«Двойной портрет»

НАТАЛЬЯ НИКОЛЬСКАЯ ДВОЙНОЙ ПОРТРЕТ

ГЛАВА ПЕРВАЯ (ПОЛИНА)

Боже мой, сколько раз я говорила своей непутевой сестре, что алкоголизм – страшное социальное зло! Не верит… Что ж, пускай теперь сама в этом убедится. Пусть проспит такой замечательный, солнечный день дома, если не слушает мудрых советов. А ведь могла бы…

Сегодня Ольга могла бы поехать вместе со мной к одной нашей общей знакомой. Эта сорокалетняя женщина занималась шейпингом в спорткомплексе под моим руководством. Работала Людмила главным бухгалтером в какой-то крупной фирме, доход имела очень даже неплохой – во всяком случае, им с дочкой на жизнь хватало. За индивидуальные занятия Людмила платила мне более чем щедро, и, ясное дело, мне не хотелось терять такую клиентку.

Как-то мы с Людмилой разговорились, и она поведала мне о своих проблемах психологического характера, которые возникли у нее после смерти мужа. Я свела ее со своей сестрицей-психологом (все-таки Ольга кандидат наук в этой области!), обе остались очень довольны друг другом и с тех пор нередко встречались. Я даже немного ревновала. Хотя мы с Людмилой тоже продолжали поддерживать отношения. Но с Ольгой у них нашлось одно общее качество, сблизившее их очень тесно. Тут я не могла составить конкуренции, не спорю.

Дело в том, что Людмила нежно любила… как бы это выразиться… Короче, всякие вкусные алкогольные напитки. Нет, она не пила в грубом смысле этого слова – фу, какая гадость! А просто, как говорит моя Ольга, иногда снимала стресс, восстанавливала эмоциональную ауру. Честно говоря, у них вместе это получалось настолько прелестно, что мне даже иногда хотелось составить компанию. Но… принципы, знаете ли, не позволяют. Просто не пью я, и все. Совсем. Ну, разве что самую капельку по великим праздничкам.

И вот несколько дней назад я встретила Людмилу в городе, она очень обрадовалась и тут же пригласила меня к себе. К сожалению, я спешила и предложила перенести встречу на выходные. Людмила подумала и согласилась, настояв на том, чтобы я взяла еще и Ольгу. Я передала сестре Людмилино приглашение, та жутко обрадовалась, и вот сегодня-то мы вместе и собирались навестить нашу знакомую.

И ведь говорила я Ольге: не пей с утра, вот приедем к Люде – там и оттянешься. Так нет же! Как лепетала мне сестра сегодня, когда я заехала к ней и ахнула, «Поля, я только кап… капельку отпила из бутылочки…» И показывала мне потом ту «бутылочку». Извините, «бутылочка» была по размеру такая, что из нее только отхлебни – потом долго не встанешь.

Короче, посмотрела я на это безобразие и поняла, что Ольге сегодня придется посидеть дома. Вернее, полежать. Именно так я и сказала сестре. Ольга заверещала, как пойманный за уши заяц, и попыталась было воспротивиться. Она кричала, запинаясь на каждом слове, что это есть вопиющая дискриминация и унижение человеческого достоинства, но никак не могла выговорить слово «дискриминация». Я решила сыграть на этом и предложила: выговоришь двадцать раз подряд это слово без запинки – возьму с собой. Сомневаюсь, что Ольга и в нормальном-то состоянии смогла бы произнести это коварное слово двадцать раз подряд (потому что этого не сможет ни один нормальный человек, я проверяла, не сомневайтесь, а уж я-то человек абсолютно нормальный, можете поверить), короче, сестра захлебнулась уже на второй попытке, я выразительно посмотрела на нее и препроводила зареванную Ольгу спать, напичкав ее успокоительным.

И вот теперь я ехала к Людмиле одна. Вернее, шла, потому что погода была очень хорошая – конец апреля просто радовал, будоражил, возбуждал, поднимал, окрылял, звал куда-то ввысь своим пьянящим ароматом и свежестью – и еще потому что, честно говоря, подозревала, что Людмила наверняка склонит меня выпить хотя бы глоточек. А как потом за руль садиться?

Людмила жила за железнодорожным вокзалом в большой девятиэтажке на шестом этаже. Я уже поднималась по лестнице, выходя из подземного перехода, как вдруг перед моими глазами предстало не очень приятное зрелище: при выходе из перехода здоровый парень лет тридцати, в кожаной куртке нараспашку, пинал ногами и колотил руками худенькую нищенку в старушечьем платке, туго замотанном на голове. Она пыталась закрыться руками от сыплющихся куда попало ударов, но это у нее получалось плохо. Она не кричала, не звала на помощь, только слабо взмахивала руками. В конце концов женщина потеряла последние силы и неловко повалилась на бок. Парень тут же пнул ее в живот. Женщина тихо охнула и прижала руки к животу.

Тут я уже не могла сдерживаться.

– А ну, отошел от нее, козел! – гневно выкрикнула я, бросаясь в их сторону.

Парень повернул ко мне искаженное злобой лицо, чтоб посмотреть, кто это путается в его дела, и, увидев, что это всего лишь какая-то девка, как он решил, раздражился еще больше.

– Уйди лучше, – проговорил он, не разжимая кулаков. – Не зли, убью ведь!

– Это я тебя убью, если что! – пообещала я ему. – И никогда не пожалею об этом! Нашел с кем справиться, она же еле живая, урод!

– Ну сука, сама напросилась! – прошипел парень и двинулся в мою сторону.

Кулаки у него, конечно, были пудовыми. Но не зря же я столько лет карате занималась. А это, скажу вам, искусство целое, а не просто кулаками махать. Это я ему сейчас и продемонстрирую. Он на кулаки надеется? Так ведь и без них обойтись можно. Вот, например.

Парень уже занес руку, чтобы в следующую секунду тяжело двинуть ею мне в челюсть, но мгновением раньше я молниеносно выкинула правую руку вперед и резко провела двумя пальцами ему по глазам, сильно нажав при этом. Вот и рука его сразу опустилась, а он даже не понял, почему произошло сие недоумение. Взвыв, парень взметнул руки к глазам. Я стояла рядом и улыбалась.

– Еще? – любезно спросила этого придурка.

– Ах ты, сука… – медленно, зловещим голосом протянул он и снова двинулся ко мне.

А я и теперь не воспользовалась своими кулаками. Просто резко наступила ему ногой на щиколотку. Он опять взвыл, но этот прием не произвел на него такого впечатления, как первый. Видимо, недостаточно сильно я наступила. Мягкий я все же человек, что ни говори! Ладно, сейчас исправим.

Быстро вцепившись ему в горло, я слегка его сжала и потянула на себя. Главное – ухватить то, что надо. Если тянуть так секунд пятнадцать, то притянешь уже труп. Но мне вполне хватило и семи: через это время парень уже поплыл и тихо опустился на заплеванный пол возле подземного перехода, а в глазах у него явно плясали кровавые мушки…

– В чем дело, девушка? – раздался за спиной казенный голос.

Я обернулась. Так, ППС-ники. Как вы кстати, родимые!

– Да вот, – я приняла немного испуганный вид, – напился дурак какой-то, приставать начал… А сам на ногах еле стоит. Свалился тут.

– Так… – самый высокий из них почесал затылок. – Ну что, ребята, берем его?

Остальные подхватили парня под руки, приподняли на ноги. Тот слабо замычал при этом. Способность трезво соображать и осознавать, где он находится, я думаю, парень обретет нескоро. Поделом тебе, падла!

– А ты давай вали отсюда! – недружелюбно обратился один из ППС-ников к нищенке, которая уже немного пришла в себя и теперь сидела прямо на земле, прислонясь спиной к стене подземного перехода.

Услышав слова ППС-ника, она вздрогнула, проворно вскочила с земли, подхватывая какой-то узелок, и метнулась за переход.

ППС-ники поволокли несопротивляющегося парня с собой.

Я заглянула за здание перехода. Нищенка сидела там и, утирая слезы, пересчитывала деньги. Плечи ее при этом постоянно вздрагивали.

– Вот сволочь, вот сволочь! – бормотала она.

– За что он тебя так? – спросила я, подходя к ней.

Нищенка быстро прикрыла руками грязную кучку денег и подняла на меня глаза. Под правым расплывался синяк, и вся та сторона лица распухла. Левая пострадала меньше, но тем не менее была в ссадинах и царапинах. Невозможно было точно определить, сколько ей лет, но думаю, что лет сорок точно. Похоже, эта женщина – большая любительница выпить. Вот, надо сказать Ольге, что становится с теми, кто время от времени «поправляет свою эмоциональную ауру», как выражается моя сестричка.

– А вам что? – спросила она враждебно.

– Ну, подруга, ты невоспитанна! – пожурила я ее. – Я тебя, можно сказать, от смерти спасла, а ты так невежливо разговариваешь!

– Просто… – она сглотнула слюну. – Просто мне сейчас не хочется ни с кем разговаривать…

– Понимаю, – усмехнулась я. – Ты где живешь-то?

– Да… – она замялась. – Тут, недалеко.

Понятно, в подвале где-нибудь.

– Тебе бы врачу показаться… – добавила я.

– А-а-а! – она махнула рукой. – Нам не впервой.

Женщина снова приоткрыла кучку денег и принялась их пересчитывать. Лицо ее становилось все более расстроенным.

– Что случилось? – не удержалась я от вопроса.

– Деньги… – дрожащим голосом проговорила она. – Почти все деньги отобрал. Мелочь только оставил…

Я присмотрелась к кучке. Там были преимущественно монетки по пять и десять копеек, даже рубля ни одного не было. Да, не густо…

Рука сама полезла в карман олимпийки. Я нащупала там смятый червонец – не бог весть какие деньги, конечно, но я вообще не обязана их давать… Просто жалко мне стало эту нищенку. Ей поди и жрать нечего.

– На! – я протянула ей червонец.

Не веря своим глазам, она вопросительно посмотрела на меня.

– Бери, бери! – усмехнулась я.

– Спасибо, – пролепетала женщина. – Спасибо большое вам!!! – она даже попыталась схватить меня за руку.

– Ох, ладно, не надо! – поморщилась я, выдергивая руку. Вот этих сентиментальностей терпеть не могу. – Все, пока!

Я повернулась и, засунув руки к карманы, чуть ли не побежала к девятиэтажке. Людмила уже поди меня заждалась.

– Девушка, спасибо! – послышался сзади слабый голос.

Я, не оборачиваясь, махнула рукой, и поспешила дальше. Все, хватит! Деньги дала, от смерти спасла – а теперь извините, у меня свои дела!

Быстро вбежав в подъезд, я решила проехать на лифте. Обычно на шестой этаж я вбегаю за десять секунд, но сегодня я уже достаточно размялась.

Лифт медленно и плавно довез меня до шестого этажа, я вышла… Наконец-то! Сейчас мы поболтаем с Людой, спокойно покурим… Я прямо почувствовала, как сводит челюсти от желания вдохнуть сигаретный дым, и поскорее надавила на кнопку звонка.

Тишина. Что-то не понравилось мне в этой тишине, словно она что-то резко перевернула в моем сознании. Стала наваливаться какая-то тоска… Так бывает, когда долго-долго открываешь коробку конфет, рвешь обертку, желая поскорее добраться до любимого лакомства, и вдруг видишь, что там ничего нет…

Примерно такое ощущение я и испытала в этот момент. Нет, я еще ни в чем не убедилась, но разочарование уже вползло в мою душу…

– Кто там? – вдруг послышался тихий голос.

– Я, – немного удивленно ответила я. Обычно Людмила никогда не спрашивала, кто там. Она вообще была чем-то сродни Ольге, такая же беспечная и безалаберная, я их обеих часто поругивала. Да без толку.

Послышался звук поворачиваемого замка, и в проеме появилось лицо Людмилы. Но, честное слово, я даже не сразу поняла, что это Людмила! Боже мой, неужели можно так измениться за несколько дней?

Людмила была высокой, стройной шатенкой с голубыми глазами, всегда ухоженной и привлекательной. Никто не давал ей сорока лет. Она всегда выглядела чуть ли не моей ровесницей, а в сорок выглядеть на двадцать девять – это, я вам скажу…

Господи, что же с ней случилось? Передо мной стояла настоящая старуха. В подъезде царил полумрак, но я все равно заметила целую сеть седых волос на голове Людмилы. Глаза ее потускнели и из голубых превратились в мутно-серые. Уголки губ опущены, вокруг них расходились стрелочки морщин. Никакого макияжа, черное креповое платье…

– Людочка, что с тобой? – невольным шепотом спросила я.

– Ах, Поля! – Людмила вдруг протянула ко мне руки и расплакалась.

Я едва успела ее подхватить. Она повисла на моих руках, сотрясаясь в рыданиях.

– Успокойся, успокойся, – обнимая, я провела ее в квартиру. – Садись, сейчас я тебе валерьяночки накапаю, – я усадила Людмилу на диван и хотела уже кинуться в кухню, как тут взгляд мой упал на противоположную от дивана стену, и я поняла, что валерьянка вряд ли поможет…

На стене висел портрет Людмилиной дочери, Кристины. Голубые глаза девочки были широко раскрыты, словно она чему-то сильно удивилась. И все бы ничего, да только был тот портрет в черной рамке.

Я, отказываясь верить своим глазам, в растерянности повернулась к Людмиле.

– Да, Поля, – закивала она головой. – Ты же даже не знаешь ничего! А я не успела тебе сообщить… Я даже забыла, что мы сегодня встретиться собирались. Я все эти дни словно как в тумане живу… Ничего не соображаю…

– Господи, Люда, да что же случилось с Кристиной-то? – опускаясь на диван, спросила я. Я думала, что, скорее всего, девочку сбила машина. Или еще какой несчастный случай произошел. Но боялась проговорить это вслух.

– Убили ее, – с трудом выговорила Люда.

«Как?» – вырвался у меня немой вопрос, который я не в силах была произнести.

– Ножом ударил идиот какой-то, – проговорила Людмила и снова зарыдала.

Я бегом бросилась в кухню. Я прекрасно помнила, в каком из шкафчиков Людмила хранит аптечку. Черт, только вот заело этот шкафчик! Изо всех сил рванув на себя дверку, я достала большую коробку с лекарствами, быстро нашла валерьянку, накапала в стакан чуть больше, чем требовалась, и так же бегом вернулась в зал.

Людмила послушно выпила лекарство, вытерла губы и сказала:

– Ах, Поля, да разве мне это поможет? Меня наркотиками обкалывали все эти дни – и то не всегда помогало, а это-то так, ерунда…

– Ничего, ничего – ласково уговаривала я ее. – Все равно поможет…

Господи, мне кажется, ей уже теперь ничего не поможет. У меня нет и никогда не было детей, но я думаю, что самое страшное горе, которое может случиться в жизни – это потерять своего сына или дочь. В любом возрасте. Поэтому состояние Людмилы я очень даже хорошо понимала.

Мне, не скрою, хотелось узнать, как все-таки погибла Кристина, но расспрашивать сейчас убитую горем мать о таких подробностях? Нет уж, увольте, не до такой степени я любопытна.

Но Людмила вдруг сама начала рассказывать. Видимо, выговориться ей очень хотелось.

– Понимаешь, – говорила она, затягиваясь сигаретой так, что та сразу уменьшилась на четверть, – Кристина ведь, как школу закончила, сразу такой скрытной стала… Раньше такая девочка была мягкая, открытая, а тут… Я понимаю, ей самостоятельности хотелось, доказать мне, что она уже взрослая. Говорила я ей – успеешь взрослой-то набыться, радуйся, пока молоденькая…

Кристине было девятнадцать лет, она после школы поступила в университет, но вскоре бросила его, поступив в училище учиться на бухгалтера. Одновременно с этим она работала в парикмахерской «Волна», закончив четырехмесячные курсы, и была своим положением очень довольна.

Я знала Кристину довольно неплохо, и мне нравилась эта девочка. Конечно, она была еще сопливой, и часто шокировала нас своими категоричными высказываниями, но в ней чувствовались воля и стремление к достижению поставленных целей.

Что очень смущало Людмилу, так это страсть Кристины к деньгам. Нет, она не требовала постоянно от матери новых шмоток и украшений, но готова была идти к богатству любыми путями, часто заявляла, что со временем заработает столько, сколько нам всем и не снилось, но я только посмеивалась над этим. Пусть пробует девочка, в конце концов, такие стремления нужно приветствовать. Ведь она хочет добиться всего сама…

Теперь она уже ничего не попробует…

– Представляешь, он ударил ее, когда она шла домой по парку… – дрожащим голосом продолжала Людмила. – Подкрался сзади и… Это такой кошмар, боже мой! Почему именно она? Ну зачем она в тот вечер вышла из дома? Если бы сидела, ничего бы не случилось!

– Так что, этому придурку было все равно, кого убивать? – пока ничего не понимая, спросила я.

– Ну конечно! А ты что, думаешь, он специально хотел убить мою девочку? – в голосе Людмилы зазвучали нотки ужаса.

– Людочка, я пока ничего не думаю. А что говорит тот придурок?

– Что? Он ничего не говорит, потому что его не поймали…

– Ах вот оно что! А милиция-то что говорит?

– Милиция? Вот милиция и говорит, что не стоило ей так поздно одной возвращаться… Думали даже, что маньяк объявился.

– Маньяк? – удивилась я. – А что, были еще подобные случаи?

– Этого мне не сказали.

– Кстати, Люда, а откуда она возвращалась?

– Ох, да я даже не знаю! – простонала Людмила. – Она мне даже не сказала! Ну как же – шибко взрослой себя считала!

– А что она говорила, когда уходила?

– Сказала, мама, не волнуйся, я скоро вернусь. Говорю, куда ты? А она – я по делу одному схожу. И в дверь – шмыг! Господи, почему она мне не доверилась?

– А кто-нибудь из ее подружек живет в том районе, где ее нашли?

– Насколько я знаю, нет. Но милиция сейчас этим занимается. К кому она могла пойти – ума не приложу!

– Люда, а похороны уже были?

– Да, вчера. Как я это перенесла – не знаю просто! Господи, мне до сих пор не верится… Девочка моя… – Люда вновь принялась плакать.

Я прекрасно понимала, что никакими утешениями здесь не поможешь. Но Людмиле было тяжело оставаться одной. Она буквально вцепилась в мою руку:

– Поленька, ты не уходи, пожалуйста, хорошо? Мне сейчас так тяжко, так тяжко…

Да уж… Врагу такого не пожелаешь.

– Конечно, я останусь, Люд, – вздохнув, ответила я.

– Я сейчас! – Людмила поднялась и прошла в кухню. Вскоре она вернулась с початой бутылкой водки и двумя рюмками.

– Давай помянем мою девочку, – тихо сказала она.

Я молча взяла рюмку. Да, вообще-то я не пью. И, честно говоря, по весьма прозаической причине: у меня аллергия на спиртное. Об этом знали только самые близкие люди, я просто говорила всем, что не пью, потому что не пью. Но сейчас отказываться было невозможно. А я даже «Кларитином» не запаслась!

Вздохнув, я выпила обжигающую жидкость. Господи, как же люди это пьют-то! Быстренько закусила кусочком селедки.

Людмила выпила залпом и закусывать не стала.

«Как бы она не спилась тут с горя!» – мелькнула у меня мысль. Но вслух я ее, разумеется, не высказала.

Людмила сидела, подперев рукой щеку, и бессмысленным взглядом смотрела на портрет дочери.

– Люда… – я вытерла губы и решила поговорить серьезно. О деле. Может быть, хоть это отвлечет Людмилу от черных дум, – Люд… Давай я поговорю с бывшим мужем насчет этого дела? Все-таки он старший следователь УВД. Попрошу, он постарается… Ведь нужно же наказать этого мерзавца!

– А… Тебе не трудно будет это сделать, Поленька? – Людмила вопросительно посмотрела на меня.

– Ну что ты! – успокоила я ее. – Совсем нет. Хоть мы с Жорой и развелись давно, отношения-то сохранили дружеские.

«Иногда даже совсем не дружеские!» – вспомнила я, но говорить об этом не стала.

– …И Жора не раз помогал мне в такого рода делах, – добавила я, почувствовав, что щеки мои покраснели.

Людмила была достаточно хорошо осведомлена о нашей с Ольгой совместной деятельности по расследованию различных преступлений. Одно время мы с ней даже собирались открыть частное сыскное агентство, но потом решили, что от этого один геморрой, и остались сами по себе. Хотя по разным причинам частенько беремся за что-нибудь этакое.

– Так я поговорю? – уточнила я.

Людмила утвердительно кивнула головой. Потом уронила голову на руки и зарыдала. Я вздохнула и наполнила ее рюмку водкой. Руки Людмилу не слушались, и мне пришлось буквально влить водку ей в рот.

Людмила выпила, стуча зубами о стакан, потом, задохнувшись, закрыла лицо руками и отвернулась к окну. Потом, отдышавшись, повернулась ко мне и схватила за рукав.

– П… Поля… – язык у Людмилы уже заплетался. – Я… тебе… буду очень благодарна… если ты поможешь найти этого… этого…

– Я знаю, Люда, – мягко ответила я. – Не нужно больше ничего говорить.

– Нет, ты не поняла… – Людмила покачала головой. – Я не только на словах буду тебе благодарна. Я имела в виду, что обязательно заплачу. Я не знаю, какая у вас с Олей такса в день…

– У нас нет никакой таксы, – мягко перебила я ее, но Людмила снова принялась мотать головой.

– Нет! В общем… Зарабатываю я неплохо, ты знаешь. И мне теперь одной… Зачем они мне теперь, деньги? Девочку мою, конечно, уже не вернешь, но… Хотя бы найти того, кто это сделал! Тут уж я ничего не пожалею!

– Ты погоди, Люда, – пыталась остановить я ее. – Может быть, мне и делать-то ничего не придется! А Ольге тем более. Может быть, милиция и сама хорошо поработает, и все будет выяснено? Я просто попрошу Жору, чтобы он постарался ускорить этот процесс.

– Милиция! – фыркнула Людмила. – Чего они найдут? Больно нужно им!

– Ну это ты зря так, – теперь уж я покачала головой. – Они работают и, между прочим, нормально. Уж я-то знаю, поверь мне! Тем более это убийство – это же не заказуха, которая практически нераскрываема. Думаю, здесь особых проблем не будет.

Я видела, что у Людмилы буквально закатываются глаза. Так, хватит на сегодня разговоров, пусть поспит, отдохнет. От такого горя и в самом деле можно с ума сойти!

– Людочка, мы все решили, и я, пожалуй, пойду. А ты отдыхай.

– Какой мне отдых… – пробормотала Людмила и посмотрела на бутылку водки.

Я набрала в легкие как можно больше воздуха, потом шумно его выпустила и четко, но мягко сказала:

– Люда! Тебе не нужно больше пить. Поверь мне! Я знаю, это звучит жестоко, но жизнь продолжается. Тебе надо выходить на работу, быть побольше среди людей. Время все лечит. А сейчас ложись спать.

Людмила потянулась к бутылке, но рука ее задрожала, и бутылка опрокинулась. Хорошо, что крышка была закрыта. Я успела подхватить бутылку на лету и со вздохом налила Людмиле полрюмки.

– На! – протянула я ей. – И – все! Ложись спать!

Людмила быстро выпила водку и стала клонить голову. Не долго думая, я подхватила женщину на руки – Господи, какая же она легонькая! – и отнесла на диван.

Она что-то пробормотала, переворачиваясь на другой бок и свертываясь калачиком. Я невольно улыбнулась. Потом взяла свою сумку и пошла к двери. Захлопнув ее за собой, я несколько раз подергала за ручку, убедившись, что хорошо закрыла дверь, и пошла на улицу.

Проходя через подземный переход, я не увидела своей знакомой нищенки. Слава богу, мозгов хватило не тусоваться здесь больше. Зато теперь место ее занимал мужичонка с деревянной ногой и прищуренными глазами. Он изо всех сил делал вид, что почти слепой, но это ему плохо удавалось. К тому же от него за версту тянуло перегаром, поэтому денег ему я давать не стала. Хватит! Всем давать – сама по миру пойдешь! Я вот почему-то не стою с протянутой рукой, а работаю, как каторжная!

Выйдя к вокзалу, я вскочила в подошедший троллейбус и поехала прямиком к Жоре Овсянникову, своему бывшему мужу, домой. Обычно я бываю у Жоры крайне редко. Потому что заканчивается это всегда одинаково. Впрочем, что у меня дома, что у него – какая разница? Но сейчас я ехала по важному делу, и мне было не до всяких ля-ля-фа-фа.

Жаль, что сегодня выходной, а то я бы поехала прямо к Жоре в отделение.

Овсянников был бодр и весел. Я поняла это потому, что из-за закрытой двери его квартиры доносилось мурлыканье какой-то песенки, на которые Жора был мастер. Вообще, он очень неплохо пел и даже играл на гитаре. Собственно, мы и познакомились с ним в клубе любителей авторской песни, куда меня затащила сестрица Ольга. Жора был там фаворитом. С Ольгой он уже был знаком, а вот меня в тот день увидел впервые. И почему-то сразу влюбился.

Я много думала над этим: странно, почему именно в меня он влюбился, а не в Ольгу, мы ведь с ней близнецы? Почему на нее он не обращал внимания? Правда, Жора мне много раз пытался объяснить, что дело не во внешности, а в некой ауре, каких-то таких там флюидах, источаемых женщиной, но это Ольга его слушала и согласно кивала, а я как-то этой дребеденью не очень увлекаюсь.

В общем, поженились мы на свою голову. Вернее, на мою. Прожили, правда, недолго. Закончилось все настолько банально, что и говорить не хочется – жена в не совсем, мягко говоря, подходящий момент вернулась домой. А после этого решила, что лучше жить одной, чтобы, в какое время ни вернуться, оно всегда было подходящим.

Я была даже благодарна Жоре за то, что наши отношения закончились подобным образом. По крайней мере, после этого я смогла понять, насколько сильна духом. И теперь, мне кажется, я смогла бы перенести в жизни все, что угодно. Или почти все.

Я, усмехнувшись, надавила на кнопку звонка.

– Иду-у! – послышался бодрый и веселый голос Овсянникова. Интересно, с чего это он так веселится? Не иначе, как хорошо провел ночь. Ой, только бы у него сейчас никого не было. Очень не хотелось бы встречаться с Жориными потаскушками в момент, когда я приехала по важному делу.

Судя по выражению лица Овсянникова, когда он открыл дверь, он был один. Потому что, как только он меня увидел, то прямо просиял.

– Поленька! – Жорино лицо расплылось в довольной улыбке. – Вот это сюрприз! Какими судьбами?

– Может быть, все-таки впустишь меня? – поинтересовалась я.

– Конечно, конечно, о чем ты говоришь! – засуетился Овсянников, пропуская меня в квартиру. – Я просто настолько обрадовался, увидев тебя, что просто потерял голову!

Ах, Жора, трепач несчастный! Нисколечко ты не изменился!

Я разулась и прошла в комнату.

– Чай будешь? – подхалимским тоном спросил Жора.

– А кофе у тебя нет? – полюбопытствовала я, прекрасно зная, что нет. Но Жора меня приятно удивил.

– Представь себе, есть! – торжественно произнес он.

Он прошел в кухню, повозился там, периодически чертыхаясь, роняя турку и что-то просыпая на пол, после чего появился передо мной с улыбкой на лице и подносом в левой руке. Правой рукой Жора держался за ухо – видно, обжегся, снимая турку с огня.

– Спасибо, Жора, – поблагодарила я, изо всех сил стараясь не расхохотаться – у Жоры был настолько гордый собой вид.

Жора присел рядом с чашкой в руке. Я знала, что он терпеть не может кофе и пьет только для того, чтобы уподобиться мне.

Я с удовольствием пила горячий напиток. Конечно, сама я приготовила бы его куда лучше, но все же…

Жора, морщась сделал несколько глотков и отставил чашку на журнальный столик.

– Ты соскучилась по мне? – придвигаясь, спросил тихо Жора и дотронулся губами до моего уха.

– Жора, я приехала по делу! – сразу же остановила я его, отодвигаясь подальше.

– Так а я о чем? – всплеснул руками Жора. – И я ведь о деле!

– Знаю я твои дела! – вздохнула я. – Жора, я действительно по делу. Скажи, тебе что-нибудь известно об убийстве Кристины Лукашниковой? – я знала, что Кристина носит фамилию своей матери.

– Кристины Лукашниковой? Подожди, подожди… – Жора посерьезнел. – Это той девочки, которую убили в парке?

– Да.

– Ну конечно! А почему тебя это интересует?

– Понимаешь, Кристина – дочь моей знакомой. Даже, можно сказать, подруги. Эта женщина осталась совсем одна: несколько лет назад у нее умер муж от инфаркта, теперь дочку убили…

– Да, я понимаю! – вздохнул Жора.

– Так вот, не мог бы ты поторопить своих ребят? Ну, чтобы они поактивнее занимались этим делом?

– Поленька, мои ребята одинаково активно занимаются всеми делами.

– Жора, я прекрасно все понимаю, но все же… Ты же понимаешь, о чем я говорю!

– Конечно. Ладно, я выполню твою просьбу.

– Жора, а что ты сам по этому поводу думаешь?

– Да я еще не смотрел дело, если честно. Так, с ребятами поговорил. Скорее всего, наркоман какой-нибудь. Или еще какой пьяный идиот.

– А о маньяке не было разговора?

– Так это пока – тьфу-тьфу, конечно – единичный случай. Если бы целая серия подобных убийств произошла, тогда другое дело. Но, конечно, и эту версию будем отрабатывать. Больше пока ничего не могу сказать. Ты лучше мне сама расскажи все, что знаешь об этой девочке. Насколько я понимаю, ты ее знала довольно хорошо.

– Я бы сказала, неплохо, – я принялась вспоминать все, что мне было известно о Кристине. В конце своего монолога, перебиваемого иногда Жориными репликами, я спросила:

– Жора, а ты сам как думаешь – это случайность или хотели убить именно Кристину?

– Полина, я же говорю, что пока мало интересовался этим делом. Пока все говорит в пользу первой версии.

– А тебя не мучает вопрос: что делала Кристина в такое время в таком месте? Все-таки этот парк – один из самых криминогенных районов города. Что ее понесло туда так поздно?

– Понятия не имею! – развел руками Жора. Он уже узнал от меня все, что хотел, и теперь ему начинал надоедать этот разговор. Жора явно мечтал заняться чем-нибудь более приятным.

Я кое-как отодвинула его от себя, приподняла его подбородок и спросила, глядя прямо в глаза:

– Жора, а что, если ее убили где-то в другом месте, а труп перетащили в парк?

– Полина, я тебе все смогу сказать попозже, после выходных, хорошо? Вообще-то, насколько я знаю, никаких следов, указывающих на то, что девочка была убита в другом месте, не обнаружено. То есть, скорее всего, она сама зачем-то пошла в этот парк. Ну, может, не в парк, а к кому-то, но возвращалась через парк. Полина… – Жора сильнее сжал мои плечи.

Я подумала, что раз сегодня выходной, то спешить мне некуда, дела все я еще вчера вечером переделала, и, в конце концов, почему бы и нет?

Я закрыла глаза, расслабилась, отдаваясь во власть Жориных настырных рук, и на несколько часов забыла о том, что мне рассказала сегодня Людмила Лукашникова…

– … Как все-таки ты много куришь! – качая головой, произнес голый по пояс Овсянников, когда мы сидели в кухне и пили кофе, теперь уже приготовленный мною. Даже Жора пил, не морщась.

– По-моему, ты не меньше! – усмехнулась я, кинув выразительный взгляд на пепельницу, полную окурков от «Тройки».

– Так это за несколько дней! – запротестовал Жора.

– Так за несколько дней можно было сто раз пепельницу вытряхнуть! – возмутилась я.

– А все потому, что мне недостает заботливой женской руки! – тут же сказал Жора и добавил:

– Посмотри, что у меня в холодильнике творится! – он вскочил, подбежал к холодильнику и открыл дверцу.

Там, умирая от скуки, лежало одно яйцо, засохший кусок сыра, и стоял стакан с молоком, уже превратившимся в простоквашу.

Я усмехнулась. Бедный Жора, он до сих пор не знает, что ему придумать, чтобы меня вернуть! Неужели он думает, что я сейчас разжалоблюсь настолько, что останусь у него навсегда? Нет, конечно. Но помочь – помогу. Все-таки не чужой человек.

– Так, давай, выметайся отсюда! – скомандовала я.

Жора прекрасно знал, что за этим последует, поэтому моментально ретировался из кухни.

– Поленька, я схожу мусор выброшу! – послышался из коридора его голос.

– Иди, иди, – пробормотала я, открывая кран с горячей водой.

Сначала я перемыла всю посуду, аккуратной горкой хранящуюся у Жоры в раковине, послав Овсянникова в магазин за продуктами, потом сварила ему борщ и сделала плов и салат. Пока борщ и плов кипели на плите, я протерла кухонные шкафчики и вымыла полы.

Жора юлил вокруг меня, не зная, что еще придумать, чтобы удержать меня. Наивные мужчины! Думают, что можно удержать женщину, предложив ей возиться полдня на кухне! Нет, дорогой, порядок я у тебя наведу, но на этом – извини, все. Ты сам сделал свой выбор несколько лет назад. Где она теперь, эта твоя девочка, с которой ты так мило развлекался в мое отсутствие? Ты уж и не помнишь, как ее зовут – столько их у тебя было! А чуть что – бежишь-то ко мне! Ах, да ладно, чего там прошлое ворошить!

Мы с аппетитом поели, потом я снова мыла посуду. За окном начало темнеть.

Жора заметил мои задумчивые взгляды в окно и с тревогой спросил:

– Поленька, ты, конечно же, не поедешь домой на ночь глядя?

– Ошибаешься, мой друг! – разочаровала я его. – Как раз поеду.

– А вдруг на тебя нападут хулиганы? Или маньяк какой-нибудь? – тут же спросил Жора. – Ты ведь, насколько я понимаю, без машины сегодня?

– Без машины, без машины, но у меня черный пояс по карате, если ты забыл. И вообще… – я хотела добавить, что Жора мог бы и проводить меня, но вовремя сообразила, что он тут же переменит тактику и начнет канючить что-нибудь, чтобы под любым предлогом остаться ночевать у меня, поэтому продолжать не стала.

– Тебя проводить? – снимая с вешалки куртку, спросил Жора.

– Не стоит, – отказалась я.

Овсянников, похоже, был даже рад, поскольку через несколько минут как раз начинался его любимый футбол по телевизору, поэтому он проявил максимум вежливости, проводив меня до подъездной двери.

– Не забудь узнать, что я тебя просила! – напомнила я ему.

– Конечно, конечно, – закивал Жора и затопал к себе.

Я пошла на остановку. Троллейбуса что-то долго не было, и я решила пройтись пешком. Вечерний весенний воздух был очень свеж и словно напоен какой-то неуловимой тонкой сладостью. Дышалось легко.

Я шла и с наслаждением вдыхала этот едва ощутимый аромат, которому эта едва уловимая ощутимость и придавала особую прелесть.

Я шагала и думала о том, как провести завтрашний день. Сегодняшний, если не считать, конечно, того, что я узнала о Людмилином горе, можно считать вполне удачным. Я чувствовала себя спокойно и рассуждала о своих отношениях с Жорой.

А может быть, и правда, Ольга права, и мне давно пора простить Жору и вернуться к нему? Все-таки он, несмотря ни на что, меня очень любит… А я? Ответа на этот вопрос мне не хотелось даже искать. Ладно, видно будет! Время покажет.

Я тряхнула головой, стараясь освободиться от своих лирических мыслей и задумалась над тем, что бы сделать себе еще сегодня такого приятного? Может, к Ольге проехать? Да нет, поздно уже. И потом, неизвестно, в каком она состоянии после сегодняшнего. Лучше я ей из дома позвоню.

Книжку почитать хорошую? Так все, что есть дома, я давно уже перечитала.

В задумчивости я подошла к своему дому, так и не решив, чем же побаловать себя сегодня. Взгляд мой упал на витрину продовольственного магазина, находящегося на первом этаже нашего дома. Я увидела каталку с мороженым. Вот! Я куплю себе мороженого! Сразу две порции! Давно я его не ела.

Быстро повеселев, я вошла в магазин, купила два пломбира по пять рублей, пачку сигарет и поспешила домой в предвкушении лакомства.

Мороженое я могу есть когда угодно и сколько угодно. Только не так, как Ольга: на улице, откусывая на ходу. Для меня есть мороженое – это целый процесс. Я его разворачиваю, выкладываю на тарелочку, жду, когда оно слегка подтает и начинаю есть ложечкой – не спеша, растягивая удовольствие.

Поэтому на улице я не стала разворачивать мороженое.

Лифт уже не работал. И свет, конечно, не горел. Ничего, пешком пройдусь. Правда, что-то я сегодня многовато хожу пешком. Надо будет перед сном принять теплую расслабляющую ванну…

Мысли мои текли ровно и безмятежно, я уже проходила последний пролет, доставая из кармана ключ, не обращая внимания на то, что внизу слышатся чьи-то торопливые шаги, как вдруг…

Ледяное острие плотно прижалось к моему горлу! А руки были перехвачены и заведены за спину чьей-то железной лапой. От неожиданности я вздрогнула.

– Стоять! – услышала я дрожащий шепот. – И не шевелись!

– Что тебе надо? – стараясь говорить спокойно, поинтересовалась я.

– Молчи! – он почти простонал.

Я почувствовала, как стоящий сзади дрожит от возбуждения и горячо дышит мне в затылок. Господи, маньяк! Вот он! Предупреждал же меня Жора! И главное, я ничего не могу сделать – острие ножа почти пронзало нежную кожу горла. Можно, конечно, попытаться садануть его ногой, но где гарантия, что мгновением раньше острие ножа не войдет внутрь? И кто потом вернет мне мое драгоценное здоровье, а может быть, и жизнь?

И заорать тем более нельзя – тогда уж точно саданет. И убежит. И даже если его поймают, кому от этого потом будет легче?

Его просто трясло. Дыхание было хриплым и тяжелым. Нет, в этой ситуации пока нельзя применять силу, нужно действовать другими методами.

Он прижимался ко мне все теснее и теснее, пытаясь, не выпуская моих рук, залезть мне под юбку.

– Ну что ты… – тихо проговорила я, чувствуя, как предательски дрожит голос. – Что же ты в подъезде-то прямо? Не надо… Пойдем ко мне, а? Пойдем, я живу одна… – в качестве доказательства я немного пошевелила рукой и потрясла ключами. Раздалось слабое позвякивание. – Видишь, – ласковым шепотом продолжала я убеждать его, – видишь, у меня ключи. Там никого нет, я совсем одна… Мы будем там вдвоем… Пойдем?

Боже мой, похоже, поверил! Я почувствовала, что он закивал головой. Я слегка пошевелила ногой. Он качнулся и подтолкнул меня вперед. Мы пошли к моей двери.

Сердце мое гулко колотилось. Нет, страха не было. Не было страха, понимаете? Моя голова просто стала работать, как счетчик. Я шла и заранее просчитывала то мгновение, которого мне должно хватить, чтобы спастись. Счетчик уже вычислил одно возможное решение, и главное – не упустить заветной секунды.

А еще в голове моей, наряду с вычислениями, роились совершенно уж глупые мысли, свойственные скорее Ольге, чем мне:

Я очень боялась, что выроню мороженое, наступлю на него, раздавлю, испорчу, а я ведь о нем так долго мечтала! Глупость, конечно, чистейшей воды, но именно эта мысль шла параллельно с мыслью о спасении.

Мы уже подошли к двери. Я знала, что он обязательно пропустит меня вперед: дверь-то мне отпирать! Замок у меня уж больно мудреный. А потом…

Дело в том, что у меня в квартире две двери: первая – металлическая – та самая, которая с мудреным замком, – а за ней идет еще одна, старая, деревянная. И вот тут самое главное…

Он отпустил мою правую руку, я просунула ключ в замочную скважину, отперла замок, потом второй… Открыла первую дверь. Замок во второй открывался намного проще. Я, тщательно выверяя каждое движение, толкнула вторую дверь. Господи, какое счастье, что она открывается вовнутрь! Тут я нарочно замедлила движения. Он повернулся, чтобы закрыть первую дверь… Вот! Именно этого мгновения и я ждала с замиранием сердца и чуть ли не остановкой дыхания.

Он повернулся, и рука, прижимавшая нож к моему горлу, слегка ослабла. Острие отошло в сторону. Маньяк уже тянул на себя первую дверь, а ногу занес в проем второй. И тут я, уже прошедшая к квартиру, изо всех сил толкнула на него деревянную дверь, бабахнув ею прямо ему по ноге, одновременно выкрутив его руку с ножом! Раздался какой-то противный хруст…

Парень взвыл и дернулся, выронив нож, который я тут же отшвырнула носком ботинка вглубь комнаты. Он задергал ногой, пытаясь освободиться, но я сама с какой-то маниакальной жестокостью давила дверью, не выпуская его.

Присовокупив к этому резкий удар поддых – руки-то у меня теперь обе свободны! – я добилась того, чего хотела: парень охнул и опустился на пол.

Я пнула его ногой, этой же ногой заволокла его в квартиру и закрыла обе двери. Так, теперь срочно звонить в милицию!

Вообще-то я позвонила не в милицию, а прямо Жоре. Перепуганный насмерть Овсянников, наплевав на футбол, примчался через семь минут вместе с бригадой ребят. Я даже не ожидала от него такой прыти!

– Полина! – услышала я его крик за дверью и то, как он отчаянно замолотил по ней кулаками, – Поленька, ты в порядке?

– В порядке, в порядке, – я торопливо отперла дверь, отпихивая ногой обмякшее тело.

Жора влетел в комнату, обнял меня и подхватил на руки.

– Все нормально? – он с беспокойством ощупывал мое тело.

– Да нормально, нормально, – слабо улыбаясь ответила я и спрыгнула на пол, почувствовав, что Жора уже как-то излишне активно меня ощупывает.

– Боже мой, боже мой! – не мог успокоиться Жора. – Ведь я как чувствовал! Говорил же тебе – не ходи домой, оставайся!

– Мог бы и проводить, раз такой чувствительный! – огрызнулась я.

В это время ребята уже подняли на ноги маньяка и надели на него наручники. Он стоял, пошатываясь, не в силах сообразить, что с ним происходит.

Тут только я смогла его рассмотреть. Довольно молодой – лет тридцати пяти – коренастый, крепко сбитый парень с пухлыми, какими-то капризными губами. В лице его не было ничего от маньяка: ни пены у рта, ни безумного блеска глаз, ни каких-либо страшных клыков. Обычный парень. Лицо можно было бы даже назвать приятным, если бы его не покрывали отвратительные прыщи. Представив, что он мог со мной сделать, я передернулась.

– Ребята, вы сами управитесь? – спросил Жора. – Я побуду с Полиной.

– Конечно, Георгий Михайлович, – ответил один из парней.

– Жора, там его нож валяется! – я кивнула в сторону зала. – Я к нему не прикасалась.

– Умница моя! – осторожно подбирая нож, похвалил меня Жора.

Когда маньяка увели, Овсянников довел меня до дивана в зале, хотя я в этом не нуждалась, усадил на него и, не переставая гладить, спросил:

– Поленька, ты в состоянии говорить? Может быть, сделать тебе кофе? А хочешь расслабляющий массаж?

Понятно, Жора проявлял запоздалую заботу. Ему было явно стыдно, что он предпочел футбол тому, чтобы проводить меня. Ничего, теперь я ему долго это буду припоминать!

– Жора, мне ничего не нужно. я в порядке, – холодно ответила я. – И вообще, я привыкла к тому, чтобы заботиться о себе самой.

Жора потупился, потом сказал:

– Я же много раз предлагал тебе свою поддержку…

– Ладно! – перебила я его, прекрасно зная, чем приходится расплачиваться за эту поддержку. – Ты меня слушать будешь?

– Конечно, конечно, – с готовностью подтвердил Жора, гладя мою руку. – Я слушаю тебя! Только…

– Что?

– Я сегодня остаюсь у тебя! – решительно заявил Овсянников. – Я тебя одну не оставлю!

Господи, не маньяк, так бывший муж! Неизвестно, что лучше!

– Посмотрим, – уклончиво ответила я и начала свой рассказ. – Так вот… Все началось с того, что мне очень захотелось мороженого. И я его купила. Я уже поднималась по лестнице, а тут налетел он… – тут я прервалась на секунду… и рванула в коридор!

Так и есть! Мороженое я, конечно, уронила в коридоре, когда выворачивалась и шарахала маньяка дверью! Два брикетика завалились за тумбочку. А так как я сразу же о них забыла, то оба безнадежно растаяли.

– Эх, твою мать! – расстроенно произнесла я, держа в руках два обмякших брикетика в яркой упаковке.

– Полина, и из-за этого ты так расстроилась? – удивленно спросил выросший за моей спиной Жора.

– Если честно, то из-за этого больше всего! – призналась я.

Тут я услышала какие-то заливистые звуки. Потом поняла, что это Жора хохочет.

– Что тут смешного? – недовольно переспросила я.

– Полька! – давясь собственным смехом, проговорил Жора. – Какая же ты у меня все-таки ненормальная!

Я невольно расхохоталась вслед за ним. Жора поднял меня на руки и закружил по комнате. Мороженое снова полетело на пол.

Через полчаса примерно Жора, движимый чувством вины и желая доставить мне удовольствие, сам сгонял в магазин и приволок новые две порции мороженого. А из растаявшего мы сделали коктейль.

Сидя в кухне и поглощая долгожданное лакомство, я рассказывала, как все получилось.

– И как ты не побоялась тащить его к себе? – поражался Жора.

– Наоборот, в этом был мой шанс! – возразила я. – С ножом у горла мне было бы трудно что-либо придумать.

– Вообще-то это довольно тонкий психологический ход, – признал Жора, – влезть преступнику в доверие, заморочить ему голову… Ольга может тебе позавидовать как психологу. Удивляюсь только, как тебе это удалось? Заставить его поверить в твою искренность, я имею в виду?

– Не знаю, – призналась я. – Думаю, что он просто был в таком состоянии, когда голова плохо соображает. Да она у него вообще, наверное, съезжает…

– Да, экспертизу делать придется на вменяемость, – согласился Жора.

– Послушай, Жора… – вдруг пришла мне в голову одна мысль. – Я вдруг вспомнила про Кристину Лукашникову. Помнишь, у меня была идейка, что на девушку напал маньяк, а ты говорил, что вряд ли, потому что это единичный случай? Так может, это и есть тот самый маньяк? На нее напал, потом на меня…

– Но, насколько я знаю, Кристина не была изнасилована! – возразил Жора.

– Ну и что? Откуда ты знаешь, как там все получилось? Может быть, он просто не успел? Кто-то ему помешал, он саданул девочку и убежал? А этот «кто-то», увидев труп девчонки, не стал сообщать в милицию от греха подальше, испугался. Кстати, кто ее обнаружил? Я даже не спросила у Людмилы…

– Обнаружил дворник рано утром. Возможно, конечно, что ее и раньше видели – народу-то по парку лазит по ночам много – но это теперь не установишь.

– Жора, нужно трясти этого маньяка! – я подняла ложечку, которой ела мороженое вверх и потрясла ею. С нее тут же слетела бледно-коричневая капля и шлепнулась Жоре на нос. Жора дернулся, но ничего не сказал, а стер каплю кухонным полотенцем.

– Осторожнее! – поморщилась я. – Полотенце белоснежное, а ты им всякую грязь вытираешь!

– Мой вид, конечно, не столь важен, сколько твое белоснежное полотенце! – вскипел Жора, но я тут же положила руки ему на плечи, и он сразу затих. Жора вообще быстро остывает.

– Короче, нужно его трясти! – повторила я, на этот раз не поднимая ложки от блюдца.

– Согласен, завтра все проверим, – ответил Жора. – А ты Ольге не хочешь позвонить?

– Вообще-то хочу, – призналась я со вздохом. – Она же даже не знает о несчастье с Кристиной! Но не сегодня. Я что-то устала очень. Я позвоню Ольге завтра. Пусть отоспится.

– Поленька… – Жора коснулся моей руки и внимательно заглянул мне в глаза. – Я останусь у тебя? – тихо уточнил он.

– Конечно, Жора, – вздохнула я, – конечно!

ГЛАВА ВТОРАЯ (ОЛЬГА)

Когда я проснулась, то долго не могла понять, что сейчас на дворе: день, вечер или ночь? В комнате царил какой-то полумрак, за окном тоже творилось что-то непонятное. Веки мои были тяжелыми, и неимоверно хотелось поспать еще. Я и прилегла в надежде, что когда проснусь во второй раз, то мне легче будет разобраться во времени суток.

Но и когда я в следующий раз открыла глаза, ничего не прояснилось. Я сидела на постели и вспоминала произошедшие накануне события. Единственное, что я помнила, так это то, что настроение мое до сна было отличным. И что-то должно было случиться приятного. Но приятного-то как раз и не случилось, это уж я точно помню. А случилось, наоборот, что-то очень неприятное. Но вот что, я, хоть убей, не могла вспомнить. Сидела и тупо смотрела в стену.

Господи, отчего же так мерзко-то на душе? Может быть, позвонить Полине? Моя рука уже потянулась к телефонной трубке, как вдруг меня осенило! Ну конечно! Ведь мы сегодня собирались ехать к Людмиле! И я с утра находилась в приподнятом настроении в предвкушении этой поездки! И даже выпила немного от радости… Но так как я накануне вечером подлечивалась коньячком (погода была ужасной, лил дождь, я вся промокла, отвозя детей к бабушке, и очень боялась расхвораться), то вермут, которого я с радости хлебнула с утра, как-то неудачно пошел на старые дрожжи. Не то чтобы очень, но как-то вот меня мотало. И пошатывало.

Да это все бы ничего, но Полина почему-то, как всегда, решила по-своему. Она даже оскорбила меня, потом насильно напичкала снотворным и уложила спать! Какое вероломство! Ведь ничего же страшного не случилось! Я вполне нормально добралась бы до Людмилы!

Слезы обиды покатились из моих глаз прозрачными каплями на подушку… Правда, капли были не совсем прозрачными: перед поездкой к Людмиле я успела накраситься, и в таком виде Полина уложила меня спать, а теперь вся тушь текла на подушку вместе со слезами. Я видела, во что постепенно превращается моя наволочка, но ничего не могла с собой поделать.

Когда наволочка была окончательно испорчена, я поняла, что дальше так продолжаться не может, и необходимо немедленно подлечить нервы.

Вермута в бутылке оставалось более чем достаточно, и я – на этот раз с горя – отхлебнула немного. И еще немного. После этого снова захотелось лечь.

Я легла прямо на замызганную наволочку (не стану же я ее менять в таком состоянии, это всегда успеется) и задумалась, надув губы.

Какая гадкая Поля! Как она могла так со мной поступить? Ведь знает, как я люблю Людмилу. И как мне нравится ходить к ней в гости! И вообще, Люда приглашала нас обеих – почему Полина берет на себя право решать все за меня?

Я лежала и грызла ногти, мечтая позвонить Полине и сказать ей что-нибудь такое… такое, от чего ей сразу стало бы стыдно. Только вот не могла придумать, что. Может быть, попросить денег? Да нет, из-за этого Полине стыдно не станет, наоборот, она приложит все усилия, чтобы стыдно стало мне: начнет выговаривать, что я трачу деньги неизвестно куда… Нет, она мне, конечно, подкинет сотню-другую, но у меня сейчас совсем другая цель.

Я решила, что нужные слова придут в процессе и набрала Полинин номер, готовая держаться холодно и отстраненно. Но у Полины почему-то никто не взял трубку. Ага, она, конечно же, еще у Людмилы! Весело же им там!

Я не выдержала и набрала номер Люды. Но и там никто не отвечал. Странно, очень странно. Может быть, Поля как раз собралась домой, а Люда пошла ее провожать?

Я подождала еще немного и снова набрала номер Людмилы. Тот же результат. Это уже меня насторожило. Чем хорош вокзал, так это тем, что с него уедешь в любую сторону практически в любое время. А уж в район, где живет Полина, ходят сразу три номера троллейбуса. Поля давным-давно бы уже уехала, а Люда вернулась домой.

Так, сколько, в конце концов, времени?

Я посмотрела на часы. На одних было два часа десять минут, но эти часы стоят уже третий месяц – я все никак не выберу времени, чтобы купить новую батарейку.

Пришлось идти в кухню. Там одни часы показывали без четверти одиннадцать, а будильник уверял, что уже пять минут двенадцатого. Я выбрала среднее арифметическое, решив, что сейчас где-то без пяти одиннадцать. Нет, Полина, конечно, запросто может возвращаться домой в такое время, но неужели она торчала у Людмилы целый день? На нее это не похоже.

И вообще, за окном что-то уж слишком светло для одиннадцати вечера.

Я набрала нужный номер, услышала механический голос, сообщивший мне, что время десять часов пятьдесят шесть минут, и поняла, что сейчас вовсе не вечер, а утро. Утро?! Это что же, выходит, я спала весь день и всю ночь? Значит, в гости к Людмиле мы собирались с Полей еще вчера? Вот это здорово она меня напичкала снотворным! Ну, Полина!

Рассердившись не на шутку, я набрала Полинин рабочий номер. Мне сразу же ответили, что Полина Андреевна Снегирева на месте и ее сейчас позовут. Я в нетерпении крутила телефонный шнур, ожидая, когда смогу высказать Полине все, что я о ней думаю.

– Алло! – послышался ровный голос сестры.

– Полина! – голос мой задрожал. – Полина, как ты могла?

– Ольга, привет, – каким-то усталым голосом продемонстрировала Полина свою вежливость. – Ну, как ты себя чувствуешь?

– Нормально! – я очень хотела, чтобы сестра почувствовала, как я обижена. – Вернее, совсем не нормально! А очень хреново! И по твоей, между прочим, милости!

– Оля, прекрати, пожалуйста, и успокойся. И еще: если ты действительно чувствуешь себя нормально, то приезжай ко мне на работу. Мне нужно сообщить тебе что-то важное. Если же тебе хреново, то ложись в постель, а я вечером приеду. Все, пока, – и Полина повесила трубку.

Ну и ну! Она что, думает, я за ней буду бегать? А вот фигушки!

Я в возмущении тяпнула из бутылки и села на диван, подперев щеку рукой. Никуда я не поеду, еще чего не хватало! Но Полина меня явно заинтриговала. Что такого могло случиться, если она просит меня приехать к ней на работу?

Короче, через десять минут я уже стояла на остановке и пыталась влезть в подошедший троллейбус.

Полина спустилась в вестибюль сразу после того, как ей сообщили, что ее внизу дожидается сестра. Вид у сестры был бледный и усталый.

– Привет, Оля, – снова поздоровалась она. – Спасибо, что приехала.

– Полина… – я хотела было сказать, что все-таки она очень подло со мной обошлась, но что-то было такое в лице сестры, что меня удержало. – Что случилось, Поля?

– Слушай… Только сразу возьми себя в руки. В общем… Кристина умерла.

– Как? – только и смогла вымолвить я, и Полина принялась рассказывать.

Через пятнадцать минут я уже знала обо всем и просто не могла в это поверить. Боже мой, бывают же такие ужасные вещи на свете! И Полина… Она же могла просто погибнуть! Какой кошмар – по городу бродит маньяк! Я так и сказала Полине.

– Уже не бродит, – напомнила она мне.

– Поля, так значит, ты думаешь, что Кристину убил именно он?

– Я не знаю, – призналась Полина. – Но подозрения у меня очень большие на этот счет. Жора должен разобраться и позвонить. А там будет ясно.

– Полина, мы должны обязательно навестить Людмилу! – засобиралась я. – Ты скоро заканчиваешь?

– Вообще-то нет, – посмотрела на часы сестра. – Мне еще два с половиной часа здесь кувыркаться. И вообще, мне пока там делать нечего. Я же обещала Людмиле все выяснить, а сама пока ничего не выяснила. Да! – она хлопнула себя по лбу. – Совсем забыла тебе сказать: ты не пей, пожалуйста, потому что может быть работа.

– А кто это пьет? – возмутилась я и в доказательство дыхнула на сестру. Предварительно я иссосала пять таблеток «Рондо-суперсвежесть». Но Полина сразу же отшатнулась от меня. Вот черт, наверное, несвежую подсунули «суперсвежесть»! Везде один обман!

– А какая работа? – сразу же спросила я, чтобы не заострять на этом внимание.

– Людмила просила помочь найти убийцу. Так что если Жора установит, что этот маньяк тут ни при чем, возможно, придется засучить рукава. Выражаясь фигурально, конечно.

– Что ж, я согласна! – вставая, проговорила я.

– Смотри, не пей! – снова напомнила Полина.

Я только рукой махнула на нее и, не оборачиваясь, пошла к выходу.

Вот всегда Полина такая, не может без своих подковырок! Ведь знает же, что вовсе я и не пью!

Проходящая в двери женщина хотела меня обойти и отклонилась вправо. И я вправо. Она влево – и я туда же. В конце концов, заметавшись, я не устояла на ногах, и чуть не упала на пол. Женщина участливо поддержала меня.

– Спасибо большое, – смутившись и покраснев, пробормотала я и пошла на улицу, дав себе слово, что с утра больше никогда подлечиваться не буду.

Приехав к Людмиле, я долго нажимала на кнопку звонка, но мне никто не открыл. Я звонила еще несколько раз, думая, что может быть, она спит. Потом решила уйти. Ладно, я еще успею выразить Людмиле свои соболезнования.

Выйдя на улицу, я полной грудью вдохнула свежий воздух. Он словно влил в меня новые силы и звал на подвиги и свершения. Домой не хотелось совершенно, а хотелось действовать. И я решила проехать к Жоре Овсянникову, чтобы узнать, не выяснил ли он чего нового. А что? Полина бы меня одобрила. А то она вечно меня ругает, что я ленива. А разве я ленива? Вот сейчас я докажу Полине, что тоже не могу сидеть без дела! И чего, в самом деле, время тянуть?

Я очень обрадовалась тому решению, которое возникло в моей голове, и прямиком отправилась к Жоре.

Овсянников сидел в своем кабинете, и вид у него был необычайно серьезный.

– Жора, привет! – поздоровалась я, проходя в кабинет и усаживаясь на стул.

– Ах, Оленька, здравствуй! – ответил Жора и потер лоб. – Рад тебя видеть. Тебя наверняка Полина прислала узнать, какие новости?

– Да как тебе сказать… – замялась я. – Можешь считать, да!

– Понятно, понятно, – вздохнул Овсянников. – В общем, ничего утешительного. Этот парень – явно не тот, кто убил Кристину.

– Ты уверен в этом? Почему? Ее убили другим ножом?

– Да, ее действительно убили другим ножом, но не в этом даже дело. А главное, этот парень всего два дня назад сбежал из районной психиатрической больницы. Так что в тот вечер, когда была убита Кристина, он находился в больнице.

– Это точно?

– Абсолютно, – заверил меня Жора и повторил:

– Абсолютно!

– Черт, жалость какая… – протянула я.

– Да уж… Не все так просто.

– Жора, но ведь это означает, что Кристину убил не маньяк!

– Почему ты так думаешь? – удивленно уставился на меня Жора.

– Ну просто я не думаю, что в городе вдруг появилось два маньяка одновременно!

– Да я тоже в совпадения не верю, но всякое может быть в нашем деле… Пока не проверим до конца, голословно ничего утверждать нельзя.

– Меня больше всего интересует, с какой целью Кристина пошла в этот парк на ночь глядя? К кому она ходила?

– Этого и мать не знает. Может, с женихом встречалась? Кстати, Оля, вы же общались с этой семьей. Может, ты знаешь, с кем встречалась Кристина?

– Ох, она была такая скрытная! – вздохнула я. – Ничего невозможно было выяснить. Несколько раз я пыталась с ней заговорить об этом, но она всегда отшучивалась. Совершенно не интересовалась психологией! Знаешь, многие девчонки ее возраста, узнавая, что я психолог, буквально забрасывали меня вопросами. Просили определить их характер, протестировать их просили, даже… погадать, – я невольно улыбнулась. – А Кристине на это было наплевать, она только смеялась. Я, говорит, сама все про себя знаю. Но думаю, что с кем-то она наверняка встречалась: возраст-то для этого самый подходящий. А она не из романтических дурочек была, которые сидят дома и ждут своего принца. Так что… И знаешь, что мне пришло в голову? Если она в тот вечер встречалась с женихом, то почему он ее не проводил? Почему она возвращалась одна?

– Ну мало ли… – протянул Жора. – Может, его припугнули? Сказали типа: «Давай-ка, парень, двигай отсюда, а девочка твоя останется!» Ну, тот и щеманулся.

– Боже мой… – покачала я головой. – Неужели… Хотя это вполне возможно. В такой ситуации человек, растерявшись, может и убежать. Испугаться сильно. Хотя раньше, если бы задумался над этим, был бы абсолютно уверен, что никогда так не поступит. Но страх… Это такое чувство, оно толкает на ужасные поступки. Короче, нужно пообщаться с ее подружками с работы. Наверняка они должны знать, встречал ли ее кто-нибудь с работы.

– Ты что думаешь, никто не общался, что ли? – хмыкнул Жора. – Я уж давно Серегу туда посылал.

– И что? – встрепенулась я.

– А ничего. Постоянного у нее никого не было. Так, заезжали разные ребята периодически, а сама она ни о ком не рассказывала подружкам. Да у нее и подруг, можно сказать, не было. Девки сказали, что она высокомерная была. Гордячка. Нос задирала, держалась так, словно она королева и выше их всех. Хотя что уж в ней такого особенного… – Жора развел руками.

– В общем, в парикмахерской ее не любили, – сделала я вывод.

– Так она сама там никого не любила. Девчонки говорили, что она только и говорила о том, как разбогатеет и покажет всем, чего она достойна, – в голосе Жоры слышалось легкое презрение. – Я понимаю, конечно, хорошо к чему-то стремиться, но зачем кричать на каждом углу, что я всех вас круче, а вы по сравнению со мной просто дерьмо? Поэтому у нее и не было подруг.

– Господи, Жора, ей же было девятнадцать лет! Надо иметь к ней снисхождение. Тем более, что ее нет в живых, – укорила я Жору.

– Да мне-то что! – отмахнулся он. – Но честно говоря, у меня эта девочка особых симпатий не вызывает.

– Ладно, Жора, – я поднялась. – Мне пора. Я тебе еще позвоню. И сам звони, если что узнаешь.

– Я Полине позвоню, – тут же сказал Жора.

– Ну теперь у тебя есть повод! – усмехнулась я.

– Да что ты, хочешь сказать, мне обязательно нужен повод, чтобы ей позвонить? – загорячился Жора. – Да я, между прочим…

– Ладно, ладно! – усмехнулась я и погрозила Жоре пальцем. – Пока!

– Пока! – помахал мне Жора и снова принял серьезный вид.

А я решила действовать по-своему. Очень мне это понравилось. И направлялась я теперь в парикмахерскую «Шарм», где до своей гибели трудилась Кристина Лукашникова.

Действовать я решила по-хитрому, а не как этот Жорин Серега. Девочки наверняка смогут, покопавшись в памяти, рассказать что-нибудь дельное. Только необходимо их заинтересовать.

План у меня уже созрел, пока я ехала в троллейбусе. И теперь я знала, как себя вести.

Парикмахерская «Шарм» располагалась на втором этаже салона красоты «Вега», который считался очень престижным в Тарасове местом.

Я как раз рассчитала время так, чтобы попасть перед обеденным перерывом. Молоденькая девчонка взглянула на часы. На ее личике отразилось сожаление, но она постаралась его скрыть и очень любезно обратилась ко мне:

– Присаживайтесь, пожалуйста. Что бы вы хотели?

– Вы знаете, я бы хотела подстричься, – улыбаясь изо всех сил, ответила я, между тем мучительно ломая голову над тем, на что я потом буду жить, если сейчас потрачу деньги на стрижку… «Шарм» – это, я вам скажу, не какая-нибудь шарашка. Хотя сейчас и в шарашке стянут столько, что потом долго будешь отдуваться. Ладно, над этим сейчас думать некогда, над этим мы потом будем думать. В крайности на Полину спишем расходы, – но вот как, я еще не решила, – продолжала я ломаться. – Мне бы хотелось чего-то простого и в тоже время необычного.

– Ну, вам довольно просто подобрать прическу, – ответила девушка. – У вас лицо овальной формы, черты лица правильные. Вот только очки… Но и к ним можно подобрать. Единственное, что я бы вам советовала, это сменить оправу – вам нужно подобрать более светлых тонов.

– Вы что, учились и приемам визажа? – удивленно спросила я.

– А как же! – улыбнулась девушка. – Нас на курсах многому учили. Так что теперь я могу сказать, что я настоящий специалист! – щеки ее даже порозовели от гордости за саму себя.

– Скажите, а все девушки, которые здесь работают, обучались в одном месте?

– Да, все. Здесь же требования высочайшие. Даже те, кто закончил училище или еще что-то, переучивались. Нас всех учил Сережа Соловьев. Это наш директор. Вот уж он специалист! – девушка даже вздохнула.

Говоря все это, она успела посадить меня в кресло перед какой-то интересной раковиной, в которую я опустила волосы, отклонив голову назад. Самое интересное, что сидеть так мне было очень удобно, и вода совершенно не затекала за шиворот, как это бывало раньше в обычных парикмахерских.

Девушка, не жалея шампуня, вылила себе на ладонь ароматной жидкости, размылила ее в руках и стала наносить мне на волосы. Я расслабилась. Так мне в этот момент было хорошо и приятно, что не хотелось вставать с кресла.

Но процедура мытья быстро закончилась, девушка смазала мне волосы бальзамом и повела в зал.

– Так что мы решили? – спросила она.

– Знаете, я целиком полагаюсь на вас. Все-таки вы специалист, – я хотела ей польстить, и мне это удалось. У девчонки теперь даже ушки порозовели от удовольствия.

– Тогда я предложила бы вам совершенно новую стрижку, – принялась она порхать вокруг меня. – Чем она хороша – даже без укладки выглядит бесподобно. Не нужно часами торчать возле зеркала. Очень просто и красиво. В следующем сезоне это будет самый пик моды!

Девушка собрала мои волосы: заколола их, потом внимательно осмотрела меня со всех сторон, что-то там подправила, после чего решительно тряхнула головой и произнесла:

– Поехали!

Она быстро защелкала ножницами. Я с интересом наблюдала, во что превращается моя голова, но пока ничего интересного не видела. К тому же у меня плохое зрение. И даже в очках я с трудом могла разглядеть свое отражение. Я отчаянно вытягивала вперед шею, пытаясь все же рассмотреть преображение, но все было без толку, и я махнула рукой, целиком положившись на парикмахершу.

Скосив взгляд на часы, я увидела, что обед наступит через семь минут. Отлично! Когда девушка закончит, обед еще будет в самом разгаре, и я сумею пообщаться с остальными девчонками.

– Знаете, у вас очень бурный темперамент, – сказала я девчонке.

– Да? – удивилась она и даже перестала щелкать ножницами на время. – А почему вы так решили?

– Вообще-то я психолог, – призналась я. – И многое могу узнать о человеке. Например, о вас я могу сказать, что вы человек, увлеченный своим делом. Что у вас, безусловно, сильная воля и конкретная цель.

– Хм, а ведь и правда! – всплеснула руками девчонка.

Все это было ерундой, конечно, для меня. Это мог заметить просто наблюдательный человек: судя по горящим глазам девчонки, когда она скакала вокруг меня с ножницами, можно было понять, что она увлечена своим делом. То, что у нее сильная воля, я поняла, потому что она очень решительно взялась за дело. А конкретная цель… Я же видела, с какими глазами она говорила о своем учителе – Сергее Соловьеве – девочка явно хотела бы стать таким же профессионалом, как он.

– Ух, как интересно! – проговорила девушка. – А что-нибудь еще вы можете мне сказать? Ведь это так здорово!

– Вообще-то я могу предложить вам различные методики, – сказала я я сделала вид, что засомневалась. – Но ведь на это нужно время.

– Так у нас сейчас перерыв! – девчонка уже загорелась. – Вы не могли бы немного задержаться и протестировать меня? Я была бы вам очень благодарна…

– Вообще-то… – я замялась. – У меня дела, и потом, боюсь, что это будет неудобно.

– Что вы! – девочка замахала руками. – Все нормально! У нас же вон какой зал ожидания обустроенный! Сколько там человек сидит: и клиенты, и в гости к девчонкам приходят… Мы же здесь не как в тюрьме: и покурить можно сходить, и просто отдохнуть в кресел посидеть. У нас условия не драконовские. Сережа к нам с пониманием относится. Только не нужно злоупотреблять, конечно. А мы и не злоупотребляем. Только сначала я с вами закончу.

– Да уж, пожалуйста, – усмехнулась я.

Наконец, девушка отложила ножницы, прошлась по моим волосам расческой, сбрызнула лаком и отошла на шаг, в восхищении оглядывая меня.

Я встала и подошла поближе к зеркалу. Ух ты! У меня аж дыхание захватило! Какая красивая девушка смотрела на меня! Даже не верится, что это я. Вот что значит умелые руки!

Я раскрыв рот обернулась к парикмахерше, которая с улыбкой смотрела на меня. Некоторое время я не могла и слова вымолвить, потом меня словно прорвало:

– Девушка, спасибо вам огромное! Это же просто сказка!

– Да что вы, не за что, – улыбнулась она. – Вам очень идет.

– Да, сколько я вам должна? – спохватилась я.

Девушка назвала сумму. Честно признаться, у меня после этих слов в желудке зашевелился какой-то противный червяк. Я представила, сколько мне теперь дней придется прожить впроголодь… И без вермута. Чтобы мне не стало плохо окончательно, я быстренько опять посмотрелась в зеркало. Нет, вид собственной прически явно поднимал мне настроение и отодвигал на задний план все материальные проблемы. В конце концов, у Полины можно взять не взаймы, а в счет, так сказать, производственных расходов. Ведь я же по делу шла в парикмахерскую? По делу. А по какому вот, кстати, делу? Если честно, я уже об этом подзабыла… Ах да! Кристина Лукашникова – боже мой, как такое может вылететь из головы? Нужно срочно возвращаться к цели своего визита.

– Вот, возьмите, – я вынула из сумочки последние деньги и протянула их девчонке. – Очень вам благодарна.

Она вопросительно посмотрела на меня.

– Ах да! – ответила я. – Вы все-таки хотите ознакомится с моими методиками?

– Да, если можно! – она умоляюще посмотрела на меня. – Пойдемте?

Обеденный перерыв начался.

– Меня зовут Лена, – представилась девчонка, проводя меня за ширму.

Там уже сидело несколько девушек и обедали. Я поздоровалась с ними, сказав, что меня зовут Оля. Зачем говорить «Ольга Андреевна», если хочешь расположить к себе людей? У меня с ними предстоит неофициальная беседа.

Мы присели в кресла, и я достала из сумки тетрадки, которые почти постоянно таскаю с собой – так, на всякий случай.

– Итак, – постаралась произнести я погромче. – Я буду задавать тебе вопросы, а ты отвечай.

Я видела, что девчонки явно заинтересовались нашими действиями. Многие головы повернулись в нашу сторону.

Через десять минут Лена знала о себе все. Восторгам ее не было предела.

Одна из девчонок набралась смелости и попросила тоже протестироваться. Я милостиво согласилась.

Тогда девчонки вокруг загалдели наперебой, прося, чтобы их протестировали тоже. Я мысленно улыбнулась: пока все идет по плану.

– Была у меня знакомая одна, – начала я переводить разговор в нужное мне русло, одновременно производя расчеты, – Кристиной звали. Кстати, она у вас работала, – я обвела взглядом девчонок, лица которых сразу помрачнели.

– Да, мы ее знали, – тихо проговорила Лена. – Ужасно, правда?

– Правда, – согласилась я. – Я сама не поверила. Так вот и не знаешь, где судьбу свою встретишь. А вот она мне все не верила. Говорила я ей: Кристина, с твоим характером нужно быть очень осторожной, чтобы не влипнуть в какую-нибудь историю. Не слушала… Упрямая была девочка, что и говорить.

– Да, – еще раз сказала Лена.

Я видела, что девчонки недолюбливали Кристину, но теперь после ее смерти не решались говорить о ней ни хорошо ни плохо – никак.

– Вот мне кажется – я начала нагло врать – во всяком случае, результаты теста говорят об этом, что вот ты могла бы дружить с Кристиной. У вас с ней есть множество общих черт, – обратилась я к худенькой, черненькой девочке, которую звали Женя.

– Я? – она даже ткнула пальцем себе в грудь, изумленно задавая этот вопрос.

– Ну да, – невозмутимо ответила я. – Очень даже могло такое быть.

– Да нет, что вы! – девчонка стала отрицать мое предположение с такой горячностью, как будто я обвиняла ее в пособничестве чеченским боевикам. За что же они так не любили Кристину? Надо же, а мне она казалась вполне хорошей девочкой…

– А с кем вообще она дружила? – спросила я. – Ну, здесь, на работе?

– Да ни с кем, – ответила Лена. – У нее не было подруг. Мы для нее третий сорт.

– Да? – сделала вид, что удивилась я. – Ну надо же! А кроме работы?

– Да откуда же мы знаем! – пожала плечами Лена. – Мы с ней мало общались. Она вообще выбивалась из коллектива. У нас очень хороший коллектив подобрался, а Кристина… Она в него не вписывалась совершенно. Поймите, я не хочу говорить о ней плохо, но Кристина сама вела себя так, словно отгораживалась от нас стеной. Она считала, что вылеплена из особого теста и достойна всего самого лучшего.

– А с мужчинами она встречалась? – осторожно спросила я.

– Постоянно, насколько я знаю, нет, – сказала Женя. – За ней иногда приезжали на машинах, почти всегда на иномарках, но они менялись часто. Видимо, и это все было ее недостойно, – усмехнулась девочка.

– А как она вела себя с клиентами? – я задавала эти вопросы как бы между прочим, не отрываясь от своих бумаг и попутно задавала девчонкам вопросы по тесту. Мне это нужно было именно для того, чтобы они не спросили, для чего мне это нужно. Но и в этом случае можно было бы сослаться на какие-нибудь новейшие исследования в области психологии, помочь в которых можеь именно изучение таких личностей, какой была Кристина. Девчонки все равно ничего в этом не понимают.

– С клиентами была вежлива, ровна, но, знаете, к тем, кто победнее, относилась с презрением. Нет, она никак этого не показывала, но глаза выдавали. А богатым… Она им завидовала. И еще какой-то огонек появлялся… непонятный, – сообщила мне Женя.

– Да ты прямо прирожденный психолог! – похвалила я ее, и Женя просто расцвела.

– Знаете, а мне всегда нравилась психология, – поведала она мне. – Я и книжки читала. А вы не могли бы мне дать что-нибудь почитать?

– В следующий раз непременно принесу, – пообещала я, радуясь, что теперь у меня есть повод сюда наведаться, если будет необходимость. А то если каждый раз приходить будто бы подстричься, то, во-первых, я скоро полысею, а во=вторых, просто разорюсь. И никакая Полина не спасет.

– Знаете, была у нас одна клиентка, с которой Кристина как будто сблизилась! – вспомнила вдруг Лена. – Серьезно, я еще удивилась: с чего бы вдруг? Она ее даже сюда, за ширму проводила, и о чем-то он здесь беседовали.

– Серьезно? – удивилась я. – И о чем же?

– Ох, вот этого я не знаю. С одной стороны, вроде бы у них и дружеские отношения были, а с другой – явно какие-то дела их связывали.

– Леночка, а ты не припомнишь, как звали эту женщину? И как она выглядела?

– Имя у нее было какое-то… вычурное какое-то. Даже и не вспомню сейчас. А выглядела… Ну, скажем так, хорошо выглядела. Блондинка платиновая. Волосы просто шикарные: длинные, густые. Стройная, роста среднего. Одета всегда очень хорошо. Богато. Драгоценности. В общем, обеспеченная дамочка.

– А не помнишь, на чем она приезжала? Ну, может, на машине? Даже вероятнее всего. Ты не помнишь модель?

– Я не знаю, на чем она приезжала, но явно не на машине, потому что один раз они ушли из салона вместе – это было уже после рабочего дня – и шли в сторону улицы Горького. Возможно, там их ждала машина, или они поймали, я не знаю.

– Ага, отлично! Вот смотри: в графике, который я выстроила на основании твоих ответов, преобладают плавные линии. Это свидетельствует о том… – я быстренько принялась рассказывать девчонкам о том, что их больше всего интересовало. Все заслушались.

Короче, после тестирования я засобиралась, тем более, что и обед уже подходил к концу.

– Жаль, что вы уже уходите! – с сожалением проговорила Лена.

– Что поделаешь! – вздохнула я. – Еще раз спасибо за чудесную стрижку, Леночка!

– Не забудьте принести мне в следующий раз книжку! – напомнила Женя.

– Обязательно! – заверила я ее, сгребла свои методички и пошла к выходу.

Настроение мое было настолько отличным, что я даже позволила себе купить пирожное с кремом и наслаждалась им, шагая домой.

Когда я шла по проспекту, то обратила внимание, что прохожие оборачиваются мне вслед. Да, воистину Лена постаралась на славу. Все мужчины смотрят на меня. Ха! Я всегда знала, что с легкостью могу разбивать мужские сердца, только никто почему-то этого не замечал. Теперь я поняла – нужно было просто сменить прическу.

Один парень аж вывернул голову в мою сторону. Я, гордо вскинув голову, прошествовала мимо. Проезжавший мимо мужчина на зеленой «Ауди» призывно посигналил и засмеялся. Я проигнорировала его.

Я чувствовала себя прекрасной и недоступной. И даже бабульки на лавочке раскрыли рты при моем появлении. Я молча кивнула им и сдержанно улыбнулась.

«Скорее бы посмотреть на себя в большое зеркало!» – думалось мне, пока я отпирала дверь.

Но дома я сразу же сунулась к маленькому зеркалу, висящему в коридоре. Не удержалась. И тут же моему хорошему настроению пришел конец: я поняла, почему все смотрели мне вслед…

Нет, совсем не потому, что я так сногсшибательно выгляжу, как мне казалось. А потому, что на носу у меня красовалось большое пятно в виде заварного крема! Причем пятно скорее напоминало нашлепку. И вокруг рта расплылось нечто подобное.

Не в силах вынести такого удара, я тихо опустилась на диван, держась рукой за сердце. Нет, это невозможно пережить! Такое разочарование! Боже мой, нужно срочно что-то придумать, чтобы не наступила депрессия!

Я встала и тяжело пошла в кухню – там хранился коньяк. С горьким вздохом разочарования открутив крышку и плеснув себе в стакан граммов семьдесят, я прошла в коридор и сказала своему отражению:

– Ну за тебя, красотка!

После чего одним махом выпила коньяк, прошла в ванную и тщательно вымыла нос.

Потом я прошла в зал и долго сидела, глядя в одну точку. И думала: почему у меня все так происходит? Причем всегда? Где справедливость? Неужели я не заслуживаю восхищенных взглядов, пока не перепачкаю нос в креме?

Стало безумно жалко себя, и захотелось ласки и теплоты. В каком-то порыве я набрала домашний номер своего бывшего мужа Кирилла, даже не зная, что собираюсь ему сказать. Но у Козакова никто не отвечал.

Я почувствовала, что разочарования теперь будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь, и снова пошла в кухню – запечатлеть столь глубокомысленный вывод.

Вот коньяк меня никогда не разочаровывал. Хоть что-то! И на этот раз настроение мое сразу же стало улучшаться, мне стало казаться, что не все так плохо в жизни, и уж у меня обязательно все наладится.

До вечера я пролежала с книжкой, забыв совершенно позвонить Полине.

Наконец, почувствовав, что глаза просто слипаются, поняла, что пора спать. Но перед этим принять ванну.

Когда я вышла из ванной, вся чистенькая, душистая, свежая и с наслаждением растянулась на постели (зареванную наволочку я не успела поменять, а теперь просто сил на это не было, поэтому я просто перевернула подушку другой стороной), то чувствовала себя гораздо лучше. В ванной я еще несколько раз осмотрела себя в зеркало, убедившись, что новая прическа мне очень идет, и еще не одна мужская голова обернется мне вслед.

И тут я услышала, как кто-то пытается открыть мою входную дверь…

Это было не просто ощущение – я видела своими глазами, как осторожно поворачивается ручка. Открыть дверь находившийся за нею не мог – она закрывается изнутри как стопор. Это Полине спасибо, поставила мне все-таки металлическую дверь. Сама все организовала и даже все расходы взяла на себя. И объясняла мне потом, что если изнутри повернуть ручку вверх, то снаружи ее уже никто не сможет открыть. И я всегда в это верила. До теперешнего момента…

Теперь мне казалось, что еще одно мгновение – и дверь откроется. И ко мне ворвется… Господи, кто же ко мне ворвется?

Я решилась на подвиг: потихоньку прокрасться к глазку и посмотреть, кто это ко мне ломится.

Ступая как можно тише – деревянные полы все равно скрипели при каждом моем шаге, – я добралась до глазка и заглянула в него.

Мужик. Средних лет, насколько я поняла. Стоит и дергает мою ручку! Да что же это такое?

В смятении я вернулась в комнату и села на диван, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Кто это? Вор? Но у меня и воровать-то нечего!

Господи! – осенило меня. – Да это ж маньяк! Ну да, самый натуральный маньяк! Может быть, даже тот самый, который напал на Полю! Хотя нет, Жора ведь говорил, что он в милиции.

Ну и что? А может, он сбежал из милиции? Сбежал же он из психушки? И из милиции запросто мог. И что он хочет со мной сделать? А что, если… – я даже ахнула от такой мысли – если он узнал, что мы с Полиной сестры и пришел отомстить мне?

Боже мой, это же ужасно! Полина-то хоть карате занималась и другими восточными единоборствами по какой-то там методике, а я что могу?

А может, не маньяк? Как он выглядел? Я зажмурилась и попыталась представить себе мужчину, которого увидела в коридоре. Ну конечно, маньяк! У него же слюна изо рта текла! И клыки были огромные! Ой, ужас!

Тут я заметила, что ручка перестала дергаться. Слава богу, неужели он ушел? Может, одумался?

Я снова подошла к двери и посмотрела в глазок. Маньяк стоял у соседской двери напротив моей и тупо пялился на замок.

Почему он пошел к соседям? Может, не уверен, что я живу именно в этой квартире?

В этот момент маньяк резко повернулся и снова шагнул к моей двери. Я отпрыгнула в комнату.

Так, все, хватит! Нужно срочно звонить в милицию, просто срочно!

Я уже кинулась к телефону, собираясь кричать «SOS», как вдруг поняла, что от страха забыла собственный адрес! Вот это номер! Черт, надо же, вылетело из головы! Нет, улицу-то я помню, а вот номер дома…

Надо срочно выяснить, в каком доме я живу. Терять нельзя ни минуты!

Нужно найти письма, на конвертах которых стоит мой адрес. Только вот где бы их найти?

Я напряглась, вспоминая, где обычно храню письма. Этого я так и не смогла определить. Просто как-то вот не было для писем у меня подходящего места. Они обычно хранились где попало.

Я опрометью бросилась в кухню и полезла в буфет в надежде отыскать там хоть одно завалященькое письмецо, но ничего не нашла. Зато отыскала мухобойку, которую потеряла года два назад.

Черт, что же делать? Бегом вернувшись в комнату, я вытряхнула из коробок все детские игрушки и принялась лихорадочно рыться в них. Ничего! Ни одного письма! Зато я отыскала здесь денежную купюру достоинством в десять тысяч рублей. Старыми. Раньше она, безусловно, мне бы очень пригодилась, но за то время, пока в нее мило играли мои детки, купюра утратила свое достоинство и перестала быть мне полезной.

Я металась по квартире, как заведенная, не зная, что мне делать. А маньяк тем временем никуда не делся.

Наконец, до меня дошло! Ведь можно же спросить у Полины, где я живу! Уж она-то должна помнить номер моего дома!

Бросившись к телефону, я набрала Полинин номер и с замиранием сердца стала вслушиваться в гудки, молясь, чтобы Полина была дома.

– Алло! – послышался спокойный голос сестры, и у меня сразу отлегло от сердца.

– Поленька, – зашептала я, срываясь на крик, – ты не помнишь, где я живу?

Воцарилось молчание. Потом Полина осторожно спросила:

– Оля, а где ты находишься?

– Я дома, – дрожащим голосом ответила я, косясь на входную дверь. – Мне нужно знать номер моего дома!

– А сколько ты сегодня выпила? – рявкнула вдруг Полина. – Ложись спать! Совсем уже с ума спрыгнула! Забыла, где живешь! Чего тебе он дался, номер дома? Завтра проспишься – вспомнишь!

Полина кричала так, что я вздрагивала при каждом слове всем телом.

– Ради бога, не кричи так громко! – простонала я, когда Полина выговорилась. – Тебя могут услышать! Понимаешь, ко мне хочет забраться маньяк!

– Что? – голос Полины сразу стал совсем другим. Нет, тише он не стал, но в нем явно прозвучала тревога и готовность прийти на помощь.

– Маньяк! – шепотом повторила я. – Может быть, тот самый, который напал на тебя!

– Что ты говоришь, Оля? – взволнованно спросила Полина. – Ведь он же в милиции!

– Значит, убежал! Или это другой маньяк. Он пытается взломать мою дверь.

– Оля, запри ее на все замки и еще что-нибудь подложи, только не открывай, я сейчас приеду, не бойся! – прокричала Полина и бросила трубку.

Я в волнении заходила по комнате. Потом на цыпочках подошла к двери. Маньяк сидел у противоположной стены, прислонившись к ней спиной. Глаза у него были закрыты.

«Устал! – мелькнуло в моей голове. – С силами собирается, сейчас опять начнет ломиться!»

Через пять минут маньяк снова стал поворачивать ручку моей двери. Я уже не могла этого выдержать.

Все, нужно показать, что я его не боюсь! Лучше его самой напугать! Так не может больше продолжаться, иначе у меня будет инфаркт.

Полная решимости, я прошла в кухню и открыла ящик буфета, где у меня хранились ножи.

Там было несколько ножей, но меня они все не устраивали – слишком маленькие. Я вспомнила, что Кирилл как-то покупал целый набор ножей для рубки мяса и оставил его у меня. Вот только найти бы его.

Я перевернула всю кухню вверх дном, лихорадочно пытаясь найти ножи. На пол летели кастрюли и сковородки, полотенца и половники. Но ножей я так и не нашла.

Тогда я схватила табуретку и потащила ее в ванную. Свалив все с полок, я увидела заветный набор: он лежал на верхней полке, в самом углу, прикрытый старыми Кирилловыми трусами, поэтому я и не увидела его сразу.

Я открыла футляр, достала самый огромный нож – этакий тесак – и решительно двинулась к двери.

Постояв некоторое время возле нее, я протянула руку к замку и стала его открывать. Главное – сразу же выкинуть руку с ножом вперед, чтобы он видел, что я вооружена и совершенно его не боюсь.

Зажмурив глаза, я отчаянно толкнула дверь вперед, вытянула руку с ножом и грозно спросила:

– Что это вы здесь делаете в столь поздний час?

Получилось не очень грозно: голос дрожал и срывался. Никакого ответа. Я открыла глаза: маньяк стоял и со страхом смотрел на нож. Ага, испугался! Так тебе и надо!

Подбодренная, я продолжала:

– Так я жду ответа на поставленный мною вопрос! – вот же вылетела фраза из комедии, когда совсем не до смеха!

– Извините, пожалуйста, девушка, – пролепетал маньяк в ужасе. – А вы не подскажете, где здесь выход?

– Что? – глаза мои поползли на лоб.

– Ну, это… – пробормотал он. – Выход…

Тут я увидела, вернее, почувствовала по запаху, что мужчина не совсем трезв. Но хмель быстро улетучивался из его организма от вида ножа.

Тут до меня медленно начало доходить, что произошло…

Дело в том, что в нашем доме на каждом этаже квартиры расположены в некоем закутке, или боксе, не знаю, как правильно выразиться. Одним словом, нужно пройти в общую дверь – которая, кстати, никогда не запирается – и попадаешь в наш закуток, в котором расположены четыре квартиры. Пятая дверь – общая входная, обычная деревянная дверь. И вот когда это чучело вошло в нее, кто-то после него дверь закрыл. Вернее, просто сильно захлопнул. И теперь он, приняв на грудь, не может определить, какая из пяти дверей ему нужна, чтобы выйти! Торкнулся, наверное, в нужную, а она не поддалась – еще бы, спьяну у него и сил-то нет. Мужчинка-то хлипкий совсем! Вот и ломится во все оставшиеся двери в надежде выбраться отсюда! А моя дверь ему почему-то больше других понравилась. Наверное, потому, что в ней ручка поворачивается.

– Ах, выход! – мило улыбаясь, ответила я. – Да вон он, пожалуйста! – я ножом ткнула во входную дверь.

Мужичонку словно ветром отнесло к ней. И в этот момент послышался звук удара, входная дверь распахнулась, и в коридорчик влетела Полина с горящими глазами. Увидев меня с ножом и убегающего мужичонку, она подставила ему подножку, и коротко пнула ботинком в солнечное сплетение. Мужичонка хрюкнул и затих.

– Оля! – Полина кинулась ко мне. – Ты в порядке?

– В порядке, в порядке, – быстро проговорила я, думая, что же теперь сделает Полина, когда все узнает: посмеется или оторвет мне голову? Зная мою сестру, логичнее предположить второй вариант…

– Поленька, ты только не волнуйся, я сейчас тебе все объясню! – ласково проговорила я. – Только давай поможем этому мужчине.

– Что-о? – Полина явно ничего не понимала.

– Понимаешь, Поля, этот человек совсем не маньяк. Просто…

И я рассказала все сестре. Сначала Полина ничего не могла уяснить – несообразительная все-таки у меня сестра. Потом до нее медленно стало доходить…

К концу моего объяснения, прерываемого время от времени моими же вздохами – я хотела показать Полине, как мне было страшно – Полина слушала уже с мрачным лицом и скептическим выражением на нем.

– Все ясно, – проговорила она, меряя меня красноречивым взглядом, и, придвинувшись ко мне, потребовала:

– Дыхни!

– Чего? – не поняла я.

– Дыхни! – повторила Полина поубедительнее. На этот раз я поняла и осторожно дыхнула на сестру.

– Все ясно, – с ухмылкой резюмировала Полина.

– Должна же я была немного снять стресс! – возмущенно кинулась я на собственную защиту. – Ты не представляешь, какого страха я натерпелась!

Тут лежащий на полу мужичонка, о котором мы совсем забыли, зашевелился и застонал.

Полина подошла к нему и помогла подняться.

– Извините, пожалуйста, – мягко сказала она. – Мы вас приняли за преступника. Простите, ради бога. Хотите, пройдемте со мной, я почищу вам пальто?

– Н-нет-нет, – пробормотал мужичонка, вырываясь и бросая на меня косой взгляд. Нож я все еще держала в руке. Потом он перевел взгляд на Полину, решил, видимо, что нас тут двое ненормальных баб, и быстренько выскочил во входную дверь. Которую теперь обнаружил сразу же.

Мы с Полиной стояли в коридоре и молча взирали друг на друга. Первой нарушила эту немую сцену Полина. Она легонько подтолкнула меня вперед, прошла за мной и тщательно заперла дверь. После чего прошла в кухню и молча закурила, пуская дым в окошко.

Я подошла сзади и положила сестре руки на плечи:

– Поленька, ну извини, пожалуйста!

– Да что ты, Оля! – тихо ответила сестра, пожимая кончики моих пальцев. – Что ты! Я понимаю, как ты натерпелась, но и я тоже переволновалась. Слава богу, что все закончилось именно так.

– Да…

Мы постояли еще немного. Я стала вспоминать, с чего, собственно, взяла, что ко мне ломится маньяк? И, честно говоря, не могла понять. Сейчас все мои страхи показались мне такими смешными…

Я невольно прыснула, вспомнив, как бегала по дому в поисках ножей. Полина посмотрела на меня и тоже улыбнулась. Через пару минут мы с ней просто корчились от смеха, и продолжалось бы это, наверное, долго, если бы Полина не подавилась сигаретным дымом. Она сразу же перестала смеяться, согнулась пополам и закашлялась. Я, испугавшись, стукнула ее кулаком по спине, от чего Полина сразу выпрямилась и перестала кашлять.

– Сдурела, что ли? – гаркнула она. – Чуть всю спину мне не отбила.

– Ладно, извини. Давай лучше поговорим. Хочешь чаю?

– Лучше кофе, – ответила Полина.

– Кофе… – я замялась. Дело в том, что Полина совсем недавно подарила мне большую банку кофе. Сама я его пью довольно редко, а сестра любит, поэтому она приобрела банку специально, чтобы пить самой, когда бывает у меня.

И банка честно простояла у меня три дня после того, как Полина один раз воспользовалась ее содержимым. А потом… Все получилось совершенно случайно. Мне захотелось протереть полочки в буфете. Вернее, к этому меня подтолкнуло то, что на полочку просыпался сахар из сахарницы. Можно было, конечно, проигнорировать – подумаешь, ерунда какая! – но сахара просыпалось слишком много, и дело даже не в том, что посуда и пальцы мои прилипали к полке – просто каждый раз, когда я лезла на полочку, сахар впивался мне под ногти. А я этого терпеть не могу. Поэтому полочку пришлось-таки мыть.

Так вот, взяла я табуретку, которая стояла возле стола, и совершенно не обратила внимания на то, что эту табуретку дети притащили с балкона. И у нее второй год как сломаны ножки.

Встала я на нее и принялась тереть полки. И дернул же меня черт сунуться в правый угол! В самом деле, не протирала я его сто лет – и ничего! Нет, захотелось тщательно чистоту навести! Короче, сунулась я туда, отклонившись вправо, а подлая табуретка за мной! Тоже ее вправо повело. В общем, падая, я инстинктивно ухватилась за первый попавшийся предмет. Им как раз и оказалась подаренная Полиной банка кофе. Естественно, она выскользнула у меня из рук, крышка слетела, и весь кофе просыпался на пол.

Представляете, как проклинала я себя, лежа на полу, с ушибленным бедром, обсыпанная кофе? Проклинала свою чистоплотность. Всегда я знала, что она меня до добра не доведет! Ну кому был нужен этот правый угол! Все равно он закрыт дверкой (ладно, левая дверка отломана, там можно и помыть, а справа-то зачем?), и никто ничего не увидит.

Короче, после такой чудовищной катастрофы – я еще два часа ползала по полу, собирая ложкой кофе обратно в банку – мне необходимо было лечить нервы. Я отменила все встречи с клиентами, срочно вызвала Кирилла, отдала ему детей на три дня, а сама пролежала это время в постели, периодически меряя температуру и глотая ликер с бальзамом.

Больше этот кофе я не трогала. Но теперь придется угощать им Полину…

Я заглянула в чайник – воды в нем было на самом донышке.

Я быстро наполнила его водой и поставила греться. Полина сидела и смотрела задумчиво в окно. Потом перевела взгляд на меня.

– Оля, а чем ты занималась после того, как мы расстались? – спросила она.

– Я… Я была у Жоры, – призналась я.

– У Жоры? – удивилась Полина. – Странно, он мне ничего не сказал. Даже не позвонил. А потом что?

– Еще я была в парикмахерской, – ответила я и поправила прическу.

– Боже мой! – всплеснула руками Полина. – А я-то за этими катавасиями даже и внимания не обратила! Ну-ка повернись, Оленька! Как ты чудесно выглядишь! А что это тебя сподвигло в парикмахерскую сходить?

Я честно призналась, что сходить в парикмахерскую меня буквально вынудило дело Кристины Лукашниковой.

– Погоди, погоди… Так ты в «Вегу», что ли, ходила? – изумилась Полина.

– Ну да…

– Так это… Так это же дорого! Откуда у тебя деньги, ты же жаловалась, что клиентов сейчас нет и Кирилл что-то задолжал?

– Ну, у меня оставались… Немного.

– И ты их все потратила!

– А что мне оставалось делать? Как я могла еще туда появиться? Зато посмотри, какую мне девочка прическу подобрала отличную! Она говорит, что их еще и приемам визажа учили, так что она запросто определит, что кому пойдет. И макияж она наверняка хорошо накладывает. Так что, Поля, если тебе понадобится…

– Если мне понадобится, я прекрасно наложу макияж сама! – перебила меня Полина. – Ну, ты хоть что-нибудь разузнала?

– Разузнала… Постоянного партнера у Кристины не было. Девочка отличалась довольно свободным нравом. И общалась исключительно с богатыми. И еще… Не такая уж она была хорошая, как мы думали. Девчонки ее не любили. Причем все. Это уже говорит о многом.

– А за что конкретно-то не любили?

– Нос задирала, их ни в грош не ставила. О богатстве мечтала.

– Почти все девочки ее возраста мечтают о том же! – хмыкнула Полина.

– Да, но ведут себя нормально.

– Короче, ты ничего не узнала.

– Еще… Еще она довольно близко общалась с одной из клиенток. Какие-то дела их связывали. Та вообще вся из себя упакованная, блондинка платиновая.

– Ох, да разве мы по таким приметам ее найдем! Ты бы хоть передала девчонкам своим, чтобы как только она появится, они тебе сообщили сразу. Или мне. И постарались задержать ее там подольше!

– Ох, Поля… – мне даже стыдно стало. – Я как-то об этом не подумала…

– Понятно. Завтра же с утра позвони туда и скажи, поняла?

– Поняла, поняла. Непременно так и сделаю, – заверила я сестру.

В это время закипел чайник. Я быстро достала банку кофе и насыпала Полине в чашку две ложечки – она любит крепкий. Полина пробормотала слова благодарности, потом придвинула к себе чашку и принялась задумчиво помешивать кофе ложкой.

«Слава богу! – подумала я. – Она не узнает, что этот кофе с пола!»

– А от Жоры ты что узнала? Я так понимаю, что этот маньяк ни при чем, раз тебя понесло в парикмахерскую? – спросила Полина, что-то внимательно обдумывая и не заглядывая в чашку.

– Ты совершенно права. Маньяк действительно ни при чем – у него железное алиби.

– Так я и думала, так я и думала, – покачала головой Полина, потом отхлебнула из чашки.

Через секунду глаза ее стали огромными и круглыми. Я с тревогой наблюдала за сестрой. А еще через секунду она выпустила мне прямо в лицо тугую горячую струю кофе.

– Ф-р-р-р! – Полина рванула к раковине и с остервенением принялась что-то сплевывать.

– Что такое, Поля? – вытирая лицо кухонным полотенцем, вскричала я.

– Та… Та-ра-кан! – выдавила Полина, стараясь унять рвотный инстинкт.

Я заглянула в раковину: там валялся мертвый таракан. Обварился, наверное, кофе.

– Боже мой, боже мой, как он мог попасть в чашку? – стонала Полина, полоская рот водой из-под крана.

– Понятия не имею! – развела я руками.

Полина, наконец-то, пришла в себя, охая, подошла к столу и заглянула в чашку. То, что она там увидела, настроения ей не прибавило: на поверхность всплыли какие-то соринки, крошки и куриное перышко.

Мрачно взглянув на это, Полина взяла чашку, молча выплеснула ее содержимое в унитаз, после чего перевернула чашку и водрузила ее мне на голову.

Ушла Полина, не попрощавшись.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ (ПОЛИНА)

Давно меня Ольга так не злила! Вот разгильдяйка чертова! Вот и пусть посидит немного одна, подумает о том, что у нее дома творится! И денег ей не дам принципиально: пусть научится быть более собранной и серьезной. Хотя… Ее, наверное, уже не исправишь.

Я ехала домой, желая поскорее выпить нормального кофе, потому что вкус той дряни, которой меня пыталась напоить Ольга, до сих пор стоял во рту. От этого было очень противно. Я даже купила по дороге пачку жвачки «Стиморол», чтобы освежить рот.

Приехав домой, я первым делом наполнила турку водой и насыпала кофе. Только после того, как выпила две чашки и выкурила три сигареты, мне полегчало. Бог с ней, с Ольгой, она неисправима. Слава богу, хоть сегодня с ней все обошлось. Все, хватит про нее думать. Нужно позвонить Жоре и решать, что делать дальше по делу Кристины.

– Алло, слушаю, – раздался голос Овсянникова в трубке после второго гудка.

– Жора, это я. Что же ты даже не позвонил мне! – пожурила я бывшего мужа. – И не сказал о разговоре с Ольгой!

– Поленька, я, понимаешь, закрутился совсем, – начал оправдываться Жора. – И я думал, что Оля сама тебе позвонит.

– Оля мне позвонила, так что я в курсе. А новости есть какие-нибудь?

– Да нет, ничего нового. Не знаю, с чего и начинать. Ни друзей у нее, ни подруг. А мужиков столько, что не знаешь, за кого и браться. И главное, никого конкретного назвать не могут.

– Ладно, я попробую еще раз поговорить с Людмилой, – вздохнула я. – Хотя мне очень тяжело с ней встречаться. Я позвоню тебе, Жора, если что!

– И если ничего, все равно звони. Поленька, а может быть, мы встретимся сегодня?

– Нет, Жора. Сегодня точно нет. Я устала, как собака. Ольга меня доконала!

– Ну ты же знаешь свою сестру, не придавай этому значения. А если хочешь, я сейчас приеду и быстро тебя успокою.

– Нет, не хочу, – честно ответила я. Жора иной раз может доконать почище Ольги. – Все, пока!

Я положила трубку, полежала немного с книжкой и пошла спать.

На следующий день я с самого утра отправилась к Людмиле. Поехала на машине, так как собиралась потом проехать еще в одно место.

По двору дома, где жила Людмила, шел тот самый парень, который позавчера пинал ногами нищенку. Он был с девушкой, которую вел, крепко держа за локоть. Девушка была красивая, даже эффектная. Парень говорил ей что-то резкое и подталкивал к красной «девятке», стоящей у обочины. Его наглое, симпатичное лицо было очень недовольным. Девушка что-то лепетала в свое оправдание.

«Ах ты, козел! – подумала я. – Да ты, похоже, со всеми женщинами одинаково обращаешься! Надо бы еще раз поучить тебя уму-разуму. Интересно, а эта симпатуля почему терпит такое обращение? Вот бы он ей приболел, этот урод!»

Я присмотрелась к нему, ожидая увидеть следы от своего кулака у него на лице, но, к моему глубочайшему удивлению, не увидела. Странно, очень странно. В челюсть-то я ему двинула не слабо, следы точно должны были остаться.

Парень тем временем втолкнул девушку в машину, сел за руль и умчался. Меня он не заметил, к его счастью.

Я поднялась на шестой этаж и позвонила в дверь. Людмила открыла сразу, Сегодня она выглядела получше, но все равно ей уже никогда не вернуть былой красоты.

– Здравствуй, Поленька, – поприветствовала она меня. – Проходи.

– Здравствуй, здравствуй, – ответила я, целуя Людмилу в щеку. – Уже прохожу.

– Хочешь кофе?

– Очень, – призналась я и понадеялась, что кофе у Людмилы будет не таким отвратительным, как Ольгин.

Людмила принесла кофе и печенье собственного приготовления.

– Ты печешь? – удивилась я.

– Да это я для того, чтобы отвлечься хоть немного, – призналась Людмила. – А печь-то мне не для кого. Хорошо хоть, что ты пришла.

Я заметила, что от Людмилы не пахнет спиртным, и это меня очень порадовало. Вот еще бы Ольге так научиться. А то если приедешь к ней с самого утра – да вот хоть сейчас – а от нее уже коньячком попахивает. Это уж как пить дать.

– Люда, а что это у вас за девушка тут ходит, красивая такая блондинка с длинными волосами? И с ней урод на красной «девятке»?

– Ах, это Элина Полозова. Очень эффектная девушка, правда?

– Правда. Только непонятно мне, чего она с этим козлом встречается?

– С Вадиком-то? Ну не знаю, – вздохнула Люда. – Должно быть, любовь!

– А он-то что из себя представляет?

– Да… Не знаю даже. Вроде по ларькам местным дань собирает.

– Понятно, – усмехнулась я. – И она этого козла терпит…

– Ну почему козла, Поль? Ты же не знаешь, как он к ней относится? По одному поступку трудно судить. Хотя, если честно, мне Вадик тоже не нравится. Да он с детства рос противным мальчишкой. Всегда злой какой-то, вредный, жестокий даже… Кошек все время мучил. Уж сколько раз его матери жаловались! – Людмила махнула рукой. – А Элина хорошая девушка. Правда, она недавно здесь живет. Мне все хотелось, чтобы они с Кристиной подружились…

Мы помолчали.

– Полина, ты говорила с мужем? – спросила Люда, когда я отпила из чашки и похвалила кофе.

– Да, Людочка. Говорила. И мы уже начали работать. Ольга даже в парикмахерской была. Но, понимаешь, настолько дело темное… Просто вот ни одной зацепки нет. Ты не волнуйся, – испугалась я, заметив, как наполнились слезами Людмилины глаза. – Найдем, обязательно найдем этого гада, даже не переживай! Просто поработать предстоит долго. Я, собственно, почему к тебе приехала? Мне необходимо еще раз поговорить с тобой насчет ее друзей и подруг. Кто мог знать что-либо о ее личных делах?

– Ох, да не знаю я! – Людмила все-таки расплакалась. – Я же говорю, она после школы такая скрытная стала! Все в себе держала. Со всеми подружками рассталась, с кем в школе дружила. Они, говорит, из другого общества. Из низшего. Представляешь? Ну вот откуда у нее такие мысли? Кто ее этому научил? Нет, я, конечно, старалась ее одевать хорошо, давать ей все, но в меру! И никогда не говорила, что люди, у которых денег мало, второго сорта. А для нее они были чуть ли не третьего. Господи, такая девочка была хорошая! – Люда снова зарыдала.

– Люда, а с кем она дружила в школе? – поинтересовалась я. – Кто у нее был самой близкой подругой?

– Да пожалуй, Неля Яруллина, она в нашем доме, кстати, живет. Только Кристина давно с ней не дружит. Едва здоровалась при встрече, и все.

– Так, Люда, я сейчас загляну к этой Неле. Она дома, ты не знаешь?

– Не знаю. Она вообще-то учится. В мединституте. Но попробуй, загляни, может, дома.

– В какой она квартире живет?

– В сто двадцать восьмой, в третьем подъезде.

– Ну, ладно, Людочка, тогда я побежала. Если что, я к ней вечером наведаюсь.

– Ко мне забеги! – попросила Люда. – Или позвони!

– Непременно.

Я перешла в соседний подъезд и поднялась на второй этаж. На звонок открыла молодая девушка, черноволосая, голубоглазая татарочка, очень симпатичная.

– Здравствуйте, вам кого? – спросила она.

– Мне вообще-то нужна Неля. Я по просьбе мамы Кристины Лукашниковой.

– Людмилы Викторовны? Проходите, пожалуйста, Неля – это я.

– А меня зовут Полина Андреевна, – представилась я, проходя в квартиру.

– Вы насчет Кристины? Из милиции?

– Нет, не из милиции. Я же сказала, что пришла по просьбе ее мамы. Я ей просто, можно сказать, помогаю. И мне бы хотелось пообщаться с людьми, которые близко знали Кристину.

– Ну, когда-то я знала Кристину хорошо. Во всяком случае, мне так казалось…

– А потом?

– А потом я поняла, что кроме совместной дороги в школу и из школы нас больше ничего не связывало.

– Почему?

– Мы с детства жили рядом, поэтому и дружили. Оказывается, совершенно не зная друг друга. Оборвалась связующая нас ниточка – оборвалась и дружба. Кристина как-то резко от меня отдалилась.

– Нелечка, а ты не помнишь, что этому предшествовало?

– Предшествовало… Ничего такого, что вы имеете в виду.

– А откуда ты знаешь, что я имею в виду?

– Ну, с ней не случилось ничего страшного: в катастрофу она не попадала, с жизнью покончить не собиралась…

– Но что-то все-таки было?

– Было… Ну, в общем, это случилось после того, как Кристина стала женщиной. Это произошло сразу после окончания школы.

– А кто был ее первым мужчиной?

– Это был совсем сопливый парень. Я видела его пару раз. Он не отсюда, живет в Москве. Кристину он сразу бросил. Я как-то зашла к ней, она сидела грустная, просто какая-то убитая. Рассказала мне все – тогда она еще считала меня своей подругой.

– А по какой причине он ее бросил? Кристина не говорила?

– Говорила… Он был небогатым человеком. Хотя очень любил рисануться, цену себе набить. И неумным он был. Это я сразу определила. Короче, заморочил он ей голову рассказами о красивой жизни, а потом сказал: ты, мол, глупенькая девочка из провинции, и нет у тебя ничего. А мне нужно жизнь свою устраивать, жениться на богатой. Вот я женюсь, заимею побольше, а потом разведусь и к тебе приеду. На тебе женюсь. Кристинка сперва поверила – все мы дурочки, когда влюбимся. А он так и не приехал. И не позвонил даже. Вены она, конечно, резать не стала, но история эта сильно на нее повлияла. Тогда она и заговорила о деньгах. Я думала сперва, что она хочет накопить денег, чтобы он мог на ней жениться, да все как-то не хотелось думать, что она совсем уж ум потеряла. А теперь… Теперь я думаю, что она хотела показать ему, на что способна. Чтобы он увидел ее всю такую из себя и понял, что потерял.

– Она что, в Москву собиралась?

– Об этом разговора не было, но думаю, что да. А после этого разговора она от меня и отдалилась. Я сразу стала недостаточно хороша для нее. У нее же планы были наполеоновские.

– Понятно… – тихо протянула я. Да, понятно теперь, что повлияло на Кристинино мировоззрение. Ох, девчонки, морочат вам головы всякие козлы, а вы верите! И жизнь потом свою ломаете.

– Это вам чем-то сможет помочь?

– Еще не знаю, Нелечка, но возможно. Я обязательно все проверю. Ты мне вот что еще скажи. Помнишь ли ты, как его звали?

– Того парня? Помню, конечно. Не так уж много времени прошло, два года всего. Звали его Сергей Перехватов. Он себя, правда, Серж все время называл. Тоже мне, француз недоделанный! – фыркнула она.

– А где он в Москве жил, не говорил?

– Где-то в Химках, по-моему. Потому что Кристина как-то несколько раз упоминала этот район в своих рассказах.

– Хорошо, Неля. Вот тебе мой телефон. Если ты вдруг что-то вспомнишь еще – позвони мне обязательно, хорошо?

– Обязательно, можете не сомневаться, – заверила меня девочка.

Я вышла на улицу. Так, что же теперь делать? Неужели придется ехать в Москву? А надо ли? Имеет ли какое-то отношение этот Сергей к гибели Кристины? Ведь прошло два года, он наверняка о ней и думать забыл… А что, если приезжал сюда? Или она в Москву недавно ездила? Нужно выяснить у Люды.

Я снова забежала в четвертый подъезд.

– Люда, – запыхавшись, сказала я. – Кристина не ездила в Москву в последнее время?

– Мы с ней вместе ездили, – немного удивленно ответила Людмила. – А что?

– Она все время была с тобой? Никуда одна не ходила?

– Ну, она ходила одна, конечно. Она все-таки взрослая девочка уже была, я ее отпускала. Да ее разве удержишь! – Людмила махнула рукой. – А что случилось, Поля?

– Да ничего, Люд, побегу я. Дел теперь навалилось невпроворот.

Так, понятно. Плохо дело. В Москву, похоже, ехать придется. А не хочется. Во-первых, работа. Во-вторых, честно говоря, мне не хотелось лишний раз тратить Людмилины деньги. Она пока ничего мне не заплатила, но расходы-то покрывать ей придется. С другой стороны, если этот парень причастен к убийству… О каких расходах тут можно вести речь? Ладно, в крайнем случае я Ольгу в Москву пошлю. А сама как раз в квартире у нее приберусь за это время, а то уже смотреть невозможно на это безобразие.

А Людмила-то все-таки приняла на грудь, пока меня не было! Я отчетливо ощутила запах алкоголя, когда сейчас разговаривала с ней. Нет, от этого ее нужно отучать!

Я сунула руку в карман и обнаружила, что у меня закончились сигареты. Придется переходить через подземный переход на ту сторону, здесь я что-то ни одного ларька не вижу.

Спускаясь к переходу, я увидела свою знакомую нищенку. Она сидела на земле, подстелив картонку. Рядом лежала кепочка, призывая кидать в нее деньги. Недавно прошел дождь, и картонка подмокла. Мне было жалко женщину, и я невольно остановилась.

– Привет! – поздоровалась я с ней.

– Здравствуйте, – прошептала она.

– Ну, как дела-то твои?

– Нормально.

– Чего на земле-то сидишь?

– А где мне еще сидеть? – удивилась она.

Хм, хороший вопрос. Логичный такой.

– Ну… не знаю. Потеплее местечко бы поискала.

Она только вздохнула. Потом подняла на меня глаза и спросила:

– Простите, у вас сигареты нет?

– Увы! – развела я руками. – Бегу вот за сигаретами. На обратном пути угощу, если тебя не турнут, конечно, отсюда.

Я прошла по переходу, вышла на привокзальную площадь, купила в ларьке пачку «Мальборо» и вернулась назад.

Нищенка сидела на том же месте, где я ее и оставила. Денег в ее кепочке не прибавилось.

– На! – я вытащила из пачки сигарету.

При взгляде на «Мальборо» глаза ее разгорелись. Она быстро схватила сигарету и сунула в рот. Я поднесла ей зажигалку.

– Тебя как звать-то? – поинтересовалась я.

– Лю… Люба, – ответила женщина.

– И как же ты, Люба, до такой жизни докатилась? Молодая же еще. Шла бы работать.

– Некуда мне… – тихо ответила она. – Да и незачем.

– Что значит незачем? – удивилась я. – Что, побираться лучше?

– Не знаю… – еле слышно прошептала она. – Мне уже не может быть лучше.

– Личная драма, что ли, какая? – спросила я, недоумевая, что могло заставить не старую еще женщину стать нищенкой?

– Да… Неважно это все.

Ну, не хочешь говорить – не надо, – подумала я.

– Ну ладно, – помолчав, сказала я ей. – Как знаешь. Козел этот не обижал тебя больше?

– Не…

– Ну и отлично.

В этот момент послышались раскаты грома. Через пару секунд сверкнула молния, и полил дождь. Нищенка вскочила, заметалась и нырнула в подземный переход. Я невольно за ней.

Дождь разошелся не на шутку. Вернее, это был даже не дождь, а самый настоящий ливень.

– Куда же ты теперь? – спросила я.

– Не знаю. Тут пережду.

– Слушай, а тебе вообще есть куда идти?

Нет, не подумайте, я не собиралась тащить ее к себе – я еще не сошла с ума. Это Ольга может такое выкинуть. Но довезти-то я ее могу до дома? Только бы узнать, где он у нее, этот дом…

– Есть… Только ехать надо.

– Куда?

– К горпарку.

– Так, подруга, давай-ка бежим со мной. Я здесь стоять не собираюсь целый день, а дождь, похоже, нескоро кончится. Пошли со мной, я тебя отвезу.

– Нет, что вы, не надо! – испуганно замахала она руками. – Не стоит.

– Хватит, короче! – рявкнула я на нее и, выждав момент, когда ливень немного стих, схватила Любу за руку.

– Бежим!

Мы рванули под дождем к моей машине, которую я оставила у Людмилы во дворе. Через пару минут, промокшие, мы уже влезали в нее. Люба испуганно жалась на заднем сиденье, оглядываясь по сторонам. Да, вряд ли ей когда-нибудь приходилось ездить в «Ниссане».

Я выехала на центральную улицу и спросила у Любы:

– Куда дальше?

– Прямо, – отозвалась она. – Потом покажу.

Мы ехали минут семь, пока Люба не сказала:

– Вот здесь остановите!

Я высадила ее возле частного сектора, который по непонятной причине еще сохранился в центре города и представлял собой жалкое зрелище.

Люба выскользнула из машины и нырнула в один из закоулков, я даже не успела разглядеть, в какой. Да, привыкла, бедняжка, шарахаться от людей. Видно, здорово ее жизнь потрепала. Ох, не дай бог когда-нибудь дойти до жизни такой! От этой мысли меня аж передернуло.

Я вспомнила Людмилу, потерявшую Кристину, и невольно вздрогнула. Как бы Люде не повторить судьбу этой женщины. Нет, конечно, это самый крайний случай, но все же… Надо будет поговорить с Ольгой и попросить ее провести для Людмилы сеанс. А то как бы не кончилось дело плохо.

Ведя машину, я переваривала все, что узнала за сегодняшний день. Более всего меня напрягала необходимость ехать в Москву. А ехать необходимо – других зацепок я не видела. Короче, сегодня на работе я узнаю, смогут ли мне дать отпуск на пару дней, и если нет, то пошлю Ольгу. Пусть, в конце концов, пошевеливается, а не по парикмахерским ходит!

Приехав домой, я первым делом позвонила Ольге.

– Это я, – начала я разговор. – Чем занимаешься?

– Сижу… – послышался жалобный голос Ольги. – Вернее лежу. Встать даже не могу.

– Что это еще с тобой?

– У меня компресс на голове. Ты же меня вчера так расстроила! Ушла, даже не попрощавшись! А я очень остро реагирую на такие вещи, ты же знаешь.

– Ох ты, какие мы нежные! – сразу же взяла я твердый тон. Ольге только дай волю – сейчас развезет на два часа свое нытье и жалобы на жизнь. Поэтому я сразу же опустила ее на грешную землю. Я даже ничего не буду спрашивать на работе – я пошлю в Москву Ольгу.

– Короче, так, подруга, – заявила я ей, прерывая охи-вздохи. – быстренько лечись, приходи в себя, ты едешь в Москву.

– Куда? – Я прямо увидела, как вытаращилась Ольга, подскакивая на постели, а компресс у нее съехал набок.

– В Москву, – спокойно повторила я. – Я сейчас тебе все объясню.

И я рассказала Ольге об истории с Сергеем Перехватовым.

– Поля, а где же я его там найду? – растерянно спросила сестра.

– Ой, да неужели это так трудно! В адресном столе спросишь. Правда, мы не знаем отчества, зато приблизительно год рождения. И потом, он живет где-то в Химках. А я не думаю, что там на каждом шагу встречаются двадцати-двадцатипятилетние сергеи перехватовы…

– А где я там буду жить? – не унималась Ольга.

– Так, ты в конце концов, работать будешь или нет?

– Буду, буду, – сейчас же согласилась Ольга.

– Ты сможешь остановиться в гостинице. Людмила оплатит все расходы. Только ты уж там не самую дорогую выбирай. Кроме того, запросто можно снять квартиру. Да я уверена, что тебе прямо на вокзале предложат.

– Но, Поля, мне не хочется разорять Людмилу!

– Ну, тогда есть третий вариант… Ты можешь остановиться у отца!

– Что? – вот этого Ольга никак не ожидала.

Дело в том, что наш досточтимый папаша, Андрей Витальевич Снегирев, развелся с нашей мамой давным-давно. И благополучно переселился в Москву. Вернее, сперва переселился, а потом уж развелся. Нас он никогда к себе не звал. Периодически мы получали от него поздравительные открытки с красивыми фотографиями, но встречаться не встречались.

Правда, не так давно я, будучи в Москве по одному делу, совершенно случайно столкнулась с папашей. Встреча была не очень теплой, но мне помогла. И папочка даже любезно предложил нам приезжать к нему. Видимо, надеясь, что мы предложением не воспользуемся никогда. А вот мы возьмем и воспользуемся, мы люди не гордые.

Так я и сказала Ольге.

– Никогда! – с пафосом ответила на это Ольга, напомнив мне Кису Воробьянинова, отказывающегося просить милостыню.

– Тогда живи на вокзале, – предложила я.

Ольга только вздохнула, потом промямлила:

– Ладно, поглядим там. А когда нужно ехать?

– Вот это деловой разговор! – одобрила я ее. – Пока я тебе точно не могу сказать, когда, но скорее всего, завтра. Чего время-то тянуть? Я постараюсь достать билеты – ты, конечно же, этого сделать не в состоянии. Возможно, попрошу Жору посодействовать. И вперед, девочка!

– Поля, а что мне ему сказать?

– Кому? – не поняла я.

– Ну, этому… Сергею… Как его, Пересветову, что ли?

– Пе-ре-хва-то-ву! – по слогам повторила я. – Запиши фамилию непременно, а то будешь там неделю искать какого-нибудь Перепелкина, удивляясь, что не можешь найти!

– Так что мне сказать Перехватову?

– Господи, Оля, ну откуда же я знаю? Подумай сама! Ты же психолог, в конце концов! Выясни, не был ли он в Тарасове несколько дней назад. И вообще, прощупай, что за отношение было у него к Кристине? Может, он ее люто ненавидел за что-то?

– Ладно, – обреченным голосом ответила сестра. – Я постараюсь.

– Ну вот так! – удовлетворенно ответила я. – А теперь пока, мне на работу пора.

– Пока! – грустно ответила Ольга, вешая трубку.

На работе все было отлично, я на всякий случай все-таки уточнила, смогут ли меня отпустить, потому что боялась, как бы у Ольги в спешном порядке не началась депрессия, гонконгский грипп или размягчение мозга. Мне сказали, что четыре дня за свой счет я могу получить легко. Хорошо, будем иметь это как страховочный вариант.

Прежде чем посылать Ольгу в Москву, я решила еще раз навестить Людмилу и узнать, что ей известно об этом Сергее. Не может быть, чтобы она ничего о нем не знала – все-таки такая любовь со стороны Кристины…

На улице уже темнело, когда я вела свой «Ниссан» к дому Людмилы Лукашниковой.

По двору шла красивая девушка – та самая, которую я видела сегодня с наглым типом, получившим от меня по морде. Девушка была одна. Она обернулась, отходя к обочине и пропуская мою машину, и я смогла рассмотреть ее красивые, грустные глаза голубого цвета.

«И что она встречается с этим типом?» – недовольно подумала я.

Поднимаясь по лестнице, я снова обдумывала, почему так происходит в жизни: как хорошая девушка – так ей обязательно какой-нибудь козел попадется, а как стервоза какая – так парень у нее хоть куда! И любит, и на руках носит… Где справедливость?

В задумчивости я надавила на кнопку звонка. Людмила открыла только минуты через три, и я увидела, что она уже под хорошим «шофе».

– Люда… – я хотела ей сказать что-нибудь, но не смогла. Просто не находила слов.

– П-проходи, – выдавила Людмила, пропуская меня.

В комнате был бардак. Зря я радовалась, что Людмила начинает приходить в себя – ничего подобного.

Сама хозяйка была одета в халат, распахнутый на груди, который давно следовало бы постирать. Волосы были замотаны на голове в жалкий пучок. Даже не верилось, что еще две недели назад эта цветущая женщина приезжала на занятия шейпингом в собственном автомобиле, походка ее была легкой и грациозной, а глаза сияли, заставляя мужчин долго смотреть ей вслед.

На столе стояла почти пустая бутылка водки, валялась накромсанная вместе со шкурками колбаса, пролит какой-то компот…

Я села на диван, закинув ногу на ногу, посмотрела на Людмилу и вздохнула.

– Поленька, только не ругай меня! – качая головой, попросила Людмила. – Ты не представляешь, как мне тяжело!

– Да я представляю, Люд, – тихо ответила я. – Только разве от этого тебе будет легче?

– Не будет… Конечно, не будет, но без этого совсем тошно!

Людмила ткнулась головой в подушку и заревела, трясясь всем телом.

Я пошла за валерьянкой, понимая, что совершаю абсолютно бесполезный поступок.

Однако Людмила послушно выпила лекарство.

– Поля, – сказала она, отставив стакан. – Я понимаю, что ты пришла не просто так, а по делу. Спрашивай, я все прекрасно соображаю.

– Люда… Я не знаю, как об этом спросить, но… Это очень важно. Одним словом, не знала ли ты такого Сергея Перехватова? Он встречался с Кристиной года два назад.

– Сергея… Нет, я такого не знала. Но догадывалась, что у Кристины кто-то появился. У нее резко изменилось поведение, понимаешь? Мать же всегда догадается, что дочь влюбилась, верно?

Я кивала, хотя у меня никогда не было дочери.

– …Но я его никогда не видела, – продолжала Людмила. – Просто как-то раз по телевизору она увидела симпатичного парня – он какую-то передачу вел. Его звали Сергей. Кристина внимательно на него посмотрела, потом вздохнула и спросила: «Мама, а правда, какое красивое имя – Сергей?» Я ответила, не знаю, никогда не задумывалась. У меня и знакомых-то не было с таким именем. А она снова вздохнула и говорит: «Нет, очень красивое!» Я еще ее спросила, тебе что, мол, парень ээтот понравился? Похож, может, на кого-то? А она отвечает: «Более, чем похож, мама. Я его знаю». И больше ничего не рассказала…

– Передачу вел, говоришь? А какую, не помнишь?

– Ты знаешь, нет. Их сейчас столько, этих передач…

– А фамилию ты его не запомнила?

– Да если бы я знала, что это важно! Я бы и фамилию запомнила, и все остальное! А так только имя и помню. Ну, и внешность немного: светленький такой паренек, симпатичный… А ты что, Поленька, думаешь, что это имеет какое-то значение?

– Еще не знаю, Люда, – честно призналась я. – Но обязательно узнаю в ближайшее время.

– Ты едешь в Москву? – спросила Людмила.

– Или я, или Ольга. В самое ближайшее время. Да, Люд, еще вопрос: ты знала кого-нибудь из… поклонников Кристины? Тех, что были у нее в последнее время?

– Да никого я не знала! Домой она никого не водила, по вечерам если уходила, то не говорила, куда… И вообще ничего мне не рассказывала о своей личной жизни. Я заставляла себя думать, что она еще девочка…

– Понятно, не хотелось думать, что дочка-то уже выросла… – вздохнула я. – Ладно, Люда, пошла я. Дел у меня еще много. Кстати… – Я посмотрела внимательно на Людмилу, не решаясь задать самый важный вопрос, ради которого, собственно, и пришла сюда. Но Людмила сама пришла ко мне на помощь.

Она вышла из комнаты, прошла в спальню и через некоторое время вернулась, держа в руках пачку денег.

– Полина, я понимаю, что тебе нужны деньги, – сказала она, протягивая их мне. – И ты напрасно стесняешься спросить. Бери, трать, сколько нужно.

– Спасибо, Люда, – поблагодарила я. – Я постараюсь потратить как можно меньше.

После этого я попрощалась с Людмилой и пошла на улицу. Было уже совсем темно. Под вечер ощутимо похолодало: все-таки до лета еще далеко. Я шла по двору, сунув руки в карманы куртки, мечтая о том, как сейчас включу в машине печку.

Я уже дошагала до машины, уже достала ключи, уже взялась за ручку… В следующую секунду по спине моей пробежал холодок…

Дверца была открыта! У меня чуть не подкосились ноги: в машине находилось множество довольно ценных вещей. Как же это могло случиться? Неужели я не заперла дверцу? Этого просто не может быть!

Холодея, я села в машину и лихорадочно принялась обшаривать салон глазами. Так, вроде все на месте: магнитофон, сумка… Я полезла в сумку: тоже все цело. Фу-у-ух ты, наверное, на самом деле я просто забыла запереть дверь. Неужели я стала такая растяпа? Нет, надо что-то делать с собой, а то это может плохо кончится.

И тут взгляд мой упал на панель: на ней красовался большой лист белой бумаги…

Я сняла его и поднесла к глазам. Крупными печатными буквами на нем было выведено:

«Ну ты, овца охуевшая! Бросай это дело, и не вздумай даже расспрашивать кого про Кристинку! А то с тобой сделают то же самое, что и с ней. Усекла?»

Так-так… Это становится интересным. Кто-то мне угрожает. Вот только непонятно, кто? Кто может знать, что я занимаюсь этим делом? Я, Ольга, Жора… Про них, конечно, и думать нечего. Еще сама Людмила. Но не она же мне угрожает, это же просто абсурд!

А что, если Людмила поделилась с кем-то своей просьбой помочь найти убийцу Кристины? Что, если она, сама того не ведая, поделилась именно с убийцей? Что, если он близкий человек для нее?

Я быстро сунула листок в карман, смяв его, и снова помчалась к Людмиле. Машину на этот раз я заперла более чем тщательно.

– Люда! – запыхавшись, налетела я на изумленную моим появлением женщину. – Ты кому-нибудь говорила, что просила меня заняться этим делом?

– Кому? – не поняла Люда.

– Не знаю, кому! Я тебя и спрашиваю – кому ты рассказала о том, что я ищу убийцу Кристины?

– Господи, да я никому не говорила! – Людмила испуганно прижала руки к груди. – Честное слово, Поля, я никому ничего не говорила. Зачем я стану рассказывать о таких вещах, сама подумай? Ведь это же очень серьезно!

– Людмила, это точно?

– Господи, да абсолютно! – Люда даже перекрестилась, хотя до этого я не замечала в ней приверженности к религии.

– Ладно, все! – я махнула рукой и тяжело побрела вниз.

– Поля, а что случилось? – крикнула Людмила тревожно мне вслед. – У тебя все в порядке?

– Да, – отозвалась я снизу. – В порядке.

«Пока, – подумала про себя. – Неизвестно, что будет дальше. Как далеко могут зайти угрозы? А если они распространятся и на Ольгу? Может, не стоит отпускать ее в Москву одну? С другой стороны, убийца где-то здесь, в Тарасове, значит, пусть едет. Это даже к лучшему. Его сейчас там точно нет, раз он только что подкинул мне записку, и если Ольга выяснит, что Сергей Перехватов в Москве отсутствует, дело можно будет считать законченным. Тогда я просто голову отдам на отсечение, что это он. Если же это не он, тогда Ольге точно в Москве ничего не грозит. В любом случае ей лучше сейчас находиться там. А уж за себя-то я не беспокоюсь. Я-то сумею за себя постоять».

На этот раз в машине меня не поджидало никаких неприятных сюрпризов. Я благополучно включила двигатель и спокойно доехала до дома. Сообщать Ольге о записке я ничего не стала: незачем ее пугать. А то вообще в своей конуре замкнется, голову из-под одеяла не высунет, и будет спиваться потихоньку, трясясь от страха.

Назавтра я планировала показать злосчастную записку Жоре. Может быть, он сможет что-либо установить, хотя я очень в этом сомневалась.

На следующий день, закончив работу в обед, я поехала к Жоре.

Овсянников крутил в руках смятый листочек и говорил то, что мне и так было, в общем-то, понятно:

– Ну что я могу тебе сказать, Поленька? Очень мало шансов определить, кто это писал. Ну посмотри сама: обычная бумага, из тетрадки какой-то вырвана. Из чистой, заметь, тетрадки, потому что на листе не отпечаталось то, что могло бы быть написано на предыдущем. Надпись сделана обычным черным карандашом… Тем более, печатными буквами. Да если бы и не печатными, то все равно, мы смогли бы установить, кто это писал, если бы только имели образец почерка. А так… – Жора развел руками.

– Понятно, – вздохнула я. – Ладно, Жора, поеду я. Я, собственно, другого и не ожидала.

– Поленька, ты только не подумай, что я отказываюсь тебе помочь! – загорячился Жора. – Просто я говорю реальные вещи: пойми, в данном случае я бессилен. Нет, ты, конечно, можешь оставить этот листочек, и я уполномочу ребят заниматься им, но… Сама понимаешь, какой результат будет…

– Да все я понимаю, Жор… – тихо сказала я.

Овсянников подошел ко мне и молча положил руку на плечо. Я ничего не сказала. Тогда Жора тихонько приподнял мое лицо за подбородок и, заглянув мне в глаза, спросил:

– Ну что с тобой?

– Да не знаю, – откликнулась я и уткнулась Жоре в грудь. – Устала я что-то…

– Девочка моя, – Жора провел рукой по моим волосам. – Успокойся, все будет хорошо. Ты же знаешь, я тебя не оставлю. Хочешь, охрану к тебе приставлю? Хочешь, жить к тебе перееду? И вообще, Поля… Хватит тебе заниматься этим делом! Я тебе это со всей ответственностью говорю! Уже опасно становится. И вообще, это наша работа, а не твоя. Если он перешел к угрозам, значит, он где-то рядом. И знает все о тебе. Так что прекрати, прошу тебя. Давай договоримся: я пока переду к тебе. Помощь тебе необходима. И никаких возражений я не принимаю!

Я и не стала возражать. Не потому, что боялась, а потому, что действительно что-то устала сильно в последнее время. Тем более, что Ольга уедет сегодня, и я останусь совсем одна. А Жора все ж-таки живая душа, родная, можно сказать. Пускай поживет…

– Я приеду сразу же после работы, – пообещал Жора. – А ты, если хочешь, можешь сидеть у меня здесь хоть до вечера. Я, признаться, не хочу отпускать тебя одну.

– Да не могу я, Жор, – вздохнула я. – У меня еще дел полно. Я поеду. Вечером я тебя жду.

– Ладно, береги себя, – целуя меня в щечку, проговорил Жора, и я вышла из кабинета.

Поехала я на вокзал. Там, в билетных кассах, работала моя подружка, Наташка. Но сегодня ее не было. Я подошла к одному из окошечек и спросила, когда она работает. Оказалось, что только послезавтра.

Придется ей звонить. Я купила пару жетонов, прошла к телефону-автомату и набрала Натальин номер. Ответом мне были короткие гудки. Треплется с кем-то. Я подождала немного и снова набрала. Тот же результат.

Чертыхнувшись, я пошла бродить по зданию вокзала. Даже купила журнал и разгадала целый кроссворд, стоя у окошечка, пока не попробовала снова позвонить. Опять короткие гудки! Ну все понятно: Наталья, закончив домашние дела, висит на телефоне, обзванивая всех подружек, и теперь пробиться к ней будет очень проблематично.

Я набрала Ольгин номер. Слава богу, хоть эта на месте, и, похоже, даже трезвая.

– Ольга, – начала я решительно. – Дозвонись до Натальи и закажи билет в Москву на сегодня. Поняла?

– А почему я? – сразу же спросила Ольга.

– Ты неисправима! – возмутилась я. – Я еще и за билетом тебе езжу! Потому что я не смогла дозвониться, вот почему!

– И что, мне теперь самой звонить?

Я с трудом сдержалась.

– Да, самой! Не так уж трудно набрать номер! Короче, набирай непрерывно, чтобы поймать момент, когда она положит трубку. Попросишь ее позвонить на работу и договориться с кем-нибудь из коллег, чтобы они сделали билет. Съезжу за ним, конечно же, я. Ты же, как всегда, не в состоянии, – мне хотелось ее поддеть. – Потом завезу тебе и дам денег. Все. От тебя требуется только дозвониться до Натальи.

– Хорошо, я позвоню, – смилостивилась Ольга, и я облегченно вздохнула.

– Кстати, Оля, – добавила я, – ты помнишь, что я тебе говорила насчет Сергея Перехватова?

– Да, конечно, – уверенно ответила Ольга.

– Так вот, к прошлой информации добавляю тебе, что они встречались с Кристиной, а потом он ее бросил. Не знаю, поможет ли тебе это как-то в расследовании, но на всякий случай сообщаю. Все.

Приехав домой, я первым делом позвонила сестре. Но у нее никто не отвечал. Я подумала, что Ольга, поганка, специально от меня прячется, и жутко разозлилась. Целый день потом я звонила Ольге, но никто не отвечал.

Изматерившись, я решила с утра съездить к сестре и навешать ей таких… чтоб мало не показалось.

Приняв такое решение, я пошла готовить ужин для Жоры, который должен был появиться с минуты на минуту.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ (ОЛЬГА)

Когда Полина позвонила, я как раз занималась очень важным и интересным делом: тренировалась держаться без воздуха как можно дольше.

Просто совсем недавно я прочитала журнал, в котором была жутко интересная статья про ловцов жемчуга. Эти люди настолько тренированы, что могут держаться под водой без акваланга по нескольку минут!

Я просто восхитилась ими, и мне захотелось добиться таких же результатов. Нет, я, конечно, вряд ли когда-нибудь буду нырять за жемчугом, но все же… К тому же все равно больше заняться нечем. Не в кухне же убираться – там после того, как я искала ножи для спасения от «маньяка» черт ногу сломит. Это же на неделю работы! Нет уж, увольте!

Я вдыхала, потом надувала щеки и засекала время. Максимум, чего я добилась – это тридцать четыре секунды.

Я разгорячилась, мне стало жутко интересно, и я стала пробовать дальше. И вот когда я уже дошла до тридцати пяти, позвонила противная Полина, и велела связаться с Наташкой насчет билета в Москву!

Мне очень не хотелось прерывать тренировку, а тем более, ехать в Москву, но деваться было некуда: Полина все равно не отстанет.

Вздохнув, я набрала Наташкин номер. Занято. Можно было вернуться к тренировке, но настроение было окончательно испорчено. Я послонялась по квартире, с грустью констатировала, что коньяк в бутылочке кончился, а новый купить не на что, и решила двинуть к Наталье. Все равно я до нее не дозвонюсь.

Собравшись, я вышла на улицу. Было холодно. Я зябко поежилась, натягивая поплотнее капюшон плаща, и побежала на троллейбусную остановку. Я еще подумала, что не взяла практически ничего из своих вещей – все-таки в Москву придется ехать! – но тут же успокоила себя тем, что не собираюсь там задерживаться долго.

До Натальиного дома я доехала за пятнадцать минут, потом шла еще минуты две, пока не остановилась возле нужного мне дома, вглядываясь в окна. Мне показалась, что у Натальи свет не горит. Но я очень близорука, поэтому вполне может быть, что мне показалось.

Я поднялась на пятый этаж и позвонила в дверь. Никто не открыл. Может, спит? Я позвонила сильнее. Наталья спала всегда очень крепко, и разбудить ее было проблематично. Я прекрасно знала об этом, поэтому жала на кнопку, что было сил, минут пять, не отпуская. Никакого результата.

Я повернулась и уже понуро побрела к лестнице, как вдруг послышался быстрый топот шагов, и на этаж взлетел ни кто иной как Дрюня Мурашов – кстати, родной братец той самой Натальи, к которой я приехала.

– Дрюня! – я обрадовалась увидеть хоть что-то, что имеет отношение к Наташке, как будто он сможет вывести меня на нее. – А Наташа где?

– Не знаю, – пожал плечами Мурашов. – А разве ее нет?

– Ну выходит, нет, раз я торчу на лестнице!

– Эх, черт! – расстроился Дрюня. – Хотел у нее полтинник занять.

– Зачем?

– Как зачем? Водки купить.

Я насторожилась. Иногда от Дрюни определенно был толк.

– А ты чего тут? Просто в гости? – спросил между тем Дрюня у меня.

– Нет, в том-то и дело, что я по делу, – невольно скаламбурила я. – Мне билет нужен.

– Билет? А куда?

– В Москву!

– В Москву собралась? Вот это клево! Слушай, а чего тебе Наталья? Поехали со мной?

– А у тебя что, есть лишний билет? – удивилась я.

– Какой билет! – Дрюня скривился. – Мы на машине поедем! На моей!

– На «копейке»? – спросила я.

– На какой копейке! – презрительно скривил губы Дрюня. – «Копейку» я еще когда продал! У меня теперь знаешь что? Ни за что не угадаешь! «Рено»!

– Да ты что? – удивилась я. – Как же ты умудрился купить?

– Ну как, как… – смутился Дрюня. – У нее, правда, тормоза не очень хорошо работают… И двигатель немного барахлит, ну, греми там она немного. Но это ерунда все! Главное, она совсем как новая! Прямо ласточка!

– Дрюня, а какого года твоя «ласточка»? – на всякий случай уточнила я.

– Ну какая разница! – Дрюня даже обиделся. – Да для машины это такой же оскорбительный вопрос, как и для женщины! Ведь я же не спрашиваю тебя, сколько тебе лет!

– Тебе это прекрасно известно, – вздохнула я.

– Ну так чего, едем? Соглашайся быстрее, пока не передумал! Смотри, потом проситься будешь – не возьму!

– Ох, что ты, прямо запросилась! Кстати, а чего тебе в Москву-то?

– Как чего? машину продать – новую купить!

– Добавить и купить новую? – уточнила я.

– Почему добавить? Наоборот! Я свою ласточку хочу так продать, чтобы и новую купить, и еще деньги остались! Ну, отметить там это дело, заправиться… Ну, это мелочи, конечно, а главное, чтоб мне потом еще жить было на что, – Дрюня всегда был оптимистом.

– Да уж, – невольно покачала я головой. – Планы у тебя наполеоновские прямо! Да где же ты такого дурака найдешь? Вернее, двух: одного, который бы у тебя машину задорого купил, а второго, который свою новую задешево продал?

– Ха! – беспечно махнул рукой Дрюня. – Ерунда! Ну что, едем?

– Слушай, а где мы денег возьмем?

– А ты на что ехать собиралась?

– Мне Полина должна была дать, но, боюсь, она не одобрит нашу совместную поездку. Более того, боюсь, что денег не даст.

– Так давай я к ней зайду! – сразу же предложил оптимист-Дрюня.

– Ты знаешь, Дрюнь… – подумав, сказала я. – Боюсь, что если она тебе чего и даст, то явно не денег…

– На что ты намекаешь? – обиделся Дрюня. – Хотя ты, пожалуй, права: я не люблю связываться с Полиной. Она бешеная. Сколько раз меня по носу била и в глаз, а за что? Нет, не пойду я к ней, она меня не любит. Знаешь, мы сейчас где денег возьмем?

– Где? – заинтересовалась я.

– У моей самой любимой женщины!

– У тебя новая любовница? – испугалась я.

– Как ты могла такое подумать! – оскорбился Дрюня и выпрямился. – Я про маму говорю.

– Ах, про маму, – облегченно вздохнула я. – Она тебе еще дает?

– Спрашиваешь, – улыбнулся Дрюня. – Я все-таки любимый ребенок.

– Удивительная женщина! – поразилась я, вспомнив, сколько раз Дрюнина мама, тетя Лариса, давала сыну взаймы денег. Естественно, без отдачи.

– Мы сейчас ее разыграем! – подмигнул мне Дрюня.

– Как? – испугалась я.

– Да очень просто. Ты только молчи и иногда вставляй какие-нибудь реплики, мне подыгрывай.

– Ох, Дрюня, может, я все-таки на улице подожду?

– Да ты что? Ни в коем случае. Ну, пошли!

Мы вышли на улицу, и Дрюня подвел меня к иномарке непонятно-зеленого цвета.

– Ну как? – с гордостью спросил Дрюня.

– Волшебно просто, – нашлась я.

– Садись! – Дрюня распахнул переднюю дверцу, и я села.

– Дрюня, а Елена что скажет, если узнает, что мы поехали вместе? – с опаской спросила я.

Елену угораздило стать женой Дрюня четырнадцать лет назад, когда оба они были еще совсем зелеными, лет по восемнадцать. С тех пор, думаю, она двести раз прокляла себя за это.

Елена была очень хорошей женщиной, и Дрюне просто и мечтать о другой женщине не нужно было. Но подлец-Мурашов часто так играл у жены на нервах, что я иногда жалела, что он женился не на Полине: уж у моей сестры он стал бы шелковым! Хотя зачем желать зла собственной сестре?

Мы подъехали к пятиэтажному дому, где жила Дрюнина мама, и поднялись на пятый этаж.

Дрюня прозвонил в дверь какую-то замысловатую мелодию, после чего раздался голос тети Ларисы:

– Кто там?

– Это я, мамуля, – улыбаясь, произнес Дрюня.

Дверь открылась, и тетя Лариса, сощурившись, посмотрела на нас.

– Андрюш, а это кто с тобой? – спросила она.

– Да это же Лелька Снегирева, мам, ты что, не узнала ее?

– Ах, Оля, здравствуй, – в голосе тети Ларисы сразу же зазвучали нотки подозрения. – А чего это вы? – насторожилась она.

– Мама, дай мы хотя бы пройдем.

Тетя Лариса посторонилась, пропуская нас в комнату. Взгляд ее не предвещал ничего хорошего, и я уже не рада была, что пришла сюда.

– Мама! – беря меня под руку и выводя в центр комнаты, торжественно произнес Дрюня. – Мы пришли тебе сказать, что… Ты же знаешь, что мы с ольгой уже десять лет тайно живем вместе. И очень любим друг друга. Ну и вот… Рано или поздно все это должно было всплыть наружу. Одним словом, мы с Ольгой решили пожениться.

У меня волосы дыбом встали, когда я услышала весь этот бред! Как током шибануло!

– Ты чего задумал, паразит? – зашипела я Мурашову, толкая его в бок.

– Ничего, молчи, – цыкнул он, щипая меня за бедро, и продолжал:

– Так вот, мама… Ты же понимаешь, что мы должны это событие отметить. Но это потом, а сейчас мы уезжаем в свадебное путешествие в Москву, и нам, конечно, нужны деньги. Ну ты же не допустишь, чтобы любимый сын ехал без средств с молодой женой?

Тетя Лариса растерянно молчала. Потом перевела взгляд на меня и упавшим голосом спросила:

– Оля, это правда?

– Я… – я приложила руки к груди, желая высказать, что все это наглая ложь и клевета, что я с Мурашовым не то что десять лет – ни разу не жила и не собираюсь, и вообще мне просто в Москву надо, но Дрюня не дал мне сказать ни слова:

– Конечно, мама! Ты же видишь, что Ольга просто очень смущается. Ну сама пойми ее положение! Через столько лет соединилась с любимым мужчиной. И вот теперь мы с ней едем в Москву, только нам нужно денег. Совсем немного. Разумеется, взаймы!

Тетя Лариса молчала, видимо, выдерживая паузу, чтобы потом сказать очень многое. Потом набрала в легкие побольше воздуха и заговорила басом:

– Я тебе сейчас такую Москву… – тетя Лариса сделала неуловимое движение в сторону. Я знала это место: там хранилась метла. О том, что нас ожидает в ближайшее будущее, можно было догадаться.

– Стоп-стоп-стоп! – хлопая в ладоши и давясь от смеха, закричал Дрюня. – Мамочка, ты разве не видишь, что я шучу? Ну шучу я так, понимаешь? Мама! – Дрюня подошел к матери и обнял ее.

У той аж слезы выступили на глазах.

– Андрюша… – с надеждой спросила она. – Так ты не собираешься жениться на Ольге?

– Ну конечно, нет! – как можно убедительнее ответил Дрюня, гладя мать по плечу. – Ну сама подумай, зачем она мне нужна? С двумя детьми, да еще и пьет… И денег у нее вечно нет…

Услышав это, я просто задохнулась от гнева! Какая неслыханная наглость! Это я-то пью?!? Да пусть Мурашов сначала на себя посмотрит, хам несчастный! И чтобы я поехала с этим мерзавцем в Москву? Да ни за что! Так опозорить меня перед тетей Ларисой!

– Ну что ты, Андрей! – укоризненно сказала тетя Лариса. – Ольга хорошая девушка. Не пьет. И дети у нее замечательные.

Тетя Лариса, обрадовавшись, что я не собираюсь замуж за Дрюню, готова была расхваливать меня на разные лады.

– Да разве я о ней плохо говорю, мамочка? Пойдем в кухню, мне нужно тебе кое-что сказать…

И Дрюня, нашептывая маме на ушко какую-то чепуху, повел ее в кухню.

Я осталась в комнате одна, как дурочка. Слава богу, отсутствовал Дрюня недолго. Вскоре он вернулся довольный, а глаза его просто сияли.

– Пошли, – он подтолкнул меня в бок.

Мы вышли в коридор.

– Андрюша, смотри, глупостей не наделай! – предупредила его мать. – Счастливо, Оленька.

– До свидания, – пробормотала я, краснея, как вареный рак, и выскочила на лестничную клетку.

Едва дверь за нами захлопнулась, я накинулась на Мурашова, схватила его за грудки и зашипела:

– Ты что делаешь, мерзавец этакий? Ты за кого меня принимаешь? Ты кем меня тут выставляешь? Совсем у тебя мозгов нет?

– Тише, тише, Лелька, – пытался унять меня Дрюня. – Ну чего ты разошлась? Говорю тебе, это же все спектакль для того, чтобы мама денег дала! Сама подумай, как бы я у нее просил, когда я три дня назад только пропил то, что она дала мне на техосмотр! А тут видишь как тонко все просчитано: сначала я ее шокирую заявлением, что бросаю Ленку и женюсь на тебе. И в лоб говорю: дай денег. А потом выясняется, что это все шутка, и вовсе я не женюсь, и денег мне совсем не надо. Просто зашел проведать любимую мамочку, спросить, как ее здоровье… Тут уж она на радостях сама мне денег предложила!

– Дрюня, да неужели ты думаешь, что она не догадается, что ты ей лапши навешал?

– Догадается, конечно, потом… Ну и что? Денег-то уже дала! – Дрюня вытащил из кармана несколько крупных купюр и помахал ими перед моим носом. – Так что живем! Я тебе всегда говорил – держись за меня, тогда не пропадешь! Ну, пошли!

Дрюня похлопал меня по плечу и потащил вниз.

Мы вышли на улицу и пошли к Дрюниной машине.

– Ты только это… Того… – забормотал Дрюня.

– Чего еще? – насторожилась я.

– Ты сделай вид, что идешь куда-то по своим делам без меня. А сама за углом подожди. Понимаешь, мать наверняка в окошко смотрит, не надо, чтобы она знала, что мы в Москву вместе едем. А то еще потом Елене накапает. Бабы, они же не понимают, какие отношения нас связывают!

– Да уж, высокие отношения, – усмехнулась я, думая, какие унижения приходится терпеть из-за этого Мурашова. – Ладно, я подожду.

Я демонстративно помахала Дрюне рукой и пошла за угол. Мерзла я там минут, наверное, пятнадцать, а Дрюнин драндулет так и не появлялся. Я уже прокляла все на свете и решила уходить. Я еще успею съездить к Наташке и заказать билет, в крайнем случае на завтра, а Полине совру что-нибудь.

Но тут зеленое «Рено» выехало из-за угла. За рулем сидел довольный Мурашов. Он, улыбаясь, открыл мне дверцу.

Я села, нервно пряча руки в карманы.

– Чего так долго? – набросилась я на Дрюню.

– Так в магазин ездил, во, смотри! – Дрюня достал из-под сиденья бутылку водки «Смирнофф».

– Это ты что… За рулем пить собрался, что ли? – удивилась я.

– Ну да, а что? – теперь удивился Дрюня.

– Я не знаю, как ты, но я тебя предупреждаю, что у меня двое маленьких детей! И мне совсем не хочется прощаться с жизнью!

– Обижаешь, Лелька! Ты же знаешь – мне равных в вождении нет! Да и потом, что тут пить-то?

Дрюня, если честно, был прирожденным водителем, этого у него не отнять. Машину он водил великолепно, буквально с закрытыми глазами. Причем любую. Но когда выпьет, любит полихачить, поэтому я очень сильно боялась за свою жизнь. И наотрез отказалась ехать с ним с пьяным.

Мурашов долго и нудно доказывал мне, что все будет в порядке, но я стояла на своем.

Расстроенный Дрюня махнул рукой и надулся. Видимо, он рассчитывал по дороге все-таки уломать меня, надеясь, что я сама не устою и захочу выпить граммов сто.

Честно говоря, мне очень хотелось выпить. Совсем чуть-чуть, просто чтобы согреться. Но я понимала, что делать этого нельзя. Пьяный Мурашов за рулем – это очень опасно. Поэтому я держалась как могла.

Дрюня уверенно вел машину, периодически бросая на меня хмурые взгляды и вожделенные – под сиденье. Я молчала, поджав губы.

– Лелька, а чего тебе-то в Москву? – нарушил молчание Дрюня. – Жениха, что ли, там нашла?

– И что ты думаешь, я поехала бы к нему вот так? – обиделась я. – Уж наверное, он бы сам за мной приехал. Или встречал бы.

– Значит, опять чего-то расследуете, – сделал вывод Дрюня. – Расскажи, а?

– Зачем тебе? – лениво спросила я, глядя в окно.

– Интересно! И потом, я же вам с Полиной помогал неоднократно. Может, и сейчас помогу?

Я очень сомневалась в Дрюниной помощи, во всех остальных случаях он скорее мешал, чем помогал, но решила рассказать, чтобы отвлечься от мыслей о бутылке.

Рассказывала я долго, даже зевать начала.

– И ты думаешь, что этот парень ее и грохнул? – спросил заинтересованный Дрюня.

– Не знаю. Вообще-то это Полинина версия. Вполне может статься, что он тут ни при чем.

– Ну и неважно! – махнул рукой беспечный Дрюня. – Зато в Москве побываешь. Машину мне поможешь продать. И купить.

– Я надеялась, что ты мне поможешь!

– Ну ясное дело, и я тебе помогу. Кстати, ты уже продумала, где мы остановимся?

– Вообще-то Полина предлагала в гостинице. Но дело в том, что именно она должна была дать на нее денег. А теперь я осталась без средств. И единственный вариант – это пойти к отцу.

– К отцу? – заинтересовался Дрюня. – А он нас пустит?

Я несколько ошалела от такой наглости и ответила:

– Не знаю, как насчет тебя, а меня, надеюсь, пустит. Все-таки я его дочь, если он об этом помнит.

– А то можно у моей знакомой остановиться.

– Да ну, неудобно. Как она меня воспримет? Кто я такая? Почему мы приехали вместе? Нет уж, Дрюня, ты давай иди куда хочешь, а я двину к отцу. Адрес его я, слава богу, помню.

– Он один живет?

– Один…

– А что, если ты меня ему представишь как своего жениха? Он же все равно не узнает – не больно-то он вами интересуется.

– Ага, и он, конечно, постелит нам вместе! Вот на это, Мурашов, даже и не рассчитывай!

– А я и не рассчитываю! Ха! Больно мне надо! – хмыкнул Дрюня и положил мне руку на колено.

– Дрюня! – я резко ее сбросила. – Последний раз предупреждаю: не смей ко мне прикасаться!

– Нужна ты мне! – пробурчал Дрюня. – Знал бы, что ты мне всю дорогу выпить не будешь давать – сроду бы тебя с собой не взял. Ты какая-то некомпанейская стала, Лелька!

Я надулась я замолчала. Выслушивать оскорбления от Мурашова мне уже порядком надоело.

Разозленный Дрюня гнал машину чуть ли не на полной скорости, где-то под сто шестьдесят. Я изо всех сил вцепилась в ручку одной рукой и в сиденье другой. И сжала зубы поплотнее, чтобы не закричать. Дрюня видел, как мне страшно, и старался еще сильнее. Наконец, я не выдержала:

– Прек… Пер… П-перестань, пожалуйста! – прокричала я, боясь, что сейчас взлечу. – Сейчас же останови!

– Через семь часов долетим! – закричал в ответ Дрюня. – Не боись, Лелька!

Но я боялась. Я очень боялась, особенно когда увидела впереди три черные «Волги». Я сразу поняла, что Мурашов пытается их обогнать, хотя машины двигались примерно с той же скоростью, что и мы.

– Др-др-дрю-у-уня! – завопила я, закрывая глаза и вцепляясь обеими руками в сиденье, когда Мурашов, стиснув зубы, до предела выжал педаль газа.

– Ничего, ничего, – пробормотал он, – сейчас вы у меня попляшете! «Рено» обогнать захотели.

Дрюня что было сил жал на педаль. «Рено» медленно, но верно стало уходить вперед.

Я решила никогда не открывать глаза.

Из «Волги» высовывались чьи-то головы, нам вслед неслись какие-то угрозы и ругательства. Мне стало так интересно, что я даже приоткрыла глаза. И увидела сразу несколько кулаков. Дрюня показал сидящим в «Волгах» язык, и мы покатили дальше.

Отъехав немного, Дрюня сбавил скорость.

– КП скоро, – объяснил он мне.

– Фу-у-ух ты, Дрюня, как я напугалась! – призналась я. – Разве можно так шутить?

– А чего они? – возмутился Дрюня. – Не видят, что ли, я еду?

– Ну конечно, – усмехнулась я. – Сам Дрюня едет!

Дрюня ничего не ответил. Через пару минут он скосил на меня глаза и подозрительно спросил:

– Ну что?

– Ты о чем? – не поняла я.

– Ну ты же испугалась! Не хочешь стресс снять?

При этом Дрюня бросил выразительный взгляд под сиденье, где томилась несчастная бутылка водки.

– Нет, – решительно сказала я. – Нет, нет и нет! Тем более, сам говорил, что скоро КП ГАИ.

– А после КП? – тут же спросил Дрюня. – От этого до следующего не скоро остановят, сто раз можно будет протрезветь!

– Н-нет, – ответила я, но уже не так уверенно. Честно признаться, Мурашов здорово меня напугал своей ездой. И душа прямо просила расслабления.

Ох, хоть бы глоточек сделать! Но нельзя, сама понимаю: без Мурашова не получится, а с ним выпить – значит уж точно подписать себе смертный приговор!

Приближалось КП ГАИ. Дрюня еще немного сбавил скорость и покосился на бутылку. Я ногой задвинула ее подальше.

И вдруг… Подъезжая к КП, я увидела, что там творится что-то невообразимое. Не успели мы туда приблизиться, как нам навстречу выскочило человек сто автоматчиков.

– Стоять! Из машины быстро! Руки на машину! – послышались одновременно несколько выкриков.

Не понимая, в чем дело, абсолютно ничего не соображая, я перевела растерянный взгляд на Дрюню. Его взгляд был не лучше, однако он быстрее меня сориентировался в ситуации: увидев впереди на дороге расстеленный «еж», запросто протыкающий шины и посему не дающий возможности двигаться дальше, Дрюня резко сбросил газ и выскочил из машины, положив руки на ее крышу. Как послушный мальчик. Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру.

Мы стояли и дрожали от холода, а я еще и от страха. Хотя подозреваю, что и Дрюня дрожал по тем же двум причинам.

Автоматчики шмонали нас просто конкретно. Прикосновения их были грубыми и бесцеремонными. Я даже решила возмутиться и разлепила губы, хотя от страха их просто свело:

– П-послушайте, – выдавила я. – Нельзя ли повежливее? Все-таки перед вами женщина!

Ответом мне послужил жесткий толчок в спину и грязное ругательство, после чего мне совершенно расхотелось разговаривать.

Обыскивали нас более чем тщательно. Дрюня сразу как-то поник и покорно помалкивал, с него слетела вся спесь. Он даже не пытался узнать в чем дело. Вскоре нам это объяснили.

– Оружие, наркотики в машине есть? – орали автоматчики. – Где, говори быстро!

– Ка-ка-какие наркотики? – залепетал Дрюня. – Вы чо, ребята? Откуда?

Двое автоматчиков шебуршились в машине. Один вытащил из-под сиденья бутылку водки и довольно хмыкнул. Я почувствовала, как у Дрюня екнуло сердце.

Нам поднесли какую-то трубочку и заставили в нее подышать. Подхалим-Дрюня дышал очень старательно и подобострастно улыбался. Я тоже дыхнула от души, демонстрируя, что мы трезвы, как стекло, и вообще, нам скрывать нечего.

Милиционеры убедились, что мы абсолютно трезвые, и в машине у нас нет ни оружия, ни наркотиков. Это их малость поостудило.

– Ты чего же творишь, козел? – зашипел один из них, с удовольствием пиная Дрюню ногой. – Генерал ехал на совещание, торопился, а ты его обгоняешь, падла? Он нам по рации передал, чтоб тебя задержали! Теперь никуда не денешься, пока он не подъедет. Теперь он лично убедится, что у тебя в машине чисто!

«Ах, ты, идиот! – подумала я о Дрюне. – Дернул тебя черт обогнать эти три черные „Волги“! Ехал бы потихонечку – ничего бы не было! Лихач хренов!»

– Э-э-э… Мы вообще-то торопимся… – забормотал Дрюня.

– Ничего, потерпишь! – усмехнулся мент. – Доторопился уже.

Я ткнула Мурашова в бок, говоря этим «хоть сейчас-то не рыпайся!»

Вскоре подкатили три черные «Волги». Из одной из них вышел пожилой мужчина в форме с генеральскими погонами и уверенной походкой зашагал к нам.

Он что-то спросил у одного из милиционеров, тот пустился в объяснения. Генерал недоверчиво смотрел на него. Потом подошел к Дрюне, взял его за подбородок и задумчиво посмотрел Мурашову в ясные, честные глаза… После этого он развернул Дрюню, дал ему увесистый пинок, что-то сказал менту, сел в свою «Волгу» и укатил.

– Валите отсюда! – коротко приказал милиционер.

Нас не нужно было просить дважды. Чуть ли не бегом добежав до машины, мы вскочили в нее, и Дрюня, потерявший надежду дешево отделаться, нажал на педаль газа.

Машина сорвалась с места.

– Хоть сейчас-то не гони! – с досадой посоветовала я Мурашову, трясясь всем телом.

– Да что ты, что ты, – замазал руками Дрюня, сразу сбрасывая скорость где-то до сорока километров в час.

Я осмотрелась. За окном уже была глубокая ночь. Темно, холодно и неуютно.

– Эх ты, «за восемь часов долетим»! – передразнила я Мурашова, который виновато понурил голову. – Лучше бы я на поезде поехала.

– На поезде ты бы еще дольше ехала! – резонно возразил Дрюня.

– Зато спокойно! – выкрикнула я, больше всего жалея о бутылке водки, которую так вероломно отобрали менты.

Наверное, Дрюня подумал о том же самом, потому что тяжело вздохнул, а в глаза его закралась печаль…

– Да ты не горюй, Лелька! – немного неуверенно сказал он. – Сейчас какой-нибудь населенный пункт попадется, мы еще купим. Стресс заодно снимем.

– Ага, тогда уж мы точно никуда не доедем! Видишь, как хорошо, что я не дала тебе выпить. Где бы мы сейчас были?

– Лелька, Лелька, – заволновался Дрюня и, приблизившись ко мне, горячо зашептал на ухо:

– До следующего КП знаешь, как далеко? За это время протрезвеешь двадцать раз! И я как раз устал чего-то… Совсем не могу машину вести.

– Так не веди! – ответила я, с ужасом представив, как уставший Мурашов организует еще и аварию на дороге…

– Слушай, мы можем немного переждать, выпить и ехать дальше! – предложил Дрюня.

– Нет уж! – решительно возразила я. – В ночь я с тобой никуда не поеду. Все, решено! Давай останавливай машину, здесь заночуем, а к утру дальше поедем. Все равно теперь уже! – я махнула рукой.

– А не боишься со мной ночевать? – вкрадчиво спросил Дрюня, блестя белыми зубами.

– Нет, не боюсь. Уж с тобой-то я справлюсь как-нибудь, – усмехнулась я.

Вскоре мы подъехали к какому-то городку, я даже спрашивать не стала, как он называется – не до того было. Я чувствовала навалившуюся на меня смертельную усталость. Больше всего хотелось лечь в теплую постель, укрыться одеялом с головой и спать, спать, спать…

Мурашов, увидев очертания какого-то магазинчика, быстро выскочил из машины и вскоре вернулся с двумя бутылками водки. Видно, решил сделать компенсацию с горя.

– Вот! – довольный собой, сообщил он. – Кстати, намного дешевле, чем у нас. Можно бизнесом заняться… Если скупать здесь, а у нас сдавать, скажем, по… – Дрюня задумался, углубившись в подсчеты, и только молча шевелил губами. Минуты через три он выдал:

– Через полгода джип куплю! Ну что, займемся бизнесом, Лельк? Здесь купили – у нас продали!

– Ага, как у тебя все просто получается! Здесь купили – там продали! На соседнем углу! Ты что, в сумочке будешь возить по две бутылки?

– Почему в сумочке? В машине!

– Ага, далеко же ты уедешь! Сегодня у тебя одну бутылку отобрали, а так все. Да еще штраф припаяют – машину продашь, не расплатишься!

– А я все оформлю! – обиженно произнес Дрюня.

– Точно, тогда у тебя на все эти оформления знаешь, сколько денег уйдет? За всякие там лицензии, сертификаты… Тебе гроши будут оставаться. Сейчас налогами знаешь как душат? Во! – я провела рукой по горлу.

– А ты откуда знаешь? – спросил Дрюня.

– Мне Кирилл рассказывал, – вздохнула я, вспомнив бывшего мужа. Вот с кем надо было ехать в Москву. На джипе… Правда, я не уверена, что Кирилл захотел бы меня везти, но помечтать-то можно? – Так что это тебе не семечками торговать, – завершила я разговор.

– Значит, не хочешь со мной бизнесом заниматься? – не унимался Дрюня.

– Нет, не хочу, – решительно ответила я, вспомнив, сколько раз уже пыталась заняться с Дрюней совместным бизнесом. И каждый раз, когда вся идея с треском летела к чертям, в дураках почему-то оказывалась я, а скользкий и хитрый Дрюня всегда выходил сухим из воды, отделываясь легким испугом, и чаще даже и без такового.

– Ну что, здесь заночуем? – озираясь, спросил Дрюня. – Смотри, какое местечко хорошее. С дороги даже не видно. И речка рядом…

Я и в самом деле услышала тихий плеск воды невдалеке.

– Давай здесь! – покорно вздохнула я. Мне уже было все равно, лишь бы поскорее уснуть. Даже пить не хотелось, честное слово!

Дрюня свернул в кусты, и мы выехали на какую-то полянку. Местечко и в самом деле было выбрано удачно: с дороги нас совершенно не было видно.

Я перебралась на заднее сиденье и свернулась калачиком.

– Ты чо это? – недоуменно спросил Дрюня.

– Что? – сонно переспросила я.

– Пить, говорю, чо, не будешь, что ли?

– Пить? – я задумалась. Потом решила, что поспать всегда успею – целая ночь впереди. И вообще… Так и всю жизнь можно проспать! Хватит! Нужно жить полной жизнью!

Приняв такое здравое решение, я поднялась и решительно заявила:

– Наливай!

Дрюню не надо было уговаривать. Он быстро наполнил водкой два пластмассовых стаканчика, достал завернутый в бумагу кусок колбасы и сказал мне:

– Нарежь-ка.

Ох, ну вот так всегда! Кто же так приглашает даму составить компанию?

Я быстро накромсала колбасу, не очень заботясь о ее внешнем виде, и мы принялись снимать стресс.

– Да, – разглагольствовал Дрюня, влив в себя уже где-то граммов триста. – Вот так можно нарваться! Случайность, представляешь? На каждом шагу нас подстерегают случайности. Ну кто бы мог подумать, что в одной из этих чертовых «Волг» едет генерал?

– Действительно, догадаться просто невозможно, – усмехнулась я, закусывая колбасой. – Вернее всего было бы предположить, что там едут наглые бомжи…

– Ладно тебе иронизировать! – махнул рукой Дрюня, умудрившись даже выговорить такое трудное слово. – Давай лучше споем!

– Ты что, с ума сошел? – поразилась я. – Давай еще тут пляски устроим. Чтобы кто-нибудь на нас набрел. Я и так натерпелась!

– Да ладно! – отмахнулся Дрюня. – Я и сам боюсь!

– Тоже мне, рыцарь! – с обидой протянула я. – Налей-ка мне лучше еще!

Я знала, что водка раскрепощает, и от нее у меня страх пропадет скорее, чем от присутствия Мурашова.

Дрюня вскоре тихонько затянул романс. Вообще, он был очень талантливым человеком: играл на разных музыкальных инструментах, хотя никогда этому не учился, неплохо пел, танцевал, мог изобразить кого угодно… Ему бы еще голову трезвую…

Не выдержав, я стала подтягивать. Петь я и сама люблю, и на гитаре хорошо играю. И в клуб любителей авторской песни часто хожу.

Я, чтобы согреться, прижалась к Дрюне и положила голову ему на плечо. На душе стало как-то хорошо, тепло, спокойно… Приятный тенор Дрюни сливался с моим сопрано, мы допевали уже шестую песню и допивали вторую бутылку.

Но к сожалению, все хорошее никогда не длится вечно. Более того, оно всегда очень быстро кончается. Так произошло и с водкой.

К этому моменту в душе у меня уже не было абсолютно никакого страха, все неприятности вечера казались чепухой, а будущее представлялось в прекрасных тонах. Я все сделаю в Москве, потом благополучно вернусь домой, Полина меня похвалит…

Я почувствовала, что начинаю дремать. Дрюня осторожно зашевелился.

– Лельк… – сказал вдруг он негромко.

– А? – откликнулась я.

– Чего-то мне жарко стало.

– И что ты мне предлагаешь? – удивилась я. – Обмахивать тебя веером?

– Да нет, я ничего. Я пойду искупаюсь, а?

– Чего-о-о? – вытаращилась я. – Ты совсем офонарел, что ли? Апрель месяц!

– Ну и что? – возразил Дрюня. – Вода градусов семь, вполне нормально. Я и хочу освежиться немного! Подумаешь, окунусь у берега и вылезу. Ты не боись, я быстро!

– Дрюня… – меня саму заранее заколотила дрожь, едва я представила себе Мурашова в ледяной воде. – Дрюня, не надо!

– Да чего не надо! – Дрюня уже начал сердиться. Ему в голову снова втемяшилась одна из его бредовых идей, а уж если она втемяшится – не выбьешь ничем, как ни старайся. Порой Дрюня и сам начинал осознавать, что сделает только хуже себе самому, но уже не мог остановиться. Такой уж он был… неудержимый.

– Короче… – Дрюня решительно оттолкнул мои руки, которыми я вцепилась в ворот его олимпийки, и, выйдя из машины, зашагал к речушке.

– Дрю-ня! – жалобно вскрикнула я в последний раз.

Мурашов даже не обернулся.

Ну и черт с ним! – решила я. – А я ложусь спать. Пусть что хочет делает, голова угорелая!

Я решительно улеглась на заднем сиденье. Но уснуть никак не могла. Вскоре я услышала, как начинает орать и повизгивать Дрюня, видимо, соприкасаясь с ледяной водой.

Стало жутко интересно. Я выбралась из машины и побежала к берегу. Дрюнины повизгивания становились короче и тише, наверное, тело его привыкало к низкой температуре.

Дрюнины трико и олимпийка лежали на высоком берегу, очень аккуратно сложенные. Дрюня вообще был аккуратным, когда хотел.

Я подошла и присела на корточки рядом с его вещами, сунув руки в рукава.

Мне было хорошо слышно, как плещется Дрюня, время от времени издавая довольные вскрикивания.

– Э-э-эх, хорошо! – доносилось до меня. – У-ух, как освежает! Лелька! Давай иди сюда! – заорал вдруг он. – Чего ты мерзлячка какая?

– Смотри не отморозь себе ничего! – огрызнулась я. – А то не переживешь потом, ненормальный, – и боязливо поежилась.

– У меня все в порядке! У меня всегда все в порядке! – довольно заорал Дрюня. – И я абсолютно нормальный!

Он замолчал, плескаясь, а потом вдруг издал какой-то непонятный звук. Я не придала этому значения, как вдруг звук повторился. А потом… Потом Дрюня начал дико орать. Но орал он совсем не так, как до этого, я поняла это сразу же и резко подскочила с места.

– А-а-а-а-а! – орал Дрюня. – Ой, кто это меня держит? От-пус-ти!

– Дрюня, – леденея сама до глубины души и тела, тонко крикнула я. – Дрюня, что там с тобой происходит?

– Ай, боюсь! – орал Дрюня. – Пусти, пусти, пожалуйста! А-а-а-а! Лелька!

– Дрюня! – чуть не плача, я кинулась к берегу, забыв про страх и холод. – Дрюнечка, миленький, что с тобой?

– Лелька, спаси меня! – вопил Дрюня, и я увидела его вытаращенные от ужаса глаза.

– Леля, здесь крокодил, он меня сейчас съест! – орал несчастный Дрюня.

Мне чуть плохо не стало. Господи! Крокодил! Какой ужас! И ведь совсем недавно я читала статью в местном журнале, как из какого-то заповедника или зоопарка сбежал крокодил и бултыхнулся в речку. Там он и обосновался, покалечив потом кучу народа! А что, если это и есть тот самый? Или его последователь?

Дрюня тем не менее продолжал истошно вопить.

Я подбежала к берегу, стараясь не очень бояться, чтобы не разорвалось сердце.

– Дрюнечка, ты жив еще? – срывающимся голосом крикнула я.

Дрюня стоял по пояс в воде и конвульсивно дергался, пытаясь вырваться из чьи-то цепких объятий. Это что-то намертво держало его, не давая освободиться. С реки доносились душераздирающие крики, от которых у меня просто вспузырилась кожа.

– Дрюня, я сейчас тебе помогу! – отчаянно вскрикнула я, закрыв глаза и кидаясь к воде.

В этот момент раздался жуткий хруст и треск, и я зажмурилась еще сильнее, поняв, что это хрустят Дрюнины кожа и кости…

– А-а-а-а! – это уже завопила я, зажмуриваясь еще сильнее, боясь открыть глаза и увидеть, как вода окрасилась багровым цветом, а Дрюня… Что стало с Дрюней, мне вообще невозможно было представить!

Крики стихли. Господи! Я не в силах была поверить, что Дрюни уже нет в живых! Боже мой! Дрюня, какой он был милый, добрый, обаятельный… Совсем не жадный, не вредный… А как он пил водку! Боже, с кем же я теперь буду пить водку?

Ой, а я еще ругалась на него! Бедный Дрюня, он так и умер, думая, что я считаю его разгильдяем и тунеядцем!

– Дрюнечка, прости меня за все! – простонала я, заливаясь горючими слезами. – Прости, дорогой! Господи, Дрюня, друг мой сердечный!

Господи, он уже никогда не откликнется мне, мой славный Дрюня…

– Вот, блин! – послышался вдруг удивленный голос. Очень мне знакомый.

Изумленная, я открыла глаза и увидела, как Дрюня, живой и невредимый, стоит в воде, полуобернувшись назад и с удивлением и любопытством рассматривает что-то.

– Дрюнечка, ты жив? – заорала я, не помня себя от счастья.

– Жив… – констатировал Дрюня.

– А где этот… крокодил? Ты убил его?

– Нет…

Дрюня все пытался что-то рассмотреть у себя за спиной.

– Что ты там ищешь? – забеспокоилась я.

– Да… Это… Трусы…

– Чего? – возопила я, опасаясь, что у Дрюни после схватки с крокодилом поехала крыша. – Какие трусы? А где крокодил?

– Да это не крокодил… – смущенно проговорил Дрюня.

– А кто же это?

– Да, понимаешь… коряга это! Зацепился я… Вот блин! Надо ж так, а? И трусы с меня стянула, падла! Где вот их теперь искать?

– Дрюня, у тебя же кости хрустели! – с ужасом напомнила я ему.

– Чего? Кости? Да это не кости, это трусы рвались… Черт, как же я теперь вылезу? Лель, ты мне подай, пожалуйста, мои штанишки…

У меня в голове разварилась такая каша, что я окончательно утратила способность что-то соображать. Очевидно, это было следствием перенесенного шока.

Одним словом, я повернулась и машинально побежала к месту, где лежала Дрюнина одежда. Схватив его штаны, я побежала обратно.

Лезть в ледяную воду мне не хотелось совершенно – никакой шок не заставит.

– Лелечка, ты это… На палочку какую-нибудь их привяжи, – обнимая себя за плечи и прыгая на месте, попросил Дрюня.

Я нашла какую-то длинную ветку и, обмотав ею штаны, протягивала Дрюне. Он никак не мог дотянуться. Я подошла к самому краю берега, гнулась все ниже и тянулась все дальше, но короткорукий Мурашов никак не мог ухватить палку.

Я ухватилась одной рукой за кустик и потянулась изо всех сил…

Плюх!

Оступившись, я полетела на землю, прямо в жидкую грязь, выпустив палку из рук. Вместе со штанами она бултыхнулась в воду.

– Корова криворукая! – заорал вдруг Дрюня, подпрыгивая на месте. – Чего ты делаешь?

Окрик этот моментально вернул меня к жизни. Я резко поднялась с земли, гордо выпрямилась и приготовилась сообщить Мурашову, кто он есть на самом деле.

Идиот чертов! Спутал корягу с крокодилом! А я, сколько я страху натерпелась! Это же с ума сойти можно! У меня же чуть сердце не остановилось, и из-за кого? Из-за этого придурка, от которого все несчастья на земле! А я еще ему помогать хотела, я еще прощения у него просила, я еще…

А он меня коровой криворукой обзывает! Тоже мне, биолог! Даже не знает, что у коров рук не бывает! Вот пусть сам теперь из воды выбирается, как хочет, а я даже пальцем не пошевелю.

Я решила ничего не говорить Мурашову о том, что он из себя представляет по жизни, а, развернувшись, собралась идти к машине.

– Леля! – голос Дрюни стал тревожным и беспокойным. – Леля, прости! Вырвалось случайно! Я не хотел. Леля, вернись! Вернись, прошу! Помоги мне штанишки выловить! Как же я теперь выберусь?!?

В голосе Мурашова зазвучало такое глубокое отчаяние, я бы даже сказала паника, что мне стало его жалко. Я вернулась к реке, хотя понимала, что подлец Мурашов этого не заслуживает.

– Вон они, твои штаны, плавают! – указала я ему пальцем. – Даже я, близорукая, вижу. Вылавливай их быстрее и вылезай.

Я подошла к воде и осторожно окунула в нее ладони, смывая с себя грязь. Ледяная вода сразу же обожгла ладони. Господи, как же он тут купался? От такого кошмара не то что крокодилы привидятся…

Я быстро ополоснула лицо и руки и вышла на берег.

Дрюня прошлепал по воде, поймал палку, размотал штаны и двинулся к берегу, дрожа всем телом и издавая лязги зубами.

Штаны, естественно, были мокрыми насквозь. Дрюня даже не стал их надевать.

– От… Отвернись, – попросил он.

Я снисходительно отвернулась.

Дрюня, стуча зубами, прыгал сзади меня, пытаясь ногой попасть в штанину. У него ничего не получалось.

– Леля, помоги! – жалобно проскулил он.

Я повернулась, посмотрела на голую грудь Мурашова и на остальное… М-да…

Разочарованно вздохнув, я повернулась и пошла к машине.

Дрюня, поняв причину моего вздоха, сконфузился и не пытался меня вернуть.

Мне было слышно, как он сопит и пыхтит, пытаясь натянуть мокрые трико.

Наконец, ему это удалось, и Дрюня вернулся в машину. С него стекала вода.

Дрожа всем телом, он протиснулся на заднее сиденье и попытался устроиться рядом со мной. Такого я уже не могла стерпеть.

– А ну, уйди от меня, – толкая Дрюню ногой, сказала я. – Еще чего удумал!

Дрюня, конечно, ничего такого не удумал – не до того ему было, да и здоровье не позволяло… Да и вообще, после того, что я увидела, думаю, ему не захочется больше никогда обращаться ко мне с подобными намеками. Просто самым неприятным было то, что Дрюня был холодным и мокрым.

– Зарядку сделай, – посоветовала я ему.

Дрюня с должной серьезностью отнесся к моим словам. Он выскочил на улицу, завернулся в вытащенную из багажника куртку и принялся бегать вокруг машины, приседать и размахивать руками. Зрелище, я вам скажу, впечатляющее…

– Лелька… – стуча зубами, спросил он. – У нас водки не осталось?

– Нет, – покачала я головой.

– Совсем?

– Совсем…

– Эх черт! – на Дрюню больно было смотреть.

Он постоял еще немного, потом хлопнул себя по лбу и кинулся к аптечке.

Открыв ее, Дрюня извлек небольшой – граммов на двести – бутылечек с прозрачной жидкостью.

– Что это? – спросила я.

– С-с-спирт, – Дрюнины губы дрожали, а зубы лязгали. – Мне Елена в аптечку положила на всякий случай. Ранку там промыть или еще что…

– Так тебя же натереть надо! – всплеснула я руками. – А то простудишься.

– Нет, вот натирать меня не надо! – категорически не согласился Дрюня. – Здесь и так мало!

Но я его уже не слушала. Больше всего я боялась, что Дрюня простудится и заболеет, и торчать мне с ним тогда в этой глуши бог знает сколько времени. А Полина там с ума сойдет.

Боже мой! Я только сейчас вспомнила о Полине. Ведь я ее даже не предупредила, что еду с Дрюней! А она там поди теперь с ума сходит! Да как же я так? Все так быстро получилось…

Ох, мысли были слишком тяжелы, чтобы загружать ими свою бедную голову, и я поскорее отогнала их. Я потом улажу все с Полиной, а сейчас нужно заниматься Дрюней.

Я выхватила у него пузырек со спиртом и приказала:

– Ложись!

– Ты чего? – недоуменно уставился на меня Мурашов.

– Ничего, – ответила я. – Совсем не то, о чем ты подумал. Не дождешься. Ложись, я буду тебя натирать. А если рыпнешься, я сейчас же вылью содержимое этого замечательного пузыречка на землю.

От такой кощунственной мысли Дрюня сразу же стал послушен и покорно лег на живот на сиденье. Я стащила с него куртку и штаны, села ему на спину и принялась яростно растирать Дрюнино тело спиртом. Дрюня стонал и охал, но, боюсь, что не от наслаждения.

– А! – вдруг коротко вскрикнул он.

– Чего ты? – испугалась я.

– В рану спирт попал! – проныл Дрюня.

Я присмотрелась и увидела у него на спине крохотную ссадинку. Сдерживая смех, плеснула на нее спиртом. Дрюня дернулся и завизжал.

– Терпи, терпи, – уговаривала я его.

Мурашов отчаянно извивался подо мной.

Наконец, я прекратила экзекуцию, завернула его в куртку, а ноги обмотала найденной в багажнике одеялкой. Мокрые трико я повесила сушиться на дерево.

Потом я, окончательно расчувствовавшись и разжалобившись, развела спирт водой, налила в стаканчик и дала Дрюне выпить. Сама сделала то же самое. Дрюня благодарно смотрел на меня преданными глазами.

– Лелька… – прошептал он. – Ты самая классная… Спасибо тебе. Ты… Ты совсем не корова!

– Ладно тебе, – ласково и растроганно проговорила я, накрывая Дрюню покрывалом. – Знаю я, что ты подлец и подхалим. Но обаятельный, черт тебя побери!

Дрюня постанывал и дрожал. Я легла с ним рядом, обняла, как маленького ребенка… Дрюня доверчиво прижался ко мне, уткнувшись носом в мое плечо. Я гладила его по спине и плечу, дышала ему в макушку и думала, какие все мужики дети малые…

Уснули мы быстро. Даже не уснули, а вырубились, вымотанные за день.

Наутро меня разбудил солнечный зайчик, весело запрыгавший по моему лицу. Я открыла глаза и сразу же зажмурилась. Потом повернулась в сторону Дрюни. Он сладко спал, посапывая у меня на плече. Сон его был настолько безмятежен и светл, что я почувствовала прилив прямо-таки материнской нежности…

Решив дать поспать ему еще немного, я стала думать над тем, чем первым делом заняться в Москве. Вспомнила папу Андрея Витальевича, тележурналиста, мать его… Блин, чего это я так на отца? Это все Полинино вредное влияние вкупе с мурашовским. Так и матом начнешь ругаться.

Стоп! Папа же тележурналист! А Полина говорила, что этот Перехватов будто бы вел какую-то передачу на телевидении…

Есть! Вот кто мне поможет – Андрей Витальевич, родная душа!

Я даже прихлопнула кулаком по подушке, но попала по Дрюниной голове. Он сразу зашевелился и открыл глаза, ошалело захлопав ресницами. Потом изумленно уставился на меня.

– Ты чего? – хриплым спросонья голосом спросил Дрюня, протирая глаза.

– Ничего, – ласково ответила я ему. – Поспи еще.

– А сколько времени?

– Не знаю, – пожала я плечами.

– Надо вставать, – решил Дрюня и завозился.

Я вздохнула и вытащила руку из-под его головы.

– Выспался?

– Ага.

Дрюня выбрался на улицу и сладко потянулся. Одеялка, которой я обматывала его ноги, слетела, и теперь Дрюня стоял в одной куртке, совсем, очевидно, забыв, что у него нет трусов. Я честно старалась н смотреть в его сторону. Да и чего там смотреть – не на что, вчера убедилась.

– Леля, а где мои штанишки? – поинтересовался Дрюня.

– На дереве висят, – не поворачиваясь, ответила я.

– Где? – удивился Дрюня.

– Да вон же, – недовольно ответила, поворачиваясь и показывая на ветку.

Дрюня еще выше задрал голову, но штанов не увидел.

– Нету их там! – уже начиная злиться, заявил он.

Я подошла поближе и посмотрела наверх. Штанов не было!

– Где же они? – растерянно спросила я у Дрюни. – Ведь были же! Это что же, выходит, украли?

На лице Мурашова ясно читалось, что он обо мне думает. Лицо его пошло красными пятнами. Похоже, до него дошло, в каком положении он оказался…

– Кто тебя просил вешать их на улице? – зловещим шепотом спросил он и двинулся на меня.

Я отошла на шаг, инстинктивно поднимая руки.

– Дрюня! – жалобно вскрикнула я. – Не расстраивайся! Мы что-нибудь придумаем, непременно!

– Да что ты придумаешь? – взвыл Дрюня. – Ни штанов, ни трусов! Как я в Москву поеду?

– Дрюнечка, ты только не волнуйся… – ласково проговорила я. – Ну хочешь, я тебе свои трусы дам?

– Издеваешься, да? – взревел Дрюня. – И буду я в бабских трусах и в куртке по Москве рассекать!

– Дрюня… – голос мой задрожал от обиды. – Не надо так со мной… Я же не нарочно. Я с тобой провозилась вчера, хотела, как лучше…

Дрюня смягчился. Он даже подошел и неловко обнял меня.

– Ну ладно, – примиряющимся тоном проговорил он. – На самом деле придумаем чего-нибудь. В Москве купим сразу, деньги, слава богу, есть. Хорошо еще, что только штаны украли, а могли и нас прибить!

– Да это бомжи какие-нибудь, – радостно от того, что Дрюня больше не сердится, проговорила я. – Кому еще твои штаны нужны?

– Никому, кроме меня, – буркнул Дрюня и пошел к машине.

Я за ним. Дрюня открыл багажник, порылся в нем и извлек какие-то летние шортики. Шортики были явно женские и не спортивные: с кружевными оборочками.

Дрюня зашел за машину и кряхтя натянул их на себя.

– Ну как? – с тревогой спросил он, пытаясь рассмотреть себя в боковое зеркало.

– Откуда они у тебя? – только и вымолвила я.

– Да… Оставила какая-то лярва, мать ее! – выругался Дрюня и еще раз спросил:

– Ну как?

Я старалась не покатиться от смеха. Дрюня был уморителен в этих шортиках с оборочками, обтянувших его зад. К тому же из-под них торчали его худые волосатые ноги.

– Нормально, – ответила я глухо, боясь, как бы Мурашова не хватил инфаркт.

Дрюня обессиленно посмотрел на меня.

– Поехали! – обреченно скомандовал он и махнул рукой.

Я села на переднее сиденье, и поездка наша продолжалась.

Благодарение богу, больше по пути никаких происшествий не случилось. А то я бы точно не перенесла.

Подъезжая к Москве, Дрюня мрачнел все больше. Когда по пути нас еще раз остановили гаишники, Дрюня молча протягивал им документы и на вопросы отвечал вежливо и корректно. При этом он старательно прятал ноги под одеялкой.

Наконец, мы приехали. Дрюня вышел из машины и пошел регистрироваться, как это всегда и делается, если въезжаешь в столицу на своем автомобиле. Идя, он ловил восторженные от обалдения взгляды москвичей. При этом он отчаянно старался выглядеть невозмутимым, делая вид, что так оно и было задумано.

Я сидела с каменным лицом, во всем поддерживая своего спутника.

Дрюня зарегистрировался и с непроницаемым лицом вернулся в машину. Кроме мурашек, высыпавших по его ногам, ничто не выдавало его состояния.

– Дрюня, я горжусь тобой! – волнуясь, проговорила я. – Ты просто молодец!

– Ладно тебе, – хрипло откликнулся Дрюня и отвернулся.

Я порывисто обняла его за шею и поцеловала. Дрюня совсем смутился.

– Ты это… Лелька… – отстраняясь, проговорил он в сторону, не глядя мне в глаза. – Ты только не говор никому… про это самое… Ладно?

Тут Дрюня повернулся, и я увидела в его глазах такое отчаяние, что…

– Никогда не скажу! – горячо пообещала я ему. – Я же тебе друг!

– Самый лучший! – подтвердил Дрюня и осторожно поцеловал меня в щеку. – Ты это, Лелечка… Еще штанишки мне сбегай купи, пожалуйста…

– Конечно, конечно, – закивала я головой, выскакивая из машины.

В Москве я ориентировалась очень плохо. Наверное, потому что бывала редко. Папочка Андрей Витальевич очень неохотно приглашал нас к себе. Вернее, даже не приглашал, а просто, когда мамочка Ираида Сергеевна в письме ясно сообщала, что было бы неплохо нам наведаться в Москву, папочка тут же отвечал, что он будет просто счастлив, но, к его величайшему сожалению, сие прекраснейшее для него событие придется перенести на неопределенный срок, поскольку он срочно, буквально через пару минут улетает в Нью-Йорк. А потом в Париж. Когда вернется, сразу же позвонит. Но так как папаша отродясь не знал нашего номера телефона – ни моего, ни материного, ни Полининого, – то и звонка, естественно, мы не дожидались.

Но теперь я была настроена решительно. Пусть отец хоть раз в жизни поможет своим дочерям!

Короче, подошла я к одному почтенному дядечке и спросила:

– Не подскажете ли вы ближайшее место, где можно было бы купить штаны?

Дядечка внимательно на меня посмотрел, потом хмыкнул, потер подбородок и сказал:

– Сто метров вперед, потом направо. Увидите магазин.

– Спасибо! – я поблагодарила его и побежала вперед.

Вскоре я нашла этот магазин. Витрины его призывно сверкали, приглашая войти.

Я уже в дверях почувствовала легкое замешательство, предчувствуя, что этот магазин явно не по Дрюниным средствам…

И тут только вспомнила, что Мурашов совершенно не дал мне денег! Вот подлец! Он что, надеется, что я куплю ему штаны на свои?

Я сунула руку в карман и нащупала две сторублевые бумажки. Негусто. И ведь это все мои деньги! Мне на них еще в Москве жить!

Я заозиралась по сторонам. Торговый зал, в который я вошла, был огромен. Сразу же мне навстречу двинулась девушка в униформе.

– Могу я вам помочь? – любезно обратилась она ко мне с дежурной улыбкой.

– Да, – сглотнув слюну, – пробормотала я. – Могу я что-нибудь приобрести у вас на двести… На сто пятьдесят рублей?

– О, это в другой секции, – не стирая улыбки с лица, ответила девушка. – Пройдите вот сюда.

Я прошла в соседнюю секцию и растерянно огляделась по сторонам. Здесь продавали совсем не брюки! Здесь торговали пуговицами о них! Боже мой, сколько же здесь стоят штаны, если на сто пятьдесят рублей можно купить только три пуговицы?

Краснея, как переваренный рак, я вылетела на улицу. Москва, черт возьми! Нет, родной Тарасов намного лучше… И дешевле!

Я бежала по улице, пока не увидела какой-то спортивный магазин. Забежав в него, огляделась. Опять разочарование! Обычные эластиковые трико, почти такие, что сперли у Дрюни, стоили примерно как весь мой гардероб, а уж из микрофайбра…

Плюнув, я решила вернуться. Пуст Мурашов где хочет ищет себе штаны! Пусть продает машину и покупает! Я, правда, уже боялась, что по тутошним ценам ему, кроме штанов, ни на что и не хватит.

И тут мне на глаза попались несколько старушек. Они стояли возле базарчика и что-то продавали.

У одной в руках я увидела шерстяные носки, у другой мочалки, а у третьей… У третьей через руку было перекинуто несколько пар трико! Самых обычных, хлопчато-бумажных синих трико! Тех, что раньше стоили буквально копейки.

Уж на них-то у меня хватит?

Я быстро подошла к старушке и спросила, почем такие замечательные штанишки?

– Тридцать рублей, – услышала я, не поверив своим ушам.

– Давайте скорее! – прошептала я, доставая деньги.

Повеселев, я свернула трико в рулончик и пошагала обратно.

Правда, я уже забыла, в какой стороне остался Дрюня…

Я сунулась на соседнюю улицу, но вскоре поняла, что здесь не проходила. Я прошла в какой-то переулок. Выскочившая откуда не возьмись собачища облаяла меня с головы до ног и выдула из переулка.

Я колесила по улицам, в отчаянии гладя на их названия. Черт, как же я могла не запомнить ни одного из них, когда шла покупать трико?

Наконец, каким-то чудом мне удалось выйти к тому месту, где терпеливо ждал меня Дрюня.

Он уже отчаялся дождаться и проклял жизнь со всеми ее передрягами…

– Дрюнечка, я вернулась! – радостно сообщила я ему, постучав согнутым пальцем по стеклу.

– Наконец-то! – отозвался недовольный Дрюня. – Где так долго ходила?

– Неблагодарный ты! – обиделась я. – Спасибо бы лучше сказал! И вообще… Денег не дал ни копейки, а штаны тебе купи! Знаешь, они сколько стоят? Двести! Причем не рублей, а долларов!

– Ты купила? – заинтересованно спросил Дрюня.

– Щас, купила! Откуда у меня такие деньги? Вообще-то купила, но не такие.

– Давай любые! – Дрюня был согласен на все.

– На! – я протянула ему трико.

Дрюня застыл с вытянутой рукой и полуоткрытым ртом.

– Что это? – проквакал он.

– Как что? Штаны!

– И это штаны? – взвыл Дрюня. – Как я в них по Москве буду ходить?

– Ну а что я еще могла сделать? – не выдержав, закричала я. – У меня денег совсем почти нет! И вообще… Достал ты меня уже! У меня дел полно, а я тут с твоими штанами вожусь!

– Да разве ж это штаны? – горестно вздохнул Дрюня.

– Ладно, походишь пока в этих. Продашь машину – купишь другие.

– Сомневаюсь, что у меня кто-нибудь в таких штанах машину купит! – сокрушенно покачал головой Дрюня. – Ладно, буду надевать.

Дрюня прямо в машине и прямо на шортики натянул трико. Они были ему маленько коротковаты, но на такие мелочи измученный Мурашов уже не обращал внимания.

– Тебе идет, – одобрила я, чтобы хоть немного подбодрить Дрюню.

Дрюня смерил меня тяжелым взглядом и вздохнул.

– Поехали, – угрюмо произнес он, трогаясь. – Где твой папаня живет-то?

Папин адрес я помнила наизусть, несмотря на все обстоятельства, не позволяющие нам встречаться.

Я назвала Дрюне адрес, он удовлетворенно кивнул головой. Вообще Мурашов хорошо знал Москву. Он довольно часто ездил сюда то по делам какого-нибудь очередного суперприбыльного бизнеса, то чтобы продать старую машину и купить новую.

Машин этих он сменил уже десятка два, не меньше. У него была и «шестерка», и «копейка», и «УАЗик», и… Много чего еще было. Самой крутой из всех была темно-вишневая «Вольво», которой Дрюня жутко гордился. Он каким-то чудом выменял ее на свою «шестерку», доплатив сущую мелочь, и это был, наверное, лучший период его жизни.

Дрюня катал на «Вольво» всех своих знакомых совершенно бесплатно. И вот однажды докатал…

Одним совсем не прекрасным вечером Дрюня – совершенно случайно! – не вписался в поворот… К тому же был – тоже совершенно случайно – не совсем трезв. Короче, столб, с которым угораздило встретиться его «Вольвочке» пострадал куда меньше, чем машина. Дрюня пил три месяца, потом продал то, что от нее осталось, показался перед мамой хорошим мальчиком и получил некоторую сумму денег, присовокупив которую к выручке за машину, купил «УАЗик».

После него у Дрюни много чего было, но теперь вот появилось «Рено», которое скоро тоже будет продано.

В общем, Дрюня довез меня до дома Андрея Витальевича.

– Ну как мы с тобой договоримся? – спросил он, когда я вышла из машины.

– Вот тебе папин телефон, – я написала на клочке бумаги номер. – Звони обязательно! Сам-то куда?

– К Таньке, знакомая моя тут живет. Раньше всегда у нее останавливался. Правда, она, зараза, замуж вышла недавно!

– Как же ты к ней пойдешь? – ахнула я.

– Ну и что? – пожал плечами Дрюня. – Я и с мужем ее подружусь!

– Не сомневаюсь в этом, – усмехнулась я. – Ну смотри, Дрюнь, не получится с ночевкой – звони.

– Обязательно, – заверил меня Дрюня. – Ты когда назад думаешь?

– Не знаю, – пожала я плечами. – Скоро… Хорошо бы завтра. А ты?

– Да мне бы тоже хотелось поскорее, не знаю. Короче, я позвоню!

– Смотри, Дрюня, а то у меня только сто семьдесят рублей осталось, – предупредила я. – На билет не хватит.

– Какой разговор! – обиделся Дрюня. – Только вместе едем!

Я прошла в подъезд и поднялась на шестой этаж. Тут только поняв, какую совершила глупость. А если папаши нет дома? Я что, буду куковать у подъезда, дожидаясь его? А если он в командировке? А Дрюня уже уехал, и связь у нас с ним односторонняя? Ой, мамочки…

Закрыв глаза от ужаса, я надавила на кнопку звонка.

– Кто-о? – послышался папенькин голос.

– Я… – обрадованно ответила я.

Папа тут же распахнул дверь. Он здорово постарел. И сильно отличался от того молодого, здорового, красивого парня, запечатленного на наших фотографиях из семейного альбома.

Вид у отца был очень довольный до того, как он увидел меня. Когда же увидел, лицо его буквально вытянулось.

– Здравствуй, папа… – пролепетала я.

– Оля? – растерянно спросил Андрей Витальевич.

– Да, папа, это я, – подтвердила я.

– А что… что ты здесь делаешь?

– Я, собственно, к тебе…

– Да-да, конечно, – он засуетился. – Проходи, пожалуйста, я просто очень растерян. Я вообще-то ждал другого человека…

– Я понимаю, – вздохнула я.

Папаша, конечно, ждал одну из своих молодых красоток, которым он очень активно «пудрил мозги», по выражению нашей мамы. Девушкам безумно хотелось попасть на телевидение, и Андрей Витальевич распушал хвост, туманно намекая на свои возможности.

Я не знаю, помог ли он хоть одной из этих простушек попасть на телевидение, но менялись они у него, опять же по словам мамы, с завидной регулярностью. Откуда это было известно маме – ума не приложу – в Москве она не была уже лет десять…

– Проходи, Оля, – папаша снимал с меня плащ. – Ты надолго? Где остановилась?

– Папа, я еще нигде не остановилась. Я приехала только что. На машине. И планирую остановиться у тебя, – доходчиво объяснила я озадаченному папочке.

– Да ради бога, я только рад, – пробормотал он и ушел в кухню ставить чайник.

Когда мы пили чай с бутербродами (я только теперь ощутила, как проголодалась за время дороги), я прямо спросила у Андрея Витальевича:

– Папа, а тебе ничего не говорит такое имя: Сергей Перехватов?

Папаша нахмурился и отложил бутерброд.

– А зачем оно тебе? – спросил он, закуривая сигарету.

– Просто мне нужно найти этого человека и поговорить.

– Ты что, хочешь работать на телевидении? – удивился отец.

– Нет, с чего ты взял?

– А откуда тебе вообще что-то известно о Перехватове? По телевизору видела?

Я вздохнула. Похоже, придется рассказать отцу все. В общих чертах, конечно.

– Папа, я тебе все расскажу, ты мне только скажи, знаешь ли ты его? В противном случае рассказывать не имеет смысла.

– Да, я его знаю.

– Тогда я тебе расскажу все, а ты мне расскажешь, что тебе известно о нем. Договорились?

Отец кивнул, и я принялась рассказывать. Лицо его мрачнело с каждой минутой.

Под конец моего повествования оно совсем скисло.

– Вот такие дела, – заключила я. – Теперь я планирую с ним побеседовать. А чем ты недоволен?

– Понимаешь, дочка… – отец был очень серьезен. – Этот мальчик… Он сейчас… Одним словом, под прикрытием очень богатой дамочки, которая и устроила его на телевидение и тянет за уши всеми правдами и неправдами. Мальчик-то, между нами говоря, абсолютно бездарный… Зато, наверное, в другом талантливый, если она ему так помогает. Короче, она за него горло перегрызет.

– Ты боишься? – в упор спросила я.

– Оля, я уже столько прожил и повидал, что ничего не боюсь. Тем более престарелой, одержимой бабы. Я боюсь только, что все это не будет иметь смысла. Она может его спрятать, прикрыть… И все. Он ничего не скажет. А доказательств у тебя нет.

– Что же мне делать? – жалобно протянула я.

– Сейчас подумаем, – пожал он плечами. Потом посмотрел на часы. – Так, мне пора ехать. На работу. Вечером я вернусь, и мы поговорим. Хорошо?

– Папа, а нельзя мне поехать с тобой? – попросила я. – Может быть, что-то удастся выяснить?

Отец поморщился. Я видела, что он совершенно не хочет брать меня с собой, но также не хочет, чтобы его обвинили в невоспитанности. Наконец, он решился и выдавил:

– Ладно, поехали. Но чтобы сидела, как мышь!

Я была согласна. Мы вышли на улицу, и отец подвел меня к белой «БМВ», красующейся во дворе.

– Это твоя? – удивленно спросила я.

Отец не без гордости кивнул.

– Рада за тебя, – искренне ответила я, усаживаясь на переднее сиденье. Сидеть было невероятно удобно и комфортно.

– А ты стала очень красивая, Оля, – с некоторым удивлением заметил отец.

– А раньше была некрасивая? – засмеялась я, чем очень его смутила.

По дороге мы еще поговорили о Перехватове.

– Цепкий мальчик, – говорил отец, внимательно следя за дорогой. – Своего не упустит. Вверх лезет – не удержишь. Да я в принципе не против, только зачем ты лезешь туда, в чем ничего не смыслишь? Ну не дано ему на телевидении работать, не дано! Настолько бездарно передачи вел, что сняли его с эфира. Даже ее влияние не помогло, настолько это безобразно смотрелось.

– То-то я и смотрю, ни разу его по телевизору не видела.

– Так он только в паре передач и мелькнул! – махнул рукой отец. – Теперь ходит по студии, непонятно, чем занимается, деньги поучает… Гонору – хоть отбавляй!

– Да уж, малосимпатичный товарищ получается, – протянула я. – А как он к своей мадам относится?

– Ну как может относиться молодой, симпатичный альфонс к даме, которой под шестьдесят? Надоела она ему хуже горькой редьки, это всем понятно, кроме нее. И на молоденьких девочек поглядывает, само собой. Они от него млеют, дурочки…

– На молоденьких? – меня это заинтересовало.

– Ну, не у нее на глазах, конечно. С ней-то он прямо сама любезность, этакий пай-мальчик при мамочке. Но вообще не откажется от своего.

«Очевидно, мальчик составляет жесткую конкуренцию Андрею Витальевичу», – усмехнувшись про себя, подумала я. Очень уж с большой досадой он об этом говорит.

Наконец, мы приехали. Отец вышел из машины, открыл мне дверцу и подал руку. Я даже не ожидала от него такой галантности.

Мы прошли в здание. Папа важно вел меня под руку, здороваясь с коллегами. Когда у него спрашивали, кто эта такая очаровательная дама, он гордо отвечал, что дочь. И ему нравилось наблюдать, как вытягиваются удивленно лица спросивших. Наблюдать, какое впечатление производит его дочь. Наверное, сейчас он впервые за всю жизнь ощутил отцовское чувство…

Отец провел меня на второй этаж и ввел в какой-то кабинет.

– Посиди здесь, – сказал он мне, оставив кучу журналов, коробку апельсинового сока и исчез.

Я принялась перелистывать журналы. Вскоре мне надоело это занятие. Я лениво пила сок, пока не задремала в кресле.

Проснулась я оттого, что мне безумно захотелось в туалет. А я, как назло, не выяснила у отца, где он находится. Я ерзала в кресле, пытаясь убедить себя, что мне все это только кажется, но упрямый организм никак не хотел верить.

Не выдержав, я встала и, пройдя к двери, выглянула в коридор.

По коридору шел молодой светловолосый парень лет двадцати четырех. Лицо у него было свежее и беззаботное. Увидев меня, парень задержал на мне свой взгляд и чуть прищурился. Я ему явно понравилась.

Парень уже полуоткрыл рот и двинулся в мою сторону, широко улыбаясь.

– Простите, милая девушка, – обратился он ко мне. – Можно узнать, как вас зовут? Мне казалось, что я всех здесь знаю, а вас впервые вижу.

– Меня зовут Ольга, – ответила я, ежась. – Извините, пожалуйста, мне срочно нужно уйти.

– Сережа! – послышался вдруг высокий женский голос, и в коридоре появилась дамочка преклонных лет, в стильном пальто и шляпке. Дамочке было где-то под шестьдесят, но выглядела она для своего возраста очень хорошо, если не сказать больше…

Лицо Сережи сразу скисло и покривилось.

– Сережа! – в голосе звучали капризные нотки. – Ну где же ты ходишь? Я жду тебя! Мы собирались вместе пообедать…

– Иду, дорогая, – вяло произнес Сережа, после чего дамочка подхватила кавалера под ручку и потащила к выходу. Он пару раз обернулся на меня.

Конечно, как ни старайся выглядеть моложе, а шестьдесят лет – это тебе не двадцать девять…

И тут меня осенило! Боже мой! Ведь это же и есть Сергей Перехватов со своей пассией, как я сразу не догадалась…

Эх, черт! Надо же было с ним поговорить, а теперь…

Я кинулась по коридору в ту сторону, куда направилась парочка. Добежала до выхода. Никого, конечно, не было. Они уже ушли…

Я побрела назад, проклиная свою несообразительность. Зато набрела на туалет.

После его посещения соображать я стала гораздо лучше. Так, если они пошли обедать, то Сергей скоро вернется. Необходимо его перехватить.

Я стала ходить по коридору туда-сюда, чтобы не пропустить возвращение Сергея.

Слонялась я около часа, ноги уже перестали меня слушаться. Наконец, он появился. Под ручку со своей мадам.

Увидев меня, Сергей вдруг дернулся в мою сторону, потом, осекшись, вернулся к мадам.

Я зашла в кабинет, оставив дверь приоткрытой.

– Сережа, – услышала я голос женщины. – Я буду у себя, в двадцать шестом. Как закончишь работу, зайди туда.

– Конечно, дорогая, – ответил Сергей.

Послышался звук поцелуя, потом вздох. Застучали каблучки, удаляясь все дальше.

Сейчас он наверняка заглянет ко мне. Точно!

Сергей просунул голову в кабинет.

– Девушка, – он улыбался, – разрешите все-таки с вами познакомиться.

Ах, ты, альфонс! На дамочкины средства живешь, а молодых клеить не забываешь! Ну я тебе устрою праздник!

– По-моему, мы уже познакомились, – потупив глазки, сказала я.

– Да, да, я помню, вы сказали, что вас зовут Ольга. Очень приятно, а я Сергей.

– Очень приятно… – прошептала я.

– А можно узнать, чем вы здесь занимаетесь?

– Я первый день заступила на работу, – смущенно проговорила я. – Еще никого не знаю, даже толком не пойму, что от меня требуется. Так хотелось познакомиться с кем-нибудь поближе…

– Так нет проблем! – он всплеснул руками. – Я здесь работаю давно, все знаю, могу все вам рассказать, показать… Хотите?

– Конечно! – с готовностью ответила я. – Конечно!

Сергей галантно взял меня под ручку и повел по коридору, показывая, где и что находится. Я охала и ахала, стараясь вызвать в своих глазах как можно больше восторга. Сергей, похоже, убедился, что я у него на крючке, и был весьма доволен собой.

– Послушайте… – он наклонился к моему уху. – А почему бы нам не встретиться на нейтральной территории? Знаете, вся эта официальная обстановка не способствует сближению…

– Что ж, я не против, – краснея и глядя в пол, прошептала я.

– У меня будет часа два свободного времени. Здесь есть поблизости неплохой ресторанчик при гостинице «Москва». Мы могли бы встретиться там.

– С удовольствием.

– Тогда я зайду за вами через часок, мне нужно кое-что уладить… Хорошо?

– Хорошо!

Сергей проводил меня до кабинета, поцеловал ручку и побежал «кое-что улаживать». Наверняка отправился врать своей мадам про непредвиденные срочные дела.

За это время мне нужно передать ей ценную информацию. Только вот как это сделать?

Так, мне срочно нужен отец. Где его носит?

В этот момент, как по заказу, отворилась дверь, и на пороге возник озабоченный чем-то Андрей Витальевич.

– Оленька, прости, дорогая, я совсем закрутился. Ты, конечно, голодна?

– Нет, папа, я совсем не голодна, и вообще, меня пригласили на ужин.

– Да ты что? – поразился отец. – И кто, позволь узнать?

– Ни за что не догадаешься. Сергей Перехватов!

Отцовские брови полезли на лоб.

– Когда это ты успела? – удивленным голосом спрсил он.

– Вот так, уметь надо! Послушай, папа… – и я зашептала ему на ухо свой план.

Не могу сказать, что Андрей Витальевич был в восторге от моего плана, но в конце концов помочь согласился, когда я объяснила, что ни ему ни мне это ничем не грозит. По-моему, главным аргументом, сподвигнувшим его помочь мне было то, что если мой план удастся, то я смогу завтра же уехать. Нет, все-таки Андрей Витальевич не был готов возиться долго с родным дитятей.

– Хорошо, Оля, – постукивая пальцами по крышке стола, произнес он. – Я сделаю то, о чем ты просишь. Но предупреждаю – будь предельно осторожна. Не вздумай ляпнуть, что ты моя дочь.

– Ну что ты, папа! – четко проговаривая каждое слово, ответила я. – Я об этом и не помню!

Андрей Витальевич, очень смутившись, хотел что-то сказать, потом махнул рукой и вышел из кабинета.

Я стала ждать Сергея.

Он появился, как и обещал, через час. Очень довольный собой. Видимо, мадам ничего не заподозрила. Где только у нее глаза?

– Ну что, мы идем? – улыбаясь, спросил этот донжуан.

– Конечно! – я поднялась.

– Вы тогда идите на улицу и подождите меня, я совсем забыл кое-что, – вдруг сказал он.

Ну понятно, мальчик боится, что кто-нибудь увидит нас выходящими вместе и доложит мадам. Тогда мальчику точно несдобровать. Долго придется отрабатывать прощение, а он и так уже измотан.

Я вышла на улицу, отошла в сторонку и стала ждать. Сергей появился минут через семь.

– Прошу прощения, что пришлось подождать, – он оглянулся, облегченно вздохнул и взял меня под руку.

Мы прошли в ресторан, который находился не так уж «поблизости». Наверное, сюда мало кто ходил из Сережиных коллег, если он так безбоязненно привел меня в этот ресторан.

Мы сели за столик, Сергей любезно протянул мне меню… Ох, какие тут были вина! И как мне хотелось их попробовать! Но я понимала, что нельзя: можно расслабиться и провалить всю операцию.

Стиснув зубы, я отказалась от спиртного. Сергей в недоумении взглянул на меня, но ничего не сказал. Видно, он решил, что в номере я буду пораскрепощеннее. А в том, что он поведет меня в нумера, я не сомневалась. Папочка просветил меня по этой части, и я даже знала, куда именно поведет меня Сергей.

Сергей заказал много вкусных блюд, не скупясь тратить дамочкины деньги, и мы приступили к трапезе.

В ресторане мы сидели недолго. Видимо, Сережа решил, что я уже мечтаю приступить к более близкому знакомству, поскольку очень вяло реагирую на еду, и понял, что пора…

– Знаете… – наклоняясь к моему уху, прошептал он. – Здесь слишком много народу… Это очень мешает общению. Мы могли бы пройти туда, где нам никто не помешает.

Я закивала головой и поднялась.

Сергей кивнул головой метрдотелю, сунул ему что-то в руку, тот ответно кивнул, и мы пошли на второй этаж. Видно, Сережа часто здесь бывал и хорошо знал все правила.

Мы оказались в небольшом, уютном номере. Через пять минут раздался стук в дверь, и нам принесли вино и фрукты. Сергей слегка улыбался, поглядывая на меня.

Я сидела в кресле, сложив ручки на коленях, как примерная девочка. Эх, мне бы Полинину темпераментность! Уж она бы сумела распалить этого мальчика до белого каления, а потом в самый ответственный момент – бах! Руки вверх, стрелять буду!

А я, к сожалению, не могу изображать страсть. Мне даже целоваться противно с человеком, к которому я ничего не испытываю.

А целоваться, похоже, придется… Вон он как задышал и придвигается все ближе…

Сергей с бокалом вина присел на подлокотник моего кресла и положил руку мне на плечо. Какой прыткий мальчик!

– Выпей, – протянул он мне бокал.

Я отпила глоточек, хотя с удовольствием осушила бы полностью. И не один. Сердце мое стучало от страха, что все провалится, но Сергей, услышав этот стук, расценил его по-своему.

Он встал, поднял меня на руки и усадил на колени. Запрокинув мою голову назад, стал покрывать шею поцелуями.

Я видела, что он положил ключ от номера в карман, и теперь мне нужно было до него добраться.

Я гладила его по спине, спускаясь все ниже. Наконец, правая моя рука нащупала карман, скользнула туда… Ключ я успела вытащить и сунуть себе в носок.

– Мне… Мне нужно в ванную, – смущаясь, проговорила я.

– Да-да, конечно, – прошептал он, отстраняясь. – Пойдем вместе?

– Нет-нет, – потупившись, отказалась я, демонстрируя дикое смущение, и быстро проскользнула в нужную дверь, захватив бокальчик с вином с собой.

Так, дверь Сергей сам запер изнутри, это я видела. Отлично! Теперь главное – спрятать ключ.

Я открыла один из флакончиков с шампунем и опустила туда ключ. Он булькнулся на дно. Ничего, достать его будет легко, зато догадаться трудно, что он именно там.

Душ принимать я, конечно, не стала. Не те у меня цели. Посидев немного на краю ванной, отпивая по глоточку вино и успокаивая себя тем, что от бокала мне уж точно хуже не станет, я старалась унять нервную дрожь. Почему-то внутри было очень противно, в груди шевелился какой-то комок…

Поняв, что дольше сидеть нельзя, я встала и вышла из ванной. Сергей был крайне удивлен тем, что я одета. Сам он уже успел освободиться от одежды и лежал, накрывшись простыней. Одежда валялась в кресле.

– Я пойду повешу! – кинулась я к ней.

– Да не надо! – махнул он рукой. – Иди ко мне!

– Нет-нет! – я сгребла одежду и помчалась будто бы вешать ее аккуратно на плечики. Видела бы меня сейчас Полина, которая только и делает, что упрекает меня в безалаберности!

Одежду я унесла в ванную. И достала из сумочки взятый у Андрея Витальевича газовый пистолет. Я его специально выпросила у папаши. Видела, как он берет его с собой из дома, и когда обдумывала «план операции», вспомнила о нем. Андрей Витальевич кобенился долго, но все-таки дал, когда я клятвенно пообещала купить ему новый, если с этим вдруг что-то случится.

Сунув пистолет за пояс джинсов, я вернулась в комнату. Сергей уже умаялся меня ждать и резко потянул на себя.

– Сними ботинки, разденься… – хрипло проговорил он.

Я решила немного поразвлечься и устроить псевдосеанс стриптиза.

Сняла ботинки, потом носки… По одной, медленно расстегнула пуговицы блузки и стала неторопливо снимать ее, повернувшись боком, чтобы Сергей не сразу увидел пистолет. Но он, похоже, вообще уже ничего не видел. Тяжело дыша, он протянул ко мне руки, и в этот момент я резко выдернула из-за пояса пистолет и, круто повернувшись, наставила его на Сергея.

Он оторопел. Потом как-то нервно дернулся и хихикнул.

– Ч… Что это? – заикаясь, поинтересовался он.

– Пистолет, – спокойно ответила я и уточнила:

– Боевой.

Это была наглая ложь, но Сергей, будучи человеком, весьма слабо разбирающимся в оружии, поверил. Думаю, что в такой ситуации испугался бы и человек, который немного знаком с оружием. А уж человеку неискушенному…

– Руки вверх! – также спокойно проговорила я.

Сергей вытаращил глаза и начал медленно поднимать руки. Рот у него был открыт. Он даже попытался что-то спросить.

– Вы… Вы… Вы… Хотите меня ограбить? – догадался он.

– Нет, дорогой, – разочаровала я его. – Я всего лишь хочу знать, за что ты убил Кристину Лукашникову?

– Ка… Какую Кристину? Лукашникову? Я не знаю такой!

Я молча достала из сумочки фотографию Кристины, которую специально носила с собой с начала момента расследования, и протянула Сергею.

Он взял ее, всмотрелся…

– Эту девочку… – с трудом выговорил он. – Ее убили? И вы хотите сказать, что это сделал я?

– Да. Я просто уверена в этом, – твердо произнесла я, хотя совершенно не была в этом уверена.

Не зря же я психолог с кандидатским званием! Уж кое-что в своей области понимаю. Так вот: ОН НЕ УЗНАЛ ЕЕ! Голову даю на отсечение, что в первый момент он не узнал Кристину! Следовательно, он не видел ее с тех пор, как бросил!

Но все равно уходить было рано. Мало ли что…

– Но послушайте… Зачем мне это нужно? Да, признаю, я плохо обошелся с ней, обманул, но… Она сама должна была понять, что я не могу на ней жениться! Что у нее было? Провинциалка нищая! А я… Почему я должен был из-за нее губить свою жизнь? Если бы у нее были деньги и связи, я женился бы на ней, не задумываясь. Но, к сожалению, жизнь такая дрянная штука…

– Я избавлю тебя от нее, – пообещала я ему, крепче сжимая пистолет. – Если ты не признаешься…

– Да не в чем мне признаваться! Я не убивал ее!

– Короче, так, – я посмотрела на часы. – Ровно через полчаса здесь будет твоя мадам. Ей сообщат, что ты в данный момент находишься здесь с молодой девушкой и весело проводишь время. Как думаешь, она будет очень рада видеть, как теюе хорошо? Думаю, что с работы ты полетишь в ту же секунду. И денег лишишься. Более того, тебя потом ни в одно приличное заведение на работу не возьмут – с ее связями организовать это совсем не сложно. А так покаешься – она тебе поможет. Выйдешь под залог, а там и совсем тебя выкупят. Так что выбор за тобой. Решайся, у тебя есть полчаса. Вернее, уже двадцать семь минут.

Глаза у Сергея стали совсем круглыми. Он мучительно что-то обдумывал.

– Понимаете… – наконец, выдавил он. – Я ничего не понимаю!

– Здорово сказал! – усмехнулась я. – Чего тут понимать? Чистосердечное признание смягчает вину и так далее.

– Дело в том, что мне не в чем признаваться! Но вы меня ставите в такие условия, что мне выгоднее признаться том, чего я не совершал! Но ведь это же абсурд!

– Так, не хочешь говорить? Сейчас я ускорю процесс, – я потянулась к телефону, понятия не имея, куда звонить.

– Подождите! – он испугался. – Ее убили в Тарасове?

– Да.

– Когда?

– Пятнадцатого апреля.

– Но я был в Москве в это время! Я могу это подтвердить! Правда, я не работал тогда, в отпуске был, но это может подтвердить моя… моя… – он запнулся.

– Понятно. Но твоей, – я подчеркнула это слово, – я не поверю. Естественно, она захочет тебя обелить. И потом, тебе совсем необязательно было ехать в Тарасов, можно было нанять кого-то. С деньгами твоей дамочки. А может, вы вместе это замыслили, а? Кристина приехала, встретилась с тобой, твоя мамочка заревновала…

– Нет, нет, нет! – в ужасе закричал Сергей, вскакивая с постели и размахивая руками. – Все не так! Я вообще ее не видел с тех пор! Я совсем о ней забыл! У меня своя жизнь, понимаете? Мне не нужна была Кристина, она мне и помехой не была, ясно? Я просто забыл о ней, за-был, понимаете? Она мне на фиг не нужна!

– Мразь, – тихо сказала я.

– Чего? – он не понял.

– Ничего, – со вздохом ответила я. – Одевайся, сейчас я принесу твою одежду. Можешь отправляться к своей пассии и строить свою жизнь как считаешь нужным. Но бог – он все видит!

С этими словами я принесла Сергееву одежду и швырнула ее ему. Потом выплеснула из флакона шампунь, достала ключ и отперла дверь. Взяла свою сумку и вышла из номера, не оглядываясь. Делать мне здесь было нечего.

Возвращались мы с Дрюней домой на новом «Фольксвагене». Вернее, новым он был для Дрюни, а не по годам. Спросить дату его рождения я даже не решилась. Но Дрюня сиял, просто как ребенок. Он даже купил себе новые трико. За сто баксов. Больше денег у него не было.

Отца я поблагодарила за все, вернула ему пистолет, успокоила, что никаких неприятностей ему не грозит, Сергей тут ни при чем, в этом я уверена абсолютно, так что пусть отец живет спокойно. Теперь мы нескоро его навестим.

Андрей Витальевич был смущен и растерян, но я увидела, что провожая меня, он испытывает облегчение. Да и я тоже… У него своя жизнь, у меня своя.

Добрались мы до Тарасова без приключений, и я сразу же позвонила Полине. Что мне пришлось услышать в свой адрес, не хочется даже повторять…

ГЛАВА ПЯТАЯ (ПОЛИНА)

Когда на следующий день я отправилась к Ольге, то никого не застала дома. Это меня еще сильнее взбесило. Куда она могла пропасть? В самом деле, что ли, прячется?

Эх, ну и устрою я ей! В Москву же надо ехать! Неужели мне придется бросать все и ехать самой?

Стоп, а может, Ольга все же связалась с Наташкой и взяла билет? Просто не успела мне сообщить или не посчитала нужным…

Правда, меня смущало то, что она двинула без денег. Непохоже, чтобы Ольга не забежала за деньгами.

Я позвонила Наталье и с ужасом услышала, что Ольги у нее не было. Боже мой! Куда же она делась?

Я побежала на улицу, не зная даже, к кому идти в первую очередь. Заехала к Жоре, сообщив про Ольгу. Овсянников велел не беспокоиться и сказал, что приложит все силы.

Тогда я поехала к Людмиле. Ольга там тоже не появлялась. Почувствовав нехорошую слабость во всем теле, я вернулась домой.

Тут позвонила Наташка и радостно сообщила, что Ольга с Дрюней заходили к тете Ларисе и будто бы Дрюня что-то плел про Москву. И кстати, на днях он действительно туда собирался. Так что, скорее всего, они поехали вместе.

У меня немного отлегло от сердца, хотя решение набить Ольге морду по приезде не пропало. Поехать с Дрюней в Москву – это значит похерить все дела! Ничего она там не выяснит!

Я села и задумалась. Так, отбросим версию о том, что Сергей убийца. Просто представим, что это не он. С какого тогда заходить конца?

Я вспомнила о листке с угрозами. Взяла его, разгладила на коленях и принялась перечитывать. Конечно, перечитывать там было особо нечего, но карандаш… Я вдруг обратила внимание на то, что это был не обычный графитовый карандаш, а косметический. Что, писала женщина? У мужчины явно под рукой не окажется косметический карандаш…

А что, если все это связано с Кристининой работой? Ведь говорила же Ольга, что Кристина занималась там каким-то визажом? И про красивую клиентку говорила, с которой у нее были дела.

Нужно искать эту клиентку. Необходимо. Вот только как?

Ничего не надумав, я поехала снова к Жоре.

– Жор, привет, – сказала я, входя в кабинет.

– Издеваешься, да?

– Что ты, даже не думала!

– Ладно, Ольга нашлась?

– Можно сказать, да.

– Так что теперь пропало?

– Кристинина клиентка. Разве я тебе не говорила? Красивая, стройная блондинка, хорошо одетая. Ходила к ней, о чем-то они там шептались…

– Полин, ну ты же понимаешь, что по таким приметам невозможно найти человека? Нет, я постараюсь, конечно…

– Приложу все силы, – поддразнила я его.

– Да, приложу, – невозмутимо ответил Жора. – А ты лучше в парикмахерскую наведайся. Может, девочки ее и видели. Может, она уже приходила.

– Посмотрим, – буркнула я, досадуя, что эта мысль не пришла мне в голову, и вышла из кабинета.

Кристину убили в парке. Что, если эта девушка живет там же? Как бы это выяснить?

И тут я вспомнила про нищенку Любу. Ведь она тоже живет возле парка! Значит, она может что-то знать. Хорошо бы порасспросить ее, такие люди обычно все видят и слышат, только говорить не хотят. Ну это не проблема – заплатить ей, и она расскажет…

Так, в парикмахерскую я успею еще, а сейчас к Любе!

Я чувствовала, что меня раздирает на части, что я мечусь, просто потому, что не знаю, что дальше делать. И решила действовать так, как в голову взбредет. Конечно, это Ольгин метод, но в данном случае мне другого не остается – четкого плана у меня не было.

Первым делом я проехала на вокзал. Любы там не было. Пришлось ехать к парку…

Я припарковала машину и пошла к частному сектору. Интересно, где она тут живет?

Грязь в проулке стояла непролазная. Модельные ботинки сразу же налепили на свои каблуки по нескольку килограммов грязи.

Ни души. Даже спросить не у кого, где мне найти Любу.

Я отошла под дерево и решила покурить. Может, кто появится за это время?

Стоя под деревом, я видела, как в проулке появилась чья-то фигурка. Я уже раскрыла рот, чтобы ее окликнуть, как вдруг узнала девушку: это была платиновая красавица Элина Полозова.

Она торопливо шла по проулку, прижимая к груди большущий пакет.

Интересно, что ей здесь нужно? – с удивлением подумала я.

На всякий случай я решила пойти за ней. Элина шла быстро, то и дело оглядываясь. Ей явно не хотелось, чтобы ее заметили. И одета она сегодня была не так броско, как обычно.

Обычно она… Вся такая яркая, эффектная, блондинистая…

Я невольно замерла. Что-то уж очень знакомое почудилось мне в этом, какие-то ассоциации…

Красивая, молодая, стройная платиновая блондинка, очень хорошо одетая… Со странным именем…

Да ведь это же точный портрет Кристининой клиентки! Ну точно же! Все совпадает.

Так, это становится интересным!

Я прибавила шагу, отшвырнув в сторону недокуренную сигарету. Старалась держаться ближе к домам и деревьям и не мелькать.

Элина, похоже, меня заметила. Она вдруг резко свернула в один из проулков. Я бросилась туда. Никого. Бегом пробежалась по нему, увидев, как вдалеке мелькнула тень.

Я за ней. Элина петляла по каким-то закоулочкам, видимо, хорошо с ними знакомая.

Я запыхалась гоняться за ней. Элина напоминала мне хитрую лисицу, уходящую от охотника…

Я поняла, что окончательно ее потеряла, когда через минут тридцать влезла в какой-то тупик.

Чертыхаясь, выбралась оттуда, чуть ли не по колено утопая в грязи.

Вышла, огляделась… Никого. Черт побери, что за неудача?

Может, еще в тот закоулок заглянуть?

Я резко повернулась, услышав чье-то ойканье.

– Извините! – машинально произнесла я, и вдруг поняла, что передо мной стоит Люба.

– Оу, привет! – я дико обрадовалась. – А я тебя ищу!

– Зачем? – удивилась Люба и поправила свой старушечий платок на голове.

– Разговор есть. Не слыхала, несколько дней назад у вас тут девчонку убили?

– Слыхала… Ну и что?

– Ну, чего говорят-то? Ты же в курсе, наверное…

– А чего тут говорить? Хулиган какой-то пырнул, – тихо ответила Люба.

– Да это так все! – скривилась я. – А я уверена, что ее специально грохнули! Слушай, а ты тут бабу такую не встречала красивую? Волосы длинные, светлые, одета хорошо… Не знаешь такую?

– ДА видела пару раз, а что?

– Не знаешь, к кому она ходит?

– Нет, – покачала головой Люба. – И не интересуюсь.

– Слушай, ты заработать хочешь? – напрямую спросила я.

– Подашь если – спасибо скажу, – тихо ответила Люба.

– Да что ты все – подашь, подашь! – вскипела я. – Самой пора зарабатывать! Я из тебя хочу человека сделать!

– А что делать-то нужно? – заинтересовалась Люба.

– Вот это деловой разговор! – я хлопнула ее по плечу. – Давай-ка отойдем, покурим.

Мы отошли под дерево, я протянула Любе сигарету. Мы закурили6 и я сказала:

– Я хочу, чтобы ты поспрошала у местных насчет этой красотки. Может, кто знает, чего она сюда ходит? К кому, главное? И еще. Живет она в девятиэтажке возле автовокзала. Ты как раз там тоже трешься, и там поспрошай. Что она, кто она? Я, конечно, тоже поговорю с тем, кого знаю, но ты больше можешь узнать.

– Хорошо, я все сделаю, – закивала головой Люба.

– На! – я сунула ей полтинник. – Сделаешь – столько же еще дам, даже стошку. Только ты узнай мне, а?

– Хорошо, хорошо.

– Так, покажи мне, где ты живешь? Как мне тебя найти?

– Ох, сюда лучше не ходить! – покачала головой Люба. – Не приведи Господи увидеть, в каких условиях я живу. Вы лучше на вокзале меня ищите, я почти всегда там.

– Ну ладно, тогда пока! – я отпульнула окурок в большую грязную лужу и, повернувшись, пошла к машине.

Потом я опять поехала к Жоре. Овсянников, увидев меня, только усмехнулся и махнул рукой.

– Жора, мне нужно составить фоторобот, – вваливаясь в кабинет и плюхаясь на стул, заявила я.

– Кто у тебя опять пропал? – усмехнулся Жора.

– Никто. Мне нужно составить фоторобот одной девушки, я думаю, что она и была Кристининой клиенткой. Это пока только догадка, но я хочу убедиться…

– Хорошо, – Жора поднялся со стула и провел меня в кабинет, где за компьютером сидел молодой парень в джинсах и серьгой в ухе.

– Паша, помоги фоторобот составить, – попросил его Жора.

– Нет проблем, – пожал плечами Паша. – Присаживайтесь.

Через двадцать минут у меня были распечатки. С них на меня смотрела Элина Полозова.

Я поблагодарила Жору и помчалась в салон. Все девчонки в один голос заявили, что именно эта девушка приходила к Кристине.

Так, теперь я знала, что развязка близка.

На следующий день я пошла к Людмиле.

– Люда, в какой квартире живет Элина Полозова? – с порога спросила я.

– В двести пятнадцатой, – удивленно ответила Людмила. – А зачем она тебе?

– Надо! – уклончиво сообщила я и побежала вниз.

На звонок в двести пятнадцатую квартиру открыла бабушка.

– Простите, могу я поговорить с Элиной? – обратилась я к ней.

– С Элиной? – удивилась бабушка. – А ее нет.

– А где она?

– Не знаю, – пожала плечами старушка. – Второй день уж нет.

– И вы так спокойно об этом говорите? – поразилась я.

– Так это не в первый раз! – махнула рукой бабушка. – Она мне не докладывает, куда уходит. Просто говорит, не волнуйся, мол, бабуля, со мной все в порядке. Что я поделать могу? Родителей-то у ней нет давно. А она все же взрослая, с парнем встречается…

– Понятно, понятно, – скороговоркой проговорила я. – А где хотя бы ее можно найти?

– Да не знаю я ничего! Вернется, никуда не денется! Сколько раз уж такое бывало!

– Ну спасибо… – протянула я и пошла вниз.

Где искать Элину, я ума не могла приложить.

Я прошла к переходу, надеясь встретить там Любу и расспросить, узнала ли она что-нибудь. Любы не было.

Черт, что за невезуха! Эта-то куда подевалась?

Я обошла весь вокзал, но Любы так и не обнаружила. Раздосадованная, поехала на работу.

Освободилась я только поздно вечером. Ехать на вокзал не было ни малейшего желания. Вряд ли Люба торчит там так поздно. Хотя эти нищенки, они и по ночам там тусуются. Нет, лучше я проеду к ней домой. Это поближе.

Я снова припарковала машину возле городского парка и пошла по знакомому проулку. Сегодня опять придется отмывать с ботинок эту чертову грязь!

Где же здесь Любин дом? Не плутать же мне ту до утра!

Решившись, я постучала в один из домов.

– Кто там? – раздался визгливый женский голос.

– Простите, пожалуйста, не подскажете, где мне найти Любу? – крикнула я. – Такая бедно одетая женщина лет сорока, она здесь где-то живет…

– Не знаю я ничего, – провизжал голос. – Чего шляетесь по ночам, отребье всякое! Я с бомжами не вожусь, тут люди приличные живут!

Понятно. Я уже повернулась, чтобы уйти, как вдруг из соседнего дома мне навстречу вышла женщина, закутанная в пуховый платок.

– Простите, это вы ищете Любу? – спросила она низким голосом.

– Да.

– Пойдемте, я вам покажу, – она взяла меня за руку. – От Зойки-истерички вы ничего не дождетесь. А я как раз в ту сторону иду, дочь у меня там живет.

Мы прошли с женщиной по проулку.

– Во-он там! – женщина махнула рукой на низкий, покосившийся деревянный домишко.

– Спасибо! – поблагодарила я ее, содрогаясь от ужаса. Как можно жить в таких условиях?

В окнах было темно. Я подошла к двери и постучала. Никто не открыл.

Я подошла к окну. Любы не было, но комната была мне хорошо видна.

Я постояла еще немного, потом, повернувшись, побежала к своей машине…

Наутро мне позвонила радостная Ольга. Я отматерила ее по полной программе, потом, выговорившись, велела немедленно приехать ко мне и доложить результаты.

Ольга явилась через час, мотивируя это тем, что у нее нет денег и она добиралась на троллейбусе. С двумя пересадками. Я сделала вид, что поверила ей, хотя до меня добраться от Ольги легко можно вообще без пересадок, а уж с двумя – это надо хорошо постараться.

– Садись, – кивнула я на диван.

Ольга плюхнулась и принялась рассказывать. Через пятнадцать минут у меня заболела голова. Ольга так красочно описывала все, что выпало им на долю с Дрюней, что совершенно не вспоминала о том, зачем, собственно, она ездила в Москву.

– Короче, – не выдержала я. – Мурашов жив?

– Жив! – подтвердила Ольга.

– Жаль, – вздохнула я. – А теперь говори: с Сергеем виделась?

– Виделась. Ах, да! – и Ольга рассказала мне, наконец, все.

– Понятно. А теперь слушай меня. Я давно поняла, что этот Сергей тут ни при чем. Представляешь, что мне удалось узнать? – И я поведала Ольге о своих похождениях. Конечно, они были менее впечатляющими, чем Ольгины с Дрюней, зато привели к положительному результату.

– Поехали на вокзал! – потребовала я от Ольги.

– Зачем?

– Ты еще не поняла? Поехали, там я тебе все объясню наглядно.

Ольга пожала плечами и пошла за мной.

Я гнала свой «Ниссан», сцепив зубы. Злость меня взяла такая. Вот так, Полина Андреевна, оказывается, в людях0то вы ни фига не разбираетесь!

Я оставила машину на стоянке, схватила Ольгу за руку и потащила через переход.

Люба была на месте. Она сидела на своей жалкой картоночке, закутанная в тот же платок.

– Здравствуй, Люба, – подошла я к ней. – Ты узнала, о чем я тебя просила?

– Нет… – Люба испуганно покачала головой. – Никто ничего не знает… Вы не сомневайтесь, я верну вам деньги.

– НЕ стоит! – усмехнулась я и, шагнув к Любе, резко дернула ее за волосы…

Прекрасные платиновые пряди тяжелыми волнами обрушились на плечи…

– Здравствуй, Элина! – улыбаясь, проговорила я. – Как тебе больше нравится, чтобы тебя называли?

Женщина с лицом старухи растерянно крутила головой и вдруг, резко вскочив, бросилась бежать. Я за ней. Растерянная Ольга, раскрыв рот, топталась на месте. Ну, на нее-то я и не рассчитывала!

Элина-Люба бежала быстро, но многолетние занятия спортом не прошли для меня даром. Вскоре я настигла ее, ухватила за прекрасную прядь волос, наматывая их на кулак и одновременно подставляя подножку.

Коротко вскрикнув, Элина повалилась на землю. Я рывком подняла ее и посмотрела прямо в глаза… Глаза, которые я так пожалела при первой встрече!

Она не выдержала этого взгляда, часто-часто заморгала, опуская ресницы…

– Пошли, – тихо сказала я ей.

Она вздрогнула, потом еще ниже опустила голову и покорно пошла со мной.

* * *

В кабинете у Жоры Овсянникова можно было вешать топор. Ольга уже просто теряла сознание, как она говорила, сердце ее сжималось, и она просто язык отбила просить нас курить поменьше. Все почему-то игнорировали ее просьбу.

На стуле, опустив голову, сидела Элина Полозова. В своем настоящем обличье.

– Итак, Элина Александровна, признаете ли вы себя виновной в убийстве Кристины Лукашниковой? – в пятидесятый раз спросил Жора.

Элина молчала.

– Хорошо, – Жоре порядком это все надоело. – Раз вы отказываетесь говорить, мы сейчас вызовем вашего дорогого Вадика Локтева. И изымем у него тот самый нож, которым была убита Кристина. И этим будет доказано, что Кристину убил он. И получит он… – Жора присвистнул.

Элина вздрогнула при этих словах. На самом деле нож давно изъяли, и Вадик парился где-то поблизости, в соседней комнате. Но я знала, что несмотря на то, что нож изъяли у него, главный злодей не он… А вот это милое, эффектное создание, так умело маскирующееся под сорокалетнюю нищенку…

– Жора, давай-ка я помогу Элине, – предложила я. – Я начну говорить, а ты меня поправишь, если что не так, хорошо? – я с улыбкой повернулась к девушке.

Она молчала, только губы ее дрожали.

– Итак, ты никогда не хотела работать. Богатые родители баловали тебя и готовили для легкой жизни. Но они, к сожалению, погибли… И тебе пришлось жить на бабушкину пенсию, на которую особо не разгуляешься. И ты решилась… Решилась стать нищенкой. На самом деле это очень доходный бизнес, и туда так просто не попадешь. Но в этом тебе помог Вадик Локтев, имеющий прямую связь с криминалитетом.

Но, конечно, тебе не хотелось, чтобы все знали, кто ты на самом деле. Нужна была маскировка, и очень хорошая. Такая, чтобы тебя родная мать не могла узнать. А для этого нужен хороший визажист. Ты пробила каналы и выяснила, что именно Кристина Лукашникова, твоя соседка, является классным специалистом в этой области. Т пошла к ней. Кристина «лепила» тебе лицо сорокалетней женщины, ты ей за это платила. Разумеется, она была в курсе того, чем ты занимаешься. Но Кристина тоже была девочкой не промах. И ей не понравилось, что ты зарабатываешь гораздо больше ее. Ее всегда манили деньги. Одним словом… она начала тебя шантажировать. Так? – я посмотрела на Элину. Она едва заметно кивнула.

– Так вот, – удовлетворенно продолжала я. – Ты решила ее убить. Только сначала тебе нужно было самой научиться приемам визажа. Ты решила больше никого не впутывать в свои дела – слишком опасно. Короче, выучилась ты, и Кристина перестала быть тебе нужной.

Я думаю, в тот вечер ты еще не знала, что ее убьешь, иначе действовала бы более осторожно. Тем более, что, как я предполагаю, Вадик тогда забыл у тебя свой любимый нож в том доме возле парка… Ты ведь его купила специально для своего бизнеса, так? И именно там вы встречались с Кристиной?

Так вот. Вадик забыл свой нож, и ты решила, что это знак судьбы… Так?

– Почти, – хрипло ответила Элина. – Но не только это меня подтолкнуло. В тот вечер Кристина совершенно охамела. Она требовала слишком много. Мне пришлось бы по миру пойти… – Элина осеклась, почувствовав, сколь двусмысленно это прозвучало. – Короче… Я скажу. Это я, это не Вадим, не подумайте только на него! Он ничего не знает… Вернее, знает, но это не он! Он сразу отказался впутываться, когда я сказала, что Кристину нужно убить… Если честно… – она помолчала, потом решительно продолжала – если честно, то он трусоват. Но жесток. Я очень боялась, что он узнает, что я убила Кристину его ножом. Конечно, не надо было этого делать, но в тот вечер я просто потеряла над собой контроль. Мне хотелось раздавить эту гадину, которая сжирала то, что я готовила с таким трудом! Поэтому я и пошла за ней в тот вечер по парку… Не знаю, откуда у меня силы взялись! Злость и ненависть, наверное, добавили. Одним словом, я ударила ее сзади. Она даже не узнала, кто это сделал – вот это мне обиднее всего! Мне хотелось стоять и смеяться ей в лицо, как она насмехалась надо мной! Потом я хорошенько отмыла Вадиков нож и на следующий день подкинула ему. Он даже не понял, что забыл его у меня. Конечно, это было ошибкой… Вы бы ничего не доказали… А кстати, – она повернулась ко мне. – Как вы все поняли?

– Да, собственно… Мысль, что это связано с Кристининой профессией, пришла мне в голову, когда я заметила, что угрожающая записка написана косметическим карандашом. И я вспомнила о загадочной клиентке, о которой рассказывала мне Ольга. И еще я решила проехать к тебе… То есть как бы к Любе, чтобы порасспрашивать. А там увидела тебя в образе Элины. А так как в этот момент я думала про эту загадочную клиентку, то мне пришло в голову, что она очень похожа на тебя. Когда ты начала удирать, я поняла, что тебе есть, что скрывать. Но тогда я еще не знала, что ты и Люба – одно и то же лицо. Я поняла это на следующий день, когда заглянула в окно твоего дому м увидела, как ты надеваешь парик и накладываешь грим… А Кристина превосходно владела приемами визажа, и именно к ней ты ходила в салон. Значит? Значит, она была в курсе твоей деятельности. А за что ты могла ее убить? Явно не поделили деньги, за что же еще! Видишь, как все просто?

– Да уж, просто, – вздохнула она.

– Послушай, так что, когда Вадик тебя пинал, это была маскировка, что ли?

– Нет… Просто… В общем, он меня часто бьет. В тот день он вернулся из Вологды и узнал, что Кристина убита. Он сразу понял, кто это сделал… Орал на меня, что я поступила, как дура. Но Вадик хороший, я его все равно люблю… И не допущу, чтобы он пострадал из-за меня.

– Ты действительно дура! – вздохнула я. – Жаль твою молодость только, загубленную зря…

Жора молча протянул Элине протокол на подпись. Элина подписала не глядя, после чего ее увели.

Мы посидели с Ольгой еще немного и тоже пошли.

– Девочки, я навещу вас вечером, – крикнул Жора нам вслед.

– Пошли ко мне, – предложила я Ольге.

Она молча кивнула.

Вечером пришел Жора, как и обещал. Мы с Ольгой, грустные, сидели за столом за бутылкой коньяка. Я даже пригубила, предварительно проглотив «Кларитин».

– Вы что такие грустные, девочки? – удивленно спросил Жора, усаживаясь за стол. – Радоваться же надо! Дело вы раскрыли, деньги теперь получите…

– Да разве дело в деньгах, Жора? – тихо спросила я. – Обидно. Две молодые девчоночьи жизни – и обе псу под хвост…

– Да, – вздохнул Жора.

В это время раздался звонок в дверь. Я побежала открывать и увидела досточтимого Дрюню Мурашова.

– Мурашов, у тебя просто нюх на такие вещи! – обреченно простонала я, пропуская сияющего Дрюню в квартиру.

– Здорово! – радостно поприветствовал он всю компанию.

Увидев коньяк, Дрюня засиял еще больше. Он сел за стол и расправил на коленях новые брюки.

– А чего грустим-то? – удивленно спросил он нас. – Давайте лучше выпьем!

Оглавление

ГЛАВА ПЕРВАЯ (ПОЛИНА)

ГЛАВА ВТОРАЯ (ОЛЬГА)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ (ПОЛИНА)

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ (ОЛЬГА)

ГЛАВА ПЯТАЯ (ПОЛИНА)

Реклама на сайте