«Неуловимые тени»

Неуловимые тени (fb2) - Неуловимые тени (Петля - 5) 1152K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Павлович Бакшеев

Сергей Бакшеев Неуловимые тени

Пролог

За окном кабинета шел дождь, нудный и беспросветный. Серое небо давило безысходностью, словно свинцовый купол.

Превозмогая мучительные вспышки головной боли, скорбная фигура подошла к столу, рука потянулась за телефонной трубкой, пальцы в одноразовых перчатках набрали цифры телефонного номера.

Голос из-под капюшона прозвучал неожиданно строго:

— В ваш кабинет проник вор, пытался вскрыть сейф. Срочно приезжайте.

Больше говорить не требовалось — сейчас примчится. Проникший в кабинет человек потом еще не раз убеждался, что эта фраза на всех чиновников действует безотказно. Ведь звонок шел с их рабочего телефона.

В ожидании хозяина непрошенный гость включил телевизор, неприлично большой для служебного кабинета, пощелкал кнопками каналов. Новая техника органично вписывалась в дорогой интерьер. Ну зачем такая роскошь руководителю областного департамента здравоохранения?

Субботним утром на одном из каналов повторяли неувядающий сериал «Место встречи изменить нельзя». Выбор пал на него. Пусть звучит как фон, вроде как в кабинете работают оперативники. И пусть горит настольная лампа. Звуки и свет отвлекут вошедшего на пару секунд, он не заметит притаившегося за дверью.

Так и случилось. Чиновник примчался быстро, ворвался в кабинет, метнул испуганный взгляд на освещенный стол и в сторону сейфа — не вскрыт. Душевное облегчение совпало с уколом из шприца-пистолета в его шею. Бедняга вздрогнул и выпучил глаза — на большее сил не хватило. Теперь он точно успокоится, но ненадолго. Ровно настолько, чтобы подготовиться к казни.

Заведующий отделом очнулся с кляпом из скомканных бумаг во рту, привязанный по рукам и ногам к любимому креслу. Лишь его правая рука безвольно покоилась на столе в круге света настольной лампы. Вытаращенные глаза пытались рассмотреть незнакомца: кто, почему? Тот, явно страдая от головной боли, не заставил себя долго ждать и объяснил из-за чего он здесь, и что сейчас произойдет.

Обвинения звучали дико, угрозы — неправдоподобно, однако, закончив короткую речь, странный человек сразу взялся за дело. В его руке появился широкий нож. Острое лезвие плавно проплыло перед глазами пленника и резко опустилось на запястье.

В этот момент связанный человек понял смысл только что услышанных слов «местная анестезия». Он видел, как кромсают его руку, но чувствовал только подергивание в плече от резких движений мучителя.

Первым был ампутирован указательный палец правой руки, за ним средний. Смотреть на искалеченную руку было невыносимо, а садист и не думал останавливаться. Лезвие ножа надрезало кожу и впилось в сухожилия большого пальца. Ужас переполнял чиновника, но все усилия высвободиться оказались тщетными, мольба о пощаде тоже не помогла. Мышцы не слушались его, рот был забит бумагой, на брюках расплывалось позорное мокрое пятно.

Мучитель попал ножом в щель между костяшками, надавил обеими руками — и большой палец отделился, отлетев к двум, отрезанным ранее. Палач перевел дух, полюбовался проделанной работой и посчитал, что достаточно.

Отрезанные пальцы полетели в корзину для мусора, изуродованная рука осталась на столе. Оба наблюдали, как кровь глянцевой кляксой растекается на полированной поверхности, только болезненные глаза мучителя постепенно теплели, а взгляд чиновника кричал об ужасе.

Бледное лицо палача оживало. Он пришел сюда с жуткой головной болью, а сейчас вспышки затихали, словно боль уходила вместе с кровью жертвы. Желая ускорить процесс, садист перерезал артерию на бедре связанного чиновника. Кромсал глубоко, чтобы наверняка. Кровь толчками покидала обреченное тело, пропитывая брюки и образуя алую маслянистую лужу под ногами жертвы. Толчки становились реже, теряли прежнюю силу, а вскоре прекратились совсем.

Тело в кресле обмякло, потеряло внутреннее тепло.

Мучитель почувствовал невероятное облегчение. Боль, впивавшаяся кривыми иглами в его мозг, уступила место сладкому блаженству. По контрасту новое ощущение казалось удивительным и неповторимым подарком небес, возможным лишь раз в жизни. Впоследствии убийца убедился, что это не так, и он способен достичь блаженного катарсиса многократно.

Насладившись негой удовольствия, палач развязал жертву, удалил кляп изо рта, подложил под изуродованную руку чистые листы бумаги. Хрипловатый голос Владимира Высоцкого заставил его обернуться. Телевизор работал, трансляция сериала продолжалась. Пронзительный взгляд знаменитого актера в роли капитана милиции Жеглова, казалось, одобрял его действия. Эта мысль понравилась палачу и, уходя, он не стал выключать телевизор.

У порога гость обернулся. Отремонтированный, шикарно обставленный кабинет выглядел умиротворенно. Большой стол и кипа папок загораживали кровавые следы расправы. Отсюда казалось, что уставший от работы чиновник подписывает важные документы.

Два года спустя…

1

В трубке мобильного телефона прозвучал сухой мужской голос: «До скорой встречи, Петля», — и связь прервалась.

Елена Петелина взглянула на дисплей — высветившийся номер ей не знаком. Подождала — повторного звонка не последовало. По спине пробежал холодок тревоги. Теперь ей казалось, что голос был отнюдь не бесстрастным, а угрожающим, и, хуже того, смутно знакомым.

За годы службы старший следователь Следственного комитета майор юстиции Елена Павловна Петелина отправила за решетку десятки опасных преступников. Мало кто из них принял наказание как должное, благодарных, разумеется, вообще не наблюдалось, а вот обещавших поквитаться — хватало. Большинство из угрожавших — кичливые пустобрехи, но могли быть и те, кто во всех своих бедах винил именно ее и зациклился на мести. Если это голос одного из таких отморозков…

Как поступить?

Она может пробить номер по базам данных, но, если преступник не полный дебил, эта информация ей ничего не даст. Перезвонить в ответ и огрызнуться — значит показать свою уязвимость. Изучить дела всех, кто был осужден и недавно освободился, но так недолго и самой впасть в паранойю. Тем более, время сейчас такое, что звонить могли прямо из колонии, чтобы запугать и посмеяться.

Ну уж нет, не дождетесь! Она продолжит работу, как ни в чем не бывало. Не запугаете! Хотя раньше, отдавая дочку в спортивный клуб, она пользовалась служебным положением и проверяла имена тренеров по базам данных насильников и педофилов. Но сердце матери — это одно, а мозг следователя лишен страха. По крайней мере она должна к этому стремиться.

— Так-так. — Протяжный возглас, прозвучавший из открывшейся двери кабинета, вернул Петелину к действительности. — И как ты это объяснишь?

В дверях стоял полковник Харченко. Ну кто еще мог заявиться к старшему следователю без предупреждения и без стука — кончено же непосредственный начальник. В руке Юрия Григорьевича угрожающе покачивалась какая-то бумага.

— А ну-ка встань, — потребовал он.

Елена встала, пытаясь понять в чем дело.

— Пройдись, я хочу посмотреть. Да не стесняйся ты, Лена. Пройдись, как по подиуму: туда-сюда, а я оценю.

По уязвленному тону начальника Елена уловила, что полковник удивлен не меньше ее. Только он что-то знает, а она еще нет.

— Что случилось? — спросила Петелина, выходя из-за стола.

— Я его понимаю, отличный выбор — и голова у тебя работает, и то что ниже — глаз радует.

Харченко рассматривал ее по-мужски, с оценивающим прищуром. Елена предпочитала небрежно-элегантный стиль, на ней были черные свободные брюки и укороченный блейзер с приталенной блузкой кремового цвета. В первую секунду она невольно приосанилась, вспоминая, проглажены ли брюки, подходят ли туфли, и что там с прической.

А во вторую секунду топнула ногой и грозно свела брови, перехватывая нескромный мужской взгляд:

— Юрий Григорьевич!

— Извини, — примирительно вскинул свободную руку Харченко и снова стал тем мягким озабоченным начальником, к которому она привыкла.

Он протянул ей бумагу:

— Мне приказ из главного управления прислали. Вот, прочти. Только сядь, а то еще упадешь.

Елена покорно села за стол, пробежала глазами документ, увидела свою фамилию и ухватила главное:

«…командировать в распоряжение следователя по особо важным делам полковника юстиции Кулика Б.Е.»

— Тот самый Кулик, «важняк» по маньякам? — озадаченно уточнила она.

— Борис Евгеньевич Кулик, — кивнул Харченко, присаживаясь напротив Петелиной. — По праву считается лучшим специалистом по расследованию серийных убийств. На его счету немало громких дел. Не буду перечислять, ты сама слышала.

Еще бы. Не только слышала, но и не раз видела харизматичного уверенного в себе полковника в криминальных новостях по телевидению, комментирующего задержание очередного убийцы.

Елена придвинула ноутбук, вбила в строку поиска имя и должность Кулика. На экране появилась фотография высоколобого мужчины с прямым пронзительным взглядом. Выглядит, как киноактер, слегка за сорок, давно в звании полковника, явный претендент на генеральскую должность. Вот Харченко уже за пятьдесят, он много лет только мечтает написать какой-нибудь учебник, а по результатам расследований уже Кулика снято несколько настоящих фильмов. Пусть пока документальных, но, дайте срок, и до художественных дело дойдет.

— Сейчас Кулик ведет дело Живореза, — продолжил Харченко. — Основные случаи зафиксированы во Владимирской области, поэтому группа работает там. Завтра ты должна к ним присоединиться.

Петелина, разумеется, знала о серии жестоких убийств. Всем жертвам вкалывали обезболивающее, поэтому они были в сознании и могли видеть, как отсекают кисть их собственной руки, поэтому неизвестный маньяк фигурировал в деле под кличкой Живорез. Затем жертва умирала от потери крови, после того, как ей перерезали артерию на шее или бедре.

— Странно, Кулик мне даже не звонил, — задумчиво произнесла она, не зная, как отнестись к неожиданной командировке.

— У него много странностей. Говорят, именно поэтому ему удается понять психологию маньяков.

— Почему я? В Главном управлении хватает…

— …конкурентов, которые могут присвоить лавры победителя, — перебил ее Харченко. — Я думаю, Кулику нужен свежий взгляд толкового сыщика, не искушенного в аппаратных интригах.

— Ах, вот какой у меня недостаток.

— К тому же ты красивая женщина, а про Кулика ходят слухи… — начальник потупился.

Елена не стала уточнять, о чем умолчал Харченко. И так ясно — успешный отважный мужчина с внешностью киногероя имеет успех у женщин, и, скорее всего, этим пользуется.

Она недовольно оттолкнула бумагу:

— Даже не поинтересовались моим мнением — сразу приказ. А если я не согласна?

— Отказываешься? — ехидно спросил Харченко.

Елена поджала губы. Оба понимали, что участие в подобном расследовании — это прекрасный шанс проявить себя и продвинуться по службе. Одно дело работать в округе по местным делам, и совсем другое стать следователем федерального уровня.

— Я не отказываюсь, но мне комфортнее, когда рядом…

— Валеев? — За долгие годы Харченко научился читать по глазам ее мысли. Полковник решительно мотнул головой: — Даже не думай. Да он и не из нашего ведомства.

Оперуполномоченный Марат Валеев сопровождал Елену не только по службе, но и в личной жизни. Они несколько лет жили в гражданском браке и, зная характер Марата, Елена представила его ревность, когда он узнает, что ей предстоит день и ночь работать в другом городе вместе со знаменитым следователем. И дело не в том, что Кулик нравится женщинам. Марат не показывал виду, но страдал от того, что до сих пор он капитан полиции, младше жены по званию. А тут рядом с ней будет успешный полковник, который всего-то лет на пять старше Марата. Уязвленное честолюбие будет подогревать его ревность.

— Хорошо, — согласилась Петелина, упрямо склонив голову. — Но Миша-то Устинов из нашего ведомства. Я требую усилить им общую группу.

Речь шла об эксперте-криминалисте по прозвищу Головастик. Он работал не только качественно, но и быстро, что немаловажно для успешного расследования. Однако главным для Елены сейчас было другое. Она надеялась, что если группу войдет знакомый Марату человек, это сможет развеять его ревнивые домыслы.

Проницательный Харченко, помолчал, тяжело вздохнул: ох уж эти семейные нежности, — и согласился:

— Я согласую кандидатуру Устинова и выпишу ему командировку. Копию дела Живореза тебе передадут через канцелярию.

— А что с моими? — Елена прихлопнула ладонью стопку пухлых папок с уголовными делами.

— Об этом не беспокойся, распределю. — Уходя, полковник обернулся. В его голосе прозвучали нотки отеческого волнения: — Ты уж давай там, не посрами мою седую голову.

2

Остаток рабочего дня у следователя Петелиной ушел на передачу текущих дел коллегам. Не все были рады новой нагрузке: и без того зашиваются, а тут любимица Харченко улетает под крылышко крутому «важняку», спихивая на них серую рутину. И никто не верил, что не обошлось без протекции. Елена и не пыталась доказать обратное, начнешь оправдываться — дашь повод новым слухам, отчего вдруг симпатичная женщина понадобилась яркому мужчине?

Со стороны кажется, что звания на погонах уравнивают женщин с мужчинами, но форма лишь подчеркивает гендерное различие — майора в брюках и майора в юбке коллеги провожают разными взглядами. И ладно бы речь шла только о направлении взора. А скрытый скепсис в глазах? Мужчины-следователи никого не должны убеждать в своих способностях. Женщинам приходится это делать постоянно.

Помимо служебной суеты голова Петелиной была занята предстоящими семейными хлопотами. Как все успеть за остаток вечера? Купить продукты, приготовить еду на два-три дня, постирать самое необходимое, проинструктировать маму о расписании тренировок дочери, объясниться с Маратом, собраться самой, и урвать от сна пару часов на изучение дела Живореза.

Зазвонил мобильный — Настя. Еще не услышав дочь, Елена знала, о чем та ей напомнит.

— Мама, я на складе, получаю спортивную форму для сборной. Выдали огромную сумку. Где ты? Ты же обещала подвезти.

— Помню-помню, — пролепетала Елена, открывая на дисплее карту с дорожными пробками.

Как же все некстати: дорога на склад и домой — часа полтора, как минимум, а если осенняя хмарь разразится дождем и того больше. Но дочери и так достаются крохи ее внимания. В последний вечер она обязана быть больше мамой, чем майором юстиции.

Елена придала голосу жизнерадостность и, собирая вещи, заверила:

— Уже выезжаю.

Спортивная сумка на колесиках действительно оказалась огромной. Туда при желании могла поместиться худенькая Настя. Дочь пихнула красивую сумку на заднее сиденье автомобиля и втиснулась рядом. Ее личико светилось от счастья.

— Тут два комплекта одежды, ботинки, перчатки, насадки для щеток, секундомер — все самое классное и с моей фамилией. Представляешь?

— Поздравляю! — от души порадовалась Елена.

В этом сезоне Настю включили в состав юношеской сборной России по керлингу. На следующей неделе она должна отправиться на юношескую олимпиаду в Норвегию. Сегодня команда получила специальную форму сборной страны.

— Посмотри! — Настя с энтузиазмом перебирала и демонстрировала вещи. — Толстовка, поло, жилетка — красные и светло-серые, а еще теплая куртка. Команда обязана ходить в одинаковой форме, даже в свободное время. У меня еще никогда не было формы с фамилией. Дома сфотографируюсь, выложу в инете, пусть учителя видят, что я не просто так занятия пропускаю.

Елена вела машину, посматривая в зеркало на счастливую дочь. На спортивной форме были вышиты герб, флаг и название страны, а на спине латинскими буквами их фамилия: Petelina. Сердце радовалось за успех дочери. Ради таких моментов родители и живут.

Елена включила мигалку, перестроилась в крайний левый ряд и встала на светофоре в ожидании стрелки.

— Мама, ты куда? Мне на тренировку в «Новую лигу», — возмутилась Настя.

Только сейчас Елена заметила у дочери рюкзак, с которым та ездила на тренировки по керлингу.

— И сколько тренировка продлится?

— Полтора часа. Ты же подождешь?

Ну как отказать любимой дочке в такой день.

— Подожду, — обреченно ответила Елена, понимая, что ее планы на вечер придется пересмотреть.

Напротив керлинг-клуба, через улицу, располагался дорогой супермаркет. Настя убежала на тренировку, а Елена решила зайти за продуктами. Время на подготовку ужина у нее не останется, зато в супермаркете можно купить готовые блюда, по качеству не уступающие приготовленным в ресторане. И сегодня она не поскупится, выберет несколько блюд и хорошее вино. С Маратом о внезапной командировке лучше говорить после того, как он поест. Всякая женщина знает, что сытый мужчина покладистее и добрее.

Спешить было некуда, и она провела в супермаркете около часа. А когда покинула магазин и вернулась к машине с покупками, ее ждал сокрушительный удар.

3

В этот вечер на тренировке у Насти получалось практически все, даже самые сложные броски. Еще бы, она в прекрасном настроении, участвует в обычной тренировочной игре, где нет места волнению. Другое дело — предстоящий международный турнир. Там все нервничают, и побеждает не обязательно сильнейший, а тот, кто в ответственный момент способен собраться, избежать глупых ошибок и показать свою лучшую игру.

Настя училась контролировать эмоции — ведь она же спортсменка! Она стойко переносила замечания учителей и тренера, колкости подруг, претензии бабушки. Она сильная, и справится с любым стрессом. Тем более сейчас, когда добилась права стать игроком сборной страны! Правда, пока ее взяли запасной, но она обязательно себя проявит, как только представится шанс. Для этого нужно немного: тренироваться и не волноваться.

После удачной тренировки Настя покинула керлинг-клуб и направилась к машине. Увидела озабоченную маму и снисходительно улыбнулась. Ни минуты не может мамочка без своей работы. Вот и сейчас около нее вытянулся наряд полиции, она что-то им объясняет, дает указания, требует оперативности. Каждый день одно и тоже — мамочка опять ловит преступников. Как будто, больше некому.

Настя подошла ближе. Полицейские неловко перетаптывались, колкое стекло хрустело под их тяжелыми ботинками.

«Откуда столько стекол?» — нахмурилась девочка. Когда она уходила, ничего подобного не было.

И тут она услышала, что говорят о ее сумке. Мама рассказывала полицейским, как выглядит большая спортивная сумка с формой. Вот дела: встретила знакомых и хвастается успехами дочери. Могла бы показать. Зачем столь подробное описание, если сумка в машине за их спинами?

Полицейские расступились, открыв обзор на дверцу машины. Настя увидела разбитое стекло. Ее сердце тревожно екнуло. Девочка растолкала полицейских и распахнула дверцу. На сиденье те же мелкие осколки битого стекла, что и на асфальте, а сумки нет.

— Где? — выкрикнула Настя.

Увидела растерянность мамы и бросилась к багажнику. Открыла его и замерла — пусто.

— Настя, пока я была в магазине… — Мама обняла ее и продолжила говорить.

«Украли», — услышала девочка. Ее сердце ухнуло вниз и тут же подскочило к горлу, мешая дышать. Под глазами стало влажно. А мама задавала дурацкие вопросы: какого цвета были буквы на сумке — синие или белые? Успела ли Настя ее сфотографировать? Может она перечислить, что было внутри?

«У меня крепкие нервы, я держу себя в руках, я спортсменка», — мысленно твердила девочка, сжимая кулачки. А слезы уже лились из ее глаз ручьями.

И она не выдержала, оттолкнула маму и истерически заколотила кулачками в грудь опешившего полицейского:

— Меня не возьмут в сборную, меня не возьмут в сборную, меня не возьмут…

4

Утро у Елены выдалось сумасшедшим. Пока сушила и подкручивала волосы, забыла о каше. Только отключив фен, почувствовала запах горелого. Побежала на кухню. Черт, не успела! Схватилась за ковшик, обожглась, грохнула его в раковину под струю воды, туда же сунула руку. Стало легче. Протерла влажной ладонью лоб.

Ну и ладно! В рот все равно ничего не лезет. Обойдемся бутербродами.

Со вчерашнего вечера не только она — вся семья на нервах. Это же надо так опростоволоситься: ушла в магазин, а большую красивую сумку оставила напоказ на заднем сиденье! И кто — она, следователь со стажем, которая знает повадки преступников, как облупленных. Плохо не клади, вора в грех не вводи — элементарная житейская мудрость. Сколько раз она учила Настю проявлять бдительность, рассказывала, что женскую сумочку могут украсть из машины даже на светофоре, а сама…

В итоге разбитое стекло, украденная форма и жуткая истерика Насти.

От горя дочери разрывалось сердце. Уж лучше бы стащили ее сумочку с деньгами и документами.

Поиск по горячим следам ничего не дал, спортивная сумка исчезла. Душевный семейный вечер перед командировкой был сорван. Она планировала вкусный ужин с вином, мягкое объяснение с Маратом, а пришлось подгонять патрульных, успокаивать дочь и ехать в автосервис, чтобы срочно вставить стекло.

Разговор с Маратом получился хуже некуда. Сначала он угрюмо задавал вопросы: когда она познакомилась с Куликом, почему он вызвал именно ее, а потом замкнулся и по глазам было видно, насколько он взбешен неожиданной командировкой. А она еще сдуру похвалила Кулика, ляпнув, что работать с ним — мечта любой…

Ох, да что вспоминать!

В постель легли как чужие. Сон не шел, оправдываться бесполезно, да и не за что ей просить прощения — это ее работа. Отодвинулась на край, подбила подушку и принялась листать материалы о серийном убийце.

Пять не связанных между собой жертв во владимирской и московской областях. Каждый раз убийца оставлял знак в виде фотографии актера Владимира Высоцкого. Сначала убийствами занимались разные следователи, затем, когда поняли, что действует серийный маньяк, следствие возглавил Кулик. Это он придумал имя Живорез — опытный сыщик умеет сформулировать главное. Шестое убийство случилось уже при нем, и качество следствия сразу поднялось на новый уровень. Впервые удалось найти отрезанную кисть руки.

В каком часу Елена забылась — не помнит. Проснулась по будильнику. Вскочила, помыла голову, кое-как собрала дорожную сумку, поставила варить кашу, взялась за фен — и теперь испорченная кастрюля отмокает в раковине.

Зато прическа получилась отменной. Волосы у нее короткие, им важно придать правильную форму, чтобы сзади добавить объем. Выбрала серьги, золотые капельки с камешком, визуально удлиняют скулы, шею — то, что надо.

Пока вертелась у зеркала, Марат оценил, «приласкал» недобрым взглядом:

— Прихорашиваешься для полковника?

— Я, по-твоему, должна выглядеть зачуханной?

— Ты знаешь, что про него говорят?

— Умный и проницательный.

— Что ему никто в юбке еще не отказывал.

— Я надену брюки, Валеев. Лучше позвони оперативникам.

Из спальни, как приведение, появилась бледная Настя с телефонной трубкой в безвольной руке. Вчера бедная девочка выплакала все слезы.

— Ну как? — с надеждой спросила Елена.

— Тренер сказала, что форму изготавливали под заказ в Китае. Запасной нет. Без формы с фамилией на международные соревнования меня не допустят. — Потухший взгляд девочки заметался от Марата к Елене в надежде на чудо. — Нашли?

Валеев опустил руку с мобильным телефоном и мотнул головой. Он только что разговаривал с оперативниками из отделения, на участке которых произошло ограбление.

— Но вы же сыщики, сделайте что-нибудь! — сорвалась на крик Настя.

И Елена убедилась, что по поводу всех выплаканных слез она, пожалуй, ошиблась. Сделала шаг, чтобы обнять плачущую дочь, но та заранее отмахнулась:

— Меня исключат из сборной. Из-за тебя!

Елене нечего было сказать в свое оправдание. Она принялась ожесточенно тереть щеткой подгоревшую кастрюлю, а Марат не решался сесть за стол.

Семейную «идиллию» дополнил приход Ольги Ивановны, мамы Елены, жившей в соседнем подъезде. В отличие от примолкших членов семьи пожилая женщина слов не жалела.

Она явилась в боевом настроении:

— Довели ребенка, постарались. Спасибо, люди добрые. Теперь уезжаешь? Ну, конечно, работа для тебя важнее, чем здоровье дочери. Про себя я вообще молчу. Две машины под окнами, а я в поликлинику таскаюсь, даже если ноги не ходят.

— Мама, — попыталась остановить словесный поток Елена.

— Я уже не мама, а бабушка. И вот, что я решила: ты уматывай, куда хочешь, но Настя здесь не останется. Она будет жить у меня. — Ольга Ивановна косо взглянула на Марата: — Нельзя взрослого мужчину оставлять наедине с девочкой.

— Да я же… — возмутился Марат.

— Кто ты? Кто? — злорадно прервала его Ольга Ивановна. — Ни сват, ни брат, ни муж, ни отец. Я телевизор смотрю, знаю, что мужики вытворяют.

— Приятного просмотра, Ольга Ивановна, — процедил Марат и направился к выходу, так и не позавтракав.

Последнее слово, как обычно, осталось за потенциальной тещей:

— Сначала сумку найди, а потом на пироги приходи! — крикнула она вдогонку.

Елена покидала квартиру с тяжелым сердцем. Только мать, у которой не сердца, может вот так уехать в другой город, бросив дочь в таком состоянии. Девочке нужна поддержка, а она опять служебный долг ставит выше семейных ценностей. Что за служба — маньяк для нее важнее единственной дочери.

Елена спустилась во двор, положила сумку в багажник машины, села за руль и завела двигатель.

Нет, так продолжаться не может. К черту карьерные перспективы! Она позвонит Харченко и откажется от командировки. И сделает это прямо сейчас!

Пальцы сжали телефон, она опустила глаза на дисплей и потеряла бдительность. В этот момент задняя дверца машины неожиданно открылась, и кто-то шустро юркнул внутрь.

Вскинув испуганный взор, Елена увидела в зеркале странную черную руку, поднявшуюся над ее плечом. Рука выглядела неестественно и угрожающе, словно скрывала непонятное оружие. В сознании промелькнул вчерашний звонок: «До скорой встречи, Петля», и ужас сковал ее тело.

Следователь осознала, что не успеет оказать сопротивления.

5

Бывает такое настроение — будто душа наполнена хрустальным перезвоном. Как от звука чокнувшихся рюмочек да не пустых, а по полста коньяка в каждой. Эх, да что там, в подобные минуты и коньяка не требуется — настрой такой, что летать хочется.

А бывает, как сейчас, — желчь жжет, и от нее не избавишься. Разве что кулаком себе под дых, чтобы вывернуло.

Примерно так ощущал себя Марат Валеев, добравшись к месту кражи Настиной сумки. По собственному опыту он знал, что лучшее лекарство от душевных мук — погрузиться в работу. И начинать надо с места происшествия.

Валеев рассуждал, как оперативник: был вечер, темно, супермаркет не из дешевых, на парковке могли пасти беспечных дамочек. Но серьезных воров в первую очередь интересуют женские сумочки с деньгами, а не баулы со шмотками. Скорее всего на красивую сумку позарился кто-то из местных маргиналов.

На парковку к супермаркету, торопливо семеня, подошел молодой полицейский в форме, увидел единственную задумавшуюся фигуру и поспешил представиться:

— Участковый Травкин. Вызывали?

Валеев с сомнением оценил затюканный вид лейтенанта:

— Давно здесь работаешь?

— Два года.

— Пьянчуг и бомжей всех знаешь? Хочу зайти к ним в гости.

— Так вчера наши опера все местные притоны потрясли, ведь сама Петелина пострадала.

«Сама Петелина, знаменитый Кулик», — ревниво подумал Марат. А про него разве что в спину с усмешкой бросят: смотри, тот самый Валеев, который… А дальше припомнят внутреннее расследование или отстранение от службы.

По мелким осколкам стекла, оставшимся на асфальте, Марат нашел место ограбления, осмотрелся. Он стоял на крайней точке парковки, отсюда за угол во двор три шага и прямой выезд на улицу. Для профессионалов удобно. Они работают на машине, но предварительно следят за будущей жертвой и что попало не тащат. По крайней мере, сумка подростка не их профиль.

— А чем стекло разбили? — спросил он участкового.

— Наверное камнем, — равнодушно пожал плечами Травкин.

— Камень остался бы в машине, — возразил Валеев и заглянул за угол.

Там на узкой полоске газона в пожухлой траве валялась бутылка из темно-зеленого стекла. Он приподнял ее, придерживая пальцами за донышко и горлышко, повертел. Бутылка из-под дешевого коньяка, такой покупают те, кто не хочет себя ассоциировать с любителями водки. Бутылка крепкая, тяжелая, ею вполне можно разбить стекло автомобиля, не лобовое, разумеется, а как вчера — боковое в дверце. Вот и этикетка процарапана, причем снизу-вверх. Если бить по стеклу, держась за горлышко, повреждения будет именно такими.

Валеев сунул бутылку в пластиковый пакет и предал его участковому. Тот принял пакет нехотя:

— Вы думаете, что это улика? Но таких бутылок во дворе…

— Слушай, Травкин, — бесцеремонно перебил лейтенанта Валеев, — маргиналов опера потрясли, я понял. А есть ли у тебя на участке спившиеся интеллигенты? Такие, знаешь, с претензией — бывшие музыканты или художники?

— Есть поэт! — оживился участковый. — Одно время он свои стихи на подъездах развешивал, но я его отучил.

— Крамольные?

— Заумные, и про любовь. Он живет с матерью, та работает, а этот балбес иногда поздравления на заказ сочиняет.

— Веди к нему. Время сейчас раннее, творческая интеллигенция еще не начала опохмеляться.

Звонить в квартиру поэта пришлось долго. Наконец на пороге появился тщедушный долговязый парень с большим кадыком и вечно уставшим ликом из той породы, которые и в двадцать пять и в сорок лет выглядят одинаково. Глаза его слипались, он кутался в плед. Удостоверение оперативника, поднесенное к носу, подействовало на заспанного поэта, подобно нашатырю. Парень отпрянул к стене и выпучил глаза.

— Привет, поэт, — Валеев бесцеремонно вошел в квартиру и стал рассматривать одежду на вешалке.

Поэт забормотал:

— Отвлекитесь, послушайте птиц, что нам дарят концерт по утрам. Не спешите, жизнь вовсе не блиц, может нам не хватает крупиц солнца, воздуха, капли добра.

— На добро не рассчитывай, я из ведомства наказаний, — Марат снял единственную мужскую куртку с вешалки, рассмотрел ее и остался доволен: — Рукав порван, разрыв свежий. Зацепился, когда лез в машину за сумкой? Так вчера было? Отвечай!

— Не ругай меня, не брани, ты ведь это совсем не умеешь. Лучше крепко мне руку пожми, наказать все равно не посмеешь.

Марат недоуменно обернулся к участковому:

— Он всегда так?

— Поддерживает творческую форму. Нашему начальнику оду на юбилей за полчаса настрочил.

— Представляю. Пригляди за ним, а я квартиру осмотрю.

Осмотр малогабаритной квартиры не занял много времени. Большую спортивную сумку здесь негде было прятать. В последнюю очередь Валеев зашел на кухню. В глаза бросилась бутылка коньяка на столе, точно такая же, что он нашел у супермаркета. На дне бутылки остался алкоголь на пару глотков.

— Ну у тебя и сила воли, оставил на опохмел, — удивился Марат, обращаясь к поэту.

— Желанны в зной и в жаркий вечер вода из чистого ручья, но всех умнее на планете мамуля добрая моя.

— Ага, это мамочка вчера припрятала, чтобы тебе было чем опохмелиться. Заботливая. — Валеев обратил внимание на большую практически полную коробку конфет. — А ты ее конфетами побаловал. Не дешевыми. С чего такая щедрость? Откуда деньги?

— Разбрасываем время в пустоту, занятиям никчемным предаемся, за дело принимаем суету, где нужно плакать — весело смеемся.

— Травкин, он меня достал. — Валеев грозно сжал и медленно разжал кулаки. — Сейчас посмеемся.

Умелым движением Марат заломил руку поэта и ткнул его головой в стол. Плед свалился, голое тело стихоплета прикрывали только трусы. На худой спине было видно, как выкручивается рука в суставе.

Оперативник продолжил выполнение болевого приема, призывая к ответу:

— Ты вчера около супермаркета украл из машины спортивную сумку. Ведь так? Где она? Говори, а то останешься без руки.

Поэт заскулил, показывая, что сдается.

Марат отпустил его, развернул к себе, впившись взглядом:

— Куда ты дел сумку?

Поэт потирал плечо, морщился от боли и бормотал:

— Как много в жизни глупых правил, и все их надо соблюдать, но кто нас этому заставил? Не лучше ли их нарушать.

Марат вновь вывернул поэту руку и зашипел ему в ухо:

— Еще раз вякнешь в рифму — тебе не жить. Говори нормальным языком: где сумка?

— Да, да, скажу, отпустите!

Марат чуть ослабил хватку:

— Я весь внимание.

— Я обменял сумку у Алки на коньяк и конфеты.

— Из сумки что-нибудь брал?

— Нет, не мой размер.

— Кто такая Алка?

— Продавщица из круглосуточного.

— Я знаю ее, — вмешался в допрос участковый. По болезненному выражению лица Травкина было заметно, что ему претит жесткий подход к подозреваемому. — Ее Алина зовут, она из Молдавии.

Валеев отпихнул измученного парня.

— Отведи его в отделение, пусть оформят чистосердечное. Но если он соврал, я вернусь и тогда…

— Можно? — поэт потянулся здоровой рукой к бутылке с остатками коньяка.

Валееву было все равно, его интересовало другое:

— Травкин, как найти Алину?

— Работает в магазине «Продукты», второй дом справа. С документами у нее все в порядке. Она баба тертая, боюсь, не сознается. А для обыска ведь надо…

— Возраст, как выглядит? — перебил его Валеев.

— Что?

— Сколько ей лет?

— Тридцать пять, наверное. Невысокая, худенькая, обычная.

— Мужик есть?

— Вокруг продавщиц вертятся только такие, как этот, — Травкин покосился на поэта, присосавшегося к бутылке, — или того хуже.

— Спасибо, Травкин. И мой тебе совет: хочешь выслужиться — будь пожестче.

Уходя, Марат слышал бодрую декламацию опохмелившегося поэта: «снегопад расправил крылья, распахнул кафтан, заметелил белой пылью весел и чуть пьян…».

И позавидовал — ему бы такое настроение с хрустальным перезвоном.

6

За спиной прохрипело:

— Вот и встретились, Петля.

Голос тот же, что в телефоне, на этот раз с ноткой превосходства. Елена узнала подсевшего в машину человека. Его внезапное появление ее испугало. И, слава богу, худшие ее опасения не оправдались.

Она перевела дух и промолвила:

— Я так поседею, товарищ полковник.

— Во-первых, надо сразу блокировать двери. Во-вторых, настоящий сыщик должен быть готовым к любым неожиданностям. Я изучил вашу характеристику — не верю в идеальных людей — захотелось познакомиться в стрессовой ситуации.

— И как я прошла ваш тест?

— Без бабьего визга, что уже похвально.

Сидящий сзади Борис Евгеньевич Кулик криво дернул губами, видимо, так он улыбался. На нем был черный плащ, застегнутый под горло, и кожаная кепка. В здоровой левой руке он держал портфель, а вот правая…

— Что с вами? — Елена красноречиво посмотрела на напугавшую ее руку, закованную в пластиковый корсет.

— Упал неудачно, врач наложил лучезапястный ортез. Это в столице тротуары ровные, а в провинции…, впрочем, сами увидите. — Кулик поймал ее взгляд и не отпускал. Говорил он тихо, но властно: — Что стоим? В Москве я отчитался, помощницу в вашем лице получил, держим путь на Владимир.

Петелина уже забыла, что хотела отказаться от командировки. Прямой давящий взгляд и беспрекословный тон Кулика действовали на нее подобно приказу. Елена управляла машиной, бросая взор в зеркало на полковника в ожидании хоть какого-то объяснения. Тщетно.

Набралась решимости и высказала недовольство:

— Ваш звонок вчера и сегодняшнее явление…

— А мы не на курорт едем. Шесть трупов за Живорезом, мне нужны сотрудники с крепкими нервами.

— Когда звонили, могли бы назвать меня по имени, а то я невесть что подумала.

— Не понравилось? Петля — лучшее имя для сыщика, — возразил Кулик. — Представьте заголовок: «Петля затягивает удавку на Живорезе». Хотел бы я иметь подобное.

Признание прозвучало искренне. Елена удивилась: действительно, почему самому успешному охотнику за маньяками коллеги до сих пор не дали достойное прозвище.

— Мое прозвище, к сожалению, полностью совпадает с фамилией, — словно отвечая на ее мысли, продолжил полковник. — И знаете почему?

Опыт следователя подсказывал: если собеседник задает подобный вопрос, лучше промолчать, он сам все выложит. Так и случилось.

— В средине восьмидесятых в Иркутске орудовал жестокий маньяк. Насиловал и убивал девочек, мальчиков и даже беспомощных пенсионерок. Держал в страхе весь город. Преступник оказался моим однофамильцем — тоже Куликом, черт бы его побрал. Я тогда учился на следователя, и мы подробно разбирали это дело. Представляете шуточки сокурсников?

— Да уж. — Петелина припомнила историю Иркутского маньяка. Если бы не задержали Чикатило, чье имя и зверства затмили «подвиги» остальных маньяков, Кулик вполне мог стать именем нарицательным.

— А меня зацепило, будоражил вопрос: как врач скорой помощи, типичный очкарик, имеющий семью и интеллигентную внешность, превратился в безжалостного маньяка? Я проштудировал всю доступную литературу о серийных убийцах. Погрузился с макушкой. С тех пор ими и занимаюсь.

— Вполне успешно.

— Только давайте без лести — маньяки мой крест. Порой ловлю себя на том, что мыслю, как маньяк. Ведь чтобы разоблачить и поймать серийного убийцу надо влезть в шкуру психического урода, представить себя на его месте.

Елена перехватила в зеркале заледеневший взгляд Кулика. Ей стало не по себе, словно вместо полковника за ее спиной оказался совершенно другой человек.

Некоторое время ехали молча. Когда выбрались из города на трассу, взгляд Кулика оттаял, и Елена задала вопрос, который не давал ей покоя со вчерашнего дня:

— Товарищ полковник, а почему именно я?

— Не догадались? — Кулик продемонстрировал правую руку, сжатую ортезом. — Кто будет писать протоколы, подшивать документы? Нужна женская щепетильность, а ваши дела, старший следователь Петелина, реже других отправляют на доследование.

Краешек губы его снова дернулся, и было непонятно, шутит Кулик, или возня с бумажками — действительно главная причина, по которой Елену включили в следственную группу. Ей стало обидно.

— Да вы не дуйтесь, работы всем хватит, — угадал ее настроение Кулик. — И давай по-простому, без «товарищей полковников». Будем общаться, как коллеги, по имени и на «ты». Я — Борис, ты — Лена. Это приказ, майор Петелина.

Елена расслабилась, все-таки Кулик способен шутить.

— Так точно, Борис Евгеньевич, — усмехнулась она.

— Ладно, привыкнешь. А теперь расскажи, Лена, что думаешь о нашем маньяке?

На этот вопрос, в отличие от риторического «и знаешь почему?», нельзя было не дать ответа.

— Я только начала знакомиться с делом. Хотела сначала услышать ваше мнение. Твое, — поправилась она, увидев поднятый в назидание указательный палец полковника.

Кулик уселся поудобнее, настраиваясь на долгий разговор, нахмурился.

— Я к этому делу подключился после пятого эпизода. Знаешь, как работали до меня? Хватали и трясли всех подозрительных личностей, прежде всего судимых. Пришлось коллегам втолковывать: тот, кто похож на маньяка, скорее всего, им не является.

— Интересный парадокс.

— Горький опыт. Не буду описывать все типы маньяков, сразу скажу, мы имеем дело с умным серийным убийцей. С виду он абсолютно нормальный, социально адаптированный человек — имеет работу, жилье, приятелей, возможно, семью и детей. Но, даже если он одинок, этому есть объяснение и не порождает никаких подозрений у окружающих. Наверняка он обаятелен, вызывает доверие, легко сходится с людьми. Его жизнь организована и упорядочена, а преступления хорошо спланированы. Он заботится об уничтожении улик. Если что-то пойдет не так, он скорее откажется от преступления, чем пойдет на риск.

— Как же нам поймать такого умного убийцу?

— Не будем забывать, что этот человек серьезно болен. Внутри него живет демон, которого он может контролировать лишь до определенного предела. Наступает момент, когда демон вырывается наружу, и обычный с виду человек превращается в жестокого маньяка.

— Демон вырывается наружу, — повторила Елена, попытавшись представить зловещую картину. — С чем связан переход от спокойного состояния к агрессивному?

— И с внутренними причинами, и с внешними. Внутри человека, терзаемого маниакальной страстью, разрастается нарыв, который требует выхода. В момент убийства маньяк испытывает особое наслаждение и избавляется от жуткой душевной муки. Поэтому он растягивает удовольствие и убивает не сразу. Сначала обездвиживает жертву, мучит, чтобы полностью воплотить свои садистские фантазии. Таковы внутренние позывы, а непосредственным толчком к преступлению может служить некий внешний фактор.

— Ассоциации из искалеченного детства?

— Чаще всего так, но не всегда.

— А жертвы? Они случайны, или маньяк выбирает их целенаправленно?

— У всех маньяков в больном сознании формируется определенный образ жертвы. Если это насильник, охотящийся на девушек конкретного типа, можно поймать его на живца. Такой случай в моей практике был. Но сейчас обстоятельства сложнее. Сначала я не мог понять, что общего между жертвами?

Петелина припомнила материалы дела и высказала свое мнение:

— Насколько я успела разобраться, все жертвы чиновники разного уровня.

— Да, это так. Но делать акцент на данном совпадении преждевременно и опасно для общества. Не хватало нам, чтобы народ решил, что появился новый Пугачев или Стенька Разин.

— И все-таки?

— Круг жертв, ограничивает круг подозреваемых. Я думаю, жертв убивает кто-то из числа их знакомых или сотрудников.

— Но почему тогда…

— Почему жертвами стали чиновники из разных городов? — предугадал вопрос Кулик. — Во-первых, это соседние города. К тому же, все люди в мире знакомы через шесть рукопожатий, а чиновники через два. Это особая каста.

Елена попыталась представить Живореза. Как он выглядит? Молодой или в возрасте? На кого он может быть похож? На работягу или на интеллигента? В голову лезли известные образы кровавых маньяков, но не один из них не подходил. И вдруг она поняла в чем дело.

— Обычно маньяки охотятся на женщин, а здесь все жертвы — мужчины. И в данной серии не зафиксировано сексуального насилия. Почему мы называем маньяка — он? А что, если это…

— Хотите спросить, может ли серийным убийцей быть женщина? — опять проявил проницательность Кулик. — Такое встречается, но значительно реже. Я сразу относился к этой версии скептически. Теперь уверен, Живорез — мужчина.

— А мотив? Каков мотив у маньяка?

— Получение удовольствия от причинения страданий, упоение властью — все эти мотивы могут иметь место. Но возможно нам противостоит маньяк-миссионер, одержимый идеей улучшить мир.

— Типа Джека Потрошителя? Тот хотел очистить город от продажных женщин, а Живорез — очистить область от продажных чиновников?

— С одним существенным отличием, — покачал пальцем здоровой руки Кулик. — Джека Потрошителя не поймали, а от меня Живорез не уйдет.

Столь категоричное заявление укололо Елену. Почему мужчины так самоуверенны? Ее в начале каждого расследования одолевают сомнения: а вдруг преступник окажется хитрее ее и сумеет уйти от возмездия? А вдруг она допустит ошибку?

И еще характерный акцент в словах полковника покоробил ее. «От меня Живорез не уйдет». От него! А как же она, какова ее роль в расследовании? Будет подшивать бумажки или, как сейчас, выполнять функции водителя? Ох уж этот феминизм. Женщина за рулем, следит за дорогой, а мужчина, развалившись сзади, бахвалится будущей победой и, кажется, не прочь подремать.

Елена придала автомобилю ускорение, вильнула к обочине и намеренно проехала через выбоину, чтобы машину хорошенько тряхнуло. Кулик вздрогнул, распахнул глаза, уставился на нее.

— Это в столице дороги ровные, — напомнила она.

Кулик поморщился, посмотрел в окно на дорожные указатели. Они приближались к районному центру Владимирской области.

— Надо перекусить, — решил он.

— Как говорит моя коллега Астаховская, которая и в шестьдесят сохраняет привлекательность, каждый съеденный кусок остается во рту две минуты, два часа в животе и два месяца на бедрах.

— Хотя бы кофе, я приказываю. Тебе нужно передохнуть.

— Если это приказ… — Елена свела назад затекшие плечи и согласилась, что отдых не помещает.

— Скоро увидишь указатель на Собинку, сверни туда, — попросил Кулик и добавил загадочно: — Убьем сразу двух зайцев.

Они свернули с главной трассы, проехали пятнадцать километров по узкой дороге и остановились около кафе, на которое указал полковник. Через улицу в глубине небольшой площади, окруженной старыми кривыми деревьями с опавшими листьями, располагалось административное здание с облупившейся штукатуркой.

Выйдя из машины, Кулик замер и долго не двигался. Он всматривался в унылую площадь с мелкими лужами, словно видел там нечто особенное, недоступное остальным.

— Каких зайцев будем убивать? — напомнила Петелина.

— Уже убили, — откликнулся Кулик и медленно повернулся к Елене.

Его глаза будто покрылись ледяной коркой, как пруд в предзимье. На застывшем лице двигались только губы:

— Здесь в прошлую среду Живорез совершил шестое убийство. Я знаю, как это было.

7

В продуктовом магазинчике, состоявшем из нескольких комнат, находились две продавщицы и не было ни одного покупателя. И не сказать, что женщины скучали. Они склонились над прилавком, где лежала раскрытая газета объявлений, и оживленно обсуждали прочитанное.

— Да не смотри ты на возраст, — поучала пышная в груди худенькую. — Сразу спрашивай о работе, если зарплата стабильная, то…

Приход Валеева заставил женщин поднять заинтересованные взгляды. Их глаза-сканеры, в отличие от устройства на кассе, считывали не только штрих-коды. Пышная незаметным движением подпихнула тяжелую грудь вверх, а худенькая прогнулась в спине. Грустный туман в женских глазах сменился мягкой заинтересованностью. Живые сканеры распознали интересного мужчину со стабильной зарплатой.

Валеев скользнул взглядом по женским бюстам, благо, их выставили напоказ, как в армии на построении. Его интересовали отнюдь не размеры женских прелестей, а имена на бейджиках. Худенькая невысокая продавщица оказалась Алиной.

Марат взял корзинку и прошел за продуктами. Дождавшись, когда Алина останется одна у кассы, он вернулся к ней и стал выкладывать покупки. Перед кассиршей появилась лапша быстрого приготовления, замороженная картофельная запеканка, бутылка молока и сдобная булочка. Марат специально выбрал самую черствую.

Алина мгновенно оценила холостяцкий набор, спихнула под прилавок ненужную газету объявлений, пальцы с красными ноготками демонстративно сжали булочку.

— Ой, простите, это старая, завалялась. Я вам принесу сегодняшнюю.

Легкое движение воздуха туда-сюда — и перед Маратом появилась свежая булочка.

— Устал после смены, не заметил. Голодный, — признался он и порадовался, что лишился завтрака. Хоть в этом врать не пришлось.

— А где вы работаете? — поинтересовалась Алина, не торопясь пробивать товары.

— Капитан полиции.

— О! — глаза и рот кассирши приняли форму произнесенной буквы.

— Дома одному тоскливо, решил к приятелю заглянуть, он участковым у вас работает.

— Вы нашего Травкина знаете?

— А что? Регистрация нужна? — Марат посчитал, что можно уже и улыбнуться.

— У меня с документами в порядке. Но подруга собирается приехать.

— Подруга, — мечтательно произнес Марат, — а у меня с подругами…

Он вздохнул и придал лицу скорбное выражение, которое тут же сменилось озабоченностью. Марат разглядывал замороженную упаковку:

— Скажите, Алина, а эту штуку можно в СВЧ разогреть?

— Ну что вы, тут же фольга. Ее надо поставить в духовку.

— Я только микроволновку умею включать, — честно признался Марат.

— Для микроволновки другие блюда. Хотите, покажу?

— Запеканки захотелось. Такую мама в детстве готовила, а я ее с молоком уплетал.

Кассирша деловито переглянулась с напарницей: не упускать же! Та подошла и бухнула на прилавок три бутылки пива.

— Мужчина, пиво возьмите. Сегодня акция — три по цене двух.

Валеев бесхитростно улыбнулся:

— Я за рулем.

Пышногрудая поджала губы и молча кивнула кассирше: везет некоторым, прикрою.

— А знаете, что? — приободрилась Алина. — У меня как раз смена заканчивается, могу научить вас пользоваться духовкой.

— Алина, даже не знаю… — Оперативник расплылся в благодарной улыбке. — Меня Маратом зовут.

— И разве это суп? — Кассирша потрясла баночку сублимированной лапши. — У меня дома есть борщ, вчера приготовила. А борщ на второй день самый вкусный.

— Борщ, — Валеев мечтательно закатил глаза. — И вы меня угостите?

Ответом была широкая улыбка счастливой женщины.

— Тогда и на десерт что-нибудь возьмите, — предложил Марат. — Что вы любите?

Алина не стала скромничать и выбрала ту же коробку конфет, что он видел у поэта.

Продавщица жила неподалеку, но Валеев подвез ее на машине, и даже взял под руку, когда они заходили в подъезд. Хорошо, что путь оказался недолгим, иначе бы он не выдержал — повадки полицейского перли напролом через вынужденную актерскую маску.

Валеев сорвался, как только переступил порог квартиры. Жизнь с Еленой отучила его от бранных слов. Оказалось, что существуют безобидные аналоги, все зависит от эмоций при их произношении. Сейчас он себя не сдерживал:

— Так, гражданка, спектакль окончен. Я действительно опер, и при исполнении могу применять силу. Ты это понимаешь?

Продавщица похлопала глазами, ничего не понимая.

— Слушай сюда, — пояснил капитан. — Ты возвращаешь сумку, которую вчера приобрела у поэта-алкаша, и я о тебе забываю.

— Сумку? — Глаза Алины начали тускнеть. Она еще не верила, что созданное в ее мечтах будущее, не успев начаться, уже рушится.

— А это что такое?

Марат заметил под вешалкой новые кроссовки. Именно такие были в сумке Насти. Он сверился с размером на подошве — совпадает. И понял, что близок к цели.

— Краденные вещи. Где остальное?

На продавщице не было лица, она молчала. Оперативник втащил женщину в комнату, толкнул на диван. Алина прикрыла глаза руками, чтобы скрыть выступившие слезы.

Валеев обошел квартиру, в поисках спортивной сумки. Слезы Насти были для него в тысячу раз важнее, чем обида пособницы вора. Осмотр квартиры ничего не дал.

Он вернулся к продавщице, отдернул ее руки от лица и потребовал:

— Слушай меня внимательно, Алина. Вчера произошло ограбление. Поэт уже признался. Если ты не отдашь похищенное, сделаю тебя не просто соучастницей, а организатором преступления. Пять лет колонии получишь запросто!

— Я ничего не организовывала. Он просил выпить, а я в долг не даю.

— Где вещи?

— Я примерила, все маленькое, только кроссовки подошли. И еще полотенце взяла — там, в ванной.

Марат метнулся в ванную комнату и вернулся с влажным махровым полотенцем с крупной надписью «Russia». Он потряс им над продавщицей, словно грозил придушить.

— Где остальное?

— У меня нет.

— Советую сказать по-хорошему.

— Утром передала через водителя маршрутки дочери в Молдавию. Он в шесть утра уехал.

— Звони, пусть возвращается, — оперативник едва сдерживал ярость.

— Я не знаю телефона, он меняет симку.

— Врешь!

— Я позвоню домой в Молдавию. Обратным рейсом он привезет. Я не воровка. — Алина обхватила голову и затряслась от рыданий.

Валеев посмотрел на часы — микроавтобус не догнать — и почувствовал себя слабым и беспомощным. Ноги подкосились, он плюхнулся на диван рядом с перепуганной продавщицей. Так хорошо все началось — и на тебе! Впору было и ему хвататься за голову.

8

Стемнело. Косые капли дождя монотонно барабанили по черной «хонде». Небольшую площадь с потрескавшимся асфальтом освещали лишь два фонаря, напоминавшие уставших часовых у входа в административное здание.

Зам главы города Мальков вышел из дверей около восьми. В его портфеле лежала взятка за решение вопроса без проволочек. Размашистая подпись под документом — и плотный конверт с купюрами перекочевал из рук предпринимателя в портфель чиновника. Все так обыденно, что даже не радует.

Подняв воротник куртки, Мальков переступил через лужу и плюхнулся за руль новенькой «хонды». В машине было холодно и сыро. Заурчал двигатель, шум теплого воздуха несколько минут боролся с липкой влагой, выдавливая ее к краю лобового стекла.

Легковушка тронулась в путь. Проезжая мимо храма, Мальков перекрестился, благодаря Всевышнего за еще один удачный день. На Рождество он непременно передаст скромное пожертвование батюшке — без лишнего пафоса, лишь пару строк просочится в районную газету. Он бы жертвовал больше, но видит бог, самому на жизнь еле хватает.

Мальков, сбавив скорость, проехал мимо недавно построенного трехэтажного дома с эркерами за кованной оградой. В доме всего двенадцать квартир, только для своих, и в одной из них будет жить он. Ремонт квартиры почти закончен, но сколько же денег уйдет на обстановку, чтобы не отстать от соседей.

А пока он жил в районе разорившейся текстильной фабрики, где его новая иномарка, как бельмо на глазу у спившихся неудачников. Хорошо, что у него есть гараж, а то бы из вредности, что-нибудь стащили или поцарапали.

Нудный дождь не прекращался. Закрывая двери гаража, Мальков пожалел, что не захватил зонт. До дома минут семь, куртка прикрывает только грудь — голова и брюки промокнут. Краем глаза он заметил приближающуюся фигуру под зонтом — позавидовал. А не купить ли ему зонт? Небось, забулдыга обрадуется двум-трем сотням.

Он окликнул прохожего, предложив выгодную сделку. Тот промолчал, Мальков истолковал нерешительность по-своему — чертов крохобор — и показал пятьсот рублей. Ему протянули зонт. Мальков укрылся от холодного дождя и в первое мгновение почувствовал такой прилив счастья, что даже зажмурился.

В этот момент его в шею ужалила оса. Так ему показалось. Но какая оса поздней осенью, да еще в дождь?

Мальков дернулся, увидел шприц-пистолет в руке незнакомца, однако вспышка паники тут же сменилась туманом слабости. Под ноги упал портфель, пятисотку сдуло в лужу к соседнему гаражу, чиновник бы и сам шлепнулся, если бы его не подхватили цепкие руки.

Кулик умолк, его бледное лицо выглядело отрешенным. Петелина не удержалась от похвалы:

— Борис Евгеньевич, я потрясена. Таких деталей нет в деле. Ты рассказываешь так, словно сам это видел.

— Я и сейчас вижу, — загадочно ответил полковник.

Они сидели в простом кафе около окна. Кулику принесли заказанный им омлет с помидорами. Он молча съел его, отодвинул тарелку и обхватил чашку с горячим кофе двумя ладонями, словно у него мерзли руки. Его взгляд вновь устремился за окно.

Он продолжил рассказ о шестом убийстве:

— Портфель у гаража Малькова в тот же вечер обнаружил сосед, сообщил его жене, та позвонила в полицию. Купюру в пятьсот рублей при тщательном осмотре нашли оперативники.

— А зонт?

— Свой зонт Живорез забрал с собой.

— Он следил за Мальковым от площади?

— Рискованно. Я бы на его месте ждал у гаража. Маршрут известен, а место там темное.

— Вы упомянули шприц-пистолет.

— Я предположил. Им может пользоваться любой человек без специальной медицинской подготовки. Удобная штука, ткнул, нажал спуск и готово.

— Но у гаража его не нашли. Кровь, следы расправы на месте тоже не найдены?

— Очевидно, Живорез пользуется машиной. Погрузил Малькова к себе, подобрал зонт и укатил в более тихое место.

— Следы протектора?

— Там гаражи, и шел дождь.

— Малькова потом обнаружили в соседнем райцентре, на скамейке у городской администрации, — припомнила материалы дела Петелина.

— Мертвым, с перерезанной шеей, без кисти правой руки. Убийца подбросил тело на видное место в назидание другим чиновникам.

— А кисть он забирает в качестве трофея?

— Была такая версия. Но когда я начал заниматься этим делом, то сразу предположил, что убийства совершает сексуальный маньяк. Он получает удовлетворение особым способом. Догадываешься каким?

— С трудом представляю, — поморщилась Елена.

— В мире извращений границ не существует, — оживился Кулик, развернулся к Петелиной и стал объяснять, жестикулируя здоровой рукой: — Включи воображение. Мальков в машине, ему дают нашатырь, он приходит в себя. Он связан, с кляпом во рту, чтобы не кричал, и лишь одна рука его свободна. Тело его не слушается, он напичкан обезболивающим, однако находится в сознании. Это и требуется Живорезу. Маньяку нужно видеть реакцию глаз живого человека. Живого! Он расстегивает брюки, вкладывает в ладонь пленника свой пенис и в момент оргазма перерезает жертве артерию. Кровь и сперма изливаются одновременно. Убийца достигает пика наслаждения.

— Мерзкая картина. — Елена отодвинула блюдце с надкусанной булочкой. Есть после услышанного она не могла. — Тогда на руке жертвы должны быть следы…

— Вот именно! Живорез псих, но не дурак! Он отрезает кисть, чтобы не оставить нам образец своего ДНК. Я уже работал во Владимире, когда поступил сигнал об убийстве Малькова. Появился шанс организовать поиски по горячим следам, и я приказал взять служебную собаку.

— Интересно.

Кулик разочарованно махнул рукой:

— Со служебными собаками беда — теперь их натаскивают только на обнаружение взрывчатки и наркотиков.

— А ты хотел найти отрезанную руку?

— Разумеется. Пришлось использовать природные инстинкты пса — взять кусок аналогичного мяса в качестве образца и…

— Аналогичного? Я правильно понимаю? — ужаснулась Елена.

— Приказал срезать кожу с культи мертвого Малькова.

— Кошмар.

— Не вороти нос, Петля, ты не курсистка. Главное — моя идея сработала!

Кулик раззадорился, повествуя о своем успехе:

— Где лучше всего спрятать подсолнух? На поле среди других подсолнухов. Если Живорезу кисть не нужна в качестве сувенира, то он ее выбрасывает. Куда? Просто на обочину — рискованно. Рано или поздно кто-нибудь найдет человеческую руку. А вот если ее спрятать в мусорный контейнер, который вывозят на свалку и закатывают бульдозером, там улику похоронят навсегда.

Елена представила, если бы ей пришлось приказать оперативникам копаться ночью в мусорных контейнерах в поисках расчлененки, что бы она услышала в ответ. Нет, для таких приказов надо быть в звании полковника, не меньше.

Кулик подтвердил ее мнение:

— Мы проверили два десятка контейнеров вдоль дорог, по которым предположительно мог проехать Живорез. Как меня все проклинали! И все-таки мы нашли кисть! Умный пес помог. Первый раз за шесть эпизодов была найдена важнейшая улика. И самое главное, как я и предполагал, на отрезанной ладони эксперты обнаружили следы спермы.

Петелина удивилась:

— Я не помню, чтобы в деле…

— Плохо читала, да там и не все копии. Полное дело у меня. — Кулик гордо похлопал по портфелю. — Поэтому твоя версия с женщиной маньяком исключена. Это дело рук мужчины.

— Я, как женщина, только рада. Что дало сравнение ДНК?

— К сожалению, пока ничего, — не скрыл досаду Кулик. — Я же говорю, мы имеем дело с обычным человеком, который еще не попадал в поле зрения полиции. Где-то рядом ходит неприметная личность со звериным нутром. Но подождем, еще один-два случая, и я его…

Кулик сжал здоровый кулак и погрозил неведомому противнику. Правда, тут же осекся, заметив перекосившееся лицо Елены. Он опустил взгляд и стал пить кофе, как ни в чем не бывало. А Петелина вдруг поняла, что полковнику только на руку, если серия убийств продолжится. Чем больше кровавых случаев, тем выше вероятность поймать маньяка. И тем больше почета и славы будущему победителю.

А как же угрызения совести? Может, поэтому в словах полковника не проскользнуло ни капли сочувствия с убитому чиновнику.

— Борис Евгеньевич, вы упомянули, что Мальков взяточник.

— У него в портфеле нашли конверт с деньгами и выяснили, что это взятка.

— Остальные жертвы тоже замешаны в грязных делишках?

— Допускаю, что так. Но их никто не грабил.

— А фотография Высоцкого при Малькове была?

— Как и у всех предыдущих жертв. Высоцкий в роли борца с преступностью капитана Жеглова из фильма «Место встречи изменить нельзя». Фирменный знак, как особое издевательство над правоохранительными органами.

Путь к отелю пролегал через центр Владимира. Петелина с интересом поглядывала на величественные стены и золотые купола древних соборов. Полковник смотрел выше на хмурое небо.

— Тучи собираются, будет дождь. Такая погода — то, что надо для нашего маньяка, — произнес он с азартом любителя рыбной ловли.

— Почему?

— Потому.

— Это тот самый внешний фактор, который является спусковым крючком для маньяка? — припомнила Елена теоретические рассуждения Кулика.

— Почти уверен. Все убийства совершены во время дождя. Долгого, беспросветного, унылого.

— У чувствительных людей в это время ухудшается самочувствие, они пьют лекарства.

— А наш маньяк, чтобы избавиться от страданий, выходит на охоту.

В отеле о приезде еще одного сотрудника из Москвы уже знали. Петелиной выдали ключи от забронированного номера на четвертом этаже.

— А я на первом. Специально попросил, — сообщил Кулик.

— Не любите высоты? — Петелина с детства боялась высоты и подозревала в этом естественном страхе других.

— Чтобы не терять времени в случае экстренного вызова, — отрезал полковник.

Он извлек из портфеля толстую папку и вручил Петелиной.

— Сегодня ты свободна. Отдохни, изучи дело, вот тебе еще материалы. Завтра утром встречаемся в областном УВД, там у нас штаб.

Елена поднялась в номер, опустила сумку при входе, прошла к окну и приоткрыла раму. Свежий предгрозовой воздух дохнул ей в лицо. Небо стремительно темнело, а маковки куполов еще источали золотое сияние, словно накопили тепло и пытались удержать.

Она присела на край широкой кровати и, раскинув руки, упала на спину. После нескольких часов за рулем лежать было особенно приятно.

Вспышка молнии прорезала небосвод и отдалась дрожью в стеклах. На мгновение в полутемной комнате стало светло. Елена заметила на коричневом покрывале лист белой бумаги. Памятка для постояльцев, решила она.

Пальцы подхватили бумагу и поднесли к лицу. Текст оказался необычно коротким. Она успела прочесть его в момент следующей вспышки молнии.

«Вали отсюда, сука, а то пожалеешь!»

9

Длинный белый лимузин плавно плыл по вечерним улицам старинного города. Серая стена дождя и потоки воды под колесами усиливали ощущение, что движется не автомобиль, а прогулочная яхта. Вульгарные огни ресторанов и сдержанная подсветка беломраморных храмов по разные стороны улицы символизировали широту метаний русской души: от пьяного загула до молебна о спасении.

Водителя лимузина Груздева, в силу солидного возраста и философского склада ума, больше тянуло к храмам, однако останавливался он чаще у развлекательных заведений. Выполнял волю клиентов.

Ну что за работа, сокрушался он, одет с иголочки, а за версту видно, что слуга. Начищенные ботинки, темный костюм, черный галстук и белая сорочка, которую требовалось менять ежедневно, чтобы клиент, не дай бог, не сморщил носик, когда перед ним в полупоклоне распахивают дверцу.

Простой костюмчик, галстук в тон — вполне терпимо, так выглядят еще не заматеревшие чиновники, к примеру, тот, кого он сегодня обслуживает. По физиономии видно — шальные деньги отхватил, прохвост, и решил гульнуть на радостях, заказал лимузин.

Что особо делало водителя похожим на слугу — так это дурацкая старомодная фуражка и белые перчатки. Точно такую же амуницию швейцары дорогих ресторанов носят. Профессиональное клеймо. Швейцары — зацепился за слово Груздев. Неспешно наматывая круги по одному и тому же маршруту, он имел привычку, как ребенок карамельку, «обсасывать» со всех сторон подвернувшуюся тему. Чем еще заняться, если по инструкции, когда пассажиры в салоне, даже радио нельзя включить.

Швейцария — одна из самых богатых стран, это факт. А ведь когда-то франкоговорящие швейцарцы приезжали в Россию в поисках работы. За их крепкое телосложение и неизменную строгость дворянские семьи нанимали швейцарцев в качестве привратников — так они становились лицом дома, свидетельствуя о его обеспеченности. С тех пор мужицкое словечко «сторож» заменили на возвышенное «швейцар».

Да, в былые времена в Россию валом валили немецкие гувернантки, французские повара, английские бонны, польские няни, рассуждал Груздев. И теперь мигрантов, хоть отбавляй, только нынешние не с Запада прут, а с Востока. Может, привычное слово «дворник» пора менять на «таджибек»?

Седан с шашечками такси резко вильнул к обочине перед лимузином.

— Кретин! — ругнулся обычно флегматичный Груздев, разглядев типичного таксиста-кавказца. И добавил в сердцах: — Слово «водитель» из-за вас я не позволю изменить.

Настроение мгновенно испортилось и стало соответствовать серой дождливой погоде.

Как тупые уроды не поймут, что он не может перестраиваться с бухты-барахты. Лимузин только по высоте похож на легковушку, а длиной с автобус. И управлять им сложнее, чем автобусом. В автобусе сидишь высоко, видишь далеко и зеркало заднего вида имеется, а в лимузине — только боковые.

За спиной непроницаемая стенка, чтобы богатенькие пассажиры могли заняться чем угодно. Они и занимаются. Вот нынешний, явно чинуша средней руки, урвал куш и решил прикоснуться к сладкой жизни. Их компания по прокату лимузинов так и называется «Дольче Вита». Что за мода на иностранные словечки! «Сладкая жизнь» звучит вульгарно, а «Дольче Вита» возвышенно.

Знаем мы эту возвышенность, видели низменные результаты — химчистка салона после каждой второй гулянки требуется.

И никакой фантазии у клиентов, одна и та же программа — море выпивки, девочки по вызову, громкая музыка, разврат. Вот и к этому подсела женщина, а может и мужик — под зонтом не видно. Сейчас с этим просто, были бы деньги. Тошнит от таких клиентов, а приходится улыбаться, помогая выбраться из машины, и кланяться, когда чаевые дают.

Груздев вздохнул и чуть успокоился. Дерьмовая работа, но клиент всегда прав, а если уж совсем зарвется — в договоре прописана денежная компенсация. Кстати, что-то давно клиент ничего не требует — пару остановок всего было — заснул что ли? Водитель прислушался. Нет, под такую музыку не уснешь — даже здесь по ушам бумкает.

Груздев стал поглядывать на часы — ну все, арендованное время вышло. Включил связь с салоном, кашлянул для приличия и вежливо спросил у клиента: куда его доставить?

В ответ — молчание.

Все-таки нажрался и заснул, скотина.

Лимузин остановился.

Водитель вышел, предварительно раскрыв большой зонт. На всякий случай постучал в непроницаемое стекло пассажирского салона, растянул губы в пластиковую улыбку и приоткрыл дверцу.

Звуковые волны, сдобренные парами алкоголя, шибанули в лицо. Помимо запаха коньяка чувствовалось что-то еще — специфическое и тревожащее. Запах был смутно знакомым, но повышенная концентрация меняла восприятие и запутывала память.

— Извините, время закончилось, — вежливо сказал водитель. — Куда вас отвезти?

Ему не ответили. Приглушенный свет в салоне не позволял рассмотреть детали. Груздев наклонился, просунул руку, нащупал кнопку и включил свет.

Сначала он не понял, что увидел. А потом виски ему стиснуло, глаза затуманились, он потерял равновесие и шлепнулся рукой в маслянистое кровавое пятно на коврике.

Так вот, что так пахнет. Не капля, а лужа крови!

Перед глазами у него оказалась окровавленная культя и разрезанные лоснящиеся от крови брюки клиента. Тот сидел, как убитый, откинувшись на кожаном диване. Из нагрудного кармана его пиджака торчала фотография Высоцкого, а на матовом лице застыла гримаса ужаса.

Да он и есть убитый!

Груздев отшатнулся, ударившись затылком о проем. Фуражка слетела с головы и упала на окровавленный коврик. Порыв ветра вырвал из его ослабевшей руки большой зонт, и водитель начал стаскивать столь ненавистную ему белую перчатку, ставшую наполовину красной.

10

Петелина в сотый раз перевернулась с боку на бок. Неудобная кровать, чужие запахи гостиничного номера, вспышки молнии за окном, угрожающая записка, масса жуткой информации по делу Живореза, которую стремился проанализировать возбужденный мозг — все вместе и по отдельности никак не способствовали здоровому сну. А лишь только забылась — неожиданный звонок.

Елена откинула одеяло и схватила трубку.

Первая мысль — что-то с Настей? Вчера дочь не захотела с ней разговаривать. Елена корила себя за пропавшую сумку, но ничего не могла исправить, надеялась на Марата. А он сообщал неутешительные новости.

В телефоне она услышала твердый голос Кулика:

— Я собираю всю группу в семь тридцать.

— Что-то случилось? — не сразу отреагировала Елена, но полковник уже отключился.

Она взглянула на часы — начало седьмого. В голове защелкал поминутный план — душ, завтрак, привести себя в порядок. Прикинула, что надеть, и тут же с вспомнила — забыла вечером развесить одежду на плечиках. В дорожной сумке вещи смялись — вот, растяпа! Есть ли в номере утюг?

Утюг пришлось просить на ресепшен, гладить на постели. Затем провозилась с макияжем: тушь, пудра, блеск для губ, немного теней вокруг глаз — с годами приходилось краситься все больше, чтобы лицо выглядело свежим. Зато в областном управлении полиции десяток пар мужских глаз придирчиво скользнули по приезжей и сделали вывод — столичная штучка.

В комнате совещаний все ждали Кулика. Никто из собравшихся не был знаком Петелиной, и она предпочла дождаться полковника в коридоре. Вчерашняя записка с угрозой лежала в ее сумочке, она планировала показать ее начальнику. Что скажет?

Разумеется, она выяснила на ресепшен, что номер на ее имя забронировали заранее, значит текст был адресован именно ей. Да и обращение «сука» отсекало представителей мужского пола. Ее заверили, что посторонние могут пройти только в ресторан, сейчас в отеле живут московские следователи, и постоянно заезжают местные полицейские. В общем, безопасное место. Пришлось согласиться, ведь не ядовитую змею ей подбросили в постель.

Кулик появился в управлении ровно в семь тридцать. Подтянут, сосредоточен, хмур, правая рука скована ортезом и прижата к телу. Заметил Петелину в одиночестве, сделал знак, чтобы шла рядом.

Она потянулась за запиской, но услышала:

— Седьмое убийство. Живорез слетел с катушек или, наоборот, бросил нам наглый вызов.

— Новая жертва? — изумилась Елена и вспомнила пророческие слова следователя по особо важным делам. — Вы вчера предсказали…

— Опыт, печальный опыт, — бросил на ходу Кулик. — И чутье.

В памяти Елены всплыло мрачное признание Кулика: «Я мыслю как маньяк». Собственные страхи о записке показались ей мелкими, о такой ерунде и упоминать сейчас не стоит.

Они вошли в комнату совещаний. Полковник коротко представил Петелину, познакомил с присутствующими.

Сколько же народу, позавидовала Елена — около двадцати человек — хорошо быть «важняком». В комнате собрались местные следователи, оперативники, помощники Кулика из Москвы, криминалисты, судмедэксперт и даже психолог.

Кулик занял место в центре, как преподаватель перед студентами, и дал команду помощнику, сидевшему за ноутбуком. Тот щелкнул по клавишам, на плоском мониторе, висевшем в углу, появилась фотография белого лимузина с распахнутой дверцей.

— Вы все уже в курсе: вчера вечером в городе был убит Леонид Рожков — директор департамента транспорта и дорожного хозяйства области. Его убили в салоне лимузина прямо во время поездки. Способ убийства не оставляет сомнений, что это очередная жертва Живореза.

— Чиновник по дорогам, — тихо пробурчал кто-то оперативников.

— На лимузине инспектировал ямы, — ответили ему полушепотом.

Но Кулик их услышал и громко осадил:

— Вы еще скажите, что дорога и дорого отличаются только одной буквой, остряки.

Опера переглянулись: а ведь и правда!

Сменяющиеся фото на мониторе наглядно подтверждали версию следователя. Лимузин общим планом, салон, тело жертвы в разных ракурсах, культя правой руки, искромсанное ножом бедро, лужа крови, фотография Высоцкого.

— Типичная картина, — подытожил Кулик. — Теперь докладывайте, кто что успел сделать? Капитан Митрохин.

Кулик обратился к старшему оперативнику. Тот выглядел замотанным и не выспавшимся, но говорил без запинки заранее подготовленными фразами:

— Мои люди прибыли на место спустя десять минут после вызова. Дело осложнялось тем, что убийца вышел из лимузина намного раньше и в другом месте. Водитель Груздев был в шоке и дал расплывчатое описание как обстоятельств произошедшего, так и внешности преступника. Мы, конечно, прочесали район, соседние улицы, но ничего подозрительного…

— В салоне тесно. Живорез не мог не испачкаться кровью жертвы. Кровь должна быть и на его обуви, и на одежде. Это явные улики.

— Именно из-за видимых улик Живорез, скорее всего, скрылся на собственной машине. Мы затребовали записи с камер по маршруту лимузина. Будем изучать.

— Кинолога вызывали?

— Шел сильный дождь, собаку по следу пускать бессмысленно. Кинолога мы использовали, чтобы проверить мусорные баки на предмет сброса одежды и отрезанной кисти. — Митрохин понурил голову и развел руки. — К сожалению, ничего не нашли.

— Что скажут криминалисты? Сорин, — Кулик перевел взгляд на щекастого мужчину, лоб которого расчистил себе пространство вплоть до темени.

Сорин удерживал на коленях папку и выглядел чуть набыченным, глядя поверх очков, сдвинутых на кончик крупного носа.

— Собраны все отпечатки пальцев в салоне, сейчас их обрабатываем. Если судить по предыдущим случаям, шансов, что отпечатки принадлежат преступнику, мало. Явных улик убийца не оставил, но мы собрали все, что может содержать образцы ДНК. Будут исследованы также песчинки, остатки напитков, еды. Лимузин сейчас находится под охраной, мы продолжаем работу, первые результаты будут к вечеру.

— А фотографию Высоцкого проверили? Покажите всем, — приказал Кулик помощнику.

Крупный кадр на экране продемонстрировал торчащую из нагрудного кармана пиджака фотографию Высоцкого в роли капитана Жеглова из фильма «Место встречи изменить нельзя».

— Дактилоскопических следов на карточке нет. С уверенностью могу сказать, что это тот же снимок, что и в предыдущих случаях. Отпечатан на такой же бумаге, на том же струйном принтере. — Сорин для убедительности похлопал ладонью по своей папке. — Если принтер найдется, мы однозначно докажем…

— Это понятно, — осек криминалиста полковник и обратился к судмедэксперту. — Токаев, вы осмотрели тело? Что скажете о характере повреждений?

Токаев встал. Он был среднего роста, крепкого телосложения, держался спокойно и уверенно, но не по возрасту седые виски придавали ему несколько печальный вид.

— Поверхностный осмотр тела показал, что жертве произвели укол в шею. Скорее всего, ввели сильную дозу обезболивающего, вызвавшего временный паралич. Кисть была ампутирована еще у живого человека. Затем, очевидно, были перерезаны артерии на обоих бедрах, и смерть наступила от потери крови. В общем, как вы правильно заметили, почерк преступника аналогичен предыдущим случаям. Вскрытие я проведу сразу после совещания, отчет предоставлю к концу дня.

— Работайте в связке с криминалистами.

Токаев кивнул и сел.

В дверь просунулась вихрастая голова Миши Устинова. На нем были кожаные штаны и кожаная куртка, на плече болтался объемный рюкзак.

На мотоцикле прикатил, догадалась Петелина. Она поспешила предупредить недовольство Кулика и обратилась к полковнику:

— Это эксперт-криминалист Михаил Устинов. Я вчера вам говорила о нем.

— Ах да, новые методы и все такое. Проходите, Устинов. Начальник криминалистической лаборатории Сорин введет вас в курс дела.

Миша взмахом руки приветствовал Петелину и сел рядом с Сориным.

Кулик начальственным движением подбородка указал помощнику с ноутбуком:

— Перейдем к главному свидетелю — Груздеву Ивану Ильичу.

На мониторе один за другим появились снимки водителя лимузина. Он выглядел скованным и настороженным.

— Пока Груздев в статусе задержанного. Необходимо срочно сверить его ДНК с имеющейся у нас спермой Живореза.

— Мои уже работают, — откликнулся Сорин.

— Вчера Груздева допросили. Я ознакомился с протоколом, результат минимальный, — Кулик пробежался взглядом по рядам и остановился на Петелиной. — Елена Павловна, вы займетесь свидетелем. Я вам дам кого-нибудь из оперативников в помощь.

Кулик бросил взгляд на группу оперативников, расположившихся вокруг своего начальника майора Митрохина, и хмыкнул:

— Знаете, что, выбирайте сами. Любого.

Все стихли. Взоры присутствующих были прикованы к эффектной женщине-следователю из Москвы: какого мужчину она выберет — брутального или смазливого, опытного или молодого? Создалось впечатление, что некоторые готовы делать ставки.

Петелина посмотрела на оперативников, каждый был уверен в себе и не отводил взгляда. Это в столице к женщинам начальницам постепенно привыкли, а здесь сильный опер ставил себя выше любой кабинетной дамочки и с вызовом намекал: старшим в нашей паре буду я.

И не таких обламывала, приняла вызов Петелина, но быстро одумалась. Работа в паре с оперативником только подольет масло в огонь Валеевской ревности.

Есть другой вариант…

11

Она заметила в группе оперативников молодую женщину лет двадцати пяти. Та сидела чуть обособленно, сцепив на груди руки. Холодный взгляд подчеркивал ее независимость и своенравный характер.

— Я бы хотела работать с ней, — сделала выбор Елена.

Послышался вздох разочарования. Женщина-оперативник скосила взгляд на Петелину, словно впервые ее заметила, и сосредоточила внимание на полковнике: что скажет он?

Кулик сдвинул брови, прошелся вдоль первого ряда и на развороте ткнул пальцем:

— Лейтенант Тимофеева, поступаете в распоряжение майора юстиции Петелиной.

— В полное? И днем и ночью?

Голос у миловидной женщины оказался неожиданно низким, двусмысленную интонацию она не скрывала, прямой взгляд не отводила. Такая может смутить кого угодно, сделала вывод Елена.

— Совещание окончено, — свернул разговор Кулик и первым покинул помещение.

Задвигались стулья, народ встал, потянулся к выходу.

Лейтенант Тимофеева дожидалась Петелину в коридоре у окна. Здесь ее можно было разглядеть полностью. Первое впечатление — женщина-контраст. Черный брови — белые зубы. Черные джинсы — белые кроссовки. Белая блузка с расстегнутым воротом под короткой черной курткой. И даже черный пистолет торчал из белой кобуры, пристегнутой к черному ремню. Где она ее только раздобыла?

— Будем знакомиться? Елена Павловна Петелина, — представилась следователь.

За спиной кто-то на ходу бросил шутку:

— Опять со звездой, Миша-Мишель?

— Отвали, остряк! — тут же огрызнулась оперативница, полыхнув черными глазищами.

Петелина обернулась, подумав, что так могли позвать Мишу Устинова. Но Тимофеева объяснила:

— Это меня. На самом деле я Варвара Васильевна Тимофеева, но…

Елена вопросительно смотрела на новую помощницу.

— В машине объясню, — ответила та и не сдержала ругательства: — Достали, козлы!

На парковке перед областным УВД Елена направилась было к своей «тойоте», но Варвара ее остановила:

— Зачем свою тачку гробить? Здесь она будет в сохранности, а я вас на служебной буду возить.

Елена не стала возражать. Она нисколько не удивилась, что машина у Варвары оказалась белого цвета с черным салоном и черными колесными дисками. Они сели в трехдверную старомодную, но добротную «Ниву 4х4». Внутри пахло так, будто салон недавно вымыли. Как только под капотом заурчал двигатель, на торпеде под лобовым стеклом закивала головой приклеенная собачка с черно-белыми пятнами.

— Едем допрашивать Груздева? — уточнила Варвара.

Елена кивнула, устраиваясь поудобнее. Когда машина тронулась, она напомнила:

— Так что там с Мишелью?

— Старая история, но мужикам лишь бы поржать.

— Если не хочешь…

— Все равно расскажут. Первое время меня посылали на охрану певиц, приезжающих на гастроли. Однажды к нам пожаловала знаменитая француженка с той-терьером. Она свою собачку обожает: сю-сю да сю-сю. И тут, надо же, собачка пропала, исчезла — и все! Как назло, в мою смену. Певица хватается за сердце: без собачки выступать не буду. Продюсер на взводе: городское начальство билеты в первые ряды купило. Короче, скандал, без собаки концерт срывался, а я, вроде как, крайняя.

— Не повезло, — посочувствовала Елена.

— Не то слово. Обегала всю округу — нет дурацкой собачонки! А времени в обрез, ну я и схитрила. — Варвара помолчала, давая возможность собеседнице домыслить, чтобы лучше оценить ее находчивость. — Купила точно такого же той-терьера, нацепила бантик, как было, приношу, показываю — вот ваше сокровище. Певица в гримерку, и концерт состоялся.

— Она не заметила подмены?

— Перед концертом ей некогда было, а после стала сюсюкаться: моя Мишель, милая крошка — и вдруг, как завизжит! — Варвара хмыкнула. — Оказалось, я купила кобеля, а у нее была сучка.

— Сюрприз, так сюрприз, — представила Елена.

— Я ж тогда не знала, что Мишель — это женское имя. Думала, Миша, значит с яйцами. С тех пор надо мной подшучивают — Миша-Мишель. Вот и кивающую собачку ребята прилепили. Я срывала, а они новую. Привыкла.

— Мужикам только дай повод.

— Из-за них все неприятности. Настоящая Мишель нашлась утром. Ее взял электрик отеля своему терьерчику для случки. Представляете? Типа, вот тебе, дружок, настоящая француженка. Ну кто из них кобель?

— Из России с любовью, — улыбнулась Елена.

— С брюхом! — отрезала Варвара, остановившись на светофоре. Она развернулась к Петелиной, во взгляде читалось искреннее возмущение: — Почему наши мужики от француженок млеют? Я видела эту певичку в неглиже — кожа да кости, а между ног щель — хоть книги выдавай.

— Какие книги? — едва сдерживала смех Елена.

— Энциклопедия пройдет.

Женщины рассмеялись. Сзади раздраженно посигналили — светофор горел зеленым. Варвара выждала паузу — мол, она не из тех, что срывается по первому свистку, — и рванула вперед так, чтобы не догнали.

Теперь Елена окончательно ее рассмотрела. Зализанные назад волосы, короткий хвостик — кокетству предпочитает практичность. Взгляд глубокий, чуть исподлобья — про таких говорят, что может нахамить взглядом, а может и подзадорить. Губы пухлые, свои натуральные — позавидовать можно. Голос внутренний грубоватый, как у исполнительниц цыганских романсов. Наверное, в юности много курила и пила холодное пиво в компании с парнями. Если те приставали, отвешивала подзатыльники.

— Приехали, — мрачным голосом доложила Варвара, будто и не было веселой истории про Мишу-Мишель.

А характер у нее столь же контрастный, как и любимые цвета в одежде, — убедилась Петелина, — и никакой границы для перехода.

12

Когда Петелина вошла в допросную, там уже томился водитель лимузина Груздев и, по всей видимости, долго. Его лицо осунулось, глаза воспалились, за ночь он постарел лет на десять и выглядел стариком, лучшие годы которого далеко позади. Хотя числился он свидетелем, охрана не церемонилась — лишила галстука, поясного ремня и шнурков на ботинках. Одна рука водителя была прикована к скобе железного стола.

— Это еще зачем? — возмутилась Петелина и дала команду, сопровождавшей ее Варваре: — Отстегните наручники.

— Вы адвокат? — с надеждой спросил Груздев, разминая освобожденное запястье.

— Я следователь из Москвы.

— Но я просил адвоката. Я не буду разговаривать пока…

— Вам не требуется адвокат, Иван Ильич. Мы с вами поговорим, и вы пойдете домой.

— Домой? — не поверил Груздев.

— Сейчас мы перейдем в кабинет, где вам будет удобнее. Хотите чаю?

Елена красноречиво взглянула на Варвару, та поняла ее, юркнула в коридор и без церемоний выставила местного следователя из собственного кабинета. Тот, оказавшись в коридоре, выглядел взъерошенным и обиженным. Он полночи допрашивал Груздева, собрал о нем сведения, начиная с рождения, подколол штрафы за неправильную парковку, составил протокол, в общем, трудился как никогда, поэтому проводил московскую гостью осуждающим взглядом: приехала на готовенькое, без тебя бы справились.

Пока Груздев пил чай, Петелина пролистала показания полицейских, прибывших к лимузину первыми, и протокол допроса свидетеля.

Груздев заметил собственную подпись и подтвердил:

— Я уже все рассказал, честно. Я простой водитель, а мне задают такие вопросы, будто я замешан в этом кошмаре.

— Я вам верю, Иван Ильич.

— Отпустите. Не спал, давление подскочило.

— Вы хотите домой, а мы должны найти убийцу. Это и в ваших интересах. Поймите, здесь вы в безопасности, а дома я это не гарантирую.

Петелина убедительно посмотрела на Груздева. Тот нахмурил лоб, но бессонная ночь не позволяла ему соображать быстро.

Следователю пришлось сказать прямо:

— Вчера вы столкнулись с жестоким убийцей. Это не первое его преступление. Вы утверждаете, что не разглядели его, но если преступник думает иначе? Существует вероятность, большая вероятность, что убийца захочет избавиться от свидетеля.

— Избавиться? — пролепетал Груздев. Такая мысль его посетила впервые.

— Так бывает. И, к сожалению, не редко, — усилила давление Петелина и тут же бросила «спасательный круг»: — Напрягите память и припомните, как он выглядел? Если мы поймаем убийцу, вам не о чем будет беспокоиться.

— Поймаете?

— С вашей помощью, конечно. Первые дни у вашего дома будут дежурить патрульные.

Груздев тяжело вздохнул. Говорил он медленно:

— Мы остановились у ресторана «Гончаров», что в торговых рядах. Ресторан обеспечивает наших клиентов стандартным набором: алкоголь, фрукты, канапе, тарталетки. Был дождь, я не выходил, официант — не клиент, зачем ему помогать.

— Вы утверждаете, что к машине подошел официант? — уточнила Петелина.

— Я видел в боковое зеркало фигуру под большим черным зонтом. Такие в отелях для гостей держат. А кто под ним… — Водитель беспомощно пожал плечами.

— В чем он был одет? Куртку и брюки вы должны были разглядеть.

Груздев потер лоб, силясь вспомнить, но в конце концов помотал головой:

— Нет. Я посмотрел в зеркало, когда уже открылась дверца. Она широкая, человек стоял за ней, а сверху зонт.

— Что было дальше?

— Зонт исчез, дверца захлопнулась, и я поехал.

— Вас не удивило, что официант сел в машину?

— Понимаете, наша компания называется «Дольче Вита», это означает…

— Я знаю перевод.

— Так вот, наши клиенты иногда заказывают эскорт-услуги. Вчерашний клиент был один, я подумал, к нему подсела девушка.

— Вы уверены, что это была девушка?

Болезненная гримаса перекосила лицо Груздева, он мотнул головой:

— Вначале я предположил, потому что это естественно, но… Разве девушка в силах устроить такое?

— Если женщина способна разделать курицу, то и с рукой справится.

— Верно, — закивал головой водитель, окончательно запутавшись.

— Иван Ильич, сосредоточьтесь и попробуйте вспомнить: кто, все-таки, сел в машину — мужчина или женщина?

Груздев сжал губы, обхватил голову, но спустя минуту беспомощно опустил руки:

— Вот раньше был порядок — мужик с бабой, парень с девкой, а сейчас — тьфу, глаза б не видели! Я и не смотрю, чем клиенты занимаются. Да пусть хоть… — Он брезгливо пошевелил ладонью, словно отгонял неприятный запах. — Мне на дорогу смотреть надо. Плавный ход и все такое — в этом моя обязанность. У меня сорок лет стажа, кому попало дорогой лимузин не доверят. Спросите у начальства.

Свидетель упомянул о своих достоинствах, как поступают большинство подозреваемых, но вместо ответного комплимента, следователь подчеркнула официальный характер допроса. Елена проверила индикатор на диктофоне, который автоматически включала при любой беседе, связанной с расследованием, и демонстративно положила его между собой и Груздевым:

— Итак, продолжим, Иван Ильич. Около ресторана «Гончаров» неизвестный человек сел в салон вашего автомобиля. Когда он вышел?

— Где-то через час. Место я уже указал на карте.

— Кто вас попросил остановиться? Голос был мужским или женским?

— Не было никакого голоса. Я получил сигнал об остановке, в салоне есть специальная кнопка.

— Что вы в этот раз заметили?

— В том месте узкая улица и нет места для парковки. Я прижался наискосок к обочине и смотрел в левое зеркало, чтобы меня не зацепили.

— А в правое совсем не смотрели?

— Услышал, как дверца закрылась. Подождал немного — и поехал. Вы поймите, я же думал, что клиент девицу снял на час. Время вышло — она упорхнула.

— Не лимузин, а бордель на колесах.

Груздев ответил, словно выругался:

— Дольче Вита.

Петелина задумалась: отпустить шофера или нет? Если бы она руководила следствием, то решение было бы однозначным: выпустить свидетеля под подписку о невыезде. Но сейчас ситуация иная — придется держать отчет перед Куликом, реакцию которого пока ей трудно прогнозировать. Выпустишь — не одобрит. Не даром поручил ей повторный допрос. Вот так всегда: чем выше начальник, тем хуже приходится подследственным.

Елена решила подстраховаться и набрала телефон Миши Устинова:

— Привет, Миша. Освоился на новом месте?

Головастик был явно не в духе. Он отвечал вполголоса, чтобы его не слышали коллеги:

— Новое — это давно забытое старое. Я уже забыл, что бывают такие приборы.

— Давай без ворчания. Шерлок Холмс и без этого работал. Лучше скажи, вы сравнили ДНК Груздева с образцом Живореза?

— Елена Павловна, здесь допотопное оборудование. К вечеру управимся.

Ну что ж, вот и решилась ближайшая судьба важного свидетеля. До вечера с освобождением торопиться не следует.

Петелина вернулась за стол, от которого отошла во время телефонного разговора. Она вспомнила про убийство в Собинке, о котором так красочно поведал Кулик. Пока с Груздева не снято подозрение, она обязана проверить его алиби по предыдущим случаям.

— Иван Ильич, у вас есть личный автомобиль?

— Да, а что?

— В прошлую среду вы не работали. Чем вы занимались в тот вечер?

— Вы на что намекаете? — насторожился водитель.

— Возможно выезжали из Владимира в соседний райцентр? В тот вечер тоже шел дождь.

Груздев отшатнулся на спинку стула, раздул ноздри:

— Я понял к чему вы клоните. Вы сказали, не первый случай.

— Вы были в среду в Собинке? — продолжала давить следователь.

— Баста, теперь без адвоката ничего не скажу. Не дождетесь!

— Тогда вы останетесь здесь. Мы имеем право задержать вас на двое суток.

— Двое суток! — вышел из себя Груздев.

— Здесь вам будет безопаснее. А мы пока проведем обыск в вашей квартире.

— Да что ж это такое…

Петелина покинула кабинет и объяснила местному следователю свое решение. Тот одобрительно кивал, а Елену мучили угрызения совести. Так всегда: очаровать, пообещать, вселить надежду, однако выполнение обещаний зависит не от ее воли, а от интересов следствия. Дерьмовая работенка.

Она вышла на свежий воздух. После неудачного допроса ей не терпелось заняться чем-то другим. Она понимала, что расстраиваться глупо, следствие — это не прямая дорожка к цели и не метания в потемках, а выбор направления среди разветвляющихся дорог и отсечение ложных путей.

Варвара ожидала ее, опираясь на капот служебной «Нивы». Черная фигура на фоне белой стали смотрелась особенно эффектно.

— Ресторан «Гончаров» далеко? — спросила Елена.

— Рядом.

— Тогда поехали.

Женщины сели в машину. Варвара выехала на улицу и проинформировала:

— Наши ребята в «Гончарове» уже были, я поболтала с ними.

— И что?

— В ресторане действительно получили звонок от водителя лимузина, что он подъехал. Но когда официант вынес заказ — машины уже не было.

— Сколько времени прошло?

— Минут пять-семь.

— Кто-то поджидал лимузин и опередил их.

— В ресторане не стали заморачиваться — заказ оплачен. Подумали, что заедут позже.

— Убийца сунулся в машину под видом официанта. Рожков не сразу сообразил, кто перед ним, а когда понял, было поздно. Живорез приступил к кровавому спектаклю. Часа ему хватило, — вслух рассуждала Елена.

— Но как он узнал, где и когда?

— Есть три варианта. Следил за жертвой. Утечка сведений из «Дольче Виты» или из «Гончарова». Что скажешь об этом ресторане?

— Пафосное место для богатых туристов. У наших бизнесменов и чиновников тоже пользуется популярностью. Осуществляют доставку, данные вбивают в компьютер. Журнал заказов мог посмотреть любой из сотрудников — что, куда, в какое время.

— А посетитель? Заказы распечатывают?

— Я думаю, в нескольких экземплярах: повару, бармену, администратору.

— Ну, вот, у нас есть рабочая версия.

В этот момент в машине сработала рация, настроенная на общую частоту следственно-оперативной группы под руководством Кулика.

«Внимание всем. Поступило сообщение, что главе областного департамента Ивакину доставили заказ из ресторана «Гончаров»: стейк с овощами. В блюде обнаружены мужские пальцы. У секретарши обморок, нам позвонили не сразу. Приметы курьера — на вид около двадцати пяти, светловолосый, худощавый».

— Вот и пальчики нашлись, — прошептала Елена, представив себя на месте секретарши, сервирующей блюдо.

— Живорез не без фантазии — то полюбоваться даст, то на вкус попробовать. — В голосе Варвары сквозь цинизм проскользнуло одобрение. — Представляю, что сейчас творится в областной администрации. Мы туда?

— В ресторан, — настояла Петелина.

— У нас не соскучишься, вчера труп, сегодня пальчики. — Варвара отвлеклась от дороги и кольнула взглядом следователя: — Еще не пожалели, что к нам приехали?

13

Валеев надавил кнопку звонка. Дверь открыла Ольга Ивановна.

— Здрасте, я к Насте, — вырвалось у Марата. Общение с чокнутым поэтом оставило подспудный след в его памяти.

— Привет, явился на обед? — подколола теща.

В прихожую вбежала Настя. После отъезда мамы она проживала с бабушкой. Взгляд девочки скользнул по рукам гостя, она протиснулась между ним и бабушкой, изучила каждый угол прихожей и разочарованно уставилась на Валеева:

— А сумка?

— Вот. — Марат распахнул принесенный пакет. — Я нашел твои кроссовки. Посмотри, проверь. А еще полотенце.

Протянутые кроссовки легли на ладони девочки, однако вместо радости она готова была заплакать. Секунду боролась с собой, потом дернула руками, и кроссовки свалились на пол.

— Мне не нужны кроссовки, их можно заменить. Мне нужна форма, спортивная форма с моей фамилией… Где она? Где моя сумка?

— Понимаешь, я не успел, сумка поехала в Молдавию. Но туда позвонят и…

— В Молдавию? — насторожилась Ольга Ивановна. Она принюхивалась к перехваченному полотенцу. — Им пользовалась какая-то баба. Ты от кого притащил? И смеешь совать Насте. А если твоя баба заразная?

— Да не моя она. Обычная продавщица.

— Успокоил, зятек.

— Да что вы пристали к этому полотенцу! — Настя вырвала полотенце и швырнула на пол.

— Помой руки. С мылом помой! — тут же скомандовала бабушка.

— Мне нужна спортивная форма: толстовка, поло, жилетка с моей фамилией. Два комплекта, такие же как у остальных девочек. Без формы меня не допустят до соревнований, меня вообще не возьмут в сборную! А вы про какое-то полотенце.

Настя отпихнула Марата и убежала в свою комнату, хлопнув дверью.

Ольга Ивановна угрожающе зашипела:

— Довел девочку. Спасибо, зятек. Это же надо до такого додуматься: полотенце от гулящей бабы притащить.

— Я хотел…

— Свои хотелки оставь при себе, не впутывай в них Настю.

— Да что вы несете! — сорвался Марат.

— В моем доме не кричи. Если ты такой беспомощный, я сама решу проблему. Теперь понятно, почему ты до седых волос в капитанах застрял. Сыщик называется.

— Я — оперуполномоченный, — насупился Марат.

— Вас как не назови: милиция, полиция, а добро украдут — считай, с концами.

— Я почти нашел сумку.

— Почти муж, почти майор, почти нашел. А чего до сих пор здесь толчешься? Где сумка? — Ольга Ивановна выдавила взглядом Валеева за дверь и напоследок крикнула: — Без тебя справимся, почти зять!

Избавившись от гостя, она подошла к Настиной комнате и вежливо постучала в запертую дверь:

— Настя, успокойся, моя золотая. Я знаю, что делать. Мы купим новую форму, точно такую же.

— Она сделана по заказу, — захныкала Настя.

— Кто производитель одежды? Спроси у девочек, пусть посмотрят на ярлыки. Сфотографируют и пришлют тебе.

Дав указание внучке, Ольга Ивановна взяла телефонную трубку и угнездилась на диване. Она звонила отцу Насти, бывшему мужу Елены, Сергею Петелину. Рассказав ему об украденной спортивной форме, расстроенной внучке, и обвинив во всем нерасторопного Валеева, она попросила денег на покупку новой формы.

— Без проблем, — заверил бизнесмен. — Дам сколько нужно, держите меня в курсе.

Ольга Ивановна закончила разговор с ласковой улыбкой. А может и зря она раньше пилила бывшего зятя.

14

Морально устаревшая «Нива 4х4» не была предназначена для быстрой езды, да и юркой ее не назовешь. Но Варвара вела машину столь агрессивно, что даже крутые джипы шарахались в сторону. Каждый понимал, столкнуться с бешеной старой тачкой — себе дороже.

Варвара лихо подкатила к ресторану «Гончаров», ударила по тормозам, окинула цепким взглядом машины на парковке. Ее белые зубки победно ощерились.

— Я первая, наших еще нет. — Она расстегнула кобуру, достала пистолет, взвела затвор и только тут словно заметила Петелину: — Вы думаете, что курьер, притащивший пальчики — наш маньяк?

— Не исключено. Хотя им может быть любой другой работник ресторана.

— Подкинул пальчики — и чист.

— Ты сказала, что ресторан популярен у чиновников, — вспомнила Елена, — а все жертвы Живореза, как раз…

— Точно! Вот, где он их пасет. — Тонкие ноздри девушки хищно раздулись, она сверкнула глазами: — Будем брать, или предпочитаете дождаться мужиков?

Вопрос был задан с подтекстом: ну что, слабо? Петелина приняла вызов:

— Терять время нельзя, мы обязаны задержать курьера. — Она распахнула дверцу и приказала: — За мной!

— Надо перекрыть запасной выход во двор, — остановила ее Варвара. — У вас оружие имеется?

— Не думала, что понадобится.

— Тогда я перекрою запасной выход, а вы дежурьте в машине. Если увидите подозреваемого, сообщите по рации, вас услышат все экипажи.

Несомненно, оперативник лучше знала, как действовать при задержании. Но Петелина не хотела, чтобы в первый же день ее заподозрили в трусости. Она решительно возразила:

— Будем действовать по-другому. Ты ступай к запасному выходу, а я зайду с главного.

— Уверены?

— У Живореза нет огнестрельного оружия. По крайней мере в материалах дела оно не фигурирует. А нож… — Елена пыталась бодриться: — Против ножа у меня женская сумочка, набитая документами. Испытанная защита.

Варвара не оценила шутку. Она молча кивнула и как-то быстро исчезла. Вместе с испарившейся вооруженной помощницей у Елены пропала уверенность, с которой она отдавала приказ. Появились ненужные мысли: нож тоже оружие, хотя и холодное, и Живорез доказал, что умеет с ним обращаться.

Однако отступать было поздно, авторитет завоевывается годами, а теряется в минуту. Она перед выбором, которого на самом деле нет.

И следователь отбросила сомнения.

Шаг из машины — время для нее будто спрессовывается, а нервные окончания электризуются.

Елена поднимается по ступенькам, входит в ресторан, ее организм настроен на опасность, как локатор боевого самолета. Глаза сразу ощупывают зал — посетители не в счет, а вот сотрудников стоит опасаться — каждый из них может оказаться таинственным Живорезом. Например, тот субтильный официант — метнул внимательный взгляд в ее сторону. Официанту легко подслушать разговоры посетителей, узнать их планы. А при встрече с ним жертва сначала задумается: где-то я его видел. Минутной расслабленности достаточно, чтобы вколоть шприц, тем более, если пользоваться шприцем-пистолетом.

Елену трогают за плечо, она вздрагивает. Невесть откуда появившийся гардеробщик, предлагает сдать верхнюю одежду.

Как бесшумно он подошел, словно неуловимый преступник. А если бы в его руке был шприц? Еще есть повара, привыкшие орудовать ножом. И тот же курьер, доставивший отрезанные пальцы. А если они в сговоре и прикрывают настоящего маньяка? Убийца вообще может здесь не работать, а получать нужную информацию.

Пора разворошить этот улей и посмотреть на реакцию.

Елена показывает удостоверение подошедшему официанту, и громко сообщает, что ищет худого светловолосого парня лет двадцати пяти, подозреваемого в убийстве. Официант тушуется, он тоже подходит под описание. Неловко оправдывается — он такой не один.

Прекрасно! Петелина требует собрать всех сотрудников на кухне. Входную дверь запереть, никому не выходить. Объясняет посетителям, что в ресторане проводится оперативно-следственное мероприятие. Те цепенеют. В глазах персонала непонимание и страх.

Цель достигнута, все взбудоражены, волнение нарастает. Кто сорвется первым?

А снаружи слышатся сирены приближающихся полицейских машин. Это усиливает панику. Посетители намереваются уйти, а сотрудники один за другим исчезают в служебных помещениях. Елена спешит за ними.

Вот кухня — кастрюли, сковороды, плиты, и острые ножи любого размера. Боевой арсенал для Живореза. Сотрудники растеряны, но не все. Елена видит, как светловолосая макушка спешит по проходу и исчезает за дверью. Она за ним — там подсобка с холодильниками и коробками, на длинном столе упакованные заказы.

Светловолосый исчезает за следующей дверью. Это выход во двор.

Елена слышит топот убегающего, предупреждающий крик, выстрел — и грубый женский голос. Так вот как ругается Варвара!

Елена выбегает во двор. Ноги беглеца торчат из-за мусорных баков.

Неужели убит? Нет, дергается.

Белобрысый припечатан носом в асфальт, Варвара сверху — застегивает наручники.

— Ты его ранила? — спрашивает Елена.

— Стреляла вверх. Он, гад, меня оттолкнул, и я могла бы на поражение.

— Отличная работа, — не забывает похвалить следователь.

Хотя серийный маньяк заслуживает смерти, для следователя живой преступник лучше мертвого. Тем более в столь громком деле. Судебный процесс, вынесение приговора, внимание прессы и общества — вот истинная победа, которую ценит начальство.

Во двор прибегают другие полицейские, появляются любопытные.

— Он что-то сбросил, — сообщает Варвара, встряхивая и поднимая задержанного.

— Куда?

— Кажется в бак.

Елена рассматривает железный мусорный бак и замечает характерную дырку на уровне пояса. Трогает пальцем — теплая, явно от пули.

Так куда же метилась Варвара? Почему сказала, что стреляла в воздух? Возможно от толчка она пошатнулась.

По испуганному взгляду светловолосого парня трудно поверить, что это жестокий маньяк. Он следит за Петелиной, опасается ее действий. Елена заглядывает в мусорный бак. Завален мятыми коробками и кухонными отходами, сверху бросается в глаза чистый пакетик величиной с ладонь. В голове щелкает: пальцы ушли с заказом чиновнику, а отрезанная кисть убитого пока не найдена. А вдруг в пакетике…

И тут она замечает нечто особенное, крайне подозрительное. Она ищет, чем поворошить отходы и достает ручку из сумочки. Подцепляет ею подозрительный предмет, он высовывается из-под коробки — ее лицо кривится от отвращения. Это человеческая ладонь с двумя оставшимися пальцами — мизинцем и безымянным.

Так вот чего опасался беглец. Перепуганный белобрысый курьер — это и есть Живорез. Серийные убийцы быстро ломаются, когда оказываются за решеткой. Этот дрогнул в первую минуту.

— Стоять! Три шага назад!

Крик следователя адресован полицейским, гурьбой бросившихся на помощь Варваре.

И уже спокойнее она пояснила:

— Следы затопчите.

Петелина ловит взглядом Митрохина, старшего среди оперативников, и приказывает:

— Это место надо оцепить. Найти свидетелей, видевших, как задержанный сбросил улику, и вызвать криминалистов. Понятно?

Митрохин не то чтобы кивает — открыто проявлять исполнительность перед женщиной моложе его ему неохота — однако двигает бровями в знак согласия. И тут же начинает громогласно отдавать распоряжения, словно является главным.

Пусть тешит свое мужское самолюбие, лишь бы толк был.

Елена замечает голодную дворнягу, высунувшуюся из-за мусорного бака, та жадно принюхивается. Первая реакция — приказать ближайшему полицейскому, чтобы отогнал, но вверх берет такт. Ох уж эти обидчивые мужчины.

Она трогает Митрохина за локоть и тихо объясняет:

— Там главная улика — рука жертвы. Поставьте кого-нибудь, чтоб охранял. И найдите понятых.

Тот ценит дружеский жест и на этот раз, помимо движения бровями, чуть растягивает губы: сработаемся.

15

— Товарищ полковник, разрешите? — Петелина приоткрыла дверь гостиничного номера.

— Ты забыла приказ, старший следователь. Ладно бы еще при сотрудниках, а здесь… — отозвался из глубины номера Кулик. — Проходи, Лена, заждался.

Это была третья встреча Кулика и Петелиной в течение длинного напряженного дня. Утром — на совещании. Днем они пересеклись в кабинете Ивакина, главы департамента имущественных и земельных отношений, которому прислали отрезанные пальцы.

Чиновник негодовал, требовал оградить от подобных выходок. Елена, как могла, успокаивала его и заверяла, что предполагаемый преступник уже пойман. Формулировка «предполагаемый» чиновника не устраивала.

Кулик его осадил:

— А почему пальцы прислали именно вам? Маньяк у нас разборчивый, безгрешных не трогает.

Ивакин осел в кресло медленно, как дутый манекен, из которого выпускают воздух.

Закончив опрос, следователи покинули администрацию. Кулик воздержался от конкретных указаний и предоставил Петелиной свободу действий. «Твой успех, ты и развивай. А вечером ко мне с отчетом». Она и предположить не могла, что замотается допоздна, и полковник вызовет ее в свой гостиничный номер.

— Как же неудобно с одной рукой — бутылку не откроешь. Хорошо, официант помог, — ворчал Кулик. Он сидел в глубоком кресле и указал на свободное: — Присаживайся.

Между креслами располагался столик, на котором в мягком свете бра красовалась бутылка вина в ведерке со льдом в окружении двух бокалов, тарелки с сыром и вазы с фруктами. Елена присела. Кресло оказалось низким и мягким, торчащие вверх колени она прикрыла папкой с документами, хотя и была в брюках.

Кулик разлил вино по бокалам. Вино, к ее удивлению, оказалось красным.

— Обычно охлаждают белое, — не удержалась от замечания Елена.

— Если бы я поступал шаблонно, то не поймал и половины маньяков.

— Любите парадоксальные ходы?

— Я следую наитию, — загадочно ответил полковник.

Елене вспомнилась их пугающая встреча, когда полковник подсел в ее машину, и в голову пришла дикая мысль, что странная записка могла быть подброшена в ее номер Куликом.

Она выложила записку на стол:

— Нашла у себя на кровати. Если это снова проверка на стрессоустойчивость, то совершенно дурацкая.

Кулик прочел, поиграл бровями и, наклонившись через стол, прошипел устрашающим голосом:

— А много-много отрезанных рук и пальцев под кроватью не было? — Он криво улыбнулся и расслабленно откинулся в кресло. — Тогда тебе нечего бояться.

Елена не знала, как реагировать, она еще не привыкла к странным выходкам знаменитого следователя.

В отличие от нее Кулик не чувствовал никакого смущения, он приподнял бокал:

— Я был прав. Как только Петля присоединилась к группе, расследование сразу пошло семимильными шагами. За твои первые успехи, Лена.

— Я хотела бы…

— Сначала вино, а потом о делах.

Елена пригубила бокал, терпкое красное вино оказалось почти ледяным.

— А теперь докладывай о Живорезе.

— Водителя лимузина я отпустила под подписку о невыезде, его ДНК не совпало.

— Черт с ним, я просил о Живорезе.

Елена раскрыла папку с документами.

— Курьер Денис Луценко, двадцать пять лет, из неблагополучной семьи. Отец сидел за хулиганство, бросил жену, та вела аморальный образ жизни. Мальчика, в основном, воспитывала бабушка.

— А еще его обижали в школе, и он мочился в штаны до десяти лет. Понимаю, к чему ты клонишь. Но трудное детство у многих, а серийных убийц — единицы. Я, к слову, тоже из неполной семьи. И помню, как меня унижали в школе, пока я не научился драться. Переходи к фактам.

— Луценко — недоучившийся студент. В ресторан «Гончаров» его взяли в качестве официанта, но быстро выяснилось, что парень недостаточно вежлив. Его перевели в курьеры. Взгляд у него холодный, отстраненный, отмечаются частые перепады настроения. Теперь ясно почему — Луценко пристрастился к травке. При задержании он сбросил пакет анаши — более ста грамм. На пакете зафиксированы его пальчики.

— Поздравляю, оперативно сработала.

Елена вспомнила, как в присутствии понятых вскрывали пакет и фотографировали, найденную в том же мусорном баке кисть руки. С уликами сразу же начали работать криминалисты. Если принадлежность пакета с наркотиком Луценко установлена однозначно, то свою причастность к человеческим останкам он категорически отрицает.

— Нами установлено, что кисть руки была подброшена в мусорный контейнер не в момент бегства Луценко, а раньше. Следов спермы на ней не обнаружено. Скорее всего, убийца отмыл улику прежде чем выбросить. Он стал осторожнее или узнал, что после предыдущего убийства нам удалось найти кисть со следами биологического материала, пригодного для идентификации.

— Что дал обыск?

— Еще двести грамм анаши нашли при обыске в квартире Луценко. Он утверждает, что для личного пользователя, но возможен и сбыт. На вечер убийства в лимузине у него нет алиби. Проверяем другие случаи. Его одежда и ножи из квартиры отданы на экспертизу.

— Как вино? — неожиданно спросил Кулик, глядя на Елену сквозь бокал.

— Нормальное. — Она пожала плечами и тут же поправилась, не желая обижать странного начальника: — Хорошее вино, только холодное.

— Тогда выпей, а документы убери.

— Тут протокол допроса Луценко. Он путается в показаниях. Завтра я хочу провести следственный эксперимент. Возможно, водитель лимузина его опознает.

Кулик опустошил бокал, поставил его на стол и качнул здоровой ладонью, словно отгоняя назойливую муху:

— Передай наркомана Луценко местным следователям, это не наш клиент.

— Откуда такая уверенность?

— Я же объяснял про типы маньяков. Наркоман может стать только дезорганизованным асоциальным убийцей. Такой тип совершает убийства иначе. Его преступления, как и жизнь, не организованы, хаотичны. Чаще всего он действует спонтанно, не по заранее продуманному плану, а по ситуации. Нападает под влиянием импульса. Он не придерживается определенного образа жертвы. Его жертва не столько желанна, сколько доступна. Короче говоря, психологически Луценко — полная противоположность нашему Живорезу.

Елена выпила вино, осмысливая услышанное. Допрашивая Луценко, она то и дело примеряла к нему образ расчетливого убийцы и чувствовала, что одежка Живореза ему не в пору. Она оправдывала сомнения растерянностью парня или тонким актерским дарованием.

— Могу держать пари, Луценко — не убийца, — подытожил Кулик и опустил взгляд на ее колени. — На что поспорим?

— Я никогда не любила споры.

— Проехали, — легко согласился полковник. — Если Луценко не наш клиент, то как отрезанные пальцы попали в заказ Ивакина?

— Дело в том, что его секретарша заказ не делала. Мы выяснили, что посторонний человек мог зайти со двора в ресторан, не привлекая внимания. Предварительно он мог сделать заказ по телефону от имени Ивакина на самый дорогой стейк. Затем нашел нужную коробку, подложил пальцы и скрылся. А руку выбросил в контейнер.

— И никто ничего не заметил?

— Комната с готовыми заказами примыкает непосредственно к задней двери ресторана. В ней часто никого нет.

— Телефонные разговоры в ресторане записываются?

— Нет.

— Выходит, убийца знает, как работает заведение — это зацепка. Я поручу проверить всех сотрудников, настоящих и бывших.

— Вчера был заказ для лимузина из этого же ресторана, но отнести его не успели, — напомнила Елена. — Убийца знал, что лимузин остановится рядом, первым открыл дверцу и подсел. Нагло и неожиданно.

— Как я к вам, — ухмыльнулся Кулик, кажется, гордясь своей выходкой.

Он встал, подошел к окну и распахнул раму. Набрал в легкие прохладный ночной воздух, шумно выдохнул.

— Сегодня дождя не предвидится, наш маньяк будет спать спокойно. — Кулик повернулся, его взгляд потяжелел. — А может, в данную минуту он наблюдает за нами.

Елена пока не научилась понимать: когда полковник шутит, а когда нет. На всякий случай она подыграла:

— Здесь первый этаж, залезть нетрудно.

— Со шприцем.

— Хорошо, что мой номер на четвертом.

Из-за распахнутого окна в комнате стало прохладно. Елена поежилась, что не укрылось от Кулика.

— Тебе холодно? А мне говорят, что у меня горячие руки. — Он оставил окно в проветриваемом положении и оказался за ее креслом. Раскрытая мужская ладонь легла на ее плечо и поползла ниже. — Это так?

— Вам льстят. Горячим должно быть сердце, холодной голова, а руки чистыми, — напомнила Елена о главных качествах борцов с преступностью, мягко выскальзывая из объятий.

— Приятно иметь дело с эрудированной женщиной.

— И с вежливым мужчиной.

— Сдаюсь, побежден. — Кулик шутливо приподнял руки. — Кстати, у меня только одна рука не в порядке, а все остальное в норме.

Он сделал многозначительную паузу.

«Больше никаких докладов в номере», — решила Петелина, вслух же произнесла:

— Не сомневаюсь, вашей светлой голове многие позавидуют.

Глаза Кулика презрительно сузились, он будто заново изучал подчиненную, потом перевел взгляд на свою руку, скованную ортезом:

— Врач обещает, что рука полностью восстановится через неделю. Тогда от меня так просто не ускользнешь.

— Спокойно ночи, Борис Евгеньевич.

Елена покинула номер начальника, с одним желанием: поймать маньяка быстрее, чем за неделю, чтобы вернуться в Москву до того, как Кулик вылечит руку. Иначе за действия ревнивого Валеева она не ручается.

16

Спустившись утром на завтрак, Елена заметила Кулика в спортивном костюме. Тот, как ни в чем не бывало, призывно помахал ей рукой. Пришлось сесть за стол начальника. Кулик был бодр и энергичен.

— Я только что с пробежки. Вниз-вверх по склону — прекрасно.

— А как же рука?

Кулик бросил взгляд по сторонам, наклонился через стол и прошептал:

— Открою секрет, коллега. Бегают ногами.

Елена кисло улыбнулась и закашлялась в салфетку. Она чувствовала себя неважно, хотелось сжаться и закутать горло кашемировым палантином, оставленным в номере.

Кулик наполнил опустевшую тарелку новой снедью, вернулся к столу и с недоумением посмотрел на то, что выбрала Елена.

— В чем дело? Здесь отменные завтраки, а ты ничего не ешь. Утренние калории фигуру не портят.

Елена едва притронулась к йогурту, и маленькими глотками пила горячий чай, прогревая горло.

— К тому же, для мозга полезно сладкое, — гнул свою линию Кулик, придвигая к Елене блюдце с двумя булочками, облитыми шоколадной глазурью.

От одного взгляда на жирный десерт Елене стало тошно. Она обхватила себя за плечи, пытаясь сдержать дрожь.

— Да я погляжу, тебя знобит, — забеспокоился Кулик. Он протянул руку через стол, коснувшись пальцами ее лба. — Горячая. Так, решено, тебе надо к врачу.

— Я куплю что-нибудь в аптеке, — возразила Елена.

— Нет-нет, что-нибудь не пойдет. Откуда ты знаешь, у тебя простуда или вирусная инфекция? Мне нужны здоровые сотрудники. Я отвезу тебя в центральную поликлинику к знакомому врачу.

— Откуда у вас здесь знакомый врач?

— Вынужденное знакомство, — Кулик продемонстрировал ортез. — Антон Холодов занимается моей рукой, и многим нашим помогает. Толковый специалист.

— Стоит ли, из-за легкой простуды, — по инерции сопротивлялась Елена, хотя ее приятно удивило проявление заботы со стороны важного начальника.

— Возражения не принимаются. — Кулик вытер губы салфеткой и швырнул ее на опустошенную тарелку. — Через десять минут встречаемся в холле и едем к врачу.

В холле отеля Елену поджидала Варвара Тимофеева. Лейтенант напряглась, увидев рядом с Петелиной предупредительного полковника, но быстро обрела прежнюю уверенность. На ее лице даже прорезались черты бесшабашного задора.

Узнав о планах заехать в поликлинику, Варвара смело возразила московскому начальнику:

— Я назначена вами в помощь следователю Петелиной и сама отвезу ее к Холодову.

Елену такой вариант устраивал больше. Она напомнила Кулику про травму:

— Борис Евгеньевич, вам надо руку беречь.

— Мы сами справимся, — с мягкой улыбкой добавила Варвара.

— Угу, — согласился Кулик, кольнул оперативницу строгим взглядом и заторопился. — Вообще-то, мне некогда.

Обе женщины посмотрели вслед полковнику. Он ушел, прижимая ортез к животу. Елене вспомнилось, что за завтраком Кулик достаточно ловко орудовал ножом и вилкой обеими руками. Поправляется.

— Как ты его осадила, — не удержалась она от похвалы, когда Кулик скрылся за дверью отеля.

Варвара вдруг сжалась и распрямилась, как пружина, бросившись к выходу:

— За ним!

Елена спешила следом, ничего не понимая. Кулик сел в поджидавшую его машину, однако взгляд Варвары был направлен совершенно в другую сторону.

Девушка вытянулась в струнку, пытаясь укрыться за тонкой опорой козырька над входом в отель, и дернула за руку Петелину:

— Не высовывайтесь.

— В чем дело? — Елена вертела головой из-за плеча оперативницы.

— Он взял зонтик.

— Кто?

— Да вон же!

Елена увидела удаляющегося с зонтом мужчину.

— Он взял зонтик в корзине у входа, а дождя нет. — Варвара судорожно пыталась объяснить: — Большой зонт — примета Живореза. Вы сами поручили…

— Успокойся! — Елена грубо одернула лейтенанта. — Это старый человек, ему зонт нужен, как трость.

Варвара выслушала следователя с недоумением, однако быстро ее возбужденный взгляд пришел в норму. Она смущенно оправдывалась:

— Проклятый черный зонт засел у меня в башке.

— Садись в машину, поговорим по пути в поликлинику, — приказала следователь.

Варвара села за руль, привычное занятие успокоило ее. Она передала слова Митрохина о результатах работы оперативников:

— Ребята землю роют, опросили всех, кого можно. В тот вечер шел дождь, и человек с зонтом у торговых рядов — обычное явление. Тем более мы не знаем, кто подсел в лимузин — мужчина или женщина, молодой или старый. Короче — порожняк.

— Живорез умеет быть незаметным. Седьмой эпизод — и ни одного четкого словесного портрета.

— Потому что он самый обычный, тот, на кого не подумаешь.

— Ты мыслишь, как Кулик, — похвалила Елена.

— Сама с головой, полковник мне не докладывает, — парировала Варвара, косо взглянула на пассажирку и после паузы спросила: — А вам?

Елена почувствовала тонкую женскую издевку в голосе Вари. На что она намекает? Вспомнился вчерашний вечер, открытое окно, освещенная комната, вино и фрукты на столе. Ее с полковником мог заметить кто-то из оперативников. И поползли слухи, коллегам только дай повод обсудить что-нибудь пикантное. Так и до Валеева волна докатится, как водится, в сильно преувеличенном виде.

Она закашлялась, чтобы не отвечать, но Варвара сама сменила тему.

— Это я Борису Евгеньевичу врача Холодова посоветовала.

— Твой знакомый?

— Да так, помог когда-то.

— Что-то серьезное?

— Не хочу о своих болячках, — мотнула головой Варвара и надавила педаль газа.

Старинный город замелькал за окнами в ускоренном темпе. Неожиданно ремень безопасности врезался в грудь Петелиной — машина резко затормозила перед «зеброй» пешеходного перехода.

Варвара высунулась из окна и прокричала:

— Будешь переходить или нет? — Старушка на обочине, к которой она обращалась, пугливо попятилась. — Ну и черт с тобой!

И «Нива» рванула с места, обдав старушку сизыми клубами выхлопных газов.

Елена не знала, как и реагировать. Попробовала пошутить:

— Спасибо, что не пристрелила.

— Терпеть не могу дурацкие правила. Они только жить мешают, — без тени улыбки огрызнулась Варвара.

Дальнейший путь в ведомственную поликлинику прошел в молчании. Варвара с ходу приткнула «Ниву» на место для инвалидов и чуть ли не вбежала в здание. Елена едва поспевала за ней.

Однако перед дверью в кабинет доктора Холодова Варвара остановила Елену растопыренной ладонью, припечатала к стенке и попросила подождать:

— Я предупрежу врача, что вы от полковника.

Ее глаза странно блуждали, когда она исчезла за дверью.

Не успела Петелина подумать: не ошиблась ли она с выбором оперативника, как услышала за дверью сбивчивую ругань. Шум быстро перешел в перепалку, что-то грохнуло и покатилось по полу.

«Она же вооружена», — испугалась Петелина.

Она вспомнила про вчерашний выстрел, якобы, вверх, и недавняя шутка на пешеходном перекрестке уже не казалось ей дурацкой.

17

События развивались стремительно. Пока Елена думала, что предпринять — вызвать Митрохина или своими силами урезонить Варвару, — та появилась из кабинета с милой улыбкой:

— Все в порядке, доктор Холодов вас ждет.

В руке она что-то прятала, но, слава богу, не пистолет. Тот висел под черной курткой в застегнутой белой кобуре.

Елена попыталась спросить:

— Я слышала шум…

— Доктор споткнулся, — еще шире улыбнулась Варвара и распахнула дверь.

Войдя в кабинет, следователь увидела врача, собирающего с пола рассыпанные пилюли.

— Извините за беспорядок. У каждой профессии свои издержки, — постарался улыбнуться он, но получилось кисло — молоко свернется.

Собранные пилюли врач бросил в корзину для мусора.

— Пустышки рассыпались, — объяснил он, предложил пациенту сесть и представился: — Антон Холодов.

По возрасту он был ровесником Петелиной, достаточно худ, с опрятной щетиной на мужественных скулах, и в целом, создавал впечатление приятного человека, если бы не вечно ускользающий взгляд.

— Как я понимаю, больничной карты у вас нет, — продолжил Холодов. — Придется задать дополнительные вопросы: наследственные заболевания, аллергия на лекарства.

— Я всего лишь простудилась, — призналась Елена.

— Сейчас узнаем.

Осматривая пациентку, помимо медицинских вопросов врач продолжил затронутую тему о профессиональных издержках:

— Ловить бандитов нелегко, вашей профессии свойственны стрессы. Это порождает неконтролируемые срывы.

— Я что-то не припомню, чтобы сообщала вам, кем работаю, — заметила Елена.

— Меня предупредила… предыдущая посетительница. Вы старший следователь Петелина, приехали из Москвы, ведете дело серийного убийцы, и настолько преуспели в своей профессии, что у вас есть прозвище — Петля. Я ничего не упустил, Елена Павловна?

— И когда она успела рассказать? Я слышала другие звуки.

— Что поделать, профессиональный стресс. Обладание оружием на мужчин и женщин действует по-разному. Мужчинам придает уверенность, а женщинам — нервозность. А вдруг хулиган отнимет или еще что.

«А вдруг придется стрелять в человека», — мысленно поправила его следователь. Вот основной страх, из-за которого она предпочитала держать табельный пистолет в сейфе.

— Вы сказали, что стресс порождает срыв. — Елена красноречиво посмотрела на выброшенные в лекарства. — Что произошло с предыдущей посетительницей?

— Елена Павловна, вы же не хотите, чтобы я обсуждал ваши проблемы со следующим пациентом.

— А какие у меня проблемы?

— Неплохо бы сдать кровь. Вы сегодня завтракали?

— Мне некогда проходить обследование.

— Понимаю, напали на след Живореза. Когда ждать сенсации?

— Идет обычное расследование, — холодно ответила Петелина.

— Обычные поиски необычного маньяка, — ухмыльнулся Холодов и с нажимом в голосе добавил: — Я же немножко в курсе, лечу сотрудников полиции, самого Бориса Евгеньевича. Как его рука, кстати?

— Думаю, проблема позади.

— А правду говорят, что маньяки сами хотят, чтобы их поймали, поэтому совершают преступления все чаще и наглее?

— Не правда, за решетку никто не хочет. Но безнаказанность порождает потерю бдительности. Один случай, другой, третий…

— Уже седьмой, кажется? Вы уверены, что знаете обо всех случаях?

— Убийца начинает считать себя неуязвимыми и совершает ошибку, — закончила свою мысль Елена.

— И попадается?

— Именно так.

— Значит, ум и собранность — ключ к успеху?

— Успех? По-моему, это слово по отношению к маньяку неуместно.

— А вы заметили, что в городе нет паники? И знаете, почему? Потому что простым гражданам ничто не угрожает, — запальчиво заявил врач.

Петелина прищурилась, попыталась рассмотреть глаза Холодова, но тот по-прежнему избегал прямого взгляда.

— Такое ощущение, что вы сочувствуете Живорезу.

— Нет, ни в коем случае, — смутился доктор и все-таки взглянул в глаза следователя, холодно и с вызовом. — Но и чиновников мне не жалко.

— Для врача странное заявление. Они же люди, у каждого есть семья, близкие.

— Вот пусть родственники о них и печалятся. А простой народ, вы уж поверьте… — Холодов ухмыльнулся и красноречиво промолчал.

Петелина не понравились его слова. Она повысила голос:

— Предлагаете не искать убийцу? Пусть продолжает.

— А кто погибает? Кто? — неожиданно вспылил Холодов. — Да если разобраться, каждый из них виноват, проворовался!

— Это надо доказать.

— Так докажите. Если чиновники хорошие, то почему народ живет бедно?

В этот момент Елена поняла, что ей еще не нравится в Холодове помимо ускользающего взгляда — он задает много вопросов. И отвечает вопросом на вопрос.

— Что скажете? — продолжал наседать врач.

— Предпочитаю задавать вопросы, а не отвечать на них, — отрезала следователь.

— И всегда находите ответы? О, простите. Но общество должно задавать вопросы руководителям, и если не получает ответ…

— У нас политические дебаты, или я на приеме врача? — переняла наступательную тактику Петелина.

— Вы спешите?

Елена выразила недовольство немой гримасой.

— Виноват, — спохватился доктор и сел за компьютер. — У вас ОРЗ в начальной стадии, можно купировать. Я вам пропишу лекарства и витамины, можете купить внизу в аптечном киоске, и распечатаю инструкцию, как принимать препараты.

В кабинет просунулась Варвара. Она выглядела спокойной, умиротворенной и даже попросила прощения:

— Извините, Антон, тяжелый день выдался.

— Я занят, — строго ответил Холодов, вынимая листок из принтера.

— А я к Елене Павловне. — Варвара бесцеремонно прошла к следователю, наклонилась и вполголоса сообщила: — Звонили из морга — срочная информация.

— Новый случай? — екнуло сердце Петелиной.

— Обнаружен биоматериал, пригодный для анализа ДНК убийцы.

— Кисть руки в этот раз чистая — напомнила следователь.

— Кисть в лаборатории, а труп в морге, — загадочно ответила Варвара и с недоверием покосилась на Холодова: — Лучше поговорим в машине.

Врач вскинул брови и по привычке хотел задать вопрос, но Петелина его опередила:

— Большое спасибо, Антон. — Она выдернула из руки оторопевшего Холодова распечатанную инструкцию и направилась к выходу: — Варвара, едем.

— Звоните, если что. Мой телефон есть на распечатке, — выкрикнул вслед Холодов.

18

При выходе из поликлиники Петелина приобрела лекарства и выпила пару таблеток согласно инструкции. Ей не терпелось расспросить Варвару о грубой ссоре с врачом, разговор ожидался непростым, и она решила начать с похвалы:

— Ты права, при посторонних о деле лучше не разговаривать. Холодов и так в курсе расследования.

— Много вопросов задает.

— Это ты верно подметила, — подтвердила Елена, сев в машину. Посчитав, что одобрений достаточно, она мягко спросила: — Ты, кажется, с ним повздорила?

— Козел. Всучил просроченные лекарства, — процедила Варвара.

— Мне он дал только рецепт. У тебя с ним что-то личное? — заподозрила Елена.

— А мы уже подружки? — полыхнула глазами Варвара.

— Можем стать, если будем общаться.

Вместо ответа Тимофеева газанула. Сквозь шум двигателя Елена едва расслышала бормотание: «Навязали на мою голову». Она еще раз убедилась в колючем характере Варвары и оставшуюся часть пути предпочла ехать молча.

Судебно-медицинское отделение располагалось в здании городского морга. Вход был общий, но Варвара здесь хорошо ориентировалась и быстро провела следователя к нужному кабинету. Ее не смущал въевшийся запах формалина, оставленные в коридоре каталки, и мрачное ощущение призраков в полутемных углах.

Склонившийся над бумагами судмедэксперт, поднялся навстречу женщинам:

— Токаев Давид Асланович. — Он протянул руку, пришлось ее пожать. — Вас, Елена Павловна, я помню, Кулик на совещании представлял. А оперуполномоченный Тимофеева у меня часто… Варвара, положи на место!

Пока московский следователь знакомилась с патологоанатомом, лейтенант подняла со стола пластиковый бокс. Сначала Петелиной показалось, что внутри комок толстой матовой ткани, но потом она разглядела на странной ткани много волосков. Это же кожа! Кожа мужчины!

Петелина невольно отвела глаза, ее взгляд наткнулся на фотографию в рамке на столе. Сюжет не оставлял сомнений: мама и папа ведут сынишку в первый класс. Папой являлся Давид Токаев.

— Ваша семья? — спросила она, чтобы снять неловкость. — Красивый мальчик.

Но получилось только хуже.

— Он погиб. И жена тоже. — Токаев положил рамку лицом вниз. — Автомобильная катастрофа. Я был за рулем, а в нашей машине имелась только одна подушка безопасности — для водителя. Лучше б она не сработала!

— Извините, — смутилась Петелина.

— С тех пор я за руль не сажусь, — добавил Токаев.

— Давид Асланович приехал к нам из Владикавказа, — пояснила Варвара. — Вы были хирургом?

— Был. — Твердо, как отрезал, ответил Токаев и стиснул авторучку в ладони. — После трагедии, у меня стала дергаться рука, нечасто, но неконтролируемо. Чтобы не рисковать жизнью пациентов, я прошел курсы и сменил профессию. Теперь режу мертвых.

Сказав последнюю фразу, Токаев дернул рукой так, словно вместо авторучки он сжимал скальпель.

— Давно здесь работаете?

— С прошлой осени. Дома, на Кавказе мне все напоминало о семье. Как только появилась вакансия судмедэксперта, переехал во Владимир.

Пелена горя затуманила глаза мужчины. Петелина представила, как он день за днем корит себя в смерти близких, и попыталась его оправдать:

— На Кавказе опасные дороги.

Токаев промолчал. Варвара не отличалась душевным чутьем и ляпнула:

— А мне понравилось в горах — серпантин, крутые повороты. Люблю опасность.

Петелина укоризненно взглянула на помощницу. Та отреагировала с вызовом:

— Опять не так? У Холодова сорвалась, согласна, а тут-то что? Я не в институте благородных девиц воспитывалась. И мы не на балете, а в морге.

Судмедэксперт вопросительно взглянул на Петелину:

— Холодов? Вы были у врача?

— Простуда, — отмахнулась Елена. — Кулик настоял, пришлось подчиниться.

— Антон толковый врач. И что случилось?

— Врач-то он, может, и хороший, но Холодов оправдывает маньяка, намекает, что жертвы сами виноваты. А Варвара с ним… — Елена поняла, что разговор свернул совершенно не туда и подняла растопыренную ладонь. — Стоп! Извините нас, Давид Асланович, и давайте по делу. Вы хотели сообщить что-то важное.

— Да, конечно. — Токаев включил настольную лампу и указал на пластиковый бокс. — Вот, полюбуйтесь.

Следователь прищурилась, но не наклонилась к неприятному предмету.

— И что это?

— Я обнаружил на отрезанной руке Рожкова биоматериал. Биоматериал, не принадлежащий жертве.

Теперь Петелина заметила на боксе наклейку с фамилией Рожкова — чиновника, убитого в лимузине.

— Поясните подробнее.

— Понимаете, моя главная обязанность — установить время и причину смерти. Этим я и занимался. Но после того, как следователь по особо важным делам предположил, что убийства совершает сексуальный маньяк, и нашлось подтверждение этой версии — сперма на отрезанной руке, я решил провести дополнительное обследование тела.

— В случае с Рожковым на ладони криминалисты ничего не нашли.

— Потому что убийца ее отмыл, прежде чем выбросить. Но если он совершал мастурбацию таким извращенным способом, то следы семенной жидкости могли попасть и выше, на запястье.

— Возможно, — согласилась Петелина.

— Я исследовал микропоры кожи на руке жертвы и обнаружил биоматериал. Теперь его должны исследовать криминалисты.

Судмедэксперт придвинул пластиковый бокс к следователю.

— Вы срезали кожу? — поморщилась Петелина.

Варвара смело подхватила бокс, сунула его в пакет и заверила:

— Мы отвезем в лабораторию.

— Мои действия согласованы с Куликом, — объяснял Токаев. — Соскобов может быть недостаточно. А так, у криминалистов стопроцентный материал для исследования.

— Думаете, это сперма?

— Не удивлюсь, не удивлюсь. У мужчины в момент оргазма… Ну, вы сами понимаете.

— А предыдущие жертвы? — Следователь стала выстраивать логическую цепочку. — Они же все попадали к вам.

— Из Владимирской области — да. Но прежде я осматривал тела на предмет внешних повреждений. Также микрочастицы под ногтями — была ли борьба. Ничто не говорило о сексуальном насилии. Версию о маньяке — извращенце выдвинул Кулик, когда возглавил следствие.

— Сейчас прежние случаи проверить невозможно?

— Тела отданы родственникам для захоронения. Они же не бомжи, а уважаемые люди, — развел руки Токаев.

Петелина задумалась, представила картину преступления и высказала предположение:

— Следы спермы могли остаться на одежде жертв, на том же рукаве.

— Могли, — согласился Токаев. — Но вы бы видели ту одежду. Она вся в крови, тем более в области отреза.

— А одежда сохранилась?

Токаев замялся, стал объяснять:

— Вы поймите, это сейчас, с приходом Кулика, все делается тщательно — одежду изымают эксперты. А раньше тела привозили в морг, одежда срезалась, складывалась в пакет. Перед похоронами покойников переодевали в новое.

— А что потом происходило с их прежней одеждой?

— Личные вещи покойников забирают родственники. Это касается украшений, документов, других ценностей. А одежда в таком состоянии никому не нужна, ее сжигают.

— Как часто это делают?

— Я точно не знаю, это не в моей компетенции. Хотя, кажется… — судмедэксперт поднял указательный палец вверх и прикусил губу. — Подождите меня здесь, я кое-что проверю.

Токаев вышел из кабинета.

Варвара подняла перевернутую рамку с фотографией, посмотрела на некогда счастливую семью и положила обратно. Она едва не коснулась Петелиной, проходя к окну, и как бы невзначай обронила:

— У меня тоже только одна подушка безопасности.

— Можем пересесть на мою «тойоту», — предложила Елена.

— Больно не тем, кто уходит, а тем, кто остается, — равнодушно откликнулась Варвара, глядя в окно.

Токаев вернулся, в его руках был черный пакет с наклейкой. Судмедэксперт выглядел смущенным:

— Я нашел, один пакет остался. Тут одежда Миронова.

— Районный чиновник, убит весной, третья жертва Живореза, — вспомнила материалы дела Петелина.

— Третий или четвертый, вам виднее. Вот дата, полгода прошло. — Токаев продемонстрировал наклейку на пакете. — Родственники хотели забрать, я отложил, но они так и не пришли. Случайно сохранилось.

— Я заберу, отвезу в лабораторию, пусть посмотрят.

— Конечно. И бокс не забудьте, на коже точно есть следы. — Токаев передал пакет следователю, но, прежде чем разжать ладонь, заглянул ей в глаза: — Хорошо, что нашего маньяка тянет только на чиновников.

— Это почему? — не удержалась от вопроса Елена.

— Представить не могу, что на моем столе окажется такая, как вы.

Петелина выдернула пакет из руки патологоанатома. «Если это комплимент, то весьма сомнительный, — обиделась она, но нашла оправдание: — Он пережил страшное горе, а я по возрасту, как его жена».

19

Вслед за их «Нивой» из ворот морга выехал бежевый фургон с красным крестом. Варвара прижалась к обочине, уступая дорогу, но тут же спохватилась:

— Выглядит, как «скорая помощь», а куда им спешить?

За долгие годы работы следователем Петелина не раз сталкивалась с фургонами для перевозки тел и усвоила отличие:

— У них нет окон, а на крыше в лучшем случае только синий маячок, но кто на это обращает внимание.

— Я заметила другое, — Варвара кивнула в сторону багажника, куда положила черный мешок и пластиковый бокс. — На уликах наклейки: Рожкову тридцать лет, Миронову тридцать четыре. Остальным жертвам, помнится, не более сорока пяти. Значит, чиновники старше пятидесяти могут быть спокойны?

— Кулик насиловал девочек, но не брезговал и беспомощными пенсионерками.

— Кулик? — изумилась Варвара, дернув рулем.

— Маньяк из Иркутска. А ты подумала на полковника? — пошутила Елена.

— Да я… Я вот что хотела сказать. Если Живорез сексуальный маньяк, то он выбирает жертв, исходя из своих сексуальных предпочтений. И мужчины старше пятидесяти ему не интересны.

— Типа старый, не возбуждает?

— Ну да. Это несправедливо.

— Почему же?

— Чем дольше вор занимал должность, тем больше наворовал.

— Ты прям, как Холодов, — упрекнула Елена. — Не все же воруют.

— Некоторые обманывают.

— Это точно. — Елена решила сменить тему. — Мужчины влюбляются в то, что видят, а женщины в то, что слышат. Поэтому женщины красятся, а мужчины врут.

— Они думают, если у них власть и деньги, то достаточно поманить. А сам старый, лысый, жирный.

— Мужики без комплексов. Мы следим за фигурой, тратим деньги на косметику, салоны красоты, вечно сомневаемся — хорошо ли выглядим? А каждый из них уверен: он родился красивым и чем старше становится, тем привлекательней.

— Замечала. Пузо вперед — и идет знакомиться. Пыжится, как индюк, а на самом деле — облезлый козел.

— Только мужикам это не говори. Не открывай им главной женской тайны.

Женщины переглянулись. Несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, в глазах каждой мерцали снисходительные игривые огоньки, которыми женщины одаривают мужчин, если сочтут это нужным.

В областной криминалистической лаборатории было тесно, не столько от сотрудников в белых халатах, сколько от приборов, громоздившихся на многочисленных столах. Добрая половина из них устарела или вовсе не работала, но выглядела внушительно, и технику не списывали в расчете на периодические фоторепортажи впечатлительных журналистов.

Чужаку из Москвы совершенно нетипичного для экспертов вида выделили неудобный стол на проходе, и Петелина сразу наткнулась на вихрастую макушку Головастика, корпевшего за компьютером.

Следователь кивнула Варваре, и та выставила на стол перед криминалистом пластиковый бокс.

— Это то самое? — заинтересовался Устинов.

— Кожа с запястья жертвы, — подтвердила Петелина.

— Мы уже ждем. Техника здесь не новая, но рабочих рук много. Все подготовлено для исследования.

Как бы в подтверждении его слов, к ним подошел сотрудник в застегнутом белом халате, с защитной маской на лице и с латексными перчатками на руках. Он попросил сопроводительные документы и забрал коробку.

— Они знают, что делать, — заверил Устинов. — Это стандартная экспертиза.

— Хорошо, порадуем тебя более сложным заданием. — Елена показала на черный мешок в руке Варвары. — Здесь костюм Миронова, убитого полгода назад. Как ты понимаешь, одежда в крови. По нашей версии на ткань могла попасть семенная жидкость убийцы. Если мы это установим и найдем совпадение по ДНК с другими случаями, то картина преступления окончательно прояснится.

— Попробую, хотя, сами видите, — Миша надул губы и развел руки, предлагая осмотреться. — Я думал такие приборы остались только в музеях.

— У нас древний город. Город-музей, — с вызовом отреагировала Варвара.

«Молодая еще, — убедилась Елена. — Мужчину надо хвалить, а не ругать, если хочешь управлять им». Она улыбнулась и по-дружески запустила пятерню в густые волосы парня и потрясла его за макушку.

— Миша, ты же голова! Лучший мозг в криминалистике. Я в тебя верю.

Эксперт смутился, выдвинул нижний ящик и показал жестом Варваре, куда опустить пакет с одеждой. Затем он раскрыл папку и обратился к Петелиной:

— Кое-что я уже успел.

— Не сомневаюсь. Выкладывай.

— Я исследовал фотографии Высоцкого, найденные на месте убийств. — Устинов раскрыл папку. — Как видите, они все одинаковые, черно-белые. Это не типографская печать, карточки изготовлены на струйном принтере.

— Наши и без тебя знают, — прервала его Варвара.

Но Головастик ее проигнорировал, продолжая обращаться к Петелиной:

— Я установил марку — принтер «Epson». Краска использовалась не фирменная от производителя, а дешевая копия. Если будет найден конкретный принтер, я легко установлю: тот — не тот.

— Принтеры теперь есть даже у школьников, — вздохнула Елена. — И марка «Epson», насколько я знаю, весьма распространенная.

— Еще одно уточнение. И фотобумага, и принтер не новые, выпущены лет шесть назад. В общем, наш маньяк не богатей, не меняет технику каждый год, ждет, когда прежняя сломается. И пользуется только черной краской, хотя принтер цветной.

— Экономный, в отличие от тебя. — Елена объяснила Варваре: — Наш Головастик все время требует новую технику, самую передовую.

— Так я же даю результат.

— Ловлю на слове, Миша. Жду результат по костюму.

— Елена Павловна, быстро не обещаю, тут не Москва, — вновь виновато развел руки эксперт.

— Тут ты — это важнее. А с меня шоколад. — Петелина выложила на стол две плитки горького шоколада.

Устинов зарделся. И от похвалы, и от внимания начальницы, не забывшей о его пристрастии.

Варвара скривилась, ей не понравился московский эксперт. Мужик, а ему шоколадки дарят.

Выйдя во двор, она призналась:

— Не солидный он какой-то.

— Зато Головастик.

— Я думала все эксперты похожи на ученых — пожилые, лысые и сыпят научными терминами.

— Если бы все было так просто: взглянул на человека и сразу определил — это работяга, это чиновник, а это маньяк-убийца, — покачала головой Елена.

— Уж кого-кого, а чиновника от работяги я отличу, — хмыкнула Варвара.

— А как ты представляешь себе Живореза? Какой он? — серьезно спросила Петелина.

Женщины остановились около «Нивы». Варвара критически оценила забрызганную машину и протерла влажной салфеткой уголки стекол напротив боковых зеркал.

— У меня мало опыта, — нехотя призналась она. — Кулик говорит, что настоящий маньяк выглядит, как обычный человек. Пройдет рядом — не обратишь внимания.

— Насколько обычный? — продолжала настаивать следователь.

— Как любой из нас.

— Как ты или я? — усмехнулась Петелина.

— Найдем — сравним, — отрезала оперативница.

Она ожесточенно поелозила грязной салфеткой по стеклу, швырнула ее в салон под ноги, села за руль и хлопнула дверцей. Пока Елена обходила машину, Варвара незаметно бросила в рот пилюлю и запила из бутылочки.

20

Елена проснулась рано, взглянула через окно на серое небо. Предрассветная мгла не позволяла понять, который час. Она поднялась, выпила воды, отодвинула тюлевую занавеску. За окном шел дождь — монотонный, тихий, убаюкивающий. Струйки воды за стеклом просились в закрытое тепло комнаты. Именно такой плач неба, по словам Кулика, нравится маньяку. Или, наоборот, унылая погода настолько невыносима для убийцы, что тот в поисках облегчения выходит на охоту за очередной жертвой.

«Хватит убийств, пусть сейчас маньяк спит», — загадала Елена, представив отчего-то Кулика. Полковник непонятно, когда ложился, а ранним утром уже бегал и истязал себя зарядкой. Сильная воля. Она пару раз прокатилась летом на велосипеде в выходные дни, на этом приобщение к спорту и закончилось.

«Противный дождь. Побыстрее бы наступила зима с морозами и снегом. В прошлую зиму Живорез никак себя не проявил». Подумав так, Елена тут же отринула утешительное желание, как пораженческое. Они обязаны остановить маньяка, невзирая на погоду.

Однако через три часа, подъезжая к загородному дому чиновника Ивакина, Петелина уже не считала подобную мысль слабостью. Ее вызвали на очередной убийство.

Варвара вела машину дергано, а говорила с плохо скрываемым злорадством:

— До Ивакина очередь дошла. Недаром ему прислали отрезанные пальцы. Эта была метка — он следующий.

— Мы еще мало что знаем, — попыталась пресечь пустой разговор Петелина.

— Восьмой труп — это мало? Вам, москвичам, виднее.

«Восьмой», — мысленно повторила Петелина. И первый, кого она видела живым. Она помнила страх директора департамента имущественных и земельных отношений и свои заверения, что ему нечего бояться. Ошиблась. Его смерть — и на ее совести.

Около открытых ворот загородного дома скопились машины с мигалками, во дворе суетились знакомые сотрудники следственно-оперативной группы. Чувствовалось, что Кулик вызвал всех. Свободного места для парковки не нашлось, Варвара приткнула грязную «Ниву» перед высоким бампером мощного «инфинити», который лишь условно можно было назвать легковушкой.

Из черного внедорожника незамедлительно высунулся круглолицый бритый шофер недоброго вида. Шрам около глаза придавал его лицу дополнительную суровость.

— Эй, ты куда? — возмутился он.

— Да пошел ты! — бросила на ходу Варвара.

— Убери тачку!

— Плохо просишь. — Лейтенант кивнула следователю на «красивый» номер внедорожника с повторяющимися цифрами и буквами и объяснила: — Васильев прикатил, наш вице-губернатор. Сейчас начнется.

Она не ошиблась. В просторной прихожей лысеющий дядька, с трудом помещающийся в дорогой костюм, с апломбом выговаривал Кулику:

— Я рассчитывал, что московские следователи положат конец этому ужасу. Но убийства продолжаются. Если раньше дело касалось районных чиновников, то теперь дошло и до областных. Второй глава департамента за неделю! Беспредел!

Кулик одновременно давал указания и объяснялся с чиновником:

— Устинов, займись замком. Петелина, наконец-то. Пока осмотрись, я хочу знать твое мнение. А вы, Николай Егорович, не беспокойтесь. Мы работаем, задействованы лучшие кадры.

— Да как же не беспокоиться? Рожков и Ивакин мои непосредственные подчиненные. Сначала один, затем другой, а если убийца метит выше?

Елена прошла в дом. На кухне она увидела труп хозяина. Тело в окровавленной пижаме было привязано к деревянному стулу с высокой спинкой, придвинутому вплотную к столу. Правая рука Ивакина покоилась на разделочной доске, в глаза бросалась окровавленная культя. Кисть отсутствовала. Ноги и шея жертвы были изрезаны, а под стулом на керамическом полу подсыхала большая кровавая лужа.

Рядом с трупом работали начальник криминалистической лаборатории Сорин и судмедэксперт Токаев. Их было нелегко узнать, так как оба с ног до головы были одеты в одноразовую защитную одежду из белого полиэтилена.

Петелина перехватила взгляд черных глаз Токаева и спросила, не заходя на кухню:

— Что скажете?

Токаев стянул повязку под подбородок. Он выглядел уставшим.

— Да что тут говорить — все то же. На шее след от укола, кисть ампутирована, перерезаны главные артерии.

— Время смерти?

— В районе семи утра. Жизнь покидала его постепенно, вместе с кровью. Судя по перекошенному лицу, до последнего момента находился в сознании. Другие детали сообщу после вскрытия.

Токаев отошел. Петелина обратилась к криминалисту:

— Что удалось найти?

— Орудие убийства преступник унес с собой. Отрезанную кисть тоже, — ответил Сорин.

— А отпечатки, капли пота, плевки, хоть что-нибудь?

— Елена Павловна, я собираю все, что можно, в лаборатории проверим. Но не исключаю, что преступник был одет подобно нам.

— Он псих! Как он может все предусмотреть? — расстроилась следователь.

— По крайней мере, убийца воспользовался бахилами. Иначе в прихожей остались бы следы, утром шел дождь.

— Про дождь можете не напоминать.

Елена отошла, чтобы взять себя в руки. Нынешнюю жертву она восприняла болезненно. Со стороны кажется, что люди при власти способны отгородиться от неприятностей. Но Ивакин такой же, из плоти и крови. Он опасался за свою жизнь, а они ничего не предприняли. Она ограничилась пустыми утешениями, а Кулик позволил себе циничный намек, что чиновник сам не безгрешен. Пусть так. Но разве полиция должна защищать только святых?

Успокоившись, Елена продолжила работу. От сотрудников, осматривавших дом, она узнала, что после происшествия с подброшенными пальчиками Ивакин взял больничный, чтобы подлечить нервы. Сегодня в десять утра к нему пришла домработница. Дверь была не заперта, домработница, обнаружив окровавленное тело, в страхе убежала к соседям. Те вызвали полицию.

Петелина вернулась в прихожую. Вице-губернатор продолжал наседать на Кулика. Судя по угрюмому сопению полковника, его терпение было на пределе. Елена поспешила прийти на выручку начальнику.

— Здравствуйте, Николай Егорович, — встряла она в разговор, бесцеремонно встав перед Васильевым. — Есть несколько важных вопросов. Вы знали погибшего?

— Ну конечно. Это Ивакин Константин Анатольевич, ранее возглавлял Корниловский район нашей области, а последний год — областной департамент имущественных и земельных отношений. Это высокая должность.

— Как вы узнали об убийстве?

— Что за вопрос. Наши все уже знают. Мы не можем работать в такой обстановке! — стал возмущаться Васильев.

Но Петелина твердым голосом повторила вопрос:

— Кто и когда сообщил вам об убийстве?

— Из полиции позвонили. Я приехал, чтобы опознать тело.

— У Ивакина есть семья?

— Есть. Но его жена сейчас в Англии, там учится их сын. Я не знаю, какими словами ей сообщить, вы понимаете?

— У Ивакина были враги? Ему кто-нибудь угрожал?

— Какие враги? Милейший человек. Недовольные, конечно, всегда найдутся, если человек при должности. Всем не угодишь, знаете ли, но, чтобы такое…

На пороге появился майор Митрохин. Его люди осматривали двор и опрашивали соседей.

— Мы нашли, — сообщил он, обращаясь к Кулику.

— Что? — переспросил полковник.

Митрохин покосился на Васильева: стоит ли говорить при постороннем, — и кивнул, предлагая выйти во двор:

— Пойдемте, я покажу.

За оперативником потянулись все. Он топал к центру лужайки, туда, где дрожала рябью от порывов ветра овальная поверхность пруда. Это был декоративный пруд с пластиковым дном размером с огромную ванну. Митрохин подвел к краю и показал пальцем. Сквозь холодную прозрачную воду было видно, как на темном чуть заиленном дне отчетливо белеет кисть человеческой руки.

— О боже, — схватился за сердце Васильев.

— Помоги Николаю Егоровичу дойти до машины, — попросила Елена Варвару и шепнула: — Дай им дорогу, пусть уезжают.

— А если следующий я? Что мне делать? — вцепился в следователя чиновник.

— Главное, не волнуйтесь. Я дам вам свой телефон. Почувствуете опасность, хоть что-то подозрительное — сразу звоните, — начала успокаивать Петелина и заверила. — Мы приедем и поможем.

Высокопоставленного чиновника удалось увести, без него остановка стала спокойнее.

— Там еще что-то, — Кулик указал на другую часть пруда.

— Кажется, мобильный телефон, — разглядел Митрохин. — При убитом Ивакине телефон не обнаружен.

— Найдите сачок или лезьте в воду, — поторопил полковник.

Петелина напомнила о понятых и видеосъемке. Оперативники пробежали по соседям и опрометчиво привели молодую женщину. Та шлепнулась в обморок, как только увидела отрезанную руку, вытащенную из пруда. Пришлось звать на помощь Токаева. Только у него в машине для перевозки трупов нашелся нашатырный спирт. Токаев не успел переодеться. Едва девушка очнулась, она увидела существо в защитной одежде с мазками крови на рукавах, и обморок сменился истерикой.

— Как же я не люблю эти формальности, — проворчал Кулик. — Оформим протоколы в доме.

Группа прошла в дом и расположилась на втором этаже в кабинете погибшего. Документы и улики были собраны на столе. Полковник придирчиво рассматривал отрезанную руку в пластиковом пакете.

— Умный, гад, выбросил в воду. Сорин, заберите в лабораторию, может, что-нибудь осталось.

Кулик передал пакет криминалисту, и перевел взгляд на стол, где подсыхал разбитый телефон, развалившийся на две половинки:

— А что с этим делать?

— Разрешите, я попробую, — вызвался Миша Устинов.

— Ты с замком на двери разобрался?

— Дверь не взломана, повреждения от отмычки отсутствуют.

— Получается, Ивакин сам открыл дверь убийце, — задумался Кулик.

— Ивакин его знал и не боялся, — развивала мысль Петелина.

— А кого люди не боятся? — поддержал полковник.

— Соседей, знакомых, — начала перечислять Елена.

— Или официальное лицо, предъявившее удостоверение, — вмешалась в разговор Варвара, продемонстрировав собственное удостоверение офицера полиции.

— Смелая версия, — прищурился Кулик. — Ты намекаешь, что маньяком может быть полицейский?

— Представителю правоохранительных органов дверь откроют, — не смущаясь ответила Варвара и добавила: — Мне, лейтенанту, дверь открывают. Правда, не всегда. Митрохину чаще, а вам-то уж точно никто не откажет. Чем выше звание, тем выше доверие.

Кулик задумчиво созерцал ее некоторое время, затем изрек:

— Согласен. Возьмем на заметку, что маньяк может использовать поддельное удостоверение сотрудника полиции.

— Нельзя исключать и действующих сотрудников, — настояла Петелина.

Полковник повернулся к ней:

— Итак, дверь открыта. Что происходит дальше? Ваша версия, Елена Павловна.

— Как только открылась дверь, преступник вкалывает жертве наркоз в шею и укладывает тело в прихожей.

— Зачем?

— Ему надо одеть бахилы и, может быть, защитный костюм. Затем он тащит тело на кухню и привязывает к стулу.

— Дальше стандартная программа. — Кулик перечислил: — Вывод из наркоза, развратные действия, ампутация руки и перерезанные артерии. На этот раз на ногах и шее одновременно.

— Разозлился и потерял контроль, — предположила Варвара.

— Убийца, надевающий бахилы и не оставляющий следов, не теряет контроль над собой, — возразил Кулик. — Дело в другом. Светало, он торопился уйти незамеченным.

— Пути отхода он продумал заранее, — покачала головой Петелина. — Убийца спешил, чтобы быстрее вернуться в обычную жизнь. Туда, где он вне подозрений — вот в чем проблема.

Возникшую паузу прервал Устинов, напомнив о себе:

— Человеческие души по вашей части, Елена Павловна, а вот техника по моей. — Он дотронулся до разбитого телефона: — Я могу посмотреть?

— Прямо здесь? — усомнился полковник.

— Легко. — Головастик указал на объемный рюкзак, с которым выезжал на осмотр мест преступлений.

— Он может, — подтвердила Петелина.

— Действуй, — согласился Кулик.

Глаза Устинов засветились в предвкушении сложной задачи. Спустя полчаса он демонстрировал на ноутбуке полученные результаты:

— Список контактов поврежден, но номера входящих и исходящих звонков я восстановил. Вот последний номер, по которому звонил Ивакин. Это было вчера в 22:50. Что интересно, с этого же номера ему звонили сегодня утром в 6:25.

— За полчаса до убийства. — Петелина почувствовала профессиональное волнение. — Надо пробить номер по базам данных мобильных операторов.

— Попробую, — откликнулся Миша.

— Подождите. — Кулик сверился со своим мобильным и поднял обескураженный взгляд. — Я знаю, кто звонил.

21

Все замерли в ожидании продолжения. Кулик медлил. Его взгляд из недоуменного трансформировался в целенаправленный. Он переваривал информацию, обдумывая дальнейшие действия.

Наконец он сообщил:

— Это телефон врача Антона Холодова.

Варвара выдернула свой мобильный, смутилась и тут же убрала его, даже не взглянув. Петелина вспомнила про инструкцию, распечатанную Холодовым. Достала бумагу, развернула — рядом с фамилией врача числился тот же номер.

— Он, — подтвердила она и стала перебирать бумаги на столе: — При обыске у Ивакина был найден больничный лист.

Она нашла документ — на штампе рядом с подписью врача четко читалась фамилия Холодова. Показала Кулику.

— Холодов знал Ивакина, и тот мог открыть врачу дверь.

— Или кому-то другому по его просьбе.

— В полседьмого утра?

— Позвоните Холодову и выясните.

Елену засомневалась:

— А если Холодов причастен к убийству, не спугнем?

— Спугнем, если не позвоним. Поставьте себя на его место.

Кулик прошелся взглядом по ее ногам, фигуре и остановился на глазах. На лице ни тени эмоции, лишь острый изучающий взгляд. Он словно оценивал, подходит ли она на роль маньяка, и ждал ответа.

«Это его метод — поставить себя на место убийцы, погрузиться в больную психологию и предугадать дальнейшие действия, — успокоила себя Елена. — Он испытывает мою профпригодность. Ну, что ж».

— Допустим я врач, допустим, — начала она. — Найден труп пациента, которому я выписала больничный. Более того, я звонила ему непосредственно перед убийством, что ставит меня в круг подозреваемых. Если я честный врач, то вопросы следователя меня не удивят. Я делала свою работу, а следователь свою. А если я врач-убийца…

Елена посмотрела на пакет с отрезанной рукой, перед глазами сквозь туман проявилась отчетливая картинка — нож, впивающийся в беспомощную руку. Лезвие углубляется, сейчас захрустят хрящи, брызнет кровь…

— Продолжайте, — подбодрил ее Кулик.

— Если я врач-убийца, то жду визита полиции, знаю их вопросы и заранее подготовила ответы. Я первая, к кому они должны обратиться, обнаружив тело. И если мне не позвонят — это плохой знак, за мной установлена слежка.

Елена обвела всех присутствующих расширенными глазами, в которых читался страх. Кулик дважды хлопнул в ладоши, разрушив оцепенение.

— Неплохо для первого погружения, — похвалил он. — Теперь всплывайте, заново становитесь следователем и звоните врачу. А мы послушаем.

Петелина протерла влажной салфеткой лицо и опустилась на стул. Она включила громкую связь в мобильном телефоне, набрала номер Холодова и поставила разговор на запись. Когда тот ответил, она объяснила: где сейчас находится и по какому печальному поводу звонит.

— Ивакин мертв? — Голос Холодова казался озадаченным, но не расстроенным. — Опять Живорез?

Четыре слова — два вопроса. Врач в своем репертуаре. Но вопросы должен задавать следователь.

— Я сказала, что найдено тело Ивакина, без подробностей. Почему вы подумали про Живореза?

— Вы же ведете дело серийного убийцы. Если вы в доме Ивакина, то вряд ли вас вызвали на сердечный приступ. Разве я ошибся?

— Холодов, когда вы познакомились с Ивакиным?

— Три дня назад он был у меня на приеме.

— Ивакин пришел, как простой посетитель?

— Ну что вы. Ивакин приехал, как и вы, по рекомендации. В очереди не стоял, если вас это интересует.

— Чем он болел?

— Вы же сказали, что нашли его больничный. Даже не помню, что я написал. Он испытывал депрессию, страх за свою жизнь, ему просто требовался отдых.

— Вы сказали «депрессия»? Мог ли Ивакин покончить жизнь самоубийством?

Это был типичный отвлекающий вопрос, чтобы сбить подозреваемого с заранее заготовленной программы, если таковая имелась.

— Суицид? А что есть подозрение?

— Отвечайте на вопрос, — настояла следователь.

— Я не психиатр. В определенных обстоятельствах каждый из нас способен на безрассудный поступок, — подбирал слова Холодов.

— Вы тоже?

Врач замолчал. Елена достигла своего, сбила беседу с проторенной дорожки и перешла к главным вопросам. Она говорила быстро, не давая Холодову время на раздумья:

— Мы также установили, что вчера Ивакин звонил вам поздно вечером. О чем вы разговаривали?

— Вечером…

— Без десяти одиннадцать. Уже забыли?

— Помню. Ивакин собирался закрыть больничный лист и выйти на работу. Но в поликлинику ехать не хотел. Спрашивал, могу ли я к нему подъехать домой или на службу?

— Вы знали, где он живет?

— Он продиктовал адрес, я записал.

— Вы были в его доме?

— Нет.

— А во дворе?

— Я к нему не заходил. — В голосе Холодова уже чувствовалось волнение.

— Но вы записали адрес. Зачем?

— Вообще-то, я обещал утром по пути на работу заглянуть к нему. Дело в том, что я живу в деревне и проезжаю рядом с его домом. Но в последний момент я передумал.

— Последний момент — это когда? — заинтересовалась Петелина.

— Утром. Я свернул в поселок, где он живет, нашел нужную улицу, но проехал мимо его дома.

— Вот как. Это почему же?

— Понимаете, я врач, а не слуга. — Холодов явно нервничал. — Если чиновник настолько занят, что не может посетить поликлинику, пусть пришлет водителя, секретаршу, кого угодно! Я проштампую больничный лист. Об этом я и сказал ему по телефону.

— Что ответил Ивакин?

— Кажется, я разбудил его.

— Я спросила, что он ответил? — добавила мороз в голосе Петелина.

— Согласился. Сказал, что пришлет водителя.

— Вы останавливались около дома Ивакина?

— Я же сказал, проехал мимо.

— Вы выходили из машины?

Задавать одни и те же вопросы в разной интерпретации являлось обычной практикой следствия. Нехитрый прием часто срабатывал, подозреваемый нервничал, проговаривался, и его ловили на противоречиях. Но Холодов держался.

— Как я мог выйти, если ехал?

— Во сколько это было?

— Что?

— В какое время вы проезжали мимо дома Ивакина?

— Утром.

— А конкретно?

— У меня сейчас прием, давайте поговорим об этом позже.

Холодов отключил связь. Елена посмотрела на Кулика, ожидая его оценку.

Полковник в задумчивости прошелся по кабинету, на обратном пути остановился перед подчиненными, поднял глаза на Петелину:

— Я так и предполагал. Поначалу Холодов был спокоен, затем стал нервничать. Вы грамотно вывели его из равновесия.

Елена обратила внимание на важную, по ее мнению, деталь:

— Судя по первой реакции, Холодова совершенно не расстроила смерть Ивакина.

— А вас? — Полковник впился в нее взглядом, затем снисходительно улыбнулся: — Следователи и врачи часто сталкиваются со смертью.

— Что уж говорить про меня, — напомнил о себе судмедэксперт Токаев. — Товарищ полковник, мы можем вывозить тело?

— Работайте. Результаты вскрытия — Петелиной, — отмахнулся Кулик, окинул взглядом группу и дал указания Сорину: — Вы тоже забирайте улики — и в лабораторию.

Сотрудники следственно-оперативной группы покинули дом. В комнате, помимо Кулика и Петелиной, остались Митрохин и Тимофеева.

— Я считаю, что надо вызвать Холодова на допрос. Немедленно, — заявила Елена.

— Вы уже провели допрос. Сделайте распечатку аудиозаписи и приобщите к делу.

— Если эксперты найдут улики, или он проговорится, мы тут же оформим задержание.

Кулик подошел к окну, посмотрел на небо, прищурился:

— Погода налаживается, дождя не будет, — и бросил через плечо взгляд на Петелину. — Возьмем паузу.

— Вы считаете, что сегодня он никого не убьет?

— Холодов хороший врач и в данный момент помогает людям. Кстати, моя рука почти прошла, да и вам лекарство, я вижу, пошло на пользу.

— Борис Евгеньевич, Холодов был здесь в момент убийства, у него была назначена встреча с Ивакиным. Он наш главный подозреваемый, — настаивала Елена.

— Мы можем установить за ним слежку, — предложил Митрохин.

Кулик вернулся к столу. Его лицо и голос стали жесткими:

— Митрохин, узнайте марку и номер автомобиля Холодова. Опросите здешних соседей, видел ли кто-нибудь его машину припаркованной. Предъявите его фотографию. И не забывайте, что у нас есть ДНК убийцы. Добудьте образец слюны Холодова, только сделайте это неофициально и незаметно. Как достанете, передайте экспертам для сравнения.

— Я смогу достать, — вызвалась Варвара.

Кулик кивнул, продолжая диктовать вытянувшемуся Митрохину:

— Покопайтесь в его прошлом, где он был в момент предыдущих убийств? И только, собрав все факты, мы задержим Холодова для допроса. — Полковник окинул взглядом собравшихся: — Еще вопросы есть? Действуйте.

22

На этот раз Варвара спокойно затормозила перед полосой пешеходного перехода — и правильно сделала — дорогу перебегала стайка беспечных подростков. Елена невольно засмотрелась на них.

В детстве все улыбаются одинаково — радостно и бесхитростно. В юном возрасте улыбки девочек и мальчиков уже отличаются — первые дарят улыбку авансом: посмотрим, что будет дальше, вторые ржут за компанию, чтобы не показаться тупыми. И только пара влюбленных способна на всеобъемлющую палитру улыбок, которая, правда, может смениться столь же широкой гаммой печали.

Подростки напомнили Петелиной о дочери. Настя похожа на них, но ей сейчас не до улыбок.

Елена позвонила дочери. Разговор хоть и начался с вопроса об оценках в школе быстро перешел на проблему пропавшей формы. Настроение девочки, в отличие от предыдущих дней, вселяло надежду.

— Валеев обещал вернуть. Послезавтра, — поделилась новостью Настя.

— Если Марат обещал, то сделает, — заверила Елена, стараясь говорить убедительно.

— Как я этого жду, — призналась девочка.

«Не разочароваться бы», — подумала Елена.

Общение быстро закончился, и она поймала на себе коварный взгляд Варвары.

— И все-таки сомневаетесь, — показала белые зубки помощница.

— В чем?

— В том, что мужик не подведет. Сами говорили, что мужчины врут женщинам.

— И стараются угодить.

— Когда мы рядом и дело к ночи, — усмехнулась Варвара.

Разговор стал походить на обмен уколами шпагой. Елена оценила подтянутый живот Варвары и позавидовала:

— Ты смотришь на калории на упаковке?

— Нет.

— Счастливая.

— Я смотрю, есть ли обручальное кольцо на руке встречного мужчины.

— Извини, поторопилась.

— Вас этот комплекс обошел стороной?

— У меня дочь и целых два мужа — бывший и гражданский.

— А еще полковник, который смотрит вам вслед ниже талии. Поделитесь кем-нибудь.

— Уступаю полковника, — отшутилась Елена.

— Он уже окольцован, специально разглядела по телевидению. А приехал в командировку и колечко снял.

— Слушай, Варвара, к черту мужиков, давай перекусим. Ты ведь тоже не успела позавтракать? Найди место без картошки-фри и гамбургеров.

Варвара согласилась. Для обеда она предложила кафе, где подавали бизнес-ланч. Выбор в меню был не велик, но официантка все-равно перепутала их тарелки, и Елена с горечью улыбнулась. Она здесь с самого начала не в своей тарелке.

В Москве она полностью руководила следствием и отдавала приказы, которые считала нужными. Здесь же она колесико в запутанном механизме, которым управляет полковник Кулик. И даже если она не согласна с его решениями, все-равно вынуждена подчиняться. Хуже того, она может не знать о всех следственных действиях, которые он предпринимает. От этого она испытывает дискомфорт. На своей работе Елена привыкла вникать в малейшие детали расследования. Скрупулезный подход позволял видеть нестыковки в общей картине и будил интуицию.

Что же делать? По-другому она работать не умеет. Придется не ждать отчетов, а, как говорится, совать нос во все щели.

— Поехали, — скомандовала Елена, поднимаясь из-за стола.

— Я еще не доела, — высказала недовольство Варвара.

— В морг лучше на голодный желудок.

Варвара поперхнулась, но продолжила трапезу:

— Зачем под руку? Нагоню, я быстро езжу.

— Гнать не надо. Запомни простое правило, быстро — это медленно, но без перерыва.

В глазах Варвары со скрипом закрутились колесики осмысления.

Петелина пояснила:

— Многие уверены, что круто и мощно — это то, что нужно. Так действуют мужчины. Я предпочитаю держать ритм, двигаться регулярно, планомерно и целенаправленно. А когда достигаю цели, то выясняется, что я первая. Дошло?

— А со стороны всем кажется, что вы действовали круто и очень мощно.

— Раз поняла, так поехали.

Токаев работал в прозекторской, пришлось беседовать с ним у основного места работы патологоанатома. Отмытое от крови тело Ивакина выглядело не столь устрашающе, как на месте убийства, однако он, как все покойники, казался старше, чем при жизни. Елена подошла ближе и склонилась над культей. Варвара держалась рядом.

— Почерк тот же. Кисть отрезана знающим человеком, — прокомментировал Токаев.

— Ампутирована?

— Можно сказать и так.

— Убийца врач? — уточнила Петелина.

— Или учился на врача, — пожал плечами Токаев.

Вот и еще одна косвенная деталь не в пользу Холодова. А Кулик не торопится с его задержанием.

— А это что за порезы? — Петелина заметила на запястье два неглубоких разреза.

— Наверное, рука дернулась.

— Рука убийцы?

— Или жертва сопротивлялась, — поправился патологоанатом.

— Он был под наркозом и не мог сопротивляться, — засомневалась следователь.

— Вначале, да. Потом Ивакина вывели из бессознательного состояния.

— Для сексуального удовлетворения?

Прежде чем ответить, Токаев вымыл руки, вытер их одноразовым бумажным полотенцем и вернулся к столу из нержавеющей стали со специальными сливами, на котором покоилось тело. Все трое молча оценили его состояние. Ивакин и при жизни не был красавцем, а теперь после вскрытия его тело выглядело особенно отталкивающим.

— Звучит дико, но так говорит Кулик, — вкрадчиво ответил Токаев. — Я слышал: он не ошибается?

— Для маньяков он свой, — процедила Варвара и зависла на следующем слове, — а для людей…

Петелина не стала отвлекаться на пустые разговоры.

— Что скажете про наркоз, Давид Асланович?

— Обычный анестетик, как и раньше. В каждой больнице такой препарат имеется.

— А в поликлинике?

— Для врача достать анестетик не проблема.

Петелина и Токаев понимающе посмотрели друг на друга. Елена спросила прямо:

— Вы знаете Антона Холодова?

— К нам попадают одни и те же люди. К нему раньше и чаще, ко мне позже и один раз. — Токаев указал на тело, как наглядный пример. — Перейдем в кабинет?

В кабинете, который после прозекторской показался воплощением уюта, Петелина повторила вопрос:

— Давид Асланович, вы знакомы с Холодовым?

— Антон… — Черты лица судмедэксперта обострились. — Год назад он светился от счастья, а сейчас… Как я когда-то.

Петелина перевела взгляд на фотографию семьи Токаева. Его жена и сын погибли в автокатастрофе — огромное горе, которое не забыть, но промелькнувшее сравнение с Холодовым она посчитала неуместным.

Так же подумала и Варвара. Та прямо сказала:

— У Холодова жена и трое детей. Живы и здоровы.

— Должен быть счастливым, должен, — покивал Токаев, словно убеждая себя.

— Вы что-то недоговариваете? — заинтересовалась Елена.

— Он мне не друг и не приятель. Раньше мы жили в одном районе, виделись иногда, перекидывались парой слов, как коллеги. А потом Холодов продал квартиру и переехал в деревню. С тех пор я раз или два пересекался с ним по работе. И мне показалось, что он изменился.

— Заметили что-то странное в его поведении?

— Как-то потускнел, но, возможно, я ошибаюсь.

— Он делился своими проблемами?

— Елена Павловна, патологоанатом не тот человек, кому изливают душу. Если честно, меня многие сторонятся. А мне и не нужен никто, — глухо добавил Токаев и сел за рабочий стол.

Он развернул фотографию семьи так, чтобы она была видна только ему, и включил компьютер.

— Вы подождете, пока я напишу заключение? — спросил Токаев, принимаясь за работу.

— А почему Холодов продал квартиру и переехал в деревню? — спросила Петелина.

— Где хорошо? Там, где нас нет, — загадочно ответил Токаев, не оборачиваясь.

— Не будем вам мешать. Спасибо, — поблагодарила Елена и попрощалась.

23

Садясь в машину, Варвара хлопнула дверью сильнее обычного и не сразу попала ключом в замок зажигания. Игрушечная собачка на капоте недовольно затрясла головой.

— Убийца — Холодов, а Кулик медлит. Какого черта? — спросила она, не пытаясь унять нарастающее раздражение.

— Борис Евгеньевич поймал не одного маньяка. Он знает, что делает, — ответила Елена, хотя в ее голосе чувствовалось сомнение.

— Вы сами в это верите? — Варвара повернулась лицом к Елене и буравила ее взглядом.

— Во что?

— Что он самый умный и весь из себя… — Варвара качнула раскрытой ладонью, подбирая нужное слово, — неотразимый.

— Он опытный. Изобличить маньяка ему мало. Он хочет поймать Живореза с поличным, — предположила Елена. — Это высший пилотаж в нашей профессии.

— Тогда пусть переселится к Васильеву.

— Думаешь, вице-губернатор следующий?

— Видели, как Васильев трясся? Чиновников же не просто так убивают, а по делу. Каждый что-то хапнул, кого-то обманул, унизил, прошелся катком и не заметил, — убежденно говорила Варвара.

— Терпеть не могу голословных обвинений. Нужны доказательства.

— Вот и докажите! Васильеву будет лучше, если его посадят, чем он окажется трупом.

Петелина задумалась. Странный маньяк действительно охотился только на чиновников и с каждым разом выбирал жертву все выше по карьерной лестнице. А вдруг, в его больном воображении он не преступник, а вершитель правосудия? Он убежден, что занимается тем, что обязаны делать правоохранительные органы, и очищает общество от скверны.

— Васильевым я займусь, — пообещала Елена.

— Возьмем Холодова сами? — предложила Варвара, обнажив белые зубы и блеснув черными глазами. — Вы же тоже начальник. Типа, вы приказали, я сделала.

— Мне кажется, ты хочешь отомстить врачу? О чем вы ругались?

— Это личное.

— Вот и не смешивай личное со служебным. В лабораторию, — приказала Петелина.

— Да, пожалуйста! — Варвара сказала так, словно плюнула. Вдобавок оторвала дурашливую собачку и вышвырнула ее в окно.

Петелину перестали удивлять выходки оперативницы. Она убедилась, что Варвара черно-белая не только внешне, но и в душе.

В криминалистической лаборатории Миша Устинов ютился уже не в проходе, а занимал два широких стола у стены. Он перемещался в офисном кресле от компьютера к приборам, отталкиваясь от края стола, и не сразу заметил появление Петелиной.

— Чем порадуешь? — поинтересовалась Елена, дотронувшись до его плеча.

— Вы вовремя, я уже хотел звонить. Помните костюм, который мне передали?

— Ну, конечно. В нем был убит Миронов полгода назад.

— Я нашел на костюме микрочастицы спермы. Той же самой! Мы имеем дело с серийным убийцей.

— Ежу понятно, — ухмыльнулась Варвара.

— У вас умные ежи, — осадила ее следователь. — А присяжным потребуются веские доказательства, что весной и осенью убийства совершал один и тот же человек.

— То для суда, — пренебрежительно обронила Варвара.

«Легко быть опером, — подумала следователь, — пушку в руку, мордой об асфальт, нацепил браслеты, и в камеру. А сбор доказательств, привлечение свидетелей — это уже не их проблемы. Так некоторые преступники оказываются на свободе».

— Спасибо, Миша. А ты жаловался, что техника здесь устаревшая, — пожурила Петелина Головастика.

— Зато эксперты грамотные.

Заметив старшего следователя к Петелиной поспешил начальник лаборатории Сорин. Он был чрезвычайно доволен собой.

— Елена Павловна, ваш Михаил умница, но и у моих сотрудников голова на плечах не для кепки. Устинов нам подсказал один метод, и ребята довели до ума.

Сорин одобрительно посмотрел на Головастика. Сработались, поняла Елена.

— Про какой метод вы говорите?

— Я сразу про результат. На ладони, найденной в пруду во дворе Ивакине, сохранились следы семенной жидкости. Мы только что закончили анализ ДНК, совпадение с предыдущими случаями стопроцентное.

— Вот это оперативность. Не знаю, как и благодарить.

— Я вам подскажу. Оставьте Устинова нам на полгодика.

— Он вам через неделю надоест, будет клянчить новые приборы.

— Так вы нам и приборы из Москвы подбросьте.

— О, я думала, самый «скромный» человек — мой муж, а оказывается ему есть у кого учиться.

Сорин расплылся в довольной улыбке.

Устинов напомнил, глядя на Варвару:

— Нам нужен образец потожировых подозреваемого. Кто-то обещал достать.

Фамилия Холодова не прозвучала, но все догадались, что речь идет о нем.

— Ну, обещала, — Варвара взглянула на часы в телефоне. — Сейчас у Холодова закончится прием, я войду в его кабинет и заберу стаканчики, из которых он пил. Он сбрасывает их в урну под столом.

— Стаканчики из-под воды, — поморщился Головастик. — Не самый лучший материал.

— А что лучше, кровь? Сделаю. Расквашу ему нос и вытру платком. Так пойдет?

Устинов молча поднял брови: вот это да! Варвара окончательно приободрилась и обратилась к Петелиной:

— Елена Павловна, мне нужен чистый платок. У вас есть?

Следователь внимательно посмотрела на нее. Возбужденный взгляд красноречиво говорил, что остановить Варвару будет гораздо сложнее, чем разрешить ей действовать. Она решила взять паузу. Вспомнила, что должна принять лекарство. Сверилась с инструкцией Холодова, достала из сумочки нужную таблетку, отошла к кулеру с водой.

Варвара не отставала, тоже наполнила стаканчик и проглотила свою пилюлю.

— Я к Холодову? — спросила она.

— Лекарство от него?

— Как и ваши таблетки.

— Я покупала их в аптеке. А тебе, кажется, он лично выдал. Не боишься?

— Боюсь, когда они заканчиваются. Так я к нему?

Петелина протянула ей пачку салфеток.

— Насчет удара в нос — это серьезно?

— А есть возражения?

— Грубо, но эффективно. — Петелина присматривалась к Варваре, пытаясь понять, шутит она или нет?

— Могу чуть нежнее — проникающий поцелуй, и та же салфетка. Ваш Головастик разберется, где чья слюна?

— Широкий арсенал. Верю, справишься, — решила закруглить разговор Елена. — Подбрось меня в УВД и действуй.

Перед уходом Петелина оставила инструкцию по приему лекарств Устинову.

— Холодов передал мне бумагу из рук в руки. Изучи на предмет потожировых следов.

Эксперт скривился:

— Вы десять раз ее сворачивали и разворачивали. Да и время прошло.

— И все-таки.

— Оставляйте, посмотрю, — нехотя согласился Миша.

Инструкция легла рядом с фотографией Владимира Высоцкого.

Устинов был убежден, что ничего подходящего для анализа ДНК он от бумаги не получит и надолго забыл о ней. Но когда в следующий раз его взгляд скользнул по фотографии и распечатке, эксперт присмотрелся. И засел за приборы.

24

Пока лифт поднимался, Валеева распирали смешанные чувства. Прежде всего гордость. В его руках большая сумка с надписью «Russia», та самая, с именной спортивной формой, которую украли из машины Елены. Он добился, он нашел, он вернул вещи законному владельцу. «Это моя работа», — скромно скажет он в ответ на радостный визг Насти и одобрительный взгляд Ольги Ивановны.

Правда, в сумке не все вещи. Это вызывает некоторое сожаление. Но он придумал, как обернуть досадную потерю в неизбежные издержки славы.

Дверь открыла Настя, ее глаза сияли в радостном ожидании. Валеев предупредил по телефону, что приедет с найденной сумкой, и преподнес ее, как трофей:

— Держи, чемпионка.

Настя выхватила сумку, утащила ее в комнату, плюхнула на пол и стала раскладывать на диване извлеченные пакеты.

Ольга Ивановна подала Марату тапочки, чего не делала никогда, немножко позудела:

— Ну, наконец-то, мог бы и раньше.

— Лифт медленно ехал.

— Вот я тебя! — шутя пригрозила Ольга Ивановна и честно призналась: — Я всю Москву обзвонила. Ни за какие деньги такой формы не купишь, в Китае надо заказывать.

— Я могу рассчитывать на пирожки? — напомнил Марат, лукаво искря глазами.

— Ох и хитрец, все помнишь. Да я уже в духовку поставила. Лену учила, учила, так она, вместо того, чтобы пироги печь, маньяков ловит.

Валеев вслед за Ольгой Ивановной прошел в комнату. Женщина неожиданно обернулась, в ее глазах читалась тревога:

— Как дела у Лены? Там не опасно?

— Не волнуйтесь, этот маньяк только на мужчин нападает.

— А-а, теперь понятно, почему ее послали, — беспокойство в глазах бабушки поугасло. — Мужики в штаны наложили, а моя дочь должна маньяка ловить.

— Там большая группа, — заверил Марат.

— А чего ж так долго ловят? Может, не за тем гоняются?

— Лена разберется.

— Вот, что я тебе скажу, а ты ей передай, меня-то она не слушает. Небось, вы оба считаете, что бабушка уже того, крыша в пути. Со мной можно только о пирожках, да о болезнях болтать. Так?

— Ну что вы…

— А я побольше вашего прожила, и извилины у меня не только в морщинах, но и здесь, — женщина постучала пальцем себя по голове.

— Что передать-то, Ольга Ивановна? — ласково прервал тещу Марат.

— А я еще не сказала?.. Вечно ты перебиваешь! Слушай. Если режут мужика — ищи обиженную женщину.

— Так не одного зарезали, нескольких.

— Значит, сильно ее обидели. Плохих мужчин — отсюда и до горизонта. Начала и не может остановиться, бедняжка.

— Вы думаете, что маньяк — это женщина?

Ольга Ивановна потянула носом, ее лицо вытянулось от ужаса. С криком «Подгорают!» она бросилась на кухню. Оттуда загремел противень, послышались чертыханья, запах горелого теста стал острее.

Марат переключил внимание на Настю и заметил озадаченное выражение на ее лице. Девочка по нескольку раз перекладывала пакеты с формой.

«Обнаружила недостачу, сейчас начнется», — понял он и радостным голосом выдал заготовленную фразу, призванную спасти ситуацию:

— Представляешь, Настя, тебя считают знаменитой спортсменкой. Твое имя на футболках уже становится модным. — Валеев прочертил в воздухе воображаемый плакат и прочел по слогам: — Pe-te-li-na. Круто!

Он застыл с глупой улыбкой, достойной голливудской звезды перед фотографами на красной дорожке. Настя пошуровала рукой в опустевшей сумке и хмуро уставилась на него:

— А где моя серая форма?

Улыбка на лице оперативника схлопнулась.

— Понимаешь, — начал он, — это слава.

Валеев вспомнил, как тряс водителя из Молдовы. Он встретил его тепленьким, только с рейса. Продавщицы Алина честно выполнила обещание, все еще надеясь угостить капитана борщом. Но хитроватый парень сначала прикинулся дурачком, а потом предложил себя в компаньоны. Он признался, что продал комплект серой формы.

Валеев не находил слов от возмущения:

— Как ты мог? Это же личная вещь, как паспорт, с фамилией.

— С фамилией дороже, — согласился водитель. — Петелина знаменитая спортсменка, да?

— Кому как, по мне самая лучшая. Но ты не должен был толкать чужие вещи.

— Начальник, я все понял, — смирился водитель, — отдам половину выручки.

— Да мне твои деньги…

— Согласен, мало. А давай остальное продадим? — предложил молдаванин и стал нашептывать: — У меня знакомая баба на рынке торгует. У нас там в Молдове декоммунизация, красного цвета опасаются, да еще с гербом, а тут на ура пойдет. По рукам, да?

Валеев чуть не вмазал ушлому шоферу. Но разве кулаками потерю вернешь? В Настиной форме уже красуется бойкая девица за тысячу километров отсюда и объясняет подругам: Petelina — олимпийская чемпионка.

— Понимаешь, Настя… — Раз лесть про знаменитую спортсменку не помогла, Валеев подбирал другие слова, — серую форму уже не вернуть, к сожалению. Но красный цвет лучше. Примерь, тебе он очень идет. Попробуй обойтись без запасной формы. Я думаю, можно постирать лишний раз. Ведь так, Ольга Ивановна?

Валеев искал поддержки в лице бабушки. Та вернулась с кухни с горячими пирожками на блюде и стала предлагать внучке:

— Настя, гладкие — с вишней, как ты любишь, а те, что с гребешком — с капустой, чтобы не толстеть. Бери, пока тепленькие.

Валеев звучно облизнулся.

— А тебе, зятек, там на кухне подгоревшие.

— Любимые! — Валеев скорчил глупую рожицу, желая приободрить девочку.

Однако Настя даже не улыбнулась.

— А если нам выпадут желтые камни? — хмуро спросила она.

Марат и Ольга Ивановна переглянулись. Оба недоуменно уставились на девочку.

— Желтые? — переспросил Валеев.

Настя всплеснула руками, словно объясняла азбучную истину:

— Камни в керлинге желтые или красные. Если команда играет желтыми камнями, она обязаны выступать в светлой форме. Если красными, то в темной. Поэтому у нас два комплекта — серая и красная. Красная форма всегда считается темной. Понятно?

Марат и Ольга Ивановна с трудом переваривали услышанное, оба пребывали в легком шоке.

— Красная считается темной, — промямлил озадаченный Валеев.

Настя, едва сдерживая себя, пыталась им окончательно растолковать:

— Это международный турнир. Мы — команда. Желтыми камнями, я должна играть в светло-серой форме, как все девочки, иначе меня не выпустят на лед. Теперь дошло?

Валеев кивнул. Он повторил, чтобы просто не молчать:

— Красными камнями вы будете играть в красной форме, а желтыми…

— В той, которую ты потерял! — выкрикнула девочка тем вызывающим тоном, каким раздраженные подростки с легкостью добиваются своего — ответного раздражения.

— Да ведь не я потерял эту… — Марат осекся, натолкнувшись на взгляд Ольги Ивановны.

Та сунула ему тарелку с пирожками и обняла заплакавшую внучку. Женщина сверлила взглядом «почти зятя» с привычным осуждением: я так и знала, ты ни на что не способен, — удивляясь своей минутной снисходительности.

25

— Елена Павловна!

Тревожный звонок на мобильный застал Петелину в областном УВД. До позднего вечера она приводила в порядок документы, с которыми так не хотел возиться Кулик, ссылаясь на поврежденную руку.

Ей звонил Головастик:

— Ваша инструкция по приему лекарств, где вы ее взяли?

— Я же сказала, мне дал ее Холодов.

— А у него она откуда?

— Миша, в чем дело?

— Объясняю. Фотографии Высоцкого, фигурирующие в деле Живореза, и данная инструкция напечатаны на одном и том же принтере.

Елена вспомнила, как Холодов вытаскивал инструкцию из принтера в своем кабинете. Эта информация давала убедительные основания для его ареста.

— Уверен? — переспросила она.

— Трижды проверял, — заверил эксперт.

— Скинь мне заключение.

— Ловите.

— Спасибо, Миша, — поблагодарила следователь, увидев сообщение, пришедшее по электронной почте.

Следователь распечатала документ, убедилась в его корректности и поспешила в кабинет Кулика.

Полковник изучил выводы криминалиста, но отреагировал сдержано:

— Еще одна косвенная улика.

— Прямая! — возмутилась Петелина. — Живорез — это Холодов!

— Может быть, может быть, — пробормотал Кулик и задумался.

— Надо его брать, — торопила Елена.

— Ты же там была. Принтер находится в рабочем кабинете, к технике могли иметь доступ другие сотрудники.

— Вот пусть Холодов и объяснит появление фотографий, а мы проверим.

— Будем действовать аккуратно, — решил полковник. — Рабочий день закончился, надо обыскать кабинет Холодова в его отсутствие. Займись сама этим вопросом, езжай в поликлинику прямо сейчас.

— Официальный обыск? — уточнила Елена.

Кулик мотнул головой:

— Пусть это будут оперативные действия в рамках расследования сбыта наркотических препаратов. Возьми ключи от нескольких кабинетов, чтобы не спугнуть Холодова. Найдешь новые улики — будем брать. Я на связи.

Петелина вызвала по телефону Варвару Тимофееву. Та должна была получить образец ДНК Холодова, настроена была очень решительно: от удара по носу до провокационного поцелуя. Странно, что до сих пор она не похвасталась успехом.

Варвара примчалась спустя десять минут. Петелина ждала ее на парковке.

— Как прошла встреча с Холодовым? Что в итоге: нежность или грубость? — поинтересовалась она, сев в машину.

— Разочарование. Холодова не было в поликлинике, закончил прием раньше.

— И ты не сообщила, — возмутилась Елена.

— Я действовала. Навела справки: он ездит на белом минивэне китайского производства, узнала номера. Помоталась по городу, посетила те места, где он мог быть, но нигде его не нашла. Потом смоталась в деревню, где он живет. Минивэна там тоже не увидела, а в дом заглядывать не стала, чтобы жена не переполошилась и не стуканула ему.

— Объявим в розыск — найдется.

— Появились новые улики? — заинтересовалась Варвара.

— Вполне убедительные на мой взгляд. Но Кулик требует большего. Поэтому сейчас мы с тобой едем в поликлинику. Погнали. — Петлина решительно махнула рукой.

Осмотр кабинета Холодова следователь начала с рабочего стола врача. Папки, лежащие под рукой, она не тронула. Хоть и бытует мнение, что прятать лучше всего на виду, но не в рабочем кабинете, где бывают медсестры, посетители, уборщица. Она выдвинула ящики, перебрала бумаги, блокноты, мелкие предметы — ничего интересного. Нижний широкий ящик оказался заперт. Дернула — не поддается.

По личному опыту Елена знала, ключ от стола может храниться в двух местах: в кармане владельца или там, куда можно дотянуться рукой. Она осмотрелась. На расстоянии вытянутой руки находился стакан для карандашей. Запустила туда палец — и нащупала ключ!

Запертый ящик оказался тяжелым, выдвинулся со скрипом. Он был завален бутылками элитного алкоголя и коробками конфет. Вот куда врач складывает подарки посетителей. Интересно, это накопилось за месяц или неделю?

В щели у стенки ящика Елена заметила блокнот. Осторожно открыла его пролистала. Блокнот был в основном чистым, но на нескольких первых страницах имелись странные записи, где напротив букв и цифр читались названия лекарств. Причем тех, что выдаются только по рецептам на бланках строгой отчетности.

Может, Кулик оказался провидцем, и Холодов действительно приторговывал сильнодействующими препаратами, а здесь его пометки: кому, что и почем? Пусть, так. Помогут ли компрометирующие данные основному расследованию?

— Нашла! — подала голос Варвара. Она осматривала шкаф у стены, — здесь одноразовые шприцы и хирургические перчатки. Все то, что применяет Живорез.

Елена поймала себя на мысли, что у всех начальников первая реакция на достижения подчиненных — скепсис. В паре с Куликом она была подчиненной — он сомневался. Теперь настала ее очередь.

— Шприцы, перчатки. Если бы я нашла их у тебя, то удивилась, а в кабинете врача…

— Думаете, этого недостаточно?

— Еще одна косвенная улика, скажет полковник.

— Да Холодов это, больше некому!

Еще начальство не любит, когда им возражают, убедилась Петелина и пресекла дискуссию:

— Продолжим осмотр.

Через несколько минут Варвара подскочила к ней, победно сверкая глазами, и раскрыла ладошку:

— А на это что скажете? — В ее руке лежали две ампулы. — Это наркоз, точно такой же, который использовался при убийствах.

— Где ты взяла?

— В шкафу, в коробке под перчатками. А такие препараты должны храниться в сейфе. Ведь так?

— Или в специальной комнате с решетками на окнах, стальной дверью и пультом охраны в полиции, — монотонно заговорила следователь, постепенно повышая тон. — Должен вестись журнал учета расхода сильнодействующих препаратов, а использованные ампулы ежедневно сдаются и затем уничтожаются комиссией.

— Ну вот! — обрадовалась Варвара.

— Да какое, к черту, это имеет значение, если на ампулах теперь только твои отпечатки! — сорвалась на крик Елена.

— Извините, не подумала. — Варвара положила ампулы на стол и отряхнула руки, словно они были испачканы.

— Послал Кулик помощницу, — схватилась за голову следователь.

— Вы сами меня выбрали.

— Ты что, никогда не участвовала в обыске?

— У нас же неофициальный.

Елена глубоко вздохнула и шумно выпустила воздух через сжатые губы. Слов не было.

Угрызения совести были несвойственны Варваре, она заметила коробки конфет в выдвинутом ящике, взяла верхнюю, содрала целлофан и подцепила двумя пальчиками конфету.

— Может, тебе еще и чаю? — съязвила следователь, оценивая поступок оперативницы.

— Если обыск затянется, то и коньяк открою, — с вызовом пообещала Варвара и достала следующую коробку конфет. — Эти мне нравятся больше.

В ее глазах, вновь вызывающе наглых, мелькнуло недоумение:

— Что-то легкая.

— А ну-ка дай.

Елена рассмотрела коробку конфет-ассорти. Целлулоидную обертку с упаковки можно было сдвинуть, не разрывая. Она так и сделала, осторожно сняла целлулоид и раскрыла коробку. Женщины ахнули. Внутри вместо конфет они увидели стопку фотографий Владимира Высоцкого в роли капитана Жеглова.

— Не трогай! — остановила Елена руку Варвары. — Вот теперь у меня есть веские основания позвонить Кулику.

Она набрала номер следователя по особо важным делам и доложила о находке. Полковник вначале подчеркнул свой вклад в успех:

— Я же говорил, что надо осмотреть кабинет.

— Вы были правы, — подтвердила Петелина.

Затем дошла очередь и до похвалы подчиненного:

— Поздравляю, ты нашла то, что нужно. Санкции на задержание Холодова и обыски в его доме и на работе, считай, у нас в кармане. Нельзя терять ни минуты. Я поднимаю оперативников, и мы выезжаем за Холодовым по месту жительства. Блокируем въезд в деревню, чтобы его не упустить.

Кулик настолько торопился, что прервал связь, не дав указаний Петелиной.

Варвара расслышала его намерение захватить Холодова и быстро возбудилась. Ей не терпелось действовать.

— А мы что будем делать? Здесь застрянем?

— Надо продолжить обыск и оформить протокол.

— Получим постановление, продолжим. А пока опечатаем и поставим охрану, — предложила Варвара. — Я вызову патрульных.

Петелина посмотрела на стул рядом с кушеткой. Здесь Холодов осматривал ее, заглядывал в рот, прослушивал. Попросил бы раздеться и лечь, она бы подчинилась. Он мог бы вколоть ей наркоз или сомкнуть руки на ее горле. Серийный убийца под маской доброго врача — истинное чудовище. Хотелось бы ей застать тот момент, когда маска будет сорвана, и он предстанет тем, кем есть на самом деле — жестоким маньяком с кричащим именем Живорез.

— Тут все ясно, поехали, — торопила Варвара. — Я уже вызвала наряд. Ребята никого сюда не пустят.

— Поехали, — согласилась следователь.

Варвара выбрала короткий путь по узкой улице между старинными домами. На одном из поворотов дома расступились и с высокого берега реки стал виден арочный автомобильный мост. На другом берегу по уходящей в лес трассе неслись машины с мигалками.

— Наши уже помчались, не догоним, — прокомментировала Варвара, спускаясь к мосту.

За городом шоссе стало неосвященным. Елена нашла на дисплее смартфона конечную цель их маршрута, удивилась:

— Почему Холодов живет в глухой деревне?

— Чистого воздуха захотелось. Маньяк, — процедила Варвара.

— Большинство убийств произошло за городом. Он мог мотаться где угодно, а жена всегда подтвердит его алиби. Удобно, — стала строить догадки следователь.

— И машина у него подходящая — минивэн с затемненными стеклами и просторным багажником. Сунул тело и погнал. Причем, не «мерседес» какой-нибудь, а китайское корыто. Такие не бросаются в глаза.

— Как выглядит минивэн?

— Простой, светлый, семейный автомобиль. Вот, как этот.

Луч фары на мгновение высветил заднюю часть легковушки, съехавшей носом на пожарный въезд в лес. «Нива» промчалась мимо. Петелина напряглась — ночь, пустая трасса и одинокая машина, свернувшая в лес.

— Что ты сказала: как эта? — встрепенулась она.

Варвара ничего не ответила, словно ее сковало оцепенение. «Нива» постепенно снижала ход.

— А номер машины Холодова помнишь? — тронула ее за плечо Елена.

— Три-пять-три, — пробормотала Варвара, окончательно остановив машину.

— Разворачивайся!

Обратный путь они проехали медленно. Остановились напротив темного силуэта минивэна, уткнувшегося носом в лес на противоположной стороне дороги. Помолчали. Легкий ветер сдувал с обочины опавшие листья, высохшие после дождя.

— Машина похожа, но номер не разглядеть, — призналась Варвара.

Елена ощутила холодок недоброго предчувствия и решила:

— Перекрой ему выезд на трассу.

«Нива» пересекла шоссе и встала в полуметре от заднего бампера китайского минивэна. Фары осветили грязные номера. Сомнений не осталось. Даже сквозь слой грязи невозможно было ошибиться в цифрах номера: 353.

26

Они прождали пару минут — тишина — переглянулись. Обе понимали, что в обычной ситуации кто-нибудь уже бы высунулся из минивэна или как-то себя проявил. Значит, выходить им.

Варвара выскользнула первой, пригнулась за распахнутой дверцей, выставив вперед руку с пистолетом.

— В бардачке фонарик, — кивнула она Петелиной.

Елена достала фонарь, выбралась из машины. Фары «Нивы» освещали нижнюю часть минивэна. Она направила луч выше, на заднее стекло. Сквозь затемнение и разводы грязи ничего не было видно.

— Обойдите сбоку, — распорядилась Варвара и заверила, — я прикрою.

Елена с нарастающей тревогой двинулась вдоль машины. Было заметно, что автомобиль давно не мыли и гоняли на нем по сельским дорогам, грязь залепляла корпус вплоть до крыши. Вдобавок задние стекла оказались наглухо затонированы, свет отражался от них, как от шпионского зеркала. Передние стекла были светлее и, если бы не грязь, сквозь них можно было заглянуть в салон.

Елена приблизилась к водительской двери. Варвара ступала сзади, держа наготове оружие. Обе женщины двигались тихо, словно их присутствие можно было скрыть. Луч фонаря нащупал чуть менее грязный пятачок стекла. Елена наклонилась и присмотрелась.

— Кажется, пусто, — прошептала она с облегчением.

Варвара оставалась сосредоточенной. Держа пистолет двойным хватом, она расставила ноги и указала движением ствола:

— Откройте дверцу.

Елена тронула ручку, сжала пальцы и потянула на себя. Щелкнул замок, дверца распахнулась, и в салоне вспыхнула лампочка.

— Ни с места! — выкрикнула Варвара, увидев силуэт.

Петелина отшатнулась и выронила фонарик. Крик был бесполезен. Она успела рассмотреть тело в водительском кресле. Стало ясно, почему она ничего не заметила сквозь стекло. Спинка кресла была максимально откинута назад. В кресле лежал Холодов с раскрытыми остекленевшими глазами и разинутым ртом.

Страх исчез, сознание разъедал профессиональный стыд.

Она опоздала. Вместо разоблачения маньяка и срыва с него маски она получила новый труп в запутанном уголовном деле. Дождя вечером не было, этот труп на ее совести. Она спугнула Холодова неосторожными вопросами. Он понял, что под подозрением, сорвался в бега и не выдержал.

Варвара с пистолетом и подобранным фонариком рыскала по кустам, словно убийца мог затаиться поблизости. Елена еще раз заглянула в машину, уже спокойнее осмотрела тело и салон автомобиля. Прошла вдоль обочины, отдышалась, достала телефон. Не успела она набрать номер, как ей позвонил Кулик.

В голосе полковника слышалась досада:

— Мы в деревне. Холодова в доме нет, устроили засаду на въезде, пока проводим обыск.

— Нашли что-нибудь? — не удержалась от профессионального любопытства Елена.

— Странное дело, он успешный врач, а семья живет бедно. Деревенский домишко без удобств, мебель старая, трое детей ютятся в одной комнате.

— Он убивал не ради денег.

— Согласен, но на что он тратил зарплату? Будем разбираться.

— Спросите у жены.

— С ней получился интересный разговор. Потребовала ответа: на каком основании обыск? Я умолчал о серийных убийствах, чтобы не было истерики, сказал, что подозреваем Холодова в покушении на Ивакина. Она услышала эту фамилию и преобразилась — такая злость в глазах. И прошептала: да я б его сама… В общем, ненависть налицо — это сильный мотив. От дальнейших показаний Холодова отказалась, но мы выясним, чем Ивакин им не угодил.

— Вы же утверждаете, что Живорез сексуальный маньяк. Это наш основной мотив.

— Понимаешь, бывают случаи, когда серия убийств задумана ради единственной жертвы. Для отвода глаз, как говорится.

— И кто главная жертва?

— Поймаем Холодова — выясним. Я дал ориентировку на его автомобиль. Уверен, скоро его задержат и …

— Можете снять Холодова с розыска. Никуда он не убежит, — призналась Петелина.

— Поясни, — напрягся Кулик.

— Мы нашли его машину.

— Так, и где?

— А в ней его тело.

— Что?!

— Холодов мертв. В его руке шприц, а на шее след от укола.

— Что это значит? Он сам себя?

— Пока трудно сказать. Пришлите криминалистов и следственную группу. Я с Тимофеевой на трассе в пятнадцати километрах от вас. Увидите нашу «Ниву» с включенной аварийной сигнализацией.

Через двадцать минут участок шоссе был огорожен, а место происшествия освещено фарами нескольких автомобилей с мигающими фонарями на крышах. Криминалисты изучали минивэн и окружающую территорию, ночную мглу прорезали яркие вспышки фотоаппаратов.

Уже через сорок минут руководитель криминалистов Сорин докладывал Кулику первые результаты:

— Следов борьбы нет, шприц в руке Холодова. В салоне найдена склянка от парализующего яда мгновенного действия. По всем признакам — это самоубийство.

— Укол в шею — то, что он умеет делать безукоризненно, — согласился полковник. — Что еще обнаружили в машине?

— Из багажного отсека мы изъяли резиновый коврик. На нем обнаружены остаточные следы смытой крови. В лаборатории проведем проверку на совпадение с кровью жертв.

— Личные вещи осмотрели?

— С телефоном Холодова сейчас работает Головастик, то есть, извините, Михаил Устинов.

— Вижу.

Миша Устинов, примчавшийся на мотоцикле, организовал себе рабочее место прямо на капоте «Нивы». Его рука, стучавшая по клавиатуре, неожиданно поднялась вверх с поднятым кулаком:

— Есть! — послышался его победный возглас.

— Чему он так радуется? — заинтересовался Кулик, направляясь к азартному криминалисту.

Однако улыбка мгновенно сползла с лица эксперта-криминалиста. Он озабоченно почесал затылок, отвел взгляд от ноутбука, к которому был подсоединен телефон, и поискал глазами ту, с кем привык работать.

Увидев Петелину, позвал сдавленным голосом:

— Елена Павловна, посмотрите.

Первым к нему подошел Кулик:

— Ты должен докладывать старшему по званию, — сделал замечание полковник. — Что у тебя?

— Карта памяти в телефоне Холодова была запаролена. Я подобрал код, оказалось несложно — дата его рождения.

— А ты бы какой пароль посоветовал? Дату рождения тещи? — предложил Кулик и сам себе усмехнулся: — Да кто ж ее знает.

Устинов не поддержал шутку начальника.

— Товарищ полковник, тут фотографии, — Он развернул ноутбук так, чтобы было видно и Кулику, и подоспевшей Петелиной. — Взгляните.

На мониторе в режиме слайд-шоу стали крутиться фотографии. Их было восемь — восемь окровавленных тел с отрезанной рукой. Восемь жертв Живореза.

Повисло долгое молчание. Подходили сотрудники. Каждый смотрел на изощренную коллекцию снимков. Многие из них видели эти сцены наяву, однако сейчас, ночью в свете красно-желтых мигалок, рядом с еще не остывшим телом маньяка, кровавые картинки, расставленные по порядку, производили особое впечатление.

Фотографии успели прокрутиться несколько раз прежде чем Кулик произнес первые слова:

— Он снимал их уже мертвых. Каждого. Обескровленные тела — символ его победы. А я все думал, что он берет на память?

— Снимки — его трофеи, — подытожила Петелина.

— Хорошо, что это закончилось, — высказал общую мысль Устинов.

27

В областном УВД царило приподнятое настроение. Громкое дело раскрыто, серийный убийца мертв, сверхурочная работа и авральные дежурства позади. Сотрудников, участвовавших в расследовании, похлопывали по плечу коллеги: готовь дырочку на погонах, не забудь проставиться. Голоса в коридорах стали громче, слышался раскованный смех, гнетущее давление начальства позабылось, как страшный сон.

В конце рабочего дня Петелина вошла в кабинет Кулика. Следователь по особо важным делам выглядел свежим и возбужденным, хотя накануне спал от силы пару часов. Здоровой рукой он раскладывал на столе бумаги по нескольким стопкам.

— Делаю за тебя твою работу, Петелина. Чего такая кислая?

— Замоталась. И вчерашняя ночь из головы не выходит.

— Дома отоспишься. Лучший допинг для сыщика — пойманный преступник. Кстати, ты оказалась права. Надо было сразу брать Холодова, а я колебался. Проверили бы его телефон — и других доказательств не надо.

— Доказательства лишними не бывают, — возразила Елена.

— Это точно, — согласился Кулик. Каждый из них на собственном опыте убедился, что часть улик может отсеять суд. — Протокол обыска кабинета Холодова принесла? Клади сюда.

Елена положила документы в указанную стопку. В раскрытой папке в ее руках остались еще бумаги.

— У тебя еще что-то? — заинтересовался Кулик.

— Это справка из банка. Почти всю зарплату Холодов тратил на выплаты по ипотечному кредиту за загородный дом. Но адрес дома не совпадает с местом его фактического проживания. Я съездила в то место, за которое он платил — там развалины. — Она показала фотографии.

— Понятно, — не удивился Кулик и похлопал по другой стопке документов. — Клади сюда. Я собрал здесь то, что превратило обычного врача в кровавого Живореза.

Елена вопросительно посмотрела на полковника.

— Ты садись, — предложил он. — Живорез станет особым случаем в моей практике. Его убийства диктовались выполнением особой миссии, которую он на себя возложил.

— Месть чиновникам?

— Совершенно верно.

— Что послужило толчком?

— Вкратце, история такая. Три года назад у Холодова родился третий ребенок, в городской квартире стало тесно, и он решил построить загородный дом. У него была мечта, создать родовое гнездо, чтобы несколько поколений жили под одной крышей. — Кулик продемонстрировал документы. — Он продал свою квартиру, уговорил своих родителей продать их жилплощадь. На общие деньги Холодов купил участок недалеко от города рядом с лесом и построил там большой благоустроенный дом. Строил основательно, не скупился, пришлось влезть в долги по ипотечному кредиту.

— Тогда я не понимаю, почему он жил в глухой деревне, а здесь строительный мусор. — Елена ткнула в принесенные фотографии.

— Это следующая часть печальной истории. Пока шло строительство коттеджа семья Холодова вместе родителями действительно ютилась в деревенской избе, доставшейся ему от умершей бабушки. Терпели, думали, что временно. Но когда настало время переезжать в новый дом, выяснилось, что землю ему продали в полосе отчуждения магистрального газопровода. «Трансгаз», который эксплуатировал газопровод, через суд потребовал снести дом.

— Как же так? Холодов не видел, что покупал?

— А вот так. По документам эта земля была выделена под индивидуальное жилищное строительство. Короче говоря, вот решение суда по иску «Трансгаза». — Кулик придвинул Петелиной копию решения суда. — Читай сразу последнюю часть.

Петелина взяла бумаги, профессиональным взглядом пробежала текст, выхватила суть:

— Суд решил. Исковые требования удовлетворить. Обязать Холодова А. А. за счет своих средств снести строение. Взыскать с Холодова А. А. в пользу ООО «Трансгаз» расходы по уплате государственной пошлины в сумме… — Елена никогда бы не подумала, что сможет сочувствовать Холодову, но даже ее возмутила несправедливость. — И никакой компенсации?

— Формально семье было где жить, Холодов являлся собственником того самого домика в деревне. А магистральный газопровод высокого давления — это не шуточки. Явились судебные приставы с бульдозером, и тут случилось непредвиденное. Мы получили будущего Живореза.

Петелина вопросительно посмотрела на начальника, тот продолжил:

— Мать Холодова пыталась помешать сносу, бросилась перед бульдозером в дом и погибла под обломками. Взбешенный отец напал на судебного исполнителя, покалечил должностное лицо, его арестовали, а через день Холодов-старший умер от сердечного приступа.

— Кошмар! — вырвалось у Елены. — И Холодов решил мстить?

— Внешне он остался прежним, ты сама видела. Но в душе что-то перемкнуло. Он возненавидел чиновников, долго сдерживал гнев внутри себя, пока нарыв не стал настолько огромным, что невозможно стало терпеть. И человек превратился в маньяка.

— Отрезанная рука — это символ несправедливости?

— Чиновники совершают злодеяния, подписывая документы.

— Теперь понятен смысл фотографии Высоцкого в роли Жеглова. Напоминание о его знаменитой фразе: «Вор должен сидеть в тюрьме».

— Я сразу это заподозрил, — признался Кулик. — Не хотелось акцентировать внимание властей. Вор — не только тот, кто крадет кошелек из кармана.

Петелина вспомнила череду снимков. Некоторые чиновники были убиты в кабинетах.

— Как он выбирал объекты мести? — задумалась она.

— Главной его целью был Ивакин. Именно Ивакин, будучи главой Корниловского района, перевел землю в зоне газопровода под индивидуальное жилищное строительство и разрешил продажу участков. Холодову не повезло, что он построил дом первым. Остальные только начали и пострадали меньше.

— А Ивакина перевели в область на повышение.

— У чиновников всегда десятки оправданий. Ивакин ссылался на Росреестр, утверждал, что для строительства дома нужны были дополнительные согласования и тому подобное.

Петелина по привычке взяла карандаш и лист бумаги. Когда она мучилась сомнениями в поисках истины, то невольно что-то чертила. На этот раз из-под ее руки появился частокол палочек, выстроенных по росту. Она перечеркнула крестиком последнюю, самую высокую, и обвела кружком семь предыдущих.

— Ивакин стал последней жертвой. А как же предыдущие? — пыталась рассуждать она. — Вы считаете, Холодов потренировался на мелких чиновниках, пока не уничтожил Ивакина?

— Он вбил себе в голову, что каждый чиновник — вор. Он думал, что улучшает мир, уничтожая их.

— Кто-то сказал, что самые страшные поступки человек совершает из самых благородных побуждений.

— Холодов был именно таким. К тому же не дурак. Череда однотипных преступлений — отличная дымовая завеса. Представляешь, если был бы убит только Ивакин. Сразу проверка — кто мог ему мстить? Холодов автоматически попадет в подозреваемые. Причем на первую роль. А он, хитрец, выждал два года и начал убивать совсем других, пока не подобрался к Ивакину.

— Получается, вот эти люди, — Елена перечеркнула палочки в кружочке, — погибли из-за Ивакина? Ради дымовой завесы.

— Не забывай о миссии маньяка. Он выбирал чиновников с грехами за душой. Недаром подбрасывал фотографии Высоцкого.

Елену осенило:

— Фотографии, как крик: не можете посадить вора в тюрьму, я отправлю его в могилу. А мы не смогли. — Она скомкала исчерченную бумагу и выбросила в корзину.

— Вот только давай без истерик, — скривился Кулик. — Есть следователи по экономическим преступлениям, а мы — по особо тяжким. Мы сделали свою работу.

— Холодов достиг главной цели — убил Ивакина. А когда понял, что на крючке, покончил с собой.

— Откровенно говоря, так даже лучше. — Кулик подравнял стопки документов на столе. — Не мне тебе объяснять, сколько понадобилось бы волокиты, чтобы передать дело в суд. А потом государство будет пожизненно содержать серийного убийцу. Разве это справедливо?

Елена считала иначе, но ей не хотелось отстаивать вопросы гуманизма на примере серийного убийцы. Холодова не вернешь, он виновен, его мотив ясен, но оставалась одна деталь, выбивавшаяся из стройной картины.

— При обыске в кабинете Холодова мы нашли в холодильнике замороженную сперму. Эксперты подтвердили, что она совпадает с той, что найдена на месте убийств. Но эта сперма не принадлежит Холодову.

— Тут все просто. — Кулик откинулся на спинку кресла. — Да, я считал, что мы имеем дело с сексуальным маньяком. По статистике таких большинство. И, возможно, проговорился об этом на приеме у Холодова. Он решил подыграть моей версии и отвести от себя будущие подозрения, если мы вдруг нападем на его след. Он не только умный, но и ловкий тип. Видимо, взял сперму из тех образцов, что приносят на анализы в отделение репродукции. Достойный противник. Разоблачать умных преступников вдвойне приятно.

На лице Кулика появилось несколько заносчивое выражение, что подействовало на Петелину отталкивающе. Именно таким полковник представал на экране телевизора.

— Вам будет, что рассказать журналистам, — сказала она. — Я слышала, приезжает телевидение из Москвы.

— Громкое дело, преступник обезврежен, надо успокоить народ. — Полковник вышел из-за стола, придирчиво посмотрел на рабочее место со стороны. — Как думаешь, где лучше дать интервью: здесь, в кабинете, или на фоне полицейской машины с включенной мигалкой.

— В морге, — огрызнулась Елена.

Кулик погрозил пальцем:

— Тебе надо отдохнуть, Петля. Приведи в порядок бумаги и возвращайся в Москву.

Елена обратила внимание, что полковник грозит правой поврежденной рукой. Кулик заметил ее взгляд, с шумом разодрал волосяные липучки, сжимавшие руку, снял ортез, размял пальцы.

— Работает, — с удовлетворением констатировал он.

Елена покинула кабинет с кипой папок под мышкой. Бухнув документы по делу Живореза на свой рабочий стол, позвонила Марату. Вот кто обрадуется окончанию ее командировки.

— С маньяком покончили. Скоро приеду, — пообещала она. Услышала в ответ ласковые слова, которые заставили ее улыбнуться, и заверила: — Я тоже.

28

Следователь Петелина возилась с документами, когда ей позвонил дежурный. Вежливая по форме фраза прозвучала как требование:

— Вы не могли бы убрать свою машину.

Елена вспомнила, что ее «тойота» все предыдущие дни простояла на служебной парковке перед зданием УВД.

— А в чем дело? — нахмурилась она.

— Ваша машина попадет в кадр.

— Какой еще кадр? — уж не разыгрывают ли ее.

— Телевизионный. Кулика будут снимать, — раздраженно объяснил дежурный. Чувствовалось, что на этот вопрос отвечать ему надоело.

Елена спустилась на парковку. Там царила невообразимая суета, двое офицеров, не стесняясь в выражениях, руководили хаотичной перестановкой машин на ограниченном пространстве. Порой их указания противоречили друг другу, и тогда лишь отборный мат окружающих спасал машины от столкновения.

Подошла Варвара в расстегнутой черной куртке и новой белоснежной блузке навыпуск.

— Шоу начинается, — процедила она, — занимайте места в первых рядах.

— Зачем все это? — удивилась Елена.

Варвара пояснила, не скрывая сарказма:

— Полицейская тачка с мигалками подкатит к порогу, резко затормозит. Из нее выйдет «важняк», типа только что поймал маньяка. Усталое лицо, благородный профиль, умный взгляд. И сразу интервью на камеру. Наши решили, что в кадр должны попасть только служебные авто. Вон сколько патрульных экипажей понагнали.

Патрульные машины заезжали на освободившиеся место, водители передавали друг другу брызгалку для очистки стекол и драили бока, которые могут попасть в кадр.

— Спектакль, — согласилась Петелина. — Что ж, теперь буду передвигаться на своих колесах. Спасибо тебе за все, Варя.

— А, ерунда. Завтра в Москву отчалите?

— Наверное.

— По дочке соскучились?

— Не без того, — призналась Елена.

Варвара поежилась, сунула руки в карманы куртки.

— А у Холодова трое детишек осталось. Бабушка с дедушкой погибли из-за жадного ублюдка, теперь и отца нет, на очереди сами дети.

— Что ты несешь? — возмутилась Елена.

— Им машину хотя бы вернут? Его жене ведь уехать придется. Здесь затравят.

Варвара посмотрела на следователя странными, обманчивыми глазами — под ленивыми веками прятались вспышки огня. Она вжикнула молнией, застегивая короткую куртку. Фигура стала стройнее, снизу торчал край белой блузки навыпуск, сзади на поясе оттопыривался пистолет — все это, вкупе с кошачьей походкой, придавало ей шарм необузданной элегантности.

Приверженность к черно-белой одежде напомнила Петелиной о перепадах настроения оперативницы. Она подчеркнула, что речь идет о преступнике.

— Жалеешь его? Холодов маньяк! Личная трагедия не оправдывает убийства.

— Видимо он считал иначе, — спокойно ответила Варвара и после паузы добавила: — Как и некоторые другие.

— Кто другие? — насторожилась Елена.

— Те, кого вы обычно разыскиваете. Или мотив — месть — уже не фигурирует в уголовных делах?

— Фигурирует.

— И всех мстителей удалось поймать?

— Почти.

— Выходит, есть и умнее вас? — с вызовом спросила Варвара, вглядываясь в следователя.

Елена опустила глаза. Ей не понравилось, куда зашел разговор, она попыталась отделаться шуткой:

— Кулик умнее. Он полковник, а я майор.

Варвара приподняла припухшие веки, приоткрыв тлеющий огонь.

— А если бы он был преступником?

— Обхохочешься, — только и оставалось ответить Елене.

С парковки опять послышалась ругань, кто-то громко помянул Кулика.

Варвара встрепенулась:

— Совсем из головы вылетело. Он же просил меня привезти форму и рубашку из химчистки.

Она порылась в карманах, отыскала квитанцию. Подвернувшуюся под руку ненужную бумажку, скомкала и бросила в урну, но не попала.

— До вашей машины очередь дошла, — указала Варвара на призывные жесты офицера. — Я погнала. На связи, если что.

Она убежала. Черно-белая по внешнему виду, равнодушно-взрывная по характеру. Петелина подняла скомканную бумажку — если уж показуха, мусор не должен попасть в кадр. Хотела опустить в урну, как ее дернул за руку офицер.

— «Тойоту» отгоните или дайте ключи, — торопил он.

— Я сама, — решила Елена.

Она сунула выброшенную Варварой бумажку в кармашек сумочки и поспешила к своей машине.

29

Петелину не прельщало наблюдать за постановочным интервью Кулика. Выехав с парковки, она отправилась в криминалистическую лабораторию. Там свой человек — Миша Устинов. Если он и выражается порой загадками, за ними сразу следует его коронное — объясняю.

Выйдя из машины и нажав кнопку блокировки дверей, Елена привычным движением пихнула ключ во внешний карман сумочки и наткнулась там на бумажку. Ту самую, которую выбросила Варвара, вспомнила она. На ходу развернув ее, прочла, что это чек из аптеки. В чеке значились всего две покупки: лекарство с незнакомым названием и шприц-пистолет медицинский.

«Шприц-пистолет, — прочла дважды Елена. — Зачем ей понадобился специальный шприц? Меня удивить? С нее станет».

Петелина припомнила свое замечание, что удивилась бы, обнаружив шприц в машине Варвары, а не в кабинете врача. Шприц в форме пистолета удивил бы ее вдвойне.

В опустевшей лаборатории оставался только Миша Устинов.

«Интересно, он следит за временем? Хотя отлеживать бока в унылой гостинице для него та еще пытка. Лучше уж здесь, вооружившись приборами и растворами, заниматься любимым колдовством. Вот вернется в Москву, тогда будет спешить на встречу со своей подругой-журналисткой».

Вспомнив о пронырливой девушке с фотокамерой, Елена решила поднять настроение Головастику:

— Миша, ты хочешь осчастливить любимую девушку? Кулик с удовольствием расскажет ей, как он поймал очередного маньяка. И посоветует, выгодный ракурс для съемки.

— Лучше я вам кое-что расскажу, — откликнулся Головастик, отрываясь от приборов.

Он поднял пакетик со шприцем, найденным на месте самоубийства Холодова.

— Видите объем?

— Немаленький. — Петелина присмотрелась к маркировке.

— Пятьдесят миллилитров, — помог ей Устинов.

— И в чем дело?

— У меня сомнения, что Живорез обезврежен.

— То есть?

— Объясняю, — начал было Головастик, но передумал и схватился за трубку: — Давайте позвоним судмедэксперту, и кое-что уточним. Хотя рабочее время закончилось, вам, как старшему следователю, он не откажет.

Пока Устинов искал и набирал номер, Елена достала чек из аптеки. Шприц-пистолет заряжается обычным одноразовым шприцем, как правило маленьким. Интересно, поместится ли туда пятидесятимиллиграммовый шприц? Правда, Варвара купила его только сегодня. Зачем?

Не успела Елена обдумать необычную покупку, как Миша сунул ей телефон.

— Добрый вечер, Елена Павловна, — услышала она в трубке голос Токаева. — Чем могу помочь?

Елена все еще смотрела на чек. Она вспомнила, что Токаев работал хирургом во Владикавказе и может прояснить назначение купленного лекарства. Хотя это не имеет отношения к расследованию, однако многолетняя привычка не упускать из виду ни одной мелочи сработала и сейчас.

Она прочла название и спросила:

— Вы знаете, для чего это лекарство?

— Кажется, из группы антидепрессантов. Точно не знаю, моя клиентура в нем не нуждается. А в чем дело, вы нашли препарат в крови Холодова?

— Нет. Тут Миша рвется задать вопрос.

Устинов в нетерпении показал на шприц и объяснял:

— Я установил препарат, который Холодов использовал для суицида. Это яд, вызывающий паралич дыхательных органов.

— Так и сеть, — подтвердил Токаев, услышавший криминалиста: — Смерть наступила в результате остановки дыхания. Я отразил это в заключении.

Устинов наклонился к трубке:

— Каково содержание препарата в крови?

— Концентрация превышает смертельную в четыре-пять раз, верный способ самоубийства. Он знал, что выбрать.

— Я так и думал. — Головастик обратился к Петелиной. — Этот яд действует мгновенно, достаточно пяти кубиков, а Холодов выдавил всю дозу, полный шприц.

— Чтобы быстро и наверняка.

— В том-то и дело, что это невозможно.

— Почему?

— Он бы потерял сознание раньше, чем опустошил этот шприц.

— А если сильно надавить? — предположила Петелина.

— Исключено. Игла слишком тонкая. Я сделал расчеты и провел эксперимент. Пять-десять миллилитров — и человек погибает. Предположим, по инерции еще десять миллилитров выдавилось. В любом случае, в шприце должно остаться как минимум половина препарата. И вторая неувязка. Он не мог бы удержать шприц в руке, шприц должен был выпасть.

— Ты намекаешь…

— Какие уж тут намеки. Для меня это доказанный факт. Холодову вложили шприц в руку после смерти.

— Иными словами…

— Его убили!

Повисла пауза. Елена понимала, что дотошный Головастик все проверил и перепроверил. Если он пришел к таким выводам, то они стопроцентные.

После долгого молчания Петелина подняла телефонную трубку и уточнила у судмедэксперта:

— Давид Асланович, вы указали в отчете уровень яда в крови?

— Да, разумеется.

— Спасибо.

Она положила трубку. Несмотря на спокойный тон, она чувствовала себя униженной и растоптанной. Убийца переиграл ее. Она считала дело раскрытым, а Живорез до сих пор на свободе. Наверное, сейчас тайно насмехается не только над ней, а над всей группой. Как же, обвел вокруг пальца лучших московских следователей. Они купились на его трюк с ложным самоубийством. Он не только жесток, но и умен.

Кто же этот хитрец?

— Маньяк знал, что мы подозреваем Холодова, подбросил улики и расправился с ним. Живорез перехитрил всех, — с горечью промолвила она, но тут же поправилась: — Кроме тебя, Миша.

Устинов скромно пожал плечами: подумаешь, это моя работа. Елена хлопнула ладонью по столу.

— Черт! Зря я пообещала Марату быстро приехать. Придется продолжить расследование.

— Поэтому подругу для интервью вызывать рано, — развел руки Устинов.

— Интервью… А ведь Кулик сейчас будет расписывать свой успех перед журналистами. — Елена стала собираться. — Где твое заключение? Давай все документы. Я должна его остановить.

30

У здания УВД телевизионная группа выстраивала свет и снимала общие планы в ожидании знаменитого следователя по особо важным делам.

Корреспондентка в красной куртке в салоне микроавтобуса с распахнутой настежь дверью советовалась по телефону с редакцией пока ей поправляли грим:

— Охотник за маньяками или ликвидатор маньяков?

«Зря приехали», — злилась Петелина, расталкивая местных сотрудников, норовящих попасть в кадр.

Она вбежала по лестнице, ворвалась в кабинет Кулика, проскочила по инерции несколько метров и словно запнулась. Полковник заправлял белую рубашку в расстегнутые брюки. Он переодевался в синюю форму Следственного комитета, готовясь к интервью.

Елена смутилась и потупила глаза: вот же дура, могла бы постучать. Ее взгляд, ушедший в сторону, натолкнулся на белые кроссовки, поднялся по черным джинсам и с удивлением натолкнулся на флегматичную Варвару. Та готовилась подать полковнику китель.

«А эта что здесь делает? Да пошли они все!»

Смущение уступило место благородному гневу. Она пришла по важному делу, и не ее вина в том, что полковник превратил кабинет в примерочную и не стесняется женщин.

— Какого черта, Петелина? — запоздало возмутился Кулик.

— Евгений Борисович, отмените интервью.

— Я сам буду решать, что мне делать. — Полковник затянул галстук и отпятил назад руки, чтобы Варвара помогла ему надеть китель.

— Тогда вам придется рассказать о нашем провале.

— Что ты несешь? — взметнул бровь Кулик.

— Живорез жив.

— Он мертв.

— Мертв врач Антон Холодов. Живорез подставил его и убил.

— Петелина, ты бредишь. Температуру давно меряла?

— Устинов доказал, что Холодов не сам вколол себе яд. Он был убит.

— Эксперты могут ошибаться, — отмахнулся Кулик.

— Только не Головастик. Посмотрите его заключение.

— Мне некогда, — Кулик застегнул последнюю пуговицу на мундире и заглянул в ящик стола в поисках чего-то.

— Вы должны прочесть или выслушать меня, — наседала Елена. — Доза яда в шприце превышает смертельную в пять раз. Это подтверждает и судмедэксперт.

Кулик нашел то, что искал — это оказалась расческа. Он начал расправлять пробор на голове, Варвара любезно подставила начальнику зеркальце. Последнее обстоятельство так возмутило Елену, что она отпихнула оперуполномоченную и буквально ткнула документы полковнику под нос.

— Вы не выйдете из кабинета, пока не прочтете, — угрожающе заявила она.

Ответная реакция Варвары не заставила себя ждать. Молниеносным движением оперативник заломила следователю руку и прижала ее грудью к столу.

Елена услышала победное шипение в ухо:

— Кто-то упрекал меня в срывах, или я что-то путаю?

Злость от чужой тупости ошпарила Петелину. Она дернулась, как могла, и со стола полетела чашка с недопитым кофе.

— О, блин! — раздался возглас Кулика. — Прекратить! Немедленно разойдитесь!

Елена почувствовала себя свободной, отпрянула и увидела мокрое пятно на форменных брюках полковника. Опрокинутый кофе также забрызгал и полу кителя. Кулик с ожесточением потер пятно салфеткой, но ничего не добился — брюки и китель были безнадежно испорчены.

— Застирать? — предложила Варвара.

Сжав веки и потрясая кулаком, полковник беззвучно выругался. Его распирал гнев, но он бы не стал большим начальником, если бы не мог держать себя в руках. Он трижды глубоко вздохнул, распахнул глаза, посмотрел на женщин, стараясь успокоится, и сел за стол.

Варвара оценила его внешний вид:

— Если так сидеть, то за столом не видно.

Кулик швырнул ей связку ключей:

— Коньяк в сейфе. И дверь запри.

Смышленая помощница быстро выполнила указания. На столе перед начальником появился бокал с коньяком.

— Вам тоже, — распорядился Кулик и пресек, собравшуюся было возмутиться Петелину: — Возражения не принимаются!

Когда все выпили, Кулик кивнул Елене:

— Теперь садись и рассказывай.

Елена опустилась на стул. Порция коньяка обожгла ей горло, проскочила в желудок и быстро трансформировалась в мягкое тепло, которое чуть расслабило ее. Вдобавок, совместная выпивка в закрытом кабинете разрушила взаимное недоверие. Она успокоилась и последовательно изложила все факты, свидетельствующие о насильственной смерти Холодова. Подкрепляла их заключениями криминалиста.

В конце сделала вывод:

— Живорез заранее планировал подставить Холодова. Его план был идеальным. Ошибка только в одном — в количестве яда.

Кулик долго молчал, что-то обдумывая, затем спросил:

— Кто об этом знает, кроме нас?

— Устинов и судмедэксперт Токаев.

— Прикажи им молчать до поры до времени.

— Согласна. Каков наш план?

— Ничего не меняется. — Кулик обратился к Варваре, — Зови журналистов сюда. Я дам интервью в кабинете.

— Что даст молчание, если завтра все увидят телевизионный репортаж? — не поняла Петелина.

— Это часть нашего плана, — начал растолковывать Кулик. — Все услышат, что серийный маньяк, по прозвищу Живорез, обезврежен. Он полностью изобличен следственной группой и, понимая неотвратимость наказания, успел покончить с собой.

— Я же объяснила, что все не так. — раздражение стало возвращаться к Петелиной.

Полковник заглянул ей в глаза:

— Ты хочешь, чтобы убийства продолжались?

Елена выдержала прямой давящий взгляд и ответила, отделяя каждое слово:

— Я хочу найти преступника.

— Как ты не понимаешь, если я скажу правду, убийства возобновятся. А если мы сообщим, что Живорез мертв, он не будет совершать новых убийств. Он достигнет своей цели. Он же не просто так подставил Холодова. Он хочет, чтобы о нем забыли.

— И что? Мы оставим Живореза в покое?

Кулик откинулся на спинку кресла. Теперь он говорил спокойнее, жестикулируя руками.

— План следующий. Я распущу следственную группу. Всех москвичей отправлю домой, местные займутся другими делами. Пусть Живорез думает, что перехитрил нас и ему ничто не угрожает. А следствие мы продолжим тайно. Ты и я. Больше никто не будет об этом знать. Что скажешь?

Елена перевела взгляд на Варвару. Полковник понял ее.

— Тимофеева будет нам помогать. Ведь вы сработались?

Петелина не заметила, как под ее рукой оказался лист бумаги, и она стала черкать карандашом продольные линии. Странным образом нервный рисунок стал походить на кривой нож. Она вывела букву «Ж» рядом с рисунком и последним нажатием сломала карандаш.

— Петля, ты со мной? — поинтересовался Кулик, не сомневаясь в ответе.

— Налейте еще, — попросила Елена, указав на пустой бокал.

31

Для полного правдоподобия из гостиницы Елене пришлось выписаться, ведь официально ее командировка закончилась. Она сняла квартиру на окраине города, как посоветовал Кулик. Полковник поселился в этом же районе, показав окна своего временного жилища. Встречаться они условились в кафе за обедом. Единственным связующим звеном между ними и местным УВД оставалась Варвара Тимофеева. Только она была в курсе расследования и могла выполнять оперативную работу, привлекая силы полиции.

После первой ночи на новом месте разлад в душе Елены усилился. Кто она теперь? Старший следователь, частный сыщик или полная дура, согласившаяся с сумасбродной идеей Кулика? Ее предупреждали, что он следователь со странностями. Потому, мол, и ловит сумасшедших маньяков, настраивая собственные мозги на их волну. Допустим, ему это удается. И чем тогда он отличается от них? Погонами? Приятный коллега, нечего сказать.

Полковник обещал утрясти все формальности с Москвой позднее, когда будет результат. «Победителей не судят, их награждают», — заявил он.

Ему привычны такие методы расследования, а ей пришлось выкручиваться и недоговаривать, объясняя странную затею Марату. Конечно, он ей не поверил. Допытывался с подковыркой: так теперь у тебя с Куликом неформальные отношения? О чем не попросит, на все согласна?

Каково такое слышать? Пришлось перейти в контрнаступление и спросить о пропавшей спортивной форме. Марат окончательно озлобился, заявив, что сделал все, чтобы исправить ее ошибку, пока она занимается черти чем, черти с кем. В общем, приятная семейная беседа состоялась.

Сидя в кафе, в ожидании Кулика, Елена анализировала последние события под новым углом зрения. Что-то было не так в логике многоопытного «важняка». Журналистам он объявил, что Живорез ликвидирован. Это первое. Им пришлось схитрить, чтобы предотвратить дальнейшие убийства. По мнению Кулика, убийца должен затаиться, потому что маньяку не выгодно проявлять себя. Это второе. Но как второе следует из первого, если Кулик сам объяснял, что психика маньяка постоянно должна подпитываться новыми кровавыми расправами. Маньяк не может остановиться!

А если убийства совершал не маньяк, а разумный человек? Осторожный убийца, действовавший не под гнетом больной психики, а по четкому плану. Убийца знал, как шло следствие, подстраивался под него и, когда появилась возможность свалить вину на другого — сделал это. Так мог поступить человек с изощренным умом и решительным характером. Кто обладает такими качествами?

— Привет, Петля!

Елена вздрогнула и похолодела. Ее глаза по-новому смотрели на человека, подсевшего за стол.

— Ты неважно выглядишь, — сказал Кулик, всматриваясь в ее лицо.

— Простуда еще не прошла. И в квартире холодно.

— Переезжай ко мне, изобразим любовников.

Елена опустила глаза, чтобы скрыть эмоции. Ведь знает, что откажусь. Зачем провоцирует? Привык играть с окружающими? Хочет вечно предугадывать события и манипулировать чувствами.

— Если я переду, то навсегда, — неожиданно сказала она и подняла прямой испытывающий взгляд. — Ты согласен, Боря?

— Два следователя в одной квартире, — засомневался полковник.

— Никакой тайной жизни, — подтвердила Елена. — Обручальное кольцо всегда на пальце, даже в командировке, а не как сейчас.

— Что-то мы отвлеклись, — пробурчал Кулик и углубился в изучение меню. — Сейчас закажу поесть и обсудим планы.

— Совместной жизни? — усилила давление Елена. — Ой, у меня столько запросов.

Она впервые увидела «важняка» смущенным и ухмыльнулась. Типичная мужская реакция — держаться подальше от назойливых барышень — ему не чужда. Маленькая победа на ее стороне.

Кулик крякнул в кулак и подозвал официантку. Дальнейший разговор за обедом прошел исключительно по-деловому.

Возвращаясь домой, Елена увидела знакомый автомобиль с московскими номерами. Из машины вышел сияющий Марат Валеев. Елена тоже улыбнулась родному человеку, словно и не было неприятного ночного разговора.

— Официально меня здесь нет, как и тебя. Взял краткосрочный отпуск, — пояснил Марат.

«Сегодня не уедет, останется со мной», — подумала Елена и почувствовала прилив душевного тепла. Ей захотелось обсудить возникшие подозрения с человеком, который не пошлет ее сразу куда подальше и не будет давить своим авторитетом.

А подозрения чудовищные. Неделю назад она любого бы на смех подняла за подобные мысли, а сейчас, сопоставив факты, ужаснулась. Может, он увидит изъян и образумит ее.

Но Марата распирало другое желание. Он обнял ее за плечи и потянул в подъезд:

— Пойдем, покажешь свое гнездышко. Я дико соскучился. Дико.

Повторное «дико» не оставило сомнений о его ближайших планах и отмело любые наивные попытки отложить их на потом. Марат нетерпеливо цеплял ее, пока поднимались по лестнице, и Елена убедилась, что мужчина сначала думает о том самом, затем обо всем остальном. Женщины устроены по-другому, когда сделано все главное, а после и второстепенное, она, может быть, подумает и об этом самом.

О том, что ее тревожило поговорит удалось только после смешливой борьбы в постели на скрипучей до неприличия кровати.

Прикрыв себя одеялом, Елена подбила подушку под спину и поделилась своими подозрениями. Марат приподнялся на локте и выпучил глаза, когда до него дошел смысл сказанного.

— Я не ослышался? Ты считаешь, что серийный убийца, которого вы разыскиваете — сам Кулик?!

Елена кивнула и повторила аргументы:

— Он долгие годы изучал психологию маньяков, пытался представить себя на их месте и настолько вошел в образ, что сам стал совершать преступления.

— Зачем?

— Кулик лучший специалист по маньякам. Раскрытие серийных убийств принесло ему славу, звание, должность. Он привык быть в центре внимания прессы.

— Почувствовал себя звездой, — согласился Марат.

— Именно так! Звездная болезнь засасывает и развращает. Он, подобно маньяку, стал желать появления новых серийных убийц. И чем громче получится дело, тем лучше. Я проверила: больше года у Кулика не было подходящего дела. Он мучительно ждал, надеялся, а когда стало совсем невмоготу придумал и создал маньяка, который обязательно попадет в прицел журналистов. Маньяк, убивающий чиновников, — это же круто.

— Как это создал? — не понял Марат. — Он нашел темную личность и заставил убивать?

— Это рискованный и сложный подход, — покачала головой Елена. — Гораздо проще, если убивать самому.

— Самому?

— Первые преступления совершены в выходные, в двух часах езды от Москвы. Сел в машину — и ты на месте. А кто из районных чиновников откажется подпустить к себе следователя по особо важным делам?

Марат прикинул:

— Можно изобразить задержание, заставит сесть в машину, увезти куда хочешь. Да с такой корочкой, как у него, он царь и бог.

— Убийства начались прошлой осенью, продолжились весной. Поначалу они были редкими, что объяснимо, — рассуждала Елена. — Не каждый раз он мог незаметно уехать из Москвы, подготовив алиби.

— Да еще такое, что не подкопаешься. «Важняк», как звездный повар, состряпает блюдо на загляденье.

Елена почувствовала поддержку и стала азартно рубить ладонью по одеялу.

— Один эпизод, другой, третий… Когда их объединили в серию, Кулик возглавил расследование. И как только он появился здесь — убийства стали чаще! Я только сейчас поняла, насколько он хитер. Чтобы снять с себя всякие подозрения, он якобы травмирует руку. Напоказ носит ортез, не садится за руль.

— А к врачу обращался?

— Конечно! Это тоже часть плана. Мнимая травма позволила ему посещать кабинет Холодова и подбросить улики. А его номер в отеле на первом этаже не просто так — оттуда можно незаметно выйти через окно ночью.

— Дьявольский план, как же удобно, когда сам себя ищешь.

— С его-то опытом и авторитетом Кулик мог направить следствие куда угодно и на кого угодно. Он целенаправленно выбрал и подставил Холодова. Подвел меня к этой мысли.

— Ты первая озвучила эту версию?

— Да, — с горечью призналась Петелина.

— Так вот зачем ты ему понадобилась. Кулик хотел, чтобы не он, а следователь со стороны с достойной репутацией вычислил маньяка. Ты — гарантия чистоты следствия. Он тебя использовал, Лена.

— Разыграл, как по нотам, — согласилась она и стукнула себя по лбу: — Какая же я дура!

Марат обнял женщину:

— Успокойся. Твоей вины нет, ему все верили.

— А каков финал — маньяк мертв и убийства закончились. Всем хорошо — принимайте награды. Ведь и мне что-нибудь перепало бы.

— Перевел бы тебя к себе с повышением. Нет, уж, подальше от такого. Не отдам. — Марат крепче обнял любимую женщину.

— Я сломала его план, вернула Живореза к жизни. — Елена поджала губы и замолчала.

— И что теперь? Что он предпримет? Продолжит убийства и опять на кого-то свалит? — стал строить догадки Марат.

Елена задумалась, обхватив колени поверх одеяла:

— Если так, сейчас ему убивать станет проще. Группа расформирована, и никто из чиновников не опасается маньяка.

— А знаешь, что? Давай уедем. Ты не обязана торчать здесь, — предложил Марат.

Елена удивленно уставилась на него.

— Убийца на свободе. Я знаю, кто он. Осталось изобличить.

— Как? У тебя нет улик, одни догадки. Не скажешь ведь ты Кулику в лоб — Я знаю, ты маньяк.

— Не скажу. Начну, как положено, с поиска аналогичных случаев в прошлом. Уже попросила Астаховскую посмотреть в архиве. Если убийца Кулик, что подтолкнуло его именно к такому способу расправы? Изучу связь между жертвами. Надо понять, что между ними общего, и предположить, кто может быть следующим. Ну и за Куликом надо присматривать.

— Это доверь мне.

— Тогда вылезай из постели.

Елена первой выбралась из-под одеяла, накинула на голое тело подвернувшуюся под руку рубашку Марата и подошла к окну. На улице шел дождь. Запоздалые прохожие, укрывшись капюшонами и зонтами, спешили по домам. Сердце следователя сжалось в тоскливом предчувствии — погода для Живореза.

Официально ее в городе нет, но, если произойдет преступление, о нем сообщит Варвара.

И как только она об этом подумала, в глубинах женской сумочки заиграл мобильный телефон. Извлечь его удалось не сразу, Елена вытряхнула содержимое сумочки на кровать и схватила трубку. Номер звонившего оказался неизвестным.

Она поднесла телефон к уху, не успела представиться, как сразу услышала:

— Какого лешего полиция делает в моем кабинете? — кричал недовольный мужской голос, судя по фону, из движущегося автомобиля. — Остановите их!

— Вы кто?

— Вице-губернатор Васильев.

Елена вспомнила, что дала свой номер испуганному чиновнику после убийства Ивакина.

— Вы что-то путаете.

— Вы Петелина?

— Да.

— Значит, не путаю. Мне только что позвонили прямо из кабинета и доложили, что там начат обыск. Не вздумайте что-нибудь подбросить. Я уже в пути.

— Слушайте меня внимательно, Васильев. Я сейчас дома. Поэтому дождитесь меня, в здание не входите, я скоро приеду.

— А кто же там?

«Хороший вопрос», — подумала Петелина, опустив трубку.

Она секунду подумала и позвонила Кулику. Ответа не дождалась, что лишь усилило ее подозрение. Она стала быстро одеваться, коротко объяснив Марату, кто звонил, и решая по ходу, что делать.

— Собирайся. Нам придется разделиться. Ты поедешь к дому Кулика, выяснишь, где он. А я в администрацию.

— Одна? У тебя даже нет пистолета. — Марат впопыхах натягивал штаны.

— Не беспокойся, там вооруженный охранник. Мне важно знать, где сейчас Кулик. Если его нет дома, приедешь ко мне. Увидишь — проследи за ним и держи меня в курсе.

— Лена…

— Да некогда спорить, Марат.

32

Ночные улицы были пусты. Дорога от дома до здания областной администрации заняла у Петелиной не более четверти часа. По пути она пыталась вызвать на помощь Варвару, единственного полицейского, кто в курсе расследования, но телефон всякий раз переключался на автоответчик. Пришлось оставить сообщение: «Я в здании администрации. Кабинет Васильева. Приезжай немедленно». По опыту знала, именно такие короткие требования, без лишней словесной шелухи, заставляют подчиненных срываться с места. Если услышит, поймет, что болтать некогда.

Щетки с остервенением смахивали капли дождя с лобового стекла, но как только машина остановилась, оказалось, что их можно перевести в ленивый режим. Видимо, она мчалась с превышением скорости.

В свете фар Елена заметила уже знакомый черный «инфинити» вице-губернатора с «красивым» номером. Остановилась сзади, мигнула дальним светом. Водительская дверь распахнулась, появилась грузная фигура, прикрытая зонтом. Елена вышла навстречу, узнав Васильева. На этот раз чиновник был один, без неприветливого водителя со шрамом.

— Вы всегда так опрометчиво покидаете машину? — не удержалась она от критики. — А если бы это была не я?

— Мы же договорились, — таращился на нее чиновник.

— Ну хорошо. Что случилось?

— Видите окна на третьем этаже? Это мой кабинет.

Белый фасад здания даже ночью под дождем выглядел светлым, чего нельзя было сказать о черных глазницах многочисленных окон. Только в двух из них, на которые показал Васильев, едва теплился зыбкий зеленоватый свет.

— Это настольная лампа, — пояснил Васильев. — Мне позвонили, сказали, что кабинет обокрали. Вор пытался взломать сейф, надо приехать, проверить, что пропало?

— Кто позвонил?

— Откуда я знаю. Наверное, полиция. Звонили с моего рабочего телефона. Я сорвался, поехал, а потом вспомнил, как вы предупреждали, если что-то подозрительное…

«Звонивший применил ту же тактику — короткое сообщение и никаких комментариев», — догадалась Елена.

— Николай Егорович, вы поступили правильно, позвонив мне.

— Послушайте, это не вор. — Васильев одной рукой держал зонт, другой вцепился в следователя.

— Живорез пойман, — попыталась успокоить чиновника Елена.

Но тот опасался отнюдь не маньяка.

— Это не вор, в кабинете нет денег.

— А что же там есть?

Васильев бросил взгляд по сторонам, словно опасался, что их услышат.

— Кто-то копает под меня, ищет компромат.

— Вам есть, что скрывать? — переспросила Елена. Нервозность чиновника бросалась в глаза, что порождало закономерный вопрос: чиста ли его совесть?

— Завидуют! — убежденно воскликнул Васильев. — Меня переводят в Москву первым заместителем министра с хорошей перспективой. И наши, а может и не наши, а будущие конкуренты из Москвы, решили помешать.

— Конкуренты или коллеги?

— Вы не представляете, сколько завистников. Найдут на копейку, а раздуют на миллионы.

«Рыльце в пушку, следует им заняться», — окончательно решила Елена, а вслух сказала:

— Пойдемте посмотрим, кто у вас в кабинете.

Главный вход в административное здание на ночь был заперт. Работал только служебный, у которого дежурил охранник, узнавший вице-губернатора.

Петелина представилась, показав удостоверение, и спросила:

— Кто входил в здание за последний час?

— Никто.

— Вы уверены?

— У меня журнал. Если кто-то приходит во внеурочное время, я отмечаю. Посмотрите, сегодня ни одной записи. И камера у нас имеется. — Охранник указал на круглый плафон в углу под потолком.

— Запись посмотрим потом. А сейчас заприте вход, пойдете с нами в кабинет Васильева. Оружие у вас имеется?

— Травматический, — похлопал по кобуре охранник.

— Если в кабинете вор, будем задерживать.

Они поднялись по широкой лестнице на третий этаж, зашли в пустую приемную, не включая свет, и оказались перед солидной двойной дверью с золоченой табличкой: «Вице-губернатор Васильев Н. Е.» Створки двери были высокими, но узкими, рассчитанными на одного человека.

Петелина шепотом дала указания охраннику:

— Приготовьте оружие. Войдете первым. Кто бы там ни был, направьте на него ствол.

Охранник сглотнул слюну и неуверенно кивнул. Вряд ли он когда-то участвовал в задержании, подумала Елена и пожалела, что рядом нет опытной Варвары.

— Наш козырь — неожиданность. Я буду рядом и скажу, что делать, — подбодрила она оробевшего охранника.

Тот потянул дверь на себя и шагнул в кабинет. Пистолет он держал у пояса в согнутой руке, глаза смотрели на освещенный круг на рабочем столе.

И в этот момент Елена увидела, как из-за другой створки двери в шею охранника ткнулась рука с чем-то похожим на маленький пистолет. Шприц-пистолет, догадалась она. Метнулась на помощь, но охранник уже повалился лицом вниз, а тот, кто прятался за дверью, шарахнул тяжелой створкой ей навстречу.

Удар отбросил ее на Васильева, оба упали, а кто-то ловко перепрыгнул через них и исчез в темном коридоре. Елена не успела разглядеть нападавшего. Васильев стонал и брыкался, мешая подняться. Когда ей это удалось, она проверила пульс охранника, прикоснувшись к его шее.

— Он жив, вызовите «скорую», — приказала она перепуганному Васильеву.

— Что с моим сейфом? — поднявшийся на ноги чиновник пер на нее, загораживая проход.

Елена подобрала выпавший пистолет охранника и отпихнула вице-губернатора:

— Звоните в «скорую», а я попробую догнать.

Она спустилась по широкой лестнице к главному входу, подергала двери — закрыто — побежала к служебному. Там освещение было включено. Елена сходу толкнула дверь, через которую входила в здание. Заперта! Из замка торчал ключ, который перед уходом повернул охранник. Беглец не воспользовался им. По спине пробежал холодок, она почувствовала себя беззащитной — он где-то здесь, а она на виду.

Елена вертелась в центре освещенного открытого пространства, сжимая обеими руками пистолет и направляя ствол то в одну, то в другую подозрительную точку.

Неожиданно во входную дверь громко заколотили. Она резко обернулась, направив туда ствол.

С улицы раздался требовательный возглас:

— Откройте, полиция!

Елена облегченно опустила оружие. Она узнала голос Валеева и отперла дверь.

— Что происходит? — Марат прикрыл собой женщину, профессионально осматривая помещение через прицел пистолета.

— Ты нашел Кулика?

— Его нет дома, и я приехал сюда.

Елена быстро перебрала варианты: дома нет, в УВД Кулику делать нечего, сам прикрыл официальное расследование, значит, она оказалась права.

— Он где-то здесь, — убежденно сказала она. — Напал на охранника — укол в шею, как обычно.

— Ты его видела?

— Мы его спугнули. Все произошло очень быстро, я заметила человека в куртке с капюшоном. Он убежал, но входные двери закрыты.

— Есть еще окна. Иди за мной, но не высовывайся.

Валеев проследовал по коридору первого этажа, трогая подряд все двери. Незапертыми оказались только туалеты. Дверь в женский санузел была распахнута.

— Начнем с него, — решил Марат.

Он сразу заметил приоткрытое окно, но не спешил к нему, опасаясь ловушки. Предварительно проверил каждую из закрытых кабинок и, убедившись, что внутри никого нет, он опустил оружие и рассмотрел раму.

— Возможно остались пальчики здесь и на двери.

Елена вспомнила, что рука, вооруженная шприцем-пистолетом, была в перчатке. Да и раньше отпечатков преступник не оставлял.

— Не смеши, такого подарка от Живореза ожидать не стоит. Он даже шприц не выбросил.

— Если мы имеем дело с полковником, который знает следствие от и до… — Марат сокрушенно покачал головой.

— Кстати, он упоминал, что шприц-пистолет — удобная штука.

— И все-таки не могу поверить, что Кулик стал маньяком.

— Ему не повезло с фамилией. С учебы над ним довлел образ маньяка-однофамильца из Иркутска. Если слишком много об этом думать, можно и свихнуться.

Они вышли из здания через дверь, проследовали к открытому окну и попытались угадать путь, которым ушел преступник. Дождь смывал все следы, не оставляя зацепок.

— В главном ты прав, — не скрывая уныния, сказала Петелина. — Если ты не веришь, что Кулик — Живорез, мне никто не поверит. Убеждать начальство сложнее, чем ловить преступников.

— Елена Павловна! — послышался возглас со стороны. Из темноты к ним бежала Варвара Тимофеева. — Я получила сообщение и приехала.

Она недоверчиво смотрела на незнакомого ей Валеева.

— Марат Валеев, капитан полиции из Москвы, — представила его Елена и добавила: — Мой муж, гражданский.

— Тогда понятно, — растягивая слова, произнесла Варвара.

Она изучила Валеева придирчивым женским взглядом, прокалькулировала по десятку параметров, убедилась, что опер не то чтобы плох, но недотягивает до ее стандартов желанного мужчины, и утратила интерес.

— Что стряслось с Васильевым? — вспомнив, ради чего примчалась, спросила она.

— Отделался испугом.

К зданию администрации подкатила «скорая помощь», за ней патрульный экипаж.

— А «скорая» зачем? — кивнула Варвара.

— Охраннику помочь. Кстати, это его оружие — травматика. Верни через патрульных и скажи, что сама во всем разберешься.

Елена протянула травматический пистолет и заметила, что Варваре некуда его сунуть.

— Ты чего так легко одета? — удивилась она. — Дождь.

Создавалось впечатление, что Варвара забыла надеть куртку, на ней была лишь толстовка. Раньше верхняя одежда прикрывала кобуру на ее поясе. Сейчас табельной оружие выделялось на узких бедрах.

— Спешила, — пожала плечами оперативник, направляясь к патрульным.

— Я — туристка, — напомнила ей Петелина.

Варвара переговорила с патрульными и вернулась. Нудный дождь продолжал моросить. Елена стряхнула влагу с лица, стиснула руки, пытаясь стать меньше.

— Надо кое-что обсудить. Здесь промокнем. Можно у тебя на квартире? — обратилась она к Варваре.

Та замялась, хотела придумать отговорку, но быстро смирилась:

— Надо, так надо.

33

Валеев настоял, чтобы Елена села в его машину, мотивируя это тем, что ей требуется отдых. На самом деле ему не терпелось поделиться наедине новыми подозрениями.

Он указал на «Ниву» Тимофеевой, за которой следовал:

— Ты заметила, что ее джинсы забрызганы до колена?

— Кругом лужи.

— Так бывает, если бежишь сломя голову.

— Она спешила.

— Куда или от кого она бежала? — Марат со значением посмотрел на Елену.

— Ты намекаешь… — начала понимать его следователь. — Сюда она спешила на машине, а если убегала, то…

— От тебя! — подсказал Марат.

— А как же Кулик? — растерялась Петелина.

— Не узнаю тебя, Лена. Ты зациклилась на единственной версии.

— Ты прав, — согласилась она и сокрушенно продолжила: — Черт, тут все по-другому. Нет тебя, Вани Майорова, Астаховской, один Головастик был — и тот уехал. Вместо почти родного мне Харченко — Кулик, который себе на уме. Решил, что надо работать тайно, и я должна подчиняться.

— Теперь я здесь, — успокоил ее Валеев. — Давай думать вместе. Как выглядел человек затаившийся в кабинете? Это был мощный мужик?

— Я успела разглядеть худую стремительную фигуру.

— А Кулик в плечах ничего, нормально развитый перец.

— А может, и не совсем худую. Он был одет в куртку с капюшоном.

— Так он или она? — настаивал Марат.

Елена задумалась:

— Вначале я не исключала, что Живорезом может быть женщина, но потом нашли следы спермы и перевесила версия о сексуальном маньяке. Но если сперма заведомо ложный след, лучшего способа увести подозрения от женщины не придумаешь. Неужели это…

— Тимофеева появилась словно из ниоткуда. Одета только в толстовку. Она могла убежать через туалет, заметь — женский! — сбросить куртку с капюшоном и вернуться, будто только что приехала.

— Теоретически да. Но женщина-маньяк — редкий случай.

— А кто сказал, что мы имеем дело с типичным серийным убийцей? Ты замечала за Тимофеевой какие-нибудь странности?

— Странностей, хоть отбавляй, она контрастная, как ее одежда. Постой, — приказала Петелина своим мыслям, сжав пальцами виски. — Надо же, сегодня Варвара вся в черном! Обувь, брюки, куртка.

— Чтобы слиться с темнотой, — подтвердил Марат.

— Так, дай вспомнить, — начала входить в азарт Петелина. — В день убийства врача Холодова она отправилась следить за ним. Сказала, что не застала на рабочем месте и моталась по городу в поисках его машины.

— Чертовски удобно.

— Она работает без напарника и может ехать куда угодно, — продолжила Елена. — В случае операции «Перехват» полицейские машины не проверяют, при любом подозрении она заявит, что участвует в поисках преступника. Мы ломали голову, как убийца подбирается к жертвам, и она проговорилась, что достаточно предъявить служебное удостоверение. И еще, она вчера купила шприц-пистолет!

— Вот видишь, возможность налицо, а мотив?

— Мне показалась, что она недолюбливает чиновников. Никакого сочувствия к жертвам, — припомнила Елена.

Белая «Нива» свернула с дороги и остановилась перед панельной пятиэтажкой. Валеев припарковался так, чтобы она не смогла выехать.

Выйдя из машины, Варвара критически оценила ситуацию и не стала сдерживаться:

— Если бы это сделал кто-то из соседей, я бы ему колеса проткнула.

— Каким ножом? — без тени улыбки спросил Валеев. — Не каждый нож подойдет. Ты покажи, я посоветую.

Варвара смерила его холодным взглядом.

— На кухне посмотришь, специалист, — изрекла она и стала открывать кодовую дверь подъезда.

— А вещи из багажника тебе забрать не надо? Куртку не забыла? — напомнил Валеев, бесцеремонно заглядывая в ее машину. — Что-то в салоне одежды не наблюдается.

— Самое важное я не забываю. — Варвара похлопала себя по кобуре.

— Я тоже, — продемонстрировал наплечную кобуру Марат.

Тимофеева жила в маленькой квартире. Дверь в единственную комнату была плотно закрыта, хозяйка пригласила гостей на кухню.

— Вам чай? Или что покрепче? — предложила она.

— Чай с чем-нибудь покрепче. Коньяк найдется? — спросила Елена, осваиваясь в новом помещении.

— Одинокая барышня всегда должна быть готова к приему мужчины. У вас в Москве разве не так?

— В Москве не отрезают чиновникам руки. — Валеев рассматривал кухонные ножи в наклонной подставке.

— Раньше им рубили головы, правильное было время, — хмуро напомнила Варвара и добавила: — А на Востоке и сейчас ворам руки отрубают.

Марат с Еленой переглянулись: оговорка по Фрейду, раскрывающая подсознательное желание? Однако промолчали.

Зашумел электрический чайник, на столе появилась бутылка коньяка, конфеты и лимон.

— Капитан, — Варвара швырнула лимон Марату. Тот еле успел поймать. — Нашел острый нож? Порежь.

Марат взял разделочную доску и начал нарезать лимон, но быстро убедился, что все ножи тупые.

— Такими ножами шину не проткнешь, — признался он.

— Ты полку справа открой, — указала Варвара рукой.

Валеев открыл настенный шкафчик и обнаружил там армейский штык-нож.

— Откуда у тебя? — спросил он, разглядывая находку.

— Ты лимон собираешься резать?

Варвара забрала нож, быстрыми движениями порубила лимон на крупные дольки и воткнула нож в разделочную доску.

— Ну что, теперь боишься за свои колеса?

Все некоторое время смотрели на штык-нож, торчавший из доски.

Петелина первой прервала молчание:

— Ты решительная женщина. Жаль, что тебя не было рядом. Вдвоем мы бы Живореза не упустили.

— А ваш Марат, он что, не помощник? — стрельнув глазами, уколола Варвара.

— Мужик он и есть мужик, то не отвяжешься, то не дождешься, — игриво махнула рукой Елена и, как бы невзначай, спросила: — А ты почему сразу на мой звонок не ответила?

— Лучше позже, чем никогда, — улыбнулась Варвара.

— Где же ты была?

— На седьмом небе от счастья. — Девушка картинно закатила глаза.

Елена наклонилась и перешла на полушепот:

— Адресок не подскажешь?

— А вам не доводилось там бывать? — так же заговорщицки ответила Варвара, перевела ехидный взгляд с Петелиной на Валеева и неожиданно грубо отрезала: — В постели с мужиком кувыркалась.

— Здесь? — невозмутимо спросил Марат, кивнув на стенку в соседнюю комнату.

Он убедился, что про перепады ее настроения его предупреждали не зря.

— Слушай, чего пристал? Моя личная жизнь тебя не касается! У тебя своя баба есть, ей и пользуйся.

Варвара поставила на стол три кружки, опустила в каждую чайный пакетик и залила кипятком.

— Коньяк добавляем по вкусу, — сказала она, плеснув себе изрядную порцию.

— Если кувыркались здесь, то по времени не получается, — спокойно ответил Марат, опустив в каждую чашку ломтик лимона. — Мы ехали сюда минут пятнадцать.

— Я не гнала, чтобы ты не отстал.

— Еще надо было одеться, привести себя в порядок, после счастья на седьмом небе, — продолжил Марат.

— Кто-то что-то хотел обсудить? — Варвара бухнула расставленные руки на стол перед Еленой.

— Мы и обсуждаем: кто где был во время покушения на вице-губернатора.

— Что б он сдох!

— Васильев?

— Таракан в мусоропроводе.

Варвара опустошила кружку в несколько глотков, плеснула туда коньяка и выпила. Затем перевела тяжелый взгляд на Елену.

— Говори прямо, Петля, в чем меня подозревают?

— Я расследую серийные убийства.

— А я, значит, в крестики-нолики играю. Без тебя справимся. Валила бы отсюда. Еще не пожалела, что приехала?

Елена вспомнила о записке, найденной в номере отеля в день приезда. В ней был почти такой же текст: «Вали отсюда, сука, а то пожалеешь!»

Она достала бумажку из сумки, развернула ее перед Варварой:

— Твое творчество?

Варвара бросила взгляд на записку и отвернулась. Валеев опасливо смотрел на ее дергающуюся руку, опустившуюся к кобуре. Он схватил оперативницу за запястье и припечатал ее к столу.

— Дамы, может, успокоимся? — примирительно предложил он.

— Отвали! — откинула его руку Варвара и встала из-за стола.

Она ушла из кухни и заперлась в ванной. Послышался звук воды, бьющей в раковину. Марат исчез в коридоре, но быстро вернулся. Елена глотнула чай с коньяком.

— Так мы ничего не добьемся, нам лучше уйти, — предложил Марат.

Елена сделала еще один глоток и согласилась:

— Пойдем.

Проходя мимо ванной, она хлопнула по двери, а когда оттуда высунулось мокрое лицо Варвары, дружелюбно кивнула ей:

— До завтра. Прости, если что не так.

— Скатертью дорога, — огрызнулась оперативница.

Сев в машину, Марат посмотрел на «Ниву», которую он подпирал.

— А если в багажнике куртка с капюшоном, которую ты видела на маньяке? Камень в стекло — и я проверю.

— Валеев, ты соскучился по отстранению от службы?

— Ладно, будем действовать тише. — Он показал Елене связку ключей. — Это от ее квартиры, дубликаты. Я взял их из тумбочки. Свои она оставила сверху.

— Ну ты даешь! — удивилась Елена. — Уверен, что не заметит?

— А ты каждый день проверяешь дубликаты?

Возразить было нечего. Наглость и смелость — схожие понятия, все зависит от цели, методов и конечного результата.

— Что ты задумал? — спросила Елена.

— Утром Тимофеева уедет на службу, а я наведаюсь в ее квартиру. Потом верну ключи на прежнее место и захлопну дверь.

— Это незаконный обыск, — поджала губы Елена.

— Это оперативная работа, — растянул губы в улыбке Марат.

34

Утром Кулик вызвал Петелину в кафе. Она приехала, мучаясь вопросом: как к нему относиться? Он спокойно завтракал, хотя выглядел необычно: в непромокаемой спортивной форме, лоб покрыт испариной, на щеках легкий румянец, дыхание глубокое и размеренное.

— Я после пробежки, — пояснил полковник, предлагая Елене сесть за стол.

— Судя по количеству калорий, — Петелина бросила красноречивый взгляд на тарелки с едой, — километров пять, не меньше.

— Шесть. Как с тобой мужики живут, от тебя ничего не утаишь.

— И не пытайтесь.

Подлетела официантка, Елена отмахнулась, однако Кулик продиктовал:

— Кофе и овсяную кашу, — и объяснил специально для Петелиной: — Есть одному — дурной тон.

Елена села напротив Кулика, пару мгновений пыталась казаться вежливой, но отбросила сомнения. К чему условности, если она подозревает его в страшных преступлениях. Сцепила ладони и уперлась в них подбородком. Взгляд сосредоточился на жующих губах начальника, из-под которых то и дело показывались зубы.

— Борис Евгеньевич, где вы были вчера вечером? — Она задала вопрос тем тоном, которым обычно говорит на допросах.

— Ишь ты! — Кулик почувствовал перемены в ее настроении и позволил себе снисходительную улыбку. — Вообще-то это я тебя вызвал, чтобы узнать, что случилось?

— Маньяк воскрес и хотел напасть на вице-губернатора Васильева. Но мы его спугнули. Это произошло между девятью и десятью вечера. Где вы были в это время?

— Хочу напомнить, что следствием руковожу я, — гнул свою линию Кулик.

— Официально следствие закрыто. Это дружеский вопрос. Мы же просто беседуем.

— Если маньяк воскрес, придется возобновить следствие.

— Я вам звонила, а вы не ответили. Почему? — настаивала Петелина.

— А ты действительно Петля. — Взгляд Кулика стал жестче, но улыбка на его лице сохранилась.

Официантка принесла заказ. На минуту разговор стих. Пока официантка освобождала поднос, они смерили друг друга взглядами, полными скрытого смысла.

Елена глотнула кофе и не почувствовала вкуса. Все ее нервные рецепторы были сосредоточены на противнике. Подумать только, она вытягивает информацию из Кулика, знаменитого следователя, который, как памятник, возвышался непререкаемым авторитетом где-то там на заоблачных вершинах служебной иерархии.

— Итак, вчерашний вечер, между девятью и десятью. Чтобы освежить память, я напомню, что на квартире, которую вы снимаете, вас не было.

— Даже так! Я под колпаком?

— Чем дольше тянете с ответом, Борис Евгеньевич, тем сильнее усугубляете подозрение.

Игривость исчезла с лица Кулика. Он бросил вилку с ножом и сжал кулаки.

— Это уже ни в какие ворота, майор.

Петелина выдержала обжигающий взгляд.

— И все-таки, где вы были?

— У дамы. Этого достаточно?

— Дружеский ужин или… — наседала следователь.

— Или! — отрезал Кулик. — Ты в чем меня подозреваешь? В нападении на дурака Васильева?

— Он вице-губернатор. Не может же высокую должность занимать дурак.

— Может. Например, я. — Кулик навалился грудью на стол и буравил глазами, — Ведь ты сейчас так думаешь?

Елена мягко откинулась на спинку стула и спокойно, словно она только что пришла, сказала:

— С кофе вы не угадали. Я бы выпила чай, жасминовый.

Кулик жестом подозвал официантку, заказал чай и продолжил завтрак. Несколько минут прошло в молчании. Петелина не жалела о своей несдержанности. При отсутствии прямых улик провокационный метод допроса был самым эффективным в ее арсенале. Хотя нынешняя ситуация усугублялась тем, что она имела дело с коллегой старше себя не только по званию, но и по опыту. Иронизировать над собой, сравнив с дураком, может только очень уверенный в себе человек. Уж точно не дурак.

У столика появилась Варвара, одета в обычное черно-белое, черного значительно больше. Она отшила подоспевшую официантку одним взглядом и села за стол.

— Ну вот, группа в сборе, — с видимым облегчением констатировал Кулик.

Елена поздоровалась с Варварой, мысленно согласившись, что ее появление внесло в непростое общение нужную разрядку.

Кулик переключил внимание на оперуполномоченную:

— Рассказывай, узнала подробности?

Варвара выложила на стол хорошо известную всем фотографию Высоцкого.

— При осмотре кабинета вице-губернатора нашли только это. Снимок лежал на столе.

— Опять та же фотография.

— Напечатана на том же принтере. Разумеется, без отпечатков. Только на этот раз на карточке имеется надпись.

Елена взяла фотографию. Внизу были напечатаны слова: «Явка с повинной сохранит тебе жизнь».

— Такие же снимки по почте сегодня в городе получили несколько крупных чиновников, — добавила Варвара. — Мы собираем конверты, но пока никаких зацепок.

— Маньяк перешел к угрозам.

— Наши думают, что Холодов послал эти снимки еще до своей гибели. В качестве устрашения.

Елена покачала головой:

— Это новый метод борьбы Живореза с чиновниками-хапугами. Если мы объявим, что Живорез жив и слов на ветер не бросает…

— …то у прокурора добавится явок с повинной, — подхватил ее мысль Кулик.

— Разве это плохо? — спросила Варвара, заглянув в глаза каждому.

В душе Петелиной наступил полный разлад, ее терзали двойственные чувства. Перед нею те, кому она недавно доверяла и с кем вместе охотилась на маньяка. Сейчас же она подозревает их в причастности к убийствам. Кто такой Живорез: безумный маньяк или расчетливый мститель? Он расправлялся с чиновниками, каждый из которых далеко не святой, и посылал знаки — отрубленная рука, фотографии. Это было верхом жестокости. Но сейчас Живорез перешел к бескровной тактике устрашения, и его метод может принести пользу обществу.

— Нет! — вырвалось у нее.

— Что нет? — удивился Кулик.

— Живорез — убийца. Он должен предстать перед судом.

— Вор должен сидеть в тюрьме, — напомнила известный постулат Варвара. — Может, дать ему время?

— Для новых убийств?

— Для большой чистки от нечистых на руку.

— Красивыми словами суть не прикроешь.

— Стоп, дамы! Такое впечатление, что вы знаете, кто такой Живорез, и спорите лишь о том, когда его арестовать: сегодня или через неделю. Разве это так?

Повисла тишина. Три фигуры сблизились. Всех троих будто сковало невидимое облако, грозившее разразиться громом и молниями.

Кулик отшатнулся и взмахнул растопыренными ладонями, словно разрывал прилипшую паутину:

— Я напомню каждому из нас, что любое подозрение должно подкрепляться уликами. Неопровержимыми. Однажды, мы уже ошиблись.

Петелина встала:

— Как я понимаю, теперь каждый сам за себя.

— Я возвращаюсь в управление и возобновляю официальное расследование. Вы подчиняетесь мне, — жестко напомнил Кулик, — и должны докладывать о каждом шаге.

— Ничего я не должна. Разве что за чай. — Елена выложила купюру на стол. — Моя командировка закончилась.

35

Прежде чем отпереть дверь он нажал кнопку звонка и подождал. Тишина. Ключи провернулись в замках без заминок, вот что значит не подделка, а родные. Сигнализации в квартире нет — в этом он убедился еще вчера. Шаг через порог, за ним мягко захлопывается дверь, он проник, куда хотел. На всякий случай под рукой удостоверение сотрудника полиции, а в наплечной кобуре заряженный пистолет.

Естественно обычные меры предосторожности тоже были соблюдены. Белой «Нивы» около дома не оказалось, а на звонок в отделение полиции с просьбой позвать лейтенанта Тимофееву отреагировали, как он и ожидал: «Она где-то здесь, подождите». Валеев ждать не стал.

Он начал обыск с комнаты, которая вчера была закрыта. Предчувствие его не подвело. Интерьер соответствовал взрывному характеру девушки-контраста. За дверью оказалась вытянутая в длину комната, половину которой занимала широкая кровать с одной тумбочкой, а оставшуюся часть — шкаф, небольшой телевизор и низкий столик с креслом.

На кровати царил бардак. Видимо, Варвара придерживалась того же принципа, что и Валеев: зачем заправлять постель, если вечером предстоит обратная процедура. Но она пошла дальше, и скомканные вещи, предназначенные для стирки, дожидались своего часа в изножье кровати.

Зато в шкафу царил особый порядок, черно-белая одежда образовывала «зебру» из вешалок, а в ящиках белье той же цветовой гаммы было разложено по отдельным стопкам. Странным образом Марату это понравилось. Он представил, насколько проще избраннику такой девушки отвечать в магазине одежды на вопрос подруги: а это мне подходит?

Содержимое шкафа интереса не представляло за исключением одной любопытной вещицы, валявшейся среди старых сумочек под вешалками. Марат извлек ее, сфотографировал мобильным телефоном, чтобы показать Елене, и положил обратно.

Прикроватная тумбочка дала больше пищи для размышлений. Помимо кремов, лосьонов, расчесок, косметики, зарядных устройств и предметов женской гигиены в глаза бросались многочисленные упаковки с лекарствами. Причем, не обычные от простуды, а с незнакомыми названиями.

«Сколько же колес она глотает», — ужасался Марат, фотографируя лекарства.

Марат поднял подушки, ощупал постель, заглянул под кровать, за шкаф, провел рукой за батареей, сунул пальцы в щель между спинкой и сиденьем кресла. Тайника не обнаружил. Когда стандартный обыск был закончен, взгляд оперативника упал на ноутбук.

«Эх, сюда бы сейчас Головастика», — помечтал Валеев, включая ноутбук без особой надежды. На мониторе появилось окошко для пароля. «Блин, так я и думал».

Он приподнял ноутбук, желая найти наклейку с подсказкой — так обычно поступали оперативники на работе, чтобы самим не забыть пароль. Ничего. Собачки, кошечки или ребенка у Тимофеевой нет, чтобы попробовать вбить их имена. Что еще выбирают женщины? Дата рождения им не нравится, каждый раз вспоминать свой возраст — мазохизм. Сложные комбинации вылетают у них из головы. Как, впрочем, и простые.

«Головастик как-то сказал, что самый распространенный пароль в мире… А почему бы не попробовать?»

Валеев набрал 123456, и — да здравствует статистика! — ноутбук проглотил наживку. На дисплее появилась стандартная картинка с иконками. Марат не являлся компьютерным ассом, но перейти по ссылке в «Недавние документы» ему было по силам. Там оказались фотографии.

Валеев открыл их, пролистал туда и обратно. Один и тот же черный автомобиль: в движении, на стоянке, то там, то здесь. Один и тот же человек: выходит из большой машины, заходит то в одно место, то в другое, с кем-то встречается, возвращается. На снимках дата и время — все за последние две недели.

Валеев закинул руки за голову, вспомнил годы учебы на оперуполномоченного. Что тут скажешь — примерная курсовая работа. Именно так их учили вести наружное наблюдение за объектом. Только о полученных данных почему-то Петелина совершенно не в курсе. Вывод простой, Тимофеева вела слежку тайно, по собственной инициативе, а не по заданию руководства.

Он скачал файлы, выключил ноутбук и мысленно похвалил себя. Идея — провести тайный осмотр — оправдала себя. Он узнал объект, за которым она следила. Личность весьма показательная. Именно подобных чиновников Живорез выбирает в качестве жертв.

Теперь у него есть веское доказательство, что Тимофеева или помогает Живорезу, или сама им является.

Перед уходом Валеев заглянул в мусорное ведро на кухне под раковиной — еще один обязательный элемент обыска. В ведре ничего любопытного не было. Он вспомнил про штык-нож, которым Варвара ловко рубила лимон. Заглянул в правый верхний шкафчик. Пусто. Проверил все остальные. Армейского штык-ножа в квартире не было.

Выходит, черно-белая красотка взяла его с собой. Зачем ей понадобилось холодное оружие? Кто же ты на самом деле Варвара Тимофеева, лейтенант полиции или кровавый маньяк?

36

Открыв на звонок дверь квартиры, Камиль Юсупов не сразу признал в суровом мужчине двоюродного племянника, с которым виделся последний раз на его свадьбе лет пятнадцать назад. А когда признал, с улыбкой развел руки для объятий:

— Марат! Вот уж кого не ожидал увидеть.

— Здравствуйте, дядя Камиль.

— Ну проходи-проходи. Ты бы позвонил, я бы подготовился.

— Да я пробовал, но… Хорошо, что адрес у вас остался прежний.

— Ах, да! Служебный телефон пришлось сдать, теперь я на заслуженном отдыхе. Весной проводили, засиделся на полковничьей должности, пора уступить место другим.

Хозяин квартиры, проработавший в полиции Владимира более тридцати лет, усадил Валеева за стол, включил чайник, заглянул в навесной шкафчик.

— Моя Роза у дочки сейчас гостит, с внуками ей помогает. Так что разносолов не обещаю, но без чая с чак-чаком я тебя не отпущу. Какими судьбами в нашем городе?

— Помогаю следствию, маньяк у вас появился.

— Живорез? Так его уже нет. По телевизору объявили, — откликнулся Камиль, выставляя на стол красивые чашки с блюдцами.

— Объявить-то объявили, но моя… — Валеев хотел сказать «жена», но вовремя поправился. Родственники не одобряли его развода. — Моя знакомая, старший следователь Петелина считает, что маньяк до сих пор на свободе.

— С новой женщиной живешь? Слышал-слышал, — покивал головой Камиль, словно сочувствовал заболевшему человеку. — А я тридцать лет и три года остаюсь ценителем одного цветка — моей прекрасной Розы. Чак-чак, кстати, она готовила.

На столе появилось блюдо с лакомством.

— Вижу, что вкусный. Как в детстве у бабушки, — похвалил Марат.

— А ты не смотри, а ешь. Сейчас чай заварится.

Марат попробовал национальное татарское лакомство, поцокал языком в знак одобрения — вкусно. Дядя разлил по чашкам горячий чай, отлил себе в блюдце, выжидательно посмотрел на племянника. Тот поступил так же, вспомнив традиционное семейное чаепитие. Глаза дяди потеплели. Оба подняли блюдца, придерживая двумя руками, подули, пригубили.

Валеев посчитал, что можно переходить к главному:

— Дядя Камиль, вы здесь всю жизнь прослужили, всех оперативников, наверное, знаете.

— А как же. Сначала сам был опером, потом на службу людей принимал, затем аттестации, переаттестации, будь они не ладны.

— Петелиной дали в помощь лейтенанта Варвару Тимофееву. Неоднозначная девушка. Что вы о ней знаете?

— Неоднозначная — это верно подметил. Взять имя — Варвара звучит жестко, а Варенька — нежно. Как камешек и леденец, с виду похожи, но об первый зуб сломаешь, а другой подарит сладость.

— Вам не в полиции надо было служить, а книги писать, — заметил Марат.

— А что? Может, и напишу детектив, — приободрился пенсионер. — Чего на пенсии навалом, так это времени. А случаи у меня были, ты не представляешь какие. Есть, что вспомнить.

— Конечно-конечно. — Марат поторопился вернуть разговор в нужное русло. — Так что вы скажете про Тимофееву, кроме того, что она красивая.

— Красивая она в маму, — подхватил мысль Юсупов. — Сейчас вспомню имя… Ульяна! Да, точно. Она официанткой в популярном ресторане работала.

— Вы и маму ее помните?

— Так не пью, не курю, голова работает. Тебе тоже с этим надо завязывать. — Дядя по-отечески пригрозил пальцем племяннику.

— Ни-ни, — затряс головой Валеев.

— Кого ты хочешь провести, Марат? Опера с тридцатилетним стажем? — Юсупов указал пальцем. — У тебя ствол под мышкой и пачка сигарет в нагрудном кармане.

— Сдаюсь, — поднял руки Марат. — Ваш пример для меня лучше предупреждений Минздрава. Что вы помните про мать Тимофеевой?

— В те годы, когда Ульяна работала официанткой, в ресторанах неспокойно было, нам часто приходилось туда выезжать. А красивую женщину, как не заметить, да и имя у нее запоминающееся. В общем, на Ульяну кто-то глаз и положил, пригрел-приголубил, как говорится.

— Криминальный авторитет?

— Нет. Бандитов она презирала, их подслушанные разговоры иногда сливала нам. Но женщине все-равно не повезло. Она стала любовницей женатого человека. Надеялась, как все бабы, что тот бросит семью, уйдет навсегда к ней. Но не получилось. Дочка Варя получилась, а семья — нет.

— Кто отец Варвары?

— А вот этого я не знаю. Предполагаю, что маститый чиновник, не из бедных. Он снял ей квартиру, в обычной пятиэтажке, но рядом с элитным домом. Тогда такой дом в нашем городе впервые построили, и все городское начальство туда переехало. Думаю, он жил сразу на две семьи. Представляешь, как удобно: отошел за угол — и ты у любовницы.

— Это если жена не догадывается.

— На счет жены знать не могу, но Ульяна, конечно, страдала. Она же видела, как тот хмырь открыто ухаживает за женой и тайком бегает к ней, в каком доме живут они, и в каком она. Ладно бы была перспектива, так он несколько лет ей лапшу на уши вешал. Какой женщине это понравится?

— А где эти дома? Адрес помните?

— Первый элитный дом в городе? Конечно.

Юсупов назвал адрес, посмотрел, как Марат записывает, и заметил:

— Только с тех пор дома у нас и получше появились, начальство сменило хоромы на загородные коттеджи, да и Тимофеевой там больше нет.

— Что-то вы долго про ее маму рассказываете. Я про Варвару пришел спросить.

— Так все же проблемы из детства. Сам назвал Варвару неоднозначной. Слушай дальше. Когда Варе было лет пять, ее мама пострадала от пожара. В ресторане на кухне газ рванул, несколько человек пострадало, а у Ульяны сильно обгорело лицо. Короче говоря, была красоткой, а стала — без слез не взглянешь. Кому такая нужна? Даже официанткой не поработаешь.

— Представляю.

Оба вздохнули, попили чай из блюдца. Юсупов продолжил:

— Ну и попер ее любовничек из квартиры. Думаю, освободил место для очередной молоденькой глупышки. А Ульяну с дочкой по-тихому выселили в Гусь-Хрустальный в общежитие при стекольном заводе. Там их жизнь и рухнула.

— В каком смысле?

— В прямом. Завод закрылся, Ульяна начала спиваться, торговала хрусталем у дороги и попала под машину. Насмерть. Это я уже от Варвары узнал, когда она служить у нас начала.

Марат подержал во рту чак-чак, наслаждаясь сладостью, запил чаем.

— Варвара Тимофеева по отчеству Васильевна. Значит, отец у нее Василий. Вряд ли она его любила, — предположил он.

— Ничего это не значит, могли записать со слов матери. Да и не было у нас чиновника по имени Василий. А любить ей было некого, это я точно знаю. Никакой отец ей ни разу не помог, сама по жизни пробивалась.

— Как бы узнать, кто он?

— Если мать ей не сказала, она и сама не знает.

— Думаю, что знает, но не скажет.

— А тебе зачем? — прямо спросил дядя.

— Две семьи на одну зарплату содержать трудно, — туманно ответил Марат. — А тот содержал. Значит, помимо зарплаты что-то имел.

— Чиновники не бедствуют, — подтвердил бывший полицейский. — Ни тогда, ни сейчас. Некоторых, правда, прижимают, тех, что не делятся.

Валеев нахмурился, призадумался, затем вскинул бровь:

— А кто пристроил Ульяну Тимофееву на стекольный завод?

— Думаешь, любовник?

— Чиновнику из области достаточно одного звонка директору завода.

— А голова у тебя варит, — похвалил дядя.

— Узнаете?

— Давно это было, но попробую навести справки. Есть у меня в Гусе хорошие знакомые из бывших оперов.

— Спасибо, дядя Камиль. И за чак-чак тете Розе, спасибо.

— Я ей передам, а меня заранее не благодари. Позвоню, если что-то проклюнется.

37

Валеев обогнул на машине Золотые ворота, которые помнил по школьному учебнику истории, проехал по старинной улице. Слева остались Торговые Ряды, а справа, за краснокирпичным зданием, похожим на сказочный терем, появилась площадь с белокаменным монументом в виде трехгранной усеченной пирамиды. Он увидел «тойоту» Петелиной с гербовой табличкой «Следственный комитет» под лобовым стеклом, и припарковался рядом под запрещающим знаком, надеясь, что охранная табличка распространит свое влияние и на его машину.

Прямая аллея открывала вид на золотые купола Успенского собора и высокую колокольню с островерхим шпилем. Валеев свернул направо в парк, миновал памятник Андрею Рублеву, и дорожка вывела его на смотровую площадку на крутом холме. В центре на монументе возвышался всадник на коне, держащий знамя.

«Князь Владимир», — прочел Марат и убедился, что он месте. Здесь ему Елена назначила встречу.

Несмотря на ненастную погоду и позднее время на смотровой площадке фотографировались туристы. Марат нашел Елену чуть в стороне у металлической ограды. Рядом с ней находился худой мужчина и что-то ей с жаром объяснял.

— Как вы сказали, биполярное аффективное расстройство? — переспросила Петелина собеседника.

— С таким диагнозом нельзя служить в полиции. Холодов, как врач, ее покрывал, купировал симптомы сильнодействующими препаратами.

Елена задумалась, что-то вспоминая, и пробормотала:

— Теперь я понимаю, что с ней творится. — Она увидела подошедшего Марата и представила мужчин друг другу. — Капитан Валеев из Москвы. А это судмедэксперт Токаев. Вы оба в курсе, что Живорез еще не пойман.

Марат смерил Токаева недобрым взглядом, как всякого нового мужчину, который оказывался рядом с его женщиной. В ответ получил зеркальный укол черных глаз. Мужчины пожали руки, судмедэксперт позволил оперативнику продемонстрировать свою силу, но напоследок буквально на мгновение стиснул ладонь Марата — проявил характер.

— Мне пора, я рассказал все, что знаю, — заторопился Токаев, прощаясь с Петелиной.

Когда он ушел, Марат, глядя ему вслед, заметил:

— С виду худой, но жилистый, неуступчивый.

— Наверное, занимался борьбой, как все мальчишки на Кавказе. Единоборства накладывают отпечаток на характер.

Марат посмотрел на панораму, открывающуюся со смотровой площадки — старый город на высоком берегу реки, а на другой стороне темный лес, уходящий за горизонт. Когда-то оттуда приходили враги, об их подходе предупреждали дозорные, и с ними бились всем миром. Сейчас враги тайные, с высокой башни их не увидишь, они прячутся, приходится долго разыскивать их, прежде чем дело дойдет до схватки.

— Интересное место ты выбрала, — промолвил Марат.

Они оба смотрели вдаль, облокотившись на ограду.

— Красивое. Пришла отдышаться. Сюда удобно добираться на общественном транспорте, поэтому, когда позвонил Токаев и предупредил, что лучше поговорить не по телефону, я назначила встречу здесь.

— У него нет машины?

— Дал клятву не садиться за руль, после того, как в автокатастрофе погибли его жена и сын.

— Печально. И что он рассказал?

— Про Варвару. Я сама поняла, что у нее проблемы с психикой. Он подтвердил, что проблемы более чем серьезные, — грустно сказала она.

— Тебе ее жалко? Теперь я уверен, Варвара — маньяк!

Елена обернулась. Ее горло было закутано палантином, голова открыта, а взгляд устремлен вверх, на купола и кресты древнего собора. Марат отметил, что отсюда кажется, что величественный белоснежный храм словно парит над землей.

Святое место навеяло Елене сравнение. Она сказала:

— Раньше красивых независимых женщин объявляли ведьмами.

— Ты про Варвару? Она такая, — подтвердил Марат.

— Связывали и бросали в озеро. Если избавится от пут и выплывет — точно ведьма — и ее казнили. А если утонет — хоронили на кладбище как невинную.

— Лучший метод дознания. Нам бы такой.

— Так происходило в просвещенной Европе, а мы с тобой в стране варваров, где даже девочек называют Варварами. Нам нужны доказательства.

Марат словно ждал этих слов.

— Доказательства? Сколько угодно. Начну с мотива. — Он пересказал то, что услышал от дяди Камиля и сделал вывод: — Бессовестный чиновник попользовался красотой и молодостью ее матери, а потом вышвырнул из своей жизни вместе с малолетней дочкой. Варвара осталась одна и возненавидела чиновников.

— Допустим. Но почему она мстит всем подряд?

— Она не знает, кто ее отец, и вымещает накопившуюся злобу на каждом подлеце при должности.

— Не хочет, чтобы повторилась ее история?

— Вот именно. Отсюда и проблемы с психикой, которые она глушит лекарствами. У нее ими тумбочка забита. Посмотри.

Марат продемонстрировал снимки в мобильном телефоне.

— Это антидепрессанты, которые можно купить в аптеке, — разглядела упаковки Елена. — А ей требовались препараты посерьезнее. Я показала записи Холодова Токаеву. Он сказал, что это сильнодействующие стабилизаторы настроения, которые применяются при биполярном аффективном расстройстве.

— А если человеческим языком?

— Это тяжелое психическое заболевание, характеризующееся резкой сменой настроения. От спокойного до агрессивно маниакального.

— Вот в чем дело. Некоторое время она держится, а как сорвется — орудует ножом.

— Теперь я поняла из-за чего она поссорилась с Холодовым. Он снабжал ее препаратами строгого учета, но в какой-то момент заменил их пустышками — плацебо. Надеялся снять зависимость от сильнодействующих препаратов. Не получилось, ей стало хуже.

— И Варвара ему отомстила. Забрала все лекарства, а его прикончила.

— Заодно подкинула улики в кабинет, и мы посчитали Холодова Живорезом, — согласилась Елена.

— Ты помнишь ее самый острый нож?

— Штык-нож от автомата Калашникова? Еще бы.

— Сейчас его в квартире нет.

— К чему она готовится?

— Я кое-что скопировал с ее ноутбука. Это снимки скрытой камерой. Полюбуйся, за кем она вела слежку.

Валеев протянул свой смартфон. Елена пролистала фотографии.

— Вице-губернатор Васильев, — выдохнула она. — Ты уверен, что это Варвара снимала?

— На двух снимках виден капот белой «Нивы». Правда, смущает собачка на торпеде, попавшая в кадр.

— У нее была такая игрушка, недавно выбросила.

— Значит, точно она! Подготовилась и пошла на преступление.

— Черт! Это Варвара была в кабинете Васильева, а мы ее спугнули.

— Убежала, спрятала в машине куртку, а потом вернулась, будто приехала по твоему звонку. Помнишь, как легко она была одета? Я предлагал, камнем по стеклу — и проверить машину. Сейчас не было бы сомнений.

— Тебе бы в инквизиции служить, Валеев.

— С преступниками можно не церемониться.

— Как и с ведьмами?

Лицо Елены прорезала гримаса сожаления:

— Зря мы проговорились с ней о подозрениях. Одно дело провоцировать осторожного преступника, другое — психопата. Неизвестно, что она теперь наворотит.

— Что думаешь делать?

Елена пошла к парковке, на ходу извлекая из сумочки телефон.

— Надо сообщить Кулику. Пусть принимает решение о ее задержании.

— Погоди! — остановил ее Марат. — Забыл кое-что показать. Нашел в ее шкафу.

Он тронул пальцем экран смартфона и развернул к Елене.

— Лучезапястный ортез Кулика! — узнала следователь.

Она припомнила странные взгляды и недомолвки между полковником и лейтенантом. В памяти всплыла сцена, как Кулик, не стесняясь Тимофеевой, переодевался в своем кабинете.

— Он спал с ней! — догадалась она.

— А ты не думаешь, что она использовала его? Пошла на близость, чтобы быть в курсе деталей расследования. Представляешь, насколько это удобно?

Елена вспомнила о своих первоначальных подозрениях и последующих сомнениях: Кулик или Варвара? Кто из них Живорез?

Ее глаза расширились, взгляд остановился, словно перед ней из тумана выплывало нечто непонятное.

— А что, если они действовали сообща?

— Тогда… Даже не знаю, — растерялся Валеев. — Придется обращаться к московскому начальству.

— Не поверят, — покачала головой Петелина. — И я бы на их месте не поверила.

— Это почему? Мало доказательств? — Марат потряс своим телефоном.

— Забыл, как проник в квартиру? По закону это вообще не доказательства.

— Преступникам можно все, а нам… — Марат неодобрительно покрутил головой, выражая свое отношение к ущербным законам, и убрал телефон: — Делай, что хочешь.

— Поедем к Кулику, — решилась Петелина. — Посмотрим, что он скажет.

— На поклон к начальству? Или в логово маньяка? — Валеев достал пистолет, выщелкнул обойму, проверил в ней патроны, вставил обратно и сказал: — Я готов.

38

Темную комнату освещал лишь экран компактного телевизора. Очертания фигуры, сидевшей в кровати, размывали всполохи менявшихся на экране картинок. Человек словно затаился, погрузившись в созерцание, впитывая в себя увиденное. Телевизионный фильм о пауках завораживал. Крупные планы паутины, трепещущая жертва, смертельный укус и последние конвульсии — безумная красота реальной жизни, где кто-то кого-то должен убить.

«Пауки — безжалостные убийцы, — вещал диктор. — Поймав жертву в сплетенные сети, они впрыскивают ей смертоносный яд».

Увиденное будило воображение зрителя.

Какие правильные слова, будто про меня. Заманивание в ловушку, укол шприцем и наслаждение местью. Пауки ловят жирных вонючих мух, а я жирных противных уродов, наживающихся на людских страданиях. А что если переселение душ существует, и моя душа возродилась из тела паука? Пусть так, это многое объясняет. Во мне проснулись задатки кровожадного паука-убийцы — и это хорошо. Прошлый опыт помогает мне ловить и жалить, убивать и наслаждаться смертью. Это врожденный инстинкт. Его нельзя стыдиться и бесполезно с ним бороться. В природе нет ничего лишнего, я необходимое звено, призванное очищать мир от мразей.

«Будучи хищниками, пауки питаются насекомыми и мелкой живностью, — продолжил диктор, комментируя очередные кадры. — Отличаясь каннибальскими замашками, большинство пауков не брезгуют и своими собратьями».

Точно про меня! Если собратья — источник горя для окружающих, они заслуживают смерти. Без них всем будет лучше.

«У пауков есть особый орган — сосательный желудок, который работает как насос и позволяет буквально вытянуть из жертвы все соки».

Спустить кровь! Грязную кровь испорченного человека. Вместе с их кровью уходит моя боль.

«Для разных целей пауки умеют прясть разные нити. Конфигурация и размер паутины зависят от выбранного места охоты».

Насколько же пауки умные, как и я. Каждому своя ловушка, своя приманка, а участь одна.

«Чтобы не попасть в собственную ловчую сеть, паук хорошо знает, где находятся безопасные участки, и, притаившись на одном из них, ждет жертву, чтобы совершить решительный бросок».

Да, этот фильм про меня. В душе я паук! Притаиться, подготовив безопасный участок, дождаться удобного момента и совершить неожиданное нападение. Это закон природы, я лишь орудие в руках высшей справедливости.

«Паутина обладает статическим зарядом и притягивается к пролетающим насекомым. Это повышает способность пауков захватывать добычу».

Притягивать и захватывать. Я тоже сначала опутываю тварь веревкой, чтобы показать их беспомощность, чтобы не только я, но и они увидели свою смерть.

«Пауки не представляют свою жизнь без паутины. Они расширяют ее, усложняют, но обречены погибнуть в ней».

Погибнуть? В собственной паутине? Это неправильно, паутина для ловли мух, а не для паука. Для продажных чиновников, а не для меня. Нет, нет, нет, и еще раз нет!

Фильм закончился. По застывшему кадру, где мертвый паук завис в паутине, поползли титры. Комнату словно заполнили неуловимые тени воскресших жертв. Фигура в кровати схватилась за голову, стараясь остановить нарастающую боль. Мысли путались.

Паук не может жить без паутины. А я? Что я могу сделать? Смогу ли выпутаться? Как оборвать проклятые нити мести?

Потом, потом, не сейчас. Голова раскалывается от неприятных мыслей. О, черт, как же она болит! И опять начинается дождь.

39

Классно, что на ее машине нет стационарных спецсигналов. Кто обратит внимание на белую «Ниву» — обычную машину-трудягу для тех, кто считает каждый рубль. Старая модель и в городе не привлекает внимания и в райцентрах. Зато по проходимости даст фору любой иномарке, и перед выбоинами на дорогах можно не тормозить. Для пассажиров крутых «инфинити» такие тачки вообще не существуют. Что еще надо для слежки?

Варвара Тимофеева ехала за большим черным внедорожником и накручивала себя: сегодня или никогда, хватит ждать, настало время разобраться с ним.

Она торопилась, чувствуя, как в последние дни что-то неумолимо сжимается вокруг нее.

Петелина глядит с подозрением и задает неудобные вопросы, затягивая свою фирменную удавку. Одно слово — Петля! От Кулика никакого толку. Пора высокопоставленной птичке возвращаться в гнилое московское болото. Надоел. И Холодова больше нет. Она выгребла из его кабинета спасительные пилюли, но их мало, крайне мало. Что она будет делать, когда они закончатся? Антидепрессанты из аптеки ни черта не помогают.

«Инфинити» подкатил к порогу ресторана «Гончаров». С пассажирского сиденья вышел грузный Васильев, потопал в ресторан. Водитель отъехал на парковку. Будет ждать. Вице-губернатор пожаловал на деловой ужин.

Варвара пристроилась неподалеку и посмотрела на часы. Обычно жирный боров набивает брюхо не меньше часа. Любая легковушка просядет под его весом, поэтому Васильев и предпочитает огромный внедорожник. Хотя нет, его выбор обусловлен соображениями безопасности.

Раньше вице-губернатор, как все чиновники его уровня, предпочитал представительский седан немецкого производства, но попал в серьезную аварию — лобовое столкновение на трассе. Не считая сломанного ребра, системы безопасности его спасли, в отличие от пассажиров встречной легковушки. Две жертвы, кажется. С тех пор Васильев подстраховался и пересел на машину повыше и потяжелее. Чтобы впредь никаких сломанных ребер.

Варвара сунула руку в карман куртки, тронула пластиковую баночку с пилюлями, потрясла. Еще есть. И тут же настроение ухнуло — как в пропасть. Что с ней творится? Она прекрасно знает, сколько у нее осталось — всего две спасительные пилюли, но возит их с собой и постоянно проверяет. Так и свихнуться можно.

А вдруг, она уже того? «Крыша в пути», как говорят острословы. Им бы, козлам, пожить на таблетках.

Придя домой, она обнаружила, что дверь закрыта только на один замок. Обычно она запирает на два. Забыла? Раньше за ней такого не наблюдалось.

А что будет, когда пилюли закончатся? Нет, откладывать задуманное нельзя: сегодня или никогда, сегодня или никогда. Дурацкая присказка, но помогает мобилизоваться.

Начавшийся дождь обрадовал ее. Дождь — это к удаче. Небесный поток смывает нечисть с земли, после дождя легче дышится. Равномерное движение щеток по лобовому стеклу окончательно успокоило ее. Для решающего дела она должна быть собранной.

Варвара взглянула на часы. Влиятельный чиновник Васильев уже перетер вопросы с заискивающими просителями и вот-вот откланяется, позволив им оплатить ужин. Пора действовать.

Она надела перчатки, вышла из машины и заглянула в багажник. Раскрыла пластиковую коробку для перевозки продуктов. Еды, конечно, там не было. Она не жрет столько, как жирный боров. Внутри лежали одноразовые шприцы, пара ампул, которые она умыкнула при обыске из кабинета Холодова, а также шприц-пистолет, купленный в аптеке. Сегодня все это понадобится. Как, впрочем, и зонт, валяющийся в багажнике.

Варвара вскрыла ампулу, наполнила шприц и вставила его в специальный пистолет, предварительно оттянув затвор. Оружие готово. С виду пластиковая игрушка, а на самом деле убойное средство. Как и при стрельбе из настоящего пистолета достаточно нажать на спусковой затвор, а это она умеет. Только к цели надо подойти вплотную.

Она расстегнула молнию на рукаве кожаной куртки, опустила руку. Расширившийся рукав почти полностью прикрыл шприц. Свободной рукой она раскрыла большой зонт, спряталась под ним и направилась к «инфинити». Пора действовать.

Повадки бритого водителя она успела изучить за время слежки. Тот курил, полностью открыв окно и выдыхая дым наружу.

— Угостите даму сигареткой, — попросила Варвара тем ангельским голоском с налетом вульгарности, от которого млеют недалекие мужчины.

Водитель осклабился, потянулся за пачкой. Он не пытался разглядеть ее лица, скрытого зонтом, отложив интригу на тот момент, когда поднесет к женским губам зажигалку. Вытянутые губки в свете огня выглядят особенно сексуально. Но этого не случилось. Как только он отвернулся, игла вонзилась ему шею, и содержимое шприца вспрыснулось под кожу.

Водитель охнул и обмяк. Варвара подняла выпавший окурок с его колен и затушила в луже. Использованный шприц, разумеется, она сбросит в другом месте, а шприц-пистолет предстоит перезарядить. Он еще понадобится.

40

Петелина и Валеев предъявили служебное удостоверение и вошли в здание УВД. Елену подталкивала к решительным действиям профессиональная злость. Она не позволит водить себя за нос, настало время поговорить в открытую. Последнего Марат больше всего и опасался, поэтому взял на себя функции ее охранника.

Проходя мимо кабинки дежурного офицера, Петелина бросила на ходу:

— Сегодня опять показушная съемка? Или я, черт возьми, могу припарковаться?

Дежурный уткнулся в бумаги и с облегчением схватил трубку зазвонившего телефона.

Елена с Маратом поднялись к кабинету Кулика. Следователь постучала и приоткрыла дверь:

— Можно? Вам никто не помогает переодеться?

Издевательская вежливость в сочетании с агрессивным тоном заставили Кулика приподняться из-за стола. Он подался вперед, опершись кулаками в стол, прищурился:

— Что ты хочешь, Петля?

Елена подошла ближе. Марат задержался у двери, оставлять за спиной неконтролируемое пространство он посчитал неблагоразумным, словно находился на опасном задержании.

— А где ваш ортез, товарищ полковник? — спросила Елена. — Вы сняли его здесь.

— Это не мой кабинет, я работаю тут временно.

— Если потеряли, то он в спальне Вареньки Тимофеевой.

Кулик сдвинул брови, но Елена выдержала психологическое давление. Тогда он переключил внимание на Марата.

— А это кто с тобой? Твой Валеев? — Полковник приосанился, выпятил грудь, его голос стал предельно жестким: — Капитан, не умеете представляться — покиньте мой кабинет.

Марат вопросительно взглянул на Елену. Та кивнула: выйди.

— Я рядом, в случае чего, — предупредил Марат, прикрывая за собой дверь.

Оставшись вдвоем, Кулик вновь уперся взглядом в Петелину и спросил:

— Что ты делала в ее квартире?

— Тимофеева пригласила меня на чай. Вас тоже? Не сомневаюсь, что ваше общение чаем не ограничилось.

— Петля, попридержи язык.

— Хотите правду? — перешла в наступление Елена. — Вы схлестнулись с ней еще до моего приезда. Это она подбросила мне записку с угрозой, приревновала.

— Ты меня отчитываешь? — набычился Кулик. — Ты не моя жена, и вообще, какое тебе дело, с кем я провожу свободное время?

— А дело в том, главный спец по маньякам, что у меня есть серьезные основания предполагать, что Варвара Тимофеева — это и есть неуловимый Живорез.

— Что?! — Вскипел от возмущения Кулик, но огонь гнева в его глазах быстро сменился туманом сомнения. Он опустился в кресло в болезненном раздумье.

Петелина умерила свой пыл и перешла на сдержанный тон:

— Она использовала вас для получения информации. Ведь что мужику надо — приласкать, похвалить: ты самый умный, самый лучший — и из него поперла бравада. Так было, я не ошиблась?

— Ну…

Полковник замялся, и Елена поспешила захватить инициативу.

— Давайте пройдем по последним эпизодам. Тем убийствам, когда я присоединилась к вашей группе.

Она села напротив Кулика, придвинул к себе чистый лист, взяла карандаш. Из-под ее руки появились очертаний длинного автомобиля.

— Первый же вечер — убийство в лимузине. Это был вызов для следствия и лично для вас. Привез помощницу — получай! Она отвела душу самым дерзким способом. Одной подбросила записку с угрозами, другому оставила труп в лимузине. И чтобы окончательно самоутвердиться, послала пальчики следующей жертве.

— Всего лишь догадки, — болезненно отмахнулся Кулик.

— Но вы не сделали вывод, — продолжила Елена. — Пригласили меня в номер, угощали вином, заигрывали, да еще окно открыли. Варвара могла слышать и видеть неприятную ей сцену, и разозлилась по-настоящему.

Полковник хмурился и молчал. Ниже лимузина Елена нарисовала домик.

— Перейдем к убийству Ивакина. В ту ночь у вас была с Тимофеевой связь?

— Что ты имеешь в виду?

— Любовную встречу.

— Я не обязан тебе отвечать.

— Тогда я буду подозревать вас в соучастии.

— Варвара приходила ко мне тайно, через окно. Я не хотел лишних разговоров, — нехотя признался Кулик. — В ту ночь… Да, она была у меня. Но никогда не оставалась до утра.

— Я так и думала. Это был еще один способ самоутверждения. После связи с вами она расправилась с Ивакиным, а потом внутренне посмеивалась, наблюдая, как мы сваливаем вину на доктора Холодова.

— Ты забываешь, что она женщина. Сколько сил и энергии надо иметь, чтобы провернуть такие убийства, — усомнился Кулик.

— А она сильная, и бешенная. Вы замечали перепады ее настроения?

— У женщин бывают критические дни.

— Удобная отмазка, однако правда в другом. Варвара страдает биполярным аффективным расстройством, когда чрезмерно приподнятое настроение резко сменяется депрессией. Это тяжелое психическое заболевание, которое разрушает личность и провоцирует к опасному поведению. Больной может нанести вред как себе, так и окружающим. И главное, период обострения характеризуется маниакальным состоянием психики.

— А как же тогда она…

— Врач Холодов снабжал ее сильнодействующими препаратами и помогал скрывать болезнь. Иначе Тимофеева вылетела бы со службы, — пояснила Петелина.

Она нарисовала горку таблеток и «красный» крест.

— Я думаю, она знала о роли Ивакина в судьбе Холодова. Знала, что доктор лишился родителей, потерял все деньги и с тремя детьми ютится в ветхом домишке. И все из-за Ивакина. Возможно, убив чиновника, она хотела отблагодарить врача.

— Тут что-то не так, — возразил Кулик. — С Ивакиным понятно, но если она зависела от Холодова, то не стала бы его убивать.

— Это логика здорового человека, а Варвара больна. Накануне Холодов ее жутко обидел — из добрых побуждений подсунул плацебо. Она разозлилась, я была свидетелем ее срыва. К сожалению, наши ложные подозрения, что Холодов — Живорез, тоже сыграли свою роль.

— И она решила подставить его?

— Вспомните, Варвара сама вызвалась следить за Холодовым? А потом заявила, что не нашла врача. Зато вечером мы получили его труп. У нее была куча времени, чтобы подкинуть ему улики и инсценировать самоубийство. Она воспользовалась шансом: вот вам маньяк — только мертвый.

Петелина взяла чистый лист, нарисовала дом с флагом.

— Теперь перейдем к последнему эпизоду, к покушению на Васильева. Когда это случилось, ни Варвара, ни вы на мой звонок не ответили.

— В тот вечер я был у нее, — признался Кулик.

— Точное время?

— Мы встретились около восьми.

— А расстались? Я звонила в девять.

— Мы выпили и… Короче, потом я пошел в душ. Наверное, тогда ты и звонила. Когда вышел из душа, Варвары в квартире не было. Я удивился, немного подождал и поехал к себе.

Петелина задумчиво постучала торцом карандаша по бумаге.

— От ее дома до обладминистрации минут десять. Она умеет ездить быстро. Планировала разделаться с Васильевым и вернуться, сказав, что выходила в магазин. Вы стали бы ее лучшим алиби.

— Вот, черт! Я замечал ее перепады, но не подумал…

— Теперь думать придется.

Елена склонила голову и стала черкать хаотичные линии. Некоторое время оба наблюдали за нервными движениями ее руки.

Первым не выдержал Кулик:

— А это что такое? — раздраженно спросил он.

— Пока не знаю. Возможно, зигзаги судьбы. — Она сломала карандаш и подняла взгляд: — Вы отдаете себе отчет, как в Москве посмотрят на вашу связь с убийцей? Следователь по особо важным делам и серийный убийца чиновников в одной постели.

Кулик надулся, побледнел и бахнул кулаком о стол:

— Встать!

Елена невольно поднялась, сделала шаг назад. Полковник вышел из-за стола, его глаза превратились в узкие щелки, губы шевелились медленно, а говорил он тихо, словно шипел:

— Из-за тебя на Холодова пали подозрения, оказавшиеся ложными. Это были не мои выводы, а твои. Ошибку совершила ты. Холодов погиб по твоей вине, да и Ивакин тоже.

— Что вы несете?

— Это ты работала с Тимофеевой в паре. Ты проводила с ней больше всех времени. Ты видела ее срывы, знала о таблетках и болезни и ни разу не доложила мне. Ни словом, ни полусловом. Это называется — несоответствие служебному положению. Или того хуже — покровительство опасного преступника.

— Да я…

— Молчать! — рявкнул Кулик. — Я отстраняю тебя от расследования. Советую подумать об увольнении из органов по собственному желанию. Это хороший выбор, лучший для тебя. Иначе, я сделаю так, что ты вылетишь с позором.

Полковник схватил ее рисунки и разорвал в клочья.

Повисла пауза. Оба смотрели в глаза друг другу. Петелина понимала, что авторитет Кулика несоизмерим с ее служебным положением. На ее слова он ответит своими. Точнее наоборот, это ей придется оправдываться от его нападок. Он знает, за какие ниточки дергать, чтобы руководство поверило ему. Как говорят боксеры, они в разных весовых категориях. Ее удар он выдержит, а вот она его ответный вряд ли.

Тем не менее, она стойко вытерпела его взгляд, и Кулик почувствовал это. Если не удается сломать, то можно попробовать согнуть, решил он. И поднял руку в примирительном жесте.

— Давай так, Петелина. Ты забываешь о деле Живореза и немедленно покидаешь город. Забываешь и уезжаешь. А я разрулю здесь, как нужно.

41

Валеев надавил на кнопку брелока, замки открылись, Петелина села в его автомобиль. Он хорошо умел считывать ее эмоции и ни слова не проронил, пока они не вышли из здания УВД и не оказались в закрытой машине. На службе Елена редко улыбалась, но сейчас выглядела совсем убитой.

— Что такая невеселая? Кулик наорал? — поинтересовался Марат.

— Послал меня домой.

— Так может поедем?

— Обещал выгнать со службы.

— Ну, это еще посмотрим. Кто он такой!

— Требовал забыть о расследовании.

— А ты не можешь?

— Да, не могу. Я видела тот кошмар, который оставляет после себя Живорез.

— Лен, ты много чего повидала. Если так будешь переживать по каждому случаю…

— Как только перестану, так сразу брошу службу, — отрезала Петелина и погрузилась в раздумья.

Марат вздохнул. Он знал, что спорить с любимой женщиной — себе дороже, тем более, когда она в таком состоянии. Он извлек из кармана пачку сигарет, но вспомнил, какое обещание дал дяде Камилю.

«Буду сокращать. Эту пропущу», — решил Марат, впихнув сигарету обратно.

— Я что-то не вкурю, — вырвалось у него, — Кулика мы уже не подозреваем?

— Варвара, — задумчиво пробормотала Елена, — это она…

— Кулик просто козел, понятно, — согласился Валеев.

В его кармане зазвонил телефон. Он выдернул трубку, взглянул на дисплей и нетерпеливо ответил:

— Добрый вечер, дядя Камиль. Вы узнали?.. Так, так… — кивал Марат, давая понять Елене, что говорит о чем-то важном. — Да вы что? Это точно?.. Спасибо! Вашей оперативности надо поучиться… Жду, заранее благодарю.

Закончив разговор с дядей, Валеев объяснил:

— Мать Варвары, Ульяну Тимофееву, в Гусь-Хрустальный пристроили по звонку Васильева.

— Того самого? — оживилась Елена.

— Николай Егорович Васильев. Тогда он возглавлял департамент строительства, теперь — вице-губернатор.

— Варвара Васильевна, — осенило Елену. — Мать дала ей отчество по фамилии отца!

— Еще дядя Камиль обещал прислать контакт своего лучшего ученика, опера, к которому можно обратиться за помощью.

Телефон тренькнул, известив о приходе сообщения.

— А вот и имя. Стас Митрохин, майор, — прочел Марат.

— Я его знаю. Толковый.

— Прекрасно. Давай, расскажем ему обо всем, что узнали, и он доведет дело… — Валеев покосился на Елену, заметил азартный огонек в ее глазах и постучал пальцами по рулю: — Как я понимаю, в Москву мы не едем.

Елена с жаром объяснила ему:

— Я уверена, что Варвара докопалась, кто ее отец. Васильев лишил ее счастливого детства, выбросил на обочину жизни, оставил сиротой. Если она убивала других чиновников, то ему-то она точно отомстит. И, возможно, прямо сейчас она уже… — Следователь окинул взглядом служебную парковку и скомандовала: — Около УВД ее машины не видно, поехали к ее дому.

Марат понял, что жену не остановить. Он вел машину, стараясь замечать белые «Нивы», и в то же время осознавал — такая машина может прошмыгнуть рядом, и они не заметят. На полпути ему пришла в голову мысль.

— Слушай, зачем нам мотаться. У Тимофеевой служебная машина?

— Сейчас все полицейские автомобили снабжены датчиками ГЛОНАСС, — поняла его Петелина. — Звони Митрохину, сошлись на дядю, попроси узнать, где находится «Нива», закрепленная за Тимофеевой.

Валеев остановился, поговорил по телефону с майором Митрохиным, рассказал про бодрого дядю, перекинулся парой шуток. Результатом он остался доволен:

— Родственные и дружественные связи работают лучше официальных. Сейчас Стас пробьет и сообщит. Куда теперь?

— Подождем. Нет смысла мотаться попусту.

— Если Тимофеева следит за вице-губернатором, то, скорее всего, сейчас она где-то рядом с ним, — предположил Марат.

— Позвоню-ка я Васильеву, — решила Петелина.

— Если еще не поздно, — с показным пессимизмом заметил Марат.

Следователь набрала номер вице-губернатора. Тот ответил, фоном слышалась легкая музыка. Непоправимое не произошло, убедилась Елена, но настроение чиновнику она все-таки попортит.

— Николай Егорович, у вас была любовница по фамилии Ульяна Тимофеева, — начала она издалека и сразу перешла к делу: — Двадцать пять лет назад у нее родилась девочка. От вас.

— Послушайте, я не обязан помнить, что было четверть века назад. Да если бы и помнил… Какое это имеет значение? — высказал недовольство чиновник.

— Вы поступили с ними подло.

— Ну знаете ли, я…

— Я прекрасно знаю, что вы сделали. Ульяна пострадала, стала непривлекательной, и вы сослали ее с ребенком подальше из города, в общежитие стекольного завода.

— У меня есть сын и дочь. Никакой Ульяны я не знаю.

— Вы выкинули ее из головы, поэтому я расскажу, что случилось дальше. Стекольный завод разорился, Ульяна спилась и погибла.

— Вы еще скажите, что я ее споил. — В голосе Васильева проскользнуло облегчение. — Послушайте, у меня деловая встреча, коллеги узнали о повышении, демонстрируют дружбу, а вы…

— Я не договорила. Ульяна погибла, но девочка выросла и не пылает к вам любовью. Скорее, наоборот. Вы понимаете, что это значит?

У Валеев зазвонил телефон. Митрохин — показал он трубку и вышел из машины, чтобы не мешать Елене.

Вскоре он сел обратно и шепнул:

— Ее «Нива» стоит у ресторана «Гончаров». Более часа.

Елена кивнула и спросила в трубку, прервав показной гнев Васильева:

— Николай Егорович, где вы сейчас находитесь?

— Я ужинаю в ресторане, и вы мне портите аппетит.

— В «Гончарове»?

— Какая разница?

— Огромная, как жизнь и смерть.

— Что вы несете! — с пьяной бравадой отмахнулся чиновник, однако насторожился: — Откуда вы узнали?

— Слушайте внимательно, вы в опасности. Это серьезно.

— Я не один, с водителем, — забормотал Васильев, бодрясь, — а на днях вообще уеду в Москву.

— Скажите водителю подогнать машину прямо к выходу, — диктовала Петелина. — как только сядете, сразу заблокируйте двери. И опасайтесь белой «Нивы».

Упоминание простой отечественной машины сразу отрезвило Васильева. Это не черный «бумер» из девяностых с накачанными братками, от которых можно откупиться. И не представительский седан с нынешними коллегами-конкурентами, образ мыслей которых, какие бы сложные темы они не обсуждали, сводился к одному и тому же: доход, расход, прибыль, ну и, конечно, откат. А вот простая «Нива»…

Он позабыл психологию людей, которые ездят на дешевых машинах. В его окружении не осталось таких знакомых, более того, он всячески сторонился их, а если приходилось общаться, то делал это через секретаря, водителя, ассистента. Это совершенно другой непонятный мир и, как все чужое и непонятное, его стоит опасаться.

Васильев вспомнил недавний страх, пережитый в собственном кабинете. Он чувствовал, что это был контакт с тем самым низким миром простых людей, от которого он оторвался, и это соприкосновение ничего хорошего ему не сулит. Надо потерпеть. Скоро он уедет в столицу, откуда вытеснили старые «Нивы» и раздолбанные «Москвичи». Там ему будет спокойнее, там больше своих, в солидных машинах с мигалками, а не этих, которые копят годами на простенькие «Лады». Еще два дня, и он уедет. А пока лучше не пресекаться с опасным миром владельцев дешевых машин.

Дрожащими пальцами Васильев набрал номер телефона водителя и приказал:

— Подгони к порогу, я выхожу.

Он попрощался с подчиненным, зная, что тот заплатит за него в надежде пригодиться когда-нибудь в будущем. Принял куртку от швейцара, забыв дать чаевые. И вышел из ресторана только когда увидел у порога черную «инфинити».

Взглянув чуть в сторону, он вздрогнул. Белая «Нива». Что она делает у дорогого ресторана? Ей здесь не место. Прочь!

Он торопливо спустился по ступенькам, быстро сел в пассажирское кресло, вдохнув привычный запах кожаного уюта, отгораживающего его от смрада улиц, и захлопнул дверцу. Мягко щелкнула блокировка замков. Теперь он в безопасности.

— Домой, — махнул он к водителю.

Расслабился, взглянул в его сторону и…

Что-то знакомое из жаркого детства, когда отдыхал в деревне у бабушки, бегал с ребятами на реку, играл там в салочки, а потом вылезал уставший и плюхался на траву…

Да это же шершень. Огромный шершень впился ему в шею и разрушил момент блаженства. Как и тогда, в детстве.

42

Валеев вел машину к ресторану «Гончаров» и успокаивал Елену, ерзавшую в соседнем кресле:

— Только не дергайся, в ресторане Васильев в безопасности. Сама подумай: в людном месте она на него не нападет, сядет на хвост и будет вести до дома, а уж там… Мы успеем.

— Я вызову Митрохина, — решила Петелина, но телефон в ее руке зазвонил первым.

Звонила Людмила Владимировна Астаховская из Москвы. Бывший следователь, служившая в архиве, являлась незаменимым помощником, если требовалась информация по старым делам. Двусмысленную фразу: «Ты всегда можешь положиться на меня», которую, по уверениям Астаховской, мужчины придумали, чтобы дурить дамам голову, она заменяла на более точную: «Ты всегда можешь пошептаться со мной».

— Леночка, рада тебя слышать, — заворковала старая дама, — но боюсь тебе помогать, право слово.

— Людмила Владимировна, вы говорите загадками.

— Ну как же. Ты отличишься, и Кулик заберет тебя к себе.

— Об этом не беспокойтесь, — усмехнулась Петелина. — Повышение мне не грозит. Как бы со службы не вылететь.

— Он приставал, а ты отшила? — забеспокоилась опытная подруга, дававшая немало полезных советов по обращению с мужчинами.

— Хуже. Я заподозрила его… Ой, лучше не будем об этом. Мне сейчас некогда.

— Извини, отвлеклась, — тут же перешла на деловой тон Астаховская. — Я по делу твоего маньяка. Ты просила поискать аналогичные случаи по всей стране. Как выяснилось, нападают на чиновников с завидным постоянством. То из ружья прямо в кабинете расстреляют, то с ножом прилюдно бросятся.

— Довели народ.

— Но если взять случаи тайного убийства с членовредительством, то таких я нашла только два. Первый — два года назад в Ярославской области. Убит глава департамента здравоохранения в своем кабинете в субботний день. Правда, ему отрезали не целиком кисть, а только три пальца. Их нашли там же в мусорной корзине. А умер он от потери крови — перерезана артерия на бедре.

— Интересно.

— И ты знаешь, тоже применялся наркоз — укол в шею, но фотографии Высоцкого в кабинете не было.

— Ярославская область граничит с Владимирской, нетрудно съездить туда-обратно, — задумалась Петелина. — А какие пальцы отрезали?

— Большой, указательный и средний на правой руке.

— На правой, — зафиксировала важную деталь Петелина. — А второй случай?

— Второй подобный эпизод произошел спустя год далеко от нас, во Владикавказе. Убийца действовал аналогично: наркоз, отрубленные пальцы — опять три, те же самые — и перерезанная артерия, только на этот раз на шее. Тело чиновника нашли на скамье около городской администрации, где он работал.

— Подозреваемые, обвиняемые были?

— В Ярославле убийца не найден, а во Владикавказе дело раскрыли.

— И кто убийца?

— Участник террористической группировки, его ликвидировали при задержании.

— Доказательств в деле достаточно? — усомнилась следователь.

— Отдельное уголовное дело не заводили. Это убийство прошло как эпизод в серии нападений на представителей власти.

— Удобно закрывать висяки.

— На Северном Кавказе своя специфика, — согласилась Астаховская.

— А ваше мнение?

— Между убийствами год, совершены в разных местах, убиты люди, никак не связанные между собой, но почерк, почерк похож. Способ убийства довольно специфический, такое трудно воспроизвести случайно. — Астаховская помолчала, прежде чем сделать вывод: — Если честно, я думаю, что убийства совершил один и тот же человек.

— Или одна и та же, — пробормотала Елена.

— Да, чуть не забыла, — спохватилась Астаховская. — В кармане чиновника из Владикавказа был снимок Высоцкого.

— Такой же как у нас, в роли капитана Жеглова? — заинтересовалась Петелина.

— Неизвестно. Фото не придали значения, ведь дело быстро раскрыли.

Елена поблагодарила Людмилу Владимировну и попросила выслать собранные сведения на свою электронную почту. Затем подумала и связалась с Давидом Токаевым. Он приехал из Владикавказа и мог знать подробности о странном убийстве с отрезанными пальцами.

Однако Токаев ее разочаровал:

— Елена Павловна, я тогда работал хирургом. Пострадавшие с пулевыми и ножевыми ранениями через меня проходили, а вот мертвые нет.

— Пулевые и ножевые… Действительно, если на Кавказе идут на преступление, то используют оружие, огнестрельное или холодное. Зачем усложнять себе задачу?

— Не надо думать, что у нас опасно. Это предубеждение. К нам много туристов приезжает, в горы, на целебные воды. Вот и Тимофеева рассказывала, что ей понравилось в горах. Страшно и привлекательно — ее слова, — рассмеялся судмедэксперт.

Елена припомнила, Варвара и правда упомянула, что отдыхала на Кавказе. Когда? Не совпал ли ее приезд с убийством чиновника? Надо срочно выяснить и сопоставить даты.

Токаев вежливо откашлялся, напоминая о себе:

— Елена Павловна, нам сообщили, что вы отстранены и уехали домой.

— На полпути, — заверила следователь.

— И предупредили, чтобы мы, ну, в общем, с вами не общались. Про Кавказ я говорить могу, а про дела…

— Приказ есть приказ, — согласилась следователь, стараясь не выдать обиды.

Она поняла, что рассчитывать на помощь местных не стоит, они в подчинении у полковника, а она… Кто она для них? Всего лишь чужой майор, приехала и уехала. Хорошо, что у нее есть Валеев, Астаховская, Миша Устинов. На них приказы Кулика, к счастью, не распространяются.

Она позвонила Головастику:

— Миша, на тебя вся надежда.

— Слушаю.

— Моя помощница, лейтенант Варвара Тимофеева, отдыхала на Северном Кавказе, наверняка по путевке. Ты можешь узнать дату и место? Меня интересует прошлый год.

— Как я понимаю, обратиться к местным не получится?

— Ты понятливый.

— Если она покупала путевку через наше ведомство, то проблем не будет.

— Я жду. Как что-то узнаешь, звони.

— Елена Павловна, я сейчас заканчиваю один эксперимент, — замялся Головастик.

— Начни сразу со слова «объясняю», — поторопила его следователь.

— Тут такое дело, — начал было вдаваться в подробности криминалист, но передумал: — Нет, пока не буду полностью уверен, лучше воздержусь.

— Вот спасибо, сомнений мне своих хватает.

— Начавший уверенно — закончит сомнениями, а тот, кто начинает путь в сомнениях, закончит его в уверенности.

— Это комплимент?

— Это цитата. Не помню чья, но точно про вас.

Елена поблагодарила.

Валеев слышал, о чем она говорила по телефону, и спросил:

— Ты думаешь, убийства в Ярославле и Владикавказе как-то связаны с делом Живореза?

— Я обязана проверить.

— Обязана? Тебя же выпихивают.

— В этом и трудность. Местные не будут со мной сотрудничать.

— У нас есть Митрохин.

— Поставь себя на его место. Зачем ему идти против Кулика?

Валеев прикинул и так, и этак, и согласился:

— Да пошли они! Сами справимся. Что тебя интересует?

— Самый первый случай в Ярославской области. Начальнику департамента здравоохранения отрезали пальцы и пустили кровь. Если серия началась там — это ключ к разгадке.

— Потребуется, я смотаюсь туда, — пообещал Валеев.

Они подъехали к ресторану «Гончаров». Валеев заметил белую «Ниву».

— Вот ее машина! — Он припарковался в стороне, потушил свет и присмотрелся. — Она там, сидит за рулем.

Елена окинула взглядом парковку и не увидела внедорожника «инфинити».

— А Васильев уехал. Странно, что она осталась.

— Уснула, — предположил Марат. — Она же на таблетках.

Он достал из кобуры пистолет.

— Возьмем тепленькую. Я иду первым, ты держись за мной.

Они подкрались к «Ниве» сзади. Фигура за рулем не пошевелилась. Обошли сбоку. Тот же результат.

Валеев распахнул водительскую дверцу, направил ствол, рявкнул:

— Сидеть! Руки на руль! — и растерялся.

Елена выглянула из-за его плеча. Ее лицо перекосилось от досады.

— Опять, — еле выдавила она.

43

Массивный внедорожник «инфинити» заехал в темный двор и встал на газоне, подмяв широким колесом треснувшие ветки чахлого кустика. Двигатель умолк, фары погасли, щелкнул замок дверцы.

— Выходи!

Варвара дернула за шиворот Васильева, вытаскивая его из машины. Тот вывалился, как куль, не удержался на слабых ногах и шлепнулся на четвереньки.

— Нет, на собаку ты не похож. Ты хуже, — оценила его позу Варвара. — И не мычи. Я вколола тебе под челюсть анестетик, чтоб не вякал.

Она помогла Васильеву доковылять до детской площадки и усадила его на бортик песочницы. Сама стала за спиной.

— Узнаешь? — Она силой развернула голову чиновника на панельную пятиэтажку без балконов. — Там жила я вместе с мамой. У всех в детстве был папа, а у меня нет. Только друг мамы — дядя Коля. Он приходил и закрывался с мамой в комнате. Мне давали конфет и оставляли на кухне смотреть телевизор. А однажды я вбежала в комнату без спроса, мне показалось, что маму душат.

Варвара отпустила голову пленника и пнула мокрый песок так, что комья попали в его спину.

— С тех пор, когда приходил дядя Коля, меня отправляли гулять, вот в эту песочницу. И летом, и зимой. Но хуже всего было, когда шел дождь. Тоскливый дождь, похожий на слезы.

Она провела ладонью по глазам, может смахивала капли закончившегося дождя или действительно вытирала слезы. Тряхнула головой, коря себя за нахлынувшую слабость, и зло пнула пленника в бок.

— Ну что, дядя Коля, узнал девочку? Ты даже имя мое не старался запомнить. Называл Кнопка, чтобы не перепутать.

Она грубо развернула его голову в сторону дома с башенками. Заговорила часто, с болью, словно расцарапывала незаживающие душевные раны:

— А в соседнем дворе за забором были красивые качели, карусель и горка, с которой я хотела скатиться. Но меня туда не пускали. Однажды я увидела там дядю Колю с девочкой. На ней было красивое платье и огромный бант. Он подсадил ее на качели и подтолкнул. Девочка боялась, а он подбадривал ее и страховал, чтобы не упала. Я подбежала к забору и радостно закричала: дядя Коля! Я, маленькая глупышка, была уверена, что он тоже посадит меня на качели, и я покажу, что ничего не боюсь.

Она сделал паузу и спросила:

— Помнишь?.. Тогда я напомню. Девочка на качелях удивилась: папа, кто это? А дядя Коля посмотрел на меня, как на пустое место, и ушел. А потом выбежала моя мама, утащила меня домой и отлупила.

Варвара опустила руки. Васильев продолжал сидеть с вывернутой шеей, косясь на нее. Она обошла его и встала спереди. Теперь они смотрели в глаза друг другу.

Варвара наклонилась, чтобы он видел только ее.

— Недавно я навела справки. Твоя дочь на полгода старше меня. На шесть месяцев, — ее голос дрогнул, но тут же налился сталью: — Какая же ты мразь! Жена вынашивала его ребенка, а он — в постель к другой. Что, не понравилась баба с пузом, захотелось молодую стройную официантку? Похотливая скотина!

Варвара пнула его между ног и подхватила за плечи, чтобы не завалился. Васильев глотал ртом воздух, пучил глаза, а когда отдышался, попытался что-то сказать, но мышцы лица не слушались его, получился сдавленный стон.

— Заткнись! — остановила его Варвара. — Ты выкинул меня из головы и знать не желал, зато я о тебе знаю все. Представляю, сколько потребовалось тебе левых доходов на содержание двух семей. Но ты старался, брал взятки, поставил откаты на поток и полз вверх по служебной лестнице, распихивая конкурентов. Теперь этот элитный дом обветшал. У тебя другая квартира и загородный дом, твои дети живут в Москве, ты их обеспечил. А я? Ты хоть раз вспомнил обо мне, после того, как сослал нас в Гусь?

Васильев смотрел на Варвару вытаращенными от страха глазами.

— Конечно же нет. Зачем тебе уродка с обожженным лицом и ее невоспитанная дочка. С глаз долой — из сердца вон. Но я тебе расскажу, что произошло дальше. Мать спилась и погибла, когда мне было девять лет. Меня приютила тетка в деревне, и выпихнула на все четыре стороны, как только я закончила школу. Но я не пропала, вцепилась в жизнь зубами и теперь служу в полиции.

Она похлопала себя по кобуре.

— Когда увидела тебя снова, не сразу узнала дядю Колю — какой же ты стал толстый, папа. Ты сидел на концерте в первом ряду с жирной теткой. Я там работала в охране, и меня был пистолет. Знаешь, как хотелось выпустить в тебя всю обойму? До сих пор не пойму, почему я сдержалась. Наверное, хотела дождаться удобного момента. Такого, как сейчас.

Варвара выпрямилась, осмотрелась, в ее руке блеснул армейский нож. Васильев дернулся. Она припечатала его ладонью по плечу, не позволяя встать. Острие штык-ножа бродило перед его лицом, словно она выбирала место для удара.

— Ты мерзкая чванливая свинья! А со свиньями, знаешь, как поступают? Откармливают и режут к зиме. Ты откормленный, и зима на носу.

Васильев дрожал и мычал, хлопая глазами. Варвара провела кончиком ножа по его шее. Осталась кровавая царапина.

— Как же я хотела, чтобы ты сдох, — призналась она. — Когда стали резать чиновников, я мечтала, чтобы маньяк подобрался к тебе и выпустил кровь. Я охотилась на Живореза с единственной целью: поймать его и отпустить с условием, чтобы он прикончил тебя. Я даже собрала информацию, где и когда ты появляешься, чтобы передать ему. Как же я хотела увидеть тебя без руки и в луже крови.

До Васильева дошел смысл услышанного — не про кровь, а про маньяка. И он чуть расслабился. Его удивленные глаза «сказали» то, что не сумели произнести губы: «Так ты не Живорез».

Варвара поняла его и усмехнулась, не по-доброму, а демонстрируя собственную власть.

— Какая тебе разница, дядя-папа Коля, если я готова проделать с тобой ровно, то же, что и маньяк.

Она ткнула его ножом в грудь, но не сильно, для испуга. Нож уперся во что-то твердое.

Варвара заинтересовалась, нащупала телефон во внутреннем кармане пиджака чиновника и посетовала:

— Как же я забыла.

Она кинула взгляд по сторонам и убрала штык-нож. Вздернула Васильева за одежду:

— Вставай. Мы заехали сюда, чтобы оживить память. Двигай в машину.

44

Располагающая к умиротворению неоновая вывеска ресторана «Гончаров» потускнела в отсвете агрессивных огней «скорой помощи». Задние дверцы медицинского фургона были распахнуты, внутри суетился врач, оказывая помощь пострадавшему. В «скорой» лежал водитель вице-губернатора, которого обнаружили без сознания в «Ниве» Тимофеевой.

Петелина ждала рядом.

— Что с ним? — спросила она врача, когда тот, проверив показания приборов, покинул фургон.

— Он был под наркозом, но я привел его в чувство. Нужно еще взять кровь на анализ, обеспечить покой, но я думаю…

— Могу я с ним поговорить?

— Только недолго. Нам пора ехать.

Петелина села в фургон в изголовье каталки. Бритый водитель глядел на нее испуганно и виновато. Надменная спесь слуги большого чиновника покинула его вместе с дорогой машиной. Хорошее освещение позволило Елене рассмотреть пострадавшего. Все не так страшно, как показалось вначале, когда они обнаружили неподвижное тело за рулем. Видимых повреждений нет, кроме старого шрама у глаза.

— Угнали? — просипел шофер, едва ворочая языком.

Счастливый, подумала Елена, он уверен, что стал жертвой грабителей, которые охотились за дорогим автомобилем. Это и к лучшему, от настоящей правды ему станет только хуже.

— «Инфинити» мы найдем, не волнуйтесь, — заверила она. — Но вы должны нам помочь. Что вы помните?

— Я сидел в машине, ждал, — надтреснутым голосом начал водитель. — Она попросила закурить.

— Это была женщина? Молодая?

— Под зонтом. Рука в перчатке.

— Вы видели руку. Уже хорошо. Какого цвета была перчатка или рукав одежды? Что еще вы запомнили?

Водитель свел брови, мучительно вспоминая, и выдавил по отдельности три слова:

— Черное. Белое. Черное.

— Черная перчатка, белый манжет блузки, черная куртка? — догадалась Елена.

Водитель прикрыл и открыл глаза: он тоже вспомнил.

— Что произошло потом? — спросила следователь.

— Я отвернулся за сигаретами и… — Он закатил глаза к потолку. — Очнулся уже здесь.

Следователь убедилась, что больше ничего из пострадавшего не вытянуть и поблагодарила:

— Спасибо. Вы нам очень помогли.

Она хотела выйти, но водитель тронул ее за руку:

— Позвоните моей жене, а то начнет больницы обзванивать, а у меня фамилия распространенная. Еще перепутают.

— Да, конечно. Где ваш телефон?

С разрешения водителя она ощупала его карманы. Телефона не было.

Елена припомнила важное обстоятельство. По словам гардеробщика, «инфинити» подкатил к порогу ресторана ровно в тот момент, когда Васильев выходил. Как чиновник вызвал водителя? Конечно, по телефону, который забрала Тимофеева. Если он с ней, ее можно запеленговать. Свой-то она бросила в «Ниве».

— Какой у вас номер? — спросила Елена.

Водитель продиктовал номер и добавил:

— Это домашний. Позвоните жене.

— Меня интересует ваш мобильный, — настояла следователь.

К машине подошел Валеев. Он слышал часть разговора и показал пакет с раздавленным мобильным телефоном пострадавшего.

— Узнаёте? Ваш? — Водитель кивнул. Марат объяснил Елене: — Она сунула его под колесо.

Елена поджала губы — маньяк хоть и сумасшедшая, но не дура. Не даром служит в полиции.

Она позвонила жене водителя, успокоила, как могла, женщину, в пол уха выслушала причитания, о том, что он уже попадал в аварию, отделался шрамом, и с тех пор она переживает…

На парковку перед рестораном влетела полицейская машина, за ней другая. Из первой вышел Митрохин, мгновенно оценил обстановку и ринулся к «скорой».

Петелина свернула разговор:

— Не беспокойтесь, никаких новых шрамов. Вам сообщат, в какую больницу доставят супруга, и вы подъедете туда.

Она покинула «скорую» и махнула врачу, что тот может уезжать.

— Что тут произошло? — накинулся Митрохин на Петелину.

— Объясню позже, майор. Сначала объявите в розыск внедорожник «инфинити» вице-губернатора Васильева.

— Вас отстранили, и я не обязан…

— Тогда за объяснениями к Кулику, — отрезала Петелина и направилась к Марату.

— Постойте! — окликнул ее Митрохин и перешел на вежливый тон. — Елена Павловна, я не хотел вас обидеть, но и вы меня поймите.

Елена решила объяснить:

— Васильев похищен. Судя по всему, вашей коллегой. — Она показала на брошенную «Ниву». — У меня есть номер его мобильного. Если телефон Васильева в сети, пробейте его местоположение.

Она продиктовала номер вице-губернатора. Митрохин записал, но сомнения на его лице не рассеялись.

Он пробормотал:

— Зачем Варвара его?

— Отличный вопрос. Повторите его Тимофеевой, когда поймаете. И не стойте столбом, теряете время.

У Петелиной зазвонил мобильный, она выхватила трубку, взглянула на дисплей и сделала жест Митрохину, чтобы тот поспешил. Майор чертыхнулся и потопал к машине за рацией.

Звонил Головастик. Есть новости, поняла Петелина.

— Миша, чем обрадуешь? — сразу спросила она.

— Я не Дед Мороз, чтобы радовать. Я всего лишь эксперт-криминалист.

— Лучший! Колись, что нарыл?

— Так, пойдем от простого к сложному. Варвара Васильевна Тимофеева действительно в прошлом году ездила по путевке в санаторий. В Ессентуки, а не во Владикавказ.

— Там не так далеко, и если захотеть…

— Даты тоже не совпадают. Тимофеева уехала оттуда на месяц раньше, чем произошло убийство с отрезанными пальцами.

— Хорошее алиби, но не стопроцентное, — сделала вывод Петелина. В ее практике чего только не случалось. — Миша, проверь, могла ли Тимофеева слетать на денек туда-обратно?

— Обижаете, Елена Павловна. Я проверил все возможные рейсы. Среди пассажиров ее фамилия не зафиксирована. Более того, я посмотрел ее выписку по служебной банковской карте. В день убийства во Владикавказе, она расплачивалась картой во Владимире.

Как часто бывает, новость была хорошей и плохой одновременно. Плохой, потому что ее версия не оправдалась. И хорошей, потому что девушка, которую она сама выбрала в напарницы оказалась не причастна хотя бы к убийству во Владикавказе.

Петелина припомнила первые слова криминалиста, что он начнет разговор с простого:

— Миша, если это для тебя просто, то что тогда сложно?

— Меня сразу смутила та сперма, которую находили на месте преступлений Живореза. В нашей лаборатории на новейших приборах я тщательно ее изучил и понял, что был прав.

— В чем?

— В своих сомнениях. Она одинакова.

— От одного человека? Это мы и так знаем.

— Одна эякуляция. И возраст биологического материала более года.

— И что? — не поняла Петелина. — Это только подтверждает мою версию, что преступник похитил образец из банка спермы и использовал ее, чтобы повести следствие по ложному пути.

— Банк спермы исключен.

— Почему? Если использовать замороженные капли, то…

— Объясняю, — перебил следователя эксперт. — Я недаром сказал, что анализ был сложным. Короче говоря, я установил, что такую сперму можно изъять только у мертвого человека. Причем не ранее, чем на вторые сутки, когда уже пошли необратимые процессы.

Елена зависла в немом оцепенении. В голове завертелись предположения, одно другого непригляднее и дурнее.

— Как? — выдавила она.

— Например, при вскрытии трупа. Профессиональном вскрытии.

Значительная часть предположений сразу отсеялась. И остался единственный очевидный вариант.

Петелина хоть и находилась в стороне от оперативников, дернула Валеева за рукав и увела его в машину, чтобы никто из полицейских ее не услышал.

Усевшись в салоне, она продолжила разговор:

— Миша, мне надо знать все о Давиде Токаеве. Он судмедэксперт.

— Я так и предполагал, — не без гордости ответил Головастик. — И кое-что могу рассказать. По-моему, это важно.

— Так говори!

— Семья Давида Аслановича Токаева погибла в Ярославской области. Жена и сын, автокатастрофа. Он тоже был в машине, но отделался травмами.

— Как же так? Он рассказывал про Кавказ, говорил, что с тех пор не может заставить себя сесть за руль.

Петелина пыталась вспомнить, что именно рассказывал ей Токаев. Жил во Владикавказе, жена и сын погибли в аварии, дома все напоминало о них, он не мог работать хирургом, переучился на патологоанатома и переехал во Владимир. Ярославскую область он точно не упоминал. Сознательно или случайно?

— Елена Павловна, вы меня слышите? — раздалось в опущенной трубке.

Следователь прижала трубку к уху:

— Слышу. Что еще?

— Интересное совпадение по датам. Первое убийство с отрезанными пальцами произошло в Ярославской области — чиновник облздрава. И случилось это на третий день после гибели семьи Токаева.

— Паршивые у нас совпадения, — призналась Елена.

— И второй случай, во Владикавказе, случился тогда, когда Токаев еще проживал там.

В голове следователя стала выстраиваться привычная логическая цепочка: время, место, возможность, мотив. Время и место — Токаев был в районах убийств в эти дни. Возможность — для хирурга не составит труда ампутировать пальцы и перерезать жизненно важную артерию. Мотив?

Да что она прицепилась к Токаеву? Любые совпадения надо десять раз перепроверить.

Она закончила разговор, немного подумала и обратилась к Марату:

— Ты должен съездить на место и во всем разобраться.

— Куда? — не понял тот.

— Тут недалеко, в Ярославскую область.

— Что?

— Помнишь, я рассказывала? Чиновник из облздрава с отрезанными пальцами и перерезанной артерией. Он был первым в цепочке убийств. Меня интересует Токаев.

— Токаев или чиновник? — терял терпение Марат.

Елена увидела, как засуетился Митрохин, раздавая указания своим оперативникам.

— Свяжись с Устиновым, он объяснит, — торопливо сказала она.

— Лена! — возмутился Валеев.

— Извини, некогда. Ты поезжай, а я тут. — С этими словами Елена покинула машину.

Валеев всплеснул руками: любимая женщина, как вихрь, не даст соскучиться. Может, за это он ее и любит.

45

Петелина бегом пересекла парковку и еле успела перехватить Митрохина, который садился в служебную машину.

— Вы куда? — вцепилась она в него, не давая закрыть дверцу.

— Запеленговали мобильный Васильева, — с холодной гордостью в глазах отчеканил тот.

— Где?

Оперативник стряхнул ее руку, тронул водителя за плечо:

— Поехали, — и хлопнул дверцей.

Обижаться было некогда. Елена призывно махнула рукой Марату, тот подкатил к ней. Она выдернула его из-за руля, объясняя:

— Дай мне машину, а сам возьми мою около УВД.

Она бросила ему ключи, юркнула за руль и поправила зеркало заднего вида.

— Я с тобой, — опешил Марат.

— Мы должны разделиться, ты — в Ярославль, я — тут, — отрезала она и, чтобы сгладить грубость, одарила тем взглядом, против которого он был бессилен.

Сквозь опасный прищур ее глаз стали видны шаловливые искры. Они сулили тепло, благодарность, нежность, признание, уважение, похвалу — все то, ради чего живет мужчина.

И он оттаял:

— Надо так надо.

Машина сорвалась с места, лихо вырулив на дорогу. Елене пришлось проявить все свое водительское мастерство, чтобы не отстать от умчавшихся оперативников. Спасало то, что полицейскую мигалку было видно издалека, оперативников было четверо, а ее более мощная машина была налегке. В итоге автомобили финишировали друг за другом у детской площадки в старом дворе.

Майор Митрохин давал указания оперативникам по поиску телефона. Московского следователя он старался не замечать, словно Петелиной здесь не было. Елену это устраивало: не прогоняет — и то хорошо. Она изучила адреса соседних домов, сверилась со своими записями.

— Стас, нашли! — позвал Митрохина кто-то из оперативников. Он радостно демонстрировал найденный телефон в вытянутой руке. — В песочнице валялся.

— Забыли, как упаковывают вещь-доки? — не удержалась от замечания Петелина.

— Положи его обратно, сфотографируй и оформи, — распорядился Митрохин, не глядя на следователя.

Елена нашла в контактах своего телефона имя Варвары Тимофеевой и ткнула в него пальцем. Отклик слышали все — из-под кустов раздалась телефонная трель.

— Мобильный Тимофеевой тоже оприходуйте, — указала Елена.

Митрохин, скривившись от досады, махнул своим рукой: мол, выполняйте. Покосился на Петелину, крякнул в кулак, напустил на лицо суровость и шагнул к ней. Однако отчитывать при всех не стал, отвел Петелину к машинам.

— Вам лучше уехать. Приказ Кулика. Сами понимаете.

— Знаете, что это за место? — огорошила его вопросом Елена. Митрохин хлопал глазами, а следователь показывала: — В этом элитном доме у Васильева есть квартира, или была ранее. А в соседней простой пятиэтажке в детстве жила Варя Тимофеева, его внебрачная дочь.

— Дочь? — удивился Митрохин.

— Ненавидящая отца, — подчеркнула Елена. — Адреса квартир, я уверена, вам не составит труда узнать.

В полицейском автомобиле затрещала рация. Митрохин поспешил вернуться, вытащил рацию и отозвался. Ему сообщили, что черный внедорожник «инфинити», принадлежащий вице-губернатору Васильеву, стоит на мосту через реку Клязьма. Глаза Митрохина заметались в поисках решения, казалось, он готов был прыгнуть за руль.

Петелина покачала головой, указав на окна ближайших домов:

— А если вице-губернатор сейчас привязан к стулу, и ему уже начали отрезать руку?

Оставив майора в нерешительности, Петелина удалилась. Она знала, где мост через Клязьму, и профессиональное чутье ей подсказывало, что надо быть там. И лучше первой. Выброшенные телефоны — типичная уловка, а машина не может перемещаться сама.

И все-таки Митрохина она не обманула. Оперативников для того и подключают к следствию, чтобы оперативно отработать все возможные версии.

46

Узкая темная улица пропетляла между старинными домами, вынырнула на простор и влилась в освещенную четырехполосную дорогу. Выехав на прямой спуск Петелина увидела перед собой высокий автомобильный мост через Клязьму. Издалека мост выглядел как обычно, однако по мере спуска картина в корне менялась.

«Инфинити» был брошен на середине моста по направлению выезда из города. В свете фонарей черная хромированная машина первой бросалась в глаза. Она пугала своей неподвижностью и вывернутым колесом, наехавшим на приподнятую пешеходную дорожку. Отсутствие следов аварии только подчеркивало угнетающую ненормальность такой остановки.

Но самое страшное происходило на противоположной стороне дороги.

Там на узком выступе за перилами стояли два человека. В двадцати метрах под их ногами чернела река, похожая ночью на мокрый асфальт. Мало кто бы поверил, что это отец и дочь: вице-губернатор Николай Васильев и лейтенант полиции Варвара Тимофеева.

Васильев вцепился побелевшими пальцами в перила и, прижимаясь животом к спасительной опоре, беспомощно хныкал. Перевозбужденная Варвара ощущала необыкновенный прилив сил. Она не могла молчать, вертелась и жестикулировала, придерживаясь лишь одной рукой, да и то не всегда. В другой ее руке блестел нож, которым она то и дело угрожала Васильеву.

— Кто сказал, что люди не летают? Чушь! Ты готов, папочка, доказать обратное? Вот она настоящая свобода — расправь руки и лети! Это же счастье. Тебе не надо будет брать взяток, плести интриги и содержать любовниц. Ну же, смелее, разожми пальчики. Не хочешь, тогда я их отчикаю. — Она ткнула ножом в ладонь чиновника и громко рассмеялась.

Однако смех быстро оборвался. Девушка развернулась лицом к реке, набрала в грудь воздуха и расправила руки, словно намереваясь взмахнуть крыльями. Ее ступни едва помещались на бетонном парапете, тело вытянулась к небу, а на лице не было и капли сомнений, что она может летать. Сейчас взмахнет — и взлетит черно-белая птица.

Так длилось всего несколько мгновений. Безумная решимость в ее глазах сменилась новой вспышкой гнева.

Варвара обхватила Васильева, приставила нож к его горлу и зашипела в ухо:

— А знаешь, что я поняла? Мы не можем жить одновременно. Как вода и огонь на одной щепке — или ты, или я. Выбирай, кто полетит?

— Ты, — испуганно выдохнул Васильев.

— Ха-ха-ха, — рассмеялась Варвара в ночное небо, откинув голову. Но тут же вновь вцепилась в отца. — Я помню из детства, как сосед кружил за руки свою дочь, и та кричала от счастья: я летаю, летаю, а потом просила: еще, еще.

Сжавшийся от страха Васильев выдавил:

— Отпусти.

— Ты ни черта не понял! — взвилась Варвара. — Если мы не можем жить одновременно, это не значит, что останется кто-то один.

Васильев с страхом покосился на Варвару. А та вновь переменилась в лице и ласково попросила:

— Сделай то, что ты никого не делал для меня. Обними свою дочь, и мы полетим вместе.

— Варвара!

Крик со стороны заставил Тимофееву обернуться. Она увидела перебегавшую к ним через мост Елену Петелину, осклабилась:

— О, вездесущая Петля, ты первая. А я ждала, кто же будет нашим зрителем.

— Варя, отпусти его. Еще ничего не потеряно. Водитель Васильева жив.

— Не подходи! Включи телефон на запись и снимай.

Елена остановилась в трех метрах от Тимофеевой. Сзади загудела сирена, на мост влетела полицейская машина с мигалкой, хлопнула дверца. Петелина обернулась и увидела Митрохина, вооруженного пистолетом. Он прибыл один. Нашел выход, отправил оперативников проверять квартиры, а сам примчался сюда.

Митрохин не стал церемониться. Он целился в Варвару и требовал:

— Тимофеева, не дури, немедленно отпусти заложника.

— Зрителей прибыло, — криво улыбнулась Варвара.

В ее руке появился пистолет, она взяла на мушку Петелину, а сама пряталась за тело Васильева.

— Ну, кто кого, Стас? Ты меня, или я ее?

У Елены похолодела спина, свело живот и чуть не подкосились ноги. Ствол был направлен ей в грудь, она в трех метрах на пустой дороге, безумная Варвара настроена решительно, ни спрятаться, ни убежать, и ответ на вопрос «кто кого» предельно ясен.

Это дошло и до Митрохина.

— Ты всегда была чокнутой, Миша-Мишель. — Он попятился, спрятался за машиной и крикнул от туда: — Свихнувшаяся идиотка!

Щеки Варвары вспыхнули, словно от несправедливой пощечины. Она хотела огрызнуться, но Петелина под влиянием спасительного рефлекса, опередила ее и высказала неожиданное сочувствие:

— Какие же мужики сволочи.

Варвара заинтересованно посмотрела на нее, и Елена поняла, что попала в точку. Она быстро продолжила:

— Митрохин урод, как все опера, не может без оскорблений и дурацких шуточек. Чего стоит эта их собачка, — Елена смешно изобразила кивающую голову, — правильно сделала, что выбросила.

— Снова подсунут, — ответила Варвара. На этот раз спокойно, без нервов.

— Дебилы, — согласилась Елена.

Она отнюдь не была профессиональным переговорщиком, но жизненный опыт подсказывал, что входить в доверие на почве негативных эмоций неверно, они, как детонатор, неловкий поворот — и взрыв. Надо расширить поле контакта за счет чего-то, позитивного с акцентом на будущее.

О чем сказать? Как? — метались ее мысли. Перед ней обиженная судьбой больная одинокая женщина. Одинокая! — подсознание вырвало главное из перечисленного. И стало проще.

— Я знаю, о ком ты мечтаешь, — мягко сказала Елена.

— Если ты о Кулике, то можешь взять его себе, — скривилась Варвара.

— Скажешь тоже, Кулик. Он подкатывал ко мне, но я его отшила. Обломала его настрой, — усмехнулась Елена. — Не мужик, а напыщенный гусь.

На мост подъехала еще одна машина, из которой появился Кулик. Он мельком оценил обстановку и сунулся к Митрохину за разъяснениями. Со стороны казалось, что полковник испугался и спрятался за машину.

— Нет, не о таком герое девушки мечтают, — с издевкой прокомментировала Елена.

Варвара одобрительно кивнула. Петелина почувствовала, что контакт налаживается, и принялась развивать благодатную тему.

— Помню себя в твои годы и раньше. Подруги с парнями, а я все мечтаю, — закатив глаза, сказала она. — Хотелось, чтобы отношения были простыми и в то же время не скучными. Чтобы он думал, что я очень красивая, и с гордостью сообщал всем, что я его девушка. Чтобы он шептал: я люблю тебя, а я могла промолчать, но так чтобы он понял, что я тоже люблю его. И чтобы меня мучили вопросы, и мы с легкостью находили ответы, когда вместе.

— Вместе, — эхом повторила Варвара.

Елена сделала шаг вперед и задорно улыбнулась:

— А еще я позволяла бы ему любоваться своей фигурой, когда он шел сзади. И даже согласилась бы помыть его машину, одев красную майку и обтягивающие шорты, жутко прогибаясь и виляя попой, чтобы он дотронулся. Я бы облила его водой, и мы бы смеялись.

Варвара заслушалась и удивилась:

— Откуда ты знаешь?

— Я — это ты, только старше, — подчеркнула Елена.

Она подошла к перилам и перелезла через них. Ноги опустились на узкий бетонный выступ. У нее перехватило дыхание и сжалось сердце. В далеком детстве шестилетняя Лена стала свидетелем, как карапуз на соседнем балконе протиснулся сквозь прутья. Она закричала, но малыш успел рухнуть до того, как появилась его пьяная мамаша. С тех пор Елена больше всего в жизни боялась высоты, а сейчас вынуждена была балансировать на краю, за которым пропасть и стальная гладь воды.

Где-то сзади далеко-далеко ужаснулся Кулик:

— Что она делает?

— Такая же идиотка, — процедил Митрохин.

Елена не смотрела вниз, она видела глаза Варвары. Та высовывалась из-за толстого Васильева, который стоял между ними. В глазах девушки теплился интерес.

Надо говорить, говорить, говорить — ни в коем случае не молчать, — поняла Елена.

Она выдохнула и продолжила:

— Я хотела свободных, но уважительных отношений. Чтобы мужчина был таким, кого не ревнуешь, даже если он флиртует с другой. Потому что уверена, он прибежит ко мне и из тех искр, которые возникли в общении с другой, разгорится наше общее пламя страсти. А еще лучше возвращаться домой вместе, держась за руки. Моя ладонь в его большой руке, мы молчим, но словно бы разговариваем, ведь, когда любишь, понимаешь друг друга без слов.

Помолчали. Елена поймала себя на том, что отклонилась вперед, чтобы лучше видеть Варвару. Между ними торчал Васильев, который сопел, прижавшись к перилам, и пялился на нее, явно думая — вот и вторая идиотка.

Пора, решила Елена и доверительно спросила:

— Тебе не кажется, что он нам мешает? — и тут же пронзила взглядом чиновника: — Пошел прочь, ничтожество.

Варвара согласилась, надавила Васильеву на шею, пихнула под зад и помогла толстяку перевалиться через ограждение на дорогу. Он охнул и отполз.

Варвара приблизилась к Елене, направив на нее пистолет.

— Это чтобы козлы не сунулись, — объяснила она, подмигнув, как подруге. — Продолжай.

Вот влипла, — подумала Елена и увидела себя словно со стороны. Такой ужас только в самом кошмарном сне может привидеться — она стоит на краю моста и в нее тычет ствол психически неуравновешенная женщина. Увидев такое во сне, она бы мгновенно проснулась и оказалась в безопасности, а сейчас вынуждена перебарывать панический страх и делиться с ней девичьими мечтами из далекой юности.

— Я много, о чем мечтала. Чтобы я угадывала, когда он позвонит мне, и чтобы он звонил часто. В любом состоянии, даже надравшись. Да, особенно, когда напьется с приятелями, чтобы забыл о них и позвонил мне. Путь он говорит невпопад, пусть просто сопит в трубку, я пойму его, и мы друг друга услышим.

— Мне так никто не звонил. Забывали, — призналась Варвара.

— Значит, не твой. Забудь.

— Было бы, о чем вспоминать. А еще о чем ты мечтала?

— О самом-самом.

Женщины переглянулись, доверительно, почти интимно.

— Расскажи, — попросила Варвара.

— Я хотела, чтобы мы смеялись, когда занимались любовью. Чтобы пробовали новые позы, а если не получалось, то хохотали от души. И пусть он засыпает первым после нашей любви, и просыпается первым, чтобы будить меня поцелуем.

— А еще?

Елена прикусила губу, тряхнула головой и выложила то, о чем никому не признавалась:

— А еще я хотела, чтобы, когда мы были в гостях, он вдруг взял меня за руку и утащил в ванную, потому что больше не мог терпеть. Я бы изо всех сил старалась не кричать, ведь за стеной столько людей. А потом мы бы вернулись, раскрасневшиеся, пахнущие друг другом, на нас бы поглядывали и шушукались, а я бы гладила его ногой под столом и болтала о всякой чепухе с подругами. А он бы благодарил меня взглядом.

— Взглядом… — повторила Варвара и спросила: — Сбылось?

Елена кивнула и честно призналась:

— Почти все.

Она считала, что так убедит Варвару — нужно бросить оружие и жить, жить ради будущего, в котором обязательно ее ждет доброе чудо.

— А у меня… — прошептала Варвара, и ее голос стал практически не слышен: — Где же такого найти?

Она разжала пальцы. Пистолет выпал из ее руки. Прошли долгие секунды, и он плюхнулся в воду.

Это добрый знак, — решила Елене, не подозревая о роковой ошибке.

Она перехватила отрешенный взгляд девушки. Варвара смотрела на высокий склон над рекой, где даже ночью сияли золотом величественные купола древних соборов. За многие века они видели всякое — и радость и смерть — ничем их не удивишь. И если они и разглядели, как женщина в черно-белом взмахнула руками и воспарила над рекой, то не подали вида.

Варвара падала в полной тишине. Крик раздался после всплеска воды. Этот крик был настолько ужасным и душераздирающим, что Елена не сразу поняла, что слышит собственный голос.

А потом ее тащили на себя несколько рук, с превеликим трудом разжимая пальцы, вцепившиеся в перила, и перебарывая скованные страхом мышцы.

— Все позади, — успокаивал Митрохин, уводя ее в машину.

А уже там она увидела перед собой разгневанное лицо Кулика.

— Ты все испортила, Петля, — брызгал слюной он. — Я предупреждал, чтобы ты не совалась.

И она закрыла глаза — лучше смотреть в темноту под веками. Однако увидела там черно-белую птицу, взлетающую над золотыми куполами.

47

Елена проснулась с камнем в груди и болью в сердце. Вылезать из постели совершенно не хотелось. Прячась под одеялом, пытаясь забыться, она оттягивала тот момент, когда надо будет вставать и продолжать как-то жить с тем, что произошло. Ах, если бы можно было проснуться вчера и прожить день заново. Хотя бы изменить последние минуты ужасного дня с того момента, как она появилась на мосту. Тогда она поддалась безрассудному порыву — хватит смертей, я спасу всех — вступила в переговоры, перелезла через ограду, переборола страх высоты, но…

Она добралась до квартиры только под утро. До последнего надеялась, что Варю выловят из реки, спасут, она окажется жива. Но чуда не произошло, Варвара Тимофеева погибла.

Зачем она рассказала ей про принца, которого не существует? Зачем поделилась взбалмошными мечтами, к которым Варвара отнеслась серьезно, и когда поняла, что в ее жизни этого не случится, отправилась в смертельный полет.

Елена говорила о себе, призналась в сокровенном, подтвердила, что мечты сбылись. Так и есть, она не обманула. Но умолчала, что помимо прекрасных минут она прошла через боль измены и мучительный развод, у нее была ненужная связь с подлецом, который ее шантажировал, что свое женское счастье она обрела спустя долгие годы, вернувшись к почти позабытой юношеской любви. Да и то в их отношениях полно шероховатостей, куда же без них.

Нужно было рассказать и об этом. Надо было внушить запутавшейся одинокой женщине, что у той все обязательно наладится, несмотря ни на что. Жизнь в двадцать пять только начинается.

Теперь Елена убедилась, что Варвара никого не убивала, она не Живорез. Ее беда в ее болезни. Психическое расстройство, скорее всего, было спровоцировано несчастным детством.

Варя ненавидела одного единственного человека — дядю Колю, заставлявшего ее сидеть в песочнице, пока он развлекался с ее мамой. А когда мама получила ожог, он выкинул их, как хромую собаку, и забыл. Но она помнила, рубец на ее душе не заживал.

Наверняка брошенная женщина настроила дочку против Васильева. Варвара повзрослела и захотела отомстить, но долго не решалась. Душевные метания лишь раскачивали ее психику. А когда появился маньяк, убивающий чиновников, она рассчитывала, что тот доберется до Васильева и покарает его.

Но этого не случилось. И произошел срыв. А Елена не смогла найти нужный подход, чтобы спасти девушку. Она стояла рядом и не догадалась, не успела…

— Прости, я хотела, как лучше. Прости, — вырвалось у Елены.

Дверь в комнату распахнулась. Елена увидела Марата. Он вошел, сел на кровать, взял ее руку и прикрыл своими ладонями.

— Не хотел тебя будить, ждал, — признался он.

— Вчера… — начала объяснять она.

Но он ее остановил:

— Я все знаю. Ты ни в чем не виновата.

Елена вспомнила, что отправила Марата в Ярославскую область.

— Ты вернулся?

Марат наклонился и поцеловал ее в лоб:

— Я тебе не снюсь, — заверил он и тихо добавил: — Я люблю тебя. Очень.

У Елены кольнуло в памяти вчерашнее: «Чтобы он шептал: я люблю тебя, а я могла промолчать, но так чтобы он понял, что я тоже люблю его».

«Я никогда ему не говорила, что люблю, но хотела слышать эти слова. Я эгоистка», — подумала она и вспомнила, как уже взрослым Марат написал краской на асфальте под ее окнами «Я люблю тебя». На сердце потеплело — сумасшедший. И разлилось теплом — любимый мой.

И вновь она ничего не сказала в ответ, но промолчала так, что у него не осталось сомнений.

Ей стало легче. Камень вины свалился с души, уступив место профессиональным заботам.

— Что ты узнал? — спросила она, выбираясь из-под одеяла.

— Ты даже не раздевалась, — укоризненно покачал головой Марат, заметив, что она спала в верхней одежде. И сказал, как отрезал: — Ничего не скажу, пока не приведешь себя в порядок и не позавтракаешь.

Бодаться характерами не было ни сил, ни желания. Елена покорно поплелась в ванную, сбросила одежду и встала под душ. Вода унесла усталость, вернула свежесть и веру в себя. Ей стало легче.

После душа, обмотав голову полотенцем, она вошла на кухню. Стол ломился от тарелочек и пакетиков с едой.

— Откуда? — удивилась Елена.

— Заехал по пути в ресторан. Время уже обеденное, взял все, что было.

— И не притронулся?

— Ну, понимаешь, — Марат мялся и голодными глазами смотрел на стол. — Ты говорила про семейные ценности. Еда сближает, и все такое.

— Да ешь ты наконец! Знаешь, как приятно смотреть на сытого мужчину, — призналась она и тихо добавила, — когда он твой.

Они сели за стол. Голодный муж ел быстро и много, она неспешно и избирательно.

Когда Марат насытился, она кивнула:

— Теперь рассказывай.

— Смотался, куда нужно, переговорил со всеми, кем можно, некоторых пришлось будить.

— Это ты умеешь.

— Картина получается следующая.

Валеев освободил центр стола и объяснял, двигая столовые приборы.

— Семья Токаевых путешествовала на автомобиле по Золотому кольцу. Их было трое. — Марат показал вилку и две ложки: большую и чайную, комментируя: — Отец, мать и восьмилетний сын. Представь: вечер, сильный дождь, узкая трасса, они едут по своей полосе, а им навстречу летит «мерседес» с мигалкой.

Три столовых прибора, в руке Марата, натолкнулись на большую кружку и рассыпались. Марат взял большую ложку и отложил в сторону.

— Его жена погибает сразу. Мальчика с тяжелой черепно-мозговой травмой доставляют в реанимацию районной больницы, подключают к аппарату искусственной вентиляции легких. — Марат передвинул чайную ложку к солонке. — Туда же привозят Токаева. Он тоже без сознания, с травмой головы и переломами ребер.

Вилка переместилась к грязному блюду из-под салата.

— Кошмар, — вырвалось у Елены.

— Это только начало кошмара. Под утро Токаев приходит в себя. Ему сообщают о смерти жены. Сын лежит где-то в соседней палате. Токаев способен передвигаться и хочет увидеть сына. — Марат стал двигать вилку вокруг тарелки. — И в этот момент — бац! — на этаже гаснет свет. Медсестра включила чайник, ветхая проводка не выдержала нагрузки.

— Но уже утро, в больнице светло.

— Электричество — это не только освещение, но и работа аппаратуры.

— А резервное питание? — начала догадываться Елена.

— Генератор в больнице в таком состоянии, что на его запуск требуется час и хороший механик. Аппарат вентиляции легких должен был переключиться на работу от собственного аккумулятора, но тот давно неисправен. — Валеев кувырнул солонку рядом с чайной ложкой. — Пока разбираются с коротким замыканием, сын Токаева умирает.

Марат вздохнул, поднял чайную ложку и положил ее рядом с большой и накрыл салфеткой. Вилка в его руке стала метаться между тарелок по всему столу.

— Токаев воет от боли, обвиняет персонал, готов расправиться с главврачом. Главврач женщина, она клянется, что сто раз сообщала в облздрав о неисправности проводки и плохом оборудовании. Показывает Токаеву письма на имя чиновника Локтева.

— Давай угадаю, — прервала его Елена. — Локтев — первая жертва с отрезанными пальцами?

— Да. Он распорядился потратить бюджетные средства не на закупку оборудования для районных больниц, а на служебные автомобили для чиновников и ремонт их кабинетов.

— Прекрасно, — язвительно прокомментировала Елена. — В шикарно обставленном кабинете Локтев и встретил свою смерть.

— Так и было. — Марат с размаху ткнул вилкой в пирожок. — Кровь за кровь.

С минуту оба смотрели на торчащую вилку.

— Все-таки месть, — пробормотала Елена.

Марат взял соседний пирожок, откусил разом половину и, запивая чаем, сказал:

— Главврач мне по секрету сообщила, что в тот день в ее больнице пропали ампулы с наркозом. Было подозрение на Токаева, но она замяла инцидент, тем более, что он дал согласие отправить сердце сына в Москву для трансплантации. Подписал все бумаги.

Елена подняла карандаш, лежавший на столе, сжала его, словно приготовилась писать, внимательно рассмотрела и задумчиво промолвила:

— Три пальца, которыми держат ручку. Ими можно убить пациента, украв деньги, а можно спасти смертельно больного, подарив сердце. Для этого требуется всего лишь поставить подпись.

— У чиновника оттяпали именно эти три пальца, — подтвердил Марат.

Елена сменила карандаш на нож:

— Не могу понять Токаева. Одной и той же рукой он отнимает жизнь и спасает кого-то.

— Серьезная травма головы, что ты хочешь.

— С непредвиденными последствиями. Что-то переклинило.

— Я еще не все рассказал. В добавок ко всем бедам полиция предъявляет Токаеву обвинение, что в аварии виноват именно он. Не уступил дорогу транспорту с мигалкой. Чиновник, спешивший в Москву, отделался ушибами, его водитель порезал лицо, но от материальных претензий оба отказались. Типа, проявили благородство. Однако Токаева обязали компенсировать стоимость разбитого «мерседеса», а это ого-го какая сумма.

— Ясно почему он невзлюбил чиновников.

— Гибель близких плюс издевательское обвинение. Если бы со мной случилось такое, не уверен, что поступил бы иначе.

— Он отомстил Локтеву, и не попался, мог бы остановиться.

— Отомстил за смерть сына. А за смерть жены?

— Чиновник в «мерседесе», — кивнула Елена. — Кто он?

— Пока не знаю, в протоколе его имя не фигурирует. Даже номера «мерседеса» не попали на фотографии. Их сразу сняли. Единственная зацепка — фамилия водителя. Но очень зыбкая.

— Почему?

— Потому что Кузнецов. Ни имени, ни возраста. Представляешь, сколько таких?

— Это сейчас неважно. Главное нам известно, Живорез — это Токаев.

— Будем брать?

— Не имею права, я отстранена. Нужно доложить Кулику, не по телефону, лично.

Она сбросила полотенце, пощупала мокрые волосы, расстроилась:

— Даже фена нет. — Махнула рукой, оделась и окликнула Марата: — Поехали.

Тот продолжал сидеть за столом, что-то доедая. Вытер губы, развернулся к ней.

— Никуда я тебя не пущу, простудишься. А Кулик пусть сам сюда едет.

Пресекая возможные возражения, он позвонил полковнику, представился и сразу бухнул:

— Я знаю, кто Живорез.

— Что ты можешь знать, капитан, — не сдерживая ехидства, усомнился Кулик.

— Спросите Петелину, если мне не верите.

— Где она?

— В ванной.

— Кто Живорез?

— Ваш подчиненный.

— Кто?! — повысил голос Кулик.

— Это не телефонный разговор. Приезжайте.

И положил трубку. Елена оценила наглую уверенность, с которой говорил Марат, и подняла в знак одобрения большой палец вверх.

Следователь по особо важным делам приехал не сразу, но и не заставил себя долго ждать. Его недовольный взгляд красноречиво говорил: у меня полно забот, и, если меня сорвали зря, мало не покажется.

Он вошел в квартиру, встал в центре комнаты, ощупывая взглядом то одного, то другого. В конце концов он выбрал для разговора Петелину, но предупредил:

— У меня мало времени. Если это опять, как вчера с Тимофеевой…

Елена начала подробно пересказывать то, что узнала от Валеева. Кулик ее перебил:

— Я приехал, чтобы узнать имя.

— Ну, хорошо, сразу к выводу. Серийный убийца — Давид Токаев. На этот раз без ошибок.

Кулик поморщился и потребовал:

— Какие доказательства?

— Арестуйте его, и он признается. Токаев демонстративно казнит чиновников, рассылает фотографии со смыслом — значит, хочет выговориться.

— А если нет?

— Начните разговор с первого убийства. Его Токаев совершил два года назад в Ярославской области. Отомстил за смерть сына, покарал чиновника облздрава Локтева. Материалы я пришлю.

— Почему я не в курсе? — вскинул бровь Кулик.

— Потому что не дослушали. Убийство не включили в серию, потому что первый раз он отрезал только три пальца и не подбросил фотографии Высоцкого. Через год во Владикавказе Токаев совершил аналогичное убийство. Снова чиновник, снова три пальца, снова перерезанная артерия, и вот там впервые замечена фотография Высоцкого. Но на фото не обратили внимание, убийство быстро списали на ликвидированных бандитов.

— И давно ты об этом знаешь? — лицо полковника помрачнело, как грозовая туча.

— Про убийства несколько дней, но…

— И молчала! — взорвался Кулик. Его глаза сначала расширились затем сузились: — Ох, Петля, какую игру ты ведешь? Хочешь сама раскрыть дело, а меня выставить дураком? Не выйдет!

— Я хотела разобраться.

— Ты скрывала важные сведения. Это саботаж! — Кулик активно жестикулировал руками, наступая на Петелину. — Последний раз напоминаю, что ты отстранена, а рапорт о твоем неполном соответствии мне осталось только подписать.

Пред взором Елены промелькнули пальцы разъяренного Кулика. Подписать, мысленно повторила она. Именно с этим борется Живорез. Росчерк пера — это чья-то трагедия. На этот раз угрожают ей. Подпись начальника — и конец ее карьере.

— Желаю успеха, товарищ полковник, — ледяным голосом процедила она и указала на дверь.

48

Кулик ушел. Елена опустилась в промятое кресло, безвольно свесив руки и уткнув взгляд в пол. В отличие от нее Марат проявлял активность. Он прибрался на кухне, вынес пакет с мусором и вернулся в комнату. Его глаза остановились на приунывшей подруге.

— Что скисла, думай о чем-нибудь хорошем.

Елена подняла руку, пощупала волосы.

— Высохли, ура, — тусклым голосом откликнулась она.

— Собирай вещи, и поедем домой. Настя обрадуется.

— Боюсь представить. Ты вернул ей форму?

— Не всю.

— Вот видишь.

— Я сам соберу твои вещи, — решил Марат.

Он принес дорожную сумку, бухнул ее Елене под ноги и стал сваливать туда одежду и обувь. Действовал он неаккуратно, в расчете на то, что Лена возмутится, одернет его и сама займется укладкой. Но она равнодушно созерцала, как ее одежда комками исчезает в разбухающей сумке.

— Ты был прав, не надо было соглашаться, — промолвила она.

Марат вопросительно взглянул на нее: что с тобой? Лена редко признавала его правоту, предпочитая спорить до последнего или, в крайнем случае, промолчать.

— Сюда ехала, надеялась, что это расследование станет взлетом моей карьеры, — призналась она, — а на самом деле может стать ее печальным концом.

— Да не волнуйся ты так, — успокоил Марат. — Сейчас Кулик арестует Токаева и начнется — поздравления начальства, корреспонденты, интервью на телевидение. О тебе он забудет.

— И слава богу.

Зазвонил телефон, Елена взглянула на дисплей и с горькой усмешкой продемонстрировала Марату высветившуюся фамилию:

— Не забыл. Послать к черту?

— Легок на помине, — проворчал Валеев, запихивая в сумку вещи. — Скажи, что уезжаем.

Елена тяжело вздохнула и нехотя включила связь, намереваясь сказать, что уже садится в машину.

Но Кулик ее опередил. Он с ходу задал вопрос:

— Петелина, кто еще знал, что Токаев — маньяк?

— А в чем дело? — насторожилась следователь, заставив себя собраться.

— Токаев исчез, словно его кто-то предупредил — ни на работе, ни дома. А свой мобильный, подбросил в московскую электричку, которая уже час как в пути.

— Там его нет?

— Ищем.

— Скинул мобильный, значит…

— Он пустился в бега, запутывает следы, мог уехать на любом другом поезде, пересесть по дороге. И все потому, что ты сообщила мне слишком поздно. Кто-то раньше растрепался. Кому еще ты говорила?

— Никому.

— А как же Валеев? Он ведь знал.

— Валееву я доверяю.

— А я нет. Что он делает во Владимире?

— Он в отпуске. Знакомится с древнерусской архитектурой.

— Издеваешься? Кому еще ты доверяешь служебные тайны?

— Вам! — выкрикнула Елена, но тут же взяла себя в руки и продолжила спокойно: — О Токаеве я рассказала только вам и никому больше.

Кулик напротив начал говорить размеренно, постепенно срываясь на крик:

— Когда подтвердится, что ты или он виновны в утечке служебной информации, оба вылетите из органов к чертям собачьим!

Если бы полковник звонил по стационарному телефону, то наверняка грохнул трубкой. Да и мобильный он мог запустить об стену. В любом случае Елена услышала тишину.

— Что случилось? — заинтересовался Марат, видя ее состояние.

— Они упустили Токаева и обвиняют в этом тебя.

— Меня? — возмутился Марат.

— Нас обоих, если тебе от этого легче.

— Да я, да мы… Ты раскрыла Токаева, а Кулик сам завалил дело и теперь ищет на кого свалить.

— Не кипятись. Давай подумаем.

Елена встала и прошлась по комнате. Из униженной растерянной женщины она вновь превратилась в сосредоточенного, уверенного в себе следователя. Ее глаза словно увидели цель, а мозг пытался нащупать кратчайшую дорожку.

Она рассуждала вслух:

— Кулик считает, что Токаев уехал на поезде. Естественно не на том, где нашли его мобильный — Токаев не дурак и знает, как ведется розыск. На первый взгляд, напрашивается прямо противоположное направление — на Нижний Новгород. И Токаев тоже это понимает. Следовательно…

Дорожная сумка уже была забита под завязку, Марат попытался втиснуть туда полусапожки на каблуке, но убедился, что это нереально и беспомощно развел руками:

— Лена, хватит про поезда. Как ты притащила с собой столько обуви?

— А вот так.

Женщина скинула тапки и обула полусапожки. Марат хлопнул себя по лбу.

— Но про поезда ты прав, — утешила его Елена. — Поездами займется Кулик, а мы с тобой…

Она замолчала, прикусив губу и нахмурив брови.

Марат попытался обнять ее за плечи и успокоить:

— А мы с тобой поедем домой.

— Верно. Но для начала в морг.

— Лена! — всплеснул руками Марат. — Зачем нам в морг?

— Поехали. По пути объясню.

Сев в машину, она показала по электронной карте, куда ехать. Марат не стал спорить, однако напомнил:

— Токаева там нет, Кулик проверил.

— А я проверю другое.

— Что?

— Понимаешь, у Токаева нет автомобиля. Он не садится за руль после автокатастрофы. По крайней мере, так заявляет.

— А ты сомневаешься?

— Еще как. Живорез, как минимум в трех случаях, использовал автомобиль.

— Хорошая отмазка, чтобы на него не подумали. Ты права, Токаев не дурак.

— Еще важная деталь. В этих трех случаях маньяк похищал чиновника, затем подбрасывал обескровленное тело, а место убийства так и не было установлено.

— Убивал в автомобиле?

— Думаю, да. Представляешь, сколько там крови?

— Обычную легковушку не отмоешь, нужен фургон.

— И лучше всего тот, который предназначен для перевозки тел.

Марат с уважением посмотрел на Елену, молча кивнул, мол, дальше не объясняй. И нажал на газ.

Городской морг, правое крыло которого занимала судебно-медицинская экспертиза, был Петелиной знаком. Она заметила во дворе два фургона для перевозки тел и попросила припарковаться рядом. Зеваки бывают везде, даже на кладбище, но только не около морга. Поэтому, заметив в сторонке одиноко курящего мужчину, Петелина уверенно направилась к нему — случайных людей здесь не бывает.

Она представилась и спросила:

— Кем тут работаете?

— Кормчим. — Мужчина небрежно указал сигаретой на фургоны и, заметив недоумение, с ухмылкой пояснил: — Я сюда всех без разбора доставляю, а уж затем их черти с ангелами делят.

Елена догадалась, что ироничный тон — защитный панцирь для такой работы, и подыграла:

— Полезные у вас знакомства.

— На перспективу.

— Скажите, кто-нибудь может использовать ваш фургон в нерабочее время?

— Рассмешили, — улыбнулся собеседник.

— Чем же?

— Для любого шофера кабина, как дом родной, только не для нас. Видите, я здесь курю, а не там. За руль только по необходимости.

— Сколько у вас машин?

— Да вот они обе.

— Только две? Справляетесь?

— В одной четыре полко-места — наш эконом класс, в другой два — комфорт, — пошутил водитель. — Слава богу, хватает. Когда в пошлом году новый фургон поступил, самый старый списали.

— Старый, — заинтересовалась Елена. — И как он выглядел?

— Как обычно, серый фургон без окон с красным крестом по бокам. Наверху синий фонарь.

— Похож на «скорую»?

— Кому надо, тот знает, а народ путает, — согласился водитель.

— А как фургон списали? Продали по остаточной стоимости?

— Да кто ж его возьмет с такой аурой? Тут на заднем дворе гниет.

— Покажете? — заинтересовалась следователь.

Шофер удивился:

— А что на него смотреть. Машина не на ходу, рухлядь, даже колеса спущены.

Валеев вмешался, ненароком демонстрируя кобуру:

— Кормчий, давай ты покажешь, а мы посмотрим.

Шофер хмыкнул, придавил ногой окурок:

— Ну, пойдем, стражник.

Задний двор только назывался двором. На самом деле это была полоса между зданием и бетонным забором, заросшая кустарником, увядшим чертополохом и заваленная ржавыми панцирными кроватями, которые примыкавшая к моргу больница поленилась вывезти на свалку.

— Вот наша развалюха, — указал шофер на заднюю часть серого фургона, торчащую из кустов.

Валеев посмотрел под ноги. На мягкой мокрой земле были отчетливо видны следы шин. Он откинул панцирную сетку, перегораживающую путь. Следы шин заканчивались в точности под колесами фургона.

Валеев пригвоздил шофера профессиональным взглядом опера при исполнении.

— Не на ходу, говоришь. А следы свежие. И колеса хорошо накачаны.

Мужчина озадаченно почесал затылок:

— Ну, я не знаю… Мы даже думать про него забыли.

Валеев подошел к фургону, раскрыл обе задних дверцы. Стали видны два низких оцинкованных лежака, привинченных к полу. Отсек не имел окон и был наглухо отгорожен от кабины. Оперативник изучил внутреннее пространство и обернулся.

— Есть следы смыва, — доложил он.

— Там сток, чтобы из шланга, — пояснил водитель и поперхнулся, натолкнувшись на суровый взгляд полицейского.

— Удобно, — не мигая изрек Валеев.

— Проверь кабину, — попросила следователь.

Марат прикрыл дверцы и подошел к кабине. Сначала он заглянул через стекло, что-то явно его заинтересовало и насторожило. В правой руке он приготовил пистолет, а левой резко распахнул дверь. И замер.

Что-то не так, забеспокоилась Елена, наблюдавшая со стороны.

49

Изучив кабину, Валеев медленно повернул голову. Теперь он смотрел только на водителя, и не просто смотрел, а буравил недобрым взглядом. Более того, взял его на прицел и приказал:

— Стоять!

Водитель сжался, шелуха иронии слетела с него, он был явно напуган.

Валеев подошел, не опуская пистолета, и заявил:

— Ты нас обманул.

— Я ничего такого, — оправдывался шофер.

— Машина на ходу, даже ключ в замке зажигания. Ты врал! Кто ею пользовался?

— Без понятия.

— Может, ты?

— Нет.

— Выезд мимо главного корпуса больницы? Там камера, я проверю.

— У нас свой. — Шофер указал взглядом на грунтовую колею через проем в заборе.

— Прекрасно! Как ловко ты придумал, — наседал оперативник. — Выезжай в любое время, машину с красным крестом не досматривают, включил мигалку — и нарушай правила. И самое прикольное, следы крови в труповозке никого не волнуют.

— Ребята, вы че? — попятился шофер.

Елена остановила Марата:

— Оставь его. Мы выяснили то, что нужно.

Валеев, как бы с сожалением, убрал оружие.

— Не трогать тут ничего, — приказал он шоферу. — Тебя вызовут, не вздумай смыться. А пока свободен.

Шофер поспешил уйти. Петелина осмотрела кабину. Там висел дождевик, смутивший Марата. Универсальная вещь для грибников и потрошителей — убережет от проливного дождя и от брызг крови, если потребуется.

Марат спросил:

— Будешь звонить Кулику?

— Чтобы нарваться на грубость? Нет уж, с меня достаточно.

— Жалко оперов: бегают по электричкам, дежурят на вокзалах. А Токаев умотал на машине, не на этой, так на другой.

— Кулик их не отзовет, будет отрабатывать все версии. Лучше скажи, если Токаев уехал, то куда?

— Ясно куда — рванул из города.

— Это я и хотела услышать. Очевидная версия. Но в этом деле очевидные версии оказывались ложными.

— Что ты имеешь в виду?

— Токаева ищут везде. На трассах, на вокзалах, но не в городе. Все думают, что он в бегах, и спешит убраться как можно дальше.

— А ты сомневаешься?

— Я думаю.

— Для тебя это одно и то же?

— Когда мысль одна, то нет сомнений, а когда мыслей много…

— Понятно. Так что будем делать? — поторопил Марат, предпочитающий действовать.

— Заглянем в его кабинет.

Они прошли в отделение судебно-медицинской экспертизы. Дверь в кабинет Токаева была заклеена полоской бумаги с печатью.

— Здесь уже побывали, — показал Марат.

— Не сомневаюсь. Открывай.

Марат осторожно, чтобы не порвать, отклеил бумагу, они вошли в кабинет. Следы торопливого обыска были видны повсюду.

— Спешили, — констатировала следователь.

— Каждый хочет быть первым. За маньяков звездочки на погоны быстрее всего падают.

Среди вороха бумаг на столе выделялась рамка с семейной фотографией Токаевых. Елена взяла ее, рассмотрела и убедилась в правоте классика — счастливые семьи похожи друг на друга, а несчастье каждого настолько индивидуально, что способно превратить нормального человека в маньяка.

Она промолвила:

— За сына он отомстил, убив чиновника по закупкам медоборудования. Но жизнь Токаева потерпела крах не в больнице, а раньше, на Ярославском шоссе и по вине другого чиновника, выехавшего на встречку.

— С тех пор он убил восьмерых. Может и тот среди них.

— А если нет?

— Поймаем, узнаем. Недолго маньяку бегать.

— А я хочу знать сейчас. Если Токаев не добрался до главного виновника своей трагедии, то никуда он не уехал. Он в городе и готовится к новому убийству. Недаром он переехал именно во Владимир.

— И как мы узнаем фамилию чиновника?

— Ты сказал, что у него водитель Кузнецов, — припомнила Елена.

— Вот именно. Был бы Смит — другое дело.

— И он порезал лицо? — продолжала развивать идею следователь.

— Ему наложили несколько швов, заклеили и отпустили.

— Значит, на лице остались шрамы.

— Что это нам дает?

— Версию. Одного водителя со шрамом на лице мы уже знаем.

— Ты имеешь в виду… — начал догадываться Марат.

— Он сказал, что у него распространенная фамилия, могут перепутать и напугать жену неточной информацией.

— Какая же?

— Сейчас узнаем. — Елена позвонила в справочную «скорой помощи» и сказала: — Старший следователь СК Петелина. Мне нужно уточнить фамилию пациента, которого вчера вечером приняла ваша бригада около ресторана «Гончаров».

Она замолчала, в ожидании ответа. Потом выслушала и поблагодарила. В ее руке оставалась рамка с фотографией. Она вернула ее на стол, еще раз посмотрела и сфотографировала смартфоном.

— Теперь можем ехать, — сказала она Марату.

— Куда?

— В больницу, к человеку со шрамом.

50

Больница находилась рядом. Путь к ней занял ровно столько времени, сколько потребовалась Петелиной на объяснение, что персонального водителя вице-губернатора Васильева зовут Кузнецов Виктор Викторович, и шрам у него на лице характерен для автомобильных аварий.

— На ловца и зверь бежит. — Валеев остановил машину и показал на бритого плотного мужчину, выходящего из больничного корпуса. — Вот он!

Кузнецова сопровождала заботливая женщина, видимо, жена.

— Выписали, — догадалась Елена. — Мы вовремя.

Она вышла из машины и перехватила семейную пару.

— Виктор Викторович, нам надо поговорить.

— Что еще?

Кузнецов узнал следователя, но держался иначе, чем при первой беседе на лежаке в «скорой». Осознание, что он стал жертвой не банального автоугона, а покушения на высокопоставленного чиновника, придало ему ореол героизма.

— Ко мне приходили ваши, я все рассказал, — проворчал Кузнецов.

— Врач прописал ему отдых, — встала на защиту мужа жена.

— А меня не вчерашний случай интересует, — заявила Петелина, разглядывая его шрам.

— Чего?

— В районной больнице дежурил неумелый хирург?

Кузнецов дотронулся до шрама, скривился:

— Вчерашняя студентка. Я сам ее успокаивал.

— Заметный шрам.

— Ерунда, я не девица на выданье.

— Вашему шефу Васильеву тогда тоже повезло. Только два ребра сломал?

— Трещины.

— Это он приказал гнать по встречной?

Кузнецов нахмурился и спохватился:

— Вообще-то, эти сведения засекречены.

— От простого народа, а я старший следователь. — Петелина мило улыбнулась его супруге: — Мы отойдем, поговорим.

Стоявший за ее спиной Валеев, шагнул вперед и взял Кузнецова под локоть. Тот поморщился, но не осмелился возражать. Они отошли к машине.

Петелина предупредила водителя:

— Я знаю про ДТП на Ярославском шоссе. Дело закрыто, по закону вам ничто не угрожает. По закону, — подчеркнула она.

— Что-то не так? — насторожился Кузнецов.

— Вы же знаете, не все в жизни происходит по закону. Тем более наши законы написаны недавно в эпоху гуманизма, а существуют более древние. Око за око, например.

— Вчерашнее нападение, как-то связано… с тем делом?

— Начнем по порядку. Расскажите подробности ДТП. — Кузнецов замялся. Петелина подчеркнула: — Это в ваших же интересах.

— В тот день в Москве у какого-то министра день рожденья был. Николай Егорович в подарок картину купил в Плесе. Шишкина, Левитана — я не разбираюсь. Мы ехали оттуда и опаздывали, Васильев злился, боялся не успеть на торжество, от министра его карьера зависела. Ну и приказал гнать. А тут еще дождь проклятый. Ну, в общем…

Шофер рубал рукой, поджал губы и замолчал.

Петелина безжалостно освежила его память:

— Во встречной машине, не столь безопасной, как ваша, погибли двое: женщина и ее восьмилетний сын.

— Я включил мигалку, — оправдывался шофер, — они должны были уступить дорогу.

— Скажите, Кузнецов, кто-нибудь еще интересовался тем случаем?

— Шрам не скроешь. Николай Егорович велел всем говорить, что мы съехали в кювет, стукнулись в дерево. Ребята позубоскалили и быстро забыли.

— А за последнее время кто-нибудь поднимал эту тему?

— Кому охота ворошить старое. Хотя… — Водитель свел брови, прикусил губу и потер шрам.

— Я вас слушаю, — мягко голосом поторопила Петелина.

Кузнецов склонился к ней и перешел на нервный шепот:

— Когда Ивакина убили… Помните, у его дома ваша черно-белая психопатка мне дорогу перекрыла?

— Ну.

— Там один врач мне сказал, что по шраму может определить, когда зашили рану. Присмотрелся и назвал месяц. Представляете, ведь два года прошло. А потом и дату.

— Назвал точную дату?

— Да! Я сам удивился, вот это специалист.

— И рассказали, что это произошло в Ярославской области?

— Кажется, упомянул про аварию, но без подробностей.

— А еще он спросил, как давно возишь шефа, на каких машинах?

— А что? Обычные вопросы, — округлил глаза водитель.

— Умные вопросы. — Петелина подумала, достала смартфон, вывела на дисплей фотографию семьи Токаева, увеличила его лицо и спросила: — Он?

Кузнецов прищурился и кивнул:

— Да, он. Правда изменился, постарел.

— Было от чего. — Елена вернула снимку прежние размеры, чтобы были видны все трое: папа, мама и сын. Счастливые и живые. — Это его семья была во встречной машине. Он выжил, а жена и сын…

Кузнецов отшатнулся, побелел, сунул руку в карман в поисках лекарства или платка. Оттуда вывалились ключи и тяжело брякнули на асфальт.

Следователь опустила взгляд и удивилась:

— От сейфа? — Она подняла связку.

— Меня попросил Васильев.

Кузнецов протянул руку, чтобы забрать ключи, но Петелина их не отдавала.

— О чем он попросил?

— В его кабинете сейф. Я должен забрать синюю папку с нижней полки.

— Почему он сам не может это сделать? — продолжала вытягивать информацию Петелина, предчувствуя нечто сомнительное.

Водитель занервничал, вцепился в ключи и повысил голос:

— Потому что Николай Егорович сейчас лежит в больнице. Тут, в отдельной палате. Он пережил стресс, и не может уйти.

— Я сама доставлю ему папку.

— Да нет же! Я должен ее сжечь! — проговорился Кузнецов и дернул за ключи.

Но Петелина держала их крепко. Водитель дергал и дергал, пока не вмешался Валеев и не пережал его руку.

Кузнецов сдался и заныл:

— Отдайте. Он же мой начальник. Что я ему скажу?

— Вам надо отдыхать, Виктор Викторович. А я решу все вопросы.

Подоспела его жена и поддержала:

— Тебе нужен отдых, Витя. Ты на больничном. Пойдем.

Она потянула мужа за собой, тот шел, понуро опустив плечи, но, сделав пару шагов, обернулся. Перехватил взгляд Петелиной и спросил:

— А этот… доктор с фотографии. Он работает в нашей больнице?

— Нет, он работает неподалеку. И он не то что бы доктор, — Елена не стала называть пугающую профессию Токаева.

— А я видел его сегодня. Здесь в больнице.

— Когда? — подалась вперед Елена.

— Только что.

— Во что он был одет?

— Как врач, с маской на лице. Я видел его глаза, сразу не узнал, а вот сейчас…

— Где вы его встретили?

— Я получил ключи от Васильева, вышел из его палаты и тут. Он шел мне навстречу.

Елена чертыхнулась про себя: этого следовало ожидать, — а вслух спросила:

— В какой палате лежит Васильев?

— На третьем этаже в специальном отделении.

— Марат, бегом! — позвала она, устремляясь ко входу в больницу.

— А мне, мне что делать? — крикнул вдогонку водитель.

— Не выезжать на встречную.

51

Петелина вслед за Валеевым вбежала на третий этаж. Марат остановился и вертел головой. Часть коридора от пола до потолка перегораживала стеклянная матовая перегородка.

— Туда, — решила Елена и не ошиблась.

Стеклянная стена отделяла несколько привилегированных палат от остальных. Это сразу было заметно по качественной отделке стен, потолка, наличию мягкой мебели и уютных светильников. За столиком у входа дежурила медсестра.

— Почему без бахил? — возмутилась она, увидев нетерпеливых посетителей. — Сюда нельзя!

— Мне можно. Следственный комитет. — Петелина развернула служебное удостоверение.

— Полиция, — добавил Валеев для вескости чуть высунув из кармана свою красную корочку.

— В какой палате лежит Васильев? — спросила Елена.

— В самой лучшей, в тридцать пятой.

— К нему заходил посторонний?

— Нет. — Медсестра похлопала ресницами. — Вы к Николаю Егоровичу? Только бахилы оденьте, у нас строго.

Она указала на корзину с бахилами рядом с диваном.

— Это можно, — согласилась следователь, присаживаясь на диван.

Натянув на обувь голубые бахилы, она дала поручение Марату, кивнув на стеклянные двери:

— Подежурь здесь. Если Токаев появится, задержи. А я предупрежу Васильева.

Шурша бахилами, Петелина направилась к дальней двери с номером «35».

Медсестра бросила вслед недовольный взгляд и пробурчала:

— Все равно не пустят. У Николая Егоровича сейчас врач.

Валеев, закончивший натягивать бахилы, вздернул бровь:

— Ты же сказала, что у Васильева никого нет.

— Я сказала, что нет посторонних. А это врач.

— Кто? — Валеев наклонился к медсестре и, заметив растерянность на лице девушки, вскипел: — Ты его не знаешь?

— Он не из наших. Личный врач вице-губернатора.

— Сам так сказал?

— Ну да.

— Лена! — крикнул Марат, сорвавшись с места.

Скользкие бахилы подвели его, он шлепнулся на гладком полу и этим все испортил.

Петелина, успевшая открыть дверь в палату, обернулась на шум. В этот момент высунувшиеся руки в медицинских перчатках обхватили ее, рванули на себя и развернули лицом в коридор. За ее спиной маячил человек в медицинском халате. Маска сбилась с его лица, и Марат узнал Токаева. Тот держал шприц-пистолет у шеи женщины и готов был нажать спусковой курок в любую секунду.

— Не приближайся! — предупредил Токаев, сверкая глазами. — Здесь тот же яд, что достался Холодову.

Валеев поднялся и выхватил пистолет:

— Ты, мразь, брось шприц и подними руки.

Но Токаев захлопнул дверь в палату и запер ее.

— Вздумаешь ломать — она мертва. Вздумаешь стрелять — она мертва, — пригрозил он, не повышая голоса. Знал, что и так услышат.

— Да я тебя! — колотил в дверь Валеев.

— А если не будешь мешать, то через двадцать минут я ее выпушу. Живой и здоровой.

— Что тебе надо?

— Чтобы ты ушел.

Токаев не кричал, не истерил, говорил с холодным спокойствием безумца, который для себя уже все решил. И это бесило еще больше. Валеев еле сдерживал себя, понимая, что сам уподобится безумцу, если попрет напролом. Это погубит Елену, она в руках маньяка, которому нечего терять. Он должен взять себя в руки, выиграть время и что-то придумать.

— Слушай ты, если хоть один волосок упадет с ее головы… — начал угрожать Марат и почувствовал бесполезность своих слов.

Кого он пытается запугать? Маньяка, который отрезал пальцы, руки и выпускал кровь из еще живых людей.

Токаев словно угадал его мысли и пообещал:

— Волосы я не трону.

Валеев заскрипел зубами от унижения и беспомощности. Хотелось кричать: тварь, мразь, нелюдь! Хотелось выстрелить в замок, вышибить дверь и размозжить голову убийце.

И тут он услышал голос Елены:

— Марат успокойся. Я в порядке.

Простые слова заложницы разрядили обстановку.

— Дай нам поговорить, отойди, — попросила она.

Валеев опустил руку с пистолетом, вытер вспотевший лоб, слыша, как бешено колотится в груди его сердце.

52

Елена услышала за дверью шуршание бахил. Марат послушался ее и удалился. Насколько нелепо выглядит вооруженный полицейский в бахилах, подумала она. Без них он добежал бы к двери до того, как она ее открыла, и предотвратил захват. Теперь она один на один с маньяком. Если не считать неподвижного Васильева на кровати.

Вице-губернатор был цел, но, судя по закрытым глазам, уже находился под наркозом. Одеяло было скинуто на пол, Васильев лежал в пижаме, а на кровати рядом с ним были приготовлены скальпель, нож и ампулы со шприцами.

Не оставалось сомнений, что Живорез намерен покарать главного виновника трагедии своей семьи.

Токаев тоже прислушивался к происходящему за дверью и, когда все успокоилось, чуть ослабил хватку, но шприц-пистолет от шеи не отводил.

— Ваш муж? — поинтересовался он.

— С чего вы взяли?

— Переживает, Леной называет, вас слушается.

— Мы недавно живем, — призналась Петелина. Она знала, что всякий разговор в такой ситуации спасителен.

— Еще лучше.

— Лучше, чего?

— Пора к делу. — Токаев подтолкнул Петелину к креслу. — Я вас привяжу, чтобы не навредили себе и мне. Оттуда будет хорошо видно.

— Видно, что?

— Всегда желал проделать это при зрителях. Мне повезло, что попался настоящий знаток. Вы только не дергайтесь, договорились? А то ведь я могу стать и не таким добрым. Совсем недобрым.

Токаев пихнул Елену в кресло и обмотал ее скотчем, привязав к спинке. Ее руки тоже оказались связаны. Затем он подвинул кресло ближе к кровати, зашел сзади, посмотрел из-за ее спины и остался доволен:

— Вот так. Первый ряд партера.

Елена поняла, что ей предстоит увидеть — кровавую расправу. Перед ней лежал беспомощный Васильев, приготовленный к казни.

Токаев пояснил:

— Я планировал все завершить вчера, в его кабинете, но вы рано пожаловали. Пришли бы на час позже, и мы бы сегодня не встретились. Хотя, может, это и к лучшему.

Он подошел к усыпленному вице-губернатору. Подтянул его тело повыше, оперев на несколько подушек. Теперь Васильев почти сидел.

— Когда вы узнали, что он был в той машине? — спросила Петелина.

— Недавно.

— Через его водителя? Лицо со шрамом.

Токаев с интересом посмотрел на нее:

— А вы умнее, чем я думал. Быстро вычислили его, мне же потребовались два года. Только я знаю, как это долго, — не скрыл горечи Токаев. — Сначала год во Владикавказе выискивал сведения в интернете. Узнал единственное — битый «мерседес» увезли во Владимир. Перебрался сюда, посещал ресторан «Гончаров» и другие места, прислушивался, приглядывался и видел, как передают взятки. Они считали, что им все можно. Власть развращает.

— Это демагогия. Что вы намерены делать?

— Отомстить. Или по-вашему, восстановить справедливость.

Токаев перетянул скотчем ноги Васильева, а также его грудь и руки выше локтей. Затем он вскрыл ампулу и наполнил шприц.

Выдавив каплю, он объяснил свои намерения:

— Я продемонстрирую вам свой метод.

— Догадываюсь.

— Лучше один раз увидеть. Это незабываемо. Я напомню то, что вы пропустили.

— Наркоз в шею?

— Правильно. Чтобы утихомирить и подготовиться. Но резать спящего неинтересно. Он должен знать, за что его казнят, и видеть свою смерть собственными глазами. Поэтому я привожу его в сознание.

Токаев воткнул иглу в шею Васильева и выдавил содержимое шприца.

— Сейчас он очухается. — Он похлопал спящего по щекам. Тот открыл глаза. — Ну вот.

Васильев с трудом разлепил веки и водил бессмысленным осоловелым взглядом.

— Пока мой подсудимый окончательно придет в себя, я обезболю ему руку. Он правша, значит правую. Местная анестезия.

Токаев взял другой шприц, наполнил из новой ампулы и сделал Васильеву укол в запястье. В ожидании результатов своей работы, он повернулся к Петелиной.

— Удивительно, но мне не попался ни один левша. Наверное, левша — признак незаурядной личности, а чиновники-воры также заурядны, как снег зимой. Вы согласны?

— Я не согласна с тем, что вы делаете.

— А как я не согласен с тем, что сделал он, — запальчиво ответил Токаев. — Но мое согласие и несогласие ничего не стоит. Я один, моих близких нет.

К этому моменту взгляд Васильева стал более осмысленным. Он вспомнил, где находится, узнал Петелину и со страхом и непониманием пялился на Токаева. Тот перехватил его взгляд, достал семейную фотографию и ткнул ее в лицо Васильева.

— Ты помнишь их? Нет. Тогда я тебе напомню. Два года назад, осень, Ярославское шоссе, вечер. Идет дождь, ты спешишь в Москву и приказываешь водителю гнать по встречной полосе. Ведь у тебя мигалка, ты большая шишка, тебе все можно. У тебя дорогая машина, которая в случае чего защитит тебя десятью подушками, и менты прикроют. А у меня, у них этого не было, и ты… их…

Токаев с силой сомкнул веки и потер виски. Его лицо исказила гримаса боли, а губы что-то шептали, кажется имена.

Переборов приступ, он открыл глаза и пояснил Петелиной:

— Голова. Накатывает иногда и болит, но потом… Потом проходит.

— После того, как вы… — Вместо того, чтобы закончить фразу Елена перевела красноречивый взгляд на Васильева.

— Это лучшее лекарство. Моя боль уходит вместе с их кровью, — подтвердил ее догадку Токаев.

Он убрал снимок, подошел к окну, занавешенному широкими вертикальными жалюзи, сдвинул одну планку и посмотрел на небо.

— Сегодня не так, нет дождя… Но я не могу ждать.

Он вернулся к кровати, взял скальпель.

— Знаете, что будет дальше?

— Отрезанная рука — это символ чиновничьего беспредела? — спросила Петелина.

Токаев кивнул:

— Как и фотография Высоцкого. Вор должен сидеть в тюрьме — это закон жизни всякого нормального общества, но почему-то по отношению к высокопоставленным подонкам он не работает.

— Я так не считаю, — возразила следователь. — Если чиновник украл…

— Да бросьте! — перебил ее Токаев. — За мной вы охотились, а его оберегали.

Он заглянул в глаза вице-губернатору и остался доволен. Пленник уже все понимал, был перепуган и пытался шевелить непослушными от наркоза губами.

— Сейчас ты будешь смотреть, как потеряешь руку, а после будешь любоваться своей кровью. Ты толстый, ее будет много. Три литра крови — и ты в аду. Какую артерию тебе перерезать, на шее или на бедре? Считай это последним своим желанием.

Васильев замычал в страхе, голос и тело плохо слушались его.

Токаев улыбнулся:

— Если хочешь быстрее, рекомендую шею. Правда видок потом будет не очень.

Он вновь обернулся к Петелиной, чтобы поинтересоваться:

— Вы оценили эффективность моего метода?

— Доверю это право суду.

— Вот вы какая. Вы и ваш суд защищает только таких, как этот. Им в вашем суде ничего не грозит. Ни Локтеву, который потратил деньги на свой комфорт, а не на больницы, ни Ивакину, который разрушил жизнь Холодова и пошел на повышение. Ни этому убийце с мигалкой. И пока так будет продолжаться, для такого, как он, всегда найдется такой, как я!

— Холодов не чиновник, а врач, но вы и его прикончили, — напомнила Петелина.

— Пришлось. Тогда я еще не добрался до главной цели. Кулику нужен был Живорез, и он его получил. Но вы и ваш Головастик… — Токаев сморщился от головной боли, но быстро отошел. — Впрочем, я не в обиде. Каждый должен делать свое дело. Я тоже.

— У Холодова остались дети.

— Счастливый. Не то, что я.

— А ведь вы заранее планировали его подставить, воспользовались его принтером.

— А вы забыли, что первая ткнули пальцем в его сторону. Совесть не гложет?

— Я планировала допросить Холодова, но мне запретили.

— Меня тошнит от таких оправданий. Я оправдываться не собираюсь.

Маньяк взялся за скальпель. Петелина попыталась его отговорить:

— Послушайте, Токаев. Я не могу гарантировать, что подниму старое дело об аварии, но обещаю посадить Васильева в тюрьму за экономические преступления. Есть заявления, которые положили под сукно, но я дам им ход, я начала сбор доказательств. Если он виновен в краже бюджетных денег…

— Деньги? — возмутился маньяк. — Если бы эта сволочь меня разорила, тогда… Нет, он лишил меня не денег. Он лишил меня сына. Того, в ком текла моя кровь. Кровь за кровь.

— Я могу понять, почему Локтев. Я понимаю, почему Васильев. Но почему все остальные, убитые вами? Вам лично они ничего не сделали.

— Зато сделали другим, я уверен. Они все заслуживают наказания, но не каждый может отомстить, а я смог.

Токаев сжал веки, сморщился и распахнул воспаленные глаза, безуспешно пытаясь снять боль.

— И еще. Мне надо было отработать методику, я не анестезиолог, дозы подбирал опытным путем и теперь… — Он указал скальпелем на Васильева. — Он будет видеть свою смерть. Физически ему будет не больно, но его будут разрывать изнутри отчаяние, бессилие, злость, мольба, раскаяние, все возможные душевные страдания, которые в сотни раз сильнее боли тела. Уж я-то знаю. Он умрет в муках.

— Если сейчас вы пощадите его, я обещаю…

Токаев снова скривился и замотал головой:

— Как же болит башка. И есть только одно средство, мне нужно видеть кровь. Его кровь.

Петелина ужаснулась:

— Токаев, вы не сможете остановиться. Вы уже не человек, вы превратились в Живореза.

— Теперь смогу. Убью его, избавлюсь от боли и смогу.

— Как?

— Увидите.

— Боль вернется, вам потребуются новые жертвы. Уж лучше… — Елена замолчала.

— Что посоветуете? — заинтересовался Токаев.

— У вас есть яд. — Елена кивнула на шприц-пистолет, которым ей угрожали.

Токаев понял ее, но не разозлился. Он говорил спокойно и рассудительно:

— Яд портит внутренние органы, это плохо. — Он дотронулся до кармана халата. — У меня в кармане документы.

— О той аварии, в которой виноват Васильева? — предположила следователь.

— Обо мне.

Токаев отошел к окну и задержался там, рассматривая что-то сквозь жалюзи.

Елена вспомнила про Марата. Где он, что предпримет? Он не успокоится, пока она в опасности. Если сейчас ворваться в палату, есть шанс обезвредить маньяка. Сколько прошло времени? Успела ли прибыть группа захвата?

— Засуетились, — словно отвечая на ее мысли откликнулся Токаев. — Уверен, лучшая хирургическая бригада уже в сборе. Готовятся спасать его или вас. Но у меня другие планы.

Он перешел к решительным действиям. Вернулся к кровати, прижал правую руку Васильева к постели и провел скальпелем поперек запястья. Кровь хлынула из раны на белые простыни. Васильев с ужасом смотрел на происходящее, хрипел, но не мог пошевелиться.

— Нет. Остановитесь! — потребовала Елена.

Токаев отбросил скальпель и взял большой нож.

— Опять предложите его посадить? Какой срок ему светит?

— Десять, пятнадцать лет. — Следователь готова была пообещать что угодно, лишь бы прекратить этот кошмар.

— Сдохнуть за пятнадцать минут или за пятнадцать лет. Хорошая альтернатива.

Токаев продемонстрировал острый нож Васильеву, отчего у того глаза еще больше выкатились от ужаса, а тело беспомощно дернулось.

— Смотри, — сказал он и опустил лезвие в кровавую рану на запястье.

Но не надавил на нож, а лишь измазал его. Поднял кверху острием, полюбовался стекающими каплями крови и подошел к Петелиной.

— А ваш защитник оказался трусом, бросил вас, — нарочито ласковым голосом произнес он.

— Он не трус, — обиделась Елена.

— С виду такой решительный, готов был выстрелить. — Токаев приставил нож ей под грудь.

Елена сжалась, но нашла в себе силы ответить:

— Дойдет до дела, выстрелит. Не промахнется.

— У, герой, — покивал Токаев то ли с сомнением, то ли с одобрением.

Левой рукой он потянулся к окну, нащупал шнурок и потянул за него. Жалюзи открылись. Окровавленный нож при дневном свете приобрел особый алый оттенок. Он чуть надавил на него, и Елена почувствовала, как острый кончик прошел сквозь одежду и проткнул кожу. У нее перехватило дыхание, малейший вздох причинял боль. Она во власти маньяка, который излечивается только при виде крови. Одно резкое движение, и он получит удовлетворение.

Токаев бросил взгляд в сторону и неожиданно напомнил:

— Пятнадцать лет, вы обещали.

— А вы обещали меня отпустить. — Елена вжималась в кресло, но нож давил на нее с той же силой.

— Я же маньяк, мне верить нельзя.

Токаев взмахнул ножом высоко вверх и ударил вниз резким режущим движением.

53

Валеев отступил от запертой двери палаты номер «35», проклиная все на свете: глупую медсестру, скользкие бахилы, недобитого чиновника, хитрого маньяка, настырность Елены, но прежде всего он корил себя. Это он, вооруженный мужик, прошедший огонь и воду, должен был идти впереди и заслонять женщину при малейшей опасности. Как он отпустил ее? Почему задержался? Где они ошиблись?

Впрочем, эти вопросы уже не имели никакого смысла. Лена в руках маньяка. И пока худшее не случилось, остается только один жизненно важный вопрос: как спасти ее?

Валеев позвонил Кулику, стал объяснять ситуацию, полковник сорвался, как только услышал о Токаеве:

— Какого черта вы еще в городе? Я руковожу следствием, а ее место…

Марат отключил связь. Терять драгоценные секунды на выяснение отношений — худший вариант. Он позвонил в полицию, сообщил про заложницу в больнице, захваченную маньяком. Последовали вопросы, от которых хотелось дать в морду дежурному, если бы тот находился на расстоянии вытянутой руки. Опять спасительное время утекает в песок.

И тут он вспомнил и прокричал в трубку:

— В палате вице-губернатор Васильев. Маньяк пригрозил убить его первым! Я записываю наш разговор, и если ты не предпримешь срочные меры…

Упоминание о высокопоставленном чиновнике подействовало. Спасать важную шишку, точнее свои погоны, полиция будет с должным остервенением. Сейчас здесь появится спецназ, куча начальников, примчится Кулик со своими операми. Сначала они будут выяснять ситуацию, потом спорить о методах, начнут переговоры с маньяком, а Токаев в любую секунду может сорваться. Если решатся на штурм без раздумий, тоже плохо. С бойцами в касках и бронежилетах ничего не случится, а вот с Леной.

Представив последствия, Марат перехватил вальяжного врача, прибывшего по вызову перепуганной медсестры, вытолкнул его из блока для важных персон и потребовал:

— Захвачены заложники. Соберите лучших врачей, хирургов, подготовьте оборудование, пусть все будут наготове. И это… — Марат вспомнил, что Токаев угрожал ядом, — приготовьте противоядие.

— От чего?

— От всего! — рявкнул Валеев.

Чопорность сошла с лица врача. Он понимающе кивнул и быстро удалился.

Марат заметил рядом с собой медсестру. Девушка убедилась, что происходит нечто страшное, и не хотела оставаться одной на прежнем месте.

— А мне что делать? — спросила она, готовая вцепиться в его руку, как в спасительный круг.

Марат сдернул бахилы, хотел швырнуть их на пол, но в последний момент сдержался и сунул медсестре в карман.

— Потом выбросишь, а сейчас за мной.

Марат направился по коридору и вниз по лестнице. Девушка благодарно семенила рядом.

— Вы не думайте, что я… — оправдывалась она. — У всех этих ВИПов все персональное: водители, секретарши, помощники, врачи. Были бы Васильев обычным больным, я бы к нему не пропустила.

Марат спустился во двор, отошел от здания, чтобы лучше видеть окна третьего этажа.

— Где окна тридцать пятой палаты? — спросил он.

Медсестра захлопала ресницами, ощупывая взглядом фасад.

— В которой Васильев? — уточнила она.

— Да что мне твой Васильев. Там моя… Короче, где тридцать пятая?

— Вон, бальзамин на подоконнике! — обрадовалась медсестра. — Я помню, я его поливала.

— Там везде цветы. Какое?

— В остальных бегонии, а в тридцать пятой бальзамин.

— Ты пальцем покажи.

— Второе справа.

— Ничего не путаешь? Цветы все розовые.

— Вот еще! — насупилась девушка. — Чтобы я бегонию с бальзамином перепутала. У бальзамина листочки узкие, а у бегонии…

Марат ее уже не слушал, он оценивал обстановку. Окно давало шанс на неожиданность, однако этажи в старом здании больницы были высокими, просто так не залезть. Можно попробовать спуститься с крыши на веревках, но для этого нужна спецподготовка. И как назло, ни черта не видно, что происходит в палате — широкие жалюзи закрывают окно.

Что делать? Тупо ждать?

Токаев обещал выпустить Елену, но разве убийцам можно верить? Тем более маньякам, которые действуют под влиянием порыва, а не разума.

Нет, ждать нельзя. На спецназ надеяться опасно. Он должен сам что-то предпринять. И быстро.

Марат еще раз изучил окно. Жалюзи — это не плотная штора, всегда найдется щель, чтобы заглянуть внутрь. Если бы только приблизиться к стеклу.

Его осенило. Он выдернул телефон и позвонил дядя Камилю. Когда родственник ответил, Марат сразу спросил:

— У вас есть связи в энергокомпании?

— В чем дело?

— Выручайте. Мне срочно надо…

И Марат объяснил, что ему требуется.

54

Окровавленный нож в руке маньяка обрушился на Елену. Она закричала, обмирая от ужаса, отпрянула, насколько это было возможно, сидя связанной в кресле, дернулась и вдруг почувствовала, что ее руки свободны.

В ту же секунду прогремел выстрел. Пуля попала в голову Токаева. Падая, он смотрел в глаза Петелиной, словно пытался что-то сказать напоследок. Странно, но его лицо казалось не злым, а умиротворенным.

Елена вскочила, отпихнула кресло. Она увидела, что ей жутко повезло. Маньяк промахнулся и ударом ножа разрезал ей путы, лишь слегка задев кожу на предплечье.

Загремело разбитое стекло. Это Валеев вваливался сквозь окно. Елена поняла, кто ее спаситель. Марат таился за окном в люльке автовышки и точно выстрелил в самый ответственный момент. Он успел.

— Лена, ты как? — Марат разглядывал любимую женщину. — Что он с тобой сделал?

— Я в порядке, — удивлялась Петелина. — Повезло.

— Кровь, — Марат заметил рану на ее предплечье и крикнул: — Врача, срочно врача!

В палату ворвались бойцы спецназа. За ними появился Кулик, скользнул взглядом по Валееву, Петелиной и остановил взор на поверженном Токаеве.

— Мертв, — доложил ему спецназовец, осмотревший тело.

Кулик дал команду и вошли врачи. Они засуетились вокруг Васильева и Петелиной. Перепуганного мычащего вице-губернатора с окровавленной рукой погрузили на каталку и увезли.

— Вы можете идти? — спрашивали Петелину. — Нужно обработать рану и осмотреть вас.

— Подождите.

Она стояла над телом маньяка, не в силах отвести взгляд от поверженного врага. Нож выпал из его руки и каким-то чудом воткнулся в пол. Насколько же он острый. Подумать только, она была на волосок от смерти. Этим ножом пытались ее убить. В руке маньяка нож был грозным оружием, но сейчас его рука беспомощна, а нож скоро упакуют, и он станет обычным вещь-доком, которые она видела не раз.

Елена заметила, что левая рука Токаева сжимает какие-то бумаги. Она удивилась: откуда? Она помнит только окровавленный нож. Неужели он вытащил их из кармана в последнюю секунду. Странно. Зачем? Она вдруг вспомнила, что Токаев упомянул про какие-то документы в кармане халата.

«Обо мне», — сказал он. Еще тогда ее это заинтриговало, и сейчас она не удержалась, чтобы разрешить загадку.

Елена наклонилась, выдернула сжатые бумаги и развернула.

Тут же рядом оказался Кулик, хотел упрекнуть, но не смог сдержать изумления, увидев заголовок, и промолвил:

— Завещание. Что за чушь?

Елена прочла короткую записку с подписью Токаева и пролистала оставшиеся бумаги. Ее удивлению не было предела. Фактически это была медицинская карта Давида Аслановича Токаева со всевозможными анализами и специальными характеристиками его внутренних органов.

— Он жертвует свои органы для трансплантации, — обескураженно сказала она и протянула документы врачам. — Он все подготовил, чтобы у вас было меньше работы.

— Ничего не понимаю, — хмурился Кулик. — Что здесь произошло?

— А я, кажется, догадываюсь. — До Елены стал доходить смысл слов и недомолвок Токаева.

— О чем? Говори! — требовал полковник. — Он признался в убийствах?

— Да. И Холодов, и все чиновники его рук дело.

— Хоть Васильева мы спасли.

— Я так не думаю. Он не собирался нас убивать. Он решил остановиться.

— Он перерезал Васильеву вены, и чуть тебя не убил. Взгляни на нож.

Елена вспомнила, как Токаев несколько раз выглядывал в окно, а под конец открыл жалюзи. Теперь до нее дошло, что он видел приготовления Марата и знал, что при угрозе ее жизни тот выстрелит.

— Он разыграл нас. Это был спектакль.

— Ты что несешь?

— Хотел бы убить — убил. У него было время, но он запланировал другое.

К спору подключился Валеев:

— Лена, я видел, как он замахнулся на тебя ножом.

— Ты видел, потому что он раздвинул жалюзи. Он замахнулся ножом в тот момент, когда ты готов был стрелять.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Окровавленный нож, картинный замах — это часть его плана. Токаев сам напросился на пулю. И знал, что в такой ситуации будут стрелять в голову. Он сохранил внутренние органы для других.

— Не идеализируй его. Токаев маньяк, — возразил Валеев, но без прежнего пыла.

— Он был нормальным человеком, счастливым семьянином, а стал маньяком из-за… — Елена перевела взгляд на опустевшую кровать.

— Хватит! — прервал спор Кулик. — Ты нарушила мой приказ и ответишь за самоуправство.

Марат обнял Елену, заслоняя собой от начальства.

— Ей нужно рану обработать и отдохнуть.

— Дома отдохнет, а с тебя рапорт: как оказался на автовышке, почему выстрелил, ну, и так далее.

Валеев стал уводить Елену, но путь им перегородил хирург. Он успел просмотреть завещание и медкарту Токаева и спросил, обращаясь сразу ко всем:

— Как быть с этим?

Петелина поспешила ответить первой:

— Я за жизнь, хватит смерти.

Кулик поморщился и махнул рукой:

— Нам нужно тело для идентификации, а что там внутри…

55

— Он тебя съест, — покачал головой Валеев, когда они покинули палату «35».

— Поперхнется и выплюнет, — заверила Елена. — Если ты мне поможешь.

С тех пор прошло три часа.

Петелина продолжала оставаться в больнице. Ей обработали рану, она сменила порванную одежду и расположилась в кабинете, предоставленным заведующим отделением.

За это время она успела многое. Связалась с непосредственным начальником полковником Харченко, изложила факты и получила полномочия на проведение антикоррупционного расследования. Выписала постановление об обыске. Валеев по всем правилам, в присутствии понятых, изъял синюю папку из сейфа в кабинете вице-губернатора Васильева.

Изучив ее содержимое, следователь поняла, почему вице-губернатор приказал папку сжечь. Он долгое время собирал компромат на своих коллег. В частных беседах он мог шантажировать данными фактами, но подвох был в том, что, если копнуть глубже, сопоставить расходы, сметы, приказы, то выяснится, что в доброй половине сомнительных операций так или иначе участвовал сам Васильев. Они проходили с его ведома, и часть выгоды получал он. В преддверии перевода в Москву чиновник решил избавиться от старого компромата.

Но Варвара Тимофеева и Давид Токаев помешали его планам. Сейчас их нет, оба ушли по собственной воле. Варвара не нашла в себе силы отомстить отцу, устала бороться с болезнью и рассталась с жизнью. А Токаев, как кровожадный паук, мстил всем подряд, пока не запутался в собственной паутине. Паутине мести. Он знал, что уже не выберется, ему суждено сгнить в тюрьме, но все-таки искал выход, как через смерть продлить жизнь.

И нашел его. Дал согласие на трансплантацию.

Один раз он это уже сделал для погибшего сына. Сейчас для себя. Точнее для других, тех, кто будет благодарить безымянного донора.

Дверь распахнул Кулик, стрельнул недовольным взглядом, убедился, что посторонних нет и вошел в кабинет.

— Вот ты где. Почему до сих пор не уехала?

— Я работаю.

— Я же сказал, чтобы ты не лезла в дело Живореза. Это был приказ. А ты приперлась в больницу, не предупредив меня.

— Я выполнила ваш приказ, товарищ полковник, — невозмутимо ответила Елена. — А в больницу пришла не по делу Живореза, а в рамках расследования дела Васильева.

— Не держи меня за идиота.

— Товарищ полковник, вы поймали маньяка, поздравляю. А мое дело маленькое: мошенничество, взятки, откаты. Я здесь оказалась в рамках расследования совсем другого уголовного дела. Пришла допросить Васильева и вляпалась по глупости.

— Какое еще дело?

— Вот первые изъятые документы. — Петелина продемонстрировала синюю папку. — Потребуется заключение экспертов по экономике, предстоит опросить свидетелей, потерпевших, выявить соучастников — в общем, повозиться придется.

Кулик пролистал документы:

— Когда ты начала этим заниматься?

— Сразу, как вы вывели меня из состава группы. Я провожу предварительное следствие по поручению Харченко.

Видя сомнение на лице Кулика, Петелина решила похвалить полковника:

— Сегодня вы провели блестящую операцию, Борис Евгеньевич. Вычислили маньяка, предугадали его шаги, застали на месте преступления, перекрыли пути отхода. И когда возникла угроза жизни чиновника, ликвидировали преступника. Разве не так?

— Так, — согласился Кулик, немного подумав. — Но не поспешила ли ты, передав его тело хирургам?

— Не я, это вы действовали, руководствуясь гуманизмом. А также для ускорения процесса. Посудите сами, судмедэксперта у нас нет, а вскрытие делать надо. Вы и поручили это лучшим хирургам больницы. Они не только дадут заключение о смерти, но и выяснят, не пользовался ли маньяк транквилизаторами, психотропными препаратами.

— Уже выяснили — чист. Его органы отправили в Москву для трансплантации.

— Я только рада.

Кулик с сомнением покачал головой.

— Ты только представь, сердце маньяка будет биться в груди другого человека.

— Проблемы маньяков в голове, сами говорили. А сердце… Как посмотреть. Сердце любящего отца. Как вам такая трактовка?

— Заканчивай демагогию. Дело против Васильева — это серьезно?

— Вы документы бегло пролистали, а я успела изучить. Просматривается получение взяток в особо крупном размере. Думаю, возбудить дело по статье 290, часть шестая, от восьми до пятнадцати лет лишения свободы.

Петелина вспомнила, что именно пятнадцать лет обещала Токаеву. Он мог убить чиновника, но поверил ей.

Она закончила мысль:

— Дело о взятках, как раз по рангу старшему следователю. А для «важняка», специалиста по серийным убийцам… В общем, вам маньяк, мне взяточник. Что скажете?

— И ты о Живорезе забываешь, никаких комментариев, интервью, трепа с коллегами?

— Как я могу отнять у вас то, что вы заслужили. Только одно условие. — Елена поймала напрягшийся взгляд Кулика. — Отметить отличившегося.

— Валеев в капитанах засиделся?

— Проницательности вам не занимать.

Кулик хмыкнул и расслабился.

— По рукам, товарищ полковник? — предложила Петелина.

Кулик подумал и протянул ей руку. Пожав ладонь, он не сразу разжал пальцы и сказал:

— Ты умная, но своенравная. А так бы сработались.

— И вам не хворать, — пожелала Елена.

56

Решив все вопросы, связанные с подготовкой документов для ареста Васильева, Петелина покинула больницу. Наконец-то можно домой, решила она.

Во дворе рядом с Маратом Валеевым, она увидела его постоянного напарника Ивана Майорова.

— Ваня, а ты как здесь? — удивилась следователь.

— Марат вызвал. Я перегоню вашу машину в Москву, а он вас на своей доставит.

— Какие заботливые вокруг меня мужчины.

Иван скромно улыбнулся, всем видом показывая, обращайтесь, если что.

Пискнул телефон, Елена взглянула на дисплей — сообщение от Насти. За суматохой дел она совершенно забыла, что дочь сегодня улетела вместе со сборной по керлингу на юношескую олимпиаду в Норвегию. И сразу тревога — что случилось? Каждое их общение за последнюю неделю неизменно заканчивалось обидой дочери из-за потерянной формы.

Елена открыла послание. На душе потеплело. Настя, одетая в форму сборной страны, была запечатлена в прыжке с разинутым от счастья ртом и раскинутыми как крылья руками. Подпись под снимком гласила: в первой игре красные камни!!!

Она продемонстрировала снимок Марату с легким недоумением:

— Три восклицательных знака. Чего она так радуется?

— Красные камни — красная форма, — пояснил Марат.

Елена еще раз посмотрела на дочь. Форма на ней была красная — та, которую удалось вернуть. Она вспомнила суть проблемы. У каждого члена команды должно быть два комплекта формы: светлая и темная, для желтых и красных камней.

— А если по жребию им выпадут желтые камни? — нахмурилась она.

— Так и есть, во второй игре у них желтые, — буднично кивнул Марат. — Насте понадобится серая форма.

— Но мы ее так и не нашли. Или все-таки? — с надеждой спросила она.

Валеев помотал головой:

— Настя улетела только с красной.

— Представляю, что она мне скажет. А ты чего такой спокойный?

— Вторая игра только завтра.

— О да, у нас уйма времени. Сейчас вернемся, разыщем форму и самолетом в Норвегию, — накручивала себя Елена.

— Тут ты права.

— Не издевайся. — Елена всплеснула руками. — Если бы не этот маньяк, я бы что-нибудь придумала.

— Вот еще фотка. Посмотри. — Марат протянул свой телефон.

Елена узнала бывшего мужа Сергея Петелина. Тот стоял, демонстрируя перед собой серую форму с гербом страны и фамилией Petelina. «Вылетаю из Шанхая» — гласила подпись.

— Что это? — удивилась Елена.

— Серега заказал форму на фабрике. Сам слетал за ней, сейчас уже в самолете по пути в Норвегию. Ко второй игре должен успеть.

— Ты с ним общаешься, и мне ничего не сказал?

Елена не могла перечислить сколько конфликтов со школы и до последнего времени случились из-за нее между Мартом и Сергеем. И вот теперь они делают общее дело.

— Ради Насти. И ради тебя, — улыбнулся Марат.

— Какие у меня мужики. Кому рассказать — лопнут от зависти.

Она поцеловала в щеку Марата и написала благодарность Сергею. Сев в машину, она откинула спинку кресла и устало вздохнула:

— Хочу домой, майор.

Марат вопросительно покосился на нее. Она напомнила:

— Сам сказал, что за маньяков звездочки на погоны так и сыпятся, — и опустила ему пальчик на плечо.

Он улыбнулся одними глазами, стесняясь выдать истинные чувства. Она прыснула, настолько он был смешным, и оба рассмеялись. Машина побежала быстрее, а назойливая музыка стала приятной.

Когда они выезжали из города, попали под дождь. А потом вдруг тучи рассеялись, прямо по курсу выглянуло солнце и блеснуло последними лучами. Небесное светило сваливалось за горизонт, но успело подарить ощущение счастья. На небосводе над темным лесом появилась высокая радуга.

За дождем всегда следует радуга, убедилась Елена.

Конец

Оглавление

Пролог

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg