«Сны убийцы»

Пролог

Ноги их быстры на пролитие крови; разрушение и пагуба на путях их; Они не знают пути мира. Нет страха Божия перед глазами их.

Послание к римлянам святого Апостола Павла, 3, 15-18

Око наше становится темным, а в душе тьма кромешная. Сколько бед отсюда!

Архимандрит Лазарь. «О тайных недугах души», М., 1994, с. 10.

Август 1978 г., г. Москва

— Стой, приехали, — сказал один из инкассаторов — низкорослый, широкоплечий, скуластый парень по имени Володя, двадцати четырех лет от роду. Юрий Анатольевич Снежин, шофер потрепанной «Волги», арендованной на сегодня инкассацией,[1] послушно нажал на тормоз.

«Начало шестого, — озабоченно подумал он. — Ох, скорей бы от них отделаться! Тогда останется время прокатиться по городу, подхалтурить малость!»

— Это последняя точка, — словно прочитав мысли таксиста, сказал другой инкассатор, двадцатитрехлетний белобрысый Сергей, с постоянно прищуренными глазами неопределенного цвета. — Потом доставим денежки по назначению да разойдемся, как в море корабли! Еще успеешь накалымить детишкам на молочишко! — парень насмешливо улыбнулся.

«Болван! — мысленно выругался Снежин. — Шут гороховый! Попробуй сперва сам прокормить двух детей да беременную жену и лишь потом суди других, сопляк!!» В отличие от большинства своих коллег Юрий Анатольевич не являлся хапугой. Однако «халтурить», хочешь не хочешь, приходилось. Трехлетняя дочь Оксана отличалась слабым здоровьем, постоянно болела, в садик ходить не могла. Врачи рекомендовали побольше свежих фруктов, естественно — не гнилых магазинных, а качественных, с рынка, за которые кавказские торговцы заламывали умопомрачительные цены.

Жена Юля, ходившая на четвертом месяце беременности и крайне тяжело ее переносившая, также нуждалась в улучшенном питании. Восьмилетний сын Витя, напротив, на здоровье не жаловался, увлекался спортом, лопал все подряд, но в неимоверных количествах.

Как тут проживешь на официальную зарплату?

— Давай, Володя, топай, — обратился к напарнику Сергей. — Да смотри не канителься. У меня вечером свидание с девушкой.

Взяв левой рукой пустую сумку, Володя поправил правой кобуру с табельным, давно не чищенным наганом, не спеша выбрался из машины и не оглядываясь направился к дверям сберкассы. Сергей закурил сигарету и вольготно развалился на заднем сиденье, лениво полуприкрыв глаза. Проработав в инкассации без малого год, он ни разу не сталкивался с налетчиками, назойливые призывы начальства к бдительности пропускал мимо ушей, а непосредственного шефа, шестидесятилетнего Василия Ивановича Родина, в прошлом офицера госбезопасности, считал выжившим из ума придурком, параноиком и перестраховщиком, если не сказать хуже. Судя по газетам, в стране развитого социализма царила тишь да благодать, серьезные преступники вымерли как мамонты, а остались лишь пьяные дебоширы да мелкие вокзальные воришки. Родин неоднократно рассказывал подчиненным об убийствах инкассаторов, приводил многочисленные примеры с леденящими душу подробностями, а Сергей мысленно ехидничал: «Набиваешь себе цену, старый хрыч! Ну, ну, ври дальше! Доказывай окружающим и в первую очередь самому себе, что не даром зарплату получаешь!»

Ни Сергей, ни Владимир, ни тем более озабоченный собственными проблемами Снежин не обратили внимания на грязновато-серенькие, неприметные «Жигули», уже около часа следовавшие за ними по пятам и в настоящий момент остановившиеся рядом, за углом пятиэтажного жилого дома…

* * *

Вопреки утверждениям советских средств массовой информации серьезные преступники не только не вымерли, но активно функционировали, добывая хлеб насущный, кто как умел. Мелкие воришки, по-блатному «сявки», действительно шуровали на вокзалах, уводя из-под носа зазевавшихся пассажиров чемоданы с чем Бог (вернее, черт) пошлет, другие, покруче, выставляли[2] упакованные хаты,[3] третьи — профессиональные шулера облапошивали в карты богатеньких фраеров, приезжавших на курорты греть под южным солнцем толстые, геморроидальные задницы, и т. д. и т. п. В общем, каждый трудился не покладая рук в меру способностей. Находившиеся в замызганных «Жигулях» Зуб, Шрам и Хан предпочитали работать по-крупному, а не «мелочь по карманам тырить».

— Грабить так на миллион, спать так с королевой, — не уставал повторять коллегам Зуб (по паспорту Михаил Борисович Зубов), матерый пятидесятилетний уголовник, имевший за плечами двадцать годов отсидки и пользующийся заслуженным уважением в преступном мире. Его молодые подручные, Хан со Шрамом, придерживались аналогичной точки зрения. Ограбление инкассаторов подготовили тщательнейшим образом, не пожалев времени на слежку, продолжавшуюся в течение нескольких дней. В результате они досконально изучили график работы потенциальных жертв и разработали план операции. Начать действовать решили у последней точки, сберкассы на улице Карла Маркса, когда в инкассационной машине соберется достаточно крупная сумма (лезть под расстрельную статью за копейки по меньшей мере глупо!). Один (сам Зуб) валит[4] инкассатора при выходе из сберкассы, выхватывает сумку. Остальные в тот же момент уничтожают его напарника вместе с водителем, забирают скопившиеся в машине мешки с деньгами, прыгают в свою колымагу, и по газам. Простенько, но со вкусом, можно сказать, изящно, если не брать в расчет три трупа. А свидетелей можно не опасаться. Все произойдет слишком быстро. Случайные прохожие потом мало чего вспомнят насчет внешности преступников. Составленные с их слов милицейские фотороботы гроша ломаного не стоят. По ним тебя даже родная мать не узнает!

— А вдруг кто-нибудь из потенциальных свидетелей знает нас в лицо? во время последнего инструктажа спросил отличавшийся дотошностью Шрам. Тогда как быть?

— Ну ты, парень, фантазер, — ухмыльнулся главарь банды. — Откуда им взяться? Мы все живем на другом конце города!

— А все-таки, — настаивал молодой бандит. — Чем черт не шутит?!

— Мочи с ходу. Иначе стенка, без вариантов! — с минуту подумав, посуровел лицом Зуб. — Хотя такие совпадения бывают раз в сто лет, но… В общем, ты меня понял…

* * *

Шрам с Ханом заметно нервничали, зато видавший виды Зуб хранил олимпийское спокойствие.

— Не бздите, пацаны, — бросил он подельникам. — Кто не рискует, тот не пьет шампанского! К тому же, по моему мнению, операция должна пройти без сучка, без задоринки. Инкассатор нынче лоховатый пошел. Наберут сопляков, отслуживших в армии, наспех проинструктируют, сунут в руки допотопный наган, и в путь. Гы-гы!..

Прошло несколько минут. Старый уголовник взглянул на часы, вынул из кармана «ТТ», загнал патрон в патронник, сунул руку с пистолетом за пазуху под пиджак и жестко скомандовал:

— Готовьтесь! Клиент вот-вот появится. Пойду встречу…

* * *

Выйдя на улицу, Владимир поудобнее перехватил тяжелую, доверху набитую пачками банкнот сумку, полной грудью вдохнул прохладный воздух (день выдался нежаркий) и улыбнулся краешками губ. Все, работа закончена! Теперь доставить деньги по назначению, выполнить необходимые формальности, и свободен!!! А завтра выходной. Можно съездить позагорать в Серебряный Бор, или вволю попить с друзьями пивко, или и то и другое одновременно.

Владимир быстрым шагом двинулся к «Волге». «Сережка небось заждался, — подумал он, — на свидание опоздать боится! Ох, чует сердце, окрутит парня эта смазливая киска! Впрочем, вольному воля! Желаешь хомут на шею — надевай! А я пока подожду, погуляю в холостяках. Жениться никогда не поздно. Вся жизнь впереди!..» Внезапно дорогу инкассатору преградил плотный пожилой мужчина в мешковатом двубортном костюме. Случайно встретившись с ним взглядом, Владимир невольно вздрогнул. Глаза незнакомца были точь-в-точь как у волка, изготовившегося к прыжку. «Почему у него рука за пазухой? — встревоженно подумал инкассатор. — Неужели…» Эта мысль оказалась последней в недолгой земной жизни двадцатичетырехлетнего парня. Зуб выстрелил через пиджак. Пуля угодила точно в сердце…

* * *

Когда Зуб начал сближаться со своей жертвой, Шрам и Хан, не теряя даром времени, выпрыгнули из «Жигулей» и, крепко сжимая рукоятки пистолетов, подошли к «Волге». Приглушенный выстрел Зуба послужил сигналом. Шрам всадил пулю в лицо второму инкассатору, наконец-таки прочухавшемуся, разлепившему сонные, ленивые глаза и судорожно лапавшему кобуру с наганом. Хан прикончил шофера, распахнул заднюю дверцу и выбросил наружу мешки с деньгами.

— Господи! — послышался испуганный девичий голос. — Господи, Боже!!!

Шрам резко обернулся и вздрогнул. На него в упор смотрели широко распахнутые от ужаса знакомые глаза… глаза семнадцатилетней Ани Голубевой, соседки по лестничной площадке.

— Петя, ты?! — выдохнула она. — Петя, да как же…

«Мочи с ходу! — вспомнились молодому бандиту слова главаря. — Иначе стенка. Без вариантов!» Шрам автоматически нажал спусковой крючок. Изумленно охнув, девушка схватилась обеими руками за простреленную грудь и начала медленно оседать на землю.

— Добей суку! — прохрипел подоспевший Зуб. — Сдаст ментам, блядина!

Почти не отдавая себе отчета в происходящем, Шрам выстрелил Ане в голову…

* * *

Вечером того же дня банда усердно оттягивалась в загородном доме, принадлежавшем очередной любовнице Зуба — Люське. Люська, она же Людмила Горячева, была бабой надежной, что называется своей в доску. Официально (для отвода глаз и дабы не привлекли за тунеядство) Горячева числилась уборщицей в расположенном неподалеку пансионате, а на жизнь зарабатывала скупкой и реализацией краденого. К полуночи в Люськином доме стоял дым коромыслом. У бандитов имелись веские причины для безудержного веселья. Добыча превзошла все ожидания. Около миллиона рублей! Сумма по тем временам громадная! Спиртное лилось рекой.

— Молодец, пацан! Не растерялся! — попыхивая папиросой с анашой, хвалил Шрама Зуб и отечески хлопал его по плечу. — Далеко пойдешь, большим человеком станешь, если милиция не остановит! Ха-ха! Шучу! Капусты[5] мы хапнули предостаточно. Завтра отправляемся в Сочи. Билеты у меня в кармане. Погуляем в курортных кабаках, порезвимся с тамошними шлюшками. При таких бабках они все твои, с потрохами!!!

Шрам глотал лошадиными дозами марочный коньяк. Лицо его застыло в пьяной счастливой улыбке.

— А я бы и сейчас от телки не отказался! — подал голос Хан. — Яйца зудят, в натуре.

— Люська, распорядись. У тебя, знаю, есть на примете несколько пансионатских подстилок. Только выбери поприличнее!

— Не беспокойся, — заверила Люська. — Товар высшего качества! А тебе, парень, подогнать девочку? — обернулась она к Шраму.

— Угу! — осоловело кивнул тот. — Подгоняй!..

Глава 1 Конец января 1998 г., г. Москва

И голоса играющих на гуслях и поющих и играющих на свирелях, и трубящих трубами в тебе уже не слышно будет… и свет светильника уже не появится в тебе…

«Апокалипсис», 18, 22–24

Липкое, гнилое болото медленно-медленно, словно специально растягивая садистское наслаждение, засасывало свою жертву. Человек пытался высвободить ноги, увязшие пока лишь по щиколотку, ступить на твердую почву, находившуюся всего в полуметре от него, но бесполезно. Болото не отпускало, удерживая ступни не хуже стальных кандалов. Промучившись таким образом, казалось, целую вечность, человек отчаянно закричал, взывая о помощи, и с облегчением увидел, что из чащи леса вышел маленький, горбатый старичок. Горбун был невероятно кривоног. Он даже не шел, а кое-как ковылял, вихляя из стороны в сторону и опираясь на толстую суковатую палку.

«Дедушка, помоги! — взмолился утопающий. — В долгу не останусь!»

Тихонько хихикнув, старичок поднял доселе низко опущенную голову, и человек взвыл от страха. Вместо лица у горбуна оказалась грязно-серая, слизистая масса, обильно усыпанная жирными шевелящимися червями. В глазницах светились раскаленные угли.

«Помочь, говоришь? — ухмыльнулся монстр. — Что ж, оно, пожалуй, можно, — ужасный старикашка протянул утопающему клюку, — хватайся, ха-ха, если сумеешь!!!»

Человек судорожно вцепился в палку, но руки соскользнули… попробовал еще раз — тот же результат…

«И не получится, — издевательски расхохоталось чудище. — Посмотри-ка на свои лапы!!!»

Человек посмотрел и содрогнулся. От кончиков пальцев до локтей руки покрывал густой слой свежей крови. Хохот страшилища перешел в истошный, нечеловеческий визг.

«Кровь невинных жертв не сворачивается?! — задыхаясь, выплюнуло оно. — Никогда!»

«Ладно, ты тут постой, а я немного прогуляюсь, — посерьезнев сказал горбун. — Скоро вернусь и займусь тобой по-настоящему, а пока извольте получить маленький авансик!..»

Тресь… Тяжелая дубина врезалась человеку в лоб… Тресь-тресь… «Гы-гы, не нравится!..» Тресь…

— У-у-у-у!!!

— Ты чего разорался? — спросил недовольный женский голос.

Петр Александрович Аникин, хозяин преуспевающей фирмы «Эсмеральда», а также совладелец не менее преуспеващего банка «Меркурий», с трудом разлепил заплывшие глаза. На него зло смотрела жена Галина, растрепанная со сна, одетая в ночную сорочку.

— Допился! — с сарказмом констатировала она. — Третью ночь и сам толком не спишь, и мне не даешь! Алкоголик! Скоро за зелеными чертиками начнешь охотиться!

— Заткнись, сука! — болезненно простонал Петр Александрович, попытался приподняться и, громко охнув, рухнул обратно на подушку: голова трещала по швам.

— Кто сука, я?! — возмутилась Галина. — Ах ты, гад!!! Козлиное отродье!!!

— Что-о-о?!! — оскорбление придало Аникину сил. Он рывком вскочил с кровати, схватил жену за волосы, выволок на середину комнаты и отвесил ей мощную оплеуху. Женщина отлетела в угол, сильно ударившись головой о стену.

— Повтори, что сказала, профура липкая! — просипел Петр Александрович, готовясь нанести новый удар.

— Милый, прости!!! — уловив во взгляде мужа нечто чрезвычайно страшное, змеиное, запричитала Галина. — Сама не знаю, как такое ляпнула. Вероятно, черт попутал!

— Это меня черт попутал на тебе жениться, — с грехом пополам подавив гнев, проворчал Аникин, одновременно покосившись на золотые наручные часы, показывавшие половину четвертого утра. — Хрен с тобой, живи и впредь не распускай язык… Да, кстати, возьми две таблетки аспирина «Упса», разведи в стакане воды и дай мне, а заодно подбери в аптечке на кухне снотворное покрепче. Живее, блин! Ишь, расселась!!!

* * *

Остаток ночи прошел для Аникина без кошмаров, даже утреннее похмелье мучило меньше обычного, однако настроение в течение всего дня было отвратительным, и, хотя глава фирмы «Эсмеральда» заключил сегодня наивыгоднейший контракт — плод долгих, упорных трудов, заговоров, козней и различных пакостей конкурентам, граничащих порой с откровенной уголовщиной, подписывая долгожданный документ, Петр Александрович не только не выказывал ни малейших признаков радости, но выглядел как грозовая туча.

— С женой поругался! — шушукались некоторые охочие до сплетен сотрудники (преимущественно представительницы прекрасного пола). — Не иначе! Эта грымза любого в гроб загонит!..

— …Гадина отпетая. Прямо на лбу написано — стер-ва! И восклицательный знак стоит, хи, хи!.. Страшна как смертный грех, а такого видного, богатого мужика захомутала!.. Дурам везет!..

— …Не-е-ет, девочки! Здесь приворотом пахнет!.. Уверена на двести процентов!..

Милые дамы все поголовно ошибались. Аникин и не думал о жене. Просто в душе у него шевелилось что-то странное, ядовито-болезненное. Петр Александрович знал — это неспроста, но причину не понимал и оттого мучился еще сильнее… В середине дня позвонил старинный приятель, Игорь Семенович Баскаков, второй совладелец «Меркурия».

— Привет! — жизнерадостно поздоровался он. — Как дела?

— Как сажа бела, — хмуро ответил Аникин.

— Перестань придуриваться! Я-то знаю!..

— Что?

— Про контракт! Захапал-таки! Молодец! Высший пилотаж! Небось опомниться не можешь от радости, а, дружище?!!

— Брось! Мне он до фени…

— Ох лицемер, лицемер! Впрочем, дело хозяйское. Хочешь повыпендриваться — на здоровье!.. Кстати, какие планы на вечер? — сменил Баскаков тему разговора.

— При наличии отсутствия, — вымученно сострил Петр Александрович.

— Вот и хорошо! Подгребай ко мне часов эдак в девять. Гарантирую полное снятие меланхолии, — Игорь Семенович залился игривым смехом. Приедешь?!

— Пожалуй…

— Не пожалуй, а так точно! Ладно, жду…

Повесив трубку, Аникин подпер голову руками и задумался: «Действительно, почему не развеяться? Игорь большой специалист по организации увеселительных мероприятий. Нужно обязательно заскочить к нему на огонек, но предварительно следует хорошенько выспаться. Снятие меланхолии методом Баскакова затянется по меньшей мере до утра. Да, выспаться необходимо! Благо важных дел сегодня больше не предвидится, а с мелочевкой заместитель справится!»

Петр Александрович приказал секретарше никого к нему не впускать, по телефону ни с кем не соединять… дескать: «Нету! Отъехал! Когда вернется неизвестно!», отключил сотовый (пусть и близкие, избранные не беспокоят), принял несколько таблеток сильнодействующего снотворного, выкурил одну за другой две сигареты,[6] прошел в смежную с рабочим кабинетом комнату для отдыха, улегся на широкий кожаный диван и вскоре крепко уснул…

* * *

Старик висел на цепях и вопил диким, нечеловеческим голосом, а низенький кривобокий тип, покрытый с ног до головы густой, грязной, свалявшейся шерстью, старательно хлестал его обнаженное, судорожно дергающееся тело длинным, гибким хлыстом, сотканным из раскаленных добела металлических нитей.

— Явился?! — прохрюкал тип, обернувшсь к Аникину. — Решил повидаться с любимым учителем и наставником? Может, совета спросить желаешь? Ага, молчишь! Испугался! Понимаю! Что ж, не стану смущать тебя своим присутствием. Схожу перекушу, — мохнатый растаял в воздухе, если, конечно, можно назвать воздухом царивший в помещении невыразимый смрад. Впрочем, в помещении ли?! Ни пола, ни стен, ни потолка…

Лишь старик на цепях, насмерть перепуганный глава фирмы «Эсмеральда» да изредка мелькающие где-то вдали языки багрового пламени… Несмотря на временное отсутствие мучителя, старик продолжал извиваться в конвульсиях боли.

— Пе-е-етька, — прохрипел он спекшимся ртом. — Пе-е-етька!.. Я н-не знал, что так будет… Д-думал — ничего, пусто-та-а-а-а!!! — хрип подвешенного перешел в протяжный вой.

Аникин трясся от ужаса, не в силах вымолвить ни слова. Он потерял счет времени и не знал, сколько уже находится в этом жутком месте. Минуту? Час? День? Год? Вечность?

Внезапно прекратив выть, старик уставился на Петра Александровича круглыми, безумными глазами.

— И т-ты, Петька, сюда попадешь! — более членораздельно произнес он. — И т-т-ты душу потерял… Гы-гы… — На тонких бескровных губах появилась кривая улыбка. — Составишь мне компанию! Вдвоем веселее… Ох, опять начинается!..

Из темноты появились и молча, беззвучно приблизились три призрака в белых ночных рубашках, заляпанных кровью. Молодая женщина с двумя маленькими детьми.

— Убирайтесь!!! — взвизгнул старик, но тут же успокоился, обреченно вздохнул и пояснил: — Я зарезал их в семьдесят седьмом как опасных свидетелей одного моего прибыльного дельца. Милиция его не распутала, но есть другие «следователи», от которых не скроешься…

…Кровь невинных жертв не сворачивается.

— Почему же невинные вместе с тобой, дядь Миша? — удивился Аникин.

— Да это не они вовсе, — горестно усмехнулся Зубов. — Души тех в другом месте. Мы же видим нечто вроде кинопроекции, однако… ар-х-хх-х-е! — Изо рта Михаила Борисовича выползли несколько шипящих гадюк, опутали голову скользкими кольцами и принялись ожесточенно жалить лысый череп.

— У нас, как видишь, культурно-развлекательная программа на высшем уровне! — злорадно хрюкнул непонятно откуда появившийся мохнатый тип и помахал перед носом Петра Александровича раскаленным хлыстом. — Собственное кино имеется, гораздо эффектнее людского, и, заметь, для каждого персональное. Вон твое, кстати! — Урод ткнул в сторону когтистой лапой. Аникин невольно обернулся в указанном направлении, захлебнулся истошным криком и… проснулся.

Он по-прежнему лежал на диване в комнате для отдыха. Мокрый от пота, трясущийся и полуживой от страха. Лишь через несколько томительных минут к хозяину фирмы «Эсмеральда» вернулась способность шевелиться и более-менее трезво мыслить.

Петр Александрович посмотрел на часы. Оказывается, он проспал чуть более двух часов. Принять очередную порцию таблеток да завалиться по новой? Ну нет!!! Малейшее воспоминание о только что пережитом кошмаре приводило в ужас, заставляло усиленно колотиться сердце, бросало в холодный пот. «Да уж, „приятный“ сон! — подумал Аникин. — Невероятно реалистичный, и, более того, это не просто сон». Бизнесмен содрогнулся. Затем вызвал звонком секретаршу и голосом тяжелобольного попросил:

— Черный кофе. Две чашки или лучше три…

Глава 2

Игорь Семенович Баскаков предпочитал кутить не в ресторанах, ночных клубах, казино или переоборудованных под публичные дома саунах, а в своем загородном поместье, расположенном в семнадцати километрах от Москвы, где наличествовали в изобилии все атрибуты вышеперечисленных заведений плюс многое другое и, главное (благодаря многочисленной отлично выдрессированной, вооруженной охране), напрочь исключалась возможность появления случайных, незваных гостей. Не то чтобы Игорь Семенович кого-нибудь всерьез опасался, но чрезвычайно не любил в момент веселья видеть посторонние лица. (Шлюхи не в счет. Их господин за людей не считал.) «Нужно гулять в кругу друзей и только друзей!» — неустанно повторял он. На сегодняшний сабантуй помимо Аникина были приглашены трое — Павел Николаевич Горчичкин (известный банкир), Дмитрий Игоревич Шилов (владелец ряда процветающих казино) и Константин Георгиевич Наждаков (высокого полета торговец антиквариатом, предпочитавший самые крупные, выгодные операции проводить нелегально, сплавляя товар за границу, минуя, а чаще подкупая таможню). Гостеприимный хозяин постарался на славу. К восьми вечера четырехэтажный особняк и обширный парк вокруг него светились разноцветными огнями, стайка сексапильных девиц легкого поведения получала последний инструктаж от пожилой бандерши — Инессы Петровны Кукушкиной, толстой очкастой тетки лет пятидесяти-шестидесяти, похожей на заслуженную школьную учительницу или на старой закалки бухгалтершу, но отнюдь не на матерую потаскуху, чуть ли не с пеленок неустанно торговавшую собой (пока не постарела и не подурнела), а затем другими.

Впрочем, как известно — внешность обманчива. За долгие годы занятия проституцией Инесса Петровна приобрела солидный опыт в данной отрасли бизнеса, обзавелась надежными связями в среде богатых любителей секса и в правоохранительных органах, а также изучила до тонкостей женскую психологию, что позволяло ей успешно вербовать новых подопечных и с легкостью управлять ими, словно опытный кукловод марионетками. В эпоху воцарившегося после развала империи абсолютного беспредела, торжества беззакония, нищеты и потрясающего одичания народных масс особых проблем с вербовкой у бандерши обычно не возникает (слишком много развелось голодных, бесприютных девчонок), но дело в том, что заведение мадам Кукушкиной предоставляло клиентам гораздо более широкий спектр интимных услуг, нежели другие, ему подобные. «Вы, уважаемый господин, садист? Любите помучить девочек? Пожалуйста! Но за дополнительную плату!.. Мазохист? Без проблем. У нас солидная фирма! Можете сами составить любой сценарий сеанса, ежели в денежных средствах не стеснены!.. Ах, просто извращенец?! Предпочитаете экзотические виды „любви“, допустим, лизание языком анального отверстия? Я правильно угадала? Кхе, кхе, шалунишка! Ладно, подберем специалисточку», и т. д. и т. п.

Склонить даже проституток к такого рода мерзостям непросто, однако Инесса Петровна успешно справлялась со своей работой, используя различные методы, начиная с вульгарного запугивания или избиения (руками сотрудников службы безопасности фирмы) и заканчивая мощным психологическим прессингом, а иногда настоящим зомбированием. Кукушкина унаследовала от матери колдовские способности, усердно поклоняясь дьяволу, развила их и усовершенствовала. Разумеется, подобные бесовские фокусы удавались не со всеми, но, во-первых, Инесса Петровна, как уже упоминалось выше, производила тщательный отбор кандидаток, учитывая особенности их психологии, а во-вторых, если она все же ошибалась (что происходило довольно редко) — строптивицы бесследно исчезали. «Нет человека — нет проблемы».

— Будьте внешне раскованнее, а внутренне собранны, — неторопливо, благожелательным тоном классной наставницы поучала Кукушкина девушек, сбившихся в плотную стайку возле мраморного бассейна с подогретой, бурлящей от специальной воздушной поддувки водой. Бассейн располагался на первом этаже, в центре зала, предназначенного для оргии. — Почаще улыбайтесь, ну и все прочее, как я учила… Оригинал (так бандерша называла извращенцев) сегодня будет только один, а именно Дмитрий Игоревич Шилов. Фотографию вы видели, внешность, надеюсь, запомнили. Он садомазохист, правда, в первую очередь «садо». Сам по себе Шилов трус, ничтожество. В детстве его, как пить дать, шпыняли сверстники, и теперь, добившись определенного положения в обществе, Димочка отыгрывается на ком сумеет, воображая, вернее пытаясь вообразить, себя сильной личностью. Вполне закономерно. Типичный случай… — Тут Инесса Петровна многозначительно подняла вверх указательный палец. — Но, вдоволь покуражившись над бабой, он на короткий промежуток времени как бы впадает в ностальгию, хочет быть битым, правда, лишь чуть-чуть, не больно… Так Дима подогревает в себе садистский инстинкт и вновь начинает зверствовать с удвоенной силой. Я точно не знаю, кого из вас он выберет, но скорее всего тебя, Голубева. Так что смотри, не подкачай!!! — В заплывших жиром глазенках бандерши сверкнули ведьминские огоньки.

Ира Голубева, хорошенькая, стройная блондинка с большими печальными глазами, медленно склонила голову.

— Остальные — обычные кобели без затей, — удовлетворившись этим изъявлением покорности, завершила лекцию Инесса Петровна. — У меня все. Готовьтесь. Гости скоро подтянутся…

* * *

Аникин приехал минут на сорок раньше назначенного времени, сознательно опередив других приглашенных. Ему внезапно захотелось побеседовать с Баскаковым о делах давно минувших дней, наедине, без свидетелей и в трезвом состоянии.

— О, Петруха! — завидев приятеля, демонстративно распахнул объятия Игорь Семенович. — Проходи в зал, дерябнем по стакашке!

— Нет, — отрицательно покачал головой Петр Александрович, — лучше к тебе в кабинет.

— Можно и там дерябнуть, — охотно согласился Баскаков. — У меня имеется в загашнике коллекционное вино по тысяче долларов бутылка. Вкус…

— Дерябнем чаю или минералки, — перебил Аникин. — Есть разговор! Важный разговор, Хан!

Игорь Семенович вздрогнул, побледнел, сузил глаза.

— Раз так, то пошли, Шрам, — тихо сказал он…

* * *

Время повернуло вспять. Вместо респектабельных, всеми уважаемых «новых русских» за столом друг напротив друга снова сидели Шрам с Ханом, налетчики и убийцы. Оба курили, даже не притрагиваясь к стаканам с остывающим чаем. В комнате повисла гнетущая тишина.

— Ну, — нарушил наконец молчание Хан. — Зачем начал прошлое ворошить? Если за старое решил взяться, то я пас! Нету смысла. Денег у нас теперь куры не клюют… Тебе мало? Тогда наваривай еще и еще, пока не насытишься. Возможностей заработать нынче уйма, причем законных возможностей, — слово «законных» Хан произнес с особым ударением, — или на худой конец почти законных, — ухмыльнувшись, добавил он.

— Кровь, — еле слышно пробормотал Шрам. — Кровь невинная покоя не дает! Кошмары по ночам душат…

Хан поглядел на кореша с неподдельным сочувствием, к которому, однако, примешивалась изрядная доля насмешки.

— Опомнись, братан! Какая кровь? У тебя, наверное, крыша поехала? Слишком круто пил последний месяц? Так это поправимо! У меня есть хороший врач-нарколог, по совместительству экстрасенс. Он тебе за одну неделю дурь из башки вышибет!

— Заткнись! — глаза Шрама на миг загорелись, как у разъяренного волка, но тут же потухли, погрустнели. — Кровь, — тоскливо повторил он. — И на тебе ее предостаточно. Вспомни людей, нами убитых… хотя бы тех, летом семьдесят восьмого…

— А-а-а! Инкассаторов? — с полминуты поморщив лоб в раздумье, догадался Хан. — Ну и что?! То дело быльем поросло. Я и сам забыл почти, а уж менты тем паче!

— Хрен с ними, с ментами. Речь о другом! Совесть не мучит?

— Какая совесть? — возмущенно вскинулся Хан. — Инкассаторы были вооружены и уж, поверь, не постеснялись бы тебя грохнуть! Расклад элементарный: или мы их, или они нас… как на войне! Инкассаторы лопухнулись и потому погибли, однако на их местах в морге запросто могли очутиться мы с тобой. Просто мы оказались умнее, сработали оперативнее, удовлетворенный собственной логикой налетчик торжествующе усмехнулся.

— Ты забыл еще кое-что, — пристально глядя на подельника, напомнил Шрам. — Я застрелил девушку, знавшую меня в лицо, а ты шофера… У них оружия не было!

Хан побагровел от гнева и длинно выругался, перебрав практически весь запас матерных слов русского языка. Шрам бесстрастно слушал.

— Значит, вспомнил? — спокойно сказал он, когда кореш, выдохшись, замолчал.

— Конечно, но ведь это ж свидетели! Сдали б, суки, с потрохами! Покойный Зуб всегда говорил: «Мочи с ходу. Иначе стенка! Без вариантов!» И правильно говорил! В семидесятые даже за несопряженное с убийством «хищение социалистической собственности в особо крупных размерах» пачками расстреливали…

— Зуба я видел два часа назад, — с трудом выдавил Шрам. — Он в аду мается. И мы с тобой туда попадем… И мы…

Хан выразительно покрутил пальцем у виска. Воспитанный в атеистических традициях, он не верил в загробную жизнь и посему искренне посчитал подельника сумасшедшим, в лучшем случае допившимся до белой горячки…

В дверь осторожно постучали.

— Да! — рявкнул Хан.

Дверь слегка приотворилась. В образовавшуюся щель просунулась бритая бульдожья голова одного из охранников.

— Игорь Семенович, вас гости ждут! Все уже в сборе, — сообщил он. Что им передать?..

* * *

— Скажи, сейчас подойду, — ответил господин Баскаков и вкрадчиво потрепал Аникина по плечу. — Идем, Петя! Хватит киснуть! Я организовал сегодняшний сабантуй по высшему разряду. Старая сводня Кукушкина таких девочек привезла — пальчики оближешь! На любой вкус! Выпивка отменная, жратва… повара с раннего утра из кожи вон лезли! Да какие повара! Все без исключения профессионалы экстра-класса, работали раньше в лучших ресторанах! Давай, дружище! Погуляем на славу! Уверен, ты сразу забудешь о глупостях! Идем! — повторил Баскаков и, поднявшись со стула, направился к выходу. Глава фирмы «Эсмеральда» неохотно потащился следом…

Глава 3

Душа сгорит, нальется сердце ядом. Как молотком стучит в ушах упрек. И все тошнит, и голова кружится, и мальчики кровавые в глазах.

А. С. Пушкин. «Борис Годунов»

Расхваливая свои приготовления к сабантую, Баскаков не врал. Все действительно выглядело впечатляюще! Длинный, покрытый белоснежной скатертью стол поражал изобилием изысканных яств. В многочисленных бутылках дожидались «употребления вовнутрь» коллекционные вина и коньяки. Роль официанток выполняли четверо чуть-чуть одетых девиц. Крепко помня суровые уроки бандерши, они не переставали обворожительно улыбаться, зазывно покачивать бедрами и двигались с таким расчетом, чтобы постоянно (якобы ненароком) демонстрировать то полуобнаженные (даже более чем «полу») груди, то кружевные трусики, едва прикрытые узенькими полосками материи коротеньких юбок. Другие шестеро, изображавшие русалок, с искусно разыгранным весельем резвились в бурлящем бассейне. На них одежда отсутствовала вовсе (прозрачные лепестки мини-купальников не в счет).

Стол освещали свечи в массивных серебряных подсвечниках, бассейн разноцветные, вделанные в мрамор фонари. Остальную часть зала окутывал полумрак, прореживаемый слабыми огоньками декоративных светильников. В углах лежали груды мягких, отлично выделанных звериных шкур (побарахтаться с девочками, как появится желание). Надо отдать должное, господин Баскаков обладал недурным вкусом, чурался приевшихся трафаретов и умел при помощи специально нанятых художников-оформителей создавать для каждого кутежа неповторимый экзотический интерьер, чем неизменно вызывал завистливое уважение у всех без исключения приглашенных. «Мастер пустить пыль в глаза, — думали они. — Есть чему поучиться!» Первым делом Игорь Семенович торжественно представил гостям своего «старого верного друга Петю», хотя большой необходимости в этом не было. Все присутствующие когда-нибудь да встречались на бесчисленных модных в наше время презентациях, а банкира Горчичкина Аникин знал довольно неплохо. Приходилось общаться по работе. Тем не менее гости вежливо раскланялись и поручкались. Этикет есть этикет. Если уж вырядился аристократом — будь любезен притворяться им до конца!

Соблюдя формальности, нувориши уселись за стол и принялись смаковать плоды трудов баскаковских поваров, жадно поглощать высококачественную выпивку, в перерывах между глотками осыпая Игоря Семеновича заслуженными комплиментами. Один лишь Аникин не разделял общего веселья. Сумрачно глядя в никуда, он вяло ковырял вилкой в тарелке и механически осушал бокал с вином, тут же услужливо наполняемый пышногрудой длинноногой девицей, которую Петр Александрович вообще не замечал. Перед глазами у него неотступно маячило лицо другой девушки из далекого прошлого, а в ушах звучал испуганный голос: «Господи, Боже!.. Петя, ты?! Петя, да как же…»

Искоса поглядывая на Аникина, Баскаков недовольно морщился, думая при этом: «Свихнулся мудила на старости лет! Точно свихнулся! Нужно подгребать „Меркурий“ целиком под себя. Мало ли чего псих выкинет?! К примеру, возьмет да раздаст все деньги нищим?! С него, пожалуй, станется!

„Кровь невинная покоя не дает!..“ Долбанутый слюнтяй! Как поступить? Определить Петруху в дурдом или действительно показать наркологу-экстрасенсу Вите Гаврикову?» (Необходимо заметить, что господин Баскаков хоть и являлся закоренелым атеистом, но в экстрасенсов верил. Биополя, мол… резервные возможности человека и т. д. и т. п.) Внезапно его осенило: «Ба! Да ведь сводня Кукушкина тоже вроде экстрасенс! Что, если попробовать воздействовать на Петьку прямо сейчас?! Попытка не пытка. Авось получится?»

Он жестом подозвал одну из прислуживавших за столом девиц и шепотом приказал:

— Давай сюда Инессу Петровну. Живо!..

* * *

Кукушкина громадным жирным колобком быстро прикатилась на зов и, нацепив на мясистую физиономию приветливую улыбочку, нагнулась к Баскакову:

— Звали, Игорь Семенович?

— Да. Ты, я слышал, экстрасенс?

— Некоторым образом.

— А психические заболевания лечить умеешь?

— О, психотерапия мой конек!

— Тогда займись тем мужиком слева, который сидит с похоронным видом. У него что-то в голове перекособочилось. Сумеешь выправить?

— Без проблем! — поспешила заверить Баскакова Инесса Петровна, однако, посмотрев на Аникина, вдруг ощутила смутное беспокойство, на первый взгляд ничем не обоснованное. До Кукушкиной доходили слухи о темном прошлом Аникина и Баскакова, причем последнего она видела насквозь. Сколько именно за ним трупов, Инесса Петровна, разумеется, не знала, лишь догадывалась, что более чем достаточно. Зато в душе — «благоприятнейшая» атмосфера — безбожие, ни малейших угрызений совести, полное самооправдание… Короче, идеальный кандидат в преисподнюю, близкий ей по духу индивидуум. Тот, другой (судя по всему, давнишний соратник Баскакова и соучастник многих, если не всех, преступлений), должен, по идее, быть похожим на кореша, как брат-близнец, но… что-то тут не так! Почему? Непонятно!

«Я просто перестраховываюсь, — мысленно утешила себя бандерша-экстрасенс. — Устала, замоталась дрессировать своих кобыл!»

— Все будет в ажуре, Игорь Семенович, — вслух сказала она, подошла к Аникину, протянула ему бокал вина и ласково пропела: — Вам плохо, дорогой? Я помогу! Разгоню тоску-печаль. Доверьтесь мне!!!

В ту же секунду от резкого удара по руке бокал полетел на пол и разбился, а пораженная Кукушкина услышала яростное рычание:

— Сама пей кровь, проклятая ведьма!..

* * *

В то время как Баскаков размышлял о «сумасшествии» приятеля и обдумывал способы «исцеления», Петр Александрович грезил наяву, но не из-за опьянения (спиртное сегодня почему-то совершенно на него не действовало), а по другим, неизвестным пока причинам. Старательно оборудованная Баскаковым пиршественная зала словно окуталась туманной дымкой, а в двух шагах от Аникина стояла мертвая Аня Голубева, зажимавшая ладошкой кровоточащую, пробитую пулей грудь, из простреленного лба вытекала тонкая струйка крови. Девушка не отрывала печальных глаз от своего убийцы, однако не ругалась, не упрекала. Напротив, во взгляде покойницы читалась откровенная жалость. Пообщавшись недавно во сне с подвешенным на цепях Зубом, Аникин хорошо понимал причину этой жалости. Пусть тело Голубевой давно истлело в могиле, а он, налетчик Шрам, застреливший семнадцатилетнюю девчонку даже не из ревности, не из мести, а лишь как нежелательного свидетеля собственного преступления, до сих пор жив, более того, добился высокого положения в обществе, осыпан золотым дождем, жирует, но… что стоит блестящая мишура скоротечной земной жизни по сравнению с вечностью? Да ничего! Сотую долю копейки, и то вряд ли! Вспомнив «прелестное» местечко, где пребывал теперь (и будет пребывать во веки веков) Зуб, мохнатого типа с раскаленным хлыстом, а также прочие «развлечения», предоставляемые старику потусторонними палачами, Петр Александрович задрожал в ознобе.

— Осторожнее, — вдруг сказала Аня. — Смотри, кто идет!!!

Аникин поднял голову и оцепенел. К нему приближалась толстая очкастая тетка с маслянистой улыбочкой на губах. Сквозь оболочку человеческой плоти отчетливо просматривалась грязная, гнилая, червивая душа. За спиной тетки висела в воздухе огромная, черная, призрачная фигура с распростертыми когтистыми полукрыльями-полулапами и глумливой ухмылкой на отвратительной морде.

— Берегись ее и… спаси мою сестру. Она здесь, неподалеку… Когда ты меня… Когда я погибла, Ирочке был всего один годик, — попросила Голубева и исчезла.

— Вам плохо, дорогой? — с фальшивой ласковостью обратилась к Аникину очкастая, причем урод у нее за спиной (подлинный хозяин бандерши и единственный источник «экстрасенсорных» способностей) издевательски расхохотался. — Я помогу! Разгоню тоску-печаль. Доверьтесь мне!

Толстуха взяла со стола бутылку, неуловимым движением передала демону, который в мгновение ока заменил ее на другую — странной формы, покрытую вонючей зеленой слизью; наполнила бокал дымящейся кровью и протянула Петру Александровичу. Черный выжидательно уставился на человека. Красные глаза загорелись зловещим огнем. Длинный раздвоенный язык облизнул тонкие губы.

— Сама пей кровь, проклятая ведьма! — зарычал вышедший из оцепенения Аникин, ребром ладони ударив тетку по руке…

* * *

Присутствующие с ленивым интересом обернулись на шум, не придав инциденту особого значения. Ну ругнулся, ну треснул сводню по руке. Подумаешь! На пирушках «новых русских» сплошь и рядом творились вещи куда похуже. И столы переворачивали, и в люстры стреляли, и, соревнуясь в меткости, швыряли в прислугу пустыми бутылками, и прочие выходки одна другой безобразнее, не говоря уж о серьезных скандалах, переходящих подчас в кровавые побоища… А тут… Тьфу, мелочь! Невинная детская шалость!

— Петя, не бузи! — сказал, однако, Баскаков, окончательно убедившийся в «безумии» приятеля. — Она помочь хотела, а ты хулиганишь!

— Да ладно тебе, — заступился за Петра Александровича банкир Горчичкин. — Мало ли чего по пьяни случается. Бокал выбил, ха! Дак перед ним, чай, не королева английская! — Павел Николаевич весело подмигнул Аникину. — А мадам Кукушкина, думаю, хе-хе, переживет!.. Константин Георгиевич, я правильно излагаю? — обратился он к антиквару. Наждаков утвердительно кивнул. Он хоть и пользовался порой услугами проституток, но сутенеров (как мужского, так и женского пола) глубоко презирал, совершенно справедливо считая их отбросами общества, гораздо хуже самих шлюх.

— За все уплочено! — рыгнув, изрек антиквар.

Инесса Петровна, невзирая на клокотавшую внутри лютую злобу, заставила себя «добродушно» рассмеяться:

— Конечно, красавчик, конечно! Никаких проблем!

«Я тебе устрою, сукин сын! — одновременно подумала она. — Нагоню порчу! Заживо сгниешь!..»

* * *

— Ира Голубева в твоем курятнике числится? — неожиданно спросил Шрам, вперившись в ведьму страшным, волчьим взглядом.

— Да-а-а! — выдавила пораженная бандерша.

«Откуда ему известны фамилии моих девок?! Откуда?! Что, черт возьми, здесь происходит?!!»

— Где она? — голос «клиента» звучал ровно, бесстрастно, однако Инесса Петровна нутром ощущала исходившую от него смертельную опасность.

— С-с вашим общим другом Дмитрием Игоревичем.

Только теперь все заметили отсутствие за столом Шилова, а сердце Кукушкиной сжалось в предчувствии неминуемой беды.

— Пошли покажешь, — распорядился Шрам. — Иначе замочу, падла! — тихо добавил он. — Давай, старая блядь, шевели копытами!..

Глава 4

Инструктируя подопечных, Инесса Петровна описала характер, психологию и извращенные наклонности господина Шилова с предельной точностью. В детстве Димочка рос тощим, длинным, прыщавым, трусливым онанистом. Одноклассники действительно шпыняли его почем зря, но не столько физически, сколько морально, в частности, давали обидные прозвища, самым мягким из которых было «Глист-дрочила». Отец Димы, Игорь Андреевич Шилов, райкомовский деятель средней руки, неоднократно предпринимал безуспешные попытки превратить слизняка-сына в мужчину: читал пространные лекции «О самоконтроле и твердости характера», устраивал в различные спортивные секции (в том числе рукопашного боя), но безрезультатно. Мальчик не желал ни «вырабатывать твердость характера», ни утруждать себя физическими нагрузками (кроме регулярного, частого — иногда по три-четыре раза в день онанирования в укромных местах вроде ванной или туалета). Между тем гордыня у Димы была поистине дьявольская. Несмотря на жалкое положение среди сверстников, он страдал манией величия, мнил себя гораздо выше окружающих «ничтожных людишек» и мечтал когда-нибудь взять реванш, явить миру эдакого «хозяина жизни» — «белокурую бестию», а пока время не пришло, удовлетворял злобу тайными пакостями (например, учась в школе, доносил завучу на всех подряд)…

Шли годы. Усилиями мирового масонства развалилась великая держава, а на ее руинах, как грибы поганки после дождя, выросли «скоробогачи». Одним из них стал Дмитрий Игоревич Шилов, чудесным образом превратившийся из мелкого карточного шулера во владельца разветвленной сети процветающих казино. Вот тут-то он и развернулся во всей красе. Над своими сотрудниками (и другими зависящими от него людьми) Шилов измывался как хотел, а в интимных отношениях с женщинами (за исключением законной супруги, которую панически боялся) дал полную волю садистским наклонностям,[7] благо ответственности за это не нес никакой. Безропотные проститутки (из заведений типа кукушкинского) покорно сносили самые гнусные издевательства. Соблазнительную блондинку, на вид лет двадцати с небольшим, Шилов приметил сразу, едва зашел в зал, и, что называется, «запал». Она изображала «русалку» в бассейне, но в отличие от остальных девиц держалась довольно скованно, очевидно, была новенькой. Данное обстоятельство невероятно распалило Дмитрия Игоревича, любившего «свежачок», и он уже не мог оторвать от девушки жадного, плотоядного взгляда. Торопливо, практически не чувствуя вкуса, поглощая пищу и хлебая вино, Шилов потной рукой судорожно стискивал ручку «дипломата», где лежали заблаговременно припасенные, необходимые для сексуальных забав «по-шиловски» предметы: плеть, кляп, наручники и моток бельевой веревки. Насытившись, он незаметно покинул сотрапезников, подошел к блондинке и, осклабившись в предвкушении, зашипел по-гадючьи:

— Идем, пташка, покувыркаемся!

В глазах девушки мелькнул ужас, доведший похоть господина Шилова до апогея. Он затрясся, как припадочный, на круглой, обрамленной редкими, белобрысыми завитками волос лысине выступили капли пота.

— Пошли, падаль, — нетерпеливо повторил Дмитрий Игоревич. — Да не сюда, не в угол! Я предпочитаю уединение. Есть поблизости укромное местечко…

* * *

— Их нет в зале, — сказала Инесса Петровна. — Даже не знаю, где искать!

— Жить захочешь — узнаешь, — холодно заметил Шрам, кольнув захваченным со стола ножом объемистый зад бандерши. Страх придал Кукушкиной сообразительности (ведьма чрезвычайно боялась смерти).

— Может, в подсобке возле кухни, — дрожа поджилками, предположила она.

— Веди!..

* * *

Шилов действительно «развлекался» в подсобке, в которой хранилось запасное поварское оборудование: упакованные в ящики новейшие импортные овощерезки, мясорубки, соковыжималки и т. д. Подсобка была просторна, и в ней оставалось немало свободного пространства, как раз достаточного, чтобы «покувыркаться с пташкой». Во время прошлой пирушки Дмитрий Игоревич уже успел тут «порезвиться», и потому сегодня ему не пришлось тратить время на поиски подходящего помещения…

Перво-наперво он сковал руки девушки наручниками, связал веревкой лодыжки, заткнул кляпом рот, поставил Иру на колени и, сладострастно прижмурившись, хлестнул плетью по обнаженной спине. Худенькое тело содрогнулось от боли, попыталось увернуться, но мешали скованные руки и связанные ноги. Шилов вошел в раж. Плеть беспрестанно поднималась и со свистом опускалась, оставляя на нежной коже багровые рубцы. В некоторых местах кожа лопнула, на спине появилась кровь. Дмитрий Игоревич трепетал в гнусном восторге. Сейчас, через пять ударов, он ненадолго отложит плетку, вынет кляп, заставит шлюху сделать минет, затем помочится девке на голову, а потом…

Внезапно чья-то железная рука схватила извращенца за шиворот и с силой отшвырнула в сторону. Шилов треснулся лицом о стену, обернулся, и в ту же секунду безжалостный удар носком ботинка разбил ему мошонку…

* * *

Потный лысый червяк со спущенными штанами, учащенно дыша, пакостно повизгивая и пуская слюни, истязал… Аню! Так по крайней мере показалось Шраму. Впрочем, Ира действительно была очень похожа на покойную сестру. Шрама захлестнула волна отвращения и ненависти. Пусть он убийца, пусть гореть ему в аду, но этот ублюдок!!! Шрам действовал молниеносно: мордой гада об стенку, ногой по яйцам… Верещишь, старая блядина, мерзкая работорговка?! Ну так получи кулаком в рыло, отдохни малость в нокауте… Воешь, Димочка?! Больно тебе?! А девчонке, думаешь, не больно?! Чего ты там блеешь, козел?! Друзья, гришь?! Да мне впадлу иметь таких друзей!!! Твое место у параши, пидор гнойный! Опять блеешь? Гм, придется успокоить… Ногой в пятак да локтем по хребту… Готов, отключился… Аня, Анечка, прости Христа ради за прошлое… Почему ты плачешь? Сейчас мы уедем отсюда. Далеко уедем, навсегда!.. Наручники — ерунда! Я их простой булавкой открываю. Видишь? Раз, и все! Разомни ручки, затекли небось! Бедненькая ты моя!..

Теперь распутаем ножки… Вот так!.. А веревка для этих скотов пригодится, спеленаю их вместе. Пусть в обнимочку полежат, погреются… или лучше пришить обоих?! Не надо? Хорошо, Анечка, хорошо! Как скажешь! Но пасти придется заткнуть. Пидору его собственным кляпом, а ведьме… может, язык отрезать?! Опять не надо?! Ладно, не буду!!! Ага, вон тряпка грязная валяется. Как раз подойдет… Ну идем, милая, идем! Нечего нам тут больше делать…

* * *

Поначалу никто не придал значения ни конфликту Аникина с мадам Кукушкиной, ни его желанию во что бы то ни стало разыскать некую Голубеву. Мало ли чего пьяному в голову взбредет! Или шибко приглянулась девица (решил заранее занять очередь), или групповухи любитель, или же… Да пес с ним! Какая, собственно, разница! Однако прошел час, затем полтора, два. Но ни Кукушкина, ни Шилов, ни Аникин, ни девица в зале не появились. (Шрам увел Иру через запасной выход, предназначенный для обслуживающего персонала.) Первым забеспокоился Баскаков, как нам известно, твердо уверенный в сумасшествии приятеля.

— Пойду погляжу, что там стряслось, — сказал он, поднимаясь из-за стола.

— Остынь! — усмехнулся банкир Горчичкин, кладя ему ладонь на плечо. Зачем вмешиваться в чужие дела?!

— Чую неладное, — нервно буркнул Баскаков.

— Брось, Игорь, — поддержал Горчичкина Наждаков, — не разбивай теплую «шведскую семейку!» Двое на двое. В самый раз!

— Двое на двое?! Шведскую семейку? — изумился Игорь Семенович. — Ты полагаешь, Петька польстился на Кукушкину? На эту жирную очкастую каракатицу?

— Ха-ха! Почему бы нет?! Вкусы у всех разные! Порой весьма специфические! Вдруг ему приелись стандартные красотки и захотелось уродину, разнообразия ради?

Несколько минут Баскаков колебался в сомнениях. «Аникин, безусловно, рехнулся, но не до такой же степени! Лечь с Инессой! Б-р-р!!! — Игорь Семенович брезгливо передернулся. — Нет! Здесь что-то другое!»

— Ну а если на измене сидишь,[8] зачем самому бегать? Ты, чай, не мальчишка! Пошли охранника, того, что с чугунной мордой околачивается у двери, или любую из телок, — предложил рассудительный Горчичкин. — Пусть разыщут «сладкую компашку», подсмотрят в щелочку да расскажут нам пикантные подробности. Хе-хе-хе!!!

— Правильно, — облегченно согласился Игорь Семенович, подманил пальцем одну из девиц, прислуживавших гостям, и вкратце проинструктировал. Прерванное веселье возобновилось с новой силой, но не надолго. Девица скоро стремглав примчалась обратно. Выслушав ее взволнованный, сбивчивый рассказ, Горчичкин с Наждаковым от неожиданности чуть не подавились (один рябчиком, другой вином), а Баскаков в ярости разбил об пол первую подвернувшуюся под руку бутылку, отшвырнул ногой стул и, кликнув охранника, побежал в подсобку…

Глава 5

«Неужели ты осмелишься?! — кипя от ярости вопил демон. — Попробуй только!!!»

Ира Голубева пребывала в состоянии, близком к трансу, и абсолютно ничего не понимала в случившемся. Она съежилась на заднем сиденье бешено несущегося по шоссе «шестисотого» «Мерседеса», укутанная в теплую дубленку сидевшего за рулем незнакомца, и неотрывно смотрела в его широкую спину. Ира испытывала искреннюю благодарность к спасителю, но одновременно побаивалась его. Странный человек: внешность английского лорда, а глаза волчьи и повадки заправского гангстера. Правда, волчьим взгляд был только там, в заставленной картонными ящиками и забрызганной кровью подсобке. Когда незнакомец расправлялся с извращенцем Шиловым и хозяйкой борделя Кукушкиной. Расправлялся безжалостно, чисто бандитскими методами и, судя по всему, всерьез намеревался прикончить обоих, однако по непонятной причине робкое Ирино «не надо» подействовало на разъяренного волка в человечьем обличье, как действует на верного сторожевого пса строгое хозяйское «фу!». Шерсть вздыблена, клыки оскалены… Он по-прежнему мечтает разорвать горло врагу… но… не может ослушаться приказа. Кто этот загадочный мужчина? И почему он постоянно называл ее Аней, просил прощения… За что?! Ведь раньше они никогда не встречались!..

Незнакомец вывел девушку из дома черным ходом, усадил в свой «Мерседес», заботливо укутал лежащей на заднем сиденье дубленкой. Волчий огонь в глазах потух. Теперь они стали грустные, усталые, словно у старой больной собаки…

…Голубева угодила в лапы Инессы Петровны в декабре уходящего 1997 года, польстившись на объявление в газете: «Приглашаем на работу массажистками (обучение бесплатное) девушек от 18 до 25 лет. Гарантируем высокий, стабильный заработок». Далее следовал номер телефона. Оставшись без средств к существованию (детсад, где Ира работала воспитательницей, закрыли) и вдобавок круглой сиротой (отец скончался от инфаркта еще в 1978 г., после нелепой, трагической гибели старшей сестры, а мать, измученная вечной нуждой и многочисленными болезнями, тихо угасла четыре месяца назад), не отличавшаяся большим умом молоденькая девчонка с легкостью клюнула на соблазнительную приманку. Массажист отнюдь не самая плохая профессия, гарантирует высокий (главное, стабильный) заработок, да и обучают бесплатно (редкостное в наше время явление). Из всего обещанного правдой оказалось лишь бесплатное обучение — но чему!!! Осознав, куда она попала, Ира ужаснулась, однако, будучи от рождения безвольной, слабохарактерной, вырваться из ведьминых сетей уже не могла и видела для себя один-единственный выход — самоубийство, на которое, кстати, корчась под ударами «Димочкиной» плетки, и решилась сегодня окончательно, тем паче что господин Шилов, прежде чем начать сеанс «экзотического секса», подробно перечислил длинный набор ожидающих девушку гнусностей, дав исчерпывающие инструкции по каждому эпизоду (например, каким именно способом вылизывать ему зад, и т. п.). И вдруг нежданно-негаданно появляется избавитель, вырывает ее из когтей мерзкого садиста и кровопийцы — бандерши… А она даже не знает его имени…

— Как вас зовут? — слабым голосом спросила Голубева.

— Петр, — не оборачиваясь, ответил незнакомец.

— Кто вы?

Мужчина вздрогнул, как от удара, поник плечами и после долгого молчания с трудом выдавил:

— Потом объясню… Сперва отвезу в надежное место.

— Почему вы постоянно называете меня Аней?.. О Господи!!! Вы плачете!!!

* * *

Ворвавшись в подсобку на пару с дюжим охранником, Баскаков увидел следующую картину: на полу, мыча, елозили плотно привязанные друг к другу Шилов с Кукушкиной. Во рту Шилова торчал резиновый кляп, а у Кукушкиной скомканная грязная тряпка. Лицо Дмитрия Игоревича было вдребезги разбито и залито кровью. Инессе Петровне также перепало «на орехи» — левый глаз заплыл огромным синяком.

— Развязывай их! Живо, болван! — хрипло скомандовал охраннику Игорь Семенович и, обернувшись к выходу, закричал: — Эй, вы там! Найдите Бородачева! Пусть захватит аптечку и пулей летит сюда!.. Шевелитесь, твари! Головы поотворачиваю!..

Алексей Игнатьевич Бородачев, по профессии врач, кандидат медицинских наук, в рыночную эпоху решил разбогатеть, занялся коммерцией, успешно прогорел, по уши увяз в долгах и был вынужден податься в услужение к Баскакову, основному кредитору. Бородачев работал «за харчи», постоянно проживал в доме Баскакова (собственную квартиру тот у него отобрал в счет долга) и выполнял целый ряд обязанностей, начиная от лакея и заканчивая персональным врачом. Господин Баскаков на здоровье особо не жаловался, но периодически уходил в тяжелые запои. На стадии выхода из них Бородачев ставил хозяину специальную капельницу, очищая кровь от алкогольных шлаков и облегчая похмельный синдром.

Доверенный нарколог-экстрасенс Виктор Аркадьевич Гавриков приезжал уже после, «лечил» биополем, кодировал, уверял пациента в скором, безоговорочном исцелении от пьянства и… спустя некоторое время все повторялось по новой. Самое удивительное, Игорь Семенович, раз за разом наглядно убеждаясь в лживости «целителя», не только не посылал Гаврикова к чертовой матери, но продолжал слепо верить. Единственным, пожалуй, результатом «нетрадиционных методов лечения» было то, что характер Баскакова (и раньше, мягко говоря, не ангельский) стремительно ухудшался.[9] Внешне гостеприимный, приветливый, радушный, Игорь Семенович в общении с домочадцами напоминал теперь дьявола во плоти…

…Алексей Игнатьевич — пожилой толстенький человечек с навеки застывшей на губах холуйской улыбочкой — шустро прискакал на зов, держа в руке небольшой чемоданчик с «дежурным» набором для оказания первой врачебной помощи. В чемоданчике находились: зеленка, бинты, артериальный жгут, несколько одноразовых шприцов, воздуховод,[10] сердечно-сосудистые препараты и т. д.

— С женщиной ничего страшного, — сказал он, тщательно обследовав пострадавших. — Заурядная гематома, в просторечии фингал, а вот с мужчиной… — толстяк замялся в нерешительности.

— Продолжай, — осевшим голосом распорядился Баскаков.

— Давайте лучше отойдем, Игорь Семенович, — предложил Бородачев. Вопрос… э… э… э… довольно деликатный…

— Нет! Пусть говорит здесь! — по-прежнему корчась на полу, простонал Шилов. — Я хочу знать правду!

Алексей Игнатьевич вопросительно посмотрел на хозяина. Тот утвердительно кивнул.

— Ну ладно, — вздохнул Бородачев. — Правду так правду! У пациента травмы серьезные: сломана носовая кость, выбиты передние зубы, но главное в другом! Даже при визуальном осмотре видно — у него размозжена ткань яичка, скорее всего обоих яичек. Взгляните сами, какая чудовищная гематома!!! Мошонка раздулась до предела, налилась кровью… Уважаемому господину невероятно повезло, что он не умер от болевого шока. В подобных ситуациях вероятность мгновенного летального исхода близка к ста процентам…

«Шрамова работа! — с ненавистью подумал Баскаков. — Он, гад, с юных лет увлекался боевыми искусствами: боксом, самбо, карате… Замочить голыми руками для Шрама плевое дело. Димке впрямь крупно повезло, что не подох!»

— Это лечится? — вслух спросил он.

— Не лечится только смерть, — осторожно улыбнулся толстяк.

— Прекрати острить, педрила! — взорвался Игорь Семенович. — Отвечай вразумительно, мудозвон!

— Конечно, лечится, — привычно проглотив оскорбление, сказал Алексей Игнатьевич.

— Как?! Каковы будут последствия? — всхлипнул Шилов.

— Необходимо хирургическое вмешательство, — с тайным злорадством начал врач-должник. — Тут возможны два варианта: либо ампутация, либо…

Речь Бородачева заглушил звериный вой Дмитрия Игоревича, а Баскаков сделался белее мела и покрылся испариной, но отнюдь не из сострадания к покалеченному извращенцу, а от страха. Хоть сам по себе Шилов чмо, слизняк, зато обладает большими деньгами и крутыми связями. Лишившись обоих яиц, сексуально озабоченный хмырь неминуемо попытается отомстить. Наймет профессиональных убийц…

Мщение Шилова может излиться и на Баскакова! Ведь инцидент произошел в его собственном доме, а кашу заварил проклятый Петька, которого он сам представил гостям в качестве «старого верного друга». Подставил, чертов псих! Удружил, твою мать!

Конечно, Баскаков тоже не лыком шит, сумеет постоять за себя, однако война стоит дорого, а неизбежная нервотрепка еще дороже! Впрочем, докторишка лопотал о двух вариантах. Если удастся сохранить яйца, Шилов будет сговорчивее!

— Либо ампутация, либо что?! Растолкуй, пожалуйста, Алексей Игнатьевич! — за последний год Баскаков впервые обратился к Бородачеву по имени-отчеству.

— Можно попытаться провести медикаментозное лечение, — пораженный необычной вежливостью хамоватого хозяина, ответил толстяк. — Вскрыть мошонку, ввести лекарства, поставить дренажную трубку…

— И тогда рана заживет?

— Да.

— Значит, все не так уж плохо?! — в сердце Баскакова затеплилась надежда. — Значит, он снова станет мужчиной?

— Маловероятно! Один шанс из сотни, — уныло покачал головой кандидат медицинских наук.

— Но почему?!! — вскричал Дмитрий Игоревич.

— Атрофация яичек, — пояснил Бородачев.

— Че-е-его?!

— Рана действительно заживет, и с виду мошонка кажется нормальной, но потом, спустя некоторое время, поврежденные яички атрофируются, заменяются рубцовой тканью… Конечно, случаются и чудеса, половые функции восстанавливаются, но крайне редко. Не стоит на это рассчитывать, дабы не испытать впоследствии жестокого разочарования… Короче, об интимных отношениях с женщинами лучше забыть. Желательно прямо сейчас!.. — Вой Шилова перешел в надсадное хрипение. Обезумевшие глаза выпучились, кожа на лице приобрела синюшный оттенок.

— Больному нужно успокоиться, — заметил Бородачев. — А то инсульт хватит!

— Заткнись, эскулап хренов! — рявкнул доведенный до белого каления Баскаков. — Урою, в натуре! Лекарь недоделанный!

Не дожидаясь выполнения хозяйского обещания «урыть в натуре», врач-должник поспешил ретироваться, и очень своевременно. Не находя выхода душившей его злобе, Игорь Семенович с размаху засветил кулаком по физиономии молодой, не в меру любопытной посудомойке, заглянувшей в злополучную подсобку разведать, в чем дело. Мощный удар вышвырнул глупую девчонку в коридор. Там она ударилась затылком о стену и надолго потеряла сознание.

— Отвези Дмитрия Игоревича в больницу! Обращайся бережно, как с фарфоровым, — слегка успокоившись, приказал охраннику Баскаков, вышел из подсобки, равнодушно, словно через бревно, перешагнул через тело бесчувственной посудомойки, по лестнице поднялся на второй этаж, зашел к себе в кабинет и набрал номер сотового телефона Аникина. «Абонент не отвечает или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее», — после сухого щелчка отозвался в трубке записанный на пленку женский голос.

— Станция не соединяет! Отключил телефон, паразит! — пробормотал Игорь Семенович и изрыгнул поток грязной ругани…

Глава 6

Петр Александрович привез Голубеву на недавно приобретенную, не известную ни жене, ни друзьям, ни даже любовницам квартиру, находящуюся на окраине Москвы, неподалеку от метро «Бибирево». Покупая малогабаритную невзрачную, двухкомнатную клетушку в блочном доме, Аникин сам толком не понимал, зачем это делает. Очевидно, сработали старые инстинкты бандита Шрама, всегда предпочитавшего иметь укромную запасную берлогу на случай возникновения непредвиденных обстоятельств. Те же инстинкты заставили Петра Александровича обставить квартиру мебелью, набить холодильник продуктами, а платяной шкаф одеждой, в том числе женской. Под ванной завернутый в промасленную ткань и упакованный в железную коробку хранился пистолет Макарова с несколькими запасными обоймами. Обустраивая подобным образом тайное убежище «на всякий пожарный», «новый русский» Аникин мысленно подтрунивал над собой: «Надо же! Молодость в жопе взыграла! От кого мне теперь прятаться?! Ну ничего. Могу позволить себе блажь „поиграть в войну“. Чай, не обеднею!»

Однако сейчас укромная берлога пришлась весьма кстати. Здесь их не скоро разыщут. Хватит времени исполнить задуманное. Покойная Аня просила помочь попавшей в беду младшей сестре, и он поможет! Хотя бы частично искупит давнишний тяжкий грех. Задача, правда, не из легких. Гнусная ведьма просто так девчонку из когтей не выпустит. Аникин однажды слышал от пьяного Баскакова кое-что насчет порядков, царивших в заведении Кукушкиной. Тогдашний Аникин только посмеялся: «Блядский цирк! На арене дрессированные шлюхи! Ха-ха-ха! Класс!!»

Нынешний, изменившийся Аникин (или измученный угрызениями внезапно проснувшейся совести Шрам?! Или полу-Шрам, полу-Аникин?), в общем совершенно другой человек ужасался: «Боже! Какая гадость! Несчастные девочки!!! А мы, мерзавцы, пользовались, потворствовали! Господи, прости и помилуй нас, скотов поганых!!!» Итак, Инесса Петровна из кожи вон вылезет, чтобы разыскать беглянку и устроить показательную экзекуцию. Дабы остальным рабыням неповадно было! Значит, придется переправить Иру за границу, снабдив необходимыми документами и крупной суммой денег. Пускай попробует начать жизнь сначала…

— Подбери себе в шкафу какую-нибудь одежду, — посоветовал он девушке, устало опускаясь в кресло. — Ты, бедняжка, абсолютно голая, а на дворе не май месяц, да и топят тут хреново!..

Аникин закурил сигарету и принялся обдумывать еще одну, исключительно сложную проблему, а именно — как ответить на Ирины вопросы: «Кто вы?.. Почему вы постоянно называете меня Аней?..» На первый взгляд, лучше, конечно, рассказать правду: «Так, мол, и так. Двадцать лет назад я застрелил в упор твою старшую сестру, опасного свидетеля, видевшего, как мы с подельниками грабили и убивали инкассаторов. Теперь каюсь! Прости! Помогу, чем смогу! Ты больше не будешь рабыней у бандерши-ведьмы и от греха подальше уедешь из страны хоть в Париж, хоть в Нью-Йорк, хоть в Рио-де-Жанейро… Вот деньги, вот заграничный паспорт, вот билет на самолет…»

Гм? Теоретически все правильно, но… Каково будет Ире принять помощь из рук убийцы ее сестры?! Какую рану оставит это в юной, неокрепшей душе?! Допустим, деньги она возьмет, за границу улетит (положение-то безвыходное), ну а дальше… А дальше вот что!

Дьявол не упустит шанса воспользоваться ситуацией, начнет нашептывать на ушко: «Тебе заплатили кровью! И ты не отказалась! Шлюха! Схавала убийцыну подачку! Думаешь, он кается? Не-е-ет! Откупается!!! Тебе заплатили за гибель сестры, как раньше платили за, хе-хе, женские прелести, проще говоря, за влагалище! Шлюха! Шлюха! Шлюха! Тварь продажная!» И т. д. и т. п. Дьявол — сволочь хитрая, назойливая, отлично разбирающаяся в человеческой психологии. Он и монахов-отшельников умудрялся искушать, а уж глупую девчонку запросто с ума сведет или к самоубийству подтолкнет… Нет, нельзя давать в лапы нечистому такое мощное оружие!.. А покается он перед Господом Богом да перед Аней, когда снова встретятся: во сне или на Страшном Суде.

Ире же скажет примерно следующее: «В молодости я хорошо знал Аню (они ведь действительно жили на одной лестничной площадке, в квартирах, расположенных друг напротив друга), до сих пор помню, не могу забыть (это чистая правда!). Недавно видел ее во сне (тоже правда!). Она просила помочь своей младшей сестренке. Я тебя сразу узнал. Вы похожи как две капли воды. Потому и называл Аней, путался…» Короче, он не соврет ни в едином слове. Умолчит только об убийстве!..

Придя к подобному решению, Петр Александрович расслабился и облегченно вздохнул.

— Уже оделась? Молодец! — вслух сказал он девушке, успевшей найти в шкафу платье, на удивление точно подходящее ей по размеру. — В холодильнике полно продуктов. Иди покушай, ты, наверное, голодна, а поговорим после… Поверь лишь в одно. Я желаю тебе только добра!!!

— Я вам верю, — тихо ответила Ира.

— Спасибо! Отныне у тебя все будет хорошо! Обещаю!

Голубева отправилась на кухню.

Оставшись в одиночестве, Аникин ощутил страшный прилив усталости, тяжесть в голове. Веки налились свинцом. Не раздеваясь, он прилег на диван и спустя мгновение провалился в пучину сна…

* * *

— Надеешься выкрутиться, далекий червь?! — в лютой злобе вопил мохнатый урод, размахивая раскаленной плетью. — Не смей! Ты мой! Понимаешь?! Мой!!!

— Не рыпайся, Петька! — подпевал ему по-прежнему висящий на цепях Зуб. — Неужто ты покинешь своего учителя?! Свинья неблагодарная! Я показал тебе, щенку, путь к богатству, к власти, а ты…

— Что я? — хладнокровно поинтересовался Шрам.

— Ты… ты… Сукин сын! — голос старика сорвался на визг. — Нам предначертано жариться вместе! И мне, и тебе, и Хану…

— Разорву! — завывал демон. — Изничтожу!

— Вы оба дураки! Не умеете объяснять, — послышался низкий, тяжелый бас. — Сгиньте!!!

«Мохнатый» с Зубом исчезли. Перед Шрамом возник громадного роста черный человек. Вернее, не черный, как негр (черты лица были европейские), а темный, причем тьма исходила изнутри него.

— Садись, потолкуем, — спокойно предложил он, указывая рукой на соткавшееся из ничего кресло.

— Спасибо, постою! — с трудом преодолев сильный безотчетный страх, дерзко ответил Шрам.

— Храбришься? Ну-ну!!! — усмехнулся «темный». — Ладно, стой, если угодно. Кстати, знаешь, кто я?!

— Догадываюсь.

— Молодец! Ты всегда отличался сообразительностью. Забудь о воплях «мохнатого». Он демон низшей касты, по-вашему шестерка и глуп как пробка! Абсолютный кретин! О Зубе же даже говорить не стоит. Ничтожество… Идиотски они себя вели: истеричные визги, угрозы… Тьфу! Дешевка! Эти балаганные фокусы могут подействовать на Хана, или на Шилова, или на Кукушкину, но не на тебя! Ты парень неглупый. Поэтому давай рассуждать логически. За все надо платить! Согласен?!

Шрам нехотя кивнул.

— Превосходно. Схватываешь суть с полуслова. Значит, должен понять одну простую истину — ты принадлежишь мне! По праву! На веки вечные! И что бы ты там ни вытворял, как бы ни пытался искупить былые грехи — бесполезно! Не получится! Зря суетишься, попусту теряешь время. Так или иначе ты попадешь в мое царство, в ад!

— К чему же весь этот гнилой базар? — спросил Шрам. — Зачем «мохнатый» с Зубом пытались меня на испуг взять? Зачем, наконец, ты сам явился, мозги вправлять?!

— Резонный вопрос, — согласился дьявол, однако заметно помрачнел, нахмурился. — Хотя нахальный. Не люблю, когда мне хамят, но на сей раз, так и быть, объясню! Я недоволен твоим поведением в последние дни. Вот и все. Раздражает, понимаешь ли! С какой стати было выручать девчонку?! А?!! Если б не твое неуместное вмешательство, она бы уже сегодня покончила с собой и прямиком угодила сюда![11] Угомонись, пока не поздно!

— Нет! — решительно возразил Шрам.

— Предлагаю взаимовыгодную сделку, — словно не слыша его, продолжал нечистый дух. — Верни девку Кукушкиной, а я тебя щедро отблагодарю! Никаких неприятностей из-за разбитых яиц Шилова (а он собирается жестоко отомстить) не возникнет. Ты сохранишь, более того, значительно приумножишь свое богатство, проживешь в неге, довольстве еще двадцать лет!

— Нет!

— Хорошо, тридцать лет.

— Нет!

— Тридцать пять.

— Проваливай!!!

— Это твое окончательное решение?! — в голосе «темного» зазвучала ядовитая ненависть. В глазах сверкнуло багровое, адское пламя.

— Да, окончательное! — не колеблясь крикнул Шрам.

— Ладненько, безмозглый червь! Скоро ты умрешь. Очень скоро! Мы встретимся вновь, и я с тобой поквитаюсь. — Ослепительно полыхнула молния, ударил гром, и дьявол растаял в пустоте, а Шрам очутился на бескрайней зеленой равнине, покрытой мягкой молодой травой. Высоко в синем небе светило ласковое солнце. В воздухе ощущался сладкий аромат неведомых, неземных цветов.

К Шраму приблизилась Аня Голубева.

— Спасибо за сестру! — нежно сказала она. — А демонам не верь! Духи зла постоянно врут. Дьявол есть лжец и отец лжи. Не бывает греха непрощаемого, кроме греха нераскаянного. Покаяться же никогда не поздно. Господь желает не погибели грешника, а спасения! Еще раз спасибо, Петя! погладив его по голове, девушка пропала, а Аникин проснулся…

С кухни доносился вкусный запах готовящейся пищи.

— Вы будете есть? — спросила зашедшая в комнату Ира. — Я умею прилично готовить. Честное слово!

— Нет, милая, не хочется! — улыбнулся Петр Александрович. — А вот чашку чая, пожалуй, выпью…

Глава 7

Прошло десять дней. За это время Аникин успел многое сделать. Во-первых, сходил в церковь, искренне исповедовался и причастился; сплавил законную супругу Галину на модный иностранный курорт, дабы не путалась под ногами; оформил Голубевой заграничный паспорт, а также ряд других необходимых документов, положил на ее имя в одном из швейцарских банков двести тысяч долларов, дал двадцать тысяч наличными (с официальным «разрешением на вывоз») и лично отвез девушку в аэропорт.

— Будь счастлива, малышка, — на прощание сказал он. — Подыщи себе хорошего человека, выйди замуж, рожай детишек…

— Я даже не знаю, как вас благодарить! — расплакалась Ира. — Вы столько для меня сделали! Вы…

— Перестань, — грустно усмехнулся Аникин. — Вытри глазки!.. Что же касается благодарности… Молись иногда за мою грешную душу! Этого вполне достаточно!!! Ну все, все, иди! А то опоздаешь на посадку…

Когда самолет поднялся в воздух, Петр Александрович ощутил невероятное душевное облегчение, хотя интуитивно чувствовал — над головой у него сгущаются тучи…

* * *

К мысли ликвидировать Аникина первым пришел, как ни странно покажется на первый взгляд, не кто-нибудь, а «старый верный друг» Баскаков (он же давнишний подельник Шрама — Хан). Дело в том, что Игорь Семенович пламенно любил самого себя (причем только себя!) и ради спасения собственной «драгоценной» задницы был готов на все. Второе место в его душе занимал, как выражаются гадалки, «денежный интерес». В силу причин вышеизложенных Баскаков рассуждал следующим образом: «Свихнувшийся Петька втравил меня в крупные неприятности. Запросто могу попасть под раздачу.[12] Значит, медлить нельзя. Избавившись от придурка, я разом убью трех зайцев: реабилитируюсь в глазах Шилова, стану единственным владельцем банка „Меркурий“ (на хрена мне сдался сумасшедший компаньон?) и, возможно, приберу к рукам „Эсмеральду“. Не пропадать же добру! В общем, игра стоит свеч».

Данное решение родилось в голове Баскакова мгновенно, едва Игорь Семенович закончил материться, услышав в телефонной трубке: «Абонент не отвечает или временно недоступен. Попробуйте позвонить позднее». Родиться-то родилось, но осуществить его было не так просто. Требовалась длительная, серьезная подготовка. Хан хорошо помнил, насколько опасен Шрам, в совершенстве владеющий приемами рукопашного боя, умеющий стрелять не хуже любого снайпера и обладающий молниеносной реакцией, за всю жизнь подведшей Петра лишь однажды — в 1975 г. он в пьяной драке прозевал удар ножом в живот, не задевший, по счастью, жизненно важных органов. Остался только шрам (отсюда, кстати, и появилась соответствующая кличка). Короче, голыми руками Аникина не возьмешь. Что же делать? Нанять «профи»?[13] Или попробовать обойтись силами ребят из службы безопасности «Меркурия»? Подыскать «профи» — долгая песня! Пока через надежных знакомых выйдешь на посредника[14] (сам Игорь Семенович таких связей не имел), пока то, пока се… А знакомые? Где гарантия их надежности? Вдруг обманут, подсунут дилетанта или, что еще хуже, попросту продадут Аникину? (Тут Баскаков зябко поежился.) Разъяренный Шрам неминуемо замочит его самого… Баскаков маялся в сомнениях несколько дней и в конечном счете остановился на втором варианте. В службе безопасности «Меркурия» числилось много народу (одни охраняли здание банка, другие — резиденцию Баскакова), однако для успешного исполнения задуманного годились только четверо: Леонид Рубцов, Семен Кусков, Николай Зелинский и Георгий Курочкин. Все четверо в прошлом являлись бойцами ОМОНа, побывали в Чечне и порядком там набезобразничали (Рубцов, например, насиловал мальчиков, Кусков любил «баловаться» с огнеметом, заживо сжигая в домах женщин и детей, а Зелинский с Курочкиным активно продавали чеченским боевикам оружие). После заключения мира они, от греха подальше, уволились со службы (уж слишком здорово успели засветиться) и устроились на работу в «Меркурий». Георгию Курочкину, или попросту Жоре, Игорь Семенович доверял больше остальных, а потому решил так: после выполнения задания (т. е. убийства Аникина) Курочкин потихоньку уберет подельников, а затем он, Баскаков, избавится от Жоры (Хан тоже умел убивать). На всякий, как говорится, пожарный. Мент (пусть даже бывший), он и в Африке мент! Сегодня обнимается с тобой, в дружбе клянется, а завтра сдаст как стеклотару. Поэтому самый лучший мент — это мент мертвый…

Разобравшись с основным вопросом, Баскаков принялся досконально обдумывать детали намеченной операции…

* * *

Способность более-менее ясно мыслить господин Шилов обрел лишь спустя неделю после произошедшей с ним катастрофы и сразу же по сотовому телефону вызвал к себе в больницу некоего Владимира Николаевича Мясникова, отвечающего за безопасность шиловских игорных домов. Извращенец лежал в одной из комфортнейших московских клиник, в персональной палате, снабженной всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами. Его за большие деньги прооперировали лучшие хирурги, ввели в разбитую мошонку дорогостоящие импортные лекарства, вставили дренажную трубку и клятвенно заверили: «Все будет в порядке! Половые функции полностью восстановятся», но Дмитрий Игоревич им не верил. В мозгу у него прочно засели слова Бородачева: «…Атрофация… поврежденные яички заменяются рубцовой тканью. Короче, об интимных отношениях с женщинами лучше забыть. Желательно прямо сейчас!» Разум господина Шилова (и раньше-то психически неуравновешенного) окончательно помутился. Жестокое предсказание кандидата медицинских наук преследовало его и днем и ночью, постоянно гремело в ушах, огненной надписью проступало на стенах, заменяло собой любое изображение на экране телевизора. Сперва Дмитрий Игоревич только скулил, как побитая шавка, затем, очухавшись, воспылал неистовой жаждой мести.

Речь его, обращенная к Мясникову, напоминала бред кровавого маньяка:

— Аникина… У-у-у… Ы-ы-ы!!!.. Из-под земли достать!.. Отрезать все: уши, нос, яйца, член, пальцы на руках и ногах… Выколоть, нет вырвать глаза… Принести мне!.. Оставшееся сжечь заживо!.. Суке Баскакову отрубить голову!.. Не будет впредь порядочных людей в ловушки заманивать!.. Исполнителей, в первую очередь тебя, озолочу!.. Ничего не пожалею!!! Последнюю рубашку сниму!!!

— Голову Баскакова тоже предъявить? — деловито осведомился Владимир Николаевич.

— Да! Да! Да!!! Заспиртовать в стеклянной банке!!! Хочу сувенир!!! Буду на нее любоваться, раз «о женщинах лучше забыть»!!! Чего уставился, баран?!! Действуй!!! Бегом!!!

Шилов разревелся белугой, а Мясников вышел из палаты, обдумывая полученное задание. Шеф явно свихнулся, но… Маньяк ради удовлетворения своих «капризов» пойдет на все. «Озолочу!.. Ничего не пожалею!!!» Гм, звучит весьма заманчиво! Владимир Николаевич давно мечтал начать собственный независимый бизнес… Последнюю рубашку!!! Ну последнюю, не последнюю, а одно, нет, лучше два казино (самых доходных) отдашь как миленький, никуда не денешься!!!

Не откладывая дела в долгий ящик, Мясников (в прошлом офицер КГБ), используя сохранившиеся надежные связи, навел справки о названных боссом людях и выяснил следующее. Аникин болтается неизвестно где, ни по одному из известных адресов в настоящий момент не проживает, да и опасный он тип! По оперативным данным, в молодости был налетчиком, грабил по-крупному: инкассаторов, ювелирные магазины, дельцов теневой экономики и т. п. Однако ни разу не угодил за решетку!!! Хитрый зверюга, чует угрозу за версту, умеет избегать капканов! Мастер уходить от преследования, исчезать как призрак, и (по некоторым сведениям) матерый убийца, в совершенстве владеющий приемами защиты и нападения, холодным и огнестрельным оружием… Н-да, такую дичь изловить непросто! Баскаков же вот он, на виду! Баскаков бывший подельник Аникина (с 1977 по 1980 г. работали вместе, потом разделились), но рангом помельче. Дважды попадался (в 1982 и 1984 годах) на вытрясении теневиков. Правда, в тюрьму тоже не садился. В первый раз сумел откупиться, а во второй — выручило КГБ, на которое Игорь Семенович работал с 1983 г. в качестве стукача: поставлял информацию о коррумпированных партийных бонзах, очень интересовавших покойного Генсека Ю. В. Андропова. С началом горбачевской «перестройки» Баскаков, сколотивший к тому времени солидный капитал, порвал с преступным миром и занялся узаконенной коммерческой деятельностью. Сейчас он собрал стадо быков-охранников, вооружил их до зубов и мнит себя в полной безопасности, особенно когда находится в своей загородной резиденции. Самоуверенный дурак! Неприступных крепостей не бывает, да и охранники у него еще те: несколько бывших омоновцев с подмоченной репутацией (кое-что умеют, но не слишком хорошо), а остальные просто здоровенные куски мяса, даже не нюхавшие пороха. Стало быть, Баскаков более легкая добыча! Что ж, первым срывают то яблоко, которое висит ближе! Придя к подобному умозаключению, Мясников вызвал пятерых доверенных людей (былых сослуживцев) и провел подробный инструктаж. Владимир Николаевич учел все до мелочей, кроме одного — непредсказуемости поведения своего спятившего хозяина…

* * *

«А как же грозный экстрасенс — мадам Кукушкина?» — спросит читатель.

Ну с ней-то все решилось очень быстро и просто. Инесса Петровна также готовила отмщение, однако в отличие от Шилова с Баскаковым Кукушкина рассчитывала главным образом не на «добрых молодцев» из службы безопасности, а на колдовство.

Недаром она мысленно пообещала Аникину: «Я тебе устрою, сукин сын! Нагоню порчу. Заживо сгниешь». Правда, «добрых молодцев» (в недалеком прошлом сотрудников милиции) бандерша тоже не оставила сидеть без дела, а отправила на поиски Голубевой, дав строгий наказ: «Пока не найдете девчонку — на глаза не попадайтесь! Со мной шутки плохи!!!»

Вслед за сим Кукушкина принялась ворожить, ставя целью не умертвить Аникина, а поразить жестокой болезнью, например параличом плюс гнойными язвами по всему телу. Пусть мучается до конца дней своих!!!

Она прибегла к неоднократно проверенному, древнему способу наведения порчи — слепила из воска человеческую фигурку, нарекла «Петром Александровичем», совершила необходимые магические обряды, призвала на помощь духов тьмы и стала, садистски мурлыча, протыкать различные части тела фигурки иголкой, подпаливать огоньком изготовленной из трупного жира свечки… Закончив истязать воскового человечка, ведьма злорадно расхохоталась, поднялась со стула, сладко потянулась и… рухнула на пол, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой.

«Рикошет,[15] - мелькнула в голове колдуньи исполненная дикого ужаса догадка. — Но почему? Аникин ведь далеко не святой!!!»

«Добрым молодцам», несмотря на профессиональные хватательно-розыскные навыки, поймать Голубеву не удалось. Они лишь сумели выяснить, что девушка улетела за границу, но куда именно — неизвестно. Бордельные «секьюрити» уныло, трясясь от страха, поплелись обратно к хозяйке докладывать о неудаче. К величайшему их изумлению, дом оказался пуст. В самой дальней комнате в луже мочи и экскрементов валялась умирающая от голода и от жажды бандерша-экстрасенс. Парализованная, она не могла ни есть, ни пить самостоятельно, а ухаживать за ней было некому (обретя свободу, все без исключения девицы немедленно разбежались). Инесса Петровна испытывала тяжелейшие мучения. Ведьма неустанно молила демонов о помощи, но бесполезно. Дьявол не способен на сострадание, а к своим слугам относится, как люди к памперсам, презервативам или женским гигиеническим прокладкам. Использовал да выбросил. Удивительно, что Кукушкина умудрилась прожить столько времени («добры молодцы» вернулись через десять дней[16]). Уяснив ситуацию, бывшие менты заговорщицки перемигнулись, пообещав стакан воды, выведали тайники, где Кукушкина, не доверявшая банкам, хранила свои сбережения, и, набив карманы пачками долларов, убрались восвояси, бросив беспомощную хозяйку на произвол судьбы. Она умерла к вечеру того же дня…

Глава 8

Петр Александрович находился в просторном светлом помещении без окон. Мягкий, приятный свет исходил не от ламп, которых тут вовсе не было, а прямо из стен, пола и потолка. Аникин буквально купался в нем, ощущая полное душевное умиротворение и тихую, робкую радость. Вдоль стен стояли изящные, удобные стулья, изготовленные из непонятного, полупрозрачного вещества кремового оттенка. Из воздуха соткалась Аня.

— Здравствуй, Петя, — ласково улыбнулась девушка. — Большое спасибо за сестру. Ты выручил ее из страшной беды, и теперь с Ирочкой будет все в порядке! Присаживайся, поговорим!

Аникин опустился на один из стульев. Голубева пристроилась рядом.

— Господь простил твою душу, — продолжала Аня. — А я и подавно! Однако дьявол пытается отомстить, уничтожить хотя бы тело. Меня просили предупредить о надвигающейся опасности. Баскаков послал четверых убийц.

— Баскаков?! — удивился Петр Александрович. — Ты не путаешь? Может, Шилов или Кукушкина?

— Нет, именно Баскаков! — твердо сказала девушка. — Надеется откупиться таким образом от Шилова, а заодно прибрать к рукам твое имущество.

— Кто они? — поинтересовался Аникин.

— Мразь!!! — брезгливо поморщилась Аня. — Бывшие омоновцы, воевавшие в Чечне. Вернее, не воевавшие (по-настоящему сражались с врагом другие, порядочные люди), а грабившие и издевавшиеся над мирным населением! Отпетые мерзавцы, натуральные дьявольские отродья! Клейма ставить негде! Будь мужественен и решителен, а сейчас проснись! Убийцы уже близко!..

Петр Александрович открыл глаза. В спальне его подмосковной дачи было темно и тихо. Мерно тикали настенные часы, показывающие половину четвертого утра…

* * *

— Самое подходящее время для внезапного нападения, — пробормотал Шрам. — Спасибо, Анечка, за предупреждение!

«Сколько там баскаковских наймитов? Четверо? Справимся! Девочка сказала: „Отпетые мерзавцы… натуральные дьявольские отродья… Клейма ставить негде!“ Значит, можно с ними не церемониться. Прикончить бешеных собак не грех! Думаю, Господь меня за это не осудит, иначе Он бы не послал Аню…» Шрам надел теплый спортивный костюм «Адидас», кроссовки с пружинистой подошвой, набросил на плечи кожаную куртку и вынул из-под подушки заряженный пистолет…

* * *

Получив приказ Баскакова, Курочкин, Зелинский, Кусков и Рубцов усердно начали поиски Аникина, не принесшие поначалу никаких результатов. Тот будто сквозь землю провалился. И неудивительно! Петр Александрович, пока не переправил Голубеву за рубеж, жил в никому не известной квартирке, около метро «Бибирево», в офисе своей фирмы не показывался, дома не ночевал и вообще никак себя не проявлял: лишь пару раз звонил по сотовому телефону заместителю (давая краткие указания насчет текущей работы) да один раз жене (разрешил отправиться на дорогой иностранный курорт, чего, кстати, она давно добивалась). Проследить же его передвижения по городу не представлялось возможным, поскольку истинные планы действия Петра Александровича оставались для врагов тайной за семью печатями. И вдруг, к величайшей радости уже впавших в уныние экс-омоновцев, Аникин объявился сам — так же неожиданно, как ранее исчез. Сперва заглянул в «Эсмеральду», потом ненадолго заскочил к себе на квартиру и отправился на дачу, решив немного передохнуть, подышать свежим воздухом.

— Он нашелся! — прерывистым от волнения голосом доложил по телефону шефу Курочкин. — В настоящий момент едет за город по Дмитровскому шоссе. Я звоню по сотовому из машины. Мы висим у него на хвосте.

— По Дмитровскому, говоришь? — переспросил Баскаков. — Гм, похоже, на дачу намылился. Лучше не придумаешь! Адрес мне известен, но слежку продолжайте, на всякий случай. Возьмите его ночью.

— Там много охранников? — спросил Жора.

— Ни единого человека! — усмехнулся Игорь Семенович.

— Да ну? — не поверил Курочкин.

— Баранки гну! — огрызнулся Баскаков. — Мне ли не знать?! Аникин никогда не пользовался услугами телохранителей, однако будьте настороже. Он отнюдь не лыком шит. Да, и еще. Когда закончите операцию, оставьте труп на видном месте, к примеру, повесьте на заборе.

— Может, лучше все-таки спрятать? — усомнился Жора. — К чему лишний шум? А нет трупа — нет убийства…

— Не препирайся! — рявкнул в трубку Игорь Семенович. — Так нужно! Я знаю, что делаю!

— Хорошо, — со вздохом согласился бывший омоновец. — Повесить так повесить!..

* * *

Дача Аникина представляла собой кирпичный двухэтажный дом. Добротный, но без затей, окруженный яблоневым садом, обнесенный невысоким деревянным забором и стоявший примерно в полутора километрах от ближайшего населенного пункта (Петр Александрович любил уединение), на берегу замерзшего водохранилища. Курочкин, Зелинский, Рубцов и Кусков прибыли сюда заранее, до наступления темноты, и старательно изучили окрестности. Результаты обследования их вполне удовлетворили: безлюдное местечко, глухое, идеально подходит для убийства. Народу вокруг нет, даже днем, за исключением рыбака-фанатика, несколько часов упорно, но тщетно просидевшего у выдолбленной во льду лунки. Под вечер он наконец не выдержал, смотал удочки и чертыхаясь ушел.

— Последний потенциальный свидетель слинял, — ухмыльнулся Рубцов.

Четверо убийц, дабы не вызвать подозрений у намеченной жертвы, если та вдруг их заметит, также изображали рыболовов, рассевшись (правда, без удочек) у другой проруби, поближе к дому, и разведя на железном листе небольшой костерок — погреться.

— Давай начнем прямо сейчас, — предложил руководителю операции Курочкину Кусков. — Чего кота за хвост тянуть?

— Заткнись, болван! — отрезал Жора. — Шеф предупредил — Аникин опасен, возможно, вооружен. Это тебе не женщин с детьми из огнемета поджаривать!

Кусков, насупившись, отвернулся. «Перестраховщик хренов, — со злостью подумал он. — Постоянно оглядывается, осматривается, собственной тени опасается! А вот огнемет нам действительно не помешал бы. Подошли б к дому, полыхнули б в дверь да в окна огнем, и баста! Ноу проблем, как американцы выражаются».

Остальные хоть и воздерживались от комментариев, но также считали Курочкина перестраховщиком, особенно Николай Зелинский — высокий двадцатипятилетний амбал с развитой мускулатурой и гипертрофированным самомнением. «Мы профессионалы! — мысленно рассуждал он. — Омоновцы!!! И должны опасаться какого-то дядьки не первой молодости?! Не смешите!!! Впрочем, выступать не стану! Жорка как-никак старший группы, однако преподам ему наглядный урок! Первым зайду в дом и сделаю субчика голыми руками, без единого выстрела. Посмотрим, что скажет Курочкин тогда!»

Медленно тянулось время. Постепенно полностью стемнело. В одном из окон аникинской дачи зажегся свет, горевший до часу ночи. Убийцы продрогли до мозга костей и, когда без пятнадцати четыре Курочкин скомандовал: «Начали!», издали дружный облегченный вздох…

— Кусков останется у крыльца, — распорядился Жора. — Рубцов обойдет дом сзади, на случай если «клиент» успеет выпрыгнуть из окна, а мы с Колей зайдем вовнутрь.

— Я первый, — встрял Зелинский.

— Дело хозяйское, — равнодушно согласился Курочкин. — Ну, парни, вперед!..

* * *

Помимо пистолета, Шрам прихватил финский нож и кусок веревки. Итак, по словам Ани, Баскаков прислал четверых. Ба, да уж не те ли это упорные «рыбаки», замеченные им днем из окна? Весьма вероятно! Прибыли заранее, обследовали подступы к дому, использовав довольно правдоподобную маскировку, выждали время… Выбрали, надо отдать должное, самый подходящий момент. В четыре утра сон наиболее крепок. Замерзли небось… Ничего, в аду отогреетесь! Они наверняка уверены, что жертва дрыхнет «без задних ног». Значит, будут не шибко бдительны.

Лучше напасть первым, захватить инициативу в свои руки… Шрам отворил окно, выпрыгнул со второго этажа, благополучно приземлился в сугроб, обошел дом и спрятался в тени толстого старого дерева у забора, откуда отлично просматривались окрестности. Ждать пришлось недолго. Спустя несколько минут к крыльцу осторожно приблизились четыре темные фигуры. Отворив отмычкой дверь, двое зашли вовнутрь, третий остался стоять на пороге лицом к двери, держа наперевес помповое ружье, а четвертый двинулся в обход, невольно проходя мимо затаившегося Шрама. Тот действовал молниеносно, повинуясь годами выработанным рефлексам: метнул финку, по самую рукоятку вонзившуюся в позвоночник Кускову, и тут же прыгнул на спину Рубцову, умело захлестнув на горле удавку. Любитель насиловать мальчиков мучился недолго, успев лишь подумать перед смертью: «Курочкин был прав! Это настоящий „профи“!» Затем жизнь бывшего омоновца угасла. Тело с вываленным языком скорчилось в холодном снегу, и гнилая душа угодила прямиком в раскаленную адскую бездну…

* * *

Курочкин с Зелинским вламывались в одну за другой комнаты, но все они оказались пусты.

— Смотался, гад! — яростно прошипел Жора. — И как мы проморгали?

— Может, в погребе спрятался или на чердаке? — предположил Зелинский, упорно не желавший верить в то, что «дичь» ушла из-под носа «охотников».

— Ладно, проверь для профилактики, — вяло согласился Курочкин, — а я позову ребят…

Выйдя на крыльцо, он споткнулся о труп Кускова, выпрямившись, встретился с презрительным взглядом мужчины в спортивном костюме и кожаной куртке, увидел черное дуло нацеленного пистолета, мысленно ужаснулся, и в следующую секунду тупорылая девятимиллиметровая пуля «макарова», разворотив грудную клетку, швырнула Жору назад в дом… Услышав звук выстрела, Николай Зелинский сперва опешил, потом подумал: «Наверное, поймали его на дворе и пристрелили… Эх жаль, без меня! Опередили-таки!», рванулся к выходу и столкнулся в коридоре с «дичью», фотографию которой показывал Баскаков. Крутость «профессионала-омоновца» мгновенно испарилась, липкий ужас сковал тело, руки безвольно опустились. «Все!» — мелькнуло в охваченном паникой мозгу…

* * *

Последнего, четвертого, убийцу Шрам прикончил без помощи оружия, нанеся только два удара — проникающий пяткой в низ живота и, для верности, согнувшемуся противнику локтем в основание черепа.

— Вот и все, — вслух сказал он. — За что боролись — на то и напоролись.

В этот момент в кармане застреленного запищал сотовый телефон, чудом не поврежденный ни пулей, ни хлынувшей из раны кровью. Шрам, усмехнувшись, взял трубку и поднес к уху.

— Але-е?

— Жора, ты? — услышал он встревоженный голос Баскакова.

— Угу.

— Закончили?

— Угу.

— Да не мычи, кретин! — взбеленился Игорь Семенович. — Срочно приезжайте!! У нас беда!!! На особняк напали головорезы Шилова!!! Без вашей помощи не справимся!!! Бросьте труп Аникина (на заборе вешать не надо) и летите сюда!!! Плачу двадцать тысяч долларов каждому…

— Не рой другому яму — сам в нее попадешь! — отключив телефон, философски заметил Шрам. — Доигрался Хан! Похоже, Игорьку конец! Ну и черт с ним. Собаке собачья смерть!..

Вплоть до наступления рассвета он провозился, уничтожая следы ночного происшествия: тщательно замыл в прихожей и на крыльце пятна крови, подобрал гильзу, тела убийц оттащил к проруби и, привязав к ногам груз, спустил под лед.

Туда же побросал оружие мертвецов и свой собственный пистолет… Машина (черный джип), на которой приехали баскаковские наемники, нашлась неподалеку от дома в зарослях кустарника. Ключи зажигания торчали в замке. Шрам уселся за руль, подъехал к месту, где берег круто поднимался вверх, образовывая обрыв; не сбавляя скорости, отворил боковую дверцу и вывалился наружу. Тяжелый джип кувыркнулся вниз и, с треском пробив лед, канул на дно…

Глава 9

Как уже говорилось раньше, Владимир Николаевич Мясников, разрабатывая план нападения на резиденцию Баскакова, учел все до мелочей, кроме одного непредсказуемости поведения своего спятившего хозяина. Более того, он имел глупость сообщить Шилову о начале операции. Получив долгожданное известие, Дмитрий Игоревич гаденько захихикал и продолжал хихикать вплоть до половины четвертого утра. Лишь тогда он малость поутих и, не отдавая себе отчета о возможных последствиях подобного поступка, набрал по сотовому телефону номер Баскакова.

— Хи-хи, привет, козел! — сказал Шилов, услышав в трубке голос Игоря Семеновича, не ложившегося спать и с нетерпением дожидавшегося вестей от Жоры. — Узнаешь, блин горелый?!

— Дима, фильтруй базар![17] — угрожающе посоветовал Баскаков, вспомнив блатную молодость.

— Козел!!![18] Козел!!! Козел!!! Ме-е-е!!! — верещал Шилов. — Впрочем, ты даже не козел, а труп козла… Туша! Хи-ха!!!

— Че-е-го?! — насторожился Игорь Семенович, инстинктивно почувствовав, что это не пустая угроза. — Почему труп?

— А потому! Хи-хи! По кочану да по капусте!!! К тебе выехали мои ребята! Настоящие профессионалы! Они сегодня же привезут мне твою голову, заспиртованную в банке! Впредь не будешь порядочных людей в ловушки заманивать!!! До встречи, хи-хи, козлиная башка!!!

В трубке послышались короткие гудки.

«Проклятый псих! — подумал Баскаков. — Лишившись яиц, совершенно рехнулся с горя! Может, бредит?! Да нет, навряд ли!!!»

Тут Игорь Семенович вспомнил, что в шиловской службе безопасности работают бывшие кагэбэшники, и похолодел.

— Тревога!!! — завопил он. — Охрана, сюда!!!

Проинструктировав сбежавшихся на зов заспанных мордоворотов и посулив им золотые горы, Баскаков позвонил Курочкину.

«До прибытия подкрепления мои „быки“ как-нибудь продержатся, потом неожиданный удар в спину нападающим и все, абзац, — рассчитывал он. — А может, для подстраховки звякнуть в милицию? Нет, не буду! С нынешних ментов толку как с козла молока, да и светиться лишний раз не стоит».

Невразумительное мычание мнимого Жоры его не насторожило. Курочкин никогда не отличался красноречием. В тот момент, когда Игорь Семенович обещал экс-омоновцам «двадцать тысяч долларов каждому», снаружи во дворе загремели первые выстрелы…

* * *

Доверенные люди Мясникова — Виталий Рыбкин, Юрий Хлыстов, Андрей Бабаян, Семен Рыков и Анатолий Губенко — прибыли на место в начале первого ночи. Группу возглавлял сам Владимир Николаевич. Все шестеро работали раньше в КГБ, причем не бумажки перебирали или стучали «на ближнего своего», а служили в силовых подразделениях Комитета, в совершенстве владели приемами рукопашного боя, холодным и огнестрельным оружием и успели побывать во многих кровавых передрягах. Поэтому Мясникова, заранее собравшего необходимую информацию и лично проведшего рекогносцировку, не беспокоили ни вдвое превосходящие силы противника (в доме находилось двенадцать вооруженных телохранителей, еще четверо, те самые омоновцы с подмоченной репутацией, постоянно где-то шлялись), ни примитивная с точки зрения профессионала сигнализация. План нападения основывался на факторе внезапности. Мясников, к сожалению, не знал о телефонном звонке долбанутого Шилова и надеялся обойтись без потерь, завершить операцию в считанные минуты. Бабаян (большой специалист в области электроники) нейтрализует сигнализацию, снайпер Хлыстов из пистолета с глушителем убивает охранника в будке у входа и открывает ворота. Они спокойно проникают на территорию объекта, давя, как клопов, сонных лоховатых охранников, которые подвернутся под руку, добираются до господина Баскакова, приканчивают его, отрубают голову, кладут в мешок и уезжают. Потом голова предъявляется маньяку Шилову — и одно казино переходит в собственность Мясникова (второе — после ликвидации Аникина). Владимир Николаевич (как и Жора Курочкин) собирался приступить к активным действиям в районе четырех утра…

Поначалу операция развивалась без помех. Бабаян отключил сигнализацию. Хлыстов, целясь через окошко, аккуратно прострелил голову молодому двадцатилетнему парню, клевавшему носом над кроссвордом в ярко освещенной будке у ворот, зашел вовнутрь, намереваясь отворить ворота, и тут сзади во дворе внезапно протрещала автоматная очередь. Не менее десятка пуль в клочья разорвали спину Хлыстова. Он умер мгновенно, не успев осознать случившееся…

* * *

Двадцатитрехлетний Александр Ерохин, сотрудник службы безопасности «Меркурия», был на редкость честолюбив. Должность рядового охранника его никоим образом не устраивала. Александр мечтал о большем и даже разработал план продвижения наверх: сперва занять место начальника охраны, наглого, раскормленного Васи Пупкова (хватит с тебя, жиртрест! Засиделся! Пора и честь знать!), потом постепенно войти в полное доверие к Баскакову, сделаться его правой рукой, а дальше… дальше видно будет! Как говорится, «не сразу Москва строилась». Однако, чтобы мечты воплотились в реальность, не хватало одного — возможности отличиться в глазах босса. Принял смену… сдал смену… опять принял и… снова сдал… Так без конца. Сплошная рутина, длящаяся уже полтора года. И вот сегодня долгожданная возможность наконец представилась. Услышав от Баскакова, что на дом готовится нападение, и получив приказ вести огонь на поражение, Ерохин затрепетал от радости. Свершилось!!! Он опередит товарищей и благодаря умению хорошо стрелять (Александр недаром потратил в тире уйму времени) сам перебьет нападающих (по крайней мере большую их часть). Шеф, вне всякого сомнения, по достоинству оценит его рвение, наградит, возвысит над остальными…

…Передернув затвор «калашникова», Ерохин стремглав вылетел из дома. У ворот спиной к нему возился какой-то широкоплечий человек в камуфляже. Старательно прицелившись, Александр выпустил в незваного гостя длинную очередь. Мертвое тело, ударившись лицом о железные ворота, сползло на землю. Над забором показалась голова в черной «собровской» маске. Ерохин еще раз полоснул из автомата. Голова исчезла. Охранника захлестнула волна восторга. «Ай да молодец я, — подумал он. — Ай да умница!» Но торжество Александра оказалось недолгим. В следующий момент чья-то меткая пуля пробила ему сердце…

* * *

То, что фактор внезапности безвозвратно утерян, Мясников понял, услышав две автоматные очереди, одна из которых сразила наповал Хлыстова, а другая разнесла голову Бабаяну, успешно справившемуся с сигнализацией, но вопреки инструкции (он всегда был не слишком дисциплинирован) почему-то решившему, не дожидаясь, пока распахнутся ворота, перемахнуть через забор. «Поспешишь — людей насмешишь», — вспомнил Владимир Николаевич известную пословицу и от себя добавил: — «А заодно башки лишишься!»

Не мешкая, он через разбитое окно нырнул в будку и первым же выстрелом из снайперской винтовки уложил не в меру прыткого охранника, убившего Хлыстова с Бабаяном. Следующими тремя пулями Мясников погасил направленные на вход прожектора, дав возможность Рыбкину, Губенко и Рыкову проникнуть на территорию атакуемого объекта. Десять оставшихся в живых охранников Баскакова рассыпались по двору, открыв ожесточенную, хоть и беспорядочную стрельбу. Выключив в будке свет, Владимир Николаевич принялся не спеша расстреливать их, словно движущиеся мишени в тире. Его товарищи тоже не страдали отсутствием меткости. Участь баскаковских телохранителей была заранее предопределена. Дилетант не способен тягаться с профессионалами, однако даже профессионалу трудно уцелеть под свинцовым ливнем. Перестрелка длилась минут десять. В результате все охранники очутились на том свете, но из пришедших с Мясниковым людей в живых остался только Виталий Рыбкин. Губенко шальная пуля угодила в горло, а Рыков, попав под автоматную очередь, вообще превратился в окровавленное решето.

— Виталик! За мной, в дом! — крикнул взбешенный столь тяжелыми непредвиденными потерями Мясников. — Достанем гада! Отомстим за ребят!!!

* * *

«Мои архаровцы п…й накрылись! — подумал Хан, услышав, что стрельба во дворе затихла. — А чертова Жоры по-прежнему нет. Проклятый мусор! Нельзя им доверять! С минуты на минуту оставшиеся явятся по мою душу… Ладно, встретим как подобает! Авось пронесет!!!» Он вынул из сейфа крупнокалиберное помповое ружье, зарядил жаканом, направил в сторону двери и, когда та распахнулась под ударом ноги, плавно нажал спуск. Выстрелить повторно Хан не успел. Пуля Мясникова пробила ему живот…

* * *

Владимир Николаевич, дрожа от ненависти, склонился над скорчившимся в луже крови, стонущим Баскаковым. И Виталик погиб. Да в придачу так глупо! Говорил же он Рыбкину: «Не лезь на рожон! Баскаков в прошлом налетчик. Умеет владеть оружием!!!» Дак нет же! Без всяких мер предосторожности вломился в комнату и напоролся на смерть. Теперь валяется у порога с размозженным черепом! Но откуда обитатели дома узнали о готовящемся нападении?! Неужели…

— Кто тебя предупредил? — властно спросил он, пнув ногой извивающегося от боли Баскакова. — Колись, сука!!!

— Твой босс… Шилов… — прохрипел Игорь Семенович. — Позвонил мне… в половине четвертого… сказал — вы должны… привезти ему мою голову… заспиртованную в банке…

— Все сходится! — в бессильной ярости воскликнул Мясников. — Как я раньше не догадался! Ну Дима! Ну гнида!!!

— Помоги мне, — жалобно проскулил Баскаков. — Вызови врача. Он здесь, в доме… Больно!.. Внутри все горит!!! Клянусь, я не сдам тебя ментам… И заплачу, сколько потребуешь!!!

— Не сдашь, значит?! — прищурился Мясников. — Гм, из уст штатного стукача звучит малоправдоподобно!

— Знаешь?! — удивился Игорь Семенович. Голос его слегка окреп. Откуда?! Ах да, ведь ты бывший кэгэбэшник!!!

— Вот именно, — подтвердил Владимир Николаевич, выстрелил Баскакову в голову и торопливо покинул комнату. Он уже твердо решил, куда сейчас поедет и зачем…

* * *

— Здравствуй, Димочка! — разбудил Шилова вкрадчивый змеиный шепот. Здравствуй, родной! Надеюсь, тебе хорошо спалось? Кошмары не снились?

Открыв глаза, Дмитрий Игоревич увидел криво улыбающееся лицо Мясникова.

— Не смей мне тыкать! — надменно сказал он. — Голову привез?

— Зачем ты, гондон дырявый, звонил Баскакову? — не слушая его, продолжал Владимир Николаевич. — Покуражиться вздумал? Хотел крутым себя изобразить? Недоносок гребаный! По твоей милости все мои ребята погибли. Понимаешь, урод?! Все!!! Ты даже грязи из-под их ногтей не стоишь, псих безъяичный!!!

Потрясенный нувориш беззвучно шлепал губами, а Мясников уселся ему на ноги, резко выдернул из-под головы подушку и плотно прижал ее к лицу Шилова. Мясников в совершенстве знал свое дело. Дмитрий Игоревич умер быстро и почти бесшумно. По крайней мере медсестра, проходившая в этот момент мимо палаты, ничего не услышала…

Эпилог

Дьявол, обещавший Аникину скорую неминуемую смерть, как водится, соврал. Петр Александрович благополучно здравствует и поныне. Окружающие заметили, что он сильно изменился в лучшую сторону — стал вежливее, добрее, регулярно ходит в церковь, жертвует крупные суммы на восстановление и реставрацию храмов, щедро помогает нуждающимся, особенно детям в интернатах, многодетным, малообеспеченным семьям и пенсионерам. Аникин тратит на благотворительность огромные суммы, однако состояние его не только не уменьшается, но неуклонно возрастает. Ведь недаром говорят: «Не оскудеет рука дающего» или «Кто добро творит, тому Бог отплатит».[19]

Но не подумайте! Петр Александрович не ожидает от Господа никакого материального «возмещения убытков», к деньгам стал абсолютно равнодушен, а к увеличению своих капиталов относится безразлично. Просто он искренне желает помочь людям и считает себя обязанным до конца жизни, по мере возможностей, искупать былые грехи (хотя и получил церковное отпущение). Недавно Аникину прислала письмо Голубева, в настоящий момент проживающая в Канаде. У девушки все благополучно. Она приглашала Петра Александровича в гости, но тот деликатно отказался. Очевидно, опасается неизбежных расспросов о своей молодости и знакомстве с покойной Аней…

Разложившийся труп Инессы Петровны случайно обнаружила племянница, навестившая богатую тетушку с целью выклянчить деньжат «на жизнь». Она же оказалась и единственной наследницей бандерши. Правда, племяннице достался лишь дом с участком (все сбережения Кукушкиной, как известно, утащили бордельные секьюрити), да и тот она вскоре сбагрила за полцены. Поскольку в доме вовсю безобразничала нечистая сила, или, выражаясь по-модерновому, «полтергейст».

Владимира Николаевич Мясникова задержали по подозрению в удушении Шилова, но вскоре выпустили под подписку о невыезде. (Старые связи не подкачали и на сей раз.) Ведется вялотекущее следствие.

Заведено уголовное дело и насчет кровавой бойни в загородной резиденции Баскакова. Однако, учитывая специфику наших правоохранительных органов, когда и чем закончатся оба расследования, предугадать невозможно. К чему бы это?! Как вы думаете?! А впрочем, ладно! Бог им всем судья!!!

Ибо всякое дело Бог приведет на суд и все тайное, хорошо ли оно или худо.

Екклесиаст, 12, 14

Примечания

1

В отличие от нынешней эпохи «развитого гангстеризма» в 70-е годы инкассаторы в большинстве случаев ездили не на бронированных машинах, а на обычных, часто их арендовали в таксопарке вместе с водителем. (Здесь и далее примечания автора.)

(обратно)

2

Обворовывали.

(обратно)

3

Богатые квартиры.

(обратно)

4

Убивает.

(обратно)

5

Денег.

(обратно)

6

Некоторых людей после снотворного (как после алкоголя или кофе) «пробивает» на курево.

(обратно)

7

Мания величия, безудержное властолюбие, как правило, тесно связаны с садизмом, проявляющимся в том числе и в области секса. (Подробнее см: Григорий Климов «Князь мира сего».)

(обратно)

8

В данном контексте — волнуешься, переживаешь, что-то подозреваешь.

(обратно)

9

Колдуны-экстрасенсы, действуя при помощи бесов (сами по себе они никакими сверхъестественными способностями не обладают и обладать не могут), по-настоящему не вылечивают ни одно заболевание, а орудуют по принципу «нос вытащим — хвост увязнет». Болезнь (а алкоголизм тоже болезнь) неизменно возвращается, причем в ухудшенном варианте, а человек попадает под сильнейшее воздействие нечистой силы (см.: Архимандрит Лазарь. «Грех и покаяние последних времен», М., 1996, с. 57). Кроме того, люди, лечившиеся у экстрасенсов и получившие временное облегчение, снова и снова ищут возможность «подзарядиться», уже не могут без этого жить, становятся безвольными.

Они поддаются любому, а именно демоническому влиянию от людей сильной злой воли («Современные ереси и секты в России», Рязань, 1996, с. 169).

(обратно)

10

Изогнутая пластмассовая трубочка длиной около 6 см. Применяется при западении языка.

(обратно)

11

Согласно учению Православной Церкви сознательное самоубийство — тягчайший, непростительный грех. Хула на Духа Святого. Душа самоубийцы неминуемо попадает в ад. (Подробнее см.: Алексей Яковлев-Козырев, Дмитрий Валюженич. «Битва с падшими ангелами», М., 1966, с. 74–79.)

(обратно)

12

В данном контексте это жаргонное выражение расшифровывается так: «Могу ни за что ни про что пострадать заодно с настоящим виновником случившегося». В других контекстах «попасть под раздачу» означает просто влипнуть в неприятности. (См. повесть «Развод лохов».)

(обратно)

13

Имеется в виду профессиональный киллер высокой квалификации.

(обратно)

14

Профессиональные убийцы никогда не связываются с заказчиком напрямую, а действуют через цепочку посредников.

(обратно)

15

На человека, находящегося под покровительством Господа Бога, порчу навести невозможно. Особенно Господь ценит искренне раскаявшихся грешников. Об этом прямо говорится в Священном Писании. (См. притчу «О пропавшей овце», Евангелие от Матфея, 18-12-14; притчу «О блудном сыне», Евангелие от Луки, 15, 11–32.) В случае неудачи при наведении порчи она рикошетом бьет по самому колдуну, поражая его тяжелейшей болезнью и зачастую просто убивая. (Подробнее см. мою повесть «Оборотень» в сборнике с твердым переплетом под общим названием «Блатные» или в сборнике с мягким переплетом под общим названием «Бойцы».)

(обратно)

16

По мнению современной медицины, человек может прожить без воды не более недели, а больной человек еще меньше. Правда, бывают и исключения.

(обратно)

17

Выбирай выражения.

(обратно)

18

«Козел» (добровольный помощник тюремной или лагерной администрации) — страшное оскорбление для любого уголовника.

(обратно)

19

В Священном Писании по этому поводу сказано так: «Делай добро благочестивому и получишь воздаяние, и если не от него, то от Всевышнего». (Сир, 12, 2.) «Давайте, и дастся вам мерой доброю». (Евангелие от Луки, 6, 38.)

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1 . Конец января 1998 г., г. Москва

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Эпилог . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .