«Двойная игра»

Борисов не оставил никакой записки. На даче у него не было ни гардероба, ни стола с ящиками, ни шкафов – если не считать кухонных шкафчиков, заполненных аккуратно, словно женской рукой, расставленными тарелками и чашками. В спальне – две кровати, тщательно, без единой морщинки застеленные одинаковыми покрывалами – красными, с большими черными цветами. На кроватях в живописном порядке раскиданы подушечки. Больше в спальне ничего нет, только настенная вешалка – лакированная доска с четырьмя металлическими крючками. На доске рядом с халатом (я отметил его цвет – красно-черный, в тон покрывал) висел пиджак; Борисов снял его, чтобы тот не стеснял движений, а вовсе не потому, что ему стало жарко: на даче было так сыро и холодно, что любой нормальный человек чувствовал бы себя неуютно в одной рубашке.

Комната, где мы обнаружили Борисова, очевидно, предназначалась для столовой, но ее еще не успели обставить. Лишь круглый массивный дубовый стол возвышался посередине. Две кухонные табуретки с белыми пластиковыми сиденьями составляли компанию этому медведю, и одна из них, валявшаяся у ног Борисова, по всей вероятности, послужила ему подспорьем в последнем сознательном действии.

Осмотр не позволил нам установить происхождение веревки. Никаких других веревок мы нигде не обнаружили, непохоже было, чтобы на даче сушили белье, вряд ли тут стирали – словом, все свидетельствовало о том, что Борисов принес веревку с собой. Будь она намылена, подготовку к самоубийству можно было бы назвать более чем основательной. Но следов мыла на веревке не оказалось.

В пиджаке Борисова мы нашли документы, ключ от «Волво» – машины, стоявшей перед дачей. Судя по пачке «Малборо», в которой оставалось восемь сигарет, и позолоченной зажигалке в кармане, Борисов курил, но в комнатах не чувствовалось запаха дыма, не было и окурков.

Сзади на темно-синем пиджаке я заметил две глубокие продольные складки – так бывает, когда человек долгое время неподвижно сидит (или лежит).

Такие же складки должны быть и на брюках, подумал я. Но на серых шерстяных брюках, недавно отутюженных, их не было. Борисов явно принадлежал к числу мужчин, которые тщательно следят за собой. Белую рубашку он определенно надел утром того дня, который оказался последним в его жизни.