К смерти Макаров привык, если вообще можно привыкнуть к необратимому превращению человека. Он видел такие страдания, когда люди молят о смерти, как о счастье. Но то была война, и этим все сказано. А тут ни взрывов, ни стрельбы, ни окопов, ни холодного зимой и раскаленного летом железа бэтээров. Нет, конечно, ежедневно сообщают о налетах, грабежах, заказных убийствах, но чтобы при тебе, на твоих глазах!..
Саша лежал, глядя в пыльный потолок, и размышлял о происшедшем. Еще накануне он радовался, что в его беспокойной жизни настала пора безмятежности и материальной стабильности. Исподволь возвращались привилегии, с коими только что вели смертельный бой вчерашние демократы. Уже сегодня они получили намного больше, чем имели их партийные предшественники. Если те боялись хотя бы за партбилеты, то нынешние не боялись ни бога, ни черта, стремясь обеспечить себе и внучаткам безбедное существование. Кое-что перепадало и ему, персональному шоферу второго человека в городской администрации. И вот на тебе!
Мысли прыгали, и Макаров никак не мог сосредоточиться на чем-то одном. И вообще, как он, прошедший ужасы Афгана и Чечни, мог думать о каких-то дешевых подачках, когда погиб человек, к которому он не только привык, но с которым и сдружился. Он вспомнил подернутые смертной поволокой глаза Радкевича, кровь, безвольно вывернутую руку. Чувство полной беспомощности возникало у него на войне не однажды, и вот сейчас оно вернулось. Саша даже застонал.
Он достал из прикроватной тумбочки пачку «Мальборо». Курить Макаров бросил месяца три назад, так что после первой же затяжки натужно закашлялся. Дым не помог расслабиться, и он выбросил недокуренную сигарету в форточку.
В эту минуту квартиру заполнила соловьиная трель звонка. Саша потянулся было к замку, но, сам не зная зачем, спросил, кто там, и заглянул в глазок. На лестничной площадке топтался верзила в камуфляжной куртке и размахивал телеграфным бланком.
— Почта! Телеграмма вам!
Отчего-то Макаров был уверен, что верзила был не один за дверью. Придав голосу безмятежность, он поинтересовался:
— Не подскажете телефончик вашего почтового отделения?
— Ты что, оборзел? Мне еще двадцать телеграмм разносить, а ты проверки устраиваешь!
В глазке внезапно потемнело. По неписаному солдатскому закону — сперва действовать, а уже потом думать, Александр бросился на пол, и тут же рядом с глазком возникли три аккуратных отверстия.
Комментарии к книге «Пуля не дура», Юрий Нестерович Ребров
Всего 0 комментариев