«Я вернусь, когда меня не станет»

Я вернусь, когда меня не станет (fb2) - Я вернусь, когда меня не станет 1308K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Лариса Павловна Соболева

Лариса Соболева Я вернусь, когда меня не станет

1 Черная пятница для избранных

На мокром асфальте фигура молодой женщины смотрелась нелепо, выделяясь яркими, не по сезону и погоде, тонами. Сначала в глаза бросалось расклешенное пальто ядовитого цвета электрик, угол полы которого завернулся лицевой стороной, прикрыв вытянутую ногу. Вторая нога, неуклюже согнутая, касалась коленом вытянутой, а лодыжка и ступня отведены в сторону, из бирюзовой туфли на высоком каблуке выскользнула пятка. Затем золотисто-желтая подкладка била по глазам сочным цветом, потом привлекали внимание рыжие волосы, разметавшиеся по асфальту веером вокруг головы, в последнюю очередь — платье. Платье стальное в бирюзовых разводах с широкой юбкой до колен.

— Никогда я не одевалась в цвета попугаев, — сказала Ириша.

Услышав странную фразу, дед Тема взглянул на нее поверх очков и, озадачившись, задержал взгляд на девушке. Давно жил он один, а два с половиной года назад приютил Иришу, стала она ему вместо внучки или дочки — неважно. Главное, как будто всю жизнь с ним жила, в общем, скрасила бессмысленное существование.

Человек он на вид крепкий, не худой и тем более не толстый, несмотря на семьдесят пять лет — здоров, если не считать скачущее давление, да и то это явление редкое, к счастью. Тельняшки носил летом и зимой: летний тельник без рукавов, а зимой с рукавами, сверху свитерами утеплялся.

Сидела Ириша в профиль к нему за круглым дубовым столом времен двадцатых годов прошлого века, накрытым клетчатой скатертью с бахромой, упираясь в столешницу ладонями. Сидела, подавшись вперед, словно хотела проникнуть сквозь все эти непонятные цифры, из которых складывается изображение в телевизоре, и очутиться там, на мокром городском асфальте среди полицейских. Но его поразил не столько зачарованный вид Ириши, сколько интонация — тихий голос и вдруг откуда-то взявшаяся сила в нем, а также нечто отчаянно-безысходное, спрятанное глубоко внутри, уловил дед Тема в голосе приемной внучки.

— Бирюзу люблю, но не в таком же сочетании.

Невольно он перевел взгляд на цветную картинку, правда, тускловатую, так ведь событие случилось в вечернее время. И сморщил дед свой картофельный нос, выражая неудовольствие, ибо на экране… Одно и то же показывают: криминал на криминале, будто все добрые дела закончились.

Ну, молодая дама лежит с простреленной грудью, пятно черное расплылось до самой шеи; лица не разглядеть: и далековато, и отвернуто от камеры. Зато рыжие волосы во всей красе — так и сияют под искусственным освещением.

Любил дед Тема рыжих баб, жена его была рыжая да конопатая, а еще жаркая: обнимешь — и огонь по жилам течет вместо крови. Иришка тоже рыжая, но без веснушек, а жаль — веснушки задорной делают женщину, притягательной, непохожей на других.

Не понял дед, что так захватило девушку, за два с половиной года он впервые видел Иришу перевозбужденной. При всем при том она прилагала немало усилий, чтобы не выплеснуть из себя все то, что копилось в ней, возможно, не один год. Между прочим, отличалась она от всех баб, встречавшихся на его веку, как раз умением держать себя на уровне. Уровнем дед называл воспитание, а все остальное — лишь приложение к этой необходимой и наиболее важной составляющей человеческой породы.

Однако теперь дед Тема иначе посмотрел на экран, силясь понять, что ж там такого захватывающего увидела Ириша? И слух подключил, а то ведь забот полно, о них думал во время своего занятия, а занимался он исключительно важным делом — сетку плел, чтобы браконьерить на речке.

— …без десяти девятнадцать вышла из машины и направилась в ночной клуб «Саламандра», — бодренько вещал женский голос за кадром, предыдущую информацию дед Тема, разумеется, пропустил. — Спустя всего несколько секунд из-за угла выехал мотоциклист, затормозил, перегородив дорогу Ирме Шубиной, и выстрелил в нее два раза с близкого расстояния. Камеры видеонаблюдения зафиксировали этот момент…

Картинка на экране сменилась, дед понял, что репортаж уже смонтирован, а не ведется в реальном времени. Изображение стало хуже, но ненамного, вид сверху: молодая женщина, захлопнув дверцу автомобиля, сделала несколько решительных шагов вперед. Появился мотоциклист, два выстрела — и женщина падает в замедленном темпе, словно пьяная, а не убитая.

Дед Тема, забыв про свою работу, поднял седые брови, отчего резче обозначились морщины на лбу, вытаращил бледно-голубые глаза, громко возмутившись:

— Человека, пусть женщину, но убивают! А они нам это показывают во всех подробностях! Зачем? Чтоб молодежь училась, как стрелять в людей?

Не удалось ему вовлечь в разговор Иришу, а ведь они частенько обсуждали новости за вечерним чаем. Телик теперь у деда… мечта, а не телик: большой, широкий, плоский, все на нем видно, даже буквы видно без очков. Иришка купила! Она же умница, работает у тутошнего олигарха помощником, а в свободное время помогает соседской ребятне с английским и русским. Бесплатно! В свое время ей помогли, теперь она долг отдает, но люди продуктами возмещают уроки, а это немало. Иришу в школу звали! Не хочет. Говорит, преподавать системно вряд ли сможет, немного помочь — другое дело.

На экране тем временем молодой и внешне очень примечательный мужчина, зло сверкнув глазами из-под нахмуренных бровей, резко выбросил руку к камере и закрыл пятерней объектив под комментарий журналистки, которая, наконец, показала себя:

— Муж убитой отвечать на наши вопросы отказался, впрочем, для него эта пятница в прямом смысле стала черной. Следствие тоже пока не может назвать предварительных версий… или не хочет. По слухам, светская львица Ирма Шубина последнее время отличалась скандальными выходками…

— Ишь, растрещалась, замухрышка! И чего это некрасивых девок берут в журналистки? — забрюзжал дед Тема, вовлекая Иришу в диалог. — Глазу приятно должно быть, когда он телик смотрит…

Но экран просто-напросто заворожил ее! Не видела, что ли, убиенных? Каждый день показывают то в кино, то в новостях, то в передачах. Нет, она будто не слышала сторонних фраз, потому не реагировала, а выглядела до крайности озабоченной — еще один штрих к необычному состоянию Ириши. Ему осталось проворчать с чуть заметной обидой:

— Раньше мужиков валили, теперь за баб принялись.

А в следующий миг он вынужденно замолчал, потому что появилось фото молодой женщины почти во весь экран! Тут-то дед и замер, сраженный портретом убитой, даже рот приоткрыл, словно что-то хотел сказать, да не смог от потрясения выговорить ни звука.

До боли знакомыми ему почудились ярко-рыжие кудри, рассыпанные по плечам, да и медного цвета глаза видел он не раз, а вот дерзкий взгляд, направленный чуть в сторону, незнаком ему. Но полуулыбка, тронувшая губы цвета спелой морковки, точь-в-точь… Иришкина!

Да-да-да! Дед Тема даже головой тряхнул, полагая, что померещилось ему, но нет — копия Иришки на экране осталась! Только призывно-провокационная мимика совсем нехарактерна для нее, она вызывающая, а Ириша мягкая, нежная, можно сказать, кроткая, хотя характер у нее, без сомнения, есть. Внезапно появившись в его доме, девушка заставила деда жить по новым правилам, укротив довольно жесткий нрав хозяина. Теперь, чтобы пропустить рюмашку с соседом или того хуже — покурить, нужно это делать тайком, чтоб Ириша не видела. Ругается! А жизнь его стала светлее и теплее — вот какая странность.

— Ба-а-а!.. — протянул дед Тема, качая головой в знак изумления. — Гляди, Ириша, как на тебя похожа-то! Прям сестра родная… э… как близняшка…

— Это не сестра, — сказала Ириша тусклым голосом.

— Так я ж и говорю: КАК сестра! Не-е-е, ты лучше. У этой, что застрелили, смелости в избытке на мордахе, нехорошо для женщины… Ты чего, Ириша?

Она, неотрывно глядя в телевизор, встала со стула, упираясь ладонями в столешницу, застыла, вроде как и не дышала. С появлением нового снимка той же девушки в светлом пальто с букетом осенней листвы под цвет ее волос произнесла совсем чужим голосом:

— Вот моя фотография, до этого не мои были.

Обалдевший дед снова перевел взгляд на экран любимого телика, а там уже другой снимок: рыжая девушка в длинном (нарядном) летнем платье с оголенными плечами у автомобиля. Он покосился на Иришу, вопросов не задавал, просто не знал, о чем в таких случаях спрашивают, она сама сказала:

— И это… моя фотография… четырехлетней давности… Обе были напечатаны в глянцевом журнале. А это… это уже не я.

Нет, она! Она, она! С ума сойти! На экране фото Ириши в каком-то публичном месте типа ресторана, судя по столикам за ее спиной, и она точно не в себе. Нет, ну, правда, видно же: пьяная, к тому же растрепанная, какая-то вульгарная и неопрятная.

Следующая фотография наверняка из того же места, так как платье на Ирише (или не Ирише?) из предыдущей фотографии, но теперь девушка сидит на полу у стены и то ли плачет, то ли хохочет…

Еще фотка — для пуританина деда Темы просто немыслимая: Ириша (нет, похожая на нее девица) держится за вертикальную палку, а сама… с сиськами наружу! Одежда на бедрах, а изогнулась… как гимнастка. Дед Тема, глядя на калейдоскоп компрометирующих снимков и почесывая седую бородку, произнес задумчиво, кстати, не обращаясь к Ирише, словно себя спрашивая:

— Кого же тогда застрелили сегодня?

— Меня. Так будут думать все.

— А кто она?.. — указал он подбородком в сторону телевизора.

— Не знаю, Артем Иванович, не знаю. Но сестер у меня никогда не было ни родных, ни двоюродных, истории про разлученных близнецов тоже не мой случай. А имя… имя у меня было — Ирма Шубина.

Если б кто-то со стороны услышал их, непременно подумал, что Ириша слегка умом тронулась, но дед Тема воспринял ее слова всерьез:

— Так это… ты что же, все вспомнила?

А она никогда и не забывала. Просто всех обманула, будто потеряла память, — в исключительных условиях обман бывает спасением от опасных вопросов и абсолютно ненужной помощи. Обстоятельства иной раз непредвиденно поворачиваются самой черной стороной, появляется необходимость отсоединить от себя прошлую жизнь, вырезать из биографии, как некий болезненный нарост, ошибочно прилипший к здоровому телу, душе, сознанию. И тогда выходом становится… банальная, но для всех убедительная потеря памяти. Зато никому в голову не приходит вернуть человека в его прежнюю жизнь — возвращать-то некуда.

Но сегодня Ириша проболталась, непроизвольно проболталась, потеряв контроль над собой. Потому что репортаж, который она смотрела, включил старую программу, а в ней — обиды, боль, страх, смерть и выживание… Все звучит тоже банально, но при условии, что происходящее не касается лично тебя. Однако история в телевизоре касалась Ириши напрямую, и это отдельная повесть.

Появилась очередная фотография на экране, словно из романтических грез десятиклассницы: синее море, солнце и ветер, яхта (часть яхты), она в голубом свободном платье, он — в белом спортивном костюме, оба позируют перед камерой, стоя в обнимку. Яхту сменили другие кадры — с похожей на Иришу девушкой, явно в момент съемок шел дождь, а она, свернувшись калачиком прямо на земле, мокрая, грязная и хохочущая…

— Это уже не я, — сказала Ириша. — Это другая…

Дед и без нее догадался, что не она валялась в луже, за каких-то несколько минут он научился различать настоящую от поддельной. Его Ириша такое не способна отмочить ни в одном из известных состояний человека, кстати, и пьяной она не бывала. Безусловно, он жаждал услышать ее историю, раз уж вспомнила, кто она есть, да не стал давить вопросами, видя, что в данную минуту ей не до повествований, только произнес тихо:

— Веселую девку убили. Стало быть, она выдавала себя за тебя?

В эту тяжелую атмосферу немых вопросов и недосказанности врывался бодрый голос тележурналистки, звучавший за кадром:

— После автомобильной аварии, которая случилась два с половиной года назад, Ирма Шубина кардинально поменяла свои изысканные манеры на вольное поведение. Последнее время светская львица Шубина создавала проблемы своему мужу, она стала настолько раскрепощенной, что постоянно попадала на страницы желтой прессы, интернет-изданий и телевизионной хроники происшествий. Ее часто видели в нетрезвом состоянии, она приставала к мужчинам, могла устроить дебош в ресторане с битьем посуды, раздеться донага на спор в общественном месте…

Слайд-шоу кончилось, вновь появилась неприглядная картина с женским трупом на мокром асфальте, и это уже репортаж в реальном времени. Молодой мужчина что-то доказывал одному из полицейских, тот слушал его с ленивым вниманием.

— А что за мужик руками машет? — поинтересовался дед Тема. — В светлом плаще?

Ничего другого не осталось Ирише, как сказать правду, раз уж проболталась:

— Это мой муж… его зовут Даниил.

— С вами были: Анна Петренко и Антон Краснов, — сказала журналистка, появившись на экране на несколько секунд. — Следите за новостями на нашем канале и на сайте. Берегите себя. Увидимся.

* * *

Открыв дверь, Виктория отступила, пропуская Даниила. Задержался он в прихожей на незначительное время, только чтобы скинуть обувь. Затем двинул в комнату, на ходу сняв плащ и бросив его на канапе, а очки-хамелеоны машинально оставив на столике под зеркалом. Сегодня Даниил не отметился даже дежурным поцелуем, выглядел уставшим, мрачным, угрюмым… таким Вика его еще не видела. Плащ соскользнул с канапе и упал на пол, она подняла, повесила в шкаф и вошла в комнату.

Даниил полулежал в кресле, вытянув скрещенные ноги и прикрыв веки. Работал телевизор. Вика задержалась в дверях, рассматривая человека, которого любила, но… не знала. Сегодня, сейчас пришло на ум: не знала — не странно ль? Она поймет с закрытыми глазами, когда Даниил обнимет ее, что это он, его черты узнает на ощупь, определит по шагам — кто идет. Два года назад, когда Вика пришла наниматься к нему на работу, крышу у нее унесло почти сразу и очень-очень далеко. Причем не сказать, что он смахивает на супергероя из крутого боевика или на мачо с обложки журнала, рекламирующего пляжи Малибу, но при всем при том у Даниила своеобразная и довольно примечательная внешность.

Ну, а как могла Вика остаться безучастной к жадным очам, которые буквально вонзились в нее черными стрелами? Однако глаза совсем не поражали величиной и красотой — расположенные близко к переносице, они казались спрятанными за веками и прямыми ресницами, но Вика всегда угадывала его настроение по выражению глаз.

Сухощавый Даниил может показаться несимпатичным, но чем дольше смотришь на него, тем больше нравится прямой тонкий нос, высокий и вертикальный (без покатов) лоб, линия рта с упрямыми губами над острым подбородком, резко очерченные, слегка монгольские скулы. А вместе несуразные черты делали лицо брутальным и одновременно (редкое сочетание) изысканно-надменным, стало быть, идеально мужским. И как было не обратить внимания на шапку непокорных волос цвета антрацита, норовивших при каждом движении головы упасть на лоб, закрыв густые брови?

С первой встречи ей понравилась его манера держаться, хотя движения у Даниила резкие и неожиданные, при всем при том уверенные. Смотришь на этого человека и понимаешь: ему все по плечу, он заполучил лучшую подружку, о которой мечтает поголовно все человечество, — Фортуну.

На работу Даниил взял ее без тестирования, прочитав резюме прямо при ней, изредка бросая на девушку молниеносные взгляды, отчего душа внутри делалась маленькой и жалкой. К этому времени ей было известно, что Шубин в течение месяца уволил всех офисных работников практически с одной формулировкой: промышленный шпионаж. Кто-то что-то сдал (или продал), виновника не нашли, разгневанный Даниил решил всех убрать, вплоть до уборщиц и охранников. Поговаривали, на работу он берет только красивых женщин, но совсем не для развлечений (ах, какой изъян! — жалели офисные мышки). Да-да, интрижек не заводил, на дружеский контакт с подчиненными не шел, довольно-таки закрытый субъект.

Впрочем, Вика — реалистка — отдавала себе отчет и без досье на Шубина, что по сравнению с ним она большой-большой ноль. Поэтому, получив работу в экономическом отделе, и не порывалась строить шефу глазки или жеманничать, тем более Даниил Романович не давал ни малейшего повода. Мало того, он вообще не общался с работниками, только через менеджеров, к нему подойти нельзя — охранники не пустят. Но Викторию иногда вызывал и нагружал поручениями, она исполняла их, так прошло месяца четыре.

Однажды девушка засиделась в отделе допоздна только потому, что не хотелось идти на съемную квартиру, которую делила с приятельницей, менявшей парней слишком часто, чтобы их запомнить. Когда сосед/соседка занимает собой все пространство от пола до потолка, второму жильцу не находится крошечного уголка даже в собственной комнате. Виктория стала задерживаться в офисе, а работы невпроворот, этого добра всегда в избытке.

Вдруг вошел шеф. Даниил Романович тоже не горел желанием ехать домой, как выяснилось позже, он пригласил Викторию… обалдеть!.. пригласил поужинать! Язык не повернулся отказать. На тот момент это был лучший вечер в ее жизни, оба как-то сразу нашли общий язык и много болтали. Оказалось, кругозор Даниила не ограничен узкими рамками бизнеса и производства, а достаточно широк.

Вика лишь контролировала себя, чтобы не показаться слишком заумной и не слишком правильной, на собственном опыте знала, как оба эти недостатка отпугивают мужчин. Но, может быть, ей не везло на бойфрендов, попадались какие-то недотепы или самонадеянные дураки. По большому счету на них не стоило тратить время, просто все упиралось в шаблон: красивая молодая девушка и — одна, это противоестественно. В тот вечер за свои неполные двадцать пять, сидя за столиком на двоих в уютном полутемном зале, Вика впервые забылась, она не ощущала, как пролетают минуты: настолько интересно было с Даниилом! Кстати, он попросил называть его по имени, без отчества, она согласилась:

— Хорошо, но только не в офисе.

— Ты умеешь удивлять.

— Чем же?

— Ну, хотя бы тем, что в офисе мы сохраним прежние отношения по твоей инициативе, а я хотел просить тебя об этом.

— Но у нас нет никаких отношений, — рассмеялась Вика.

А рассмеялась глупо-глупо, будто намекала, что она совсем не прочь несуществующие отношения перевести в реальную плоскость, что, конечно же, было не так. Даниил, видимо, понял, как именно Вика о себе подумала, и огорошил ее откровенным предложением:

— Дело поправимо. Ты мне нравишься… Не обидишься, если приглашу тебя продолжить знакомство в гостинице? (Не веря своему внезапному счастью, она лишь отрицательно мотнула головой — нет-нет, не обижусь.) Тогда поехали?

Черт возьми! Что он в ней нашел?! Вика, бесспорно, не серая мышь, у нее нордическая внешность: кожа белая, глаза огромные и голубые, она природная светлая шатенка с густыми волосами почти до талии, и губы у нее яркие. Да все-все антропологические данные в прекрасном состоянии, но Шубина Вика считала недосягаемым. Может, Даниил со всеми так — в первый же вечер предлагает переспать, а на следующий день выставляет себя непогрешимым и не узнает вчерашнюю секс-партнершу? В сущности, какая разница? Ей столько лет, а она не испытала очарования, когда целует мужчина, который безумно нравится.

Не колеблясь, Виктория поехала в гостиницу, зная наверняка, что это будет разовая акция, грубо говоря. Пусть. Главное, она не витала в иллюзиях и своим временным счастьем буквально захлебывалась. Возможно, поэтому Даниил, видя искренность, редко встречающуюся в его среде, сказал под утро:

— Я женат. (А то это никому не известно!) Жену не люблю, но не брошу ее, не могу. Если тебя устроит положение…

О, это не Вика сказала, кто-то другой ее голосом проблеял:

— Устроит. Меня все устроит, только будь со мной.

Он обнял ее крепко, словно в знак благодарности, да и Вика теснее прижалась к нему, радуясь, что вопреки ожиданиям продолжение последует. Потом Даниил купил эту квартиру, перевез ее сюда и регулярно приезжал, а она, как дура, упивалась украденным счастьем.

На работе все осталось в прежних рамках: он — работодатель, она — его подчиненная, никто не догадался до сих пор, что их связывает нечто большее! Вика честно выполняла условия, впрочем… он ведь не требовал, чтобы она молчала, Даниил вообще не ставил ей условий, это как бы само собой подразумевалось.

И потекло время… Бесперспективность — вещь малоприятная, к тому же Виктория не могла не заметить постоянную мрачность Даниила, но, несмотря ни на что, обделенной себя не чувствовала, тем более обманутой. Она умела радоваться тому, что есть здесь и сейчас, далеко вперед не забегала, потому как ничего из того, что нафантазируешь, обычно не сбывается.

Однако сегодня многое изменилось после репортажа. Не изменился Даниил. Поэтому сейчас Вика смотрела на своего земного бога и вспоминала: где, когда, как и в чем он проявил слабость, случались ли у него срывы, какие Даниил имеет негативные черты? В движениях резок, что можно отнести к холерическому складу, но срывов с истериками не позволял себе. Может, идеально воспитан? Вовсе нет! Виктория из интеллигентной семьи, с правилами хорошего тона знакомилась не по методичкам, написанным дилетантами, а усваивала с пеленок, живя среди родных, которые даже слов таких — «правила тона», «этикет» — никогда не произносили, они просто с этим жили.

Что же ей бросилось в глаза, когда узнала Даниила ближе? У него имелся пробел по этой части, Вике приходилось аккуратно подсказывать ему некоторые тонкости. Что еще? Он никогда не говорил о любви к ней, впрочем, она тоже: навязывать себя — последнее дело. Даниил остался закрытым, как запаянный железный сундук со дна моря, кстати, и холодным был всюду, кроме постели. Интересно, какой видел ее он? Даниил ведь тоже не знает, чем живет она, что думает, чего хочет, значит, и его тайная любовница — запаянный сундук. Только Виктория любит его, а он ее? Не знала. Она вообще мало что про него знала.

— Ты видела? — вдруг спросил Шубин, не открывая глаз, но слегка приподняв палец правой руки с подлокотника, указав на телевизор, висевший на стене.

— Да, — призналась Вика, догадавшись, о чем он спросил. — Нонна Угольник позвонила, я включила телевизор и…

Она забралась на диван с ногами, провела по его непокорным волосам ладонью, он мгновенно отреагировал: взял ее руку за запястье и опустил вниз. Не грубо, но словно отстранился, а ей именно в эту минуту хотелось поддержать его, сказать, что она всегда будет рядом… как там у католиков? — в горе и радости. К сожалению, Даниил не требовал подобных «жертв».

— И что теперь будет? — поинтересовалась Виктория.

— Следствие, — вяло промямлил Даниил. — Полиция будет искать убийцу. Меня вызывают к следователю, но пока не определились с днем. Но я уже имел предварительную беседу с главой следственной группы — отвратительная штука. И беспардонный мужик, еле отделался от него. К счастью, не он будет вести расследование.

— А ты не знаешь, кто мог убить твою…

В этом доме не произносились слова «твоя жена, твоя Ирма, твой дом, твоя семья», поэтому Вика осеклась, не желая сердить Даниила. Все же пару раз она видела его в гневе — малоприятное зрелище, подтверждающее, что родители не заморачивались воспитанием сына. Не хотелось ей, чтобы его гнев обрушился и на ее голову, о нет.

— Откуда мне знать, — проговорил он все тем же вялым тоном. — Не виделся с ней неделями: я уходил — она еще спала, она приходила — я уже спал. Со скандальными выходками знакомился раньше, чем встречался с Ирмой. Мы жили, как… как соседи в коммуналке, которые ссорятся из-за очереди, кому мыть общий сортир с коридором.

Забывшись, Вика улыбнулась, придвинулась к нему ближе и, положив подбородок на его плечо, произнесла воркующим голоском:

— Кто бы мог подумать, что Даниил Шубин знает о таких низменных вещах, как коммуналка, общий сортир и очередь в него.

Наконец он открыл глаза, скосив их на девушку.

— По-твоему, я полный отстой, не знаю, как люди живут?

— Честно? — подняла на него глаза Вика. — Думаю, не знаешь.

— Моя бабушка прожила всю жизнь в коммуналке на третьем этаже трехэтажной развалюхи с протекающей крышей, принципиально не переезжала к родителям. Она считала их огрызками капитализма, классовыми противниками и не принимала никакой помощи, даже когда нуждалась. Мне приходилось всеми правдами и неправдами подсовывать ей продукты и деньги, я врал, будто сам зарабатываю.

— Правда? — не верилось ей.

— Правда. И полы мыл на лестнице, в коридоре и злополучном сортире, когда наступала бабушкина очередь, но она болела.

— Ничего себе!

Виктория попробовала представить его в растянутых трениках с половой тряпкой, шваброй и ведром… нет, это невообразимо! Она прыснула, да тут же вспомнила, что не к месту выдает положительные эмоции, и закусила губу, опустив голову. А через полминуты ее осенила жуткая мысль, Вика отстранилась от Даниила и с беспокойством выпалила:

— А тебя не будут подозревать?

— На основании чего? — Он остался совершенно спокойным, чем немного и Вику успокоил, но не до конца. — В основе каждого преступления лежит мотив, то есть в результате убийства кто-то хочет получить нечто ценное или важное. Это может быть наследство, деньги, страховка, квартира-дом, бизнес. У меня нет мотива, потому что всем этим я владею в избытке. Дом и бизнес достались от отца, а не приобретены в браке, так что со смертью Ирмы я ничего не получу в материальном плане.

— Но это могут быть и нематериальные ценности, — возразила Вика. — Месть, ревность… Как насчет свободы от жены?

— Это не мотив, Вика, — немного раздраженно бросил он. — Для того чтобы избавиться от Ирмы, мне достаточно было выставить ее за дверь с парой чемоданов и без счета в банке, так как детей у нас нет.

— Не сердись, просто я подбрасываю возможные версии, которые можешь услышать в полиции, чтобы ты был готов к нападкам…

— Скажу честно, жалею, что не выставил. Я не уверен, что Ирма после этого осталась бы жива… но теперь, в связи с ее убийством, и мое имя будут трепать на всех углах.

— Так-таки на всех?

Виктория намекнула, что не столь уж он известен в городе, чтобы только о нем и говорить, все-таки не звезда шоу-бизнеса, а Даниил указал глазами на экран телевизора, там начался повтор репортажа с места происшествия:

— Вон… этого достаточно.

Он смотрел репортаж с выражением едва уловимой гадливости. Стоит себя поставить на место Даниила и увидеть весь ужас на экране его глазами, начинаешь понимать, как ему, мягко говоря, не комильфо. Но слов утешения не находилось, нет, правда: любовница утешает любовника, дабы тот не страдал из-за бесславной гибели своей дуры жены, — не глупо ли? Можно и другими способами выразить отношение лично к нему: прижаться теснее, обнять крепче и дать ему то, чего он всегда был лишен в собственном доме, — покой и любовь. Пусть сейчас Даниил мыслями далек от нее, он все равно с ней, к тому же впервые делился тем, что его волновало и тяготило:

— Знаешь, а для нее, может быть, смерть — лучшее, что случилось. Ирма дошла до последней точки распада.

— А ты не пробовал лечить ее?

— От чего? Она не хроник-алкоголик, спокойно могла не пить, но пила из вредности, когда вспоминала, что трезвая. И эпатировала — лишь бы досадить мне. Распад внутри Ирмы образовался, она больная ходила, если бешенству своему не давала выхода в извращенной форме. Это называется — психически неустойчивая, неуравновешенная.

— Почему же тогда…

Вспомнила, что дала себе слово не лезть в его отношения с женой, никогда не интересоваться — почему так, а не иначе, и прикусила язык, однако Даниил закончил ее фразу:

— Не разводился? Жалел, представь себе. Вот уж точно: чемодан без ручки — тяжелый, ненужный, а выбросить жалко. Ирма ничему не научилась, работать не привыкла, да и где бы она работала с характером богатой стервы, кто терпел бы ее? Я ждал, когда запас бешенства и злости на весь мир у нее истощится, когда она перебесится или хотя бы устанет от самой себя, чтобы договориться и расстаться по-тихому. Видимо, Ирма это понимала и мстила мне, заранее мстила.

На взгляд Виктории, позиция Даниила спорная, ну, не имеет смысла мучиться, когда семейная пара существует в контрах, если только оба не мазохисты. При любых раскладах кто-то все равно станет жертвой, как правило, страдает слабая сторона, так что продолжение лишь способствовало бы обострению вражды. Впрочем, спросить-то она хотела совсем о другом — как докатились оба до жизни такой? Ну, раз Даниил понял по-своему, Виктория построила свой вопрос немножко иначе:

— А как объяснишь, что не знаешь о собственной жене практически ничего, что помогло бы следствию?

— Да так и объясню… примерно как тебе.

— Этого нельзя делать. — Впервые Виктория позволила себе тон категоричного ментора. — Только не сердись, но хочешь или нет, а тебя будут подозревать хотя бы для точки отсчета, ну, положено у них так! А поскольку ты человек успешный и состоятельный, начнут вымогать…

Порывисто взяв девушку за плечи, Даниил притянул ее к себе и припечатал поцелуем в губы, через минуту у самого уха Виктории, обжигая ее щеку и шею горячим дыханием, произнес шепотом:

— Хватит об этом. Я приехал сюда не для того, чтобы говорить и думать о том, что случилось. Завтра подумаю.

«Приехал сюда» — волшебные слова! В тяжелый момент, а у Даниила именно такой период, люди бегут к самому близкому человеку за участием, поддержкой, любовью, советом. Он приехал к ней, а не к кому-то другому, значит, Вика для него не временное явление! Она возликовала, но внешне виду не подала, в то же время не отказала себе в порыве обнять его за шею крепко-крепко, подавляя голос совести, напомнивший, что радость Виктории неуместна и цинична.

2 Утопленница или русалка?

— Ничего не говорила! — досадливо бросил дед Тема. — Ни вчера, ни позавчера, ни сегодня… Нет, неправда, сказала! Еще в пятницу просила, чтобы я никому ни слова. Да у нас же ничего не утаишь! Телик народ смотрит, правда, не все любят новости, но мне прибегали сказать, что показывали похожую на Иришу девку. И все. А Ириша ни слова. Мне что, клещами тащить из нее? Тогда неси клещи и покажи, как это делать. Я и так слово нарушил, тебе вон растрепался.

Дед Тема плел сетку в своем углу, работа небыстрая, требует внимания, а у него на леске сами собой узлы вязались — потому что то на Гошу отвлекался, то думы всякие беспокоили по поводу Иришки.

Георгий приехал выяснить у деда, что с ней, — мол, какая-то не такая она последнее время. В субботу еле вытащил ее на день рождения бухгалтерши — не хотела идти, дед настоял, мол, нехорошо обижать человека, пусть женщину, с которой работаешь. Артем Иванович товарищ наблюдательный, сразу подметил, что олигарх обеспокоен, это радовало деда, но сейчас речь не о том. Ириша просила — никому! С другой стороны, Гошка в курсе их тайн, скрывать от него нечего, вот и огорошил его:

— В пятницу нашу Иришку второй раз убили, теперь уж наповал.

И рассказал то немногое, до чего сам додумался и то, что услышал от Ириши, — немного, к сожалению. Георгий стоял в дверном проеме, опираясь о косяк спиной, скрестив на груди руки. Нравился он деду Теме, мужик видный, крепкий, основательный, лицом… нормальный. А какое лицо должно быть у мужика? Мужское. Не нравилась прическа, Гошка стригся почти налысо, как зэк — что за мода дурацкая? Но волос у него много, густые, без них как-то удобней, объяснял сам Георгий.

По деревенским меркам в свои тридцать три он достиг небывалых высот: на одно село и четыре деревни, расположенные кучно, единственный олигарх — как его прозвали здешние бабки, а дедки подхватили прозвище. Его уважают, так ведь есть за что: умеет он и работать физически, и руководить, жители деревень пашут у него, что показательно — людей Георгий не обижает, сам прошел школу обид и сделал правильные выводы. В других селах и деревнях разруха, а эти пять поселений живут и в ус не дуют, а ведь разные времена переживать приходилось. Поначалу он и психованным бывал, и ошибок много делал, и с народом не удавалось ему ладить, народ ведь тоже разный, но молодость быстро учится, при условии, если сильно хочет учиться. А родной дед и его друг Артем Иванович направляли горячего парня, чтобы кипяток не ушел в песок.

Так городской пацан, амбициозный, как многие городские, нагловатый, не нашедший своего места в каменных джунглях, не приспособленный ни к чему полезному (по мнению обоих дедов), постепенно становился человеком. О других научился думать, вон примчался выяснить, что с Иришкой, потому что неравнодушен к ней, надо полагать. А два с половиной года назад…

* * *

Весна два с половиной года назад была ранней, теплой, голосистой — птицы свистали, распевали, курлыкали на все лады, как будто их вином напоили. Домашняя живность сдуру поддалась всеобщему возбуждению и устраивала свои концерты, словно взбесившись, на реке лягушки с ума сходили. В деревнях сейчас люди продвинутые, но и суеверных полно, они-то и пугали, мол, не к добру живность бушует. А по мнению Артема Ивановича, после холодной зимы все живое радовалось теплу, зелени и беззаботной жизни.

С рюкзаком за плечами и удочками он затемно отправился на рыбалку пешком под перекличку петухов. Шагал и, вдыхая прохладный воздух, поглядывал в небо — звезды перед восходом сверкали крупные, яркие, пестрые. Дорогу дед знал как свои пять пальцев, потому темнота не мешала ему правильно сворачивать на поворотах и находить узкие тропки в рощах. За многолетнюю практику время было выверено с точностью до минуты, и когда Артем Иванович добрался до реки, вокруг заметно посветлело, как и рассчитал старикан. Он отвязывал лодку, предвкушая праздник души — как же дед любил посреди реки наблюдать за рассветом и попутно за поплавками, слушать лягушачьи песнопения и смотреть, как на глазах гаснут звезды, пить из термоса чаек и…

Неожиданно он услышал стон. Человеческий. Впрочем, стонать может только человек, живность иначе издает звуки, но это не все. Тембр ему показался женским, но может, дед и ошибся.

— Свят-свят-свят… — произнес не верящий ни в Бога, ни в черта Артем Иванович. — Это что было? Взаправду или померещилось? Кому тут стонать?

И ведь было кому! Потому что снова раздался стон, снова женский. Дед Тема поворачивался на месте, не понимая, в какой стороне стонали, вода ранним утром колдовская, способна все звуки переставить местами, указать неправильные ориентиры.

Опять стон… обрывочный какой-то! Артем Иванович теперь уверился, что стонет женщина. В голову полезла всякая дурь: вспомнились бабьи сказания про утопленниц, русалок… Причем, когда старые дуры рассказывают бредни, настолько верят сами, что сомнение берет — они в своем уме или пора в дурдом сдавать как рассказчиц, так и слушательниц?

Но в то утро, если откровенно, Артем Иванович малость струхнул. Когда не знаешь, что к чему тут — в нескольких шагах от тебя, а ты один и далеко не молод, оборонительных средств не имеешь, кроме удочек, надо либо деру давать, что исключено (мужчина же, хоть и старый!), либо на помощь звать, пока не поздно.

Помощь — вот оно! Артем Иванович достал мобильник и позвонил олигарху, который сопливое детство провел в деревне. С пацанами Гошка яблоки в саду воровал, будто у бабки с дедом их не росло, а после смерти деда бегал за советами — даром, что ли? Приложив к уху кнопочный мобильник в ожидании ответа, он ворчал:

— Пусть помогает. Ишь, спит он… Давай, давай, бери трубку… Гошка, ты?.. Это дед Тема.

— Слышу, — сонно промямлил Георгий. — Что случилось?

— Тут я на рыбалку пришел…

— Ну, это я понял. Рыбалка. Угу. Не хочу на рыбалку, спасибо.

— А придется. Стонет тут кто-то, похоже, баба… Только не пойму, где она. Короче, быстро приезжай, а то не нравятся мне эти стоны.

— Стонет? Очень интересно… — Георгий сладко и громко зевнул. — Ну, пусть стонет, может, там секс практикуют, а тут старый дед топчется…

— Какой секс! — рассердился Артем Иванович. — В эту пору в постелях нежатся, а не на травке тешатся! Холодновато для секса на природе. Вот! Опять!.. Опять стонет… А ну-ка, живо встал и приехал! Я у своей лодки. Конец связи.

Отключив мобильник, он двинул в сторону, откуда, как ему показалось, доносился стон. Но любая группа растительности выглядела черным пятном, ведь еще недостаточно рассвело, а луна давала лишние тени и блики на воде, отвлекая глаз. Артем Иванович присматривался не только к кустам, но и к воде — это скорее машинально, ведь в реке может плавать только утопленник, а он даже теоретически стонать не способен. Но именно в воде старикан разглядел бесформенную массу, похожую на тело. Собственно, если б тело было в темных одеждах, вряд ли дед Тема его заметил, потому что человек лежал в камышах, это от берега метров пять, может, даже больше. И тут неважно, кто в воде — мужик или баба, нужно срочно вытаскивать.

Сняв куртку, аккуратно свернув и положив ее на берегу, дед ступил в воду, одновременно поднимая ботфорты болотных сапог выше колен — у берега-то мелко, а за камышами дно непредсказуемо. Обогнув заросли, Артем Иванович очутился в воде почти по пояс…

— Ух-хо-хо-хо… — передернул он плечами. — Холодновата водичка.

Однако, ступая осторожно, чтобы не провалиться в яму, добрался-таки до тела. Конечно, это была женщина, правда, живой она не выглядела. Обхватив руками стебли, молодая баба практически лежала ничком на подстилке из камыша, согнув его собственной тяжестью, при этом не погрузившись под воду. В этих местах камыш густой, высокий, с крепкими стеблями, он надежно держал над водой тело. Дед Тема не трус, но холодок снова по его спине пробежал уже не от ледяной воды, появилось желание рвануть подальше от утопленницы… А женщина подала слабый голос, застонав и вроде как всхлипнув.

— Тьфу ты! — обрадовался Артем Иванович. — Живая!

Обхватив девушку под грудью, он попытался оттащить ее, но она держалась за стебли камыша вмертвую, пришлось сначала расцепить руки, после тащить к берегу. А тут и фары сверкнули — ехал внедорожник Георгия, медленно двигаясь по неровной колее.

— Эй!.. — закричал во всю мочь дед. — Гошка!.. Я тут! Э-эй!!!

Георгий услышал, да и увидел наверняка, он подъехал как можно ближе, к тому времени и дед Тема подобрался к берегу вместе с находкой. Было видно, как трудно ему вытаскивать женщину, Гоша выскочил из машины и поспешил на помощь с вопросом:

— Живая?

— А то! — сказал дед Тема. — Неси на заднее сиденье, а то я маленько подустал… Есть что-нибудь теплое? Ну, там куртка… или из тряпок что? Ее раздеть надо и в сухое завернуть.

Георгий взял девушку на руки и понес к машине, ответив:

— Есть, кажется, одеяло… на пикник брали.

— Пикник, хм! Живем на сплошном пикнике, а вам надо куда-то ехать!

— А вы, Артем Иванович? Вы же тоже промокли.

— Я в воде недолго был, переживу. Давай, быстрее… и печку включи!

Дед Тема сначала снял болотные сапоги и вылил из них воду, после чего забрался на заднее сиденье, куда уложили несостоявшуюся утопленницу, бросил свои сапоги на дно, а куртку на первое сиденье и стал сдирать с девушки одежду. Тем временем Георгий нашел в багажнике старое одеяло, вязаную шапочку и рукавицы, которыми он держит шампуры, когда поворачивает их над огнем.

— Помогай! — скомандовал дед Тема. — Чулки снимай!

— Я?.. — потерялся Георгий.

— Ты! — зарычал дед. — Ой! Можно подумать, никогда этого не делал!

— Делал, но… по согласию и в других обстоятельствах.

— Быстрей! Она в любой момент умереть может, если не начать срочно согревать. Ё-мое!.. — обалдел дед.

— Что такое? — отдернул руки от ног девушки Георгий.

— Она того… ранена! Гляди.

На бирюзовой нарядной блузе с синими разводами дед не сразу заметил кровавое пятно, только сняв кофточку с длинными полупрозрачными рукавами, увидел свежую рану.

— Рана от пули, — сказал Георгий, бросив взгляд на плечо девушки с белым, неестественно бледным лицом. — В нее стреляли.

— Вижу. Думаю, рана не смертельная, раз жива до сих пор. Снимай чулки, юбку, всю одежду снять надо, а потом… будет потом.

Пришлось Георгию заняться раздеванием дамы в некомфортных условиях, кстати, он подметил, что одежда на девушке очень дорогая, как и белье, и украшения. А дед Тема, сняв бюстгальтер бирюзового цвета, перевязывал рану на левом плече — вот когда оценишь наличие аптечки в автомобилях.

— Как думаете, дед Тема, она будет в восторге, когда узнает, что ее раздевали два чужих мужика? — сострил Георгий, снимая второй чулок.

— Сначала пусть выживет, — строго бросил тот.

— А трусики тоже… м… а?

— Я же сказал: все снять! — рявкнул дед, рассердившись. — Сейчас она не женщина, у нее нет возраста, это просто человек, который умирает. Я доступно объяснил некоторым?

На ступни девушки Георгий натянул рукавицы, потом помог деду закутать ее в одеяло, на голову ей надели вязаную шапочку и накрыли курткой деда Темы. После Гоша сел за руль и, разворачиваясь на крошечном пятачке, спросил:

— Куда везем русалку? В больницу?

— До города сорок три километра, и по городу ехать, ближе больниц нет… Не довезем. Ко мне давай.

— А если умрет у вас?

— Закопаем. Гони! Тут нигде вертухаев нет.

Закопаем… Наверное, дед пошутил, иной раз шутки он исторгает из серии черного юмора, это случается в самые напряженные моменты. М-да, ситуация на самом деле обозначилась неоднозначная, могла закончиться крупными проблемами с полицией, но спорить с Артемом Ивановичем бессмысленно — человек он исключительно упрямый, тоталитарного склада. Оставалось надеяться, что подстреленная утопленница все же оживет.

— Алло, Максимыч, это Артем Иванович тебя беспокоит, — говорил дед Тема в трубку, придерживая девушку за плечи, находившиеся на его коленях. — Уж прости, что разбудил, но дело срочное. Признайся честно: ты трезвый?.. Хорошо. Я в реке выловил девчонку раненую, везу домой. Давай тоже ко мне, не забудь инструменты захватить и все, что из лекарств есть у тебя… Не-не, до больницы не довезем, она сильно переохладилась… Я сказал, ко мне топай! Другого врача здесь нет, и попробуй не прийти. Все, конец связи!

Марат Максимович Мухин (коротко — МММ) фельдшер, да не совсем. В молодости он работал в городе хирургом, к сорока годам пристрастился к алкоголю из-за краха семейной жизни — жена ушла к другому. К пятидесяти годам его выгнали, он продал квартиру и переселился в село, так как репутация глубоко пьющего человека пронеслась по всем медицинским учреждениям и его не брали на работу, хотя как к специалисту претензий не имели.

МММ и не думал заниматься практикой, да ведь народу нужен врач, как воздух, хотя бы первичный диагноз поставить! Стоило прознать деревенским о профессии МММ — и потянулись к нему отовсюду за лечением, а он… он просто врач, этим все сказано. И пришлось бывшему хирургу временно завязать с зеленым змием, обложиться книгами и переквалифицироваться в доктора широкого профиля: он и терапевт, и гинеколог, и кардиолог и так далее.

Сначала ему платили натурой, куда входили все товары от молока с мясом до сигарет с самогоном, но, боясь, что столь ценный кадр уйдет за длинным рублем, отправилась делегация к городскому начальству требовать ставку доктора. Дали фельдшерскую ставку, одну на все четыре деревни и село, а это кот наплакал и то одним глазом, тогда главы деревенских администраций наскребли дополнительные деньги. Теперь у МММ есть еще и медсестра, он уважаемый всеми человек, ну, имеет один грешок — попивает иногда, а кто у нас без греха?

Георгий внес девушку в дом, а дед Тема кинулся к котлу запустить отопление, которое на днях отключил из экономии газа. Подстреленную утопленницу уложили в дальней комнате — там теплее и светлее, а всего комнат четыре, считай, барская усадьба, — к этому времени МММ пожаловал. Выглядел он на все семьдесят, а стукнуло ему всего-то шестьдесят один, наверно, лишний возраст придает сухая стать — его словно из склепа достали, где пролежал лет сто. Первое, что сделал МММ, — измерил температуру тела и осмотрел рану, по выражению лица стало понятно, что дела плохи, о чем и сказал:

— Гипотермия, осложненная пребыванием в холодной воде и потерей крови. Но вы оба достойны похвал, правильно оказали первую помощь.

— А что означает гипо… — интересовало деда Тему.

— Переохлаждение. Полагаю, в воде она находилась недолго до того, как ты, Иваныч, нашел ее. Переохлаждение, вызванное холодной водой, так и называется — холодовая травма, что означает реактивный удар по организму. Длительное пребывание в воде ведет к летальному исходу довольно быстро, к тому же ранение… Правда, относится к легким, но потеря крови…

— Хватит рассуждать! — осадил его дед Тема грубо. — Дело делай!

— Спирт есть? У меня медицинский и всего пузырек. — Заметив, как у хозяина дома подозрительно прищурились глаза, МММ заверил: — Не мне, не мне. Ей.

— Самогон есть: три перегонки, под 80 градусов. Пойдет?

— Неси. — Доктор снова склонился к девушке, прощупал пульс. — Слабоват пульс. По правде говоря, не знаю, что и делать, у меня это первый подобный случай. «Скорую» вызвать? Пока приедут… если приедут! Сколько имеем эпизодов, когда не едут к нам! Жалоб я накатал целый том, реакция на них нулевая. А платная выставит такой счет…

— Не-не! — запротестовал вернувшийся с бутылкой самодельного «спирта» дед Тема. — Когда в человека, пусть женщину, стреляют и каким-то образом она оказывается в реке, кстати, не ограбленная — побрякушки-то на ней, тут пахнет заказным убийством. Я, конечно, могу ошибаться, но просто так не стреляют. Тем более в женщину… э… девушку. Глянь, она ж соплячка совсем. Если отвезем в больницу, ее фото покажут по телику ради опознания и…

— …последствия могут быть для нее тяжелые, — закончил молчавший все это время Георгий. — Думаю, она выжила не для того, чтобы снова умереть.

— И то правда, — подхватил дед Тема. — Я ведь не собирался на рыбалку, а вчера вечерком вышел — тишь стоит, погода шепчет: а не пойти ли тебе, дед, на реку? И пошел. Судьба погнала, ее судьба. Очнется, сама решит, что ей делать. Так что спасай, Марат Максимович, ты у нас гений, сможешь.

Ни слова не говоря, МММ измерил давление девушке, которая начала метаться и отбрасывать одеяло, обрадовав своего спасителя:

— Видно, согрелась…

— Нет, Иваныч, пока тепло ей не помогает, — вздохнул МММ, потирая щетину на впалых щеках. — Это обратный эффект при серьезном переохлаждении, когда пострадавшему чудится, что тело охватывает жар. Эх, подведешь ты меня под монастырь… да выбора не осталось. Ладно, риск благородное дело, помрет — сядем вместе?

— В одну камеру попросимся, веселее будет вдвоем-то.

— Кто ассистировать согласен?

— А че делать надо? — с готовностью спросил дед Тема.

— Все, что скажу. Георгий, поезжай в медпункт, привези все препараты, да и все, что лежит на полках, выборочно все равно не сможешь собрать. Только аккуратно! Ключи держи. Давай, давай, жми…

— А самогон? — напомнил дед Тема. — В рот ей влить?

— Не вздумай! Это просто замерзший может выпить для самоуспокоения, при гипотермии спиртное только забирает тепло, а не согревает. Разотри ступни и кисти рук, надень шерстяные носки. Потом сделай теплого чаю, вот его и вольешь ложечкой в рот, повторяю: теплого, а не горячего!

— В термосе есть такой чай…

— Пойдет, только остуди. А я подготовлюсь к операции. Нужно пулю извлечь и зашить, иначе кровью истечет, да и заражение получить не проблема — стрелявший в девчонку мерзавец пулю не продезинфицировал, я полагаю. После первичных, но необходимых мер будем повышать температуру тела.

Георгий успел вовремя, доктор уже приготовился к операции, попросил его держать девушку, прижав к телу ее руки, ведь привязать раненую не к чему.

— Сейчас не найдешь нормальной кровати с панцирной сеткой, — сетовал МММ, обкалывая рану. — Одни диваны у всех. А на панцирной сетке спать удобней и полезней, я лично против твердых спальных мест… Так, начнем.

— А общий наркоз не лучше? — робко поинтересовался Георгий.

— Хе-хе! — хохотнул док. — И где я тебе возьму этот самый наркоз, советчик? В моем арсенале лишь местная анестезия, кстати, купленная на мои средства. Да и нужен ли общий наркоз — вопрос! Я ж не спец по переохлаждениям.

— Максимыч, теперь снабжение вашей микроклиники обезболивающими средствами беру на себя, — пообещал Георгий.

— Иваныч, ты свидетель! — поймал его на слове МММ. — И еще снабди одноразовыми шприцами, противовоспалительными препаратами, пакетами перевязочными и… э… я составлю список! Итак, друзья… Иваныч, сними колечки-сережки-цепочки, не положено и пораниться может.

Пулю, застрявшую в кости, он вынул в два счета — добровольные помощники ахнуть не успели! А вот рану зашивал скрупулезно, считая, что главное для девушки — эстетика. Наложив на рану повязку, доктор сделал еще укол, пояснив дилетантам, которые с сомнением на физиономиях переглядывались:

— Это противовоспалительная инъекция. Ну, ребята, теперь самое сложное — поднять температуру тела. Иваныч, пробуй поить ее тепленьким чайком…

— Пробовал! Проливается…

— Ничего, внутрь тоже попадает.

А доктор приступил к массажу — очень осторожно поглаживая части тела девушки, затем накрывая их одеялами, после открывая другую часть и снова осторожно поглаживая. Объяснял он свои ленивые действия тем, что переохлажденное тело нельзя массировать привычными движениями, только легкие растирания способствуют теплообразованию. Но температура, которую доктор измерял через каждые пять минут, если и поднималась, то на долю градуса, а в основном держалась на одном уровне.

— Эх, ванну бы теплую… — расстроился Марат Максимович, в очередной раз глядя на градусник. — Но здесь только душ — не подходит.

— У меня дома есть, — сказал Георгий.

— Перемещать ее нельзя даже с места на место, любое движение сейчас, когда тело уже в тепле, вызовет адскую боль и, главное, способно нарушить работу сердца и привести к летальному исходу. А уж выносить на улицу, опять на холод — ни в коем случае. Ой, ой, ой… Худо, друзья мои, еще пару часов и… можно будет вызывать гробовщика.

— Неужели все перепробовал? — вскипел дед Тема.

— В наших условиях, кажется… — задумался доктор и вдруг встрепенулся: — Гоша, долой одежду!

— Зачем? — набычился тот.

— Ванной поработаешь. Нужно всем телом прижаться к ее телу, человеческое тепло очень хорошо согревает, притом не приносит негативных воздействий. Этот способ известен с древности. Раздевайся!

— Подождите! — в знак протеста поднял руки Георгий. — Короче, я должен голым лежать в постели с совершенно незнакомой мне девицей?

— А ты в трусах ложись, — посоветовал дед Тема.

— Вообще-то у меня жена есть! Она ревнивая…

— Не узнает твоя Леся, — заверил доктор. — Ты за кого нас с Темой принимаешь? За сплетников или доносчиков?

— Есть же грелки, — нашелся Георгий. — Не хватит, могу принести.

— Обязательно и грелками обложим, но когда повысится температура. Сейчас общее тепло нужно, на все тело, и весьма щадящее.

— Так сами и ложитесь, — посоветовал Гоша. — Вдвоем. С двух сторон. Будет классно.

— Пойми, чудак, — увещевал его доктор, — мы с Иванычем не можем согревать ее! По всем законам биоэнергетики старики способны только забирать чужую энергию, тем самым подпитывая свое дряхлеющее тело, потому как старые, костлявые, малокровные. А ты у нас парень здоровый, откормленный, кровь с молоком и молоко с кровью, горячий…

Видя, что Гоша тупо стоит на месте, водрузив на пояс руки, и недовольно пыхтит, МММ махнул рукой и уселся на стул рядом с диваном. Поглядывая время от времени на Георгия с осуждением, он сердито заворчал:

— Ну, не хочешь — не ложись, черт с тобой. Будем ждать, что будет: сможет она вернуть свое тело к жизни или к летальности придет. В конце концов, кто она нам? Никто. Полиции тебя, Гошка, не выдадим, не переживай. Мы люди благородные, скажем, сами нашли, сами принесли, сами помощь оказывали, а утопленница не выжила… Найдем, что сказать.

— А если нас видели соседи? — перебил дед Тема. — Как мы приехали, как Гошка вносил девчонку, как и ты, Максимыч, пришел со своим чемоданом, а? Нет, мы, конечно, можем ее тайком в одеяло завернуть и закопать…

— А как народ увидит? — напомнил МММ. — И нельзя тайком, она же не собака! Человек. Так что вызовем полицию с милицией…

И уставились провокаторы-шантажисты глазами, полными святости, на Георгия, мол, что в этом случае нам врать? Тот постоял с минуту, хмурясь, и стал раздеваться, бросая на обоих колкие взгляды. Лег Георгий к стене и выполнял инструкции доктора:

— Поверни ее к себе спиной на бочок, чтобы согреваемая площадь была больше… Тихонько поворачивай, видишь — стонет, ей больно, но это хорошо, значит, согревается. Руки просунь под ее руками и обними, ладони положи на грудь и под грудь. Легкие — источник тепла в организме, это знали китайцы раньше, чем придумали порох и фарфор, легким нужно помочь. В их медицине есть орган — тройной обогреватель, первый верхний — это полость с легкими. Но представьте, друзья мои, только в наше время было доказано опытным путем, когда наблюдали за любителями купаться в проруби, что легкие, согласно теории китайских эскулапов, восполняют в организме потерю тепла! Каково, а? Поэтому человеческие моржи не замерзают до смерти. Но остались еще два неизученных обогревателя, расположенные ниже…

Вот любитель поговорить! А уж если выпьет — туши свет, не остановишь. Тут главное, не задать ни одного вопроса, ибо ответ будет длиться по меньшей мере час. Эту его особенность знали все, включая Георгия и деда Тему, который строго бросил говоруну:

— Что еще нужно сделать, чтобы ускорить процесс обогрева?

— Пах согреть, — радостно вспомнил доктор, ударив ладонью о ладонь.

— Мне что, щупать ее? — огрызнулся Георгий.

— Щу… — поморщился док, не закончив слово. — Ногу согни и уложи между ее бедер, чтобы твое бедро касалось паха… Да, да, именно так. Все. Нет, не все. Накрой-ка их, Иваныч, еще одним одеялом.

Георгия и девушку укрыли по шею дополнительными верблюжьими одеялами, старыми, потому двумя, потом снова растерли ей ступни спиртом и надели шерстяные носки, ну и поили чайной ложечкой теплым чаем, подложив под подбородок полотенце. При первых слабых успехах Марат Максимович воодушевился, но полностью удовлетворен не был, так как восстановление шло слишком медленно…

— Пора сделать звонок другу! — поднял он указательный палец и достал мобильник.

— И кто у тебя друг? — заинтересовался дед Тема.

— Не друг, а так… коллега. Знахарке бабе Ксене звоню.

— Ха-ха-ха… — издал Георгий квохтанье или издевательский смех. — Образованный доктор и знахарка с восемью классами грамотности устроят сейчас консилиум! Анекдот.

МММ не обратил внимания на выпад, он спросил у бабы Ксении, какими средствами располагает народная медицина в подобных случаях, выслушав, поделился новыми знаниями:

— Надо давать куриный бульон и молоко, все теплое. Обещала принести какое-то особое вино с каким-то там жиром и пошептать.

— Когда она собралась сюда? — испугался Георгий. — Придет и увидит меня вот так, да? В постели с… Даже не знаю, как ее зовут!

— Лежи, — индифферентно махнул рукой доктор, забросив ногу на ногу. — Пока Ксюха соберется, наша утопленница очнется. Я заслужил пятьдесят грамм?

— Вот когда очнется, тогда и выпьем, — остудил его дед Тема. — Я тоже хочу разгрузить нервную систему, но терплю. И ты терпи.

Усилия были не напрасны, через несколько часов температура поднялась до 35 градусов, это была победа, которую стоило отметить! Только дед Тема и МММ подняли рюмки, а тут — здрасьте: баба Ксеня притопала. Услышав ее противный высокий голос, Георгий подлетел с кровати, как ошпаренный кипятком, схватил в охапку свои вещи и ринулся в соседнюю комнату.

Баба Ксеня, которой тоже под семьдесят, довольно веселая и шустрая, несмотря на полноту. Она красила волосы в цвет стали, чтобы не отталкивать людей неопрятной сединой, не забывала помадой пройтись по губам, одевалась, как все деревенские, в вещи с городского рынка. Конечно, знахарка с видом знатока сразу подошла к дивану, поинтересовалась, что да как, ей кое-что рассказали, кое-что утаили (активное участие олигарха, к примеру).

— Ты глянь, рыжая какая! — изумилась баба Ксеня. — Прям как твоя покойная жена, Тема. А кто она тебе?

Тут-то он и призадумался — как же ему представлять девушку, чтобы не навредить ни ей, ни себе? Если б не рана от пули, поведал бы правду, мало ли — девушка гуляла на вечеринке, нечаянно упала в воду, никто не заметил. Но в нее стреляли. Стреляли и не ограбили. А в рану Ксюха обязательно сунет курносый нос, или это будет не она. Вот и ляпнул:

— Моя внучка.

— Внучка?! — всплеснула баба Ксеня руками. — А чего ж никто не знает про твою внучку?

— Сын сам не знал, что у него растет дочь, — упоительно врал дед Тема, для куража опрокинул рюмку, крякнул и продолжил: — И я не знал, но внучка нашла меня, списалась со мной и вот… решила приехать. Сама видишь — рыжая, в нашу породу. М-да… А на нее напали, ограбили, сволочи! И кинули в воду. Мы с Максимычем немножко опоздали, у нас же нет машины. Она доехала до…

— До Ушек, — подсказал док, успевший осушить пару рюмок за время диалога друга и старухи. — На попутке. А дальше пешком.

— Да! — кивнул головой дед Тема. — Она звонила. Потом перестала. Мы ее искали-искали… нашли в воде у моста… м… под мостом.

— Так она у вас в воде пролежала?! — округлила малюсенькие глазки бабка. — Надо было телом к телу греть! Марат вроде доктор, а не знает?

— Ну, полезай под одеяло, — указал ладонью Максимыч, приговаривая еще рюмку. — Ты у нас свежак, согреешь девочку.

— Какой свежак? На что намекаешь? — озадачилась та.

— Он намекает, что мы тощие, а ты… с жировой прослойкой.

Артем Иванович обвел руками вокруг своих бедер, обозначая толщину талии бабы Ксени, та презрительно фыркнула и захлопотала над телом девушки. А советов надавала… Доктор слушал с бесстрастной физиономией и кивал, а после ее ухода (выпроводить было старую нелегко) отменил почти все рекомендации, но ведь и принял некоторые.

Очнулась подопечная вечером, у бедняжки не было сил испугаться, тем не менее зрачки ее излучали недоумение, что ли. Обведя глазами комнату, она выговорила чуть слышно, когда дед Тема склонился над ней:

— Вы кто?

— Я? Да никто… так… случайный дед. Артем Иванович меня зовут. Выловил тебя на рассвете в реке, когда на рыбалку пришел, к себе в дом привез. Мы тут тебя еле отходили… Пулю вынул наш местный доктор, вот она… (Дед Тема положил пулю на блюдце с таблетками.) На память наш доктор оставил. А ты кто?

Неожиданная реакция — она заплакала. Дед Тема подумал, от радости, ведь живой осталась — от такого счастья плакать неделю будешь без перерыва. Посмеиваясь, он вытирал ей слезы большими пальцами, ласково приговаривая:

— Не плачь, все позади. Поправишься и поскачешь домой. Зовут как тебя? Надо ж родным сообщить, а то волнуются…

Она прикрыла веки и молчала, изредка всхлипывая, дед Тема решил, что подопечная устала, поправил одеяла и предложил ей на выбор: чай, бульон, молоко. Промолчала. Значит, не хотела. Ночью он вставал и проверял — жива ли девчонка, не понизилась ли у нее температура, она держалась на одном уровне — 37, а к утру повысилась, так началась ангина, осложненная бронхитом.

Главное в этой загадочной истории — девчонка не помнила ни своего имени, ни где жила, ни почему в ее плече застряла пуля и, конечно, как очутилась в реке. Время прошло, выздоровела, да так ничего про себя и не вспомнила. Доктор Марат Максимович лечил всеми известными ему средствами, а то, что больная не помнила прошлую жизнь, его не удивляло:

— Ай, неважно, что нет ушиба головы, при котором в крайне редких случаях наступает амнезия. Психологическое перенапряжение и, как следствие, нервный срыв приводят даже к смерти! Не люблю слово «стресс», оно слишком поверхностное, не дает и приблизительной картины состояния человека.

— А почему она про свою жизнь забыла, а знания про все, что окружает, у нее сохранились? — любопытствовал дед Тема.

— Мозг — самый неизученный орган, мы знаем, как он устроен, но понятия не имеем, как он работает. Мозг — как живое существо, в нашем теле он контролирует все процессы и по каким-то своим законам блокирует их. Нужно время.

И что было делать? Не выгонять же на улицу беспомощную девчонку, которая не знает, откуда она, как ее зовут, кому из родных сообщить о ней! К тому же Артема Ивановича распирало от значимости собственного поступка — ведь по факту он спас девушку, это очень приятно, она стала чуть ли не родной! Пришлось приобщить ее к своему вранью, другого выхода он не видел:

— Значит, так. Раз не помнишь, кто ты и откуда, останешься у меня. Я тут всем говорю, будто ты внучка моя, ну, чтоб никто не лез с расспросами, поняла? Без того с нашим участковым пришлось объясняться, слава богу, туповатый он и ленивый. Тебе тоже так надо говорить, поняла? Расскажу про сына… то есть отца твоего, это, надеюсь, ты запомнишь.

— А где ваш сын?

— Погиб. Давно. На рыболовецком судне работал, судно потонуло, он вместе с ним, между прочим, в северных водах. Да, и запомни: раз я тебе дед, говори мне «ты». Каким же именем назвать-то тебя, а?

И нашли выход: дед Тема взял в библиотеке справочник, дома надел очки, читал подопечной, чтобы она сама выбрала. Ей понравилось имя Ира, а дед Тема стал называть ее Иришей, потому что оказалась она очень теплой, милой, доброй, заботливой. Дом деда преобразился, стал уютным.

Позже, когда она окончательно поправилась и стала просто красавицей, задумалась о работе, тогда-то Георгий и предложил ей влиться в деревенскую среду — работать у него… нет-нет, не в коровнике. Сначала она помогала ему в качестве секретаря, перебирала бумажки, составляла письма, организовывала встречи и приемы гостей, главное — взяла на себя тяжелый крест вести переговоры с проверяющими органами. Ух, как «любил» их Георгий! От любви убегал, бросая на Ирину «дорогих гостей», а вот она умела с ними договариваться — просто поразительно.

Оценив способности Ириши, он предложил ей расширить полномочия, включившись в управление. Георгий потихоньку тоже расширялся, а это и строительство, и текущие заботы, и самообразование, ведь земля не любит дилетантов; помощник ему был необходим. Ириша согласилась с единственным условием: за пределы деревень она ни ногой. Странно, да? Доктор МММ сказал, это фобия — боязнь покинуть место, где больной спокойно, уютно, надежно.

— Подсознание! — поднял он указательный палец вверх со знанием дела. — Оно защищает жизнь Иришки. Пройдет когда-нибудь…

* * *

Во время долгой паузы под шумок дождя за окном так и вспомнили оба историю появления Ириши в их жизни. Правда, история с одними белыми пятнами в ее прошлом, а в настоящем — к ней привыкли, будто она здесь с рождения росла.

Георгию понадобилась довольно большая пауза, чтобы проанализировать нынешнюю ситуацию, обрисованную скупыми фразами деда Темы, но репортажа по телевизору он не видел, отсюда с трудом верил в идеальное сходство убитой в пятницу женщины с Ириной. Тем более она сама утверждала, что сестры-близняшки у нее никогда не было.

— А вдруг ошибается насчет сестры? — высказал он мысль вслух. — Историй с близнецами много…

— Где? В кино? — ухмыльнулся дед Тема.

— Да и в жизни бывает, я думаю. Редко, конечно. Тогда эта самая сестра заказала Ирину и заняла ее место рядом с му…

Он замолчал, так как поймал на себе выразительный взгляд деда Темы поверх очков, одну дужку которых заменяла обычная резинка. Значит, старикан не все рассказал, что тот и подтвердил:

— Папа Ириши был военным доктором и служил на дальних рубежах. На момент ее рождения он с беременной женой долго не мог выехать в центр страны, ну, время тогда было… не приведи бог. И все же они выехали, а по дороге начались роды, да прямо в поезде. Отец Ириши помог ей родиться, думаешь, вторую дочь он не заметил? Хе-хе.

— В таком случае, история совсем скользкая и… и абсолютно непонятная, — сделал вывод Георгий. — Но теперь мне более-менее ясно, почему Ирина как пружина, сжатая до упора, где-то витает, присутствуя — отсутствует. Выходит, Артем Иванович, эта Ирма, которую застрелили в пятницу, возникла откуда-то со стороны и выдавала себя за Ирину? А как такое возможно?

— Да черт его знает, — поднял плечи дед Тема, опустив уголки губ вниз. — Я тебе доложил, что сам знаю, в сходство один к одному тоже не верю, но видел ту, вторую, собственными глазами вон на этом телике.

— Значит, мы правильно сделали, что не отвезли ее в больницу два с половиной года назад и не вызвали полицию, а я долго сомневался.

— Дверь закрой! — бросил дед Артем, надевая телогрейку. — Холод идет в комнату, чай не лето.

— М-да, не лето, — согласился с ним Георгий, поглаживая небритый подбородок и одновременно заглядывая в прихожую, то бишь в сени. Ирина велела называть сени прихожей, хотя сенями они так и остались. — Ой, дверь плохо закрыл, распахнулась!

Входная дверь нараспашку, двор поливает дождь, срывая оранжевую листву, отсюда и заполз в дом холод. Только Георгий взялся за дверную ручку — открылась деревянная калитка, он подождал, когда Ириша добежит до крыльца под козырьком. Конечно, она удивилась, сняв шелковую косынку и стряхивая с нее воду, запаниковала:

— Георгий? Вы здесь? Что-то случилось? — Внезапно ее глаза стали как две галогеновые лампы, сверкнувшие ужасом. — С дедом!

Оттолкнув его, она влетела в дом, резиновые сапоги сбросила с ног на бегу и рванула в комнату, не слыша Георгия:

— Ира, с ним все хоро…

Усмехнувшись, он захлопнул дверь и прошел в комнату, остановившись там же, где стоял раньше. Ириша к тому времени находилась перед дедом на коленях, прощупывая пульс на его руке, тот, ничего не понимая, растерянно бормотал:

— Ты чего?.. Как сорвалась…

— Пожалуйста, помолчи… — попросила она, сосчитала пульс, не отрывая глаз от командирских часов на руке, которыми ее снабдил дед. — Хм, пульс нормальный… Давление мерял?

— Чем? — поднял плечи дед Артем. — У тонометра груша в трещинах…

— Я сбегаю к тете Тоне, у нее продвинутый тонометр…

Ириша вскочила на ноги, но дед рявкнул вполне здоровым голосом:

— Стой! А с чего ты взяла, что мне нужен тонометр?

— Давление измерить, — теперь потерялась Ириша.

— Мое давление лучше твоего.

— Это я напугал ее, — подал голос Георгий, ухмыляясь. — Ирина меня увидела и понеслась сюда, думая, что вам плохо. Я вызываю у нее только сигнал тревоги.

В какой-то степени — да, вызывает. Пару раз Ириша отлучалась, а деду становилось плохо, чтобы не помереть в одиночестве, он звонил Георгию, который живет неподалеку, к тому же машину имеет — вдруг пришлось бы ехать в больницу. Олигарх успевал смотаться на другой конец деревни и привезти доктора МММ, но тут Ириша возвращалась, а она мастер паники.

— Значит, все нормально? — поднимаясь с колен, смущенно произнесла она. — Тогда давайте обедать?

— И меня приглашаешь? — спросил Георгий, провокационно улыбаясь.

— Конечно. Вы садитесь, оба садитесь, а я накрою на стол.

Ели вчерашний суп, жареную рыбу в томатном соусе с овощами и пирог с чаем, притом хозяйка извинилась за некрасивую выпечку — немножко не то получилось, тем не менее проглотили почти весь. Георгий пошел заводить мотор, а дед Тема, усаживаясь на свою рабочую табуретку, позвал Иришу:

— Иди сюда! — Когда она подошла, заговорил на всякий случай тихонько, чтобы Гоша не услышал: — Вот скажи, ты чего нос воротишь от Гошки? Ходит вокруг тебя, ходит, а ты будто не видишь. Чем он тебе не глянется?

— Ну, во-первых, он ничего не говорил насчет хождений…

— Да у тебя же вид: не подходи — укушу! Что во-вторых?

— Он женат, дедушка.

— Пф! И где ж эта самая жена? Она в городе, как поругалась еще с бабкой Гошки, с тех пор носу не кажет в деревню, но за провиантом присылает раз в месяц подружку. А он здесь пашет, детей нет — это что за семья? Промежду прочим, Георгий городской, а не какой-то там… Не сложилось у него в городе, приехал к деду с бабкой, а дед к тому времени болел — сердце. Человек всю жизнь при должности был: председателем колхоза, потом главой администрации, потом главой нашего села и деревень, а также фермером одновременно. Пахал лишь бы сохранить хозяйства, от рэкета отбивался — какое ж сердце выдержит! Это не языком трепать. Гошка с перепугу, что дед умрет, взял бразды правления в свои руки, деду дал отдохнуть от дел и пожить подольше. А ведь ни черта не умел, но хотел, очень хотел. Дед помер шесть лет тому назад, одна бабка осталась и… жена, которая где-то шляется, а не с мужем живет, детей рожает и растит. Ну, сама знаешь, он стоящий мужик.

О боже, сколько раз она слышала эту историю! Правда, сводничеством дед Тема не занимался до сегодняшнего дня, Ирина, улыбнувшись, напомнила ему:

— Вообще-то у меня, как выяснилось, тоже муж есть.

— Да? И где он? Где, где? Что-то не вижу. И почему ты при живом муже очутилась в холодной воде с простреленным плечом? Не помнишь?.. Часть вспомнила, а часть нет? Так я тебя введу в курс дела: раз тебя заменила другая, она, стало быть, и устранила тебя. Но мне вот сильно интересно… — Он назидательно поднял вверх указательный палец. — Как твой муж не понял, что в кровать ложится с чужой бабой, а? Не думала об этом? А ты подумай. Но сначала иди и отбей Гошку, уж он точно отличит чужую бабу от своей, к тому ж отбиться будет рад, насколько я понимаю в нашей мужской породе. Ступай.

Ирина забралась в салон внедорожника, стряхнула зонт и, сложив его, поставила у ног, чтобы вода стекала на пол.

— Что так долго? — спросил Георгий, трогая джип с места.

— Дед Тема указания давал, он же у нас командир.

Только на уме у нее сейчас не указания деда, а совсем другое…

3 Не бывает ничего тайного, о чем не узнают другие

Стыдно признаться даже себе, но внутри Виктории все пело — каждая клеточка, даже кровь отзывалась на состояние, походившее на азбучную радость. А что вызвало радость? Соперница! Она мертва. Неважно — как умерла, главное, ее нет. Соперница, привязавшая ЕГО своей никчемностью, глупостью, пошлостью, эпатажем, перестала быть препятствием. Безусловно, Вика понимала: это так негуманно с ее стороны — ощущать счастье и радость на фоне смерти! Да как заставить мозг и сердце думать иначе?

Чего греха таить, не раз Виктория тайком оплакивала свою долю — любить человека, который из-за дурацкой ответственности и излишнего чистоплюйства не бросал свою ненормальную жену, терпел ее выходки и не раз находился в центре позорища из-за нее. Но теперь Даниил свободен и…

И тут голову снова охватывал огонь вины, потому что нехорошо беду оборачивать в свою пользу. Когда эти мысли, сменяя друг друга, простреливали мозг, Вика физически задыхалась от нехватки кислорода и жара в теле. Видимо, ее состояние становилось заметным, во всяком случае коллега Нонна, подойдя к ней и склонившись, прошептала на ухо:

— Что с тобой? Ты вся пылаешь, красная, будто тебя сварили.

— Я? — вскинулась та. — Просто… жарко…

— От счастья? — скептически произнесла Нонна.

— От какого счастья? — вытаращила глаза Вика, повернувшись к ней.

— Идем-ка, дорогая, кофейку хлебнем.

Как под гипнозом, Вика поднялась с места, не спуская настороженных глаз с Нонны, и последовала за ней с неоправданной обреченностью. А, собственно, что произошло? Что ее насторожило, если не напугало? Все табунами бегают к кулеру и кофемашине в течение рабочего дня, так что в предложении выпить кофе нет ничего особенного. Но интонация! Как будто Нонне известно про нее такое, что не при людях сказать. Под воздействием этой многозначительной интонации Виктория и поплелась, словно ее пристукнули небольшой дубинкой.

Кофе налили в коридоре в свои чашки, а пить пошли на лестничную клетку, так как Нонна любила еще и покурить, запивая едкий дым черным напитком. Вика поставила керамическую чашку на низенький подоконник огромного окна и, скрестив на груди руки, выжидающе уставилась на коллегу.

Девушки общались, обычно избегая опасных тем: о начальстве, коллегах, работе, о личном тоже ни-ни. Все равно их можно назвать приятельницами, ведь обе явно симпатизировали друг другу. Тем более Вику удивила интонация, а также звонок Нонны в день убийства жены Даниила, мол, репортаж посмотри по телику, тебя касается. Что значит — «тебя касается»? Вика всем своим видом показывала, что готова выслушать, зачем привела ее Нонна в безлюдный уголок, ведь та явно хочет что-то сообщить или обсудить. Словно не видя нетерпения Виктории, Нонна не спеша отпила пару глотков, прикурила от зажигалки, и только выпустив струю дыма вверх, затем пристально глянув на нее, спросила:

— Репортаж с места убийства смотрела?

— Ты ведь сама позвонила мне… — сказала Вика.

— Но ты могла не посмотреть.

Во фразах Нонны таился какой-то зловещий интерес, непонятно на чем основанный, в конце концов, она не главная сплетница, не журналистка — какое дело ей до смерти жены шефа? Но именно этот факт вызвал беспокойство у Вики: раньше они болтали лишь на отвлеченные темы (ни слова о работе — заповедь по умолчанию), иногда бегали по магазинам, раз в неделю ходили в фитнес-клуб и… пожалуй, все. А тут вдруг она хочет обсудить щекотливую тему, да где! В офисе, в котором у стен, окон, люстр и полов есть уши.

Нонна старше на шесть лет, привлекательной ее назвать можно с натяжкой — черты лица крупные и негармоничные, фигура откликнулась на любовь к сладостям, но умение одеваться, а также уверенно держаться добавляли ей недостающие очки и — вуаля, поклонников толпа обеспечена. Она побывала замужем, могла бы и сейчас выйти, да пока не торопится, говорит, успеет. М-да, успеет… Почему-то Нонна уверена: нет ничего проще, чем выйти замуж, а Виктория при всей своей красоте и страстном желании надеть подвенечное платье чувствовала себя замухрышкой по сравнению с ней и не способной увести мужика у патологической идиотки.

Выкурив почти до половины сигарету и поглядывая на ершистую коллегу, словно раздумывая, стоит ли с ней говорить или лучше оставить в состоянии обмана, Нонна все-таки вернулась к животрепещущей теме:

— Не надо сердиться, поверь, зла я тебе не желаю. Ты очень славная, из нашего офисного серпентария мне симпатична только ты, есть в тебе искра… порядочности, доброты, искренности, что ли. Поэтому хочу предостеречь тебя…

— Предостеречь? — дернулась Вика. — В каком смысле?

— В прямом. Минуту назад ты светилась счастьем, немножко несвоевременно в данных обстоятельствах, не находишь?

— Почему не говоришь прямо, раз уж завела этот разговор? А то я ничего не понимаю: при чем тут мой счастливый вид?

— Н-да… — покачала головой Нонна, ее обычной шутливости, за которой она прятала себя настоящую, как не бывало. — Поистине у влюбленной женщины разум автоматически вышибает, вот уж чего я не хотела бы пожелать себе. Значит, намеков не понимаешь. Тогда слушай. Думаешь, никто не знает о ваших с Шубиным отношениях? Все!

— Отно… Что значит — все?.. — залепетала Вика, чувствуя, как слабеют коленки. — Что именно знают эти… все?

— Что ты спишь с шефом, — огрела ее Нонна.

У Виктории во рту пересохло, голова закружилась от беспорядочных мыслей: как же так, откуда прознали? А что Даниил скажет теперь и как ей оправдаться? Понадобилась опора, ибо ноги подкосились в прямом смысле, слава богу, подоконник низкий, иначе Виктория очутилась бы на полу. Она присела на край, а Нонна наклонилась к ней, поставив одну ладонь на стену выше головы, и продолжала свистящим шепотом:

— О-о-о… Вижу, как сильно ты заблуждалась. Да, да! Знают все и моют вам кости, причем давно, вы — главный тренд в нашем серпентарии. И, конечно, местные бабетты завидуют тебе со страшной силой, естественно, ненавидят, готовы тебя в асфальт закатать живьем. И вдруг! В жену Шубина стреляют! Обалдеть. А тут ты являешься вся из света и сияния. Понимаешь, как смотришься в глазах сволочного коллектива? Ты радуешься убийству соперницы.

— Фу, какая чушь… — вымолвила Виктория, опустив ресницы и потирая вспотевший лоб. Но как они правы! — Это же… не так.

Допивая кофе, Нонна присела рядом с ней — жалкой, несчастной, убитой той же пулей, которая врезалась в сердце психопатки Шубиной. В данных обстоятельствах лучше открыть все карты, а не выбрасывать их по одной с иезуитской жестокостью.

— Это не все, Вика. — Та повернула к ней свое бледное испуганное личико с немым вопросом в глазах. — Знаешь, что сказала Ева, когда ты пришла сегодня на работу? «Судя по счастливой мордашке, напрашиваются ужасные мысли: не она ли заказала бедняжку Ирму?» То есть имела в виду тебя.

— Ме… меня? Но… ты же… ты так не… не думаешь? — спотыкалась на каждом слове бедняжка Виктория.

— Я — нет. Да и бабетты так не думают, включая стерву Еву, уверяю тебя. Они же не дуры. Но! Следователю будут говорить то, что сказала эта злая сучка.

— Почему?! Что я им сделала?

— Забралась в постель Шубина и слишком долго там лежишь — вот что сделала. Между прочим, до тебя Ева спала с ним.

— Ева?! С ним?!

— Не знала? Видишь ли, Викуля, иногда полезно в родном коллективе перекинуться парой слов о том о сем, а не с головой закапываться в работу. Это случилось давно, нас всех тут близко еще не было. А мне по секрету рассказала бывшая здешняя уборщица, я давно с ней знакома, она же посоветовала мне сюда сунуться, когда объявили новый набор.

— И мне родственница посоветовала… — вздохнула Вика, словно очень сожалела, что попала сюда.

— Однако контингент в офисе поменялся, а суть осталась прежняя, вот такая странность. Или закономерность — сюда сползаются только особи из отряда гадов. Но я отвлеклась! Ева тоже, как ты, думала, что никто об этом не знает, однако в нашем серпентарии утаить адюльтер, на который рассчитывали местные гадюки, невозможно. И, ах, какая жалость — в один прекрасный день шеф перестал на нее рефлексировать, Ева накатала заявление и ушла, думала, Шубин кинется за ней. Потом много воды утекло, появилась ты, а потом вернулась Ева — когда жена шефа открыла свою гнилую сторону, видимо, с прицелом вернулась, чтобы окольцевать Шубина.

— Теперь понятно, почему Ева такая недружелюбная.

— Недружелюбная?! Ха! Она ненавидит тебя, ведь ты отняла надежду переселиться в милый особнячок, стать его хозяйкой, попасть в элиту, получить статус светской львицы. Проще — ты отбила у нее мужика! За это травят ядом, расчленяют, режут и топят. Ева залезла под корягу и затаилась, ждет, когда можно будет нанести смертельный удар тебе.

— Я не знала.

— А если б знала, уступила бы? (Вместо ответа Вика опустила глаза.) Так… — Нонна откинула корпус и оценивающе посмотрела на Викторию. — Прекрасно! Выглядишь несчастной, удрученной и… глупой. Глупость смени на более умное выражение, ты все же экономист, для них характерна сдержанность и непроницаемость.

— Как сменить? — всхлипнула Вика. — Я не умею…

— Не реви, а то и я разревусь. К тому же в слезах ты вдвойне глупее, слабость нельзя показывать. Идем, по дороге приобретешь надлежащий вид. И будь, пожалуйста, внимательна к себе.

— Как это?

— Не давай повода к злословию и клевете, следи за мимикой, будь холодной хотя бы внешне, а вволю попереживаешь дома, когда никого не будет рядом.

Виктория вскочила с подоконника под строгим взглядом Нонны, которая снова недовольно покачала головой, тем самым напомнив: контроль, контроль! Разумеется, импульсивность нужно взять под контроль. К счастью, усилия коллеги не пропали даром: Виктория весь день была собранна, закрыта, подчеркнуто вежлива, сосредоточена на работе. Это не все.

Теперь она стала многое замечать, так появился повод пожалеть, что классические кабинеты с каменными стенами, дающие защиту от любопытных глаз, канули в Лету. На смену пришли прозрачные перегородки — все на виду, словно в ледяном дворце. Бросая украдкой взгляды вокруг, Виктория то и дело ловила на себе изучающие глаза коллег, замечала хихиканья, перешептывания. Очередь дошла до Евы…

Бог создал ее не только красивой. Существует миф о блондинках, дескать, дуры набитые, Ева доказывала обратное: она умна, хорошо образованна, а не купила корочки о высшем образовании, практична, успешна… Впрочем, успех дело тонкое и неоднозначное. Если брать карьеру, то Ева успешно продвигалась по лестнице менеджмента, по слухам, ее постоянно повышал в должности еще отец Даниила, а попала сюда она девчушкой двадцати двух лет.

Сейчас ей двадцать девять, кажется, в этом и есть вся проблема. Красивую, умную, хорошо зарабатывающую, с прекрасным вкусом Еву замуж не звали — почему? Замечательные качества портил один заурядный комплекс, который не только красавиц делает ведьмами, это явление довольно распространено и среди дурнушек с завышенной самооценкой. Она считала себя супер (это справедливо), заслуживающей более высокого уровня, статуса, возможностей, — отсюда и яд недовольства, зависти, злобы. Именно Ева предпринимала активные попытки соблазнить Даниила, остальные девушки уступили ей дорогу без боя, и не вульгарными приемами она прельщала его, а умением быть интересной и нужной.

— Виктория, будь добра, обрати свой взор на меня!

Забыв о контроле, Вика погрязла в думах, заодно вспоминая, что стало известно ей о Еве, нечаянно улетела, а та тут как тут, словно почуяла отрицательные флюиды. Выглядит на все 100! Прямые волосы, свисающие с двух сторон до груди, выровнены, отшлифованы косметическими средствами, воздушны. Хищные чуть раскосые глаза стального цвета добрые-добрые, но почему-то от этой доброты у Виктории холодок пробежал по спине. А какие чувственные губы, они созданы для страстных поцелуев, а не для многозначительной усмешки… пожалуй, да, пожалуй, она главная кобра в этом храме конкуренции.

— Прости, — смутилась Виктория, — у меня разболелась голова.

— Выпей таблетку, — дала совет Ева, положив перед девушкой папку. — Это срочно. Отсканируй документы и вышли по электронке поставщикам во Францию, напиши, что мы сегодня отправляем их экспресс-почтой. Сканеры рекламы отправь во все филиалы, кроме этих… — Она положила другую папку на стол, а сверху свою ладонь с безупречным маникюром. — Отдай назад в рекламный отдел, может, тебе удастся заставить их переделать халтуру.

Вика относительно пришла в себя и напомнила Еве:

— Вообще-то не мое дело указывать, кому и что переделывать, я экономист, мое дело — цифры, ликвидность, рентабельность. Боюсь, принесу своим вмешательством только вред, потому что в рекламе ничего не понимаю.

— Учись, пригодится.

— Нет-нет, Ева, я достаточно долго училась, мне нравится то, чем занимаюсь. К тому же в моем договоре не написано, что я обязана делать работу не по своему профилю, а все остальное — разумеется, сделаю.

И тоже наконец-то улыбнулась самой милой улыбкой, на какую была способна в данных обстоятельствах.

— Жаль, — сказала Ева беззлобно. Она вообще душка, прелесть, очарование, только желательно, чтобы это очарование находилось максимально далеко. — Очень жаль, что не хочешь помочь.

Виктория развела руками, мол, извини, а когда Ева повернулась спиной и сделала несколько шагов, уходя, посмотрела в сторону Нонны. Та все слышала, она же сидела недалеко, и показала большой палец, держа кисть у бедра, чтобы никто не заметил жеста поддержки.

* * *

Безусловно, Ева была уязвлена, она просто кипела, еще бы! Уязвлена настолько, что не хватило и нескольких лет, дабы унять унижение, оскорбление и увесистую пощечину (выражаясь фигурально), которую видели все. Все! — ее самолюбие тяжело это переживало.

С первых шагов в фирме старшего Шубина она нацелилась на сына и, выстроив тактику, шла к цели уверенно, зная точно: проигрыш ей не грозит. Даниил существо податливое, не умеющее противостоять натиску, легко ловится на лесть, да и не слишком умен, чтобы раскусить коварный замысел.

Женитьба на Ирме стала, конечно, неприятным сюрпризом, Ева видела, как влюблен Даня в инфузорию Ирму, но существует постулат: нет ничего вечного под луной, кстати, и под солнцем. Мужик должен выгуляться, а первый брак у людей его плана никогда не бывает удачным. Ева заняла выжидательную позицию, всякий раз демонстрируя Шубиным, что она верная подружка, а также умница, профи, радеет за фирму, как за собственную. К сожалению, не удалось стать закадычной подружкой Ирме, спесивая жена Даниила шарахалась от нее как черт от ладана, а может, шкурой чуяла конкурентку.

Два года пришлось потратить впустую — и вдруг! Ева не без торжества подметила начавшееся охлаждение со стороны Даниила к пресной и постной жене. Но она не спешила. Следовало выждать время, так сказать, не мешать им пока, вклиниваясь между ними, иначе легко создать ситуацию, когда супруги, получив хренову тучу адреналина после крупной ссоры, мирятся и у них начинается новый виток медовых отношений. Однако! Никто не препятствовал нежно отравлять им жизнь. Все карты были в руках Евы, она же всегда под боком Даника, то есть большую часть времени — на работе, где и он маялся. Зайдя к нему в кабинет и положив, к примеру, документы на подпись, Ева с сочувствием, но искренно бросала ему:

— Вы сегодня, Даниил Романович, бледный, уставший. Семейные неурядицы? Пройдет, поверьте, неурядицы — явление временное. Ой, я же могу дать номер телефона массажиста! Лучшего не знаю, потому что лучше не бывает, он кудесник. После его рук выходишь заново родившись, а главное, проблемы меркнут. Вот, возьмите, не пожалеете…

А потом «случайно» встречалась с ним в приемной кудесника. А кто мешает мило поболтать в неформальной обстановке, посплетничать, пошутить? И эдак ненавязчиво посоветовать шефу стилиста, того же дизайнера для жены (намек: твоя амеба не умеет ни одеваться, ни рожу красить) — все только из благих побуждений. А в завершение не грех и чашечку кофе выпить в кафешке напротив, заодно поделиться впечатлениями о фильме, умной книжке, которую он не читал и не прочтет никогда. Короче, раскрыть свой богатый внутренний мир — кто способен помешать? Видя заинтересованность в глазенках Дани, Ева не увеличивала обороты, нет, она-то как раз умна и умела ждать созревания.

Прошел еще год, прежде чем она была вознаграждена за усилия и терпение. Амеба Ирма уехала на похороны отца, а Даниил пригласил Еву на Мальдивы! Десять дней, наполненные гармонией, счастьем, весельем, заботой, адреналинистым сексом, — вот что в ответ она подарила ему. Ева полагала, что, вернувшись, Даня, ставший ручным, вышвырнет за ворота Ирму вместе со спесью и чемоданами, а Еву позовет жить в прекрасном особняке.

Но, черт возьми, мимо! Вернулась амеба, и Даня (козел!) не бросил ее. Миллион раз она задавалась единственным вопросом: почему?! Напрямую спросить чудака на букву «м» не решалась, правду не скажет, а ложь Еву не устраивала. Сама же сделала вывод: не нужно было пить противозачаточные таблетки, а забеременеть в отличие от инфузории. Но она хотела сначала получить гарантии в виде штампа в паспорте, а уж после живот.

Некоторое время они еще встречались, Ева уже созрела на риск с беременностью, таблеточки не пила, но — о ужас: отношения прекратились внезапно по инициативе Даниила! Видите ли, он (засранец, и это мягко сказано) не мог больше обманывать жену! Еву накрыло, она написала заявление и ушла с фирмы, чувствуя себя оплеванной, тем не менее своим уходом нанесла удар по бизнесу Шубиных, так как на ней много было завязано.

На работу устроилась, ну, не так чтобы очень работка, платили вполовину меньше, отсюда злость на Даню росла в геометрической прогрессии. Некоторые люди склонны в своих неудачах винить кого угодно, только не себя, но одни ограничиваются нытьем, другие — местью. Еве же хотелось реванша, то есть взять ту высоту, которую наметила, а потому она зорко следила за семейством.

А в семье Даниила вскоре лавиной пошли неприятности одна за другой, как наказание свыше: отец тяжело заболел, Ирма попала в аварию, сам Даня был жестоко избит и ограблен хулиганами. Одновременно кто-то сдал конкурентам документы по усовершенствованию систем энергоснабжения — более компактных и дешевых, с ними Шубин карабкался на мировой рынок и, кстати, делал успехи.

— Так ему и надо, — хохотала Ева, узнав новость. — Жаль, я не додумалась прихватить новые разработки, в другой раз такой ошибки не совершу.

Выздоровев, Даниил уволил всех сотрудников от слова «абсолютно», так как предателя не выявили, значит, под подозрением все. Нет, правда: работает уборщица — кто даст гарантию, что она не прошла школу промышленного шпионажа? Поэтому — вон все!

Вскоре Даниил приступил к набору нового штата, работал сутками, чем удивлял окружающих, ведь Даня не слишком радел за дело. Однако привыкнув жить на широкую ногу, оставшись без поддержки папы, когда благополучию угрожают серьезные проблемы, будешь вертеться, как балерина, освоив даже фуэте. При всем при том системы энергоснабжения и солнечные панели не единственный бизнес этой семьи, так что не сильно и пострадал Даник. Впрочем, его жена восполнила «пробел», одноклеточное создание распустилось, и чем дальше, тем хуже — это был хороший знак для отставной пассии.

Ева отправилась в фирму… наниматься на работу. Ни одного знакомого лица не встретила, а заместителя Дани заинтересовала, она же любой тест пройдет на ура. Правда, в резюме не упомянула, что уже работала в данной фирме — хотела посмотреть на физиономию Даниила, когда они встретятся.

Ее приняли! Это произошло год назад, правда, с Даниилом сблизиться не удавалось, он никого к себе не подпускал, после нападения забаррикадировался охранниками, если нужно было что-то решить — есть менеджеры, заместители, секретари. Он вообще озлобился, персонал гонял как бобиков, а с Евой если и встречался, шел мимо, словно она фонарный столб. Ее бесило наплевательское отношение, с другой стороны — спасибо, что не выгонял.

По мнению наблюдательного коллектива, всему виной его тупая инфузория, которая раскрыла свою суть: стала вести себя как шалава, бомжиха и конченая алкоголичка. А он нянчился с ней! Нет, подумать только: изысканная Ева (богиня, а не девушка) не устроила бесхребетного Даника, ему нравилось таскать на себе пьяную парамецию, нравилось быть постоянной звездой интернета и желтой прессы, а также отгавкиваться от журналюг. Однако! Дураков на свете много, богатых мало, Ева снова запаслась терпением, и вдруг…

Несколько месяцев назад она узнала страшную новость, едва не убившую ее: Даниил завел новую любовницу — бумажную крыску, тихоню Викторию. Да его просто тянет на одноклеточных! Обескураженная Ева с трудом оправилась от шока и заняла позицию созерцателя с навыками сыщика, вскоре убедилась, что народ зря не болтает — Даник частенько приезжал к своей амебе на ночь, оплачивал квартиру в новом районе, увозил ее за город. Вот что это такое? Как это называется? Не дебильность, случайно? Потратить на ничтожество столько лет и получить в качестве долгожданного бонуса фигу под нос?! Тут уж дело принципа.

Гордыня не пускала Еву к Данику выяснить, какого черта он отказался от нее, но теперь инфузорию грохнули из пистолета, а крыска-тихоня от радости разве что не порхала по отделам. Стоило только представить Викторию, занимающую место инфузории Ирмы в особняке на правах хозяйки, сковывало удушье — Ева реально умирала от асфиксии. Итак, настала пора действовать, напомнить кое-что дебилу Данику.

К нему попасть на прием не так просто (идиотизм!), она еле выбила аудиенцию у царя всея холдинга Даниила и отправилась к нему, настраиваясь на мирный лад. Главное, включила контроль, чтоб ни намека, ни слова не вылетело по поводу негодяйки Виктории, типа Ева о ней понятия не имеет. Он сидел за столом в роскошном офисном кресле, листал документы, не взглянув на посетительницу, сказал:

— Я слушаю.

Она тщательно прикрыла дверь, а то здесь у каждой твари ушей по паре на каждой стороне головы, подошла ближе, оперлась руками о стол и, наклонившись к нему, задала прямой вопрос:

— Скажи, почему ты делаешь вид, что между нами ничего не было?

За диоптриями очков-хамелеонов — он носил эти очки после нападения, так как глаза стали болезненно реагировать на свет, — она разглядела, как Даник метнул в нее молниеносный взгляд и сразу опустил глаза — холодные, бесчувственные, чужие. Ева не проняла его! С ума сойти: вдовый идиот переживает из-за своей неадекватной парамеции! И молчал — замечательный прием черствых и непорядочных людей. Ева следующий вопрос кинула:

— Тебе совсем нечего сказать мне?

— Тема закрыта, — проскрипел Даниил, занимаясь документами, он что-то читал, что-то откладывал.

Боже, как же ей хотелось огреть болвана по башке вазой из яшмы, стоявшей на его столе! А чего стоило не разреветься, не удариться в истерику, пришлось выравнивать свой голос, чтобы не дрожал:

— Мы расстались, ты назвал смехотворную причину, которая меня не убедила, но я отступила, ушла. Потом на тебя свалилось много проблем, поэтому я вернулась в фирму, думала, что нужна тебе. И ждала, когда подойдешь, объяснишь, в чем дело… Ты возился с Ирмой, я старалась не мешать, понимая всю сложность твоего положения. Но теперь Ирмы нет, и я хочу услышать, что сделала не так? А ты игнорируешь меня, как будто я не существую. Ведь у нас было все прекрасно… я до сих пор помню… думаю, ты тоже… И не понимаю — почему?

Ну вот, объяснилась в любви, должен, по идее, растаять. А реакция нулевая. Даниил уткнулся в документы, она видела только шапку волос, минуту спустя, не поднимая головы, он пробубнил простуженным голосом, шмыгая сопливым носом:

— Время меняет всех.

— М-да… За то время, что мы не виделись, ты изменился не в лучшую сторону. Не было в тебе этой… черствости… холода… Я помню другого Даника.

О, с каким проникновением, с каким призывом она произнесла коротенький монолог, ему осталось запереть дверь и уложить Еву прямо на стол — она не была бы против, разыграла такую страсть, от которой улетел бы Даня за облака. И показалось, он замер, потому что боролся с соблазном… Еще чуть-чуть…

Ну какая зараза ему позвонила! Даниил поднес к уху смартфон, потом уткнулся в документы и, слушая, что ему говорят, одновременно махнул Еве ладонью, мол, иди отсюда, некогда.

Отношение вместе с повелительным жестом оскорбительное, но… выйдя из кабинета и неторопливо шагая по коридорам, Ева усмехнулась, ибо поняла, что поход к Данику был не самой большой глупостью, которую она совершила.

* * *

С того ужасного вечера, когда застрелили Ирму, Даниил редкий день не проводил у нее, ну и ночь, разумеется, тоже. Виктория ждала его, прислушиваясь к звукам внутри дома и за его стенами, бегая к входной двери и понуро возвращаясь к телевизору — ничем другим заниматься не хотелось.

Даниил пришел поздно, но все-таки пришел, и Виктория почувствовала облегчение. Девушка завертелась вокруг своего божка, а он от ужина отказался, попросил только имбирного чаю с джемом из айвы — то и другое лучше Вики никто не умел готовить. Даниил пил молча, о чем-то думая, и не делился, что его тревожит, ее тоже не отпускала тревога после разговора с Нонной, а также последующими наблюдениями за коллегами. Нелегко ему. Да и ей нелегко.

Проклятая Ева не выпадала из головы, засела где-то в середине мозга и зудела, зудела… Главное, у нее группа поддержки немаленькая, при этом никого не смущает фальшивое дружелюбие, а Вика не сумела близко сойтись ни с кем, кроме Нонны. Интересно, как они пронюхали о романе с Даниилом? Никогда она не садилась в его автомашину после работы, в ресторанах ужинали редко, притом уезжая в самые отдаленные места или вообще за город, на тусовки вместе не ходили… Так откуда они узнали?

— Ты сегодня непривычно задумчивая, — подметил он.

— Я? — вскинула на него глаза Вика и виновато улыбнулась. — Просто история с твоей женой… все время думается о ней.

Не то хотела сказать, не то. Виктория собиралась открыть правду, которую узнала от Нонны, язык удержали опасения, что эта правда не понравится Даниилу. Того хуже — он подумает, будто она же и явилась источником сплетен, то есть растрепалась об их тайной связи сама, в результате разозлится и уйдет, может быть, навсегда уйдет. Когда в голове пронеслось «навсегда», сомнения вместе с опасениями и желанием открыть правду испарились, как утренняя роса. Тем временем Даниил отодвинул чашку с чаем, переплел пальцы рук и, упершись в них подбородком, сказал:

— Я тоже. Думаю о ней.

— Что-нибудь стало известно? — осторожно спросила Вика.

— Ничего. Завтра иду к следователю, возможно, от него что-то и узнаю о своей жене, чего не знал раньше.

— А когда назначены… м…

— Похороны? — произнес он слово, которое почему-то не хотело срываться с ее языка. — Не знаю. Труп не выдают, над ним проводят опыты.

— Исследования, — робко внесла уточнение Вика. — Так положено, Даниил, экспертизы помогают раскрывать преступления.

— В книжках, — усмехнулся он. — А на самом деле есть факт: выстрел и пули с гильзами, которые показывают, из какого оружия стрелял убийца и зарегистрировано ли оно. Все. Автографов убийцы не оставляют, а если оставляют, то это генетические дебилы. Думаю, завтра следователь скажет, когда мне отдадут тело. Но пышных похорон не будет, закопаю идиотку без поминок.

Последнюю фразу он бросил с чувством гадливости, сквозь стиснутые зубы, у него раздувались ноздри, выдавая накопленный негатив внутри. Вика накрыла своей маленькой ладошкой его большую руку, певуче вымолвив:

— Не надо злиться, Даниил. Смерть примиряет…

— А меня разозлила. Я в примирительном состоянии долго находился, старался быть снисходительным к ее выходкам, давал деньги, отчета не требовал, но с условием: чтобы вела себя прилично. Неужели это трудно — выполнить условия? Но она же куда-то влезла! Результат — две пули и много базара! В пятницу и меня приглашала в клуб, я, к счастью, отказался, а то бы вместе с ней за компанию лежал в морге.

— Наверно, она хотела помириться, — предположила Виктория.

— Поэтому я не согласился. Виктория, давай оставим эту тему? Я ненавижу убитую Ирму, не хочу, чтобы она и после смерти была главным моим головняком.

Виктория пересела к нему на колени, обняла, зачирикав:

— Не буду, не буду. Но прошу тебя, у следователя не говори о ненависти к Ирме, иначе твоим головняком станет он.

Даниил улыбался очень редко, она успевала забыть, как выглядит его улыбка, а после заботливых слов Вики он улыбнулся, пообещав в ее же духе:

— Не буду, не буду.

Вика обожала улыбку своего божка, его глаза, руки… Замирала, когда Даниил целовал ее… И когда его руки скользили по телу, зажигая внутри огонь, который, иногда чудилось, спалит насмерть… как в эту минуту. А она, запустив в его волосы пальцы и отвечая на поцелуи, думала: «Ну почему он не расстался с Ирмой? Ведь есть же я… Не понимаю».

* * *

Несколько помещений Георгий арендовал для офиса в административном здании (раньше там был сельсовет), ведь любая работа — это сначала мешки бумаг, а потом сама работа. Бумагами, как известно, занимаются люди, им нужно где-то сидеть, чтобы строчить отчеты и заполнять бумажки, затем складировать их, будто это ценнейшее сокровище, нуждающееся в сейфах и замках. Трех комнат оказалось вполне достаточно для так называемого офиса — два кабинета и архивное помещение с холодильником.

В небольшом кабинете Георгий бывал редко, объектов много — на одном шло строительство цеха по переработке мяса, остальные подготавливали к зиме, да и в городе три магазина с сельхозпродукцией. Он зашивался, так пришла идея перекинуть часть забот на исполнительную и ответственную Ирину.

Она тоже не торчала на стуле в офисе, короче, на работе встречались они нечасто, но сегодня, закончив дела, Ира не побежала домой, а осталась ждать Георгия. Путь в его кабинет лежал через комнату, где стоял ее стол и еще двух бухгалтеров, которые в отличие от помощницы хозяина умчались к семьям, когда закончился рабочий день. Ирина торчала в интернете, просматривая сайты с интересующей ее информацией, через час дед Тема позвонил, он волновался, куда она делась.

— Артем Иванович, я задержусь. Ужинай без меня.

— Кхе! Думаешь, одному ужинать приятно? Подожду, не умру.

Отговаривать — не послушается, Ирина снова уставилась в монитор, читая статьи про… себя и человека, который два с половиной года назад являлся ее законным мужем. Впрочем, они не развелись, стало быть, сейчас он тоже ее муж. Увлеклась и не услышала, как вошел Георгий, подошел к столу, оперся ладонями о столешницу…

— Эдак сгоришь на работе, — сказал негромко.

— Ой! — вскрикнула Ирина, подпрыгнув на стуле и схватившись за грудь. — Как вы меня напугали!

Она с пиететом к нему относилась, никакого амикошонства не позволяла себе, будто не слыша, как он просил быть немного проще.

— Ну, извини, — плюхнувшись на стул, рассмеялся Георгий. — Я не собирался заходить, ехал мимо, смотрю — настольная лампа горит на втором этаже. Думаю, кто это, не воры ли?

— А это я. Вас ждала.

— М! — выпятил он нижнюю губу в знак удивления. — Тогда давай ко мне, только… чай поставь, я утром ел, жутко голодный.

— Сейчас, — подхватилась Ирина. — Есть бутерброды, печенье. Но давайте здесь…

— Боишься? — провокационно сощурился Георгий.

— Ладно, — вызывающе сказала Ирина. — У вас так у вас.

Он открыл ключом дверь своего кабинета и включил настольную лампу, при локальном свете не так виден бардак вокруг, точнее, рабочий беспорядок. Георгий запрещает всем трогать на столах папки, книги, стопки бумаг, после наведения порядка долго искать приходится нужную бумажку… О, эти бумажки, кто их придумал! Он сдвинул стопки в стороны, освободив место для посуды, на пятачок Ирина поставила поднос с чайником, чашками, тарелкой с бутербродами и вазочкой с домашним печеньем. Разлила чай. Пили. Грызли засохшее печенье…

Георгий озадачился: Ирочка ждала начальника, чтобы поговорить, и решительно затормозила. Надо было как-то растормошить девушку, начал он издалека, заедая чай бутербродами, а то о печенье зубы сломаешь:

— Жалко, без лимона… Я люблю чай с лимоном.

— Съели, — задумчиво произнесла Ирина, глядя в чашку.

М-да, его дипломатичности хватило только на парочку коротких фраз, дальше последовал вопрос в лоб:

— Ну, так что случилось, Ир?

— Понимаете, мне…

— Ира, давай на «ты». Мы одни, я не начальник, а просто человек, никто нас не слышит, значит, ничего не подумает и не понесет по деревням, как ты боялась. Меня достала твоя щепетильность, и, кстати, мне плевать, что про нас подумают. Давай по-простому, иначе у нас не получится разговора, а ведь ты готовилась, как я понимаю.

Она не поднимала глаз от чашки, которую держала двумя руками, но кивнула, мол, согласна на ваши условия. И молчала. Не решалась? Почему? Георгий подпер кулаком скулу и предпринял еще попытку расшевелить ее:

— Смелее, Ирочка, а то я не верю, что это ты. Однажды попал на стройку, когда ты прорабу устроила разгон, и не узнал нашу мягкую, воздушную, интеллигентную Иришу, ты была… настоящей мегерой.

— Потому что не терплю, когда меня нагло дурят, — наконец расшевелилась она. — Он закупил дрянные материалы на рынке и заливал, что это дешевле, чем в магазинах. Как будто я в тундре без интернета живу и не способна узнать стоимость. Я приставила к нему надзор в лице Яши и сказала, что без чеков материалы повезет обратно. У нас есть скидки в магазинах, объемы серьезные, с какого перепугу должны переплачивать, а не наоборот — экономить на скидках? В общем, наши деньги из его кармана я вытащила, пригрозив прокуратурой…

— И нажила врага.

— Ничуть не бывало, мы с ним дружим. Во-первых, я пообещала, что из сэкономленных сумм выплатим им премии… Я неправильно поступила?

— Разумно. А во-вторых?

— Он же местный, дурная слава ему не нужна.

— Теперь с тем же напором выложи, что хотела мне сказать.

Секунду она колебалась, хлопая накрашенными ресницами, потом шумно вдохнула носом и на одном выдохе выпалила:

— Мне очень нужна помощь, но сначала я должна кое в чем признаться, хотя мне стыдно.

— Я готов. И помочь, и выслушать. Ну, долой стыд и… я весь внимание, на роль судьи не претендую.

Глотнув чая, Ирина уложила локти на стол, глаза, конечно, опустила, но смело выдала с некоторыми погрешностями в речи:

— Понимаешь, я вас… деда Тему, доктора и тебя… обманула. Когда очнулась… ну, тогда… весной, когда меня выловили из реки… в общем, моя память была в полном порядке, я… уф… ничего не забыла, все помнила.

— Ну, Америку ты мне не открыла, я догадался.

Ирина так долго готовилась к признанию в обмане и раскаянию, а Георгий догадался! Как тут не изумиться и не разочароваться одновременно? Неужели она плохо справлялась с ролью пострадавшей не только от переохлаждения и ранения, но и от страшной напасти — амнезии? Слово-то какое красивое и таинственное — амнезия! Ирина безупречно разыгрывала эту напасть, а Георгий…

— Догадался… — вымолвила она растерянно. — Когда?

— Не сразу. Просто сопоставлял твои знания и незнания…

— Хм, вел за мной наблюдения?

Ну и забавной же она смотрелась после открытия, что ее тайна давно не являлась тайной! Глазами беспомощно хлопала, губы расквасила, еще чуть-чуть — и бедняжка расплачется, а Георгий развеселился:

— Естественно, изучал. Интересно же понять, что за русалку нам подкинула река. А однажды, здесь тоже никого не было, как сейчас, ты выскочила куда-то, а твоя почта была открыта. Случайно глянул на монитор, а там — письмо от твоей мамы.

— Ты читал?! — ужаснулась Ирина.

— Только начало: «Ирма, доченька, лучше сиди в деревне среди нормальных людей, чем среди подонков…» Вот и все. Мне стало ясно: ты помнишь себя! Но я решил, раз не хочешь, чтобы мы знали, кто ты и почему в тебя стреляли, значит, есть причина скрывать себя настоящую. Не от нас, я полагал, а от тех, кто стоит за выстрелом.

— И тебе не пришла в голову мысль, что я связана с криминалом?

— Есть грех, правда, только вначале.

— Интересно… А где я сделала ошибку, где прокололась?

— Пф! И не одну. Ну, как пример… Я не могу похвастаться начитанностью, но людей начитанных отличить могу. Конечно, это не показатель, но люди, усвоившие доброе и вечное из литературы, они как-то иначе светятся. Потом подметил: ты умеешь ладить с людьми, доброжелательная — это качество вовсе не свойственно криминальному составу. Еще ты чуткая. Соседка деда Темы заболела, ты к ней бегала помогать, лекарства покупала на свои деньги — где же тут криминалу прижиться? Да и деда Тему любишь как родного, он тебя тоже обожает. Ну и, без сомнения, у тебя есть профессия…

— О, сколько достоинств перечислил, — фыркнула Ирина. — Я PR-специалист, или менеджер, но ошиблась в выборе профессии.

— Во как! — вытаращился Георгий. — А я-то все голову ломал: откуда у нашей Ириши способности убалтывать проверяющих коршунов. Нет-нет, ты не ошиблась, у тебя отлично получается. Короче, присматриваясь к тебе, я понял, что ты не могла участвовать в незаконных образованиях, не та натура, не тот характер. Слушай, а почему ты с нами не была откровенной? Мы не враги тебе.

— Боялась возвращаться к прошлому, меня убили и убили, думала, пусть будет так, здесь искать не будут…

— А кто тебя… м?

Ирина отвела взгляд в сторону, потирая нижнюю губу, некоторое время молчала, из чего он понял, что убийца ей известен. Но дело обстояло хуже: много раз в мыслях, которые она гнала от себя, Ирина проворачивала основные моменты в прошлом и делала определенные выводы. Только вот убийство в пятницу Ирмы Шубиной (то есть ее же) внесло сплошной хаос. Теперь она не уверена, ни в чем не уверена.

— Знаешь, — начала дрогнувшим голосом, — я старалась вычеркнуть из памяти все, что осталось на том берегу реки, в которой вы меня выловили. Поначалу даже не пыталась анализировать, чтобы понять, кто стоит за выстрелом. Я просто хотела жить, и, скажу честно, жила счастливо. Деревня лучше, чем могила, верно? Но в пятницу меня снова убили… Вот глупо звучит, да? И что-то внутри сдвинулось… перестроилось. Я больше не хочу жить в подполье, хочу дышать свободно…

— Давай без подходов: чего ты конкретно хочешь?

— Мне нужен отпуск, но дед Тема о нашем договоре не должен знать.

— Ладно. Что дальше?

— Мне нужно найти квартиру в городе и разобраться наконец-то… — Под его пристальным взглядом не смогла юлить. — Ну, понаблюдать за мужем.

— То есть хочешь вернуться к нему.

— Нет, конечно! У меня другие цели.

— Придется выложить мне свои цели, если хочешь, чтобы я помогал. И вообще, пора тебе рассказать, что с тобой приключилось. Надеюсь, мне ты доверяешь?

Ирина закивала, мол, доверяю, и все равно не спешила приступить к исповеди. Проблема в чем: некоторые эпизоды не красят ее, их стыдно открывать, тем более мужчине. А без этого рассказ будет неполным, она посчитала нужным внести ясность:

— Не знаю, с чего начать, не хотелось бы мне выглядеть в твоих глазах несчастной, забитой, напротив, меня можно назвать удачливой…

— Да уж начни с чего-нибудь, — подталкивал ее Георгий.

— Ну, тогда… может, лучше от печки? Пожалуй, так и мне удобней будет понять, что и кому моя смерть принесла. Вот, смотри… Ой! Все же пойдем в наш кабинет? Там компьютер, я подобрала сайты…

Ирина убежала в смежную комнату, села на прежнее место и оглянулась, увидев в проеме Георгия, махнула рукой:

— Садись рядом, я буду показывать фотографии.

Георгий со стулом переместился к ней, как только он уселся, Ирина живо защелкала мышью. На мониторе одна за другой появлялись фотографии, в основном молодого мужчины, а она поясняла:

— Этот человек был моим мужем, его зовут Даниил. Мы познакомились на конкурсе красоты, я была участницей…

— Ого! Ты, наверно, заняла первое место? — кинул он комплимент.

— Ни одного призового, где-то в хвосте плелась, но я никогда не мечтала о карьере модели, меня насильно всунули. А Даниил, точнее его отец, спонсировал конкурс, после был банкет, тогда мы и познакомились. Наши отношения развивались стремительно, через четыре месяца поженились…

4 Непонятная история

Ей исполнился двадцать один год, всего-то! Не обремененная ни опытом, ни житейскими знаниями, ни практичностью, ни рациональностью, Ирина-Ирма была пугающе наивна. Во всяком случае, так воспринимали ее родители и не очень-то радовались замужеству дочери, считая, что нувориши не заморачиваются морально-этическими нормами. Как известно, подобная позиция второй половины сулит жене глубокие разочарования, но разве молодость слушает кого бы то ни было? Ею руководят гормоны и глупость.

Даниил оказался полной противоположностью тому, что внушали родители, — мягким, внимательным, щедрым. О, щедрость! Она у кого угодно сдвинет в мозгах все необходимые центры, отвечающие за трезвый разум. Ну, а как должна реагировать юная девушка, получив в качестве свадебного подарка крутой автомобиль? Или ей надо рвать на себе волосы от ужаса, когда дают банковскую карту и говорят: «Скучаешь? Погуляй по магазинам, накупи шмоток — это верное средство от скуки». За плечами Ирмы выросли крылья, она парила над землей и завистливыми обывателями, осваиваясь в новом для нее сегменте капиталистов. Так продолжалось целых два года, а вот после… По прошествии двух лет крылышки потихоньку опускались, отказываясь доставлять хозяйку к белым-белым облакам.

Двух лет достаточно, чтобы даже сдвинутая от счастья Ирма понемногу научилась видеть не только алмазы в собственных ушах. В конце концов, нужно быть дурой в кубе, чтобы не заострить внимание на конфликтности Даниила с отцом, а девушка была далеко не дурой. Ну, да, да, банальная внутренняя драма подтачивала немногочисленное семейство: отец не ладил с сыном, считая Даню хуже себя, а тот старался угодить, да все как-то мимо попадал, вероятно, бизнес не его планида. Из мужа мог получиться музыкант (он отлично играл на гитаре), певец или артист (внешность своеобразная, но притягивала глаз), а еще он мог стать ученым — с его-то математическими способностями.

Но единственного сына отец упорно натаскивал на роль босса, продолжателя дела и рода… Вот! Вот и главный пунктик, с которого начались проблемы жены Даниила — Ирмы: с продолжением рода никак не клеилось. Свекор злился, считая своим долгом напоминать невестке о ее предназначении — принести семье реальную пользу, раз уж не осчастливила материальным вкладом, свекровь, естественно, подпевала свекру. Даниил заступался за жену, снова ссорился с отцом… В общем, ей это все не нравилось. Кстати, родители Даниила не противились их неравному браку, они хотели видеть единственного сына при полном наборе благ, которые отпущены самим Господом, в этом смысле счастье — важнейшая составляющая жизни. Но девочка обязана исполнить свой долг, иначе — пошла вон с Олимпа.

Она бегала по врачам, выясняя, почему не беременеет, исследования показали: все в порядке, нужно проверить мужа. И проверили. Проблема оказалась в Данииле, он был просто убит наповал, расклеился, разнюнился, сказал, что не станет возражать, если Ирма уйдет от него. Уйти? Она очень любила мужа, а дети… живут же люди без детей, вот и они проживут.

— Папа говорит, — успокаивала она Даника, гладя его, ненаглядного, по непокорным волосам, — что человек за свою жизнь должен сделать три дела: построить дом, посадить сад и воспитать сироту. Давай попробуем и мы выполнить все три условия.

Папа высказал еще одну ценную мысль, когда дочь приехала проведать родителей, живших в ста километрах в маленьком городке, и поделилась, с чем столкнулась. Отец и дочь сидели на террасе скромного домика, наслаждаясь чаем, пирогами с творогом и повидлом да беседой по душам. Ирма — поздний ребенок, отцу исполнилось сорок пять, когда он принял роды у жены практически в антисанитарных условиях, мама на двадцать лет моложе. К поздним детям относятся… ну, разве что не ставят их на полку рядом с иконами, но родители Ирмы не развивали в дочери эгоистку, которой все позволено. Воспитанием оба занимались вдумчиво, уделяя время девочке каждый день, а не от случая к случаю, учили разным житейским мудростям, например, считаться с интересами других людей, иначе сосуществовать с людьми будет сложно.

Ирма обожала посиделки с папой, ставшие редкими, не считала зазорным откровенничать с родителями, потому слушала отца внимательно, откладывая его слова в памяти. Так вот он как раз не разделил ее самопожертвования:

— Право выбора за тобой, но знай, наступит день — и ты пожалеешь об упущенной возможности подарить себе и миру чудо. Никакое богатство не заменит детей, без которых счастье в семье не может быть полным.

— Папа! — Ирма не на шутку рассердилась, впрочем, просто чуточку повысила голос, злости и близко не было с ее стороны. — Как ты мог подумать, что я из-за денег с Даней!

Ее красавец папа с залихватскими усами, какие носили гусары, с глазами доброго волшебника, с кудрявым серебряным чубом убаюкивал бархатным голосом, одновременно делая рациональный расклад:

— Прости, если обидел. Но милая, это сейчас твоя жертва умиляет тебя же, ведь благородный поступок всегда приносит больше положительных эмоций тому, кто его совершил. Но ты не можешь спрогнозировать будущее, а там лично я не вижу красивых вариантов для тебя. Взаимная любовь начнет успокаиваться, ты — сначала взрослеть, потом стареть, совместная жизнь рано потускнеет без связующего звена. Даниил станет тяготиться твоей жертвой и начнет делать забеги на сторону. Когда ты обнаружишь измену, он будет вести себя крайне жестоко — мужчины не любят чувствовать себя виноватыми. А человек эгоистичного склада, слабый духом, всегда разрыв делает максимально болезненным для жены, таким образом он интуитивно защищает себя от дальнейших встреч с ней и связанного с ними дискомфорта. В общем, дорогая, при любых раскладах в выигрыше останется Даниил, а ты — ни с чем. Это я тебе как мужчина открываю таинства нашей психологии.

— Более позитивного прогноза у тебя нет в запасе?

— А как же! В запасе всегда имеется сладкая история, — улыбнулся папа, болтая ложечкой в чашке с чаем и широко улыбаясь. — Но, видишь ли, детка, эти истории не типичны, а вариант, который я тебе обозначил, наиболее вероятен, скажем, процентов на 95. Я серьезно, положение осложняется Даниилом, он рос в семье, в которой его не ограничивали атавизмами — мораль, совесть, можно-нельзя, сострадание…

— Даниил хороший, папа. Поверь.

Отец посмотрел на нее, чуть наклонив голову к плечу, ему понадобилась пауза, чтобы подобрать подходящие и необидные слова, а Ирма катала ладонью яблоко рядом со своей чашкой, глядя куда-то в сторону. Задумалась — уже неплохо, меньше всего он хотел разрушить ее жизнь, но обязан был открыть девочке чудесные медные глазки на перспективы:

— Я вижу его чуть-чуть в другом ракурсе, но я же не влюблен. Даниил старается быть хорошим, но как личность он слабый, внутри парня нет крепкой платформы. Все процессы в организме твоего Дани — будь то ментальные или физические — направлены на его комфорт, другим там нет места. К сожалению. Ну, вот хотя бы такой момент: Даниил просил тебя о результатах исследования не упоминать при отце с матерью, что бесплоден он, а не ты, — почему? Ирма, он же подставляет тебя. На кого будут сыпаться шишки? Родители ведь не успокоятся, превратят твою жизнь в ад сознательно, чтобы вы расстались. А что страшного произойдет, если сказать правду? Так природа распорядилась, отняв возможность иметь потомство, она умнее.

— Даня не хочет разочаровывать родителей, — подала голос дочь, но уже неуверенный, потому неубедительный, отец в ответ грустно рассмеялся:

— Не-ет. Всему виной слабохарактерность, нежелание испытывать малейшие неудобства. А слабохарактерность снимает печати с других негативных черт, разумеется, при благоприятных для этого условиях. Пойми, я не настраиваю тебя против мужа, просто не хочу, чтобы однажды об тебя вытерли ноги, поэтому, дочь! Присматривайся, подключи холодный рассудок, анализируй и заруби на носу: взрослый человек не поддается перевоспитанию, особенно избалованный. Исключения, конечно, есть, наверное… я лично не встречал, видимо, потому, что нетипичны, они нетипичны. Я прошу тебя, как почуешь неладное, руководствуйся разумом, а не эмоциями, эмоции — самый короткий путь к ошибкам, иногда к катастрофическим ошибкам. Но и другое не забывай, у тебя есть тыл: наш дом и мы с мамой.

Как бы то ни было, а сказанное запало в душу, правда, не сразу, а отложилось в багаж до полного созревания. Разумеется, после отъезда из отчего дома наставления папы притупились, впрочем, по-другому быть и не могло — Даниил встретил ее, словно они не виделись год, дарил подарки, водил по тусовкам. А между вспышками праздника случались неприятные мелочи, пустяковые ссоры, примирения, сигналившие в мозг: не все радужно, как тебе хотелось бы. Чтобы развеяться и переформатировать чувства, Даня купил билеты на Мальдивы.

И тут удар! Неожиданный, подобный разорвавшейся бомбе, удар, который останется навсегда в сердце. Наверное, с этой поры и начался разворот от клинического счастья, граничащего с идиотизмом, до полного прозрения.

Посиделки с папой на террасе стали последними, причем Ирма рвалась домой, будто чувствовала беду, но Даня! Даня находил предлоги, чтобы не пустить ее к родителям. Его запреты снял звонок мамы: папа не пережил третьего инфаркта, умер в «скорой» по дороге в больницу. До этого момента Ирма не представляла, что бывает так тяжело, и ничем не унять боль, и ничего не вернуть. А второй удар (не смертельный, но все же) нанес Даниил, он, наблюдая, с какой суетой жена кидает в дорожную сумку вещи, собираясь на похороны, промямлил:

— Как же так, Ирма? Мы должны послезавтра лететь… я оплатил гостиницу… отдельное бунгало, кучу зелени отвалил, и что теперь?

Она просто рухнула на подлокотник массивного кресла, глядя на мужа и не узнавая, казалось, этот бред произнес не он. Да нет, он. Даниил смотрел в окно, стоя вполуоборот к ней, держа руки в карманах брюк, слегка опустив голову и надув губы. М-да, вид был крайне огорченный, будто у него отняли любимую игрушку! То есть смерть отца жены не так огорчительна, как срыв поездки на островной пляж!

В тот миг и вспомнился Ирме разговор с папой в мельчайших деталях, вместе с тем пришло осознание, что она тоже для Дани игрушка! Да-да, и пока любимая игрушка. Ему нравится с ней возиться, играть в мужа и жену, дарить ей подарки, одевать иной раз в то, что она не хотела носить. Но игрушки надоедают, даже любимые забрасывают на чердак за ненадобностью или их отдают, потому что появляются новые красивые куколки.

У нее хватило ума не закатывать истерику, мол, как ты можешь о каких-то Мальдивах с бунгало говорить, когда не стало моего папы, кто ты после этого? А ведь хотелось крыть его самыми плохими словами, отхлестать по щекам, однако Ирма сухо сказала, вернувшись к своему занятию:

— Прости, Даня, я должна быть рядом с мамой и проводить папу.

— Понимаю… Я скажу нашему водителю, чтобы отвез тебя.

Это был третий удар, после такой «заботы» у Ирмы в глазах потемнело, когда дошло: Даня не собирался сопровождать ее на похороны! И послышался папин голос, или его дух, прилетевший к дочери, повторил шепотом: «Все процессы в организме твоего Дани — будь то ментальные или физические — направлены на его комфорт, другим там нет места». Это же правда, горькая правда, ведущая в тупик, если ее не признавать. Знаки-то были и в достаточном количестве, только глупышка Ирма отметала их, дескать, нечего на мелочах зацикливаться, а мелочи, как оказалось, говорили о больших издержках.

— Не стоит, сама сяду за руль, — наконец выговорила она, стоя напротив Даниила и глядя в его непорочные глаза. — Мне удобней одной, чем с чужими.

— Но ты в таком состоянии… — попробовал возразить муж.

— Справлюсь, — перебила Ирма. — Ты же знаешь, я люблю водить, а не ехать рядом с посторонним человеком. До встречи.

— Передай теще мои соболезнования.

— Спасибо. Передам.

Он ничуть не смущался, а ведь должен (обязан!) понимать, что со всех точек зрения поступает некрасиво (мягко говоря), оставляя жену один на один с горем. Нет, Ирма видела чистое от всяческих сомнений лицо! Даня находился в завидной уверенности, что не обязан все бросать и нестись за сто километров на похороны человека, которого по большому счету не знал, так как не стремился с ним видеться. А уже по дороге пришло четкое осмысление: ее положение зыбкое, как пески, в которых очень быстро тонут. Стоило крепко подумать над словами папы, по-новому взглянуть на свою никчемную жизнь.

Потерей отца одновременно была «отмечена» и дата свадьбы Ирмы с Даниилом — три года. Собственно, к этому событию и приурочил муж поездку на Мальдивы, а мама сказала, что подобные совпадения плохая примета. Обе сидели за тем же столом на террасе, только теперь осенний холод заставлял кутаться в теплые вещи, но в осиротевший дом не хотелось уходить.

— Тебе двадцать четыре, — задумчиво говорила мама, — в этом возрасте современные люди еще инфантильные, надеюсь, ты к ним не относишься.

— А что я должна сделать, по-твоему, чтобы не относиться к инфантилам?

О, ирония! К ней прибегают, когда претензий к себе и окружающим немерено, а разложить их по полкам и разобраться в них не в состоянии. Но и мама попала в затруднение:

— Не знаю, малышка, не знаю. Не хочу тебя настраивать против мужа, но это ненормально, что Даниил проигнорировал похороны твоего отца и не приехал с тобой. Дело не в моей обиде… хотя, не скрою, было стыдно перед знакомыми… дело в человеческом отношении. Я беспокоюсь за тебя. Потому что в вашем союзе с Даниилом не вижу смысла. Кроме денег! Но ты же не из-за них с ним?

— Конечно, не из-за них, — уныло пробормотала Ирма, оскорбившись, что было глупо. — Вы с папой заложили в меня другую программу…

Папа! Наверное, она снова услышала его шепот, а может, это был ветер, на секунду залетевший на террасу и напомнивший голосом отца: «Ты останешься ни с чем». Но что значит — ни с чем? А ведь расшифровка предельно тривиальна, подобное случалось не однажды со многими девушками: Ирму могут в любой момент попросить из особняка. Она же после универа ни дня не работала — не разрешал Даня, разве что иногда ей приходилось помогать ему, когда свекор взваливал на сына гору заданий из сферы бизнеса. Муж в знак благодарности покупал сережки-колечки, это было так мило. Однако, выйдя из элитного гнезда, куда ей идти, где и на что жить, где работать? М-да, раньше следовало отстаивать свое право на работу, на интересы, да вплоть до одежды, которая часто нравилась единственному человеку — мужу.

Но почему возникли столь негативные мысли — что, вот так внезапно открылись глазки? Разумеется, этому предшествовали и последние месяцы в доме родителей Даниила, и ее наблюдения по совету папы, и выводы, она стала частенько заглядывать в будущее — как там сложится? Способствовал анализу не только Даня, его родители постоянно намекали на бесплодие, мама особенно старалась, советуя искусственное оплодотворение или суррогатную мать нанять, походя бросала в качестве шутки, мол, дешевле другую жену приобрести. Приобрести! Как диван, машину, браслет. Даниил злился, но это пока! Состояние дискомфорта его все больше угнетало, скрывать свои настроения он не умел, раздражения выплескивал на жену, а Ирму семейные трения напрягали. После смерти папы она серьезно задумалась: зачем ей такая неинтересная, зыбкая жизнь приживалки? Следовало рационально подготовиться к неожиданностям.

Выход нашла внезапно — будто кто-то клюнул в голову и внес туда важную мысль. Ирма встала и ушла в дом, вернулась сразу, положила перед мамой косметичку со словами:

— Забери и спрячь подальше, ладно?

— Что здесь?

— Украшения. Я приехала в них, потом сняла, пусть у тебя лежат. И еще… Я буду перечислять на твою карту деньги, но ты их не держи на карте, лучше на банковском счету или на депозит кинь — хоть какая-то будет прибыль. Мне нужна подушка безопасности.

— Поняла. Плохо тебе там, дочь?

— Еще не совсем, но к тому идет. А начинать с нуля, точнее, с минуса — нет, этого я не заслужила. Раньше, когда смотрела старые фильмы и слышала, как героиня оскорбленно бросала пафосные фразы типа «я не вещь!» — мне было смешно. А сейчас наблюдаю к себе отношение как к чему-то временному, что можно безболезненно заменить и тут же забыть о нем. Не хочу. По суду с них ничего не получу, а вражда с подобными людьми обходится дороже, значит, пойду другим путем.

— Прости, но где ты деньги возьмешь? Надеюсь, не опустишься до…

— Воровства? Ха, мама!.. Ты у меня прелесть.

Вернулась Ирма в дом мужа после девяти дней со дня смерти папы, чувствуя себя ужасно, состояние потери не проходило, сюда примешивалось ощущение ненужности. Нет, ненужность не демонстрировалась, но была понятна, опять же, в мелочах, которые теперь стали очевидной закономерностью.

Одновременно с ней вернулся и досточтимый муж — да, да, он летал на чертовы Мальдивы! Данный поступок уже сложно назвать мелочью, это тревожный звоночек. Один летал или с «приятелем», Ирма не стала выяснять, боясь, что любопытство приведет к команде ей же: чемодан, вокзал, на шею к маме. В данных обстоятельствах психически здоровый человек, видя унижения, будет упорно и сознательно выстраивать свое будущее, исходя из самого худшего варианта, что и делала Ирма.

Теперь деньги, перечисляемые на ее карту мужем, она не тратила или тратила — лишь бы ему глаза замазать. Ирма пересмотрела свой гардероб, а он немаленький, отобрав одежду на все случаи жизни в одном экземпляре, остальное тайком продавала, деньги перечисляла маме. Вместо фитнес-клуба стала посещать курсы иностранных языков, хотя английский знала довольно сносно на бытовом уровне. Но сейчас, предлагая хорошо оплачиваемую работу, работодатели пишут для соискателей: «знание иностранных языков предпочтительно или: «знание иностранных языков приветствуется», а Ирма рассчитывала устроиться на хорошую работу. Не посуду же ей мыть в кабаке! В то же время Даня, видя ее усердие, поднимал брови, недоумевая:

— Зачем тебе головняк с языком? Твоих знаний вполне хватает, чтобы поговорить о погоде с аборигенами. Не жалко времени?

— У меня времени много, — улыбалась Ирма, научившись хитрить. — Благодаря тебе.

И еще любопытный показатель: Даниил все чаще забывал перечислять деньги, приходилось ненавязчиво напоминать ему, к тому же суммы стали меньше. Не могла не заметить и нового отношения к себе — как к гостье, что иногда попахивало иезуитством: ты вроде бы здесь живешь, правда, не на постоянной основе. Ирма стала посторонней в семье мужа, к ней уже не цеплялись (к счастью) по поводу нерожденных детей, с ней были вежливы, но не более того. Возможно, так только чудилось, а может, и раньше все это было, она просто не хотела замечать?

При всей неблагоприятно складывающейся ситуации Ирма не решалась гордо поднять голову и уйти. Вероятно, сила привычки срабатывала, ведь женщина до последнего будет цепляться за то, что не подлежит восстановлению и представляет собой эфемерную опору. С другой стороны, она еще не была готова к самостоятельности, Ирма упорно готовилась к ней.

Ситуация чуть-чуть улучшилась, когда уехали родители Дани, они купили домик где-то на границе Франции и Швейцарии, решили просто пожить для себя в тиши на свежем воздухе. Бизнес кинули на сына, а тот потерялся, ведь слыть крутым бизнесменом под папиным покровительством проще, чем самому управлять. Даниил бросился к почти покинутой жене за поддержкой и советами, а ей вдруг показалось, что с отъездом родителей муж отходит, возвращается к тому Дане, которого она встретила. Как часто случается, невестка грешила на свекровь со свекром, мол, они настраивают мужа против нее. Оказалось, опять прав был покойный папа: Даниил способен любить единственного человека — себя самого, остальные ему со временем надоедают.

А в общей сложности прошло два года, не стоит описывать разросшееся отчуждение, это неинтересно, но время лучший терапевт, который окончательно излечил Ирму от иллюзий и наивности. Настал день, когда она решилась сказать мужу — финита ля комедиа, дорогой!

Прощание ей хотелось обставить максимально красиво, ведь в их жизни были и хорошие периоды. Ирма выбрала свой день рождения — 29 апреля, и ресторан на берегу реки, выстроенный в форме средневековой крепости, разумеется, в миниатюре. Настал тот самый день, о котором теперь до гробовой доски будет напоминать простреленное плечо, на погоду оно ноет, как кости у престарелой бабки.

«Старый форт» удален от города на несколько километров, вокруг разбит небольшой парк с ротондами и столиками, есть несколько номеров для перебравших спиртного гостей, решивших заночевать. В летнее время народу здесь полно, несмотря на дороговизну, манит сюда загородный воздух, необычность в интерьерах, хорошее обслуживание и, конечно же, кухня.

В «Старый форт» Ирма приехала к восьми часам вечера, Даниил не мог оставить работу раньше. За два года бедолага не приспособился к режиму главы и положению одиночки, которому положено все делать самому, как и ответственность нести в единственном числе. Папа Дани время от времени требовал отчета об успехах, сын из кожи лез вон, лишь бы не ударить в грязь лицом перед родными, результат был так себе, в итоге он частенько стал прикладываться к бутылке.

Внизу в каминном зале (это и общий зал) находилось немного посетителей, в основном парочки, сидевшие по углам, где больше темноты. Официант в ливрее проводил Ирму в башню на самый верх. Это отдельный банкетный зал, кстати, просторный, в нем запросто могли разместиться человек 20, кругом канделябры и картины (неважно написанные, правда) в массивных рамах под старину, есть и камин с искусственным огнем. Но главное — стеклянная стена, вид на город и реку открывался умопомрачительный — море огней, они двигались, отсвечивали в воде, взмывали ввысь. Летом столики ставили на круглую площадку с бойницами по окружности, но в конце апреля предпочтительно сидеть внутри башни, вечерами-то холодновато. Зато можно выйти, подышать полной грудью, полюбоваться звездами с огромной луной.

Ждать пришлось долго — больше часа, Ирма не злилась, зная, что Даниил обязательно приедет, к тому же трудный разговор предстоял, она готовилась к нему. Да и планы на будущее не давали скучать, Ирма вышла на площадку, подошла к бойницам и глубоко вдыхала прохладный, пахнущий рекой и свежей травой воздух. Она уже чувствовала, как ни глупо звучит, свободу, с этим ощущением прошлась по окружности и, опираясь о стену башни ладонью, глянула вниз. Там плескалась черная вода, отражая кривые огни, падавшие на ребристую поверхность из ресторана внизу. Башня «висела» над водой, отсюда ощущение было, что Ирма плывет по морю на корабле.

— Ух, как высоко… — Дух захватило у нее, а в следующий миг она оглянулась на шум.

— Ирма! — ворвался на площадку недовольный Даниил. — Не слышишь, как я зову тебя? Какого черта торчишь тут? Холодно и голодно.

Усевшись за стол, он потребовал от официантов, чтобы горячее принесли, как только будет готово, иначе здесь найдут его труп.

— На столе полно закусок, — сказала Ирма, — так что в любом случае не умрешь от голода. Ну что, выпьем за мои двадцать шесть?

Второй официант хотел налить шампанского, но Даниил забрал у него бутылку, небрежно бросив парню:

— Мы сами. Топай давай.

Мог бы и повежливей, Ирма терпеть не могла его барские замашки, которые с каждым годом «отшлифовывались». Ей он налил шампанского, себе конька половину бокала — а чего мелочиться?

— Не многовато? — спросила Ирма, полагая, что доза изрядно подпортит вечер в самом начале, а впереди трудный разговор.

Не сразу же добивать бедненького трудягу: «Милый, мы достаточно намучились вдвоем, я тебя отпускаю к черту, отпусти меня и ты туда же». Даня сначала выглушил бокальчик коньячка, поморщился и, забрасывая в рот закуски, бросил ей:

— Фу, клопами воняет. Я же просил виски заказать.

— А я не люблю запах виски — самогоном воняет.

— Не тебе же пить!

— У меня отличный нюх. — Та-ак… ссора вот-вот должна была начаться и, как обычно, без повода. — Ладно, давай вызовем официанта и закажем виски.

— Позже. Ну, ты довольна?

Когда Даниил поинтересовался, что она хотела бы получить в подарок, Ирма попросила романтический ужин в «Старом форте», тем самым сберегла свои деньги. Она отметила про себя с сожалением, что романтики и красивого расставания не стоило ждать, тянуть с прощанием тоже не имело смысла.

На ее удачу, в течение вечера Даниил пил мало, а говорил много — о работе, конечно, о партнерах (сволочах), об ужасающих служащих офиса — пора гнать всех… Пару часов слова некуда было вставить, монолог сводился к одной простой мысли: виноваты все, кроме их величества Даниила. Момент она поймала, когда он пил минеральную воду:

— Послушай, Даня, мне надо сказать тебе кое-что важное…

— Ой, — отмахнулся он, — что у тебя может быть важного?

— И все же тебе придется выслушать меня.

— Ну, слушаю. Говори, говори.

Он откинулся на спинку кресла, упираясь одной рукой в столешницу, второй подносил ко рту сигарету. Стоило поторопиться, а то муж способен завести песнь про работу еще часа на полтора:

— Даниил, мы с тобой живем неправильно, у нас нет ничего общего, мы разлюбили друг друга, и давно… Давай расстанемся? Правда-правда, нам пора развестись. Но мы же цивилизованные люди? Давай останемся друзьями, я всегда приду на помощь, если тебе она понадобится.

Фу, высказалась! Пауза зависла плотная, словно воздух вокруг стола сжимался, выдавливая из пространства все позитивное, доброе. Даниил курил и смотрел на жену вполне трезвыми глазами, наклоняя голову то на один бок, то на другой — что бы это значило? Ирму немного потряхивало, хотя что особенного в предложении развестись? К тому все шло. От волнения она налила в рюмку конька и залпом осушила, даже не поморщившись, зато мгновенно почувствовала разливающееся тепло по телу, в результате осмелела:

— Что ты на меня смотришь, как на врага народа?

— Кто у тебя появился? — Нет, нашел причину!

— Не опошляй, — огрызнулась Ирма, а дальше ее просто прорвало, как плотину, не помогла психологическая подготовка. — Ты отлично знаешь, что у меня никого нет, а ты верностью похвастать не можешь, я точно это знаю. За пять лет нашей совместной жизни я миллион раз слышала о своей никчемности, бесплодности, несостоятельности, глупости. Ты, даже спрашивая совета, выслушав, начинаешь оскорблять, переняв данную моду у своих родителей: мол, это глупость, конечно… — передразнила его. — М-да, жена моя небольшого ума… нет, это бред… А сам делаешь, как советует твоя неумная жена, но поблагодарить — нет, нельзя ронять достоинство. Вот и я хочу забрать из твоего дома только свое достоинство, остальное оставь себе.

— Ты рехнулась, — выдавил Даниил потрясенно.

— Нет, очнулась. А чего ты так испугался? Жизнь прекрасна, когда легко избавляешься от второй надоевшей половины. Я знаю, этим когда-то кончится, то есть ты меня вышвырнешь, поэтому решила уйти сама. И ничего не требую — заметь!

— Ты не можешь меня бросить.

— Говори всем, что ты меня бросил, — предложила она, беспечно пожав плечами. — Я не против. Не упирайся, ты только свистни — легион прибежит к твоим ногам на кастинг новой жены.

И пошло-поехало. Даниил убеждал, что это он нужен ей, как вода и воздух, упрекал в черствости, неблагодарности: одета, обута, бездельничает и — недовольна! Несколько раз она порывалась уйти — не давал, перегораживал дорогу, усаживал на место, и маразм продолжался. Казалось бы, что проще — разбежаться, ведь оба стали чужими, у обоих на сей счет не было заблуждений. А инфантильный Даня категорически не желал отпускать взбунтовавшуюся жену до тех пор, пока сам к этому шагу не придет — сквозило в подтекстах его фраз. Одним словом, жесть! И ничего нового.

Периодически заходили официанты, тактично интересовались, не нужно ли чего, останутся ли гости на ночь, есть ли у них проблемы. А в глазах читалось: или номер снимите, перейдите туда и лайтесь, или катитесь на фиг.

— Сгинь! — слышал каждый из них «вежливый» ответ Даниила.

Кстати, он имел право торчать хоть до утра, после двенадцати ночи оплата шла за каждый час аренды верхнего зала в башне, денежки очень даже приличные и ни за что. Официантам невыгодно, они обязаны торчать в ресторане, пока гости за столом. В общем, напряженный и безрезультатный спор забрал уйму времени, Ирма, взглянув на часы, ахнула:

— Боже мой! Три часа… Ночи! Умоляю, давай закончим! Ты боишься перемен, а я о них мечтаю. Все, хватит. Не хочу всю жизнь провести вот так: вместо праздника — спор, ругань, оскорбления и стресс. Неужели тебя устраивает такая жизнь? А я не хочу. Не хо-чу! Вызывай такси, мы утомили тут всех.

— Ну и ладно, — вскочил на ноги Даниил. Он еле сдерживался, чтобы не врезать Ирме по лицу. — Завтра чтоб духу твоего не было в моем доме! Я в туалет и договорюсь внизу о машине, здесь специально дежурят. Жди.

Он спустился по винтовой лестнице, а Ирма откинулась на спинку кресла, вытянув скрещенные ноги — чертовски устала, голова трещала, но… Усилия-то не пропали даром, она не сдалась под напором изворотливого Даника и выстояла! Завтра… нет, сегодня заберет свои вещи, два баула уже ждали ее в гардеробной комнате, Ирма планировала после ресторана уйти в гостиницу, да теперь уж дождаться утра придется, даже спать не будет. Она улыбалась, представляя жизнь без Дани, его родных, его дома, без его проблем с работой и нытья…

— Что он так долго? — вспомнила, посмотрела на часы и удивилась: прошло сорок минут. — Хм, даже машину не может нанять самостоятельно.

Сколько еще ждать? Чтобы не уснуть прямо в кресле, а ведь в сон клонило очень сильно, что естественно, Ирма надумала выйти на площадку перед залом, свежий прохладный воздух освежит голову, прогонит сонливость. Набросив на плечи плащ и раздвинув стеклянные стены, она вышла на площадку, оставив вход открытым, чтобы слышать, когда вернется это беспомощное создание — Шубин.

Было тихо, мирно. В этом месте тишина была настоящей, какой никогда не бывает в городах, ее разбавляли только всплески воды, бившейся о стены, но они, как ни странно, лишь подчеркивали атмосферу покоя. Ирма долго любовалась видами города, пока состояние легкого расслабления не сменило нешуточное раздражение — где муж застрял? Впрочем, Даня спокойно может заставить бармена пить с ним и будет жаловаться ему на «тяжелую» судьбу капиталиста, позабыв, что его ждет Ирма, ведь такое случалось. Она вернулась в зал, достала из сумочки смартфон, позвонила Даниилу и услышала: «Телефон абонента выключен или находится вне зоны…»

— Он что, бросил меня здесь? А я чуть не поддалась на жалость и не осталась с ним. Папочка, как ты был прав, твоя дочь круглая дура.

Еще раз позвонила, ответ тот же. Ну и как быть? Только провести остаток ночи здесь, то есть снять номер и хотя бы полежать, а не ехать в дом Шубина, кстати, обозленный Даня может и не пустить. Нет, такого удовольствия она ему не доставит, между прочим, и без шмоток способна уйти, это вопрос решенный и откату не подлежит. Конечно, сначала Ирма выяснит у админа, куда делся ее бывший муж.

И вдруг услышала быстрые шаги — кто-то поднимался. Шубин, разумеется, кто ж еще! «Вот получит он у меня сейчас, — мстительно думала она, идя к спуску. — Припомню ему…»

Взявшись за перила, Ирма бросила взгляд вниз и увидела… не мужа, нет. Это был незнакомый мужчина в темной одежде, он взбегал по винтовой лестнице, перескакивая через несколько ступенек, хотя это довольно трудно, неудобно, а у него ловко получалось. Ирма решила, он за ней идет, и крикнула:

— Вы от моего мужа?.. Не спешите, я спускаюсь…

И осеклась. Человек остановился, поднял голову… а лица-то у него не было! Вместо лица черная маска! Зачем? Почему? Кто это? В колодце лестничного пролета его фигура, искаженная ракурсом сверху и без лица, смотрелась совершенно дико, ирреально, пугающе, зловеще. Несколько секунд — и он снова поднимался, не сказав ни слова.

Ирма отшатнулась от проема, почувствовав, как обожгло сердце ужасом, огонь страха ударил в голову, стиснул горло. Да, первой реакцией был страх, животный страх, какого ей не приходилось испытывать. Возник он мгновенно, стоило увидеть черную маску, а когда человек стал подниматься, у Ирмы задрожали коленки и кисти рук. Нелепая мысль врезалась в виски с обеих сторон: он идет убить ее, Ирму!!! Почему-то эта мысль была первой! Логичней думать, что убивать ее некому и не за что — она никто, чтобы кому-то захотелось убрать ее с дороги. Ну, поднимается наверх человек в маске, и что? А вот то! Интуиция включилась, она обдавала все тело волнами: спасайся!.. спасайся!.. Но куда? Куда бежать из башни?!

А шаги — бух, бух, бух!

Мужчина поднимался уверенно, зная, что деваться Ирме некуда. Скорей всего, это похищение! Да, да! Чтобы затребовать у Даниила деньги! Но в затылке давило: убить… убить идет… беги, глупая! Где же найти убежище? В туалете? Но надо спуститься немного — не годится, спускаться Ирма не рискнет, не успеет попасть в туалет, ее опередит незнакомец в маске. К тому же дверь там не ахти, выбить ее здоровому мужику удастся с первого раза. Значит, надо позвать на помощь! Она кинулась на площадку…

Добежав до бойниц, Ирма искала внизу кого-нибудь бодрствующего… А там — никого! Полукруг она пробежала в одно мгновение… Шаги заставили ее оглянуться…

О, боже! Он стоял спиной к ней на площадке у противоположных бойниц, видимо, не найдя никого в банкетном зале, мужчина выскочил на площадку и сразу повернул направо.

Он поворачивался, а Ирма отступала спиной… Повернулся, явно увидел ее, на несколько секунд замер, потом стянул с шеи тонкий шарф… Теперь без интуиции Ирма поняла, что этот человек в черном балахоне, полностью закрывающем голову, пришел убить ее, а не выкрасть.

— Вы кто?.. — закричала она, надеясь, что ее услышат внизу и прибегут на помощь. — Что вам нужно?..

Но он пришел не поболтать с ней, а посему не соизволил ответить, он спокойно, неторопливо шел на Ирму, он готовился. Задушит! — мелькнуло в ее мозгу. Какая страшная смерть ее ждет! И этот балахон… Ни прорезей для глаз не видно, ни для рта — сплошная черная масса на плечах, будто это не человек, а неизвестное существо. Он шел на нее, а она отступала. Отступая, Ирма наткнулась на выступ между бойницами и в мгновение ока, не спуская глаз с убийцы, взобралась на него, предупредив:

— Не подходи, я прыгну!

Мужчина остановился. Нет, его не угроза напугала, конечно, нет. Просто он, видимо, понял, что Ирма будет сопротивляться, поднимет крик, и решил убить ее другим способом. Убийца отвел руку назад, откуда-то достал нечто длинное, похожее на дубинку… Пистолет! Если с удавкой Ирма еще как-то способна была побороться, то пуле ничего не могла противопоставить. Она снова закричала, в этом крике слились все чувства на тот момент — и мольба, и упрек, и ужас, и отчаяние:

— За что?.. Почему?!.

В ту же секунду оступилась. Оступилась, потому что забыла — сзади бездна. И отступила-то всего на полшага назад, это произошло помимо воли, казалось, полшага от убийцы спасут ее от пули. Ирма замахала руками, стараясь удержаться на твердой поверхности, но под ногами уже ничего не было.

Скорей всего, убийца не успел прицелиться и, видя, что жертва ускользает от него, выстрелил наугад. Падая, Ирма услышала, как раздался глухой, совсем негромкий, но хорошо слышимый звук — пах! Плечо больно укусило нечто, похожее на раскаленное железное жало, Ирма лишь слабо вскрикнула, летя вниз.

Преодолевая боль в плече, которая мгновенно распространилась на всю руку, грудь и шею, Ирма изо всех возможных сил махала руками и ногами, извивалась всем телом… Что значит боль, если через секунды вообще ничего не будет, самой Ирмы не будет? Но спрашивается — зачем столько усилий? Она пыталась улететь от смерти? Или задержаться в этом непредсказуемом мире хотя бы на секунды?

Может быть, дурацкие хаотичные движения, вызванные отчаянием, и помогли не перевернуться в воздухе вниз головой, что спасло ее. Если бы вошла в реку головой, однозначно не выбралась бы, попросту свернула шею. Но Ирма вошла в воду ногами, которые коснулись илистого дна, а дальше вода вытолкнула наверх, отняв только туфли. Но ведь не жизнь отняла река!

Вынырнув, Ирма осмотрелась и прислушалась, понимая, что убийца прибежит проверить — мертва ли она. В то же время течение уносило ее от берега и «Старого форта», осталось немного помочь себе, для этого и руки не особо нужны, одной достаточно, нужно всего-то перевернуться на спину.

Как известно, ледяная вода — прекрасная анестезия, боль притупилась, а сама Ирма, находясь в состоянии эйфории, потому что осталась жива, не ощущала ни боли, ни холода, а плечо… плечо пустяки. В этом и была опасность, раненый человек в холодной воде не так ярко чувствует боль и незаметно для него истекает кровью.

Один раз она замерла в воде — на мостках под башней появился убийца (наверняка он) и еще какой-то мужчина, оба искали ее, сканируя яркими фонарями воду. Ирма нырнула, чувствуя, как река сжала голову, словно воткнув в нее иглы, — таково воздействие ледяной воды, и отдалась неторопливому течению, которое все же имело мощную силу, оно относило девушку все дальше и дальше от «Старого форта».

Вынырнув, Ирма поплыла, разгребая воду руками. Боль в плече? Она почти не ощущалась, главное — жива… жива… жива… Теперь вперед! И плыла. Оглянувшись, увидела, что огни города исчезли, потом огни «Старого форта» остались позади…

Однако вскоре мелкая дрожь по всему телу стала мешать, а не раненое плечо, Ирма подумала — нервы расшалились после недавнего кошмара, но это начиналась одна из стадий переохлаждения. В любом случае пора было выходить на берег, Ирма с середины реки взяла курс на противоположный берег. Становилось трудней и трудней управлять телом, хотя твердая земля была уже совсем близко! Ирма снова испугалась: выбраться чудесным образом из-под пули и утонуть — нет, такой убогий финал не устраивал ее, но силы! Силы плавно, в темпе течения реки вытекали из тела. Трясло Ирму чудовищно, челюсть сводило… Еще немного… Берег близко…

Пальцы ног задели ил! Спутать илистое дно ни с чем нельзя. Ирма заработала ногами и продвинулась примерно на метр, наконец ступни ее коснулись твердого дна, но стало так больно… Словно сотня иголок одновременно вонзилась в подошвы. Ирма застонала, стон вырвался вместе с плачем отчаяния. Сжав зубы и чувствуя, что сознание уходит — перед глазами расплывался берег, подсвеченный луной, она упорно шагала к камышам.

Боль в ступнях невыносимая… Берег уже не просто близко, он под ногами, надо лишь обойти заросли камыша…

Обойти Ирма не смогла, с изумлением она поняла, что все же умирает. Умирает, добравшись до берега! Не хватило чуть-чуть силенок. Падая, она раскрыла руки и захватила высокие стебли, чтобы устоять и хотя бы передохнуть, но Ирма падала и ничего не могла поделать.

Этот короткий путь падения показался замедленным, похожим на рапид в кино, она еще подумала: почему не погружается под воду? Потом догадалась, что лежит на «подушке» из камышей. Заросли густые и высокие, метра два точно, а то и больше, Ирме хватило тех стеблей, которые она захватила руками, чтобы остаться над водой. Значит, снова победа. Тогда нужно отдохнуть и снова пытаться выбраться… но разжать руки ей не удалось, они не слушались. Отчаявшись, Ирма позвала на помощь в этом безлюдном месте:

— По… мо… ги… те…

Голоса своего почему-то не услышала… Неужели никто не придет на помощь? Она лежала ничком, обнимая стебли камыша, и пыталась кричать, слабея с каждой попыткой.

Ее дразнили блики луны вокруг, отражаясь на ряби, они переливались и, может быть, даже смеялись над ней, они были живыми, а Ирма… Внезапно погас мир, словно вырубили электричество.

5 Подделывают не только бриллианты

Ирине понадобилась минутка отдыха, слишком живо она все представляла, а значит, и переживала заново свою смерть. Замолчав, она выпила остывший чай залпом и задумалась, потирая ладонями плечи. Закипел электрический чайник, но Ирина, кажется, не слышала характерного урчания воды, Георгий поднялся, прошел к окну, поглядывая на девушку, взял чайник и вернулся.

С той ночи воды утекло много, а время умеет стирать подробности, смягчать эмоциональную нагрузку, но, видимо, двух с половиной лет Ирине было недостаточно, чтобы ослабить воспоминания. Нет, она не закатывала к потолку страдальческие глаза в слезах, не застревала в паузах, короче, не расклеивалась, тем не менее ее до сих пор потряхивало, будто от холода. Той весной бабка Ксеня сказала, что река из нее долго не уйдет, Георгий тогда посмеялся над бреднями суеверной старушки, сегодня вспомнил ее слова и признал: кажется, дураком был он. Под рекой она подразумевала страх смерти, а это всегда холод ужаса и бездонной пустоты за ним, безнадежности и отчаяния. Ну и небольшая заметка: после своего спасения Ирина не подходит к воде, не купается летом.

— Очнувшись, — снова заговорила она, — я тотчас вспомнила, что произошло. Сначала думала, я в плену, но увидела доброе лицо старика, он рассказал, как выловил меня и привез домой. Как же я радовалась, потому что поняла: меня в том мире уже нет, искать не будут. Опять интуиция… От счастья расплакалась, а дед Тема говорит: «Не плачь, все позади. Поправишься и поскачешь домой». У меня волосы от этой фразы зашевелились. Домой? Упаси бог!

— Понятно, почему ты придумала амнезию: чтобы не нашли твоего мужа и не вернули тебя ему, — сказал Георгий.

— Да, я выкрутилась. А как только смогла встать, воспользовалась трубкой деда Темы, он вышел, телефон забыл на столе. Я успела отправить эсэмэску маме, мол, у меня все хорошо, не верь слухам обо мне, я жива, и не звони на этот номер. Пообещала позже сообщить, в чем дело. Хвосты удалила, чтобы дед не увидел и не догадался об обмане с моей стороны. Ну, а когда прижилась здесь и стала у тебя работать, помнишь, ты подарил мне смартфон? Я созванивалась с мамой каждый день, вскоре встретилась с ней тайком за деревней в первой же посадке. Она приехала на машине, привезла деньги, и… знаешь, что меня поразило?

— Что?

— Никаких слухов о моей смерти до нее не доходило, а должны были хотя бы о моей пропаже сообщить.

— Как я понимаю, твое место рядом с мужем заняла другая Ирма, похожая на тебя как две капли воды.

— Но тогда я этого не знала! Решила не вылезать отсюда, чтобы меня случайно никто не увидел. Жизнь, какой бы она ни была, огромный подарок, надо очутиться на грани смерти, чтобы понять это. На деньги, что привезла мама, купила деду телик, себе ноутбук, теперь могла дома переписываться с ней, а не с работы, могла говорить по скайпу. Куча денег осталась, ведь мои потребности уменьшились, оказывается, во многих предметах я не нуждаюсь.

Ирина снова задумалась, глядя в сторону. Георгий смотрел на нее, отрешенную, погруженную в себя, и видел не раздавленную персону, а собранную и решительную личность. Интересно, куда со своей решимостью придумала она направиться? Но раздалась мелодия звонка, Ирина подхватила телефон, лежавший на столе, сообщив Георгию:

— Это дед Тема. Да, дедушка?

— Что такое? Ты где? Случилось чего? — заворчал дед.

— Все в порядке. У меня совещание в офисе с Георгием Вадимовичем, думаю, скоро закончим.

— С Гошкой? — переменил тон на мягкий дед Тема. — А, ну тогда совещайся. Ты хорошо совещайся, а не носом крути.

Вот досада: она автоматически включила громкую связь! Георгий, конечно, все слышал, захихикал, сконфузив девушку, ей оставалось только улыбаться, не сердиться же в самом деле на деда.

— Скоро приду, — пообещала она.

— Не торопитесь, — продолжил дед Тема в том же духе. — Гошка пусть привезет тебя, а то поздно, дураков хватает и у нас, не ходи одна.

— Отвезу, отвезу, — заверил Георгий громко.

— Гошка? Ты что, слышал?

— Ага, слышал. Не волнуйся, Артем Иваныч, твою Иришу в обиду не дам. Мы еще немного…

— Я же сказал: не торопитесь, работа это… работа! Конец связи.

После диалога с дедом, услышав короткие гудки, оба внезапно и, в сущности, без причины рассмеялись, как по невидимому знаку. Это была хорошая разрядка, особенно для Ирины, но смех недолго длился, Георгий вернулся к началу разговора:

— Итак, Ира, какие же задачи ты ставишь передо мной?

О, она будто ждала этого вопроса, мигом оживилась:

— На первых порах я хочу просить тебя отвозить меня в город, а вечером забирать… конечно, если это возможно. Общественным транспортом ездить — это долго, и я не хочу лишних вопросов, ведь меня здесь все знают.

Что-то не заметила Ирина с его стороны готовности к оказанию услуг. Когда человек сидит напротив и смотрит на тебя в упор, пронизывая немигающими глазами, а по лицу нельзя прочесть его отношение, легко потеряться. Но сказано было слишком много, чтобы теперь замять тему и дать задний ход, Ирина с долей раскаяния в голосе тихо произнесла:

— Мне очень нужно. Хочу разобраться во всем: кто и почему меня убивал, узнать, кто мой двойник и почему ее убили… То есть убили-то меня… опять меня! Хочу вывести всех подлецов на чистую воду для заслуженного наказания…

— Проще сказать, отомстить.

Как ему показалось, он удачно нашел словцо, обозначающее истинную цель Ирины, а она рассердилась:

— Не ищи двойного смысла. Наказывать будут те, кому положено, а я верну свое имя, паспорт, диплом, водительское удостоверение… себя верну! Или моя жизнь до реки ничего не стоит?

— Ты хоть понимаешь, насколько это опасно?

— Гоша, я не бандитка, ничего незаконного не совершила, чтобы жить в подполье всю жизнь. В конце концов, имею право знать, что происходило и происходит. Тебя долго не напрягу, только найду квартиру, а потом ты отправишь меня в командировку, мне предстоит некоторое время пожить в городе… То есть для деда Темы отправишь, чтобы он не переживал за меня, командировочные мне не нужны…

— То есть ты хочешь бросить деда Тему? Без тебя он быстро сдаст, да и я уже не могу обходиться без твоей помощи.

Ну и тугодум! Она ему об одном, он о другом, как глухарь! Гоша просто взбесил Ирину, но кричать на человека, у которого просишь помощи, как-то нехорошо, однако она нашла жесткий и в то же время необидный тон:

— Я разве сказала, что собираюсь уехать навсегда? Командировка — явление временное. Мне нравится моя работа, жить здесь тоже нравится, я люблю деда Тему, он стал родным, а еще чувствую себя здесь нужной, полезной. Тут все проще, понятней, безопасней… И все же я осталась ни с чем — меня ведь нет. А я хочу быть и не бояться выйти за границы деревень… хочу вернуться к самой себе… Неужели ты меня не понимаешь?

Трудно поспорить с ее желанием, а хотелось, да только Георгий не нашел весомых аргументов, чтобы уговорить не… Ключевое слово, даже не слово, а маленькая частица — НЕ, меняющая значение: нельзя, невозможно, ненужно, неосуществимо! Ирина и слушать его не станет, следовательно, у него выбора, как такового, нет.

— Ладно, — нехотя сказал он. — Квартирой я тебя обеспечу, платить не придется — уже плюс. Мой дед подарил, когда я из армии пришел, купил в новом районе, три комнаты. Скажи, неужели не боишься? Второго шанса выплыть у тебя не будет.

В ответ она улыбнулась, хитро прищурив глаза:

— Но меня же нет. Никто не ждет, что я вернусь с того света.

* * *

Минута в минуту он вошел в здание прокуратуры, спросил у скучающего мужика (то ли охранника, то ли вахтера), как пройти к следователю, тот кинул встречный вопрос:

— К какому? — Видя, что молодой хлыщ не въехал, уточнил: — Фамилия следователя?

— А! — дошло до Шубина, и он полез во внутренний карман плаща, из которого достал сложенный вдвое лист. — Вот тут…

Прочитав, мужик покивал:

— Налево по коридору в самом конце.

Даниил шагал широко и уверенно, полы длинного плаща отставали от него — так решительно и быстро он шел к кабинету. Открыв дверь под номером 15, одновременно спросил: «Можно?» и сразу переступил порог. Разочарованию Даниила не было конца, что отразилось на холеном лице.

Во-первых, кабинет напоминал… как бы это сказать… конуру, слишком мал, тесен и не соответствует магическому слову, от которого преступники приходят в священный трепет и первобытный ужас, — «прокуратура». Самое замечательное в кабинете — две вещи: окно, оно большое, и непривычно высокий потолок, здание-то старое. Обшарпанные два стола и такие же не новые стулья — вот и вся мебель, кстати, на окне даже паршивой шторки не висело. Убого.

За столом у окна сидел паренек лет двадцати трех-пяти, аккуратненький, как новенький и дешевенький автомобиль, но симпатичный, с мальчишеской физиономией. За вторым столом у стены — о боже, старая, морщинистая тетка возрастом где-то до… ну, меньше ста, однако весом больше ста. Даниил двинул к парню, на ходу протянув листок:

— Я к следователю Л. Н. Гринбесу.

— Это я, — проскрипела пожилая дама прокуренным голосом, видать, всю жизнь пила и курила без перерыва. — Лидия Николаевна Гринбес. Присаживайтесь.

Даниил сел на стул, по-хозяйски закинул ногу на ногу, локоть уложил на стол, изучая следовательшу предвзято, мол, что заставляет женщин идти в профессию, где грязь и кровь? Лично он считает, ограничения есть, многие профессии не для слабого пола (который из кожи лезет вон, чтобы сравняться с полом сильным), в частности — следователь, политик, аналитик. Зачем заниматься тем, на что мозг не заточен? В современном прочтении его позиция называется мужским шовинизмом (ха-ха!), но ведь справедливости ради надо признать, правда на его стороне. Глядя, как мужиковатая баба пенсионного возраста с расплывшейся фигурой (точнее, отсутствием оной) что-то размашисто писала на листах, он молчал, его тонкие губы чуть-чуть исказила брезгливая улыбка.

— Итак, Даниил Романович… — подняла на него глаза тускло-серого цвета тетенька, то есть следователь. — Ваша жена Ирма Филипповна Шубина была застрелена в минувшую пятницу около девятнадцати часов вечера, точнее, без десяти. Примите наши соболезнования…

— Благодарю, — дежурно (как и она) кинул Даниил.

— Что вы можете сказать по данному убийству?

Он поднял плечи, опустив уголки губ вниз.

— Тогда вам придется ответить на наши вопросы.

Она передала листы парню за вторым столом, тот приготовился писать — вести протокол, догадался Даниил. Тем временем Лидия Николаевна Гринбес, положив руки на стол, переплела пальцы рук и вперила свои туманные глаза, окруженные припухлостями, в молодого человека напротив.

— Вы кого-нибудь подозреваете? — спросила.

— Никого.

— Но так не бывает…

— Бывает, — возразил Даниил, перебив ее.

— На момент убийства вы…

— Я не убивал ее, — спокойно сказал он.

— Да, на момент убийства лично у вас есть алиби. Вы находились на встрече с партнерами из-за рубежа в конференц-зале Молодежного центра, который спонсируете. Кстати, а почему ваша жена не сопровождала вас? Ведь после конференции планировался банкет в том же центре?

Потрясающая осведомленность. Тетка излучала доброжелательность (явно фальшивую) и участие, в тональности угадывалось сочувствие, ему осталось зарыдать и, упав на ее едва заметную грудь, слившуюся с животом, поделиться с бабушкой Лидой сокровенным. В сущности, Даниил понял, что следователю многое известно о нем, отсюда он и оттолкнулся:

— Банкет состоялся без меня: после сообщения, что мою жену застрелили, я поехал к ней. На ответственные мероприятия я давно перестал брать Ирму, она не умеет… м… не умела себя вести, вы наверняка знаете это сами.

— А мне интересно от вас услышать о причинах такого поведения.

— Пить стала, алкоголь — плохой друг.

— Но в чем же причина? Просто так приличная и обеспеченная женщина не начинает пить, а ваша жена ведь из приличных, не так ли?

Вот противная тетка! К тону не придерешься, а отжившие рассуждения о приличии какие-то издевательские. Даниил не знал, что ответить, потому что любой ответ не устроит ее, к тому же будет неубедительным. Лидия Николаевна из той гвардии, которая почти ушла из нашей жизни, а потому судит однобоко: муж обязан бороться за жену до последней капли крови, слезы, пота.

— У нас не получилось родить детей, — коротко решил обозначить основные причины Даниил. — Ирма не ладила с моими родными. Она попала в аварию, перенесла несколько операций, ее буквально собирали по частям, после аварии у нее появилась идея фикс оторваться в этой жизни по максимуму. Этого достаточно?

— И вы охладели к ней, да? — дополнила Гринбес.

— Совершенно верно. А что, нельзя? Мне нужно было всю жизнь посвятить только ее комплексам? А ради чего? У меня и так адское терпение, хотя мы не ссорились в общепринятом смысле, просто жили на одной площади каждый сам по себе. Периодически ее накрывало: давай все забудем, начнем сначала, я не разводился с ней из жалости, а не из-за большой и чистой любви, о чем теперь сожалею. Ирма явно связалась с людьми неприличными, — он подчеркнул интонацией слово, — и получила две пули.

Лидия Николаевна не обращала внимания на некоторую, чуть заметную, нервозность Шубина, она свою линию гнула:

— Но вы же знали ее подруг, знакомых…

— Не знал и знать не хочу, — не юлил Даниил. — У меня огромный объем работы, мне бы помощницу в лице жены дома и на работе, а она ничего не хотела делать. Некогда было с подружками жены знакомиться, но если совсем честно — неинтересно. Я понятия не имею, кто и за что ее застрелил. Кого-то достала.

Маленькая пауза, как невидимый барьер, затесалась между следователем и потерпевшим, которого таковым сложно назвать. Во время оной Лидия Николаевна оценивала — насколько полезным будет дальнейший диалог, ответ однозначный: товарищ сопротивляется, значит, не стоит тратить время. Она протянула руку к парню, тот отдал ей исписанные его рукой листы, а Гринбес, положив их перед Шубиным и протянув ему авторучку, сказала:

— Что ж, для первого раза достаточно, не буду вас задерживать. Прочтите и внизу напишите «с моих слов записано верно», разумеется, поставьте свою подпись.

Прочитав протокол, Даниил достал свою(!) авторучку из внутреннего кармана, написал фразу и черканул подпись. Кинув листы на стол, поднялся и вдруг вспомнил:

— Когда отдадут тело жены?

— Созвонитесь по этому телефону с экспертом, он скажет, — положила на стол карточку следователь. — Всего доброго.

Стоило за Шубиным закрыться двери, она выдвинула ящик стола и достала оттуда стопку листов с отпечатанными на принтере фотографиями. Лидия Николаевна положила их на стол и, проведя по листам рукой, словно колдуя, одним движением разложила веером.

— Эдька, иди посмотри.

— А что там? — вытянул тот шею.

— Снимки мадам Шубиной, есть весьма пикантные, а есть просто неприличные. Тебе восемнадцать-то есть? Ах да… ты ж у нас взрослый, тебе ж целых двадцать три! Институт отбарабанил, теперь подмастерьем служишь.

Эдик примерно с месяц у нее в стажерах числится, наслушался про себя… Но его предупреждали: Гринбес — баба настроения, ехидная язва, жутко противная, может так послать, что будешь бежать далеко-далеко, кстати, от нее и бегут, не выдерживая капризного нрава, она как специально провоцирует. Явно у нее есть крыша, потому что в шестьдесят люди греются на солнышке и лежат на диване, а она до сих пор работает, от нее тащится (да, да, да) все начальство! Потому что у Гринбес нетрадиционный подход к расследованию — так-то. Только Эдик пока ничего выдающегося в ней не заметил, кроме скверного характера.

Встав рядом с ней, он вынимал заинтересовавшие его снимки, округлял глаза, выпячивал нижнюю губу. Лидия Николаевна, наблюдая за ним глазом коршуна и постукивая по столу плотно набитой сигареткой без фильтра, хихикнула:

— Вижу, жена Шубина тебе очень понравилась.

— Хм, крутая девушка, — почесывая затылок, смущенно сказал юноша. — Стриптизершей работала?

— Что ты, мальчик! Это же элита, она не любит слово «работа». У Ирмы Шубиной танцы на шесте с раздеванием были любимым хобби. Смотри, смотри и запоминай: жениться надо на хороших и умных девушках, а не тупицах в брендовых упаковках.

Далее она отвернулась, подперла ладонью щеку и рассуждала сама с собой, не беря во внимание Эдика:

— Не странно, что Шубин с ней не развелся, а? Зачем ему жена, которая компрометирует уважаемого человека? Я бы могла понять, если б ей принадлежал дом или часть бизнеса, но Шубин от нее абсолютно не зависел.

У Эдика мгновенно нашлось объяснение:

— Может, любовь?

— Ты романтик. Осторожней, дружок, романтиков легко обмануть, они же наивные и доверчивые.

Он переместился и плюхнулся на стул, на котором недавно сидел Даниил, приготовившись слушать старшую наставницу, но сначала высказал догадку:

— Вы подозреваете Шубина, думаете, он убил жену?

Вздохнув, потому что однозначно ответить нельзя, Лидия Николаевна раскладывала листы с фото Ирмы Шубиной, точнее, сортировала: скромные — в одну сторону, нейтральные — в другую, непристойные — в третью. Два снимка крупным планом положила прямо перед собой — Ирму скромницу и буйную Ирму, разглядывая оба, сказала:

— Понимаешь, у Шубина нет мотива…

— Как! — заерзал Эдик. — Она же кровь ему портила.

— Полагаешь, это мотив?

— У некоторых бывает сдвиг по фазе…

— Эдик, не насилуй хотя бы мою фазу, лады? У Шубина нет мотива, он без радикальных мер мог дать пинка под зад своей дурочке. Господи, чего ей не хватало?.. Ладно, с лирикой покончили. Но! Со счетов господина Шубина я не списываю просто из вредности. Следи далее за умными мыслями, своих-то еще не имеешь: у Шубина есть любовница, судя по слухам, он давно с ней блудит.

— Откуда вы столько узна…

— Не спеши ничего говорить, потому что она не единственная. Раньше у Шубина была другая любовница, работала у него, почему-то ушла, а с год назад вернулась и снова работает в его конторе. Она не замужем.

Наконец-то! Наконец противная бабка допустила его до участия в обсуждении фигурантов! Гринбес, без сомнения, встала сегодня с нужной ноги, окрыленный Эдик просто распух и эдак весомо сказал:

— Бывшая любовница? Это же бомба замедленного действия.

— Думаю, ты прав, мальчик, но бомбы-то две, обе работают у него. А девки нынче пошли расчетливые — любовь, ахи-вздохи, нежности телячьи на втором и третьем плане. А на первом — продать себя подороже.

— Не у всех же такие корыстные цели, — возразил он.

— Я не говорю, что у всех, — она развела ладони в стороны, — но у подавляющего большинства. Мой сосед — красавец, молодой, здоровый, не курит и не пьет, спортсмен и умница, а девушки у него нет. Говорит, клюют на него, а как же! Но как только узнают, что он работает на заводе, все отношения прекращаются мгновенно — бабок маловато зарабатывает и не перспективный.

— Не там ищет, — резюмировал он. — И потом, Лидия Николаевна, самка и в природе выбирает лучшего самца.

Она рассмеялась хриплым смехом курильщика:

— Лучшего, Эдик, лучшего! Как мой сосед, который даст здоровое потомство — в этом смысл выбора в природе. Лучший — это не счета в офшорах, а нынче девушкам все равно, за кого выйти замуж, хоть за черта, хоть за Шубина, старого или молодого, кривого или хромого. Главное, попасть в элитный слой. Конечно, это не то что не ново, а уже и поднадоевшая новелла о Золушке — первой соискательнице богатого жениха, дабы вырваться из оков служанки, улучшить свое материальное положение и социальный статус.

Молодого человека столь циничное прочтение детской сказки ошеломило, он непроизвольно скривился, однако Лидия Николаевна уже не смотрела на него, она собирала снимки в одну стопку, рассуждая:

— Тут за Шубина может вестись война без правил, натуральная бойня, потому что он способен из Золушки сделать принцессу.

— Вы подозреваете любовниц?

Она вроде бы отвечала ему, в то же время создавалось впечатление, что вела диалог сама с собой, как это часто с ней бывало:

— А разве они не могли заказать убийство жены Шубина? Сам он не решался освободиться от нее, почему бы ему не помочь стать свободным и начать борьбу за место в его кровати?

— Лихо у вас получается, — усмехнулся Эдик с неким двойным подтекстом. А если уж совсем точно, от него повеяло высокомерием.

Ну да, что могла взять за основу в качестве версий старая коряга, которой пора на обочину жизни! Только то, что на поверхности. Однако Лидия Николаевна лишь кажется дамой из стали, покрытой ржавчиной прошлого века, она умела укрощать гордыню, а потому усмехнулась в ответ и, прикурив сигарету, азартно спросила:

— Полагаешь, простых решений быть не может?

— Нет, почему же, — дал он задний ход, лишь бы не спорить с ней. — Я просто думаю, что преступление обычно долго готовится, преступник продумывает его, чтобы не допустить ошибку и не стать подозреваемым…

— Стоп. Скажи, пожалуйста, что, по-твоему, есть ум?

И тут Эдик сел на своего конька, непринужденно отчеканив:

— Это совокупность способностей к запоминанию, пониманию, мышлению, принятию решений, умение пользоваться…

— Так и хочется сказать: садись, пять, — опустила его ниже плинтуса Гринбес. — Да ладно, не дуйся, энциклопедист, а мотай на ус, хотя усов у тебя нет. Так вот, все, что ты назвал, имеет место только при одном условии — знаниях! Если исходить лишь из твоего определения ума, то как объяснишь явление Маугли? У Киплинга красиво написано, на самом деле все плохо выглядит: дети, воспитанные животными, к примеру волками, не способны стать людьми и вернуться в родную среду. А почему, как думаешь?

— У зверя главное — инстинкты, такова природа.

— Мозг, ум у человека не звериные, почему же человек не может воспользоваться совокупностью способностей, заложенных в нем природой?

А ехидства сколько прозвучало! У Эдика ответа не было, да и не понимал он, зачем Лидия Николаевна ушла так далеко от насущной проблемы, это его немножко раздражало.

— Не ерзай, как на унитазе, — хмыкнула она, заметив, что парень в тупике. — Ладно, сама отвечу, правда, я не философ, просто наблюдатель. Так вот, дитя мое Эдик, воспитанные в дикой среде люди не способны усваивать информацию, их мозг остался без знаний. А знания человек приобретает с первых шагов в жизни, это в основном бытовые, коммуникационные знания и собственный опыт в тех же рамках. Потом человек осознанно приобретает знания предыдущих поколений в школе и других учебных заведениях, он учится пользоваться ими, в результате такого сложного процесса постепенно рождается ум.

«Или заумь», — подумал про себя Эдик, но слушал с показным вниманием, дабы не злить старушку, не сбить ее с мысли. А то вдруг забудет, о чем шла речь до ее рассуждений, и он не узнает, к чему она вела. С пожилыми это (склероз) случается часто, Эдик по собственному деду знает, но она не забыла:

— Сейчас воспитываются дети в похожей волчьей среде. От них не требуют знаний, поэтому скудоумие в нашем мире возросло. Но мир не терпит пустоты, вместо знаний развиваются инстинкты. Если животным нужны инстинкты, чтобы выжить в агрессивной среде, то людям они нужны, чтобы получить что-то ценное и недосягаемое. Дальше сообразно зверью выбираются средства достижения заветного желания — тут уж может быть все что угодно: подхалимство, злословие и оговор, предательство, интриги и прочая подлость, а преступление — как одна из довольно продуктивных форм достижения цели. И далеко не всегда преступление совершается по-умному ввиду примитивности исполнителя. Должна сказать, эта проблема не только у нас, во многих странах полиция недоумевает, почему преступники стали халатными и оставляют следы.

— Мы пока следов не имеем.

— Найдем, — заверила она, улыбаясь. — Если хорошо, в смысле — с умом, будем искать.

Между прочим, первый раз Лидия Николаевна говорила с ним так долго и так подробно, обычно от нее он слышит: ррр! ррр! Будто не с пожилой женщиной общается, а с ротвейлером. И вдруг соизволила лекцию прочесть, а Эдику в связи с благодушием Гринбес почудилось, будто она признала в нем равного себе, он и расцвел, подытожив сегодняшний разбор:

— Итак, у нас из подозреваемых: две любовницы и сам муж…

— Не спеши, солнце мое, — рявкнула она в прежнем духе, зря он ликовал. — Я основываюсь на тех сведениях, которые принесли оперативники, не исключено, что завтра мы можем получить новых подозреваемых, но пока в разработку берем этих троих. А ты, как молодое дарование, походишь по клубам, где тусовалась Ирма Шубина. Мне возраст не позволяет шляться по шалманам, к тому же со мной молодежь откровенничать не станет, другое дело ты — молодой, симпатичный, шустрый и языкатый. Подключи артистизм и пообщайся с… с… Короче, сам найдешь. Теперь гуляй, мне еще нужно с журналистами встретиться и в морге побывать. Ох, старость не радость…

Она тяжело поднялась со стула, сделала несколько вращательных движений плечами, разминаясь перед выходом.

* * *

Ритуальный зал был пуст, Ирина стояла возле окна, прислонившись спиной к стене, скрестив на груди руки. Она осматривала помещение, где прощаются с покойниками перед отправкой на кладбище. Каплевидные солнцезащитные очки спрятали ее глаза, платок, концы которого обернуты вокруг шеи, закрыл части лица с обеих сторон, — всего две детали, а узнать Ирину уже сложно. Георгий прохаживался туда-сюда, держа руки за спиной, в одной из них кепку, ему надоело ходить, он стал с другой стороны окна и пошутил:

— Не торопятся покойники покинуть холодильник морга… — Взглянув на Ирму, понял, что шутка не удалась. — И где заведующий этим местом скорби? Тоже умер, что ли?

Ирина попросила привезти ее в морг, просьба очень странная, но Георгий не стал спорить. Трудно представить, какие стихии бушуют внутри человека, в которого стреляли, он чудесным образом избежал смерти, а потом узнает, что убит, только не он убит, а кто-то, занявший его место. Бред, конечно. Но парадоксов в жизни много, чтобы перестать удивляться чему бы то ни было.

Открылась дверь, в зал вошел рыхлый молодой мужчина, которому вряд ли исполнилось тридцать лет, в очках и халате серо-зеленого цвета. Поскольку никого, кроме Ирины и Георгия, не было, он остановился и спросил именно их:

— Вы хотели видеть меня?

— Да, наверное, вас, — оттолкнувшись от стены, сказала Ирина, стремительно идя к нему. За ней неторопливо подошел и Георгий, стал позади девушки.

— Слушаю вас, — сказал, видимо, заведующий моргом.

— Здесь находится тело Ирмы Шубиной, — ровным голосом проговорила Ирина. — Я бы очень хотела взглянуть на нее.

Просьба не вызвала у доктора никакой реакции:

— Завтра похороны отсюда, вы можете…

— Не могу, — сказала Ирина. — Завтра не могу. Вы разрешите?..

Ее тон был настолько проникновенным и с нотками мольбы, что на лице доктора появилось выражение сочувствия, и при этом он стал задавать ей вопросы:

— А вы кто убитой?

— Сестра, — не задумываясь, солгала Ирина.

— А это… — кинул взгляд на Георгия доктор.

— Мой супруг, — ответила Ирина.

— А как докажете, что вы сестра Ирме Шубиной?

Непроизвольно Георгий закатил глаза к белому потолку, выражая тем самым демонстративно-негативное отношение к допросу доктора. Что он нашел подозрительного в том, что кто-то хочет посмотреть на труп раньше похорон? Нет, в самом деле, не подозревает же доктор, будто сестра с мужем выкрадут тело из морга! Очень нужно.

У Ирины доказательства при себе: ни слова не говоря, она развязала концы платка, стянула его с головы, затем вынула шпильки из узла на затылке — по плечам рассыпались рыжие волнистые волосы, и последнее — сняла очки. Доказательства более чем! Впрочем, смерть меняет лицо человека иногда до неузнаваемости, но доктору хватило аргументов, он пригласил их:

— Идите за мной.

Коридор… поворот… еще длинный коридор… Кто бы мог подумать, что морг — это своеобразный лабиринт? Тем временем до Георгия, шагавшего позади Ирины с доктором, дошли их переговоры.

— У вашей сестры были линзы… цветовые… под медь, — говорил доктор. — Зачем она меняла цвет глаз?

— Это мой цвет глаз, Ирма хотела стать мной, — объяснила Ирина, в сущности, чистейшую правду. Но, как известно, правда далеко не всегда убедительна.

— Вами? — озадачился доктор. — Странно звучит.

— Ну, хотела стать, как я… похожей на меня… во всем.

— М-м, — понимающе покивал доктор. — Ваша сестра вас любила. Поэтому и волосы красила в рыжий цвет? Кстати, Ирма Шубина перенесла несколько пластических операций…

— Да, она попала в аварию.

— Подождите здесь.

«Супружеская пара» осталась у двери, а он ушел. Ирина закрутила волосы и заколола на затылке шпильками, как было раньше. Она волновалась, насколько мог судить Георгий, ведь он знал ее с другой стороны — нервозность ей не была свойственна. Ирочка выдержанная, спокойная, сначала подумает, а потом скажет, не умничает почем зря.

— Куда наш док подевался? — решил отвлечь ее он. — Вдруг вызвал полицию, что делать будем?

— Ничего, — ответила она, не испугавшись.

— Как — ничего? Ты же хочешь…

— Тогда просто изменятся планы, расскажу, кто я и почему здесь. В конце концов, мы ничего плохого не сделали. Что полиция может нам предъявить?

При всем при том Ирина напряглась, услышав сбивчивые шаги, наверняка шел не один человек. Она с опаской повернулась в сторону, куда ушел доктор… он же и вырулил из-за угла, следом за ним еще один мордастый мужчина постарше в таком же халате.

— Это наш санитар, — сказал доктор, открывая дверь.

Четверка вошла в холодное помещение, видимо, это и была сердцевина морга — перевалочная база для тех, кому уже ничего не нужно в этой жизни. Подошли к стене, состоявшей из ячеек, санитар открыл одну, выдвинул щит с женским телом, накрытым по грудь полотном.

Ирина сделала шаг к трупу и пошатнулась, словно у нее подвернулась нога, Георгию пришлось поддержать ее, а когда она устояла, он оттопырил локоть, мол, держись. Вероятно, она больше не надеялась на собственные ноги, поэтому и ухватилась за Гошу двумя руками, так и подошли оба к телу.

— Охренеть… — выговорил он шепотом, стараясь скрыть изумление.

Потому что перед ними лежала… Ирина. Да, бледная, восковая, немного худее настоящей, но схожесть… на этом понятии он застрял. Лоб, например, открыт и выдает подделку, ну, не так чтобы очень это бросалось в глаза, однако Георгий заметил разницу: у Ирмы он покатый, у Ирины — прямой и выше, закругляться начинает у линии волос. В следующий миг он отвлекся от изучения тела, услышав всхлипывания.

Ирина бросила его руку-опору, подошла близко к трупу девушки, склонилась и всматривалась в свои черты, а не чужие. Это как будто смотришься в зеркало, только не в плоское, по которому можно провести ладонью, а способное воспроизводить отражение во всех измерениях. Разумеется, она распознала отличия, тем не менее в целом… мистика! Очень похожа мертвая девушка на нее и сохранилась прекрасно — холод отличный консервант.

И все-таки, зная, что перед ней добротная подделка, замешанная на низости, душу пронизывала острая боль от несправедливости — Ирину убили еще два с половиной года назад, у нее другое имя, другая фамилия, другая жизнь. Но этот положительный факт отравляет страх, что однажды ее разоблачат, и злые силы, к которым наверняка принадлежит мертвая девушка, придут снова убить… Жаль, что замороженная Ирма ничего не расскажет.

Непрошеные горючие слезы проложили дорожки по щекам Ирины, она их вытирала тыльной стороной ладони, стараясь не всхлипывать. И вдруг перед ней появился платок, Георгий протянул. Ирина взяла, приложила к носу и рту, чтобы не вырвались рыдания, а он притянул ее к себе, после чего она уткнулась ему в грудь лицом.

— Мы пойдем, — сказал Георгий доктору. — Как нам выйти?

— За мной идите, — сказал тот.

Придерживая за плечи плачущую Ирину, Георгий повел ее к выходу, в ритуальном зале поблагодарил доктора, но к этому времени и она пришла в относительное спокойствие:

— Скажите, доктор…

— Я патологоанатом, — улыбнулся тот.

— Неважно, все равно вы медик. На который час назначены похороны?

— На два часа дня.

— У меня к вам просьба. — Ирина потупилась, ведь ей снова предстояло врать. — Не говорите мужу Ирмы, что я была здесь. Мы с ним не ладим. Давно. Простите, что обращаюсь к вам с такой просьбой.

— Нет проблем. Да и вряд ли я с ним встречусь. У нас одевают покойника и гроб с телом привозят в этот зал санитары, мое присутствие здесь не нужно. Но если встречусь с мужем вашей сестры, не скажу, что вы здесь были.

— Спасибо, — искренне поблагодарила Ирина.

И стремительно двинула к выходу. Георгий попрощался с анатомом, пожав ему руку, и побежал догонять свою спутницу, успел даже дверь перед ней открыть в соседнем зале, где стояли гробы на любой вкус с изобилием похоронных венков. По длинной дороге к автомобилю через больничный сквер он не задавал ей вопросов, а в машине она сама заговорила, повязывая на голову платок:

— Поехали быстрей отсюда.

— Куда?

— Куда-нибудь.

— Вообще-то я такого места — куда-нибудь — не знаю, — трогая машину с парковки, усмехнулся он. — Ну ладно, покатаемся. Ты чего расклеилась?

Георгий смутил ее своим вопросом, ибо внятного объяснения у Ирины не имелось, но через паузу она попыталась понять саму себя вслух:

— Когда стоишь и видишь себя мертвой, появляется странное ощущение… параллельного мира… или искаженной реальности. Я не сумасшедшая, понимаю, что наше сходство — эффект мастерства хирурга, доктор сказал, Ирма перенесла несколько пластических операций, значит, ее кромсали под меня… Ха… Я называю ее Ирмой, не смешно ли? Как будто я уже не Ирма. В общем, понятно, что тут крупное мошенничество… а у меня все внутри сжалось. Та женщина заняла мое место, она что-то хотела получить, страстно хотела, но почему для этого ей нужно было убить меня?

Немножко сумбурно она изъяснялась — издержки излишней образованности, наверное, Георгию тем временем пришла другая мысль:

— А я бы сразу догадался, что эта Ирма не моя жена.

— Да? — Ирина повернулась к нему. — А… как?

— У вас адски похоже все, даже шея одной длины, уши… хотя уши тоже можно подравнять ножницами. Но лбы… лбы отличаются, видимо, лобные кости пока еще недоступны пластической хирургии. Я, конечно, не видел ее живой, но, думаю, походка, повадки, голос… тоже разнятся.

— Ты хочешь сказать, Даниил в сговоре с ней? Сговор… — повторила Ирина задумчиво. — Ну, походку, повадки и голос проще подделать, чем внешность, артисты спокойно пародируют людей…

— Извини, но во время секса любой мужик разоблачит, что с ним в постели чужая женщина.

— Может быть. Кстати! Дед Тема тоже озадачился: «Как твой муж не понял, что в кровать ложится с чужой бабой?» Когда стрелял тот человек, я подумала, что меня заказал муж…

— А сейчас сомневаешься?

— Если убрать эмоции, остается простой вопрос: а зачем он решил убить меня? Я с ним рассталась, ничего не требовала, он в результате моей смерти ничего не получил бы — его родители постарались, чтобы при разводе я не смогла потребовать даже сотую долю их состояния. Как-то нелогично.

— Кроме логики, что еще?

— А когда в пятницу смотрела репортаж, решила, что мою смерть организовала эта девушка… из морга. Представь, сколько времени нужно, чтобы наши внешности сравнять, нужна огромная сумма, значит, мое убийство готовилось очень долго… Но зачем? Чем я могла помешать?

— Тут, как ни крути, а Даниил был в сговоре с ней, — категорично заявил Георгий. — Просто мы не знаем, какие цели они преследовали.

— Допустим. Но если у них была общая цель, кто убил… нынешнюю жену Даниила? Ответа не жду, у тебя его нет, как и у меня, но его надо найти. Мне надо. Ой, прости, Георгий! Останови где-нибудь здесь, я выйду, а вечером позвоню…

— Не остановлю. Буду тебя сопровождать в твоем нелегком деле.

Иронию Ирина не уловила, не в состоянии она сейчас улавливать нюансы в речи, в результате рассердилась, словно он сделал ей неприличное предложение! Во всяком случае, так выглядел со стороны ее отказ:

— Слушай, не надо! Я сама справлюсь.

— Кто б сомневался! Но со мной будет… веселее и быстрее справиться. Итак, куда нам? Говори, говори, я же все равно тебя одну не отпущу.

А преимущество Георгия в том, что вывести его из себя ей не удастся, отделаться от него — тоже, это Ирина поняла и смирилась, вздохнув:

— В магазины. Хочу подобрать одежду.

— Тогда в торговый центр, там магазинов… за день не обойдешь. И давай договоримся на берегу: ты не подсунешь мне подлянку, слиняв, иначе я сразу обращусь в полицию, скажу, что тебя выкрал Шубин. Вот шуму наделаю… Короче, со мной лучше дружить. Не слышу клятвы верности.

— Я не сбегу, — процедила она, просчитав последствия шумихи.

О, какой прогресс: девушка с трудом, но все же дрессуре поддается. Однако зря он надеялся на ее благоразумие, подруга попалась упертая, отметил про себя Георгий. По всем показателям Ирина не совсем отдает себе отчет, насколько опасна ее затея, один неосторожный шаг или маленький промах, и в холодильнике морга займет ячейку ее труп. Отговорить вряд ли удастся, остается только контролировать, однако у него вызрело и разумное предложение:

— Ира, послушай, а не лучше ли нанять детектива?

— Что ты, это же куча денег, моих сбережений не хватит.

— Я оплачу услуги детектива.

— Нет! — твердо заявила она, метнув в него протестные молнии из глаз. — Не могу согласиться, потому что не смогу отдать.

— Да! — рявкнул он так, что Ирина невольно втянула голову в плечи. — Профессионал знает, куда и к кому обращаться, у него есть оружие, значит, он способен защитить себя, потом он умнее нас в своем деле. Считай, с моей стороны оплата услуг детектива — инвестиции в тебя. В конце концов, ты мне кучу денег сэкономила только на войне с прорабом, надеюсь, в будущем будешь работать так же усердно, короче, могу и поделиться. Нет, тебя грохнут, а мне потом мучиться всю жизнь, что повелся на поводу, как дурак?

При всем при том идея нанять детектива засела в мозгу Георгия намертво, осталось заставить Ирочку подчиниться.

6 Главное — начать

— А линзы почему носила? Зрение плохое было? Тогда почему цветные? — забросала вопросами Лидия Николаевна патологоанатома в очках, зачитывающего протокол исследования трупа.

Она сидела у стола в качестве посетительницы — явление редкое, обычно Гринбес на месте эксперта восседает, правда, в своем кабинете. А также предпочитает не сама ездить за результатами экспертиз, а чтобы ей привозили их, отсюда, проторчав в пробках, она привезла не только себя, но и злость.

— Зрение в норме, об этом чуть позже, — тем временем сказал анатом, выискивая в протоколе наиболее ценные сведения, так как Гринбес лень читать все подряд, попросила тезисами обойтись. — Волосы красила в рыжий цвет… об этом тоже позже. Печень почти отсутствует, алкоголь съел. С зеленым змием дружила давно и прочно, вероятно, с молоком матери принимала.

— Гена, только без шуток, лады? — отбивая пальцами по столу некую бравурную мелодию, известную только ей, буркнула она. — У меня напрочь отсутствует чувство юмора, особенно когда попадаю в вашу усыпальницу.

Не ясно, что ей здесь не нравилось, все цивильно, пристойно. Чистенькая, уютная и светлая комната для персонала с буйной растительностью в горшках на подоконнике, с большим окном и занавесками — почти как дома.

— Не скромничайте, Лидия Николаевна, с юмором у вас порядок… — польстил ей Гена, уткнувшись в текст. — Так, на теле убитой есть гематомы, причем довольно обширные, но в скрытых одеждой местах. Хотите взглянуть?

— Обязательно, — с готовностью поднялась она, не доверяя чужим словам, а предпочитая увидеть собственными глазами.

Пока Гена выдвигал труп Шубиной, она тем временем надевала очки, намереваясь не упустить из виду ни одной детали. Стоило ему снять с тела простыню, Лидия Николаевна наклонилась, чтобы лучше разглядеть гематомы под его же комментарий:

— Некто сильный от души лупил Шубину, но не по лицу, личико чистое. И не один раз, я бы сказал, лупил регулярно. Вот, смотрите… Это свежие удары, нанесенные перед расстрелом. А вот… и… вот… вот… раньше нанесены. А вот, видите, едва заметны… эти украсили еще раньше. Рука, щедро наносившая побои, естесно, мужская.

— Понятно, — выпрямилась Лидия Николаевна, но от покойницы не отошла, напротив, внимательно рассматривала ее. — Что еще не так в этой деве?

— Куча операций, — ответил Гена. — На ней живого места нет, она подгоняла себя под сестру…

— Что за сестра? — уставилась на анатома Гринбес, не скрывая заинтересованности.

— У Шубиной есть сестра, кстати, она перед вами побывала здесь с мужем, приехала попрощаться…

Гринбес умеет иногда смотреть — так не смотрит хищник на свою добычу, она буквально ввинчивалась зрачками в парня, препарировала его виртуально, отчего тот прервал рассказ, чувствуя себя заранее виноватым. А Лидия Николаевна осторожно, будто боялась спугнуть дичь, прошипела:

— Геночка, ты записал адрес сестрички с мужем?

Он уже понял, какую допустил оплошность, потупился, брови свел к переносице и засопел. Лидия Николаевна взметнула вверх руки, придя в ярость.

— О боже! Два молодых дарования на одну меня одновременно — многовато! Гена! Ты смерти моей хочешь? Это не просто труп, — указала она обеими ладонями на обнаженное тело. — Это убийство, Гена! Все, кто попадает в поле убитого человека, должны браться на заметку! Это свидетели, по меньшей мере, а возможно, заказчики, преступники… Вас этому в институтах уже не учат? Неужели ты не знал?

— Знал, но… она же сестра, и ничего такого…

Лидия Николаевна заходила по моргу, ее шаги отдавались в этом холодном помещении, а фразы повторяло слабенькое эхо:

— Боже! За что ты мне на старости лет послал сопляков? Эдьку, который из штанов лезет, ум свой показывая, и этот очкарик хренов. Они же ни хрена не умеют, ни черта не знают, кроме понтов ни на что не пригодны!

— Но… — заблеял бедняга. — Она была убита горем…

— Кто?!! — прорычала Гринбес.

— Сестра Шубиной. Она стояла у тела и так плакала…

— Слезами плакала? Натуральными? — явно издевалась Гринбес.

— А то! Искренне, горько плакала, честно! Я не решился приставать к ней с расспросами… Ну, видно же, когда у человека горе! Приличные ребята специально приехали попрощаться…

— Фу-х… Нет, я с вами дуба дам раньше законного срока! — Злющая Лидия Николаевна притормозила возле трупа, испепеляя взглядом недоразумение напротив и с другой стороны тела. — Рассказывай подробно, что тут было, как они выглядели, что говорили… Дословно!

Последнее слово рявкнула так — чуть очки не упали с носа парня.

* * *

Не предполагал Георгий, что выбор одежды (занятие крайне неинтересное для нормального человека) занимает столько времени. Он замаялся бродить за Ириной, в конце концов, порядком устав, развалился в кресле и, выпив кофе, который ему любезно предоставили в отделе женской одежды, буквально провалился в черную дыру. Но почти сразу, как ему показалось, его лица коснулась теплая ладонь, одновременно он услышал очень близко:

— Гоша… Проснись…

Мгновенно открыв глаза, Георгий прямо перед собой увидел жгучую брюнетку с прической каре и улыбающиеся кровавые губы, которые сказали:

— Гоша, нам пора. Вставай.

— Ты кто? — подтянувшись на руках, спросил он.

— Не притворяйся. У нас еще пару часов есть, давай поедим…

— Ты?! — обалдел он, наконец узнав в брюнетке свою спутницу. — Ничего себе, преобразилась! Это что, парик?

— Неужели правда не узнал меня? — распахнула она броско накрашенные глаза и улыбнулась. — Отлично, этого я и добивалась. Идем, у нас мало времени.

— Мало для чего? — поднимаясь, поинтересовался Георгий.

— Чтобы поесть и добраться до офисного центра. Девочки! — крикнула она консультантам. — Огромное спасибо, что разрешили мужу поспать. Удачи вам!

Девушки улыбнулись в ответ, а Георгий поблагодарить их не удосужился. Намерения Ирины посетить офис мужа, мало сказать, удивили его, собирая многочисленные пакеты, он поинтересовался:

— А что мы там забыли? У офисного центра?

— Через два часа конец рабочего дня, я хочу посмотреть, кто остался с Даниилом, может, найду тех, на кого можно положиться.

— Ты доверишься людям, которые работают у твоего мужа? Офисные крысы — особая раса, они скорее предадут тебя, наперегонки побегут стучать…

— Смотря кто там работает, — мягко прервала его она. — Мы припаркуемся напротив входа и, не выходя из машины, понаблюдаем… Ой, идем, я чудовищно голодная.

В одном из ресторанов торгового центра набрали еды полные подносы и уплетали за милую душу все, что лежало на тарелках, до последней крошки. Георгий предложил Ирине попробовать мясные шарики, которые он взял, она оценила вкус и, в свою очередь, предложила кусок форели с ее тарелки.

— Рыба не мясо, много не съешь… — Но все же кусочек он отправил в рот и покивал. — Неплохо. Знаешь, не люблю общепит, думал, превзойти бабу Любу из нашей столовой невозможно, но должен признать, здесь умеют удивить, а это не самый крутой ресторан, верно?

— Ты отвык и отстал от города.

— Честно скажу, мне по кайфу и в деревне. У меня все есть: природа, большой и современный дом, хозяйства, уважение, я ни от кого не завишу… если не считать всяких вымогателей из надзорных служб.

— Я тоже довольна всем, но иногда можно и покутить.

Вокруг столики не пустовали, быстро освобождались, их занимали другие, а Георгий с Ириной не спешили, говорили о работе, будто ничего не случилось, когда же речь зашла о родных, он вспомнил:

— Да! А ты свою маму предупредила? Представь, она узнает из СМИ про Ирму Шубину и…

— Не волнуйся, предупредила в тот же вечер, в пятницу. И ты забыл, я уже не Ирма Шубина, я Ирина Балашова, живу не в городе, а в деревне, мама об этом знает. Между прочим, дед Тема пригласил ее к нам погостить, она должна скоро приехать.

— Это хорошо. Следователи обязательно пожелают связаться с ней, а тебе, как я понимаю, нужно, чтобы все были уверены, будто убили тебя, а не другую.

— Вот об этом я как-то не подумала… Мама не умеет врать, она, конечно, попытается, только любому станет понятно…

Ее раскрашенное под женщину-вамп личико вдруг стало по-детски испуганным, расстроенным, не отвечающим созданному образу. Да и чего стоит обертка без содержания? Георгий чуть не расхохотался — актриса из нее неважная, Иришу легко выбить из роли, а задачи поставила перед собой — агенты разведки отдыхают. Вздохнув, он взял ее за руку и постарался успокоить:

— Не паникуй. Что мешает сейчас предупредить ее? Скажи, что когда будут ей звонить с незнакомых номеров, она не должна отвечать. Не надо вообще брать трубку.

Из сумочки Ирина поспешно достала смартфон, да вдруг ее осенило:

— А к ней полиция не может приехать?

— Сто километров, говоришь? — задумался он. — Ну, будь я следователем, послал бы помощников поговорить с твоей мамой вживую, а не по телефону. Если она не умеет притворяться… тогда, думаю, любой опер озадачится: почему мать не убивается от горя. Знаешь, давай исходить из худшего?

— Давай. А что надо делать?

М-да, и это беспомощное чудо хочет подобраться к убийцам? Она себя сильно переоценила, с другой стороны, вернуть свое имя — это правильный шаг. Значит, ему надо отнестись серьезней к ее затее и управление поисками взять в свои руки, а пока Георгий проинструктировал Ирину:

— Звони и убеди мать срочно ехать к нам в деревню, пусть пока поживет у деда Темы. Желательно батарейку вынуть из трубки, тогда местоположение не определят. Учти, если она ответит, придется встречаться со следователем, иначе за неявку могут наказать, у них там, кажется, на этот счет куча статей за отказ от дачи показаний.

— Да-да, ты прав, я звоню!

Пока она разговаривала с мамой, Георгий отнес подносы с тарелками на специальную стойку для грязной посуды. Вернувшись, с удовлетворением отметил, что Ирина снова пришла в норму, о чем она и сама сообщила:

— Все хорошо, мама выезжает завтра рано утром, я сказала ей, как мы решили… А что ты на меня так странно смотришь?

— Любуюсь. До чего ж тебе не идет этот жуткий раскрас.

— Я знаю, — беспечно отмахнулась она. — Но с раскрасом я на себя совсем не похожа, меня не узнают, если случайно столкнусь с кем-нибудь из знакомых. Визажист отлично подобрала мне новое лицо, когда ты спал в кресле, и научила изменять себя. А еще есть очки… — Ирина водрузила на нос очки с затемненными стеклами и поднялась. — Ой, чуть не забыла! Мне же очки для деда нужно получить! Идем.

Они прошли между столами к выходу, потом через весь торговый центр — к оптике, а уж после попали на парковку, забрались в джип, кинув покупки на заднее сиденье. Хорошо бы на этой приятной ноте закончить пребывание в городе и отправиться домой, но поехали к офисному центру, как запланировала Ирина.

Прибыли как раз вовремя: из здания стали выходить офисные служащие. Ирина подалась корпусом немного вперед, провожая каждое новое лицо долгим взглядом, Георгий, наблюдая за ней, не удержался от совета:

— Да сними ты очки! Стемнело, стекла тонированные — никто не увидит тебя, а ты спокойно можешь пропустить нужного человека.

— Думаешь? — неуверенно произнесла Ирина.

— Здание принадлежит твоему мужу? — отвлекая ее больше от самой себя, спросил Георгий, а то ведь нервничает. Он почти лег на руль, чтобы увидеть крышу высотки. — Ха, и меня после этого небоскреба прозвали олигархом!

— Нет, что ты! Шубины снимают этаж, как и многие бизнесмены.

Прошло довольно много времени, народ нескончаемой вереницей выходил из здания, рассаживался по автомобилям или убегал на своих двоих, радуясь окончанию рабочего дня. Георгий откровенно скучал, зевал, а его подопечная осталась неутомимой натянутой струной, правда, и она вскоре сникла, пролепетав с недоумением:

— Никого из знакомых! Неужели все еще сидят в офисе? Нет, не может быть. Даже не знаю, в чем дело, не вымерли же все за два с половиной года… — И вдруг она прямо подпрыгнула на месте. — Смотри, смотри!

— Куда? На кого?

— Вон красивая блондинка в светлом пальто вышла, перчатки по локоть натягивает… Волосы прямые, ровно подрезанные…

— Да вижу, вижу… Нашла красавицу! Для красавицы, Ира, у нее в лице лютости многовато, что исключает гармонию, а без гармонии красоты не бывает. Кто она?

К удивлению Георгия, Ирина чуть ли не с восторгом выпалила:

— Ее зовут Ева, она менеджер по маркетингу и любовница Даниила. Я когда об этом узнала, не стала поднимать бучу, но данный факт ускорил наш развод… который, к сожалению, не состоялся. Я думала, Даня ею заменил меня, но ошиблась, как выяснилось, рядом с ним была моя искусственная копия.

— М-да, добрая же ты… — неодобрительно покачал головой Георгий. — И что? Откроешься ей? Совсем с ума спятила?

— Боже упаси! Ты меня за дурочку держишь?

— Как ты могла подумать! — шутливо нахмурился Георгий. — Но ты так обрадовалась… я даже немного испугался за тебя, боялся, что выскочишь и кинешься обниматься с ней.

— Смотри! — воскликнула она, схватив его за руку. — Это Даниил!

Муж Ирины задержался у входа, обращаясь к мощному мужику, который шел следом за ним, и оба, беседуя, прошли мимо Евы, будто она пустое место.

— Любовница, говоришь? — ухмыльнулся Георгий. — А чего твой Даня в упор ее не видит? Смотри, как расстроилась, ей, видимо, хотелось поймать хотя бы беглый его взгляд, чтобы дать ему сигнал: я здесь и твоя навеки.

Тем временем Даниил и мужчина прошествовали к черному легковому автомобилю премиум-класса, который выехал с парковки. Наблюдатели из джипа, как по команде, перевели взгляды на Еву, мол, какова у нее реакция? А та уже гордо стояла у своей машины, глядя вслед автомобилю с Даниилом — осталось платочком помахать. Но она сделала другое: быстро запрыгнула в авто и пулей вылетела с парковки.

— Давай за ней? — робко предложила Ирина. — Мы просто посмотрим, куда Ева так торопится.

Георгий не пришел в восторг от данного предложения, но он обещал сопровождать ее, а это значит — куда скажет Ирина, туда и обязан ехать, иначе завтра она отправится в город без него. За весь день так называемого расследования он железно усвоил: если отпустить Ирину одну, наломает дров — сто пудов. Георгий решил во что бы то ни стало связаться со знакомым, Куприн наиболее подходящая фигура на роль детектива, потому что работает в правоохранительных органах, другим доверять не стоит.

— Неужели они в ссоре? — отвлекла его Ирина. — У них был жгучий роман, как мне докладывали…

— А кто докладывал? — спросил Георгий, следуя за Евой.

— Да была одна женщина, работала секретаршей у отца мужа.

— Мы же можем ее разыскать. Ты адрес знаешь?

— Знаю, но… Понимаешь, я тут немного подумала и пришла к выводу, что это плохая идея — встретиться со знакомыми, сейчас мне не хотелось бы воскреснуть даже перед Екатериной Васильевной.

— Наконец-то слышу благоразумные речи! Правильно подумала. Да ладно, не кисни, найдем человека, который с ней встретится. Слушай, Ира, а ведь Ева сидит на хвосте у твоего мужа.

— То есть она следит за ним? — уточнила Ирина.

— Как и мы за ней, — утвердительно кивнул Георгий, выкручивая руль на повороте. — Обрати внимание: она сворачивает в те переулки, куда поворачивает тачка Даниила… а он направляется к району новостроек! Это нам подходит, я собирался туда заехать.

— Меня удивило, что он прошел мимо Евы, будто она столб, — не унималась Ирина. — Они же дружили, я, будучи еще живой, часто встречала их за обсуждением различных тем не только по работе.

— Значит, между ними пробежала черная кошка и определила место Евы в глубокой тени.

— Тогда зачем она едет за ним?

— Не знаю… Может, Ева хочет что-то выяснить. Что?

Ирина лишь подняла плечи, не было идей в ее славной головке, которой не свойственны интриги, подлости с гадостями, потому не смогла найти убедительное предположение. Впрочем, и он не отличался сообразительностью, поэтому просто ехал за Евой, а та — за автомобилем Даниила.

В районе новостроек Даня вошел в подъезд девятиэтажки, двое мужчин из его машины ушли пешком, оставив авто во дворе, вероятно, шеф отпустил водителя с охранником. Тем временем Ева припарковалась в дальнем углу двора и не выходила, не включала в салоне свет. Через некоторое время до Георгия дошло, в чем дело, он ударил по рулю ладонями со словами удовлетворения:

— Вон что! Выслеживает Ева твоего мужа!

— Только не называй его моим мужем, — потребовала Ирина. — Интересно, куда он приехал и что нужно Еве?

— Это мы выясним, обещаю, а сейчас…

Он плавно развернулся и направил колеса вон со двора.

— Куда мы, куда? — опомнилась Ирина, когда они уже мчались по ночному городу, сверкающему электрическими огнями.

— Домой. Не спорь, ладно? Ира, торчать здесь глупо, поверь. Даниил может пробыть до утра в том доме, он же недаром отпустил водителя с охранником, это значит, собирается пробыть в гостях… долго. Возможно, до утра. А что мы узнаем, когда он выйдет утром и сядет в свою машину? Ну?.. Что? Правильно: ничего. Выход я знаю, поэтому доверься мне.

Безусловно, он прав, к тому же Ирина, отвыкнув от городского ритма и суеты, устала безумно, мечтала добраться до кровати и упасть на мягкие подушки, потому не посмела возражать. И провернув в голове день, не могла не поблагодарить Георгия, тронув его за плечо:

— Не знаю, что делала бы без тебя, не смогла бы даже за Евой проследить без колес. Гоша, спасибо тебе…

— Щас расплачусь от чувств. — Она отдернула руку, а он расхохотался в голос. — Ох, Ириша… Я говорил с самого начала, что тебе лучше… по магазинам ходить, а не расследованием заниматься.

— Про магазины ничего не говорил, — огрызнулась она, отвернувшись.

— Подразумевал. Не сердись, мы разберемся. Даже мне стало интересно, что за темная история с двойной Ирмой. С одной стороны как будто все ясно, с другой — никакое объяснение не подходит под твою искусственную копию. Так… Я сейчас здесь остановлюсь, на несколько минут покину тебя, а ты возьми… вот…

— Это что?

— Газовый баллончик всего-навсего. Я заблокирую дверцы, так что ничего не бойся, баллончик на всякий случай, для страховки. Жди, я скоро.

Он остановился напротив подъезда, в который и вбежал. Георгий поднялся на седьмой этаж в лифте, заранее достав ключи, ими открыл входную дверь и, едва войдя в квартиру, услышал… О-о-о, какие звуки он услышал!

Характерные стоны и сладострастные завывания ни с чем не спутаешь, однозначно в его квартире в самом разгаре большая и не очень чистая любовь. Георгий прошел через гостиную, где наскоро был сервирован столик — фрукты, початая бутылка шампанского, открытая коробка конфет и свечи — как же без них!

Георгий остановился у входа в спальню, дверь была открыта, обзор — класс! Почему бы не посмотреть, что там делается, хотя и по стонам понятно? Он сначала почесал небритый подбородок, раздумывая, когда войти — стоило бы подождать, наверное, а не ломать людям кайф. Но на улице темно, самое время для хулиганья, а в машине Ирина одна, ей без того досталось в жизни страху натерпеться. Взвесив за и против, Георгий тихонько вошел — чтобы не испугать парочку, присел на край кровати — его не услышали.

Леся сидела верхом на партнере и к мужу спиной, загораживая собой мужчину, она упоительно прыгала, издавая стоны, как в жесткой порнухе. Это могло продолжаться долго, Георгий немного наклонился к жене и тихо сказал:

— Извини, Леся, но мне срочно нужен номер телефона…

Она перестала прыгать, оглянулась и:

— А-а-а!!! А-а-а!!! А-а-а!!!

Насмерть перепуганная Леся слетела с тела парня лет эдак под тридцать, лихорадочно натягивая на себя одеяло и дрыгая ногами, то есть пытаясь спрятать их под тем же одеялом. Ее глаза стали больше раза в три, губы подрагивали, а дышала — будто попала в газовую камеру и вот-вот скончается. Георгий пожал плечами, мол, не понял, чего ты всполошилась, тем временем у сексуального партнера жены, не менее Леси обалдевшего, прорезался голос:

— Леся, это кто?

— Георгий, — протянул ему руку внезапный «гость».

— Шурик… — растерянно представился тот, пожав в ответ руку Гоше, и посмотрел на Лесю, дескать, как это явление понимать?

— Да не волнуйтесь, я ненадолго, просто очень тороплюсь, — заверил Георгий парочку на его кровати. — Леся, нужен номер Куприна, вопрос жизни и смерти. Все как-то забывал записать, но он же твой одноклассник, у тебя есть.

— А… м… э… — Она, наверное, вспоминала алфавит.

— Наизусть помнишь? — подсказал Георгий, подготавливая смартфон к записи, жена отрицательно мотнула головой и еще больше натянула одеяло на себя, прямо до подбородка. — Не помнишь… Твоя труба где? Я принесу.

— А… у… та-ам… — сделала она неопределенный жест кистью.

— Понял, в смежной комнате.

Он спокойно поднялся и стремительно вышел из спальни, любовники с ужасом смотрели ему вслед, через паузу Шурик тихо осведомился:

— Я не понял, этот Георгий… он тебе кто?

— Му… му… му…

Не удалось ей выговорить слово «муж», застряло оно на зубах бедняжки, ибо Леся никак не могла отойти от шока. Да-а, вот это жесть: любимый муж застал акт измены в самом разгаре, и тут никак не отвертишься. А Шурику достаточно было одного «му…», чтобы догадаться, кто вторгся в самый неподходящий момент. У парня волосы встали дыбом, он откинулся на подушки, зажмурился со стоном раненого зверька, схватившись за голову руками. Вернулся Георгий, излучавший дружелюбие, он снова устроился на кровати, облокотившись локтем о постель (фактически лег на ноги Шурика), чтобы к жене стать поближе, и протянул ей телефон:

— Диктуй, я запишу.

Да куда там диктовать! Странно, что она вообще жива, к тому же не верилось ей, что Георгий, получив номер, не придушит ее вместе с любовником — ему это запросто, ручищи натренированы на крестьянской работе. Леся, машинально тыкая в экран пальцами, смотрела на мужа с мольбой, виной, ужасом, и черт знает еще какие эмоции с переживаниями бурлили внутри нее.

Понимая, что жена сейчас способна только мычать, Георгий забрал у нее смартфон и уткнулся в него, ища нужную фамилию. Записав номер, он положил трубу жены на прикроватный столик и направился к выходу со словами:

— Продолжайте. — Однако развернулся и быстро сделал пару снимков, пояснив тем же спокойным тоном: — Это для истории, надеюсь, возражать не будете? Ну, всего вам.

Что творилось после его ухода, он, разумеется, не видел, но предполагал. Посмеиваясь, Георгий спустился вниз, сел в машину и поинтересовался у Ирины:

— Ну, как? Не страшно было?

— Нет, — ответила она с подозрением. — А у тебя все нормально?

— У меня? — Он рассмеялся, тронув авто с места. — У меня отлично! Осталось немного до трассы, а там, считай, Ириша, мы уже дома.

* * *

На мониторе в сотый раз (а может, и сто десятый) мотоциклист стрелял в Ирму Шубину. Время позднее. Давно пора отправиться по домам на законный и заслуженный отдых, да Лидия Николаевна Гринбес не давала команду «отбой». Она раз пять-десять смотрела короткий эпизод убийства, потом ей в голову ударяла мысль, и она обсуждала этот «удар» с двумя помощниками. Один — Эдик, который, по ее словам, «ничто, никак и ни к чему», второй — оперативник Костя, этот пользовался ее милостью. Ему тридцать один год, похож он на слегка похудевшею гориллу — наверное, этим все сказано. Его IQ Эдик не проверял, не успел, так как познакомился с ним недавно, но судя по характеру буки, интеллекта в маленькой головке… наверное, тоже как у человекообразных.

Спать хотелось Эдику жутко, бедняга едва сдерживал зевоту, ведь и от любимого дела требуется передохнуть. Он наклонился к горилле… то есть к Косте, и шепотом сказал:

— Бабушка отечественного сыска не спит, не ест, в туалет не ходит, только дымит как паровоз вонючими папиросами. Не женщина, а железяка какая-то.

Опер скосил на него глаза — на лице никаких эмоций, а ведь Эдик пошутил, но шутка, вероятно, не добежала до коры его головного мозга, Костя сказал как-то уж грубовато:

— Остряк, да?

— Никак не пойму… — вглядываясь в монитор, произнесла Лидия Николаевна. — Пацаны, можете картинку сделать стоячую? Чтоб рассмотреть ее? А то бежит, бежит… я ни черта не успеваю.

— Стоп-кадр нужен? — спросил Эдик.

— Да, нужен именно кадр, — кивнула Лидия Николаевна.

— Элементарно.

— А ты что, умеешь?

— Конечно! — подскочил он, радуясь, что хоть чем-то можно заняться привычным, иначе свалился бы на пол и провалился в летаргический сон на долгие лета.

Эдик уселся рядом с «бабушкой отечественного сыска», развернул к себе ноутбук и схватил мышку. На мониторе быстро менялись окна, иногда их было несколько, молодой человек объяснял «бабушке»:

— Черт, не вынимает комп у вас кадры из видео… Ладно, сейчас поставлю прогу, в инете найду… это быстро…

— Ну, ставь, ставь… — разрешила она, глядя на парня с удивлением. — Вот и ты сгодился, мальчик. Да, Костик, можешь идти, тебе завтра вставать рано.

— До свидания, — попрощался тот и вышел за дверь.

Она тоже ушла — покурить, когда вернулась, застала Эдика развалившимся на стуле со скрещенными на груди руками и возмутилась:

— Я думала, он тут работает, а он отдыхает!

— Работаю, работаю, — выпрямился Эдик. — Пока прога не установится, я ничего не могу… О, есть! Минутку… А какой кадр нужен?

— Когда убийца остановился, любой. — Но получив снимок, ей понадобилось улучшение. — А увеличить можно?

— Попробуем… Какую часть увеличить?

— Мне нужен его загорбок. Там что-то выступает… не пойму что.

На этот раз Эдику пришлось повозиться, так как при максимальном увеличении появлялись квадратики с мутным изображением. Он старался подправить картинку, однако усилия не увенчались успехом.

— Только так, Лидия Николаевна, это все, что мне удалось выжать из вашего компа.

— Ну-ка, ну-ка… — надевая очки, придвинулась она ближе. — Все равно не понятно. Видишь, вот? Это воротник джинсовой куртки, — водила она авторучкой у монитора. — А вот окончание шлема…

— Ага, какой-то предмет между шлемом и воротником. Это не шея, не свитер… Шарф? Нет, что-то выпуклое. Знаете, я могу отнести снимок приятелю, он получше компом владеет, может, очистит там… и получит более четкое изображение. Можно?

— Хорошо, неси. Наш компьютерщик болеет, а я хочу срочно. Завтра же прямо с утра. А еще, мальчик, увеличь обе руки. Правую вытянутую с пистолетом, на кадрах есть какой-то блик, хочу понять, что это за блик. А левую — найди ракурс, когда он газует и кисть опускается…

— Yes, boss!

— Да ладно, — ухмыльнулась она. — Тоже мне, босса нашел, подхалим.

Результат получился тот же — расплывчатый, но теперь и для Эдика стали очевидными пятна, которые привлекли внимание Лидии Николаевны, он только недоумевал:

— Как вам удалось рассмотреть? Да еще в движении!

— Хм, а зачем я, по-твоему, столько раз пересматривала запись убийства? Рассматривала отдельные части в съемке по нескольку раз. Всегда нужно искать, что не так в человеке, автомобиле, телеге, дороге, обуви… А потом это «не так» рассматривать более тщательно, понял? К сожалению, пока нам не ясно, что это за пятна, тем не менее одна деталь настораживает…

— Какая?

— Убийца был без перчаток.

— И что?

— Все вам разжевать надо, сам пошевели извилинами. Куда бы нам записать съемку, чтобы показать твоему приятелю?

— У меня флешка с собой.

— Отлично, записывай. А знаешь что? Я тоже поеду к нему. Приезжай сюда завтра утром, отсюда вместе и поедем.

* * *

Скверное настроение стало повседневным состоянием Евы, а сегодня дочь еще и домой не явилась, часы над входом в кухню показывали начало первого ночи — все сроки прошли. Сама дочь никогда не удосуживалась позвонить и предупредить, почему задерживается, но хотя бы отвечала на звонки матери, сегодня трубку она не брала. Что должна была думать Полина Сергеевна, кому звонить, где искать ее? Есть несколько номеров, по которым можно справиться о дочери, но если все в порядке, Ева с кашей съест мать, кричать будет…

У Полины Сергеевны выкатились горькие слезы обиды, одиночества и несправедливого невезения, преследующего ее с молодости. Вроде бы все необходимое есть, а разобраться — одна пустота внутри, вокруг, везде. Слез было так много, что на стеклянной поверхности стола образовалась крошечная лужица, спохватившись, Полина Сергеевна прошла в ванную, умылась и, вытирая полотенцем лицо, всматривалась в отражение, словно давно себя не видела. Она не узнавала женщину в зеркале. Была красивой, мужики вслед смотрели с восторгом, а сколько раз ей предлагали замуж выйти — не сосчитать. Не пожить вместе, как сейчас принято у мужчин предлагать, а руку и сердце со штампом в паспорте, несмотря на дочь.

Сейчас на нее из зеркала смотрела не просто постаревшая (некоторые и в старости остаются красивыми), уставшая, с осунувшимся лицом болезненного цвета тетка, которую не назовешь даже привлекательной. Она уже ничего не хотела в жизни, ни о чем не мечтала. Немногим раньше лелеяла надежду выдать Еву замуж, чтобы наконец-то пожить одной, почувствовать, какова жизнь, узнать, что в ней есть хорошего. Но кому нужна стерва под боком? Стало быть, Полина Сергеевна обречена до смерти нянчиться с дочерью в обмен на нелюбовь.

Родив девочку, она была на седьмом небе — это же игрушка для взрослой женщины: бантики, платьица, куколки. Еве исполнилось десять лет, когда погиб муж, он владел строительной фирмой, соответственно, и достаток был приличный. Однажды залез он на самый верх, проверяя работы перед сдачей в эксплуатацию жилого дома, облокотился о стену, а панель отошла… и полетел муж вместе с панелью вниз. Экономил, выгадывал, хитрил, нарушал, как все, но по какому-то подлому закону он попался в собственный капкан. Став вдовой, Полина Сергеевна посвятила всю себя дочери, больше никаких мужей, никаких связей, секса — ни-ни! Работа — дочь, любовь и духовные силы — дочери, все деньги — для Евы. Стоило девочке прочирикать «хочу» — мама из кожи вон лезла…

Хлопнула входная дверь, Полина Сергеевна, с облегчением выдохнув (ведь живой вернулась), вышла из ванной встретить дочь. Ева снимала стильные сапожки, бросив на мать угрюмый взгляд, спросила:

— Чего не спишь?

— Тебя ждала…

— Я тебя просила ждать?

И прошествовала мимо матери прямиком в кухню, Полина Сергеевна поплелась за ней, робко поинтересовавшись:

— Почему не брала трубку?

— Не до тебя было.

Дочь поднимала крышки кастрюль, нюхала и закрывала, видно, не устраивали блюда, приготовленные матерью.

— Садись, я подам, — сказала Полина Сергеевна.

Она только и делала, что подавала, убирала, мыла, стирала, пылинки сдувала, защищала, утешала… А в знак особой благодарности получала черствость и хамство, как в этот поздний вечер:

— Сколько раз просила не класть в мясо чеснок! Ты назло?

— Там нет чеснока.

— А почему воняет? И мягкое… Я люблю отбивные с корочкой.

— Я приготовила к твоему приходу, но ты…

Одним брезгливым движением Ева излишне резко отодвинула тарелку, которая заскользила по столу, не удержалась на краю и разбилась. А дочь вскочила со стула, истерично процедив матери:

— Жарить надо, когда я прихожу, а не заранее!

И ушла в свою комнату. Полина Сергеевна ни разу не вздрогнула, даже когда тарелка грохнулась об пол, не впервой ей сносить бешенство Евы, значит, что-то не получается у нее. Женщина опустилась на колени, встряхнув отбивную, положила ее на чистую тарелку, остальное смела на совок и выбросила в мусорное ведро. Потом под краном помыла мясо и положила на сковородку — завтра сама съест, раз принцесса Ева отказались. Идя в свою комнату, она приостановилась, услышав, как дочь разговаривает по телефону:

— Я же извинилась! Да успеешь выспаться, в конце концов, я хочу знать результат… Да, так срочно. Веник, ты пасешь ее уже неделю… Мне нужен компромат на эту девицу, убойный компромат… Она только выглядит святой, на самом деле еще та штучка… Ну, есть подозрение, что она подличает, работает на конкурентов… Это моя коллега, а что?.. Конечно, промышленный шпионаж, вот я и хочу, чтобы ты узнал про нее все, вплоть до того, с кем в постель ложится… Кое-что? Ну, хоть кое-что… Почему не сейчас, а только завтра?.. Ладно, завтра в половине второго у кладбища… Мне так хочется. Гудбай.

Полина Сергеевна отправилась в свою комнату, не понимая, откуда в дочери все это? Она же не живет, а варится в каких-то безумных идеях, чужих отношениях, ненависти, злобе, у нее непонятный смысл жизни — как будто стремится к какой-то цели, но куда именно? Полина Сергеевна беззаветно любила Еву, да и любит, но это не значит, что не видит, какое чудовище выросло! Чудовище, которое портит жизнь всем вокруг и себе в том числе.

7 На собственных похоронах

Его разбудил аромат свежезаваренного кофе, он повел носом, не открывая глаз, недовольно поморщился, потому что Георгий терпеть не может запахи еды в спальне, не место им здесь. Нет, запах кофе не приснился. Приоткрыв веки…

— Фу, попрыгунья! Какой поганый сон… — промямлил Георгий, поворачиваясь спиной к неожиданности, сидевшей на краешке его постели.

А как еще он должен реагировать на расфуфыренную Лесю? Она взяла его обеими руками за плечо и попыталась развернуть лицом к себе, ей это удалось, правда, с трудом:

— Гоша!.. Ну, повернись… пожалуйста…

— Чего тебе, попрыгунья-стрекоза?

Понимая, что поспать ему больше не удастся, Георгий поддался усилиям жены, лег на спину и уставился на нее… насмешливо! Примчалась! С утра! Наверное, решила: раз Гоша не убил на месте прелюбодеяния, то спустя ночь точно не убьет, ну, поскандалит, кулаком в ухо заедет — это маленькая плата за шалость. И кофе в постельку принесла — вот дура.

— Бабушка где? — зевнув, поинтересовался он.

То-то и оно! Бабуля жену внука не пустила бы в дом.

— Не знаю. Кофе? Глоток, м? — улыбалась Леся, поднеся ему чашку.

— С ядом? — Он скрестил руки на груди, мол, не буду пить.

Фальшивенько рассмеявшись, она отпила глоток, показывая, что яда в чашке нет, и протянула мужу, тот отвернул лицо в сторону, пробурчав:

— Значит, отравила только что, когда пила.

— Ну, как хочешь. Гоша, я приехала поговорить… (Он демонстративно зевнул.) Понимаю, ты злишься на меня… Не знаю, как это получилось… (Голосок Леси дрогнул, щас скупая слеза прольется.) То, что вчера ты видел, это глупая случайность, несерьезно, клянусь. Ну… ну, с кем не бывает? Как помешательство нашло! Я тебя люблю, просто… одиноко стало, такая тоска взяла… Сколько раз я уговаривала тебя жить в городе, но ты уперся в эти деревни, как водяной в свое болото! Мне тебя не хватает, вот и поддалась…

О! Из одного глаза Леси, как по заказу, все же выкатилась слеза, на второй не хватило слез. Георгий решил покончить со спектаклем для одного зрителя:

— Твои вещи в двух чемоданах, бабушка собрала то, что от тебя осталось, стоят в гардеробной. Назад чемоданы можешь не возвращать, дарю.

Его спокойствие и равнодушие задело ее. Леся готовилась к грандиозному скандалу, который, в сущности, можно умело свести к нулю, но для этого инициатором скандала должен выступить Георгий, а ему по барабану вчерашние скачки на кровати, и это не игра.

— Ну, прости, прости! — Леся упала ему на грудь, потом подняла лицо и якобы сейчас ее осенило: — А давай заведем ребенка? Ты же хотел…

— Заведи лучше кошку, собаку… Или нет, лучше рыбок, они не гавкают и выгуливать не надо.

Охладил. Леся не могла нащупать брешь в его состоянии, чтобы воздействовать прицельно, пока уловки терпели крах.

— Гоша, ты ведь сам меня толкнул…

— Щас буду хохотать, не смеши. Думаешь, если вчера вам обоим не накостылял, я тряпка и мною ты можешь вертеть как хочешь? Да мне все равно, с кем ты… давно все равно. Ты же поняла, что я не люблю и не хочу тебя, не могла не понять. А не гнал я тебя потому, что думал, сама скажешь, когда найдешь мужика, по-честному поступишь. Решил так: пока ты не нашла опору, жить-то тебе негде и особо не на что, твоя парикмахерская — кстати, открытая на мои деньги, — дохода много не приносит, пусть уж пока женой числится. А знаешь, почему я дал деньги на твою парикмахерскую?

— Салон, — поправила она мужа.

— Да как ни назови, смысл не меняется. Я решил тебя удалить, чтоб не маячила передо мной и не трепала нервы бабушке. Из вас двоих я выбрал бабушку и отлично жил без тебя, спокойно. Но есть же правила, элементарные приличия… Я к тебе с гуманизмом, мать его, а ты в моем доме, на моей кровати, скрытно и, подозреваю, не первый раз гадила…

— Первый! Честное слово…

— Не свисти, не верю. Ну, сказала бы: любовь, замуж выходишь, я ж гуманист. Так нет! Тебе нужно гадить по-тихому, но чтоб все оставалось по-прежнему. То есть у тебя полная свобода, а я, как честный человек, в жестких рамках — это уже скотство, которое не прощается.

У нее осталось последнее средство — перевести стрелки на мужа, и Леся мстительно прищурилась, гневно бросив:

— Гуманизм, да? Приличия, да? А сам? У тебя совесть чиста? Думаешь, я не знаю, что ты спишь с внучкой деда Артема? Вся деревня о ваших шашнях базарит, мне не раз звонили…

— Так, забрала свои чемоданы — и чтоб больше я тебя не видел. И кстати! До вечера освободи мою квартиру, приедет Яшка, отдашь ему ключи.

— В таком случае, буду с тобой судиться и делить имущество, нажитое в совместном браке.

— Угомонись, болезная. Квартиру мне подарил дед задолго до тебя, а хозяйство… — Георгий широко улыбнулся. — Угадай, кому все принадлежит?

— Твоей маме? — огорчилась жена.

— Логично. Но дед плевал на логику, он предвидел, что отчим захочет выжать из его трудов только деньги, спустив все с молотка. Он о людях думал, которых нельзя оставить ни с чем, ведь многие работали у него, а у меня так и вовсе подавляющее большинство. Да, радуйся, бизнес дедушка завещал своему единственному внуку.

— Ну вот…

— Без «вот», неплохо бы тебе законы знать. Все, что получено по завещанию, не делится, это только мое. А доход, полученный в браке, делится на двоих…

У Леси хищно сузились глаза, Георгий с удовольствием наблюдал за реакцией жены, намеренно тянул главный хук.

— Вот видишь… тебе невыгодно разводиться.

— А тебе надо научиться дослушивать до конца. Мой дед был моим учителем, очень строгим и мудрым учителем и, умирая, думал о людях. Дед тоже был гуманистом. Ты ему с самого начала не приглянулась, как и мой отчим. Он думал, как обезопасить меня, а значит, и наше деревенское царство. И придумал! Конечно, проконсультировавшись с юристами. Я заключил с собственной бабулей договор займа, денег занял у нее столько, что не расплачусь до конца своей жизни. Теперь при разводе делить мы будем долг тоже поровну, ты тоже будешь платить, что справедливо. Ну, как? Сюрприз приятный? Не обмануло моего деда чутье, он здорово просчитал тебя. Странно, почему-то все мои знакомые тебя не любят, но это лирика. Далее. Детей у нас нет, так что… закатайте губы, мадам. Максимум, что я могу тебе оставить из гуманности, — парикмахерскую, а будешь права качать, и ее потеряешь. Затраты сделал я, тебе это известно. Чеки с расписками сохранил, а деньги на салон занял у… правильно, у бабушки! К тому же против тебя у меня есть козырь…

— Этот? — Леся показала ему его же телефон. — Уже нет козырей.

И снова ни на тон он не повысил голоса:

— Ты редкостная и неблагодарная дрянь. Убирайся. Я брезгую…

От искушения врезать ей по уху Георгия сдерживало сознание, что она для него ничто, пустота, зачем же тратиться зря? Еще побежит синяки фиксировать, потом в полицию. Да и Лесю больше бесило безразличие, он не давал ни малейшего повода броситься ему на шею, умолять, рыдать — стену воздвиг перед ней. И все же она открыла было рот, готовясь к активному покаянию, но не успела и одной буквы выговорить, в спальне появилась тяжелая артиллерия — бабушка Георгия:

— Гошенька, там приехал к тебе… А этой что надо?

Георгий, подтягиваясь с улыбкой до ушей, чтобы сесть, ибо предвкушал сначала ток-шоу, потом просто шоу, готовился к просмотру. Бабушка — женщина внушительных размеров, в их семье мелких не водилось, наверняка ее не было дома, когда примчалась Леся, иначе неверная жена не попала бы в спальню внука, а летела бы, переворачиваясь, вдоль дороги обратно в город.

Вчера, приехав домой, Георгий попросил бабушку собрать оставшиеся вещи жены до последнего пузырька. Леська специально не забирала кое-какие шмотки, а летом просила просушить верхнюю одежду на солнце — в селе это сделать удобней. Видимо, предлог подсовывала, чтобы однажды вернуться в дом, но баба Таня надежно держала оборону. И вдруг неожиданность: внук, наконец, окончательно порывал с Леськой — большей радости трудно вообразить, она жаждала узнать причины такого решения, пристала к нему: что случилось? Пришлось живописать в красках. Ух, как хохотала Татьяна Яковлевна, до слез, но это не значит, что с Леськой она будет держать марку невозмутимой мадамы. И вот она в цветастом байковом халате и клетчатом фартуке, в вязаных шерстяных носках и тапках без задника, водрузив кулаки на внушительные бедра, в прямом смысле пошла в наступление:

— Ну? Чего приперлась, паскуда? Мы тебя кормили, одевали, обували, а ты? Рога наставляешь моему внуку?! А сегодня притащилась уговаривать, чтоб не бросал тебя? Шлюхам в нашем доме нет места! А ну, пошла отсюда, засранка!

Леся отступала от осатаневшей бабки так, чтобы между ними было хоть какое-то препятствие — столик, кресло, стул. Ведь старая карга, несмотря на почтенный возраст, ручкой махнет и голову с плеч снесет. Но и теряя позиции, очень хочется оставить последнее слово за собой:

— Да ваш Гошка сам изменяет мне с Иркой Балашовой! Плохо воспитали внука…

— Его дело мужское, раз жены в доме нет. Пошла вон, потаскуха! И попробуй еще раз подползти, гадюка, к моему дому, собак натравлю! Я старая, много мне не дадут ввиду старческого возраста, зато твою тощую задницу порву на портянки. Вон, подлюка, я сказала!..

Бабка схватила вазу и… не успела кинуть. Лесю волной смыло, а Татьяна Яковлевна плюхнулась на кровать и стала обмахиваться фартуком, ворча:

— Уф, давление поднялось… Ах, змея подколодная, пока я у соседей была, она тут как тут! Слышь, Гоша, а про Ирку правду сказала твоя гадина?

— Неправду, ба, — тяжко вздохнул Георгий.

— А чего так? Не мужик ты, что ли? Или у тебя к этой шкуре чувства остались? Гляди, Леську твою на порог не пущу!

— Да ну, ба! — брезгливо поморщился он. — Какие чувства, о чем ты! С Леськой все, конец.

— А с Ириной?

— А Ира у нас монашка.

— А-яй, монашка… — всплеснула руками Татьяна Яковлевна. — Ишь какая! А ты хоть пробовал к ней… ну, там… м? Ладно, ладно, молчу! Ты глянь на него — слова не скажи, сразу волком смотрит. Там парень к тебе приехал, на кухне пирожки кушает… этот… как его… Ку… Куприян, что ли…

— Куприн! — подскочил с кровати Георгий. — И ты молчала!

На торопливо одевающегося внука она смотрела с удовлетворением, умолчав о главном — давнишнем договоре с дедом Темой. А то и правда: слухи-то есть, на чужой-то роток не накинешь платок, но двое дураков даже сойтись не могут самостоятельно, подталкивать их приходится, на мозги капать.

* * *

— Заточил видос, как смог, — сказал Михей (так он представился). — Предупреждаю: видос сплошняком фуфло, ракурс ништяк, а качество…

— Ну-ка, ну-ка… — поправляя очки, придвинулась ближе к монитору компьютера Лидия Николаевна.

Молодой человек, явно больной анорексией — до того худющий, с козлиной бородкой, которую еще и выщипали, сначала показал количество обработанных кадров, потом вернулся к первоначальному.

— Все равно не понятно, что это, — обведя на мониторе интересующую ее область, досадливо сказала Лидия Николаевна. — Можешь определить?

— Изи! (Легко.) — усмехнулся Михей. — Это завязка.

— Завязка? — не поняла она.

— Ну, волосы этот перец отрастил, а чтоб не мешали, он их завязал… ну, бантом, лентой… с… с… рисунком…

— Это вышивка, — подсказал Эдик. — Есть новая мода дарить вышитые обереги парням, это необязательно, но многие девушки дарят вышитые ленты на запястье и на волосы, еще штуки… типа ладанок, повязку на лоб…

— Милый обычай, — произнесла Лидия Николаевна, рассматривая узел, именно узел на затылке убийцы. — В мою бытность подобных обычаев не существовало… Раз оберег, то на нем вышиваются некие символы, правильно? Любопытно, что вышито на обереге убийцы?

— Он завязал волосы лентой, — вносил в обсуждение свою лепту Эдик, — и надел куртку, чтобы хвост остался под курткой, но когда газовал после убийства, наклонил голову, лента вылезла, то есть узел. Но в узле рисунок смят.

Лидия Николаевна оценила старания Эдика, распухшего от важности, она, конечно, об этом ему не сказала, а попросила обоих:

— Ребята, посмотрите, может, волосы видны? К сожалению, мое старческое зрение не способно увидеть мелочи, а хотелось бы цвет узнать.

Оба парня уставились в монитор, Михей попытался максимально увеличить снимок, он же и показал:

— Вот здесь, видите? Светлый фрагмент, это шея, а вот здесь — чуть в сторону, — темная часть, это и есть волосы. Цвет как бы близок к темному колеру. Эх, такую пусичку прикончил, вот гад.

— Ладно, — встрепенулась Лидия Николаевна. — Давайте дальше.

А дальше была рука с бликом, оказалось, на запястье — браслет в форме гибкой пластинки шириной примерно в полсантиметра или чуть больше, собственно, ничего особенного не обнаружилось, кроме того, что он из желтого металла. У таких браслетов есть насечки-звенья, они встречаются разной формы, но какие на этом браслете — не видно. Осталась вторая рука…

— Кольцо! — сказал Эдик.

— Перстень, — уточнила Лидия Николаевна.

С перстнем дело обстояло много лучше, чем с лентой-оберегом. Михею удалось наладить изображение неплохо, к тому же перстень не тряпка, он не мнется, а значит…

— Перец таскает китч, — сказал Михей.

— В смысле? — не поняла Лидия Николаевна.

— Череп и скрещенные кости… это типа знак тайного общества, символ смерти и презрения к ней — в тему, да? Убийца дает знак: он сама смерть.

— Вот дурак, это же улика, — со знанием дела сказал Эдик.

— Дурак не дурак, а понты дороже имиджа! — рассмеялся Михей. — Главное круто себя подать.

— Ну что ж, — поднялась Лидия Николаевна. — И это неплохо, спасибо, Михей. Нам пора.

— Можно я оставлю у себя запись и еще пошарю в ней? — предложил Михей.

— Оставляй, — разрешила она. — Это все равно копия, к тому же материал показывали по телику. До свидания, мальчик.

Машина у нее старая, правда, иномарка, но механика, с которой Гринбес справлялась не хуже мужика и ездила как заправский мажор.

— Странноватый молодой человек… м… убийца, — высказала мысли вслух Лидия Николаевна. — На дело поехал без перчаток, не снял браслет с перстнем… Любопытный экземпляр, очень и очень…

— А чем любопытен, Лидия Николаевна?

— Да так… поток сознания.

— Куда мы сейчас?

— Туда, где нам всем предстоит поселиться, — ухмыльнулась она.

— А где это?

— На кладбище, друг мой, на кладбище.

* * *

Сжимая руль руками в перчатках, Ева раздраженно огрызнулась:

— Еще бы не злиться! Ты опоздал!

— Ну, извини, — нисколько не мучила совесть Вениамина. — Сегодняшняя наша встреча у меня не была запланирована.

Она покосилась на парня, его довольная круглая физиономия с приплюснутым носом и круглыми глазами кого угодно выведет из себя, однако ссориться с ним не было резона. С Веником она познакомилась несколько лет назад, ей нужно было кого-нибудь приставить к Даниилу, чтобы «случайно» встретиться с ним.

Вениамина порекомендовал давний знакомый, с которым Ева поддерживала довольно тесную связь, интимную в том числе (но редко), человек тот высокопоставленный, тем не менее сам иной раз пользовался незаконными методами. Да, да, Вениамин оказывал услуги разного толка, не брезговал нарушением пресловутого закона, что для Евы, склонной к экстриму, звучало — ух, как круто! Этот белобрысый, невысокий молодой человек неопределенного возраста и похожий на Емелю-дурака из старых киносказок, многое умел, самое интересное, никогда не приставал к ней, понимая: сладкий кусок Ева не для его зубов. Время от времени она обращалась к нему за помощью, ведь ей всегда что-то мешало добиться успеха, обратилась и сейчас. В данную минуту она жаждала результата, поэтому, отбросив раздражение вместе со спесью, изменила тональность на более дружественную:

— Ну и? Что новенького расскажешь?

— Встречный вопрос можно? Зачем ты меня наняла?

Обалдеть! Ева подняла красиво изогнутые брови, повернувшись всем корпусом к нему, хохотнула:

— Ты пошутил?

— Нет. Но вчера ты торчала у ее дома, зачем?

Улыбка сползла с лица Евы, закусив нижнюю губу, она опустила глаза, соображая, что ответить, и… не ответила. У нее не было ответа! Может быть, но не уверена, она ждала, что козел Даниил выйдет от своей подстилки, а та пойдет провожать его, он уедет, а она будет смотреть ему вслед и тогда… тогда… может быть! Вероятно, в ее красивом личике сверкнуло нечто фатальное, потому что Емеля хоть и дурак, а умел заглянуть в чужое нутро и разглядеть там темные пятна. Отсюда он вынужден был привести барышню в чувство:

— Только без глупостей, Ева. — Вениамин тоже развернулся к ней всем корпусом, закинув локоть на спинку кресла. — Я не ангел, но на жесть не подписывался. Если ты надумала меня втянуть…

— Я ничего не надумала! — огрызнулась Ева.

— Да ладно, — ухмыльнулся он. — Самой умной себя считаешь? Навешала лапшу: промышленный шпионаж, я вся радею за фирму… Скорей всего, ты сама способна продавать тайны фирмы. Так что у нас на повестке дня на самом деле? Давай по чесноку.

Выхода не было, она и выпалила:

— Всего лишь хочу вернуть мужчину, которого она отбила.

— Хм, возвращают по-разному, тем более такого мужчину, как твой Шубин. Ты же его хочешь вернуть? Возвращают и путем…

Он легонько провел большим пальцем по воздуху, даже не приблизив его к горлу, но Ева поняла, на что намекнул. Вот негодяй! Разбудил в ней то, о чем она толком не знала, просто перед сном, на грани реальности и засыпания, немножко мечтала… Но нельзя же сны ставить в вину, одно дело помечтать, другое — воплотить!

— Дурацкий намек, — фыркнула она, повернувшись лицом к лобовому стеклу. — Так, фантазии в сторону. С чем пришел?

— А ни с чем, кроме того, что Виктория спит с твоим шефом почти каждую ночь. После убийства жены, а это по всем показателям заказуха, Шубин редко ночует в своем доме, иногда только заезжает переодеться.

— Я просила за ней последить, а не…

— А мне показалось, — перебил Вениамин, повысив голос, — ты будешь довольна, если и о нем что-то услышишь. Скажи как родному папе, не ты заказала жену своего бывшего?

— Опять! — вышла из себя Ева. — Слушай, а почему раньше я не заказала ее, не думал? Логичней было бы убрать Ирму много лет назад. Может, дело в том, что меня вообще не интересовала алкоголичка Ирма? В отличие от Виктории! Я знаю, что она хитрая и алчная, а такой человек способен на… сам знаешь.

— Ладно, будем считать, убедила. Слушай дальше, Виктория на прошлой неделе была в поликлинике, второй раз сегодня с утра.

— А к какому врачу ходила? — ожила Ева.

— Не знаю, потерял из виду. Раз больная, то приедет еще, а я постараюсь догнать ее в поликлинике и выяснить врача, если это так важно для тебя.

Ничего не ответила Ева, она переключилась на катафалк, проследовавший за ворота кладбища, за ним ехала машина Даниила.

— Выходи, они приехали. Все же знакомую хоронят. — И цинично усмехнулась: — Мы почти дружили.

Вениамин вышел, глядя на автомобиль Евы, заезжающий на территорию кладбища, он тоже усмехнулся, но что это означало, знал только он.

* * *

К тому времени внедорожник Георгия стоял на территории кладбища у здания ритуальных услуг, где есть все, что не нужно покойникам, на любой вкус и кошелек живых. Ирина в новой «оболочке» женщины-вамп сидела на первом сиденье, а сзади — Куприн Стива. Новое лицо удивило ее, напрягало, да и пугало — только капитана полиции ей не хватало! Когда она знакомилась с Куприным, услышав слово «полиция», задохнулась от негодования и ужаса, перевела гневный взгляд на Георгия, а тот выставил ладони, успокаивая:

— Не бойся, Стива надежный и честный товарищ. Ира, сама подумай, неужели ты думаешь, я могу подставить тебя? Между прочим, он приятель моей бывшей жены, мы с ней разбегаемся, но при этом я полностью доверяю ему!

— Да, Ирина, вы не должны бояться меня, — уверял и Куприн.

Выбора ей не предоставили, она, храня молчание и чуть не плача, гордо проследовала в джип. Георгий развел руками, то ли извиняясь перед Куприным, то ли подтверждая ранее сказанное капитану, мол, сам видишь, с ней трудновато. Стива тоже сделал знак рукой, дескать, все в порядке, после оба направились в машину, где Георгий еще раз изложил историю Ирмы-Ирины.

— С твоей стороны, Гоша, было разумно обратиться ко мне, — сказал Стива, в общем-то, больше для Ирины. — В данном случае самодеятельность может дорого стоить, цена-то идет на жизнь, так? Ира, а зачем вы хотите посетить кладбище?

— Сегодня меня хоронят, — мрачно ответила она. — Интересно посмотреть, как это будет.

По катафалку невозможно определить, кого везут, а по эскорту — спокойно, автомобиль Даниила стал маркером, за ним и поехал Георгий. Кладбище большое и старое, людей хоронят на разных участках, а заранее узнавать, где приготовлена могила для Ирмы, чревато привлечением ненужного внимания. Наконец катафалк остановился, а Георгий проехал мимо.

— Тормозни здесь, — сказал Куприн. — Вон подходящая могила.

Действительно, на удобном расстоянии от вырытой ямы для Ирмы находилось усыпанное венками свежее захоронение. Ирина торопливо водрузила шляпу с широкими полями на голову, очки на нос, хотя без всего этого узнать ее было бы нелегко даже мужу — один черный парик отвлекал, визуально преображая черты лица. Удачно изменить с помощью одной детали свой облик — явление исключительно редкое, можно сказать, неожиданное, с Ириной это произошло. Прическа каре сузила лицо, челка спрятала изгиб бровей, черный цвет сам по себе не ассоциировался с ней, а косметолог научила разными оттенками тональных кремов немножко изменять форму носа, подбородка, скул. В общем, рисование на лице удалось.

Троица подошла к выбранной могиле и, окружив ее, замерла в скорбных позах — со стороны это выглядело однозначно: близкие родственники навестили недавно почившего. Метрах в пятидесяти наискосок из катафалка достали гроб с телом, вынесли крышку…

В то же время из легковой вышли трое молодых мужчин, один из них Даниил — надутый, как индюк. Подойдя к гробу, который могильщики установили на специальные подставки, не постояв у покойной хотя бы с полминуты, махнул им рукой, мол, закапывайте.

— Что чувствуете, Ирина, присутствуя на собственных похоронах? — поинтересовался Куприн, заложив руки за спину.

Повернувшись, она вдруг посмотрела на него, как смотрят, увидев впервые, — оценивая, до этого ее голову занимали другие проблемы. Итак, перед ней: шаблонный мент, типаж, навязанный телевидением. Невыразительное широкоскулое лицо, выдающее далеко не аристократичное происхождение, хитроватые глаза серо-зеленого цвета, но открытая и добродушная улыбка, которая немножко не вязалась с устоявшимся шаблоном. А что за нутро у Куприна — непонятно, насчет доверия ему… ее заставил довериться Гоша, вот, пожалуй, и все. Ирина снова перевела взгляд на похоронную процессию, если то, что они видели, имело право так называться.

Пожилой могильщик подошел к гробу, накрыл лицо покойной и принял от двух парней крышку гроба. Звук забиваемых гвоздей согнал с веток дерева двух ворон, а через минуту гроб на стропах стали опускать в могилу, тогда-то Ирина и ответила Куприну:

— Что можно чувствовать, видя, как закапывают вместо меня другую женщину? У нее есть имя, наверняка есть родственники и друзья, но никого нет сейчас здесь, никто не плачет по ней. Всего три человека, включая ее мужа, с нетерпением ждут окончания странных похорон.

— Друзья? — задумался Куприн. — Конечно, есть. При таком масштабе разгула Ирма имела и врагов. Поищем тех и тех.

— Если она участник заговора против Иры, то не думаю, что Даниил разрешал ей иметь друзей, — не согласился Георгий.

— Но ты показывал ее фотки, — тоном возражения произнес Куприн. — Вела она себя слишком вольно, чтобы доверять ей заговор, я бы такой девице не доверил и стакана воды принести, тем не менее… Нет, не может быть, чтобы фигуранты придумали способ подмены Ирмы — при этом совершенно неясно, для каких целей, — и в результате так бездарно, в лоб закончили свою же интригу.

— Не заговор? — озадачился Георгий. — Что же тогда?

Куприн опустил уголки губ вниз, умудрился и губу выпятить, одновременно покачал головой, мол, не знаю. Украдкой поглядывая на могильщиков, забрасывающих лопатами комья влажной земли, он рассуждал вслух:

— Нет, со стороны убитой подмена как раз мотивирована: она надумала занять место Ирины и успешно заняла его. Что она получила: возможность тратить хренову тучу бабок, одеваться, хвастать каратами на пальцах и в ушах, ездить по странам… Теперь ответь: а что Шубин получил, заменив адекватную жену на ее неадекватную копию? Головняк, и только. Так где, в чем его мотив?

— А без мотива нельзя? — спросила Ирина.

— Можно. В этом случае Даниил клиент дурдома и отдельной палаты ввиду особой опасности, так как не способен отвечать за свои поступки.

— Думаешь, он ни сном, ни духом?.. — фыркнул Георгий, не веря в непричастность Шубина.

— Гоша, на данном этапе я сопоставляю факты, — сказал Куприн. — Понимаешь, чтобы с чего-то начать, нужно понять хотя бы поверхностный слой ситуации, а он пока вне доступа.

— Ладно, допустим, Шубин ни при чем, — заспорил Георгий. — Тогда вопрос, который не одного меня интересует: как Даниил не понял, что рядом с ним спит, ест, ходит, говорит вместо жены посторонняя? Немножко неубедительно.

— Ха! Множко неубедительно, Гоша, очень множко, — рассмеялся Куприн, но его в бок толкнул Георгий, напоминая, где они находятся. — Ой, простите, ребята, забылся. Знаете, как поступим? Я выясню, кто расследует убийство Ирмы Шубиной, и попробую попасть в группу…

До этого Ирина предпочитала не вмешиваться в спор мужчин, к тому же ее больше занимали нестандартные похороны, а слушала краем уха. Но после озвученных намерений капитана она содрогнулась всем телом:

— Нет!

— Что — нет? — насторожился Куприн.

— Группе… или как вы называете расследование? Так вот этому всему — нет! Вы же расскажете обо мне, а я не хочу — слышите? — не хочу, чтобы следователь узнал правду. Я умерла, меня похоронили…

— Ирочка, остановитесь, — тихо сказал Куприн. — А то Шубин и компания обратят на нас пристальное внимание. Обещаю… нет, клянусь! — что про вас ни слова не скажу. На вашу жизнь покушались, я об этом помню и не подставлю вас вторично под пулю. Просто мне самому интересно: что это такое?

— Вот-вот, — подхватил Георгий. — А мне как интересно!

— У нас будет дополнительная информация, ведь у следствия современные возможности при расследовании.

— Ир… — обнял ее за плечи Георгий. — Не бойся Стиву.

Нехотя она кивнула головой, значит, согласилась. Могильщики подровняли холм, побросали лопаты в пикап, торопливо забрались в него и уехали закапывать следующего покойника — у них лимит времени. Телохранитель (с такими габаритами только охранники бывают) достал из багажника(!) скромненький букет из искусственных цветов и небрежно воткнул их в могилу у подножия креста. Все трое сели в машину и газанули прочь.

Джип Георгия стоял в противоположной стороне на перекрестке участков, их группа двинула сначала к внедорожнику, но Ирине вдруг захотелось посмотреть на свою могилу. Она вернулась к свежему холму с крестом, за ней последовали Георгий с Куприным, которые остановились позади нее.

Однако за похоронами наблюдали еще двое, не выходя из старой иномарки. Лидия Николаевна позволяла себе курить, выставляя руку с сигаретой в окно, туда же выдыхая дым, в конце концов Эдик капризно захныкал:

— Я скоро задохнусь! Лидия Николаевна, где вы берете этот вонючий табачище?

— О-хо-хо, достаю, дружок, достаю сразу блоками.

— Что?! Эту вонь еще и доставать нужно?

— У нас редко поступают в продажу сигареты Gitanes, что означает — цыганка. Это бренд, между прочим, мальчик, вкус табака особый, а бренд стоит недешево, поэтому редко привозят данную марку. Родина бренда — Франция, табак высококачественный, а не какое-нибудь распространенное фуфло пополам с опилками… М! Все, закопали девку, и никого не пригласили на сей убогий процесс. Хотел бы ты, чтоб тебя закопали так же?

— Тьфу-тьфу-тьфу, — поплевал через плечо суеверный Эдуард. — Какие мысли вам приходят…

— Я тоже не хотела бы. Думаю, и она не хотела… О, а это что за три тополя подошли к могиле Шубиной? Эдик, рядом с тобой лежит футляр, там бинокль, дай. — Получив бинокль, она приставила его к глазам. — Так, так… Симпатичный молодой человек, люблю крупных мужиков и чтоб кровь с молоком… А за ним… за ним… Ой, это же Куприн Стива…

— Who is Стива?

— Мальчик, моя совсем тупая, она понимает только рашн.

— Учту, — буркнул Эдик.

— Как же я забыла о Куприне, неужели старческий маразм подбирается к моим эксклюзивным мозгам? Стива пахарь, работает в уголовном розыске, значит, я могу его привлечь.

— А чё за имя такое дурацкое — Стива?

— Милый, я его не рожала, стало быть, имени не давала. Но если б ты был немножко образованным и читал графа Льва Николаевича, то запомнил бы персонаж с этим именем. Кто это звонит?.. — Она порылась в сумке, достала телефон. — Костик! Слушаю, Костя…

— Лидия Николаевна, — послышался его голос по громкой связи, — я торчу у дома матери Шубиной. Думал, она придет, но соседка только что сказала, что видела, как мать Ирмы рано утром загрузила в багажник сумки и уехала в неизвестном направлении. Что мне делать?

— Уехала? С сумками? Договорись с соседкой, чтобы сообщила тебе, когда мать Ирмы вернется домой, и возвращайся. Пока, дорогой. Н-да… Пусть это будет самая большая наша неудача. Мне интересно, а почему матери Ирмы нет на похоронах?

— Наверное, она и поехала на похороны…

— Думаешь? Но раз уехала рано утром, то давно уже должна быть здесь и стоять у могилы дочери, всего-то сто километров. А ее нет. Ладно, теперь надо бы позвонить Стиве… Где же его номер… Угу, вот… Алло, Стива? Как жизнь?..

Ничего не подозревающий Куприн удивился звонку Гринбес:

— Лидия Николаевна? Что заставило вас, королеву сыска, вспомнить о моей скромной персоне?

— Ой, щебетун, ой, балабол, — заворчала она. — Не надоело пьяными разборками заниматься в маргинальных отстойниках?

— Имеете что предложить? — вопросом на вопрос ответил Куприн в шутливой манере. — Я весь внимание.

— Да уж есть кое-что… э… сомнительное, непонятное…

— Загадочное? — уточнил он.

— А хрен его знает, не разобралась пока, но дело увлекательное. Давай через час встретимся в моем кабинете?

— Забито.

Положив трубку во внутренний карман куртки, Куприн почесал за ухом, вытаращив глаза. Его комичную рожицу увидел в зеркало над лобовым стеклом Георгий, конечно, поинтересовался, так как любой сбой грозил застоем, а Стиве явно что-то предложили:

— Кто звонил? Извини, что сую нос не в свое дело, но нам не хотелось бы тебя терять в качестве помощника.

— Следователь. Ее фамилия состоит из двух противоречивых слов — одно русское, другое будем считать типа английского — Гринбес. То есть зеленый бес… или зеленый черт. Она такая и есть — противоречивая, грубоватая, языкатая, ни один мужик не ужился с ней, но тетка крепкая, умная, властная. Она скажет, у кого дело по убийству Ирмы Шубиной, а преступление совершено в их районе. Я попрошу порекомендовать меня в группу. Кстати, Гоша, подбрось меня к прокурате, к сожалению, вам в другую сторону…

— Мы можем подождать тебя, — сказал тот. — Тебе же все равно ехать с нами, машина-то твоя у меня во дворе стоит.

— Я могу пробыть там очень долго…

— Неважно! Мы пока погуляем, думаю, Ирине не помешает отвлечься после… хм! Поедим где-нибудь, а ты, как освободишься, звякни, мы приедем.

Высадив Куприна, он поехал к центру, где есть парки, рестораны, на любой вкус развлечения. Ирина молчала всю дорогу, тупо глядя в лобовое стекло, что она там видела — вопрос, но почти не мигала веками. У первого же парка Георгий чуть ли не насильно вытащил ее из машины, заставил взять себя под руку и повел по аллеям, раскрашенным по бокам во все оттенки оранжевого и желтого.

— Красиво-то как… — вовлекал он Ирину в созерцательный процесс. — Вот так пашешь-пашешь, некогда вокруг посмотреть! Скажи, а чего ты раскисла?

— Разве? — очнулась она. — Нет, я не раскисла, я… Просто видеть свою могилу и свое имя на табличке, приколоченной к кресту… брр!

— Но под крестом лежишь не ты. Слава богу, ты сейчас шагаешь по этой аллее живая, в шляпе и парике. У тебя все хорошо, есть дед Тема, мама приехала… Мама у тебя красивая женщина.

— Да, конечно. Но еще я думаю о той…

— А ты не думай! — перебил Георгий довольно резко, как иногда он разговаривает с провинившимися работниками. — Она сама поменялась с тобой местами, не думай, что ее кто-то заставил. Ирма… извини, буду ее так называть. Ирма знала, куда лезет, а любой выбор влечет ответку. Правильный выбор, который никому не вредит, притягивает награду, подлый — наказание. Не знаю, кто судом правит — судьба, Бог, но, по моим наблюдениям, правит верно: что заслуживаем, то и получаем.

— Так утверждали древние на Востоке — в Индии, Китае. Наш МММ в этом дока, ты, наверное, тоже читал.

— Ни черта я не читал, некогда было. Теперь прочту, обещаю.

— Ой, да когда тебе читать! Своих книг полно по развитию… Гоша!

Неожиданно Ирина не только остановилась, но и прижалась к Георгию, будто ее что-то напугало.

— Ириша, ты чего?..

— Даниил… — шепотом произнесла она.

— Что — Даниил?

— Он… он там…

Георгий посмотрел вдаль, а подошли они почти к сердцу парка — фонтану, осталось пройти метров пятьдесят. Разумеется, фонтан уже не выбрасывал струи кверху, правда, воду еще не спустили, так ведь и морозов еще не ждали. И вдоль фонтана прохаживался Даниил Шубин, соединив руки за спиной…

8 Лазутчики

Как работник Ева действительно незаменима, мало того, всегда готова объяснить коллегам, где и почему сделана ошибка, а также — как ее исправить. Она вежлива, высокомерие проявляет в единственном случае — если терпеть не может кого-то, а таких немного, в основном из обслуживающего персонала, не любит Ева неудачников, те тоже не жалуют ее. А у подавляющего большинства пользовалась заслуженным уважением, если сама в чем-то нуждалась, коллеги всегда рады оказать ей услугу. До конца рабочего дня осталась еще уйма времени, как вдруг Ева увидела вызов на дисплее, но с Веником разговаривать принародно нельзя.

— Минутку, я сейчас…

Ева понеслась искать укромное место, да разве в аквариуме можно найти уголок, до которого не дотянется любопытный глаз и уши-локаторы! А информация, по всей видимости, стоила того, чтобы ее услышать: Веник обычно звонит вечером. Место нашлось только на лестничной клетке, слава богу, имеется хоть этот колодец, напоминающий бесконечность, — что вверх смотри, что вниз. Ева, взявшись за перила, глянула сначала вниз… жуть просто, потом вверх — никого! И голосов не слышно, значит, можно говорить. Но какая жалость, Вениамин отключился от связи, что вполне понятно — сколько можно ждать? Пришлось самой звонить, трубку не брал он долго, Ева повторила вызов.

— Я за рулем, — оправдался Веник, но не извинился.

— И что? Не можешь делать два дела одновременно?

— Три, Ева, три не могу, я еще веду наблюдение.

— Говори, что хотел мне сообщить? — настаивала она.

— С раннего утра веду наблюдение за Викторией по твоей просьбе. На такси она ездила в поликлинику…

— Потому что у нее нет своего автомобиля.

— Знаю. Я только хотел сказать, что она очень спешила успеть управиться до работы, поэтому воспользовалась такси, а не общественным транспортом, как раньше. Приехала опять в поликлинику и…

— И?.. — нетерпеливо спросила Ева, когда он сделал паузу.

— Анализы сдавала: кровь, мочу… Обычные анализы, их заставляют делать, как только человек обращается к докторам с любой проблемой.

— Выходит, ты не выяснил ее проблему. И ради этого сдернул меня с рабочего места? Я тут, как бобик, искала место, чтобы никого не было…

— Ты спешишь! — осадил ее Вениамин. — И не знаешь, что с результатами больные бегут к тому врачу, который заставил их сдавать анализы. Завидное у тебя здоровье.

— Меня интересует, что с ее здоровьем! — огрызнулась Ева.

— Это выяснится не сегодня, так завтра, а если будешь орать, вообще замолчу и не скажу, что еду за ней и сейчас…

— Едешь за ней? Но она… она на своем месте…

— Видимо, ускользнула от твоих всевидящих очей, — съехидничал он. — Стоп! Такси остановилось у парка «Ривьера»… Она выходит… Я пошел за ней.

Вернувшись в отдел, Ева пробежалась вороватым взглядом по столам — ба, а Виктории-то действительно нет на рабочем месте. Спрашивать глупо, наверняка мерзавка придумала причину, чтобы безболезненно слинять. Ева уселась за свой стол, допила холодный кофе, а работать — душа не лежала, ее заинтриговало, с кем встретится Виктория, ведь в парк она отправилась на такси не мороженого покушать и не на качелях покататься. Еве приспичило самой все увидеть, она подкатила к одной из девушек, сказав правду:

— Ниночка, мне нужно отлучиться по личному делу, прикроешь?

— Конечно! Не беспокойся.

Запрыгнув в свою машину, Ева поехала к парку, это же недалеко.

* * *

— Что это? — в то же самое время лепетала Ирина дрожащим голосом, теснее прижимаясь к Георгию. — Судьба? Рок? За что?..

— Тихо, тихо, — похлопывая ее по руке, сказал тот. — Не дрожи, я сказал! Он не узнает тебя, ты забыла? На тебе парик…

— Помню! Но в машине я забыла очки…

— Ну и что! Опусти голову — у тебя шляпа с полями. И пойдем, а то стоим посреди дороги, как дураки, только привлекаем к себе вни…

Его прервал женский крик сзади:

— Даниил!.. Даня!..

Услышав свое имя, Шубин развернулся лицом к аллее, Ирина сразу же опустила голову и трепетала от мысли, что он узнал ее. Мимо парочки пронеслась красивая светлая девушка, она подбежала к Даниилу и… взлетела. Нет, конечно, не буквально взлетела, это только впечатление такое, она просто очутилась в его руках, и лицо Даниила злым уже не было, он улыбался.

— Ты эту девушку знаешь? — осведомился Георгий.

Ирина украдкой взглянула на целующегося мужа и девушку, отрицательно качнула головой, потом испуганно вымолвила:

— Они идут к нам… Уходим! Бегом!..

— Без паники! — рыкнул Георгий, крепче сжав ее. — Повернись к ним спиной, я буду тебя фотографировать…

— Зачем? Не надо…

— Стой, я сказал! Сниму девчонку, что с ним, вдруг пригодится Куприну. Да брось же мою руку! И повернись!

С трудом, но до нее дошло. Ирина отпустила Георгия, робко повернулась спиной к фонтану, а он мигом отошел, заметив все же нечеловеческую панику в ее глазах. Пока отходил, подготовил смартфон и громко скомандовал:

— Так, снимаю! Ира, ну, что ты просто стоишь? Позу какую-нибудь прими… руки хотя бы раскинь… Ты же как деревянная. (Она, словно механическая игрушка, раскинула руки в стороны, но он остался доволен.) Молодец! И еще разок… Улыбку, улыбку дай!.. Умница моя… Снимаю!

Даниил и девушка прошли мимо, они были поглощены друг другом, периодически целовались, бросали друг другу короткие фразы. И не обращали внимания на Ирину с Георгием, ну, фотографируются люди на фоне достопримечательностей, явно туристы. Но до обоих «шпионов» донесся их короткий диалог, сначала услышали девушку:

— …а тут ты звонишь! Я сбежала с работы! Ужас!

— Но приказал-то я, — сказал Даниил. — Ты не смела ослушаться.

— Не смею, — рассмеялась она. — Куда мы?

— Сначала в суши-бар, потом к тебе…

Девушка припала губами к его губам, и все это — чуть ли не бегом, потому следующих фраз «шпионам» не удалось подслушать, парочка удалялась быстро. Ирина держалась за сердце, а вслед влюбленным смотрела, открыв рот буквально, и дышала, будто у нее приступ удушья.

— Расслабься, — сказал Георгий, идя к ней.

— Думала, умру на месте, — едва слышно пролепетала Ирина, когда он подошел, уставившись в свой смартфон. — Даже в глазах потемнело. Получилось?

— А то! Я лучший фотограф, а ты модель неважная. Смотри…

Снимков удалось ему сделать несколько, разумеется, Ирина находилась где-то сбоку, а то и вовсе торчала одна ее рука. Она увеличивала снимки, чтобы рассмотреть девушку, Георгий смог сфотографировать ее во всех ракурсах — профиль, анфас, с наклоном головы, во время поцелуя.

— В твоем смартфоне хорошая камера, — сказала Ирина, отдавая трубку. — Снимки отличные, только… зачем нам его девушка?

— В кубышку, — улыбнулся Георгий. — Думаю, Стива нас похвалит.

Она снова смотрела вслед удаляющейся парочке, которая превращалась в две точки, прилипшие друг к другу. Только теперь на ее лице отражались другие эмоции, немножко непривычные — мягкое и нежное личико Ириши приобрело налет, с каким, наверное, только ведьмы готовят месть. Во всяком случае, Георгий никогда не видел такой адской сосредоточенности, жесткой линии бровей и упрямой складки между ними, напряженных губ и таких глаз не видел, в которых застыли смертельные стрелы. Ее нужно было отвлечь, а то кинется вдогонку и побьет мужа вместе с его дамой сердца, он шутливо сказал:

— Как же он счастлив, что наконец тебя не стало. Ревнуешь?

Не отвлек, Ирина еще и голову слегка опустила, как будто собралась бодаться, и процедила с большим чувством:

— Глупости. Просто думаю… мне показалось…

— Что тебе показалось? — Георгий взял ее за плечи, развернул к себе. — Ира! Что тебе показалось?

Ну вот, очнулась, а то ведь не Ирина стояла рядом, а нечто пугающее. Она тряхнула головой, захлопала ресницами и неожиданно пожала плечами, но все же свои мысли произнесла вслух:

— Трудно сказать… Точнее, я не могу сформулировать… Что-то вот здесь, — ткнула она пальцем в свой лоб, — промелькнуло, но я была так напугала, боялась, Даниил узнает меня… и все смешалось. Я постараюсь вспомнить… а может, это какая-нибудь мания?

— Заявляю как истинный знахарь, прошедший курс у бабы Ксени: на шизофреничку ты не тянешь. Держись за меня, — выставил он локоть. — Кажется, мы нагулялись, пора перекусить.

* * *

Вениамин, вернувшись в кроссовер, увидел, как на парковку у парка, но с другой стороны от входа, заехал автомобиль Евы. Конечно, молодой человек озадачился: какого черта она примчалась, если знает, что здесь он? Вениамин вышел из машины, натянул кепку почти на нос, замотал легким шарфиком горло и натянул его на нос, после чего отправился на противоположную сторону, где находился ларек со всяческой съедобной мурой, а рядом клиентка-лгунья в машине. Покупая пакетик с чипсами, он, конечно, не сводил глаз с Евы — лазутчица из нее, как из него балерина. Ага, вот она открыла дверцу, ступила ногой на землю, собирается выйти… и задержалась, глядя вдаль.

Молодой человек проследил за ее взглядом — так и думал: Вика вышла из парка, да не одна, а с боссом. В обнимку, вот где жесть! Вернувшись в машину, Ева захлопнула дверцу, но с места не трогалась.

Вениамин всегда ощущал драйв, когда вел наблюдения за человеком, который не подозревает, что за ним следят. Так что же с Евой? Клиентка нервничала! Но он сделал открытие, застукав ее: тупая ревность и уязвленное самолюбие отвергнутой бабы доводят до идиотских поступков, раньше ему казалось, что подобные сдвиги показывают только в кино. Нет, подумать только: наняла Веника и одновременно сама шпионит.

— Ева, Ева… не наигралась в детстве игрушками, восполняешь пробел, да? — пробормотал он под нос, снимая ее фотокамерой, а также парочку, садившуюся в автомобиль Даниила.

Шубин управлял тачкой сам, охранника и водителя в салоне не было, значит, едут отдыхать, что ж, имеют право. У них висела на хвосте Ева… Надо же, стоит подумать о нечистой силе, а она тут как тут со звонком:

— Алло, Веник? Ты сейчас где?

— У парка, — солгал по ее примеру он, следуя за Евой. — Упустил твою Викторию, когда в туалет бегал.

— Жаль, но ничего не поделаешь.

— А ты сейчас где? Может, мне подъехать для отчета?

— Нет-нет, у меня много работы, я не могу отлучиться. Завтра понаблюдай за ней, она ведь должна посетить лечащего врача. Выясни только, к какому врачу ходит Виктория, и все, можешь быть свободен до следующего раза. Я позвоню, когда мне еще понадобится твоя помощь.

— Как скажешь. — Бросив трубу на соседнее сиденье, он хохотнул: — Ну, Ева… Тоже мне, лазутчица. Я, конечно же, понаблюдаю… за тобой тоже. Хочешь вслепую меня использовать? Не выйдет.

Шубин с Викторией зашли в японский ресторан на окраине, Вениамин развернулся и поехал назад, смеясь:

— Ладно, я поехал, а ты, дура, торчи у кабака голодной.

* * *

Клубов и баров в городе много, Ирма захаживала в определенные, уж неизвестно, чем эти увеселительные заведения лучше остальных, ей нравились около десятка, но это не значит, что она игнорировала дешевые шалманы. Каждый вечер Эдик отправлялся то в бар, то в клуб, да не в один, успевал посетить за вечер как минимум парочку. А чего торчать в шумном зале человеку, который не любит ни пить, ни трепаться с тусовочными девками со словарным запасом в пятнадцать слов?

Первым делом он подошел к бармену, показал фото Ирмы, тот покивал, но кивают все — бармены, официанты, — с почти одинаковой мимикой: мол, знаем идиотку. Наверняка и повара с посудомойками знают Ирму — Шубина в прямом смысле публичная дама, но почему-то никто не называл имени ее подружек. Однако на этот раз удача улыбнулась Эдику, молодой человек за стойкой, выслушав, кого он ищет, обрадовал, даже более чем:

— Есть подруга, с которой отдыхала у нас эта… (Ну, вот, опять — недосказанность, красноречивее слов.) Иногда они приходили втроем, ну, с парнем… — он постучал пальцем по фото.

— У Ирмы был бойфренд?! — загорелись глаза у Эдика.

— Был. Высокий, симпатичный… забыл, как зовут его. Да не волнуйся, придет подруга… — снова ткнул пальцем в Ирму на фото, — у нее спросишь.

— А когда придет?

— Не знаю, не знаю, мне никто не отчитывается.

— А ты каждый день работаешь?

— Угу. Кроме понедельника.

— Я оставлю номер телефона, когда придет подружка Ирмы, ты можешь позвонить, а? Это же нетрудно? Очень нужно с ней поговорить. Звони в любой час суток, я сразу приеду.

Действительно, сложности никакой, бармен согласился, причем на всякий случай Эдик пообещал неплохое вознаграждение, чтобы парень точно не забыл. Деньги придется выложить из собственного кармана, но, в конце-то концов, он не из нищих, чтобы жадничать, папа еще подкинет, а ради дела… И немаловажно — чтобы бабушка российского сыска не шипела.

* * *

Новая рабочая неделя началась со скрипом, понедельник выдался очень тяжелым, вторник тоже. В конце рабочего дня Виктория беспрестанно включала смартфон и смотрела на часы. Нонна, предпочитавшая не афишировать дружеские отношения, не выдержала и, взяв первые попавшиеся бумажки, подошла к девушке, положила перед ней папку:

— Вика, посмотри, я тут немножко запуталась…

— Угу, давай… — взяла листы Вика.

Нонна, положив одну ладонь рядом с документами, второй рукой взялась за спинку стула, наклонилась и сказала тихо-тихо, чтобы до чужих ушей не долетели ее слова:

— Что случилось? Почему сияешь, как фонарь?

— Я?.. — схватилась за щеки девушка, улыбаясь.

— Ты до противности светишься счастьем. Сколько раз говорила тебе: бесстрастность на работе обеспечит отсутствие интереса к твоей персоне. Пойми, местные гадюки заметили, зыркают на тебя и шушукаются, пожалей их, а то передохнут от зависти прямо на рабочих местах. Кстати, змеи шипят, будто Ева заняла позицию наступления на Шубина, учти, она опасна. Так что, милая, будь бдительна и главное — береги себя. Угу?

Вика взглянула на нее с виноватой улыбкой, но и только!

— Я помню, правда, просто… — вымолвила Вика и вдруг снова засветилась. — А давай сегодня посидим в кафе? Мне есть что тебе рассказать!

Ну, что с ней делать, с ее беспечностью и беззубостью? Нонна со вздохом кивнула, мол, согласна, и ушла на свое место. Ждать не пришлось долго, совсем скоро все отделы с космической скоростью стали собираться домой, собралась и Виктория. Обе отправились пешком в любимое кафе, где и проболтали битых два часа, расстались с трудом, ведь столько тем, обо всем не переговоришь.

Домой Вика поехала на троллейбусе, зашла в супермаркет и купила продуктов целых два пакета. В этот вечер Даниил не обещал приехать, стало быть, торопиться некуда, почему бы не прогуляться?

В этом районе хорошо дышится, потому что во время строительства оставили зеленые насаждения, слегка облагородив их. В некоторых скверах даже скамеечки поставили, Виктория присела на одну отдохнуть, впрочем, она и не устала вовсе. Мимо промчался велосипедист, а больше-то никого на улице, хотя еще не поздно — девять вечера, но люди неохотно гуляют в темное время суток. Прошло минут десять, Вика посидела бы еще, но, во-первых, стала замерзать, а во-вторых, когда вокруг никого, кроме светящейся высотки впереди и сквера сзади, как-то некомфортно. Она поднялась и сделала всего несколько шагов…

Виктория почувствовала резкий и сильный удар, попавший в солнечное сплетение, вскрикнув, выпустила пакеты и стала падать. Следующий удар пришелся по лицу, сильный удар. После этого Виктория очутилась где-то между небом и землей, как бы в другом измерении, сравнимым разве что с невесомостью. Последнее, что услышала Вика, — глухие звуки, будто неподалеку отбивают деревянной скалкой толстый кусок мяса, слышались даже стоны, охи, кто-то ругался. А она… она падает… падает… падает в бесконечный колодец.

* * *

Все эти дни Ирина напряженно работала, ведь текущих дел на деревенском поприще немыслимое количество, это не офис, где из комфортной среды не выходят годами, зарабатывая все известные недуги от сидячего образа жизни. А мысли ее находились в другом месте. Прошло несколько дней после знакомства с Куприным, он, как и хотел, попал в следственную группу, забрал из деревни свою машину — и от него ни слуху ни духу, словно умер. За пять-то дней можно хоть что-то сообщить, хотя бы позвонить и успокоить? Ирина нервничала, правда, виду не подавала, держалась ровно со всеми, но внутри все кипело.

— Ира, зайди ко мне…

— Ай! — подпрыгнула она, испугавшись.

Когда так прыгают, невольно отшатнешься, не ожидая подобной неадекватной реакции. Вздрогнул и Георгий, бухгалтерши за соседними столами захихикали, ему пришлось прибегнуть к строгому тону:

— Ирина, мечтать нужно дома, а здесь работать.

— Извините, у меня… голова…

— Вижу, что голова. Ко мне зайди.

Когда она вошла в его кабинет, он схватил ее за руку и увел к окну, чтобы в соседнем помещении не слышали их. Нет, бухгалтеры славные, работой дорожат, Гошу уважают, но языки женские, как белье во дворе на веревке: ветер подует — и полотна во все стороны кидает.

— Ты чокнешься! — зашипел Георгий, негодуя. — Как ни зайду, ты здесь, но тебя нет, витаешь в облаках. Знаешь, над тобой уже посмеиваются…

— Мне плевать, — в ответ зашипела Ирина. — Время идет, а твой…

— Ждала два с половиной года, подождешь еще! — без ее объяснений догадался он, что с ней творится и кем она недовольна. — Не вижу проблем.

— Я ничего не ждала! Я просто жила, получив второй шанс, и боялась упустить его снова. А сейчас так не могу. Да, у меня мания, я хочу покончить со своим подпольем. Не могу вот так сидеть и ждать! Прошло пять дней, сегодня шестой! Где твой Стива?

— Работает. Извини, но ты хочешь слишком быстрых результатов, а так не бывает. Следователи ищут нужных людей, кто так или иначе сталкивался с Ирмой, а это непросто, как оказалось…

— В общем так, — перебила она слишком заботливого Гошу, вскочив со стула. — Завтра я на работу не выхожу, потому что поеду…

Георгий резким движением (грубовато) усадил ее назад, выставил указательный палец перед носом Ирины, ей пришлось даже назад податься всем телом, и процедил:

— Наручниками прикую к батарее! Стива просил не высовываться, не мешать им, особенно твое присутствие в городе нежелательно! Это понятно? Когда посчитает нужным…

— Я предвидела, что могу встретить Шубина, поэтому для маскировки покупала одежду, парик, косметику! Ты хоть понимаешь, что убийство Шубиной могут повесить на меня? С точки зрения следователей у меня мотив есть.

— Стива не допустит такого поворота.

Судя по упрямому наклону головы и взгляду исподлобья, его слова не возымели действия. Он подхватил соседний стул, поставил его с грохотом, оседлал его и переменил тактику, взяв спокойный, но напористый тон:

— Ладно, ты поедешь. С чего начнешь свое типа освобождение?.. Ну-ну?.. Чего молчишь? Ты же набросала план действий? Изложи мне, обсудим.

Вопросик очень интересный, можно сказать, тупиковый. Конечно, она примерно набросала план, но Гоша и Куприн внесли хаос. Короче, Ирина пыхтела и нервничала, а серьезного и безопасного плана не сконструировала, правда, нашла, что ответить:

— Буду импровизировать по обстоятельствам.

— Ясно, плана нет. Знаешь, Ира, ты никогда не производила впечатления дуры, сейчас я засомневался в твоем… хм… не будем о грустном. Ира, я согласен тебе помогать, но ты же можешь помешать сама себе! Стива…

Раздалась мелодия звонка, Георгий подхватил трубку со стола и не мог скрыть радости:

— О, легок на помине. Как вовремя! Да, Стива?..

Он подключил громкую связь и положил смартфон на стол, чтобы упрямая Ирина, у которой крыша расшаталась, тоже слышала, что говорит Куприн:

— Извини, Гоша, я понимаю, как Ирине тяжело ждать новостей, их, к сожалению, мало…

— Она здесь, тебя слышит, — сообщил Георгий.

— Я хотел довести до вашего сведения, что снимки, сделанные в парке, в общем-то… как бы сказать… если еще не пригодились, то насторожили. Сначала мы установили личность девушки, это Виктория Паршина, она работает у Шубина и по совместительству его любовница. На днях на нее совершили нападение, похоже, это было покушение, к счастью, девушку спасли, но она едва не потеряла ребенка…

— Что? — дернулась Ирина. — Ребенка?! Как это?

— Ирочка, вы не знаете, как беременные женщины теряют ребенка? — с долей насмешки спросил Стива из трубки. — В данном случае от побоев. Викторию вырубили и потащили в глубь сквера, наверное, чтобы убить, но помешал один молодой человек…

— Я не о том! — перебила его Ирина, волнуясь. — Вы не ошиблись? Эта… Виктория… она действительно любовница Даниила Шубина?

— Да, — уверенно заявил Стива. — И давно. Свидетели подтвердили. Она же и на ваших фото, сделанных в парке…

— От Шубина Виктория не могла зачать детей, — категорично заявила Ирина. — И ни одна женщина в мире не может, потому что он бесплоден! Вы слышите? Бес-пло-ден! У него не может быть детей никогда!

— Подождите… — явно потерялся самоуверенный Стива. — Вы…

— Я была пять лет его женой! — взвилась Ирина, поражаясь тупости человека, у которого работа связана с мозгами, а мозги должны всегда оставаться острыми. — За пять лет нас не один раз обследовали, даже за границей — если для вас это самый убедительный аргумент. Все врачи — абсолютно все! — вынесли приговор ему, а не мне.

— Стоп, стоп, Ирочка… — С минуту он молчал. Видимо, соображал, ведь всякая информация имеет как минимум два значения. — Так, это надо более серьезно обмозговать.

— Могу сейчас приехать, — подхватилась Ирина.

— Нет-нет, только не сейчас, — остановил ее Стива. — В данную минуту мы едем по адресу к бойфренду Ирмы Шубиной, так что нас не застанете. Давайте завтра… Я сам к вам приеду часов в десять утра. Гоша, попроси бабушку пирожки приготовить.

— Заметано. До завтра.

Короткие гудки Георгий прервал касанием пальца и злорадно покосился на Ирину — так она воспринимала сейчас его красноречивый взгляд. В кабинет заглянула толстуха бухгалтерша в цветастом платке, завязанном на голове наподобие чалмы, заполошно протарахтела:

— Георгий Вадимович! Нам домой можно? А то мы сидим тут, сидим, а уже того… на полчаса засиделись.

— Да идите, кто вас держит! — отмахнулся он, не оборачиваясь.

— При тебе они не рискуют уходить домой, — сказала Ирина, когда дверь за бухгалтершей захлопнулась. — Ты мог бы не торчать здесь после шести? Работай дома. Или приходи сюда после окончания рабочего дня.

— Я такой страшный?

— Не в том дело. Они дорожат работой, любят тебя, но при этом боятся рассердить.

— Значит, страшный, это хорошо. Поехали, отвезу тебя.

Механически Ирина побросала в сумочку смартфон, пудреницу, начатую пачку носовых платков, авторучку… потом авторучку вынула и положила на стол. Надела пальто, очень красивое, стильное, длинное, а выглядела отрешенной.

— Классное пальто, — сказал наблюдавший за ней Георгий. — В торговом центре купила, когда в город ездили первый раз? (Кивнула.) И на объектах ты в нем по грязи разгуливаешь?

— Вон висит куртка, а вон стоят сапоги резиновые, — коротко отрапортовала насупленная Ирина.

— Не понял, ты чего как прибитая?

— О девушке думаю… Виктории. Меня пытались убить… и, в конце концов, убили! Ирму же убили, а это я. На Викторию напали… Мне кажется, в этом есть какая-то закономерность. И как она могла забеременеть от Даниила?

— Одно из двух: либо ребенок не от него, либо твой Шубин вылечился. Сейчас столько новых технологий, мертвеца оживят. Готова?

Ирина кивнула и решительно вышла из кабинета.

* * *

Район, куда приехали Стива, Константин и Эдик, называют отстойным. Вроде бы и не окраина с частным сектором, но домишек как одноэтажных, так и многослойных клетушек достаточно, чтобы создавалось впечатление, будто попадаешь в гетто. Район небольшой, а заплутать можно запросто, потому что улочки кривые, есть тупиковые, не везде имеются таблички с названиями и номерами жилых строений (по-другому назвать эти архитектурные сооружения язык не повернется). Помимо кривых улиц ландшафт тут — альпийские горки, не меньше. Автомобилем управлял Стива Куприн, время было вечернее, он и заблудился, пришлось подключиться к навигатору.

— Местечко…маргинальная яма, — проговорил Эдик, выглядывая в окно. — Неужели есть еще хуже?

По всей видимости, он не бывал здесь ни разу, потому переполнился впечатлениями, однако лиха беда начало.

— Не фиг было ехать, аристократ, — буркнул Костя.

Вышли из машины, осмотрелись. Район, безусловно, криминальный, полиция из местного отдела сюда наведывается частенько — в основном приезжает на бытовые происшествия, когда изначально ясно: кто, почему и за что. Машина стояла на Т-образном перекрестке, куда ни кинь взгляд — кругом покосившиеся домишки, расположенные без всякой системы, опознавательных знаков никаких, фонари тусклые, Костя предложил:

— Стива, сходи с аристократом вон в тот домик, а то моя рожа народ пугает. Узнай, где дом 56 и квартира 7, иначе до утра тут будем ползать.

Куприн с Эдиком отправились к ближайшему строению, кстати, двухэтажному, а в него вросла одноэтажная то ли хата, то ли сарай, постучались в окно хаты. Выглянула моложавая женщина, Стива приставил к стеклу удостоверение, громко сказав:

— Полиция, капитан Куприн. Вы не могли бы выйти?

Она кивнула, а через минуту позвала их из-за угла, где был вход, над которым нависал козырек. Невысокая женщина, думая, что выскочила на минуточку, не надела ничего из теплых вещей, стояла в махровом халате, а вечерами холодно, поэтому Стива, еще идя к ней, приступил к расспросам:

— Мы ищем дом 56, квартиру 7…

— А, так это как раз напротив, — торопливо сказала она. — Такой же дом увидите, как наша двухэтажка, рядом такой же, как мой, — он и есть 56-й.

— А скажите, там живет Аркадий Резников?

— Аркаша? Живет, живет. Он квартиру у Поповой снимает, а она к дочке переехала в частный дом — внуков нянчить.

— И давно Аркаша снимает?

— Месяца три… может, больше.

— Я смотрю, свет там не горит…

Она вытянула шею, приподнялась на цыпочки, опустившись, пожала плечами и, натягивая на голову капюшон халата, сказала:

— Да его как будто дома нет… Он вообще-то по вечерам часто гуляет или работает, толком не знаю. А вы обойдите халупу слева от входа, там окно есть, эта комната самая приличная, там он и живет. Загляните, может, спит. Иногда нагуляется, потом спит сутки-двое.

— Спасибо. Бегите к себе, а то вы раздеты, замерзли…

Как люди вежливые, они сначала постучались в дверь, ибо кнопку звонка не обнаружили. Заглянули в окно — смутные очертания видны, а что конкретно они представляют, не понять. Ценное предложение поступило от Эдика:

— Да завтра давайте приедем! Не видите, нет Аркаши дома.

— Точно… — промямлил Костя, соглашаясь.

Но не использовать все средства — этого не позволит себе ни один опер, Костя достал смартфон, включил функцию «фонарик» и посветил в окно. Для простого осмотра, чтобы удостовериться в отсутствии хозяина, довольно долго он водил лучом, Стива нетерпеливо спросил:

— Ну? Что там?

— Не знаю… Там бардак… Посвети еще и ты.

Стива стал рядом с оперативником, теперь оба с помощью фонариков осматривали комнату. Бардак — да, но это не тот бардак, в котором живут постоянно, о чем и сказал Костя:

— Странно, порядок вроде, да? Мебель не со свалки, на диване — декоративные подушки… и такие же подушки на полу… Это угол плоского телика, он закрывает часть окна, штука не дешевая. Ковер скомкан…

— Это шкура пятнистая, а не ковер, — уточнил Эдик за их спинами.

— Тем более, хата не отстойник, — бросил через плечо Костя. — Слева столик журнальный перевернут, ваза разбитая… Как будто здесь что-то произошло.

— Драка? — предположил Эдик.

Костя не ответил ему, он увидел нечто более интересное:

— Стива! Посмотри справа… на полу… за креслом… Это просто туфли или ноги торчат?

— Где?.. Где?.. — засуетился тот. — А, вижу, вижу… Черт его знает… Нет, плохо видно…

Потеснив Костю, он встал на его место, с этого ракурса лучше видно обе туфли и нижняя часть одной брючины.

— Вызывай группу, а я звоню Гринбес, похоже, там труп, и он наш.

Вызвать Лидию Николаевну — шаг разумный, так как именно ей придется взять в работу лежащий в доме труп, который предположительно, будучи живым, как-то связан с убитой Шубиной. Да, как-то! Ведь пока не установлено, кто именно и почему лежит в доме, может, человек перепил и валяется пьяный вусмерть.

Группа приехала через полчаса, замок взломали, прошли коридор, но когда открыли дверь комнаты, оттуда так пахнуло вонью, что всем пришлось выбежать на воздух. Криминалисты, надев маски, открыли окно и двери, чтобы сквозняк хотя бы частично вынес зловоние из квартиры, после и они вышли во дворик.

— Кто лежит там? — поинтересовался Стива у медэксперта. — Я имею в виду возраст.

— Примерно от 25 до 30, после вскрытия скажем точно.

— Ну и воняет же… — скривился Эдик. — Сколько он пролежал?

— Больше недели, — сказал медэксперт.

— Не нравится? — ухмыльнулся Костя. — Шел бы ты в адвокаты, Эдичка, там работа чистая, бабла немерено скирдуют, но крутые адвокаты.

Чувствуя неприязнь большого и молчаливого Кости, Эдик предпочитал не вступать с ним в полемику ни по какому поводу, умный на рожон не лезет. А через минуту все переключили внимание на подъехавший автомобиль, это примчалась Лидия Николаевна. Несмотря на полноту, она живенько взобралась на пригорок, вошла во двор, где первым ее встретил Куприн:

— Лидия Николаевна, мы опоздали на много дней, труп протух.

— А он правда дружок нашей убитой? — спросила она.

— Пока не знаем, дом проветривается.

Идя к дому, Гринбес вытащила носовой платок, встряхнула его — платок оказался мужским, стало быть, большим, — в свежем воздухе распространился резкий запах не духов, скорее аромат эфирных масел, и сказала:

— Мальчики, вперед, работаем.

Приложив к носу платок, она стремительно вошла в дом и осмотрелась. Бесспорно, здесь было столкновение в прямом смысле лбами или кулаками.

— Ого, что здесь произошло? — озадачился Эдик, прикрывая своим платком нос. Впервые попав на несвежий труп, впрочем, на свежий тоже не попадал, юноша мужественно преодолевал тошноту и по возможности старался не дышать.

— Потасовка, — определила Лидия Николаевна и двинула к трупу, у которого уже трудились эксперты — один криминалист, второй медик, хотя места для двоих живых маловато. Костя отодвинул кресло на середину комнаты, когда криминалист сфотографировал труп, и Лидия Николаевна, наконец, приблизилась к изголовью убитого. — Застрелен.

— Два выстрела, — указал медэксперт.

— Странно, сначала он подрался, потом его застрелили… — осматриваясь, рассуждал Куприн. — Надо думать, убитый дрался с убийцей, так?

— Идемте во двор, подождем, когда вынесут труп, — предложила она. — Странно другое, Стива: соседи не слышали потасовки, не слышали выстрелов.

Выйдя во двор, Лидия Николаевна не присела на поставленную для нее табуретку, с наслаждением затянулась сигаретой, распространяя аромат табака, который далеко не всем нравился (точнее, никому не нравился), но после квартиры… это было благоухание.

— А почему вы думаете, что соседи не слышали выстрелов? — интересовало Эдика.

— Они бы вызвали полицию, — задумчиво ответила Лидия Николаевна. — Можешь опросить соседей, их немного, в соседнем доме квартир, думаю, четыре-пять, кто-то наверняка был дома. Спорим, не слышали?

— С глушителем стрелял? — предположил Эдик.

— Другого варианта нет, но! Что за потасовка была? Потасовка предполагает шум — почему не слышали шума?

— Иногда люди предпочитают не вмешиваться, — сказал Костя.

Вместо ответа она зажала между губами тлеющую сигарету и стала рассматривать двухэтажное сооружение, где живут люди.

Прошло много времени, прежде чем труп увезли и приступили к обыску. Обыскали всю комнату, а также небольшой коридор и кухню, заглянули во все углы, к дому прилегал сарай — там тоже побывали. Криминалист подал Лидии Николаевне паспорт убитого, она внимательно его изучала, комментируя:

— Ах ты, боже мой… рожица парня чем-то залита… кислотой, что ли?.. Как же мы без рожицы-то?.. Ммм, ему через месяц двадцать семь, совсем молодой. Паспорт прописан… мальчик нездешний. — Она вернула паспорт криминалисту со словами: — Свяжись с родственниками, может, они в курсе, чем он занимался, ведь нахимичил, раз его застрелили. Что еще нашли полезного?

— По нулям, — сказал Костя, листая гибкий глянцевый журнал.

Лидия Николаевна повертелась, в который раз рассматривая комнату, словно у нее не было времени осмотреть интерьер. Однако она как будто искала глазами какой-то предмет, и точно:

— Меня интересует: где компьютер? Убитый человек молодой, а молодых без гаджетов не существует. Но у этого… У него что, даже ноутбука не было? Такое возможно в наше время? Ни компа, ни планшета… А телефон нашли?

— Убийца забрал, — подсказал проницательный Эдик.

Очень хотелось ему быть нужным, полезным, поэтому Лидия Николаевна по-матерински улыбнулась, видя искреннее рвение:

— Молодец. Ну, ребята, будем ждать, что накопают эксперты, а пока всем по домам. Завтра… пардон, сегодня встречаемся в два часа дня у меня.

9 Трудный день

Работу никто не отменял, а в сельской местности дел хватает — не хватает только минут с часами и дней с неделями. Встав раненько, Георгий успел побывать на двух объектах, вернулся домой к десяти, чтобы встретить Куприна. Еще в прихожей, раздеваясь, он учуял запах свежих пирогов, наполняющих дом не только ароматами, а еще и магией уюта, напоминающей о детстве. На большой кухне было уже чисто, значит, бабушка успела приготовить и убрать, она, кстати, стояла у раковины и вытирала полотенцем посуду, поглядывая в окно прямо перед собой.

— Уже управилась? — улыбался Георгий, идя к ней. Он обнял со спины Татьяну Яковлевну, чмокнул в щеку. — Во даешь! Метеор просто.

— Гляди! — оживилась бабушка, кого-то увидев в окно.

Но Гоша, уложив подбородок на ее плечо и прикрыв веки, даже не думал смотреть, он только что не мурлыкал, прижавшись к Татьяне Яковлевне. Она любила, когда внук — взрослый мужик — ластился к ней, для нее он всегда будет маленьким, нуждающимся в заботе и опеке, но не в данную минуту. Бабушка дернула плечом, чтобы заставить Гошу выпрямиться и посмотреть в окно:

— Да погоди! Вон монашка твоя идет?.. Она, она! Хорошая девка, ладная, а какая помощница тебе, главное — не подлюка. Только не всем нравятся рыжие, раньше их побаивались — суеверия, однако. А все ж есть в рыжих колдовская жилка, у Темы жена была рыжая, аж горела вся, но баба славная, добрая… Тебе-то нравится Ириша?

О, какой подъезд длинный, чтобы задать один вопрос!

— Ба, отстань, а?

Внук отошел от нее, уселся за стол и стал поднимать салфетки, которыми она накрыла вазы с пирожками.

— Нет, чего ты лыбишься? — наехала на внука Татьяна Яковлевна. — Леська твоя красится сразу в три цвета и ходит как черт-те что! Пугало прям, хоть в огород выставляй! А тут все натуральное! Сказал Ирише, что разводишься со своей выдрой бессовестной?.. Я кого спрашиваю?!

— Намекнул.

— Намекнул, значит. Угу. Она хоть поняла твой намек?

— Думаю, да. Ба, не приставай, может, я не нравлюсь ей.

— А с какого такого не нравишься? — вытаращилась Татьяна Яковлевна, задохнувшись от возмущения. — Ты вон какой у меня: видный, умный, молодой. Один олигарх на все село и четыре деревни! Нет, кто тут лучше тебя, а? Да если б мне такой попался, да я бы ухватилась за него двумя руками и не отпускала… Монашка к нам во двор зашла. Со дня на день помру, а ты тут один останешься… Чего ржешь?

— Ба! Я пошел встречать Ирину. — И ушел.

— Хм! То сядет, то встанет, — бурчала Татьяна Яковлевна. — Ванька-встанька. Как за выдрой бегал, так без намеков, а ведь все предупреждали, все! Что Леська дрянь, предупреждали, что от осинки не родятся апельсинки, мать была распущенной, дочь с того же дерева упала нам на головы…

Спустя пару минут он привел на кухню Ирину, и Татьяна Яковлевна преобразилась в саму сладость с ванилью, которой пропах дом, внуку оставалось только, посмеиваясь, опускать голову и потирать затылок от неловкости.

— Ой, Иринушка! Садись, моя деточка, моя красавица. Ты чего ж так долго не забегала к нам? Я ж рецепт рулета с маком записала для тебя, жду-жду, а ты все не идешь за ним. Гошка обидел?

М-да, самой рецепт далеко нести — метров пятьсот.

— Нет, что вы! Некогда, бабушка, — сказала Ирина.

— Ну, хорошо, что пришла, а то мой Гоша совсем заработался, никакой личной жизни (очень тонкий намек, с бревно). Чайку? С пирожками? Тесто тает во рту, вот уж удалось так удалось.

— Спасибо, мы Куприна дождемся, — отказалась гостья.

— Так и ты с ним встречаешься? — тарахтела Татьяна Яковлевна. — А я думала, к Гоше моему пришла. А чего ждать? Вот: с курагой, черносливом, творогом и мясом — на выбор. Или фигуру бережешь? На что она тебе тут?

— Ба… — взял ее за плечи Георгий, дабы привести в норму и не краснеть за соловьиные трели. — Не суетись. Мы идем в кабинет, у нас еще работа.

— Убежит от вас работа, что ли? — рассердилась она, провожая их глазами. — Всех дел не переработаешь! Ну, ладно, идите, идите… Отдыхать-то тоже надо!.. Вот два дурня! Чего еще им нужно? Гошка виноват, мужик он или кто?

К счастью, внук и гостья не слышали про дурней, они пришли в комнату, выходившую окнами в осенний сад, которая была кабинетом еще деда Георгия. Здесь же и три шкафа с книгами и журналами стояли, в основном по животноводству и сельскому хозяйству, художественной литературы мало — до нее руки не доходили.

Понимая, что у Куприна могут возникнуть непредвиденные обстоятельства, поэтому он задерживается, оба действительно вернулись к делам насущным. Ирина захватила документы с отчетностью по двум стройкам, заодно изложила свои идеи о необходимости нового гаража: автопарк держать надо полностью закрытым, чтоб ни дождь, ни снег не портили. Но во что это выльется? Да, денег всегда не хватает, а тут две стройки идут, но у Ирины на руках имелись расчеты с учетом потерь, которые будут больше, чем новый гараж, она их подготовила с бухгалтерами. Бабушка права: помощница Ира — лучше не бывает. Так прошло полтора часа, пора было осведомиться у Куприна, стоит его ждать или нет, Георгий позвонил ему.

— Подъезжаю, — обрадовал тот. — Извините, тупо проспал.

Через десять минут он присоединился к ним, еще раз извинившись за опоздание, в запасе у него было оправдание:

— Вчера приехали к бойфренду Ирмы Шубиной, а он минимум неделю лежит в съемной квартире. Провозились почти до утра…

— Как лежит? — распахнула глаза Ирина, не въехав в смысл.

— Как лежит? — рассмеялся Стива. — Не буду показывать фотки, они не для нежных дам. Короче, Резников был застрелен двумя пулями не менее недели назад — патологоанатом скажет точно, успел протухнуть.

— Не менее? — задумался Георгий. — Ирму застрелили в позапрошлую пятницу двумя пулями, а вскоре и ее бойфренда тоже двумя? Странно. При чем здесь бойфренд?

— Первое, что приходит в голову, — кто-то намеренно сдвигает стрелки на Шубина, мол, ревность и все такое… А мы потеряли свидетеля.

— А так не может быть? — спросил Гоша. — Ну, ревность и все такое?

— Поживем — увидим, данную версию не отвергаем, — как-то уж очень легко говорил Куприн о подозреваемых и убийстве. — Ирина, я приехал поговорить о вашем муже. Вы уверены…

Не имело смысла дослушивать до конца, потому что она догадалась, о чем он хочет спросить, ведь приехал ради этого, потому дала твердый ответ:

— На 200 %! Гоша предположил, будто Даниил мог вылечиться…

— Или его подруга забеременела от другого, — напомнил Георгий.

— …но еще пять лет назад лечение было невозможно, — все же закончила фразу Ирина. — Не думаю, что наука продвинулась так далеко за короткий срок.

— Наука развивается сейчас массированными темпами… — произнес Стива неуверенно, потом завесил паузу и вдруг: — А третий вариант? Абсурдный?

— Не понимаю, — сказала Ирина.

— Исхожу из факта, что Ирмой Шубиной захотела стать неизвестная нам мошенница и стала. Ей же удалось подогнать себя под вас путем пластических операций…

— Вы хотите сказать, нынешний Даниил тоже подогнал себя под… Да нет, это же невозможно.

— Почему? Ведь все принимали Ирму за вас.

— Да, но… Женщина способна в течение жизни видоизменяться — располнеть, менять прически и макияж, то есть изменения окружающих не удивят, чего нельзя сказать о мужчинах. Мужчина меняется медленно, все равно он остается тем, кем был. Я видела Шубина… это был Даниил, а не другой.

— В парке видели вы его в предобморочном состоянии, — напомнил Стива, подняв указательный палец. — Вам точно было не до индивидуальных особенностей мужа, по которым и можно определить, кто перед нами. Ира, в данном деле много необычного, как будто все понятно и настолько примитивно, что диву даешься. А с другой стороны, понятность очень неубедительная, отсюда у меня предложение к вам… Только не говорите сейчас «нет», ладно?

Она неуверенно кивнула и перевела беспокойные глаза на Георгия, словно спрашивая: ты уверен в Куприне? Наверно, Ирина после всего, что с ней произошло два с половиной года назад, еще не научилась доверять не только малознакомым людям, но и тем, кто находился все это время рядом. Конечно, Георгий имел в виду себя, по большому счету других тесных отношений (если можно назвать их тесными) у нее больше ни с кем не наблюдалось. Он предложил ей, в общем-то, не паниковать заранее:

— Ты готова выпустить иголки, не зная, что предложит Стива, это несправедливо. Давай послушаем его?

Ирина покосилась на Куприна и явно не ждала ничего хорошего, тот решил не тянуть кота за хвост:

— Я хочу, чтобы вы поехали со мной к следователю.

— Зачем? — пыхнула она и напряглась.

— Давайте договоримся, Ирина: вы мне доверяете безоговорочно. Лидия Николаевна умная тетка, собаку съела — и не одну — на уголовных делах, убийством Ирмы занимается она. Обещаю, следователь Гринбес не сделает вам ничего плохого. Но если вы так боитесь, мы можем встретиться с Лидией Николаевной на нейтральной территории… например, в кабаке.

Георгий принял сторону Куприна:

— Ира, Стиве можно верить. Чего ты боишься? Понимаешь, Стива, мы скрыли кое-что от тебя… Короче, после покушения Ира не выезжала за пределы наших деревень, а когда Ирму убили, хотела сама разобраться, что все это значит, то есть самостоятельно придумала найти убийцу.

Он не зря употребил слово «придумала», а не решила или хотя бы надумала, в данном контексте «придумала» не что иное, как «сошла с ума».

— Неразумно, — согласился с ним Стива, почему-то обращаясь только к Георгию. — Потому что опасно, вы оба даже не подозреваете, как опасна самодеятельность! Надеюсь, мы убедили Ирину? (Она же преобразилась в мумию, у которой не бывает реакций, но Стива считал это по-своему.) Вот и ладно. Итак, подведем итоги. Поначалу Ира думала, что убить ее приказал муж, после убийства Шубиной ей пришла в голову мысль, что покушение на нее организовала убитая, так? А если существует некто третий, заинтересованный в смерти Ирмы Шубиной? Лидия Николаевна Гринбес не исключает и эту версию, а раз подобная мысль посетила ее, значит, есть основания.

Вот теперь он выжидающе уставился на Ирину, мол, что скажете? А ведь до третьего варианта она действительно не додумалась, отсюда и таращила растерянные глаза да кусала губы. Возможно, лихорадочно перебирала в уме знакомых из прошлого, заодно вычисляя, кто мог. Стива получил повод продолжить убеждать ее, тут главное — хорошо напугать Ирочку, чтобы не лезла, куда не просят:

— Если убийца выяснит, что Шубина жива, он раздумывать не станет. А теперь представьте, Ира, такую ситуацию: он вас знает в лицо, а вы понятия не имеете, кто в вас стрелял и кто заказал тот выстрел — это же могут быть и два разных человека. Вы можете не понять, когда убийца подберется к вам. Неужели не хотите жить?

— Ира, прислушайся к Стиве, — подхватил Георгий. — В конце концов, на встрече со следователем ты не одна будешь, а со мной.

— Ну вот, видите, — подбодрил ее улыбкой Куприн. — С Гошей поедете! Пошли есть пирожки? Потом я — в город, у нас совещание в два, а вы часам к пяти подрулите… Назначайте сами место встречи.

— Подвальчик есть таверна «Ночной гость»…

— Знаю, знаю. Ира, мы договорились, да?

Она обожгла его раскаленной медью глаз, согласия не дала, но и не отказала, Георгий подмигнул ему, мол, обещаю доставить Ирочку. А пирожки — нет-нет, не уговаривайте, некогда! И умчалась девушка на работу. Спускаясь по лестнице, Стива задержался, чтобы удовлетворить свое любопытство:

— Старик, не хочу при твоей бабушке затрагивать скользкую тему, но… в общем, Леська вынудила меня встретиться с ней, она рыдала, сказала, что ты ее бросаешь…

— И чтоб ты на меня повлиял, — догадался Георгий.

— Примерно. Как я понимаю, из-за Ирочки, да?

— Нет. Леська не рассказала, что на днях я застукал ее в моей квартире прямо в постели с мужиком?

— Иди ты! Что, вот так натурально за этим самым делом?

— Да, во время секса. На самом пике.

— Охренеть! И что ты? Я бы выбросил мужика в окно, а ее… у-у-у, не знаю, что сделал бы с ней.

— Выбросить в окно с седьмого этажа? — рассмеялся Георгий, вероятно, представив, как любовник жены пилотирует вниз. — Ага, а ты меня потом засадишь? Нет, я поступил иначе: развод! Так она имела наглость примчаться на следующий день с раннего утра. В то утро и ты уже здесь был, но сидел на кухне, бабушка тебя кормила, поэтому не увиделся с ней. Леська уговаривала не бросать ее из-за такой мелочи.

— Ни хрена себе — мелочь! Она в своем уме?

— Знаешь, меня не интересует, в чьем уме моя бывшая…

— Потому что тебя интересует Ирина. Ну, признайся. Ни один мужик не станет принимать столько участия в женщине, которая ему до фонаря. Я прав?

— Признаюсь, и что с того? Я не интересую ее.

— Я бы так не сказал, — ухмыльнулся Стива. — На меня твоя Ирочка не смотрит, как на тебя, так что смелее, старик.

— У нас полсела сводников, а половина сплетников — приписывают нам с Ирой преступную связь, которой близко нет.

Снизу раздался сердитый голос Татьяны Яковлевны:

— Вы чего там застряли? А говорили, голодные! А ну, живо вниз!

— Идем, идем! — поспешил Стива. — Я лично только чай пил.

* * *

Глядя на стол, Лидия Николаевна смотрела поочередно на два целлофановых пакета, лежавших перед ней на столешнице. Руки она развела в стороны, держа их над столом и тем самым выражая непонимание с недоумением одновременно.

— Что вы там увидели? — поинтересовался из угла Костя.

— Позови Эдьку, — вместо ответа попросила она.

Затем взяла один пакет, рассматривала его со всех сторон, пока не вернулся Костя с Эдиком. Она поманила парня пальцем:

— Мальчик, посмотри на эти пакеты. — Тот подошел, опустил голову, через несколько секунд вопросительно уставился на патронессу. — Так, минус тебе, ты ненаблюдательный. Шел бы в контору попроще и протирал бы там штаны…

— Лидия Николаевна… — протянул тот. — За что?

— За пакеты, дурья твоя башка. Последний раз говорю: смотри внимательно. Если опять не заметишь — пошел вон к папе с мамой. Считаю до десяти: раз…

Эдик подхватил пакеты и, вертя в руках, с усердием изучал их, поглядывая на злую бабку российского сыска — ведь прогонит, зараза, не любит она нянчиться со всякого рода мальчуганами из креаклов. И чуть не закричал в экстазе торжества, потому что вовремя вспомнил про череп с перекрещенными костями:

— Перстень!

— А чего радуешься, как дурак? Ну, перстень, и что?

— Череп с костями был на руке у… — Эдик еще раз поднял пакет, уставился на перстень, словно увидел пришельца из космоса, потом поднял второй пакет — там лежал гибкий золотой браслет. — Как же так… Этот парень не мог завалить ее! Он с Шубиной мутил…

На последней фразе вошел Куприн, соображает он с быстротой молнии, а потому без «здрасьте» сразу вклинился в тему:

— С Шубиной мутил? Кто? Аркашка-негодяшка? Или, пока я отсутствовал, появился новый фигурант? Угощайтесь, свежак из деревни.

На середину стола он поставил коричневый бумажный пакет, наполненный пирожками, Лидия Николаевна первая взяла один, откусила и застонала от наслаждения. Видя нерешительность Кости с Эдиком, одними глазами указала на пакет, мол, берите, не стесняйтесь, а то ведь дважды тут никому ничего не предлагают, и парни живо запустили руки в пакет.

— А чего это ты так сразу в негодяи Аркашу записал? — спросил Эдик с набитым ртом.

— Потому что мутить и тусить с чужой женой на глазах у всего элитного стада глупо, — сказал Стива, устраиваясь на стуле. — Можно схлопотать пулю, а то и две. Запомни это на всю жизнь, Эдичка.

— Намекаешь, убийца Аркаши Резникова муж Шубиной?

— Ну, как одна из версий… — сказала Лидия Николаевна, неопределенно пожав плечами. — Во всяком случае, древнейший мотив «ревность» никто не отменял. Садитесь ближе.

— Куда уж ближе, — буркнул Эдик. — Тут и так места нет.

— Эдька, не ворчи, вот кому-то достанется муженек… Приступим.

Сначала речь пошла о главном: перстне и браслете, точно такие предметы были на убийце Ирмы Шубиной, теперь их сняли с убитого Аркадия Резникова. Лидия Николаевна показала все снимки, которые удалось вытащить из видео и увеличить подетально. Стива придвинул ноутбук ближе к себе и, пока остальные приговаривали пирожки, сравнивал снимки с содержимым пакетов.

— Перстень — галимая паль, дешевые понты, любой пацан может купить такую гайку у цыган на рынке за две-три сотни, — не хуже эксперта охарактеризовал он содержимое пакета. — Смастырен под белое золото, вставка якобы черный агат, на нем черепушка под слоновую кость… но это пластмасса. А браслет… из золотишка, да?

— Совершенно верно, — закивала Гринбес.

Однако Стива попал в еще больший тупик:

— Нет, но… выходит, Аркаша застрелил Ирму Шубину, с которой у него была страстная и публичная любовь? Любил, но…

— У попа была собака, он ее любил, — забасил Костя, — она съела кусок мяса, он ее убил. Похоже?

— Надо полагать, это юмор? — наклонился к нему Эдик, хихикая, тем самым давая понять, что опер не мастак на шутки.

Костя не обратил внимания на парня, он вообще его игнорировал, будто Эдика рядом нет, а Стива отреагировал на известный стишок:

— Действительно, похоже. Любил и убил… Одно не исключает другое, убийство может быть результатом ревности, мести, зависти, но убит и сам убийца, если Аркаша действительно им был. А данный казус, имею в виду убийство подозреваемого, как мне кажется, выбивается из формулы «любил и убил».

Свою лепту внес и Эдик, но у него родилось возражение:

— А если Аркаше подбросили перстень с браслетом?

— Мальчик, ты умеешь смотреть? — раздраженно бросила ему, недотепе, Гринбес. — Перстень распилен, это значит… Ну-ка, что значит, а?

Она его экзаменовала! А он опять невпопад ляпнул, судя по ухмылкам, хотя такая версия тоже имеет право на существование. Но под угрозой выгона активизируются центры в мозгах, и соображаешь быстро:

— Перстень сняли с трупа, распилив, потому что тело распухло.

— Садись, пять, — небрежно бросила жестокосердная Гринбес.

Он и так сидел, значит, издевалась над ним, причем при всех, просто ежедневно моббинг устраивает! Эдик мужественно не сдавался:

— А лента? Вышитой лентой убийца перевязывал волосы, на ней узоры особые, помните? Три улики весомее, чем одна, верно? Надо найти…

— Узоры мы не установили, — напомнила Лидия Николаевна.

— Установили! — торжествующе воскликнул Эдик, хотя лично его заслуги в том не было ни грамма. — Вчера Михей прислал мне на мыло…

— По-русски, плиз, — перебила она индифферентно.

— На почту электронную прислал… сейчас найду… — Эдик вынул из кармана смартфон, нашел фотографии и протянул Гринбес. — Вот. Значит, Михей выделял более-менее понятные фрагменты узора с узла… Ой, чуть не забыл, он обнаружил еще часть ленточки… вот, смотрите… Это конец ленты, он выглядывает сбоку между воротником и шлемом, видите? Кусочек…

— Действительно, — согласилась Гринбес. — Ну и?..

— Михей в интернете находил соответствие фрагментов, так установил, что на ленте вышиты мелким крестиком летучая мышь и, по всей видимости, собака, но не точно, потому что по одной лапе пришлось определять, это мог быть и лев, и волк, и…

— Что данные животные означают? — перебила она.

— Все вместе сложный символ, — воодушевился Эдик, все же заставив всех этих спесивых сыскарей слушать себя. — Летучая мышь — зверек необычный: мышь и птица одновременно, то есть ему подвластны земля и небо, он обитатель потаенных мест и ночной житель, невидимый и бдительный. Но и противоречивые значения имеет — смерть и счастье, например. А собака — преданность, верность, доброе предзнаменование, благополучие…

Его перебил Костя, ухмыльнувшись:

— Обложился символами, но ему это не помогло.

— Короче, да, лента-оберег, — продолжил Эдик в пику ему. — Эти ленточки вышивают девушки для своего парня к какому-нибудь празднику, к примеру, Дню влюбленных. Ленту мы не нашли, так?

— Потому что не искали, — сказал Стива и обратился к Косте: — Возьми парочку оперов, сгоняй на квартиру Резникова. Три улики больше, чем две, это наш Эдик, вне сомнения, правильно подметил.

— И поищи, Костя, — задержала того, взяв за руку, Гринбес, — настоящий паспорт Резникова или кто он там на самом деле.

— Ух ты! — ахнул Куприн. — Аркаша вовсе не Аркаша, он еще и с фальшивой ксивой жил? Ну и дело у нас — одни подмены.

— В том-то и дело, личность установить будет сложно, у нас даже нормального фото Резникова, когда он был жив, нет. Фото в паспорте залито, как я и предполагала, кислотой, восстановлению не подлежит.

— Можно и мне с Костей? — решился напроситься Эдик. — Я знаю, что искать и… примерно где.

— Вали, — отмахнулась Гринбес, будто он надоедливое насекомое. — И еще, мальчики! Узнайте у соседей, имел ли Аркадий мотоцикл. Ни мотоцикла, ни шлема мы не видели, но это не значит, что их у Резникова не было.

Стива был настолько увлечен снимками, что после ухода ребят некоторое время занимался только ими и содержимым в двух пакетах. Лидии Николаевне показалось, его что-то не устраивало, самое интересное, она знала, что именно насторожило, но пока пусть Куприн блуждает в кадрах. Гринбес не мешала ему определиться, занимаясь тем временем приятным делом: доставала пирожки из пакета и поедала их, наблюдая с усмешкой за Стивой, который, не глядя на нее, вдруг огорошил:

— Прекратите жевать, вам еще в ресторан идти.

— Ресторан? С какого перепугу я туда пойду?

— Встреча там у вас.

— А почему я не знаю?

— Уже знаете целых полминуты.

— А с кем, позволь узнать, я встречаюсь?

Куприн оторвался от монитора, поднял на нее глаза, а в них притаились нахальные чертики, вдобавок он провокационно улыбнулся:

— Сюрприз. Главное, вы идете со мной, я мужчина на все случаи жизни.

Она расхохоталась, а он снова уставился в монитор, а сосредоточен, а мина серьезная какая… Нет, Лидия Николаевна должна подсказать ему, совсем немного:

— Ну? Останови кадр и осмотри убийцу с ног до головы.

— Понял… Не знаю, в чем фишка, но он какой-то простой, что ли.

— Тебе не кажется, что для убийцы вот так выехать на дело — без перчаток, с опознавательными знаками, я имею в виду перстень с браслетом и ленточку в волосах… Кстати, волосы у трупа Резникова длинные, ниже плеч… Тебе не кажется, что он… Ну? Сам сформулируй.

— Думаете, убийца на видео и труп в доме Аркадия Резникова — два разных человека?

— Я пока об этом не думала. Не успела.

— Лидия Николаевна, колитесь: что не так?

— Убийца повел себя заурядно, как непрофи.

У Куприна глаза стали квадратными, он стукнул себя по лбу и еще раз просмотрел запись, после чего прищелкнул пальцами и сказал:

— Конечно! Поведение нетипичное для киллера-профессионала, у Аркаши — будем его пока так называть — многовато расхлябанности. И еще… Как он не проверил наличие камер наблюдения на месте преступления? Аккурат под объектив въехал и пальнул.

— В том-то и дело: слишком много ляпов. Но какую подлянку подсунул нам убийца: паспорт — как вы говорите — галимая паль, в нем фото дерьмо, личность не установить; ни компа, ни планшета нет, телефон забрал убийца — мы не сможем по номерам выяснить знакомых, с кем он говорил перед убийством. Надо самим опросить подругу Шубиной и свозить на опознание. С ней разговаривало молодое дарование Эдик, но ты сам видишь, как зелен этот фрукт.

— Думаете, то, что мы нашли, можно опознать?

— Безусловно. Не так уж он и пострадал, чтобы совсем его не узнать, ну, распух, ну, страшен, как… Есть же какие-то приметы, особенности у человека, когда он был живым, вот по этим приметам и узнает. К тому же современные технические условия позволяют восстановить внешность в цифровом варианте, правда, не всегда это удается. Но попробовать-то можно и нужно.

— Я хочу присутствовать на допросе подружки Шубиной. Лидия Николаевна, прошу в карету, нам пора на свиданку.

* * *

Вениамин ждал у кафе рядом с центром, сюда бегал офисный планктон с офисными креветками перекусить. Молодой человек стоял, прислонившись плечом к стене, набросив на голову капюшон куртки и натянув на нос вязаный шарф. Похолодало значительно, ветер гонял опавшую листву, поднимая пыль, трепал полуголые ветки деревьев, небо заволокло тучами. Вениамин изрядно замерз и ежился в легкой куртке, к тому же у него заканчивалось терпение. Давно психанул бы и ушел, если б это было простое свидание, сдерживала его более существенная причина, он поглядывал на часы и уговаривал себя не горячиться. А вот и она: модная, стильная, красивая, как картинка из журнала, а потому выгодно выделялась среди серости, появилась она на пешеходном переходе, у Веника вырвалось с чувством:

— Стерва. — Когда Ева перешла дорогу и очутилась перед ним, он очень спокойно напомнил: — Сорок минут жду.

— Не могла уйти, обычно мы с тобой встречаемся после работы или до. В кафе зайдем? У меня пятнадцать минут.

Чтобы извиниться — нет, Ева этих слов не выучила.

— Лучше в машине переговорим, — сухо сказал Вениамин, оттолкнувшись от стены. — Идем, мне пришлось припарковаться за углом, ближе не нашлось места.

Далековато шли, Ева семенила за широко шагавшим Веником и что-то там бурчала под нос, дескать, назад вернуться не успеет, с нее стружку снимут за отлучку. Ее стенания не касались Веника, он молча открыл дверцу, запустил девушку в машину, сам уселся на водительское сиденье и с ходу взял резкий тон:

— Ты что творишь! Совсем рехнулась?

— В смысле?! — опешила Ева, невинно вытаращив глаза.

— Я про твою коллегу Викторию Паршину!

— Ах, вон что… Думаешь, я ее побила?

— Не надо изображать из себя святую! Я-то знаю наверняка, что хулиган напал на девчонку не просто так, не с целью ограбления, а искалечить ее. Ты его наняла!

— Я?! — И Ева внаглую расхохоталась. — Ты бредишь.

— Вряд ли! Ко мне с просьбой покалечить Викторию ты не обратилась, потому что знала: я откажу. Нашла других исполнителей…

— Повторяю: ты бредишь! — рявкнула Ева, разозлившись.

— Не перебивай! — перекрыл ее голосом Вениамин. — Я за эти дни выяснил, что, кроме тебя, у нее врагов нет. Недоброжелатели — да, они у каждого имеются, но эта категория не нанимает хвост, чтобы тот следил за каждым шагом обычной девчонки, вся вина которой — что она спит с шефом!

— Ну, хватит!..

Злющая Ева хотела открыть дверцу и выйти, Вениамин заблокировал выход, огрызнувшись:

— Сидеть! Ты же меня тупо подставила! Вижу, не понимаешь. Если органы начнут копать, выяснят без труда, что я сидел на хвосте Виктории. А знаешь, что это значит? Улики подгонят под меня, и мне будет светить за покушение… Ева, учти, пока я тебя не сдал легавым, но пока! Сказал, случайно оказался у ее дома.

— О, так спаситель нашей Вики ты? Видишь, я не зря тебя наняла.

Более черствого человека, к тому же женщины, Вениамин не встречал в своей жизни. Бесспорно, его дело на грани добра и зла, тем не менее польза составляет значительную часть, ведь иной раз людям необходимо знать, что творится у них за спиной, знать, откуда ждать удар. Во всяком случае, Вениамин на берегу определяется, Богу он служит или дьяволу, в этом смысле Ева лихо обвела его, заставив служить ей, в сущности, дьяволице.

— Не зря наняла, — согласился он, перестав орать на Еву, хотя взять себя в руки было непросто. — Но ты забыла кое-что. После того, как я выяснил, что Виктория посещает гинеколога, ты от моих услуг отказалась. А я подумал, это неспроста, и по собственной инициативе не бросил девчонку, так стал свидетелем покушения на нее и не дал убить. Поскольку я знал о беременности Вики, смог оказать первую помощь ей до приезда «скорой», а не погнался за ублюдком, напавшим на нее. Теперь ответь, Ева, что я должен думать? Кто мог заказать любовницу Шубина?

— Откуда я знаю! — огрызнулась она. — Это не я.

— Тебе никто не поверит.

— А у тебя есть доказательства моей вины?

Прямых улик у него, разумеется, не было, только косвенные, но и они более чем убедительные, поэтому Вениамин не стал тратить время, доказывая очевидное, он просто продолжил:

— Но я никому не скажу, кого подозреваю. Пока не скажу. Запомни, это последняя услуга, что я делаю для тебя. Еще одна подстава — и следственный изолятор ждет обвиняемую. Усекла? Теперь гуляй.

— Бред какой-то, — фыркнула Ева, открывая разблокированную дверцу.

Вениамин смотрел ей вслед, понимая, что с уходом этой девицы проблемы вряд ли закончатся, а вот увеличиться могут запросто, она же с шорами!

* * *

— Тебе здесь не нравится? — спросил Георгий.

После убийства ее тени, или Ирмы Шубиной № 2, она стала сама на себя не похожа — напряженная, недоверчивая, замкнутая. С недоверием Ирина осматривала интерьер таверны, будто искала подвох, неких злыдней, притаившихся в потаенных уголках, но слышать — слышала и Георгию ответила:

— Почему? Нравится. Просто из литературы таверна в моем представлении ничего не имеет общего с этим заведением. Она должна быть проще. Ведь это место, где собирались небогатые горожане, торговцы, путешественники, моряки…

— Пираты, — подсказал он.

— И пираты, — улыбнулась Ирина. — А здесь простоты близко нет.

В какой-то степени это так. Несмотря на кирпичную кладку, обозначающую старину и подземелье со сводами, зал в таверне выглядел очень презентабельно. При всем при том площадь кафе небольшая, каждый столик установлен в отдельной нише, что, разумеется, удобно для посетителей, при этом вход со всех сторон находится в зоне видимости. Немного хозяева перебрали в оформлении интерьера бочонками, керамическими кружками, керосиновыми лампами и прочим хламом под старину, на самом деле модернизированным новоделом, правда, это не принципиально.

— Ты же тусила по престижным кабакам, значит, угодил, приведя тебя в привычное место, — остался доволен Георгий.

— Привычное? — озадачилась Ирина. — Знаешь, Гоша, Ирма Шубина осталась на этом берегу реки, она посещала дорогие клубы, роскошно одевалась и разбиралась в шике. А Ирина Балашова, внучка своего деда Темы, живет на том берегу в селе, для нее привычное место там, а здесь ей неуютно.

— Но когда все закончится, ты вернешь свое имя, статус.

Ого, сколько грусти прозвучало в его словах, вероятно, не хотел он возвращать ее в оболочку Ирмы. На это она снова улыбнулась и отрицательно покачала головой, дотронувшись до его руки.

— Однажды я читала, что когда человека преследуют несчастья, неудачи или болезни, нужно попробовать сменить имя. Душа не хочет называться чуждыми ей звуками и вибрациями, она хиреет из-за несовместимости и не способна защищать тело. Кажется, это мой случай. Пока я была Ирмой Шубиной, счастливой себя не могла назвать при всем окружающем меня шике, а сейчас иначе. А я всего лишь исключила из имени Ирма одну букву, получилось — Ира, но моя жизнь кардинально изменилась и я… я боюсь и не хочу все это потерять.

Настал подходящий момент, Ирина сама дала повод задать ей пару вопросов, как говорится, личного характера, тормозило одно: опасение услышать не то, что хотелось бы. Гоша все же набрался храбрости, положил на ее кисть свою ладонь и… с облегчением вздохнул! Потому что Ириша вовремя переключила его внимание на вход:

— Смотри, Стива! С пожилой женщиной! Это она следователь?! Никогда бы не сказала, больше похожа на старую развалину из деревни, сидящую целыми днями на лавочке перед домом.

Импульсивно отдернув руку, словно школьница, которую застукали за курением в туалете, Ирина одновременно натянула на себя невидимый защитный панцирь. За то время, что Куприн и следователь шли к ним, Георгий успел задать другие вопросы, которые легче выговаривались:

— Скажи, почему ты боишься следователя? И Стиву принимаешь с трудом, я же вижу, он, кстати, тоже заметил. В чем дело?

— Как ты не понимаешь! — панически протарахтела она полушепотом. — Потому что для них я самый подходящий кандидат на подозреваемого. С их точки зрения, у меня наиболее убедительный мотив убить мое второе явление… из мести… зависти… да любую причину можно подложить. Мне легче было самой…

— Ириша, до этого не дойдет, я обещаю.

Поздоровавшись, Лидия Николаевна тяжело опустилась на массивный стул, заскрипевший под ней, и настороженно рассматривала Ирину с Георгием, который предложил:

— Закажете что-нибудь? Меню на столе.

— Только чай, — сказала Лидия Николаевна. — Я пирожков наелась.

Тем временем Стива, устроившись на свободном стуле, заявил не без торжественности, но он же преподносил сюрприз:

— Позвольте, Лидия Николаевна, представить Ирму Шубину.

Подача не возымела действия на Гринбес, тогда Куприн попросил Ирину снять платок, который вовсе не платок, а шарф, девушка размотала его и по ее плечам рассыпались рыжие кудри. Странно, следователь не удивилась, вероятно, удивить ее невозможно, для начала она поинтересовалась:

— Вы та самая сестра Шубиной, приезжавшая в морг проститься с ней? А вы муж, надо полагать?

— Лидия Николаевна, — не дал ответить Ирине Стива, — вы не расслышали? Это Ирма Шубина. Настоящая Ирма.

— А в морге кто лежал? — наконец озадачилась Гринбес.

— Неизвестная женщина, выдававшая себя за Ирму.

Дошло! Эффект неожиданности сделал свое дело, у Гринбес сдвинулись брови, видимо, ее, видавшую всякое на грешной земле, данная комбинация из двух Ирм серьезно шокировала. Длинная пауза означала, что следователь усиленно запихивала убитую и здравствующую Ирму в логику, а логика тут близко не лежала, потому Лидия Николаевна коротко потребовала:

— Подробности мне.

Стива взялся излагать полную историю Ирмы, Георгий вносил уточнения, так как именно он непосредственный свидетель, Ирина помалкивала или ограничивалась кивками. Казалось, главное действующее лицо меньше всего заинтересовано в помощи, что, в сущности, так и было, но только из страха за себя, свою свободу. Лидия Николаевна на данном факте не заостряла внимания, впрочем, от нее вряд ли ускользают нюансы. Бесстрастность — ее обычное состояние, по ней определить ее отношение к событию невозможно, однако на этот раз бесстрастную маску надеть на лицо Лидии Николаевне не удалось. Слушала она весьма увлеченно, а когда наступил конец истории, обратилась к Ирине со странной просьбой:

— Вы не могли бы показать плечо, куда вас ранили?

— Прямо сейчас? Здесь? — опешила та.

— А что такого ужасного в моей просьбе? Следователи и оперативники — все равно что медики. Вы же врачей не стесняетесь? Георгий, судя по всему, близкий вам человек, а остальные… нас мало кто видит. К тому же вам не надо снимать свитер там… платье… а всего лишь расстегнуть блузку и обнажить плечо.

— Ирина… — произнес Георгий, взяв растерянную девушку за руку и вложив в ее имя понятный смысл: мол, сделай, как тебя просят.

Отказать? Ирина не ханжа, но и не настолько свободного нрава, чтобы запросто оголиться даже частично перед людьми, которых видит первый раз в жизни, к тому же в общественном месте. Вон за спиной Куприна в своей нише сидит воркующая парочка, а чуть дальше — шумная четверка друзей, да и Стива с тетенькой… короче, здесь же не пляж. Парадокс, но отказать не осмелилась, потому что стоило взглянуть на Гринбес, как пропадало желание возражать ей, нечто ведьминское, пугающее и одновременно подчиняющее притаилось в ее тусклых зрачках.

Преодолевая сопротивление, не понимая, зачем это нужно, Ирина расстегнула кнопки блузки (черт, весь лифчик наружу!) и открыла плечо. Лямка бюстгальтера частично закрывала аккуратный шрам, ее Ириша сдвинула, а Гринбес, водрузив на нос очки, подалась корпусом через стол и минут пять изучала место ранения, будто там некая аномалия. А что можно увидеть занимательного в шраме от пули? Наверняка ничего!

Выпрямившись, Гринбес ни слова не сказала, просто уставилась на милую девушку, вызывающую у нее улыбку, ибо та слишком поспешно застегивала блузу, стреляя глазами по сторонам. В этом было что-то давно забытое, целомудренное, из арсенала старых дев, однако к Ирине не прилепишь клеймо «старая дева».

— Пуля сохранилась? — спросила Лидия Николаевна.

— Она со мной, — сказала Ирина. — Я ношу ее в качестве… как талисман, что ли. Надеюсь, второй раз пуля не попадет в меня. Хотите увидеть ее?

Кусочек своей смерти она хранила в маленькой ажурной коробочке из скани, которую нашла у деда Темы. Что в ней держала жена Артема Ивановича — неизвестно, дед тоже не знал, но Ирине пригодилась, к тому же это красивая вещица. Лидия Николаевна взяла пулю, повертела ее перед глазами и:

— Одолжите вашу пульку. На экспертизу. Нет, я не сомневаюсь, что она побывала в вашем теле, но не исключено, что вылетела она из зарегистрированного оружия или оружия, которое засветилось в другом деле. Так мы и находим преступников — по деталям, что не были учтены убийцами.

Кто бы мог подумать, что Ирине жалко отдавать абсолютно ненужную вещь! Видя, в какой она нерешительности, Георгий дал согласие вместо нее:

— Берите, берите. Но верните, для Ирины эта пуля много значит.

— Обязательно верну, — добродушно засмеялась Гринбес. — Скажите, Ира, а как вы собирались искать убийцу?

— Для начала хотела последить за Даниилом… тайком, конечно.

— Для начала, — вступил до этого молчавший Стива, — желательно удостовериться, что Даниил настоящий, а не его подделка. Ирина нам поможет, только она способна узнать, муж перед ней или чужой человек.

— Даниил давно чужой для меня, я бы не хотела, чтобы его называли моим мужем, хотя формально он таковым является, — внесла существенное уточнение она. — Но я способна отличить настоящего Шубина от мошенника.

— Отлично… — закивала Лидия Николаевна. — Ребята, а вы можете приехать по первому требованию? Мы установим, где Шубин чаще всего бывает, подгадаем момент и вызовем вас, чтобы Ира посмотрела на него.

— А нельзя первое требование спланировать заранее? — не понравилась идея Георгию. — Мы не можем все бросить и жить здесь постоянно.

— Я могу сама здесь побыть, — несмело предложила Ирина ему.

— Нет, не можешь, — бросил в ее сторону Георгий.

Чтобы спор, бессмысленный и отнимающий время, не перерос в ссору, Лидия Николаевна нашла простой выход:

— Я в курсе, Георгий, что под вашим началом работает много людей из деревенских, поэтому вам нельзя надолго отлучаться. Будь по-вашему, поезжайте домой, мы постараемся учесть ваше пожелание. На сегодня все, ждите и не волнуйтесь. До скорого.

Стоило Куприну и его спутнице исчезнуть из поля зрения, Ирина облегченно с шумом выдохнула, после залпом выпила холодный чай, затем налила в стакан минеральной воды и осушила его почти полностью. Ее лоб покрыли мелкие бисерины пота, она схватила бумажную салфетку и вытерла его, признавшись:

— Не проходило ощущение, что она меня арестует.

— За что? — рассмеялся Георгий.

— Например, потребовала бы паспорт, а он у меня ненастоящий.

— Неправда, настоящий. Я сам занимался твоим паспортом, люди надежные его делали.

— Пф! — фыркнула Ирина, но контраргументов у нее не нашлось. — Все равно, она как вцепится своими стоячими глазами, так душа в пятки уходит. Меня до сих пор трясет от стресса, даже голова разболелась.

— Ты трусиха! А как же собиралась искать убийцу в одиночестве?

— Обыкновенно. Когда человек один, ему легче! Он отвечает только за самого себя, при этом ни на кого не надеясь и никого не подставляя. А как именно искать — идеи всегда придут. К тому же я в выгодном положении — меня ведь нет, никто не ожидает, что Ирма воскреснет.

— Разреши возразить. Ты упала в реку и не смогла выбраться, потому что была одна. Тебе повезло, на берег твое почти безжизненное тело вытащил дед Тема, я привез и принес в его дом, потом мы втроем, с МММ, оживляли тебя, ты была больше по ту сторону жизни, чем по эту. Видишь, Ира, в одиночестве нет плюсов.

Трудно с этим поспорить, если честно, она каждый день просыпалась счастливой и благодарила небо, что не осталась один на один с холодной водой и ранением в ту жуткую, до сих пор непонятную ночь. Тем временем Гоша оставил деньги под керамической вазой с цветами и скомандовал: на выход.

Пока заседали в таверне, расположенной в полуподвальном помещении, куда уличный свет практически не доходит, на улице основательно стемнело. И похолодало. Теперь вечера и ночи с каждым днем все холодней, а днем еще можно насладиться мягким теплом, если облака пускают солнце на землю, сегодня не пустили. Ирина переволновалась перед встречей со следователем и одевалась машинально, отсюда и сняла с вешалки в прихожей плащ вместо пальто, теперь к машине шла торопливо, а забравшись в салон, поежилась:

— Холодно. После реки малейшее похолодание — и я превращаюсь в ледышку. Смотри, руки сразу ледяными стали, а сколько тут идти…

Дотронувшись тыльной стороной ладони до его руки, она не успела ее убрать, Георгий перехватил, держа за кисть, согласился:

— Правда холодная… А голова как?

— Ерунда, пройдет.

Хотела вынуть руку из его горячей ладони, он сжал ее крепче:

— Хочешь, вылечу?

— У тебя таблетка есть?

— Лучше. Никакая таблетка не сравнится с моим средством — сто процентов пройдет и голова, и депрессия. Заодно согрею.

Хорошо, что в салоне темно, только по ощущениям стало понятно, как Ириша замерла, явно сообразив, что предложенное «средство» имеет другое значение, не прямое. Нет, она должна догадаться (не дура же!), что за «лечение» он предложил, а там… скорей всего пошлет, думалось Гоше, но ведь сам напросился. Зато будет, что сказать бабуле и Артему Ивановичу, когда займутся сводничеством, но вдруг:

— Ладно, — сказала Ирина. — А где… лечить будешь? В машине?

Прикалывается, что ли? А по серьезной интонации не скажешь, только теперь ему ничего другого не оставалось, как продолжать:

— Почему в машине? У меня здесь квартира, я же говорил.

— Тогда поехали в квартиру.

Не прикалывается? Сомневаясь, Георгий все же уточнил:

— Ира, ты хорошо поняла, что я…

— Поняла, поняла, — спокойным тоном заверила она, вынув, наконец, руку и достав смартфон. — Поехали. А я позвоню домой… Алло, Артем Иванович, скажи маме, что я приеду поздно, не ждите…

— Скажи, сегодня не приедешь, мы заняты, — выезжая с парковки, внес коррективы Георгий.

— Дедушка, мы сегодня не… я сегодня не… в общем, не приеду. — У нее заплетался язык, в следующий миг она зажала трубку руками. — Гоша, он спрашивает, ты со мной? Что ответить?

— Конечно, ты со мной. — Как всегда, у него свой взгляд на ситуацию. — Я порядочный человек, скрываться не собираюсь.

— Я с Гошей, не переживай, мы по работе… задержимся… — выдавила Ирина и опустила руку с трубкой на колени.

— М-да, врать ты не умеешь, это хорошая черта, редкая.

— Боже, как стыдно… Что он подумает!

— Он правильно подумает, дед Тема мировой мужик. Главное, ты освободись, а то — как из девятнадцатого столетия шагнула в наш скорбный век.

10 Ажурная вязь

— Ммм, какая тонкая и кропотливая работа… — хвалила изделие Лидия Николаевна, не отрывая глаз от ленты и потирая ладони, будто готовя свои руки к такой же кропотливой работе. — Какой малюсенький крестик… меньше бисерин… и ровный… Это ж сколько нужно терпения и сноровки, чтобы так чисто вышить. Удивительно, с изнанки рисунок полностью сохранен, если эту сторону можно назвать изнанкой. Ни одного узелка нет. Меня всегда восхищало мастерство, человеческие руки, умеющие творить чудо. Прекрасная работа, похожа на тканое полотно, но видно, что ручная.

Вышитая ленточка лежала на столе Лидии Николаевны, длиной всего 50 сантиметров, двух цветов, изображены на ней летучие мышки, чередующиеся с собаками; живность черного цвета, фон — красного. Цвета немножко потускнели от частого ношения и стирок, но изделие от этого хуже не стало. Налюбовавшись ленточкой, Лидия Николаевна свернула ее в клубок и кинула в целлофановый пакет, затем спросила:

— И где же она была?

Попав в дом Аркадия Резникова, именно Эдик сразу нашел ленту, как и обещал, потому имел полное право доложить лично:

— В прихожей. Человек перед выходом надевает головной убор, а то и просто смотрится в зеркало, там обычно лежат или висят аксессуары — резинки, ленты, расчески. Так и нашли эту ленту, она висела с двумя другими, не вышитыми, на крючке вплотную к зеркалу. И резинки для волос там же висели.

— Что соседи Резникова? — спросила она. — Костя?

— Я поговорил практически со всеми…

— И что, твоей физиономии не испугались? — пошутил Стива.

— Видел бы ты тамошние рожи, — хмыкнул Костя и не без гордости поставил в известность: — Меня за родного приняли и как на исповеди… Короче, Лидия Николаевна, на следующий день убийства Шубиной…

— Это в субботу, да? — уточнила она.

— Да, только поздним вечером. Примерно с десяти в квартире Резникова началась вечеринка, и началась с пения мужчины, голос похож на Аркадия, и женщины, причем женский голос пел, как сказали, по-оперному. Спели две песни, а вот потом пошла оргия: громкая музыка, хохот, женский веселый визг, шум…

— А что за песни? — заинтересовалась Гринбес.

— Тамошний контингент, Лидия Николаевна, если и слушает музыку, то попсу, поэтому не назвали, что именно пелось в ту ночь.

— Раз оперные рулады, то… возможно, романсы? — предположила Лидия Николаевна. — Они и сейчас популярны.

— Еще слышалось битье посуды, а следом смех, — дополнил Костя. — Соседи все как один отметили, что до этого шумными вечеринками Аркаша не отметился, его пытались образумить — стучали в стенку, верхние жильцы — в пол черенком швабры, на время шум затихал, потом возобновлялся, пока не пригрозили, что вызовут полицию.

— А прямого контакта соседей с Аркадием не было?

— Не было, Лидия Николаевна. Двое соседей стучались в дверь, он не открыл, тогда-то и пригрозили полицией. Кстати, после угроз шум прекратился.

— Как я помню, окна были не зашторены, да? Соседи не пытались заглянуть, ты не спросил?

— Спросил. Заглядывали и в окно стучали, но в комнате был полумрак, мигала новогодняя гирлянда со светодиодами — то есть яркости никакой. Гости, видимо, притаились и, думаю, хихикали втихаря, пьяные же были. Примерно в полпервого ночи наступила тишина у Резникова, но когда расходились гости, никто из соседей не видел.

— Отлично. А мотоцикл? — напомнила Гринбес.

— Мотоцикл у него — байк заводской сборки. И шлем был, мы все это богатство не обнаружили.

— А есть не заводская сборка? — осведомился Эдик.

В ответ Стива с Костей расхохотались, причем у обоих тональность смеха издевательская. Бабушка Гринбес шикнула на них, но совсем нестрого, а Эдику доступно (как безнадежному недоучке) объяснила:

— Эдинька, золотце мое самоварное, тебе как будущему следователю надо бы знать, что есть байки заводской сборки — дорогие и очень дорогие. Однако байкеры не все имеют большие деньги, поэтому еще и собирают машины самостоятельно, да какие крутые — спокойно конкурируют с заводскими. Может, эти байки не столь эффектные и красивые, кстати, насчет красоты — вопрос спорный, но летают не хуже. Желательно научиться их различать. Итак, мальчишки, подведем итог на сегодняшний день. У Резникова не было драки, как нам показалось вначале, а была вечеринка, так?

— Совершенно верно, — кивнул Костя, — шумная вечеринка, гости бесились, отсюда беспорядок.

— Примерно в воскресенье был убит Резников, как показала экспертиза, — постукивая сигаретой по столу, перечисляла Лидия Николаевна. — А воскресенье, если я не ошибаюсь, начинается ночью после двенадцати.

Стива рассмеялся, Костя с Эдиком сидели с каменными физиономиями, ибо ничего смешного в ее фразе не нашли, а Куприн заверил следователя:

— Вы не ошибаетесь.

— Стало быть, время мы определили, — улыбнулась ему она, — в ночь с субботы на воскресенье Аркадий Резников был убит. По результатам вскрытия выяснилось: убитый принял хорошую дозу снотворного, а до этого наркотиками не баловался.

— Скорей всего его застрелили, когда он крепко спал, — предположил Стива. — Лидия Николаевна, а это ваще фишка: усыпить, чтобы застрелить.

— Согласен! — встрял Эдик. — Пистолет всегда преимущество, зачем же усыплять, чтобы убить? Достал и выстрелил — вот и все дела.

Лидия Николаевна не могла ответить на поставленный вопрос, она задумчиво смотрела, как шевелилась ленточка в пакете, когда касалась ее пальцем. А ведь какая-то девушка вышила для него оберег и подарила ему, это знак любви и надежды на крепкие узы, вышивальщицу желательно найти. Эта девушка может оказаться абсолютно бесполезной, но может и пользу принести, пусть маленькую — все пригодится. Лидия Николаевна вышла из задумчивости, вернувшись к делу:

— Одно можно сказать с уверенностью, мы нашли убийцу девицы, которая выдавала себя за Ирму Шубину. К сожалению, дело этим не ограничивается, из него вылезли новые направления.

— Лидия Николаевна, — подал голос инициативный Эдик, — а если пятничную Ирму заказала настоящая Ирма… э… Ирина Балашова?

Сначала Стива застонал, закатив глаза к потолку, дескать, опять папин сыночек возомнил себя величиной, потом буквально вызверился на парня:

— Слушай, Эд, не путай нас, без тебя началась путаница.

— А что, такого не бывает? — не унимался тот. — Я исхожу из того, что наиболее вероятен тот преступник, на кого не подумаешь, потому что он заботится об алиби и непричастности…

— У-у-у… — вторично издал стон Стива. — Лидия Николаевна, где вы взяли это умное и начитанное несчастье? Эдик, запоминай: есть факты, исключающие фигуранта из подозреваемых. Жонглирование извилинами подскажет, почему Ирину Балашову нужно исключить из оных, ты попытайся, авось получится. А мне время тратить на тебя неохота.

Редкий случай, когда Лидии Николаевне становится жалко неоперившихся птенцов, Эдька очень старательный, он заслужил некоторых разъяснений:

— Эдик, в принципе ты прав, по закону жанра…

— Лидия Николаевна! — с упреком бросил Куприн.

— Но прислушайся к Стиве, — продолжила она. — На Ирину покушались, в нее стреляли, я видела след от пули, который ни с чем не спутаешь. Да и свидетели здравствуют, выловившие ее из реки и вернувшие к жизни, после чего у девушки появилась фобия — она категорически отказывалась выезжать за границы деревень и ехать в город. И последнее: у нее нет мотива убить Шубину, о которой до убийства она понятия не имела, потому что жила тихо, как мышка, узнала о ней из телика…

— Угу, сказала всем, что не знала про своего двойника, а сама готовилась замстить, — не унимался надутый Эдик. — И заодно вернуться к мужу.

— Какое противное существо, — высказался о нем и Костя.

— Ребята, ребята! Не надо троллить молодое дарование, сам прокурор его рекомендовал в стажеры, — защитила она парня, сделав еще хуже. — Тогда объясни, Эдуард, почему Ирина раньше не отомстила?

— Э…м… — застрял в поисках причин он.

— Деньги у нее на киллера имелись, — подсказывала Лидия Николаевна. — Стоило одну сережку продать, на эти деньги Ирочка могла нанять киллера-профи, а не убогого Аркашу. Кстати, Резникова убил тот, кто заказал убийство Ирмы, лично убил, а не нанимал киллера. Ну и главное: у Ирины на ту субботу есть алиби, я же всегда интересуюсь, где были фигуранты на момент преступления. Или думаешь, ты один тут умный? Я тоже умна. Насчет возвращения к мужу… по моим наблюдениям, у нее и Георгия роман…

— Гоша клялся, между ними ничего, — внес уточнение Стива.

— Нет, так будет, — заверила она. — Я не ошибаюсь, роман налицо, видно же, как они относятся друг к другу, млеют. Поэтому вряд ли Ирина хочет вернуться к мужу, которого подозревала в убийстве самой себя, между прочим, подозрения остались. Вот тебе, счастье наше нежданное, элементарная логика. И последнее: она наиболее заинтересованное лицо в тщательном расследовании, которое вернет ей имя, Эдик, имя! И все документы на это имя — паспорт, водительское удостоверение, диплом о высшем образовании, диплом об окончании курсов английского языка, медицинский полис… На этом ликбез окончен, мне пора в больницу.

— Я с вами, я с вами! — подлетел со стула и Стива.

— Остальным… — проткнула она воздух пальцем, указывая по очереди на Костю и Эдика, — висеть до посинения на хвосте Даниила Шубина и записывать, по часам с минутами, где он бывает и с кем встречается.

* * *

— Ириша…

Поскольку никакого шевеления не наблюдалось, Георгий, стоявший в проеме, подошел к кровати и присел на корточки. Лежа на животе и обнимая подушку, Ириша спала сладко-сладко, рыжие кудри закрывали плечи и часть лица, казалось, она даже не дышала. Не хотелось ее будить, да что поделать:

— Ириша… Ира, проснись… Ир!

— М? — промычала она, не открывая глаз.

— Нам домой пора…

Она повернулась на другой бок, спиной к нему, и накрылась одеялом с головой — это был ответ на «проснись» и «домой пора». Георгий пересел на край кровати и, честно сказать, не знал, что делать, разве только еще разок попытаться поднять лежебоку. Он стянул с ее головы одеяло, наклонился к Ирине, чмокнул в ухо, отчего она поежилась, и продолжил уговаривать:

— Ира, я тоже поспал бы, но у меня… кстати, у тебя тоже!.. сегодня совещание со всеми нашими службами.

— Отмени.

— Не могу, сама знаешь. Холода наступают быстрее, чем рассчитывали, нужно услышать, что сделано… Ты меня слышишь?

— Нет, я тебя не слышу, — сонно промямлила она.

Да, большой вопрос — как поднять Иришу. Недолго думая, Георгий сбросил халат и, забираясь под одеяло, якобы сдался:

— Отлично, будем спать, я только за! Обойдемся без совещаний, правда? А то без меня народ и шагу не ступит, пусть учатся. Сейчас каждый день на вес золота… нет, дороже золота, к зиме не успеют подготовиться, живность с птицей передохнут, зато у нас с тобой не будет никаких проблем…

— Как не будет проблем? — Кажется, подействовало: Ирина повернулась на бок лицом к нему. — Ты про что?

Да, попал в десятку, зная, как сильно Ирочка любит работать, ее пирожками не корми — завали работой. Закинув руки за голову, теперь он прикрыл веки и мечтательно преподнес ей прогноз на будущее:

— Это же классно — вот так валяться до обеда по выходным, а не бежать с раннего утра то на ферму, то на птичник, то на стройку, потому что везде случается что-то непредвиденное. Ночью тоже поднимают с постели. Выходные… не знаю, что это такое, отпуск может только сниться, даже поболеть нормально не дают. Давно мечтаю перебраться в город, чтоб никаких проблем…

— То есть ты — в город, а я из-за твоей мечты останусь без работы? — на полном серьезе ужаснулась Ирина и принялась сталкивать его с кровати, не агрессивно (она по природе неконфликтная, если ее не довести), но настойчиво. — А ну-ка, вставай. Вон какой здоровый — не сдвинешь, на тебе пахать можно, а ты… размечтался тут о городском безделье.

— Что, больше не хочешь спать?

— Хочу! Но поехали домой. Маму обрадую, она может к себе вернуться, у нее там дом, работа… Чего ты лежишь? Поднимайся. И дай что-нибудь надеть, в конце концов.

— Ходи в костюме ню, мне нравится.

Ириша набросила на голову Гоши одеяло и за время, что он барахтался, сбрасывая его, она подхватила со спинки кровати халат и успела набросить на себя. Когда он освободил голову и уселся, она спрыгнула на пол и, запахнув халат, в котором был Георгий, а завернуть в него можно трех Ирин, сказала:

— Мне надо проснуться — я в душ. Сколько сейчас времени?

— Около полудня, — промурлыкал Гоша.

— Какой кошмар, — огорчилась Ира. — Не мог раньше разбудить?

— Три раза будил, три! Оказывается, ты жуткая соня. Странно, что на работу не опаздываешь.

— Просто ночами я обычно сплю, поэтому легко поднимаюсь.

Она ушла, из ванной послышался шум воды, а Георгий, подскочив, нашел в шкафу другой халат и двинул на кухню. В ванной Ирина не задержалась, вскоре появилась на кухне и потянула носом.

— Да, это я сварил прекрасный кофе! — похвастал Георгий. — Э, машина сварила, но я контролировал. Прошу.

Плюхнувшись на стул, толком не проснувшаяся Ириша придвинула к себе керамическую кружку, наклонила к ней голову, замотанную полотенцем, и вдохнула аромат. Удовлетворившись, отпила пару глотков и покивала, мол, неплохо. Придвинув к ней еще и тарелку с бутербродами, Георгий усмехнулся:

— Думаешь, я бурду тебе подсунул вместо кофе?

— Вовсе нет, запах кофе воздействует… — Ирина покрутила в воздухе кистью руки и, не найдя нужных слов, махнула ею же, мол, все равно не поймешь. — Ой, откуда мясо?

— В магазин бегал, пока ты спала.

Вонзив зубы в многослойное сооружение с маслом, помидорами, зеленью и бужениной, Ирина покачала головой, выражая блаженство. Поздний завтрак оба уплетали быстро и весело, будто шлейфа из убийств близко не было, она попросила подлить ей кофе, пока машина варила напиток, полюбопытствовала:

— У тебя здесь… как после ремонта. И пусто. Почему?

— Здесь жила моя бывшая, когда она уходила, я разрешил ей забрать из квартиры все, что глянется. Потом попросил двух наших работниц навести здесь порядок, их привез Яша… Я не жлоб и, конечно, оплатил усердие.

Очередной намек, что он свободен от брачных уз, Ирина пропустила мимо ушей, а Гоша, по всей видимости, хотел услышать от нее дополнительные вопросы. Она всегда считала, что назойливое любопытство никого не красит, захочет — расскажет сам, что у них там произошло.

Через полчаса в прихожей Ирина прилаживала на голову парик, который захватила на тот случай, если придется удирать от следовательши и на бегу менять внешность. Глупо, да, и смешно. Но ситуация странная даже для следователей, думала она, а ее рассказ мог показаться неубедительным, и тогда… Слава богу, парик не пригодился вчера, зато пригодился сегодня — у Ирины не высохли волосы, фена в квартире не оказалось, а на улице не тепло. Георгий, помогая ей надеть плащ, глядя на нее в зеркало, сказал:

— Не нравится мне твой парик.

— Вместо шапки сойдет, — улыбнулась ему Ирина, тоже глядя в зеркало. — Я готова, идем?

Георгий обхватил ее со спины руками и осведомился:

— А как твой стресс?

О таких вещах через зеркало не общаются, поэтому Ирина повернулась к Гоше лицом, обняла за шею и у самых губ прошептала:

— Прекрасно. Ты отличный лекарь.

Душой она не покривила, не пожалела, как это иногда бывает утром, мало того, чувствовала себя более уверенной и, как ни странно, защищенной. Может, все эти эмоции результат психологической разгрузки, ее согласие было продиктовано многими факторами — благодарность как пример, но сегодня Ирина не хотела думать о том, что толкнуло ее к Гоше вчера. Проснувшись утром, она честно себя спросила: хочет, чтобы так было всегда? И ответила: да, хочет. Не только спать с ним хочет, но и строить с ним будущее. Поэтому, стоя в прихожей, целовалась с Георгием круче, чем ночью в постели, окончательно освободившись от внутренней цензуры.

А после спустились вниз, сели в джип и не успели выехать на проезжую часть, как Ирина схватила Георгия за руку, воскликнув:

— Останови машину!

— В чем дело? — съезжая к обочине, спросил он.

Остановившись, Гоша повернулся к ней корпусом, Ирина смотрела на противоположную сторону улицы, проследив за ее взглядом, он увидел… Даниила Шубина. Тот шагал по тротуару, был один.

— Что он здесь делает? — проговорила Ирина, копаясь в сумочке.

— Когда мы следили за ним, он приехал к кому-то в этот район, — напомнил Георгий. — Здесь же и моя квартира… недалеко… Заходит в аптеку.

— Посмотри на меня.

Она уже была в очках, намазала губы яркой помадой и наматывала легкий шарф на шею, Ирину не узнать даже мужу, но Георгий запаниковал:

— Ты что хочешь сделать?

— Сиди, я сейчас…

Не успел он опомниться, а Ирина решительно спрыгнула на тротуар и побежала на противоположную сторону, лавируя между автомобилями. Георгий зажмурился, лучше услышать, чем увидеть, как на нее наезжает автомобиль…

Она вошла в аптеку и сразу увидела Даниила у окошка, больше-то покупателей не было, подошла и стала за ним в очередь. Он купил витамины в таблетках и ампулах, влажные салфетки и какой-то крем — Ирину не интересовало, что именно Даниил забрасывал в кейс. Стоя рядом, практически вплотную, она прислушивалась к голосу, всматривалась в профиль, в глаза за очками, в шею, смотрела на пальцы. Даниил расплатился и ушел, Ирина смотрела ему вслед, вдруг услышала:

— Девушка, вы что-то хотели?

— Мне, пожалуйста, влажные салфетки и аскорбинку.

То и другое не бывает лишним, Ирина забрала покупки и тем же путем вернулась в машину, где на нее наехал Георгий:

— Ты с ума сошла?! Поскакала через дорогу! Лань, мать твою! Ты видишь, какое здесь движение? А если б Шубин тебя узнал?

— Гоша, не кричи, — сказала Ирина.

Сняв очки, она чмокнула его в щеку, оставив ядовитый отпечаток, рассмеялась и, разорвав пакет салфеток, вытерла остатки с его щеки. После, спокойно стирая со своих губ помаду, между делом убеждала:

— Я все правильно сделала. Куда он пошел?

— В машину сел, — буркнул Гоша уже не так сердито. — Его тачка стояла в переулке, заехав носом на зебру — крутой твой… этот! Для него правил не существует! И уехал, я отсюда видел.

— Не сердись, прошу тебя, ведь все обошлось. Ну, зачем люди будут тратить время, выслеживать Даниила, чтобы однажды я на него посмотрела? Мне очень хочется закончить эту историю, чтобы жить, как все люди. Итак, я на него посмотрела. Звони Куприну…

* * *

Когда они вошли, Виктория хотела сесть на кровати, Лидия Николаевна замахала ладонью девушке:

— Лежите, лежите, милая! Не смущайтесь.

Представившись и усевшись на стул у кровати, она некоторое время рассматривала Вику, которая стеснительно прикрыла ладонью синюшную щечку. Гематома распространилась на всю половину лица и часть шеи — крепкий удар нанес девушке неизвестный урод. В то же время Стива, пройдясь по небольшой одноместной палате, налюбовавшись живописью — цветочками в скромной рамке, избрал место наблюдения у окна.

— Как ваше здоровье? Сотрясение, да? — поинтересовалась Гринбес.

Она излучала одно добро, искренность и свет… во всяком случае, старалась все это излучать. Странно, но на тех, кого Лидия Николаевна допрашивала, это производило обратный эффект.

— Я сносно себя чувствую, но меня не отпускают домой, — несмело улыбалась Виктория. — Вы по поводу нападения на меня? Честное слово, я даже не видела, кто на меня напал и кто отбил.

— Отбил молодой человек, его зовут Вениамин.

— Вы его знаете?

— Немного. Признаться, я все знаю! (М-да, скромность основная ее черта, подумалось Стиве, который едва не рассмеялся в голос.) Вениамин частным порядком оказывает услуги тем, кому нужна помощь, и не платит налоги. Но он не наш клиент, поэтому мы на него не настучим. Вы, Вика, удивительно везучая, вам сказочно повезло, что Веня оказался рядом и спас вам жизнь. А почему на вас напал тот человек, что он хотел?

— Он схватился за сумку, я не отдала… тогда он ударил…

— Собственно, мы не по этому делу.

— А по какому? — вытаращила и без того большие, прекрасные, окруженные густыми ресницами глаза Виктория.

— Что вам известно об убийстве жены вашего босса Шубина?

Дивные ресницы опустились, Вика кусала губы, едва вымолвив:

— Ничего.

— Может, есть кто-нибудь из ваших знакомых, кто хотел бы видеть Ирму Шубину в гробу?

— Я не могу ни на кого указать, — твердо сказала Виктория, посмотрев прямо в глаза следователю. — Мало ли что покажется лично мне! Оговорить кого бы то ни было… нет, извините.

— Но мы же будем проверять, — убеждала Лидия Николаевна.

— Нет! К тому же в офисе я общаюсь только по работе… Кроме Нонны! Это моя коллега, очень порядочная женщина. Нет, я не могу ни на кого указать.

После ее категоричного отказа Лидия Николаевна забыла излучать свет и радость. «Какая упрямая девочка! — недовольно думала она. — Не может быть, чтобы в коллективе Шубина не шушукались, не делились домыслами и сплетнями, там одни бабы бумажки перебирают, а там, где бабы, — сплетен куча. Ну ладно, хоть не зря притащились, еще один источник любовница Шубина назвала — Нонну». При этом у Лидии Николаевны всегда имеются в запасе приемчики, с помощью которых она умеет продолжать беседу:

— Видите ли, Ирму убили, а на вас напали, не исключено, что эти два случая имеют один корень, одну цель. Поймите, вы могли стать очередной жертвой, если б не Вениамин. Вы ведь… состоите в близких отношениях с Шубиным.

— Откуда вы знаете?

— Слухами земля полнится, странно, что до вас они не доходят, иногда полезно знать, что творится вокруг. Мы даже знаем, что вы беременны от него.

Виктория взяла паузу, по всей видимости, она не поняла, к чему клонит пожилая женщина, только всем нутром ощущала невидимую ловушку. Конечно, сотрудникам правоохранительных органов о беременности сказали врачи, а это значит… дело оборачивается против нее.

— Тогда я больше всех подхожу на роль убийцы, — пыхнула Виктория, едва не плача. — Почему нет? Почему не убрать с дороги жену Шубина? Вы сейчас меня арестуете или подождете до выздоровления?

— Если так считать, то как вы объясните нападение на вас?

— Случайность, — выдавила она, закусив дрожащую губу.

— Ладно, не будем вас нервировать, арестовывать тоже не будем, мы очень мирные люди. До свидания.

— Постойте! — вскинулась Вика. — Не говорите, пожалуйста, Даниилу о моей беременности… Пожалуйста… Я хочу сама… чтобы красиво было… И… и еще я не хочу, чтобы он на меня подумал! Чтобы даже на полминуты его посетила эта мысль… ну, вы знаете, какая. А там… станет ясно. Вы же найдете того, кто убил?

— Непременно найдем.

Лидия Николаевна повернулась лицом к выходу… в этот миг дверь, как по заказу, распахнулась, вошел Даниил Шубин. Увидев следователя, слегка изумился, но не более того, поздоровался. Гринбес и Куприн вежливо ответили на приветствие и сразу же попрощались. По больничным коридорам она шагала, как мужик — широко, твердо, размахивая руками, и тихонько переговаривалась с оперативником:

— Вызови, дружок, ко мне Нонну. На завтра. Хочется ее версию послушать, остальных рабынь Шубина пусть опросят Костя с Эдиком прямо на месте.

— Сделаю. Как вам девчонка? Она похожа на ангела…

— Ай, Стива! — покривилась Гринбес. — Знаешь, сколько ангелов прошло через мои руки? Иной раз за шкурой херувима прячется редкая тварь, которую удавить мало, да закон не позволяет. Твой телефон звонит.

— Слышу… — доставая из куртки трубку, сказал он. — Да, Гоша?.. Что?!! Подожди, еще раз повтори, я не ослышался?

Он остановился на лестнице, Лидия Николаевна, услышав имя Георгия, тоже остановилась, предполагая, что новость очень важная.

— Ясно. Молодец твоя Ириша. А вы можете сейчас приехать?.. Хорошо, хорошо… Пока. Так, Лидия Николаевна!

В задумчивости он постукивал смартфоном о ладонь и молчал с дурацким выражением лица — будто получил электрический разряд и пребывает в прострации. Лидия Николаевна, ударив его по плечу, прикрикнула:

— Говори, Куприн! Не испытывай мое терпение, уж кто ангел, так это я. (На ангела он отреагировал — ехидно хохотнул.) Что там случилось у Гоши?

— Царь не настоящий, — ухмыльнулся Стива.

— Что ты этим хочешь сказать? — начала сердиться она.

— Ребята остались ночевать в городе, а сегодня, выезжая, они увидели Шубина. Ирина забежала в аптеку вслед за мужем, потом сообщила Георгию, что Даниил Шубин не ее муж! (Гринбес присвистнула.) Да, да, Лидия Николаевна, он такая же фальшивка, как и его жена Ирма. Фантастика, клянусь! Нет, для нас это уже не является какой-то сногсшибательной новостью, но, Лидия Николаевна, все равно… Этого же быть не может!

Она двинулась к выходу, но уже не торопясь, а прогулочным шагом, потому что, наставляя Стиву, параллельно обдумывала дальнейшие шаги в связи с новостями от Георгия:

— Фантастика, говоришь? Скажу тебе, я помню время, когда мобильный телефон встречался только в фантастических романах. Я, как человек, лишенный романтики, увлекалась фантастикой, впрочем, до сих пор люблю унестись в мир космоса, открытий, инопланетян. Но когда читала о мобильниках, посмеивалась, потому что сказки греют душу, но кто в них верит-то? А уж чтобы по телефону смотреть кино, читать, слушать музыку, говорить с друзьями и одновременно видеть их лица… что ты! А ведь все стало возможным и помещается в одной маленькой и тонкой коробочке, которую мы держим в кармане. Я к чему устроила тебе экскурс в недалекое и неинтересное прошлое? Потому что мир меняется очень быстро, а новые технологии способствуют не только прогрессу, они еще дают возможность сатанинскому племени найти новые способы достижения своих поганых целей.

Выйдя из больницы, Лидия Николаевна вдохнула воздуха полной грудью, будто внутри здания ей не хватало кислорода, затем повернула голову и остановила взгляд на парне. Тот молча спросил, вздернув подбородок, мол, что хотите? Она в ответ улыбнулась, настроение у нее отличное, а улучшилось оно после звонка Гоши, значит, Лидия Николаевна что-то сооружала в своей голове, догадался Стива. Тем временем Гринбес сошла по ступенькам, призывно махнув рукой ему, дескать, идем к машине, и вернулась к деловому тону:

— Где наша сладкая парочка? Хочу их видеть.

— Гоша с Ирой? К сожалению, сейчас они приехать не смогут — в село едут, у них совещание в четыре.

— Ну и фиг с ними. Мне тоже необходимо время, я должна обдумать эти дивные повороты… Ха! Как богата наша жизнь на сюрпризы.

— Может, это Шубин всех мочит, мочит…

— Или под Шубина кто-то мочит, — урезонила буйные фантазии Куприна Лидия Николаевна. — Куда ты торопишься? Не спеши, никогда не спеши. Только собирай улики. Иначе, подгоняя под то, что тебе втемяшилось в башку, можешь пропустить главное. Кстати, главное зачастую маскируется под мелочовку.

— Усек науку.

— Молоток. Договорись с ребятами на завтра во второй половине дня… Нет, на послезавтра! Шубин не подозревает, что его раскусили, стало быть, никуда не денется… Н-да, раскусить подобный финт… мы попадем в учебники как первооткрыватели. Значит, на послезавтра назначь встречу сладкой парочке, а к тому времени я что-нибудь придумаю. То, что Ирина опознала в Шубине мошенника, это великолепно, но не думаешь же ты, что он, затеяв довольно опасную, смелую, наглую авантюру, настолько профан, что не позаботился о собственной безопасности?

— Естественно, не думаю.

На территории больницы не разрешено парковаться, потому остальной путь до машины оба проделали в безмолвии, каждый мыслями витал в своих версиях. Стива добровольно взял на себя обязанности извозчика Лидии Николаевны, хотя водитель она классный, запустив мотор, он поинтересовался:

— Куда нам?

— Сегодня у нас рандеву с подружкой убитой Ирмы, как ее?.. С Аллой Чумак. А завтра с утра обеспечь мне интервью с отставной любовницей Шубина — Евой, тебе же интересно послушать ее песни?

— А то! — ухмыльнулся он. — Две любовницы, работающие в одном офисе и у своего любовника… обстоятельства достойны романа.

Что-то нашло на суровую Лидию Николаевну, она, взяв за подбородок Стиву, слегка потрепала его, сюсюкая:

— До чего ж люблю я таких умненьких пацанов! — И как ни в чем не бывало, пристегиваясь ремнем, отдавала распоряжения: — А после Евы встретимся с Нонной, посмотрим, что она за штучка. Всех хочу видеть на своей законной территории.

— Сделаем.

Трогаясь с места, он подмигнул ей. В отличие от других оперов, Стиве нравилось работать с Гринбес, нравилась ее непредсказуемость и упорство, нисколько не смущала грубость. На этой работе оставаться нежной и корректной невозможно.

* * *

Аллочка вовсе не соответствовала дуреющим от богатства дивам, посещающим дорогие клубы, — простовата как внешне, так и в одежде. Косметика, которой умеренно пользовалась двадцатичетырехлетняя девушка, не спасала ее, но чуть-чуть делала личико привлекательным. Однако чудные глазки навыкате, с поволокой, цвета корицы, доверчивые и полные грусти, располагали к ней, но Лидия Николаевна на эти удочки с крючками давно не ловилась. Она присматривалась к девушке пристрастно, вычисляя, что из нее удастся вытащить и какими средствами. Довольно одного беглого взгляда, чтобы определить социальный статус (далеко не элита) и доходность девушки (очень скромный доход). Странно, что с Аллочкой дружила богатая и эпатажная Ирма. Что их могло связывать? Этот вопрос и задала Лидия Николаевна.

— Ирме было очень одиноко, — сказала Алла. — Она ни с кем не могла найти общего языка, да и не хотела, а со мной нашла, так мы и сдружились.

— Какое одиночество? — возразила Гринбес. — У Ирмы был муж.

— Она не любила его. И он не любил ее.

— Почему же Ирма не ушла от него?

— Я спрашивала, а она говорила, что не может. Не может — и все, не объясняла почему. Даже когда напивалась, подробностей своих отношений с мужем не выдавала, честное слово.

— Не понимаю, на чем же держалась ваша дружба? Я из чистого любопытства интересуюсь, вы слишком разные…

— Просто я умела слушать, а ей часто хотелось пожаловаться на свою судьбу и жизнь, поплакать, чтобы ее пожалели.

На это сидевший за спиной Аллы Куприн не удержался и прыснул в кулак, Лидия Николаевна кинула на него строгий взгляд. Тот в ответ развел руками, мол, ах, какие причуды бывают у богатых: им хочется, чтоб их жалели! Наверняка о том же подумала и Гринбес, следующий вопрос возник у нее сам собой, ведь интересно же:

— Ну, со стороны Ирмы понятно. Смотрю на вас, Алла, и не понимаю: вам-то какой смысл был в этой односторонней дружбе?

Кажется, Алла попала в затруднение, она явно потерялась. А ведь действительно, у любого человека есть интерес в дружбе — меркантильный или морально-этический, карьерный, корпоративный… да мало ли какие интересы связывают людей или преследуются! Но подружка Ирмы не могла внятно назвать ни одной причины, хотя и попыталась разобраться вслух в своих чувствах к ней:

— Она повсюду брала меня с собой, знакомила с полезными людьми, иногда помогала деньгами… Я живу с тетей, на нас двоих — только ее пенсия, это мало, мне приходится зарабатывать, а Ирма помогала с работой… Но не только это… Ирма хорошая была, без понтов.

— А как сочеталась ее хорошесть вот с этим?

Лидия Николаевна бросила на стол к ней стопку фотографий, которые рассыпались, Алла только опустила глаза на них и двумя ладонями отодвинула от себя, сказав:

— Знаете, иногда человек поступает не так… ну, он не такой, как видится всем со стороны. Это как назло…

— Эпатируя, — подсказала Гринбес.

— Да. Эпатируя лицемеров.

— Вам знакома эта вещь?

Итак, клиентка разогрета, настал более важный этап: вынув из пакета вышитую ленту, Лидия Николаевна положила ее на середину стола. В руки Алла ленту не взяла, некоторое время смотрела на изделие без какого-либо выражения на личике, а следователь не сводила проницательных глаз с девушки. Наконец та созрела, чтобы ответить:

— Такой лентой перевязывал волосы бойфренд Ирмы, его зовут Аркаша Резников, он живет… Я говорила адрес вашему парню.

— Аркадий Резников убит, — добила ее Гринбес.

— Убит… — повторила Алла, сглотнув сухой ком. — Убит?!

— Мы нашли его на квартире, которую он снимал. Но как странно — Ирму застрелили в пятницу, ему это наверняка было известно, а он на следующий же день устроил у себя шумную вечеринку. Тогда же убили и Аркадия, то есть в субботу на вечеринке или после. Скажите, вы были там той ночью?

— На… на вечеринке? Нет, конечно, меня там не было.

Алла сказала твердо, убедительно — без детектора лжи ей можно верить, но еще не все вопросы были заданы.

— А где вы были в ту субботу?

— Не помню… Много времени прошло. Я правда не помню…

— Желательно вспомнить, алиби никто не отменял. У Резникова был мотоцикл, кому Аркадий мог одолжить его?

— Не знаю.

— Вы не могли не видеться с ним, раз были подругой Ирмы…

— Ну, конечно, я виделась с ним, — не отрицала Алла. — Только отношения наши не были дружескими, когда он появлялся, они с Ирмой уходили или я оставляла их одних. Третий всегда лишний, разве нет?

— Слушайте, девушка… — не выдержал Стива. — Не гоните пургу, чтобы подруга встречалась с парнем, а вы с ним были едва знакомы, такого не бывает.

— Я не говорила, что едва знакома была с ним, — огрызнулась, да-да, огрызнулась Аллочка. Допрос ее нервировал. — Просто они с Ирмой встречались где-то месяца три, может, чуть больше. Что можно рассказать о трехмесячном знакомстве, тем более не со мной он проводил время? Между прочим, мне никогда не нравился Аркаша, не знаю, как она не видела его фальшивость, хитрость… он малоприятный тип.

— А чем Резников занимался? — спросил Стива.

— Всем понемногу, лишь бы не работать, — поспешно ответила Алла и так же поспешно спохватилась: — Это на мой поверхностный взгляд. Какими-то махинациями занимался, вечно ему кто-то звонил, что-то требовал… Меня все его дела не интересовали от слова «совсем».

— Родственников Резникова знаете?

— Нет. Ирма тоже не знала, из какой он семьи, где живут его родные, она просто с ним отрывалась.

— А номер телефона Аркаши можно получить?

— Пожалуйста. А зачем вам, если он мертвый?

Смешной вопрос, Стива хихикнул, двинувшись к ней, всего-то пару шагов сделав в тесном кабинете. Он согнулся, облокотившись локтями о стол, Алла диктовала цифры, а Куприн вносил номер в свой смартфон, попутно поинтересовавшись:

— Фотографии Резникова у вас случайно не окажется?

— Случайно? Есть пару снимков, я фотографировала Ирму, он был рядом. Не стерла в память о ней. Она хорошая была, только невезучая. Показать?

— Конечно!

Фотографии Стива перекинул в свой смартфон, засим девушку попросили подождать в коридоре и подготовиться к опознанию трупа. Как только она вышла, Куприн прищелкнул пальцами в знак торжества:

— Теперь у нас есть рожа Резникова! И есть номер телефона! Отдам фотки сисадмину, пусть покопается и отыщет настоящее имя Аркаши. Полюбуйтесь. Тут не три, а целых пять фоток. Симпатяга, не то, что из него получилось в результате разложения, когда обнаружили на квартире.

Он отдал Гринбес смартфон, сам плюхнулся на стул и был чрезвычайно доволен, правда, вспомнил:

— На опознание трупа зачем везти Аллу? У нас есть номер…

— Аркаша пользовался чужим именем, — произнесла Лидия Николаевна, перебирая фотографии Ирмы и Аркадия, — почему же ему не воспользоваться и чужим номером телефона? Симку на чужое имя можно купить без проблем. Нам важно получить подтверждение, что мужчина в морге тот самый Аркадий, бойфренд Ирмы. Н-да, действительно симпатяга, на такого пацана девки, бесспорно, клевали. Но его физия может точно сказать, кто он есть на самом деле, если фото находится в базе данных.

— Должны быть фотки в базах — он человек не старый, значит, получая документы, был оцифрован. Смотрите: водительское удостоверение, не так давно менял паспорт, я имею в виду настоящую ксиву, фотку-то меняют в 25 лет. Возможно, загранпаспорт есть… Найдем соответствие, зуб даю!

— Три месяца… — считала Лидия Николаевна. — И три месяца назад он снял квартиру в отстойнике. Наверное, Резников познакомился с Ирмой и разыграл влюбленного, чтобы подобраться к ней ближе и убить. А как тебе девочка Алла?

Стива выпятил нижнюю губу, поднял плечи, мол, не определился, она же, напротив, успела составить мнение о девушке. Человек, работающий всю жизнь с преступниками, становится психологом, а если еще и подкреплять опыт знаниями из умных книг, то множество тайн, скрываемых людьми, выползает наружу.

— Неглупая девочка, — сказала через паузу Лидия Николаевна, отдавая смартфон Стиве. — Осторожная. Молодость часто сначала говорит, потом думает, Алла наоборот: думает, а потом говорит.

— Вы хотите сказать, она знает больше, чем открыла нам.

— Мне так показалось, но я могу ошибаться.

— Я с вами давно работаю, ошибок с вашей стороны не помню.

— Это потому, что я ведьма. Ха-ха-ха-ха… Много раз меня так называли преступники, особенно уголовники. На первый взгляд нам попалось простое дело, но этим оно и настораживает, уж больно ситуевина необычная. Кажется, здесь наплетено узоров… Подобные дела слишком редко попадаются, чтобы их раскрутить по первому плану. Нет, Стива, это дело чести, и мы сделаем их всех, зуб даю. Поехали в морг, а то девочка заждалась нас. Кстати, ты заметил — у нас девочек до хрена! К чему бы это?

— К снегу, Лидия Николаевна, — пошутил Куприн.

Как ни крепилась Алла, а труп Резникова едва не довел ее до обморока, тем не менее это была полезная экзекуция. Девушку сильно трясло, в таком состоянии трудно что-либо разглядеть, смерть сама по себе меняет облик человека, а ей предоставили деформированное разложением тело. Но Алла узнала его, Лидия Николаевна попросила перечислить, по каким приметам девушка решила, что это Резников Аркадий.

— Верхняя губа, она по-особому очерчена… я все же художник, мне запоминаются такие черты… Потом нос… — перечисляла Аллочка. — Это его нос, он с горбинкой, которая получилась, когда ему сломали его в драке… и по зубам. Еще брови и… маленькое пятно под левым ухом у самой мочки… Не сомневайтесь, это Аркаша Резников, парень Ирмы…

11 Свидетельницы

Анна Сергеевна застегнула молнию на сумке, поставила ее у дверного проема и выглянула в окно. Дед Артем, пивший чай за столом и наблюдавший за гостьей, по привычке заворчал:

— Не видно? Значит, в работе твоя машина, сама-то куда торопишься? Садись и чай пей.

— Да я уж не могу пить, — идя к столу, сказала она. — А тороплюсь, Артем Иванович, потому что работа там, люди, которые меня ждут.

Она села за стол и машинально взяла пряник, но есть не стала, а вертела его, о чем-то думая. Мама Ириши — женщина красивая, глаза спокойные с зеленцой, темно-каштановые волосы зачесаны назад и собраны узлом на затылке, лицо с мягкими чертами, за пятьдесят ей сроду не дашь. Дед Тема не раз любовался ею за каким-нибудь делом — за этой редкой величавостью, хотя занималась она простыми делами: готовила, убирала. Он представлял Аню как свою невестку, соседи под надуманными предлогами прибегали посмотреть на нее, одобряли выбор сына и удивлялись, что Ириша не похожа ни на мать, ни отца, от которого взяла только рыжий цвет волос. Анне Сергеевне приходилось врать наравне с дочерью и ее спасителями, сказать по правде, ложь не тяготила ее — все хорошо для благого дела, а устоявшийся уклад дочери, который она менять не собирается, стоил того.

— Артем Иванович, спасибо вам, — сказала Анна Сергеевна, глядя на старика с дочерней любовью. — Вы очень хороший человек, таких сейчас мало.

— Да всяких хватает. — Но похвала ему пришлась по душе, дед даже раскраснелся. — И потом, Аня, я ж себе сделал хорошо: жил один, теперь у меня внучка есть. Слушай, Ань, — вдруг взял он тон заговорщика. — А ты переезжай сюда, главное ведь жилье, а оно у тебя, считай, готово. Кабинет откроешь, вон сколько клиентов зубы ремонтировать, всем в город приходится ездить. А Гошка поможет обустроиться, он тут… ух!

— В городе клиентов больше, — рассмеялась она. — Но я подумаю, как совместить работу здесь и там.

— Подумай, подумай. Там и конкуренция, а у нас — одна ты будешь. Ириша к тебе не поедет, у нее тут все — работа интересная, уважение, опять же замуж думаю отдать ее!

— А у них с Гошей серьезно?

— Да черт их знает! Мы с бабой Таней их пытаемся… — Дед Тема соединил оба кулака костяшками и вздохнул. — А у них только работа на уме! Веришь, я по-честному радовался, когда в городе на ночь остались.

— Думаете, было что у них?

— У Гошки там квартира, жену свою он выгнал, а за Иришей…

Раздался сигнал автомобиля, Анна Сергеевна подхватилась:

— Ириша машину пригнала!

Полминуты спустя сама Ирина вбежала в комнату:

— Мама, готово! Каждый болт проверили, подтянули, масло заменили, можешь ехать и не бояться, что застрянешь на дороге, машина как новая.

Анна Сергеевна набросила пальто, длинный шарф, две большие сумки дед Тема с Ириной вынесли и укладывали в багажник, как вдруг рядом затормозил джип Георгия. Вытаскивая увесистые пакеты, он крикнул:

— Не закрывайте багажник!

— А что такое? — забеспокоилась Анна Сергеевна.

— Это вам: две курицы, утка и гусь, овощи. Думал, не успею.

Началось: «да зачем, ой, не надо»; в ответ: «на куски разрубите и в морозилку киньте — будет вам счастье»; а потом: «ну, спасибо, мне неловко…» Короче, пакеты и сумки уложили, после чего Ирина обняла маму:

— Я уже скучаю, мамочка.

Да, какими б взрослыми дети ни стали, они все равно дети, Анна Сергеевна поцеловала дочь, пообещав:

— Буду на выходные приезжать, всего-то сто километров. Главное, чтобы ты была счастлива, и прошу тебя, береги себя.

— Не волнуйтесь, я прослежу за ней, — пообещал Георгий.

Дотронувшись до его щеки, она улыбнулась ему:

— Тогда я спокойна.

Анна Сергеевна обняла деда Тему, успела что-то секретное шепнуть на ухо дочери и, сев за руль, послала всем воздушный поцелуй. Машина скрылась за поворотом, дед Тема ушел в дом, Ирина же смотрела вдаль, где даже пыль, поднятая колесами маминой машины, рассеялась. Потянуло на слезы, ну, так плакать захотелось… Георгий отвлек. Он стоял сзади и не преминул напомнить о сегодняшних планах:

— Мы едем к следователю, надеюсь, ты не забыла?

— Нет, конечно.

— Можешь сейчас остаться дома, не выходи на работу, а я заеду за тобой. Да! Захвати халат и все, что понадобится тебе…

— А халат зачем?

— Чувствую, у нас затянется совещание со следователем и придется остаться в городе.

— Что я деду скажу?

Ирина повернулась к нему лицом, но, встретившись с его довольной улыбкой во весь рот, отвела взгляд в сторону, лишь бы не рассмеяться.

— Ничего не говори, — советовал Гоша, — потом позвонишь ему и поставишь перед фактом. У меня завтра, кстати, у тебя тоже, в городе фермерская сходка. Не мотаться же туда-сюда? Все, я поехал, Яше надо объем работы обозначить.

Порыв поцеловать Ирину он живо пресек, заметив, как в доме напротив шевелилась занавеска. М-да, тут чихнешь — тебе на другом конце села пожелают здоровья, кругом одни шпионы.

* * *

Начало дня Лидия Николаевна обожала, эдакий кураж появлялся по утрам, когда в деле начинаются тупики, да, ей доставляло удовольствие пробивать тупик — это своего рода творческий процесс. Любое событие, всякая улика, каждый фигурант, попадающий в круг криминального происшествия, должны раскладываться на составляющие, тогда и становится понятной суть.

Вчера проделали огромную работу, Костя с Эдиком опрашивали работников Шубина, разумеется, выборочно. Обычно при опросах появляются наводки на других фигурантов, в данном случае — глухо. У некоторых опрос вызывал недоумение, о чем открыто заявлялось: убили-то жену шефа, а не его самого, Ирма не работала у мужа, подавляющее большинство ее вообще не знало. Так какого черта следователи пытают офисных служащих? Не говорить же им, что следствие интересует не столько Ирма, сколько ее муж? Поэтому беседы строились хитро по методичке Гринбес, но не приносили полезной инфы.

А вот у Лидии Николаевны все сложилось иначе, обе девочки охотно выкладывали информацию… совершенно противоположную! Да так искренно, так убедительно — дух захватывало от смешанных чувств. И сегодня Лидия Николаевна, едва придя на работу, прослушивала беседы с девочками, с которыми встретилась один на один, без Стивы. Она планировала вести речь об интимной сфере, при мужчинах женщины откровенными на эту тему не будут. Первой попала в кабинет Ева — сплошное сияние красоты, вкуса, манер. Когда смотришь на подобную цыпочку, тайком посещает типично женская завистливая мысль: почему я не была такой же, почему не удалась ни рожей, ни фигурой?

— Догадываетесь, зачем я вас вызвала? — начала она.

— В связи с убийством Ирмы? — кинула встречный вопрос умненькая Ева.

— Правильно. Вы дружили с Ирмой…

— О… — кротко рассмеялась девушка. — Это когда было!

— Да когда б ни было, все равно вы знаете ее лучше многих. Не могли бы рассказать о ней — что за человек была Ирма?

Ева попала в затруднение, значит, у нее двойственное отношение к жене бывшего любовника, на самом деле она искала причину увильнуть от допроса:

— У вас неверная информация, я не была дружна с Ирмой, мы иногда встречались, как встречаются люди, у которых есть общие знакомые. К тому же вы должны уже знать, какой неуправляемой она была.

— Ясно, в кино вместе не ходили, мороженое не ели, — подытожила Лидия Николаевна. Что ж, можно и по-другому построить общение. — Примерно пять лет назад вы, работая у Шубина, стали его любовницей. (Удар достиг цели, девушка легонько, почти незаметно, вздрогнула.) Извините, это наша работа — знать все о человеке до того, как он приходит к нам.

— Вижу, куда вы клоните, — потемнела Ева. — Меня подозреваете?

— Боже упаси! Для подозрений нужно иметь улики, а для обвинения нужны улики неоспоримые. Итак, вы расстались с Шубиным… а почему?

— Он не хотел бросать Ирму.

— М… — выпятила губу Лидия Николаевна. — Совесть заела Шубина?

— Где-то так.

— И вы уволились…

Гринбес хотела причину увольнения услышать от Евы, та не заставила себя долго ждать:

— Оскорбилась. И мне хотелось отомстить.

— И как, месть удалась?

— Разумеется! Без меня у него дела на фирме пошли хуже, обнаружилась кража новейших технологий.

— Не знала, что месть бывает такой изощренной, — то ли пошутила, то ли всерьез так думала Гринбес. — Но потом прошло время, вы вернулись. Странно, он всех, кто работал у него в офисе, выгнал, вплоть до уборщиц, а вас взял.

— Я же ушла до того, как его обокрали, это же не шутейное дело — украсть то, над чем годами трудились люди, я бы тоже так поступила. А взяли меня потому, что я отличный специалист. Если б мне приспичило убить Ирму, чтобы занять ее место, — а вы ведь так думаете? — я сделала бы это намного раньше, вам не кажется?

С данным заявлением сложно спорить, тем не менее! Даниил Шубин слишком большой куш, чтобы заморачиваться моральными аспектами, по Еве видно: нет такой преграды, которую она не смела бы со своего пути без раздумий и сожалений. Эдакой красе нужна достойная оправа, наверняка эта умная, с холодными глазами девица, от которой за версту несет расчетливостью, вернулась, чтобы отвоевать Шубина, но у нее снова не получилось. Стало быть, она способна завалить Ирму, застрелить Аркадия и попытаться убить нынешнюю любовницу, Ева способна освободить дорогу к «престолу» всеми доступными средствами. После оценки девушки Лидия Николаевна вернулась к теме:

— Итак, Ирма…

Поскольку следователь Гринбес ничего не сказала по поводу логичных рассуждений Евы, девушка решила, выражаясь фигурально, увести ее подальше от себя:

— Думаете, Даниил ее заказал? Нет.

— А кто? Вы-то сами как считаете?

Ева закусила пухленькую губку, глядя на следователя с лукавой усмешкой, но мучить молчанием пожилую тетеньку не стала:

— Это же ваш жанр — детектив. Смотрите, кому выгодно.

— Например… новой любовнице?

— Например, — кивнула, улыбаясь, Ева, по сути, согласившись.

— Кто же она?

— Раз вы обо мне знаете практически все, то должны знать и о настоящей любовнице Даниила Романовича. Ладно, не будем терять понапрасну время, это Виктория Паршина. Неужели вам о ней неизвестно? Не верю.

— Конечно, известно, — не стала отрицать Лидия Николаевна, ловившая кайф при общении с этой стервой. — Но есть один нюанс: Виктория уж тому как года два состоит в отношениях с Шубиным, почему бы ей не убрать с дороги Ирму раньше? Себе в оправдание вы поставили именно этот факт. Так почему?

— Наверное, потому, что сейчас… она беременна. Согласитесь, беременная женщина не совсем адекватна, она думает только о ребенке, который должен получить отца. Устранить главное препятствие ради ребенка… лично я считаю это подвигом.

Убойные аргументы. Что тут возразишь? Лидия Николаевна не стала спрашивать, откуда она знает про беременность Виктории, в женском коллективе такие вещи не скроешь, дамы нюхом чуют новую жизнь в чужом теле.

— А почему Шубин не разводился с женой? — спросила она.

— Не знаю. Мне заливал, что любит Ирму, но…

— Что?

— Полагаю, ему выгодна была Ирма. Как избалованный человек, он любит новизну, поэтому меняет женщин, а жена ему не мешала, она же терпела его загулы, о которых знала. Разве еще одну подобную дуру он нашел бы?

Еще немного поговорили, и Лидия Николаевна отпустила ее…

* * *

Стива, слушавший запись допроса Евы, развел руками:

— Редкостная стервятница. Взять и бездоказательно, пусть и есть мотив, обвинить Викторию… подленько.

— Но она так видит ситуацию. Думаю, не одна она.

— А знаете, Ева вполне могла… ну, вы меня понимаете.

— Может быть, и она… — не возражала Лидия Николаевна. — Наверно, ее история банальна: красивая, умная, образованная девушка, а перспектив особых не предвидится, только одна — продать молодость и красоту. Похожие истории были, есть и будут. А поскольку человечество перестает быть человеком, последствия неисполненных желаний будут удивлять мир жестокостью.

— Я так понял, Ева у нас подозреваемая.

— И Ева, — уточнила Лидия Николаевна, подчеркнув многозначительную букву «и». — Но послушай еще одну даму, ту самую Нонну, которую упомянула Виктория. Только всю запись не хочется крутить, мне она надоела. Тоже баба умная, такое ощущение, что у Шубина клубок умных и злющих баб собрался. Она довольно хорошо отзывалась о Виктории и топила Еву, вот послушай… сейчас найду…

Запись перенесена в ноутбук, и Лидия Николаевна, взяв мышку, легко отыскала нужный момент по времени на видео.

«— Что?! — раздался возмущенный голос Нонны. — Ева считает Вику… Вот гадюка! Нет, она редкая сволочь. Понимаете, Виктория любит Шубина, для нее их отношения не интрижка, а очень и очень серьезная штука. Вика хранила связь как нечто святое, она готова была на все ради минут, которые проводила с Шубиным, но все эти подробности даже я, ее приятельница, узнала недавно, да и то потому, что сама заметила. Между прочим! Шеф сразу, в первую же совместную ночь с ней, признался, что Ирму не любит, но не бросит.

— Так прямо и сказал? — подзуживала Лидия Николаевна.

— Именно. Честно обозначил положение. И спросил, согласна ли она на положение пассии, Вика согласилась на все его условия. Как видите, они на берегу договорились. А эта гадюка выставила девчонку… даже про беременность узнала! Вот откуда она узнала? Вика не хотела говорить Шубину, я настаивала на признании…

— Виктория аборт собиралась сделать?

— Родить. Какое бы решение он ни принял, она хочет оставить ребенка. А что в этом такого — родить от любимого мужчины с качественной генетикой, а не от залета по пьяни? Тысячи рожают без мужей и живут счастливо. Если уж на то пошло, то Ева самая способная из всех, кого я знаю, на такой жуткий шаг — укокошить Ирму. На самом деле убиваются два зайца: жена Шубина и Виктория, из которой легко сделать убийцу, это в духе нашей Евы…»

Лидия Николаевна остановила запись и опустила крышку ноутбука, потом, скрестив на груди руки, выжидающе уставилась на Куприна. Самое интересное, советчики ей даром не нужны, она пользуется оперативниками исключительно как рабами. У нее есть любимые рабы — Стива, например, с ним она может поговорить, обсудить что-то, но выводы делает единолично. Впрочем, при хорошем отношении Гринбес может и в процессе выводами поделиться.

— Лидия Николаевна, вы мастер интриги, — бросил он комплимент.

— Шутишь? Я невинна, как младенец… э… по части интриг. Мне закрутить такую хрень не дано.

— Бросьте! Так завернуть допрос в русло сплетен… Я же выучил ваши приемы, тактику, вы заметили, что Нонна эмоциональная, и подловили ее на эмоциях. Мастер, мастер. Итак… Ой, извините… — сказал Стива с досадой, доставая подающий сигналы смартфон, он бы предпочел сейчас поговорить о деле, а его отвлек звонок. Однако этого звонка он ждал. — Это Георгий! Да, Гоша… Я сейчас подойду. Лидия Николаевна, ребята приехали, пойду встречу их.

— Иди, иди. Я жду вас…

Когда Георгий с Ириной устроились напротив нее, а Куприн приставил для себя стул сбоку стола, она без вступительного слова потребовала:

— Рассказывайте о встрече с Даниилом Шубиным.

Ирина уложилась в пару минут. А что описывать в коротеньком временном отрезке? Но Лидия Николаевна нашла, что ей описать:

— По каким параметрам вы определили, что Шубин не ваш муж?

— Голос, — сразу назвала Ирина. — Голос не Даниила.

— Насколько я знаю, на него напали хулиганы, избили, ограбили, Шубин сильно пострадал и лежал в больнице. От травм у него появилась охриплость, стало плохо со зрением — не выносит яркого света.

— Может, он точно так пострадал, как и моя копия — Ирма? — возразила Ирина. — А на самом деле была сделана пластическая операция?

— И не одна, чтобы добиться такого умопомрачительного сходства, — заметил Стива.

— Запросто, — согласилась Лидия Николаевна, лениво пожав плечами, словно то, что она услышала, значения не имеет. — А еще что, Ира? Зубы только не упоминайте, как недавно по зубам узнала труп Резникова одна симпатичная девица. Часть зубов была выбита, Шубину вживили импланты. И походку тоже не стоит приводить в качестве аргумента, он с трудом встал на ноги, практически учился ходить заново. Соответствующие документы, то есть медицинские справки, имеет на руках, наблюдается у наших врачей.

— А где все эти восстановления сделаны? — осведомился Георгий.

— Часть у нас, часть за рубежом…

— Ну, у нас можно любую справку купить, а за рубежом фиг проверишь, — догадался Георгий.

— Мы опираемся на то, что у нас есть, — парировала Гринбес. — Безусловно, копание в документах и экспертизы могут открыть правду, но до того нужно получить достоверные подтверждения, что этот Даниил — фальшивка. И последнее: почему-то никто из тех, кто хорошо знал вашего мужа, не закричал, мол, царь не настоящий. Выходит, все ваши знакомые приняли его за оригинал.

У Ирины глаза расширились от ужаса, ведь следователь назвала все те приметы, по которым она определила: подделка, липа, зубы, походка, голос — все не то! Минуту спустя Гринбес умудрилась окончательно добить ее:

— Поймите, дорогая, это не шуточки. Если Шубин докажет обратное, в тюрьму сядете вы. И надолго сядете.

Мало сказать, что у Ирины вытянулось личико, у Георгия так и вовсе рот открылся сам собой. Даже Стива несколько оторопел, но Лидия Николаевна не Эдька, чтобы на нее орать, опуская ниже плинтуса, к тому же она просто так не говорит подобные вещи, значит, есть основания. Тем временем Ирина, слегка опомнившись, отчаянно всплеснув руками, выдавила из себя со слезами:

— Ну, вот… я так и знала! Лучше б продолжала молчать и жила бы спокойно в деревне, где мне ничего не угрожало. Может, теперь меня обвините в убийстве самой себя и всех остальных? Давайте! Чего уж там…

Лидия Николаевна предприняла попытку успокоить ее, однако этой женщине не стоит заниматься милосердием, получается уж очень криво:

— Хватит ныть, девочка. Москва слезам не верит, а мы и подавно. Прояви силу воли, собери мысли и назови то, что не подлежит сомнению, то, что точно указывает на обман.

— Это не Даниил, — упрямо повторила Ирина. — Что хотите делайте, а настоящего Даниила, стоя так близко к нему, слыша его, я бы узнала. Нюансы в интонациях… как их передать? И пальцы! Это не Даниила руки.

Она кусала губы, чтобы не разреветься, это не помогло, слезы покатились по щекам, потому что ощущала свое безоговорочное поражение. Георгий, видя удручающее состояние Ирины, придвинул ее стул вместе с ней ближе к себе и обнял за плечи, когда она уткнулась лицом в его грудь, он с упреком бросил Лидии Николаевне:

— Вы не верите ей? Как можно…

— Верить можно в Иисуса Христа, а мы верим уликам, фактам, доказательствам, — отчеканила Гринбес.

— А мне не надо доказывать, что я — это я? — вырвалось у Ирины.

— Напрасно ты сердишься, Ира, — сказала Лидия Николаевна, перестав выкать. — Скажи, Георгий, в субботу у вашего бухгалтера был день рождения, до которого часа гуляли?

— С семи вечера до… почти до двенадцати, — ответил тот. — Где-то без пятнадцати стали расходиться, а женщины еще помогали убраться, праздновали-то в столовой.

— Ирина все это время была…

— На виду, — сказал Георгий. — Сидела в углу надутая, я тогда не понимал, кто ей настроение испортил, теперь знаю: убийство двойника.

— Вот! — удовлетворенно подняла указательный палец Лидия Николаевна. — На данном этапе у тебя, Ира, есть всего одна-единственная защита, но мощная — алиби на субботу, когда был убит Резников. Потому что его убил тот, кто подговорил Аркадия застрелить твою копию. Так что не реви.

— Видишь, а ты не хотела идти, еле уговорил, — упрекнул Георгий Ирину. — Лидия Николаевна, она в таком состоянии… Мы пойдем, а?

— Погоди.

Гринбес достала из ящика стола папку, искала в ней бумаги, наконец положила перед ними исписанный рукой лист:

— Ира, посмотри, это подпись твоего мужа?

Та без особого желания, замедленно оторвалась от Георгия, подалась корпусом к столу и… Казус, иначе и не назовешь: она утвердительно кивнула. Лидия Николаевна разочарованно развела руками, да вдруг вспомнила:

— Руку на подпись можно и набить, но там еще фраза, написанная нынешним Шубиным: «С моих слов записано верно». Взгляни, Ирина.

Она уже боялась увидеть еще какую-нибудь подлянку, потому нехотя снова подалась корпусом к столу и подняла голову. Боже, какие растерянные и отчаянные глаза смотрели на следователя!

— Написано печатными буквами, — сообщила Ира.

Ну, наконец! Наконец промах у величайшего сыщика всех времен и народов! Она схватила лист и уставилась в конец, именно там убористым почерком, ровненьким, аккуратненьким и даже не лишенным красивости, было написано: «С моих слов записано верно!» Да, буковки печатные.

Стива даже сморщился, представляя, что творилось с Гринбес внутри, ибо на ее лице обозначилась гримаса из смеси изумления, оторопи и гнева — все эти эмоции вызывают обычно девятый вал, в данном случае немудрено: сама промахнулась, не проверив, что накатал Шубин. Ведь не оговаривалось, каким почерком он обязан подписать документ! Конечно, подразумевается, что своим, а не печатным, но подразумевается! Где написано, что нельзя печатными буковками писать эту фразу? А подпись поставил, как положено. Впрочем, ей даже полезен данный урок, учиться-то никогда не поздно, хоть до гробовой доски грызи науку. Расклеиться при чужих Лидия Николаевна не позволила себе, она искала выход:

— Так, что мы можем сделать перво-наперво? Подпись этого Шубина у нас есть, нужна подпись настоящего. Ира, где можем взять ее? Желательно и образец почерка настоящего Шубина получить. Кто нам может помочь, чтобы это происходило без афиширования?

— Я подумаю, — сказала Ирина.

— Только побыстрей думай, время сейчас очень важный фактор. Далее, пальцы, говоришь? Посмотрим, что скажут эксперты. Возьмем фотографии настоящего Даниила из инета, а этого парня… печатника хренова — на телевидении, он закрывал камеру рукой, как мне помнится. И последнее, Ира… вот твоя пуля, забирай. Я надеялась, что она из того же пистолета, который убил Ирму и Аркадия, но пистолеты разные. Можете быть свободны.

Ирина забрала свою ажурную коробочку, но не торопилась уйти, у нее был вопрос к Лидии Николаевне:

— А что этот Шубин сделал с настоящим?

Подперев сцепленными в замок руками подбородок, следователь лишь безмолвно смотрела на нее, через паузу подхватился Стива:

— Идем, я по дороге объясню. Провожу их, ладно?

Пара попрощалась, и втроем вышли за дверь. Когда Стива вернулся, он чуть не рассмеялся в голос — не посмел, ведь Лидия Николаевна с юмором не дружит. Она вытаращилась на лист с подписью Шубина с таким видом, будто у нее кто-то умер, в то же время на ней прямо печать стояла: не прощу и жестоко отмщу, что и подтвердила, когда Стива плюхнулся на стул:

— Вот скотина!

— Вы про кого? — подковырнул ее он. — Неужто про меня?

— Перестань прикидываться болваном! Шубин скотина! Хитрая сволочь, а? Ну, я тебя, гад, выведу на чистую воду! Ты у меня получишь на всю катушку.

— Что, Лидия Николаевна… — потирая руки, с довольной физиономией сказал Стива. — Ехать за ордером? Шубина задерживаем?

— Нет! — рявкнула она.

— Не понял. Ирина все же живой свидетель, извиняюсь, жена, она не может ошибаться. К тому же на момент смерти Резникова у нее алиби…

— Доказательства нужны, что Шубин не Шубин, — огрызнулась она.

— А Ирина не доказательство? — обалдел он.

— Стива, ты же не Эдька-дурачок, ты ведь обязан соображать: одного свидетельства Ирины мало. Шубин наймет легион адвокатов, и те забьют ее, как баобаб на дрова, уж они-то докажут, что она оклеветала достойного, честного, да просто святого человека! У него куча свидетелей, что он — это Шубин! Она же убила Ирму с Аркадием, чтобы занять ее место и получить доступ к деньгам, а вывод сделают: опасна для общества, того гляди, в дурдом отправят — не узнать своего мужа, это явный сдвиг по фазе. Да, Стива, эти змеи способны любое обвинение предъявить Ирине. Так что, дорогой, нам следует такую доказательную базу соорудить, чтобы адвокаты утерлись вместе с фальшивым Шубиным.

В принципе дело сдвинулось с мертвой точки, это уже хорошо. Лидия Николаевна определилась с подозреваемым, осталось доказательства найти — со временем будут и они. Но ему хотелось бы кое-что уточнить, от этого зависело, по каким направлениям следует работать:

— Лидия Николаевна, так у нас один монстр на все убийства?

Она зависла надолго, это с ней случается, когда Гринбес обрабатывает данные. У Стивы, конечно, есть свое мнение, но… Он предпочитал выслушать даму, которая, к его радости, вспомнила о нем:

— Мы над чем изначально работаем, Стива?

— Над убийством Ирмы Шубиной.

— Правильно, мальчик. А Ирина выплыла из реки как подарок нам и немного расширила наши поиски с возможностями. Благодаря вернувшейся в жизнь настоящей Ирме мы узнали то, что, скорей всего, не узнали бы никогда. Как бы мы работали в этом случае?

— Искали убийцу Ирмы и ее бойфренда.

— Так и продолжим работать, потому что это отправная точка. А попутно добывать улики против ложного Шубина.

М-да, сложная комбинация, да делать нечего.

* * *

Утро ворвалось в окно ярким солнечным светом, солнце слепило даже через веки, отчего Ирина повернулась лицом к стене. За ней повернулся и Георгий, видно, его тоже разбудил яркий свет. Он обнял со спины Ирину, прижавшись к ней всем телом, обхватив ее руками и положив ладони на грудь и под грудь. От этого она вдруг окончательно проснулась:

— Это уже было…

— Что было? — промямлил он сонно.

— Ну, как будто мы с тобой точно так уже лежали… где-то.

Еще бы! Конечно, было два с половиной года назад, когда выловили Ирину из реки, а Георгию пришлось греть ее собой, о чем ей не рассказали, решив не смущать девушку. Мужики раздевали беспомощную… это не та ситуация, чтобы забить ее в память.

— А… Было в прошлой жизни, — нашелся он.

— В прошлой? Наверное…

Она повернулась к нему лицом и… дежавю прошло, хотя такой момент точно был, она же не первый раз с ним в постели лежит. Странно, головой вроде бы не ударялась, а видения откуда-то берутся. Посчитав, что вряд ли теперь уснет, к тому же и время — день на дворе, Ирина подскочила с кровати. Через полчаса был готов скромный завтрак из мясной нарезки, которую прихватил Гоша, сыра (тоже из дома) и омлета. Вытирая лицо полотенцем, на кухню пришел и Гоша, сел на стул:

— Ух, как есть хочется… А где хлеб?

— Хлеба нет, вчера съели весь, ты старался. И соли нет.

— Тогда выпью кофе и сгоняю в магазин, я без хлеба не могу.

— Извини, не знаю, где здесь магазины, если объяснишь…

— Не парься, — отхлебывая кофе, отмахнулся он. — Дворами тут близко, но сама ты вряд ли найдешь, а в обход долго. Я скоро.

Он убежал, она же потыкала вилкой в омлет и отодвинула тарелку — без соли совсем несъедобно. Ирина различных принципов здорового питания не придерживается, после реки и пули ей нравится все, что вкусно и неполезно. Она ушла в спальню, переоделась, услышала, как щелкнули замки на входной двери, и выбежала встречать Георгия:

— Гоша, ты вернулся? Так скоро…

В прихожей стояла молодая женщина, подчеркнуто высоко (высокомерно, будет точнее) приподняв подбородок и позвякивая ключами. Опешившая Ирина остановилась в тени, с подозрением спросив:

— Вы, простите, кто?

— Жена Гоши. А ты кто такая? (Ирина предпочла промолчать.) Понятно. Я застукала любовницу? У моего Гошки любовница — анекдот. К сожалению, он не мачо, секс ему по барабану…

— Я бы не сказала, что ему по барабану секс, — вставила шпильку Ирина. — Не в вас ли причина?

— Вон ты какая… — почему-то рассмеялась Леся. — Да я рукой махну — и он тебя бросит. Да-да-да. Где же наш общий… Гоша?

Лесю Ирине не пришлось увидеть ни разу. Она лежала долго, выздоравливая после реки и ранения, когда Леся уехала в город и больше не приезжала, собственно, из-за бабы Тани, пообещавшей на порог не пустить жену внука. Поэтому сейчас с интересом рассматривала ее, хотелось знать, что привлекло в ней Гошу и почему не сложилось у них. Иногда это вполне реально — определить, кто явился причиной разрыва, ведь Георгия она неплохо знала уже со всех сторон, а Леся для нее тайна, которая открылась просто. Взбитые выкрашенные в три цвета волосы от серого до блонда, броский макияж, похотливый взгляд, обтянутая трикотажем фигура, которую надо бы маскировать. Нет, когда-то фигура была отличной, излишества всему виной — обильная еда и спиртное, все в ней выпукло.

— Я пришла за своими вещами, — прервала течение ее мыслей Леся и без спроса прошла к кладовой здесь же, в прихожей.

Ключи она кинула на столик под зеркалом, открыла дверь и достала тяжелую сумку, оттащила ее к выходу.

— У вас ключи? Вы же их отдали Якову, — вспомнила Ирина.

— Перед тобой я не обязана отчитываться, — огрызнулась Леся. — И вообще, кто ты такая? Да я могу рожу расквасить за то, что спишь с моим мужем.

— Думаешь, я дамся? Сама сделала все, чтобы он тебя бросил, но виноватой себя не считаешь.

Оттолкнувшись от стены и выйдя из тени, Ирина всерьез настраивалась на физическое противостояние. У этой дуры хватит ума вцепиться в волосы, а защищаться — это святое, данную тактику Ирина неплохо усвоила с момента выстрела в нее. Леся как раз закончила копаться в сумке, выпрямилась и повернулась к Ирине, ахнув:

— Ирма?!! Вы?! Но вас же… нет!

Она даже не вздрогнула, ведь названное Лесей имя такое же привычное, как Ирина, а самое удивительное — внутри не возникло ни испуга, ни напряжения.

— Что значит — нет? — изобразила легкое недоумение Ирина. — Кого нет? Меня? Ты сколько выпила?

— Ирма… Ха-ха… — нервно хохотнула Леся. — Нет, ты не Ирма. А я уж думала, у меня того… галюники.

Ирина прекрасно держалась, в отличие от Леси, та настолько потерялась, что забыла, с кем разговаривает. Вероятно, потрясение выбило у нее батарейки, отвечающие за память, но следовало узнать (вдруг пригодится), что связывало парикмахершу с убитой.

— Кто такая Ирма и почему у тебя галюники?

— Кто, кто… Моя клиентка. Она делала маникюр и педикюр в моем салоне, иногда стриглась и причесывалась… Для своих у меня дешевле, чем в салонах такого же разряда. Ты похожа на нее… или она на тебя… Вы случайно не сестры?

— Нет, — коротко бросила Ирина.

— Но так похожи… — прищурилась Леся, она приходила в себя и что-то там соображала своими скудными мозгами. — Так не бывает. Почему ты похожа…

— Ириша! — вошел Георгий.

Вошел стремительно и столкнулся с бывшей женой, которая от столкновения отлетела, едва не упав — стена не дала. Он замер с бумажным пакетом в руках, наполненным провизией, замер, чуть согнувшись, словно лев готовился к прыжку, дабы рвать и рвать на мелкие кусочки добычу.

— Ты что здесь делаешь? — спросил он грубым тоном.

— За сумкой пришла, все вещи сразу не могла унести, — защебетала Леся. — Я же не знала, что ты здесь… вы здесь… оба… два…

— Бери сумку и проваливай.

Леся и рада, а то мало ли какая моча стукнет в голову мужа, она порывисто схватила ключи, Георгий заметил:

— Стой. Что за ключи взяла?

— Ключи? — разыграла Леся недопонимание. — А… я…

— Она этими ключами открыла входную дверь, — сдала ее Ирина.

С ее стороны было бы неприлично умолчать о таком некрасивом поступке, ведь зачем-то Леся оставила дубликат ключей от квартиры Гоши. Он же, разозлившись до белого каления, вырвал ключи у бывшей, этой же рукой поднял сумку, будто она ничего не весила, свободной рукой схватил Лесю за локоть и вытолкал ее за дверь на площадку. Она покорно бежала к лифту, где Георгий поставил сумку, нажал на вызов, а жену не отпускал, развернул к себе и процедил, потрясая связкой ключей:

— Яше ты отдала ключи, это как понимать?

— Просто я хотела… увидела машину и зашла…

— Я спросил про ключи! — гаркнул Георгий.

— Ой, ну, сделала запасные! Хотела прийти к тебе, когда приедешь, и помириться, а тут эта…

— Уясни: я не ссорился с тобой, поэтому мириться не собираюсь. Только развод. Напоминаю: процедура назначена.

— Из-за этой, что ли? — как не слышала Леся, прием известный, правда, никогда не помогающий. — Там смотреть не на что.

— Слушай, что ты за человек? Ну, нагадила, держи марку, сойди с дистанции достойно, так нет. Когда ты такой… стала?

— А почему она так похожа на Ирму?

Первое желание у него было — сбросить ее в шахту лифта, но это, к сожалению, невозможно, пришлось бы дно лифта пробивать, а нечем. Георгий поступил, как Ирина, якобы не понял:

— Какая еще Ирма тебе мерещится? Кто это? Лучше не заговаривай зубы, твои увиливания меня достали. — Открылся лифт, Георгий втолкнул туда Лесю, поставил рядом с ней сумку и придержал двери телом, чтобы сказать на прощанье: — Леська, в благородство я больше играть не буду. Последнее китайское предупреждение: еще раз встанешь у меня или Ирины на пути, размажу по стенке. Услышала или повторить?

Он шагнул на площадку, двери лифта закрылись. Вернувшись в квартиру, Георгий зашел в ванную комнату вымыть руки, а также плеснул холодной водой в лицо, чтобы охладиться, а то ведь кипел, после появился на кухне. Ирина возилась у плиты, он подошел и обнял ее.

— Извини. Не думал, что так получится.

— Ты ни в чем не виноват. — Она накрыла крышкой сковороду, повернулась к нему, обняв за шею. — Вы такие разные… Как так получилось?

— Наверное, кто-то руководил нами, чтобы я не женился на более хорошей девушке, потому что мне была предназначена в будущем ты.

Ирина рассмеялась на шутку, потом вспомнила, что готовит новый омлет, заставила его сесть за стол и вскоре поставила перед ним тарелку. А пока Георгий поедал омлет с хлебом и мясом, пришлось рассказать по его требованию, что и как случилось за то время, когда он отсутствовал.

— Выходит, Леська знала Ирму, — отодвинув тарелку, сказал он. — А я подумал, в телике видела. Не повезло нам, не повезло… Да кто ж знал, что она ключи заныкает! Откуда это в ней? Стала наглой, невыносимой, буром прет… Она была совсем другой.

К этому моменту Ирина нарезала помидоры с огурцами, которые он принес из магазина, поставила все на стол и присела напротив Георгия. Ему очень неловко за Лесю, отметила она про себя и, положив на его руку ладонь, поделилась своими мыслями на сей счет, так как сама много думала о том же:

— А я иначе вижу. Человек изначально такой, каким становится по прошествии определенного времени, а всем кажется, будто он раньше был другим. Не был. Он просто играл придуманную роль, которая ему нравилась, однажды играть надоедает, он перестает притворяться и становится самим собой.

Заметив, что Георгий ее почти не слушал, а только механически кивал, перебирая ее пальцы, она забеспокоилась:

— Гоша… что не так?

— Не хочется тебя пугать, но мне не нравится, что Леська как дятел долбила: Ирма… Ирма… И так это затаенно смотрела… мне хорошо знаком этот подлый взгляд — замыслила гадость.

— А меня стечение обстоятельств просто добило: твоя жена знала мое отражение — дьявольщина какая-то.

— Может, и дьявол вмешался, а может, обычная жадность. Парикмахерских полно, на каждом углу открыты, их называют — салон, блин! Леське хватило ума привлечь специалистов и занизить цены на услуги, в результате отбоя нет от клиентов. И бегут к ней богатые дамочки, никому неохота платить больше, чем оно того стоит, так и попала туда Ирма. Не знаю, каким образом Леська может нагадить нам, но смотрела она многообещающе. Принеси телефон, он в моей куртке, Стиве хочу позвонить.

Исполнив просьбу, Ирина снова села напротив Георгия, но уже неги и расслабленности в ней не было, она понимала: он хорошо знает свою бывшую и раз встревожен, то это точно не зря. Георгий переговорил с Куприным и «обрадовал» Ирину:

— Он просит нас приехать.

— Опять в прокуратуру?! — ужаснулась она. — Нет. Не хочу.

— Поехали, Ира, поехали. У Лидии Николаевны какая-то идея родилась по ходу, когда она узнала, что Леська была парикмахером Ирмы.

— Как специально кто-то подстраивает эти ситуации, лучше б я…

— …сидела в деревне, — закончил он, поднимая ее со стула. — Правильно. Вот закончится все, будешь сидеть в деревне, работы там у нас выше крыши.

* * *

В то же время Леся шла и ревела, растирая по щекам слезы, к счастью, косметика не течет и солнце яркое — очки можно надеть, чтоб людей не пугать. А то бродят среди толп и те, кому вот позарез нужно прийти на помощь, как будто просят их! Разумеется, она понимала, что в тот вечер попалась круто, Гошка не убил ее вместе с партнером по сексу (кстати, слабоватым) только потому, что разлюбил. Она полагала, этого никогда не произойдет, считала его рохлей — не физически, конечно, а моральным слабаком, который под каблуком своей бабки. Неужели ошиблась?

А что было делать? Ну, не хочет Леся бегать вокруг коров, кур и уток с гусями! Ну, не хочет она никаких деревень, сама там росла и ненавидела весь сельский уклад вместе с пейзанами и романтической грязью на обуви во время распутицы — туфли на шпильке не наденешь! Хочется ходить красиво одетой, жить без дурацких забот, от которых не продохнуть, носить постоянный маникюр хочется, а не черные полоски под ногтями. И секс она любит, а много о сексе думать будешь, когда напашешься в огороде и в доме?

М-да, перегнула палку… Но Гошка не должен был приехать, обычно он звонит и предупреждает, когда едет, и вдруг приперся нежданно-негаданно. Самое паршивое — он категорично настаивает на разводе. Не готова она к переменам, а разобраться, кто создал обстоятельства, в которых очутилась Леся? Все из-за Ирки! Ведь не раз и не два Лесе звонили добрые люди из села, предупреждали, что Гошка за внучкой деда Темы приударил.

— Противный старик, — процедила вслух Леся, — как и старая карга бабка Таня, недаром они кентуются. Он и подсунул Гошке внучку Ирочку…

Какая же она дура! Почему не приехала и не набила холеную рожу Ирке? Да хоть бы посмотрела на нее и… Нельзя сказать, будто мысль «Ирма» явилась ей внезапно, с тех пор, как Леся увидела Ирку, похожую на клиентку Шубину до одури, обе девки засели в мозгу, словно забитый гвоздь. А сейчас, проходя по скверу, пришла идея, каким образом убрать Ирку от мужа — Гошка пока еще муж.

— За свое надо бороться, — сказала себе Леся и присела на скамью, чтобы план не высыпался из головы.

Идея сформировалась мгновенно и не требовала дополнительной обработки, каких-то добавлений, а не получится — так хоть проблем создаст море бывшему и его шлюхе. Через пять минут она подскочила и понеслась к проезжей части, где поймала машину.

— К офисному центру, пожалуйста, что у площади.

Доехала быстро, по пути сформулировала, как надо заявить о себе, чтобы попасть прямо к Шубину, а потому на ресепшене уверенно сказала:

— Мне к Даниилу Шубину. Срочно.

— Он сегодня не принимает, — ответил молодой человек.

Собственно, другого она и не ожидала, здесь же боги обитают, а они не любят простой народ, на сей случай у нее имелась заготовка:

— Меня примет. Скажите ему, что я со срочным сообщением по поводу его убитой жены Ирмы. А если вы, миленький, не скажете ему обо мне, боюсь, у вас будут большие проблемы.

И результат не заставил себя ждать! Леся поднялась на этаж в лифте в сопровождении охранника, который провел ее по коридорам к Шубину, чтобы не заблудилась. Она вошла в шикарный кабинет — это ж сколько деньжищ надо наворовать, чтобы так обустроиться! Леся уселась в кресло напротив Шубина, хотя он не приглашал ее, и быка за рога:

— Я знаю, кто убил вашу жену.

— Слушаю вас, — сухо сказал Шубин.

Слушает он! Леся улыбнулась:

— Видите ли, господин Шубин, вам придется не только послушать, но и простимулировать мою информацию.

12 В атаку!.. Но осторожно

— Я против! — раскричался Георгий. — Вы, простите, в своем…

Он осекся, потому что пожилую женщину при исполнении оскорблять нельзя, еще посадит в камеру. В кабинете негде развернуться, а Георгий умудрялся метаться по нему, потому что места себе не находил после дикого плана Лидии Николаевны. А предложила она, чтобы Ирина пришла к Шубину и сказала, мол, я Ирма, настоящая Ирма, да, после выстрела в меня я осталась жива. И посмотреть, что он будет делать, — нормально?

— Я в своем уме, в своем, — фыркнула на его агрессию. — Исхожу из худшего с этой вашей… Лесей, которая, по вашим же словам, способна на любую подлость! А худшее — это когда скажет Шубину, будто его жена жива. Она, конечно, не догадывается, что Ирина и есть настоящая Ирма, но ляпнуть-то назло вам обоим, чтобы создать кучу проблем и неразберихи, может. Я предлагаю…

— Нет, уважаемая, нет! — продолжил разоряться Георгий. — Раз Шубин виновен в покушении на Ирину…

— Это пока не доказано, — перебила она.

Обалдевший Гоша остановился, глядя на Гринбес, словно вперед ним чудовище, какое-то время у него не находилось слов.

— То есть как — не доказано? — выдавил он. — Мне ясно, да и всем, здесь сидящим, ясно, вам в том числе, что этот человек выдает себя за мужа Иры…

— Послушай, Гоша, — решил поддержать Лидию Николаевну Стива. — У нас только косвенные улики, разбиваются они в пух и прах подкованными адвокатами. Нужны прямые улики! А еще лучше — взять с поличным. Чувствуешь разницу? На данном этапе нас обыграют в суде, но продуть процесс — не самое страшное. Твою Ирину могут обвинить во всех смертных грехах, а Лидия Николаевна предлагает самый быстрый способ добычи улик…

— Ира, поехали! — решительно сказал Георгий, опустив ладони на ее плечи. — К моему разочарованию, я ошибся, когда обратился к Стиве за помощью.

Но тут и Куприн взорвался, вскочив с места:

— У вас все равно сложилась бы сегодняшняя ситуация с Леськой! Никто не мог предвидеть, что Ирма клиентка Леськи! Когда-то она увидела бы Ирину! Зная Леську, вы не избавились бы от опасений, что она выкинет какой-нибудь фортель, натура у нее такая, а тут еще и статус брошенной жены… Гоша, Леська обязательно выкинет финт и поломает ваши планы, попомни мои слова. И ответьте мне оба по чесноку: что вы можете противопоставить Шубину, как собираетесь уличить его? Да если только он почует опасность, зароет вас обоих живьем где-нибудь в лесу. Это реальность, а не кино с красивым концом!

— Тихо всем! — рявкнула Лидия Николаевна зычным голосом, беря со стола смартфон, на котором номер не был определен. — Следователь Гринбес слушает…

И вдруг, вытаращив и без того круглые глаза, она замахала свободной рукой, привлекая внимание всех троих, затем положила смартфон на стол, включила громкую связь, не забыв нажать и на запись. Далее продолжила говорить, поглядывая во время диалога на каждого из троицы по очереди:

— Слушаю вас, Даниил Романович.

Шубин позвонил! Само собой у всех троих состояние было близким к шоку, хотя понятия никто не имел, с какой целью позвонил он следователю. Но ситуация параллельно с расследованием раскручивалась самостоятельно, тут уж жди чего угодно, вон Леська непредсказуемо появилась в квартире Георгия и так же непредсказуемо узнала в Ирине свою клиентку, которую застрелили!

— Тут такое дело, — послышался голос Шубина. — Ко мне с полчаса назад пришла женщина по имени Олеся Гладких. Вы можете проверить, у нас внизу посетители обязаны показать документы, данные записываются перед тем, как пропустить постороннего в здание.

— И что она хотела? — заинтересовалась Лидия Николаевна.

— Денег за информацию. Но это не главное.

— Я так понимаю, информация важна для меня? — сообразила она. — И вы дали деньги, правильно?

— Совершенно верно. Гладких сказала, что знает, кто убил мою жену.

— Неужели?

— Я был удивлен не меньше вашего, поэтому и выложил пятьдесят тысяч… такова цена информации.

— Ой, мама! Многовато. Ну и кто убийца?

— Она назвала имя некой Ирины Балашовой…

Выпятив нижнюю губу, Стива покивал — подобную подлянку со стороны жены Георгия даже он не предусмотрел, хотя знал эту дрянь как облупленную! В отличие от других двух свидетелей ее разговора с каменными лицами Лидия Николаевна едва сдерживалась, чтобы не расхохотаться в голос, приходилось кусать губы и даже прикусить костяшку на сгибе указательного пальца. Однако беззвучно смеяться она себе позволила, а когда говорила, то внутренне собиралась, и ее голос звучал ровно:

— Я записала имя. А почему Гладких так уверена, что вашу жену Ирму убила эта… как ее… Балашова?

— Честно говоря, я не поверил ей, тем не менее! Она утверждала, что Балашова внешне очень похожа на Ирму, точнее, абсолютная ее копия.

— Такого быть не может, абсолютных копий не существует.

— Я подумал, вы все же захотите проверить…

— Разумеется, проверим. Ну, а чем она мотивировала свою уверенность? Зачем Балашовой убивать вашу жену, какова цель?

— Говорит, чтобы занять место Ирмы в моем доме.

— Но это же глупо, — фыркнула Лидия Николаевна. — Даже если Балашова и похожа на Ирму, как она займет место той, кого уже нет на свете?

— Я задал тот же вопрос и получил ответ, мол, что-то сорвалось у мошенницы, она не рассчитывала на шумиху. В общем, чушь, кажется… Пятьдесят тысяч я отдал за какую-то Балашову! А Гладких еще и предупредила: если я вздумаю отнять деньги, она поднимет крик, будто ее насилуют, пришлось отпустить. Короче, меня развели, как лоха, но я подумал и… решил позвонить вам. Может, в этом что-то есть? Пусть не в том разрезе, который преподнесла эта ненормальная, но вдруг вы иначе посмотрите на ее сообщение.

— Вы правильно поступили, что позвонили, — заверила искренне Лидия Николаевна, с торжеством глядя в упор на Георгия. — Мы обязаны проверить самую абсурдную версию. Она оставила адрес Балашовой?

— Конечно. Продиктовать?

Шубин продиктовал адрес деда Темы, Лидия Николаевна ничего не писала, разумеется, но паузу выдержала. Он еще спросил, можно ли ему звонить в случае странностей, к примеру, как сегодня?

— В любое время дня и ночи, — разрешила она, поблагодарила его за информацию (дороговатую и ненужную), после отключила смартфон.

И затряслась от смеха. Остальным было не до того, они переглядывались в неловком молчании, в конце концов Стива произнес, указав на смартфон:

— Вы находите это смешным?

— А то! — хохотнула она. — Видели бы вы себя… На моем месте не смогли бы удержаться от громкого смеха. Ну-с, что скажете, молодежь? На ловца и зверь бежит? Я имею в виду господина Шубина.

Кажется, Георгий передумал уходить, забрав с собой Ирину, нет, он плюхнулся на стул и очень душевно сказал:

— Я был женат на гадюке.

Стива почти одновременно с ним рассуждал вслух о другом:

— Захотел бы отобрать бабки у Леськи, отобрал бы. Необязательно это делать в кабинете и тем более самому, не царское это дело, есть же охранники. По-моему, звонок Шубина — умный ход и… наряду с этим глупый.

— Почему такие противоположности? — не понял Георгий.

— Умный, потому что сдал нам Ирину и выгородил себя, — ответил Стива. — Данный ход называется — наступление на Иру. А глупый потому, что любому мало-мальски здравому человеку ясно: мотив «заменить собой Ирму» не выдерживает никакой критики. Но, боже мой! При всех «но» Даниил выглядит наивным, озабоченным, правда, в собственных глазах, он же не знает, что Ирина Балашова слышала его треп. Потому и отпустил дуру Леську с бабками, чтоб та шум не подняла.

— Это не Даниил, — вымолвила потрясенная Ирина.

— Осталось вывести его на чистую воду, — подхватила Лидия Николаевна. — А также доказать, что он виновник покушения на тебя, Ира, что убитая мошенница состояла в сговоре с ним. Еще нужно обнаружить местонахождение настоящего Даниила, то есть его труп или то, что осталось от трупа, а генетическая…

И оборвала сама себя, словно ища в закоулках памяти нечто важное. Действительно, идея родилась в ее голове, может быть, не столь уж и гениальная, она проста, как тапка, однако в данных обстоятельствах неосуществимая.

— Что, Лидия Николаевна? — нетерпеливо воскликнул Стива. — Говорите, о чем вы подумали!

— Хорошо бы сделать генетическую экспертизу, — поделилась она простым способом установить истину, — тогда мы приложили бы поддельного Шубина круто. Но где взять материал для сравнения?

— Родители Даниила живут за границей, — сказала Ирина, — только я не знаю их адреса, никогда на их вилле во Франции не была.

Лидия Николаевна взглянула на девушку, потом предупредительно на Стиву, кстати, он молодец, понимает, что не стоит говорить сегодня Ирочке о запросе во Францию. Сейчас связь работает с космической скоростью, компьютеризация помогает отыскать данные мгновенно, так вот: вилла родителей Шубина существует, только родителей Даниила там нет! Тем не менее налоги платятся исправно, налоги — это же святое. Вот так и разрастаются дела до небесных высот — один инцидент тянет за собой другие эпизоды, теперь еще предстоит выяснять, куда делись мама с папой, на подобные расследования уходят годы! Зачем же огорчать девочку неважными новостями? Ей сегодня и так пришлось несладко, хотя иметь защитника в лице Георгия — слаще некуда, подумала Лидия Николаевна и даже улыбнулась умильно.

— Какие еще улики мы можем добыть без радикальных мер? — вернулась она к проблеме. — Почерк. Однако нужен образец почерка настоящего Даниила, а почерк фиктивного мы как-нибудь добудем. Звонила графологу, он как раз вовремя возвращается из санатория…

— Я вспомнила, где добыть почерк, — вскинулась Ирина, перебив Гринбес. — У бывшей секретарши Екатерины Васильевны. Ей подписывали поздравления, а она из тех, кто хранит открытки, грамоты, фотографии, как она сама мне говорила… У нее и оригиналы подписей родителей Даниила должны быть.

— Отлично. Подписями, документами, экспертизами займется Стива, когда все добудем, а я срочно отправлюсь с визитом к Екатерине Васильевне. Но! Не хочется мне появляться с удостоверением, слово «следователь» обычно сковывает, отталкивает, а то и вовсе пугает. Ира, есть какое-нибудь увлечение у Екатерины Васильевны, типа хобби? На почве чего с ней можно сойтись и где, в каком месте? Она же общается с людьми? Встретиться так нужно, чтобы это было случайно, ненавязчиво.

Девушка задумалась, вспоминая детали общения с секретаршей. Дома она у нее никогда не была, родители Даниила считали, ни к чему близкие отношения с обслугой. Но лично к ней относилась Екатерина Васильевна по-доброму, заботливо, впрочем, она была преданной семье Шубиных, отсюда для нее не существовало различий — папа, мама, сын или невестка. Иногда Ирина просиживала в приемной по сорок минут в ожидании Дани, и Екатерина Васильевна развлекала ее всеми средствами, а поскольку девушка не была заносчивой, делилась своими секретами, предпочтениями, тайнами.

— Вы хотите случайно ее встретить? — Ирина нашла выход. — Сейчас не знаю, но раньше она по утрам занималась спортивной ходьбой с палками. Называется — скандинавская ходьба, говорят, для сердца полезна.

— Что за палки? — проявила невежество Гринбес.

— Специальные… как лыжные! Только вместо лыж — ноги в кроссовках. Нужно только соблюдать правила хождения.

— Ладно, я посмотрю в интернете, как ходить. Где купить палки?

— В спортивных магазинах, там вас и проконсультируют.

Ирина с трудом припомнила адрес и не гарантировала точность, кроме расположения дома, однажды она подвозила Екатерину Васильевну. Попутно заметила: вряд ли женщина переехала, жила она одиноко, больших средств не имела, наверняка осталась на прежнем месте. Наступила пауза, когда обо всем договорено и пора бы разойтись, но на этот счет не поступало команды. А Лидия Николаевна не желала прощаться по простой причине, она должна была решить еще пару вопросов, первым избрала наиболее легкий:

— Ребята, вам надо вернуться и спрятать Артема Ивановича.

— Что? — дернулась, как от резкой боли, Ирина. — Почему?

— Понимаю, работа на опережение, — более догадливым оказался Георгий. — Ира, его могут выкрасть люди Шубина и шантажировать тебя.

— Верно, — кивнула Лидия Николаевна. — Стало быть, какое-то время он не должен никуда выходить. Есть такое место?

— Есть, есть, — заверил он.

— И последнее на сегодня… Ира, видишь, как все повернулось? Ситуация ухудшилась в разы, теперь от твоего согласия зависит не только скорость нашего расследования, но и несколько жизней — твоя, Георгия, Артема Ивановича…

— Ира, не соглашайся! — настаивал Георгий. — У них достаточно улик, чтобы сцапать Шубина, пусть думают, как доказать…

— Сразу видно: с судебной системой ты не знаком, — оборвал его Стива. — Ну, как тебе еще объяснить?

— Я согласна, — приняла решение Ирина.

Георгий взмахнул руками и в сердцах ударил себя по бедрам, беззвучно выругавшись, но какой парадокс: согласившись, Ирина почувствовала облегчение. Находясь в этом кабинете, она одновременно находилась на распутье между согласием и отказом, между трусостью и храбростью. То, что ей страшно, это даже не обсуждается, однако неизвестность, ожидание плохих и внезапных событий еще страшней, так она хотя бы будет под наблюдением полиции, поэтому повторила более твердо:

— Да, согласна. Что я должна делать?

В нескольких словах Лидия Николаевна обрисовала задачи, дала на подготовку пару дней и отпустила Ирину с Георгием. В опустевшем кабинете, откинувшись на спинку стула, она прикрыла веки, так как устала, серьезно устала бороться с упрямством — возраст, черт его возьми, берет свое. Но ей нужен маленький передых, минут пять тишины и покоя — всего-то, чтобы восстановить внутренние ресурсы, однако отдохнуть толком не дал Стива:

— Думаете, Шубина не посетила мысль, что настоящая Ирма жива?

— Уверена, что посетила, — сказала она все в том же состоянии а-ля нирвана. — И Шубин мигом просчитал, чем ему это грозит, а теперь наверняка лихорадочно обдумывает, какие предпринять меры и остаться вне подозрений. Поэтому позвонил мне, ты прав: он перекинул наше внимание на Ирину… э… надеялся перекинуть.

— С нашей стороны нечестно по отношению к Ирине не сказать ей об этом, она имеет право знать, где ее ждут подводные камни.

— Бог мой, Стива! — Лидия Николаевна выпрямилась, открыв усталые глаза. — Не парься, у нее такой умный мужик, он тоже все просчитал. Кстати, она сама не дурочка. А кто говорил, что у нее с Гошей роман?

— Вы. Не спорю. Теперь вижу. Лидия Николаевна, может, все силы бросить только на вашу ловушку? Ясно же как божий день, что Шубин будет отвечать за все преступления.

— Какой ты у нас… провидец, — хихикнула она. — Тебе, значит, ясно? А мне нет. У нас отправная точка какая?

— Убийство Ирмы Шубиной и ее бойфренда Резникова.

— Остальное ввиду определенных обстоятельств присовокупляется к этой точке. Надеюсь, я понятно объяснила?

— Надейтесь, — вздохнул Стива, кажется, не согласившись с ней.

— В таком случае едем в спортивный магазин, поможешь выбрать экипировку, с завтрашнего дня я начинаю вести здоровый образ жизни.

— И курить бросите?!!

— Ага, щас. Размечтался.

* * *

В салоне джипа Ирина реально отключилась, нет-нет, она не спала, какой сон, ведь в голове сплошная каша, ее следовало упорядочить. Не сразу заметила, что едут они в сторону района, где находится дом Георгия, а заметив, напомнила:

— Куда мы? Нам же на собрание фермеров…

— Обойдутся без нас, я позвоню и скажу — не можем.

Редко она видела его таким хмурым и сосредоточенным, вероятно, он тоже, на автопилоте управляя машиной, анализировал, чем грозит затея следователя. Иногда становилось неловко из-за того, что Георгий забросил все и занимается ее проблемой, а с другой стороны, она не обошлась бы без его помощи и поддержки. Сейчас есть время, можно и на его имидж поработать, для любого мужчины важна оценка деятельности, признание успеха, она и сказала:

— Нехорошо, ты же обещал поделиться опытом.

— Ира, у нас обстоятельства не те, непредвиденные! В другой раз поделюсь. Сейчас купим пару замков, я вставлю, чтобы Леське перекрыть доступ в квартиру.

Неожиданно Ирина, вся такая пушистая и мягкая до этой минуты, взяла тон командира на передовой:

— Потом купишь, потом вставишь! Разворачивайся сейчас же! Люди бросят все, чтобы встретиться с тобой, а ты свинью им подложишь, не приехав? Поворачивай, я говорю! Не всем так везет, кому-то, может быть, твои подсказки жизненно необходимы. Каких-то два часа погоды не сделают. Ты меня слышишь?

— Слышу!! — огрызнулся он. — Дай хоть до перекрестка доехать…

Ему пришлось не только свернуть, но и объехать несколько кварталов, чтобы попасть на более короткую дорогу. Гоша стал надутый, как индюк, зато Ирочка снова превратилась в саму мягкость:

— Не сердись, так будет правильно.

— Ну, вот и дожили до ссоры.

— Ой, разве это ссора? Так, ерунда. А зачем тебе замки? Ты же забрал у Леси ключи…

— И Яша прошлый раз забрал. А она дубликаты сделала, и неизвестно, сколько штук. Рассчитываешь на порядочность человека, а зря, он, провинившись, тебе же тупо гадит. Ничего, через три недели я устрою ей… сюрпризы с местью — все по ее сценарию.

— А что будет через три недели?

— Развод. Дали месяц на размышление, осталось три недели, три! Как будто желающие развестись через раз передумывают.

— Но такое бывает, люди мирятся…

— Не в моем случае. Ладно, не об этом надо думать. Вставим замки и поедем домой, деда с моей бабой Таней отвезем на нашу базу, туда точно никто не догадается заглянуть. Думаю, бабушке тоже желательно спрятаться, неизвестно, что еще наболтала Шубину дура Леська, к тому же он сам способен навести втихаря справки, так и выяснит про наши с тобой отношения.

— База? Очень хорошая идея! — согласилась Ирина. — О базе даже деревенские не все знают, мы ее не открыли, но там для отдыха подготовлено все. А то я переживала за деда, ему волноваться нельзя, он только хорохорится, что здоров как бык. Что потом?

— Потом с вещами сюда приедем, поживем в городе, пока не закончим эту историю. Надеюсь, долго она не продлится.

— Гоша, а как же хозяйства? Мы и так толком не занимаемся…

— Ириша, угомонись. Скажи, какой руководитель суперклассный?.. Не знаешь? (Боковым зрением он увидел, как она отрицательно покачала головой.) Запоминай. Хорош только тот руководитель, который может в любое время оставить свое предприятие, а работа без него будет идти как по маслу, не давая сбоя. Так учил меня мой дед. Я очень хороший руководитель, поняла?

Конечно, он рассмешил ее, но Ирина подтвердила:

— Это так, ты очень хорош во всех отношениях.

— Только сейчас заметила? — изумился он.

— Нет, много раньше.

Так и он много раньше привязался к ней, еще когда согревал собой хрупкое тело. Тогда же обратил внимание на утонченные черты лица, учуял запах, трогал шелковые волосы, а какая гладкая кожа… Позже его привлекали ее движения, манера говорить, мягкий характер. Но и как помощница Ирина — лучше трудно найти, тут ее характер засверкал другими гранями, она способна поставить на место, требовать выполнения задач, скандалить — да еще как! Но при этом оставаться неприступной царицей. У Гоши одна проблема была: не достоин.

Его действительно ждали, ему немного неловко стало за намерение уехать домой, Ириша молодец, что заставила приехать на собрание. Зал, где собрались фермеры, был небольшим и забит полностью. На небольшой сцене (скорее, помосте) заседал президиум из пяти человек, Георгий попросил ввиду серьезных обстоятельств пропустить его первым, что и сделал председатель:

— Сейчас Гладких Георгий Вадимович, наиболее успешный в нашем деле фермер, а вы потом зададите ему вопросы.

Георгий прошел к трибуне, оставшейся от советских времен, от микрофона отказался:

— Зал маленький, а голос у меня громкий. Мне, конечно, повезло, дед учил, его советы я и вам передам. Начинать надо с людей, ведь один человек не потянет большое дело, надо увлечь идеями, перспективой. Всем хочется хорошо жить, если будет у ваших работников расти уровень, они станут вносить свои предложения, улучшающие ваше хозяйство. Ну и самим следует соответствовать тем идеям, которые заявлены…

Потом он прошелся конкретно по пунктам — что сделано и как, по проблемам и как с ними управляться, потом ему задавали вопросы — много вопросов. Ирина стояла у входа и, когда он, словно артист, шел под аплодисменты к выходу, она показала ему большие пальцы обеих рук. А в машине призналась:

— Знаешь, я забыла про свое скверное положение, меня просто распирало от гордости. Какой ты… я в восторге.

— Ну, раз распирало, тогда… Ты переедешь ко мне, когда все закончится?

Не это предложение хотела бы Ирина услышать, но, зная Гошу, какой он осторожный, она дала согласие с оговоркой:

— Конечно, перееду. Ой! А дед? Я не могу его бросить.

— Дед Тема живет в пятистах метрах, у него есть телефон, чтобы звонить в любое время суток. Нет, я могу и его поселить в доме, места хватит. Но твоей дед и моя баба Таня только на расстоянии дружат, собери их вместе — тогда придется сбегать нам.

— Говори с дедом сам. Я не хочу его расстроить.

— Да все будет хорошо… отлично будет, я обещаю.

Вот и ладно. А ведь Ирина была права — времени на все про все ушло мало, правда, больше трех часов, но замки вставили и рванули домой. Деда с бабушкой оглушили, но удивительное дело: оба старика слова поперек не сказали, собрались без лишних вопросов. Ну, для порядка поинтересовались, мол, что случилось? Так надо, был ответ Гоши.

База отдыха располагалась на берегу реки, ее огородили сеткой рабицей, внутри выстроили деревянные домики с удобствами, имелась небольшая столовая, где можно приготовить еду и сейчас, есть сауна. Георгий планировал открыть базу следующей весной, надеясь привлечь сюда отдыхающих из города, деревенским-то некогда отдыхать, Ириша готовила рекламную кампанию. Туда и привезли деда с бабушкой Гоша с Ириной, которую он боялся оставить одну даже на час. Двое сторожей приняли гостей с радостью — все же люди приехали, есть с кем чайку выпить и о жизни потрепаться. Стариков поселили в каменное здание администрации, комнаты рядом, потом собрались в одной на инструктаж Гоши:

— Обогреватели и телевизор вам выдадут на складе, подключат сегодня, я уже распорядился, программ — только щелкать пультом успевай. Белье выдадут тоже на складе. Рыбалка здесь… не знаю какая. Артем Иванович, вам и удочки в руки. Ба, интернет есть, настроит Яша, так что будешь спокойно в своих сетях развлекаться. Остальное — связываетесь с Яшей, он решит ваши проблемы. Да, теперь приказ: отсюда ни ногой, пока мы не вернемся за вами. Мы поехали.

Ирина обняла деда, прошептав ему на ухо:

— Дедушка, не переживай, все будет хорошо. Я тебя люблю.

— Давай, милая, — похлопывал ее дед по спине.

Молодые люди уехали, а дед Тема с бабой Таней сели на скамейку под грибком на воздухе, она спросила:

— Тема, стесняюсь спросить: это что было?

— Это у наших внуков проблемы, они решили нас спрятать, чтобы обезопасить и себя, и нас. Ты поняла?

— Я-то поняла. А что, объяснить нельзя? Мы ж не тупые.

— Думаю, времени у них не было: не видела, как они торопились? Так вот, старая, отдыхай. Вон Яшка идет, сейчас наладит тебе твой интернет, а мне телик.

По дорожке поднимался к ним на пригорок тридцатилетний Яков, он из беженцев. Его с семьей из города привез Гоша, отремонтировал заброшенный дом с хорошим приусадебным участком — престарелая хозяйка усадьбы умерла, а родных у нее не осталось, — и очень доволен им.

Ну, а Георгий с Ириной въехали в село, она собралась вместе с дедом Темой, ее вещи уже лежали в багажнике. Георгий заехал домой, въехал в гараж и заставил ее пересесть в легковую машину.

— Новая? — спросила Ирина, так как не видела эту машину.

— Недавно купил, — перенося ее вещи в багажник, ответил он. — Джип известен, вон Леська по нему узнала, что я в городе, и притащилась. Зачем нам еще такие сюрпризы? Покатаемся на новой.

Гараж имел прямое сообщение с домом, Гоша принес свои вещи, потом уложил коробки с провиантом и выехал из гаража.

* * *

На следующий день в полвосьмого утра Лидия Николаевна сидела в своей машине, припаркованной у парка, расположенного недалеко от дома секретарши Шубиных. На заднем сиденье, прислонившись друг к другу, дремали Ирина с Гошей, вызывая усмешку у следователя, которая время от времени любовалась ими в зеркало над лобовым стеклом. Она слегка завидовала этим двоим: славные ребята, красивая и гармоничная пара, впереди у них большая жизнь со всеми радостями и огорчениями, которые предстоит пережить вместе. Может, они еще ничего толком не планируют, но так будет, а у Лидии Николаевны ничего этого не было и уже не будет никогда, уж так сложилось.

— Ира, посмотри, — бросила через плечо Гринбес. — Вон идет бабка с палками, это она?

Сони зашевелились, выпрямились и, подавшись вперед, уставились в лобовое стекло, Ирина сразу же ответила:

— Она, она. Как повезло! Обычно люди бросают заниматься спортом.

— Старое поколение не изменяет своим привычкам, — открывая дверцу, сказала Лидия Николаевна. — Вы будете ждать или…

— Мы подождем вас, — сказала Ирина.

Подхватив палки, Лидия Николаевна в спортивных штанах, кроссовках и новенькой куртке ярких расцветок побежала, тяжело переваливаясь, догонять секретаршу. Но та на первый взгляд бабка бабкой, а шагала вполне энергично и довольно быстро, курильщица Гринбес выдохлась мгновенно, попав в парк, она закричала:

— Женщина!.. Эй, дама с палками!..

Поскольку кругом было пусто, Екатерина Васильевна оглянулась и, увидев, как ей машет полная женщина, крикнула в ответ:

— Вы меня?

— Вас, вас! — Лидия Николаевна дошла до нее, отдышалась. — Здравствуйте. Я тут решила походить… с этими штуками… у меня ничего не получается. Не могли бы вы объяснить?..

— Конечно, конечно! — не отказала та.

Никакая она не бабка, а пожилая, однако молодящаяся дама, улыбчивая, в стартовой готовности к помощи посторонним, короче, вся состоит из позитива. Внешность… а как описать наружность горожанки, насчитывающей примерно шесть десятков лет? Таких кудрявых блондинок (крашеных, само сбой) с минимумом косметики, с упитанной фигурой — тысячи, нет в них ни особенных примет, ни каких-то факторов, за которые хочется зацепиться глазу. Кроме позитива. Позитив из подобных дам хлещет фонтаном. Далеко не каждый горожанин легко сходится с незнакомыми людьми, а с ней — нет проблем, отчего у Лидии Николаевны сложилось впечатление, будто знакомы они с горшка в детском саду.

— Вам понятно? — спросила Екатерина Васильевна. — Левая нога, но правая рука с палкой… Правая нога… Да, где-то так… Ну как, освоили?

— Пробую, дорогая… Трудновато…

Да, наука хождения с палками, то есть скандинавская ходьба, давалась с трудом из-за координации. Екатерина Васильевна подбадривала ее, она из тех, кто радуется малейшим успехам, к которым сама имеет отношение:

— Поначалу не трудно, а неудобно, вы быстро освоитесь.

— Неужели? — шагая медленно, потому что надо правильно ставить чертовые палки, проговорила Гринбес. — Меня зовут Лидия Николаевна, можно просто Лида.

— Очень приятно. А я Екатерина Васильевна… можно Катя.

— И мне… приятно… Может, отдохнем? Вон скамейка.

— Я не привыкла, мне нравится пройтись, а потом отдыхать с чувством выполненного долга. Вы садитесь, а я пройду свой круг и присоединюсь к вам.

— Ладно, я с вами.

Вот Катя, блин! Вечный двигатель. Лидия Николаевна поплелась за ней, ставя палки как попало и сказав своей учительнице, что пока она просто пройдется, чтобы привыкнуть к хождению.

Это место больше похоже на лесопарк, диковатое, хотя и огорожено заборчиком из толстых прутьев без узорчатых излишеств, но для леса парк недостаточно велик, а для парка не облагорожен. Тут есть поляны, дорожки, скамейки, есть и палатки со столиками, где можно купить воды, еды и мороженого, только не в столь ранний час.

Лидия Николаевна честно плелась за Катькой, которая включила бешеную скорость для пенсионерки, а то, что она пенс — сомнений нет. Сколько же ей на самом деле стукнуло? Жаль, не по башке. Бегай теперь за Катькой. К тому же у нее рот не закрывался, она в курсе обо всем: политика (ну, как же без нее жить?), последние новости, кухня, здоровье и как с ним бороться… Уморила и утомила.

К концу «прогулки» Лидия Николаевна выдохлась, ощущала себя — будто ее пропустили через мясорубку и сделали фарш, взмокла, словно побывала в парной, еле добралась к машине, а там… целуются. Бедняжкам ночи не хватило нацеловаться.

— Тук, тук, тук… — сказала она, открыв дверцу и умостившись на свое законное место. — Извиняюсь, что помешала, но бабушка Лида сильно устала.

— Извините, — смутилась Ирина. — Ну что, знакомство состоялось?

— Состоялось. Завтра мы снова ходим вместе, если до этого счастливого часа я не окочурюсь. Надеюсь, она пригласит меня на чай или я сама напрошусь. А теперь топайте, я отравлена кислородом, мне срочно надо покурить, потом домой переодеться и на работу…

* * *

На лифте Даниил спустился вниз, подошел к стойке ресепшен и показал молодому человеку конверт с одной записью: «Даниилу Шубину».

— Это кто оставил? — полюбопытствовал он.

— Не знаю, — ответил тот. — Я пришел, конверт лежал здесь. Хотите, спрошу у девочек, они до меня здесь дежурили и…

— Спросите, — не дослушал Шубин.

Молодой человек ушел, вернулся через минуту и не обрадовал:

— Простите, но они не знают. Для вас это важно?

— Разумеется. Иначе я не пришел бы.

— Так выяснить очень просто.

— Каким образом?

— Зайдите на охранный пункт и посмотрите видео. В нашем центре видеонаблюдение ведется круглосуточно, съемки хранятся некоторое время.

— Благодарю.

Даниил отправился к охранникам, там он показал конверт, но не сказал, что написано было в сообщении. Попросил отследить (за вознаграждение), кто положил на столе ресепшен конверт, и ушел. Охранник с лицом, не отягощенным интеллектом, и расплывшимся телом заглянул внутрь конверта, после чего разочарованно протянул:

— Без письма отдал.

— А зачем тебе знать, что написано в письме? — спросил второй охранник, сидевший перед мониторами на стене. — Меньше знаешь, крепче спишь.

— Ну как тебе сказать… — усмехнулся первый. — Всегда интересно, что пишут анонимно молодому козлу с количеством бабок, как у шейха.

— В любви объясняются и назначают свидание, — съязвил его партнер, отыскивая в прямом смысле вчерашний день в компьютере.

— Ага, пришел бы он с отмороженной рожей к нам, если б ему назначали свиданку. Нашел?

— Значит, угрожают. Шантажируют. Ну и самое малое — приглашают на мероприятие, где будут клянчить деньги, от этого тоже радостным не будешь. Нашел. Садись и смотри… Это вчерашний вечер, администраторская стойка как на ладони, а это — сегодняшнее утро.

Первый уселся за монитор, подпер ладонями пухлые щеки и чуть не уснул после первых кадров. Второй слегка ударил его по спине ладонью:

— Эй! Смотри, а не спи! Нам нехилый гонорар обломится, если найдешь того, кто оставил конверт. Смотри и сравнивай конвертики.

— Да я… смотрю… Чего ты? Найду, найду… будь спок.

* * *

Настроение у Лидии Николаевны было отвратным, она третий день ходила за позитивной Катькой с дурацкими палками, а ее никак не приглашали в гости. Тело болело адски, руки тоже, и это всего лишь из-за палок, которые невесомые! Мышцы болели так, словно Лидия Николаевна работала на разгрузке угля лопатами в течение недели, оттого заполучила жуткую крепатуру. Какое ж тут настроение, но она мужественно продолжала работать, собрав оперативников:

— Ну? Чего молчим?

— У нас приступ сострадания к вам, — сказал Стива.

— Отвали со своим состраданием, — забухтела она. — Что у нас с пальцами Шубиных? За это время можно пальцы всего города сравнить. Моя устала и злая еще со вчерашнего дня, поэтому моя хочет услышать что-нибудь приятное.

— Предварительный результат есть, его пока не оформили, — решил на себя принять удар Стива, если Гринбес будет недовольна. — Короче, форма пальцев Шубина с фотографий трехлетней давности не соответствует форме пальцев нынешнего Шубина.

— День начинается с хороших новостей, — сказала Лидия Николаевна, заерзав и морщась от боли.

— Тем не менее знаете, на чем сошлись эксперты?

— Конечно, не знаю. Откуда?

— Пальцы близки по форме.

— И что это значит?

— Возможно, Шубин в прошлом и тот, которого мы знаем сейчас, родственники, но не факт.

— Близнецы, что ли? — скептически фыркнула она, а потом и вовсе рассмеялась сипло-хриплым смехом курильщицы.

— Нет. Просто родственные связи. Возможно!

— Из твоей фразы нужно вырезать слово «возможно», тогда и докладывать мне, а до этого… Ты меня понял? Идентификация Аркадия Резникова как движется?

Стива неопределенно пожал плечами, что вовсе не означало, будто он не знает, как обстоят дела с поисками подлинного имени убитого Резникова. Просто хорошие новости закончились, это Лидия Николаевна поняла:

— Плохо работаете. Теперь Костя?

Эдик сегодня вообще не учитывался, что его обижало, он отвернул лицо в сторону окна, забрызганного каплями дождя, надулся. Сунули парня к самодуре, зависящей от того, с какой ноги она встала, от болей в ее мышцах (не хрен лениться, надо хоть изредка шевелить колготками), от настроения, удач и потерь! К сожалению, всего этого не скажешь. А скажешь, напишет несоответствие — и гуляй, Эдик, туда, где попроще штаны протирать, как сказала однажды бабка Гринбес.

— Мы опросили всех служащих в офисе Шубина, — тем временем докладывал Костя. — Ничего интересного, Лидия Николаевна. Поголовно убеждали, как они довольны местом, работой, шефом. Ничего не видели, ничего не слышали.

— Врут? Да? — догадалась она.

— Я бы не сказал, — ответил Костя. — Понимаете, они, как эти… механические куклы. Сомневаюсь, что служащие Шубина из плоти, а не из нового химического материала, который пока неизвестен. Им по барабану все, что делается вокруг, лишь бы их не касалось.

У Лидии Николаевны челюсть отвисла! Столько слов от Кости она не слышала, однако приятно радует его инициативность, следователь улыбнулась парню. Тут уж и Эдик не удержался, в конце концов, ему было что сказать:

— А я много наблюдал, мне лично офисные мышки показались хитренькими, ехидненькими, злобненькими.

— Почему уменьшительными бьешь несчастных мышек?

— Потому что хитрый — это хоть и деструктивная, но все же сила, а хитренький — потуги на силу, мелковато.

На несколько секунд Лидия Николаевна замерла, расширив глаза, мол, это что за чудо к нам прибилось? Она подалась корпусом вперед, ойкнула от боли, вызванной резким движением, тем не менее приготовилась слушать ребенка, который продолжил:

— Всем заправляет Ева, во всяком случае, она рвется заправлять. По-моему, у нее мания — быть первой, но что удивительно, ей охотно подчиняются. Вернулась из больницы Виктория, я не знаю, как было до того, ну, до нападения на нее, но мышки встретили девчонку в штыки.

— Что ты называешь — «в штыки»?

— Ну, полный игнор, к примеру, — вспоминал Эдик. — Невыполнение просьб, а ведь Виктория заместитель главы экономического отдела. Потом хихикали явно по ее поводу… Я нечаянно услышал, как Виктория плакала и жаловалась этой… подружка у нее… Нонне. Говорила, начинает ненавидеть этих крыс, боится, нервы не выдержат, она уже на пределе и готова перебить половину отдела из охотничьей двустволки. Я бы на ее месте давно в морду дал.

— А что Нонна?

— Да ничего особенного, — пожал он плечами. — Утешала.

Наконец дождался Эдик похвалы из двух слов, но и на том спасибо, а то один моббинг с троллингом получал от Гринбес:

— Неплохо, детка. Так. Папа с мамой Шубина где?

Опять же, нагрузка по поиску родных Шубина лежала на Стиве, он и отчитывался:

— Два с половиной года назад, точнее, на месяц меньше, папа ехал с невесткой в машине из Франции, Ирма сидела за рулем…

— Он такой бедный, что не смог нанять самолет? — съязвила Гринбес. — На худой конец — водилу?

— И попал в аварию на нашей территории! — продолжил Стива. — В аварии сильно пострадала Ирма, она лежала долго в больнице, ее собирали по частям…

— Мальчик, про Ирму я все знаю, — перебила Лидия Николаевна. — Про папу рассказывай. Где он?

— В гробу, конечно. Его привезли сюда, хоронили в закрытом ящике, так как тело сильно пострадало при аварии.

Пауза. Не везет — так не везет по-крупному. Итак, судя по всему, папу тоже прикончили, но! Это может показаться смешным, а кому-то и глупым, но доказательств-то нет, улик нет. Есть мотив! Стало быть, есть и путь к доказательствам. Стива дал немного времени Лидии Николаевне смириться с неудачей, после сообщил еще одну нерадостную новость:

— А мама пропала. Без вести, как на войне.

— Похоже, ты близок к истине, — сделала вывод она, — тут разыгралась настоящая война. Никаких следов о матери Шубина точно нет?

— Никаких. Пошлите меня в командировку во Францию с переводчиком, я буду носом рыть и…

Он сам осекся, так как встретился глазами с Лидией Николаевной, иногда ей и говорить ничего не надо, достаточно смотреть. Конечно, Стива с Францией пошутил — кто его туда пошлет! А если и пошлют, то только на три известные буквы, потому, отбросив мечты, перечислил, где можно напасть на след:

— Надо посмотреть документы, свидетельство о смерти, акт с места аварии, историю болезни той же Ирмы. Для этого нужно обыскать дом Шубина, следовательно, ордер на обыск иметь на руках, а самого задержать…

— Сведения про маму с папой где добыл?

— Да слухами земля полнится, — ухмыльнулся он. — А точнее, ребята из нашего уголовного розыска собирали, гоняясь за свидетелями. У Шубиных большой круг знакомых, многие их очень не любят. О чем вы думаете, Лидия Николаевна?

— Я думаю о Шубине. Если предположить, что он убил жену…

— А разве это не так? — вытаращился Эдик.

— Дитя, не перебивай, — бросила она, не глядя на него. — Если он убил Ирму, то почему сейчас, а не тогда? Почему не похоронил ее вместе с отцом в той аварии, которой, может быть, и не было вовсе? И еще: зачем вообще ему понадобилась фальшивая Ирма? Кто-нибудь может ответить? Принимаю самые абсурдные идеи. Ну же, мальчики…

Мальчики красноречиво молчали, то есть ни одного из них идеи не посетили, вслух об этом сказать не решались, только Стива нашел выход:

— А у вас, Лидия Николаевна, есть идеи?

— Увы, — нахмурилась она. — Мы столкнулись с очень умным хищником, возможно, не с одним, поэтому! Станем тоже хищниками и выйдем на охоту. Сегодня приезжал наш фермер и просился в дело, я согласилась с его доводами. Итак, сегодня вечером выход в свет у Стивы и Кости, оба идете на открытие выставки ювелирных изделий.

— Лидия Николаевна, я и свет? — сморщился Костя. — Ну, какая из меня элита? Эдьку пошлите, рожа у него тоже не элитная, но все же…

— Считаешь, у нашей элиты физиономии аристократов? — фыркнула она. — Ну, раз тебя что-то смущает, скажу, что вы не дослушали бабушку Лиду. Вас Шубин знает в лицо, потому предстоит вам дежурить у выставочного зала, можете сидеть в автомобиле, а в самом зале будут оперативники гулять и попутно охранять Ирину с Георгием, что входит и в вашу задачу.

— А мне можно? — подал робкий голос Эдик.

— Но тебя видел Шубин. Он там точно будет, во всяком случае, приглашение получил.

— И чё, я прямо из прокуратуры не имею права пойти на выставку ювелиров? Это чё, под запретом? Если ко мне подойдет Шубин, найду что соврать, например, девушке кольцо хочу купить… и даже купить могу при нем — когда-то же у меня будет девушка, ей и подарю.

Провернув в уме возможные выгоды встречи Шубина с Эдиком, Лидия Николаевна дала согласие только потому, что мальчик проявил себя неплохо:

— Ладно, иди и ты, вдруг пригодишься. Я позвоню, чтобы и на тебя выписали приглашение. Форма одежды парадная, но задача не красоваться! Эдька, слышишь? Это тебя касается. Глаз не спускать с Ирочки и Георгия, держась от них на расстоянии. Свободны. Господи, как болит-то бренное тело мое…

13 Выход в свет

Георгий убедил следователя: Даниилу Шубину не стоит лгать, ложь он вычислит, наверняка уже в курсе, что настоящая Ирма не хранит мужу верность, а прощупать ее на предмет воскрешения — каковы ее цели, пожелает. Так почему она должна встречаться с ним одна? Это опасно. Пусть все выглядит, как есть на самом деле, за исключением деталей, например: Ирина не будет помнить прошлое, эта игра занимательней, чем если ей заявиться к Шубину и сказать: «Я Ирма, берегись!» Наоборот, надо дать ему шанс на фатальную для него ошибку.

Лидии Николаевне оставалось только сожалеть, что Леся переменила их планы, поэтому она согласилась с предложением — да, Ирине безопасней появиться (прости Господи, «в свете») с Георгием, а дальше импровизировать по обстоятельствам. И день настал, точнее, вечер…

Ирина убрала волосы, как никогда не убирала, будучи Ирмой, — на манер 60-х годов прошлого века: начесав, уложила в ракушку и распределила на лбу легкомысленную челочку. А какой мейкап — жена Шубина в прошлом была скромнее, но задачу она поставила четкую: быть Ириной, похожей на Ирму, но не Ирмой, которую многие знали… в общем, если вдаваться в подробности, можно просто запутаться. От платья она отказалась, брючный костюм нормально для современной женщины, годится на все случаи жизни, в светло-коричневом костюме она смотрелась и не Ириной, и не Ирмой.

— Как я тебе? — повернувшись к Георгию, спросила она.

— Сойдет, — скромно оценил он.

— И все?! — разочарованно протянула Ирина.

— А что еще ты хочешь услышать?

Она обняла его за шею (а физиономия у Гоши постная-постная, до сих пор ему идея Гринбес не нравилась) и с детской непосредственностью призналась:

— Что я красивая. Что я самая красивая.

— Ладно, ты самая. Но мне нравится привычная Ириша — в платке, концы которого ты обвязываешь вокруг шеи, в куртке и резиновых сапожках, перепрыгивающая лужи.

— Мне тоже нравится Гоша в джинсе и клетчатой рубашке, а не в бабочке, но ты сам напросился сопровождать меня, терпи.

Ирина снова повернулась к зеркалу, кажется, ее забавляло приключение, но она же не дура, наверняка понимает, чем чревата встреча с Шубиным. Значит, таким образом она прогоняла от себя страх с волнением.

— Ну, хватит любоваться собой, — сказал он. — Поехали? Нам предстоит еще к Лидии Николаевне заехать.

Разумеется, обоих снабдили подслушивающими устройствами и запустили на выставку. Ирина рассматривала изделия в застекленных кубах с интересом, впрочем, сказать, что работы поражали фантазией и дивной красотой, она бы не рискнула. Георгию все эти штучки из золота и серебра вообще до лампочки, он откровенно скучал и подавлял зевоту, пока не стал украдкой рассматривать публику. Если судить по лицам, то большинству нравилось фланировать по залу, народ что-то обсуждал, кивал, с умным видом присматривался.

— Слушай, Ир, — слегка наклонился он к ней, гуляя между кубами. — Тут произведения искусства или я чего-то не понял?

— Ты все правильно понял, все эти работы так себе, — шепотом ответила она. — Выставка устроена с одной целью: чтобы продать как можно больше вещей. Мне уже надоело торчать здесь, а Шубина все нет. Давай возьмем по бокалу шампанского и пойдем вон туда? Хочу посидеть.

— Иди, я принесу тебе.

Ирина уселась на стул, осмотрела зал. Знакомых из прошлой жизни (до реки) она, к счастью, не увидела, только симпатичный и воспитанный Эдик увлеченно болтал с девушкой и парнем — явно с приятелями. Вдруг у нее екнуло сердце и перехватило дыхание, в следующий миг подошел Георгий с одним бокалом шампанского, который и протянул ей, она осведомилась:

— А ты?

— Я не пью шампанское, не люблю. И я за рулем…

— Гоша, сразу не оборачивайся, но он пришел. Стань позади моего стула или рядом присядь, открой меня, а то загородил собой. И старайся смотреть не на него, а мимо, чтобы он… ну, ты понял.

Георгий переместился за Ирину, взялся за спинку ее стула руками и косился по сторонам. Шубин сразу привлек внимание махровой самоуверенностью, самодостаточностью, типа скучающий принц пожаловал к плебеям. После того, как Гоша увидел Даниила, больше не выпускал его из виду, стараясь выполнять пожелание Ирины, то есть не пялиться на Шубина.

Прошло немного времени, Даня с королевским величием осматривался, наверно, искал знакомых, как вдруг его глаза скользнули по Ирине с Георгием, переключились на другой объект и… вернулись к парочке. Он застыл на месте. Нет, изумления, беспокойства на его лице не появилось, на удивление, он владел собой идеально. Вот когда вспомнишь мерзавку Леську, про себя Георгий костерил ее всеми известными словесами из ненормативной лексики, она же подготовила Шубина к явлению покойницы. А как было бы классно посмотреть на его рожу в момент эффекта неожиданности, если бы Ирина появилась перед ним, но не случилось.

Итак, ожившую Ирму Даниил заметил, взял бокал со стола, двинул к моложавой даме в бархатном платье с декольте. Прошло еще немного времени, прежде чем Ирина, запрокинув голову, тихонько попросила Георгия:

— Отойди, иначе он не подойдет ко мне.

— А зачем я отойду? Не просто же так…

— Ну, хотя бы иди и посоветуйся, что купить для меня.

— А что ты хочешь, чтобы я купил?

— Да ничего, — рассмеялась Ирина. — Для виду выбирай, не покупая. Иди. Я подам знак, когда тебе нужно вернуться.

Проследив за ним, она удовлетворенно усмехнулась, потому что Гоша молодец, он умеет наладить общение с любым народом — от крестьян до светских котов, на львов вряд ли кто-либо здесь тянет. Выбрал он пожилую даму и что-то принялся обсуждать с ней, в какой-то момент показав на свою спутницу, явно советуясь. Ирина с улыбкой помахала им ручкой, а дама повела его к кубу…

— Ирма?

Не выдержал! Подошел! А у самого, наверно, поджилки трясутся.

— Вы мне? — подняла она глаза на Даниила.

Он стоял немного сбоку, сканируя ее глазами, даже за стеклами очков были видны две испепеляющие колючки. Видимо, Шубин тоже рассчитывал произвести на нее впечатление внезапностью, а Ирина уставилась на него, как на совершенно чужого человека, не испытывая никаких чувств.

— Да, тебе, — проскрипел он.

Когда она услышала «тебе», на ее личико упала тень, брови сдвинулись, Ирина сухо спросила:

— Когда мы перешли на «ты»? Мы разве знакомы?

— А разве нет? — нашелся Даниил.

Его напряжение она скорее прочувствовала, чем увидела глазами, и поняла, как сильно насторожен этот незнакомый ей человек.

— Я вас впервые вижу, — сделала упор на слове «вас».

— Неужели? — Кажется, не поверил, что, собственно, правильно.

В то же время растерялся. Правда-правда — растерялся! И даже больше: на его лице появилась страдальческая гримаса! Что уж причинило ему страдания, Ирина не думала, у нее возникло жгучее желание уйти, может, она так и поступила бы в других обстоятельствах, но следовало завлечь его в диалог:

— Второй раз слышу, как меня называют Ирмой.

— Серьезно? — как-то напрягся Шубин. — А кто еще ошибся?

— Бывшая жена моего… моего друга.

Ах, правда! Как же она прекрасна — правда, потому что нет ничего лучше правды. Она обезоруживает, выбивает почву из-под ног, лишает дара речи и… заставляет верить в лапшу, которую щедро будут вешать на уши в скором времени.

— А кто жена вашего друга?

— Не знаю точно… кажется, парикмахерша… или маникюрша.

Ирина слегка сморщила нос, тем самым демонстрируя, как она относится к людям низших профессий. Шубин пошел на контакт, по-другому и быть не могло, он-то знал, кто перед ним на самом деле:

— Но вы действительно похожи на… на мою жену.

— Шутите? — хохотнула Ирина.

— Скажем, мне не до смеха.

— Сочувствую. Говорят, смех продлевает жизнь. И где же ваша жена? Она здесь? Покажите ее, мне очень хочется взглянуть на моего двойника.

— Не могу, Ирма умерла.

Под его сканирующим взглядом хищника Ирина ловко изобразила искреннее огорчение, извинилась:

— Ой… простите, я не знала. Мои соболезнования.

От Ирины сигнала Георгий не дождался, занервничал и подошел к ним по собственной инициативе, однако сделал это вовремя, к тому же органично:

— Ириша, пойдем, покажу серьги, хочу купить тебе. Добрый вечер, — поздоровался он с Шубиным и якобы машинально протянул руку. — Георгий.

— Даниил, — представившись, пожал тот ему руку.

— Вы знакомы? — поинтересовался Георгий на голубом глазу.

— Нет, — улыбнулась Ирина. — Представь, Даниил спутал меня со своей женой Ирмой. Как твоя бывшая.

— Неужели ваша Ирма и моя Ириша так похожи? — изумился Гоша.

— Вы даже не представляете, как… похожи!

Даниил тоже похож, но на дракона, жадно поедающего свою жертву пока только глазами, а в перспективе не прочь попробовать свежего мяса без тепловой обработки. Ирина с Георгием, как ни странно, излучали буддийское спокойствие и беспечность не замаранных ложью и хитростью людей, что, видимо, очень напрягало Шубина. Безусловно, владел он собой блестяще, выдержка у него — как у киборга, однако нет-нет да и промелькнет на физиономии беспокойство или потерянность. Он как бы верил и не верил глазам своим — это тяжелое состояние. Все в порядке, Шубин попался.

Кто-то должен был разбить плотную паузу, застрявшую между тремя людьми и околдовавшую их. Каждый не хотел покидать компанию, но не знал, как задержаться в ней, потому все трое молча смотрели друг на друга, ожидая, что пауза разрешится сама собой. Раньше про такое явление говорили — «тихий ангел пролетел», да откуда ж ангелу взяться, когда среди троицы черт затесался?

— Даниил! — воскликнул Георгий, найдя причину продолжить знакомство. Зачарованные паузой, Ирина и Шубин от неожиданности вздрогнули. — Вы не подскажете, стоит брать серьги или ну их? Я ничего не понимаю в побрякушках.

— М… да… конечно, — согласился тот.

Георгий подвел его к стеклянному кубику и показал на сережки, Ирина тоже пришла и сразу отказалась от украшения, мотивируя одним: не нравятся. Даниил поддержал мужчину, но раз женщина против — ей носить, в конце концов. Короче, выкрутился. Потом просто разговаривали, гуляя по выставочному залу, Шубин интересовался, чем они занимаются. Георгий сказал правду: фермерством, но сейчас они решили переехать в город, обустраиваются, хотят обосноваться здесь, в общем, трепался с ним по-свойски. Вечер закончился почти дружбой, Даниил предложил обменяться телефонами и пригласил их на ужин в ресторан, Георгий обещал выкроить время для ужина. Вскоре Ирина типично по-женски закапризничала, мол, безумно устала и хочет домой.

В машине, упав на сиденье, она попросила:

— Гоша, поехали быстрей, у меня больше нет сил.

— А выступала: я сама да сама… — передразнил ее он, выезжая с парковки. — Лидии Николаевне ты никто, ей все равно, что с тобой будет… Да, да, да. Кто там меня слушает? Лидия Николаевна? Вот и слушайте: вам все равно, а мне Ира живой нужна…

— Перестань! — легонько толкнула его рукой Ирина. — А как ты хотел? Это была первая встреча с человеком, который настоящее исчадье ада, я разволновалась… Но ты каков! Артист, да и только! Ни разу не прокололся.

Очутившись в квартире, Ирина тщательным образом проверила замки, которые ей показались вполне надежными, только после этого по-настоящему расслабилась — приняла душ и, придя на кухню, занялась ужином. Георгий, выпив водки, позвонил Гринбес, сообщив:

— Мы познакомились с Шубиным…

— Я в курсе, — сказала Лидия Николаевна. — Он уже звонил мне и доложил о вашей встрече подробно.

— Не понял, кто звонил?

— Шубин. Он потрясен, Ирина точная копия его убитой жены, знакомые через раз подходили к нему и тихонько спрашивали, не видит ли он сходства с Ирмой.

— Что-то толп знакомых, подходивших к нему, я не заметил. И что отвечал этот лживый бес?

— Что признает небольшое сходство. А на самом деле — но это по секрету мне сказал, — Шубин в шоке и не знает, как относиться к Ирочке, ведь Леся ему сказала, будто она убила Ирму.

— А вы что?

— Я сочувствовала и обещала собрать досье на вас двоих.

— Ну и хитрая он сволочь…

— Умная. Шубин тоже действует на опережение. Значит, так… отдыхайте и ничего не бойтесь, ваша квартира под наблюдением, то есть вход в квартиру под наблюдением. Когда с ним встречаетесь?

— Договорились завтра созвониться, он приглашает на ужин.

— Я боюсь с ним ужинать, вдруг яду подсунет, — сказала Ирина.

— Пока не подсунет, нет-нет, — успокоила Лидия Николаевна. — Он хочет понять, что вы такое есть оба, какова ваша цель, поэтому будет осторожен. И конечно, выберет удобный момент, чтобы убрать, но теперь вас обоих… Да, кстати, Георгий, с чего ты решил, будто мне все равно, что станет с Ириной?.. Молчишь? Тогда спокойной ночи.

Ну и выражение у него было — Ирина упала на стул и хохотала до тех пор, пока не почуяла дымок, шедший из сковородки. Ужин немножко подгорел.

* * *

И снова хмурое и влажное утро началось с треклятых палок, чтоб они сломались! Столько дней добровольной экзекуции выдержать невозможно, Лидия Николаевна упала на скамейку в парке, замахав руками:

— Не, не, не… Моя такая толстая, моя такая старая, моя устала! Уфф… Все тело — сплошная боль.

— Ну что вы, Лидочка! — воскликнула Екатерина Васильевна, шагая у скамейки по кругу, чтобы не потерять темпа. — Это поначалу крепатура, через недельку пройдет, вы будете как новенькая…

— Я уже восьмой день хожу, а тело — как не мое!

— Но есть же средство и против этой напасти! Я совсем забыла, простите, дорогая, простите! Горячий душ! Да, да, горячий душ помогает мышцам… избавиться от какой-то кислоты, которая скапливается в них… или массаж!

— Учту. Вы идите, идите. Я подожду вас здесь. О-о-о…

Катька потопала дальше, напевая, тем временем Лидия Николаевна откинулась на спинку скамейки, запрокинув голову. Взгляд уперся в серое небо, а она не любила серость ни в какой части окружения — ни в людях, ни в работе, ни в небе. Перенаправив взгляд на удаляющийся позитив, бубнила под нос:

— Вот зараза противная… Ну, Катька, если ты меня не пригласишь на чай, я совершу преступление, главное, способ выбрать — как укокошить тебя наиболее мучительно. Ой, перекурить же надо!

И успела покурить до того, как вдали показалась Екатерина Васильевна, встретила ее улыбкой, врала упоительно:

— Как хорошо здесь вот так сидеть — без забот, созерцая. Пить только очень хочется, я забыла воду взять. Не скажете, где купить?

— Купить? А зачем? Я живу вон в том доме, пойдемте ко мне чаю-кофе выпьем? У меня блинчики с вкуснейшим вареньем из апельсиновых корочек.

— Блинчики… это прекрасно! — поднимаясь, сказала счастливая Лидия Николаевна. Счастливая потому, что палки выкинет теперь. — Я согласна.

У Екатерины Васильевны квартирка ничего, из трех комнат, чистенькая, уютная, еще поднимаясь по лестнице на третий этаж, она рассказала, что живет с племянницей, но она им не помешает. Она на учебе, кстати, девочка очень хорошая, трудолюбивая, заботливая — редкое явление в современном несовершенном обществе.

Хозяйка привела гостью в гостиную, а там… фотографий по стенам уйма, вперемежку с картинами, — глаза разбегались, но Екатерине Васильевне хотелось показать гостье свою «норку» целиком. Она пригласила ее в спальню — а-ля будуар в бело-золотистых тонах, в сущности, безвкусица, попутно рассказывала:

— Мой муж умер пять лет назад, с тех пор здесь ничего не менялось, покупать новое не на что, да и зачем? В могилу с собой не унесешь, собственных детей у меня нет. Содержу то, что есть, как умею, лишь бы порядок был.

— Прекрасно содержите, у вас очень мило, — заверила гостья.

— А тут комната племянницы, — всего лишь приоткрыла дверь хозяйка. — Ну, что тут интересного? Девчачьи радости…

Катька хотела закрыть дверь, Лидия Николаевна запротестовала, увидев там кое-что весьма интересное:

— А можно посмотреть? Дочери у меня нет, а внучка имеется — дочь сына, хочется посмотреть, как современные девушки живут…

Со стороны она, вне сомнений, напоминала зомби, ибо пошла к углу у окна на слабых ногах, обалдевшая. Там стоял стол, не компьютерный, который напротив находился, обычный стол, а на нем… сплошная красота. Лидия Николаевна больше ничего не видела, кроме стола и свисающих с полок работ.

— Боже, кто же это все сделал? — вымолвила она, снимая вышитую ленточку. — Ах, какие работы…

— Племянница. Она и учится на прикладном отделении в училище, а вечерами, конечно, гуляет и… Скажу честно, не просто гуляет, а вращается в кругах, где можно продать работы. Что-то через интернет продает, а что-то через прямое общение. Да, моя Аллочка зарабатывает своим трудом, скажу объективно, лучше никто не рукодельничает, много девчонок вышивают, но чтоб так… никто! Включит телевизор, идет кино, а она вышивает, из бисера плетет, вяжет… Ой, какое пальто она связала на заказ! Ммм! Я вам фотографии покажу…

— Фотографии! — просияла Лидия Николаевна. — Я обожаю смотреть фотографии, слушать семейные истории… только те фотографии, которые в руки можно взять, а не на мониторе компьютера, я по старинке люблю.

— Правда? А я люблю хвастать! Мы нашли друг друга. Пойду приготовлю нам завтрак, а вы…

— А я можно полюбуюсь рукоделием вашей… как ее зовут?

— Аллочка. Смотрите, сколько хотите.

Напевая дурацкий мотивчик из попсы, хозяйка уплыла, а Лидия Николаевна задержалась на гобелене, висевшем на стене, который был прикреплен к деревянной рейке, но вышит наполовину. Ох, какую красоту рисует нитками Аллочка! Девица в средневековом платье с длинными волосами, а вокруг лани, олени, буйная растительность и готический замок вдали. Красиво.

Потом перебирала ленточки. Работы на самый высокий балл и очень похожи на ту ленточку, которой перевязывал волосы Аркадий Резников. Вряд ли кто-то еще заморачивается, вышивая столь мелким крестиком, больше похожим на бисер, только меньше. Однако имя рукодельницы…

— Катя, а я могу купить ленточку у твоей племянницы для своей внучки? — придя на кухню, спросила Лидия Николаевна. — Вот эту?

— Конечно. Но почему такую мрачную выбрали? Впрочем, вам видней. Только я не знаю стоимость, сейчас позвоню…

Она взяла со стола мобильник и ждала, когда племянница ответит. Вскоре сообщила сумму, Лидия Николаевна сказала, что стоимость сильно занижена, и отправилась в прихожую за кошельком. Вернувшись с деньгами, поинтересовалась:

— А номер телефона племянницы можно? Думаю, девчонки… подружки внучки… они тоже захотят купить. — Ничего не подозревающая Екатерина Васильевна продиктовала номер. — Алла… Как же мне ее обозначить? У меня в трубе это пятая Алла, Аллочка тоже есть… Фамилия какая? Я запишу.

— Чумак. Алла Чумак. Можно добавить: рукодельница.

— Отлично. Сегодня у меня удачный день!

Очень скоро они сидели в гостиной, хотя Лидия Николаевна предлагала на кухне провести время за чаем, да хозяйка воспротивилась: раз гостья хочет увидеть ее историю в фотографиях, то зал (гостиная) самое подходящее место. В зале светло и просторно, а на кухне места мало, освещение не то. Обычно никому не интересны чужие фотки, но некоторые упорно суют свою глупую жизнь под нос гостям и ждут похвал. Лидия Николаевна имела свой интерес, потому напросилась на просмотр, однако даже у нее крутанулась голова, когда увидела, что хозяйка тащит аж шесть альбомов — сдуреть! Уже через полчаса она, держа в руках всего лишь второй альбом, едва не задохнулась от восторга:

— А это кто? Какая прелестная девушка.

— Это дочь моего мужа, он умер, но она долго жила со мной и с Аллочкой. Не повезло Аллочке с родителями, моя сестра совершенно безбашенная, меняет мужиков, как ненасытная, ей не до дочери, я и взяла девочку к себе, чтобы маме не мешала с мужиками валандаться. А вот… вот, смотрите, какой красавец — это сын моего мужа. Замуж я вышла за вдовца и очень поздно. Нет, я была замужем до него, но мы разошлись очень рано, как-то не сложилось сразу. А второй мой муж был человеком очень хорошим, добрым, заботливым. Прожили мы с ним недолго, но счастливо. Его девочке тогда исполнилось пятнадцать, а сыну двенадцать. Я думала, будет море проблем с такими взрослыми детьми, которые хорошо помнили родную мать, но они оказались такими милыми, я полюбила обоих, как родных. Представьте, они играют на гитаре и фортепьяно, поют, рисуют, у них столько талантов — я от восторга всегда плачу.

«Душечка», — вспомнила Лидия Николаевна персонаж Чехова, вслух поинтересовалась:

— А ваши дети? Они где?

— Своих у меня нет, — смутилась Катя.

— Сейчас дети мужа не с вами живут, да?

— Сейчас они взрослые, сами себя обеспечивают.

— Можно простой воды?

Хозяйка убежала — буквально убежала, как козочка, при ее-то комплекции! А Лидия Николаевна быстро сделала смартфоном несколько снимков из фотоальбома, потом, заранее приметив, сфотографировала парочку фото на стене. Катенька, цыпочка и лапочка, любезно принесла воду, а вскоре гостья попрощалась с ней и, выйдя на улицу, улыбнулась, сказав себе:

— Моя — везучая мышка, ухватила свой сырок и объегорила мышеловку. Супер! — Идя к машине, она напевала песенку из попсы, да вдруг… — Тьфу, ты! Привязала же Катька к моему языку этот глупый мотив…

* * *

— Садитесь, — пригласил Шубина охранник в бизнес-центре, уступив ему свое кресло. И прежде чем приступить к показу, решил ввести его в курс дела. — Я сам занимался проблемой. Поверьте, заметить практически невозможно, когда именно кидали на стойку конверт. Я не поверил нашему охраннику, мне казалось, он невнимателен, но, пересмотрев записи, тоже ничего не увидел. Тогда я подвесил еще одну камеру видеонаблюдения, но так, чтобы объектив охватывал весь стол админа, и ждал. Вот, пожалуйста, смотрите, что мы получили…

Парень склонился над столом, щелкнул несколько раз мышкой, на мониторе появилось изображение холла и стойки. Вскоре он увидел, как кладется конверт, охранник не преминул прокомментировать:

— Видите, она становится спиной к камере, потому что знает точку, откуда ведется видеонаблюдение. Но сегодня не знала о новой камере, потому попалась. Хотите просмотреть эпизоды, снятые раньше? Теперь, зная, кто подбрасывал конверты, вы определите без труда, в какой момент…

— Нет, спасибо, — отказался Даниил, достал деньги и положил на стол, после чего протянул флешку охраннику. — Не могли бы вы записать эпизод, когда она оставляет конверт?

— Сейчас сделаю.

Получив флешку назад, Даниил поднялся к себе и попросил секретаря пригласить злоумышленницу. В кабинет Ева вошла спустя каких-то пару минут, небрежным жестом ладони он указал на кресло напротив, она села. Полминуты Шубин в упор смотрел на нее через свои слегка затемненные очки, а Ева могла выдержать даже взгляд василиска, потому на ее личике ни один мускул не дрогнул. Он развернул к ней монитором ноутбук, нажал на клавишу, пошло изображение. Ева видела себя и… нет, она не застыла от ужаса, что ее разоблачили, губы девушки тронула легкая, почти незаметная улыбка. Видео закончилось, Ева подняла насмешливые глаза на Даниила, который бросил на стол три конверта со словами:

— Что это значит? — И процитировал: — «Я знаю, кто ты».

— То и значит, что я знаю про тебя все, — ответила она.

Никакого почтения к патрону! Тыкает она ему, думает, напугала. Но он тоже не лаптем щи хлебавши, ничуть не испуган, спокойно спросил:

— Давай договоримся: если я не ошибаюсь, пока ты у меня работаешь, а не я у тебя, следовательно, обращаться ко мне обязана: Даниил Романович, на «вы» и через паузу. А теперь вернемся к этой пошлости, то есть к конвертам. Итак, что именно ты знаешь? Просвети.

— Хм… Ты не Даниил, не Романович и не Шубин. Следовательно, не можешь являться моим работодателем, потому что все это… — обвела она ладонями часть кабинета, — не твое.

— И как ты собираешься это доказать?

— Докажут правоохранительные органы, а я просто напишу маляву, в которой расскажу, как обнаружила, что Даниил Шубин — подделка, фальшивка. У нас с Даней был жаркий роман, уж кто-кто, а я знаю, каков он.

— Все сказала? — лениво спросил он.

— Хочу послушать тебя, а потом… скажу, что хочу.

— Меня не интересует, что ты хочешь, — это первое. Второе: никогда ты не докажешь, что я не я. Третье: если вздумаешь еще раз шантажировать меня, упеку туда, откуда ты долго не выберешься.

— Убьешь, что ли? Я позаботилась…

— Ты о себе слишком много возомнила, — перебил Даниил, не повышая голоса. — Есть масса способов остудить шантажистов. Все, свободна.

Ева поднялась, дошла до выхода и вдруг вернулась к его столу, она решила все же выставить свои условия:

— У меня планы не радикальные, я предлагаю мир на приемлемых условиях. (Кажется, не заинтересовала его.) Сейчас все стоит денег, подумай, сколько ты готов выложить за молчание.

— Свободна.

— А ты подумай. Твоя тайна весит гораздо больше, чем деньги. Но хочу признаться: я в восторге от тебя, на такой шаг способен очень отважный человек. До скорого.

Она вышла. Он посидел несколько минут, покручиваясь из стороны в сторону в кресле, и позвонил:

— Здравствуйте, Ирина…

* * *

— Эдик, позвони Стиве, пусть забежит. Ему надо ехать за ордером, а у меня есть некоторые пожелания, как именно должен проходить данный процесс.

— А кого задерживаем? Даниила? — выпалил он.

— Кого надо. Быстро звони!

— Да я видел его минут пять назад…

— Тогда чего стоишь столбом? Беги за ним.

Эдик рванул к выходу, однако дверь открылась, и юноша попятился. Сначала в кабинет Гринбес вошло достоинство, и Лидия Николаевна поднялась навстречу обаятельному, статному старику в классическом костюме стального цвета, с белыми волосами и аккуратными белыми усами:

— Боже мой, кого я вижу! А мне сказали — в санатории!

— Лидочка, санаторий… там же скука! И одни старухи.

— Ах, шалун! Если б вы знали, Тимофей Давыдович, как я в вас нуждаюсь. Присаживайтесь, дорогой.

Он устроился на стуле, на котором обычно сидят преступники и подозреваемые, закинул ногу на ногу, сцепил пальцы в замок на колене. Есть категория людей, которых старость красит, ими любуешься. Таков Тимофей Давыдович, он улыбался, не поверив ей:

— Лидуся, чтобы ты в ком-то нуждалась… такого не может быть.

— Вас я ждала, как юная дева ждет своего суженого из армии.

— Обычно девушки не дожидаются своих суженых, замуж выходят за того, кто ближе к телу. Что случилось, Лидочка?

— Тут вот какая история, Тимофей Давыдович…

Она умела изложить не просто суть, а только главные позиции без воды, но настолько точно, что картина вырисовывалась яркая и даже эмоциональная, хотя сама Лидия Николаевна на эмоции скупа. Излагая ситуацию, никогда не тратилась, а что касается непосредственно работы — еще как зверела и устраивала разносы подчиненным. Тихонько вошел Эдик, сел на облюбованное место и, подперев кулаком скулу, слушал ее, поражаясь умению создать образ иногда совсем нелитературным языком, но — вот уж нелепость! — не режущим ухо. Когда она закончила, Тимофей Давыдович уточнил:

— Значит, образца почерка Шубина нет, так?

— Совершенно верно, только подпись. Мы не успели добыть…

— Прекрасно, — перебил старик. — Давай подпись, что там у тебя…

— Протокол подписывал, я же говорила.

Она передала ему лист, Тимофей Давыдович достал очки и внимательно, однако недолго, изучал закорючки, потом задумался на минутку и развел ладонями, найдя оптимальный выход:

— Ты можешь добывать образец почерка, а мне пока хватит росписи.

— В каком смысле — хватит? — не скрывая удивления, спросила Лидия Николаевна. — Я собираю доказательства, что Шубина подменил собой совсем другой человек.

— Я это понял. Видишь ли, дорогая Лидуся, Шубин ведь бизнесмен, причем солидный бизнесмен, наверняка ворочает крупными сумами, в том числе и наличностью.

— А как это относится к нашему делу?

— Прямо, Лидочка, прямо, милая. Далеко не все бизнесмены пользуются электронной подписью, пока многие считают, она не столь надежна, как подпись человеческой рукой. Продвинутые думают иначе, да не о них речь, тем не менее они тоже оставляют образец подписи в банке. Но! Роспись подделать, разумеется, можно, кстати, процесс этот нелегкий. Нужно вырисовывать каждую закорючку, вот так — вжик, не создашь идентичную оригиналу. А подпись, которую идентифицируют в банке, подделать… — Тимофей Давыдович взял паузу, лукаво улыбаясь, — подобных случаев в моей практике пока не встречалось, проверяют тщательнейшим образом. Нажим будет не тот и — все, подпись не идентична! Округлость, острые и тупые углы букв… не буду утомлять перечислением нюансов, это ни к чему.

— Догадываюсь, куда вы клоните.

Про себя она подумала, что Тимофей Давыдович потратит время зря, а сейчас именно время главное действующее лицо в данном деле. Ирина с Георгием вышли на Шубина, встречаются с ним, Даниил проявил к ребятам интерес, значит, что-то готовит. Его надо взять до того, как он нанесет удар по Ирине с Георгием, точнее, во время того. Примерно так она рассуждала, одновременно слушая Тимофея Давыдовича:

— Иной раз истинный хозяин подписи, чтобы получить некую сумму, мучается, рисуя ее по многу раз, пока не добьется точности, как на банковской карте и в чековой книжке. Раз есть такой простой способ устранить сомнения, почему его не использовать? Лида, я сейчас поеду в банк и поработаю с этим документом, а потом будем думать, что делать дальше.

— Прекрасно.

Тимофей Давыдович поднялся, стал прощаться. В этот момент влетел Стива Куприн, кинулся к столу Гринбес, а графолог, уступив ему место, направился к выходу, неся не только свою сухощавую фигуру, но и достоинство.

— Лидия Николаевна, наш юный друг сообщил мне…

— Да, — кивнула она, — надо задержать одну особу, она подозревается в убийстве Ирмы Шубиной и Аркадия Резникова. Стива, подозревается, а не обвиняется, ты понял?

— Понял, я не тупой, — пожал тот плечами, кажется, обидевшись. — Не понял только, почему напоминаете.

— Задержи ее не публично, ладно? Не надо шумихи.

— Как скажете. А кого мы?..

— Аллу Чумак.

Не только у Куприна, у Эдика тоже глаза из глазниц едва не выпали от удивления. Что-то изменилось за прошедшую ночь, а молодые люди не в курсе? Но Лидия Николаевна не соизволила поставить в известность, откуда взялись настолько убедительные подозрения в двух(!) убийствах, что явилось бесспорным поводом задержать девчонку. Поэтому Стива не помчался исполнять поручение, а плюхнулся на стул. С подозрением глядя на бабушку (у которой, возможно, запустился процесс деменции, такое бывает даже у крепких стариков, к сожалению), он развел руками, мол, жду объяснений. А ей не хотелось открывать свои тайны, она и отговорилась:

— Стива, ты будешь участвовать в допросе.

— Лидия Николаевна… — протянул он, давая понять, что без объяснений не уйдет, пусть не надеется.

Не подействовало. Намек будто не дошел до Гринбес:

— И помести ее в изолятор временного содержания.

— Обычно после такой формулировки мы в СИЗО отвозим, — напомнил Стива упрямой бабке.

— Не надо туда, контингент там… — сморщила нос Лидия Николаевна. — Хочу, чтобы Аллочка переночевала в ИВС чисто в воспитательных целях. Полагаю, этого достаточно будет, чтобы она захотела сотрудничать со следствием. А утром — ко мне. Но если любопытство замучает, можешь после задержания зайти, к этому времени я соберу улики с мыслями и… Короче, какого хрена сидишь? Вперед! А тебе чего?

Вопрос адресовался Эдику, подошедшему к столу, интонация была грубая, вот так и не знаешь, что стукнет в череп бабе Лиде, когда просишь:

— Можно и мне с Куприным на задержание?

— Да катись хоть к черту, — отмахнулась она. — Без твой глупой физиономии лучше думаться будет. Но попробуй мне там напортачить…

— Не, не, не! — пятясь, заверил Эдик. — Я тихо рядом постою…

И метеором скрылся за дверью, чтобы Гринбес не передумала. А она и не собиралась передумывать, Лидия Николаевна вообще забыла про него, едва за Эдиком захлопнулась дверь, ей нужно немножко переосмыслить кое-что…

14 Связующая… ленточка

И еще три человека засиделись допоздна, только не в баре, а на работе. Они пили чай, ели пирожки, купленные в кондитерской, которые ни в какое сравнение не шли с шедеврами бабушки Георгия, но главное…

— Вы же раньше додумались, — сказал Стива. — Когда?

Лидия Николаевна рассмеялась, она была довольна, что произвела впечатление на мальчишек, хотя толком ничего не рассказала, но ребятам достаточно того, что Алла Чумак задержана. Стряхивая с брюк крошки, она небрежным тоном протараторила, хотя обычно говорит вдумчиво, с паузами:

— Не надо во мне видеть ясновидящую. Помнишь, Стива, я говорила о мелочах? Так вот мелочи в данном деле сыграли главную роль. Ладно, пока я добрая, могу преподать полезный урок.

— Преподайте, — подал голос Эдик.

— Начну с вечеринки у Резникова, убийство Ирмы Шубиной пока оставим, — настроила Гринбес на первый этап урока. — Что нам стало известно? Ну-ка, перечислили, мальчики. Эдик…

Тот сморщился (опять экзаменует его!), но припоминал:

— На вечеринке присутствуют гости в неизвестном количестве. Они громко веселятся, безобразничают, поют, соседи ругаются и добиваются угрозами, чтобы наступила тишина. Где-то в половине первого ночи гости затихли. Постепенно они расходятся, правда, никто из соседей этого не видел, но гости же должны были уйти, верно?

— Верно, — согласилась Лидия Николаевна. — Народ устал, лег спать, все верно. Не в окошко же им смотреть и ждать, кто там выйдет от Аркаши среди ночи? Но кто-то ведь остался. Дальше, мальчик.

— А хозяин, то есть Аркаша, крепко засыпает, в сонного Резникова этот неизвестный стреляет. Во время вечеринки он подсыпал Аркадию снотворного…

— Лошадиную дозу, — вставил Стива. — Потому что в здравом уме ни один человек, не принимавший наркотиков, столько транквилизатора не сожрет.

— Теперь стоп, — подняла руку Гринбес. — Вам не кажется, что данная ситуёвина несколько надуманная? Это первая мелькнувшая мысль сомнения.

— В чем надуманность? — вытаращился Эдик.

— Да хотя бы в том, что один из гостей остался, тогда как его все остальные гости видели! Пусть их было немного, к примеру, два-три человека плюс убийца. И главное, что Резников остался с гостем, видел тот, кто ушел последним.

— Только клинический идиот мог так опрометчиво поступить, — одобрительно закивал Стива, согласившись с раскладом Лидии Николаевны. — Это же уйма свидетелей, которых тоже нужно было срочно убрать.

— Правильно! — в ажиотаже хлопнула Гринбес ладонями по столу. — Резников был застрелен в ночь с субботы на воскресенье, или с 5-го на 6-е октября. А нашли мы его в среду 16 октября, прошло десять-одиннадцать дней. За этот период новых подобных преступлений в городе не было. Короче, соколы мои, весь вечер у Аркаши — это колоссальная ошибка убийцы.

— Что вы имеете в виду? — спросил самый любопытный, то есть Эдик. — Я правда не понимаю.

— Гостей не было, — огорошила его Гринбес.

У Эдика шок. Стива сначала развел руками в стороны, потом опустил в знак признательности голову и вяло зааплодировал над своей головой ладонями. Но Эдик с непосредственностью юноши позволил себе вслух усомниться:

— Как — не было?! А соседи показали…

На этот раз Стива разложил ситуацию:

— Соседи слышали то, что для них устроил убийца: шумовое представление. Убийце нужен был шум.

— Шум? Убийце? Зачем? — недоуменно поднял плечи Эдик.

— Для нас, тупорылых, — сказал Стива, которому стала ясна цель убийцы. — То есть для соседей, которые должны были показать — и показали! — что у Резникова в ночь убийства была вечеринка, на которой присутствовало несколько человек. Чтобы потом правоохранительные органы, как истинные легавые, с ног сбились в поисках несуществующих гостей. Представляете, сколько времени мы могли затратить? Я полагаю, во время так называемой оргии Резников спал крепким сном.

— А как удалось одному человеку организовать…

Лидия Николаевна не дала договорить Эдику:

— Запись. Это была качественная запись празднования, а в квартире в тот роковой для него вечер находились два человека.

— Два?! Всего?! — обалдел Эдик.

— Да, два! Причины, надеюсь, понятны? Любой убийца, даже самый захудалый, самый тупой, не станет засвечиваться перед свидетелями. Ты можешь возразить: убийца мог прийти позже, но тогда он пришел бы только с целью убить, а мы нашли бы следы вечеринки, например, остатки пиршества, пустые бутылки, полное мусорное ведро. Много существует следов после празднования, а мы ничего подобного не обнаружили. Вот она — ошибочка. А песня в исполнении Аркадия и убийцы, думаю, прозвучала вживую…

— Зачем? — спросил дотошный Эдик.

— Чтобы создать видимость развития вечера, но не только. В этот момент она подсыпала ему снотворного и пела с ним дуэтом, выжидая, когда Аркаша свалится. А соседи слышали якобы начало вечеринки. Потом к Резникову подвалили гости, которых, заметь, никто не видел, а только слышал.

У юноши все равно не укладывалась в голове версия Лидии Николаевны, то есть уже не версия. Ему казалось, доказательств недостаточно, впрочем, об уликах еще не было речи, и он лишь сокрушался, как старичок:

— Резникова убила… женщина. Невероятно. Мне не верится.

— М-да, — задумалась Лидия Николаевна. — У Резникова в тот вечер была женщина, которая заказала ему убийство Ирмы Шубиной, а потом решила убрать Аркадия. Она продумала оба преступления и, надо признать, у нее все получилось как по маслу.

— А борьба? — напомнил Эдик. — Мы же все видели…

— Стоп, не спеши, — остановила его беззлобно Гринбес. — Это не та борьба, когда действительно дерутся. К тому же драк без характерного шума, ругани, воплей не бывает, а соседи про драку ничего не сказали. Это нам показалось, будто там дрались. А было вот как: в какой-то момент Резников вырубился под воздействием барбитуратов, а его подруга включила запись и стала искать пистолет, которым была убита Ирма, — вот откуда беспорядок.

Гринбес сделала паузу, обвела глазами молодых людей, мол, вам теперь все ясно или еще что-то нужно объяснять? Конечно, убийцу порядок не волновал, а беспорядок только подтверждал, что в квартире неплохо повеселились.

— Нормально придумано: одним пистолетом застрелить жертву и исполнителя, а дубы из следствия, то есть мы, пусть себе головы ломают, — заметил тем временем Стива.

— Аркаша что, дурак? — недоумевал Эдик. — Убийцы всегда избавляются от оружия, а он оставил себе?

— Думаю, Аркадий не был дураком, — сказала Лидия Николаевна. — Он наверняка планировал избавиться от пистолета, ведь так поступают киллеры, он это знал, кино-то смотрел. Не избавляться от оружия уговорила женщина, с которой у Аркадия была некая и явно давнишняя связь.

— Точно! — хлопнул Стива себя по коленям. — Он же доверял ей, как себе, раз пошел на мокруху ради нее! Кстати, она могла сказать ему чистую правду, что пистолет ей понадобится.

Все бы ничего, да некоторым в кабинете не сиделось на месте. Юноша ерзал, ерзал, не решаясь продолжить пытать Лидию Николаевну, и так уж завалил ее вопросами, еще подумает, будто не доверяет ей…

— Эдик, в чем дело? — напустила на себя она строгий вид.

— Да нет… я так…

— Говори уж. Вижу, свербит у тебя в одном месте. Ну?

— Вы меня убедили, как было у Резникова в тот вечер, но мотивов… я… и доказательств… ну, как бы их нет.

— Есть. Уже есть, — заверила она, расплывшись в улыбке. — Для меня важно было ответить на несколько вопросов. Первое: Резников явно не профессионал, он допустил массу ошибок во время убийства Ирмы. Эдик, тебе понятно, почему Аркадий не профи?

— Он поехал на дело без перчаток… — начал было тот бодро, да притормозил. — А почему так сделал, мне непонятно.

Объяснять вызвался Стива, правда, обошелся без насмешек:

— Потому что он никогда не работал в перчатках. Для новичка очень важны тактильные ощущения, привычные, а в перчатках он мог в ответственный момент не попасть на курок, не чувствовать руль мотика, да мало ли какие могли произойти сбои. В этом и есть его прокол.

— Я все понять не могла: какой же дурак доверил ему такое важное и сложное дело — убийство человека? Почему Аркашу следом завалили, тут ответ ясен: он не только убил сам, но и свидетель, а свидетелей убирают со времен каменного века. Ленточка, конечно, ерундовая улика, а вот совпадения — указующий перст. Собственно, эта дивная ленточка стала ключиком в нашем расследовании. Посмотрите и сравните обе ленточки…

Лидия Николаевна достала ленточку в целлофановом пакете и ту, которую купила у Екатерины Васильевны. Положив их рядом в длину, она указала ладонями, дескать, что скажете?

— Одна рука вышивала или мне кажется? — высказался Стива. — Лидия Николаевна, но это просто чудо, что вы так лихо раскрутили.

— Не чудо, закономерность, — возразила она. — Нам повезло, когда Ирина, или настоящая Ирма, осталась жива и захотела завершить историю покушения на нее. В принципе, весь этот каскад можно назвать удачным стечением обстоятельств.

— А Шубин? — вспомнил Эдик. — Он причастен к убийству Ирмы?

— Шубин, мальчик, отдельная котлета, — ухмыльнулась Гринбес. — Надеюсь, завтра мы ее тоже скушаем, но вечером. Помогут нам Ирина с Георгием, мы же поможем им остаться в живых. А утром… завтра у нас будет замечательное утро. Аллочка даст все разъяснения по вышитой ею ленточке и даже больше. Я обещаю, будут очень интересные повороты. Ну, что? По домам?

Гринбес уехала на своем автомобиле, Стива сжалился над парнем и предложил подвезти его домой. Когда пристегнулись и тронулись с места, Куприн захотел удовлетворить любопытство:

— Слушай, а почему папа не купит тебе машину?

— Именно потому, чтоб ты не скалился и не трындел: папа, папа.

— Пф! Трындел… Ты мне показался воспитанным.

— Я воспитанный, — с вызовом сказал Эдик. — Когда не троллят меня.

— Да брось, — смеялся Стива. — Мы ж любя.

Юноша ехал какое-то время, отвернувшись к окну, но, видимо, все, что происходило в следственной группе, его не оставляло ни на минуту, он снова повернулся к оперативнику с вопросом:

— Тебе не кажется, что Лидия Николаевна знает конкретно, кто убийца? Я имею в виду убийство Ирмы Шубиной.

— Насколько я ее знаю, она… подозревает.

— Почему нас не ставит в известность?

— У нее привычка: сначала анализирует, потом оповещает. Значит, уверена на 99 процентов, а один процент остается и перевешивает остальные. Это ее принцип, потому что Лидия Николаевна знает цену ошибке, однажды она просчиталась, сделав скоропалительный вывод. В результате погиб человек. Поехал на задержание, а там засада — бандиты сделали вброс дезы, который можно было просчитать логикой и уже известными фактами, но она поторопилась. Группу расстреляли вместе с ее мужем, кстати, фамилия Гринбес — мужа. Так что не пыли понапрасну, умей терпеливо ждать.

Стива остановил автомобиль у ворот особняка. Эдик, открыв дверцу и ступив одной ногой на землю, повернулся к Куприну, сказал с торжеством:

— У меня машина есть, не езжу на ней, потому что не хочу дать вам с Костей повод зубоскалить! Обойдетесь! Спасибо за доставку.

* * *

Что способна сделать с молодой девушкой всего одна ночь, проведенная в изоляторе? Многое! Способна переформатировать сознание, научить смирению и подготовить к даче показаний — это, собственно, основная цель.

Бедняжка Аллочка опустилась на стул совершенно раздавленная, безумно напуганная, растерянная, подавленная, взлохмаченная — что касается внешнего вида. Она низко опустила голову, словно хотела спрятаться от чужих глаз, которые пришли на нее посмотреть, и все — мужчины. Да, на допрос примчались Стива, Костя, Эдик, еще и конвоир у дверей. Девушке было невероятно стыдно из-за наручников на запястьях, звякающих при движении.

Из-за лени, а также потому, что не любила посещать СИЗО, Лидия Николаевна решила принять задержанную в своих тесных апартаментах. Конечно, девчонка не представляла никакой опасности, но наручники Гринбес не велела снять, они тоже оказывают психологическое давление. Лидия Николаевна смерила оценивающим взглядом девчонку, не растаяла от жалости, а сразу начала по-деловому жестко: записала имя, фамилию, отчество и отдала листы для ведения протокола. После она достала вышитые ленточки, разложила на столе и уставилась на Аллу, сказав вступительное слово, чеканя фразы, и задав первый вопрос:

— Прошлый раз ты меня водила за нос, и это сыграло не в твою пользу. Ты девочка большая, совершеннолетняя и несешь полную ответственность за дачу ложных показаний. Тебя пока не помещали в СИЗО, после которого ИВС покажется комфортным гостиничным номером. Поэтому предупреждаю заранее: никакой лжи! Иначе уголовное дело и нары в СИЗО я тебе обещаю, плюс за соучастие получишь срок. Надеюсь, мы договорились?

Не поднимая головы, Алла кивнула несколько раз. Что ж, превентивные меры, кажется, подействовали, Лидия Николаевна могла начать допрос:

— Эти ленты вышиты тобой, так? (Девушка снова кивнула.) Кто купил у тебя ленту для Аркадия Резникова? Только не говори, будто не знаешь, не помнишь…

— Я просто отдала ее. Подарила.

— Но не ему. Не думаю, что он с тобой тесно дружил, но… нравился?

— Сначала — да, потом — нет.

— Алла, с твоей макушкой разговаривать как-то не комильфо, подними голову и смотри на меня.

Девушка выпрямилась и подняла голову, затем покрасневшие глаза — вид жалкий, мордочка заплаканная… Да кто ж виноват? Влезла в историю по глупости, потом лгала, чтоб себя выгородить и, может быть, не только себя, теперь сидит в наручниках и ревет.

— Лента застирана, значит, вышита давно… — заметила Лидия Николаевна. — Выходит, Аркадия ты знаешь не три месяца, как говорила мне.

— Лет пять, — призналась Алла.

— Кстати, как его настоящее имя? Паспорт на имя Резникова Аркадия фальшивый, его зовут…

— Лебедко Валера.

— С Ирмой его знакомила ты?

— Да. Меня попросили…

— Кто? (Алла опустила глаза, губы ее задрожали.) Просила женщина, так?.. Алла, ты покрываешь убийцу… Будешь молчать, пойдешь как соучастница!

Девчонка давилась рыданиями, вздрагивала, от напряжения зажмурилась. Если Стива с Костей привыкли ко всякого рода реакциям, потому оставались спокойными, то Эдик занервничал, заерзал на стуле, его доброе сердце тронула жалость. Лидия Николаевна метнула в него такой взгляд Зевса в гневе, что он замер в неудобной позе. В этот момент раздался звонок, который она не хотела пропустить, потому бросила:

— Уведите подозреваемую, продолжим позже.

— Пожалуйста… — принялась хныкать Алла. — Отпустите меня… я никуда не денусь, приду, когда скажете… пожалуйста…

Нет, Лидия Николаевна махнула рукой, мол, не до тебя, и, дождавшись, когда ее вывели, включила громкую связь, положив смартфон на стол.

— Лидочка, это Тимофей Давыдович…

— День добрый. Что скажете?

— Ты присядь. А то новость у меня очень и очень странноватая…

— Да говорите же! Я баба крепкая, могу и стоя, и лежа, и вниз головой выслушать.

— Лида, ты уверена, что протокол подписывал Шубин Даниил?

— Конечно. Это было при мне. Или вы шутить изволите, Тимофей Давыдович? Я же вам подробно рассказала о следствии и проблемах.

— Не шучу я, а подготавливаю тебя психологически к необычному повороту… В общем, подпись на протоколе и подпись в банке неидентичны.

Лидия Николаевна завесила театральную паузу, так как понять не могла — как такое может быть? Нет, ясно: Даниил Шубин мошенник, преступник, но в банке-то за денежки расписывается он! Она серьезно зависла, а графолог на другом конце провода посчитал, что Лидочка ждет дальнейших объяснений, и продолжил:

— Вначале мы сверили с образцом в банке, потом я попросил сверить с другими документами, где ставилась подпись. Суммы, скажу тебе, фигурируют очень крупные, но ты потом сама сделаешь запрос и полюбуешься. Последняя банковская операция проводилась две недели назад!

— Две недели?! И подпись… подлинная? — догадалась она. — А что это за финт? Я ничего не понимаю.

— Лидуся, мое дело сообщить тебе о результате моих исследований, а твое — разобраться. Жду теперь образцы почерков.

— Благодарю вас, Тимофей Давыдович!

Смартфон просигналил об окончании разговора, и Лидия Николаевна подняла глаза на Куприна, стоявшего у стола напротив нее. Тот понял, что от него она ждет идей, но то, что пришло ему в голову, казалось абсолютно бредовой мыслью, которую и высказывать-то неловко, правда, он попытался:

— Лидия Николаевна, а не означают ли подлинные подписи в банке, что Даниил Шубин… э… только не кричите, ладно?

— Ну, ты прямо монстра из меня лепишь! Когда это я кричала?

— Да вот сейчас прямо, — ехидно ухмыльнулся он.

— У-уф! Стива…

И вдруг подал робкий голос Эдик:

— Я так понял, настоящий Шубин жив и расписывается в банке?

Вместо ответа она позвонила Георгию:

— Добрый день, Георгий. Мы сейчас к вам подъедем, это срочно.

— А с Аллой что делать? — спросил Костя.

— Назад в ИВС, — собираясь, сказала Гринбес. — Ничего, полезно посидеть. В другой раз не будет такой клинической идиоткой и сначала подумает, прежде чем рот открывать и нагло врать. Мне надо, чтоб не я тянула ее за язык, а она сама выложила. Поехали, Стива.

— А мне можно с вами?

Без слов Лидия Николаевна махнула Эдику рукой, мол, идем.

* * *

Ужин был назначен на семь вечера, примерно без пяти семь Георгий остановился у сплошной ограды, за которой ничего не просматривалось. Он покосился на Ирину, сохранявшую спокойствие, но не торопившуюся выйти из машины. Гоша не стал подгонять ее, решив, что не так-то просто ей переступить порог этого дома, не зная, что там ждет. Ирина смотрела на ворота, а через пару минут заговорила ровным голосом, даже с некоторым холодком:

— Я провела там пять лет… Когда входила туда первый раз, думала, что приобрела кусок счастья, сейчас — не знаю, чего ждать, дом неприятен мне. Странно, почему-то вспоминаются плохие моменты, связанные с этим домом и его обитателями.

— Боишься, — констатировал Георгий. — В таком случае не следовало соглашаться, тебя никто не осудил бы, потому что это опасная авантюра. Еще не поздно отказаться и уехать.

— Боюсь, да, конечно. Но не откажусь. Меня только одно угнетает: я не должна была тебя подставлять…

— Ира, хватит мучить свою совесть и меня вместе с ней.

Беспечный тон, будто они действительно идут на вечеринку, где ничего страшного произойти не может, заставил Ирину повернуться к Георгию. Он подмигнул, в ответ она улыбнулась, отметив про себя, что только сейчас поняла, насколько Гоша дорог ей и что он значит для нее — а это практически все: как земля, небо, да сама жизнь. Ирина дотронулась до его щеки и произнесла с нежностью:

— Гоша, ты такой хороший… Я хочу тебе сказать… не перебивай, ладно? — упредила она его желание прервать ее. — Сейчас хочу сказать, до того, как мы туда войдем. Ты и дед Тема — лучшее, что случилось в моей жизни…

— Ира, нас слушают, — все же напомнил он шепотом.

— Ну и пусть. Я ничего не говорю, что не повторила бы при всех. Обещай, что не будешь геройствовать, на меня ты произвел впечатление давно, я восхищаюсь тобой, обожаю тебя…

— Если ты не будешь геройствовать, то и я не буду. Помнишь, нас предупреждали: там могут быть камеры видеонаблюдения и подслушивающие устройства, нам не стоит внутри дома ничего обсуждать. Пошли?

Оба одновременно и решительно открыли дверцы и вышли из машины. Идя к воротам, Георгий обнял ее за плечи, поцеловав на ходу в щеку, шепнул:

— Признаюсь по секрету, ты лучшее, что случилось в моей жизни.

— Какой же это секрет, когда нас слушают? — напомнила ему Ирина, рассмеявшись. Смех отличная разрядка, во всяком случае, он снимает напряжение.

Георгий позвонил, щелкнул автоматический замок, приоткрылась дверь, и они вошли. Встречая гостей, у входа в дом стоял Даниил Шубин, пока они шли по кривой аллее, можно было негромко переговорить, Георгий обратил внимание:

— Охраны не вижу.

— Ее никогда не было, — в тон ему сказала Ирина. — В доме жили кухарка, прислуга, следившая за порядком, садовник, он выполнял и всякие мелкие поручения по дому. Шубины считали, этого достаточно, потому что все особняки здесь охраняются людьми из ЧОПов.

— Рад видеть вас, — поприветствовал гостей Даниил. — Ирина, вы великолепно выглядите, совсем не похожи на деревенскую жительницу.

Она действительно постаралась. Вечернего наряда, разумеется, не надела, ограничилась опять брючным костюмом, эта одежда удобна в любых обстоятельствах, но другого цвета — темно-зеленого, того же цвета и туфли.

— Спасибо, — улыбнулась Ирина. — Это большое заблуждение — думать, будто в деревнях живут неотесанные люди, одевающиеся в барахло. Грань между городом и деревней давно стерлась, разве что старики привержены своим привычкам, да и то далеко не все.

— Не знал, теперь учту, — сказал Даниил, приглашая их в дом жестом. — Приятно слышать, как вы защищаете деревню, обычно люди стесняются признаваться, что живут там.

— Стесняются? — фыркнула Ирина. — Я таких не знаю. У нас самый благополучный район, люди живут очень неплохо.

— Но так ведь не везде, — вставил Даниил.

— Да, не везде. Поэтому Георгия приглашают делиться опытом, как ему удается держаться на хорошем уровне, почему люди не бегут от него.

— Ирочка… — обнял ее за талию Георгий, прижав к себе. — Ты делаешь мне рекламу не в том месте.

— Я хвастаю, имею право! — категорично заявила она, вызвав смех у мужчин. — Да, хвастаю, потому что подобных тебе людей днем с огнем не найти.

Главное, не покривила душой ни на йоту. Все трое стояли в доме, и Даниил получил возможность сменить совсем неинтересную для него тему:

— Сначала хочу показать вам свое скромное жилище, потом мы поужинаем. Прислугу я отпустил… чтоб не мешала. Надеюсь, мы справимся сами?

— А чего тут справляться? — пожал плечами Георгий.

Однако! Прислуга лишняя? Это ж почему? Но Ирина с Георгием только обменялись многозначительными взглядами, понимая, что свидетели сегодня здесь не нужны — так будет правильней сказать.

— Отсюда открывается вид на гостиную, — начал знакомить гостей с домом Даниил. — А там столовая, где будем ужинать… Библиотека и кабинет вон там… Хотите взглянуть?

— Да, хотим, — сказал Георгий.

Знать расположение комнат — вдруг пригодится, в конце концов, Ирина с Георгием не у ангела в гостях, скорее у противоположности. Даниил напряжен. В глаза напряжение не бросалось, но продавал он себя в мелких проявлениях, например, улыбался либо неискренне, либо вообще на его лице застывал хищный оскал, особенно когда гости не смотрели на него. Но Ирина, испытавшая смертельную опасность, замечала все, что касалось этого человека, а Георгий замечал в силу наблюдательности, выработанной в результате хозяйственной деятельности, там без этого нельзя. Иногда он поглядывал на Ирину, ловя ее взгляд и незаметно спрашивая, дескать, когда начнешь? Очень ему хотелось поскорее покончить с этим спектаклем.

Даниил ознакомил их со вторым этажом, где располагались спальни — его, для гостей и родителей. Родители! — Георгий получил возможность утолить любопытство, когда спускались вниз:

— Родители с вами живут?

— Нет. Отец не так давно умер. Погиб.

— Прости, я не хотел напомнить, — огорчился Георгий.

— Ничего, все отболело, — сказал Даниил. — А мама за границей живет, путешествует… Ирина, что вас привлекло в этой вазе?

Да, она поворачивала большую китайскую вазу, с повышенным вниманием рассматривая узоры на ней. После вопроса Шубина Ирина осторожно установила вазу и, взглянув на хозяина, с недоумением пожала плечами:

— Не знаю… У меня глупое ощущение… дежавю.

— Дежавю? — озаботился Даниил.

— Да. Ощущение, будто я видела эту вазу…

— Конечно, видели! Потому что китайские вазы показывают в передачах о культуре, на них характерный узор…

— Но мне кажется… я держала ее в руках. Именно эту вазу.

— Дежавю посещает многих людей, — успокоил ее Даниил. — Возможно, это генная память. Прошу к столу.

Ирина сразу определила, что стол сервировали официанты из ресторана, а не прислуга. Как ни старалась бы кухарка с прислугой, а домашняя сервировка сильно отличается от ресторанной. Как и приготовленные яства, ждавшие своего часа на специальных подставках, под которыми горел фитиль свечи, поддерживая температуру горячих блюд. Короче, прислугу не поставили в известность, что хозяин ждет гостей, напротив, удалили. Маленькая упущенная деталь: настоящий Даня любил домашнюю кухню, а на праздничном столе обязательно стояли два любимых им блюда: картошка, запеченная особым способом с майораном и оливковым маслом, второе блюдо — креветки в кокосовом молоке. Впрочем, без этого понятно, что царь ненастоящий.

Проходил ужин скучно, общей тематики, объединяющей гостей и хозяина, не находилось, хотя все трое старались поддерживать разговор. Тему заявлял Даниил, казалось, он намеренно тянет время, в свою очередь Ирина тщательно исполняла роль, расписанную Лидией Николаевной, она сидела больше задумчивой или с подозрением озиралась. Так и тянулся этот тягомотный ужин, пока Даниил не соизволил заметить некомфортное состояние гостьи:

— Что с вами, Ирина? Что-то не так?

— Простите, что вы сказали? — якобы очнулась она.

— Вы часто отвлекаетесь… Вам не нравится у меня?

— Нет, нравится, но дежавю… Полное ощущение, будто я здесь уже была, знаю ваш дом…

И вдруг раздался громкий, слегка насмешливый голос:

— А я тоже дежавю?

Ирина медленно повернула голову… Ну, вот он — настоящий Даниил Шубин, который стоял в дверном проеме, ведущем в кабинет и библиотеку, тогда как его копия сидела за столом. Он вполне прилично выглядел, правда, немного помятым, вероятно, пьет. А она грешным делом думала после сегодняшнего посещения Гринбес с помощниками, что держат Даню в подполе на привязи, бедняга гремит цепями и смотрит с надеждой на окошко под самым потолком. Ошиблась.

— Я тебе ничего не напоминаю? — спросил Даниил.

Настала пора признаний, Ирина ответила:

— Напоминаешь. Бывшего мужа.

* * *

Вечером этого же дня после работы Ева заглянула в бар немного развеяться. Неважные дела, неважные. Но она не теряла надежды, как говорится, клиент должен дозреть, а времени прошло мало. При всем при том Шубин не испугался — почему? Вопрос не давал ей покоя, она и пошла в бар обдумать эту странность. Разумеется, бары существуют не для того, чтобы мозги упражнять, здесь шум, гам, дебилы всякие лезут:

— Девушка, скучаете?

Боже, харя дебелого быдла, улыбка похотливого котяры, одежда — дешевка, сам тоже дешевка, но наглость… Он решил, что Ева кинется ему на красную шею, будет целовать потную рожу и слюнявые губы, сегодня же ляжет в постель с ним! Почему к ней цепляется только вот такое чмо?

— Слушай, со мной что-то не так? — спросила она.

Спросила искренне, желая услышать честный ответ, а оно ухмыльнулось, вопрос красивой девушки явно поставил его в тупик, остатки атрофированных извилин еле шевелились, потому выдали банальность:

— С тобой, да? Не, все так, ты ваще…

— А раз все так… я пошла. А ты тут гуляй, здесь классно.

С полчаса она сидела в машине, глядя на сверкающий вход в бар, но и тишина в салоне не помогла ответить, почему Шубин не испугался. Это же нормально при разоблачении, а он разоблачен. Так почему? Может, Ева была неубедительной? Как же у других получается шантажом добиться компенсаций за моральный ущерб и упущенные возможности в связи с потерей времени? Господи, сколько она затратила на это самодовольное дерьмо времени! Внезапно ее осенило:

— Я неудачница.

Ева завела мотор и поехала домой, к маме, которая ждет ее с ужином. Вот так и будет жить с мамой, потом одна. Какая жестокая несправедливость…

Машину Ева поставила на привычном месте, это напротив соседнего дома, у своего все места заняты — никого не сдвинешь. Не хотелось домой, шла медленно. Вероятно, поэтому услышала шаги, механически повернула голову и поняла, что человек отделился от торца соседнего дома, бежит… да, к ней. Но может, просто мимо… Нет, на нее!

Ничего не понимая, Ева вовремя развернулась лицом к незнакомцу в черном мешке на голове и от ужаса попятилась, потому что он замахнулся, в его руке что-то сверкнуло. Предполагая, что то, что способно сверкать в руке, наверняка может причинить вред, девушка увернулась от удара. Да, человек пытался нанести ей удар! Причем он не произносил ни звука, только сопел.

— Ай! Ты кто? — закричала Ева, снова ей пришлось увернуться.

В данном случае остается только кричать, но закричал кто-то другой:

— Ты что делаешь?! А ну стой! Стой, тебе говорят!..

Голос показался знакомым, и Ева остановилась, чтобы посмотреть, кто еще бежит к ним, ей и досталось — нечто острое врезалось в плечо, рассекло руку до локтя. Вскрикнув от адской боли, девушка схватилась за предплечье и присела на корточки, забыв на мгновение, что на нее нападает маньяк. Но следующего удара не последовало, потому что к ней подбежал мужчина, присел и голосом Веника спросил:

— Что?.. Как ты, Ева?.. Ранена?..

— О-о-ой… — стонала она. — Рука… Как больно…

— Покажи!.. Да отпусти же руку…

Она не отпускала, только стонала и плакала:

— На меня напал… какой-то идиот… маньяк… Он здесь…

— Нет его. Убежал. — Вениамин дотронулся до набухшей и липкой ткани, понял, что ранение серьезное, и выпрямился, доставая трубку. — Я звоню в «скорую».

Она жутко стонала, Веник подхватил ее на руки и перенес на скамейку, на которую падал свет. Там стал оказывать первую помощь, поинтересовавшись:

— Ты видела, кто это был?

— Нет… Не успела рассмотреть… Думаю, Шубин…

— На Шубина не похож… А почему на Шубина думаешь?.. Ладно, потом разберемся. «Скорая» уже едет, потерпи немного…

* * *

Лидия Николаевна, слушая прямую трансляцию из дома Шубина в специально оборудованной машине, после явления настоящего Даниила честно призналась:

— Вот так живешь-живешь и в один прекрасный день понимаешь: ты дитя по сравнению с негодяями нового поколения. Вы понимаете, что там происходит?

Молодые люди молчали, кажется, до них не доходила фишка, придуманная обоими Даниилами, с другой стороны, в подобные штучки-дрючки поверить сложно, на это, видимо, и рассчитывали преступники. Однако Стива занервничал, значит, понял интригу:

— Нам не пора?..

— Нет-нет, пока слушаем, — сказала Лидия Николаевна. — Нам нужна подлинная мотивация… Тсс!

Она приложила палец к губам, хотя никто не порывался говорить, а Эдик так и вовсе зажал свой рот ладонью, тараща изумленные глаза.

* * *

А в доме заговорила Ирина, ее было очень хорошо слышно:

— Вон оно что… Ловушка. Вы заманили нас в ловушку.

— Что поделать, — нарастала громкость голоса Даниила-1, который, по всей вероятности, приближался к ней. — Ты же выжила. Ирма, почему ты не умерла?

— Как?.. Ты спрашиваешь меня, почему я не умерла?.. То есть ты был заодно с убийцей в ту ночь в «Старом форте»?.. Но почему?! Я же сама предложила развестись! Ничего не требовала! Что тебе еще нужно было?

— Твоя смерть, Ирма, — сказал Даниил-1. — Извини, так получилось.

— Ха… Он еще извиняется! — пришла в ярость Ирина. — Так получилось! У него! Ты же меня уговаривал несколько часов не бросать тебя!

— Тянул время, Ирма, — признался Даниил-1. — Тянул время, чтобы обслуга ресторана захотела спать, а посетители разъехались. Чтобы никто не заметил… Мне очень жаль, я сволочь, знаю. И негодяй. И мерзавец… Прости…

* * *

В машине снаружи, стоявшей неподалеку от усадьбы Шубина, Лидия Николаевна, покачивая головой из стороны в сторону, не скрывала восхищения:

— Ах, какая молодчина Ириша! Представляете, слышать женщине от скотины-мужа, что он был участником ее же убийства, это выше сил. И находясь в этом кошмаре, она добивается признания.

— Почему Георгий не даст ему в морду? — распетушился Эдик.

— У него четкие инструкции, он их выполняет, — бросил в его сторону Стива. — И вообще, Эдька, ты хоть помолчи! Слушаем…

* * *

На этот раз заговорил Георгий, что логично:

— Так, мне все это надоело. Что вы хотите? Оба Шубиных, что?

— Мы… — начал было Даниил-2, его перебила Ирина, обращаясь к своему верному спутнику:

— Ты не понимаешь, Гоша, что они оба хотят? Исправить неудачу, которая случилась два с половиной года назад, но они об этом не подозревали. Да, помню: когда я вынырнула раненая, двое мужчин с фонарями искали мое тело в реке. Значит, это были вы… оба. Но сейчас меня интересует — как получилось, что мой муж, которого я одно время любила без памяти, участвовал в моем убийстве? Что он получил взамен моей жизни?

— Послушай, Ирма, можешь не верить, но мне стыдно… — И правда, голос Даниила-1 дрожал, словно он испытывал жуткие неудобства. — Я этого очень не хотел… но я слабый… я ничтожество…

— Да хватит, хватит, — зло оборвала его Ирина. — Со своим стыдом и извинениями ты пригласил меня и Гошу, чтобы убить. Я должна знать, за что?

— За то, что ты осталась жива…

— Это понятно. Изначальная причина какая? — настаивала она.

— Ладно, расскажу…

15 Исповедь. А раскаяние?

Родители уехали во Францию «пожить для себя» и оставили все достояние, добытое «трудом и потом», сыну. Единственному, ненаглядному, любимому, но… При всей любви к великовозрастному ребенку отец держал на контроле бизнес, не доверял сыну, потому что благосостояние родителей напрямую зависело от успехов Даниила. Следовательно, мальчик обязан был подробно отчитываться каждую неделю о проделанной работе. Однако расстояние способно обмануть доверчивых людей, точнее, обманывало не расстояние (оно ни при чем), а Даник, зная, что папа не приедет лично проверять его успехи именно потому, что их разделяют сотни километров.

Но что было на самом деле? Дела шли хуже и хуже, потому что Даня не умел и не привык работать. Ну, не научили его! Приучать надо с детства, поэтому, когда папа решил приобщить сына к труду на благо семьи и просто ради интереса, Даниил уже не мог собрать себя в кучу и ударно пахать. Не помогли наставления отца, что человек (мужчина!) должен иметь дело, которое сочетает в себе интерес, деньги, азарт, развитие и успех, к этому времени у Даниила уже не было ни знаний, которые теряются, когда их не используешь, ни желания. Нет, что касается денег, то тут желательно без ограничений иметь их.

Проводив родителей, на радостях Даня гулял с размахом калифа, появляясь на фирме время от времени. С родителями связывался по скайпу, заверял, что все гуд… Звал жену Ирму, чтобы та подтверждала: да, гуд. Откуда ж ей было знать, что далеко не гуд? В таком режиме Даня прожигал деньги полгода, и вдруг новость: мы на грани банкротства. Как! Денег-то море! Было…

* * *

— Ты растратил деньги?! — ахнула Ирина. — Куда?! На что?!

— Понимаешь, я немножко играл… — признался Даниил.

— Не понимаю! — рявкнула она. — Как можно проиграть такие деньги?! Твой отец был мультимиллионером…

— Ты берешь общее состояние, — окрысился Даниил. — Это различные фонды, включая фонд заработной платы, активы, пассивы, прочее движимое и недвижимое… Пассивы сжирают бабки, их, как правило, больше, потому что вложений всегда требуется хренова туча. Я был в отчаянии, растерялся, не знал, как сообщить родителям, что их сын… Папа единоличный учредитель, меня он назначил директором, я имел полный доступ к деньгам, у меня голова пошла кругом! Лучше бы он этого не делал, назначил бы с ограничениями… Я не смог удержаться. А потом не мог сказать им, что я ноль, угробил их тихую и счастливую старость, о которой они мечтали и надеялись на меня. Я убил их надежду…

Даник поставил локти на стол, обхватил голову руками и, кажется, боролся с рыданиями. От жалости к себе, что ли? Он и выглядел жалким.

— Засранец, — буркнул под нос Георгий.

Ирина уже плохо себя контролировала, отсюда гримаса презрения исказила ее личико. И как раз в этот момент, когда так ярко выразила она свое отношение к нему, бывший муж взглянул исподлобья на формальную жену, увидел презрение. Даниил подскочил с места, так что стул, на котором он сидел, упал. И заорал, отчего вздувались жилы на шее, физиономия стала красной, жесты — резкими:

— А с тобой у нас отношения стали натянутыми! Ты очень изменилась, перестала участвовать во мне, помогать… перестала быть мне женой. Домой я приходил как приживал! Но это мой дом! Тут все принадлежит мне! А на меня в моем доме смотрели укоряющие глаза из всех углов, твои глаза… И я убегал из собственного дома, чтобы забыться, выпить, расслабиться, поиграть… немного…

— Все ясно, он психопат, — тихо поставил диагноз Георгий.

Если и второй Даня псих, то совсем плохо: они способны убить воскресшую жену с ее спутником до того, как подоспеет помощь. Гошу по-хорошему изумляла Ирина, должно быть, ей сейчас очень непросто справляться с собой, предательство — это всегда непросто, а предательство близкого человека остается навсегда в сердце. Иногда менялось выражение лица, но она брала себя в руки, даже в слова не вкладывала истинного отношения, говорила ровно:

— Некоторым нужен виновный со стороны, ладно, пусть в твоих неудачах буду виновата я. Но хочу узнать, что все это означает?

Она по очереди указала пальцем на двух Даниилов, но первый находился в непонятном состоянии, как будто из него выжали все соки, поэтому второй без особого желания, отсюда вяло, сказал:

— Даня вызвал меня, чтобы исправить ситуацию. Ты не помнишь? Я двоюродный брат ему…

— Марк?! — Оказывается, Ирина знакома с ним. — Как же не помнить, но, согласись, тебя трудно узнать… в оболочке моего мужа.

* * *

Если Даниил был баловнем судьбы, то Марку предназначали высшие силы тернистый путь, он был из другого теста, хоть и очень похожего. Внешне — да, на удивление двоюродные братья были схожими, но не настолько, чтобы их путать. Впрочем, однажды Ирма обозналась, правда, увидела Марка издалека, а приблизившись, долго смеялась — не к добру смеялась, как выясняется теперь.

Семья братца не имела состояния, отец Дани поссорился с братом и не помогал ему из принципа, однако образование Марк получил отличное. По первому же зову несчастного братца Марк приехал, потому что потерял работу, да не один приехал, а с эффектной девицей по имени Станислава, сокращенно ее называли Славой. Что характерно для нее, так это дремучая беспардонность, она в первый же вечер залезла в гардероб и принялась без разрешения мерить чужую одежду! Видишь ли, у них фигуры одинаковые, к тому же это всего лишь тряпки — жалко, что ли? Ничего себе — тряпки, стоимость которых зашкаливала пределы разумного! Да и вообще, Ирма не дала бы разрешения «померить тряпки», она в осадок выпала от наглости и попросила не трогать ее одежду с косметикой. О, эта мстительная лисичка не просто обидчиво фыркала, она сумела настроить против хозяйки мужчин, в результате ссоры стали частыми гостями в доме. Короче, не сошлись девушки характерами, а вскоре парочка неожиданно ушла на квартиру, Ирма без сожаления выкинула их из памяти.

Марк оценил положение бизнеса и пришел к выводу: нужны серьезные вложения, чтобы поправить дела, а где их взять? Тогда-то Даниил и предложил тайком продать те самые новые технологии, но если узнает отец… Впрочем, деньги не только отцу с матерью нужны, в постоянном доходе нуждались Даня, Марк, его выдра тоже хотела получать хоть немножко, поэтому принимала активное участие в поисках выхода. Кстати, встречалась далеко не святая троица на территории брата Марка, и пока Ирма лениво слонялась по дому, скучая от безделья, они работали.

Дело в том, что взять технологии и продать — это не статуэтку отнести в ломбард или комиссионку. Нужно было ехать в два других города, где и работали над усовершенствованием систем энергоснабжения, взять там недостающие части проектов. А что Даня понимает? Мало того, ведутся еще какие-то работы, успешно ведутся, но Даня полный профан. Отец разбирался, а сынок… грустная картина. Но речь шла об очень крупных деньгах.

Ладно, к примеру, он поедет с Марком, сопрет документацию, так ведь сразу на него укажут, еще и обвинение предъявят. Логично? Как же украсть так, чтоб еще и обвинить всех в воровстве? А еще лучше — в промышленном шпионаже, звучит серьезно, мощно. Мозгом банды стала Слава, она предложила оригинальный ход:

— Надо, чтобы в тех городах появилась пара Даниил — Ирма, одновременно эта же пара на виду у всех гуляет здесь.

— Ага, железное алиби! — понял Марк, Даню к тому времени одна паника терзала. — То есть нужно, чтобы кто-то косил под Даниила с Ирмой… Но это же невозможно.

— В этих наработках бешеные бабки! — стонал Даня. — Как, как их взять? Это спасение бизнеса, репутации, родителей…

— Заткнись! — гаркнул в его сторону Марк. — Ну, раз предложила такой экстравагантный ход, значит, у тебя есть идея?

— Есть, — сказала Слава. — Но идеи дорого стоят.

— Свою долю получишь… — с ходу пообещал Даня.

— Нет, я всегда хочу получать, — поставила условия она.

— Говори, в процентах после разберемся, — настаивал Марк.

— Ты похож на Даниила, очень похож, — улыбалась она, наталкивая обоих на простой ход. — Хирургу поработать над твоим лицом, думаю, не составит большой сложности. А с моим придется поработать. Думаю, особенности Дани и тем более Ирмы на производстве в этих городах никто не знает. Уйдут на подготовку месяцы… ой, как-нибудь продержите бизнес здесь.

Идея была безумной, но понравилась… А где деньги взять на операции? Каприз не из дешевых. Даниил нашел: в его доме много антиквариата — ну, подумаешь, грохнули вазу какой-то там китайской династии (это для родителей), вторая-то осталась, а то и обе… пыли меньше будет. Картины… Такого рода барахла безумной стоимости полно.

— Главное, стопроцентная безопасность, — воодушевляла парней Слава. — Ведь этого никто никогда не делал до нас! Значит, если и случится какой-то сбой, ни один легавый не догадается, где собака зарыта…

* * *

Что занимательно, подмечал Георгий, Даниил-1 явно испытывал неудобства, он не смотрел в глаза жене, отворачивался от нее, ерзал, пил. А Даниил-2, то есть Марк, вполне сносно себя чувствовал, вероятно, переступив грань добра и зла, он свыкся со своим новым качеством.

— Я так понимаю, — нарушила паузу Ирина, — пластические операции прошли удачно, потом Марк с моей копией выкрали новые технологии и продали.

— Все верно, — сказал Марк.

— Посмотри на меня, Даниил, — потребовала она, но тот сидел спиной и даже не шевельнулся. — Как ты мог продать чужой труд?! Люди ждали премий, больших премий, а ты у них украл — у кого-то учебу детей, у кого-то здоровье, и нечем было заплатить за операцию, у кого-то жилье… Как ты мог обвинить людей, которые умней тебя и талантливей, в том, чего они не делали?! Зато верно служили твоему отцу много лет, а ты их вышвырнул…

— Потому что Марку нужно было управлять! — взвыл Даня. — Я не умею! Я только подписывал документы… особенно в банке, там цеплялись за каждую закорючку. А Марк поднимал все наши производства, его могли распознать, народ хорошо меня знал… Мы и придумали: аварии, нападения, больницы…

— Твой отец был честнее. Кстати, где он?

Даниил ответил тем, что налил в стакан виски и выпил, пришлось отдуваться опять Марку:

— Он умер. Приехал, не предупреждая, вместе с тетей, а встретили в этом доме меня и другую Ирму. Они сразу догадались о подмене, думали, Даниила с его женой я убил. Кстати, Марка во мне не узнали. Даня был в отъезде, иногда и ему приходилось работать. Дядя умер, вот как стоял — так и грохнулся, бесполезно было вызывать врачей, он сразу почернел. Слава предложила спрятать его труп, тетя кричала, ей и вызвали «скорую»… Ее забрали в психиатрическую клинику.

— Куда?!! — обалдела Ирина. — В психушку?!! Даниил!!!

Марк не затрачивался на крик, но и он, в конце концов, стал неловко себя чувствовать, что угадывалось по нервозности:

— А что было делать? Тетя находилась в жутком состоянии, ей нужна была медицинская помощь. Приехали врачи, а она кричит, будто я не ее сын, кидалась на меня, а вокруг фотографий полно и со мной, и с Ирмой. Я стою перед ними, Ирма стоит… Что должны были думать врачи? Да не переживай, у нее отдельная палата с удобствами, теликом, кормят ее хорошо, не колют всякой дрянью, мы обо всем договорились. Закончим все дела…

— Какие еще дела? — не могла отойти от шока Ирина.

— Видишь ли, чтобы продать бизнес, нужно сделать его рентабельным, этим я и занимался больше двух лет. Покупателя нашли, сделка завершена, пришлось поторопиться в связи с убийством Славки. Мы поделим прибыль, Даня с мамой уедут во Францию на виллу, а я своей дорогой пойду. Все по…

Он осекся, но Ирина поняла, что хотел сказать:

— По-честному, да? Кроме меня, ну, жизнью одного человека можно и пожертвовать. А меня кто убивал? И почему? Чем я мешала?

Первый раз за «ужин» Марк не скрывал удивления:

— Ну, как! Сама подумай! Тебя нельзя было оставлять. Нет, а как бы ты реагировала на двух мужей сразу? Мы смогли бы скрыть наш заговор от тебя? Конечно, нет. К тому же ты разбиралась в делах мужа, а твоя принципиальность… ты никогда не согласилась бы участвовать в нашем предприятии.

— Кто меня убивал? — настойчиво повторила Ирина.

— Даниил! — развел руками Марк.

М-да, не все новости исчерпаны! Немая сцена стала апогеем данного вечера — еще бы! У Ирины не было слов, она замерла, глядя в спину мужа, и даже не мигала. Понимая ее состояние, Георгий просто взял Иру за руку, мол, я здесь и с тобой…

* * *

В автобусе тем временем, слушая тишину, занервничала Лидия Николаевна, не понимая, что происходит в доме:

— Что такое?.. Что они там делают?..

— Ничего не делают, — сказал оператор. — Думаю, у вашей подопечной шок, что закономерно, она его переваривает, остальные ей не мешают. А вообще, история убойная. Давайте продадим сюжетец?

— Не смешно, — осадил его… Эдик!

Лидия Николаевна с интересом уставилась на него, смотревшего в черноту ночи за окном. Да, Эдик, как показывают рабочие дни, проведенные с ним, вовсе не похож на золотую молодежь, у него внутри что-то шевелится человеческое. В следующий момент она отвлеклась от юноши, потому что снова заговорил Марк:

— А что, один я должен был делать всю черную работу? Хочешь сделать союз надежным — в особенности такой, как наш, — привяжи всех к одной планке. Он что, не попал в тебя? Меня уверял, будто…

— Попал, — очнулась Ирина. — Ну, ты и мразь, Даня…

В пылу негодования Даниил вскочил, заходил по столовой — в автобусе отлично слышали его четкие шаги и пыхтение. Он разорался, как базарная баба, размахивающая пучками зелени:

— Да, я плохой! Ну и что? Мне нравится быть плохим, не зависеть от всех ваших… условностей! Ты надоела мне своим нытьем: то не так, это не так. Я знал, что ты нас сдашь, как только поймешь, что мы делаем…

— Славу тоже вы убили?

— Нет! — взвился Даниил. — Достала! Марк, пора заканчивать…

* * *

В автобусе нервы сдали у Стивы:

— Лидия Николаевна, не пора запускать ребят?

— Сейчас… Минуточку… — предупредительно подняла она ладонь.

Гринбес хотела услышать подтверждение своей версии, потому выжидала, надеясь, что специальная группа захвата, ждущая сигнала, успеет помочь Ирине с Георгием. Словно угадав ход ее мыслей, Стива воспротивился выжидательной тактике:

— Лидия Николаевна! Два урода могут их попросту пристрелить! Я не хочу потом всю жизнь себя винить…

— Минуту, я сказала! — огрызнулась она.

Одновременно с ней по трансляции заговорил Марк, объясняя Ирине загадочное убийство Славы:

— Не мы. Мы с ней были завязаны. Она не была дурой, на нас с Даней завела досье, где-то прятала его, но копию дала прослушать однажды, чтобы мы ее берегли как зеницу ока. После этого, сама понимаешь, спать я с ней не мог, она просто жила в этом доме… И Славка неожиданно сломалась, хотя я думал, первым сдаст позиции Даниил, но нет, она в депрессию впала. Ей, видишь ли, не было покоя, потом стала вести себя как последняя дрянь. Как специально нас с Даней провоцировала, ну и получала — мы по очереди ее колотили, пытаясь привести в чувство. Не помогало! Мы искали досье, да так и не смогли…

Все, этого хватило, чтобы Лидия Николаевна дала отмашку:

— Начинайте.

По сигналу вооруженные люди в камуфляже бесшумно, как тени, перемахнули через высокую капитальную ограду, словно умели летать…

* * *

— Хватит бла-бла-бла! — бился в истерике Даниил. — Надоело. А главное, ничего не изменит, ничего! Я хочу все это забыть поскорее…

Выдержанный Георгий, потрясенный не меньше Ирины, но больше нее владеющий собой, заметил, усмехнувшись:

— Ого, а ты уже жалеешь о прошлом и о том, что хочешь сотворить сейчас. Правильно, покоя тебе не будет до конца твоих дней.

— Слушай, ты! Не учи меня. Как-нибудь справлюсь.

— Не справишься, — заверил Георгий. — Что собираетесь с нами делать? Второй раз будешь убивать Иришу? Рука не дрогнет?

Даниил подбежал к столу и выдал всю боль, которая точила его:

— Мне плохо! Да, плохо! Я не знал, что будет так паршиво! Все перевернулось после того, как я… ее… в нее выстрелил… Как будто кто-то выедает все внутри… Хочу уехать отсюда и забыть… все забыть…

Честно сказать, Георгий давно ждал, что их освободят, а штурма все не было. Еще чуть-чуть, и эти два психа прикончат его с Ириной, потому решил: спасение утопающего — дело рук самого утопающего. Когда Даниил после его провокационных фраз упал руками на стол и вывернул наизнанку свою черную душу, Георгий выпустил в него струю из газового баллончика, одновременно крикнув Ирине:

— Не дыши, Ира! Глаза…

Сразу же струя попала в лицо Марка, который не успел сообразить, что тут происходит, — так быстро и точно действовал гость, предназначенный на заклание. Даниил корчился и вопил, Марк тоже схватился за лицо руками… Их следовало совсем обесточить, и Георгий, не раздумывая, ударил по столу ногой, который отъехал и упал набок, посыпалась на пол посуда. А он тем временем нанес удар кулаком Марку, тот отлетел к стене и грохнулся на пол. Настала очередь Даниила, Георгий схватил его за шиворот… Но вбежали стражи порядка, блюстители и хранители закона, могли и раньше прискакать, а шуму наделали:

— Стоять!.. Руки в гору!.. Не двигаться!..

Некий мужик в камуфляже заломил руки… Георгию, которому на помощь кинулась Ирина, да не как-нибудь, а с кулаками:

— Вы не того арестовываете! Идиот, отпусти его!..

Чем бы закончилась потасовка, неизвестно, потому что Ирина вела себя очень плохо, к ней бросился второй спецназовец, Георгий ему пригрозил:

— Тронешь, в морду дам.

На этой оптимистичной ноте вошла Лидия Николаевна:

— Мальчики, мальчики! Спокойно! Девочка и этот мальчик наши, — указала она на Георгия. — Отпустите их! А этих… братьев-близнецов пакуйте.

— Спасибо, Лидия Николаевна, — с чувством сказал Гоша, разве что не выругавшись матом. — Вы, конечно, не вовремя! Пришлось самим освобождаться, но все равно спасибо.

А ей по барабану, что там говорил Георгий и что он чувствовал, она осматривала дом, к ребятам подошел Стива с извинениями:

— Вы простите, мы держали на контроле…

— Какой контроль, когда мы в лапах психов находились, — надулся Георгий. — Хорошо, что с собой я всегда ношу газовый баллончик… то есть перцовый.

— Ладно, не сердись, Гоша. Поезжайте домой, мы еще долго здесь париться будем.

Ирина с Георгием сели в машину, и совершенно неожиданно для него она начала плакать. По ее щекам текли слезы, Ириша вытирала их пальцами и всхлипывала, всхлипывала… Это называется, пришла в себя.

— Все хорошо ведь, — сказал он. — Ты теперь вернула себя, как хотела.

— У нас есть что-нибудь выпить?

Вот это да! Ирина решила залить стресс горькой.

— А что будешь? Коньяк или вино? Я куплю.

— Водку, — всхлипнула она. — И не обращай внимания на мои слезы, это я от радости… правда-правда.

— Водка есть. Тебе и рюмки с головой хватит, а я остальное приговорю. Тоже стресс сниму. Домой?

Она согласно кивнула. Как ни тяжело сейчас после «ужина», но Ирина позвонила деду, предупредив, что у них все хорошо, приедут через пару дней, следователь просила пока не уезжать из города.

* * *

Только через день Лидия Николаевна собрала всех фигурантов в соседнем кабинете — он больше, надо же было последнюю точку поставить, а посему рассусоливать уже не стоило. Заметив, что рука Евы на перевязи, она проявила участие к девушке:

— Ба! А что с рукой?

— На меня напали недавно, — потупилась Ева. — Вечером.

Здесь же находился и Вениамин, сидел в расслабленной позе сразу за Евой, он и поднял руку, дескать, можно мне? Лидия Николаевна закивала, собственно, она знала о нападении, он успел ей доложить, потому что работал и на нее, выявляя искателей приключений на свою голову или задницу. С его помощью несколько заказчиков на убийство взяли с поличным, так что Веник не простой, а из той же «песочницы», как говорит Гринбес. Однако об этом знать всем необязательно, а вот историю нападения и спасения нужно услышать всем.

— Я шел за Евой, охранял ее. Вдруг из-за торца выскочил неизвестный и пытался нанести удар ножом. Но только распорол руку.

— Значит, у нас имеется два нападения: на Еву и на вас, Виктория…

Лидия Николаевна попутно что-то просчитывала в уме, но недолго, она обратилась к Эдику:

— Пригласи ребят.

И вот главный сюрприз: вошли Ирина с Георгием. У Евы глаза стали квадратными, Виктория ахнула и закрыла рот ладошкой, Алла просто вскрикнула, испугавшись непонятно чего:

— Ирма! А как же…

— Никак, — фыркнула Лидия Николаевна. — Вы видите настоящую Ирму. А застрелена ее копия, которая заняла рядом с Шубиным место этой Ирмы. Вот такие пироги. Алла, давай не будем тратить время попусту, я понимаю, тебе не хочется сдавать одну из этих девушек, но одна из них убийца. И я знаю — кто. Смотри, она, кого ты не хочешь сдать, молчит! Хотя должна сейчас защитить тебя. Алла, давай-ка я буду говорить, как все было, а ты либо соглашаться, либо нет, хорошо? Иначе пойдешь как соучастница — зачем тебе это?

Девушка плакала, низко опустив голову, но закивала, соглашаясь на условия следователя. Иначе и быть не могло, девочка не дура, Лидия Николаевна с удовлетворением приступила, достав ленточку:

— Эту ленту вышила ты. Изумительная работа. И отдала самой лучшей подруге, дочери мужа своей родной тети Екатерины Васильевны, вы росли вместе. Отдала для ее молодого человека. Да? (Алла утвердительно кивнула.) А вы, Виктория, подарили ленту Лебедко Валере, по фальшивому паспорту он Резников Аркадий. Менять имена не будем, иначе запутаемся.

— Я?! — вскинулась Виктория. — Нет! Это…

— Цыц! — рявкнула «вежливо» Гринбес. — Здесь слово даю я, а до этого всем молчать! Повторяю: вы, Виктория, подарили своему бойфренду ленточку. Было это… судя по ленте… года три назад. Алла, так?

— Да, — ответила тихо девушка, не поднимая головы. — Почти три года…

— С Ирмой Шубиной, не этой, что сидит здесь, а той, которую застрелили… Так, речь только о той Ирме, эту уже и зовут по-другому — она настаивает на имени Ирина. Итак, познакомиться с Ирмой тебя надоумила тоже Виктория?

— Да, она сказала, что Ирма демократичная, незаносчивая, что может ввести меня в круг богатых, они будут покупать мои работы. Она не обманула, Ирма помогала мне сбыть вещи…

— Короче, вы сдружились. Вика интересовалась у вас, какова Ирма, чем занимается, что из себя представляет?

— Конечно, — ответила Алла. — Вика всегда следила за мной, советовала, как поступить. Она очень хорошая, добрая, заботливая…

— А как познакомились Ирма с Аркадием? Это случилось за три месяца до убийства Ирмы.

Наконец, чувствуя, что ее здесь не съедят, Аллочка выпрямилась, перестала плакать и разговорилась:

— Я не знаю, как это было, просто однажды он подошел к нам с Ирмой в баре, оказалось, они уже знакомы, дружба у них вовсю, ну, спят они. Вообще-то, я не удивилась, Виктория с ним рассталась, почему же он не может завести роман с другой? Назывался другим именем, я не поняла — зачем, но Аркаша сказал мне по секрету, что скрывается от дружков из другого города, что захотел завязать знакомство с ними. Я поверила, потому что Вика его бросила из-за каких-то нехороших дел. А мне какая разница, как его называть? Я не лезу в чужую жизнь.

— Понятно, — сказала Лидия Николаевна. — Виктория действительно сделала доброе дело для Аллы, но и для себя тоже. Она любила Шубина, состояла в любовницах у него и хотела знать все про жену. Вам, Виктория, хотелось понять, что они такое, почему он не прогонит чудовище под названием Ирма. А потом вы забеременели, данный факт перевернул все в вашем сознании. Вы, Виктория, решили убрать любыми способами Ирму, потому что Шубин не бросил бы ее ни при каких обстоятельствах. Думаю, вы у него спрашивали, еще не говоря о ребенке, как он поступит. Наверняка Шубин ответил, что не бросит Ирму, но у него действительно имелись веские причины терпеть жену с ее дикими выходками.

Чуть не рассмеялась Лидия Николаевна, потому сделала паузу. А разве не смешно? Фигуранты думают, что Шубин один, а их целых два в наличии! Стоило представить эту картину с псевдоженой между ними, которая обоим портила всю малину, так и хотелось рассмеяться. Но нельзя, нельзя… Она при исполнении.

— Виктория воспользовалась услугами Аркаши. Не знаю, что она ему посулила… впрочем, какую б награду ни пообещала, это не имеет значения, может быть, кучу денег, может быть, себя… неважно. Он согласился и подписал себе смертный приговор. А когда стрелял в Ирму, из-под куртки вылезла эта ленточка… и перстень, и браслет… Аркаша не киллер, дилетант, он хотел оказать услугу женщине, с которой дружил и которая ему что-то пообещала.

— Вы что же… — выговорила с трудом Вика. — Думаете, я…

— Ага, уверена, — закивала Лидия Николаевна. — Вы уговорили его застрелить Шубину ради своего ребенка, а потом собственноручно из того же пистолета застрелили Аркадия Резникова. При этом разыграли целый сабантуй в его квартире, хотя там никого, кроме вас и Аркаши, не было… Кстати! Квартиру он снял тоже за три месяца до убийства, вы оба готовились. А после забрали гаджеты, оставив только паспорт — фальшивый паспорт.

— Да как вы смеете! На меня напали…

Лидия Николаевна достала несколько отпечатанных фотографий, раскрыла их веером и развернула к ней снимками:

— На вас напал ваш родной брат, эти детали, когда знаешь главное, вычисляются легко. Смотрите, это он с вами, на фото. А вот фото, где вы, Виктория, сидите на мотоцикле. То есть вы же забрали из дома Резникова мотоцикл, шлем, ключи, откатили подальше от дома, чтобы соседи не слышали звука мотора, потом сели и уехали. Да, вы попросили брата об одолжении. А кого еще просить, чтобы нанес удары аккуратно? Он и нанес не слишком крепкий удар в солнечное сплетение, а не в живот с ребенком, хотя срок у вас небольшой. Но по лицу ударил так ударил, чтоб убедительно было.

Молчавшая до этого Ева тоже открыла ротик:

— А на меня кто напал?

— Виктория, — ответил на этот раз Вениамин. — Когда я помешал ей нанести удар ножом, она убегала, но по повадкам я понял, что убегает женщина. Позже мы вычислили с Лидией Николаевной, кто именно напал на Еву. Ищи, кому выгодно — вот и весь принцип. Думаю, Виктория не убить хотела Еву, а изуродовать, опять же — из-за Шубина, она боялась конкуренции.

— На этом все, граждане, — оповестила Гринбес. — Костя, прошу…

Опер подошел к Виктории, достав наручники, предупредил ее:

— Только не реви, не люблю. И бесполезно теперь…

Кабинет опустел, Лидия Николаевна закрыла его, все же это чужое место и непривычное, прошла к своему законному и повернула ключ в двери. Не успела войти, как влетел за ней Стива:

— А не отметить ли нам завершение дела?

— Н-да, моя такая старая, моя так устала, что выпить после всего дерьма, которое мы разгребали, в самый раз. Держи, купи и закуску.

— Да будет вам плакаться — старая она! На вас пахать и пахать… Водочку или коньячок?

И вдруг тихий голос раздался в кабинете:

— А мне можно с вами?.. Я с коньяком, папа дал. Коньяк классный!

Стоя в дверном проеме, Эдик провокационно улыбался.

* * *

Вениамин догнал Еву уже на улице, она ловила машину:

— Эй, Ева! Стой! — Он подбежал к ней и предложил: — Подвезти? А то гляжу — калека ты, как не пойти навстречу.

— Хм! Ну, подвези, — разрешила она по-королевски снисходительно и, забираясь в салон, поинтересовалась, припомнив его показания: — От кого ты меня охранял? Я вроде не просила.

— От тебя самой. Не сообразил, что за Викторией надо присматривать, а не за тобой. Как рука-то?

— Болит. Рассекла глубоко, одежду распорола, идиотка.

— Скажи спасибо, что не лицо раскромсала.

Если быть справедливым, то благодарить надо Вениамина, без него ситуация могла закончиться для Евы плачевно, она это хорошо понимала. Кстати, многое сдвинулось в ее представлениях после нападения, вот так очутишься лицом к лицу со смертью — и в голове переставляются ячейки. Начинаешь любить все вокруг, словно на тебя упала эйфория откуда-то сверху и руководит эмоциями. В сущности, в жизни много хорошего вокруг, только не всегда это замечаешь.

— Тебе спасибо, — сказала она.

— Что слышу! — хихикнул Веник, покручивая руль. — Ты выучила новое слово? Я тронут, что Ева научилась говорить «спасибо».

— Я такая плохая?

Он покосился на девушку, она на самом деле ждала серьезного ответа, правду говорить — нет, не стоит, он обошелся полуправдой:

— Да неплохая. Плохо воспитанная.

— Пф! Я хорошо воспитана, поэтому приглашаю тебя домой на чай. Познакомлю с мамой.

Ни фига себе — предложение! Вениамин с наигранным ужасом, бросая мимолетные взгляды на дорогу, смотрел на Еву и выдал:

— Сначала с мамой знакомишь, потом замуж за меня захочешь.

— Ха-ха-ха… — закатилась Ева и тоже взяла шутливый тон: — Должна же я показать маме, кто меня спас. Не бойся, ты у нее будешь божеством, так как сохранил главное сокровище — меня. Пока тебе и этого достаточно.

— Чай так чай.

— С тортиком, — уточнила Ева. — Мама сделала, жутко вкусная вещь, чувствую, я сожру половину.

* * *

Ирина с Георгием привезли мать Даниила домой, о ней просто забыли бы, она же никому не нужна, а это несправедливо — сидеть в дурдоме. Пусть живет никому не нужной у себя дома. Свекровь неважно выглядела, но теперь ей будет легче, дома стены не только помогают, но лечат и утешают, а свобода вообще огромное благо. По дороге сюда Ирина поставила свекровь в известность, в чем провинился ее сын, но кратко, не стала травмировать женщину и тем, что Даня фактически стал убийцей, он поднял руку с пистолетом на жену. Очутившись в доме, Ирина по-деловому сказала:

— Вот вы и дома. С прислугой я созвонилась, они подъедут завтра, сегодня вам придется одной управляться. А я с вашего позволения заберу свои документы, какие остались.

— А потом? Что ты намерена делать?

— Поеду к себе домой.

— Но твой дом здесь.

О, понятно: мама Дани не привыкла жить в одиночестве, ей нужно окружение, уважение, поклонение. Ирина постаралась мягко разъяснить ей:

— Это не мой дом. И никогда он не был моим.

— Но ты жена моего сына, он любил тебя…

Батюшки светы, она ехала из дурдома и ни черта не слышала, что говорила нелюбимая невестка! Может, зря забрали ее из психушки, вдруг она опасна для общества? Значит, нужно в лоб говорить:

— Ваш сын стрелял в меня, он подменил меня другой женщиной, потом похоронил вторую Ирму с вашим племянником на кладбище. А спас тот, кто вытащил вас из дурдома, привез сюда и ждет меня в машине. Он мне нравится, с ним хорошо. Боюсь произносить слово «люблю», это понятие обрастает большим чувством не сразу, как теперь мне представляется, а с течением времени, которое двое проводят вместе. Так было с моими родителями. Но Гоша мне очень нравится, он умный, чуткий, надежный… Не знаю, как с ним сложится, позовет замуж — пойду, не позовет — переживу, одна я не боюсь теперь остаться, но ребенок у меня обязательно будет, надеюсь, не один. Я поищу документы…

Она прошла в кабинет, копалась долго, нашла водительское удостоверение и все, потом, идя к выходу, бросила свекрови мимоходом:

— Прощайте.

Мама Дани, глотая слезы, села в кресло и проговорила:

— Я всегда знала: она чужая нам. Чужая. Бросила Даню, когда он попал в беду, наплела тут… сказок! Ничего, сынок, у тебя есть мама, она не бросит.

Разумеется, Ирина не слышала материнского монолога, пронизанного обидой, а села в машину и показала Георгию:

— Вот все, что осталось от Ирмы Шубиной. Не успели сдать. Сколько теперь придется мотаться, чтобы восстановить документы.

— Стива обещает помочь.

— Поехали домой? Я скучаю по деду, работе, нашему селу. Надеюсь, к этому дому я даже случайно больше никогда не заверну.

Он развернул автомобиль и выехал на дорогу, ведущую на выезд из города. Это была самая легкая дорога, потому что все плохое оставалось позади, как оторвавшийся шлейф чего-то абсолютно ненужного.

Оглавление

1 Черная пятница для избранных

2 Утопленница или русалка?

3 Не бывает ничего тайного, о чем не узнают другие

4 Непонятная история

5 Подделывают не только бриллианты

6 Главное — начать

7 На собственных похоронах

8 Лазутчики

9 Трудный день

10 Ажурная вязь

11 Свидетельницы

12 В атаку!.. Но осторожно

13 Выход в свет

14 Связующая… ленточка

15 Исповедь. А раскаяние? Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg