«Жало змеи»

Сергей Владимирович Шведов Жало змеи

Я подоспел, что называется, к шапочному разбору. Труп уже грузили в машину «Скорой помощи», а по опустевшему кафе бродили правоохранители с сосредоточенными лицами, обнюхивая углы. Бледный Сеня Шергунов давал показания следователю, заикаясь от волнения и путаясь в собственных мыслях. Обслуживающий персонал следил за страданиями шефа с тихим ужасом. Не теряя времени даром, я провел собственное расследование, опросив Машку и Гальку, которые, впрочем, ничего толком не знали и только вносили сумятицу в возникающие у работников прокуратуры и милиции версии.

Картина происшествия была такова: по неустановленным пока причинам в кафе погас свет. И хотя время было не позднее, что-то около восьми вечера, но в зимнюю пору смеркается быстро, а потому тьма в помещении наступила полная и непроглядная. Видимо, свет погас не только в кафе, но и во всем квартале, поскольку уличные фонари тоже не горели. В довершение всех бед даже обычно пунктуальная луна не вышла в этот вечер на трудовую вахту по причине пасмурной погоды. Словом, когда раздался вопль «пожар!», люди, заполнившие кафе под завязку, в это сразу поверили и ломанули к выходу, не соблюдая элементарного порядка. Попытки обслуживающего персонала остановить панику, ни к чему не привели. Серьезных последствий, впрочем, толчея на выходе не имела. Синяки и шишки, разумеется, не в счет. Но когда свет зажегся, а зажегся он через пять минут, в опустевшем кафе обнаружили труп. То есть поначалу все подумали, что человеку просто стало плохо, но когда примчавшийся из начальственного кабинета Сеня Шергунов, используя свою немалую физическую силу, перевернул на спину худого, но рослого немолодого посетителя, то вдруг выяснилось, что тот мертв. И умер он не от инфаркта, спровоцированного паникой – его убили ударом ножа. Удар пришелся прямо в сердце, так что пенсионер, скорее всего, умер мгновенно, даже не вскрикнув. Орудие преступления мне показал Олег Рыков, принимавший участие в расследовании.

– Со старанием сделанная вещичка, – сказал он. – Наверняка народный умелец руку приложил.

Рыков был прав. Деревянная резная трость стоила того, чтобы при взгляде на нее прицокнуть языком от восхищения. Сработана она была в виде змеи, причем пастью вниз, а из этой пасти в данную минуту торчало потемневшее от крови стальное жало. Если верить свидетелям, то эта смертоносная трость принадлежала убитому. Опираясь на нее, он сегодня вошел в кафе около семи часов вечера. Никого его появление не удивило, поскольку он был здесь частым гостем. Садился он обычно у окна, выпивал чашечку кофе, заедал пирожным и спокойно уходил, никого не потревожив ни словом, ни взглядом. Так продолжалось ежедневно чуть ли не со дня открытия кафе.

Если верить паспорту, найденному в кармане убитого, то фамилия его была Костриков, имя-отчество Семен Васильевич, а проживал он в соседнем доме. Расторопный майор Рыков, возглавлявший оперативную группу, с помощью своих сотрудников без труда установил, что Костриков не был женат, детей не завел, зато имел две судимости и отмотал в местах неблизких в общей сложности десять лет. В гости Костриков никого не приглашал и сам вроде ни к кому не ходил. Ничего примечательного в его квартире обнаружено не было. Если покойный и скопил за шестьдесят прожитых лет какие-то богатства, то он явно их не афишировал.

Меня это убийство касалось постольку, поскольку я был совладельцем данного кафе на паях с Сеней Шергуновым и Виктором Черновым. Виктор приехал, когда правоохранители уже свернули работу, но, тем не менее, успел получить строгий наказ от следователя прокуратуры Синявина, не лезть в чужие дела и не мешать проведению расследования компетентными органами.

– Тебя это тоже касается, Фотограф, – грозно глянул в мою сторону Синявин перед тем, как окончательно с нами расплеваться.

Вообще-то фамилия моя Веселов, и мне страшно не нравится, когда профессию мне навязывают в качестве прозвища, но спорить с работником прокуратуры я не стал, дабы не обострять и без того напряженную ситуацию.

– Так-таки никто ничего не видел? – спросил Чернов у обслуживающего персонала, когда правоохранители наконец-то оставили нас в покое.

– Я был в кабинете, – развел руками Сеня. – У меня проблемы с отчетностью, ты же знаешь. Они там в столице как с ума посходили, что ни день, то новый закон, а тут хоть топись.

Я на Сеню, признаться, и не рассчитывал. Даже если бы он в этот момент находился в зале, то наверняка бы ничего важного не заметил. Все свои надежды я связывал в первую очередь с Галькой, поскольку по личному опыту знаю, что женщина она глазастая, имеющая привычку замечать то, на что другим и в голову не придет обратить внимание.

– Ну что ты смотришь на меня, Игорь, – рассердилась моя подруга. – Я же тебе русским языком сказала, что ничего не видела. Абсолютно ничего. Народу в зале было битком. Ты покрутись на моем месте. Эксплуататор.

На счет эксплуататора она, между прочим, прилгнула. Еще большой вопрос, кто кого эксплуатирует. Но в любом случае я не собирался обсуждать наши с ней почти семейные проблемы в кругу хоть и давно знакомых, но все-таки посторонних людей.

– Скажите пожалуйста, – пыхнула гневом Машка Шергунова. – Посторонние! Давно уже пора вам с Галькой оформить отношения.

– В огороде бузина, а в Киеве дядька, – подвел итог дискуссии Виктор Чернов. – Так кто же все-таки ударил ножом пенсионера Кострикова?

Разгоряченные спором дамы переглянулись, Сеня Шергунов по привычке пожал плечами. Словом, версий у обслуживающего персонала не было никаких. Машка была на кухне, Сеня на рабочем месте в кабинете, Галька на кассе, Ксения Петровна помогала Машке, Владик стоял там, где положено, то есть у входа. Словом, все были на своих местах, а человека все-таки убили.

– Какой удар по престижу и кассе, – схватился за голову Сеня. – Вся работа коту под хвост. Теперь народ к нам не только калачом, но и водкой не заманишь.

– Никуда твой народ не денется, – отмахнулся Чернов. – Ты мне скажи лучше, почему свет погас?

– Это ты меня спрашиваешь? – удивился Шергунов. – Я, между прочим, за свет плачу, а почему он гаснет, это ты у РАО ЕЭС спрашивай.

– Авария на подстанции, – ответил я за Сеню. – Рыков выяснял.

– Следовательно – случайное совпадение, – сделал логичный вывод Шерлок Холмс.

– Хочешь сказать, что если Кострикова и хотели убить, то не в кафе?

– Именно, – кивнул головой Чернов. – Никто бы не стал его устранять на глазах у десятков посетителей. Просто обстоятельства сложились для убийцы на редкость удачно. Погас свет, возникла паника. Появилась возможность, не только убить, но и уйти незаметно.

Скорее всего, так оно и было. Но оставался без ответа один очень важный вопрос – зачем надо было убивать мирного пенсионера? Ограбление отпадало сразу. Бумажник с купюрой в пятьсот рублей остался лежать в кармане убитого.

– Старик всегда ходил с этой палкой? – спросил я Владика.

– Нет, – отозвался расторопный вышибала. – Трость в его в руках я впервые увидел недели две назад. Она мне сразу бросилась в глаза.

– А кто сидел рядом со стариком? – спросил Чернов.

– Две девчушки сидели, – припомнила Галька. – Лет по шестнадцать-семнадцать.

– А среди свидетелей их не было?

– Так ведь мы убитого не сразу обнаружили. Многие успели расплатиться, одеться и уйти. А этот Костриков у окна лежал. Все были здорово напуганы. Все торопились.

– Он всегда у окна сидел? – спросил я Владика.

– По-моему, да, – кивнул тот головой. – Я, правда, к нему не присматривался. Человек тихий и трезвый.

– Он всегда в одно и то же время приходил?

– В общем, да. Приходил он дважды: в двенадцать дня и в семь вечера.

С места, где сидел старик, очень хорошо просматривалась улица. Правда, она неплохо просматривалась и от других столиков. Тем не менее, убит был именно Костриков. Да и что он, собственно, мог увидеть на самой обычной улице такого, за что его непременно нужно было устранить? «Синяя птица», надо признать, удачно расположена. Не скажу, что в самом центре города, но все-таки в достаточно оживленном месте. Напротив расположен магазин, где торгуют мебелью, чуть дальше, буквально в сотне метров, – театр. Соседи не из самых худших.

– Я займусь прошлым Кострикова, – сказал Чернов. – А ты, Игорь, выясни круг его знакомых.

– Вот и правильно, – сказал Сеня. – Выясняйте. Но предупреждаю, что все убытки, которое понесет кафе, я спишу на вас.

– А почему на нас? – возмутился я.

– Потому что вы крыша. Потому что именно вы взялись отвечать за безопасность, как персонала, так и посетителей.

Надо признать, что в словах Шергунова была своя сермяжная правда. В том смысле, что мы с Черновым действительно обязались оберегать заведение от наездов криминальных элементов. Но в данном случае Сеня перегнул палку и выдвинул совершенно необоснованные претензии. Убийство Кострикова не имело к кафе никакого отношения. А за рост преступности как в стране, так и в нашем отдельно взятом регионе мы с Черновым ответственности не несем. Что, разумеется, не снимает с нас обязанностей, как сознательный и лояльных к закону и государству граждан найти убийцу и передать его в руки правосудия.

– Некоторые только тем и озабочены, что снимают полуголых девочек, а до кафе им дела нет.

Обвинение насчет голых девочек выдвинула Галька. Правда, случилось это в машине, когда мы покинули закрывшееся по причине несчастья раньше времени заведение.

– Полуголых девочек я не снимаю, – запротестовал я. – Порнография, это не мой профиль. В данном случае речь идет всего лишь о заказе муниципального учреждения, где все пристойно до тошноты.

– Не смеши. Нашел пристойное место – театр.

Галька женщина хоть и молодая и вроде бы продвинутая, но отдельные закидоны имеют место быть. Возможно, это издержки консервативного деревенского воспитания. Не исключаю, что причиной всему ревность, не самое лучшее из человеческих качеств.

– Театр, красивая моя, это храм искусства, а потому даже разврат там несет на себе отблеск благородства.

– Ой, не смеши меня, – фыркнула Галька. – Насмотрелась я на них в кафе. Это на твоих портретах у них отблеск благородства, а в жизни эта твоя Надеждина просто расфуфыренная пава.

– Расфуфыренными бывают павлины. А павы вполне скромные и даже серенькие птицы.

Дело в том, что я действительно получил заказ дирекции театра на оформление фойе. Галька, разумеется, была в курсе. И даже горячо одобрила часть моих портретов. А вот портрет Надеждиной, к слову сказать очень красивой женщины, ей почему-то активно не понравился. Она даже обвинила меня в отступлении от законов реализма.

– При чем здесь Надеждина?

– Просто видела ее сегодня в кафе.

– Она была одна?

– Нет. Но не волнуйся, не с мужчиной. С какой-то вульгарной брюнеткой, но, видимо, не актрисой, поскольку на портретах ее нет. С Костриковым они поздоровались.

– А почему именно с Костриковым?

– Не знаю, но с ним все театральные деятели здоровались, когда заходили в наше кафе.

– И разговаривали?

– Нет. Ну разве что парой слов перекинутся. Видимо, о здоровье спрашивали. Мне показалось, что он работал в театре.

Это была интересная новость. Все-таки я оказался прав, когда надеялся на Галькину помощь. В чем ей отказать нельзя, так это в наблюдательности. Что делает ее просто незаменимой подругой для человека, склонного к дедукции и поискам приключений на свою не шибко мудрую голову.

В принципе ничего подозрительного в этой случайной встрече в кафе известной актрисы и скромного пенсионера вроде бы не было, а ухватился я за нее по той простой причине, что никаких иных следов у меня попросту не было.

В театре я бывал в последнее время неоднократно, так что проблем с проникновением в Закулисье у меня не возникло. Зато Иван Михайлович Худяков, директор театра, встретил меня в своем кабинете без особого восторга и с печатью озабоченности на челе. По-моему, он решил, что я пришел за расчетом. И уже приготовился к тому, чтобы остудить мое чрезмерное рвение в отношении бюджета театра.

– Я по другому поводу, Иван Михайлович, – успокоил я его с порога. – Вы слышали, что Кострикова убили?

– Да, – спохватился Худяков, и выражение его лица из озабоченного стало скорбным. – Мне звонили сегодня утром из милиции. Какая потеря. Он ведь у нас почти десять лет проработал. Уникальный мастер. Краснодеревщик и бутафор. Мог изготовить практически любую вещь.

– А после выхода на пенсию он бывал в театре?

– А как же, – всплеснул руками Худяков. – Как только у нас возникали проблемы, мы сразу же бежали к нему, благо жил он недалеко от театра.

– Насколько я знаю, театральным работникам платят скромную зарплату?

– Тут вы попали в самую точку, Игорь, – вздохнул Худяков, который, к слову, вопреки своей фамилии был человеком упитанным и круглолицым. – Но Василий Семенович у нас находился на особом счету. У него было много заказов со стороны. Нет, он не бедствовал. К тому же Костриков был скуповат. Это я ни в коем случае не в осуждение. Человеком он был одиноким, а дол старости рукой подать.

– А почему Костриков пошел работать именно в театр?

– Стаж нужен был. У него ведь довольно бурное прошлое. Две судимости. Я, честно говоря, тоже призадумался – брать или не брать? Но за него поручился Котов, наш заведующий постановочной частью. Да вы его знаете. Тоже человек не без греха, но худого слова про него не скажу.

Котова я действительно знал. Шапочно, конечно. Так же как и всех прочих в театре. Удивляло, правда, что такой довольно молодой и по виду хваткий и напористый человек засиделся на столь скромной должности.

– Так ведь Котов уходил от нас в бизнес. Но что-то не сложилось у него. По слухам, он крупно прогорел. Год назад опять к нам вернулся.

– А Котов сейчас в театре?

– Обещал быть после обеда. Декорации мы заказали на заводе металлоконструкций, вот-вот должны подвезти.

– Так вы говорите, что Котов дружил с Костриковым?

– Василий Семенович вообще-то был нелюдим. Да и Котов особого расположения к нему не выказывал. Нет. Друзьями они точно не были. А ручался он за Кострикова, видимо. Из солидарности. Котов ведь тоже сидел по молодости лет. А вы почему заинтересовались этим делом?

– Так ведь человека убили чуть ли не на моих глазах, тут поневоле заинтересуешься. Ну, не буду вас больше обременять своим присутствием.

Поскольку я даже не заикнулся о деньгах, благодарный Худяков проводил меня до дверей кабинета и долго жал руку на выходе. Иван Михайлович был хитроват, но, по-своему, честен, а потому явно испытывал неловкость в присутствии человека, которому задолжал за проделанную работу немалую сумму. Впрочем, мое нынешнее материальное положение было таково, что я мог себе позволить благородные жесты в сторону бедных скоморохов и не терроризировать их требованиями о немедленной оплате своих скромных трудов.

Надеждина, в отличие от Худякова, встретила меня с неподдельной доброжелательностью. Видимо, я очень угодил ей портретом. Впрочем, при такой фактуре сделать качественную работу особого труда не составляет. Надеждина была на редкость красивой женщиной, к тому же талантливой, что с красивыми случается гораздо чаще, чем многие думают, а потому совершенно заслуженно выбилась на первые роли в театре. А возраст, чуть более тридцати, позволял надеяться, что лучшие ее роли еще впереди.

– О вас по театру ходят странные слухи, Игорь. Говорят, что вы богаты, как граф Монте-Кристо.

– Это правда, – охотно подтвердил я. – Я владею алмазными копями в ЮАР и нефтяными скважинами в Ханты-Мансийском округе.

Наш с Надеждиной разговор происходил в гримерной, куда я заглянул словно бы ненароком. Светлану Николаевну мой визит не удивил, поскольку заходил я сюда не впервые, обговаривая детали предстоящей работы. Гримерная была рассчитана на четверых, и обычно здесь довольно шумно. Сегодняшний день, однако, явился исключением, что, впрочем, мне было только на руку.

Надеждина сидела перед зеркалом и критически себя разглядывала. Хотя на мой взгляд исправлять созданное природой в данном случае было совершенно не зачем, но у Светланы Николаевны на этот счет было, видимо, иное мнение.

– Как, по-вашему, можно с таким лицом играть Офелию?

– Можно.

– Вы льстец, Игорь, – вздохнула Надеждина. – Впрочем, вы мужчина, и это вас оправдывает. Кстати, вы действительно работали в органах?

– Кто вам это сказал?

– Одна моя подруга, которая очень вами заинтересовалась.

– Должен разочаровать вашу подругу, Светлана. В органах работал мой старый приятель Виктор Чернов, к слову, большой поклонник вашего таланта.

– Красивый мужчина?

– В данном случае я не знаток. Но покрасившее обезьяны. Зато молод, при деньгах. Одинок. И загадочен как сфинкс.

– Вы что сватать меня пришли, Игорь? – засмеялась Надеждина и бросила на меня кокетливый взгляд.

– Пока что просто пригласить в ресторан. Чернов жаждет с вами познакомиться.

– Браво, Игорь. Я вами восхищаюсь. В наше время так мало бескорыстных друзей.

– А кто вам сказал, что я бескорыстен, Светлана? Долг платежом красен. Я вас знакомлю с Черновым, а вы меня с очаровательной брюнеткой. Я видел ее здесь, в театре, но из врожденной скромности не осмелился подойти.

Надеждина посмотрела на меня с удивлением:

– Вы, собственно, кого имеете в виду?

– Рослая, хорошо сложенная брюнетка с распущенными волосами до плеч и выразительными карими глазами.

– Ах Ирина, – улыбнулась Надеждина. – Она работает у нас недавно. В костюмерной. У вас хороший вкус, Игорь, но, боюсь, у вас будут конкуренты.

– Что вы говорите, – встревожился я. – И кто же он, этот коварный интриган, вставший на моем пути?

– Котов. Вы, вероятно, встречали его в театре. Между прочим, он дал Ирине деньги на бриллиантовые сережки. Вот так ухаживают джентльмены, Игорь.

– Я учту, Светлана, и передам Чернову.

Надеждина засмеялась и так заразительно, что мне не осталось ничего другого, как присоединиться к ней.

– Только ради бога не бриллианты. Мой бывший муж – владелец ювелирного магазина. Не скажу, что мы расстались со скандалом, но мне не хочется возвращаться в прежнюю жизнь.

– Вы слышали, что вчера убит Костриков?

Видимо, мой вопрос прозвучал неожиданно и явно вразрез с предыдущим разговором, поскольку Надеждина вздрогнула и резко повернулась ко мне:

– Быть того не может.

– Увы, – развел я руками. – Убит в кафе «Синяя птица» в половине восьмого вечера ударом ножа.

– Бред, – покачала головой Надеждина. – Я ведь видела его вчера. Мы были в кафе с Ириной в полдень.

– А Ирина была знакома с Костриковым?

– Вероятно. Он частенько захаживал в театр.

– Так я рассчитываю на ваше посредничество, Светлана?

– Вы о чем?

– Я пригласил вас в ресторан. И очень надеюсь, что вы придете с подругой.

– Я ничего не обещаю вам, Игорь, но, во всяком случае, постараюсь.

На этом мы расстались с красивой женщиной и талантливой актрисой. Мне показалось странным, что незнакомая женщина Ирина выказала к моей скромной персоне столь лестный интерес. И даже выясняла кое-какие факты моей биографии, перепутав их, правда, с фактами биографии Чернова. Впрочем, я не исключаю, что путаницу внесла Надеждина, не слишком внимательно слушавшая свою подругу.

В театральном дворе монтировщики, багровея от натуги разгружали сооружение совершенно невероятной формы, которое одновременно могло быть и башенным краном и межпланетной станцией. Сооружение никак не хотело отзываться на усилия четырех нетрезвых мужиков, и только с моей помощью его удалось извлечь из кузова КАМаза, под восторженно-матерные вопли театральных пролетариев.

Распоряжался выгрузкой декораций Котов, худой высокий человек лет пятидесяти с желтоватым болезненным лицом. Заведующий постановочной частью был сегодня почему-то особенно взвинчен, суетился большей частью бестолку, без конца вытирал струившийся по лицу, несмотря на морозец, пот и вообще путался под ногами у занятых людей. Пользы от Котова не было никакой, зато шуму с избытком.

– Вот гнида! – плюнул в его сторону монтировщик Валера. – Проспал до обеда, а теперь перед Худяковым выкаблучивается. А нам на этом чертовом заводе всю душу вымотали. С пропусками намаялись. Жутко они там бдительными стали после того, как у них кассира ограбили.

– А когда его ограбили?

– Три недели назад. Ну, спасибо тебе за помощь, Фотограф. С нас бутылка.

Чернов с интересом выслушал мой рассказ о посещении театра и гостеприимно подлил мне в чашечку кофе. Все-таки, несмотря на все мои старания, Сени Шергунову так и не удалось достичь Черновских вершин в приготовлении этого напитка. И мне волей неволей приходилось наведываться в офис детектива, дабы в который раз насладиться качественно приготовленным продуктом, а не травить свой желудок коричневой бурдой, которую многие наши сограждане по наивности принимают за кофе.

– Фамилия брюнетки Семенова, зовут Ирина. В театре работает четыре месяца. Незамужняя. Ни в чем подозрительном незамечена. Разве что внешность слишком броская для простой костюмерши. Обычно женщины с такой внешностью ищут и легко находят куда более престижную и оплачиваемую работу. А что тебе удалось раскопать?

– Да почти ничего. За последние дни в нашем квартале никаких серьезных происшествий не случилось.

– Прямо не город, а тихий деревенский уголок?

– Ну, это положим, – хмыкнул Чернов. – Три недели назад ограбили инкассаторскую машину. Неделю назад убили видного бизнесмена. Три дня назад покушались на чиновника областной администрации На улице Трудовой ограбили ювелирный магазин. Один грабитель убит, двое благополучно скрылись.

– А вот это уже интересно. Ювелирный магазин на трудовой, если мне не изменяет память, принадлежит Цоневу?

– По моим сведениям, да, – кивнул головой Чернов. – Хочешь навестить джентльмена в белом?

– Выражу ему соболезнование. Вот кто сейчас, наверное, рвет и мечет.

В магазине господина Цонева царил полный хаос. Сам хозяин, на этот раз в темном добротном костюме, стоял посредине торгового зала и задумчиво рассматривал вдребезги разнесенную витрину. Бдительная охрана попыталась было задержать меня при входе, но я очень популярно объяснил молодым людям в униформе, что расторопность надо было проявлять утром, а сейчас в этом нет особой необходимости.

– Пропустите фотографа, – распорядился ювелир, и это указание начальствующего лица было выполнено незамедлительно.

Господин Цонев был настолько любезен, что пригласил меня в свой кабинет и угостил рюмкой французского коньяка. Расстроенным он не выглядел, скорее уж обозленным. Понять его можно было. Как никак, а Цонев был не последним в криминальных кругах человеком, и вдруг такой конфуз. Совершенно невероятное по своей наглости нападение, закончившееся к тому же существенными убытками.

– Не злорадствуйте, Игорь, – остерег меня Цонев. – Это большой грех.

– Злорадствовать я не собираюсь, сочувствовать не буду, а вот помочь, возможно, смогу.

– Вы мне уже один раз помогли, господин фотограф. По вашей милости я понес большие убытки и едва не оказался за решеткой.

– Судили все-таки не вас, – напомнил я ювелиру. – К тому же все это дела давно минувших дней, преданье старины глубокой. Если не ошибаюсь, Светлана Надеждина ваша бывшая супруга?

– Допустим, – сухо отозвался Цонев. – Но какое это имеет отношение к утреннему происшествию?

– Надеждина обращалась к вам по поводу бриллиантовых сережек?

– Обращалась. К сожалению, подходящих у нас не было. Но мы ждали партию товара.

– И вы поставили Надеждину в известность, когда прибудет товар. И именно эту партию у вас перехватили расторопные ребята еще до того, как вы упрятали драгоценности в сейфы.

– Вы хотите сказать, что Надеждина…

– Я ничего не утверждаю, господин Цонев, но предполагаю, что преступники, ограбившие ваш магазин, действовали не вслепую.

– Речь идет о почти миллионе долларов, – поморщился ювелир. – Но дело даже не в деньгах. Я готов выплатить десять процентов от этой суммы человеку, который поможет мне найти товар.

– Возможно, этим человеком буду я.

– Будем заключать договор?

– Я пришлю к вам Чернова, с ним и оформите все бумаги. Всего хорошего, господин Цонев.

В принципе, я мог бы поверить ювелиру на слово, поскольку терпеть не могу бумажной волокиты. Но в данном случае дело было не во мне, а в Чернове, которому уже не раз грозили лишением лицензии за излишнее рвение в розыскном деле. А операция, которую я собирался провести, была рискованной во всех отношениях. Тем более что противостояли нам люди, способные если не на все, то на очень многое.

– Так ты считаешь, что Кострикова устранили как свидетеля? – спросил Чернов после того, как я благополучно вернулся в офис с добытыми уликами.

– Я думаю, что убитый пенсионер был не просто свидетелем, а шантажистом.

– Шантаж – штука опасная, – задумчиво протянул детектив. – Чреватая большими неприятностями. А Костриков был слишком опытным человеком, чтобы этого не понимать.

– Он это понимал и принял меры предосторожности.

– С его стороны было большой глупостью назначать встречу шантажируемым.

– Он ее не назначал, Виктор. Его вычислили. И теперь людям, которые его устранили, нужно узнать, действовал ли Костриков в одиночку, или он все-таки подстраховался. То есть, подключил к операции других людей. Ну вот хотя бы нас с тобой. Я ведь появился в театре три недели назад. Люди мы с тобой не скажу, что широко известные, но все-таки приметные, за которыми числится не одно сомнительное дело.

– И ты своими визитами в театр и расспросами только подлил масла в огонь разгоревшихся в ком-то подозрений?

– Именно так, Виктор. Думаю, вычислила Кострикова именно Ирина, она частенько захаживала в кафе и именно в полдень, когда там пил кофе с пирожными пенсионер.

– Фактов маловато, Игорь, а предположить можно, что угодно.

– А чем мы, собственно, рискуем. Я тебя познакомлю с совершенно потрясающей женщиной, и сам приятно проведу время в обществе ее подруги.

– Я, пожалуй, подключу Рыкова? – вопросительно посмотрел на меня Чернов. – Этот ужин в ресторане может закончится весьма скверно.

Я не возражал. Олег человек надежный, а в этой жизни бывают моменты, когда лучше перестраховаться, чем получить пулю в голову по причине излишней самонадеянности. Нам с Черновым предстояло сыграть роль живца, на которого должны были клюнуть жирные рыбины.

За Надеждиной мы заехали на моем «Форде». Время было непозднее, около семи вечера, но фонари уже горели. В их свете мы без труда опознали в двух спускающихся с театрального крыльца дамах Надеждину и Ирину. Чернов, демонстрируя светский лоск, соколом порхнул из машины. Мне тоже пришлось покинуть «Форд», дабы представить дама своего приятеля.

Надо сказать, что Чернов произвел на Надеждину очень приятное впечатление. Впрочем, в способности Виктора очаровывать дам, у меня сомнений не было. Но в данном случае реакция Светланы на любезного кавалера служила доказательством ее невиновности. Что же касается брюнетки, то в проявленном ко мне интересе не была и грана влюбленности. Мне даже показалось, что я вряд ли смогу рассчитывать даже на легкий флирт. Впрочем, наше настороженное друг к другу отношение, не помешало мне пригласить брюнетку на танец.

Музыка располагала к интиму. Освещение было мягким и как нельзя более выгодно оттеняло кожу на обнаженных плечах моей партнерши. А ее духи и вовсе могли закружить нетрезвую голову. Впрочем, выпили мы пока что немного, а посему и разговор могли вести вполне трезвый.

– Поговорим без обиняков, сударыня. Зачем вы убили несчастного Кострикова?

Вопрос был задан в лоб и, наверное, поверг бы в шок любую впечатлительную женщину, но у Ирины, похоже, с нервами было все в порядке. Она лишь чуть отстранилась и пристально посмотрела мне в глаза:

– Вы сумасшедший?

– Нет. Я профессиональный шантажист. Занятие это рискованное, но порой приносящее значительные дивиденды. Вы ведь знаете, с кем имеете дело, Ирина, так с какой стати нам ходить вокруг да около. На вашей совести два трупа и два удачных ограбления. Разумеется, мы не претендуем на всю сумму, но тридцать процентов нас бы устроили.

Лицо Ирины оставалось совершенно спокойным, разве что в глазах прыгали чертики. Она даже ни разу не сбилась с ритма. И со стороны мы, наверное казались идеальной парой, увлеченной танцем и сугубо интимными проблемами.

– Мне говорили, что вы забавный человек, Игорь. Но кажется сегодня вы превзошли сами себя. Если мы выпьем еще по рюмке, вы, вероятно, заподозрите меня в намерении взорвать город.

– Меня насторожила ваша реакция на безобидного фотографа, который делал свое скромное дело в театре. Вы стали наводить обо мне справки. А театр, как я успел заметить, очень специфическое учреждение, там ничего нельзя сохранить в тайне. И наш интерес к моей скромной персоне был замечен, хотя и истолкован превратно.

– Вас подводит самонадеянность, Игорь. Вы просто неверно просчитали ситуацию. И сделали совершенно нелепые выводы из самого обычного женского интереса.

– Иными словами, вы отказываетесь платить?

– Увы, – улыбнулась Ирина. – Я бы и рада вам помочь материально да нечем.

– Вы делаете большую ошибку, Ирина. Впрочем, у меня есть надежда, что вас поправят старшие товарищи.

– Спасибо за танец, господин Веселов. Я получила огромное наслаждение от беседы с вами. Вы на редкость остроумный собеседник и столь же редкостный фантазер.

У меня практически уже не было сомнений в том, что Ирина причастна и к ограблению кассира, и к налету на ювелирный магазин. Другое дело, что эти знания мне ровным счетом ничего не давали. Мало ли в чем можно заподозрить человека. Нужны доказательства, а их у нас практически не было. И в данной ситуации оставалось только ждать ответной реакции оппонентов на столь откровенный и ничем не прикрытый наезд.

У меня была надежда, что шустрые подельники Ирины не расстреляют нас сразу же по выходе из ресторана. Ну хотя бы по той простой причине, что они пока не уверены, что шантажировать их пытаемся именно мы. Но, думаю, Ирина очень быстро развеет все их сомнения.

– А как фамилия убитого у ювелирного магазина налетчика?

Находившийся в эйфории после удачно проведенного вечера Чернов не услышал заданного мною вопроса. Зато присоединившийся к нашей компании на завершающем этапе Олег Рыков был куда более внимателен:

– Валентин Сычев, тридцати пяти лет от роду, дважды судимый, оба раза за грабеж. В нашем городе он появился месяц назад. К сожалению, у нас нет практически ни какой информации о его контактах. Ты спишь, Виктор?

Вопрос был задан по существу. Чернов вздрогнул и закивал головой, непонятно по чьему адресу. Нет слов, Надеждина, конечно, редкой красоты женщина, но это еще не причина, чтобы впадать в сомнамбулическое состояние.

– И Ирина приезжая, и этот Сычев. Но ведь должен быть человек, который организовал дело. Разработал план операций. И этот человек по определению должен быть местным.

– У тебя есть человек на роль организатора, Игорь? – покосился в мою сторону Рыков.

– Есть, – сказал я, выворачивая машину к Черновскому офису.

Именно здесь мы решили завершить столь удачно начавшийся вечер. Кофе я в двенадцать часов вечера не пью, но обсудить кое-что в спокойной обстановке следовало.

– Итак, доктор Ватсон, – сказал Рыков, усаживаясь на мой любимый стул у окна. – Выкладывайте ваши козыри.

– Козыри – это слишком громко сказано, – усмехнулся оживший в привычной обстановке Чернов. – Скорее, крапленые карты.

Возражать детективу я не стал. Операция была выстроена практически на одном нахальстве, но в данном случае избранная мною тактика могла сработать.

– Котов, – сказал я, чем, кажется, огорошил собеседников.

– Но почему? – не удержался от вопроса Рыков.

– У него были долги. Наверняка. Из бизнеса так просто не уходят. Котов несколько дней болтался по заводоуправлению и наверняка мог выяснить, когда кассир приводит работникам зарплату, это первое. Котов знал, на что способен Костриков, а убитый пенсионер знал, что из себя представляет заведующий постановочной частью, это второе. И наконец именно Котов дал Ирине деньги на бриллиантовые сережки, чтобы ей было с чем подкатиться к Надеждиной, это третье.

– Но ведь в нападении на кассира участвовало двое мужчин в камуфляжах и масках. Кассир утверждает, что приняла их поначалу за охранников, которые действительно должны были встретить ее у проходной.

– Вот именно, в масках. Но не будешь же в масках разъезжать по городу. Видимо, Ирина ее выбросила. А глазастый Костриков очень удивился, что в машину к его старому знакомому подсаживаются люди в камуфляже. И одна из них Ирина. То есть женщина, которую он неоднократно видел в театре и кафе. Ограбление наделало много шума. О нем писали газеты, рассказывало телевидение. Давалось описание грабителей. Шутка сказать грабеж среди бела дня. А точнее, в двенадцать ноль-ноль. Я проверял, от завода до кафе «Синяя птица» двадцать минут быстрой езды. Скорее всего, засвеченную машину Сычев и Ирина бросили на подходе и последние несколько десятков метров проделали пешком, петляя между домов. Безусловно ошибся Котов, который не нашел лучше места, как встречать убегающих подельников напротив кафе, где закусывал пирожными его старый знакомый.

– Куш они сорвали мизерный, – подбросил нам ценную информацию Рыков. – Что-то не срослось в банке, и вместо пяти миллионов рублей кассиру выдали только триста тысяч наличными.

– Но, согласитесь, это ведь большой риск, – запротестовал Чернов. – Провести одно ограбление и следом через три недели другое…

– Первое им сошло с рук, – пожал я плечами. – А Котову очень нужны были деньги. Триста тысяч его, видимо, не устроили. Можно представить, как его разъярил неожиданный шантаж да еще накануне нового большого хапка. Котов, скорее всего, знал секрет Костриковской трости, и Сычев воспользовался его подсказкой.

– И что теперь, по-твоему, должен делать Котов? – спросил Рыков.

– Одно из двух: либо убить нас с Черновым, либо отдать треть награбленного. Сейчас Котов в мучительных раздумьях. Тем более что Сычев убит, а сам он киллер неважный. Самое время облегчить деятелю криминальных искусств решение сложной задачи.

Котов откликнулся сразу, словно ждал моего звонка. В голосе его сразу же зазвучали злобные нотки и начал он с откровенных угроз.

– Бросьте вы меня пугать, Котов. Я не младенец. В случае моей смерти Цоневу немедленно станет известно, кто организовал нападение на его магазин. Думаю, он без труда вытряхнет из вас золотые побрякушки. Конечно, вы можете попытаться скрыться. Но бегать в ваши годы утомительно. К тому же за вами следят наши люди. Смиритесь, шалун вы наш пожилой. И учитесь работать у молодежи.

Котов не удержался от еще одного матерного выражения в мой адрес, но я не стал ему на это пенять. В конце концов, человек находился в предельно взвинченном эмоциональном состоянии.

– Я жду вас в офисе Чернова через пятнадцать минут. И мой вам совет, не мешкайте.

Чернов все-таки заварил кофе. Рыков на всякий случай проверил свой пистолет. Совершенно нелишняя предосторожность в создавшейся ситуации. Нельзя было исключать, что у Худякова эмоции возобладают над разумом.

– Заиграешься ты когда-нибудь, Игорь, – покачал головой Рыков. – А если у Котова кроме Ирины есть еще подельники под рукой? Терять им нечего.

– Терять им как раз есть чего, – возразил я. – А стволы они, скорее всего, уже выбросили. Не полные же они идиоты. Нет, Котов не станет рисковать таким кушем. Он обязательно приедет договариваться.

– Твоими устами да мед бы пить, – усмехнулся Чернов.

Котов, надо отдать ему должное, прибыл практически без опозданий. В руках у него была довольно объемистая сумка, что я отметил не без удовольствия. Войдя в офис и мрачно нас оглядев, он бросил свою тяжелую ношу на стол.

– А вы уверены, что здесь именно треть похищенного? – мягко спросил я его.

– Идите вы к черту, Веселов, – огрызнулся гость. – Что у вас за дурацкая манера издевается над людьми. Это ваша доля, и больше вы от меня больше не получите и цента.

– Солидно, – сказал Рыжков, открывая сумку. – Я, конечно, не ювелир, и не берусь оценивать, но впечатляет.

– По-моему, здесь не все, – задумчиво проговорил Чернов.

– Побойтесь Бога, – возмутился Худяков. – Прикажете еще и штаны снять.

– Майор Рыков, – предъявил Олег удостоверение скандалисту. – Торг здесь не уместен, гражданин.

Кажется, Котов не вполне отдавал себе отчет в том, что происходит.

Он совершенно искренне считал нас шантажистам. И готов был лечь костьми, но отстоять свою долю.

– На испуг вы меня не возьмете. Слышите. Совсем люди совесть потеряли. Я, между прочим, шкурой своей рисковал. Полгода готовил операцию. У меня партнеры наконец. Воля ваша, господа. Не хотите добром, можно решить вопрос и по другому.

– Вы нас не поняли, гражданин Котов, – сказал Рыков. – Ценности и деньги будут возвращены потерпевшим, а вы и ваши подельники сядете на скамью подсудимых. Единственное, что я могу для вас сделать, так это оформить явку с повинной. Вы меня понимаете?

Некоторое время Котов переваривал полученную от майора милиции информацию. Переваривал с таким трудом, словно огромные валуны ворочал. Чрезмерные умственные усилия поступали крупными каплями пота на широком лбу.

– Тебе, майор, таких денег за всю свою жизнь не заработать. Я готов отдать половину.

Предложение было щедрым. И самое смешное, что мы могли его принять ничем практически не рискуя. Расследование мы вели в частном порядке. Ни милиция, ни прокуратура ни в чем нас заподозрить не могли. А что касается господина Цонева, то с какой стати нам за его интерес ноги бить. Рыков с Черновым переглянулись, а потом оба как по команде перевели глаза на меня. В принципе, они вправе были предъявить мне претензию, ибо сам того не желая, я поставил их перед сложным выбором. Соблазн, что там ни говори, был велик.

– Вы ничем не рискуете, – воспрянул духом Котов. – Абсолютно ничем.

– Крови слишком много на твоих цацках, – вздохнул Рыков. – Где-то же должен быть предел. Я пас.

Котов с надеждой посмотрел на Чернова. И надо признать, что некоторые факты Черновской биографии позволяли ему надеяться на поддержку с этой стороны. Виктор держал долгую паузу, с интересом перебивая рассыпанные по столу ювелирные изделия. Даю голову на отсечение, что он сейчас выбирал подарок для Надеждиной и прикидывал в уме, как он будет смотреться на его новый даме сердца. Пауза затягивалась. Чернов выбрал бриллиантовое колье, цену которого я даже затрудняюсь назвать, а потом с сожалением отбросил его в сторону.

– Жаль, но Светлана не любит бриллианты.