«Незримые нити»

Незримые нити (fb2) - Незримые нити [litres] 884K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Евгения Горская

Евгения Горская Незримые нити

Я страшный консерватор, особенно когда речь заходит о детективе.

Я всегда выбираю книги со всей серьезностью: долго хожу туда-сюда вдоль заставленных полок магазина, придирчиво читаю аннотацию, пролистываю несколько страниц из середины, внимательно разглядываю обложку, нюхаю свежеотпечатанные страницы, иногда пробую корешок на зуб. Просто я должна быть заранее уверена, понимаете?.. Чтобы не было никаких неприятных неожиданностей, а, напротив, одни приятные: тайны, загадки, погони, перестрелки, любовь опять же. И — главное! — чтобы в финале зло оказалось наказано, а добро восторжествовало! А чего ради еще читать?..

Особенно бывает обидно, когда знакомые авторы вдруг «берутся за ум»: писал-писал, хорошо писал, отлично даже, всем нравилось, а потом какая-то высокоумная «достоевщина» начинается. Зачем?..

А вот моя любимая Евгения Горская из тех авторов, в которых можно не сомневаться. Принимаясь за ее новый детектив, можно быть твердо уверенным: вечер удастся на славу!

Горская — непревзойденный мастер интриги. Ей удается придумывать нетривиальные, захватывающие, многоходовые сюжеты. Я прекрасно знаю, как сложно придумать историю со множеством взаимосвязанных детективных линий. Они то расползаются в разные стороны, то норовят намертво спутаться, и выстроить их в стройную логическую цепочку порой просто невозможно. Но Евгения Горская без труда управляется с несколькими детективными нитями одновременно, превращая их в единый стройный, до мельчайших деталей выверенный рисунок сюжета. В своих романах она водит за нос, отвлекает, пускает нас — читателей — по ложному следу. И никак не разобраться в сюжетных перипетиях, пока сама Евгения все нам не объяснит. Читаешь — и дух захватывает!

Но что еще важнее, Евгения Горская сумела вычислить «золотое сечение» детектива — здесь в самый раз… всего, и страхов, и предательств, и приключений, и тайн, и любви, а это верный признак мастерства и опытности автора.

Татьяна Устинова

2 декабря, воскресенье

Убийца не знал, что ему повезет в первый же день. Время еще не торопило, но он молил Бога, чтобы все кончилось поскорее, и в глубине души не верил в удачу. Он пытался продумывать и другие варианты, но все они казались еще более зыбкими.

Двор был пуст. Сначала убийца боялся, что прошедший вдоль подъездов дворник примется мести тротуар, и тогда задуманное придется отложить, но человек в оранжевом жилете завернул за угол и больше не появлялся.

Убийца посмотрел на часы, было ровно восемь. По случаю воскресенья в доме горели только редкие окна, родители не вели детей в школу и детский сад, и даже собачники еще не выходили со своими питомцами. Ночь казалась полной, абсолютной.

В этом дворе убийца был второй раз. Вчера, наблюдая за жертвой, он увидел рядом женщину, которую никак не ожидал увидеть. Это не то чтобы испугало, а слегка озадачило. Совпадение было удивительным, почти невероятным.

Наблюдать за жертвой оказалось несложно, проще, чем убийца предполагал. Жертва в первый же вечер привела его к собственному дому. Убийца смотрел, как мужчина впереди догоняет у подъезда женщину, берет у нее из рук объемную сумку. Женщину убийца узнал не сразу, только когда она повернулась к жертве. Женщина улыбалась, и убийцу это почему-то разозлило. Пара скрылась в подъезде, убийца внимательно осмотрел двор.

Хорошо, что вчера он не ушел сразу. Жертва появилась снова через пару минут, ведя на поводке мохнатую собаку. Наличие собаки облегчало дело, жертва должна как минимум дважды в сутки выходить из дома. Убийца сунул руку в висящую на плече сумку, нащупал рукоять пистолета, сжал. Металл холодил даже через перчатку.

Женщина рядом с жертвой не могла представлять опасности, но все-таки ее появление беспокоило. Впрочем, у убийцы не было выбора, и он заставил себя отбросить лишние мысли.

Дверь подъезда открылась бесшумно. Убийца поднял глаза, когда жертва уже стояла на крыльце. Около бородатого человека перебирала лапами собака, но на нее убийца не смотрел. Он только успел удивиться, как спокойно и четко движется рука. Выстрел был негромким, но оглушил. Недовольная ворона закаркала где-то рядом. Человек на крыльце упал со стуком, заскулила собака.

Проверить, удачным ли оказался выстрел, времени не было. Убийца побежал в сторону улицы, у угла дома заставил себя перейти на шаг. Прохожих на улице почти не было, и он не торопясь пошел к метро. Кружились снежинки, мягкие, пушистые, ложились на асфальт и таяли.

У метро людей было побольше. Город просыпался.

13 декабря, четверг

Сосед запирал дверь. Повернулся к Наташе и кивнул.

— Привет.

«Я сплю, — вяло подумала Наташа, а потом честно констатировала: — У меня шизофрения».

Сосед не мог стоять у обитой дубовыми панелями двери. Его застрелили десять дней назад.

Лифт за спиной закрылся. Наташа сделала шажок и прислонилась боком к недавно покрашенной стене.

Мужчина с любопытством ее разглядывал.

Наташа с облегчением зло выдохнула. Мужик у двери был очень похож на убитого соседа, но все-таки не близнец. Как же она сразу не заметила!

Впрочем, ошибиться нетрудно. Такая же борода, похожая куртка. И рост такой же. Рост, кстати, так себе. Средний. Наташе нравились высокие мужчины. Жаль только, что она им не нравилась.

— Вы меня испугали, — недовольно проворчала она. Надо же как-то объяснить, почему она как дура привалилась к стене и бесцеремонно его разглядывает.

— Почему? — удивился он, развел руками и показал на свисающую с потолка лампочку. — Здесь же светло.

Она отвечать не стала. Подошла решительно к своей двери, нащупала ключи в кармане и вставила в замок.

— Не хочешь книжки взять? — раздалось за спиной.

Ей уже несколько лет никто не тыкал с первого раза.

— Какие книжки? — опешила Наташа, от удивления повернулась и чуть не уткнулась носом в бороду.

Мужчина рядом был старше убитого соседа. Лет сорок, не меньше.

— Книги моего брата, — спокойно объяснил мужчина. — Два шкафа книг. Хорошие книги, фантастика. Не знаю, куда деть.

— Себе возьмите, — посоветовала она.

— У меня есть.

— У меня тоже есть.

Глаза у него были серые. И смотрел он на нее странно. Ласково он смотрел.

— Да ты хоть посмотри книги.

— Я не читаю фантастику!

Она наконец отперла замок.

— Почему?

Он стоял рядом и мешал отворить дверь.

— Не нравится.

Она поерзала, показывая, что очень хочет попасть домой.

— Семен.

— Наталья, — вздохнула Наташа. — Подвиньтесь, пожалуйста.

Он послушно отступил в сторону.

Наташа распахнула дверь, но он придержал дверь рукой.

— Ты знала моего брата?

Серые глаза казались грустными и веселыми одновременно. Наташа не знала, что так бывает.

— Я с ним здоровалась.

Она только здоровалась с соседом и даже не знала бы, как его зовут, если бы не подруга Ксения. Ксюша знала все и про всех.

Наташа вытерла ноги о лежащий у двери коврик и наконец шагнула в квартиру. Новые ботинки, дорогие и очень удобные, оставляли на полу мокрые грязные следы.

Закрыть дверь она не успела, Семен вошел следом.

— Послушайте!.. — Это переходило уже все границы.

— Ты замужем? — Он обвел глазами прихожую, недовольно отметил торчащий из стены гвоздь. На нем раньше висел натюрморт, но Наташа недавно подарила его школьной подруге Варе Обуховой. Варя давно хвалила картину, а подарить Наташа догадалась только несколько дней назад.

— Черт возьми, какое вам дело!

Тут он решительно взял ее за руку и бесцеремонно посмотрел на пальцы. Обручального кольца у нее не было. На среднем пальце был очень красивый перстень с черным ониксом, Наташа привезла его из Израиля и очень им гордилась.

— Я хочу с тобой дружить. — Он отпустил руку и оглядел прихожую. Наверное, на предмет мужских вещей. Наташа зачем-то пошевелила пальцами.

— Что?! — изумленно спросила она.

Нет, глаза у него не веселые, грустные у него глаза.

— Я в школе дружила с подружками, — засмеялась Наташа. — С тех пор много лет прошло.

Пора кончать этот балаган.

Он протянул руку и откинул ей прядь со лба. Прядка падала на глаза.

— Семен, я устала, — отпрянула Наташа. — Я устала и хочу отдохнуть. Одна.

Он понимающе покивал, быстро шагнул опять на лестничную площадку и закрыл за собой дверь.

Следы на полу пришлось смывать тряпкой.

* * *

Сестре Борис позвонил, когда на улице стало совсем темно. Надо было позвонить раньше, поинтересоваться, не нужно ли чего, — у сестры была простуда, и из дома она не выходила. Впрочем, от любой помощи сестра всегда отказывалась, ей нравилось быть независимой.

— Ты как, Тоня? — спросил он, потянувшись рукой, чтобы выключить компьютер.

— У Семена убили брата, — не отвечая на вопрос, сообщила сестра. — В прошлое воскресенье.

В доктора Семена Аркадьевича сестра была влюблена. По-настоящему влюблена — начинала светиться за сутки перед походом к врачу и прекращала через пару дней.

Глупо, но Борис тоже встречам с врачом радовался. Вроде бы ничего особенного Семен не говорил, иногда даже орал, это когда Борис признавался, что соблюдает назначения доктора не всегда. А выходил от Семена Аркадьевича обновленным, словно получал сеанс психотерапии.

— Я не знал, что у него был брат.

— Мне позвонила Верочка. — Сестра, как обычно, не замечала того, что он говорит. То есть это на первый раз казалось, что не замечает, память у сестренки была отличной, ни одного случайного слова не пропускала. — Я тебе про нее рассказывала, мы с ней познакомились прошлым летом.

— Помню.

— Верочка ходила к Семену на прием и, пока ждала, разговорилась с медсестрой.

— Я не знал, что у него был брат.

Борис прижал телефон к уху плечом, вышел из кабинета, запер дверь.

— Был. Лет на десять моложе. Очень похож на Семена, кстати. Я однажды с ним у Семена столкнулась, мы с ним даже поболтали, с братом.

— Тоже врач?

— Бизнесмен. Семен сказал про него — проходимец.

Здание было уже совсем пустым, даже свет в коридоре горел не в полную силу. Борис не стал ждать лифта, сбежал вниз по лестнице, гордясь, что делает это без усилия, вышел под мокрый снег.

— Убийцу задержали?

— Еще нет. Пока у полиции никаких зацепок.

Рядом шумели проезжающие машины, разбрызгивали грязь. Борис отошел подальше от тротуара, свернул за угол к офисной стоянке.

— Ты на улице?

— Да. Только что вышел с работы. Как твоя простуда? — спохватился Борис.

— Я про нее уже забыла. Пока.

— Пока.

Он сунул телефон в карман куртки, отпер машину, сел за руль. Подумал, не позвонить ли Лизе, но снова доставать аппарат не стал, ехать до дома было всего минут десять.

Жена бросилась ему на шею, едва он успел закрыть за собой дверь.

— Как ты поздно! Я соскучилась. — Ему нравилось, когда она шепчет. В этом было что-то очень домашнее, умилительное.

Лизочка прижималась к мокрой куртке, он ласково ее отодвинул.

— Я тоже соскучился. — Он повесил куртку на вешалку. — Очень.

Лиза уволилась, как только они поженились. Она решила, что быть секретарем у мужа в государственной корпорации нехорошо, и Борис согласился.

Сейчас, пожалуй, он был этому рад. Сейчас он все чаще ловил себя на том, что устает от Лизы.

— Чем занималась? — Он переобулся, сидя на пуфике, и наконец крепко прижал жену к себе.

— Тебя ждала.

От волос пахло цветами, он потерся щекой, закрыл глаза.

— Только что звонила Маша. Она не дозвонилась тебе на мобильный.

Борис неохотно отпустил жену, достал из куртки телефон. Вызов от дочери был. Он не услышал его на шумной улице.

— Что сказала?

— Ничего. — Лизочка пожала плечами. — Ты же знаешь, она со мной почти не разговаривает.

Жена грустно на него посмотрела и отвела глаза.

Упрекнуть дочь Борису было не в чем, Маша разговаривала с Лизой вежливо, но жена каждый раз после встречи с его дочерью казалась обиженной. Борис старался не обращать на это внимания.

— Перезвони ей.

Позвонить дочери хотелось, Маша обычно не дергала его по пустякам.

— Сама перезвонит, если нужно.

— Боря! — мягко упрекнула жена. — Это твой ребенок!

Звонить он не стал. Он снова прижал к себе мягкие плечи и прошептал:

— Ты мой ребенок.

На миг ему стало стыдно, ничего подобного он не чувствовал. За него говорил кто-то другой.

14 декабря, пятница

Елизавета позвонила, когда Наташа готовила краски. Хотелось изобразить что-то веселое, голубое и желтое. Возможно, немного красного. Летний букет.

Картины продавались не слишком хорошо, но и не слишком плохо. На скромную жизнь хватало. Наташа сто раз пожалела, что согласилась на предложение Вари оформить квартиру очередной клиентке. У Вари была своя дизайнерская фирма, по сравнению с Наташей подруга процветала, но Наташа ей не завидовала. Даже наоборот. Она, Наташа, сидела дома и работала в свое удовольствие, а Варя все время куда-то мчалась, звонила, едва не плакала, когда клиенты были недовольны, и плевала через левое плечо, когда дела налаживались.

— Оформи квартирку, — год назад предложила Варя. — Клиентка вроде нормальная, без особых претензий. Квартира новая, пустая. Попробуй, а?

Наташа сначала отказалась, как чувствовала, что ничего хорошего из этого не выйдет, но Варя очень настаивала. И уговорила.

Сначала работа Наташе нравилась, и Елизавета нравилась, и Елизаветин муж Борис Александрович нравился. Это потом, когда все приходилось переделывать по двадцать раз и Елизавета, виновато глядя на Наташу, в последний момент изменяла очередной уже согласованный вариант, Наташа проклинала и судьбу, и Варю, и себя за то, что позволила себя уговорить.

«Первый и последний раз», — уговаривала себя Наташа, пытаясь поймать задумчивый Елизаветин взгляд. «Больше никогда». Как правило, взгляд ничего хорошего не обещал. Елизавета тяжело вздыхала, грустно смотрела на Наташу и виновато принималась объяснять, почему сделанное совсем не соответствует ее, Елизаветиным, планам.

Сделанное соответствовало согласованным планам в точности. Больше того, окончательный вариант был именно таким, какой Наташа предлагала сразу. Но этого Наташа клиентке не говорила, только мечтала, чтобы этот кошмар поскорее закончился, и всерьез опасалась, что он не кончится никогда.

Квартира получилась отличная, вполне достойная высокого положения Елизаветиного мужа. Кем Борис Александрович работает, Наташа не знала, но догадывалась, что не простым клерком.

— Наташенька, здравствуйте, — грустно сказала Елизавета.

Никто из Наташиных знакомых не умел говорить так грустно. Даже Варя, расходясь с очередным потенциальным женихом и рыдая по этому поводу все свободное от работы время, говорила нормально, без тяжелого придыхания.

— Здравствуйте, Елизавета.

Однажды Наташа попробовала назвать Елизавету, которая казалась ее ровесницей, Лизой, но Елизавета с таким печальным удивлением на нее посмотрела, что других попыток Наташа не делала.

— Вы сегодня свободны? — голос звучал робко, словно Елизавета боялась тратить драгоценное Наташино время.

— Свободна, — осторожно призналась Наташа, с тоской понимая, что надо сейчас же послать бывшую клиентку куда подальше.

Договор выполнен, акты подписаны. Слава богу, она больше не обязана ни видеть Елизавету, ни слышать.

— Мне кажется, левая стена в прихожей пустая…

Стена не была пустой, там висел хороший пейзаж, который кто-то подарил Елизаветиному мужу.

— Вы ведь художница? Вы не могли бы нарисовать мне картину?

— Я не пишу на заказ, — твердо ответила Наташа. То есть постаралась ответить твердо.

— Не надо на заказ, — испугалась Елизавета. — Покажите что-нибудь из готовых работ. Это ведь не займет много времени, правда?

Это испортит Наташе весь день, потому что работать ей хотелось именно сейчас, а краски правильно ложатся, только когда хочется их класть.

— Не займет, — обреченно согласилась Наташа.

Зашумел лифт. Наташа прислушалась, но соседняя дверь не хлопнула. Вчерашний Семен, который хотел с ней дружить, в квартире убитого брата не появился.

Очень глупо, но от этого настроение испортилось даже больше, чем от звонка Елизаветы.

— Пожалуйста, привезите то, что у вас есть, — грустно попросила Елизавета. — Ну… Вы понимаете. Что-нибудь подходящее.

Вместо того чтобы послать опостылевшую бывшую клиентку куда подальше, Наташа послушно выбрала три пейзажа и вызвала такси.

* * *

К тому, что Маша больше не живет двумя этажами ниже, привыкнуть было трудно. Антонина Александровна за племянницу радовалась — Костя казался хорошим мальчиком. Но квартира, которую молодые снимали, была далеко, а Антонина привыкла видеть Машу постоянно.

Первую жену брата Ольгу Антонина знала плохо и мало. Они и с Борей тогда виделись нечасто, у каждого была собственная жизнь, свои заботы и интересы. Когда родилась Маша, Антонина иногда приезжала посидеть с ребенком и с облегчением уезжала, когда Оля возвращалась от врача или откуда-то еще, для чего и просила Антонину побыть с младенцем. Антонина выслушивала благодарности, целовала невестку и возвращалась к работе, к своим студентам и свиданиям с Михаилом.

Ольга умерла, когда Маше было полтора года.

Поселившись у брата в первые дни оглушающего горя, Антонина, конечно, не думала, что собственной жизни у нее больше не будет. Она быстро нашла няню, доходы брата это позволяли, она еще продолжала встречаться с Михаилом и даже строила планы летнего отдыха. Через пару месяцев оказалось, что на Михаила совсем нет времени, а отдых возможен только на даче вместе с крохотной Машей.

Ей тогда очень повезло, удалось поменять ее квартиру на другую — в одном подъезде с братом.

— Не открывай, — просил Михаил, когда маленькая Маша начинала скрестись в дверь в самый неподходящий момент.

Антонина виновато улыбалась и открывала, конечно.

Свидания становились все реже, а через два года Михаил женился. Если бы у нее было побольше свободного времени, она очень страдала бы.

Михаил и после женитьбы изредка заглядывал, жаловался на самочувствие — к своему здоровью он всегда относился очень внимательно. Еще жаловался на жену, на маленькую зарплату. Пытался обнять Антонину, но она мягко отводила его руки.

Потом он развелся, потом женился опять и снова развелся. А недавно в очередной раз сказал Антонине, что она сломала ему жизнь.

Сегодня у Антонины был свободный день. Она подумала, не спуститься ли в квартиру брата вытереть пыль, но не стала этого делать.

Борис женился год назад и почти сразу купил новую квартиру. Старую предполагалось оставить Маше, но в ней до сих пор оставались какие-то Лизины вещи, которые невестка все не удосуживалась увезти, Маша с Костей продолжали снимать жилье, и конца этому не предвиделось.

— Машенька, переезжайте, — говорила Лиза. — Папе будет приятно, что вы живете в его квартире.

Квартира была не только Борина, но и Машина, и Антонину подмывало напомнить это невестке. Не напоминала, жалела брата. Боря и без того переживал, что его семья приняла Лизу без восторга.

Племянницу Антонина хорошо понимала. Она, Антонина, тоже постаралась бы держаться подальше от робкой Лизы и ее вещей.

Впрочем, возможно, она просто необъективна. Боре с Лизой хорошо, и слава богу.

Заняться было нечем, и Антонина, вздохнув, вызвала такси.

Прием у Семена шел полным ходом. Веселая медсестра с удивлением посмотрела на Антонину:

— Вы записаны?

— Нет, — улыбнулась Антонина. — Но Семен Аркадьевич меня примет!

Ответ медсестре не понравился, но Антонина решительно уселась в кресло, достала телефон и с умным видом принялась в него смотреть.

Семен вышел из кабинета минут через десять, провожал очередного больного.

— Утром и вечером, — напомнил он старику с палочкой. — По полтаблетки. Не будете принимать лекарства, не приходите ко мне больше!

Тут доктор заметил Антонину и зло на нее уставился:

— Что случилось?

Удивительный человек Семен, ворчит и ругается, а настроение улучшается у всех, кто находится в зоне видимости.

— Ничего, — поднялась Антонина. — У меня ничего не случилось. Хочу предложить свою помощь. Слышала, что у вас умер брат.

Медсестра с удовольствием прислушивалась к разговору. Плохо, если Семен выгонит Антонину на глазах у любопытной сестрички.

Старичок с палкой остановился, принялся рыться в карманах. Подслушивает.

Семен не сказал, чтобы Антонина убиралась куда подальше, доктор тяжело вздохнул и неожиданно предложил:

— Посмотрите книги брата. Не могу я книги выбрасывать. Не могу — и все.

Вид у него при этом был виноватый.

— Ключи! — Антонина протянула руку.

За ключами Семен сходил в кабинет, попросил:

— Не потеряйте. Запасных нет.

Антонина пообещала ключи не терять, записала адрес и снова вызвала такси.

* * *

Борис проснулся, когда Лизы рядом уже не было.

— Иди завтракать, Боренька, — позвала жена, ласково глядя на него от двери в спальню. — Иди, все готово.

Борис похлопал рукой по постели — сядь сюда, жена послушно подошла, он обнял ее, вдохнул слабый запах духов. И в который раз напомнил себе, что очень счастлив.

Ему было проще и удобнее собираться на работу одному. Он, не торопясь, брился, готовил себе нехитрый завтрак, как правило, яичницу, пил крепкий чай, обдумывая предстоящий день.

Лиза мешала, и он чувствовал себя виноватым оттого, что не ценит счастья.

— Позвони Маше, — напомнила она, подавая ему какие-то биточки. Биточки были слегка подгоревшими, но Борис их послушно съел.

— Я помню.

Вечером он дочери так и не позвонил, и Маша ему не позвонила. Подступало слабое беспокойство, но он старался ему не поддаваться.

— Позвони, Боренька, не забудь. — Лиза залила молоком хлопья, села напротив и, нахмурившись, предположила: — Наверное, ей нужны деньги.

— Маша никогда не просит денег, — неожиданно резко напомнил он, но тут же виновато улыбнулся.

— Я понимаю, Боря. — Жена обиделась, посмотрела на него с упреком. — Предложи сам. Снимать квартиру дорого. Кстати, напомни ей, что они с Костей могут переселяться в нашу старую.

— Я перепишу старую квартиру полностью на Машу, — решил Борис.

Чай себе он заварил сам, у Лизы почему-то всегда получалась вместо нормального чая подкрашенная водичка.

— Правильно! Это давно надо было сделать.

Дочь он набрал, едва усевшись в машину. Маша не ответила, беспокойство подступило снова.

У поворота к работе он неожиданно попал в пробку. Ожидание злило, Борис не любил опаздывать. Он снова позвонил Маше, дочь опять не ответила.

Медленно двигаясь, он наконец миновал два столкнувшихся автомобиля. Авария была мелкой, он равнодушно посмотрел на стоявших около транспортных средств водителей, отвернулся.

Телефон зазвонил, когда Борис уже поставил машину на офисную стоянку. Он с облегчением ответил дочери и медленно пошел ко входу в здание.

— Косте предлагают работу в… — Маша назвала фирму и попросила: — Ты не можешь узнать, фирма надежная?

— Наведу справки, — пообещал Борис и неожиданно предложил: — Маш, давай пообедаем сегодня вместе. Сможешь приехать часам к двум?

Дочь ответила не сразу, и он успел почувствовать грусть и раскаянье оттого, что так редко видится с Машей и почти не интересуется ее жизнью.

— Смогу, — подумав, решила дочь.

Двух часов Борис ждал с нетерпением. Сунувшегося в кабинет помощника слушать не стал, в ресторан, в котором договорился встретиться с дочерью, пришел на двадцать минут раньше.

Маша появилась вовремя. Он с раннего детства учил ее рассчитывать время. «Заставлять себя ждать — хамство», — морщился он. Кажется, тогда он вез ее в бассейн, и они с Машей ждали подружку-одноклассницу, родители которой попросили взять и их девочку тоже.

Подружка опоздала так сильно, что в бассейн они не попали. Борис повел девчонок в кафе и, изнывая от скуки, ждал, когда они наедятся мороженым.

Тогда у Маши было еще много подружек. Потом подружка стала одна — Костя.

— Здравствуй, пап. — Улыбнувшись, Маша села напротив.

— Я по тебе соскучился, — признался Борис.

— Я тоже.

Фразы были дежурные, но Борису сделалось легко и спокойно. Он действительно соскучился по дочери.

— Как дела?

Маша не успела ответить, подошел официант, они сделали заказ.

— На будущий год договоры намечаются.

В технический университет Маша пошла, потому что туда пошел Костя. Борис, конечно, взял ей репетиторов, но был уверен, что учиться там дочь не сможет и не станет. Университет считался традиционно мужским.

Маша окончила университет, училась в аспирантуре, подрабатывала на кафедре, участвовала в работах по научным договорам и к другой жизни не стремилась.

— Как у вас с деньгами?

— Нормально. — Дочь протянула руку и погладила его пальцы. Кажется, раньше она никогда так не делала. — Не беспокойся, нам хватает денег.

Дочь была красивой девушкой. Или ему просто так казалось?

Тонкое, как у покойной Оли, лицо и огромные, как у Антонины, глаза.

Лиза рядом с ней казалась совсем простенькой. Борису стало жаль жену. Как будто жена была беспородным несчастным котенком.

— Переезжайте в нашу квартиру поскорее, — напомнил Борис. — Хватит по чужим углам болтаться.

— Спасибо, пап.

Благодарить его было не за что, квартира принадлежала им обоим.

На прощанье Маша неожиданно прижалась к нему и поцеловала в щеку.

Поднимаясь в кабинет, Борис о дочери уже не думал и чувства спокойной уверенности в самом себе и своей жизни, появившегося от встречи с Машей, не заметил. Как не замечал непонятного, почти незаметного липкого беспокойства, которое преследовало его после женитьбы на Лизочке.

* * *

Ничего хорошего из поездки не вышло. Елизавета — век бы ее не видеть! — встретила Наташу ласково, пыталась напоить чаем, а привезенными картинами восхищалась.

Почему от ласковой Елизаветы уйти хотелось немедленно, Наташа объяснить не могла.

Каждый пейзаж приложили к стене, подвигали. Затея была пустой и ненужной, Наташа прекрасно оформила стену, и все добавления ее только портили.

Наконец Елизавета в который раз взяла в руки пейзаж с опушкой леса, повертела и решила:

— Наташенька, нарисуйте мне что-то похожее, только поменьше размером. — Елизавета пальцем провела по картине, показывая, насколько нужно уменьшить холст.

— Не надо, — посмела возразить Наташа. — На эту стену ничего лишнего вешать не стоит, будет только хуже.

— Я поняла, — понуро кивнула Елизавета. Наташа не думала, что она способна признавать свои ошибки. — Но пейзаж мне очень нравится. Очень. Нарисуйте такой же, пожалуйста.

«Пожалуйста» прозвучало жалобно.

— Давайте, я сейчас заплачу половину.

— Нет! — резко отказалась Наташа и виновато улыбнулась. — Я пишу картины, только когда есть настроение. Извините.

— Конечно, конечно.

Видеть Елизавету покладистой было странно.

— Буду надеяться, что настроение у вас появится.

Наташа сложила холсты, перевязала их скотчем. С улицы раздался слабый стук, мужские голоса. Елизавета, быстро подбежав к окну, посмотрела вниз и растерянно повернулась к Наташе.

— Я читала в новостях, недавно мужчину застрелили прямо у подъезда. — Елизавета смотрела с испугом, как трехлетняя девочка.

— Моего соседа застрелили прямо у подъезда, — подтвердила Наташа.

— Что? — ахнула Елизавета. — Как?

Она смотрела с таким любопытством, что Наташа невольно улыбнулась.

— Я не знаю как. Я спала, даже выстрела не слышала. Сосед вышел гулять с собакой и… Куда она потом делась, не знаю.

— Убийцу нашли?

— Не знаю. Меня полиция расспрашивала, но я про соседа мало что знала. Так… Здоровались.

Напрасно она так не любит Елизавету, бывшая клиентка смотрела с большим участием. Просто Наташе не нравилось, что Елизавета имела право ей приказывать, а Наташа Елизавете — нет.

— Он был бандит?

— Да нет, — опешила Наташа. — То есть я понятия не имею, но…

Она не представляла, какими бывают бандиты, потому что никогда их не видела. Только по телевизору, но телевизор Наташа смотрела редко.

— На бандита не похож, — решила Наташа.

Бандит никогда не взял бы себе щенка.

Беспородного бездомного щенка где-то на даче подобрала соседка Ксюша. У нее двое маленьких детей, возиться со щенком ей было тяжело, она навязывала щенка Наташе. И навязала бы, если бы сосед Виктор случайно не проходил мимо.

Они тогда стояли у подъезда, а щенок путался под ногами. Виктор остановился рядом, потому что докуривал сигарету. Сосед бросил окурок в урну, посмотрел сначала на Ксюшу, потом на Наташу, а потом подхватил щенка на руки и молча вошел в подъезд.

— Я про него знала только, что его зовут Виктор.

— Виктор? — отчего-то удивилась Елизавета. — У меня дядю так звали.

Больше ничем удовлетворить Елизаветино любопытство Наташа не могла. Пообещала привезти пейзаж, как только он будет готов, попрощалась с Елизаветой и с облегчением вышла на улицу. Ехать с картинами в метро было неудобно. Наташа вызвала такси, села в подошедшую машину и через полчаса была уже у собственного дома.

Соседскую дверь запирала тетка в распахнутом пальто и с большой сумкой в руке. Нет, пожалуй, не тетка — дама. Пальто из искусственного меха на женщине было дорогим, а стрижка явно из хорошего салона.

Дама обернулась, на Наташу с интересом уставились большие, аккуратно подведенные темные глаза.

— Вы соседка? — требовательно спросила женщина.

— Да, я здесь живу, — подтвердила Наташа и, подойдя к своей двери, ткнула в нее рукой: — Вот здесь.

Вблизи глаза дамы были видны хорошо. Они оказались синими. Необычными. Как у принцесс на детских картинках.

Женщина мешала вставить ключи, и Наташа, прислонив картины к двери, попросила:

— Разрешите, пожалуйста.

Дама виновато подвинулась.

— Не сердитесь. Простите, если я вам докучаю. — Женщина посмотрела на мигающий огонек электросчетчика и задумчиво произнесла: — Мне очень хотелось бы узнать, что произошло с вашим соседом.

Наташа отперла дверь, распахнула ее и неожиданно предложила:

— Проходите.

* * *

Девушка казалась уставшей и грустной. Антонина вошла в тесную прихожую, прихожая была завешана картинами.

— Вы художница?

— Да, — почему-то не сразу ответила хозяйка.

Картины были неплохие. Не для Третьяковки, конечно, но и не тот хлам, который продается на вернисаже у Москвы-реки. Впрочем, и на вернисаже бывают неплохие картины, Антонина недавно купила приятельнице в подарок отличный пейзаж с одинокой лавочкой в мокром осеннем парке.

Девушка быстро переобулась, поставила грязные ботинки поближе к стене, повесила куртку на вешалку, отнесла привезенные картины в комнату, наверняка служившую ей мастерской. Антонина успела разглядеть мольберт.

— Раздевайтесь, — улыбнулась хозяйка, вернувшись. — Проходите.

Девушка больше не казалась сердитой. Карие глаза смотрели виновато и приветливо. Волосы у хозяйки были прямые и светлые, до плеч. Антонина когда-то читала, что блондинки с темными глазами кажутся интереснее своих сероглазых сестер. Хозяйка могла бы стать настоящей красавицей, если бы не поленилась потратить время на минимальный макияж.

Антонина повесила пальто рядом с хозяйской курткой, вслед за девушкой прошла в другую комнату. В комнате наблюдался мелкий беспорядок — на диване валялся планшет, который Антонина подвинула, когда садилась, на столе лежала неровная стопка бумаг, рядом разбросанные карандаши, а на полу рядом с диваном устроился ноутбук.

Девушка подвинула стоявший около стола стул и села на него.

— Меня зовут Наташа.

— Антонина Александровна, — улыбнулась Антонина.

— Я про соседа почти ничего не знаю, — призналась Наташа. — Я даже не знала, как его зовут, пока мне подруга не сказала. Она всем навязывала бездомного щенка, никто не брал, а Виктор взял. Его убили, когда он пошел гулять с собакой. Утром. Я спала еще, проснулась, когда полиция тут всех расспрашивала.

Антонина о Наташином соседе знала больше. Знала, что Виктор на десять лет моложе Семена, что мать у них умерла пять лет назад и что отцы у мальчиков были разные. Антонина внимательно просмотрела все документы, которые нашла в квартире брата Семена.

Еще она знала, что Виктор недолго был женат и несколько лет назад развелся. И еще у него были акции нескольких фирм.

— Вчера приходил его брат.

— Семен Аркадьевич? — зачем-то спросила Антонина, как будто у Виктора мог быть еще один брат. Впрочем, и такая вероятность существовала. Почему нет?

Наташа кивнула, неожиданно прислушалась, зачем-то быстро пошла к входной двери и распахнула ее. Антонина мгновенно очутилась рядом с хозяйкой. В дверь квартиры Виктора звонила женщина. Она была молодая, чуть постарше Маши. Она недовольно повернулась, недовольно посмотрела на Наташу и Антонину.

— Виктора больше нет. — Отодвинув Наташу, Антонина вышла вперед.

— Что? — Женщина слегка отступила. Вид при этом у нее сделался еще более недовольным, даже брезгливым.

Незнакомка едва ли была намного старше Наташи, но называть ее девочкой даже мысленно Антонина не рискнула бы. Может быть, потому что на макияж женщина времени не жалела.

На женщине была норковая шубка, уместная только в двадцатиградусный мороз. Сейчас на улице было около нуля.

У Антонины была похожая шуба, но она носила ее редко. Антонина была продвинутой дамой и считала, что сдирать шкуру с животных плохо. Правда, в сильный мороз шубу все-таки надевала.

— Виктора убили.

— Что? — Женщина поднесла руку к горлу. Брезгливость во взгляде сменилась недоумением, а прищуренные глаза стали круглыми. — Кто?

— Да вы проходите, — любезно пригласила Антонина незнакомку в чужую квартиру.

Но женщина никуда проходить не стала, она резко повернулась и побежала вниз по лестнице. Антонина и Наташа посмотрели ей вслед, свесившись через перила.

— Это его жена, — тяжело вздохнула Антонина.

— Вы ее знаете?

Антонина не ответила, протопала в Наташину прихожую, достала из кармана пальто ключи, которые Семен убедительно просил не потерять, и отперла дверь квартиры Виктора. Наташа нерешительно топталась у двери, и Антонина поторопила:

— Проходи, что ты там застряла!

В квартире Виктора она провела добрых два часа и сейчас нужные фотографии нашла быстро. Смущенный Виктор в темном сером костюме и недавняя посетительница в белом платье с фатой на голове казались счастливой парой.

— Я не знала, что он женат, — удивилась Наташа, разглядывая фото.

— Он разведен, — пробурчала Антонина и дернула рукой, показывая на тумбочки под книжными шкафами. — Там свидетельство о разводе.

Больше в квартире убитого делать было нечего. Антонина захлопнула ноутбук и попросила Наташу:

— Позвони мне, если узнаешь что-нибудь новенькое.

— Обязательно, — отчего-то охотно пообещала Наташа. — И вы мне тоже.

Антонина подошла к книжным полкам, взяла две первые попавшиеся книги. Нужно положить их в подъезде на батарею, кто-нибудь из соседей возьмет. Со своими ненужными книгами она поступала так же.

В клинике Семена уже не было, ей пришлось ловить его почти у МКАД, и она истратила на такси кучу денег. Да еще и ничего нового не узнала при этом, Семен торопился и разговаривать с ней не стал.

* * *

Антонина Александровна Наташе понравилась, от встречи с веселой бесцеремонной Антониной даже подпорченное общением с Елизаветой настроение заметно улучшилось. Наташа выпила чаю, съела два бутерброда с колбасой и поставила на мольберт холст. Писать пейзаж для Елизаветы она не стала, Елизавета подождет, а принялась небрежно выводить лепестки будущего букета.

Поздний звонок в дверь удивил. Наташа, не посмотрев в глазок, распахнула дверь и уставилась на Семена.

— Привет. — Сегодня Семен казался другим, уставшим и каким-то помятым.

— Здрассте, — кивнула Наташа.

Он подвинул ее рукой и вошел в квартиру. Похоже, сегодня ее квартира ей не принадлежит, сюда заходят, кто захочет.

Семен подвинул малазийскую плетеную табуретку, которую Наташа использовала вместо пуфика, уселся на нее и поднял на Наташу усталые глаза.

— У меня сегодня умерла больная.

— Вы врач?

— Да.

Наташа покивала — выразила сочувствие.

— Угробили тетку, сволочи! — Глаза у него были и злые, и добрые. — Родные сначала вызвали «Скорую»… У больной инфаркт был, а «Скорая» инфаркта по кардиограмме не определила, представляешь? Кретины! Потом меня вызвали. Я увидел инфаркт, снова вызвали «Скорую», на этот раз я заставил увезти в больницу. Но время было упущено…

Как еще выразить сочувствие, Наташа не знала и просто молчала.

Семен наклонился, снял ботинки, в носках наступил на пол.

— Не разувайтесь, — сказала Наташа. — У меня не разуваются.

— Я этого не люблю, — объяснил он, вешая куртку на вешалку. Вообще-то, Наташа считала, что это ей решать, в какой обуви следует ходить в ее квартире.

Под курткой был костюм. Наташин папа надевал костюм только по торжественным случаям.

Семен подумал, снял пиджак и тоже повесил на вешалку.

А потом ее обнял. Губы у него были сухие, обветренные.

— Вы что? — Наташа резко его оттолкнула. Оттолкнуть было трудно, держал он ее крепко. — Спятили?

— Почему? — Он опустил руки. — Я тебе неприятен?

Он не был ей неприятен. Это ужасно, но обветренные губы показались очень приятными.

— Я похожа на женщину, с которой?..

— Ты ни на кого не похожа, — перебил он. Смотрел он при этом ей прямо в глаза, Наташа отвела взгляд. — Я тебя увидел и понял, что ты моя женщина.

— Увидел и сразу понял? — уточнила Наташа.

— Да, — кивнул он и слабо улыбнулся. — Ты очень хорошо на меня смотрела. Со спокойным любопытством.

Ничего глупее того, что с ней происходило, придумать невозможно.

— Извините, но я… — Чего она не делает с незнакомыми мужчинами, Наташа сформулировать не смогла.

Тут Семен посмотрел на висевшие над зеркалом часы, снова сел на табуретку и принялся обуваться.

— Мне нужно погулять с собакой. У меня собака.

— Какая? — зачем-то спросила Наташа.

— Витькина, — пожал он плечами. Надел куртку и подмигнул ей. — Пока!

У убитого соседа осталась собака, а Наташа даже не поинтересовалась у Ксюши, куда делось несчастное животное. Она жестокая и бесчувственная, просто Семен плохо ее знает, иначе не счел бы своей женщиной.

Наташе нужно было задать Семену массу вопросов. Нужно было спросить, кем ему приходится Антонина Александровна, а еще сказать, что сегодня приходила жена его брата…

Она не успела. Семен закрыл дверь, Наташа ее заперла, посмотрела на себя в зеркало и только тут заметила, что улыбается.

Зазвонил городской телефон.

— Приезжай завтра, — позвала мама.

К родителям Наташа ездила часто. Родители по ней скучали, и ей одной тоже было скучно.

Ей и завтра будет скучно одной.

— Не смогу, — отказалась Наташа.

Семен не обещал завтра прийти, ждать его было глупо, и она злилась на себя, потому что ждала.

А когда вспоминала, как он предложил ей дружбу, невольно хихикала.

* * *

Борису Александровичу пришлось задержаться на работе. Он готовил срочную сводку для министра, задергал подчиненных, к вечеру сильно устал и, обнимая Лизу, хотел только одного — спать.

— Ты позвонил Маше? — озабоченно спросила жена.

— Я с ней пообедал. — Борис прошел в ванную, принялся мыть руки.

Сестра высмеивала эту его здоровую привычку.

Лиза стояла у приоткрытой двери, Борису было видно ее в зеркало.

Жена улыбалась и смотрела ласково, но ему неожиданно показалось, что услышанное Лизе не понравилось. Жена ревновала к Маше, и ему стало смешно и грустно.

— Маша просила узнать об одной фирме. Косте предлагают работу.

— Ты узнал?

— Не успел.

— Ну как же так, Боря! — нахмурилась Лиза.

Борис вытер руки и чмокнул жену в лоб.

— Чем занималась сегодня?

— Приезжала Наташа. — Лиза посторонилась, пропуская его, пошла за ним, стала у двери, наблюдая, как он переодевается. — Дизайнер.

Дизайнера он видел дважды, девушка ему нравилась. Держится скромно, но… в старину это назвали бы «с достоинством».

— Наташа предложила мне свои картины. Ей очень нужны деньги, я решила помочь. Правильно? Как ты думаешь?

— Конечно. Выбрала что-нибудь?

Борис надел домашний костюм, с удовольствием потянулся. Мягкий хлопок приятно касался тела.

— Ну… То, что она мне показывала, нам точно не подходит. Она предложила повесить свою картину рядом с испанским пейзажем, но это уж совсем никуда не годится, — Лизочка состроила брезгливую гримаску.

Борис улыбнулся.

— Туда ничего вешать не надо.

— Я тоже так считаю. Но какую-нибудь картину куплю, если ты не возражаешь. — Жена вопросительно на него посмотрела.

— Не возражаю, — засмеялся он.

— Я попросила нарисовать небольшой пейзаж. Приткнем куда-нибудь. В крайнем случае повесим на даче. Хочется ей помочь, она в трудной ситуации.

— Почему? Она смертельно больна, и не хватает денег на операцию?

— Боря! Простым людям живется нелегко! Ты этого не знаешь, но…

— Все я знаю! — Он легко обнял жену и отпустил.

Он терпеть не мог разговоров о том, как трудно найти работу, как нелегко вырастить детей. Ему тоже было когда-то трудно найти работу и нелегко растить Машу, но он не ныл, он нашел работу, работал сутками, почти не спал. Читал Маше книжки и тупел от страха, когда она заболевала. Он никому не жаловался.

Лиза тяжело, как старушка, вздохнула. Это вышло забавно, он не удержался, снова ее обнял, постоял, уткнувшись лицом в волосы.

Он плохо помнил, как любил Ольгу. Даже то, как страдал, когда жены не стало, помнил плохо. Помнил только, что боль была нестерпимой.

Недавно ему казалось, что невозможно любить сильнее, чем он любит Лизу. Сейчас ему хотелось, чтобы она поскорее заснула и он остался один.

— Пойдем ужинать. — Лиза, отодвинувшись, заглянула ему в глаза.

— Пойдем, — кивнул он.

Негромкую мелодию он расслышал, когда ужин был съеден, и Борис, подумав, налил себе рюмку коньяка.

— У тебя звонит телефон.

— Да? — Жена отодвинула чашку с чаем, неохотно поднялась, принялась шарить в лежавшей в прихожей сумке. Мелодия стала громче.

Борис обернулся, посмотрел, как Лиза поднесла трубку к уху.

— Слушаю.

Она стояла метрах в трех, но он расслышал голос неизвестного абонента. Голос был мужской.

— Я тебе перезвоню в понедельник, — быстро сказала Лиза и бросила аппарат назад в сумку.

— Кто это? — спросил Борис, когда жена вернулась.

— Один мой знакомый, — с небольшой заминкой ответила жена. — Мы когда-то работали вместе.

— Что ему нужно?

Борис с облегчением выдохнул. Он только теперь понял, как испугал его мужской голос в трубке. Почему-то он был уверен, что жена ему соврет, скажет, что звонит подружка. Ему стало стыдно, и на Лизу он посмотрел виновато.

Жена пожала плечами — не знаю, засмеялась и предположила:

— Денег, наверное. Я иногда даю ему взаймы, — и быстро добавила: — Но он всегда возвращает.

Когда она смеялась, на щеках появлялись ямочки. Это было умилительно.

Лиза не была красавицей. Но ему и не нужна красавица. Ему нужна она с ее ямочками и умилительными гримасками.

— Он тоже в трудной ситуации? — улыбнулся Борис.

— Да, — серьезно ответила жена.

Борис допил коньяк. Спать хотелось нестерпимо. Он виновато признался:

— Что-то я устал сегодня.

Он проснулся среди ночи и отчего-то больше заснуть не смог.

15 декабря, суббота

За окном шел снег. Валил крупными хлопьями, с северной стороны белил стволы растущих под окнами деревьев. Проехал маленький трактор, смахнул снег с тротуара, тот тут же снова покрылся белым слоем.

Не хотелось ничего. Утром Наташа с удовольствием поработала, букет на холсте проступал яркими пятнами, казался только что сорванным. Картина получалась неплохая.

Желание работать пропало сразу, мгновенно. Наташа еще водила по холсту кистью, но рука уже не хотела слушаться. Сунув кисть в растворитель, она подошла к окну и долго стояла, глядя на пушистый снег.

В комнате стало совсем темно. Наташа нехотя задернула занавеску, включила свет, прислушалась.

Прислушивалась она с самого утра. Сначала с радостью, потом с тоской. Несколько раз лифт останавливался на их этаже, но соседняя дверь не хлопала, а в ее квартиру никто не звонил.

Конечно, она очень на себя злилась и очень себя ругала, но прислушиваться не переставала. Иногда даже подходила к входной двери и замирала перед глазком.

Газ под чайником она включила, в очередной раз отойдя от двери. Надо было хоть что-нибудь перекусить, но аппетита не было совсем.

Заваривать нормальный чай было лень, и она бросила в чашку пакетик.

Звонок в дверь раздался, когда рука легла на ручку чайника.

Наташа замерла, отпустила чайник и, медленно выйдя в прихожую, распахнула дверь.

Семен стоял, привалившись боком к стене.

Наташа держалась за ручку двери и молча на него смотрела. Меховую кепку он снял и держал в руке, на лбу проступали заметные залысины.

Она отпустила дверь и отступила назад — проходи. Он на секунду замялся, наступил на придверный коврик и протянул к ней руки. На этот раз его губы показались не обветренными, а мягкими и прохладными.

— У меня один выходной день — воскресенье, — объяснил Семен, усаживаясь на табуретку и разуваясь. — По субботам я тоже работаю.

— Я тебя ждала, — этого не надо было говорить, но она сказала.

— Теперь ты будешь ждать меня всегда, — серьезно заверил он, глядя на Наташу снизу вверх.

А потом засмеялся, и Наташа засмеялась тоже.

На кухню он отправился без приглашения, уселся за стол и жалобно попросил:

— Поесть что-нибудь дашь? С утра ничего не ел.

— Дам, — кивнула Наташа.

Не зря она еще утром натушила кастрюлю мяса. Такое жаркое, как у мамы, не получилось, но пахло вкусно.

— Ух ты! — восхитился Семен, когда она поставила перед ним тарелку. — Сама готовила?

— Сама, — подтвердила она. — У меня прислуги нет.

Он поймал ее руку и поцеловал.

— Хочешь, найму тебе домработницу? — Глаза у него смеялись, но говорил он серьезно. — Я нормально зарабатываю.

— Не хочу, — проворчала Наташа.

Она тоже ничего не ела с самого утра, но себе мяса с картошкой положила немного. Женщина не должна быть обжорой.

— Вчера приходила Антонина Александровна…

Семен махнул рукой — приходила и приходила. Не стоит обращать внимания.

— Кто она тебе?

— Больная, — удивился он и, подумав, кивнул. — Подруга.

— Так больная или подруга? — уточнила Наташа. — Или больная подруга?

— Мои больные — мои друзья. — Он отодвинул пустую тарелку. — Спасибо. Чаю.

Наташа поднялась, потянулась к чайнику.

Семен поймал ее за талию и встал.

— Не надо чаю, — передумал он. — Одевайся, поедем ко мне. Мне нужно вывести собаку.

Борода щекотала щеку. Он целовал лоб, глаза. Тюлевая занавеска не была задернута полностью, и Наташа равнодушно подумала, что их видно из дома напротив. Она потянулась подбородком вверх, Семен поймал ее губы. Больше она не думала ни о чем. Наверное, у нее случилось временное помешательство.

16 декабря, воскресенье

О том, что утром она записана на стрижку, Антонине напомнили накануне вечером. Администратор салона красоты ворковала в трубку, Антонина заверила, что помнит и обязательно придет.

Салон располагался в трех минутах ходьбы от дома. Время еще было, и она попробовала позвонить Семену. Вчера она звонила ему всю вторую половину дня, в первой половине звонить поостереглась, Семен принимал больных и злился, когда его дергали. Антонина звонила до десяти вечера, но доктор не отвечал. Странно, вчера она не беспокоилась, а сегодня от тревоги не могла думать ни о чем другом.

Антонина набрала номер и облегченно выдохнула, когда услышала недовольный голос.

— Это Антонина Александровна, — постаралась проворковать Антонина. Кажется, получилось не хуже, чем у администратора салона красоты.

— Что случилось? Давление? — быстро перебил Семен.

— Нет, я по другому поводу…

— Я занят! — опять перебил он и отключился.

Антонина тяжело вздохнула и положила трубку.

Ей давно уже никто не хамил, кроме Семена. Удивительно, Семен хамил всем, но ухитрялся делать это как-то так, что никто на него не обижался. И она не обижалась.

На улице была настоящая метель. Ветер мел снег прямо в глаза, Антонина брела, зажмурившись, и в салон опоздала на пару минут. Нехорошо, она терпеть не могла опаздывать.

Парикмахер Марина, к которой Антонина ходила уже лет двадцать, заулыбалась, наблюдая, как Антонина вешает пальто на вешалку. Они с Мариной друг другу нравились.

Парикмахер за время знакомства из тоненькой девочки успела превратиться в солидную даму, вышла замуж, родила сына, а Антонина как была немолодой одинокой теткой, так ею и оставалась.

— Стрижемся? — Марина, дождавшись, когда клиентка усядется в кресло, подняла Антонинины волосы.

— На сантиметр, — кивнула Антонина.

Марина была дорогим мастером, но на стрижку Антонина денег не жалела, даже когда денег у нее было, мягко говоря, немного. Впрочем, в последние годы жаловаться на бедность у Антонины поводов не было. Зарплата плюс пенсия позволяли не отказывать себе в мелких радостях.

Ласковые руки заскользили по голове, Антонина закрыла глаза.

— Недавно стригла вашу невестку.

Антонина засмеялась, уставилась на Марину в зеркало.

Марина, копируя жену брата, нахмурилась, повертела головой и грустно пропела:

— Непло-охо. Спасибо.

— Я жалею, что навязала ее тебе, — призналась Антонина.

— У меня всякие клиентки есть, — весело махнула рукой парикмахер. — Мне не привыкать.

О мастере-парикмахере Антонина разговорилась с Лизой почти сразу, как Борис их познакомил. Лиза похвалила Антонинину стрижку, Антонина рассказала про Марину, которую давно считала почти подружкой. Невестка мастером заинтересовалась, Антонина дала координаты и забыла об этом разговоре. Невестка теперь стриглась у Марины и очень часто с грустью жаловалась на не вполне удачную стрижку. На это Антонина советовала сменить мастера. Мастера Лиза не меняла, потому что прекрасно понимала, что лучшую прическу ей едва ли кто-то сделает. Волосы у Лизы были так себе.

Невестку Антонина терпеть не могла.

Лиза заинтересовалась не только парикмахером. К Антонине приходила девушка-белоруска убирать квартиру, ее телефон Лиза тоже попросила. Вообще-то, с уборкой Антонина справлялась сама, но пару лет назад она сломала руку, и помощь потребовалась. Оксану она нашла через фирму, сначала платила деньги фирме, а потом Оксана стала приходить, не ставя фирму в известность. И правильно. И Оксане незачем отдавать приличную часть ею же заработанных денег, и Антонине ни к чему лишние звонки.

Теперь Оксана работала у Лизы три раза в неделю, а к Антонине приходила время от времени, как и раньше. После уборки они пили чай и сплетничали.

Марина феном распушила уложенные волосы, закрепила прическу лаком. Довольная своей внешностью Антонина повертела головой, сунула мастеру пятисотку и отправилась к администратору платить в кассу.

Придя домой, она позвонила Оксане и договорилась, что девушка придет сегодня же. Большой уборки квартира не требовала, но Антонине очень хотелось знать, как обстоят дела в новой семье брата.

* * *

— Я занят! — рявкнул Семен и бросил телефон на письменный стол. Именно бросил, аппарат проехал по столу пару сантиметров.

— Кто это? — лениво спросила Наташа, потянувшись на подушках, и запоздало на себя разозлилась. Вопрос был неуместным и невежливым, Семен не обязан перед ней отчитываться.

Квартира у Семена была маленькая, однокомнатная, раскладной диван занимал в ней значительное место.

— Антонина. — Улыбнувшись, Семен повернулся к ней вместе с вращающимся креслом.

Глядя на Наташу, он все время улыбался. От этого ей тоже хотелось улыбаться, а еще становилось грустно, потому что хотелось, чтобы Семен улыбался ей всегда. Очень глупо, случайные связи не бывают долгими.

— Антонина Александровна, которая к тебе приходила. Она профессор, между прочим. Математик.

— Надо же! — удивилась Наташа. — Ни за что не подумала бы!

— Почему?

— Так… — Она пожала плечами и снова потянулась. — Не подумала бы, и все.

— По-моему, Антонина собирается искать Витькиного убийцу. У нее глаза горели, когда она брала у меня ключи от квартиры. И потом все время порывалась у меня что-то спросить. — Семен перестал улыбаться и весело констатировал: — Дура.

— Почему дура? — возмутилась Наташа. От возмущения она даже села. — А тебя не интересует, кто убил твоего брата? Меня, между прочим, это очень интересует!

— Ты тоже дура, — засмеялся Семен и уставился на окно за спиной Наташи. Улыбка с его лица сползла.

На подоконнике стопками лежали книги. Сейчас книг за занавеской не было видно, Семен задернул их, едва зайдя в квартиру вчера вечером.

Мягко протопал Кузя, положил лапы Семену на колени, Семен погладил собаку. Кузя казался грустным, это Наташа еще вчера отметила. Рядом с соседом Виктором собака прыгала, повизгивала, а в квартире Семена равнодушно лежала на коврике в углу прихожей и без интереса наблюдала за Наташей.

— Сейчас пойдем гулять, — пообещал собаке Семен и посмотрел на Наташу. — Я его выведу, а ты собирайся пока, в ресторан сходим.

— Зачем? — не поняла она. Ей не хотелось никуда идти.

— Дома есть нечего.

Семен быстро оделся, подмигнул Наташе в висевшее в прихожей зеркало, поймал Кузю и мягко хлопнул дверью.

Наташа почистила зубы пальцем, наспех подкрасила ресницы и заглянула в холодильник. Семен не обманул, холодильник был практически пуст, если не считать банок с собачьим кормом. Наташа нашла только три яйца и кусок обветренной копченой колбасы. Она понюхала колбасу, решила, что после термической обработки продукт будет съедобным, нашла сковороду и пожарила яичницу с колбасой.

В хлебнице нашлось несколько кусков резаного белого хлеба. Хлеб не казался заплесневевшим. Его Наташа тоже понюхала, сняла со сковороды яичницу и обжарила хлеб.

Волноваться она начала, когда яичница совсем остыла. Сначала с досадой подумала, что не догадалась спросить у Семена номер телефона, тут же вспомнила, что телефон остался на столе. Потом просто стояла у окна, глядя на заснеженный тротуар. Окно выходило на противоположную от подъездов сторону, но она отчего-то боялась отойти от окна.

Дверь хлопнула, когда ей казалось, что это уже никогда не произойдет.

— Почему так долго? — не поворачиваясь от окна, спросила Наташа.

— Долго? — удивился Семен и посмотрел на часы. — Часа не прошло.

Кузя протопал к стоявшей на кухне миске, тяжело вздохнул — миска была пуста.

Наташа наконец оторвалась от окна, наклонилась, погладила собаку.

— Я не знала, что с собаками гуляют так долго.

Семен не ответил. Открыл банку собачьих консервов, вывалил содержимое в миску. Потом оглядел стол, улыбнулся, притянул к себе Наташу и чмокнул в ухо.

— Мне казалось, что ты никогда не придешь, — жалобно проскулила она.

— Тебе стало меня жалко? — засмеялся он. Невесело засмеялся, понимающе.

— Мне стало грустно. Кроме тебя, мне никто не скажет, что я тоже дура. — Она выбралась из его рук и приказала: — Садить завтракать. Нечего тратить деньги на рестораны.

Семен смотрел на нее ласково и немного заискивающе, как Кузя. Ей было с ним очень хорошо, казалось, что она знает его давно и может предугадать каждый его шаг. Она не поверила бы, что способна на такое… безумство.

Безумство Наташе нравилось. Она свободная женщина и имеет на это право.

* * *

Антонина еле дождалась, когда Оксана перестанет гудеть пылесосом. Потом с нетерпением ждала, когда перестанет шуметь вода в ванной. Странно, Антонина не любила грязи, смесители протирала часто и тщательно, но такого блеска на металле, который всегда получался у Оксаны, достичь не могла.

— Все! — наконец объявила Оксана, заглянув в комнату к Антонине. — Все, Антонина Александровна.

— Волшебница ты, — похвалила Антонина, направляясь на кухню. Включила чайник, но Оксана, оттесняя хозяйку, принялась хозяйничать сама.

Чаепитие после уборки было у них ритуалом.

— Если бы вы меня не позвали сегодня, я сама бы приехала. — Оксана подвинула Антонине вазочку с печеньем.

— Достает тебя Елизавета?

— Не в том дело… — Оксана махнула рукой. — Борис Александрович недавно в командировку ездил…

— Да, — подтвердила Антонина, чувствуя себя гостьей. Чувствовать себя гостьей было приятно.

— Я в подъезде у Бориса Александровича случайно познакомилась с одной девушкой… У нее маленький ребенок, восемь месяцев, я однажды помогла ей коляску вывезти. Короче, она меня иногда зовет помочь с ребенком. Когда няня у них болеет.

— Няней лучше работать, — воодушевилась Антонина. — Попробуй, договорись.

— Да меня и моя работа устраивает, — отмахнулась Оксана. — С ребенком нужно целый день сидеть.

— Это да.

Оксана налила чай, достала с полки сахарницу, села напротив Антонины.

— В общем, я ночевала с ребенком, возилась с малышом, чтобы родители поспали подольше. — Оксана отпила чай, обняла чашку пальцами и заговорщицки наклонилась к Антонине. — Елизавета явилась домой утром.

— Что?! — выпрямилась Антонина.

— Угу, — кивнула Оксана. — Мы с малышом у окна стояли. Елизавета явилась домой утром, только-только рассвело. Я видела, как она зашла в подъезд. Это было как раз тогда, когда Борис Александрович уезжал в командировку.

— Могла просто выйти куда-нибудь утром, — с сомнением предположила Антонина.

— Куда? — хмыкнула Оксана. — В магазины она не ходит, да и закрыты они еще были. Она, кстати, накануне заставила меня продуктов ей накупить. Я покупки привезла вечером, часов в восемь. Отдала продукты и пошла к малышу.

— Может, просто так вышла, прогуляться…

— Ну конечно! Гулять она пойдет! — Оксана возмущенно потрясла головой. — Валяется целыми днями, как колода. Как только бока не отлежала!

— Ч-черт…

Антонина терпеть не могла невестку и брак брата считала идиотизмом, но то, что она услышала, казалось чем-то невозможным.

— Если что-нибудь еще заметишь, позвони немедленно!

— Обязательно, — пообещала Оксана. — Я сразу хотела вам позвонить, но… как-то не решилась.

— Ну и зря!

Оксана вымыла посуду, Антонина заперла за девушкой дверь.

Она терпеть не могла Елизавету, но сейчас сделала бы все возможное, чтобы брат продолжал жить с молодой женой спокойно и счастливо. Он это заслужил. Антонина помнила, как Боря постарел после смерти Ольги. Она одна знала, как тяжело ему было одному. Конечно, она очень ему помогала, но даже самая лучшая сестра никогда не заменит жену.

— Черт! — вслух сказала Антонина. — Черт!

«Несчастье на вашей семье, — сказала когда-то цыганка, упорно хватая Антонину за рукав. Они с Борей хоронили мать, цыгане бродили у ворот кладбища. — Я тебе сейчас всю правду расскажу».

«Не надо мне правды! — вырвала руку Антонина. — Сама все знаю!»

Тут Боря позвал ее, Антонина влезла в автобус, они поехали на поминки.

О цыганке она впервые вспомнила, когда умерла Ольга.

Антонина тряхнула головой, отгоняя неприятные воспоминания, и напомнила себе, что не верит ни в предсказания, ни в приметы.

Зазвонил телефон. Голос Михаила звучал, как обычно, уныло.

— Чем занимаешься? — поинтересовался старый друг.

— Ничем, — призналась Антонина.

— Хочешь, я к тебе приеду?

— Хочу, — решила Антонина.

Обычно она от Михаила уставала, но сейчас его общество казалось спасением. Сказать, что Оксана ее расстроила, означало не сказать ничего.

* * *

— Как же ты живешь с пустым холодильником?

Обедать пришлось идти в ресторан, он располагался в двух минутах ходьбы от дома. Семена здесь знали. Улыбающаяся черноволосая дама-хозяйка с огромными восточными глазами лично приняла заказ и с большим интересом смотрела на Наташу.

— У меня не всегда пустой холодильник, — улыбаясь, ответил Семен. Подумал, протянул руку, поймал ее пальцы и поцеловал. — На обратном пути зайдем в супермаркет, купим продукты. Теперь буду следить за холодильником, мне же надо не только Кузю кормить, тебя тоже.

Наташе хотелось погладить его пальцы, но она постеснялась.

— Да, — напомнил он себе. — И не забыть купить зубную щетку.

— Я сегодня не останусь, — сказала Наташа.

— Почему? — Он перестал улыбаться. — Тебе со мной плохо?

— Мне с тобой очень хорошо, но я не останусь. Мне работать надо, — объяснила Наташа. — Денежки зарабатывать.

— Утром уедешь, — отмахнулся Семен и снова улыбнулся.

— Нет, — Наташа покачала головой. — Я уеду вечером.

— Почему?

Она пожала плечами. Безумство ей нравилось, но всякое безумство должно иметь свои границы.

Подошел официант, поставил перед ними борщ. Он оказался вкусным, такой Наташа приготовить не смогла бы.

— Где ты работаешь?

Когда он не улыбался, начинал казаться несчастным. Наташе захотелось погладить намечающуюся лысину.

— Дома, — вздохнула она. — Пишу картины. Одна клиентка заказала пейзаж, а я еще не начинала.

— Пиши у меня, — с облегчением принял Семен решение.

— Семен, не дури! — ахнула Наташа. — Как ты себе это представляешь? Мне для работы нужно много места. И вообще…

Для работы ей нужно много места, и хорошее освещение, и особое, спокойное, рабочее настроение.

— А как быть? — серьезно спросил он. — У меня собака, мне нужно выводить ее два раза в сутки.

— Будем дружить в свободное от работы время, — объяснила Наташа и хмыкнула. — Правда, дружба у нас получилась довольно тесная.

— Уедешь завтра утром, — окончательно решил Семен. — Утром буду тебя отвозить, а вечером забирать.

Зазвонил телефон. Семен недовольно поморщился, полез в карман, рявкнул в трубку:

— Да!

В трубке звучал женский голос, Наташу это кольнуло.

— Лариса, — объяснил он, убирая телефон в карман. — Витькина жена.

— Я тебе пыталась рассказать, что она приходила в пятницу, — возмутилась Наташа. — А ты даже не слушал!

— Ну приходила и приходила, — отмахнулся Семен. Почему-то он начинал злиться, когда она заговаривала о его брате.

— Она звонила в квартиру! Она что, не знала, что Виктора уже нет? — наконец догадалась Наташа.

— Значит, не знала.

— Ты не сказал жене, что ее мужа убили?!

Официант убрал пустые тарелки, принес мясо.

— Послушай, — поморщился Семен, принимаясь за отбивную. — Витька разошелся с Ларисой сто лет назад. У меня и телефона ее не было.

— Все равно. — Наташа отрезала кусочек мяса. — Это как-то ненормально.

Мясо таяло во рту. Если он привык постоянно так питаться, ей придется долго учиться готовить. Впрочем, не факт, что ему не захочется дружить с кем-то еще, с обучением можно не спешить.

— У нас вся семья была ненормальная, — усмехнулся он. — Мы с Витей от разных отцов.

— Ну и что?

— Я отца плохо помню. Он военный был, погиб, когда мне пять лет было. — Семен медленно жевал мясо. — Отчим неплохой мужик был, в снежки со мной играл. Он исчез, когда Витька совсем маленький был. Потом иногда в гости приходил. А года два назад умер. Витя ходил на похороны, а я не пошел.

— Почему?

— Так… Не захотелось.

На десерт принесли чай и пирожные. Казалось, что пирожное в нее уже не влезет, но Наташа и его съела.

— Сколько помню, мать все время нервы лечила.

— Она была несчастная, — тихо сказала Наташа.

— А мы с Витькой никому не были нужны.

Семен поискал глазами официанта, но снова подскочила хозяйка. Наташа не поняла, откуда она появилась.

— Все нормально, Семен Аркадьевич?

Хозяйка наклонилась над Семеном, заглянула в глаза. Хозяйке было лет тридцать пять, и Наташа не могла не признать, что она очень интересная женщина.

— Все отлично, Ниночка. — Семен галантно поцеловал женщине руку. Хозяйка исчезла, и он кивнул Наташе: — Пойдем! Скоро Лариса приедет, а нам еще надо в магазин успеть.

* * *

Михаил опоздал на сорок минут. Он всегда опаздывал. Когда-то Антонину это злило. Однажды она почти час ждала его у выставочного центра, продрогла и переволновалась. Звонила ему на сотовый, слышала, что абонент недоступен, и умирала от страха, что он не появится никогда.

На выставку они тогда не попали. Антонина что-то гневно выговаривала, а Михаил смотрел на нее непонимающими глазами и неохотно объяснял, что его задержали обстоятельства. Потом он разозлился, констатировал, что она истеричка и иметь с ней дело нормальному человеку просто невозможно. Он даже порывался повернуться и уйти, но Антонина виновато удержала его за руку.

Это было очень давно, Маша еще не родилась.

— Устал, — пожаловался Михаил, протягивая Антонине букетик цветов.

Антонина развернула прозрачную бумагу, уткнулась носом в чахлые голубые цветочки. Цветы были влажными — на улице шел снег.

— Раздевайся, отдыхай, — улыбнулась Антонина и потянулась к нему губами — поцеловать.

Цветы она поставила в старую хрустальную вазу. Ваза была еще мамина, маленькая Тоня когда-то ставила в нее осенние веточки. Это называлось зимний букет. Красивые желтые листья быстро обвисали, делались мятыми, серыми, но Антонина и мама любовались букетом всю зиму. Перед вербным воскресеньем букет выбрасывался, и в вазу ставились ветки вербы. Верба выбрасывалась осенью.

Михаил, сняв куртку, уселся на диван, с удовольствием откинулся на спинку. Антонина села рядом.

— Как дела? — улыбнувшись, спросил он.

Она знала, что ее дела мало его интересуют, но не удержалась, пожаловалась:

— Так себе.

— Что такое? — нахмурившись, спросил он.

Миша не любил чужих проблем, он считал, что ему вполне хватает своих.

Антонина резко поднялась и прошлась по комнате.

— Очень вероятно, что у Бориной жены есть любовник. — Она отдернула занавеску и посмотрела в темное окно. Снег крупными хлопьями кружился в свете фонарей.

Михаил невесело рассмеялся.

— Нечего на молодых дурах жениться.

— Я не знаю, что мне делать, Миша. — Антонина отвернулась от окна.

Михаил равнодушно пожал плечами.

— Это ему надо думать, что делать. Не тебе.

— Он ничего не знает.

Михаил протянул руку, подложил под спину валявшуюся на диване декоративную подушку.

— По-моему, ты слишком много внимания уделяешь Бориным проблемам.

— Это мой брат, Миша.

— Вот именно, брат! Не муж и не ребенок! Он не маленький мальчик, сам должен со своими бабами разбираться!

Антонина вздохнула, опустилась на стоявший рядом стул. Садиться рядом с Михаилом расхотелось.

— Мы могли прожить с тобой такую счастливую жизнь!..

Ему ничто не мешало жениться на ней много лет назад. И ничто не мешало жениться потом, когда Маша подросла.

Ему мешал чужой ненужный ребенок, и Антонина хорошо его понимала.

— У всех моих друзей такие хорошие семьи! Только я…

— Женись, — посоветовала Антонина.

Она страдала, когда Михаил женился в первый раз. И страдала, когда он женился еще раз.

— Мне иногда кажется, что ты сделана из металла. — Он с тоскливым упреком посмотрел на Антонину. — Железная леди.

Антонина не знала, из чего она сделана.

— Я не могла бросить Борю одного с маленьким ребенком.

Зря она это сказала, она тысячу раз это уже говорила.

— А меня бросить ты могла?

Это тоже говорилось тысячу раз. Или даже две тысячи.

— Пойдем ужинать, Мишенька, — поднялась Антонина.

Когда она ждала Михаила, ей хотелось рассказать, что убили брата Семена. Сейчас не хотелось говорить ни о чем.

С Семеном Антонину познакомил Михаил. Друг за здоровьем следил, докторов подбирал тщательно и Семеном был очень доволен. Несколько лет назад у Антонины принялось скакать давление, и Михаил посоветовал обратиться к Семену Аркадьевичу.

Борю к Семену потащила уже она сама. У Бори с давлением было все нормально, но Антонина настояла. Наступает время, когда хороший доктор становится необходим.

Голубые цветы в вазе казались совсем поникшими. Наверное, нужно было бросить в воду таблетку аспирина.

Антонина переставила вазу со стола на подоконник.

Михаил уехал часа через три. Она с облегчением заперла за ним дверь.

* * *

— Я посижу на кухне, пока ты будешь разговаривать с Ларисой, — предложила Наташа.

Стемнело. Снег за окном казался нарисованным, ненастоящим, как на рождественской открытке.

— С какой стати? — поднял на нее глаза Семен. Он, сидя за письменным столом, читал толстенный медицинский справочник. Справочник был новый, текущего года издания, хорошо оформленный и наверняка стоил немало. Семен ручкой делал в нем заметки на полях.

Наташу учили беречь книги. Она даже страницы никогда не заминала.

Ответить Наташа не успела. Раздался звонок, Семен открыл дверь бывшей жене брата.

Это была позавчерашняя женщина в шубке. Только сегодня шуба на ней была другой, светлой, почти белой.

Длинная красивая шуба. Наташа такую никогда не надела бы, она не тетка из позднего советского времени.

— Сенечка! — Лариса прижалась к Семену. — Сенечка, как же так?..

— Раздевайся, Лара. — Семен снял шубу с плеч бывшей невестки, повесил на вешалку. Лариса расправила на шубе рукав. — Проходи.

Кузя на гостью посмотрел равнодушно, нехотя подошел к Наташе, прижался к ноге.

Лариса вслед за Семеном вошла в комнату, Наташу словно не заметила, скользнула по ней взглядом, как по мебели. Наверное, не узнала.

— Это моя жена, — объяснил Ларисе Семен.

Бывшая невестка на «жену» не отреагировала. Видимо, у Семена периодически появляются «жены». Невестка опустилась на ближайший стул, поднесла сжатые ладони к лицу.

— Как же так, Сенечка?

Наташа тихо проскользнула в кухню, сиротливо села на табуретку. Собака неслышно ткнулась мокрым носом ей в колени.

— Застрелили… — неохотно говорил за стеной Семен. — …Кремировали…

Лариса спрашивала, он односложно отвечал.

— Он не мучился? — женский голос звучал жалобно.

На это Семен отвечать не стал.

— Хочешь взять что-нибудь на память, дам тебе ключи.

Запасные ключи от квартиры Виктора они сделали два часа назад. Семен заметил металлоремонт у входа в супермаркет, и пожилой кавказец выдал им копии.

Взять ключи Лариса захотела. Еще некоторое время помучила Семена, а потом зашуршала в прихожей шубой.

— Обязательно позвони, когда поедешь на кладбище, — попросила она на прощанье и опять прильнула к Семену.

Наташе из темной кухни это было хорошо видно.

Взять невестку на кладбище Семен не пообещал, прошуршал замком и остановился у двери кухни.

— Ты почему в темноте сидишь?

— Так… Почему Лариса развелась с Виктором?

— Это он с ней развелся, — хмыкнул Семен. — Потому что…

Наташа не ожидала, что он может использовать непечатные выражения.

— Семен!

— Извини. — Говорить о том, почему брат развелся, ему не хотелось.

Ему вообще не хотелось говорить о брате.

— Послушай… — приставать не стоило, но она не удержалась, — неужели ты не хочешь узнать, кто убил твоего брата?

Кузя прижимался к коленке, она погладила собаку.

— Почему не хочу? — Семен ответил не сразу. — Хочу. И узнаю!

— Но ты же ничего для этого не делаешь.

— Я думаю. Наташ, отстань.

Он подошел и обнял ее сзади. Недовольный Кузя отправился в прихожую, на подстилку.

— Где Виктор работал?

— О господи! — Семен ее отпустил. — Бизнес у него какой-то был. Его компаньон обещал мне документацию представить. Я в этом не разберусь, но у меня одна больная хороший экономист, она поможет. Еще вопросы есть?

— Есть, — кивнула Наташа.

— Компаньон честный парень.

— Откуда ты знаешь?

— Мне так показалось.

Семен тяжело вздохнул и сел на соседнюю табуретку.

— А девушка у Виктора была?

— Не знаю. Послушай, если тебе кажется, что я об этом не думаю, ты ошибаешься. Пойдем. — Он, поднимаясь, потянул Наташу за руку.

Он почему-то не любил находиться на кухне.

— Не надо, — покачала она головой и высвободила руку. — Я поеду домой, Семен.

— Почему? — Он резко к ней наклонился. — Тебе со мной плохо?

— Я поеду, потому что мне с тобой очень хорошо, — честно сказала Наташа.

Надо уезжать. Потому что Лариса никак не отреагировала на «жену», из чего следовало, что к «женам» она привыкла. Потому что восточная красавица Ниночка наклоняется к Семену и заглядывает ему в глаза, а он целует ей ручку.

— Не понял.

— Все ты понял! — зло сказала Наташа.

Он тяжело вздохнул, погладил ее по голове, как кошку, и прошептал в ухо:

— Ты мне верь.

— Я тебе верю, — невесело засмеялась Наташа. — Тебе со мной хорошо, и мне с тобой хорошо. Только потом грустно будет, когда хорошее закончится.

— Оно не закончится.

— Семен, кончай, — попросила она. — Ты меня увидел и мгновенно полюбил до гроба?

— Я не знаю, как это называется. — Он снова сел на табуретку. В слабом свете коридорной лампы Наташа почти не видела его лица. — Я тебя увидел и… Ты была такая перепуганная… Почему ты испугалась, кстати?

— Приняла тебя за Виктора, — призналась Наташа.

— Ты была перепуганная и очень красивая и смотрела с какой-то безнадежностью… И я понял, что ты мне нужна.

— Семен, так не бывает.

— Кто сказал?

— Я говорю!

— Так бывает. А когда я увидел тебя со всех сторон!..

— Семен!

— Пойдем! — Он встал и снова потянул Наташу за руку. — Я теперь всегда буду хотеть, чтобы ты была рядом. Привыкай. Если только убьют, как Витьку…

— Прекрати! Не надо так шутить.

— Пойдем, Наташ, — устало попросил он. — И не дури больше, прошу тебя.

Где-то вдалеке завыла «Скорая». Или полиция. Наташа плохо различала сирены. Звук быстро отдалялся и вскоре совсем затих.

17 декабря, понедельник

К утру резко похолодало.

— Боря, надень дубленку, — озабоченно предупредила Лизочка.

Борис кивнул, улыбнулся. Глазки у жены после сна были припухшими, она походила на пушистую кошечку.

— И не забудь узнать про фирму для Кости.

— Не забуду. — Он снова улыбнулся.

Недавно Лизу постригли совсем коротко, и сейчас непослушные волосы выбивались неровными умилительными прядями.

Ему хорошо с Лизой. Ему едва ли было бы лучше с кем-то другим.

Сначала он не обратил внимания на новую секретаршу. То есть заметил, конечно, что в приемной появилась незнакомая девица, но едва ли узнал бы ее, встретив на улице.

Все изменилось, когда новая секретарша впервые принесла ему бумаги на подпись. Девчонка смотрела на него с радостным обожанием и немного со страхом, и ему от ее глупого страха сделалось весело.

Он не сказал тогда ни одного лишнего слова, но между ними сразу словно установилась невидимая связь, и потом, встречая ее в секретариате или просто в коридорах, Борис чувствовал, как наполняется радостью, а еще видел, как Лиза вспыхивает от этих мимолетных встреч, и то время, когда ничего еще не было сказано, казалось ему самым счастливым в его жизни.

Нет, он не прав, самое счастливое время теперь, когда она сидит напротив него со спутанными волосами.

Борис достал из шкафа дубленку, бросил на стул в прихожей. Дубленка слабо пахла каким-то средством от моли. Запах не был неприятным, но раздражал.

— Я пошел, Лизочка. — Борис поцеловал жену раз, а потом еще.

В машине было холодно, он сразу включил печку. Медленно миновал шлагбаум, как обычно, повернул направо и неожиданно прижал машину к тротуару.

Машин на тихой улице было мало, пешеходов тоже. Подметая снег, по тротуару проехал трактор.

В нарушение всех правил Борис задним ходом проехал несколько метров, теперь шлагбаум был впереди, и входящих во двор было отлично видно.

Раньше он никогда не нарушал правила. Сестра, глядя на его манипуляции, зло фыркнула бы, а Лиза посмотрела бы грустно и укоризненно.

Борис мысленно перебрал все намеченные на сегодня дела. Слава богу, никаких встреч не было запланировано, а все остальное подождет.

С лопатами в руках мимо прошли два дворника-азиата. Парни были молодые, они весело смеялись.

Молодая женщина прокатила коляску с младенцем. Ветер дул женщине в лицо, и она немного отворачивалась.

Свернула к шлагбауму домработница Оксана. Лиза иногда на нее жаловалась, но менять девушку почему-то не хотела.

Совсем в другой жизни им с Олей казалось невероятным иметь домработницу. Они тогда даже памперсы старались покупать подешевле.

Тяжелое было время, а вспоминалось как светлое.

Борис редко вспоминал первую жену, а сейчас почему-то вспомнил.

Он ждал появления машины жены, но Лиза пешком вышла из-за шлагбаума.

Он забыл, Лиза говорила, что отогнала машину в автосервис.

Жена в светлой шубке с накинутым на голову капюшоном повернула от шлагбаума в противоположную от него сторону. Она шла не быстро и не медленно, не оглядываясь.

Он вышел из машины, стараясь не приближаться, пошел следом. Если она обернется, не сможет его не заметить.

Лиза не обернулась. Повернула направо, перешла улицу. Ветер был сильный, холодный, жена прижимала рукой капюшон. Борис поднял воротник дубленки, поежился.

Лиза свернула к торговому центру. Здесь прохожих было больше, Борис рискнул сократить дистанцию.

Жена скрылась за стеклянной дверной вертушкой, через несколько секунд он тоже вошел в теплоту торгового центра. Боялся потерять жену, но увидел ее почти сразу.

Лиза стояла у расположенного у стены банкомата и снимала наличные.

Капюшон с головы она откинула. Утренней небрежности в волосах не было, прическа казалась безупречной.

* * *

В такси Семен ее обнял. Наташа недовольно отодвинулась, покосилась на сидевшего впереди водителя.

Семен тоже посмотрел водителю в затылок, вздохнул и опустил руку.

— Сиди дома, я вечером за тобой приеду.

— Ладно.

Утренние пробки еще не набрали силу, до ее дома они доехали быстро. У машины Семен ее опять обнял и крепко, с удовольствием, поцеловал. Если Ксюша смотрит сейчас в окно, придется что-то объяснять.

Наташа себе не могла объяснить прошедшие двое суток.

Родная квартира показалась чужой. Наташа отдернула занавески, постояла у окна. Потом сняла с мольберта холст с букетом и поставила чистый.

Она напишет утренний лес. Влажную от росы траву, узкую дорожку между густых деревьев.

Наташа выпила кофе, приготовила краски. Позвонили в дверь. «Ксюша, — с веселой тоской подумала Наташа. — Видела меня в окно и теперь потребует отчета».

Но за дверью вместо подруги-соседки стояла бывшая жена Виктора Лариса.

Шуба на ней была, как и в первый раз, коричневая.

— Здравствуйте, — грустно улыбнулась Лариса. — Я не сразу узнала вас у Сенечки…

У «Сенечки» она на Наташу даже не посмотрела.

— Я вас не отвлекаю? — забеспокоилась Лариса.

— Нет. — Наташа отступила, давая гостье войти.

— Меня зовут Лариса.

— Наталья.

Лариса была лет на пять старше Наташи. Наташа когда-то читала, что люди безошибочно угадывают возраст, близкий к своему. Еще безошибочно угадывают возраст, близкий к возрасту своих детей, но у Наташи детей не было.

Наташа, прикрыв дверь в комнату-мастерскую, провела гостью в другую комнату. Ксюша обычно сразу шла на кухню.

Наташино жилище Лариса оглядела бегло, но внимательно. Опустилась в кресло, повертела в руках статуэтку-тигра. Ее Наташа привезла из Таиланда, куда однажды ездила отдыхать.

— Как же так случилось с Витей?.. — Лариса поставила статуэтку на место и подняла на Наташу глаза. Глаза быстро наполнялись слезами.

— Я почти ничего не знаю. — Наташа села в соседнее кресло. — Я и Виктора почти не знала.

— А с Сеней?..

— С Семеном мы познакомились потом. Совсем недавно.

— У Сени сложный характер… — Гостья погладила тигра пальцем. — Но Витю он любил. Витя говорил, что он заменил ему отца. Между ними было десять лет разницы.

Слез в Ларисиных глазах больше не было. Наверное, минуту назад они Наташе просто померещились.

— Мы с Витей были очень молодые, когда поженились. Поссорились, разошлись…

— Я его с женщинами ни разу не видела, — безошибочно угадав, что интересует Ларису, сказала Наташа.

— Я знаю, — кивнула гостья. — Он любил меня. А я любила его.

Наташа ей не верила.

— Что Сеня собирается делать с квартирой? — помолчав, быстро спросила Лариса.

— Не знаю.

Гостья покусала губы. Кажется, этот вопрос ее тоже очень интересовал.

Еще Наташе показалось, что Лариса ждала сочувствия. Поссорились, разошлись, и теперь у нее нет никаких прав на имущество бывшего мужа.

— Хотите чаю? — предложила Наташа.

Мама учила, что предлагать еду не нужно, а нужно сразу подавать на стол. Чтобы не ставить гостей в неловкое положение.

Лариса покачала головой — нет.

— Витя Сене подражал, бороду стал носить. А в медицинском учиться не смог, не выносил крови.

Пейзаж нужно обязательно сделать утренний, с пробивающимся сквозь листья солнцем.

— Когда у них мама болела, Витя один за ней ухаживал. Сеня ни разу не приехал…

Наконец Лариса поднялась, помедлила.

— Я запишу на всякий случай ваш телефон?

— Да-да, — кивнула Наташа. — Конечно.

Она заперла за гостьей дверь. Соседская дверь мягко хлопнула почти сразу.

Наташа взялась за кисти и принялась ждать вечера. Осадок от разговора остался неприятный, и она старалась его не замечать.

* * *

Лиза убрала пачку денег в кошелек, а его положила в сумку. Борис Александрович прижался к стене, жалея, что не может с ней слиться. Между ним и Лизой проходили посетители, но их было немного.

Жена быстро пошла к эскалатору, Борис двинулся за ней.

На втором этаже он Лизу потерял. Когда подбежал к эскалатору, ведущему на третий этаж, жены не было ни на ленте, ни где-то рядом.

Торговый центр был практически пуст. Он медленно пошел по коридору, заглядывая за стеклянные витрины. Коридор поворачивал, петлял, Борис старался отслеживать повороты.

Лизы на этаже не было. Подойдя к эскалатору, он поднялся еще на один этаж.

Здесь народу было больше. Небольшое кафе — стойка и несколько столиков, огражденные низким деревянным заборчиком, — привлекало посетителей, почти все столики были заняты. Лизу он увидел не сразу, пушистую шубку жена бросила на стул рядом с собой. Она сидела спиной к Борису, напротив черноволосого парня лет тридцати пяти. Непохоже, что парень был очень рад встрече с Лизой. Он обреченно слушал, как Лиза что-то говорит, наклонившись через стол.

Наконец Лиза взяла в руки сумку, Борис переместился в сторону, чтобы лучше видеть жену, стал вполоборота к ближайшей витрине.

Черноволосый Лизин собеседник на окружающих внимания не обращал, Лиза тоже не смотрела по сторонам. Она достала из сумки деньги, протянула парню, быстро поднялась и потянулась к шубе.

Борис шагнул за витрину, а когда снова выглянул, жены уже не увидел. Парень в одиночестве допивал что-то из высокого стакана.

Борис спустился по одному эскалатору, потом по другому, достал телефон и позвонил жене.

— Чем занимаешься? — ласково спросил он и тут увидел Лизу. Жена медленно шла от торгового центра, прижимая телефон к уху.

— Я была права, — засмеялась Лиза. — Мой знакомый попросил денег. Я дала. Ты не возражаешь?

Минуту назад Борису было так хорошо оттого, что Лиза его не обманывает, что парень ей не любовник, что хотелось догнать ее и расцеловать прямо на улице. Он и догнал бы, если бы мог признаться, что так отвратительно за ней следил.

Сразу стало противно. Борис мог поклясться, что молодой человек ничего не просил у его жены, а было все как раз наоборот.

— Сейчас домой иду, — говорила Лиза. Она посмотрела по сторонам, перешла улицу. — Погода мерзкая, ветер.

— Не озябни, — посочувствовал Борис.

Жена повернула за угол, он перестал ее видеть.

— Вечером расскажешь мне, что за знакомый такой у тебя, который денег выпрашивает.

— Он не выпрашивает, а просит, — укоризненно поправила Лиза. — Это разные вещи.

Борис достиг поворота, снова увидел впереди жену.

— А кто он такой, я и сейчас могу рассказать. Работал водителем у нашего мэра.

Лиза раньше работала в мэрии волжского городка. Она и сама это рассказывала, и в личном листке отдела кадров было записано. Борис ознакомился с ее документами перед тем, как сделать ей предложение.

— Я его год назад случайно в метро встретила, уже в Москве.

— Здесь он тоже водителем работает?

— Понятия не имею. Не спросила. Но вообще-то у него юридическое образование…

Лиза дошла до шлагбаума и повернула к дому.

Ехать на работу уже не хотелось, но он поехал в офис и, как обычно, задержался допоздна.

Ему и дома какое-то время пришлось посидеть над срочными бумагами. Лиза уже спала. Он понимал, что поступает отвратительно, но не удержался. Достал телефон жены и заглянул в ее банковский счет. Пароль он знал, он постоянно переводил деньги на ее банковскую карту, и Лиза часто при нем проверяла свой счет. Она нажимала на сенсорные клавиши, и Борис запомнил пароль. Тем более что тот был исключительно простой — дата ее рождения.

Тыкать в экран ему было стыдно. Он мог спросить у Лизы, какую сумму она одолжила своему знакомому, а узнавал это таким некрасивым способом.

Лиза сняла сегодня пятьдесят тысяч. В кошельке оставались только несколько тысячных купюр.

Но не это было главное. Оказалось, что у жены имеется еще один счет, и на нем лежит крупная сумма денег. Даже для него крупная. А для девушки из провинции — почти заоблачная.

* * *

Настроение с самого утра было мерзким. Обычно Антонина не позволяла себе обращать внимание на собственное настроение, вставала и начинала работать, но сегодня, даже занимаясь со студентами, не могла отделаться от тягучей тревоги.

То, что брата было жалко до смерти, являлось половиной беды. Больше мучило предчувствие непонятной, незримой надвигающейся опасности.

Такое с ней было лишь однажды. Много лет назад молодая Антонина, стоя в набитом вагоне метро, ловила себя на мысли, что ехать в университет ей не хочется, тянет немедленно вернуться домой. Она не вернулась, конечно. Она явилась домой вечером и нашла на полу мертвую маму.

Потом врачи говорили, что сделать ничего было нельзя. Даже если бы Антонина была дома и немедленно вызвала «Скорую», спасти маму возможности не было. Смерть была неожиданной и почти мгновенной. Тромб.

«Не кличь беду», — приказала себе сегодняшняя, умудренная жизненным опытом Антонина. А вторую половину поговорки, про то, что беда придет сама, говорить не стала. Поостереглась.

Тянуло немедленно позвонить брату, но Антонина с собой справилась. Людям надо нести добро, делиться психозом — последнее дело.

Про взятые у брата Семена книги она вспомнила, только когда обнаружила их в сумке, собираясь на работу. Повертела книги в руках и сунула под мышку. Когда запирала дверь, книги выпали, и из одной вывалилась фотография, старая, черно-белая. Видимо, фото служило закладкой.

На фотографии молодая женщина улыбалась в объектив. Фото Антонина сунула в сумку, а книжки оставила на окне первого этажа подъезда. Найдутся желающие — возьмут. Не найдутся — уборщица выбросит. То есть уборщик. Подъезд мыл молоденький парнишка-таджик. Парень был улыбчивый, веселый, но Антонина очень его жалела. Молодежь должна учиться, а не подъезды мыть.

С утра у нее были две лекции, Антонина их прочитала, заглянула на кафедру и отправилась домой, думая, чем занять вечер.

В кафе у метро она зашла не потому, что проголодалась, а просто чтобы убить время. Пока ждала заказанный куриный шашлык, вспомнила про фотографию, достала ее из сумки и вгляделась в лицо незнакомой женщины. Красавицей женщина не была, и короткая стрижка с закрывающей лоб челкой ей не шла, но определенное очарование в лице было.

Антонина сунула фото назад в сумку. Надо позвонить Семену, сказать про фотографию, но у доктора сейчас наверняка прием и едва ли он ответит.

«Поеду и суну под дверь Виктора, — решила Антонина. — Все равно делать нечего». Тут она вспомнила про симпатичную соседку Наташу. Антонина снова полезла в сумку, достала телефон.

— Да, Антонина Александровна, здравствуйте, — откликнулся женский голос.

Антонина рассказала, как обнаружила в книге фото, выяснила, что Наташа дома и уходить не собирается, и вызвала такси. Семен когда-нибудь столкнется с соседкой, и проблема будет решена.

Соседка Антонине не то чтобы обрадовалась, но и недовольной не казалась.

— Заходите, — улыбнулась Наташа. — Раздевайтесь.

Заходить Антонина не собиралась, но почему-то зашла. Наверное, потому что хотелось себя отвлечь от утренних нехороших мыслей, которые продолжали упорно возвращаться.

Фото Наташа разглядывала внимательно. Вздохнула и положила карточку на стол.

— Мама, — предположила девушка. — Мама Семена и Виктора.

— Да? — удивилась Антонина и покачала головой. — Мне кажется, на Семена не похожа.

— Похожа, — возразила Наташа. — Глаза те же. И брови.

Антонина снова взяла карточку. Соседка права, странно, что Антонина не заметила сходства. Впрочем, Наташа художница, замечает больше, чем бездарная Антонина.

— Сегодня опять приходила жена Виктора.

— К тебе?

— Приехала в квартиру, но ко мне тоже зашла, — улыбнулась девушка. — Позвонила в дверь. Но я действительно про убийство ничего не знаю. По-моему, ее больше интересовало наследство.

— А ты-то здесь при чем? — удивилась Антонина. — Это ей с Семеном надо обсуждать, а не с тобой.

Наташа смутилась, промолчала. А Антонина неожиданно припомнила, как, упоминая Семена, Наташа опускает глаза.

Антонине стало жаль девчонку и даже захотелось ее предостеречь. Антонина на себе испытала очарование модного доктора. Видела, как из его кабинета выходят сияющие пациентки, а еще видела, с каким обожанием смотрят на него медсестры.

Доктор умел и любил нравиться женщинам.

Хобби у него такое.

Впрочем, все это Антонина могла просто придумать, потому что старая дура и изнывает от скуки.

Наташа предложила чай, но Антонина поднялась и стала прощаться. Она не любила никому надоедать, а у хозяйки наверняка полно своих дел.

* * *

Семен позвонил в начале девятого, когда Наташа, ругая себя нехорошими словами, совершенно извелась от ожидания. Конечно, она не верила в мгновенно вспыхнувшую страсть, но одиночество, к которому она привыкла с тех пор, как Гарик уехал на работу в Штаты, вдруг показалось таким противным, что Наташа готова была уйти из дома куда угодно. Встретиться с Варей, например. Или поехать к родителям.

— Ты как? — недовольно спросил Семен.

— Никак, — ответила Наташа. — Тебя ждала.

Конечно, этого не надо было говорить. Получалось, что она ему навязывается. Ужас!

— Сейчас выведу Кузю, потом мне надо встретиться с одним человеком, а потом приеду. — Он помолчал и передумал. — Приезжай сама, а? Возьми такси, я заплачу.

— Я сама в состоянии заплатить, — проворчала Наташа.

— Приезжай, — жалобно попросил Семен. — Пожалуйста.

Конечно, она поехала. За окном машины падал снег, а Москва казалась красивой и почему-то чужой. Наверное, потому что Наташа редко ездила по вечернему городу.

Семен обнял ее, не дав снять пуховик. И это было так хорошо, что она стояла бы в тесной прихожей до конца своих дней.

Кузя тыкался носом в ноги.

Звонок зазвенел прямо над ухом. Семен опустил руки, буркнул ей:

— Раздевайся, — и отпер дверь мужчине лет сорока.

Мужчина был высоченный, под потолок, хмурый. А может быть, просто уставший.

Представлять Наташу Семен не стал, провел гостя в комнату. Наташа шмыгнула на кухню, обняла отправившуюся за ней собаку.

— Тут копии платежек… — говорил гость.

Компаньон Виктора, предположила Наташа.

Мужчина бубнил про какие-то договоры, Семен молча слушал. Наконец сказал гостю:

— Я разберусь.

Кажется, гость ему порядком надоел.

Мужчина вышел в прихожую, потянулся к куртке и вспомнил:

— Да, чуть не забыл. Синявиной я зарплату за прошлый месяц перевел. Дальше что с ней делать?

— С кем? — не понял Семен.

Наташа тоже не поняла.

Гость пожал плечами. Это Наташе было видно хорошо, мужчина стоял к ней спиной.

— Виктор просил переводить деньги Синявиной Ларисе Петровне. Ну… оформили ее фиктивно. Я эту Синявину даже ни разу не видел. Дальше что с ней делать?

— Уволить, — решил Семен.

Мужчина помялся. Наверное, считал, что нарушать волю погибшего компаньона нехорошо. Устало вздохнул и простился с Семеном.

— Витькин компаньон, — объяснил Семен и поинтересовался: — Почему в темноте сидишь?

Он щелкнул выключателем, и только теперь Наташа заметила, какой он уставший. На лбу прорезались глубокие морщины, и возле глаз тоже.

— Устал? — посочувствовала она.

— Одевайся! — не ответив, приказал он. — Пойдем в ресторан.

Наташа отодвинула Кузю, полезла в холодильник. Вчера она сама положила в магазинную тележку все, что купила бы себе. Еду простую и неприхотливую — пельмени, сосиски. Семен при этом складывал только всевозможные нарезки. Нарезки они съели еще вчера.

Кастрюли на виду не было. Она заглянула в плиту и порадовалась собственной сообразительности — кастрюль там оказалось три.

Семен с интересом за ней наблюдал.

— Клади соли побольше, — посоветовал он, глядя, как она наливает в кастрюлю воду.

Чтобы наблюдать было удобнее, он сел на табуретку.

— Сегодня приходила Лариса, — когда пельмени были готовы и она поставила перед Семеном большую тарелку, начала Наташа.

— Куда приходила? — Он положил пельмень в рот и блаженно зажмурился.

— Ко мне. — У Наташи тоже прорезался аппетит, и она тоже принялась за пельмени.

— А… — равнодушно промычал Семен.

Она думала, что появление невестки его заинтересует.

— Рассказывала, что Виктор старался тебе подражать, а в медицинском учиться не смог. Еще рассказывала, что он ухаживал за больной мамой, а ты ни разу не приехал…

— Что? — уставился на нее Семен. Бросил вилку на стол и прокомментировал: — Сука!

— Семен!

— Сука! — Он поднялся, замер, опираясь ладонями на стол, и снова сел. — Мать болела, лежа в больнице. Я оплачивал отдельную палату. И ездили к ней мы с Витькой по очереди.

— Прости.

— Вот что действительно правда… Витя очень переживал, когда матери не стало, а я… не очень.

— Так не бывает!

Он дернул головой, не ответил. И на Наташу не смотрел. Ей было очень его жалко.

— Виктор оформил Ларису на работу и платил ей зарплату, я правильно понимаю?

— Все! — отрезал он. — Я не хочу больше говорить об этой стерве!

Он наконец посмотрел на Наташу и улыбнулся. И она поверила, что он тоже весь день ее ждал.

18 декабря, вторник

— Боря, ты узнал про фирму для Кости? — вспомнила Лиза за завтраком.

— Забыл.

— Бо-оря!

Борис заставил себя улыбнуться. Болела голова, он потер виски.

— Ты плохо себя чувствуешь? — заволновалась жена.

— Нормально я себя чувствую.

Очень давно, когда только родилась Маша, по фирме, в которой работал молодой Борис, ползли слухи о сокращении. Сокращать Бориса было глупо, он тянул на себе огромную часть всех работ, но Борис поинтересовался у тогдашнего начальника перспективами.

В ответ он услышал, что фирму сливают с более крупной, но Борису при этом ничто не грозит. Его оставят при любом раскладе. Борис начальнику поверил.

Начальник его обманул. Долго извинялся, прятал глаза, обещал взять назад при первой же возможности. И действительно через месяц позвонил, предложил работу. Борис ему отказал, к тому времени он уже устаивался в другую фирму. Но он отказал бы в любом случае.

Простить можно все, кроме вранья.

— Сколько денег ты одолжила своему приятелю? — равнодушно спросил он Лизу.

— Двадцать тысяч, — быстро ответила она. — Он вернет, не беспокойся.

Борису показалось, что его окунули во что-то липкое, мешающее движениям. Его затянули в паутину.

— Ты считаешь, я способен беспокоиться из-за двадцати тысяч? — засмеялся он. Заставил себя засмеяться.

И неожиданно вспомнил, с какой жалостью смотрел на него Семен, когда Борис представил врачу жену. Тогда Борис не понял, что это жалость. Тогда ему даже показалось, что врач Борису завидует.

— Не скучай. — Надев дубленку, Борис поцеловал жену.

— Я всегда без тебя скучаю.

Очень хотелось захлопнуть дверь и вырваться на свободу.

Ощущение несвободы уменьшилось, когда он окунулся в круговерть обычного суетного дня. А потом и совсем пропало. К обеду ему стало непонятно, почему он так болезненно отреагировал на мелкую Лизочкину ложь.

Жена не сделала ни малейшей попытки уединиться со вчерашним знакомым. Это главное, а сколько денег она ему одолжила, не имеет никакого значения.

Она имеет право на маленькие секреты.

Борис почувствовал себя выздоравливающим после тяжелой болезни.

Черт возьми, сестра права, утверждая, что мы тратим нервы на то, что сами себе придумываем. Ждем катастроф, которые не происходят, и не ценим то, что имеем.

После смерти Ольги он панически боялся умереть и оставить Машу одну. Конечно, Тоня никогда племянницу не бросила бы, но тетка никогда не сможет заменить родителей.

Он не умер, вырастил Машу. И теперь имеет право на собственное счастье.

Снег за окном падал плотно, обещая неслабые вечерние пробки. Борис оделся, вышел из офиса и с удовольствием пообедал в ближайшем ресторане.

Утренняя головная боль прошла, оставив противную усталость. Нужно позвонить Семену, попросить какие-нибудь пилюли для прочистки мозгов.

К доктору он ездил раз в полгода. Семен уверял, что жить Борису еще лет тридцать, не меньше, но таблетки заставлял пить регулярно. Злился и орал, безошибочно угадывая, что Борис иногда позволяет себе выпить лишнего. А когда узнал, что Борис женился, искренне за него радовался.

Все болезни от одиночества, всегда уверял Семен. О своих пациентах доктор старался знать все, и как-то так получалось, что люди с ним охотно откровенничали.

О грядущем визите к доктору Борис упомянул жене случайно и очень удивился, когда Лиза решительно и настойчиво вызвалась поехать вместе с ним.

— Зачем? — не понимал он. — Тебе придется полчаса сидеть в коридоре.

— Посижу, — не отставала Лиза, и ему казалось, что быть более счастливым, чем он в ту минуту, невозможно.

— Моя жена, — когда доктор прощался с очередным пациентом, кивнул на Лизу Борис.

Семен засмеялся, поцеловал Лизе руку, сказал пару дежурных фраз.

Лиза отчего-то смутилась, покраснела.

А прощаясь с Борисом, Семен почему-то на Лизу почти не смотрел, только равнодушно кивнул. Тогда Борису и показалось, что доктор ему просто завидует. Одиноко сидевшая на банкетке Лизочка казалась милой пушистой кошечкой.

— Как он тебе? — спросил потом Борис жену.

— Симпатичный дядька, веселый, — кивнула Лиза. Но Борис был уверен, что доктор жене не понравился.

Вернувшись на работу, Борис прикинул, кому следует позвонить, и быстро выяснил, что фирма, в которую планирует поступить Костя, работает устойчиво и имеет большие шансы на хорошее государственное финансирование.

Потом Борис позвонил дочери и, слыша родной голос, почему-то с грустью почувствовал, что Маша от него безвозвратно отдаляется. Оснований для грусти не было, он мог в любой момент увидеться с дочерью, а неприятное чувство возникло.

У него хорошая, любящая дочь, у него хорошая, любимая жена, а он, непонятно почему, чувствовал себя одиноким. Даже более одиноким, чем до женитьбы.

* * *

Семен позвонил днем и скорее приказал, чем попросил:

— Приезжай в клинику. Так получится быстрее.

Наташе давно никто не приказывал, если не считать заказчицу Елизавету. Но Елизавета приказывала, извиняясь при этом, и приказания выглядели скорее просьбами.

— Хорошо, — вздохнула Наташа.

Найдя на карте Яндекс, где располагается клиника, она прикинула время на дорогу. На нее уйдет час, не меньше.

Такого снежного декабря, как в этом году, она не помнила. Обычно снега не было почти до самого Нового года. Снег искрился под фонарями, уютно поскрипывал под сапожками. От метро до клиники было две троллейбусные остановки, но она пошла пешком.

Однажды они с Гариком встречали Новый год у Наташи на даче. В городе в тот год снега практически не было, а за городом его оказалось так много, что они добрались до дачного дома в мокрых сапогах. Гарик протаптывал в снегу дорогу, Наташа осторожно ступала следом. Потом они сушили мокрую обувь у печки, пили шампанское, а утром поехали в Москву с первой электричкой.

Тогда Наташе казалось, что им никогда не бывает скучно вместе.

Над входом в клинику светилась разноцветная вывеска, а рядом с дверью стояла елка, опутанная мерцающей гирляндой.

Почти напротив входа к тротуару прижалась темная машина, внутри откинулся на кресло скучающий водитель.

Им с Гариком было скучно вместе, иначе они никогда не уехали бы из пустого дома ранним утром.

Наташа позвонила в висевший около двери звонок, когда замок щелкнул, вошла внутрь, надела бахилы, сунув ноги в специальный автомат.

Сидевшая на ресепшене девушка посмотрела на нее с ласковым удивлением.

— К Семену Аркадьевичу, — объяснила Наташа.

— Вы записаны?

— Нет.

Девушка, помедлив, назвала номер кабинета.

Девушка была моложе Наташи, чуть полная, уютная и, что Наташа была вынуждена признать, красивая.

Семен вышел из кабинета, едва она успела усесться напротив двери с его табличкой. Он улыбался во весь рот, а рядом с ним улыбалась дама лет сорока. Наташа могла голову дать на отсечение, что тетка с Семеном кокетничала.

— Так что немедленно бери отпуск и отдыхай! — Семен наклонился к женщине. — И с приятелем своим почаще встречайся. А еще лучше, выходи замуж.

— Да ну вас, Семен Аркадьевич! — смеясь, махнула рукой дама.

Тут Семен заметил Наташу, равнодушно бросил:

— Пришла? Подожди! — и скрылся в кабинете.

Дама-пациентка на Наташу даже не взглянула, а, перестав улыбаться, отправилась к ресепшену, заговорила с уютной красавицей.

Половина коридора погасла, наверное, они остались в помещении последними.

Семен в распахнутой куртке вышел через несколько минут.

— Пошли! — сказал Наташе и зашагал к выходу.

— Семен Аркадьевич, машина вас ждет. — Медсестра уже сняла белый халат. Под халатом был обтягивающий свитер. Его ей стоило купить на пару размеров побольше.

Теперь коридор весь погрузился в темноту. Семен дождался, когда девушка наденет пуховик, пропустил медсестру и Наташу вперед, потыкал в какие-то кнопки и, выйдя на крыльцо, запер дверь клиники.

— До завтра, Семен Аркадьевич, — улыбнулась ему девушка. И Наташе тоже вежливо сказала: — До свидания.

— До завтра, Миланочка. — Семен весело и ласково кивнул сослуживице.

Взял Наташу за руку и потянул к стоявшей рядом желтой машине такси. И только перед тем, как открыть дверь машины, легко и быстро обнял Наташу. Почему-то Наташе хотелось, чтобы медсестра это видела, но девушка была уже далеко и не обернулась.

Темная машина остановилась сзади, когда Семен расплачивался у своего дома. И проехала мимо подъезда, когда такси освободило дорогу.

Перед лицом водителя висела нитка темных бусин. Четки.

Такие же четки висели у водителя, ждавшего кого-то у клиники.

Кузя, жалобно скуля, запрыгал около Семена, когда хозяин вошел в квартиру. Наташа протиснулась следом, и собака запрыгала около нее тоже.

Семен потянулся к поводку, но Наташа его остановила, ухватив за рукав. Он с удивлением на нее посмотрел, а потом бросил поводок на пол и прижал к себе Наташу. Крепко прижал, так, как ей и хотелось.

— Это счастье просто, — прошептал он.

— Что? — прошептала она.

— Что ты ждешь меня в клинике и потом, когда я гуляю с собакой.

— Я не буду ждать, пока ты гуляешь с собакой. — Борода щекотала щеку. — Я пойду с тобой.

Темную машину с четками за стеклом она снова увидела случайно, в тесном дворе ее осветил фарами проезжающий фургон. Наташа удивилась, что водитель все еще находится в машине, и тут же о нем забыла.

* * *

Проект создания электростанции нового поколения Борис стал рассматривать последним. Проект подразумевал полную замену существующего оборудования и создания на базе старой электростанции энергетического объекта современного нового типа.

Дело было неплохим, но уж очень затратным. И со старым оборудованием можно протянуть еще несколько лет. И вообще, электричество вырабатывалось еще сто лет назад, когда никакой автоматики в помине не было, и ничего, жили люди. И лампочки у них горели.

Давать отрицательное заключение не хотелось, и он начал подыскивать обтекаемые формулировки. Потом вернулся к тексту проекта, посидел, глядя в экран компьютера, и позвонил помощнику.

Модернизировать объект предполагалось в городе, где раньше жила, училась и работала Лиза.

— Я, пожалуй, сам туда съезжу, — выяснив некоторые подробности, решил Борис. — Организуй мне билеты и гостиницу.

Кладя трубку, он задержал на ней руку. Снова заболела голова.

Не надо этого делать, тоскливо понимал Борис. У него нет оснований не доверять жене.

Почти нет. Она дала кому-то взаймы не меньше пятидесяти тысяч, а сказала, что двадцать. Детская ложь, не больше.

Борис знал, что поедет. Ему не нравилась сцена в кафе. Лиза явно о чем-то просила черноволосого парня. Просила, а не делала одолжение.

Борис обязан с этим разобраться. Спрашивать у Лизы бессмысленно. Соврет.

В голове промелькнуло слово «шантаж». Иногда шантажисты ведут себя так, что жертва сама умоляет их взять деньги. Не так давно такое было описано в детективе, который он взял у Антонины. Детективами он не увлекался, но читать было нечего, а Антонина книжку хвалила.

Борис выключил компьютер, оделся, вышел на улицу. Порыв ветра ударил по глазам резким холодом.

Ему пришлось задержаться на работе в такой же холодный зимний вечер. Он тогда так устал, что мечтал только об одном — поскорее оказаться дома.

Усталость прошла сразу, мгновенно, когда в кабинет вошла Лиза. Она подошла к столу, но руку за подписанными бумагами не протянула, а робко и ласково на него смотрела.

И он смотрел на нее молча, а потом сказал:

— Давайте сходим куда-нибудь. В ресторан. Мы все устали и заслужили хороший ужин.

Она опустила глаза, и он успел испугаться, что девушка сейчас ему откажет.

Лиза не сказала ни да, ни нет. Она, подняв на него глаза, снова посмотрела робко и радостно.

Потом, в машине, он опять успел испугаться, когда, держа на руле руки, предложил:

— Может быть… ко мне?

Она опять не сказала ни да, ни нет. Она молча смотрела перед собой, сидя на соседнем сиденье, и он медленно тронул машину.

— Проходи, — пропуская ее в квартиру, бросил Борис. А сам, кинув пуховик, прошел на кухню, налил рюмку коньяка. Он всегда так делал, выпивал коньяк, едва войдя в квартиру.

В тот раз пить коньяк Борис не стал. Понюхал рюмку и поставил на место. Коньяк ему больше был не нужен.

Лиза тихо подошла и остановилась сзади. Он видел ее отражение в темном окне кухни.

Борис медленно повернулся, протянул к ней руки, и она пылко к нему прильнула.

Снова подул ветер. Борис прищурился, нырнул в машину.

Потом, уже утром, впервые проснувшись рядом с Лизой, он заметил, что она взяла Машины тапочки. На какое-то мгновение это ему не понравилось, но раздражение исчезло быстрее, чем он успел его зафиксировать.

Отныне его мог раздражать кто угодно, кроме Лизы.

Это он тогда так думал.

Колонна уборочной техники создала пробки. Борис, кляня и погоду, и ползущие впереди машины, добирался до дома на сорок минут дольше обычного.

— Боренька! — выскочила к нему Лиза, едва он отпер дверь.

Отменить командировку! Надо заставить себя ей верить, иначе и жить незачем.

— Замерз?

— Не успел. Но погода мерзкая.

— Узнал про фирму? — Лиза посмотрела озабоченно и строго.

— Узнал, — засмеялся он. Видеть нахмуренную Лизочку было забавно. — У фирмы хорошие перспективы.

Если проект реконструкции электростанции будет принят, у фирмы, в которую собирается Костя, пожалуй, хорошие шансы стать основным подрядчиком.

— Боря, ты сможешь Косте помочь?

— В каком смысле? — не понял он.

То есть понял, конечно. Надо найти нужных знакомых и обеспечить зятю достойную должность.

— Боря!

— Я не хочу говорить о делах, — отмахнулся Борис и чмокнул жену в нос. — Они мне на работе надоели.

Лиза захлопотала на кухне, он переоделся, сел за стол, попросил:

— Дай таблетку анальгина. Есть у нас?

— Что у тебя болит? — замерла Лиза.

— Голова.

— Боря!..

— Все в порядке, — поморщился Борис. — Устал, а потом по пробкам тащился. Было бы странно, если бы голова не заболела.

Жена, не слушая возражений, принесла тонометр, измерила ему давление. Давление оказалось повышенным, но не сильно.

Кажется, это был тот редкий случай, когда Семен сам предложил бы Борису рюмку коньяку.

Надо было сказать Лизе про грядущую командировку, но Борис с этим тянул.

* * *

Телефонный звонок Наташа услышала из ванной, а потом услышала неясный голос Семена.

Ей нужно многое сюда принести: халат, футболки, в которых она привыкла спать. Наташа выключила воду, оделась. Голос Семена зазвучал четко.

— Я тебе звонил! — зло говорил Семен. — Я звонил, а ты не отвечал!..

Он сидел за столом, постукивая кулаком по столешнице.

— Да иди ты!.. — Семен выругался, швырнул телефон на стол и буркнул Наташе: — Извини!

Она не успела спросить, кто его так разозлил.

— Вовка, — процедил он. — Витькин брат. Сын отчима в новой семье.

— Ты не позвонил ему, когда Виктора убили? — непонятно кому посочувствовала Наташа. Семен кипел от злости, а казался несчастным.

— Я ему позвонил. Я ему несколько раз звонил, а он не ответил. — Он прижал ладони к лицу и отдернул. Лицо смягчилось.

— Надо было звонить, пока не дозвонишься!

Он зло промолчал. Она знала — чувствовал себя виноватым.

Наташа легла на постель, Семен вместе с креслом к ней повернулся.

— Мать считала, что мы с Витей должны относиться к Володе как к брату. Сама говорила отчиму, чтобы он нового сына приводил.

— Наверное, она была права.

Семен дернул плечом и нехотя признал:

— Витя действительно к Вовке неплохо относился. А я в последние годы Володю даже не видел. Он меня на день рождения поздравляет.

— А ты его?

— А я не помню, когда у него день рождения. — Семен усмехнулся и посмотрел в сторону.

— Володя от Ларисы узнал, что Виктора убили?

— Наверное, — равнодушно согласился Семен. — Лариска на свадьбе с Володей кокетничала. Ворковала. Мне было противно смотреть, и я ушел.

— Ну и плохо! — не одобрила Наташа. — Тебе это могло просто показаться, а ты людям настроение испортил.

— Ничего я никому не испортил! Я там никому не был нужен, и мне никто не был нужен.

— Семен, ты не прав.

— Откуда ты знаешь, кто прав?! — Он опять разозлился и сразу виновато улыбнулся. Он не мог злиться на Наташу. — У нас была ненормальная семья. Я тебе это говорил?

Наташа легла поудобнее, положила голову на согнутый локоть.

— Знаешь, объяснить, что такое одиночество, невозможно. Это можно только знать. Мы все были одинокими, и я, и мать, и Витька…

Знакомая музыка зазвучала еле слышно. Наташа неохотно поднялась, достала из сумки телефон.

— Привет! — радостно сказал Гарик.

— Привет, — вздохнула Наташа.

— Я приеду на Новый год. У тебя еще нет планов на каникулы?

— Еще нет.

— Я очень соскучился. И очень хочу тебя увидеть. Целую.

— Пока, Гарик, — сказала Наташа и бросила аппарат назад в сумку. А Семену объяснила: — Мой бывший… друг.

— Твой любовник?

Наташа опешила. Семен смотрел на нее со злой брезгливостью.

— Я считала его женихом, — стараясь не замечать брезгливости, ответила Наташа. — Послушай, это было давно…

— Когда?

— Он уехал в Штаты три года назад. Приезжает раз-два в год…

— И ты с ним спишь?!

— Прекрати! — Наташа тоже умела злиться. — Я же тебя не спрашиваю про твоих баб!

— У меня нет никаких баб!

— Что?! — ахнула Наташа. — Да ты!.. Около тебя постоянно вьются какие-то тетки. А ты с ними щебечешь и ручки им целуешь! Думаешь, мне приятно на это смотреть?

— Ни с кем я не щебечу! И эти тетки для меня ничего не значат. А ты дура, если этого не понимаешь!

— Ты бы мне когда-нибудь ручку поцеловал!

— Да я только и делаю, что тебя целую! — Тут Семен вылез из своего кресла, церемонно взял Наташу за руку и чмокнул тыльную сторону ладони. А потом взял Наташу за плечи и заглянул в глаза. Глаза у него были жалкие. — Ты не будешь встречаться со своим Гариком?

— Нет, — покачала головой Наташа и прильнула к его плечу. — Когда-то мне казалось, что я его любила. Я долго ждала, что он позовет меня с собой… А потом поняла, что никуда с ним не поеду. Это давно было, еще до тебя.

Семен помедлил и крепко прижал ее к себе.

— Я умру, если ты меня бросишь. Я не могу снова остаться один.

— Ты не бываешь один. Около тебя все время люди, — прошептала Наташа.

Это она все время одна.

Семен покачал головой, щекоча ей шею, — чужие люди не считаются.

— Почему ты выбрал меня? — шептать в пустой квартире было глупо, но она шептала.

— Ну откуда я знаю! — Он тоже перешел на шепот.

Объяснение никуда не годилось, но Наташа замерла от благодарной радости.

19 декабря, среда

Помощник организовал все необходимое для командировки еще вечером и даже ненавязчиво предложил поехать вместе с Борисом Александровичем, но Борис от услуги отказался. Ехать же решил на поезде — вечером ляжешь, утром будешь на месте. Гораздо удобнее, чем тратить время и силы на дорогу до аэропорта и скучный перелет.

— Боря, ты не опоздаешь? — удивилась Лиза, видя, что Борис не торопится вставать из-за стола.

Опоздать он никуда не мог, поскольку уже давно относился к той категории руководителей, которые сами устанавливают правила. Но на работу предпочитал являться раньше большинства подчиненных.

— Я вечером еду в командировку, — улыбнулся он. — Ненадолго, на пару дней.

— Что? — замерла Лиза. — И ничего мне не сказал!

— Сейчас говорю.

Он до последней минуты не был уверен, что поедет. И даже сейчас сомневался, что поступает правильно.

— Куда ты едешь? — Жена прислонилась спиной к кухонной стойке.

Название другого города, соседнего с тем, в который он направлялся, сорвалось с языка словно помимо его воли.

— О господи! Что тебе там делать? — Лизочка забавно вытаращила глаза.

Ему и в бывшем Лизином городе делать было нечего, не его это уровень, выяснять мелкие технические подробности. Его дело решать, выделять ли деньги на разработку.

— Намечается полигон для большой модернизации… — Он коротко изложил идею проекта.

Лиза слушала внимательно. Едва ли она все понимала, но и полным профаном не была.

— Боря, но зачем тебе самому ехать?

Он привык считать ее глупенькой и умилялся этому. Но сопоставлять факты и делать выводы жена умела, ему нужно следить за языком, чтобы она не поймала его на вранье.

— Захотелось вспомнить молодость, — улыбнулся он. — Я когда-то занимался автоматизацией. Мне это нравилось. Гидроэлектростанция — это красота и мощь! Мне нравилось просто ходить по станции, смотреть, как вода вращает турбины.

Он чуть не попался сейчас, с облегчением вспомнив, что в городе, который он назвал, тоже есть гидроэлектростанция. Хорошо, что каскад волжских ГЭС большой.

Кажется, объяснение Лизу удовлетворило, она перестала хмурить лоб.

Времени до поезда оставалось еще много. Борис улегся с планшетом на диван, принялся читать в интернете новости.

Хотелось увидеться с Машей. Он знал — Костя хороший муж, но постоянно удостоверяться, что дочь спокойна и счастлива, было необходимостью.

— Ты сказал Косте, что фирма хорошая? — словно прочитала его мысли Лиза.

— Нет еще.

— Позвони!

Лиза с участием относилась и к Маше, и к ее мужу. А разговаривать при ней ни с дочерью, ни с зятем не хотелось. Не только сейчас не хотелось, раньше тоже.

Жена присела рядом с ним, он погладил ее колени.

— У тебя звонит телефон, — прислушался Борис.

Музыка была тихая, незнакомая. Лиза часто меняла мелодии вызова.

Жена вышла из комнаты, ответила, немного послушала и недовольно бросила:

— Вы ошиблись!

Через несколько секунд она вошла снова. Борис отложил планшет, с улыбкой смотрел, как она снова садится рядом с ним. Потом протянул руки и уронил ее на себя.

Сейчас от нее пахло чем-то незнакомым, горьким. На миг она показалась ему незнакомой, чужой. Только на миг. Мягкие губы скользили по щеке, Борис блаженно закрыл глаза.

К ее телефону он потянулся, когда Лиза закрылась в ванной. Телефон лежал в сумке. Борис достал его, затыкал в экран, вызывая список вызовов.

Делать это ему было стыдно.

Список оказался пустым. На номер, с которого Лизе недавно звонили, Борис посмотреть не смог.

Список оказывается пустым, только когда его намеренно стирают.

Вода в ванной перестала шуметь. Борис бросил телефон в сумку.

* * *

Новая жизнь становилась привычной. Наташа опять пошла пешком от метро до клиники, жмурясь от мелкого снега. У края тротуара лежал заметный сугроб, обычно такие появляются позже, к февралю.

Впереди остановилась машина такси. Водитель выбирал место, где сугроб был пониже. Лучше всего было проехать еще пару метров, но место впереди занимала припаркованная темная машина. На нее Наташа обратила внимание, когда из такси принялась выбираться старушка с палкой. К старушке подскочил таксист, помог пожилой женщине.

Такси хорошо освещало стоявшую впереди машину. Водитель в ней откинулся на спинку кресла, а прямо перед ним висела нитка бусин.

Наташа повернула за угол, поднялась на крыльцо клиники.

Милана заулыбалась ей, как старой долгожданной знакомой. Наташе стало стыдно, что вчера она ревновала к девушке Семена.

— Вызывать такси? — деловито спросила Милана.

— Не знаю, — улыбнувшись, Наташа кивнула в сторону кабинета Семена, — ему решать.

— У Семена Аркадьевича семейная пара, — доложила Милана и состроила гримаску. — Жена вся такая… в кольцах. А на меня смотрит как на таракана. А муж ничего, нормальный.

Наташа не успела ответить — хлопнула дверь, Семен проводил пожилую пару до ресепшена.

Колец на даме-пациентке действительно было с избытком. Дама улыбалась Семену и закатывала глаза. Клиническая дура, решила Наташа.

Семен поцеловал пациентке пухлую ручку, а ее мужу незаметно подмигнул.

Муж был в полтора раза выше жены. Толстый свитер не скрывал широких плеч.

— Пришла? — Семен увидел Наташу и, повернувшись к Милане, попросил: — Вызови такси.

Он скрылся в кабинете. Пожилая пара одевалась, стоя у зеркала.

Муж держал наготове шубу жены, наблюдая, как супруга изучает свое отражение. Женщина опустила руки, и он накинул шубку ей на плечи.

— Осторожно! — Женщина недовольно поморщилась.

— Болит? — участливо спросил мужчина и погладил ее по плечу.

— Немного, — обиженно нахмурилась жена.

Наташа могла дать голову на отсечение, что ничего у тетки не болит.

Не посмотрев на Милану, а на Наташу тем более, дама двинулась к двери. Муж обернулся и весело произнес:

— До свидания.

Взгляд у него был спокойный и доброжелательный.

Дверь за парой захлопнулась. Милана тяжело вздохнула:

— Стервам всегда достаются хорошие мужики.

Наташа улыбнулась, соглашаясь.

В руках у Миланы тихо тренькнул телефон.

— Ваша машина пришла.

Тут наконец появился Семен, застегивая на ходу пуховик. Подождал, пока девушки оденутся, запер дверь клиники.

Такси одиноко ждало у тротуара, других припаркованных машин поблизости не было.

Подозрительной машины не было и потом, когда Наташа с Семеном гуляли с собакой.

Телефонный звонок раздался совсем поздно. Семен неохотно повернулся, Наташа сняла голову с его плеча.

— Да! — выйдя в прихожую, Семен вернулся с телефоном у уха.

Подошел Кузя, лег рядом с диваном. Наташа протянула руку, опустила в собачью шерсть.

Собеседник Семена разозлил, он отвечал недовольно, раздраженно.

— Володя, — объяснил он, бросив телефон на стол.

Наташа ничего не спросила, но он продолжил:

— Спрашивает, ходил ли я к нотариусу.

— А ты ходил?

— Нет еще. — Он снова лег рядом, Наташа опять положила голову ему на плечо. Кузя около них поворочался, тоже улегся поудобнее. — Вовка напрасно суетится, ему Витино наследство не светит.

— Почему? — лениво удивилась Наташа. — Он брат. Такой же, как и ты.

— Послушай! Я оставил Витьке материну квартиру! Я тогда уже купил эту и ни на что больше не претендовал. А он, когда с Ларисой разводился, разменял квартиру на две — одну себе, вторую Ларисе.

— Он обеспечил Ларису жильем, несмотря на то что она ему изменила? — поразилась Наташа.

— Представь себе! С какой стати я должен опять с кем-то делиться?

— Тебе придется. Володя Виктору брат.

— Не придется. Я нашел у Витьки завещание. Он все свое имущество завещал мне.

Наташа закрыла глаза, Семен погладил ее по лицу.

— Завещание было написано за два дня до смерти.

— Что? — от удивления Наташа приподнялась.

— Угу, — кивнул Семен и глазами показал, чтобы она снова легла.

— Семен!..

— Я думаю об этом! — Он помолчал и неохотно добавил: — Что-то произошло, отчего Витька написал завещание. Просто так в тридцать два года завещания не пишут.

В щель между занавесками был виден падающий снег. Нужно было встать, задернуть занавеску, но Наташа поленилась.

20 декабря, четверг

Сначала убийце было страшно. Он боялся смотреть в сторону полицейских, а дома, замирая от ужаса, страшился услышать звонок в дверь. Он убеждал себя, что вычислить его практически невозможно, но страх оставался, мучил.

Проходили часы, потом дни. Страх уменьшился, стал маленькой, почти незаметной сосущей точкой в груди. Иногда страх увеличивался, но убийца научился его приглушать.

Впрочем, страх был не главным, что его мучило. Гораздо важнее было закончить начатое.

Иногда убийца впадал в отчаянье. Ему казалось, что он не сумеет, не справится. Бороться с отчаяньем было труднее, чем со страхом, но он заставлял себя отбросить сомнения.

Убийца был сильным человеком.

Оксана позвонила удачно — у Антонины закончилась лекция, но она не успела спуститься в метро.

Антонина с телефоном подошла к ближайшей, стоявшей у входа в метро лавочке, поставила на лавку сумку.

— Борис Александрович вчера уехал в командировку, — шептала Оксана. В трубке слышался шум, не то лилась вода, не то работала стиральная машина.

— Знаю, — сказала Антонина.

Брат позвонил ей вечером уже из поезда. Антонина никак не могла взять в толк, зачем ему самому болтаться по захолустным городишкам, и решила, что Боре просто хочется сбежать из дома. Вывод доставил Антонине мстительное удовольствие, о том, чтобы Боря перестал смотреть на Лизу глазами преданной собаки, можно было только мечтать.

— Лизка сейчас кому-то звонила. Мужику. Я мимо проходила, слышала в трубке мужской голос.

На морозе телефон холодил ухо, но Антонина этого не замечала.

— По-моему, она назначила ему свидание. Сказала — через час, а место не назвала. Сейчас в ванной заперлась, красится. А я работу заканчиваю. Лизка думает, что я сейчас уеду, а я пойду к соседке с малышом сидеть.

— Ой, спасибо, Оксана, — искренне поблагодарила Антонина.

Подхватив сумку, она направилась к метро, но тут заметила стоявшую у тротуара машину такси и бросилась к ней.

— Свободны? — рванув дверь, спросила Антонина.

Молодой кавказец поднял на нее красивые, с длинными черными ресницами глаза. Посмотрел почему-то с удивлением и кивнул.

Антонина плюхнулась рядом с ним, с облегчением назвала адрес брата. Дорога заняла двадцать минут. Антонина велела остановиться, не доезжая до шлагбаума. Водитель, стараясь казаться равнодушным, посматривал на нее с большим любопытством.

Антонина полезла в кошелек, достала тысячную купюру, сунула парню.

— Это очень много.

— Бери, — настояла Антонина. — Это может оказаться мало.

Парень нерешительно сунул деньги в карман. Наверное, она казалась ему не совсем нормальной.

Подмывало позвонить Оксане, но она не рискнула.

Время шло. Мимо сновали прохожие. Упустила, с досадой подумала Антонина, пристально вглядываясь в выворачивающие из-под шлагбаума машины. Но тут Елизавета вынырнула из-за угла и пешком двинулась в противоположную от Антонины сторону. Походка у невестки была плавной, ленивой. Антонина никогда не умела так ходить, ей приходилось все время куда-то мчаться.

— За ней! — приказала Антонина.

Как ни странно, водитель угадал, кто интересует ненормальную пассажирку. Из множества прохожих выбрал Елизавету и медленно за ней поехал.

И потом угадал, что нужно Антонине. Когда Лиза остановилась, чтобы перейти улицу, а Антонина выскочила из машины, успел сказать:

— Буду ждать у входа.

Впрочем, угадать было нетрудно, Елизавета явно направлялась к торговому центру.

Вслед за невесткой Антонина поднялась по эскалатору на второй этаж, потом на третий. А после наблюдала, как Лиза садится за столик маленького кафе, несколько минут разговаривает с парнем лет тридцати пяти, встает и направляется опять к эскалатору.

Антонина метнулась за угол коридора. Когда выглянула, Елизаветы уже не было, а парень на ходу натягивал куртку. Он не спешил и не торопился, но Антонине пришлось напрячься, чтобы от него не отставать.

Выйдя из здания через стеклянную вертушку, она растерянно остановилась. Парень двигался к небольшой стоянке, а куда двигаться ей, она не представляла.

Короткий гудок раздался рядом. Антонина догадалась повернуть голову — таксист выглядывал в приоткрытую дверь машины. Антонина ему кивнула, вытянула шею, наблюдая, в какую машину садится Лизкин собеседник.

Таксиста, кажется, заинтересовали ее шпионские манипуляции, парень почти мгновенно оказался рядом. И тоже смотрел, как человек в распахнутой куртке садится в машину.

А потом потянул Антонину за руку и сказал:

— Быстрее!

Антонина метнулась к желтой машине, таксист сел рядом.

— «Опель».

— Что? — не поняла Антонина.

— Машина у него «Опель».

Парень, напряженно глядя перед собой, тронул машину. Кажется, ему хотелось поучаствовать в погоне.

«Опель» выехал почти перед ними, влился в поток машин.

— За ним?

— Да нет, — засмеялась Антонина. — Это лишнее. Отвези меня домой.

Кажется, отказ от слежки парнишку разочаровал, но виду он не подал.

Минут через десять Антонина позвонила Оксане, спросила:

— Сможешь посмотреть, горят ли окна?

— Явилась она, — прошептала Оксана. — Малыш спит, я у окна стою. Видела Лизку. Минут пять назад в подъезд вошла.

Антонина откинулась на сиденье. Она не знала, радоваться или огорчаться тому, что невестка не стремится проводить время с мужчинами, когда мужа нет дома.

* * *

Отель оказался неплохим. Двухкомнатный номер был не намного хуже того, в котором Борис с Лизой останавливались в апреле в Израиле. Та поездка казалась Борису сказкой. Он просыпался, наблюдал за сонной Лизочкой и знал, что она никуда не исчезнет и будет с ним всегда, и от этого он казался себе молодым, полным сил, как когда-то в почти забытой юности. На улице чирикали незнакомые птички, пальмы по утрам с тихим шумом шевелили листьями. Он отплывал от берега, оглядывался на стоящую на берегу Лизу, поворачивал и возвращался к жене. Волны накатывали на Лизины бедра, она опускала в воду руки и смотрела на Бориса счастливыми сияющими глазами.

— Все в порядке, Борис Александрович?

Встретивший его парень-водитель смотрел на московского гостя с беспокойством.

— Все отлично, Толя.

Парень все время пытался ему угодить, это раздражало. Поднимаясь в гостиничный номер, пытался взять у Бориса дорожную сумку. Борис не дал, конечно.

— Все отлично, — повторил Борис. Поставил сумку на ближайший стул и покрутил в руках карточку-ключ. — Поехали на станцию.

Город от Москвы отличался — плохо покрашенными фасадами, обилием старых автомобилей. И еще чем-то неуловимым, безошибочно выдававшим провинцию. Даже походка у женщин казалась другой, не московской.

Водителем Анатолий оказался хорошим. Мягко обходя идущие впереди машины, довез Бориса до электростанции меньше чем за полчаса. Еще с дороги кому-то позвонил, и Бориса встретил начальник станции.

Начальник Роман Николаевич Борису понравился. Ему было лет сорок. Коренастый, широкоплечий, он мягко окал, а на Бориса смотрел без подобострастия. Как на ненужную помеху он на него смотрел и не слишком пытался это скрыть.

Впрочем, это продолжалось недолго. Борис начал говорить о предполагаемой реконструкции, не упускал технических подробностей, и Роман начал поглядывать на него с уважением. С настоящим уважением, как к спецу, а не как к начальнику из Москвы.

Потом совещались с главным инженером, другими специалистами, и Борис впервые за много лет чувствовал себя своим и на месте рядом с усталыми хмурыми мужиками. Он инженер, а не чиновник. Платили бы инженерам нормальную зарплату, никогда не ушел бы на бумажную работу.

Засиделись они допоздна. За окном мощные прожектора освещали территорию электростанции, а когда вместе с Романом возвращались в город, зимняя тьма казалась абсолютной, зловещей. Тусклые фонари вдоль дороги не разгоняли темень, а только усиливали.

Показались первые городские дома. В городе тьма отступила.

— Когда возвращаться собираетесь? — спросил Роман, внимательно следя за дорогой. Он тоже оказался хорошим водителем.

— Не решил еще, — признался Борис. — У меня здесь… дела.

— Мы с женой приглашаем вас поужинать. Жена у меня хорошо готовит, — улыбнулся начальник станции и покосился на Бориса. — Не возражаете? Я недалеко от гостиницы живу.

— Не возражаю, — засмеялся Борис. — Только поступим мы по-другому. Это я вас приглашаю поужинать. Не отказывайтесь, одному тоскливо.

Роман помедлил и кивнул.

Встретиться в гостиничном ресторане договорились через час.

Борис поднялся в номер, впервые за день позвонил Лизе.

— Боря! — упрекнула жена. — Ну почему так поздно? Я же беспокоюсь.

Пару недель назад он тоже уезжал в командировку. В нормальную командировку, в Париж. Лиза тогда его удивила. Борис предложил поехать вместе, воспользоваться подвернувшимся случаем, совместить дела с отличным отдыхом. Лиза решительно отказалась. «Это нехорошо, — решительно заявила она. — Могут пойти слухи».

Везти Лизу на государственные деньги Борис не собирался, и на слухи ему было наплевать, но позиция жены тогда приятно поразила.

Он поехал один и откровенно наслаждался одиночеством.

— Занят был.

— Так занят, что даже позвонить не мог? — Лиза еще обижалась.

— Извини.

— Боря, больше так не делай!

— Не буду. Чем занимаешься?

— Почитаю и спать лягу.

— Спокойной ночи. Целую.

Борис быстро разделся, принял душ. А вытираясь гостиничным полотенцем, попытался вспомнить, когда видел Лизу читающей, и не смог.

* * *

В старую квартиру брата, которая сейчас пустовала, Антонина спускалась примерно раз в неделю. Иногда чаще, иногда реже. Поливала стоящие на подоконниках чахлые цветы, вытирала пыль.

Раньше, до Елизаветы, она чувствовала себя здесь хозяйкой, а сейчас казалась себе квартирным воришкой.

Земля в цветочных горшках совсем высохла. Антонина полила цветы из пластиковой бутылки, а потом снова наполнила ее водой и поставила под мойку.

Больше делать здесь ей было нечего, но она прошлась по квартире. В Бориной комнате, где раньше висела большая фотография Ольги, зеленела светлыми обоями пустая стена. Фотографию Борис снял давно, но Антонина никак не могла привыкнуть к пустой стене.

О том, что в жизни брата грядут изменения, она поняла, когда впервые заметила отсутствие фотографии.

Она тогда вопросительно уставилась на брата, а Борис отвел глаза. Это было за пару недель до того, как Елизавета впервые появилась в его квартире.

Тогда она заходила к брату по нескольку раз за день. Когда было время и желание, готовила ему еду. Когда желания не было, просто сидела, развалившись в кресле, жаловалась на погоду, на усталость и точно знала, что брату она нужна, и ее болтовня тоже.

Все изменилось, когда, отпирая однажды утром дверь Бориной квартиры, она услышала девичий голосок. Это было так необычно, что Антонина решила, что у брата включен телевизор. Боря выскочил к ней в распахнутой домашней рубашке и с глупой улыбкой не дал ей пройти на кухню.

— Я не один.

— Извини, — опешила Антонина, а выходя на лестничную площадку, услышала:

— Кто это, Боренька?

Что ответил брат, слышно уже не было, дверь захлопнулась.

Потом, когда Борис познакомил ее с Лизой, она тщательно старалась скрыть мгновенно возникшую стойкую неприязнь. До сих пор старалась.

Только Мише рискнула сказать:

— Лиза хитрая дура.

— Ты ревнуешь, — усмехнулся Михаил.

— Ревную, — кивнула Антонина. — Но она дура и хитрая.

— Ты просто ей завидуешь!

Антонина не завидовала. Она жалела брата. А еще никак не могла отделаться от противного предчувствия, что добром Борина женитьба не закончится.

Антонина решительно подошла к ближайшему одежному шкафу, распахнула дверцу. Среди пустых плечиков висела старая Борина куртка и две Лизиных. Антонина распахнула соседнюю дверцу — здесь лежала пара комплектов постельного белья, женский свитер, какие-то маечки.

Антонина закрыла шкаф, принялась искать какой-нибудь чемодан, не нашла, поднялась к себе и вновь спустилась, везя за собой свой собственный чемодан. Его она купила прошлым летом, собираясь на отдых в Испанию. Чемодан ей нравился.

Она настолько не ожидала застать кого-то в квартире, что замерла от страха, заметив в зеркале тень.

— Лиза? — с облегчением выдохнула Антонина, разглядев появившуюся Лизу. — Здравствуй.

— Здравствуйте. Я вас напугала? — участливо спросила невестка.

— Напугала, — кивнула Антонина. — Ты зачем приехала?

Она не имела права задавать такого вопроса, но Елизавета ответила:

— Хочу наконец все вещи забрать.

— Отлично! — Антонина выдвинула чемодан вперед. — Собирай!

Мобильный, с которым она не расставалась, мешал. Антонина бросила его на тумбочку.

Она злилась и понимала, что Лиза это видит. А еще понимала, что невестке нравится злить Антонину.

Впрочем, не исключено, что Михаил прав и Антонина наговаривает на Лизу от ревности.

— Я все время напоминаю Боре, что Маше нужно сюда переехать. — Елизавета потянула чемодан к шкафу.

— Освободи квартиру, и она переедет.

Антонина понимала — нельзя так разговаривать.

— Разве я ее не освободила? — Лиза повернулась к ней с грустным удивлением.

Антонина отвернулась, ушла на кухню, включила чайник. Съестного в квартире не было, она бросила в чашку пакетик чаю, залила кипятком и медленно выпила.

Елизавета выкатила чемодан в прихожую. Надела шубу, непонятно зачем постояла, наклонившись над тумбочкой. Подняла голову и, глядя на Антонину в зеркало, вежливо попрощалась:

— До свидания.

Антонина кивнула. А в прихожую вышла, когда дверь уже захлопнулась.

На тумбочке лежал ее телефон, а рядом связка ключей. Елизавета давала понять, что освободила квартиру окончательно и бесповоротно.

Антонина подвигала ключи пальцем, взяла телефон и поднялась к себе.

Только засыпая, Антонина задалась вопросом, зачем Елизавета приезжала в старую квартиру. Ни чемодана, ни большой сумки у нее не было, и вывезти остатки вещей ей было просто не в чем.

* * *

Роман уже ждал Бориса в холле гостиницы. Рядом с ним сидела очень красивая голубоглазая женщина, с веселым любопытством наблюдая за подходящим Борисом. Женщина казалась ровесницей своего мужа, пара производила впечатление счастливых молодоженов.

— Моя жена, — улыбаясь, поднялся Роман. — Светлана.

Имя голубоглазой красавице поразительно шло.

— Борис. — Борис поцеловал даме руку, напомнив себе доктора Семена Аркадьевича.

Ногти у Светы были без лака и коротко пострижены, и это, как ни странно, очень красило ровные длинные пальцы.

— Вы давно женаты? — не удержался Борис.

Обычно он не пытался выяснять у случайных знакомых подробности их личной жизни. Вопрос был естественным для Семена, доктор с ходу принимался узнавать все про своих пациентов.

— Двадцать лет, — засмеялась Света, а Роман поправил:

— Двадцать один.

Гостиничный ресторан оказался чистым, уютным. Столики были отделены друг от друга стенками-ширмами, а еда оказалась просто превосходной.

Он не жалел, что не удалось провести вечер в одиночестве. Собеседниками супруги оказались легкими, неутомительными и остроумными. Ему давно уже не было так уютно в чьем-то присутствии, и он опять напомнил себе Семена, мгновенно умевшего делать всех вокруг своими друзьями.

У Бориса вообще не было друга. Пожалуй, кроме того же Семена.

Нужно позвонить доктору, узнать, что случилось с его братом.

— Воруют, конечно, — говорила Света. Она, как оказалось, работала в городской мэрии. — Но так, в рамках приличий. Оформляют фирмочки на родственников, и фирмочки эти все тендеры выигрывают. Или это не воровство?

— Воровство, — улыбнулся Борис. — Но ненаказуемое. Законное.

Роман, посмотрев в сторону входной двери, с досадой произнес:

— Ирена, — и тут же предупредил жену: — Не оборачивайся!

Борису стало любопытно, он вытянул шею, выглянул из-за ширмы. Стоя у двери, высокая черноволосая женщина оглядывала зал. Женщина показалась ему некрасивой, почти уродливой. Она была очень худа, а длинные, ниже лопаток, волосы не мешало бы расчесать.

— Жена бывшего мэра, — тихо объяснила Борису Света. Она не обернулась, послушалась мужа.

— Вдова, — поправил Роман.

— Мэр погиб три года назад. Противный мужик был. Прости господи, что плохо о мертвом говорю! — Света перешла на шепот.

Роман уставился в тарелку, но женщина у двери его заметила. Криво улыбнулась и помахала ему рукой. Она была пьяна. Это Борис понял, когда Ирена двинулась к их столику.

Роман обреченно вздохнул. Света наконец обернулась.

— Привет! — Ирена качнулась и, ухватившись рукой за спинку Светиного стула, весело уставилась на Бориса.

Она не была некрасивой. Она была пьяной и несчастной.

— Ирочка, извини, у нас деловая встреча, — попытался объяснить Роман.

— Я вам мешаю? — подняла брови Ирена. Глаз от Бориса она при этом не отрывала.

— Мешаешь! Извини, — буркнул Роман.

Света поднялась, обняла Ирену за плечи.

— Ирочка, пойдем, я отвезу тебя домой.

— Спасибо, Светочка. Спасибо, дорогая. — Женщина наконец оторвала глаза от Бориса и посмотрела на Свету. — Я сама доберусь. Жаль, что вы не захотели принять меня в компанию.

К двери она шла быстро и, как ни странно, довольно твердой походкой.

— И при муже пила. — Света снова села за стол. — А как его не стало…

Света подвинула себе рюмку водки, с которой просидела весь вечер, и залпом выпила. От вина она, удивив Бориса, сразу отказалась.

— Ваша подруга? — Борис разлил водку.

— Да. Я давно ее знаю.

— Муж у Ирки разбился насмерть. Ехал ночью пьяный по городу… — Роман выпил водку, поставил рюмку, подвинул ее пальцем.

— Он не пил! — перебила Света. — Такого греха за ним не было. Он больше по бабам.

— Ты держала свечку? — засмеялся Роман.

— Ходили слухи…

Пьяная Ирена испортила вечер. Роман больше не шутил, Света не смеялась. Борис проводил гостей к выходу, быстро пошел через холл к лифтам.

Ирена преградила ему путь, появившись словно ниоткуда. Она больше не казалась пьяной.

* * *

Сегодня машины со скучающим водителем у клиники не было. Не то чтобы Наташа специально ее искала, но факт отметила. Поднялась на крыльцо клиники, помедлила и, опять спустившись на тротуар, прошла метров сто вперед, внимательно присматриваясь не только к стоявшим рядом машинам, но и к тем, что виднелись на противоположной стороне улицы. Подозрительную машину не увидела и вернулась назад.

Семен ждал ее у ресепшена, весело болтая с Миланой.

— Ну наконец-то! — недовольно проворчал он, обернувшись на стук двери.

На самом деле Наташа пришла на пять минут раньше.

Семен скрылся в кабинете — одевался. Милана сняла трубку зазвонившего телефона, записала кого-то на прием.

— Сегодня звонил один дурак, — положив трубку, пожаловалась Наташе девушка. — Требовал мобильный Семена Аркадьевича. Я ему говорю, что мы телефонов докторов не даем, а он на меня ругаться стал.

Наташа Милане посочувствовала.

Семен торопился. Даже клинику вместе с Миланой запирать не стал, а потянул Наташу к машине, едва такси подъехало. Только усевшись рядом с Наташей, шепнул ей в ухо:

— Соскучилась?

— Очень, — прошептала Наташа, уткнувшись лбом в воротник его пуховика.

— Я тоже.

Обнимать ее он не стал. Наташа села прямо, стала смотреть в окно. За окном в огромном темном джипе веселая девушка подпрыгивала в такт музыке. В ушах девушки торчали наушники.

Семен несколько раз посматривал на часы, а дома, сразу взявшись за поводок, сказал Наташе:

— Оставайся дома. Ко мне должны прийти.

— Кто? — Оставаться Наташе не хотелось. Ей нравилось, когда они вместе гуляют с собакой.

— Тетка-бухгалтер. Обещала отчеты по Витькиной фирме посмотреть.

Тетка-бухгалтер пришла, когда Семен с Кузей уже вернулись, и оказалась веселой красивой женщиной едва ли старше сорока. С Семеном она явно кокетничала, а на Наташу посмотрела с неудовольствием.

Нравиться Наташе это, конечно, не могло.

— Бабник ты, — проворчала она, когда Семен закрыл за гостьей дверь.

— Я?! — поразился он.

— Ты, ты, — кивнула Наташа. — Баба тебе глазки строит, а ты и рад!

— Ты дура и все придумываешь! — Наконец он обнял ее по-настоящему. — Я же тебе говорил, у меня все родственники сумасшедшие. Хоть ты будь нормальной.

Наташе очень хотелось сказать, что… что ей не нравится, когда он смотрит на других женщин с веселым восхищением, и вообще…

Она ничего не сказала. Она знала, что очень ему нужна, хотя еще неделю назад не поверила бы, что такое может случиться за считаные дни.

Продукты в холодильнике кончались. Наташа сварила остатки пельменей, поставила на стол банку маринованных огурцов.

Кузя ткнулся носом в коленку. Наташа подула на пельмень, протянула собаке на ладони.

— Прекрати! — попытался пресечь это Семен, но Наташа не послушалась.

— Нужно сходить за продуктами.

В магазин они не сходили. Пролежали весь вечер, тихо переговариваясь. Он спрашивал, она отвечала. Она рассказывала про родителей, про детство, а сама вопросов не задавала. Семен не любил говорить про свою семью, а Наташа хотела, чтобы ему всегда было с ней хорошо.

* * *

Борис быстро оглянулся — холл был пуст, только сидевшая за стойкой девушка-администратор разглядывала что-то в своем телефоне.

Не хватало еще, чтобы его видели рядом с пьяной навязчивой бабой!

Ирена смотрела с веселой усмешкой. Тушь — или как это там называется у женщин — неопрятно размазана. Помада тоже.

Борис инстинктивно отодвинулся.

Она походила на нахохлившуюся мокрую ворону. Черная водолазка, черные брюки, черные волосы. В руках женщина держала темно-коричневый полушубок. Тот свисал на пол.

Она не была ни красавицей, ни уродиной.

— В командировке? — Кажется, ей нравилось играть роль роковой женщины.

— В командировке, — кивнул Борис.

— Угостите меня кофе.

— Я не люблю случайных связей, — усмехнулся он. — Я их избегаю.

— А я к вам в постель не лезу. — Она насмешливо развела руками. Полушубок сполз на пол почти полностью, Ирена подхватила его поудобнее.

Мимо прошла средних лет пара, не обратив на них внимания. Ирена посмотрела паре вслед. Глаза у нее были светлые, серые и казались неуместными на смуглом лице.

— Поезжайте домой, — посоветовал Борис.

Ирена прижала к себе темный мех, сжав губы, отвернулась от Бориса, а он неожиданно придержал ее за локоть.

Не то чтобы пожалел, а так… непонятно почему. Наверное, потому что выглядела она уж очень жалкой, и это чувство пересилило брезгливость.

Он, не оглядываясь, шагнул к лифту. Она поплелась за ним, как собачонка.

— Проходите. — Поднявшись на свой этаж, он отпер номер, пропустил Ирену вперед.

Из раскрытой дорожной сумки торчала белая рубашка. Борис дернул молнию, сумка приобрела более опрятный вид.

Ирена помялась у двери, повесила шубку в шкаф, прошла на маленькую кухню.

— Кофе не обещаю, — крикнул Борис. — Но чай есть.

Пакетики с чаем он заметил еще утром.

— Кофе тоже есть, — деловито откликнулась Ирена.

Когда он прошел на кухню вслед за гостьей, она уже включила чайник.

— Будете? — Она показала на пакетики кофе, лежавшие в маленькой вазочке.

— Я не пью растворимый кофе.

Он сел за стол и стал наблюдать, как она достает чашки.

— Вы женаты?

— Да.

— Давно?

— Нет.

— И у вас молодая жена?

— И у меня молодая жена. Но обсуждать ее мы не будем.

Ирена заварила ему чай, себе кофе.

— Красивая?

— Для меня да. Ира, мы не будем обсуждать мою жену, — напомнил он.

Ирена села напротив, обняла руками чашку.

— Она вам изменяет?

— Ира! — укоризненно протянул он.

Ирена отпила кофе, поморщилась.

— Мне мой благоверный изменял с первого дня до последнего.

— Надо было развестись.

— А другие что, лучше?

Сейчас глаза не казались светлыми и неуместными под черными прядями, сейчас они были цвета темного неба. Ей бы привести себя в порядок и начать нормально жить.

— Вот Роман у Светки надежный, но он уже занят.

— Работаешь?

— Нет. — Она улыбнулась и в упор посмотрела на Бориса.

— У тебя какое образование? — Борис удивился, женщина больше не вызывала брезгливости.

Неожиданно ему показалось, что она видит его насквозь. И это почему-то было приятно.

— Юридическое.

— Иди в адвокаты, — посоветовал он. — Живи. Жизнь одна, жалко ею не пользоваться. Надо с нормальными людьми общаться, а не в кабаках напиваться. Ты еще сто раз себе мужа найдешь. Нормального.

— Это среди уголовников, что ли? — засмеялась Ирена. — Или среди взяточников?

Ему тоже стало смешно. Лиза его умиляла, но он ни разу не рассмеялся от ее слов.

— Мой муж был обязан мне всем. — Ирена встала, вымыла чашки, свою и Бориса. Почему-то он этого не ожидал. — Он стал мэром только благодаря моему папе.

— Надо было развестись, — повторил Борис.

— Я бы развелась. — Она снова села напротив. — Если бы его черт не прибрал. Быть посмешищем для города довольно неприятно.

Она сцепила ладони, хрустнув косточками.

— Вы здесь долго пробудете?

— Еще не знаю.

Ирена помедлила, полезла в карман брюк, достала телефон.

— Спасибо за компанию. — Она весело посмотрела на Бориса, вызвала такси и поднялась.

У двери он подал ей шубу. Ирена заговорщицки подмигнула ему и захлопнула за собой дверь.

А он неожиданно поймал себя на том, что впервые за долгое время чувствует себя сильным и абсолютно свободным.

21 декабря, пятница

Елизавета позвонила удачно — Антонина как раз решала, чем занять день. Занятий в университете сегодня не было, и такие дни получались самыми тягостными.

— Антонина Александровна, — тоном маленькой девочки заговорила невестка. Этот тон Антонину бесил. — Вы сегодня дома? Я могу привезти чемодан.

— Если ты не возражаешь, я сама за ним заеду, — решила Антонина.

— Конечно, конечно, — сразу согласилась Лиза. — Как вам удобнее.

Ничего обидного Елизавета не сказала, а казалось, что издевается. Антонина на себя разозлилась. Она привыкла считать себя умной и справедливой, а с Елизаветой всегда выглядела вздорной стервозной теткой.

«Антонина справедливая баба», — услышала она однажды от одного из студентов. Студенты шли впереди и Антонину не видели. У того, кто ее похвалил, она только что не приняла зачет.

Она и сама знала, что справедливая, но стало приятно.

С Елизаветой быть справедливой не получалось.

Антонина быстро подкрасилась, с удовольствием оглядела себя в зеркало. Ее шестидесяти ей не давали. Хорошо она выглядит, лет на десять моложе. Это даже Михаил признавал, хотя он редко хвалил Антонину. Чаще ругал.

Ехать она решила на метро. И потому, что денег жалко, и потому, что на метро быстрее. Спешить было некуда, но она привыкла спешить.

Звонок племянницы застал ее, когда она выходила из подъезда.

— Чем занимаешься? — спросила Маша. Она одна помнила Антонинино расписание. Лучше самой Антонины. — У тебя ведь сегодня свободный день?

— Свободный. — Антонина поправила шапку, чтобы телефон плотнее прилегал к уху. — К папе еду. Елизавета вчера наконец увезла свои шмотки. В моем чемодане. Еду чемодан забрать. Маша, переезжайте немедленно! Хватит по чужим углам болтаться!

Маша и Костя снимали квартиру давно, еще до того, как Борис женился, но сейчас Антонине казалось, что это невестка выгнала племянницу из дома.

— Да, — согласилась Маша. — В каникулы времени будет много, начнем перебираться. Папа тоже давно настаивает.

— Надо не начать перебираться, а перебраться! У вас что, много лишних денег?

Костя работал много. Брался за любые приработки. Но Антонина хорошо понимала, молодым нужны не только деньги. Нужна перспектива, нужны социальные лифты. С перспективами в стране были проблемы.

— Помнишь, я тебе говорила, что Косте предложили новую работу?

— Помню.

— Папа узнал, перспективы у фирмы хорошие. Костя решился, переходит туда.

— Маша, это не для него! — едва не застонала Антонина. — Чиновничья работа для дураков. Косте нужна интересная работа, он талантливый мальчик! Это я говорю не потому, что он твой муж.

— Тонечка, за интересную работу не платят. И потом, он же не рабочим к станку идет.

Антонина чувствовала себя бессильной. Понимала, что изменить ничего не может, а казалось, что виновата перед племянницей и ее мужем, который давно был ей почти сыном.

Поэтому и к подъезду брата подошла в самом мрачном настроении. На детской площадке сидела женщина с коляской, Антонина не обратила на женщину внимания.

Лиза открыла ей дверь с телефоном у уха. Улыбнулась гостье и отошла, тихо говоря в трубку.

Антонина разговор слышала, не затыкать же себе уши.

— Ты устроилась няней? — тихо говорила Елизавета. — Пожалуйста, зайди, когда освободишься!

Антонина собиралась взять чемодан и уйти, не раздеваясь, но передумала. Повесила шубу и повернулась к невестке.

— Борис говорил, что купил новые книги. Я их посмотрю, если не возражаешь.

Брат, хотя по текущей работе это ему давно не было нужно, за научными разработками следил и техническую литературу регулярно покупал.

— Конечно-конечно.

И опять Лиза ничего ужасного не сказала, а Антонине показалось, что невестка успешно пытается ее унизить. Ясно, что Борис не вырвал бы у Антонины из рук новую книжку!

Книги оказались интересными. «Возьму ознакомиться», — решила Антонина и поставила книги на место. Борис вернется и привезет ей книги. Выслушивать от вежливой Лизы разрешение взять книги собственного брата глупо и противно.

Зазвонил дверной звонок, послышался женский голос.

Оксана, узнала Антонина.

— Что, Елизавета?

— Ты устроилась няней?

— Я же сказала, меня просто попросили посидеть с ребенком, — оправдывалась Оксана. — Ваша соседка попросила посидеть с ребенком. Я же сегодня у вас не работаю!

— Ты у нас больше совсем не работаешь! Всего доброго! — тихо, не повышая голоса, сказала Лиза.

Антонине захотелось немедленно исчезнуть отсюда, и утащить Оксану, и сию секунду позвонить брату…

Хлопнула дверь. Антонина вышла в прихожую, схватила с вешалки шубу, взяла стоявший рядом чемодан, кивнула Лизе и вышла из квартиры. Оксаны у лифта уже не было.

* * *

Ехать на электростанцию было незачем. Борис позвонил Роману, попросил подготовить технические предложения, спустился в ресторан, позавтракал. Ему необходимо было увидеться со Светой, и он ломал голову, как это сделать.

Караулить ее около мэрии?

Пригласить в театр? Здание театра Борис видел, когда ехал из аэропорта. Не факт, что Роману это понравится.

Пожалуй, самым подходящим было снова пригласить пару в ресторан.

Борис расплатился с официантом, поднялся в номер, оделся и вышел на улицу.

День выдался солнечным, в Москве давно таких не было. Несмотря на легкий мороз, на солнце снег подтаивал, казалось, что вот-вот наступит весна. И воздух казался весенним, а не предновогодним.

Здание мэрии он увидел, едва отойдя от гостиницы. Сначала заметил вывешенные у двери флаги, а подойдя поближе, прочел вывеску.

Борис медленно пошел дальше, завернул за угол. Группка подростков-школьников, смеясь, шла навстречу. Бориса подростки вежливо обошли.

Две женщины, сидя на деревянных ящиках, продавали квашеную капусту. Тетки весело и громко переговаривались, и в этом было что-то законченно провинциальное.

Не верилось, что Лиза родом отсюда. Жена разговаривала тихо, а смотрела ласково и понимающе. Он не мог представить ее орущей на улице.

В этом городе Лиза работала, перед этим здесь же окончила институт. Родилась же она в еще большей глубинке, в крошечном городке километрах в ста.

Лизиных родителей он видел только однажды, за пару недель до того, как они с Лизой зарегистрировали брак. Родители приезжали с ним познакомиться.

Борис этой встречи опасался. Более чем двадцатилетняя разница в возрасте с будущей женой могла смутить кого угодно, а ему тогда казалось, что, потеряв Лизу, он немедленно умрет.

Но встреча получилась неплохой. Лизина мать робко улыбалась, а отец понимающе поглядывал на Бориса. Без осуждения поглядывал, но с легкой иронией.

Мать, кажется, работала учительницей, а про отца Борис помнил точно — тренер по боксу.

Улица повернула, Борис пошел назад. Вывеску «Библиотека» он заметил, пройдя вход в мэрию. Библиотека располагалась в соседнем здании.

Он не знал, сохранились ли еще библиотеки в Москве.

Борис замедлил шаг и решительно поднялся на крыльцо.

Женщина за стойкой, казалось, перенеслась сюда из далекого прошлого — собранные в пучок русые волосы, очки в тонкой металлической оправе. Впрочем, таких очков в далеком прошлом не было. Тогда оправы были пластмассовыми.

— Могу я посмотреть подшивки газет? — улыбнулся ей Борис.

Подшивки газет посмотреть было можно, он просидел над ними часа три.

Что-то заставило Лизу упрашивать незнакомого парня, жалобно заглядывая ему в глаза, и платить деньги. Борис понимал, что правильно было забыть об этом и жить спокойно, и знал, что не забудет.

Наверное, он зря тратил время и всю информацию можно было с тем же успехом найти в интернете.

Криминальные происшествия в городе случались, но не чаще, чем где-то еще.

Гибель мэра трехлетней давности, конечно, вызвала массу кривотолков. В одних статьях мэра ругали и намекали на криминальные связи, в других хвалили, печалились о потере и мрачно предполагали наступление всяческих бед для города.

С непривычки читать мелкий выцветший текст Борис устал и вышел на улицу с облегчением.

Он не сделал и трех шагов, как его окликнул женский голос.

— Борис Александрович! — улыбалась ему Света. Она была в большой лисьей шапке, и от этого казалась новой, не вчерашней.

— На обед вышли? — улыбнулся Борис в ответ.

— Угу. Домой ходила. — Света двинулась ко входу в мэрию, Борис пошел рядом. — Хотела детей обедом накормить, а их дома нет. Гуляют. Я не возражаю, гулять лучше, чем в интернете торчать.

— Сколько их у вас?

— Четверо.

— Сколько? — ахнул Борис и покачал головой. — По вам никогда не скажешь!

Женщина засмеялась. Фигура у нее была отличная, и она это знала.

— Жаль, что вы из дома. Я бы пригласил вас пообедать.

— Так пригласите! — Голубые глаза смотрели на него весело. — Пообедать не успеем, а чаю с пирожками попьем.

Она свернула куда-то в сторону, и Борис увидел вход в крошечное кафе.

* * *

Оксана, съежившись, сидела на лавочке. На том же месте, где недавно сидела с коляской.

— Подвела я тебя, — вздохнула Антонина, садясь рядом. — Знала ведь, что невестка моя…

— Да при чем здесь вы! — поморщилась Оксана. — Наоборот, вы мне помогли. Все-таки я здесь долго работала и фирме не отстегивала.

На глазах у девушки появились слезы, Оксана поморгала, отвернулась. Зябко обхватила себя руками.

— Пойдем ко мне, — позвала Антонина. — Сейчас вызову такси, посидим…

Оксана покачала головой — нет.

— Пойдем! — Антонине пришла в голову блестящая мысль. — Заодно уберешь старую Борину квартиру. Племянница в каникулы собирается туда переезжать, приведи квартиру в порядок. Ты это хорошо умеешь, у меня так не получается.

Девушка, помедлив, кивнула. У Антонины от жалости сжалось сердце.

— И какая Лизке разница, что я в свободное время делаю!

— Стерва, — объяснила Антонина. — А я тебя видела, когда сюда шла. Только почему-то не узнала. Не подумала, что это ты с колясочкой сидишь.

— Зато Лизка узнала. Наверное, из окна увидела…

— Что ты теперь будешь делать, Оксана? Если тебе деньги нужны, не стесняйся, я одолжу.

Оксана покачала головой — спасибо, не нужно.

— В фирму позвоню. Там всегда работа найдется. Только платят мало. — Девушка зябко передернула плечами.

— Пойдем! — поднялась Антонина. — Ты закоченела совсем.

— Вы поезжайте. — Оксана подняла на Антонину несчастные глаза. — Вы поезжайте, Антонина Александровна. Я сама подъеду, попозже.

Сильного мороза не было, но сырой ветер комфорта не прибавлял.

— Пойдем, Оксана. Простудишься!

Курточка у Оксаны, наполовину прикрывавшая бедра, казалась совсем легкой. А вязаная шапка на голове наверняка не спасала от ветра.

— Я тебя здесь не оставлю! — разозлилась Антонина. — Пойдем, хватит дурить! Хочется тебе пострадать, страдай у меня. В тепле. Я тебе мешать не буду.

Она достала телефон, вызвала такси.

Понурая Оксана смотрела себе в колени.

— Машина придет через три минуты.

Откуда появился мужчина в распахнутой куртке, Антонина не видела.

— Степа! — закричала Оксана. Замахала рукой и сорвалась с лавки. — Степан!

Мужчина остановился, девушка подбежала к молодому человеку. Разговор Антонине слышно не было. Невысокая Оксана смотрела на парня, подняв голову. В какой-то момент взяла его за полу куртки, отпустила.

Антонина смотрела на парня, не отрываясь. Память на лица у нее была так себе, но Антонина как идиотка следила за Лизой совсем недавно, и человека, с которым встречалась невестка, узнала. Оксана льнула к Лизиному знакомому.

Подъехало такси. Антонина шагнула к машине, наклонилась, попросила водителя подождать.

Человек в распахнутой куртке кивнул, быстро и не оглядываясь зашагал от Оксаны.

Девушка посмотрела ему вслед, обернулась. Антонина замахала ей рукой.

— Знакомый? — как можно равнодушнее спросила она, усевшись рядом с Оксаной позади водителя.

Девушка покивала — знакомый.

— Живет здесь?

— Работает. Инженер. Здесь автономная система энергоснабжения, — объяснила Оксана, наверняка повторяя чужие слова. — Степа там самый главный.

Антонина догадывалась, что квартира в малоэтажном доме обошлась брату недешево, но до автономной системы энергоснабжения не додумалась бы. А ведь точно, тепло в квартире Бориса становилось раньше, чем у обычных москвичей. Антонина, как правило, перед тем как включали центральное отопление, с неделю, а то и больше, жила с включенным обогревателем.

Оксана повеселела, поговорив со Степой. А Антонине стало тревожно за чужую, в общем-то, девушку.

* * *

Выпечка пахла аппетитно. За стойкой два кавказца, молодой и постарше, быстро и ловко укладывали на тарелки пирожки, подавали чай, кофе. Борис, подняв наполненный поднос, поискал глазами Свету, нашел за столиком у окна. Пуховик женщина сняла, бросила на стоявший рядом стул.

Он тоже снял дубленку и тоже положил ее на соседний стул.

— Старшая уже в институте учится…

Пирожок Света откусила с удовольствием. Она все делала с удовольствием, смотреть на это было приятно.

— А младший в третий класс ходит. Врачом хочет стать. Придумать такое лекарство, чтобы люди никогда не умирали.

Борис улыбнулся.

— А у меня дочь совсем взрослая. Аспирантка, — произнес он и удивился. Обычно он редко и неохотно говорил кому-то о своей семье.

— Замужем?

— Замужем. За своего одноклассника вышла. Они и в университете вместе учились.

— Повезло, — искренне сказала Света. — Мы с Ромкой тоже вместе учились и поженились еще в институте. А сейчас молодежь поздно женится. Мне кажется, это неправильно.

— Люди более осознанно подходят к этому шагу. — Борис сказал просто так, ему хотелось ее подразнить.

— Только разводов почему-то меньше не становится! — фыркнула она.

Он положил надкусанный пирожок на тарелку. Мелькнула горькая, неприятная мысль — он женился поздно, очень поздно, но едва ли это был осознанный и хорошо продуманный шаг.

— И еще одно мне не нравится. Почему-то девочки, когда выходят замуж, перестают работать. Это плохо. Зачем вычеркивать себя из социума? Дело даже не в том, что жизнь может повернуться не тем боком. Просто когда есть дело, какая-то работа, жизнь интереснее. Сидеть дома проще, но уж очень скучно. И кончается это депрессией, я много таких примеров знаю.

— Когда есть деньги, женщины находят себе занятия.

— Какие? — уставилась на него Света чудесными голубыми глазами. — В бассейн ходить?

Борис пожал плечами и улыбнулся. Женщина ему по-доброму нравилась.

— Ирка вот ничем не занята… — Света нахмурилась.

— У нее же другая ситуация. У нее, насколько я понимаю, муж погиб.

— Он погиб три года назад, — напомнила Света и тяжело вздохнула. — Это ее второй муж, первый погиб совсем давно. Ире не нужно было за Прозорова выходить. У Иры папа богатый. Бизнесмен. Прозоров на ней женился только из-за денег. То есть ради карьеры. Ну… это одно и то же.

Борис посмотрел на свой надкусанный пирожок, подумал и доел.

— Прозоров за Ирку сразу уцепился. Все понимали, что о любви речь не шла. И Ира понимала. Она не дура.

— Мы не всегда можем представить себя на месте другого человека, — осторожно заметил Борис.

— Это тот случай, когда все ясно! А самое ужасное, что это я их познакомила. Мы с Прозоровым работали в городской администрации. Я тогда только-только туда перешла, а до этого вместе с Ромой на станции работала. До станции добираться долго, а администрация рядом.

Борис кивнул — понимаю.

— Иру я давно знала. Мы с ней вместе художественной гимнастикой когда-то занимались. Только спортсменки из нас не получились.

— Зато получились восхитительные женщины. — Комплимент вышел так себе, но Света довольно улыбнулась.

— Прозоров тогда помощником мэра был. Я его почти не знала. — Света нахмурилась. — Он мне не нравился. Не из-за чего-то конкретного, а так… Не нравился, и все.

— Бывает, — согласился Борис.

— Мы с Ирой однажды около администрации столкнулись. Постояли, поболтали. Прозоров увидел и к нам подошел. А до этого со мной только здоровался. И то не всегда.

Света потянулась за пуховиком. Борис вскочил, подал ей одежду, быстро сам накинул дубленку.

— В общем, это я их познакомила… Простить себе не могу!

— Вы здесь ни при чем, — успокоил Борис. — Судьба обычно сама вмешивается.

— А женаты они были всего несколько месяцев. — Глаза у Светы сделались грустные. — Тогда я Иру впервые увидела пьяной.

Она уже успела надеть варежки. Борис поднял ее руку, оттянул пальцем край варежки и поцеловал запястье.

— Нужно срочно отчет готовить, — нахмурилась Света. — Боюсь, не успею. Тогда придется завтра на работу выйти.

Она побежала ко входу в здание, а он повернул к гостинице. Ему нужна была ее помощь, но заговорить о своих проблемах он не смог.

* * *

Борина квартира казалась Антонине вполне приличной и, в общем-то, готовой к проживанию. Она ахнула, когда вошла туда после того, как Оксана ее позвала.

Ковры на полу казались только что купленными, сантехника сияла, а стекол в дверцах старых книжных шкафов словно и вовсе не было.

— Ты просто волшебница! — искренне похвалила Антонина.

Оксана довольно улыбнулась.

— Пойдем ко мне. — Антонина заперла дверь, поднялась вместе с Оксаной домой.

Готовить ей было лень, и она успела сделать то, что обычно делала, только ожидая гостей, — заказала еду из ресторана.

Впрочем, Оксану тоже можно считать гостьей.

— Да не переживайте вы! — Оксана видела, что Антонина чувствует себя виноватой. — Что бог ни делает, все к лучшему.

— Если тебе нужны деньги…

— Спасибо. На первое время у меня деньги есть. А завтра в фирму позвоню. Или, наоборот, отдохну недельку.

Девушка не казалась расстроенной, и Антонина начала успокаиваться.

— И вообще… Лизка мне так нервы трепала!

Антонина перелила борщ из контейнеров в тарелки.

— Я стараюсь, стараюсь, а она обязательно какую-нибудь гадость скажет. То пятнышко где-то заметит, то еще что-нибудь. А когда хвалит, еще хуже. Можно подумать, что она столбовая дворянка, а я перед ней холопка. Как только Борис Александрович ее выдерживает! — Оксана осеклась, поняла, что сболтнула лишнее. Не стоило обсуждать Антонининого брата.

— С ним она другая, — пожала плечами Антонина.

— И была бы красавица!.. — остановиться Оксане было трудно. — А то… мышь сушеная!

На сушеную мышь Лиза похожа не была. Она была обычной молодой женщиной, ловко и умело использующей свою молодость.

— Любовь не всегда поддается осмыслению, — заметила Антонина.

Оксана задумалась. Антонина поставила грязные тарелки в мойку, а в чистые положила куриный шашлык.

— Дурам и стервам всегда везет!

— Тебе тоже повезет, — успокоила Антонина. — А Степа?..

Оксана помолчала, зажав вилку в руке.

— Мне казалось, у нас к свадьбе идет, — призналась девушка. — А потом как будто что-то случилось…

— Мне показалось, он на тебя ласково смотрит, — соврала Антонина. Она не видела, как смотрел на Оксану мужчина в незастегнутой куртке. Хорошо она видела только его спину.

— Мне тоже кажется, что я ему нравлюсь. Только… Раньше мы каждый вечер встречались, а потом он стал говорить, что занят. Встречаемся теперь когда раз в неделю, когда два.

— Наверное, он действительно занят.

— Сказал, что позвонит в ближайшие дни… Как вы думаете? — Оксана подняла на Антонину глаза. — Если бы я ему нужна не была, он стал бы обещать, что позвонит?

— Думаю, что не стал бы. — Антонина отвела взгляд. Ей опять стало до смерти жаль девчонку.

Маше она посоветовала бы сейчас только одно — немедленно послать этого Степу куда подальше.

— Вот и я так думаю. Если бы я была ему не нужна, он мне так и сказал бы. Правда?

— Правда.

Антонина поднялась, поставила на стол вазу с фруктами. Вазу подарил Михаил лет десять назад. Она была вся в мелких розочках и Антонине ужасно нравилась.

— Ты как с ним познакомилась?

— Он как-то заходил, отопление проверял. Давно, еще когда не все жильцы въехали. Он тогда такой веселый был, мы с ним смеялись все время. А в последние дни мрачный ходит.

— Ну… Мало ли какие обстоятельства могут быть у человека.

— Я понимаю. Я к нему не пристаю.

— Правильно. — Антонина помолчала и осторожно спросила: — Он москвич?

— Нет. Квартиру снимает. Как и я. Да мне и не нужно, чтобы обязательно москвич был. Я же не Лизка!

Антонина включила чайник, достала пакетики с чаем.

— Оксана, Степан женат?

— Нет, — девушка ответила быстро и уверенно.

— Ты это точно знаешь?

— Точно.

— Откуда?

— Степа сказал. — Она пожала плечами. — Я ему верю!

Чайник закипел. Антонина заварила чай.

— Ему незачем меня обманывать, правда?

На этот раз Антонина не ответила.

Темнело. За окном повалил густой пушистый снег. Снежинки были такие крупные, что казались ненастоящими.

* * *

Работа клеилась. Наташе так хорошо удалось передать проникающие сквозь листву солнечные лучи, что она отложила кисти и с удовольствием смотрела на недописанный пейзаж.

Позвонили в дверь. Наташа отперла соседке Ксюше.

— Почему не приходила так долго? — проворчала Наташа.

На самом деле она обрадовалась. Обычно соседка забегала почти каждый день, сообщала местные новости и мешала работать. Если бы не Ксюша, Наташе неделями было бы не с кем перекинуться парой слов. Если, конечно, не считать звонков родителям.

— Кирюшка приболел. — Ксюша прошла на кухню, по-хозяйски включила чайник. — Температуры не было, но я его дома подержала. Сейчас сходили к врачу, получили справку, я его в сад отвела.

Стало стыдно. Ксюша не показывалась несколько дней, а Наташа даже не удосужилась поинтересоваться, почему подруга не заходит.

— Рассказывай! — Подруга открыла полку, достала коробку с чаем.

Длинные Ксюшины волосы были небрежно сколоты в пучок, а казалось, что над прической поработал хороший парикмахер. Наташе нужно было часто поправлять волосы, чтобы не казаться только что вставшей с постели.

— Что рассказывать? — не поняла Наташа. То есть поняла, конечно.

— Почему тебя по вечерам не бывает? — Ксюша обернулась, посмотрела на Наташу.

Писаной красавицей подруга не была и косметикой пользовалась нечасто, даже реже, чем Наташа. Вместо косметики Ксюшу красило веселое лукавое выражение.

— Откуда ты знаешь? — засмеялась Наташа. По вечерам подруга никогда не заходила, в это время она была занята детьми и мужем.

— Откуда, откуда… Оттуда! Света у тебя по вечерам нет!

— Меня не бывает не только по вечерам, — вздохнула Наташа. — По ночам тоже.

— Гарик приехал? — Ксюша заварила чай, уселась напротив Наташи.

Наташа покачала головой — нет.

— Брат Виктора.

— Какого Виктора?

Наташа ткнула пальцем в стену, примыкающую к соседской квартире.

Ксюша посмотрела на нее с недоумением. Недоумение сменилось растерянностью.

— Ты не говорила, что знаешь брата.

— Я его и не знала. Теперь знаю. Мы с ним… дружим.

Ксюша задумчиво поводила пальцем по поверхности стола.

— Он вроде ничего мужик. Я с ним поговорила немного, когда Кузю отдавала.

— Ксюшенька, давай его не обсуждать!

— Наташа…

— Ксюша!

— А Гарик? — помолчав, все-таки спросила подруга.

— Да не знаю я ничего!

Наташе самой кто-нибудь объяснил бы, что происходит в ее жизни.

— Про убийство что-нибудь новое знаешь? — вздохнув, поинтересовалась Ксюша.

— Ничего. Но Семен все время об этом думает. Он уверен, что сам найдет убийцу, если полиция не сможет.

Подруга посидела еще минут пятнадцать, потом побежала по своим делам. Работать расхотелось. Наташа вымыла чашки, достала телефон, чтобы посмотреть почту, но тут аппарат зазвонил, и Семен буркнул в ухо:

— Я сейчас за тобой приеду.

— А твои больные? — удивилась Наташа.

— Грипп, — недовольно объяснил он. — Четверых принял, остальные от приема отказались. Хорошо, что ума хватило позвонить!

Наташа заглянула в холодильник, уныло оглядела пустые полки. Кроме пельменей и яиц в холодильнике не было ничего. У нее даже хлеба не было, несколько сомнительно пахнувших кусочков она утром выбросила в мусоропровод.

Наверное, она еще успевала сходить в магазин, но не пошла. Она сидела за столом и ждала, а когда он наконец позвонил в дверь, прижалась к мокрому от снега пуховику.

— Я тебе нужен? — Семен отодвинул ее и заглянул в глаза.

— Очень.

Он снова ее обнял, а потом отодвинул уже решительно и начал раздеваться.

— У меня ничего нет, кроме пельменей.

— Пельмени тоже хорошо.

Он снял ботинки, в носках заглянул в мастерскую, постоял около мольберта.

— Это для одной клиентки, — объяснила Наташа.

— Хорошая картина, — похвалил он. — Не отдавай. Клиентке другую нарисуешь.

Зазвонил его телефон. Семен вернулся в прихожую, похлопал по карманам куртки, достал телефон, ответил.

Мужской голос из трубки доносился до Наташи плохо.

— Вызывайте «Скорую»! Вызывайте немедленно! — рявкнул Семен и сбросил вызов. — Идиот какой-то! Хочет, чтобы я к его матери приехал.

— А почему ты не хочешь поехать? Я понимаю, ты не обязан, но…

— Потому что при таких симптомах вызывают «Скорую», а не меня!

Он зло покрутил телефон, сунул его в карман брюк и обнял Наташу. Борода колола щеку, но Наташа боялась пошевелиться, чтобы он подольше ее не отпускал.

* * *

После пирожковой, где он был со Светой, обедать не хотелось, но Борис, чтобы убить время, зашел в ресторан, поковырял салат оливье и поднялся в номер. Почитал с экрана телефона ленту новостей, полежал поверх покрывала на кровати, глядя в потолок, и незаметно задремал. До этого он был уверен, что не способен заснуть днем.

Разбудил его звонок. В номере было уже темно. Борис подвигал рукой, ища телефон, не нашел и только тогда догадался включить бра над головой. Аппарат лежал рядом на тумбочке.

— Да, Лизочка, — ответил он жене.

Он разговаривал с ней утром, с удивлением вспомнив, как раньше испытывал щемящую радость от звука ее голоса. Раньше он звонил ей по нескольку раз в день, и губы сами растягивались в глупую улыбку, и ему не хотелось, чтобы разговор прекращался.

Сейчас такой радости не было, как будто его привязанность к жене не могла пробиться сквозь сотни километров, отделявших их друг от друга.

Радости не было, а появилась тупая головная боль. Спать днем — дурное занятие.

— Можешь разговаривать, Боря?

— Могу. — Он откинулся на подушки, поудобнее прижав телефон к уху.

— Когда ты приедешь?

— Еще не знаю.

Ехать нужно прямо сейчас. Пытаться выяснять что-то о самом близком человеке — подлость. Нужно ей верить и опять стать счастливым.

Лиза тяжело вздохнула.

— У тебя все нормально?

— У меня все ненормально, когда тебя нет, — быстро ответила она. Она снова несколько раз вздохнула, и только тогда он понял, что жена плачет.

— Лиза! — Он рывком сел на кровати. — Лиза, что случилось?

— Я соскучилась.

— Что случилось, Лиза? — От страха пересохло во рту.

— Оксана больше не хочет у нас работать.

— Почему? — Страх отступал.

— Она не сказала.

— Ну не хочет и не хочет. Черт с ней! Узнай у Антонины телефон фирмы. Или в интернете найди. Ты лучше меня знаешь, что уборщица будет завтра же. Или даже сегодня.

— Боря, мне так обидно!..

— О господи! Ты всерьез расстраиваешься из-за уборщицы?

— Я относилась к ней как к подруге!

— Лиза, перестань, — попросил он, раздражаясь. — Ну что ты как маленькая!

А ведь ему раньше нравилось, когда она вела себя как маленькая. Она казалась ему ребенком, и от умиления перехватывало дыхание.

— Не расстраивайся. И меня не расстраивай.

— Ты скоро приедешь, Боря? — Кажется, она перестала плакать.

— Через пару дней.

Ему не хотелось возвращаться. И не только потому, что ему хотелось узнать о прежней Лизиной жизни как можно больше.

Здесь, в этом чужом городе он чувствовал себя свободным. Как будто счастливая жизнь с молодой женой была не вполне его жизнью. Как будто рядом с Лизой он был другим, ненастоящим, а теперь осознал себя прежним.

Положив телефон, Борис быстро разделся, прошел в душ. То ли от бьющей по телу горячей воды, то ли еще отчего, голова прояснилась. Он придирчиво оглядел себя в зеркало, вернулся в комнату, оделся.

Оделся вовремя — в дверь постучали.

Борис распахнул дверь, посмотрел на темноволосую женщину с серыми глазами и посторонился.

— Проходи.

* * *

Кузя прыгал, утопая в снегу. Животное больше не казалось печальным, потерянным. Наверное, потому что он еще щенок и, как все дети, быстро отходит от горя.

Наташа зябко поежилась — мороз был небольшой, а ветер сильный.

— Замерзла?

— Немного.

— Говорил же я тебе, чтобы дома сидела! — проворчал Семен.

Наташа знала, он рад, что она топчется рядом.

Семен тихо посвистел, застегнул на примчавшемся Кузе поводок. Наташа не думала, что он умеет свистеть, как малолетний хулиган.

— Летом поедем с тобой в круиз. — Семен обнял ее за плечи, потянул в сторону дома. — На теплоходе.

— Куда?

Кузя прыгнул, пачкая пуховик лапами. Наташа его отпихнула.

— Куда-нибудь. Ты куда хочешь?

Наташа пожала плечами.

— Почему именно на теплоходе?

— Я три раза плавал на теплоходах судовым врачом. Знакомый один предложил в отпуск на теплоход устроиться, и я согласился. И все мечтал, когда поплыву туристом.

— Ну так поплыл бы!

— Теперь поплыву. С тобой.

Навстречу прошла женщина с малышом лет трех. Семен придержал Кузю за ошейник.

— Работы там никакой не было. Давление старым дурам измерял. А все равно свободным себя не чувствовал. И не отпуск, и не работа.

— Зачем же ездил?

Семен посмотрел на нее смеющимися глазами.

— От скуки.

Обогнала женщина лет пятидесяти, обернулась. С любопытством оглядела Наташу, а с Семеном ласково поздоровалась. Он ответил.

Женщина заспешила дальше.

— А однажды мне пришлось роды принимать. Там, на теплоходе. Первый раз в жизни принимал. — Неожиданно он нахмурился и зло сжал губы. — Плохо принял.

— Ребенок умер? — посочувствовала Наташа.

— Нет. Не в этом дело. — Он тряхнул головой, хотел что-то добавить, но тут зазвонил телефон, и он полез за ним в карман.

Слушал Семен недолго и обреченно вздохнул.

— Ладно. Диктуйте адрес! — Сунув телефон опять в карман, объяснил Наташе: — Опять этот кретин! Который днем пытался меня вызвать. Я съезжу. Посмотрю, что там с бабкой. Ты не обидишься?

— Ну что за глупость! — поморщилась Наташа. — Почему я должна обижаться? Ты же не на свидание с другой женщиной идешь.

— «Скорая» к ним приезжала, но госпитализацию не предложила. Надо посмотреть, а то не прощу себе потом, если помрет бабка.

— Ты часто ездишь на вызовы?

— Редко. Только когда свои звонят. Но этого парня я не знаю. Заодно выясню, откуда у него мой телефон.

Кузя узнал подъезд, рванулся вперед.

— Ты поскучай немного. Я вернусь, и пойдем в ресторан.

Семен потыкал в кнопки домофона, пропустил Наташу вперед.

— Можно, я поеду с тобой?

— Зачем? — Он достал ключи, отпер дверь квартиры.

— Семен, ну пожалуйста! — Ей не хотелось оставаться одной. — Я не буду тебе мешать, подожду в машине.

Наташе показалось, что он посмотрел на нее с удивлением. Потом улыбнулся и медленно кивнул.

Время было самое подходящее для пробок, но такси приехало быстро. Им сегодня везло, днем от Наташиного дома они тоже добрались быстро, несмотря на снегопад.

Ехать пришлось далеко. Наташа очень скоро перестала ориентироваться, прижалась к плечу Семена и смотрела на движущиеся за стеклом водителя дворники.

На этот раз миновать пробки не удалось. Машины впереди останавливались, ехали снова и снова останавливались. В какой-то момент водитель втиснулся в правый ряд, освобождая дорогу. Сверкая сине-красными огнями, мимо проехала «Скорая».

Наконец такси свернуло во дворы, остановилось. Семен стряхнул Наташу с плеча, как кошку, выбрался из машины. Наташа тоже вылезла. Он пошел к ближайшему подъезду, а она двинулась вдоль ряда припаркованных машин.

Машины были покрыты слоем снега. Вроде бы она их не разглядывала, а номера тем более не разглядывала, но неожиданно остановилась, вернулась на пару шагов, наклонилась. Прямо перед ней был номер машины, которую она сначала видела у клиники, а потом у дома Семена.

Наташа медленно отступила, потом судорожно рукой смела снег со стекла чужой машины. За стеклом висели четки.

— Семен! — закричала Наташа.

Кричать не имело смысла, Семен уже вошел в подъезд и едва ли мог ее слышать, но она кричала. А потом, задыхаясь от ужаса, стучала в обитую деревянными полосками дверь панельной пятиэтажки.

* * *

Как и вчера, Ирена была вся в черном — черный свитер, черные брюки. Волосы черными кольцами опускались на плечи, в ушах крупные свисающие серьги.

Возле глаз морщинки.

Ирена повесила шубу в шкаф, помедлив, прошла в комнату, уселась в кресло. Борис сел напротив, в такое же кресло.

— Я обычно не хожу по чужим номерам. — Она сжала губы и отвела взгляд — Борис разглядывал ее в упор.

— Знаю.

— Откуда? — Она снова на него посмотрела.

Она старалась быть наглой, а получалась несчастной.

Он пожал плечами — знаю, и все. И улыбнулся.

— Ты похожа на цыганку.

— Имею право. — Она хмыкнула. — У меня бабка была цыганка.

— Да? — удивился Борис.

— Угу. — Ирена засмеялась, морщинки у глаз стали еще заметнее. — А прабабка еще с табором ходила. Но я прабабку не знала. Когда я родилась, ее уже не было.

Борису стало весело. И опять словно окутало острое чувство свободы.

— Бабушка происхождения стеснялась. Не любила про родственников говорить. А мне было интересно.

— Мне бы тоже было интересно, — улыбнулся Борис.

— Бабушка в таборе уже не жила. Советская власть старалась сделать цыган оседлыми, дома им дали в каком-то поселке. Мне хотелось туда съездить, а бабуля только сердиться начинала, когда я про это заговаривала. Она хотела быть русской, даже национальность в паспорте себе исправила. Но гадать умела. И пела хорошо.

— А тебе гадала?

— Редко. И нехотя. А для себя карты раскладывала каждый вечер. Дед над ней смеялся, а мне не давал бабушке мешать, когда она карты брала.

В коридоре послышались голоса, стихли.

— Дед у меня был убежденным коммунистом. Очень переживал, когда Союз развалился.

— А я радовался, когда Союз развалился, — неожиданно сказал Борис.

— А теперь? Радуешься?

Ирена смотрела на него весело. Морщинки у глаз очень ей шли.

— Черт его знает, — засмеялся он. — Но в Союз точно не хочу.

Из коридора опять донеслись голоса.

— Пойдем ужинать. — Борис поднялся. — Я с утра ничего не ел.

— Только не сюда, — быстро сказала Ирена. — Не в гостиничный ресторан. В любой другой.

— Как хочешь.

Он подал ей шубу, оделся сам. На улице шел снег. Елка перед дверями гостиницы сияла разноцветными горящими огоньками, окрашивая падающие снежинки.

Ирена неуверенно помедлила, он потянул ее в сторону, противоположную от здания городской администрации. Просто так потянул, наугад.

Ресторан нашелся метрах в двухстах.

— Пойдет? — спросил Борис.

Капюшон Ирениной шубы успел покрыться снегом. Ему захотелось провести по капюшону рукой, стряхнуть снег.

Ирена кивнула — пойдет. Засмеялась и взяла его под руку.

В небольшом, неярко освещенном зале стояло всего несколько столиков. В меню Ирена не посмотрела, от спиртного отказалась.

— А я, пожалуй, выпью, — решил Борис и заказал двести грамм водки. Еще заказал по эскалопу себе и Ирене и по салатику на усмотрение официанта.

— Ты здесь бывала? — спросил он, чтобы не молчать.

Ирена сделалась грустной, и ему хотелось ее развлечь. Ему нравилось, когда она смеется.

Она кивнула и закусила нижнюю губу.

— Улыбнись, — попросил Борис.

Ирена фыркнула, и молчание сразу перестало быть тягостным.

— Мы недавно отмечали здесь Светкин день рождения.

— А мы на все семейные праздники собираемся у сестры, — сказал Борис.

Серые Иренины глаза смотрели на него со спокойным интересом. Узкое лицо в кольцах черных волос казалось строгим и благородным.

Пожалуй, Ирена была даже интереснее красавицы Светланы.

— У меня первая жена очень рано умерла. Не представляю, что бы я делал без сестры. — Борис поймал себя на том, что впервые это говорит даже себе. — Это сестра фактически мою дочь вырастила. Я работал много, в командировки часто ездил. А теперь я сестре не помогаю совсем.

— Деньгами?

— Да нет. Она работает, с деньгами у нее все нормально. Просто… Не помогаю.

— А она нуждается в помощи?

— Мы все нуждаемся.

Он не предполагал, что может начать с кем-то откровенничать. И тем более не предполагал, что не будет испытывать от этого никакой неловкости.

— Я тебя отвезу, — когда ужин был съеден, сказал Борис.

Ирена вызвала такси. В машине они ехали молча, а когда Ирена скрылась в подъезде, ему сразу сделалось тошно. Как будто Лизино мелкое и необъяснимое вранье приблизилось липким туманом и окутало с ног до головы, а что-то необходимое пропало. Исчезло чувство свободы.

* * *

— Ты что? — Испуганный водитель такси пытался поймать Наташу за руки. — Ты что? Подожди, он сейчас выйдет!

Водителю было лет шестьдесят. Азиатского разреза глаза смотрели на Наташу неодобрительно.

— Пойдем, подожди в машине.

Наверное, он принял ее за сумасшедшую.

Наташа водителя оттолкнула, снова взялась за ручку двери. Дверь открываться не хотела.

Навалилась слабость. Захотелось опуститься прямо на грязное крыльцо.

— Пойдем! — Водитель потянул ее за руку.

Дверь открылась бесшумно, но резко, едва не сбив Наташу с ног. Молодой парень, с равнодушным удивлением посмотрев на Наташу, быстро пошел куда-то по покрытому снегом тротуару. Она еле успела ухватить дверь, пока та не захлопнулась.

— Семен! — закричала она, рванув внутреннюю дверь подъезда. — Семе-он!

Сбоку, под лестницей, стояли детские коляски, санки. Наташа бросилась к лестнице, схватилась за перила.

— Семе-он!

— Что? — спросил Семен, сверху свесившись через перила. — Что ты орешь?

— Семен… — Наташа привалилась боком к перилам. — Семен…

— Вот сволочи! — Он успел спуститься, и Наташа, отпустив перила, схватилась за рукав его пуховика. — Никого нет в квартире!

Сжав губы, он с шумом зло втянул воздух.

Наташа крепче схватилась за рукав, потерлась о него щекой. Она не отпускала коричневую ткань до самой машины и снова уткнулась в нее, когда Семен сел рядом.

— Домой! — бросил Семен водителю, достал телефон, набрал номер, подержал трубку у уха и снова сунул телефон в карман. — Номер недоступен. Вот…

Он хотел выругаться, но вовремя сдержался. Наташа приучила его не употреблять нехороших слов.

— Черт! Или бабка и вправду успела помереть?

Наташа не ответила. Она ответила только дома, когда за ними захлопнулась дверь и радостный Кузя запрыгал в прихожей.

— Никакой бабки не было. Это была засада.

Она рассказывала, как дважды видела машину с четками за стеклом у клиники и один раз около его дома. Семен смотрел на нее с усмешкой, но она знала — слушает он внимательно.

— Это была засада! Тебя хотели убить.

— Так уж сразу и убить! — улыбнулся он.

— Кончай! — разозлилась Наташа. — Что ты ухмыляешься?! Себя не жалеешь, меня пожалей! Я умру, если с тобой что-то случится! Или… инфаркт получу.

— Не получишь, — успокоил он. — Ты здоровая как… бык.

То, что он говорил, не соответствовало тому, как он на нее смотрел. Он на нее смотрел с любовью и еще немного с удивлением. Как Кузя.

— Очень смешно, — похвалила Наташа.

Семен поискал в кармане пуховика телефон, набрал номер, послушал.

— Недоступен?

— Да.

— Можешь больше не стараться, этот номер теперь всегда будет недоступен.

Семен покрутил телефон, поводил им по бороде.

— Почему сразу не сказала?

— Когда? — возмутилась Наташа. — Ты сейчас слушаешь и ухмыляешься! А раньше вообще бы слушать не стал.

Он подошел, притянул ее за плечи. Борода колола лицо, но Наташа к этому уже привыкла.

— Я, пожалуй, туда съезжу.

— Я с тобой!

— Нет!

— Да! — Наташа отодвинулась и заглянула ему в глаза. — Я поеду с тобой! Одного тебя не отпущу!

Она ему мешала, но он сдался.

Машины с четками у панельной хрущевки уже не было. На ее месте стоял «Форд» с поцарапанным боком.

— Я не ошиблась, — предупреждая вопрос, заверила Наташа. — Машина точно здесь стояла. И номер я перепутать не могла, у меня хорошая память. А в квартире тебя поджидали!

Семен смотрел на нее с сомнением, но она не обращала на это внимания.

— И не убили только потому, что ты приехал не один! — Это ей пришло в голову только сейчас. Жаль, что некому было похвалить за гениальность. — Ты приехал со мной, и ясно было, что я подниму панику, если ты не появишься. Окна квартиры выходят на эту сторону?

Семен подумал и кивнул.

— Ну вот! — с удовлетворением констатировала она. — Я спасла тебе жизнь!

Он засмеялся, обнял ее и прошептал в ухо:

— Ты спасла мне жизнь еще раньше.

— Когда? — прошептала Наташа.

— Не знаю. Просто спасла, и все. Я только с тобой начал жить. А до этого и не жил совсем.

В квартиру они звонили долго, но никто им не открыл. Звонить соседям было уже поздно, шел первый час.

На улице резко подул ветер, обдав лицо холодом. Семен потянул Наташу к машине, она, пригнув голову, нырнула в теплоту салона. Водитель, молодой русский парень, слушал новости. Семен попросил сделать погромче. Пробок уже не было, и домой они вернулись быстро, до окончания новостной программы.

22 декабря, суббота

Надо было спешить, Борис не мог торчать в этом городе до бесконечности. Всю ночь он проворочался, с тоской понимая, что сыщик из него получается никудышный. А под утро вспомнил, что Света, возможно, выйдет сегодня на работу, и пришло решение.

К половине девятого подошел к зданию администрации и принялся ждать, прогуливаясь мимо тяжелых темных дверей.

Дул заметный ветер. В сторону гостиницы Борис шел, наклонив навстречу ветру голову, у угла здания разворачивался и назад двигался нормально, с поднятой головой. Теперь ветер толкал в спину.

Через час он закоченел.

Свету он увидел, уже решив, что из его затеи ничего не вышло. Женщина спешила к зданию, прикрыв нос вязаной варежкой. Ветер дул ей в лицо.

— Света! — окликнул Борис и почти бегом рванул вперед.

Света остановилась, покрутила головой и с удивлением на него посмотрела.

— Борис Александрович?

— Света. — Он встал так, чтобы загородить ее от ветра. — Мне очень нужна одна информация. Только не спрашивайте зачем. Мне нужно знать, кто работал в мэрии в период… — он прикинул, — пять лет назад — три года назад. За любые деньги.

Она посмотрела на него сначала растерянно, а потом сосредоточенно.

— Как думаете, это возможно? Я заплачу любые деньги.

Жена у Романа Николаевича была не только красавицей, но и умницей. Ни одного вопроса не задала.

— Попробую, — подумав, кивнула Света. — Не уверена… но попробую.

— Спасибо, — с облегчением поблагодарил Борис.

Достав телефон, он вопросительно на нее посмотрел. Света продиктовала цифры своего номера, он озябшими пальцами тыкал в экран. Ее телефон сразу же отозвался негромкой мелодией.

— Я позвоню, — пообещала она.

— Вы в любом случае позвоните, — попросил он. — И если сможете что-то сделать, и если не сможете.

— Конечно. — Она помчалась дальше к дверям, а он побрел к гостинице.

Отогрелся он не сразу, только плотно позавтракав. Потянуло в сон — он не мальчик, бессонная ночь давала себя знать.

«Идиот ты, — сказал бы ему сейчас Семен. — У тебя реальных проблем нет, вот и тянет тебя помучиться на пустом месте».

Семен всех звал на ты, и тех, кто моложе, и тех, кто старше. На вы переходил, только когда очень злился. Нет, еще Антонине говорил вы. Впрочем, Борис не был в этом уверен.

Борис был у доктора на приеме перед самой женитьбой.

— Все с тобой в порядке, — заверил тогда Семен. — Но лекарства принимать надо.

В тот день Борис был последним пациентом. Они вместе вышли из клиники. Семен в задумчивости остановился на крыльце.

— Я могу тебя отвезти, — предложил Борис.

У Семена не было ни машины, ни водительских прав. Доктор когда-то об этом упомянул, а Борис запомнил.

— Спасибо, — отказался доктор. — Пойду в ресторан, жрать хочу.

— Меня возьмешь? — засмеялся Борис.

Он часто ловил себя на том, что уходить от доктора ему не хочется. Было в Семене что-то, чем он всех к себе притягивал. Шутил доктор постоянно и не всегда удачно, но после его шуток жизнь казалась светлее. Он любит людей, сказала однажды Антонина о докторе. Это когда сестра еще только уговаривала Бориса показаться врачу.

Они в тот вечер отлично поужинали в ближайшем ресторане. Семен пил водку, а Борис жалел, что за рулем.

— Я хочу жениться, — признался тогда Борис. Семену первому признался, даже раньше, чем Антонине.

— Правильно, — кивнул доктор. — Человек не должен жить один.

— Она моложе меня на четверть века.

— Здорово как! — восхитился Семен. — Буду тебе завидовать.

Завидовать кому-то причин у доктора не было. Даже Борис замечал, с каким восторгом смотрят на Семена медсестры.

Борис промолчал, а Семен, расплатившись с официантом, подытожил:

— Мы все живем в настоящем, будущего никто не знает.

Доктор тогда ответил на невысказанные сомнения, а Борис, встретившись на следующий день с Лизочкой, сделал ей предложение.

Борис посмотрел на часы и позвонил жене. Лиза ответила сразу и радостно. Они перекинулись дежурными фразами, Борис подержал умолкнувший телефон в руке и поймал себя на мысли, что разговаривать с женой ему не о чем и неинтересно.

Нашла ли она новую домработницу, он спросить забыл, но перезванивать не стал.

* * *

По утрам Семен был неразговорчив. Равнодушно выпивал чай или кофе, в зависимости от того, что Наташа перед ним ставила, клал на хлеб колбасу и морщил лоб. Она знала, он думает о своих больных, которых должен сегодня принять. Наташа могла только удивляться, как он может всех их помнить и безошибочно выделять тех, кто приходит впервые.

Семен отодвинул пустую чашку — он уже привык, что посуду моет Наташа, — и потрепал вертевшегося около стола Кузю.

— Гулять!

— Я с тобой! — Не притронувшись к чашке, Наташа быстро пошла в прихожую.

— Наташ, перестань, — улыбнулся Семен. — Не дури.

— Я с тобой! — Она быстро надела сапожки, потянулась к пуховику.

Кузя прыгал, мешал.

Семен обнял ее раньше, чем она надела пуховик. Пола пуховика свисала на грязный придверный коврик.

— Ты не можешь работать телохранителем, у тебя лицензии нет.

— Ничего, я заплачу налог как самозанятая.

— Перестань, Наташ, — отпустив ее, поморщился он. — Мне некогда с тобой спорить.

— Одного не пущу!

Семен сел на стул, принялся застегивать ботинки.

— Наташа, пожалуйста!..

— Одного не пущу!

Он надел пуховик и взял руками Наташу за плечи.

Растерянный пес опустил хвост — никто не пытался надеть на него ошейник.

— Я пойду один. Все!

Семен отпустил ее и наконец потянулся к поводку.

Наташа промолчала, ясно давая понять, что пойдет с ним, несмотря ни на какие уговоры.

Ей напрасно казалось, что он легкомысленно относится к вчерашнему происшествию. Иначе он не стал бы так упорно возражать, чтобы она погуляла вместе с ним.

Семен тяжело вздохнул, достал телефон и принялся куда-то звонить. Наташа терпеливо ждала, прислонившись спиной к двери. Ответили Семену не сразу, а когда ответили, заговорил он ласково:

— Не разбудил, Сабина Федоровна?

Похоже, Сабину Федоровну он не разбудил. Дама позвонила в дверь меньше чем через минуту.

— У меня к вам огромная просьба, — виновато улыбался Семен. — Вы не сможете гулять с моей собакой? Пятьсот рублей.

Женщине было лет шестьдесят. На Наташу она посмотрела весело и с интересом, и Семен, спохватившись, доложил:

— Это Наташа. Моя жена.

— Очень приятно, — заверила Наташу Сабина и укоризненно уставилась на Семена. — Не надо мне никаких денег! Погуляю с удовольствием, и сейчас, и вечером. Вы и так для нашей семьи много делаете. — Сабина повернулась к Наташе и объяснила: — Семен Аркадьевич всех соседей бесплатно лечит.

Семен достал из кошелька тысячу, сунул женщине в руку и поморщился.

— Мне некогда спорить! Без денег договора у нас не будет.

— Двести, — нерешительно предложила Сабина.

— Годится!

Женщина ушла, очень быстро вернулась, одетая в длинную толстую куртку. Семен протянул ей поводок. Кузя заскулил, уперся лапами, не желая уходить с незнакомой теткой.

— Только гулять! — объяснил ему Семен. — Погуляешь и вернешься домой.

Сабина тоже ласково заговорила с собакой, пес понуро поплелся за ней.

— Одной проблемой меньше, — похвалил себя Семен за догадливость и вызвал такси.

— У Сабины есть ключи от твоей квартиры?

— Есть. Когда я в отпуск уезжаю, она мою квартиру проверяет. — Он выдвинул ящик маленькой тумбочки и протянул связку ключей Наташе: — Держи.

— Зачем ты сказал, что я твоя жена? — Наташа, вздохнув, сунула ключи в карман.

— А кто же ты мне? — засмеялся он.

— Друг, — объяснила Наташа и напомнила: — Мы знакомы всего полторы недели.

— Да, — согласился он. — Жалко. Встретить бы тебя лет десять назад!

Тренькнул телефон — машина подошла.

— Не хочешь остаться? — спросил он, жалобно посмотрев на Наташу.

— Нет, — проворчала она. — Я тоже работаю, не только ты.

Из подъезда Семен вышел первым, огляделся, подтолкнул Наташу к стоявшему у подъезда такси.

Соседка Сабина Федоровна сэкономила им массу времени, Семен успел завезти Наташу домой до того, как попасть в клинику. Обычно он высаживался первым.

Да и ехать по утреннему субботнему городу совсем не то, что пробираться в будни.

* * *

Света позвонила ровно в час.

— Дело сделано, — низким голосом сказала она в трубку. — Можете принимать работу!

— Получилось, да? — обрадовался Борис.

Он не слишком надеялся на удачу. Он даже успел пожалеть, что не удержался и втянул чужую женщину в противозаконные деяния.

На Бориса такое было совсем не похоже. Что-то странное с ним творится в этом городе.

— Вы сейчас домой? Давайте я вас где-нибудь перехвачу.

— Я свободна, как ветер. Рома тоже сегодня работает, а мелких мы вчера к бабушке отвезли.

— Тогда я приглашаю вас в ресторан. Подойдете к гостинице?

— Подойду, — засмеялась она. — Отчего же не подойти?

Борис Роману по-хорошему позавидовал. От одного звука голоса этой женщины становилось светло.

Через несколько минут он встретил улыбающуюся Светлану у входа в ресторан, провел в зал, сделал заказ.

— Диктуйте почту, — строго приказала она, доставая свой смартфон. Происходящее ее забавляло.

Электронное письмо пришло почти мгновенно. Это был не просто список работников, это были электронные копии листков по учету кадров.

— Как тебе это удалось?

— Я работаю в бухгалтерии. У меня полный доступ к базам кадровиков.

— Спасибо, Светочка. — Борис благодарно покачал головой. Надо было предложить ей деньги, но он не знал, как к этому подступиться.

— Мне это ничего не стоило, — успокоила она. — И времени заняло всего минуту.

Официант принес борщ, Борис с удовольствием принялся есть. А потом с таким же удовольствием ел мясо.

— Вы про Иру плохо не думайте, — неожиданно сказала Света.

Борис удивлением на нее посмотрел.

— Она несчастная баба. И совсем не алкоголичка.

Он кивнул — верю.

— Я так понял, что муж у нее был не слишком хорошим семьянином.

Зря он это сказал. Он не должен обсуждать Ирену. В этом было что-то неправильное.

— Сволочь была редкостная!

Когда Света грустнела, глаза из голубых превращались в серые. Впрочем, ей и серые глаза шли.

— Бабник?

— Ходили разные слухи… — Она поморщилась. — Но я даже не об этом. Я знала одного парня — он работал у нас на станции. А потом в какую-то фирму перешел, электрикой в новых домах занимался. Прозоров тогда подсунул ему левое оборудование. Наш знакомый не хотел его брать, но Прозоров сильно надавил. Прозоров себя всегда властью ощущал, даже когда мэром не был. В общем, в одном из домов возник пожар — слава богу, без жертв, и наш знакомый отправился в тюрьму.

— Ну знаете!.. — опешил Борис. — Если инженер принимает негодное оборудование, в тюрьме ему самое место.

Света вздохнула, сжала губы и нерешительно сказала:

— У нас в городе с работой плохо.

— И тем не менее!..

— Да я его не оправдываю! Я тоже считаю, что нельзя было проявлять такую слабость. И сама я так никогда бы не поступила. И Ромка бы не поступил. Но… Все равно все кончилось бы тем же самым. Нашего приятеля бы уволили, и кто-нибудь другой приемку бы подписал. Вот и получается, что стрелочника в тюрьму, а Прозорова на повышение. И денег он наверняка неплохо наварил с этой сделки.

— В жизни много трудностей. И несправедливостей. — Кажется, Борис заговорил менторским тоном. — Но свою жизнь надо прожить нормально. Честно. С себя надо спрашивать, а не с других.

— Золотые слова, — похвалила Света и наконец снова засмеялась. — Вы когда уезжаете?

— Не решил еще. Может быть, прямо сегодня. Мне нужно у Романа документы забрать.

— Знаю. Рома говорил. Он вчера вам весь вечер звонил. Хотел передать бумаги, но вы не отвечали.

Пропущенные звонки Борис видел. Вчера, проводя время с Иреной, он отключил звук у телефона, боясь, что позвонит Лиза.

— Сейчас я ему сам позвоню, — решил Борис.

— Ирка несчастная баба. — Света снова сделалась грустной. — У нее первый муж тоже погиб, он был военный. Ира очень переживала. А потом ее угораздило за Прозорова выскочить.

Борис промолчал.

Женщина посмотрела на часы, Борис поискал глазами официанта, расплатился.

— Если больше не увидимся, удачи вам во всем. И счастья! — пожелал он, мягко улыбнувшись Свете.

— Вам тоже.

Проводив женщину до выхода из гостиницы, Борис поднялся в номер, позвонил Роману, попросил привезти документы прямо сейчас. И только после этого принялся изучать персональные данные работников городской администрации.

Текучесть кадров была невелика, за последние годы уволилось всего несколько человек. Лиза, парочка дам пенсионного возраста и молодой человек двадцати четырех лет. Молодой человек совсем не походил на мужчину, с которым Лиза встречалась в кафе.

Лиза не могла работать вместе со своим собеседником, потому что человека с его внешностью не было ни среди уволенных, ни среди продолжавших работать.

В дверь номера постучали, шофер Толя протянул Борису папку с бумагами.

Больше ему в этом городе делать было нечего.

* * *

Утром Антонина принимала зачет. Потом посидела в кафе с давнишней приятельницей, которая когда-то работала с Антониной на кафедре, а сейчас нянчилась с внуками. О прежних коллегах приятельница вспоминала без интереса, охотно говорила только о внуках, показывала фотографии и с умилением сама на них смотрела. Антонина ей немного завидовала и чуточку ее жалела.

Мысль, которая не пришла в голову вчера, настигла, когда Антонина отпирала дверь квартиры. Одной рукой расстегивая шубу, другой Антонина достала из сумки телефон, бросила шубу на ближайший стул и позвонила брату.

— Боря, кто платит Оксане? — не здороваясь, спросила Антонина. — Ты или Лиза?

— Лиза, конечно, — недовольно ответил Борис. — Я эту Оксану и видел-то всего пару раз.

Ну конечно! Оксана работает неофициально, и, скорее всего, с ней расплачиваются наличными.

— А в чем дело?

— Так… — неопределенно хмыкнула Антонина и запоздало поинтересовалась: — Как дела? Скоро приедешь?

— Что там произошло с Оксаной? — Борис тоже умел игнорировать ненужные вопросы. Наверное, у Антонины научился. — Ты в курсе? Лиза очень расстроилась.

Антонина постаралась отогнать воспоминание о сжавшейся на лавочке под ветром Оксане. Воспоминание было очень уж тягостным.

— Ладно, Борь, пока. Мне некогда сейчас. — Говорить плохо о Елизавете Антонина не стала, грехов у нее много, но она никогда никого не ссорила.

Повесив шубу на плечики, она тяжело вздохнула и позвонила невестке.

— Сколько ты должна Оксане, Лиза? — Антонина постаралась говорить ровно и спокойно.

— Восемь тысяч, — после небольшой заминки вежливо ответила Лиза. — Я ей заплачу, не беспокойтесь.

— Я сама ей заплачу!

— Как хотите, — вздохнула невестка и успокоила: — Мы вам вернем.

— Не сомневаюсь. Пока.

— До свидания.

Антонина потерла телефоном подбородок, озадаченно покачала головой и фыркнула. У невестки хорошо получалось делать из Антонины полную дуру.

«Потому что ты ведешь себя как дура», — усмехнулся бы сейчас Михаил.

Антонина заглянула в холодильник, постояла и захлопнула дверцу. Съеденные с приятельницей пирожные не заменяли обеда, но аппетит пропал.

Дверной звонок зазвенел, когда она включала газ под чайником. Чаю тоже не хотелось, но чем-то надо себя занять.

Антонина распахнула дверь и в первый момент не поняла, что с Оксаной происходит что-то странное. Сначала Антонина заметила, что губы у девушки очень бледные, словно их совсем нет на лице. И только потом увидела, что смотрит Оксана пустыми глазами, как будто Антонину не видит, а разглядывает что-то за спиной хозяйки.

Оксана походила на обкурившуюся наркоманку. Впрочем, Антонина не была в этом уверена, потому что никогда не видела наркоманов.

— Проходи, — отступила Антонина.

Девушка не пошевелилась, и Антонина потянула ее за руку.

— Проходи и раздевайся! — приказала Антонина.

Теперешняя Оксана очень напоминала Борю после смерти Ольги. Антонина тогда с братом только так и разговаривала, приказным тоном. Иди завтракать! Уложи Машу! На нормальную речь Борька тогда почти не реагировал, Антонине приходилось быть рядом с ним строгой руководительницей.

Она тогда сильно уставала, ей хотелось, чтобы кто-нибудь поруководил ею и за нее решал, что делать в следующую минуту. Жаль, что подходящей кандидатуры не нашлось ни тогда, ни позже. Миша для такой роли явно не подходил.

Оксана расстегнула куртку, Антонина потянула куртку за ворот, стащила с девушки, повесила одежду в шкаф.

— У тебя кто-нибудь умер?

Оксана вяло покачала головой.

— Ну слава богу! — хмыкнула Антонина. — Со всем остальным справимся!

Чайник зашипел, Антонина потянула Оксану в сторону кухни. Показала девушке на стул — садись, достала из холодильника замороженное готовое мясо с гарниром, сунула в микроволновку. Заварила чай.

Когда микроволновка пискнула, переложила разогревшееся мясо на тарелку, поставила перед Оксаной.

— Не хочу. Спасибо.

— Мало ли чего ты не хочешь! — буркнула Антонина. — Я тоже многого не хочу, а приходится, и делаю. Ешь!

Девушка послушно потянулась к вилке. Антонина отпила чай.

Она думала, что придется вытаскивать из Оксаны каждое слово, но девушка заговорила сама. Она рассказывала и плакала, Антонина принесла ей пачку бумажных носовых платков и очень ее жалела. Хотя понимала, конечно, что настоящим Оксанино горе не является.

Горе — это когда человек умирает. Все остальное ерунда — плюнуть и забыть.

Оксане казалось, что Степа ее любит. Она часто с ним сталкивалась, когда дом только заселялся, однажды он пригласил ее в кино, и она пошла. Фильм был дрянь, они ушли, не дождавшись конца, посидели в кафе, Оксана много смеялась и гордилась, что ее пригласил такой умный и красивый парень. Тогда она только удивлялась, что смогла его заинтересовать. Это потом он стал для нее и другом, и братом, и всем на свете. И она думала, что тоже ему нужна.

Сегодня Оксана поехала к Елизавете, чтобы получить деньги, которые Елизавета ей должна. Если Елизавета ее выгнала, это еще не значит, что она и за сделанную работу платить не должна!

— Конечно, — кивнула Антонина.

Степину машину она увидела у самого подъезда. Это было странно, он всегда, как и положено, ставил машину в подземный гараж.

Она побежала к подъезду и видела, как Степа зашел в лифт. Только не успела ему крикнуть, двери уже закрывались. Оксана пошла вверх по лестнице, она часто поднималась пешком, потому что Елизаветина квартира всего на третьем этаже.

Оксана успела пересечь холл и была у поворота стены, когда в нескольких метрах от нее закрылась дверь Елизаветиной квартиры. Входящего в дверь Степу она хорошо видела и успела заметить розовый пеньюар, который Борис Александрович недавно привез жене из Парижа.

— О господи! — выдохнула Антонина. — Да мало ли зачем он к Лизе зашел!

— Зачем? — тяжело усмехнулась Оксана. — Он не простой электрик, его не вызывают лампочки менять. И Лизка, хоть и дура, посторонних в пеньюаре не встречает.

Оксана давно заметила, что Степа изменился. Дура она, Оксана. Сразу надо было понять, что у Степы другая баба. А Оксана продолжала вешаться ему на шею…

Дежурных фраз Антонина говорить не стала, но, проводив Оксану, отметила, что девушка больше не напоминала наркоманку.

Оксана стойкая девочка, справится.

Только закрыв за гостьей дверь, Антонина вспомнила, что так и не расплатилась с девушкой.

* * *

Сегодня работа не ладилась. Наташа не стала себя мучить, отложила кисти и обрадовалась, когда позвонила Ксюша и позвала:

— Загляни, костюмчики покажу. Антон с ребятами к свекрови поехал, мне скучно.

Наташа заперла дверь и поднялась к Ксюше. Наступать в квартире подруги приходилось осторожно — везде валялись детские игрушки, книжки и одежда. Наташа подняла с пола девчачьи колготки.

Родители тоже аккуратностью не отличались. На тумбочке лежала гора одежды, а сверху меховая мужская кепка. Странно, что все не свалилось, когда Наташа положила на кепку колготки.

— Прибрала бы ты этот бардак!

— Да, прибраться нужно, — засмеялась Ксюша. — Убийцу нашли, не знаешь?

— Не нашли. То есть не знаю.

Наташе хотелось рассказать о том ужасе, который случился вчера, но подруга принялась показывать детские карнавальные костюмчики, приобретенные для грядущего утренника в детском саду. Потом заговорила о том, что к соседке с пятого этажа вчера дважды приезжала «Скорая», потом вспомнила, что нужно бежать за мясом, иначе не успеет приготовить ужин, и Наташа вернулась домой.

Работать не хотелось совсем. Наташа включила пылесос и поэтому звонок мобильного услышала только со второго раза. Звонила Елизавета.

— Наташенька, — робко спросила клиентка, — как моя картина?

— Я работаю, — отчиталась Наташа, успев почувствовать себя школьницей, не успевающей выполнить домашнее задание.

— Когда будет готово? — с радостной надеждой спросила клиентка. — Мне так хочется посмотреть!

— Осталось немного доделать. — Наташа опустила шланг пылесоса на пол. — Думаю, через несколько дней привезу.

— Наташенька, привезите сейчас! Ну, пожалуйста, я оплачу такси!

— Я не показываю недоделанных работ. Извините. — Наташа хотела произнести это твердо, а получилось, что оправдывается.

Елизавета горестно вздохнула.

— И время на дорогу тратить жалко, — продолжала оправдываться Наташа. — Лучше я его на работу потрачу.

— Тогда я к вам приеду! Ну, пожалуйста, Наташа, не отказывайте!

Наташа представить не могла, чтобы Елизавета захотела бы куда-то поехать. Она даже в салон красоты ездить ленилась, парикмахерша приходила к ней домой. И массажистка приходила домой.

Наташе совсем не хотелось видеть Елизавету, но она покорно продиктовала адрес, убрала пылесос в стенной шкаф и принялась обреченно ждать, когда клиентка приедет.

Елизавета позвонила в домофон раньше, чем Наташа ожидала. Клиентка была в темном пуховичке, выглядела скромно и Наташину квартиру оглядела с робким любопытством.

— Как у вас уютно! — искренне восхитилась Елизавета.

Наташе стало стыдно, что она так недолюбливает клиентку. Ничего плохого Елизавета ей не сделала. Даже наоборот, заплатила за ее работу дизайнера очень приличную сумму. Жаль, что солидную часть этой суммы пришлось отдать фирме-посреднику.

— Проходите, — как можно вежливее улыбнулась Наташа.

Закрепленный на мольберте пейзаж клиентка разглядывала вдумчиво. Даже губы покусала.

— Отлично! — наконец оценила Елизавета. — Я даже не ожидала…

Тут она поняла, что фраза прозвучала не совсем вежливо, и виновато улыбнулась.

— Вы хорошая художница. И ничего больше с картиной делать не надо, я ее сейчас заберу.

— Нет, — попробовала возразить Наташа. — Мне нужно прорисовать детали. Нет, Елизавета, я привезу ее через несколько дней. Закажу раму. Вы ведь не повесите голый холст.

Елизавета решительно покачала головой и вопросительно посмотрела на Наташу:

— Тридцать тысяч?..

Цена была разумной. В салоне можно попытаться оценить дороже, но салон изрядную часть отстегивает себе.

— Вы не стесняйтесь, Наташенька. Сколько скажете, столько я и заплачу.

— Тридцать, — кивнула Наташа.

Продиктовала Елизавете номер банковской карты, Елизавета записала его в мобильный телефон.

Наташа, засунув картину в мусорный мешок, перевязала ее скотчем.

— Убийцу вашего соседа нашли? — надевая пуховик, спросила клиентка.

Она внимательно смотрела на себя в зеркало.

— Нет.

— Вы можете просто не знать. — Елизавета отвернулась от зеркала и посмотрела на Наташу. — Полиция соседям не докладывает.

Надо было согласиться, но Наташа зачем-то объяснила:

— Я разговаривала с братом убитого.

— Теперь брат ваш сосед? — заинтересовалась Елизавета.

— Нет. Пока там никто не живет.

Выпуская Елизавету, Наташа рукой показала на соседскую дверь — вот злосчастная квартира. Елизавета понимающе покивала.

Наташа заперла дверь и запоздало пожалела, что даже чаю гостье не предложила. Елизавета тоже никогда не пыталась угощать Наташу, но тогда Елизавета была хозяйкой, а Наташа наемным работником. Обслугой. А сейчас они вроде как на равных.

На подоконник сел голубь, поскрежетал когтями по пластику, улетел. Наташа посмотрела в окно. Внизу Елизавета садилась в такси.

Что-то связанное с темным пуховиком и Елизаветой промелькнуло в памяти. Что-то необычное, странное.

Мысль улетела, не оформившись, и Наташа почему-то вспомнила, как убитый сосед Виктор догнал ее у подъезда вечером накануне собственной смерти. Наташа несла в руках только что купленные холсты и поправляла сумку на плече, которая все время съезжала. Сосед обогнал ее на полшага, оглянулся на Наташу, весело улыбнулся, пожелал доброго вечера и выхватил холсты у нее из рук.

До квартир они дошли молча, Наташа поблагодарила вежливого соседа и отперла свою дверь, слыша, как в соседской квартире радостно лает собака. Тогда Наташа еще не знала, что собаку зовут Кузя.

Голубь опять подлетел к подоконнику, посмотрел через стекло на Наташу и метнулся в сторону.

* * *

Он напрасно тянул время. Нужно было немедленно уезжать, но Борис продолжал сидеть в номере.

Наступали ранние зимние сумерки, когда он, не выдержав, позвонил Свете.

— Светочка, извини, — быстро сказал Борис. — Дай мне, пожалуйста, телефон Ирены.

Женщина замялась, и тогда он попросил:

— Или позвони ей, и пусть она мне перезвонит.

Замечательная у Романа жена. Ни одного лишнего вопроса. А спросить, отчего он заинтересовался ее подругой, Светлане наверняка хотелось. Борис уже неплохо знал новую приятельницу.

Через минуту зажатый в руке телефон дернулся.

— Да! — ответил Борис и облегченно выдохнул, услышав голос Ирены.

— Ты еще не уехал?

Ему показалось, что голос прозвучал равнодушно.

— Не уехал, — подтвердил он. — Тебя хотел увидеть.

Она пришла вчера, чтобы сгладить то нехорошее впечатление, которое произвела на него накануне. Только за этим. А ему казалось, что между ними возникло что-то внезапное и сильное, не поддающееся описанию, что связало их и не позволяет отпускать.

Она молчала. Борис позвал:

— Ира!

— Да. Я слушаю.

Ему нечего было ей сказать.

— Счастливо тебе, Боря, — вежливо пожелала она.

— Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо, — так же вежливо пожелал он.

Она отключилась первая. Борис достал сумку, принялся укладывать немногие валявшиеся в номере вещи, потом постоял над расстегнутой сумкой и снова взял в руки телефон.

— Проведи со мной этот вечер, — быстро попросил он, словно боялся, что связь прервется.

Она молчала.

— Ирочка, пожалуйста!

— Боря…

— Ира, мне это нужно. Не знаю зачем, но нужно.

— Приезжай ко мне, — после небольшой заминки предложила она. — Адрес помнишь?

Адреса он, конечно, не помнил. Она продиктовала, он записал на краешке лежавшей в номере рекламы доставки пиццы и меньше чем через полчаса уже звонил в дверь ее квартиры.

Ира смотрела на него без улыбки. Она и дома была в черном. Шелковый брючный домашний костюм облегал стройную худую фигуру. Впрочем, костюм мог быть и не шелковым, Борис плохо в этом разбирался.

— Заходи.

Она отступила, он закрыл за собой дверь. Квартира была просторной, и все в ней выдавало принадлежность к социальной группе, имеющей доходы выше среднего.

Не намного выше, раза в три-четыре.

Как у него.

У Романа и Светы не могло быть такой мраморной статуэтки, как та, что стояла на шкафу. Прикрытая до колен собственными волосами богиня держала в руках не то щит, не то какой-то музыкальный инструмент. Впрочем, это могла быть и не богиня, в искусстве Борис тоже разбирался слабо.

— Италия? — кивнул на статуэтку Борис.

— Франция. Нравится?

— Нет, — решил Борис.

Он повесил пуховик, повернулся и решительно взял Ирену за плечи. Она смотрела на него спокойно, без удивления. Он сильнее сжал ее плечи и потянулся к губам.

И понял, что ждал этой минуты все последние часы.

* * *

— Ну наконец-то! — недовольно проворчала Наташа, еле дождавшись звонка от Семена.

— Я не виноват, что сегодня все больные явились, — покаялся он. — У меня суббота рабочий день, привыкай.

Он приехал минут через сорок. Наташа прижалась щекой к колючей бороде и доложила:

— Я продала картину.

— Какую? — прошептал Семен, целуя ее в ухо.

— Пейзаж.

— Какой?

— Который тебе нравился.

— Что? — Он отодвинул Наташу и быстро прошел в мастерскую. — Я же сказал, чтобы ты ее не продавала!

Злился он всерьез. Наташа виновато пообещала:

— Я напишу тебе другой. Еще лучше.

— Почему ты никогда меня не слушаешь?!

— Я слушаю, — покаялась Наташа.

— Позвони и скажи, что передумала! Купля-продажа отменяется.

— Семен, мне не нравится эта клиентка. Мне неприятно с ней лишний раз общаться…

— Позвони! Мы заберем картину, и больше ты никогда с ней общаться не будешь!

— Семен, по-моему, мы ссоримся.

Было и смешно, и удивительно.

— Конечно, ссоримся, если ты никогда меня не слушаешь!

Вид у него был насупленный. Наташа подошла и прижалась щекой к бороде.

— Я не хочу звонить Елизавете. И картину брать не хочу. На этот раз ты меня простишь, а дальше я всегда буду тебя слушаться. Обещаю.

Он неохотно поднял руки, вздохнув, обнял Наташу. Он еще злился.

— Одевайся! Сейчас отвезу тебя домой и отъеду ненадолго.

Получалось, что ее квартира больше домом не считается.

— Поедешь в квартиру, куда тебя вчера заманивали? — вздохнула Наташа.

Семен отодвинулся и заглянул ей в глаза. Смотрел он с искренним удивлением.

— Я очень умная, — объяснила Наташа.

— Хвастунишка ты. А на самом деле дурочка.

Наташа послушно отправилась переодеваться. Надела новый голубой свитер, оглядела себя в зеркало шкафа. Свитер сидел идеально.

— Я поеду с тобой!

— Ну вот опять!.. Ты обещала меня слушаться!

— Я слушаюсь. — Захлопнув дверцу шкафа, Наташа вышла в прихожую. — Я подожду тебя в машине.

Семен обреченно вздохнул и засмеялся.

— Шевелись! Машина ждет.

Город, как и обычно перед Новым годом, был запружен машинами. Горожане покупали подарки. Наташе тоже стоило бы немедленно отправиться по магазинам, а то дотянет до последнего, как в прошлый раз.

В том году она была сильно занята, начиная обустраивать Елизаветину квартиру. Она заказывала мебель и жутко боялась, что Елизавета печально вздохнет, увидев результаты Наташиных стараний. Конечно, все до последней мелочи было заранее согласовано, но Елизавета умела без единого упрека делать Наташу виноватой.

Машина свернула во двор, остановилась. Сегодня дверь подъезда, в который Наташа накануне безуспешно рвалась, была открыта настежь. Двое рабочих в темных комбинезонах заносили длинные свертки.

— Жди здесь! — Семен вылез, хлопнул дверью машины.

Наташа дождалась, когда он войдет в подъезд, и тоже вышла из машины. Пройдя вдоль ряда припаркованных машин, вернулась, тихо вошла в еще открытый подъезд. Сверху слышались чужие мужские голоса. Хлопнула дверь, голоса стихли. Стараясь не впадать в панику от страха, как вчера, она бросилась вверх по лестнице и с облегчением выдохнула, только едва не налетев на стоящего на площадке третьего этажа Семена.

— Какого черта!..

— Никого нет? — не слушая, спросила Наташа.

Семен дернул головой, подошел к ближайшей двери, позвонил.

Дверь открылась через несколько секунд. Веселая молодая девушка с удивлением перевела взгляд с Семена на Наташу. Короткие волосы были выкрашены розовыми прядями, а несколько килограммов девушке не мешало бы сбросить.

— Не знаете, где ваши соседи? — улыбнулся Семен, кивнув на соседнюю дверь.

Девушка пожала плечами. Маленький, лет двух, мальчик выглянул из-за ее ног.

— Привет! — сказал малышу Семен.

Мальчик засмеялся и спрятался за мать.

— Соседка сдает квартиру, — объяснила девушка с розовыми волосами. — Вчера приходил какой-то парень, но я понятия не имею, будет он здесь жить или нет.

— Телефон соседки у вас есть? — Семен перестал улыбаться и посмотрел на девушку взглядом строгого полицейского. — Я врач. Меня вчера сюда вызвали, а вызов оказался ложным. Мне никто не открыл. Звоните соседке, если она не хочет неприятностей на свою голову.

Девушка резко вдохнула, прикрыла дверь и, появившись через несколько секунд, продиктовала цифры.

— Разбирайтесь сами! Мы-то тут при чем?

— Как зовут соседку? — успел спросить Семен.

— Елена Анатольевна!

Дверь окончательно захлопнулась, и Наташа укоризненно сказала:

— Ты ее напугал.

— Переживет! Тебя вчера тоже напугали.

Он медленно пошел по лестнице, на ходу набирая номер. Наташа поплелась следом.

Хозяйке квартиры Семен тоже зло рассказал про ложный вызов. Еще спросил, есть ли у нее паспортные данные жильца, и пригрозил, что заявит в полицию.

— Ну что? — спросила Наташа, когда он убрал телефон.

— Ее нет в Москве. Приедет через несколько дней и мне позвонит. А фотографии паспорта у нее есть.

— И тетку несчастную перепугал, — упрекнула Наташа.

Семен остановился и зачем-то опять пошел наверх, обойдя Наташу.

На этот раз девушка с розовыми волосами открыла дверь не так быстро.

— Ребенок болеет? — хмуро спросил Семен.

— Нет, — растерялась девушка.

— Вызовите врача! Сыпь похожа на ветрянку.

А Наташа никакой сыпи у малыша не заметила.

* * *

Черные кудри щекотали шею. Борис сильнее притянул Ирену к себе и попросил:

— Скажи что-нибудь.

Она погладила его плечо, он поймал пальцы, поцеловал.

— Уезжай!

Со шкафа напротив постели на него смотрела большая фарфоровая борзая. Очень похожая, только меньше размером была когда-то у матери. Статуэтка была старинная, императорского фарфора. Маленький Боря ее разбил, заплакал от испуга, а отец Борю успокаивал. Отца не стало, когда Борис заканчивал школу.

Ирена снова провела пальцами по его плечу, он снова поцеловал ей пальцы.

— Уезжай, Боря.

Она была права. Каждая лишняя секунда рядом с ней могла только усилить грусть, которая обязательно придет, когда он окажется один, без нее.

— Я не знал, что я очень одинокий, — сказал Борис.

Она снова погладила его плечо. Она все понимала.

Ему только казалось, что он счастлив с Лизочкой. На самом деле он уставал от жены, ему не о чем было с ней разговаривать, а радость от ощущения мягкого податливого тела проходила, как только он отодвигался от Лизы и начинал думать о чем-то другом — о работе, о Маше.

— Света сказала, что у тебя и первый муж погиб.

— Было такое.

— Ты его любила?

Вопрос был глупый, ненужный. Ему хотелось услышать не о муже, ему хотелось услышать, что ей хорошо только с одним Борисом, а все, что было раньше, не имеет никакого значения, не стоит даже воспоминания.

— Да, — помолчав, ответила Ирена.

Он знал, что она ответит именно так.

— Ира…

— Не говори ничего, — быстро сказала она. — Молчи.

Она была права, ему нужно немедленно уходить. Долгие проводы — лишние слезы, всплыло откуда-то из глубин памяти.

— Поужинаем? — предложил он.

Она покачала головой — нет — и, быстро от него отодвинувшись, села на кровати, накинула махровый халат. Он протянул руку, погладил ее по бедру.

— Уезжай, Боря.

Ирена грустно и ласково ему улыбнулась. Наверное, ей было хуже, чем ему. У него была Лиза, Маша, в конце концов, работа, а у Ирены не было ничего, кроме одиночества. А получалось, что Ирена его утешает.

Борис ушел минут через пятнадцать. Такси вызывать не стал, двинулся наугад вдоль лежащего с краю тротуара сугроба. Через несколько метров заметил в сугробе проход, постоял у проезжей части с поднятой рукой и сел в остановившуюся рядом «Киа».

Ему повезло, он успел на последний поезд до Москвы. А еще больше повезло, что ехал в купе один.

Нужно было предупредить Лизу. Глядя на мелькающие за окном огни, Борис достал телефон, но набрал не жену, а Ирену.

— Я еду.

— А я, пожалуй, полежу в ванне, — бодро откликнулась она. — Я люблю лежать в кипятке.

— Говорят, это вредно.

— Жить вообще вредно.

Ирена рассмеялась, но он знал правду — ей было очень грустно.

Не только ему казалось, что их сразу связало что-то трудно объяснимое, но очень сильное. Она это тоже чувствовала.

Жаль, что они встретились так поздно.

— Я буду тебе звонить.

— Звони.

Борис подержал телефон и положил его на столик. Разговаривать сейчас с Лизой он не мог.

Постучала проводница, предложила чай. Он кивнул — принесите.

В полагающейся пассажирам коробке с завтраком, помимо пакетиков с чаем, лежали какие-то нарезки. Борис открыл одну, положил в рот пластинку сыра. Сыр был невкусный, и доедать его он не стал.

А чай оказался неплохой.

Огни за окном сменились прочной теменью.

* * *

Соседка Сабина Федоровна гуляла с Кузей, квартира встретила непривычной тишиной.

— Семен, нам надо поговорить! — раздевшись, сказала Наташа.

— Я только и делаю, что с тобой разговариваю! — удивился Семен. Смотрел он на Наташу весело и на серьезный разговор настроен не был.

— Ты понимаешь, что убийца — кто-то из ваших родственников? — стараясь не замечать иронии, спросила Наташа.

— У меня нет родственников. — Семен горестно развел руками. — У меня только ты.

— Семен, ну пожалуйста!..

— Наташа, я пока не понимаю, что происходит, но разберусь, — это он сказал серьезно. А смотреть продолжал весело.

— Сначала убивают Виктора, потом покушаются на тебя!

— На меня никто не покушался, — перебил Семен. — Случай вышел странный, но он может иметь самое простое объяснение. Разберемся.

— Пока ты будешь разбираться!..

За дверью послышался лай. Семен распахнул дверь ворвавшемуся Кузе, долго благодарил соседку и нежно ей улыбался. Будь соседка моложе лет на двадцать, Наташе это совершенно не понравилось бы.

— Семен, мне страшно, — снимая с собаки ошейник, призналась Наташа. — У меня… нехорошее предчувствие.

Он быстро погладил ее по спине. Наверное, спутал с Кузей.

— У меня действительно нет родственников.

— Брат Володя, — напомнила Наташа.

— Он мне не брат. У нас с ним ни одной общей капли крови.

— Это по факту, а юридически…

— Да не придумывай ты! — поморщился Семен и отпустил Наташу. — У нас с Витькой что, миллионы на счетах? Киллер стоит дороже, чем то, что можно получить после нашей смерти.

Семен поправил лежавший на тумбочке ошейник. Наташа бросила ошейник небрежно, а он любил, чтобы вещи лежали аккуратно.

— Кстати, с Витькиной фирмой все чисто. Помнишь, я просил знакомую экономистку проверить фирму? Она мне сегодня позвонила. Баба она внимательная, я ей верю.

Наташа не сомневалась, что с фирмой соседа все в порядке. Происходящее касалось обоих братьев, а Семен упорно не хотел этого замечать.

— Мы с Витей мало в последнее время общались.

— Ты говорил.

Семен расстегнул пиджак и постоял, держась руками за полы.

— Накануне смерти Витя приходил ко мне в клинику. Я должен был пораньше освободиться, но не получилось — без записи приехала старая больная, я не мог ее не принять. Да еще не одна приехала, а с сыном. Сын, кстати, придурок — анализы без конца сдает, болезни у себя ищет.

— Это называется «следит за своим здоровьем», — не согласилась Наташа.

— Я ему сто раз говорил, что начинать искать болезни ему нужно лет через двадцать, не раньше. А до тех пор приходить ко мне раз в год. Если очень хочется, можно раз в полгода.

Семен шутил, чтобы она перестала хмуро смотреть в пол, но Наташа продолжала упорно разглядывать паркет.

— Витя не стал меня ждать, уехал.

— И встретил меня около подъезда, — вздохнула Наташа. — Я несла холсты и сумку, он помог мне их донести.

— А потом куда-нибудь выходил? — быстро спросил Семен.

— Откуда я знаю!

— Все нормально, Наташ.

— Все ненормально, — не согласилась Наташа. — И мне страшно.

— Ну давай съездим к Вовке, — обреченно вздохнул Семен. — Если тебе так хочется.

Наташа не знала, чего ей хочется.

Ей хотелось, чтобы ему ничто не угрожало и чтобы он всегда ее любил и исполнял все ее капризы. Капризничать Наташа не умела, но ради этого стоило научиться.

— Ты знаешь, где Володя живет? — удивилась Наташа.

— Был как-то у него на дне рождения, еще когда отчим был жив. Вовке не хотелось одному идти, и он меня уговорил. Это было давно, лет десять назад. Отчим тогда мне вроде как обрадовался, даже прослезился. А я посидел минут пятнадцать и ушел.

«Я очень его люблю», — глядя на Семена, подумала Наташа.

— Надо позвонить, Володя мог двадцать раз поменять адрес. И вообще, без звонка приходить невежливо.

— Не надо звонить. — Семен достал телефон и вызвал такси. — Не окажется Вовки по этому адресу, тогда позвоним.

Ехали они недолго, минут двадцать. Семен, оглядев девятиэтажный панельный дом, нахмурился и потянул Наташу за рукав.

— Последний подъезд.

Из-за поворота дома им навстречу вышла женщина, свернула как раз к тому подъезду, куда они направлялись. На женщине была светлая шуба, одной рукой она придерживала воротник у шеи.

Семен резко остановился, Наташа едва на него не налетела.

— Ч-черт… — выругался он.

Женщина на них не посмотрела, хлопнула дверь подъезда.

Наташа молча повернулась и быстро пошла к ожидавшему их такси. Ничего невероятного не было в том, что бывшая жена Виктора навещает его брата, а казалось, что они сейчас снова едва не угодили в ловушку.

23 декабря, воскресенье

Поезд прибыл рано. Борис не стал звонить жене. Во-первых, потому что Лиза любила поспать, а во-вторых и в главных, потому что звонить не хотелось.

Про Ирену он старался не вспоминать. Спустился в метро, сел в полупустой по случаю раннего воскресного времени вагон и меньше чем через час, отпирал дверь собственной квартиры.

— Боря! — выскочила к нему Лизочка. Удивление в ее глазах сменилось радостью. — Боренька!

Он погладил жену по волосам, поцеловал в висок.

Волосы были спутанные, от этого Лиза казалась беззащитной. Борис почувствовал себя виноватым.

— Давно встала? — ласково улыбнулся он и, отодвинув жену, снял и повесил одежду на вешалку.

— Только что. Кофе еще не пила. Почему ты не позвонил? — Она надула губки.

Он любил, когда она строила такую гримаску. Раньше любил.

— Не хотел тебя будить. Вчера поздно сел на поезд, сегодня рано приехал.

— Как съездил? Все в порядке?

— Да.

Всего пару недель назад, вернувшись из Парижа, он долго обнимал Лизу в прихожей и не хотел отпускать. Он тогда сам не ожидал, что так сильно соскучится по жене. Это было недавно, а казалось, что в другой жизни.

— Что это? — заметив прислоненный к стене прямоугольник, спросил Борис.

Прямоугольник был упакован в темный целлофан.

— Я купила картину у Наташи. Помнишь нашего дизайнера Наташу? Я тебе говорила, Наташе очень нужны деньги…

— Помню.

Наклонившись, Борис разорвал целлофан пальцами, поднял картину и внимательно рассмотрел. Картина его абсолютно не интересовала.

— Неплохо, — искренне решил он и признался: — Я не ожидал.

От картины, казалось, исходило тепло ясного летнего дня.

Он снова прислонил картину к стене, поставив ее на скомканный целлофан.

— Кстати, Тоня обещала заплатить Оксане. Надо ей напомнить, чтобы не забыла.

Лиза резко отвернулась от него и, обняв себя за плечи, прислонилась боком к стене.

— Ты что, Лизочка? — удивился Борис.

Вид у жены был совершенно несчастный.

Лиза повернула голову, чтобы не встретиться с ним взглядом.

— Лиза! — опешил он.

— Оксана меня терпеть не могла, — быстро сказала Лиза. — Хорошо, что она ушла. Я тебе не говорила, но мне было с ней очень трудно. Я все для нее делала, я всегда шла ей навстречу, а она меня не уважала и не считала хозяйкой.

Борису казалось, что домработница мгновенно выполняет все указания жены. Впрочем, он редко видел Оксану и не имел никакого желания за ней наблюдать.

— Лиза, не придумывай!

— Знаешь, как мне было обидно? — Жена повернула голову, глаза наполнялись слезами.

— Ну перестань! — Борис быстро ее обнял, погладил по голове, как маленькую.

Собственно, он и относился к ней как к маленькой. Как к несмышленому забавному ребенку.

Он изменился. Ему хотелось сейчас поговорить с кем-то равным себе по интеллекту. Или просто помолчать.

— Она меня не уважала! Она ко мне относилась…

— Перестань! — зло перебил он. Злость взялась непонятно откуда. Борис всегда считал, что его трудно вывести из себя. — Мы уже черт знает сколько времени обсуждаем домработницу! Идиотизм. Забудь про нее и мне не напоминай!

По Лизиному лицу стекла слеза, он смахнул ее пальцем.

Вернувшись из Парижа, он долго утешал бы Лизу и умилялся ее детским горестям.

День пошел как обычно проходили выходные дни.

Через несколько часов выяснилось, что в доме кончился хлеб. Борис оделся, сходил в ближайший супермаркет. Шел он медленно, не отдавая себе отчета в том, что возвращаться домой ему не хочется. Не доходя до подъезда, остановился и позвонил Ирене.

Он слушал длинные гудки и понимал, что самым лучшим будет, если она сейчас не ответит. И никогда больше не ответит.

— Привет, — сказала Ирена. Он знал, она сейчас улыбается.

— Чем занимаешься?

— С тобой разговариваю.

— А еще?

— А еще собираюсь к свекрови. Я всегда езжу к ней по воскресеньям. Она единственная, для кого смерть моего мужа была настоящим горем.

— А для тебя?

Напрасно он это спросил. Ему не хотелось слышать, что мужа она любила.

И не хотелось слышать, что смерть собственного мужа прошла для нее безболезненно.

— Знаешь, — помолчав, призналась Ирена, — я всерьез подумывала о разводе. А когда он погиб…

Она помолчала и быстро попросила:

— Давай не будем об этом говорить. Все это было очень давно.

— Я буду тебе звонить. Можно?

— Нужно. — Он не видел Ирену, но знал, она опять улыбнулась.

Борис сунул телефон в карман и зашагал к подъезду. В супермаркете была собственная пекарня, и хлеб, когда он достал его из пакета, еще оставался теплым.

* * *

Звонок от племянницы Антонина пропустила. Нежилась в душе, потом под любимую музыку накладывала на лицо косметическую маску. Толку от масок не было никакого, но она продолжала тратить на них деньги и время.

За телефоном полезла в сумку, когда вспомнила, что давно его не заряжала.

Маша звонила час назад.

— Машенька! — тут же перезвонила ей Антонина. — Как дела?

— Нормально. Как ты?

— Тоже нормально. Вчера Оксана убрала папину квартиру. — Антонина на себя разозлилась. Квартира принадлежала не только брату, Маше тоже. — То есть твою квартиру.

Странно, Маша и Костя снимали жилье давно, еще до появления Лизы, но до появления Лизы Антонина считала квартиру брата не только Машиной, но и немного своей, а сейчас перестала.

— Спасибо. Сколько мы тебе должны?

— Нисколько.

— Тоня!

— Маша!

— Косте это не понравится.

— Переживет! Я могу себе позволить что-то сделать для единственной племянницы. Квартира в полном порядке, переезжайте скорее.

— Переедем. В каникулы обязательно. Тонечка, я хочу тебе кое-что сказать…

— Говори! — У Антонины отчего-то тревожно сжалось сердце.

— У нас будет малыш.

— Ой! — выдохнула Антонина. — Какое счастье! Папа знает?

— Нет еще. Ты первая.

— Скажи ему немедленно!

— Обязательно. Так что на днях будем переезжать. Нам теперь деньги понадобятся, не хочется отдавать их за чужую квартиру.

Антонина помолчала, переваривая информацию, и осторожно спросила:

— Костя поэтому меняет работу?

— Конечно. У них на кафедре левые договора то есть, то нет. А нам нужна стабильная нормальная зарплата. Я-то еще неизвестно когда начну работать.

— Насчет стабильности можно не угадать, — не сдержалась Антонина. — Бюджетное финансирование сокращается. Я знаю массу примеров, когда людей переводят на сокращенную рабочую неделю.

— Папа сказал, что финансирование в новой фирме будет.

В этом вопросе Борису стоило доверять, но Антонине все равно было тревожно.

Она подержала телефон в руках, хотела позвонить Михаилу, а позвонила Оксане.

— Я вчера забыла отдать тебе деньги за Лизу. Сможешь сегодня забежать?

— Не знаю… — замялась Оксана. — Что-то мне нехорошо.

— Что с тобой?

— Не знаю. Спать хочется.

— Сидела вчера на ветру, вот и простудилась! Температура есть?

— Не знаю.

— У тебя нет термометра? — догадалась Антонина. — Я сейчас приеду!

Оксана запротестовала, но отделаться от Антонины мало кому удавалось.

Ехать пришлось далеко, за МКАД. «Я непозволительно много трачу на такси», — упрекнула себя Антонина, расплачиваясь с водителем. Она часто себя упрекала и при этом знала, что и дальше будет поступать неправильно. Когда минуло шестьдесят, меняться трудно.

Впрочем, меняться трудно и в молодости.

Такой крохотной квартирки, какую снимала Оксана, Антонина еще никогда не видела. Прихожей фактически не было, комната не больше двенадцати метров, а на кухне даже одному человеку было тесно.

Интересно, какой идиот проектировал такое жилье?

— Ну зачем вы время тратите, Антонина Александровна? — Оксана куталась в пуховый платок.

Антонина повесила пуховик на вешалку. Пуховик при этом занял собой половину прихожей. Прислонилась виском к Оксаниному лбу и констатировала:

— У тебя жар.

Жар оказался неслабым, под сорок. Антонина вызвала платного врача, потому что регистрации у Оксаны не было, и российского гражданства не было, и с вызовом районной неотложки могли возникнуть проблемы.

Врач, строгая тетка примерно Антонининого возраста, приехала через полтора часа, диагностировала грипп, выписала кучу рецептов и велела соблюдать строгий постельный режим.

Антонина проводила женщину и отправилась в аптеку.

* * *

Утро выдалось солнечным, искрился чистый снег на газонах. Кузя нырял в сугробы, отряхивался, вилял хвостом. Хотелось радоваться зимнему утру, а не получалось.

— Все! — отрезал вчера Семен, когда Наташа утащила его от дома брата Володи. То есть не совсем брата. — Больше ко мне не приставай!

Наташа не приставала. Не из-за ворчания, а потому что не представляла, что и как нужно начать немедленно выяснять.

Телефонный звонок она не расслышала, повернулась к Семену, только когда он достал сотовый и, посмотрев на экран, хмыкнул:

— Объявилась! — а потом рявкнул в трубку: — Да! — Помолчал немного и равнодушно бросил: — Ну приезжай!

— Кто это? — спросила Наташа.

— Лариса. — Он сунул телефон в карман, посвистел, надел ошейник на примчавшегося Кузю. — Я думал, она раньше объявится.

— Почему она должна объявляться? — не поняла Наташа.

— Потому что я приказал ее уволить. Разве ты не помнишь?

Семен смотрел на нее и улыбался. «Когда-нибудь этот кошмар закончится, — как мантру, в который раз повторила себе Наташа. — И я скажу ему, что очень его люблю».

Лариса приехала быстро, они едва успели раздеться, вернувшись домой. Наташа не вышла встречать гостью, осталась на кухне. Кузя выглянул в прихожую и вернулся к Наташе. Наверное, он тоже считал, что хозяину лучше разговаривать с гостьей наедине.

— Ты не один, Сенечка?

«Лариса увидела мой пуховик», — поняла Наташа. Пришлось выглянуть, поздороваться. Лариса равнодушно ей кивнула и вслед за Семеном прошла в комнату. И дверь за собой закрыла.

Наташа напрягла слух. В шикарном Елизаветином доме ей ничего не удалось бы расслышать, а жилье простых людей имеет свои преимущества.

— Сеня, зачем ты это сделал? — голос прозвучал не жалобно, скорее грустно.

— Что сделал?

— Я знала, что ты меня не любишь. И всегда не любил.

— Не сочиняй. Мне не было до тебя никакого дела. Ни тогда, ни сейчас.

— Ты меня не любил, но это неважно. — Голос ненадолго умолк. — Но так мелко мстить… Не думала, что ты на это способен.

— С какой стати я буду тебе мстить? Не мстил и не собираюсь. Но и содержать тебя не собираюсь!

— Сеня, это я помогла Вите с фирмой. Я ему помогла! Мой знакомый хотел организовать фирму, и я свела его с Витей. У Вити тогда были деньги, он вложился и не прогадал. Он меня не содержал, он платил мне за…

— За содействие, — подсказал Семен.

— Да, за содействие! Что в этом плохого?

— От меня ты не получишь ничего!

— Почему, Сеня? — вот теперь голос зазвучал жалобно. — Что я тебе сделала?

— Послушай, ты прекрасно понимаешь, что фирмой я заниматься не буду. Смогу какие-то деньги за нее получить — хорошо. Не смогу — наплевать. Если тебе нужна помощь, проси Вовку.

— Я не прошу помощи. Я хочу получить свое. Витя мне обещал!..

— Я тебе ничего не обещал! Все! Разговор закончен!

Возникла пауза. Наташа ожидала, что Лариса сейчас выйдет, но женщина заговорила снова.

— Витя так тебя любил…

Снова возникла пауза, потом снова послышался Ларисин голос:

— Витя тебя любил и уважал.

— Лариса, зачем ты это говоришь?

— Ты был для него единственным близким человеком! Володю он за родственника не считал.

— А ты считала.

— Я?! — в голосе послышалось изумление. — Да я его видела всего несколько раз в жизни! Уже и не вспомню когда.

— Лариса, давай прощаться.

— Я не знала, что ты можешь быть таким жестоким.

— Лариса, не тяни время!

— Ты понимаешь, что мне не на что жить?

— Работай!

— Я не смогу найти работу за несколько дней!

В комнате недолго помолчали.

— Ключи от Витиной квартиры ты тоже сейчас потребуешь?

— Ключи можешь оставить. А квартиру я продам сразу, как только вступлю в права наследства.

Через несколько минут хлопнула дверь, из прихожей раздался шум. Семен зашуршал замками и крикнул:

— Подслушивала?

— Конечно. — Наташа встала с табуретки и с удовольствием потянулась.

— Потрясающая врушка! — Семен остановился в дверях и засмеялся.

— Да, — согласилась Наташа. — Если бы мы вчера ее не видели… я бы поверила, что она Володю почти не знает.

— Не только это, — фыркнул Семен. — Лариса к фирме никакого отношения не имела. Витька рассказывал, что ему какой-то приятель насчет фирмы позвонил. И директор понятия не имеет, кто такая Лариса. А деньги на фирму Витя, между прочим, у меня занимал.

— Отдал? — зачем-то спросила Наташа.

— Отдал.

Семен продолжал стоять в дверях, и Наташа поманила его руками. Ей хотелось, чтобы он ее обнял.

— И все-таки ты разговаривал с Ларисой плохо, — прошептала Наташа, чувствуя на себе его руки. От блаженства она даже закрыла глаза. — Ты ей грубил и хамил.

— Черт с ней. — Семен отпустил Наташу и отвернулся к окну. — Я хорошо помню, как Витька приехал ко мне ночью, когда застал с кем-то эту шлюху. Он пил водку и плакал. Здоровый мужик сидел и плакал! А потом месяц у меня жил вместо того, чтобы выгнать ее из собственного дома к чертовой матери!

Наташа подошла, прижалась к его спине.

— Не говори о ней больше!

— Не буду.

Утреннего солнца за окном больше не было, снег и небо казались одинаково серыми.

* * *

Рядом с аптекой находилась «Пятерочка». Антонина пожалела, что не заглянула в Оксанин холодильник, но решила, что продукты в любом случае не помешают, решительно свернула к дверям магазина и вышла оттуда с тяжелой сумкой.

Оксана спала. Антонина не стала ее будить, принялась варить бульон из куриных ножек, пожарила только что купленные котлеты, а на гарнир сварила картошку. Она нашлась в холодильнике. Антонина несколько раз подходила к спящей Оксане, прислушивалась к тихому дыханию. Наконец не выдержала, тронула девушку за плечо и с облегчением выдохнула, когда Оксана открыла глаза.

— Будем принимать лекарства, — пропела Антонина голосом профессиональной сиделки.

В каком-то старом детективе за больной молодой девушкой тоже ухаживала заботливая сиделка, а потом оказалось, что она пыталась погубить пациентку. Ни названия, ни автора Антонина не помнила, но детектив захотелось перечитать.

Антонина принесла теплого чаю с лимоном, протянула Оксане таблетки. Девушка такой заботы стеснялась, но на это Антонина внимания не обращала.

Потом она просто сидела рядом с Оксаной, просматривая через телефон электронную почту и читая новости. Ничего интересного не было ни там, ни там.

Несколько раз звонил Оксанин телефон. Девушка брала аппарат в руки, смотрела на экран и сбрасывала вызов.

— Степа? — не выдержала наконец Антонина.

Оксана молча кивнула и тихо заплакала. Антонина протянула ей пачку носовых платков.

— Любое событие может иметь самое простое объяснение. Ответь ему, — посоветовала Антонина после очередного звонка.

Оксана молча покачала головой и в который раз принялась уговаривать Антонину уехать.

Пожалуй, девочка была права. На умирающую она не походила, а сидеть без дела Антонине было тошно.

— Померяем еще раз температуру, и поеду, — согласилась Антонина.

Снизившаяся пару часов назад температура опять поднялась почти до тридцати девяти. Уезжать было решительно невозможно.

Антонина знала, что Семен на вызовы не выезжает. То есть выезжает, но крайне редко, когда понимает, что необходима именно его помощь, а не помощь «Скорой» или неотложки. Но больше посоветоваться ей было не с кем, и она позвонила ему.

— Да! — недовольно буркнул Семен, а выслушав Антонину, так же недовольно решил: — Сейчас приеду. Диктуйте адрес.

Антонина на это не рассчитывала и так обрадовалась, что в ожидании доктора простояла у кухонного окна. Во-первых, Семену она доверяла больше, чем утренней даме, а во-вторых, пусть он решает, уезжать ей или оставаться. Пусть хоть раз в жизни кто-то решит за Антонину.

Желтая машина с шашечками на боку остановилась как раз напротив окна. Еще прежде Семена из машины выбралась девушка, о чем-то заговорила с вылезающим Семеном. Девушку Антонина узнала не сразу, а узнав, похвалила себя за догадливость. Недаром ей казалось, что соседка Виктора Наташа смущается, говоря о Семене.

В квартиру Наташа, конечно же, не пошла. Потопталась около машины и залезла внутрь. А Антонина отправилась отпирать Семену дверь.

* * *

День тянулся медленно. Маленькой Маше, когда дочь капризничала и жаловалась, что ей скучно, Борис объяснял, что скучно бывает только тупым и ленивым, а нормальный человек, если он не идиот, всегда способен найти себе занятие. «Читай, — говорил дочери Борис. — Рисуй. Посмотри мультики».

Сейчас он мог и почитать, и посмотреть любой фильм, а не делал ни того ни другого. Взял том истории Первой мировой войны, потому что тот попался ему под руку, открыл посередине и, улегшись на диван, положил книгу себе на грудь. Лиза, занимаясь чем-то в другой комнате, слушала тихую музыку.

Она возникла перед ним неожиданно, шагов он не слышал. Жена села рядом, он погладил ей пальцы.

— Боря… — Лиза наклонилась к нему. — Как я соскучилась!

Нежные губы скользили по щеке. Он повернул голову, быстро ее поцеловал. Провел рукой по груди. Впервые от ее близости он не чувствовал ничего.

Абсолютно ничего. Как будто она была не живой молодой женщиной, а манекеном.

Подвинув жену, он сел, положил тяжелый исторический том на стоящий рядом столик.

— Позвоню Антонине.

Лиза ласково улыбнулась, вышла.

Сестра ответила не сразу. А когда откликнулась, в трубке слышался шум.

— Ты на улице? — спросил Борис.

— Еду в такси. Рядом с твоим домом, между прочим.

— Может, зайдешь? — вырвалось у него.

— Ты приехал? — равнодушно удивилась сестра.

— Да. Сегодня утром. Зайди, я тебе деньги для уборщицы отдам, а то потом неизвестно когда встретимся. — Ему захотелось, чтобы сестра оказалась рядом. Чтобы они о чем-нибудь заспорили и тяжелая скука, которая мучила с самого утра, хоть ненадолго отступила. — Кстати, ты ей заплатила?

— Заплатила. — Антонина поразмышляла и согласилась: — Ладно, сейчас зайду. Я видела у тебя новые книжки по схемотехнике, дашь почитать?

— Не дам, — засмеялся Борис.

Антонина появилась через несколько минут. Такси действительно находилось где-то рядом, когда он звонил.

— Антонина Александровна! — удивилась и обрадовалась Лиза. Жена смотрела на золовку робко и приветливо. Раньше это вызывало у Бориса прилив нежности. — Чаю?

— Нет, спасибо. — Сестра бросила пуховик на пуфик, решительно направилась в комнату.

Антонина не скрывала, что Лизу не любит. Это ненормально, с сестрой надо поговорить.

Он пошел вслед за Антониной, остановился, наблюдая, как она снимает книги с полки.

— Возьму на недельку.

— Хоть на год. Если они тебе нужны, могу подарить.

— Спасибо. Свои девать некуда.

Антонина совала книги в сумку. Книги не помещались, Антонина недовольно морщилась. Борис, вспомнив про деньги, сходил за бумажником, протянул сестре купюры.

— Хочешь, я отвезу тебя домой?

Он вдруг почувствовал себя беспомощным, как когда-то давно, после смерти Ольги. Он тогда послушно выполнял все, что сестра говорила, и только рядом с ней понимал, что жизнь продолжается и горе он сможет и должен пережить.

— Хочу, — кивнула Антонина.

Лиза вышла их проводить, опять робко и ласково смотрела на Антонину, а сестра только молча кивнула, стараясь не замечать невестку. С этим нужно что-то делать, с тоской понимал Борис. У Лизы в этом городе ни подруг, ни родных, он просто обязан сделать так, чтобы жена комфортно себя чувствовала хотя бы в присутствии его собственной сестры.

А еще он только теперь понял, что пыталась утром объяснить ему Лиза.

И он, и Антонина, и Маша с Костей принадлежали к тем, кто не стоит за прилавком и не убирает чужих квартир. А Лиза вполне могла поменяться с Оксаной местами, если бы обстоятельства сложились чуть иначе.

Борису стало до боли жаль жену. Он притянул ее одной рукой, чмокнул в висок, чего раньше никогда не делал при посторонних. Ногой он случайно задел продолжавшую стоять у стены картину. Картина поехала вниз, упала с негромким стуком.

— Что это? — заинтересовалась Антонина.

Борис поднял холст.

— Я купила у знакомой художницы, — быстро сказала Лиза. — Нравится?

Антонина, взяв у брата картину, внимательно ее разглядывала, провела пальцем по двум буквам в правом нижнем углу.

— Нравится? — снова спросила Лиза.

Антонина, кивнув, снова прислонила картину к стене.

— Тоня, пожалуйста, будь с Лизой повежливее, — попросил Борис уже в лифте.

Сестра закусила губу и покивала — согласилась. Вид у нее был усталый и задумчивый.

Борису хотелось, чтобы она, как обычно, сказала бы что-нибудь веселое, остроумное. Раньше она сразу угадывала его настроение и умело его, настроение, поднимала. Раньше он заряжался от сестры оптимизмом.

От нее, да еще от Семена.

Антонина молчала и, только когда он уже сворачивал к ее дому, спросила:

— Ты знаком с художницей, у которой Лиза купила картину?

— Видел пару раз. Она дизайнер. Обставляла нам квартиру.

— Как ее зовут?

— Наталья. — Он с недоумением покосился на сестру. — А что?

— Она соседка брата Семена. Того самого, которого убили. У них двери рядом.

— Надо же! — равнодушно поразился Борис.

— Я случайно с ней познакомилась. — Антонина улыбнулась. — Никогда не думала, что смогу сразу узнать руку художника.

— Ты можешь ошибаться. Наталья — распространенное имя.

— Я не ошибаюсь! Я узнала не только руку, но и подпись.

Она снова замолчала.

— Убийцу нашли?

— Не знаю.

— Ты, кажется, собиралась предложить Семену свою помощь?

— Ему моя помощь не нужна. У него без меня есть помощник, — усмехнулась Антонина, вздохнула. — Ты с Машей давно разговаривал?

— Пару дней назад. А что?

— Так.

Борис остановил машину рядом со своим бывшим подъездом. Антонина открыла дверь, обернулась к нему.

— Зайдешь?

— Нет, — отказался он. — Я же только сегодня приехал. Устал. Спать хочу.

Он подождал, пока за сестрой захлопнется дверь подъезда, развернул машину, а у выезда из двора остановил. Достал телефон и снова набрал Ирену. На этот раз она не ответила.

24 декабря, понедельник

Дольше тянуть было нельзя, и Наташа отправилась за подарками. Хотелось купить что-то оригинальное, необычное, а накупила, как всегда, туалетной воды и конфет в красивых коробках. Правда, воду выбирала придирчиво, подолгу принюхивалась к тонким бумажным полоскам, на которые брызгала из флаконов.

Вернувшись домой, она не успела переодеться, как в дверь позвонили.

Наверное, Лариса из соседней квартиры слышала, как Наташа хлопнула дверью. Жена Виктора была в темном трикотажном платье. Платье ей шло.

— Можно к вам? — печально улыбнулась новая соседка, чем-то неуловимым напомнив Елизавету.

Наташа поздоровалась, посторонилась.

— Не помешаю? — Лариса быстро оглядела прихожую.

— Нет, — заверила Наташа, проходя в комнату.

Комнату Лариса оглядела так же быстро и внимательно, как прихожую. Подошла к креслу и села, удобно откинувшись на спинку.

— Не знаю, почему Сеня так меня не любит, — грустно пожаловалась она, посмотрев на Наташу. — Он всегда меня не любил, с самого начала.

— Семен переживает из-за смерти брата. — Наташа подошла к окну, повернулась к Ларисе, прислонившись к подоконнику. — Вы с Виктором разошлись. Виктор из-за этого страдал…

— Мы с Витей любили друг друга! — перебила Лариса. — Очень любили. А разошлись… Молодые были, глупые. Поссорились из-за ерунды, вот и разошлись. Наш развод никакого значения не имел, мы продолжали друг друга любить!

Лариса смотрела на Наташу злыми сухими глазами, как будто та ей возражала. Наташа отвела взгляд.

— Сене трудно это понять. Он…

— Что он?.. — вырвалось у Наташи.

Теперь взгляд отвела Лариса, задумчиво провела пальцами по подбородку.

— У Сени и Вити есть еще один брат.

— Да, Семен говорил. Володя.

— Наверное, наследство придется делить пополам.

— Наверное, — подтвердила Наташа, чуть не ляпнув про завещание.

Хорошо, что сдержалась. Не ее это дело. Пусть Семен сам разбирается с бывшей невесткой.

— Странная у них была семья. Братья, а почти не общались.

Наташа скользнула рукой по подоконнику, рука наткнулась на горшок с белой орхидеей. Ее подарила Ксюша. Орхидея цвела почти полгода, и Наташа ждала, когда растение зацветет вновь.

— Я Витю заставляла собирать семью хотя бы на день рождения. Без меня они совсем бы потеряли друг друга!

Наташа потрогала пальцем грунт — орхидею не мешало полить.

— Я столько делала для их семьи!

Лариса закрыла глаза ладонями, отдернула руки.

— Витя Сеню любил. Тянулся к нему, а Семен… Ему только со своими больными интересно, а на братьев он плевал!

— Я так не думаю, — не сдержалась Наташа.

— Ты просто плохо его знаешь! — Гостья тряхнула головой. — С Вовкой Семен вообще не общался, никогда!

— Володя ему не совсем брат.

— Все равно родня! Сеня и Витю против Вовки настраивал! Я Володю видела всего пару раз, уже и не помню когда! Это все от Семена шло!

Наверное, оттого, что ей было противно слышать про Семена гадости, у Наташи вырвалось:

— Лариса, мы видели позавчера, как вы входили в подъезд к Володе.

Лариса замерла, повела головой и спокойно посмотрела на Наташу.

— Мне надо было с ним поговорить. Просто поговорить. Понимаешь?

Наташа кивнула — понимаю.

На самом деле она решительно не понимала, зачем нужно скрывать обычный разговор.

— Может быть, я зря это говорю, но… У Сени тяжелый характер. Тебе лучше это знать. Можешь сильно обжечься.

Наташе захотелось выставить соседку за дверь, но она не успела. Впрочем, она и делать такого не умела. Никогда раньше не приходилось.

— У Сени в жизни было слишком много подруг. И каждая считала, что он на ней женится. Извини, если тебе неприятно это слышать. Но такие вещи лучше знать заранее.

Лариса резко поднялась и, не посмотрев на Наташу, захлопнула за собой дверь.

Наташа заперла замок, повернулась к двери спиной и прошипела:

— Стерва!

* * *

Все оставшиеся до каникул дни у Антонины были свободными. Проснулась она, как обычно, рано, понежилась в постели, потом долго и с удовольствием пила кофе. И только тогда вспомнила, что Михаил в прошедшие выходные не позвонил. Это было странно, обычно они в свободные дни не только перезванивались, но и встречались. Впрочем, встречались не всегда.

Антонина сходила за телефоном, налила себе еще чашку кофе и позвонила старому другу.

— Как дела, Мишенька? — с некоторым беспокойством спросила Антонина.

— Ты мне вчера ни разу не позвонила, — упрекнул Михаил.

— Ты мне тоже, — напомнила Антонина.

— Я очень плохо себя чувствовал. Слабость, давление скакало. Я надеялся, что ты приедешь.

— Ну так позвал бы!

— А сама ты не догадалась позвонить?

— Прости, — покаялась Антонина. — Сейчас-то ты как?

— Сейчас я на работе, — проворчал он.

Антонина перехватила телефон другой рукой, отпила кофе.

— У Маши будет малыш.

— Поздравляю! — засмеялся Михаил. — Он еще не родился, а ты уже перестала мне звонить! Когда родится, не будем видеться годами? Пока в школу не пойдет?

Наверное, у нее сильно испортилось бы настроение, если бы она не умела управлять им.

— Пока, Мишенька, — попрощалась Антонина. — Звони, когда я буду тебе нужна.

Она не стала выслушивать, что нужна ему всегда, но предпочитает заниматься кем угодно, только не им. Антонина ткнула пальцем в экран, прерывая разговор, и потерла телефоном подбородок.

Надо было позвонить Оксане, но она, ругая себя за расточительность, вызвала такси.

Оксана открыла ей не сразу, Антонина даже успела испугаться. Девушка была бледная, со спутанными волосами и капельками пота на лбу.

— Как дела? — бодро спросила Антонина. — Ты завтракала?

Антонина повесила пальто и только тут заметила, что глаза у Оксаны заплаканные.

— Что случилось? — строго поинтересовалась Антонина. Как и положено сиделке. — У тебя что-нибудь болит?

Девушка не ответила, только слезы сначала наполнили глаза, а потом покатились по щекам.

— Оксаночка, что случилось?

Оксана потрясла головой и попыталась улыбнуться.

— Зачем вы беспокоитесь, Антонина Александровна! У меня нормально все!

Семен вчера сказал, что опасного ничего нет. Обычный грипп, как у половины Москвы.

— Температуру меряла?

— Нет еще.

Антонина притянула Оксанину голову к своему виску. Такого жара, как вчера, не было.

— Иди меряй температуру! — распорядилась Антонина.

Прямо над ухом громко зазвенел дверной звонок. Звук на секунду прервался и загремел снова. Антонина распахнула дверь.

Парень в расстегнутой куртке скользнул по ней равнодушным взглядом, как будто Антонина была вещью, и уставился на Оксану. Антонина вдоль стеночки шмыгнула на кухню.

— Я сидел! — с вызовом произнес мужской голос.

— Что? — не поняла Оксана.

Антонина тоже не поняла.

— У меня судимость. Я сидел в колонии.

Из прихожей донесся шорох, а потом тихий голос Оксаны:

— Я видела, как ты ходил к моей хозяйке!

— Я сидел! Ты что, не поняла? Ты… ты не желаешь больше меня видеть?

— Я видела, как ты ходил к моей хозяйке, — всхлипнув, повторила Оксана.

— Я занимался ее машиной, — нехотя объяснил Степан. — Лиза поцарапала машину и попросила помочь. У меня знакомый автослесарь, я отогнал к нему машину. А ей свою одолжил. Я давно Лизку знаю, мы из одного города. Она меня иногда просит кое о чем, я не отказываю. Я очень боялся, что она тебе расскажет…

— Она тебя встречала в пеньюаре!

— Откуда я знаю, в чем она меня встречала! Мне до нее дела нет, а ей до меня. Ксана, услышь, что я тебе говорю! Я сидел!

— За что? — помолчав, спросила Оксана.

— За взятку и преступную халатность.

— Как хорошо, что не за убийство! — это Оксана произнесла тихо.

Опять послышался шорох, а потом тишина. Антонина осторожно выглянула и тут же опять спряталась. Степан прижимал Оксану к распахнутой груди.

— Я чуть с ума не сошел, когда встретил Елизавету, — это Степан прошептал. — Она знала, что я сидел. Я так боялся, что она тебе скажет и ты меня бросишь.

— Надо было самому сказать.

— Надо было. Ты меня не бросишь?

Оксана не ответила. Снова послышался шорох, потом голоса зазвучали в комнате.

Антонина тихо вышла в прихожую, схватила пальто, а такси вызвала, уже выйдя из подъезда.

* * *

Вставать не хотелось. Борис выключил будильник до сигнала, полежал, пытаясь заснуть, и нехотя поднялся.

Надо было настроиться на предстоящий рабочий день. Обычно он это делал с радостью, мысленно прописывал, что необходимо сделать в первую очередь, а что можно отложить на потом. Сейчас сосредоточиться на работе не получалось.

Он заварил чай, заглянул в холодильник и тут же захлопнул дверцу. Аппетита не было совсем.

Послышались шаги. Заспанная Лиза вошла на кухню, ласково ему улыбнулась.

— Сейчас приготовлю завтрак.

— Не надо, — отказался он. — Не хочется.

Глаза у жены после сна были припухшими, казались совсем маленькими. Раньше жена по утрам напоминала ему слепого котенка, и это умиляло. Сейчас он Лизу равнодушно пожалел, она показалась просто некрасивой.

Жена села за стол, положила подбородок на сомкнутые пальцы.

— Я вчера, когда ты уже легла, разговаривал с Машей. — Борис отпил чай. Чай был заварен хорошо и успел остыть в меру, а показался безвкусным. — У меня будет внук.

— Да? — Лиза подняла голову, провела пальцами по щекам. — Ты рад?

— Не знаю, — честно сказал Борис. — Наверное, рад.

Лиза покусала губы, глядя мимо него.

— Теперь Маше надо будет помогать.

— В каком смысле? — На самом деле он прекрасно понял, что имела в виду жена.

— Деньгами. — Лиза с удивлением на него посмотрела. — Маша долго не сможет работать.

Прежнего Бориса сейчас восхитила бы забота жены о его дочери.

— Надо будет помочь, поможем, — кивнул он. — Но не думаю, что такая необходимость возникнет. Если Костя перейдет в фирму, проблем с деньгами у них быть не должно.

— Откуда ты знаешь? Ты же сам говоришь, что финансирование сокращается.

Лиза включила чайник, достала с полки чашку, принялась шуршать коробками с чаем. Шуршание раздражало.

— Я побеспокоюсь, чтобы у фирмы проблем не было.

Лиза на секунду повернулась, быстро на него посмотрела и опять зашуршала коробками.

— Боренька, ты мне так и не рассказал про командировку. Где ты был?

Борис смотрел на спину жены и с удивлением понимал, что жена кажется ему чужой и неуместной на его кухне.

Чертовщина случилась с ним в этой командировке.

— По электростанции болтался. Города совсем не видел. Даже в гостинице остановился при станции, — соврал он.

— Но в такой гостинице, наверное, совсем убого, — удивилась Лиза.

— Ничего, я не привередлив. Зато время на дорогу не надо тратить.

Жена наконец выбрала пакетик, бросила в чашку, залила кипятком.

— Лизочка, я пошел. — Он поднялся, поцеловал ее в спутанные волосы. Волосы были мягкими, не щекотали губы, как Иренины роскошные кудри. Борису стало жаль женщину рядом.

Ему не хотелось, чтобы она выходила его провожать, но она вышла.

Что его переполняет злость, он понял, когда прямо перед ним у светофора втиснулся белый «Пежо». За рулем сидела девица с тонкой шеей и огромными серьгами в ушах. Борис сквозь зубы обозвал ее дурой.

Ему не на кого было злиться, кроме себя. Разве что еще на судьбу.

Ирене он позвонил, поставив машину на служебную стоянку. Механический голос сообщил, что номер не отвечает, предложил оставить сообщение. Оставлять сообщение Борис не стал, отошел от разъезжающихся входных дверей, снова набрал номер и, когда Ирена наконец ответила, почувствовал, как уходят злость и раздражение.

— Не разбудил? — спросил он.

— Разбудил.

— Ничего, переживешь! — Он засмеялся и отошел от дверей подальше. — Ездила к свекрови?

— Ездила.

Мимо прошла дама из бухгалтерии, кивнула ему. Он кивнул в ответ.

— Ира, я постараюсь приехать на пару дней, — решил Борис.

— Не надо.

— Я приеду!

— Не надо! — Ирена засмеялась. — Я сегодня вечером еду в Москву.

— Зачем?

— К тетке. У тетки юбилей, намечается большой семейный сбор.

— Где ты остановишься? — Внезапно повалил снег, Борис наклонил голову, пряча лицо.

— В гостинице, номер я уже заказала. Я всегда останавливаюсь в гостинице, еще с тех пор, когда замужем была. Хотя тетя обижается…

Снег попадал на шею, но Борис этого не замечал. Не замечал он и того, что улыбался, направляясь к лифтам.

* * *

Лариса сильно испортила настроение. То ли от этого, то ли от того, что занять себя было нечем, день тянулся медленно.

Позвонила мама, потом забежала Ксюша. Наташа ненадолго отвлеклась, а после ухода подруги не выдержала, позвонила Семену. Она не слишком надеялась, что Семен ответит, принимая больных, он отключал телефон, но недовольный голос послышался почти после первого гудка.

— Что случилось? — рявкнул Семен.

Пожалуй, в голосе слышалось не только недовольство, голос прозвучал обеспокоенно.

— Ничего не случилось. — Наташе хотелось сказать, что она соскучилась, но она только спросила: — Когда ты освободишься?

— Как обычно!

Телефон умолк, Наташа убрала его в сумку. Еще немного послонялась по квартире и поехала в клинику.

Чтобы убить время, шла медленно, несколько раз прогулялась мимо входа в клинику, внимательно осматривая стоявшие вдоль тротуара машины. Машины с четками за стеклом не увидела.

Милана Наташе обрадовалась. Девушке было скучно, она отложила телефон, который вертела в руках, и весело доложила Наташе:

— У Семена Аркадьевича последний больной. — Милана неодобрительно покачала головой. — Без записи влез!

Наташа поболтала с Миланой, порадовалась вместе с ней предстоящим каникулам, прошла по коридору и уселась напротив кабинета Семена. Из кабинета доносились голоса, только слов было не разобрать. Впрочем, Наташа не слишком прислушивалась.

Дверь открылась резко, настежь. Из кабинета выскочил парень, промчался по коридору, схватил со стоявшей рядом с Миланой вешалки куртку.

— К вам можно, доктор? — Наташа приоткрыла дверь кабинета.

— Заходи! — Семен медленно улыбнулся. Глаза у него потеплели, и сразу исчез противный осадок, остававшийся после разговора с Ларисой. — Почему не сказала, что приедешь?

— Потому что ты отключился раньше, чем я успела тебе это сказать.

— Садись! — Он кивнул на стул для пациентов.

Наташа послушно села. Потом приподнялась и чмокнула его в усы.

«И каждая считала, что он на ней женится…»

— Вовка.

— Что?

— Вовка сейчас приходил. Видела его?

Она не рассмотрела выскочившего из кабинета парня. Она его почти не заметила.

— У его матери рак. — Семен зло сжал губы. — Просил меня посмотреть…

— Ты согласился?

— Я не онколог!

Раздался тихий стук, в кабинет виновато заглянула Милана.

— Семен Аркадьевич, вы скоро?

— Иди, Миланочка, не жди, — во весь рот улыбнулся Семен. — Иди, я запру.

Улыбка пропала, как только Милана закрыла дверь.

— Я не онколог. И вообще…

И вообще. Володина мать увела отчима. Мужчина не коза на веревочке, но Наташа Семена понимала.

Наташа резко поднялась.

— Ты что?

— Ничего. — Она снова села.

Когда в семье онкологический больной, очень нужны деньги. Нужны лекарства, сиделка…

— Кем Володя работает?

— Черт его знает! — Семен опять зло сжал губы и неохотно процедил: — Окончил какой-то экономический вуз.

Он протянул руку и потрепал Наташу за пальцы.

— Выброси из головы! — оказывается, Семен умел читать ее мысли. — У нас ненормальная семья, но мы не убийцы. — Он отчего-то поморщился, кивнул на тонометр на столе и поинтересовался: — Хочешь, померяю тебе давление?

— Спасибо, — отказалась Наташа. — Я здоровая как бык.

Семен помолчал, поднялся и тронул Наташу за плечо.

— Пойдем.

Вызывать такси он не стал, а потащил Наташу в ближайший ресторан. Кажется, его здесь хорошо знали, официант поздоровался как со старым знакомым.

Возможно, он приходил сюда с женщинами.

«И каждая считала, что он на ней женится».

— Семен, — позвала Наташа, а когда он вопросительно на нее посмотрел, попросила: — Если я тебе надоем, ты мне сразу скажи.

— Ты никогда мне не надоешь, — вздохнув, заверил он.

— Семен, я серьезно.

— Я тоже. — Он наклонился к Наташе. Серые глаза были совсем рядом. — Я о тебе всю жизнь мечтал и никому тебя не отдам. Поняла?

Наташа больше не злилась на Ларису. Она ее жалела.

25 декабря, вторник

Лиза проснулась, когда Борис доедал яичницу. Ему не хотелось видеть жену, от этого он чувствовал себя виноватым и очень старался быть ласковым.

— Антонина Александровна заплатила Оксане? — Лиза заварила себе чай, села напротив.

— Заплатила, — кивнул Борис. — Ты узнала насчет новой домработницы?

— Еще нет. Сегодня позвоню в фирму. — Она поводила ложечкой, размешивая сахар. — Оксана, кажется, теперь работает у наших соседей.

— Это ее дело. — Он отодвинул пустую тарелку.

— Теперь будет о нас рассказывать.

— А что можно о нас рассказать? — удивился Борис.

Лиза, опустив глаза, поводила пальцем по столешнице.

— Рассказать всегда что-нибудь можно.

— Не глупи!

Ему не было дела ни до Оксаны, ни до соседей.

— Позвони в фирму. — Хотелось чаю, но он поднялся. — Позвони, не забудь.

Бреясь, он обратил внимание, что сантехника выглядела несвежей.

Лиза кивнула. Она выглядела несчастной. Борис наклонился, поцеловал ее в макушку и бодро посоветовал:

— Не скучай. Сходи куда-нибудь.

— Куда? — Лиза подняла на него грустные глаза.

— Ну… Не знаю. На выставку.

Он подмигнул жене и с облегчением выдохнул, только закрыв за собой дверь квартиры.

Телефон он достал, сев в машину. Вчерашней радости оттого, что он увидит Ирену, не было, появилось тоскливое понимание, что делает он что-то гнусное и непоправимое.

Она ответила сразу, как будто ждала его звонка.

— Ты где? — спросил Борис.

— Только что вошла в номер. Еще не успела раздеться.

— Ты где? — повторил он.

Она назвала гостиницу и номер. Навигатор сообщил, что ехать придется сорок минут, но он доехал быстрее. А когда Ирена открыла ему дверь, молча ее обнял.

Ему не было радостно. Он только чувствовал, что настоящая его жизнь рядом с этой женщиной, а все остальное — лишь исполнение унылых обязанностей. Школьный приятель, который теперь был священником отцом Валерием, называл это служением.

Борис всю жизнь служил и не знал, что бывает по-другому.

Что можно наслаждаться каждой секундой только оттого, что рядом серые глаза и черные кудри. А на работу ехать не только для того, чтобы убить время и заработать на жизнь, а потому, что работа у него интересная и нужная. Интересной и нужной работа станет, если вечером он вернется к черным кудрям.

Ирена попыталась высвободиться, но он не отпустил.

— Ира, ты мне очень нужна, — зло сказал он. — Ты мне необходима. Я не знаю, почему это получилось, но… Ты мне очень нужна.

Она отодвинула его ладонями, грустно улыбнулась.

— Я тебя приворожила. Я цыганка. Забыл?

Сегодня на ней был голубой свитер, она казалась новой, незнакомой. Но от этого не менее близкой.

— Помню, — усмехнулся Борис.

Он снял пуховик, бросил его на стоявший рядом стул и снова обнял Ирену.

— Ты меня ждала?

— Да, — не сразу сказала она.

— Ира, я ничего не могу тебе предложить. — Он опустил руки, Ирена быстро прошла в комнату, села на кровать.

Кровать была широкая, двуспальная.

— Когда тебе нужно к тетке? — Он сел рядом.

— Как только передохну.

— Я приеду вечером.

— Вечером мы все собираемся в ресторане.

Он заглянул ей в глаза. Провел ладонью по волосам.

Он не мог остаться с ней на ночь, и она это понимала. Она отлично его понимала, лучше всех.

— Я приду завтра утром.

— Только попробуй не прийти!

Она закрыла глаза, он поцеловал сомкнутые веки. Потом целовал лицо, шею, сминая рукой ворот свитера.

На работу он не поехал. Остановил машину у незнакомого ресторана, долго, без удовольствия обедал. Потом, пока совсем не стемнело, бродил по улицам. К машине он вернулся, когда обычно уезжал с работы. Домой приехал немного раньше обычного и очень ласково разговаривал с Лизой. Впрочем, на это сил требовалось немного, поскольку разговаривать им было не о чем.

Новая уборщица в квартире уже поработала, сантехника сияла, как только что купленная.

* * *

— Осталась бы у меня, — в который раз проворчал Семен, одеваясь. — Работать ты не собираешься, что тебе дома делать?

Наташа потрясла головой — поеду. Дома делать действительно было нечего, но, во-первых, сидеть целый день в чужой квартире было скучно, а во-вторых, Наташе хотелось видеть, что он войдет в клинику живым и здоровым.

Они больше не говорили об убийстве и о том, что вокруг творилось слишком много странного, но это не значит, что Наташа перестала об этом думать.

Она только об этом и думала. А еще о том, что без Семена ей плохо, а с Семеном хорошо, даже когда он на нее ворчит и злится оттого, что она его не слушается.

Соседка Сабина Федоровна сильно облегчала жизнь, гуляя с собакой, и к клинике они подъехали раньше обычного. А до Наташиного дома такси ехало долго, замирая в начинающих скапливаться пробках.

Звонок Елизаветы застал ее, когда она отпирала дверь.

— Наташа, мне так неудобно… — виновато проговорила бывшая заказчица. — Но… может быть, вы все-таки закажете раму? Вы умеете это делать, а я нет. Пожалуйста.

Наташа одной рукой стянула пуховик, положила на пуфик.

— Извините, что так получилось. Я заплачу, не беспокойтесь.

— Не надо платить, — отказалась Наташа. — Я должна была передать картину в раме.

— Извините, Наташенька, — голос звучал просительно. — Когда сможете подъехать?

— Прямо сейчас, — решила Наташа. — Вам удобно?

— Очень удобно, — обрадовалась Елизавета.

Тащиться к Елизавете через пол-Москвы было лучше, чем замирать от страха, что с Семеном может случиться что-то непоправимое, а она не знает, как его спасти. Жаль, что страх до конца не исчезал, чем бы она ни занималась.

— Извините, Наташа, — сокрушалась Елизавета, протягивая ей упакованный в целлофановую сумку холст.

Вид у нее был такой виноватый, что пришлось успокоить заказчицу.

— Ничего страшного.

Елизавета ласково посмотрела на Наташу и неожиданно сказала:

— Вы изменились.

— В каком смысле?

— Вы такая сияющая.

Наташа не предполагала, что заказчица обращает внимание на ее настроение. Наташе казалось, что она для Елизаветы является кем-то вроде безмолвной крепостной, которая по определению не должна иметь человеческих чувств.

— Изменения в личной жизни? — улыбнулась Елизавета.

Странно, но Наташа опять почувствовала себя крепостной перед ласковой барыней. Наверное, поэтому и сказала:

— Да.

Она не крепостная. У нее тоже есть личная жизнь. Не хуже, чем у Елизаветы.

— И кто же он? — продолжала ласково улыбаться Елизавета.

— Врач. Очень хороший.

— Поздравляю, — искренне произнесла Елизавета. — Счастья вам.

Напрасно она не любит заказчицу. Елизавета нормальная баба. Просто Наташе не нравится выполнять чужие хотелки, вот она и придирается.

От Елизаветы она поехала в багетную мастерскую. Знакомый мастер пообещал оформить картину сегодня же, Наташа поблагодарила и наконец вернулась домой.

Тревога, которая в последние дни мелькала где-то на краешке сознания, неожиданно словно окутала липким облаком.

Наташа решительно отперла дверь, позвонила в соседскую квартиру. Никто не отозвался.

Она вернулась к себе и позвонила Семену, понимая, что мешает ему.

— Да! — рявкнул он.

— Когда ты освободишься? — быстро спросила Наташа.

— Немного раньше. Я за тобой заеду.

Он отключился. Наташа посмотрела на часы — ждать предстояло еще несколько часов.

Темнело. Луна ярким кругом желтела на темно-синем небе, рядом виднелась крошечная звездочка. Потом луна скрылась за соседним домом, и небо перестало казаться синим. Оно стало мутным.

Семен приехал уставший, недовольный. Не стоило к нему приставать, но Наташа, открыв дверь, хмуро спросила:

— Почему ты из всех своих баб выбрал меня?

Наверное, на улице шел снег, потому что меховая кепка у него на голове была мокрой. Семен снял кепку, стряхнул капли на пол.

— У меня нет никаких баб.

— Семен!

— Отстань!

Он расстегнул пуховик, прижал Наташу к свитеру и шепнул в ухо:

— Я тебя люблю.

Наташа отстранилась и посмотрела ему в глаза, и тогда он добавил:

— Хотя ты и дура.

Потом он рассказал, что утром позвонила приехавшая хозяйка квартиры, в которую его пытались зазвать, он только что успел с ней встретиться, и показал Наташе фотографии паспортных страниц человека, снявшего квартиру.

— Я уговорил хозяйку мне их переслать, — почему-то усмехнулся Семен. — Она согласилась.

— Еще бы не согласилась! — вздохнула Наташа. — Улыбаешься бабам во весь рот, они и тают.

— Никому я не улыбаюсь! А тетке я заплатил.

— Сколько? — зачем-то спросила Наташа.

— Десять тысяч. Много?

Наташа пожала плечами, она понятия не имела, сколько нужно платить за чужие паспортные данные.

— А у мальчишки действительно ветрянка, — похвастался Семен. — Помнишь соседку с ребенком?

— Вы с хозяйкой встречались на квартире, куда тебя заманивали?

— Угу. Я к соседке заглянул, она меня очень благодарила. Я хороший врач?

— Отличный, — похвалила Наташа.

Уже совсем поздно, когда Семен заснул, она встала и отправила все фото паспорта таинственного съемщика квартиры с телефона Семена на свой. Кузя неодобрительно топтался рядом с ней и укоризненно поводил головой. А когда она снова легла, тяжело и обиженно вздохнул.

26 декабря, среда

О прошлых ошибках убийца не жалел. Сейчас поступил бы по-другому, но машины времени у него не было и изменить что-то в прошлом было невозможно. Сейчас главным было не допустить, чтобы прошлое открылось, и он старался все для этого сделать.

И знал, что сделает.

Несмотря на ошибки, он приближался к жертве. Это походило бы на игру, если бы не было столь опасно. Иногда убийца казался себе охотником, подстерегающим добычу, а порой почти богом, которому принадлежат чужие жизни.

Впрочем, и в том и в другом случае он понимал, что конец может стать для него ужасным, и осторожно продумывал каждый свой шаг.

Новый год стремительно приближался, а покупать подарки Антонина даже не начинала. Нужно было немедленно отправляться по магазинам, чего Антонина очень не любила. Спасительная мысль пришла, когда она подводила глаза. Антонина накрасила ресницы, потом губы, оглядела себя в зеркало и осталась довольна.

Нужно купить у Наташи картины. Это будет для всех отличным подарком, и для Маши с Костей, и для Михаила.

Раньше Боре тоже можно было подарить картину, но теперь делать брату подобные подарки невозможно, Лизе может не понравиться.

Антонина позвонила Наташе и ласково спросила:

— Наташенька, ты продаешь картины?

— Продаю, — отчего-то удивилась девушка. Наверное, ожидала услышать от Антонины что-то другое.

— Не возражаешь, если я подъеду и что-нибудь выберу?

Художница не возражала. Антонина быстро оделась и, экономя деньги, добралась до Натальи на метро. Идти было недалеко, но противно, посыпанные какой-то противогололедной дрянью тротуары были покрыты черной грязной жижей. Антонине было жаль новые замшевые сапоги. В подъезде она попыталась тщательно вытереть обувь, но подошвы продолжали оставлять грязные следы.

— Не разувайтесь, — запротестовала Наташа, когда Антонина принялась расстегивать обувь.

Антонина отмахнулась и, не слушая, босыми ногами по-хозяйски направилась в комнату-мастерскую.

Предложенные картины она рассматривала долго. Работы ей нравились. Что-то теплое было в неброских пейзажах и натюрмортах. Наверное, Наташа видела мир таким же, как Антонина.

— Эту и эту, — решила Антонина, отбирая два пейзажа.

Пожалуй, надо было выбрать что-то и для себя, но покупать картину себе в данный момент было непозволительной тратой. Деньги могут очень понадобиться, когда родится малыш.

Антонина тут же через мобильный банк расплатилась с художницей и напоследок спросила:

— Насчет убийства ничего нового?

Спросила как бы между прочим, но занимал ее этот вопрос сильно.

Наташа покачала головой и покусала губы. Девочка нервничала.

— Как дела у Семена Аркадьевича? — лукаво улыбнулась Антонина и пояснила: — Я видела вас, когда Семен приезжал на мой вызов. Помните? В воскресенье. Я попросила его посмотреть мою знакомую. А тебя видела в окно.

Наташа вздохнула, замялась. Антонина ее не торопила.

Неожиданно ей стало жалко молодую красивую Наташу. Как будто над девушкой висела непонятная угроза, которую никто не мог видеть, кроме Антонины.

Наташа подняла на Антонину задумчивые глаза и заговорила.

Наверное, ей больше не с кем было поделиться своими страхами.

Антонина внимательно слушала, как Наташа заметила темную машину сначала у клиники, а потом у дома Семена. А потом у того дома, куда Семена вызвали к больной женщине. Вызов оказался ложным.

Потом Наташа показала Антонине фотографию с паспорта человека, снявшего ту квартиру, где никакой больной не оказалось.

На Антонину смотрело лицо Оксаниного парня Степана.

* * *

Помчаться к Ирене хотелось немедленно. Он бы и помчался, но жене пришлось бы что-то объяснять в связи с таким ранним уходом, а врать лишнего не хотелось.

— Как ты думаешь, что купить Антонине Александровне? — задумчиво спросила Лиза.

Жена поднялась рано, вместе с ним. Борис старался разговаривать с ней очень ласково.

Он пожал плечами. Раньше он, как правило, дарил Антонине духи. Заходил в любой дорогой магазин и просил продавщицу выбрать подарок. Он знал, Антонина духи любила.

Пару раз покупал золотые висюльки. Но это не на Новый год, на день рождения.

А лет пять назад принес сестре тряпичного домового. Аляповатые изделия народных промыслов продавала такая некрасивая девушка, что Борис просто не мог пройти мимо, пожалел несчастную. Домовому Антонина обрадовалась больше, чем золотым висюлькам. Домовой до сих пор висел у нее в прихожей.

— Я сам ей что-нибудь куплю, — пообещал Борис. Подумать о подарках дочери и зятю тоже следовало, но уж очень не хотелось.

— Времени остается совсем мало.

— Ничего, успею.

Лиза поводила пальчиком по столу и подняла на него глаза.

— Мы будем дома на Новый год?

— Где ты захочешь, там и встретим. — Он погладил Лизины пальцы. — Я пошел, Лизочка.

Ему не хотелось думать о наступающем празднике. Он и раньше выходные не очень любил, а сейчас предстоящие каникулы вызывали настоящую тоску.

Что-то ненормальное было в его внезапном чувстве к Ирене. Он словно всю жизнь копил в себе любовь, не давая ей выплеснуться, и теперь это нерастраченное чувство заполнило его целиком и едва ли позволит вернуться к нормальной спокойной жизни.

На его стук в дверь Ирена открыла не сразу, и в какой-то момент он успел подумать, что никогда больше ее не видеть было бы к лучшему. Для всех.

Ирена распахнула дверь, и, окунаясь подбородком в ее волосы, он понял, что только это и есть его настоящая жизнь и никакой другой он не хочет.

Другая жизнь сейчас казалась царством мертвых.

— Ты мне очень нужна, Ира, — прошептал Борис. — Перебирайся в Москву. Я сниму тебе квартиру.

Она отодвинула его ладонями, поцеловала в щеку и быстро прошла в комнату.

Видимо, он ее разбудил, постель не была прикрыта даже одеялом.

— Переезжай в Москву.

Борис бросил пуховик на стул, поймал Ирену за руку и снова обнял.

— Посмотрим.

Это было почти обещанием, и ему сразу стало спокойно. Он целовал глаза, волосы. Сильно стучало сердце, и Борис слегка этому удивился. Он не помнил, чтобы сердцу когда-то хотелось выскочить из груди.

Уже потом, расслабленно лежа рядом с ней, он спросил:

— Как вчерашнее торжество?

— Отлично! — Ирена улыбнулась, поудобнее устроившись на его плече. — У нас большая семья, у меня шесть двоюродных сестер и братьев. А встречаемся только раз в год, на тетин день рождения.

— Тетя тоже цыганка?

— Нет. — Ирена поцеловала его в плечо. — Она русская. Это папина сестра.

— И у нее шестеро детей?

— У нее нет детей. Она одинокая, как я.

— Ты не одинокая. — Борис повернул голову, заглянул в ее глаза. — У тебя есть я.

— Боря… — Ирена прижалась к нему крепче. — Я точно знала, что никогда не буду счастлива. А сейчас мне кажется, что… А сейчас я чувствую себя счастливой.

— Почему ты не можешь быть счастлива? — не понял Борис. — Что за бред?

Она помолчала, погладила его пальцами по шее. Шее было щекотно и приятно.

— Я не должна была выходить за Прозорова. Я совершила большую подлость. Чудовищную. Такое бесследно не проходит, судьба не прощает. Ты веришь в судьбу?

— Нет.

— А я верю. В Бога не верю, а в судьбу верю.

— И что же такого ты совершила?

— Не скажу! — Ирена грустно засмеялась. — Ты меня бросишь, если узнаешь.

— Я никогда тебя не брошу. И ты прекрасно это знаешь. Я попал под твои бесовские чары, мне не выпутаться. Ты ведь немножко ведьма? — Борис скосил глаза.

Ирена смотрела на него с несмелой радостью. На него никто никогда так не смотрел.

— Я буду доброй ведьмой.

— Мне все равно. — Он повернулся, черные глаза оказались совсем рядом. Морщинки у глаз больше не были заметны, он сумел сделать ее снова молодой и прекрасной. — Я буду тебя любить, даже если ты поубивала своих мужей.

— Это плохая шутка! — Она всерьез попыталась его оттолкнуть.

Борис не ожидал, что она обидится.

— Прости. — Ладони давили на грудь, но он не обращал на это внимания.

Она перестала его отталкивать. Она потянулась к нему губами, и он закрыл глаза от блаженства.

Где-то на улице завыла «Скорая». Звук приближался, потом стих. Окна в номере были добротные, сирена доносилась слабо, но он обрадовался, когда ее совсем не стало слышно.

* * *

К метро Антонина брела медленно и на грязь больше не обращала внимания. У Семена тысячи больных, у него наверняка бурная личная жизнь, и вероятность соприкоснуться с какими-нибудь аферистами куда выше, чем у той же Антонины. А она не могла отделаться от предчувствия, что все то, что сейчас рассказала Наташа, имеет прямое отношение к ее семье.

Лиза и Степан давно знакомы. Она иногда просила его кое-что для нее делать, и он не отказывал…

Накатила противная слабость. У самых дверей метро Антонина шагнула в сторону, постояла, глядя на спешащую к дверям редкую толпу. Сил спуститься вниз не было. Она давно уже не молоденькая, только почему-то всегда об этом забывает. Ей шестьдесят, давно пора быть на пенсии. Ей пора на покой даже по новому пенсионному закону.

Недалеко от входа она заметила лавочку. Лавка была покрыта снегом, Антонина смахнула снег перчаткой и села, прижав к себе полотняную сумку с картинами. Сумку дала Наташа, и это оказалось кстати, Антонина не догадалась захватить с собой тару для купленных картин.

Наверное, она напоминала бомжиху, присевшую отдохнуть со всем своим скарбом.

Антонина достала телефон, вызвала такси, а когда машина подошла, тяжело поднялась и поплелась к машине. Оксане она позвонила, как только машина тронулась.

Сначала выслушала, что у девушки все в порядке, температура больше не поднимается, только кашель совсем замучил, а потом попросила:

— Позвони Степе и скажи, что мне срочно нужно с ним поговорить. И сбрось мне его номер. Оксаночка, это очень важно. Помоги мне.

Антонина не ошиблась, Оксана была рада ей помочь. Хоть и насторожилась, конечно.

Эсэмэска пришла почти мгновенно.

Антонина вздохнула, набрала присланный Оксаной номер Степана, сказала:

— Я буду ждать вас в кафе торгового центра… — Хорошо, что помнила название торгового центра, в котором следила за Лизой. — Через сорок минут. Нет, через пятьдесят.

Десять минут стоило прибавить на непредвиденные обстоятельства.

Ответить Степану она не дала, отключилась.

Водитель выехал на выделенную полосу, машинам такси это разрешено. Антонина стала смотреть на равномерно двигавшиеся дворники.

Слабость, навалившаяся у метро, не проходила. Она и по торговому центру шла, еле переставляя ноги, а потом тяжело плюхнулась на стул, садясь напротив уже ждавшего ее Степана.

— Я сестра Елизаветиного мужа.

— Знаю. Оксана сказала.

Степан смотрел на нее без беспокойства и даже без особого любопытства.

Нет, пожалуй, немного любопытства было.

— Я хорошо знаю Семена Аркадьевича, — вздохнула Антонина.

— Кого? — отпрянул Степан. Но тут же поморщился, вспомнил. И посмотрел на Антонину с наглым интересом. — И что?

— Если бы речь не шла об убийстве, то ничего, — улыбнулась Антонина.

Противная слабость прошла, она снова почувствовала себя сильной. Она не любила, когда при ней наглели, и умела давать отпор.

Убийство брата Семена едва ли было связано со Степаном, иначе парень не чувствовал бы себя так уверенно, но попугать стоило.

— Что?! — искренне удивился Степан. — Какое убийство?! Вы что, спятили?

— У Семена недавно убили брата. А после этого ты принялся за ним следить. Ты ведь за ним следил? У тебя черный «Опель»?

Наташа марку машины, которая преследовала Семена, не упомянула. Про «Опель» сказал таксист, когда Антонина пыталась следить за Лизой. Хорошо, что Антонина это запомнила.

Она попала в точку. Парень замер, сцепив зубы.

— Рассказывай, — велела Антонина. — Иначе я прямо сейчас пойду в полицию. Тебе придется все рассказать, не мне, так ментам.

— Это не имеет никого отношения к убийствам! — Степан с шумом втянул воздух и выдохнул. Это было похоже на стон.

— К убийству, — поправила Антонина и кивнула: — Верю.

Их столик стоял в углу небольшого зала. Антонина обернулась — столики рядом были пусты, едва ли кто-то мог их слышать.

— Лизавета несчастная девка, отстали бы вы от нее!..

Антонина до последней секунды пыталась верить, что имя Лизы упомянуто не будет. Опять появилась слабость, наполнила голову чем-то мутным.

Нужно записаться к Семену на прием и пожаловаться на недомогание.

Степан знал Лизу давно. Она работала в мэрии, а он часто там бывал. Когда освободился из заключения, снова ее встретил. Лиза в мэрии уже не работала, она ждала ребенка.

Ребенок родился мертвым.

Потом Степан встретил Лизу в Москве. Очень боялся, что она скажет Оксане, что он бывший уголовник, поэтому старался, чем мог, Лизе помогать. Вообще-то, помогал еще и потому, что Елизавету жалел.

Лиза просила его выяснить, где живет доктор из клиники. Степан за доктором проследил, Елизавете доложил, а еще рассказал, что доктор один не бывает, рядом с ним все время какая-то девка.

Еще Лиза просила его узнать телефон доктора, но этого Степан сделать не сумел, в клинике номер ему не дали. Телефон Лиза узнала сама.

Антонина вздохнула. Узнать телефон для Лизы проблемой не было. Номер Семена был у Бориса. И у Антонины был. Лиза вполне могла заглянуть в телефон Антонины, когда приехала на старую квартиру якобы за вещами. Телефон валялся в прихожей, пока Антонина ходила за чемоданом. По числам, Антонина перебивала Степана, чтобы спросить, когда примерно происходили события, получалось, что именно так и было.

Потом Лиза попросила Степана снять квартиру и вызвать Семена Аркадьевича к несуществующей больной.

Все это не казалось Степану подозрительным. Елизавете хотелось встретиться с доктором, и Степан в какой-то степени ее понимал. Доктор был отцом ее ребенка.

Да, еще Степан одолжил Лизе машину, ее была в автосервисе.

Жаль, что в кафе не подавали спиртного. Когда парень ушел, Антонине нестерпимо захотелось выпить.

Она больше никогда не пойдет к Семену на прием. Мы все иногда совершаем не самые лучшие поступки, но на женщине, которая ждет твоего ребенка, все-таки полагается жениться.

Антонине отчего-то очень стало жалко себя.

Но еще больше она жалела девочку Наташу.

* * *

Обед Борис заказал в номер, но потом об этом пожалел. Ему захотелось посидеть рядом с Иреной в уютном ресторанном зале и смотреть на нее так, как смотрят только очень близкие люди. И чтобы она отвечала ему веселым смущенным взглядом, и чтобы все вокруг понимали, что они очень счастливы.

Впрочем, на это время у них еще будет. У них вся оставшаяся жизнь впереди.

— Расскажи про цыганскую бабушку, — попросил он, уплетая отбивную.

— Я ее очень любила, — улыбнулась Ирена. Улыбка медленно угасла, и Ирена вздохнула. — Бабушка не хотела, чтобы я выходила замуж.

— За первого мужа? — уточнил Борис.

— Да. Бабушка чувствовала, что ничего хорошего из этого не выйдет. Она мне прямо не говорила, но я видела. И очень на нее злилась.

— А ко второму твоему браку как она отнеслась?

— Ее уже не было. И деда не было. Он бабушку всего на месяц пережил.

— А я своих бабок совсем не помню. И дедов тоже. Тоня помнит, а я нет. Тоня — это моя сестра.

— Я помню, ты говорил.

Борису хотелось познакомить Ирену с сестрой. Жаль, что сделать это было невозможно, многоженство в их семье не приветствовалось.

— Когда мужа не стало, бабушка от меня три месяца не отходила.

Ирена говорила о первом муже так, будто он был у нее единственным, а второго, как его… Прозоров, никогда не существовало.

— Я тогда весь мир ненавидела. Не понимала, за что мне такое горе. Я никого не убивала, не грабила. Зачем Господу понадобилось меня наказывать…

— Судьбе, — поправил Борис. — В Господа ты не веришь.

Ирена собрала со стола грязные тарелки, поставила на маленький передвижной столик, на котором официант принес им еду.

— Ты долго не выходила замуж?

— Пять лет, — неохотно ответила она. Ей не хотелось говорить о втором муже.

— Ты была с ним несчастлива?

— Да, — подумав, призналась она. — Я не должна была за него выходить. Он даже не скрывал, что женится, потому что мои родственники могут обеспечить ему карьеру. То есть скрывал, но…

— Но тебя трудно обмануть.

— Я вышла за него самой себе назло. Он был настойчив, и я сдалась. — Ирена посмотрела на Бориса и попросила: — Не говори о нем. Никогда.

— Как он погиб?

— Боря! Прошу тебя.

Она подошла и села к нему на колени. Борис уткнулся лбом в мягкую грудь.

Ничего страшного не случится, если он разведется с Лизой. Он купит ей квартиру и будет помогать материально. Миллионы мужчин так делают.

Ирена прижалась к нему крепче, он провел губами по нежной коже.

Купить квартиру без кредита не получится, но он справится.

— Мне хочется куда-нибудь с тобой сходить, — признался Борис.

— Куда?

— Не знаю. В театр.

— Ты часто ходишь в театры?

— Вообще не хожу. Раньше с дочерью ходил, когда она маленькая была. А теперь никуда не хожу.

— Почему?

— Так…

Лиза похожа на кошечку. Ей уютно в своей квартире. Она радуется Борису, потому что Борис с ней ласков и выполняет ее прихоти. Лиза ни разу не предложила ему провести вечер где-нибудь вне дома.

Выгнать Лизу из дома все равно, что выгнать несчастного котенка.

Наверное, он сжал Ирену слишком крепко. Она отодвинулась, заглянула ему в глаза.

— Ты что?

— Ничего. — Он поцеловал ей руку.

— Ты не ходишь в театры, не следишь за литературными новинками. Ты ватник, — констатировала Ирена.

— Злая ты, — пожаловался Борис.

— Я слишком долго ненавидела весь белый свет, — серьезно сказала она. — Это не проходит бесследно.

— А когда перестала? — заинтересовался он.

— Когда приперлась к тебе в номер и тебе хотелось меня выгнать. Мне тогда стало весело.

— Мне не хотелось тебя выгнать, — улыбнулся он.

— Хотелось, не спорь. Я видела.

Ирена поймала его губы, он чуть не застонал от переполнявшей нежности.

— Покажи мне свою дочку, — попросила Ирена, вставая.

Она пошла к постели, легла, уставившись в потолок.

Борис, достав из кармана пиджака телефон, лег рядом.

Сам он не пользовался телефоном, как фотоаппаратом. Но Маша и Антонина обычно фиксировали их семейные сборища. И потом присылали ему десятки ненужных кадров.

Фотографий в галерее телефона оказалось много, Борис даже не ожидал такого их количества.

Ирена водила пальчиком по экрану, перебирая изображения, и верно угадывала:

— Это твоя сестра? Это твоя дочка?

И на Лизу она верно показала пальчиком:

— Это твоя жена?

— Да, — кивнул Борис.

Ирена медленно положила телефон ему на живот, поднялась и подошла к окну.

— Боря, я тебе очень благодарна за все.

Он смотрел ей в спину. Он еще не понимал, что сейчас произойдет.

— Это глупо прозвучит, но ты вернул меня к жизни, и я тебе за это благодарна.

Она повернулась и спокойно на него посмотрела.

— Уходи, Боря.

— Ира, ты с ума сошла? — Он еще не испугался, только удивился.

— Уходи, Боря! И не звони мне больше. Я не отвечу.

Какое-то время он продолжал не верить в то, что слышит. Он не до конца верил в это, даже очутившись на улице. В тот момент он Ирену ненавидел. И еще ему казалось, что он сейчас умрет. Или уже умер.

* * *

После разговора с Антониной Александровной сделалось еще тревожнее. Словно до этого Наташины страхи были ненастоящими, придуманными, а высказанные вслух превратились в реальную опасность.

Антонина не стала ее успокаивать. Женщина сделалась хмурой, неразговорчивой, то есть к Наташиному рассказу отнеслась с большой серьезностью.

Наверное, поэтому Наташа не поехала забирать картину из мастерской, а отправилась в клинику.

Сегодня вместо Миланы дежурила строгая дама в очках, она долго и неодобрительно выясняла у Наташи, зачем та уселась у кабинета Семена Аркадьевича, и раз двадцать повторила, что без записи никого принимать не будут.

От этого совсем испортилось настроение. А когда Семен, улыбаясь во весь рот, вывел из кабинета воркующую с ним пациентку, захотелось встать и уйти.

— Опять не слушаешься! — хмуро посмотрел на Наташу Семен.

Посмотрел уже после того, как пациентка скрылась за поворотом коридора.

— Не слушаюсь, — покивала Наташа.

Тут он наклонился и чмокнул ее в лоб прямо на глазах ожидавшего приема мужчины. Тот на Наташу смотрел с любопытством.

— Заходи, — улыбнулся Семен мужчине, а Наташу снова перестал замечать. — Рад тебя видеть…

Потом в кабинет вошла пожилая пара, потом грустная унылая тетка. После пребывания в кабинете тетка унылой не выглядела, смотрела на провожавшего ее Семена сияющими глазами.

— Все, больше больных сегодня не будет, — сказал Семен, глядя преобразившейся пациентке вслед. — Сейчас съездим с тобой в одно место.

— Куда? — поднялась Наташа.

Он не ответил. Вызвал такси, быстро переоделся, улыбаясь, распрощался с дамой на ресепшене и, не оглянувшись на Наташу, пошел к ожидавшей машине.

— Куда мы едем? — снова спросила Наташа, когда Семен назвал водителю адрес.

— К Вовкиной матери, — неохотно процедил он.

— Я знала, что ты это сделаешь, — кивнула Наташа. — Строишь из себя крутого, а на самом деле ты…

— Дурачок, — подсказал Семен.

— На самом деле ты самый добрый на свете.

Семен на ее слова никак не отреагировал, продолжал хмуро смотреть в затылок водителю. Наташа отвернулась к окну.

Машина попетляла между домами, остановилась.

— Подождите нас минут пятнадцать, — попросил Семен водителя и обернулся к Наташе: — Пойдем!

— Я тебя здесь подожду, — запротестовала Наташа.

— Пойдем! — поморщился он, и она послушно открыла дверь.

Она его слушается.

Дверь им открыла сиделка. То есть это потом Наташа догадалась, что полная степенная женщина, проводившая их в комнату и тут же исчезнувшая, сиделка.

В постели на высоких подушках лежала очень худая старуха. Старуха смотрела на Семена, а Наташу не замечала.

— Это моя жена, — бросил Семен, подвинул стул и уселся в полуметре от кровати.

Пожилая женщина и тогда на Наташу не посмотрела. Она, не отрываясь, разглядывала Семена. Наташа продолжала стоять у двери.

Заговорила старуха минут через пять. Голос у нее был негромкий, но твердый.

— Ты постарел, Сеня.

Семен молчал. На бабку он старался не смотреть.

— Убийцу Вити нашли?

— Нет.

— А ты что об этом думаешь?

— Не знаю.

— Николай Витеньку любил, — после паузы сказала женщина. — И тебя любил. Ты это знай.

Она замолчала, не отрываясь от Семена.

Семен подождал, потом поднялся. Бабка сурово следила за ним глазами.

— Сеня, я за свои грехи перед Богом отвечу. А Володя перед тобой ни в чем не виноват.

Семен взялся за спинку стула. Губы у него были сжаты в полоску.

— У Володи, кроме тебя, никого на всем белом свете.

Семен с тоской посмотрел на женщину, поставил стул на место и быстро отправился к двери. Наташе хотелось хоть чем-то ободрить несчастную, но на нее старуха так и не взглянула.

— Она умирает? — это Наташа спросила уже в лифте.

— Да.

— Ты бы с ней помягче…

— Мы все умрем! Я не священник, чтобы грехи отпускать!

Он был злым и несчастным, и Наташе показалось, что она ему сейчас здорово мешает.

Таксист отъехал от подъезда, чтобы не мешать движению. Семен поискал машину глазами, нашел и оглянулся на Наташу.

Взгляд у него постепенно теплел, становился привычным.

— Я тебе мешаю? — спросила Наташа.

— Ты мне помогаешь, — серьезно заявил он и улыбнулся. — Ты меня охраняешь, хотя у тебя нет лицензии.

— Семен, я серьезно.

— Я тоже. — Он открыл дверь машины и попросил: — Не задавай глупых вопросов. Ясно же все!

Наташе хотелось уточнить, что ему ясно. Ей хотелось услышать, что она не может ему мешать, потому что он безумно ее любит. Но этого Семен не сказал. Он сел в машину, хлопнул дверью. Наташа послушно обошла желтый «Форд» и уселась рядом.

Ей было ясно только одно. Что она безумно любит сидящего рядом мужчину. Несмотря на то что с умирающей старухой надо было разговаривать как-то по-другому.

* * *

Звонок в дверь застал, когда Антонина собиралась отправиться в душ. Хорошо, что раздеться не успела.

Она распахнула дверь и растерянно замерла — брат стоял, привалившись боком к стене, как будто у него не было сил держаться на собственных ногах. Он посмотрел на Антонину, криво усмехнулся и отвел глаза в сторону.

— Боря, что случилось? — опешила Антонина.

Он не ответил. Прошел мимо нее в прихожую, сел на пуфик, уронив руки на колени. От него слабо пахло спиртным.

— Ты пьян?

— Нет.

Борис не шевелился. Антонина, вздохнув, потянула за рукав куртки, потом за второй. Брат послушно выпрямлял руки, куртка оказалась у Антонины в руках, она повесила ее в шкаф. Стащила с его шеи шарф, подумала и бросила на тумбочку.

— Что случилось?

— Я хочу развестись с Лизой.

Борис смотрел в пол. Антонине не удавалось поймать его взгляд.

— Почему?

— Потому что я ее не люблю.

— Это не повод для развода!

— Что? — Он поднял глаза и усмехнулся. — А что же тогда повод?

— Боря, что случилось? — На глупые вопросы Антонина никогда не отвечала.

— Я понял, что не люблю Лизу.

— Ужинать будешь? — Антонина тяжело вздохнула и отправилась на кухню.

— Нет. Только что из ресторана.

Голос прозвучал прямо у Антонины над ухом. Борис шел за ней вплотную.

— Садись.

Он послушно уселся за стол. Антонина включила чайник, отломила кусок шоколадки и села напротив.

— Будешь кофе или чай?

— Водку.

— У меня нет.

— А что есть?

Антонина, вздохнув, поставила перед ним початую бутылку «Киндзмараули». «Киндзмараули» с месяц назад принес Михаил. Кажется, тогда была одна из немногих мирных встреч с другом. Антонина прекрасно выглядела, они чудесно поболтали, довольные собой, друг другом и их долгой дружбой.

— У тебя появилась другая баба? — Антонина смотрела, как брат наливает вино в рюмку.

— Будешь? — Борис потряс перед ней бутылкой.

— Давай. — Антонина, вздохнув, достала с полки вторую рюмку, дождалась, когда брат ее наполнит, и отпила терпкий напиток.

— Подожди. — Брат протянул к ней свою рюмку, чокнулся. Хрусталь мелодично звякнул.

Несколько лет назад она купила французские рюмки. За большие деньги, между прочим. Рюмки были в форме тюльпанов и на картинке в интернет-магазине выглядели шикарно. Антонина разочаровалась в них, едва достав из коробки, рюмки казались уместными только в дешевой столовой. Пару раз она все же похвасталась ими перед подружками, а потом убрала назад в коробку, коробку поставила в стенной шкаф, а на полку вновь поместила старый родительский хрусталь.

— У тебя появилась другая баба?

— И да, и нет.

— Не поняла, — осторожно заметила Антонина.

— Я понял, что не люблю Лизу. — Борис повертел в руках пустую рюмку.

Антонина думала, что он снова ее наполнит, но брат поставил рюмку на стол.

— Я узнал, что такое любовь, и понял, что не люблю Лизу.

Антонина мечтала о том, чтобы брат развелся со второй женой. До сегодняшнего дня мечтала. До того как узнала, как чудовищно с Лизой однажды уже поступили.

— Ты ее с самого начала не любил, — вздохнула Антонина. — Просто у тебя слишком долго не было постоянной женщины.

— Да. Наверное.

— Лиза такая, какая есть. Но она ни в чем перед тобой не виновата, и заставлять ее страдать — большая подлость.

— Она не будет страдать, она тоже меня не любит. А материально я постараюсь ее обеспечить. Только не говори пошлостей о тех, кого мы приручили! — предостерег он.

— Кончай, Боря! — поморщилась Антонина. — Ты достоин лучшего, но ты уже пообещал Лизе счастливую жизнь и должен все для этого сделать. Это твой долг, понимаешь? Такой же, как перед Машей.

Борис закрыл глаза ладонями. Антонина терпеливо ждала.

Чайник закипел, отключился.

— Борь, ты смог бы не жениться на женщине, которая ждет от тебя ребенка? — Антонина подняла рюмку, повертела и снова поставила на стол.

— Я бы побеспокоился, чтобы ребенка не было. — Борис отнял руки от лица и пожаловался: — Мне не хочется идти домой.

— Это пройдет, — отмахнулась Антонина. — Не заводи баб на стороне, и все будет в порядке.

Он просидел у нее еще минут двадцать. Антонина посмотрела из окна, как он садится в такси. Ничего ужасного сегодня не произошло, а казалось, что прошедший день был одним из самых тягостных в ее жизни.

* * *

Соседка еще не успела вывести собаку. Семен, не раздеваясь, взял поводок, Наташа пошла рядом.

Семен молчал, мрачно глядя на весело бегающего Кузю.

— Я жалею, что взял тебя туда, — наконец признался он.

— Ну и глупо! — разозлилась Наташа. — Ты как будто стесняешься своей семьи! Пора кончать с детскими комплексами, ты уже не маленький. Люди сходятся, расходятся, в этом нет ничего ужасного.

— Твои родители сходились и расходились? — Семен посмотрел на Наташу с усмешкой.

— Мои нет. Но в жизни так случается.

— Ладно, Наташ, хватит! — перебил он, и Наташа послушно замолчала.

Набегавшийся Кузя прыгнул, пачкая лапами куртку, Семен отпихнул его рукой, дернул поводок, направляясь к дому.

— Мать очень хотела внуков дождаться, а не получилось.

Наташа прижалась к его локтю, Семен переложил поводок в другую руку, прижал Наташины пальцы к боку.

Ранняя предновогодняя ночь, казалось, распугала прохожих. Двор выглядел совсем пустым. Слабо искрился снег под фонарями.

— Лариса еще приезжала, не знаешь?

— Не заметила. Пару дней назад приезжала, но я тебе об этом говорила. Может быть, и приезжала, я не всегда слышу, когда соседская дверь хлопает.

Семен открыл дверь подъезда, пропуская Наташу. Вперед рванулся Кузя, путаясь под ногами.

— По-моему, ей зачем-то хотелось попасть в квартиру.

— По-моему, тоже, — кивнула Наташа.

— Значит, что-то в квартире ей было нужно. — Семен отпер квартиру. — Что-то она искала и нашла.

— Или не нашла.

— Если бы не нашла, приехала бы снова.

— Или не приехала, потому что поняла, что этого в квартире нет. — Наташа повесила одежду и, повернувшись к Семену, виновато улыбнулась. — По-моему, там ничего компрометирующего нет. Извини, мы с Антониной немного пошарили в ящиках.

— Домушницы! — рассмеялся Семен. Весело рассмеялся, как раньше. — Завещание я увез, компьютер тоже. Полицейские диск переписали, разрешили забрать ноутбук. А в бумагах ничего интересного действительно нет, я их тщательно просмотрел.

— Компьютер ты тоже посмотрел тщательно?

— Там одни платежки. Какие-то торговые площадки. Я же тебе говорил, Витька постоянно крутил деньги. — Семен наклонился к зеркалу и рукой пригладил лысину. — Мне это не нравилось.

— Доставай компьютер! — распорядилась Наташа.

Она не была опытным пользователем, но терпением отличалась большим. В компьютере действительно в основном были скриншоты платежных документов, в которых, вообще-то, не мешало бы разобраться. Скриншот сайта эскортуслуг попался часа через два. Наташа стала его разглядывать просто потому, что устала просматривать копии платежек. Смотреть на девушек, предлагающих свои услуги, было интереснее и веселее.

Ларису она узнала не сразу. На экране Лариса была моложе и сильно накрашена.

Компьютерное кресло у Семена было шикарное, кожаное и очень удобное. Наташа откинулась на мягкий подголовник и решила: «Разбогатею и куплю такое же».

Валявшийся на диване с книжкой Семен посмотрел на нее с любопытством.

— Иди сюда, — позвала Наташа.

На экран он смотрел долго. Потом снова лег на диван и уставился в потолок.

— Ты думал, что Лариса Вите изменила, а он просто узнал, что она…

Семен молчал.

— Твой брат был честный парень. Лариса, в общем-то, не была перед ним виновата, и он не выгнал ее на улицу. Разменял квартиру, обеспечил ее жильем. И даже платил ей, когда у него появлялась такая возможность.

Семен продолжал молчать, но Наташа знала, ему хочется слышать ее голос.

— У Ларисы не было причин желать ему смерти.

Кузя ткнулся в колени, Наташа погладила собачью голову.

— Наверное, она не врала, когда говорила, что они с Виктором друг друга любили.

— Иди ко мне, — не глядя на Наташу, позвал Семен, а когда Наташа легла рядом, пробурчал: — Хватит! Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Неясная мысль о том, что у Ларисы все же могла быть причина желать смерти бывшего мужа, появилась где-то на краешке сознания и сразу исчезла. Все остальные мысли исчезли тоже, потому что Семен наклонился к ней, и Наташа больше не чувствовала ничего, кроме его рук.

27 декабря, четверг

Борис проснулся от звонка будильника. Оборвал негромкую мелодию, покосился на спящую Лизу, полежал. Голова была не то чтобы тяжелой, а какой-то пустой.

Мысли об Ирене не вызывали тяжелой боли, как вчера. Он даже порадовался, что все получилось так, как получилось. Не для него это, иметь любовницу и постоянно врать жене. И Лизу бросить он бы не смог. Антонина права, это было бы откровенной подлостью, он на такое не способен.

Единственное, чего он сейчас хотел, это чтобы в его жизни все было ясно, чтобы никакая ложь не опутывала его клейкой паутиной, вызывая тошноту и уныние.

Лиза вздохнула, повернулась на другой бок. Борис осторожно встал, пошел в ванную, потом на кухню.

Вспоминать, как вчера устроил у сестры почти истерику, было стыдно. Он позвонил Антонине, едва сев в машину.

— Что на тебя нашло вчера? — Сестра ответила не сразу. Наверное, он ее разбудил.

— Сам не пойму. Извини.

— Помнишь, бабушка говорила, что бывают несчастные семьи? Не муж и жена, а семья в целом. Жизнь не ладится у всех, у детей, у внуков, — помолчав, задумчиво спросила Антонина.

— Я бабушку не помню, а что она говорила, тем более.

— А я помню. Бабушка спорила с родителями и утверждала, что на детей падают грехи родителей. Почему-то я тот спор запомнила.

— Чушь! — поморщился Борис. Философствования сестры начали раздражать. — По-моему, детишки казнокрадов очень неплохо себя чувствуют.

— Деньги не всегда приносят счастье.

Антонина замолчала, но Борис почему-то не прерывал разговор.

— Наверное, ты просто устал, — наконец проговорила сестра.

— Я не люблю лжи, — вырвалось у него. — Мне от вранья делается противно.

— Хорошо тебя понимаю, — фыркнула Антонина.

— Знаешь, я недавно решил, что Лизу шантажируют. Я даже пытался за ней следить.

Встреча с Иреной странно на него подействовала. До этого он никогда не откровенничал с сестрой. Он ни с кем не откровенничал.

— Она передавала кому-то деньги? — перебила Антонина.

— Да, — неохотно признался Борис.

— Ее не шантажируют! Выброси из головы!

— Откуда ты знаешь?

— Неважно. Знаю.

— Тоня!

— Боря, я ничего больше не скажу! Лизу не шантажируют, с ней все в порядке.

Телефон умолк, Борис бросил его на соседнее сиденье. Слева к выезду из гаража проехала соседская «Хонда», Борис улыбнулся, помахал соседу.

Сосед был молодой и веселый. Здороваться с Борисом парень начал давно. Почему-то Борис ни разу не встречал его вне гаража. Впрочем, он вообще редко видел соседей, не считая мамаш с детьми, которые много времени проводили на детской площадке.

Вчерашний день не прошел даром, он чувствовал себя разбитым. А еще чувствовал желание немедленно что-то сделать, чтобы жизнь снова стала ясной и понятной. Чтобы у сестры не было от него секретов и ему никогда не приходило в голову следить за собственной женой.

Впрочем, Лизе он не верил всегда. Иначе не стал бы перед женитьбой знакомиться с ее документами.

Борис решительно выбрался из машины и вернулся домой. Жена уже проснулась, но еще не встала. Он остановился в дверях спальни, глядя на удивленную Лизу.

— Твой бывший коллега вернул деньги?

Лиза смотрела на него с недоумением, но без страха. Оттого, что она не испугалась, стало легче.

— Помнишь, ты давала деньги взаймы какому-то парню?

— Вернул, — кивнула Лиза и, сев на постели, обняла колени.

— Сейчас никто не просит взаймы, — не отставал Борис. — Когда нужны деньги, берут кредит.

Вот теперь в глазах промелькнул страх. Борису даже показалось, что она сейчас заплачет.

— Я платила ему за то, что он занимался моей машиной. — Лиза опустила глаза. Она съежилась, словно пыталась спрятаться от Бориса. — Я же говорила тебе, что хочу перекрасить машину.

Вранье было мелким и совершенно необъяснимым, он с самого начала так и предполагал. Но от этого делалось не менее противно.

— Если хочешь оставаться моей женой, начиная с этой минуты никогда мне не ври!

Она подняла на него несчастные глаза.

Прежний Борис мгновенно сделался бы виноватым. Новый Борис ободряюще и равнодушно кивнул жене и снова спустился в гараж. Заводя наконец машину, он показался себе роботом, вовсе не имеющим эмоций, как будто Ирена отняла у него возможность огорчаться и радоваться.

Нет, не роботом. Мертвецом.

Мертвец-Борис выехал из гаража и свернул в сторону работы. Предстоящий день казался бесконечным и таким убийственно скучным, что он завыл бы, если бы продолжал оставаться человеком.

* * *

— У меня сегодня только двое больных, — доложил Семен за завтраком. — И все, больше до Нового года у меня больных не будет, я просил никого не записывать. — Он поднял на Наташу глаза и виновато улыбнулся. — Оставайся здесь, а? Поскучаешь пару часиков, и я приеду.

— Не могу. — Наташа собрала со стола грязные тарелки и принялась мыть. — Нужно отвезти заказчице картину. Я и так с этим тяну, неудобно.

Семен посмотрел на часы, задумался и кивнул ей:

— Одевайся, успеем заехать в одно место.

В дверь позвонила соседка Сабина Федоровна. Кузя ей обрадовался, запрыгал. Уводя собаку, соседка Семену улыбнулась ласково и кокетливо, а Наташе равнодушно. Как будто привыкла к мимолетным женщинам в его квартире и уже не обращала на них внимая.

«И каждая считала, что он на ней женится…»

— Одевайся, — поторопил Семен.

Наташа не удивилась, когда такси свернуло к дому Володи. Она сама хотела посоветовать Семену поговорить с братом. То есть с братом брата.

— Сколько Володе лет? — спросила она, входя в подъезд.

— Он на пять лет моложе Витьки, — неохотно ответил Семен.

У Ларисы был только один повод желать Виктору смерти — если она собиралась замуж за Володю. По тому, что Наташа успела узнать об убитом соседе, Виктор не стал бы портить бывшей жене жизнь, если бы она снова вышла замуж. За кого угодно, кроме Володи. Ну и Семена, конечно.

На роковую женщину Лариса не похожа, но окрутить молодого парня для девушки из эскорта, наверное, большой проблемой не являлось. Впрочем, Наташа плохо представляла себе подробности Ларисиной профессии.

Семен нажал на кнопку дверного звонка. Из-за обитой черной искусственной кожей двери донесся негромкий звон. Семен недолго подождал и снова позвонил.

Дверь распахнулась, когда Наташа решила, что им не откроют.

— Ты? — Заспанный парень зло посмотрел на Семена. На Наташу тоже посмотрел, но без интереса, как на мебель.

Володя был на полголовы выше Семена. Длинные, до плеч, волосы спутаны. Наверное, звонок его разбудил.

— Спасибо, что к матери съездил, — неохотно процедил парень. Пускать в квартиру он их не собирался.

— Ты спишь с Лариской? — спросил Семен.

— Что?! — опешил парень и почему-то уставился на Наташу. — Вы что, кокаина нанюхались?

— У меня мало времени, — процедил Семен. — Витю убили! Ты хочешь, чтобы я к ментам пошел?

— Да я-то здесь при чем? — Володя перевел взгляд на Семена. Взгляд был злым.

— Лариса к тебе недавно приходила! Поздно вечером. Зачем?

— Слушай, я сам обалдел, когда она пришла…

— Зачем она приходила?!

— Хотела, чтобы я попросил у тебя Витькин комп. — Володя говорил неохотно, но, как Наташе показалось, чистую правду. — А я сразу сказал, что ничего у тебя просить не буду. Она побыла минут десять и ушла.

Семен молчал, думал.

— Я до этого Ларису сто лет не видел! Только тебе могло прийти в голову, что я мог!..

— Ладно, пока. — Семен потянул Наташу к лифту и в лифте хмуро спросил: — Он врет, как думаешь?

— Он не врет, — уверенно сказала Наташа.

Семен замолчал и молчал до самой клиники. А когда вылезал из машины, засмеялся появившейся словно ниоткуда женщине в пушистой рыжей шубке, поцеловал даме ручку повыше перчатки и, взяв за локоток, повел к дверям клиники.

На оставшуюся в машине Наташу он не оглянулся.

* * *

Проснулась Антонина с еще более мерзким настроением, чем засыпала. Она любила Семена, радовалась походам к нему. Она была уверена, что он один из очень немногих, кто немедленно бросится ей на помощь, если это понадобится.

В Михаиле сомневалась, а в Семене была уверена.

Нестерпимо хотелось позвонить художнице Наташе и предупредить.

Антонина не позвонила, конечно. Она хорошо знала, что в чужую жизнь лезть нельзя даже с самыми лучшими намерениями. Особенно когда об этом не просят.

Еще хотелось сказать Наташе, чтобы перестала бояться за Семена. Никто не пытался его убить, заманивая ложным вызовом.

Но сказать это было невозможно, не сказав главного.

Пустой день следовало чем-то занять, и Антонина принялась за уборку. Пропылесосила квартиру, запустила стиральную машину, отчистила до блеска кухонную плиту.

Телефон зазвонил, когда Антонина доставала стремянку, чтобы протереть плафоны на люстрах. Звонила Оксана.

— Ну как ты? — спросила Антонина.

— Нормально, поправилась, — голос у девушки был звонкий, бодрый. — Спасибо вам за все!

— Не за что, — отмахнулась Антонина.

— Антонина Александровна…

— Да?

— Степа мне рассказал… про Елизавету.

Антонина в этом не сомневалась. Когда-то она тоже все рассказывала Михаилу, а он ей.

— Его посадили за то, что он подписал акты приемки на объекте, где стояла негодная электропроводка. Его просто заставили…

— Заставить невозможно! — мягко перебила Антонина.

— Да, он понимает, он виноват. Но на него сильно давили. Нужно было либо увольняться, либо подписывать.

Антонина одной рукой подвинула стремянку, ставя ее на место.

— Указания шли от городского начальства. Но само начальство со Степой, конечно, дела не имело, разговаривал он с Лизой.

Антонина замерла. Провела рукой по лбу и ухватилась за стремянку. Захотелось сесть на пол.

— Елизавета служила посредником между Степаном и городской властью? — уточнила Антонина.

— Да. Она в мэрии работала. Но на следствии и потом на суде никто из начальства не фигурировал. И Лизка тоже.

Это было понятно и неудивительно. Находят и сажают всегда только стрелочников. Тех, кто успешно осваивает городской бюджет, не трогают.

— Лизка сама Степу нашла, когда он освободился. Она тогда в мэрии уже не работала. Она была… беременная.

— Я знаю, Степан мне говорил.

— В общем, Елизавета стала его уговаривать, чтобы он потребовал свою часть от тех, кто ему оборудование навязывал. У Степы доказательств на них не было, а у Елизаветы были.

— Она толкала Степана на шантаж? — Антонина подошла к дивану, села.

— Да. Но Степа не согласился. — Оксана вздохнула и прошептала в трубку: — Лизка просила его достать пистолет.

— Он достал? — как можно равнодушнее спросила Антонина.

— Нет, конечно! Степа не преступник! — Девушка помолчала и опять тяжело вздохнула. — Но с нужными людьми ее свел. После тюрьмы у него связи были…

Это Антонина понимала.

— Потом Елизавета снова к нему пришла. Это когда ребенка у нее уже не было. Ребенок мертвым родился. Она снова стала его уговаривать получить с начальства деньги, но Степа отказался. Он тогда работу найти не мог, пил сильно, а все равно отказался. А после прихода Елизаветы он пить бросил, поехал в Москву, на работу устроился. Меня встретил. А то, что он когда-то ошибся…

— В этом ничего ужасного нет, — подтвердила Антонина. — Мало кто в жизни не ошибается. На ошибках учатся. Главное, вовремя сделать выводы.

Стиральная машина перешла в режим отжима, затряслась, загудела. Антонина от этого каждый раз начинала опасаться за сохранность собственной квартиры.

Попрощавшись с Оксаной, она бросила телефон рядом с собой.

В голове крутилась старая мудрая мысль. Обычные люди учатся на своих ошибках, умные учатся на чужих ошибках, а дураков не учит ничто.

Почему-то сейчас Антонина казалась себе большой дурой.

* * *

Картину Елизавете надо было отдать. Наташа заехала в мастерскую и к дому подходила с твердым намерением возвратить заказчице картину сегодня же.

На человека, курившего на лестнице, Наташа даже не посмотрела. Курить в подъездах было нельзя, но все курили, и соседи относились к этому с пониманием.

— Где тебя носит с утра пораньше? — весело окликнул Наташу человек.

Он медленно спускался по лестнице, расставив руки. Солнце из подъездного окна светило ему в спину, лица было почти не видно, но не узнать человека Наташа не могла.

— Гарик! — ахнула она.

— Наташенька! — Гарик обнял ее вместе с сумками, заглянул в лицо. — Я соскучился.

В прошлом году он тоже приехал к ней почти с самолета. Оставил у родителей вещи и помчался к Наташе. Только в прошлом году она помнила, что он должен приехать. Тогда она его ждала.

Наташа поерзала, освобождая руки от его объятий, отперла дверь и улыбнулась.

— Проходи.

Гарик за год неуловимо изменился. Наверное, это называется возмужал.

Он смотрел на Наташу и улыбался, и у нее губы тоже сами растягивались в улыбку.

Когда-то им было вместе очень хорошо, и сейчас это было приятно вспоминать.

— Как живешь? — раздеваясь, спросил Гарик.

— Нормально. А ты?

— Скучаю по Москве.

— Возвращайся.

Он не ответил. Чмокнул Наташу в лоб, прошел в комнату и сел на диван.

— Ты надолго? — Наташа не стала садиться рядом. Она отошла к окну и прислонилась к подоконнику.

— На две недели. — Он закинул руки за голову, покачался и вздохнул. — Я хочу взять тебя с собой.

— Это невозможно, Гарик, — улыбнулась Наташа.

— Я понимаю, визу делать долго. И еще надо оформить брак…

— Гарик, это невозможно.

— Почему? — весело удивился он. — Это надо было давно сделать, но лучше поздно, чем никогда.

— Перестань! — фыркнула Наташа.

Разговор получался несерьезный, шутовской.

— Ты прекрасно живешь без меня. А я живу без тебя. Но я все равно рада тебя видеть, — честно призналась Наташа.

— Я по тебе скучаю, — это Гарик произнес серьезно, без улыбки. — Я правда по тебе скучаю, Наташ.

— Ты скучаешь не по мне. — Наташа улыбнулась. — Просто тебе одиноко в чужой стране и хочется, чтобы кто-то был рядом.

— Да, — кивнул он. — Я хочу, чтобы рядом была ты.

Гарик был похож на обиженного щенка. Наташе захотелось погладить его по голове.

— Рядом с тобой должна быть женщина, без которой ты не сможешь прожить год. Просто не сможешь. Сбежишь, несмотря на все контракты.

— Ты обиделась, что я раньше не сделал тебе предложение?

— Нет, — заверила Наташа. — Знаешь, раньше мне очень хотелось с тобой уехать. А сейчас я понимаю, что это была бы ужасная ошибка. Для нас обоих.

— Почему? — не понимал Гарик.

— Трудно объяснить. Мы с тобой по-своему друг друга любили, но это не то.

— У тебя кто-то появился? — Он посмотрел на Наташу с грустью.

— Да, — покивала Наташа. — Но дело даже не в этом.

Дело в том, что Семен стал частью ее самой, а с Гариком такого никогда не было. Гарик всегда был сам по себе, а Наташа сама по себе.

Какое счастье, что она не успела выйти замуж за Гарика!

— Я очень рада тебя видеть. Правда. Но сейчас тебе лучше уйти. Извини.

— Я думал, все будет по-другому, — печально сказал он.

Одевался он молча, стараясь не смотреть на Наташу. А когда взялся за ручку двери, Наташа потянула его за рукав, поднялась на цыпочки и поцеловала в щеку.

Дверь Гарик уже успел приоткрыть, а, распахивая ее шире, едва не ударил по лбу оказавшегося за ней Семена.

— Пока, — сказала Гарику вслед Наташа и посторонилась, чтобы Семен мог войти.

— Кто это? — проводя Гарика глазами, глухо спросил Семен.

— Гарик. Мой бывший друг. Он приехал из Америки.

— Ты обещала, что не будешь с ним встречаться!

Наташе не понравилось, как Семен на нее смотрел.

— Я с ним не встречалась, — стараясь говорить спокойно, объяснила она. — Я ему сказала, что у меня есть друг, и никаких вопросов больше не возникло. Понимаешь?

— И поэтому ты с ним целовалась?!

— Я с ним не целовалась!

— Да я же видел! — Семен на секунду закрыл глаза, снова их открыл и посмотрел мимо Наташи. — Я тебя ненавижу!

— Семен!

На миг Наташе показалось, что он сейчас ее толкнет или ударит, но Семен молча отвернулся и побежал по лестнице.

Сердце застучало так сильно, что почти заглушало топот на лестнице. Впрочем, Семен не сильно топал.

Наташа закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. Зазнобило. Она обняла себя руками.

То, что случилось, было таким нелепым, что казалось нереальным.

Еще утром…

Потекли слезы, но Наташа этого не заметила.

Утром Семен обрадовался тетке в рыжей шубе, а на Наташу даже не посмотрел.

Гарик был только предлогом, поводом. Нашелся повод, и Семен Наташу бросил. Как бросал до этого других.

«И каждая считала, что он на ней женится…»

Слезы текли и текли, пришлось оторваться от двери и добрести до ванной.

* * *

Вместо трех секретарш на месте оказалась только одна. Секретари Борису были не нужны, просто отсутствие еще двух девушек бросилось в глаза. Присутствовавшая радостно с ним поздоровалась, Борис заставил себя улыбнуться. Только отпирая кабинет, понял, что выглядит девушка необычно: темно-красное платье открывало плечи, и макияжа на лице было больше, чем принято. Сегодня корпоратив, запоздало вспомнил он.

Сегодня придется дольше обычного быть на людях. Придется произносить речи, отпускать дамам комплименты.

От этого захотелось застонать.

Он включил компьютер, принялся читать новости, но прочитанное в голове не откладывалось. Хорошо, что впереди каникулы, он будет две недели лежать и смотреть в потолок. Лиза хорошая жена, она не станет ему мешать.

Время тянулось медленно. Борис оделся, вышел на улицу, пообедал в ресторане. Аппетита не было, но он себя заставил.

Телефон он достал, немного не дойдя до офисных дверей. Ирена не ответила, он снова набрал номер.

Ненадолго показавшееся солнце сменилось липким снегом. Он отошел под козырек здания, отвернулся от снующих коллег.

В трубке продолжали раздаваться длинные гудки, потом женский голос предлагал оставить сообщение. Он снова набирал номер и снова слушал гудки.

Наверное, он простоял бы так до вечера, но в трубке негромко щелкнуло, и веселый Иренин голос произнес:

— Привет!

— Ты где, Ира? — спросил он.

— Я?.. — Она засмеялась. — Смотрю в окно. Погода так себе, как считаешь?

Она была пьяна. Пьяна настолько, что с трудом выговаривала слова.

— Ты где, Ирочка?

Она вздохнула. Борис не исключал, что она плохо понимает, что он у нее спрашивает.

— Иди ты к черту! — выдохнула Ирена и, кажется, снова засмеялась.

Трубка умолкла. Борис сбежал с крыльца, быстро пошел к машине. Скорее всего, в гостинице ее уже не было, но шанс оставался.

Мимо гостиничной охраны он прошел, отвернувшись, а потом долго стучал в дверь номера. Дверь распахнулась, когда он этого уже не ждал.

Ирена стояла, держась за ручку двери, и покачивалась. Гусиные лапки вокруг глаз казались глубокими, как у старухи.

Скорее всего, это было вызвано спиртным, но ему показалось, что Ирена постарела, потому что снова оказалась без него.

Сначала он вернул ей молодость, а потом окунул в старость.

Борис оторвал ее от двери. Ирена качнулась, он подхватил ее под руку, захлопнул дверь.

— Одевайся!

— Отстань! Я спать хочу.

— Одевайся! — Он перехватил ее двумя руками, потому что она пыталась сползти на пол. — Собери мозги и одевайся.

Он дотащил ее до кровати, опустил на матрац. Ирена села, опустив лицо в сомкнутые ладони. На прикроватной тумбочке он заметил полупустую бутылку коньяка, брезгливо взял бутылку рукой, зашел в туалет и вылил содержимое в раковину.

Заглянув в шкаф, достал серый брючный костюм, бросил на кровать рядом с Иреной. Этого костюма на ней он раньше не видел.

— Одевайся!

Она покорно потянулась к серым брюкам. Борису показалось, что взгляд у нее стал более осмысленным.

Одевалась она долго, он терпеливо ждал. Помог надеть ей шубу, взял со стола карточку-ключ, захлопнул дверь номера, держа ее под руку. Смотреть на нее было неприятно и больно.

В холле охранник скользнул по ним равнодушным взглядом. Впрочем, к этому моменту Ирена переступала ногами уже достаточно твердо.

Дверь машины для Ирены он открыл заднюю. И правильно, она сразу улеглась на сиденье.

Борис молча захлопнул дверь, обойдя машину, сел за руль.

Надо было позвонить Антонине. Но он не стал. Сестры может не оказаться дома, а что делать в этом случае, Борис просто не представлял.

Ему повезло, Антонина открыла дверь.

* * *

Отвечать на звонок не хотелось. Наташа снова промокнула бумажным платком слезы, которые никак не хотели прекращаться, и, стараясь говорить ровно, поздоровалась с Елизаветой.

— Я понимаю, Наташенька, — виновато проговорила заказчица, — перед Новым годом всегда много хлопот, но, может быть, вы все-таки сможете привезти картину?

Просьба была справедливой, деньги за работу Наташа получила, отдать картину было необходимо.

— Если хотите, я могу сама приехать и забрать.

— Не надо. — Наташа отодвинула телефон от уха и высморкалась. — Я привезу. Прямо сейчас.

Прямо сейчас она была такой опухшей, что умываться пришлось долго. А потом долго краситься, пытаясь замаскировать красные глаза.

Наверное, замаскировалась Наташа плохо, потому что, увидев ее, Елизавета испуганно ахнула:

— Наташа, что с вами?!

Наташа протянула хозяйке целлофановую сумку с упакованной картиной, а ответить не смогла, потому что снова подступили слезы и пришлось замереть, чтобы их сдержать.

— Наташенька, что случилось? — Елизавета перехватила сумку и заглянула Наташе в лицо.

Взгляд у нее был грустный и участливый.

Наташа хотела ответить, что все в порядке, но не смогла. Слезы все-таки потекли, несмотря на все Наташины старания.

— Раздевайся! — решительно сказала Елизавета. Сумку с картиной она прислонила к стене. И, поскольку Наташа не двигалась, подергала ее за рукав куртки. — Раздевайся!

Наташа затрясла головой — спасибо, я пойду, но хозяйка решительно ее удержала и сама начала расстегивать кнопки куртки.

Наташа послушно разделась, бросила куртку на стул.

— Пойдем! — Елизавета провела ее на кухню, открыла одну из полок и повернулась к Наташе. — Выпить хочешь?

— Хочу, — мрачно решила Наташа.

Из спиртного у хозяйки оказался только коньяк. Крепкий напиток обжег горло, в груди потеплело.

Елизавета пить не стала, села напротив Наташи и участливо спросила:

— Кто-нибудь заболел? Или?..

— Или, — кивнула Наташа.

— Молодой человек?..

— Он не молодой. — Наташа потянулась к рюмке и еще немного отпила.

— Ты с ним поссорилась?

— Он меня бросил.

Елизавета резко поднялась, отошла к окну. Солнце светило ей в волосы. Когда Наташа сюда добиралась, солнца на улице не было.

Впрочем, она могла просто его не заметить.

На солнце Елизаветины волосы отливали рыжиной. Елизавете это шло.

Раньше Наташа Елизавету не любила, и хозяйка казалась ей неинтересной. А на самом деле она очень миленькая. Симпатичная.

— Это со всеми случается. — Елизавета отвернулась от окна. — Надо немножко потерпеть, и все пройдет.

От коньяка слезы течь перестали. А может быть, не от коньяка, а оттого, что Елизавета, которую Наташа раньше терпеть не могла, смотрит с участием и пониманием.

— Не пройдет! У меня… у меня жизнь кончилась!

Это было правдой. У нее кончилась прежняя жизнь. Теперь будет какая-то другая. Теперь будет жизнь, от которой лучше удавиться.

— Перестань!

— Вам легко говорить… — жалобно проблеяла Наташа.

Ей очень хотелось, чтобы ее пожалели.

— Тебе, — поправила Елизавета.

— Тебе, — не удивившись, послушно повторила Наташа.

А чему удивляться? Раньше Елизавета была хозяйкой, Наташа ее не любила и общались они официально. А теперь Наташа на Елизавету не работает. Теперь они подруги.

Наташа опять потянулась к рюмке. Рюмка была пуста, Елизавета, вздохнув, снова в нее плеснула.

Жизнь изменилась сразу и во всем. Раньше Наташа коньяк терпеть не могла и никогда его не пила, а теперь глотнула с удовольствием.

— Почему же мне легко говорить? — грустно усмехнувшись, спросила хозяйка. — Ты думаешь, у меня в жизни всегда все было гладко?

— Какая разница, как было! — перебила Наташа. — Важно, что сейчас есть! У тебя муж хороший, он тебя любит!

А с Наташей судьба обошлась жестоко. То есть Семен обошелся.

Тут Наташе стало так себя жалко, что она заплакала. Плакать понравилось. Хозяйка подвинула ей пачку бумажных салфеток.

Наташа рыдала и жаловалась, а Елизавета, то есть Лиза, ее успокаивала.

Потом Лиза вызвала Наташе такси и проводила до машины. В машине ее укачало. Выбираясь у своего подъезда, Наташа едва не упала. Но тут кто-то больно схватил ее за плечо, и голос Семена констатировал:

— Алкоголичка!

* * *

Из соседней комнаты послышался шорох. Кажется, женщина проснулась. Антонина прислушалась. Шорох повторился, и почти сразу женщина появилась в дверях. Женщине было неловко, она старалась не смотреть на Антонину.

— Простите меня, — извинилась гостья. — Я сейчас уйду.

Антонина постаралась улыбнуться как можно дружелюбнее.

— Подождите, Ирочка! Сейчас пообедаем, потом приедет Боря.

— Нет! — Гостья затрясла головой. — Нет, спасибо. Я пойду.

Гостья Антонине не нравилась. По сравнению с этой тощей пьянчужкой даже неумная Лиза казалась верхом совершенства.

Ирена надела шубу. Антонина вежливо с ней попрощалась, заперла дверь.

Хотела позвонить брату, но не стала. Через час Борис позвонил сам.

— Проснулась и уехала, — доложила Антонина.

— Что?! — ахнул Борис. — Какого черта ты ее отпустила?

— А что я должна была делать? — возмутилась Антонина. — Я ей предложила тебя дождаться, она отказалась!

Дальше брат слушать не стал, отключился. Антонина с раздражением бросила телефон на диван, подумала и переложила на место, на этажерку.

Ирена ей не нравилась, но Антонина почувствовала себя виноватой.

А еще через некоторое время начала испытывать заметное беспокойство. Хотелось убедиться, что Ирена благополучно добралась до дома или куда там еще ей надо было добраться.

Вот так всегда! Антонине навязывают чужие проблемы, а она становится виноватой непонятно в чем!

Антонина старалась себя жалеть, но получалось плохо. А когда раздался звонок в дверь и усталый Борис шагнул в прихожую, мрачно спросила:

— Нашлась?

Брат покачал головой. Он был таким замотанным и несчастным, что смотреть на это не хотелось.

Антонина отправилась на кухню, машинально включила чайник. Борис появился через минуту. Сел за стол, поправил крышку на сахарнице. Он с детства любил во всем порядок.

— Из отеля она уехала.

— Она не москвичка?

Борис покачал головой — нет.

— Ты познакомился с ней в командировке? — догадалась Антонина.

Впрочем, догадаться было нетрудно. Боря изменился после командировки. После командировки он стал казаться усталым и скучающим.

Интересно, Лиза это замечает?

— Я поехал узнать о Лизе…

— Что узнать?

— Неважно! — Он вздохнул и признался: — У Лизы есть крупная сумма денег.

— Какая сумма? — как можно равнодушнее спросила Антонина.

— Миллион.

— Прилично, — кивнула Антонина.

Она понятия не имела, сколько должно прилипнуть к рукам девушки, которая связывает бизнесменов с представителями власти. Наверное, миллион подходящая сумма.

— Для провинции это много.

— Это и для меня много. Чаю хочешь?

— Давай.

Антонина снова включила успевший остыть чайник, достала из холодильника нарезку колбасы.

— Ты решил, что деньги криминальные?

— Я это допускал.

Антонина злилась на него из-за Ирены. Ей совсем не понравилось, что он притащил к ней пьяную бабу. Но сейчас ей стало так его жаль, что она заплакала бы, если бы умела.

Он никогда не поверит, что Антонина способна что-то украсть. И спокойно допускает, что такое могла сделать его жена.

— Она могла продать дачу. Бабушкин дом.

— Могла, — согласился Борис.

Антонина заварила чай, поставила перед братом кружку.

— Ты познакомился с Иреной на работе?

— Нет. — Он поморщился. — Я случайно с ней познакомился. Она жена бывшего мэра. Вдова.

— Что случилось с мэром?

Себе Антонина чай заваривать не стала, сделала маленький бутерброд и равнодушно его сжевала.

— ДТП. Ирена дважды вдова. — Борис провел ладонями по лицу. — Я мог сделать ее счастливой.

— Ты мог бы сделать счастливыми тысячи баб! — зло сказала Антонина. — И что от этого? Мне вот тоже хочется, чтобы кто-нибудь сделал меня счастливой. Возьми себя в руки! Сколько ты эту Ирену знал? Три дня? Пять?

Она чуть не ляпнула, что недавно он уже повесил на себя Лизу. Теперь не знает, как от нее отделаться.

Такие ошибки можно делать в двадцать, а не в пятьдесят пять.

Брат молчал. Антонина не была уверена, что он ее слышит.

— Боря, хватит дурака валять, — попросила Антонина. — Возьми себя в руки и поезжай домой. Ты не хуже меня знаешь, что забудешь об Ирене через месяц. В крайнем случае через два.

Борис посмотрел на нее и кисло улыбнулся. И опять Антонине показалось, что он ее не слышит.

Она очень не любила недостойного поведения и поэтому вздохнула с облегчением, когда он ушел.

28 декабря, пятница

Просыпаться дома было непривычно. Наташа приоткрыла глаза — Семен читал за столом книгу.

— С кем ты вчера наклюкалась? — не поднимая глаз, спросил он.

Он был перед ней очень виноват и знал это.

— С заказчицей, — вздохнула Наташа.

Тут он наконец на нее посмотрел и засмеялся.

— Как ты мог?.. — обиженно начала Наташа.

— Наташ, перестань, — попросил он. — Проехали.

Наташа отбросила одеяло. Ей очень хотелось его поругать, но она не стала. Пожалела.

— Тебе весь вечер звонили, — проворчал Семен.

В телефоне было пять неотвеченных вызовов, и все от родителей. Наташа позвонила маме, пообещала, что в ближайшее время обязательно заедет, а Новый год встречать будет с друзьями. Мама была на работе, с лишними вопросами не приставала, и про своего единственного нового друга Наташа не сказала.

Пока она разговаривала, Семен тоже куда-то звонил. Только ему не ответили.

— Ларисе, — хмуро объяснил он.

— Зачем? — удивилась Наташа.

— Новый год скоро. — Семен недовольно сжал губы. — Нужно ей денег подкинуть.

Наташа открыла рот и закрыла.

Она знала, что за его вспыльчивостью прячется совсем другое, но это было чересчур даже для нее.

— Надо подкинуть, как думаешь?

— Надо, — кивнула Наташа.

Он снова набрал номер, ему снова не ответили.

Семену это не нравилось. Кажется, он стал всерьез беспокоиться.

— Съездить к ней, что ли?

— Ты знаешь, где она живет? — удивилась Наташа.

— Еще бы мне не знать! — усмехнулся он. — Витька менял материну квартиру. Мы с ним несколько вариантов просмотрели. Меня это, между прочим, тоже касалось.

Наверное, он опять вспомнил, что безвозмездно отказался от родительского наследства, и разозлился непонятно на кого.

Он какое-то время еще пытался дозвониться, а потом вызвал такси, и они долго звонили в обитую ярко-красной искусственной кожей дверь Ларисиной квартиры. Под дверью лежал веселенький коврик. По коврику плавали разноцветные рыбки.

— Пойдем, — наконец Наташа дернула Семена за рукав.

Он послушно двинулся к лифту, а на улице терпеливо смотрел, как Наташа определяла по электронной карте, где они находятся и где ближайшая станция метро. До метро было метров триста.

— Виктор с Ларисой долго были женаты? — Наташа повернула в сторону метро.

— Лет пять.

— А почему у них детей не было?

— Откуда я знаю! — Семен помолчал. — Знаешь, у меня однажды чуть не появился ребенок…

— Что?! — ахнула Наташа. Она даже остановилась. — Как это чуть не появился?

— Это не то, что ты думаешь. — Семен потянул ее за рукав.

— Откуда ты знаешь, что я думаю?

— Догадываюсь, — усмехнулся он. — Это не то, что ты думаешь. Это мерзкая история. Я тебе как-нибудь расскажу.

— Нет уж, пожалуйста, расскажи сейчас! — Семен все тянул ее за руку, но Наташа не двигалась.

— Сейчас не хочу.

Он наклонился к ней и прошептал в ухо:

— У меня нет детей. Клянусь! У меня появится ребенок через девять месяцев. — Он подумал и решил. — Может быть, даже через восемь с половиной. Мы сколько знакомы?

— Семен!

Он отодвинулся, полез в карман, достал зазвонивший телефон.

— Лариса? — успела спросить Наташа.

Он покачал головой — нет — и заговорил в трубку. То есть сначала он слушал. А потом устало произнес:

— Мои соболезнования! Если какая помощь нужна, ты скажи.

Семен убрал телефон, посмотрел на Наташу:

— У Вовки мать умерла.

Семен медленно двинулся дальше, Наташа пошла рядом. Она знала, что он скажет в следующую минуту.

— Я, пожалуй, туда съезжу. Как думаешь?

Наташа кивнула. Надо поехать, Володе сейчас нужна поддержка.

С собой Семен ее не позвал. Он старался оберегать ее от всего неприятного.

До метро они дошли молча и разъехались в разные стороны.

* * *

Борис не знал, что лучше — ехать на работу или остаться дома. Хотелось оказаться в одиночестве, но такой возможности у него не было.

Лиза сидела напротив, не поднимая глаз. Она помешивала ложечкой чай, ложка неприятно звякала.

— Боря…

— Да?

Лучше уехать. На работе можно запереться в кабинете и никого не видеть.

Лиза подняла на него глаза и снова опустила.

— Ты меня больше не любишь?

— Что? — опешил он, вставая из-за стола. — Что за глупости! С чего ты взяла?

— Боря, ты меня любишь? — Жена жалобно на него посмотрела. В глазах стояли слезы.

— Перестань, Лиза. Ну конечно, я тебя люблю. — Он прижал ее голову к животу и погладил. И заставил себя улыбнуться. — Что на тебя нашло?

— Ты правда меня любишь? — Она вывернулась из-под его руки. Слеза из одного глаза скатилась по щеке.

— Лиза, что случилось? — Меньше всего ему хотелось сейчас подобных сцен.

Она опустила голову в ладони. Плечи у нее вздрагивали.

— Ну перестань, — попросил он и погладил ее по плечу. — Пожалуйста.

Он не прикасался к ней с тех пор, как вернулся из командировки, но такое и раньше случалось. Ему не двадцать лет.

Лиза дернула головой, метнулась в ванную.

— Все нормально, Лизочка, — громко сказал Борис. В ванной шумела вода.

Шум прекратился, Лиза вышла из ванной.

— Ну что с тобой? — Борис подошел к ней, обнял.

— Мне кажется, что я все время одна, — пожаловалась она. — Мне кажется, что я тебе мешаю.

— Ты мне не мешаешь. Все нормально.

Он не смог бы ее бросить. Хорошо, что Ирена сама его прогнала. Антонина права, ничего путного из связи на стороне не вышло бы.

Лиза шмыгнула носом, жалобно спросила:

— Как вчерашний корпоратив?

Плохо, что пришлось пропустить корпоратив. Поздравить коллег было необходимо.

— Нормально, — улыбнулся Борис. — Скука. Как всегда.

Вчера он, приехав от сестры, сразу лег. И даже сразу заснул.

— Будь умницей, не шали! — Он подмигнул жене. — И не придумывай глупостей.

Быстро одевшись, Борис снова прошел на кухню. Лиза тихо сидела за столом.

— Если хочешь, в каникулы можно куда-нибудь съездить, — предложил он. — Туда, где виза не требуется. Хочешь?

— Я хочу, чтобы ты меня любил, — грустно сказала она. Глаза у нее были припухшие, красные. Такой он ее еще не видел, она впервые при нем плакала.

— Я тебя люблю.

Борис снова ободряюще ей подмигнул, но жена на него не смотрела. Она смотрела в стол.

Он помедлил, стоя в дверях, повернулся и вышел из квартиры.

Только садясь в машину, он почувствовал, что вне квартиры дышится ему легче.

Телефон он достал, когда поставил машину на служебную стоянку.

Ирена не ответила. Он набирал и набирал номер, сначала на самой стоянке, потом внизу, в холле здания. Потом в кабинете.

Потом позвонил сестре. Больше звонить было некому.

— Не могу дозвониться Ирене.

Антонина молчала. Это означало, что ей не нравится то, что она слышит.

— Я только хочу убедиться, что с ней все в порядке.

Он убедится, что с Иреной все в порядке, и забудет о ней навсегда. Они с Лизой поедут куда-нибудь, где тепло и солнечно, он будет обнимать податливое тело и снова почувствует себя счастливым. Ну хотя бы не несчастным.

— Сбрось мне ее номер, — вздохнув, буркнула Антонина. — Может быть, она мне ответит.

Сестра перезвонила через пару минут и недовольно доложила:

— С ней все в порядке. Она просила тебя ее не беспокоить.

Ну и отлично, как ему казалось, с облегчением выдохнул Борис. Не беспокоить так не беспокоить.

Любовные приключения — это весело и щекочет нервы, но спокойная жизнь дороже.

Да и Лизу надо пожалеть.

За окном потемнело, повалил густой снег. Снежинки падали красиво, кружились, но ему показалось, что город заносит мутным зловещим холодом. Впрочем, Борис не любил пустого времяпрепровождения и в окно смотрел недолго.

* * *

Телефон в сумке завибрировал, когда поезд метро подходил к остановке.

— Лиза, я в метро, — сказала Наташа Елизавете. — Перезвоню минут через двадцать.

Стало стыдно, она сама должна была позвонить новой приятельнице. Елизавета очень помогла ей вчера.

Слышно Елизавету было плохо.

Двери вагона открылись.

— Подожди! — Наташа быстро выскочила из вагона, дождалась, когда утихнет шум ушедшего поезда. — Я в метро, домой еду.

— Давай встретимся, — предложила Лиза. — У тебя есть время?

Наташа не знала, есть ли у нее время. Семен мог позвонить в любой момент.

— Давай, — согласилась Наташа и запоздало поблагодарила: — Спасибо тебе за вчерашнее.

— Не за что, — отмахнулась Лиза. — Ты где сейчас?

Сейчас Наташа находилась в центре, отсюда удобно ехать в любую сторону. Елизавета подумала и предложила кафе недалеко от своего дома. Наташа согласилась, ей было все равно, куда ехать. Да и ехать было всего пару остановок.

Наташа думала, что Лизу придется подождать, но когда вошла в небольшое уютное помещение, Лиза уже сидела за столиком.

— Как настроение? — В бывшей заказчице что-то изменилось, но Наташа не сразу это заметила.

— Мы помирились, — садясь за столик, призналась Наташа. Отчего-то признаваться было неловко.

— Ну и слава богу. — Лиза посмотрела в сторону. — Очень за тебя рада.

У нее были припухшие веки. Это не могли скрыть даже телесные тени.

Лиза подняла глаза. В глазах стояли слезы.

— Лизочка, что случилось? — ахнула Наташа.

У Елизаветы задергались губы. Еще день назад Наташа всерьез усомнилась бы, что Елизавета умеет плакать. Заказчица всегда казалась абсолютно благополучной и уверенной в собственном непоколебимом благополучии.

Благополучные дамы не плачут. Они утешают других, бедных и несчастных. Таких, как Наташа.

— Лиза!

Елизавета махнула рукой — не обращай внимания. Наташа молча поднялась, купила у стойки два кофе и два пирожных, принесла на подносе.

Лиза успела справиться со слезами. Она даже виновато улыбнулась, посмотрев на Наташу.

— Плохое настроение? — Наташа подвинула подруге кофе.

Подруга тяжело вздохнула.

— Я все время одна, — еле слышно проговорила она, обняв чашку с кофе пальцами.

— У тебя прекрасный муж! — запротестовала Наташа.

Бориса Александровича она видела всего несколько раз, но и этого было достаточно, чтобы заметить, что к жене он относится с заботой и ласково.

— Меня его родственники терпеть не могут.

— Ну и наплевать! Ты за него замуж вышла, а не за них! — Наташа отпила кофе и отодвинула — горячий.

— Его дочка вообще никогда мне не звонит. Никогда! Как будто меня вообще нет.

— У него есть дочка? — отчего-то удивилась Наташа.

— Угу. Двадцать пять лет.

— Может, к матери ревнует.

— Мать умерла сто лет назад. Маше было чуть больше года.

— Ну, значит, просто так ревнует. К себе. Наплевать. Главное, что Борис Александрович тебя любит.

— Я так старалась, чтобы у нас были хорошие отношения! Борису всегда напоминала, чтобы дочери позвонил. Недавно уговорила его работу найти для зятя.

— Лиза, не обращай внимания, — посоветовала Наташа. — Со временем отношения наладятся, вот увидишь.

— Нет. — Лиза покачала головой. — Я для них чужая.

Показалось, что Лиза скажет сейчас что-то еще, очень важное, но подруга только вздохнула.

Вчера Елизавете удалось отлично подбодрить Наташу. Сегодня Наташа не сумела ответить тем же.

Лиза оставалась задумчивой и грустной. Наташа очень ее жалела.

* * *

Антонина проснулась с твердым намерением не думать больше о брате и его бабах. Михаил прав, брат давно уже взрослый, хватит беспокоиться о нем, как о маленьком. Думать нужно о Маше и будущем малыше. И о себе, в конце концов.

Антонина дождалась девяти часов и позвонила Михаилу.

— Мишенька, какие у тебя планы на Новый год?

Новый год они всегда встречали вместе. За исключением тех лет, когда Михаил был женат.

— У тебя будем или у меня? — зевнул Михаил. Наверное, она его разбудила.

— Как скажешь.

— У тебя, — решил он.

— Отлично! — обрадовалась Антонина.

Она терпеть не могла возвращаться домой под утро под грохот петард. В последние годы петард стало меньше, но Антонину и оставшиеся раздражали.

Времени до праздника почти не оставалось. Антонина принялась составлять список продуктов, которые срочно нужно заказать в интернет-магазине.

Телефон зазвонил, когда список вчерне был готов.

— Я вас не разбудила, Антонина Александровна? — спросила Оксана.

— Что ты! — засмеялась Антонина. — Я ранняя пташка.

— Давайте я к вам приеду, приберусь перед праздником.

— С ума сошла? — удивилась Антонина. — У тебя два дня назад температура была сорок!

— Но сейчас-то температуры нет. Я нормально себя чувствую, правда.

— Не придумывай! — отрезала Антонина. — Сиди дома и лечись!

— Я правда нормально себя чувствую. А перед праздником убраться надо. Когда елка будет стоять…

— У меня нет елки. Оксана, не дури!

— Хотите, я вам елку куплю?

— Не хочу! Я хочу, чтобы ты поправилась. После праздников приедешь ко мне, и мы с тобой посплетничаем. Ты где будешь Новый год встречать? Домой поедешь?

В прошлом году Оксана уезжала на родину, позвонила оттуда, чтобы поздравить Антонину, и Антонина переживала, что девушка тратит деньги на дорогую мобильную связь.

— Со Степой буду.

— Ну и отлично! Я очень рада.

— Как хорошо, что он тогда не повелся на Лизкины уговоры, правда? Это ведь ужас, мэра города шантажировать!..

Настроение испортилось сразу и бесповоротно.

«Она жена бывшего мэра…»

Антонина простилась с Оксаной, снова попыталась вернуться к списку продуктов, но сосредоточиться не удавалось.

Антонина прошлась по квартире, заглянула в комнату, где вчера отсыпалась Ирена. Валявшуюся на полу черную косметичку она заметила случайно. Косметичка почти полностью закатилась под диван.

Косметичка могла принадлежать только Ирене. Вчера Борис, укладывая Ирену, рассыпал содержимое сумки. Антонина не стала смотреть, как он подбирает с пола кошелек и прочее, ушла на кухню. Вчера она очень на него злилась.

Сегодня злилась не меньше.

Косметичка была изящная, дорогая. Антонина открыла молнию. В косметичке, помимо обычного женского набора — туши, помады, лежало несколько листочков с записями от руки. У Антонины тоже была привычка записывать что-то нужное на обрывках бумаги. Только она не складывала это в косметичку. Она бросала бумажки в ящик стола.

Антонина застегнула молнию и бросила косметичку на диван.

Зазвонил телефон. Борис угрюмо пожаловался:

— Не могу дозвониться Ирене.

Господи, как она от него устала! От него с его несчастным голосом, от пьяной Ирены, разбрасывающей свои косметички. От Лизы, которая уговаривала Степана шантажировать мэра и у которой имеется огромная сумма денег.

— Я только хочу убедиться, что с ней все в порядке.

— Сбрось мне ее номер, — вздохнув, буркнула Антонина. — Может быть, она мне ответит.

Ирена действительно ответила. Антонина представилась, извинилась, сказала, что Борис очень волнуется.

— Со мной все в порядке. Извините меня за вчерашнее. А Боре скажите, чтобы мне не звонил, я не отвечу.

Надо было распрощаться, но Антонина, вздохнув, призналась:

— Ты забыла у меня косметичку. Я сегодня дома. Приезжай, забери, если хочешь.

Она еще надеялась, что Ирена посоветует выбросить находку, но женщина начала благодарить и пообещала приехать.

Едва ли ей очень жалко помаду. Наверное, нужны записи на клочках бумаги.

* * *

Семен позвонил, едва Наташа успела раздеться, приехав домой.

— Сейчас еще раз загляну к Лариске и приеду, — пробурчал он.

— Я с тобой!

То ли оттого, что Лиза была такой подавленной, что рядом с ней невольно становилось грустно, то ли оттого, что убийца продолжал гулять на свободе и Наташа не могла об этом забыть, ей вдруг сделалось страшно.

— Семен, пожалуйста, — жалобно попросила она.

Он недовольно вздохнул и неохотно сдался.

— Приезжай… — Он назвал станцию метро. Метро находилось рядом с домом Володиной матери.

— Да, — радостно крикнула Наташа. — Я быстро.

Она действительно доехала быстро. Она даже по эскалаторам бежала, как будто Семен мог уйти, не дождавшись.

Семен и Володя курили около урны. Глаза у Володи были красные, он увидел Наташу первым и, жалко улыбнувшись, кивнул — поздоровался.

Семен обернулся, выбросил окурок, взял подошедшую Наташу за локоть, а другой рукой тронул за рукав Володю.

— Звони.

— Я летом заезжал к Вите. — Володя жадно затянулся и тоже бросил окурок в урну. — Мать на даче варенья наварила, она летом еще… нормальная была. В общем, я ему три банки варенья отвез.

Володя достал новую сигарету и снова закурил.

— У него в квартире девчонка была. Имя у нее еще такое странное — Агата.

— Что за девчонка? — насторожился Семен.

— Да не знаю я! Обычная девочка. Лет двадцати пяти. Они не были в восторге оттого, что я заявился. Я варенье оставил и ушел.

— Звони. — Семен опять потрепал Володю за руку и, не оглядываясь, потащил Наташу к метро.

Только поехали они не к дому Ларисы, а к Семену.

— Ты должен был позвонить Володе, когда… — стоя спиной к закрытым дверям, упрекнула Наташа.

— Я звонил! Он не ответил! — Семен зло сжал губы.

Понимал, что не прав, и раскаивался.

— Я ни разу не видела Виктора с девушкой, — помолчав, сказала Наташа.

Семен не ответил. Он напряженно думал, хмурясь.

Наташе даже казалось, что он ее не слышит.

Не надо было к нему приставать, но по дороге к дому она снова заговорила:

— Я с заказчицей встретилась, пока тебя ждала.

— Зачем?

— Просто так. В кафе посидели. — Наташа вздохнула. — Знаешь, она мне раньше ужасно не нравилась. Она мне казалась такой высокомерной. А еще казалось, что она все время притворяется. Разговаривает жалобно, а по сто раз все заставляла переделывать. Как будто ей нравилось меня унижать.

— Стерва!

— Нет, — не согласилась Наташа. — Она хорошая.

— Хорошие не ведут себя как стервы! — отчего-то разозлился Семен. — Наоборот бывает. Стерва может притвориться добренькой, а нормальный человек стервой — никогда! Это просто не получится. Больше не встречайся с этой заказчицей!

— Семен, ты не прав.

— Я прав! — Он покосился на Наташу и усмехнулся. — Я лучше тебя знаю людей.

— Откуда? — фыркнула она.

— Дольше живу на свете, — объяснил он. — И вообще… Я умнее.

— А… — засмеялась Наташа. — Теперь понятно.

Он снова нахмурился, и Наташа замолчала.

В подъезде было темно. Наверное, перегорела лампочка. Семен на ощупь нашел нужный ключ.

Кузя обрадовался, запрыгал, залаял.

— Подожди немножко, — потрепал пса Семен. — Мы сейчас кое-что посмотрим и пойдем гулять.

Он, не раздеваясь, прошел в комнату, достал компьютер Виктора.

Он не обманывал, когда говорил, что содержимое компьютера брата просмотрел внимательно. Копию записной книги он нашел и открыл сразу и там нашел телефон Агаты.

Агата была записана без фамилии.

Наташа смотрела, как он набирает номер. Женский голос ответил ему сразу, быстро.

— Я брат Виктора, — успел сказать Семен в трубку.

Больше он ничего сказать не смог. Женщина прервала разговор и больше на звонки не отвечала.

Семен бросил телефон на стол и поднял на Наташу усталые глаза. Она ожидала услышать совсем не то, что он сказал в следующую секунду:

— Больше не встречайся с заказчицей!

* * *

Ирена приехала меньше чем через час. Либо находилась где-то недалеко, либо бросила все дела, чтобы помчаться за косметичкой.

Антонина заставила себя улыбаться как можно любезнее, протянула Ирене косметичку и смотреть на женщину старалась ласково.

Ей очень хотелось, чтобы гостья поскорее исчезла.

Ирена замялась, сунув косметичку в сумку. Антонине даже показалось, что уходить женщине не хочется.

— Раздевайтесь, — ласково предложила Антонина. То есть постаралась предложить ласково.

Была уверена, что гостья распрощается, но Ирена сбросила шубку, подошла к висевшей на стене старой фотографии.

На фотографии молодой Боря держал на руках Машу.

Фотографию Антонина повесила недавно. Перебирала старые фото, посмотрела на нежное личико племянницы, заказала фотопечать на холст и повесила на стену.

— Ой! — ахнула Маша, зайдя не так давно к Антонине. — Зачем тебе такое старье?

— Захотелось, — объяснила Антонина.

Боря на фотографии смотрел в объектив твердо и грустно. В то время он уже не производил впечатления умалишенного, как в первое время после смерти Ольги. У него уже была хорошая перспективная работа и даже, кажется, какая-то дама сердца. Впрочем, в этом Антонина не была уверена.

Ирена приблизила к фотографии на холсте лицо и неожиданно показалась Антонине похожей на фотографию брата. Как будто Бориной сестрой была она, а не Антонина.

Это было странно, потому что у брата были широкие скулы и почти квадратный подбородок, а у Ирены лицо было тонкое, худое, вытянутое.

Что-то общее было во взгляде, в наклоне головы.

— Это на даче, — объяснила Антонина.

Боря с ребенком на руках стоял у цветущей яблони. Яблоню потом пришлось спилить, потому что она принялась сохнуть с одного бока.

— Вижу, — мягко улыбнулась гостья.

Лиза сейчас грустно вздохнула бы, давая понять, как она жалеет мужа, которому пришлось пережить большое горе.

Именно так и было, когда Антонина показывала невестке старые альбомы.

— Чаю? — предложила Антонина.

— Нет, спасибо, — отказалась Ирена.

Антонина кивнула гостье на кресло, сама села напротив.

— Извините меня за вчерашнее.

— Ерунда! — отмахнулась Антонина.

Гостья молча кусала губы. На Антонину она не смотрела.

Черт возьми, у Антонины куча дел! У нее пустой холодильник и пыль на подоконниках.

— Я не буду больше встречаться с Борей, не беспокойтесь.

Антонина промолчала.

— Он счастлив в браке? — Ирена подняла глаза. Глаза у нее были печальные и умные.

Она была бы для Бори лучшей женой, чем Лиза, неожиданно подумала Антонина. Они и внешне друг другу подходят больше.

— Нет, — вырвалось у Антонины.

Странно, она никогда раньше не называла брак брата неудачным. Ей Лиза не нравилась, но женился на ней Боря, а не она. А брат до встречи с Иреной казался вполне довольным.

— Мы слишком поздно с ним встретились.

— Да, — подтвердила Антонина.

Гостья опять замолчала, потупив глаза, и Антонина с тоской поняла, что отделаться от проблем брата ей не удается.

— Боря говорил, ваш муж был мэром, — вздохнула Антонина.

— Да, — равнодушно подтвердила Ирена.

— У него, наверное, было много недоброжелателей…

— Хватало.

— Что с ним случилось, Ирочка?

— Неудачно превысил скорость, — поморщилась Ирена. Ей не хотелось говорить о муже. Ей хотелось говорить о Борисе.

Она задержалась в квартире у Антонины, потому что это еще связывало ее с Борей.

— Ира, вы должны знать… Вашего мужа шантажировали перед его гибелью?

Ирена не спросила, почему Антонина задает такие странные вопросы.

Она помолчала, покивала каким-то своим мыслям и тихо и странно ответила:

— Она брала свое.

Кто такая «она», Антонина не то не успела спросить, не то не захотела. «Она» — это Лиза, отчего-то была уверена Антонина.

Женщина резко поднялась, быстро надела шубу и, грустно и виновато кивнув Антонине, захлопнула за собой дверь.

* * *

— Пошли эсэмэску, — посоветовала Наташа.

Семен безуспешно звонил Агате каждые десять минут.

Он недовольно поморщился. Это и понятно, он же умнее, а она лезет со своими советами.

Семен снова набрал номер, а потом, тяжело вздохнув и виновато покосившись на Наташу, набрал: «Я иду в полицию».

Наташа села на подлокотник кресла, он притянул ее одной рукой.

Она могла его не встретить и не знать, что сидеть на подлокотнике — счастье.

Снова набрав номер, Семен даже не поднес телефон к уху, но тихий женский голос почти сразу произнес:

— Але.

— Я брат Виктора. — Семен подвинул руку, Наташа чуть не свалилась с подлокотника. — Мне нужно с тобой поговорить.

— Через час на Чистых прудах, — быстро сказала девушка. — У метро. Сможете приехать?

— Да, — буркнул Семен и отключился.

— Как мы ее узнаем? — возмутилась Наташа. — Надо было спросить…

— Она нас узнает, — отмахнулся Семен.

Да, пожалуй, каждый, знавший Виктора, сможет узнать его брата. Братья были похожи.

У места встречи они оказались на пятнадцать минут раньше. Наташа не была здесь несколько лет. Место изменилось. Не было больше уродливых торговых комплексов, маленькая площадь казалась просторной.

Город становился красивым, не признать это было невозможно.

— Не мерзнешь? — наклонился к ней Семен.

Наташа покачала головой — нет.

Ветра не было совсем. Редкие крупные снежинки падали почти вертикально, ложились на ветки деревьев, как на рождественской картинке.

Семен достал телефон, набрал номер, и почти сразу к ним подошла худенькая девушка в черном пуховике. В руке у девушки звонил телефон.

Девушка Наташе не понравилась. Она смотрела на Семена со злым вызовом, а Наташу оглядела быстрым цепким взглядом. Лицо с мелкими чертами, бесцветное, неинтересное.

— Агата?

Девушка Семену не ответила. А он, словно перестав ее замечать, взял Наташу за локоть и повел к бульвару, успев перейти перед подходящим к метро трамваем. Он и потом не обернулся, когда смахивал рукой снег с ближайшей лавочки. Наташа увидела девушку, только когда уселась на скамью. Семен остался стоять, и подошедшая Агата стояла, и Наташа почувствовала себя глупо.

— Я ничего не знаю! — уставившись себе под ноги, проговорила девушка. Губы у нее были сжаты в полоску.

— Тебя никто ни в чем не обвиняет, — грустно улыбнулся ей Семен, тронув за рукав.

То ли улыбка подействовала, то ли слова. Девушка перестала сжимать губы и даже, кажется, посмотрела на Семена с благодарностью.

— Витя тебя любил? — Семен заглянул ей в глаза.

Она потупилась, тяжело вздохнула и, кажется, абсолютно честно призналась:

— Не знаю.

— Ты долго с ним встречалась? — ласково спрашивал Семен.

Агата затрясла головой — нет.

— Расскажи, что знаешь. Просто расскажи.

— Однажды брат его приезжал. — Агата посмотрела на Семена. — Не вы.

Семен покивал — знаю.

— Один раз его жена должна была приехать, но я тогда сразу ушла. Жену не видела.

— Бывшая жена, — уточнил Семен.

— Да, бывшая.

Снег перестал. На миг показалось солнце, засветило в глаза. Наташа поднялась.

— Как ты с Витей познакомилась?

Агата дернула плечом, об этом ей говорить не хотелось.

— Я ничего не знаю. Правда.

Солнце спряталось. И тут же подул ветер.

— Если бы знала, давно все рассказала бы полиции. Они меня сразу нашли.

Агате хотелось, чтобы Семен поскорее ее отпустил.

Наверное, еще больше ей хотелось забыть о Викторе и об убийстве.

— Послушайте, — взмолилась она. — Мы встречались всего несколько раз, а за месяц до… до того, как это случилось, расстались.

— Почему расстались? — быстро спросила Наташа.

Агата не ответила, только зло сжала губы.

— Ну ладно, — кивнул Семен. — Беги.

Она действительно почти побежала. Черный пуховичок влился в толпу у метро, исчез.

Что-то, связанное с черным пуховиком, опять мелькнуло в памяти. Что-то важное. Наташа попыталась удержать воспоминание, но не смогла.

— Замерзла?

— Нет.

— Прогуляемся?

Наташа кивнула.

Они любили гулять здесь с Гариком, когда были еще студентами. Наташа спускалась к пруду и кормила уток хлебом.

Нужно позвонить Гарику на Новый год и поздравить. У них было много светлых моментов, и Наташа всегда будет вспоминать их с благодарностью.

А в том, что жизнь их развела, никто не виноват. Разве что судьба.

Пруд был покрыт льдом. По льду на коньках катались дети.

— Когда теряют любимого человека, так себя не ведут, — зло сказала Наташа, думая об Агате.

— По-разному себя ведут, — не согласился Семен. Помолчал. — Скорее всего, Витя не был для нее любимым человеком. Они расстались за месяц до убийства, ты же слышала.

— А она для него?..

— Откуда я знаю!

Он потянул ее к находящемуся рядом индийскому ресторану. Еда оказалась слишком острой и сладковатой, Наташе она не понравилась.

* * *

Список продуктов, которые необходимо купить, Антонина продолжила составлять с трудом. Пыталась сосредоточиться на предстоящем празднике, а думала о Лизе.

В конце концов она бросила шариковую ручку на наполовину исписанный лист бумаги, встала со стула и прошлась по квартире.

Она не считала свою жизнь легкой. У нее были проблемы, когда росла Маша. У нее были проблемы на работе. В конце концов, с Михаилом тоже были проблемы.

Но у нее никогда не было таких проблем.

Рядом с ней никто никогда не воровал, не грабил, не шантажировал.

Не доказано, что Лиза шантажистка, остановила себя Антонина. Не так давно они с Оксаной подозревали, что у Лизы любовник, а на самом деле это были их злые домыслы.

Молодая женщина по сотне причин может выйти из дома и вернуться рано утром. Просто погулять по улицам, например, если не спится.

Вот и сейчас все подозрения Антонины могут оказаться чушью.

Антонина с трудом объяснила бы себе, зачем достала телефон и позвонила Оксане.

— Ты помнишь, когда Лиза вернулась утром?

— Когда Борис Александрович был в командировке. В Париже, — не удивилась вопросу Оксана. Девушка помолчала и твердо добавила: — Я думаю, она меня поэтому и уволила. Я стояла у окна с малышом на руках, а она, когда в подъезд заходила, глаза подняла и прямо на меня посмотрела.

Из той командировки Борис вернулся в понедельник. Антонина удивлялась, что он остается во Франции на выходные, а Боря объяснял, что едет на выставку и воскресенье является вполне рабочим днем. Как и суббота. Выставлялись технические роботы, Антонина брату завидовала, для нее та выставка тоже представляла интерес.

— Это было воскресенье? — уточнила Антонина.

— Угу, — подтвердила Оксана. — Я тогда с малышом все выходные провела.

Антонина постояла, держа телефон у подбородка.

Она догадывалась, что нервы у нее не в порядке, но никогда не думала, что с головой у нее тоже не все в норме. Невозможная, нелепая, дикая мысль промелькнула, оставив мутный осадок.

В то воскресенье убили брата Семена. Рано утром.

«У меня шизофрения, — констатировала Антонина. — У меня маниакальная подозрительность». Она не была уверена, что такой диагноз бывает, надо уточнить у Семена.

Ах да, к Семену она больше ходить не будет.

Антонина повертела телефон и положила его на стол.

Можно допустить, что Лиза решит из мести убить Семена. Такое бывает только в романах, но допустить можно. Семен непорядочно с ней поступил.

Но у нее не было никаких причин убивать его брата.

Да и Семена Лиза убивать не собиралась, иначе не просила бы знакомого снять квартиру. Полиция вычислила бы ее на счет раз.

Антонина с тоской посмотрела на телефон. Нестерпимо хотелось позвонить хоть кому-нибудь. Пожаловаться на свои фантазии и посмеяться над ними. Услышать, что она дура и ей немедленно нужно к психиатру.

Звонить было некому.

Антонина села за стол, взяла ручку и принялась домучивать список продуктов.

* * *

Расплатившись с официантом, Семен достал телефон.

— Ларисе? — спросила Наташа.

Он кивнул, подержал трубку у уха, сунул в карман пиджака. Потом снова достал и вызвал такси. Наверное, суточный лимит поездок на метро для него был исчерпан.

Когда он звонил в дверь бывшей невестки, Наташа была уверена, что дверь не откроется, но она открылась. Причем почти мгновенно.

Лариса, по-видимому, только что пришла. Она была уже без шубы, но в высоких сапогах.

— Ты? — удивилась женщина. Наташу она постаралась не заметить. Почему-то она не желала замечать Наташу в присутствии Семена.

На вешалке из-под шубы торчал черный пуховик.

Семен, отодвинув хозяйку, вошел в квартиру. Дождался, когда Наташа тоже войдет, и захлопнул дверь.

— Почему у тебя телефон не отвечает?

— Забыла зарядить.

Телефон действительно лежал на тумбочке, от него к розетке тянулся провод.

— Ты зачем пришел, Сеня? — грустно улыбнулась Лариса.

Наташа протянула руку и потрогала рукав черного пуховика.

— С наступающим! — Семен достал из кармана конверт, сунул Ларисе.

Женщина с удивлением посмотрела на конверт, потом на Семена, а потом пылко его обняла.

— Спасибо, дорогой!

Что еще сказать, Семен не знал и взялся за ручку двери.

— Лариса, где вы были, когда убили Виктора? — быстро спросила Наташа.

— Что? — Хозяйка отвернулась от Семена и брезгливо посмотрела на Наташу.

— Где вы были, когда убили Виктора?

Лариса с жалобным недоумением посмотрела на Семена, словно ища у него защиты.

— Где ты была? — не стал он ее жалеть.

— Послушай… Ты что, спятил? Да ко мне неделю назад менты приходили! Даже этим идиотам не пришло в голову меня обвинять!

— Лара, где ты была?

— О господи! Дома! Где же мне еще быть!

Она поправила шубу на вешалке, прикрыв мехом пуховик.

— Ладно! Не хотела говорить, но теперь скажу! — Лариса с ненавистью посмотрела на Наташу. — У Вити был роман с соседкой!

— Что?! — ахнула Наташа.

— Был, — с удовольствием улыбнулась женщина. — У него был роман с соседкой! — Она слегка наклонилась к Наташе. — У вас много незамужних соседок?

— Семен, это неправда!

— Где ты была в то утро, Лара? — Семен обнял Наташу за плечи.

— У нас с Витей были прекрасные отношения, он все мне рассказывал.

— Ты же говорила, что он тебя любил! — не могла остановиться Наташа.

— Любил, — кивнула хозяйка и вздохнула. — Но с мужчинами такое случается. Мимолетные связи…

— Лара, где ты была? — Семен сжал Наташины плечи еще крепче.

— Здесь! — выдохнула Лариса. — Дома! У меня в то утро машину деревом придавило! Меня все соседи видели! Мы с гаишниками почти до вечера разбирались.

— Покажи! — велел Семен.

Лариса сорвала шубу с вешалки, толкнув Семена, выскочила на лестничную площадку и зло дергала дверь, пока Семен и Наташа выходили из квартиры. Вниз по лестнице она помчалась легко и резво и, выбежав из подъезда, показала рукой на торчащий из снега пень:

— Вот!

Это был даже не пень, обломок ствола возвышался над землей метра на три. Если его не спилят, весной вполне может пустить ветви.

— В то утро три машины придавило, и мою тоже!

Семен потянул Ларису за рукав шубы, затаскивая на тротуар, — мимо ехала новенькая «Киа». Машина была красивая, модного темно-золотого цвета. Наверное, цвет имеет название, но Наташа его не знала.

Машина остановилась, сидевшая в ней девушка окликнула:

— Лариса!

Лариса недовольно оглянулась.

— Мы машину купили, — перегнувшись через девушку, с водительского места похвастался молодой человек.

Волосы у парня были до плеч и выкрашены разноцветными прядями.

Лариса криво улыбнулась — одобрила.

«Киа» поехала дальше.

— Я все утро была здесь! — Лариса тяжело вздохнула и укоризненно посмотрела на Семена. — Как ты мог обо мне такое подумать!

— Извини!

Лариса обиженно махнула рукой — проехали, — и не прощаясь прошла к подъезду.

— Семен! — Наташа дернула его за рукав. — Я практически не знала Виктора, правда!

Она хорошо помнила, как друг отреагировал на появление Гарика.

— Я…

— Да я и не сомневался! — удивился Семен. Усмехнулся и погладил Наташе пальцы.

Она так перенервничала с той секунды, когда Лариса намекнула на то, что у нее мог быть роман с Виктором, что захотелось заплакать.

Она не заплакала, она уткнулась ему в плечо. Парня с разноцветными волосами и его спутницу она заметила, только когда девушка звонко спросила:

— Вы из страховой, да?

— Нет, — быстро ответил Семен. — Мы Ларисины родственники.

— Ой, здесь ужас что было! — вспоминать происшествие девушке было весело. — Дерево упало прямо на наши машины. Хорошо, что на тротуаре никого не было.

— Кошмар! — подтвердил парень. Достал из кармана телефон и стал показывать фотографии с места происшествия. — Смотрите!

Фотографий было много, и на многих была Лариса. А на одной она явно выходила из-за угла дома. На Ларисе был черный пуховик.

— Наша вот здесь была, в центре. Прямо под стволом, — тыкала пальцем в экран веселая девушка.

Крона дерева повредила машины основательно. Семен молодой паре посочувствовал.

— Вы на свадьбу приехали, да? — веселое любопытство девушке шло.

Семен утвердительно улыбнулся.

— А это я Ларису с Иваном Сергеичем познакомила. Иван Сергеич мой бывший тренер. Он сухожилия повредил, ему помощница была нужна. Ну, сиделка. А я знала, что у Ларисы медицинское образование…

Пожалуй, веселая девушка в информированности не уступала соседке Ксюше.

— Я так рада, что они друг друга полюбили! Это ведь здорово, правда?

— Правда, — подтвердил Семен.

Куртка на девушке была легкая. Она передернула плечами, парень решительно потащил ее к подъезду.

— Почему ты спросила, где Ларка была в то утро? — глядя паре вслед, спросил Семен.

— Потому что убийца был в черной куртке. Я уже не помню, кто мне это сказал. Нас всех полиция расспрашивала, подъезд после убийства несколько дней гудел.

Наташа двинулась в сторону метро, Семен пошел рядом.

— Я так поняла, что об убийце только и было известно, что он был в черной куртке.

— Или она?

— Или она, — согласилась Наташа. — Ты заметил, что на фотках Лариса выходит из-за угла?

— Заметил.

— Она врет, что была дома!

— Витька не стал бы портить ей жизнь, — вздохнул Семен.

— Но она могла подстраховаться.

Народу в метро было много, они попали в самый час пик. Наташа прижалась спиной к закрытым дверям, Семен загораживал ее от толпы. Вид у него был хмурый. Наташе хотелось спросить, о чем он думает, но в вагоне было шумно, и она не спросила.

* * *

Возвращаясь из супермаркета с тяжелыми сумками, Антонина жалела, что не сделала интернет-заказ. Впрочем, заказывать продукты наверняка было уже поздно, в прошлом году она тоже спохватилась в последний момент, и доставку ей предложили только на вечер тридцать первого. Она тогда даже мясо толком не успела приготовить.

Она не самая хорошая хозяйка, но хотя бы раз в году организовать для Миши нормальный стол просто обязана.

Телефон зазвонил, когда Антонина ждала лифта. Сумки оттягивали руки, и доставать сотовый Антонина не стала. Только дома, поставив сумки на пол, увидела, что звонил Боря.

— Что? — проворчала Антонина, набрав брата.

— Мне кажется, что Ира знала Лизу, — задумчиво проговорил Борис. — У нас все было так… хорошо, а потом я стал показывать фотографии, и Иру словно подменили…

Антонина наклонилась к одной из сумок, достала нарезку красной рыбы, сунула в холодильник.

— Я тебе надоел? — вздохнул брат.

— Не говори глупостей, Боря! — поморщилась Антонина.

Михаил прав, она избаловала Бориса. Он ведет себя как подросток.

— Я приеду вечером, не возражаешь?

— Я сама к вам приеду, — быстро сказала Антонина.

Ей захотелось сейчас же, немедленно увидеть Лизу. Как будто оттого, что она увидит невестку, станет ясно, шантажистка Лиза или нет. И жизнь снова станет ясной и понятной. Как раньше.

Антонина иногда любила себя пожалеть и прошлую жизнь легкой не считала. Сейчас ей показалось, что прошлое было сплошным праздником.

Она быстро рассовала продукты по полкам холодильника, выпила чаю, поговорила с Машей — племянница позвонила, когда Антонина уже надевала шубу, — и направилась к метро.

Навстречу прохожие несли елки, пахло приближающимся праздником. Антонина покосилась в сторону елочного базара. Если вернется не поздно, обязательно купит по дороге небольшую елочку. Или завтра сюда сходит, время еще есть.

Дверь ей открыла незнакомая женщина. Лицо у дамы было суровое, и на Антонину она посмотрела неприязненно.

— Антонина Александровна! — выглянула из-за спины суровой дамы Лиза и жалко улыбнулась. — Здравствуйте.

Суровая тетка недовольно отошла, зашумел пылесос.

— Здравствуй, Лиза. — Антонина сняла шубу, села на пуфик. — Боря еще не пришел?

— Еще нет.

Картина художницы Наташи продолжала стоять, прислоненная к стене.

— Я его подожду.

— Да-да, конечно.

Пылесос умолк. Уборщица прошла в ванную, зашумела вода.

— Проходите, Антонина Александровна.

Лиза казалась новой, незнакомой. Она осунулась, не нужно быть психологом, чтобы заметить, что настроение у жены брата плохое. Настолько плохое, что это невозможно скрыть.

Впрочем, женщине не может быть весело, когда муж заводит любовницу.

Антонина внимательно посмотрела на невестку. Знает? Не знает?

Уборщица вышла из ванной.

— Я закончила, Елизавета.

— Спасибо.

Тетка надела пуховик, подхватила стоявший на полу рюкзак, захлопнула за собой дверь. Антонина поставила сумку на тумбочку, подвинув при этом сумку Лизы. Лиза зачем-то взяла свою сумку в руки.

Зашуршал замок, вошедший Борис с удивлением посмотрел на Антонину.

Как будто она час назад не сказала ему, что приедет.

— Ты сегодня рано, Боренька, — улыбнулась Лиза. И опять улыбка невестки показалась Антонине жалкой.

— Перед праздниками никто уже не работает, — усмехнулся Борис, раздеваясь. — Завтра отсижу полдня на работе, и все! Будем отдыхать.

Он помедлил и быстро поцеловал Лизу в щеку. Антонину он целовал раз в год, на день рождения.

Он повел сестру в комнату, Лиза зашла в ванную. То, что невестка продолжала держать в руках сумку, в тот момент Антонине странным не показалось.

Зря она сюда приехала. Мрачный Борис разговаривать был не настроен, сидел, устало прикрыв глаза. Антонина обрадовалась, когда Лиза позвала:

— Ужин готов!

— Руки помою, — быстро поднялась Антонина.

Атмосфера в доме брата была тягостная, захотелось побыстрее исчезнуть отсюда.

В конце концов, у Антонины свои проблемы есть.

Отражение в зеркале ей не понравилось. Антонина наклонилась поближе, провела пальцами по щеке. Пожалуй, сейчас она выглядела на все свои года.

Мыло в мыльнице было необычное, полупрозрачное, с цветочками внутри. Пахло мыло хорошо, свежестью.

Кусок выскочил из рук, когда она включила воду. Антонина не сразу его нашла, пришлось отодвинуть шторку под ванной, сесть на корточки, пошарить по полу. Еще раньше, чем мыло, она нащупала завернутый в целлофан сверток. Сверток лежал у самой стены, под трубами.

Потом ей казалось, что она поняла, что находится внутри, еще когда двигала сверток к себе. Едва ли это было так, она никогда до этого не держала в руках оружия.

Под целлофаном, завернутый в тряпичную салфетку, лежал пистолет.

29 декабря, суббота

Проснуться раньше Семена Наташе еще ни разу не удалось. И сейчас, открыв глаза, она увидела, что он тихо лежит рядом с планшетом в руках. Наташа подвинулась, положила голову ему на плечо.

— Не возражаешь, если я к Вовке съезжу? — притягивая ее рукой, прошептал Семен.

Планшет он отложил в сторону, но она успела заметить на экране расписание электричек. То есть это она потом поняла, что видела расписание электричек. Летом она сама постоянно пользовалась этим сайтом, когда ездила на дачу.

Кузя полез мордой Семену в лицо, он отпихнул собаку рукой.

— Не возражаю, — прошептала Наташа.

Она не возражала бы, даже если бы он собрался съездить на Северный полюс. Пусть едет, если ему это нужно. А она будет терпеливо ждать.

Пожалуй, даже хорошо, что у нее появится свободное время. Наташе очень хотелось поговорить с соседкой Ксюшей. Вчерашние Ларисины слова не давали покоя.

— Встаем? — Семен потянулся к ней губами.

— Угу, — промычала Наташа.

Это ужасно, что убили его брата. Но иначе она никогда не узнала бы, что единственное, что ей нужно, — это чувствовать рядом его дыхание.

Потом она удивлялась, что сразу не заметила, что Семен не шутит, как обычно. Они впервые не разговаривали за завтраком, а потом почти молча гуляли с собакой.

Лариса врушка, но слова про роман с соседкой могли оказаться правдой.

Семен довез ее до дома, Наташа выскочила из такси и, едва войдя в дом, позвонила Ксюше.

— Ты знаешь среди соседей кого-нибудь по имени Агата?

В трубке слышался уличный шум, детские голоса.

— Я ее сейчас вижу, — засмеялась Ксюша. — А зачем тебе Агата?

— Ты где? — быстро спросила Наташа.

— На катке. Сказать Агате, что ты ее ищешь?

— Нет! Подожди! Что ты про нее знаешь?

— Ну… А зачем тебе?

— Ксюшенька, — взмолилась Наташа. — Я тебе потом все объясню. Что ты про нее знаешь? Это очень важно!

Из трубки донесся детский плач.

— Подумаешь, упала! — это Ксюша сказала не Наташе, дочери. — Вставай и отряхнись! Если больше кататься не хочешь, пойдем домой.

Ребенок перестал плакать, Ксюша опять заговорила с Наташей:

— Агата сынишку в наш сад водит. Я ее давно знаю, мы еще с колясками вместе гуляли. Она нотариус.

Нотариус! Виктор перед смертью написал завещание…

— Она замужем?

Ксюша помолчала и тяжело вздохнула.

— Муж у нее дрянь полная! То уходит, то возвращается. Но ты…

— Конечно, я никому не скажу! — заверила Наташа. — Мне и говорить-то некому, я, кроме тебя, никого из соседей толком не знаю.

— Муж у нее мерзавец. В первый раз ее бросил, когда ребенку полгода было. Потом вернулся. Потом опять ушел. Кошмар! Я бы такого сразу выгнала!

— А сейчас муж при ней?

— Не знаю. Агата девка хорошая, но скрытная. Будешь скрытной, если нормальной семьи нет! И почему бабы такое терпят, а?

Вопрос был риторический, но Наташа ответила:

— Ради детей.

— Ну конечно! А то дети не понимают, что в семье творится! А мальчишка у Агаты хороший, с моими дружит.

— Ксюш, я сейчас подойду, — перебила Наташа. — Только ты не говори Агате.

Каток находился в соседнем дворе. Летом там устраивали баскетбольную площадку. Днем подростки кидали мячи, а по вечерам забредали пьяницы, и пожилая соседка с одного из верхних этажей собирала подписи под письмом в полицию. Не то соседка требовала, чтобы площадку совсем ликвидировали, не то чтобы запирали на замок. Наташа подпись поставила. Не потому что пьяницы ей мешали, она редко проходила через соседний двор, а чтобы не ссориться с соседкой.

Народу на катке оказалось немного. Впрочем, и каток был небольшой.

Ксюшу Наташа увидела сразу. Подруга вышагивала вдоль сетчатого забора, прижимая телефон к уху.

Агата держала за руку малыша лет четырех. Ноги в коньках у ребенка разъезжались, но он дергал руку, стараясь вырваться от матери. Агата мальчика отпустила, малыш сделал пару неуверенных шагов, покачнулся, но устоял.

Когда Наташа подошла к женщине, ребенок неуверенно, но ехал.

Агата заметила ее, когда Наташа была уже рядом. Ласковое выражение, с которым Агата наблюдала за сыном, пропало, как будто его стерли с лица ластиком. На Наташу женщина посмотрела с тоской и медленно отошла к краю катка.

— Я ничего не знаю, — тихо сказала она, не дожидаясь вопроса. — Если бы знала…

Агата посмотрела мимо Наташи и закусила губу.

— Мы вчера встретились с бывшей женой, — Наташа тоже заговорила тихо. — Она знала, что у Виктора роман с соседкой.

— Витя про жену мало рассказывал. А я не спрашивала. Я даже не знаю, отчего они развелись. Но материально он ей помогал, она как-то при мне позвонила и благодарила. Наверное, так и надо расходиться, чтобы оставаться друзьями.

Наташа не была уверена, что останется хорошим другом Семену, если он решит ее бросить. Скорее всего, сделает все возможное, чтобы никогда в жизни его не видеть и не слышать.

— Мы с Витей случайно познакомились. — Агата на мгновенье улыбнулась. — Дениска капризничал, тянул на детскую площадку. А у меня сумки были тяжелые. Одна порвалась, продукты посыпались… Витя помог собрать. Так и познакомились. Сначала просто здоровались, а потом…

Маленький Денис остановился, покачиваясь. Поискал глазами мать, нашел и поехал дальше.

— Я к нему редко приходила. Боялась, что соседи заметят. И вообще…

Агата замолчала.

Девочка лет восьми уверенно кружилась на льду. Агата смотрела в сторону девочки, но Наташа была уверена, что девочку женщина не замечает.

— У нас с мужем сложные отношения…

— Виктор написал завещание накануне смерти. Вы что-нибудь про это знаете?

Агата посмотрела на Наташу и снова повернулась лицом к катку.

— Мы расстались за месяц до того, как его не стало. Я… не решилась все бросить. А завещание… Витя пришел ко мне на работу и, чтобы попасть на прием, заказал завещание. Он хотел, чтобы я ушла от мужа, а я не решилась. Ребенку нужен родной отец.

Агата кого-то заметила, улыбнулась, махнула рукой. Улыбка вышла жалкая, невеселая.

Наташа обернулась. Широкими шагами к ним направлялся молодой мужчина. Наташа не стала его разглядывать, повернулась и медленно побрела домой.

* * *

Найдя пистолет, Антонина не столько испугалась, сколько просто впала в ступор. Она быстро завернула салфетку, потом целлофан. Потом сунула сверток на место и долго и тщательно мыла руки, как будто вода могла смыть находку из памяти.

«Меня это не касается», — лгала себе Антонина, вытирая руки.

Кажется, она не промолвила ни слова, когда ковыряла приготовленный суровой теткой ужин. Борис и Лиза старались казаться веселыми, говорили что-то о грядущих каникулах. Антонина кивала. Наверное, невпопад.

Ей так хотелось заснуть, когда приехала домой, что она легла, не приняв душ и только наспех умывшись.

И действительно заснула. Жаль, что ненадолго. Она проснулась в половине первого и больше не спала.

Новая суровая домработница не могла не заметить пистолет, убирая квартиру. То есть могла, но владелец пистолета не стал бы рисковать.

Тетка убрала квартиру и ушла, а Лиза вместе с сумкой зашла в ванную.

Боря в ванную не заходил, Антонина еще отметила, что он изменяет своим привычкам. Раньше, приходя домой, руки мыть не забывал. Впрочем, раньше у него был маленький ребенок.

К шести утра Антонина перестала пытаться заснуть. Встала, долго пила кофе. Потом долго подводила глаза и красила ресницы. Не потому, что хотела хорошо выглядеть, а чтобы протянуть время. Смотреть на себя в зеркало было противно, бессонная ночь в ее возрасте не проходит даром. Прикинув, что Борис уже должен уехать на работу, Антонина оделась и спустилась в метро.

Несмотря на самое подходящее для часа пик время, вагоны были полупусты. Впрочем, сегодняшний день только формально был рабочим, на большинстве предприятий по крайней мере женщин руководство от работы освобождало.

Дверь ей открыли быстро, но вместо Лизы на нее недовольно смотрела вчерашняя злыдня.

— Здравствуйте. — Антонина, отодвинув даму, вошла в квартиру.

— Хозяев нет!

Антонина, не обращая на злобную тетку внимания, сбросила шубу и отправилась в ванную.

Тетка такой наглости не ожидала. Антонина допускала, что домработница начнет ее выпихивать, но женщина только мелкими шажками засеменила за ней.

Лучшим оружием против наглости и хамства является собственная наглость и хамство. Мысль нужно запомнить. Антонина любила хвастаться удачными афоризмами.

Дверь ванной она захлопнула перед носом озадаченной бабы. Включила воду и принялась шарить по полу.

Пистолета на вчерашнем месте не было.

— Елизавета давно ушла? — выходя из ванной, равнодушно спросила Антонина.

— Час назад. — Кажется, тетка признала за ней право задавать вопросы.

Антонина надела шубу и молча захлопнула дверь.

Надо было немедленно звонить брату, но она спустилась вниз, в гараж, убедилась, что ни машины Бориса, ни машины Лизы в гараже нет, поднялась на лифте на первый этаж и, выйдя из подъезда, села на лавочку. Наверное, она напоминала растерянно сидевшую здесь несколько дней назад Оксану.

Впрочем, это вряд ли. Оксана была тоненькой и стройной, а Антонина весьма упитанная дама.

* * *

Быть одной было непривычно и скучно. Наташа понимала, что раз Семен не звонит, значит, занят, но не выдержала, позвонила сама.

— Ты где? — спросила она.

В трубке слышался шум, но голос Семена звучал ясно.

— Все в порядке, Котенок, — сказал он. — Все нормально. Жди меня и не шали.

Он отключился. Наташа сжала телефон пальцами. Семен впервые назвал ее Котенком, но радости она не почувствовала.

Шум в трубке казался знакомым.

Она снова набрала номер и снова спросила:

— Семен, ты где?

— Наташенька, все в порядке. — На фоне равномерного шума заговорил громкий механический голос. Голос объявил следующую станцию, но названия ее Наташа не расслышала. — Поскучай немножко. И не волнуйся, я скоро приеду.

Телефон замолчал и зазвонил снова.

— Ты занята? — спросила Лиза.

— Нет. — Губы отчего-то слушались плохо.

Ей не хотелось видеть Лизу. Ей хотелось немедленно очутиться рядом с Семеном. Он не поехал к Володе, он поехал куда-то, где ему грозит опасность.

Она чувствовала, что ему грозит опасность.

— Давай встретимся, — предложила Лиза.

— Я не могу. У меня…

Ей нужно немедленно выяснить, где Семен.

— Что-то случилось? — Чуткая Лиза Наташины страхи уловила сразу.

— Да.

— Я рядом с твоим домом. Сейчас поднимусь.

Наташа напрасно не хотела видеть Лизу. Рядом с подругой стало легче.

— Сядь и рассказывай! — сбросив короткую куртку-дубленку, велела Лиза.

Наташа послушно села на стул, начала говорить и заплакала.

Рассказывала она сумбурно, но главное Лиза поняла. Главным было то, что у Виктора имелся компромат на бывшую жену и его убили. Компромат оказался у Семена, и с ним стали происходить странные вещи. Кто-то вызвал его в пустую квартиру, например.

А теперь он едет в электричке и не хочет признаваться в этом Наташе.

Конечно же, Лиза сказала:

— Ты себя накручиваешь.

— Я себя не накручиваю, — покачала головой Наташа. — Я чувствую…

— Позвони еще раз.

Наташа послушно набрала номер. Номер оказался недоступным.

Состояние было странным. Хотелось немедленно куда-то помчаться, и вместе с этим не было сил даже встать, чтобы положить телефон на место. Место у телефона было в прихожей, рядом с сумкой.

— Он врач, — успокаивала ее Лиза. — Он может поехать к больному.

— Он не ездит на вызовы!

— Но в пустую квартиру поехал же.

— Я бы слышала, если бы его вызвали к больному.

Лиза смотрела на нее с ласковой грустью.

— Наташенька, вы знакомы всего… Сколько вы знакомы?

— Это неважно! Он не стал бы просто так от меня уезжать!

— Наташа, ну что ты как маленькая! Мало ли какие у него дела. У него была прошлая жизнь…

— У него не было прошлой жизни!

Лиза мягко рассмеялась.

— Так не бывает! Прошлое есть всегда, и иногда оно настигает. — Это Лиза сказала не Наташе, себе.

— Тебе трудно меня понять. У тебя все хорошо.

— Откуда ты знаешь, как мне хорошо! — Лиза смотрела мимо Наташи, как недавно Агата. — Мне многое пришлось пережить. И сейчас…

Наташе не было дела до бывших и теперешних Лизиных проблем, и подруга замолчала.

— Семен сказал, что поедет к брату? — уточнила Лиза, помолчав.

— Угу, — кивнула Наташа. — Но он туда не поехал.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю! Он едет в электричке.

— Телефон брата у тебя есть?

— Нет. Но я знаю, где он живет, — оживилась Наташа.

— Поехали! — поднялась Лиза. — Я тебя отвезу.

Машина у Лизы оказалась красивого темно-вишневого цвета. Наташе казалось, что машина у бывшей заказчицы другая. Она однажды видела, как Лиза, которая тогда еще была Елизаветой, подъехала к дому. Ключей от квартиры заказчицы у Наташи не было, и ей пришлось подождать хозяйку, сидя у подъезда. Дом был еще практически не заселен, и Наташа наблюдала, как у подъезда снуют рабочие с мешками строительных материалов.

— Я тебя здесь подожду, — сказала Лиза, остановившись около дома Володи.

Наташа кивнула. Сначала она звонила в домофон, потом, когда из подъезда вышел старичок с палкой, проникла внутрь и долго звонила в квартиру.

Дверь ей никто не открыл.

* * *

Раздражение вызывало все, даже единственная сидевшая в приемной секретарша. Наверное, девушки кинули жребий, кому отсидеть на рабочем месте в предпраздничный день. Борис улыбнулся секретарше, отпер кабинет и, не раздеваясь, тяжело опустился в кресло. Потом все-таки заставил себя подняться, повесить одежду в шкаф, включить компьютер.

Он старался не думать об Ирене, и у него почти получалось. Сейчас ему хотелось не столько ее увидеть, сколько сбросить с себя липкое чувство несвободы, которое давило настолько, что, казалось, мешало двигаться.

Он не помнил, когда появилось это чувство. Может быть, после женитьбы на Лизе. А может быть, еще раньше, когда он растил маленькую Машу. Просто до недавней командировки он этого чувства не ощущал, заметил, только когда встретил Ирену.

Она впервые пришла к нему в номер, смотрела на него серыми ироничными глазами и видела его насквозь. Почему-то он тогда был уверен, что она видит его насквозь. Впрочем, он и сейчас был в этом уверен.

Ирена видела его насквозь, а ему от этого было легко и забавно. И он чувствовал себя свободным.

Он всегда чувствовал себя свободным рядом с Иреной. Несмотря на то что ни на секунду не забывал о Лизе.

Дисплей погас, но Борис этого не заметил.

Его раздражало все, но больше всего Лиза, и с этим нужно было что-то немедленно делать. Его долг не допустить, чтобы жена страдала.

Утром он мечтал, чтобы Лиза не успела проснуться, но жена вышла на кухню вслед за ним. Она что-то спрашивала, он отвечал. И оттого, что ему приходилось с ней разговаривать, несвобода начинала казаться катастрофической.

Он знал, что это пройдет. Недостойная, не по возрасту, влюбленность в Ирену останется легким воспоминанием, а похожая на котенка Лиза опять начнет умилять и радовать.

Нужно только перетерпеть какое-то время.

— Когда освободишься? — спросила утром Лиза.

Он пожал плечами — не знаю.

Он мог освободиться в любой момент. Он мог совсем не ездить на работу, и она это знала.

— Боря, если ты меня разлюбил… — Лиза, не поднимая глаз, почти уткнулась носом в стол.

— Ну хватит! — взорвался он. И тут же сам себя пристыдил. — Перестань.

Он погладил жену по волосам.

— Что на тебя нашло?

Лиза подняла на него глаза. В глазах стояли слезы.

Тогда он и ощутил, что несвобода окутывает, как липкий туман.

Она хотела что-то сказать, но только кусала губы.

Борис снова погладил ее по волосам и твердо сказал:

— Моя жизнь принадлежит тебе. Не придумывай ничего. Не мучай ни меня, ни себя.

Хорошо, что Ирена сама его оттолкнула. Он бы совсем запутался.

Захотелось немедленно ей позвонить. Не для того, чтобы услышать голос, чтобы спросить то, что теперь казалось очевидным. Впрочем, он понимал, что обманывает себя. Слышать ее голос было необходимостью.

Ирена знала Лизу, иначе не отреагировала бы так сразу и резко на ее фото.

Ему хотелось знать, что связывает этих двух женщин, но он не стал звонить. Впрочем, Ирена наверняка и не ответила бы.

Он не будет выяснять, что было у Лизы в прошлом. Это недостойно и незачем. Лиза сама расскажет все, что сочтет нужным.

Зазвонил телефон, он ответил дочери.

— Ты на работе, пап? — спросила Маша.

— На работе.

— Ты занят?

— Нет.

— Пап, все в порядке? — осторожно спросила Маша.

— Ну конечно! — Раздражение распространялось на всех, на Машу тоже.

— Я просто так.

— Молодец, что позвонила. Я соскучился.

Он совсем не думал о дочери в последние дни. Он думал черт знает о чем.

Борис какое-то время посидел, сжимая телефон в руке. Желание набрать Ирену было нестерпимым, но он с собой справился.

* * *

Лиза вопросительно на нее посмотрела, когда Наташа уселась рядом.

— Его нет дома. — Наташа потрясла головой.

Лиза посмотрела на стоявшую впереди машину, вздохнула.

— Ты психуешь на пустом месте.

Наташа промолчала.

— Почему ты думаешь, что он едет в электричке? — снова повернулась к ней Лиза. — Почему не в автобусе? Не в такси?

— Потому что утром он смотрел расписание электричек!

Лиза посмотрела на часы. Подруга была единственной женщиной в Наташином окружении, носившей часы на руке. Часы были большие, красивые, но Лизе почему-то не шли.

Семен тоже носил часы. А на ночь снимал их и клал на пол рядом с кроватью.

— Ты торопишься? — догадалась Наташа.

Лиза замялась, но покачала головой — нет.

— Я вернусь на метро, — решительно сказала Наташа и, потянувшись к ручке двери, ободрительно дернула головой. — Со мной все в порядке. Не беспокойся. Борис Александрович должен с работы прийти, да?

— Я не хочу оставлять тебя одну, — запротестовала Лиза, но Наташа решительно выбралась из машины и помахала подруге рукой.

— Ты сейчас куда? — Лиза быстро опустила стекло.

— Домой, — заставила себя улыбнуться Наташа.

— Наташенька, ты просто себя накручиваешь. Поверь.

На это Наташа отвечать не стала. Она немного постояла, глядя вслед уезжающей машине. Достала из сумки телефон, опять набрала Семена, опять услышала, что абонент недоступен.

Она ездила на электричке на дачу. Родители обычно отправлялись на машине поздно вечером, когда проедет основная толпа дачников, а Наташа приезжала утром следующего дня.

Она понятия не имела, имеется ли у Семена дача.

Наташа медленно пошла к метро, вместе с небольшой толпой спустилась на платформу. Вагон подошел полупустой, она села на сиденье и смотрела на свое отражение в темном окне напротив. Отражение было искаженным, вытянутым.

Она вскочила, не доезжая до нужной остановки. А потом почти бежала до дверей клиники.

К счастью, за стойкой сидела Милана.

— Наташ, Семена Аркадьича нет. — Милана посмотрела на Наташу с испугом и жалостью.

Наверное, подумала, что Семен Наташу бросил и теперь жалеет.

— Я знаю, — выдохнула Наташа. Отошла и села на стул для посетителей.

Показалось, что ноги сейчас подломятся от усталости.

— Ты не знаешь, у Семена есть дача?

Милана медленно покачала головой — не знаю. Жалости у девушки в глазах прибавилось. Точно, решила, что Наташа пытается разыскать бросившего любовника.

— Хочешь кофе? Больных никого нет, а мне дежурить приходится. Сидеть на телефоне. — Милана посмотрела на висевшие на стене часы и удрученно вздохнула: — Два часа еще сидеть. Сделать кофе?

— Нет.

Наташа закрыла глаза и покачалась на стуле.

— Хочешь конфетку?

Наташа послушно поднялась, подошла к Милане, взяла протянутую конфету. В верхнем углу экрана компьютера перед Миланой виднелся вход в клинику.

— Сколько хранятся записи с камеры? — Наташа хваталась за соломинку, но это было лучше, чем совсем ничего не делать. — Не знаешь?

— Понятия не имею. — Милана пожала плечами.

— А как их посмотреть, знаешь?

Наташа была уверена, что девушка опять пожмет плечами, но Милана удивленно кивнула и пробежала пальцами по клавиатуре.

Потом Наташа не могла объяснить, как смогла до этого додуматься.

Вечером перед смертью Виктор, на ходу надевая куртку, вышел из клиники без четверти восемь. Елки перед дверями еще не было, Виктор шагнул влево, исчез. Напротив входа виднелся низ золотистой машины. Машина блестела под уличным фонарем.

Наташа не попросила задержать изображение, она схватила Милану за руку через секунду, когда камера показала рядом со ступенями крыльца девушку в черной куртке.

Наташа не могла не узнать девушку. За Виктором шла Лиза.

* * *

Подул ветер, резким порывом ударил по глазам. Антонина повернула голову в сторону, поежилась. Руки совсем замерзли, она потерла пальцы и нехотя поднялась.

Из подъезда брата вышла средних лет дама, ведя за руку ребенка лет пяти. Ребенок попытался вырваться, но дама отпустила его, только пройдя несколько метров до детской площадки. Мальчишка побежал к качелям, женщина опустилась на соседнюю лавочку.

Антонина медленно побрела вдоль дома. Сначала она прошла недавно открывшееся кафе, потом вернулась, вошла внутрь. Пахло кофе, за стеклом витрины лежали аппетитные пирожные. Антонина попросила кофе и бутерброд с красной рыбой, оглядела пустое помещение и выбрала столик у окна. Шубу бросила на соседний стул и стала смотреть в окно, грея пальцы о пластиковый стакан с кофе.

Понимала, что нужно немедленно что-то делать, но продолжала держаться за стакан, равнодушно удивляясь, что в голове почти не осталось мыслей. Потом все-таки потянулась к сумке, достала телефон, позвонила Лизе. Невестка не ответила, и это не удивило.

Ветер за окном усилился, снег летел почти горизонтально.

Антонина сунула телефон в сумку, но тут же снова достала. На этот раз ей ответили.

— Ирочка, пожалуйста, ответь мне на несколько вопросов, — попросила Антонина. — Это очень важно. Очень.

— Конечно. — Ирена растерялась. — Что-нибудь случилось?

— Ира, ты знакома с Лизой? Моей невесткой?

Ирена молчала, но Антонина терпеливо ждала, не торопила.

— Не говорите Боре.

— Не скажу, — пообещала Антонина.

— Я не знала, что ее зовут Лизой…

Лиза пришла к Ирене почти накануне свадьбы. Девушка была беременна и утверждала, что ребенок от будущего Ирениного мужа. Разговаривали они, стоя в дверях. Девушка еще говорила, когда Ирена захлопнула дверь. Она не могла и не хотела слышать то, что слышала. Через пару минут дверь она открыла снова, но незваной гостьи уже не было.

Конечно, она тут же позвонила жениху и долго слушала то, что слышать хотелось. У него были связи, пока он не встретил Ирену, глупо это скрывать. Но ребенка быть не могло, в этом жених был уверен. Как она, Ирена, могла такое о нем подумать?!

А девка просто подлая мерзавка…

Ирена ему поверила. А может быть, не поверила, это уже неважно.

Приглашения на свадьбу были разосланы, ресторан заказан. Город у них маленький, фамилия у Ирены известная, и вызывать пересуды…

Свадьба состоялась, но никто от этого счастливым не сделался.

Прошел почти год. Она мало интересовалась делами мужа, но заметила, что он сильно нервничает в последнее время. Конечно, она подумала, что у него появилась баба. Кажется, она даже этому обрадовалась, был повод развестись. И когда однажды вечером он, сославшись на дела, уехал из дома, поехала за ним.

Ее муж встретился в ресторане с той самой девушкой. Ирена видела, как он передал ей большую пачку денег. Это не было похоже на роман, девушка сразу поднялась и ушла.

Потом рассчитался с официантом муж. Ирена выскочила вслед за ним, но его машины у дверей уже не было. Она поехала домой по почти пустому городу. Их город не Москва, по вечерам люди предпочитают находиться дома.

Она обогнала машину мужа на полпути, посигналила ему, помахала рукой и рванула вперед. Ирена хороший водитель, папа с детства сажал ее за руль.

Муж водил машину так себе. Он ее не догнал. Через пару часов ей позвонили из полиции.

Ветер стих, за окном кружились только редкие снежинки.

— У Бори все в порядке?

— Да, — непослушными губами заверила Антонина.

Мимо проехала машина, Антонина поводила ее глазами.

Она абсолютно ничего не понимала.

Прошло несколько минут, когда она торопливо вскочила, схватила шубу и выбежала из кафе.

Номер проехавшей недавно машины принадлежал Лизе. У Антонины была отличная память на цифры. А машину она не узнала, потому что Лиза ее перекрасила.

Машина стояла у подъезда.

Дверь ей опять открыла не Лиза, а новая домработница.

— Елизавета дома? — выдохнула Антонина.

— Ушла. — Антонине показалось, что тетка выговорила это с удовольствием. — Забежала на минуту, переоделась и ушла. Дубленку сняла, пуховик надела. Вот, телефон забыла.

На полочке под зеркалом лежал Лизин телефон.

* * *

— Наташ, что с тобой? — с недоумением посмотрела на Наташу Милана.

— Это она, — прошептала Наташа.

— Да что случилось-то?

Из ближайшего кабинета выглянула женщина-врач, пожаловалась:

— Вот скука-то! — и снова скрылась в кабинете.

Эту женщину Наташа несколько раз видела. Доктору было лет сорок, она не улыбалась больным, как Семен, а постоянно куда-то торопилась, разговаривала строго и совсем не обращала на Наташу внимания.

— Наташ, что случилось?

Наташа потрясла головой и медленно побрела к выходу.

Она совсем не удивилась, что Елизавета вдруг сделалась близкой подругой.

Раньше видела в Елизавете стерву, а потом перестала.

Зазвонил телефон, Наташа схватила аппарат. На экране высвечивался незнакомый номер.

Нельзя превратиться в стерву, утверждал Семен. Стервой можно только быть.

— Да! — говорить было трудно.

— Это Владимир, — сказал мужской голос. — Ты зачем приходила?

Она не сразу узнала Володю, и он пояснил:

— У меня камера над дверью, запись включается, когда нажимают на звонок.

Володя был ненамного моложе ее, но Наташа подумала о нем как о ребенке — молодой еще, не наигрался в технические игрушки.

— Мне Сеня твой телефон дал. Сказал, чтобы я тебе звонил, если ему не дозвонюсь.

— Ты знаешь, где он?

— На дачу поехал. Просил Лариске сказать, так, между прочим. Я сказал.

Ступени крыльца скользили. Наташа взмахнула руками, устояла.

— Володя, где дача?

Он назвал станцию. Название Наташе ничего не говорило. Она плохо знала Подмосковье.

— Как туда проехать?

— Да ты позвони Сене.

— Володя, как туда проехать?!

Наверное, он понял, что это важно. А может быть, ему просто одному было тоскливо.

— Хочешь, я тебя отвезу?

— Нет, — отказалась Наташа.

От его дома до клиники в лучшем случае полчаса езды. И из города будет трудно выехать. Ей нельзя терять время.

По эскалаторам она бежала, а сидеть в вагоне было трудно. И в метро, и в электричке. Казалось, что поезд еле плетется, она не успеет. Что будет, если она не успеет, Наташа представлять не хотела.

Она успела. Она свернула к калитке первого по ходу поезда дачного поселка, прошла два поворота, повернула налево. Володя хорошо описал дорогу, коротко и ясно.

Низкое зимнее солнце светило прямо в глаза, а небо рядом с ним казалось желтым.

Дороги были расчищены трактором, по краям тянулся невысокий сугроб, а на участке снег лежал толстым ровным слоем. Нет, не ровным, в снегу виднелись вмятины от ботинок Семена. Наташа попыталась наступать во вмятины, но все равно снег в сапожки насыпался.

* * *

Антонина не знала, что все решают секунды. Просто ждать лифта было тошно, и она пошла по лестнице. Остановилась у окна, попыталась собраться с мыслями и увидела Лизу. Окно подъезда выходило на улицу. Лиза с поднятой рукой стояла у тротуара.

Антонина разминулась с ней, потому что кафе находилось в другой стороне.

Антонине казалось, что она давно разучилась бегать, но каким-то образом она почти мгновенно оказалась на улице. Лизы у тротуара уже не было, черная куртка перемещалась в сторону метро.

— Лиза! — крикнула Антонина, но невестка не остановилась. На улице было шумно.

Антонине казалось, что она сейчас задохнется, но она продолжала переставлять ноги.

И тут ей повезло. Рядом остановилось такси, из машины выбрался средних лет мужчина в распахнутом пальто, и Антонина плюхнулась рядом с водителем.

— Ездить будем долго, — сообщила она водителю-азиату.

Парень не удивился, кивнул.

Лиза снова подошла к краю тротуара, подняла руку. Машину ей удалось остановить только минут через десять.

Водитель Антонине попался толковый, сумел не оторваться от Лизиного такси, хотя ехали долго. Антонина очень быстро перестала ориентироваться. А всегда считала, что хорошо знает родной город.

Снова она начала узнавать местность, когда машина очутилась за МКАД. По этой дороге Антонина иногда ездила на дачу.

Машина впереди свернула в сторону, попетляла и остановилась у железнодорожной станции. Лиза, выйдя из машины, поднялась на платформу.

Антонина, торопливо сунув водителю деньги, тоже рванулась к платформе. Народу было немного, но Лизу Антонина увидела не сразу. Черная куртка петляла среди немногочисленных пассажиров метрах в тридцати от Антонины. Шум приближающегося поезда оглушил, люди на платформе подвинулись к поезду, Антонина перестала видеть Лизу.

Она шагнула в вагон одной из последних, когда убедилась, что Лизы на платформе нет.

Невестка, по-видимому, ехала на дачу. На даче давно уже никто не проводил отпуск. Маша с Костей изредка приезжали, ходили на пруд купаться или в лес за грибами. Ночевать оставались редко. Антонина собирала им в дорогу ягоды, укладывала в пластмассовые контейнеры и махала рукой вслед. А потом собиралась и тоже уезжала.

Теперь, когда появится малыш, дача понадобится снова.

Народу в поезде было много. Антонина не стала проходить в вагон, осталась в тамбуре, встала, прислонившись спиной к стене.

Летом Борис повез на дачу Лизу. Накануне вечером он звонил Антонине, предложил поехать вместе. Она согласилась. А потом вспомнила, что обещала Семену к нему заехать.

«Ничего, подождут», — мстительно подумала Антонина. Она уже тогда терпеть не могла Лизу.

К Семену она ходила за пару дней до той поездки.

— Больше спать и больше бывать на воздухе! — проворчал врач, выписывая ей рецепты. Поднял голову и засмеялся. — А вообще все в порядке. Принимайте лекарства и проживете до ста лет.

— В выходные поеду на дачу, — пообещала Антонина.

— Да? — равнодушно спросил Семен. — Где у вас дача?

Она назвала, и он удивленно покачал головой.

— Мы соседи.

Его дача находилась двумя остановками ближе к Москве.

— Я тоже в выходные туда поеду. У брата день рождения, будем пить водку.

— Часто ездите? — Антонине не хотелось уходить от Семена.

— Раз в год. Иногда два раза. — Он протянул ей рецепты. — Мать любила там жить. Цветочки разводила, голубенькие. Жалко, в прошлом году цветов совсем не стало.

Семен улыбался, но ей показалось, что он всерьез жалеет о пропаже материных цветов.

— Я привезу вам семена, — сказала Антонина.

— Нет, — запротестовал доктор, но Антонина на протест внимания не обратила.

Только успокоила:

— Не бойтесь, я никого не задержу. Мы просто кинем семена в землю.

Она действительно никого не задержала. Семен приглашал ее к столу, но она отказалась, конечно.

Брат с Лизой ждали ее у ворот поселка.

— Он отличный доктор, — трогая машину, говорил Борис о Семене. — И вообще мужик отличный. Я тебя с ним познакомлю.

Антонина не помнила, чтобы Лиза тогда заинтересовалась Семеном.

Динамик над ухом громко объявил следующую остановку.

Поезд остановился, Антонина быстро оторвалась от стены и шагнула на платформу. Черная Лизина куртка быстро двигалась к противоположному концу платформы.

К даче Семена.

* * *

Наташа продолжала держать Семена за рукав свитера с той минуты, как он, увидев ее, выскочил на крыльцо.

— Почему у тебя отключен телефон? — спросила Наташа и заплакала.

— Разрядился. — Он целовал Наташу в шею, а она одной рукой вытирала слезы. Другой рукой не выпускала свитер.

— Надо было зарядить!

— Надо. Я забыл зарядку.

— Это не Лариса, — всхлипнула Наташа. — Это Елизавета, моя заказчица.

— Я не знаю никакой Елизаветы. — Семен погладил ее по волосам.

— Это моя заказчица, которую я раньше считала стервой.

— Я же запретил тебе с ней встречаться! — отпрянул Семен. — Почему ты меня не слушаешь?

— Я тебя слушаю. Я теперь всегда буду тебя слушаться. — Наташа уткнулась ему в плечо, он снова прижал ее к себе. — Елизавета шла за Виктором от клиники в тот вечер, когда он тебя не дождался. Накануне смерти. Я узнала ее на записи с камеры видеонаблюдения. Мы с Миланой смотрели записи, и я узнала Елизавету.

— Я не знаю никакой Елизаветы!

— И я сразу вспомнила, что, когда Виктор брал у меня холсты, я заметила женщину вдалеке. И мне тогда показалось, что это Елизавета. Она была в черной куртке. Семен, поедем в Москву.

Семен еще раз ее поцеловал, отодвинул и запер дверь на щеколду.

— Я чуть с ума не сошла, когда у тебя перестал отвечать телефон.

Семен потянул Наташу за руку к лестнице на второй этаж. На втором этаже горела печка. Перед печкой лежали несколько поленьев.

— Я маленький любил здесь бывать. — Он включил электрический чайник. — Тебе не холодно?

— Нет. — Наташа, отошла к окну. Фонарь у крыльца почти не давал света, и фигуру за забором она не заметила.

Фигура не двигалась и почти сливалась с забором.

* * *

Антонина попыталась побежать, но черная куртка уже пропала за краем платформы. Когда Антонина спустилась на землю, Лизы уже не было видно. Было вообще плохо видно, темнело.

У нее было только одно преимущество — она, в отличие от Лизы, знала, где находится участок Семена.

Впрочем, и без этого найти нужный дом было нетрудно. Во всем поселке окна светились только в нескольких домах.

У забора Семена Антонина стояла долго. А может быть, ей просто казалось, что время замедлилось. Показалась луна, скупо осветила снег вокруг.

Она не понимала, какое отношение невестка имела к Семену. После разговора с Иреной Антонина была уверена, что отцом Лизиного ребенка Семен быть не мог. Отцом мог быть Иренин муж или кто-то другой, но только не Семен. Он врач, он не допустил бы нежелательной беременности. И вообще непонятно, как Семен мог очутиться в волжском городе.

Минуты шли. Ничего не происходило. У нее просто больное воображение, не иначе. Ей пора к психиатру.

Наверное, глаза привыкли к темноте, потому что Лизу Антонина заметила, когда она появилась из-за поворота улицы.

Антонина не была уверена, что это Лиза, но рванулась к темной фигуре и закричала:

— Лиза! Уходи!

Антонине все было непонятно, но сейчас главным было увести отсюда Лизу. Отвести ужас и позор от своей семьи. Их семейные тайны, какими бы они ни были, должны остаться семейными тайнами.

Крика не получилась, получился не то шепот, не то хрип.

Фигура замерла, остановилась, но тут мимо Антонины пронеслась другая фигура, что-то пролетело в воздухе, раздался негромкий стук…

Когда она подбежала к лежавшей на земле Лизе, Семен уже связывал невестке руки. Рядом валялось полено, которым топят печку.

А рядом с поленом лежал пистолет.

Лиза посмотрела не на Антонину, мимо. Антонина тоже отвела взгляд, она не любила Лизу, но не предполагала, что в чьем-то взгляде может быть столько ненависти.

— Почему Витька? — Семен тряхнул Лизу. — Почему?

— Потому что он на тебя похож, — объяснила откуда-то появившаяся художница Наташа. — Вы с Витей похожи. Очень похожи, она вас перепутала.

Семен достал фонарик, включил. Свет ослепил Лизе глаза, она отвернулась, зажмурилась. Наташа отвела руку Семена, фонарь засветил на дорогу.

— Я принимал у нее роды, — зло дернувшись, сказал Семен. — Она отказалась от ребенка.

Антонина медленно повернулась и поплелась к станции. Удерживать ее никто не стал.

31 декабря, понедельник

Семену звонили непрерывно, поздравляли с наступающим Новым годом.

— Отключи телефон, — посоветовала Наташа.

Он послушно потянулся к аппарату, но телефон зазвонил снова.

— С наступающим, — грустно сказала Лариса и не удержалась: — Как ты мог на меня подумать!

— Извини, — покаялся Семен, но все-таки поинтересовался: — Почему ты так долго не знала про Витьку? К тебе когда из полиции пришли?

— Меня не было в Москве, — вздохнув, призналась Лариса. — Я уезжала отдыхать. В Турцию.

Иначе и быть не могло. Полиция разыскала даже Агату, полицейские не могли сразу же не выйти на бывшую жену.

Это уже не имело значения, но Наташа знала, что Семен во всем любит ясность.

— Счастья тебе, Лара, — пожелал Семен, наконец отключил телефон и виновато улыбнулся Наташе.

Нужно было радоваться, но почему-то все равно было немного грустно. Наверное, она еще не привыкла к тому, что Семену больше не угрожает никакая опасность.

— У нас нет никакой праздничной еды, — вздохнула Наташа. — Давай, что ли, в ресторан пойдем.

— Не хочу, — недовольно поморщился он. — Хочу быть дома. С тобой.

— Елизавета спутала тебя с Виктором.

— Я понял.

— Вы очень похожи. Я тоже в первый момент вас спутала. Она хотела проследить за тобой, но… Виктор вышел из клиники, и она решила, что это ты.

— Да понял я!

Наташа помолчала.

— Виктор в тот вечер догнал меня у подъезда.

— Ты говорила.

— Наверное, она меня тогда увидела и узнала. Вот и затеяла историю с картиной. Ей хотелось знать, о чем полиция расспрашивает соседей. И я ей рассказывала. А потом про тебя рассказала…

Кузя уткнулся Наташе в ноги, положил передние лапы на колени. Наташа прижалась к собаке.

Она должна ненавидеть Елизавету, а почему-то жалела. Чуть-чуть жалела, самую малость.

Женщина, ждущая ребенка, не должна быть несчастной. Она не должна быть одна. Она должна знать, что кто-то беспокоится о ней.

Лиза села на теплоход. Начались преждевременные роды.

Семен уверял, что ребенок родился нормальным. На первой же остановке молодую мать вместе с младенцем, конечно же, забрала «Скорая». Семен поехал вместе с ней.

Лиза в роддоме не осталась.

— Она ребенка даже на руки не взяла, — зло рассказывал вчера Семен.

Наташе он рассказал больше, чем полицейским.

Через три недели он вновь поехал в роддом с твердым намерением взять себе ребенка. Но оказалось, что малыша уже забрали новые родители.

— Я бы никогда не сказал Борису…

— Я знаю.

Кузя повертелся, лизнул Наташу в лицо.

— Нельзя! — Наташа погрозила собаке пальцем.

— Гони его, — посоветовал Семен, но она снова уткнулась щекой в шерсть.

Семен узнал Лизу, когда Борис Александрович их знакомил. И Лиза его узнала…

— Не бывает обстоятельств, которые могут заставить мать бросить ребенка. — Семен каким-то образом понял, о чем Наташа думает.

Она покивала, согласилась.

— И не бывает обстоятельств, которые заставляют убивать! — Он посмотрел на Наташу и вздохнул. — Ты бы никогда так не поступила. Не бросила бы ребенка и не начала стрелять.

Он бросил телефон, который до этого держал в руках, на стол. Телефон немного проехал по столу и замер.

Семен помолчал и сердито сжал губы.

— Я тебе говорил, чтобы ты не встречалась со стервой, а ты!..

— Теперь я всегда буду тебя слушаться, — улыбнулась Наташа.

Он, тяжело вздохнув, встал с дивана, стряхнул Кузю, поднял Наташу с кресла и заглянул в глаза.

— Я тебя очень люблю.

Она хотела сказать, что тоже очень его любит, но не успела, потому что его губы были уже рядом.

Эпилог 20 апреля, суббота

Весна выдалась холодная, затяжная. Только вчера Антонина заметила на газоне первые желтые пятнышки мать-и-мачехи.

Впереди было время, которое она любила больше всего: распускающаяся листва, запах сирени, детские голоса, несущиеся из приоткрытых окон.

Антонина заставляла себя радоваться весне. Это не очень получалось, но она была упорной женщиной.

О Лизе в семье не говорили, и иногда казалось, что пережитый кошмар остался только в воспоминаниях.

Сначала она очень боялась за Борю, но брат вел себя мужественно. Он первый пресек все разговоры о его жене, он ходил на работу, по выходным приезжал к Антонине, и она старалась вкусно его накормить. Однажды даже напекла пирожков, но больше возиться с тестом заставить себя не смогла и с тех пор заказывала пирожки с доставкой на дом.

Антонина знала, что Борис сделает все, чтобы облегчить Лизе жизнь.

Оксана недавно вымыла Антонине окна. С Оксаной они о Лизе тоже не говорили, девушка, к счастью, про бывшую хозяйку не спрашивала. Оксана казалась веселой и счастливой, и Антонина за нее радовалась. Она одна знала, что Оксана сейчас не была бы ни веселой, ни счастливой, если бы Семен не начал повсюду возить с собой девочку Наташу.

Эпизод с нанятой квартирой и ложным вызовом врача не всплыл. Только Антонина понимала, что шансов остаться в живых у Степана было немного, если бы Лиза рискнула выстрелить в Семена в той квартире.

Степан после этого не прожил бы и суток.

Продумано было хорошо, шансов связать Степана с Лизой у полиции практически не было. Догадаться о их прежнем знакомстве можно было только чудом. Они даже не работали никогда вместе.

А связать Лизу с Семеном шансов было еще меньше. Лиза даже на приеме у него никогда не была.

Теперь пистолет покоился бы где-нибудь на дне Яузы, а Антонина мучилась бы оттого, что продолжает не любить невестку.

Антонина посмотрела на часы и позвонила племяннице.

— Приходите завтракать, — позвала Антонина.

Это отлично, что Маша и Костя живут рядом. Денег у молодых было, наверное, не меньше, чем у Антонины, но она старалась их ненавязчиво подкармливать.

* * *

Поезд прибыл рано. День обещал быть теплым, но остывший за ночь воздух холодил, как в марте.

Борис зашел в здание вокзала, выпил кофе в дорожном кафе. Кофе был невкусный, но согревал.

Борис смотрел на проходивших мимо пассажиров и казался себе странником из царства мертвых, случайно забредшим в эту точку пространства и времени.

Больше всего мучило даже не то, что жена оказалась убийцей, а то, что он чего-то не сделал. Не захотел. Не смог…

Он, по сути, не интересовался Лизой. Он ее почти не знал.

Наверное, она знала его лучше. Борис понимал, что немедленно развелся бы, если бы узнал про брошенного ребенка.

Ложь прощал, старался не обращать внимания, а ребенка бы не простил. Отшатнулся бы, как от прокаженной.

Сейчас он имел полное право совсем не думать о Лизе, но забыть о ней не мог. И даже не пытался.

Нужна будет Лизе помощь — он все сделает. Как справедливо заметила Антонина, это его долг.

Борис выбросил бумажный стаканчик и направился к стоянке такси.

Он никому не говорил, даже сестре, что судьба малыша мучила его даже больше, чем судьба Лизы.

Ему стоило немалых денег узнать, где и с кем находится Лизин ребенок. Сначала он смотрел на фотографии гуляющего малыша, а потом сел в машину и сам поехал по адресу, который так недешево ему обошелся. Ехать пришлось недалеко, в ближнее Подмосковье.

Малыша он по фотографии не узнал, узнал приемную мать. Женщине было за сорок. Она наблюдала за качающимся на качелях мальчиком и улыбалась.

Борис вернулся домой и взял билет на ближайший поезд.

Наверное, Ирена еще спала. Он долго звонил в дверь. А когда дверь открылась, молча стоял и смотрел на Ирену, пока она не потянула его за руку в квартиру.

Тогда он бросил дорожную сумку на пол и уткнулся в кольца волос.

— Не прогоняй меня, — прошептал он.

— Я тебя ждала, — тихо сказала Ирена.

Он не чувствовал свободы и легкости, как раньше рядом с Иреной. Он ничего не чувствовал, кроме усталости и понимания, что без Ирены сделается окончательно мертвым.

Она вздохнула, обняла его, и царство мертвых отступило.

Оглавление

2 декабря, воскресенье

13 декабря, четверг

14 декабря, пятница

15 декабря, суббота

16 декабря, воскресенье

17 декабря, понедельник

18 декабря, вторник

19 декабря, среда

20 декабря, четверг

21 декабря, пятница

22 декабря, суббота

23 декабря, воскресенье

24 декабря, понедельник

25 декабря, вторник

26 декабря, среда

27 декабря, четверг

28 декабря, пятница

29 декабря, суббота

31 декабря, понедельник

Эпилог 20 апреля, суббота Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg