«Эра водолея (СИ)»

Эра водолея (СИ) (fb2) - Эра водолея (СИ) (Алекс Фитцжеральд - 2) 1214K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Дамир Энверович Берхеев

Берхеев Дамир ЭРА ВОДОЛЕЯ

На задних лапках человек Ступает горделиво, Гоняясь тщетно целый век За вольностью счастливой. Но много бед в погоне той, Падения нередки, Пред своенравною судьбой Мы все — марионетки. Пьер Жан Беранже

Эта странная… вечная… одинокая ночь, длившаяся уже несколько веков, стала для него домом. Он не помнил ни своего настоящего имени, ни земного крова, ни прошлого…

Его господин пролил истину только на то, что он был когда-то гладиатором — воином, развлекающим толпу в смертельных поединках… Затем он продал душу Дьяволу, однако не после смерти, как полагается, а находясь еще в Земном царстве. Воспоминания Гладиатора поблекли и затерялись в веренице времени. Единственное, что помнил воин — как нужно убивать.

Он снова проснулся в своей небольшой хижине, построенной в центре бесконечной степи. Окно пропускало лунный свет, озарявший небольшое строение. Гладиатор в очередной раз взглянул на свою скромную обитель: деревянная кровать с мягкой соломой, отдающей запахом пыли, небольшой стол, который был самой бесполезной вещью, так как хозяин дома не питался обычной едой, развешанные черные доспехи, плащ цвета ночи, огромный серебряный меч и длинный кнут, скованный из звеньев цепи.

Встав с кровати, он почувствовал прилив голода. Сжимая и разжимая кисти рук, Гладиатор будто проверил наличие силы в своих мускулах, затем вынул из ножен меч и ловкими движениями начал рассекать воздух, наполняя хижину звоном серебра. Бросив взгляд на лезвие оружия, он увидел свое отражение — накаченное тело со смуглой кожей, кроваво-блестящие глаза, с омутом полного спокойствия, и молодое лицо без шрамов и повреждений.

Неспешно надев амуницию, парень вышел за порог своего дома. Бескрайняя степь с легким ветерком и одинокая луна, нависшая на том же самом месте в полотне темно-синего небосвода, встречали Гладиатора. Единственным живым существом в мертвом пространстве был верный конь, привязанный к деревянному столбу близ дома. Черный, как смоль, он рыл копытами землю, покачивая продолговатой головой из стороны в сторону, будто выдавливал из себя слова, приговаривая своему хозяину: «Я готов к очередной битве… Помчались в ад».

И всадник, чувствуя призыв верного жеребца, по обыденному распорядку вновь вскакивал на седло и мчался по сухой степи, оставляя за собой лишь облака пыли.

Быстрая езда — то немногое, от чего он получал истинное удовольствие в своей жизни. Черный плащ развивался по ветру в ночной тиши, степная пыль раскалялась и превращалась в огонь… Это означало только одно — через мгновение всадник перенесется в преисподнюю. Как только всадник распутал кнут, раскалившийся докрасна, он оказался в Долине мертвых. В очередной раз Гладиатор попал в самое пекло битвы и одним взмахом цепью огненного кнута перерезал десяток тел, навечно впутанных в эту бессмысленную битву. Промчавшись по трупам, он собрал солнечный свет, выпархивающий из поверженных тел. Солнечный свет, впитывающие его доспехи, и был пищей для всадника. Обматывая обратно кнут, он брался за меч и снова кромсал уже поверженных. Для него сопротивляющиеся обитатели ада были лишь тренировочными манекенами и солнечной пищей, так необходимой для существования.

Бесчисленные убийцы, бесчисленные убитые, бесчисленные грешники… Выждав пока останутся сильнейшие и стойкие, на арене ада появлялся хозяин. У него было много обличий — пока он представлял собой огромное чудовище, взмахом своих огненных лап сметающее все на своем пути. Но недолго просуществовало чудовище — прорычав на всю долину, он превратился в огненный смерч и начал уничтожение Долины мертвых. Пламенная стихия все набирала обороты, увеличиваясь в размерах, и в скором времени судьбы, жизни, время, смысл и все то, что означает жизнь — кануло в огне. Гладиатор, насытившись грешными душами, знал, что вскоре проснется в своей хижине и вместо горящей долины, кишащей смертельными поединками, его встретит лунная ночь с мертвой тишиной и полным одиночеством…

Однако на этот раз всадник остался стоять там же, где и стоял. Это могло означать только одно — хозяину что-то нужно от него. Огненные стены и длинная пепельная дорога привели всадника к Дьяволу. На сей момент, он принял обличье человека. Гладиатор, как полагается, спрыгнул с седла, обнажил свой меч и встал на колени перед властелином ада.

— Я понадобился тебе, господин, — не смотря на Дьявола, спросил, Гладиатор.

— Да, мой сын, — опираясь об огненный трезубец, ответил старик в черной мантии и с такими же кроваво-блестящими глазами. Пока он выглядел измученным и полностью лишенным силы.

— Скажи мне… Ты не устал от вечного однообразия?

— Нет, — коротко ответил Гладиатор.

— То есть тебя все устраивает?

— Да.

— Просыпаться в вечной ночи, снаряжать себя и своего коня, а затем убивать, дабы утолить неизведанный голод, а затем вновь просыпаться в одинокой обители. И так изо дня в день… Точнее из ночи в ночь…

— Да, господин, — покорно ответил тот. — Меня все устраивает.

— Я тебе искренне завидую… — голос говорившего из хриплого стал более бодрым, а сам старик начал молодеть. — Но эти огненные стены начали надоедать мне… — покрутив трезубец в руке, он добавил. — Я бы хотел попросить тебя об одной услуге… В награду я покрою твою степь густым лесом, где ты сможешь охотиться… Поверь мне, я знаю, что ты угнетен не каждодневным однообразием, а одиночеством…

— Все что угодно, господин, — не поднимая головы, произнес Гладиатор.

— Я отправлю тебя в Земное царство.

* * *

Один из крупнейших музеев Нью-Йорка — Метрополитен-музей в субботнее ноябрьское утро был переполнен посетителями. Огромное здание в неоготическом стиле в бело-золотом тоне изнутри придавало чувство уюта и шика, несмотря на прохладную погоду, царившую снаружи. Туристы и местные жители, самостоятельно и с помощью гидов-экскурсоводов лицезрели творения фотографов Уолкера Эванса, Дианы Арбюс, Альфреда Стиглица, изучали коллекции Леонарда Лаудера, в том числе и картины Пикассо, входившие в число его коллекции. И, конечно же, никто не мог пройти мимо отдела «Оружие и доспехи», количество предметов которого превышало более четырнадцати тысяч наименований, среди которых украшенные самоцветами оружия Османской империи, доспехи короля Англии Генриха VIII, короля Франции Генриха II и императора Фердинанда I.

Эти и многие другие отделы, включающие в свой список американские декоративные искусства, древнее ближневосточное искусство, искусства Африки, Океании и Америки, музыкальные инструменты и многие другие, ежегодно посещали более шести миллиардов людей, но сегодняшнее утро казалось било рекорды по числу посетителей.

Для входа в музей нужно было пройти в кассу и купить жетон с эмблемой Метрополитена, который прикреплялся к одежде, чтобы смотрители видели, что билет оплачен. Цвет жетонов менялся каждодневно, сегодня он был желтым. Среди множества томящихся в очереди людей, всегда можно выделить одного…

Мужчина средних лет в длинном грязном плаще черного цвета с капюшоном что-то бормотал себе под нос, скрывая свое лицо. Охранники сосредоточили свое внимание именно на нем. Лишь находящиеся близ него слышали строки из Библии, приговариваемые незнакомцем: «И вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются; тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого грядущего на облаках небесных с силою и славой великою; и пошлет Ангелов своих с трубою громогласною, и соберут избранных Его от четырех ветров, от края небес до края их…»

Нашептывая эти слова, он прошел мимо кассы и прямиком направился в музей. Охранники рванулись задерживать мужчину в плаще, сразу же после того, как запищали охранные приборы-металлоискатели. Рослые секьюрити не могли совладать с мужчиной среднего телосложения. Взяв за ворот одного из нападающих, мужчина в плаще отшвырнул его в ревущие сиреной приборы, заставив все же замолчать устройство. Второй охранник влетел в ближайший музейный экспонат. Пока подобно стеклянному дождю сыпалась витрина, одержимый раскрыл плащ и представил окаменевшей от шока публике перевязанное гранатами тело и блестящих серебром пару пистолетов. Приговаривая слова апокалипсиса, мужчина начал пальбу по бесчисленному скоплению людей. В панике они бежали кто куда, еще больше мешая друг другу спастись. Выстрел за выстрелом — люди падали, будто выборочно, нагоняя ужас и безысходность. Когда вместо боевых выстрелов послышались пустые щелчки, мужчина в плаще хладнокровно засунул оружие в карман и начал выдергивать по одной гранате из грозди связки, бросая вдоль комнат. После оглушительных взрывов, начали разлетаться части человеческих тел, музейных экспонатов, отколовшиеся куски белых колон, горящие обрывки фотографий и художественных полотен. Мирная картина, господствующая три минуты назад в стенах музея, обернулась кровавым триллером.

Ему был безразличен творящийся ужас, бегство посетителей, последние вздохи умирающих. Вынув чеку из последней гранаты, одержимый бросил ее себе под ноги. Все приговаривая слова из Библии, он отправился на тот свет вместе со своими жертвами. Трагическая ирония привела его из музейной очереди в очередь постояльцев преисподней.

* * *

— Черт бы побрал этот сумасшедший город! — с силой бросив утреннюю газету на стол, прокричал начальник полиции.

Билл Харрис всегда представлял собой спокойствие. Находясь уже в возрасте, о чем подсказывала его серебристая прическа, он редко выходил из себя, возможно из-за этого, а также включая послужной список раскрытых дел, он носил звание капитана и числился на должности начальника департамента полиции. Однако несколько взрывов и перестрелок, всколыхнувшие город, пошатнула спокойствие даже такого умеренного офицера, как Билл Харрис.

Собрание проходило не в кабинете, а в рабочем помещении. Порядка двухсот офицеров, сержантов и рядовых собрались для прослушивания объявления.

— Здравствуйте, офицеры и сержанты, — начал Билл, одетый, как и многие в белую рубашку и черные штаны, — не знаю, что происходит в нашем городе, но череда террористических актов заполонила город. Связи между преступлениями нет. Люди не знакомы друг другу, происшествия происходят в разных районах Нью-Йорка. Преступниками являются местные жители, подрывающие себя и устраивающие массовые перестрелки. На данный момент зафиксировано четыре таких происшествий, унесших 114 гражданских жизней. Террористические акты были тщательно спланированы, их источники самоликвидированы. На расследование брошены лучшие детективы и полицейские страны совместно с Федеральным Бюро Расследований. Дабы обезопасить город, всеми полицейскими департаментами было решено вывести всех полицейских на городской патруль. Исключением остаются только дежурные на телефоне. Всем остальным получить амуницию и средства связи.

— Когда начинать? — среди гула перешептывания появился первый вопрос.

— Прямо сейчас, — кратко ответил Харрис.

— И до какого времени это продлится?

— Пока неизвестно, но вам ответят.

— А что делать с начатыми расследованиями?

— Пока отложить их, — и чуть громче капитан добавил. — Жизнь и спокойствие наших горожан должны быть на первом месте. О всех подозреваемых лицах и происшествиях сообщать своему непосредственному начальнику. Есть ещё какие-то вопросы?

Перешептывание прекратилось и все замерли, ожидая команды от капитана.

— В таком случае, еще раз повторюсь, все в очередь на получение оружия, амуниции и средств связи.

Публика в погонах синхронно поднялась со своих мест и направилась в комнату хранения оружия. Только один человек остался сидеть на своем месте.

Коренастый крепыш с массивным подбородком и смуглой кожей походил больше на гангстера, чем на заместителя начальника департамента полиции. Лейтенант Митч Томсон, двадцати семилетний коп, с боксерской внешностью по количеству раскрытых дел в своем послужном списке перегонял более пожилых и отъявленных детективов. Рожденный в Бронксе и воспитанный улицей, он знал правила Нью-Йорка по ту сторону закона. Однако происходящая анархия никак не вписывалась ни в разряд войн между группировками, ни в межрасовый терроризм… Не было понятно ничего. Полное отсутствие мотива и зацепок деморализовало всю полицейскую структуру города. Помимо подключения «федералов» и организации круглосуточных городских патрулей больше нечего было сделать.

— Пойдем, Митч.

— Пойдем, Билл.

Стеклянное окно двери кабинета начальника полиции закрылось опущенной жалюзи. Митч остался у двери, когда начальник устало обошел массивный стол и уселся за кожаное кресло. Одной рукой он отодвинул стопку бумаг, второй налил себе воду из графина.

— Что-то случилось? — вопрос был неуместным, учитывая что творилось в городе, но он больше касался самого капитана.

— Да, Митч, — ответил седовласый мужчина. — Это моё последнее дело. Как его раскрываем — ухожу.

— Ясно… — по лицу лейтенанта всегда было сложно прочесть эмоции. — А куда?

— В Вашингтон… до этого кошмара меня уже пригласили в местный департамент.

— Думаешь там лучше?

— Не исключено, но я по семейным обстоятельствам. Матери Фелиции стало хуже с момента кончины её мужа, а переезжать в Нью-Йорк не хочет.

— Хах… Упертая баба, — к бестактности подчиненного начальник уже успел привыкнуть за годы работы.

— Точнее не скажешь… Да и обстановку нужно поменять.

— На какую должность?

Заместитель департамента полиции.

— Может, останешься, Билл? Просто махнемся должностями и всё.

— Я бы с радостью… — он посмотрел на лейтенанта, стоящего у двери и тихо добавил — Сможешь подключить к этому расследованию Фитцджеральда? Вы же всё-таки друзья.

— Пожизненные напарники, — сухо добавил Митч. — Я свяжусь с ним.

* * *

История человечества, кладезь эпох, тома истины и лжи хранились в этой библиотеке. Хотя к числу знаменитых библиотек, таких как Александрийской, Библиотеке Конгресса или Библиотеке святого Флориана ее нельзя было отнести, но это небольшое здание на углу Бродвея представляло собой довольно таки уютное место для отрешенности от мира реальности и в погружении в неизведанный мир странствий, космических пространств, в просторы отдаленных или уже погребенных эр, в мир экшена или романтики. С каждой прочитанной книгой детективу Алексу Фитцжеральду казалось, что он на сотую долю приблизился к разгадке тайн человечества, но осилив очередную книгу современника того же автора, читатель понимал, что каждый писатель по сути лжец. И чем красивей он лгал, тем известнее и востребованнее был у своей публики.

В небольшом здании библиотеки с занавешенными окнами было сложно определить какое время суток господствует на улице. Изумрудно-коричневый интерьер предавал определенную атмосферу уединенности и спокойствия. Из дюжины расставленных столов с мягкими стульями и со светильниками в центре лишь три были заняты.

«Как же приятно иногда углубиться не в свои проблемы, а в проблемы придуманных персонажей. Заранее предвидеть „хэппи энд“, а натолкнуться на абсолютно противоположный исход, или видеть то, что рисует автор, но глазами разума. Я вряд ли когда-нибудь смогу переложить свои мысли на бумагу, но как наблюдатель, могу по достоинству оценить мастерство творцов».

Почесывая переносицу, детектив отложил книгу в кожаном переплете с названием «Богач, бедняк» Ирвина Шоу. Кроме этой книги на столе лежала его шляпа, незаменимый атрибут гардероба детектива Нью-Йорка. Кремового цвета она была в тон плащу, который покоился на спинке стула. Взяв шляпу в руки с мыслью покинуть библиотеку, он замер. За спиной Алекс почувствовал чей-то взгляд, направленный на него.

— Как ты меня нашел? — вместо приветствия, не оборачиваясь, спросил детектив.

— Милена подсказала, — приглушенным басом ответил голос из-за спины.

— Предлагаю перекусить, — предложил Фитцжеральд, все так же смотря перед собой и одевая шляпу и плащ.

— Поддерживаю, — чредой коротких фраз завершился их диалог.

-

* * *

Пасмурная погода и следы прошедшего утреннего дождя нагоняли серость и настроению. Однако Фитцжеральд был рад увидеть своего бывшего напарника, хотя внешне, впрочем, как и всегда, не давал эмоциям выплеснуться наружу. С их последнего громкого дела о пропавших подростках прошел уже год. Но ни разу за этот период напарники не виделись.

Обойдя в безмолвии здание библиотеки, декорации серой улицы сменились на фон цивилизации Древнего Китая. Золотыми иероглифами на черном фоне красовалась вывеска ресторана.

— Это что название китайской забегаловки? — подняв голову на вывеску, спросил Митч.

— Нет, это китайская мудрость: «Каждая выпитая чашка чая разоряет аптекаря».

— Откуда ты знаешь?

— Спрашивал у хозяина заведения, — ответил Фитцжеральд.

Преобладание красного, черного и золотого цветов бросалось в глаза. Юные официантки восточной внешности в черных кимоно поклоном встречали посетителей.

— Господину Фитцжеральду угодно тоже самое, как и всегда? — с акцентом спросила официантка.

— Да, пожалуйста. За тот же стол, — снимая плащ, Алекс направился к столу с красными диванчиками, расположенному у окна.

— Это Вам, — с улыбкой, девушка протянула меню Томсону.

— Спасибо, мэм, — холодно бросил полицейский.

Детектив начал с фунчезы, а лейтенант заказал грибной суп.

— Рассказывай, — вылавливая ложкой грибы, сказал Митч.

— Все по старому, — коротко ответил Алекс.

— Хах, — громко усмехнулся собеседник. — Целый год его не видел, а у него все по-старому. Может хоть любовницу завел?

— Нет.

— Любовника?

— Нет.

— Сменил работу?

— Нет.

— А я вот каждый день подумываю уйти в официанты или в гардеробщики, — с грустью добавил заместитель начальника нью-йоркской полиции.

— С твоим фейсом и харизмой лучше в гангстеры или в наемные убийцы, — после сказанного Фитцжеральдом, официантка принесла горячий чай и, поклонившись, вновь исчезла. — Лучше ты расскажи о себе.

— Если честно, то мне нужна твоя помощь… — Митч замолчал, отпивая благоухающий травами напиток.

— Террористические акты, — догадался детектив.

— Дружище, их совершают не ублюдки, которых мы немало заслали за решетку, не арабы-фанатики и даже не русские… Их совершают жители нашего же города. Причем за ними ничего не числилось. Законопослушные граждане, у которых есть семьи, один из них даже занимал руководящую должность в Северо-Восточном банке. Они просто приходили в те места, где больше всего народа и начинали палить из дробовика или закидывать толпу гранатами. Ни одного не удалось взять живым, как только террорист оказывался в западне, последним патроном он вышибал себе мозги.

Алекс аккуратно протер салфеткой губы и начал размышление, готовясь опровергнуть теорию собеседника:

— В любом случае зацепки должны быть.

— Мужчины и женщины, из разных районов города, в разные дни… Ни место, ни время, ни личности…

— Ты же бывалый коп, — поправил его Алекс. — Во-первых, место — Нью-Йорк. В других городах было замечено что-то подобное?

— Нет.

— Во-вторых, время — это произошло, как мне известно, из статей в газетах, в течение двух недель. Верно?

— Верно.

— В третьих — это не в чем неповинные граждане. Все сходится.

— Все это слишком глобально, — отмахнулся Томсон. — В нашем городе более восьми миллионов людей, поэтому твои логически рассуждения ни к чему хорошему не приведут. И самое главное — нет мотива. А это, как сам знаешь, половина дела.

Лейтенант замолчал и начал говорить на тон ниже:

— У Билла это последнее дело. После раскрытия он переезжает в Вашингтон.

— Довольно неплохой расклад получается — начальника департамента переводят на новую должность, а его заместитель становится на его место и получает звание капитана… Или я что-то путаю.

— Так-то оно так, — покручивая в руке чашку, ответил Митч. — Но если инциденты со взрывами и перестрелками будут продолжаться, то возможен вариант отставки всего руководящего состава. Зачем городу, в котором правит анархия, копы?

— Как я понял, департамент полиции Нью-Йорка хочет снова воспользоваться услугами частного детектива Нью-Йорка. Угадал? — с улыбкой спросил Алекс.

— Было бы неплохо, но у нас очень мало времени. ФБР и все остальные департаменты так же занимаются расследованиями. Только если полицейские ведут общее дело, то из федералов ничего не выудишь.

— Из них никогда не выудишь, — сделав глоток чая, детектив добавил. — Пора к этому привыкнуть. Так каков размер моего гонорара?

— Сукин сын, ты никогда не изменишься, — с улыбкой подметил полицейский.

* * *

Этот многомиллионный муравейник, названный в честь одного из провинциальных городков Англии, заставлял пересмотреть человеческую суть. Фитцжеральд любил наблюдать за нескончаемым потоком людей, иногда ради этого даже сбавляя свой темп жизни. Если среди этой массы ты разбираешься во всех профессиональных областях, в сферах мозговой активности и обладаешь среднестатистическим талантом, то ты так и останешься серой массой в этой бесчисленной реке. Однако если ты не силен в науке, у тебя нет средств и возможностей, но есть то, что делает тебя уникальным — город может заговорить о тебе. Алекс прекрасно знал это. Обучение в Кремьонской специализированной школе развили в нем навыки телепатии и гипноза. Это и была уникальность этого худощавого двадцативосьмилетнего парня. Он никогда не просил этот город об услугах, но Нью-Йорк сам взял слово и постоянно обращался к нему. С тех пор, начиная с расследований в чине полицейского и заканчивая частным сыском, Алекс Фитцжеральд стал одним из самых знаменитых детективов города большого яблока. Вместе с тем, как-бы не сыпались предложения о помощи в раскрытии тех или иных дел, Фитцжеральд поставил за правило после раскрытого преступления брать недельный перерыв.

Он с удовольствием уделял это время чтению, путешествиям в пределах страны с Миленой или в редких случаях одиночеству.

Даже сейчас, шагая в сторону своего дома по ухоженным аллеям, Алекс сбавил ход, наблюдая за быстрым течением людей. Солидного мужчину в синем пиджаке и с черной папкой в руках линия сотовой связи соединяла с партнером по бизнесу, который был за тысячи километров от Нью-Йорка. Детектив словно сам превратился в электрическое колебание, преобразовавшись от человеческого голоса в электронный импульс и, промчавшись сотни миль за мгновение, снова превратился в английские реплики. Услышав их разговор о поздней поставке продукции, Алекс заключил про себя: «Место никогда не играет важную роль в жизни человека. Самый ценный ресурс — время. Одну и ту же проблему можно решить, находясь и в разных городах, но если она будет решаться в разное время, то проблема, скорее всего, станет уже не актуальной».

В пасмурную погоду среди толпы неброских людей выделялись две молоденькие девушки в красном и ментоловом платьях. Цвета их одежды были столь сочными, что взгляд, упавший на эти тона, отдыхал от однообразия господствующей серости.

— Клэр, они все одинаковые, — объясняла одна подруга второй. — Поэтому после того, как Кайл сделал мне предложение, я сначала переспала с Джимом и только потом согласилась выйти за него замуж.

— Эээ… — в недоумении протянула подруга и спросила. — Замуж за кого?

— За Кайла, друга Джима.

«Среди женского мира пошла мода на тупость и беспринципность. Скорее всего, это из-за влияния средств массовой информации и рекламных агентств, — заключил про себя Алекс. — Сейчас трудно найти музыкальный клип, кинофильм или рекламу, где бы не фигурировали полуобнаженные бодибилдеры или загорелые девушки в купальниках. Всё это формирует понятия о красоте и жизненных приоритетах. Нынешняя молодежь в разы умнее своих предшественников, гонявшихся за американской мечтой в Филадельфии, в Чикаго или у нас в районах Бронкса с обрезами и ножами. На данный момент миром правит информационный бог. Грабежи, мошенничества, налеты никто не отменял, но сейчас властвует поколение рейтингов, узнаваемости, рекламных влияний. Сколько денежных средств уходит на поддержание порноиндустрии, на содержание притонов и борделей… Исходя из всего этого, и формируется сознание современной молодежи. Поэтому раздвинуть ноги — гораздо выгоднее и безопаснее бандитских выходок. А если раздвигать ноги ещё и под камеру, то помимо денег можно получить соответствующее место в рейтинге людей, исполнивших американскую мечту. Финансовая независимость, власть, влияние на те или иные структуры, авторитетность… каждый к этому приходит по-разному: сложным путем победителей или легкой дорогой, переступая определенные принципы и совесть».

Очередной личностью, привлекшей взгляд детектива, стал нищий мужчина в грязной одежде из лохмотьев. Мужчина шел также медленно, как и Фитцжеральд. Дойдя до определенной точки, он остановился, задумался на минуту и, развернувшись, побрел обратно.

«О чем он думает? Почему он пошел обратно? Что происходит в его жизни?… Череда вопросов из за одного действия.»

Обойдя здание, Фитцжеральд вышел на свою родную улицу. Он старался реже ездить на автомобиле, так как галлюцинации всё ещё не оставляли его. Детектив нередко видел туманные гримасы вместо привычных лиц, кишащий пол с насекомыми, вместо обычного ковра и прочие причуды его сознания. Сначала он пытался с этим бороться, обращаясь к услугам медицины, затем рассчитывал на исцеление ребенком индиго (хотя поправка Милены, после автокатастрофы в тот момент была важнее собственной жизни). В итоге Алекс просто смирился, тем более галлюцинации были редкостью.

* * *

— Это настоящий ад! — прокричал в бесконечную пустоту Гладиатор.

Ледяная вода вместе с кромешной тьмой делили господство в этом мире. Причем уровень воды был так высок, что если нога бредущего хоть на дюйм проваливалась, то избранник ада сразу же погружался в воду. Из семи измерений для обряда воскрешения Гладиатору выпало оказаться именно здесь. Пугала ни тьма, окутавшая как невидимый небосвод, так и бесконечную гладь реки, и даже не страх утонуть в этом спокойном озере… Пугал страх неизвестности. Мертвую тишину, казалось, не нарушало ничего. Но проходя дальше, начали слышаться чуть заметные всплески воды. В воде что обитало… Гладиатор чувствовал это всем своим существом, но отсутствие света, даже лунного, к которому он так привык — делало взгляд ненужным. Тяжело переставляя ноги, Гладиатор двигался вперед, но зачем он идет, куда он направляется и для чего?.. На все эти вопросы не было ответа. Что-то гигантских размеров всплыло вблизи него и нырнуло обратно, однако сделав это так тихо, что казалось, это был лишь мираж, очередной вопрос, гигантская тень.

Именно так хотел настроить себя наш герой: «Это измерение, которое существует благодаря страху. Энергия страха так и витает в этом тихом месте»…

Не успел он закончить мысль, как что-то, проплывшее рядом, сбило его с ног. Оказавшись в воде, взгляду, начинающему привыкать к темноте, предстали тела — сотен, тысяч, миллионов… Мимолетного взгляда хватило на то, чтобы сказать, что они расстелены по всему дну, так же времени хватило увидеть хвост гигантского существа, уплывающего вдаль. Вынырнув обратно, сердце уже билось с неимоверной скоростью. Пока Гладиатор выплёвывал грязную воду — гигантская тень, похожая на покачивающийся толстый столб, начала тихо подниматься из воды прямо перед ним. На мгновение все замерло: Гладиатор, гладь воды и змея, издающая тихое шипение. Спустя минуту подобного бездействия — шипение змеи переросло в оглушительный свист, и она с молниеносной скоростью упала на рослого парня, снова сбив его в воду. Но вместо того, чтобы в этот раз отпустить свою жертву — гигантская рептилия одним укусом лишила его ноги. Вода покрылась каким-то теплом, и Гладиатор понимал, что это его кровь.

Привыкшие к темноте глаза, снова ослепли из-за кровавого слоя на глади воды. А хищник и не думал всплывать, все ползая где-то вблизи. Казалось, нет спасения в этом черно-кровавом омуте. И в этот момент, когда Гладиатор уже смирился со своей гибелью, рептилия снова скрылась, оставив предсмертный покой и время… Время страха, медленно наполнявшее каждое мгновение, проведенное в этом мрачном месте. Очередной отрезок тишины натолкнул на мысль: «Эта тварь уплыла доедать мою ногу? Или уплыла на совсем?»

Как ни странно, но боль от оторванной конечности беспокоила меньше всего. Всплывая снова на поверхность, он вдохнул глоток воздуха, и снова погрузился в воду. Теплота от истекающей крови, придавала какую-то порцию удовольствия, но как приходило понимание, что это его кровь, то сердце болезненно сжималось. Жадно хватая воздух ртом, Гладиатор старался держаться на плаву, одновременно высматривая чудовище или хотя бы знак его пребывания. Но все было тщетно — тихий мрак не хотел выдавать скользкую тварь.

«Давящий страх и полное отчаяние, складывали в себе бессилие и желание быстрее погибнуть. Наверное, это и есть настоящий ад…», — но его мысли оборвала железная хватка, окольцовывающая все тело. Холод чешуйчатой кожи теперь превосходил температуру воды. Медленно сдавливая свою жертву, скользкая тварь не думала сразу же убивать его. Внимательно рассматривая со всех сторон, она шипела, принюхивалась, словно предугадывая вкус пойманной пищи.

Единственное, что смог сделать Гладиатор — это издать протяжный крик, от чего рептилия сжала его еще сильнее и одним укусом лишила головы.

«Обряд воскрешения всегда проходит через смерть…» — вспомнились слова господина.

Открыв глаза, первое, что увидел Гладиатор — это ночное небо с яркими звездами и серебристым месяцем. Вся эта красота в принципе была и в его измерении, но здесь покрывало небосвода было словно живым, с падающими метеоритами, оставляющими за собой позолоченный свет, с облаками, серыми лоскутками прикрывающими космос, и даже луной, отдававшей теплом жизни.

Встав с земли, он осознал, что полностью обнажен. Сильные руки, мощные бедра, накаченная грудь и мужское достоинство… Все было на месте. Его радовал и тот факт, что это измерение было из плодородной почвы, без огромных змей и без наполненной страхом водной поверхности. Где-то вдалеке мерцали искусственные огни города, среди бесчисленного населения ему нужен был только один человек, способный помочь в исполнении его миссии. На вопрос Гладиатора, как его найти, хозяин ответил: «Твое сердце подскажет кто он. Но сначала оповести о своем прибытии. Лишь пролив багровые реки, их течение приведет тебя к финалу. Сын мой, я надеюсь на тебя».

* * *

«Какое же счастье, когда она рядом», — подумал про себя Фитцжеральд.

Милена лежала на постели в комнате, освещаемой светом полной луны. Ее шикарные формы вновь пробуждали эрекцию, а кожа еще не успела остыть от недавнего секса. Эта брюнетка с глазами цвета ясного неба просто сводила его с ума. Да и он был ей не безразличен.

С момента аварии прошло больше года. Но Алекс до сих пор помнил нахлынувшее чувство ответственности за произошедшее вперемешку с чувством любви и страха за жизнь любимой. Как бы это не было странно, но именно сейчас в нем начала пробуждаться страсть.

Вспоминая поэтапно отношения с Миленой, детектив понимал, что весь алгоритм чувств сбился. Сначала была влюбленность — стандартная, банальная, проходящая по одному сценарию: встреча взглядами, первые смелые шаги одного и встречный ответ другой. Затем наступила пора раскрытия друг друга. Походы в дорогие рестораны, посещения выставок, романтические свидания на крышах домов. Потом в их жизни началось затишье. Редкие звонки, не отвеченные сообщения, полное погружение в работу. Если в подобных моментах не проявить инициативу хотя бы одному из партнеров, то можно разбить столь хрупкие отношения.

В этот момент в роли хранителя любви выступила Милена, постоянно надрывающая телефон сообщениями и звонками. Как только любовь начала врываться в их сердца — произошла авария.

Внутри детектива будто разорвалась бомба. Ребенок индиго, чьи способности были как убивать, так и воскрешать — поняла, что высшей благодарностью для детектива, спасшего ее, будет исцеление Милены. Только после этого в их отношениях зажглась страсть.

Они занимались этим, где только можно: в автомобиле, в парке, в лифте, на работе… Причем не могли насытиться друг другом, чувствуя себя озорными школьниками.

И даже сейчас, видя большие упругие груди, гладя ее нежную кожу и длинные стройные ноги, Фитцжеральду хотелось разбудить девушку для очередного полового акта.

Внезапно завибрировал мобильный телефон.

— Какого черта? — тихо выругался Алекс и взглянул на настенные часы. Под лунным светом он разглядел стрелки циферблата на позиции первого часа ночи.

«Не могу до тебя дозвониться — перезвони. Подпись брат».

— Да, брат, — выйдя в другую комнату, начал детектив.

— Всадник пропал, Алекс, — начал объяснять Сайман. — Помнишь про которого я всегда рассказывал?

— Какой всадник? Час ночи…

Но старший из братьев Фитцжеральдов оборвал его и продолжил:

— После попадания в преисподнюю, первое, что я вижу — это как бесчисленные грешники рубят друг друга в долине мертвых. Затем появляется всадник и начинает крошить всех кого попало. Пару раз я видел, как у него ломается меч. В этих случаях он доставал цепи и одним взмахом перерубал сотню бьющихся, а то и больше. Я двадцать лет погружаюсь в ад, стоит мне посмотреть на отражение своих глаз, и сценарий никогда не менялся, но сегодня всадника не было. Впервые за двадцать лет!

— Сайман, — начал Алекс. — Я всего-навсего детектив. Единственное, чем я занимаюсь — это раскрытие преступлений. Причем делаю это только исключительно в пределах Нью-Йорка.

Сайман после недолгого молчания добавил.

— Мне кажется, весь творящийся ужас как-то связан и с пропажей всадника. Я же тебе говорю, брат, он всегда появлялся. На черном коне и в черных доспехах — он истинный слуга Дьявола. А еще я встретил одного грешника, который все время повторял слова апокалипсиса… Алекс, умоляю — поверь мне… Грядет что-то ужасное… И мы должны все это предотвратить.

— Сайман! — оборвал его детектив, и, посмотрев на наполненную лунным светом комнату, чуть тише добавил. — Брат, я сплю, Милена спит, и тебе советую заснуть. Если хочешь — завтра встретимся.

— Не нужно, — обиженно сказал старший брат. — Но если ты возьмешься за расследование этих взрывов, а я уверен, что ты возьмешься, то не забудь, что я тебе говорил.

— Увидимся, брат.

— Спокойной ночи.

Положив телефон, Фитцжеральд подошел к окну. Глядя на ночной город, мысли так и витали вокруг него. Его старший брат обладал даром, или как считал сам Сайман проклятьем, странствовать в ад. Немало преступлений были раскрыты именно благодаря ему. Однако покойники, даже находясь по ту сторону жизни, не были слишком разговорчивы. Лишь в единичных случаях называли адреса или имена.

Услышав заветное: «Нью-Йорк. Булвер стрит дом тридцать пять… Зло… Спасите их». Сайман сообщал об этом младшему брату-полицейскому, а тот в свою очередь наведывался по этому адресу. Раньше подобные вылазки они делали втроем: Алекс, Сайман и Митч. Называя эти операции «чисткой», троица использовала конфискованное оружие. В редких случаях они арестовывали подозреваемых, еще реже старались оставлять следы и попадаться на глаза свидетелям.

Сколько же всего они увидели за эти годы: распятые на крестах младенцы, выпотрошенные тела животных, протухавших внутри жилых квартир, жертвоприношения, каннибализм.

Алексу припомнился случай, когда умственно отсталый маньяк расчленил своих родителей и записывал разницу строений организма матери и отца в тетрадь.

— У него есть писька и в горле какой-то жесткий комок. У мамы титьки и меньше ребер. У папы мозг тяжелее, чем у мамы… и печень.

Все свои эксперименты и внутренности родителей он фотографировал и прикладывал к записям. От увиденного одного из присяжных увезли на скорой прямо на заседании суда. Этот садист объяснял, что все его эксперименты на благо человечества, яро убеждая, что родители сами согласились на опыты.

Подобных историй было уйма. Каждый из сумасшедших имел свое собственное оправдание, покрывающее весь сотворенный ужас.

Детектив так же продолжал наблюдать за «большим яблоком», пытаясь отогнать тяжелые воспоминания. В принципе Сайман редко ошибался, и эти массовые происшествия требовали всестороннего изучения. Поэтому отметать мысль о непричастности всесторонних сил он не спешил.

* * *

Каждое утро детектива начиналось одинаково: ободряющая джазовая музыка в исполнении Фрэнка Синатры, Луи Армстронга или Рея Чарльза, гимнастические упражнения с параллельным просмотром телевизионных новостей и конечно же завтрак. Причем отборный кофе играл важнейшую роль в утренней трапезе.

Узнав, что за ночь никаких происшествий не произошло, он накинул на себя плащ и шляпу и, попрощавшись с Миленой, покинул квартиру.

Черный «Dodge Challenger» пробивался сквозь нью-йоркские пробки. Пока движение было замедленным Алекс включил одну из аудио книг. Мужчина довольно артистично рассказывал историю молодого парня-студента. По первой прочитанной строке детектив сразу же узнал произведение Харуки Мураками.

Спустя полчаса, Фитцжеральд уже был у департамента полиции. Дойдя до порога здания, даже одетый в плащ и шляпу, он успел подмерзнуть.

Привычный департамент, в котором до получения лицензии детектива Алекс успел отработать порядка пяти лет, не шумел, как прежде. Кроме телефонных звонков, перекрикивающих друг друга, других звуков не было.

— Утро доброе, коллеги, — зайдя в кабинет Билла Харриса, поздоровался Фитцжеральд.

— Как спалось? — пожимая руку детективу, начальник департамента привстал с места.

— Не плохо, — после этих слов Алекс заметил лейтенанта, сидящего у окна и целящегося дротиком в цель.

— Да что с ним станется? — грубоватым басом вступился Митч Томсон, крепко сжимая протянутую руку. — Это у нас тренировки, стрельбы, патрули, безнадежные дела. А у него гонорары, свободный выбор материалов и никакого давления сверху.

— На такого как ты надавишь, — с усмешкой подметил Алекс, привыкший к остротам бывшего напарника. — А насчет тренировок — у меня тоже свой режим посещений айкидо и стрельб.

— Может как-нибудь организуем спарринг?

— Ты же помнишь, чем закончилась последняя драка, — улыбка так и не сходила с лица детектива.

— Это было, когда мы еще учились в полицейской академии! — взорвался лейтенант.

— Так, — спокойно прервал их седовласый капитан. — У нас очень мало времени. Оставь эти чертовы дротики и введи уже в полный курс дела Фитцжеральда.

Тяжело вздохнув, Томсон направился к двери.

— Там сотни свидетелей. Среди всего выберете нескольких и опросите никак патрульные копы, а как настоящие детектив и лейтенант, — подметил Билл.

Зайдя в свой бывший кабинет, Фитцжеральда охватила ностальгия. Столько громких преступлений было раскрыто в этих пятнадцати квадратных метрах. Почти ничего не изменилось с момента последнего пребывания, кроме одной мелочи:

— А где фикусовое дерево?

— Высохло, — доставая папки с делами, коротко бросил лейтенант. — Только не говори, что у тебя там была заначка.

— Теперь ты мне должен двадцать баксов.

— Учитывая сколько нерв я потерял на «чистках», то ты мне должен свой «Challenger». Кстати, как поживает твой брат-шизик?

— Ему тяжело.

— Еще бы, — усмехнулся Томсон, располагаясь на своем кресле. — Каждый день наведываться в гости к покойникам… Ну, да ладно. Есть предложение по раскопке всего этого дерьма, — лейтенант подмигнул.

— Сжечь все материалы и сообщить, что ничего не было? — усмехнулся детектив.

— Это второй вариант.

— Тогда давай убей меня своим логическим алгоритмом раскрытия данных террористических актов.

— Предлагаю свидетелей оставить напоследок. Их там тысячи, а нас двое. Причем я читал показания — эти засранцы говорят одно и тоже: «Он вышел, начал стрелять, потом скончался».

— Поддерживаю, коллега, — на последнем слове Фитцжеральд сделал особый акцент. — Предлагаю сосредоточиться на исполнителях.

— Кишки и мозги, которых разбросаны по всему Нью-Йорку.

— Именно. Копать нужно в их биографии. Кто у нас в списке?

— Леонардо Холл, Аксель Фокс, Луиза Митрич, Джон Стигман. Эти четверо переиграли в «GTA».

— Дай мне по любому из них материал.

Митч протянул папку, в котором был указан номер дела и фотография афроамериканца с пышной прической и бакенбардами.

— Аксель Фокс. Тридцать пять лет, — начал читать вслух Фитцжеральд. — Житель района Гарлема. Адрес Винт-стрит дом тринадцать. Посудомойщик в пиццерии. Были приводы в полицию за распитие спиртных напитков в общественных местах. Со слов работодателя мистера Дженкинса, Фокс был вполне порядочным работником. Краж и дисциплинарных взысканий не было. Жил с супругой и двумя дочерями… Это все?

— А что ты удивляешься? — покручиваясь на стуле, спросил Томсон. — Тут столько взрывов было, что опросить успели в основном только тех, кто был непосредственно на месте.

— Одно из самых громких дел, а вы толком даже не начали его расследовать.

— Нам главное предотвратить очередные теракты. Для этого всех на патруль и кинули, — пояснял Митч.

— Ладно, — поправляя ворот коричневого плаща, сказал детектив. — Поехали к его супруге и двум дочерям.

— Чур, мне супруга, — по-ребячески произнес Митч.

— Ты псих. Захвати материалы по трем оставшимся.

Они были напарниками еще с полицейской академии. Грубоватый Митч, который знал уличную жизнь, как свои пять пальцев, и Алекс, худощавый интеллигент, окончивший Кремьонскую школу и обладающий навыками гипноза и телепатии. Сейчас они были даже одеты, как в те времена — Митч в черном кожаном плаще с черной шляпой, и Алекс в коричневом плаще с коричневом убором.

Спустившись на полицейскую парковку, Алекс спросил:

— На твоей или на моей?

Красный «Jaguar» марки «XKR-C» в привычном скоростном режиме мчался по улицам одного из самых густонаселенных городов планеты. И не одна пробка не могла помешать разогнавшейся иномарке.

— Ахаха, — словно умалишённый вопил водитель, включая полицейскую сирену, установленную внутри салона. — Я, король мира! Йо-ху!

— Ты, псих, — листая материалы преступлений, подытожил пассажир.

— Не скучаешь по-своему старенькому «Ford»?

Воспоминания об аварии ударились в память. Галлюцинации скопившихся на дороге гигантских тарантулов вместо автомобилей, взмах хвоста динозавра, одним движением уничтожающий этих пауков. Затем встречная полоса, сигнал грузовика и оглушительный крик Милены. С силой зажмурив глаза и снова открыв веки, Алекс ответил:

— Нет, дружище, не скучаю.

Остальную часть маршрута они проехали молча. Фитцжеральду вспомнилась Кремьонская школа. То самое заведение, где он изучал новые предметы, только внедренные в систему спецшкол.

Подобные спецшколы существовали исключительно в нескольких странах мира. Основу образования составляли стандартные предметы: математика, физика, химия, естествознание, география и прочие. Кроме этих предметов существовали и другие: ратиология (изучение разума), история мистики, практические занятия по выведению талантов. Школы часто обменивались учениками. Но к числу таких счастливчиков, которые один год учились в прериях Калифорнии, второй — проводили в горах Тибета, третий — в лесах Сибири — Фитцжеральд попросту не попал. За все свои двадцать восемь лет Алекс не выезжал за пределы Соединенных Штатов. Однако, увиденное даже в стенах Кремьонской школы ему хватило на всю жизнь. Почему-то вспомнился именно первый месяц обучения.

Он уселся с ней в первый год обучения и до последнего школьного дня не менял соседа по парте. Голубоглазая, неброская на внешность девочка и по сей день поддерживала его, а детектив — чем мог, помогал ей. Это сейчас она была знаменитой на весь Нью-Йорк художницей, удивляющей глубиной смысла своих картин. В то время она была скромной девочкой, смирно отвечающей на вопросы учителя.

— Элен, — обратился к ней преподаватель. — Скажи, пожалуйста, кто такой Бог?

Меняются года, столетия, но тема Всевышнего будет актуальна еще не один век. Различные нации, различные расы, порой враждующие вероисповедания доказывали правоту именно своего Бога — лишь изредка убеждая других, что он един. Однако учителя спецшкол предпочитали из слов детей узнавать определение этого слова. На кого-то уже успели повлиять родители, приучившие своих сыновей и дочерей молиться с момента появления голоса. Кто-то же просто услышал про Бога во взрослой беседе и, не поняв точного содержания, добавлял и свое видения на эту тему.

— Бог? — переспросила девочка, вставая из-за парты, и увидев утвердительный кивок учителя, продолжила. — Бог — это самое сильное создание в мире. Если ты добрый и творишь добрые дела, то он тебе помогает, а если ты злой, то ты можешь после смерти попасть в ад.

Что нравилось всем учителям в Элен Паркер, так это, то, что она с уверенностью выкладывала все, что знала и предполагала. Некоторые же ученики, даже зная подлинную тему, просто стеснялись изложить свои мысли и видения.

Учитель вымеренными шагами ступал по классу. Фитцжеральд до сих пор помнил, как эхом отдавались удары твердых каблуков. Он специально сделал паузу, чтобы одноклассники поняли определение Бога со слов девочки.

— Хорошее определение, Элен. Давайте разберем его по подробнее, — он все также продолжал мерить класс. — Ты сказала, что Бог — это создание. Создание от глагола создавать. Кем же или чем же создан Бог? Вопрос ко всем.

— Сверх Богом, — крикнул кто-то из детей.

«Ох, уже эти детки, — подумал про себя учитель. — Сразу находят ответы. В отличие от наших, уже зомбированных чьими-то рассуждениями и правилами мозги, их головы гораздо светлее и чище. В действительности они давали иногда такие ответы, что порой кажется, будто дети гораздо светлее нас».

— Сверх Бог? — переспросил он. — Тут же вытекает второй вопрос. Кто создал Сверх Бога?

— Может он всегда был? — неуверенно добавила другая ученица.

— Может быть, — не стал отметать ее мысли учитель. — А всегда — это когда?

— Это миллиарды лет назад.

— А что было до миллиардов лет назад?

— Ничего.

— А как выглядит это «ничего»? Как пахнет? Как звучит? В чем измеряется? И откуда все-таки образовалось это ничего?

— Мы его не видим, оно ничем не пахнет, не можем измерить… Это как пустота.

Именно этого слова и ждал учитель. В размышлениях о существовании Бога так или иначе сталкиваешься с пустотой.

— То есть Бог появился из пустоты. Правильно я вас понимаю?

— Бог — это и есть пустота или точнее пустота, и есть Бог.

Ответивший на это мальчик был на несколько лет старше других. Он один из тех, кто смог посетить практически все спецшколы мира. Его звали Рорк Милнор. Никто не знал о способностях этого черноглазого мальчика с бледной кожей, но он постоянно что-то записывал в слой блокнот. Как-то к нему обратилась Элен с просьбой показать записи, на что Рорк ответил, что увиденное может плохо кончиться для Элен. После этого одноклассница старалась избегать контактов с ним.

— Скажи мне, пожалуйста, Рорк, а откуда взялась пустота?

— Когда-то существовала вселенная, в которой было бесконечное число планет, галактик, черных дыр, существ и самое главное — энергии, — уже по этим словам можно было предположить, что мальчик гораздо старше своих одноклассников. — Так вот, когда поглощение этой энергии становится слишком большим — случается взрыв, уничтожающий все, что было: время скорость, историю, существ, планеты и даже саму энергию. Такое происходит даже сейчас. Пока я говорю эти слова, может случиться взрыв, и мы станем пустотой. Но в этой пустоте даже после подобного взрыва может остаться песчинка пыли. И вот из этой песчинки начинают возрождаться планеты, галактики, существа, эволюция, люди, судьбы, жизнь и смерть.

Учитель только открыл было рот для очередного вопроса, как мальчик продолжил:

— Все это идет по кругу. Круг — это главная фигура во вселенной. Планеты круглые, галактики стремятся образоваться в круг, все движется вокруг своей оси, и даже спутники движутся вокруг своих планет. Так вот и история этих взрывов, вместе со временем — тоже движутся вокруг. У времени нет ни начала, ни конца. Возможно, сейчас снова произойдет взрыв, и все начнется сначала. Но никто с уверенностью не может сказать, что наше будущее — это не наше прошлое.

— Не понял тебя, Рорк, — мотая головой, пытаясь разобраться в высказываниях мальчика, сказал учитель.

— Эпоха тоже может быть кругом. К примеру, начало было до нас, мы продолжение, снова взрыв — будущая эпоха. Будущая эпоха снова заканчивается взрывом и наступает прошлое. Затем снова наше время, где я буду говорить эти же слова — про повторение временных эпох. А вы в свою очередь так же меня будете спрашивать, задавая те же вопросы, как две эпохи назад. Вам лишь изредка снятся сны или приходят мысли, что все происходящее когда-то было. Все происходящее циклично.

Видимо сказанное в действительности произвело впечатление на учителя:

«Нужно будет почитать досье Милнора», — подумал он про себя и добавил:

— Сильные рассуждения, Рорк. Будет время — запиши их в свой блокнот. Но лучшие мысли те, которые окончены. Подытожь, пожалуйста, что для тебя Бог?

— Это частицы пыли во вселенской пустоте.

— Ну, хорошо… Тогда скажи — ты слышал, что-нибудь про ад? Призраков? Мистификацию? Оборотней? Вампиров?

— Оборотни и вампиры — это человеческие выдумки. В действительности существовали северные племена, обитающие в лесах Канады, которые из-за суровых морозов даже в эпоху Крестовых походов все еще были покрыты шерстью. У них были широкие ступни, что облегчало им движение по снегу, шерсть все еще не спадала из-за суровых погодных условий. Эволюция не позволяла облысеть этим северным народам. Однако Крестовые походы не коснулись Северной Америки. В то время, когда открыли материк — эти гигантские люди уже вымерли, не выдерживая больше колебаний температуры. В последнее время больше склоняющиеся к плюсовой отметке. Но наскальные рисунки и пересказываемые из поколения в поколения истории индейцев трансформировали их сходство из больших обезьян в больших волков. А по поводу вампиров — во все времена чернокнижники убеждали царей и знатных вельмож в том, что сохранить силу, власть, и продлить жизнь может только кровь более молодого. Поэтому многие цари и царицы, даже сама Клеопатра, пила кровь детей или молодых девушек. Кровь людей пьют до сих пор. Это вошло в традицию с незапамятных времен. Но с тех пор многое переменилось. Например, масоны, впрочем, как и китайские олигархи, на сегодняшний день в особых ресторанах едят мясо младенцев. Учитывая, что мясо человека нежное на вкус, с особой энергией и витаминами — попробовав один раз — к нему начинаешь привыкать. Поэтому подобные деликатесы очень дорого стоят в Европе и Америке, чуть дешевле в странах Азии и Африки.

Учитель находился в легком шоке от всего услышанного.

— Ах, да. Вы меня спрашивали про ад и призраков, — продолжил мальчик, не убирая взгляда своих черных глаз с учителя. — Они существуют. Ад — это параллельная реальность. Порой из-за тонкой грани между пространствами мы видим усопших, иногда они видят нас. Даже сейчас, находясь в этом классе, с нами присутствуют усопшие. Однако они так же не видят нас, как и мы их — мертвые живут в параллельном нам мире. Кто-то оказывается в третьем измерении, кто-то в седьмом. Кого-то ждет долина мертвых с огненной дорогой. Кто-то мечется в пустоте и одиночестве, а кто-то плавает по черному омуту, наполненному страхом. То где мы сейчас живем — это рай. Лучшая жизнь, выдуманная нашими праотцами — не больше, чем оптимистический миф. После смерти, в момент гниения нашего тела, у людей умирает часть мозга — сознание. Это и есть душа человека. У животных подобного участка мозга не существует. Правда пройдет всего лишь несколько тысячелетий, и у животных начнет развиваться эта часть мозга. После смерти их энергия души так же будет странствовать по параллельным мирам. В зависимости сколько энергии он израсходовал и как распределял этот ресурс — он и попадает в то или иное измерение после своей смерти. По накоплению, а точнее переполнению энергии в том или ином пространстве — происходит дисбаланс, вызывающий взрыв, что влечет уничтожение всех измерений во Вселенной… Однако крошечная частица пепла или пыли — начинает свое очередное существование, давая жизнь новой эпохе, и все снова идет по кругу.

Его мысли прервал плач одного из одноклассников из Южной Кореи. Кожа малыша-азиата покрылась кровавыми узорами.

— Стигматы! — тихо произнес учитель и бросился из класса с криком. — Доктора! Доктора!

Мальчик ревел во весь голос, и вместо кровоточащих ран на голове и на запястьях, стали появляться иероглифы, цифры, кровавые рисунки. Все этого нагоняло ужас не только на самого ребенка, но и на наблюдающих одноклассников. Но Алекс, как завороженный смотрел на все происходящее. Среди непонятных кровавых изображений, единственное, что четко смог разглядеть Фитцжеральд — изображение распятия. Только вместо привычного образа Христа, на его месте находилась короткостриженая девушка, так же истекающая кровью из тех же самых мест, что и сын Божий.

Вбежавший доктор начал растирать кожу мальчика кремом, но было видно, что эффекта это не производит. Спустя две минуты — кровавые знаки пропали сами собой.

Такой припадок с Пак Ю Суном случался уже третий раз. И каждый раз самым запоминающимся знаком для Фитцжеральда младшего оставалась распятая девушка с короткой стрижкой.

— Алекс! — резкий крик, вернул Фитцжеральда из мира воспоминаний. — Я тут ему душу изливаю, как мне надоела работа, а он спит с открытыми глазами.

— Ты всегда жалуешься на свою работу, — подметил детектив, снова уставившись в окно плавно движущегося «Jaguar». — Так что тебе мешает устроиться в твои любимые гардеробщики?

— Копов Нью-Йорка после ухода из полиции никуда не берут. Все думают, что мы ничем не занимаемся. А если уж у нас не получается ничем не заниматься, как же мы будем следить за одеждой?

— Там еще и номерки нужно подавать, — с серьезным видом заметил Алекс.

— Да ты что? — с удивлением выпучил глаза водитель. — Еще и номерки подавать… нет — моя работа ничего не делать мне больше по душе. Ты только подумай — еще и номерки подавать.

Красная машина колесила по спальному району, где в ровные ряды были выстроены похожие друг на друга дома, и остановилась у здания из белого камня. Около дома по зеленой лужайке бегали два чернокожих мальчика шести-семи лет. Глядя на двух парней в плащах и шляпах, они бросились домой с криками: «Копы! Копы!»

— Даааа, — протянул Фитцжеральд. — Твою профессию и здесь не понимают.

— Было бы веселее, если бы они кричали парковщик! Парковщик!

От шутки Томсона засмеялись оба.

На пороге их встретила полноватая афро-американка, которой на вид было уже за тридцать пять.

Сидя в гостиной, она объясняла напарникам — каким был ее супруг при жизни.

— Когда мы познакомились с Акселем — он был ходячим сорвиголовой. Он не состоял в бандах, но в полицейских участках был завсегдатаем. Хотя, сказать по правде, за ним больше числились мелкие кражи, хулиганство, неоплата счетов. Затем он начал ухаживать за мной. Я уже была наслышана кто такой Аксель Фокс по прозвищу Паук, но, поняв, что молодой человек настроен серьезно, поставила перед ним условие — никаких проблем с законом. Я не собиралась видеть супруга только на тюремных свиданиях. Мне хватило участи моей покойной матери.

— То есть после вашей встречи он не переступал закон? — делая пометки в своем блокноте, спросил Фитцжеральд. — Я Вас правильно понимаю, миссис Фокс?

— Все верно, детектив.

Услышав свист вскипевшего чайника, она направилась на кухню.

В это время полицейский и детектив разглядывали помещение. Коричневато-шоколадные обои предавали темноту помещению даже в дневное время. На выжженных деревянных полках были расставлены книги, африканские амулеты, вазы, часы. На первый взгляд дом отдавал бедностью, но изумрудная мягкая мебель говорила о среднем достатке.

Женщина, виляя большими бедрами, принесла чай на подносе.

— Угощайтесь, пожалуйста, — она подвинула корзину с печеньями.

— Спасибо, я буду, — хватая чашку и печенье, сказал Митч.

— Скажите, пожалуйста, миссис Фокс, а какие-либо изменения происходили с Вашими супругом в последнее время?

— Никаких, — усаживаясь на кресло, сказала женщина. — Единственное — он в последнее время задерживался на работе.

— И с какого дня он стал поздно приходить домой? — вступился Митч, громко отпивая горячий чай.

— Вы знаете, у него такая работа, что задержаться можно по любому поводу. Где-то накопилось больше мусора, где-то нужно убрать еще одну комнату.

— Часто он менял работу?

— Часто. Я понимаю, о чем Вы говорите, детектив. Менял не из-за того, что его увольняли. Сначала мы переехали с Гарлема, затем снимали квартиру на Сильвер-стрит, потом уже обосновались здесь. Причем некоторые работодатели были не совсем честны в выдаче зарплаты. Еще чаю?

Томсон уже хотел было согласиться, но Фитцжеральд резким взглядом напомнил для чего они здесь.

— У меня чуть комок в горле не застрял, — сказал Митч Алексу, но детектив продолжил опрос.

— Что могло случиться с Вашим супругом, что с подвигло мистера Фокса на убийство 176 человек? — вопрос прозвучал более холодно, чем ожидал Фитцжеральд, в этот момент выбежали две чернокожие девочки со второго этажа, обняв мать своими пухлыми ручками.

— Бес, — коротко сказала женщина. — В него вселился бес. Вы сами подумайте — двое детей, какой-никакой дом, причем свои стены, да и меня он любил без памяти. — У него не было причин уходить из жизни самому.

— В таком случае разрешите осмотреть его комнату? — допивая чай, попросил Томсон.

— Да, конечно.

В небольшой комнате четыре на три метра была расположена кровать, шкаф, небольшой письменный стол с выдвижными полками, на стенах были развешаны амулеты на манер африканских культур.

Как часто бывало в полицейских историях — стоило покопаться в литературе убийцы, и ответы о мотивах всплывали сами собой: приоритеты в расах и крови, литература об утопии, произведения, восхваляющие убийство, обозначая это действие, как подвиг сильных.

Однако Фокс был не из подобной элиты. Школьные произведения, одна книга о высшей математике, по закладке было понятно, что он ее только начал читать.

— Миссис Фокс, а Ваш супруг собирался поступать в колледж или университет?

— Да, он серьезно подумывал о колледже. Но откуда было взять средств на это? Поэтому затею о получении образования пришлось отложить, но он все же продолжал читать и развиваться самостоятельно.

— А на какой факультет собирался поступить? — перелистывая книгу высшей математики, спросил Алекс.

— Он хотел стать бухгалтером или финансистом, — поправляя коричневый платок, сказала женщина. — В общем, что-то в этой сфере.

— Ясно, мэм. А вообще Аксель был верующим?

— Единственный кто верит в Бога в этом доме — это я. Ни детишек не могу приучить читать молитвы, не могла и Акселя. Даже простую молитву перед трапезой.

На письменном столе кроме печатной машинки, органайзера и нескольких учебников находилась папка с кипой документов, счетов, бумаг.

— А что это за счета, миссис Фокс? — уточнил Митч. — Детектив Фитцжеральд, взгляните, пожалуйста.

— Оплата за похороны, оплата за воду, оплата за свет, за телевидение, за интернет, за землю, денежные лотереи.

— Хах, — усмехнулся лейтенант. — Мэм, Вы еще для полного счастья приобретите автомобиль.

Среди множества квитанций и чеков детективу бросились в глаза банковские и ресторанные флайеры. Он внес очередные заметки в блокнот, и убрал его во внутренний карман плаща:

— Часто играете в лотереи?

— Раз в неделю покупаю билет на удачу. Знаете — жить с надеждой и мечтой гораздо легче, чем без нее.

— Лейтенант Томсон, у Вас телефон, какой модели?

— Лучшей и последней, в отличии от вашей, — ответил полицейский вытаскивая сенсорный телефон.

Яркие вспышки заполнили темную комнату и, спустя пять минут, в телефоне была запечатлена дюжина фотографий.

— Вы закончили, лейтенант?

— Да, детектив, — их наигранность в субординации общения была заметна только самим напарникам.

Уже прощаясь с хозяйкой дома, Фитцжеральд взглянул в глаза одной из дочерей покойного:

«У Фокса действительно не было причин уходить из жизни самому», — промелькнуло в голове Алекса.

* * *

— Что думаешь? — спросил Фитцжеральд, хотя обычно мыслями делился Алекс.

— Нормальный среднестатистический негритос, который в молодые годы махал кулаками, а затем угомонился и единственное, чем увлекался — это мытьем полов, сексом с женой. Парень не был пьющим, не употреблял наркотиков. В его доме я не увидел не мини-бара, ни портсигар. И вообще парень был амбициозным, в крайнем случае, хотел учиться. Запишем ему это в бонус. Вместе с тем — у него не было средств, для воплощения своих желаний. Можно зацепиться за это. И того у нас два мотива для преступления — неподтвержденная ни наукой, ни фактами — вселение бесов, и второй мотив — заказное преступление, — Митч держал курс по второму адресу, ведя ровно автомобиль. — Ты что думаешь?

— Приблизительно те же мысли, — отмахнулся Алекс. — Но если дело касается экзорцизма, то я знаю человека, который может нам помочь.

— Кто же этот оперативный работник?

— Элен Паркер.

— Элен Паркер? — удивился Митч. — Знаменитая художница?

— Моя бывшая одноклассница.

— Лучше бы она была просто твоей бывшей, — чуть помолчав, Митч добавил. — Я слышал — она ударилась в религию.

— В Кремьонской спецшколе… — начал Алекс, но водитель сразу же перебил его.

— В школе для психов, — Алекс будто не заметил слов своего напарника и продолжил:

— В Кремьонской школе для одаренных детей мы с ней просидели за одной партой с первого дня до последнего учебного. Если у меня имелись способности телепатии и гипнозу, то ее способности были куда специфичнее. Она изображала то, что лежало на душе позирующего. Помню во время нашего проживания в прериях Техаса, недалеко от нашего ранчо располагался заброшенный аэропорт. Там впервые я увидел покойника… Ну, знаешь, мафиозные разборки нередко проходили в таких отдаленных от цивилизации местах. За несколько миль ни единого свидетеля, не говоря уже о представителях власти. Так вот, когда мы с Сайманом…

— Еще с одним психом, — отметил для себя Митч, как только услышал знакомое имя.

— Так вот, когда мы с моим братом играли в этом заброшенном аэропорту, я увидел висящего на петле мертвеца. Все его тело было синим от побоев и исполосовано ножом. Мне тогда было шесть лет. Эта картина навсегда запечатлелась в моей памяти. Когда я согласился, чтобы Элен нарисовала меня, помимо меня они вписала туда мою маму и брата, хотя никогда не видела их… Но это было не все — в углу светлой, солнечной картины она изобразила черный силуэт покачивающийся на петле. Причем сама этого дополнения Элен не помнила. Она всегда рисовала в трансе. Но благодаря этим дорисовкам — Элен и стала знаменитой на весь Нью-Йорк.

— А зачем она ушла в монашки? Бабок вроде хватало, — не понимал Митч. — Я всегда думал, что монахинями становятся или некрасивые, или бедные, или те, кто в федеральном розыске.

— Суть в том, друг мой, что не все исчисляется в деньгах, — автомобиль уже успел покинуть спальный район, и на смену уединенным домам пришли многоэтажные здания.

— Способности Элен эволюционировали, — Фитцжеральд посмотрел на наручные часы и продолжил объяснения. — Вместо задушевных картин — она начала изгонять бесов.

— Как это? — понимая, что попадания в пробку не избежать, водитель не разгонял мотор «Jaguar».

— Просто. У каждого человека есть душа. В изобразительном искусстве Элен — душа должна соответствовать внешнему облику человека. Так вот у людей, в которых вселился, как говорят в народе, бес — душа и внешний облик непохожи друг на друга. Однако, когда Элен изображала эту нечисть на холсте — странствующая душа, которая мучила человека, оставалась жить на холсте, оставляя в покое человека. Она стала помогать людям, как она мне рассказал по секрету — одержимых по всей планете — тысячи. Сам Папа Римский благословил ее на эту должность, а она в свою очередь приняла религию, отказавшись от всего того, что было у нее: известность, богатство, талант.

— Чокнутая баба, — подчеркнул лейтенант, включая радио.

— Ты помешан на деньгах. Вот скажи — зачем тебе деньги?

— Купил бы крутую тачку.

— Хорошо, — согласился Фитцжеральд. — Есть у тебя крутая тачка, а дальше что?

— Потом дом, яхту, отель, нанял бы кучу слуг, купил бы свою футбольную, баскетбольную, хоккейную команды. Каждую ночь имел бы отборных цыпочек, затем занялся бы обучением — получил бы восемь высших образований. Занимался бы спортом, выучил другие языки, путешествовал бы по всему миру, снял бы про себя фильм, а лучше бы купил «Universal Studios» или «Warner Brothers Production», — на одном дыхании протараторил полицейский, будто ждал этого вопроса всю жизнь.

— А еще?

— Построил бы свой дом на крыше Empire State Building, автомобиль покрыл бы золотом, все свои внутренние органы заменил бы на младенческие, увеличил бы член, поставил золотой унитаз, а из крана всегда лилось бы мартини, а подтирался бы стодолларовыми банкнотами. Ну и последнее — дно своей яхты сделал бы из алмаза, чтобы видеть дно океана.

— Хорошо, — прервал его Фитцжеральд. — Верю — ты можешь быть богатым. Ты всему своему капиталу найдешь рациональное применение. В твоих предложениях я неоднократно слышал слова меценатство, борьба за экологию, поддержка детских домов и приютов для животных.

— Ты же был копом, — подметил Митч. — Все это лишь, для сокращения налоговых выплат.

В это время по радио прозвучало объявление:

— Основные силы армии Соединенных Штатов Америки, находившиеся в Ираке, отправлены домой. Страна чествует молодых героев, отдавших долг Родине и не испугавшихся противостоять ни террористам, ни бойцам исламского государства, помогающих горным боевикам…

— Смотри-ка, а жизнь налаживается, — объявил Митч и переключил радио.

* * *

Припарковав автомобиль, Фитцжеральд и Томсон зашли в один из многоэтажных домов. Электронные двери открылись на подходе за несколько метров.

— Чем могу быть Вам полезен, господа, — спросил худощавый администратор, находясь за стойкой.

— Вот это уровень, — оценил Митч, пропуская мимо ушей его обращение.

Помещение от входной двери до лифта было в золотисто-изумрудных тонах на стенах и с холодно-серым мрамором на полу. Администратор и швейцар, одетые в парадную униформу, стояли строго на отведенных им местах.

Пока напарники разглядывали входное помещение, администратор обратился снова:

— Извините…

— Мы из полиции, — вытаскивая значок, оборвал его Митч. — Лейтенант Томсон, а это мой напарник — детектив Фитцжеральд. Будьте добры, проводите нас, пожалуйста, к семье мистера Холла. Если не ошибаюсь, покойный работал в Северо-Восточном банке.

— Одну секунду, мне нужно уточнить удобно-ли миссис Холл принять Вас, — роботизированным голосом ответил администратор и начал было набирать номер квартиры вдовы, как Митч пришел в ярость.

— Что?! Удобно ли ей? Послушай меня ты, глиста прислуживающая. С тобой сейчас говорит заместитель начальника департамента полиции Нью-Йорка, — после подобного представления администратор, дрожащими руками положил трубку. — Звони прямо сейчас и говори, что мы пришли. Если окажется, что нет никого дома, тащи дубликат ключей. Минут через двадцать мы спустимся обратно — подготовь к этому времени видеозапись с 28 сентября. Именно в этот день мистер Холл совершил массовое убийство, расследование которого затягивают недоумки вроде тебя, — чуть понизив голос, Митч переспросил. — Я ясно выражаюсь?

— Да… — только и смог выдавить из себя парень.

— Номер квартиры?

— Семьсот семь.

Напарники направились к лифту. Фитцжеральд всегда ценил в Томсоне качество идти напролом. Его никогда не останавливали ни рамки закона, ни полицейская субординация, иногда даже прямые приказы вышестоящего руководства. В принципе благодаря такому характеру он и добился звания лейтенанта и должности заместителя начальника департамента.

Поднимаясь на седьмой этаж, между напарниками воцарилось молчание. Выйдя из лифта Фитцжеральд заявил:

— Ты псих.

— Я знаю, — поправляя воротник плаща, сказал полицейский. — И где-то даже смирился с этой участью.

Соблюдая все правила этикета, Алекс сделал три стука. Дверь открыла невысокая блондинка с голубыми глазами. По строгому стилю одежды, а на ней были одеты белая блузка и черная юбка, было видно, что она уже куда-то собиралась.

— Добрый день, — только и смогла вымолвить девушка. — Меня зовут Рейчел Холл. Вы по какому вопросу?

Напарники не могли подобрать слова, любуясь талисманом голубого топаза на шее девушки. Ее белая кожа, светлые волосы и даже этот амулет придавали ей особый шик.

— Мы из полиции, — наконец, вымолвил Томсон, снова доставая свой значок.

Они сидели в шикарной квартире с преобладанием золотого, голубого и белого цветов. Три уютных кресла были расставлены вокруг деревянного стола. Во время беседы девушка не смотрела на задающих вопросы, устремив свой взгляд в трескающийся от горящих дров камин.

— У нас очень долго не получалось зачать детей, — при разговоре, драгоценный камень и ее лазурные глаза приобрели одинаковый оттенок. — Он занимал неплохую должность в банке, у меня имеется ювелирный бизнес, да и родители у нас вполне состоятельные. Вообще, что касается нашей обеспеченности — денег у нас всегда хватало. Но, как говорится, не может быть все гладко в семье. Леонардо очень хотел сына, да и мне уже минул третий десяток. Дальше было бы тяжелее что-то предпринимать, если только усыновление. Хоть он мне и не показывал, но это единственно, что беспокоило его в последние годы. Честно говоря, даже не представляю, что могло подтолкнуть Лео на все это, — рассказывая все это, ее глаза стали блестеть.

— Скажите, а что-либо менялось в вашем супруге в последнее время?

— Да. Я как раз подходила к этому. В последний месяц он часто задерживался на работе.

— Любовница? — прервал ее Митч, но на подобное резкое высказывание она отвечала так же мягко, как и говорила ранее.

— Нет, что Вы. Знаете каждая пара, когда еще начинают встречаться — уже знают, чем обернется их брак.

— Брак по расчету? — снова вступился Митч.

— Все браки по расчету. Кто-то рассчитывает на беззаботную жизнь в достатке, но с изменами своего богатого партнера, даже смирившись с этой мыслью в начале отношений. Кто-то рассчитывает на любовь с готовностью отдать все своему любимому, но с расчетом или хотя бы с надеждой на ответный жест от своего партнера. У нас же Леонардо все было идеально. И я уверена… Нет — я знаю точно — никого у него не было.

— Хорошо, миссис Холл, — оборвал ее Фитцжеральд. — Вы пытались выяснить причину его задержек на работе?

— Если честно, то нет. Боялась, что он подумает, что я не доверяю ему.

— Что даже на работу не звонили? — удивился Митч.

— Звонила один раз, но мне сказали, что он уже ушел. Это был первый и последний мой звонок в банк.

Алекс разложил три папки с делами, на обложке которых были фотографии совершивших взрыв:

— Скажите, а кто Вам известен из этих людей?

— Никто, — оторвавших от пылающего камина, она покачала головой, и снова уставилась на языки пламени.

— Хорошо, а как все-таки вел себя Ваш супруг в последнее время? — убирая фотографии, спросил детектив.

— Как я уже ранее говорила, нам никак не удавалось зачать ребенка. В принципе этот недуг нас беспокоил с момента нашего брака, а нашей совместной жизни уже семь лет. Он ходил мрачным, а в последние дни даже брался за виски. На мое предложение поговорить об этом, он натянуто улыбался и говорил, что все в порядке.

— Никаких зацепок, — констатировал лейтенант, вставая с кресла и направляясь к окну.

— Простите за резкость моего напарника, — доставая блокнот из внутреннего кармана плаща, сказал детектив. — Но не могли бы Вы нам показать комнату мистера Холла?

— Да, конечно, — отозвалась девушка.

— Квартира в действительности была обставлена шикарно. Зайдя в рабочий кабинет Холла, первое, что бросилось в глаза — это коллекция вещей древнегреческой культуры: амфоры, монеты, картины, статуэтки, книги, оружие.

— Неплохо, — смотря на меч греческого война, сказал Митч. — А он настоящий?

— Да, конечно. Пятый век нашей эры. Супруг так и ни разу не брал его в руки. Как привезли в стекле, так в этом футляре до сих пор и хранится.

Обыск уже подходил к концу, была запечатлена комната на камеру мобильного телефона в разных ракурсах, но ничего подозрительно не было найдено. Напарникам вновь приходилось смириться с проигрышем. Хотя Алекс верил всему сказанному хозяйкой дома, все же он предложил ей:

— Скажите, миссис Холл. Вам важно разобраться в произошедшей истории с Вашим супругом.

— Да. Я бы отдала за это многое, — искренне сообщила об этом девушка и заплакала.

— В таком случае предлагаю провести телепатический сеанс. Я не знаю — слышали Вы обо мне или нет, но я обладаю способностью телепатии, то есть чтения мысли. Однако просто так влезть в голову человека я не могу — мне нужно своего рода разрешение. Скажите, Вы согласны на этот сеанс. Еще раз повторюсь — это может дать много ответов даже на те вопросы, которые не задавались.

— Я согласна, — не колеблясь, ответила девушка.

Фитцжеральд считал этот дар, так же как свой дар его брат Сайман, и сверх способностью и проклятием. Процесс всегда начинался одинаково: они усаживались друг напротив друга, смотря глаза в глаза. Спустя минуту-две подобного созерцания — клиент впадал в транс, оказываясь, будто внутри себя.

Между Фитцжеральдом и человеком, чьи мысли должны были быть раскрыты, всегда возвышались решетки, пройти которые детектив не мог без разрешения. Когда же воля человека ослабевала от переговоров и убедительных доводов (или как сам детектив называл подобные переговоры — ломкой воли) — решетки открывались. Как только он делал шаг за пределы решетки, то начинал погружаться в омут воспоминаний. Благодаря подсказкам детектива, находящийся в трансе сам приводил его в день и место определенного события, возможно даже не помня этих моментов.

— Рейчел, вспомни, каким был твой муж при жизни?

Волны воспоминаний бросали детектива в первый их день знакомства: солнечный осенний день, робкая девушка, стоящая у входа в аудиторию одного из нью-йоркских колледжей. На ней зеленая футболка и синие джинсы, к груди девушка прижимает учебник, только взятый из библиотеки.

Два парня в синих униформах, обозначающих цвета футбольной команды колледжа, чуть не сбивают ее с ног.

— Извини, пожалуйста. С тобой все в порядке? — обратился к ней один из футболистов.

— Нет, — застенчиво ответила девушка брюнету с карими глазами и обворожительной улыбкой.

— Еще увидимся, — он подмигнул ей и убежал.

— Да. Увидимся… — улыбка не сходила с ее лица. Она не могла контролировать временное помешательство, пытаясь запомнить лицо симпатичного спортсмена.

Кадр воспоминаний сменился. Теперь они ехали на синем автомобиле марки «Toyota Celica» по ровной дороге, проходившей вдоль зеленого массива. Над ними по всему черному небу были рассыпаны алмазы звезд. От мрачности небесного полотна — светила становились еще ярче, освещая ненастную ночь.

— Как тебе моя тачка? — убавляя радио, спросил Леонардо.

— У моего отца «Mercedes» последней модели, — парировала Рейчел. — Поэтому не обольщайся. Куда ты меня везешь?

— Это сюрприз, любимая, — он снова улыбнулся.

Она сходил с ума от его улыбки. Если бы он даже был самым злым гением на планете, она все равно стала бы жертвой его улыбки.

Свернув на грунтовую дорогу, вскоре автомобиль остановился у озера. Близ темной глади воды уже горел костер, там же располагался белый стол с двумя стульями, свечи, вино, фрукты, два бокала и ничего лишнего. Фитцжеральд слышал звон бокалов, наполненных рубиновым вином, даже чувствовал аромат дышащего хвоей леса, в смеси с благоухающими нарезками на столе фруктов.

Затем всплеск эмоций, и кадр обручального кольца.

— Ты выйдешь за меня замуж, любимая?

Очередными слайдами воспоминаний стали свадебные обрывки, десятки поздравляющих их лиц, брачная ночь, медовый месяц на каком-то острове. Яркие быстрые кадры сменились на серый фон. Жизнерадостный парень, который бил ключом энергии — иссяк.

— Лео, хочешь — просто поговорим? — обратилась Рейчел к сидящему у камина супругу. Он сидел на том же самом месте, где сейчас сидел сам Алекс. Казалось, он постарел лет на двадцать с момента последнего кадра воспоминаний. Он сидел, уткнувшись в газету. Так молодой человек вел себя в последнее дни жизни.

— Милый, не молчи! — вскрикнула девушка и начала рыдать. — Что с тобой происходит? У нас же все было замечательно! Скажи мне — ты меня любишь?

Молодой человек встал с кресла и направился в свой рабочий кабинет, не проронив ни слова.

Затем все воспоминания поблекли, оставив лишь черный фон. По центру этой черной пустоты, стоя на коленях, ревела хрупкая блондинка с голубыми глазами и талисманом топаза на шее. Фитцжеральд, опустившись к ней, обнял ее. Подобные сцены воспоминаний заканчивались в основном именно так. Раскаивающийся человек, изливающий свою душу страннику, зашедшему в гости к его рассудку, сознанию, мыслям.

— Чудо произошло после его смерти. Как только он скончался — я забеременела. Это действительно было чудом и иронией судьбы, — с каждым предложением она всхлипывала все громче. — У нас все было замечательно: любовь, счастье, дом, деньги, престиж. Не хватало только ребенка. Теперь у меня есть все. Даже второе сердце, бьющиеся у меня в животе, а как долго мы ждали его… Но нет Лео. И почему он согласился на этот зверский поступок — мне до сих пор не понятно. Ведь Леонардо всегда был добр, всегда спокоен, всегда жизнерадостен. В общем, в последние дни жизни — это был не он. Такое ощущение, что его подменили. От него веяло холодом… Тело его — душа чужая.

Прозвучало последняя реплика, эхом повторяющаяся снова и снова: «Тело его — душа чужая». И лишь после этого Алекс и Рейчел вышли из транса, окончив телепатический сеанс.

Как всегда у Фитцжеральда после подобных процедур кружилась голова: «Еще минут пять и все пройдет», — убеждал он себя.

— Мистер Фитцжеральд, с Вами все в порядке, — обращение Рейчел, которая восстановилась гораздо раньше детектива, слышалось туманным и отдаленным, но разборчивым. — Может Вам что-нибудь принести?

— Да, — потирая виски, сказал Алекс. — Чего-нибудь сладкого и желательно чай с пятью ложками сахара. Пожалуйста.

Как выходила хозяйка из комнаты — он уже видел отчетливее. В то время пока Алекс наслаждался заваренным чаем с кексом, Митч разговаривал с капитаном Харрисом по телефону:

— Да… Все понял… Он пока не может говорить… Да… Сейчас включим, — тут Томсон обратился к Рейчел. — Включите, пожалуйста, телевизор. Капитан нас хочет чем-то удивить.

— Хорошо, — повиновалась девушка.

— Включили, капитан, — ответил он опять в трубку. — Сейчас посмотрим и перезвоним.

Не дожидаясь ответа, Митч положил трубку. Как только включился экран, репортерша в зеленой куртке быстро, словно читая скороговорку, констатировала:

— Гудзон и раньше не славился своими экологически чистыми водами, но подобное аномальное явление в Нью-Йорке впервые. Тонны мертвой рыбы — подчеркну мертвой и непригодной для пищи — вынесло к берегам нашего города, — оператор вместе с девушкой репортером шли вдоль берега Гудзона, который кишел обездвиженными рыбами. Они не били плавниками, не стремились в воду, мертвые существа качались на поверхности воды или мертвым грузом находились уже на берегу. — Это не похоже на проделки браконьеров, — пятясь назад, она продолжила. — Впрочем, не было и никаких природных катаклизмом. Однако появились многие последователи идеи конца света. Террористические акты, унесшие тысячи жизней, мертвые существа — возможно даже в мертвой воде. Состав воды в реке Гудзон сейчас проверяют эксперты. Что же будет дальше? Раскол земли? Нашествие инопланетян? Отравление воздуха? Ни одна группировка, ни одна страна не признала своего участия в подобных явлениях и терактах. Возникает много вопросов, но главным из них является: почему именно Нью-Йорк? Мы будем вместе с Вами следить за происходящим и стараться моментально оповещать о новостях в городе. С Вами была Анна Джексон специально для «News».

Митч выключил телевизор и обратился к детективу.

— Эй, волшебник из страны Оз, ты пришел в себя?

Алекс кивнул головой, от чего она разболелась с новой силой.

— В таком случае настало время подключить все связи. Что-то неладное твориться в Датском королевстве.

* * *

Человек ростом около двух с половиной метра вышел из порта и направился в сторону небольших строений магазинов.

Гладиатор чувствовал неизмеримый прилив силы, будто солнечные лучи волнами накатывали его, погружая в золотой омут. В действительности все было именно так — огненный шар дарил свою последнюю порцию света, неспешно прощаясь с летом и, уходя ближе к закату осени. Но всю эту медно-янтарную красоту не видел наш герой. Для него все так же виделся огненный мир, только вместо бьющихся грешников, он видел мирно блуждающих покойников, но все же в рыжих цветах. Сам Гладиатор не понимал этого, да и повязка, наброшенная на его глаза, была видна лишь тому, кто ее завязал ему.

Разлагающиеся тела, встречающиеся на его пути, оборачивались и устремляли на него свои взгляды. Он же шествовал, будто жил в этом мире всю свою жизнь, даже не обращая внимания на созерцателей.

«Как странно, — подумал он про себя. — Обычно я привык рубить их мечом, рассекать цепями, топтать останки копытами своего коня. Теперь я просто гуляю среди них. Почему они не дерутся? Ведь для этого сюда их согнали!»

Никто не мог приподнять повязку и показать всю красоту человеческого мира. Наверное, он походил на кого-то из нас — живущих в вечной борьбе, в вечной беготне и совершенно не замечающих простых радостей жизни.

Не чувствуя ароматов ни рыбной лавки, ни парфюмерного магазинчика, ни отбивной, только что приготовленной в летнем кафе, он шел мимо этих строений. Теплота, продолжала наполнять его живительной силой, но получая порции солнечной пищи, он не забывал о своей миссии.

Зайдя в оружейный магазин, на него сразу же обратили внимание. Несколько покупателей, точнее их спутниц, буквально пожирали его взглядом, открыв свой накрашенные рты. Вместо того, чтобы посмотреть арсенал огнестрельного оружия, как все современные покупатели, громила направился в отдел холодного оружия.

— Мистер, я могу Вам чем-то помочь? — спросил подошедший консультант.

Но воин ада не слышал человека. Он видел перед собой разлагающийся труп, маячащий перед ним, размахивая руками. В ушах Гладиатора витала многовековая тишина, лишь изредка нарушаемая дуновением ветра, стонами жертв и обращением его господина.

— Если Вас интересует древняя культура, — продолжил консультант, так и не услышав ни единого слова от покупателя, — то у нас есть рыцарские доспехи, гладиаторские формы, одежды викингов. Из оружий в наличии мечи, топоры, так же стрелы с луками и щиты. Как ни странно, но Ваши размеры у нас тоже имеются. Обычно многие наши покупатели, кто интересуется древнегреческого или средневековой культурой берут эти доспехи для больших манекенов… Ну… Вы же сами понимаете, — подмигнул продавец. — Всех возбуждает все большое и накаченное. Скажите, а Вы каким видом спорта занимаетесь?

Пока консультант тараторил — Гладиатор одел на себя форму древнеримского легионера. Застегивая кожаные коричневые ремешки, он расправил плечи, от чего золотисто-пурпурная амуниция растянулась по всему могучему телу война.

— Сшит будто для Вас, — подметил продавец. — Оформить можно на кассе. Вы как будете расплачиваться? Наличными или картой?

Одев массивный шлем, он стал подбирать меч. Все они казались слишком легкими и ненадежными для Гладиатора.

— Я с Вами полностью согласен, — продолжил мужчина. — Какой античный герой без меча. Все они из специального сплава титана и стали, очень легкие. С ними приятно устраивать сценки сражений. А если Вы берете для манекена, то видите, как они блестят на солнце — просто глаз не оторвать. Правда в наличие еще есть и настоящий гладиаторский меч, — он указал на оружие в стеклянном футляре. — Он в разы тяжелее данных экземпляров, но для коллекции просто шикарное приобретение. Сразу уточню, что на него скидка пять процентов, но стоит он полторы тысячи долларов… Я Вас понимаю, но уверяю Вас — дешевле не найдете во всем Нью-Йорке.

Гладиатор медленно одел колчан, забитый сотнями остроконечных стрел, на другое плечо навесил лук и, подойдя к стеклянному футляру с мечом, разбил хрупкое покрытие. Продавец хотел было сказать о стоимости стекла, но не успел. Одного взмаха мускулистой руки хватило, чтобы голова отлетела в сторону кассы.

Секундное молчание, и кто-то бросился за оружием, кто-то начал бежать к выходу. Но первый коснувшийся ручки двери был убит точным попаданием топора в голову. Пока хозяин оружейного магазина дрожащими руками пытался зарядить дробовик — Гладиатор искромсал всех посетителей и выжидал, когда покажется последняя жертва. В голове хладнокровного убийцы шел подсчет жертвам, которыми нужно было пополнить преисподнюю. Как говорилось в древних сказаниях: «Тринадцать дней на исполнение миссии, или же очередная эпоха будет упущена…» Ему не был понятен смысл написанных строк, он даже не знал, кто написал их и для чего. Гладиатор был лишь молчаливым исполнителем воли своего господина.

Не поднимая головы, владелец магазина отстреливался из-за прилавка. Не слыша никаких звуков, кроме оглушающего выстрела собственного дробовика, он снова и снова перезаряжал оружие, продолжая полить во все стороны.

— Кто ты?! — вопил он, обнимая дробовик. — Что тебе нужно?

Ответов не последовало.

— Черт бы тебя побрал! Убирайся из моего магазина. Копы уже скоро приедут за твоей задницей.

Страх обессилил мужчину. Казалось, он даже смирился со своей участью и был готов встать для решающей битвы. Но ноги отказывались его слушать. Поэтому распластавшись на полу, он начал своего рода исповедь:

— Послушай меня ты, ублюдок! Ты и так уже устроил черт знает что в моем магазине… Запачкал кровью мой прилавок, например, убил лучшего… Нет не лучшего… Единственного помощника. А у Ральфа, между прочим, осталась больная мама, за которой он ухаживал. Надеюсь после того, как ты сядешь на электрический стул — ты сразу же попадешь в ад. Как бы там не было — тебе недолго осталось топтать землю. Так вот я понимаю, что ты конченый ублюдок, причем на половину покойник. Но я не думаю, что моя смерть как-то тебя удовлетворит. Поэтому лучше бы ты просто проваливал… Если говорить про меня, то я, в принципе, не плохой парень. Да, я изменял жене — в принципе, как и все нормальные мужчины. Я вообще считаю, если мужчина ни разу не сходил налево — он не мужчина. За то я вырастил двух дочерей и отправил учиться в неплохой колледж. На свои деньги! Слышишь меня, засранец! Да я продавал несовершеннолетним оружие. Но они все равно купили бы их у уличных дилеров. И вообще пусть эти нигеры мочат друг друга — от них одни проблемы, мать их! Если честно, раз уж я стою лицом к лицу со своей смертью, то должен признаться, что спал с мужчиной… Но клянусь Богом мне не понравилось. А теперь, мать твою, я готов для решающей битвы. Только ты и я! — перезарядив дробовик, он встал во весь рост, но вместо убийцы увидел двух полицейских:

— Ну, то, что Вы спали с мужчиной, мистер, нам малоинтересно, — начал первый. — А вот продажа оружия несовершеннолетним — уголовно наказуемо.

— Да, мистер, и обращение «нигер», — очень обидное для афроамериканцев, — добавил второй чернокожий представитель власти.

* * *

Двери лифта только открылись, как напарников встретил все тот же худощавый администратор. Протягивая флешку, он произнес:

— Извините, нам проблемы ни к чему. Здесь видеозапись за тот роковой день.

— Премного благодарен, — сухо ответил Митч, вырывая пластмассовый носитель. Лейтенант хотел было добавить еще что-то, но Фитцжеральд поторопил его:

— У нас очень мало времени.

Красный «Jaguar», покоился на том же самом месте, где его и оставили. Митч нажал на кнопку открытия замка на ключах; отчего двери наоборот закрылись.

— Вот дерьмо, — он с улыбкой. — Я двери забыл закрыть.

— Это же не Бронкс и не Гарлем, где за три минуты грабят, угоняют и насилуют, — потирая виски от головной боли, Алекс добавил. — Да и тачка так себе для угона.

— Если не заткнешься, то до своего «Challenger» пойдешь пешком.

Они уселись в автомобиль. Митч настроил кресло так, что он практически лежа высказывал свои мысли.

— Два адреса — прогресса ноль. Что-то мне подсказывает, что два оставшихся тоже мало чем нам помогут. Но поехать нужно. Что Вы думаете, детектив.

— У тебя есть таблетки от головы?

— Нет, — закрывая глаза, ответил полицейский. — Если покопаться, то можно найти пять грамм кокаина. Но очень долго придется искать.

— Ясно. Тогда звони всем главарям и стукачам.

— У меня один итальяшка — правая рука Дона, один наемный убийца и представитель клана «Якудзы». И все они молчат, как рыбы.

— Лучше бы у тебя был знакомый из ФБР.

— У этих засранцев нет друзей. Поговаривают, что их жены и дети переодетые роботы.

— Ха-ха, — засмеялся Фитцжеральд, но очередная порция головной боли велела успокоиться.

Пока Митч поднимал водительское кресло и засовывал ключ в разъем зажигания — раздался звонок.

— Да, — сквозь боль проговорил Алекс.

— Мистер Фитцжеральд, — эмоционально объяснял подросток на другом конце линии. — Тут такое творится. Вы должны прямо сейчас приехать и посмотреть. Отвечаю — это по Вашей части…

Подросток в нескольких словах описал суть проблемы, на что детектив коротко ответил:

— Жди. Сейчас приедем, — положив трубку, он уже обратился к водителю. — На тридцать седьмой авеню прямо недалеко от департамента полиции живет мой техник. У него для нас очень важная информация. Как посмотрим у него запись камеры видеонаблюдения, так с тобой и разделимся. Я еду в дом Митрич, ты езжай в дом Стигмана. Через три часа встречаемся в департаменте и подводим итоги.

— План действий мне нравится, — подтвердил Митч.

Вновь находясь в пробке, Алекс включил радио. Один из современных актеров зачитывал строки лорда Альфреда Теннисона:

Закат вдали и первая звезда, И ясный дальний зов! И пусть теперь у скал замрет вода; К отплытью я готов. Пусть медленно, как сон, растет прилив, От полноты немой, Чтобы безбрежность, берег затопив, Отхлынула домой. Пусть колокол вечерний мерно бьет, И мирно дышит бриз, Когда пройду последний поворот, Миную темный мыс. Развеется за мной, как морок дня, Береговой туман, Когда мой Лоцман выведет меня В открытый океан.

— Не плохо, — согласился водитель. — Я так-то не любитель подобного дерьма, но очень даже неплохо. А кто читал-то?

— Джордж Клуни.

— Ааааа — это тот, который в «Одиннадцати друзьях Оушена» снимался?

— Он много где снимался: «Бэтмен и Робин», «Двенадцать друзей Оушена», «Скорая помощь», «От заката до рассвета», «Дети шпионов»…

— Ясно. А к кому мы едем-то?

— К Рону.

— К Рону? — удивился Митч. — К Рону Дженкинсу? Ооооо сейчас я оторвусь над этим мелким черномазым.

— Если бы не я, то он ушел или в банду, или стал бы наркодилером, или сел бы за решетку. Последний вариант очевиднее всего. Он же благодаря своим примочкам неоднократно помогал мне. Если бы не Рон — на раскрытие некоторых материалов ушло бы гораздо дольше времени. Я думаю отправить его в университет. Отучится на программиста и найдет нормальную работу.

— Ты прям Санта Клаус.

— Денег у меня хватает, а вот как таковой команды нет.

— У тебя есть психованный брат, который общается с трупаками, мелкий нигер, как я понял рубит в технике… Ну, и конечно, твой непосредственный руководитель, твой наставник, один из самых умных людей города «большого яблока» — Митч Томсон. Прошу без аплодисментов и поклонов.

Фитцжеральд снова засмеялся и в этот момент, казалось, замедлилось время. Он знал, что сейчас произойдёт. Вот уже последние три года после сеансов телепатии у него начинались галлюцинации. Каждый раз сознание детектива представляло ему очередную яркую реалистичную картину. Год назад при подобном припадке он чуть не убил Милену и сам чудом остался жив.

Сейчас он понимал, что находится не за рулем. Его логический разум противоборствовал с творческим сознанием. Но если Алексу ранее удавалось убедить себя в нереальности происходящего, то в последнее время он останавливался и досматривал всю фантазию потаенных уголков своего мозга до завершения.

Длинная река машин одновременно остановилась, прекратив хоровой вой сигналов, споров автомобилистов и работы сотен двигателей. Словно по одной команде все водители вышли из своих транспортных средств и, развернувшись, направились в сторону «Jaguar».

— Запри машину, пожалуйста.

— Что? — удивился Митч. — Зачем?

— Просто сделай, о чем я тебя прошу.

Томсон и так считал всю семью Фитцжеральдов психами, в прочем, как и добрую половину Нью-Йорка. Узнав же о галлюцинациях детектива, это было бы его настоящим торжеством.

Защелкнули замки автомобильных дверей. Люди сначала покачивающейся толпой окружили автомобиль. Они походили на безмозглых зомби, о которых так много снимали кинолент. Впрочем, подобная тематика кинематографа и непосредственно жанра ужасов ему никогда не нравилась. Однако, когда оказываешься на месте главного героя, окруженного тысячами разлагающихся тел, причем запах смрада, нагонял ужаса больше, чем сами зомби, волей-неволей соглашаешься, что это страшно.

Страх… Чувство, придуманное нашим мозгом, чтобы сохранить в целостности наш организм. Правда иногда это чувство разрастается до такой степени, что мозг дает сигнал телу о самоликвидации. И сейчас разум Фитцжеральда начинал подавать хоть и слабые, но чувствительные сигналы о самоубийстве:

«Ты же не хочешь стать таким же? — спрашивал он себя. — Действительно — лучше смерть, чем быть ни живым, ни мертвым. Но не стоит забывать — все происходящее просто обман. Ничего нет. Да! В Нью-Йорке прогремело несколько взрывов, но они не могли привести к подобному. Зомби — это только сказочные персонажи. Наверное, будет точнее сказать кино-персонажи. Причем после выхода „Обитель зла“ и „28 дней спустя“ ничего хорошего на тему ходячих мертвецов на экран не выходило».

Пока Фитцжеральд объяснял все это своему разбушевавшемуся сознанию, плотное кольцо разлагающихся трупов сомкнулось. Некоторые безмозглые представители начали забираться на капот «Jaguar», биться головами о стекла, дергать ручки дверей.

— У тебя стекла бронированные? — как ни в чем не бывало, он спросил у водителя.

— Конечно, — с серьезным тоном ответил Митч, прибавляя радио литературы:

«Как тяжко мертвецу среди людей Живым и страстным притворяться! Но надо, надо в общество втираться, Скрывая для карьеры лязг костей… Живые спят. Мертвец встает из гроба, И в банк идет, и в суд идет, в сенат… Чем ночь белее, тем чернее злоба, И перья торжествующе скрипят. Мертвец весь день трудится над докладом. Присутствие кончается. И вот - Нашептывает он, виляя задом, Сенатору скабрезный анекдот… Уж вечер. Мелкий дождь зашлепал грязью Прохожих, и дома, и прочий вздор… А мертвеца — к другому безобразью Скрежещущий несет таксомотор…»

Зомби вырывали свои глаза, размазывая их по лобовому стеклу, ключами от автомобиля резали свое горло, от его былого спокойствия не осталось ничего.

— Ты какой-то странный, — подметил Митч.

— С чего ты взял? — сквозь зубы проговорил детектив.

— Ну, не знаю. Бледный какой-то, смотришь в одном направлении, глупые вопросы задаешь.

— Какие глупые вопросы?

— Ну, типа бронированное стекло у меня или нет. Дружище, откуда у меня бронированное стекло?

Как только Митч произнес эти слова — лобовое стекло начало трескаться от бесчисленных ударов покойников. Одни раскачивали автомобиль, другие, ломая свои конечности, бились об окна.

«Боже мой, когда все это кончится?»

— Голова перестала болеть? — спокойный тон голоса Митча придавал уверенности.

«Вот бы хоть на секунды он увидел то, что вижу я. Послушал бы я, как изменился его голос».

— Да, прошла, — прижимаясь к креслу, сказал пассажир.

В лобовом стекле образовалась дыра, сквозь которое один из полу покойников старался дотянуться до жертвы внутри автомобиля. Алекс еще сильнее вдавился в кресло. Из разлагающейся руки сползали черви и падали на плащ детектива. У Фитцжеральда пересохло во рту, сильно зажмурив глаза, по их открытию он рассчитывал, что весь кошмар закончится. Нервно оттряхивая от себя червей, он, наконец, привлек внимание напарника:

— Да, что с тобой, мать твою?!

— У меня галлюцинации, — начал пояснение, детектив, чуть-ли не падая в обморок. — После телепатических сеансов, что-то случается с моим сознанием. Возможно перенапряжение. От всего этого мне начинают мерещиться различные картины, каждый раз новая сцена. Но все они вызывают у меня страх.

— Ты псих, — также спокойно, сказал Томсон. — Ну, а что ты сейчас видишь?

— Будто зомби окружили нашу машину, — приглушенным голосом объяснял пассажир. — Один из них разбил окно и тянет свою сгнившую руку к моему горлу.

— Хах, — усмехнулся Митч. — Зато, какая экономия на кокаине. Ха-ха-ха.

— Если честно, то не очень смешно.

— Хочешь — я остановлюсь, и ты пересядешь на заднее сидение?

— Заднего окна тоже практически нет. Двое зомби раскромсали остатки стекла.

— Со стороны звучит весело, — улыбка не сходила с лица лейтенанта, но он все же оглянулся посмотреть, что творится на заднем сидении.

Окна были на месте, никаких ходячих мертвецов, даже кожаные кресла цвета вареного молока оставались незапачканными.

— Я сегодня уже говорил, что ты псих?

— Раза два точно… — жуткая головная боль не дала закончить мысль, и детектив разразился в зверином крике. — ААААААА!!!!

Возможно, на сегодня это и было концом галлюциногенным кошмарам. Тонкая ультразвуковая сирена затмила страх и реальность. Слуховые перепонки вот-вот должны были лопнуть, но каким-то образом противный звук становился все тише и тише. Словно поезд со своим стуком рельс уносился вдаль.

— Дружище, с тобой все в порядке? Алекс? Ты слышишь меня?

Фитцжеральд выдохнул и, открыв глаза, увидел все тот же осенний Нью-Йорк без ходячих мертвецов, без опустелой череды автомобилей.

— Прошло? — переспросил Томсон.

— Да прошло, — моргая глазами, ответил пассажир. — Вопрос в другом — надолго ли?

* * *

— Этот сапляк живет в этом доме? — удивился Томсон, захлопывая дверь автомобиля.

Фитцжеральд, поправив шляпу, коротко ответил:

— Да.

Уединенный двухэтажный дом располагался недалеко от департамента полиции. Мраморная лестница, узорчатый забор из железных прутьев и обшивка из красного кирпича — говорили о дороговизне здания.

На звонок в дверь никто не ответил:

— Да где этот засранец? — нервничал Митч. — Нам еще по двум адресам кататься.

— Наверное, в подвале, — вынимая мобильный телефон, сказал детектив и на немой вопрос Мтича лишь добавил. — Сейчас сам все увидишь… Да, Рон, слышишь меня?.. Мы приехали и ждем у дверей.

— Шевели своим черным задом! — крикнул в трубку напарник.

— Скажи честно, Митч, как ты меня называешь за спиной?

— Нудным англичашкой.

— Хм… А если бы ты не знал моих великобританских корней, то какой прозвище придумал бы?

— Просто «нудный». В крайнем случае, с добавлением «задница».

— Справедливо. Спасибо, что честно признался.

— Да ты обращайся, дружище… — чуть помолчав, лейтенант спросил. — Алекс, а правда, что пятьдесят процентов англичан — голубые?

Детектив положил ему руку на плечо и сказал:

— Правда.

В дверях показался чернокожий подросток в оранжевой толстовке с капюшоном и в зеленых спортивных штанах. Однако не яркая одежда была самой заметной во внешности худощавого парня, а его прическа с дредами.

— Добрый день, мистер Фитцжеральд и мистер Томсон.

— Круто, — заходя в дом, сказал Митч, даже не дожидаясь приглашения. — Нигретос помнит даже мою фамилию. Каким видом наркотиков приторговываешься?

— Никаким, мистер Томсон, — сопровождая гостей по широкой гостиной, ответил постоялец дома.

— А как же ты, мать твою, смог заработать на такой коттедж?

— Это собственность, мистера Фитцжеральда, — объяснил подросток. — Я просто здесь живу и смотрю за домом.

— Дааааа. Странно, но хозяин дома никогда не приглашал меня в гости. А я вроде как, коллега. Можно сказать боевой напарник.

Митч разглядывал здание, словно находился в галерее. В принципе по количеству антикварных вещей, по разнообразию развешанных на стенах картин — дом и походил на небольшой музей. Но помимо коллекционных экспонатов здесь хватало и современной техники.

— Холодильник. Итак, что тут у нас есть, — пока лейтенант вытаскивал бутылки пива, Алекс и Рон открывали дверь в подвал.

— Ты взял все, что тебе нужно? — спросил Фитцжеральд.

— Эй, мелочь, — уже подходя к двери в подвал, обратился он к Рону. — Сбегай еще мне за чипсами.

Закрыв дверь, они окунулись во мрак. Осторожно ступая по ступенькам, они вышли в комнату, из которой бил свет. Войдя в небольшое помещение, у Митча отвисла челюсть.

— Что за?… Ничего себе! — только и смог он выдавить из себя.

Практически на всю стену были установлены десятки мини-экранов. Каждая в размере порядка десяти дюймов. Перед этим гигантским телевизором располагался стол с компьютером и одно кожаное кресло. Работа на этом месте явно не была рассчитана на зрителей. В каждом мини-экране происходили определенные действия, не взаимосвязанные и не повторяющиеся ни на одном мониторе.

— Я по максимуму хотел собрать информацию по этому городу. Подкупать власти практически нереально. Но подобный ход мне по карману. Камера на 35 авеню, камера в кафе в Бронксе, камера на Манхеттене, еще одна в Гарлеме. В общем, порядка ста подобных камер по всему Нью-Йорку.

— А у тебя есть яйца, — только и смог проговорить Митч, уставившись на огромную светящуюся стену.

— Вся информация записывается на жесткий диск и хранится в течение трех месяцев, — продолжал пояснения детектив. — При необходимости получения данных по определенному району — просто звоню Рону, называю адрес и время и вуаля. Он из базы данных выгружает видео и отправляет мне.

— И как часто выручала эта чудо-машина? — открывая бутылку пиво, спросил Митч.

— Пока помогла в раскрытии только двух дел.

— Совсем неплохо.

— Я тоже так думаю, — Алекс обратился к подростку. — Рон, показывай, что хотел.

— Может принести стулья? Спросил он.

— Ненужно. Присаживайся, а мы с мистером Томсоном просто посмотрим, что ты нашел.

— Вот ты его воспитал, — удивился напарник. — Это точно тот черномазый, который орудовал на районе «Железнодорожных банд»? Который воровал колеса прямо под носом у полицейских и сливал бензин с парковок?

— Да, мистер Томсон, это точно я, — его тонкие пальцы быстро побежали по клавиатуре, набирая необходимую дату, время и место.

— А года три назад ты бы мне ответил: «Иди в задницу, легавый». Эх, куда только бежит время? И что оно с нами делает? — отпивая глоток холодного напитка, произнес Митч.

— Нашел, — загружая файл, объявил Рон.

— Покажи на весь экран.

После загрузки видео, все небольшие мониторы объединились в один большой телевизор с единым изображением. Видео было беззвучным, но цветным.

Огромный мужчина в одежде римского гладиатора вышел из оружейного магазина. Его золотистые доспехи уже были запачканы в крови, что говорило о жертвах в магазине. Засунув в ножны меч, он снял с плеч лук и, как ни в чем не бывало, стал выпускать стрелы на прохожих. В накаченных руках не было ни намека на дрожь, а мирные жители замертво падали от точных попаданий. Тех, кто, корчась от боли, оставались в живых, Гладиатор добивал мечом.

— Полный отморозок, — подытожил Митч.

— Это не самое интересное, — Рон промотал видео вперед. — Самое интересное начнется сейчас.

После того, как гладиатор расправился с полусотней неповинных граждан, улицу окружили автомобили ФБР. Агенты штурмового отряда заняли позиции и, видя, что преступник не вооружен огнестрельным оружием, не старались скрывать своих тактических расположений.

Никто ничего не предпринимал до приезда черного «Hummer». Как только из грозной машины вышел мужчина в черном пиджаке и дал команду по рации — все сотрудники сменили магазины.

— Что они делают? — спросил Рон.

— Наверное, заряжают свои стволы с боевых патронов на снотворные, — пояснил Митч.

Из-за прегражденных легковых автомобилей показался переговорщик. В своем стиле он расставил руки в сторону, давая понять, что не вооружён, и начал что-то объяснять мускулистому гиганту. Однако тот явно не слушал его. Достав очередную стрелу, он выпустил ее в горло переговорщику, отчего тот повалился, дрожа в судорогах.

Вальяжность представителей власти сразу же пропала, и они попрятались в свои укрытия. Приказ об открытии огня последовал незамедлительно. Снайперы сделали по одному точному выстрелу с сонной дозой. Однако Гладиатор все также остался стоять на ногах.

Сотрудники штурмового отряда сначала забросили дымовыми шашками оцепленный периметр, затем закинули железную сеть. Гладиатор запутался в железной связке, но все же поднялся на ноги. Вместе с переплетенной сетью он поднял и подоспевших федералов. Сила этого парня просто поражала. Отшвырнув от себя этих людей, он снова взялся за колчан со стрелами. Очередные пять сотрудников пали замертво, пораженные точными выстрелами из лука.

Все тот же мужчина в черном отдал очередной приказ, отчего снайперы открыли огонь. Стреляли они до тех пор, пока не закончились снотворные патроны. Сначала Гладиатор встал на колени, а затем и вовсе повалился на землю.

Обмотав гиганта цепями, сотрудники забросили его в служебный фургон. Другие начали вытаскивать трупы из улицы, погружая тела в фургон, третьи затерялись в соседних домах, последние собирали гильзы. В течение десяти минут, улица была в таком же состоянии, как и до кровавой бойни.

— Что они делают? — спросил Рон.

— Заметают следы, — бросил Фитцжеральд. — Во сколько все это произошло?

— В семь сорок шесть.

— В новостях что-либо говорили об этом происшествии?

— Нет, мистер Фитцжеральд. Это-то меня и удивило. Чувак грохнул больше пятидесяти человек, среди которых были и федералы, а по ящику об этом ни слова. Поэтому я и позвонил Вам.

— Думаешь, он как-то замешен в нашем деле?

— Не знаю, Митч. Но четыре бессмысленных обстрела ранее и приблизительно тоже самое сейчас… Правда в этом инциденте, как мне кажется, особое внимание нужно уделить исполнителю. Рон, узнай кто он. Все-таки монстров с таким телосложением не так много в нашем городе.

— Одну минуту, — вырезая кадр из видео, он перетащил изображение в отдельную программу на рабочем столе.

Программа начала считывать данные, рассматривая по отдельности каждую часть тела Гладиатора, определяя рост и вес.

— Так, теперь зайдем в базу данных полиции, — подросток ввел определенную комбинацию чисел и букв, после чего открылся сайт поиска.

— Мне кажется, это противозаконно, — подметил лейтенант, допивая вторую бутылку пива.

— А кто за рулем поедет? — мысль только сейчас дошла до Фитцжеральда.

— Я, — отозвался Томсон, открывая последнюю бутылку пива.

— А это не противозаконно? — с тем же вопросом обратился к нему Рон.

— Если найдешь копа, который осмелится остановить заместителя начальника департамента полиции, то пришли мне пожалуйста его фото или номер значка.

Тонкие пальцы подростка перестали бегать по клавиатуре, и он объявил:

— В базе данных таких людей нет. Будет время пройдусь по базе данных других штатов.

— Давай, Рон.

— Скоро начнется выпуск новостей, — отметил лейтенант. — У тебя есть телевизор, который показывает обычные программы?

— Да, конечно, — Рон вытащил из выдвижного ящика компьютерного стола пульт и включил плазменный телевизор, расположенный на соседней стене.

Пока на экране шли рекламы, Митч спросил:

— Слышь мелкий, а ты где так шарить научился в компьютерах?

— Мистер Фитцжеральд устроил меня в школу с математическим уклоном. Там я занимался на дополнительном обучении информатикой и программированием. Языки Бейсик, Паскаль, Си++, Джава…

— И что тебя учителя научили всему этому? — удивился Митч.

— Неееет. Они вообще в этом не рубят. А вот старшеклассники на этом неплохо зарабатывают. Мне рассказывали, что один из них даже может удалить досье из базы сайта исправления и наказания. Ну, типа был судим — одно нажатие кнопкой и снова чистый человек. Круто да?

— Запишешь номер это программиста. У меня к нему пару вопросов накопилось….

— Тихо! — прибавляя телевизор, прервал их Фитцжеральд. — Сейчас посмотрим, что в городе творится.

— Добрый день, уважаемые телезрители. С вами я, Сальма Блум, с выпуском новостей, — объявила ведущая, и по экрану побежали короткие кадры новостей. — Коротко о главном. Российские бомбардировщики обстреливают мирных жителей Сирии. Примет ли Европа очередной поток беженцев, бежавших из стран ближнего востока. Нефть снова дешевеет на мировом рынке — прогноз и прямая зависимость от внешних факторов. Звездная пара Бред Пит и Анжелина Джоли усыновили очередного ребенка. Жительница Нью-Йорка Беатрис Фокс выиграла в государственной лотерее семьдесят три миллиона долларов.

— Что? — хором произнесли Митч и Алекс.

— Твою мать, мы брали показания у миллионерши, — схватившись за голову, произнёс Митч. — Нужно было все ее бумажки забрать в качестве вещественных доказательств. Алекс, мы бы уже жили припеваючи где-нибудь на Карибах.

— Переключи на другие каналы, — попросил Фитцжеральд.

На всех других каналах, дублировали тоже самое.

— Посмотри в интернете.

— Уже смотрел, мистер Фитцжеральд. Ничего про кровавое месиво и про убийцу-гладиатора. ФБР замело следы и очистило память свидетелям.

— Не очистило память, а промыло мозги, — поправил Митч. — Все сказки об устройстве стирающим мозги — это чепуха. Ну, не считая лоботомии конечно. А вот собрать подписи и припугнуть последствиями утечки информации эти засранцы могут. Какие мысли, напарник?

— Действуем по старому плану. Я еду к Митрич, а ты по последнему адресу. Вечером встречаемся и обсуждаем с Харрисом собранную информацию, — детектив взглянул на наручные часы и сказал. — В семь вечера в департаменте.

— К этому времени я уже напьюсь, — объявил лейтенант, допивая последнюю бутылку.

* * *

— Как же хорошо сесть в свою тачку! — усаживаясь за руль черного «Dodge Challenger», сказал Фитцжеральд.

Мощный, звероподобный, быстрый — именно такие автомобили по мнению самого детектива должны быть у парней его возраста. Семейные авто с максимальной скоростью разгона до восьмидесяти миль в час приобретать ему было рано, а из возраста дешевых иномарок, постоянно ломающихся, он уже вышел. Благодаря своей бывшей машине марки «Ford Sierra», он практически полностью выучил внутренности автомобиля.

Как его убеждал Митч: «Первая тачка всегда должна ломаться. Без этого ты не сможешь даже заменить колесо на следующей. А следующая в любом случае должна быть дорогой. Если ты купил дешевую — значит в твоей жизни не все так хорошо»…

Митч не отличался какой-либо предпринимательской жилкой, не умел обращаться ни с деньгами, ни с женщинами. Но потаенная мудрость и философия в его словах всегда цепляли Фитцжеральда.

Не сказать, что детектив одобрял трату всех накопленных средств на роскошь вроде автомобиля, как это сделал его напарник. Но его слова: «Второй жизни у нас уже не будет. А я не могу всю жизнь проездить на убогом корыте» — буквально впились в мозг детектива.

И действительно, как только он с «Sierra» пересел на «Challenger» — получил заряд такого позитива и комфорта, что воспоминания о прошлом автомобиле поблекли. И теперь пересаживаться он собирался только на технику классом выше.

Дороги в это время были разгружены. Наручные часы детектива показывали четверть четвертого дня. Единственный вопрос, серьезно беспокоящий детектива, закончились ли приступы галлюцинаций? В память снова ударился день аварий.

Пока Фитцжеральд включал альбом песен Рэя Чарльза, справа к нему пристроилась красная «Ferrari».

— Неплохой аппарат, — произнесла смазливая блондинка за рулем. — Может наперегонки?

— Я был бы признателен, если бы Вы меня подвезли.

Девушка сняла солнцезащитные очки и посмотрела на парня своими большими голубыми глазами.

— Я где-то тебя видела…

— Я знаменитый боксер, абсолютный чемпион мира по версии WC в тяжелом весе.

— Ты еще скажи, что ты черный, — с серьезным тоном в голосе, произнесла девушка. — Куда тебя подвезти?

«Вот и решена проблема безопасности. Да еще и с такой спутницей. Кажется день начинает преображаться».

— Меня в один из романтических районов, находящихся за районом Железнодорожных банд.

— Ты случаем не маньяк?

— Я завершил свою карьеру после последнего срока в Сан-Квентине.

— Жаль, — открывая дверь, сказала девушка. — Садись, укажешь направление в райские районы.

До серьезных отношений с Миленой, Алекс параллельно мог встречаться с несколькими девушками. У него была довольно презентабельная внешность, отсутствие вредных привычек, но самое завораживающее в нем — была его джентельменская галантность. Он был из эпохи коренных англичан, держащих правильно осанку, знающих от первой до последней буквы правила этикета и стелящих свой пиджак на лужу, чтобы дама могла пройтись, не запачкав туфельки. Однако, что касалось измены — тут он переступал черту и пользовался теми особами, кто подавал хотя бы тонкие знаки внимания.

Даже встречаясь порядка двух лет с Миленой, он успел переспать с дюжиной девушек, но от этого чувства детектива не угасали, а наоборот он все сильнее влюблялся в свою избранницу. Последней каплей стала авария, из-за которой чуть не погибла девушка. После этого случая детектив не изменял ей, исключительно оценивая особ противоположного пола только глазами.

Сейчас его везла блондинка с ясными, как небо глазами, со стройными формами, которые не способно было скрыть ее красное платье с большим вырезом на ноге. Возможно, она специально одела его под цвет автомобиля, или она настолько богата, что выбирает автомобили под цвет своих платьев. Но в этой девушке было то, что не может быть составляющей семьи, но может быть одним из самых счастливых воспоминаний в жизни, сравнимый с рождением ребенка, с днем бракосочетания, с получением заветного приза, с достижением намеченной цели.

— Так откуда я тебя знаю? — улыбка явно была ей к лицу. Она то смотрела на дорогу, то на пассажира.

— Я. Детектив, — коротко ответил Алекс.

— Точно! — вспомнила девушка, убавляя радио. — Ты детектив Алекс Фитцжеральд. Все верно? Раскрыл дело о пропавших подростках где-то год или два назад.

— Совместно с департаментом полиции и еще с кучей помощников. Ты мое имя знаешь…

— Анжелика.

— Мне интересно, Анжелика, где нужно работать, чтобы заработать на такую красотку? — поглаживая дверь «Ferrari», поинтересовался пассажир.

Девушка достала журнал из спинки водительского сидения и протянула Фитцжеральду.

На каждой глянцевой странице была изображена девушка, находящаяся рядом с ним. На этих фото блондинка была одета в платья или бикини от ведущих модельеров и брендов, в некоторых демонстрировала ювелирные изделия, ценники на которых достигали шестизначных чисел.

Сравнивая светловолосую особу в реальности, от которой отдавало теплом и женственностью, с изображением холодной и недосягаемой звезды, детектив все же спросил:

— Как у вас так получается — в жизни одни, а на экранах и на фото совсем другие?

— В живую я хуже? — переключая коробку передач, спросила девушка.

— Наоборот. Ты же знаешь, что есть красота отталкивающая и красота притягивающая.

— Интересная теория. Продолжай.

— Так вот любой парень по своей натуре — самец, то есть собственник. Чтобы обладать этой особой, — Алекс потряс журналом, — у этого самого самца, как минимум должен быть свой автосалон «Ferrari», одежда от тех же самых модельеров, что эта фея, а подарки ничуть не должны уступать в цене и в качестве этим бриллиантам. Все, что тут изображено — это красота и шик. Но способных обеспечить ее подобной жизнью даже в городе «большого яблока» найдется немного. Либо очень талантливые, благодаря своим способностям и везению сумевшие стать миллионерами уже в 30. Либо это дети магнатов, унаследовавшие все что у них есть, включая мозги, от своих предков. Либо старые извращенцы, держащие на заграничных счетах основную долю своих вложений. Доживая свой век, они могут все передать ей, но порой они гораздо хитрее этих голубых глазок и длинных ножек, — детектив снова потряс журналом.

— Почему ей? — спросил водитель. — Если там я?

— В том и вопрос: на глянце изображена холодная хищница, расстояние до которой простому смертному, как от Земли, до самой далекой планеты. В реальности — ты девушка, включающая в смысл этого слова, земную принадлежность и теплую красоту. Как же ты умудряешься быть двумя людьми одновременно? Причем противоположностями.

— Мне кажется, нам за это и платят бешеные бабки. Но если мыслить еще глубже, то девушка и должна быть такой. Капризной-послушной, богиней-рабыней, робкой-властной, хрупкой-жестокой… На протяжении всей жизни нужно узнавать ее, читать, как книгу, но с каждой прочитанной страницей удивляться по новой. Девушка всегда должна оставаться тайной. Об этом было написано в стихах, эта мысль звучит практически в каждой песне о любви… Но вы до сих пор обращаете внимание только на дешевые и доступные издания, хотя можете обладать редчайшей книгой, с которой вам будет интересно, которая вас будет мотивировать на победы, а моменты поражения поддерживать и утешать, как нужными словами, так своею красотой, своей страстью.

«Да, — подумал про себя Фитцжеральд. — Она явно смыслит в теме отношений и любви. И главное — с ней не поспоришь».

— Ты знаешь — я так много слышал о блондинках… — с улыбкой начал пассажир, но девушка, ничуть не обидевшись, оборвала его высказывание.

— Я про копов тоже много чего слышала, но…

— Но ты определенно с подвешенным языком. У тебя есть парень?

— Пока вся в работе. Не до личных отношений. Сегодня один из тех редких дней, когда я села за эту красотку и решила прокатиться с ветерком. Правда у меня не было и в мыслях наведать на район «Железнодорожных банд».

— Любишь все красивое?

— Красота всегда относительна. Для кого-то пустыня — мрачная и уродливая долина, для другого — кладезь эпох и цивилизаций, окутанная золотом песков.

— Ты не думала о писательской деятельности?

— А ты можешь кому-то порекомендовать меня?

— Мой бывший одноклассник очень знаменитый писатель, специализирующийся в жанре ужасов. Кроме этого у него свой банк в Нью-Йорке.

— Похоже, быть писателем более прибыльно, чем ходить по подиуму, — подметила блондинка.

— Он никогда не писал ради денег. Скорее всего, поэтому он и пользуется небывалым успехом у своих читателей.

— Как же его зовут?

— Рорк Милнор.

«Ferrari» прибыл по назначенному адресу.

— Возьми мою визитку, — девушка протянула прямоугольную пластиковую карту. — Если будет свободное время, я не против выпить кофе в окружении интеллектуала, причем такого симпатичного, — она подмигнула.

Фитцжеральд, не отрывая взгляда от ее больших голубых глаз, взял визитку:

— Благодарю. Еще увидимся, тем более Нью-Йорк не такой большой город.

— Конечно, — она засмеялась заливистым смехом, и машина, ревущая на итальянский манер, умчала ее из мрачного района.

* * *

Пятиэтажное строение походило на дом, чудом сохранившийся после войны. Облезлая покраска, разбитые кирпичи, истрепанная деревянная дверь. Открывая ее, петли начали скрипеть жутковатой мелодией.

— Прям дом ужасов, — произнес в темную пустоту детектив.

Хотя он и начинал свою полицейскую карьеру именно в этом районе, но до сих пор не мог привыкнуть к гниющему запаху из подвала. Крысы, как коренные постояльцы, шныряли по лестнице, абсолютно не боясь людей.

— И как только здесь можно жить?

Остановившись на втором этаже, полностью лишенном света, детектив вынул из кожаной папки материал дела и сверил его с адресом: «Дом тридцать семь, квартира двадцать один».

Только он успел сделать три стука, как дверь открыл худой неухоженный мужчина лет пятидесяти с выпученными глазами. Он был на голову ниже детектива, толи от его лохмотьев, то ли от него самого исходила вонь человеческих испражнений вместе с запахом сырости.

— Что? — только и спросил появившийся на пороге.

— Детектив Алекс Фитцжеральд, — демонстрируя значок, представился он. — Я пришел по поводу миссис Митрич.

— Она умерла, — хозяин дома с грохотом закрыл дверь перед самым носом гостя.

Годы работы в полиции и на должности частного детектива, выработали в Фитцжеральде абсолютное хладнокровие к любым ситуациям и к лицам, создающим эти ситуации. Прикинув на глаз — из чего сделана дверь, Алекс отошел к противоположной стене и, взяв разбег, выбил входную дверь ногой. Отлетевшие петли со звоном попадали на пол. И без того выпученные глаза постояльца дома расширились еще больше.

— Ты… Вы… Не имеете право!

— Можете позвонить в полицию, — спокойствие и наглость детектива просто взбесили мужчину. Глаза налились кровью. Он начал щупать воздух, пытаясь за что-то ухватиться. После секундного помешательства мужчина набросился на детектива.

Фитцжеральд без труда заломил ему рук и отшвырнул в стену. От сильного удара головой у хозяина дома со лба потекла кровь. Это его успокоило.

— Что Вам нужно? — уже спокойным тоном спросил он.

— Во-первых, кем Вам приходится Луиза Митрич? — оттирая руки носовым платком, спросил детектив.

— Моя жена.

— Тогда нужно поговорить. Спокойно поговорить.

Пока постоялец дома перевязывал рану, Алекс изучал помещение. По полу всей квартиры были разбросаны, бутылки, шприцы, пакеты и прочий мусор. Казалось, здесь не убирались со времен строительства самого дома. Электрическое освещение и техника полностью отсутствовали. Однако все стены довольно широкой квартиры были увешаны распятиями. Их было больше сотни, разных размеров, разного цвета, было видно, что даже сделаны они были из различных сортов деревьев. Это множество слабых огоньков в совокупности давало света ничуть не меньше, чем мощные прожектора.

Подобное украшение дома походило не на церковные стены, а на пристанище маньяков, делающих жертвоприношение Сатане.

— Здесь можно где-нибудь присесть? — поинтересовался Алекс.

— Нет… Господь не велит наслаждаться жизнью, он велит отмаливать грехи, которые учиняют наши непосвященные братья.

«Если у меня сейчас начнутся галлюцинации, то это может закончиться разрывом мозга», — подумал про себя Фитцжеральд, доставая листок и ручку из папки.

— Как Вас зовут?

— Зоран Митрич. Я серб.

— Вы уже говорили, что Луиза Митрич была Вашей супругой. Сколько лет Вы с ней прожили?

— Мы с ней состояли ровно двадцать девять лет в совместном браке. И Вы ничего не знаете о ней…

Затем он очень долго рассказывал об их отношениях, об их деревенском доме, расположенном недалеко от живописного города Златибора. Упомянул и о двух сыновьях, ставшими смыслом жизни своих родителей… Этот промежуток истории мужчина рассказывал с какой-то помешанной улыбкой и с блестящими от слез глазами.

— Затем Бранислав и Милош вернулись с бессмысленной войны в цинковых гробах. Как только привезли гробы, так я и потерял Луизу. Она осталась жить, но это уже была не та женщина, с которой обручился перед Господом. Мы продали наш дом и все, что в нем было. Мы стали ходить из города в город. Луиза каждое утро говорила, что видела наших сыновей с нимбами на голове и рядом с Богом. Вскоре она начала спать только по два часа в день, после сна просыпалась и писала свою книгу «Завет современности». Как она говорила — Всевышний диктует ей во сне строки, ей же необходимо быстрее передать смысл сказанного. После странствий по Сербии она сказала, что нам нужно переехать в один из самых населенных городов на планете. На оставшиеся деньги от продажи дома мы купили билеты и приплыли на корабле до берега Нью-Йорка.

— Скажите, а Ваша супруга состояла на учете у психиатра? — при других обстоятельствах Фитцжеральд избежал бы подобного вопроса, но сейчас нужна была полная картина.

— Вы правы, — присев в позу лотоса, подобрав под себя ноги, сказал хозяин дома. — Моя супруга слетела с катушек. Но подумайте сами — мы с ней вместе около тридцати лет. Жизнь такая штука, что спустя годы, а Вам пока еще этого не понять, так вот вся жизнь замыкается в трех-четырех людях. Для меня это были дети и супруга. Детей лишила война, а жизнь оставила мне только сумасшедшую жену. И чтобы она не говорила, как бы не были нелепы ее слова, куда бы она не направилась — я всегда следовал за ней. Мне чуть больше пятидесяти, но я могу смело сказать — моя жизнь закончена. Все мои любимые, все мои родные ждут меня на том свете, сам же я на чужой земле, куда попал только из-за любимой. Не излечить ее, не помешать ей, не помочь сойти с выбранного ей пути я не мог… Я любил Луизу.

— А что все-таки случилось после приезда в Нью-Йорк.

— Она устроилась на работу. Сказала, что Господь велел ей это сделать. Меня, честно говоря, это как-то успокоило. Я устроился вслед за ней автослесарем. По выходным мы посещали церковь, где по завершению дня она оставалась читать главы своей книги. У нее стали появляться последователи… Затем она стала пропадать… Я как-то пытался проследить за ней, но тщетно. В последние дни жизни у нее погасли глаза. Она не была живой, как в молодости, в ее взгляде не было сумасшествия, как в последние годы после потери детей… У нее были пустые глаза. Затем она вошла в этот проклятый торговый центр и подорвала себя и еще сотню ни в чем не повинных людей… Какой бы помешанной не была Луиза, детектив, она сама этого сделать не могла. В нее вселился дьявол… Однако, после ее смерти, я прошелся по книжным лавкам и обнаружил, что ее книгу «Завет современности» выпустили несколько издательств. Критики так же тепло восприняли ее, а в газетах про жену писали никак о террористке, а как о мученице. Журналисты откуда-то разнюхали историю ее биографии и расписали так, что Луизу можно было отнести к лику святых. Но говорю Вам откровенно, в последние дни — это была не моя милая Луиза.

— У нее была комната, где она хранила свои вещи?

Проходя мимо развешанных крестов под освещение свеч, не приходилось сомневаться в психических отклонениях проживавших в этих стенах. У Митрич была личная комната при жизни, скорее всего после ее гибели сюда никто не заходил. Мужчина включил керосиновую лампу на полу, наверное, привезенную еще из Сербии. В помещении три на четыре метра отсутствовала мебель, на полу были разбросаны рукописи, грифельные карандаши. В углу находилось скопление книг, рядом с которым был аккуратно расстелен потрепанный плед.

Тени, отбрасываемые от находящихся в комнате людей и от редких предметов, вроде печатной машинки, стопки книг и глиняного кувшина, волей-неволей побуждали нотки страха. Однако Фитцжеральд, будто привыкший к подобным картинам, достал мобильный телефон и зафиксировал несколько кадров.

Находясь уже на пороге дома, детектив спросил у постояльца:

— Скажите — Вы сами верите в Бога?

— Если бы он действительно существовал, мистер Фитцжеральд, разве допустил бы весь этот кошмар — с гибелью детей, с сумасшествием моей любимой, с ничем неповинными жертвами и оставшимся моим одиночеством…

«Если жизнь действительно дается только один раз, то этому человеку действительно не повезло. Но если есть жизнь после смерти, то за свои мучения он должен попасть в рай», — покидая с подобными мыслями из полуразрушенного дома, навстречу Фитцжеральду попались двое мужчин, вполне солидно одетых в кожаные расстёгнутые плащи, выставляя напоказ черные костюмы с белыми рубашками. Алекс будто невзначай задел одного из них плечом, коснувшись чего-то металлического за поясом:

«Пистолет… Вот тебе и федералы подоспели».

Чувствуя, что двое мужчин продолжают смотреть вслед уходящему детективу, он развернулся и спросил:

— Что?

Покачав головами, они скрылись в дверях здания.

* * *

Толпы сотрудников полиции заходили в департамент, только пришедшие из уличного патруля. Другая толпа, наоборот, выходила из комнаты хранения оружия в полном обмундировании, проверяя рации, чтобы вступить на ночное дежурство.

— Кто может подсказать, где Томсон? — уставшие полицейские хотели быстрее покинуть это помещение, и у них явно не было желание с кем-то лишний раз разговаривать.

— Он в спорт зале, детектив, — ответил молодой парень, потуже закрепляющий бронежилет. Фитцжеральд похлопал его по плечу и направился в подвал.

«Какая бы адская работа не была — молодежь всегда рвется в бой. Правда, подобное рвение и энергетика не всегда оплачивается. Но это не проблема — некоторые из таких сорвиголов способны поработать и за интерес, и за идею, и за имидж».

Просторный спортзал, обычно живущий своей энергичной атмосферой, сегодня пустовал. Зажженные прожектора, расставленные снаряды и материальная база находились на своих местах, боксерские груши висели мертвым грузом, на ринге никого. Лишь в дальнем углу зала слышалось тяжелое дыхание Митча:

— Тридцать семь, тридцать восемь, тридцать девять… — штанга весом около ста килограмм, подскакивала от груди здоровяка с каждым подсчетом.

Наконец, штанга со скрежетом упала. Это говорило о двух возможных вариантах: либо Митча придавило металлической конструкцией, либо он закончил упражнение.

— Вот дерьмо, как же я стар, — этими словами он обозначил, что с ним все в порядке.

Подойдя ближе, Фитцжеральд увидел сидящего на скамье Томсона. Посиневшие на мышцах вены и массивной формы мускулы говорили о том, что этот парень не забрасывал физические занятия.

— Ты когда-нибудь прекратишь этим заниматься? — присаживаясь рядом, спросил Алекс.

— Нет, — тяжело дыша, ответил лейтенант. — Надеюсь на производственную травму. Может в полицейском госпитале смогу отдохнуть нормально.

— Знаешь, мой друг, я посмотрел на патрульных. Замёрзших, усталых, в тяжелых бронежилетах, с оружием и рациями… Я понял, что ты не самый несчастный человек в этом департаменте.

— Значит, не собираешься жалеть меня?

— Нет.

— Тогда я в душ, — вставая со скамьи, сказал Митч. — Через пятнадцать минут у Харриса в кабинете. Сегодня предстоит долгий вечерок.

— У меня с Миленой запланировано свидание. И так уже седьмой поход в ресторан срывается.

— Забудь, — потирая бицепсы, сказал Митч. — Мы сейчас просидим всю ночь, а с утра опять ковыряться в архивах, если ничего не найдем.

Он встал со скамьи:

— Через пятнадцать минут буду. В душ.

Стеклянная дверь в кабинет начальника нью-йоркского департамента полиции снова закрылась. Митч усталой походкой доплелся до кожаного кресла и всей своей массой рухнулся на него, закрыв глаза.

— Мы тебе не мешаем? — спросил Фитцжеральд, чувствуя, что если не заговорить с напарником, то он может заснуть.

— Вроде все в сборе, — объявил капитан, сидя за своим столом.

— Кэп, я увольняюсь, — сквозь зубы сказал лейтенант.

— Еще варианты имеются?

— Беру табельное оружие и отстреливаю себе пол черепа.

— Это одна из самых замечательных идей со времен покупки «Jaguar», — Алекс посмотрел на часы и встал с кресла. — Предлагаю начать.

— Про свидание все равно можешь забыть, — покручивая головой из стороны в сторону, сказал Митч.

— С этим, мой дорогой коллега, я уже смирился.

Сняв шляпу и плащ, он остался в бежевой рубашке и коричневых штанах. Напротив стола Харриса стоял белый флипчарт с тремя маркерами. Алекс, взяв один из них, начал изображать символы, при это нумеруя их.

— Даааааа, — протянул Томсон. — До Ван Гога тебе далеко, даже если ухо отрезать.

— Мне крайне важна от тебя обратная связь в тематике изобразительного искусства. Поэтому, когда будешь следующий раз давать мне оценку — помни: твои слова способны разбить мне сердце.

— Разговариваешь, как гей.

— У меня алиби — есть девушка.

— Все вы, педики, так говорите.

— Алекс, начинай, пожалуйста, — вступился капитан.

Дорисовав последний символ, детектив закрыл крышку маркера и начал пояснения:

— У нас есть четыре исполнителя. Мы знаем кто они, где работали, знаем их близких. Но не знаем, что могло побудить этих законопослушных граждан к массовому убийству, — Алекс указал на кружочки, внутри которых были вписаны цифры от одного до четырех. — Первый убийца, Аксель Фокс. Вполне мирный афроамериканец, без вредных привычек. В юношеские годы махал кулаками на улицах Гарлема, затем женился, успокоился, начал воспитывать двух дочерей, да еще и подумывать о поступлении в колледж. Но не хватило денег. По словам супруги, миссис Фокс, в последние дни его словно подменили.

Фитцжеральд красным маркером подчеркнул это выражение.

— Он ранее не привлекался в полицию из-за правонарушений? — пытаясь поймать взглядом маячащего детектива, спросил капитан.

— Ни один из действующих персонажей этой кровавой драмы не переступал черту закона.

— Опять, как педик разговариваешь.

— Митч, заткнись, — обратился Алекс и вновь сосредоточил внимание слушателей на своих рисунках. — Продолжим. Леонардо Холл, состоятельный малый. Кстати, он приблизительно нашего с Митчем возраста. Любящая жена…

— Сочная блондинка с голубыми глазами.

— Спасибо, напарник, что выделил самое необходимое в разговоре с миссис Холл.

— Обращайся, дружище.

— Так вот симпатичная супруга, деньги, работа в Северо-Восточном банке на должности финансового аналитика, квартира, отделанная по последней моде. И снова нам говорят, что в последние дни он изменился, — детектив очередной раз подчеркнул выражение «Его словно подменили». — Мистер Холл стал более черствым, молчаливым, менее жизнерадостным.

— До этого были какие-то изменения, отличные от обыденной его жизни? — внося заметки на листке бумаги, спросил Харрис.

— В течение последней недели он стал задерживаться.

— На работе?

— Миссис Холл звонила только один раз на работу, где ей тактично сообщили, что мистер Холла нет на работе. В принципе Фокс и Митрич за неделю до терактов тоже стали пропадать в промежутке между окончанием рабочего дня и приходом домой.

— Джон Стигман тоже приходил с опозданием на три четыре часа, — вступился Митч, поднимая руку.

— Вопрос, — объявил Алекс, рисуя соответствующий знак. — Где они пропадали эти три-четыре часа? И что могло объединить финансиста, сумасшедшую, уборщика помещений и…

— Бывшего военного, а ныне охранника.

— Касательно миссис Митрич, — тяжело вздохнул детектив, подбирая слова. — Сербская семья жила себе, не зная бед в небольшой деревушке, воспитывая двух детей. Затем — война, откуда обоих сыновей привозят в цинковых гробах. Мать сходит с ума и начинает писать книгу про Бога, про людей, направленную против войны, называя ее «Современным заветом». В скором времени мистер и миссис Митрич начинают скитаться по городам, но в Сербии в это время явно не до них. Они продают все имущество, включая семейный дом, и отправляются в один из самых густонаселенных городов на планете. Во время переезда в Нью-Йорк ей слышатся голоса, подсказывающие, что ей нужно делать дальше. По приезду Луиза устраивается уборщицей. По будням пропадает на работе, по выходным ходит в местную церковь. Там она остается после окончания стандартных церемоний и читает отрывки своей книги «Современного завета». Уже даже начинают появляться слушатели и последователи. В последние дни жизни супруг заметил, что Луиза изменилась. Глаза пустые, меньше стала разговаривать, задерживалась на работе. Девятнадцатого сентября женщина заходит в торговый центр и, взрывает себя и еще сотню людей, — Фитцжеральд замолчал и подошел к столу начальника, где были разбросаны фотографии. — В какой обстановке проживала семья Митрич, Вы можете ознакомиться по распечатанным фото. Коллеги, предоставляю слово лейтенанту Томсону.

Тяжело поднимаясь с кожаного кресла, Митч спросил:

— Зачем ты все это намалевал?

— Потом объясню, — присаживаясь на освободившееся место, ответил Алекс.

— Начинай, — подводя черту в своих записях, велел капитан.

— У меня все гораздо проще и рисовать ничего не надо. Молодой парень, родом из тех же мест Бруклина, что и я, прошедший испытание Адской кухней. По наступлению совершеннолетия, Джон Стигман подписал контракт, присоединившись в ряды вооруженных сил звездно-полосатого флага, и был отправлен в просторы Ирака. Об ужасах и тяжести военных действий разъяснять не буду — Вы сами уже не маленькие. Однако стоит отметить, что Стигман был удостоен пурпурной звезды за боевые ранения — спас двоих бойцов из обстрела боевиков, получив пулю в колено. За три года боевых действий в пустыне он повидал столько, сколько некоторые не видели и за всю жизнь. По приезду в Америку, чтобы восстановить психику Джон начал очень много пить. Жил с родителями, работал охранником в одном из борделей — достойная работа для бойца с пурпурной звездой да? Увольнялся, снова восстанавливался, опять увольнялся. Так и жил.

— Кто давал показания? — спросил капитан, разглядывая кипу фотографий.

— Отец. Как он мне сказал — за неделю до перестрелки в музее сын, будто уже умер. Ни слова от него, ни ел, ни пил, даже ни с кем не дрался. Помещение так же сфотографировал — можете ознакомиться, — после сказанного, Митч пододвинул стул, с недовольством смотря на Фитцжеральда.

— Что, лейтенант? — отреагировал детектив. — Хочешь сесть на кожаное кресло?

— Да.

— Говорят, деревянные стулья полезны для осанки.

— Алекс, — обратился Билл. — Может, объяснишь смысл своих знаков?

Как только Фитцжеральд встал с кресла, Митч словно тигр, совершивший бросок на лань, уселся на освободившееся кресло.

— Ахахаха, — торжествуя, смеялся Томсон. — Мистер Фитцжеральд в следующий раз займите, пожалуйста, деревянный стул. Один из моих знакомых утверждал, что он очень полезен для осанки.

Алекс, качая головой, добавлял новую запись под кругом номер четыре.

— Объясняю, — начал он. — Все четыре жертвы из Нью-Йорка. В течение последней недели все четверо вели себя очень странно, стали замкнутыми. Стиль инцидентов одинаковый: взрывы, перестрелки, самоубийства. Но я заметил еще вот что. После смерти мистера Фокса, его супруга выигрывает в государственной лотерее неимоверную сумму, хотя при жизни главной проблемой афроамериканца как раз был недостаток денежных средств. Вторая семья. Миссис Холл, богатая, симпатичная особа, никак не могла забеременеть, но после смерти супруга случается чудо — у нее скоро будет ребенок. Третья особа Луиза Митрич. При жизни бедную женщину никто не слышал, кроме любящего супруга. Однако она стала знаменитостью и была услышана всей Америкой благодаря своей книге. Не исключено, что книга войдет в топ бестселлеров этого года. Все это произошло после взрыва в торговом центре. Касательно мистера Стигмана — в жизни у него не было ничего кроме войны. После терракта в музее, который опять же без всякой логики устроил юноша, основные войска Соединенных Штатов покинули земли Ирака. Об этом сегодня передавали по радио. Молодые люди вернулись к своим семьям, к своим любимым, к своим друзьям. Могу поклясться, что этого при жизни и хотел молодой мистер Стигман.

Наступило молчание. Харрис костлявыми пальцами перебирал фотографии, несмотря на говорившего Фитцжеральда.

Видя, что капитан не отреагировал на открытие, детектив продолжил:

— Так же, капитан, мы с Митчем навестили одного моего информатора. Сегодня утром был выявлен подобный случай, когда один мужчина, одетый в форму гладиатора перебил дюжину людей, включая агентов ФБР. Но по этому поводу никакая информация не просочилась ни в СМИ, ни в полицейские сводки за день.

Билл, наконец, оторвал взгляд от просмотра фотографий и сосредоточился на детективе:

— Хочешь сказать, что ФБР заметает следы?

Фитцжеральд достал флешку из кармана брюк и поставил на стол:

— Здесь все видно — запись видеосъемки была произведена приблизительно в девять утра.

— Сукины дети, — хмыкнул Митч.

— Помощи от федералов ждать не приходится, — подытожил начальник и снова уткнулся в просмотр кадров. — Еще какие-то замечания, Алекс?

— Пока ничего… — этими словами Фитцжеральд признавал свое поражение, что случалось редко. — Завтра уткнемся в архив. Но я сомневаюсь, что это поможет. Я думаю не стоит отметать вариант вмешательства потусторонних сил.

— Как давно ты навещал брата? — капитан был в курсе и о способностях Саймона, и о незаконных чистках. Неоднократно прикрывая троицу исполнителей Алекса, Митча и Саймона, Билл гордился знакомством с такими людьми. И считал, что раз в силу своего возраста не может помочь им, то будет содействовать законным прикрытием в силу своей власти.

— Брата не видел давно.

— Поговори с ним, может он нам чем-то может помочь? — убирая в сторону фотографии, Билл сложил руки. Это означало, что работа на сегодня окончена и будут распоряжения на завтра.

«Ни уж то я что-то пропустил, что обнаружил Билл», — подумал про себя Алекс, подготовивший себя к трудной и длительной ночи в департаменте, выискивая зацепки.

— Идея по поводу исполнения целей после смерти годится. Нужно ее развивать. Алекс, едешь к брату и уточняешь у него информацию по поводу покойников. Если дело связанно со сверхъестественными силами, то вероятно он сможет дать ответы на некоторые вопросы. Митч, уточни где проводили этот самый промежуток в три-четыре часа между работой и домом все исполнители. Не может быть такого, чтобы не было ни одного свидетеля, ни одной видеозаписи, ни одного телефонного звонка. Это нереально. И последнее, лейтенант, тебе нужно будет забрать вещь, которая повторяется на всех сделанных вами фотографиях, и которую вы даже не заметили.

Томсон и Фитцжеральд буквально вырвали проявленные кадры из рук своего начальника.

— Твою мать! — вскрикнул Митч. — Они что ходили в один и тот же антикварный магазин?

— Да, капитан, до Вашего опыта нам далеко, — подтвердил детектив.

* * *

«Как хорошо, что этот проклятый день не просто подошел к концу, но еще и удалось найти хоть бы слабую, но зацепку. У всех совершивших преступление были найдены глиняные амфоры. Интересно, что они могут значить. Нужно будет позвонить мистеру Синклеру. Учитель семиотики, науки о знаках и символах Кремьонской школы, я думаю, должен знать, что значит амфора. По крайней мере, попытка — не пытка», — Фитцжеральд никак не мог отбросить мысли о работе, буквально атакующих его мозг. От этого детектив был просто на взводе:

«Так давай возьмем себя в руки. Сейчас у тебя встреча с самой прекрасной девушкой на свете. Возможно с твоей будущей женой. Поэтому меньше эмоций и дурных мыслей и больше положительного настроения».

Оставив черную машину недалеко от пирса, детектив вышел из «Challenger». Погода просто шептала забыть о проблемах. Лунный диск одиноко подвис в сгустке небесного мрака. Сегодня она светила с особой силой, затмевая бледные точки звезд.

Пройдя по асфальтовой аллее, Алекс вышел к берегу Гудзона. Черная река казалась точным зеркалом неба, копируя луну и отдаленные светящиеся небесные тела.

Около огромного деревянного корабля, похожего на пиратские корабли времен Колумба или на торговые суда ее Величества, выстроилось живая очередь.

«Две недели уговоров, и я все-таки согласился», — с улыбкой подметил про себя Фитцжеральд.

Об этом корабле-ресторане Милена еще узнала от своих подруг, и каждый раз их поход с Алексом отменялся из-за плотного графика парня. И как только она не уговаривала отложить все дела, какими только красивыми оборотами не описывала это судно, но свободный вечер появился только сегодня.

На деревянной трехпалубной махине возвышались три мачты с завернутыми белыми парусами. Как раз капитан корабля отдавал приказы своим матросам, касательно парусов и якоря. Вся команда была одета на манер испанских моряков, которые носили подобную одежду еще двести лет назад.

Подойдя к очереди, из-за спины послышалось обращение:

— Красавчик, с тобой можно познакомиться?

— Простите, — не оборачиваясь, отвечал детектив. — Но я встречаюсь с самой прекрасной девушкой на планете Земля, а возможно и за ее пределами. Поэтому я не знакомлюсь.

— Засранец, — ответила девушка и ушла.

Фитцжеральд развернулся и понял, что разговаривал не с Миленой, как он думал, а с незнакомкой.

— Неувязка, — произнес вслух Алекс, смотря в след уходящей паре девушек.

— А мне понравилось, как ты их отшил, красавчик, — сказала брюнетка с голубыми глазами.

— Я просто сказала правду, — она обвила его шею руками и нежно поцеловала в губы.

— Ты про этот корабль говорила?

— Ну, конечно про этот. Наши места на второй палубе. Через пятнадцать минут мы отплываем…

— Отплываем? Ты ничего про это не говорила.

— Конечно, ни у берегов Гудзона же стоять.

— «Титаник» тоже начинал плыть, а потом даже ДиКаприо не спасся. Черт я даже плавать не умею. Да и плавки не одел.

— Этой ночью они тебе не понадобятся, — подмигнула девушка.

— И как это понимать?

— Ты правильно меня понял, раз задал этот вопрос.

Парень с повязкой на левом глазу, похожий на закоренелого пирата, проверил билеты и с доброжелательной улыбкой пригласил пару на корабль.

Спустившись на вторую палубу, Алекс и Милена были просто поражены размером ресторана и шикарным дизайном. Около двадцати столов, накрытых скатертью цвета марсала, располагались вдоль стен корабля.

— Простите, а можно подвинуть нам стол? — спросил один из посетителей.

— Мы приносим свои извинения, но они прибиты к полу, — пояснил официант.

Алекс и Милена уселись в центре зала. Потолок был покрашен в синевато-белые цвета неба. Стены расписаны в пейзаж морского путешествия, где-то с островами, манящими золотым песком, местами с выпрыгивающими из водной глади дельфинами.

На бордовом покрывале уже стояли две бутылки белого и красного вина с прозрачными фужерами для напитка и с корзиной фруктов. К стандартному набору обычно никто не притрагивался.

— Мне здесь определенно нравится, — перелистывая страницы меню, произнесла Милена.

Фитцжеральд только сейчас заметил, что его спутница одета в лиловое платье с большим вырезом на груди.

«Как хорошо, когда у твоей второй половины есть вкус», — подумал про себя детектив, не отрывая взгляда от девушки.

— О чем думаешь? — мимолетно бросив взгляд, спросила она.

— Откуда ты знаешь, что я о чем-то думаю?

— Улыбка не сходит с Вашего лица, сэр, — придавая официальность своей реплике, произнесла девушка и снова уткнулась в меню.

— Я думал, как хорошо, что у меня есть девушка, у которой есть вкус.

— Вкус? Ты затрагиваешь мою больную тему аппетита.

— Вкус в смысле предпочтение. Например, одежда. Ты прекрасно знаешь, что лиловый цвет не сочетается с белым. Поэтому лиловое платье ты одела с черными колготками и черными туфлями на среднем каблуке. Почему средний каблук?

— Потому что я и так высокая и не хочу казаться выше своего парня. Это уменьшает уровень женственности. А девушка всегда должна быть женственной, иначе вообще для чего она создана?

— Именно, — подметил детектив. — Цветовая гамма всегда играет важную роль. Взять твои серьги — они опять-таки с черными камнями в виде капель, так же на руках черные браслеты с узорами в точности, что и серьги. Сочетание черного и лилового выглядит эффектно, но схожесть в аксессуарах придает еще и шик. Идентичными должны быть только глаза, — он в очередной раз погрузился в лазурный омут ее взгляда.

«Брюнетка с голубыми глазами. Эксклюзив творения природы».

— Но вкус у девушки должен быть не только в манере одеваться, но она должна уметь и ходить. Походка скажет — знает-ли она себе цену. Если ее спина держится прямо, подбородок приподнят, плечи расправлены — значит, у этой особы в жизни все сложилось.

— Означает ли, что ее нельзя покорить?

— О, нет, — усмехнулся собеседник. — Эта походка дает понять, что, чтобы добиться внимания конкретно этой девушки, нужно очень многое представлять из себя, необходимо быть достаточным человеком, обходительным джентльменом и иметь большой запал смелости… И вообще — нет не покоряемых высот. Особенно в плане отношений. Если у девушки прогнутая спина, не расправлены плечи — это означает, что всю свою жизнь она принимает проблемы близко к сердцу. От этого страх новых отношений, возможные неудачи, произошедшие уже ранее. Робость, стеснительность и сложность нахождения контакта и общих тем для разговора. Плавно переходим к третьему виду вкусов: манера общения. Действительно, вкус к подбору тем очень важен.

— То есть тебе мало того, что я красива — я еще и умной должна быть?

— В точку. Мы всегда в первую очередь обращаем внимание на внешность. Какие бы социальные опросы не проводили про грудь или ноги — парни всегда сначала смотрят на лицо. Красивые глаза, аккуратный нос, нежная кожа. Но красота — это только малая часть. Лет так через пятнадцать-двадцать красота начнет покидать девушку. Вот тут-то и останется то, за что ты полюбил ее вторым пунктом — общение. Если нам не о чем поговорить, то у наших отношений нет будущего. Мне посчастливилось встретить девушку, которая разбирается в спорте лучше меня, в политике на ровне со мной, даже может помочь в раскрытии преступления.

— Ты вспомни месяц нашего знакомства, дорогой, — смеясь, напомнила Милена, откладывая на угол стола меню.

Детектив тихо засмеялся, припоминая тот день и добавил:

— Неплохо разбираешься в автомобилях…

— Неплохо? — удивилась девушка. — Да я починила твою «Sierra». Если бы не я, то мы так и ждали бы эвакуатора.

Официант в одежде испанского моряка девятнадцатого века прервал беседу влюбленных:

— Простите, Вы готовы сделать заказ?

— Да, конечно, — отозвалась девушка. — Скажите, я не нашла в меню вино «Clos de la Roche». У вас оно имеется в наличие?

— Уважаемая синьора, — с улыбкой отрезал официант. — Это испанский корабль. Здесь французские вина могут оказаться только в качестве трофея. Однако мы не пираты, а слуги Ее Королевского Высочества.

— Хорошо, буду иметь в виду. А какое вино бы Вы нам посоветовали?

— В зависимости от предпочтения. Что Вам больше по нраву: белое, красное, розовое?

— Розовое, — услышав нужный сорт, прервала Милена.

— В таком случае выберете «Rosado» — испанское розовое вино из славного города Наварра. Это вино в основном пьют с сыром и фруктами. Из горячего рекомендовал бы красную рыбу.

— Доверимся Вашему вкусу.

— Что-нибудь еще?

— Если что, мы к Вам обязательно обратимся.

Как только официант скрылся, Милена спросила:

— Возвращаясь к теме нашего разговора. То есть красивых ног и общих тем для разговора хватит, чтобы построить крепкую семью?

— Совершенно неверно. Этих компонентов может хватить только для начала отношений, скажем, чтобы влюбиться. В семье основу должны составлять, конечно любовь, затем бытовые отношения, дети, взаимоуважение. В молодые годы — должна быть страсть с незаменимым атрибутом в виде секса.

— То есть без секса не может быть совершенной семьи? — в этот момент официант принес заказ и начал разливать розовый напиток в прозрачные стаканы.

Милена пожалела, что так громко задала последний вопрос. Однако, официант не показал виду и, закончив наполнять фужеры, снова оставил влюбленную пару.

— Верно. И вообще, получать вместе удовольствие… Неважно от чего — от рождения детей, от совместного общения, от поездки вместе со своей любимой половиной — это и есть основа любви. Секс — это самое настоящее проявление любви. Получение и доставление друг другу удовольствия.

— Тогда за секс, — подняв бокал, произнесла девушка.

— Лучше за обоюдное получение удовольствий, — подметил Фитцжеральд и коснулся ее бокала.

«С сыром и дольками апельсина вино просто бесподобно», — подметил про себя Алекс.

Под легкий аккомпанемент мелодии органа и забавные истории одного из моряков они окончили ужин и поднялись на верхнюю палубу.

— Холодновато, — потирая себя за плечи, сказала Милена. Фитцжеральд прижал ее к себе, и они стали молча наблюдать за городом, находящимся на далеком расстоянии. Несколько вертолетов бесшумно летали в ночном небе, освещая портовую территорию светом прожекторов. Нью-Йорк не думал засыпать, включая искусственное освещение, он начинал новую жизнь.

— Как дела на работе? — облокотившись о борт, спросила девушка.

— Тяжёлое расследование. Абсолютно невзаимосвязанные, нелогичные и слишком громкие преступления.

— В принципе, из разряда тех, которые ты любишь. Алекс, надеюсь, ты не используешь свои способности?

Фитцжеральд тяжело вздохнул.

— Сегодня пришлось это сделать. Нужно было…

— Ты же обещал мне, — развернувшись, она обняла его.

— Нужно было прояснить суть происходящего, хотя бы глазами одного из свидетелей. Я не знаю, что происходит в нашем городе, но я чувствую — грядет что-то ужасное.

— Алекс, вспомни, чем закончились эти сеансы?

— Я знаю, — тихо добавил детектив.

— В последний раз мы чуть не погибли… Алекс, я умоляю. Тебе не нужны эти способности. Ты и без них лучший детектив города.

«Вот она — истина женского пола. Мгновение назад она была полна энергии, фейерверк эмоций, причем исключительно положительных. А теперь дрожит, как лист дерева попавший под осенний ливень».

— Что ты сегодня видел?

— Ходячих мертвецов, — от этих слов Милена сжала его еще сильнее.

— Может, спустимся обратно в ресторан? Ты вся дрожишь.

— Нет, — успокоившись, произнесла девушка. — Давай немного померзнем.

Холодный ветер, не думал жалеть влюбленную пару, новым порывом обдувая стоящих на палубе. Милена отвернувшись от города, устремила свой взгляд во мрак океана. Корабль шел на всех парусах, все отдаляясь от Нью-Йорка.

«Так вот ради чего мы ехали?» — взглянув на звездное небо, подумал Фитцжеральд.

Все созвездия можно было разобрать, не напрягая зрения. Смотря на скопления звезд, на падающие метеориты, на млечный путь, белой дорогой, проложенной по центру небосвода, становилось как-то одиноко. Без того господствующий холод становился еще беспощаднее, но он смотрел, какими счастливыми глазами любуется небом его девушка, и чувства одиночества и холода пропадали, будто их и не было.

— Что? — спросила девушка, оторвавшись от разглядывания неба.

— Ничего… Просто люблю тебя.

Она переменилась в лице и снова прижалась к своему парню:

— Обещай мне, что больше не будешь использовать свою телепатию.

— Я буду очень стараться, дорогая. Очень.

* * *

Гигант, закованный в кандалы, передвигался тяжелой походкой, шепча слова апокалипсиса. Его сопровождали четыре агента. Как бы хорошо не обучали сотрудников, их нервозность буквально опоясала передвигающуюся из комнаты в комнаты группу.

— Из него что-то выудили? — спросил один из них.

— Такое ощущение, что он не понимает происходящего и не слышит нас.

Подойдя к металлической двери, сначала один из агентов произнес в рацию: «Дверь семь, код зеленый». Затем провел магнитным ключом по электронному замку. Только после этого толстое железное ограждение открылось. Группа сопровождения уже миновала шестой подобный барьер. Сопровождаемый монстр, по габаритам его по-другому нельзя было назвать, не вел ни счет пройденным этапам, не сопротивлялся, не вел себя агрессивно.

Все происходящее Гладиатору виделось в другом свете. Пылающий огонь, тот же, что и на просторах преисподней, с ним рядом шествовали не сотрудники бюро расследований, а разлагающиеся мертвецы, которых он ранее истреблял своим мечом.

— Последняя дверь, — открывая массивное ограждение, проговорил агент.

Размеры помещения не позволяли лечь обитателю камеры. Все стены были выложены титановыми плитами. Добраться до этого забытого места было просто нереально, что уже говорить о вариантах побега. По запаху чувствовалось, что тут томилась до самой смерти ни одна душа.

Как только дверь камеры закрылась, свет в помещении автоматически потух.

— Господин, я все сделал, как ты и велел. Что мне делать дальше?

В этот момент без того толстое помещение заполнилось каким-то черным сгустком энергии.

— Теперь, сын мой, нужно немного подождать. За тобой явятся всадники. Твои братья — твои войны. Как только они сокрушат эти стены — тебе нужно будет завершить ритуал открытия врат. Ибо только черные всадники могут стать странниками измерений. И последнее — всадники сами приведут тебя к избранной. Но помни — окончить все должен именно ты.

* * *

Томившаяся в четырех стенах душа, хотела упорхнуть на самую высокую точку планеты, где все люди, с их нескончаемой историей были бы как на ладони. Вместо этого, он, как загнанный зверь, ходил от одной стены до другой. Его квартира, находящаяся недалеко от Манхеттена, была обустроена очень скромно. Он нигде не работал. С первым лучом солнца, пробившимся в его скромную обитель, и с последним лунным молчанием, этот двадцативосьмилетний парень думал лишь о смерти. Скотч, виски, водка, джин были бальзамами его спокойствия. Но как только эликсир переставал действовать, он снова погружался в мрачные мысли о загробном мире.

От суицида его спасала только вера. Парень боялся священных писаний, где практически в каждой говорилось о запрете самоубийства. А ада в его жизни хватало. Стоило заглянуть в отражение своих глаз, как он попадал в пристанище грешников и нечисти. Преисподняя стала для него второй жизнью. Там он сражался на ровне со всеми грешниками, однако нельзя было победить в бессмысленной войне, которая оканчивалась огненным ураганом, испепеляющим все души в измерении.

Сайман просто ненавидел зеркала, из-за этого по всей квартире они были перебиты или занавешены. Однако в моменты битвы в Долине мертвых ему удавалось и пообщаться с обитателями ада, которые либо просили помолиться за них, либо навестить родственников, либо называли имена убийц, или же места гниения их тел, умоляя захоронить их по-человечески.

Благодаря подобным беседам, он помогал своему младшему брату в раскрытии многих преступлений. Однако мало кто знал, откуда Алекс Фитцжеральд добывал информацию для расследования громких убийств.

Очередной проклятый день для старшего брата начался точно так же, как и обычно: просмотр телевизора в темной комнате, выпивка зеленовато-неонового абсента и грустные мысли о едином исходе. Рассматривая стакан с зеленым напитком, парень всем своим существом ненавидел его, но ничего другого уже не осталось, и если сегодня опять не придет Алекс, то ему придется самому идти в супермаркет.

Наливая в стакан жидкость, больше похожую на волшебное зелье, он поджег ее поверхность и наблюдал за синеватым пламенем до тех пор, пока нагревшиеся стенки стакана начинали обжигать его руки.

Выпив залпом содержимое стакана, пьянящая огненная вода, обжигая горло, превратилась сначала в дурную мысль, а затем в печальное воспоминание.

— Пьянящим ароматом боли Ты поразишь меня чуть выше в грудь. Затем я все забуду кроме, Как нужно умереть и отдохнуть. И если жизнь не краше ада, А в сердце не живет любовь, Совсем лишен и сил, и страха, Не взбудоражишь больше кровь. Зачем тебе злата и слава, Зачем тебе вся эта жизнь, Возьми петлю — имеешь право, И будто бы совсем не быть.

Он держал горячий стакан, но мысли полностью поглотили его до такой степени, что он не чувствовал свое тело. Сайман так и продолжал бы витать далеко от окружающей реальности, если бы не стук в дверь. Будь это сосед или почтальон, то после пары стуков они оставили бы в покое дом Фитцжеральда, но кто-то усердно хотел попасть в этот дом.

— Алекс, ты? — спросил хозяин квартиры, подойдя к двери.

— Да, брат, открывай.

Распахнув дверь, перед Сайманом стоял его близнец — те же серые глаза, тот же острый нос, будто одной палитрой накрашенная рыжеватая прическа. Но судя по дорогой одежде, по здоровому цвету кожи, по запаху мужского парфюма, перед ним была улучшенная копия.

— Выглядишь не очень, — скривив лицо, сказал Алекс.

— Я тоже рад тебя видеть. Проходи.

Занавешенные окна, пасмурная погода и раннее утро делали комнату еще темнее обычного. Всегда, когда приходил Алекс, по всей квартире старшего брата были разбросаны обрывки рукописей, обертки от недоеденной еды, разбитые зеркала и валяющаяся тара от алкоголя. Сейчас же наблюдалась картина порядка, пыль с телевизора и со шкафов не лежала толстым слоем, даже пушистый ковер отдавал запахом отбеливателя.

— Как ты? — усаживаясь на кресло и включая телевизор, спросил младший брат.

— Плохо, Алекс. Заканчивается выпивка, а для алкоголика — это наравне с окончанием смысла жизни.

Сайман уселся за второе кресло. Братьев друг от друга отделял пустой стол, а взгляды их были направлены на голубой экран небольшого телевизора. Анжелина Джоли и Бред Пит отрывались от погони спецагентов в киноленте «Мистер и миссис Смит». Произнесённые шутки, десятки кадров со спецэффектами и вполне банальный, но сносный сюжет оставались без внимания зрителей маленькой квартиры, что близ Манхеттена. Братья были сосредоточены на разговоре до окончания беседы.

— Я думаю с этим не будет проблем, — достав и положив на стол несколько банкнот с изображением Бенджамина Франклина, сказал Алекс. — Но не нужно усугублять.

— Ты когда-нибудь задумывался, почему люди спиваются?

— Либо они получают от этого удовольствие, либо они слабы, чтобы противостоять реальному миру, либо хотят залечить прошлые травмы.

— С тобой трудно спорить, ты слишком умный собеседник. Однако, я стал замечать, что у таких как ты, преуспевающих в делах, одетых по моде, остается все меньше времени для душевных дел. Когда ты был в последний раз в церкви?

— Не начинай, Сайман. Ты же знаешь, что я атеист.

— Хорошо. А когда ты в последний раз навещал могилу матери?

— Месяц назад.

— Вот, — услышав заветный ответ, он продолжил. — Я у матери каждые три дня. Каждые три. Я разговариваю с ней, делюсь своими проблемами, вспоминаю наше детство, говорю, что скучаю по ней.

— Наверное, она только и хотела, чтобы ты рассказывал о своих проблемах после ее смерти, — хмыкнул детектив.

— Я делюсь с ней своими победами, — словно не слыша брата, продолжил Сайман.

— С победами у тебя не так густо, как с проблемами.

— Я люблю маму!

— Она умерла! — Алекса очень сложно было вывести из себя, но тема смерти матери всегда затрагивала сокровенные уголки его души. — Она умерла! И разговорами по душам с ней каждые три дня — ее не вернешь! А вот ты… Ты, мой брат. Единственный мой родной человек в этом мире. Пора бы начинать выходить в белый свет, искать работу, бросать напиваться. Нужно начать жить… Я думаю, этого мама хотела больше всего.

В комнате воцарилась тишина. На этот раз мгновения молчания были куда тяжелее, чем поминальные слова в день погребения матери. А тот день оба брата помнили отчетливо. Правда для одного этот день стал истоком слабости, а для другого педантичной черствости, карьеризма и целеустремленности во всех направлениях. Они продолжали молчать, не в силах найти продолжения для дальнейшего разговора.

— Алекс, я знаю, что она умерла, — прервал безмолвие Сайман. Его глаза увлажнились, взгляд смотрел только в одну точку.

«Это уже не тот младший брат, который боялся заходить в заброшенные ангары, с которым мы рисовали карты, на понятном, только для нас языке. Он изменился».

— Прости, — будто прочитав мысли Саймана, сказал Алекс. — Если честно, то я к тебе по делу.

Лицо старшего брата сразу же переменилось. Было видно, что печаль покинула его:

— Я знаю, Алекс. Меня удивляет только то, что ты так затянул с приходом. В аду творится нечто невообразимое. Что-то впервые изменилось за все двадцать лет моего путешествия туда.

— Что? — уже оторвавшись от телевизора, заинтересовался собеседник.

— Всадник.

— Да я помню, ты звонил. Но я так до конца и не понял о чем ты.

Сайман подошел к бару, налил себе очередную порцию абсента и без всяких церемоний выпил залпом.

— Как ты уже знаешь, — присаживаясь обратно, начал старший из братьев, — сюжет каждодневного похода в ад практически один и тот же. Я вглядываюсь в свои зрачки, в них загорается огонь, и я начинаю впадать в беспамятство. Спустя какой-то промежуток времени, мой мозг начинает пробуждаться, тут обычно все вокруг проносится с неимоверной быстротой. Будто меня несут по всей вселенной со скоростью несколько световых лет. Следующая стадия — снова беспамятство и сонливость. Затем, открыв глаза, я оказываюсь в пекле битвы. Это и есть преисподняя. Под моими ногами простирается Долина мертвых, останки грешников уже покрыли ее земли. Первым делом я ищу оружие. Когда я был еще совсем ребенком, меня убивали, в первые две-три минуты нахождения там. Да, брат, там умирают все. Затем с годами я научился прятаться, но это тоже не помогало — меня быстро находили. А к годам пятнадцати я уже искусно владел мечом, сам участвуя в битвах. Но любая битва делилась на три раунда. Сначала мы просто деремся между собой, мечами, булавами, цепями, шпагами… В зависимости от времени, от нации, но всегда с холодным оружием. Затем появлялся всадник. Откуда он, служащий Дьявола или сам по себе — нам известно не было. Но что он лучший из бойцов, сомневаться не приходилось. Он огромного роста, на черном, как ночь, коне. Сначала он крошит всех окружающих серебряным мечом, затем достает цепи и начинает сносить головы со всех, кто находится вблизи. Третий этап — начинает появляться сам Дьявол. Все его рисуют в человеческом обличии, но я его видел только в двух видах. Чудовище начинает прорезать словно крышу, наполненный копотью и дымом небосвод. Спускаясь к грешникам в огонь, начинает поедать или просто рассекает обитателей ада, для него они просто муравьи. Причем, каждая скончавшаяся душа превращается в какой-то солнечный дым. Я видел, как доспехи всадника впитывали этот золотой пар. Затем, насытившись, возможно благодаря этому дыму, чудовище превращается в огненный смерч и истребляет все живое, что есть в аду. После этого я просыпаюсь с больной головой, то ли от выпитого, то ли от увиденного кошмара.

— Душераздирающая история, которую я слышал неоднократно, — произнес Алекс. — Так что изменилось.

— Изменилось то, что сейчас вместо одного всадника появилось четверо. Они мало похожи на того, что орудовал раньше. У прошлого черного всадника есть стиль ведения битвы, есть мощь и сила, а эти четверо похожи только на начинающих.

— Ты думаешь, что это действительно важно?

— Изо дня в день все проходило по одному и тому же сценарию. И тут случаются взрывы четыре взрыва, которые больше похожи на массовые жертвоприношения, и по ту сторону появляются четыре всадника…

— А покойники, что-нибудь говорили?

— Меня в последнее время потянуло на поэзию. Поэтому скажу что-нибудь в ключе лорда Байрона:

Еще безмолвнее и тише

Стали нынче мертвецы…

— Понятно, что ничего не понятно.

— Как Милена? — Сайман всегда спрашивал о ней, но ни разу не видел девушку брату.

— Она в порядке, — отмахнулся Алекс. — Только вчера ходили на свидание.

— Когда познакомишь ее со своим сумасшедшим братом?

— Я подготавливаю для этого особый день.

— В виде судного дня? — усмехнулся Сайман.

— Еще раз повторюсь, старший брат, я, атеист.

В этот момент между братьями наступило молчание.

«Вот что делает время, — подумал про себя Алекс. — Даже не могу поддержать разговор с братом».

Они все так же продолжали смотреть фильм, пока не раздался звонок на мобильный телефон Фитцжеральда младшего:

— Да, Митч.

— Где просиживаешь свою костлявую задницу, напарник? — было сказано, что лейтенант в хорошем расположении духа.

— У брата.

— Шизику, привет. Ха-ха-ха. Он не выудил еще адреса для «чистки»?

— Слава Богу нет.

— Ты же атеист, Фитцжеральд. Зачем произносишь такие выражения? Ха-ха-ха.

— Митч, тебя вроде нет, но ты всегда в теме разговора. Зачем звонишь?

— Меня Харрис вчера слишком нагрузил миссиями. Вероятнее всего не успею к концу дня решить все проблемы. Нужна помощь, Алекс.

— Я могу заехать к миссис Холл…

— Забудь. Я уже еду к ней.

— Ах, ты…

— Ничего личного — это просто помощь девушке, оставшейся в одиночестве.

— Она беременна, друг мой.

— Думаю, я это переживу, — на другом конце линии послышался тяжелый рок, видно Митч сменил предпочтение к рок-н-роллу. — А на тебе миллионерша. Съезди к миссис Фокс и не забудь взять у нее вазу.

— Ты, наверное, хотел сказать амфору, — поправил Алекс.

— Ваза, амфора… Главное, чтобы ты понял, что нужно захватить. В общем, как навестишь ее — позвони мне. И помни — Милена просто красота, но пятидесятилетняя афро-американка со вчерашнего дня миллионерша. Поэтому не тормози.

— Я рад, что ты заботишься обо мне.

— Не нужно устраивать в мою честь гей-парадов. Достаточно слов благодарности. В общем, если что звони.

— Договорились.

— Митч, звонил? — спросил Сайман, видя, как Алекс убирает телефон в карман плаща.

— Да, — коротко бросил Алекс.

— Я думал этого чокнутого бандита уже нет в живых, — усмехнувшись, сказал старший из братьев.

— Если честно, то он того же мнения о тебе, — наконец, на лице Алекса появилась улыбка.

Стоя уже на пороге квартиры, младший брат спросил:

— Скажи, Сайман, а ты веришь, что рай существует? Ты же видел только ад.

— Рай существует…

— С чего ты взял? — поправляя ворот коричневого плаща, допытывал Алекс.

— Потому что за эти десять лет после смерти матери я так и не смог ее найти в аду.

* * *

Хотя он и был одним из самых богатых людей Нью-Йорка, но все же старался следовать традициям тайного братства «Желтого ордена».

«Братство, дружбы, клятвы… Для чего они вообще нужны? В этом мире все подкупно либо материальными ценностями, либо угрозой смерти, либо угрозой потерей чести. Не может быть друзей и братьев, когда все стремятся к выгоде, к достатку, к определенному статусу. Продажное, слабое, тщеславное человечество. Оно достойно только истребления. Причем никак уважаемого соперника, а как тупого зверя — ударом в спину или поджогом его обители, в момент сна этого зверя. Недолго осталось существовать этому миру. И я, наконец, отдам долг Хозяину».

Время приближалось к полночи. Черный «Lincoln», с бронированным корпусом с тонированными окнами, уже был за пределами Нью-Йорка. Личный водитель, столько времени отработавший верой и правдой, никогда не давал усомниться в своем умении держать язык за зубами. Он и теперь вел автомобиль по знакомому маршруту.

Хотя его начальник мог ездить абсолютно по разным адресам: с утра наведывался в церковь, днем ехал на работу в банк, вечером, как минимум раз в три дня, заезжал в бордель, где заказывал одну или двух несовершеннолетних девственниц, затем отправлялся домой, а ночью уезжал за город. Водитель и вида не показывал в заинтересованности в подобных адресах. Он знал, что его пассажир не любит никакой музыки, встречается и ведет дела только с холодными людьми бизнеса. Да и он сам был одним из таких — владелец одного из крупных банков страны. Но страна знала его ни как преуспевающего банкира и воротилы в финансовом мире, а как самого успешного писателя современности.

Мастер пера и слова. Водитель и сам почитывал его произведения и всегда восхищался, как этот человек, ниже его ростом, не очень приятной наружности, в основном молчаливый, может быть таким гением. Строки его творений просто захватывали от самого начала книги и не отпускали читателя, держа в напряжении, до последней страницы. Прекрасен был как сюжет, так и изложение мыслей.

Предыдущие адреса были водителю понятны. С утра он ходил в церковь, чтобы отмолить грехи предыдущего дня или просто показать элите Нью-Йорка, что он такой же смертный и богобоязненный, как все они. Банк — место его работы, где он всем своим сотрудникам кивал при встречи в знак приветствия, но затем скрывался в своем кабинете до окончания рабочего дня. Все совещания, все деловые переговоры проходили именно там.

После работы он отправлялся в публичные заведения, где всегда заказывал исключительно девственниц. В основном это были школьницы в возрасте от двенадцати до четырнадцати лет. Как они его ублажали — история умалчивает, но водитель иногда сам давал распоряжение настоятельницам борделей подготовить «товар». Они же описывали национальность, возраст и рост девочек.

Редко случалось удача, что вместо одной девственницы оказывалось две на выбор. В этих случаях его пассажир выбирал обеих. От всего этого разило мерзостью, но работа у водителя была непыльная и высокооплачиваемая. Вскоре он стал бездушен к предпочтениям своего начальника.

Единственной непонятной дорогой была ночная поездка. Его пассажир всегда одевался в черную мантию с золотыми вышивками на вороте и буквой «N» на груди, в черные лакированные туфли, стоимостью две тысячи долларов и черны кожаные перчатки.

Особняк, к которому они приезжали, как минимум раз в неделю, больше походил на дом из фильма ужасов. По площади вместе с садом и дополнительными постройками загородным дом был в сравни со среднестатистическим отелем. Смущало только то, что в окнах никогда не горел свет.

Водитель посмотрел на наручные часы — точно половина двенадцатого ночи. Приезжать нужно было ни раньше, ни позже, а точно в заданное время. Оставив своего начальника, водитель уехал. Он точно знал, что на это самое место необходимо приехать ровно в час ночи. Как только отъехал автомобиль, мужчина медленными шагами побрел к особняку. Луна, своим полным диском, освещала черепичную крышу, каменных горгулий, охраняющих покой мертвого дома. Даже огромные скопления ворон, от движения по крыше которых создавалось впечатление одушевлённости покрытия дома, нагоняло страх.

На подступах к двери он вынул из кармана черно-золотистую маску из бархата и надел ее на лицо. На протяжный звонок — дверь открыл седовласый дворецкий, который казалось жил здесь еще со времен Джорджа Вашингтона. В своих белых перчатках он держал керосиновый светильник.

— Доброй ночи, сэр, — с английским акцентом поприветствовал гостя на пороге старик.

Мужчина в маске ничего не ответил, а просто прошел в помещение. Он знал весь алгоритм дальнейших действий, так как состоял в этом братстве «Желтого ордена» более двух лет.

Сутью сообщества был контроль города. Это были двенадцать людей, обсуждавших и принимающих решения, направленные, как на сокращение, так и на увеличения влияния криминальных структур, как на ограничение права свободы слова СМИ, так и наоборот, на уничтожение какой-либо влиятельной фигуры, так и на назначение определенных лиц на высокие посты.

Все зависело от них. Лишь тринадцатый знал всех лиц, они же не знали ни кто является ведущим этой игры, ни всех остальных присутствующих. Однако догадывались, что двенадцать служителей братства были самыми влиятельными людьми города. Кто-то нес ответ за криминальные структуры, кто-то за политические, другой, скорее всего, имел вес в средствах массовой информации, другой отвечал за спортивную жизнь города, кто-то за налоги и так далее.

Спустившись по каменным ступенькам глубоко в подвал, дворецкий приоткрыл дверь, и, не заглядывая вовнутрь, пропустил прибывшего гостя.

Свет бледным искусственным конусом спадал на округлую платформу, где стояли полукругом лакированные трибуны. Если посмотреть на них сверху, то они были похожи на исламский полумесяц со звездой в виде трибуны ведущего посередине. Пришедшего уже ждали десять гостей и ведущий.

— Приветствую, ноябрь, — произнес ведущий, указывая рукой на свободную трибуну.

— Доброй ночи, господа, — тихо произнес пришедший и встал за указанное место.

Каждый из них олицетворял определенный месяц, и приезжали они в соответствии с календарной последовательностью. Разница между ними составляла ровно пять минут. Уезжали они с такой же разницей. Поэтому время пребывания было у всех одинаковым, и правило конфиденциальности не нарушалось.

Все присутствующие были одеты в черные мантии, кожаные перчатки и бархатные маски с золотыми узорами. Исключение составлял лишь ведущий в белой маске. У каждого на груди была вышита буква в зависимости от месяца, который он представлял. Ведущий же был без каких-либо опознавательных знаков на одежде.

Дождавшись последнего из приглашенных, ведущий объявил:

— Доброй ночи, уважаемые господа. Рад вас приветствовать на очередном собрании нашего тайного братства «Желтого ордена». Сначала я объявлю о насущных проблемах города за текущий месяц, затем приступим поочередно к их обсуждению, — перед ним лежал планшет, глядя на который, всегда начинал с объявления тем вечера.

В принципе все и без этого знали о главных проблемах городах и уже были готовы к их обсуждению, но традиция оставалась традицией.

— Первое, — начал человек в белой маске. — Открытие табачной фабрики в районе Мидтаун. Второе. Появление маньяка районе Флетайрон. Третья тема и самая приоритетная — террористические акты. Всем были известны насущные проблемы Нью-Йорка. Надеюсь, присутствующие подготовили весомые варианты решения и конкретные мнения.

Ведущий оторвался от планшета, и его белая маска оказалась обращенной строго в центр на июнь месяц.

— Напомню вам, уважаемые господа, — голос звучал спокойно, он говорил с акцентом на определенных словах. Казалось, человек в белой маске заранее подготовил речь, выучив ее наизусть. — В районе Мидтаун активно идет строительство фабрики по производству табака и курительных смесей. Главными инвесторами данного предприятия являются братья Аль-Гади Султан и Кариф из Афганистана и Эйден Мак-Грегор, бывший начальник полиции. Сразу же внесу поправку, что три дня назад в фабрику была ввезена партия чистого героина весом около двух тонн. Однако к плюсам заведения могу добавить, что табак высокого качества и планы предприятия расширяться и содержать в своем штате около полутра тысяч человек. Ваши предложения, господа.

Ответы шли всегда по цепочке от января к декабрю. Все присутствующие проявляли уважение к братству, не вступали в полемику, пока говорил конкретный человек. После того, как высказывался декабрь, ведущий проговаривал итог, сказанный большинством, почерпнув самое важное — быть этой идее или нет. Затем начиналось голосование — да или нет, путем поднятия табличек.

— Мое мнение, что фабрика должна существовать, — начал январь. — Объясню почему. Как раз в районах Мидтауна и в соседних районах средний показатель безработицы составляет двадцать десять процентов. Довольно высокий по этому показателю. Эта фабрика должна принести, как прибыль городу, так и сократить число безработных. По поводу поставок наркотиков… — тут он сделал паузу. — По поводу наркотиков нужно в любом случае изъять их, чтобы они такой огромной партией не попали на улицы нашего родного города. Затем объяснить братьям Аль-Габи и Мак-Грегору, что единственная возможность сохранить предприятие — это вести честный бизнес. В противном случае известить о последствиях. У меня все.

— Благодарю, январь, — затем белая маска повернулась в сторону второго представителя братства. — Ваше видение, февраль.

— Господа, — даже простое обращение с его уст звучало в приказном тоне. — Я за то, чтобы закрыть фабрику. Эти пакистанцы, арабы, исламисты и прочие сидят уже в печёнках. И каждый из них думает, как бы побыстрее уничтожить американское население. Мы изымем эту партию героина, так они поставят новую. У них это дерьмо по цене наших «Snickers» в продуктовых магазинах. Единственно, они много денег тратят на транспортировку. По поводу безработицы — эти бездельники, как не работали, так и не будут работать, хоть им сотню фабрик понастрой. Поэтому я против табачной фабрики. У меня все.

И так каждый. Свои реплики они оканчивали словами «у меня все», после чего их благодарил ведущий и передавал слово следующему.

Он был ноябрем. Наконец, очередь подошла к нему. Поправив края черных кожаных перчаток, он начал излагать свое видение картины:

— Уважаемые господа, сегодня я услышал очень много красивых слов о спасении человечества, о дани звездно-полосатому флагу, об уважении к коренным американцам. Все это несомненно доказывает о гуманности джентльменов, находящихся за этими стенами. Как поговаривал Рейнхард Гелен: «Наша дело настолько грязное, что заниматься им могут только настоящие джентльмены». Я смею с ним согласиться. Однако вы, друзья мои, забыли о выгоде. Для нашего города любой бизнес проект, любой процесс, если даже брать такие процессы, как геноцид, должны быть выгодными. Не открыв эту фабрику, люди лишаться дополнительных инвестиций и наворованных денежных средств мистера Мак-Грегора. Если мы поставим условие перед господами Аль-Гади не поставлять наркотики, он может свернуть предприятие, и тогда мы не увидим ни денежных вложений, ни наркотиков. В городе появится еще одно пустующее здание, — он нацелено сделал паузу, чтобы окружающие могли переварить информацию. — Мое предложение по решению данной проблемы — фабрика должна существовать, поэтому замораживать его строительство не следует. Это и дополнительные денежные вложения в налоговый бюджет и в казну города, это действительно рабочие места, а если афганцы вложатся чуть больше, то это неплохой заработок для рабочего населения, если уже говорить о гуманности. Что же касается наркотиков, то нужно брать в расчет то, что во всех городах имеются несколько процентов конченного населения. Они сами выбрали свой путь. Возможно из-за своей слабости, возможно из-за медицинских потребностей, но факт остается фактом — часть населения наркозависимы. Предлагаю связаться с Афганскими братьями и уточнить, как все-таки им удалось провести такую громадную партию. Наладить поставку не в один наш город, а связаться с итальянскими и китайскими картелями, которые способны наладить розничную торговлю. Еще раз отмечу — не в масштабах города, а в масштабах Соединенных Штатов. При превышении смертности и увеличении процента наркозависимых — сворачиваем лавку. Номером один во всем этом проекте стоит считать контроль. У меня все, господа.

После окончания выступлений большинством было предложено сохранить проект и наладить поставку наркотиков. Ровно через три месяца после этого собрания в газете «New York Times» объявят о завершении одного из крупных табачных фабрик. На фотографиях рядом с мэром города будут стоять бывший начальник полиции Мак-Грегор и двое восточных братьев Аль-Гади.

— Я рад, что мы нашли рациональное решение проблемы, — произнес ведущий. — На повестке второй вопрос. В течение двух месяцев на районе Флетайрон орудует маньяк. На его счету четырнадцать жертв, из них восемь несовершеннолетних особ женского пола и шесть девушек в возрасте от восемнадцати до двадцати лет. Из полицейских сводок известно, что маньяк просто убивал своих жертв без сексуального вмешательства, путем распотрошения промежностей. Жду ваших предложений, братья.

— Приношу извинения, господа, — выступил апрель. — Отвечу вне очереди, дабы сэкономить наше общее время. Сегодня в районе пяти часов вечера был пойман мужчина в возрасте двадцати пяти — двадцати восьми лет. При нем были обнаружены нож и черная маска. Его заметили члены местной группировки байкеров, когда он волочил к своей машине девушку. Байкеры недолго разбирались. Они просто отстрелили ему череп. Подозреваемый скончался на месте. Предлагаю в течение недели следить за новостями района Флетайрон. Если же случаи повторяться, то подготовить новые идеи по решению данной проблемы.

— Спасибо, апрель, — обратился к нему ведущий и добавил уже всем представителям братства. — Господа, в связи с новыми открывшимися обстоятельствами предлагаю снять этот вопрос с тем текущего вечера. Просьба проголосовать.

Все единогласно подняли таблички, на которых была изображена белая маска с улыбающейся мимикой.

— Я рад, что мы смогли прийти к общему мнению. В таком случае перейти к главному вопросу вечер — террористические акты. В таком случае приступим к обсуждению главного вопроса вечера — террористические акты. В течение двух последних недель в разных районах города происходили схожие, но не взаимосвязанные инциденты. Рядовые граждане в количестве четырех человек в разные дни, но в указанный интервал появлялись в общественных местах массового скопления и начинали перестрелки или попросту взрывали себя. При завершении своей миссии — они самоликвидировались. Ваши предложения и известная вам информация, господа. Я уверен, что присутствующим на этом собрании известно гораздо больше, чем всем остальным жителям.

— Уважаемые господа, — как всегда первое слово предоставлялось январю. — Даже обладая надежными информаторами по всему городу, не имею ни малейшего понятия, кто бы мог спланировать эти ужасные происшествия. Вместе с тем известен еще один случай очень схожий с произошедшим. Все началось около порта приблизительно в девять часов утра. Монстр, просто других слов, чтобы описать человека атлетического телосложения с ростом более двух метров, одетого в экипировку античного гладиатора, я не могу найти. Так вот этот самый монстр устроил резню в местной оружейной лавке. В течение десяти минут среагировал штурмовой отряд ФБР. Еще в течение десяти минут этот гигант был нейтрализован. Однако в ходе проведения операции ему удалось убить четырнадцать человек, включая двух оперативников бюро расследований. Ни в новостях, ни по телевизору, ни в полицейских сводках не упоминалось об этом происшествии. В качестве решения проблемы могу предложить только подключение частных детективов и тотальный контроль в городе… У меня все.

— Спасибо, — человек в белой маске явно не был доволен ответом, но последующие представители братства не обогатили картину теракта.

— Уважаемые господа, — начал ноябрь. — Все происходящее, по моему, имеет общие признаки: массовость, бессмысленность и конкретику во времени. Данные инциденты похожи на обряды жертвоприношений, но копать нужно глубже. Мои информаторы по этому делу так же ничего нового не сказали. Единственно, что могу добавить, что найденные на месте преступления орудия убийства так же ни на кого не зарегистрированы. Мои предложения — как уже ранее высказывались представители братства, нужно привлечь частных детективов, причем не только с других штатов, а даже из других стран. Как вариант — людям, способным предоставить какие-либо сведения, назначить вознаграждение на круглую сумму. Полицейские патрули не должны прекращаться… В принципе, у меня все.

— Спасибо, ноябрь.

После того, как высказались все, человек в белой маске сделал продолжительную паузу, перед финальной речью.

«Что же ты нам можешь предложить, умник, — думал про себя ноябрь. — Как хорошо, что мы в масках, и он не видит моего торжествующего вида. Скоро вы все канете в небытие. Ведь его пришествие неизбежно».

— Господа, — наконец, прервал тишину безмолвия ведущий. — Каждый из вас не просто так состоит в братстве «Желтого ордена». Все криминальные, политические, экономические и даже экологические изменения города проводятся только с согласия и под нашим надзором. Жизнь человека стоит дорого. Ваши жизни, учитывая ваши доходы, еще дороже. Однако помня о жизни, не забывайте о смерти. Она, как известно, стоит гораздо дешевле. Цена пули в местной оружейной лавке не превышает 50 центов… — сказанные слова отдавали холодом. — Если необходимо будет обновить состав «Желтого ордена», то так тому и быть. Однако, с вами я поддерживаю отношения порядка двух лет, и в вашей власти и ваших возможностях мне ни разу не приходилось сомневаться. Если мы не владеем информацией о гибели около 1000 человек, то зачем вообще нужно наше братство, — в этот момент прозвучал гонг, символизирующий окончание собрания. — Наше время истекло. Темы к следующему собранию вы получите, как всегда индивидуально. Хорошей недели, господа.

Такой неоднозначной прощальной речью закончилось очередное заседание. Правило ожидания в пять минут сохранялось, и каждый впал в свои мысли.

«Кто же он, человек в белой маске? — думал про себя ноябрь. — Проанализировать нереально. Спокойный, умеренный голос, правильная осанка. Из-за этих мантий даже тяжело определить телосложение. Подвешенный язык и цеплялся за самую суть вопроса — подмечает именно необходимое. Хотя, если брать всех присутствующих, то тут все с правильным образом жизни, с манерами, с хорошей дикцией и работающей головой. Что же касается дома, то он ни на кого не зарегистрирован, причем его вообще не существует ни на одной карте. Как он любит поговаривать: „Право конфиденциальности на высшем уровне“. Рано или поздно я узнаю кто ты… Рано или поздно».

* * *

— Вазы, как вазы, — держа в руке глиняное изделие, сказал Митч.

Они снова были втроем в кабинете Билла Харриса. Собранные во всех домах амфоры были идентичны друг другу: глиняный материал, узоры в виде знаков воды на стенке сосудов, вместимость около трех литров.

— Какие у вас есть идей? — поинтересовался Билл, покручивая в руках изделие.

— Все четверо встретились в одной посудной лавке, — усмехнулся Митч.

— Они были чем-то заполнены? — протирая пальцем края горла, поинтересовался капитан.

— Предварительно красной жидкостью… Вино, вода красного цвета или кровь определить сложно, жидкость не пахла, не была слишком густой или слишком текучей, — отчитался Фитцжеральд.

— Вы что не сохранили жидкость?

— Да нормально все, Билл. Во всех вазах жидкости одинаковы, — вступился Митч. — Одну мы оставили полной, другие пришлось вылить, так как трудно было транспортировать. Я думаю капель, оставшихся на дне, вполне хватит экспертам.

— Ну, хорошо. Никаких других зацепок не обнаружилось?

— Полный ноль, кэп, — Митч рухнулся на кресло. — Надо дождаться, что скажут эксперты и от этого отталкиваться.

— У нас на это нет времени.

— В принципе, как и вариантов, Билл. Можно найти какого-нибудь Вуду, который растолковал бы смысл эти ваз. Но тут даже нет никаких записей.

Наступило молчание. Однако озарение пришло практически моментально.

— Что ты сказал только что? — переспросил Фитцжеральд.

— Найти Вуду? — переспросил Томсон.

— Именно, — подтвердил детектив. — Ты гений. У меня есть человек, кто может мне помочь… Интересно, он еще жив…

* * *

Казалось, телефонный звонок прошел не только сквозь расстояния, но и сквозь время. С этим человеком Алекс Фитцжеральд уже не общался более десяти лет. И как же он был рад услышать хрипловатый голос учителя Джона Синклера. Именно этот полноватый мужчина в ковбойской шляпе и с небольшим чемоданом в руках появился на пороге его дома, чтобы подвергнуть испытанию будущего ученика Кремьонской школы.

— Да, я вас слушаю, — покашливая в трубку, произнес учитель.

— Мистер Синклер, добрый день, — в голосе бывшего ученика чувствовалось волнение. — Вас беспокоит Алекс Фитцжеральд, бывший ученик. Помните меня?

— Ооооо, — радостно воскликнул учитель. — Конечно помню, Алекс. Скажу тебе больше — я даже выписываю «New York Times» и наслышан о твоих громких раскрытиях преступлений. К сожалению, вас осталось не так много. Поэтому стараемся следить за каждым.

Последние два предложения учитель произнес с нотой печали, от чего в трубке воцарилось короткое молчание.

— Прости, не буду о плохом. Как ты, Алекс?

— У меня все в порядке… Правда после телепатических сеансов начинаются галлюцинации, но я звоню по-другому поводу… Мне нужна помощь в расследовании терактов. Раз Вы выписываете нью-йоркские газеты, то, наверное, в курсе событий.

— Да я слышал об этом. Но тут могут быть много вариантов… И, Алекс, я всего-навсего учитель, а не детектив.

— У всех четырех жертв найдены глиняные кувшины со знаком воды. Внутри каждой амфоры красная жидкость.

— О, Боже… — только и проговорил Мистер Синклер. — Тебе нужно приехать ко мне. Причем чем быстрее, тем лучше.

— У нас сжатые сроки на расследование, учитель, — сказал детектив, прикинув в уме сколько времени понадобится на перелет из Нью-Йорка в Техас.

— Без личного присутствия вы ничего не поймете. Возможно, Алекс, ты сможешь раскрыть еще одно преступление.

— Хорошо, мистер Синклер, — согласился детектив. — Ожидайте меня в течение завтрашнего дня.

— Доброго дня, сынок. Увидимся, — сказав прощальную реплику, учитель положил трубку.

Алекс, по своей привычке, неспешно убрал телефон во внутренний карман плаща и, раскинувшись на кожаном кресле, демонстративно потягивал время.

— Давай уже быстрее излагай, — сидя напротив, Митч провел что-то вроде бокового удара ладонью, коснувшись плеча Алекса.

— Еще раз повториться что-то подобное — я пойду за табельным оружием.

— Прости, любезный, — сложив руки на груди, произнес Митч. — Не соизволишь поделиться информацией с коллегами, уважаемый напарник.

— Он ничего не объяснил, но сказал, что нужно лететь к нему.

— В Техас? — уточнил Билл.

— Да, капитан. Учитель обладает сведениями и сказал, что все происходящее как-то связано с давним преступлением. С каким — он так же уточнил. Я вас уверяю, господа, что касается символов, знаков, предсказаний — этому человеку нет равных в этой тематике.

— Ты в курсе, что у нас оооочень мало времени, — протянул Томсон.

— Да, но у нас нет ни мотива, ни других зацепок. Четыре часа туда, четыре обратно.

— Решено, — объявил капитан, положив ладони на стол. — Прямо сейчас отправляйтесь к этому вашему учителю. Деньги есть?

— Есть, — ответил Алекс.

— Нет, — добавил Митч.

— Есть, — снова сказал Алекс, глядя в упор на своего напарника.

— Пока все затраты берите на себя, как приедете — чеки сдайте бухгалтеру. Вам все вернут.

— Наем по снятию девочек легкого поведения входит в список затрат? — уже выходя из кабинета спросил Томсон.

— К завтрашнему утру ожидаю вас с новыми зацепками, с новыми подозреваемыми и адекватной версией! — кричал уже в след уходящим полицейским их начальник.

«Сомневаюсь насчет адекватной версии, раз дело касается мистера Синклера, — подумал про себя Фитцжеральд. — Очень сомневаюсь…»

* * *

Тысячная толпа просто ревела от каждого взятого аккорда, от каждого боя по струнам этой группы. Пройдут года, но песни в стиле альтернативный рок останутся сладким воспоминанием в памяти нынешней молодежи. Казалось, весь космос, вся вселенная сосредоточилась на этой четверке исполнителей, выжигающих своими произведениями сердца фанатов. Ночное небо то и дело освещалось либо светом мощных прожекторов, либо огненными вспышками спецэффектов.

Я так высоко, я могу слышать небеса Но небеса… нет, небеса не слышат меня. Говорят, нас может спасти герой, А я не собираюсь стоять и ждать Я схвачусь за крылья орлов, Глядя, как они улетают. Кто-то сказал мне: «любовь спасет всех нас». Но как это возможно? Посмотрите, что любовь нам дала? Мир, полный убийств и кровопролитий, Каких мир прежде не знал. Говорят, нас может спасти герой, А я не собираюсь стоять и ждать Я схвачусь за крылья орлов, Глядя, как они улетают…

Но для него весь мир сосредоточился на ней. Музыка только скрашивала и без того атмосферу романтики. Они были не знакомы, но явно из одного мира — мира рока. Хотя она и была одета, как сорвиголова: в кожаных штанах, в кожаную жилетку, в черную прозрачную блузку, которая местами демонстрировала ее светлую кожу и черное нижнее белье. Но этого еще, куда ни шло по сравнению с ее внешним видом — с губами, накрашенными черной помадой, черные тени, светло-бледная кожа с несколькими слоями пудры, но самое главное цвет ее волос — они были цвета морской волны. Однако на этот самый момент она казалась самой потрясающей, самой неповторимой девушкой, которую он когда-либо встречал.

Песня была медленной, и присутствующие на концерте вынули зажигалки, окутав пламенным сопровождением пение своих кумиров. Хотя девушка с голубовато-зеленой прической являлась частью тысячной массы, но он чувствовал одиночество, окружающее ее. Возможно, все это было из-за того, что она перебрала с алкоголем, или же у нее тяжело период в жизни… Хотя, что может быть тяжелого в жизни в восемнадцать лет. Но чувство, что это самое время, когда он должен подойти к ней.

«Черт, да я ее даже не знаю. Зачем мне знакомиться с ней…» — думал про себя парень, но ноги сами вели его…

«Да, я знаю это ощущение, Когда ты оказываешься застрявшим на краю. И нет исцеления, От порезов об острый край. И я говорю тебе, что Это не так уж плохо, Учитывая, какой странной была гонка. Развалившись на полу, Ты не уверена, что сможешь осилить её еще раз. Просто дай ещё одну попытку, С этой колыбельной. И она окажется на радио! Если ты слышишь меня сейчас, Значит, я дотягиваюсь до тебя, Чтобы дать тебе знать, что ты не одинока. И если ты не можешь говорить, Если ты пугаешься, Потому что я не могу убедить тебя по телефону, - Просто закрой глаза. Милая, вот и колыбельная, Ты погрузилась в колыбельную. Пожалуйста, дай мне вытащить тебя из тьмы на свет. Потому что я верю в тебя, в то, что ты собираешься сделать это следующей ночью. Перестань думать о легком выходе. Нет необходимости уходить и задувать свечу, Потому что ты не закончила. Ты ещё так молода, И лучшее ещё впереди…»

Четверка рок-музыкантов уже перебирали последние аккорды на бас-гитарах, слова их песни сжимали сердце. Парень, оказавшись на расстоянии вытянутой руки, был окован в поцелуи незнакомой девушки, которая будто чувствовала, что он идет к ней. В протяжном поцелуе, они пробыли, казалось несчитанное число времени. Сменялись композиции, крики толпы, превращались в тишину, свет прожекторов то вспыхивал ярким светом, то потухал, погружая во мрак целующуюся пару. Она хотела оторваться от его губ, но он не смог отпустить ее, затем он захотел вырваться из сладкого плена, но теперь уже девушка не отпустила его.

— Умоляю, не отпускай меня… Никогда… — прошептала девушка, прижимаясь к груди незнакомца.

— Не отпущу, — произнес, парень. — Обещаю.

И как по заказу в этот момент полил ливень, охладив все чувства, всех фанатов, всю тяжелую музыку. Этот момент стал для них началом новой сказки, под названием любовь.

Она была секретаршей в одном из крупных банков Нью-Йорка. Проработав уже порядка года, Аманда Беккер, так звали девушку, каждый раз слышала за своей спиной перешептывания коллег. Ее устраивала и заработная плата, и ее непосредственный начальник. Одним минусом были коллеги.

— За что это малявке так повезло? — говорила первая.

— Может, спит с ним, поэтому и зарплату ей повысил и взял к себе ближе, — добавила вторая.

— А вы прическу ее видели? — захохотала третья. — Как будто вылили банку краски. Ахахаха.

— Доброе утро, — она прошла сквозь столы ненавистниц, опустив голову.

Хотя в свое свободное от работы время она и была малолетней оторвой, общающейся с уличными хулиганами, слушающей тяжелый рок, разъезжая на спортивной мотоцикле марки «Yamaha». Но на работе Аманда старалась не подводить своего босса, и единственное, что напоминало о ее образе жизни были ее волосы цвета морской волны и пирсинг в виде бриллиантовой капли на носу. Девушка не была высокого роста, светлая кожа, тонкие ноги, но женственности ей было не занимать. Коллеги, не знали какой она была во вне рабочее время, но они всегда ее видели слабой, скрывающей какую-то тайну и всегда печальной. Мужчины, хотели, чтобы она была под их защитой, женщины ненавидели ее, из-за того, что мужчины обращали на нее слишком много внимания. Хотя Аманда никогда не подавала знаков и намеков на какие-либо отношения — сердца мужчин таяли при виде хрупкой особы. Это был своего рода ее шарм.

Как только она дошла до своего рабочего места, ей на телефон пришло сообщение:

«Для меня вчерашняя ночь была чем-то большим, нежели просто концерт моей любимой группы. Она была судьбоносной, потому что я встретил тебя… Как мне кажется любовь всей моей жизни. Я понимаю, что за один вечер нельзя точно понять, что значит любовь всей жизни… Но я не нахожу себе места. Я хочу с тобой увидеться».

«Какой же он забавный», — подумала про себя девушка.

Ей с самого рождения говорили, что она особенная. Однако она не видела ничего особенного в своей жизни до пятнадцати лет, не считая цвет своих волос. Они в действительности были цвета морской волны. В пятнадцать лет с ней стали происходить ужасные события. Во-первых, ночные кошмары, где ее распинали на горе, высотой достигающей буквальной небес. Затем ее родители погибли в автокатастрофе, оставив ее практически в одиночестве, не считая ее доброй тетушки, которая и занялась воспитанием Аманды. Кошмары все так же продолжались, вскоре умерла и тетушка.

Единственным светлым пятном в ее мрачной жизни стал ее начальник, который относился к ней, как к дочери и всячески помогал. А теперь появился и Макс. Она еще с детства знала, как будет выглядеть ее возлюбленный, как они встретятся, что он никогда не бросит ее, и что он самый сильный человек на этой планете, который укроет ее от невзгод, от проблем, от человеческих бед. Они встретились только вчера, но чувство наполненности жизни буквально выливалось за края.

«Вчерашняя ночь? — писала она ответ на мобильном телефоне. — Звучит как-то пошло, хотя мы только поцеловались но ты движешься в правильном направлении. Хотя бы даже взять музыку;) Я думаю, если у нас есть общие интересы, то сплести нашу жизнь будет не так сложно… Надеюсь ты со мной согласен».

Она писала простое сообщение, но улыбка не сходила с ее лица. Как говорили некоторые философы современности, порой нужно увидеть с каким лицом пишет вам человек, чтобы понять, что вы для него значите.

— Аманда, с тобой все в порядке? — начальник возник перед ней словно призрак, от чего девушка буквально выронила телефон. — Не нужно так пугаться это всего лишь я.

«Он и впрямь чем-то похож на моего отца», — увидев улыбающегося босса, подумала девушка.

— Успела влюбиться за эти выходные? — усмехнулся начальник.

— По-моему да, мистер Милнор.

— Любовь это хорошо, только не забывай о своих непосредственных обязанностях и не уходи, пожалуйста, в декрет хотя бы в ближайший год, где я еще найду такую секретаршу, — подмигнув, он скрылся в своем кабинете.

Он умел ободрить ее даже в самые тяжелые времена. А за этот год были и похороны ее тетушки, и ночные кошмары, и сплетни коллег. Все это нередко доводило хрупкую Аманду.

«На свою свадьбу нужно будет пригласить мистера Милнора в качестве посаженого отца», — прокрутив эту мысль, она включила рабочий компьютер и начала разбор писем.

Хотя она и была вся в работе, но краем глаза поглядывала за телефоном, ожидая очередного сообщения от Макса.

«Ох, уж эти этапы влюбленности. Сначала он выделяется из толпы, затем делает шаг к тебе, цепляя или сумасшедшим поступком, или умной фразой, или мимолетной улыбкой, которая ты знаешь точно, предназначена именно тебе. Второй день — это воспоминания вашего первого дня знакомства и намеки на повторное свидание. Затем романтические поступки, знакомство с друзьями, небольшие, но самые ценные в жизни подарки. И только после этого ночь любви… Интересно, как это? Ночь любви».

Завибрировавший телефон снова напомнил ей о существовании Макса.

«Я с тобой согласен во всем… Мне нужно больше узнать тебя. Поможешь мне в этом?»

И снова невольно улыбка всплыла на ее лице:

«Люблю лилии, черно-белые детективы, тяжелый рок (кто-то сказал мне, что такое направлении музыки слушают только умные люди), обожаю Габриэля Гарсия Маркеса, перечитала все его книги. Мой верный друг — японский зверь марки „Yamaha“. Четыреста кубов под его железной шкурой… Зачем тебя узнавать меня?»

— Может, уже вернешься из мира грез, дорогуша, — перед ее столом стояла женщина лет пятидесяти. — Здесь отчеты за последний квартал. Передаешь их своему боссу, ничего не объясняя. Он сам все поймет.

— Хорошо, мэм, — ответила Аманда и приняла папку с бумагами.

— Понабирают всяких малолеток, а сами даже в кабинет не пускают, — уходя от секретарши, бубнила женщина.

Но девушка не обращала на все эти мелочи внимания, ожидая очередного сообщения:

«Оу, круто. Мой любимый фильм „Девушка которая слишком много знала“. Ты помнишь, где молодая американка Нора, в роли которой снималась Летиция Роман (кстати, вы чем-то похожи;) решила устроить себе римские каникулы. В первую же ночь пребывания в „Вечном городе“ она становится свидетельницей убийства. Но наутро следы преступления исчезают. Полиция не верит Норе и считает, что девушка пала жертвой галлюцинаций. Просто шедевр. Надеюсь, ты его смотрела».

Тонкие пальцы пробежали по сенсорной клавиатуре:

«Конечно помню… Тема детективов, тем более касающихся Италии, Рима — это для меня всегда что-то будоражащее кровь… Ты так и не ответил на вопрос.»

«Я хочу узнать побольше о своей будущей супруге…»

Девушка чуть не взревела от счастья. Тут же пришло новое сообщение:

«Я конечно понимаю, что свою любимую нужно узнавать всю жизнь и даже в этом случае она должна оставаться тайной, но мне кажется даже жизни нам будет мало… Поэтому уже сегодня предлагаю начать знакомство. Как тебе предложение? Хотя не отвечай. Я знаю, к чему приводят закрытые вопросы — к ответам нет. Поэтому встречаемся сегодня в шесть вечера у ресторана „Амфибия“. PS: Я запомнил твои любимые цветы)))».

И снова окружающие ее знаки. Ее мать еще при жизни говорила, что судьба дочери будет связана с водой. Она родилась под знаком скорпиона, по знаку зодиака ее родители были рыбами. Всю детство ее мать утверждала, что Аманда особенная, избранная небесами для чего-то большего. Что настанет день, когда очень многое будет зависеть от нее. Но что стало с теми людьми? Ни отца, ни матери, ни ее тетушки не стало. Однако они нанесли отпечаток того, чтобы считать себя не просто смертной, а быть особенной. Об этом говорил и цвет ее волос. Чем бы она их не красила, как бы коротко не отстригала — с утра они снова были той же расцветки, той же длинны. И даже сейчас, когда ее парень сказал про ресторан «Амфибия», в ее воспоминаниях колыхнулись забытые слова матери: «Твоя судьба будет связана с водой».

Она все же решилась задать вопрос:

«Я соглашусь встретиться с тобой, если ответишь — кто ты по знаку зодиака)».

Отправляя это сообщение, девушка рассчитывала только на три ответа. Если бы он ответил именно так, как нужно, то она точно была бы уверена в силе знаков и судьбы.

«Я-то думал, что ты необычная девушка, слушающая тяжелый рок и гоняющая на мотоцикле. А ты оказывается обычная девушка, которая верит в гороскопы, гадает на кофейной гуще и готовит приворотное зелье))). Щучу. Надеюсь, ты привыкнешь к моим глупым шуткам)). Я по гороскопу рак. Мы подходим друг другу?»

Ее окутали очередные мысли: «Все сходится. Опять знак воды».

В сообщении же она написала:

«Судя по моему гороскопу, у нас должно родиться пять красивых деток, которые будут обожать своих родителей. Ты готов к такой тяжелой ноше? Это и есть ответственность».

Ответ последовал незамедлительно:

«Я готов даже к дюжине детей)) Главное, чтобы они любили нас… И тяжелый рок;)»

Она посмеялась на шутку парня, не замечая очередных посетителей, стоящих у порога кабинета.

— Мы, конечно, можем очень долго смотреть, как вы переписываетесь по телефону, но может, все-таки предупредите своего босса о нашем приходе, — в этот раз стояла целая делегация мужчин в строгих костюмах.

— Ой, извините, пожалуйста, — убирая телефон в сторону, проговорила девушка и набрала внутренний номер ее начальника. — Мистер Милнор, к вам пришел мистер Робинсон с инвесторами.

— Отлично, Аманда, — явно с улыбкой ответил начальник. — Скажи, ты не на громкой связи разговариваешь?

— Нет, мистер Милнор, — ответила секретарша.

— Тогда признаться честно, я видеть не хочу этих засранцев, но раз уже они приперлись, то пусть входят к такому великому человеку, как я.

От шутки босса, она снова засмеялась, от чего прибывшие явно были не в восторге. Она же положила трубку и тактично заявила:

— Мистер Милнор ждет вас и рад приветствовать.

Как только они ушли, девушка быстро взяла телефон, на котором уже было три сообщения:

«Так ты согласна сегодня встретиться со мной? @-}-}-…»

«Умоляю не томи — не тоя покончу с собой… Вот я уже стою на карнизе окна 47 этажа».

«Дорогая, я уже прыгаю… На твоей совести жизнь человека. Это тоже ответственность. Причем уголовная».

Девушка вновь посмеялась, но после этого оглянулась — не ждет ли кто-нибудь еще приглашения войти в кабинет начальника. В этот раз никого не было. Где-то в ее сердце играла музыка, отчетливо слышимая лишь ей. Она была такой медленной и нежной, будто ее пел ребенок, своим еще только формирующимся голосом, но точно попадающим в ноты. Она начала набирать сообщение:

«Единственно, что мне хотелось сообщить тебе — так это то, что у меня в жизни нет никого родного… Да и признаться парня у меня никогда не было. Я всю жизнь ждала кого-то особенного, и как мне кажется — это ты. Пообещай мне одно — что защитишь меня. Неважно от чего — от ненастных дней, от дурных мыслей, даже просто от холода. Мне нужно кому-то верить в этом мире».

Ответ на отосланное сообщение так же не заставил себя ждать:

«Обещаю… Я об этом сказал тебе еще вчера…»

«Тогда, до вечера***»

* * *

— Мистер Фитцжеральд? — неуверенный голос разбудил пассажира рейса N18403. — Алло… Меня слышно? Добрый день, точнее доброе утро…

— Да, я вас слушаю, — сквозь дремоту проговорил детектив.

— Тебе не говорили, что при перелетах нужно телефоны выключать, — отворачиваясь в сторону иллюминатора, проговорил Митч, и снова заснул.

— Доброе утро, уважаемый, — ответил, наконец, Алекс, проигнорировав слова напарника. — Чем могу быть полезен?

Запинаясь и путаясь в словах, парень на другом конце провода начал изъясняться:

— У меня была девушка… То есть девушка. Мы с ней встречаемся около двух месяцев… Я ее очень люблю, точнее полюбил… Но она пропала. Причем без вести. Вы знаете она необычайная. Я спрашивал у ее коллег, но никто ничего мне не сказал. Никто ее не видел со вторника. Уже прошло четыре дня… Я себе места не нахожу. В полиции сказали, что сейчас им явно не до пропаж девушек… Тем более вы же знаете, что все расследуют эти чертовы взрывы… А я начитался про маньяка, который орудует на районе Флетайрон. Это просто ужасно.

— Подожди, мистер ээээ… — голова начинала побаливать от недосыпа, и Алекс пытался ухватиться за нить логики и, отработав все возражения клиента, убедить его не беспокоиться и все же дождаться пока полиция доберется до его заявления.

— Макс Нельсон. Просто Макс.

— Мистер Нельсон. Макс, действительно в городе сложились такие обстоятельства, что полиция загружена по полной программе. Но я уверен, что если Вы написали заявление — оно будет рассмотрено. Уверяю Вас. Я и сам признаться честно занимаюсь этим делом, поэтому пока все мои силы и время направлены на решение именно этой проблемы. У меня один вопрос — почему Вы обратились именно ко мне?

— Аманда необычная девушка, она избран… — после этого связь оборвалась.

— Алло, алло, Вы меня слышите, — Алекс сонным взглядом посмотрел на экран мобильного телефона и увидел, что телефонная сеть доступна. — Странно. Телефон ловит.

— Хах! У этого засранца закончились деньги на счету, — лежа спиной к собеседнику проговорил Томсон. — А ты хорош — работаешь на мобильные компании? Ты хоть его предупредил, что он в Техас звонит?

— Спи уже, — прошипел Фитцжеральд, понимая свою ошибку. — Черт, надо было с самого начала ему сказать, куда он звонит.

— Относись ко всему проще, и все в твоей жизни приобретет красочные оттенки, — зевнул лейтенант и, посапывая, снова заснул.

— Ты забыл добавить — Митч Томсон, философ и драматург.

Спускаясь по трупу самолета, их встречал теплый ветер. Утренние лучи только пробуждались, где-то вдалеке освящая черту горизонта. Запах свежести и природного воздуха просто дурманил.

— Это у нас столбики термометров близятся к нулю, а у них с утра комнатная температура, — зевая, сказал Митч.

— Кислорода предостаточно, — глубоко вдыхая, сказал Алекс. — На чем поедем?

— Можно на такси, я бы у довольствием поспал еще часок.

— Вряд ли кто из таксистов согласится нас довезти до Серебряной долины, — взглянув на часы, Фитцжеральд добавил. — Половина пятого утра.

— Хах, я со времен уличных патрулей не встречал рассвет.

— Жизнь цикличная штука…

— Оставь свои философские байки при себе, умник, — перебил его напарник. — Пойдем сначала найдем тачку.

К счастью взять аренду авто получилось прямо у аэропорта. Уже прогуливаясь по автопарку, Митч все оценивал:

— Дерьмо, отстой, хлам, старье, еще одно дерьмо… Да кто у них только берет тачки!

— Мистер, эти автомобили отличаются как надежностью, так и экономией топлива при поездках, — пояснял молодой человек, сопровождавший напарников.

— Да плевать мне на экономию, все равно платить департаменту полиции Нью-Йорка…

— Глянь, что я нашел? — широко улыбаясь, сказал Фитцжеральд, стоя перед «Ford Sierra».

— Эта тачка и так тебя чуть не угробила. Поэтому забудь и найди настоящую машину, чтобы не было проблем с девушками. Поверь мне, у тачек и девушек — прямая зависимость. Вот это уровень! — воскликнул Томсон, неожиданно найдя что искал.

Проходя мимо «Audi», «Mitsubishi», «Chevrolet», «Cadillac», «Mercedes», приятных и по своей расцветке и по состоянию, лейтенант все же остановился у изумрудного «Ford Torino».

— Вот это уровень. Тачка легенда, мать ее, — уже обращаясь к работнику парковки, он добавил. — Оформляй, дружище. Берем.

По лицу Алекса было понятно, что он одобряет выбор напарника.

Они уже мчались по ровным дорогам, не обремененным ни пробками, ни городским шумом, не лишними пешеходами. Загородные деревни Далласа были наполнены атмосферой свободы, которую забывают многие городские жители. Разгоняя мощный двигатель «Torino», их принимал в свои объятья золотой туман провинции. Однако фермеры уже начинали свой наполненный день, неспешно ездя на тракторе по полю, и Митч, сидящий за рулем, подметил:

— А это мы еще жалуемся, что рано просыпаемся. Тут эти фермеры с раннего утра до поздней ночи, причем выходные только на Рождество и на День благодарения.

— В чем-то я с тобой полностью согласен. Правда если оценивать по бюджету, то какой-нибудь «офисный планктон» без всяких головных болей, типа вырастит кукуруза в этом году или будут дожди или нет, получает не меньше денег, чем эти трудяги, — Фитцжеральд, прибавил радио, где на местной волне Конвей Твитти исполнял свою песню «I See The Want To In Your Eyes». — Как я его обожаю.

— А я обожаю эту тачку, дружище, — проводя по деревянной панели, и переключая скорость, объявил водитель. — Под капотом просто бомба — базовый мотором 302-2V с трехступенчатой механической коробкой передач, в отличие от предыдущей версии здесь большой крутящий момент и имеется двойной выхлоп. Жаль, но производство прекратилось еще в семьдесят четвертом. Но все-таки успел сняться в моем любимом фильме. Угадай в каком?

— Загадка для первоклассника, — отмахнулся напарник. — «Старски и Хатч». Мы росли на этих сериалах. Ты в курсе, что по нему недавно был снят полнометражный фильм?

— В самом деле? — удивился Митч. — Надо будет глянуть.

— Да, бросай ходить по стрипклубам и начинай уже просвещаться культурно.

Въезжая в небольшую деревушку, у Фитцжеральда перехватило дыхание. Именно здесь он провел столько времени, обучаясь и развивая свои телепатические способности.

Деревенские домики стояли вблизи друг друга. Поселение выглядело уединенным и уютным. Некоторые соседи уже с раннего утра о чем-то беседовали, и по их лицам было видно, что находились они в хорошем расположении духа и настроения. Проезжая мимо огромного четырехэтажного особняка с большими окнами, со змеевидной асфальтовой дорожкой, заросшего плющом и казавшегося заброшенным, Митч бросил:

— По любому там бродят призраки и зомби.

— Это моя бывшая школа, лейтенант.

— Вы там Франкенштейна оживляли?

— Чем мы там только не занимались, — уходя в мир воспоминаний, только и проговорил детектив.

Дом учителя располагался недалеко от школы. Это не было четырехэтажным зданием с огромным садом и с каменными статуями. Небольшое белое деревянное строение имело один этаж с большими окнами, занавешенными в оранжевые занавески.

«Сколько лет прошло, а новые занавески так и не приобрел», — промелькнуло в голове Фитцжеральда.

Он уже стоял на пороге. Телосложение мистера Синклера не претерпело коренных изменений. Полноватый, слегка неуклюжий, но излучающий массу положительной энергии. Мужчина с проседью серебристых волос всегда носил ковбойскую шляпу, дабы подчеркнуть с каких он краев, и что не собирается переезжать ни в один из захламленных и загазованных городов Соединенных Штатов.

— Рад приветствовать вас, — улыбка не сходила с его лица. — Здесь всегда рады путникам из районов Манхеттена, Бруклина, Бронкса и Гарлема. Проходите, пожалуйста.

Они уселись за небольшой круглый стол, на котором уже были расставлены тарелки, с тонко нарезанными кругами лука и свежих томатов, с ярко-сочной малиной, обильно посыпанной сахаром, с хрустящим хлебом, от которого исходил пар, будто он только вышел из печи. И кроме ароматного черного чая из горячего были тарелки со вторым блюдом, в виде мятой картошки с кусками печени.

— Если вы нас так же будете встречать, то мы готовы к Вам ездить каждый отпуск, — усаживаясь за стол, сказал Митч.

— Этот бесцеремонный тип — мой напарник лейтенант Митч Томсон. Один из лучших полицейских города большого яблока.

— Очень приятно, мистер Томсон. Алекс, ты тоже не стой, как истукан. Садись — ешь. Я то знаю, чем кормят в аэропортах. За свою жизнь налетался, — наливая себе чай, хозяин дома уселся за третий стул.

— Любите читать, мистер Синклер? — увидев в гостиной стол, заваленный книгами, спросил Томсон.

— Да. После смерти Сары, моей супруги, это единственное занятие, от которого я получаю хоть какое-то удовольствие.

— Смерть вокруг нас, мистер, — налегая на салат, подметил лейтенант.

— Вы даже не знаете насколько правы.

Завтрак продлился недолго, и, перекинувшись несколькими вопросами насчет погоды и политики, они преступили обсуждать то, зачем приехали.

— Надеюсь, вы захватили хоть один из кувшинов?

— Да, конечно, — вытаскивая из спортивной сумки вещественное доказательство, Алекс протянул его учителю.

— На первый взгляд простая амфора, сделана из глины, временной промежуток создания определить трудно, — надев очки, начал анализировать Синклер. — Насчет жидкости, которая внутри не уточнили?

— Этим занимаются эксперты, — ответил Алекс. — По приезду доложат. Пока же ничего не ясно. Вы хотели рассказать про какое-то преступление.

— Помнишь Пак Ю Суна?

— Наш одноклассник, который умер от сердечного приступа. На его кожи вырисовывались стигматы. Вы про него, учитель?

— Да, но это не вся правда о нем. На его кожи изображались не только раны Иисуса Христа, но другие записи. Причем эти приступы случались нередко. Казалось, что через кожу Пака с нами общается существо из другого измерения. Сначала мы подумали, что действительно этот мальчик святой, а дух, вступивший с нами в контакт, желает только добра нам. Ради того, чтобы записывать все послания, мы к корейскому мальчику приставили даже одного из наших учеников. Каждый раз эти послания менялись.

— А на каком они были языке? — вступился Митч.

— Они были на языке знаков и цифр. Порой эти знаки не несли в себе никакой смысловой нагрузки, а иногда четко изображали какие-то символы и картины. Первый рисунок, который нам удалось запечатлеть — это была могила. Мальчик просто ревел от боли, когда мы расстегнули рубашку, то увидели Христа, но ни как мы привыкли его видеть мучающегося на распятье, а лежащим в человеческом гробу. Рядом с гробом его поминали люди, но почему-то у всех присутствующие на лицах была улыбка. Второе изображение, которое отобразилось на теле мальчика — мужчина с длинными волосами. Он ел одну рыбу, а вторая уже обглоданная лежала под его ногами. Как раз в этой кровавой картине я и увидел амфору. Точь-в-точь с такими же волнистыми знаками. Следующий приступ случился на глазах его одноклассников. Началось все с изображения стигматов, затем на его коже стали появляться непонятные цифры, которые сохранялись буквально несколько мгновений и пропадали вновь. Финальным изображением стало распятье девушки. Изображение было таким четким, что мы успели его даже сфотографировать. Спустя несколько дней после последнего инцидента — мальчик покончил с собой. Возможно, из-за адских болей, которые наносили ему эти проявления внеземных контактов, возможно, это было убийство.

— Извините, что перебиваю, — в своей манере снова вступился Митч. — Вы сказали фотографии. Они сохранились?

— Да, конечно, — вставая со стула, пожилой мужчина направился к шкафу. — Правда, это единственное, что у меня осталось.

— В телефонном разговоре Вы говорили про возможное преступление — это как раз касается смерти ученика? — спросил Фитцжеральд.

— Пак Ю Сун со слов мальчика, который записывал все его знаки на коже, не покончил свою жизнь самоубийством, а умер насильственной смертью. Скорее всего, его столкнули со скалы. Стоить отметить, что мальчик видел все это только издалека, но он сказал, что тень была выше ростом самого корейца, и находилась рядом с жертвой в момент прыжка.

— А как звали этого мальчика? И он не мог убить Пака? — поинтересовался Фитцжеральд.

— Я, к сожалению, в то время бродил по всей стране, собирая талантливую молодежь. А в записях не сохранились записи про него. Единственно, что точно известно опять же по записям — его подвергли телепатическому допросу. Где видели и тень у скалы, и как умирает бедный ученик. Поэтому кто бы он ни был — он ни имеет к этому преступлению никакого отношения, — учитель снова сел за свое место и протянул цветную фотографию Алексу. — Вот изображение распятой девушки.

Фитцжеральд и нервом не дернул, увидев на бледной коже Пак Ю Суна кровавую картину распятой девушки. Были видны все контуры юной особы, даже тень была прорисована до мельчайших подробностей.

— О, Боже, — только и проговорил Томсон, краем глаза увидев фотографию.

— Зрелище не из приятных, — подметил Фитцжеральд. — Скажите, мистер Синклер, Вам удалось что-нибудь разгадать из увиденного?

— Все кроме распятой девушки… Хотя есть предположения и по ней. Начну с самых азов, чтобы вы все поняли суть моих мыслей. Центром всех религий является солнце. Оно было самым почитаемым объектом во все времена. Без него нет тепла, нет урожая, нет жизни. Так же кроме солнца древние народы почитали звезды, а самые яркие они объединяли в созвездия. Крест зодиака — один из древнейших символов человечества, он показывает, как солнце в течение года проходит через все двенадцать созвездий. Так же он отражает двенадцать месяцев, четыре времени года, дни солнцестояния и равноденствия. Слово зодиак с греческого переводится, как круг животных. Это возникло от того, что их связывали с образами людей и зверей. Другими словами древние не только следили за солнцем и звездами, но и персонализировали их в мифах, объясняя их движение. И вообще древние цивилизации знали куда больше нашего поколения. Так вот солнце, как исток всего, начало, дающее жизнь, олицетворяло в сказаниях ничто-иное, как Бога. Божий свет. И этот Божий свет проходил через двенадцать созвездий, каждый из созвездий означал определенный временной период с элементами природы, отличными для этого времени. Например, водолей — период весенних дождей.

Обратимся к первой древней цивилизации, история которой нам хорошо известна — Древний Египет. Сыном света в древнеегипетских мифах был Бог Гор, его противник — Сет (сын тьмы). Образно говоря, каждое утро Гор одерживал победу над Сетом, а вечером Сет брал вверх. Эта вечная борьба указана в каждой второй книге современности: свет против тьмы, добро против зла, рай против ада и так далее. В древних источниках сказано, что Гор родился двадцать пятого декабря от девы Изиды Марии. Когда он родился, загорелась звезда на востоке, с помощью которой три царя нашли место рождения Бога. В возрасте двенадцати лет он учил детей богачей, в возрасте тридцати лет принял духовное просвещение от человека по имени Онум. У Гора было двенадцать учеников, с которыми он путешествовал и исцелял людей, так же он мог ходить по воде. После предательства Тифоном Гор был распят на кресте, затем похоронен на три дня, а затем воскрес.

Фракийский Атис был рожден девой Наной двадцать пятого декабря, был распят, пробыв тря дня в могиле, воскрес. Кришна в Индии был рожден девой Деваки, его приход обозначила звезда на востоке, у него так же были ученики, после смерти воскрес. Греческий Дионис рожден девой двадцать пятого декабря, после смерти, воскрес. Персидский Бог Митра, рожден девой двадцать пятого декабря, у него так же было двенадцать учеников, после трех дней смерти он воскрес. Вы наблюдаете какую-нибудь закономерность? — наконец, обратился мистер Синклер к слушателям.

— Конечно, учитель, — подметил Алекс. — Почему именно двадцать пятое декабря, почему двенадцать учеников, почему именно три дня смерти и воскрешение? Все эти аспекты повторяются практически во всех легендах.

— В точку, Алекс, — улыбнулся учитель, услышав список нужных вопросов. — Объясню вам на примере последнего солнечного избранника. Иисус Христос так же был рожден двадцать пятого декабря девой Марией в Вифлееме (дом хлеба). День его рождения ознаменовала яркая звезда на востоке. Эта яркая звезда и привела к нему трех царей волхвов. В возрасте двенадцати лет он учил детей, когда ему было тридцать лет, его крестил Иоанн Креститель, после чего он начал свое служение. У Иисуса было двенадцать учеников, с которыми он путешествовал, творя чудеса. После предательства Иудой за тридцать серебряников был распят на кресте, похоронен на три дня, а затем воскрес.

Все эти легенды, как Вы заметили, схожи между собой и имеют астрологическую трактовку. Самая яркая звезда на востоке — это Сириус, которая двадцать четвертого декабря образует линию с тремя самыми яркими звездами в поясе Орион. Эти три звезды называются тремя царями. Эти три звезды и звезда Сириус двадцать пятого декабря указывают место, где восходит солнце. Вот почему три царя следуют за яркой звездой, чтобы найти место восхода, то есть рождение солнца. Дева Мария — это созвездие девы. Двадцать второго декабря — это день, когда солнце светит меньше всего, самый короткий день в году и самая длинная ночь. Для древних народов сокращение солнечного дня обозначало угасание жизни, то есть смерть. Эта была смерть солнца — она наступала двадцать второго декабря. После того, как солнце, уходя на юг, оказывалось в своей самой низкой точке на небосводе. В это время случалось любопытное явление — солнце прекращает свое зримое движение на три дня, а двадцать пятого декабря поднимается на один градус севернее, означая удлинение дня.

Двенадцать учеников — это двенадцать знаков зодиака, через которое и проходит солнце. Вообще Библия — это книги астрологии. И то, что вы видите — распятого Христа — это не распятый человек. Это солнце внутри гороскопа созвездий. Именно поэтому на ранних иконах Иисус изображался с головой в центре креста, хотя в действительности это не человек, а солнце.

— Что-то я потерял нить сути, — признался Митч. — К чему Вы нам все это рассказали?

— Сейчас все объясню, мистер Томсон. Ранние культуры знали, что приблизительно каждые 2015 лет солнце вставало в день весеннего равноденствия в новом созвездии зодиака — это и называлось сменой эры. Смена эры возникает из-за медленного раскачивания оси вращения земного шара. В этом цикле созвездия идут в обратном направлении по сравнению с нормальным годичным циклом. Чтобы солнце прошло через все знаки созвездий нужно 25765 лет — это так называемый Платонов год. Древние цивилизации знали об этом, и промежуток 2150 лет они называли эрой. С 4300 до 2150 года до нашей эры была эра тельца с 2015 до 1 года нашей эры наша планета проходила эру овна. Сейчас завершается эра рыбы.

— Одну минуту, — осенило Митча. — Я начинаю понимать, о чем вы говорите, но еще не 2150 год.

— Время — это не точный показатель. Оно прямым образом зависит от гравитации, как нашей планеты Земля, так и основной планеты системы — в нашем случае это Солнце. За эти четыре с половиной миллиарда лет планеты оснащались дополнительной массой из-за пополнения космической пылью или наоборот теряли массу при столкновении с космическими телами вроде астероидов и метеоритов, поэтому поле гравитации менялось, как и относительное время. Современные ученые берут в расчет погрешность 100–150 лет. Для космоса эти значения, как капля в море. Так вот возможно уже завтра наступит эра водолея. В Библии все это описано. В Старом Завете Моисей явился на Синайскую гору с десятью заповедями. Его огорчило, что люди поклонялись Золотому тельцу. Он разбил каменные плиты и велел всем присутствующим убивать друг друга, чтобы очиститься. Моисей представлял новую эру овна и завершение старой эры тельца. Поэтому иудеи используют для своих ритуалов бараньи рога. В новом завете с приходом Христа, настала новая эра рыбы. Он накормил двумя рыбами пять тысяч человек, когда он начинал свое служение — ему встретились двое рыбаков, которые последовали за ним и стали его учениками. В Евангелие от Луки стих 22:10 ученики спросили у Иисуса, где они встретят его после ухода. Он сказал им:

«Вот при входе вашем в город встретится с вами человек, несущий кувшин с водой. Последуйте за ним в дом, в который он войдет».

Человек с кувшином воды — это созвездие водолея. Если переводить на простой человеческий язык, то получается, что солнце переходит в новую эру — эру водолея. В Евангелие от Матвея стих 28:20 Иисус говорит:

«Я с вами во все дни до окончания мира».

Это не совсем верный перевод, так как последнее слово меняет полностью картину сказанного. В действительности вместо неправильно переведенного слова «мир», там было написано греческое слово AEON, что означает эра. Христос в виде солнце с нами до конца эры.

— Мистер Синклер, я так и не понял — Бог существует или нет? — почесывая щетинистый подбородок, спросил Митч.

— Бог есть, уж мне поверьте. Но он точно не тот, которым его продает, — на последнем глаголе учитель сделал особый акцент, — нам церковь. Библия и с ее красивыми мифами — это не больше, чем движение солнца по карте космоса. Однако в момент перехода с одной эры в другую встречаются мировые катаклизмы, способные уничтожить все живое на планете. Истребление всех динозавров из-за попадания метеорита, другая эра истребила все живое благодаря глобальному похолоданию, затем был всемирный потом и так далее. В общем, нужно взять за правило, что переход с одной эры в другую — это очень болезненная процедура для цивилизации. Как я понял, на груди Пак Ю Суна были именно предзнаменования конца эры рыбы. Иисус Христос в гробу, съеденные рыбы мужчиной с кувшином воды. Другого объяснения нет.

— Но что может означать последнее сообщение? — покручивая в руке шляпу, спросил Фитцжеральд.

— Возможно, это не все сообщения, которые мы смогли записать. Не исключаю, что нами были упущены некоторые из записей. Эта распятая девушка, тоже своего рода обозначение солнца, но не исключаю, что она может быть символом жертвоприношения либо для спасения человечества, от ожидаемого катаклизма, либо наоборот стать знаком конца цивилизации. Очень мало информации… Перед своей смертью мне позвонил Хартиган, помнишь его, Алекс?

— Конечно, — усмехнулся детектив. — Мы тоже поддерживали с ним отношение, он был просто гением медицины…

— Подождите, — удивился Томсон. — Джон Хартиган тоже был Вашим учеником?

— Все верно, — с улыбкой ответил мистер Синклер.

— А Джордж Буш не учился у Вас? — с нотой иронии спросил Митч.

— Наша школа не единственная, которая воспитывала великих людей. Но политиков у нас тоже хватало… Так вот перед смертью мне позвонил Джон и сказал, что в момент захоронения он видел на теле Пака еще кровавые рисунки. На вопрос, почему он сказал об это спустя столько времени, доктор ответил, что хотел человеческого захоронения друга. Без очередных исследований, без растягивания похорон. Однако это беспокоило его все годы.

Вставая из-за стола, Томсон сказал:

— Я, конечно, все понимаю, но картина мало прорисовывается. Нам необходимо больше сведений, мистер Синклер. Скажите пожалуйста этот корейский мальчик захоронен в вашей деревушке?

— Все верно, на территории Кремьонской школы.

— Тогда необходимо провести эксгумацию.

— Признаться честно — ради этого я и пригласил вас.

Выходя из дома, первым же делом Митч направился в сторону автомобиля.

— Мистер Томсон, — обратился к нему Синклер. — Предлагаю не беспокоить вашего железного зверя, а пройтись пешком. Мальчик захоронен за школой, а до нее десять минут ходьбы.

Время подходило к десяти утра, люди уже носились по деревне, выполняя рутинную работу на свежем воздухе. Кто-то собирал поздно поспевшие яблок с деревьев, кто-то вскапывал огород, другие выгоняли скот в сторону пастбищ. Яркое солнце, лазурное небо и теплый ветер навеивали только положительную и дружелюбную атмосферу, которой была поглощена небольшая деревушка вблизи Далласа.

— Напарник, ты читал Джона Толкиена? — вспоминая в каких местах жили хобиты, спросил Митч.

— Веришь — только сейчас подумал о Фродо и его друзьях, — усмехнувшись, ответил Фитцжеральд.

— Ты прям читаешь мои мысли… Кстати, не хочешь рассказать учителю про зомби?

— Про каких зомби? — спросил Синклер.

— Учитель, — тяжело вздохнув, начал детектив. — В течение последнего года, после того, как я вступаю в телепатический контакт — мне начинают видеться всякие странные картины. Иногда это змеи, которыми кишит пол моего автомобиля, иногда это ходячие мертвецы или незнакомец, истекающий кровью. В общем, игра разума осуществляется только на чем-то, вызывающем страх.

— Я понял, о чем ты говоришь Алекс, — ответил рядом идущий собеседник. — Это вина Кремьонской школы. Это наша вина. В стенах нашего образовательного учреждения мы собирали только тех детей, которые обладали определенными способностями. Однако предметы и расписания, и вообще график обучения был слишком сложным для вашего мозга. Конкретно мы были первыми учениками, но над нами не проводили такие длительные испытания, нас не прокачивали до такой степени, как вас. Поэтому мы были менее эффективны, но зато это не повлияло на длительность нашей жизни. Ваше же поколение умирает либо от головных болей, либо от инсультов, либо заканчивает жизнь самоубийством. Однако, как я уже говорил, даже за тот укороченный промежуток, выделенный вам для жизни, вы успеваете сделать гораздо больше для человечества, нежели миллионы других людей. Возьми хотя бы себя или доктора Хартигана или программиста Джобса.

— То есть мы созданы, чтобы не жить, а служить человечеству? — Фитцжеральд говорил умеренно, но злость в голосе чувствовалась.

— Как говорилось в одном мультипликационном сериале девяностых: «Нечеловеческая сила обязывает на нечеловеческую ответственность».

— Почему в таком случае Вы не взяли в школу моего брата?

— Он тесно связан с Дьяволом. Поверь мне он не первый, кто обладает подобными способностями. Таких как он называют странниками. Он может свободно перемещаться как в нашем мире, так и в преисподней. Если бы мы посвятили его в секреты нашей школы, это могло бы сыграть в злую шутку. Потому что настает такой день, когда Дьявол хочет договориться со странником и попасть на этот свет… Прости.

— Так что мне сейчас делать? — вопрос из уст бывшего ученика прозвучал чуть резче, чем он хотел.

— Если честно, Алекс, то я не знаю.

Человек, идущий с ним рядом, никогда не произносил подобных слов. Учитель Синклер всегда знал, у него постоянно были предположения, теории, в крайнем случае, догадки. Этот же ответ дал понять, что спасти детектива от галлюцинации может только чудо.

Открывая железную калитку, на которой красовался герб школы в виде щита, на лицевой части которого были нанесены изображения книги и песочных часов, они вошли в огромный сад. Асфальтированная аллея была усеяна золотыми листьями, опавшими с деревьев, и виляла подобно змее по всей площади сада. В основном вся территория была усажена кипарисами, однако они были невысокими. И сколько помнил Фитцжеральд за все годы учебы и по сей день, они не выросли ни на дюйм. Обойдя могучее здание школы, троица оказалась на небольшой прилегающей территории, усеянной могильными плитами с датой рождения и смерти, и с фамилиями и инициалами. Ни цветов, ни игрушек, ничего яркого. Даже в такой светлый солнечный день этот участок планеты был серым и безжизненным.

Одну из могил уже раскапывали двое мужчин. Первый, загорелый мексиканец, с черными густыми усами, сразу же поприветствовал пришедших, второй продолжал копать, как ни в чем не бывало.

Митч не переносил подобных процедур. Отвернувшись, он делал вид, что наблюдает за территорией школы.

— Если не можешь выдержать подобного зрелища, то советую прогуляться по парку, купить мороженое, почитать Сидни Шелдона и послушать классическую музыку, — усмехнулся Алекс.

— Не говори ерунды, — вспылил Митч. — Я видел распятых младенцев, горящих заживо людей, пополам разрубленных жертв. Меня не просто так взять.

Однако, как только лопата разрубила и без того сгнившую поверхность гроба, и показался скелет мальчика, утренний завтрак полез наружу, и Митч, прикрывая рот, бросился в кусты.

— Я думаю то, что ты мне описал, ты видел только в фильме ужасов, причем в пиратском качестве, друг мой.

— Ненавижу тебя, засранец! — выплевывая последние останки еды, кричал лейтенант.

Мексиканец и его помощник перекрестились, прочитав что-то вроде заклинания на своем родном языке.

— Если честно, я предполагал, что-то подобное, — хладнокровно произнес Фитцжеральд.

* * *

Изумрудный «Ford» мчал их снова в строну аэропорта. Фитцжеральд, наслаждался песнями семидесятых, изливающих свою мелодию из радио, Митч был сосредоточен на дороге, получая удовольствие от вождения такого автомобиля.

— А я всегда думал узкоглазых сжигают?

— Ты настоящий расист, друг мой, — так же смотря отрешенно в окно, с улыбкой подметил Алекс. — Действительно в буддизме различают два направления: хинаяна — «малая колесница» и махаяна — «большая колесница». В махаяне присутствует вера в самсара — переселение Души, и в то, что мир, в котором живут люди, лишь один из шести миров, хотя и второй по величию. Согласно этому учению человек отправляется после смерти в путешествие, поэтому покойника обряжали в особые одеяния для безопасного путешествия Помимо этого, друг мой, в махаяне утверждалось, что покойник получит новую жизнь в одном из шести миров в зависимости от его поведения при жизни. Решение, в какой мир именно он попадет, принимается через 49 дней после его смерти. В течение этих 49 дней семья усопшего отправляет особые службы для перемещаемого духа. В 702 году император Дзито стал первым правителем, которого кремировали. До распространения кремации люди просто ожидали исчезновения «нечистоты» смерти, помещая тело покойника в гроб. Однако впоследствии они решили, что сожжение — лучший способ «очищения» смерти, и с готовностью переняли этот индийский обычай. Поэтому, хотя синтоизм не предусматривал специфических способов очищения «нечистоты» смерти, буддизм предложил утонченный церемониал, предназначенный для перехода покойного в загробный мир, и обычаи двух религий были соединены в ритуале похорон. Как-то так… Однако при переходе в Кремьонскую школу всем ученикам объявляли, что кремация и простой способ захоронения без гроба в нашей школе не предусматривался. Всех хоронили в гробах.

— Зачем? — недоумевал Митч.

— Я думаю, как раз из-за подобных случаев. Когда-нибудь тела усопших могли понадобиться ученым или учителям.

— Господи Иисусе, — Митч перекрестился. — Ты думаешь, его могли лишить кожи из-за последней картины на ней?

— Не исключено. Еще один из вариантов, почему труп был без кожи — это то, что кожа даже после смерти ее носителя могла передавать сообщение из потустороннего мира.

— Меня сейчас опять вырвет, лучше заткнись, — прикрывая рот одной рукой, второй лейтенант управлял машиной.

— Вот ты слабак, — усмехнулся Алекс.

— Я могу избить дюжину отморозков, но что касается гнилья, то для меня это перебор, — открыв форточку, свежий ветер охладил его лицо, уменьшив приступы тошноты. — Я бы на твоем месте позвонил шизику-брату, чтобы он проведал ад и нашел там корейца.

— Прекрасная идея, друг мой! — воскликнул Алекс. — Тебя почаще нужно возить на кладбище — твой мозг начинает работать во всю силу… В прочем как и желудок.

— Алекс, заткнись.

* * *

Человек в черной мантии с черной маской с золотой вышивкой поднялся в темную комнату, расположенную на чердаке. Лунный свет пробивался сквозь небольшое окно на потолке, придавая тусклое видение.

У него не было ни супруги, ни детей, ни друзей. Этой ночью он распустил всех своих слуг, оставшись в одиночестве. Все что необходимо было ему для обряда это свечи, кровь, кисть и заклинания. Своего хозяина он вызывал раз в месяц. Однако когда Дьяволу что-то нужно было от него, то он приходил к нему во снах, мучая кошмарами.

Человек в черном окунул кисть в чаше с кровью. Затем неспешно начал рисовать круг, внутри которого он сделал ровные линии, присмотревшись сверху, изображение походило на пентаграмму. В свободных треугольниках звезды он прорисовывал определенные знаки в виде трезубца, косого человечка, цифры шестьсот шестьдесят шесть, математического знака бесконечности и креста. Затем он взял свечи и, поочередно зажигая, начал расставлять их по внешнему кругу пентаграммы. Ровно тринадцать свеч. Этот обряд он проделывал неоднократно, но так и не смог выучить заклинания, необходимые для обряда, поэтому читал их по книге.

— Satan, oro te, appare te rosto! Veni, Satano! Ter oro te! Veni, Satano! Oro te pro arte! Veni, Satano! A te spero! Veni, Satano! Opera praestro, ater oro! Veni, Satano! Satan, oro te, appare te rosto! Veni, Satano! Amen. — зачитывая эти заклинания все эмоциональнее, его руки все сильнее и сильнее начинали дрожать и в завершении. Ворвавшийся ветер погашал все свечи, оставив чердачную комнату, заполненным только лунным светом.

— Я слушаю тебя, сын мой, — внутри пентаграммы образовалось нечто похожее на тень.

Но как всегда разглядеть это существо было невозможно. Ноги произносившего клятвы отнялись, и он упал на колени.

— Учитель… Мастер… Господин… — сквозь страх и пронзившую боль в теле говорил человек в черном. — На сей момент все идет своим чередом.

— Я пока не имею никакой власти в вашем мире, поэтому тебе нужно будет управляться со всеми проблемами, чтобы обеспечить мой приход. Скажи, что с избранницей?

— Она в надежном месте. Скажи, учитель, чего ожидать в ближайшее время?

— Как только окрепнут мои всадники — я отправлю их для сбора душ в Земное царство. Поэтому попридержи избранную — она нужна нам для завершающего ритуала.

— Пропал Гладиатор. Мои люди доложили мне, что он в надежном месте под семью замками, — опять сквозь зубы проговорил человек в черном.

— Для моих всадников нет недоступных мест, они чувствуют друг друга и чувствуют, где находится их командир. О Гладиаторе не беспокойся. По приходу четырех всадников они освободят своего командира. Именно он и должен произвести обряд. Твоя задача еще раз напомню — это избранница. Если она даже сбежит…

— Она не сбежит, Господин…

— Если она даже сбежит, то Гладиатор все равно ее найдет по запаху редкой крови. Но лучше было бы не тратить время на подобные поиски, а сразу же произвести ритуал.

— Да, Учитель.

Внезапно ворвавшийся ветер вновь зажег свечи, освятив чердак. Никакой тени, никакого устрашающего голоса уже не было. Лишь человек в черном, сидящий возле пентаграммы в полном одиночестве.

* * *

— Как же это все-таки ужасно не спать, — садясь за пассажирское место «Challenger», сказа Митч.

— А тебе говорил — дай порулить. Сам бы в это время поспал, — включая, зажигание ответил Алекс.

— Скажи мне, мой тощий друг, с чем связанно твое детство?

— Ну, не знаю… Наверное с братом, с матерью, с Кремьонской школой, с Элен Паркер…

— А вот мое связано с разборками в Бронксе и с изумрудным «Gran Torino». Один в один с таким, который, я мать твою, только что водил. Мы тратили столько времени на его починку, что я мог написать книгу по каждому винтику этой тачки. Эта машина была первой, которую я водил, на это тачке я лишил девственности свою первую телку Мэри. Жаль, что она сейчас подрабатывает проституткой. Но в свое время она была огонь. У нее даже в пятнадцать лет были сиськи, как у порно моделей после пластической операции. В общем, дело не в Мэри, а в тачке. Она это как возвращение в детство. Могу поспорить, что ты почувствовал тоже-самое, когда приехал в эту глухую деревушку.

Митч был прав, чувство ностальгии и возращение в то место, в котором провел одни из лучших лет своей жизни, просто непередаваемо. Но Алекс, пытался скрыть это, задавая вопрос:

— А что тебе мешает купить «Torino» и гонять на нем по Нью-Йорку?

— А ты бы смог бросить все это, что бы вернуться в свою школу? — не дождавшись ответа, лейтенант продолжил. — Сейчас у меня новая жизнь, в которой новые тачки, другие друзья, все по-иному. Но когда жизнь сталкивает тебя с подобными вещами, каким бы то ни было образом связывающим тебя с прошлой жизнью, то это непередаваемый кайф. Как мы дрались с итальяшками, как мы сливали бензин для этого «Torino», как мы пили свое первое пиво на деньги, отнятые у слабаков с соседнего района. Эти воспоминания много стоят.

— Что же теперь сталось с твоими друзьями? — выруливая на тридцать седьмую авеню, спросил водитель.

— Один работает на порту грузчиком, другой был в мафии, но его грохнули, третьего я замучился прикрывать, но все же даже моих связей не хватило — его засадили за решетку на восемь лет за контрабанду наркотиков. В общем, не все слава Богу. Ты когда-нибудь задумывался о фортуне?

— Конечно. Взять, к примеру, тебя, тебе больше повезло — нежели этим бедолагам.

— Тут я с тобой не совсем согласен. Митч Томсон следовал определенным принципам: не употреблять наркотиков, не зацикливаться на деньгах, не предавать друзей, достигать поставленных целей, в какой бы среде не оказался.

— Все в нашем мире относительно. Даже человек, употребляющий в меру наркотики, может быть вполне стоящим человеком, все богачи зациклены на деньгах, и это не мешает им жить хорошо. И практически все перешагнули через определенных людей, возможно даже убили их, но все-таки это сильные и эффективные люди.

— Я хочу сказать, что у любого человека должны быть принципы, формирующие его характер.

— Тут я с тобой тоже не совсем согласен. Египетский военный и политический деятель Анвар Садат на пути к власти пропагандировал политику национализма. Он говорил, что руки не подаст ни одному израильтянину, пока будет оккупирован хотя бы дюйм арабской земли. За подобные высказывания Садата почитали и сделали одни из самых влиятельных фигур в Египте. Однако как только он встал на борозды правления, то тут же поменял свое мировоззрение и стал сотрудничать с Израилем. После чего конфликт между арабами и израильтянами пошел по спадающей. Измена принципам, разработка нового сценария жизни. Люди, способные адаптироваться к новшествам, способным достичь гораздо большего, нежели те, кто пропагандирует свои консервативные точки зрения.

— Прыгать с одного мнения к другому — это низко и неправильно.

— Если, эта точка зрения верная, почему бы и нет, — в этот момент на телефон Фитцжеральда поступил звонок.

— Детектив Алекс Фитцжеральд, я вас слушаю.

— Мистер Фитцжеральд, Вас снова беспокоит Макс Нельсон. Помните меня? Я звонил сегодня утром.

— Ах, да, мистер Нельсон. Вы уже обратились повторно в полицию? — вспоминая утренний разговор, спросил Алекс.

— Да, но ответ последовал все тот же — ваше заявление будет рассматривать. Я как раз нахожусь в департаменте полиции. Вы сегодня собираетесь заехать на работу?

— Да собираюсь, как раз сейчас держим туда путь с напарником. Скажите, а откуда вы знаете, что сейчас я числюсь на должности именно там?

— Обязывает профессия, мистер Фитцжеральд. Я работаю в федеральном бюро расследований.

— Вот черт, — вырвалось у детектива, явно не готового к такому ответу.

— Какие-то проблемы с моей работой, детектив? — удивился парень.

— Нет, — соврал Алекс. — Я просто еду за рулем и чуть не сбил старушку. Предлагаю по приезду в департамент побеседовать с Вами.

— А во сколько Вы здесь будете? — допытывался Нельсон.

— Приблизительно через час.

— В таком случае всего доброго, я буду ждать Вас.

— До свидания, мистер Нельсон.

Положив трубку, он увидел, что Митч сфотографировал на свой телефон изображение девушки на бледном теле корейца, а саму фотографию прикрепил на зеркало заднего вида.

— Один вопрос, — тяжело вздохнув, спросил водитель. — Зачем?

— Пусть это будет напоминанием к достижению такой небольшой цели, как раскрытие преступлений.

Фитцжеральд изменился в лице и сказал:

— Есть небольшая загвоздка. Этот самый мистер Нельсон хочет, чтобы я бросил все дела и занялся пропажей его девчонки.

— Ну, это нормально. У нас все больше беспокоятся о своей заднице, нежели о задницах всего города. Если не хочешь запятнать свое имя и сохранить клиентуру, а в твоем бизнесе без них никуда, то мой тебе совет — выслушай, кивни головой, отработай все возражения и отшей. Только отшей так, чтобы он даже не понял, что его отшили. Не мне тебя учить, дружище.

— Он федерал.

— Чего?! — вскрикнул Томсон. — Тогда просто отшей. Сто процентов, они сами капают это дело и хотят убрать тебя с шахматной доски.

— Сомневаюсь, что они меня убрали бы таким способом. Это просто нелогично. Легче подкинуть наркотики в «Dodge» или взрывчатку в мою квартиру.

— Тогда он хочет вклинится в наши ряды и пронюхать, как у нас движется расследование.

— Вот это больше похоже на правду. Ладно, доедем до департамента, там будет видно.

Макс Нельсон был отличником полицейской академии. Благодаря своим неплохим результатам и своей целеустремленности он смог попасть в федеральное бюро расследований уже в возрасте двадцати лет. Правда стоит отметить и его связи в ФБР. Крепкий, высокий блондин с соколиным носом, который предавал ему еще больше брутальности, нежели его накаченное тело, маленькие глаза, заметные скулы. Его внешность всегда привлекала противоположный пол. Но как только дело доходило до общения, то чувствовалось его стеснение и робость, хотя многих девушек это привлекало еще больше.

В последнее время он был менее сосредоточен на работе. Любовь к альтернативному року помогла ему в поиске любви всей его жизни. Среди тысячной серой массы эта девушка с волосами цвета океана выделялась, словно у нее был нимб над головой. Ночь они провели не в тесных объятиях и ласках, а в прогулках по ночному Нью-Йорку и за ужином в одном из дешевых кафе. Разговаривать с ней было так легко, будто они были знакомы целую вечность. Перебирая любимые композиции, любимые альбомы, любимых исполнителей познакомившаяся пара не могла насытиться друг другом.

«Умоляю — не отпускай меня никогда…» — так и витали в голове Макса первые слова Аманды.

Вот тебе и впрямь реплика из романтической книги. Но после того, как он встретился с ней — не мог думать ни о чем больше кроме нее. Иногда это даже мешало его работе. Но набрать очередное сообщение или позвонить для минутной беседы — он всегда находил время.

Однако, спустя три месяца их знакомства, когда они оба уже поняли, что судьба свела их не напрасно — Аманда исчезла. Все попытки разыскать ее были тщетны. Более того, выяснилось, что у нее нет ни родственников, ни близких друзей, ни коллег, которые дорожили бы знакомством с ней. Макс, подключив все свои связи, узнал, что необычайный цвет волос Аманды — врожденный порок. Вся соответствующая информация была внесена в медицинские книжки. А скрыть свой недуг в толпе крашеных панков было легче всего. Записи видеокамер, свидетельские показания коллег, случайных свидетелей и обыск ее квартиры ничего не дали. Девушка буквально провалилась сквозь землю. Раз уж ФБР со своими новейшими технологиями не может помочь в поиске, то нужно обратиться к кому-то, кто обладает талантом ищейки. Тем более ему вспоминался снова и снова тот вечер, и тот странный разговор…

— Ты хочешь узнать, зачем я до сих пор веду такой образ жизни? — спросила она.

— Да, — сидя напротив ее все в том же дешевом кафе, где они провели первую ночь знакомства, он буквально таял под натиском ее взгляда.

Так хотелось прикоснуться, а еще больше укусить оголенное плечо. Он уже знал и вкус ее кожи, и вкус ее губ, но пьянящий аромат всего вышеперечисленного и ее духов просто сводили с ума молодого человека.

— Это выбор каждого. Каждый выбирает свою свободу, на то она и свобода. Я всегда обожала и гитару, и скорость, и… — тут она запнулась, но Макс ее поправил.

— … И одиночество.

— Раньше да, но теперь мне так хорошо с тобой.

— Помни — у тебя есть я, — он взял ее руку, она не сопротивлялась, с каждым днем все больше и больше влюбляясь в него.

Они никогда не говорили, кто они по профессии, что у них было раньше и даже что есть сейчас. Тайны, на раскрытие которых вся жизнь впереди.

— Раскрою тебе маленькую тайну, только ты никому не говори ее, — словно ребенок шептала девушка.

— Могу поклясться на могиле матери… — вспомнив детскую клятву, проговорил Макс.

— Моя мама говорила, что я не совсем обычная… Что я особенная. Если со мной что-то случится, то помочь мне сможет только любящий меня мужчина и незнакомец, обладающий нечеловеческими способностями.

— Ну, первого я знаю, а второй наверное человек паук… Если честно, то мама мне тоже так говорила, — и они оба засмеялись…

После того разговора прошло не так много времени, однако девушка пропала. Своим оперативным умом Нельсон сразу же вышел на Фитцжеральда. Если он даже занимается раскрытием преступления по заказу Белого дома, он все равно уговорит лучшего детектива города взяться за поиски Аманды Беккер. Именно с таким настроем блондин ждал Фитцжеральда в кабинете Билла Харриса.

Билл Харрис позволил Нельсону находиться в его кабинете. Капитан полиции не знал цель прихода федерального агента, кто из двух его подопечных был ему нужен и как долго он собирался тут находиться. Кресло Макса находилось слева от входной двери так, что зашедшие могли его и не заметить, в отличие от места Харриса, которое располагалось прямо напротив стеклянной двери.

Нельсон проходил тесты на развитие мозга через свой мобильный телефон, пока Харрис заполнял отчеты с дальнейшей отправкой их в Вашингтон. Никто из двух сидящих в одном помещении не хотел нарушать гробовую тишину, продолжая заниматься своим делом до тех пор, пока не послышались шаги напарников и громкий бас Томсона в стенах опустевшего помещения департамента.

— Билл, — буквально врываясь в кабинет начальника, начал Митч. — У нас есть зацепки и мотивы по поводу случившихся терактов. Половина из сказанного может показаться бредом сумасшедшего, но мы постараемся быть убедительными.

Слушающий взглядом указал на то, что они не одни. Митч и Фитцжеральд одновременно развернулись и увидели сидящего у двери Макса. Чуть помолчав, Митч обратился к блондину:

— Ты кто, сынок?

— Макс Нельсон, ФБР, — убирая телефон в карман черного костюма, представился парень.

— Вы, наверное, ко мне, — предположил Алекс.

— Все верно…

— Так Вы здесь просидели порядка четырех часов не из-за массовых терактов, а что бы увидеться с мистером Фитцжеральдом? — удивился капитан.

— Все верно, мое дело совершенно не относится к этим непонятным взрывам, — затем он обратился к детективу. — Можно с Вами переговорить тет-а-тет?

— Разумеется, — увидев одобрительный кивок головы капитана, ответил Алекс. — Лейтенант, объясните все капитану.

— Я думаю, справлюсь без вашей помощи, детектив, — опять в их общении нависла туча официальности. — Соседний кабинет не закрыт и даже не прослушивается, поэтому вы можете им воспользоваться.

— Я же думаю, свежий воздух больше пойдет нам на пользу, — вступился Макс.

— Сразу видно, что Вы из ФБР, мистер Нельсон, — после этих слов Фитцжеральд и Нельсон оставили полицейских и вышли на улицу.

Нависшая пасмурная погода была по-своему прекрасна. Недавняя техасская жара не стояла в сравнение с этой погодой:

«Все-таки я англичанин», — подумал про себя детектив, наблюдая за свинцовыми тучами, затянувшими небосвод.

— Чем я могу помочь Федеральному Бюро Расследований, — начал Алекс.

— Если честно, то дело абсолютно не касается моей профессии. Оно исключительно личное, — шагая медленно по пустым закоулкам, признался Макс. — Я хочу нанять Вас, мистер Фитцжеральд, как частного детектива в расследовании пропажи моей девушки.

— Я, редко, отказываю своим клиентам, но так сложились обстоятельства, что на данный момент в приоритете расследование терактов. Не исключено, что они могут повториться и вновь унести сотни жизней. Простите, мистер Нельсон. Советую обратиться к другому частному детективу.

— Эта девушка много для меня значит…

— Я все понимаю, но уверен, что среди сотен погибших, каждый для кого-то многое значил. Поэтому…

— Я могу предоставить информацию, касательно терактов, которыми обладает только наше бюро. Я сам состою в группе расследования по данному материалу. Кроме этих четырех взрывов, была еще одна попытка многочисленного кровопролития, которая была предотвращена. Подозреваемый находится под следствием. Кроме этого могу сообщить, что мы откопали. Я думаю, мы можем помочь друг другу. Если найдется место, где находится моя любимая, или хотя бы узнаете — жива она или нет, то обещаю помочь вам в раскрытии вашего преступления. Из нас может получиться хорошая команда.

— Вы не брали в расчет, что она могла погибнуть в результате этих самых терактов, — спросил Фитцжеральд, рассчитывая на положительный ответ.

— Да, — признался тот. — Это я тоже брал в расчет. Так же мне известно, что ваш родной брат имеет способности каким-то образом общаться с мертвыми. Поэтому его помощь была бы нам кстати.

Фитцжеральд удивился осведомленности агента, так как считал, что кроме него Митча и Харриса никто не знает ни о «чистках», ни о контактах с покойниками, ни о заметании следов департаментом полиции.

— Поэтому наш тандем может принести гораздо больше пользы, нежели все ваши полицейские круглосуточные патрули.

Внутри Алекса боролись несколько вариантов «за» и «против».

«Ладно, — решил он. — Сейчас отправляемся к Сайману, тот спускается в ад, находит сначала Пак Ю Суна, затем его мертвую девчонку. Он выкладывает все про расследование, а мы уже без него продолжаем раскрывать и искать виновных».

— Хорошо, мистер Нельсон.

— Макс, просто Макс, мистер Фитцжеральд.

— Тогда просто Алекс, — пожимая руку федеральному агенту, согласился Алекс. — Нам прямо сейчас необходимо будет отправиться к моему брату.

— Тогда поехали.

Ехать было не далеко. Красный «Jaguar» неторопливо пробивался сквозь вечные пробки города. В этот радио было отключенным из-за поддержания не прекращающейся беседы между пассажирами.

— Я забыл, ты хоть раз присутствовал на обряде погружения в ад Сайманом? — обратился Алекс к Митчу.

— Было дело, — признался водитель. — Но зрелище не из приятных. Я бы даже сказал из устрашающих. А ты, дружище застрахован от сердечных приступов, от сумасшествия и прочей возможной фигни? — обратился он к сидящему на заднем сидении Максу.

— Мы на этом постоянно делаем деньги, мистер Томсон.

— А у парня есть чувство юмора, — согласился Митч и снова обратился к нему. — Но предупреждаю, то что ты увидишь меньше чем через двадцать минут, не сравниться ни с расчлененными трупами, ни с найденными младенцами в канализации… Тут что-то совсем не из мира сего. Готовься.

— Что? — не совсем в тему спросил Макс.

— Что? — уже обратился к нему Алекс.

— Откуда у вас эта фотография? — он потянулся за изображением Пака, на теле которого была изображена девушка. Фотография была закреплена на панели, другую фотографию он вынул из внутреннего кармана.

— Поразительное сходство, — держа изображения Аманды Беккер и фотографию с кровавыми контурами распятой девушки на теле корейца, произнес Нельсон и добавил. — Господа, вы не находите?

Митч, оторвался от поиска радио и взял фотографии в свои руки.

— Мать твою, да это одна и та же девушка.

— Не обращай на него внимания, он всегда так реагирует на какие-либо новые открытия в расследовании. Оставь мне фотографию свое девушки. Она действительно может понадобиться.

— Хорошо, — даже по выражению лица не было понятно — удовлетворен или нет этой просьбой федерал.

«Скорее всего, и этому их обучают», — подумал про себя Фитцжеральд.

Они остановились недалеко от высотного дома Саймана. Как только пассажиры «Jaguar» вышли из автомобиля, Алекс заметил особые знаки, будто сошедшие с небес. Сначала на сером небе появился проблеск золотого света, из всего города упавший только на ом его старшего брата, внезапный ветер, поднял осенние листья с аллеи, которые багрово-желтой массой застыли в воздухе.

«Вероятнее всего, я один вижу чудеса природы… Интересно, это действительно что-то творится или просто очередные приступы галлюцинации?».

Пока представители закона поднимались на лифте, Митч завалил вопросами агента ФБР.

— Скажи, Макс, правда, что многих из ваших сотрудников выращивают в лабораториях? Я где-то слышал, что это больше относится к штурмовым отрядам.

— В принципе все верно… — чуть помолчав, Нельсон добавил. — Как и многих полицейских.

— А сколько вы зарабатываете?

— У меня свой клуб на Манхеттене, небольшая яхта длинной около сорока футов. Месяц назад, получив премию, прикупил два процента акций «Microsoft». Со следующей зарплаты думаю приобрести небольшой пакет «Apple». Как-то так.

— Ясно-ясно. А какими видами единоборств обучают вас в ваших спецшколах? Айкидо? Кик-боксинг? Бокс? Каратэ?

— Тибетская методика ведения боя, — почесав подбородок, Макс добавил. — Называется «Взгляд тигра».

— Это как? — уточнил Митч. — Нужно смотреть на соперника пока он не умрет от смущения?

— Практически. Опытный агент ФБР может убить своего врага одним взглядом.

Все трое с серьезным видом смотрели на зажигающиеся кнопки лифта, сигнализирующие преодоление этажей. Митч издал легкий смешок, и будто цепной реакцией все трое громко расхохотались.

Дверь лифта отворилась, и троица вышла в синеватый коридор с чредой одинаковых дверей, отличающихся друг от друга только золотой нумерацией. Подойдя к нужной двери, детектив сделал три стука.

Открывший дверь мужчина с потухшими глазами и растрепанной копной рыжих волос произнес лишь:

— Я ждал вас.

Гости дома сидели за круглым столом в комнате и пили горячий напиток. Нельсон так и не удосужился спросить что это — горячий шоколад или не получившийся кофе. Вместо этого он изучал старшего из братьев Фитцжеральдов. Федерал знал многое о Саймане, но встретился с ним лицом к лицу впервые:

«Если бы этот облезлый пьяница родился во времена Эдгара Гувера, то бьюсь об заклад, что всю свою жизнь он провел бы в лаборатории, где бы проводил экспериментами над его глазами и мозгом. Да. Сейчас Бюро Расследований уже не то. Давление на такого человека может вызвать резонанс в обществе, тем более он родной брат одного из самых успешных детективов Нью-Йорка».

— Если честно, дружище, — как всегда с усмешкой говорил Митч, обращаясь к хозяину квартиры. — Я думал, ты уже догадался покончить жизнь самоубийством. У тебя какой этаж?

— Семнадцатый, — ставя на стол пустой стакан, ответил Фитцжеральд старший.

— Сам Бог велел. Встал с утра, залез на окно и полетел. Никаких тебе трупов, никаких кошмаров. Спишь в мягкой могиле и не паришься.

— У тебя действительно здравые и умные предложения, над которыми нужно серьезно подумать. Один вопрос, Томсон, когда ты в последний раз был у психиатра?

— Месяц назад. У нас регулярные проверки один раз в три месяца. У меня, кстати, с головой все в порядке. В отличие от некоторых.

— Как я понял, — Сайман уже обращался ко всем присутствующим, — Вы пришли за информацией.

— В прочем, как и всегда, — сложив вместе руки, ответил Алекс.

— Кто вам нужен из загробного мира?

— Пак Ю Сун и… — детектив посмотрел на агента БФР.

— Аманда Беккер.

— Все верно Пак Ю Сун и Аманда Беккер. Как найдешь Пак Ю Суна, спросил у него, как он умер и что может означать вот это изображение, — Алекс протянул первую фотографию с телом корейского мальчика. Затем он достал фотографию Аманды и добавил:

— Эта девушка Аманда Беккер. Если она тоже в числе погибших, то спроси, кто убил ее.

— А вы не замечали… — начал было Сайман, бегая взглядом от одной фотографии к другой, заметим поразительно сходство кровавого рисунка и фота молодой девушки.

— Замечали, — оборвал его Алекс.

— И что?..

— Мы не знаем.

— А что если…

— Значит, нам круто повезло, и убьем двух зайцев одним выстрелом.

— Ясно, — протягивая обратно фотографии младшему брату, Сайман произнес. — В таком случае предлагаю начать.

* * *

Властелин огня с трезубцем в руках стоял на краю обрыва своего царства. Смотря вниз, он видел, что все происходящее вокруг — это движение энергии. Это жизнь в мертвом царстве. Слишком долго существует преисподняя и слишком долго живет он. Одиночество, однообразие, безысходность одолевали его. И сейчас, когда врата параллельных миров приотворяются, и твердый замок между миром живых и мертвых ослабевает, он не мог оступиться и ждать очередных две тысячи сто пятьдесят лет. Земное царство откроет для него новую историю, новую эпоху, новое пространство, мир с большей энергией. Однако в одиночку этого он сделать не мог. Где-то внизу взрывались пламенные пузыри лавы, выпуская очередные порции энергии, вдалеке за спиной слышался лязг металла и кандалов. Снова они шли по Долине мертвых, чтобы начать бессмысленную битву, которая поддерживала энергию в этом мире. Без этого движения цивилизация мертвых потухла бы и канула в небытие и беспамятство.

Помимо привычных звуков Дьявол услышал стук копыт, мчащегося на всех порах скакуна. Он развернулся и увидел всадника на белом коне, который уже стоял перед ним. Одетый в черные доспехи, его лицо было покрыто черной маской. Однако можно было без труда разглядеть в этом всаднике женщину. Ее длинные светлые волосы, виднелись поверх черного плаща и колчана со стрелами. От плеча до пояса, держащийся на одной тетиве, находился огромный лук. Всадница хотела было уже спрыгнуть с коня и поклониться господину, как это и нужно было, но Дьявол остановил ее жестом руки.

Глядя на нее вспомнились следующие слова из священных писаний:

«И я видел, что Агнец снял первую из семи печатей, и я услышал одно из четырёх животных, говорящее как бы громовым голосом: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь белый, и на нем всадник, имеющий лук, и дан был ему венец; и вышел он как победоносный, и чтобы победить».

При жизни она была матерью, потерявшей двух сыновей. Но готова была продать душу Дьяволу, чтобы ее сыновья вернулись и ради этого даже начала писать собственную Библию. Несмотря на то, что она олицетворяла лжепророчество, ее слушали в церквях, за ней начинали идти ее почитатели. Мать стала своего рода новым Христом, но обезумившим от горя, молясь то Богу, то Дьяволу. Ей было все равно кто подаст руку помощи, главное, чтобы помощь была. Теперь ее лжепророчества распространены по Земле в электронных и бумажных страницах, а душа принадлежала Властелину ада.

В след за белым конем, промчавшись по Долине мертвых, перед ним встал всадник на рыжем коне. Черные доспехи сидели на нем, словно он и родился в них. Отчасти это было правдой. Этот парень все свои молодые годы провел на войне, и как никто другой знал оружие, смерть, убийства и воинское братство.

И когда он снял вторую печать, я слышал второе животное, говорящее: иди и смотри. И вышел другой конь, рыжий; и сидящему на нем дано взять мир с земли, и чтобы убивали друг друга; и дан ему большой меч.

Длинный серебряный меч, практически достигал подогретой земли. Всадник, олицетворяющий войну, продал свою душу, ради прекращения войны. Дьявол привык выполнять свои обязательства, но цена желаний редко сопоставлялась с ценой ее выполнения. Хотя его боевые товарищи и вернулись домой к своим семьям, к своим друзьям и товарищам, но ради этого пришлось пожертвовать ничем неповинными людьми в музее и стать вечным рабом ада.

Затем появился и третий всадник, черные доспехи которого были обмотаны кнутом из огненных цепей. На рукояти его орудия можно было заметить две чашки в форме весов. Его вороной конь бил копытами, выдувая из ноздрей пламя.

И когда Он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей. И слышал я голос посреди четырех животных, говорящий: хиникс пшеницы за динарий, и три хиникса ячменя за динарий; елея же и вина не повреждай.

Дьявол вспомнил историю и этого человека. И счастье было в его доме, и дети радовали отца, и сам он тянулся к знаниям. Но постоянно не хватало достатка. Этот человек так и до конца не понял, что счастье нельзя измерить в золотых монетах, нельзя измерить в материальном достатке. Счастье каждый видит по-своему. Даже самый нищий человек в мире, лишенный зрения и слуха, не имея ни крова, ни близких, может быть счастлив. Он же продал душу, чтобы ни дети, ни его супруга не нуждались ни в чем. Властелин ада считал, что это самый глупый поступок, но беспрекословно исполнил желание просившего.

Бледный конь последнего из всадников неспешно плелся, и прошло немало времени, прежде чем он сравнялся с остальными всадниками.

И когда Он снял четвёртую печать, я слышал голос четвертого животного, говорящий: иди и смотри. И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, которому имя «смерть»; и ад следовал за ним; и дана ему власть над четвертою частью земли — умерщвлять мечом и голодом, и мором и зверями земными.

Этот человек пожертвовал свое душой и десятками мирных жителей города ради того, чтобы была здорова его супруга и могла родить ему наследника.

Каждый из его рабов преследовал только благие цели, но какими путями они решили достичь их. Этого не мог простить ни Бог, ни люди, ни даже Дьявол. Поэтому он и избрал их в качестве своих черных всадников. Они подобно страннику, могли странствовать среди миров, они не живые и не мертвые, не прощенные и не проклятые. Они слуги своего Господина, который выполнил свою часть договора и ждал таких же действий от своих подчиненных.

— Всадники, — обратившись к ним, все четверо спрыгнули со своих коней и стали на колени перед своим владыкой. — Вы и без того знаете, что вам делать. Отправляйтесь в Земное царство, освободите вашего командира и соберите мне недостающие души. И самое главное найдите мне избранную.

Услышав последние указания от своего Господина, они синхронно встали и запрыгнули на своих коней. Мчась по Долине мертвых, они истребляли покойников, оказавшихся на их пути. Вскоре от быстрой скачки кони уже не касались земли, а спустя мгновения подобного полета и вовсе скрылись из виду.

— Удачи, дети мои, — только и произнесло человекоподобное существо.

Дьявол знал, что от него сейчас завило совсем немного и оставалось только ждать.

* * *

Кожа Саймана начала подгорать, хотя он только успел появиться в просторах преисподней. Нескончаемая битва продолжалась, и, глядя на весь этот кошмар, в его голове кружились рифмованные строки, которые он начал громко и эмоционально читать:

Я шествовал среди погибших, Среди забытых, мертвых тел, И сам я был слегка поникший Сюда спускаться не хотел. Однако жизнь моя такая Судьба в аду, здесь соль и суть. Здесь нет мелодии рояля Сюда не входит даже грусть. Лишенные любви и счастья, Не беспокоит даже смерть, Глаза не залиты слезами — Им время вечности гореть. Они сошедшие с дороги Со светлого пути добра, Не заслужили этой доли — Бесчеловечная игра. Здесь под ногами серый пепел, Над головою пламя, жар. И не бежать тебе из плена — Держи и наноси удар. Все гости ада в сердце войны, С мечом готовы умереть. Пусть не отпустят их оковы, Но им не привыкать гореть. Вы стали большей частью Истории судьбы моей, И не сказать, что рад я счастью. Но вы герои моих дней.

— Кого, а кого, а поэтов здесь увидишь редко, — услышав его стихотворные строки, сказал старуха.

Среди бьющихся вечных мертвецов, умирающих в объятиях оружиях и от ударов оружия Сайман увидел ее. Старая женщина выглядела так же, как и нищие девяностолетние старухи Земного царства. На ней был потрепанный шерстяной жилет, от которого в аду не было никакого толка, серая юбка, волочащаяся по пепельной земле и прожженная в некоторых местах. Женщина, чьи седые волосы скрывал черный платок, опиралась о деревянную трость, которая была уродливее ее самой. Кожа старухи походила больше на кору деревьев, пальцы на руках медленно двигались, и когда она попробовала позвать своего собеседника ближе, то пальцы окоченели, и словно заставшими ветками старуха поманила Саймана.

— Подойди ближе, странник. Я тебя не съем, — она посмеялась болезненным смехом и отвернулась, медленно ступая прочь.

— Откуда вы знаете, что я странник? — буквально одним скачком Фитцжеральд старший сравнялся с ней.

— Я знаю многое. Я попала сюда одной из самых первых, когда эти просторы только начали скапливать своих постояльцев. Можно считать, что я ровесница самого Дьявола. Мне даже известна причина твоего нынешнего прихода сюда. Ты же каждый раз спускаешься за чем-то конкретным. Верно?

— Верно… Я бы много отдал, чтобы здесь не появляться, — сбавляя шаг, странник плелся наравне с женщиной.

Сайман знал правило — кто первым заговорит с ним, тот и может дать ответы на все вопросы. Каждый из грешников словно был подключен к одному мозгу всех присутствующих в этих огненных стенах, и тот, кто беседует с тобой, может поспособствовать в поиске нужного человека.

— Как же ты не прав. Возьми в толк, что ты помогаешь людям. Твои страхи в том, что ты боишься остаться в этих стенах на всю жизнь и оказаться здесь после смерти. Твоя правда, можешь бояться и дальше. Однако, жизнь в страхе — пострашнее ада будет. Посмотри на них сам?

В этот момент Фитцжеральд объял взглядом Долину мертвых. Грешники были уставшими, измученными, отчаянными, но в их глазах был виден отблеск огня ада.

— Присмотрись на них внимательнее, хоть один из них боится? Конечно нет. Вы, люди, куда бы не попали, думаете, что в другом месте лучше, однако, попав на это место, вспоминаете, как вам было хорошо в прошлом. Поэтому старайтесь жить настоящим и помнить о тех людях, которых любите. Помнится, мой супруг отправился на войну, он был храбрым мужчиной с сильной рукой и настоящим характером, не те, что сейчас оказываются в наши стены. В то время я была молода и беременна. Однако, когда прошло полгода, и корабль приплыл с воинами, верными братьями по оружию с моим супругом, я поняла даже без их поминальных слов, что потеряла любимого. В тот же день я избавилась и от ребенка. Наш дом находился близ реки, и я часто видела проплывающие корабли и каждый раз выбегала в надежде, что с этими моряками появится и мой супруг. Поняв, что не возможно, я покончила с собой, — тут она замолчала и от тяжести лет и пути остановилась.

— Вы могли воспитать ребенка, как воспоминание о муже, и ваша жизнь не была бы столь ужасной и сюда бы вы точно не попали. Бывает, что теряешь людей. Жизненный путь не легок, а иногда ухабами трудностей расстилается на многие года. Все люди смертны, и мы теряем одних, но есть возможность приобрести и других. Любовь может окутать и свести нас другими. Кроме этого любовь тоже бывает разной. Моя мать потеряла отца, когда мне с братом было по три года, но ничего. Любовь к нам позволила ей возродиться, и как часто бывает — любовь матери к своим детям становится даже сильнее, чем любовь к своему супругу.

Сайман, все это говорил, и вспоминал, как относилась к ним мать. Да она, бесспорно, переживала утрату мужа, но помнила, что мертвых можно почитать и в памяти, а живых детей нужно воспитывать и содержать. Именно она стала для них своего рода человеком, на которого нужно было равняться, когда вставал вопрос о жизнелюбии.

— То есть по твоему после смерти супруга мне нужно было просто воспитывать детей? — усмехнувшись, спросила женщина.

— Как Вы можете смеяться над этим, возмутился Сайман. — Вы убили своего ребенка. Это действительно страшный грех…

— Страшный грех говоришь? — переспросила она, снова начиная путь по Долине мертвых. — Кто же придумал эти грехи? Я уверена, что такие же обычные люди, как ты. Эти же люди пили вино, ели свинину, прелюбодействовали, крали и убивали. Нет людей без греха. Как же жить? И что считать грехом в мире живых?

— Поступки человека должны быть такими, чтобы после них можно было спать по ночам, не мучаясь кошмарами. Возможно, кто-то крадет, но крадет, не отбирая последний кусок хлеба у своего соседа, а ворует у зажравшихся воров. Возможно, кто-то пьет, но при этом даже хмельным может ворваться в горящий дом и спасти жителей. Возможно, кто-то убивает, но исключительно ради спасения жизни своих близких или чести своей страны. Поэтому все священные писания составлены, именно опираясь на совесть и честь.

— Совесть и честь?! — злобно переспросила старуха. — Да каждый попадающий сюда лишен совести и чести. Какая может быть честь даже у меня — у человека убившего своего ребенка? Что могло сохранить мне жизнь?!

Из ее беззубого рта стекали слюни, подобно яду из языка кобры.

— Вера… — тихо произнес спутник.

— Что? — уже успокоившись, переспросила женщина.

— Вера, — повторил Сайман. — Как рождается человек — у него должна быть мечта. Именно мечта помогает добиваться всего, ставит перед человеком цель, благодаря которой он может летать, путешествовать, творить, в общем говоря, жить. Затем у него появляется стремление. В этот момент он обучается, получает навыки, развивается, накапливает силы, средства, знания. Но, как часто бывает, путь к осуществлению мечты начинается с неудач. Ошибки, проблемы и многое другое способны разбить его мечту, его цель. Но в этот момент человек начинает развивать главное — веру. Он до сих пор верит, что мечта осуществима, что летать в небе может даже многотонная железка, что он может поговорить с человеком, если тот даже в тысячах милях от него, что слепого можно сделать зрячим, что можно спуститься на самое глубокое дно океана… Если его вера тверда, как сталь мечей этих бьющихся воинов, то жизнь будет наполненной и осмысленной. Таким людям не место в аду. Они победители.

Тут Фитцжеральда словно осенило, зачем он спустился в преисподнюю на этот раз.

— Вы сказали, что знаете многое. Даже зачем я здесь?

Старуха улыбнулась своей беззубой улыбкой и ответила:

— Да, я знаю практически все, что твориться в огненных стенах. Но прежде чем я бы ответила на твои вопросы, мне само нужны были ответы. И ты на них дал ответы. Благодарю тебя, — не сбавляя хода, женщина все так же продолжала по покрытой пеплом земле.

— Что? Не понимаю Вас, — признался Сайман.

— Меня всегда интересовало, что позволило бы мне жить дальше — ты ответил, что любовь… Второй вопрос — что можно считать грехом? Ты и на него дал ответ, сказав, что это те поступки, которые противоречат чести и совести. И последний мой вопрос — из чего же состоит жизнь. Ты и на это дал ответ. Поэтому отвечу на все твои вопросы… — в это миг Сатана начал перевоплощение из чудовища в огненный смерч, оставалось мало времени.

— Не беспокойся, странник, то, что я не успею тебе договорить — останется в твоей памяти. И раз уж ты пришел со стихами, то я тебе отвечу так же.

Когда придет дождливый день, Ворота ада покачнутся. Над небосводом чья-то тень И бесы в этот миг проснуться. Пятерка всадников промчат, Для ада собирая души, Никто не сможет помешать — Их трапезу ты не нарушишь. А дождь все льет, как из ведра. Как-будто плачет ангел неба Но ни одна ее слеза Не сбережет уж эту землю. Пришествие начнется в миг, Когда распятая под небом Избранница сия земли Проститься с царством Белым светом. Пока же девушка жива, В груду стучит беспечно сердце. Ищите — ведь она одна Заветный ключ для адской дверцы…

Не успела старуха прочитать всего стихотворения, как огненный вихрь сразил его, боль от горевшей кожи была такой яростной, что все остальное казалось не важным.

— Ааааааааа!!! — с яростным криком он снова вернулся в комнату в центре Нью-Йорка.

Зеркала полопались, будто их так же окатили огненным вихрем. Тяжело дыша, он оглядел свою кожу, которая дымилась, но все так же оставалась бледной, затем бросил взгляд на ошеломленных окружающих и произнес:

— Я знаю, где Аманда Беккер и что ей уготовано.

* * *

— Теперь я понимаю, за что вам платят деньги, — сказал Митч, доедая теплый сэндвич. — И что ты врал, что ваш штурмовой отряд простые люди. Теперь я точно уверен, что это мутанты из пробирок. Так люди не работают.

— Мистер Томсон, мои агенты еще даже не начали операцию.

— Оцепить периметр и разгруппироваться по позициям, да еще и не на знакомой территории причем всего лишь за ограниченные семь минут с начала операции… Признаться честно и на меня это произвело впечатление, мистер Нельсон, — признался Фитцжеральд сидя за рулем Challenger, затем обратился к пассажиру на переднем сидении. — Только попробуй что-нибудь просыпать — пешком до департамента дойдешь.

— Когда ты сидел в моей тачке — я был более любезен.

— Я у тебя ничего не ел!

— Просто у меня автомобиль для эстетов, а у тебя бандитская тачила, доставшаяся тебе и благодаря моей помощи тоже, — тут Митча словно осенило. — Во черт! Да половина тачки моя! Мы раскрыли то дело вдвоем. В общем, как приезжаем в департамент — снимешь для меня колеса и магнитолу. Считай мы в расчете.

— От тебя шума больше, чем от сломанного радио, — добавил Фитцжеральд. — Будь добр, заткнись.

Трое наблюдателей в лице Нельсона, Томсона и Фитцжеральда находились неподалеку от театра основных действий. Стрелки на часах детектива показывали час двадцать ночи. Луна своим бледным сиянием не предвещала ничего необычного. Группы «Альфа» и «Гамма» рассредоточились вокруг заброшенного здания, бывшего когда-то обувной фабрикой. Нежилое теперь оно не плохо охранялось и выглядело более чем оживленным.

— «Бета», докладывайте, — включив радио, обратился Макс.

Сначала в устройстве послышались помехи, затем роботизированный голос ответил:

— Группа «Бета» на позиции. На данный момент насчитано порядка тринадцати целей на видимой территории. Все цели вооружены автоматами марки «М16» и пистолетами «Кольт». Ждем сигнала начала операции.

Докладывавший наблюдал с бинокля ночного видения, пока его снайперы в режиме готовности держали на прицеле охранников здания. Пережевывая во рту зубочистку и поглаживая оружие, каждый из них был готов ликвидировать свою цель. Но они получили четкие инструкции не использовать боевые патроны, стрелять только снотворными капсулами.

— Ждать моей команды, «Бета», — переключившись на другую волну, Макс произнес: — «Альфа», докладывайте.

«Альфа» и «Гамма» в отличие от группы «Бета» были штурмовыми отрядами ФБР. Агенты в масках, с квадратными бронежилетами и с автоматами той же марки, что и охранники здания, находились у парадного и запасного входа.

Как только прозвучало заветное: «Начать операцию!» Сразу же снайперы бесшумно сняли свои цели. Штурмовые отряды на земле за какие-то десять секунд перемахнули за каменный забор и подобно муравьям, атакующим оставленную на пикнике еду, начали штурм здания.

Маневр был оточен словно швейцарские часы. Сначала в окна забрасывались дымовые шашки, затем в воздух выпускалась очередь боевых выстрелов. Третьим этапом, сопровождаемым просьбой из громкоговорителя всем оставаться на своих местах и сдаться в руки федеральным агентам США, штурмовой отряд ломал двери и окна, забираясь вовнутрь здания. Итого в течение девяти минут вся операция была завершена. Убедившись, что периметр чист и враг нейтрализован, командиры из трех отрядов «Альфа», «Бета» и «Гамма» докладывали ответственному за операцию.

— Операция завершена, сопротивление нейтрализовано, потерь со стороны группы «Альфа» не имеется. Докладывал командир группы «Альфа».

— Операция завершена, сопротивление нейтрализовано, потерь со стороны группа «Бета» нет. Докладывал командир группы «Бета».

В таком же контексте отчитался и командир последнего штурмового отряда.

— Предлагаю посмотреть на все своими глазами, господа, — заматывая шнур рации, предложил Нельсон.

Дожевывая сэндвич, Митч в сопровождении Макса и Алекса прошли по пути штурмового отряда «Альфа», атаковавшего здания с главных ворот. Железная калитка с прокусанными цепями была нараспашку, по внешней территории были разбросаны гильзы от боевых и холостых патронов.

Прямоугольное здание, площадью более трехсот квадратных метров, походило больше на склад, чем на бывшую обувную фабрику. Здесь плотным кольцом, вокруг нейтрализованной группы противника, стояли агенты ФБР группы «Бета». Группа «Альфа» продолжала обыскивать здание, подвал и верхние этажи.

— Мы частная охранная организация! — кричал мускулистый мексиканец, руки которого заломили два федерала и забросили вовнутрь круга оцепления.

Упав на колени, этот мужчина в песчаном военном комбинезоне снова завопил:

— У нас есть разрешение и на ношение и на охрану этого объекта, pendejos. Это ваши действия противозаконны!

— Федеральное бюро расследований, капитан Нельсон, — демонстрируя удостоверение, Макс прорвался сквозь оцепление и подошел к возмущающемуся охраннику. — Как вас зовут?

— Энрикио Маркес, — в голосе чувствовались злость и страх, исходившие от щетинистого мексиканца. — Ещё раз повторюсь, вы совершаете противозаконные действия!

— Да, наверное, вы правы, — невозмутимо произнес капитан. — Скорее всего, нам придется извиниться и отпустить вас. Но перед этим несколько вопросов — сколько у вас в охранном агентстве сотрудников? Кто ваш непосредственный руководитель? И как всё-таки называется ваше охранное агентство?

— Мы… Я… — запинаясь, начал Маркес. — Охранное агентство «Гелиос». На данный момент я являюсь начальником этой смены. В моём подчинении порядка двадцати семи человек.

— Командир «Бетта», — не оборачиваясь, Нельсон обратился к одному из сотрудников. — Сколько уже нейтрализовано людей?

— Двадцать семь, — послышался хриплый голос из-за спины. — Прикажете прекратить обыск группе «Альфа»?

— Мы пока ещё не нашли, что искали. Поручите одному из агентов прямо сейчас уточнить про охранное агентство «Гелиос», — теперь Нельсон смотрел прямо в бегающие черные глаза Маркеса. — Энрикио, скажи мне, пожалуйста, что двадцать семь здоровенных парней могут охранять на заброшенной обувной фабрике? Пушистые кроличьи тапочки? Может кеды для Снуп Дога или Тайгера Вудса? Или дорогую итальянскую обувь для Джонни Деппа и Киану Ривза? А?

— Скорее всего, последнее, мистер, — окинув взглядом здания, усеянные десятками ящиков в человеческий рост, проговорил мексиканец. — Мы не совсем знаем, что в этих коробках.

— Ты не пробовал пошевелить своими примитивными мозгами? — с ухмылкой произнес Макс. — Двадцать семь человек, вооруженные до зубов, всего лишь на пятьсот квадратов здания. Тебе не кажется это странным?

— Нам платят не за вопросы, мистер, а за работу, — убирая глаза от пристального взгляда капитана, ответил охранник.

— Капитан! — обратился к нему один из агентов.

— Слушаю.

— Охранное агентство «Гелиос», образованно только месяц назад, фамилия руководителя…

— Спасибо агент, — прервал его Нельсон, понимая, что основную информацию он получил.

Капитан снял черный пиджак и аккуратно положил на один из черных ящиков. У Нельсона было идеальное спортивное телосложение, даже через белую рубашку и черные брюки была видна игра мышц.

— Моя любимая стадия допроса, — хмыкнул Томсон, находясь за пределами оцепления вместе с Фитцжеральдом.

— Будь добр, поднимись, пожалуйста, с колен, — обратился федерал к задержанному.

Охранник послушался, но, даже встав во весь рост, он на голову был ниже капитана. Макс, поигрывая кистью руки, подошел вплотную к оппоненту и произнес:

— Некоторые граждане думают, что федеральные агенты часто превышают свои полномочия… — тут он сделал паузу.

В его лице что-то переменилось. Сейчас Макс уже был похож не на эрудированного тактичного интеллигента, а на зверя с хладнокровной физиономией. Боковым ударом в челюсть агент уложил допрашиваемого, тот покатился по земле, постанывая от нечеловеческой боли. Пока Маркес выплевывал зубы, федерал, перевернув его, уселся на грудь мексиканца и бил по лицу до тех пор, пока оно не превратилось в кровавое месиво, а рука бьющего не онемела.

— Где она, ублюдок! — нечеловеческим голосом кричал агент.

— Амамама… — что-то нечленораздельное пытался произнести парень с изувеченным лицом.

Казалось, ещё несколько ударов и мексиканец отправится на тот свет. Этого нельзя было допустить. Фитцжеральд прорвался через оцепление, за ним не спеша прошёл Томсон. Видя, что руководитель операции уже не контролирует себя, они, хотя и с трудом, но оттащили его. Все без исключения понимали, что единственный, кто в курсе всех событий — это тот, кто назвался главным.

— Макс, я думаю достаточно, — спокойно произнес Фитцжеральд, похлопывая по плечу агента. — Теперь предоставь слово нам.

В лице федерала снова что-то переменилось и, приобретая более человеческие черты лица, он кивнул.

Алекс навис над лежащим мексиканцем. Буквально за двадцать-тридцать секунд его лицо изменилось до неузнаваемости. Окровавленный, с иссиня-черными гематомами он был напуган и сломлен. Но Фитцжеральд знал, что физическая сокрушенность — редко означала внутреннюю.

Агентам ФБР было всё равно от увиденной картины. Стандартная процедура допроса редко отличалась от допросов, проводимых, что в местных департаментах полиции, что в Федеральном Бюро Расследований. Правда, когда дело доходило до допросов с «пристрастием» (как это принято называть), тот тут федералам не было равных. Используя психологическое давление, применяя электрошок, экспериментальные сыворотки, унижения, а иногда даже давление на близких родственников, они получали необходимую информацию или признания. В полиции этот набор был гораздо ограниченнее.

— Энрикио, ты меня слышишь? — спросил детектив.

— Аааааа… — только и смог протянуть начальник охраны.

— Мне нужна правда об этой девушке, — продемонстрировав фотографию Аманды Беккер, он спросил. — Где она?

— Аааааа… — снова протянул мексиканец и покачал головой.

— Я тоже могу вступить в допрос задержанного, Алекс. Но моя методика мало чем отличается от методики предыдущего коллеги, — проговорил Митч.

Томсон был явно в хорошем настроении. Алекс, пропустив мимо ушей слова напарника, достал амулет на длинной золотой цепочке.

— Энрикио, смотри на этот амулет, — произнося эти слова, Алекс стал медленно раскачивать маятник, — Тебе нужно верить нам. Мы представители закона. Кто соблюдает закон, тот честный человек. Кто, честный человек, тот не может обмануть тебя. Тот, что не может обмануть тебя, всегда говорит правду. Тот, кто говорит правду, тому можно верить. Мне можно верить. Смотри на маятник. Ещё немного и ты забудешь о боли. Просто не отрывай взгляда от амулета, — глаза мексиканца не упускали маятник, как и велел монотонный гипнотизирующий голос Фитцжеральда.

Маркес, словно впал в кому: Время для него остановилось, ноющая боль отступила, весь мир для него замер. Теперь он видел только серые глаза детектива.

— Ты готов открыть для меня свое сознание? — спросил его потусторонний голос.

— Да, — только и смог произнести Маркес.

Алекс сквозь взгляд ворвался в его мысли. Он задавал вопрос за вопросом, а сознание мексиканца кадрами воспоминаний предоставляло ответы. Спустя пять минут подобного допроса детектив разразился громким криком, словно его истерзали порезами и опустили в соленую воду. Как только крик прекратился, он повалился рядом с опрашиваемым.

— Дежурного медика! — скомандовал Нельсон.

— Не утруждайтесь, — вальяжно произнес Томсон. — С ним это постоянно. Вы ещё не видели его брата шизика.

— Я видел, — с улыбкой произнес Макс.

Запах нашатырного спирта привел его в сознание. Не произнося ни слова, детектив встал и направился в угол здания к одному из ящиков. Ящик был такого же размера, как и остальные, из того же материала, ничем не отличающегося от десятка других. Потрогав его края, детектив попросил:

— Нож.

Послышался лязг метала о метал, будто предмет достали из стальных ножен. От ловких ударов о края ящика — деревянная крышка поддалась. Внутри ящика все присутствующие увидели ее. Девушка, одетая, как простой офисный работник, в черный пиджак, в белую блузку, в черную юбку и коричневых колготках, по которым уже пошла стрелка, лежала, связанная, с кляпом во рту, Тусклый свет здания, ворвавшийся так неожиданно, резал ее глаза. Она явно была напугана и, видя силуэты, прижалась к противоположной стороне ящика.

— Аманда! — растолкав всех, Макс бросился развязывать свою любимую.

Девушка с волосами цвета морской волны, проливая слезы, сразу же прижалась к своему парню, как только он освободил ее руки. Аманда не отпускала Макса до тех пор, пока они не вышли за территорию заброшенной фабрики.

У Фитцжеральда снова начались галлюцинации, но главное он получил ответы на многие вопросы. Нашатырный спирт привел его в чувства, но сознание словно взбесилось, рисуя новые картины реальности. Теперь он видел не агентов ФБР с оружиями, а горящих мертвецов с факелами в руках,

«Наверное, тоже самое видит и мой брат», — подумал про себя детектив.

Где-то далеко слышался знакомы басистый голос Митча:

— Алекс! Алекс! Ты опять в Нарнии гуляешь? Алекс!

Зажмурив и отомкнув веки, Фитцжеральд снова пришел в себя:

— Со мной всё в порядке дружище, — потирая виски, детектив хоть и с трудом, но встал на ноги.

— Да я вижу, как ты бодр и весел, — помогая продвигаться напарнику, проговорил Митч. — Получеловека-полукозла видел? Или говорящего льва?

— Получеловек-полукозел, как ты выражаешься, в древнегреческой мифологии называется сатиром.

— Да мне всё равно, но говорящий лев там точно был. Я, когда пялил черную студентку из Орегона два раза пересмотрел «Король лев» и эту «Нарнию».

Агенты ФБР уже опечатали желто-черными лентами всё необходимое, большая часть уже покинула фабрику.

— Куда ты меня ведешь? — встряхивая головой, спросил Алекс.

— На выход. Сейчас со слов твоего брата-психа, главное уберечь эту цыпочку. Не то будем искать работу в аду.

— Нет, — оборвал его детектив и застыл на месте. — Нам здесь нужно проверить одно место.

— Надеюсь, это винный погреб?

— Почти угадал.

Они шли вдоль стены, пока не дошли до угла здания. На одном из ящиков: «Вход только для проклятых». Надпись была выведена красной краской и в качестве особого знака — красовался красный отпечаток ладони. Казалось, написано было кровью.

— Митч, ты тоже видишь эту надпись?

— Какую надпись? — удивился напарник.

— Никакую. Все нормально, — Алекс понял, что галлюцинации его еще не покинули и добавил. — Нужно подвинуть этот ящик. Под ним вход.

— Мексикашка рассказал? — на вопрос Митча детектив ничего не ответил.

Их окружила кромешная тьма. Помимо этого стоял запах сырости вперемешку со слабым запахом тухлого мяса.

«Не хватало только напороться на труп», — подумал про себя детектив.

Спустившись вниз по железной лестнице, они ступили на твердую поверхность. Бледное освещение входа в подвал — было единственным светом, но складывалось ощущение, что оно на расстоянии больше мили.

— Запах какой-то странный… — подметил Митч. — Похож на метан, но я не уверен. Ты здесь? Отвечай, сукин сын, я ничего не вижу, и это меня не очень радует.

— Да здесь я.

— Может, возьмемся за руки? Как в детских садах.

— Есть более умная идея — включи фонарик на своем телефоне.

— Да ты просто, мать его, гений. И как я сам не додумался, — достав мобильный, он озарил помещение. Хотя напарники стояли в центре подвального помещения, складывалось ощущение, будто они находились в сгустке тьмы.

— Нужно дойти до стен, не то мы совсем потеряемся, — предложил детектив и продолжил ход.

Можно было подождать более светлого времени суток или собрать группу полицейских, но у них и так оставалось мало времени. Чем больше зацепок, тем ближе они подбирались к сути.

Алекс сейчас находился в двух мирах одновременно. В таком мертвенно тихом месте ожидать, что сознание вынесет на этот раз, было просто невыносимо. Но Фитцжеральд и Томсон продвигались по царству мрака, приближаясь все ближе и ближе к стенам строения.

— Ну и угораздило меня сюда спуститься. Поехал бы в бар, купил бы банок шесть вкусного чешского пива, заказал бы какую-нибудь рыжую бестию с третьим размером груди. Отбарабанил бы ее сначала в «Jaguar», потом на берегу Гудзона, потом у себя дома. И уснул бы на ее сиськах… А чем я сейчас занимаюсь? А? А чем я сейчас занимаюсь? Хожу по подвалам обувной фабрики, которая закрылась еще во времена моего детства, выискивая неизвестно что…

— Ты спасаешь человечество, друг мой, — спокойно ответил Фитцжеральд, стараясь разглядеть какие-то силуэты и помещения.

— Лучше бы все-таки рыжую от одинокого вечера. Будь все это проклято. Начинаю снова ненавидеть свою работу.

Бурчание напарника спасало Фитцжеральда от порции страха и паники. Если бы замолчал и он, то Алекс не смог бы разобрать в каком из миров он находится: в реальном, где пахло протухшей сыростью или в мире, созданном иллюзиями его сознания, от которого можно было ожидать чего угодно.

Добравшись практически до стены, детектив решил развернуться и обратиться к напарнику. За ярким светом фонарика мобильного телефона помимо Митча Алекс разглядел тень. Она была гораздо выше Томсона. Возвышаясь над ним, стояла, ничего не предпринимая. Это один из ярких моментов в жизни детектива, запомнившийся ему до самой смерти. Он так и стоял не в силах ничего сказать, предупредить Митча об опасности, будто его настиг паралич.

— Алекс, с тобой все в порядке? — спросил Томсон, видя в глазах напарника ужас.

Тень в этот момент подняла длинную руку наверх, по черному силуэту можно было разглядеть что-то похожее на нож, но он не спешил с ударом. Тень наслаждалась парализовавшим страхом Фитцжеральда, словно питаясь этой отрицательной энергией. Тяжелое дыхание, быстрый ритм сердце отпустили на мгновение от поразившего состояния детектива, и он словно упал на Митч, оттолкнув напарника в сторону.

Тень едва успела нанести удар в воздух, не причинив вреда служителям закона. Затем она, будто сделав свое дело, направилась медленной походной в недосягаемую для взгляда зону.

— Да ты что мать твою творишь? — вспылил Митч, упавший на сырую поверхность земли. — Ну, вот теперь с тебя химчистка моего плаща.

— Туда! — указывая пальцем в сторону уходящей тени, вскрикнул Фитцжеральд.

— Да подожди ты, — дотягиваясь, до отлетевшего на несколько ярдов телефона, ответил Томсон.

Детектив все еще видел уходящую вдаль тень, но как только свет мобильного телефона упал в ту сторону, ничего кроме мрака напарники не увидели.

— Да что с тобой? Опять глюки?

— Скорее всего, да… — дыхание снова стало умеренным, сердце успокоилось, но чувство страха все еще подкашивало ноги.

Однако бросив взгляд на стену, до которой можно было буквально дотянуться рукой, порция тошноты подкатила к горлу. Он увидел висящие на стенах тела. Причем куда доставал слабый свет телефона, он насчитал около десяти человек. Каждый из них был неплохо одет, не покрытый плесенью, Алекс даже разглядел цвет их розоватой кожи. Это явно были не тела умерших, а уснувшие люди. Дрожащей рукой он отобрал телефон у своего напарника, который был больше обеспокоен состоянием своего плаща. И проходя вдоль стен, количество тел не уменьшалось. Настроив телефон по максимуму яркости камеры, от одного освещения взору открылись сотни тел, прикованных железными кандалами к стенам.

Алексу это напомнило еретиков из средневековья. Такие же усталые и измученные, без шансов на дальнейшую жизнь, они молча ожидали исхода.

— Твою мать! — снова завопил Томсон.

— Что ты видишь? — спокойно спросил Алекс.

— Ты, что, мать твою, слепой? Да тут не меньше двух сотен американцев. Нужно срочно позвонить нашим патрулирующим отрядам и в скорую.

— А я думал и это мне мерещиться.

Подойдя к одному из прикованных, детектив нащупал на шее сонную артерию и добавил:

— Они еще живы.

— Что? — удивился Митч.

— Пульс есть. Скорее всего, их накачали наркотиками или снотворным, — открыв веки заключенного, он смог разглядеть, что от света его зрачки сузились. — Я думаю, они нужны были для очередного обряда по пополнению душ преисподней. Но кто ответственный за все это? Вопрос на миллион.

— Алекс, я вижу, что подобные места тебя вдохновляют, но, может, позовем оставшихся федералов и предложение по вызову скорой помощи все еще актуально.

— Ты как всегда прав, мой друг.

Из полицейского департамента Алекс вызвал такси до Бродвея. Причуды сознания пока не давали о себе знать, но рисковать не стоило. Хватило одного раза, и этот урок трагическим отпечатком остался в памяти детектива. Сейчас он ехал по ночному Нью-Йорку с желанием быстрее оказаться в своей двухкомнатной квартире и, сняв с себя пропитанную сыростью одежду, рухнуться в постель.

Часто проезжая на своем «Dodge», или возвращаясь домой на общественном транспорте, или просто прогуливаясь, Алекс наслаждался видом города. Нью-Йорк никогда не засыпал, он просто сбавлял свой темп, продолжая гражданам любить и ненавидеть, дарить и отнимать, блюсти закон и переступать его, жить и умирать. Этот город огней и тьмы имел свою душу. Даже если брать последний случай с нахождением более двухсот людей, прикованных цепями в подвале, даже это говорило, что жизнь здесь бьет ключом.

«Эти чертовые психопаты никогда не закончатся. Они подобно раковой опухоли на теле родного города. Тогда я буду просто доктором, делающим операцию. Я тот самый миллионный счастливчик, который получает удовольствие от своей работы, который знает, что нужно делать и знает конечную цель».

Сейчас же Фитцжеральд и впрямь был похож на доктора после двенадцатичасовой операции. Расплатившись с таксистом, он медленно поднимался к себе домой с вопросом: «Принять душ прямо сейчас или оставить эту затею на завтра? Ладно — завтра».

Налитые свинцом ноги, шаркая, довели его до двери квартиры. Очередным поворотом ключа он оказался уже дома. На удивление дома кто-то был. Возможно очередная галлюцинация, накатившая новой волной. Фитцжеральд снял плащ, повесил шляпу, от снятий ботинок, нахлынуло чувство, будто он избавился от кандалов. Дойдя до кухни, он увидел ее…

Редкий мужчина помнит подобные даты, как год знакомства, день первого поцелуя, место первого свидания. Кухню освещали свечи, печальной фигурой тающие на торте. По центру накрытого красной скатертью стола находилась ваза с белыми лилиями, заполнившими резким запахом всю комнату. Алекс никогда не любил их запах, но цветы выглядели просто шикарно. Бордовое вино с закупоренной деревянной крышкой, два пустых бокала, нарезки из сыра, ветчины и коробка шоколада. Алекс бросил взгляд на плиту и увидел внутри курицу, завернутую в фольгу.

Милена такая же усталая, как и он уже, не в силах дождаться любимого мирно спала на стуле. Ее волосы черным водопадом спадали на белые плечи. На ней было черное платье, на тонкой шее висел золотой кулон ее знака зодиака. Под пламенем свечей золото блестело по-особому прекрасно. Проходя мимо торта, Алекс заметил надпись: «С годовщиной знакомства любимый».

За горизонтом пробуждался рассвет, через несколько часов нужно будет уезжать на работу. От поцелуя в губы, Милена поежилась и улыбнулась, но так же оставалась в мире снов. Алекс задул свечи и, усевшись напротив, сомкнул веки, а затем так же погрузился в сон.

«И тебя с годовщиной, любимая».

* * *

Они бежали от судьбы, считая себя способными изменить все происходящее. В отличие от положения неделей ранее, когда они знали только фамилии исполнителей, сейчас им было известно практически все.

Фитцжеральд в своей голове соединял имеющиеся пазлы воедино. В заброшенной обувной фабрике он увидел гораздо больше, нежели федеральные агенты и его напарник. Однако, делиться мыслями он не спешил. Прокручивая череду мыслей, детектив заключил для себя — как же все-таки тесен мир даже в столь огромном городе. От подобного заключения на задумчивом лице Фитцжеральда всплыла улыбка. Томсон, сидящий за рулем своего «Jaguar», заметил это:

— Что, дружище, вспоминаешь вчерашнюю ночь со своей красоткой?

Чтобы отогнать очередной приступ атакующих мыслей, детектив даже встряхнул головой:

— Что ты сказал?

— Я говорю, как ночь провел?

— Оу, — вливаясь в ритм текущего мира, Алекс ответил. — У нас вчера была годовщина — два года со дня знакомства.

— Ты, наверное, подарил ей дорого колье, весь день провел только с ней, ужинали в дорогом ресторане, смотрели «Титаник» на большом плазменном телевизоре, обнимая друг друга, а ночью занимались жарким сексом. Угадал? — нередко ирония Митча раздражала Алекса, и этот случай, как раз был из этой оперы.

— Я провел этот чудесный вечер с толстым ворчуном, который осыпал меня несмешными шутками и жалобами насчет своей работы. А ночь была еще лучше — бродил по заброшенному подвалу, кишащему тараканами, крысами и полуживыми людьми в количестве более двухсот человек.

— По крайней мере, после завершении всей этой веселой истории ты точно увидишь себя на первых страницах газет, и у тебя появится еще больше клиентов… Ты, кстати, все сказал? Ничего не забыл?

— Ах, да, — будто вспомнив, что упустил что-то важное, Фитцжеральд добавил. — По подвалу я лазил так же с этим ворчливым толстяком.

Они были далеко за пределами Нью-Йорка. В красном автомобиле помимо напарников мирно спали на заднем сидении агент Федерального Бюро Расследований Макс Нельсон и его девушка с волосами цвета морской волны.

Вчера Аманда Беккер была похожа на напуганную зверушку, не видевшую долго дневного света, пугающеюся каждого шороха, с бледной кожей и бегающим взглядом. За одну ночь девушка преобразилась: ее щеки покрыл легкий румянец, она сменила порванную одежду, на новую. Аманда даже успела воспользоваться косметикой и выглядела вполне женственной и желанной. Веки, накрашенные в тон ее прически, были закрыты, а голова покоилась на коленях ее парня.

Федерал сейчас походил на дракона, охраняющего покой принцессы. Но в отличие от сказочного персонажа никакому принцу он ее отдавать не собирался. Отличным от вчерашнего дня аксессуаром на агенте ФБР были очки в золотой оправе. Именно это небольшое новшество добавляло особую эстетичность накаченному блондину.

В тот момент, когда автомобиль въехал в лесной массив, радио сразу же начало издавать помехи:

— Проклятье, — покручивая кнопкой настройки радио, произнёс водитель. — Вроде находимся недалеко от Нью-Йорка, а радио уже не ловит. Вот это и есть настоящее чудо, а не твои никому ненужные способности прочтения мыслей.

— Близость с городом не имеет никакого отношения к помехам, — пояснил детектив. — Скорее всего, в лесу находится военная база. Магнитные волны способны скрыть подобные объекты от летательных аппаратов, от российских беспилотников, от японских спутников. Но при попадании в периметр действия на земной поверхности — сразу же становится ясно о близости военного объекта. Поэтому жители Нью-Йорка куда больше осведомлены о военном потенциале городе, нежели все разведывательные управления стран-соперниц.

— Меня никогда не привлекали умные сукины дети, — помехи в радио раздражали лейтенанта все больше. — Включи что-нибудь свое. Шнур от USB в кармане заднего сидения за тобой.

Детектив подключил мобильный телефон к магнитоле, и из колонок полилась классическая музыка. История произведения невольно всплыла в его памяти. Это был «Реквием» Ре минор — последнее, незавершенное произведение композитора Моцарта, над которым он работал вплоть до самой смерти.

В один из летних дней в дом Моцарта явился человек в сером и на условиях секретности сделал заказ на заупокойную мессу — «Реквием». Моцарт согласился на работу. Моцарт согласился на работу, и получил аванс, по разным сведениям, пятьдесят или сто дукатов. Столько же Моцарт должен был получить по окончанию работы. Как выяснилось позже, Реквием был заказан графом Францем фон Вальзеггом для исполнения в память о своей супруге, Анне фон Фламберг, умершей в феврале 1791 года. Выяснилось и имя посредника, непосредственно сделавшего заказ Моцарту: им был управляющий графа Лойтгеб. Граф фон Вальзегг был любителем музыки, и сам играл на флейте и на виолончели. Граф часто исполнял у себя дома различные сочинения и театральные представления разных авторов. Однако, ему хотелось, чтобы его тоже считали композитором, и поэтому он неоднократно выдавал заказанные у разных композиторов сочинения за собственные: граф переписывал собственной рукой партитуры, полученные от автора, и уже потом отдавал их расписывать на партии. При первом исполнении «Реквиема» Вальзеггом 14 декабря 1793 года на партитуре было указано: «Реквием сочинения графа фон Вальзегга».

Начав работу над Реквиемом, Моцарт в дальнейшем неоднократно её прерывал ради других сочинений. В августе, то есть тогда, когда Моцарт не успел серьёзно продвинуться в работе над Реквиемом, он получил срочный заказ на оперу «Милосердие Тита», представление которой приурочивалось к коронации Леопольда II в качестве короля Богемии. По возвращению из Праги Моцарту сначала пришлось работать над «Волшебной флейтой», а потом над кларнетовым концертом для Штадлера и Масонской кантатой.

После премьеры «Волшебной флейты» 30 сентября 1791 года, Моцарт основательно занялся работой над Реквиемом. Его рвение было настолько сильно, что он собирался даже до того, пока не закончит Реквием, не брать учеников. По утверждению Констанцы, в это время Моцарт часто жаловался на здоровье, и она даже вынуждена была забрать у него партитуру Реквиема, так как работа над ним пагубно влияла на его здоровье. Констанца рассказывала, что во время одной из прогулок в Пратере Моцарт со слезами на глазах сказал, что пишет Реквием для себя. Как же это было символично — писать произведение, которое должно было послужить концом не только его таланта, но и завершением его жизни. Кроме того, сам гений говорил: «Я слишком хорошо чувствую, что долго не протяну; конечно, мне дали яд — не могу отделаться от этой мысли». Впрочем, современные исследователи с большой осторожностью относятся к информации, распространяемой вдовой Моцарта, особенно если это касается последних месяцев жизни композитора. Во всяком случае, ни в одном из писем Моцарта, написанных незадолго до смерти, нет никаких упоминаний ни о депрессии, ни о плохом самочувствии. 18 ноября, за три недели до смерти, Моцарт даже дирижировал своей Масонской Кантатой, и лишь 20 ноября он слег в постель. По свидетельству окружающих, Моцарт продолжал работу над Реквиемом лёжа, вплоть до своей смерти пятого декабря.

Известна история о том, будто бы днём накануне смерти, 4 декабря, лежащий Моцарт, а так же его друзья Шак, Хофер и Герль пропели Реквием. При этом, когда они дошли до первых тактов «Lacrimosa», Моцарт заплакал и сказал, что не закончит эту часть. Этот факт пришёл из так называемого «сообщения Шака», и закрепился во многих биографиях композитора. Многие музыковеды сходятся во мнении, что это сообщение не соответствует действительности, ведь само по себе такое исполнение при участии умирающего Моцарта могло пройти только при улучшении его состояния, однако, согласно воспоминаниям свояченицы Моцарта Софи Хайбль, в этот день Моцарт был уже при смерти. Тем не менее, этот сюжет стал популярен среди художников — почти на всех картинах, отражающих последние часы жизни Моцарта, где изображается исполнение Реквиема.

«Как же это прекрасно — найти то дело, которым будешь заниматься всю жизнь, а возможно и после смерти».

Пока пассажиры «Jaguar» наслаждались частью «Lacrimosa» и впитывали каждую ноту этого шедевра, скорее всего с похожей трагической мелодией в душе четверо всадников начали творить апокалипсис. Тот самый конец света, о котором они предупреждали горожан перед самой своей смертью.

Теперь их резвые кони, выдыхая пламя из ноздрей и пуская искры с каждым стуком копыт, мчали служителей ада по густонаселенным улицам Нью-Йорка. Ни жалость, ни сила, ни сопротивление патрулей, ни страх не могли остановить эту разъяренную четверку. Они исполняли волю своего владыки, пополняя преисподнюю новыми душами. Но не убийство горожан было первостепенной задачей всадников — им нужен был их предводитель.

Черный всадник, превратившись в человека, дабы исполнить свою основную миссию на земле. Только он чувствовал избранную, как никто другой, только он мог отыскать ее даже на другом конце света и только Гладиатор был в силах завершить ритуал открытия врат ада. Сейчас он томился в темноте одной из камер самой охраняемой тюрьмы города. Толстые стены еще не пробивались ни одним смертным.

Смертным… Именно обычным смертным сейчас и был страж ада. Единственное, что его отличало от людей, не считая могучего телосложения, была призрачная повязка на глазах. Только из-за нее Гладиатор видел не земное царство, каким оно было в действительности, а тот же ад с разлагающимися трупами, с огненным небосводом и трескающейся землей. Изменились только декорации, своими громадными силуэтами демонстрируя новый мир.

Всадники скакали по крышам автомобилей, стоящих в нью-йоркских пробках. Размахивая цепями, мечом и пуская стрелы, они сносили головы зазевавшихся прохожих. Наблюдавшим со стороны прохожим все происходящее казалось отрывком из голливудского фильма. Не осознавая опасность, они настраивали видеокамеры на своих мобильных телефонах, и с ярым удивлением снимали происходящее. Однако, когда от очередного взмаха цепью слетала голова стоящего рядом прохожего и подобно кочану капусты прикатывалась к их ногам — истерика и страх заставляли бежать их сломя голову.

Огненная цепь под стать лазерному лучу, касаясь лишь кончиком столба или автомобиля, как металлическая, каменная или железо-бетонная конструкция разрезалась, подобно строению из воска под натиском раскаленного ножа.

Вероятнее всего за происходящей картиной на земле наблюдали и жители небес. Чтобы хоть как-то охладить огненный пыл незваных гостей — небо сначала изверглось сотнями молний и стеной проливного дождя. По-видимому, Моцарт или во сне или в болезненном бреду так же видел эту картину, так как настроение траура было точно передано в его творении.

Слезный тот день, в который восстанет из праха осужденный грешный человек. Так пощади его, Боже, милосердный Господи Иисусе: даруй ему покой. Аминь.

За несколько десятком миль пассажиры красного автомобиля, дослушивая симфонию, так же наблюдали за дождевым потоком с небес, не подозревая о происходящем кошмаре в самом Нью-Йорке.

— Ужас, — подытожил Митч, включая дворники, и сбавляя скорость автомобиля.

— А синоптики предупреждали о первом снеге, мистер Томсон, — ответил проснувшийся Нельсон.

— Да я про музыку, Макс. Хотя дождь тоже не радует.

Потирая свои плечи от холода, проснулась и девушка:

— Мистер Томсон, а еще долго ехать? — спросила она, вглядываясь на просторы лесного массива за окном.

— Да не называйте меня мистером. Я максимум старше вас на три четыре года, — встрепенулся лейтенант. — Лучше уточните — сколько ехать у мистера, сидящего справа от меня.

— Я всегда говорил, что ты выглядишь на сорок с небольшим, — с улыбкой на лице Фитцжеральд похлопал по плечу напарника, затем обратился к сидящим позади пассажирам. — Ехать осталось совсем чуть-чуть. Как мне сказали натуральной еды там в изобилии, и по случаю нашего приезда монахини уже накрыли стол.

— А как долго все это продолжиться? — тихо спросила девушка, прижимаясь к своему парню. — Весь этот кошмар.

— Надеюсь, не долго, — задумчиво ответил детектив.

Ей было действительно страшно. Аманде изредка вспоминались слова ее матери, что она избранная. Эти высказывания давно успели поблекнуть в реке времени, и единственным упоминанием слов матери служили ее волосы. Теперь же девушка понимала, что ее жизнь помимо интереса к спортивным мотоциклам и тяжелой рок-музыке обогатилась приключением, опасным как для жизни, так и способным привести к концу света.

Причем все началось неожиданно. После выхода из офиса, в то же время, как и обычно, набрав тот же номер телефона такси, что и обычно, подъехала ничем не отличающаяся от сотен других в городе желтая машина… Далее беспамятства.

Все эта история с концом света, с ролью избранной, которую должны были принести в жертву, с непонятными переездами в загородный монастырь — для нее становились тяжелым бременем. Однако, когда рядом был Макс, Аманда чувствовала себя, как за каменной стеной.

— Сворачивай здесь, — указывая дорогу Митчу, сказал Алекс.

— Учти, напарник, — покручивая руль, проговорил водитель. — Я туда еду только из-за симпатичных монашек. Но если там грунтовая дорога, то я оставлю всех вас и топайте себе пешком до вашего укрытия.

— Ты, живой негатив.

— Ключевое слово «живой», мой друг. А с вами, как я понял не совсем безопасно находиться.

— Вот мы и приехали.

Монастырь хоть и был построен в готическом стиле, но многое говорило, что построили его совсем недавно. На железный ограде не виделись ржавчины, лишь черный лак, покрытый одним слоем, в просторном саду не было высоких деревьев — лишь молодые насаждения кустарников и саженцы деревьев, той же высоты, что и кустарники. На пороге монастыря больше похожего на загородный особняк их ждала Элен Паркер.

Еще год назад она была самой знаменитой художницей Нью-Йорка, чьи шедевры раскупали знаменитые музей в соперничестве с богатыми бизнесменами. Теперь же она послушница — светлая девушка, стремящаяся к вере.

Фитцжеральд, даже зная о существовании ада, не верил в Бога. Он до последнего оставался атеистом. Вероятнее всего тому виной его профессия. За годы работы в полиции и на должности частного детектива — он повидал многое. И со слов самого Алекс, если бы Бог действительно существовал, то вряд ли бы позволил такому свершиться. Поэтому затея вроде принятия обета безбрачия, обета послушания, обета молчания и прочих обетов — для него казались дикостью. Как считал Фитцжеральд, жизнь нужно было прожить не в мире ограничений и обетов, а в мире пользы.

Однако, решение Элен он принял, как должное. Способности его одноклассницы по Кремьонской школе были куда специфичнее нежели гипноз, телепатия или телекинез. В детские годы юная Паркер могла передать в своих картинах мысли, душевные страдания, тайные желания того, чей портрет они рисовала. Около двух лет назад ее способности трансформировались.

В один из июньских дней уже знаменитой на тот момент художнице поступил заказ изобразить восходящую модель вместе с ее дочерью в летнем кафе. Модель была просто прекрасна — с длинными светлыми волосами, карими глазами, теми параметрами фигуры, которые все человечество считают идеальным. Что же касается пятилетней дочери, то она выглядела просто ужасно. Желто-синяя кожа, огромные мешки под глазами от недосыпов, исхудавшее до безобразия тело. На расспросы про дочь — мать просто разрыдалась и пояснила, что врачи не мог найти причину болезни и поставить даже приблизительно похожий диагноз. Пятилетняя дочь очень много ела, но ни на грамм от этого не поправлялась. Ночью спала от силы час и вообще девочка росла замкнутой и неразговорчивой.

Как только Элен брала кисти с красками и касалась белого холста — художница впадала в транс. Дорисовав картину, она складывала мольберт, оборачивала бумагой холст, даже не смотря на то, что получилось, и как минимум неделю не трогала произведения.

Через три дня после окончания картины ей поступил звонок от модели. Она была счастлива. Девушка утверждала, что ее дочь снова вернулась к жизни, ее щеки порозовели, девочка начала набирать вес, радоваться окружающему миру и, наконец, восстановила цикл сна. Рассказывая все это на эмоциональном подъеме, девушка спросила и о готовности картины.

Паркер нашла холст, обернутый в желтую бумагу. Однако, когда раскрыла его, вскрикнула от ужаса. Пейзаж летнего кафе, который украшали только два персонажа, был не мыслим. На коленях матери — молодой модели — вместо пятилетней дочери сидел высокий мужчина. На его щурящиеся глаза были надеты очки с толстыми линзами в черной оправе. Клетчатая бело-красная рубашка, брюки из плотного серого материала, все бы ничего, но пугала его улыбка. Широкая, демонстрирующая все зубы, болезненная. Даже не являясь психиатром можно было понять о проблемах с головой у этого мужчины.

В этот же день Элен пришла в церковь и рассказала о произошедшем священнику, который сначала ее внимательно выслушал, а затем предложил ей нарисовать портреты нескольких людей, положив в ладонь девушки список с адресами. Каждый, кого встречала Паркер были полуживыми-полумертвыми, полулюдьми-полуживотными. Однако, как только кисть прекращала делать последние мазки и отрывалась от картины, предзнаменуя ее окончание — внешний облик больных сразу же начинал меняться…

Экзорцизм всегда был, есть и будет актуален. По сей день никто не может сказать — откуда берутся бродячие души, почему тела некоторых людей могут совмещать в себя несколько душ, а некоторые только одну. Почему эти бродячие души боятся святых писаний, и почему одних можно освободить, а других изгнать невозможно.

Узнав о способностях Элен, сам Папа Римский благословил ее на святое дело. После этого знаменитая художница продала все свои творения и все свое имущество, закрыла выставочные центры и на вырученные средства построила этот монастырь. Поговаривали, что на ее банковском счете числилось не меньше денежных средств, чем у мэра Нью-Йорка, но сейчас деньги в жизни художницы играли последнюю роль.

— Рада видеть тебя, Алекс, — стоя под дверным навесом, Элен приветствовала гостей.

Она была одета в черную сутану, и как показалось Фитцжеральду, за все годы экспериментов над своей внешностью — этот образ шел ей больше всего.

Преодолев расстояние от автомобиля до входа в монастырь, гости из Нью-Йорка промокли до ниток.

— Ну, и погодка тут у вас, — выжимая мокрую шляпу, проговорил Митч.

— Это вы ее привезли из города, — с улыбкой ответила Элен. — Часом ранее тут светило солнце.

— Не обращай на него внимания, — снимая мокрый плащ, вступился детектив. — Ему всегда все не нравится.

— А вот и неправда, — теперь он демонстративно обратился к монахине и представился. — Митч Томсон, лейтенант нью-йоркской полиции.

— Очень приятно, — чуть наклонив голову в знак приветствия, он добавила. — Элен Паркер.

— Та самая Элен Паркер? — удивился Нельсон. — Знаменитая художница?

— Была когда-то, — уклончиво ответила монахиня и видя, что знакомство затягивается, предложила. — Мокрую одежду можете оставить на этих вешалках, настоятельницы заберут их и высушат. Я предупреждала Алекса, что завтрак готов. Поэтому проходите, пока все не остыло.

Каменное снаружи здание изнутри было обшито деревом. На потолках висели деревянные конструкции, с прикрепленной дюжиной зажженных свеч. Глаза от подобного освещения просто отдыхали. Никакого намека на современность здесь не было, и этот мир притягивал именно отрешенностью. Здесь отдыхал не только взгляд, но и душа, и мысли человека. Те помои, которые выливали ежедневно средства массовой информации, та порочность, которая господствовала в сетях интернета, то бездушие, которое печаталось в современных книгах — здесь не имело место быть.

Бросив взгляд на огромный шкаф, набитый книгами, кроме писателей вроде Александра Дюма, Жюля Верна, Виктора Гюго и прочих их современников нельзя было найти. Как обустроены кельи — посмотреть не было возможности.

Каждый из постояльцев монастыря занимался согласно отведенному расписанию: одни убирались, другие стирали одежду, третьи обучали новоприбывших, четвертые трудились на кухне. В общей сложности здесь проживало более сорока особ женского пола в возрасте от двадцати до пятидесяти лет. Главной здесь конечно была Элен Парке, но за хозяйством смотрела другая настоятельница. Сама же Элен большую часть времени проводила в работе с одержимыми людьми.

О способностях изгонять бесов из слабых тел было известно куда дальше пределов Соединенных Штатов. И к ней везли своих детей, родственников, друзей, супругов, родителей из самых разных уголков планеты.

Сегодня у экзорцистки был своего рода разгрузочный день. Ни одни из больных еще не ступил за порог ее монастыря. Поэтому она угощала гостей из Нью-Йорка, поддерживая дружескую беседу, параллельно давая указания другим настоятельницам.

Огромный деревянный стол был заполнен салатами с крупнонарезанными овощами, кувшинами со свежим парным молоком, со стекающим маслом на нарезках ветчины и колбас. Из основных блюд перед гостями располагались тарелки с овощным супом и золотистым мятым картофелем. С обжаренными в печи куриными ножками. Аромат специй, пряностей, парного молока и свежих овощей просто сводил с ума.

— В жизни не ела ничего вкуснее, — призналась девушка с волосами цвета морской волны.

— Все приготовлено с душой, — пояснила Элен, сидя во главе стола и не обращая внимания на еду. — Вы знаете у человека несколько видов потребностей. Первые это заложенные природой или физиологические. Сюда входит потребность в еде, в воде и прочее. Чуть выше забирается потребность в безопасности — необходимости одевать теплую одежду, иметь жилье, чувствовать себя защищенным. Третьей ступенью является потребность в принадлежности обществу, в любви, в общении. Без этих трех вышеуказанных потребностей человек не может существовать. Другие потребности вроде потребности в уважении, в познании нового, потребности в гармонии и порядке, самоактуализации, достижении своих намеченных целей — человек прожить может. Но, только удовлетворив все эти потребности, он может считаться полноценным успешным человеком. Мы же в этих скромных стенах учим этому. Однако, мы сильнее сосредоточены на развитие четыре последних потребностей, но и не забывая о фундаментальных, без которых не можем прожить. Поэтому приготовленная еда — это не просто смесь продуктов для удовлетворения голода — это наше отношение к развитию. Еще раз повторюсь — все сделанное здесь, сделано с душой и любовью.

Элен из телефонного разговора с Алексом знала кто эта девушка, и очень хотела нарисовать ее портрет. Сосуд интереса, как выглядит душа избранной, был переполнен до краев, но экзорцистка отогнала эту мысль.

— Скажите, а в монастыре есть мужчины? — спросил Томсон, не отрываясь от тарелки с супом.

— Пока нет, но мы подумываем открыть вакансию охранника, — чуть помолчав, она добавила. — Этот человек должен быть чист душой и верен Богу.

— Мне нравится моя работа, — пояснил Митч, вычитая себя из числа кандидатов.

— Элен, он первый раз за все время службы в полиции произнес эти слова. Слышал бы тебя Билл, наверное, пустил бы слезу, — вступился Фитцжеральд, отодвигая в сторону опустошенную тарелку.

— Ты доел? — обратилась к нему бывшая одноклассница.

— Да, спасибо — было очень вкусно.

— Тогда предлагаю нам пройтись, — вставая из-за стола, она обратилась к остальным гостям. — Не торопитесь, наслаждайтесь трапезой. Как закончите с завтраком, настоятельница Люси проводит вас в комнату для гостей.

Дождь нескончаемым потоком падал на землю. Стихия сейчас походила на водяной занавес, который суждено было раскрыть только после окончания всей этой истории. Элен и Алекс медленными шагами прогуливалась по застекленной оранжерее. Вокруг них росли ухоженный орхидеи, алые и белые розы, тигровые и белоснежные лилии и множество других растений, названия и вид которых не были знакомы детективу. Это место специально предназначалось для прогулки, поэтому цветы были посажены, как раз вдоль брусчатой дорожки.

— Рассказывай, подруга, как ты? — начал беседу Алекс.

— Как видишь — отреклась от человеческого мира. Душой и телом ушла в мир духовности, и, наконец, нашла свое истинное предназначение.

— А как же найти любимого человека, выйти замуж, нарожать кучу детишек и, доживая старость, радоваться внукам?

Монахиня расхохоталась:

— Ой, прости, — оборачиваясь, чтобы убедиться, что их никто не слышит, она продолжила. — Алекс, пусть это останется между нами, но я недавно начала читать комиксы про супергероев. Я если честно не была любительницей всего этого, но один мальчик из Филадельфии, из которого я согнала беса, в знак благодарности прислал мне два журнала с комиксами. Один про Человека паука, другой про Супермена. И ты знаешь — я подсела под них. Не знаю грешное это дело или нет, надо будет поподробнее узнать об этом ее Преосвященства, но сейчас я регулярно выписываю их и уже дошла до третьего выпуска.

— Монахиня, читающая комиксы, — усмехнулся детектив. — Что может быть трогательнее.

— Вот и я так подумала. Это же не книга Адольфа Гитлера «Моя борьба», — тут Паркер переменилась в лице. — Так вот в одном из выпусков Человека паука было замечательное высказывание: «Чем больше сила — тем больше ответственности». Раз уж Господь наградил нас подобным даром нужно: во-первых поблагодарить его за это и все же свои способности направить на благо. Да — зарабатывать много денег это хорошо, быть знаменитой на весь мир — мечта многих. Но я переросла все это. Возможно, в этом мне помогла и смерть Хартигана. Он, единственный из наших одноклассников, который не жалея себя, целиком и полностью отдавался работе. Как сказали мне эксперты, не исключена версия того, что один из больных заразил его. От чего и скончался доктор.

— Это был единственный день, когда мы смогли собраться со всеми одноклассниками. Сейчас только трагедии объединяют нас.

— Ты вообще в курсе, что учеников Кремьонской школы осталось процентов пять?

— Мне об этом говорили, — касаясь бутонов белых лилий, ответил детектив.

— Они умирают от головных болей, другие заканчивают жизнь самоубийством, с третьими происходят несчастные случаи… Более или менее на виду только я, ты и Рорк. Но по нему отдельная тема разговора.

— Это уж точно.

— Так вот я поняла, что всех денег в могилу не унести. Второй случай, который подтолкнул меня пойти именно этой судьбой — история русской семьи. Полгода назад мне пришло письмо от одного русского фермера. Его жена была на пятом месяце беременности, и с ней творилось что-то неладное. Одно дело, когда мучает токсикоз, другое, когда твоя супруга ест до десяти килограммов еды и выпивает ведро воды за раз, а по ночам разговаривает чужими голосами, произнося молитвы на латыни, хотя никогда не изучала этот язык. Как писал фермер — он объездил все больницы своего небольшого городка, обращался к попам и священникам, но никто не мог совладать с бесами внутри нее. От отчаянья и бедности он прислал мне дарственный документ на свою ферму, дом и имеющееся имущество, так как средств, даже продав все это, у него бы не хватило на дорогу. Получив письмо, я полетела сама в эту сибирскую деревушку. Как только я закончила портрет девушки — она начал преображаться. Простоте русской души можно искренне позавидовать. Фермер до конца пытался всучить мне документы на свой дом, на свой скот, на небольшой огород. Ему в тот момент было все равно на еду, безопасность, общение, репутацию, духовность, на все те потребности, о которых я говорила за столом. Для него супруга и ребенок были центром вселенной. Даже, наверное, не центром, а всей вселенной. На днях я получила письмо от этой русской семьи, в котором была вложена фотография счастливое троицы в лице отца, матери и дочери. Девочку назвали Элен. Вот это для меня высшая похвала моей работы, а не заученные слова критиков мира изобразительно искусства.

— То есть вот так ты хочешь прожить всю жизнь? — как только Фитцжеральд коснулся листьев коралловых орхидей, как тут же посыпались алмазные слезы утренней росы.

— Насчет того монахиня или нет — говорить пока рано. В образе послушницы я пока только полгода, а чтобы стать настоящей рабой господа и принять соответствующие обеты — нужно как минимум пробыть в монастыре два-три года. Только пройдя этот путь, можно провести одну из самых красивых церемоний в католическом мире. Если же ты про изгнание бесов, то я не собираюсь бросать это дело…

В оранжерею впопыхах вбежала молодая послушница:

— Сестра Элен! Сестра Элен!!

— Что случилось? Я здесь! — помахав рукой в противоположную сторону стеклянного строения, отозвалась Паркер.

— Вы должны посмотреть на то, что твориться в городе, — тяжело дыша, промолвила девушка.

Как бы по образу средневековья не строились современные монастыри и церкви — все же эти здания не теряли связи с внешним миром.

В одной из келий находился компьютер, несколько мобильных телефонов, закрытый плетом плазменный телевизор. Пробежавшись по клавишам клавиатуры, монахиня набрала в поиске новости Нью-Йорка, и в онлайн режиме включились репортажи из знакомых улиц.

— Апокалипсис начался с нашего города, уважаемые жители «большого яблока», — констатировала девушка, держась за капюшон своего дождевика. — Четыре всадника, появившиеся из неоткуда, начали крушить всё на своем пути, оставляя после себя лишь смерть и разрушение. Для чего они это делают, какова их цель и дальнейшие действия — непонятно. Сначала всадники напали на тюрьму Аттика, находящегося в ведении Департамента исправительных служб штата Нью-Йорка. Непонятно из чего сделано их примитивное вооружение, но за считанные секунды они превратили гранитные стены в руины. После всего этого всадники освободили одного из заключенных. Теперь их стало пятеро. Наша профессия велит опираться на факты, не веря в мистические случаи, но они подобны призракам. Пятерка не уязвима, и попытки патрульных полицейских уничтожить или хотя бы задержать ни к чему не привели. Сейчас всадники хаоса мчатся прочь из города. Мы будем держать вас в курсе событий. С вами была, Габриэль Хитч, специально для канала «Нью-Йорк».

— Когда был этот репортаж? — спросил Фитцжеральд.

— Сорок минут назад, — закрывая окно браузера, ответила монахиня.

— Макс, позвони в бюро. Пусть обеспечат нас вертолетом. Объясни, как есть. Вопросы должны отпасть после произошедшего.

— Сделаю, — с этими словами он вытащил мобильный и удалился из тесной кельи.

— Элен, — у нас есть черный ход, через который можно скрыться в случае нападения?

— Есть. Он проходит прямо под оранжереей.

— Отлично. Будь готова эвакуироваться вместе с послушницами и Амандой в случаи экстренного происшествия. Митч, проверь на всякий случай топливо. А еще лучше наполни бак до краев. Элен, вы пользуетесь автомобилями?

— Конечно. Раз в неделю мы ездим за всем необходимым. В общем если тебя интересует, есть ли у нас бензин, то отвечаю, что есть.

— Отлично, — усмехнулся детектив, понимая, что более сделать не в силах. — Тогда попроси постояльцев монастыря помолиться за нас…

* * *

Они мчали своих коней сквозь бетонные леса Нью-Йорка, сквозь одноэтажные жилища спальных районов и теперь уже достигли степей загорода. Не чувствуя ни проливного дождя, ни усталости, ни жажды, ни голода — всадники приближались к своей цели.

Количество душ, чья энергия поддерживала жизнь ада, сейчас была на том пределе, что еще чуть-чуть и преисподняя без открытия заветных ворот вступит в Земное царство. Мчащимся грешникам ада было все равно на победу темных или светлых сил — они просто выполняли свое предназначение, совершая кровавое преступление, как должное.

Лишь Гладиатор среди этой пятерки обладал разумом, но глаза его были перевязаны повязкой обмана. Той самой повязкой, что, когда-то была на Геракле, в порыве ярости убившего двух своих сыновей. Но если в древнегреческих сказаниях Гера одела на него эту повязку, то сейчас сам Дьявол приложим к этому руку. Поэтому все происходящее вокруг для него являлось обыденным днем в огненном пристанище, и он, единственный, как никто другой, чувствовал нахождение избранной. В последнее время страж ада все чаще и чаще стал задумываться над вопросом — кто он? Почему именно его удостоили звания Черного всадника? За какие грехи попал в преисподнюю? И как все-таки выглядит рай?

Как выглядит Земное царство он увидел — тот же ад, те же гниющие тела, тот же огненный небосвод. Отличием можно было считать то, что эти грешники были посильнее постояльцев ада, да и сооружения здесь живописнее. Сейчас Гладиатору больше всего хотелось попасть в свою хижину, одиноко стоящую в ночной степи, и под светом тусклой луны заснуть на мягкой соломе. Ради этого он был готов отдать многое, но сначала исполнить свою миссию на земле, а затем со спокойной душой насладиться покоем.

Наконец, внутри огненного леса показался монастырь. Вынимая раскаленные адским огнем цепи, пятерка создала, что-то вроде огненной воронки и, оказавшись на расстоянии досягаемости, синхронно нанесли удар по каменным стенам. Наверное, те же чувства испытывают вандалы, разрушая многовековые реликвии. Буквально за минуту подобных атак монастырь был стерт с лица земли.

Он знал, что избранная где-то рядом. Возможно, под этими руинами. Соскочив с коня, Гладиатор прошелся по территории разрушения, отодвигая осколки стен, разбирая деревянные балки. Вдруг он увидел то, что никогда не видел в аду — дорожку, по краям расстеленную огненными цветами. Присев на одно колено, он нежно дотронулся до пламенного бутона. Как странно — цветок не обжигал рук. За спиной послышался удар копыт вороного жеребца. В этот момент все нутро Гладиатора снова пробудилось и всей своей сутью он чувствовал, что избранная где-то рядом. Сорвав огненную розу, которая в реальности выглядела белее снега, прикрепил ее в свои доспехи и вскочил на коня.

«Она где-то рядом»…

За картиной разрушения монастыря, они наблюдали из окон красного «Jaguar». Автомобиль находился на открытом пространстве и был виден, как на ладони. Однако, пассажиры знали, что всадники на данный момент полностью сосредоточены на поисках близ монастыря.

— Интересно, там все успели эвакуироваться? — как бы невзначай спросил водитель.

— Не нагоняйте ужаса, мистер Томсон, — ответила Элен. — Наш микроавтобус вмещает сорок людей, плюс один — это водитель, а я сорок вторая. Больше людей у нас не числится.

— Ясно, — отключая дворники, сказал Митч. — У меня одни вопрос, мисс Паркер, зачем вам кисти, краски и холст. Из-за них не закрывается мой багажник. Туда попадает вода, портится обивка и вскоре может затопить салон.

— Я все это захватила, чтобы нарисовать Вас, мистер Томсон.

— В самом деле? — улыбнулся лейтенант, поправляя черную шляпу. — Я всегда знал, что у меня презентабельная внешность, мисс Паркер…

— Сейчас, мистер Томсон, я рисую исключительно для того, чтобы изгнать из тел нормальных людей бесов, — так же с улыбкой добавила монахиня. — Так что не обольщайтесь.

Помимо них на заднем сидении находились федеральный агент со своей девушкой и детектив.

— Макс, что с вертолетом? — спросил Фитцжеральд.

— Сказали — выслали двадцать минут назад. По времени должен быть с минуты на минуту.

— Ты же понимаешь, что как только они убедятся, что в церкви никого нет, то пойдут дальше, — подметил Митч. — А дальше мы на открытом пространстве. Даже под таким ливнем увидеть красный «Jaguar» не проблема.

— Я все понимаю, — поправляя оправу от очков, ответил федеральный агент. — Но дальше только лес и не понятно, когда он закончится. Вертолет сможет нас забрать исключительно с этого места.

Автомобиль залился мелодией «Лунной сонаты» Бетховена с динамика мобильного телефона Нельсона. Митч усмехнулся:

— Алекс, а ты с Максом можешь проводить вместе выходные. По крайней мере, слушая один и тот же отстой, скучать вам не придется.

— Капитан Нельсон, — представился в трубку Макс. — Да все верно… Вы уже рядом? А где именно? Отлично… Да все верно — это наш красный автомобиль на пустыре… Что? — тут у него из рук выпал телефон и он скомандовал практически криком: — Включи дворники!

Как только дворники убрали водяную пелену с лобового стекла, пассажиры увидели пятерку всадников, несущихся к ним, выбивая огненные искры из копыт своих жеребцов.

— Дьявол! — вскрикнул Митч, включая зажигание.

За пару секунд он развернул автомобиль на сто восемьдесят градусов и, разгоняя двигатель английской иномарки, направил машину в противоположном направлении.

— Ты можешь ехать чуточку быстрее, — оборачиваясь назад, спросил Фитцжеральд.

— Я и так жму на всю железку, — затем с той же натянутой улыбкой Митч обратился к пассажиру справа. — Мисс Паркер, не соизволите ли Вы вытащить девятимиллиметровый «Кольт» из бардачка и передать его мистеру Фитцжеральду, чтобы его костлявая задница хоть как-то была задействована в операции по спасению человечества.

— Как Вы можете быть столь оптимистичным в подобной ситуации? — рыская среди непонятных бумаг, среди стаканчиков из-под кофе и прочего мусора в бардачке, спросила Элен.

— Я даже в аду буду смеяться, мисс Паркер.

— Нашла, — она протянула пистолет, заткнутый в коричневую кобуру.

— Один минус, дружище, — предупредил Алекса водитель. — Там ровно восемь патронов. Дополнительной обоймы нет.

— Не можешь ты без сюрпризов.

— У меня в отличие от некоторых хотя бы ствол есть, засранец! — смотря в зеркало заднего вида, ответил водитель на замечания напарника.

Нельсон и Фитцжеральд одновременно перезарядили пистолеты и, высунувшись в окно, сделали очередь. Однако, никто из всадников не выбыл из погони, ни одна из лошадей не пошатнулась ни от прямого попадания, ни от шума выстрелов.

— Агентов ФБР и детективов не учат точности стрельбы? — замечания Митч все пропустили мимо ушей.

— Макс, еще обоймы есть? — спросил Алекс.

— Нет. У меня последние четыре пули остались.

— Тогда предлагаю подпустить их ближе и только затем стрелять, чтобы наверняка.

— Согласен.

Творилось что-то невообразимое. Стрелка спидометра «Ягуара» зашкаливала за сто тридцать миль в час, но всадники подбирались все ближе и ближе. Хотя Томсон и был умелым водителем, но езда по лесной дороге, по которой он гонял впервые, да еще под сильным ливнем, стеной скрывающей новые повороты и препятствия, затрудняло движением вперед.

В голове Аманды кружились разные мысли: «О, Боже… Весь этот кошмар происходит из-за меня. Может, мне просто выпрыгнуть из машины? Я хотя бы спасу этих людей. Или если погибну, то может они не смогут провести свой ритуал, тогда я спасу все человечество?» — на что-то ей подсказывало, что не все так просто. В подобных битвах нужно драться и побеждать, а не бежать трусом с поля битвы. Она видела, на что готовы все эти люди ради спасения незнакомого им человека, на исполнение своей миссии, и Аманда не могла отступить. В памяти всплывали снова и снова слова матери: «Ты особая. Ты избранная. Знай об этом».

— Макс, — обратился Алекс к федералу, заметив в небе черную вертушку. — Может, как-то можно подключить вертолет к нашей операции?

— Сейчас уточню, — набирая номер последнего вызова, сразу же ответил агент. — Капитан Нельсон, какое вооружение имеется на борту вертолета?… Ясно… В таком случае подтверждаю уничтожение объектов из пулемета МК-48 модернизированного.

Спустя пару секунд из черной точки на небе послышались грохочущие выстрелы и полился дождь из искр. Калибр 7,63 с темпом стрельбы около семисот выстрелов в минуту обрушились на догоняющих «Jaguar» всадников. Однако, посланники ада будто сами были из дождя. Не сбавляя темпа, они приближались все ближе и ближе.

— Не сработало, — вглядываясь назад, констатировал водитель. — Лучше перекройте им дорогу. Сейчас я разгоню свою малышку до предела, а твои пулеметчики пусть срубят эти деревья. Потратьте свои оставшиеся патроны на прямые выстрелы точно в них. Может, что и получится.

— По крайней мере, других вариантов нет, — перезаряжая пистолет, согласился Фитцжеральд.

— Дельта семь, отставить выстрелы по объектам преследования. Необходимо перекрыть им движение. Стреляйте по насаждениям и дороге, мы попытаемся оторваться. На следующем открытом пространстве будьте готовы эвакуировать нас.

— Черт, если бы они могли еще мою тачку эвакуировать!

— Обещаю Вам, мистер Томсон, если вся эта история закончится с положительным исходом — я сама куплю вам точно такую же, — сказала монахиня и перекрестилась.

— Ловлю Вас на слове, мисс Паркер, — придавив ступней педали газа до самого пола, автомобиль с новой силой ринулся вперед.

Череда выстрелов скосила часть лесного массива. Деревья, уставшими телами, попадали на асфальтированную дорогу, затрудняя ход странников ада. Нельсон и Фитцжеральд кивнув друг другу в знак готовности, в очередной раз высунулись из окон машины и выпустили залп из последних патронов. Туманные силуэты под занавесом дождя были практически невидимы.

— Вроде оторвались, — выдувая дым из ствола «Кольта», произнес детектив.

— Не говори «гоп», пока не перепрыгнул, — смотря на зеркало заднего вида, сказал водитель.

На телефон Нельсона поступил звонок.

— Слушаю… Отлично… Через сколько?… Хорошо будем… Что со всадниками?… Возьмем на заметку… Сопровождайте нас и будьте на чеку, — убрав телефон в нагрудный карман, федеральный агент обратился к пассажирам. — Через милю открытое пространство. Там нас смогут забрать на вертолете. Что касается всадников — они затерялись в лесу. Агенты их потеряли из поля видимости. Скорее всего, это как-то затормозит их движение, но смотреть нужно в оба.

— Спасибо за информацию, мистер умник, — вступился водитель. — Тут дорога проходит по дугообразной траектории. Поэтому, если всадники срезали через лес, то не исключено, что они ожидают нас уже на выходе… Тут даже тачку не разгонишь, не то вылетишь к черту на рога…

Митч не успел закончить мысль, как огненные цепи упали на красный капот. Автомобиль буквально разделился пополам, отделив ходовую часть машины и салон с пассажирами. «Jaguar» кружился подобно юле по мокрой дороге, и, в конце концов, пассажиры из переднего сидения вылетели из салона. Всадники кружили вокруг половинчатого автомобиля, словно стервятники над умирающей жертвой. Затем, вынув огненные цепи, нанесли удары по салону, напрочь лишив крыши заднюю часть «Jaguar».

Все пассажиры находились в бессознательном состоянии. Гладиатор, развернув стальной кнут, покрутил его в воздухе, а затем направил в сторону пассажирки, сидящей по центру. Вторым движением руки Гладиатора — Аманда уже была в руках Черного всадника.

Нельсон сквозь боль в полубредовом состоянии видел, как его и Алекса Митч нес в сторону приземлившегося вертолета.

— Куда ты?! — кричал Томсон Элен, которая бежала в сторону обломков автомобиля.

Обращение на Вы, саркастические фразы и оптимистическое настроение были позабыты. История начинала приобретать драматический оборот.

— Я за холстом и красками, — бросила монахиня, наплевавшая и на дождь и на внешний вид.

— Сумасшедшая женщина, — Митч передал Алекса и Макса в руки пулеметчика, и побежал за художницей.

Это последнее, что помнил Нельсон перед тем, как отключиться.

«Я ее отпустил. Я нарушил свое обещание».

* * *

Он наблюдал за всем происходящим из окон своего офиса. Для большего эффекта ему пришло на ум распустить весь персонал, находящийся на его этаже, охране приказал выключить всю технику и даже освещение.

За всю свою жизнь этот мужчина не выпил ни грамма алкоголя, не употреблял психотропных веществ и даже не выкурил ни одной сигареты. Как он любил поговаривать: «Ум успешной личности не должен быть затуманен лишними мыслями и чувствами.»

Возможно из-за этого он добился много… Хотя нет… Конечно нет. Он добился всего потому, что на протяжении всего жизненного пути у него был достойный наставник, который подсказывал, что необходимо сделать, когда действительно нужно приложить усилия, в какую сферу податься, какие знания ему необходимы и самое главное — наставник наделил его властью подчинять и быть лидером.

Он развернул свое массивное кожаное кресло в сторону застекленного окна и, потягивая горячий ароматный кофе, с последнего этажа одного из самых высоких небоскребов города наблюдал за театром действий. Под его ногами расстилалась шкура белого тигра, подогревающая ноги. От того, что за стеклом лил бешеный ливень, то и дело небо освещалось вспышками молний — ему становилось еще комфортнее в стенах своего офиса.

Бросив взгляд в сторону шкафа, где из-за приоткрытой двери виднелась черная мантия с вышитой золотыми нитками буквой «N», он начал размышлять вслух:

— Жизнь каждого на этих улицах, да и не только на этих, еще в домах, офисах, в торговых центрах, фабриках, заводах… так никчемна и жалка, что если раскрыть им правду — все человечество в тот же миг покончит с собой. С самого рождения они живут по прихоти других. Идут в школы, в которых им неинтересно, служат в армии и воюют, порой приходя оттуда калеками, работают на той работе, которую ненавидят, женятся лишь для того, чтобы сохранить свой след в истории, не подозревая, что уже правнуки забудут их имена. Да если даже будут помнить — что с того? Давно сгнившему трупу, по чьим костям не ползают и черви, будет далеко все равно — упомянут его или нет в своих молитвах их приемники. А приемники к тому времени разучатся молиться, поверьте мне. Они копят деньги на те вещи, приобретая которые не видят в них ни пользы, ни красоты. Многие же из них, с генами вредных насекомых, зная, что его ближнему живется хуже (не хватает денег, к примеру, чтобы спасти больного ребенка) на его глазах приобретают ненужную древнюю реликвию за миллион долларов. Об этой жестянке он позабудет через неделю, а отец, потерявший ребенка, не позабудет об утрате никогда. Хотя, если посмотреть на эту ситуацию с другой стороны, то можно заключить, что никто никому ничего не должен. Победителей не судят, и это они решают — жить или умереть, отдать или забрать, проявить милосердие или безжалостно покарать. Если он не способен заработать столько сколько нужно, то он сам из разряда слабаков. Правильно говорят, что у нас страна равных возможностей. Взять, к примеру, меня. Я никогда не пресмыкался, я никогда не просил. То чего я желал — рано или поздно становилось моим. Если кто-то молится Богу, и тот ему не помогает, то глупцы пусть продолжает бить головы об пол в яростных молитвах — умные же пойдут на сторону Сатаны. Если же и Дьявол не может помочь тебе, то сам начинай строить свою империю, так как ни Дьявол, ни Господь не властелины сего мира, раз не слышат твоих молитв. Мне же повезло чуть больше — я узнал секрет ада. Сам Мастер раскрыл его мне. Почему именно мне? Потому что я более достоит знать правду, нежели вы… Преисподняя — это наша будущее, если быть точным, конечная точка большого взрыва. Существует начало всему — это большой взрыв, затем в зависимости от времени, осколки вселенной разлетаются и удаляются от этого взрыва. Этот все тот же взорвавшийся шар, все те же осколки, это наша же Земля, но меняющаяся от времени. Если кто-то утверждает что хотел бы отправиться в путешествие до края вселенной, то могу вас уверить, что это путешествие будет не по определенному пространству, а именно по времени. Человечество, даже обладая современной техникой, скопив такой опыт существования и развития, до сих пор не может ответить на два главных вопроса: откуда все началось, и как все закончится. Я подскажу — все началось со взрыва и закончится взрывом. Погибшие души действительно уходят в ад, но сам ад — это конечная станция, ожидающая нас в конце вселенной, где души погибших скапливаются в виде энергии. Говоря другими словами, если изобрести машину времени, которая отправит нас к истокам прошлого, то мы увидим взрыв. Если же машину времени прокрутить в будущее, то мы окажемся в аду, где копящаяся энергия готовится совершить очередной взрыв и начать формирование новой вселенной. Проблема в одном — время нельзя повернуть в спять. Оно может быстрее идти вперед, но обратно — никогда. Самым одиноким существом во всей этой истории времен является Дьявол. Несчастный с первых дней был посажен на трон огня и до скончания времен будет его властелином. Время его правления составляет время прохождения первой частицы, образовавшейся от большого взрыва, и до конечной точки ада. Если выражаться, как восточно-азиатские романтики: «Конец света наступит тогда, когда лепесток, оторванный от цветка вселенского взрыва, пройдет путь под дуновение времен и попадет в руки Сатаны». История вселенной — это история властелина ада и этого самого лепестка. Но что касается Дьявола, то это самая печальная история о настоящем одиночестве. В этой истории он хотел бы оказаться простым смертным или даже песчинкой космической пыли… Однако, раз в 2150 лет ему выпадет возможность сложить свои полномочия. Но без помощи современников того времени он не может этого сделать… Трагедия, драма, одиночество, поэзия, летопись всех времен и народов, всех существ, душ, неодушевленных частиц, мелодий и сознания. Пусть он явится в наше время. Я помогу ему в правлении и установлении порядка. Глупое человечество не понимает, что им уже правят темные силы… Да пусть придет тот, кто более достоин встать на их место, а я буду достойным его спутником на этой планете.

Горячий кофе бальзамом растекался по его телу. От удовольствия его даже начало клонить в сон. Сон… Как часто он видел, как все человечество окружает его трон и кланяется ему. Как президенты, императоры и короли раскрывают истории своих держав, только на этот раз истинность не отшлифована ни временем, ни рассказчиками.

На данный момент его роль, как и роль Дьявола, тоже была отыграна — оставалось только ждать.

* * *

Вертолет рассекал воздушное пространство, преследуя пятерку всадников. Их кони мчались стрелой, где на пике на черном рысаке находился Гладиатор, держащий в руках связанную цепями Аманду.

— Что-то наш федеральный агент никак не придет в себя, — проговорил Томсон, тихо похлопывая по щекам Нельсона.

Авария дала о себе знать: в синяках и ушибах, в рваных плащах и промокшей одежде они походили на бездомных, а одни из наших героев вообще не мог прийти в себя. Его сознание прогуливалось по песчаному пляжу островов на Мальдивах, его девушка близ тихоокеанских волн, казалась дочерью этих вод. Уж так ее прическа сливалась с цветом океанской волны, переливаясь то в изумрудно-лазурные, то в голубовато-салатовые оттенки. Как бы не светило ярко солнце — ветер и океанский воздух наполняли берег свежестью. Все цвета острова, все заросли джунглей, флора и фауна райских мест была украшена в сочные цвета. Если бы это была компьютерная игра, то именно на этом месте капитан нажал бы кнопку сохранить.

Непонятно откуда взялся шум дождя. Хотя ничего не предвещало осадков — на радужном небе лишь местами показывались лоскутки облаков, да и те не были наполнены влагой, а походили на белый дым. Затем среди этого шума падающих капель Нельсон услышал далекое еле отчетливое: «Макс…»

Обращения звучали все громче и громче, и вскоре разрушили светлую картину острова. Резкий запах нашатырного спирта привел его в чувства. Над ним стояла монахиня, держа в руках ватку и флакон медицинского препарата. Оглядев всех вокруг, Нельсон увидел все тот же состав, к которому добавились пилот и пулеметчик из Федерального Бюро Расследований, в синих комбинезонах и кепках с желтыми буквами, их лица закрывали очки с широкими линзами. Пулеметчик, чернокожий, мускулистый парень, вертел в зубах зубочистку, поглаживая пулемет. Не было лишь ее.

— Как Вы себя чувствуете? — спросила Элен.

— Ужасно, — признался капитан. — А где Аманда?

— Не беспокойся, дружище, — вступился Томсон, наблюдая из открытого входа в вертолете за бегущей пятеркой всадников. — Она в поле нашего зрения.

Нельсон резко высунулся из вертолета и чуть не выпал. Лишь реакция лейтенанта полиции спасла Макса.

— Ты, что, сукин сын, — выругался Митч. — Хочешь, чтобы мы одни спасали твою девчонку. Пока не дергайся, посмотрим, куда они держат путь.

— Что-то мне не совсем хорошо, — держась за раскалывающуюся голову, проговорил Макс. — Есть какие-нибудь планы?

— Мне понравился твой, когда ты хотел приземлиться на одного из всадников, — усмехнулся Митч.

— Ты не выступал в это воскресенье в «Stand Up» на шестом канале? — обратился Фитцжеральд к лейтенанту.

— Выступаю в следующее, — с улыбкой ответил тот.

— Я не буду смотреть.

— Ах ты, тощий засранец.

В этот момент вертолет сильно покачнуло в сторону, отчего пассажиры чуть не вывалились.

— Приношу извинения, — объявил пилот, — Мы не можем лететь так низко — вступаем в воздушное пространство города.

— Главное не упусти их из виду, — приказал Макс.

— Есть, капитан.

Сверкая сталью орудий, сметая все живое и неживое на своем пути, они прокладывали дорогу к пришествию Сатаны. За что они боролись на стороне темных сил, что ими управляло и ради кого они облачились в латы всадников апокалипсиса — было неясно. Их кони быстрым галопом промчали сначала своих хозяев по всем окрестностям Нью-Йорка, а теперь уже были в самом центре города.

Empire State Building — стоэтажный небоскреб, расположенный на острове Манхэттен, был одним из самых высоких зданий в городе. Его вершина в виде острой пики громоотвода сегодня не исполняла свои первоочередные функции — молнии так и мерцали в небе ежесекундно, но ни одна не попала в наконечник небоскреба.

— А вы еще думали, куда они поскачут, — подметил Митч. — Конечно на самое высокое место в городе.

— У тебя есть план? — спросил детектив, вглядываясь с высоты птичьего полета на город.

— Спуститься вниз и навалять им, — усмехнулся лейтенант.

Какой бы не была бредовой эта идея, других мыслей в голове не было. Пока черным ястребом вертолет ФБР кружился вокруг здания, всадники, вопреки всем законам физики поднимались верхом на своих жеребцах по стенам небоскреба.

— Это просто невероятно, — обнимая холст, сказала Элен.

— Да, милочка, — усмехнулся Томсон. — Это зрелище не для слабонервных.

Нельсон, увидев Аманду, связанную цепями, хотел было выпрыгнуть из вертолета.

— Подожди, псих! Я тебя уже второй раз за день спасаю. Думаю двух обедов в ресторане не хватит, — заволок его обратно вовнутрь лейтенант. — Время глупостей еще не наступило. Ты можешь подвести нас ближе к крыше?

На обращение полицейского, пилот показал большой палец и начал приближать вертолет к небоскребу. В это время четыре всадника уже заняли четыре угла верхушки здания. Гладиатор спрыгнул с коня, забросив на плечи девушку, чьи волосы водяным водопадом закрыли его спину. Оставшаяся четверка замерла, словно обозначая конец свой миссии. Закончить ритуал открытия врат ада должен был их командир, а их оставшейся задачей было никого не подпускать. Их кони били копытами, скидывая осколки бетона вниз. Пройти сквозь такую стражу казалось не возможными.

Вертолет был у самого края небоскреба, когда пилот объявил:

— Ближе никак, если хотите что-то сделать с этими кентаврами, то придется прыгать.

— Мне все больше начинает нравиться наша кампания. Надеюсь, когда мы расшибемся в лепешку — нас соскребут и похоронят в разных могилах.

— Митч, ты как всегда глядишь в самую суть. За это я тебя и люблю, — детектив улыбнулся и прыгнул на здание с высоты более пяти метров. Как и обучали их в полицейской академии, при падении, он лишь коснулся носком ног поверхности крыши, перекатившись кубарем, тем самым обеспечив целостность суставам ног.

— А он хорош, — объявил Макс и спрыгнул следующим.

Митч, измерил расстояние до земли, затем посмотрел на Элен и все же прыгнул.

— Все в порядке? — спросил Фитцжеральд, видя, как Митч растирает колено после болезненного приземления.

— Идите в задницу, детектив, — сквозь зубы проговорил Томсон.

В этот момент Нельсону поступил звонок на мобильный телефон.

— Как не вовремя, — но все же федерал взял трубку. — Капитан Нельсон, слушаю.

— Капитан, это Джейми Стирлинг, пилот вертолета. Если Вам понадобиться моя помощь или прикрытие огня, то сообщайте.

— Ясно, — ответил Макс. — Поднятие наверх рук обозначим, как требование огня. В случае если что-то пойдет не так, ликвидируйте высоту.

— Что он сказал? — из-за сильного дождя Томсон переспросил слова Нельсона.

— Он сказал, если мы не выполним операцию, то нас тут прикончат, — пояснил детектив.

— Самая лучшая мотивация в моей жизни.

Макс поднял руки вверх, и пулеметчик пустил очередь в одного из всадников. Вблизи представители закона увидели, что пули пролетали сквозь доспехи посланников ада, словно они были призраками. Видя, что эта идея не просит положительного эффекта, федерал опустил руки в знак прекращения выстрелов.

— Не каждый день дерешься с призраками, — объявил Митч, стараясь перекричать дождевой шум.

— Предлагаю разделиться и зайти с трех разных сторон.

Несмотря поддержали эту идею или нет Фитцжеральд начал перелазить на соседнюю сторону, Нельсон молча двинулся в противоположную, Томсон, оставшийся на месте, посмотрел на верх. Стуча копытами, выбивая искры и осколки бетона, над ним стоял всадник на бледно-рыжем коне. Казалось, посланник ада высматривал врагов где-то вдалеке, не замечая никого под своим носом.

— Я был в Ираке, был в Сирии, но такое я вижу впервые. Если их послал Господь, то мы, похоже, здорово нагрешили, — с какой-то усталой улыбкой подметил пулеметчик, наблюдая за всем происходящим с высоты птичьего полета.

— Господь не желает человеческого истребления, но если Вы решили помолиться о прощении души, то самое время, мистер, — сказала Элен.

На слова монахини афроамериканец вытащил спрятанный на шее крестик, поцеловал серебряное изделие и засунул обратно под одежду.

Вертолет снова покачнуло в сторону. Только ухватившись за закрепленное оружие, пассажиры не выпали из кабины.

— Да, что с тобой сегодня?! — выругался пулеметчик.

— Это уже не из-за меня, — спокойно объявил пилот, словно ничего не произошло.

Близ небоскреба нависли в воздухе еще два вертолета. На их жестяных корпусах были выведены названия телевизионных каналов.

— Черт, только этого не хватало, — сказал пулеметчик.

— Это еще что, — ответил пилот. — Посмотри, что творится внизу.

Полиция Манхеттена оцепила район здания, где происходили действия. Однако, толпа зевак, смотрящих кто с бинокля, кто снимающий происходящее на видео мобильного телефона, увеличивалось ежесекундно. Никто уже не обращал внимания на ливень — всем было интересно, как всадники могли взобраться на конях на самый высокий небоскреб в Нью-Йорке, кто эта троица, карабкающаяся на вершине здания. Телевизионщики включили прожектора, тем самым привлекли внимание всадников. Посланники ада одновременно, словно видя действия своих братьев за соседними стенами, вынули цепи. Наконечники оружий тяжелым грузом упали вниз, повиснув в воздухе. Одни из стальных кнутов приземлился перед лицом Томсона:

— Черт! — вскрикнул он от неожиданности. — На этот месяц явно нужно было брать отпуск.

Вертолеты, черными стрекозами, замерли, снимая крупным планом каждое действие персонажей видеосъемки. Репортеры констатировали о невероятности происходящего.

Внезапно, подобно пропеллерам, цепи начали крутиться и раскаляться в адском огне. Наблюдая со стороны, можно было подумать, что готовится огненное шоу.

— Ох, и не нравится мне это, — произнес пилот вертолета ФБР и начал отстраняться от театра действий. Возможно, у пилота ФБР было шестое чувство или это можно было назвать невероятным везением, но спустя мгновения огненные цепи всадников полетели в сторону летательной техники, кружащейся вокруг небоскреба. Вертолеты телевизионных компаний, рассеченные пополам от ударов раскаленных кнутов, полетели вниз точно на крыши автомобилей, находящихся в оцеплении. Толпа наблюдателей чуть расступилась, но уходить никто не собирался. В толпу влились репортеры других каналов, передающих вещание в режиме онлайн.

Нельсон первым из троицы добрался до одного из всадников. Стараясь пройти мимо него, он осторожно с самого края стены начал подниматься по выступам в стене. Где-то на высоте он видел Гладиатора, который так же тяжело взбирается на пику Empire State Building. На его плече без сознания лежала девушка. Со следующей вспышкой молнии на небе — Аманда пришла в себя и дрожащей рукой потянулась к Максу. Для ее парня этого хватило, чтобы собрать все силы и преодолеть вертикальный барьер. Однако, как только он взобрался на последний рубеж, и уже был готов вступить в схватку с Гладиатором — где-то снизу подобно щупальцам осьминога его ногу обмотали огненные цепи…

— Нам лучше не подлетать ближе, не то мы можем разделить участь этих двух вертолетов, — произнес для своих пассажиров пилот ФБР.

Элен явно не нравилась роль беспомощной птицы, летающей вокруг своей стаи, пока тех расстреливают охотники.

— Скажите, а у вас есть в вертолете зонтик?

— Что? — недоумевая, хором спросили пилот и пулеметчик.

Гладиатор вынул свой меч, и, прикрепил его цепями перпендикулярно наконечнику громоотвода, создав тем самым крест. Затем он распял девушку, и оставались последние действия в ритуале — пустить кровь и ждать заветного удара молнии. Его миссия на этом будет завершена, и он, наконец, сможет отдохнуть от этого мира огня, заснув в своей обители, где правит луна и одиночество.

Нельсон всеми силами подтягивался о выступы железо-бетонного здания, стараясь добраться до своей любимой, но цепи мертвым грузом тянули его вниз. Немного сил пришлось прилагать всаднику, чей кнут зацепил ногу Нельсона, чтобы выбросить того со стены. В момент полета сердце агента начало биться с неимоверной силой, ноги стали неметь, и тут Макс понял, что пришел конец. В момент полета душа должна была не успевать за телом. Сначала он подлетел до уровня пика, где Гладиатор и практически завершал ритуал, затем федеральный агент камнем полетел вниз…

«Господи, дай мне сил», — промолвил агент, который ранее никогда не молился.

Темно-синий небосвод в миг перекрасился в кроваво-красный. Это означало одно — конец близок. Фитцжеральд единственный, кто смог добраться до Гладиатора. И в момент, когда посланник ада поднял кинжал над избранной, детектив бросился на него. Молнии продолжали освещать небосвод, не касаясь громоотвода. Эти слабые действия со стороны Алекса предоставили несколько дополнительных секунд, но не более. По физическим параметрам нашему современнику было далеко до античного силача, но все же детектив не сдавался.

У самого края крыши соседнего здания близ приземлившегося вертолета стоял агент ФБР, держа широкий зонтик над Элен Паркер, которая превозмогая себя, и рисуя на скорость, изображала на холсте творившуюся битву. Ее размышления были просты:

«Если всадников нельзя поразить человеческим оружием — значит они призраки. Раз я обладаю способностью изгонять бесов, значит, могу изгнать и несуществующую нечисть без тела. Нужно только изобразить их на холсте».

И вот она в состоянии транса водила кистью по белому холсту, не обращая внимания на обращения афроамериканца, а тот в свою очередь не понимал, что задумала монахиня. Ей нужно было время, которого не было. В сердце она все же надеялась, что Алекс продолжит борьбу и будет реальной помехой посланнику ада закончить ритуал. Каждая выигранная секунда была на вес не только золота, но и человеческих жизней, на вес дальнейшей судьбы человечества.

По телу Нельсона буквально пробежал эклектический ток. В момент падения, каким-то чудом агент ФБР смог зацепиться за выступ головы зверя, торчащей со стены. Держась двумя руками об изделие с раскрытой пастью, Макс понял, что это уродливое творение — его ангел хранитель, ознаменование существования бога. Однако, адреналин большими порциями вливался в организм федерала, а дождь делал скользкими руки… Макс понял, что падение с высоты более сто трёх этажей — это вопрос времени. Как только одна рука повисла в воздухе — вторую кто-то схватил железной хваткой.

— Вечно вас, бездельников, выручает полиция Нью-Йорка, — Томсон буквально одним движением вытащил Нельсона на ровную поверхность.

Внезапно небо начало менять свой цвет обратно.

— Какого черта? — спросил Митч.

Посмотрев наверх, они увидели, что всадники испарялись один за другим словно дым от костра под порывом сильного ветра. Где-то на высоте детектив вцепился в могучее тело Гладиатора и держал его, не давая нанести удар кинжалом. Вдруг глаза Гладиатора стали видеть не огненное пространство, сравнимое с преисподней, а он увидел людей, окружающих его, во взгляде отобразилось темно-синее небо, а не пламенный небосвод, он почувствовал дождь, повязка, слетевшая с его глаз, летела куда-то вниз, где в свете искусственных огней полицейские старались поддерживать порядок. Он впервые увидел Земное царство таким, каким оно было. Гладиатор выбросил кинжал в знак добрых помыслов.

Как только они спустились на ровную поверхность крыши, где их ожидали Нельсон и Томсон — Гладиатор вынул цветок белой лилии, прикрепленной к его доспехам, и подарил Аманде.

Элен, истощённая, упала, находясь на крыше соседнего небоскреба. Все герои этой истории в долгожданный миг почувствовали свою значимость. Уставшие, промокшие, оборванные, в ссадинах и синяках — они все же были самыми счастливыми в этот миг. Это была их победа.

* * *

— Господи, как мне холодно… Очень холодно…

Услышать подобные слова от Саймана Фитцжеральда дорогого стоило. Человек привыкший погружаться в преисподнюю никогда не жаловался на отсутствие холода. Но этот ноябрьский день с первыми хлопьями снега не уступал январскому дню. Казалось, в перчатках руки мерзли еще больше. Он засунул их в карман куртки, подбородок спрятал за ворот шерстяного свитера, на ногах были одеты теплые коричневые ботинки.

Его радовали наслаждающиеся липким снежком дети. Кто-то лепил снеговика, другие бросали друг в друга снежки, третьи просто наслаждались падающими хлопьями.

Сайман очень редко выходил на улицу. Единственное, что могло побудить его оказаться в закоулках Нью-Йорка — это закончившийся дома алкоголь. Он не прогуливался, не заострял внимание на каких-то красотах города, не наслаждался закатом и рассветом. Он брал деньги, оставленные младшим братом, проходил, через толпу грешников, мало чем отличающихся от тех, которых он видел в аду, доходил до магазина на углу соседнего дома, покупал спиртное и снова уходил домой, чтобы погрузиться в одиночество.

Правда между адом и земным царством была существенная разница — там не было детей. Во всех священных книгах, во всех легендах и мифах, об этом упоминалось — ребенок, не достигший возраста девяти лет после смерти, не попадает в ад. И сколько раз Сайман хотел узнать, куда же все-таки они попадают, но постояльцы, у которых Фитцжеральд спрашивал, будто не слышали его. Грешники вообще были малоразговорчивы. Редко случалось, что они сами выдавали адреса или просили помощи. Часто приходилось по несколько раз погружаться в преисподнюю, чтобы найти нужного человека или заветную подсказку. А еще — никого не удавалось найти.

Дойдя практически до заветного магазинчика, где продавалось разливное пиво, водка, текила и скотч, Сайман остановился у двери здания, любуясь маленькой девочкой. Ей было лет шесть, одетая в розовую зимнюю куртку, в белую шапку с большим пушистым помпоном, белые варежки и белый шарф. Она с серьезным видом взрослого человека наблюдала за падающим снегом. Было видно, что зима для нее в новинку. Поэтому девочка старалась, как можно больше увидеть, больше изучить это природное явление.

— Мама, я хочу шоколадку, — девочка так и излучала серьёзность, произнося уверенно и четко все слова.

Но ее мать, стоя в нескольких шагах от дочери, разговаривала с другой женщиной, не слыша слов дочери.

— Мама, я хочу «Kinder Surprise», — с той же интонацией, повторила девочка, не отрываясь от просмотра снежного шоу, происходящего в небе.

Сайман улыбнулся и спросил:

— Как тебя зовут, девочка?

— Мама мне запрещает разговаривать с незнакомыми людьми, — затем она все же неуклюже развернулась и, увидев Саймана, представилась. — Элизабет.

Девочка снова продолжила наблюдать за падающим небосводом. Именно на рассыпающийся на белые осколки потолок и было сейчас похоже небо.

— Очень приятно, Элизабет, — снова заговорил Фитцжеральд. — А меня зовут Сайман. А какие ты шоколадки любишь?

Девочка снова с ног до головы оглядела голубыми глазами незнакомого дядю и тихо произнесла.

— Мама мне запрещает брать подарки и вещи от незнакомых людей…

Сайман засмеялся. Душа этого молодого человека снова раскрылась. Столько лет он не смеялся, не веселился, даже не улыбался. Этот бело-розовый комок будто пробудил его от векового сна грусти и одиночества.

— Ну, мы же сейчас знакомы. Ты, Элизабет, а я, Сайман.

Девочка снова оглядела незнакомца и деловито добавила:

— Тогда, мистер, если будете мне покупать шоколадку, то купите «Kinder Surprise».

В магазине в обеденный час было не протолкнуться. За двумя небольшими деревянными столиками с длинными ножками стояло по четыре человека, выпивая янтарное пиво из больших стаканов, и закусывая напиток горячими хот-догами. От них исходил запах рыбы, резкой вонью, оседавшей в переносице и горле стоящих рядом посетителей магазина. В грязных униформах дорожных работников, они своей внешностью и громкими разговорами отталкивали от себя, давая представление о себе ни как о чем-то светлом, а наоборот, представляя внешность зла.

Сайман, странник ада, как никто другой понимал, что нельзя судить людей по внешности. Однако, видя, как эти голодные люди, причмокивая свои мазутные пальцы, наслаждались вредной пищей. Ему стало не по себе.

— Мистер! Мистер! — обратилась к Фитцжеральду продавщица. — Не задерживайте пожалуйста очередь. Что Вам?

— Мне? — переспросил покупатель, чтобы выиграть больше времени на обдумывание.

— Ну, не мне же. Вам, как обычно? — хотя Сайман и не запоминал людей, он оставался в их памяти надолго.

Женщина уже потянулась за бутылкой виски, вспоминая предпочтения клиента, но покупатель остановил ее:

— Не нужно этого… Мне, пожалуйста, шоколад. Желательно «Kinder Surprise»…

«К счастью она не ушла», — подумал про себя Фитцжеральд, протягивая девочке заветный подарок, по выходу из магазина.

— Спасибо, — ответила девочка.

Теперь он понимал, почему дети до девяти лет не попадали в ад.

«И как такое слабое создание может сделать зло, иди думать о грехе. Ее саму нужно защищать от этого прогнившего мира».

Заглянув в большие голубые глаза девочки, он увидел в них отражение своего взгляда. Сайман почувствовал отстраненность от действительности, голова начала кружиться, кожа нагреваться, воздух комом застрял в горле. Это могло означать только одно — сейчас он снова канет в просторы преисподней.

Падая в бездну пустоты, он, как всегда, зажмуривал глаза, но отомкнув их, вместе привычной картины бьющихся грешников Сайман увидел нечто иное. Будто время в огненном царстве просто на просто остановили. Все разлагающиеся тела застыли в одной позе с вытянутой рукой. Фитцжеральд быстро сообразил, что все они указывают направление, куда нужно идти страннику. Неспешными шагами, то и дело, оглядываясь, Сайман шел мимо застывших мертвецов. Огненные декорации все так же продолжали полыхать, от привычной температуры подгорала кожа, в общем, все было прежним, только обездвиженными оставались сами постояльцы.

Грунтовая тропа в ярком освещении огней привела его к полыхающим гейзерам. Как только их рыжие пары прекратились, Сайман увидел мужчину в черной мантии. Узкая дорожка закончилась. Казалось, этот мужчина стоял на краю огненного обрыва. За ним пылали смертоносные пары и лава, будто границами ада были вулканические стены. Несмотря на гостя, он раскладывал фигуры на шахматной доске. От стола по обе стороны находились два кресла. Фигуры были не в виде стандартных твердых изделий, а в виде парообразных силуэтов, подсказывающих, что это ладья, ферзь или пешка.

Мужчина в черном сел за место, где на шахматном поле были дымообразные фигуры. Он, наконец, обратил внимание на Фитцжеральда и жестом указал на место с облачно-белыми шахматами.

— Приветствую тебя, странник.

— И я рад знакомству, — не логичный ответ Саймана, требовал пояснений от человека в черном.

— Если тебя интересует мое имя, то меня называют по-разному: Господин, Хозяин, Мастер, Сатана, Дьявол.

Сайман сел за свободное место. Кресло казалось таким удобным, будто было сделано под заказ именно для него.

— Имя Господин происходит от слова Господь, что все-таки относится к Богу, касательно имени Хозяин… ты не мой хозяин… У меня нет хозяев, так как я отвечаю за себя сам и не продавал тебе души. Я тебе ничего не должен и мало того — еще даже не умер. Мастер! Мастером обычно бывают в какой-нибудь деятельности. У нас на земле каждый второй мастер в чем-либо, а нас там порядка шести миллиардов. Оставшиеся имена были даны тебе такими же смертными, как и я. И если я не знаю тебя, человек, странствующий в преисподнюю порядка двадцати лет, то они тебя не знают и подавно. Не хочешь называть своего имени — не надо. Зачем я тебе?

Дьявол улыбнулся. Его позабавило, как ему ответил этот человек:

— Присаживайся, странник. Предлагаю сыграть в простую земную игру.

— Тогда белый смелый — черный ход, — вспоминая детскую поговорку, ответил человек.

— Как же вы забавны, люди, — передвигая пешку, произнес Дьявол, тем самым начиная беседу. — Даже если брать твою предыдущую реплику. Ты говоришь о Господе. Скажи мне, странник, как часто он помогал тебе в жизни? Как часто ты обращаешься к нему?

— Ты наверно, обладаешь неимоверной силой, знаешь наперед, что произойдет, не исключено, что даже знаешь мой последующий ответ на вопрос. Все верно? — зеркально переставляя пешку, спросил Фитцжеральд.

— Знать и быть всесильным — это одно. Я, к примеру, точно знаю, что Бог тебе не помогал. Каждый раз, погружаясь снова и снова в просторы моего владения, ты надеешься, что встретишь отца или мать. Родную кровь, которая тратила бы на тебя куда больше времени, нежели твой брат-карьерист. Алекс до сих пор не может понять, что истребить преступность можно лишь одним способом — истребив человечество. Вы все так же поднимаете руки в небо, умоляя излечить, умоляя о богатстве, умоляя простить, а иногда даже требуя убить… Вы ходите в церкви, на коленях умоляя у нарисованных святых, которых, скорее всего и не существовало, о помощи. Вы, люди, изливающие души и сокровенные проблемы не близким, а незнакомым священникам, которые, когда спят в публичных домах с падшими женщинами, травят эти байки блудницам. А некоторые из этих падших женщин узнают в этих историях признания своих мужей. Вот он замкнутый круг обета молчания. Но вы до сих пор ходите, просите прощения и верите в святого творца. Мне искренне жаль вас.

— Так ты знаешь все мои ответы? — повторил вопрос Сайман.

— Даже зная правду о тебе, я не могу знать — какой ответ будет предоставлен тобой сейчас. Не существует такой силы, которая бы контролировала все на свете. Как ты это представляешь — знать, что упадет капля, где-то загорится свет, о чем подумает каждое существо именно в этот миг. Такого быть не может. Каждый творит свою судьбу, живет конкретным миром и волен делать то, что ему заблагорассудится. Но есть сила, способна уничтожить все. Такая сила действительно есть. Но это точно не Бог. Хотя как на это посмотреть. Так ты веришь в него?

— Да, — наконец, ответил Фитцжеральд. — Хотя я его не видел, но все же в него верю. Да и раз есть владыка тьмы, значит — существует и светлая сторона.

— Ахахаха, — громко засмеялся человек в черной мантии. — Если брать вашу историю человечества, то вы во многое верили. В то, что земля — плоский диск на черепахе, слонах и на огромном ките, верили в античных героев, уничтожающих, якобы существующих чудовищ. Вы до сих пор верите, что вас шесть миллиардов, верите в сказки, рассказываемые вашими правителями, верите, что одна нация сильнее другой и во многое другое. Так что же для тебя вера, странник?

— Вера — это когда знаешь, что это случится, что кто-то есть, что предначертано что-то хорошее. Но в тоже время — это страх. Страх верных действий, страх чего-то…

— То есть страх, по-твоему, это хорошо? — переставляя очередную фигуру, спросил оппонент.

— Лишенный страха — лишен души. Но нужно знать, кого бояться, а с кем вести борьбу. Поэтому хоть я и не видел Бога, но верю в него всем сердцем.

— Тебя послушать — ты, наверное, и в рай веришь? — очередная тень улыбки прошла по лицу Дьявола.

— Сколько раз я оказывался в твоих владениях, сколько историй и сколько грешников мне были знакомы… Я так и не смог за двадцать пять лет найти своего отца или мать.

— А если я прямо сейчас покажу их тебе? Да… Именно в моих владениях.

Возможно, подобная встреча в любой другой день и была бы желанной, но Сайман ответил:

— Их не может быть здесь. И если ты даже покажешь похожие на них души, то я все равно буду уверен, что это не они.

Пока Фитцжеральд думал над очередным ходом — Дьявол облокотился о спинку кресла:

— Вот это у вас и называется верой, — подытожил он. — Вам могут в глазах говорить об одном, приводить факты, неопровержимые доказательства, а вы стоите на своей позиции и вам все равно.

— Стоять на своей позиции, как ты говоришь, это тоже позиция.

— Но неверная.

— В вашем человеческом мире многое относительно. И определить точно что, правда, а что ложь иногда очень сложно.

— Ты как никогда прав, странник. Ложь правит вашим миром. Кто красивее и беспристрастнее лжет, тот и правит вами. Вы девяносто девять целых и девять десятых процента глупцов думаете, что короли своего мира. Однако, стоит этому самому проценту объявить войну, задумать крах экономики, сжечь гектары природных ресурсов, стереть с лица земли какую-то нацию, то эта десятая процента становится Богом вашего мира. Люди этой малой доли ничем не отличается от большинства. Ни физиологией, ни умом, ни ранними результатами. Но кому-то не хватает еды, низшей ступени потребностей, а у кого-то во владениях острова и страны. Стоит вам отказаться от войны, и все страны мира воссоединятся в одну страну с единым языком, с единой валютой, с едиными законами и возможностями для каждого — ваш мир превратиться в рай… Но пока существует эта десятая процента, так и будут богатые и бедные, калеки и бедные, будут продолжаться войны и революции. Будет продолжать существовать правило «золотого миллиарда», а при превышении численности — очередное истребление всем вышеупомянутым, редкими вирусами, тайно разрабатываемыми в лабораториях, стихийными бедствиями, вызываемыми электро-магнитными импульсами специальных устройств. Вы просто массовка в пьесе этого самого десятого процента. Человечество могло бы и это осознать, но вас каждодневно чем-то развлекают, вызывая чувства страха, жалости, возбуждения, смеха… У вас нет времени, чтобы осознать, чтобы творить, чтобы жить той жизнью, которой хотите. Человечество даже не знает, за что борется, чего хочет не индивидуально, а как цивилизация в целом, — после сказанного черный ферзь убрал с игры белую ладью.

Пока Дьявол излагал свои мысли, Сайману почему-то вспомнились глаза Элизабет. Маленькая беззащитная девочка с глазами цвета неба. Сейчас она представляла собой символ свободы для странника. Несмотря на все сказанные слова, Фитцжеральд в сердцах верил в Бога, в доброту и в человечество.

— Я не знаю, как живет этот десятый процент, что он задумывает, на что ориентируется. Могу поспорить, после своей смерти эти люди попадают именно сюда и рубят друг друга на куски в бессмысленной битве. За столько лет общения с подобным отребьям в твоих стенах я тоже становился черствым и, возможно, чем-то похожим на них. Поверь мне, я был бы рад посмотреть на подобную битву и в Земном царстве, но, к сожалению, пока решают они. Подчеркну слово «пока». Ты так много знаешь о людях — скажи мне, что заставляет, к примеру, на войне одного человека закрыть своей грудью от летящей пули другого? Или для чего люди подают нищим милостыню не получая от этого выгоду? Почему они искренне сочувствуют горю, даже горю — произошедшему на другой части планеты? Почему мы можем поделиться куском хлебом с другим, когда этот кусок последний? Почему, когда у нас рождается ребенок, когда мы излечиваемся от тяжелой болезни, когда исполняем свою заветную мечту — мы в первую очередь делимся этим со своими близкими, лишь только потом наслаждаемся этим событием наедине? — Сайман замолчал и пешкой согнал с поля черного ферзя.

Происходящее было символичным, будто у того чьи аргументы звучали сильнее игра шла лучше на шахматном поле.

— Вспоминая все правила игры, я знаю, что пешка, дошедшая до стана врага, способна стать ферзем.

— Именно поэтому ты здесь.

— Что?

— Позволь мне прояснить будущее Земного царства. Вскоре человечество будет истреблено. Странник, ты сам это понимаешь — насыщенность вооружения, истощение ископаемых, перенаселение планеты… всё это не может продолжаться бесконечно. Книга человечества закроет свою последнюю страницу, исписанную кровавыми чернилами, и не останется ничего. Единственный, кто вас может спасти — это умелый правитель.

Сайман улыбнулся, предугадывая дальнейшие слова властелина огня:

— Можешь не продолжать. Тебе нужен помощник, чтобы перебраться в Земное царство, а как ты туда попадешь — настанет рай под умелым правлением Сатаны. Угадал?

— Нет, странник. Не знаю известно ли тебе, но день моего пришествия может настать только в день смены эры, увы это произойдет не менее чем через две тысячи лет.

— Тогда я тебя не совсем понимаю… — оторвавшись от шахмат, Сайман, наконец, присмотрелся к своему сопернику.

Внешность дьявола не отталкивала, но и не притягивала. Его черная мантия изнутри была обшита красным материалом, на вид ему было около тридцати лет, с черными глазами и с такими же волосами. Странник впервые его видел в человеческом обличии.

Понимая, что все планы рухнули, впервые за четверть века Сатана решил заговорить с человеком в собственных стенах.

— Я предлагаю тебе стать правителем Земли.

— Что?

— Оживить твоих родителей я не в силе, однако сделать тебя всесильным я могу. Те люди, на которых я полагался, оказались не столь проворными, чтобы выполнить простую миссию, в принципе, даже их задачи заключались в мелочах. Но, как тебе известно, мелочи решают всё. Мне без разницы, кто будет этим десятым процентом, поэтому я предлагаю заключить со мной сделку.

— В чем суть сделки? — Сайман для себя все решил и задавал вопросы только для продления игры.

— Вскоре человечеству настанет конец. Смерть вашего мира — это всего лишь нажатие двух кнопок. Я думаю это тебе известно и без моих уведомлений. Вопрос в другом — кто стоит за пультом этих кнопок. Поэтому я предлагаю тебе, странник, не торопиться с ответом, а взвесить все «за» и «против» и только затем ответить, — переставив фигуру слона, Дьявол объявил. — Шах и мат, уважаемый собеседник.

* * *

Зайдя в спортивны бар, Алекс снял шляпу и встрянул хлопья снега с головного убора. Хотя осадки и осыпали Нью-Йорк белыми хлопьями, но температура спала только на один градус ниже нуля. Детектив сразу же увидел тройку знакомых, сидящих прямо напротив плазменного телевизора, наблюдая баскетбольный матч.

Митч Томсон и Макс Нельсон были больше похожи на ярых фанатов, не обращая внимания на пиво, гренки и сырные нарезки, находящиеся перед ними, они наблюдали за каждым шагом спортсменов.

— Ну, куда ты пошел? — вопил лейтенант. — Он же ждал тебя под кольцом, сукин ты сын.

— А он уже два сезона отыграл за «Никс», — подметил федеральный агент. — Причем в том сезоне играл так же ужасно.

Билл Харрис потягивал пиво, с улыбкой наблюдая, как болеет нынешняя молодежь. Заметив Алекса, он поднял руку, приглашая гостя за их стол.

— Первый раз вижу, чтобы представитель власти начинали день с бутылок пива и просмотра «Нью-Йорк Никс» против «Чикаго Буллз», — пожимая протянутые руки, сказал Фитцжеральд.

— Мы вчера спасли город от нашествия Дьявола, поэтому заслуживаем одного дня выходного, — подметил Митч и несколькими глотками осушил половину бокала с янтарным напитком.

— Серьезно? — делая удивленный вид, спросил Алекс. — И как это произошло?

— Один из моих информаторов в городе сообщил, что знает, где находится логово преступников, мы с Максом ввалились туда и наваляли всем бандитам голыми руками, хотя те были вооружены до зубов. Макс просто прошел спецшколу для федералов, а просто матерый коп. Затем мы нашли девушку, которая по совместительству является избранной сия земли, а еще по совместительству девушкой Макса…

— Интересно-интересно, — присаживаясь рядом, проговорил детектив. — А как все-таки вы нашли девушку?

— У меня чутьё, как у ищейки на парфюмерные изделия, — пояснил рассказчик, выпивая еще пива. — Поэтому найти девушку для меня не составило труда. Затем у меня появилась хотя и банальная, но неплохая идея скрыть ее из города. Тут появились посланники ада, и все-таки им удалось похитить девушку. Хотя моей вины в этом нет. В этот момент я спал, а Макс нес караульный патруль по охране избранной. Так что все произошло из-за него.

Тут федеральный агент и капитан полиции одновременно засмеялись.

— А что произошло далее, лейтенант? — уточнял детектив. — Или Вас после этой истории повысили до генерала?

— Куда там, — отмахнулся рассказчик. — Мало того, я должен был стать начальников департамента полиции, но моему дряхлому начальнику не захотелось ехать в Вашингтон, потому что его теща согласилась переехать в Нью-Йорк. Поэтому о повышении можно будет сказать только после его отставки, а это будет, учитывая, что он еще тот трудяга, ближе к моей пенсии.

— Лейтенант, не отвлекайтесь от истории, — поправил его Макс, сдерживая смех. — Вы остановились на том, что какой-то федеральный агент не углядел за подопечной.

— Ах, да, — опомнился Томсон. — Дальше всадники поскакали в сторону города. Меня сразу осенило, куда они могут держат путь — Empire State Building. Одно из самых высоких мест в городе. Я отправился за ними.

— Пешком? — спросил детектив.

— Зачем? Приказал Максу, чтобы он хоть что-то сделал. Он позвонил своим знакомым из Федерального Бюро Расследований и нам прислали вертолет. Затем мы опустились на крышу здания и побили всадников. Я просто постоянно поддерживаю себя в форме и занимаюсь боксом. Я бы и Вам посоветовал, детектив, занять собой, не то с такими темпами ваши деньги скоро будут отнимать старшеклассники Мавританской школы. Ну, так вот, я навалял посланникам ада, они убежали в преисподнюю и пожаловались, как хорошо работает полиция Нью-Йорка, Дьявол испугался спускаться к нам, Земля спасена, девушка спасена, и все счастливы. Конец.

Как только Митч завершил свою реплику, присутствующие за столом изобразили овации и громко захлопали.

— То-то я думаю, почему налоги повысили, — с улыбкой вступился Билл.

— Почему? — спросил Томсон.

— Наверное, чтобы построить тебе золотой памятник в центре города, — от этой фразы, все присутствующие снова громко засмеялись.

— Лучше почитай, что пишут о вчерашних события в «New York Times», — протягивая газету Фитцжеральду, сказал Харрис.

Детектив глазами пробежался по газете, где было написано:

«… Дело о террористических актах раскрыто, их организаторы оборудовали базу на заброшенной обувной фабрике… Вчера в центре Манхеттена проводилось снятие фильма „Апокалипсис. Возмездие ада“. Новый фильм режиссера Кристофера Нолана… Небо над Нью-Йорком посыпалось безвредным красителем марки J317, от чего небосвод покрылся в красный цвет… Все спецэффекты выглядели натуральными… Элен Паркер начала строительство двух монастырей мужского и женского. В одном из которых главным настоятелем будет монах Сильвестр (фото Гладиатора)…»

— Обожаю наше средство массовой информации, — с улыбкой подметил детектив. — Так достоверно все написано, что не подкопаешься.

— Лучше бы наши баскетболисты так же играли, как пишут газетчики, — неотрывно наблюдая за игрой по телевизору, добавил Митч.

На широком экране шла ожесточенная борьба баскетболистов. Финтами, обманными действиями, резкими движениями спортсмены продвигали к противоположному кольцу.

— Роуз прорывается к кольцу, но защитники «Никса» оттесняют его. Чуть зависнув в воздухе, он все же забрасывает мяч, принося тем самым три очка в копилку «Чикаго», — комментатор говорил очень быстро, но еле поспевал за действиями спортсменов.

— Вот засранцы, — выругался Митч. — А я на них десять баксов поставил.

— Деньги ничто, — вставая из-за стола, сказал детектив. — Главное патриотизм.

— А ты куда собрался? — удивился лейтенант.

— Есть одно незаконченное дело, — прижимая к груди коричневую папку, ответил Фитцжеральд. — Вы сколько еще здесь пробудете?

— Не исключено, что до конца дня. Так что быстрее решай свои детективные неурядицы и приходи сюда. Пиво просто отменное, а гренки с сухариками вообще жарили при нас.

— Скорее всего, приду с Миленой, — уже у выхода бросил Алекс.

— Можешь захватить и Элен Паркер! — сказал в след уходящему напарнику Митч.

* * *

Северо-Восточный банк Нью-Йорка был похож на здание местного суда или на здание полиции. Каменные орлы, с холодными взглядами приветствовали посетителей и работников банка, которые подобно товарам из конвейера сменяли друг друга, кто-то уходя на перерыв, а кто-то возвращаясь. Численность банка превышала более тысячи человек и была раскидана по разным отделам. Одни отвечали за выдачи кредитов, другие работали с клиентами, вышедшими на просрочку, третьи отвечали за качество телефонных переговоров сотрудников линии помощи, другие сами работали, консультируя клиентов. Среди всей этой массы, наверное, лишь цветом волос выделялась Аманда Беккер. Она числилась на должности секретарши директора банка.

Хотя Фитцжеральд и менял одежду, но коричная расцветка была его любимой. Вместо осеннего плаща сейчас детектив был одет в коричневое пальто. Держа в одной руке кожаную папку и шляпу, он направился прямиком к секретарше:

— Привет, Аманда, — с улыбкой на лице поприветствовал детектив.

— Мистер Фитцжеральд? — удивилась девушка с волосами цвета моря. — Как я рада вас видеть.

Она даже не поленилась выйти из-за стола и поприветствовать нежданного гостя.

— Ну, и как тебе было в роли избранной?

— Вы знаете, мистер Фитцжеральд, в роли избранницы намного лучше, — демонстрируя кольцо на безымянном пальце левой руки, произнесла девушка.

— Оу, поздравляю. Надеюсь, этот смельчак наш общий знакомый.

— Конечно. После такой истории, я думаю у нас пойдет более скучная жизнь.

— Следующее нашествие Дьявола через 2150 лет, — подметил детектив. — Так что пока отдыхайте. Уже выбрали дату свадьбы?

— Да двадцать девятое августа.

— Ничего себе, а почему так долго? — удивился Алекс, зная, что сейчас на календарных страницах сейчас конец ноября.

— Планирование отпуска у агентов ФБР — это всегда тяжелый случай. Я была рада, что получилось хотя бы так. В принципе, в этом даже есть свои плюсы — узнаем друг друга поближе.

— Куда уж ближе, — усмехнулся Фитцжеральд. — Кстати, я его видел буквально десять минут назад.

— Серьезно. И где он сейчас пропадает? Макс что-то говорил про спецзадание.

«Чуть не проболтался», — подумал про себя детектив.

— Так оно и есть. Ты до какого времени сегодня работаешь?

— В четыре часа освобожусь.

— В таком случае, как освободишься — позвони Максу, я, к примеру, не прочь посидеть в каком-нибудь спортивном баре. Моя девушка тоже придет. Буду рад вас познакомить.

— Отличная идея, — ответила секретарша. — Так и сделаем. А Вы пришли ко мне?

— Конечно, — сделав короткую паузу, Фитцжеральд добавил. — Ну, еще нужно задать пару вопросов твоему директору. Скажи, пожалуйста, мистер Милнор у себя?

— Да, но в это время у него проходит совещание с руководящим составом банка.

— Отлично. Не беспокойся — это я беру на себя, — ступая в кабинет директора, детектив добавил. Увидимся.

За «т» образным столом сидели несколько человек, слушая доклад одного из представителей, который явно готовился к этому совещанию. Рорк Милнор стояла спиной к своим подчиненным, смотря с окон на утренний Нью-Йорк. Однако, кишащая жизнь «большого яблока» не отвлекала его внимания. И услышав, какие-либо неточности, директор тут же поправлял выступавшего.

— При предоставлении потребительских или ипотечных кредитов, необходимо брать не только рабочие номера отдела кадров, но и номер непосредственного руководителя, — говорил директор IT. — Это снизит процент клиентов, выходящих на просрочку. По крайней мере, поможет отделу по работу с просрочкой оказывать более сильное воздействие на должников.

— Один момент, коллеги, — вступился директор розницы. — У нас и так уменьшились взятия потребительских кредитов, а вы хотите распугать оставшихся клиентов…

— Добрый день, — простой репликой Фитцжеральд нарушил рабочую атмосферу.

— Кто вы? — обратился один из сидящих за столом. — Как вас пропустила охрана?

— Я, Алекс Фитцжеральд, частный детектив.

— У нас совещание, не могли бы вы зайти после него? — затем говорившая женщина, обратилась к Рорку. — Мистер Милнор, позвать охрану?

Тот, не оборачиваясь, произнес:

— Совещание переносится на одиннадцать утра, коллеги. Жду здесь же с докладами о текущих важных проблемах.

Все в унисон встали со своих мест и вышли из кабинета.

Рорк повернулся лицом к своему бывшему однокласснику из Кремьонской школы. Милнор был высоким мужчиной лет тридцати-тридцати пяти. Возможно, его старила работа, так как на черных волосах виднелась проседь. Он был высокого роста со средним телосложением, его глаза старались быть под цвет его пиджака, рубашки, галстука и туфель — все похоронного черного цвета в контраст его бледной, как у вампира коже. Однако, дорогие швейцарские часы, перстень с черным камнем и золотая цепь предавали ему значимость и солидность.

«Да он и в школе всегда походил на студента. Человек старше своего времени», — подчеркнул про себя детектив.

— Приветствую тебя, Алекс, — указывая на кожаный стул, директор банка предложил присесть своему гостю.

— Спасибо, Рорк.

— Какими судьбами, — усаживаясь на свое место, спросил Милнор.

— Хотел увидеть своего одноклассника. Нас осталось так мало, и я думаю, что нужно поддерживать отношения. У меня катастрофически мало друзей.

— Знаешь, мой друг, у меня такие же проблемы. На протяжении всей жизни знаешь, что я понял?

— Ну и что же?

— Чем богаче человек, тем у него меньше искренних друзей. Проверено временем.

— Лучше оставлять друзей, проверенных временем. Наверное, поэтому и существуют друзья детства, одноклассники или студенческое братство, о, капитан мой капитан, — с улыбкой произнес детектив, вспоминая отрывок из фильма «Общество мертвых поэтов». — В принципе ты неплохо устроился, мой друг. Твои книги ужасов скупают, как горячие пирожки, банк держится на плаву, и его акции растут вверх. Так все-таки кто ты? Писатель или банкир?

На вопрос собеседника Рорк улыбнулся и, нажав кнопку телефона, произнес:

— Аманда, две чашечки лучшего кофе.

— Сию минуту, мистер Нельсон, — ответила секретарша.

— Я, писатель, — улыбка не сходила с его лица — в школьные годы это было редкостью, как помнилось Фитцжеральду. — Просто, как мне кажется, современный успешный человек должен обладать хорошим костюмом, дорогими часами, загородным особняком, черным «Lincoln», известностью, как минимум в пределах своего города и средствами, для той жизни, которую он желает. Но истинное удовольствие я получаю исключительно, когда вершу судьбы. Люди даже не подозревают, что обладают самым сильным инструментом во вселенной — разумом и сознанием. Если бы я даже был самым бедным калекой на планете Земля, жил где-то в пустыне, окруженный безжизненными просторами, без людей и друзей. И единственное, что у меня было бы в достатке это пропитание на день и воды, чтобы утолить жажду — я бы все равно сочинял и жил судьбами своих героев. Это же просто прекрасно. Ты не знаешь о жизни космонавта и космоса. Однако, ты отправляешь астронавта Нолана на неизведанную планету, где обитают чудовища и роботы. Они ходят по планете, покрытой алыми цветами и изумрудными растениями, где в небе два солнца, а облака приобретает два оттенка — песчано-оранжевый и розовый. На этой планете есть математический разум, контролирующий все живое, включая принцессу Мию, похожую на самую прекрасную земную девушку. Единственное отличие — у девушки фиолетовые зрачки… И тут Нолан проходит множество испытании перед тем, чтобы вступить в конечную схватку с Цербером, такое название взял себе математический ум…

Тут Рорк замолчал. Он специально сделал паузу, чтобы слушатель прокрутил его слова, и разум построил картину.

— А теперь скажи, Алекс… Ты видел Мию?

— Да… Она прекрасна.

— Вот видишь. А всего лишь минутой ранее ее не было. Не существовало ни планеты, ни небосвода с двумя спутниками и розовым оттенком ни астронавта с белым скафандром и шевронами американского флага на руке. Не было и ее, девушки с фиолетовыми глазами, прекрасной, как детская сказка… Писатель своего рода Бог, способный прививать характеры, уничтожать человечество, разрушать любовь или наоборот воссоединять два сердца, окутывать город дождем, солнцем или снегом, описывать борьбу и определять победителей и павших, одевать своих героев в дорогие или бедные наряды, сажать их в дорогие или старые автомобили, давать им надежду или ставить их в безвыходное положение. Это все может писатель. Банкир — зависимая от рынка, от страны, от экономической среды профессия. А я не люблю быть зависимым.

— Бог… — повторил детектив. — Ты сказал именно ту фразу, которая была мне нужна. Я разговаривал с Элен, и мы с ней пришли к выводу, что чем больше сил и возможностей, тем больше у тебя ответственности. Согласен ли ты с этим?

— Фраза из старого комикса, — улыбнулся Рорк, покручивая позолоченную ручку фирмы Паркер. — Смешно получается, мы вспоминаем об Элен Паркер, и мне в голову приходит взять ручку этой марки. Символика вокруг нас, друг мой. Что же касается сил и способностей, то сильные мира сего сами выбирают по какой дороге им идти. Быть несчастными и бедными, вкалывая день и ночь неблагодарному человечеству, как, к примеру, это делал доктор Хартиган или, как я, ты и Элен. О нас говорит весь город, мы живем в достатке, с нами даже советуется мэр города.

— Однако, на похоронах доктора присутствовали тысячи людей из разных уголков планеты. Те люди, которым он спас жизни, почитают его и после смерти.

По лицу Милнора пробежала тень усмешки:

— Еще раз повторюсь, каждому своя дорога. Но мне было бы глубоко все равно, о чем говорят после моей смерти. Жить нужно при жизни. Довольно банальные слова, но так оно и есть.

— Да, — согласился детектив. — Но есть одно «но», жизнь коротка. Должна быть цель, должна быть значимость цели, к которой ты стремишься. Иначе наша жизнь не может быть наполненной смысла. Именно это отличает нас от свирепого зверя, который только думает о своем желудке, от павшего человека, который стремится за несметными богатствами, убивая и предавая своих близких. Именно значимость цели и мечты делает нас, — Фитцжеральд не смог подобрать нужно слова и добавил, — значимыми. К примеру, один человек с черной душой, довольно длительное время находился под пристальным присмотром Дьявола. Властелин ада помогал ему на протяжении всего времени, воспитывал определенные черты, такие как свирепость, целеустремленность, лидерство. Мальчика не был одержим, но к нему во сне каждый раз приходил Дьявол. Сначала он боялся его, а затем они стали своего рода союзниками. Дьявол воспитывал его, как своего сына, подсказывал, что нужно делать на том или ином этапе его жизни. Он был словно марионеткой в его руках, сам того не подозревая. Хотя темный владыка ничего от него и не требовал. Каким-то образом о способностях мальчика узнали спецшколы, куда его пригласили в виде ученика. Однако, как только он получал базовые знания, и понимал, что это не его школа — поведение мальчика становилось просто невыносимым. Его переправляли в другую спецшколу. Так оно прошло все подобные заведения, набираясь знаний и навыков. Но не знания и навыки ему были нужны… Он искал ученика.

Раздались два стука в дверь. Аманда скромно спросила:

— Можно?

— Да, конечно, Аманда, — директор всегда был доброжелателен к своей секретарше.

Девушка с волосами цвета морской волны по одной чашке поставила на стол, и, понимая, что мешает беседе двух друзей, удалилась.

— Продолжай, Алекс. Очень интересная история, — отпивая горячий напиток, предложил Рорк.

— Ну, так вот, — развалившись на кожаном кресле, продолжил детектив. — Он искал ученика, через кожу которого можно было наладить контакт с Сатаной.

— А как же сны? Ты же говорил, что он видел сны, в которых Дьявол контактировал с ним, — перебил его слушатель.

— Точного ответа я не знаю, скорее всего, во сны вмешивались еще и посторонние души, иногда мешали воспоминания, а порой мальчик, что скорее всего, просто забывал о пришествии Дьявола. Поэтому ему нужно было найти способ проще общаться с властелином ада. Так вот, он устраивается личным писателем к этому ученику. Убедившись в правдивости, что именно через его кожу поступает информация — он подстраивает несчастный случай и убивает мальчика. Не знаю, какие у него нервы, но одной из ночей он вырывает могилу и разрезает кожу бедного мальчика, делая из них книгу. Вскоре, эту книгу он потеряет, и в народе ее назовут «Книгой мертвых», так как различные заклятья, советы из преисподней, составы эликсиров и многое другое будет отображено на ее страницах. Впервые с этой книгой я столкнулся в том году, когда расследовал пропажу подростков. Именно благодаря ней некий доктор проводил обряд призыва ребенка индиго. Но перед ее пропажей, Сатана обучил своего ученика различным методам взаимодействия с ним, включая известный в народе метод вызова с помощью пентаграммы. Вскоре книга была потеряна, да и в принципе не очень то и была нужна этому мальчику, дела которого шли в гору. Он закончил экономический факультет с отличием в одном из престижных университетов, но в это время он начинает усердно писать книги и в скором времени становится знаменит на столько, что с ним заключают контракты ведущие издательства планеты. Деньги текут рекой, и в этот момент начинает развиваться новый, только открывшийся банк. Этот черный человек скупает контрольный пакет акций. С его конкурентами каждый раз что-то происходит… Вереница несчастных случаев окутала этого человека, его начинают побаиваться и уважать. Он все также поддерживает отношения с властелином ада, который начинает требовать свое взамен на успех, все также окружающий этого человека. Дьявол описывает в нескольких словах церемонию своего прибытия, зная, что этот человек обожает власть, он пророчит ему именно ее, так же угрожая все отнять в противном случае. Для ритуала нужны были четыре добровольца. Он их находит без каких либо проблем. Первый — бывший охранник банка, который прошел Ирак и был одержим войной. Второй — бывший уборщик помещений, этого же банка, который после увольнения устроился в пиццерию, через два квартала от банка и жил, чтобы его семья никогда не нуждалась. Третьим добровольцем был финансовый аналитик, который единственный все еще работал под руководством этого человека, и мечтал о рождении ребенка, хотя его жена была бесплодна. Четвертая жертва — это сумасшедшая женщина, которая представлялась вторым Иисусом. Церковь, где она читала молитвы, обеспечивалась фондом этого банка. Он знал рычаги воздействия на этих людей и без труда заставил выполнить первый пункт ритуала: массовый террор. Вторым пунктом было найти избранную, и тут не возникло никаких проблем. Он нанимает детективов, подключает связи и находит бедную сироту студентку. Тут же предлагает ей работу, и она становится его секретаршей за довольно приличную заработную плату. Однако, тут возникает не состыковка — девушка влюбляется и вполне может уволиться, так как супруг неплохо зарабатывает, а возможно может увезти ее куда-нибудь в другой город. В общем, нужно, чтобы избранная находилась именно рядом. В известном ему месте. Так обряд прибытия Сатаны был бы быстрее и безболезненнее. Этот черный человек буквально создает организованную преступную банду, которая собирает души для Дьявола. Они конечно не были осведомлены для чего нужна пара сотен бездомных, для чего девушку со странным цветом волос держать отдельно от всех и беречь, как самый редкий жемчуг в океане. Им неплохо платили, и их это устраивало.

Тут Фитцжеральд взял небольшую паузу, чтобы Рорк мог по полкам расставить все вышесказанное.

— Если честно, то очень интересная история, — признался слушатель, все так же покручивая в руке позолоченную ручку. — Что же произошло далее.

— А далее, — отпивая глоток все еще горячего кофе, продолжил детектив. — Далее от него ничего не зависело. Его бандиты проиграли. Найти их не составило труда, а затем я проник с помощью телепатического сеанса в голову одному из его подчиненных и узнал, кто стоит за всем этим.

— Надеюсь, его поймали? — усмешка Рорка была понятной, хотя Алекс и знал, что организатором всего был он, но доказать это было не возможно.

— Не поймали, — признался детектив. — Просто прочтение мыслей в суде, как доказательство не предъявишь, а прочие совпадения, вроде связи всех исполнителей взрывов с Северо-Восточным банком являются только косвенными. Но главное, что мне известно об этом. Поэтому этот человек будет находиться под пристальным присмотром.

Рорк мрачно засмеялся, понимая, что такой подробной осведомленности он не ожидал услышать от кого-либо. Настроение его переменилось, и Милнор в очередной раз посмотрел на швейцарские наручные часы:

— Мистер Фитцжеральд, — давая понять официальным тоном в голосе, что ни о какой дружбе не может быть и речи. — Вынужден прервать нашу дружескую беседу. Вы, выдающийся детектив, который так необходим нашему городу, однако, я такой же занятой человек, как и Вы, и мое совещание было отложено до одиннадцати дня. Я всегда рад видеть Вас в моем офисе. Если понадобиться помощь, то я к Вашим услугам.

* * *

Фитцжеральд вышел из банка с каким-то чувством удовлетворенности. Он понимал, что нашел сильного врага в лице своего бывшего одноклассника, а на данный момент и одного из самых могущественных людей в городе, но, по крайней мере, Милнор знал, что о его проделках известно, и безнаказанно это оставлять никто не собираются.

Снег все так же кружился, белыми мотыльками посыпая улицы Нью-Йорка. Хотя декабрь еще не успел ворваться в календари, складывалось предрождественское настроение.

Недалеко от него стоял уличный музыкант, грубоватым, басистым голосом допевавший песню группы «Scorpions»:

«…Take me to the magic of the moment On a glory night Where the children of tomorrow share their dreams With you and me Take me to the magic of the moment On a glory night Where the children of tomorrow dream away in the wind of change».

Пел он просто бесподобно. Детектива словно потянуло магнитом к выступающему. И как только руки скользнули по струнам гитары, завершая мелодию последнего аккорда, Алекс решил заговорить с музыкантом.

— Добрый день.

— Добрый, сэр, — настраивая музыкальный инструмент, произнес мужчина с чистым английским акцентом.

У него была курчавая светлая борода и светлые глаза, которые скрывала белая кепка. Полноватый мужчина лет сорока выглядел добродушным и жизнерадостным. Внешне он очень походил на Митча. Еще, когда он только услышал голос музыканта, Фитцжеральд вспомнил, что откуда-то знает его. Теперь он был уверен на сто процентов.

— Подождите, — словно детектива кто-то торопил. — А я Вас точно знаю. Вы, Дэйв Стюарт, верно?

— Хах, — усмехнулся мужчина. — Меня знают на улицах Стокгольма и Лондона, но чтобы меня назвали по имени в Нью-Йорке — это в первый раз. Да это действительно я. Откуда Вы меня знаете?

— Я смотрел в интернете несколько Ваших уличных выступлений. Они произвели на меня колоссальное впечатление. Какими судьбами в Нью-Йорке?

— Пригласили выступить в одном телевизионном шоу. Думаю занять первое место, — проведя по струнам гитары, признался музыкант. — А как Вас зовут?

— Алекс. Алекс Фитцжеральд.

— Мой парень, — закончила представление Милена, находящаяся позади него.

— Оооооо, — протянул басистым голосом гитарист. — Найти свою любовь в столь крупном городе — это проявление настоящей судьбы. Ради этого я спою вам мою любимую песню, — подмигнув, музыкант взял очередные аккорды и начал тихо напевать.

— Ты знаешь, я давно хотел сказать тебе… Я люблю тебя, — с улыбкой ответил Алекс.

— О, дорогой, как это неожиданно, — с сарказмом объявила девушка. — А я все эти два года жила, как на иголках в предвкушении этого момента. Наконец-то, ты соизволил признаться…

— Ты как всегда в своем репертуаре, дорогая. Но я тебя все равно люблю.

— Ах вот оно как! — рассердилась девушка. — Значит, как подставлять себя под пули, когда я ничего не знаю, как прыгать по крыше Empire State Building, как пропускать нашу годовщину… Это наверное тоже в моем репертуаре!

Чтобы не слышать все своих грехов, которые детектив успел натворить за эту неделю, он прижал голубоглазую брюнетку к себе и начал горячо целовать. Это было хорошим завершением истории, но Нью-Йорк готовил Фитцжеральду массу других детективных расследований.

А пока кружился снег, друзья ждали его в спорт-баре, он был в объятиях своей любимой и Дейв Стюарт, сопровождал их своей песней.

«Well you done done me and you bet I felt it I tried to be chill but you're so hot that I melted I fell right through the cracks and now I'm trying to get back Before the cool done run out I'll be giving it my bestest Nothing's going to stop me but divine intervention I reckon its again my turn to win some or learn some I won't hesitate no more, no more It cannot wait, I'm yours…» Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg