагал, отнес в машину и закрыл заднюю дверцу.

"- Благодарение Господу, с этим покончено", - простонал я.

Вернувшись на машине в летний дом, я тщательно отчистил лопату, положил её и карманный фонарик на их обычные места, но ключ от подвала оставил у себя в кармане. Он мне ещё был нужен для другой цели.

Теперь ещё ненадолго остановиться у каменоломни, потом этот кошмарный сон кончится... раз и навсегда.

Я выбрал безлюдную боковую дорогу, которая хотя и отнимала у меня больше времени, но зато была безопаснее.

Здесь была меньше вероятность встретить кого-то, кто может узнать машину и последовать за мной. Я был теперь слишком близок к цели, чтобы позволить себе хотя бы малейший риск. И я не встретил ни души.

Добравшись до каменоломни, я постарался вернуть себе абсолютное спокойствие и самообладание, хотя нервы были на пределе. Сдав задним ходом на грунтовую дорогу, заглушил мотор и выключил фары. Несколько шагов с телом на руках я мог преодолеть и при лунном свете. Я открыл заднюю дверцу и вытащил Эллен, чтобы прикрепить к чехлу лошадиные путы.

Затем я собрал все свои силы, взвалил мертвую ношу на левое плечо и сделал несколько шагов к краю каменоломни. Там подхватил её обеими руками, наклонился как можно дальше вперед и сбросил тело вниз. Поверхность воды блестела в лунном свете. Раздался всплеск, и я увидел, как чехол какие-то мгновения держался на воде, пока железные путы не увлекли в глубину и его, и Эллен. Это походило на последнюю лопату земли, закрывшей гроб.

Я вернулся к машине, закрыл заднюю дверцу и ретировался. Только очутившись опять в своем бунгало, со стаканом в руке, я по-настоящему осознал значение того, что только что совершил.

Я сделал это снова! И на этот раз это было идеальное убийство! Я устранил с пути все опасности.

Теперь они могли сколько угодно подозревать, вынюхивать и даже обвинять меня, но не могли мне причинить ни малейшего вреда.

Один очень простой факт связывал им руки:

Нет трупа - нет убийцы!

В ту ночь я спал сном праведника, выполнившего свою миссию.

На следующее утро я проснулся рано, по пути позавтракал и ровно в 10 часов явился в банк Кондона в Бэрлингтоне. Мы оговорили некоторые юридические детали и затем большую часть второй половины дня провели на землях Вильсонов.

Поместье произвело большое впечатление, и старик сказал, что оно будет просто драгоценным даром. Я провел его по старому дому, стараясь при этом избегать случайных следов ног, оставшихся с прошедшего вечера.

Единственным местом, которое я не включил в эту экскурсию, был подвал. Я знал, что трупный запах ещё не улетучился и может вызвать у Кондона недоумение. Я устроил настоящий спектакль, когда, как старый маразматик, искал в летнем доме этот ключ, и в конце концов сказал Кондону, изобразив на лице скорбь, что, должно быть, моя покойная жена в свой последний приезд сюда забрала его с собой в Крествилл. Он наверняка лежит где-нибудь в нашей квартире, и я его при случае перешлю почтой. Кондон проявил полное понимание и заверил меня, что это не к спеху.

Переночевал я в Бэрлингтоне в гостях у Кондона и на следующий день вернулся в Нью-Йорк.

Старый Вильямс уехал к себе в Ла-Джоллу. Я послал ему подробный отчет о своей поездке и получил сердечное ответное послание, в котором он благодарил меня за труды. Гораций тоже был мною вполне доволен.

Мои бывшие страхи и подозрения оказались плодом больного воображения отягощенного виной сознания. Человек, который распрашивал обо мне Клинта, оказался всего лишь чрезмерно усердным сотрудником страховой компании, который хотел хорошо выполнить свою работу.

Шантажист звонил ещё несколько раз. Мы вернулись к предложению Клинта. Его крепкие ребята о нем позаботились, и дело на этом кончилось. Об исчезновении Джоан газеты больше не писали ни слова.

Френсис была по-прежнему готова на многое, но я остался верен своему решению к ней не прикасаться. Клинт позаботился обо мне по части секса, познакомив с подходящими девушками.

Одна из них, рыжеволосая бестия по имени Мона, особенно пришлась мне по вкусу, и я планировал на рождественские каникулы отправиться с ней на десять дней в Лондон и Париж. Официально я сказал, что хочу провести рождество в одиночестве, чтобы не мучиться печальными воспоминаниями о недавней трагедии с Эллен. К тому же я сослался на то, что мое присутствие на праздниках будет только стеснять других, и мои доводы получили всеобщее признание.

И вот тогда, накануне нашего отъезда в Англию, который должен был принести мне честно заслуженное расслабление и отдых, в контору явились двое полицейских и увезли меня на допрос.

И это был конец.

То, что я не учел, содержалось в статье, появившейся в небольшой нью-йоркской газете за несколько дней до того, как я вторично похоронил Эллен.

Статья начиналась так:

"На этой неделе начались первые работы по осушению старой "заколдованной каменоломни", знаменитой на всю страну