«Тайна золотой сабли»

Тайна золотой сабли (fb2) - Тайна золотой сабли 1109K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Светлана Сервилина

Тайна золотой сабли Светлана Сервилина

Посвящаю своей дочери Юлии.

Нельзя пронести через толпу факел

Правды, не опалив никому бороды.

Немецкий ученый и публицист Г. Лихтенберг

Ноябрь 1942 г.

Дверь с шумом распахнулась, впуская в избу колючий морозный воздух, и на деревянном пороге появилась соседская дочь. Ей было пятнадцать лет, возраст, когда гадкий утенок стремительно превращается в прекрасного лебедя. Вид у гостьи был испуганный. Платок съехал в сторону, обнажив правое ухо с изящной золотой сережкой, старенькое пальтишко с цигейковым воротником было застегнуто только на одну пуговицу.

— Ты чего, как с пожара? — удивилась женщина, глянув на нее поверх очков и отложив в сторону вязание.

— Тетя Маруся, по грейдеру подводы шли с ранеными, — девушка с шумом выдохнула и перевела дыхание, — так вот, военные дядьки сказали, что не сегодня — завтра фашисты займут Сталинград и сразу сюда попрут! Да-да, теть Марусь, говорю вам слово в слово! — поспешно добавила она, заметив недоверчивый взгляд.

— Не может этого быть, — Мария резко встала и растерянно оглядела комнату, — по радио говорили, что к Волге немца не пустят! Ты, Зинаида, вот что, — она на минуту задумалась, — сбегай-ка в школу и позови Татьяну. Скажи, мол, пусть быстрее домой возвращается. И своих учеников пусть отпустит по домам. Не до уроков теперь!

— Хорошо, теть Маруся, — девушка махнула рукой и повернулась к двери, — тогда я побежала!

Оставшись одна, Мария подошла к комоду и открыла нижний скрипучий ящик. Она протянула натруженные руки крестьянки и бережно достала стопки фронтовых писем, перевязанных ленточками. Одни были от сына Лёши, а большая часть — от зятя Тимофея. Ее дочь Татьяна, окончив педагогическое училище, вышла замуж за неделю до начала войны.

— Ах, вы мои сердешные, — покачала головой женщина, — не успели пожить да порадоваться, налюбиться и ребятишек завести. Война, подлая, разбросала наших детей.

Она пошарила рукой в сундуке, аккуратно приоткрыв тяжелую крышку, и вытащила старую наволочку. Раскрыв ее, положила все зачитанные треугольники писем внутрь и обвела комнату долгим взглядом. На стене висела сабля с позолоченной рукояткой. Она сняла ее с крючка и оглянулась на скрип открывающейся двери.

— Мама, что случилось? — Татьяна испуганно кинулась к Марии. — Зинка прибежала, как угорелая, с уроков меня сорвала…

— Говорят, «наши» сдают Сталинград, — женщина обняла запыхавшуюся дочь, — а в сельсовете предупреждали, что при необходимости надо все письма с фронта сжечь и спрятать оружие.

— Мама, я письма Тимофея не дам жечь! — она посмотрела на пол, где лежала раскрытая наволочка.

— А мы их спрячем, дочка, — грустно улыбнулась мать, с искренним трепетом проведя пальцем по изящной гравировке на эфесе сабли: «За храбрость», — и шашку твоего отца тоже.

— А куда спрячем? — растерянно проговорила девушка, блуждая взглядом по комнате.

— Думаю надо вырыть яму за домом и туда все сложить. А немец уйдет, мы и достанем все в целости и сохранности.

— А если не уйдет?

— Что ты говоришь, милая! Даже не думай так! Разве есть такая сила, чтобы русских на колени поставить? Разве наши мальчишки зря воюют и кровь свою проливают, а?

Таня обняла расстроенную мать.

— Мама, прости, — девушка вздохнула.

— Ниче-ниче, — Мария ласково похлопала Татьяну по спине.

— Я тогда возьму в подвале лопату и пойду рыть яму, — махнула рукой взрослая дочь.

— Что ты, милая, — женщина покачала головой, — земля уже мерзлая! Тебе одной не справится. Ты Петьку позови!

— Фуф, он как банный лист пристанет, потом от него не отделаешься, — засмеялась девушка, — прилипчивый он какой-то!

— Да он любит тебя с самого детства, — усмехнулась мать, — вот и крутится всегда рядом, как собачонка.

— Вот именно, что как собачонка! Никакой гордости нет!

— Ты его не обижай, он все-таки хворый…

— Хворый, — с иронией повторила Таня, — подумаешь, в детстве ногу сломал и хромает теперь. Зато на войну не взяли! Наши-то мальчишки с врагом бьются, а он, комиссованный, теперь первый парень на деревне, — она заглянула в открытый ящик и осуждающе повторила, — хворый.

— Ну он же наш сосед, ему можно доверить такое дело. Иди, Таня, попроси его помочь выкопать яму.

— Ты все письма сложила?

— Все-все, не волнуйся!

— Ну ладно, — девушка улыбнулась, — пойду за Петькой!

1. Честным пирком да за свадебку

Июнь 2003 г.

Юля Симонова любила деревенские свадьбы. Было в них что-то настоящее, то ли от изобилия вкусных домашних угощений — свежих и незамысловатых, то ли от хорового, порой нескладного, пения нетрезвых гостей, то ли от тостов, вызывающих искренний смех или, наоборот, слезы. Поэтому, когда мама сказала, что их сельские родственники пригласили на свадьбу, она сразу согласилась. Поехали всей семьей: мама, Юля с дочерью Мартой и Андрей, выполняющий по совместительству обязанности мужа и водителя. Андрей Осипов, с которым она познакомилась полтора года назад во время расследования убийства на телестудии главного режиссера, переехал к ней жить прошлой зимой. Их союз не был скреплен печатью ЗАГСа, поэтому он был мужем, но лишь гражданским. Ах, как Юля не любила это выражение «гражданский муж»! Было в нем такое явное противоречие и какая-то нечестность. Во-первых, понятия такого нет ни в законах страны, ни в юридических документах. А во-вторых, если мужчина любит, то почему не сделает предложение руки и сердца, как бы это старомодно не звучало, и не станет настоящим, официальным? На самом деле пребывание Андрея в этой роли ее не смущало, просто она не называла его мужем, ни в глаза, ни за глаза. Она и сама была не уверена, что он и есть тот самый единственный, с которым она хотела бы встретить старость. Юля любила Андрея, но с самого начала их отношений она забыла надеть «розовые очки», как это бывало раньше. Ее чувства к майору уголовного розыска Осипову были ровные и постоянные. Она знала, что он — порядочный и надежный человек, но порой ей не хватало какой-то безумной романтики и остроты.

«А может быть, пора стать серьезней и отбросить фантазии о прекрасном принце?» — думала она, искренне считая, что семейная жизнь должна быть размеренной и спокойной, без взрывов бытовых скандалов, приступов необоснованной ревности и взаимных обвинений.

Приехали в село Залиманское к обеду. Из деревянных ворот на сигнал их автомобиля тут же вышла Анна Васильевна, или как ее все называли в селе — тетя Нюся, на ходу вытирая застиранным фартуком свои большие натруженные руки. Кожа на её скуластом обветренном лице была загорелая, и лишь в глубоких складках морщин оставалась нежно-розовой. А глаза у неё всегда были добрые, с неизменными озорными искорками, несмотря на то, что ей уже «стукнуло за семьдесят», как она сама обычно повторяла.

— Ах, какие гости дорогие к нам прибыли! Добро пожаловать! Люсенька, Люляша, Марточка, — начала перечислять она городских родственниц на свой лад, — здравствуйте, красавицы вы мои!

Людмила Алексеевна бодро выскочила из машины, будто было ей двадцать, а не пятьдесят шесть лет, и обняла свою «няню». Именно так она называла любимую тетушку с самого детства. Анна была младшей сестрой её матери, и до первого класса оставалась бессменной воспитательницей маленькой Люси. Марта с любопытством оглядывалась по сторонам, впервые приехав на родину своей бабушки, а Юля подошла к Андрею и шутливо подтолкнула его к воротам:

— Иди знакомься, — улыбнулась она.

Тетя Нюся всех по очереди поцеловала.

— А Сергея Александровича чего же не привезли? — спросила она у племянницы про её мужа.

— Ему ещё тяжело передвигаться, — вздохнула гостья, — он только по квартире ходит, опираясь на клюку.

— Да, инсульт, это не шутка, — согласилась тетя Нюся и, махнув рукой в сторону дома, предложила:

— Идите, молодежь, в дом! Отдохните после дороги. А то, может, баньку истопить? Хотите попариться?

— Няня, ты не беспокойся. Мы дома помылись, — кивнула Людмила, — а вот отдохнуть и подготовиться к свадебному пиршеству надо.

— Ты, Люся, не командуй! Не у себя в школе! — засмеялась хозяйка. — А, может, молодые захотят помыться!

— Спасибо, теть Нюсь, — улыбнулась Юля, — мы лучше сейчас прогуляемся к Волге. А потом вернемся, переоденемся и — на свадьбу, — Марта, ты с нами? — спросила она у дочери.

— Нет, я останусь с бабулей, — девочка прижалась к Людмиле, которая направилась вместе с внучкой в дом.

Андрей и Юля, выше обычного поднимая ноги, чтобы не зачерпнуть в обувь мелкий желтый песок, пошли к берегу.

— Андрюшка, посмотри, красота-то какая! — раскинув руки в разные стороны, негромко воскликнула молодая женщина, почувствовав всем телом легкий ветерок у воды.

После весеннего половодья Волга еще не совсем вернулась в свои берега. Солнце стояло высоко, окрашивая золотом гребни волн. Даже издали было заметно, что у реки сильное течение, которое изредка выбрасывало на берег ветки деревьев, палки и какой-то мусор. Сидящие поодаль местные мальчишки с самодельными удочками с интересом посмотрели на приезжих.

— Да, хорошо здесь, — улыбнулся Осипов и, быстро сняв футболку, сказал, — я сейчас искупаюсь!

Юля пожала плечами, а рыбачок крикнул:

— Дяденька, здесь нырять нельзя, здесь — яма!

— Андрей, не надо рисковать, — покачала головой Юля, — ребята знают дно. А Волга в этих местах коварная, в ямах у берега часто бывают воронки. Затянет, не успеешь оглянуться!

— Тогда пойдем по берегу подальше. Сегодня так жарко. Я все равно искупаюсь, не везде же ямы!

Они вернулись через час и, «нагуляв» аппетит, уселись за стол, с удовольствием отведав местную «жареху»: в большой чугунной сковороде, зажаренный до румяной корочки судак с картошкой, спелыми помидорами и луком.

А еще через пару часов вся компания уже подходила к свадебному шатру, который представлял собой временную деревянную постройку в виде большого сарая без двери. Все это строилось прямо на улице, поэтому все любопытные имели возможность рассмотреть не только гостей, но и угощения, чтобы потом всё это обсуждать, грызя семечки на скамейке у дома. Свадьба в селе — это событие, поэтому задолго до начала, шатер облепила местная детвора. Мальчишки в выгоревших на солнце футболках заглядывали во внутрь, жадно рассматривая праздничные блюда. На стенах шатра висели разномастные ковры, а под ними — сбитые из досок столы в виде буквы «П», вдоль которых расположили такие же самодельные лавочки, покрытые самоткаными «дорожками». Прямо напротив входа сидели молодожены, раскрасневшийся парень в черном костюме с белой искусственной тряпочной розочкой на узком лацкане пиджака и невеста в кремовом гипюровом платье и замысловатой диадемой в рыжеватых волосах, к которой была прикреплена пышная фата. Девушка была пухленькая с курносым носиком, на котором проступали сквозь слой пудры веснушки.

Вновь прибывшую компанию усадили за стол, поближе к «молодым».

— А кем тебе доводиться невеста? — шепотом поинтересовался Андрей.

— Настя — дочь маминой двоюродной сестры Ирины, — тоже тихо ответила Юля, — но, я её не видела лет десять.

— Значит, вы с ней — троюродные сестры, — тут же сообразил Осипов и улыбнулся, — она на тебя не похожа!

Юлия иронично посмотрела на собеседника и хмыкнула. Всем своим видом она показала, что сравнение неуместно.

— Из тебя получится шикарная невеста, — не обращая внимания на ее иронию, проговорил Андрей и спросил, — а ты на нашу свадьбу тоже напялишь фату?

Симонова шутливо сделала «руки в боки», но настроение у нее поднялось. Любой женщине приятно, когда мужчина, пусть даже мимоходом, намекает о своих серьезных намерениях.

— А тебе бумажную розочку приколем к пиджаку? — тут же парировала она.

Пока они вели столь непринужденную беседу, к Людмиле Алексеевне то и дело подходили какие-то незнакомые люди, обнимали ее и, кивая в сторону Юли, приговаривали:

— Дочка у тебя, Люся, совсем взрослая!

Женщина начала фразу:

— Да ей уже, — но Юля шутливо показала матери кулак, и та весело закончила, — не восемнадцать!

После трогательных речей родителей молодоженов, начались «дары». Все гости выстроились в очередь к центральному столу, за которым сидели виновники торжества и, после произношения тоста, брали фужеры с шампанским, выпивали, клали подарки на поднос (чаще всего, это были конверты с деньгами) и с чувством выполненного долга, возвращались на свои места.

Когда начались танцы, Марта потянулась к уху своей мамы и шепнула:

— Мне надоело сидеть. Пойдем танцевать!

Юлия кивнула и осторожно вылезла из-за стола, пригласив жестом и Андрея. Все трое сразу влились в кружок плясунов в центре шатра. Неожиданно Юлия почувствовала, что её сзади кто-то обнял. Она вздрогнула и, резко оглянувшись, увидела сухопарого мужчину.

— Что же, племянница, не узнаешь меня? — весело спросил тот.

— Дядя Иван, это вы? — губы молодой женщины непроизвольно расплылись в улыбке.

— Точно! — все также радостно продолжил он, вытаскивая из кармана пиджака носовой платок. Он протер им лоб и шею. — А я тебя не сразу узнал! Если бы Люся не подсказала, ни за что бы не нашел!

— Я так изменилась? — кокетливо спросила она.

— Ты похорошела, — доброжелательно подмигнул он, — в последний раз видел тебя, — на мгновенье он задумался, — слушай, давно же это было! Помню, пришел к вам попрощаться перед очередным отъездом на Север, а ты на занятия в институт спешила. А теперь, — он раскинул руки, — такая леди!

— Дядь Вань, — попросту обратилась к родственнику Юля, — а вы на Севере так и живете до сих пор?

— Уже нет, — живо ответил он, — отпахал я, Юлька, в Якутии двадцать лет! Вот заработал «северную» пенсию, и решил — хватит. Все, баста! Вернулся сюда, в родные пенаты. Собираюсь дом здесь купить и зажить по-человечески хоть напоследок. А то полжизни по сугробам протопал. А теперь, — он махнул рукой, — буду на солнышке нежиться, на Волгу купаться ходить, с удочкой на берегу сидеть! Красота!

Музыка давно закончилась, все танцующие разошлись, кроме Марты, которая с любопытством рассматривала незнакомого пожилого мужчину.

— А это что за голубоглазая дивчина? — он посмотрел на девочку и кивнул Юле. — Неужели дочка?

— Да, это моя дочь Марта.

— А муж? — опять улыбнулся мужчина и кивнул в сторону выхода. — Тот красавец, который пошел курить за шатер?

— Ну да, — неуверенно согласилась племянница, не желая вдаваться в подробности ее отношений с Андреем.

Опять заиграла громкая музыка, и гости суетливо стали выходить из-за столов, неловко подталкивая друг друга.

— Нам тут не дадут поговорить, — сказал мужчина, — пойдем к матери твоей! — кивнул он в сторону Людмилы, живо разговаривающей с очередной родственницей.

Марта осталась танцевать с новыми знакомыми, а дядя с племянницей отправились на свои места за столом. Не успела Юля удобно усесться, как в сумочке требовательно зазвонил телефон.

— Слушаю, — крикнула она, прижав трубку к самому уху.

Звонил с телестудии оператор Виктор Николаев.

— Юль, тут шабашка появилась, — с ходу сообщил он, — рекламный ролик салону красоты надо сделать. Ты как, готова завтра поработать?

— Ой, Вить, я все выходные на свадьбе буду. Это далеко, в селе Залиманское, — с сожалением ответила она сотруднику и добавила, — почти шестьдесят километров от города! Обидно, — добавила Юля, имея в виду, что упустит возможность заработать «левый» гонорар.

— Ну ладно, я что-нибудь придумаю, — ответил тот, — гуляй! Постараюсь перенести съемку!

— Спасибо, друг! — засмеялась она и нажала на клавишу «Отбой».

— А я себе такой же купил, — кивнув на мобильник, похвастался дядя Ваня, — только пока не разобрался.

— Тогда надо обменяться номерами, — улыбнулась Юля.

— Непременно. А ты кем работаешь? — поинтересовался он, потягиваясь за графином с желтоватой жидкостью.

— На телевидении журналистом — ответила Юля, наблюдая, как он наливает себе в рюмку напиток.

— Молодец! Получается, один я у нас в семье неуч, так институт и не закончил. Мать — учительница, сестра — тоже, — он кивнул на Людмилу, — даже директор школы, а я… Вот такие пироги, да еще с котятами, — добавил он свою любимую поговорку и тут же предложил племяннице. — Будешь самогонку?

— Нет, — засмеялась она, — я такое не употребляю.

— Да ты че? Это же первачок! — мужчина показал вверх большой палец. — Чистейший, как слеза! Что же, за встречу со своим дядькой не выпьешь?

— Ну налей мне немного вина.

— А мне самогона, — раздался рядом веселый голос Андрея.

— Вот уважаю, — дядя Ваня привстал, подавая руку Осипову, — Иван Харитонович, — серьезно сказал он, — а можно, просто Иван, мы же теперь родственники!

Андрей тоже представился и, чокнувшись с новым знакомым хрустальной рюмкой, залпом выпил все содержимое.

— Так вы, ребята, вместе работаете? — откусив половину хрустящего огурца, спросил дядька.

— Нет, — Осипов помахал ладонью у рта и с шумом выдохнул воздух, — отменный самогон!

Он тоже потянулся за закуской.

— Андрей работает в уголовном розыске, — пояснила Юля.

— Да ты что, — Иван даже брови поднял от удивления, — так мне вас, родственнички, сам бог послал!

— А что у вас случилось? — деловито спросил Андрей, прожевывая бутерброд с колбасой.

— Да, — тот безнадежно махнул рукой, — старая история. Зашел я недавно к одному знакомому и обнаружил давнишнюю пропажу. Да такую, что и отыскать уже не надеялись! Однако, сейчас не время обсуждать такие серьезные вещи. Поэтому, давайте, ребятки, я к вам завтра зайду! Вы у кого ночевать будете? Наверное, у тети Нюси?

— Да, у неё, — кивнула Юля.

— Ну вот и славненько. Я к вам и заскочу ближе к обеду. Как просплюсь, — подмигнул он.

Домой к няне Людмилы возвращались далеко за полночь, слаженно распевая песни всей компанией.

— Бабуль, а ты видела на улице сумасшедшего с рулем? — вдруг спросила Марта в паузе между песнопением.

— Какого сумасшедшего? — переспросила та и в задумчивости сдвинула брови к переносице.

— А, это она про Павлушу говорит, — махнула рукой тетя Нюся и засмеялась, — он у нас один такой на все село.

— Павлушу? — Юля внезапно остановилась и посмотрела на свою мать. — Мам, это ты про него рассказывала мне в детстве?

— Да, — Людмила вздохнула, — про него. Вихляевы жили на нашей улице. Дружная была семья, пока к ним в дом беда не пришла…

— Давно ты уехала, Люся, из Залиманского, а всех помнишь, — искренне удивилась няня.

— Этот случай врезался мне в память, — женщина покачала головой, — а Пашка такой занятный был, учился в классе лучше всех…

— Бабуля, расскажи про него, — попросила Марта.

Тем временем уже подошли к дому тетушки. Людмила села на скамейку под домом, Марта устроилась рядом, прижавшись к бабушке. Юлия и тетя Нюся тоже расположились на лавочке. Андрей встал поодаль и закурил.

— У Вихляевых было трое детей: дочь и два сына. Павлик у них был самый маленький. Их мама, тетя Вера, работала в аптеке. Помню, моя бабушка Маруся брала нас с Ваней (с которым вы сегодня болтали весь вечер), — она посмотрела на Юлю и Андрея, — и мы сопровождали её сначала в магазин, а потом все вместе заходили в аптеку. Там она нам покупала по батончику гематогена у тети Веры. Какое же это было лакомство для детей в пятидесятые годы!

— Это, как Сникерс? — спросила Марта.

— Это бычья кровь, — по-доброму усмехнулась Людмила.

— Бабуля, ты ела кровь? — поморщилась девочка.

— Я тоже в детстве ела гематоген, — пожала плечами Юля.

— И я, — весело отозвался из темноты Андрей.

— А дальше что было? — зевнув, проговорила внучка.

— Жили они по тем временам в большом достатке, дядя Егор даже машину купил, «Запорожец», — уточнила Людмила и усмехнулась своим воспоминаниям, — помню, в первый день всех детей с нашей улицы покатал на своем «горбатом». А через пару месяцев ехал дядя Егор на машине со всеми детьми по дороге, а навстречу — экскаватор. И надо же было такому случиться, что у этого экскаватора ковш сорвался с крепления и на скорости снес верх у «Запорожца» Вихляевых. Погибли все, кроме Паши. У него развязался шнурок на ботинке, и он наклонился, чтобы завязать его как раз в тот самый момент, когда этот ковш с размаху снес крышу у машины, пролетев над Пашкиной головой.

— Говорят, какая-то железяка отлетела и сильно ударила его по голове, — подсказала Анна Васильевна.

— Да, у него было сотрясение мозга. А когда Павлик пришел в себя, увидел разрезанных брата, сестру и отца. Вот после этого он стал, — Людмила запнулась, — ненормальным…

— Да, что мальчишечка пережил, от такого любой бы тронулся, — подтвердила тетя Нюся, — ему тогда было лет восемь или девять…

— Поэтому он с рулем бегает? — спросила Марта.

Женщина прижала к себе внучку.

— Может быть, он мысленно сворачивает от того экскаватора, чтобы своих близких спасти.

— Все его называют дурачком, — опять подала голос старушка, — но он все понимает. Никогда никого не обидит.

На следующий день проснулась Юля поздно. Оглядевшись вокруг, поняла, что в доме никого нет. Зато за окном бурлила деревенская жизнь. Через открытую форточку было слышно мычание теленка, кудахтанье кур и звонкий голос тети Нюси. Юля потянулась и выскользнула из-под махровой простыни, которой они укрывались ночью. Быстро натянув на себя футболку и шорты, она вышла на крыльцо. Несмотря на утро, июньское солнце уже нещадно палило. Во дворе никого не было. Юля спустилась по ступенькам и открыла дверь в летнюю кухню. За столом сидели мама с тетей Нюсей.

— Доброе утро, — улыбнулась молодая женщина и, оглядев комнату, служившую кухней и столовой одновременно, со старомодным диваном и плюшевым ковром с оленями над ним, спросила, — а где Марта и Андрей?

— В магазин пошли твои, — приветливо ответила хозяйка и тут же предложила, — садись с нами чай пить!

— С удовольствием, — Юля усмехнулась, — после вчерашнего застолья у меня во рту что-то сухо.

— Да, мой брательник весь вечер тебе вино подливал, — засмеялась мама, — я хотела даже его отругать. Нечего спаивать моего ребенка!

— Кстати, а он еще не приходил? — поинтересовалась Юля.

— Кто? Ванька? — спросила тетя Нюся, суетясь у самовара.

Она налила в чашку заварку, потом добавила кипяток и с улыбкой посмотрела на гостью.

— Будешь с сахаром или вареньем?

— Мне и то и другое, — засмеялась Юля, — я — сладкоежка!

Тетя Нюся махнула рукой.

— А твой дядя Ваня, наверное, еще спит, как сурок. Вчера, когда все расходились из шатра, он едва на ногах стоял!

— А когда сегодня пойдем на свадьбу? — Людмила Алексеевна посмотрела на свою «няню».

— Обычно на второй день собираются к двум. Но те, у которых душа горит, — старушка покачала головой, — те и пораньше приходят, чтоб опохмелиться. Может, Иван уже там.

Дверь открылась, и в кухню вошли Марта и Андрей, в руках которого была картонная коробка, перевязанная толстой бечевкой.

— А мы торт купили, — радостно сообщила девочка.

— Друзья, вы накой деньги тратили? — удивилась хозяйка. — Мы же скоро на свадьбу пойдем! А кто его есть будет?

— Как давно я не слышала родной залиманский диалект, — улыбнулась Людмила и, обращаясь к внучке, спросила, — Мартусь, а ты знаешь, что означает слово «накой»?

— Бабуль, ты думаешь, я не догадалась? — девочка сделала смешную обиженную гримасу. — Означает «зачем».

— Верно, — довольно кивнула учительница русского языка, — а вот «жаровня», как думаешь, что это?

Марта посмотрела на Андрея и свою маму, надеясь на подсказку.

Мужчина развел руки и улыбнулся.

— Наверное, сковородка? — предположил он.

— Нет, — засмеялась тетя Нюся, — это вон он, — она махнула рукой в сторону угла рядом с дверью, — совок!

— Раньше им вытаскивали горячие угли из печки, поэтому совок получил такое название, — с улыбкой пояснила Людмила.

— А рундук это что, по-вашему? — включилась в игру хозяйка.

— Я знаю! — Юля подняла руку, как на уроке в школе.

— Молчи, — шутливо погрозила ей пальцем мать, — пусть Андрей и Марта догадаются!

— Рундук — сундук, — хихикнула девочка.

— Я думаю, что происхождение тюркское, — Осипов задумался, — а еще ассоциируется со словом «рында», — он пожал плечами, — но так как моря здесь нет… Я сдаюсь! — улыбнулся он.

— Ты почти угадал, — Людмила Алексеевна кивнула, — и ты, Марта, тоже шла в правильном направлении. У некоторых народов рундуком, действительно, называют ящики для хранения одежды, по типу сундуков. А Андрей сделал верный вывод: слово тюркское, и на кораблях рундук использовался так же, как сундук. Но в Залиманском так называют крыльцо. А почему, по-моему, никто не знает.

Все рассмеялись.

— Действительно, интересно, — Андрей отхлебнул у Юли из чашки, — ну что, пойдем собираться?

Уже в доме, застегивая на пуговицы рубашку, он спросил у подруги:

— А у вашей тети Нюси нет детей?

— Ну что ты! Есть, конечно! Ее младшая дочь Галина с мужем Геннадием вчера была на свадьбе. Помнишь, к нам подходила такая высокая темноволосая дама в красном платье?

Андрей замотал головой.

— Вчера к нам столько народу подходило, что я вообще никого не запомнил, — засмеялся он.

— А еще у тети Нюси два сына. Но они давно женились и живут далеко, где-то в средней полосе. Я, если честно, даже не помню, где точно. А с Галей мы в детстве играли, когда я у бабушки Зины на школьных каникулах была. Она меня опекала, — Юля улыбнулась воспоминаниям, — они иногда приезжают к моим родителям. И тетя Нюся, и ее дочь с мужем.

Когда пришли в шатер, народ уже веселился. Громко играла зажигательная музыка. На столах, как по щучьему велению, опять стояли салатницы и блюда с угощениями. В углу две женщины разливали в пиалы горячий бульон из большой эмалированной кастрюли. Вчерашние невеста с женихом были одеты по-простому: джинсы и яркие модные футболки. Они ничем не выделялись из толпы гостей. С Юлей и Андреем все здоровались, как со старыми знакомыми, дружески похлопывая по плечу.

— А дяди Вани нет, — садясь на свое место и оглядываясь по сторонам, тихо сказала Юля.

— Не очухался поди, — махнула рукой тетя Нюся, подкладывая себе в тарелку закуску.

— А где он живет? — не унималась журналистка.

— Пока у Галины моей, — тут же отозвалась старушка, — они же с Геннадием новый дом построили, а старый пустовал. Вот Иван там пока и поселился. Ты же, кажись, ходила к ней как-то, помнишь? Недалеко от сельмага.

— Помню, это было лет десять назад, — ответила Юля и, повернувшись к Андрею, предложила, — давай сходим и проведаем его!

— Да придет он сам, куда денется, — к ним подошла пышнотелая женщина «ягодного возраста» в пестром платье и, что-то жуя, бесцеремонно вступила в разговор.

— Вот и Ирина, красавица моя, — тетя Нюся протянула руки для объятий, но «красавица» лишь холодно чмокнула её в щеку.

— Как вам свадьба? — спросила она у всех, разглядывая Андрея.

— Ты, племяша, молодец! — похвалила её Анна Васильевна. — Дочку выдала по всем законам! Вон, какое пиршество, — она раскинула руки над столом, — чего только нет!

Пока родственницы разговаривали, Юля взяла свою сумочку и незаметно кивнула Андрею:

— Вдруг дядя Ваня заболел?

— Как мой зять говорит: «Птичья болезнь у него! ПЕрепел», — поправляя бусы на груди, засмеялась Ирина, — нечего пить было вчера, как будто последний раз в жизни.

А тетя Нюся безнадежно махнула рукой:

— Эх, мужики…

— Чтобы ты не волновалась, давай прогуляемся к нему, — Осипов наклонился к Юлиному уху.

Пройдя от шатра несколько метров, они увидели странного мужичка. Он неспешно бежал босиком в довольно изношенной одежде и большой широкополой соломенной шляпе. В руках он крутил обычный руль от машины и издавал странные звуки, как маленький ребенок в песочнице, изображая шум заводящегося автомобиля:

— Джи, джи, трых-тых-тых!

— Ой, — Юля по инерции прижалась к Андрею, — это же Павлуша! Помнишь, мама вчера рассказывала?

Осипов кивнул, посматривая на незнакомца:

— Конечно!

Тем временем юродивый, приблизившись к ним, «просигналил»:

— Пи-пиб!

А потом, лихо «проезжая» мимо городской парочки, будто никого не замечая, весело крикнул:

— Сбил-сколотил: вот колесо. Сел да поехал, ах хорошо!

Журналистка посмотрела ему вслед и задумчиво проговорила:

— Как его жалко…

Двор Галины нашли быстро. Он был достаточно запущен, чувствовалось, что хозяева давно уехали отсюда, лишь протоптанная тропинка к деревянному дому обозначала человеческое присутствие. Юля деликатно постучала в дверь, но никто не ответил.

— Дядя Ваня! — крикнула она, открывая её.

В доме было прохладно и темно. Андрей вслепую нащупал на стене выключатель и нажал на клавишу.

2. Как не ликовать, а беды не миновать

В коридоре был беспорядок. Так бывает, когда люди поспешно покидают обжитое место. Старая обувь валялась хаотично, самотканый половичок задран, на вешалке одиноко висела потертая кепка. Все зеркала старенького трельяжа были пыльные, а на тумбочке валялась расческа с поломанными зубцами. Андрей вошел в комнату и поморщился от того, как противно заскрипели под его ногами доски.

— Иван Харитонович! — на всякий случай звонко позвал он и замер в дверном проеме.

— Дядя Ваня, ты здесь? — спросила Юля и тоже остановилась в нерешительности рядом.

На старом диване у окна лежал мужчина. В первый момент она подумала, что он спит. Голова его была склонена набок, рот приоткрыт, а правая рука свисала вниз. Но потом племянница увидела открытые глаза своего родственника и все поняла. Юля интуитивно закрыла ладонью рот, будто сдерживая крик, и медленно перевела взгляд на Осипова. Андрей подошел к лежащему мужчине и приложил пальцы к его шее, потом достал из кармана телефон и позвонил в скорую и милицию.

Молчавшая все это время Юля спросила:

— Как ты думаешь, отчего он умер? Сердце, да?

Тот покачал головой и вздохнул:

— Скорее всего, здесь имеет место случай асфиксии.

— Что это?

— Удушье.

Юля сделала шаг вперед, но Осипов её остановил:

— Не надо. Лишние следы здесь не нужны. Давай лучше пойдем во двор и спокойно подождем милицию там.

— Ему уже не поможешь? — с надеждой спросила она, махнув рукой в сторону покойника.

— Нет.

Когда вышли из дома, Юля вздохнула полной грудью свежий воздух и пробормотала:

— Что ты думаешь, это суицид или несчастный случай?

Андрей достал сигарету, не спеша прикурил и долгим взглядом посмотрел на подругу.

— Ты обратила внимание на его позу?

Журналистка задумалась.

— В принципе, кроме открытых глаз ничего странного нет. Так многие люди спят, на спине с открытым ртом, — она несколько секунд помолчала, — кожа на руке была синеватая. Да?

— Верно, — Осипов кивнул, — так вот, посинение кожи на конечностях называется «цианоз». Он появляется в том случае, если артериальная кровь в течение какого-то времени не насыщается кислородом. Проще говоря, возникает кислородное голодание, вследствие чего наступает асфиксия.

— А почему ему не стало хватать воздуха?

— В криминалистике такое положение тела, как у твоего дяди, характерно для убийства, совершенного при удушении подушкой.

— Убийства? — Юля часто заморгала и всхлипнула.

— Да, — махнул головой Андрей, — его правая рука свисает с кровати, потому что когда человека душат, он спонтанно хватается за все руками, а полуоткрытый рот легко объяснить тем, что удушаемый подушкой человек напряжённо пытается хватать ртом недостающий воздух. Поэтому он после смерти остается полуоткрытым, а голова покойника, когда с неё снимают подушку, бессильно падает набок.

— Боже мой, — прошептала молодая женщина, — кому же понадобилось убивать дядю Ваню? Ты знаешь, какой он был добрый и простодушный человек! — по её щекам покатились слезы, — даже мама называла его «простодыра». Андрюша, ты уверен, что его задушили?

— Практически, да. Но послушаем сначала медэкспертов, а потом узнаем, что покажет вскрытие.

Неожиданно в сумочке зазвенел сотовый телефон, и Юля, глянув на экран, спросила:

— Пока не будем говорить маме? Это она звонит.

— Как хочешь, — пожал плечами Осипов, — она все равно узнает в ближайшее время. Нет смысла от неё это скрывать.

— Но не по телефону, — журналистка приложила к уху трубку, — что случилось, мама?

— Это у вас что случилось, — назидательно проговорила Людмила Алексеевна, — все родственники спрашивают про вас, а вы исчезли. Ивана уговариваете, что ли? Возвращайтесь немедленно в шатер!

— Ты только не волнуйся, — произнесла тихо дочь.

— Вот что, дай-ка трубку моему брательнику, — тоном, не требующим возражений, произнесла Людмила.

Юля растерянно посмотрела на Андрея и, приняв решение, сказала матери скороговоркой:

— Дядя Ваня умер!

Молчание длилось минуту, которая Юле показалась вечностью.

— Я сейчас приду. Вы где? В доме у Галины? — упавшим голосом проговорила мать.

— Дай-ка, — Андрей протянул руку и взял у Юли телефон, — Людмила Алексеевна, вы оставайтесь на месте и, пожалуйста, никому об этом не говорите. Я вызвал скорую и милицию. Когда все разъясниться, мы вам позвоним.

— А зачем милицию? — вдруг спросила та.

— Так положено, — твердо ответил Осипов, — я вам сочувствую, поверьте. Но пока не будут соблюдены все формальности, оставайтесь там.

— Хорошо, Андрей. Тебе виднее, — Людмила Алексеевна вздохнула, — буду ждать звонка.

Через широкие щели в деревянном заборе, они увидели, что к калитке лихо подъехал милицейский «УАЗик». Дверцы одновременно распахнулись, и двое мужчин в форме, войдя в ворота, уверенно зашагали по утоптанной узкой тропинке во дворе.

— Ну что у вас тут за карамболь? — важно спросил лейтенант у Андрея после приветствия.

— На первый взгляд удушение, — спокойно ответил тот, — да вы сами идите и посмотрите, — он махнул рукой в сторону дома.

— А вы у нас — врач или медэксперт? — высокомерно проговорил все тот же лейтенант и усмехнулся.

— Нет, я у вас — майор Уголовного розыска Осипов, — усмехнулся Андрей и достал из кармана удостоверение.

Он подчеркнуто вежливо протянул его младшему по званию офицеру и добавил вполне серьезно:

— Просто по долгу службы уже приходилось сталкиваться с такими случаями.

Тот лишь мельком глянул на документ и миролюбиво улыбнулся:

— Ну тогда пойдемте смотреть, товарищ майор! — он протянул руку. — Лейтенант Антипов!

Андрей жестом показал Юле оставаться во дворе, а сам с коллегами направился в дом. Были они там недолго. Милиционеры вышли, держа фуражки в руках, на ходу вытирая пот со лба.

— Вот дела, — проговорил один из них, пожилой мужчина плотного телосложения, — а вы, значит, родственница убитого? — посмотрев на Симонову, сказал он, доставая из планшета лист бумаги.

— Племянница, — кивнула та.

— Мне командир поручил у вас свидетельские показания взять, а еще, — он почесал затылок, — спросить: у вас какой-нибудь документик, удостоверяющий личность, имеется?

— Да, пожалуйста, — Юля открыла свою сумочку и, достав паспорт, подала милиционеру.

— Присесть бы где-нибудь, — мужчина огляделся по сторонам, — чтобы писать было удобно.

— А вот там, у баньки, лавочка стоит, — журналистка махнула рукой и оглянулась на непонятный шум со стороны улицы.

За забором уже собирался народ. Вокруг милицейской машины крутились деревенские мальчишки.

— И гуся на свадьбу тащат, да во щи! — раздался голос местного сумасшедшего. — Беда-беда не приходит одна!

Ответив на вопросы сержанта Кубарева, так он представился, Юля подошла к Андрею.

— Ну как продвигаются дела? — тихо спросила она у любимого.

— Сейчас сержант найдет понятых, и мы проведем осмотр места преступления.

— Это надолго?

— Как получится. Но я хочу помочь в расследовании убийства. У этих, — он незаметно кивнул на местных милиционеров, — сразу видно: опыта никакого. Если бы не мы обнаружили тело, то они точно, списали бы на сердечный приступ. И дело с концом. Уж очень этот лейтенант Антипов козыряет браво, — Осипов усмехнулся.

— Ну и что?

— Такие, как он, обычно любят докладывать начальству о результатах! — Андрей вздохнул, — А расследование проводят спустя рукава. Для «галочки».

— Так мы собирались к вечеру домой поехать, — растерянно отозвалась Юля, — у меня завтра съемка.

— Поедем-поедем, ты не переживай! Но часа три у меня есть, вот я и поработаю, хорошо?

— Спасибо тебе, родной, — она вздохнула и добавила, — до меня никак не дойдет весь смысл трагедии. Я, пожалуй, пойду к тете Нюсе.

— На свадьбу?

— Ну что ты! В дом. Побуду одна, подумаю.

Она хотела еще что-то сказать, но в этот момент с шумом распахнулась калитка, и во двор командирским шагом вошла Галина.

— Посторонним сюда нельзя! — ей навстречу кинулся лейтенант.

— Это кто посторонний? Я что ли? — дочь тети Нюси сурово посмотрела на милиционера. — Я здесь хозяйка!

— Ага, — поправив форменную фуражку, обрадовался офицер, — вы-то нам и нужны! Пройдемте, гражданочка, в дом!

— Нет, я туда не пойду, — замахала головой женщина, — я мертвых боюсь с самого детства!

Она развернулась и увидела свою родственницу.

— Юлька, а ты там была? — поинтересовалась она.

— Была, — со скорбным видом ответила та.

— Видела Ивана?

— Видела.

— Он, говорят, повесился?

— Нет, что ты, — покачала головой Юля, — он просто лежит на кровати. Не бойся, иди с ними, — кивнула она в сторону милиционеров, которые нетерпеливо перетаптывались у входа в дом, ожидая хозяйку.

Галина вздохнула, сдвинула брови у переносицы и, видимо, что-то решив для себя, уверенно двинулась к служителям закона.

Не успела Юля выйти за калитку, как к воротам подъехала еще одна служебная машина. Оттуда вылезли два санитара с носилками и быстрым шагом направились к дому. Журналистка, не оглядываясь, поспешила прочь. Какая-то пожилая женщина попыталась у нее что-то разузнать, но она отрицательно помахала головой и прошла, не останавливаясь, мимо.

Юля с детства знала, куда прячет ключ от дома тетя Нюся: под крыльцо. Наверное, этот «секрет» знало все село, однако десятилетиями он там лежал, и никто, кроме хозяев, его никогда не брал. Юлия открыла скрипучую дверь и сразу улеглась на диван. В доме было удивительно тихо, а из-за закрытых ставен, темно. Только настенные часы с боем напоминали, что время идет. Молодая женщина закрыла глаза. Неожиданно всплыли картины далекого детства, когда она приезжала в Залиманское на летние каникулы. И коленки в ссадинах, и прилипшие колючки на платье, и облупленный нос, и горячий песок под ногами — всё это было, будто вчера. И тетя Нюся, стоящая на берегу с хворостинкой в руках, выкрикивающая по именам свою дочь и её, городскую «птаху», так она её когда-то называла в шутку. А потом вспомнился летний вечер, и она, четырехлетняя девочка, идущая с букетиком полевых цветов к дому своей бабушки. А у соседского забора стоял дядя Иван, еще совсем молодой, со своей невестой Александрой. Он улыбнулся и крикнул:

— Эй, племянница, подари тете Шуре цветочек!

Сейчас Юле ужасно стыдно за тот поступок. Ну что на неё нашло тогда? Жадной она никогда не была. Однако в тот вечер она смело показала скрученную фигу и дяде Ване, и его невесте. А потом важно прошла мимо онемевшей от удивления влюбленной парочки. Наверное, мамин брат пожаловался бабушке, потому что та впервые поставила внучку в угол. И еще пригрозила:

— В следующий раз, милая моя, если такое выкинешь, будешь стоять коленками на горохе!

Интересно, помнил ли тот курьезный случай дядя Ваня? А ещё он учил её кататься на двухколесном велосипеде. Юля отчаянно крутила педали соседского «Орленка», а Иван, придерживая сиденье, бежал рядом, страхуя маленькую племянницу. А какие качели он ей сооружал во дворе? Как жаль, что они так и не поговорили в спокойной обстановке. Он даже не успел ничего рассказать о себе, кроме того, что…

Юля даже подскочила от этой мысли. Она быстро достала из сумочки сотовый и позвонила Осипову.

— Дядя Ваня сказал мне вчера, что недавно купил мобильный телефон такой же, как у меня, — выпалила она информацию Андрею, — а вы уже провели в доме обыск?

— Мы сейчас работаем, но телефона нет, — растерянно проговорил тот, — я лично все здесь тщательно осмотрел.

— А деньги нашли? — опять поинтересовалась она. — Он говорил, что собирается дом покупать, это значит, что при нем должна быть солидная сумма! Или сберкнижка…

— Я потом тебе все расскажу, — он кашлянул, — я же здесь не один.

«В самом деле, — подумала журналистка, — во время осмотра майор уголовного розыска кому-то докладывает по телефону о находках. Это, по меньшей мере, некорректно».

Попрощавшись с любимым, Юля услышала разговор во дворе. Через минуту открылась дверь и в комнату вбежала Марта.

— Мамочка, ты переживаешь? — в голосе дочери было столько сочувствия, что Юлия обняла девочку, прижав к себе.

— Да, милая. Мне очень жалко дядю Ваню, — прошептала она.

— А бабуля плакала, — тихо сообщила дочь.

— Конечно, он же ее брат. Они вместе росли…

Послышались шаги по ступенькам, и в дом вошли тетя Нюся и Людмила Алексеевна. Лица у обеих были заплаканные.

— Вот беда, — вздохнула хозяйка, садясь на край дивана, — мужик был совсем молодой…

— Юля, правду говорят, что его убили? — спросила мама, опускаясь в кресло с деревянными подлокотниками.

— Да, — кивнула молодая женщина, — Андрей считает, что смерть наступила от удушения.

— Господи, может, он пьяный как-то сам неловко лег и задохнулся? — всплеснула руками старушка.

— Нет, Андрюша сказал, что его задушили подушкой, — покачала головой Юля, — все признаки указывают на насильственную смерть.

— Господи, — покачала головой Анна Васильевна, — у нас в селе отродясь убийств никаких не было.

— Я одно не пойму, кому мог помешать Ваня? — опять всхлипнула Людмила. — Он же мухи не обидел за всю свою жизнь!

— Да, Люсенька, правильно говоришь, — согласилась «няня», — такой был незлобный. Да и откуда у него враги в Залиманском? Он всего неделю, как сюда вернулся.

— Теть Нюсь, — встрепенулась журналистка, — а вы не знаете, он с кем-нибудь встречался после приезда? Может, из старых друзей или родственников кто его спрашивал?

— Нет, Люляш, не скажу, — она ненадолго задумалась, — помню только, приехал он из города сюда на машине. Шофер ему помог вытащить из багажника чемодан и сумки, — она посмотрела в сторону улицы, прищурившись, — а он постучал мне в окно и крикнул: «Нюся, принимай гостей!» Да-да, обед был как раз, и я его позвала на кухню.

— А машина уехала сразу? — спросила Юля.

— Ну да. А чего ему тут делать у нас в Залиманском? Шофер же из города, — пожала плечами тетушка.

— Значит, дядя Ваня водителя не знал?

— А то! Просто «шабашника» нанял на вокзале.

— А вы откуда знаете?

— Да он мне сам об этом сказал, — разведя руки в разные стороны, пробормотала тетушка.

— А потом?

— Пообедали мы с ним, — начала вспоминать она и тут же спохватилась, — а, так он же гостинцы привез! Цельный пакет всякой всячины: конфеты, печенье, колбаса… Я еще посмеялась, говорю: «Ванька, у нас что, еды в Залиманском нет? Пёр из города столько всего!» А он так уважительно ответил: «Анна Васильевна, это я из самой Москвы привез для вас».

Тетя Нюся опять покачала головой и всхлипнула, пробормотав:

— Кто ж знал, что так все обернется…

— А ночевал он у вас? — пытаясь воссоздать хронологию событий, спросила Юля.

— Первую ночь у меня, да, — подтвердила старушка, — а потом Галина зашла сюда, да и предложила ему пожить в их старом доме. Говорит: «Все равно он пустует, живи, сколько хочешь!»

— Няня, а почему он к нам не зашел, а сразу в Залиманское поехал? Он раньше всегда сначала у меня гостил, а потом уж к вам, — аккуратно вытирая слезы, проговорила Людмила.

— А это ты бы лучше у моей Галины спросила. Ваня ей сказал, что ты в прошлый приезд его отчитала: «Когда ты, брательник, станешь солидным? Уже за пятьдесят, а ты все по общежитиям болтаешься, как студент!» Было такое? — погрозив пальцем племяннице, спросила старушка.

— Да, я его учила, как всегда, — покачала головой Людмила Алексеевна и посмотрела на дочь, — правильно меня Юля ругает… Неистребимая тяга к воспитанию.

— Так он и хотел купить дом, отремонтировать и обставить, а потом тебя пригласить в гости. Он, знаешь, как тебя, Люся, уважал? — Анна Васильевна поджала подбородок. — Думал, ты им будешь гордиться!

— Бедный братишка, — Людмила в отчаянии закрыла лицо руками.

— А чем дядя Ваня занимался в Залиманском целую неделю? — продолжила спрашивать Юля.

— Да я ж за ним не следила, милая, — опять развела свои натруженные руки хозяйка, — знаю, что он на кладбище ходил, могилки подправил своей матери и бабке Марии. Говорил, что оградки покрасил, — она замолчала, по-видимому, вспоминая.

— А дедушка Ваня сумасшедшего дядю с рулем знал? — вдруг тихо спросила Марта.

Все женщины одновременно посмотрели на девочку.

— А как же? — грустно улыбнулась Людмила Алексеевна. — Мы же все жили на одной улице.

— А почему тебя это интересует, доченька? — проговорила Юля.

— Потому что, — Марта закатила глаза к потолку, — когда я выходила из шатра во время свадьбы, это дурачок, это не я, это его так мальчишки называли, — оправдалась тут же она, посмотрев на свою строгую бабушку, — громко крикнул: «Иван-Иван поехал далеко за длинным рубликом, а получил только дырку от бублика!»

— Ты думаешь, это он про нашего дядю Ваню сказал? — после недолгого молчания, произнесла Юлия.

— Конечно, про него! Он даже пальцем на него показал, — уверенно подтвердила девочка.

— Интересно, как вы думаете, почему он так про Ивана сказал? — Людмила посмотрела по очереди на всех.

— Да мало ли чего там выкрикивает этот Павлуша! — тетя Нюся недоверчиво сморщилась.

— Ну эти слова не лишены смысла, — Людмила вздохнула и уточнила, — когда Ваня первый раз на Север отправился, в селе многие так говорили, имея в виду хорошие заработки: «Поехал за длинным рублем!»

— Тогда почему Павлуша крикнул про дырку от бублика? — в раздумье проговорила Юля.

— Мне тоже это интересно, — согласилась Людмила Алексеевна, — возможно, он имел в виду покосившийся дом, в котором жил последнюю неделю Ваня?

— А ты у него сама и спроси, что он там имел в виду! — усмехнулась тетя Нюся, посмотрев на племянницу.

— Думаешь, он будет со мной разговаривать? — женщина пожала плечами. — Он меня и не помнит.

— Помнит! Тебя Павлуша очень даже помнит! — старушка медленно поднялась с дивана. — Он помнит даже, как ты с ним во втором классе занималась по арифметике! — она поправила на голове платок.

— Неужели? — женщина от удивления даже брови подняла. — А ты откуда, няня, знаешь?

— Он как-то расплачивался в сельмаге, а продавщица дай, да похвали его, что он считает хорошо. Тут Павлуша и выдал свою прибаутку о доброй соседке Люсе! — она улыбнулась и махнула рукой. — Пойду я, девчата, чайник поставлю. Хватит тут рассиживаться!

После того, как за хозяйкой захлопнулась дверь, Юля посмотрела на мать и предложила:

— Мама, давай ты попробуешь расспросить Павлушу. Ты же хочешь найти убийцу своего брата?

— Я попробую, — согласилась она, — только надо подумать, как его расположить к себе.

3. Вчера не догонишь, а от завтра не уйдешь

Людмила Алексеевна сосредоточенно посмотрела на дочь, потом решительно нажала на металлическую ручку калитки и распахнула её. К удивлению обеих женщин перед ними оказался ухоженный двор с клумбами неброских цветов. Чувствовалось, что хозяин заботливо относится к своему месту обитания: стволы деревьев были побелены и, будто дети в гольфах, красовались за тонкой изгородью.

— Я одна пойду, а ты посиди здесь, — Людмила кивнула на скамейку под домом, — хорошо?

— А он с кем живет?

— Один. Тетя Вера, его мама, умерла лет пять назад…

— Мам, ты звони, если что!

— Да, не волнуйся, дочь! Павлуша не буйный, и меня он не обидит, — она ободряюще подмигнула дочери и услышала скрип двери.

Оглянувшись, Людмила увидела на крыльце хозяина.

— Арифметика — игрушка! Ах, какая Люся — душка! Ах, какой счастливый час, когда Люсенька у нас! — бойко сказал он.

— Здравствуй, Павлуша! — смущенно пробормотала бывшая соседка и попыталась улыбнуться.

Мужчина молчал, с интересом разглядывая гостью.

— Я хотела с тобой поговорить о моем брате Иване, — она по-прежнему стояла у ворот, не решаясь подойти к крыльцу.

Хозяин опять ничего не ответил, и Людмила сделала несколько шагов к нему навстречу. Вздохнув, она печально произнесла:

— Его убили сегодня ночью. Можно у тебя кое-что спросить?

К её удивлению Павлуша, не двинувшись с места, спокойно проговорил:

— Попытка — не пытка, а спрос — не беда!

— Не видел ли ты кого-нибудь подозрительного рядом с домом Галины, в котором остановился Иван после приезда? А, может быть, он ходил к кому-нибудь в гости здесь в Залиманском? А? — Людмила с надеждой посмотрела на хозяина.

Тот пожал плечами и после недолгой паузы произнес:

— Вчера не догонишь, а от завтра — не уйдешь!

Потом, он как-то странно усмехнулся и, неожиданно повернувшись к гостье спиной, быстро вошел в дом. Когда Людмила услышала, что лязгнули дверные запоры, она поняла, что аудиенция закончена. Она устало открыла калитку и вышла на улицу.

— Ты все слышала? — спросила она у дочери.

— Да, — разочарованно кивнула она, — не густо!

— Но, знаешь, что интересно, — проговорила Людмила Алексеевна, уже идя обратно к дому своей няни, — он не показался мне ненормальным. Взгляд не бегающий и ускользающий, а вполне осмысленный. Единственное, что отличает Павлушу от других людей, это то, что он изъясняется поговорками.

— Может, он никакой и не сумасшедший? — Юля даже остановилась от этой невероятной догадки. — Я заметила, во дворе у него порядок, несмотря на то, что живет он один.

— Возможно, — покачала головой женщина, — мне интересно, почему он мне ничего не сказал, — она опять задумалась.

Когда они вернулись в дом родственницы, в летней кухне вместе с хозяйкой сидели Андрей и Галина. Они пили чай и мирно разговаривали.

— Андрюша, расскажи, что показал обыск? — с порога поинтересовалась журналистка.

— Да ничего особенного, — Осипов обвел всех взглядом, — денег и сберкнижки не обнаружили. По словам Галины, — он кивнул на дочь Анны Васильевны, — Иван Харитонович носил на безымянном пальце золотой перстень с матовым черным камнем, скорее всего, топазом. Его тоже нет.

— И я его видела у него, — сказала тетя Нюся и тут же спросила, — а чемодан и сумка с вещами на месте?

Андрей кивнул.

— Да. А результаты экспертизы и вскрытия будут не раньше вторника, — он невесело усмехнулся, — лейтенант из местной опергруппы пообещал поторопить районных экспертов. Так что, девушки, — Осипов подмигнул Марте, — мы можем смело возвращаться домой.

— А предположения какие-нибудь есть? — Людмила посмотрела на Осипова. — Андрей, ты от меня ничего не скрывай, пожалуйста, — она поспешно достала из сумки носовой платок и вытерла слезы.

— К сожалению, предположения пока строить рано. Но, если вас это хоть немного успокоит, то скажу, что, скорее всего, ваш брат из-за воздействия алкоголя не сильно мучился перед смертью. Скорее всего, даже не понял ничего.

— А рука? Ты сам сказал, — начала Юля.

— Это естественная реакция, — ответил сыщик, — мне тут Анна Васильевна сказала, что вы к Павлуше ходили. Ну что, ваш визит что-нибудь дал? — он посмотрел на Людмилу и Юлию.

— Мы многого и не ждали от этой встречи, — произнесла печально директор школы и передала короткий разговор с бывшим соседом.

— Так-так, — задумчиво проговорил Осипов.

— Но у меня осталось ощущение, что он что-то скрывает. Будто, не хочет мне врать, поэтому так поспешно ушел в дом, — добавила Людмила и всхлипнула, — ох, как тяжело на сердце! Бедный Ваня…

— Люся, — Галина встала и обняла городскую родственницу, — ты не волнуйся! Как только Ивана привезут в село, я тебе позвоню и тут со всеми службами договорюсь, — она вздохнула, — место на кладбище и поминки, все организуем!

— Галина, спасибо! — Людмила Алексеевна поцеловала свою двоюродную сестру в щеку. — Скоро увидимся.

Уезжали из Залиманского вечером. Солнце медленно садилось за горизонт, лаская теплыми прощальными лучами деревья и шиферные крыши домов. Его оранжевый диск подкрасил облака в целый спектр оттенков: от нежно-розового до приглушенно-фиолетового. Отблески заката так ярко отражались на окнах сельских домов, что, казалось, будто внутри пылает огонь и вот-вот вырвется наружу. Тетя Нюся и Галина долго махали гостям, пока автомобиль не скрылся из вида. Марта решила поехать к бабушке, поэтому Андрей и Юля сначала завезли, а потом отправились домой вдвоем. Журналистка с нетерпением ждала этого момента, чтобы расспросить любимого о ходе следствия. По опыту она знала, Осипов не любил делать поспешных выводов во время расследования. Однако, интуиция ей подсказывала, что он не случайно задержался в доме, где произошло убийство. Скорее всего, Андрей что-то нашел, но не захотел делиться информацией с женщинами, уж слишком быстро она сможет разойтись по всему селу. Юля надеялась, что мужчина сам изложит ей свои соображения относительно этого дела. Она терпеливо ждала весь вечер, но когда улеглись в постель, не выдержала.

— Ты мне так ничего и не расскажешь? — строгим тоном спросила она и сделала недовольную гримасу.

— Расскажу, — Осипов улыбнулся и погладил её по руке, — обязательно расскажу, — и добавил, — во вторник.

— Во вторник? — от возмущения, у Юли, казалось, перехватило дыхание. — Ты хочешь сказать, через два дня?

— Ну да, — ответил мужчина, оставаясь невозмутимым, — когда мы узнаем результаты экспертизы.

— Меня твое недоверие обижает, честное слово! Ты же знаешь, что моя интуиция и логика не раз помогали раскрыть преступление, — она осуждающе посмотрела на любимого, — а здесь нерядовой эпизод. Убит мой дядя!

— В таком случае, я могу сказать то же самое, и меня обижает твое недоверие. Более того, ты прекрасно знаешь, что я не могу опираться в своих выводах на непроверенные данные.

— А мне не нужны твои выводы, — Юля даже привстала и нетерпеливо добавила, — ты только скажи, что нашел в доме?

— Боже мой, мы знакомы полтора года, а ты меня так легко вычисляешь, — он с усмешкой покачал головой, — значит, по моему поведению ты решила, что я что-то нашел?

Почувствовав в голосе Андрея слабину, Юлия тут же поменяла тактику.

— Не то чтобы по поведению, — она хитро улыбнулась, — ты сыщик от бога! Профессионал с самой, что не на есть, большой буквы! Ты обязательно должен был увидеть то, что не заметили эти местные ищейки!

— После такой высокопарной речи, полной лести и комплиментов, я просто обязан тебе все рассказать, — засмеялся Осипов и обнял Юлю за плечи.

— Итак, — она подперла кулачком подбородок.

— Я обнаружил следы двух человек, — он тут же поднял вверх указательный палец, — но не факт, что это следы убийц, может, к нему просто заходили какие-то знакомые.

— А следы мужские или женские? — Юля посмотрела на мужчину.

— Не знаю, — он усмехнулся, — у одних плоская подошва, напоминающая домашние тапочки. Размер примерно сороковой. Такие штиблеты может надеть и женщина, и мужчина. Другие женские, виден отчетливо широкий каблук. Исходя из опыта, могу предположить, что у хозяйки этих следов широкая ступня и небольшая косолапость.

— Значит, вторые следы принадлежат, скорее всего, немолодой даме?

— А если преступник был в чужой обуви?

— Получается, никаких зацепок, — вздохнула Юлия.

— И вот еще что, — он привстал с постели и потянулся к брюкам.

Она с нескрываемым интересом наблюдала за действиями мужчины. Андрей вытащил из кармана сложенную газету и развернул ее. В ней лежал стандартный паспорт сотового телефона.

— Как у меня, — проговорила она.

— Да, — он кивнул, — а это значит, что твой дядя на свадьбе говорил правду. Он, действительно, купил такой телефон, как у тебя, — Осипов полистал страницы, — вот тут есть число и штамп магазина.

— Но сам телефон не нашли?

— Не нашли.

— Значит, его забрали убийцы?

— Не обязательно. Меня насторожило то, что в тумбочке я обнаружил этот документ, — Андрей потряс паспортом в воздухе, — а самого телефона и коробки от него нет!

— Дядя Ваня недавно купил сотовый телефон, и еще не научился им пользоваться, — Юля задумалась, — поэтому, он вытащил из упаковки паспорт и решил почитать. А мобильник оставался в коробке. Иначе, — она обрадовалась от пришедшей ей на ум мысли, — на свадьбе он был бы с телефоном!

— Разумно, — кивнул сыщик.

Ободренная такой лестной похвалой, молодая женщина продолжила активно строить догадки.

— В Залиманском вряд ли есть магазин, продающий сотовые. Это значит, что дядя Ваня купил телефон в Москве или в нашем городе, когда прилетел. А какой в паспорте написан адрес?

— Небольшой специализированный магазин, — Андрей прищурился, рассматривая мелкие буквы, — улица Островского, одиннадцать. Это недалеко от нашего аэропорта. Всё логично. С тяжелыми сумками и чемоданом Ивану Харитоновичу было бы неудобно ходить по торговым точкам, и, наверное, он попросил водителя остановиться по пути на несколько минут для того, чтобы сделать это приобретение, — подытожил Осипов.

— Из этого следует, что тот самый водитель, который привез его в Залиманское, знал о покупке. Более того, они ехали шестьдесят километров, и за это время наш дядя Иван по простоте душевной мог рассказать тому мужику, что едет он с Севера и собирается покупать дом…

— Я завтра с утра займусь поисками этого водилы, — задумчиво проговорил Андрей, — хорошо, что ваша тетя Нюся такая наблюдательная: и машину мне описала, и «шабашника».

— Да, мужика этого необходимо найти. Но мне кажется, что он вряд ли пошел на преступление, — Юля пожала плечами, — он выходил из машины перед домом тети Нюси, вытаскивая багаж. Никакой конспирации, если он задумал убить и обворовать своего клиента.

— Он мог быть элементарным наводчиком, — возразил Осипов.

— Пожалуй, — усмехнулась Юля и спросила, — что еще у тебя там? — заглядывая в газету.

— А это — на десерт, — и мужчина весело помахал пожелтевшим кусочком бумаги перед её носом.

— Дай посмотреть! — нетерпеливо потянулась она к бумажному треугольнику с выцветшими чернильными буквами.

— Люляшка, аккуратнее, — он положил ей на ладонь находку, — этому письму шестьдесят лет!

Молодая женщина с трепетом развернула листочек, изрядно потертый на сгибах. За долгие годы бумага пожелтела и высохла, а чернила поблекли. Но текст читался, и Юля по слогам проговорила:

— Моя дорогая женушка Татьяна! Я жив-здоров, чего и тебе желаю.

Далее шли короткие описания землянки и боевых товарищей, а потом — слова о любви. И подпись: лейтенант Красной Армии Тимофей Дробахин. Юля вздохнула и посмотрела на Андрея.

— Это письмо с фронта?

Мужчина кивнул.

— Знаешь, от этого незамысловатого послания веет такой верой и такой силой, — журналистка покачала головой, — будто в каждой строчке — дыхание войны! Я так себе явно представила земляной окоп и алюминиевую миску с кашей, про которые написал этот, — она посмотрела еще раз на подпись, — Тимофей. А сколько нежности у него к своей жене, такой трогательной заботы!

— Я согласен, — Осипов взял из ее рук фронтовое письмо и бережно положил на тумбочку, — а теперь подумай и скажи, кто такие Татьяна и Тимофей Дробахины? И какое отношение они имеют к твоему дяде?

— Не знаю, — после минуты раздумья, проговорила Юля, — я такую фамилию и не слышала в Залиманском. Может быть, дядя Ваня нашел это письмо? Или оно осталось от Гали?

— Если оно случайное, то почему твой дядя его хранил у себя в паспорте? — мужчина внимательно посмотрел на подругу.

— Я поняла. Надо расспросить маму и тетю Нюсю!

— Когда поедем в Залиманское, ты поговоришь с нашей доброй хозяйкой, Анной Васильевной. Но надо это сделать деликатно, — начал советовать Осипов, — кстати, сколько ей было лет, когда началась война?

— Примерно, лет десять или одиннадцать.

— Значит, она должна помнить своих земляков с такой фамилией. Как думаешь, любимая?

— Наверное. А когда мы туда поедем?

— Как придут данные экспертизы.

— Андрей, а ты помнишь, что дядя Ваня нам с тобой на свадьбе сказал?

— Что нашлась какая-то пропажа, — мужчина вздохнул и добавил, — я об этих его словах уже думал.

— Он сказал, что зашел к какому-то знакомому и там обнаружил пропажу! — поправила его Юля. — Давнюю!

— Да, точно, — Андрей поцеловал любимую, — а теперь — спать!

Поднимаясь по ступенькам на телестудию, Юля посмотрела в распахнутые окна коридора, служившего курилкой, и улыбнулась. Ее команда была в сборе: оператор Виктор Николаев, как обычно активно жестикулирующий во время разговора, режиссер Димка Матвиевский, вечно перебивающий долгие монологи, и «звукач» Игорь Воронцов — добрый и ворчливый. И на душе сразу стало спокойно и радостно. Спокойно оттого, что у неё была, действительно, своя команда, а на телевидении это очень важно. Ни одна идея не осуществится в полной мере, если тебя не поддержат товарищи, не почувствуют то, что ты хочешь сказать своей передачей или сюжетом. Какой бы гениальный не написал журналист текст, если оператор снимет посредственно, музыка не будет соответствовать настроению, а монтаж сделан «спустя рукава», результат получится совсем не такой, какой был задуман. А радостно Юле было, потому что у нее — не просто команда профессионалов, это были настоящие друзья. И в этом она убедилась уже неоднократно. Юля справедливо считала, что ей повезло с творческой группой.

— Наш счастливый автор пришел! — хлопнул в ладоши Виктор, увидев, открывавшую входную дверь, сотрудницу.

— Ты, кумушка, опаздываешь, — Димка шутливо постучал по циферблату ручных часов.

— У меня выезд еще через час, — после приветствия весело ответила журналистка, посмотрев на режиссера.

— Нет, Юлия Сергеевна, — оператор иронично покачал головой, — съемка перенеслась, и выезд через… — он достал мобильник и глянул на экран, — пять минут.

— А почему же меня не предупредили? — расстроено спросила она.

— Ларочка тебе звонила, — пожал плечами Воронцов, — это я точно знаю.

Юля стремительно достала из сумочки телефон и ахнула.

— Действительно, три пропущенных…

— Ничего, коллега, я уже все собрал, — Николаев улыбнулся, — можем сразу спускаться в машину.

— А кассета? — журналистка с надеждой глянула на оператора.

— Все там, — он показал указательным пальцем вниз.

По дороге Виктор рассказал о предстоящей съемке, потом дал рекламный альбом салона красоты, который он запланировал снять в конце недели.

— Напиши «заздравный» текст об их услугах, — он улыбнулся, — и, пожалуйста, побольше эпитетов.

Юля кивнула.

— А сколько платят?

— Тебе — двойной гонорар, — подмигнул Николаев.

— Почему? — поинтересовалась журналистка, довольная этой новостью.

— Ты напишешь текст, озвучишь и сыграешь роль дамочки, которую мы снимем в главной роли, — усмехнулся он, — так что приготовься. Все педикюры-маникюры, маски и прически будем снимать на тебе!

— Ты же говорил, что заказчик хочет девушку модельной внешности? — развела в нерешительности руки собеседница.

— Переиграли, — усмехнулся оператор, — говорят, что им нужна моложавая красивая женщина от тридцати до сорока лет. Это их контингент! Мы с ребятами посоветовались и решили, что ты будешь «лицом» этого салона красоты!

— Надо же, — покачала головой Юля.

— Если бы ты была на обсуждении, мы бы с тобой, конечно, посоветовались, — вновь с иронией проговорил собеседник, — но ты у нас человек занятой, у тебя то преступления и расследования, то свидания и свадьбы. Кстати, как в выходные повеселилась?

— Свадьба была испорчена, — вздохнула журналистка, — представляешь, вчера моего дядю убили.

— Нет, только не это! Юля, скажи, что ты пошутила?

— Увы, — махнула рукой сотрудница.

— Сочувствую, — Виктор явно расстроился и после небольшой паузы спросил, — и при загадочных обстоятельствах. Так?

— Так.

— И опять работа побоку, а ты вся уйдешь в расследование?

— Я буду совмещать, — виновато проговорила она.

— Так я тебе и поверил, — дружелюбно усмехнулся Виктор.

— А хочешь, мы вместе будем искать убийцу? — неожиданно предложила журналистка.

— У тебя для этих целей есть майор уголовного розыска, — неуверенно пожал плечами оператор, — он же профессионал!

— Витя, — Юля наклонилась к собеседнику, — у любителей тоже неплохо получается, — она подмигнула, — соглашайся!

— Считай, что уговорила, — он засмеялся, — только рекламу для салона надо снять обязательно на этой неделе, иначе — упустим клиента! А он — толстосум и вдобавок собирается баллотироваться в депутаты!

— Снимем! — улыбнулась она, схватив потертый кофр. — Приехали!

4. Был бы конь, а уздечка найдется

Галина позвонила только во вторник и сообщила, что Ивана никто не собирается везти в Залиманское.

— Сказали: «Приезжайте сами за своим родственником», — сообщила она и вздохнула, — так что, я завтра с утра рвану в районный морг!

— Галя, я поеду с тобой, — тут же предложила Людмила Алексеевна, — вдруг какая помощь нужна?

— Люся, ну какая от тебя помощь в морге? — проговорила печально двоюродная сестра. — Да и не одна я там буду, мы с Геннадием поедем, а вы с Юлей приезжайте завтра к вечеру к нам в Залиманское. Думаю, Иван переночует в моем доме, а в четверг будем его хоронить. Чтобы все успели попрощаться. Так положено.

— Да, Галочка. Спасибо тебе, родная, — всхлипнула Людмила.

— Погоди благодарить. Еще дело не сделано, — по-деловому ответила та, — мы же родня!

Юля готовилась к вечернему эфиру, когда Андрей заглянул в редакторскую и помахал ей рукой.

— Выйди, — поняла она по артикуляции губ и жесту.

— А почему ты не зашел к нам в кабинет? — спросила она, еле поспевая за Осиповым по коридору.

— Времени нет, — устало проговорил он и сразу перешел к делу, — пришли результаты экспертизы и вскрытия.

Юля остановилась и глянула на мужчину.

— Говори, — прошептала она.

— Как я и предполагал, смерть наступила примерно в пять или шесть утра от удушения, — он замолчал на секунду и добавил, — но у Ивана Харитоновича обнаружен цирроз печени, причем, в запущенном виде. Так что, он долго бы не прожил. Вот такие новости.

— О, господи, — покачала головой журналистка.

— Завтра едешь к родственникам?

— Еду, а ты?

— А я вот не смогу, — Андрей наклонил голову на бок и виновато посмотрел на подругу, — у нас важное дело в Октябрьском районе. Там тоже убийство. Выезжаем сейчас с Веней Колесниковым, а вернемся, скорее всего, только завтра. Поэтому, — он растерянно развел руки в разные стороны, — как освобожусь, сразу приеду в Залиманское. Ты прости, что вас не подвезу.

— Мы доберемся, не переживай, — она тревожно глянула на любимого мужчину, — ты осторожнее будь!

Осипов поцеловал её в губы и быстрым шагом направился прочь.

Пока парикмахер Рената Ованесова делала Юле прическу, в дверном проеме показался Николаев.

— Я на завтра взял отгул, снимаем салон красоты, — напомнил он коллеге, — у тебя текст готов?

— Витя, текст я написала, но мне надо маму и дочь вечером везти в село. Послезавтра похороны дяди, — она посмотрела на оператора через зеркало и с надеждой спросила, — что будем делать?

— Снимем рекламу, и повезешь, — невозмутимо пожав плечами, ответил тот, — постараемся не затягивать.

— Надо бы заранее узнать расписание рейсовых автобусов.

— Вы разве не на машине? — удивился Виктор.

— Нет, — слегка качнула головой Юля, смущенно глянув на свою стилистку, — прости, Рэна, кручусь и не даю тебе нормально работать.

Девушка улыбнулась и махнула рукой, а Николаев удалился, аккуратно прикрыв за собой дверь.

На следующий день в салон красоты Юля приехала вовремя, как договорились накануне. Её встретила директор — яркая ухоженная брюнетка в светло-бежевом летнем костюмчике.

— Елена Ильинична, — назвалась она.

Виктор был уже там, он расставлял аппаратуру в центре зала. Димка помогал устанавливать осветительные приборы, параллельно заигрывая с молоденькой сотрудницей салона.

После того, как Юлия тоже представилась, дама предложила всем кофе.

— Ребята, — обратилась она к телевизионщикам, — придется немного подождать Александра Владиславовича. Он решил сам лично проконтролировать съемочный процесс.

Виктор кивнул и перевел взгляд на Юлю.

— Не волнуйся, — успокоил он её, — сделаем всё быстро. Когда уходит автобус в Залиманское?

— В четыре, — ответила журналистка, — но мне надо еще домой заехать, переодеться и сумку взять.

— Сергеевна, мы тебя через пару часов уже отпустим, — засмеялся Димон, — вот увидишь!

Однако прошел час, а владелец салона так и не появился.

— Может быть, вы ему позвоните, — предложила Юля симпатичной директрисе, — и напомните про нас.

— Нет, он это не любит, — категорично ответила дама.

— Елена Ильинична, — подал голос Николаев, — давайте, чтобы не терять время, я пока начну делать подсъемку?

— А что для этого нужно от меня? — директриса приподняла бровь.

— Собственно, от вас — ничего, — оператор огляделся вокруг, — у нас есть сценарий, подписанный вашим боссом, — он достал из кофра напечатанные листы, — вот, смотрите, в косметологическом кабинете — аппарат для чистки кожи, — он провел пальцем по странице, — и так далее, потом снимем все лицензии и дипломы, которые весят на стене.

— Да, я согласна. Начинайте работать.

Еще через полчаса, наконец, приехал сам заказчик. Он вальяжно прошелся по своим владениям, смерил оценивающим взглядом журналистку, рассмотрел, с видом знатока, всю аппаратуру, заглянул даже в глазок видеокамеры у Виктора. После такого тщательного «осмотра» хозяин кинул через плечо реплику своей подчиненной:

— Елена Ильинична, я буду у себя в кабинете. Принесите мне кофе.

Было уже три часа, когда Юле сделали укладку и макияж для последнего кадра. Она понимала, что на рейсовый автобус она уже опоздает. Поэтому позвонила маме и сказала, что через час будет у них. Но как они будут добираться до села, она пока не знала. Виктор сделал несколько последних дублей и стал проворно сматывать провода.

— Ну я побежала, — журналистка глянула на своих друзей и направилась на выход из салона.

— Погоди, — Виктор подошел к ней совсем близко и шепнул, — вместе поедем в твое Залиманское.

— Вместе? — Юля улыбнулась, но тут же нахмурила брови. — А на чем?

— На машине, — он весело подмигнул.

— А разве у тебя есть автомобиль? — ей вдруг стало легко и хорошо оттого, что, кажется, нерешаемая проблема, решена.

— Знакомому позвонил и попросил нас отвезти, — оператор взвалил штатив на плечи и толкнул входную дверь, — пошли. Он уже приехал!

Когда машина остановилась у дома тети Нюси, старушка посмотрела на Виктора, который прикуривал свою трубку, и покачала головой:

— Люляша, у тебя сегодня новый кавалер?

— Это мой сотрудник и хороший друг, — улыбнулась гостья, вдохнув знакомый запах шерри.

— Ну-ну, — махнула та рукой и пригласила в дом.

Коллеги поблагодарили парня, который их привез, и, попрощавшись с ним, двинулись за хозяйкой. В старом деревянном доме, как всегда, было прохладно. Юля бросила на пол рядом с кроватью свою дорожную сумку и, вернувшись в большую комнату, служившую гостиной, села рядом с мамой и Анной Васильевной.

— У меня к вам вопрос, — журналистка посмотрела на обеих женщин, — вы знаете Дробахиных?

— Я таких что-то не припоминаю, — подумав, ответила тетя Нюся.

— Я тоже, — согласилась Людмила Алексеевна.

— На фронтовом письме, которое обнаружил Андрей в паспорте дяди Вани, написана эта фамилия, — объяснила Юля.

— Так во время войны у нас тут полно было эвакуированных! — развела руки в разные стороны старушка. — А местных с такой фамилией точно нет!

Журналистке пришла в голову догадка.

— Тетя Нюся, а кто работал почтальоном во время войны?

— Нина Степановна! Она лет сорок по Залиманскому с почтальонской сумкой прошагала! Всех знала, — хозяйка улыбнулась воспоминаниям, — душевная была женщина.

— И я её помню, — подтвердила мама, — голос у неё был звонкий! Если телеграмма была с хорошей новостью, она издалека начинала извещать адресата! Помню, не доходя до дома, кричит, размахивая бланком: «Антонина, твоя дочка в институт поступила!»

— А где она сейчас? — с надеждой спросила сыщица.

— Так померла, — вздохнула тетя Нюся.

После ужина Людмила Алексеевна повязала черную косынку и пошла в дом Галины, чтобы провести с братом его последнюю ночь. После её ухода Виктор, достав из своей спортивной сумки видеокамеру «Panasonic», предложил Юлии и Марте:

— Девчонки, давайте прогуляемся по селу.

— А камера зачем?

— Хочу поснимать местные пейзажи.

Они втроем шли по улице, а местные жители с любопытством посматривали вслед незнакомой компании. Николаев время от времени останавливался и, взвалив аппарат на плечо, сосредоточенно смотрел в глазок видоискателя.

— А, можно я попробую, — кивнув на камеру, попросила девочка.

Виктор молча подал ей свой «Панас», как он ласково называл орудие труда, и показал на кнопку. Марта прищурила глаза и взволнованно прильнула к окошечку камеры. Оператор стал давать ей профессиональные советы по съемке, отчего та пришла в восторг. Юля тоже включилась в своеобразную игру: «Найди интересный кадр» и не заметила, как к ним подошла пара.

— Здравствуйте, — проговорила девушка с очаровательными веснушками.

— Добрый вечер! — журналистка не сразу узнала свою родственницу, недавнюю невесту.

Она немного смутилась, потому что не помнила имя жениха, но тут же нашла выход из щекотливой ситуации.

— Познакомьтесь, это Виктор, мой коллега, — сказала она молодоженам.

— Анастасия и Всеволод, — представился парень за обоих, а девушка с улыбкой добавила:

— А по-простому: Настя и Сева. А вы приехали из-за дяди Ивана? — она сразу стала серьезной.

— Да, завтра похороны. А всю эту ночь мама будет у гроба сидеть, — тихо пояснила Юля, — а мы ее морально поддержим.

— Моя мама тоже там будет, — девушка махнула в сторону дома Галины, — и бабушка. Мы их только что проводили.

— Жаль, что я не успел с вашим дядей поближе познакомиться, — вежливо проговорил парень, — говорят, он был хороший человек.

— Сева, он же приходил к нам в гости перед свадьбой! — Анастасия с удивлением посмотрела на мужа.

— Ну, — он махнул рукой, — это не считается. Всего какой-то час поболтали. За это время человека не узнаешь.

— А что он вам рассказывал? — спросила Юля и вздохнула. — Я тоже не успела с ним пообщаться.

— Ой, он так много чего говорил, — сразу оживилась девушка, — и про Север, и про навигацию на реке Яна, какие у них там метели и сугробы почти круглый год…

— А про покупку дома?

— Конечно, он даже предлагал нам купить дома рядом, сказал, что в будущем будет помогать наших детишек нянчить. И деньги…

— Да, а еще он нам показывал фотографии северного сияния, — перебил её Всеволод, — так интересно!

— А что деньги? — Юля в упор посмотрела на парня.

— Обещал, — он обнял свою молодую жену, — обещал помочь деньгами, если нам не будет хватать.

— Это на него похоже, — грустно усмехнулась журналистка, — всем предлагать свою помощь…

— Пи-пиб! — неожиданно раздался уже знакомый голос.

Павлуша «притормозил» рядом с компанией и крикнул:

— Просчитался злодей: враг хитер, а мы хитрей!

Виктор отошел от Марты, которая, не обращая ни на кого внимания, продолжала заниматься видеосъемкой, и спросил:

— Это кто был?

— Местный дурачок, — усмехнувшись, ответил Сеня.

— Я тебе потом про него расскажу, — вздохнула Юля и посмотрела на своего оператора.

Молодожены попрощались и пошли, обнявшись, домой.

— Раньше в каждом селе был свой юродивый, — печально произнес Николаев, когда они остались одни, — я помню в детстве ездил к бабушке в деревню Васильково, так там был парень по имени Дюсембай. Бабушка называла его «блаженным» и не разрешала обижать. Только мы, мальчишки, бегали за ним толпой и дразнили, а потом, убедившись, что разозлили этого дурачка, с диким криком разбегались в разные стороны.

— Своего рода — адреналин, — усмехнулась Юля.

— Да, но если он догонял, то сваливал прямо на землю и очень сильно бил ногами. Все этого боялись, но все равно дразнились…

— Да, дети — жестокие, — философски заметила она, — но наш Павлуша мирный, он никого не бьет, — и журналистка рассказала приятелю грустную историю семьи Вихляевых.

— Думаю, с ним надо поговорить о твоем дяде. Как правило, окружающие на таких людей не обращают внимания, а они везде ходят и многое подмечают, — сделал вывод Виктор.

— Мама пробовала, — Юля пожала плечами, — ничего не получилось.

— Значит, надо тебе попытаться! — уверенно сказал мужчина и шутливо позвал Марту. — Товарищ стажер, уже стемнело! Завтра продолжим съемку!

— Вы потом посмотрите, какие я нашла ракурсы, ладно? — она отдала камеру Виктору.

— Конечно, посмотрю! Более того, — он ей лукаво подмигнул, — выставлю оценку за первый урок!

Когда прошли полпути к дому Анны Васильевны, Юля предложила:

— Я волнуюсь за маму, давайте ее проведаем, как она там? — она посмотрела на друга и на дочь.

Во дворе Галины было темно, но у самого дома одиноко светила лампочка, вокруг которой летали невзрачные ночные бабочки. Время от времени они касались тонкими крыльями горячего стекла и тут же падали вниз на землю.

— Вы постойте здесь, — сказала она Марте и Виктору, — а я зайду и позову сюда бабушку, — журналистка посмотрела на дочь, — там тебе делать нечего.

Она аккуратно открыла скрипучую дверь и вошла в уже знакомый коридор. В доме было душно, пахло расплавленным воском и нафталином. Юля заглянула в комнату. Она уже собралась поздороваться с тремя женщинами в черных одеждах, но, увидев в самом центре стоящий на двух табуретках гроб, обитый красной тканью, отшатнулась назад.

— Мам, — позвала она жалобно.

Через минуту в дверном проеме показалась Людмила Алексеевна.

— Ты хочешь посидеть с нами? — удивилась она.

— Нет, — Юля отчаянно замотала головой, — мы просто пришли тебя проведать.

— Понятно. И где моя внучуля?

— С Виктором во дворе. Я сюда её не пустила.

— Ну и правильно. Зачем ребенку это видеть.

Из комнаты раздался женский голос:

— Люся, кто там пришел?

— Это мои, — ответила Людмила Алексеевна.

— Дай-ка, я погляжу, — из комнаты показалась голова пожилой женщины со слезливыми глазами. Из-под черного штапельного платка у нее выбивалась прядка седых волос.

— Юлька, ты что ли? — спросила она, прищурив глаза и придирчиво разглядывая гостью.

— Здрасти, — журналистка посмотрела на старушку.

— Дочь, это Евдокия Васильевна, сестра твоей бабушки Зины и тети Нюси, — грустно улыбнулась Людмила, — ты её помнишь?

— Конечно, — вежливо согласилась Юля, — она же на свадьбе к нам подходила три дня назад!

— Да, не успели свадьбу отыграть, а тут — похороны, — устало пробурчала тетя Дуся.

— Добрый вечер, — журналистка поздоровалась, увидев за спиной Евдокии мать бывшей невесты — Ирину.

— Да какой же он добрый, — ответила та и прошла к входной двери, мимоходом бросив женщинам, — я маленько воздухом подышу.

— Я Иру сразу не узнала в черном платке, — шепнула Юля матери.

Когда журналистка скрылась в темной пасти открытой двери, Виктор огляделся. В глубоких сумерках он увидел подкосившееся строение с торчащей трубой и направился туда, держа Марту за руку. Он усадил девочку на скамейку, а сам достал свою походную трубку из вереска и со знанием дела стал раскуривать. Не успел он насладиться первой затяжкой, как в свете единственной лампочки на пороге показалась упитанная женщина. Она лениво потянулась и, сняв с головы платок, положила его на плечи.

— Это кто там? — вглядываясь в темноту, спросила она.

— Свои, — ответил Виктор.

Она направилась к скамейке, осторожно ступая по заросшему высокой травой двору.

— Вы с Юлькой пришли? — спросила женщина и протянула руку. — Меня зовут Ирина.

— Виктор, — мужчина пожал протянутую ладонь.

— А племянница вроде с другим была на свадьбе, — с иронией проговорила она, пытаясь разглядеть незнакомца в потемках.

— Какая вы наблюдательная, — усмехнулся Николаев.

— Наша Юленька меняет мужиков, как перчатки. Не успела со своим офицериком развестись, глядишь, уже подцепила сразу двоих. И что вы, мужики, в таких находите? — Ирина подбоченилась и громко хмыкнула.

— А вам-то что? — в голосе Виктора появился металл. — Завидно?

— Да, знаешь, как называют у нас таких разбитных в селе? — женщина явно стала распаляться.

— Вы, пожалуйста, аккуратнее в выражениях, — мужчина присел рядом с Мартой, — здесь ребенок!

Ирина сузила глаза и, заметив Марту, резко повернулась и пошла к дому, в дверях которого появились Людмила Алексеевна и Юлия.

— Бабуля, — девочка кинулась к бабушке.

— А тебе, моя милая, уже пора спать, — обняв любимое чадо, проговорила Людмила, — идите к няне, — она посмотрела на Юлю и подошедшего Виктора, — устали, наверное, после работы.

С Волги повеяло свежестью, невдалеке залаяла собака, и тут же, будто отвечая ей, сразу из нескольких дворов послышался разномастный лай: от тонкого и визгливого, до злобного с хрипотцой. После собачьего концерта, продлившегося не более двух минут, где-то вдалеке подала протяжный голос корова, но её никто не поддержал в хоровом пении. Все разом стихло, кроме стрекотни сверчков. Виктор и Юля шли молча, прислушиваясь к деревенским звукам.

— Мамуль, а что значит слово «разбитная»? — вдруг вспомнив слова родственницы, спросила Марта.

— Значит, бойкая, веселая, — ответила Юля, держа дочь за руку.

На застекленной веранде тетушкиного дома ярко горела лампочка, освещая полдвора и ступеньки. Виктор сел прямо на них и поднял голову к небу:

— Звезды здесь такие яркие, будто сверкающий купол над головой, — тихо проговорил он, — и совсем не хочется спать.

— Я сейчас уложу Марту и тоже с тобой посижу, — Юля ласково подтолкнула дочь к двери и шепнула ей, — давай иди тихо, чтоб не разбудить тетю Нюсю.

— Расскажи мне свою родословную, — попросил Николаев, когда журналистка вернулась и села рядом на крыльцо, — а то я совсем запутался в твоих многочисленных родственниках.

— А зачем тебе? — удивилась молодая женщина.

— Ты же сама сказала, что я буду тебе помогать в расследовании убийства, — усмехнулся мужчина, — для начала разобраться бы, кто кому кем доводится. Убитый дядя, — он сдвинул брови, — как его?

— Иван Харитонович, — подсказала Юля.

— Он брат отца или матери? Ну давай, — он легонько толкнул ее плечом, — давай, поведай историю своей семьи!

— Начнем издалека, — журналистка откашлялась, — итак, моя прабабушка Мария Алексеевна вышла замуж в тысяча девятьсот четырнадцатом году за есаула Харитона Федоровича Чугунова. Но тут началась первая мировая война. Харитон был мобилизован и ушёл на фронт. Тогда Марии было всего шестнадцать лет. А вернулся прадед только в восемнадцатом году. Потом у них родилось двое детей: Татьяна и Алексей. А когда началась Великая Отечественная война, уже Алексей Харитонович пошел на фронт. Вернулся он после победы и женился на своей соседке Зинаиде Сукрутовой. Пока все понятно? — улыбнулась она.

— Более или менее, — засмеялся Николаев.

— Так вот, Зинаида — это моя бабушка, мама моей мамы. У Сукрутовых было три дочери: старшая Зина и младшие сестры: Анна и Евдокия. Вот мы с тобой находимся в гостях у Анны, а тетя Дуня со своей дочерью Ириной сидят сейчас у гроба. Три дня назад дочь Ирины — Настя вышла замуж на Севу, которых мы повстречали сегодня на дороге.

— Нет, ну это совсем другое дело, — с иронией прокомментировал Виктор, — теперь-то все понятно. Но только причем здесь дядя Иван?

— А Иван Харитонович — сын Татьяны, родной сестры моего дедушки Леши!

— Получается, что Татьяна Харитоновна вышла замуж тоже за Харитона? Че-то странно, — он покачал головой.

— Нет, она вообще не вышла замуж, — Юля вздохнула и посмотрела на небо с мерцающими звездами, — после войны мужчин было мало. Ты же знаешь, сколько не вернулось с войны. Многие рожали «для себя». Вот и она, родила Ивана и записала на свою фамилию — Чугунов, а отчество — своего отца взяла для ребенка.

— Так-так, — Виктор задумался, — значит, у него нет кровного родства с твоей бабушкой и её сестрами?

— Нет, — качнула журналистка головой, — но в селах крепки родственные узы. Зинаида вышла замуж за Алексея, так породнились две казацкие семьи: Сукрутовых и Чугуновых. Тем более, что они же всю жизнь прожили в соседних домах, знали друг друга с детства. Моя бабушка Зина любила своего племянника Ивана. А когда его мать, Татьяна, умерла, самыми близкими у него остались Сукрутовы: Анна, Евдокия и их дети. А по крови у него самые родные — мы: я, мама и Марта.

— Ты не замерзла? — Николаев провел ладонью по плечу подруги. — Вся в мурашках.

— Нет, это от воспоминаний, — она поежилась.

— А теперь изложи мне свои соображения по поводу убийства Ивана Харитоновича. Кому это было нужно и что тебе известно по этому делу?

Юля вздохнула и продолжила.

5. Вот тебе сказка, а мне бубликов вязка

Проснулась Юля от горячего дыхания рядом с её ухом. Через щели в оконных ставнях в комнату требовательно пробивались солнечные лучи. Она осторожно повернулась, придерживая тонкое одеяло у груди, чтобы посмотреть, кто посмел улечься с ней рядом. Сдвинув брови даже во сне и прижавшись к её плечу, крепко спала мама. Молодая женщина аккуратно привстала с кровати и заботливо накрыла мать одеялом. Когда она зашла в летнюю кухню, то увидела тетю Нюсю, вытирающую с клеенки крошки.

— Доброе утро, — сказала Юля, потягиваясь.

— Да уже день на дворе! — по-доброму усмехнулась старушка. — Ну и любите вы, городские, поспать!

— Да мы вчера поздно легли, — с улыбкой оправдалась гостья.

— Это понятно, — махнула головой тетушка, — дело молодое!

— Да какое дело? — она скривила удивленную гримасу. — Я Виктору рассказывала про дядю Ваню! Кстати, где он?

— Кто? — хозяйка, наконец, закончила убирать со стола и повернулась к собеседнице. — Иван Харитонович?

— Где Иван Харитонович, я знаю, — буркнула Юля, — я про своего оператора Виктора, спрашиваю.

— Так они с Мартой на скотном дворе, — на чистый стол тетя поставила чашку и сахарницу, — кино снимают! А ты, Люляша, завтракать садись!

— А где этот скотный двор? — журналистка уселась на табуретку и потянулась за чайником.

— Вона, — старушка показала направление поворотом головы, одновременно расставляя на чистой клеенке тарелки с бутербродами и сладостями, — за изгородью. Уже всех моих свиней и кур перещелкали на свою камеру, — сообщила она и напомнила, — в обед похороны.

У Николая Скокова четверг с утра не задался. Не успел прийти на работу, как позвонила мать и болезненным голосом попросить зайти к ней вечером.

— Мама, что случилось?

— Давление скачет, — ответила она, и мужчина услышал в трубке астматический свистящий выдох.

— Зайду обязательно! Но ты, если что, вызывай скорую! — предупредил он, перед тем, как попрощаться.

Потом начальник смены попросил его посмотреть автомобиль приятеля. А что такое «попросил начальник»? Он вроде и обратился к тебе с просьбой, но попробуй, откажи ему в такой, по его мнению, мелочи! Сделать диагностику машины — это потерять почти полдня! А тут ещё очередные клиенты ждут, и большая часть из них нервничает. Понятное дело, многие без своей «лошадки», как без рук. Время сейчас такое, скорость везде нужна. А Николай Семенович был отличный автомеханик, да еще и трудолюбивый. В авто-мастерской его ценили не только за профессионализм, но и за редкое в наше время качество — безотказность. Друзьям и знакомым всегда приятно иметь рядом человека, который по первому зову придет и поможет мебель перетащить, обои поклеить, машину отремонтировать. А потом, похлопывая по плечу, сказать фразу, от которой он, сорокадвухлетний мужик, по-видимому, должен стать счастливым:

— Золотые руки у тебя, Семеныч!

Николай это понимал, но все равно, отказать в просьбе не мог, особенно людям пожилым и небогатым. Он не был глупцом, и тем, кто наглел и «садился» на шею, пытался отказывать. Правда, часто безуспешно. Только жена Валя его понимала и по-доброму усмехалась, приговаривая:

— Дурачок ты у меня, Коленька, честное слово! Большой, добрый, умный, но все же — дурачок!

Дочь Лена по-другому реагировала, когда ее отца вытаскивали прямо из-за стола для дела «позарез». Она учила своего родича безапелляционным методам отказа:

— Да пошли ты их всех подальше! Совести у людей нет!

Николай только усмехался такой заботе своих «девочек». Вот отправил их в прошлое воскресенье на море, и в доме стало тихо и даже как-то печально без жены и дочки. Он решил про себя приготовить к их приезду сюрприз, а для этого нужны деньги. Честным трудом много не заработаешь, это он знал из личного опыта. А Леночке, студентке, нужно купить хороший сотовый телефон. Дорогая игрушка, ничего не скажешь, но зато им с женой будет спокойнее, всегда можно узнать, где находится их единственное чадо. И дочка будет рада, уже не раз намекала, что у современной девушки должен быть мобильник. Леночку он любит баловать. В его молодости все было проще: купил у фарцовщиков американские джинсы — и ты король, первый парень на деревне! А теперь одними штанами не обойдешься! К статусу «первого парня» прилагается дорогая иномарка, «крутой» мобильник, квартира с хорошим метражом и ремонтом, и многое еще такого, что простым смертным и не снилось. Насмотрелся он в авто-мастерской на таких представителей «золотой молодежи». Очень редко, когда парень сам чего-то достиг, чаще просто повезло родиться в успешной семье или, как говорит один его знакомый: «Родиться с серебряной ложкой во рту». Поэтому, часто бывает, что машина большая и шикарная, а душонка мелкая и неказистая.

Николай Семенович вздохнул от этих мыслей. И что его вдруг потянуло сегодня на философию. С детства ему строгий отец говорил: «Меньше думай о том, что не можешь изменить и не занимайся пустой болтовней!» Поэтому он всегда с усмешкой слушал людей, которые критиковали строй, правительство и международную обстановку. Он справедливо считал, что это лишь — сотрясение воздуха. Покричали и разошлись. Или дело делай, или — не брызгай слюной. Это его принципиальная позиция. Первый раз в жизни Николай пренебрег своими жизненными правилами на прошлой неделе. Будь что будет, решил он, когда один молодой парень из их мастерской предложил «выгодное дельце». Вот отчего он сегодня философию развел! Внутренне себя оправдывает, что впервые шальные деньги получил за свою непорядочность. Он снова и снова вспоминал того безобидного разговорчивого мужика, которого подвозил из аэропорта, и на сердце становилось скверно…

Как только последняя на сегодня машина выехала из автосервиса, Николай Скоков поспешно направился в раздевалку. Он принял душ, переоделся и, усевшись за руль своего автомобиля, поехал к матери. После нескольких требовательных звонков в металлическую дверь, он услышал родное шарканье домашних тапочек.

— Коленька, это ты? — послышался голос.

— Я, мама. Открывай!

Татьяне Афанасьевне недавно исполнилось шестьдесят восемь лет, но выглядела она всегда моложе своего возраста. Была она статной и стройной дамой, которую не всякий назовет «бабулькой». Она по-прежнему, как и в молодые годы, подкрашивала брови и волосы, делала маникюр, радуясь современным косметологическим изобретениям. Не сломила ее стойкую натуру новость о том, что к ее хронической астме прибавилась стенокардия. Эти две болезни раздражали тем, что не позволяли ей быть такой же активной и энергичной как прежде. Лишь ускорит шаг, появляется одышка, и сердце сжимается так сильно, что порой кажется, что оно вот-вот остановится. Врачи предупредили её о возможности инфаркта и инсульта, поэтому она стала ежедневно мерить артериальное давление. Если оно «шалило» то, по договоренности с сыном и снохой, она сразу им звонила. Жила она уже много лет одна в своей старой квартире, не собираясь переезжать в новостройку к своему Коленьке.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Николай у матери, традиционно чмокнув ее в щеку.

— Ты знаешь, давление уже в порядке, — пожала она плечами, — а вот на сердце — неспокойно.

— Выпей свои таблетки, — он прошел на кухню и поставил пакет с гостинцами, — ты ужинала?

— Нет, — она улыбнулась, — тебя ждала. Вот, — она подошла к плите и открыла крышку у кастрюли, — сварила твой любимый гороховый супчик.

— У-у, — он повел носом, — пахнет вкусно!

— Поешь, сынок, — женщина поставила на стол тарелку и взялась за половник, — а то Валентина уехала, а ты, вероятно, на одних бутербродах сидишь!

— Угадала!

Николай помыл руки и уселся за стол.

— Приятного аппетита, мама!

Она кивнула и с нежностью посмотрела на сына.

— Вид у тебя очень усталый. Надо было и тебе поехать в Сочи с Валей и Леночкой отдохнуть.

— Ну что ты, мама, — отправляя очередную ложку супа в рот, — проговорил Николай, — тут работы полно, да и тебя мы не оставим на три недели одну!

— Сынок, а тебя ничего не гложет? — мать внимательно посмотрела на него и покачала головой.

— Гложет, — отодвинув тарелку, буркнул взрослый сын.

Юля сидела на поминках, когда увидела в дверях кафе Андрея. Он, оглядываясь по сторонам, искал взглядом знакомые лица.

— Андрюша, — она махнула рукой.

Он радостно кивнул и подошел к любимой.

— Прости, на кладбище не успел, — шепнул он ей и поздоровался с рядом сидящими родственниками. Потом он заметил Николаева и удивленно посмотрел на Юлю.

— Виктор мне помог сюда добраться, — опередила она его вопрос.

— Отлично, — пожал Осипов плечами, но было видно, что присутствие оператора ему почему-то не очень приятно, — кстати, у меня есть новости.

— Какие? — сразу заинтересовалась журналистка.

— Я нашел «шабашника», который подвозил Ивана Харитоновича сюда и послал ему повестку, — он лукаво подмигнул, — посмотрим, что за птица.

— Да ты что? — раздался ее возглас.

И, несмотря на то, что спросила Юля негромко, сидящая рядом мама сурово на нее посмотрела и покачала головой.

— Ты перекуси, а потом выйдем отсюда, и ты мне всё расскажешь, — тихо предложила Юля.

В селе так заведено, что на поминки приходят и знакомые, и незнакомые люди. За столом ведутся спокойные разговоры, вспоминают умершего. Те, кто хорошо его знал, рассказывают о покойнике, а те, кто не был знаком, внимательно слушают.

— А какой Иван был красавец в молодости! — раздался рядом голос какой-то старушки.

— Да, девчата на него заглядывались, — добавила её соседка по столу, — а он, вишь, выбрал Александру.

Юля напряглась, как струна. Мгновенно вспомнился случай с букетиком, и она робко спросила:

— А где теперь эта Александра?

— Дома, наверное, — ответила растерянно бабулька, — посидела маленько, помянула, да и ушла.

— Где посидела? — удивилась журналистка.

— Здесь, — собеседница взяла стопку с водкой и, перекрестившись, выпила всё содержимое.

— Бывшая невеста дяди Вани была на поминках? — опять переспросила Юля, переведя взгляд на ничего непонимающего Осипова.

— А как же, — отозвалась пожилая женщина, сидящая напротив, — мы же Ивана помним с детства. Вот и пришли помянуть. А Шурка, как проводила его на Север, так честно ждала целый год. И дождалась, бедняжка, — она прищелкнула языком, — да не одного.

— А с кем?

— Иван приехал оттуда с молодой женой, — женщина покачала головой, — ох, и рыдала бедная Александра!

— А дядя? — Юля посмотрела на собеседницу.

— Ему-то что? Провели отпуск, да и уехали, — та пожала плечами.

— А Александра?

— Она долго была одна, — рассказчица махнула рукой, — потом уехала в город учиться в медицинский. Окончила техникум, устроилась работать медсестрой, замуж вышла. Только через несколько лет все же вернулась сюда. Да, — она подперла рукой щеку, — не повезло Шурке.

— А Татьяна её любила, — печально проговорила первая старушка.

— Татьяна, это мама дяди Вани? — на всякий случай уточнила Юля.

— Она, — согласилась старушка, — и Шура на все праздники к ней ходила с гостинцами. А Татьяна её «доченькой» называла.

— Да, жалела она её, — поддержала рассказчицу пожилая женщина, — Шурка-то сиротой была.

Среди этого негромкого разговора за столом голос Павлуши прозвучал неожиданно и грозно:

— Сгубить легко, да душе каково?

Все обернулись и, не обращая внимания на присказку, тут же пригласили Павлушу за стол. Он скромно сел с краю, положив водительский руль к себе на колени, и стал однообразно кивать головой, соглашаясь на предложенные угощения, и, как обычно, отвечая поговоркой:

— Мы люди не гордые: нету хлеба, давай пироги!

Юля внимательно присмотрелась к новому гостю. В ней росла уверенность, что с этим юродивым что-то не так. Она так задумалась, что не сразу почувствовала легкое прикосновение чьей-то ладони у себя на плече.

— Я выйду покурить, — она услышала голос Виктора и кивнула.

Он зашагал в сторону входной двери, захватив с собой видеокамеру.

«Не расстается со своим „Панасом“, как Павлуша с рулем», — усмехнулась мысленно журналистка.

Спустя некоторое время односельчане стали расходиться, и в кафе остались только родственники.

— Андрей, — громогласно обратилась через стол Галина к Осипову, — ты нам расскажи, как идет расследование? Здесь, — она развела руки в разные стороны, — остались только свои.

— Пока ничего конкретного, — мужчина немного привстал со своего места, — водителя, который привез с аэропорта Ивана Харитоновича сюда, я нашел и вызвал его повесткой. А при обыске в паспорте у Ивана Харитоновича я нашел вот это, — и Андрей аккуратно достал потрепанный бумажный треугольник, подписанный химическим карандашом.

— Это то самое письмо с фронта? — тихо спросила тетя Нюся, посмотрев на внучатую племянницу.

— Да, — ответила Юля.

— Чьё же оно? — поинтересовалась Евдокия Васильевна.

— Тимофея Дробахина, — Осипов аккуратно развернул страницу, — октябрь сорок второго года.

— Сорок второго? — Людмила Алексеевна встрепенулась. — А у нас в доме тоже хранились фронтовые письма, но только как раз с декабря сорок второго. Мне мама говорила, что в ноябре бабушка Маруся со своей дочерью все такие треугольники спрятала в яму за домом, когда шли бои с немцами уже в Сталинграде. Говорила, что приказ был такой.

— А что же потом не откопали? — Андрей удивленно посмотрел на женщину.

— Они пропали, — вздохнула Людмила.

— Верно говоришь, Люся! — тетя Нюся сложила руки на груди. — Я помню, Зинка прибежала домой, еле отдышалась и нашей матери говорит, что соседка будет рыть яму за домом, чтобы спрятать там фронтовые письма и… — старушка задумалась, вспоминая.

— И саблю моего деда туда положили! — подсказала Людмила Алексеевна.

— Да-да, прятали письма и оружие. А наша мать заставила Зину снять с себя золотые сережки, свое кольцо обручальное и отца — и всё в тряпицу завернула. И еще какие-то дорогие вещи, — стала вспоминать Анна Васильевна, — говорит, что немцы все отберут, лучше спрятать. Помню, что и тетя Маруся положила золотые украшения и монеты, — она подняла вверх указательный палец и таинственно добавила, — царские еще!

— А откуда у простых колхозников золотые вещи, да ещё в сороковые годы? — Осипов с интересом посмотрел на старушку.

— Ну, — Анна Васильевна смущенно махнула рукой и оглядела всех, — колхозниками-то они стали при советской власти, — она задумалась и после короткой паузы продолжила, — времена теперь изменились, поэтому вам честно скажу, село наше Залиманское — непростое. Была здесь раньше казацкая станица. По распоряжению самой Екатерины Великой переселили сюда семьи казаков. Наши предки и денно, и ношно охраняли торговый путь вдоль всей Волги. Казаки и в сражениях участвовали, и разных вельмож сопровождали, и за порядком следили. В нашей станице церковь была, а при ней школа и больница. Ни в одной деревне по всей округе такого не было. Да, — старушка покачала головой и улыбнулась, — это сейчас у всех телевизоры и радио, а в нашем детстве всё было не так!

— А как? — Геннадий с интересом посмотрел на тещу.

— А так, — улыбнулась старушка, — раньше сядут старики на завалинку и рассказывают молодежи историю и села, и рода нашего казацкого, и России всей. Чтобы чтили и проявляли уважение к своей семье и народным традициям, — она шутливо погрозила пальцем.

— Значит, мы — потомки этих казаков? — Галина обняла свою мать. — Вот так живем и даже не задумываемся об этом.

— А у нас дома есть старая фотография, где моя бабушка Маруся со своим мужем Харитоном, — подала голос Людмила Алексеевна, — они отдыхали в Одессе. Он такой красивый, в форме и сабля сбоку. Написано: тысяча девятьсот четырнадцатый год.

— Казачий род Чугуновых был знаменитый! — уважительно сообщила Анна Васильевна. — Говорят, отец Харитона, это значит, твой прадед, Люся, был атаман казачьей сотни, а сам Харитон дослужился до есаула, пока революция не грянула. Так что, — она опять обвела взглядом всех слушателей, — золото было, да еще и старинное, червонное.

— И где же этот клад? — вдруг спросил Всеволод.

Настя легонько стукнула своего молодого мужа:

— Тебе-то что?

— Надо бы найти и поделить между родственниками, — он развел руки в разные стороны, — вы же — прямые наследники.

— Нечего искать, зятек, — усмехнулась Евдокия, — когда наши немцев от Сталинграда стали гнать восвояси, Татьяна, Зина и мы с матерью пошли раскапывать ту яму. Правильно я говорю, Нюся? — она кивнула старшей сестре. — А там ничегошеньки и нет!

— А кто же все это выкопал? — искренне удивился Сева.

— А шут его знает, — махнула рукой тетя Дуня, — люди разное говорили.

— В послевоенные годы такой страшный голод был, — покачала головой Анна Васильевна, — помню, как наша мать кручинилась. Ей и продать нечего было, все самое ценное зарыли. Ну, чтоб хоть пшенички купить и нас всех прокормить, — она отчаянно махнула рукой, — а теперь-то что? Жили без этого золота, и дальше проживем!

6. Не за то волка бьют, что сер, а за то, что овцу съел

Юля хотела ещё расспросить сестер своей бабушки о потерянном тайнике, но дверь в кафе резко распахнулась, и на пороге появился милиционер, знакомый по прошлой встрече в день убийства — лейтенант Антипов.

— Здравствуйте, граждане! — довольно громко сказал лейтенант и, увидев Осипова, усмехнулся. — Нашли убийцу, товарищ майор?

Анна Васильевна выдвинула свободный стул и пригласила гостя.

— Ты садись, сынок, помяни нашего Ивана Харитоновича!

— Спасибо, но я сначала о деле, — офицер вел себя, как игрок, у которого на руках большой козырь.

— Нет, пока преступник не найден, — сдержанно ответил Андрей, не вставая со своего места.

— Это у вас не найден, — потирая руки, сообщил Антипов, — а мы уже задержали убийцу и отправили в районный отдел!

Все удивленно ахнули.

— Вот, молодцы! — Ирина даже встала из-за стола. — Умеют наши ребята работать, нечего сказать! Не то, что городские! Теть Нюсь, наливай парню «беленькой»! — и бросила снисходительный взгляд на Юлю.

— Лейтенант, — от растерянности у Андрея даже в горле запершило, и он неловко кашлянул, — а кого арестовали?

— Павла Егоровича Вихляева, — самодовольно ответил тот, — его уже везет в райцентр сержант Кубарев.

— Павлушку? — переспросила Анна Васильевна и, сдвинув брови, сердито посмотрела на непрошеного гостя.

— Вы что же, ироды, — поддержала её младшая сестра Евдокия, — нашего блаженного в тюрьму посадили? Да ещё и за убийство! Да он мухи не обидит, окаянные! — старушка резво направилась к служителю правопорядка. — Нашли крайнего!

— Подождите, — Осипов подошел к милиционеру, — а на каком основании вы задержали Вихляева?

— Вы тут митинг не устраивайте! — Антипов встал в позу: «Ленин на броненосце». — Все сделано по букве закона!

Он уселся за стол и, взяв налитую ему стопку с водкой, выпил залпом, пробормотав:

— Царствие небесное!

Все молча наблюдали за ним. Лейтенант закусил куском селедки с черным хлебом и, ещё не прожевав до конца, сообщил:

— Нам стало известно, что у Вихляева нет алиби на время совершения преступления. Это — раз! — офицер загнул мизинец. — У него найден в кармане перстень, принадлежавший убитому Чугунову. Это — два! А ещё, соседи слышали, как покойный Иван Харитонович ругался за день до преступления с задержанным Вихляевым прямо у него во дворе. Это — три!

Антипов поднял ладонь с зажатыми тремя пальцами и победоносно осмотрел всех присутствующих.

— Я думаю, что у половины села нет алиби, — в полной тишине произнес Осипов, — это — не аргумент!

— И перстень — тоже не аргумент? — ехидно переспросил лейтенант.

— Перстень он мог найти или ему могли просто дать. Он же, как дитя, — Андрей задумался, — а вы что, и обыск провели у него?

— Так точно! — самодовольно произнес милиционер.

— А на каком основании?

— Что вы всё проверяете меня, товарищ майор? — возмутился Антипов. — Мы своё дело знаем и делаем всё по закону. Был звонок в районный отдел внутренних дел от соседей!

— А сам Вихляев как объясняет это?

— Как он объясняет? — Антипов усмехнулся. — Бред какой-то несет!

— А, можно с ним поговорить? — Юлия привстала со своего места и уточнила. — Свидание можно с ним устроить?

— Не пойму я вас, гражданочка, убили и ограбили вашего дядю, а вы хотите выгородить убийцу? — милиционер даже руки развел, театрально демонстрируя свое недоумение. — Нет бы, «спасибо» сказать, что так быстро изобличили преступника! Или вы не хотите, чтобы его наказали?

— Убийцу обязательно надо наказать, — тихо проговорила журналистка, — только настоящего!

— Лейтенант, — подал голос всегда незаметный муж Галины Геннадий, — ты нам ответь конкретно: можно устроить Юлии свидание с Павлушей или нет? Чего огород городишь?

— Да, пожалуйста, — Антипов пожал плечами, — приезжайте в районное отделение хоть завтра! Только сразу предупреждаю: ничего это свидание вам не даст! Он же — сумасшедший!

— А это уже не твоя забота! — сурово откликнулся Геннадий.

— Да, наша Юля подход к мужикам знает, — ехидно заметила Ирина и подмигнула Андрею, — ты за ней смотри, сыщик!

Всю дорогу в машине по дороге домой обсуждали арест Павлуши. Все сошлись во мнении, что он не мог задушить бывшего соседа. Тем более, из-за кольца.

— Деньги-то ему зачем? — праведно возмутилась журналистка.

— Мне интересно, кто же пошел на такую низость, чтобы свалить свою вину на этого несчастного? — высказалась Людмила Алексеевна.

— Ты права, мама, — согласилась Юля, — надо узнать, кто позвонил в милицию и дал показания против Павлуши!

— Да, обязательно узнаем, если это не анонимный звонок. Тем более, что обыск в доме Вихляевых ничего не дал, — сказал Осипов, — мне это лейтенант позже сообщил. Кстати, Юля, как ты будешь добираться до районного центра? У меня с утра встреча с подозреваемым, а потом опять уезжаю по работе в Октябрьский район на пару суток.

— Я на автобусе, — ответила спокойно она, — съезжу на съемку и рвану после обеда туда. Всего-то сорок километров!

Когда въехали в город, Андрей спросил Виктора:

— Тебя куда отвезти?

— Я живу недалеко от Симоновой, могу и пешком дойти, — пожал плечами Николаев, придерживая на коленях видеокамеру.

— Тогда мы сначала Людмилу Алексеевну завезем, а потом тебя, — предложил Осипов, — ты не торопишься?

— Нет, не тороплюсь. Я сейчас живу один. Мои в отпуск укатили, — ответил оператор, имея в виду жену и дочь, и посмотрел на коллегу, — Юля, я тоже не смогу завтра с тобой поехать в районный центр, съемки — целый день, а ночью монтировать нашу рекламу салона красоты буду.

— Да не волнуйтесь вы, — улыбнулась она, имея в виду обоих мужчин, — я одна прекрасно справлюсь.

Накануне вечером Николай Скоков, возвращаясь с работы домой, как всегда, по многолетней привычке, проверил почтовый ящик. Из раскрытой металлической дверцы выпорхнул, словно живой, невесомый листочек бумаги и приземлился рядом с его башмаком. Николай нагнулся, взял бланк и вздрогнул. Это была повестка в милицию на завтра к девяти часам. Лицо мужчины перекосилось, как от зубной боли.

— Вот так да! Верно, моя мать повторяет: «Поздно старую собаку новым фокусам учить!» — прошептал он себе под нос. — И зачем я связался с этим сопляком Куркиным!

Он вдруг представил себя за решеткой, такого несчастного и одинокого. Вернется жена с дочкой, а у них вот какой сюрприз будет! Не так он представлял себе встречу со своими любимыми девочками после их отпуска. Ночью Николай плохо спал, проснулся рано, и опять в голову полезли разные мысли. Он уныло зашел на кухню, поставил на плиту чайник и посмотрел в окно. Люди, обгоняя друг друга, спешили на работу. А он сегодня в мастерскую не пойдет, это Николай решил еще вчера, когда прочитал «приглашение». В восемь утра позвонит начальнику и скажет, что заболел. Ну не про милицию же ему рассказывать! А Куркину звонить не будет: слишком зол на него.

В половине девятого Николай Скоков уже сидел в районном управлении внутренних дел рядом с дверью кабинета двенадцать и наблюдал за проходившими мимо людьми. Он пытался скрыть свое волнение и старался сделать равнодушное выражение лица: «Так, проходил мимо, случайно сюда заскочил». Но напряжение появлялось при виде каждого проходившего мимо него служащего.

— Девушка, извините, — Николай заглянул в соседнюю дверь, — мне назначено на девять, а уже десятый час. Скоро придет, — он заглянул в повестку и прочитал, — майор Осипов?

— Скоро-скоро, — молодая женщина оторвалась от компьютера, — не мешайте! — потом перевела взгляд на стенку и недовольно добавила. — Только пять минут десятого!

Скоков опять вернулся на свое место и обреченно сложил руки на груди, все равно придется ждать. Но в этот момент к двери подошел высокий мужчина в футболке и джинсах и вставил ключ в замочную скважину.

— Вы — Осипов? — почему-то обрадовано спросил Николай, приподнявшись с сиденья казенного стула.

— Да, — кивнул тот, — что у вас?

— Вот, — растерявшись от вопроса, Скоков протянул повестку.

— А, проходите, — хозяин кабинета придержал дверь, впуская посетителя.

От такого дружелюбного начала своего визита в милицию Николай смутился. Пятый десяток разменял, а по повестке его еще никогда не вызывали. Тем временем майор расположился за своим столом и, махнув рукой на стул, предложил:

— Присаживайтесь! — он продолжал улыбаться, но взгляд его стал колючий. Крутя повестку в руках, он спросил. — Николай Семенович, вы часто занимаетесь частным извозом?

— Не часто, — растерявшись, Скоков даже плечи приподнял, — в смысле, вообще не занимаюсь!

— А в воскресенье, восьмого июня, вы подвозили мужчину от аэропорта до села Залиманское, — майор слегка прищурил глаза, будто говоря: «Не смей мне врать, я все знаю!»

— Подвозил, было дело, — Скоков вздохнул и понуро опустил голову, — но это получилось случайно.

— Расскажите мне про эту поездку и вашего клиента!

— А чего рассказывать, я же не знаю, что вас интересует, — Николай почесал затылок.

— Гражданин Скоков, у меня совсем мало времени! Давайте конкретно и по делу: почему вы подвозили мужчину, если сами только что сообщили мне, что никогда не таксуете?

— Я в тот день жену и дочку провожал в Сочи. Уже собирался ехать назад, а тут подбегает мужик и говорит: «Подвези, земляк, в Залиманское по двойной таксе!» Ну, я и согласился.

— А дальше?

— Приехали в село, — робко продолжил посетитель, но Осипов нетерпеливо его перебил:

— А сотовый телефон ваш клиент где купил?

— В магазине, наверное, — неуверенно промямлил Скоков.

— В самом деле, Николай Семенович, как в детском саду! Давайте по существу. Я знаю, что телефон был приобретен в магазине на улице Островского шестого июня, а ваш клиент Чугунов приехал в наш город — восьмого. Поэтому, вы или четко отвечаете, или…

Скоков не дал договорить майору, а обреченно произнес:

— Я ему продал!

— Зачем? Вы продали мобильник своему пассажиру дороже, чем купили?

— Нет.

— А в чем же дело?

— Тут такая история. В первых числах июня подошел ко мне наш молодой сотрудник и предложил продать несколько сотовых телефонов. Думаю, они ворованные, — добавил виновато мужчина, — может быть, я бы и не стал этим заниматься, а тут этот приезжий говорит, что ему позарез нужен мобильник. Вот я ему и предложил.

— Так-так, — тихо проговорил Осипов, что-то записывая в блокнот, — а что вам по пути рассказывал Чугунов?

— Говорил, что с Севера возвращается на родину, что дом собрался покупать у себя в селе, — начал бойко отвечать посетитель, поняв, что самое страшное уже позади: он сказал правду и облегчил душу.

Зато Осипов удивился поведению подозреваемого, про телефон с трудом выжал из него информацию, а про продажу дома Скоков сам изложил, без тени сомнения.

— А что вы делали в ночь с четырнадцатого на пятнадцатое июня?

— С субботы на воскресенье? — уточнил Николай Семенович. — Так я у матери был: у нее давление повысилось.

— Значит, мать может подтвердить ваше алиби? — деловито произнес майор, склонившийся над столом, продолжая делать какие-то пометки.

— Алиби? — искренне удивился мужчина.

— Да, — Андрей Борисович поднял голову и внимательно посмотрел на подозреваемого, — именно в это время убили вашего клиента — Ивана Харитоновича Чугунова.

— Вот это да! — мужчина покачал головой и растерянно проговорил. — Убили, надо же. Он такой веселый был, простодушный…

— Поэтому, сейчас вы напишите все про продажу телефонов: кто их вам дал и сколько, количество проданных аппаратов, — он подал мужчине лист бумаги, — излагайте все точно и подробно, от этого будет зависеть ваша дальнейшая судьба и статья.

— Статья за то, что просто «толкнул» один телефон?

— Это не просто, — Осипов усмехнулся, — это мошенничество, учитывая, что продали вы нерабочий телефон и, возможно, ворованный.

— А что будет потом?

— Потом проверим ваше алиби на момент убийства Чугунова.

Шаркающие шаги за дверью были слышны ещё в подъезде, а потом прозвучал традиционный вопрос:

— Кто?

После ответа звякнули цепочки, и дверь распахнулась. В освещенном коридоре Андрей увидел пожилую даму. Именно даму, по-другому и не назовешь женщину в белой блузе с жабо, с прической, накрашенными ногтями и продолговатым перстнем на указательном пальце. И никакого старческого маразма и перебора: все со вкусом и в меру. Осипов даже немного оробел, не такой он представлял мать взволнованного простоватого посетителя.

— Мама, расскажи майору Осипову о том, что было вечером в прошлую субботу, — начал с порога Николай, — если, конечно, ты помнишь.

— С памятью у меня все нормально, — махнула она небрежно рукой сыну и с улыбкой посмотрела на гостя, — что интересно натворил мой великовозрастный сыночек, господин офицер?

— Выясняем, — улыбнулся тот.

— Простите, как мне к вам обращаться?

— Андрей Борисович.

— Очень приятно, — она величаво подала руку, — Татьяна Афанасьевна Скокова, в девичестве — Дробахина, — представилась хозяйка.

— Как? — Андрей стоял, как вкопанный, напряженно считая в уме, сколько этой Дробахиной лет.

— Вы удивлены? — дама села в кресло, жестом предложив место гостю.

— Удивлен, не то слово, — покачал головой майор, — видите ли, Татьяна Афанасьевна, несколько дней назад в селе Залиманское мы нашли письмо с фронта времен Великой Отечественной войны. Так вот, в нем лейтенант Тимофей Дробахин пишет своей жене Татьяне о своей любви. Я понимаю, что вы не имеете отношение ни к этим людям, ни к этим посланиям, но удивительное совпадение, что вы тоже Татьяна Дробахина.

— Отчего же я не имею отношения? — перебив гостя, дама осторожно поправила прическу и снисходительно улыбнулась, — Я отлично помню Тимофея.

Осипов перевел взгляд на молчавшего Николая Скокова, будто ища поддержки: в своем ли уме его мамаша?

— Лейтенант Тимофей Дробахин — это мой старший брат, — с вызовом сообщила она гостю, — он женился в июне сорок первого года перед самой войной на Татьяне Чугуновой. Я была еще совсем ребенком, но помню, какие они были счастливые! А вскоре нашего Тимошу забрали на фронт, — дама вздохнула.

Потом она встала и медленно подошла к красивому антикварному комоду. Выдвинув верхний ящик с резной панелью, она достала старый пожелтевший снимок и несколько исписанных треугольников, связанных атласной ленточкой.

— Вот, — она протянула Андрею, — это свадебная фотография Тимофея и Татьяны и письма брата с фронта. Папа тоже попал под мобилизацию, поэтому мы остались вдвоем, — она вздохнула, — мама всю жизнь хранила их. Вы можете взять одно, чтобы сличить почерки. Если это вам, конечно, нужно.

— Вы даже не представляете, Татьяна Афанасьевна, как вы нам помогли! — с воодушевлением признался Осипов, рассматривая пожелтевшие листы. — Спасибо! А фотографию можно?

— Возьмите.

— Я вам обязательно всё верну, — он раскрыл папку и аккуратно положил в неё письмо и карточку.

Дробахина наблюдала за действиями майора.

— Несмотря на то, что Тимофей погиб, Танюша нас не забывала, часто приезжала к нам. В голодные послевоенные годы она привозила продукты из села. А потом, — пожилая женщина развела руки.

— Что потом? — заинтересованно спросил гость.

— Стала приезжать реже.

— Почему?

— У нее родился сын, — она кивнула Андрею и добавила, — внебрачный.

— Вы сказали, что она приезжала из села, — гость сосредоточенно посмотрел на даму, — а из какого?

— Из Залиманского, — просто ответила та.

Осипов, наконец, обработал в уме всю информацию.

— А сына этой Татьяны зовут случайно не Иван? — выдал он результат своих измышлений.

— Совершенно верно! — с достоинством подтвердила Татьяна Афанасьевна.

— Это значит, — подал голос все время молчавший Николай, что это я его подвозил? — и грустно добавил. — И это его убили?

— Кого убили? — встрепенулась Дробахина.

— Ивана Харитоновича Чугунова, сына той самой Татьяны, — подтвердил Андрей и пожал плечами, будто извиняясь.

— Боже мой, — покачала головой дама, — а я помню Ванечку совсем молодым, он только школу закончил. Татьяна приезжала к нам, когда его вызывали в областной военкомат. Так вот, перед армией они к нам заходили. Коленька, — она посмотрела на сына, — был тогда маленький еще. Не помнишь, сынок, Ивана? — обратилась она к мужчине.

— Нет, не помню, — качнул головой тот, — а вот тетю Таню помню. Мы с тобой к ней однажды в Залиманское ездили!

— Да, точно, — она улыбнулась своим воспоминаниям, а потом мгновенно стала серьезной, — давно его убили?

— В ночь с четырнадцатого на пятнадцатое июня, — Андрей строго посмотрел на Скокова, — я по этому и пришел к вам. Где в это время был ваш сын?

— Он был здесь, но если вы не доверяете моим показаниям, — Татьяна Афанасьевна усмехнулась, — как там у вас в таких случаях говорится? Заинтересованное лицо? Так вот, ко мне поздно вечером приходила соседка и видела здесь Коленьку.

— Благодаря сериалам про уголовный розыск, население нашей страны стало юридически образованным, — улыбнулся Осипов.

— Я сериалы не смотрю! — гордо произнесла дама.

— Скажите, а почему Татьяна Чугунова поменяла фамилию опять на девичью? Я так понял, что во время войны она носила фамилию мужа — Дробахина.

— Только из-за сына, — ответила Скокова, — записывать Ваню на фамилию погибшего Тимофея она считала непорядочно, поэтому вернула себе девичью, — она улыбнулась, — по-видимому, чтобы у неё с сыном была одна фамилия.

Съемка закончилась раньше намеченного времени. По пути на студию позвонил Андрей и вкратце рассказал о встрече с Николаем Скоковым и его матерью.

— Теперь мы точно знаем, кто эта таинственная Татьяна Дробахина! — весело закончил он.

— Это отлично! Значит, этот «шабашник» не имеет никакого отношения к убийству дяди Вани?

— Нет, Юляшка, надо всё проверить! У него машина стояла у подъезда, а ночью по свободной трассе до Залиманского можно за полчаса домчаться!

— Так ты ещё в городе? — спросила журналистка.

— Нет, еду в район! Предупредил Колесникова, что задержусь, — ответил Осипов, — думал на минут пятнадцать, а потерял больше часа. Зато, всё выяснил! Не скучай!

К полудню Юля уже успела написать текст и отдать его режиссеру монтажа.

— Дмитрий, там всего две интервьюшки, — подавая кассету Матвиевскому, сообщила журналистка, — давай я начитаю скоренько!

— Сергеевна, у тебя всегда «скоренько», — по-доброму усмехнулся Димон, — вечно ты, мать, куда-то спешишь!

— Просто сейчас дел много, — оправдываясь, Юля послала режиссеру воздушный поцелуй.

— Читай, — он подвинул к ней стойку с микрофоном, — «и пусть весь мир подождет», — философски изрек мужчина и насмешливо добавил, — а, главное, чтобы пока ты наговариваешь текст, никого не убили!

Журналистка игриво погрозила ему пальцем, потом быстро сделала несколько круговых движений языком во рту, разминая «орудие труда» и с первого дубля начитала весь материал.

— Получилось, действительно, скоренько, — засмеялся Димка, — ты, кумушка, профессионал.

— Верно мыслишь, товарищ, — с иронией ответила Юля.

— Я мыслю — значит, существую! А вот обратное — не факт, — сострил, по своему обыкновению, режиссер.

В приоткрытую дверь заглянула координатор Ларочка.

— Юль, зайди к Давидовне, — улыбнулась она, — там по твою душу…

— Нет, только не это, — шутливо захныкала журналистка, — сейчас она мне подкинет какую-нибудь съемку.

— Скорее всего, — кивнул Димон.

Она выскочила из «монтажки» и стремительно направилась в кабинет главного редактора. Рядом с рабочим столом Карины Давидовны сидела на стуле симпатичная женщина в военной форме.

— Симонова, ты закончила монтировать сюжет? — главный редактор лениво кивнула вошедшей.

— Почти.

— Нужно срочно записать интервью с начальником миграционной службы полковником Болдыревой! — она мило улыбнулась гостье.

— А тема? — поинтересовалась журналистка.

Карина подала лист своей подчиненной.

— Здесь уже написаны все вопросы, — потом она перевела взгляд на офицера и добавила, — Лариса Михайловна, вы можете идти с нашей журналисткой в павильон.

— А оператор, режиссер? — спросила Юля.

— Все уже в студии, — махнула рукой Карина.

Отказаться Симонова не могла: работа есть работа. Единственное, чего она боялась, что её нервозность помешает вести грамотный диалог. Однако Лариса Михайловна оказалась приятной собеседницей. А главное, она четко и компетентно отвечала на все вопросы, не обращая внимания ни на аппаратуру, ни на съемочную группу. «Как профессиональная ведущая», — отметила про себя Симонова. Когда запись закончилась, Виктор выглянул из-за камеры и тихо спросил коллегу:

— Юль, ты теперь опоздаешь на встречу?

— Наверное, — журналистка уныло пожала плечами.

— У вас из-за меня откладывается важное дело? — вежливо поинтересовалась начальник миграционной службы.

— Ну что вы, — Юля виновато покачала головой.

— Я готова исправить ситуацию, — Лариса Михайловна улыбнулась, — у входа стоит автомобиль. Скажите моему водителю куда вам надо, он вас довезет.

— Ой, спасибо, — Юлия даже растерялась от такого предложения, — но мне надо в район. Это сорок километров от города!

— Поезжайте, — женщина аккуратно сняла микрофон с лацкана кителя и подала его подошедшему звукорежиссеру, — а мне еще надо поговорить с вашей Кариной Давидовной.

— Хорошо, — журналистка растерянно развела руки в разные стороны, все еще не веря такой удачи.

— Водителя зовут Артем, — негромко крикнула Болдырева вслед спешащей корреспондентке.

До районного Управления внутренних дел доехали быстро, мило беседуя по дороге на самые отвлеченные темы. Юля попрощалась с Артемом и легко выпорхнула из служебного автомобиля с милицейскими номерами.

— Здравствуйте, барышня, — у входа в здание стоял знакомый сержант Кубарев, который несколько дней назад брал у неё показания во дворе Галины.

— А я на свидание к Павлу Вихляеву приехала, — после приветствия сообщила молодая женщина. — вы мне не подскажите куда идти?

Мужчина сделал жадную затяжку и бросил сигарету в урну.

— Пойдемте, я вас провожу.

Павлушу журналистка узнала не сразу. Он зарос щетиной, лицо осунулось, взгляд был такой тусклый, что Юля даже поежилась. Он напоминал дворнягу, которую все бросили, и он впервые остался на улице один. Павлуша сжимал и разжимал кулаки, по-видимому, ощущая потерю. Ему не хватало не только свободы, но и руля, к которому он привык за долгие годы.

— Вы не бойтесь, я буду рядом, — успокоил её молоденький милиционер, отойдя на почтительное расстояние.

— А я и не боюсь, — пожала плечами посетительница.

Она мужественно посмотрела прямо в глаза деревенскому юродивому и доброжелательно сказала:

— Здравствуйте, Павел Егорович!

Он вздрогнул и улыбнулся. Как-то виновато и беспомощно. Потом перевел взгляд на сотрудника милиции, сидящего поодаль и невесело проговорил:

— Один, как перст, как маков цвет, как красное солнышко, как ясный месяц, как в поле верста, — Павлуша не договорил свою присказку и покачал головой.

Юля увидела, как заблестели слезы в глазах этого несчастного, немолодого, но такого наивного человека.

— Вы мне расскажите, пожалуйста, как попал к вам перстень дяди Вани, — она погладила его ладонь, лежащую на столе, — вы не волнуйтесь, вас скоро выпустят отсюда.

Он резко отдернул руку и буркнул:

— Девка парня извела, под свой норов подвела. А колечко — знак любви!

— Вам его дала девушка или нет? — Юля решила хвататься за каждое слово, произнесенное им.

— Всякого нета запасено с лета.

— Вы её хорошо знаете? Она из Залиманского?

Павлуша опустил голову. Он молчал. Гостья поняла, что он сильно взволнован по его дрожащим пальцам.

— Вы не бойтесь, я — ваш друг, — журналистка попыталась успокоить Вихляева, — я дочь вашей соседки Люси.

— Люси? — он с надеждой посмотрел на Юлю.

— Да, которая занималась с вами арифметикой.

— Сера утица — охота моя, красна девица — зазнобушка моя, — тихо проговорил он и неуклюже вытер слезу.

— Вам дала этот перстень женщина, которую вы любите всю жизнь, да?

— Она — самая лучшая! — он шмыгнул носом. — Изнизал бы её на ожерелье, да носил бы в воскресенье!

— Вы её видели после свадьбы ночью с субботы на воскресенье, да? Рядом с домом дяди Вани? — почувствовав, что Павлуша немного успокоился, Юля спросила наугад.

Он сразу весь сжался, поднял руки, будто защищается от удара.

— Найдешь не одного ты хвата, что за копейку выдаст брата! А я — не таков!

— Скажите, кто она?

— Это не Ира! А для продажной псины — кол из гнилой глины! — он сдвинул брови и сурово смотрел на гостью.

— Девушка, вам не надоело слушать эти бредовые поговорки? — раздался голос милиционера. — Тоже мне, важный свидетель! Его завтра уже отправят в сумасшедший дом!

Услышав эти слова, задержанный резко дернулся, а потом жалобно, будто щенок, тихо завыл.

— Зачем вы так говорите при нем! Не надо пугать человека! Павла Егоровича скоро освободят, — Юля произнесла эти слова уверенно и добавила, — он вернется в свое село, в свой дом!

— Живу — не с кем покалякать, умру — некому поплакать, — трогательно проговорил Павлуша и всхлипнул, как маленький ребенок.

Посетительница достала из сумки конфеты и положила на стол перед юродивым. Он улыбнулся сквозь слезы и прижал пакет к себе. Выйдя из здания, Юля увидела лейтенанта Антипова. Он стоял на крыльце и курил с сослуживцами.

— Товарищ лейтенант, — окликнула она его.

— А, все-таки приехала к своему знакомому, — засмеялся он и вальяжно подошел к журналистке.

— Приехала, — ответила сдержанно она и подумала, что больше всего ей сейчас хочется сказать этому типу все, что она о нем думает. Но это не решит проблемы, а лишь усугубит ситуацию. Поэтому после короткой паузы, Юля произнесла:

— И не жаль вам этого несчастного Вихляева? Он же не виноват!

— Вам майор сказал, что этот придурок не виноват? — усмехнулся Антипов и более миролюбиво добавил. — Да не переживайте вы из-за этого сельского юродивого! Ему-то не все равно, где спать и есть? В «Дурке» будет веселее с такими же, как он!

— Он все понимает, — Юля вздохнула, почувствовав, что собеседнику она ничего не докажет, — и ему здесь очень плохо…

— А кому щас легко? — иронично произнес тот и неестественно засмеялся, по-видимому, довольный собой.

Журналистка открыла сумочку, достала солнцезащитные очки и, надев их, произнесла достаточно громко, чтобы слышали сотрудники лейтенанта, стоящие поодаль:

— У вас черствое сердце, господин офицер. Таким не место в органах! Вы к людям относитесь, как к мусору. С пренебрежением, — и резко повернувшись, она пошла прочь.

Юля шла и думала, что зря она погорячилась, таких самодовольных субъектов, как Антипов, ничем не исправишь. Куда идти, она не знала. Но это — не главное, больше всего её волновал Вихляев. Его испуганный вид и дрожащие руки стояли перед глазами. Хотелось позвонить Андрею и все ему рассказать. Но она знала, что он в командировке. Симонова не привыкла отрывать людей от дела. Она посмотрела на часы. У Виктора сейчас запись в студии, он тоже занят. Да и смысл звонить кому-то, чтобы рассказать, что лейтенант Антипов — самоуверенный и мерзкий тип? Так таких везде хватает, в любой сфере деятельности. Она подошла к киоску и у немолодой женщины, продающей газеты и журналы, спросила:

— А где остановка автобуса в город?

Та подробно объяснила, как пройти, но в конце добавила:

— Только автобус в город будет часа через два.

Юля поблагодарила и задумалась. Конечно, можно было найти прохладное местечко в тени, спрятавшись от июньского солнца и подождать. Но не такой у нее характер. Она направилась к остановке и увидела, что туда приближается небольшой автобус.

— Ошиблась тетенька из киоска, — прошептала она себе под нос и побежала к очереди, уже выстроившейся, чтобы зайти в транспорт.

Заплатив водителю при входе за проезд до конечной остановки, она прошла к свободному месту. Когда автобус выехал на трассу, Юля спросила у рядом сидящей старушки:

— Долго ехать до города?

Та повернулась к ней и удивленно произнесла:

— До какого города, милая? Этот автобус в Федорцово едет! Город-то совсем в другую сторону!

Расстроенная Юля хотела попросить водителя остановиться, чтобы выйти. Но потом вспомнила, что автобус будет проезжать Залиманское и решала остаться.

«Значит, так надо!» — решила она и продолжила путешествие.

После того, как по пути заехали в два села, добрались до родины её предков. Прямо от остановки Юлия направилась к дому Павлуши. Интуиция ей подсказывала, что туда надо попасть, пусть даже, нарушив закон. Конечно, местные оперативники произвели обыск, но она обязательно найдет ключ к разгадке этой истории и узнает, что скрывает от них несчастный Павлуша. Осторожно войдя во двор, она прошла к дому. На входной двери весел увесистый замок. Она на всякий случай его подергала и повертела в руках, потом подтолкнула дверь плечом. Все напрасно, замок был советских времен — надежный и прочный. Она села в отчаянии на крыльцо. Прошло несколько минут, когда ей пришла в голову гениальная мысль. Она обошла дом со всех сторон, заглядывая через деревянные ставни в окна. Сыщице повезло — форточка одного была приоткрыта. Она протянула свою руку в щель и нажала на шпингалет, потом быстро залезла в распахнутое окно. В доме из-за закрытых ставен стоял полумрак. Когда глаза немного привыкли к темноте, Юля огляделась в незнакомом помещении, потом прошлась по комнатам чужого дома. Благодаря лучу света, проникающего через щель ставни, журналистка заметила на подоконнике коробок спичек. Свет зажигать рискованно, а вот ими воспользоваться можно. Даже при неярком горении спички, она рассмотрела скромное убранство комнат. На комоде лежала вязаная ажурная салфетка. На ней смешные фарфоровые и стеклянные фигурки животных. Телевизор стоял старомодный ламповый, тоже накрытый самодельной накидкой. Скорее всего, это вязала мать Павлуши, а после того, как она умерла, в дом никто и ничего не покупал. В маленькой комнатке стояла кровать, рядом с ней — этажерка с книгами. Юля всмотрелась в названия — классическая литература: Толстой, Достоевский, Тургенев. Наверное, это читала хозяйка. А на самой нижней полке лежали тоненькие книжки, «зачитанные» до дыр. Сыщица внимательно пригляделась и увидела одну книжонку, «одетую» в чехол. У неё самой когда-то в классе шестом в такой обложке хранился школьный дневник. Она раскрыла её и ахнула. На титульном листе под крупным названием «Русские народные пословицы и поговорки» печатными корявыми буквами было написано: «Павлику от Иры».

Юля бережно положила книжку к себе в сумку и направилась к окну, чтобы покинуть чужой дом. Но тут она услышала, что гремит замок на входной двери. По-видимому, его кто-то открывает снаружи. Она на цыпочках подошла к окошку, чтобы через небольшую щель в ставнях рассмотреть незваного гостя. В начинающихся сумерках во дворе никого не было видно. Ей показалось, что на ступеньки упала слабая тень от человека. Юля прижалась к стеклу, пытаясь увидеть крыльцо, и, возможно, незнакомца, который решил навестить дом Вихляевых во время отсутствия его хозяина. Сыщица не услышала бесшумные шаги сзади. После сильного удара по голове она потеряла сознание.

7. Девка парня извела, под свой норов подвела

Вернувшись после эфира домой, Виктор в который раз позвонил Юле, чтобы узнать, как прошла беседа с Павлушей.

«Скорее всего, — подумал он, — этот мужичок ничего толкового не рассказал. Но у Симоновой удивительный дар не только видеть и слышать, но и чувствовать. Она, как губка, впитывает в себя настроение и даже по взгляду понимает другого человека».

Николаев за время работы и общения с ней уже заметил, что Юля очень коммуникабельна, она с искренним интересом относится к людям, с удовольствием откликается на помощь. Но если кто-то ей сделал подлость, она не простит. Не будет скандалить и увещевать. Нет. Просто отвернется и уйдет. Уйдет из жизни того человека навсегда. Да, ее характер легким не назовешь, но это и притягивало к ней, главное, что он у нее был! Был этот характер, несгибаемый и прочный, как величественная статуя древнегреческого бога Гелиоса.

— Ах, дорогой мой абонент, — усмехнулся Виктор, в который раз услышав металлический голос в трубке, — где же ты носишься?

Он посмотрел на часы, было одиннадцать. На сегодня, пожалуй, хватит звонков. В конце концов, могла бы и сама перезвонить. Он разложил кассеты перед компьютером и стал «загонять» видеоматериал, отснятый для монтажа рекламы салона красоты на жесткий диск. Пока шел процесс, Виктор вышел покурить на балкон. С детства он любил ночную тишину города и справедливо считал, что в это время суток хорошо думается и мечтается. Поменяв в трубке старый фильтр на новый, он забил её табаком и несколько раз пыхнул. Затем сделал глубокую затяжку, с удовольствием почувствовав приятную крепость. Окна соседних домов тухли одно за другим, будто новогодние гирлянды. Николаев посмотрел вниз и улыбнулся своим воспоминаниям. Кажется, совсем недавно жители его дома высаживали у своих подъездов молодые деревца, а теперь их верхушки уже сравнялись с третьим этажом. Виктор вспомнил, как он, семилетний, размахивая портфелем, радостно бежал из школы с октябрятской звездочкой на груди, а мама с соседками поливала из ведра саженцы. Мамы уже нет, а деревья всё шумят своей буйной листвой…

Он вернулся в квартиру, чтобы сварить себе кофе, пару часов он решил поработать. Проходя мимо компьютера, он задержался у экрана и нечаянно залюбовался своей «моделью».

— Красивая зараза, — прошептал он, с улыбкой наблюдая за Симоновой в последнем дубле, — да еще и фотогеничная!

Он уже собрался выключить запись, как увидел пейзажи Залиманского. Сразу вспомнился тот приятный вечер с прогулкой по селу. А вот видео затряслось: понятно, снимает Юлина дочь. Потом он услышал свой голос:

— Марта, вот кнопочка, видишь? На нее нажми, чтобы остановить запись.

В ответ прозвучало короткое:

— Угу!

Потом появился черный фон, но не надолго. Спустя несколько секунд, опять показались кривые пейзажи, потом появилась парочка молодоженов, блаженный Павлуша с рулем… Виктора заинтересовало видео, случайно снятое девочкой. По-видимому, она нечаянно нажала два раза. Конечно, если бы он не залепил в свое время изоляционной лентой красный глазок своего «Панаса», то все бы увидели, что камера работает. А так…

— Вот это да-а, — пробормотал он и протянул руку к телефону, — ничего, что уже двенадцать ночи, ей это будет интересно.

Николаев с раздражением бросил мобильник на стол:

— Ну что она, в самом деле? Недоступна и недоступна!

Вдруг его, как током пробило. Он знает Симонову уже полтора года, но телефон она никогда не отключает! Даже во время прямого эфира! Она оставляет сотовый в редакторской, когда идет работать в павильон. У Юльки что-то случилось! Он мгновенно стал искать контакты в телефонной книжке, но номера майора Осипова в ней, как назло, не было. Виктор опять вышел на балкон, вдохнул ночной воздух и задумался. Где может быть Юля? Спустя пару минут он вернулся в комнату, схватил телефон и покинул квартиру. До ее дома он дошел быстро, вернее, добежал. Подняв глаза наверх, он убедился, что в Юлиных окнах нет света. Поднявшись на четвертый этаж, он сначала позвонил, а потом негромко постучал. За дверью было тихо. Тогда он решительно набрал номер главного редактора телестудии.

— Карина Давидовна, это Николаев, — виновато проговорил он, услышав сонное: «Але».

— Ты что, Николаев, с ума сошел? Ты на часы смотрел? Час ночи!

— Простите, ради бога. Мне срочно нужен номер телефона начальника миграционной службы!

— Решил эмигрировать прямо сейчас, — усмехнулась Карина, — из-за этого ты меня разбудил?

— Симонова пропала, — упавшим голосом промолвил Виктор, — а водитель Ларисы Михайловны видел ее последним.

— Знаешь что? Достали вы меня со своими любовными играми! — она зло вставила крепкое словцо. — И номер полковника Болдыревой я тебе не дам! Не хватало еще ее тревожить по таким пустякам! Подожди до утра!

— Это не пустяк! А вдруг Юля попала в беду! — крикнул оператор, но услышал короткие гудки.

За всю ночь Виктор так и не уснул. Несколько раз он варил в турке кофе, выходил на балкон и курил, а, возвращаясь в комнату, просматривал видеозапись снова и снова. Ему было тревожно. Потом он вспомнил, что координатор Ларочка говорила, что в субботу намечена съемка, и искала оператора на выходной день. Он поинтересовался, кто корреспондент и, услышав, что Карина, отказался.

— Значит, у неё сегодня выезд, — прошептал мужчина и отправился утром на работу. На студии никого не было, кроме охранника. Николаев уселся рядом с дверью кабинета главного редактора.

— Только бы она не сильно задерживалась, — как заклинание, шептал он.

Услышав голос Карины в коридоре, Виктор поднялся и стремительно пошел к ней навстречу.

— Ну, Николаев, — она шутливо погрозила ему пальцем, — ты, конечно — остряк. Это же надо, звонить среди ночи!

— Карина, мне срочно нужен номер телефона полковника Болдыревой! — он загородил собой проход и смотрел прямо в упор на главного редактора телестудии.

— Опять из-за Симоновой или это только предлог, а на самом деле тебе загранпаспорт нужен? — она ухмыльнулась своему предположению.

— Тогда позвони сама и спроси у нее телефон водителя, — не собираясь больше ничего объяснять, предложил он.

Карина смерила его взглядом и, достав из сумочки мобильник, сделала вызов. Через пять минут Виктор уже знал, где и во сколько вышла Юля из служебной машины Болдыревой. Не успел он поразмыслить и наметить план действий по поиску подруги, как в кармане джинсов загудел сотовый. Номер был незнакомый. Николаев с надеждой крикнул:

— Слушаю!

— Это оператор Николаев? — прозвучал женский голос.

— Да, — разочаровавшись, пробормотал мужчина. Мысль, что Юля звонит с чужого телефона, разбилась в прах.

— Это Болдырева. Я слышала, что вы разыскиваете журналистку Симонову, — сочувственно проговорила дама.

— Разыскиваю, — согласился он.

— Сейчас к телестудии подъедет Артем, мой водитель, — уточнила она, — вам будет удобнее на машине вести поиск.

— Спасибо, — радостно отозвался Виктор, — вы — чуткий человек, Лариса Михайловна!

На контрольно-пропускном пункте районного КПЗ Николаев поздоровался и подал паспорт. Пока милиционер изучал документ, он спросил у него, состоялось ли вчера свидание Юлии Симоновой с задержанным Павлом Вихляевым.

— Я вчера не был на службе, — рядовой почесал затылок, — да и такие сведения я вам не имею права давать.

Когда он вернулся в машину, Артем поинтересовался:

— Ну как? Была она здесь?

— Не знаю, — оператор вздохнул, — мент на входе сказал, что сообщать о посещениях посторонним не положено.

— Вот бюрократы! — водитель надел фуражку и кивнул Николаеву. — Сейчас разберемся, — и вылез из автомобиля.

Не успел Виктор обдумать план дальнейших действий, как открылась дверца машины, и водитель плюхнулся на сиденье.

— Быстро ты, — удивился пассажир.

— Юлия Сергеевна общалась с задержанным Вихляевым ровно десять минут, — весело сказал тот, поворачивая ключ зажигания, — потом вышла и пошла в сторону газетного киоска.

Виктор только успел присвистнуть от изумления, как служебный автомобиль уже остановилась у ларька. Приветливо поздоровавшись, он вежливо спросил у дамочки:

— Простите, вы вчера во второй половине дня не видели здесь русоволосую девушку со стрижкой «каре», — он на минуту задумался над тем, как еще описать Симонову, а продавщица засмеялась:

— Сбежала невеста, что ли?

— Пропала, — печально ответил Николаев и вернулся к машине.

Он быстро промотал видео в своем «Панасонике» и нажал на паузу, как только увидел лицо Юли.

— Вот эту девушку вы не видели случайно, — он повернул к продавщице маленький экран камеры.

— Видала, а как же, — улыбнулась та, — она ко мне подошла и спросила, где автобусная остановка в город.

— А вы?

— Я ей сказала, куда идти.

Поблагодарив женщину, он повернулся к автомобилю, но та ему крикнула громко в след:

— Тока она не пошла туда, а побежала!

Виктор в нерешительности остановился:

— Побежала? — он задумался. — Наверное, потому что, увидела автобус?

— В том то и дело, — женщина хитро подмигнула, — спрашивала про автобус в город, а он тока через два часа, а тот, который был в пять идет совсем в другую сторону!

— Куда же?

— В Федорцово он идет!

— Да, действительно, Федорцово в противоположной стороне от города, — пробормотал оператор, — кажется, туда мимо Залиманского ехать, да? — он посмотрел на разговорчивую продавщицу.

— Точно, мимо Залиманского, — подтвердила она.

— Артем, нам бы найти водителя пятичасового автобуса в Федорцово, — вернувшись на пассажирское сидение, проговорил Виктор, — у тебя это хорошо получается, — печально усмехнулся он и попросил, — поможешь?

— Ладно, — простодушно ответил тот, — щас узнаем!

Он достал свой мобильник.

— Але, Женечка, скинь мне по-быстрому номер телефона диспетчерской автобазы в Покровском районном центре, — Артем подмигнул своему пассажиру, — ага, спасибо! Я у тебя в долгу!

Оператор с завистью наблюдал за действиями шустрого водителя. Через пару минут пришло сообщение от таинственной «Женечки». Хотя, может быть, это был мужчина, но для дела это было совсем не важно. Артем сразу набрал номер и, сдвинув брови, приобрел суровый вид, будто его мог увидеть абонент, которому он звонит.

— Диспетчерская? Здравствуйте, — важно проговорил он, — из областного центра вас беспокоят. Продиктуйте фамилию-имя-отчество и номер телефона водителя автобуса, который вчера совершил рейс по маршруту Покровка — Федорцово в пять часов вечера. Да-да, я подожду!

Артем прикрыл динамик ладонью и весело прошептал Николаеву:

— Щас узнаем, не дрейфь!

Виктор улыбнулся и радостно кивнул.

— Как-как? Сарафанов? Нет сотового? Ну, ладно, давайте домашний! — он проворно вытащил из бардачка блокнот и размашисто записал все данные водителя.

А еще через пять минут они подъезжали к кирпичному дому на окраине районного центра. Артем притормозил у калитки с раскидистым, уже отцветшем кустом сирени и посигналил. Тут же вышел заспанный мужик в мятой майке и протянул ему руку для приветствия. Виктор так же, как в прошлый раз у газетного киоска, показал шоферу рейсового автобуса застывшее изображение Симоновой на камере.

— Помню, — сощурившись, кивнул Сарафанов, — ехала эта девушка. Заплатила до конечной, а вышла раньше, в Залиманском. И даже сдачи не попросила.

— Её никто не встречал? — спросил на всякий случай Николаев.

— Нет, я видел, как она пошла по улице, — задумчиво почесав небритую щетину, проговорил тот, — одна.

— Ну, что, Артем, летим в Залиманское? — аккуратно положив камеру на заднее сидение, спросил Виктор. — Или тебе пора возвращаться в город?

— Да че тут — километров двадцать, — мужчина махнул рукой, — поехали!

Николаев радостно кивнул:

— Спасибо! — и, решив сделать приятное водителю, добавил с улыбкой. — Всегда завидую людям, которые вот так, как ты, легко могут решать проблемы, спокойно общаться с незнакомыми людьми. У меня так не получается, — с искренним сожалением сказал он.

— А че не получается? Все мы человеки, — засмеялся парень.

— Просто нет такой способности, — собеседник задумался, — а вот Юля такая: со всеми может запросто заговорить и найти общий язык!

— Да, она очень приятная девушка, — согласился Артем, — и вежливая.

В Залиманское приехали уже в обед. Солнце нещадно палило, поэтому улицы села были пустынны. Виктор легонько постучал по ставням знакомого дома. Дверь раскрылась, и он услышал, как изнутри открывается ржавый крючок калитки.

— Добрый день, Анна Васильевна! А Юля у вас?

— А, Виктор, ты? — старушка улыбнулась и приложила ко лбу ладонь, прикрываясь ей, как козырьком, от ярких солнечных лучей. — Так вы же вместе уехали намедни!

— А вчера? — он растерялся. — Вчера она разве к вам не приезжала?

— Да что ты, сынок? Я была цельный день дома, не приезжала она, — растерявшись, ответила тетя Нюся и перевела взгляд на водителя, — а ты что же это, ищешь её с милиционером?

— Да нет, это мой приятель, — соврал он, чтоб успокоить старушку, и задумался, — Анна Васильевна, а к кому она могла бы пойти переночевать, кроме вас? Может быть, к вашей дочери?

— К Галине? — удивилась хозяйка. — Зачем? У меня цельный дом пустой! Так Галина нонче забегала, — она пожала плечами, — и сказала бы мне, если бы Люляша была у них.

— А у других родственников она могла остановиться? — еще раз попытался выведать мужчина. — У вашей сестры или, как там её, — он замолчал, вспоминая, — у Ирины.

— Что ты, Витюша, — она махнула рукой и хитро улыбнулась, — она их семейство не очень любит! — Анна Васильевна сделала смешную гримасу. — И ни в жизнь не пойдет к ним!

— Понятно, — пробормотал мужчина, хотя, на самом деле, ничего понятно не было.

Неужели, всё так серьезно, и Юля, действительно, пропала? В том, что она попала в беду, сомнений уже не вызывало.

— А то, может, зайдете? — тетя Нюся кивнула на Артема. — Пообедаете с товарищем? — предложила она.

— Нет, спасибо! — Виктор пошел к машине.

— А че передать, если Люляша появится? — вдогонку крикнула добродушная старушка.

— Пусть мне позвонит, — улыбнулся он ей и попрощался.

Машина медленно двинулась по сельской улице, огибая многочисленные земляные бугорки. От сильной жары почва потрескалась, а асфальт закончился сразу после здания местной администрации. Даже кондиционер не справлялся с высокой температурой извне: время от времени он издавал шипящие звуки.

— Где же она может быть? — оператор стал размышлять в слух. — В Залиманское Юля точно не собиралась, но почему-то приехала сюда. А к родственникам не пошла…

— А кого она тут еще знает? Может, подруги какие-нибудь есть? Или соседи? — стал помогать ему Артем.

— Соседи? — от догадки Виктор стукнул себя по колену. — Артем, ты — гений! Конечно, соседи! Она вчера поехала на встречу к кому?

— К блаженному какому-то, ты же сам говорил!

— Да, а он был сосед её бабушки! И, возможно, он ей что-то сообщил! Поэтому, Симонова решила проверить информацию и рванула сюда! — Виктор достал свою вересковую трубку и стал активно её раскуривать, будто вытягивая из неё сведения.

— Так, куда едем?

— К дому Вихляевых, я тебе сейчас покажу, где это!

Нажав на металлическую щеколду, Николаев с легкостью открыл деревянную дверь во двор Вихляева и вздрогнул от неожиданности. Перед ним стояла уже знакомая Юлина родственница — Ирина. И, несмотря на то, что она оставила о себе неприятное впечатление от прошлой встречи, сегодня Виктор был рад её видеть.

— Здравствуйте, — улыбнулся он, — а я Юлию разыскиваю. Вы её случайно не видели?

— Здравствуй-здравствуй, — смерив его взглядом, с недоброй усмешкой ответила женщина, — случайно не видела! Да и че ей тут делать? Вы, видать, адресом ошиблись!

Она подняла с пола веник и стала активно подметать двор, рядом с крыльцом. Поднялось облако пыли.

Пару секунд мужчина стоял в нерешительности. Потом, собираясь уходить, он взялся за ручку калитки и спросил:

— А сами-то вы что делаете в чужом доме?

Ирина разогнулась и, массируя поясницу, проговорила:

— Я-то? — она, по своему обыкновению, усмехнулась. — Я не в доме, а во дворе. И, как видишь, убираюсь, — она потрясла веником, — а то вернется наш горемычный Павлик, а тут мусора полно. Вон, бросила шлаг под деревья, — махнула она в сторону огорода, — поливаю клубнику. При такой жаре все высохнет! Еще вопросы будут?

— В обед не поливают, — буркнул он.

— А это не твое дело, когда мне поливать, — женщина воинственно посмотрела на незваного гостя.

Виктор вернулся в машину и, в который раз, посмотрел на экран телефона: ни звонков, ни сообщений.

— Ты вот что, Артем, — он потянулся за камерой на заднее сиденье, — езжай в город, а то Лариса Михайловна сегодня целый день без машины.

— А ты? — удивился водитель.

— Я останусь здесь. Буду Юльку искать! — с грустной улыбкой ответил оператор и подал руку мужчине. — Спасибо тебе!

— За что спасибо? Девушку не нашли, — ответив на рукопожатие, проговорил Артем и добавил на прощанье, — удачи тебе!

— Взаимно, — ответил с грустинкой Николаев, захлопывая дверь служебного автомобиля.

— Виктор, ты звони, если будут проблемы!

Гостеприимная Анна Васильевна сразу пригласила гостя пообедать. На этот раз он отказываться не стал: живот выдавал такие трели, что захотелось быстрее его заткнуть.

— Ты мне, сынок, честно скажи, что с Люляшей случилось? Ведь не спроста ты тут остался, — спросила хозяйка, когда гость уже доедал рыбные котлеты с хрустящей картошкой.

— Да нет, — после короткого замешательства от неожиданного вопроса, ответил мужчина, — просто она на звонки не отвечает. Может быть, просто телефон разрядился, — он посмотрел на старушку и для большей убедительности добавил, — иногда такое случается.

— Думаешь, бабка старенькая и ничего не понимает? — тетя Нюся присела за стол рядом с ним и подперла ладонью подбородок. — Расскажи мне, что произошло, и мы с тобой покумекаем, где её искать. Ты же все равно село не знаешь, правильно?

Виктор качнул головой.

— Не знаю.

— Ну, то-то же! — даже обрадовалась она. — Буду у тебя, — она на минуту задумалась, — Сусаниным!

— «Почти пришли, сказал Сусанин, кокос срывая на ходу», — процитировал он и ухмыльнулся, — уговорили вы меня, Анна Васильевна!»

Николаев вкратце рассказал свои соображения относительно поисков Юли и своего визита днем во двор Вихляевых.

— Ну, надо же, лицемерка какая, — возмутилась старушка, когда услышала, что её племянница поливает огород у Павлуши, — Ирка без причины ничего не делает! Что-то здесь не так.

— Может быть, все-таки попробовать пробраться в тот дом? — советуясь со своим новым компаньоном, предложил Виктор.

— Темнеет нынче поздно, так что пойдем, когда звезды появятся. Раньше нельзя, — заговорщицки промолвила тетя Нюся.

— Согласен.

— Ну-ка, пойдем в горницу!

Открыв створки маленького старомодного плательного шкафа, она достала трикотажные спортивные штаны с сильно оттянутыми коленями и холщовую черную рубашку.

— Наденешь это ночью, — кинула старушка гостю, — не брезгуй: все чистое. Это сынков моих вещички, а то в светлой футболочке и брючках тебя за версту будет видно. А в нашем деле, — она молодцевато подмигнула, — надо притаиться, чтоб никто не узнал!

Виктор засмеялся и взял в охапку свой новый «прикид».

Поздно ночью они проникли во двор и обошли по внешнему периметру весь дом Павлуши, но не нашли ни одной лазейки. Окна и форточки были плотно закрыты. Ночь была тихая. Дул легкий ветерок, принося долгожданную прохладу с Волги. Вдруг рядом под ногами что-то зашуршало. От неожиданности, Николаев чуть не вскрикнул: слишком громким в тишине показался этот шум.

— Не бойся, это ёжик, — шепотом проговорила старушка, — вылез на ночную прогулку.

— Я не боюсь, — улыбнулся мужчина и остановился в том месте, где на приоткрытые оконные ставни не попадал свет ни одинокого уличного фонаря, ни желтой луны.

— Здесь самое лучшее место, чтобы залезть в дом. Тут нас никто не увидит, — тихо сказал он своей сообщнице.

— Возьми, — тетя Нюся подала мужчине гвоздодёр. — Вот захватила с собой инструмент, тут шпингалеты поди на соплях держатся.

Тот присмотрелся и с иронией заметил:

— Это типа воровская «фомка»?

— Называй, как хочешь, — и, кивнув на окно, она добавила, — поддень раму аккуратно, а то если разбить, шума больно много будет, все собаки в округе брехать начнут!

Виктор вставил гвоздодёр в щель между створками окна и несильно надавил. Шурупы, на которых держались шпингалеты, вылезли из ветхой древесины почти без звука. Окно, негромко скрипнув, распахнулось.

— Лезь, а я тебя здесь подожду, — прошептала старушка и подала мужчине миниатюрный фонарик.

— С вами, тёть Нюсь, ходить на «дело» одно удовольствие!

— Что я, по-твоему, Конан Дойля не читала?

Через несколько минут Николаев выглянул из окна и прошептал:

— Там никого нет.

— Все комнаты прошел?

— Конечно.

— А погреб осмотрел?

— Погреб? — удивленно переспросил мужчина. — А где он находится?

— У Вихляевых вроде в коридоре был люк, — стала вспоминать тетя Нюся, — ты половики подними и пощупай доски. Там должна быть дверца в полу. А потом на чердак слазай!

Голова Николаева опять исчезла в темноте комнаты.

«Хорошо, что штаны просторные», — подумал он, встав на колени и проводя ладонью вдоль досок, исследуя каждый метр просторного коридора. Никакого намека на люк не было. Он посмотрел на комод, стоящий в полуметре от стенки.

«Обычно так мебель не ставят», — подумал он и отодвинул его. На этом месте пальцами нащупал глубокую щель между досок. Виктор положил фонарик на пол и поднял руками массивную дверцу без ручек. Из открытой пасти подпола, пахнуло сыростью и плесенью. Там было темно. Он посветил в подвал фонариком, исследуя пол и стены. На самодельных деревянных полках сверкнули металлическими крышками банки с соленьями. Черный паук поспешил спрятаться от нечаянного света. На земляном полу валялись несколько проросших картофелин. Виктор направил фонарик прямо под собой и вздрогнул. На потрепанной циновке лежало тело женщины. Её руки, как плети, лежали вдоль тела, а голова была запрокинута. Он мгновенно спустился вниз по самодельной деревянной стремянке и наклонился над ней, направив свет фонаря на лицо. Если бы можно было, он бы закричал. Закричал от невыносимой боли. Перед ним лежала Юля. Он бережно провел ладонью по её лицу и поправил прядку волос, слипшуюся от запекшейся крови.

8. Не знаешь, где найдешь, а где потеряешь

Неожиданно веки молодой женщины задрожали, и она, морщась от неяркого света фонарика, направленного прямо на её лицо, прошептала пересохшими губами:

— Витя?

Мужчина схватил её за плечи и прижал к себе.

— Боже мой, ты жива? — он облегченно выдохнул струйку воздуха, будто снимая с души груз потери.

Кажется, впервые в жизни, Виктор почувствовал, что он по-настоящему счастлив, потому что успел вовремя прийти на помощь и спасти дорогого его сердцу человека.

— Как ты меня нашел? — слабым голосом проговорила Юля.

— Я потом тебе все расскажу, а сейчас давай-ка, — Николаев попытался её взять на руки, но она остановила его.

— Подожди, — журналистка показала пальцем на пол, где лежала картошка.

— Не понял, — удивленно пробормотал он, разглядывая клубни.

— Когда я пришла в себя, я нащупала в кармане коробок со спичками. Я их экономила и жгла мало, но все-таки обследовала этот подвал. Потом пыталась залезть на лестницу, чтоб выбраться, но оступилась и грохнулась на пол, — Юля потерла локоть и висок, — когда падала, ногами сдвинула эту картошку и увидела под ней в земле дверцу с крюком.

Он посмотрел по направлению её руки. Там, среди валяющихся корнеплодов, действительно, торчала ржавая крючковатая ручка.

— Крышку обязательно надо открыть, иначе все мои страдания впустую, — проговорила она, — у тебя есть что-нибудь, типа топора?

Он в растерянности пошарил по карманам и вытащил свою курительную трубку, свернутый вдвое пакетик табака и набор для трубки, состоящий из трех металлических предметов: топталки, штыря для прочистки и миниатюрной лопаточки. Потом на колени бросил связку ключей, сотовый телефон и носовой платок.

— И зачем ты все это достал? — искренне удивилась Юля.

— Думал, чем бы расчистить землю, — печально улыбнулся он, — и подхватить эту ручку.

— Я пробовала ногтями, но ничего не получилось, — виновато проговорила она, — и это не поможет, — она кивнула на содержимое его карманов.

— Да, ты права. Здесь нужен топор. Обычно я без него из дома не выхожу, а вот сегодня не взял.

— Шутить будем?

— Знаешь, что, — он посмотрел на подругу, — я сейчас у Анны Васильевны гвоздодёр возьму!

— Зачем к ней ходить? — Юля пожала плечами. — В доме наверху я думаю, какой-нибудь инструмент найдется.

— Далеко ходить не надо, твоя тетя Нюся стоит у окна на стрёме. Мы вместе тебя разыскивали, — подмигнув, он добавил, — мировая бабка!

— Молодёжь, — в открытой дверце подпола появилось лицо старушки, — вы чё-то долго не вылазиваете?

— Тетя Нюся! — узница посмотрела вверх на звук голоса.

— Я тут, милая, — пожилая родственница махнула рукой.

— Как же я рада вас видеть!

— А мы-то, мы-то как рады! Вот держите, — она протянула большой, слегка заржавелый, гвоздодёр.

— То, что надо, — Виктор подпрыгнул на ступеньку лестницы, схватил инструмент и ловко подцепил крюк.

— Ух ты, — проговорил он, открыв массивную крышку и направив свет фонаря в запрятанный в земле сундук.

Юля тоже заглянула внутрь. Там лежал бесцветный застиранный мешок, а рядом, блеснув золотом, старинная сабля. Николаев бережно её достал и, прищурив глаза, прочитал вслух надпись:

— «За храбрость». Постой-ка, тут еще две буквы, — он вытер пальцем пыль на рукоятке, — Х и Ч.

— А больше там ничего нет? — сыщица внимательно осмотрела тайник, после того, как Виктор вытащил мешок.

— Только мусор и паутина, — ответил он и подал мешок и саблю наверх Анне Васильевне.

— Витя, в маленькой комнате на кровати должна лежать моя сумочка, — вспомнила бывшая узница, когда они выбрались из погреба, — надо её забрать.

— Здесь ничего нет, — посветив фонариком на кровать, ответил мужчина, — хотя…

Он наклонился и увидел дамскую сумку на полу.

— Нашлась! — он радостно помахал ей.

Юля забралась на широкий подоконник и вдохнула свежий ночной воздух.

— Как хорошо, — прошептала она и улыбнулась Анне Васильевне, которая заботливо подставила старый табурет под окно, — как же вы, теть Нюсь, забрались в дом?

— Одной ногой на скамейку, другой — на подоконник, — старушка усмехнулась, — разве могла я просто стоять без дела, когда Витя полез тебя искать? Нашла в огороде табуретку и — за ним!

Спать легли уже под утро, после того, как Юля помылась в баньке теплой водой, а тетя Нюся приложила какую-то мазь на все ссадины. С помощью Николаева она сделала Юле повязку на голову и локоть.

— Завтра будешь, как новенькая, — улыбнулась она, наливая в чашку горячий чай с медом. Из еды старушка дала внучатой племяннице только хлеб с маслом.

— Пока хватит, — покачала она головой, — а то желудок разболится: ты же, моя милая, цельные сутки ничего не ела.

Потом «сыщики» утолили любопытство, хорошенько рассмотрев находки. Сначала оба изучили саблю, обнаружив на золотом эфесе оружия маленький золотой крестик, размером примерно около двух сантиметров. Он был покрыт белой эмалью.

— По-моему, это орден Святого Георгия, — прошептал Николаев, проведя пальцем по крестику.

Мешком оказалась обыкновенная, потерявшая цвет от старости, наволочка от подушки, в которой были сложены письма с фронта от лейтенанта Красной Армии Тимофея Дробахина и рядового Алексея Чугунова.

— Завтра будете читать, — скомандовала хозяйка, — а нонче — спать! — и выключила свет.

— Юленька, расскажи, что с тобой случилось, — шепотом попросил Виктор, присев на край её кровати, — я все равно не усну, слишком перенервничал за последние сутки.

Журналистка коротко поведала о своих приключениях, начиная с того момента, как отъехала от телестудии вместе с Артемом и закончив осмотром дома Павлуши.

— Значит, ты не видела, кто пытался открыть замок?

— Нет. Помню только сильный удар и боль. А потом, — она вздохнула, — темнота. Так страшно было. Очнулась, голова болит, какие-то насекомые ползают по мне. И такой невыносимый запах сырости. Фу, — молодая женщина поморщилась, — а ещё мучила жажда, и очень хотелось есть. Нащупала руками на полу какие-то круглые предметы. Оказалось, картошка… Как в карман попали спички, не помню. Но они помогли мне осмотреться.

— Значит, ты пыталась вылезти оттуда наверх, да? — спросил Виктор.

— Пыталась, когда пришла в себя, — она усмехнулась, — вспомнила, как радистка Кэт в «Семнадцати мгновениях весны» открывала головой металлический блин канализационного люка. Но у меня не получилось, — она развела руки.

— Там стоял массивный комод, — покачал головой мужчина, — кто-то очень постарался, чтобы ты не выбралась из этого сырого подвала. Ты не догадываешься, кто бы это мог быть?

— Нет, даже не представляю! Я только заметила, что на крыльце мелькнула чья-то тень…

— Подожди-ка, — Николаев сосредоточенно сдвинул брови к переносице, — получается, что «их» было двое? Кто-то на крыльце пытался открыть замок, а другой был уже в доме!

— Верно, — Юля щелкнула пальцами, — как же я сама не додумалась! Тот, кто меня стукнул по голове, был внутри дома, когда я пролезла в окно. И я его спугнула, — она задумчиво посмотрела на мужчину и продолжила строить догадки, — а что он делал в чужом доме? Что-то искал?

— Похоже на то, — согласился Виктор.

— А я тоже, — журналистка потянулась к своей сумочки, — кое-что нашла в комнате Павлуши, — она подала мужчине детскую книжку «Русские народные пословицы и поговорки».

Виктор раскрыл её и прочитал корявую дарственную надпись.

— Так-так, — усмехнулся он, — у меня такое подозрение, что эта «Ира» — твоя родственница!

— Мамина двоюродная сестра? — переспросила Юля, — Почему ты так решил?

— Уж очень она недружелюбная! И не она ли стукнула тебя по голове и спустила в подпол?

— Ну что ты, зачем это ей?

Тогда Николаев рассказал о своем первом визите в дом Вихляевых, и как Ирина, по-хозяйски, выставила его за дверь.

— Постой-постой, — Симонова потерла виски, соображая, — давай всю информацию систематизируем.

— Давай!

— Итак, Павлуша в детстве был влюблен в девочку Иру, которая подарила ему эту книжку, — она постучала ногтем по обложке.

— Допустим, — кивнул собеседник.

— Когда случилось несчастье, и родные погибли, практически у него на глазах, а он получил травму головы, ум его помрачился. Значит, его образовательный уровень остановился приблизительно в этом возрасте. А, если он всю жизнь говорит поговорками из этой книжки и придумывает новые, то это ему было дорого. Девятилетний мальчик Павлик был влюблен в девочку Иру, и это чувство осталось у него на всю жизнь. Даже находясь в заключении, он наивно заступается за свою подругу, говоря: «Это не Ира!»

— Получается, что именно эта Ира дала ему перстень?

— Витя, в любом случае, надо найти эту Иру!

Собеседник кивнул.

— Мне кажется, эта женщина имеет непосредственное отношение к убийству моего дяди!

— Я тоже так считаю, — согласился оператор и, подумав, добавил, — только, зачем она отдала золотой перстень этому блаженному?

— Допустим, Павлуша случайно увидел убийцу…

— И что?

Журналистка вздохнула.

— Версия с подкупом свидетеля отпадает. Ему-то все равно, что золотое кольцо, что фантик от конфетки. Вот задача-то!

— И все-таки, проверь свою родственницу!

— Проверю, — зевнув, ответила Юля.

— Ладно, — мужчина ласково погладил её по голове, — ты поспи, — и отправился на кровать в соседнюю комнату.

Когда за окном послышалось протяжное мычание, Виктор приподнялся на локтях и посмотрел в окно. Коровы, потряхивая выменем и нещадно стегая хвостами по своим же бокам, собирались на улице и «гуськом» шли в одну сторону. Лучи восходящего солнца ласкали их рыжие спины. Из-за ворот раздавались протяжные и по-детски жалобные звуки телят, напоминающих: «мама-мама». Спустя несколько минут, на сельской улице осталось только рассеивающееся облако пыли и большие круглые «лепешки». Виктор откинул плотную простынь, которой укрывался и присел на полу около блеклой наволочки, которую принесли этой ночью из дома Вихляевых. Он стал доставать из неё один за другим пожелтевшие треугольники и увлеченно читать письма с фронта, рисуя в уме картины прошлого. Юля проснулась и застала его за этим занятием.

— Интересно? — улыбнулась она.

— Очень, — мужчина посмотрел на нее, — у этих молодоженов Татьяны и Тимофея была такая безумная любовь! Все бы сложилось иначе, если бы не война, — он покачал головой.

— Да, это точно. А у меня еще один вопрос появился: «Откуда у Павлуши эти письма?»

— И сабля, — Виктор махнул рукой в сторону стола, на котором лежало оружие, — с инициалами «ХЧ».

— Харитон Чугунов? — Юля обмоталась простыней и подошла к столу. — Ты её начистил?

— Нет, просто вытер тряпкой, — ответил оператор, — я думаю, что эта сабля твоего прадеда, та самая про которую рассказывала Людмила Алексеевна. Рукоятка позолоченная, между прочим!

Он отложил пачки писем и тоже приблизился к находке.

— Удивительно, — улыбнулась Юля, осторожно проведя по лезвию пальцем, — представляешь, её держали в руках мои предки…

— А предки у тебя были непростые.

— Почему ты так считаешь? — спросила польщенная таким замечанием журналистка.

— Оружие именное. У простых солдат или казаков такого точно не было. Кстати, я тут просмотрел все письма, — Николаев кивнул в сторону фронтовых треугольников, — они датированы до начала ноября сорок второго года. А это значит, — он сделал паузу, — что были спрятаны во время боев с фашистами за Сталинград. Понимаешь, о чем я?

— Конечно, — она опустила голову, — эти находки из той ямы, в которую спрятали ещё и фамильное золото.

— Именно!

— Но его нет.

— Человек, который все это вырыл, а попросту, украл у своих же соседей, воспользовался золотыми украшениями и монетами, а это, — Виктор показал вытянутой рукой на письма, — ему было не нужно. Он не сжег и не выбросил, а просто спрятал у себя дома, в подвале.

— А почему саблей не воспользовался?

— Это не простая сабля, её не продашь на базаре, — задумчиво проговорил Николаев.

— Думаешь, это сделал отец Павлуши? — растерянно проговорила молодая женщина.

— А, вы уже проснулись, — в комнату заглянула Анна Васильевна и улыбнулась, — хорошие мои.

— Теть Нюсь, а, сколько лет было старшему Вихляеву в начале войны?

— Матвею, что ли?

— Какому еще Матвею? Я спрашиваю про отца Павлуши, — уточнила Юля.

— А, Егору? — Старушка закатила глаза и зашевелила губами. — Ну считай, я с тридцатого года, наша Дуняша младше меня. Она — с тридцать второго. Да, значит, Егор тоже, — она улыбнулась и пояснила, — Он с нашей Евдокией в одном классе учился!

— Значит, в сорок втором Егору Вихляеву было десять, — Виктор покачал головой, — вряд ли…

— Чего «вряд ли»? — спросила хозяйка.

— Мы тут размышляем, теть Нюсь. Если письма и сабля были, — Юля запнулась, подбирая слова, — изъяты из ямы, в которую спрятали их моя бабушка и мать дяди Ивана, то кто мог это сделать? Если мы нашли их в доме Вихляевых, то, получается, они к этому имеют какое-то отношение?

— Ну Егорка в то время был еще пацаном, а его отец — дядя Матвей тоже не мог, — задумалась старушка.

— Почему?

— Всех мужчин с нашей улицы забрали на фронт в первые месяцы войны, — ответила она, — остались только женщины и ребятня.

— Жалко, что все действующие лица этой истории умерли, и никто нам не расскажет, как все было на самом деле, — с грустью промолвила журналистка, присев на краешек дивана.

— Позвони своей матери, — посоветовала хозяйка, — она много чего знает, ей Зинаида, все рассказывала!

— Еще рано, они с Мартой спят, наверное, — Юля вздохнула, — каникулы же.

— Буди, — засмеялась тетя Нюся, — уже девятый час!

Юля потянулась за телефоном, который лежал на зарядке.

— Мама, доброе утро, — сказала она бодро, услышав сонный голос.

После разговора она сообщила:

— Говорит, что в ноябре земля была мерзлая, поэтому позвали на помощь соседского парня Петра, — Симонова посмотрела на Анну Васильевну, — интересно, он сейчас жив?

— Петр Акимыч? Жив! Только его сын перевез к себе, в город, — старушка покачала головой, — уже лет пять назад.

— А вы говорили, что всех мужчин с вашей улицы на фронт забрали. Или он по возрасту не подошел? — спросил Виктор.

— Так он всю жизнь хромоногий был, куда ему на фронт? А я помню, — тетя Нюся хитро улыбнулась, — что он глаз не сводил с нашей соседки Татьяны. Видно было, что страдает.

— Постойте, — Юля даже привстала, — этот Петр Акимович был влюблен в маму дяди Вани, да?

— Ну, да! Так, знаете, какая она была хорошенькая? — Анна Васильевна мечтательно закатила глаза, — Русые косы свои, бывалоча, сложит на затылке, туфельки «лодочки» наденет… Фуф, прямо принцесса идет по селу! — и тут же пояснила. — Она же в городе училась, в педагогическом. Вернулась в Залиманское — такая модёна.

— Да еще и жениха городского привезла. Правильно? — уточнила Юля. — А отвергнутый Петя мог ей потом отомстить за то, что она им пренебрегла! Взял да и разрыл клад. Золото себе забрал, а фронтовые письма соседям подбросил. Могло быть такое?

— В жизни всякое, конечно, бывает, — задумалась пожилая рассказчица, — но Петр был такой, — она замолчала, подбирая мысленно слова, — правильный, что ли… И не жадный, а наоборот… Когда мы голодали, он всегда нас, соседских детей, чем-нибудь угощал.

— А как к Вихляевым тогда попали эти письма? — спросил Виктор.

— Может, Егор нашел мешок и приволок в дом? Надо этого Петра Акимовича найти! Теть Нюсь, у вас есть адрес его сына?

— Где-то был. Надо вспомнить, — в раздумье, оглядываясь по сторонам, проговорила старушка, — сын-то его мне оставил, чтоб я за домом приглядывала, пока он его не продал… Я поищу, Люляша. Тока, давайте, сначала вас покормлю, сыщики вы мои дорогие! — засмеялась она.

На кухонном столе в тарелках лежали золотистые блинчики, от которых шел запах, дурманящий любого гурмана. Рядом стояли миниатюрные розетки с яблочным повидлом и домашней сметаной. Тетя Нюся взяла большой ковш и разлила по пиалам напиток, без которого не обходился ни один завтрак в Залиманском — калмыцкий чай. Его варили здесь по особому рецепту. В подсоленной воде кипятили прессованные зеленые листья и стебли чая, а потом заливали горячим молоком. Хозяйка ловко подхватила ножом кусочек сливочного масла и кинула в чашки. Масло стало мгновенно таять, образуя янтарные круги на поверхности. Пожелав приятного аппетита, старушка вышла из летней кухни, напоследок кинув гостям через плечо:

— Хозяйничайте тут!

Во время завтрака Виктор спросил:

— Надеюсь, мы выясним, кто разрыл ту яму и украл содержимое. Осипов нашел одно фронтовое письмо Тимофея в паспорте твоего дяди Вани. А как к нему-то оно попало? — и откусил аппетитный блинчик.

— Об этом я постоянно думаю, — Юля макнула свой блин в сметану, — но в свете последних событий, — она прожевала и продолжила, — могу предположить, что дядя Ваня заходил в гости к Павлуше. В принципе, такое же могло быть? Так, по-соседски?

— Конечно, — усмехнулся мужчина, — зашел в гости к Вихляеву, не долго думая, полез в подвал и нашел там старый сундук под картошкой! Все очень просто и логично!

— Не логично! — она подперла кулачком подбородок. — Но люди не всегда поступают логично.

— Кстати, если бы твой дядя нашел письма, то почему он взял только одно? А уж саблю бы точно прихватил!

— Ты считаешь, что дядя Ваня не был в подвале у Павлуши?

— Думаю, что нет. Но, как все-таки к нему попало это письмо?

— Может быть, Павлуша сам его отдал?

— Тогда получается, что этот блаженный знал о тайнике? Возникает новый вопрос, почему он вытащил только одно письмо?

— Есть такое понятие — «случайность»!

— Тут я с тобой согласен, — он отхлебнул калмыцкий чай, — у меня, например, есть одна знакомая, так у нее вся жизнь состоит из случайностей, — и подмигнул собеседнице.

— Андрей тоже так говорит, — она потянулась за следующим блином.

— Кстати, он тебе за последние сутки звонил?

— Звонил, — Юля иронично улыбнулась, — аж три раза. А ты — восемнадцать… Но в подвал сигнал не проходил, да и сотовый разрядился. Когда мы вернулись сюда, я первым делом поставила телефон на зарядку и проверила входящие.

Николаев состроил смешную гримасу и приподнял брови, а подруга взяла в руки телефон.

— А почему ты мне стал так активно названивать, — она уставилась в экран мобильника, — после одиннадцати ночи?

— Слушай, — он даже вздрогнул, — из-за нашего ночного приключения, я совсем забыл рассказать тебе интересные наблюдения! Вернее, не рассказать, а показать! — он поднял вверх указательный палец.

— Заинтриговал, — улыбнулась журналистка.

— Ты еще мне «спасибо» скажешь, — мужчина ловко вылез из-за стола и быстрым шагом направился к выходу, — Сейчас, — крикнул он.

Вернулся Виктор с видеокамерой и подсел на стул рядом с коллегой.

— Вот, смотри, — он включил воспроизведение записи.

Экран загорелся, и через секунду появились знакомые дома Залиманского. Неожиданно все исчезло.

— Надо же, — он в отчаянии хлопнул крышку кассеты, — зарядка кончилась!

— Заряди, — пожала плечами журналистка.

— Я зарядное устройство с собой не взял! Откуда я знал, что так долго буду тебя разыскивать!

— Тогда просто расскажи, что ты там увидел?

— Нет, вернемся домой и я тебе покажу.

— Хорошо, — она улыбнулась, — сейчас тетя Нюся найдет адрес бывшего соседа, и поедем домой. Представляю, как Карина будет на меня орать за то, что я в пятницу не смонтировала «Актуальное интервью», — Юля расстроено посмотрела на Виктора.

— Не будет, — он усмехнулся.

— Почему это?

— Во-первых, оно пойдет в понедельник, и ты успеешь смонтировать, я с Димоном договорился.

— А во-вторых?

— Во-вторых, у тебя появилась высокопоставленная покровительница, — он прищелкнул языком.

— Какая? — искренне удивилась Юля.

— Полковник Болдырева.

— Неожиданно, — журналистка задумалась, а потом опять повторила, — действительно, неожиданно.

Когда Анна Васильевна принесла листок из блокнота с адресом сына Петра Акимовича, коллеги засобирались.

— Письма и саблю оставим пока у вас, теть Нюсь, — сообщила Юля, — только давайте куда-нибудь надежно спрячем.

— Вы не волнуйтесь, я в шкаф уберу. Кто возьмет, если я почти всегда дома, — успокоила внучатую племянницу старушка, — вы на девять дней-то приедете? — напоследок спросила она.

— Я лично постараюсь, — Виктор посмотрел на Юлю, — тем более, я здесь еще в Волге не искупался. А какие вы вкусные блинчики печете!

— Приезжай, сынок! А блины у меня такие знаешь почему? — хозяйка сложила руки на груди и тут же ответила сама на свой вопрос. — Я готовое тесто завариваю горячим молоком, такой секрет у меня.

— Жаль я готовить не умею, — гость убрал камеру в кофр.

— А оно тебе надо? — засмеялась тетя Нюся. — Для чего жена тогда?

— Да уж, — Виктор невесело усмехнулся.

— А вы, молодежь, поторопитесь, — она посмотрела на настенные часы, — рейсовый автобус через полчаса будет. Стоит он у нас тут недолго.

— А мы на такси поедем, — он повесил на плечо свой «Панасоник».

— Зачем на такси, когда есть автобус? — Юля покачала головой.

— Да ладно, Симонова, я угощаю, — пошутил Николаев.

— Не надо раскидываться деньгами, — ответила журналистка и, захватив свою сумку, направилась к двери.

— Эх, городские! Где же вы тут такси найдете? — Анна Васильевна проводила гостей до ворот.

Подпрыгивая на ухабах, рейсовый автобус выехал из Залиманского.

— Мне здесь так понравилась, что даже уезжать не хочется. А тебе? — шепнул Виктор подруге, придерживая сумку с камерой.

— А мне — не очень, — Юля усмехнулась и потерла затылок — особенно в сыром подвале.

— А, — он засмеялся, — это да! А когда пойдем искать старика Акимыча?

— Давай завтра после работы.

— А почему не сегодня?

— Дел накопилось много, — вздохнула Юля, — да и родителей с дочкой хочу навестить. Ты сможешь меня сопроводить к последнему свидетелю таинственной истории?

— А то! Когда я тебе отказывал? Только вот я о чем подумал, — он на минуту замолчал, — ты спросишь у этого старца (ему же где-то за восемьдесят) взял ли он чужие письма и золото? А он, стряхнув скупую слезу с морщинистой щеки, расскажет, как в сорок втором году помог вырыть яму соседке Татьяне, в которую был влюблен, а потом её же и ограбил. Так?

— Хочешь сказать, что эта встреча ничего не даст?

— Нет, я не об этом, — Виктор задумчиво посмотрел в окно, — надо продумать все вопросы. Вполне возможно, что он — порядочный человек, не разрывал яму и не брал ничего чужого. Может быть, кому-то по глупости проболтался…

— Может быть, — как эхо повторила Юля.

— Но в одном я уверен точно, ты — талантливый сыщик и очень даже толковый психолог и обязательно что-нибудь выведаешь! Уж, если ты блаженного Павлушу разговорила, то старика Петра Акимовича легко!

— Ты повысил мою самооценку, — засмеялась она.

— Слушай байку по поводу самооценки. Я отдыхал два года назад в Тунисе, так вот, — Николаев хитро ухмыльнулся, — на пляже по соседству со мной в шезлонге лежала русская женщина. Мягко говоря, немолодая, лет под пятьдесят, но аппетитная, — уточнил он, — так вот, подходит к ней местный араб, юный и красивый, как Аполлон, и говорит на ломаном русском: «Я тебя хочу любить» и многозначительно кивает в сторону отеля. Наша дама медленно поднимается с лежака и, лениво потягиваясь, отвечает парню: «Любить, конечно, не получится, но самооценку ты мне поднял!»

Юля громко засмеялась:

— Респект тетеньке!

— Что ты собираешься делать дальше? — через некоторое время спросил Виктор у коллеги.

— Надо узнать, кто такая Ира, подписавшая детскую книжку. Это раз.

Мужчина шутливо взял её руку и загнул один палец.

— Вы что же это, — смешно копируя Вовку из Тридевятого царства, проговорила Юля, — за меня и есть будете?

— Ага, — в тон ей за «Двоих из ларца» ответил оператор.

Оба опять рассмеялись. Симонова вдруг подумала, что, несмотря на испытания и трудности последних дней, ей давно не было так легко и весело.

— Во-вторых, поговорю с мамой, вдруг она что-то вспомнит, — уже серьезно продолжила журналистка, — а еще, — она посмотрела на собеседника, — надо узнать историю этой таинственной сабли. Может быть, она принадлежала не моему прадеду. Как думаешь?

— Сведения об оружие можно узнать только в архиве. А туда не просто попасть, да и информацию они не всегда дают.

— Но не нам, — Юля подмигнула.

— Опять пойдем на дело ночью? — усмехнулся Виктор.

— Нет, поедем днем, — и после многозначительной паузы добавила, — на съемку. Только надо найти информационный повод.

— У тебя есть идеи?

— Пока нет, но вместе мы что-нибудь придумаем. Не так ли?

— Так ли, так ли, — с иронией отозвался мужчина.

Когда Юля собиралась к маме, позвонил Андрей.

— Дорогая моя, ты меня заставила поволноваться, — строго сказал он, — не отвечала на звонки. Что, так много работы даже в выходные дни?

— Я тебе потом расскажу, — холодно ответила она.

— Хорошо, думаю, я завтра вернусь домой. Не скучай!

— Я и не скучаю, — проворчала Юля, после того, как попрощалась с Осиповым.

9. Тому тяжело, кто помнит зло

Людмила Алексеевна сначала выслушала рассказ дочери о приключении в Залиманском. Что бы не расстраивать маму, Юля ничего не сказала о своем заточении в мрачном подвале. Потом по просьбе дочери она достала семейный альбом, и они обе стали рассматривать старые снимки.

— Вот, — мама достала фотографию и показала на молодого мужчину с изящно загнутыми темными усами, — это и есть мой дед, а твой прадед — Харитон Алексеевич Чугунов, — она развернула фотографию тыльной стороной и вслух прочитала, — Одесса, четырнадцатый год.

Юля с интересом вгляделась в лицо своего предка. Это был красивый мужчина с утонченными чертами лица. Из-под фуражки выглядывал черный чуб.

«Впрочем, — подумала сыщица, на черно-белых фотографиях невозможно понять, какого цвета волосы. Может быть, не черные, а темно-русые». А вот у прабабушки Марии, сидящей на венском стуле, видно сразу, что косы светлые с мелкими кудряшками на висках. И вышивка на платье проглядывает под белым кружевным воротничком, и широкая лента внизу на оборке. Очень красивая пара. Харитон стоит в начищенных до блеска сапогах, положив одну руку на плечо молодой жены, а другой придерживает висящую сбоку саблю. А Мария элегантно опирается локотком на белую фигурную подставку.

— Возможно, это та самая сабля, рукоятку плохо видно, — проговорила Юля, всматриваясь в фотографию.

— Неужели наша семейная реликвия вернется к нам? — Людмила Алексеевна с нежностью посмотрела на дочь, — Какая ты умница.

— У меня тут ещё одна находка, — и журналистка достала из сумочки детскую книжку и раскрыла её на первой странице, — надо найти эту Иру.

— Интересно, — произнесла преподаватель словесности, рассматривая каракули, — в шестидесятых годах дети учились писать в первом классе прописью, а здесь печатные буквы, значит, эта девочка ещё не ходила в школу, но уже готовилась к ней.

— А на обратной стороне, — Юля ловко перевернула книжку, — дата печати тиража — август тысяча девятьсот шестьдесят третьего года.

— У Павлуши день рожденье было в мае, — Людмила Алексеевна улыбнулась, вспомнив дату, — на день Победы!

— Значит, ему подарили книжку не раньше мая шестьдесят четвертого!

— Да, верно! А трагедия произошла в шестьдесят шестом году, когда мальчику было девять лет.

— Можно вычислить примерный возраст этой таинственной Иры, — стала вслух размышлять сыщица, — получается, что ей было примерно шесть лет, когда она подписывала книжку.

Женщины задумались.

— Зная из педагогического опыта, что дети обычно влюбляются в своих одноклассников, то, скорее всего, девочка вместе с ним и училась. По крайней мере, у нас на улице его ровесниц не было. Вот что, — Людмила Алексеевна закрыла книжку, — надо в Залиманском у народа поспрашивать, с кем учился Павел Вихляев?

— У кого поспрашивать?

— Хотя бы у наших родственников. Завтра едем туда на поминки. Со дня смерти Вани уже девять дней, — мама вздохнула, а потом оптимистично закончила, — вот между делом и узнаем!

— А сколько лет твоей двоюродной сестре Ирине?

— Ирине? — Людмила Алексеевна секунду помолчала, вспоминая, — Сорок пять!

— Значит, она младше Павлуши на два года, — быстро вычислила журналистка, — вполне подходит по возрасту.

С утра в понедельник Юля, не попадаясь на глаза главному редактору, сразу отправилась на монтаж.

— Слышал, на тебя, мисс Марпл, было совершено покушение, — заговорщицки спросил Димон.

Журналистка хотела отшутиться, но увидела, что Матвиевский говорит это абсолютно серьезно.

— Все обошлось, — махнула она рукой.

— В следующий раз, когда отправляешься на задание, сообщай об этом хотя бы своим друзьям, — он похлопал себя по груди, — и не самовольничай!

— Спасибо, я учту, — улыбнулась коллега.

— Надеюсь, — усмехнулся режиссер и потянулся за кассетой, — что сегодня ваяем?

— Передачу «Актуальное интервью» с начальником миграционной службы Болдыревой.

Они уже заканчивали, когда затрещал телефон в сумочке.

— Любимая, я, наконец, завершил дело в Октябрьском районе и теперь всецело в твоем распоряжении! — радостно сообщил Андрей и тут же предложил. — Давай сходим сегодня в ресторан!

— Андрюш, у меня — монтаж. Поужинаем дома, я устала, — достаточно холодно ответила она.

— Ладно, — слегка разочаровавшись, судя по голосу, произнес мужчина, — тогда до вечера!

Димон, оказавшись невольным свидетелем этого телефонного разговора, с иронией прокомментировал:

— Ты, кумушка, как в «бородатом» анекдоте про Ленина: «Любовнице сказал, что с женой, жене сказал, что у любовницы, а сам — на чердак и работать, работать и работать!»

— На самом деле у меня, действительно, сегодня еще съемка, — начала Юля и, вспомнив о видеокассете, снятой в Залиманском, спросила у режиссера, — а Виктор ещё не вернулся?

— Не знаю, — Матвиевский почесал затылок, — кажется, вас обоих Карина загрузила работой по полной. Чем вы так с Витьком перед ней провинились?

— Дружбой, — усмехнулась Юля.

Целый день Симонова думала об интригующей записи на кассете Виктора, которую так и не посмотрела. Она несколько раз заглядывала в операторскую, но Николаева не было. Когда сотрудники стали расходиться по домам, а группа, занятая на прямом эфире удалилась в павильон, она не выдержала и позвонила ему. Он сразу взял трубку и торопливо ответил, что будет на студии только через час.

— Тогда я пойду одна к Петру Акимовичу. А тебе потом расскажу про встречу, — сообщила она.

Зайдя в подъезд стандартной многоэтажки, она поднялась на лифте и настойчиво позвонила в дверь. Ей открыл седовласый старик. Опираясь на костыль, он вежливо спросил:

— Тебе кого, дочка?

— Думаю, что вас, — Юля доброжелательно улыбнулась, — вы же Петр Акимович, правильно?

— Совершенно верно, — хозяин кивнул и, распахнув перед гостьей дверь, сказал, — тогда проходи!

В квартире было светло и чисто, из кухни доносился цепкий запах борща. Журналистка прошла в гостиную и, присев на предложенный стул, наконец, представилась.

— Так ты, получается, внучатая племянница Танюши Чугуновой? — уточнил старик, и взгляд его как-то сразу потеплел.

«Неужели он и сейчас её любит?» — мелькнула у нее мысль и она рассказала бывшему соседу её деда о том, что сына Татьяны задушили и обворовали, а юродивого Павлушу арестовали по подозрению в убийстве. А главное, в подвале дома Вихляевых она нашла старинную саблю и мешок с фронтовыми письмами Тимофея и Алексея.

— У Вихляевых? — переспросил старик, а потом обхватил голову своими жилистыми руками и застонал.

Юля сидела тихо и молча наблюдала за ним.

— А я всю жизнь, — он отчаянно стукнул по колену ладонью, — всю жизнь мучился, кто посмел забрать чугуновские письма и золото. А ведь я чувствовал, что это сделал Вихляев! Ты, дочка, и представить себе не можешь, как я переживал. Особенно перед Танюшей было тяжело. Как оправдаться, что не брал? А когда Лешка, твой дед, вернулся с войны и услышал эту историю с пропажей, то сразу сделал вывод: «Кто закопал, тот и раскопал». И опять на меня подозрения и косые взгляды соседей. А я? Да разве мог я взять чужое? — он беспомощно развел руки.

— А теперь, Петр Акимович, вы — единственный, кто остался в живых из действующих лиц этой давней загадочной истории, — проговорила журналистка, — и поэтому только вы можете нам помочь. Нужно обязательно найти убийцу моего дяди Вани.

— Да, пережил я всех, — вздохнул седовласый дед, — и готов помочь. Может, хоть перед смертью удастся узнать всю правду.

— Петр Акимович, а кто из Вихляевых мог раскопать ту яму? И как они узнали, что там золото?

— Кто? Да Матвей, Павлушкин дед, кто же еще! — старик прищурил глаза, будто вглядываясь в прошлое.

— А тетя Нюся, сестра моей бабушки, сказала нам, что все мужчины с вашей улицы были мобилизованы на фронт в первый год войны, — проговорила в раздумье журналистка, — и Матвей Вихляев тоже.

— В том-то и дело, что он как раз приезжал в отпуск! Дали ему несколько дней, чтобы навестить семью после ранения, — рассказчик почесал редкую щетину на подбородке, — а дело было так: возвращался я домой от Чугуновых с лопатой, а он — навстречу. Помню, снежок спускался, а у него — шинель нараспашку, рюкзак на плече. Идет, песенку какую-то насвистывает. Говорит мне: «Хромый, ты моего Егорку не видел?»

— Хромый? Он вас так называл?

— Да, я в десять лет с лошади упал и ногу сломал. Сельский фельдшер привязал дощечку к ноге и сказал, что до свадьбы заживет… Зажило, да не так. Остался я калекой на всю жизнь. Из-за этой проклятой лошади свою единственную любовь упустил, — он тяжело вздохнул.

— А дальше что было после того, как он спросил вас про своего сына?

— Нет, отвечаю, не видал. А он глянул на лопату и смеется: «Что это ты в ноябре собрался деревья окапывать, что ли?»

— Это он так пошутил?

— Да. Он всегда был такой, — старик задумался, подбирая слова, — ехидный! Ну, а я и говорю, что помогал во дворе Чугуновых за домом во дворе яму рыть, земля-то уже мерзлая, девчатам не под силу. Мол, фашисты уже в Сталинграде, надо было помочь кое-что спрятать…

Он замолчал, глядя куда-то вдаль через окно. Юле были понятны чувства этого пожилого человека.

— А, знаешь, — старик вдруг спохватился, — я ведь сразу подумал на него, когда Чугуновы сообщили, что яма пустая. Но у меня доказательств никаких не было. Не мог же я сказать, что дядя Матвей был в курсе зарытых писем и мог украсть и золото, и саблю. Все бы только посмеялись надо мной, как всегда! А как же: я — комиссованный хромоножка, а он — фронтовик, грудь в медалях!

Он в который раз тяжело вздохнул.

— А вы не пробовали поговорить с этим дядей Матвеем?

— Сначала я его даже побаивался, — старик виновато склонил голову, — говорю же, больно острый он был на язык. И только через много лет, когда он своему сыну Егору машину купил, — дед усмехнулся, — тут я набрался смелости и выпалил ему все, что я думаю! Дело было за Волгой на покосе. Выслушал он меня с такой противной ухмылкой и сказал: «Ты, Хромый, рот свой закрой! Я — воин-освободитель! Кровь за Родину проливал и награды имею, всю жизнь честно в колхозе работаю. А ты всю войну у мамкиной юбки просидел!» — его подбородок предательски задрожал, — Взял он косу и с силой размахнулся ей так, что аж взвизгнул обушок. Потом еще намекнул, что если кто его обидит, он того не пощадит!

— Вот как? — задумчиво произнесла гостья.

— Ты только не думай, что я его испугался, — Петр Акимович мотнул головой, — нет. Просто понял, что ничего я не смогу доказать!

— Я думаю, вам все-таки надо было Татьяне о своих подозрениях сообщить, — промолвила Юля, — вы ведь её любили?

— Почему же «любил»? Люблю. И буду любить до той самой секунды, пока не остановится мое сердце.

— Такое бывает? — она с интересом посмотрела на старца.

Он улыбнулся и доверительно ответил:

— Бывает, дочка, бывает. Можешь поверить старику, есть на свете любовь, как говорится, до гроба. Только не всем удается встретить её, единственную и настоящую.

— А почему вы за неё не боролись? — спросила Юля.

— Робкий был, хромоты своей стеснялся, — он покачал головой, — однако, после того, как пришла похоронка на Тимофея, я пытался ухаживать за Танюшей, но она и слышать не хотела ни о посиделках и танцах в клубе, ни чтоб в кино пойти. Со мной, — с иронией добавил он, и устало усмехнулся.

— Наверное, она любила только своего мужа Тимофея, — сделала предположение журналистка.

— Сильно любила, — согласился Петр Акимович, — поэтому и замуж после войны не вышла…

— А сына родила, — подсказала гостья.

— Захотела ребеночка для себя, вот и родила, — оправдывая женщину, пробормотал он, — очень жалко Ивана, ведь я, некоторым образом, был его крестным отцом.

— Вот как? — искренне удивилась Юля.

— Когда у Танюши схватки начались, а у них на беду дома никого не было. Соседская девчонка Нюська вихрем побежала за акушеркой, а я остался с Танюшей. Как мог успокаивал её, а потом и роды помогал принимать вместе с докторшей.

— Но вы все-таки потом женились, — проговорила Юля.

— Танюша сказала, что плохо человеку одному. Говорит: «У меня есть Ванька, а ты что будешь делать в старости?» Она и сосватала меня за свою подружку, сказала, что она будет хорошей женой. И была права.

— А кто отец Ивана, вы не знаете?

— Танюша никому об этом не говорила, — он задумался, — может, только тете Маруси — матери своей.

— Теперь мы уже не узнаем.

— Да. А решилась она на это, я думаю, вот почему, — старик опять почесал щетинистый подбородок, — в сорок седьмом году родилась у её брата Алешки и его жены Зинаиды девочка.

— Моя мама, — улыбнулась гостья.

— Да, — лицо старика тоже расплылось в улыбке, — хорошенькая такая. Танюшка носилась со своей племяшкой, как курица с яйцом. А тут послали её на курсы повышения квалификации в город. Вернулась в село она уже в «интересном положении».

— Значит, отец дяди Вани не из Залиманского?

— Видать, нет.

— А вы, что же, один тут живете? — Юля обвела взглядом комнату.

— Нет, с сыном и снохой, — дед протянул руку в сторону книжного шкафа, за стеклянными дверцами которого стояла большая семейная фотография, — жена-то моя умерла давно, а сынок Георгий и его супруга Лариса поехали в отпуск к дочери своей в Подмосковье. Я уже прадед, — с гордостью сообщил он и добавил, — вот так-то!

Когда Юля стала прощаться с Петром Акимовичем, он по-стариковски засуетился и расстроено произнес:

— Я тебе, дочка, даже чай не предложил! Пойдем на кухню, у меня есть шоколадные конфеты.

— Ну что вы, не беспокойтесь, — улыбнулась гостья, — мне уже домой пора.

— Ты меня уж извести, если найдете убийцу, — крикнул вдогонку старик, помахав на прощанье рукой.

Выйдя из его подъезда, она увидела на скамейке Виктора.

— Давно тут сидишь?

— Примерно час. Поднялся на этаж и даже хотел позвонить в дверь, но услышал твой голос. Решил не мешать беседе, вдруг он тебе что-то важное рассказывает. Вот сижу и жду здесь, — ответил он, — извини, что подвел тебя. Я спешил, честное слово, но съемка затянулась…

— Ну что ты! Все отлично!

— Юлька, расскажи, о чем говорили! Я сгораю от любопытства!

Они шли по вечернему городу и делились своими соображениями.

— Как думаешь, он тебе правду рассказал?

— Мне кажется, да. В таком возрасте не врут.

— Врут в любом возрасте, — засмеялся Виктор.

— Кстати, когда я, наконец, увижу твою кассету из Залиманского? — шутливо спросила журналистка.

— Давай хоть сейчас! — предложил он.

Юля с сомнением посмотрела на часы.

— Время — детское, — перехватив её взгляд, засмеялся оператор, — даже восьми часов ещё нет!

В квартире у Николаева журналистка была впервые. Она с интересом разглядывала жилище своего друга. В большой комнате торцовая стена была полностью закрыта полками с книгами. Она медленно прошлась взглядом по корешкам: классика и современная художественная литература. В отдельном стенде располагались книги по киноискусству и операторскому мастерству. На стенах висели картины, написанные маслом.

— Чьих кистей сии произведения? — пошутила она.

— Да это так, — смущенно ответил Виктор, — я балуюсь в свободное время.

— Это писал ты? — искренне удивилась Юля.

— Что, не нравится?

— Наоборот, я даже не ожидала, что ты так здорово рисуешь!

— Я, всего-навсего, копиист, — усмехнулся он.

— Здорово, Витя! Я бы так не смогла: все точно и так тщательно. А я не умею делать копии. Нас в художественной школе преподаватель по живописи ругал за это. Говорил, что писать надо только с натуры!

— Я не учился в специализированной школе. На первом курсе в институте у нас был рисунок, а на втором был такой предмет — художник в кино, на котором мы рисовали раскадровки и чертили планы декораций. Зато преподавал нам главный художник киностудии Довженко, — Виктор усмехнулся, — помню, он часто приговаривал, грозя нам, студентам, пальцем: «На защите диплома мне оппонировал сам Эйзенштейн!»

— Надо же, — уважительно произнесла Юля.

— Ну вот, я все настроил, — он отодвинул кресло от компьютера и предложил его гостье, — садись и смотри.

Она с интересом уставилась в экран, где мелькали пейзажи Залиманского. Она так же, как и Николаев, несколько дней назад, сообразила, что камера в руках непрофессионала.

— Марта снимает, — улыбнулась она и тут же стала серьезной, — останови!

— Я тебе покажу по кадрам, — кивнул коллега.

Журналистка увидела парочку молодоженов. Вот они познакомились с Виктором. А когда разговор зашел о покупке дома, непоседливая Юлина дочь оказалась у них за спиной. На словах о деньгах, которые им обещал дядя Ваня, Сева легонько стукнул Настю по спине, будто предупреждая: «Молчи».

— По-видимому, он испугался, что жена проболтается? — задумчиво спросила журналистка у Николаева. — И этим ударом, он её хотел остановить?

— Скорее всего, — согласился оператор, — но это еще не все. Смотри дальше, — кивнул он на экран.

Появился Павлуша. Он, как всегда, куда-то важно «рулил». Немного сбавив темп около разговаривавших людей, он крикнул:

— Просчитался злодей: враг хитер, а мы — хитрей!

Виктор остановил видео и стал отматывать последние кадры назад.

— А теперь внимательно смотри за глазами Вихляева, — он стал показывать тот же момент в замедленном виде.

И Юля увидела взгляд Павлуши сначала безмятежно-равнодушный, но вот он смотрит, сдвинув брови на Всеволода, и говорит эту фразу. Он говорит только ему!

— Ничего не понимаю! — сыщица подперла лицо ладонями и задумалась. — Если он видел жениха Насти ночью у дома дяди Вани и думает, что он — убийца, то почему мне ничего не сказал, когда я к нему приходила в КПЗ? Бормотал о своей «зазнобе» и скрывал настоящего убийцу? Боже, у меня мозги кипят!

— Я вот тоже в растерянности, — согласился мужчина, — но, в любом случае, надо узнать про этого Всеволода побольше.

— В принципе, я уже обратила внимание, что этого юношу очень интересует финансовая тема. Помнишь, как на поминках он воспринял новость о нашем семейном кладе? — сыщица прищурила глаза, не отрываясь от экрана.

— Ты веришь в то, что он сбежал в брачную ночь от своей невесты, чтобы убить Ивана Харитоновича и забрать его деньги?

— Зато, железное алиби, — усмехнулась Юля, — кто может предположить, что парень покинет семейное ложе и отправится душить человека, вернувшегося домой с его же свадьбы?

— Хитро придумано, — усмехнулся Николаев, — а у кого расспросить про него, как думаешь?

— Ну не у Иры, это однозначно!

— Да. Не семейка, а серпентарий!

— Кажется, Настя — приличная девушка, — Юля вспомнила про бывшую невесту, — надо с ней поговорить о Всеволоде, но так, чтобы она была одна, без своего мужа и мамаши!

— Думаешь, пышногрудая Ирина может действовать заодно со своим новоиспеченным зятем?

— Или прикрывать его, например.

— Зачем?

— Ради дочери или из-за денег.

— Значит, надо опять ехать в Залиманское? — засмеялся Виктор.

— Ты же сам сказал тете Нюсе, что еще хотел искупаться в Волге и поесть её блинчиков? — по-доброму усмехнулась журналистка.

— Да, — оператор шутливо развел руки, — как говорится: взялся за гуж, не говори, что не дюж!

— Ой, как же ты мне напоминаешь Павлушу. Вы оба говорите поговорками и оба неразлучны: он — со своим рулем, а ты — со своим «Панасом»! — насмешливо проговорила гостья и взвизгнув наклонилась.

В этот же момент в неё полетела маленькая подушка с дивана.

— Я ей помогаю, а она надо мной ещё и издевается! — крикнул Виктор. — Надо же, сравнивает меня с полоумным!

Юля поймала поролоновый плоский блин и запустила назад в приятеля.

— Но это же — правда!

— Не правда! И твоя ирония не уместна! — он схватил её за плечи и с жаром поцеловал в губы.

Это произошло так быстро и неожиданно, что оба растерялись. Юля убрала его руки со своих плеч и покачала головой.

— Вить, ты — женатый человек, и кроме дружбы у нас с тобой ничего быть не может, понимаешь? — гостья подняла с пола яркую подушку и положила аккуратно на диван.

— Женатый, да! Но ты же ничего про меня не знаешь! Ты даже представить себе не можешь, — он виновато наклонил голову и пробормотал, — как семейная жизнь меня тяготит.

— А тебя кто-то заставлял жениться? — с иронией продолжила Юля.

— Нет, но бывает так, что мужчины женятся «по залету». Понимаешь? А потом чувствуешь не мое…

— Закрыли тему, — резко ответила собеседница, — и, кстати, — она взглянула на часы, — мне уже пора домой.

— Я провожу, — схватив с крючка ключи, Виктор поспешил за подругой.

Несколько минут коллеги шли молча, обдумывая ситуацию, нечаянно их сблизившую. И только подойдя к Юлиному подъезду, Николаев по-джентельменски распахнул перед ней дверь и спросил:

— Когда собираешься в Залиманское?

— Я — завтра на поминки, — она посмотрела на оператора исподлобья, — дяде Ване девять дней.

— С кем? — он замер, ожидая приглашение.

— С семьей, — пожала плечами Юля, стараясь выглядеть равнодушной.

— Понятно, — холодно произнес он и попрощался.

Когда сыщица стремительно поднялась на свой этаж и открыла дверь ключом, на нее пахнул запах жареного мяса и горящей восковой свечи. Андрей сидел на диване перед телевизором и даже не двинулся с места. Она поняла: он на неё обиделся. Молодая женщина заглянула на кухню и увидела празднично сервированный стол с высокими подсвечниками, вазой с её любимыми желтыми розами и бутылкой шампанского в центре. Ей стало стыдно перед мужчиной. Ну разве он в чем-то виноват? Работа у него такая, что не может все бросить и разыскивать пропавшую невесту. Майор уголовного розыска не то, что оператор Николаев — вольная птица, который может сорваться со студии в любой момент. Юля вздохнула и подошла к Осипову.

— Я — голодная, — и нежно провела ладошкой по его волосам.

— В духовке — запеченный свиной окорок, — не глядя на подругу, ответил мужчина, — как ты любишь, с грибами.

— А ты составишь мне компанию?

— Твоя «компания» курит свою трубку у подъезда, — с насмешкой произнес Андрей, кивнув в сторону окна.

— Ах, вот ты о чем, — Юля села рядом, — ладно, я потерплю немного и не поем. Я расскажу тебе всё, что произошло за последние три дня, — сказала она устало и добавила тоже с иронией, — если тебе, конечно, интересно.

— Интересно, — буркнул он.

Во время всего повествования Андрей сидел неподвижно, лишь изредка недовольно фыркая.

— К чему было геройствовать? — наконец, не выдержал он. — Зачем ты полезла в чужой дом? Мало того, что это незаконно, ещё и опасно!

— Я согласна, — виновато проговорила Юля, — но зато мы теперь знаем, кто украл содержимое бабушкиного клада!

— А вот это еще не доказано! Надо провести лабораторные исследования почвы, писем, сундука, — он махнул рукой, — это непросто определить, что письма и сабля пролежали много лет именно в этом месте.

— Ну так проведи!

— Проведу, только, что это даст? Мы же ищем убийцу Ивана Харитоновича, а не того, кто украл письма шестьдесят лет назад!

— Зато, я узнала о своей семье столько интересного.

— Твое неиссякаемое любопытство могло стоить тебе жизни! Позвонила бы мне, чтобы хоть посоветоваться!

— Но всё же обошлось, — упрямо проговорила журналистка, — да и поездка эта получилась экспромтом. Если бы я не села в тот автобус, а сначала выяснила, куда он идет, то…

— Да-да, всё у тебя спонтанно получается!

— А раньше тебе это нравилось, — пожав плечами, произнесла Юля.

— Мне и сейчас это нравится. А теперь, пойдем перекусим, — слегка «оттаяв», произнес Осипов.

За ужином он рассказал, что по показаниям Николая Скокова раскрыта группа мошенников, продающих «левые» телефоны.

— Изготовили печать специализированного магазина сотовой связи и давай сбывать мобильники, большинство из которых — нерабочие, — закончил он своё повествование.

— Андрюша, но ведь это тоже «крючок» для нашего расследования, — тут же сообразила Юля, — надо узнать, у кого в Залиманском новый телефон этой марки не функционирует, а?

— Я тоже об этом подумал, но, — он поднял указательный палец вверх, — разве убийца скажет, что у него не работает ворованный телефон?

10. Голыми руками не биться с врагами

В сельское кафе заходили и выходили незнакомые люди, как и в день похорон. Через окно Юля видела, что Андрей стоял у входа, курил и разговаривал с какими-то мужчинами. Одного из них она узнала, это был Геннадий, муж Галины. Он что-то рассказывал майору, размахивая руками. Людмила Алексеевна тихо разговаривала за столом с какой-то женщиной с тонкими выщипанными бровями. Марта ушла играть в новый дом Галины с её детьми. И Юлия почувствовала себя одинокой. Она вспомнила про Виктора, и ей стало неловко. В конце концов, именно он спас её из заточения, к тому же с ним было всегда интересно, а она его оттолкнула. Но её волновала не только размолвка с товарищем. А что же? Сыщица вдруг поняла, что не хватает в Залиманском ещё одного человека — Павлуши. Без него опустели улицы бывшей казацкой станицы. Этот неугомонный смешной мужичок присутствовал на любом сельском сходе. Ей на минуту показалось, что в Залиманском не так, как обычно, потому что нет этого безобидного блаженного, неустанно крутящего свой руль. Она отбросила ненужные мысли и стала размышлять об убийстве. Итак, кто у нас подозреваемый? Она обвела взглядом жующую публику маленького сельского кафе. Кому все-таки помешал добродушный Иван Харитонович, двадцать лет проработавший на разных стройках Крайнего Севера? Он вернулся на родину, чтобы по его собственным словам, наконец, зажить по-человечески. Хотел помочь молодым родственникам сначала деньгами, а затем нянчить их детей. Кто же вошел ночью в покосившийся старый дом, безжалостно накрыл подушкой лицо спящего мужчины, забрал трудовые сбережения, сотовый телефон прямо в коробке и даже снял кольцо с пальца убитого? Каким же нужно быть безжалостным и циничным человеком! Безусловно, это могла сделать даже женщина. Для этого не нужна большая физическая сила. Юля посмотрела в сторону Ирины, которая пила чай, слушая болтовню какой-то бабки. Родственница беззвучно засмеялась, обнажив золотой зуб. Потом повернулась в сторону кухни и мельком глянула на журналистку. Сыщице не понравился этот взгляд, колючий и злобный. Дочь Ирины Настя сидела по другую руку от матери. Девушка задумчиво ковырялась в тарелке, о чем-то напряженно думая. Потом она встала и направилась на выход. Юля решила воспользоваться моментом и пошла за ней.

— Настя, ну как семейная жизнь? — начала городская родственница «светский» разговор уже на улице.

— Хорошо, — без особого энтузиазма ответила девушка.

— А Сева где?

— На работе, — Настя виновато улыбнулась, — он недавно устроился в транспортную компанию в райцентре и постеснялся отпрашиваться на поминки.

— А кто он по профессии?

— Механик.

— А ты где трудишься? — журналистка стала задавать бытовые вопросы, чтобы усыпить бдительность новобрачной.

— Да я полмесяца, как получила диплом, — она развела руки в разные стороны, — ещё не успела устроиться.

— А кто ты по образованию?

— Бухгалтер.

— Я вышла замуж тоже после защиты, — Юля покачала головой, — помню, в брачную ночь сидели с мужем на кровати и, — она подняла бровь, — знаешь что делали?

Настя показала жестом: «Нет», а троюродная сестра продолжила свой словесный «маневр»:

— Деньги, которые нам подарили, считали. Представляешь?

— А мы тоже! — засмеялась девушка, прикрывая ладошкой рот.

— А потом улеглись спать, — добавила Юля.

— И мы, — подтвердила бывшая невеста, — я так крепко уснула после этой свадьбы, что меня Сеня утром с трудом разбудил!

«Значит, ты, милая, не знаешь, отлучался ли ночью твой новоиспеченный муженек!» — сделала вывод сыщица и пошла в наступление.

— Зато вы хорошо выспались! — подмигнула весело она.

— Я — да, а вот Сева…

— Что, Сева?

— По-видимому, он отравился каким-нибудь салатом. Жара-то какая была в день нашей свадьбы, помните?

Юля кивнула.

— Или много выпил, — продолжила свои предположения девушка.

— Ему было плохо? — участливо поинтересовалась Симонова.

— Он мне сказал, что ночью его тошнило и он бегал несколько раз во двор, — от воспоминаний о брачной ночи Настя расстроено шмыгнула.

«Уже теплее», — мысленно потирая руки, обрадовалась сыщица.

— Значит, не было кофе в постель?

— Кофе не было, — и Настя хитро улыбнулась, — а сюрприз мне Сева приготовил! Он у меня такой заботливый!

— Какой сюрприз? — не без любопытства спросила собеседница.

Девушка залезла в сумочку и достала сотовый телефон. Такой же, как у нее самой. Юля еле сдержала возглас удивления.

— Ух ты, какой классный! У меня такой же! — и она достала свой мобильник и продемонстрировала перед деревенской родственницей.

— Юля, как мне повезло, — радостно произнесла девушка, переводя взгляд с одного телефона на другой, — надо же, они совершенно одинаковые! А я не умею таким пользоваться, а инструкцию Сева, как назло, потерял! Научи меня, пожалуйста, а то у меня не получается!

Журналистка и обрадовалась, и огорчилась одновременно. Обрадовалась, что вычислила вора (а, возможно и убийцу), а огорчилась тому, что ей стало жаль эту простую доверчивую девчонку, не успевшую насладиться семейной жизнью. Вряд ли её Всеволод останется на свободе, если будет доказана его причастность к преступлению.

Она взяла телефон из рук Насти и нажала на кнопку включения. Аппарат никак не отреагировал.

— Может быть, его надо зарядить? — внимательно разглядывая сотовый, спросила журналистка.

— Он у меня всю ночь лежал на зарядке, — растерянно произнесла девушка.

— Тогда у тебя вариант один — положи его в коробку, возьми чек об оплате и отвези в магазин, где его купил Всеволод. Там его обязаны поменять на новый!

— Чек? — девушка задумчиво поджала подбородок.

— Настюша, и не забудь паспорт от телефона. Там должен быть указан гарантийный срок.

— Так, нет паспорта, — девушка обиженно надула губы.

— Андрей, — Юля оглянулась и позвала мужчину, стоявшего поодаль.

Тот сразу подошел и обнял любимую за талию.

— Что случилось? — он нежно поцеловал подругу в висок.

— Анастасии муж после брачной ночи сделал сюрприз, — Юля с легкой ухмылкой, как опытный факир, достала из коробки телефон и показала майору Осипову, — а он не работает! И паспорт, как назло, парень потерял!

Она с удовольствием следила за реакцией Андрея. Настя стояла рядом и только хлопала ресницами.

— Не работает, — как эхо повторил мужчина и многозначительно посмотрел на журналистку, — и паспорт отсутствует…

— Да, — подтвердила Анастасия, — а без документов его не примут назад в магазин, да? — с сожалением спросила она у Осипова.

— А вы спросите у своего мужа, в каком магазине он приобрел этот «сюрприз»? — губы Андрея растянулись в улыбке и, взяв Симонову за руку, тихо проговорил, — Ты у нас «везунчик» или «аналитик»?

Настя переводила взгляд с мужчины на родственницу, ничего не понимая из их диалога.

— Вернется с работы, я у него спрошу, — пообещала она.

— Зачем же терять время и ждать, — усмехнулся Осипов и достал из кармана свой мобильник, — звоните! А я так и быть, помогу вам. Сегодня же его попробую поменять.

Девушка сдвинула брови, по-видимому, напряженно вспоминая номер телефона мужа, потом набрала и приложила аппарат к уху.

Оба детектива с интересом наблюдали за её действиями, ожидая реакцию. И не напрасно. Сообщив мужу о том, что Юля собралась ей помочь сдать его свадебный подарок в магазин, лицо девушки приобрело испуганное выражение. Потом медленно опустилась челюсть, подбородок задрожал, а в глазах появились слезы.

— Ну, Сева, прости, — промямлила она и всхлипнула.

Попрощавшись с супругом, она вернула сотовый Андрею и стремительно побежала прочь, на ходу вытирая слезы.

— Постойте, Настя, — майор бросился вслед за ней.

Юля решила подождать Осипова у дверей кафе.

— Удачно? — с иронией спросила она, когда мужчина вернулся.

— Естественно, — не скрывая радости, ответил тот и протянул ей руку. Журналистка ответила на рукопожатие.

— Объявляю вам, Юлия Сергеевна, благодарность за помощь в следствии от, — он на пару секунд задумался, потом махнул рукой и закончил шутливую речь, — и от себя лично!

— Служу России! — в тон ему ответила молодая женщина. — А ты спросил, почему Настя заплакала?

— А как же! — усмехнулся Андрей. — Говорит, что Сева накричал на неё. Зачем унижать мужа за то, что он ей подарил на свадьбу сломанный телефон?

— Хорошо отмазался!

— Вот что я думаю, — уже серьезно сказал Осипов, — надо еще раз съездить в КПЗ навестить Вихляева и попытаться расспросить его о нашем хитроумном и коварном женишке. Мне кажется, что Павлуша должен был его видеть в ту роковую ночь!

— Я уже об этом думала, но вряд ли сомнительные показания Павлуши можно будет использовать, как свидетельские.

— Они мне нужны, чтобы прижать этого засранца, — усмехнулся Андрей, — и побыстрее «расколоть».

— Можем поехать прямо сейчас, — предложила журналистка.

— Хорошо, — он легонько похлопал её по плечу, — я тут кое-что ещё уточню, и через полчасика рванем!

Юля вернулась в кафе и села на свое место рядом с мамой.

— А я тут поговорила с одноклассницей Павлуши, — шепнула та прямо на ухо дочери.

— Это с той, у которой смешные брови «ниточкой»? — усмехнулась Юля и потянулась за бутербродом.

— Язвительная ты, — покачала головой Людмила Алексеевна, — так вот, слушай, она пошла сейчас домой. Найдет школьные фотографии и принесет сюда, — она победно посмотрела на дочь.

Второй удачи за сегодняшний день сыщица даже не ожидала. Она обняла маму и чмокнула в щеку:

— Это же замечательно!

— И я свою лепту внесла в расследование, — гордо произнесла Людмила.

— А мы с Андреем сейчас в районный центр поедем, — сообщила Юля свои планы, — навестим Павлушу.

— Павлушу? — мама изучающим взглядом прошлась по столу. — Тогда я для него сейчас гостинчик соберу. А то он, бедный, уже неделю в камере сидит. Как думаешь, можно ему будет передать продукты?

— Конечно, — кивнула дочь и тихо добавила, — но ты никому не говори, куда мы уехали. А через часок вернемся.

Людмила Алексеевна тут же нашла пакет и стала собирать посылку для задержанного.

— Юля, — журналистка вздрогнула от голоса Андрея.

Она даже не заметила, как он подошел. Она хотела ответить, но увидела суровый вид майора уголовного розыска, и немедленно её охватила тревога. Симонова знала это выражение лица и его ледяной взгляд — Осипову предстоит сообщить неприятную новость.

— Что? — еле слышно проговорила женщина.

Людмила Алексеевна тоже остановилась в нерешительности рядом, взволнованно теребя пальцами пакет.

— Лейтенант Антипов прибыл, — Андрей махнул головой в сторону окна, — сказал, что сегодня в камере умер Павел Егорович.

— Наш Павлуша? — всплеснула руками его бывшая соседка.

— От чего? — спросила Юля.

— Разрыв сердца, говорят, — с сожалением ответил Андрей, — значит, поездка в район отменяется.

Новость о смерти деревенского юродивого в миг облетела всю округу. Те односельчане, кто пришли в кафе на поминки своего земляка, стали горячо обсуждать эту печальную весть.

— Господи помилуй, — крестясь, промолвила тетя Нюся и обняла свою городскую племянницу, — а мне сегодня, Люся, такой сон плохой приснился! Надо же, пришла беда, откудова не ждали!

— Не выдержал, сердешный, заточения, — покачала головой её сестра, Евдокия Васильевна, — привык бегать по селу, как вольный ветер. А его схватили и заперли в темницу!

Пока Юля сидела среди родственников в кафе, которые активно обсуждали неожиданную смерть Вихляева, Осипов отправился к лейтенанту Антипову. Юля наблюдала через окно, как они о чем-то поговорили, а потом уселись в милицейскую машину.

«Наверное, у них серьезный разговор и не для случайных ушей», — решила журналистка.

— Вот, принесла, — услышала она рядом голос.

Сыщица оглянулась и увидела ту самую женщину с тонко выщипанными бровями, которая протягивала «городским» небольшую папку для бумаг.

— Быстро ты, Антонина, — сказала Людмила Алексеевна.

Юлия тут же придвинулась к маме поближе, чтобы рассмотреть обещанные школьные фотографии.

— Тут, конечно, карточек не много, — виновато проговорила бывшая одноклассница Павлуши, развязывая хлопчатобумажную ленточку, — но раньше, вы же сами знаете, как редко фотографировались.

На самом большом групповом снимке вверху было написано: «Первый класс Залиманской средней школы. 1965 год». Детей было немного — человек восемнадцать. В центре сидела русоволосая дама в темном костюме и с высокой прической.

— Это наша тетя Таня? — сузив глаза, спросила Людмила Алексеевна.

— Да, — тут же согласилась женщина, — наша первая учительница — Татьяна Харитоновна Чугунова!

— А где Павел Вихляев? — внимательно рассматривая групповое фото, поинтересовалась журналистка.

— Вот он, — женщина поставила свой палец под лицом мальчика, сидящего рядом с педагогом, — наш Павлик.

— Хорошенький, — грустно улыбнулась Юля.

— Он у нас отличником был! — гордо заявила та.

— А вы всех помните? — сыщица повернулась к Антонине.

— Вроде всех, — она окинула взглядом школьников на фото.

— А Ира у вас была в классе? — продолжила журналистка опрос.

— Ира? — женщина прищурила глаза и уставилась на снимок.

— Или Ирина? — подсказала Людмила Алексеевна.

— Да, — радостно вспомнив, ответила Антонина, — Ирина Чеботарева, — и ткнула ногтем на высокую девочку, стоящую в верхнем ряду среди мальчишек, — вот она, Ирина! А вы что, её знаете?

— Может быть, — рассматривая изображение, медленно проговорила Юля, — а она живет здесь, в Залиманском?

— Нет, — помахала головой женщина, — она после школы уехала в областной центр, поступила там в педагогический институт, потом замуж вышла. Так и живет в городе.

— А сюда приезжает? — с надеждой спросила сыщица.

— Раньше приезжала, пока родители были живы, — Антонина вздохнула, — лет десять не видела её.

— И не знаете, где она живет?

— Ну, откуда же? — она развела руки в разные стороны. — В гости меня она не приглашала.

Юля разочарованно вздохнула и закрыла папку, собираясь уходить.

— Знаю, что она работает в детском садике, — опять раздался голос бывшей одноклассницы Павлуши.

Журналистка чуть не подпрыгнула от радости.

— А в каком?

— Номер не могу сказать, помню, что кто-то из «наших» рассказывал, что Ирина Чеботарева хорошо устроилась в городе. Работает заведующей, и садик-то не простой, а ведомственный! — собеседница прищелкнула языком. — От «Нефтегазмета»!

Юля чуть не расцеловала Антонину, когда услышала такое важное сообщение, сразу сообразив, что детских дошкольных учреждений на предприятии областной нефтегазовой отрасли всего три. Это значит, что найти Ирину Чеботареву будет несложно. Она так искренне была благодарна женщине, что даже её выщипанные брови показались уже не такими смешными, как в начале.

— Можно, я пока оставлю эти фотографии у себя? — журналистка мило улыбнулась и тут же серьезно заверила женщину. — Я их не потеряю и обязательно верну!

— Конечно, берите! — добродушно разрешила та.

Когда кафе почти опустело, и остались только близкие, Галина спросила, обращаясь к Юлиному другу:

— Андрей, ты в прошлый раз говорил, что нашел шофера, который подвозил в Залиманское нашего Ивана. Что он там говорит?

— Он, оказывается, вам почти родственник, — и Осипов рассказал историю семьи Дробахиных.

— Ой, я Танюшку помню, — печально улыбнулась тетя Нюся, — она же раньше приезжала сюда!

— А вот, что она мне дала, — Андрей достал из папки пожелтевший снимок и положил на стол.

Родственники столпились рядом, рассматривая старую довоенную фотографию, на которой замерли двое молодых людей: девушка с двумя русыми косами в скромном светлом платьице и парень в смешной фуражке и начищенных до блеска сапогах.

— Это же наша тетя Таня молодая, — Людмила Алексеевна аккуратно провела пальцем по лицу девушки.

— Точно, Таня Чугунова! — подала голос Евдокия. — Я её помню такой, — она посмотрела на свою сестру, — правда, Нюся?

Анна Васильевна тяжело вздохнула:

— Да. Теперь она уже и сыночка своего там, — она кивнула наверх, — встретила. Вот она, жизнь какая, — тетя Нюся бережно взяла со стола фотографию и прищурила глаза, — она, наша любимая соседушка.

Галина подошла к своей матери и, развернув снимок, прочитала на тыльной стороне:

— «Наша свадьба. Четырнадцатое июня тысяча девятьсот сорок первого года».

— Надо же, — улыбнулась Настя, — и мы поженились в этот день!

— Только через шестьдесят два года, — вздохнула Людмила Алексеевна.

— А Тимофея, мужа Татьяны, помните? — с надеждой спросила Юля, оглядывая родственников.

— А чего ж не помнить, — тетя Дуня заулыбалась своим воспоминаниям, — нашу сестру Зинаиду на их свадьбу позвали, — она кивнула Людмиле, — маму твою. Ну, а мы еще малолетки были, поэтому наблюдали издалека. Они же поженились перед самой войной. У нас как раз в школе каникулы были…

— Да, Тимофей веселый был, — добавила тетя Нюся, — помнишь, Дуня, как он на гармошке играл?

— И играл, и пел частушки, и ученый был, не то, что наши парни деревенские, — Евдокия покачала головой, — наверное, поэтому Татьяна так замуж и не вышла. Все ждала своего мужа, все надеялась, что вернется…

— Тимофей погиб? — грустно спросила Галина.

— Сколько народу не вернулось с той войны, дочка, — Анна Васильевна вдруг стала суровой, — помню, в ноябре мы на улице в снежки играли, когда наша почтальонша принесла «похоронку» в дом к Чугуновым. Ой, как же Татьяна рыдала, ревела, как акула!

В кафе стало тихо. Несколько минут никто не проронил ни слова. Горе молодой женщины, потерявшей мужа, было близко и понятно всем. Пожилые люди печально опустили головы.

По дороге в город Людмила Алексеевна, узнавшая про историю с бракованным телефоном, спросила Андрея:

— Зятя Ирины теперь арестуют?

— Я завтра выясню, не из той ли партии этот аппарат, про которую нам рассказал Николай Скоков. А лейтенант Антипов сопоставит следы от обуви и отпечатки пальцев нашего молодожена, оставленные в доме, где был задушен Иван Харитонович. Если все совпадет, то Всеволода задержат.

— Жалко Настю, — вздохнула женщина, — останется одна. Такая милая и скромная девушка.

— Жалко, — согласился Осипов, — но жить с преступником гораздо страшнее.

Подъехав к подъезду Юлиных родителей, Андрей вышел из автомобиля и галантно открыл дверь Людмиле Алексеевне и Марте. Потом он залез в багажник и достал оттуда пакет с письмами и упакованную в бумагу саблю, которые они забрали у тети Нюси.

— Я вам помогу донести до квартиры, — предложил он, кивнув на поклажу.

Людмила Алексеевна помахала рукой в знак протеста.

— Я возьму только письма, — она посмотрела на дочь, — а саблю передаю тебе по наследству.

— Ой, мама! — Юля чуть не подпрыгнула от счастья. — Вот это подарок! Спасибо тебе!

— А потом она будет моя? — спросила Марта.

— Конечно, — хором ответили обе женщины.

Октябрь 1914 г.

Харитон Чугунов вышел из избы, где он временно квартировался, и посмотрел на ночное звездное небо. Будто огромная черная пасть раздвинулась над ним, сверкая множеством бриллиантовых камней. И это величие необъятного и непостижимого пространства заставило его заволноваться. Он почувствовал себя крохотным существом, которое эта пасть может раздавить и поглотить. Он опустил голову, суетливо порылся в кармане и достал трубку и табак.

— Что, сынок, не спится? — из приоткрытой двери вышла хозяйка.

— Не спится, — усмехнулся он, набивая трубку.

— Знамо дело, — она покачала головой, — завтра в бой пойдете. Тревожно мне за вас. У германцев вон какая сила!

— Я германцев не боюсь, — он сел на ступеньки и, пыхнув трубкой, грустно посмотрел на тлеющий огонек, — а вот товарищей боюсь потерять.

— А ты у них, сынок, старшой? — полюбопытствовала старушка и тоже присела рядом на крыльце.

— Да, бабушка. Но звание получил только неделю назад и заменил командира, — Харитон вздохнул, — убили его в прошлом бою.

— Да, беда-беда. Сколько же сейчас убивают молодых мужиков. А кто будет наш русский род продолжать? Из-за этой войны даже картошку копать, и ту — некому!

— Урожай в этом году славный, — согласился молодой есаул, — рожь хорошая тут у вас, а картошка — как сахар!

— А ты родом откуда?

— С Поволжья я, — улыбнулся казак, — станица у нас называется Залиманская. Мы рожь не сажаем, а картошка у нас тоже очень вкусная.

— Скучаешь, поди, по дому, — пожилая собеседница понимающе посмотрела на молодого мужчину.

— Скучаю, а как же?

— Жена-то есть? — улыбнулась старушка.

— Есть, — он сделал глубокую затяжку, — Маруся.

— И детишки тоже имеются?

— Не успели мы детишками обзавестись, бабушка. Поженились перед самой войной.

— Вон оно как, — хозяйка поднялась с крыльца и напомнила своему постояльцу, — я там за печкой постелила. Надо перед боем тебе хорошо выспаться, чтоб твоя Маруся тебя дождалась, — она открыла скрипучую дверь и добавила, — береги себя, сынок.

Когда он опять остался один, вспомнил синие глаза своей молодой жены и её слова: «Береги себя!»

Да разве можно себя сберечь, когда пули свистят вокруг? Тут только господь Бог может помочь или воинская удача. Отец ему в детстве говорил: «Смелого пуля боится!» И Харитон Чугунов точно знал, что трусом никогда не будет. Он опять посмотрел на звездное небо и вспомнил недавний случай со своим земляком. Послал командир в разведку трех казаков. После короткой перестрелки, которая была слышна за несколько верст, вернулся только один — Пантелей Вихляев. Сказал, что нарвались они на германских лазутчиков, и те открыли по ним огонь. А под утро конный разъезд нашёл ещё одного казака из группы разведчиков. Тот полз, окровавленный, в сторону расположения части и успел лишь сказать перед смертью, что Вихляев бросил его, раненного, под пулями врага, а сам убежал. Командир приказал за такой проступок выдать Пантелею сто розг вдоль спины. Харитон усмехнулся своим воспоминаниям. Кажется, ещё недавно играл он перед своим домом с соседскими мальчишками, такими же сорванцами, как и он. Как припечет апрельское солнышко, вся соседская ребетня вываливала на улицу. Ноздри Харитона расширились, будто почувствовали тот родной степной воздух. Он закрыл глаза и увидел дощатый забор, кривую скамейку под домом, первую зеленую траву, пробивающуюся из-под земли. А когда наступала пасхальная неделя, вот уж было раздолье! Вот он выбегает со двора с набитыми карманами, в которых смешались вместе куски пасхального кулича и крашеные яйца. На лавочке устраиваются все соседские дети и давай обмениваться гостинцами. Летят в разные стороны кусочки разноцветной скорлупы, и, кажется, что нет ничего вкуснее этих круто сваренных яиц, порой с кривыми полосками краски на белке, образовавшиеся от того, что яйца треснули во время варки. А потом начинались игры. Вот он подает своему соседу Пантелею лапту, потом альчики[1] кидают по очереди. А ближе к вечеру усаживались на завалинке и слушали рассказы деда Михея. Даже летом соседский старик ходил в валенках и, опираясь на клюку, приходил «погутарить» с пацанами, вспоминая каждый раз какой-нибудь удивительный случай. Хорошее у него было детство, хоть и приходил порой домой с шишками и синяками! Тогда казалось, что Пантелей — это друг. А теперь, может ли он труса назвать своим другом? Харитон задумался.

11. По старой памяти, что по грамоте

На следующий день Юля пришла на работу пораньше, чтобы успеть подготовиться к съемке и написать заявки на монтаж своей авторской программы. Она подошла к графику выездов и с удивлением обнаружила, что у неё сегодня съемка не только утром, но и после обеда. И куда? Журналистка расплылась в улыбке, увидев короткое слово «Архив». В три часа она едет туда с Николаевым. Значит, Виктор придумал информационный повод и договорился с координатором! Первую половину дня Юля время от времени возвращалась мысленно к последнему разговору с оператором. Быть третейским судьей она не имела право, справедливо считая, что личная жизнь сотрудников её не касается. Но Виктор сам начал откровенничать с ней. А этот обжигающий поцелуй? Она до сих пор ощущала его на своих губах, как что-то стыдное и запретное. Журналистка решила вести себя с Николаевым, как раньше по-дружески. Будто ничего не случилось. В обед после съёмки она сделала себе кофе, достала из сумочки бутерброд с любимой ветчинной колбаской и уселась за рабочий стол лицом к окну, чтобы спокойно поесть. Она уже открыла рот, собираясь откусить розовую мякоть, как рядом на столе появилась большая шоколадка. Юля подняла голову и увидела улыбающегося Виктора.

— Я читал, что сладкое поднимает настроение, — подмигнул он.

Настроение, действительно, у Юли сразу поднялось, но совсем не от шоколада, а от поступка оператора. Она благодарно кивнула и развернула блестящую фольгу.

— Присоединяйся, — предложила она.

— Сейчас, я только кофе себе сделаю, — и он, схватив по пути свою кружку, отправился по коридору в сторону кофемашины.

— А как ты договорился с архивом? — спросила Юля, когда Николаев уселся рядом и сделал глоток из своего бокала.

— А, ерунда, — засмеялся он.

— Ну мне скажи, что ты им там наговорил, — она отломила кусочек шоколадки, — они же у меня спросят. Чтобы нам врать одинаково!

— Я сказал правду, — Николаев подмигнул и сделал выразительную паузу, — автора интересуют казацкие станицы и холодное оружие начала двадцатого века, а именно — сабли с Георгиевскими крестами.

— Правильно!

— А, забыл, — он опять засмеялся, — мы снимаем это для первого канала.

— Ни фига себе, — присвистнула Юля, — ты не мелочишься!

— А так они не будут названивать главному редактору и спрашивать, когда будет в эфире передача. Ясно?

— Ясно.

— Учись, дружище! — он поднялся со стула. — Пойду камеру готовить, а ты кассету не забудь!

В пустынном вестибюле Центрального областного архива их встретила женщина в строгом сером костюме, несмотря на конец июня. Она вежливо поздоровалась и провела телевизионщиков в просторный кабинет на втором этаже со стеллажами, заполненными снизу до верху пронумерованными журналами.

— Здесь я вам приготовила папки с документами по казацким станицам нашей области, — она элегантно махнула рукой в сторону стола, — а здесь, — она развернулась к стенду, — по холодному оружию конца девятнадцатого и начала двадцатого века.

Юля радостно прошла к столу.

— Мы можем все это изучать?

— Нет, — дама выразительно посмотрела на гостей, — мне сказали, что вам разрешили снять только стеллажи на камеру и интервью. А справки я вам уже подготовила.

— Какие справки? — упавшим голосом спросила журналистка, почувствовав себя лисицей из известной басни Крылова. Вот они, заветные документы, которые могут пролить свет на историю найденной сабли, стоит только протянуть руку. Но читать их нельзя!

— Справки о Георгиевском оружии и казацких станицах. Их у нас в области только две, — с достоинством ответила сотрудница архива.

— Тогда я сначала начну делать подсъёмку стеллажей, а потом запишем с вами интервью, — Николаев по-деловому поставил штатив и расчехлил камеру.

Сотрудница архива вежливо махнула головой и, подвинув стул ближе к двери, собралась сесть.

— Простите, — Виктор поднял голову и посмотрел на даму, — вы не можете принести стакан холодной воды? На улице такая жара, у меня от сухости даже горло запершило, — он улыбнулся своей самой обворожительной улыбкой, на какую он был только способен.

— Хорошо, — равнодушно сказала она, никак не отреагировав на мужчину.

Как только она удалилась, оператор лихо взвалил камеру на плечо и скомандовал журналистке:

— Быстро листай папку с наградами!

Февраль 1915 г.

Молоденькая сестра милосердия закончил перевязку раны на руке и, заправив концы белоснежного бинта под гимнастерку, улыбнулась:

— Господин офицер, слышала, вас наградили?

— Так точно, барышня! — Харитон обнажил свои ровные зубы.

— Тогда поздравляю! — кокетливо сказала она.

— Благодарю! — чеканно ответил есаул и вышел из избы, превращенной временно в военный лазарет.

На улице стоял февральский мороз, поэтому Харитон быстрым шагом направился к дому, где он расположился на временный ночлег. В деревне Вольская, которую отбили у германцев неделю назад, многие дома опустели. Из-за оккупации противником, большинство жителей эвакуировалось, спасая свои семьи, незатейливые пожитки и скотину. Вывернув из-за угла, Харитон увидел своего станичника Пантелея Вихляева. Тот курил, облокотившись на забор.

— Харитоша, поговорить бы надо, — он смачно плюнул в сторону и выбросил окурок в снежный сугроб.

— Ну заходи, — Чугунов толкнул скрипучую дверь, приглашая жестом непрошеного гостя.

Когда вошли в слабо натопленный дом, Пантелей оглянулся и удивленно присвистнул:

— Небогато у тебя! Ты же командир, а че тогда такую развалюху себе взял для постоя?

— У тебя ко мне какой разговор? — проигнорировав бесцеремонное замечание, спросил есаул.

— Пришел тебя поблагодарить, — он вытащил из карманов две банки тушенки, мыло и пакетик с табаком и положил на стол, — за то, что не доложил начальству, что я в атаку не пошел. Харитоша, друг, ты же меня знаешь! Я и вправду приболел! Так живот скрутило, что встать не мог!

— Ну да. Когда твои товарищи погибали под пулями врагов, ты тихонько сидел в окопе, поглаживая свое сытое пузо! — жестко проговорил офицер.

— Харитоша, ну зачем ты так? Мы же друзья детства!

— Добро своё забери, — он махнул на гостинцы, — мне ничего не надо.

— Так вот ещё что, — неловко запихивая назад по карманам продукты, пробормотал Вихляев, — ты в Залиманской про это не говори, Христом богом прошу! Сын у меня растет, Матвейка. Чтоб не корили пацана за меня соседи. Не скажешь?

— Не скажу, — Харитон отвернулся и с нетерпением ждал, когда закончится этот неприятный разговор.

— Ты вон, — гость завистливо кивнул в сторону сабли, — какую награду получил! Счастливчик!

Харитон посмотрел в упор на друга детства и промолчал. А того будто подзадорило это молчание.

— А моя награда ждет меня дома! Вот ты, знаю, был влюблен в мою Нину, а она вышла замуж за меня!

Чугунов нехотя повел плечами:

— Давно это было. Да и были мы детьми. Ты же знаешь, что у меня есть Маруся. Мне больше никого не надо!

— Да, Харитоша! У меня Нина и сто плетей по спине, а у тебя Маруся и золотая шашка. Несправедливо! — Пантелей глянул на земляка и, толкнув ногой дверь, вышел из дома.

Когда за гостем закрылась дверь, есаул Харитон Чугунов взял в руки саблю и провел указательным пальцем по лезвию.

— Все справедливо!

Он поцеловал Георгиевский крест и прошептал:

— Молю Господи, чтобы никогда в моей душе не зародился страх! Чтобы мои дети мои и внуки всегда мной гордились! Чтоб только человек с чистой душой и благородным сердцем взял в руки после меня это драгоценное оружие!

Дверь со скрипом отворилась, впуская морозный воздух. На пороге стоял рядовой Зуев.

— Ваше благородие, пора обедать!

— Ты вот что, братец, — есаул положил саблю в ножны и протянул денщику, — отнеси-ка моё оружие казаку Потапову. Пусть на рукоятке сделает гравировку: «ХЧ».

— Так точно-с, Харитон Алексеевич! Это мы мигом! А как же обед?

— Я подожду!

Из архива на студию коллеги вернулись возбужденные.

— Какой ты находчивый! — похвалила коллегу Юля.

— Ты бы видела своё лицо в тот момент, когда эта «серая мышь» торжественно произнесла: «Справки я вам подготовила!» — засмеялся он, передразнивая сотрудницу архива.

— Представляю, — согласилась она.

— Вот я и решил: надо спасать ситуацию!

— Да, я сразу разочаровалась, — созналась Симонова, — потому что была уверена, что поищу сама архивные документы. А вдруг там всплывут знакомые фамилии, какие-то события, связанные с моей семьей и с этой именной саблей? А она справку составила, видите ли!

— Добросовестная тетенька, — усмехнулся Виктор, — и к интервью подготовилась! Отрапортовала всё в лучшем виде, даже жалко, что передачи не будет.

— Это точно!

— У тебя есть дела на студии? — после того, как положил на место камеру, спросил Николаев.

— На сегодня все, — улыбнулась она.

— Тогда поехали ко мне, — он помахал видеокассетой, — будем смотреть то, что я успел снять в архиве.

— А ты себя хорошо будешь вести? — смущенно спросила Юля, вспомнив свой прошлый визит в его квартиру.

— Приставать не буду, не переживай! — уверенно пообещал он и хитро засмеялся.

Пока Виктор включал аппаратуру и вставлял кассету в видеомагнитофон, Юля достала из сумочки архивную справку и стала читать.

— Представляешь, тут написано, что сабля с надписью «За храбрость» являлась в Российской империи с тысяча восемьсот седьмого по тысяча девятьсот семнадцатый годы не только холодным оружием, а была причислена к статусу государственного ордена! Это значит, что мой прадед совершил какой-то подвиг, поэтому получил её!

— Да, вот документ, — Виктор стал вглядываться в экран телевизора, — о награждении золотым оружием офицеров царской армии за проявленную личную храбрость и самоотверженность. Юль, — он оглянулся на гостью, — в восемнадцатом веке эфес делали из золота, а уже в двадцатом его только золотили.

— Интересно, — журналистка тоже уткнулась в экран, — а генералы, оказывается, награждались Золотым оружием, но с бриллиантами!

— И надпись «За храбрость» заменялась у них на указание подвига, за который пожаловано это оружие, — добавил оператор.

— Так-так, — Юля прищурила глаза, чтобы рассмотреть мелкий текст, — на эфесе золотой сабли высших офицерских чинов крест ордена Святого Георгия из финифти, тоже украшенный бриллиантами и темляк к Оружию на Георгиевской ленте.

— А на нашей сабле, случайно, драгоценных камней нет? — шутливо спросил Николаев.

— Случайно, нет, — Юля с иронией посмотрела на друга, — а что такое «темляк» ты знаешь?

— Ну, как бы тебе объяснить, — Николаев задумался, — такой ремень или шнур в виде петли, который цепляется к эфесу сабли или шашки. Если боец уронит оружие, то оно не потеряется.

— Понятно!

— А вот, — он поставил видеомагнитофон на паузу, — с тысяча девятьсот тринадцатого года согласно новому Статусу ордена Святого Георгия, Золотое оружие «За храбрость» официально начали называть Георгиевским оружием. На эфесе Георгиевского оружия стал помещаться маленький золотой крестик ордена Святого Георгия, покрытый белой эмалью.

— Как на нашей, да?

— Именно, — радостно согласился мужчина, с восхищением посмотрев на журналистку.

— Витя, читай! — от неожиданности, Юля вытянула вперед указательный палец и замерла.

— Приказом по войскам четвертой Армии от двадцать второго февраля тысяча девятьсот пятнадцатого года, — начал декламировать Николаев, копируя Левитана, — в бою у деревни Вольская, командуя казачьей сотней, есаул, — он вдруг перестал дурачиться и взволнованно продолжил, — Харитон Алексеевич Чугунов проявил личную храбрость. Обойдя со своей сотней противника с тыла, он разбил его и захватил деревню, обладание которой имело важное значение для общего успеха всей армии. Харитон Алексеевич Чугунов награжден Георгиевским оружием.

В комнате воцарилось молчание.

— Принадлежность этой сабли вашей семье доказана, — после паузы проговорил Виктор, — Юля, я тебя поздравляю! Твой героический прадед мог бы гордиться своей правнучкой!

— Потрясающе, — произнесла оторопевшая сыщица, — мне даже не верится, что мы нашли этот документ, в существование которого я даже не верила!

— Я тоже, если честно, шокирован! Главное, мы не зря «провернули» нашу съемку в архиве!

— Точно!

— Вот заберешь саблю у своей тети Нюси, какой раритет будет украшать квартиру твоих родителей! — он мечтательно поднял взгляд вверх.

— Нет, — усмехнулась хитро Юля, — не будет.

— Почему? — искренне удивился мужчина.

— Мама подарила её мне, представляешь? Я уже повесила эту Золотую саблю на стенку.

— Здорово! — завистливо вздохнул Виктор. — Интересно, сколько она стоит?

— Ну, причем здесь её стоимость, Николаев? — Юля шутливо погрозила ему пальцем. — Это же оружие моего прадеда!

— Да ладно, я шучу! Сабля не просто оружие, это же гордость вашей семьи! Так, а теперь, — он потер руки, — можно попить кофе. Хочешь?

— Хочу, — улыбнулась Юля.

— А, может, сварить пельмени? У меня в морозилке одна пачка завалялась. Я лично проголодался!

— И я, — согласилась гостья, — тебе помочь?

— С таким сложным блюдом справлюсь даже я, — крикнул с усмешкой мужчина уже из кухни.

— Можно, я почитаю другие документы с кассеты? — спросила Симонова, заглянув на кухню.

— Делай, что хочешь, — разрешил он, по-хозяйски гремя кастрюлями.

Журналистка уселась перед телевизором и стала поочередно нажимать на кнопки пульта управления видеомагнитофона, останавливаясь на тех местах, которые по её мнению представляли интерес для расследования. Кроме документов о награждении золотым оружием, Виктор успел снять несколько страниц чьей-то потрепанной записной книжки. Юля увлеченно начала читать нескладные записи неизвестного казака.

— Погода хорошая, но трава начинает жолтеть, — сыщица стала разбирать одну фразу за другой с непривычным окончанием слов на твердый знак, — в шесть утра пролетал Германский Аэроплан над второй батареей. Вреда никому не причинил. Его обстреляли с пяти пулеметов.

Следующая запись Юле показалась трогательной:

— Листва с деревьев валица и пошли холодные осения ветра. Всю ночь трещали пулеметы неприятеля. Одолевает тоска по родине, — прочитала она и напряглась от, появившейся в очередной записи, знакомой фамилии, — после крещенских морозов потеплело. Вчера было общее наступление на Германцев. Они отбивались тяжелым орудием. У нас большие потери. Наш станичник Пантелей Вихляев смалодушничал и весь бой пролежал в окопе, сказавшись больным. Теперь просит меня не рассказывать про это, когда вернемся в Залиманскую.

В комнату вошел довольный Виктор и стал расставлять тарелки с пельменями на журнальном столике рядом с телевизором.

— А ты почему такая смурная? — пошутил он, посмотрев на гостью. — Я лично чувствую себя, как именинник!

Юля только вздохнула.

— Кажется, я нашла ещё одну причину, заставившую сына Пантелея Вихляева обворовать мою прабабушку.

— Ну-ка, — Николаев присел перед экраном телевизора и стал читать, — а почему ты решила, что это записи твоего прадеда?

— Смотри, — журналистка показала следующую страницу дневника.

— С самого утра шел сильный снег, — вслух прочитал он, — казаки моей сотни получили подарки из белья, табаку и прочей провизии от графини, фамилия оной неизвестна. Пантелей принес мне осьмушку табаку да тушенку, просил простить и держать в тайне его малодушие.

— Говорил: Харитоша да Харитоша, — продолжила читать Юля, — а взгляд злобный. Я ничего не взял. Спаси его, Господи.

— Итак, мы теперь знаем наверняка, что есаул Харитон Алексеевич Чугунов был смелый офицер и порядочный человек, — начал подводить итоги Виктор, после того, как съели пельмени.

— Скорее всего, он никому не сказал о трусости своего земляка, иначе станичники заклеймили бы этого казака позором, — твердо добавила Юля.

— Уверен, так оно и было. А теперь представь, что вернулись казаки с Первой Мировой войны в родное село, есаул Чугунов — Георгиевский кавалер, а его сосед Вихляев — трусливый рядовой. Даже, если Харитон Алексеевич его не выдал, тот всю жизнь этого боялся: а вдруг всплывет на свет его недостойный поступок во время атаки?

— Мне теперь интересно, что стало с моим прадедом? Ведь про него никто в семье ничего не говорил, — в раздумье проговорила журналистка.

— Позвони своей маме, — кивнул Виктор на телефон, — это все-таки её дед. Думаю, она должна хоть что-то знать о его судьбе.

— Интуиция мне подсказывает, что с ним случилось что-то нехорошее, — согласилась она, набирая знакомый номер.

Мужчина терпеливо наблюдал за выражением лица своей подруги, пока она разговаривала с Людмилой Алексеевной.

— Ну не томи, — произнес он, когда Юля нажала «отбой».

— Мама говорила, что про её деда никто ничего особо не рассказывал. Слышала она от соседей ещё в детстве, что его расстреляли где-то в начале двадцатых годов. Вывели за околицу и, — она тяжело вздохнула, — слышна была только стрельба.

— Я просто уверен, — убежденно воскликнул мужчина, — что это дело рук трусливого Пантелея! При первой же возможности «настучал» на своего соседа, оклеветал, а время тогда сама знаешь какое было, и человека не стало, а с ним и свидетеля его подлости и трусости!

— Я почему-то тоже так подумала.

— Даже не сомневайся, — оператор возбужденно прошелся по комнате, — твой прадед был порядочный человек, именно поэтому, — он остановился перед Юлей и посмотрел ей прямо в лицо, — его мстительный и завистливый сосед, пускай спустя десятилетия, но все-таки, получил наказание! Ты только вспомни, что стало с семьей Вихляевых?

— Последний из этой семьи лежит сейчас в морге, — Юля покачала головой, — выходит, пострадал бедный Павлуша за грехи своего прадеда и деда…

— Да! Потому что они были подлецы: один — трус, другой — вор, — уверенно подытожил Николаев.

— Вить, — гостья задумчиво посмотрела на товарища, — а, может быть, лейтенант Антипов прав, утверждая, что дядю Ваню убил Павлуша?

— Хочешь сказать, что этот блаженный получил задание от своих праотцов рассчитаться с родом Чугуновых?

— Это, конечно, бред, — она потерла виски, — может, в них генетически было заложено ненавидеть нашу семью?

— В любом случае, надо найти настоящего убийцу Ивана Харитоновича и покончить с этой древней историей!

— Для этого надо отыскать Ирину Чеботареву, которая, возможно, подарила Павлуше книжку с пословицами, — начала планировать Юля.

— А я считаю, что эта Чеботарева не имеет никакого отношения к убийству твоего дяди. Работает себе спокойно в ведомственном садике, в Залиманское давно не приезжает…

— Нет, я её все-таки найду, тем более, что это несложно, — упрямо возразила сыщица, — Павлуша ясно дал понять, что видел её в ту ночь, и это она дала ему перстень!

— Дело твое. Меня все гложет вопрос, кто тебя оглушил и запер в подвале дома Вихляевых? — Виктор достал из кармана трубку и стал заправлять её табаком. — Раз тебя решили изолировать, значит, ты представляла реальную угрозу для преступника, правильно?

— Тогда почему меня сейчас оставили в покое? — наблюдая за собеседником, спросила она. — Что изменилось? Почему не предприняли новых попыток меня, как ты сказал, изолировать?

— Пойдем со мной на воздух, Юль, — предложил собеседник, распахнув настежь балконную дверь.

Она кивнула и последовала за мужчиной.

— Тут два варианта: либо этот человек думает, что ты всё ещё в заточении, либо посчитал, что ты больше не представляешь опасности…

— То есть, я пошла по ложному следу?

— Так думает преступник, — согласился Виктор.

12. Сядем рядком, да потолкуем ладком

Майор Осипов уже собирался домой, когда раздался звонок по внутреннему телефону и дежурный сообщил, что к нему пришла Татьяна Ивановна Скокова.

— Пусть пройдет, — ответил Андрей.

Мать автомеханика Николая, осторожно прикрыв за собою дверь, вошла в кабинет и поздоровалась.

— Чем обязан визиту? — вежливо поинтересовался майор.

— Во-первых, я вас хотела поблагодарить за сына, — пожилая дама виновато улыбнулась и тут же пояснила, — за то, что Николаша проходит по делу с этими аферами с телефонами, как свидетель. Он, действительно, случайно попал в этот переплет. Поверьте, Андрей Борисович, он искренне раскаивается, — она сделала паузу, — а во-вторых, поговорить о жене моего брата.

Осипов, готовый в любой момент попрощаться с запоздалой посетительницей, сразу оживился.

— Я бы хотела помочь в расследовании убийства сына Тани, — дама с беспокойством посмотрела на сотрудника уголовного розыска, — я кое-что вспомнила.

— Татьяна Ивановна, я вас слушаю, — участливо проговорил Осипов.

— Однажды к нам позвонили в дверь. На пороге стояла Танюша, а рядом Ваня в школьной форме с октябрятским значком на груди. Я вам рассказываю подробно, чтобы вы поняли, когда это было, — она растерянно посмотрела по сторонам, — можно воды? — вдруг попросила Скокова.

— Да, пожалуйста, — Осипов наполнил стакан из графина и подал гостье.

Она сделала несколько глотков и продолжила:

— Оказывается, она приехала в город за покупками. Какая-то родственница выходила замуж, вот Танюша и решила купить себе наряд. А где в советское время можно было приодеться? — рассказчица задала вопрос и, усмехнувшись, сама на него ответила. — Или на барахолке, или в комиссионке. Так вот Таня зашла в комиссионный магазин и, разглядывая украшения к платью, увидела на прилавке среди золотых изделий кольцо своей матери, которое у них украли во время войны.

— Она могла ошибиться?

— Мама тоже так сказала тогда, но Танюша лишь вздохнула. Говорит, оно было старинное из червонного золота с большим рубином. Да, а ещё внутри гравировка: буквы Х и М. Этот перстенек подарил её матери Марии в день обручения будущий муж Харитон и выгравировал на память начальные буквы их имен.

— Она выяснила, кто сдал в комиссионку это кольцо? — беспокойство гостьи передалось и Андрею.

— Да, — покачала головой Татьяна Ивановна, — ей продавец даже накладную показал.

— Этим человеком оказался её сосед? — форсируя события, возбужденно спросил Осипов.

— Верно, сосед, — махнула головой Скокова, — но не тот, на которого она думала больше десяти лет!

— Вы фамилию помните? — майор даже привстал от волнения.

— Собираясь к вам, я все вспоминала и вспоминала, но, — она вздохнула, — единственное, что осталось в памяти, как она плакала и жаловалась моей маме, что обвиняла в мыслях какого-то друга детства, а оказалось, что он тут ни при чем. А украл какой-то мужчина с их улицы с такой, знаете, скользкой фамилией. Что-то типа «Хладов», «Хлыдов»…

— Вихляев? — подсказал Андрей.

— Точно! — дама даже вскрикнула.

— Интересно, почему она никому об этом не сказала? Могла бы заявление в милицию написать, — задумчиво проговорил Осипов.

— Не знаю, — Скокова развела руки в разные стороны, — время такое было…

Когда Юля вернулась домой, Андрея ещё не было. Она успела приготовить ужин прежде, чем услышала его голос из коридора:

— Как вкусно пахнет!

Симонова чувствовала, что он ревностно относится к Николаеву, но не могла сдержаться и сразу рассказала о найденных документах в архиве и о том, какие они сделали выводы относительно того странного её заточения в доме Вихляевых.

— Вы, конечно, молодцы, — вполне серьезно сказал он, — проделали большую работу по части расследования, но, — Андрей зашел в ванную и включил воду. Юля больше ничего не слышала из-за шума воды. Она с нетерпением села за стол, ожидая мужчину.

— Что, «но»? — спросила она, когда Осипов по-хозяйски придвинул к себе тарелку и взялся за вилку.

— Ни на йоту не придвинулись к разгадке убийства. Так, лирика, — усмехнулся он и отправил к себе в рот кусок мяса.

— А для меня это совсем не лирика. Для меня это важно, — буркнула Юля, — это история моей семьи!

— Юленька, опять ты заводишься, — устало проговорил мужчина, — давай обсуждать вопросы, связанные с расследованием спокойно. У меня, кстати, тоже новости по этому делу.

— Какие?

— Приходила Татьяна Ивановна Скокова, в девичестве — Дробахина, брат которой Тимофей был мужем твоей родственницы.

— Я поняла, — нетерпеливо произнесла журналистка, — и зачем она к тебе приходила?

Осипов подробно рассказал всё, что услышал от посетительницы.

— Надо обязательно сходить к Петру Акимовичу и успокоить старика. Ведь он думает, что его любимая Танюша всю жизнь считала его вором! Или ты думаешь, что это тоже лирика?

— Ты сегодня как-то воинственно настроена, — он встал из-за стола и стал собирать грязные тарелки.

— Иди отдыхай, — виновато проговорила Юля и легонько его оттолкнула, — я сама всё уберу и помою.

— А по поводу покушения на тебя, — он задержался в проеме двери, — я с вами категорично не согласен. Есть еще несколько вариантов.

— Например?

— Человек, который тебя запер в подвале, хотел просто попугать, а не убивать. Пару дней продержал бы, а потом обессилевшую, подкинул родственникам. Или, — Андрей задумался, — хотел бы вновь изолировать тебя, но не имеет возможности повторить попытку. Ясно одно, ты наступаешь ему на хвост!

— Это мог быть Сева, да? — женщина в раздумье посмотрела на Осипова. — Возможно, поэтому он не пришел на поминки.

— Думаешь, испугался, что ты его опознаешь по каким-то признакам?

— По каким?

— Возможно, по запаху, звуку шагов. Он же не знает, помнишь ты что-то перед ударом или нет?

— Да, наверное, у него должны появиться опасения.

Юля старательно писала сценарий, когда услышала из коридора знакомый стук каблучков. Она подняла голову и посмотрела. Так и есть, в дверном проеме появилась корреспондентка Марина Еремеева. Она жизнерадостно улыбнулась и поздоровалась со всеми. Пожилая сотрудница Ангелина Владимировна помахала ей рукой:

— Как здоровье, Мариночка?

— Спасибо, — девушка уселась за свой стол, — я опять в строю!

— Ты прости меня, подруга, — тихо сказала Юля, — я так закрутилась, что даже не зашла к тебе в больницу.

— Ерунда, — беззаботно махнула головой Еремеева, — банальный аппендицит. Меня и без тебя посетители одолели.

— Операция прошла удачно? — поинтересовалась Симонова.

— Ещё бы, — засмеялась Марина, — знаешь какая фамилия у моего хирурга? — она интригующе на пару секунд замолчала, а потом выпалила, — Резак!

— Значит, тебя резал Резак? — усмехнулась Юля и тут же пошутила. — А зашивала не Игла случайно?

— Нет, — засмеялась коллега, — швейная машина! Да, мужику повезло с фамилией, под неё, наверное, и профессию выбрал!

— Моя дочка примерно в пятилетнем возрасте задала мне вопрос: «Мама, когда к нам в гости приходит тетя Лена — она Приходько, а когда уходит — Уходько?» — продолжила тему Юля.

— Остроумная у тебя Марта, — усмехнулась Марина и, мгновенно став серьезной, спросила, — слышала, у тебя дядю убили?

— Да, — кивнула коллега, — кстати, ты же у нас ведомственные садики курируешь, так?

— Кого-то устроить надо?

— Нет, я хотела у тебя спросить, ты знаешь заведующую Ирину Чеботареву?

— Такой нет, — пожав плечами, уверенно ответила Еремеева.

— А вообще, есть заведующая по имени Ирина? — еще раз попытала удачу журналистка.

— Заведующая вторым садиком Ирина Федоровна Васильева, — без запинки сообщила Марина.

— Будь другом, позвони ей и узнай её девичью фамилию, — попросила Симонова, изобразив жалостливую смешную гримасу.

— А как я ей это объясню?

— Скажи, что её бывшая одноклассница разыскивает, — выдала Юля ложь, похожую на правду.

Марина молча набрала номер, потом вежливо поздоровалась и задала вопрос, ссылаясь на знакомую.

— Чеботарева? — сказала она громко и посмотрела на подругу.

Симонова показала жестом, что хочет поговорить с заведующей.

— Ирина Федоровна, я передам трубку моей коллеге, одну минуту, — Еремеева усмехнулась и дала подруге телефон.

Юля быстро договорилась о встрече и тут же стала собираться.

Кабинет у Чеботаревой-Васильевой был просторный и светлый. Дизайнер, если он, конечно, тут работал, особо не заморачивался с интерьером. На стене портреты Макаренко и Путина, в углу напольная ваза с искусственными цветами, а на диване для посетителей яркие детские игрушки. Все банально и скучно. И сама хозяйка кабинета представляла собой классический образ заведующей детским садом. Своеобразный симбиоз жены вождя мирового пролетариата Ленина — Надежды Константиновны Крупской и эстрадной юмористки — Елены Степаненко. С первого взгляда можно представить, как она с трибуны призывает всех на субботник или «выбивает» в администрации предприятия «Нефтегазмет» новую мебель для своей вотчины, и тут же умиленно говорит по слогам своим маленьким воспитанникам: «Ой, кто к нам пришел?», нарочито вытирая сопливые носы.

— Ирина Федоровна, вчера умер ваш одноклассник Павел Вихляев, — сразу после приветствия начала Юля и, заметив, как округлились глаза у заведующей, подумала, что она построила беседу правильно. Сразу огорошить!

— Боже, — прошептала женщина, — наш Павлуша?

Гостья кивнула.

— За несколько дней до этого, я разговаривала с ним и поняла, что этот безобидный смешной человек любил всю жизнь свою одноклассницу Иру. Вот, — журналистка вытащила из сумочки заранее приготовленную книжку с поговорками и, открыв на титульном листе, положила перед Ириной Федоровной.

Васильева перевела взгляд на страничку с корявой надписью и улыбнулась:

— Надо же, — слегка качнула она головой, — Павлушка всегда излагал свои мысли поговорками и прибаутками. Так вот это откуда…

— Это вы подписывали? — сыщица показала на детские печатные буквы.

— Нет, — она задумалась, — а откуда это у вас?

— Нашла в его доме, — честно призналась Юля, — а теперь мне очень нужно найти эту девочку Иру.

— Вы её не найдете, — заведующая печально посмотрела на гостью.

— Почему? — искренне удивилась Симонова.

— Это, скорее всего, писала Ира Зенина. Мы когда-то вместе ходили в детский сад. Ирочка и Павлик дружили, наверное, лет с трех. Они у нас были, как бы это правильно выразиться, — она печально улыбнулась, — в общем, мальчишки кричали им вслед: «Тили-тили тесто, жених и невеста!» Но Павлика это совсем не задевало. Он даже косички Ирочке заплетал после обеденного сна. Такой был милый маленький рыцарь. А потом нам исполнилось семь лет, и мы все вместе пошли в школу.

— Значит, у вас в классе было две Ирины? — спросила журналистка, сразу решив, что их одноклассница из Залиманского ошиблась.

— Нет, я — Ирина, а Зенина — Ираида. Но её все звали сокращенно «Ида», кроме Павлика. Интересно, как бы сложилась их судьба, если бы не эта преждевременная смерть? — задумчиво проговорила женщина, подперев кулачком голову.

— Смерть кого? — осторожно спросила Юля.

— Иды, — грустно произнесла Ирина Федоровна и добавила, — она утонула на следующей неделе после несчастья с семьей Вихляевых. Павлик в это время находился в больнице и ничего не знал.

— А потом он все-таки узнал?

— Мне кажется, что потом, — Васильева сделала ударение на «потом», — ему уже было всё равно. Ну вы же общались с ним и понимаете, что он был невменяем, — вздохнула она.

Когда Юля вышла из детского сада и направилась к автобусной остановке, позвонил Андрей.

— Телефон Насти из «нашей» партии, — устало проговорил он.

— А отпечатки и следы совпали? — Юле отчего-то вдруг стало жалко Всеволода и его молодую жену.

— Нет, но это не о чем не говорит. Он мальчик грамотный, мог быть в перчатках и чужой обуви.

— Значит, Севу сегодня арестуют?

— Уже, — Осипов усмехнулся, — наш проворный лейтенант Антипов его уже задержал и отправил в райцентр. Я же говорил, что такие, как он, копытом землю роют, лишь бы перед начальством выслужиться.

Журналистка промолчала, мысленно соглашаясь с мужчиной.

— Забыл сказать, — майор кашлянул, — по анализу материалов из подвала дома Вихляевых определили, что мешок и оружие пролежали там не менее пятидесяти лет. Так что теперь сомнений нет кто экспроприировал собственность вашей семьи!

Юля вернулась на телестудию и устало уселась за свой стол. Было почему-то грустно.

«Ну, вот и все, — вздохнула она, — преступник задержан, письма нашлись, чья сабля установили».

— Опять проблемы? — раздался рядом голос Николаева.

Журналистка оглянулась и, кивнув на камеру, спросила:

— Ты со съемки?

— Да, — улыбнулся Виктор, — а ты почему вздыхаешь?

— Грустно, вот и вздыхаю.

— Может быть, тебя это развеселит? — оператор положил несколько купюр перед журналисткой.

— Это гонорар? — радостно спросила она.

— Да! Заказчику наш рекламный ролик очень понравился. Передал привет тебе лично, между прочим!

— Спасибо, — ответила она, сгребая деньги в кошелек.

— Какие планы? — по привычке спросил Николаев.

— У меня монтаж через час. Давай прогуляемся к Петру Акимовичу, я успокою старика, а по пути расскажу последние новости.

— Идет! — весело отозвался он.

Как Юля и предполагала, старый сосед её деда, услышав о том, что его возлюбленная давно знала, кто на самом деле разрыл ту злосчастную яму, прослезился.

— Спасибо тебе, доченька, — вытирая глаза, проговорил он, — такая тяжесть с души свалилась.

— Я рада, — просто ответила гостья.

— Ты проходи в дом, — засуетился он, придя в себя, — сегодня я тебя без чая не отпущу! А может, коньячку, — сквозь пелену слез, улыбнулся он.

— Ну что вы, Петр Акимович, я на работе, — она задорно махнула рукой и собралась уходить.

Но старик её задержал.

— Постой, — и он зашаркал в комнату.

Оттуда он вернулся, держа в руках деревянную резную шкатулку, и протянул её Юли.

— Возьми, дочка, на память, — сказал он, — это старинная вещица, ещё моей матери. Ей больше ста лет.

Гостья только ахнула. Шкатулка была удивительная, с изящной крышкой, в которой сверкали алые камни.

— Спасибо, — произнесла она, разглядывая дорогой подарок.

Когда журналистка выпорхнула из подъезда, Виктор курил свою трубку, сосредоточенно сдвинув брови. После того, как Юля похвасталась подарком, он проговорил:

— А я все размышлял о том, что ты мне сейчас рассказала, — он сделал очередную затяжку и продолжил, — и понял, почему тебе не спокойно.

Симонова даже остановилась от таких слов.

— Даже я не знаю, что меня беспокоит, — усмехнулась она.

— Тогда я начну по порядку. Первое, почему двоюродная сестра твоей мамы убиралась во дворе Павлуши? Даже тетя Нюся, которая хорошо знает свою племянницу, удивилась этому. Дальше, — Виктор задумчиво посмотрел в сторону, — почему Павлуша намекнул тебе в КПЗ, что перстень дяди Вани ему дала «зазноба»? Предположим, что он не умеет врать. Значит, ему дала его какая-то женщина и уж точно не Всеволод! Правильно?

Юля качнула головой.

— Я об этом как раз и думаю. А еще, — она прищурила глаза от яркого солнечного зайчика, отразившегося от зеркальца проезжающего автомобиля, — очень странно, что сорок лет назад, вернувшись из больницы после черепно-мозговой травмы, Павлуша не вспомнил Иру. Он помнил свою мать, одноклассников, соседей. Он даже помнил то, что моя мама с ним занималась арифметикой во втором классе, а девочку, в которую был влюблен — не вспомнил! Не стал её разыскивать. Тебе не кажется это странным?

— Ты права. А ещё мне интересно, почему твой дядя, по свидетельству соседей, кричал на Павлушу у него во дворе? По твоим рассказам Иван Харитонович был адекватный человек. Как он мог повысить голос на этого безобидного юродивого, а? Или что-то его так вывело из себя?

— Да, на дядю Ваню это не похоже, — вздохнула Юля и вдруг её осенила догадка, — Вить, может, он кричал не на Павлушу, а на кого-то третьего, кто там был?

— Вполне возможно, но кто тогда этот третий?

— У нас вопросов больше, чем ответов, — философски заметила журналистка.

— Значит, нужно искать ответы!

— Где?

— В Залиманском!

— Завтра у меня вечерний эфир, — уже планируя в уме поездку, тихо проговорила журналистка.

— А я поменяюсь с Антоном на эфир, — усмехнулся Виктор, — он мне не откажет, я его в прошлый раз выручал.

— Ну вот и отлично! Рванем на первом автобусе в восемь утра, а к вечеру вернемся. Ты согласен? — Юля протянула руку.

— Не забудь купальник, — крепко пожав тонкую кисть подруги, напомнил оператор, — обязательно окунемся в речке!

Не успела Юля войти в квартиру, как почувствовала крепкие объятия детских рук.

— Марта, а ты почему не у бабушки? — поцеловав дочь, спросила она.

— А бабуля поехала на похороны, — грустно проговорила девочка.

— Надо же, я забыла, что сегодня с Павлушей прощаются, — снимая обувь, произнесла она и заглянула в большую комнату, — Андрей ещё не вернулся с работы?

— Не вернулся, — согласилась Марта.

— А мы завтра с Виктором поедем в Залиманское, — Юля сразу решила поставить в известность дочь.

— Я с вами, — не раздумывая, сообщила Марта.

— Мы по делам.

— Тогда я вам буду помогать, — радостно отозвалась девочка.

— А знаешь, надо совмещать приятное с полезным, — подмигнула Юля дочери, — тащи свой купальник и сланцы, — доставая спортивную сумку из шкафа, предложила она.

Марта стремительно кинулась в свою комнату. Через пять минут она притащила надувной матрац, мяч, соломенную шляпу, большое полотенце и зонтик.

— А продукты когда будем собирать? — спросила она. — Завтра?

— Какие продукты? — удивилась сыщица.

— Походные, — ничуть не смутившись, серьезно ответила дочь, — хлеб, яички вареные, картошку…

— Ну что ты, — засмеялась Юля, — нас там бабушка Нюся покормит!

— Куда это вы, девчонки собираетесь? — распахнув входную дверь, спросил Андрей и посмотрел на раскрытую дорожную сумку.

— В Залиманское! — радостно подпрыгнув, сообщила Марта.

— Мы с Виктором решили кое-что выяснить там, а заодно и искупаться, — проговорила Юля, — ты же занят.

— А на чем поедете?

— На автобусе, — пожав плечами, спокойно ответила журналистка, — рано утром первым рейсом.

— Глупости, — буркнул он и направился в ванную.

Юля подмигнула дочери и пошла на кухню готовить ужин.

— Я завтра еду в райцентр, — Андрей выглянул из ванны, вытирая руки махровым полотенцем, — завезу вас по пути в Залиманское!

— Ура! — радостно крикнула Марта.

Когда свернули с трассы на деревенский грейдер, Осипов строго сказал, посмотрев на пассажирок:

— Вы там не обгорите на солнце.

— А у меня шляпа, — весело отозвалась Марта.

— И не заплывайте далеко, на Волге сильное течение, — опять предупредил Андрей.

— Мы же не маленькие, — улыбнулась молодая женщина.

— Я за ними, — Виктор кивнул в сторону Юли и Марты, — присмотрю!

Поднимая облако пыли, подъехали к воротам Анны Васильевны, у которых стояла синяя Нива.

— Машина Галины, — сообщил Осипов.

— А ты откуда знаешь? — улыбнулась журналистка.

— Я — милиционер, — с иронией ответил мужчина и притормозил у дома.

Прежде чем открыть дверь в летнюю кухню, Юля глянула себе под ноги и остановилась.

— Андрей, — она жестом показала на бесформенные тапочки, лежащие на ступеньках, — посмотри на подошву!

Осипов достал из папки образец следа, наклонился, перевернул тапки и присвистнул:

— Совпадает, — и открыл дверь, шепнув ей прямо в ухо, — потом обсудим.

Андрей был прав. В летней кухне за столом сидела Галина с мужем. Геннадий тут же поднялся, приветствуя гостей крепким рукопожатием.

— А мы матери продукты привезли, — промолвила Галя, махнув рукой в сторону набитых пакетов, стоящих рядом с холодильником.

— Мы тоже захватили гостинцы, — подавая сумку, сказала Юля, — а чьи там тапки валяются у входа?

— Мои, — засмеялся Геннадий, — а что, понравились?

— Неудобно, наверное, в таких ходить в жару, — произнес Виктор, подмигнув журналистке.

— А он любит в этих чувяках ездить за рулем, — улыбнулась Галина и посмотрела с нежностью на мужа.

— Садитесь, будем вместе чай пить, — обрадовалась их приезду тетя Нюся, поцеловав обеих родственниц.

— Я не могу, мне надо в райцентр, — Андрей собрался уходить, но Галина его задержала.

— Никуда твой райцентр не денется.

— А мы вас вчера ждали, — проговорил Геннадий, — на похороны Павлуши. Столько народу было!

— Все село собралось, как будто депутата хоронили, — вздохнула его жена и покачала головой.

— Отмучился, горемычный, — разливая чай гостям, сказала Анна Васильевна и смахнула слезы фартуком.

— А я к Петру Акимовичу ходила, — произнесла Юля и рассказала про свой визит к старику.

Пока пили чай и обсуждали последние новости, открылась дверь и на пороге появилась Ирина.

— Привет честной компании, — грустно поздоровалась она, — увидела вашу машину и дай, думаю, зайду.

— Проходи, племяшка, — тетя Нюся кивнула на свободный стул.

— Да я по делу, — она сурово посмотрела на Андрея, — Сева, конечно, парень жадный до денег, но он Ивана Харитоновича не убивал.

— Пока не доказано, что он убивал, — в тон ей ответил Осипов, — идет следствие.

— Но я — свидетель! — упрямо проговорила женщина.

— Свидетель чего? — усмехнулся Андрей.

— Отравился он на свадьбе, — виновато произнесла Ирина, — всю ночь во двор бегал. И никуда за ворота не выходил. Я сама в окошко видела!

— Это мы уже слышали от вашей дочери, — с иронией сообщил Осипов, — но откуда у него тогда оказался телефон Ивана Харитоновича?

— Это совсем другой телефон, — гостья всерьез встала на защиту своего зятя, — он его купил для Насти загодя и мне показывал ещё перед свадьбой.

— Телефон купил, а паспорт и чек потерял, — развел руки майор уголовного розыска, — какой у вас рассеянный зять!

— Да с этой свадьбой еще не таким рассеянным станешь, — сказала Ирина с надрывом и села на предложенный стул, — налей мне, теть Нюсь, чайку.

Старушка подставила чашку на поднос рядом с самоваром и повернула изящный краник.

— Спасибо вам за угощение, — поднялся со своего места Андрей и посмотрел на хозяйку, — я поеду.

— На здоровье, сынок, — улыбнулась Анна Васильевна.

Юля тоже встала из-за стола.

— Андрюша, я тебя провожу.

Осипов молча кивнул. У машины журналистка обняла мужчину.

— Пусть думают, что мы с тобой прощаемся, — кивнув на окно, прошептала она, — ты мне скажи, в ту ночь у дяди Вани мог быть Геннадий? Это же его следы?

— Ну и что? Ты забыла, что это его дом?

— Но следы же были свежие, а муж Галины на свадьбу ходил не в этих штиблетах! А вот ночью, он надел эти!

— Ладно, уговорила. Включаем в список подозреваемых Геннадия! — улыбнулся Андрей.

— Да ну тебя, — Юля махнула рукой и озорно подмигнула, — возвращайся скорее, я тебе тоже плавки захватила. Искупаешься, а потом поедем домой!

— Юленька, — он взял ее руку, — будь осмотрительна, — и добавил, смеясь, — и в воде, и на суше!

Вернувшись в летнюю кухню, сыщица обнаружила сцену мирного чаепития с разговорами о погоде.

На ступеньках районного отдела внутренних дел курил лейтенант Антипов. Он поздоровался с Андреем, как со старым знакомым.

— Расскажи, лейтенант, что было на допросе? — спросил Осипов, тоже прикуривая.

— С задержанным работал следователь из прокуратуры. Он сам провел допрос, — без оптимизма ответил Антипов, — а я был на выезде.

— А его отчет читал?

— А то! — лейтенант поднял фуражку и вытер со лба пот. — Всеволод Кожухов ваш нагло отказывается от всего. Говорит, что в свою брачную ночь за ворота не выходил. Слюнтяй какой-то, — Антипов смачно сплюнул в сторону, — рассказывает, что ему плохо было, живот крутило у него и всякие там неприятные подробности своего состояния.

— Мне сейчас его теща то же самое сообщила, — Осипов усмехнулся.

— Понятное дело, договорились родственнички!

— Можно, я с ним переговорю?

— Можно, — согласился лейтенант и с надеждой добавил, — это же для дела. Вдруг ты его расколешь?

Когда Всеволода привели в кабинет, он сразу обрадовался, увидев Андрея. Вид у него был жалкий и какой-то подобострастный.

— Если хочешь отсюда поскорее выбраться, — майор сурово посмотрел на задержаного, — давай сразу договоримся, рассказывай только правду. В этом случае я тебе смогу помочь. Ты меня понял?

Парень активно замахал головой.

— Клянусь!

— Что говорил Иван Харитонович, когда заходил к вам в гости перед свадьбой? Постарайся вспомнить поподробнее.

— Он про дом говорил, — боязливо ответил парень, — сказал, что заработал деньги на Севере и хочет купить дом или построить. Говорит, хорошо, если будем жить рядом, помогать друг другу. Что он, типа, уже не молодой, а детей у него нет…

— Он сообщил вам сколько у него денег и где они хранятся?

— Да, сказал, что на два дома хватит! Настя ему говорит, что деньги надо в банк положить, а он засмеялся и ответил, что не хочет связываться с банком. Говорит, вдруг срочно понадобятся, а их нет. И еще он добавил, что и так хранит деньги в банке, только банка его личная и всегда под рукой! Открыл крышку и взял сколько надо! Вот прямо так и сказал, клянусь вам! — с жаром закончил Сева.

— Что ты заладил: клянусь и клянусь! Я тебе и без этого верю. А знаешь почему?

— Нет, — тот робко посмотрел на Осипова.

— Потому что кроме меня тебе никто не поможет. А если будешь изворачиваться и врать, пеняй на себя! Загремишь в места не столь отдаленные по сто пятой статье.

— А что это за статья? — Сева нервно стал стучать пальцами по краю стола.

— Убийство, — коротко ответил офицер.

— Но, я клянусь, — начал парень и осекся, — в смысле, честное слово, не нападал на дядю Ваню!

— А мысли были?

— Были, — он по-детски всхлипнул, — взять у него половину денег. Нам на дом не хватает…

— Знаешь, мне тоже на многое в жизни не хватает денег, но это не значит, что я пойду воровать, — Осипов укоризненно посмотрел на Всеволода.

— Я тоже не стал!

— Ладно, рассказывай дальше, — устало проговорил майор.

13. На воре и шапка горит

Посидев еще немного в компании родственников, муж Галины засобирался.

— Поеду я по делам, — сказал он и попрощался со всеми.

Марта залезла в сумку и стала доставать купальные принадлежности.

— А где переодеться? — спросила она у своей мамы.

— Доченька, — Юля улыбнулась, — я тебя предупреждала, что мы в Залиманское едем по делам. А купаться будем, когда Андрей вернется из райцентра.

— А что же мне делать? — девочка капризно вытянула губы. — С вами целый день сидеть?

— Ну-ка пойдем, — Галина взяла ее за руку и, открыв дверь, крикнула мужу, — Геннадий, погоди, не уезжай! Захвати с собой Марту. Пусть она у нас с детьми поиграет, — она посмотрела на девочку, — там шланг в огороде, будете водой обливаться!

Марта, подхватив надувной мяч, радостно помчалась к машине. Когда остались за столом одни взрослые, Виктор внимательно посмотрел на пышногрудую родственницу Юлии.

— Ирина, давно хочу у вас спросить, почему вы так воинственно встретили меня во дворе Павлуши? Помните, в прошлую субботу?

Женщина с вызовом ответила:

— Конечно, помню.

— Так, в чем же дело?

— Да просто я не люблю, когда мне мешают работать. Вы, городские, целыми днями шатаетесь без дела, а мы вкалываем на своих огородах с утра до ночи, чтобы семью прокормить, — она резко встала из-за стола. — Если бы не вынюхивали тут, может, моя дочка сейчас спокойненько жила бы со своим мужем и была счастлива, а теперь…

Ирина подошла к двери и, посмотрев на хозяйку, холодно сказала:

— Спасибо за чай, — и выйдя, хлопнула дверью.

Анна Васильевна замерла от неожиданности, потом, обведя взглядом гостей, с сожалением промолвила:

— Вот так…

— Да врет она, — жестко сказала Галина, — не была бы ее дочь счастлива со своим Севой!

— Почему? — удивилась такой категоричности Юля.

— Почему? Ну слушай. Попросила она меня помочь в подготовке свадьбы, — Галя посмотрела в сторону окна, вспоминая, — я согласилась. А как же, мы все-таки родственники. Пошла к ней обговорить, какие надо продукты на оптовом складе закупать, сколько и чего.

— У Галины-то свой магазин в селе, — подсказала Анна Васильевна.

— Во двор вошла и слышу через приоткрытую дверь в дом, — продолжила женщина, — Настька рыдает, а Ирка ее успокаивает. Я хотела уйти, решила, что пришла не вовремя, но тут услышала, что Настя говорит: «Мама, я ему это ни за что не прощу!» Овладело мной любопытство. Из их разговора я поняла, что этот худосочный Сева изменил своей невесте перед самой свадьбой! Да с кем? — рассказчица оглядела всех присутствующих. — С её лучшей подружкой, представляете! Прямо Санта-Барбара какая-то!

— Ужас, — тихо проговорила Юля.

— Ну, а Ирка ей и советует, — продолжила рассказ Галина, — ты потерпи, свадьбу сыграем, а там разберемся с этим обормотом. Это она так ласково своего зятька обозвала, — усмехнулась женщина, — а то на все село, говорит, опозоримся. Скажут, что это он тебя бросил!

— А нам Настя так расхваливала своего мужа, — пожала плечами журналистка, — такой он у нее заботливый…

— Лицемерные они, — махнула рукой тетя Нюся.

— А зачем же она тогда пришла к Андрею просить за Всеволода? — удивился Виктор.

— Ну одно дело по-свойски разобраться, а другое дело, если зятя за убийство посадят, — предположила Галя.

— Постойте! — Юля даже привстала. — Тут что-то нечисто. Если бы Настя мне не сказала про свой телефон, ее молодого супруга никто бы не арестовал! Интересно, а девушка знала, что у дяди Вани пропали не только деньги, но и телефон?

— А то! — Галина даже подбоченилась. — Я же присутствовала при обыске, когда Ивана Харитоновича убили. Помнишь, Юль, ты меня еще успокаивала, когда я не хотела в дом идти?

— Помню, конечно!

— А вечером я шла из магазина и этих повстречала, — она усмехнулась, — наших молодоженов. Они стали спрашивать, что да как. Я им и рассказала по-родственному все, как было. И что деньги пропали у Ивана, и что от телефона остался только паспорт.

— Выходит, — проговорила задумчиво сыщица, — что Настя либо глупая девочка, либо специально подвела мужа под монастырь.

— Не глупая она, — тетя Нюся махнула рукой, — а хитрая!

— Получается, — Виктор встал из-за стола, — что мать и дочь между собой не договорились: одна заложила Севу, а другая его выгораживает.

— И все-таки, почему она выставила тебя за дверь в то время, когда я лежала на полу в подвале дома у Вихляевых? Как думаешь, — журналистка посмотрела на коллегу, — Ирина знала, что я в тот момент находилась в доме?

— Люляша, — тетя Нюся покачала головой, — неужто она могла на тебя руку поднять? Ведь, ты ей племянницей доводишься, хоть и двоюродной!

— Слушайте, — Юля от неожиданной догадки даже прикусила губу, — а если Сева и Ирина были заодно? Тогда становится понятно, почему она так рьяно за него заступается! А перстень дяди Вани она отдала бедному Павлуши для отвода глаз!

— Ты думаешь, что Вихляев перепутал ее с той погибшей Ирой? — спросил Николаев.

— Может быть, — сыщица задумалась.

— Ребята, а про какую вы Иру говорите? — поинтересовалась Анна Васильевна, поглядывая на гостей.

— Тетя Нюся, я выяснила, что книжку с поговорками Павлуше подарила его одноклассница Ираида Зенина. Но мне сказали, что она в детстве утонула, — пояснила Юля.

— Зенина? — Галина посмотрела на свою мать. — Эта, которая у входа на кладбище похоронена, да?

— Да, — старушка махнула головой, — там стоит маленький памятник. Бедная девочка, такое горе.

— А родители её живы? — Николаев с интересом посмотрел на женщин.

— Кажись, померли, — ответила хозяйка.

— Почему «кажись»? — удивилась сыщица.

— Да они пришлые, — старушка пожала плечами, — приехали сюда семьей откуда-то издалека и жили на другом конце Залиманского. Я их плохо знала. А ты, дочка, — она повернулась к Галине, — знала их?

— Зениных? — женщина покачала головой. — Ты, мама, спроси у кого-нибудь с того края села!

— Спрошу, — тут же согласилась старушка, — а что про девочку надо узнать? — она повернулась к гостям.

— Нам важны любые подробности про эту семью, — улыбнулась Юля и поднялась со стула, — вот что, — она махнула Виктору рукой, — давай на кладбище сходим! Надо кое-что проверить!

На сельском погосте было тихо. На дорожке у калитки валялись увядшие цветы — следы недавнего прощания с местным юродивым. Сыщица как вкопанная остановилась у скромного памятника, покрашенного «серебрянкой». Оператор встал рядом и прочитал вслух:

— Ираида Зенина.

С поблекшей фотографии смотрела хорошенькая девочка со светлыми косичками и огромными бантами. Она мило и смущенно улыбалась, будто извиняясь, что так рано ушла.

— Вот из-за чего мы сюда пришли, — Юля вытянула ладонь в сторону земляного бугорка, на котором лежали цветы и конфеты.

— И что это значит?

— Это значит, что к ней кто-то приходил, — вздохнула молодая женщина, — в селе такая традиция, когда кого-то хоронят, люди сначала прощаются с умершим, а потом идут к могилам своих близких. И могилу Ирочки Зениной, выходит, тоже кто-то навещал.

— А вот смотри, — Виктор показал на скромный крест, стоящий рядом с памятником девочке, — написано: Варвара Даниловна Зенина. Это, наверное, её мать здесь похоронена?

— Возможно, — согласилась сыщица, — и у неё тоже лежат цветы.

— Значит надо выяснить, кто к ним приходил? — то ли спросил, то ли предложил Николаев.

— Да, это надо узнать.

Возвращаясь с кладбища, они зашли в сельский магазин купить холодной воды. Летнее солнце палило невыносимо, и оба думали о том, как бы быстрее спрятаться от него в прохладе тетушкиного дома. Пока Виктор расплачивался за минералку, Юля отошла в сторону и разглядывала прилавки с продуктами. Вдруг дверь распахнулась, и в помещение вошла женщина лет пятидесяти с рыжими немодными кудряшками «химии». Она поздоровалась с продавцом и посмотрела вокруг. Взгляд покупательницы встретился со взглядом журналистки, и первая быстро отвернулась. Она суетливо порылась в сумке и поспешно вышла из магазина.

— Шура, ты куда? — крикнула ей вслед дородная продавщица.

— Шура-Шура, — прошептала Юля по дороге к тете Нюси, — что-то знакомое и никак не могу уловить.

— Может, ты её на поминках видела, — стал подсказывать Виктор, — или на похоронах.

— Может быть, — задумчиво произнесла сыщица.

Вывернув из-за угла на улицу, где живет Анна Васильевна, они увидели её саму, спешащую к своему дому. Прибавив шаг, друзья легко догнали семенящую старушку.

— Есть новости, тетя Нюся? — спросила Юля.

— Давай зайдем в дом, там всё расскажу. Фуф, — вытирая концом платка лицо, произнесла она, — думала, сердце остановится! Такая жара!

Зайдя в коридор, она показала на большой эмалированный таз с водой:

— Мойте ноги, сразу станет прохладнее и легче, — Анна Васильевна шутливо погрозила пальцем, — да и песка в горнице будет поменьше! Я-то уже старая, мыть полы тяжело.

— Давайте, я помою, — тут же предложила внучатая племянница.

— Уймись, — засмеялась хозяйка, — ты у меня в гостях!

Проделав несложную процедуру омовения ног, Виктор и Юля прошли в большую комнату.

— Слушайте, мои дорогие! История такая, — она хлебнула из большого глиняного бокала холодный чай и продолжила, — приехали Зенины к нам в Залиманское с двумя дочками. Старшей на тот момент было лет пять или шесть, младшей — года три. Ираида, которая помладше, — уточнила старушка, — утонула летом на Волге. Было ей примерно лет восемь. Потом их мать с отцом разошлись, и он отсюда уехал. Навсегда. А женщина эта через несколько лет померла. В общем, осталась старшая дочь Александра совсем одна. Хорошо, что школу успела закончить, а то бы сдали её в интернат.

— Старшая дочь Александра? — задумчиво проговорила Юля. — А сокращенно, это значит, Шура.

— Ты думаешь, — удивленно начал Виктор, но журналистка его перебила:

— Да-да-да! Я вспомнила эту женщину! — буквально выкрикнула сыщица. — И дядю Ваню, и букет полевых цветов! Это была она! Ну, конечно, она!

Анна Васильевна и Виктор смотрели на Юлю с явным сомнением.

— Уж не солнечный удар у тебя, дорогая моя? — взволнованно произнесла старушка.

— На, попей, — Николаев протянул подруге недопитую бутылку минеральной воды.

— Эх, вы! Что думаете, я с ума сошла? — она радостно посмотрела на свою компанию. — Теперь вы послушайте меня. В молодости дядя Ваня встречался с девушкой Шурой. Я её помню, но очень смутно. Потом он уехал на заработки на Север, пообещав возлюбленной вернуться и сыграть свадьбу. Но через год он приехал домой не один, а с молодой женой. Одна бабулька мне на поминках сказала, что Александра очень переживала. И личная жизнь у неё не сложилась. Уехала она в город, окончила медицинский техникум, вышла замуж. А потом вернулась сюда в Залиманское, — Юля вздохнула, — но уже одна: ни мужа, ни детей…

— Постой, так ты про Александру Леонидовну рассказываешь? — тетя Нюся хлопнула в ладоши. — Вот так да!

— А кто она? — искренне удивилась журналистка.

— Медсестра наша в поликлинике! Так её все тут знают! Только она не Зенина, а Бирюкова!

— Наверное, по мужу, — кивнул Виктор.

— Наверное, — старушка улыбнулась и грустно добавила, — только мужа её в Залиманском, отродясь, никто в глаза не видел.

— Слушай, Юль, — произнес в раздумье Николаев, — а, если зайти к ней в гости, да и расспросить…

— О чем?

— О сестре Ираиде.

Журналистка хотела что-то ответить, но за окном послышался звук подъезжающей машины. Она оглянулась и через окно увидела Андрея. Он вышел из автомобиля, включил сигнализацию и уверенным шагом направился к калитке.

— Вы уже ходили на Волгу? — прямо с порога спросил он.

— Нет, — ответила она.

— Да когда им было купаться, — усмехнулась тетя Нюся, — полдня по жаре ходили, — и добавила уважительно, — все расследовали.

— И что же вы расследовали? — с легкой иронией произнес Осипов.

Юле в этот момент почему-то захотелось, чтобы он сел назад в машину и уехал. Все равно куда. Мало того, что прервал её мысль, еще и подтрунивает.

— Шеф считает, — Виктор шутливо кивнул на Симонову, — что с этой историей как-то связана Александра Бирюкова.

— Это ещё кто? — Андрей снисходительно посмотрел на подругу. — Опять тебя твоя интуиция увела куда-то в сторону.

— В молодости она встречалась с дядей Ваней, а он её бросил и женился на другой.

— Ну да. Прошло лет тридцать, и она подумала, что-то скучно у нас в Залиманском. Эх, кого бы грохнуть? Может, Ивана? Пошла и задушила. Так, на всякий случай.

— Шутник, — тетя Нюся легонько стукнула гостя по спине мягким вафельным полотенцем.

— Александра — единственная связь между Ирой и Павлушей, — убежденно произнесла Юля, не обращая внимания на иронию Осипова.

— Вот что, ребята, пойдемте на речку! Я ужасно устал и хочется освежиться! — он посмотрел на Виктора и Юлю.

— С удовольствием, — согласился Николаев и встал из-за стола.

По пути заехали за Мартой, и все вместе отправились на местный пляж. Пока Юля раскладывала старое покрывало, мужчины и девочка уже окунулись в воду. Сбросив сланцы, журналистка побежала к ним. Горячий песок обжигал ступни ног, поэтому, плюхнувшись в речку, она почувствовала наслаждение от погружения в прохладную воду. Марта у берега активно работала руками «по-собачьи», оставаясь на месте из-за надувного круга, а Виктор и Андрей поплыли на перегонки.

— Здесь, конечно, хорошо, — проговорила сыщица, вытираясь после купания полотенцем, — но у меня сегодня вечерний эфир. Так что, братцы, давайте ехать на работу!

— Можно, я здесь останусь? — сделав смешно брови домиком, попросила девочка.

— Нет, — Юля обняла дочь, — сегодня мы вернемся домой вместе, — но в выходные, — она посмотрела на мужчин, — приедем сюда и устроим настоящий пикник! Кто «за»?

— Я! — одновременно откликнулись все.

— Тогда в выходные я вам клад покажу, — заинтриговав взрослых, пообещала Марта.

— Какой клад? — журналистка стала сразу серьезной.

— Я видела, в сарае дядя Гена прятал коробку!

— А ты что делала в сарае? — строго спросила Юля.

— Мы в прятки играли, — пожала плечами девочка.

— Господи, когда же эти таинственные клады уже закончатся? — вздохнула сыщица и посмотрела на Андрея.

— По моим скромным подсчетам, к выходным закончим расследование, — Андрей натянул рубашку на влажное тело, — ты со мной согласна?

— Возможно, — Юля перевела хитрый взгляд на Виктора.

Под утро пошел дождь. И не мелкий и моросящий, как редко, но бывает в этих местах в середине лета, а шумный, бесцеремонно стучащийся в окна, будто потерявшийся путник. Капли настойчиво барабанили по стеклу и по внешним металлическим подоконникам и напоминали удаляющийся звук копыт загнанного жеребца. Вдали сверкнула молния. Она как будто напомнила небесному созерцателю: пора! И через несколько секунд прозвучал гром — далекий, но все равно грозный. Юля проснулась от этих раскатов и выглянула в распахнутое окно. Верхние ветки деревьев слегка пригибались от напора, падающих в непрерывном потоке, капель. Листва в предрассветных сумерках суетливо трепетала и блестела своей насыщенной зеленью, обильно омытой водой. После сердитого ропота вдруг настала относительная тишина. Редкие капли, будто опоздали сорваться вместе со всеми с рассеивавшихся туч, скромно упали на ладонь Юли. Она поднесла её к лицу и стала рассматривать прозрачную жидкость.

— Как слёзы, — прошептала молодая женщина и, усевшись в кресло рядом с окном, задумалась.

Она обхватила руками колени и начала монотонно раскачиваться. События последних дней, будто кинолента, стали проплывать в памяти в хронологическом порядке. Неизвестно откуда, пришло осознание всех поступков и слов. Действующие лица этой трагической истории, живые и умершие, напомнили о себе своими взглядами, конкретными шагами и делами, мимолетно брошенными фразами. Юля вспомнила вдруг, что её интуиция проснулась в тот момент, когда двоюродная мамина сестра Ирина, не попрощавшись, хлопнула дверью и ушла из летней кухни тетушкиного дома. И Симонова, как дрессированная охотничья собака, почувствовавшая добычу, мысленно пошла по следу убийцы. Или убийц? Только этот вопрос для неё остался открытым. Юле вдруг безумно захотелось рассказать о своих размышлениях, поделиться сомнениями, наметить план последнего акта этой скорбной пьесы. Она подошла к Андрею. Он крепко спал в своей излюбленной позе на спине: одна рука лежит вдоль туловища, а вторая, согнутая в локте, закинута за голову. Кажется, что он сейчас откроет глаза и бодро скажет:

— Всегда готов!

Она вздохнула, разглядывая мужчину, и поймала себя на мысли, что восхищения героем, отчаянно борющегося с преступностью, у неё уже нет. Вместо бравого офицера уголовного розыска и порядочного мужчины в одном лице, вырисовался сомневающийся человек. За полтора года Осипов так и не разобрался в своих чувствах. Он отпустил ситуацию в свободное плавание, а она, эта ситуация, по-видимому, растерялась, и пошла под откос. Юля заботливо поправила на нем легкое одеяло, которое сползло на пол, и отправилась на кухню. Поставив турку с водой на горящую конфорку, она грустно прошептала:

— Женщины терпеливы, но до поры, до времени. Если мужчина не предпринимает решительных действий, в её душе зарождается сомнение. Сомнение порождает усталость, которая медленно переходит в равнодушие. Вот такая цепочка, — опять вздохнула она, насыпая в горячую воду молотый кофе.

Когда небритый Андрей зашел на кухню, потягиваясь на ходу, Юля сразу спросила его:

— Сегодня пятница. Ты сможешь освободиться пораньше?

— А какие у нас планы? — улыбнулся он и обнял любимую.

— Мне нужно кое-что выяснить в Залиманском, — равнодушно проговорила она, никак не отреагировав на объятия.

— Ты на меня обижаешься, а я даже не представляю, за что, — грустно произнес он и отправился в ванну, на ходу добавив, — если надо — поедем.

14. Не рой яму другому — сам в неё попадешь

Виктор вернулся на телестудию со съемки только к обеду. Он весело разговаривал с молоденькой девушкой, идя по коридору, когда Юля вышла из монтажки. Оператор, нагруженный техникой, махнул ей рукой и прошел дальше. Она ревностно посмотрела на новенькую внештатную сотрудницу, которая оживленно что-то рассказывала Николаеву. Симонова решила, что сама не подойдет к нему. У неё возникло подозрение, что Виктор потерял интерес и к расследованию, и к ней. Между тем, миниатюрная корреспондентка небрежно бросила свою сумочку на стол в редакторской. Она поздоровалась со всеми и направилась в комнату к операторам.

— Это кто? — спросила Юля у Марины, кивнув на девицу.

— Катя, — не поднимая головы от сценария, ответила коллега, — устроилась вчера на студию.

— Понятно, — грустно произнесла Симонова и села рядом с подругой на соседний стул.

— Ревнуешь? — улыбнулась Еремеева.

— С чего ты взяла? — пожала плечами сыщица.

— Просто Виктор утром взахлеб рассказывал о вашем отдыхе на Волге. Это же не просто так, — подмигнула Марина.

— Мы — друзья, — Юля придвинулась ближе к подруге, — а что он рассказывал? — с интересом спросила она.

— В этом случае, главное не «что», а «как»!

— Ну и как?

— Восторженно! Видно невооруженным глазом, что он влюблен в тебя! — Марина засмеялась. — Всё, не мешай! У меня сюжет горит!

Симонова опустила голову, чтобы никто не увидел на её лице счастливую улыбку.

— Кумушка, ты готова? — раздался голос Димона, и в проеме двери показался он сам с чашкой кофе.

— Подожди немного, солнышко! Не виноватая я! Меня Симонова отвлекла, — махнула рукой Марина и шутливо добавила, — жди меня и я приду, минуты через две!

— Ладно, давай пиши, старуха! — подмигнул ей Матвиевский и, повернувшись к Юле, предложил. — Пошли в курилку, постоишь со мной, а?

— Курить — здоровью вредить! — усмехнулась Юлия и направилась за Димкой.

— Хочешь свежую байку? — прикурив сигарету, режиссер посмотрел на сотрудницу.

— Хочу, — согласилась она.

— Съемочная группа поехала на завод снимать ни кого-нибудь, — он сделал паузу и поднял вверх указательный палец, — а кандидата в депутаты горсовета от предприятия «Нефтегазмет». А журналистка забыла кассету. Возвращаться за ней уже не было времени. Вот и делали вид, что снимают, чтобы не получить хороший пендель от Давидовны, — засмеялся Димон.

— Это называется: «Снимать на американку», — проговорила Юля.

— Я не знал, что ты знакома с операторскими терминами, — режиссер щелкнул языком, — это называется: «С кем поведешься, от того и наберешься!»

— Это что ещё за намеки? — журналистка воинственно поставила кулачки на талии.

— Никаких намеков, — засмеялся Димон, — на самом деле я рад за вас!

— Кстати, кто эта журналистка, которая забыла кассету? — перевела Юля разговор на другую тему.

— Да это не важно, — он бросил окурок в урну, — тебе разве не смешно?

— Нет, — она пожала плечами, — представляю, какой у неё был стресс!

— Зато она теперь благодарит оператора, который её выручил, — загадочно произнес Матвиевский.

У Симоновой сразу испортилось настроение. Она вдруг поняла, что Димка не случайно позвал её в курилку и рассказал эту глупую историю с видеокассетой. Она догадалась, кто эта журналистка и кто оператор. Ей захотелось быстро забежать в операторскую и увидеть, как эта новенькая благодарит Николаева. Что это Виктор, она ни секунду не сомневалась.

Но тут дверь в курилку распахнулась, и появился Николаев собственной персоной.

— Как дела? — спросил он у друзей, доставая трубку.

— Нормально, — буркнула Юля, не глядя на мужчину.

— Я вот Симоновой смешную байку рассказал про сегодняшнюю съемку, — усмехнулся Димон, — а ей всё равно не весело!

— Было дело, — оператор покачал головой, — я думал, что Катюха в обморок упадет, когда выяснилось, что нет кассеты.

— И как же она теперь выкрутится? — поинтересовалась коллега.

— А у этого «перца» ещё несколько встреч с потенциальными избирателями, так что он и не обратит внимание, какие кадры войдут в репортаж, а какие — нет. А говорит он везде одно и тоже. Да и подсъемки завода в архиве достаточно. Димон поколдует, — он кивнул на режиссера, — с монтажом.

— Да уж! Кто у нас только не косячил, — Матвиевский почесал затылок, — между прочим, Давидовна на свою первую съемку в нашей компании тоже забыла кассету взять! Ох уж эти корреспондентки! — он подмигнул Юлии.

— О! Я вам тоже анекдот расскажу, — Виктор стал набивать трубку табаком, — короче, женился оператор. Приходит на следующий день на работу, а его мужики спрашивают: «Ну как, жена — красивая?» А он отвечает: «Это как свет поставить!»

— Не смешные у вас сегодня анекдоты, — проговорила журналистка и, резко отвернувшись, пошла на студию.

— Юль, ты куда? — крикнул ей вслед Николаев.

На самом деле она отправилась в кабинет к координатору.

«Со следующей недели, — решила Симонова, — надо вплотную заниматься съемками. Свадьбы, похороны и расследования закончились!»

— Я принесла заявки, — журналистка подала заполненные бланки.

Ларочка, тряхнув своими каштановыми кудряшками, улыбнулась и посмотрела на целую пачку стандартных листочков.

— У тебя следующая неделя будет стахановская! Операторы взвоют от такого количества съемок!

— Нечего расслабляться, — усмехнулась Юля и, кивнув на живот сотрудницы, спросила, — скоро в декрет?

— Через две недели, — вздохнула Ларочка.

— Привет будущему папе Александру! — сказала журналистка, покидая кабинет координатора.

Вернувшись в редакторскую, она увидела за своим столом Николаева, собирающего Кубик Рубика.

— Ой, а я тебя жду, — улыбнулся он, бросив своё занятие, — во сколько завтра выезжаем?

— У меня изменились планы.

— В смысле? — не понял он.

— Я решила поехать сегодня, — стараясь казаться равнодушной, проговорила журналистка.

— Одна?

— Ну почему же одна? — она сняла со спинки стула свою сумку и стала в ней рыться.

— А, понятно, я опять в чем-то провинился, и меня на пикник не берут, — с вызовом сказал он, нехотя поднимаясь из-за стола.

Юля поняла, что слишком заигралась в детскую обиженность. Она виновато посмотрела на мужчину и произнесла:

— Вить, поехали вместе! Дело в том, что я вычислила убийцу, и мне…

Оператор не дал ей договорить. Он радостно прижал её к себе и прошептал прямо на ухо:

— Ты — умница!

Она даже не поняла, к чему относится это определение: к её дедуктивным способностям или к ней самой. Но ледышки, сковавшие её сердце, мгновенно растаяли. Она даже не попыталась вырваться из объятий Николаева, а наоборот, прижалась щекой к его груди, вдыхая аромат мужского одеколона, смешанного с запахом тела.

— Виктор! — раздался голос рядом.

Юля удивленно заглянула за плечо оператора и увидела новенькую корреспондентку, которая держала в руке коньяк. Он тоже обернулся и, кивнув девушке, засмеялся:

— Вот, Катерина принесла заслуженный заработок! — он ловко взял из рук молоденькой сотрудницы бутылку. — Мой вклад в общий котел, — и положил её в сумку Юли.

Растерявшаяся Катя тихо пробормотала:

— Ещё раз спасибо, — и уныло прошла к своему столу.

— Когда едем? — спросил Виктор у Симоновой.

— Надо позвонить Андрею, — улыбнулась она такой откровенной готовности оператора, — мы же с тобой «безлошадные»!

— А, если я найду машину? — он подмигнул. — Тогда рванем в Залиманское без твоего зануды?

«Как он точно определил характер Осипова», — усмехнулась она мысленно, но по привычке сдвинула строго брови.

— Тогда поедем без Андрея, — сделав ударение на имя близкого ей мужчины, ответила журналистка.

Он кивнул и пошел прочь. Юля и не рассчитывала, что Николаеву так быстро удастся найти транспорт. А он просто договорился со студийным шофером и через час они уже подъезжали к Залиманскому. Ни Марта, которая собралась вечером в цирк с бабушкой, ни Андрей, задержавшийся на службе, компанию им не составили. Все пообещали приехать завтра.

— Спасибо, Гришаня! — крикнул Виктор добродушному водителю, захлопывая дверь служебной «Газели».

— Удачи вам, ребята! — мужчина помахал им рукой и, развернувшись на неширокой сельской улице, поехал назад.

— Ну что, — размашисто шагая, спросил Николаев, — идем сразу к нашей Анне Васильевне?

— Нет, — качнула головой Юля и посмотрела на часы, — предлагаю зайти в гости к Александре Зениной. Она как раз должна с работы прийти.

— А вы что-то имеете ей сказать? — на одесский манер смешно проговорил попутчик.

— Имею, — засмеялась Юля.

Она вспомнила слова тети Нюси о том, что бывшая невеста её дяди живет на другом конце села, поэтому они направились в ту сторону. Спросив по дороге у местных жителей, где дом медсестры Александры Бирюковой, друзья быстро нашли её жилище. Через редкий дощатый забор были видны яркие петуньи и желтые шафраны, растущие у самого входа во двор. Льющаяся вода из шланга в клумбу с цветами навела на мысль, что хозяйка уже дома.

— Здравствуйте! — громко крикнула Юля через забор, надеясь, что женщина откликнется.

Но было по-прежнему тихо.

— Ну-ка, — Виктор подал журналистке сумку, а сам поставил одну ногу на выступ в заборе и, перекинув руку, открыл изнутри ржавую защелку калитки. Она тут же отворилась.

— Прошу, — улыбнулся он, пропуская Юлю во двор.

Сыщица оглянулась вокруг. Приусадебный участок был ухожен. Кроме цветов, росших вдоль дорожки к дому, здесь росли кусты с ягодами, а в глубине двора — фруктовые деревья. Кисти с крупными бардовыми вишнями лежали прямо на шиферной крыше. От влажной политой земли исходила приятная прохлада.

— Дома кто-нибудь есть? — опять звонко крикнула Юля, но и как в прошлый раз никто не ответил.

— Может быть, она вышла к соседям, — предположил Николаев.

— Странно, — пожала плечами Симонова, — давай заглянем в дом?

— У тебя мания лазать по чужим домам, — усмехнулся он и пошел за подругой по тропинке.

В коридоре было темно, и Юля спотыкнулась, наступив на брошенные у порога босоножки. Она присмотрелась к обуви и качнула головой, пройдя дальше. Дверь в комнату была распахнута настежь. В проеме висела марлевая занавеска, внизу которой болтались привязанные железные болты для того, чтобы легкая ткань не разлеталась на сквозняке, а выполняла свое прямое предназначение: не пускать в дом комаров и мух. Юля отвела занавеску в сторону и увидела Александру, молча сидящую за столом и смотрящую прямо на неё. Для сыщицы это было так неожиданно, что она даже вздрогнула, сделав робкий шаг навстречу.

— Здрасти, — растерянно проговорила она и остановилась.

— Здрасти, — в тон ей ответила хозяйка, не выказав никаких эмоций.

Виктор легонько подтолкнул журналистку и тоже вошел в комнату, кивнув женщине.

— Меня зовут Юлия, — произнесла она и тут же пояснила, — я племянница Ивана Харитоновича Чугунова.

— Я знаю, — спокойно ответила та, — садитесь раз пришли.

— Александра, — гостья запнулась, — простите, не помню ваше отчество, можно у вас кое-что спросить.

— Зовите просто, тетя Шура, — она устало махнула рукой, — спрашивайте!

— Меня интересуют некоторые детали того страшного лета, когда произошли трагедии в семье Вихляевых и у вас. Когда Павлуша вернулся из больницы, он принял вас за вашу сестру Ирочку, да?

В комнате воцарилось молчание. Лишь монотонное тиканье настенных часов, и больше не единого звука. Юля уже собралась повторить вопрос, как женщина неожиданно несмело улыбнулась и качнула головой.

— Мама Павлика тетя Вера никуда его после психушки не отпускала от себя, везде водила за ручку. А он однажды убежал от неё и примчался к нашему дому. И давай кричать прямо с улицы: «Ирочка-Ирочка!» Моя мать говорит мне: «Что же нам делать? Как ему объяснить, что нашей девочки больше нет?». А сама сидит и плачет. Я вышла за ворота, даже не успела ничего ему сказать, а он увидел меня, схватил за руку и шепчет: «Ирочка, хоть ты не бросай меня!» Мне было самой одиннадцать лет, но я поняла, что Павлик принял меня за мою сестренку, и ответила ему ласково: «Не бойся, я тебя не брошу!» И после этого так и пошло: для сельского блаженного Павлуши я стала Ирочкой.

— А как же так случилось, что в Залиманском об этом никто не знал?

— Знали только наши мамы. Ну, — женщина недоуменно пожала плечами, — он же не называл меня так при людях… Да и не обращал на него никто внимание, что он там лепечет, что бубнит себе под нос.

— А вы ходили в гости к Вихляевым? — на всякий случай спросила сыщица.

— Я ходила здесь ко всем! — она усмехнулась, — Сейчас молодежь в город уезжает, а в селе остаются одни старики. Вот и приходится навещать их, особенно одиноких: то укол сделать, то продуктов и лекарств по пути купить. Но к тете Вере я приходила и просто так. Она была очень мудрой и гостеприимной женщиной. И несчастной, — добавила Шура.

— А она вам случайно не рассказывала про тайник с чужими письмами? — Юля замерла, ожидая ответ.

— Удивительно, что вы про него знаете, — хозяйка даже хмыкнула, — тетя Вера только мне про него сказала, а я — никому!

— Мы его нашли! — сообщила журналистка.

— Ух, ты, — покачала головой женщина, — а тетя Вера не нашла.

— А откуда она узнала про тайник? — спросил Виктор.

— После того, как погибли её дети и муж, она лежала в больнице с Павликом в областном центре. А когда вернулась оттуда, не узнала своего свекра. Старик опустился, сильно запил. А когда услышал, что единственный оставшийся в живых внук лежит в психдиспансере, упал перед своей снохой на колени и давай виниться, — Александра вздохнула и продолжила, — всё он рассказал тете Вере, как осенью сорок второго года раскопал во дворе Чугуновых тайник, забрал мешок с фронтовыми письмами, золотые украшения и наградную саблю. А ещё ей поведал, что с самого детства слышал от своего отца, что тот мечтал иметь такую же саблю, как у соседа Харитона. Поэтому был горд собой, что исполнил мечту отца. Золотые вещи продавал потихоньку, чтоб никто не заметил, а письма с саблей спрятал в доме. А потом добавил, что проклятие на их род пошло от этой сабли. Видать, сказал он, что она заговоренная была, и умер прямо на её руках, не успев сообщить, где же тайник, — Александра посмотрела на гостей, — это всё, что мне рассказала тетя Вера.

— Мы, — Юля перевела взгляд на Виктора, — так примерно и думали. Но вот что странно, одно письмо из того тайника нашли у дяди Вани. Не можем понять, как к нему оно попало?

— Да-да, — махнула рукой Шура, — я забыла! Тетя Вера обнаружила в кармане пиджака деда Павлуши единственный фронтовой треугольник. Она его потом за икону спрятала. А никому не рассказывала, потому что стыдно было за свекра. Она говорила, что уважала всех Чугуновых, особенно тетю Марусю и признаться в грехе, пусть даже чужом, стыдилась.

— Вот оно что, — тихо произнесла Юля, — возможно, кто-то пошатнул икону, и письмо оттуда выпало.

— Да, а Павел Егорович его поднял и отдал твоему дяде Ване, — предположил Николаев.

В комнате опять стало тихо. Все задумались об удивительных виражах судьбы и таком длинном пути, которое проделало одно фронтовое письмо.

— Вы знаете, а я ведь была у Павлуши в камере, — после недолгого молчания проговорила Юля и тяжело вздохнула, вспомнив тот насыщенный день, — и он мне сказал, что не выдаст того, кто ему дал перстень дяди Вани. Но я поняла, что это были вы.

Журналистка представила, как сейчас хозяйка разразиться праведным гневом, но та лишь покачала головой.

— Что же вы молчите? — не выдержал Виктор.

— Сказав «А» нужно говорить и «Б», — Александра горько усмехнулась, — а мне, я чувствую, придется весь алфавит проговорить.

— Так что же случилось в ту ночь, когда убили Ивана Харитоновича? — Николаев посмотрел на женщину.

— Юлия, ты, наверное, не помнишь меня, — продолжила рассказ тетя Шура, — когда ты была совсем маленькой, я встречалась с твоим дядей.

— Смутно, но помню, — произнесла журналистка.

— Так вот, мне было всего лишь восемнадцать, а Иван был красивый, высокий парень. Уже в армии отслужил в Германии. И тут он в клубе пригласил меня на танец. Я была просто счастлива! Стали мы с ним встречаться. В этом доме, — она беглым взглядом окинула комнату, — я жила одна. Отец нас бросил после смерти Ирочки, уехал куда-то, до сих пор не знаю, жив ли он? А потом и мама умерла…

— А дядя Ваня вас любил?

— Наверное. Только не торопился на мне жениться, говорил, что сначала надо денег накопить, чтоб свадьбу сыграть на все село, — она опять усмехнулась, — а на ночь ко мне приходил. Я была глупая, неопытная девчонка. Даже стыдно признаться вам, молодым людям, в своем грехе.

— Это не ваш грех, а его, — понимающе проговорила Юля.

— Только расплачивалась я. Завербовался мой возлюбленный на заработки на Север. Прошло три месяца, как он уехал, а я поняла, что беременна. Как же я запаниковала! Испугалась не на шутку, такой позор! Написала я Ване письмо и рассказала всё, как есть. А он отвечает, что это не по-людски. Пишет, что детей надо после свадьбы заводить, а то всё село нас осудит. И советует тут же: сделай аборт, и дело с концом.

— А вы?

— А что я? — она развела руки в разные стороны. — Говорю же, глупая была. Вот и отправилась в районную больницу.

— Вам надо было к его маме сходить, к Татьяне, и ей всё рассказать.

— Конечно, — согласился Виктор, — она — взрослая женщина и помогла бы вам, хотя бы мудрым советом!

— Другое у нас было воспитание, ребятки. А потом, — Александра на минуту задумалась, — Татьяна Харитоновна была учительница, уважаемый человек на селе. Она меня любила, «дочкой» называла, а я приду и такое ей скажу! Стыдно было, понимаете?

— Так она сама родила без мужа своего Ваню! — с жаром ответила журналистка. — Она бы вас поняла!

— Не знаю, — вздохнула рассказчица, — тогда время было другое, послевоенное. Так вот, в районной больнице мне отказали. Говорят, срок уже большой! А одна санитарка там посоветовала мне к местной бабке обратиться: «Всё сделает в лучшем виде» и адресок её дала. А куда мне было деваться?

— Ужас, — не выдержала Юля.

— Нашла я эту знахарку, — в глазах Александры заблестели слезы, — та и выскоблила меня «в лучшем виде». И ребеночка убила и меня чуть на тот свет не отправила.

— Как? — испуганно прошептала Юля.

— Инфекцию бабка занесла, и пошло у меня заражение крови. На скорой помощи отвезли меня в больницу. Провалялась я там целый месяц. А когда выписывалась, сказал мне доктор, что детей у меня никогда не будет! — она закрыла руками лицо.

Журналистка жалобно посмотрела на несчастную женщину, потом перевела взгляд на Виктора, который тоже тяжело вздохнул.

— Принеси воды, — попросила она друга.

Он подошел к плите и, налив из чайника кипяченой воды, протянул хозяйке:

— Попейте!

Она с благодарностью посмотрела на гостя и взяла стакан. Сделав несколько глотков, Александра прошептала:

— Спасибо, — и, вытерев глаза вафельным полотенцем, продолжила, — я очень переживала, но надеялась, что приедет Ваня, и мы вместе что-нибудь придумаем. Стала сама себя успокаивать, что можно ребеночка из детдома взять. А он приехал уже с женой.

— Кошмар, — Юля покачала головой.

— Он даже не зашел ко мне. Ну хоть бы узнать, как я?

— И вы так с ним и не поговорили?

— Нет, — она смахнула набежавшую слезу.

— А потом? — спросила журналистка. — Он же приезжал к своей матери в Залиманское каждый год!

— Так я уехала отсюда в областной центр, — женщина махнула рукой, — тяжело было здесь оставаться. Пошла учиться в медицинский техникум, чтобы другим людям помогать. Да и надежда всё ещё теплилась, а вдруг меня вылечат, если сама буду работать в больнице? Потом замуж вышла, но это вам неинтересно, — она печально улыбнулась, — да и мне уже тоже.

— А как вы узнали, что дядя Ваня приехал в Залиманское?

— Случайно. Услышала разговор в магазине, что Иван Чугунов вернулся с Севера. Женщины говорят, будто жена его бросила и ушла к другому. А он тут собирается дом покупать. Меня, как огнем обдало! Так захотелось с ним встретиться и поговорить!

— Вы его всю жизнь ненавидели? — спросил Виктор.

— Сначала ненавидела. Очень. Но с годами и ненависть, и обида прошли. Простила я его. Подумала, что мы оба были молодые и не думали о последствиях. Я ведь тоже виновата, — она опять отхлебнула из бокала, — и не меньше, чем он.

— А он знал, что вы здесь живете? — поинтересовалась сыщица.

— Я не знаю. Если бы хотел найти меня — нашел бы. Это не сложно, живу в том же месте, что и тридцать лет назад, — Александра опять вздохнула.

— Это точно, — согласилась Юля.

— А от людей слышала, что поселился он у Галины Аксеновой в старом доме, но идти самой к нему не решилась. Я тоже гордость свою имею. А тут свадьба у его родственников. Думаю, будет Иван после гулянки возвращаться к себе, а я случайно навстречу и попадусь. Слово за слово, может, и поговорим по душам, наконец!

— Получилось? — с нетерпением спросила Юля.

— Не совсем, — женщина посмотрела на гостей, — ждала я в темноте его долго, а когда увидела шатающегося при свете фонаря, то поняла, какой там разговор, он и двух слов связать не сможет. Еле на ногах стоял Иван Харитонович!

— Значит, вы видели, как он шел домой? — напряженно спросил Николаев. — Он шел один?

— Один, — кивнула собеседница.

— И что же вы сделали? — задала вопрос Юля.

— Вернулась к себе!

— Домой? — недоверчиво переспросила сыщица и медленно перевела взгляд на своего друга.

— И больше его не видели? — задал вопрос Виктор.

— Видела, — она неловко встала из-за стола и пошла в другую комнату, мимоходом крикнув, — мне пора укол делать! Подождите пять минут!

Гости сидели, как вкопанные, за столом.

— А вдруг она сбежит? — прошептала Юля, кивнув в ту сторону, куда скрылась хозяйка.

— Не сбежит, — улыбнулся оператор, — да и зачем? Мы же не милиционеры, чтобы арестовывать ее.

— Она может этого не знать.

— Ты мне лучше скажи, — Виктор оглянулся, не подслушивают ли их? А потом продолжил, — кто убийца? Ты же сказала, что вычислила!

— А разве ты не догадался? — удивилась сыщица.

15. Тише едешь, дальше будешь

Юля с грустью посмотрела на настенные часы. Прошло уже десять минут, которые показались часом ожидания в чужом доме. Наконец, отодвинув межкомнатную ситцевую занавеску, в проеме показалась Александра. В руках она держала миску, из которой выглядывала сочная клубника. Она аккуратно поставила ягоды на стол.

— Угощайтесь!

Гости сдержанно поблагодарили женщину, молчаливо удивившись такому неожиданному поступку.

— А мы ждем продолжения вашей истории, — улыбнулся Виктор.

— Вы не обижайтесь, — хозяйка откашлялась, — у меня сахарный диабет. Укол надо делать вовремя.

— Конечно, — понимающе кивнула Юля.

— Так вот, — Александра уселась удобнее и продолжила рассказ, — пришла я домой сама не своя. Бывает такое, настроишься на что-то и все тут! Легла в постель — не спиться, мысли в голову разные лезут, воспоминания о молодости. Крутилась — крутилась и не выдержала! Встала, оделась и пошла к нему. Решила, что Иван Харитонович уже немного проспался. На дворе светало. Зашла к нему во двор и бегом по тропинке к дому. Постучала, никто не отозвался. Я толкнула дверь и вошла в коридор. Заглянула в комнату и вижу, лежит Ваня на диване у окна…

— Мертвый? — спросила Юля.

— Нет, — хозяйка усмехнулась, — он был живее всех живых! Храпел так, что стены дрожали!

— А сколько же было времени? — сопоставляя в уме данные экспертизы, спросила журналистка.

— Пятый час утра, — спокойно ответила женщина.

— А дальше? — подал голос Николаев.

— Я его разбудила, — она вдруг стала серьезной, — Иван открыл глаза и даже вскрикнул. Видимо, не ожидал меня увидеть.

Юля и Виктор сидели молча, заинтригованные рассказом Александры Зениной. Она была взволнована.

— Села я на край дивана и говорю ему: «Как же ты жил Иван? Неужели ни разу за тридцать лет совесть не кольнула твое сердце?» А он привстал, спросонья, не совсем меня понимая. Потом усмехнулся и отвечает: «А в чем я перед тобой виноват, Шура?» Я, честное слово, — хозяйка приложила руку к груди, — просто обомлела. Говорю: «Сначала попользовался молодой восемнадцатилетней девчонкой, обещая жениться, а потом бросил беременную! И даже вины не чувствуешь?»

Она дрожащими руками взяла со стола стакан воды и выпила всё содержимое.

— А он привстал и проговорил с издевкой: «Шура, так и я был молодой! Как сейчас говорят — гормоны играли! А тебе надо было строго себя держать! Ты же девушка была, а не я!» Мне стало совсем не по себе. Я ему, наконец, всё рассказала: и как ребенка потеряла, и как сама чуть не умерла. Выслушал он меня молча, а потом говорит: «Я этого не знал. Ну это же давно было. Давай я тебе компенсацию сделаю!» Снимает свой перстень и протягивает мне со словами: «Он — дорогой, возьми!» Я сидела, ошарашенная таким поворотом, а Иван взял мой палец и натянул на него перстень. В эту самую секунду проснулась вся моя ненависть к нему. Крикнула я со злостью: «Это ты решил от меня откупиться за все мои страдания? Думала, пожалеешь меня, слово доброе скажешь. А ты… Убить тебя мало!» А он засмеялся и говорит: «Я-то погулял за свою жизнь: и бабы меня любили, и сам любил, и отдыхал хорошо, на моря ездил. А ты, Шура, что видела кроме Залиманского?»

Александра вдруг зарыдала, уткнув лицо в полотенце.

— Я, и правда, ничего в жизни не видела, — всхлипнула она и посмотрела на Юлю, — росла в бедности, потом сиротой осталась. Ни семьи, ни дитя…

— Пожалуйста, успокойтесь, — журналистка погладила её по руке.

— Что же ты жалеешь меня, милая? Я же твоего дядю убила!

— Я это уже поняла, — качнула головой гостья.

— Тетя Шура, — Виктор впервые назвал так женщину, — расскажите нам всё до конца. Не бойтесь, мы вас не выдадим.

— Спасибо, конечно, — она вновь вытерла слезы, — да мне всё равно. Если бы я чего боялась, ничего бы не рассказывала. В общем, повалила я его на кровать, схватила подушку и держала, пока его рука не повисла. Он почти не сопротивлялся. Может, думал, что я шучу.

— Зря вы взяли грех на душу, — тихо проговорила Юля, — дядя Ваня был сильно болен. При вскрытии определили, что у него был цирроз печени.

— Видать, не врал. Хорошо погулял, — устало произнесла женщина и грустно усмехнулась.

— У него были деньги на дом. Они пропали, — сказала сыщица.

— Нет, — Александра прямо посмотрела на гостей, — Бог свидетель, деньги я у него не брала.

— А перстень вы зачем Павлуше отдали? — задал вопрос Виктор.

— Когда поняла, что я Ивана Харитоновича жизни лишила, так мне стало тяжело на душе. Вот, прям, хоть рядом ложись и умирай! Выскочила из его калитки, бегу по улице, а народ уже коров из ворот выгоняет. Ну, думаю, когда узнают, что Чугунова убили, сразу поймут кто. Забежала я во двор к Павлуше.

Она вдруг замолчала, по-видимому, вспоминая детали того раннего утра.

— А почему именно к нему? — решила уточнить Юля.

— Да он единственный, кто меня любил, — женщина горько усмехнулась, — вернее, не меня, а во мне мою сестру. Павлик, он как горный родничок, чистый и светлый. Настоящий Божий человек. Я-то думала, что он ещё спит. Вбежала во двор, а он на крылечке сидит, будто ждет меня. Сидит и приговаривает: «Худо тому, кто добра не делает никому», и мне пальчиком грозит. Я даже растерялась. Думаю, может, он видел, как я Ивана убивала? Так все окна были ставнями закрыты. Или Павлуша всё чувствовал. Не знаю, — она опять задумалась, — я ему говорю: «Ты уж, милый мой, не рассказывай никому, что я утром к тебе заходила». А он посмотрел на мою руку и отвечает: «Ты зачем к Ваньке бегала? Коль перстнями обменяться, знать, судьбой соединяться». Ну, я сняла этот перстень и отдала ему со словами: «Ни с кем я не соединюсь уже». Напоследок сказала, чтоб хорошенько спрятал. А он…

— Он же, как ребенок, таскал кольцо в кармане. Возможно, показал кому-нибудь, — предположила Юля.

— Да, — кивнула женщина, — он и есть дитя…

— Александра, а зачем вы ударили меня по голове и спрятали в подпол? — журналистка задала вопрос, который давно её мучил.

— Я тебя ударила по голове? — с удивлением переспросила собеседница и посмотрела на гостей. — Когда?

— В прошлую пятницу вечером, — спокойно ответила Юля, — когда я в дом к Вихляевым забралась.

— Вы думаете, что если лишила жизни Ивана, значит, мне теперь всё нипочем? — в глазах Александры появились слезы, — Нет, милая, ни на кого я больше руку не поднимала. И в доме Павлуши не была давным-давно!

— Значит, это были не вы. А я подумала, что вы решили мне отомстить за те цветочки, — грустно улыбнулась сыщица, — помните?

— Какие цветочки?

Юля в красках рассказала историю, как много лет назад она показала «дулю» дяде Ване и его невесте Шуре.

— Ой, милая, неужели можно обижаться на ребенка, которому и пяти лет нет? — улыбнулась хозяйка. — Ты была такая хорошенькая и непосредственная. И очень занятная. Я тогда, помню, ещё подумала про себя: «Вот бы у меня была такая дочка!»

— А кто же тогда тебя оглушил и в подвале запер? — Николаев посмотрел на журналистку.

— Я вам сегодня столько рассказала, — женщина обхватила голову руками, — что незачем мне врать напоследок.

Из-за закрытых ставней в доме было сумеречно. Однако, приглядевшись, Юля увидела, что лицо Александры покраснело.

«С чего бы это?» — мельком подумала сыщица.

— А когда из дома дяди Вани уходили, вы никого не видели? — спросила она на всякий случай.

— Кажется, нет, — вяло проговорила хозяйка и добавила, — вы вот что, молодежь, оставьте меня одну.

— Вам плохо, тетя Шура? — искренне испугалась Юля, внимательно присмотревшись к женщине.

— Уходите, — строго проговорила та, опустив голову на стол.

— Виктор, давай вызывай скорую помощь! — скомандовала журналистка, пытаясь прощупать пульс.

— Не надо, — прошептала Александра, — доведите лучше меня до кровати. Через пять минут отойду…

— Что вы сделали? — в отчаянии крикнула Юля. — Мы же сказали вам, что не выдадим!

— А совесть? — слабо облокотившись на подставленное плечо Виктора, промолвила она и закрыла глаза.

Когда приехала неотложка, гости сидели на ступеньках крыльца. Врач скорой помощи вышел из дома после того, как санитары унесли на носилках покойную.

— Вы милицию вызвали? — спросил он у Николаева.

Тот молча кивнул.

— Там, у рукомойника лежит шприц и ампула, пусть заберут для экспертизы, — доктор вздохнул, — хорошая медсестра была…

— А я всё думала во время нашей беседы, — тихо проговорила Юля, когда Скорая уехала, — почему она с нами так откровенна? А ей просто хотелось выговориться, чтобы облегчить душу. Она уже знала, что сегодня умрет, и всё заранее приготовила.

— Юль, её бы в любом случае осудили. Убийство, даже в состоянии аффекта — это все равно срок, — Виктор затянулся, — а так, она решила, будет проще.

— Неужели, правда, что дядя Ваня был такой циничный?

— Не знаю. Александра выбрала не тот момент, чтобы с ним говорить. Тридцать лет ждала и ещё бы пару дней подождала. Ну, представь, пьяного спящего человека будят среди ночи и начинают рассказывать про свою горькую судьбу и выставлять претензии, — Николаев махнул рукой, — да любой мужик готов послать всех куда подальше, лишь бы дали выспаться!

— Наверное, ты прав, — в раздумье произнесла сыщица.

— Не расстраивайся! Я убедился в который раз, что ты — гениальный сыскарь, — оператор улыбнулся, — такое запутанное убийство раскрыла! Твой Осипов пусть нервно курит в сторонке! И как ты её вычислила только?

— Конечно, сначала я подозревала Севу, но меня насторожили следы от женской обуви, обнаруженные Андреем на месте преступления. Широкая ступня бывает у женщин в возрасте, у молодых — редко. Потом, Павлушино заступничество какой-то Ирочки. А когда узнала, что у его «зазнобы» была родная сестра, тут я призадумалась. Вспомнила, как поспешно Шура покинула магазин, когда увидела меня, рассказ о её судьбе и давнем поступке дяди Вани по отношению к ней. Все незначительные штрихи стали превращаться в отчетливый рисунок. А в коридоре увидела её босоножки и уже точно была уверена в её причастности к преступлению. Теперь осталось узнать, кто на меня напал и кто украл деньги и телефон у дяди Вани. Вполне возможно, что это один и тот же человек, — Юля посмотрела на алый закат на горизонте и задала риторический вопрос, — напиться что ли?

— Ты же не пьешь! — беззвучно засмеялся мужчина. — Но я могу это организовать! Доведи только до магазина!

— У тебя в сумке — коньяк, — она встала с крыльца и направилась к калитке.

— Разопьем прямо здесь?

— Пошли на Волгу!

Бросив на теплый песок полотенце, они уселись на него и стали доставать продукты из спортивной сумки, которую Юля предусмотрительно собрала у себя дома.

— Стаканов нет, — она разочарованно порылась во всех отделах, — наверное, забыла на столе.

— Ну и что, — пожал плечами мужчина, — будем пить из горлышка по очереди. Не впервой!

— Но не у меня, — смущенно сказала Юля, наблюдая, как ловко Виктор открывает бутылку.

Она достала большую шоколадку и, развернув обертку, положила рядом. Николаев подал ей коньяк.

— Сначала дама, — улыбнулся он.

— Ты знаешь, — журналистка взяла бутылку в руку, — сегодня слушая эту женщину, я поймала себя на мысли, какая же я счастливая! У меня есть родители, есть любимая доченька, есть мужчина, который мне дорог, — она смущенно отвернулась в сторону, чтобы не встретиться со взглядом Виктора, — есть любимая работа, есть, в конце концов, этот безумный мир, это прекрасное небо, эта величавая Волга…

— Согласен!

Она сделала несколько глотков из горлышка и резко передернула плечами.

— Фу, какая же это гадость, — прошептала Юля, суетливо отламывая кусочек шоколада, чтобы закусить.

— Ты не права, — засмеялся Виктор, забирая у неё коньяк, — пять звездочек! Это совсем не гадость.

— Ну и пей свои пять звездочек!

— Я тоже скажу, — он опустил голову, по-видимому, собираясь с мыслями, — быть счастливым — это тоже искусство. Да-да, — повторил он, заметив иронию на лице подруги, — надо уметь видеть и небо, и речку, и этот живописный закат. Надо уметь видеть в жизни прекрасное: от маленькой ползущей божьей коровки и садящейся на цветок бабочки, до человека, который рядом. Уметь видеть в людях достоинства и не замечать недостатки. Поэтому, Юлька, ты счастлива. А главное, ты этим счастьем щедро делишься с другими.

Сыщица молча смотрела на мужчину, будто увидела его впервые. Потом подала ему шоколадную плитку и прошептала:

— Ты только меня не торопи.

Он всё понял и, закрыв глаза, сделал несколько глотков напитка.

— Вы чего это, как дворняги? Или прячетесь от всех? — прозвучал рядом знакомый неприятный голос.

Они оба оглянулись и увидели Ирину, стоящую с длинной хворостинкой. На ней, как всегда, было яркое платье, а на ногах — растоптанные тапки, такие же как у Геннадия.

— Искала корову, а нашла вас, — нарочито засмеялась она, откровенно разглядывая спонтанные угощения на полотенце, — ну пока, — закончила родственница свой монолог и, довольная собой, пошла дальше.

Прекрасная идиллия была бесстыдно нарушена.

— Вот, пожалуйста, — Виктор протянул ладонь в сторону уходящей женщины, — эта уж точно никогда не будет счастлива! Тетку душит жаба и зависть. Ей не до пылающего заката и цветочков. Всё вынюхивает, чтобы в окружающих какую-нибудь гадость найти!

— Она просто одинокая, — хмыкнула Юля.

— Потому и одинокая, — с иронией отозвался оператор.

Журналистка хотела ответить, но в сумке зазвенел телефон.

— Слушаю, — приложив к уху трубку, сказала сыщица.

— Мне сейчас Антипов звонил, — голос Андрея был настороженным, — у вас опять в Залиманском труп?

— Да, — со вздохом произнесла она, — Александра Бирюкова покончила собой.

— А ты как у неё дома оказалась?

— Мы беседовали, — начала оправдываться Юля.

— Хорошо беседовали, что женщина ушла из жизни, — осуждающе проговорил Осипов, — завтра поговорим.

— Ладно, — согласилась сыщица.

— А ты как себя чувствуешь? — поинтересовался Андрей. — Переживаешь?

— Мы пьем коньяк, — честно призналась она.

— Мы — это кто?

— Я и Виктор.

— А, понятно, — и Осипов сухо попрощался.

— Зря ты ему про коньяк сказала, — Николаев покачал головой, — испортила человеку настроение.

— Я просто поставила его в известность, — упрямо пробормотала Юля и посмотрела на оператора, — впрочем, ты прав, не надо было говорить.

Звонкий голосок Марты разбудил всех. Она прыгнула на кровать к Юле и обхватила её руками за шею.

— Я соскучилась по мамусику, — шепнула она в самое ухо.

Юля прижала дочь к себе.

— Я тоже, — поцеловав ребенка, она уложила её рядом и увидела в дверном проеме Андрея.

— Говорят, ты нашла убийцу своего дяди, — с иронией сказал он.

— Кто говорит? — удивилась журналистка.

— Всё село!

Она пожала плечами.

— Молодежь, идите завтракать, — пропела тетя Нюся, — ваши любимые блинчики уже на столе дожидаются!

За круглым столом все уместились с трудом. Сначала к компании городских гостей присоединились Галина с Геннадием, а потом в летнюю кухню вошла Ирина с дочерью Настей.

— Садитесь, девчата, — предложила им стулья хлебосольная Анна Васильевна, — места всем хватит.

— Андрей, мы пришли сказать тебе спасибо, — сказала Ирина, усаживаясь за столом, — нашего Севу теперь, наверное, отпустят. Он же не убийца!

— Спасибо надо говорить Юлии, — Осипов посмотрел на любимую женщину, — это она нашла настоящего преступника.

— Юль, ты расскажи нам всё, что узнала у Александры Леонидовны? — попросила Галина. — А то по селу столько слухов про неё ходит.

— Да, правда, неужели она себя жизни лишила? — поинтересовался Геннадий.

— Правда, — и журналистка вкратце поведала историю Александры Зениной-Бирюковой.

— Даже не верится, — тихо произнесла тетя Нюся, выслушав рассказ, — что наша медсестра задушила Ивана, — такая была добрая и внимательная.

— Он, конечно, был эгоист, — вздохнула Людмила Алексеевна, — но представить его в роли коварного обольстителя всё равно не могу.

— У неё сложилось субъективное мнение о вашем брате, — проговорил Виктор, — наверняка, он и не знал всего, что с ней случилось тогда, тридцать лет назад.

— Не тот момент она выбрала для разговора, — согласился Геннадий.

— Вот она, мужская солидарность, — покачала головой Галина, — а ей, молоденькой девчонке, каково тогда было?

— Ей было очень плохо, — вспомнив бедную женщину, сказала Юля, — думаю, она совершила убийство под влиянием сильных эмоций. Но деньги у дяди Вани она не брала, это точно!

— А куда же они делись? — разведя руки в разные стороны, спросила Анна Васильевна.

Осипов внимательно посмотрел на мужа Галины и спросил:

— Геннадий, а что это ты за коробку прятал у себя в сарае?

— А, юный Шерлок Холмс доложил, — посмотрев на Марту, он улыбнулся. — У Галины скоро день рождения, сюрприз приготовил. Надеюсь, вы не думаете, что это я взял деньги у Ивана?

— Человек, который это сделал, сидит здесь за столом, — строго проговорила журналистка.

— Кто? — Галина даже привстала.

Юля посмотрела на Андрея.

— У тебя есть доказательства?

— Есть, — он усмехнулся.

— Так кто же деньги забрал, говорите! — Ирина перевела взгляд с Юлии на Андрея. — К чему эти намеки?

— А пусть нам Настя расскажет, — улыбнулась сыщица и повернулась к девушке, молчавшей всё это время.

— Я не знаю, — скромно ответила та, — неужели Сева?

— Да нет, не Сева, — усмехнулся Осипов, — у меня с ним был серьезный разговор. Есть доказательства его невиновности.

— Какие? — недоверчиво спросила девушка.

— Телефон он, действительно, купил в магазине, продавец его узнал и дал показания. По поводу его отравления тоже есть свидетели, — майор посмотрел на Ирину, — и не только вы.

— Так кто деньги украл? — она грубо перебила мужчину.

— Вы, юная леди, — он вытянул ладонь в сторону Насти.

Она захлопала ресницами и посмотрела на мать.

— Ты че молчишь? — женщина грозно глянула на дочь, потом повернулась всем телом к Андрею. — За клевету, между прочим, тоже в тюрьму сажают! — громко сказала она.

— Да он пошутил, — растерянно проговорила Галина, не понимая, что происходит в комнате.

— Нет, это не клевета и не шутка, — ответил официальным тоном Осипов, глядя прямо на Ирину, — я думаю здесь скоро появится лейтенант Антипов для задержания вашей дочери.

— Настька, ты чего молчишь? — женщина крепко схватила дочь за локоть. — Скажи чего-нибудь!

— Отстань! — девушка брезгливо одернула руку. — Надо было зарабатывать хорошо и обеспечивать своих детей, чтобы у них не было мыслей, где найти деньги на самое необходимое! А не можешь обеспечить — нечего было рожать!

— Ты как с матерью разговариваешь? — лицо Ирины покрылось краской от негодования.

— Вам же дядя Ваня и так обещал дать денег, — напомнила Юля, — зачем же надо было воровать?

— Он бы дал в долг. А отдавать с чего? Я у него хотела взять только половину, — ничуть ни смутившись, заявила девица, — а когда увидела, что он умер, подумала, что теперь они вообще ему не нужны. И детей-то у него нет!

Все молча смотрели на молодую родственницу, которая ещё несколько дней назад скромно сидела в фате и принимала поздравления.

— И поэтому ты решила подставить своего мужа? — спросила журналистка после небольшой паузы.

— Муж объелся груш, — буркнула Настя, — его надо было наказать! Человек, предавший один раз, предаст ещё!

— Если перефразировать эту цитату, — Юля усмехнулась, — то укравший один раз, украдет ещё!

— Слушайте, родственнички, — подала голос Ирина, — а, может, решим всё по-свойски? Настёне только двадцать лет, чего ей жизнь портить. Отдадим мы вам эти деньги, и дело с концом! Люся, чего ты молчишь? Неужели не жалко девчонку? — кивнула она в сторону дочери.

— Молчу, потому что в ужасе! — Людмила Алексеевна смерила взглядом племянницу. — Что же будет с этой девушкой дальше, если в двадцать лет в ней столько цинизма, равнодушия и жадности!

Она сказала это с такой учительской интонацией, что даже нагловатая Ирина опустила голову.

— Вы только представьте себе, — с воодушевлением продолжила Людмила, — в свою брачную ночь она пробралась к дому, где жил Иван, обнаружила, что он мертв, спокойно достала его деньги и вернулась домой. У девушки даже не мелькнула мысль, а вдруг у человека обморок? А, может, ему срочная помощь нужна? Нет, — она прищурила глаза, глядя на Настю, — главное, забрать деньги! Чужие деньги!

— Она ещё и его мобильник прихватила, — добавил Осипов.

— А телефон-то зачем взяла? — Ирина легонько стукнула дочь локтем. — Тебе же Всеволод купил!

Девушка только хмыкнула.

— Думаю, у неё заранее созрел план, как подставить Севу, — ответила за Настю журналистка, — телефон — это улика, а она понимала, что милиция будет искать вора именно по телефону. А ещё по следам, поэтому она на ноги надела тапки сорокового размера. Правильно, Анастасия?

— Как вам всем нравилось видеть во мне деревенскую глупышку, — она зло посмотрела на всех, сидящих за столом, — а я умнее вас в тыщу раз! Помню, как Юля меня расспрашивала про телефон, — она хмыкнула, — наверное, думала про себя, как она хитро у меня всё выведала! А я, бедная птичка, попалась в ловко расставленные сети! А вот и нет! Это ты, рыбка, попалась мне на крючок! Я всё правильно рассчитала: и как деньги чугуновские забрать и как Севу упечь в тюрьму! Это я этому, придурку, в еду подсыпала слабительного!

— После разговора с Всеволодом в КПЗ я примерно так и предполагал, — проговорил Осипов, не глядя на возбужденную девицу.

— Я её тоже вычислила, — посмотрев на Андрея, грустно сказала Юля, — жаль, что не сразу.

— Если ты такая умная, че же тогда такая бедная? — съязвила девица, с насмешкой посмотрев на городскую родственницу.

— Я — бедная? — журналистка снисходительно засмеялась. — Нет, милая моя, я — богатая! У меня самые лучшие на свете мама и дочь, у меня такие друзья, на которых я могу положиться в любой беде, у меня есть всё, что нужно человеку для счастья!

— Думаю, когда она узнала, что милиционер нашел на месте преступления паспорт от телефона, — сказал Андрей так, будто Анастасии нет в комнате, — да ещё, оказалось, что мобильник был нерабочий, она тут его и подсунула Юле. А нам представила так, что её Сева отругал за это, — подытожил он.

— И, действительно, этого было достаточно, чтобы её молодого супруга задержали, — проговорила журналистка, — и не просто по подозрению в воровстве. Разговор шел про убийство дяди Вани.

Когда Настю увезли на милицейской машине, Виктор опять задал вопрос Ирине:

— Может быть, вы сейчас ответите, почему выставили меня со двора Павлуши, в тот день, когда я разыскивал Юлю?

У неё нервно дернулся глаз, и она ладонью прижала веко.

— Я дом охраняла, — проговорила она.

— От кого? — с иронией спросил Андрей.

— От Севы, — она покачала головой и пояснила, — он же не местный. И тут перед свадьбой он увидел Павлушу и спросил, кто такой? Я ему и рассказала по простоте душевной историю семьи Вихляевых. Но парня заинтересовало одно: если они были такие богатые, что купили машину в шестидесятых годах, значит, в доме могут быть деньги или золото до сих пор. Стал он меня уговаривать сводить его в гости к Павлуше, а я даже слушать не хотела. А потом мне Иван, — она посмотрела на родственников и добавила, — покойный, говорит: «Ты своего будущего зятька урезонь. Пусть не ходит в дом к Павлуше!» Оказывается, Иван проходил мимо его двора и услышал, что наш блаженный завывает. Он — туда и видит: из дома спускается по ступенькам Сева и что-то прячет за спиной, а Павлуша семенит рядом и воет. Иван Харитонович отобрал у парня тряпочную сумку, а там — иконы и украшения Веры — матери Павлуши. Говорит, что отругал его хорошенько. Я, конечно, Всеволоду сказала, чтоб больше так не делал, но, — она усмехнулась, — когда Павлушу забрали в КПЗ, подумала, что теперь он может опять туда рвануть. Зашла я рано утром к Павлуше в дом, закрыла наглухо все двери и окна. Даже комод поставила на дверцу в подпол на всякий случай, чтобы этот поганец не нашел. Это же суббота была, и у Севы выходной. А к обеду опять пришла проверить, заодно огород полить. А тут ты объявился, — Ирина посмотрела на Виктора и закончила свое повествование, — а я не в настроении была.

— Теперь всё понятно, — усмехнулся он и перевел взгляд на Юлю, — вот кто тебя замуровал!

— Получается, что дядя Ваня тогда кричал не на Павлушу, как сообщили соседи в милицию, а на Всеволода, — добавила сыщица.

— Может быть, в благодарность за заступничество, Павлуша дал то фронтовое письмо вашему Ивану Харитоновичу? — предположил Осипов.

— Да, а может, оно просто выпало, когда Сева снимал икону со стены, а дядя Ваня увидел его, когда вошел в дом. Ну, например, чтобы повесить икону на место? Теперь мы это наверняка не узнаем, — пожала плечами Юля, — но твоя версия похожа на правду. Я помню, дядя Ваня нам на свадьбе сказал, что обнаружил давнюю пропажу, когда зашел к знакомому. Уверена, это касалось письма.

— Забыл сказать, — Андрей махнул рукой, — Всеволод сознался, что это он звонил в милицию сообщить, что видел перстень Ивана Харитоновича у Павлуши.

— Гнилой мальчишка, — проговорила тетя Нюся.

— А как он узнал про перстень? — удивилась Людмила Алексеевна.

— Лазил к Вихляеву в дом, — усмехнулся Осипов, — решил закончить начатое дело и на столе увидел печатку Ивана Харитоновича. А Павлуша опять начал кричать. Вот Сева и решил изолировать юродивого, а потом спокойно обчистить дом.

— Вот, оказывается, кто сгубил нашего Павлушу, — запричитала Анна Васильевна.

— Да, он мог бы и Юлю сгубить, — проговорил Осипов.

— Значит, это все-таки он меня оглушил? — сыщица посмотрела на мужчину. — Я думала на него, но была не уверена. Но зачем?

— Оказалось, всё очень просто, — Андрей прищелкнул языком, — Сева забрался в дом, схватил шкатулку с украшениями матери Павлуши, а тут услышал, что кто-то влезает в окно. Он от неожиданности оставил ворованное на подоконнике за занавеской, а сам спрятался в шкаф и наблюдал через щелку. В темноте не разобрал, кто ходит по дому. Подумал, что незнакомец забрался с той же целью, что и он. А когда заметил, что человек подошел к тому подоконнику, где он оставил шкатулку, испугался, что тот заметит спрятанные украшения и возьмет себе, ну и стукнул по голове.

— А зачем он меня в подвал спустил?

— Мне он сказал, что просто хотел попугать. Чтобы не совала свой нос в чужие дела, — Осипов улыбнулся, — как я и предполагал, он собирался на следующий день тебя освободить, но узнал, что ты и без него выбралась из погреба.

После недолгого молчания Юля вздохнула и произнесла:

— Надо же, как в жизни бывает. Мария и Харитон поженились в четырнадцатом году, и Харитон ушел на войну. Он был храбрым командиром и получил в награду Георгиевскую саблю. В сорок первом году вышла замуж их дочь Татьяна за Тимофея, и всё повторилось: Тимофей ушел на войну и геройски погиб, защищая родину. И в этот же день спустя шестьдесят два года сыграли свадьбу Всеволод и Анастасия, и Севу тоже забрали, но только под стражу за воровство!

— Это они по молодости и по глупости такое натворили, — в оправдание своей дочери и зятя проговорила Ирина и опять обратилась к двоюродной сестре, — Люся, ты все-таки помоги нам по-родственному, напиши заявление в милицию, что, мол, так и так, деньги вернули. А принесу тебе их, ты не переживай!

— Да разве я за деньги переживаю, — вздохнула Людмила Алексеевна, — ничего ты, Ирина, не поняла.

— Да, куда уж нам, — махнула рукой та и снисходительно добавила, — мы институтов, как вы, не кончали!

— Я знаю нашу Люсеньку, — Анна Васильевна встала из-за стола, — знаю её добрый характер. Думаю, она поможет тебе, племяша, и твоей подлой дочери. Послушала я вас тут всех и скажу, хоть я и без высшего образования, — она насмешливо глянула на Ирину, — только образование тут ни при чем. Дело-то всё в совести. Плохо, когда нет образования, но, когда нет совести — беда! — старушка на секунду замолчала. — Вот Александра Леонидовна задушила нашего Ванечку, а мне её жалко. Потому что она оступилась и совершила грех, а потом совесть её замучила. И несчастная Александра не смогла жить с таким тяжким грузом. А твоя Настя обворовала родственника, и никакого раскаяния у неё нет. Да и ты сама, Ирина, не стыдишься за свою дочь, а переживаешь, а как бы её от законного наказания отвести.

Возвращались домой вечером. Откуда-то вдруг нашла фиолетовая туча, и пошел дождь. Автомобиль скользил по мокрой асфальтированной трассе. Наверное, чтобы отвлечься от неприятного осадка последних событий, все шумно говорили, стараясь не затрагивать тему убийства и воровства. Виктор рассказал какой-то анекдот, пытаясь развеселить компанию, Андрей включил радио, из которого голосила какая-то новоиспеченная «звезда». Когда в разговорах возникла пауза, вдруг раздался голос Марты:

— А я знаю, почему всё это случилось.

Все замерли от этих неожиданных детских слов, а она продолжила, как ни в чем не бывало:

— Потому что волшебную саблю прятали в сыром подвале. Кто её присваивал нечестным путем, к тому сразу горе приходило. Ну а теперь всё будет хорошо, правда?

Москва 2017 г.

Все персонажи и события книги являются вымышленными, любые совпадения с реальными людьми — случайность.

Автор.

Примечания

1

Примечание автора. Альчики — одна из самых древних и распространённых игр у народов Средней и Центральной Азии и юга России. Альчик — надпяточная кость овцы (в основном баранов) и реже другого мелкого рогатого скота.

(обратно)

Оглавление

1. Честным пирком да за свадебку

2. Как не ликовать, а беды не миновать

3. Вчера не догонишь, а от завтра не уйдешь

4. Был бы конь, а уздечка найдется

5. Вот тебе сказка, а мне бубликов вязка

6. Не за то волка бьют, что сер, а за то, что овцу съел

7. Девка парня извела, под свой норов подвела

8. Не знаешь, где найдешь, а где потеряешь

9. Тому тяжело, кто помнит зло

10. Голыми руками не биться с врагами

11. По старой памяти, что по грамоте

12. Сядем рядком, да потолкуем ладком

13. На воре и шапка горит

14. Не рой яму другому — сам в неё попадешь

15. Тише едешь, дальше будешь Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg