«Три судьбы»

Три судьбы (fb2) - Три судьбы 1063K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Лариса Королева - Алексей Лапин

Три судьбы Алексей Лапин Лариса Королева

Все персонажи романа вымышлены.

Любые совпадения событий случайны.

Триумфальное возвращение Омск, сентябрь 2004 г

Алексей Мудров застегнул привязной ремень и посмотрел в иллюминатор. Самолёт только что вынырнул из зоны облаков и плавно пошёл на снижение. Видимость была чёткой. Вскоре можно было различить изгибающуюся вдоль крутых берегов полоску реки Омь и кажущиеся крошечными коробочками дачи. Ещё несколько минут, и откроется панорама Иртыша с зелёными островами и длинными мостами. В который раз он пролетает над родным городом? Точных подсчётов Алексей не вёл, но был уверен, что приземлялся в Омске не менее пятидесяти раз. «Главное, чтобы число взлётов всегда совпадало с количеством посадок», — улыбнулся он про себя.

В этот раз Мудров направлялся в город детства с особой миссией: ему предстоит возглавить областную милицию, и рядом с ним в мягком кресле просторного салона бизнес-класса дремлет заместитель министра МВД России, который представит его личному составу. Когда Алексей начинал службу, он не думал о том, как стать генералом или хотя бы полковником. Считал, что дослужиться до майора, потом выйти на пенсию и получать сто двадцать рублей пенсии в месяц — вполне достойная перспектива. Но когда получил звание полковника, подумалось: «А почему бы не стать генералом?». И вот он уже в звании генерал-майора.

За четверть века Мудров прошёл все этапы милицейской карьеры: от оперуполномоченного — до начальника уголовного розыска края, от начальника районного отдела милиции — до министра республиканского МВД. Судьба достаточно помотала его по стране, но мог ли он представить, что в очередной раз она вернёт его в Омск не в отпуск, не по делам, а на очередную высокопоставленную должность?

Прошла почти неделя с момента, как Президент подписал Указ об его назначении. Мудров сразу же вылетел в Москву и пять дней ходил по кабинетам начальников управлений главка и заместителей министров, которые рассказывали, на что надо обратить внимание на новом месте службы. В последнюю очередь он вместе с пятью другими вновь назначенными руководителями ГУВД краёв и областей попал к министру, который провёл заключительный инструктаж.

И вот шасси самолёта пружинисто коснулись взлётно-посадочной полосы. Лайнер начал резкое торможение, и пассажиры принялись аплодировать. Только в этот момент окончательно проснулся заместитель министра, которому предстояло возвращение в Москву ночным рейсом, и хрипловатым ото сна голосом произнёс:

— Никогда не был в Омске. Да толком его и не увижу. Разве что по пути от аэропорта до главка и обратно.

— А вы в отпуск прилетайте, — предложил Алексей, — город красивый, да и места вокруг замечательные — леса, озёра. Рыбалка и охота у нас знатные.

— Хорошо бы, — вздохнул генерал-лейтенант. — Только вот когда?

Служебная машина ГУВД области подъехала прямо к трапу, и они первыми вышли из самолёта. Их встречал исполняющий обязанности начальника главка Игорь Воронов, а по трассе сопровождали две машины ГИБДД. Мудров почти сразу заметил мотоциклиста, движущегося впереди кортежа на приличном расстоянии, но с такой же скоростью, и улыбнулся вспыхнувшей догадке. Понаблюдав несколько минут за широкоплечим всадником в лёгкой красной дутой куртке, Алексей удостоверился: конечно же, только один человек в этом городе мог позволить себе такой наглый пассаж — его друг детства Володька Леонтьев, в данный момент старший оперуполномоченный управления уголовного розыска областного главка. Сорок восемь лет мужику, а всё те же мальчишеские выходки! Никакой субординации. Но Алексей ничуть не рассердился, он понимал, что большой любитель дорогих мотоциклов просто не смог удержаться, чтобы не поприветствовать старого друга, а теперь и нового начальника, таким экзальтированным образом. Словно знак подал: «Я здесь, Лёша, и я тебе рад».

Пообщаться им в тот день не удалось. После представления Мудрова заместителем министра личному составу состоялся небольшой банкет в закрытом зале ресторана. Застолье длилось недолго и носило, скорее, официальный характер. По окончанию мероприятия Алексей сопроводил генерал-лейтенанта на служебной машине в аэропорт, вернулся в центр города и заселился в гостиницу.

Родителям он позвонил уже из номера и пообещал завтра после встречи с губернатором области и перед вылетом в Краснодар заскочить к ним на часик. Терпеливо выслушал сетования мамы на то, что не остался у них на ночь и пообещал, что очень скоро они будут видеться довольно часто.

Около полуночи Мудров пообщался по телефону с женой, радуясь тому, что разница во времени между городами составляет три часа, и ей не пришлось бороться со сном, дожидаясь его позднего звонка. Им со Светланой предстояло провести семьёй всего одну неделю, а потом снова жить вдали друг от друга и общаться наездами, как уже не раз случалось за время их брака.

Личная жизнь в милицейской карьере имела важнейшее значение, и каждый должен был решить для себя: жениться или не жениться, выходить замуж или не выходить. Для того чтобы в органах внутренних дел быть хорошим исполнителем, семью лучше не создавать. А создашь — не удержишь. Это правило касалось и его друга Владимира, чья личная жизнь — бесконечная работа. Но Мудров считал, что у руководителя семья должна быть однозначно. Жена, дети — это та отдушина, которая даёт возможность постоянно пополнять свои внутренние резервы. Очень важно идти на работу и знать, что возвращаешься домой — а там тебя ждут родные люди.

Браки многих сотрудников милиции распадаются, потому что мужа вечно нет дома. А нет его не из-за того, что он хочет находиться на работе круглосуточно, а из-за того, что так складываются обстоятельства. Жена Алексея это понимала, и он считал, ему очень повезло. Светлана — не просто любимая женщина, но и разумная мать, боевая подруга и хранительница очага. Она работала, но карьеру мужа ставила выше собственной, и когда им приходилось надолго разлучаться, она говорила:

— Служба есть служба. Если ты не будешь это делать, это будет делать кто-то другой. Пусть лучше ты.

Следовать за мужем от одного места назначения к другому Светлана не имела возможности, ведь это значило бы срывать с насиженного места и детей. Для ребёнка из «кочующей» семьи просто беда постоянно менять школы, учителей, друзей, преподавателей дополнительного обучения. Это серьёзная психологическая травма, иногда она чревата потерей будущей профессии. К примеру, кто-то рисует и занимается с художником, но переехал в другой город — а там нет мастера такого уровня. Ребята, которые занимаются спортом, теряют любимых тренеров. Играл парень в футбол, а на новом месте жительства нет команды. Такое сплошь и рядом случается с детьми милиционеров и военнослужащих. И поэтому некоторые семьи не переезжают вслед за главой, так как матери опасаются, что у детей не сложится сначала учёба, а позже и карьера. Особенно это касается тех, кто не глубинку меняет на столичный город, а наоборот.

Старшая дочь Мудровых в этом году поступила в университет, младшая через пару лет окончит школу. О том, чтобы выдергивать девчонок из привычной среды и ломать их учёбу не могло быть и речи. И сейчас Алексею предстояло лететь в Краснодар, сдавать дела, собирать необходимые вещи, прощаться с близкими и отбывать к новому месту службы.

* * *

Маргарита вошла в Интернет, и первое, что бросилось ей в глаза, было сообщение о том, что Управление МВД России по Омской области возглавил Алексей Мудров.

— Алекс, — прошептала она, и сердце заколотилось в ускоренном темпе, казалось, оно уже выскочило в горло, и вот-вот вырвется наружу.

Всматриваясь в фотографию одноклассника в фуражке и милицейской форме с погонами генерал-майора, она выискивала в изображении взрослого мужественного лица милые и знакомые с детства чёрточки: золотистые точечки в карих глазах и небольшую ямочку на волевом подбородке, говорящую то ли о безрассудстве характера, то ли о целенаправленности деятельности её обладателя. Она уже забыла значение этой приметы, зато прекрасно помнила, как любила нежно касаться этой ямочки пальчиком, и как он при этом счастливо улыбался. У них были свои детские, а потом и взрослые секреты, неизвестные больше никому…

Марго пробежала глазами биографию Мудрова, но от растерянности почти ничего не поняла, усвоила лишь, что большую часть из тех тридцати лет, что они не виделись, он служил в Краснодарском крае, и споткнулась о традиционную заключительную фразу о семейном положении: «Женат, воспитывает двоих дочерей».

Она знала о том, что у Алекса две девочки, Володька Леонтьев говорил ей об этом, но строки официального сообщения почему-то особенно больно резанули по сердцу. А ведь у них с Лёшей тоже могла быть семья, и они вместе вырастили бы сына, может, даже и двоих. Но всего одна бездумная трагическая ночь изменила их судьбы и отняла первую любовь.

— Интересно, а как Алекс отреагировал бы на нашу встречу? — произнесла Маргарита вслух и испуганно оглянулась.

Нет, муж не мог её услышать, сегодня воскресенье, и он сидел за компьютером в своём кабинете.

Три десятка лет назад она делала всё возможное, чтобы вдруг случайно не пересечься с любимым парнем. Она старалась навещать своих родителей только в то время, когда Алекс никак не мог находиться дома. Когда мама с папой переехали в новую квартиру, и необходимость появляться во дворе, где прошло их с Алексом детство, отпала, она стала меньше тревожиться по поводу возможного столкновения. Позже узнала, что он покинул Омск. И вот, надо же, четверть века спустя так триумфально вернулся!

А ведь именно она, а не другая, могла сейчас быть женой генерала. Но для этого много лет назад надо было выйти замуж за парня, который не обещал тогда большого будущего. Интересно, какая у него жена? Марго знала, что Светлана на несколько лет моложе её, но хорошо ли она сохранилась? Володька говорил, что у Мудровых были сложные бытовые условия, им долго пришлось мотаться по чужим углам, и отдых на Чёрном море уже казался счастьем. Тогда как у них с Сергеем всегда была своя квартира, и за границей они отдыхали постоянно. Но если бы они с Лёшей в юности поженились, в их семье всё могло быть легче и проще, чем у него с женой…

Впрочем, что об этом теперь думать? Как любит говорить её муж, история не имеет сослагательного наклонения. Что случилось — то случилось. И пусть она не имеет собственного статуса и как профессионал не состоялась, зато — жена успешного и известного бизнесмена. Они живут в шикарном загородном доме, концепцию которого она придумала сама, а потом уже проект оформил архитектор. Особняк получился не помпезным и громоздким, как это было принято у многих знакомых из их круга, а уютным и красивым.

Марго немного успокоилась от мыслей, что всё у неё в жизни сложилось достойно, и вдруг почувствовала, что замёрзла. Она поплотнее завернулась в шёлковый китайский халат, поискала глазами, что бы накинуть на плечи, и потянулась к валяющемуся на кожаном диване широкому вязаному шарфу. Иногда она использовала его как палантин, что сделала и сейчас. Вышла в холл и оглядела себя в большом зеркале. Конечно, щека слегка помята от подушки, волосы взлохмачены с утра, но ведь свеженькая и стройная! К сорока восьми годам ей удалось сохранить почти юношеский вес и молодость кожи. Положение в обществе требовало презентабельности, и муж не жалел денег на то, чтобы его жена выглядела ухоженной. Они с Сергеем часто бывали на банкетах, премьерах, презентациях, и он ею гордится. Может, даже ещё и любил, хотя уже не так, как в юности. Ну, что же, со временем все чувства, даже самые жгучие, притупляются. Она ведь и сама по большому счету никогда Сергея не любила. Зато у них ровные и добрые отношения, просто образцово-показательные!

Она ещё раз внимательно оглядела себя со всех сторон, приблизила лицо к зеркалу вплотную и прошептала:

— А глаза у меня всё такие же ярко-синие, как в детстве! Я бы снова понравилась тебе, Алекс!

«А был бы у нас сейчас с ним такой же бурный и сладкий секс, как тогда?» — вдруг подумалось Марго, и её снова бросило в жар. Не сумев в одиночку справиться с нахлынувшими эмоциями, она швырнула шарф на пуфик и отправилась в кабинет мужа. Зная, что ему не нравится, если она входит беззвучно и внезапно оказывается за его спиной, резко распахнула приоткрытую дверь и звонко спросила с порога:

— Серж, а ты слышал, что у нас новый начальник областной милиции?

— Конечно, — отозвался он, не отрывая глаза от монитора. — Президент ещё неделю назад подписал Указ о назначении.

— А ты не в шоке от того, кто это?

— А почему я должен быть в шоке? Немного неожиданно, конечно, но это не самое худшее, что могло случиться с областной милицией. В принципе, мне-то что? Я больше не служу никому, кроме как себе самому и своей семье. Надеюсь, и сын вскоре придёт к тому же знаменателю. А ты-то что так взволновалась, Маргоша?

— Я взволновалась? Вовсе нет. Просто интересно, как причудливо судьба порой тасует жизненную колоду, перемешивая и перемещая дам и королей.

— Лишь бы только козыри выпадали нам, а не кому-то другому! Тогда можно и поиграть.

— Если только в колоде не пять тузов.

Гибель от успеха Омск, октябрь 2004 г

Мудров вернулся в Омск в воскресенье утром и весь день занимался наведением порядка в выделенной ему двухкомнатной служебной квартире, раскладывая по шкафам личные вещи и хозяйственные мелочи. В который раз он обустраивается на новом месте! Проще было, когда они делали это вместе с женой, и на её долю приходилась большая часть бытовых проблем, но сейчас придётся справляться одному.

Он закупил продукты с запасом на неделю и собирался наготовить на несколько дней вперёд, ведь с понедельника начнутся напряжённые дни, и неизвестно, будут ли время стоять у плиты, но потом всё же решил отправиться на ужин к родителям. Они не виделись несколько месяцев, и старики очень по нему скучали, да и сам он, сколько бы ни мотало по свету, всегда был рад оказаться в доме, в котором вырос.

Возвращаясь в одиннадцать вечера на такси в служебную квартиру, Алексей подумал, что зря продукты закупал. И как только не рассчитал, что мама непременно нагрузит с собой несколько пакетов с готовой едой? Впрочем, всё лишнее можно засунуть в морозилку. В ближайшее время ему будет не до ужинов. Надо проводить рабочие планёрки, вникать в криминальную ситуацию в области, знакомиться с коллективом и, возможно, проводить кадровые перестановки. Кстати, а не поставить ли Володьку Леонтьева начальником управления уголовного розыска? Что-то засиделся он в операх, давно пора подрасти по службе, толковый ведь парень, правильный.

Пообщаться с Владимиром удалось лишь в пятницу поздним вечером. Мудров уже собирался домой, но идя по длинному коридору главка, зацепился взглядом за табличку с фамилией друга на двери кабинета, повернул ручку двери и не ошибся — старший опер сидел за столом, склонившись над бумагами.

— Ну, привет, майор, — весело произнёс Алексей с порога.

— Привет, генерал-майор, — широко улыбнулся Владимир, поднимаясь и протягивая руку.

— Что тебе домой не идётся? Вера не ждёт?

— Она никогда не ждёт. Как явлюсь, так и рада. Если, конечно, рада. Ей же важен сам факт, что мужчина, приятный во всех отношениях, у неё имеется: бабу не колотит, кушать не просит, а деньги носит.

— Как у вас всё запущено, — рассмеялся Алексей, присаживаясь напротив. — Он понимал, что Володька утрирует, но всё же примерно верно описывает ситуацию, сложившуюся в его гражданском браке. — Но лучше так, чем наоборот. Я сегодня с утра у своего зама Воронова спрашиваю: «А где Свистунов? В списке сотрудников значится, а я его ещё ни разу не видел. Болеет, что ли»? А он мне отвечает: «Он в декретном отпуске. Жена у него работает, а он с ребёнком сидит». Вот это да, думаю! Хорош милиционер!

Я, конечно, всегда вхожу в положение подчинённых, но далеко не всё можно понять и принять. В моём понимании надёжный мужчина должен зарабатывать деньги, обеспечивать семью, детей, родителей, помогать родственникам. А когда жена работает, а муж сидит дома, готовит, стирает, полы моет, он становится прислугой при умной и хорошо зарабатывающей женщине. Это же нонсенс. Какой из него на службе специалист?

— Это точно, — улыбнулся Владимир. — Я уж лучше работать буду, чем полы драить и щи варить. Как твои девочки? Светочка как?

— Нормально. Трудятся, учатся, скучают. А ты чего такой деловой, и озадаченный на ночь глядя?

— Да есть тут у меня одна идея… Только разговор долгий. Если есть время, расскажу.

— Есть, конечно. Рассказывай.

Леонтьев достал из пачки сигарету, потянулся за зажигалкой и вопросительно посмотрел на Мудрова.

— Кури уж, — разрешил Алексей. — Будем считать, что начальство уже покинуло здание.

— В общем, так. Создаётся у меня впечатление, что в последние пару-тройку лет кто-то целенаправленно мочит успешных бизнесменов. Да так успешно мочит, что не подкопаться.

— Что значит, не подкопаться? Ты имеешь в виду, это серия? Почему мне никто не говорил об этом ни в Москве, ни в главке?

— Потому что никто не хочет видеть того, что вижу я. Всем так удобнее. Воронов вообще запретил моему шефу копать в этом направлении. Так что занимаюсь сам, на свой страх и риск.

Владимир достал из тумбочки стола начатую бутылку коньяка и два стакана, плеснул в каждый грамм по сто, и один придвинул Алексею:

— Давай, за нас!

Мудров отпил глоток, а Леонтьев опрокинул содержимое стакана целиком и принялся чистить мандарин. Генерал-майор вздохнул. Он знал, что друг — опер от Бога, но спиртное ему требуется, как телефону зарядное устройство. Такая вот «творческая» у него натура! Не выпьет хоть немного — не сможет напряжённо думать. А много выпьет — никто и не догадается, сколько именно он принял на грудь. Мудров никогда не видел друга пьяным.

— В общем, так. Я тут мысленно объединил целый ряд дел в одно целое.

— И что у них общего? Почерк преступника?

— В том-то и дело, что ничего общего, кроме того, что один за другим трагически погибают или бесследно исчезают молодые, и не очень молодые, руководители крупных фирм, и не очень крупных — тоже. А почерк здесь заключается в отсутствии всякого почерка. Один бизнесмен попал в нелепую аварию со смертельным исходом, свалился на машине в пропасть на горной дороге. Другой в самом расцвете сил внезапно скончался от сердечного приступа, третьего застрелила жена из ревности, четвёртый отправился на рыбалку и словно испарился… Могу очень долго список продолжать.

— Если все типы убийств и несчастных случаев кардинально разнятся, то что конкретно тебя настораживает?

— Статистика. Лихие девяностые, когда все подряд мочили всех кого ни попадя, мы уже пережили. Бизнес в основном легализовался, сферы интересов поделены. А тут напрашивается вывод о заказных убийствах, чего у нас давненько не случалось.

— В каждом убийстве надо искать, кому это выгодно, — заметил Алексей, и веря Владимиру, и не веря.

Тот плеснул себе ещё коньяка, выпил махом и продолжил:

— В то-то и дело, что деловой человек — не уборщица баба Маша, смерть которой вряд ли кому-то важна, хотя и такое порой вполне может произойти. У каждого бизнесмена, как правило, ряд злобных конкурентов и голодных наследников. Я пытался обнаружить лицо, заинтересованное в целом ряде этих подозрительных смертей, но не нашёл. В каждом конкретном случае подозреваемые или из числа близких и знакомых погибшего, или их нет вовсе… Понимаю, что говорю абстрактно, но сейчас приведу пару примеров, и ты меня поймёшь.

Алексей поудобнее устроился в кресле и приготовился слушать.

— Представь, прошлой весной компания из шести мужиков на двух джипах отправляется на охоту и рыбалку в Тюкалинский район.

— Это же более чем в ста километрах от Омска.

— Если быть точными, то сто тридцать семь по Московскому тракту. Там сейчас действует несколько обществ охотников и рыболовов, и, соответственно, располагается ряд охотбаз с домиками, банями, пунктами проката, ну и так далее. Карп там водится, карась, судак, сазан, утки, гуси и другая живность. Так вот, приехали молодые мужики компанией, стреляли, лодки напрокат брали, рыбачили, уху варили, выпивали. Всё как водится. К середине следующего дня становится ясно, что один из друзей, директор небольшой, но стабильно развивающейся фирмы по производству металлопластиковых окон, исчез вместе со снастями и ружьишком. Парню было тридцать четыре года, вот-вот собирался жениться. Эта поездка считалась как бы своеобразным мальчишником… До сих пор ищут.

Владимир закурил ещё одну сигарету и продолжил:

— А как там искать, если и лес имеется, и водоёмов в районе более шестисот? Картину происшедшего за сутки в полной мере тоже не представляется возможным восстановить. Все тусовались, бродили туда-сюда по окрестностям, сидели своими компаниями, примыкали к чужим. Кто рыбачит, кто в домике отсыпается. Да ещё одеты все практически одинаково — резиновые сапоги, камуфляж, дождевики с капюшонами. В те дни то и дело дождик накрапывал, кругом грязища, никаких следов установить невозможно. Девки какие-то на базе ночью были — к утру исчезли, никто их не переписывал… Вот тебе и история.

— Значит, парень был не женат? А конкуренты у фирмы были?

— Есть у него компаньон, которому смерть исчезнувшего могла быть выгодной. Опрашивали коллег по работе, шепнули также, что компаньон этот на невесту друга заглядывался, хотя сам женат. Но он-то как раз на рыбалку и не поехал. Приболел, остался дома, жена и тёща подтвердили его алиби, да и на отохбазах его никто не видел. Вот и думай: кто парня убил? Не очень-то я верю в несчастный случай, после которого ни тела нет, ни ружья.

— Да, дело дрянь, — согласился Алексей. — Ещё что-нибудь в таком же роде?

— В другом. Уже этим летом звонит в милицию жена владельца фирмы по продаже недвижимости Ивана Наветова, дескать: приезжайте, я мужа застрелила. Приехала, как положено, оперативно-следственная группа. В спальне труп мужчины сорока пяти лет. Застрелен из собственного пистолета через подушку. В сердце. Начинаем разбираться. Новоиспечённая вдова показывает пикантные фото, на котором её муж запечатлён с какой-то девицей. Ясно, что снимки сделаны с видеокамеры. Неясно всё остальное. Например, где дело происходило? Видна только самая обычная двуспальная кровать с самими стандартными простынями. Всё. Гостиница ли это, квартира, или комната отдыха в сауне? Кто установил видеокамеру и распечатал потом фотографии? Кто эта девица? Лицо Наветова видно чётко и легко узнаваемо, она же вся завешена собственными длинными светлыми волосами. А её ли это вообще волосы, или парик?

— Ну, девица, наверное, в данном случае не так важна. Важен сам факт измены, — отметил Мудров.

— Пусть так. Теперь о жене бизнесмена. Родственники и знакомые характеризуют её как женщину неэмоциональную и смирившуюся с положением обманутой жены. О том, что её муж гуляет направо и налево, как с постоянными любовницами, так и с одноразовыми девицами, знали все, и жена в том числе. Она была тихим семейным алкоголиком. Днём таскалась по магазинам и занималась домашними делами, вечером попивала дорогой виски. Её сестра показала, что женщина и заснуть не могла, пока не выпьет грамм двести, а то и все триста. Накануне они разговаривали по телефону, и к девяти вечера подозреваемая была изрядно пьяна. А тут вдруг раз — посреди ночи проснулась, отправилась в спальню мужа (они спят раздельно) и спокойненько застрелила его из ревности! Ладно бы ещё во время ссоры, в состоянии аффекта, но нет. А потом она ещё немного выпила и снова к себе в комнату отправилась, чтобы дальше спать по соседству с трупом. Милицию решила вызвать почему-то только в одиннадцать часов утра. Логично, не правда ли? Меж тем, следы пороховых газов на её руках и домашней одежде имелись, а замки в квартиру открывались только своим ключом. Вот вам и обвиняемая!

— Дети у них есть? — уточнил Алексей.

— Один сын, студент. Парень проблемный, баловался наркотиками, лечился в закрытой клинике. На момент убийства отца вроде бы находился в состоянии ремиссии, гостил у бабушки в Знаменском, куда уехал накануне вечером на автобусе. Бабушка подтвердила, что внук ночевал у неё. Вот и получается, что стреляла в директора фирмы жена, больше некому. Но как-то не вяжется образ тихой пьющей домохозяйки с хладнокровным убийством. Особенно тот факт, что в четыре утра она застрелила человека, в девять затеяла дома уборку, а в одиннадцать позвонила в милицию. Видимо, труп мешал ей прибраться в спальне!

— Надо было потрогать рукой коврик, — рассмеялся Мудров.

— Какой коврик?

— Запомнилась мне похожая история из личной практики. В сентябре восемьдесят четвёртого года, когда я трудился начальником уголовного розыска в Абинске, было совершено убийство в частном доме, и мы поехали. И видим такую картину. Лежит дедушка посередине двора с рублеными ранами головы и плеча, а бабушка в платочке ходит по двору. Спрашиваем, что случилось.

— Да я не знаю, — говорит старушка, божий одуванчик, — мы вчера посидели, поужинали, муж потом пошёл в летнюю кухню. Бывало, он там и оставался, и спал. Я его больше не видела. А утром встала, вышла, смотрю — а он лежит посередине двора окровавленный.

Вошли в летнюю кухню, потом в хату. Всё чистенько убрано. А бабушка росточком невелика, с виду хрупкая такая, но в прошлом участница Великой Отечественной войны, была медсестрой на фронте, таскала на себе раненых с поля боя. Меня тогда сильно удивило, что нигде ни пылинки, будто только что сделали генеральную уборку.

— А где он спал? — спрашиваю.

— Вот на этой кровати.

Я наклонился над покрывалом и случайно коснулся рукой плюшевого коврика. Помнишь, были такие в моде, с оленями? Раз — а он сырой! А почему сырой-то?

— Бабушка, — говорю, — давайте-ка, наверное, будем рассказывать.

— Ну что же, сынок, буду рассказывать. Это я его… Муж мой пил, постоянно ругал меня, бил. Я терпела, терпела. Вчера он в очередной раз напился, буянил, синяков мне наставил. Потом заснул. А я взяла топорик и зарубила его. Вынесла тело на улицу, всё в доме вымыла. Кровь на коврик брызнула — я и её отмыла.

— Посадили бабушку? — вздохнул Владимир.

— Арестовали на период следствия, полгода она отсидела до суда. Судья дал пять условно, учитывая, что она ветеран войны. Приняли во внимание и показания соседей, рассказавших, что муж постоянно над старушкой издевался, бил. На её теле после ареста были зафиксированы синяки. И всё равно это было умышленное убийство. Хотя, не коснись я тогда рукой коврика, может, мы бы его и не раскрыли. Так что жёны бывают разные и убивают не только в состоянии аффекта, но и вполне хладнокровно… Могла и эта жена бизнесмена терпеть-терпеть его измены, а потом однажды взять да застрелить его посреди ночи.

— Я бы тоже так подумал. Если бы не статистика, — упрямо заявил Леонтьев. Уж слишком много деловых людей отправилось по тем или иным причинам на тот свет за последние два года.

— Ладно, Володя, ты копай дальше, собирай сведения. Держи меня в курсе, а я домой поехал. Ты-то сам собираешься?

— Нет, останусь сегодня в кабинете. Хочу ещё пару дел полистать.

Алексей ехал в свою квартиру и думал, что погорячился с идеей о назначении Владимира на должность начальника уголовного розыска. Конечно, друг умён и проницателен, до всего докопается, но лидерские качества у него начисто отсутствуют. Станет руководителем, так же будет днями бегать по местам преступлений и полуночничать над делами в кабинете, а работу коллектива организовать не сумеет. Ему же важно: сам, всё сам. Ну, что же, пусть лучше у него в управлении будет хороший опер, чем плохой начальник отдела.

Знать бы тогда, что в ближайшие полгода этот хороший опер такого накопает, что в области придётся вводить план «Перехват».

Все хотят в милицию Омск, 1964–1972 гг

Алексей Мудров родился поздней осенью тысяча девятьсот пятьдесят пятого года. В Омске тогда стояли суровые морозы, это была уже настоящая зима, снежная, с вьюгами, метелями. Начиналась она в середине сентября и заканчивалась в мае ледоходом по великой реке Иртыш. Много лет спустя отец шутил, что мама не дотянула семь дней до праздника Советской милиции, и если бы знать заранее, что сын станет милиционером, потерпели бы до десятого ноября, чтобы будущий генерал родился в свой профессиональный праздник.

Мальчику исполнилось девять лет, когда его семья переехала из деревянного дома, отапливаемого дровами, в благоустроенную двухкомнатную квартиру. Мама вступила в кооператив и двадцать пять лет выплачивала за это жильё по семнадцать рублей ежемесячно. В микрорайон, где выросли кирпичные пятиэтажные и девятиэтажные дома, переехали люди со всех концов города. Сразу же после заселения в новую квартиру мальчик познакомился с двумя ребятами-одногодками, Владимиром Леонтьевым и Сергеем Скворцовым. Вместе ходили в школу, занимались хоккеем, баскетболом, волейболом. Вскоре к тройке друзей прибилась одноклассница Маргарита, ставшая неразлучной спутницей мальчишек и соучастницей всех их детских проказ.

— Вы прямо как три мушкетёра и Миледи, — рассмеялась как-то мама и с лукавством в голосе спросила: — Ты часом в Риту не влюбился?

— Мы все в неё влюбились: и я, и Серёжка, и Володька, — совершенно серьёзно ответил третьеклассник.

Он не понял, почему мама вдруг рассеялась. А кто такие мушкетёры и Миледи, мальчик ещё не знал. Книги Дюма-старшего они с друзьями начали читать только в седьмом классе.

В семье Сергея Скворцова всё новое, что входило в обиход советских людей, в том числе и в плане техники, появлялось раньше, чем у его друзей. Им было по тринадцать лет, когда он заговорщически позвал друзей после школы к себе в гости, пообещав устроить им сюрприз. И сюрприз удался. На полированной тумбочке в зале красовался новенький телевизор.

— Цветной что ли? — предвосхитила торжественное событие Рита.

— Цветной, — отозвался Сергей, поворотом тумблера включил чудо-ящик, который Алексей до этого момента видел только в Центральном городском универмаге на улице Ленина, и гордо добавил: — Семьсот рублей стоит!

Для рядовой советской семьи это были существенные деньги. Сумма составляла несколько зарплат высокооплачиваемых сотрудников, а если человек трудился за минимальный оклад — то за целых десять месяцев. Алексей сразу же решил дня себя: «Пойду работать, тоже куплю себе такой телевизор. А, может, к тому времени они будут побольше размером, вот самый большой и куплю!».

На экране шла музыкальная программа, и Рита вдруг сказала:

— А мама говорит, что от цветных телевизоров бывает рак!

— Да ну, — возразил Сергей. — Они только появились в продаже, многие их ещё в глаза не видели, и уже сразу — рак?

— Мама лучше знает, она врач, — стояла на своём Ритка.

— Рак это наследственное заболевание, — с горечью произнёс Володя. — Вот мой дед от рака умер, а теперь и у отца тоже обнаружили.

— Извини, — сказала Рита, запоздало сообразив, что затронула больную тему для друга, отцу которого недавно поставили страшный диагноз.

В недолгое для Омска тёплое время года школьники почти всё свободное время проводили на улице. В сильные холода, когда не посидишь на лавочке и во дворе не побегаешь, друзья ходили на спортивные тренировки, играли в хоккей, шумели в подъездах и иногда собирались у Скворцовых. Сергей был единственным из них, кто и не имел братьев и сестёр и жил в трёхкомнатной квартире, в которой чаще всего находился один. У всех детей родители возвращались после семи часов вечера, но отец Сергея, партийный работник, зачастую засиживался в райкоме допоздна, а мать по вечерам навещала многочисленных подруг или встречалась с нужными людьми. Тем не менее, в квартире всегда царил идеальный порядок, а холодильник был забит не только такими деликатесами, как сырокопченая колбаса, красная икра и грильяж в шоколаде, но и домашними обедами — супами, борщами, котлетами.

— Когда твоя мама успевает так много готовить? — спросила как-то Рита, — подогревая для вечно голодной школьной компании мясо, тушёное с овощами.

— А она и не готовит, — ответил Сергей. — К нам через день приходит женщина, которая занимается уборкой, стиркой и готовкой.

— Так у вас есть домработница? — изумлённо уточнил Володя.

— Ну, вроде того. Помощница по дому.

Для ребят такое положение дел было в диковинку. В их семьях мамы сами и в очередях стояли, и пельмени лепили, и варенье варили, и овощи в банки закручивали. Бабушки, которые могли бы помочь, жили далеко. А для детей главными деликатесами были намоченный в воде белый хлеб, присыпанный сахаром, или чёрный — натёртый чесноком и с кусочком сала. Они умели сами жарить гренки, грызли сухой кисель и поедали ложками варёную сгущёнку. На еде никто не зацикливался, но всё же ежедневное изобилие и разнообразие продуктов в семье Скворцовых, какое в других домах случалось лишь по праздникам, поражало детское воображение. Тогда они ещё не понимали, что папа Сергея затаривается в специальных «распределителях», да и мама, заведующая мебельным складом, имеет отношение к дефициту.

Сережа гордился родителями, скорее, их возможностями. А Лёша гордился старшим братом. У Риты и Володи подрастали младшие сестрёнки-первоклашки Оля и Галя, которые вместе ходили в школу и обратно и были младше друзей на семь лет. А брат Анатолий был на семь лет старше Алексея и оказывал на воспитание подростка заметное влияние. Каждый день в шесть часов утра, вне зависимости от погоды, они отправлялись на пробежку по Иртышской набережной. Даже в лютые морозы одевались в лёгкие куртки, и ведь никогда не болели! После получасовой пробежки Толик отправлялся в институт, а Алексей в школу. Старший брат, чемпион города по боксу, привёл за собой в секцию и младшего.

С подачи Анатолия школьник определился и с выбором профессии, решив в седьмом классе стать милиционером. Причём, брат учился в политехническом институте, но вместе с ним в секции бокса занимались слушатели Омской высшей школы милиции. После тренировок они часто приходили к другу домой. Красивая форма, подтянутость, мужественность этих парней не могли не вызывать восхищения у четырнадцатилетнего подростка. А разговоры о раскрытии преступлений, задержании преступников, предотвращении краж и драк будоражили воображение.

В то же время Алексей записался в библиотеку и, помимо обширной школьной программы, начал запоем читать книги приключенческого жанра и детективы. Он брал по пятнадцать книг на десять дней и до самого окончания десятого класса самозабвенно поглощал произведения художественной литературы с уклоном на приключения и подвиги: от «Айвенго» Вальтера Скотта до «Записок следователя» Льва Шейнина.

После прочтения Алексей передавал книги друзьям, и ребята менялись ими друг с другом, обсуждая подвиги героев. Как и все мальчишки того времени, чьё детство всё еще можно было называть послевоенным, в начальных классах они ещё играли в «войнушку». Делились на «фашистов» и «наших» и бегали по гаражам и возле них, паля друг в друга из вырезанных из дерева пистолетов и автоматов. А потом пошли игры в воров и оперов. Друзья Алексея, заражённые его энтузиазмом борьбы с преступностью, вслед за ним загорелись желанием выбрать ту же стезю.

— Я тоже буду с вами поступать в школу милиции, — заявила однажды и Рита.

— Ты что, туда же девчонок не принимают, — возразил Володя.

— А, может, к тому времени, когда мы окончим школу, уже будут принимать, — возразила она. — Женщина уже даже в космос летала. А тут подумаешь — милиция!

В этом же году родители Алексея развелись. Он так никогда и не узнал, в чём была причина их расставания. Скандалов в доме не было, по крайней мере, он не помнил, чтобы родители повышали друг на друга голос. Но однажды весенним вечером отец вдруг сказал:

— Сынок, я завтра уеду на Кубань, к тёте Кате.

— Ух ты, здорово! Надолго?

— Надолго.

— А мы к вам с мамой приедем летом на каникулы?

— Ты уже большой парень, можешь и сам приехать.

Когда на следующий день Алексей вернулся из школы, главы семейства в доме уже не было, как и его вещей. Обиды на отца, покинувшего семью, у подростка не возникло. Тот, хоть и уехал, но исправно платил алименты и никогда не прерывал связи с семьёй, поэтому не возникало ощущения, что он их бросил. Каждое лето Алексей ездил на каникулы к сестре отца в кубанскую станицу, куда перебрался отец, и безотцовщиной себя не чувствовал. Не было и детской обиды, наоборот, сначала даже какая-то радость вспыхнула: без жёсткой отцовской руки строгого контроля будет меньше, стало быть, жизнь станет вольготнее!

Однако это предвкушение вседозволенности мама быстро притупила, напомнив о правилах семейного распорядка: в десять вечера школьник должен быть дома. Старшему брату, которому к тому времени исполнилось двадцать лет, дозволялось погулять подольше. Для Алексея же покатились обычные серые будни: в шесть утра подъём, пробежка, школа, уроки, встречи с друзьями, а в десять вечера домой.

* * *

К пятнадцати годам подростки заметно вытянулись и повзрослели, а Ритка всё ещё оставалась маленькой девчонкой с короткой стрижкой и мальчишескими замашками. Она по-прежнему бегала с ними в кино после уроков или во время «прогульных» часов и сама предлагала всем троим друзьям списать у неё домашнее задание, если кто-то из них не успел его сделать. Всё изменилось тем летом, когда они перешли в девятый класс.

Сразу после выпускных экзаменов Рита улетела на каникулы к маминой сестре на Сахалин, а вернулась буквально перед первым сентябрём, и Алексей увидел её только на торжественной линейке в школьном дворе. Увидел — и замер на несколько мгновений, поражённый произошедшей с ней за три месяца метаморфозой. Из «своего парня» Рита вдруг превратилась во взрослую девушку. Она загорела, подросла и пополнела, овал лица и формы тела округлились, под белой школьной блузкой обозначилась грудь, а подросшие волосы были скреплены по бокам разноцветными заколками.

Лёша перевёл глаза на Сергея, и только собрался сказать нечто в стиле: «Смотри-ка, Ритка-то…», но по задумчиво-восхищённому взгляду друга понял, что тот и сам оценил перемены, произошедшие с одноклассницей. Алексей испытал нечто вроде укола ревности и тут же по-взрослому твёрдо решил: «Она будет моя!».

Когда они после классного часа собрались в квартире Скворцовых, Рита долго и восхищённо рассказывала о Южно-Сахалинске, где служил муж её тёти, и окрестностях города. Дескать, Охотское море тёплое, она купалась в нём и загорала на песчаном острове. А ещё там во всём гигантизм — огурцы, помидоры, лопухи — такие огромные, и вкус у овощей и молока совершенно необыкновенный, не как у нас.

«И сама ты на этом гигантизме выросла во все стороны», — подумалось Лёше.

— Ты всё так же хочешь работать в милиции? — спросил у Риты Сергей.

— Я-то хочу, да ведь скоро это не получится. Я узнавала, чтобы поступить на юридический факультет, надо или в армии отслужить, или рабочий стаж иметь, два года. Так что поступлю, как моя мама Оля, в медицинский институт, а когда вас сразят бандитские пули, буду спасать ваши жизни и раны зашивать.

— А почему нас непременно должны ранить? — недоуменно спросил Сергей.

— А почему бы и нет? Могут даже и убить, — мрачным голосом предрёк Володя.

— Но в медицинский надо сдавать химию и биологию, а ты эти предметы не любишь. Ты же гуманитарий, — заметил Алексей.

— Ладно, посмотрим, ещё два года впереди, есть время определиться, — легкомысленно закрыла тему Рита, закинув ногу за ногу так, что плиссированная юбочка задралась выше, чем положено, и стала видна застёжка на капроновых чулочках.

— А я научился играть на гитаре, — похвастался Лёша, отводя взгляд от её ног. — Сейчас сбегаю за ней домой, и можем спеть что-нибудь.

И они пели «Плывут туманы белые, с моей тоской не знаются», и «Милая моя, солнышко лесное, где, в каких краях встретимся с тобою», и «Никуда не деться, годы не вернуть, покидает детство всех когда-нибудь».

В декабре Рита впервые официально пригласила друзей на свой день рождения. Они и раньше заходили друг к другу на чай с тортиком по случаю именин и дарили пирожные, блокноты, книги, мячики. В восьмом классе на двадцать третье февраля одноклассница торжественно вручила мальчишкам игрушечные кортики и получила в ответ на восьмое марта прибор для черчения, на который они скинулись по рублю.

Но тут случай был особый. Рите исполнилось шестнадцать лет, вскоре она должна была получить паспорт, и её родители готовились накрыть по этому поводу «взрослый» стол. Алексей долго пребывал в раздумьях, и так ничего путного не придумав, спросил у мамы, что подарить девушке на день рождения, чтобы она обрадовалась? Мама поставила табурет к антресолям и достала оттуда яркий платок, синий, с красными розами.

— Но ведь Ритка платки не носит, только шапки, — растерянно возразил Алексей, перебирая в руках шелковистую на ощупь материю.

— Это потому, что у неё такого красивого платочка не было, — возразила мама. — А теперь будет носить.

Когда Лёша вручил девушке завёрнутый в пергаментную бумагу подарок, она прямо в прихожей развернула свёрток, встряхнула платок и сразу же повязала вокруг головы. Синий цвет очень шел к её бирюзовым глазам и светлым волосам. Платок придавал девочке взрослости и женственности. Рита благодарила и улыбалась своему отражению в настенном зеркале. И тут раздался звонок в дверь. На пороге стоял Сергей с голубой коробочкой в руках.

— Это же «Клима», — с детским восторгом взвизгнула Рита и выхватила из рук друга коробочку, не дожидаясь, пока он сам её отдаст.

Алексей с огорчением отметил, что французским духам девушка обрадовалась больше, чем шёлковому платку, но тут же успокоил себя тем, что духи скоро закончатся, а платок — это надолго.

Следом за Сергеем вошёл Володя с сиреневым цветком в глиняном горшочке, а из комнаты раздался голос Ритиной мамы:

— Молодёжь, хватит уже в коридоре толпиться, проходите в зал!

Во главе накрытого стола восседала сухопарая седовласая женщина в строгом сером платье с белым кружевным воротничком, и Алексей догадался, что это Риткина бабушка Саша, о которой девочка много рассказывала, но которую никто ещё не видел.

— Маргарита, а где же твои подружки? — спросила Александра Ивановна.

— А это мы и есть, — широко улыбнулся Володя и вручил бабушке горшочек с цветком.

Позже Рита рассказала друзьям, что мама устроила ей через знакомых прописку в бабушкиной трёхкомнатной квартире, чтобы «в случае чего» квартира не отошла государству.

— О, так ты у нас богатая невеста, — рассмеялся Сергей.

— Эту квартиру мой дедушка в своё время получил на всю семью, он у меня был чекист, а потом воевал и рано умер от ран, — с гордостью произнесла Рита.

А Лёша подумал, что его отец тоже воевал, был ранен и контужен, только квартиру ему не дали. Пришлось вступать в кооператив, а маме сейчас тяжело выплачивать взносы. А ещё он подумал, что какая бы ни была богатая невеста, мужчина не может себе позволить жить в квартире, которая принадлежит его жене. Мужчина сам должен заработать на жильё для своей любимой.

В десятом классе Алексей устроился дворником в домоуправление, получал семьдесят рублей в месяц и всю зарплату отдавал маме. Его друзья и одноклассники, живущие по-соседству, видели, как парень летом выходил во двор с метлой и лопатой, а зимой долбил ломом лёд, образовавшийся после снежного наста. Но он не стеснялся своей работы, сейчас одна — потом будет другая, главное он помогает семье.

Однако, мечтая о работе в милиции и учась на четвёрки и пятёрки, Алексей в старших классах отличался настолько своевольным и хулиганистым поведением, что его несколько раз даже исключали из школы. Директор был принципиален и строг, и если ученик опаздывал на урок хотя бы на пять минут, до занятий он не допускался. И тогда опоздавшие объединялись в группу и отправлялись в кино. В школу возвращались к только третьему уроку, множа количество прогулов. На проказы старшеклассник тоже был мастак: то умудрился разбить школьное окно футбольным мячом, то пририсовал усы медалистам, чьи фотографии вывешены на Доске почёта, и потому до десятого класса так и не вступил в комсомол.

Буквально за месяц до окончания школы Алексей осознал, что его мечта о поступлении в школу милиции под угрозой, и с большим трудом влился в ряды ВЛКСМ. Его не хотели принимать, но парень сумел убедить руководителей школьной комсомольской организации в том, что без членства в комсомоле ему никак не стать милиционером, и ему пошли навстречу.

На экзамены в школу милиции Алексей, Владимир и Сергей ходили вместе и благополучно сдали историю, английский язык, русский язык и литературу, написали сочинения. Однако двое друзей были зачислены, а Алексей не прошёл по конкурсу мандатной комиссии, не хватило одного бала до проходного.

Генерал, председатель комиссии, сказал:

— Сынок, ничего страшного. Подучи предметы, поступишь на следующий год.

Но Алексей понимал, что это невозможно. Через восемь месяцев, будущей весной, его призовут служить в армию. Когда расстроенный парень вышел из аудитории, он столкнулся с подполковником, преподавшим на втором курсе. Тот посоветовал парню отслужить в армии, вступить в партию, и тогда, уже на льготных основаниях, снова подать документы в школу милиции.

Два плюс два Омск, 1973–1974 гг

Алексей съездил в гости к тете Кате на Кубань, проведя в кубанской станице свои последние каникулы, а вернувшись в Омск, пошёл устраиваться на работу слесарем-сборщиком на завод, где в своё время работал бухгалтером его отец.

Рита, с восторгом смотревшая с друзьями первые серии кинофильма «Следствие ведут знатоки», всё же сознавала, что милиционером ей никак не стать, и пошла по пути наименьшего сопротивления. Она поступила на филологический факультет пединститута и перебралась к бабушке, которая жила в центре города, часто болела и требовала постоянного ухода. В доме родителей девушка появлялась теперь нечасто. А Сергея и Владимира из школы милиции отпускали лишь на выходные, да и то не всегда.

Так и распалась неразлучная «четвёрка». Алексей сильно переживал по поводу того, что не поступил с первой попытки в вуз. Его школьные друзья с гордостью носили форму и с юношеским восторгом рассказывали о школе милиции. Он радовался за них, но огорчался, что для него самого учёба откладывалась на целых три года. Сергей и Володя будут уже на четвёртом курсе, когда он вернётся из армии.

Грустил Алексей и о Маргарите. Теперь она жила далеко, днём ходила на лекции, а вечерами сидела с бабушкой. Иногда он звонил ей просто пообщаться, пару раз приглашал в кино, но она отказывалась, ссылаясь на занятость. Парень отдавал себе отчёт в том, что Риту он любит, и уже не по-детски, как и в том, что она не отвечает ему взаимностью. На выпускном вечере одноклассница в белом атласном платье в пол, с открытыми плечами, на которые была наброшена гипюровая накидка, казалась сказочно красивой. Она охотно принимала предложения потанцевать и от Алексея, и от Сергея, а на белый танец пригласила Владимира, который увлёкся шампанским и вообще не танцевал. Она совершенно не делала разницы между друзьями и не отдавала никому из них предпочтения: ни смотрящим на неё влюблёнными глазами Алексею и Сергею, ни проявляющему полное равнодушие к её женским чарам Владимиру. Домой они вернулись вчетвером под утро и сразу же разошлись по своим квартирам. Алексей много раз представлял себе, что после выпускного бала на рассвете признается девушке в любви, но в тот день этот поступок казался ему нелепым и неуместным.

Пятого декабря, когда Маргарите исполнилось восемнадцать лет, Алексей приехал к дому её бабушки и позвонил из автомата. Рита вышла из подъезда в наброшенной на домашний костюмчик шубке, приняла из его рук букет белых гвоздик и сказала:

— Какое чудо! Спасибо огромное! Извини, я не могу тебя пригласить в гости. У бабушки опять резко подскочило давление, мама приехала сделать ей укол.

Рита чмокнула его в щёку и побежала обратно.

Ещё через несколько дней Александра Ивановна умерла во сне. Алексей звонил Рите, предлагал свою помощь, но та сквозь слёзы отчаянно убеждала, что на похороны приходить не надо. Дескать, родители со всеми хлопотами справятся сами, а она не хочет сейчас видеть никого из друзей, и чтобы они её видели в таком состоянии — тоже не хочет.

Лёша сочувствовал Ритиному горю, но при этом с невольным удовлетворением осознавал, что теперь она будет свободна по вечерам и, возможно, будет иногда проводить их с ним. Так и получилось. Он стал часто звонить девушке, приглашая то в кино, то на концерт, и она принимала его предложения. Несколько раз они целовались на прощание в подъезде, но Рита быстро отстранялась и убегала вверх по лестнице, а домой она его никогда не звала.

Алексею очень хотелось встретить Новый год с любимой девушкой вдвоём, но он понимал, такое стечение обстоятельств маловероятно. Спросил, где она собирается провести новогоднюю ночь, и Рита с недоумением в голосе ответила:

— Дома, конечно, с родителями и сестрой. Где же ещё?

— Я тоже — дома. С мамой. Толя уходит к друзьям.

Но ближе к обеду тридцать первого декабря позвонил Сергей и радостно-возбуждённым голосом сообщил:

— Нас с Володькой уже отпустили! Как ты смотришь на то, чтобы Новый год отметить у меня? Родители уйдут в кампанию, хата свободная. Соберёмся вчетвером, как в старые добрые времена!

Конечно, Алексей был за, но не был уверен в том, что Маргарита к ним присоединится. Однако она пришла в одиннадцать вечера со сладким пирогом, когда парни уже пили пиво за накрытым домработницей Скворцовых столом. Когда прозвучал дверной звонок, Сергей бросился в прихожую открывать дверь. Вышли встречать гостью и Алексей с Владимиром.

— Марго, ты всё хорошеешь, — сказал Сергей, обнимая девушку, которая пришла без верхней одежды в ярко-синем платье.

Но Мудров уже не ревновал её к другу. «Ты через пару дней вернёшься в свою казарму, а мы будем встречаться, — мысленно сказал он Сергею. — И можешь сколько угодно хвастаться своими настоящими американскими джинсами, она всё равно выбрала меня».

В ту ночь, словно по мановению волшебной палочки, они снова превратились в детей. Вспоминали школьные годы и свои проказы, шутили и смеялись, смотрели «Новогодний огонёк», пили шампанское и пели под гитару. Знать бы тогда, что все вчетвером они собрались в последний раз, и больше этого никогда не повторится!

По своим квартирам друзья разошлись только под утро, после того как позвонила мама Сергея и предупредила, что они с отцом возвращаются домой. Алексей поспал несколько часов и вышел на пробежку по набережной. Возвращаясь к дому, увидел выходящую из подъезда Риту, в её руках были две увесистые матерчатые сумки.

— Вот, родители провиантом загрузили, — вместо приветствия пожаловалась она. — Вчера наготовили как на Маланьину свадьбу, а мне теперь всё это тащить, будто сама я ничего не куплю и приготовить не сумею.

— И как ты это всё потащишь? — посочувствовал Алексей и предложил: — Подожди меня пару минут на лавочке, я сейчас, мигом переоденусь и провожу тебя, помогу твой провиант донести.

Они добрались до Ритиного дома на троллейбусе, он донёс сумки до самой квартиры и поставил их у порога.

— Заходи уже, — милостиво разрешила девушка, открывая дубовую дверь ключом, — посмотришь, как я живу.

Так он впервые попал в квартиру, полученную в своё время Ритиным дедушкой-чекистом, и в первую очередь поразился высоченным потолкам, прикинув, что это жильё можно сделать двухэтажным, по крайней мере, двухъярусным. Мебель в гостиной стояла массивная, резная, советская, но сделанная на века в то время, когда ещё не началась массовая застройка страны малогабаритными хрущебками, которые заставляли однотипными непрочными сервантами и «стенками» из опилок. Удивила и большая библиотека в комнате, именуемой кабинетом, — сотни томов на уходящих под потолок полках, и среди них собрания сочинений Маркса, Ленина и Сталина.

Маргарита прошла в спальню, переоделась из праздничного платья в байковый синий халат, (это явно был её любимый цвет), и сразу стала такой домашней и уютной, что у него защемило сердце от нежности к ней и радости оттого, что они оказались вдвоём в такой непринуждённой обстановке.

— Ты после пробежки, наверное, голодный? — заботливо спросила Рита.

В этом момент Мудров меньше всего думал о еде, но и уходить не хотелось, и потому согласился:

— А давай чего-нибудь съедим!

И они принялись вместе вытаскивать из принесённых сумок трёхлитровую стеклянную банку с борщом, двухлитровую с маринованными помидорами, литровую — с оливье, а ещё завёрнутые в пергаментную бумагу домашние котлеты, колбасу и сало.

— Ух ты, мне и бутылку шампанского придарили, — удивилась Рита родительской щедрости. — Это, наверное, на тот случай, если гости ко мне придут.

— Так они уже пришли.

— Значит, открывай, — протянула она ему бутылку и пошла в зал за бокалами.

— Похмеляться будем? — счастливо рассмеялся Алексей

— Ну, для опохмелки мы вчера не слишком много выпили, а раз в год можно позволить себе расслабиться даже днём.

Они пили в гостиной шампанское, закусывая оливье, и снова вспоминали школу, она рассказывала о своей учёбе, а он — о работе. Потом пересели из-за круглого стола на кожаный диван и включили телевизор, Алексей придвинулся к девушке поближе и обнял её за плечи. Он совершенно не понимал, что там показывают по первому каналу и принялся медленно и нежно её целовать, всё ожидая, пока она его остановит, но она только теснее к нему прижималась… Конечно, он очень её хотел, и у него уже был сексуальный опыт, полученный на Кубани с девушкой, которая была на три года старше него, но совершенно не планировал лишать одноклассницу невинности до своего ухода в армию. Он думал, вот вернётся — и потом… Но всё произошло само собой.

— Я люблю тебя, — Алексей наконец-то произнёс три заветных слова, когда они лежали, обнявшись, на широкой тахте в спальне, и услышал в ответ:

— Я тоже люблю тебя, Алекс. Со вчерашней ночи, — ответила Рита и, поймав его недоуменный взгляд, пояснила: — То есть, наверное, давно любила, но вчера как-то вдруг это осознала.

— Я вернусь из армии и женюсь на тебе, — торжественно пообещал Алексей, желая показать, что относится к ней серьёзно

— Нисколько не сомневаюсь, — лукаво улыбалась она.

— А если ты вдруг забеременеешь, то распишемся до моего ухода.

— Не забеременею, — успокоила его Рита, — у меня сейчас безопасные дни.

Лёша тогда не очень понял, что это значит. Но с этого дня они стали проводить всё свободное время вдвоём и часто оказывались в постели «в безопасные дни». Он жалел, что они не могут вместе засыпать и просыпаться, но его мама не позволила бы сыну не ночевать дома. Да и как бы он ей объяснил, куда направляется? Он твёрдо решил, что об их с Маргаритой отношениях ни один человек, кроме них самих, знать не должен.

* * *

Наступила календарная весна, а с ней неумолимо приблизилось время призыва в армию. Мудров по-мужски решительно был настроен отдавать долг Родине, но с грустью думал о предстоящей разлуке с Ритой. Он понимал, что и она переживает по этому поводу, и именно поэтому становится порой то нервной, то капризной, и пытался успокаивать её, как мог.

— Алекс, а ты будешь меня в армии ревновать? — спросила Рита, когда они переместились из спальни в кухню пить чай.

— Конечно, буду, ты же у меня такая красивая…

— И что? — взметнула она брови вверх.

— Я буду далеко, а за тобой парни будут увиваться…

— И что? — уже с угрозой в голосе спросила девушка. — То есть, если я была с тобой, то, когда ты уедешь, я буду с каждым, кто будет вокруг меня увиваться?

— Что ты такое говоришь, Рита? — удивился Алексей такому неожиданному повороту разговора. — Я вовсе ничего такого не имел в виду.

— Ревновать человека — значит, не доверять ему. И ты, значит, мне не доверяешь. Ты так плохо обо мне думаешь?

— Ну, как я могу о тебе плохо думать? Зачем бы я тогда с тобой стал встречаться? Все парни ревнуют девчонок, которых любят.

— Если любят — то доверяют, — стояла на своём Рита. — А ты мне, значит, не веришь!

— Прекрати, ну чего ты вдруг завелась на ровном месте? — Алексей обнял девушку, но она резко вырвалась и убежала в комнату.

Тогда он ещё не был силён в психологии, особенно, в женской. Что делать в ситуации, когда девушка ведёт себя по принципу: «Сама придумала — сама обиделась», Мудров решительно не знал. И он поступил, как ведут себя в подобных случаях большинство мужчин — быстро оделся и молча ушёл. Другого способа остановить необоснованную женскую истерику он просто не видел. Знать бы тогда, что это было их последнее свидание!

После ссоры Омск, 1974–1975 гг

На пятый день после ссоры с Алексеем, вдоволь наревевшись и мысленно выговорив ему все свои обиды, Маргарита решила, что надо срочно мириться. Через неделю он исчезнет из её жизни на бесконечно долгие два года, а они из-за нелепой размолвки теряют последние драгоценные моменты, которые могут провести вместе. В пятницу вечером она надела тёмно-синее платье, в котором была в Новогоднюю ночь, и подаренный им платок, и поехала к дому родителей. Подходя к подъезду, Рита столкнулась с выходящим из дома Сергеем.

— Привет, — сказал он. — А ты что к Лёшке на проводы не пришла? Он всё ждал, до последнего надеялся, что ты появишься. Несколько раз звонил тебе, но тебя не было дома.

— А что, он уже и проводы успел устроить? Когда?

— Вчера.

— А что так рано?

— Почему рано-то? Его уже сегодня и отправили.

— Как сегодня? — обомлела Маргарита. — Через неделю же должны были…

— Ну, это же армия. Пришло указание — и вперёд, по вагонам, — беспечно ответил Скворцов, но заметив, как побледнела девушка, сочувственно добавил: — Да ты не расстраивайся. Ну, не знала, и не знала. Все так внезапно произошло. Узнаем адрес части, письмо ему напишешь. Да он сам тебе напишет, как только сможет.

Маргарита утвердительно покачала головой. Ком в горле не давал произнести ни слова, из глаз предательски покатились слёзы.

— Ты чего, Марго? — поразился Сергей, который никогда не видел подружку детства плачущей. — Ничего же не случилось страшного. Пошли ко мне, посидим, поболтаем. Предки на даче.

Он обнял девушку за плечи, и она послушно пошла с ним рядом…

Рите снился муторный и тревожный сон, в котором какие-то люди в масках преследовали её в тёмном переулке. А она понимала, что не сможет от них убежать, потому что ноги налились свинцовой тяжестью и передвигаются медленно, с большим трудом. Она всё пыталась взлететь, чтобы оторваться от погони, и несколько раз ей удавалось приподняться на несколько метров над землёй, она даже оказывалась чуть выше проходящих по бетонным столбам проводов. Но те же свинцовые ноги всякий раз заставляли непослушное тело приземляться. Тем временем неизвестные и мрачные преследователи медленно и неотвратимо подходили всё ближе и ближе…

Она проснулась от ощущения онемения закинутых за голову рук и чугунной тяжести в затылке. Было очень холодно, девушка оглянусь в поисках одеяла и увидела его рядом с собой. Но в него было замотано чьё-то тело. Маргарита резко вскочила и зашаталась, её отчаянно затошнило. Каждое движение вызывало нестерпимую муторность в груди. В неярком свете стоящего в дальнем углу комнаты торшера она успела заметить красное пятнышко на белой простыне и, прикрыв рот рукой, двинулась к ванной комнате. Её долго рвало, и она не отзывалась на стук в дверь и вопросы Сергея:

— Марго, тебе плохо? Хочешь чай? Воду с лимоном?

Когда она, окончательно обессилившая и замотанная в банное полотенце, вышла из ванной, Сергей сидел в кухне. На столе стояли чайные чашки и заварной чайник. Раковина была заставлена грязной посудой, под столом — две пустые бутылки из-под коньяка. Рита поморщилась и ушла в комнату одеваться. Через несколько минут Сергей услышал звук захлопнувшейся входной двери. Он не стал её догонять, мрачно подумав: «Ну, вот и переспали. Да так славно, что её от меня наизнанку выворачивает».

Маргарита вышла на улицу, и пылающее лицо тут же обдало ледяным холодом последней апрельской метели. Она шла к остановке и подавленно думала: «Вот ведь как прав был Алекс. Какая же я дрянь! Я не только не стала дожидаться два года, пока он будет служить, я изменила ему в тот же самый день, когда его забрали в армию». Она решительно ничего не помнила после того момента, как ревела в кухне, а Сергей всё подливал и подливал ей коньяк, и она автоматически глотала одну рюмку за другой, иногда закусывая кусочком шоколада, а иногда забывая это сделать. Но в том, что у неё с Сергеем что-то было, сомневаться не приходилось. Проснуться в сильнейшем похмелье совершенно голой в постели с парнем — это никак не может быть объяснено чисто дружескими отношениями. Она только не понимала, почему на постели была кровь: это у них был такой жёсткий травмирующий секс, или раньше времени начались критические дни? Но они не начались, ни в тот день, ни месяц спустя.

Сначала Маргарита уговаривала себя, что всё как-нибудь обойдётся, задержка может быть на нервной почве или по каким-то другим причинам. Но когда её начало регулярно тошнить, а вся еда в холодильнике стала казаться пропавшей и несъедобной, она запаниковала и задалась главным вопросом: от кого? Десятки раз по календарю и по пальцам пересчитывала дни своего цикла и ничего не могла сообразить. Она переспала с двумя парнями с интервалом в неделю. Выходило, что во время секса с Алексеем дни были ещё безопасные для секса, а с Сергеем — уже безопасные. Как же так вышло? Отправиться в женскую консультацию девушка не решалась, у матери было много знакомых в медицинской среде, и кто-то мог сообщить ей о беременности незамужней дочери.

Во время всех этих метаний и терзаний пришло письмо от Мудрова. Возвращаясь из института, Рита открыла почтовый ящик и обмерла, увидев в нём конверт с адресом войсковой части. Послание было коротким, но ёмким. Любимый парень писал, что скучает по ней, сожалеет об их бестолковой ссоре и надеется на её ответное послание. Первой её мыслью было ответить, написать, что она ждёт от него ребёнка. Но что потом? Поверит ли ей Алекс? Если да, то что дальше? Объявить о беременности его маме, заручиться её поддержкой и ждать возвращения парня из армии? «Ты его уже не дождалась, — зло напомнила себе Маргарита, — и Сергей, с его-то замашками получать всё, чего он хочет, не преминет сообщить Алексу о том, что переспал со мной. Если уже не сообщил». Так что лучше было оставить эту затею и на письмо не отвечать, а от ребёнка избавиться.

Приехав после занятий в родительский дом, когда папа и мама были на работе, девушка долго изучала толстый том учебника для мединститутов «Руководство по акушерству и гинекологии». Главная мысль, которую она оттуда почерпнула, была та, что после первого аборта слишком велика вероятность дальнейшего бесплодия. Осознание, что у неё может никогда не быть детей, ужасала. Не менее пугала реакция родителей на её нежелательную беременность. В первую очередь, для неё самой нежелательную. Рита уже отдавала себе отчёт в том, что Алексей для неё навсегда потерян, но не хотела ребёнка от Сергея. Ничего от него не хотела.

Сразу после проведённой в одной постели ночи Сергей несколько раз звонил ей. Но Маргарита, заслышав его голос, всякий раз молча клала трубку на рычаг. И вот теперь назрела необходимость звонить ему самой, а она всё никак не могла решиться. Девушка всё больше склонялась к мысли, что отец именно он, но не представляла себе, как произнести простую фразу: «Я жду от тебя ребёнка», после которой последуют огромные сложности. Что он ответит? И что ей делать, если ничего ему вообще не говорить?

Когда Скворцов субботним вечером в очередной раз позвонил, Рита наигранно-радостным голосом ответила на его приветствие и предложила приехать к ней в гости. За время долгих раздумий она выработала линию поведения: не укорять, не просить, а просто поставить в известность.

Маргарита открыла дверь, позволила Сергею обнять её и поцеловать в щёку, приняла из его рук коробку с тортиком и прошла в кухню. Парень последовал за ней и встал у окна, ему понравился открывавшийся с этой точки вид на город. Рита зажгла газ под алюминиевым чайником и просто сказала:

— У нас будет ребёнок.

— Вот так вот с первого раза? — удивился Сергей, опустившись на стул.

— Для этого хватает и одного раза. Но я тебя пригласила просто сообщить об этом. Ты имеешь право знать. Я тебе не навязываюсь. Справлюсь сама.

— Я вовсе не струсил. Просто я не могу сейчас на тебе жениться.

— Ну, конечно, не сейчас! Сначала ты должен окончить школу милиции, потом устроиться на работу, начать зарабатывать деньги, чтобы обеспечивать семью…

— Ты не поняла, — досадливо поморщился Сергей. — Ты забыла, что мне ещё нет восемнадцати лет? Это вы с Алексеем родились в ноябре и декабре, а мне восемнадцать исполнится только пятнадцатого июня!

Маргарита вспыхнула, краска стыда залила её лицо. О таком повороте событий она даже не подумала. Все эти дни она вынашивала свою версию событий: друг детства воспользовался её подавленным состоянием, напоил до беспамятства и уложил в постель. А с другой точки зрения, выходило, что это она развратила несовершеннолетнего, который моложе её на полгода. Конечно, дата рождения — это всего лишь формальность. Но ведь она сама пришла к нему домой, никто не поил её насильно, не угрожал и не принуждал к сексу. Во всём произошедшем она виновата сама, да ещё и ставит парня перед фактом: будет ребёнок, и всё!

Маргарита подошла к окну, у которого недавно стоял Скворцов, и бессмысленным взором уставилась на светящиеся окна соседнего дома. Ей было нечего больше сказать. В кухне долго висела отдающаяся звоном в ушах тишина, пока Сергей не подошёл и не обнял её сзади:

— Марго, давай попробуем так. Ты возьмёшь справку из женской консультации о беременности, и мы подадим заявление в ЗАГС.

— Правда? — обрадовано переспросила Рита, не поверив, что ситуация может разрешиться таким чудесным образом. Он женится на ней, и их ребёнок родится в законном браке.

— Я же люблю тебя, и потому не брошу, — произнёс Сергей серьёзно, развернул девушку к себе, и с иронической улыбкой добавил: — Ты же знаешь, своих не бросают.

— А что скажут твои родители?

— Думаю, ничего хорошего, — честно признался он и рассмеялся, — зато я резко повзрослею. Говорил же Френсис Бэкон, что мужчина на другой день после свадьбы чувствует себя на семь лет старше.

В старших классах мальчишки увлеклись цитатами из книг, и важно было было не только к месту произнести крылатое выражение, но и обязательно запомнить его автора. Рите это никогда не удавалось, и потому она не стремилась нарочито умничать, считая, что и без того умна, но в этой ситуации она ощущала себя круглой дурой.

Маргарита съездила в женскую консультацию, получила справку о беременности сроком шесть недель, молодые люди купили два тонких золотых колечка в салоне для новобрачных и подали заявление в ЗАГС. Сначала они решили сразу же расписаться, а родителям пока ничего не говорить. Потом всё же приурочили бракосочетание ко дню рождения Скворцова.

Подруг Рита так и не завела, и потому попросила стать свидетельницей со стороны невесты девушку, с которой чаще всего оказывалась за одной партой в аудиториях. Сергей пригласил на торжественное событие Владимира, чем сильно озадачил друга.

— Так вы женитесь? И молчали? Вот тихони, — удивлялся Володя.

Они вчетвером сходили с ЗАГС, после чего отправились к Скворцовым домой. Сергей заранее предупредил мать о том, что на его день рождения придут Володя и Рита со своей подружкой Верой. Антонина Ефимовна одобрительно улыбнулась и пообещала накрыть хороший стол. Она сочла, что подружка Ритки — это девушка её сына, и он решил представить её родителям. К восемнадцати годам парню пора уже начать с кем-нибудь встречаться, не всё же со школьными друзьями общаться. «Только бы из приличной семьи девочка оказалась», — загадала она.

Когда около шести часов вечера четверо молодых людей вошли в квартиру, Антонина Ефимовна в первую очередь взглянула на худенькую брюнеточку Веру, оценивая «девушку сына», и потому не сразу обратила внимание на то, что Рита пришла в белом платье, в котором была на выпускном вечере. При этом лицо у неё испуганно-напряжённое, а в руках букет хризантем.

— Мам, пап, у меня для вас сюрприз. Мы с Маргаритой только что поженились, — собравшись с духом, решительно и весело заявил Сергей.

— Как это поженились? — опешила Антонина.

А отец плеснул в свою рюмку водки и глубокомысленно заметил:

— Судя по поспешности заключения брака, быть нам вскоре с тобой, Тоня, бабушкой и дедушкой.

— Так ты беременна? — выдохнула новоиспечённая свекровь и приторно-ласково попросила: — Риточка, детка, спустись-ка за своими родителями. Нам надо пообщаться.

Молодая жена поспешно сунула в руки Вере букет и выскочила из квартиры. Ей было и страшно сообщить о своей тайной свадьбе отцу и матери, и противно, что навязалась без спроса в чужую семью, в которой ей, как невестке, оказались совсем не рады. И всё же это было лучше, чем рожать ребёнка без мужа при всеобщем осуждении.

Войдя в родительский дом, Рита с порога выпалила:

— Пойдёмте к Скворцовым. Мы с Серёжей сегодня расписались.

— А как же институт? — только и спросила мать.

Когда наскоро одевшиеся в выходные наряды и растерянные не менее дочери Ольга и Владислав вошли в квартиру новоиспечённых сватов, напряжённая ситуация в ней уже несколько разрядилась. Отец Сергея Анатолий Петрович успел вывести в кухню ошарашенную жену, которая столько раз сладостно мечтала, какую роскошную свадьбу устроит единственному сыну, и какие высокие гости будут на ней присутствовать, и по-партийному убедительно и доходчиво внушить ей:

— Тоня, теперь уже ничего не поделаешь, так что принимай ситуацию такой, какая она есть. Хорошо ещё, что всё случилось мирно, а не со скандалом. В конце концов, Ритка не худший вариант, мы её с детства знаем. Пусть рожает, а там разберёмся. У нас же парень, а не девка. Не сойдутся — разведутся.

Антонина тяжко вздохнула, глотнула водки прямо из горлышка бутылки, запила томатным соком и вернулась в зал.

— Ну что, дорогие сваты, — обратилась она к вошедшим Ольге и Владиславу, — огорошили нас детки? Проходите к столу, надо же обсудить, где молодые будут жить, и что им по такому торжественному случаю подарить. Ну, и всё такое прочее.

— Жить мы будем у меня, — решительно заявила Маргарита, которая не представляла, как смогла бы остаться в доме мужа хотя бы на одну ночь.

— А подарите нам новую мебель, — попросил Сергей и направился к бобинному магнитофону, чтобы включить музыку. — Мама, для тебя же это не проблема, правда?

— Да у меня вообще никогда никаких проблем, лишь бы у тебя, сынок, их не случалось, — не удержалась от колкости Антонина.

Но её уже никто не слушал. Мужчины принялись деловито разливать по рюмкам и бокалам кому водку, кому вино. Ольга вполголоса переговаривалась с дочерью, а Владимир — с Верой. Немного выпив и закусив под тосты в стиле «За мир и счастье в новой семье», молодёжь отпросилась у взрослых «погулять», оставив сватов за праздничным столом обговаривать «вопросы». К ним прибилась и младшая сестра Маргариты Ольга, носившая то же имя, что и её мама.

Вскоре квартира Ритиной бабушки была отремонтирована, а зал, спальня и кухня обставлены импортной мебелью. К вернувшимся из Ленинграда, куда их отправили в свадебное путешествие родители, молодожёнам пару раз в неделю стала наведываться домработница Скворцовых, которая привозила продукты, мыла полы и готовила обеды. Сначала молодую жену возмущала навязчивая опека свекрови, но когда вырос живот, и домашние хлопоты стали даваться с трудом, Рита уже не возражала против того, чтобы кто-то решал за неё бытовые проблемы.

* * *

Пятнадцатого января тысяча девятьсот семьдесят пятого года Маргарита родила сына. Во время беременности у неё периодически возникала тревожная мысль: что, если сын (а она была совершенно уверенна в том, что родится непременно мальчик), всё-таки от Алексея? Но она всякий раз гнала от себя сомнения, цинично рассуждая: «Ну, даже если так, то что? Предполагаемые отцы оба высокие, русоволосые и кареглазые, так что особых сюрпризов с внешностью малыша не ожидается. Если биологический отец Алекс, то никто ничего не узнает. Даже я сама».

Мальчик родился весом в три килограмма двести граммов.

— Ты смотри, здоровенький какой. Синеглазый! Счастливый будет парень — на мамочку похож, — отметила акушерка.

«Вот и хорошо, что на мамочку», — устало подумала Маргарита. Она заранее уговорила Сергея назвать наследника Александром в честь своей любимой бабушки Саши. На самом деле ей очень хотелось звать сына по-прежнему дорогим для неё именем Алекс.

Ни невесты, ни друга Омск, 1976–1980 гг

Алексей вернулся из армии, как и ушёл, в апреле. Как только он добрался до места службы, а попал он в Казахстан, при первой же возможности отправил письма маме, отцу, Владимиру, Сергею и Маргарите. От первых троих вскоре получил ответы, но второй друг и любимая девушка молчали. Впрочем, Мудров не удивлялся тому, что Скворцов не написал, этот парень не являлся любителем эпистолярного жанра и не считал себя должным делать то, чего ему не хочется, даже по дружбе. Но то, что Рита игнорировала его письмо, было обидно. Он никак не мог взять в толк: что такого страшного случилось в тот вечер, когда они виделись в последний раз? Как могло обыденное обещание парня ревновать свою девушку привести к полному разрыву отношений?

Во время своих проводов он всё названивал в квартиру её бабушки, надеясь, что они ещё увидятся, но никто не брал трубку. Так и уехал, не выяснив недоразумения и не простившись, но всё же предполагал, что девушка остынет от своей надуманной обиды, и они помирятся. Спросить в письмах маме и Владимиру, как поживает Рита, ему было неловко, ведь для всех она оставалась всего лишь школьной подружкой, и никто не знал об их любовной связи. В конце концов, Алексей решил, что либо девушка заскучает и напишет, либо всё определится, когда он вернётся в родной город. Они встретятся, взглянут друг другу в глаза, и станет ясно, быть им вместе или не быть.

Ответ на гамлетовский вопрос пришёл в конце июня, когда Владимир написал, что Маргарита и Сергей поженились, поселились в её квартире и ждут ребёнка. Так Мудров одномоментно лишился и любимой, и друга. В первые несколько секунд у него возникло то же ощущение, когда он в боксе пропускал удар под дых. Можно было сколько угодно утешать себя тем, что в жизни нередко случается, чтобы девушка «и башмаков не успела сносить», как нашла парню замену, и что «если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло», а всё же поначалу было очень больно. Эту душевную боль он вытеснял физическими нагрузками, стремясь, как в детстве, во всём быть лидером: первым пробежать кросс, сделать больше всех подтягиваний на турнике, показать лучшие результаты на стрельбах.

Конечно, даже самая сильная боль со временем притупляется, и в юности заживление ран происходит гораздо быстрее, чем в зрелом возрасте, когда счёт потерь идёт уже не на единицы, а на десятки. Тогда переживать их приходится всё дольше, и справляться с горем становится всё труднее.

Алексей уже через полгода сумел, если и не до конца понять, то принять как данность предательство близких людей, и уже почти не вспоминал ни Сергея, ни Маргариту. Даже сообщение Владимира о том, что у молодожёнов родился сын, и он будет его крестить, боец воспринял не столь стоически, сколь равнодушно, будто речь шла о посторонних для него людях.

Вернувшись два года спустя домой субботним днём без предупреждения и пообщавшись несколько часов с мамой, Мудров ближе к вечеру позвонил в дверь Леонтьева. Друг оказался дома, и они почти до утра проговорили у Лёши в кухне, попивая красное вино и поедая испечённые мамой пирожки с капустой и нажаренные сочные котлеты, по которым он так скучал в армии.

Владимир увлечённо рассказывал об учёбе в школе милиции и практике, которую слушатели проходили в отделах милиции.

— Знаешь, Лёха, и в теории, и на деле многое оказалось совсем не так, как нам представлялось в школьные годы, и как показывают в кинофильмах. Как бы тебе сказать? Прозаичнее что ли? Или грязнее? Хотя всё равно интересно. Впрочем, скоро ты сам всё оценишь. Если, конечно, ещё не передумал к нам поступать.

— Нет, не передумал. Наоборот, укрепился в своём решении. И теперь это уже не детская мечта, а взрослое решение.

— А знаешь, мне кажется, что Сергей разочаровался в профессии… Нет, не так. Скорее, он считает, что способен на большее, чем годами хулиганов на дискотеках приструнивать и мелких воришек ловить. Ему бы сразу в генералы.

— Володь, избавь меня, пожалуйста, от разговоров о нём.

— Да что такого случилось-то, что ты не хочешь ничего знать о друге? Он тоже не очень любит о тебе вспоминать. Это из-за Ритки, да? Ты ведь тоже был в неё влюблён? Да брось ты, найдёшь себе ещё хорошую девчонку.

— Найду, конечно. Сам-то ещё ни с кем не встречаешься?

— Встречаюсь с одной, Ленкой зовут, — смущённо улыбнулся Владимир. — Но посмотрим, что получится.

На рассвете друзья отправились кататься по пустынному городу на новой игрушке Владимира — вишнёвой Яве 360 модели с хромированным бензобаком и двухцилиндровым двигателем. Потом они ещё не раз проводили с другом время за беседами и выезжали прокатиться по Омску или за город. А с Сергеем ему довелось всего два раза столкнуться в стенах школы милиции, но оба сделали вид, что не знают друг друга, и не поздоровались.

Проведя несколько дней в родительском доме, Мудров уехал на целый месяц к отцу на Кубань, а, вернувшись, принялся готовиться к вступительным экзаменам. За время службы он стал кандидатом в члены КПСС и, как предрекал подполковник из мандатной комиссии, на льготных условиях поступил в Высшую школу милиции. К тому времени его бывшие школьные друзья уже окончили третий курс.

Когда Владимир и Сергей начали милицейскую карьеру, Алексею до исполнения мечты оставалось ещё три года. Но времени зря он не терял, упорно занимался, восстанавливая в памяти подзабытые за время работы на заводе и службы в армии знания, занимался общественной работой, и вскоре стал секретарём комсомольской организации курса.

Однако уже на первом курсе его едва не отчислили. Мудров активно занимался спортом, и его отправили на сборы. После очередной тренировки он пришёл на пляж. На лодочной станции расположились приятели, живущие по-соседству. Парни увлекались культуризмом, в семидесятых годах стало модным накачивать бицепсы, и культуристы котировались в городе как противовес преступному миру.

Когда Алексей подошёл к приятелям, они рассказали, что накануне подрались на танцах и отметелили нескольких слушателей школы милиции и студентов института физкультуры. И тут по ведущей к пляжу лестнице стали спускаться парни в спортивных костюмах. Мудров прикинул навскидку, что их больше двухсот. Одного из культуристов парни узнали, и вся эта толпа пошла на друзей стеной. Цель приближающихся была очевидна — поквитаться за вчерашнее, захватить, избить.

Драка началась практически молниеносно, и Алексей ввязался в неё без раздумий. Минут пять меньшинство, отступая к воде, отчаянно отбивалось от большинства подручными средствами — подобранными на песке бутылками и железными прутьями. Под мощным натиском врагов культуристам всё же удалось взобраться на спасательный катер и отчалить от пристани, несмотря на то, что в них продолжали бросать всем, что подворачивалось под руку. Чаще это были битые бутылки, и у Мудрова навсегда остался шрам на руке от пореза стеклом.

И тут друзья попали, как говорится, «из огня да в полымя». Им пришлось в сопровождении появившегося милицейского катера рулить к ближайшему отделению, где их, как были, в плавках, поместили в камеру для задержанных. Чем могло обернуться для Алексея это происшествие, было яснее ясного, и он объявил приятелям:

— Ребята, я подрываюсь, потому что мне вилы.

Понимая, что его проступок не совсем соответствует облику примерного блюстителя порядка, и отчисление из вуза, в который он так долго и упорно стремился, не за горами, Мудров быстро нашёл способ скрыться. Камера задержанных находилась рядом с помещением дежурной части, и пройти мимо сотрудника милиции незамеченным было практически невозможно. Алексей попросил разрешение выйти в туалет и обнаружил неподалёку от него какую-то дверь, запертую только на крючок. Подняв его, он выглянул наружу и понял, что за дверью — выход во двор, и далее — на улицу.

Назад, к лодочной станции, пришлось идти километра три в одних плавках. На песке, на месте былого побоища, он нашёл свои брошенные вещи, оделся и быстрым шагом вернулся в общежитие.

Конечно, вскоре в школе милиции стало известно, что Мудров находился среди семи задержанных у пристани парней, но конфликт удалось погасить. Руководство вуза проявило к курсанту снисхождение, оправдав проступок тем, что он не мог бросить на произвол судьбы шестерых друзей, когда на них напали более двухсот человек.

Позже, многократно прокручивая в голове этот эпизод, Алексей понял, что на момент начала драки ему было не важно, кто виноват, кто прав, но помочь друзьям выстоять против толпы он был просто обязан. Этот случай навсегда укрепил его во мнении, что когда люди находятся в трудной ситуации, сначала нужно найти способ им помочь, а уже потом разбираться, почему так вышло. Своих не бросают, и в этом он счёл себя правым. В некоторой мере, он тогда даже немного гордился собой: не струсил, не сбежал, не предал.

И он был благодарен своим наставникам за то, что поняли его поступок и не выгнали из лучшего в Советском Союзе вуза, где готовили кадры для милиции с высшим образованием. В Высшей школе преподавали и профессора, и практики, не имевшие научной степени, но обладающие большим опытом работы в милиции. Львиная доля часов отдавалась криминалистике и уголовному праву. Учили оперативно-розыскной деятельности — работе с негласным аппаратом, раскрытию преступлений по горячим следам, общей юриспруденции. Тренировались парни и физически, занимались боксом, самбо. Позже единоборства помогали им ловко задерживать преступников, длительное время сидеть в засадах, не обозначая себя, и вести слежку, не раскрываясь.

Два раза в неделю слушателей Омской Высшей школы милиции задействовали в охране общественного порядка, и парни ходили на танцы, дискотеки, праздничные мероприятия, в места массового скопления народа, нисколько не опасаясь, что с ними что-то может случиться. Выходили в рейды и с участковыми, и с членами добровольных народных дружин. В советское время сотрудников органов внутренних дел уважали, и даже где-то побаивались. Авторитет у милиции был непререкаемый, совсем не тот, что десятилетие спустя, в лихие девяностые — период бандитских разборок и «ментовских войн».

К курсантам не приставляли «нянек», и практику они зачастую проходили, выполняя работу участковых в населённых пунктах, где не было ни одного сотрудника ОВД. Слушатели принимали от граждан жалобы и заявления, разбирались в семейных конфликтах, утихомиривали дебоширов. Мудров постоянно приходил в отделение милиции помогать сотрудникам — отнести повестку по адресу, поучаствовать в задержании, взять объяснения у задержанных или потерпевших, послушать рассказы оперативников о недавно раскрытых преступлениях.

На территории, к которой Алексей на практике был прикреплён к старшему инспектору уголовного розыска, находился притон. Из «нехорошей квартирки» опера постоянно забирали подозрительных личностей и доставляли в отделение. Однажды он сам наведался по адресу и обнаружил восемь человек. Все ранее судимые, синие, в наколках. А он даже без формы пришёл, зато с удостоверением слушателя школы милиции. В ответ на предложение следовать за ним, Алексей услышал обращение одного из рецидивистов к своим дружкам:

— Да давай привалим его, он один.

— Я-то один, но там ещё пять человек вас внизу ожидают, — возразил будущий милиционер, — так что давайте, граждане, быстренько собрались и пошли.

— Я его знаю, — поддержал Мудрова хозяин притона, — он приходит с опером.

И жулики нехотя потянулись следом за парнем. В отделение он их доставил один, проехав в бандитской кампании две остановки на троллейбусе. Никто и не пытался убежать.

Как-то оперативники задержали семь человек с крадеными телевизорами, их поймали, когда они перекидывали технику через складской забор. Шесть человек сразу начали давать показания. Седьмому, особо опасному рецидивисту, опера показывают явки с повинной:

— Смотри, все уже всё написали, во всём признались, похищенное мы изъяли.

А он всё равно в отказ:

— Я ничего не совершал.

И тогда наставник Алексея принялся методично буцать задержанного резиновой дубинкой, да так увлёкся, что практиканту показалось, что вор вот-вот захрипит, но тут последний сказал:

— Ну, всё, ребята, хватит. Давайте бумагу, буду писать.

— А что же ты сразу не пошёл в сознанку? Для чего тебе надо было, чтобы тебя били? — возмутился оперативник.

— Ну, я всё же авторитет. Сейчас приду в камеру, а меня спросят: а ты чего дал показания? На тебе даже ни одного синяка нет.

В то время были чёткие понятия о том, как должен себя вести вор в законе, и он старался этим правилам соответствовать. А по-другому и не получалось, ведь советская система исполнения наказаний отнюдь не исправляла заключенных и не наставляла их на путь истинный. Лишь единицы из них после отсидки на зонах возвращались к нормальной жизни, зарабатывая хотя бы относительно законным путём. Сотни тысяч других, едва откинувшись на волю, вскоре снова оказывались за решеткой. В этом Мудров не раз убеждался на практике.

В десятом классе, помимо троих близких друзей, в круг его плотного общения входили ещё десять-пятнадцать живших в их микрорайоне ребят, которые зачастую вместе проводили свободное время. В один из вечеров Игорь Горелов, с которым они учились в одной школе, но в разных классах, предложил пойти ночью «на дело», снимать зеркала с только что выпущенных автозаводом ВАЗ Жигулей. Тогда их называли «единичка», а позже, когда модель перестала считаться престижной, к ней прочно приклеилось прозвище «копейка».

— Мы позавчера сняли шесть зеркал, — сообщил Игорь с бравадой, — продали их на рынке и получили неплохие деньги. Кто сегодня со мной?

Из пятнадцати парней шестеро подписались на это дело, а девять других отказались. Конечно, грезившим о милицейской карьере Алексею, Владимиру и Сергею и в голову не могло придти отправиться на ночную прогулку по окрестным кварталам, чтобы воровать с припаркованных во дворах Жигулей зеркала. Но Мудрова тогда неприятно поразил хищнический блеск, вспыхнувший на несколько секунд в глазах Сергея. Показалось, что и близкого друга заразила преступная идея совершить что-то противозаконное, дерзкое, опасное. При полном достатке в семье Скворцовых, парень получал всё, чего хотел, в карманных расходах он тоже не нуждался. Однако дух авантюризма у Сергея оказался настолько силён, что не выбери он профессию милиционера, непременно подался бы в преступники, причём, не наживы ради, а чисто из охотничьего азарта, подумалось тогда Алексею.

Через несколько дней после того вечера ребята узнали, что троих «зеркальных» воров поймали в ту же ночь на месте преступления, они тут же сдали своих подельников, и тех тоже взяли с поличным. Организатор подростковых краж Горелов получил два года условно. Когда Мудров на четвёртом курсе проходил практику в милиции, он присутствовал на допросе Игоря, который за шесть послешкольных лет умудрился заработать три судимости и снова находился под следствием за очередной грабёж. Им обоим было тогда по двадцать четыре года, но один ждал диплома об окончании Высшей милицейской школы, а второй — отправки на зону в четвёртый раз. И Алексею тогда подумалось, что каждый — сам творец своего счастья. И несчастья — тоже.

Первая взятка Омск, 1977 г

Чем ближе подходило время к окончанию учёбы, тем чаще мать заводила разговоры о будущем Сергея. Антонина Ефимовна с самого начала была против выбора сына, и документы в школу милиции ему удалось сдать только благодаря поддержке отца, считавшего, что парень должен решать свою судьбу сам. Кроме того, партийный работник не видел ничего зазорного в том, что сын обретёт настоящую мужскую профессию и будет служить Советскому Союзу, охраняя правопорядок в стране. Но мать всё никак не могла успокоиться, что сыну придётся «иметь дело с бандитами и рисковать жизнью», а ведь он у неё один.

Скворцов радовался тому, что с семнадцати лет живёт отдельно от родителей, сначала в стенах альма-матер, потом в квартире жены. Он был доволен тем, что удавалось по-прежнему получать от родителей всевозможные блага и в то же время уходить от их излишней опеки, хотя с матерью они виделись всё-таки довольно часто. Сразу после свадьбы Антонина Ефимовна настояла на обязательном еженедельном семейном ужине в своём доме и хотя бы раз в неделю сама наведывалась в квартиру молодых. Их это не тяготило, ведь при каждой встрече они с Ритой получали обязательные и недешёвые подарки, а на выходные родителям можно было оставить ребёнка и провести время вдвоём.

Сколько Сергей себя помнил, мать всегда решала все его вопросы и вставала на защиту в любой ситуации, начиная с разборок в детской песочнице. В первом классе он метнул камень в соседского мальчишку и рассёк тому лоб. Когда разъярённый отец пострадавшего буквально ворвался в их квартиру и потребовал «маленького бандита» на расправу, виновный прятался под кроватью и дрожал от страха, представляя, что орущий грозный дядька сейчас выволочет его из убежища и тоже в отместку разобьёт камнем лоб. Но мать разрешила ситуацию уговорами, увещевая, что мальчишки есть мальчишки, и откровенным подкупом — дала денег «на лечение». Сергей тогда отделался серьёзным внушением: если он ещё раз соберётся метать камни в живые мишени, дело может окончиться исключением из школы или даже отправкой в детскую колонию, откуда прямой путь на взрослую зону. Он тогда не слишком хорошо понимал, что такое колония и зона, но усвоил: мамы там не будет.

У него всегда были лучшие игрушки, которые только можно было достать в шестидесятые годы, и самые модные и престижные вещи, появившиеся в стране в семидесятые. Одежду можно было носить открыто, игрушками даже нужно было делиться с друзьями, как и приглашать их в гости и угощать всем, что имелось в холодильнике. Однако существовали и запреты. Так, родительская спальня была единственной в квартире комнатой, которая запиралась на замок, как на ночь, так и в то время, когда родителей не было дома. Мама убирала спальню сама, и доступа туда никому не было. Даже сын оказывался в этой внутридомовой цитадели лишь изредка, и в подростковом возрасте он стал понимать, почему эта территория так тщательно оберегается. Именно там хранилось всё самое ценное, что было в доме, и что нежелательно было выставлять напоказ — редкие книги, хрупкие статуэтки, золотые украшения.

В девятом и десятом классе у Скворцова появилась первая большая тайна от его друзей. Мать договорилась с его школьными учителями по английскому языку и истории, что они займутся со своим учеником репетиторством для подготовки к вузу, и платила им по пять рублей за занятие. Два раза в неделю Сергей ходил по вечерам к своим педагогам домой и никому об этом не рассказывал. Понимал, что у родителей друзей нет средств на то, чтобы дополнительно платить репетиторам, а педагоги не хотели предавать огласке получение денег от учеников. Кроме того, Сергею не хотелось признаваться в том, что отличными оценками он обязан не личным талантам и рвением к знаниям, а родительскому кошельку.

У парня не возникло проблем с поступлением в вуз, да и в личной жизни тоже всё отлично устроилось. Ему не пришлось долго ухаживать за девушкой, добиваться её внимания и решать проблему, где заняться с любимой сексом. Пока его сверстники приглашали девушек в кино и кафе, покупали им цветы и мороженое, пытались летом вывести на природу, а зимой проникнуть в студенческое или заводское общежитие, Марго свалилась ему в руки сама, да ещё в нагрузку с собственной трёхкомнатной квартирой почти в самом центре города. Именно это жильё и примирило его родителей со слишком ранним и неожиданным вступлением сына в брак. Всё же невеста оказалась с солидным приданым и не претендовала на квадратные метры свекрови и свёкра.

Курсант с сочувствием выслушивал жалобы однокашника Тимофея, который тоже женился «по залёту» на втором курсе. Парню пришлось привести молодую беременную жену в квартиру из двух смежных комнат, в одной из которых жили его мать и старшая сестра. Все три женщины постоянно развлекались бесконечными скандалами друг с другом, и единственному мужчине настолько надоедали эти бабские разборки, что не хотелось видеть ни мать, ни сестру, ни жену, и он искал малейший повод, чтобы как можно реже появляться дома.

Скворцов же проводил время в своей семье с удовольствием. Большая уютная квартира была обставлена удобной и красивой мебелью, и лишь в кабинете они по взаимному согласию с Марго оставили массивный письменный стол, резной комод и кожаное кресло, а также книжный стеллаж, сохранив интерьер, созданный её дедушкой-чекистом и казавшийся старинным, но стильным.

У молодоженов не возникало бытовых проблем. Рита даже не стала брать академический отпуск на то время, пока вынашивала ребёнка. Родила — и отправилась сдавать зимнюю сессию, а когда возобновились занятия, с малышом сидела нанятая Антониной нянька. Продукты поставлялись домработницей, она же готовила и убирала в квартире. Деньги родители Сергею постоянно подбрасывали, и он не особо задумывался о завтрашнем дне, наслаждаясь ролью мужа и отца, которому для семейного счастья близких людей не надо было прикладывать никаких усилий.

Моментами такая размеренная и сытая жизнь казалась ему несколько прозаической, как и отношения с женой, изначально лишённые периода юношеской романтики. Сергей задумывался: а действительно ли он любит свою Марго? А она — его? Детская влюблённость, сразу же перешедшая в стадию семейных отношений, общий быт и рождение ребёнка не способствовали повышенной притягательности и ярко выраженной сексуальности партнёров. Но всё же в двадцать один год у него уже была умная и красивая жена и очень похожий на неё двухлетний синеглазый мальчишка. А скоро будет и диплом об окончании Омской высшей школы милиции.

Последнее обстоятельство не давало покоя его матери. Казалось, она хотела, чтобы сын учился вечно, лишь бы не начал работать в уголовном розыске. Воскресным днём, когда Сергей завёл сына и жену к её родителям и зашёл к матери один, она в очередной раз предложила ему альтернативу, пообещав пристроить в ОБХСС. И будущий милиционер вдруг неожиданно для самого себя вспылил:

— Мама, а с кем я буду там бороться? С расхитителями социалистической собственности? Причём, начну с тебя и твоего ближайшего окружения?

— Что ты такое говоришь, сын?! — Антонина Ефимовна от возмущения так резко отодвинула от себя чашку с чаем, что коричневая жидкость выплеснулась на кипенно-белую скатёрку, расшитую по краям алыми розами.

— А что мне ещё говорить? Что у нас ворует вся страна?

— Как ты можешь, я ничего ни у кого не украла!

— Конечно, нет. Ты не крадёшь. Ты достаёшь, добываешь, получаешь, и при этом живёшь не как все.

— А как бы ты хотел? Как все? Ты действительно считаешь, что заводской работяга, который периодически просыхает от пьянства и в эти редкие моменты берётся родным коллективом на поруки, должен пользоваться теми же благами, что и интеллигентные образованные люди?

— Нет, я так не считаю, — Сергей встал из-за стола, пересел на кожаный диван и раскинул руки вдоль спинки. — Но интеллигентные образованные люди — это не только партийные работники и заведующие складами, а ещё и учителя, инженеры, которые не имеют доступа к дефициту, а во многих регионах ещё и ездят «на картошку». Они далеки от кормушки и спецраспределитей, но тоже пытаются дорваться до приличных вещей, вкусной еды, достойного отдыха. И потому вынуждены переплачивать, искать нужных людей, получать «благодарности» от сильных мира всего, которым сумели чем-то услужить.

— Хорошо, что отец в санатории, и не слышит.

— Вот именно. Отец в санатории. В том самом, куда простым смертным путь заказан. Он имеет также возможность не только по принуждению выписывать газеты «Правда» и «Труд», но и по собственному желанию — журнал «Крокодил» и «Литературную газету». И даже Библиотеку Всемирной литературы в двести томов. Папа читает. А простые смертные что делают? Они воруют! С производства уносят через дыры в заборах всё, что может пригодиться, или то, что можно толкнуть. В магазинах зарабатывают на пересортице, усушке и утруске, а сметану разбавляют не водой, а кефиром, чтобы не подкопалось то же ОБХСС. Мама, ты давно ела в самой обычной столовой или стояла в очереди за синей курицей, под которую для увеличения веса продавщицы подкладывают побольше серой бумаги? А потом их мужья пропивают «честно заработанное» жёнами, и эти злобные тётки от своей беспросветной примитивной жизни со злорадным удовольствием хамят вынужденным стоять в очередях простым покупателям.

— Можно подумать, тебе самому приходится стоять в очередях или питаться в столовках, — парировала Антонина.

— Крайне редко. Но всё же я не настолько оторван от реальной жизни. Тебе вот платья и костюмы шьёт личная портниха, причём не в ателье, а на дому. А ты достаёшь красивые ткани. Как ты их называешь — отрезы? Взамен материи или туфель, из-под полы купленных в салоне для новобрачных, ты помогаешь кому-то приобрести импортную мебель. Ты покупаешь посуду и одежду с рук. Откуда пальто с ламой, которое ты подарила Марго на день рождения? Или эти вот японские тарелочки с золотой каёмочкой? Ты их, кажется, по два рубля за штучку брала у фарцовщиков? А ведь спекуляция в нашей стране вне закона.

— Вот как ты заговорил! А ведь всю жизнь беззастенчиво всеми благами, которые мы с отцом тебе обеспечивали, пользовался!

Сергей широко улыбнулся и ответил:

— Вот поэтому, мама, я и не хочу работать в ОБХСС! Давай так. Мир, дружба, пепси, джинсы, жвачка — и я иду в уголовный розыск. Там хотя бы понятно, кого и зачем ты ловишь. Убил человека — за решётку. Украл — туда же. Крадут, кстати, как показывает практика, по большей части у тех, у кого есть чем поживиться. То есть, у тех, кто умеет доставать. Так что не позволим всякому ворью достойных людей обижать! А социалистическую собственность пусть защищает кто-нибудь другой.

Скворцов понял, что слишком далеко зашёл в этом никому не нужном споре. Матери сорок четыре года, большую часть из которых она прожила, как умела и считала нужным. Её обывательская философия уже не изменится, да и зачем ей это нужно в нынешних условиях? Разве что вдруг в стране изменится сама система производства и распределения, и приоритетным станет не товарообмен между советскими людьми, а всеобщая формула капитализма «деньги — товар — деньги».

Ведь, казалось бы, как всё просто: производить в достаточных количествах качественную продукцию, чтобы каждый мог свободно купить то, что нужно лично ему. Но почему-то так не получается. При этом то, что в капиталистических странах называется свободным предпринимательством, в Советском Союзе считается незаконным обогащением. Взять те же громкие дела «цеховиков». Ну, шьют люди пользующиеся большим спросом шубы и футболки в обход плановой экономики, так ведь они это делают с пользой для народа, а им за это — лет восемь на зоне с конфискацией.

На подобные темы они часто говорили с Владимиром, и друг во многом разделял его взгляды. Как будущие юристы, они любили с юношеским максимализмом порассуждать о законности, но делали это только наедине. Ясное дело, что анекдоты про генсека Леонида Брежнева только ленивый не рассказывал, и жаркие споры о превратностях социализма шли практически в каждой семье. Но будущим блюстителям порядка всё же стоило поостеречься от антисоветских высказываний и осуждения деятельности партийных функционеров. Иначе можно не только удостоверение сотрудника МВД не получить, но и свободы лишиться.

Тем не менее, друзья жадно впитывали информацию о криминальной ситуации в стране и позволяли себе иметь собственную точку зрения на важные события. Так, они сошлись в том, что обмен валюты в СССР должен быть, как во всём мире, свободным. Тогда не придётся осуждать людей за валютные спекуляции, как это случилось с «врагами народа» Рокотовым, Яковлевым и Файбишенко, которых сначала по одному и тому же делу осудили на восемь лет лишения свободы каждого, потом пересмотрели приговор и дали уже по пятнадцать, а после и вовсе расстреляли. На суд, в обход всех норм международного права, лично давил глава государства Никита Хрущёв. Причём тогда, в 1961 году, приговор привели в исполнение по указу, принятому уже после совершенного советскими валютными контрабандистами преступления. После этого в течение одного года по статье 88 УК РСФСР, которую валютчики меж собой называли «бабочкой», были казнены ещё более 160 человек.

— Поборолись, так поборолись. А ведь уничтожили талантливых экономистов, умеющих зарабатывать, пусть и незаконно. Их бы энергию использовать в мирных целях, — заметил Сергей, когда они с другом вспоминали фабулу этого громкого дела.

— Я вообще не понимаю, как можно расстреливать за экономические преступления, — сказал Владимир. — Вот если человек лишил кого-то жизни, тогда да, можно и к нему применить ту же меру.

— А я вообще против смертной казни.

— Это почему? Потому что может быть совершена ошибка и осудят невиновного?

— И это тоже. Хотя, думаю, такое случается крайне редко. Но расстреливать за убийство, по-моему, слишком гуманно. Жизнь за жизнь — это правильно. Но не таким лёгким путём. Преступник должен мучиться и страдать столько, сколько сможет протянуть при созданных для него невыносимых условиях существования. Зачем почём зря биологический материал уничтожать? Пусть на рудниках вкалывает, пока лёгкие не развалятся.

— Это точно, — согласился друг и добавил. — А я вот ещё часто о чём думаю. Вернее, о ком. О тех, кто приводит приговоры в исполнение. Понятно, что человек исполняет приказ, но всё же он не на войне врага убивает, а просто пускает кому-то пулю в затылок. Как потом жить с ощущением, что ты — палач?

— Лишь бы не жертва, — усмехнулся Сергей.

* * *

Перед выходом Сергея на работу Антонина Ефимовна устроила сыну и невестке туристические путёвки в Болгарию, где они путешествовали по городам на автобусе. И хотя эту страну называли «шестнадцатой республикой», для впервые побывавших за рубежом молодых людей она показалась сказочной. Произвели впечатление хорошие дороги и плантации роз, многочисленные кафе с по-настоящему вкусной едой и магазины, полки которых ломились от красиво разложенных сочных овощей и фруктов. Да и выбор одежды был гораздо шире, чем в Омске, причём она была нарядной, качественной, и обходилась дешевле, чем на Родине.

Валюты разрешалось обменять совсем немного, и потому, заранее выяснив, какой товар легче всего сбыть в Болгарии, Сергей купил фотоаппарат «Зенит» и наручные часы «Луч». Каждому туристу позволялось также провести по две бутылки водки и по два блока сигарет. Что оказалось удивительным, в Болгарии охотно покупали сигареты собственного же производства, такие как «Родопи», «БТ», «Интер» и другие марки, быстро ставшие в Союзе популярными. Фокус заключался в том, что в СССР они продавались дешевле, чем в стране-производителе. Престижные «БТ», именуемые почему-то в народе «бычками тротуарными» стоили по восемьдесят копеек за пачку, а ароматические «Опал», с названием которых было связаны многочисленные анекдоты — по пятьдесят. Некурящие и не пьющие водку Сергей и Маргарита продали этот товар за болгарские левы в первом же отеле в Софии и по той же цене, по которой купили их в Омске. Фотоаппарат и часы выгодно сбыли в последние дни поездки.

Не боялся ли Сергей заниматься фарцовкой с риском оказаться в дальнейшем невыездным за рубеж? Не боялся. Их группу сопровождала знакомая его отца, которая сама и давала советы, где что лучше купить и продать. Кураторы, как правило, не обращали внимания на «мелкие шалости» членов туристической группы, такие как продажу сувениров и походы в ночные клубы, тем более, если это были «свои» люди.

При проверке багажа на таможне главным было вернуться назад с теми же задекларированными золотыми изделиями, с которыми отбыл за рубеж. Золото Сергей перевозить через границу не стал, хотя и придумал несколько оригинальных и безопасных вариантов, как это можно сделать. Но, поразмыслив, счёл, что в данном случае реальный риск пересиливает вероятную прибыль, и потому не оправдан.

Накупленный в разумных пределах товар таможенники не оценивали, и «руссо-туристо» привозили с собой одежду, обувь, посуду. Причём, многие старались выехать за рубеж в старых вещах, которые в иноземных странах выбрасывались, а вернуться в обновках. Сергей себе почти ничего не купил, ему нравилось смотреть, как наряжается его Королева Марго, выбирая в свободное от экскурсионных программ время то комбинезон из плащевой ткани, то трикотажное платье. Она по-детски радовалась обновкам, а он — тому, что может ей это позволить.

Ещё одним открытием в зарубежной жизни для молодой супружеской пары стали ночные дискотеки, где у барной стойки можно свободно покупать спиртные коктейли, а в огромных залах в свете мерцающих огней и отблесках зеркал бесконечно танцевать под самые популярные мелодии мировых исполнителей семидесятых годов. Впервые они попали на дискотеку в Софии и до полуночи отплясывали под композиции АББА, Бони-М, Баккара, Челентано.

В двенадцать ночи, словно опасаясь участи Золушки, вернулись в отель. Зато на «Золотых песках», где проходила морская часть их отдыха, уже без страха нарушить распорядок проводили время на дискотеках до четырёх утра, отсыпаясь днём, когда из-за палящего солнца невозможно было находиться на морском берегу.

Вечерами на дискотеках Сергей стал ловить себя на мыслях, что с большим удовольствием оказался бы на танцполе не с женой, а один. Здесь было много хорошеньких молоденьких девчонок из разных стран, которые носили яркие откровенные наряды и вели себя настолько раскрепощённо и даже развязно, что ему очень захотелось с некоторыми из них познакомиться. И не только познакомиться…

По утрам, разглядывая точёные фигурки загорелых девушек на пляже, он думал о том, что не успел нагуляться, слишком рано женился и загнал себя в рамки обладания одной-единственной женщиной. Однако вскоре он решил, что официальная семья останется семьёй, а лишать себя радости тайного общения с посторонними красотками совсем необязательно. Это всё обязательно будет.

В сентябре Скворцов вышел на работу в районный отдел милиции инспектором уголовного розыска. Получив краснокожее удостоверение и табельное оружие, он вдруг почувствовал, что с этого момента наделён особой властью над людьми. Не над всеми, конечно, но над многими, кто уже преступил закон или только попал под подозрение. Он, Сергей Анатольевич Скворцов, теперь может запросто вершить чужие судьбы. И не только принимать мысленные решения, но и выбирать уровень активности сообразно сложившейся обстановке. Или вопреки.

Как там писал Вольфганг Кёппен в романе «Смерть в Риме»? «Размышления — это зыбучие пески, опасная запретная зона. Думают литераторы. Думают культуртрегеры. Думают евреи. Острее всех мыслит пистолет».

Свою первую взятку, так называемые «отпускные», он получил уже через два месяца, решив судьбу квартирного вора, и вышло это совершенно случайно. Скворцов возвращался со службы около девяти часов вечера, когда за пару кварталов от своего дома вдруг заметил впереди худощавую мужскую фигуру с большим матерчатым свертком подмышкой и тут же нутром почувствовал: жулик. Чутьё не подвело.

Сергей ускорил шаг, пытаясь поравняться с подозрительным субъектом, но тот заметил в лунном свете тень преследователя и, бросив сверток на землю, принялся бежать. Догнать и скрутить хлипкого мужичонку для высокого спортивного парня не составило труда, это было делом нескольких минут, оставалось только препроводить его к месту, где тот сбросил, предположительно, краденое и далее — в территориальный отдел.

— Кого ограбили, гражданин? — вкрадчиво спросил Сергей, и пойманный заверещал:

— Ты мне, начальник, грабёж не шей! Никого в хате не было. Да и не поймал бы ты меня, если бы я не пожадничал и хозяйскую шубу не прихватил. Хватило бы и бабок с цацками… Слушай, отпусти меня, начальник, я тебе всё отдам, что забрал. Я же только что откинулся, жена из хаты уже выписала, жить же где-то надо, кушать же что-то надо.

— Пошли, покажешь хату, да без фокусов, — велел Скворцов, крепко держа задержанного за заведённую за спину руку. — Если тебе повезёт, и там никого не окажется, вернёшь украденное — и отпущу.

Они поравнялись со сброшенным кулем, и оперативник заставил вора подобрать его. Двинулись вглубь жилого квартала, вошли в подъезд, поднялись на второй этаж, и Сергей несколько раз позвонил в дверь. Убедившись в том, что за ней тихо, приказал:

— Отпирай.

К его удивлению, жулик вытащил из кармана не отмычку, а ключ и дважды прокрутил его в замке.

— Откуда ключик-то?

— Так я же не просто так, с кондачка, а по наводке.

Сергей втолкнул вора в прихожую:

— Ну-ка быстро раскладывай всё по местам, где что лежало.

Оперативник, конечно, сильно рисковал. Но появись на пороге хозяева, можно было объяснить ситуацию тем, что выследил вора и поймал с поличным. Мужичонка засуетился, развернул норковую шубу, повесил её на плечики в шкаф, аккуратно сложил и сунул на полку простынку, в которую была замотана краденая вещь.

— Карманы выворачивай, — поторопил оперативник.

Вор вынул из внутреннего кармана пальто замызганный носовой платок со следами крови и высыпал из него в малахитовую шкатулку пригоршню колечек, цепочек и кулонов. Сергей дождался, пока мужчина выключит свет, закроет дверь, и забрал у него ключ. Они вышли из подъезда и завернули за угол дома. Вор торопливо что-то сунул Сергею в карман куртки, шепнул:

— Спасибо, начальник, — и опрометью бросился бежать.

Инспектор нащупал в кармане пачку денег и, зашвырнув в кусты ключ от чужой квартиры, решительно зашагал в противоположную сторону. Не было смысла кричать в спину жулика нечто вроде: «И чтобы я больше никогда тебя в этом районе не видел!». Знал, что не увидит. А ещё надеялся, что хозяева ограбленной квартиры заявление в милицию подавать не станут, потому как замок не взломан, а из вещей ничего не пропало. В пропаже денег, скорее всего, заподозрят кого-то из своих.

Дома, закрывшись в ванной комнате, Сергей пересчитал десятирублёвые и двадцатирублёвые купюры. Всего оказалось восемьсот пятьдесят рублей — несколько его зарплат. «Надеюсь, хоть полтинник ты себе зажал на пропитание», — с усмешкой подумал он про неудачливого вора. Хотя удача, сегодня, похоже, улыбнулась им обоим.

На «земле» Краснодар, 1980–1983 гг

В тысяча девятьсот восьмидесятом году четвертый курс Омской высшей школы милиции окончили двести пятьдесят человек. Некоторые выпускники трудоустраивались в зависимости от возможностей своих родителей, одни стали следователями другие — инспекторами ОБХСС, и всё же львиная доля парней сразу ушла в уголовный розыск. В дальнейшем жизнь показала, что как специалисты они оказывались на голову выше своих коллег, пришедших в территориальные отделения после армии или гражданских техникумов и вузов.

Мудров выбрал местом службы Краснодар. Одной из причин его решения стало то, что его отец, коренной кубанец, после развода с матерью вернулся в родные края, и у Алексея с этими местами были связаны яркие детские воспоминания. В Омском госпитале его израненный в боях отец оказался в разгар Великой Отечественной войны, там же познакомился со своей будущей женой Анастасией и остался в Сибири на долгие двадцать пять лет, хотя периодически делал попытки вернуться на Родину.

Алексею было лет семь, когда отец принял решение перебраться в родную станицу. И они приехали туда всей семьёй, и начали строить дом. Из глины и соломы лепились саманные кубики, ходила по кругу лошадка, перемешивающая раствор, да и мальчишки с удовольствием прыгали и возились в грязи. Всё лето поэтапно возводилась постройка. Осенью Анастасия уехала с сыновьями в Омск, чтобы продать их небольшой домик с «удобствами» во дворе и собрать вещи. Но не успела. Уже через неделю на пороге появился отец. Он продал только что выстроенный на Кубани дом. Тогда мама и вступила в кооператив.

Конечно, Алексей не предполагал, что ему, как и отцу, всю жизнь суждено курсировать между Краснодаром и Омском, но прикинул, что в крае в то время было не так много милиционеров с высшим юридическим образованием, и у него есть реальный шанс сделать хорошую карьеру. Предположение оказалось верным.

Загвоздка была лишь в одном, вернее, в одной. В его любимой. После возвращения из армии, за все годы учёбы у него не случалось серьёзных любовных отношений, хотя с девушками он встречался, и с некоторыми выезжал на выходные дни в загородные дома отдыха. И вот на четвёртом курсе, когда уже было принято решение служить на Кубани, он познакомился со Светланой, студенткой политехнического института, и очень быстро понял: это она, его девушка. И не просто девушка — это жена. Вместе они уехать не могли, ей оставалось ещё два года учиться, да и Алексею надо было осмотреться на новом месте, подготовить почву для семейной жизни. Уезжая, он сказал Светлане:

— Я не буду тебя ревновать.

— Это почему же? — удивилась она. — Разве я некрасивая?

— Потому что я тебе верю, — ответил он и подумал: «Ох, уж эти женщины, пойди их пойми».

Психология — это наука, постичь которую порой не хватает целой жизни, но в свои двадцать четыре года Мудров всё же гораздо лучше разбирался в людях, чем в восемнадцать лет, и был уверен: Светлана — девушка надёжная, она будет ждать его столько, сколько надо. Это не Марго.

Ему припоминался эпизод из совместного детства, когда они, мальчишки, развлекались тем, что забирались на железные гаражи и спрыгивали с них на землю. Ритка, конечно, не смогла удержаться от соблазна сотворить нечто недозволенное, полезла вслед за ними и тоже спрыгнула, да так неудачно подвернула ногу, что не могла на неё ступить. Алексей тогда нёс одноклассницу домой на руках, переживал, что ей больно, да ещё от строгой мамы Оли достанется, а Ритка всё твердила: «Да поставь ты меня, тебе же тяжело, я на одной ножке допрыгаю!» А он говорил: «Ничего, донесу. Ты же знаешь, своих не бросаем!». Как же быстро и легко его бросила она!

Удивительно, но за четыре послеармейских года Алексей ни разу, даже случайно, не столкнулся со своей первой любовью, несмотря на то, что ночевал в основном в квартире мамы, а Маргарита, по идее, должна была хоть изредка навещать живущих в том же доме свекровь со свёкром и своих родителей. Тем не менее, молодые люди так и не пересеклись.

В Краснодаре Мудрову с самого начала предложили работать в отделе уголовного розыска управления краевой милиции. Но, как он позже понял, опытный начальник отдела дал ему в тот момент очень ценный совет:

— Сынок, если хочешь чему-то научиться, стать настоящим профессионалом своего дела, иди для начала «на землю».

И Мудров пошёл устраиваться в районный отдел краснодарской милиции инспектором уголовного розыска. Где-то он прочёл фразу: «Нет профессий с большим будущим, но есть профессионалы с большим будущим», автора изречения он не помнил, но суть усвоил.

Положенный отпуск Алексей не догулял, выйти на работу должен был первого октября, а приступил уже пятнадцатого сентября, и буквально через несколько дней задержал особо опасного рецидивиста. Утром он находился в рабочем кабинете, когда дежурный сообщил, что в одном из домов на улице Промышленной произошла кража. В тот момент, когда вор обчищал очередную квартиру, из школы вернулась третьеклассница, дочь хозяев. У налётчика был в руке нож, и он сказал:

— Тихо, девочка, не поднимай шум, и я тебя не трону.

Как только вор ушёл из квартиры, школьница побежала к соседке, которая и позвонила по номеру «02».

Получив от дежурного сообщение, оперативники тут же выскочили из кабинета и разными улицами побежали в направлении названного адреса. Путь Алексея пролегал по улице Новокузнечной. То, что ему навстречу идёт тот, кто нужен, Мудров понял сразу, несмотря на то, что ориентировка, полученная от девочки, заставшей вора на месте преступления, точностью деталей не отличалась. Всё, что мог сообщить испуганный ребёнок: «Дядя с портфелем». Но оперативник интуитивно почувствовал: «Это он», и зная, что у преступника нож, поравнявшись, ни слова не говоря, ударил мужчину в живот. Тот согнулся пополам и прохрипел:

— Начальник, не надо меня бить! Я сдался.

Оставалось только заломить преступнику руку и доставить его в отделение, что для находящего в отличной спортивной форме боксёра совсем не сложно. Оказалось, что он поймал особо опасного рецидивиста: в ходе ряда допросов задержанный признался, что всего совершил более пятидесяти квартирных краж. Алексей получил за его поимку свою первую премию — тридцать рублей.

Осведомители, как правило, были ранее судимы. Вербовка происходила на основании компрометирующих данных, или за совершение им малозначительного преступления, которое ещё не было зарегистрировано. Так Алексей завербовал мужчину, который разбил стекло в машине и украл портфель. Его тут же задержали, и на руках у оперативника был материал, но он его не зарегистрировал. Побеседовал с человеком, а он уже был судим, и предложил: или будешь сидеть, или будешь помогать. И вор решил помогать.

Как учили оперативников, в любом нарушителе закона в первую очередь надо видеть не преступника, а человека. И Мудрову нравилось подолгу беседовать с задержанными, пытаясь понять, «как они дошли до жизни такой».

«Для внимательного взора судьба — это только развитие характера», — говорил Астольф де Кюстин. И молодой милиционер учился внимательно выслушивать и мелких жуликов, и матёрых рецидивистов. Он старался разговаривать с ними на одном языке, предлагая заключённым то чай, то сигареты. И они ему многое рассказывали о себе и «за жизнь»: какие преступления совершали, как, где и кем отбывали срок.

У каждого человека свои личностные особенности, соответственно, разнятся и причины, по которым он стал преступником. Что его толкнуло на этот путь: сложная жизненная ситуация, безотцовщина, нехватка денег, социум, в котором он воспитывался — улица, школа? Кто те антигерои, которые были рядом с ним, произвели яркое впечатление и оказали негативное влияние? Ответы на эти вопросы не только разъясняли конкретную сегодняшнюю ситуацию, но и помогали в дальнейшем вычислить виновных среди уже определённого круга подозреваемых.

Имя первого лично задержанного преступника Мудрову запомнилось на всю жизнь. Звали его Володя Скорытов, и молодой опер пытался постичь его «преступную правду». Жулик исповедовал свою особую воровскую религию, и проникновение в чужую квартиру было для него особым, почти священным, ритуалом. Рассказывал он об этом Алексею, проникшись к парню таким доверием, будто тот был не поймавшим его оперативником, а помогавшим уйти от уголовного преследования адвокатом. У Скорытова уже тогда была открытая форма туберкулёза, долго ему на зоне не протянуть. Он это осознавал, может, потому и старался подольше поговорить с «правильным» парнем в кабинете, в камеру-то к таким же, как он, ворам всегда вернуться успеет.

У жуликов были свои хитрости, и опера прекрасно в них разбирались, а всё же порой приходилось сознательно вестись на воровские уловки. Иногда подозреваемый в краже сознавался в целом ряде подобных преступлений только для того, чтобы выторговать взамен какие-то поблажки. Например, соглашался на следственный эксперимент, чтобы проехаться по городу в машине, прогуляться по улице, подышать воздухом. Просил свидания с любимой девушкой, матерью, братом, или чтобы его отвели в баню и купили бутылку пива.

И опера водили в баню арестованных жуликов под обещание рассказать два-три новых эпизода. И они рассказывали. А на суде обвиняемые отказывались от своих показаний и заявляли, что в милиции их вынудили признаться под пытками.

Но случалось и иначе, когда доверительное и человеческое отношение к задержанным помогало раскрывать преступления как по горячим следам, так и «висяки», которые казались уже безнадёжными. Вот тогда облегчить участь обвиняемого становилось делом чести, тут действовал принцип: ты мне помог — и я тебе помогу.

В этом же году в Первомайском и Прикубанском районах за какие-то пару-тройку недель произошло около сорока квартирных краж, совершённых одинаковым почерком. Преступники попадали внутрь через форточку, а затем уже через дверь выносили ковры, хрусталь, золотые украшения. Главный вопрос: кто может пролезть в такое небольшое отверстие?

Первое, что приходило оперативникам на ум, — это подросток. Но умеющий проникнуть через форточку в квартиру мальчишка не способен организовать преступление, унести нелёгкую поклажу и сбыть украденное. Стало быть, за подростками стояли взрослые воры. Проверялись состоящие на всех видах учёта трудные подростки, отсидевшие и поднадзорные мужчины. Все силы были брошены на отработку этой версии, однако результатов она не приносила.

— Что-то тут не клеится, не вяжется, — говорил коллегам Алексей. — Мальчишка обязательно где-то покуражится, в ажиотаже поозорничает и оставит след, намёк на свои подвиги. А тут всё чисто, чётко, слаженно, серьёзно. По-взрослому.

— Не мудри, Мудров, молодой ещё, — смеялся приятель Виктор.

— Я эту фразу с детства слышу. Мудрость, между прочим, это не морщины, а извилины! И у меня такое впечатление, что орудуют не наши, уж слишком эти жулики смелые, не боятся быть замеченными и узнанными. Гастролёры это.

— Ага. Из цирка лилипутов. У нас в цирке какая сейчас программа?

Алексей оказался прав. Орудовали иногородние и взрослые. Ворами оказались два наездника, приехавшие из Ставрополя на соревнования, проходившие на Краснодарском ипподроме. Парни сняли двухкомнатную квартиру и в перерывах между состязаниями наведывались в чужие квартиры через открытые форточки. Для того чтобы мастерски управлять лошадью, жокей должен быть очень легким, по стандартам его вес не может превышать пятидесяти двух с половиной килограммов. Поэтому пролезть в стандартную форточку для этих спортсменов не составляло большого труда.

К концу соревнований арсенал собранных в краснодарских квартирах трофеев был завидным, однако воспользоваться плодами неправедных трудов ворам не удалось, их задержали в тот день, когда они уже собирались покидать город.

А сгубила жокеев обычная небрежность, какие допускают преступники в упоении от раз за разом повторяющейся шальной удачи. Отправляясь на одну из последних краж, они так спешили, что забыли переобуться, и бдительная управдом сообщила участковому, что у пятиэтажки ошивались худощавые парни в высоких сапожках на каблуках. Тут уж несложно догадаться, что обувь жокейская, тогда и стали проверять наездников.

В то время Мудров был ещё не женат, почти два года он жил, деля комнату в общежитии с двумя сослуживцами, и мог без зазрения совести перед близкими позволить себе пропадать на работе днями и ночами. Вспоминая это время, сам себе удивлялся, как он мог спать всего четыре-пять часов в сутки и сохранять бодрость и работоспособность. И это при том, что образ жизни оперов нельзя считать здоровым.

Первую свою сигарету Алексей попытался выкурить, когда ему было шесть лет. Мальчишки подбирали у магазина бычки «Беломора» и отрывали у них фильтр, с брезгливостью представляя, как к нему прикасались чужие губы. Если окурок выбрасывался длинным, его хватало на несколько затяжек. Тогда семья жила ещё в деревянном домике. Алёша закрылся в уличном туалете и принялся потягивать едкий дым, который, однако, поступал не только в детские лёгкие, но и наружу. Заметив дымок, отец выволок из заведения куряку за ухо.

В следующий раз Мудров закурил в двадцать шесть лет. И невозможно было не сделать этого, когда весь день находишься в кабинетах, где все дымят, и общаешься с коллегами, которые практически не выпускают из рук сигарету. Тогда потягивали «Приму» и «Беломор канал», позже пошли «Космос», «Ява», а потом уже болгарские «Родопи» и «БТ».

В это же время Алексей впервые стал позволять себе крепкое спиртное. В восьмидесятые и, особенно, в девяностые годы прошлого века водка запросто стояла в ящиках и сейфах милиционеров, и принять на грудь было естественно не только после работы, но иногда и в разгар рабочего дня.

Впрочем, рабочее и не рабочее время для оперативников понятия весьма условные. Днём много беготни, встреч, разговоров, бумаг, так что не до выпивки. А вечером, особенно после удачного раскрытия дела, парни задерживались в кабинете или выезжали компанией отдохнуть. Чаще отправлялись в пивную, где по инерции шло обсуждение дел, раскрытых и нераскрытых, ведь о чём бы ни говорили, всё равно все речи сводились к работе.

В кабинетах на закуску шли консервы, колбаса, сыр и хлеб, которые раскладывали на газетке или оборотных сторонах исписанных и не вошедших в уголовные дела листов. Благодарные граждане за раскрытие преступлений, в которых они пострадали, в ресторан оперов не приглашали, но приносили им бутылку водки, а то и целую курочку. Так что с выпивкой и закуской проблем не возникало.

В любимой пивной у Телецентра операм разрешалось приносить свою водку. Армянка Софа, которой в своё время опера помогли, подавала им без очереди сочные чебуреки, и парни пили пиво с водочкой, а потом она уже вдогонку шла и без пива. Выезды эти были не частыми, да и сильно напиться у парней в силу молодого возраста и отменного здоровья, не получалось, но нервное напряжение снималось хорошо.

Начальник районного отдела милиции уходил на обед в двенадцать часов, его заместитель — в двенадцать тридцать. В час дня уезжал начальник уголовного розыска, у которого было пятеро детей. Невозможность ночного отдыха он пытался компенсировать днём и урывал пару часов, чтобы поспать. Начальство возвращалось в отделение друг за другом примерно к трём часам, а оперативники за время их отсутствия умудрялись выкроить полтора часа для похода в баню, попариться и попить пивка. Ко времени выхода на работу руководства они были свежи, бодры и полны новых сил для выполнения очередных задач.

Случалось, ночами они ездили на побережье на личной машине одного из оперов. Часов в десять вечера выдвигались к ближайшему морскому посёлку Джубга, куда домчаться по пустынной трассе, не знавшей в то время пробок, можно было буквально за час, и купались до двух-трёх часов ночи. Потом возвращались в город, чтобы поспать пару часов, а то и сразу же выйти на работу, нагрянуть в предрассветные часы в притон, задержать подозреваемых. К приходу руководства дежурка была полна лиц, которых надо было проверить на то или иное преступление.

Служба затягивала, отнимала всё время и силы, тем не менее, в личной жизни Мудрова за первые два года на Кубани произошли судьбоносные изменения. Любимая девушка окончила вуз и прилетела в Краснодар. Они подали заявления в ЗАГС и расписались, отметив бракосочетание в кафе с Лёшиными друзьями. Это была, скорее, не свадьба, а просто гулянка, зато весёлая и непринуждённая. Настоящую свадьбу они отгуляли в Омске, когда родители жениха и невесты накрыли молодожёнам в ресторане стол на сорок человек.

Алексей со Светланой вернулись в Краснодар, где уже сняли свою первую квартиру. Сколько их потом ещё будет по мере его продвижения по службе! И в каждом новом жилище молодой жене придётся обустраивать быт, организовывать косметические ремонты, подкупать необходимую мебель и домашнюю утварь, чтобы не отвлекать мужа от выматывающей службы бытовыми проблемами. Светлана тоже устроилась на работу, но с самого начала семейной жизни поставила на первое место карьеру мужа.

В том же восемьдесят втором году умерла сестра отца Екатерина, и мать прилетела на похороны бывшей золовки в Курганинск.

После поминок Алексей сказал отцу:

— Пап, ну, что ты тут теперь будешь маяться совсем один в опустевшем доме?

И матери:

— Мам, забирай его, да поезжайте вместе в Омск. Вдвоём-то лучше.

Отец ещё на фронте заработал хронический бронхит, и сибирский климат с суровой зимой и жарким летом подходил ему больше капризно-переменчивой кубанской погоды с повышенной влажностью. Кроме того, Мудров уже начал осознавать, что здоровье человека во многом зависит от его окружения, и одинокие люди чаще подвержены стрессам и обострению хронических заболеваний.

После похорон мать осталась в Курганинске, а Алексей уехал в Краснодар со щемящим ощущением, что всё образуется, и его перешагнувшие пятидесятилетний рубеж родители воссоединятся после многолетнего разрыва. Так и произошло. Вечером следующего дня раздался стук в дверь. На пороге стояли папа и мама, оба с чемоданчиками.

— Да вот, решили ехать вместе, — объявили они и остались ночевать.

Утром Алексей со Светланой проводили родителей на вокзал, постояли с ними на перроне, дождались, пока тронется поезд, традиционно помахали руками вслед… Какими же старенькими казались Алексею его папа и мама! В тот момент ему не вспомнилась фраза, которая часто приходила на ум годами позже: «Старик — это человек, который на десять лет старше».

Изречение было почерпнуто из польского общественно-политического журнала «Пшекруй», где в шестидесятые-семидесятые годы публиковалась подборка иронических афоризмов, которые перепечатывали «Наука и жизнь» и другие советские издания. В детстве их «четвёрка» любила щеголять по всякому поводу броскими фразами, они даже выписывали их в блокнотики.

Мудров уходил с вокзала с чувством выполненного долга. Он всегда очень хотел, чтобы родители воссоединилась, и вот это случилось, теперь старики будут доживать свой век в заботе друг о друге. Разве он мог предположить, что «старики» после того дня проживут вместе ещё двадцать пять лет, до самой смерти отца, и успеют отметить свою вторую серебряную свадьбу.

* * *

Оперативники всегда считали себя элитой милиции. Распутывать сложные уголовные дела — это вам не на проезжей части полосатой палочкой махать. Ощущение собственной исключительности и значимости приводили порой к излишней дерзости и лихости, но и результатов добивались неплохих. Хотя не обходилось и без курьёзов. Во взрослой игре, знакомой с детства под названием «Сыщик, ищи вора!» нередко происходят непредвиденные события, и сотрудники милиции невольно нарушают закон, а пойманные с поличным преступники избегают наказания. Уже за первые годы работы Мудров скопил немало невероятных служебных историй.

Так, однажды вор заснул в ограбленной им квартире. Зная, что хозяева вернутся не скоро, он методично обследовал шкафы и ящики, а попутно отхлёбывал из найденной в баре бутылки горячительный напиток. Однако усталость, нервное напряжение и крепкий градус сыграли со злоумышленником злую шутку. Он сморился и прилег на диван…

Глазам изумленных хозяев, когда они вернулись домой, предстала умилительная картина. Молодой мужчина крепко спал рядом с отобранными для выноса вещами, а из кармана брюк у него свисала золотая цепочка. Разбудили злоумышленника оперативники, замкнувшие на запястьях плохо соображающего спросонья подвыпившего вора наручники.

Иногда задерживать преступников было одно удовольствие. Как-то они уселись в милицейскую машину сами. Оперативникам было заранее известно, что внутри частного домовладения орудуют воры, и к полуночи все подходы ко двору были перекрыты. Мудров сидел в одной из милицейских машин, которая медленно двигалась вдоль улицы без опознавательных знаков, когда из-за забора выскочили двое мужчин с пакетами и ринулись к автомобилю:

— Подвезешь, браток?

Отказать хорошим ребятам в их просьбе было просто невозможно, и Алексей, распахивая перед злоумышленниками заднюю дверь авто, охотно согласился:

— Поехали!

— А во что нам это обойдется?

— Лет в пять, наверное. Как суд решит.

Увы, виновные далеко не всегда оказывались за решеткой. Мудрову особенно запомнился случай, произошедший с коллегами и рассказанный за кружкой пива в кафе «Курени». Тогда он уже работал в отделе уголовного розыска городского управления внутренних дел. За карманниками опера ходили бригадами по четыре-пять человек, сменяя друг друга и следуя за подозреваемыми на почтительном расстоянии. Опытный вор не станет работать, если поблизости находится крепкий молодой мужчина, не говоря уже о том, что милиционера они за версту нюхом чувствовали. Стражи порядка летом даже в шортах ходили и с открытой бутылкой пива в руках, а жулики все равно понимали, что перед ними — опер. И те, и другие вычисляли друг друга в толпе по одному только взгляду, но пока не возьмешь человека с поличным, никак не докажешь, что он вор.

— На днях в троллейбусе удалось засечь момент, когда жулик полез в дамскую сумочку, — рассказывал Борис Фёдоров, высокий кучерявый парень из отдела, работающего по карманникам. — Как только он вышел на следующей остановке, мы обратились к гражданке: «Проверьте, пожалуйста, на месте ли ваш кошелек?» — «Ой, пропал!». Мы бегом за вором. Схватили его в ближайшей подворотне. Но в салоне остался вычисленный его сообщник, и задачей двоих наших ребят было задержать подельника на следующей остановке. Итак, один карманник у нас в руках с поличным. Ждем, пока приведут второго, а ребят все нет и нет. И в рацию кричим, и в управление звоним — непонятно, куда все подевались. Наконец появляются наши оперативники, красные, запыхавшиеся, волокут за собой молодого мужчину… И я сразу понимаю: это не он!

— Такое случается, — улыбнулся Мудров. — А ведь если не того поймали, значит, кого надо, упустили.

— Ну да. Как потом выяснилось, на остановке из троллейбуса выскочил парень и побежал через дорогу, а опера кинулись его преследовать. Догнали, а скрутить никак не могут. Пойманный оказался курсантом военного училища, находился в увольнении. Парень здоровый, спортивный, с ним никак не мог справиться даже Серёга, а он рукопашным боем занимается. В результате стоит перед нами парень с поцарапанным об асфальт лицом, с растертыми наручники запястьями, в разорванном спортивном костюме и без золотой цепочки, которая сорвалась во время драки и потерялась по дороге. И как ему в таком виде в училище вернуться? Объясняем ситуацию, приносим извинения, обещаем скинуться и купить новый костюм и цепочку. Что тут же и делаем. Парень оказался не вредный, пообещал объяснить в училище свой внешний вид неудачным падением. И вот приносим мы ему новые штаны и спортивную куртку, он начинает переодеваться, поворачивается ко мне спиной, а там… явственные следы от зубов! В пылу борьбы Серёга пытался удержать вырывающегося парня даже зубами, а тот в припадке ярости даже боли не почувствовал!

Мудров смеялся, слушая эмоциональный рассказ опера, местами сдобренный матерными связками, и думал: повезло ребятам, что курсант отнесся к их промашке с пониманием, согласился не выдвигать претензий, иначе нагорело бы от начальства.

Позже Алексей узнал, что задержанного операми в подворотне вора, несмотря на то, что взяли его с поличным, посадить не удалось. Его мать занимала высокопоставленную должность, как-то умудрилась уладить это дело и отослать непутевого сынка, который крал не от нужды, а из страсти к воровскому ремеслу, к родственникам в Израиль.

Продолжение этой истории Мудров узнал семнадцать лет спустя, когда уже занимал должность начальника отдела уголовного розыска ГУВД Краснодарского края. В актовом зале главка пятого октября по случаю профессионального праздника собирали лучших сотрудников для торжественного награждения и объявления о присвоении очередных званий.

Они столкнулись с Фёдоровым в коридоре, пожали друг другу руки, и как это обычно происходит с людьми при случайной встрече после долгих лет разлуки, машинально обменялись оценивающими взглядами. Алексей отметил, что Борис из стройного парня превратился в солидного мужчину с намечающимся животиком и сменил пышные кудри на короткую стрижку, но сохранил жёсткую цепкость взгляда при одновременной лёгкой усмешке на губах. Что о нём подумал Борис, осталось за кадром, но тот вдруг похвастался, словно их разговор прервался пару дней назад:

— А знаешь, я всё же поймал того карманника, которого не удалось тогда посадить. Как-то дождливым вечером беру в подворотне старого вора, он весь седой, неопрятный, зубов не хватает… Но что-то мне в его чертах смутно знакомо, а он улыбается: «Боря, это же я, Еврей!». Рассказал, что в Израиле жить хорошо, и воровать можно, за мелочевку там не сажают, а если по-крупному попался, так сидеть одно удовольствие. На выходные отпускают домой, потом вахтовый автобус собирает заключенных и доставляет их обратно в тюрьму. «Что же ты вернулся?» — спрашиваю. А он мне: «Ты не представляешь! Такая тоска по родине! По этому дождю и подворотням».

— Надеюсь, на этот раз он получил свой законный срок и смог сполна насладиться пребыванием на Родине? — рассмеялся Алексей.

В тот день Борису Фёдорову вручили майорские погоны. Позже Мудров как-то попал в его служебный кабинет, в котором две противоположные стены были увешаны цветными фотографиями. С них друг на друга смотрели мрачные колоритные карманники и улыбчивые сотрудники МВД, которые первых ловили. На ряде снимков Мудров узнал легендарного начальника уголовного розыска Краснодара, расстрелянного вместе со старшим лейтенантом в служебной машине. Это произошло ранним декабрьским утром во время учебной тревоги для проведения широкомасштабной операции по зачистке города от бандитов.

К тому времени Фёдорова называли не иначе как Назарыч, и он тоже считался легендой городского уголовного розыска, у которого учились молодые оперативники. На его счету было более ста взятых с поличным преступников, а общий срок заключения, на который они были осуждены, перевалил за тысячу лет. Однако в возрасте за сорок он всё ещё оставался рядовым опером. Как и его омский друг Володя.

Такой любви ни у кого не бывало Сибирь-Кубань 1980–1987 гг

С будущим мужем Светлана познакомились в тысяча девятьсот восьмидесятом году на лыжной базе во время каникул. Мама купила ей после зимней сессии путёвку, и они поехали с подружкой Инной отдыхать. Девушки прибыли на базу во второй половине дня, не зная о том, что утром приехала ещё одна Светина подруга, с которой они учились вместе в школе. Так образовалась компания, к которой тут же присоединились ребята с радиотехнического факультета.

После совместной лыжной прогулки Света с Инной пришли в номер, и оказалось, что у них нет питьевой воды, а из крана она текла с запахом сероводорода, пить было просто невозможно. Утомлённая дорогой и прогулкой Инна прилегла на кровать и мгновенно провалилась в сон, а Света так хотела пить, что пошла в магазин на территории базы. Возбуждённое жаждой воображение живо рисовало яркие картинки со стеклянными бутылками с минеральной водой и трёхлитровыми банки с прозрачным, то ли берёзовым, то ли яблочным соком. Решила, что возьмёт и воду, и сок, какой будет.

На дорожке девушка встретила Алексея с его братом Анатолием, и молодые люди разговорились. Хотя они раньше и не общались, Света не в первый раз видела этих парней, и когда Лёша спросил номер комнаты, в которой она живёт, назвала цифру «три». Они вместе дошли до магазина, но, увы, он был закрыт на перерыв, до открытия оставалось почти сорок минут, и пришлось возвращаться в номер без вожделенных соко-водных запасов.

На следующий день Алексей пришёл к ним в комнату с гитарой, негромко пел проникновенным голосом дворовые песни и развлекал девчонок вполне пристойными анекдотами. В гости к студенткам он стал приходить каждый день — утром, в обед и вечером, вернее сказать, с перерывами на завтрак, обед и ужин. Так незаметно пролетели дни отдыха. Девчонки уезжали на два дня раньше, потому что у мамы Инны был день рождения. Лёша очень настойчиво просил Свету остаться, но она не могла так поступить с подругой: с ней приехала, с ней должна и уехать. Так что зря говорят, что женской дружбы не бывает!

Может, Света и не обратила бы на Мудрова особого внимания: ну, подумаешь, пел, приставал, сколько у симпатичных девчонок таких поющих поклонников было! На той же базе на её руку и сердце претендовал журналист, который приехал писать о здравницах Сибири и пригласил Свету в свою комнату на вечеринку. Узнав об этом приглашении, Лёша стал заметно нервничать и настойчиво просить, чтобы она туда не ходила.

— Но почему? — спрашивала она. — Что тут такого-то?

А он всё твердил:

— Не ходи и всё!

Возможно, Алексей предполагал, что вечеринка превратится в попойку, которая неизвестно чем закончится, и ревновал. Но Света, честно говоря, просто его дразнила. Она и сама не собиралась идти в малознакомую компанию, потому как была маменькиной дочкой, и ни разу не показывалась даже на городской дискотеке. В лётное и общевойсковое училище они с девчонками на танцы бегали, но это было, скорее, мероприятие, чем тусовка, где парни могли выпить, подраться, а то и повести себя непристойно по отношению к девушкам. Светлана понимала, что не стоит отправляться на сомнительную вечеринку, и ей нравилось, что Лёша оберегает её и не хочет никуда отпускать.

Вернувшись в Омск, молодые люди начали встречаться. Ходили в основном в Драматический театр, не пропуская ни одной постановки. Инициатором культпоходов всегда выступала Светлана, Алексея театр не особо интересовал, но он мужественно терпел и драмы, и комедии. Шутил, что в школе милиции в театр ходил только в бар пива попить, потому что там оно продавалось постоянно, а в других местах — не всегда. Но ради любимой девушки смотрел все пьесы, хотя и без особого воодушевления. Света же привыкла к тому, что каждые выходные мама водила их со старшей сестрой в театр или кино, а потом в кафе поесть мороженое, потому и с взрослым кавалером хотела проводить время по той же детской программе.

После театра они с Лёшей обычно шли пешком до самого её дома. Когда встретились в первый раз, погуляли в центре, поговорили, и она засобиралась домой, он посадил её в автобус и отправил. Она сидела у окошка, вглядываясь в мелькание городских огней за запотевшим стеклом, и сердито думала: «Триста лет мне такой кавалер нужен, если он меня до дома не проводил»!

Во время второй встречи Света решила как-то дать Лёше понять, что ей не понравилась концовка их первого свидания, и не знала, как бы доходчиво и помягче это объяснить, а в результате просто заявила в лоб:

— Вообще-то меня все парни всегда провожают!

Он покорно вошёл вместе с девушкой в автобус, но на протяжении всей долгой дороги сохранял такое мученическое выражение лица, что ей было отчаянно смешно, и она едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Но потом Алексей привык к «долгим проводам» и как «за здрасте» туда-сюда мотался.

Они обычно встречались в условленное время на автобусной остановке в центре города. И на каждое свидание он обязательно приносил ей несколько её любимых конфет «Белочка» и всегда дарил цветы. Зимой — гвоздики, весной — тюльпаны. В холодное время года букетики было принято носить завёрнутыми в газету, чтобы нежные бутоны не замёрзли, и Светлана издали видела: вот он стоит, высокий, подтянутый, ждёт её, с газеткой в руке!

Первым серьёзным Лёшиным подарком любимой девушке было кольцо с малахитом. Годы спустя, достав из шкатулки это украшение, она задумалась: почему именно с малахитом? Ему так понравился этот полудрагоценный камень, или у курсанта только на него и хватило денег? А, может, он купил именно это кольцо, потому что в советское время было сложно достать более солидное, не обращаясь к спекулянтам и не переплачивая втридорога?

Впрочем, в конфетно-букетный период студентка не размышляла о ценности подарка, она сочла, что колечко — это символ серьёзности намерений, и это было очень волнующе, хотя скорое замужество в её планы не входило. Училась Светлана на полиграфическом факультете политехнического института, а тогда таких в стране было только три — в Омске, Москве и в Львове. Специалисты редкого профиля были очень востребованы, их распределяли по всей стране, и Света с Инной мечтали отправиться работать на Дальний Восток. Девушек тянуло за романтикой, какие уж тут мужья, тем более, дети!

С Мудровым было хорошо и спокойно. Он дарил ей настоящую мужскую заботу, которую она сразу же отметила и оценила. И Светлане очень нравилось, что он постоянно оберегал её от любой предполагаемой опасности. К примеру, она очень боялась собак. И если они гуляли, а на улице появлялся пёс, Лёша обязательно обходил девушку и становился со стороны животного. А когда они шли по проезжей части, парень всегда оказывался со стороны движущихся машин. Всё это с рациональной точки зрения, казалось бы, должно капать в копилочку плюсов для выбора будущего спутника жизни, несмотря на то, что замуж Света пока не собиралась. Но вскоре она осознала, что просто влюбилась, и в её отношении к Алексею нет места никаким расчетам, ведь чувства неподвластны логике.

Они встречались полгода, а в июле курсанты Омской высшей школы милиции, ещё не получив званий, уехали в Москву обеспечивать правопорядок во время Олимпиады-80. В родительском доме Светланы стационарного телефона не было, и на период Летних игр она переехала жить к тёте, чтобы иметь возможность общаться с Лёшей. Парни, (народные умельцы!) нашли где-то неприметный телефонный автомат, что-то там отсоединили, и по нему стало возможно звонить бесплатно. Пообщаться с ней Лёша мог полчаса, после чего отключался, потому как наступала очередь другого курсанта, потом следующего… И вот спустя пару часов любимый снова перезванивал. Как только им сил хватало не спать ночи напролёт?

После Олимпиады Мудров вернулся в Омск, получил лейтенантское звание, диплом и подъёмные. А Светлана с Инной после третьего курса уехали на практику в Алма-Ату, куда он прилетел на пару недель. Молодые люди наслаждались восточным колоритом, пробовали местный ароматный плов, объедались дешёвыми фруктами, в огромных количествах поглощали сахарные казахстанские арбузы. Девушки снимали комнату, и для Лёши пришлось оборудовать спальное место на лоджии, благо недолгие ночи были тёплыми. Как они были беззаботны, неприхотливы и счастливы!

Потом он уехал устраиваться на работу в Краснодар, а она вернулась доучиваться в Омск. Так начался их «перелётный» роман, растянувшийся на десятилетия, и мама Светланы иногда повторяла:

— Такой любви ни у кого не бывало.

Мудров работал инспектором уголовного розыска, и они со Светланой постоянно переписывались и перезванивались. Как минимум, два раза в неделю студентка в оговоренное заранее время сидела на переговорном пункте, дожидаясь его звонка. А иногда Лёша прилетал в Омск. Сотрудница райотдела Надя по просьбе лейтенанта оформляла ему дежурства на четверг, после чего в пятницу был положен выходной, да ещё плюс суббота и воскресенье — вот и законная возможность провести пару дней с любимой.

После четвёртого курса Света проходила преддипломную практику в Москве, откуда напрямик прилетела в Краснодар. Лёша встретил её в аэропорту, и они сразу же поехали в Геленджик, где он снял какую-то халупу, больше напоминающую сарай, нежели место для отдыха. Но разве так важно, где ночевать, если вокруг море, солнце, сосны, и они — вдвоём? В этом приморском городке, который впоследствии стал для семьи Мудровых знаковым местом, Лёша и сделал Свете предложение. Правда, обручальное кольцо в тот момент не преподнёс, просто сказал:

— Давай распишемся!

— Что, прямо сейчас что ли?

— Ну, не прямо сейчас. Вот в Краснодар приедем…

Она Краснодара ещё не видела, но почему-то заранее нафантазировала себе какой-то чудо-город — со старинным историческим центром, яркой изумрудной зеленью, тихими ухоженными улочками, неповторимым кубанским колоритом. Но действительность оказалось разительно противоположной. С автовокзала они сразу поехали в районный отдел милиции, где Лёша работал. По дороге Света с недоумением озиралась по сторонам.

Под трамвайным полотном земля булыжником выложена, в центре города друг к другу прилепились покошенные саманные хатки. За ветхим забором одного из частных домов по двору разгуливали куры. Вышедшая из подъезда деревянного дома барачного типа пожилая женщина в выцветшем халате выплеснула ведро помоев прямо на улицу! И это южная столица? Романтично воспетый раскрученным советским писателем «Наш маленький Париж»? Света просто ошалела от захудалости этого провинциального городка и сильно загоревала.

В восьмидесятые годы Омск уже числился миллионным городом с двенадцатью высшими учебными заведениями, и улицы были полны молодёжи и студентов, тогда как полумиллионный Краснодар был заселён отставниками и северянами, выбиравшими для житья на пенсии южные края. Средний возраст жителей составлял здесь пятьдесят пять лет. А ведь Света приехала сюда сразу после того, как три месяца пробыла в Москве. При таком разительном контрасте возникло отчаянье: «Боже, где мне предстоит жить», и она принялась выпрашивать:

— Лёша, может, мы останемся в Омске? Тебе же предлагали работу на кафедре. Ну, пожалуйста, вернись в Омск!

Однако Мудров был склонен делать карьеру именно в Краснодаре. Сам он жил в милицейском общежитии на улице Садовой, а ей снял гостиницу в центре города. Номер располагался на втором этаже трёхэтажного здания с узорчатой лепниной, балкончик украшала ажурная решётка, вид с него открывался на ухоженный зелёный скверик с большим фонтаном. Всё это казалось милым и романтичным, но всё равно не примиряло девушку со всем городом в целом.

Жених и невеста встречались в парке напротив администрации края, она приводила его в свой номер, но после одиннадцати вечера посторонних из гостиницы выставляли, тогда правила были жёсткими, и влюбленные снова возвращались в парк, чтобы полночи проговорить на лавочке.

Заявления в ЗАГС они подали на октябрь, после чего Светлана улетела домой готовиться к свадьбе и проплакала там два месяца подряд, а потом вернулась в Краснодар замуж выходить. Её приютила коллега Лёши Надя, которая так удачно расписывала ему график дежурств, она же стала подружкой невесты на свадьбе.

У Светланы было красивое японское платье персикового цвета, в прическе — цветы. Алексей раздобыл где-то «Волгу» и приехал за невестой к дому Нади вместе с её парнем, свидетелем со стороны жениха. Вчетвером покатили в Первомайский ЗАГС. Расписались как в тумане. Позже Света даже вспомнить не могла, как именно всё происходило в один из самых торжественных моментов её жизни. А фотографии получились ужасные, нечёткие, размытые. Как они потом узнали, фотограф в ЗАГСе работал первый день, а до этого снимал в роддоме. Но одно дело запечатлеть застывших на пороге счастливую мамашу и акушерку с младенцем на руках, другое — делать снимки во время обмена кольцами и вручения свидетельства о браке, когда события сменяют друг друга.

Мудров пригласил на свадьбу весь свой отдел, и молодёжь поехала в Курени, где тогда располагался ресторан «Хата Казака». Сели за накрытый стол, пошли поздравления и тосты. Когда у невесты традиционно украли туфлю, (вообще-то это был босоножек) милиционеры разыграли целый спектакль. Один выступил адвокатом, другой прокурором, а невеста, конечно, была потерпевшей. Провели расследование, нашли свидетеля, вычислили виновного и тут же осудили. В общем, немного пошутили, погуляли, и ночью молодожёны улетели в Омск.

Их появление ранним утром на пороге квартиры Светиных родителей стало для отца и матери шоком, они ничего не знали ни о бракосочетании, ни о прилёте молодых. Но уже через несколько дней мама устроила молодым «настоящую» свадьбу в ресторане «Сибирские огни». В то время она работала санитарным врачом в пищевой группе, ресторан входил в число контролируемых ею объектов, и не было сложности в том, чтобы организовать ужин для близких родственников молодожёнов. Из Лёшиных друзей был только его школьный друг Владимир, из Светиных подруг — только Инна.

Поначалу молодую жену огорчило, что свекровь восприняла её с лёгкой прохладцей, по крайней мере, особого восторга невестке не высказала, разве что отметила как данность:

— Какие красивые у девушки волосы.

Волосы, конечно, были красивые, длинные, густые, тёмные, блестящие. Но ведь не только этим достоинством обладала молодая жена, и ей так по-детски хотелось похвал и комплиментов!

Повзрослев, Света поняла, что Анастасия просто очень спокойный, выдержанный и уравновешенный человек, как и Лёша. Такой же, в бабушку и отца, выросла их старшая дочь. С годами Светлана оценила то, что свекровь никогда не лезла в их дела. Она очень любила сына и внучек, но занимала чётко выраженную позицию: «Я не хочу ничего плохого знать». Анастасия никогда не ругалась, не скандалила и не выражала восторгов. У Светы в семье, наоборот, все были очень эмоциональными, громко разговаривали, радовались за всех, печалились тоже за всех абсолютно, и бурно выражали чувства. Тогда как её свекровь громко не говорила, никогда ни с кем не спорила, ни на что не обижалась и делала всё по-своему молча. У неё был замечательно комфортный характер. Наверное, именно в этом и крылся секрет её здоровья и долголетия.

* * *

На следующее лето Светлана получила диплом, Алексей прилетел за ней в Омск, они собрали вещи и поехали в Краснодар через Москву. Жили «по-богатому» в гостинице «Ленинградская», в номере рядом с иностранцами, которые были красиво «по-заграничному» одеты, и от них всегда так хорошо пахло дорогим парфюмом.

Купили Лёше импортное кожаное пальто с подстёжкой и столовый сервиз. Потом поехали в отдыхать в Гагры. В общем, все три тысячи рублей, которые подарили молодожёнам их родители и родственники, они как-то внезапно прокутили, а потом с нетерпением ждали первую после отпуска Лёшину зарплату. В августе Света вышла на работу в управление полиграфии.

Первое семейное жильё Мудровы сняли во дворе по улице Ленина, где стоял ряд одноэтажных домиков, каждый из которых разделён на четыре квартиры. В одной из них жила бабушка Мария, вторую она сдавала. Планировка затейливостью не отличалась. Заходишь в квартирку — и сразу попадаешь в узкую кухоньку, из неё — проход в небольшую комнатку. Газовая плита в жилище имелась, а водяная колонка и туалет находились на улице. Контейнер со Светиным «приданым» ещё не пришёл, и на первое время Алексей принёс из общежития матрас и постельное бельё, а баба Маша подарила им махровое покрывало. Спали на полу, бельё сдавали стирать в прачечную. Не было даже шкафчика, чтобы разложить вещи. Вообще ничего не было, кроме роскошного сервиза на двенадцать персон, который они привезли из Москвы.

Когда они в следующий раз полетели в столицу, Света предложила:

— Лёша, давай купим ещё один сервиз.

— Соглашусь только на кофейный. Обеденный больше не стану в самолёт тащить.

Когда пришёл контейнер, Мудровы заполучили большой диван, раскладной стол-тумбу, книжные полки, постельное бельё, тёплые вещи и шерстяной ковёр — куда же без ковра! Мама, конечно, изощрялась, как могла, чтобы помочь молодым. Накидала в контейнер тушёнки, сгущенного молока, рыбных консервов, чтобы «дети» не оголодали. А мыла она прислала столько, что Света ещё шесть лет спустя стирала им дочкины пелёнки.

За «апартаменты» отдавали половину Лёшиной зарплаты — восемьдесят рублей. Она получала сто двадцать. И прожили они так около года, пока не заполучили такое же «благоустроенное», но зато бесплатное жильё.

Лёша уже работал в городском УВД вместе с парнем, который жил в саманном домике в «шанхайском» дворе. До революции весь двор принадлежал батюшке, который жил в своём доме, в других — обслуга, а на задней части располагались конюшни. Лёшин коллега получил квартиру, освободил домик кухарки, и молодые срочно туда переехали. Бывшая конюшня тоже была поделена на квартиры, в одной из них жил знакомый участковый, и там были очень высокие потолки, ведь рассчитано помещение было на лошадей, но жили люди — и ничего.

Доставшаяся Мудровым хибара была разбита напрочь, на просвет зияли дыры, в которые с улицы забегали кошки. Для того чтобы получить квартиру, бывший жилец привёл саманный домик в нежилое состояние, оббил дранку, и стены выглядели как после бомбёжки. Пришлось срочно делать ремонт, в первую очередь заложили дыры кирпичиками. Наняли мастеров, которые поштукатурили стены, а обои клеили с Лёшей сами. Зато жить можно даром!

Сначала по-честному хотели оплачивать хотя бы газ, которым обогревался домик, но соседи объяснили, что поскольку жильё ещё двадцать лет назад снято с баланса, то деньги с них брать некому. Так что какое-то время жили как при коммунизме, на сэкономленные на квартплате средства, купили цветной телевизор, а ещё у них были швейная и стиральная машинки и взятый напрокат холодильник. И Тане казалось, что живут они просто шикарно!

В тысяча девятьсот восемьдесят третьем году Мудров уже работал в краевом управлении уголовного розыска. Он был в командировке в Геленджике и позвал жену на выходные к себе потусить и поплавать. Она поехала в пятницу вечером на автобусе, впервые отправившись в путь в одиночку, ведь до этого её мама или Лёша за ручку водили, или хотя бы подруга рядом была. Светлана была рада приключению, и всё ей виделось в розовом свете, и люди вокруг все честные и порядочные, и всем хотелось чем-то помочь. Мама говорила:

— Все в очереди колбасу купят, одной тебе не хватит, потому что ты будешь всех пропускать вперёд.

Именно в таком состоянии она и смотрела из окна автобуса на трассу, за которой виднелись засеянные поля и небольшие посёлки. Проезжая мимо Абинска, Света вдруг подумала: «Какой красивый тихий городишко, прочему бы здесь не пожить»? И Вселенная услышала посланный ею запрос. Буквально через несколько дней после возвращения в Краснодар муж сообщил, что получил назначение на работу начальником уголовного розыска Абинской городской милиции и завтра же выезжает к новому месту службы.

Она так оторопела от неожиданности, что попросила Лёшу:

— Вот так вот внезапно? Давай я хотя бы до Нового года поработаю, хотя бы тринадцатую зарплату получу.

— Собирайся, я в воскресенье за тобой приеду.

Всю субботу она паковала вещи, а на следующий день они погрузили всё добро на грузовик, попрощались с бесплатной «благоустроенной» хибарой, и поехали обживать новые «хоромы». Это была полноценная однокомнатная квартира, выданная Мудрову в первый же его день на новом месте службы первым секретарём райкома партии. И у них появилась своя первая ванная, ведь раньше мыться ходили в гарнизонную баню. Светлана тут же принялась создавать на новом месте уют, умудряясь делать это недорого и из подручных средств. Как только переехали, первым делом побелили стены и покрасили потолки. Она сходила в магазин тканей и купила ацетатный шёлк в красный горошек и сшила занавески с рюшечками, повесила их в кухню на окошко — прелесть! Но чего-то не хватало. Изготовила из картонки трафарет, купила красную краску и оформила стены под занавески — в горошек.

Муж при должности, жильё благоустроено, казалось бы, пора задуматься и о наследниках, но жена заводить детей была морально не готова, и причиной тому была… племянница. Когда Света училась на первом курсе, её сестра вышла замуж и сразу же родила ребёнка, но вскоре они с мужем разошлись, и она вернулась к маме с дочкой.

Сестра вышла на работу, когда дочке было семь месяцев, и ребёнком пришлось заниматься Светлане, девочка потом так всю жизнь так и звала её мамой. А студентке малышка давалась нелегко. Пока её накормишь, пока вымоешь, пока спать уложишь, пока она намотает все твои волосы на свои пальчики… Тогда Свете казалось, что она лет десять и думать не сможет о детях, пока не забудутся все эти треволнения, соски, пелёнки, распашонки.

Так и получилось. Родила Света только через пять лет после вступления в брак. В это время она ещё жила в Абинске, а Алексей уже переехал в другой район, где занял должность заместителя начальника по оперативной работе МВД. Она точно знала день, когда была зачата её дочь — муж приезжал в гости на восьмое марта.

В ноябре, за неделю до родов, Алексей взял отпуск, чтобы побыть с беременной женой, а потом забрать её с дочкой из роддома. У них было корыто, в котором Света стирала, а детскую кроватку ещё не приобрели. И тогда муж купил ещё одно корыто, которое обложили изнутри подушками. Когда их выписали, Даша в нём спала.

Мудров вернулся на работу, а на подмогу Свете прибыла из Омска мама. Она взяла отпуск и ещё месяц без содержания, помогала дочке возиться с внучкой и периодически ворчала:

— Когда уже Лёша вас заберёт? Ты же ночами не спишь, ты нервничаешь! Так у тебя и молоко пропадёт!

А Света вовсе не нервничала. Она была безгранично счастлива тому, что теперь у неё есть дочь, и ночами не спала, потому что просто любовалась своей малышкой. Даша родилась безумно красивой, с кудрявым чубом и густыми длинными ресницами, с аккуратным носиком и пухлыми губками, и вовсе не красная, как все новорождённые, а с белоснежной кожей. И хотя каждой матери её ребёнок кажется самым прекрасным на свете, но и врач, принимавший роды, воскликнул:

— Ну, у нас такого произведения искусства ещё не было!

Мама же, хотя и прекрасно к зятю относилась, все же решила сделать ему внушение, и когда он позвонил, строго спросила:

— Лёша, ты когда будешь их забирать? Ты что там себе думаешь?

А он спокойно ответил:

— Я несу ответственность за свою семью, и сам решаю, где им в то или иное время лучше жить.

Тёща к подобному категоричному заявлению отнеслась с пониманием и уважением, и ворчать перестала. А через полтора месяца Алексей приехал за ними. Как всегда, с грузовиком. Он купил детскую кроватку и горы свернул, чтобы достать для малышки коляску, вельветовую, коричневую, с цветочками, просто чудо.

На новом месте жительства у Мудровых своей квартиры не было, жили в каком-то хуторе, снимали жильё в последнем домике на единственной улице, за ним — ледяное поле. Январь выдался снежным. Квартира располагалась на первом этаже, температура в комнате едва достигала пятнадцати градусов, да и то благодаря дополнительному обогревателю. Даше было всего два месяца, и чтобы её искупать, прогревали кухню, включая все газовые конфорки, и гладили пелёнку утюгом, чтобы завернуть в неё ребёнка.

Через год у Мудровых родилась вторая дочь, которую назвали Мариной.

Сын своего отца Омск, 1991 г

После похорон отца Скворцов пил в кухне в одиночку. Мать устроила поминки на тридцать человек в кафе. Когда родственники и знакомые разошлись, Маргарита с сыном уехали домой, а Сергей решил остаться в родительском доме. Ему хотелось и мать поддержать, и подумать в одиночестве.

Подумать было о чём. Ему уже тридцать пять лет, четырнадцать из них он отслужил, дорос до звания подполковника и возглавил районный отдел милиции. Карьера всё ещё на взлёте, он вполне может дослужиться до генерала. Дополнительные дивиденды из своего служебного положения извлекать он умеет, с первых месяцев в милиции научился в месяц зарабатывать «леваком» больше своей зарплаты. Да только в последнее время он всё чаще стал ощущать, что опостылела ему служба, перерос он её. Муторно стало, однообразно, неинтересно. С другой стороны, в органах всё понятно, правила игры определены, возможности их нарушения известны, пути ухода от ответственности просчитаны. Хотя, правила игры, похоже, начали меняться, а с ними — и определённость положения.

Уйти в свободное плавание было страшновато. В море предпринимательства пока освоишься, поднимешь паруса и уйдёшь в дальнее плавание, годы могут пройти. Да пойдут ли ещё дела? Первоначальный капитал у него есть, но стоит ли им рисковать, глядя на то, что происходит вокруг?

С раннего детства у него было всё необходимое, чтобы не чувствовать себя ущербно. Он привык к определённому образу жизни и в дальнейшем не собирался ни в чём себе не отказывать. Хотя, что тут говорить, поначалу большие лёгкие деньги всё же вскружили ему голову, которую вовремя остудили родители. Как-то на третий год службы они вызвали его на разговор, который мать начала недобрым тоном:

— Ну, что сынок, пьём неумеренно, по кабакам гуляем, с непотребными девками развлекаемся? Что ты смотришь на меня честными непонимающими глазами? Мне рассказала приятельница, что они сидели с мужем в ресторане, а ваша компания привлекала всеобщее внимание вызывающим поведением. Вы без конца заказывали спиртное и закуски, шумели, орали, ржали, плясали… Это называется: «Бей посуду, я плачу»!

— Мам, ну что, мы с сослуживцами после работы расслабиться что ли не можем?

— Можете, но не так публично и вызывающе!

— Твоя карьера только начинается, а ты уже норовишь её погубить, — продолжил нотацию отец. — Ты хочешь, чтобы тобой занялись твои же коллеги из особого отдела? Понимаю, ты слишком рано женился, не нагулялся. Но если собрался с девками оторваться, то для этого есть особые загородные заведения. Сейчас о твоих выходках уже известно нам с матерью, а завтра узнает и Маргарита. Если ты настоящий мужик, то умей гулять так, чтобы всё было шито-крыто. Жена не должна страдать.

— Ты послушай, сынок, послушай! Папа знает, как надо жёнам изменять, он научит, — рассмеялась Антонина.

— Тоня, ты прекрасно знаешь, что я никогда тебе не изменял, — возразил Анатолий Петрович. — Но я насмотрелся, как разбирают на парткомах дела тех, кто позволяет себе засветиться аморальным поведением. Так что, сын, учти, пожалуйста, что тратить нетрудовые доходы и водиться с непристойными девицами надо тайно, а не на всеобщее обозрение выставляться!

Сергей учёл. С тех пор развлекался он конспиративно, а деньги тратил с умом и потихоньку откладывал. Ещё через пару лет мать, втайне от отца, познакомила сына с вором в законе Сергеем Волошиным, посоветовав подружиться с этим влиятельным человеком. Так начальник уголовного розыска города Сергей Скворцов стал помогать «хорошим людям» из криминальной среды избегать уголовной ответственности, получая за это регулярное «вознаграждение».

Позже они с Волошиным поставили на поток бизнес по угону новых автомобилей ворами с последующим возвращением машин владельцам операми за половину стоимости. Деньги у Скворцова накопились немалые, причём, хранил он их, по настоянию матери, в долларах. Он часто прислушивался к её мнению, потому что понимал: отец умный и правильный, а мать мудрая и дальновидная.

Но что делать сейчас, когда страна на глазах непонятно куда катится, то ли в экономическую пропасть, то ли к капиталистическому процветанию? Продукты исчезают, цены скачут, во всём — от старых схем до новых законов — полная неопределённость.

Чего только стоило пережить государственный переворот, отстранение от власти первого Президента СССР, сумятицу в головах людей и митинги на улицах, а затем провал путча, арест мятежников и запрет деятельности коммунистической партии. И не все ведь пережили. Именно череда этих событий стала причиной смерти его отца. Он умер от обширного инфаркта, не вынеся уничтожения идеалов, служению которым отдал всю жизнь, и утверждения принципов, которых не смог принять.

Сергею снова вспомнилось девятнадцатое августа. Сначала невнятные и расплывчатые выступления путчистов по телевидению и ощущение полнейшего бреда происходящего, а потом вместо заявленных в программе телепередач трансляция балета «Лебединое озеро», означающая, что в стране в очередной раз случилось нечто из ряда вон выходящее.

А отец тогда так обрадовался, стал уверять, что теперь всё повернётся вспять, коммунисты порядок в стране наведут.

— Папа, о чём ты говоришь? — не выдержал Сергей подобного проявления наивности и радужных надежд старого партийного функционера. — Ты только в аббревиатуру эту вслушайся! Ну, чего хорошего можно ожидать от предприятия, которое назвало себя ГКЧП? Какое у него будущее, кроме полного провала?

В тот же день в здании Горсовета был создан штаб сопротивления государственному перевороту, учрежден Комитет по защите конституционных органов власти. В него вошли депутаты городского и областного советов, представители демократических партий, журналисты, общественные деятели. Они пытались прорвать информационную блокаду, довести до жителей области обращение Президента России Ельцина, его оценки ГКЧП и указы. Начали печатать листовки с этими документами, и со всего города в Горсовет повезли бумагу, множительную и копировальную технику. Добровольцы забирали и расклеивали готовые листовки. Это был просто Смольный какой-то.

Начальник городской милиции выступил на заседании Горсовета. На вопрос, с кем вы, он ответил, что присягал президенту России и будет верен присяге вместе со всеми своими сотрудниками. С начальником военного гарнизона была достигнута договоренность о том, что солдаты и офицеры находятся в казармах и никаких действий не предпринимают. Управление КГБ свою позицию не обозначало. Сторонники ГКЧП, увидев настроение народа, сидели тихо, тоже выжидали, чем дело кончится. А по городу шли бесконечные митинги, и задачей ОВД было не допустить массовых беспорядков.

Конечно, Скворцов-младший был на стороне законной власти, и вовсе не потому что «присягал», он просто не хотел возврата в старое прошлое, а Скворцов-старший не видел себя в новом будущем. Потому и ушёл. Насовсем.

Сергей налил в рюмку водки, глотнул, закусил принесённым с поминального стола в кафе солёным огурцом и прислушался. Мать тихонько застонала в своей, теперь уже одинокой, спальне. Он хотел отправиться к ней, справиться о её самочувствии, может, дать какую-нибудь таблетку. Но пока он на всякий случай наливал в стакан кипячёную воду, она сама появилась на пороге кухни в наброшенном поверх ночной сорочки тёплом халате и взглянула на часы.

— Почти одиннадцать, — отметила она. — Шёл бы ты спать, сын. Завтра ведь на службу.

— Ты бы знала, как не хочется!

— Я знаю. И давно хочу с тобой об этом поговорить.

— Поговорим, мама, только сейчас не время. Ты же себя плохо чувствуешь.

— Да ничего, мне уже лучше. Днём давление скакало, а подремала немного — и вроде отпустило. Налей-ка мне рюмку коньяка.

— Марго хочет купить две двухкомнатные квартиры друг над другом и объединить их в двухэтажное жильё. Такой проект оригинальный разработала: на первом этаже кухня-столовая и гостевая комната, на втором — кабинет и две спальни, соответственно, и два санузла получается. Удобная планировка, мне очень понравилось, дизайнерский талант у неё неожиданно прорезался, — вдруг совершенно некстати сообщил Сергей.

— Вот именно, — подхватила тему Антонина. Марго хочет купить и обустроить сразу две квартиры. А как ты, в случае чего, будешь объяснять, на какие шиши при неработающей жене приобрёл такое шикарное имущество? Или опять на меня будешь оформлять, как свою иномарку? Так я тоже уже без пяти минут пенсионерка, пора мне на покой. Сейчас наступило то время, когда можно делать большие деньги на законных основаниях и тратить их тоже легально, не оглядываясь по сторонам, не боясь, что спросят: откуда? А ты что скажешь? Так что, сынок, двигайся-ка ты в бизнес, пока биография у тебя не испорченная.

— Об этом как раз сидел и думал: с чего начать?

— С акционирования моего мебельного магазина. Это первая торговая точка, которой ты займёшься. Далее у нас большие планы, и ты, как молодой и перспективный предприниматель, очень скоро сможешь покупать для Марго хоть пятиэтажные квартиры. Кстати, для начала приватизируй вашу и мою.

— Это хорошая идея. Грешно так говорить, мама, но папа вовремя умер. Он с ума бы сошёл, услышав наш разговор. Он и представить себе не мог, что его сын уволится из органов и начнёт оформлять в личную собственность государственное жильё и предприятия.

— Да, он был человеком старой формации. И не являлся твоим биологическим отцом.

— Что ты сейчас сказала? — Сергей по инерции опрокинул в рот рюмку водки и уставился на мать непонимающими глазами. Ему показалось, что он ослышался.

— Да, сынок, так уж вышло, — вздохнула Антонина и откусила кусочек сладкого пирожка.

— Но я же родился через два года после того, как вы с отцом поженились. Значит, ты ему изменяла?

— А для тебя факт измен жён своим мужьям является открытием? Или ты не знаешь, что десять процентов от всех мужчин растят детей, не зная о том, что они на самом деле чужие?

— Это, конечно, не открытие. Но одно дело статистика, а другое — когда это происходит с тобой! — Сергей встал из-за стола, нервно прошёлся по кухне, запустив пальцы под волосы, и снова сел перед матерью, уставившись на неё покрасневшими глазами. — И кто же мой настоящий отец?

— Сергей Волошин.

— Чудненько. Значит, я — Сергей Сергеевич Волошин? И сын не партийного деятеля, а вора в законе! Замечательная у меня наследственность! А я-то думаю: и что я постоянно мыслю как преступник? Кстати, это качество лучше всего помогает их ловить и сажать. Или отмазывать… И как же это тебя угораздило связаться с криминальным авторитетом?

— В то время, когда мы познакомились, Сергей вовсе не был криминальным авторитетом. Он только что окончил экономический факультет, ещё не успел устроиться на работу и занимался фарцовкой. Мы-то с Анатолием познакомились, когда он был на нашем заводе секретарём комсомольской организации. Ему тогда было уже двадцать пять лет, вуз окончил, а я в первый год в институт не поступила и пришла работать на завод. А он такой умный был, надёжный, так красиво всю зиму за мной ухаживал. Весной мы поженились, а летом я поступила учиться на товароведа. Мы хорошо жили, но как-то пресно. Когда я уже училась на третьем курсе, подружка Лилька пригласила меня на день свой рождения в ресторан. Поскольку Анатолий был в командировке, она сказала, что в компании будет и на мою долю кавалер… А я как только вошла в зал, как только Сергея увидела, так тут же и подумала: «И чего же я, дура, в восемнадцать лет замуж-то выскочила? Эх, поспешила!». Он такой весёлый красавчик был!

— И уже тогда весь в наколках? — со злой иронией спросил Сергей, закуривая.

— Не ёрничай. Не хочешь — не слушай.

— Да нет, почему же. Очень даже интересно.

— Ну вот, и как-то сразу закрутился у нас роман. Он меня по ресторанам водил, платья дарил импортные… Когда я поняла, что беременная, решила честно всё Анатолию рассказать и на развод подать. Да не успела. К счастью. Всё собиралась с духом вызвать мужа на разговор, а тут Лилька прибежала вечером и нашептала, что Сергей с дружками арестованы за вооруженный налёт на магазин. И получил он тогда семь с половиной лет. Я на суд тайком от всех ходила, всё смотрела на него, сидящего в клетке, и плакала… В следующий раз только семь лет спустя свиделись. Весточку он через Лильку подал: дескать, приезжай в Дагомыс, я тебя там найду. И нашёл! Это был июнь месяц, тебе только семь лет исполнилось. Я срочно отпуск на работе взяла, и мы с тобой поехали.

— И мы сидели с тобой рано утром на пляже, у самой кромки воды, было ещё холодно и немноголюдно, когда подошёл мужчина с татуировкой волка на предплечье и положил передо мной на гальку маленького крабика, который сразу же ринулся в сторону моря, а я его поймал…

— Вспомнил, — улыбнулась Антонина.

— Ага, а потом я ещё несколько раз ночами просыпался, а тебя не было в комнате, которую мы снимали, и я себя уговаривал, что я уже большой, и мне не страшно одному… Наверное, восьмиконечную звезду мой папаша наколол во время следующих ходок?

— Ну, что ты пристал к этим татуировкам? У него их немного, и они красивые. Да разве в этом дело? Человек отсидел два раза, но авторитет сумел заслужить и на зоне, и на воле. Да что я тебе говорю — сам ведь знаешь.

— Лишь бы об этом не узнали Сашка и Марго, — с отчаянием произнёс Сергей. Осуждать мать он не мог, просто не имел права, но и принять то, что она ему рассказала, было сложно.

— И не надо им знать. Сейчас дорасскажу тебе эту историю, и мы больше не будем об этом говорить… Я тем летом надеялась, что мы с Сергеем вместе заживём. Но Волошин сказал: «Сама подумай, Тоня, какой из меня муж и отец? Расти уж сына в законном браке при правильном муже». Дал он мне тогда пачку денег, уже новыми, послереформенными «хрущёвскими фантиками», «чтобы пацан ни в чём не нуждался». Потом Сергей ещё десять лет отсидел, и окончательно в Омск вернулся в семьдесят четвёртом году. Сначала неприятно поразился, что ты в школе милиции учишься, но потом решил, что свои люди везде нужны.

— Понятно теперь, почему ты меня с Волошиным познакомила и настаивала на том, что ему можно доверять, и дела с ним вести можно.

— Дела только начинаются, сынок! И думаю, что они будут успешными.

Чем хуже, тем лучше Краснодар, 1995 г

Мудров дважды щёлкнул по кнопке мышки, и мерцающий монитор плавно погас. Сейчас уже трудно себе представить, как можно обходиться без компьютера, а четырнадцать лет назад, когда он только устроился на работу в милицию, о таком чуде техники ещё и не мечтали, обходились печатной машинкой. И хотя количество подшиваемых в дела бумаг от немыслимого скачка технического прогресса не убавилось, умный компьютер — это всё же не механическая машинка. Впрочем, и сам он уже не инспектор уголовного розыска, а начальник районного отдела милиции. Всё в том же Краснодаре, только уже в другой стране.

В восьмидесятые годы сотрудники милиции ещё обладали безусловным авторитетом. Кубанский участковый Николай Назаров умудрялся собрать разом до пятнадцати мелких хулиганов, оформить документы на их задержание, запечатать их в пакет и отдать тому, кого назначал «старшим группы». И нарушитель ехал за двадцать километров с остальными и сдавал пакет в дежурную часть. Всех скопом закрывали в камере до суда, который выносил постановления на аресты — кому пять суток, кому пятнадцать. И никому из хулиганов по дороге в отделение не приходило в голову сбежать, потому что все знали: с дядей Колей шутить нельзя.

В то время от милиции требовали высоких показателей раскрываемости преступлений, и они доходили примерно до уровня девяноста процентов, а иногда поднимались и выше. Начальники территориальных органов соревновались друг с другом, в чьём районе процент больше, кто первое место по городу займёт. Иногда специально придерживали карточки, чтобы в случае отличных показателей иметь возможность перекинуть в отчётности парочку раскрытых в этом месяце дел на следующий, ведь неизвестно, как дальше сложится оперативная обстановка. Если у кого-то были знакомые в информационном центре, через них узнавали, как дела у соседей:

— Ленинский всё сдал?

— Да, сдал.

— А какой процент?

Узнал, подсчитал, привёз свои карточки, и стал первым. И ведь приписок-то не было, девяносто девять и девять десятых сведений о раскрываемости преступлений соответствовали действительности. Победители вырывались вперёд, получая премии, звания, назначения. Когда Мудров переходил на вышестоящую должность, стиль руководства любимых начальников брался им на вооружение и использовался в дальнейшей работе. От каждого из них можно было почерпнуть что-то важное, и не только как совещания проводить, но и личное время. Этому ведь тоже необходимо учиться. К примеру, если собрались выехать на природу на шашлыки, надо иметь представление, где купить мясо и как его замариновать. Надо знать, в какое место лучше выехать, где взять шампура и мангал. А, может, лучше напроситься со своим мясом в гости к тем, у кого они есть. В течение жизни каждый человек беспрестанно что-то видит, слышит, осязает, и если применять на практике лучшее из того, чему научился в работе и личной жизни, успех обеспечен.

Сейчас Мудров сам отчитывался за район, только проценты раскрываемости уже не столь важны. Главной задачей при нынешней криминальной обстановке стало сдерживать безудержный рост разгулявшейся преступности, ведь то, что раньше считалось чрезвычайным, сегодня перешло в разряд обыденного.

Когда он занимал должность заместителя начальника УВД по оперативной работе одного из районов Кубани, станицу потрясло жестокое убийство пожилой супружеской пары и их одиннадцатилетнего внука. В советские годы тройное убийство, да ещё, в том числе, и ребёнка, было происшествием немыслимым. И его удалось раскрыть буквально за один день.

Мудров тогда вернулся домой заполночь, осунувшийся, посеревший. Светлана давно уложила дочек спать и ждала мужа, чтобы накормить ужином, хотя и догадывалась, что после такого напряжённого дня ему, возможно, будет не до еды, и уж точно не до разговоров. Но, уловив исходящий от него запах табака, всё же не удержалась и спросила почти с порога:

— Ты опять начал курить? Как там, поймали убийц?

— Закурил, — признался муж и ответил на второй вопрос: — Одного поймали, другого вычислили, его тоже на днях задержим, никуда не денется.

Он никогда не рассказывал ей о делах, над которыми работал, но тогда резонансное убийство обсуждала на все лады вся станица, и промолчать было невозможно. На место преступления приехал заместитель начальника главка. К тому моменту Мудров не курил уже три месяца. Они сидели в помещении участкового инспектора, здании без окон и дверей. Шеф курил одну сигарету за одной, не выдержал и Алексей, попросил сигаретку. Обстановка была напряжённой. Каждые полчаса звонил начальник ГУВД края, осведомлялся, как идёт расследование. Его, в свою очередь, очевидно, теребили из крайкома партии и, скорее всего, из Москвы тоже.

— В течение дня, под бесконечные вопросы: «Ну, что там? Какие новости?», удалось установить двоих подозреваемых, оба были ранее судимы. Выяснилось, что спившиеся рецидивисты пришли к старикам за спиртным и деньгами, и когда дед отказался выдать требуемое, они его зарезали. Следом тем же ножом убили его жену и внука, чтобы не оставлять свидетелей, — скупо передал картину преступления Алексей.

— Ужас-то какой, — выдохнула жена. — А как вы их вычислили?

— В расследовании помогла служебная собака. На бутыли из-под самогона остались отпечатки пальцев, не принадлежащие хозяевам дома. По потожировым следам на сосуде собака и привела в дом одного из убийц. И он сразу же сдал своего подельника. Тот пока в бегах, но мы его найдём.

Через пару дней второго подозреваемого задержали в Ростове-на-Дону.

Вроде бы парадокс, но порой было легче раскрыть убийство, чем мелкую кражу. Если происходит убийство, сразу же задействуются все основные силы, создаются оперативные группы, в помощь районным сотрудникам направляются регионалы. Тогда как кража в некрупных размерах вроде бы преступление незначительное, зато до отчаяния регулярное.

И если в восьмидесятые годы системная работа по раскрытию того или иного вида преступлений давала положительные результаты, то в девяностые она начала разваливаться. Сыщиков, которые должны раскрывать дела, не хватает, потому что силы гарнизона отвлекаются на бесконечные общественные мероприятия — то на футбол, то на митинги, а конкретикой заниматься некогда. Вместо раскрытия преступлений милиция пытается не допустить массовых беспорядков, а жулики это видят и наглеют.

С одной стороны, в толпах митингующих опера различают и обезвреживают не только тех, кто разжигает страсти, призывает устраивать погромы, сносить памятники, но и мелких воришек. С другой стороны, страну захлёстывает вал нераскрытых краж, а опера только и успевают делать, что выезжать на места совершения преступлений, раскрывать которые просто некому.

Дефицит профессиональных кадров стал катастрофическим. Старая гвардия уходит в отставку и охранные структуры, опытные сотрудники переводятся в недавно созданный отдел по борьбе с организованной преступностью, амбициозные открывают собственный бизнес, отчаянные сливаются с криминалом. Какие уж тут соревнования между райотделами и расчёт «победных» процентов!

Мудров в третий раз за последние пять минут взглянул на настольные электронные часы. На чёрном циферблате светились зелёные цифры, вот уже и «21:21». Он никак не мог решить, чего ему в этот момент больше хочется: уехать домой и принять расслабляющую ванну или прогуляться по вечернему Гидростою, дойти пешком до парка, побродить по аллеям? Или доехать на служебной машине до района, в котором он жил, и уже там, перед тем, как зайти домой, немного прогуляться?

Сегодня четверг, двадцать четвёртое августа, пошла последняя неделя лета, и он «холостой». Его девочки отдыхают у моря.

Этим летом они впервые выбрались всей семьёй за границу, это впервые стало материально возможно. Оперативники вычислили и задержали воров, ограбивших гражданина Эмиратов, и благодарный арабский предприниматель, которому вернули его документы, деньги и перстень, решил отблагодарить начальника райотдела, предложив отдых в принадлежащей ему гостинице с колоссальной скидкой. Мудрову оставалось только оформить на всех членов семьи загранпаспорта и купить билеты на самолёт в Дубай. И целую неделю они жили в роскошном отеле за символическую плату.

Надо было видеть, с каким восторгом дочки плескались в море и открытых бассейнах, как степенно вышагивали по мраморным плитам украшенного золотистой лепниной холла отеля, с каким благоговейным трепетом тянулись к блестящим кнопкам зеркальных лифтов. Наверное, детям казалось, что они попали в сказку, и больше уже ничего не нужно. Тем не менее, едва отойдя от арабских впечатлений, они снова попросились на море, и он отвёз их в Геленджик, где всё не так помпезно и шикарно, как в Дубае, зато понятно и привычно.

Завтра после работы он тоже поедет на побережье, пару дней отдохнёт, поплавает и вернёт семью домой. Девчонкам надо успеть подготовиться к школе. Младшая в этом году пойдёт в первый класс. А море — это хорошо, моря много не бывает, наберутся дети солнца, окрепнут, и потом всю зиму не будут болеть.

— Поеду-ка я домой, — вслух произнёс Алексей, сочтя, что в парке шумно, многолюдно, молодёжно, а народные гуляния ему сейчас ни к чему, и набрал номер водителя.

Закрывая кабинет на ключ, Мудров услышал в конце коридора разноголосый гомон и двинулся в ту сторону. Из-за неплотно прикрытой двери одного из служебных помещений виднелась полоска света, доносились возбуждённые голоса и нестройный смех. «Опера гуляют», — догадался Алексей, становился, не доходя до двери кабинета, и прислушался.

— В общем, поступает сегодня часиков эдак в десять утра звоночек в дежурку, — начал очередную оперскую байку Виктор Столетов, которого Мудров узнал по голосу. — Сообщает парень, что запер в квартире вора и караулит. Выскакиваем с Валеркой на большое кольцо, где пятиэтажки по улице Гидростроителей. Ещё издали видим, что по адресу на четвертом этаже с балкона свисают связанные простыни. Поднимаемся на этаж. Стоит парень, здоровый такой, спортивный, дверь плечом подпирает. Выясняем, что он шёл мимо квартиры соседа, который сейчас в отпуске, и вдруг заметил, что входная дверь приоткрыта. Заглянул — а там вор по шкафам шарит. Парень сразу же с мобильного звякнул в дежурку и подпер дверь плечом, чтобы жулик не сбежал до нашего прибытия.

— Какой, однако, оказался сознательный гражданин, побольше бы таких, и нам полегче, — прокомментировал напарник рассказчика.

— Ага. Вор попытался прорваться, но не удалось, сосед оказался сильнее. Тогда жулик понял, что он заблокирован, попал, значит, в ловушку, и стал выбрасывать из окна свои инструменты и отмычки. Потом простынки связал и с балкона спустил. Входим мы в квартиру, я и спрашиваю: «Ну, и что же ты не спустился по этой верёвке и не сбежал?». А он мне таким печальным голосом отвечает: «Да во мне больше ста килограмм, боялся сорваться»…

Концовка рассказа потонула во взрыве дружного смеха. «Бухают, черти», — констатировал Мудров, вспомнил, как сам с коллегами по первой молодости допоздна засиживался на работе, и мысленно разрешил: «Ну, пусть расслабляются ребята, завтра им опять пахать, а то ещё и сегодня, если вдруг поступит срочный вызов». Редкая ночь обходилась без происшествий. Алексей вздохнул и пошёл к выходу из здания.

Он попросил водителя остановиться за несколько кварталов до дома и вышел из машины, чтобы немного пройтись пешком. По пути продолжил сравнивать восьмидесятые и девяностые. Когда он работал в Абинском районе, в колхозах были нередки кражи животных и зерна, фруктов и овощей. Лошадей и коров увозили на машинах для перевозки скота. Сторожей обычно напаивали, а животных переправляли в Карачаево-Черкесию или Ставропольский край, где забивали на мелких бойнях и продавали мясо на рынке, или же отвозили разделанные туши на мясокомбинаты.

Иногда удавалось вычислить преступников до того, как коровы превращались в фарш. Находились свидетели, которые видели рефрижератор или машину для перевозки скота возле придорожного кафе, кто-то запоминал особые приметы водителей, к примеру, наколки или шрамы, по которым их потом вычисляли. Опера приезжали к владельцу машины, кололи его, и он рассказывал, куда отвёз скотину, иногда её даже спасали. Если же этого не удавалось, то следователи разбирались с начальниками мясокомбината или бойни, скупившими краденое, оформляли протокол выемки, и пострадавшим возмещался ущерб.

Дело оперов — задержать воров, изъять украденное да передать дело следствию, с этим они прекрасно справлялись, и председатели колхозов были готовы отблагодарить уголовный розыск за помощь. Руководители хозяйств понимали, что все потихоньку воруют, и потому надо иметь «крышу», к которой можно обратиться. Не все, конечно, председатели об этом думали, а только наиболее шустрые, которые по характеру сходились с оперативниками, и эти люди оказывали друг другу взаимные услуги. Но только не связанные с уводом преступника от ответственности.

Впрочем, в каждом конкретном случае приходилось разбираться отдельно. Алексей считал, что если подрались два подростка, зачем портить им биографии уголовным делом? Даже если кто-то из старших вступился за парня и ударил нападавшего, тоже не обязательно доводить дело до суда. Если человек по натуре не преступник и то, что он совершил — случайность, надо дать ему шанс на исправление. И Мудров всегда этот шанс давал.

Когда доводилось чем-то помочь председателям колхозов и совхозов, для тех не составляло сложности отблагодарить милицию плодами полей, ведь тогда всё было как в песне: «Всё вокруг колхозное, всё вокруг моё». А у оперов не было системы, при которой они платили бы дань своему начальству, разве что могли привезти полученный в виде благодарности ящик яблок, черешни, десяток арбузов. Но деньги — нет. Поделиться помидорами или черешней с коллегами и шефом не считалось взяткой, это было то же самое, что угостить чаем с конфетами.

А что сейчас? Товары похищают вагонами, взятки дают миллионами. Колдуны. Напёрсточники. Пирамиды. Рэкет. Иногда возникает ощущение, что президент России Ельцин дал добро не только «брать столько суверенитета, сколько сможете», но и «грабить и воровать, сколько захотите». Заработать, как относительно честным, так и откровенно преступным путём, можно было абсолютно на всём.

Создаются группировки по целям и методам работы. По городам разъезжают гастролёры — картёжники, карманники, домушники, барсеточники. Они «заходят» в край с благословения местных авторитетов, выплачивают им тридцать, а то и пятьдесят процентов от заработка в виде «налога на прибыль». Грабители чувствуют слабину власти, которая больше не за народ, а за себя. Те, кто поумнее, работают по-крупному. Увести бюджетные деньги, создать акционерное общество, поставить руководителем своего родственника, срубить быстрые деньги…

С чего начались эти «лихие девяностые» — эпоха неразберихи, вседозволенности и бандитизма? С путча? Или ещё раньше, с конфискационной денежной реформы министра Павлова и пустых прилавков в магазинах?

В мае девяносто первого года Светлане, как единственному в коллективе сотруднику с высшим специальным образованием, предложили по разнарядке поступать в Аспирантуру. Она похвасталась мужу и спросила его мнение по поводу учёбы, но он не одобрил эту идею и предложил альтернативную:

— Давай лучше родим ещё одного ребёнка.

Света тут же сдалась и, как всегда, выбрала семью. А Алексей мечтал поступить в Академию МВД СССР. И его мечта сбылась в августе того же девяносто первого года. Одновременно коллеге и приятелю Мудрова Степанову тоже предложили поступить в Академию МВД, только в Ленинградскую, и его жена, Светина подруга, безапеляционно заявила мужу:

— Ничего подобного! Ты будешь в Ленинграде жить, а я одна тут с детьми? Выбирай: или Академия, или семья!

И Степанов выбрал семью. Как хорошо, что Света таких условий мужу не ставила. Понимала, что его учёба — это новые возможности для карьерного роста, и он старается на благо семьи.

Сначала они собирались ехать в Москву все вместе, с дочками. Рассчитали, что его зарплаты им на жизнь хватит. Но тут как раз прогремел «путч», в служебной квартире Мудрову было отказано, выдали только общежитие, а цены на съёмное жильё в столице взлетели до небес. Тёща тогда предложила:

— Поезжайте вместе! Я, конечно, двух детей взять не могу, сложно мне будет, но могу брать девчонок по очереди. На месяц возьму одну внучку, через месяц эту заберёте, другую привезёте.

Но Света решительно возразила, что детей делить не будет, и лучше останется с ними в привычной обстановке.

Девятнадцатого августа страну потрясло известие о захвате власти ГКЧП, а двадцать первого Алексей должен был вылетать в Москву.

— Лёша, что же теперь будет? — спрашивала Светлана, растерянно всматриваясь в экран телевизора и вслушиваясь в противоречивые заявления путчистов. — Куда ты летишь? Там же танки на улицах!

— Делай что должен, и свершится, чему суждено, — философски процитировал Мудров императора Марка Аврелия и уверенно пообещал встревоженной жене: — Всё хорошо будет. И со страной, и с нами.

Он улетел, а на следующий день после подавления путча слушателей Академии МВД задействовали на охране порядка в аэропорту Шереметьево, где они по двенадцать часов в день помогали нести службу линейному отделу. Потом положение несколько нормализовалось, и милиционеры приступили к учёбе, начались лекции и семинары. Однако часть слушателей из Академии были отозваны, вернулись в свои республики представители Прибалтики, Казахстана, Узбекистана, Киргизии.

Мудров мотался туда-сюда, курсируя между Москвой и семьёй. Есть в столице было практически нечего, люди стояли в очередях за продуктами и записывали свои фамилии на листочки, чтобы никто не пролез вперёд остальных. Цены непрерывно скакали, и то, что ещё вчера стоило рубль, завтра могло продаваться уже по четыре. В этой ситуации каждый выживал, как мог, не надеясь на государство. Да и было ли оно тогда?

Когда Алексей в очередной раз прилетел домой, Светлана втравила его в «куриную» авантюру. На одной лестничной площадке с Мудровыми жила Надежда, женщина лет сорока, сестра которой работала официанткой в ресторане ростовского Интуриста, одна растила двоих детей и подрабатывала, как могла. Соседка предложила Светлане купить цыплят и выращивать их у сестры в сарае. Дескать, яйца будут свои, а сестра будет увозить мясо кур в Ростов и сдавать в ресторан, в котором работает.

Женщины были настолько вдохновлены идеей производства продукции, что Алексей согласился им помочь. Купил и привёз в сарай цыплят и комбикорм. Вскоре Надежда стала приносить им яйца. Но потом обстоятельства у её сестры изменились, и та заявила:

— Забирайте из моего сарая своих кур!

— Лёша, куда мы их заберём, живых-то? — растерялась Света.

— Придумаем что-нибудь, — пообещал он.

На помощь пришла знакомая Оксана, которая жила в частном доме, и предложила:

— Не переживайте, привозите кур к нам, мы им головы отрубим, тушки общипаем и сделаем тушёнку.

Пока Мудров рубил головы курам, заодно порубил себе ботинок. А Света научилась щипать и потрошить тушки, а потом тушить мясо в духовке и закручивать его в стеклянные банки. Когда он раздобыл автоклав, дело пошло быстрее. Банки с готовой тушёнкой были хорошим подспорьем для семьи. Ещё он ездил на рыбалку, в окрестностях было много прудов, приносил домой рыбу, разделывал, и они её солили.

Оксана выделила Мудровым часть своего огорода, и они стали выращивать помидоры и картошку. Когда Алексей был дома, они ездили на огород на машине, у них тогда была старенькая «Волга», списанная из военкомата, недорого купленная и бесконечно ремонтируемая. Когда муж улетал на учёбу, Свете приходилось ходить пешком, туда пять километров, и соответственно, столько же обратно. Зато они собирали собственные овощи, часть он забирал в Москву, а оттуда привозил купленную на рынке польскую косметику, и Света её продавала. Так, в условиях наступившего господства натурального хозяйства, сложился их семейный «союз города с деревней».

В Академии преподавали и учёные, но большей частью практики — генералы, полковники. Что-то новое для расширения кругозора у них, конечно, можно было почерпнуть, но чаще всё услышанное осознавалось как уже пройденный материал, и Алексею думалось: «Что вы мне тут рассказываете, если я сам давно всё это на практике апробировал и внедрил в работу».

Но он учился на факультете, который давал возможность занять вышестоящую должность и дорасти до генерала. Слушателям преподавалось, как решать вопросы на уровне начальника УВД с управлением большим коллективом, чем Мудрову вскоре и пришлось заняться. А самым главным во время учёбы оказалось общение с милиционерами из различных краёв и областей России, что дало в дальнейшем большие возможности для решения служебных задач. Сейчас он запросто может позвонить бывшему однокашнику по Академии и сказать:

— Привет, дружище, к тебе едут мои сотрудники, будь добр, прими, обеспечь необходимым, накорми, помоги решить вопросы, с которыми они прибудут.

В девяносто третьем году, ещё до окончания учёбы, Мудрову предложили зайти в кадровый отдел. Он сообщил об этом по телефону жене, и та встревожилась:

— Что случилось-то? Ты же ещё не доучился, диплом не получил. Разве может быть так, чтобы ты уже сейчас получил новое назначение? И что конкретно могут предложить?

— Пока не знаю. Может быть, должность начальника милиции Анапы, а может быть, что-то в Новороссийске или Краснодаре, — предположил Алексей.

— Поехали лучше в Анапу, там море, — мечтательно предложила Светлана. — Новороссийск — это же пыльный цементный город, детям будет сложно там дышать.

На следующий день Мудров позвонил жене и коротко сообщил:

— Предложили Краснодар.

— Когда надо дать ответ?

— Через два часа.

— О, господи! Мы ездили туда с Оксаной на днях. Краснодар выглядит таким грязным и неприветливым. Зашли на Сенной рынок, а там ветер гоняет газеты и пакеты, кругом выщербленный асфальт и замусоренные лужи. Да уж лучше в деревне жить, чем в этом городе!

— Ну, деревни тебе там хватит, — пообещал Мудров со смехом. — И хутор Ленина, и станица Старокорсунская! Да и центр города местами — деревня деревней, так что не переживай.

Он возглавил райотдел милиции, перевёлся на заочное отделение и доучивался в Академии, продолжая курсировать между Москвой и Краснодаром. А Светлана занималась ремонтом очередной служебной квартиры, в которую он сейчас и направлялся, радуясь незапланированной расслабляющей прогулке. Дневная августовская жара уже спала, поздний вечер выдался относительно прохладным, а накануне очередного рабочего дня улицы немноголюдны.

Войдя в квартиру, Алексей первым делом включил электроплиту, металлические круги которой нагревались очень медленно, и так же долго остывали. То ли дело газ, но в этом высотном доме его не было. Он заглянул в холодильник, ещё раз удостоверившись в том, что приготовленной перед отъездом Светланой еды там уже нет, и разогревать нечего, налил в кастрюлю воды и поставил её на плиту. Проще всего сварить макароны. А пока закипит вода, можно принять душ. Вода, конечно, не смоет проблемы, но хотя бы освежит. Завтра очередной напряжённый рабочий день. Других просто не бывает.

Вчера в одном только микрорайоне Гидростроителей были совершены четыре карманных кражи и три разбойных нападения на квартиры. Да ещё неделю назад в лесополосе найдены два трупа с огнестрелом, убийства не раскрыты по горячим следам и теперь, скорее всего, перейдут в разряд «висяков». Сегодня утром на планёрке заместитель начальника УВД города ожидаемо возмущался:

— Как ты это допустил? Что у тебя там происходит? Почему не работают участковые, почему бездействует патрульно-постовая служба?

Иногда это выясняется в вопросительном тоне, но чаще на повышенных тонах, ведь в свою очередь твоего начальника трамбует генерал:

— У тебя двадцать краж за сутки, что ты там сидишь? Твою мать! Зачем тебя назначили?! У тебя там целый аппарат, разъезжайтесь по территориальным органам и принимайте меры.

Руководители, стучащие кулаком по столу и орущие благим матом, не редкость. Однако трезвомыслящий человек, даже если отругает сотрудника, не станет злорадствовать и сживать его со света. Все вспышки начальственной ярости начинаются и заканчиваются на уровне оперативной составляющей, которая складывается на этот момент. И критика воспринимается подчинёнными с пониманием. К каждому разбору полетов надо быть готовым заранее.

— Ну ладно, мы будем работать, — это неправильный ответ.

Правильно — обозначить, какие именно меры будут приняты. Ценность руководителя в том, чтобы он владел оперативной обстановкой и мог правильно доложить о реальном положении дел вышестоящему начальству. Ответ должен иметь под собой чёткую основу, которая базируется на определённом материале, а материал — это твои конкретные наработки:

— Мы знаем, кто это, уже идём по пятам за этой группой и должны в течение одной-двух недель взять всех с поличным.

Мудров всыпал макароны в кипящую воду и резюмировал:

— Должны взять, значит, возьмём. Чем хуже ситуация, тем лучше для меня. Чем сложнее уровень задач, тем больше возможностей для развития и роста.

Жертва домашнего насилия Омск, 1996 г

Леонтьев возвращался после важной встречи в главк на Харли-Дэвидсон. Сумерки в Омске в середине октября наступают чуть ли не в разгар рабочего дня, машинально отметил он. По крайней мере, для него пять часов вечера — самое трудовое время. Хорошо, что пока ещё не выпал снег, иначе выезжать на мотоцикле было бы рискованно. У него не нашлось времени установить дополнительные зимние детали на своего железного коня, сменить резину на шипованную и залить моторное масло меньшей вязкости. Меж тем, на днях обещается ухудшение погоды, хотя руководствоваться прогнозами синоптикам — то же самое, что верить клятвам алкоголиков, и те, и другие слишком часто врут.

Впрочем, к последним он причислял и себя тоже. Так получается, если пройти тест «Являетесь ли вы алкоголиком?». Достаточно поставить пару плюсов в ответах — и ответ положительный. У него выходило гораздо больше плюсов, потому что он ставил их под вопросами: «Пьёте ли вы больше двух раз в неделю», «Выпиваете ли вы в одиночку», «Увеличиваете ли вы с годами дозу спиртного»? Да, да, да. Утешает лишь то, что он не испытывает по утрам похмелья и не теряет спьяну головы, удостоверения и пистолета.

Чем ему ещё заниматься вечерами, если не выпивать? Алкоголь помогает расслабиться, быстрее заснуть и отключиться от мыслей об очередном уголовном деле, вернее, о десятке дел разом! Ему сорок лет. Как там говорится? «В двадцать лет мозгов нет — и не будет, в тридцать лет семьи нет — и не будет, в сорок лет богатства нет — и не будет». С мозгами вроде бы всё в порядке, меж тем, к сорока годам он не только богатства не нажил, но и семьи не завёл. Полно, а всё ли у него хорошо в таком случае с мозгами? Они ведь нужны не только для того, чтобы сложные дела распутывать, но и личную жизнь устраивать. А она как-то не задалась.

Женщины всегда выбирали его сами, они же первыми и разрывали отношения. Это всегда было так, начиная с первой девушки, студентки Леночки, с которой он начал встречаться ещё во время учёбы в школе милиции, и заканчивая последней связью с адвокатом Ириной. Он так и не стал ни для одной из своих пассий не только мужем, но даже сожителем. Слово-то какое мерзкое! Оно всегда раздражало его при опросе свидетелей и в протоколах допросов. Соживают они, видите ли! Ровно до тех пор, пока один не прикончит другого, или, в лучшем случае, не изобьёт или обкрадёт. Чего ещё ждать от мужчины, который не хочет официально регистрировать отношения с женщиной и нести ответственность за семью? Владимир считал, что отношения должны быть узаконены. Впрочем, что тут кого-то осуждать, если сам он ни разу не был женат и до сих пор живёт в родительской квартире. Ему было девятнадцать лет, когда от рака умер отец, и двадцать семь, когда вышла замуж младшая сестра, и с тех пор они с мамой вдвоём.

Его друг и одногодок Сергей Скворцов женился в день своего совершеннолетия, у него уже не только взрослый сын, но недавно и внук родился. Другой друг, Алексей Мудров сыграл свадьбу в двадцать шесть, и сейчас у него подрастают две дочери. А он, Владимир Леонтьев, всегда только присутствовал на чужих свадьбах и в последние годы уже не рассчитывал на собственную. Пару раз дело к ней шло. Да так и не дошло, хотя уже и даты назначались.

С каким восторгом он делился своей радостью с Алексеем, дозвонившись ему на рабочий телефон:

— Лёшка, я женюсь! И представляешь на ком? На Ольге!

— На какой Ольге? — не понял друг.

— На сестре Маргариты.

— Так она же ещё маленькая! Сколько ей лет?

— Маленькая она была, когда мы в школе учились, а сейчас ей двадцать, и если на каблуках, то одного со мной роста.

— Надо же, как время-то летит.

Роман с Ольгой у Владимира завертелся после того, как его младшая сестра Галя как-то заявила:

— Ты бы обратил, что ли, на Ольку своё мужское внимание! Девчонка на тебя со школы ещё заглядывалась, всё на форму твою курсантскую любовалась, а сейчас говорит, что замуж надо выходить только за таких ответственных и порядочных парней как ты. Девчонка-то она во всех отношениях правильная, так что присмотрись, брат, тебе давно жениться пора.

Леонтьев присмотрелся. До этого разговора он как-то не обращал на Олю внимания как на возможный объект ухаживаний, а тут счёл, что действительно девчонка выросла симпатичная, почему бы нет? На свадьбе Галины он сидел рядом с подружкой сестры и несколько раз приглашал её на медленные танцы. Под конец застолья Ольга ловко поймала букет невесты, и гости дружно захлопали следующей новобрачной.

Позже Владимир стал приглашать влюблённую в него соседку на свидания, и за восемь месяцев ухаживаний эта мечтающая поскорее выйти замуж и «во всех отношениях правильная девочка» вынесла ему весь мозг. Сначала она никак не могла понять, почему он не хочет ходить на дискотеки, ведь это он на службе оперативник, а по жизни просто молодой парень. Ведь так здорово потанцевать и повеселиться! Доходчиво объяснить, почему он не может и не хочет ночами прыгать под орущие колонки в полутёмных прокуренных залах, получилось не с первой попытки.

Потом она устроила истерику из-за того, Владимир не достал билеты на концерт её любимого музыкального ансамбля. А он не только песен этой рок-группы не понимал, но и названия её никак не мог запомнить. Далее пришлось выслушать длительный нравоучительный монолог по поводу того, что не помог в выходные дни перевезти старую мебель знакомым и освободить место под новую. И ведь не просто не поработал грузчиком, а пообещал и не исполнил своё обещание! Не по-мужски, дескать. Но он никак не был в этом виноват. Кто же предполагал, что засада в квартире серийного вора затянется аж на трое суток!

Ещё он не пришёл на именины её мамы, потому что домой в тот день вернулся только под утро. А расстались они после того, как он забыл про Олин день рождения. Это так по-женски: не предупредить заранее, а выжидать с затаённым злорадством. А если мужчина замотается и не вспомнит о знаменательной дате, можно предъявить, что она ему по фигу, закатить истерику и упиваться местью: ах ты вот как, а я тогда вот так. Ему ничуть не хотелось знать, как именно она собирается его наказывать за невнимательность: станет ли бесконечно укорять или отказывать в сексе. Леонтьев так выматывался на работе, что терпеть нервотрёпки от близких людей уже не было моральных сил, а на секс порой не оставалось физических. Владимир даже вздохнул с облегчением, когда девушка безапелляционно заявила, что никакой свадьбы не будет. Лучше один раз пережить расставание, чем потом сорок лет (или сколько там Бог жизни выделит) терпеть бесконечные разборки.

Вскоре Ольга стала, как нарочно, попадаться ему на глаза наряженной, уходящей куда-то поздно вечером, возвращающейся домой с букетами цветов, а потом и в обнимку с разными парнями. Сестра, приходившая в гости с новорождённой дочкой, его корила:

— Ты со своей работой никогда не женишься. Такую красивую девчонку потерял!

— Это она надёжного мужика потеряла. Пусть и дальше поярче мажется и резвее на танцульках скачет.

— Это она тебе назло. Надо же, забыть про день рождения своей невесты!

— Да ладно тебе, Галя! Я и про свой-то не всегда помню. А назло мне ничего делать не надо. Мне на радость надо.

Леонтьев и правда иногда спохватывался о дате своего появления на свет только после маминых напоминаний. А вот о сорокалетии, как о каком-то сверхважном рубеже, стал задумываться заранее. Всё пытался какие-то итоги подвести, а подводить-то было особо нечего. И ведь не только личную жизнь не устроил, но и по службе-то, которой отдавал всю жизнь, исключая время только на сон, особо не продвинулся.

Тем временем Сергей ушёл из милиции и построил солидный бизнес. Алексей окончил Академию МВД и возглавляет районный отдел милиции. А он всё ещё обычный оперативник в областном главке.

За все годы службы у него был один-единственный полноценный отпуск. Он тогда прилетел к Алексею в гости и провёл почти месяц на Кубани. К концу каждой рабочей недели они мчались к морю. В Геленджике Лёшина жена отдыхала с ребенком, у них тогда была только одна дочь. Они снимали какие-то картонные домики в общем дворе, там же был и душ один на всех, там же и шашлыки на мангале жарили. Условия для отдыха те ещё! Но Светлана так радовалась морю, солнцу, пальмам и тому, что муж рядом! Вот уж кому повезло с женой, так Алексею. Она у него терпеливая и понятливая, берёт на себя все бытовые заботы, обеспечивает мужу надёжный тыл и не жужжит по всякому поводу. Более того, она умеет радоваться любой мелочи, быть довольной и благодарной за то, что есть, и не корить за то, чего нет. Бесценные качества для боевой подруги.

Глядя на эту пару, Владимир понимал, какая именно ему нужна женщина. Но такой не встречалось. Одно время казалось, что уравновешенная и ироничная Ирина сможет продержаться с ним рядом, если не навсегда, то подольше, чем его былые женщины. Но адвокат по уголовным делам была настолько одержима своей карьерой, что оказывалась занятой чуть ли не чаще, чем он сам. Они не совпадали по свободному времени, и встречи в её квартире были настолько редкими, что теряли всякий смысл. Вроде они и не расставались, изредка перезванивались, но уже было ясно, что отношения не сложились и не имеют долгосрочного будущего.

Хотя и говорят, что сорок лет мужчине лучше вообще не отмечать, но ему вдруг отчаянно захотелось хотя бы в этот день за долгие годы почувствовать себя вольным, беззаботным и если не счастливым, то хотя бы радостным. И он решил ещё раз рвануть к Мудрову на Кубань и снова заплывать бесконечно далеко в море, так, чтобы берег различался с трудом, ведь Чёрное море — не Иртыш, греби, сколько хочешь в одну сторону. Хотя Лёша и пугал, что и здесь встречаются опасные течения, водовороты и даже смерчи, но, глядя на спокойную гладь моря, верилось в это с трудом. А как здорово было говорить с другом по душам, как в ранней юности, и философствовать, и хохмить.

Он узнал у родителей Алексея его новый адрес, предупредив, чтобы они не сообщали ему, что он интересовался, и купил билет на самолёт. Надо было видеть изумлённое лицо друга, когда он июньским воскресным днём возник на пороге его краснодарской квартиры!

— Ты забыл поздравить меня с юбилеем, — со скорбной укоризной произнёс Владимир, внутренне содрогаясь от с трудом сдерживаемого смеха.

— Я не забыл, с утра уже звонил тебе и домой, и в кабинет.

— А там никого нет, — расхохотался Владимир, обнимая друга.

Он пожил в семье Мудровых пять дней. Алексей через байкерский клуб организовал ему напрокат мотоцикл, и гость исколесил весь Краснодар и окрестные станицы. Крадучись, выскакивал из квартиры с рассветом, чтобы не разбудить хозяев, и возвращался только к позднему ужину. Он купил карту края, наметил и разработал маршруты, следуя которым мчался то в лесные предгорья, то к бурным рекам, то к термальным источникам, то к изумрудным озерам. Думалось, какой дивный край! Может, остаться тут, пойти работать к Лёшке под крыло, начать жизнь заново?

Да ведь от себя не убежишь. Кроме того, в Омске мать, сестра, двое племянников и Александр Скворцов, его крестник. Леонтьев машинально причислял его к родственникам, очень ему парень нравился, да и тот с детства к другу отца тянулся. А когда в школу милиции решил поступать, всё вопросами терзал про службу: «Дядь, Володь, а как то, а как это?» — «Да что ты у меня спрашиваешь, у отца своего спроси!» — «Да не рассказывает он совсем ничего про работу».

Владимир сообщил Алексею, что сын Скворцовых в следующем году окончит Высшую Омскую школу милиции, и отметил:

— Знаешь, смотрю я на этого парня, и всё тебя молодого вспоминаю.

— А то я старый!

— Пусть не старый, но уже и не юноша. Знаешь, кто такой старик? Человек, который старше тебя на десять лет! А Сашка весь в тебя характером вышел, во всём-то он должен лидером быть! Упёртый такой, я бы сказал, даже упрямый. Уверен, этот парень быстро сделает карьеру. И группа крови у него, как у тебя, первая. Интересно, группа крови человека как-то влияет на его характер и, соответственно, судьбу?

— Не знаю, — пожал Мудров плечами, — не слышал, чтобы на эту тему проводились серьёзные научные исследования.

В пятницу вечером Алексей с женой и дочками выехал на «Волге» в бухту Инал. Владимир резвился на трассе, то следуя за машиной друга, то улетая далеко вперёд. Хотелось похулиганить, опасно приближаясь, но он понимал, что хотя Алексей прекрасно водит машину ещё со времён учёбы в школе милиции, но в данный момент таких шуток не одобрит — у него семья в машине. Это ему, Владимиру, отвечать не за кого, кроме как за самого себя, а у друга жена и дочки.

Они поселились в деревянном домике, рассчитанном на две семьи, с общим санузлом и большой верандой. Владимир попытался выяснить, сколько должен за жильё, но Алексей отмахнулся:

— Успокойся ты, всё бесплатно. В своё время я оказал директору базы услугу, с тех пор он мне в любое время выделяет домик для семьи и друзей, надо только предупреждать заранее, когда собираемся приехать.

Владимир подумал, что Лёшка умеет устраиваться, договариваться, оказывать услуги и получать взамен блага, при этом вроде бы и не пользуясь служебным положением в личных целях. Сам он так не умел. Наверное, слишком прямолинеен был и независим. Не получалось у него стать настолько значимым и полезным, чтобы кто-то счёл себя обязанным отблагодарить. А если такое изредка и случалось, то оперативник сам же и отказывался.

Вкалывал в отделе «за себя и за того парня», выполняя помимо своих обязанностей и ту работу, которую кто-то из сослуживцев «не смог, не успел, не срослось, не получилось». Потом коллеги уходили на повышение, а он всё сидел на том же месте. А иногда на нём же и лежал, оставаясь в кабинете на ночь, чтобы не видеть укоризненных маминых глаз, когда он наливал себе в старый гранёный стакан водки, чтобы расслабиться и поскорее заснуть, а утром встать пораньше. Конечно, можно снять квартиру, но в ней убирать надо, стирать, готовить. А когда? Вот и получается, что взрослый мужик всё ещё живёт с оглядкой на маму, которая обустраивает его быт. Как же всё это осточертело!

— А тебе никогда не хотелось в один прекрасный день написать рапорт, положить удостоверение на стол, выйти из кабинета, закрыть за собой дверь и навсегда забыть, что ты когда-то работал в милиции? — спросил он у Алексея, когда они после ужина выпивали вдвоём на веранде.

— С чего это вдруг? — удивился тот. — У настоящего мужика таких мыслей вообще быть не должно. Служба есть служба. Впрягся — работай. У меня семья, и о ней надо заботиться.

— Света у тебя замечательная, и девчонки умницы-красавицы… Но допекает же начальство так, что порой хочется стукнуть кулаком по столу и заорать: «Да пошли вы все туда-то и туда-то, да побыстрей»!

— Знаешь, мне как-то всегда везло на наставников. У каждого из них было чему-то поучиться, и я взял на вооружение всё лучшее, чем они были замечательны. Ну, а когда был простым опером, и, случалось, начальство орало благим матом, то просто скрутишь фигу в кармане и скажешь про себя: «Ничего, сегодня хуже сработали, завтра сработаем лучше, чем сегодня».

— Да неплохо я срабатываю, у меня высокие показатели раскрываемости, — поморщился Владимир после глотка водки и потянулся за абрикосом, именуем на Кубани «жерделой». — Только как-то застрял одном на месте. Не то, чтобы очень уж должностей высоких хотелось, но какого-то движения вперёд… или хотя бы вбок.

— Попробуй не делать чужую работу, — посоветовал Алексей, — а ещё лучше отвлекайся иногда и от своей, по крайней мере, в отпуске. Раз уж сменил обстановку, расслабься, на девчонок красивых на пляже погляди.

— Смотреть уже скоро придётся на благообразных старушек.

Леонтьев кокетничал. Он уже успел познакомиться с симпатичной крашеной блондинкой лет тридцати пяти, предыдущей ночью приводил её к себе в номер и тихонько выпроводил на рассвете, чтобы гостью не заметила Светлана или, чего доброго, дети. Но одно дело завести курортный роман и даже приглашать женщину к себе в Омск, не очень-то веря в то, что она воспользуется этим предложением, и совсем другое — поверить в то, что это — твоя женщина, а не просто очередная любительница ни к чему не обязывающих отношений.

Золотой южный июль пролетел быстро, Владимир вернулся в Омск и снова взялся за отложенные и новые дела, вспоминая рассказ Алексея о том, как в детстве его отец строил в станице дом, и лошадка ходила по кругу, перемешивая раствор для самана. И он, омский опер, тоже, как та кубанская лошадка, всё ходит по кругу, утопая ногами в грязи по щиколотку, а то и по колено.

Сырой октябрьский ветер задувал под шлем, охлаждая невесёлые раздумья, которые мгновенно прервало резкое движение впереди. Буквально перед самым лицом промелькнула женская фигура, а по встречной полосе пронеслась машина. Он ударил по тормозам, и тяжёлый мотоцикл занесло. При скорости в сто километров час тормозной путь составляет сорок шесть метров, он развернулся и проехал их в обратном направлении.

На обочине на животе лежала женщина в сапогах, но без верхней одежды, в одном платье, разодранном до пояса, так что виден был чёрный лифчик. «Чёрт, — подумал он, — неужели я её всё же зацепил? Выскочила внезапно наперерез, но вроде проскочила. Или её сбила машине, ехавшая в это время по встречной полосе?».

Он присел над телом, не подававшим признаком жизни, не решаясь его перевернуть, ведь неизвестно, какие она получила травмы, в таких случаях иногда лучше не трогать человека до прибытия скорой помощи, чтобы не навредить.

— Женщина, вы как? — задал он вопрос, тут же сочтя его дурацким.

Как она? Она прекрасно! А он особенно хорош! И скорость превышал, и фару не включил. Ладно, он-то, как кошка, отлично видит и в лёгких сумерках, и в полной темноте, а другие участники движения? Если бы он в самом деле сбил пешехода, никакие корочки бы не отмазали.

Незнакомка застонала, перевернулась на бок, подтянула колени к груди и принялась неловко подниматься. Владимир, с облегчением вздохнув, помог ей встать на ноги и вгляделся в окровавленное лицо. Если разбитые нос и губу можно было объяснить недавним падением на гравий, то к распухшему глазу явно приложился чей-то кулак, причём гораздо раньше, чем случилось дорожное происшествие. Он не успел задать ей вопрос, как увидел мчащегося в их сторону здоровенного рычащего детину, тоже одетого не по сезону — в трикотажный спортивный костюм, сильно растянутый в локтях и на коленях.

Занесённую над ним руку Леонтьев молниеносно перехватил, завёл злоумышленнику за спину, потянул его несколько метров за собой и привычным движением захлопнул наручники, прицепив задержанного к хромированной трубе. Даром они что ли с Лёшкой всё детство в секции бокса махались, а потом занимались самбо! Конечно, былая спортивная форма уже потеряна, но не настолько же, чтобы не справиться с бухим, пусть и здоровым, мужиком.

Опер вытащил из кармана лёгкого пуховика подаренную Алексеем на юбилей последнюю модель «Моторолы», набрал номер и произнёс:

— Витёк, организуй-ка мне по старой дружбе быстренько патрульку на угол Мамина-Сибиряка и Круговой… Похоже, разбой. По крайней мере, мордобой… Один… Ага, жду.

Владимир спрятал телефон в карман брюк и с иронией произнёс в сторону рычащего и дёргающегося детины:

— Не в ту сторону пытаетесь мотоцикл утянуть, гражданин! Отделение в другой стороне.

Женщина всё это время стояла поодаль, трясясь крупной дрожью и всхлипывая, напряжённая, словно готовая снова броситься бежать. Владимир снял пуховик и накинул его женщине на плечи, оставшись в связанном матерью синем свитере.

— Вы кто? — изумлённо спросила она.

— Угро, — усмехнулся он. — А это ваш любимый муж?

Она кивнула. И ему всё стало про неё ясно, и не надо задавать лишних вопросов. Невзрачная и неуверенная в себе бабёнка сорока лет, обременённая работой и детьми, нередко поколачиваемая алкашом-мужем. Сколько же он с первых лет службы насмотрелся на таких жертв домашнего насилия! И живут же годами, десятилетиями, с мужьями и сожителями, которые их истязают, пока однажды не прибьют окончательно или мужик спьяну не сам крякнется. Сколько женщин убивают в стране ежегодно, узнать можно, а сколько из них погибает от рук мужей и сожителей — статистика не показывает.

Ребята сработали чётко, уже через несколько минут подъехала машина, и матерящегося дебошира увезли в камеру предварительного заключения. Женщина всё ещё дрожала и всхлипывала.

— Где живёте? — спросил Леонтьев, пытаясь вывести её из ступора.

Она махнула рукой в сторону жилого квартала.

— Поехали осматривать место преступления.

Он усадил её впереди себя на мотоцикл и тихонько тронулся с места, а когда вошли в квартиру, дверь которой оказалась не заперта, повелительно произнёс:

— Одевайтесь быстренько, поехали!

Она послушно бросилась в комнату, переоделась в другое платье, и лишь застёгивая пуговицы на пальто, спросила, куда надо ехать.

— Как куда? В судмедэкспертизу, конечно. Побои будем снимать. Паспорт не забудьте.

Знал, что везти её надо сейчас, срочно, пока ей ещё страшно и больно. К утру успокоится и решит всё спустить на тормозах. Чай, не впервой ей быть битой, а ведь каждый раз верит, что такое больше не повторится. Жертва всегда найдёт, чем оправдать своего палача. Словно в подтверждение его мыслей, она сказала:

— Андрей ведь раньше таким не был. Спортом занимался, большие надежды подавал, а потом…

— Ну да, как в песне: «Мы бывшие спортсмены, а ныне рэкетмены».

— Да какой из него рэкетмен. Он к жизни плохо приспособлен. В последнее время вообще не работает.

— Зато к алкоголю хорошо приспособлен. За что сегодня поколотил?

— Приревновал. Я в первую смену работала, домой вернулась, а он с порога придираться начал. Дескать, шёл мимо моей парикмахерской и через витрину меня видел. Зачем, говорит, мужика стригла, да ещё сиськами на него ложилась?.. Простите, грудью. А я не ложилась. Я хотела уйти из дома, а Андрей не пускал. Я в коридор выскочила, тайком сапоги надела, а тут он… Ну, и в глаз… Он такой вспыльчивый, несдержанный. Но отходчивый. И дочку любит. Она у нас во втором классе учится.

И полчаса не прошло, как она убегала от мужа и с риском для жизни неслась поперёк дороги, пока не рухнула на обочину, и вот уже пытается выставить его в лучшем свете, профессионально отмечал Владимир. Ну, точно жертва по натуре! Сейчас эксперт зафиксирует следы побоев, а завтра она заберёт своё заявление из милиции и откажется от возбуждения уголовного дела за нанесения телесных повреждений, и её благоверный опять останется безнаказанным.

И ничего с ним не поделаешь, у правоохранительных органов сейчас нет эффективных рычагов давления на домашних тиранов, остаётся только проводить с ними профилактические беседы. Уголовную ответственность за тунеядство отменили, лечебно-трудовые профилактории закрыли. Как теперь прикажете избавляться от этих алкашей?

Всё вышло, как Леонтьев и предполагал. Утром ему позвонили знакомые опера из отдела уголовного розыска и сообщили, что его протеже пришла забирать поданное вчера заявление. А он-то весь вечер с ней прокатался, даже в главк не вернулся, сразу домой поехал и не сделал того, что намечал. Владимир тихонько выругался и поехал в районное управление МВД. Пошёл мокрый снег, к утру может случиться гололёд, а он так и не сменил резину.

Вчерашнюю знакомую он увидел в коридоре на лавочке. Глаза её скрывали дымчатые солнцезащитные очки, но неприкрытые распухший нос и гематома на губе красноречиво свидетельствовали о вчерашнем происшествии.

— Что же вы, Вера Сергеевна, дебошира и садиста покрываете, уводите преступника от уголовной ответственности? — вкрадчиво спросил Леонтьев, присаживаясь рядом с ней на деревянную скамью.

Женщина, потупившись, молчала, ей было неловко перед своим спасителем, который накануне так самоотверженно её защищал и так заботливо с ней возился.

— Не хотите говорить? Ну, тогда попробую угадать. Вы боитесь, что он выйдет из зоны ещё больше озлобленным и убьёт вас из мести за отсидку? Или не хотите, чтобы на биографии вашего ребёнка стояло пятно — папа-уголовник? Или вы настолько любите своего мужа, что готовы и дальше терпеть его пьянки и побои, а также то, что его своим поведением ломает психику вашей малолетней дочери?

— Да какая там любовь, — с отчаяньем произнесла Вера. — Он же всю душу из меня вытряс. Я давно хотела развестись, сколько раз добром просила: оставь ты нас с дочкой! Так он же не уходит, только ещё больше от этих разговоров звереет, сразу орёт: «Убью!».

— Квартира ваша общая, в совместной собственности?

— Нет, квартира только моя. От папы осталась. А Андрей даже не прописан.

— Вы готовы больше никогда с ним не встретиться, разве что в зале суда?

— Господи, конечно же, готова.

— Хорошо, поезжайте домой, соберите его вещи и до обеда передайте кому-нибудь из знакомых. Есть кому передать?

— Есть. Его сестра неподалёку от нас живёт.

— Вот ей и отнесите. Чем раньше, тем лучше.

Леонтьев переговорил с операми и отправился в КПЗ. Вчерашний герой выглядел обрюзгшим и подавленным, его явно мучило похмелье, и он первым начал разговор:

— Давай, выпускай меня, начальник! Ты же знаешь, Верка как заявление подала, так и заберёт.

— Уже забрала.

— Ну вот, тем более, чего меня тут держать.

— Посидишь до вечера, подумаешь о твоей дальнейшей никчёмной жизни, пока жена твоя бывшая вещички твои соберёт и сестре твоей отвезёт. А далее свободен на все четыре стороны.

— Это с чего это жена моя стала бывшей? — взвился задержанный. — И почему я должен из своего дома уходить?

— Ну, начнём с того с того, дом не твой, а Веры Вешкиной, и колотишь ты женщину на её территории. Кстати, завтра она подаёт заявление на развод, и ты ей в этом не препятствуешь. А если ты хоть ещё раз приблизишься к ней ближе чем на сто метров, то зоной я тебя пугать не стану. В розыске ты будешь числиться. Во Всероссийском. И искать тебя будут долго. И не найдут. И я тебя буду очень искать, но не найду.

— Да вы, опера, вообще с криминалом срослись, — опешил Вешкин, облизывая спекшиеся губы.

— Так точно. Правильно понимаешь.

— А что это вы, гражданин начальник, такой повышенный интерес к судьбе моей супружницы проявляете? Приглянулась что ли? Может, сами хотите занять моё место?

— Не смеши. Кому оно нужно, это чучело огородное? Оно даже тебе не нужно, иначе не колотил бы с особым усердием. Я вообще удивился, что ей по паспорту тридцать два года, думал все сорок. Да и ты на десять лет старше выглядишь… А интерес я проявляю, потому как законность люблю блюсти.

— А угрожать человеку расправой — это законно?

— А где ты тут человека видишь? — Леонтьев принялся картинно озираться по сторонам. — Я нигде не вижу. Так что исчезни из жизни гражданки Вешкиной, иначе сам исчезнешь. Это я тебе твёрдо обещаю.

Леонтьев вышел из камеры. Он счёл, что удачно завершил так и не заведённое уголовное дело, и потому тут же забыл о нём. И без того было чем занять свой наряжённый мозг.

В следующий раз он увидел Веру Вешкину полтора месяца спустя и не сразу узнал её. Между двумя рабочими встречами образовались свободные полчаса, Владимир решил потратить их на приведение в порядок внешнего вида и заскочил в ближайшую по пути парикмахерскую.

— Красавицы, у кого можно по-быстренькому постричься? — весело осведомился он.

Миловидная шатенка вскочила с кресла и двинулась ему навстречу:

— У меня, Владимир Иванович!

— Вера Сергеевна? — удивлённо спросил Леонтьев.

Если бы не натренированная годами оперативная память, он ни за что не узнал бы в женщине со свежим хорошеньким личиком и ясными серыми глазами зарёванную и избитую пострадавшую, которую подобрал в разорванном грязном платье на гравийной обочине.

Довольная произведённым эффектом, поправляя салатный рабочий фартук, надетый поверх тёмно-зелёного обтягивающего платья, Вера игриво пообещала:

— Я вас хорошо постригу, жене понравится.

Ох, уж эти одинаковые женские уловки и однообразные попытки выведать семейное положение мужчины! Усаживаясь в кресло, он сказал то, что она, скорее всего, надеялась услышать:

— Увы, я не женат. И никогда не был.

— Как же так случилось, что такой симпатичный и положительный мужчина ни разу не женился?

— Вот так и не женился из-за графика работы с ненормированным рабочим днём. Могу уехать на рассвете и вернуться за полночь. Мало кому из женщин понравится жизнь с человеком, которого никогда нет рядом.

— Мне бы понравилось, — игриво рассмеялась Вера. — Это же так здорово, ты вроде и замужем, и в то же время муж постоянно перед глазами не мелькает. А если ещё заплату будет приносить, хотя бы небольшую, так просто идеально.

— Я рассмотрю ваше предложение, — улыбнулся он, разглядывая в зеркале ложбинку меж её грудей в глубоком вырезе платья. Может, не так уж был неправ этот её ревнивый Вешкин?

— Я, кстати, уже развелась, — доложила Вера, ловко щёлкая ножницами. — Спасибо вам за всё. Могу я тоже сделать для вас что-нибудь хорошее? Например, в гости пригласить, угостить тем, что вы любите. Я вкусно готовлю. Ну, по крайней мере, так говорят.

— О, это здорово. Поесть я люблю, только не всегда успеваю.

Леонтьев оставил номер своего сотового и загадал, что если она пригласит в гости в определённый день, а у него не случится никаких накладок, и он действительно попадёт к ней на ужин, то… В общем, там будет видно, что…

Она позвонила в субботу днём, он приехал в восемь вечера, успев по дороге захватить бутылку водки, шампанское и коробку конфет. Сел за красиво сервированный стол, налил ей шампанского, себе — рюмку водки, и заметив её опасливый взгляд, рассмеялся:

— Не беспокойтесь, во хмелю я не буйный.

Поскольку ребёнка Веры дома не было, Владимиру стало понятно, что она определила куда-то дочку в надежде, что он останется ночевать. И он остался. В декабре он приезжал к ней с ночёвкой ещё несколько раз, столько же — звонил и извинялся, что встреча отменяется. Но она не высказывала претензий, просто говорила: «Понимаю, служба есть служба».

Новый тысяча девятьсот девяносто седьмой год они договорились отмечать вместе.

Летать так летать! Краснодар, 2004 г

Светлана в задумчивости смотрела на настенный календарь за две тысячи четвёртый год и прикидывала, когда снова сможет увидеться с мужем. Алексей улетел в Омск к новому месту службы, и ближайшая дата, когда он наверняка появится в Краснодаре, будет в ноябре. День его рождения они всегда отмечали вместе. Муж стремился к семье на машинах, поездах, самолётах, — в зависимости от того, где находился он, и где в это время был их дом. Сколько необустроенных хибар и почти приличных квартир они сменили за два десятка лет? Ей даже считать не хотелось, как и вспоминать, сколько усилий приходилось вкладывать, чтобы создать уют для мужа и дочек.

— Один переезд равняется трём пожарам, — сказал как-то Алексей.

— Меткое замечание, — согласилась Света.

— Это не моё, а Франклина.

И вот теперь, когда, казалось бы, всё устаканилось, они снова оказались в разных городах. Как причудливо Вселенная исполняет самые заветные желания! Когда Светлана выходила замуж, она так упрашивала Лёшу служить в родном городе, так хотела жить именно там! И вот её мольба услышана, он возглавил Управление МВД по Омской области. Да только она осталась в Краснодаре, который раньше так не любила, и к которому уже привыкла, поскольку, несмотря на все переезды, чаще всего всё же жила именно здесь. И не всегда муж был рядом. Скорее, чаще его не было.

Чувствовала ли она себя одинокой? Наверное, нет. Люди страдают от одиночества, когда у них нет таких безумных чувств, какие были у них с Лёшей. Она любила его настолько сильно, что возникало ощущение, что он постоянно с ней, всегда рядом. Как-то, увлёкшись новым веянием, она пошла погадать на картах таро, и гадалка сказала ей:

— Снимите вы уже своего мужа с божнички! Что же вы так себя ведёте-то? Луна днём уходит с неба, но ночью снова возвращается, и нечего на неё молиться.

А Светлана в первые два года их с Лёшей отношений даже прямо в глаза ему не могла смотреть, всё опускала взгляд. Такой внутри неё был безумный трепет, что казалось, не вынести излучаемого им света! Но и она чувствовала себя оберегаемой и очень ценной для него. И никогда не возникало дурных мыслей о том, что, будучи в долгой разлуке, её молодой и красивый любимый мужчина может ей изменить, заинтересоваться, хотя бы на время, другой женщиной. Кто угодно, только не её муж!

Зато он её очень ревновал, хотя в начале отношений обещал этого не делать. Но она постоянно чувствовала себя «под колпаком», и не дай Бог, если кто-то на неё откровенно засматривался, или Лёша звонил, и не мог застать её дома. Он всегда всё контролировал, всё видел и замечал. Смотрит на человека, и будто видит насквозь, кто находится у того за спиной. Возможно, это была профессионально выработанная привычка, как и прекрасно натренированная память. Во время движения по трассе, он всегда знал, кто едет впереди них, кто сзади. Чем не могла похвастаться Светлана, когда научилась водить сама. Если бы за ней целыми днями ездила какая-то машина, она не заметила бы преследования.

Впрочем, кто бы стал за ней следить? Кому она нужна? За мужа, да, переживала, хотя и не до фанатизма. Может, потому, что практически ничего не знала о его профессиональной деятельности. Он никогда работу не приносил домой. Как только переступает через порог, сразу на лице улыбка:

— Дети, где мама?

Светина подруга рассказывала о своём муже:

— Как получит разгоняй от начальства, так придёт домой и устроит всем разнос, на всех сорвёт своё дурное настроение.

Никогда у них с Лёшей такого не было. По каким-то косвенным признакам она могла догадаться, что у него неприятности на работе, но он не жаловался и почти ничего о своей службе не рассказывал. Ну, разве лишь изредка, если какой-то факт уже и так был ей известен. И она не знала, сколько страшных преступлений распутал Алексей лично, или раскрыли другие опера под его руководством. Испытывала ли она гордость за мужа? Ведь выходила-то замуж за лейтенанта, а потом он достиг таких вершин в карьере! Когда Мудров получил звание капитана, она сидела на работе и подсчитывала в уме:

— Если он станет майором, оклад у него будет такой-то, да за звание — столько-то. Сколько же мы денег получать будем? Ох, заживём! А если муж дослужится до полковника?

И когда Алексей получил за раскрытие важного преступления внеочередное звание, она сказала:

— Будешь ли ты генералом, неизвестно, давай как следует отметим полковника!

Они пригласили друзей в кафе, а на следующий день пошли вдвоём гулять и пить пиво с раками. И это было так шикарно! Звание генерала они с таким «размахом» не отмечали.

Она взяла за правило не говорить ему лишнего, чтобы не расстраивать понапрасну. Обошлось, и обошлось. Так не раз бывало. К примеру, у неё была портниха, которая жила в пятидесяти километрах от города. Далеко, конечно, но уж очень хорошо она шила. Светлана заказала платье к своему юбилею и попросила мужа, чтобы водитель её отвёз на служебной машине. И они поехали. Метель, гололёд, машину то и дело заносило, они с трудом добрались до дома портнихи и так же сложно возвращались обратно.

— Алексей Павлович мне сейчас шею намылит за то, что я вообще выехал по такой-то погоде, — сказал водитель, когда они подъезжали к дому.

— Не намылит, — возразила Светлана. — Вы придёте, доложите, что свозили меня. Он спросил: «Всё нормально»? А вы ответите: «Да, всё нормально», и идите. Самое главное — не вдаваться в подробности.

Может, потому они никогда с мужем и не ругались, что она ловко нивелировала все острые углы. Если и случались разногласия, в основном из-за девчонок, то отношения выясняли не при них. И хотя Света относилась к детям строже, чем муж, он всё же оставался «тяжёлой артиллерией». Если дочки не слушались, она грозно предупреждала:

— Сейчас папе позвоню!

Но никогда не звонила для того, чтобы пожаловаться. Она свято верила в то, что у неё лучшие в мире дети и лучший в мире муж. И если с ним и не легко, то всё равно надёжно.

Время от времени Лёша заводил разговоры о том, что хорошо бы завести ещё одного ребёнка, он очень хотел сына. Но в девяностые годы не просто было решиться на такой шаг, уж слишком всё было зыбко и неопределённо, да и возраст поджимал. Кроме того, вырастив практически без посторонней помощи две дочери, разница между которыми была всего год и два месяца, она ещё долго вспоминала, как тяжело ей пришлось, и даже на беременных женщин спокойно смотреть не могла, и чужие малыши не умиляли, ничуть не хотелось с ними посюсюкать. Когда же Светлана отошла от мыслей о том, что дети — это страшно тяжело, и пришла проконсультироваться о возможной беременности к гинекологу, та ей сказала:

— А зачем вам это нужно? У вас же есть уже двое детей.

— Но муж так хочет сына.

— Скажите ему, что вы лет на пять опоздали.

И она сказала:

— Лёша, мы опоздали на пять лет.

А он ответил:

— Ну что же теперь поделаешь. Зато у нас растут такие замечательные девчонки, а потом и внуки будут.

Когда Мудров работал начальником криминальной милиции в Волгограде, семья собиралась переезжать туда в полном составе. Света съездила к новому месту работы мужа и осмотрела выделенную им служебную квартиру, которая ей очень понравилась, она уже распланировала, как её обустроит. Но на этот раз окончить ремонт было не суждено.

Лёша уехал в Москву на повышение квалификации, позвонил оттуда и сказал, что им надо срочно посоветоваться. Светлана тут же купила билет и вылетела. Муж сообщил, что его кандидатуру рассматривают на должность начальника милиции Карачаево-Черкесии. Это был единственный случай за всю их совместную жизнь, когда Светлана не сразу согласилась с очередным назначением мужа и испуганно, но решительно выпалила:

— Нет. Пиши рапорт. Увольняйся! Там же бесконечная война в ущельях! Пусть они сами там воюют, наводят порядок. Уходи из органов. Зачем тебе это надо?

— Да ты не переживай пока, — успокоил он жену, — в списке ещё несколько претендентов, среди которых есть и генералы. Так что до меня очередь не дойдёт.

— Да где она вообще находится, эта Карачаево-Черкесия? Ты мне хоть на карте её покажи!

— Недалеко. Три часа на машине от Краснодара.

Она вернулась домой в растрёпанных чувствах. Даша тогда в девятом классе училась, Марина — в седьмом. Хорошо, что ещё девчонок в Волгоград не перевезли и не успели документы забрать из школы, думала Светлана, и надеялась, что новое назначение обойдёт их стороной. А на другой день получила от мужа SMS: «Света, я выехал в Карачаево-Черкесию».

Позже, подбадривая её, Лёша сказал со смехом:

— Как говорил Наполеон, искусство управления состоит в том, чтобы не позволять людям состариться в своей должности. Я уж точно в одной должности не состарюсь. Не переживай, Света. Ну, пусть сейчас я здесь, будут же и другие места службы!

В Черкесске действовал филиал Краснодарского юридического института, в учебном корпусе которого располагались несколько номеров, в один из них Мудрова и поселили. Служебную квартиру ему предлагали, но Света возразила:

— А нам она зачем? Девчонок туда нельзя везти, это слишком опасно. Более того, ты войдёшь в подъезд и получишь удар по голове, и кто будет разбираться? Живи уже в институте. У тебя двухкомнатный номер, здание охраняет ОМОН. Водитель тебя со службы забрал — и назад вернул. Мне так будет спокойнее.

В Краснодар Алексей приезжал часто, но обычно только на одну ночь. Переночевал — а в пять утра выехал в обратный путь, как он говорил, «козьими тропами». Тогда казалось, что так и надо, что это в порядке вещей. Она только сильно переживала, когда он ездил в командировки в Чечню. В такие дни он отключал все телефоны, и надо было дождаться его возвращения, чтобы получить весточку. Она и детям внушала:

— У папы серьёзная и ответственная работа.

И лишь, повзрослев, девочки это осознали:

— Действительно, папа такие крутые должности занимал, с такими опасными преступниками боролся, а мы не боялись жить.

— Он старается сделать так, чтобы никто не боялся.

Как-то соседка жалостливо сказала Светлане:

— Какая же ты несчастная!

— Это почему же?

— Так твоего мужа постоянно рядом нет. Ты всё одна да одна.

— Ну, если бы я выходила замуж за скрипача из Симфонического оркестра Большого театра, а он вдруг стал милиционером, я бы подумал: «Ни черта себе, какая подстава!». А я ведь заранее знала, на что шла, так что нечего зря судьбу винить.

Когда в гостях бывала мама, она тоже возмущалась:

— Света, ну, почему твой муж так часто находится далеко от тебя? И даже когда вы живёте вместе, он поздно приходит с работы! Ну, что это такое? Ты его вечно ждёшь! Ему же даже ночью не дают покоя, вечно звонят, и он куда-то несётся кому-то помогать.

— Ну, если не он это будет делать, это будет делать на той же должности кто-то другой. А если ты ещё что-нибудь плохое скажешь про моего мужа, я с тобой разговаривать не стану вообще, — отрезала дочь.

Иногда Светлана задумывалась: а как бы у неё самой карьера сложилась, если постоянно не обеспечивать мужу «тыл»? Как-то она читала книгу по психологии, в которой предлагалось пройти тест: «Смогу ли я стать руководителем?». Она ответила на все вопросы и пришла к выводу, что не способна руководить большим коллективом. В первую очередь потому, что не смогла бы уволить человека просто так, без его вины, ради выгоды для предприятия, ей было бы его жалко.

Так что пусть лучше мужчины занимают высокие должности. А порой казалось, что нельзя очень сильно любить мужа, потому что реально ты живёшь его жизнью, а не своей. И если вдруг пара расстаётся, то оказывается, что ничего своего-то у женщины и нет, потеряв мужчину, она потеряет и саму себя. Но у них всё было по-другому, и Алексей не только никогда не позволял себе обидеть жену или как-то принизить её достоинства, но очень ею гордился. Надо было слышать, каким особенным тоном он представлял её на офицерском балу по случаю годовщины милиции, подводя к коллегам и начальству:

— Познакомьтесь, это моя жена!

И дочками Алексей гордился тоже. И было чем! Даша окончила школу с золотой медалью и поступила в университет без экзаменов, только по результатам тестов. Марина тоже шла на золотую медаль.

До свадьбы Светлана так страстно желала, чтобы Алексей служил в городе их детства и юности! И вот её заветное желание сбылось. Но кто же знал, что сама она при этом останется с детьми в Краснодаре? О том, чтобы прервать учёбу и увезти девчонок в Омск или оставить их одних не могло быть и речи. А значит, оставалось только дожидаться мужа и летать к нему самой. Число полётных часов у Светланы уже было как у стюардессы. Подруги шутили, что в салон авиалайнера она садится так же запросто, как в маршрутное такси. Но, не смотря ни на что, они с мужем уже почти четверть века вместе. Летать так летать!

Украсть ДНК Омск, 1 ноября 2004 г

Привычка просматривать прессу до начала рабочего дня у Мудрова укоренилась с начала девяностых, когда он возглавлял районный отдел милиции Краснодара. Периодические издания тогда легко создавались и быстро исчезали, но общее их количество непрестанно множилось. Постперестроечные газеты отличались от советских непохожестью друг на друга по внешнему виду и содержанию, а также разноплановой подачей информации, как достаточно объективной, так и откровенно недостоверной.

Помимо официальных и независимых, всероссийских и региональных изданий расплодились и ведомственные. Под эгидой МВД России издавалась газета «Щит и меч», а с осени девяноста третьего года стала выходить «Милицейская газета Кубани». Вряд ли кто их читал, кроме самих милиционеров, да и то в основном тех, о ком написали в очередном номере.

Население предпочитало узнавать криминальные новости не из ведомственных газет, Алексей тоже их не читал, только перелистывал. Между хвалебными статьями о достижениях милиции и отличившихся сотрудниках встречалась и значимая информация, которая могла пригодиться в работе.

Сегодня внимание начальника главка привлекли фотографии с одного и того же мероприятия, снятые с разных ракурсов. Трое мужчин в костюмах перерезают красную ленточку на открытии городка юных инспекторов дорожного движения. На снимке из областной газеты на переднем плане вице-губернатор, в «Омской милиции» — начальник ГИБДД, в «Деловом Омске» — спонсор строительства.

В последнем Мудров узнал своего одноклассника Сергея Скворцова, которого не видел почти тридцать лет. Вглядевшись в цветной снимок коммерческого издания, Алексей отметил: «Солидный, лощёный, но начал уже оплывать жирком и самодовольством, да и волосы заметно поредели».

Заголовки статей в различных изданиях также различались акцентами. «Вице-губернатор открыл…», «Начальник ГИБДД принял участие в торжественном открытии…», «Известный предприниматель выступил спонсором…»

По-разному была преподана и криминальная новость об исчезновении директора крупной металлобазы. В милицейской газете это была обычная заметка в колонке хроники происшествий, сообщающая, что мужчина в возрасте пятидесяти трёх лет ранним утром в прошлую субботу собрался в лес за грибами и выехал за город. Его автомобиль обнаружен припаркованным на обочине у лесного массива, сам предприниматель исчез. Поиски пропавшего силами спасателей и добровольцев результатов не принесли.

Областная газета констатировала: «Ушёл в лес и не вернулся». Деловая выдала кричащий заголовок: «Охота на бизнесменов продолжается?» В тексте содержалась биография и основные вехи пути пропавшего гендиректора металлобазы и перечисления аналогичных случаев исчезновения или таинственной гибели успешных и богатых людей области. Будоражащее обывательские умы слово «маньяк» не упомянуто, но автор статьи явно намекал, что за регулярными убийствами предпринимателей стоит один и тот же человек.

«Наверное, всё-таки прав был Владимир в своём предположении о том, что все эти преступления каким-то образом связаны между собой», — подумал Алексей и набрал номер его служебного телефона, решив, что если друг опять ночевал на диване в кабинете, то будет на месте. Так и оказалось.

— Володя, зайди-ка ко мне, — сказал Мудров, услышав в трубке полусонное: «Слушаю».

Через пять минут Леонтьев с заспанными глазами, помятой щекой и кружкой кофе возник на пороге кабинете.

— Что известно о пропавшем директоре маталлобазы? — спросил Алексей после формального обмена вопросами, как дела.

— Войченко Владимир Эдуардович, пятьдесят три года, окончил политех, работал на металлобазе с советских времён, пару лет назад создал акционерное общество, став, по сути, владельцем предприятия. Женат, есть сын и внучка, а также молодая любовница. Вроде Войченко собирался развестись с супругой и жениться на новой пассии. Но это со слов самой пассии.

— Кому он мешал? Или, думаешь, человек просто заблудился в лесу?

— Это вряд ли. Он был опытным грибником, любил это дело. А сейчас как раз «закрытие сезона», опята осенние и лисички ещё есть. Войченко выехал на тихую охоту в субботу на рассвете, взял с собой дождевик и корзинки, всё как положено. Собирался вернуться в обед и не вернулся, его телефон вне зоны действия. К вечеру сын Войченко с другом поехали по трассе в сторону любимых грибных мест папаши. Обнаружили на съезде к лесной тропе его автомобиль. Сообщили в милицию. В воскресенье с утра начались поиски. Ничего.

— А кому он мешал? Наверное, кому-то перешёл дорогу.

— Выясняю.

— Подготовь мне справочные материалы по этому Войченко и по другим знатным потеряшкам за последние пару лет.

— Сделаю, — пообещал Владимир, прихлёбывая остывающий кофе.

— И вот что ещё. На Скворцова тоже досье собери.

— Сергей-то тут при чём? — удивился Леонтьев. — Ты же им никогда не интересовался.

— Да вот что-то вдруг стало интересно. В связи с оперативной обстановкой. А вдруг он следующий кандидат на выбывание? Что на него есть?

— По уголовке — ничего. ОБЭП пару раз пытался его затронуть, но тут же оставил попытки. Скворцов у нас человек уважаемый. Один срок был депутатом городской Думы, потом — областной, сейчас уже не депутатствует. Владелец газет, заводов, пароходов, как говорится. Вовремя подсуетился с приватизацией квартир, офисов, складов, цехов и так далее. В общем, имущества на нём предостаточно, бизнес в основном в сфере возведения строительных объектов и производства стройматериалов. Известный меценат. Имеет возможность и желание красиво делать пожертвования.

— Криминальные связи? Крыша? Не сам же он из райотдела милиции вознёсся в депутатское кресло, а оттуда — в большой бизнес.

— Ясен пень, не без криминалитета, иначе не бывает. Были, конечно, у Серёги связи и покровители. Даже примерно знаю, кто. Жил у нас такой вор в законе Волошин по кличке Волк. Умер уже. А сейчас Скворцов, скорее, уже сам покровительствует. Но специально я по этой теме не выяснял.

— Ну так выясни. И давай как-нибудь пообщаемся в неформальной обстановке, — предложил Мудров.

— В футбол погоняем? — озарился широкой мальчишеской улыбкой Леонтьев. — Или на ринге, как в юности, помахаемся?

— Это всё уже не моё, — грустно улыбнулся в ответ Мудров. — Ещё лет десять назад во время игры в футбол с коллегами я получил случайный удар локтем в спину, да такой силы, что потом долго отходил от травмы. Так что сейчас только в большой теннис играю. Я ещё когда в Краснодаре райотдел возглавлял, договорился с директором парка и начальником строительно-монтажного управления, завезли несколько машин асфальта, собрали ограждение, и чудесный корт на берегу Кубани соорудили.

— Отстаёшь от жизни, Лёша! Это прошлый Президент теннис почитал, а нынешний — лыжи, — рассмеялся Владимир. — Как мы их со школы ещё ненавидели, когда нас выгоняли с этими палками брести по снегу вдоль набережной!

— Я и сейчас лыжи не люблю. Ладно, Володя, время планёрку проводить. Собирай все материалы по бизнесменам. Другие свои дела передай коллегам, сосредоточься на этой серии. Если это действительно серия. Помозгуем вместе. Может, в субботу вечерком у меня посидим?

— Как скажешь, — охотно согласился Леонтьев.

Омск, 6 ноября 2004 г

В субботу в квартире Мудрова раздался звонок на домашний телефон. Алексей выскочил из душа, шлёпая мокрыми ногами по паркету, на ходу вытираясь полотенцем, и поднял трубку.

— Как насчёт сегодня? В силе? — раздался бодрый голос Владимира.

— Да, давай встретимся.

— Я тут вот что подумал. Давай вместо того, чтобы в квартире сидеть, на базу выедем. Шашлычков пожарим на природе, я уже и мясо замариновал.

— Согласен. А что за база?

— Потом сюрприз будет. Я подскочу за тобой часика в три? Ну, чтобы потом не по темноте мясо жарить.

— Годится. Мне что взять?

— Ничего не надо, я уже конкретно затарился. Ну, разве что только водка у тебя какая-нибудь вкусная есть.

— Водка вкусной не бывает, — рассмеялся Мудров. — Водка бывает «пошла» или «не пошла».

— На свежем воздухе да под солёные грибочки всё пойдёт!

В три часа Мудров спустился вниз со спортивной сумкой на плече, тут же заметил курящего у автомобиля Владимира в лёгком красном пуховике и порадовался, что тот не на мотоцикле за ним прикатил. Всё же не лето.

Алексей бросил на заднее сидение спортивную сумку с вещами, сел на переднее и аккуратно установил у ног пакет с позвякивающими бутылками. «Девятка» вырулила из двора, и Леонтьев, выезжая на дорогу, вдруг спросил:

— А ты какое последнее дело вёл сам, ещё в бытность опером?

— Да сколько их было, — задумался Мудров. — Ты же знаешь, для каждого региона характерен свой состав преступлений. На Кубани, особенно в девяностых годах, это был передел сфер влияния на курортах и в строительстве. Причем с побережьем были связаны и другие преступления, к примеру, летом к морю вместе с потоком отдыхающих ехали воры-карманники. Так что в Сочи и Краснодаре у нас были специальные подразделения по предотвращению и раскрытию карманных краж. Однажды в Геленджике, чтобы поймать жуликов, совершивших с десяток краж из машин, сыщикам месяц пришлось ночевать в одном из автомобилей… Ну, ещё популярны были нападения на торговцев фруктами, привозивших товар из Грузии, Армении, Азербайджана. Возвращаясь с выручкой назад, они попадали в поле зрения группировки, действовавшей по следующей схеме: на дороге голосовала симпатичная девушка, а когда машина останавливалась, она подсаживалась и предлагала водителю интимные услуги. Мало кто отказывался! Автомобиль съезжал с дороги, и в это время появлялись остальные участники банды, угрожая оружием, забирали деньги. Эту группировку мы обезвредили.

— Ну, а какое-нибудь громкое дело, которое чем-то именно тебе особенно запомнилось? — настаивал Владимир на конкретике.

— В двухтысячном, когда я в Краснодаре краевой угрозыск возглавлял, прошла у нас серия убийств. В восточной зоне края один за другим были убиты шестеро мужчин, подрабатывающих частным извозом. Автомобили и трупы водителей в багажниках находили в лесополосах Тбилисского и Кавказского районов. Жертвам простреливали головы, после чего тела поджигали вместе с машинами. Эти преступления ещё оставались нераскрытыми, когда позвонили в дежурную часть и сообщили, что во время операции «Урожай» в пруду обнаружены три трупа милиционеров. Сам понимаешь, это было ЧП даже на фоне беспредела бандитских девяностых. На раскрытие подняли все силы, начальник криминальной милиции края лично приезжал.

Группу из четырёх человек, совершивших убийства, как милиционеров, так и водителей, удалось задержать только через девять дней. И знаешь, что тогда поразило? Самому старшему из преступников было всего двадцать два года, а младшему — и того шестнадцать. Парни переделали газовый пистолет в мелкокалиберный и разработали схему угона автомобилей. Они по двое-трое подсаживались в машины в городах и просили довезти до станицы, к примеру, от Кропоткина до Тбилисской. По пути под каким-нибудь предлогом просили свернуть в лесопосадку, где водителю стреляли в голову. Далее с машины снимали всё, что можно было продать, вплоть до наборных ручек коробки переключения передач. Брали крылья, фары, колёса, сидения, после чего труп укладывали в багажник, а всё, что осталось от машины, обливали бензином и поджигали. После задержания этих отморозков из частного дома одного из участников банды милиция вывезла две машины ЗИЛ с запчастями от шести раскуроченных машин убитых водителей. Родители шестнадцатилетнего бандита, узнав о том, что сына вот-вот арестуют, отправили его к родственникам на поезде, но далеко уехать ему не удалось. Оперативники сняли парня с поезда и отправили в камеру вслед за подельниками.

— Да уж, преступность молодеет, — мрачно констатировал Владимир. — А раскрыть дело, как всегда в таких случаях, помог так называемый «негласный сотрудник»?

— Как-то так. После обысков в домах и задержания членов группы, они признались и в убийстве трёх милиционеров. Пацанам денег, которые можно было выручить от продажи запчастей, показалось мало, и они решили ограбить передвижную заправку. Бензин у нас тогда на трассах, как молоко в городах, продавали из цистерн. Можно было подкатить к такой «бочке», у которой сидела женщина и за наличку заправляла транспорт, и заполнить бак бензином или дизелем. К вечеру на такой «точке» собиралась значительная по тем временам сумма денег, и подонки дожидались сумерек, чтобы ограбить кассира.

Тем временем три сотрудника Тбилисского райотдела без оружия объезжали поля. Когда преступники с обрезом и ножом двинулись по направлению к цистерне, они увидели милиционеров и сразу же выстрелили в одного из них. Второй попытался убежать, но его настигли и зарезали ножом. Третий парень был убит во время борьбы с нападавшими. Тела погибших убийцы погрузили в милицейскую машину, отвезли к озеру и сбросили в воду, не потрудившись даже привязать к ним груз. Скорее всего, были слишком перепуганы и спешили поскорее скрыться.

— А женщина-заправщица осталась жива?

— Да. Женщине повезло. Удар приняли на себя милиционеры. Кому выжить, кому погибнуть — тут уж как судьба распорядится. Но это всё дела давно минувших дней. Ты лучше расскажи, что за последние дни нарыл по убийствам бизнесменов. Я всё больше склоняюсь к тому, что пропавшие тоже мертвы, и умерли не своей смертью.

— Пока ничего существенного, что пролило бы свет на виновников, не обнаруживается. Собираю сведения. Перепроверяю алиби подозреваемых, показания свидетелей, родственников пропавших и погибших. В понедельник передам тебе стоящие материалы в отдельной папке. Сегодня могу просто в устной форме поделиться соображениями.

Через два часа с момента выезда из города «девятка» въехала на территорию рыболовно-охотничьей базы и подкатила к одному из отдалённо стоящих бревенчатых домиков, в железной двери которого торчала связка ключей.

— Тут и будем жить, — объявил Владимир и принялся выгружать из багажника на дощатые полы веранды сумки с продуктами.

Мудров толкнул незапертую дверь и вошёл в прихожую, где справа располагалась вешалка для одежды и обувница с мягким сидением, слева — дверь в санузел. Проход через арку вёл в просторную столовую с обустроенной кухней, напротив — две двери, ведущие в спальни. В каждой по две кровати, застеленные клетчатыми пледами, и тумбочки из натурального дерева.

— Здорово тут, — сказал Алексей, вернувшись на веранду, и принялся помогать другу заносить сумки в столовую. — Видно, недавно, домики построили, всё новое, по уму сделано. Сколько стоит такой домик в сутки?

— Для нас бесплатно. Могу же и я хоть раз воспользоваться служебным положением. Ты же меня возил на базу в Инал, вот и я тебя привёз.

— В Инале всё было попроще. А тут на кроватях пледы, на полу ковёр, на стене рога…

— Ну да. А ещё будет тебе страшная сказочка на ночь, — Леонтьев загадочно улыбнулся и, выставляя на кухонный стол банки с соленьями, кастрюлю с маринованным мясом, пакеты с хлебом, сыром и колбасой, пояснил: — В этом самом домике и в соседнем тоже, я попросил, чтобы его не заселяли на эту ночь, весной расположилась компания молодых людей, один из которых с базы и пропал.

— Директор фирмы металлопластиковых окон, который собирался вскоре жениться и вроде как мальчишник здесь устроил? — припомнил Алексей рассказ друга.

— Вот именно. Я сюда несколько раз приезжал, как сразу после исчезновения парня, так и позже, так что начальник базы ко мне проникся и пригласил отдохнуть в любое время. Вот оно и пришло… Давай-ка, Лёша, первым делом по рюмочке накатим да пойдём мангал разжигать, пока совсем не стемнело.

Мужчины выпили из обнаруженных в навесном шкафу гранёных рюмок, закусили выложенными в салатницу маринованными грибами и вышли на веранду. Меж двух домиков, один из которых сейчас пустовал, располагался мангал, под навесом — дрова. Владимир набросал в мангал поленьев, уложил по центру газетный ком со щепками и поджёг его спичкой. Пламя медленно занялось, и через полчаса друзья уже устанавливали на мангал шампура с мясом.

— Что расскажешь о Скворцове? — вернулся Мудров к их прошлому разговору, поворачивая шампур и отмахиваясь от лезущего в глаза дыма. — Интересно узнать, как бывшие милиционеры становятся депутатами, а потом и успешными бизнесменами?

— Так вот и становятся. Сергей, как из органов ушёл, первым делом ввязался в предвыборную кампанию. Идея была такова. Молодой, грамотный, принципиальный парень увольняется из прогнивших насквозь правоохранительных органов и собирается создавать правильные законы с заботой о населении. С этой же заботой он организовал раздачу старикам и ветеранам на своём избирательном участке продуктовые наборы. Ну, кофе там, гречка, тушёнка. Издал цветные листовки со своей чистой биографией и популистскими обещаниями, нанял бабок-агитаторов, которые их распространяли. Основного конкурента Скворцова сняли с выборов по суду за нарушения при агитации. И вот Серёга — депутат. Пока сидел в Думе, успел немало городского имущества вывести из муниципальной собственности, открыть в помещениях офисы и сдавать их в аренду. Через пару лет он выиграл выборы в депутаты областного Совета. Тут уже по всей области, как каток, прошёлся, прикупил почти задаром всё, что получилось: базы, цеха, участки. Что-то оформил на себя, что-то на родственников, что-то на деловых партнёров или подставных лиц. Ну, а сейчас основной бизнес — строительный, есть и ещё ряд областей, куда простираются его интересы. Меценатствовать любит, детские городки открывает, компьютеры в школы покупает.

— Понятно. А сын его так и служит в милиции?

— Сашка сейчас возглавляет отдел в ОБНОНе.

— Ясно, с незаконным оборотом наркотиков борется.

— А ты не усмехайся, парень он честный, правильный. От отца не зависит, общаться с ним не любит, сам карьеру делает. — Владимир надрезал кусочек мяса ножом. — Кажись, готово? Не пересушить бы. Глянь тут за углями на секундочку, я сбегаю за кастрюлей.

Друзья расположились за круглым столом, уставленным тарелками с нарезками и соленьями и выхватили из кастрюли по паре сочных кусков шашлыка.

— Я думаю, ты не просто так явно жизненными вехами Скворцова старшего вдруг озадачился, тебя ведь больше младший интересует? — задумчиво спросил Владимир, которого уже слегка повело от нескольких рюмок водки, выпитых у мангала без закуски.

— Почему? — удивился Мудров. — С чего ты это взял?

Леонтьев выпил ещё рюмку, не чокаясь с другом, и вкрадчиво спросил: — Скажи мне, Лёша, раз уже пошла такая пьянка, ты и вправду не знаешь, что Сашка — твой сын, или пытаешься скрыть этот факт даже от меня?

— С чего ты это взял? — повторил вопрос Мудров, и на его лице застыло неподдельное изумление.

— А я всегда это подозревал, особенно с тех пор, как Сашка собрался в милицейское училище поступать, всё правильные разговоры со мной разговаривал, Сергея сторонился, характер свой выказывал. Ну, прям твой характер. Но всё окончательно стало ясно, когда я его подросшего сына увидел. Если Сашка на Маргариту похож, то Костик — ну вылитый ты. Так вот гены через поколение сыграли. Это у Сергея память на стихи и цитаты великолепная, а вот зрительная — хреновая, хоть он и тренировал её по юности. Но у меня-то глаз — алмаз. Костя в свои восемь лет — это просто ты, каким я тебя помню в твои девять, когда мы впервые увиделись и пошли вместе в третий класс. Только глаза у него синие, как у Ритки, а не карие, как у тебя.

— Но почему ты так уверен? — запротестовал озадаченный Мудров. — Мало ли, кто на кого похож?

— А мне надоело терзаться этой загадкой, и я провёл генетическую экспертизу.

— Как это?

— Молча. Используя служебное положение. Заказал экспертам в рамках одного уголовного дела, они-то не знали, чей это генетический материал. Украсть у Сергея окурок, а у Сашки — пару волосков с расчёски не составило труда.

— У меня ты ничего не украл? — усмехнулся Алексей.

— Не было такой необходимости. Я был почти уверен, что Сашка твой сын, но всё же хотел исключить возможность отцовства Сергея. Так вот, эта вероятность равна практически нолю. И тогда все пазлы собрались в единую картину. И твоё нервическое ожидание Маргариты на проводах в армию, и её испуганно-озабоченное лицо на свадьбе с Сергеем. Не расстраиваются так сильно из-за подружки, и не такие лица бывают у счастливых невест. Не знаю, что там у вас с Марго произошло, но родила она от тебя.

— Но почему же тогда Рита не написала мне, что ждёт ребёнка? Неужели она думала, что я откажусь от него? Если она боялась скандала от своих родителей, могла придти к моей маме, она бы поддержала. А я ведь мог получить в армии отпуск и приехать, чтобы расписаться!

— Могу предположить такой вариант, — задумчиво произнёс Владимир и опрокинул в рот ещё одну рюмку. — Скорее всего, Марго переспала с Сергеем сразу же после твоего ухода в армию, а о своей беременности узнала несколько позже. Потому он и не догадался, что Сашка — твой сын, а не его, и женился, как полагается. Может, и сама Маргарита до сих пор не знает, от кого родила. Хотя она-то, скорее всего, знает, но не в её интересах ворошить ту давнюю историю. Её сын — наследник большой империи Скворцова.

— Ну, знаешь, я мог дать своему сыну нечто большее, чем деньги, — вдруг рассердился Алексей. — По крайней мере, своё честное имя.

Мудров никогда не расстраивался от мысли, что у него две дочери, которые, выйдя замуж, возьмут фамилии своих мужей. Но сейчас ему вдруг стало обидно, что его сын и внук носят не его фамилию. И что теперь вообще делать с этой внезапно свалившейся на него информацией, которая никак не хочет укладываться в голове? Он всю жизнь мечтал о сыне, а его сын в это время рос в другой семье! Наверное, с этой мыслью надо переспать, а утром подумать, что делать. Или вообще ничего не делать? Пусть всё останется как есть?

— Володь, ты можешь устроить мне «случайную» встречу с Сашей таким образом, чтобы это не вызвало у него подозрений?

— Не вопрос!

Тайные измены Омск, 30 ноября 2004 г

Стены зала оббиты светлыми деревянными панелями, на широких окнах — отливающие золотом бежевые занавески. В зоне отдыха два кожаных сиреневых дивана, между ними длинный белый столик. Напротив белая барная стойка и высокие стулья с сиреневыми сидениями. В другой части зала белокаменный камин и белый бильярдный стол с сиреневым бархатным сукном, над ним нависают четыре полукруглых белых светильника. Почти у всех друзей и знакомых, живущих в частных домах, бильярдные столы стоят почему-то в полуподвальных или мансардных помещениях, и суконное покрытие на них традиционно зелёное. А она решила совместить в одном зале бар, камин и бильярд и выбрала для стен и занавесей бежево-золотистую гамму, а для мебели бело-сиреневую.

Маргарита присела на приятно прогнувшийся под тяжестью её тела мягкий диван, погладила шероховатую на ощупь кожаную поверхность, обнаружила лёгкую потёртость и подумала, что надо бы купить сиреневые пледы (или сиренево-белые) и накинуть их сверху. Хотя какой смысл заказывать дорогущие диваны из натуральной кожи, чтобы потом застилать эту красоту? Протрутся — купим новые.

Она ещё раз с удовлетворением обвела глазами зал. Удачное получилось сочетание цветов, и дизайн интерьера выглядит добротно и стильно, но при этом лаконично и без излишней помпезности. Всё-таки у неё отличный вкус и есть чувство меры. Конечно, без достаточных на то средств такой «недорогой» красоты не создать, но ведь и при больших деньгах некоторые умудряются настолько переборщить с театральными занавесами, золотой лепниной и хрустальными люстрами, что жилой дом превращается в нечто между дворцом-музеем и антикварной лавкой.

Раздвижная дверь из матового стекла ведёт в смежную с залом комнату, которую можно назвать «спортивной». Там располагаются велотренажёр и беговая дорожка — предметы, про которые говорят, что они самые бесполезные в доме, ибо покупают их охотно, а занимаются на них редко, если до этого вообще доходит дело. Марго отодвинула тяжёлую стеклянную створку, прошла внутрь и с неудовольствием подумала, что не только они с Сергеем давно не посещали эту комнату, но и уборщица тоже. Забывает она сюда наведаться и пыль протереть или вообще не считает нужным это делать? А может, так устаёт в хлопотах по дому, что до всех помещений сразу руки не доходят? Всё же немолодая у них домработница, на пенсии уже.

Однако деньги они ей платят регулярно, так что пусть отрабатывает. Надо сделать ей внушение, если нет сил, чтобы порядок наводить, пусть уходит, вдруг жёстко решила Марго. Она в кои веки собралась покрутить педали, даже лёгкий спортивный костюмчик надела — трикотажные велосипедные бриджи и голубую маечку с коротким рукавом, а тут — пыль!

Маргарита резким взмахом ноги сильно пнула висящую в углу продолговатую боксёрскую грушу, увернулась от ответного удара спортивного снаряда и вернулась в просторный зал. Грушу повесили для Сашки, который любит бокс, а Сергей предпочитает лыжи, впрочем, в последнее время муж и их забросил, сменил палки на кий. И внука учит шары катать, когда привозит мальчика в дом на выходные и каникулы.

Как же невероятно Костик похож на Алексея. Неужели никто этого не замечает? А кто бы заметил? Кто, кроме неё, так хорошо помнит маленького Алекса, а с той поры, как он так триумфально вернулся в область, заняв место начальника главка, рассматривает немногочисленные фотографии школьной поры, хранимые в коробочке от чешской фотобумаги, упрятанной в запираемый ящик компьютерного стола?

Поднявшись по деревянной лестнице с широкими ступенями на второй этаж (как она любила двухэтажное жильё!), Марго вошла в спальню, достала из стоящей на прикроватной тумбочке малахитовой шкатулки маленький ключик и отправилась в кабинет. Ей снова захотелось пересмотреть школьные фотографии.

Вот их «четвёрка» позирует неизвестному фотографу, вскинув вверх руки с вениками во время субботника в школьном дворе; вот трое мальчишек стоят в плавках по колено в воде у моторно-лодочной стоянки на Оби, и снимала их тогда она; а вот и её фотопортрет — совсем ещё детское лицо крупным планом на фоне тонких веток цветущей яблони.

Сначала Лёша брал «Смену» у старшего брата Анатолия, потом Сергею родители купили «Зенит» с зеркалкой, и ребята щёлкали затворами все по очереди, если хотелось запечатлеть реальное событие, или придумывали постановочные кадры. Но печатал фотографии всегда Владимир, он был среди них самым терпеливым и усидчивым, эти качества особенно необходимы при проявке и закреплении цветных снимков. И сколько же дорогой чешской фотобумаги он перепортил во время первых экспериментов, пока не научился правильно рассчитывать время выдержки и подбирать цветовые фильтры.

В старших классах Алекс почти на всех фото с гитарой. Больше всего ей нравился снимок, на котором он берёт аккорд, готовясь запеть очередной куплет, и взгляд у него задумчивый, а лёгкий летний ветер раздувает давно не стриженные в честь каникул прямые волосы… Сколько раз она думала: а что если бы? Ну, если бы не та её девичья истерика перед его уходом в армию? Или если бы она сразу после его призыва не отправилась домой к Сергею и не надралась там до беспамятства? Тогда бы они с Алексом поженились и растили их сына вместе. Но это «не» случилось и всё испортило.

Хотя, кто его знает, может, Сашке лучше было расти с Сергеем? Володька Леонтьев рассказывал, что первая дочка Мудрова после выписки из роддома пару месяцев вообще спала в корыте, пока ей не купили кроватку! А у Сашки с самого рождения было всё самое лучшее. При этом Скворцову не приходилось самому пробиваться по службе в чужом городе, создавать для семьи жильё, добывать продукты и деньги. У них изначально имелись и квартира, и существенная помощь родителей, и «стартовый капитал», который оставалось только разумно с годами приумножить. И у мужа это прекрасно получается.

Как же Сергей злился, когда в начале девяносто второго года он только уволился из ОВД, а Сашка в очередной раз решительно заявил, что собирается поступать в Омскую школу милиции! Скворцов-старший настойчиво пытался отговорить мальчишку, приводил сотни грамотных и взвешенных аргументов против выбора карьеры в органах внутренних дел, иронично спрашивал:

— Думаешь, там героическая романтика, ежедневные подвиги и торжествующая справедливость?

— Но ты же работал в милиции, — парировал сын.

— Потому и выбросил пятнадцать лет из жизни, что в школе рассуждал так же бестолково, как ты сейчас! Поверь, ничего хорошего нет, если юность проходит в казарме, а молодость в отделении. Или ты предпочитаешь учиться на своих ошибках? Если тебя уж так влечёт криминальная тема, поступай в государственный университет на юридический факультет. Получишь цивильный диплом — тоже можешь пойти работать в милицию, если к тому времени и не поумнеешь. А если передумаешь, то хорошие юристы и адвокаты очень даже нужны. И я всегда помогу тебе устроиться на хорошее место, хоть в органы, хоть в бизнес.

— Я хочу сам устроиться! Я хочу сделать карьеру, используя не твои связи, а собственные силы и способности.

— А ты уверен в том, что за способности в России выдают по потребностям? Коммунизм-то мы так и не построили! Для карьерного роста нужны связи и деньги, и чем больше у человека нужных и полезных связей — тем больше у него денег и возможностей. А чем больше денег и возможностей — тем больше нужных и полезных связей. Это замкнутый круг, в который не так просто попасть со стороны.

Сашка терпеливо слушал, но упорно стоял на своём, при этом он ещё больше отдалялся от Сергея и крепче привязывался к Владимиру, найдя в последнем единомышленника, и частенько таскался к нему на работу, чтобы поговорить о милицейской службе и полистать уголовные дела. Марго скрывала эти визиты от мужа, который не одобрял Сашкино общение с взрослым другом их детства. Сергей, в конце концов, утешился цитатой американского психиатра, считавшего, что слишком послушные сыновья никогда не достигают многого. А их упрямый сын всё же окончил Омскую школу милиции, уже семь лет работает в Наркоконтроле и уверяет, что чувствует себя на своём месте.

Маргарита аккуратно сложила полинявшие с годами цветные и пожелтевшие чёрно-белые фотографии в коробочку, заперла ящик на ключ, опустила его в карман бриджей и включила компьютер. В последний месяц она пристрастилась к чтению криминальных заметок и статей в электронных версиях газет и на специализированных сайтах. Сегодня её заинтересовали многочисленные сообщения и статьи о ряде загадочных исчезновений и странных смертей известных бизнесменов. Журналисты считают, что на деловых людей идёт целенаправленная охота. Если это действительно так, то не грозит ли опасность и её мужу? Надо поговорить об этом с Володькой Леонтьевым.

Словно почувствовав её тревогу, Сергей позвонил ей на сотовый:

— Как дела, Маргоша? Ты уже определилась с нашим маршрутом?

— Пока нет, выбираю.

— Ну давай, выбирай, да заказывай путёвки. Я сегодня домой не приеду, в квартире переночую. Завтра встреча назначена на восемь утра, потом человек улетает, так что нет смысла мне туда-сюда мотаться и подскакивать завтра в шесть утра.

— Хорошо, — согласилась Маргарита.

А если бы не согласилась, что-нибудь от этого изменилось? Муж часто оставался ночевать в квартире над офисом, и разрешения у неё не спрашивал, просто ставил её в известность о том, что не приедет. Несколько лет назад он выкупил старинный двухэтажный особнячок в центре города, сделал в здании капитальный ремонт, разместил на первом этаже головной офис своей фирмы, а на втором обустроил две отдельные двухкомнатные квартиры. Одна для семьи, вторая — для иногородних друзей и партнёров. Конечно, это удобно. Сергею не надо по утрам рано вставать и мчаться в офис, достаточно спуститься по лестнице из квартиры — и окажешься в собственном кабинете.

Не сказать, что при этом Марго нравилось ночевать одной в большом загородном доме, но она мирилась с таким положением дел и никогда себя не навязывала, не предлагала приехать к мужу в квартиру. Возможно, некоторые ночи он проводил там с женщинами. Скорее всего, так и было. О том, что Сергей ей изменяет, она знала давно, с первых лет его работы опером.

Конечно, она его ни разу не застукала на месте преступления, не было подозрительных звонков и сообщений на телефон, как и пошлостей вроде следов губной помады на воротниках, и знакомые ей не рассказывали, что видели её мужа где-то с кем-то. Опер есть опер, по глупости не проколется, и всё же по каким-то неуловимым признакам Маргарита женским чутьём понимала, что у него периодически бывают другие женщины, но не могла позволить себе опуститься до положения глупой ревнивой жены: звонить ему в неурочное время, проверять его сотовый телефон, устраивать скандалы.

Да и зачем? Тут уж приходится выбирать: либо внутренне соглашаешься с таким положением дел, либо объявляешь о разводе. Показать, что знаешь об изменах и остаться в браке — значит потерять лицо. Признать, что тебя предают, а ты готова простить и смириться под обещание, что «это случилось только один раз и больше никогда не повторится» — значит дать карт-бланш на последующие измены. Поэтому лучше делать вид, что безоговорочно доверяешь своему мужу, и знаешь, что он никогда тебя не бросит.

А в этом она была уверена. В девяностые, когда мужчины без многолетних праведных усилий внезапно сказочно богатели, лёгкие деньги сносили у них крыши и сметали всякие внутренние ограничения. «Малиновые пиджаки» меняли старых жён на молодых девиц, открыто заводили любовниц и кидали к их ногам шубы, тачки и бриллианты. С Сергеем такого не случилось. Он, хотя и периодически заводил интрижки на стороне, но семейные ценности ставил превыше престижности обладания длинноногими блондинками. Впрочем, у него и дома такая была. Пусть и не молоденькая уже, зато мудрая, понимающая, умеющая обеспечить уют. И верная. Ну, почти.

Маргарита изменила Сергею лишь однажды. Это случилось в прошлом июне в Тунисе. Внук окончил первый класс. Они решили полететь на отдых всей семьёй, и она заказала путёвки в город Сус для себя, Сергея, Алекса с Леной и Костиком. Предполагалось, что они с мужем будут жить в одном номере, дети — в другом. Но буквально за два дня до вылета Сергей объявил, что лететь не может. Ему нужно срочно уехать на несколько дней в Москву. Марго заявила, что тогда и она останется, и лучше полетит с мужем в столицу, чем на курорт. Но Сергей мягко её отговорил:

— Ну, зачем такие жертвы, Марго? Ты же так любишь море! Тебе надо загореть, отдохнуть, набраться сил перед очередной затяжной зимой. Мне в Москве будет не до тебя, придётся постоянно мотаться по разным делам, а тебе — сидеть в номере одной. Тогда как детям на отдыхе ты будешь в помощь, лишний раз посидишь с Костиком, а молодые смогут побыть вдвоём, хотя бы сексом заняться без оглядки на ребёнка. Вспомни, как мы сами в своё время были рады сбагрить Сашку твоим или моим родителям!

С такой разумной аргументацией невозможно не согласиться. Маргарита улетела с детьми и поселилась в одном номере с внуком. Они жили в шикарном пятизвёздочном отеле с фонтаном, бассейном и бесчисленными пальмами как снаружи пятиэтажного корпуса, так и внутри. Курсировали между рестораном с системой «всё включено» и пляжем с искрящимся белым песком и чистейшим прохладным морем. Алекс с Леной на некоторые экскурсии брали мальчика с собой, на время других оставляли его с бабушкой, считая, что он ещё мал, многое не поймёт и не запомнит, устанет во время переездов, так что пусть лучше вдоволь наплавается в море и запасёт солнца на зиму.

После двухдневной поездки по достопримечательностям Туниса, Сашка заявил матери, что ей обязательно нужно съездить по тому же самому маршруту:

— Что-то ты засиделась, мама, мы тебя бессовестно приковали к отелю. Несправедливо получается. Давай-ка отправляйся на пару дней покататься по стране. Ты же каждый раз выбираешь новые маршруты, и вряд ли ещё приедешь в Тунис. Поэтому тебе обязательно надо посмотреть на закат в пустыне, отправиться на джиппинг по барханам, покататься на верблюде, увидеть Колизей и соляные озёра. Поверь, это потрясающе! Мы с Ленкой в восторге, тебе тоже понравится.

На следующий день Маргарита в семь утра села в экскурсионный автобус и оказалась в окружении влюблённых парочек, семейных пар и одиноких женщин. Почему-то мужчины в туристические туры в одиночку не отправляются, отметила она, и стало немного обидно, что на этот раз она попала в разряд одиноко путешествующих дам. «А ведь Сергей, скорее всего, полетел в Москву не один, или встречается там с другой женщиной, потому и не взял меня с собой. Возможно, эта поездка была не спонтанной, а заранее запланированной, и когда она заказывала путёвки, Сергей уже знал, что отправит меня с детьми одну», — запоздало ревниво подумала Марго и тут же решила: «Но тут уже ничего не поделаешь. Надо действовать по принципу: хочешь удержать мужика — отпусти его».

Гид Касим, красивый породистый араб лет тридцати, прекрасно владел русским языком, знал поговорки и нравы и с мягким юмором рассказывал о приключениях российских туристов в поездках по Тунису, а также — об обычаях своей родной страны.

Маргарита насмотрелась из окна на пальмы и одногорбых верблюдов, увидела в пустыне море, оказавшееся миражом, побывала в музее ковров, накричалась от восторга и ужаса во время джиппинга по барханам, когда казалась, что машина взлетает почти вертикально. Туристы посетили место, где снимался фильм «Звёздные войны», сфотографировались у каменных космических ракет и помещений с купольными крышами, похожими то ли на советские бомбоубежища, то ли на инопланетные дома. Они побродили у застывших розовых озёр, выглядевших стеклянными, и романтично посидели на белых барханах, глядя на закат.

Марго в который раз пожалела о том, что она здесь одна, и сидит на песчаном холме не рядом с мужем, а с красивым арабским гидом, неожиданно оказавшемся голубоглазым. Она попросила влюблённую парочку сфотографировать их, и тоненькая блондинистая девушка сделала несколько снимков с разных ракурсов.

В автобусе Маргарита сидела рядом с полной дамой, которая была, скорее всего, её ровесницей, но из-за полноты, неухоженности и нелепого мешковатого наряда выглядела гораздо старше и напоминала черепаху Тортиллу. Она задавала гиду бестолковые вопросы, бесконечно пила воду, отчаянно потела, обмахивалась папуасским веером и набрасывалась на дешёвые подвески и браслетики так истово, будто ей за эти деньги продавали не медные побрякушки, а драгоценные изделия. Ещё и жить с ней в одном номере придётся! Небось, она храпит, как гренадер, и выспаться не даст, с тоской и неприязнью подумала Марго. Но вышло гораздо хуже. Или лучше?

В отель, где предстояло переночевать, чтобы утром отправиться далее по маршруту, группа прибыла в десятом часу вечера. Маргарита не сразу вошла в холл, так как позвонил сын спросить, как дела. Она присела на скамью у входа и поговорила с ним буквально пять минут, а когда подошла к стойке регистрации, увидела лишь спины удаляющихся в сторону лифтов туристов.

— Вы у нас остались одна, без пары, — улыбнулся ей Касим, — так что будете жить в двухместном номере одна.

— Ну и прекрасно, — обрадовалась Марго.

— Только вам придётся доплатить за номер, — уточнил Касим.

— Ничего я не собираюсь доплачивать, — сердито возразила Марго. — Я не виновата, что у меня не оказалось «пары», как вы выразились. Меня никто не предупреждал о том, что придётся за что-то дополнительно платить, кроме экскурсий. И у меня нет с собой денег.

На самом деле деньги у неё были. Но сказались усталость от напряжённого дня и разнообразных впечатлений, раздражение неприятной соседкой по автобусу, ощущение одиночества и брошенности, и Маргарита принялась спорить и доказывать, что ничего никому не должна, и её обязаны поселить за те деньги, которые стоила поездка.

— Хорошо, тогда будете жить в двухместном номере со мной, — примирительно сказал гид.

— Вот и прекрасно! Очень будет здорово!

Она пошла вслед за Касимом, который открыл номер электронным ключом, поставил у порога свою спортивную сумку, сказал: «Располагайтесь», и тут же вышел.

— Шутник, — пробормотала Марго, — скидывая с усталых ног пыльные сандалии и с удовольствием вдыхая прохладный кондиционированный воздух. — Жить он со мной в одном номере будет!

Несмотря на то, что в комнате стояли две двуспальные кровати, она была уверена в том, что Касим решит вопрос со своим поселением в отеле и заберёт сумку. Она сразу же направилась в душ. Отмываться пришлось долго. Колкий песок был повсюду — на липком от пота теле, в волосах и даже в трусах! Ещё бы, налетались на джипах и наползались на четвереньках по барханам.

Когда минут через двадцать Маргарита вышла из душа, обмотанная полотенцем, её ждал неприятный (или приятный?) сюрприз. В широком кресле у журнального столика сидел Касим, а перед ним стояли стеклянная ваза с красными розами, фарфоровое блюдо с экзотическими фруктами и серебристое ведёрко со льдом, в котором покоилась бутылка белого шампанского.

— У меня сегодня день рождения, — широко и радостно улыбнулся Касим, демонстрируя ровные белоснежные зубы.

— И сколько же тебе исполнилось?

— Тридцать лет.

— О, юбилей? Он у тебя случается во время каждой экскурсии, когда ты оказываешься в одном номере с очередной туристкой? — язвительно спросила Марго, поддерживая одной рукой грозящее свалиться с тела полотенце и шаря другой в сумке в поисках чистого сарафана.

— Это правда, — ничуть не обиделся Касим. — Отметите со мной мой праздник? Очень не хочется оставаться в такой вечер одному.

— А почему не взял в поездку жену? Не положено?

— Я не женат. Не достроил ещё для будущей невесты дом. Я же рассказывал о брачных обычаях нашей страны.

— Ну что с тобой теперь делать? Наливай уже.

Она вернулась в ванную комнату, чтобы одеться, и подумала: «Ох уж эти мусульмане! Весь день ни один из экскурсоводов и водителей автобуса и джипов, изнывая под нещадно палящим солнцем от жары и жажды, не позволил себе прилюдно сделать ни одного глотка воды, потому как у них сейчас идёт священный пост Рамазан. Но вот солнце село — и можно пить шампанское, потому что теперь Аллах ничего не заметит!»

Когда Маргарита проснулась, Касима в номере уже не было. Ей пришлось признать, что он очень деликатен и тактичен, а также ласков и неутомим. Но она-то хороша! По первому зову переспала с арабским парнем — практически ровесником своего сына! Она чувствовала себя так, словно инцест совершила, но в то же время так, как бывает только после бурной и сладкой ночи: сытой, удовлетворённой, довольной, бодрой, счастливой! Ей было и стыдно, и радостно.

— Ну и пусть. Ну и хорошо, — вслух решила Марго, отправляясь в душ. — Никто ничего не узнает, а было хорошо. Потрясающее приключение!

Она понимала, что такого бурного молодого секса у неё уже никогда больше не случится. Сорок восемь лет — критический для женской внешности возраст. Конечно, выглядит она лет на пять моложе, а сейчас, отдохнувшая и загоревшая, и того меньше. Но пройдёт ещё несколько лет — и из разряда женщин она перейдёт в категорию бабушек, и не только потому, что у неё есть внук, а потому что будет смотреться «на все сто»!

Ясное дело, что в плане секса никто на неё уже не позарится, а до того, чтобы покупать мальчиков на ночь, она никогда не позволит себе опуститься. Так что пусть прошедшая страстная ночь застынет в сознании не раскаянием в измене, а сладостным воспоминаем. Как Алекс, любимый парень из её короткой юности.

Но главным мужчиной своей жизни она, конечно, считала сына. Вот кто всегда будет рядом с ней и не предаст при любых обстоятельствах. Какое счастье, что в свои восемнадцать лет она по дурости не сделала аборт. Осталась бы без детей, как её непутёвая младшая сестра Олька, которая сначала упустила Володьку Леонтьева, а потом гуляла напропалую с кем попало, не задумываясь о будущем.

Хорошо хоть Пашка Золотов на ней женился, хороший мужик, надёжный. Сейчас возглавляет у Сергея службу охраны. Олю Пашка любит и балует, просто золото, а не мужик, и дай Бог, чтобы не бросил жену по той причине, что нет детей. У него же есть сын от первого брака. Да и сестра в свои сорок лет всё ещё не теряет надежды, лечится.

Войдя в автобус одной из последних, Маргарита прошла в середину салона, опустилась в кресло рядом со своей неприглядной спутницей и подняла глаза на мысленно пересчитывающего членов своей группы Касима. Он ласково улыбнулся ей и принялся рассказывать о расписании сегодняшнего дня. Поездка по пустыне на верблюдах, посещение пещеры, в которой живут «настоящие» бедуины, и в завершении экскурсионной программы — осмотр Колизея. В течение всего дня они не перемолвились с Касимом ни словом, а когда она выходила из автобуса у своего отеля, он тихонько и проникновенно сказал ей: «Спасибо».

Маргарита открыла на компьютере папку «Тунис», пощелкала по фото, увеличивая их на весь экран, несколько дольше задержалась взглядом на снимке, где они сидят с Касимом на искристо-белом бархане, а за их спиной виднеется кроваво-красный диск заходящего солнца. Красивый мальчик!

Она вздохнула и включила Интернет. Надо выбрать отель для поездки в Таиланд. В Паттайе они уже были, значит, надо поискать что-то подходящее на острове Пхукет. Сергей хочет отметить день её рождения и вторую половину декабря провести у океана. Новый год всё же праздник семейный, встречать его надо дома с родными, да и цены на путёвки в период российских рождественских каникул высокие, а вот вторая половина декабря — самое то. В это время в Таиланде прекрасная погода — ни сильных дождей, ни особой жары. И они пробудут две недели вдвоём! Если, конечно, улетят вместе, а не случится опять что-нибудь срочное и важное, и ей не придётся оправляться на отдых одной. Но нет, в этот раз в одиночку она уж точно не полетит.

На мониторе один за другим мелькали здания отелей и цены на путёвки. Марго никак не могла решиться, что выбрать — деревянное бунгало у самого океана, где будет так романтично просыпаться под шум прибоя, или солидный высотный отель чуть подальше от пляжа, но — и от музыки из кафе и гомона гуляющих и купающихся по ночам иностранцев? Она всматривалась в рекламные фотографии, пока не зарябило в глазах. Потерев пальцами веки, бывалая туристка откатилась в кресле к окну и нажала на сотовом телефоне кнопку вызова под фамилией «Леонтьев».

— Привет, Рита.

— Привет, Володька. У тебя всё ОК? Как бы нам с тобой сегодня вечерком пересечься да попить кофейка?

— Да запросто, Ритуль. Буду очень рад тебя видеть. Только боюсь, что я сегодня допоздна…

— Ничего, я свободна до утра.

Сватовство майора Омск, декабрь 2004 г

В ту ночь, что они провели с Володькой на рыболовно-охотничьей базе, Алексей почти не спал. Алкоголь не расслабил его, а наоборот, взбодрил, обострив чувства и эмоции. Он ворочался на новенькой, пахнущей деревом и лавандой кровати, пытаясь поудобнее устроиться, и то взбивал подушку, то плотнее закутывался в одеяло, понимая, что это не ложе неудобное, а ему самому изнутри неуютно.

В памяти всплывали полузабытые картины юношеского романа с Маргаритой, но большинство эпизодов вызывали больше досады за то, что произошло, нежели сожаления о том, чего не случилось. Какая бы из Ритки получилась жена, если она оказалась склонной к немотивированным ссорам, выяснениям отношений и изменила ему в сразу же после того, как он ушёл в армию, а потом окрутила Сергея, не потрудившись сообщить мужу, что он растит чужого ребёнка?

Даже если бы всё у них с Маргаритой сложилось, и они бы поженились, Алексей не смог бы жить в её квартире, не пошёл бы в примаки. Он чувствовал себя должным самому создавать условия для жены и детей, а получалось это не быстро и не просто. Смогла бы она таскаться за мужем с нехитрыми пожитками из одного неблагоустроенного дома в другой, ждать неделями его приезда, лететь к нему при первой же возможности через полстраны, терпеть лишения и не требовать большего, чем он мог ей дать на каждом этапе своей карьеры? Ритка — нет!

С рассветом невыспавшийся и хмурый Мудров тихонько оделся, стараясь не разбудить похрапывающего в соседней комнате Владимира, и вышел из домика, в котором прошлой весной поселился молодой предприниматель, не успевший жениться и завести детей, потому что случайно погиб или был намеренно убит в первую же ночь своего пребывания на этой базе.

Ночью свежий снег не высыпал, и Алексей, спустившись с крыльца, прошёлся до «девятки» по натоптанным ими с Владимиром вчера следам, обошёл по нетронутому насту вокруг соседнего домика и отправился к ещё не скованному льдом озеру. Стоя на дощатом мостке, уходящем на несколько метров в водоём и наблюдая за парой рыбаков, закинувших удочки по разные стороны низко осевшей в серой воде резиновой лодки, он пытался представить: что могло здесь с ним здесь случиться, с этим исчезнувшим? Или вовсе не здесь, а где-то в лесу? Или даже не на этой базе? Ответов на эти вопросы у уголовного розыска пока не было.

В начале ноября Мудров улетел на свой день рождения к семье в Краснодар, а в Омск вернулся накануне Дня милиции. Во время общения с близкими и коллегами мысли о сыне отступали на задний план, но всё же не оставляли его совсем. Алексей мучился желанием рассказать о Сашке Светлане, но не знал, как жена воспримет эту информацию. Поймёт ли она, что тут совершенно не к чему ревновать, или ей всё же станет больно? Он смотрел на своих хорошеньких и умненьких дочерей и думал, что у них есть старший брат, тоже умный и красивый, а они об этом даже не догадываются. Но какой смысл в этом знании, если девчонки пока не смогут с ним пообщаться?

Мудров и сам пока только раздумывал, как бы поговорить с парнем, или хотя бы посмотреть на него и внука со стороны, не вызвав при этом подозрений. Будь Алексей никому не известным человеком, организовать с Володькиной помощью якобы непреднамеренную встречу с Сашкой не составило бы особых сложностей. Но после назначения Мудрова на должность начальника главка и празднования Дня милиции, когда его фотографии облетели все Омские газеты и Интернет-порталы, его могли не знать в лицо лишь совершенно далёкие от политики обыватели. И уж, конечно, Александр, оперативник Наркоконтроля, не сможет не узнать генерал-майора милиции даже на отдалённом расстоянии. Не наблюдать же ему за сыном в тёмных очках и с накладной бородой, как в плохих шпионских фильмах!

Как-то под вечер Леонтьев зашёл к Мудрову в кабинет и положил перед ним на стол объемистый бумажный пакет.

— Что это? Неужели наконец-то взятка? — улыбнулся начальник главка.

— Почти.

Алексей раскрыл пакет и вытряс на стол пачку фотографий, которые тут же рассыпались по полированной поверхности стола. Почти на всех снимках различных лет давности были запечатлены Александр или Костик, или они вдвоём. Мудров оценил тактичность друга: ни Риты, ни Сергея на фотографиях не было.

— Я маленького Сашку ещё на настоящий плёночный фотоаппарат снимал и сам печатал. Потом уже цифровой купил и, ясное дело, сейчас в фотоателье распечатываю, — пояснил Владимир. — А вот это я на днях снял специально для тебя.

Александр и Костя в красных шлемах стоят у ринга и улыбаются, перекрестив руки в боксёрских перчатках, словно собираются выпить на брудершафт. У Мудрова дрогнуло сердце:

— Здоровый какой мальчишка уже! И тоже боксом увлекается…

— Девять лет. В третьем классе учится. И вылитый ты в этом возрасте, твоя детская копия, Скажешь, нет?

— Похож, — согласился Алексей, продолжая рассматривать фотографии. — Никак не придумаю, как бы нам увидеться.

— Я уже придумал. В субботу Рита с Сергеем улетают на отдых, стало быть, Костика к себе на выходные не заберут, как это у них принято. А я приглашу Сашку с семьёй в один небольшой уютный ресторанчик, чтобы отметить восемь лет нашей с Верой совместной жизни.

— А я там за соседним столиком «случайно» окажусь, как рояль в кустах? Это будет странно выглядеть. Сашка оперативник, он меня узнает и сразу поймёт: что-то здесь не так.

— Почему же случайно? Ты приглашён на нашу годовщину как друг детства. Заодно и похвастаюсь, какие у меня крутые друзья! Свадебным генералом побудешь, — по-мальчишески весело рассмеялся Владимир. — А чтобы разбавить компанию и рассеять всеобщее внимание, приглашу ещё мою сестру Галку, у неё младшая дочь на год младше Костика, будет и ему кампания. Посидим, выпьем, пообщаемся. Если вдруг почувствуешь себя неуютно, побудешь недолго, а потом сошлёшься на занятость и покинешь «высокое собрание».

— Хорошо, я подумаю.

— Что тут думать, я всё организую, просто приходи и всё, — настоятельно попросил Владимир. — Моя женщина будет счастлива, если я в кои веки устрою ей праздник.

— Когда ты уже женишься на «своей женщине» да ребёнка родишь? Восемь лет вместе — это серьёзно. Да и тебе уже вот-вот полтинник стукнет.

— Ну, не вот-вот, а только через полтора года. Жениться-то дело нехитрое, пошли да расписались, а вот дети у нас что-то не получаются. Верка хочет, аж плачет. Проверялись оба, полное обследование прошли. И у неё, и у меня всё в порядке, а результата нет.

— Мало стараешься, — рассмеялся Мудров. — Ты пореже в кабинете на диванчике ночевать оставайся, глядишь, и получится.

— Буду над этим работать, — с самым серьёзным выражением лица пообещал Леонтьев и снова рассмеялся.

* * *

В субботу Мудров приехал в ресторан китайской кухни на сорок минут позже назначенного времени, сочтя, что к этому моменту гости уже успеют выпить, расслабиться, тогда его появление не обратит на себя повышенного внимания и не вызовет особого напряжения. Он сдал в гардероб пуховик, и приветливо улыбающаяся молоденькая официантка в коротеньком чёрном платье, расшитом красными иероглифами, проводила его к отделённой от зала решётчатой ширмой кабинке.

За круглым столом с вращающимся центром расположилась разношерстная компания в возрасте от восьми до сорока восьми лет. Владимир и Вера, сидящие лицом к входу в кабинку, первыми заметили Алексея и одновременно встали, она — в узком платье из серебристой парчи, он — в тесноватом в плечах синем пиджаке, надетом поверх белого свитера.

«То ли свитер слишком толстый, то ли пиджак очень старый», — машинально отметил про себя Алексей, продвигаясь под любопытными, внимательными и испытующими взглядами гостей вокруг стола, чтобы подойти к виновникам торжества, возле которых стоял предназначенный для него свободный стул.

— Друзья, разрешите представить Алексея Павловича Мудрова, друга моего детства и по совместительству генерал-майора милиции, ныне возглавляющего областной главк, — шутливым тоном провозгласил Леонтьев.

— Сто лет тебя не видела, Алексей, — радостно воскликнула Галина.

— Не такой уж я старый, — отшутился Мудров.

— Наконец-то Володя вас показал, — смущённо улыбнулась Вера, — рада познакомиться.

Алексей вручил ей упакованные в целлофан красные розы и оглядел остальных гостей. Александр поднялся, мужчины обменялись цепкими пытливыми взглядами и уверенными крепкими рукопожатиями. А Костя откровенно уставился на гостя и с детской непосредственностью спросил:

— Так вы, получается, самый главный милиционер?

— В нашей области — самый главный, — тепло улыбнулся Мудров, вглядываясь в открытое мальчишеское лицо, принявшее восторженное выражение.

— Вам, наверное, тяжело работать? — продолжил опрос Костик. — Папа говорит, у нас большая преступность.

— Костя, сынок, не приставай к Алексею Павловичу, он сюда приехал отдыхать и ужинать, а не интервью раздавать, — строго приказала Лена.

— Пусть пристаёт, — разрешил Мудров, усаживаясь за стол. — Преступность у нас не такая уж большая, если сравнивать с другими регионами, но бороться с ней надо. А ты тоже хочешь стать милиционером?

— Нет, я хочу стать журналистом и писать о преступлениях.

— Криминальным репортёром?

— Ну да, буду журналистские расследования проводить.

— И я тоже хочу писать про бандитов, — подхватила племянница Владимира, девочка с пышными сиреневыми бантами в волнистых каштановых волосах, имени которой Мудров не помнил, а может, никогда и не знал.

— Если дети немного помолчат, дядя Лёша произнесёт тост и выпьет штрафную рюмку, как опоздавший, то есть, задержавшийся, — громко сказал Владимир, и за столом воцарилась тишина.

Алексей встал и поднял рюмку:

— Долгих и витиеватых тостов не люблю, потому скажу коротко и просто. Володя и Вера, желаю вам ещё долгие-долгие годы быть не просто рядом, а вместе. Любви и понимания!

Взрослые принялись по кругу чокаться рюмками с водкой и фужерами с вином, дети — стаканами с лимонадом. Завертелась верхняя стеклянная часть стола с разнообразными блюдами, из которых каждый выбирал, что ему по вкусу, и добавлял в свою тарелку. Некоторое время хозяева вечера и приглашённые обменивались впечатлениями о блюдах китайской кухни, советовали друг другу, что надо обязательно попробовать. Костя учил двоюродную сестру есть палочками, Мудров с удовольствием смотрел, как ловко у мальчишки это получается, и радовался тому, что сам тоже умеет. Всеобщий разрозненный галдёж прервал Владимир, попросивший минутку тишины:

— Друзья, разрешите сделать объявление. Я приготовил для Веры сюрприз, надеюсь, он ей понравится. И вам тоже.

Леонтьев извлёк из кармана джинсов красную бархатную коробочку, распахнул её, протянул подруге и выпалил:

— Выходи за меня!

По тому, как вспыхнули у Веры щёки и наполнились слезами глаза, Алексей понял, что предложение и впрямь было для неё неожиданным.

— Конечно, выйду, — выдохнула она, а Галина весело спросила: — А ты хорошо подумала?

— Восемь лет уже думаю.

— Последний романтик, — тихонько пробормотал Мудров, глядя на сияющего друга, неловко надевающего на палец женщины простое обручальное кольцо, но сидящая рядом Галина его услышала и задумчиво сказала: — Сколько ни перечитываю «Трёх товарищей», всё никак не могу понять: ну что в этом Ленце такого романтичного, кроме оклеенного марками и открытками чемодана?

— Вам, женщинам, виднее, — улыбнулся Алексей, и в этот момент у него в кармане зазвонил телефон.

Он вышел в холл, прикрыл за собой дверь, и только потом взглянул на экран дисплея. Светлана. У него не было привычки ставить различные мелодии на контакты. Не обязательно посторонним знать, с какой музыкой у него ассоциируется тот или иной абонент. Мудров поговорил с женой, сообщил, что Володька сделал своей любимой женщине предложение, пообещал скоро вернуться домой и рассказать о событии подробнее. Потом оглядел себя в огромном зеркале, счёл, что деловой чёрный костюм сидит на нём безупречно, (это вам не синий пиджак поверх джинсов), и вернулся в зал с тем, чтобы попрощаться. Несмотря на царящую на застолье вроде бы непринуждённую атмосферу, Алексей понимал, что без него гости почувствуют себя свободнее, и объявил, что ему нужно срочно уехать. Вовремя раздавшийся телефонный звонок в данном случае сыграл ему на руку, создавая впечатление, что возникла то ли личная, то ли служебная проблема.

Леонтьев вышел из-за стола, чтобы проводить друга до выхода. Вежливо и тепло улыбавшийся при прощании Скворцов уставился в спину уходящего Мудрова напряжённым задумчивым взглядом.

Смертельный отдых Омск, 26 декабря 2004 г

В воскресенье, после просмотра трёхчасового выпуска новостей, Мудров решительно выключил телевизор, у него не было больше моральных сил смотреть бесконечно транслируемые по всем каналам трагические репортажи, обрастающие всё более ужасающими подробностями. Он решил посвятить остаток своего единственного выходного дня чтению и полез в пакет с купленными на днях, но так и не выставленными на полку книгами, когда зазвонил домашний телефон.

— Привет, Лёш, что-то я совсем расклеился, — хрипло пожаловался в трубку Владимир. — Как в субботу рано утром выезжал на ДТП с двумя трупами, проторчал там полдня на морозе, так уже второй день не могу собрать себя в кучу. Даже антибиотики принимал, хотя я и не сторонник таблеток. Температура вроде падает, но легче не становится.

— Очередные трупы — это те, что МЧС пришлось извлекать из искорёженного Мерседеса?.. — уточнил Мудров. — А тебя-то туда зачем понесло?

— Ну во-первых, авария была подстроена, обе полосы движения оказались перегорожены древним лесовозом, непонятно вообще, откуда такая рухлядь взялась и как она завелась. А во-вторых, личности погибших установили почти сразу. Погибли бизнесмен Котельников и его водитель.

— И ты счёл, что это продолжение «серии»? Ладно, если ты так плохо себя чувствуешь, не выходи завтра на работу, отлежись, — разрешил Алексей. — Вряд ли по этому делу в понедельник будут готовы все экспертизы. Тем более нечего сотрудников заражать. Пусть тебе жена растирания сделает, горчичники поставит.

— В том-то и беда, что холостой я нынче, Лёша! Верка с дочкой к бабушке уехали, она после инсульта лежит, так что мои девчонки вернутся только завтра утром.

— Тогда могу к тебе приехать, навестить. Что тебе привезти? Как положено в таких случаях, бульон и апельсины?

— Водки мне хорошей привези.

— Антибиотики запивать? — усмехнулся Алексей.

— Не, для растираний, — хрипло рассмеялся Владимир и тут же глухо раскашлялся. — Не бойся, я тебя не заражу, маску аптечную надену, у меня есть.

— Ты водку будешь через маску пить?

— Говорю же, для наружного применения!

— Да я верю, верю.

Когда Алексей позвонил в дверь, Владимир открыл её в растянутом синем спортивном костюме и салатового цвета тканевой маске, прикрывающей нижнюю часть лица.

— Ты бы ещё костюм спецзащиты напялил, — усмехнулся Мудров, протягивая другу пакет, в котором позвякивали бутылки с водкой и соком.

Мудров в квартире Веры был впервые. Заглянув в обе обставленные дорогой современной мебелью комнаты и пройдя в просторную кухню с гарнитуром из натурального дерева, он отметил:

— Неплохо живут опера.

— Увы, это не моя заслуга, — признал Владимир, расставляя на обеденном столе вазочки с маринованными лисичками, солёными огурцами и баклажанной икрой. — Я Верке зарплату отдаю почти всю, себе только на бензин и сигареты оставляю. Мне что, много надо? Джинсы, джемпер — и вперёд! А Верка экономная. Кроме того, она же у меня теперь бизнес-вумен! Сначала всё откладывала свободные деньги в долларах в кубышку, а в девяносто восьмом году, когда кризис грянул, объявила, что мы стали в три раза богаче, и выкупила помещение парикмахерской, в которой работала. Сергей, конечно, помог сделать это по минимальной цене. Так что теперь моя любимая женщина — владелица собственного салона красоты площадью аж в шестьдесят квадратных метров!

— Солидно. Да снимай ты уже свой маскарад! Вижу по твоим бесстыжим глазам, что неймётся тебе срочно принять пару-тройку полтинников.

— Это же не пьянства окаянного ради, а только здоровья для, — покаянно произнёс Владимир, подцепил висящие на ушах завязки и скинул маску, обнажив на небритых щеках трёхдневную щетину, в которой местами серебрились седые волоски.

Он сунул маску в карман растянутых на коленях штанов и принялся разливать водку в гранёные рюмки.

— Есть подробности по погибшему на лыжной базе предпринимателю? — спросил Алексей, закусывая ледяную водку хрустящим маринованным огурцом и с неодобрением поглядывая на Владимира, который едва опрокинув рюмку в рот, тут же налил себе другую. — Возьми уж стакан, замучаешься «напёрстками» пить.

— В том, что директор рынка стройматериалов, опытный и отчаянный лыжник, сломал шею на горном склоне не случайно, я совершенно уверен. Остаются вечные русские классические вопросы: кто виноват, и что делать?

— Я всё же надеялся, что со времён Герцена и Чернышевского российский сыск шагнул далеко вперёд, но, похоже, ошибался, — мрачно усмехнулся Мудров. — Ещё парочка таких происшествий, и мы прогремим на всю страну… Деловые интересы погибшего снова пересекаются с бизнесом Скворцова?

Леонтьев глотнул водки, уже из стакана и глухо закашлял, прикрыв рот рукой и отвернувшись в сторону. Откашлявшись, хрипло проговорил:

— А существуют сферы деятельности, не связанные со строительством? Машиностроение, транспорт, торговля, энергетика, архитектура, геология, — всё связано. Даже пошив спецодежды и варежек, не говоря уже об изготовлении железобетонных изделий и кровельных материалов. Ты что-то при всех разговорах о предполагаемом маньяке постоянно к Скворцову возвращаешься. Подозреваешь его? Но в тот день, когда пропал банкир-грибник, он как раз в присутствии сотни человек открывал детский авто-городок, а в момент гибели лыжника и по сей день Сергей с Ритой отдыхают в Таиланде.

— Где они отдыхают? — выдохнул Алексей.

— На Пхукете. А что тут такого? При деньгах Скворцова — это не вопрос, не самая дорогостоящая их поездка.

— При чём тут деньги, Володька? Ты что, не в курсе, что сейчас происходит в Таиланде? Весь день с самого утра по телевизору…

— Не включал я сегодня телевизор. А что там? Переворот?

— Цунами там! Произошло мощнейшее землетрясение магнитудой свыше девяти баллов! А потом волны высотой до сорока метров в высоту обрушились на побережья ряда стран Юго-Восточной Азии и разнесли пляжи, отели, дороги — всё, что располагалось у берегов океана и на несколько километров вглубь суши. Счёт погибших и пропавших без вести идёт уже на десятки тысяч человек!

— Ничего себе, вот ёлки-палки, — Владимир, словно не поверив Мудрову, щёлкнул пультом телевизора.

На экране возникли ужасающие кадры мощнейших разрушений, нанесённых стихией: практически полностью уничтоженные строения, вывернутые с корнями деревья, искореженные и перевернутые автомобили. Улицы превратились в страшное месиво из обломков мебели, осколков стекла, обрывков проводов и, самое страшное — тел погибших людей и животных…

Потрясённый Леонтьев схватился за сотовый, по очереди нажал кнопки вызовов «Сергей» и «Рита», услышал по обоим номерам одинаково-монотонное: «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны сети», и отшвырнул телефон в угол дивана.

— Ты думаешь, в той зоне сейчас действует мобильная связь? — с сомнением спросил Мудров.

Несмотря на то, что Алексей долгие тридцать лет таил глубокую обиду на бывшую любимую девушку и друга детства, сейчас он был потрясён не менее чем Владимир. Одно дело — не желать предавшим его людям добра, другое — внезапно узнать, что сегодня они трагически погибли.

Леонтьев вопроса Мудрова словно не услышал и вконец осипшим голосом забормотал:

— Маргаритка так долго выбирала отель и в конечном итоге остановилась на бунгало у самого океана… Они-то как раз все снесены и разрушены… Представляю, что сейчас творится с Сашкой! Бедный парень. И он думает, что я всё знаю и не звоню ему, чтобы поддержать. И как мне теперь ему звонить?

— Позвони уж как-нибудь. Наберись мужества. Мало ли тебе приходилось по службе общаться с людьми, потерявшими родных и близких.

— Но ведь не факт же, что Ритки с Сергеем нет в живых!

— Не факт, — подтвердил Мудров.

Владимир набрал номер Александра и услышал то же самое: «Аппарат абонента временно недоступен…»

— Чёрт побери, Сашка-то куда подевался?

— На домашний ему позвони. Номер знаешь?

— Ты тоже его знаешь, если ещё не забыл. Сашка живёт в той самой квартире Маргариты, что досталась ей после смерти бабушки. Когда Рита обустроила новую двухэтажную квартиру, Сашка переезжать отказался, попросил оставить ему «сталинку» его прадеда. Он тогда уже на втором курсе был и собирался жениться.

— Ты мне не говорил.

— А ты не спрашивал.

Леонтьев несколько раз подряд набирал номер, но к телефону никто не подходил. В начавшемся девятичасовом выпуске новостей первый канал продолжил трансляцию съёмок разрушенных цунами посёлков и городов: перекрученные железнодорожные рельсы и вынесенные на десятки метров на сушу рыболовецкие лодчонки, разорванный пополам автомобильный мост над океаном и прогулочный катер на крыше полуразрушенного отеля. Картины всеобщей разрухи дополнялись свидетельствами чудом выживших очевидцев трагедии.

Владимир озабоченно и потерянно вглядывался в беззвучные кадры, словно пытаясь увидеть на экране своих друзей.

— А знаешь, в тот день, когда Рита оплатила путёвки в Таиланд, она вечером приезжала к главку, мы с ней попили кофейку в ближайшей кафешке. Она была очень озабочена этой серией убийств бизнесменов. Спрашивала, не грозит ли опасность Сергею. Очень за него переживала, и вот — та тебе!

— Ладно, Володька, не начинай горевать раньше времени. Может, всё обошлось, и во время цунами Скворцовы были в безопасном месте, а если на побережье, то им повезло выжить. Давай ещё по одной выпьем, и я поеду. Это тебе завтра можно отлеживаться, а у меня напряжённый рабочий день, — решил Мудров и философски добавил: — Нет плохих новостей — это хорошие новости.

В душах воинов спряталась мгла Омск, 27 декабря 2004 г

— Серёга, слева заходи, слева, — тревожно-хриплым голосом просил-приказывал Павел, приближаясь короткими перебежками к полуразрушенному зданию.

Серёгу он не видел, потому как некогда было оглядываться, но знал, что тот бежит за его спиной. Из выбитых окон серого дома периодически раздавались короткие автоматные очереди. Павел на бегу низко пригибался и резко петлял из стороны в сторону, пока внезапно не рухнул лицом в колючую стерню, лихорадочно соображая, что с ним такое: ранен или споткнулся? Он прислушивался к ощущениям тела, ища внутренний источник боли, но слышал лишь гулкий стук сердца. И тут Серёга тихонько коснулся его плеча и женским голосом ласково спросил:

— Всё ещё воюешь?

Золотов вздрогнул всем телом, подскочил и уставился на лежащую рядом жену бессмысленными глазами.

— Ты меня когда-нибудь ночью придушишь, приняв за врага, — жалобно предрекла Ольга, приподнялась над подушкой и опёрлась щекой о локоть, глядя на мужа в предрассветном полумраке с укоризной, но понимающе.

Павел вздохнул:

— Не боись, не придушу… Солдат ребёнка не обидит. Это просто в душах воинов спряталась мгла…

— Что?

— Ничего страшного. Поспи ещё, совёнок! Если появятся новые известия, я тебя разбужу.

«Совёнком» он называл жену за привычку таращить от удивления свои большие глаза так, что они становились совершенно круглыми, и за любовь к ночному образу жизни. Ольга могла до трёх часов ночи запоем читать современные женские и детективные (но всё равно женские!) романы, а потом спать до полудня. Вот и сейчас она повозилась, устраиваясь поудобнее на подушке, и теперь её до одиннадцати утра не добудишься, если сегодня в виде исключения не подскочит пораньше от тревоги за сестру.

Золотов машинально пошарил рукой по прикроватной тумбочке, нащупал и натянул тонкие трикотажные трусы, хотя жили они с женой вдвоём, и маскироваться было не перед кем. Но ему уже не удастся заснуть, так что одеваться всё равно придётся. Он прошёл в кухню, тяжело переступая босиком по тёплому полу с подогревом. Ноги одеревенели, старая рана ныла, голова кружилась, во рту пересохло. Не зажигая света, Павел налил из стеклянного кувшина прохладной воды в фарфоровую кружку со смайликом, открыл холодильник, поискал глазами лимон и не нашёл, неловко опустился на мягкий стул и залпом осушил полкружки.

Засыпал Золотов легко и быстро, как говорится, едва коснувшись головой подушки, снов никаких не видел, или просто не помнил их. Кошмары его мучили только в том случае, если выпивал перед сном. А вчера он уничтожил почти полную бутылку виски, пытаясь заглушить сильнейший стресс, какого давно не испытывал. Шутка ли сказать, мощнейшее цунами на Таиланде, и никаких вестей от шурина — по совместительству шефа. Сотовые телефоны у Сергея и Риты отключены, списки погибших и опознанных россиян публиковать ещё не начали. Вот и думай что хочешь — и так, и эдак. Он знал, в каком отеле остановились Скворцовы на Пхукете, как и то, что этих бунгало больше не существует, и всё же надеялся, что они выжили.

И Олька весь день твердила, что сестра и зять обязательно уцелели, но при этом бесконечно ревела, и глаза у неё были уже не зелёные и круглые, а красные и узкие. Она пыталась дозвониться до племянника, который тоже был вне зоны, и радовалась тому, что их с Ритой мама Оля умерла от сердечной недостаточности полгода назад, а не то обязательно умерла бы от горя сегодня.

Заливавшие тревогу алкоголем Золотовы сморились сном после двух часов ночи. Сейчас почти шесть утра. И Павел опять воевал. А солнечный виски, призванный вчера снимать стресс, обернулся сегодня сумеречным похмельем.

Омское высшее общевойсковое командное дважды Краснознамённое училище имени Фрунзе, которое пять лет назад было расформировано, (на его базе создан кадетский корпус), он окончил в восемьдесят втором году. Перед самым выпуском женился, и через год у него родился сын. Пару лет спустя Павел был направлен на службу в Афганистан, где помогал «хорошим» афганцам бороться с «плохими», а жена вскоре загуляла и сама с ним развелась. Так закончилась семейная жизнь и началась военная.

Во время первой Чеченской кампании Павел поймал шальной гранатный осколок в правую ногу. Ранение не считалось тяжёлым, всего лишь раздроблены кости голени, но из строя он временно выбыл и долечивался в Краснодарском военном госпитале. Ему даже неловко было расхаживать, всего лишь слегка прихрамывая, среди солдат, лишившихся рук и ног, с развороченными челюстями и заштопанными животами.

В последний день короткого февраля, возвращаясь с прогулки в небольшом дворике, он вошёл в административный корпус и заметил на журнальном столике кипу сложенных газет. Присел в кресло и принялся от нечего делать брать их по одной и перелистывать, читая короткие новостные заметки и наискосок пробегая глазами репортажи и статьи. В одной из местных газет, выгодно отличающейся от остальных оригинальностью заголовков, Павел обнаружил поэтическую рубрику и с удивлением прочёл:

В душах воинов спряталась мгла. Август сыпался яблочным Спасом. Ночь, сгустившись, на землю легла Комендантским двенадцатым часом. Пахнет тиной во фляге вода. Над кварталом прожектор струится. Это наша земля! Навсегда. Кто позволил бы им отделиться? Что решать тут, кто прав, кто не прав. Кровью полита каждая сотка. Счет потерям ведет телеграф — Ежедневная скорбная сводка. Одичавшие своры собак Оглушают окрестности воем, И в засаде невидимый враг Приготовился к ближнему бою. В разбомбленных глазницах окон Замелькают зловещие тени, И начнется с обеих сторон Скоростная стрельба по мишеням. Ветер кружит горячий песок, Облака горизонт затянули. И заноет солдатский висок В ожидании снайперской пули. В минном поле ромашки цвели. Песня смолкла в начале куплета… Разве мало на свете земли! Отчего же мы гибнем за эту?

Стихов Павел не понимал и не любил, даже на военную тематику, не говоря уже о любовной лирике. В песнях он мог увлечься мелодией, но не запоминал тексты, потому что практически не слышал слов. А тут стихотворение так тронуло, что он застыл в кресле и всё перечитывал и перечитывал короткие ёмкие строки. Автор носил какую-то красивую звучную фамилию, вернее, носила, потому что это была женщина. В той же газете оказалась её статья в жанре журналистского расследования, точнее — конкретный наезд на федерального судью, вынесшего, с точки зрения автора, неправомерное решение по уголовному делу.

«Интересно, — задумался тогда Павел, — эта девица выезжала, как корреспондент, в горячие точки, или она просто поэтесса местного розлива с богатым воображением? Надо же так сказать: и заноет солдатский висок в ожидании снайперской пули. Это же как тонко всё прочувствовать надо».

Золотову захотелось позвонить в редакцию и расспросить об этой журналистке, может, даже поговорить с ней, если застанет на рабочем месте. Он попросил у дежурной медсестры ножницы, вырезал из газетной страницы текст стихотворения и телефоны редакции и засунул два бумажных квадратика в карман пижамы.

С журналисткой офицер так и не собрался пообщаться, переложенные в портмоне бумажки со временем истёрлись и потерялись, фамилию автора он забыл, а стих запомнился. Особенно первая строка в память намертво въелась, потому что в его собственной душе мгла не спряталась на время, а поселилась навечно.

* * *

В понедельник Владимир с шести утра продолжил периодически названивать на домашний телефон Александра, но трубку никто не поднимал. В загородном доме Скворцовых стационарного телефона не было, и простуженный опер уже собрался было туда ехать, чтобы выяснить, куда подевался Сашка, когда с его мобильного пришло долгожданное сообщение о том, что абонент снова находится в сети. Леонтьев нажал кнопку вызова, и едва услышав ответ, буквально закричал в трубку:

— Сашка, ты где, чёрт возьми? Что происходит?

— Так мы в засаде сидели два дня. И не зря! Задержали крупного наркоторговца во время сбыта очередной партии, изъяли на месте более килограмма героина. А потом ещё триста грамм помогла найти умная собачка в тайнике в его съёмной квартире. Мужику тридцать пять лет, шесть с половиной из них он уже отсидел, и опять надолго отправится. У него целая сеть…

— Сашка! Героин — это здорово! Звёздочки, звания! А с родителями что? Ты вообще в курсе?

— Да у меня же телефон разрядился, так что я про цунами от них и узнал. Мне в засаде не до прослушивания новостей было! Мама только что позвонила, сказала, что когда это всё случилось, они в горах были. Так что тридцатого, как и планировалось, прилетят домой.

— Слава Богу, — с облегчением выдохнул Владимир и добавил рассерженным тоном: — Я тут чуть с ума не сошёл. По всем каналам бесконечно транслируют ужасы, а от Сергея и Ритки никаких вестей! И ты тоже пропал. Как так можно!

— Дядь Володь, ну, родители и цунами — это понятно. А за меня-то вы почему так сильно распереживались? Я ведь уже не маленький мальчик, а как-то вроде действующий офицер.

— Ты, конечно, не маленький, но состоишь на опасной службе. К тому же я не только друг твоего отца, но и твой крёстный папа!

И Сашка вдруг с укоризненным смешком резковато заявил:

— Что-то в последнее время вокруг меня развелось слишком много отцов-командиров!

— Ничего, не помешают!

Владимир резко нажал на кнопку отбоя, в раздражении пошагал по комнате — окна к столу и обратно — и написал SMS Мудрову: «Скворцовы живы. Возвращаются 30». Взглянул на отправленное сообщение и послал ещё одно: «Тридцатого». Потом немного подумал и отправил третье: «Сашка обо всём догадался».

Рядом с будущим Буддой Пхукет, 26 декабря 2004 г

Двадцать шестого декабря у Скворцовых был последний день пляжного отдыха на острове Пхукет, вечером они собирались вылететь в Бангкок, а домой вернуться за два дня до наступления Нового года, встречу которого планировалось провести дома в кругу семьи.

Накануне Сергей предложил отправиться с утра пораньше в горную часть острова, ещё раз осмотреть его с высоты птичьего полёта и сделать без спешки памятные снимки. Все предлагаемые туристам экскурсии они уже посетили, и потому договорились с местным таксистом, что тот покатает их несколько часов по острову, чтобы обозревать достопримечательности не в составе группы, среди толп народа, а самостоятельно. Тогда проводить в понравившемся месте можно столько времени, сколько хочется, а не сколько отведено по экскурсионному расписанию.

Сомчай, молчаливый парень лет двадцати пяти, чьё имя означает «мужественный», по договорённости подъехал к их бунгало в шесть утра. Маргарита заперла деревянную дверь номера и вслед за Сергеем уселась на заднее сидение автомобиля. Машина тронулась, и тут она всполошилась:

— Ой, а я сотовый с собой не взяла.

— Я тоже не взял, — беспечно отозвался муж. — Зачем они нам? В Омске сейчас пять утра, кто нам станет звонить в такую рань, да ещё и в воскресенье? А через несколько часов мы уже вернёмся в номер.

— И то верно.

Рита закинула ногу на ногу, любуясь своими стройными загорелыми ногами. Разве в Омске, даже в редкие жаркие дни, наденешь короткие льняные шорты? Она придвинулась поближе к мужу и положила голову ему на плечо, в этот момент она испытывала к нему благодарность и нежность. Целых восемь дней они пробыли вдвоём, наслаждаясь покоем и умиротворением в тайском лете посреди омской зимы, и муж почти не отвлекался на дела, лишь изредка отвечал на деловые звонки и вёл переписку по электронной почте.

Как же здорово устраивать долгие заплывы в рассветном и закатном океане и часами сидеть в открытых кафе, где такие дёшевые экзотические фрукты и салаты из только что выловленных морепродуктов. В такие дни она чувствовала себя любимой женой состоятельного бизнесмена, не возникали мысли о проблемах и изменах, и казалось, что жизнь удалась, и впереди ещё столько всего замечательного.

Машина поднялась по серпантину, объехала скопление строительной техники и остановилась возле смотровой площадки. Сомчай рассказывал, что здесь, на самой высокой точке горы, помимо храмового комплекса, будет возведена сорокапятиметровая статуя Будды, видимая с любой точки острова.

Таец неплохо говорил по-английски, а Сергей отлично владел языком и постоянно в нём совершенствовался, выискивая малейшую возможность пообщаться с носителями, слушая обучающие диски и читая книги американских авторов в оригинале. Он и жену уговаривал нанять репетитора, и даже нашёл подходящего, но она всё никак не могла заставить себя приступить к занятиям.

Маргарита снимала на полупрофессиональный фотоаппарат открывающиеся с высоты восхитительные виды экзотического острова, когда вдруг заметила, что океан стал отступать. Водная кромка стремительно уходила всё дальше от береговой линии. Вслед за убегающей водой ринулись люди, кажущиеся из-за большого расстояния крошечными, даже при многократном приближении изображения на мощном объективе. Аборигены и туристы наклонялись и что-то поднимали с песка. Наверное, ракушки и моллюсков, подумала Рита.

— Серж, смотри, какой необычный для раннего утра отлив! Я здесь такого ещё не видела, — привлекла она внимание мужа, курившего поодаль с таксистом.

Мужчины оглянулись, сделали несколько шагов по направлению к ней, и замерли. На горизонте вдруг образовалась широкая белая стена и уверенно понеслась к оголившемуся берегу.

— Что это? — выдохнула Маргарита, продолжая по инерции щёлкать затвором фотоаппарата.

Ответ Сомчая переводить не пришлось. Слово «цунами» звучит на всех языках одинаково. Буквально несколько минут — и многометровый вал накрыл и смял дрейфующие в отдалении от берега прогулочные яхты и рыболовецкие судёнышки, словно они были бумажными. Зелёный необитаемый островок, к которому Скворцовы на днях подплывали на катерке, полностью скрылся под толщей воды… Слишком поздно сообразившие, что происходит, люди разворачивались и бежали к спасительной суше, и их тела исчезали в пучине.

Гигантская волна обрушилась на пляжи, отели, кафе, лавки, руша всё рукотворное и убивая всё живое, что оказалось у неё на пути. А потом вода вновь стала отступать, оставляя за собой на размытом берегу вывороченные с корнями деревья, разломанные фрагменты разрушенных строений и разбросанные тела крошечных человечков, которые только что жили, ели, любили…

Потрясённая Рита, заливаясь слезами, в отчаянии шептала:

— Господи, Господи! Что же это такое? Какой кошмар! И мы бы тоже могли там сейчас лежать мёртвыми…

Сомчай сначала стоял с непроницаемым лицом и казался окаменелым, потом попытался позвонить по мобильному телефону, но связи не было. Сергей крепко обнял жену за плечи и спросил у таксиста по-английски:

— У тебя там семья?

— Нет, я не из этих мест, — коротко ответил водитель и двинулся по направлению к своей машине.

— Что мы теперь делать будем? — Рита жалась к мужу, тревожно вглядываясь в его озабоченное лицо.

Он прикурил сразу две сигареты и одну протянул ей, почувствовав, что женщине нужно срочно на что-то отвлечься, пусть даже на такое бессмысленное занятие, как вдыхание и выдыхание табачного дыма, и заговорил бодрым успокаивающим тоном:

— Главное, мы живы. Нам крупно повезло, Марго! Остальное решится. Трудолюбивые азиатские муравьишки очень быстро разгребут завалы и очистят аэропорт, прилетят самолёты и вертолёты, нас вывезут на материк. Возможно, прибудут и наши борта МЧС, они тоже своих не бросают. Мы потеряли только шмотки и сотовые. Деньги, карточки, паспорта и билеты у нас с собой.

Сергей похлопал рукой по кожаной барсетке, которую носил по выработанной с девяностых годов привычке на поясном ремне. После того, как в римском отеле у них украли цифровой фотоаппарат и кружевной пеньюар, он не доверял гостиничному персоналу и не оставлял в номерах технику и документы.

У Маргариты дрожали руки. Она наклонилась, чтобы погасить окурок, и обессилено опустилась на каменный бордюр цветочного газона. Курила она редко, в основном после выпивки, и только облегчённые сигареты. Сейчас, после пережитого потрясения и крепкого табака, голова закружилась, к горлу подступила тошнота. Сфокусировав взгляд на высаженных полукругом разноцветных цветках, она избегала смотреть в сторону побережья, на полосу разрушения и отчаяния, на которой уцелевшие после цунами пытались спасти тех, кто ещё боролся за жизнь, и укладывали штабелями тела тех, кому больше не за что бороться.

Сергей стоял над ней, переступая в белых кроссовках с пяток на носки и слегка покачиваясь, и вдруг заговорил тихо и вкрадчиво:

— Марго, меня внезапно посетила безумная идея. Только не говори сразу «нет», послушай меня сначала… Я тут подумал… А что если нам взять и исчезнуть? Ведь о том, что мы рано утром уехали, не подозревает ни одна живая душа, кроме нашего гида. А ему известно только то, что мы Серж и Мари. Даже если бы он знал нашу фамилию, не пошёл бы рассказывать полиции или спасателям, что мы живы. Это не его дело. Все будут совершенно уверены в том, что утром мы были на пляже, и нас унесло в океан. Вещи и сотовые остались в домике, это алиби… Хотя домика уже нет… Но цунами — очень удобный момент для того, чтобы начать жизнь сначала.

— Зачем нам начинать жизнь сначала? — поразилась Маргарита и полезла в сумочку за бутылкой воды. — И где её начинать? В этих руинах?

— Руины скоро разгребут. Мы на пару дней снимем домик где-нибудь здесь, в горной части острова. А когда всё стихнет, уедем с Сомчаем на его машине в Бангкок, и там затеряемся.

— Зачем нам теряться? А дети? Они же с ума сойдут! Сейчас начнут передавать новости по всем каналам, а мы даже не можем позвонить Сашке!

— Сашке мы сообщим. И Павлу с Ольгой тоже. На первое время у нас есть настоящие документы, потом новые привезут. Мы можем жить в Таиланде по туристической визе до девяноста дней, а через три месяца выехали на неделю в соседнюю Камбоджи — и снова вернулись. У нас будет вечное лето. А надоест — улетим куда-нибудь в весну или зиму. Как захочется.

— Я не могу тебя понять, Сергей! Что ты такое говоришь? У тебя нервный срыв? Как можно так вот всё бросить в одночасье? Чего ради? У нас в Омске друзья, бизнес, дом!

— Весь мир станет твоим домом, Марго! Мы станем разъезжать по всему свету, у нас же есть деньги. Сашка вступит в наследство, продаст к чертям весь бизнес и переведёт деньги на заграничные счета двух новых людей — тебя и меня. Мы будем встречаться с детьми в любой стране мира. Может, купим виллу в Испании или Италии, или ещё где-нибудь. Ты ведь так любишь море, музеи, магазины, рестораны, новые впечатления!

Скворцов говорил горячо и вдохновенно, и жена смотрела на него снизу вверх с тревожным недоумением. Такое же у него было лицо в детстве, когда он мечтал о школе милиции, в юности — когда они впервые собирались выехать по турпутёвке за границу, в молодости — когда он рассказывал о перспективах создания собственного бизнеса. И вот сейчас, в зрелости, он с такими же горящими глазами доказывает, как это здорово — бросить всё, чего добивался десятилетиями, исчезнуть для всех, кто был рядом, и посвятить остаток жизни отдыху и путешествиям.

— У тебя всё так плохо, Серж? — догадалась вдруг Маргарита и протянула мужу руку, чтобы он помог ей подняться. — Проблемы с бизнесом, с партнёрами?

— Пока ещё не так всё плохо, но скоро будет гораздо хуже, — мрачно пообещал Скворцов, и мечтательная восторженность на его лице сменилась усталым разочарованием.

Рита отхлебнула потеплевшей на солнце воды из пластиковой бутылки, протянула её мужу и провела испытывающим взглядом по его резко осунувшемуся лицу:

— И ты думаешь, что в пятьдесят лет мы сможем начать новую жизнь, скитаясь по разным странам по подложным документам? Это же получается бегство от самих себя, то есть, путь в никуда.

— Может, ты и права, — Сергей жёстко усмехнулся. — Можно жизнь начать с чистого листа, но как вот почерк изменить?

— Кто это сказал?

— Я говорю.

— А до тебя?

— Не помню. Это раньше, чтобы почерпнуть умную мысль, надо было перелопатить десяток книг. А сейчас крылатыми фразами, вырванными из контекста и лишёнными авторства, полон интернет.

— Скажи, Серёж, ты так сильно волнуешься из-за убийств бизнесменов?

— Что? — он резко побледнел и уставился на жену поражённым и испуганным взглядом.

Он всегда бледнел в минуты опасности и растерянности. Его не взяли бы в римскую армию, куда отбирали воинов, которые, наоборот, от испуга краснели. Кровь приливала к их лицам, и, стало быть, они были способны действовать мгновенно. Её муж не из тех, для принятия решения и отражения удара ему нужно какое-то время. Маргарита вздохнула и продолжила:

— Ты считаешь, что находишься в опасности и можешь оказаться следующей жертвой этого странного маньяка? Я говорила об этом с Володькой. Он не исключает такой возможности. Поэтому ты решил для всех исчезнуть и не возвращаться в Омск? Но, может, стоит не убегать из города, а просто усилить меры личной безопасности? Пашка у тебя на что?

Сергей прикурил сигарету, затянулся, выпустил струю белесого дыма и задумчиво произнёс:

— Ты умничка, Марго! Ты только что подсказала мне один чертовски оригинальный и тактически правильный ход. Поехали отсюда куда подальше. Надо срочно купить сотовые телефоны и добраться до местности, где работает связь.

Через сутки Скворцовы доехали на машине до Бангкока, откуда два дня спустя вылетели в Омск.

Пиктограмма маньяка Омск, 29 декабря 2004 г

Привычка делать ксерокопии уголовных дел, которые он вёл, укоренилась у Леонтьева с конца девяностых годов, когда в их отделе появилась самая современная множительная техника. Оперативник уносил домой копии всех важных бумаг, распределял их по папкам и складировал в стоящем на лоджии старом кухонном шкафу. Прошлым летом Вера затеяла на лоджии ремонт, во время которого поменяли стеклопакеты, утеплили стены и установили отопительную батарею. Она купила стеллаж для его папок и небольшой письменный стол.

Владимир заботу любимой женщины оценил, и теперь в рабочем кабинете ночевал только в тех случаях, когда у него были поздние выезды и встречи, или он под вечер сильно уставал и выпивал для расслабления, после чего не рисковал садиться за руль. Три дня в канун Нового года, на которые руководство отпустило его «отлежаться», он посвятил штудированию материалов дел, условно объединённых им в серию.

Разложив на столе лист ватмана, оперативник поставил в центре большой вопросительный знак и отвёл от него прямые линии в разные стороны. На концах лучиков он принялся схематически изображать предметы, связанные с преступлениями против омских предпринимателей. Вырисовывалась очень интересная картина…

Мудров нажал кнопку вызова на мобильном и, услышав голос друга, спросил:

— Все ещё хрипишь?

— Бронхит, — пожаловался Леонтьев, — это теперь надолго.

— Володь, я бы хотел подарить Костику что-нибудь на Новый год. Не от себя, конечно, а вроде как от тебя. Сам отвезёшь и вручишь. Думаю вот — что? Плюшевый мишка его вряд ли обрадует.

— Более того, игрушечные автоматы и полицейские машинки пацану тоже давно не интересны. Ты сильно удивишься, но Костик хочет настоящую печатную машинку.

— А что, у него компьютера нет? — действительно удивился Мудров.

— Есть, конечно, но родители долго сидеть за монитором не разрешают. А он же у нас будущий писатель. Насмотрелся старых фильмов, вот и решил заняться эпистолярным творчеством на «настоящем» инструменте.

— Спасибо за подсказку. Раздобуду и завезу тебе машинку, пусть мальчишка печатать учится.

— Лишь бы он ручкой писать при этом не разучился. Я вот уже с трудом буквы вывожу, каракули какие-то выходят.

— Ты и в школе не отличался каллиграфическим почерком, — улыбнулся невидимому собеседнику Алексей. — А где вы с Верой будете Новый год отмечать?

— Дома, наверное.

— Завтра Света с дочками прилетают. Хотите, приходите к нам. Твоей девчонке будет интересно с моими пообщаться, особенно с младшей. Они же ровесницы?

— Как-то так. Люське уже шестнадцать исполнилось. Но, Лёш, я хотел бы с тобой до праздников переговорить по работе. Есть у меня одна идея.

— Как говорил британский логик, история идей — это история ошибок, — заметил Мудров.

— Вот и хочу с тобой обсудить, чтобы ошибаться не одному, а на пару. Будет потом с кем разделить ответственность. Подскочишь на часик, как освободишься? Сам пока ещё не рискую на мороз выходить. А мои опять у бабушки.

Войдя в квартиру Веры и поставив на тумбочку коробку с печатной машинкой, Алексей ожидал, что по аналогии с предыдущим его визитом, хозяин проведёт его в кухню. Но тот предложил пройти на лоджию, где на широком подоконнике стояли тарелки с нарезанной ветчиной и отварным языком, а в вазочке — маринованные огурцы и помидоры. Гость понимающе улыбнулся и поставил на импровизированный стол бутылку водки. Всё равно друг не начнёт обстоятельную беседу, пока не примет пару рюмок.

— Уютный у тебя получился кабинет, — отметил Мудров, присел на компьютерный стул и принялся внимательно разглядывать лист ватмана, испещренный карандашными рисунками. — Что за пиктограммы ты изобразил? Пляшущие человечки, машинки, пистолеты, лыжи, лужи?

— Это картины преступлений, — ответил Леонтьев, уже разливавший водку по рюмкам, — сейчас вмажу и всё объясню.

Идея оперативника заключалась в том, что неизвестный преступник, устраняя предпринимателей, использует «теорию парных случаев». С двумя мужчинами произошли несчастные случаи: один неудачно спустился с крутого спуска на лыжах и свернул себе шею, другой — утонул во время купания в озере на лестной базе отдыха, запутавшись в рыболовной сети.

Двое погибли в авариях: один сорвался на машине в пропасть на крутом повороте высокогорной дороги, другой на большой скорости врезался в стоящий поперёк двуполостной дороги лесовоз.

Двое пропали бесследно: один во время похода за грибами, другой — на рыболовно-охотничьей базе. Мужчины исчезать не планировали, наоборот, были успешными предпринимателями, крупных долгов и явных врагов не имели, некоторые готовились к изменениям в личной жизни. Трупы не обнаружены.

— Есть неувязочки, — заметил Мудров. — Во-первых, ты рассказывал, что был ещё третий пропавший. Так, может, тут не теория «парных случаев», а принцип «Бог любит троицу»? Только преступник ещё не все свои замыслы привёл в исполнение?

— Третьего я в своей схеме не рассматриваю, — возразил Владимир. — Там была совсем другая ситуация. Мужчина сорока лет развёлся с женой, как только его единственной дочери исполнилось восемнадцать. Он продал машину и в тот же день исчез с деньгами и документами. Конечно, его могли ограбить и прихлопнуть. Но этот скоропалительный развод плюс огромный кредит наводят на размышления. Скорее всего, этот парень исчез по доброй воле. Возможно, укатил с любовницей. Нашлись свидетели, которые видели его с неустановленной молодой женщиной в кафе и гостинице. Он мог уехать с ней, жениться, взять её фамилию…

— А мог и стать третьей жертвой твоего маньяка. Ладно, опустим этот случай. Но есть ещё и «во-вторых». В ДТП с лесовозом погиб не один человек.

— О том, что директор фирмы поедет с водителем, никто не знал. Как поведал операм заместитель Котельникова, тот вёз крупную сумму взятки в загородный дом чиновника, который обещал пособить компании в выигрыше тендера на приобретение земельного участка. Бизнесмен собирался ехать один, поскольку был с чиновником в приятельских отношениях и собирался с ним шашлыков поесть и в баньке попариться. Но накануне, в пятницу вечером, он перебрал, а утром почувствовал себя плохо и вызвал водителя.

— Деньги после этой аварии, надо понимать, исчезли?

— Да. Пять миллионов. Пустой портфель остался в машине.

— Но ведь раньше были просто устранения людей, без грабежа.

— А почему бы убийце не воспользоваться ситуацией, если крупная сумма сама приплыла в руки?

— А может, твой маньяк наказывает «плохих» дядей? Одного за попытку дать взятку, другого — за разгульный образ жизни? — предположил генерал-майор.

— Может быть и так. — Леонтьев выпил ещё одну рюмку, энергично похрустел корнишоном и ткнул пальцем в угол ватмана, где был изображён пистолетик:

— Но смотри, что мы имеем по методам исполнения приговоров, если это приговоры. Осталось одно непарное убийство. Я тебе о нём рассказывал. Бизнесмен убит ночью в своей постели, вину на себя берёт его вдова, которая явно в мужа не стреляла.

— То есть, ты хочешь сказать, что надо ждать ещё одного застреленного? Что это нам даёт?

— Пока ничего. Но у меня есть идея. Понимаешь, убийца — один из них! Это тот, кто знает не только интересы и привычки людей своего круга, но даже их ближайшие планы! Он заранее знал, когда и куда одна его жертва поедет за грибами, на каких горных склонах катается другая, кому везёт взятку третья.

— Понятно, что убийца владеет ситуацией и, скорее всего, нередко лично общается со своими будущими жертвами, — согласился Мудров. — Это помогает нам определить круг подозреваемых, но он достаточно широк. Как ты собираешься вычислить виновного, если на него пока нет никаких конкретных улик?

— Я предлагаю внедрить в омский «высший свет» своего человека, который сможет регулярно общаться с бизнес-элитой и вычислять подходящие ситуации, какими может заинтересоваться убийца. Тут нам остаётся только сработать на опережение и оказаться в нужное время в нужном месте.

— И кого же ты собираешься внедрить? У тебя есть на примете бедный опер, которого богатые дельцы примут за своего? — недоверчиво усмехнулся Мудров, сооружая бутерброд.

— Есть. Это Сашка. Да, ты не хмурься, Лёш! Ты послушай. Я всё продумал. Сашка объявит Сергею, что решил последовать его примеру, уйти из органов и заняться семейным бизнесом. Сергей спит и видит такой расклад! Далее Сашка возьмёт отпуск, начнёт вникать в дела фирмы и тусоваться где только можно — переговоры, рестораны, презентации. Все приятели и компаньоны Скворцова парня с детства знают и не будут его сторониться. Его решение начать зарабатывать большие деньги воспримется с пониманием…

— В общем, ты решил сделать из парня Павлика Морозова.

— Брось ты, Лёша! Сам же прекрасно знаешь, что никакого подвига этот погибший при странных обстоятельствах подросток не совершал и отца не предавал. Всё это лживая советская пропаганда и дурацкие журналистские байки.

— И что, Сашка согласится сыграть такую роль?

— А куда он денется? Ему же самому интересно будет поучаствовать в расследовании самых громких уголовных дел и помочь вычислить предполагаемого маньяка. Сашка справится, он умный и наблюдательный. Опер от Бога. И есть в кого!

Мудров кивнул, соглашаясь, и поднялся:

— Поеду я, поздно уже. В общем, насчёт празднования Нового года вы с Верой подумайте. Насчёт Сашки тоже надо хорошенько подумать. Не настолько мне понравилась твоя идея, чтобы я был готов разделить с тобой ответственность в случае, если она окажется ошибкой.

Домашний допрос Омск, 1 января 2005 г

Первое января был для Маргариты самым любимым днём в году, потому что он всегда выдавался лениво-безмятежным и умиротворяющим. Праздничные хлопоты позади, подарки куплены и вручены, холодильники ломятся от еды, близкие люди рядом, и никому никуда не надо спешить.

Хозяйка большого дома проснулась в десять утра, муж встал раньше и куда-то ушёл. Общается с Пашкой, решила Рита. Она переоделась из ночной трикотажной пижамы с рюшечками в махровый домашний костюмчик с улыбающимся медведем на груди, натянула тонкие бамбуковые носки, сунула ноги в вышитые войлочные тапочки и вышла из спальни, не став застилать постель.

Неслышно ступая по паркетным доскам, Рита осторожно заглянула в две соседние комнаты. В одной из них спала сестра, в другой — невестка. Не зря Пашка прозвал Ольгу «совёнком», до обеда точно не встанет, да и Ленка — та ещё соня.

Из закрытой детской доносилось монотонное постукивание. Не иначе Костик осваивает дорогой подарок от Володьки. Надо же, как друг потратился! Ей аж неловко стало, когда он вручил мальчишке большую коробку с электрической печатной машинкой производства известной итальянской фирмы. Тем более что они с Верой заехали всего на полчаса, только поздравить и обменяться подарками, а Новый год отмечать отправились к Мудровым.

Маргарита вошла в комнату и потрепала по взъерошенным волосам внука, который деловито тыкал пальчиком в клавиатуру.

— Что ты тут печатаешь? Детектив?

— Пока криминальный рассказ, — отозвался Костя, не оборачиваясь, — я же учусь, тренируюсь.

— А завтракать?

— Я уже с дедушками оливье поел.

— Ну, тогда твори, писатель!

Из ванной комнаты доносился шум льющейся воды. Маргарита вычислила, что душ принимает сын, и спустилась в кухню, в которой остались следы недавнего завтрака: крошки на скатерти и грязные тарелки в раковине. В посудомоечную машину их не поставили, поскольку из неё ещё не извлекли всё то, что вымылось ночью. Достав из холодильника маслёнку и банку красной икры, Рита принялась сооружать бутерброды.

— Доброе утро, мам!

Сашка вошёл в кухню в спортивном костюме и с мокрыми волосами. Она так и не смогла приучить его к фену. Жене, по-видимому, это тоже не удалось.

— Привет, сын! А давай-ка мы с тобой вмажем шампанского! Когда ещё, как не первого января, можно себе позволить прямо с утра начать пить ледяное шампанское?

— Давай вмажем! Только посидим в библиотеке. Хорошо? Там уютнее и не так сильно пахнет едой, смотреть на неё уже не могу.

Александр с лёгким хлопком откупорил бутылку, Рита взяла тарелку с бутербродами и два бокала на высоких ножках, и они переместились в комнату, выполнявшую функцию кабинета и заставленную книжными шкафами. Она опустилась в мягкое кресло у журнального столика, с наслаждением отпила из своего бокала, поёживаясь от колючих пузырьков, и откусила большой кусок хлеба с маслом и икрой.

Сашка уселся в кресло напротив:

— Мам, а помнишь, ты говорила, что дружила в школе с тремя мальчишками, и все они были в тебя влюблены?

— Ну, не все, — мечтательно улыбнулась Маргарита приятному воспоминанию, а только двое — Сергей и Алексей. Володька уже тогда был одержим только техникой и преступлениями.

— А от кого из этих двоих влюблённых ты меня родила?

Спокойно так спросил, буднично, словно у себя в кабинете во время допроса уточнил у подозреваемого: «Так у кого вы приобрели эту партию героина?». Выражение благодушия вмиг сменилось на лице Маргариты растерянностью. Выигрывая время, она задала бестолковый вопрос:

— Ты это о чём?

— Ты прекрасно поняла, о чём. Я не успел тебе рассказать, но после вашего отлёта в Бангкок дядя Володя пригласил нас с Ленкой на годовщину совместного проживания с Верой, и во время застолья в кафе сделал ей предложение. А среди гостей оказался старый друг Леонтьева, одноклассник ваш, нынешний начальник областного главка…

Александр сделал многозначительную паузу. Маргарита напряглась, зрачки у неё от нахлынувшей паники расширились. Дрогнувшим голосом она спросила:

— И что?

— Да вроде бы ничего особенного. Но, видишь ли, мама, весь этот спектакль под названием «Сватовство майора» был поставлен для одного-единственного зрителя — генерал-майора Мудрова. Только вот режиссёром и актёром дядя Володя оказался никудышным: сцены затянуты, игра неубедительна. Уже по тому, как часто Леонтьев кидал быстрые взгляды, то на меня, то на своего друга, то на Костика, я почувствовал: что-то тут не то.

— Что — не то?

— Не празднование это было, а смотрины! Вот что! После того достопамятного «творческого» вечера я вспомнил, что в нашей квартире до сих пор хранится твоя виньетка, сделанная по традиции к выпускному вечеру. Поискал по книжным шкафам и нашёл, а внутри — фотографии за каждый год учёбы. В третьем классе ты перешла в новую школу, и на очередном снимке появились твои «три мушкетёра». А девятилетний Мудров — это вылитый Костик.

Словно констатировал: «Судя по количеству обнаруженного у вас при обыске героина, которое определяется в особо крупных размерах, вы никак не могли приобрести его для личного употребления».

Рита почувствовала себя загнанной в угол изобличённой преступницей, припёртой к стенке неопровержимыми доказательствами своей вины, когда лучше не спорить с оперативником, а признаваться в инкриминируемом деянии, надеясь на смягчение приговора за оказание содействия следствию. Она посмотрела сыну прямо в лицо, но уже не испуганно, а дерзко и чётко выговорила:

— Ты всё правильно понял.

— И что же, — мрачно усмехнулся Александр, отхлёбывая шампанское, — наш нынешний блюститель правопорядка и хранитель законности бросил тебя беременной, а отец подобрал?

— Нет, — решительно возразила Маргарита. — Нет. Мы с Алексом встречались втайне ото всех, а перед самым его уходом в армию поссорились. Глупо так. Он не знал о моей беременности. Я сама ещё тогда не знала. А потом… я ему не сообщила.

— Значит, ты предпочла необеспеченному далёкому солдату богатого курсанта, который оказался рядом, любил тебя и ни о чём не подозревал?

«Значит, вы ради своей сиюминутной выгоды и шкурного интереса готовы погубить сотни молодых жизней, подсаживая наших детей на отравленную иглу и отправляя их навстречу верной мучительной смерти?». Господи, да что такое это звучит у неё в голове!

— Ну, что ты говоришь, Алекс! Совсем не так всё было!

— А как?

— Да ты пойми, что в этой жизни всё не так просто и понятно. А истина не бывает однозначной, как «да» и «нет», она тоже сложна и многогранна.

— Не философствуй, мама, у тебя плохо получается. Избито как-то и неубедительно.

— Ладно. И что ты собираешься теперь сделать? Всё рассказать Сергею и сломать мне жизнь? — спросила Маргарита, и это прозвучало как: «Вы хотите упечь меня лет на двадцать за решётку, чтобы я вышла оттуда старой нищей развалиной?»

— Ну, что ты, мам. Это ваши с отцом личные дела, я не стану в них лезть. Я узнал, что хотел, и мне этого достаточно.

«Я отпускаю вас на этот раз, только больше никогда не попадайтесь», — почувствовала по тону произнесённой фразы Маргарита и сочувственно спросила:

— Алекс, ты сильно расстроен?

Саша потянулся за стоящей на каминной полке бутылкой шампанского, по внешней поверхности которой струилась влага, разлил остатки пенящегося напитка в два бокала, и протянул один из них Маргарите:

— Скорее, удивлён, чем расстроен. Я ведь никогда не был особо близок с отцом, моё мнение о нём не зависит от степени нашего с ним родства, и вряд ли оно изменится. А что касается тебя, то…

Затяжной и неприятный для обоих собеседников диалог внезапно прервали два резких сухих хлопка, грохот осыпающегося стекла, рёв автомобильного двигателя, крики боли и отчаяния. Стоящий у камина Александр молча бросился к выходу из библиотеки, Маргарита подскочила, задев ногой журнальный столик, и побежала вслед за сыном. Из опрокинутого бокала на полированную поверхность и ворсистый ковёр потекла прозрачная пузырящаяся жидкость…

Через пять минут Алексей Мудров получил SMS от Владимира Леонтьева: «Совершено покушение на Сергея Скворцова. Огнестрел у дома».

В десяти сантиметрах от смерти Омск, 1 января 2005 г

Леонтьев приехал к Скворцовым позже кареты скорой помощи, но раньше оперативно-следственной группы. Он остановил машину у забора соседей, живущих через дорогу, заглушил двигатель и вошёл во двор друга через деревянную калитку, оказавшуюся незапертой. Стеклянная дверь оранжереи, примыкающей к дому и имеющей отдельный выход, была разбита. Из металлопластиковой рамы торчали острые осколки, частично осыпавшиеся на широкое крыльцо. Владимир толкнул металлическую дверь, ведущую в дом, и вошёл в просторный холл. Из кухни-столовой доносились возбуждённые голоса.

— Почему не запираетесь? — крикнул Владимир, разуваясь.

Александр возник в арке и пригласил:

— Заходи, дядя Володя. Видишь, что у нас творится!

— Вижу. Но пока не слышу. Рассказывай всё подробно.

Леонтьев повесил пуховик на крючок вешалки и прошёл в столовую, где за столом сидели Павел, Ольга и Лена. Перед женщинами стояли бокалы с шампанским, они подскочили и засуетились, доставая для гостя тарелки и столовые приборы.

— Водки? — спросил Саша.

— Давай, одну рюмочку по такой погодке можно, — согласился Владимир, присаживаясь за стол.

— В общем, так, — решительно начал молодой оперативник, откручивая пробку с непочатой бутылки. — Ленка с Ольгой ещё спали, а мы с матерью сидели в библиотеке, когда услышали глухие хлопки и звон стекла. Мы выскочили на улицу и кинулись к отцу. Он сидел на крыльце, лицо белое, на груди кровь. Дядя Паша был уже за воротами. Я кинулся за ним следом, но машину увидеть не успел, она уже скрылась за поворотом.

— Синяя ауди, задний номер залеплен снегом, — прервал монолог племянника Павел. — Я, конечно, сразу позвонил в милицию в надежде, что ГАИ остановит автомобиль по горячим следам. Преследовать этого убийцу у нас с Сашкой вариантов не было. Пока джип из гаража выгонишь и прогреешь, киллер уже успеет полгорода проскочить, если учесть, что дороги пустые начисто. Кому надо кататься первого января с утра пораньше!

— Мне вот, например, пришлось, — отметил Владимир, глотнул ледяной водки и нацепил на вилку кусочек малосолёной сёмги. — Что сказала скорая помощь?

— Пуля попала под ключицу и прошла в десяти сантиметрах от сердца, лёгкое не задето, так что говорят, что угрозы жизни нет. Мама уехала с отцом в больницу, будут пулю извлекать.

— А я даже не сразу проснулась, — сказала Оля.

— Как-то не удивительно, — ласково улыбнулся жене Золотов.

— Костик сильно напугался? — спросил Леонтьев.

— Не очень, — ответила Лена. — Он же у нас криминальный репортёр! Уже пошёл стучать на вашем подарке рассказ о покушении на богатого человека в первый день нового года.

— Паш, а камер наблюдения за домом у вас, я так понимаю, нет?

— Нет, — смутился начальник службы охраны. — Я давно Сергею говорил, что надо установить камеры, а он всё отмахивался. Дескать, в доме чаще всего полно народа, кто сюда полезет. А когда они с Ритой уезжают, здесь Сашка с Ленкой живут, или мы с Олей. И вот ирония судьбы! Как раз сегодня утром мы сидели с шефом в оранжерее, попивали вискарь, и он вдруг созрел! Предложил мне после праздников заняться закупкой оборудования. И буквально через пять минут после этого разговора…

— А чего это вас на крыльцо в такой мороз понесло?

— Захотелось размяться после вчерашней ночной обжираловки, решили дров для камина из-под навеса в дом набрать, ну вот и выскочили, как были, в джемперах.

— Значит, только вы вышли на крыльцо — и тут же два выстрела? — уточнил Леонтьев.

— Почти так. Я первым вышел, Сергей за мной. Он дверь за собой прикрыл и сделал шаг — тут и громыхнуло в первый раз, он мгновенно присел, а вторая пуля у него над головой — в стекло…

— Ясно. Поеду-ка я в больницу. Саш, проводи!

За забором Леонтьев наклонился и внимательно осмотрел следы от протекторов неизвестной синей ауди. Потом прикинул, что выстрелы были произведены сквозь деревянные штакетины, установленные на высоком кирпичном бордюре. Из какого положения стреляли: сидя или стоя, определит врач по входному отверстию и углу прохождения пули.

— Значит, получается, преступник сидел в машине напротив оранжереи, дожидаясь, пока Скворцов выйдет на крыльцо, не боясь привлечь внимание хозяев дома или соседей? При этом двигатель он, скорее всего, не глушил, чтобы не замёрзнуть и иметь возможность молниеносно сорваться с места. А если бы Сергей вообще сегодня не вышел из дома?

— Соседи из дома напротив и те, что живут справа от нас, улетели на каникулы. А те, что слева, в десять тридцать ещё спали, ничего не видели и не слышали. Я с ними уже общался, — сказал Александр. — Я думаю, что если бы мужчины не вышли, киллер стал бы стрелять через стекло оранжереи или столовой. Но они облегчили его задачу.

— Тем не менее, в сердце он не попал. Если, конечно, действительно хотел попасть, а не просто припугнуть… А вот и наша скорая милиция пожаловала, — Владимир взглянул на циферблат наручных часов. — Надо же, всего-то через час и десять минут после выстрелов!

Он пошёл навстречу припарковавшему у въезда в соседний дом милицейскому автомобилю и поздоровался за руку с вышедшем из него молодым мужчиной:

— Вы, ребята, сегодня скоры как никогда.

— Эксперта долго ждали. А тут ведь всё равно некого уже ловить, — оправдался молодой оперативник, от которого сильно несло перегаром.

— Не забудьте сделать слепок протектора и гильзу найти, господа эксперты!

— Так я уже нашёл, — Саша протянул Леонтьеву раскрытую ладонь с металлическим кругляшом. — Девятый калибр. Скорее всего, это ПМ.

— Ладно, посмотрим. Саш, давай под вечер созвонимся. Есть к тебе большой серьёзный разговор. Так что просьба не напиться с горя. И с радости — тоже не надо.

— Дядь Володь, ну вы скажете тоже! Когда же я…

— Ладно, ладно, это я так, профилактически.

Из калитки выскочил Костик в красном пуховике, на ходу натягивая на голову капюшон:

— Привет, дядя Володя!

— Привет, сыщик! Решил посмотреть на работу следственно-оперативной группы? Правильно, наблюдай, учись! Следы только не затопчи, — Леонтьев похлопал мальчишку по плечу и пошёл к своей машине.

Маргариту Леонтьев нашёл на скамье в коридоре операционного отделения. Она сидела, низко опустив голову, понурив плечи и теребя синюю бахрому накинутого на плечи павловопасадского платка.

— Не реви, — нарочито весело сказал он, присаживаясь рядом. — Что там?

— Операция пока идёт. Спасибо, Володя, что приехал.

— Куда бы я делся? Понимаю, что тебе сейчас тяжело, но сама понимаешь, надо задать пару вопросов прямо сейчас.

— Задавай, конечно. Я постараюсь помочь.

— Сергею поступали угрозы? Он ничего такого не говорил?

— Про угрозы я не знаю. Но он был сильно напуган. Знаешь, когда мы смотрели на цунами с горы на Пхукете, это такой ужас был, что я даже не могу передать словами, сразу плакать начинаю, — у Риты на глаза навернулись слёзы, и она принялась промокать их кончиком яркого набивного платка. — А после этой чудовищной волны Сергей вдруг предложил остаться в Таиланде. Насовсем! Представляешь? Говорил, что мы можем бросить к чёрту весь бизнес, начать жизнь заново и колесить вдвоём по всему свету. Причём, по поддельным документам. Он хотел, чтобы все думали, что мы погибли.

— Даже так? — удивился Владимир.

— Вот так. А я тогда не смогла осознать, насколько всё серьёзно, не захотела его поддержать. Сказала, что если он боится чего-то, то пусть охрану усилит. И они как раз сегодня с Пашкой обсуждали этот вопрос. И вот — на тебе… Прямо у собственного дома… Я как представлю, что эта пуля прошла бы на десять сантиметров правее…

— Не реви, — голосом Карлсона из советского мультика повторил Владимир и протянул подруге детства чистый, но не глаженый носовой платок. — Всё ведь обошлось. Я договорюсь, чтобы к Сергею, пока он находится в больнице, приставили охрану. А дальше придумаем, как его обезопасить. Хотя я не думаю, что киллер решится повторить попытку.

— Я уже договорилась. Сергею выделят отдельную платную палату, за которой постоянно будет следить охранник из его службы.

— Хорошо быть богатым. Жаль от пули это не спасает.

Рита взглянула на друга укоризненно и отвернулась. Леонтьев дождался, пока мужчина-хирург выйдет из операционной и будничным голосом сообщит:

— Всё нормально. Пульку извлекли, ранку залатали.

— Уголовный розыск, — сказал Леонтьев, раскрывая удостоверение, в которое врач не заглянул. — Доктор, из какого положения стреляли?

— Снизу вверх. Поговорить с раненым, как вы понимаете, пока не получится.

— Это не к спеху.

* * *

К десяти вечера, когда усталый и озадаченный Александр въехал во двор родительского дома, осколки с крыльца были убраны, а разбитая дверь затянута плотным целлофаном. Разговор у них с крёстным выдался сложным. Борец с наркотическим злом слабо представлял, как приступить к исполнению роли, которую ему предлагается сыграть. Но старый оперативник построил беседу таким образом, что практически не оставил молодому выбора.

Леонтьев жёстко сказал: «Этот маньяк разошёлся настолько, что уже стреляет в человека посреди белого дня в его собственном дворе. Слава Богу, что на этот раз он не довёл свой замысел до конца. Но в следующий раз может довести. И мы не знаем, кто станет следующей жертвой».

Надо думать, что после такой пламенной речи Александр просто обязан был почувствовать себя миссией, единственным способным и непременно должным спасти мир от кровавого маньяка! Но почему-то не почувствовал.

Он загнал машину в гараж и подумал, что с большим удовольствием оказался бы сейчас в своей квартире, нежели в доме, в котором Маргарита с умом и любовью создала своей семье комфортные условия для отдыха и общения. А ему всё же было здесь внутренне неуютно, и он норовил приезжать реже и оставаться ненадолго. Но в эти дни мать надо было морально поддержать, просто побыть рядом, пока её раненый муж не вернётся из больницы.

Маргарита с Павлом и Ольгой расположились на диванах в большом зале за низким столом, уставленным вазочками с нарезанными фруктами и стаканами с виски, колой и льдом. Саша присел рядом с матерью и взял из вазы ломтик ананаса.

— Отцу лучше, мы с ним созванивались, — сообщила сыну Рита.

— Это хорошо. А где Лена?

— Пытается Костика уложить. Он в свете сегодняшних событий так перевозбудился, что отказывается спать. Ждёт тебя, у него накопилось много важных вопросов.

— Значит, надо отвечать, — вздохнул Александр, поднялся и двинулся к лестнице.

Едва он открыл дверь детской, как сын подскочил на своей кровати, откидывая одеяло:

— Папа, а эксперты уже установили, из какого пистолета в деда стреляли, и кого ещё убили из этого же оружия?

— С чего ты взял, что кого-то ещё убили? — спросил Саша, целуя сына в тёплую щёчку, пахнущую ванилью.

— Ну, так всегда в кино бывает.

— Жизнь — не кино, — возразил оперативник. — Как только что-то станет известно, дядя Вова нам всё расскажет. А сейчас укладывайся спать. Нам с мамой надо поговорить. Ленчик, сделай-ка мне пару бутербродов с икрой, я их утром так и не успел поесть.

— Мне тоже надо поговорить, — возразил Костик.

— Завтра.

Лена вышла из детской, и Саша наклонился к компьютерному столику, чтобы выключить настольную лампу. В печатной машинке торчал лист бумаги, на две трети заполненный текстом. «В это время приступник затаился в инастранной серой машине. Он выжидал, пока богатый человек выйдет из своего большого дома».

— Слово «преступник» пишется через «е», а «иностранной» через «о», детектив ты наш малограмотный, — машинально заметил Александр и вдруг насторожился. — А почему ты написал, что злодей сидел в серой машине?

— Потому что так и было. Я сам видел!

— Что ты видел? Машину, в которой находился киллер? Но как же ты мог её заметить, если окна твоей комнаты выходят не на улицу, а во внутренний двор?

— Да, во двор. Но я вышел в туалет, а когда возвращался, посмотрел в окно холла и увидел сверху серую машину. Ну, вот такого цвета как твой свитер, только чуть светлее, — обстоятельно принялся объяснять Костик отцу. — Она стояла очень близко к забору, а марку я не разобрал. И только я вернулся к себе, как начался шум. Я выбежал из детской и опять в окно посмотрел, но машины за забором уже не было, а на крыльце стёкла и деда…

— Ты кому-нибудь говорил о том, что ты видел?

— Нет. Милиционеры только взрослых спрашивали и всё записывали, а меня мама отослала наверх. Сказала не мешать.

— Тогда пусть это будет наш с тобой секрет, ладно? Это важная улица, и мы её пока будем держать в тайне, чтобы не спугнуть преступника. Договорились? Завтра ты продолжишь писать свой рассказ, а сейчас попробуй всё же успокоиться и заснуть. Сказку я тебе читать не буду. Не маленький.

— Ладно, — нехотя согласился мальчик, укладываясь на подушку и накрываясь одеялом. — А его поймают?

— Обязательно.

Александр спустился в холл, и прошёл в зал, где застал ту же троицу, потягивающую виски. Он отметил, что Ольга выглядит бодрой, а мать осунувшейся, и мимоходом тихо спросил у уже изрядно набравшегося и осоловевшего Павла:

— Паш, а та машина точно была синяя?

— Точно, — кивнул Золотов и пьяно ухмыльнулся, — дальтонизмом вроде не страдаю.

«Очень странная нестыковка получается, — отметил про себя Скворцов. — Либо после того, как Костик увидел серую машину, её сменила синяя, и стреляли уже из неё, либо Золотов нагло врёт. Но зачем? В том, что серая машина у забора была, Александр не сомневался. Он знал, что его сын очень наблюдателен и не склонен к фантазиям. Это его сын!

В кухне жена наносила тонким слоем сливочное масло на круглые ломтики французской булки. Скворцов открыл холодильник в поисках шампанского и вытащил ополовиненную бутылку, заткнутую бумажной салфеткой.

— Лен, а как ты отнесёшься к тому, что я уволюсь из милиции и займусь бизнесом?

— Надо же, — она заинтересованно взглянула на мужа и лукаво улыбнулась. — Как там говорил Станиславский? Не верю!

— А надо, чтобы поверила.

Отказ от показаний Омск, 4 января 2005 г

На третий день после покушения Скворцов решительно собрался выписаться из больницы, но врач отговорил, объяснив свой отказ отпускать пациента тем, что у него всё ещё держится температура, не спал отёк после операции, и потому лучше всё же находиться под контролем медиков. Сергей вынужденно согласился, позвонил Александру, которого просил за ним приехать, и безрадостно сообщил:

— В общем, не отпускают меня сегодня. Так что не приезжай.

— Почему же? Я всё равно приеду, — возразил сын. — Есть тема для разговора. Надеюсь, ты не настолько плохо себя чувствуешь, чтобы со мной пообщаться?

— Не настолько.

На скамье у дверей палаты сидел незнакомый Саше крепко сбитый молодой парень в камуфляжной форме. Сына шефа он явно знал в лицо, потому как резво подскочил и вежливо произнёс:

— Добрый день, Александр Сергеевич!

— Надеюсь, что добрый, — отозвался посетитель в белом халате и вошёл в палату, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Сергей сидел на кровати, опираясь спиной на подушки, на коленях у него лежала толстая книга в твёрдом переплёте. Лицо у раненого было желтоватого оттенка, а на носу красовались узкие очки в золотистой оправе. Саша раньше не видел, чтобы отец носил очки, и отметив, что в них он выглядит старее и беззащитнее, поприветствовал приободряющим тоном:

— Вижу, что всё у тебя в порядке. Симпатичные медсестрички на дежурстве, надёжные охранники за дверью, красная икра на столике. Это называется, чтоб я так жил!

— Лучше не надо, — кисло улыбнулся Сергей, снял очки и переложил на тумбочку том из собрания сочинений Марио Пьюзо.

— Только я один ещё не успел спросить, кого ты подозреваешь в покушении?

— Угадал. Все пытаются выбить из меня признательные показания и получить прямую наводку на реального подозреваемого, словно он мне хорошо известен. А мне нечего сказать. Уже и следователь пытал, и твой любимый крёстный.

Отметив, с каким нажимом Скворцов произнёс последнее словосочетание, Александр припомнил цитату из лежащей на тумбочке книги:

— Жизнь — суровая штука, без второго отца не обойтись, на этот случай и существуют крёстные отцы. — Он присел на стул и без всякого перехода заявил: — Я решил уволиться со службы и заняться бизнесом.

— Вот это новости. С чего вдруг?

— А что тебя так сильно удивляет? Ты ведь и сам принял такое же решение. Только ты к тому времени прослужил пятнадцать лет, а мне хватило половины этого срока.

— С самого момента твоего поступления в школу милиции, я надеялся, что рано или поздно ты одумаешься. Может быть, после этого выстрела, ты наконец-то осознал, что я смертен, и кому-то надо продолжить семейные дела?

— Да, наверное, этот случай подтолкнул меня к принятию решения, — поддержал версию бизнесмена оперативник. — Но сначала хотелось бы осмотреться, вникнуть в дела и определиться с тем, что у меня лучше получится.

— В этом есть резон. Я подумаю, и мы чуть позже вернёмся к этому разговору. Налей-ка мне минералки. Как Костик?

— Пишет очередное «криминальное чтиво», — Саша подал Сергею стакан с водой. — А знаешь, как он тебя именует в повествовании о покушении? «Богатый человек».

— Интересно. Он считает, что в меня стреляли из-за богатства?

— По-видимому, так. Но и себя, с таким-то дедом, он тоже бедным не считает. Ты знаешь, я у вас с матерью деньги никогда не брал, но принимал дорогие подарки и путёвки за границу. Попробую теперь зарабатывать на это сам, — последнюю фразу Александр произнёс с глубоким внутренним убеждением.

— Ну что же, раз уж мы сегодня цитируем Марио Пьюзо, признаюсь, что ты сделал мне предложение, от которого я не смог отказаться.

Возвращаясь в загородный дом, Александр не спеша вёл тяжёлый джип по заснеженной дороге и думал, как же внезапно и одновременно на их семью навалилось столько странных и страшных событий, в которых ещё предстоит разобраться. Пока он в Омске сидел в засаде, ловя наркодилера, отец и мать в Таиланде пережили цунами, а могли и погибнуть. А в тот самый момент, когда Павел обсуждал с шефом меры безопасности, в последнего начали стрелять. Теперь Леонтьев ждёт от крестника помощи в вычислении преступника, Скворцов надеется, что сын продолжит семейный бизнес, а сам он не уверен, что первое у него получится, тем более — второе.

Почему-то в последние два дня постоянно приходили на память бабушка и дедушка Скворцовы. Когда он мечтал о работе в милиции, спокойный и идейно выдержанный Анатолий Петрович его вдохновлял, а быстрая и деловито-хваткая Антонина Ефимовна отговаривала. Они были такими разными, но общепринятая при скоропалительных разводах формулировка «не сошлись характерами» не помещала им прожить вместе почти сорок лет. Теперь Александр понимал, что он им не родной внук. А они умерли, так этого и не узнав. Впрочем, что это меняет? Неужели они стали бы меньше его любить и баловать? И разве его чувства к ним изменились?

В детстве Саша любил убегать от родителей к старикам и часами сидеть в их многотомной библиотеке, поглощая книги и пирожки. Дед умер после путча девяноста первого года, когда Саше было шестнадцать лет, и это было первое горе в его безоблачной жизни. Вскоре после смерти мужа бабушка стала уезжать из города на пять дней в неделю, возвращаясь только на выходные, чтобы пообщаться с семьёй. Свои регулярные поездки она объясняла тем, что подруга её юности живёт одна в деревенском домике и тяжело болеет, за ней надо ухаживать и привозить продукты.

Через несколько лет поездки прекратились, Антонина сообщила, что её подруга умерла. Саша спросил: «А кому теперь достанется её домик в деревне»? — «Сыну». — «Ты не говорила, что у неё есть сын. Почему же он тогда ей не помогал?». — «Разные у людей бывают отношения. Не надо никого осуждать. И себя тоже не надо. Что уже случилось, того не поправишь, только душу себе будешь разъедать». Он запомнил этот разговор и старался следовать бабушкиным наставлениям, хотя не всегда получалось.

Антонина пережила мужа на десять лет, а в прошлом году друг за другом умерли отец и мать Маргариты и Ольги. Александр считал, что бабушек и дедушек у него не осталось, но теперь выяснилось, что они имеются. Родители Мудрова живы. Но сообщит ли им генерал-майор о внуке-капитане? Зачем это им нужно тридцать лет спустя? А ещё у него есть две младшие сводные сестры.

Чёрт побери, лишь бы об этом не узнал Скворцов! Человек, который его вырастил, не виноват в том, что всё так запуталось. А кто виноват? Мама? Стоп! Не надо никого осуждать. И вообще все эти дурные мысли из головы срочно выбросить. Сосредоточиться на поиске убийцы, это сейчас гораздо важнее, чем разбираться в непростых родственных отношениях.

После ухода сына из палаты Сергей почувствовал прилив сил, но одновременно и щемящую тревогу. Его обрадовало внезапное решение Александра уйти из органов и заняться бизнесом, но одновременно озадачило, с чем именно оно связано. Парень действительно захотел больше зарабатывать? Ведь на службе за идею с размахом не поживёшь. Но у него всё есть уже сейчас — квартира, машина, возможность путешествовать во время отпусков и загородный дом, в котором семья проводит выходные дни. Все предприятия и недвижимость он рано или поздно получит в наследство. Может быть, Сашке просто осточертела оперская работа, но он не хочет признаваться, что столько лет потратил впустую? Или сын и в самом деле после покушения вдруг понял, что отец может внезапно умереть, и решил заранее научиться вести дела? В любом случае, пусть пробует, а также выдумывает и творит. Может, что-нибудь дельное натворит.

Сергей взял с тумбочки томик Марио Пьюзо и тут же положил его обратно, читать совсем не хотелось. Он с тоской перевёл взгляд на больничное окно, за которым раскачивались заснежённые ветки, снова ощутил тревожное томление и вдруг понял, что ему отчаянно хочется домой. Нет, не в семейный загородный дом, а домой! В единственное убежище, где он чувствовал себя в полной безопасности и относительном спокойствии.

Ему хватило нескольких минут, чтобы обдумать план побега. Морщась от боли в предплечье, он натянул привезённый Маргаритой для выписки джемпер, влез в брюки и надел ботинки. Выглянув в коридор, Скворцов жестом поманил сидящую за конторкой дежурную медсестру, и когда девушка вошла в палату, извиняющимся тоном произнёс:

— Неотложное дело, надо немедленно уехать.

— Но доктор…

— Доктору об этом знать совсем необязательно. Его всё равно сегодня уже не будет, а к утреннему обходу я буду дисциплинированно лежать на своей коечке, как положено выздоравливающему пациенту… Возьмите коробочку конфет к вечернему чаю, — он протянул девушке целлофановый пакет, и она приняла его, укоризненно покачав головой.

Охраннику, томящемуся на лавочке в коридоре, Скворцов приказал отвезти его в офис и не докладывать об этом Золотову.

Снимая входную дверь офисного здания с сигнализации, Сергей порадовался, что предусмотрительно попросил Марго привезти ему на всякий случай ключи от здания.

— Я останусь здесь, я должен обеспечивать вашу безопасность, — решительно заявил сопровождающий его парень.

— Вот и обеспечивай, раз должен. Дежурь здесь, на входе. А меня до утра не беспокоить ни по какому поводу. Задача ясна?

Охранник кивнул, а шеф вошёл в железную дверь своей квартиры и запер её изнутри. Не став подниматься на второй этаж, он покинул здание через чёрный ход, ведущий в переулок, где стоял его личный джип. Заведя машину, он мечтательно подумал о том, что менее чем через час уже будет сидеть у горящего камина, смотреть на полыхающие поленья, слушать их неравномерное потрескивание и потягивать холодный виски.

В некоторые дни Марго была уверена в том, что муж ночует в офисной квартире или находится по делам в другом городе, а он при любой возможности старался тайно сорваться в тихий домик, окружённый лесом. Может, иногда жена его ревновала, думая, что он проводит время с другой женщиной. Временные подружки у него, конечно, бывали, но домой он никогда ни одну из них не привозил. Об этом его убежище не знает ни одна живая душа. Потому что у человека, который знает, души нет.

Омск, 8 января 2005 г

Павел проснулся от собственного вскрика и сразу же увидел на настольных электронных часах светящиеся цифры «3:45». Он знал, что ночь у него сегодня будет беспокойной, потому и попросил Маргариту постелить ему на диване в библиотеке. Не хотелось будить Ольгу своими ночными кошмарами, вызванными изрядной долей принятого вечером алкоголя. Отказаться от выпивки он не смог. Отмечать Рождество собралась вся семья, и пили все. А ему до сих пор помнится Новый год и Рождество девяносто пятого года. Десять лет прошло, а как вчера.

Ему было тридцать четыре, и он служил в звании капитана командиром гранатометного взвода мотострелковой роты. В Чечню майкопская бригада двинулась со стороны Осетии: шли через село Первомайское, жители которого были настроены против Дудаева и сопротивления продвижению российских войск не оказывали. Рубежом обороны взвода Золотова значился пригородный район грозненского аэропорта. Но с другой стороны хребта, где продвигались самарская и волгоградская колонны, доносились выстрелы и разрывы. А ему всё казалось, что идут учения, мечталось о празднике. Неожиданный вызов комбата в предновогодний день перечеркнул все планы: новая боевая задача предписывала вступить в Грозный и захватить вокзал.

Первой потерей оказалась одна из машин, которая не смогла перебраться по узкому мосту через речку и опрокинулась. Легко овладев пустым вокзалом, колонна двинулась дальше по широкому проспекту. Сначала места для маневра было много, свободно помещались две роты по краям и одна сзади. Однако скоро проспект перерос в узкую улицу, где все смешалось. Ополченцы поразили первую и последнюю боевые машины пехоты, заблокировав движение колонны.

В последний день года начался штурм города, в который вступила крайне уязвимая в уличных боях бронетехника. Между различными подразделениями не было налажено взаимодействие, отсутствовали современные карты и скрытая связь, а подавляющее большинство солдат не имели боевого опыта. Был получен приказ занимать только промышленные здания и площади и не вторгаться в жилые дома. Причём, именно из окон, с балконов и крыш многоэтажек их и обстреливали.

Рота Золотова вырвалась на улицу, упиравшуюся в площадь перед дворцом Дудаева, который российские боевые машины штурмовали без прикрытия пехоты. Повернули назад, вкатились на территорию грузового двора. Стрельба шла со всех сторон, из всех ближайших зданий. Ополченцы кидали через крыши гранаты, войска отвечали тем же. Вот вам и праздничный салют! Так прошла вся новогодняя ночь.

Днем к ним присоединились два отбившихся танка волгоградской группировки, еще чуть позже — три БМП самарской. На вокзале дела обстояли хуже, боеприпасы и медикаменты были на исходе. Золотов понимал, что их просто кинули, оставили без поддержки, и надо уходить.

Колонна двинулась по улице, и по ней сразу стали бомбить из гранатометов. Это было совсем не так, как в Афгане, где после первого боя, когда летят пули, и ты слышишь, как они впиваются в землю, сам срастаешься с землей, падая ниц в лужи и грязь. Когда ты видишь, что на тебя ползут с желанием убить, то не возникает долгих раздумий, просто борешься за свою жизнь и жизнь подчиненных. В городе воевать оказалось гораздо сложнее, там никогда не знаешь, кто перед тобой — мирный житель или бандит. Если он с оружием, то кто первый выстрелил, тот и выжил.

Из грузового двора колонна в два танка и семь бронемашин двинулась в сумерках. БМП Золотова шла следом за танками, в ней находились комбат и его заместитель. Начался гранатометный обстрел, и после второго удара по машине Павел отключился. Временами проясняющееся сознание зафиксировало, как начальство и ещё два офицера выбираются из люка.

Окончательно очнувшись от боли в ступне, Золотов увидел шевелящегося оглушенного механика и скрюченного и обездвиженного от ран гранатометчика. Последнего стал вытаскивать из машины, на нём горел бушлат, надо было срочно тушить. Вытащил, огляделся. Кругом стрельба, улицы устланы грудами тел погибших и расстрелянных солдат, попавшихся в плен. И тут ему самому в шею уперлось дуло разогревшегося от стрельбы автомата…

Позже Павел думал, что его не убили сразу, потому что он вытаскивал своих солдат из горящей машины, не бросил их, как бросили его самого. Он вёл себя достойно, чем вызвал уважение противника. Потом стоял с товарищами у расстрельной стены в Доме печати и мысленно прощался с родителями и братом и ещё думал, что сына своего, после того, как бывшая жена укатила с ребёнком куда-то на юга, никогда не искал, и не знает, где он.

Он тупо ждал пули, но вдруг появились новые люди, и после непродолжительного спора пленных решили отправить на допрос к Масхадову. Раненого гранатометчика прошили автоматной очередью на месте. Остальных на допросе били. Особенно яростно пинали ногами женщины, и их оттаскивали, чтобы не забили лежачих на полу пленных до смерти. Это были женщины в военной амуниции, с озверевшими глазами, кричавшие от обиды и боли за своих убитых и потерянных мужчин. Допрос — это громко сказано, избивали от злости, а не ради каких-то показаний. Что пленные могли тайного рассказать, если всем всё ясно?

Потом их снова повели на расстрел. Но неожиданно к Золотову подошел суровый немолодой мужчина и, набросив ему для маскировки гражданское пальто, сказал: «Давай вперед, быстрее». Он скинул капитана в глубокую яму и тем самым спас ему жизнь. Топот бегающих сверху ног подсказал, что его искали.

Чеченец вывез его на окраину города, в другое объединение ополченцев, и объяснил, что хочет обменять Павла на своих. Наблюдение за ним шло круглосуточное. Сторожа среднего возраста вели себя спокойно, молодые били просто так, забавы ради. Правда, кормили хорошо. После бомбёжек погибло много домашнего скота, и мясо, чтобы не пропадало, старались съесть.

Пленника постоянно искали басаевцы. Во время одного из обысков его чеченский покровитель сказал, что Золотов умер, но ему вряд ли поверили и обещали ещё вернуться. Павел тогда оставил чеченской ополченке номер телефона своей матери, попросил позвонить, если его убьют. «Думаешь, ей легче станет?» — спросила женщина. «Лучше страшная правда, чем бесконечное неведение», — ответил он, ещё не зная о том, что бросивший его в бронемашине комбат уже сообщил родным о гибели капитана.

Через несколько дней его отвезли к блокпосту на границу с Осетией, и спаситель произнес: «Прятать тебя больше не могу, уходи к своим. Обещай только, что в Ичкерию с оружием больше не придешь». Золотов пообещал.

Как только пленника отпустили, подлетела машина, из неё выскочили двое военных и оглушили его ударом приклада по голове. Павел отключился. Когда пришел в себя, обвинили в том, что он дудаевский пособник. В поселке Знаменское допрашивали долго и с пристрастием. Но ему ли привыкать! Когда всё прояснилось, сотрудники ФСБ даже стали уверять, что искали Золотова, пытались помочь.

На территории Ингушетии, (если это была Ингушетия, ведь чётких границ тогда не было), в машину, в которой его везли, стреляли с горного склона из гранатомёта, но всем удалось уехать невредимыми, лишь Павлу в ногу попал осколок, раздробив кости.

Так он попал в краснодарский военный госпиталь, где много и мучительно думал о том, что случилось со страной и лично с ним. Всё смешалось у него в голове. Российские военные бросили его на поле боя, ополченцы спасли, а потом свои били так же сильно, как и те, против кого он воевал. Кто же друг, а кто враг? Может быть, у него начался «Стокгольмский синдром», когда пленники проникаются сочувствием к своим похитителям?

Через пару лет мама сообщила, что ей звонила женщина из Чечни, жена человека, у которого он был в плену, интересовалась, выжил ли Павел? Мать ответила, что сын жив и слово своё держит — больше не воюет. А Золотов отслужил в Закавказье ещё пять лет, получил звание майора и ушёл в отставку, желая отметить своё сорокалетие в мирном кругу родных.

С Ольгой он познакомился на второй день своего пребывания в родительском доме, когда попросил брата сводить его в хороший ресторан. По сути, Костя был ему двоюродным. Младшая сестра матери родила, когда ей не было и семнадцати лет, и не собиралась забирать ребёнка из роддома. И тогда старшая сестра, у которой уже был свой годовалый сын, племянника усыновила.

Так и росли в семье мальчишки-погодки — ответственный и правильный Павел, с детства мечтавший стать военным, и непоседливый шаловливый Костя, от которого постоянно приходилось ждать очередной неприятности. Правда, из армии он вернулся посерьёзневшим, сразу же устроился в авторемонтную мастерскую, а сейчас был её хозяином.

Братья успели выпить грамм по сто холодной водочки, когда в полупустой зал ресторана вошли две стройные элегантные блондинки с длинными распущенными волосами и сели за столик неподалёку от них. Та, что помоложе, сразу бросилась Павлу в глаза, они сидела к нему лицом, задумчиво водила пальчиком по страницам меню, и он принялся откровенно на неё поглядывать.

— Что, Олька приглянулась? — рассмеялся Константин, заметивший, что брат постоянно отвлекается от разговора.

— Ты её знаешь?

— Ага. Попрыгунья Стрекоза, которая лето девичье пропела. То с ментами встречалась, то с бандитами. Всё рестораны любила и жизнь красивую. Ну, а сейчас в тираж вышла, мужики-то по злачным местам таскать предпочитают молоденьких, так она теперь сестру на посиделки раскручивает.

— А сколько ей лет?

— Чуть за тридцать пять, точнее не скажу. Но с биографией я это так, погорячился, не обращай внимая. Если понравилась девка, бери. Ей давно надёжный мужик нужен, чтобы к рукам прибрал.

— Так у меня на её гулянки денег из моей пенсии не хватит, а чем я буду заниматься, пока ещё не решил.

— Ничего, породнишься со Скворцовым, деньги появятся, да и Ольга за мужем, глядишь, остепенится.

— А кто такой Скворцов?

— Сразу видно, что Омск тебе давно стал чужим, и ничего ты о наших делах не знаешь, — заметил Константин, подливая в рюмки водки. — Скворцов — местный олигарх, бывший мент, а ныне владелец баз, недвижимости, директор солидной фирмы и ещё ряда мелких. А сестра Ольги — его жена Маргарита. Так что семейство достойное.

— Понятно.

— Ну, если понятно, значит, как только музыка заиграет — сразу девушку на танец приглашай.

И Павел пригласил. Он подошёл к столику, за которым сидели сёстры, и спросил:

— Ольга, можно вас пригласить потанцевать?

А она от удивления вытаращила свои невозможные серые глаза:

— Мы разве знакомы?

— Нет. Я просто угадал ваше имя.

— Да ну, — недоверчиво протянула она тоном женщины, испытавшей в личной жизни немало разочарований, и поднялась со стула. — Наверное, вы просто услышали.

— Пусть так, — легко согласился Павел. Он обнял её за тонкую талию, почувствовал лёгкий аромат волнующих духов и глупо спросил: — Вы верите в любовь с первого взгляда?

Она вновь по-детски широко распахнула глаза, и он подумал: интересно, как же этот симпатичный совёнок на меня уставится, если я немедленно сделаю ей предложение? Но не рисковать не решился.

Через два месяца они поженились. Скворцов подарил молодожёнам на свадьбу большую двухкомнатную квартиру в новостройке и предложил новоиспечённому свояку возглавить службу охраны своей фирмы с довольно высокой зарплатой.

— Но я же умею только стрелять и убивать, — пытался возразить растерянный от таких щедрот Павел, и неожиданно услышал в ответ:

— От тебя именно это и требуется.

Омск, 10 января 2005 г

В первый после новогодних праздников рабочий день Леонтьев позвонил Мудрову на мобильный телефон и попросил зайти вечерком к нему в кабинет. У оперативника появились новости в деле о застреленном в своей постели руководителе риэлторской фирмы Иване Наветове.

Начальник главка вспомнил о просьбе друга только в восемь вечера, когда после напряжённого дня собирался ехать домой, и уже не хотелось думать ни о каких делах. Но он понимал, что если Леонтьев решил поговорить, значит, ему есть что сказать о делах, которые он сейчас ведёт, и это действительно срочно и важно. Тем более что журналисты, хоть и запоздало, но всё же пронюхали о покушении на Скворцова и сразу после праздников разнесли эту весть по всем сайтам, снова подняв волну возмущения убийствами бизнесменов и бездействием органов.

Пресс-секретарь предложила провести брифинг и разъяснить пишущей братии ситуацию, но начальник главка не был готов ничего разъяснять и дал указание отвечать телевизионщикам и газетчикам, что пока нет доказательств тому, что все исчезновения, убийства и покушения связаны между собой. Сам он был уверен, что как раз связаны, но считал, что официально об этом заявлять ещё рано. Оставалось только надеяться, что криминальной ситуацией в области не заинтересуются в столице. Надежда была слабой.

— Ну, что там у тебя? — спросил Мудров с порога, прошёл к столу, за которым сидел Леонтьев, пожал ему руку и учуял лёгкий запах исходившего от него алкоголя.

— Случилось то, на что я давно надеялся. Нина Наветова отказалась от признательных показаний. Я был прав. В мужа она не стреляла.

— Что же она тогда полгода следствию голову морочила?

— Сына прикрывала. Хочешь бутерброд?

— Борща я хочу домашнего. Светлана перед отъездом в Краснодар наварила большую кастрюлю. Так что, давай, Володя, пообщаемся сегодня недолго, да я поеду.

Поняв, что выпивку с закуской придётся отложить, Леонтьев закурил и принялся рассказывать:

— Ситуация сложилась следующая. Вечером Наветов-младший уехал на автобусе в посёлок Знаменский к бабушке. Жена бизнесмена, по своему обыкновению, перед сном наклюкалась и вырубилась. Ближе к утру она сквозь сон услышала какой-то холопок и чуть позже — звук захлопнувшейся входной двери. Нина сочла, что муж ушёл из дома к очередной бабе, и не стала подниматься. Утром попила кофеёк и затеяла уборку в доме. К одиннадцати вошла с пылесосом в спальню, а там дражайший супруг с прострелянной подушкой на груди. Она кинулась звонить своей матери, и та призналась, что не доглядела за внуком. Парень ушёл вечером пообщаться с дружками, а вернулся только в девять утра и под изрядным кайфом.

— И эта Нина решила, что сын ночью приезжал домой за деньгами и пристрелил отца? — предположил Мудров.

— Так она и решила, тем более что следов взлома на входной двери не было.

— А почему теперь вдруг передумала?

— Сын наконец-то осознал, что дело на днях уходит в суд, и матери грозит реальный срок. Пришёл в милицию с двумя дружками-одногодками, все трое дали показания, что в ночь убийства находились в посёлке в частном доме и баловались травкой. Так сын обеспечил себе реальное алиби, а мать поняла, что не надо больше врать и брать на себя убийство. Кроме признания, против неё ничего нет. Разве только следы пороховых газов на рукаве домашней одежды, но это понятно, она ведь трогала подушку и специально оставила свои отпечатки пальцев на пистолете. И, ясное дело, опера из райотдела глубоко копать не стали. Призналась Наветова — значит, виновна.

— Тут сработал принцип французского драматурга: лучше выбирать виноватых, чем разыскивать, — задумчиво произнёс Алексей. — Но это обстоятельство ничуть не приближает нас к поимке убийцы.

— Зато ещё раз доказывает, что это серия. И что убийца хорошо знал нравы и привычки своих жертв. В данном случае, он рассчитал, что либо под подозрение попадёт сын-наркоман, либо мать примется его покрывать и возьмёт вину на себя. Кроме того, доступ к ключам от квартиры Наветовых у убийцы был, по крайней мере, возможность сделать с них копии.

— Составь полный список близких знакомых всех жертв и посмотри, какие фамилии чаще всего повторяются.

— Прикидывал уже. Хотя списки в каждом случае, сам понимаешь, получатся из десятков фамилий, и все они — уважаемые люди!

— Что с покушением на Скворцова? — сменил Мудров тему разговора.

— Никаких следов киллера, кроме синей «ауди», которую искать в области, что иголку в стоге сена. Я беседовал с Сергеем. У него нет подозрений, кто конкретно хотел его убить, хотя уверяет, что многим и в бизнесе, и ещё во время работы в милиции дорогу перешёл, так что врагов у него хватает. Повезло, что на этот раз наш маньяк оказался не очень-то метким стрелком.

— Или напротив, слишком метким, — глубокомысленно заметил Алексей, ожидая, что Володька сейчас по своему обыкновению произнесёт: «Не мудри, Мудров!», но тот промолчал и закурил ещё одну сигарету.

Начальник областной милиции поднялся и собрался уже попрощаться, но вместо этого подошёл к окну, некоторое время смотрел на проспект и медленно ползущие по нему через тяжёлые хлопья густо валящего снега машины, потом вернулся к столу и решительно заявил:

— Если некто выносит приговоры деловым людям из своего окружения, то он явно не сам приводит их исполнение. Он же не кретин, чтобы так подставляться. Наверняка, у него имеется стопроцентное алиби на каждый эпизод, и есть надёжный киллер, который владеет оружием, ходит на лыжах, хорошо плавает и отлично водит машину. Иначе он не смог бы так ловко подстраивать несчастные случаи, исчезновения людей и аварии, при которых жертвы гибнут, а сам он невредим. Я бы поискал такого человека среди бывших военных, участников боевых действий… Да налей ты себе уже! Вижу, же, что маешься.

Леонтьев тут же воспользовался разрешением начальства, достал бутылку из тумбы компьютерного стола и предположил:

— Может быть, их вообще несколько, этих исполнителей.

— Не исключено. Мне сейчас вспомнилось одно давнее дело. В двухтысячном году в Тихорецке было обнаружено пять трупов изнасилованных и убитых молодых девушек. Судя по почерку, орудовал один и тот же маньяк, поэтому все пять эпизодов объединили в одно уголовное дело. Я тогда в очередной раз выехал в район, и во время заслушивания материалов по этому делу раздался звонок в дежурную часть. Девушка сообщила, что неизвестный мужчина вывез их с подругой в лесопосадку, подругу убил, а она смогла убежать. И, несмотря на то, что жертва была сильно напугана, ей удалось запомнить номер машины, по которому быстро установили её владельца. Опера застали убийцу в его квартире. Он оказался бывшим афганцем, был ранен и контужен во время боевых действий. Жена его работала медсестрой, и когда она уходила на суточное дежурство, он выезжал подрабатывать на машине. Если подвезти просили молодые девушки, завозил их в лесополосу, насиловал и душил.

— Крыши у этих афганцев сносит конкретно, — согласился Леонтьев, успевший за время монолога Мудрова выпить пару рюмок водки без закуски. — Сталкивался я несколько раз по разным делам с такими «героями», которые пули вёдрами глотали. Тем не менее, судебно-психиатрическая экспертиза, как правило, признаёт их вменяемыми, а суды выносят приговоры.

— Тихорецкий маньяк тоже был осуждён. На пожизненное.

— Осталось только омского найти!

Неприятные открытия Омск, 29 января 2005 г

До конца января Александр вникал в дела фирмы Скворцова-старшего. Сразу после выписки из больницы Сергей уехал восстанавливать силы в санаторий «Колос» в село Красноярка, за тридцать пять километров от города. Маргарита отправилась отдыхать на бальнеологический курорт с мужем. Ольга с Павлом переселились в их дом, в котором, несмотря на праздничные дни, начался монтаж системы видеонаблюдения.

К Саше на время отсутствия Скворцова был приставлен его заместитель Иван Зачётов, импозантный мужчина сорока лет с ярко выраженными залысинами, который ездил с сыном шефа по различным объектам, показывал важные документы и отвечал на задаваемые вопросы. Зачётов, предполагая, что гендиректор после ранения может отойти от дел и поставить на своё место сына, старался показаться парню значимым и компетентным сотрудником фирмы, и потому был словоохотлив и не жалел времени и сил на требуемые разъяснения.

Ещё в старших классах Александр разработал собственную систему записей конспектов, используя в тексте римские и арабские цифры, математические символы, список обозначений в физике и ассоциативные значки. Воспользоваться его конспектами было практически невозможно, и Маргарита, заглянув однажды в тетрадь сына, со смехом заметила: «Да тебе надо в шифровальное училище поступать».

Вот и сейчас он ходил за Зачётовым с видом прилежного ученика, задавал уточняющие вопросы и делал только ему одному понятные пометки в толстый блокнот в кожаном переплёте. О чём-то Саша ранее знал, что-то стало для него открытием. Самым главным и неприятным — то, что большинство смертей бизнесменов, погибших за последние два-три года, оказались весьма на руку Скворцову-старшему.

Двое мужчин, тела которых не обнаружены, не объявлены бесследно пропавшими. Учитывая обстоятельства их исчезновения, в обоих случаях возбуждались уголовные дела по статье «убийство», стало быть, родственники, наследники и компаньоны погибших имели право на распоряжение их имуществом.

Так, в банке, управляющий которого погиб в своей машине, сорвавшейся с горного склона, при новом руководителе Сергей Анатольевич получил многомиллионный кредит на чрезвычайно льготных условиях. А после гибели на охотничьей базе директора «металлопластиковой» фирмы, его компаньон продал готовое предприятие Скворцову, которому при возведении объектов выгоднее производить окна и двери, нежели покупать их. Металлобаза не вернувшегося с похода по грибы любителя «тихой охоты» Войченко также приобретена отцом.

Но зачем ему риэлторская контора застреленного в своей постели Наветова? Это же не предприятие, а просто коллектив торгующих недвижимостью агентов. Что с этого можно поиметь? Если уж очень интересует эта сфера деятельности, гораздо проще самому набрать риэлторов и посадить их в любой из своих офисов. Этот вопрос оставался без ответа.

Зато другое преступление объяснялось легко. Фирма Скворцова использовала метод «точечной застройки», приобретая небольшие участки и ветхие домики, на месте которых возводились типовые коттеджи для последующей продажи или частные дома под индивидуальный заказ. Но отец не раз говорил о том, что собирается получить участок в несколько гектаров и выстроить отдельный коттеджный городок с собственной инфраструктурой. И вот его конкурент Котельников, везущий в загородный дом чиновника взятку за право на получение того самого участка, гибнет в аварии вместе со своим водителем. Какое удачное решение вопроса! Поперёк дороги непостижимым образом оказывается древний лесовоз. Саша схематично изобразил в блокноте крошечную ёлочку…

Ещё более неприятным открытием стало понимание того факта, что Леонтьев всё знал. Такой опытный оперативник просто не мог не разобраться в том, что происходит. Тем не менее, он не поделился с крестником своими соображениями, заставив его лично вникать в дела своего отца и искать ответ на главный вопрос: то ли Скворцов ловко использует убийства бизнесменов в коммерческих целях, то ли заранее планирует эти преступления? Подозрения с олигарха снимало то, что он сам едва не стал жертвой маньяка. Но не было ли покушение инсценировкой?

По вечерам Александр приходил к Леонтьеву, даже если того не было дома, и изучал материалы уголовных дел. Скворцов просил Лену никому не говорить, где он находится, пил проносимой Верой на лоджию чай и делал пометки в наполовину исчерканный блокнот. Если Владимир возвращался пораньше и спрашивал, как успехи, Саша уклончиво отвечал, что пока ничего выдающегося достичь не удалось. Он пытается разобраться в делах уголовных и производственных, сопоставляет факты и ищет улики. А выводы делать пока рано.

После возвращения Сергея и Маргариты из санатория, в последнюю субботу января, вся семья снова собралась в доме Скворцовых. Мужчины жарили в оборудованной мангалом беседке шашлык, женщины накрывали на стол в кухне-столовой. Костик, расстроенный тем, что бандита, стрелявшего в деда, так и не поймали, криминальных рассказов больше не писал и усердно молотил в спортзале грушу.

После ужина Александр сказал Сергею, что надо бы поговорить, и они ушли в кабинет, прихватив со стола два стакана, на треть наполненных виски, с кубиками льда. Отец выглядел посвежевшим, помолодевшим и полным сил. Настроение у него было явно приподнятое, и ничто в его облике не выдавало недавно полученное ранение и перенесённую операцию по удалению пули. Скворцов непринуждённо раскинулся в кресле, отхлебнул из своего стакана и самодовольно спросил:

— Как тебе моя империя?

— Впечатляет, — искренне признался сын.

— Что решил?

— Я ничего не смыслю в производстве, зато могу для начала, если ты не против, поработать в юридическом отделе. Специализация у меня, конечно, уголовная, но я вполне способен освоить Гражданский Кодекс и арбитражное право.

— Не сомневаюсь. Осваивай, — покровительственно произнёс Сергей, прикуривая сигарету. — Когда выйдешь на работу?

— Дай мне сначала положенный отпуск догулять.

— Догуливай. Что нового в деле о покушении?

— Ничего. Я на днях общался с дядей Володей. Никаких зацепок.

— А по другим делам?

— По каким — другим? Ты имеешь в виду предположение о том, что это серия? Версия звучит эффектно, но пока не подтверждается. Леонтьев уже и сам сомневается, что в каждом случае был задействован один и тот же киллер.

Последняя фраза была правдивой. Оперативник, курирующий раскрытие ряда преступлений против бизнесменов, всё больше склонялся к тому, что исполнителей было несколько. О том, что заказчиком считается один и тот же человек, Саша умолчал. Он смотрел на вырастившего его и давшего всё лучшее для безбедной жизни человека и мысленно настойчиво ему внушал: «Беги, беги! Леонтьев обязательно докажет твою вину. Пока ещё не поздно, скрывайся, хоть в Таиланде, хоть у чёрта на рогах. Иначе всю оставшуюся жизнь проведёшь за колючей проволокой, а твоя великая империя развалится как карточный домик»!

Но расслабленный ледяным виски и теплом камина Скворцов этот отчаянный крик не услышал.

Омск, 1 февраля 2005 г

Во вторник после обеда Александр подъехал к главку на такси. Ничего не было подозрительного в том, что он решил навестить крёстного в рабочее время, ведь он не раз это делал раньше, но в свете последних событий светить свою машину у здания ГУВД области ему не хотелось. Поднявшись в кабинет старшего опера по особо важным делам, Саша, едва поздоровавшись, спросил:

— Дядь Володь, помните, в деле с гибелью двоих человек в ДТП на трассе, преступник оставил единственный след — чёткий опечаток пальца на аккумуляторе лесовоза?

— Было такое. Но отпечаток по нашим базам не проходит.

— Может, эти пальчики совпадут? — визитёр вытащил из спортивной сумки и бережно поставил на стол стеклянную бутылку в целлофановом пакете.

— Прямо сейчас и проверим.

Леонтьев без лишних вопросов взял пакет и отправился к экспертам. Скворцов остался ждать его в кабинете, листая свой блокнот с буквами и значками и ставя в некоторых местах на полях галочки красным карандашом. Вернувшись, старый оперативник окинул гостя удивлённо-восторженным взглядом, словно тот показал необычный фокус, секрет которого невозможно разгадать:

— Ну, и кому же принадлежат отпечатки с бутылки, они же — с аккумулятора?

— Брату Павла, Константину Золотову, — ответил молодой оперативник, и лицо у него расплылось в такой довольной мальчишеской улыбке, будто он и в самом деле продемонстрировал фокус, вызвав восхищение зрителей.

— Кто бы мог подумать! Ну, не томи, Сашка рассказывай.

— Честно говоря, аварии заинтересовали меня в меньшей степени. Сначала я принялся за дела с явными убийствами, потом с непонятными исчезновениями, а за ДТП взялся в последнюю очередь. К тому времени я уже чётко знал, кому все эти смерти выгодны и, соответственно, стал примерять преступления на людей из нашего ближайшего окружения. И тут меня резануло слово «лесовоз». Я вспомнил, что лет пять назад Павел подвыпил и рассказал, что его отец был начальником лесопилки и пару раз брал их с Костей к себе на работу, когда они были пацанами. Павел тогда ещё смеялся, повторял фразу: «Гуляй Вася, ешь опилки, я начальник лесопилки». А сейчас, дескать, она давно заброшена.

— И ты предположил, что у Павла была возможность добраться до бесхозного имущества, — вставил реплику Леонтьев.

— Ну да. А ведь Константин — механик от Бога. Ему ничего не стоит из груды металлолома собрать космический корабль, не то что заставить ездить ржавый лесовоз. Кстати, после свадьбы Павла и Ольги вся наша семья при проблемах с машинами обращается именно в его мастерскую.

— Видать, и ты туда недавно наведался.

— Ну да, заехал сегодня масло поменять. Пока его ребята занимались машиной, мы посидели у Константина в кабинете, пообщались. Я попросил бутылку минералки, и он мне её принёс…

— Понятно, бутылку ты не допил и увёз с собой, — угадал Владимир и продолжил мысль крестника. — А ведь автомастерская — идеальное место, где есть возможность временно воспользоваться любой машиной клиента для преступления, и номера, если надо, поменять.

— Мало того, Константин ещё и крутой водитель, он хвастался как-то, что балуется иногда на трассах, выше двухсот разгоняется, — продолжил Александр свой рассказ. — Я понял, что в аварии с лесовозом были нужны двое исполнителей. Один должен следовать за машиной жертвы, чтобы убедиться, что они едут по ожидаемому маршруту, и что за ними в опасной близости нет других машин. Потом гонщик резко идёт на обгон, у него есть буквально минута, чтобы проскочить поворот, после чего с боковой дороги выезжает лесовоз, перегораживающий трассу. Водитель оттуда выпрыгивает, садится в машину подельника, и они укатывают. Я выезжал на это место. У жертв не было возможности избежать столкновения, они заметили лесовоз в последние секунды. Тогда как у встречных машин обзор дальний, и в эту преграду никто не врезался. Кстати, лесопилка примерно в этом районе и находится, но на картах она уже не значится, так что конкретное место я не нашёл.

— Ты молодец, Сашка. Теперь легко объясняется, кому легко было и первую аварию подстроить.

— Далее я стал вспоминать, кто, когда и где был. Получается, что на момент ряда других преступлений у Павла алиби. Например, в тот день, когда пропал грибник, он вместе с отцом находился на открытии детского автогородка. Не знаю, правда, чем занимался в это время Константин. Но когда лыжник сломал шею, оба брата были не на той турбазе, а в городе. Это совершенно точно.

— Ну, что же, значит, есть кто-то третий. Или даже четвёртый. Пока нам неизвестный. Я не думаю, что Сергей убивает лично.

— Зато вы знали, что ему все эти убийства выгодны, и не сказали мне об этом, — укорил Александр.

— Я не знал, насколько выгодны. Расскажешь?

— Если пустите за свой комп, лучше сразу напишу. Документы, как вы понимаете, я отксерокопировать не мог, это было бы слишком подозрительно, вы сможете потом их изъять. А пока я просто перечислю объекты, которые отцу были интересны. Часть из них он уже получил.

— Садись, — Владимир указал крестнику на своё рабочее место.

Александр создал файл, назвал его «Выгода» и, периодически заглядывая в толстый блокнот, принялся решительно стучать по клавиатуре.

Омск, 5 февраля 2005 г

Поговорить с Мудровым Леонтьеву удалось только в субботу, когда начальник главка вернулся после командировки из Москвы. Владимир приехал к другу домой около семи вечера и выложил на кухонный стол банку с маринованными помидорами и завёрнутые в фольгу жареные котлеты. Алексей накрыл в зале стол, и оперативник, по своему обыкновению, попивая водочку, рассказал обо всём, что удалось к этому моменту установить по делам бизнесменов.

— Ну что же, вы с Сашкой далеко продвинулись, брать только пока некого, — вынес Алексей резюме, внимательно выслушав всё изложенное. — Единственная неопровержимая улика, которую пока удалось добыть — это отпечаток пальца Константина на аккумуляторе. Но он объяснит это тем, что какой-то чудак попросил его привести в рабочее состояние старый лесовоз, да жаль, фамилии своей и адреса не оставил. А далее братья Золотовы примутся уверять, что на момент обеих аварий бухали на пару в автомастерской или у кого-то из них дома, и жёны или коллеги это подтвердят. Тем более, ты говоришь, что к ряду других убийств они действительно непричастны. Так что придётся копать дальше, Володя!

— Да понимаю я, — с досадой согласился оперативник. — Хуже всего, что и Сергею-то пока ничего не пришьёшь. Ну, использовал он в корыстных целях совершённые кем-то преступления, так это его право. К тому же он сам — жертва! В него стреляли, ранили!

— С покушением он хорошо придумал, — согласился Мудров. — Знаешь, я всегда пытался дойти до сути в понимании психологии преступника. Как ими становятся люди из низших слоёв общества, алкаши и отщепенцы, вполне понятно. С богатыми и успешными сложнее. Вроде всё у них есть. Но всё равно мало? Хочется власти над жизнями других людей? Почувствовать себя Богом?

— И то, и другое, и третье, и много ещё разных факторов. Ты мне лучше расскажи, как становятся генерал-майорами и начальниками главков?

— Профессионализм, коммуникабельность, порядочность.

— Да ладно, Лёша, мне-то только не надо об этом заливать, — досадливо поморщился Владимир.

— Профессионализм, коммуникабельность, порядочность, — упрямо повторил Мудров, и в его голосе зазвучала обида. — Или ты хочешь сказать, что ради звёздочек я совершал должностные преступления и в Москву чемоданы с долларами возил?

— Ничего такого я не хочу сказать!

— Что тогда? Да, в восьмидесятые овощи и фрукты мне благодарные председатели колхозов дарили, а начальники баз отдыха предлагали бесплатно поселиться в деревянный домик на пару дней. В голодные девяностые домашнюю тушёнку я в Академию в Москву возил. Когда стали жить лучше, вином и коньяком начальство угощал. И это были самые крупные «взятки», которые я когда-либо брал и давал. Ты же приезжал к нам и видел, как мы со Светой и девочками жили все эти годы.

— Лёш, ну, что ты завёлся! Я же тебя ни в чём не обвиняю. Просто хотелось понять, почему с нами, тремя пацанами, так вышло. Стартовые возможности у нас с детства были одинаковые. Разве что Сергей рос в более обеспеченной семье. Но мы с ним с первого раза в школу милиции поступили, а ты только три года спустя. Он вообще из органов ушёл и целую империю создал, я уже десять лет на одном месте и сижу и всё ещё майор. И живём мы в одном городе. А ты вернулся в область почти тридцать лет спустя генерал-майором… Это я не из зависти спросил, просто пытаюсь разобраться в хитросплетениях судьбы.

— Это уж точно, завидовать ты никогда не умел. Ну что же, Ежи Лец считал, что уже при покачивании колыбели решается, куда склонится чаша весов судьбы.

— Что-то мы сегодня в философию ударились. Пошли в кухню, сваришь мне кофейка, а я покурю в форточку, — попросил Владимир.

— Чем старше становишься, и чем выше положение занимаешь, тем более осмысленно думаешь о системе, в которой работаешь, — медленно произнёс Мудров, глотнув из чайной чашки обжигающего кофе. — Каждый раз, когда предлагают новое назначение, это не значит, что человек должен сразу же согласиться. С кандидатом беседуют, а он идёт домой и советуется с семьёй, объясняет, что возможен переезд в другой город или предполагаются частые командировки. Для того чтобы стать хорошим сыщиком, ты должен полностью отдаваться работе. Ты сам это знаешь. Зато часто не понимают жёны, требующие, чтобы муж в шесть часов вечера был дома, они не осознают, что для мужчины на первом месте служба.

— В этом тебе со Светой повезло.

— Мне с ней во всём повезло. Некоторые не соглашаются на повышение, потому что боятся, что не доросли до этой должности, не смогут исполнять свои обязанности. Поэтому решения принимаются не сразу, по принципу: мне предложили, и я пошёл. Надо осмыслить возможный перевод и трезво оценить свои силы и возможности. Когда милиционер отказывается от должности, его дальнейшая судьба зависит от уровня человека, который сделал предложение. Если это начальник главка, отказник больше не имеет шансов на выдвижение, пока этот начальник занимает свой пост. Но при этом учитывается и мотив отказа. А мотивы могут быть разные, например, связанные с семейными обстоятельствами: больные родители, которых нельзя оставить на длительное время без поддержки. Человеколюбивый руководитель умеет вникнуть в жизненные ситуации подчинённых. Но я всегда принимал все полученные предложения. Может, потому и постоянно продвигался.

— Сейчас ситуация меняется, — возразил Владимир. — Всё чаще для сохранения своего кресла применяются принципы клановости и семейственности. Ведь если ты сегодня поставил своего человечка на приличную должность, он тоже тебе чем-то поможет в дальнейшем.

— И это тоже имеет место быть, — согласился Мудров. — И всё же, как говорил Франк Хаббард, быть честным — выгодно.

— Ага. Только у этой фразы есть продолжение. «Но некоторым людям кажется, что это недостаточно выгодно». Ты на зама своего, к примеру, посмотри. Сплошная честность!

— Ты имеешь в виду Воронова?

— Его. Они с Сергеем в своё время вместе в милиции начинали, почти одновременно продвигались по карьерной лестнице и совместные дела крутили. Скворцов ушёл из органов с должности начальника УВД района, а ведь мог и до зама главка дослужиться, как Воронов. Они одинаково честные были.

— У меня пока к Воронову претензий нет. Но я присмотрюсь к нему внимательнее.

— Сейчас-то он уже, конечно, остепенился, его устраивает нынешнее положение, потому и не лезет на рожон. Если и мутит где-то что-то, то втихую и очень осторожно. А что касается Скворцова, то ты с ним общался только до семнадцати лет, а я его знаю гораздо дольше и лучше. Он же никогда не слышал слово «нет» до тех пор, пока ему не говорили «да». Именно поэтому, в конце концов, и настало то время, когда он пошёл по трупам. Хотя, честно говоря, я всё же от Серёги такого не ожидал.

— В детстве я тоже не ожидал.

— Ладно, Лёш, поеду я, пока ещё могу сесть за руль.

Мудров считал, что после двухсот граммов водки садиться за руль уже не следует, но также понимал, что друга не остановить, тем более, что ехать недалеко. Закрыв за ним дверь, Алексей включил телевизор, послушал новости, пощёлкал пультом по каналам, не нашёл ничего для себя интересного, и выключил. Потом ушёл в кухню мыть посуду и вновь задумался на поднятую Владимиром тему милицейской карьеры.

Когда Мудров был начальником отдела уголовного розыска края, он отвечал за определённый круг вопросов. Теперь он — начальник ГУВД области и отвечает за более широкий круг вопросов, в том числе и за тот же уголовный розыск. Но здесь, в Омске, сейчас всё не так, как было всего несколько лет назад на Кубани.

Алексей поддерживал добрую традицию: раз в год в Краснодаре собирал всех заместителей начальников территориальных органов по оперативной работе и начальников уголовных розысков. В течение двух дней проводили с ними семинар. После первого дня учёбы все вместе выезжали в «Курень». Каждый привозил с собой водку, курицу или колбасу, в ресторане готовилась еда. Собиралось человек сто пятьдесят, и все знакомились друг с другом, выпивали, общались, обсуждали дела. Это сплачивало коллектив. Позже начальник уголовного розыска Абинского района мог позвонить коллеге в Славянск-на-Кубани и попросить:

— Петро, на твоей территории живёт мой разыскиваемый, помоги его задержать.

Люди, которые вместе ели-пили, всегда были готовы поддержать друг друга. Позже эта традиция искоренилась, в ней усмотрели коррупционную составляющую. Аморально, дескать, собираться всем коллективом на пьянку. А ведь оперативников так учили, и практика показывала, что не зря. Во время застолья начальник уголовного розыска был на равных со своими подчинёнными. Он поднимал бокал, произносил тост, и каждый сотрудник мог запросто подойти, задать вопрос, о чём-то попросить. Сейчас, чтобы выйти на руководителя такого уровня, надо подготовить документы, да вопрос ещё: примут ли тебя? А тогда люди были проще, и это позволяло решать глобальные задачи, которые ставились перед оперативниками всего края, они аккумулировались среди руководящего состава и передавались «на землю».

Важно было также понимание ситуации с перемещением по стране организованных преступных групп. А ситуация складывалась примерно следующая. Приезжают в город гастролёры, обращаются к местным авторитетам, ворам в законе, смотрящим:

— Можно мы у вас поработаем: квартирные кражи, угоны?

— Поработайте. Такую-то сумму вы нам в общак отдадите, такую-то себе заберёте.

Приезжим определяли ночлежку, место, где можно хранить награбленное, помогали с транспортом, местами сбыта.

Где воры будут собираться на сходки, и кто на них будет присутствовать, оперативники знали заранее. Когда сходки накрывали, Алексей общался с задержанными ворами в законе. Тем, кого уже знали, давали профилактический пинок под зад и, если к ним не было претензий с точки зрения закона, отпускали. Жителей других субъектов фотографировали, дактилоскопировали, выясняли, где они остановились, чтобы провести обыск, найти наркотики и оружие и привлечь к уголовной ответственности. Чаще ничего предъявить не удавалось, а таким приёмом как «нахождение» наркотиков и патронов оперативники пользовались редко, профессионалы просто не опускались до таких методов работы.

Сейчас, став начальником милиции области, Алексей общался уже на другом уровне, не с ворами в законе, а с прокурором, губернатором, мэрами, депутатами. Но он был в курсе, кто какую группировку контролирует, какие у неё источники доходов, кто занимается поставкой и распространением наркотиков, у кого оружейный бизнес.

Пехоту можно задержать в один день, взяв сразу десяток человек с оружием и наркотиками, но на их место быстро наберут новых рекрутов. А вот выйти на вершину, дойти до «воровского генерала» очень сложно. Здесь надо найти слабое звено в преступной цепочке и бить в эту точку.

Но сейчас главное — расставить точки над «и» в затянувшихся уголовных делах по убийствам бизнесменов и не допустить новых подобных случаев. Но тут всё наоборот: уже известно, кто за всем этим стоит и заказывает мешающих ему людей. Осталось только взять с поличным всех «пехотинцев», приводящих приговоры в исполнение.

Крайняя беседа Омск, 13 февраля 2005 г

Александр приехал к Леонтьеву воскресным утром и застал того в лоджии в спортивном костюме и с банкой пива:

— Вы же никогда не похмеляетесь, — улыбнулся он, пожимая крёстному руку.

— Конечно, нет. Я просто расслабляюсь.

— Так, может, как говорится, лучше не напрягаться?

— Как-то не получается с моей работёнкой. А ты чего такой довольный явился с утра пораньше? Что-то нарыл?

— Ещё как. Причём, совершенно случайно и в весьма в неожиданном месте. Дядь Володь, вот здесь, на вашей схеме совершения преступлений, изображён пузырёк, — Скворцов ткнул пальцем в лист ватмана с пиктограммой. — Предполагается, что один из бизнесменов был отравлен? Напомните мне, пожалуйста, это дело.

Леонтьев вытащил из стеллажа картонную папку с надписью «Одинцов», положил её себе на колени и, не открывая, принялся пересказывать содержимое:

— Это я предположил, что он отравлен, но доказательств тому нет вообще никаких. Проводилась доследственная проверка, а уголовное дело даже не возбуждалось. Одинцову было сорок лет, в последние полгода до смерти стал часто хвататься за сердце, однако к врачам не обращался, по крайней мере, в его карточке из районной поликлиники записей об этом нет. В последний день своей жизни, это была пятница, бизнесмен организовал в кафе корпоратив, на котором присутствовали девятнадцать сотрудников фирмы. Во время застолья он порядочно выпил и домой уехал на такси один, — Владимир отхлебнул пива и продолжил:

— С женой они в разводе, она с сыном вернулась к своим родителям, так что жил Одинцов один. Искать его на фирме стали только в понедельник, когда он не вышел на работу, да и то не с самого утра хватились. Сотовый находился вне зоны. Как позже выяснилось, просто-напросто разрядился. Позвонили жене, она приехала к нему на квартиру, открыла дверь своим ключом и обнаружила бывшего мужа мёртвым. Обширный инфаркт. В крови, помимо лошадиной дозы алкоголя, был обнаружен обезболивающий препарат. Но таблеток в квартире не оказалось, как и никаких следов пребывания посторонних людей, только недопитая бутылка коньяка. Напиток чист. Где он обезболивающее принимал, неясно. В кафе, где проходил корпоратив, с тех пор, ясное дело, десять раз успели перемыть всю посуду. Так что если это убийство, то недоказуемое. Я Одинцова условно причислил к жертвам киллера только потому, что у него была своя кровельная фирма.

— Кровельной фирмы во владении отца нет.

— Что тогда? Почему ты вдруг заинтересовался этим делом?

— А потому что обезболивающие таблетки ему Павел Золотов на блюдечке преподнёс.

— Ничего себе, — Леонтьев подскочил на компьютерном кресле и уронил папку на пол. — Это он сам тебе поведал?

— Нет, конечно. Всё вообще случайно вышло. Вчера у меня была традиционная «родительская» суббота. Как обычно, приехали с Ленкой и Костиком к родителям. Пили, ели, болтали, а потом как-то вышло, что мы остались с тётей Олей в зале вдвоём. Она уже подвыпила, стала посмеиваться на тему, что я всё же решился бросить опасную борьбу с наркотиками и податься в благодатный бизнес. Ну, я и сказал, что бизнес куда опаснее милиции. И пример привёл. Жил да был один предприниматель, крыши крыл, да в сорок лет здоровеньким и помер.

А она мне: «Бедняжка, я его помню. Мы в тот вечер сидели в кафе с Павлом, Костей и его женой. И в том же зале проходил корпоратив фирмы этого предпринимателя. Вышли мы с Павлом на веранду покурить, тут и он выходит подышать и за сердце хватается, видно, болит у него в груди. Паша ему ещё таблетки обезболивающие дал, несколько штук сразу. Они у него всегда при себе, пьёт, когда старая рана болит. А через несколько дней смотрю — некролог в газете. Умер мужчина от инфаркта».

— Неужели Ольга ни о чём не догадалась? — поразился старый опер. — И это дочь заслуженного врача области!

— Это ладно, Ольга мозгами никогда особо не славилась! А ведь Павел боевой офицер, и прекрасно знает, какой эффект производит обезболивающий препарат при одновременном принятии алкоголя, да ещё при серьёзных проблемах с сердцем!

— Здорово, что ты об этом узнал, Сашка. Но, к сожалению, нам это мало что даёт. Во-первых, Павел станет уверять, что не подозревал о том, что эти таблетки могут негативно сказаться на здоровье Одинцова. Дескать, болело у человека в груди — вот и помог по доброте душевной. Во-вторых, Ольга сразу же откажется от своих слов. Как ни странно, она умудрилась стать кому-то хорошей женой.

— Обижаете, крёстный! Я успел вовремя и незаметно включить на телефоне диктофон и записать наш разговор. Но с одним только этим я к вам бы не пришёл.

— Есть ещё кое-что?

— Есть что-то! — Александр взглянул на Владимира торжествующе и выложил на письменный стол электронный диктофон. — Я знаю, что если отец хочет с Павлом обсудить нечто важное, они не станут это делать в офисе. А уж если уединились с виски в оранжерее, значит, что-то решают. После того, как отец попросил Павла зайти через пару минут в оранжерею, я заскочил туда и приклеил под стол скотчем диктофон. И вот что записалось.

Саша нажал на кнопку воспроизведения, и из диктофона полился голос Скворцова:

— В общем, так, Паш. Двадцать третьего февраля в мэрии будет проходить торжественный приём ветеранов войны и участников боевых действий. Я спонсировал банкет, который пройдёт после мероприятия, и Усолов там будет. А лучше, чтобы его вообще не было. Вот твой пригласительный билет на мероприятие. Сердечко у старика пошаливает, инфаркт он уже пережил. А там смотри по обстановке.

— Твою мать, — не выдержал Леонтьев. — Это же почти чистосердечное признание. — А кто такой этот Усолов?

— Я пробил по базам. Единственный подходящий кандидат на убийство с такой фамилией — пятидесятитрёхлетний майор милиции в отставке. В армии полтора года отслужил в Афганистане. Но не бизнесмен ни разу! Никаких ООО или ИП на нём или на других омских Усоловых не зарегистрировано.

— Странно. Это что-то новенькое.

Александр сунул диктофон в карман брюк, подошёл к окну и прижался горячим лбом к холодному стеклу. Ему на плечо легла тяжёлая рука крёстного, ставшего за спиной:

— Саш, ты же понимаешь, что если мы вычислим момент, когда Павел вручит этому Усолову таблетку или подмешает что-то в напиток, то Золотова можно брать. И заказчика тоже.

Скворцов молча кивнул.

— Тебе жалко отца?

— А как вы думаете? — Александр развернулся и пронзительным взглядом уставился Владимиру в лицо. — Он мне был хорошим отцом, а маме — мужем. Он дал нам всё, что мог. И человек он умный, неординарный, талантливый. Не могу понять, что с ним случилось за последние несколько лет. Так всё у нас в семье хорошо! А теперь в одночасье всё рухнуло.

— Не в одночасье, сынок, — грустно возразил старый опер. — Это ведь не сегодня началось. Ещё Толстой писал, что люди наказываются не за грехи, а самими грехам.

— Лев Николаевич? — уточнил Александр.

— Он самый. Прости, что втянул тебя в эту историю.

— Да ладно, дядь Володь, чего уж прощенья просить. Кто-то должен был прервать череду этих убийств. Значит, я.

— Но ты же не предупредишь отца?

— Ну что вы, товарищ майор, я же на службе, — Саша опустился на стул и горько усмехнулся. — Правда, служить мне осталось недолго. После скандала, который вот-вот разразится, самое время реально рапорт писать и валить из города куда подальше.

— Из города валить, может быть, и придётся, а вот с рапортом спешить не стоит. Хорошие опера нужны не только в Омске. Мудров поможет тебе получить должность и устроиться в другом регионе.

— Не сомневаюсь в его возможностях, только я хочу строить карьеру, используя не его связи, а собственные способности, — резковато заявил Александр, но увидев через стекло лоджии идущую по залу хозяйку квартиры, резко сменил тему разговора: — Дядь Володь, а когда вы с Верой уже распишетесь? А то предложение в кафе так красиво сделали — и тишина.

— А мы уже поженились, — рассмеялась Вера, появляясь на пороге лоджии.

— Как это? Когда?

— Вчера, — широко улыбнулся Владимир. — И очень тихо.

— И ничего никому не сказали? Даже мне? Ну, вы и тихушники.

— А что толку было устраивать помпезное мероприятие после того, как восемь лет прожили под одной крышей? Так что, если вы с Володькой уже вдоволь посекретничали, то пойдёмте, мальчики, в кухню. Буду вас кормить завтраком молодожёнов, то есть, яичницей.

— А котлеты? — всполошился Владимир.

— Ну как же без котлет!

Омск, 24 февраля 2005 г

Вера сидела на деревянном ящике и тёрла замёрзшие руки, одна из которых была прикована наручником к металлической трубе. Как же глупо она попалась в ловушку и втянула в неё дочь! А ещё ведь жена опера! И мужа она тоже подставила. Теперь Володька обязательно кинется им с Люськой на выручку и окажется в смертельной опасности. Но что она должна была сделать, когда около десяти утра ей позвонил Скворцов, сказал, что Володя попал в аварию, сейчас находится в больнице и срочно просил её приехать. Не могла же она усомниться в словах друга мужа! А тут и Люся за ней увязалась, прогулявшая школу, чтобы не писать контрольную работу. Они и опомниться не успели, как оказались в джипе Скворцова и помчались по городу.

— Сергей, может, ты сбавишь скорость? — попросила Вера, заметившая, как сотрудник ГАИ взмахнул при их приближении полосатой палочкой.

— Сейчас, скоро уже приедем.

Только въехал он не в больничный двор, а на территорию каких-то заброшенных складских помещений. Недоумевающая Вера вышла из машины, растерянно озираясь по сторонам, услышала за металлическим забором сигнал милицейской сирены и тут же получила удар по затылку. А очнулась уже на этом ящике. Люся с перемотанными скотчем руками и ногами тихонько скулила в другом углу практически пустого помещения.

— Ничего, дочь, потерпи, папа скоро за нами приедет, — пообещала Вера, которой самой было страшно и хотелось утешения.

Леонтьеву позвонил оперативник из группы задержания и срывающимся от волнения голосом сообщил, что когда они подъезжали к офису Скворцова, его джип на огромной скорости пронёсся в противоположном направлении. Развернулись, начали преследование, когда вдруг из подъезда жилого дома выскочили женщина и девушка и быстро уселись на заднее сидение. Джип пронёсся на красный сигнал светофора, и опера потеряли его из вида.

— По какому адресу он забрал женщину и девушку? — спросил Владимир, уже начав подозревать самое худшее. — Твою мать! Это же моя жена и дочь!

Леонтьев набрал номер Мудрова и выпалил:

— Скворцов ушёл. У него Вера с Люсей в заложницах.

— Чёрт возьми, что у вас там происходит?! Диктуй номер его машины… Хорошо, я запомнил. Объявляю план-перехват.

Владимир несколько раз пытался связаться с Сергеем, но тот на звонки не отвечал, а через час, когда территория склада уже была оцеплена, и ОМОН находился в боевой готовности, позвонил сам и вкрадчивым голосом сказал:

— Ну, что, ты сам придёшь поговорить со мной без оружия? Или Мудров пришлёт другого переговорщика?

— Открывай, — отозвался Леонтьев.

Юркнув в приоткрытую металлическую дверь, он оказался в огромном полутёмном помещении, за его спиной лязгнул засов, и раздался голос:

— Заходи, гостем будешь.

— С каких пор ты стал встречать друзей с пистолетом в руке?

— Это я так, на всякий случай. Ты всегда лучше дрался, а я — стрелял.

— Сейчас неудачное время, Серёга, чтобы помериться талантами.

— Что ты мне предлагаешь? Сдаться и покаяться? Как говорил Томас Дьюар, покаяние, возможно, спасает душу, но губит репутацию. Так что не дождёшься.

— Боюсь, репутация твоя настолько подмочена, что не просушишь феном и не отвертишься от колонии.

— А это мы ещё посмотрим! Возмездие преследует каждого, но мало кого догоняет.

— Мы можем с тобой до утра здесь дискутировать и крылатыми фразами обмениваться. Но, может, всё же отложим это увлекательное занятие как-нибудь на потом?

— Это когда я за решёткой сидеть буду, а ты — меня допрашивать? Не получится. Так что не дури, Володька! Дай мне уйти. Иначе я буду стрелять, ты же меня знаешь!

— Как выяснилось, недостаточно хорошо, — признал Владимир и резко сменил тактику. — Я вот одного не пойму: зачем ты побежал? Вычислен Золотов, а на тебя у нас ничего нет. У тебя же железные алиби на момент каждого убийства. Доказать, что начальник охраны действовал по твоей указке, практически невозможно, даже если он начнёт давать признательные показания. При твоих-то адвокатах дело закончится одним-единственным допросом, после чего тебя отпустят по подписке о невыезде. А там хочешь, скрывайся без спешки, а хочешь, дожидайся, пока Золотова осудят. А ты не при делах.

— Не заливай, Володька! Ты же знаешь, что оперов бывших не бывает, и я прекрасно понимаю, что происходит. Мудров не успокоится, пока не усадит меня за решётку! С тобой хоть как-то можно договориться, а с ним — никак! Теперь он и Сашке мстить начнёт.

— А вот по этому поводу можешь не волноваться. Мудров Сашку не обидит. Он же его биологический отец.

— Ты свихнулся? Кто сказал тебе такую чушь?

— Генетическая экспертиза. Я заказал, не поленился. — Владимир тянул время, пытаясь деморализовать противника и прикидывая, получится ли выбить у того пистолет. Но Сергей, слегка покачиваясь с пятки на носок, держался от друга детства на достаточно значительном для такого опасного манёвра расстоянии. — А сам ты Костика не видишь? Забыл, как выглядел Лёшка в его девять лет?

— Надо же! Сашка — не мой сын, а Костик — не мой внук. Стало быть, у нас с тобой детей вообще нет, а у Мудрова аж трое, да ещё и внук. Занятно получается, — несколько мгновений Скворцов выглядел побледневшим и потерянным, но тут же собрался с силами и жёстко произнёс. — В общем так, Володька, ты мне зубы тут не заговаривай. В любом случае, на мне теперь похищение двух человек, в том числе, несовершеннолетней. Так что торг здесь уместен только один. Мне — свобода. Тебе — твои девчонки.

— Где они?

— В соседнем зале. Обсуди ситуацию с Мудровым. Если он гарантирует мне два часа форы, то я с Верой и Люсей спокойно уеду, а потом высажу их в безопасном месте. Если замечу преследование, я их застрелю. Но вам в любом случае не лишить меня свободы.

— Свободы ты себя лишил сам.

— Сам её и верну. Звони начальству, пусть решает.

— Отпусти женщин, я сам с тобой поеду. Можешь меня связать.

— В другой раз.

Вынужденный отдать приказ о снятии оцепления и беспрепятственном проезде джипа, Мудров наблюдал за разыгрывающейся драмой, стоя у служебной машины. Первым из склада вышли Владимир с Верой. Он открыл дверцу автомобиля, усадил жену на заднее сидение и защёлкнул на ней наручники. Следом показался Сергей, прикрывающийся как щитом Люсей.

Открыв переднюю дверь, Скворцов рывком нырнул в машину, держа школьницу на мушке. Люся покорно уселась в джип рядом с матерью. Владимир распахнул переднюю пассажирскую дверь, раздался хлопок, и оперативник повалился на снег, а джип рванул через распахнутые железные ворота с места.

— Не стрелять, — на всякий случай крикнул Мудров и кинулся к неподвижно лежащему другу, из-под головы которого растекалась красная лужица.

Сотрясаясь от рыданий, Вера думала, о том, что так и не успела сообщить мужу о том, что у них будет ребёнок. Хотела сделать ему сюрприз к двадцать третьему февраля, стол накрыла, а он опять не пришёл домой ночевать. Позвонил, извинился, сказал, что на завтра готовится очень важная операция. Только он не знал, что эта операция начнётся с похищения, а закончится гибелью.

Скворцов гнал машину, негромко бормоча:

Сама ложилась мята нам под ноги, И птицам с нами было по дороге, И рыбы подымались по реке, И небо развернулось пред глазами… Когда судьба по следу шла за нами, Как сумасшедший с бритвою в руке.

* * *

Отвезя с утра сына в школу, а жену на работу, Александр поехал в родительский дом. Он уже знал от Леонтьева, что вчера вечером на банкете Павел незаметно подменил подвыпившему Усолову бокал с коньяком. Обратную подмену до следующего тоста ловко произвёл играющий роль официанта оперативник. Все эти манипуляции зафиксировала специально установленная камера видеонаблюдения. Эксперты установили, что перенесшему инфаркт бывшему милиционеру предстояло выпить спиртной напиток с изрядной дозой болеутоляющего препарата.

Сегодня опера собираются брать одновременно всех троих фигурантов дела, которые должны находиться в десять утра в разных местах, Сергей — в головном офисе, Павел — на одном из объектов, Константин — в автомастерской. Владимир посоветовал крестнику выбыть из игры, побыть в это время с матерью и поддержать её морально. Саша понял, что опер совершенно прав.

— Мавр сделал своё дело, мавр должен уйти, — пробормотал Александр, паркуя машину у ворот дома, во двор он решил её не загонять, ведь неизвестно как сложится ситуация, вдруг придётся срочно куда-то выехать.

Маргарита сидела в кабинете в тёплом домашнем костюмчике с улыбающимся мишкой на груди и увлечённо делала карандашные наброски на разрезанном на две части листе ватмана.

— Очередной проект будущего коттеджа? — уточнил Саша.

— Ага, — приветливо улыбнулась сыну Рита. — Смотри, у меня здесь очень высокий холл и довольно широкая лестница, но, кажется, всё равно уютно получается.

— Главное, креативно.

Скворцов смотрел на радостное лицо матери, и сердце его сжималось от тревоги за неё и гнетущей жалости. Как она сейчас счастлива и беззаботна! Жена успешного бизнесмена, мать взрослого сына, бабушка умненького внука, маленькая хозяйка большого дома. Но пройдёт буквально пара часов — и её жизнь превратится в ад. Арест мужа, обыски в доме и офисах фирмы, отчаяние и позор. Александр понимал, что должен оказаться рядом хотя бы в первое время после того, как она всё узнает. Ей очень понадобится поддержка близкого человека. А что будет с матерью, когда она узнает, какую роль во всей этой драме сыграл её сын! Безусловно, она поймёт его. Но простит ли?

Чтобы не отвлекать Маргариту от творчества, Александр ушёл в библиотеку, и принялся шарить рассеянным взглядом по корешкам книг, но так и не мог ничего выбрать. Он напряженно ждал звонка от Владимира, который пообещал сообщить, как только все трое фигурантов будут задержаны, и периодически нервно поглядывал на часы.

После одиннадцати он понял, что что-то пошло не так, но не решался набрать номер Леонтьева. Знал, что тот выполнит своё обещание и позвонит, как только сможет, а отвлекать нельзя. Но ближе к полудню он не смог удержаться и набрал Владимира сам, решив, что если оперативник не сможет откликнуться, то просто не возьмёт трубку и перезвонит позже.

— Ну, что там, дядь Володь? — спросил Скворцов, не дожидаясь приветствия, и вдруг услышал в трубке:

— Саша, это Мудров. Леонтьев ранен.

— Что случилось?

— Пытаясь скрыться, Скворцов взял в заложницы Веру и Люсю, Выдвинул требование дать ему два часа без преследования. Леонтьев пытался с ним договориться, но получил пулю.

— Он стрелял в своего единственного друга? — переспросил Саша, не в силах в это поверить. — Ранение серьёзное?

— Он в голову стрелял, Саша. Сейчас Володя в операционной, а Скворцов выезжает за город в южном направлении.

— Это не я предупредил, что за ним придут.

— Я знаю. Это сделал мой зам Воронов. Всё выяснилось после получения распечатки последних звонков с сотового телефона Скворцова.

Забежав в кабинет, Александр сказал Маргарите, что ему надо срочно уехать, и она проводила его до порога дома. Заводя джип, он счёл, что знает, куда надо ехать. Ясно, что ни на одном из своих объектов Скворцов скрываться не станет, ведь там его быстро найдут. А за два часа за пределы области не выскочить. Значит, он рассчитывает отсидеться где-то рядом, но в таком месте, о котором никто не знает. И Саша решил, что знает такое место. На днях он ехал с отцом в его джипе и, заглянув в бардачок, обнаружил там связку ключей.

— Это от дачи Соловьёвых, — пояснил Сергей. — Улетели на три месяца в Таиланд греться, оставили мне ключи на всякий случай.

На даче приятеля отца Саша пару раз бывал, они в чисто мужской компании выезжали в тот район на рыбалку. Большой дом, гараж на несколько автомобилей, — идеальное место для того, чтобы пересидеть пару недель, пока схлынет ажиотаж по поимке преступника.

Гоня машину по трассе с превышением скорости, Александр боялся не успеть. Выстрелив в оперативника при исполнении, Скворцов прошёл «точку невозврата». Если его машину всё же начнут преследовать, последствия для заложниц могут оказаться самыми страшными. А если преступник освободит заложниц и окажет сопротивление при задержании, омоновцы откроют огонь на поражение. Александр не собирался помочь Скворцову скрыться, но надеялся найти его первым и убедить сдаться. Он не хотел, чтобы отца просто пристрелили, и отчаянным шёпотом молился, чтобы выжил крёстный.

Вьюга началась неожиданно. Александр включил фары, и крупные белые хлопья закружились в их свете. Быстрые «дворники» едва справлялись с очисткой ветрового стекла. Скорость пришлось снизить, и всё равно он едва не проскочил мимо джипа Скворцова. Заметив большое зелёное пятно на обочине в самое последнее мгновение боковым зрением, он сдал назад, и, не заглушив мотор, побежал к машине.

Водительское кресло пустовало. Облепленные снежными хлопьями автомобильные ключи были подвешены на металлическом каркасе стеклоочистителя. Сквозь сильно затонированные боковые стёкла он разглядел в салоне два силуэта и услышал приглушённый отчаянный крик:

— Саша!

Он открыл переднюю дверь, увидел на заднем сидении прикованную наручниками к ручке Веру и Люсю с замотанными скотчем за спиной руками, и забормотал:

— Всё закончилось, всё хорошо. Сейчас я вас освобожу.

Нашарив в бардачке складной ножик, Александр отметил, что ключей от дачи Соловьёвых там нет. Он разрезал скотч и справился с замком наручников.

— Сергей убил Володю, — заревела в голос Вера, прижимая к себе дочь.

— Не убил. Дяде Володе сейчас делают операцию, он обязательно выживет, шансы на выздоровление стопроцентные, — уверенно пообещал Саша, который совсем не был в этом уверен. Он завёл машину и попросил: — Вы посидите ещё чуть-чуть здесь, погрейтесь. Сейчас за вами приедут.

— Нет-нет, мы не можем больше здесь оставаться, забери нас в город с собой, — испуганно попросила Вера.

— Я не могу вас забрать, я должен догнать отца. Куда он делся, когда вышел из машины?

— Пошёл вперёд, но снег так сильно валил, что уже на несколько метров вперёд стало ничего не видно. Потом фура мимо нас проехала и притормозила. Наверное, Сергей на ней уехал.

— Он говорил что-нибудь по дороге?

— Да, говорил! Про какого-то сумасшедшего, который ходит с бритвой в руке, — вспомнила Люся.

— Эх, молодость, необразованность, — невольно улыбнулся Саша. — Это же он Тарковского читал. Но нам такие сведения сейчас вряд ли помогут. Так, всё. Вы заблокируйте двери и сидите тихо до приезда милиции. Я погнал.

Вернувшись в свой джип, Александр вновь набрал номер Леонтьева и, услышав голос Мудрова, сообщил координаты места, где стоит машина с освобождёнными заложницами. Поскольку оперативник с ними не остался, начальник главка понял, что тот собирается искать преступника самостоятельно и предупредил:

— Ты не вздумай там геройствовать. Если знаешь, куда мог отправиться Скворцов, лучше скажи.

— Не знаю. Могу только предполагать. Если моя догадка подтвердится, позвоню. Не станет же Скворцов стрелять в меня!

— Не могу за это поручился.

* * *

После смерти мужа Антонина Ефимовна периодически не ночевала в своей квартире, и Сергей понял, что она ездит в дом своего давнего любовника и его биологического отца Волошина. Сергей с ним с тех пор, как узнал правду о своём рождении, ни разу не встречался. Да и раньше они не часто виделись, дела обычно велись через Захара, доверенного лица вора в законе, а теперь и через Антонину. Сергей догадывался, что мать ездит в какое-то село на пригородном автобусе, потому что в машинах блатняков, работающих на Волошина, светиться не хочет. Это бросило бы тень на репутацию семьи.

В сентябре девяноста пятого года он дожидался возвращения матери в её квартире, нужно было согласовать с ней детали очередной коммерческой сделки. Она открыла дверь своим ключом, прошла в кухню, где он ужинал в одиночку, поставила на стол плетёную корзину с крупными зелёными яблоками и принялась перекладывать их в глубокую вазу. На дне корзинки остался целлофановый пакет, Антонина протянула его Сергею и сказала:

— Вот, отец передал, велел один особнячок в центре выкупить.

Сын заглянул в пакет и недоуменно спросил:

— Ты везла пачку долларов на автобусе?

— Так надёжнее, чем на попутке. Кто знает, что у бабки лежит в корзинке? Яблоки и яблоки.

— И то верно, — согласился Сергей, отметив, что мать бабкой ещё не выглядит, скорее, моложавой пенсионеркой. Однако мысль о том, что у неё с Волошиным могут быть не только деловые отношения, но и личные, его всё-таки коробила.

Ещё через два года Антонина стала пропадать на все рабочие дни, возвращаясь в город только на субботу и воскресенье.

— Такая прямо любовь-морковь, что вообще дома жить перестала? — психанул однажды сын, которому срочно нужна была подпись матери на учредительных документах создаваемого предприятия, а он никак не мог с ней связаться.

— Какая там морковь, — печально отозвалась она. — Умирает Серёжа. Лагерная жизнь даром не проходит. Рак поджелудочной у него, в последней стадии уже, постоянный уход нужен. Чужих он возле себя видеть не хочет, а Захар, хоть он и хозяйственный, всё же мужик, что-то сделает, как надо, а чего-то толком не сможет… Отец хочет с тобой попрощаться. Давай съездим на днях. Мало ему уже осталось.

— Ладно, съездим, — согласился сын.

Дом отошедшего от дел вора в законе оказался на окраине села, у самого леса, за высоким кирпичным забором, из-за которого виднелась только вишнёвая черепичная крыша добротного одноэтажного строения, сложенного из светлых брёвен. Остановив джип у роллетных ворот, Сергей посигналил, и металлическая конструкция поползла вверх, освобождая пространство для проезда в выложенный разноцветной плиткой широкий двор.

Захар, мужчина лет сорока пяти, среднего роста и плотного телосложения, встречая их с матерью на крыльце, почтительно поздоровался, в прихожей принял их одежду и пристроил на деревянную вешалку. Антонина сразу ушла в одну из комнат, а Сергея встречающий повёл осматривать дом, и первый ещё раз про себя отметил, какое у второго невзрачное и незапоминающееся лицо.

Дом показался Скворцову основательным и надёжным. В нём располагались две просторные спальни, зал с камином, кабинет с книжными полками, кухня с широченной печью и ванная комната. Боковая дверь вела в небольшую пристройку, в которой находились ещё одна спальня, санузел и кладовая с глубоким подвалом, широкие полки которого снизу доверху были уставлены коробками, банками и бутылками, словно хозяева собирались пережить здесь долгую блокаду. В этой части дома, имеющей выход во внутренний двор, жил Захар. Территория приусадебного участка оказалась огромной, равномерно усаженной вдоль всего забора невысокими хвойными деревьями. За домом разбит небольшой фруктовый сад.

Волошин сидел в зале в кресле-качалке у камина. Вязаный пуловер казался на нём огромным, что ещё больше подчеркивало, насколько хозяин дома за последние годы исхудал. Сергей пожал его усохшую слабую руку и присел в кресло напротив. Антонина вышла из комнаты со словами:

— Пойду чайку соображу.

— Привет, сын, — просто сказал Волошин, словно они виделись только вчера и спросил: — Как тебе мои хоромы?

— Всё очень хорошо обустроено, — признал Сергей. — Я полагал, что срубы отошли в прошлое, но здесь прекрасно сочетаются традиционность и современность.

— Только я уже слишком древний, — усмехнулся Волошин. — Уходить пора. И не вздумай говорить, что поживу ещё. Сам видишь, как выгляжу. А что чувствую, лучше тебе не знать. Дом этот твой. Он на Захара оформлен, чтобы никаких моих следов, но завещание им на тебя написано. Это последнее, что я тебе оставляю. Ну, и долларов ещё немного в сейфе.

— Деньги у меня есть.

— Деньги лишними не бывают. И Захар тебе всегда в помощь. Я расскажу тебе его историю. Сам он никогда не расскажет, а ты должен знать, что он за человек. В общем, дело было летним вечером в небольшом городке на берегу реки. Парню только восемнадцать лет исполнилось, осенью в армию собирался. Около полуночи провожал девушку после домой после танцев. По дороге их обогнали старые Жигули, оттуда выскочили трое парней в балаклавах, скрутили Захару его же ремнём руки за деревом. Девушку на его глазах изнасиловали. А уезжая, один из пьяных поддонков сказал двум другим: «Хорошая сегодня получилось дискотека, завтра опять пойдём». Они одного не учли — Захар номер машины запомнил. Как они отъехали, он стал просить девчонку развязать его, а та посмотрела на него обезумевшими глазами и с разбега в реку кинулась. И он стоял и смотрел, как она тонула. Только на рассвете какой-то ранний прохожий развязал его, замёрзшего, озверевшего. Захар кинулся домой, выкрал у деда-ветерана наградной пистолет и до вечера прятался, потом залёг в кустах, и когда эта троица на машине подъехала, успел застрелить двоих, третий ринулся бежать, а Захара охранники скрутили. Дали ему двенадцать лет. Как только его перевели на зону, узнал, что мать от инсульта умерла. Стал на сокамерников кидаться, на заточку нарывался, смерти искал. У меня тогда хватило авторитета урегулировать конфликт и поговорить с парнем так, чтобы жить захотел. Цель я ему тогда поставил — третьего обидчика порешить. А то, дескать, Захар умрёт, а тот будет по свету ходить. И вот он через двенадцать лет вышел… Но к тому времени третьего насильника уже и без него прикончили, в пьяной драке зарезали… Такая вот история. А мы с Захаром уж четверть века как по жизни рядом идём. Так что знаешь теперь, что он за человек, и можешь на него положиться.

Говорил Волошин бодрым голосом, глаза у него горели, и совсем не было похоже, что он смертельно болен. Но вдруг он весь как-то сжался, будто из него выпустили воздух, лицо перекосила гримаса боли, и голос стал хриплым:

— А теперь давай прощаться. Устал я. Мать береги. У меня баб по жизни много было, а любимая женщина только одна. Я сначала ругал Тоню, что она тебе рассказала, что мой ты сын. А сейчас чего уж. Хорошо, что знаешь. Приезжай в этот дом. Пусть здесь будет твоё убежище, когда одиночества захочется и отдохновения.

Думал ли Сергей тогда, и в те разы, когда приезжал сюда позже, как оно ему пригодится!

Под Новый девяносто восьмой год Антонина будничным голосом сообщила сыну:

— Похоронили мы с Захаром Волошина на сельском кладбище. Он хотел, чтобы тихо всё было, и не знал никто. Тебя звать не велел. Пусть, говорит, живым меня запомнит.

С этого времени мать перестала ездить в дом, где умер её любимый мужчина, зато Скворцов при любой возможности туда заскакивал и оставался на ночь. Захар всегда чутко улавливал его настроение: не мешал, если хотелось одиночества, и поддерживал беседу, если гость был склонен пообщаться. Передвигался бывший зек легко и неслышно, появлялся внезапно и незаметно исчезал, подчёркивая, что хозяин здесь Сергей, а он лишь сторожит его дом, поддерживает в нём порядок и ухаживает за садом.

Как-то они сидели в кухне за дубовым столом и пили виски. Сергей захмелел и стал жаловаться, что директор фирмы по производству металлопластиковых окон не хочет продать ему свой бизнес, тогда как компаньон готов это сделать по сходной цене.

— И тебя это так печалит? — удивился Захар. — Как ты там говорил? Грех предаваться унынию, когда есть другие грехи?

— Это не я, это Геннадий Малкин.

— Философ?

— Стоматолог.

— Что в принципе одно и то же. Ты мне расскажи только, где этот мужик бывает, как отдыхать предпочитает. Решим вопрос.

Неуступчивый бизнесмен исчез на охотничьей базе накануне своей свадьбы, и Сергей не стал спрашивать у Захара, как именно он решил этот вопрос. Заказчику это было неинтересно. Но он вдруг понял, что у него теперь есть верный исполнитель, который сделает всё, что надо и как надо.

Позже Сергей рассказал, что бывший компаньон, вложивший в своё время деньги в предприятие, давно участия в делах не принимает, только получает дивиденды, а недавно стал настойчиво требовать за свою незначительную долю в бизнесе непомерно большую сумму. Видать, его риэлторская контора особых доходов не приносит, а тут ещё сын-наркоман и жена-алкоголичка. Вскоре Наветов был застрелен, жена призналась в убийстве, а Скворцов перевёл его долю в бизнесе в свою собственность, подделав подпись бывшего компаньона.

Механизм этого убийства Сергей легко вычислил. Он передал Захару все данные, и тот проследил за парнем, уехавшим на автобусе к бабушке в посёлок Знаменский. Осталось только угостить мальчишку дурманом и вытащить у него из кармана ключи от квартиры родителей.

Однако бывший опер понимал, что для некоторых дел Захар не годится. Он прекрасно чувствовал себя на природе и был незаметен в лесу, на озёрах и на базах отдыха, сливаясь с охотниками, рыбаками, грибниками. Но доступ в приличное общество для него закрыт, и ему не достать тех, кто не любил активного отдыха. Нужен был ещё один исполнитель, и Сергей бросил пробный камень.

— Нужен мне большой кредит на определённых условиях, а Бельский кочевряжится. Через пару дней он поедет в филиал банка по горной дороге. Хорошо бы, не доехал, — сказал он Золотову за бутылкой виски обыденным голосом.

И Бельский не доехал. Но Скворцов понимал, что Захар готов убивать из преданности, а Павел — за деньги, которых при его любящей наряды и рестораны жене нужно немало. К тому же Ольга никак не могла забеременеть, постоянно лечилась от бесплодия, что тоже съедало немало средств. Сергей предложил Маргарите подарить сестре миллион рублей на экстракорпоральное оплодотворение, чем порадовал обеих женщин, и расплатился с Павлом за первый заказ.

За вторую подстроенную родственником аварию Скворцов денег давать не стал — счёл, что с лихвой хватит присвоенной братьями Золотовыми взятки, которую погибший вёз приятелю-чиновнику. То, что Павлу помогал Константин, было слишком очевидно. В одиночку ДТП с лесовозом провернуть было невозможно.

Костя же и стрелял во время заранее спланированного покушения во дворе. Но Павел обещал, что пуля лишь поцарапает плечо, а этот мазила едва его не убил! Пришлось перенести операцию под наркозом и целый месяц восстанавливаться после ранения. И всё это оказалось зря.

Может, в ближайшее время ничего бы и не выплыло наружу, не намекни он Пашке, что надо убрать Усолова. Но этого шантажиста просто сил не было терпеть! После ухода в отставку бывший коллега просился на работу к нему в фирму, а когда получил отказ, стал намекать, что хорошо знает, какие дела проворачивал Скворцов в милиции, да и про убийства бизнесменов кое-какие сведения у него имеются. Надо было срочно заткнуть ему рот!

Но то, что Золотов попался, это не случайность. Леонтьев заранее его вычислил и пас, пока не представилась возможность взять с поличным. И наверняка оперу помогал Сашка, так внезапно решивший удариться в бизнес. Теперь понятно, почему сын полез в дела фирмы. Только Сашка, как выяснилось, ему не родной сын.

Какая злая ирония судьбы! Антонина родила сына не от мужа, и тот же «подвиг» повторила его с детства любимая Марго. Тридцать лет он жил в уверенности, что был у своей жены первым мужчиной, а она, как оказалось, умудрилась до него переспать с Мудровым и забеременеть от него.

И вот он, Сергей Скворцов, выращенный не родным отцом, в свою очередь вырастил не своего ребёнка. Эх, надо было тогда, после цунами, остаться в Таиланде! А он поддался на уговоры Маргариты и семью решил сохранить. И теперь у него нет ни семьи, ни фирмы, ни имущества. Есть только убежище, в которое он стремится поскорее попасть, петляя по лесу, как затравленный гончими заяц с колотящимся от страха сердцем и безумным желанием жить.

К заветной железной калитке, ведущей из леса на территорию усадьбы умершего вора в законе, Сергей добрался настолько уставшим и обессиленным, что с трудом провернул дрожащими руками ключ в замке. Тяжело дыша, он поднялся по ступеням дома, и в тот же момент Захар распахнул перед ним двери, будто заранее ждал. Обладающий звериным чутьём бандит, молча принялся расстёгивать на хозяине дублёнку. Он без слов понял, что произошло. Скворцов, скинув наполненные талым снегом ботинки, прошёл в зал в мокрых носках, упал в кресло, стянул их и протянул заледеневшие ноги к горящему камину. Захар уже нёс стакан с виски.

Выпив в несколько глотков полстакана обжигающего напитка и оставив на дне только бугристые кубики не успевшего растаять льда, Сергей потянулся за лежащей на каминной полке пачкой сигарет, и подумал, что очень благоразумно поступил, припрятав в этом доме солидный запас долларов и евро.

— Документы мне новые сможешь организовать? — спросил он у принесшего тарелку с нарезанными фруктами и сыром Захара.

— Сделаем. На чьё имя?

— Волошина Сергея Сергеевича.

* * *

Подъехав к воротам дачи Соловьёвых, Александр не обнаружил никаких следов присутствия в доме людей и понял, что его версия оказалась ошибочной. Скворцов прятаться здесь не собирался и, скорее всего, ключи в бардачке его машины были вовсе не от этого дома. Никаких других идей, кроме той, что беглец покинул город на попутке, Саше в голову не приходило, и он принял решение вернуться к матери. По пути он с удовлетворением заметил, что зелёного джипа на обочине нет. Значит, оперативники Веру с Люськой уже забрали, машину тоже.

В доме он застал заплаканных Маргариту и Ольгу, которые пили в зале коньяк и обсуждали задержание Павла и Константина. Мать бросилась к сыну с вопросом:

— Где отец?

— Скрылся. Его ищут.

— Что же теперь будет, Саша?

— Ничего хорошего, мама. Но главное, все живы.

Приехав в больницу, Мудров застал за дверью реанимационного отделения совершенно обессиленных, но не желающих покидать свой добровольный пост Веру с Люсей. Поговорив с главврачом и услышав из первых уст, что операция прошла успешно, но состояние пациента остаётся стабильно тяжёлым, Алексей уговорил Веру с дочкой уехать до утра, и сам их подвёз до дома. После чего понял, что у него уже нет никаких сил возвращаться на работу, настолько тяжело было на душе и за ранение Леонтьева и за то, что позволил скрыться Скворцову.

Дома его ждала жена, которая прилетела в среду в Омск, чтобы провести с мужем праздник и выходные дни. А тут такие события! После ужина он неожиданно для себя самого вдруг принялся рассказывать Светлане о своей юности, первой любви к Маргарите и о том, как тридцать лет спустя узнал, что у него есть сын, которого Скворцов растил, а Леонтьев крестил. И вот один друг детства подался в бандиты и при побеге тяжело ранил другого…

Светлана внимательно слушала, эмоционально удивлялась, искренне сочувствовала и задавала вопросы:

— А ты нас с девочками с Сашкой познакомишь? А Володька выживет? А Скворцова ты поймаешь?

И на все вопросы жены Алексей твёрдо и уверенно отвечал:

— Обязательно.

Оглавление

Триумфальное возвращение Омск, сентябрь 2004 г

Гибель от успеха Омск, октябрь 2004 г

Все хотят в милицию Омск, 1964–1972 гг

Два плюс два Омск, 1973–1974 гг

После ссоры Омск, 1974–1975 гг

Ни невесты, ни друга Омск, 1976–1980 гг

Первая взятка Омск, 1977 г

На «земле» Краснодар, 1980–1983 гг

Такой любви ни у кого не бывало Сибирь-Кубань 1980–1987 гг

Сын своего отца Омск, 1991 г

Чем хуже, тем лучше Краснодар, 1995 г

Жертва домашнего насилия Омск, 1996 г

Летать так летать! Краснодар, 2004 г

Украсть ДНК Омск, 1 ноября 2004 г

Тайные измены Омск, 30 ноября 2004 г

Сватовство майора Омск, декабрь 2004 г

Смертельный отдых Омск, 26 декабря 2004 г

В душах воинов спряталась мгла Омск, 27 декабря 2004 г

Рядом с будущим Буддой Пхукет, 26 декабря 2004 г

Пиктограмма маньяка Омск, 29 декабря 2004 г

Домашний допрос Омск, 1 января 2005 г

В десяти сантиметрах от смерти Омск, 1 января 2005 г

Отказ от показаний Омск, 4 января 2005 г

Неприятные открытия Омск, 29 января 2005 г

Крайняя беседа Омск, 13 февраля 2005 г Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg