«На краю пропасти. Китайская шаль»

На краю пропасти. Китайская шаль (fb2) - На краю пропасти. Китайская шаль [сборник] (пер. Марина Валерьевна Клеветенко,Е. Звонарева) (Мисс Сильвер) 3718K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Патриция Вентворт

Патриция Вентворт На краю пропасти. Китайская шаль Сборник

Patricia Wentworth

Danger Point

The Chinese Shawl

© Patricia Wentworth, 1942, 1943

© Школа перевода В. Баканова, 2018

© Издание на русском языке AST Publishers, 2018

* * *

На краю пропасти

Все персонажи книги вымышленные. События, описываемые в романе, происходили в конце лета 1939 года.

Глава 1

Мисс Мод Сильвер оглядела толпу на перроне и порадовалась своему везению: она с удобством расположилась в углу купе, против хода поезда, чтобы копоть не летела в лицо. На соседнем сиденье лежал журнал, подарок племянницы.

Пожилая дама с добродушной улыбкой рассматривала семейства, снующие по платформе. В голове мисс Сильвер, неисправимой викторианки, вертелась подходящая случаю цитата: «Голос, гудок, разговор полуночный…»

До полуночи было далеко, стояло ясное июльское утро, но точность в поэзии – дело десятое.

Голос, гудок, разговор полуночный, и снова Лишь пустота и молчанье — Во тьме разминулись суда…[1]

Разумеется, в переносном смысле. Мисс Сильвер надеялась, что процитировала верно.

Ах ты, Господи, вот так толпа! В праздники никому не сидится на месте. Она и сама провела в Уайтстоне чудесные две недели с Этель и детьми. После хитроумного дела с ядовитыми гусеницами было весьма утешительно передохнуть в кругу семьи. Целыми днями мисс Сильвер просиживала на пляже, успев связать очаровательному пухлому карапузу три пары носков и курточку. Она превосходно отдохнула, а то обстоятельство, что гусеницы у моря не водятся, добавляло отдыху очарования.

Тучная мамаша с решительностью танка протискивалась сквозь толпу. Один из трех ее отпрысков что-то нес в корзинке. Повозившись с задвижкой, мальчишка приподнял крышку, из корзинки молнией шмыгнул черный котенок – и был таков.

– Ах ты, Господи! – повторила мисс Сильвер, одобряя крепкий подзатыльник, который мамаша отвесила сорванцу. Семейство дружно бросилось догонять котенка, и мисс Сильвер потеряла их из виду.

Похоже, в отличие от мисс Сильвер остальные пассажиры не собирались возвращаться в Лондон этим поездом. Что ж, если на ее купе никто не покусится, поездка и впрямь удалась. Впрочем, в подобное везение верилось с трудом. Мимо ее окон торжественно, словно по безлюдной, продуваемой ветрами вересковой пустоши, прошествовал худой верзила: голова и плечи возвышались над толпой, на лице застыла печаль. За ним следовали две юные болтушки в серых брючках и кричащих безрукавках: напомаженные губки блестели, изящно уложенные пряди отливали золотом. Суровая накрахмаленная бонна сопровождала малютку в небесно-голубом матросском костюме. Дитя вертелось, вцепившись в новехонькое ведерко для песка, светлые волосы курчавились, голые плечи и голени покрывал бронзовый загар.

По всему выходило, что никто не собирался набиваться мисс Сильвер в попутчики.

Пожилая дама опустила глаза на часики, приколотые к коричневой шелковой блузе золотой брошью. Часики подтвердили догадку: поезд готов отбыть. Ее костюм состоял из неброского чесучового пиджака и юбки, строгих черных туфель и коричневой шляпки с букетиком резеды и пурпурных анютиных глазок. Серые вязаные перчатки покоились на коленях мисс Сильвер рядом с видавшей виды черной сумочкой. Под шляпкой обнаруживались мышиного цвета волосы, блеклая кожа и приятные черты немолодой уже дамы. Горло украшала крупная брошь-камея с головой греческого воина; нитка бусин мореного дуба дважды изящно обвивала шею и спускалась к поясу, позвякивая о пенсне на тонком черном шнурке.

Раздался свисток, поезд дернулся, кто-то закричал. Дверь купе распахнулась. Второй рывок. Высокая девушка в сером костюме вскочила в купе. Третий рывок швырнул ее на мисс Сильвер, но та была начеку: поддержала незнакомку, захлопнула дверь. Лайл Джернинхем обнаружила, что над ней склонилась особа, похожая на отошедшую от дел гувернантку, а голос, напоминавший о классной комнате, настоятельно советовал ей не пренебрегать безопасностью, «а также правилами железнодорожной компании», запрыгивая в поезд на ходу. Голос шел издалека, с той стороны бездны, отделившей Лайл от прочих живых существ. Там, далеко-далеко, осталась ее классная комната, и похожий голос твердил: «Не хлопай дверью, Лайл. Сядь, дорогая, да поровнее, не разваливайся. А когда я говорю, слушай внимательно». Все ушло, все осталось по ту сторону бездны…

– Это крайне опасно, – серьезным тоном увещевала незнакомку мисс Сильвер.

Лайл подняла глаза.

– Опасно, наверное. Впрочем, не все ли равно?

Маленькая чопорная гувернантка с прямой спиной сидела в углу купе в старомодном наряде и шляпке давно забытого фасона, и Лайл вполне могла бы дотронуться до нее, но на самом деле и мисс Сильвер, и ее голос были далеко.

– Не все ли равно, – повторила Лайл устало и откинулась на спинку сиденья.

Мисс Сильвер молча изучала незнакомку. Высокая и тоненькая пепельная блондинка с молочно-белой кожей, скорее скандинавского, чем английского типа. Не голубоглазая, как полагалось бы англичанке с таким цветом волос, – глаза незнакомки, бездумно следившие за пролетающим пейзажем, были чистейшего серого цвета, ресницы – на несколько тонов темнее волос. Тонкие золотистые брови причудливо изгибались словно расправленные крылья. Из-за них лицо казалось бледным как полотно. Мисс Сильвер подумала, что впервые видит такой цвет лица у живых.

Серый шерстяной костюм превосходного кроя отличала недешевая простота; костюм дополняла фетровая шляпка, небрежно завязанная синей лентой, серая сумочка с инициалом Л, тонкие чулки, дорогие серые туфли. Мисс Сильвер хватило беглого взгляда, чтобы оценить наряд незнакомки. Затем взгляд скользнул к рукам без перчаток, задержался на платиновом обручальном кольце и успокоился на собственных коленях, обтянутых дешевой чесучой. Изощренный ум вынес заключение, уместившееся в трех определениях: не в себе – при деньгах – замужем.

Закончив наблюдения, мисс Сильвер обратилась к журналу, которым столь любезно снабдила ее в дорогу Этель, но не продвинулась дальше трех страниц. Взгляд пожилой дамы утратил проницательность, стал рассеянным.

Спустя некоторое время мисс Сильвер захлопнула журнал и повернулась к незнакомке:

– Не хотите полистать?

Серые глаза неохотно встретили ее взгляд. Мисс Сильвер оценила усилие, которое пришлось предпринять попутчице, ибо эти глаза не видели плоских зеленых полей, разлинованных изгородями на клеточки одинакового размера, пролетавших все быстрее, по мере того как поезд набирал скорость. По правде сказать, не видели они и саму мисс Сильвер.

Отбросив уловки, пожилая дама спросила напрямик:

– Что-то случилось? Могу я помочь вам?

Ее голос, участливый и властный, достиг ушей Лайл Джернинхем – голос, но не слова. Слова значили не больше, чем стук вагонных колес. И все же взгляд стал более живым и осмысленным.

– Вы очень добры, – сказала Лайл.

– Кажется, вы пережили сильное потрясение.

Это прозвучало как утверждение, не как вопрос.

– Откуда вы знаете?

– И бежали сломя голову.

– Откуда вы знаете? – переспросила Лайл жалобно.

– Это лондонский поезд. Вы не сели бы в него без перчаток, если бы не спешили. Перчаток нет и в сумочке – иначе у нее выпирали бы бока.

Уверенный голос успокаивал, заставлял забыть страхи.

– Сломя голову, – отозвалась Лайл горестным эхом.

– Почему? – спросила мисс Сильвер.

– Говорят, он хочет меня убить, – ответила попутчица.

Мисс Сильвер не выказала ни удивления, ни недоверия. Ей было не впервой выслушивать чужие откровения. Более того, это было ее профессией.

– О Господи, кто? Кто хочет вас убить?

Лайл Джернинхем ответила:

– Мой муж.

Глава 2

Мисс Сильвер всмотрелась в попутчицу. Зачастую подобные обвинения – признак психической неуравновешенности. Ей уже случалось иметь дело с манией преследования, впрочем, как и с покушениями на убийство. Нередко только ее вмешательство оставляло убийцу ни с чем.

Однако Лайл Джернинхем не была похожа на сумасшедшую, скорее всего ее рассудок лишь временно помутился от горя. Так бывает: шок притупляет боль.

Эти размышления заняли несколько секунд.

– Ах ты, Господи! – снова повторила мисс Сильвер. – Вы уверены, что муж?

Лицо попутчицы осталось бесстрастным.

– Так говорят, – механически ответила она.

– Кто?

– Не знаю, я стояла за изгородью…

Голос задрожал. Глаза Лайл оставались открытыми, но она больше не видела мисс Сильвер: перед ней снова встала низкая тисовая ограда, усыпанная кроваво-красными колокольчиками с зелеными язычками. Солнце немилосердно припекало спину, в нос бил терпкий аромат тиса. Она рассматривала одну из кроваво-красных ягод, покрытых пушком, и внезапно услышала голоса.

«– Понимаешь, разное болтают… – нарочито медленно протянул незнакомый низкий голос.

– Дорогая, ты можешь мне довериться! – взволнованно перебил другой.

И снова в разговор вступил первый голос».

Очнувшись, Лайл обнаружила, что сидит в купе поезда напротив маленькой чопорной дамы. Возможно, если она будет говорить, голоса в ее голове замолчат?

И Лайл продолжила:

– Сначала я не поняла, что они обсуждают Дейла. Подслушивать дурно, но я не устояла.

Мисс Сильвер открыла сумочку, спрятала журнал и как ни в чем не бывало занялась серым носком для старшего сына Этель. Металлические спицы замелькали в маленьких пухлых ручках, а мисс Сильвер между тем заметила:

– Как я вас понимаю! Дейл – ваш муж?

– Да.

Для Лайл разговор был таким облегчением!.. Собственный голос заглушал голоса, звучащие в ее голове. Но когда Лайл замолкала, они снова вступали, упрямо, раз за разом, словно заевшая грампластинка. Стоило ей замяться, и голоса ворвались в уши, а запах нагретого солнцем тиса ударил в ноздри.

«– Этот несчастный случай ему весьма на руку, – со смехом протянул первый голос.

– Дейлу Джернинхему всегда везло, – последовал жестокий ответ».

Так Лайл поняла, что говорят о Дейле.

– Я ни о чем не догадывалась, – пробормотала она еле слышно, – пока она не сказала…

– Не сказала чего, милочка? – Пожилая дама перевернула носок.

Лайл не сознавала, что беседует с мисс Сильвер, – просто не могла больше слышать назойливые голоса.

– Они говорили, Дейлу повезло, что его первая жена погибла. Ему едва исполнилось двадцать, а она была старше и очень богата, ну, вы понимаете. Мол, если бы не этот брак, Дейлу пришлось бы продать Тэнфилд. Не знаю, я ничего не знаю! Ее звали Лидия. Они говорили, что он не любил жену, а она его обожала и завещала мужу все деньги, но спустя месяц погибла в Швейцарии. И будто бы без ее наследства Дейл потерял бы Тэнфилд. Не знаю, я ничего не знаю!

Мисс Сильвер пристально всмотрелась в собеседницу: застывшая маска вместо лица, ни красок, ни жизни, ровный механический голос. Кажется, дело не только в давнем несчастном случае с первой женой.

– Я большая почитательница лорда Теннисона, – заметила мисс Сильвер вслух. – Жаль, что ныне он почти забыт; впрочем, его время еще придет. «Нет лжи страшнее полуправды»[2] – вот о чем следует помнить, услышав злую сплетню.

Смысл слов ускользал от Лайл, но мягкий уверенный тон попутчицы успокаивал.

– Вы считаете, они лгут?

– Откуда мне знать, милочка.

– Она упала, разбилась, я не знала ее, это было так давно. А они говорят, ему повезло…

На мгновение спицы остановились.

– Но ведь это не все, что вы услышали?

Рука Лайл метнулась к лицу. Если она замолчит, голоса вернутся; уж лучше болтать без умолку, хотя тогда придется сказать и о том, что заставляет сердце сжиматься от боли.

– Еще они говорили, – запинаясь пробормотала Лайл, – что ее деньги спасли Тэнфилд. А Дейл уверяет, что все его сбережения уничтожила Депрессия. А потом… потом они сказали, что теперь он зарится на мои…

– А вы богаты?

Серые глаза равнодушно скользнули по лицу мисс Сильвер, бледные губы прошептали:

– Да.

– И вы завещали мужу все свое состояние?

– Да.

– Когда?

– Две недели назад. Мы женаты полгода.

Мисс Сильвер молча вязала. В ушах Лайл Джернинхем снова зазвучал нарочито протяжный голос:

«– Деньги вложены в дело, но если с ней что-нибудь случится, Дейлу не составит труда их заполучить.

И второй, полный злобы:

– Еще один несчастный случай?»

Нахлынула боль, сметая оцепенение. Уж лучше самой повторять эти страшные слова, чем слышать их в своей голове! Задыхаясь, Лайл пролепетала:

– «Еще один несчастный случай?» Понимаете, Дейлу нужны деньги на содержание Тэнфилда. Я не слишком жалую это поместье, оно такое громадное, Мэнор куда больше похож на дом. Почему бы не продать Тэнфилд, спросила я как-то Дейла. А он заявил, что его семья жила тут веками. И мы поссорились. Но он никогда бы…

– Расскажите про несчастный случай, – попросила мисс Сильвер.

– Я чуть не утонула. Дейл, Рейф и Алисия плескались на мелководье и не слышали моих криков. Они говорят…

В уши громовым раскатом ворвался голос незнакомки за изгородью:

«– Еще один несчастный случай?

Ему вторил другой:

– Ее вытащили из моря, как слепого котенка. Дейл готовился повторно стать безутешным вдовцом, а она не утонула и он остался без денежек. Впрочем, еще не вечер.

– Но кто осмелился ему помешать? Кто ее бестактный спаситель?

– Не Дейл, – протянул первый голос».

Рука Лайл упала на колени. Голоса одерживали верх.

Издалека до нее донеслись слова мисс Сильвер:

– Вы ведь не утонули. Кто вас спас?

– Не Дейл, – ответила Лайл Джернинхем.

Глава 3

У поворота на Крэнфилд-Холт поезд замедлил ход. Иногда он проезжал мимо, но сегодня собрался затормозить. На открытой загородной платформе стояли пассажиры, причем четверо явно нацелились на купе, в котором мисс Сильвер надеялась продолжить захватывающую беседу. Пассажиры – цветущая говорливая мамаша с тремя отпрысками от шести до шестнадцати, едущие навестить городских родственников, – втиснулись между ней и ее бледнокожей попутчицей. Купе наполнилось возгласами, суждениями, замечаниями и восторгами.

Лайл Джернинхем откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. И зачем только она поехала в Маунтсфорд? Крейны не ее друзья, они приятели Дейла. В последний момент муж передумал, и ей пришлось отправляться одной. Какие-то дела в Бирмингеме, деньги Лидии, не бог весть сколько, теперь она знает. Деньги Лидии… Нет, нельзя думать о Лидии.

Хозяин, мистер Крейн – шумный гостеприимный толстяк, – нравился Лайл, но под взглядом миссис Крейн ей всегда хотелось стереть с лица воображаемую сажу. Миссис Крейн, как и большинство женщин, была без ума от Дейла и осуждала его выбор. Преданная мужу, миссис Крейн не желала отказываться от преданности поклонников. Ей требовались обожатели, а Дейл не оправдал ее надежд, женившись на Лайл. Неудивительно, что миссис Крейн недолюбливала его молодую жену.

Дейл не должен был отпускать ее в Маунтсфорд, а ей не следовало ехать в одиночку. И она не стояла бы у ограды под палящим солнцем, вдыхая терпкий аромат тиса, слушая, как незнакомый голос произносит: «Несчастный случай был ему на руку».

Усилием воли Лайл отбросила прочь неотвязные мысли. Вчера она проводила Дейла, прошлась по магазинам и пообедала с Хильдой. А потом душный поезд повез ее в Маунтсфорд. Лайл до последнего тянула с отъездом, долго укладывала платья.

Она представила себя в серебристом наряде и изумрудах, оставшихся от матери. Обычно изумруды придают глазам зеленоватый оттенок, но ее глаза никогда не меняли цвет. Было в ней что-то неподвластное обстоятельствам. Этого не одолеть даже Дейлу. Даже если Дейл задумал ее убить.

Нет, о Дейле тоже нельзя думать. Ужин удался на славу. Болтовня мистера Крейна, которого нимало не заботило, смеются ли гости над его шотландскими анекдотами. Толпа незнакомых людей. Толстяк, который зазывал ее посмотреть на розы при лунном свете, а когда она заметила, что ночь нынче безлунная, усмехнулся: «Тем лучше». Бридж, наводящий тоску. Наконец она оказалась в постели; ей снился Дейл. Он смотрел на нее, смеялся, они целовались… Нет, нельзя о нем думать.

Но мысли упрямо возвращались к Дейлу.

Превосходное утро, дымка над морем почти рассеялась, обнажив яркую синеву. Лайл стоит, скрытая изгородью, солнце припекает спину.

«Несчастный случай был ему на руку…»

Мисс Сильвер отложила вязанье и вновь взялась за журнал. Фотография в полный рост привлекла ее внимание еще раньше. Красавица в серебристом платье, внизу подпись курсивом: «Очаровательная миссис Дейл Джернинхем в своем элегантном наряде». Вокруг извивались строчки разной длины. Письмо, начинавшееся обращением «Дорогая читательница», заканчивалось подписью «Искренне ваша» и большим вопросительным знаком. Автор письма знал или слишком много, или, напротив, ничтожно мало. Анонимность давала ему возможность не стесняться в выражениях. После первого упоминания мистера Дейла Джернинхема автор панибратски звал его не иначе как Дейлом:

«Счастливчик, которому повезло не только владеть Тэнфилд-Кортом (чтобы содержать поместье, требуется целое состояние), но и заполучить двух богатеньких женушек – нет-нет, не сразу, не подумайте превратно. Везунчик Дейл овдовел на удивление рано. Его первый трофей, несчастная Лидия Берроуз, погибла при восхождении на гору в Швейцарии. Богата ли нынешняя миссис Джернинхем, урожденная Лайл ван Декен? Помилуйте, а вы как думали? А еще она хороша собой – в жизни даже красивее, чем на фотографии. От американского папаши ей достался изрядный капиталец, а от скандинавской бабки – неправдоподобно прекрасные платиновые локоны. Можете не сомневаться…»

Мисс Сильвер возмущенно поджала губки. Что за невыносимая вульгарность! Куда катится пресса! Пожилая дама посмотрела на Лайл: та откинулась на сиденье, но не спала, поглощенная горькими мыслями. Костяшки стиснутых пальцев побелели.

Поезд начал замедлять ход. Лайл открыла глаза и встретила внимательный взгляд мисс Сильвер. Они долго смотрели друг на друга, затем веки Лайл снова закрылись.

Мисс Сильвер расстегнула сумочку и вытащила аккуратную карточку, на которой значилось:

«Мисс Мод Сильвер

Частные расследования

Монтегю-Мэншнс, 16

Уэст-Лиам-стрит, Ю.З.».

Затем решительно захлопнула сумочку, и в этот момент поезд вполз под вокзальные своды. Носильщик распахнул дверцу. Почтенная мамаша в сопровождении отпрысков выплыла из купе. Миссис Дейл Джернинхем встала, собираясь последовать за ними.

Однако не успела она ступить по платформе и нескольких шагов, как почувствовала на локте чьи-то пальцы. Низенькая полноватая дама, с которой она разговаривала в купе, шла рядом. Лайл уж не помнила, о чем они говорили, и не горела желанием продолжить беседу. Она рассеянно приняла и сунула в сумку аккуратную карточку. Заботливый голос гувернантки отчетливо произнес:

– Если понадобится помощь, здесь мое имя и адрес.

Чужие пальцы больше не сжимали ее локоть. Лайл не оглядываясь поспешила к турникету.

Глава 4

Солнце заливало теннисные корты Тэнфилд-Корта. Всего в поместье их было три: два покрытых превосходным дерном и один травяной. Заросли граба, падуба и боярышника почти закрывали их от солнца, делая невидимой для игроков громаду дома, – из листвы торчали лишь башенки по обеим сторонам фасада.

На дальнем травяном корте Алисия Стейн и Рейф Джернинхем яростно сражались за каждый сет. Мяч, задев сетку, упал на стороне Рейфа; тот после отчаянного броска растянулся на газоне. Алисия подбросила ракетку в воздух.

– Игре конец! – звонко воскликнула она.

Рейф встал с травы, посмотрел на смеющуюся Алисию. Она была невысокой и худенькой, словно дитя; черные кудряшки волос, смуглое своенравное лицо. Сияя крепкими белоснежными зубами, раскрасневшаяся Алисия обошла сетку, размахивая ракеткой.

– Сам видишь, ты обречен мне проигрывать! – Она капризно сложила губки, посылая Рейфу воздушный поцелуй. – А знаешь почему? Просто я лучше играю и никогда не выхожу из себя.

Рейф расхохотался. Смуглый, как Алисия, невысокий и худощавый, он был очень красив, слегка на цыганский лад. Тонкие черные брови элегантно изгибались, загорелые, тонко очерченные уши слегка заострялись на концах, как у фавна. Сходство было неслучайным – Рейф с Алисией унаследовали внешность и белоснежные зубы от бабушки.

Сверкнув улыбкой, Рейф заметил:

– Я тоже никогда не выхожу из себя.

– Так уж и никогда?

– Никогда.

– Даже про себя? Мужчины не терпят поражений, особенно от женщин.

– Даже про себя.

Неожиданно Алисия отшвырнула ракетку.

– А вот я часто выхожу из себя, и меня не заботит чужое мнение. Только я приберегаю злость для чего-нибудь посерьезней игры.

– Например?

Алисия нахмурилась, но Рейф продолжал дразниться:

– Любишь, когда все идет по-твоему, даже в игре? А если нет – пиши пропало?

Алисия вспыхнула:

– Неправда!

– Неправда?

– Конечно, нет!

– Хотя надо признать, – улыбнулся Рейф, – верховодить – твоя стихия.

Румянец исчез со щек Алисии.

– Когда получается.

Она резко развернулась и пошла за ракеткой. Рейф смотрел ей вслед, насмешливо скривив тонкие губы. Его забавляло, что своенравная Алисия, привыкшая получать все, что пожелает, бессильна настоять на своем, когда дело касается его кузена Дейла. В девятнадцать она легко могла получить желаемое, но Дейл был беден, зато сэр Роуленд Стейн, напротив, богат. Бесприданница Алисия бросила Дейла и вышла за Стейна. Сама виновата, к тому же прошло десять лет, все давно быльем поросло.

Дейл женился на Лидии Берроуз под давлением обоих семейств, а когда унаследовал деньги Лидии, Алисия звалась леди Стейн. Это казалось Рейфу особенно забавным.

Что, если бы Роуленд попал в аварию на пару месяцев раньше? Когда в газетах появился некролог, помолвка Дейла с Лайл ван Декен уже состоялась. Свадьбу сыграли прежде, чем Алисия получила вожделенную свободу.

Она вернулась, размахивая ракеткой и сверкая глазами.

– Не смотри на меня так! Ненавижу тебя!

Улыбка Рейфа стала еще шире.

– Ты не похожа на безутешную вдову.

Алисия расхохоталась.

– Думаешь, мне пошел бы траур?

– Ты нравишься мне какая есть.

– Не верю.

– Да я тебя просто обожаю!

Алисия покачала головой.

– Ты никого не любишь, кроме себя и Тэнфилда. И Дейла. А вот Лайл терпеть не можешь. Что до меня, то иногда мне кажется, меня ты просто ненавидишь.

Рейф обнял кузину за талию, приблизил губы к ее уху и страстно прошептал:

– Ты сама не веришь ни одному своему слову!

– Напротив!

Рейф прижался щекой к ее щеке.

– Ах, моя дорогая!

– Похоже, ты и впрямь меня ненавидишь.

– Особенно сейчас, когда сжимаю в объятиях.

Отпрянув, Алисия тут же залилась смехом.

– Ты только притворяешься, будто за мной ухлестываешь. А я возьму и упаду в твои объятия!

– Я не возражаю.

– А сплетен не боишься? – Алисия снова рассмеялась. – Дурачок ты, Рейф. Когда-нибудь влюбишься всерьез, и тебе станет не до шуток.

На его лице появилось странное выражение.

– Что ж, готов начать прямо сейчас. Кстати, с чего ты решила, будто я терпеть не могу Лайл?

– Потому что это правда, – дразнясь, протянула она.

Рейф нахмурился.

– Нет, ты ошибаешься, я без ума от Лайл. Я принял бы любую избранницу Дейла, но Лайл такая душка! И как раз в моем вкусе – я падок на высоких блондинок. С чего бы мне ее не любить?

– Потому что она не любит Тэнфилд.

Рейф рассмеялся.

– Кто ж его любит? Эдакую обузу.

Алисия кивнула.

– Ты не любишь Тэнфилд, ты его обожаешь.

Он покачал головой.

– В детстве обожал, не спорю. Дети без ума от сказочных замков. Но с годами умнеешь, становишься практичнее. Содержать в наши дни такое поместье – верное разорение. Стоит бросить беглый взгляд на семейную историю, чтобы в этом убедиться. Пятеро из семи последних Джернинхемов женились на богатых наследницах, а что толку? У меня нет ни пенса. Дейл давно сидел бы на мели, если бы не наследство Лидии. Тэнфилд поглотил и его, а теперь разевает пасть, зарясь на деньги Лайл.

– Она ненавидит это место. Больше всего на свете ей хотелось бы от него избавиться.

– Мне тоже. Это единственный выход. Мэнор гораздо удобнее и во сто крат красивее. Обладай Дейл хоть каплей здравого смысла, давно принял бы предложение Тэтема – не станет же тот ждать всю жизнь! Беда в том, что здравый смысл отказывает Дейлу, когда речь заходит о Тэнфилде. Наше семейство живет здесь последние пятьсот лет, и Дейл одержим мыслью, что следующие пятьсот поместье останется в руках Джернинхемов. Ради этого он пойдет на все.

Алисия с удивлением смотрела на Рейфа. Все его легкомыслие как рукой сняло. Против воли Алисия была слегка озадачена.

Она обернулась лицом к дому. Солнце отражалось в окнах башенок. Остальное Алисия дорисовала в своем воображении: длинный фасад с портиком постройки восемнадцатого века, два крыла, окружавшие мощеный дворик, в котором каменные львы охраняли бассейн с фонтаном и лилиями.

– Послушать тебя, так это не дом, а колесница Джаггернаута.

Рейф Джернинхем натянуто рассмеялся.

– Колесница Джаггернаута давила своих почитателей, дорогая моя. Надеюсь, Тэнфилд-Корт будет стоять где стоит.

Глава 5

Две парадные гостиные Тэнфилд-Корта выходили на низкую террасу, широкие ступени которой спускались к знаменитому итальянскому дворику. Лайл Джернинхем ненавидела эти два акра арабесок и геометрических узоров, бездушных, утыканных кипарисами и статуями, засаженных цветами, такими ухоженными, что казались искусственными. За пределами дворика природа брала свое: поначалу укрощенная в виде дерна и подстриженных деревьев, но чем дальше, тем гуще становились кусты и раскидистей ветви. Дед нынешнего хозяина поместья любил деревья – собственноручно посаженные им буки, платаны, дубы и клены разрастались год от года. Прижились в усадьбе и кипарисы с золотистыми кончиками ветвей, и темно-изумрудные кедры, и редкие гималайские деодары.

Гуляя по хвойной аллее, Лайл ждала возвращения мужа. Страхи остались в прошлом, румянец снова играл на щеках. Лайл нашла в себе мужество с легкостью думать о вчерашних переживаниях. Она вспоминала о своем поведении с изрядной долей стыда. Дейл отослал ее к Крейнам на выходные, а она переночевала в гостях и вернулась. Теперь муж рассердится и потребует объяснений.

Лайл бродила между деревьями, раздумывая над тем, что скажет Дейлу. Проще всего солгать, что почувствовала недомогание. Рейф и Алисия, испуганные вчерашней бледностью Лайл, подтвердят ее слова. Но Лайл не привыкла к вранью. Ложь была ей отвратительна, а лгать Дейлу противно вдвойне. А значит, придется говорить правду. Немыслимо!

«Я слышала из-за изгороди разговор двух незнакомых женщин. Они сказали, что Лидия погибла, потому что тебе были нужны ее деньги, и что я буду следующей».

Она вздрогнула, вспомнив, как холодная вода поднималась все выше и выше, заливая подбородок, губы, глаза. Это случилось совсем недавно, десять дней назад!

Лайл вышла на поляну, подставив лицо солнечным лучам. Нет, она никогда не солжет Дейлу, но и правды не скажет.

Она обернулась навстречу мужу – и в тот же миг все страхи вылетели из головы. С самой первой встречи вид Дейла заставлял сердце Лайл трепетать. Походка, наклон головы, уверенный голос, улыбка, которую муж приберегал для нее одной. Глаза у Дейла были светлее, чем у кузена, а кожа бледнее, чем у Рейфа и Алисии. Те отличались изящным сложением – Дейл был крепок и статен. Когда он обнимал ее, Лайл ощущала себя хрупкой и беззащитной, но до сих пор его объятия рождали не страх, а радостную дрожь.

Он поцеловал ее, и Лайл ответила на поцелуй, ощутив незнакомый холодок, и с облегчением отстранилась, ловя ртом воздух.

– Дейл, я не могла там больше оставаться…

– Я вижу.

Не сердится. Пока не сердится. Если она найдет верные слова, все обойдется, но она способна только беспомощно лепетать…

– Мне так захотелось домой…

Рука Дейла легла на плечо, придавила своей тяжестью.

– Почему?

– Дейл…

Лайл хотела спрятать лицо, но он развернул ее к себе и строго спросил:

– Что происходит? Вечером я позвонил Крейнам. Мэриан сказала, что ты уехала утром, получила какую-то телеграмму. Ты говорила ей про телеграмму?

– Да.

– Что за телеграмма?

– Дейл, ничего я не получала…

Нет, она не станет ему лгать.

– Тогда почему ты вернулась?

Впервые с начала разговора Лайл осмелилась поднять глаза на мужа. В них застыли решимость и грусть.

– Я не хочу об этом говорить.

– Что за глупости! Рассказывай!

– Дейл…

– Да что с тобой происходит? Крейны – мои друзья. Ты собиралась гостить у них все выходные, а вернулась наутро. Объяснись, пожалуйста. Вы с Мэриан поссорились?

От облегчения щеки Лайл порозовели.

– Нет! Ты же знаешь, я не люблю ссор.

Она отстранилась – и он отпустил ее.

– Мне нечего делить с миссис Крейн. После завтрака я вышла в сад и случайно услышала разговор двух женщин. Я их не узнала, гостей был полон дом…

– О чем шла речь? – небрежно спросил Дейл.

Лайл охватило болезненное любопытство: что он ответит, если она осмелится? Но она никогда не осмелится, от одной мысли перехватывает дыхание…

– Я их не узнала…

– Ты повторяешься. Я хочу знать, что именно они сказали.

О Господи, чего она мнется? Наверняка все эти страдания из-за того, что ей нашептали какие-нибудь глупости про него и Мэриан. Дейл не отличался мягким нравом. И то, что она раздувает из мухи слона, злило его. Увидев, как темнеет лицо мужа, Лайл поспешно ответила:

– Я понимаю, это глупо, но я не хотела с ними разговаривать, не хотела их знать. Пойми же, Дейл! Они говорили ужасные вещи, и я не хотела с ними… с ними общаться, а если бы я осталась, мне пришлось бы, ведь я запомнила их голоса! Неужели ты не понимаешь?

Дейл нахмурился.

– Пока нет, но надеюсь понять. Ты так и не ответила, о чем именно они говорили. Их речи так повлияли на тебя, что ты не постеснялась обидеть моих друзей. Поэтому я жду ответа: что они сказали?

Лайл побледнела.

– Они говорили о Лидии. Дейл, пожалуйста, не злись! Меня так потрясли их слова, что я не смогла там остаться!

– О Лидии? – удивился Дейл. – Так вот оно что. А при чем тут Лидия? Какая-то бессмыслица! Что они сказали?

– Они сказали, – неожиданно севшим голосом пролепетала она, – что с ней произошел несчастный случай…

Глаза мужа сверлили ее из-под насупленных бровей.

– Тоже мне новость!

Рука Лайл взлетела к лицу.

– Не новость, но они сказали…

Где та граница, которую она так боится переступить? Дейл ждал, и Лайл выдавила:

– Что несчастный случай был тебе на руку…

Лайл не могла смотреть на Дейла – глаза слепило от слез. Сердце колотилось в горле.

На мгновение стало очень тихо. Тишину нарушил спокойный голос Дейла:

– И это все? Старая история. Я думал, с ней давно покончено. И незачем было нестись оттуда сломя голову.

Лайл посмотрела на мужа и испугалась. Ей и раньше случалось видеть Дейла в гневе, но сейчас к гневу примешивалось ледяное презрение. Неужели оно адресовано ей? Ей, поверившей клевете и позорно бежавшей из дома его друзей! Хорошо хоть он не пытается выведать остальное! Ей пришлось бы рассказать ему все без утайки. Если Дейл узнает настоящую причину ее побега, между ними все будет кончено.

Дейл отошел от нее, но сразу же вернулся.

– Тебе следует научиться владеть собой, – ровно сказал он. – Глупо терять над собой контроль всякий раз, когда кто-то скажет тебе гадость. Люди порой и сами не верят своим ядовитым речам, но их яд все равно отравляет. Нельзя всю жизнь шарахаться от того, что тебе не по нраву, иначе нам придется коротать жизнь в одиночестве. Надеюсь, Мэриан не затаила зла, но тебе придется сочинить причину убедительнее, чем телеграмма. Я жалею, что позвонил, ты могла бы соврать, что телеграмма от мужа, или предоставить отдуваться мне. Похоже, вранье не твой конек.

Лайл подняла глаза, но, несмотря на беспечный тон, взгляд мужа был мрачен и тверд.

– Я два дня провел в разъездах. Мне нужно размяться. – Не сказав больше ни слова, он пошел прочь по аллее.

Глава 6

Лайл спустилась к морю. Она не любила Тэнфилд, но ей нравились скалы у берега. От хвойной аллеи к морю вела тропинка. Деревья расступались, открывая взгляду бухту. Волны плескались на мелководье, подчиняясь капризам солнца и облаков.

Уже полвека назад обрыв вызывал опасения, и хотя до воды было всего пятнадцать – двадцать футов, отец Дейла огородил его низкой каменной стеной. Через проем в стене на пляж вела лестница.

Лайл присела на стену и загляделась на море. Вечернее солнце клонилось за Тэйн-Хед. Пройдет совсем немного времени, и солнце сядет, а тень от скалы, словно след от пролитых чернил, протянется к подножию обрыва, но сейчас вода была чиста и прозрачна, а тень залегла у дальнего конца бухты.

День выдался жаркий, однако с моря дул свежий бриз. Лайл поежилась в своем зеленом льняном платье, но вскоре мысли о разговоре с мужем заставили забыть про холод. Дейл рассердился. Она знала, что он рассердится. Даже если бы она рассказала ему все без утайки, Дейл все равно упрекнул бы ее за побег, дав в полной мере ощутить свой гнев и презрение. Презрение ранило больнее всего. Если Дейл будет ее презирать, она и сама станет себе противна. Почему она не осталась у Крейнов и не ответила на клевету? Глаза медленно наполнялись слезами. Лайл терзал стыд, но сильнее всего был страх, затаившийся в самой глубине души.

Время шло. Чернильная тень успела подползти к берегу, прозрачная синева воды на глазах посерела. Лайл не слышала шагов. Человек, подошедший сзади, медлил, словно не решался позвать ее. Лайл обернулась и увидела Рейфа.

Поверх белой тенниски он набросил свитер. Рейф протянул ей бежевый жакет в яркую красно-зеленую клетку.

– Твой? Ты сумасшедшая. Вчера еле держалась на ногах, а сегодня сидишь на самом ветру!

– Я не замерзла, – сказала Лайл, дрожа как осиновый лист.

Рейф состроил забавную гримаску:

– Хочешь заболеть? А ну-ка надевай жакет. Что с тобой происходит?

– Ничего.

Лайл быстро запахнула теплый жакет – уютные квадратики словно излучали тепло. Дейлу нравились яркие цвета, и Лайл купила этот жакет ради него. Купила скрепя сердце, ей шли пастельные тона. Впрочем, сейчас жакет пришелся весьма кстати. Лайл машинально застегнулась на все пуговицы.

Рейф заставил ее снова присесть на стену, а сам сел рядом, спиной к Тэйн-Хед. Глаза Рейфа блестели, ветер лохматил волосы.

– Ну, рассказывай, детка, что приключилось.

– Ничего.

– Очередная буря в стакане воды? Не волнуйся, детка… – Рейф пропел приглушенным тенорком: – «Car ici-bas tout passe, tout lasse, tout casse…»[3] У меня в запасе уйма сопливых песенок. Выкладывай, что тебя гнетет. Вчера явилась домой бледная, краше в гроб кладут, и только твое милое личико начало розоветь, как вернулся красавчик Дейл и ты снова раскисла. Что случилось?

– Ничего.

– Перестань! – Рейф схватил ладони Лайл и потряс ими. – Хватит таращиться на меня, как затравленный зверек. Лучше расскажи, что ты натворила у Крейнов.

– Рейф, я правда…

– Правда. И ничего, кроме правды. Поделись со мной правдой – и тебе станет легче. Какая-нибудь досужая сплетница сболтнула, что Дейл был любовником Мэриан? – В глазах Рейфа зажегся опасный огонек. – Это полная ерунда, но ты покорно проглотила наживку и примчалась домой, чтобы подать на развод?

Если Рейф хотел растормошить Лайл, то у него получилось. Она вырвала руки и громко возмутилась:

– Ничего подобного!

– Тогда что? Я жду объяснений, прелесть моя.

– Рейф, не валяй дурака!

– Ты действительно прелесть, – промурлыкал Рейф, – когда сама хочешь, а еще когда счастлива. Поэтому мне невыносимо видеть тебя несчастной.

– Рейф, прекрати!

– Для тебя это новость? Меня нелегко раскусить, я умею притворяться. Алисия считает, я терпеть тебя не могу. Разве это не доказательство моей поразительной скрытности?

Лайл напряженно рассмеялась.

– Ты невыносимый болтун!

– Поэтому можешь спокойно мне довериться. Кто послушает болтуна?

– Мне нечего рассказать.

Рейф улыбнулся.

– Придется спросить у Дейла, хотя я предпочел бы услышать все от тебя.

– Рейф, ты зря тратишь время.

– Я? Зря трачу время, прелесть моя? Ты меня недооцениваешь.

– Рейф, мне нечего тебе рассказать! Прошу, не трогай Дейла, это касается Лидии.

Рейф тихо присвистнул:

– Ого! Сколько можно?

– О чем ты?

– Да так, ни о чем.

Опершись руками о камень, Лайл подалась вперед. Солнце позолотило ее светлые волосы.

– Рейф, расскажи о Лидии. Мне проще спросить у тебя, чем у Дейла.

Смех Рейфа унес порыв ветра.

– Всегда пожалуйста, детка. Лидия не совершила ничего выдающегося, да и прожила недолго, так что рассказ будет коротким.

– Ты хорошо ее знал?

– Еще бы. Я был смышленым сироткой. Мы с Дейлом росли вместе и знали Лидию с детства. Ее отец заработал состояние на торговле дешевыми горшками и сковородками, а тетка была замужем за владельцем Тэллинфорда, еще до старых Моссбагов. Лидия с матерью часто у нас гостили, и у обоих семейств родился план поженить своих отпрысков. Дейлу было только двадцать, но он всегда выглядел старше, а Лидии к тому времени стукнуло двадцать пять. У него был Тэнфилд, у нее – горшки с наличностью. Родственники не могли надышаться на юную парочку.

Глава 7

– Почему Дейл на ней женился? – вырвалось у Лайл, сгоравшей от любопытства. Крохотный портрет Лидии висел в конце длинной галереи. Хмурая бледная женщина в скучном блеклом платье. Почему он на ней женился? Красавчик Дейл!

Лайл жадно всматривалась в Рейфа.

– Не догадываешься? Ей повезло перехватить Дейла на распутье – после того как Алисия дала ему отставку и вышла за Роуленда.

Лайл пронзила дрожь. Неужели? Она выпрямилась, пальцы онемели от холодного камня.

Рейф рассмеялся.

– Ты не знала? Какой же Дейл болван! Если когда-нибудь – не дай Бог! – я женюсь, то весь медовый месяц посвящу рассказам о своих былых похождениях. Люди обожают рассказывать о себе, и я так утомлю свою жену, что до конца жизни ей и в голову не придет расспрашивать меня о прошлых романах. Разве не умно я придумал? Список Дейла подлиннее: он старше меня на два года, и девушки всегда вешались ему на шею. Хотя я гораздо привлекательнее, не находишь? Бессердечный Дейл порой и не замечал страданий своих жертв. Он не рассказывал про австралийскую вдовушку, запустившую кувшином ему в голову? Нет? Пикантная история…

– Не болтай глупости, – поморщилась Лайл, овладевшая собой.

– Она же не моя вдова! Я от таких р-р-р-роковых кр-р-расоток держусь подальше. – Рейф принял трагическую позу.

Однако Лайл не поддержала шутки.

– Расскажи о Лидии, о том несчастном случае. Я боюсь спросить Дейла; болтают разное, и порой я чувствую себя полной дурой.

– Говоришь, болтают? – усмехнулся Рейф. – И будут болтать, всем рот не заткнешь. Куда дальновиднее изображать недалекую новобрачную.

– Перестань, Рейф!

– Весьма разумная линия поведения, и большого ума не требует. А знаешь, детка, в тебе и впрямь много невинности: «Ах, не троньте меня, я бедная заблудшая овечка!» Лучшее оружие против злых языков. Так что советую тебе придерживаться этой линии.

– Рейф, перестань молоть чепуху и расскажи мне обо всем.

– О чем именно?

Лайл в волнении сжала руки.

– О несчастном случае с Лидией.

– Детка, тут не о чем рассказывать, – серьезно ответил Рейф.

– Я хочу знать подробности. Кто стоял рядом, сколько вас было?

– Целая компания, но толком никто ничего не знает. Сплошные вопросы без ответов. – Рейф пожал плечами. – Не стоит расспрашивать об этом Дейла.

– Я и не собираюсь! – возмутилась Лайл. – Я спросила тебя! А ты только и знаешь, что дурачиться и увиливать от ответа. Но я не отступлюсь.

– Ах какой напор! – проворковал Рейф. – Говори же, невинное дитя, что хочешь знать?

– Кто там был? Что за компания?

– Дейл, Лидия, Алисия, Роуленд Стейн, пара по фамилии Мэллем и я. Лидия умерла. Роуленд и Мэллем тоже скончались. Остаются Дейл, Алисия, вдова Мэллема и я. Не хочешь посекретничать с Алисией? Она это любит.

– Предпочитаю услышать историю от тебя.

Рейф нелепо взмахнул рукой.

– Но я уже все сказал! Лидия упала с обрыва и убилась насмерть.

– Насмерть, – дрожащим голосом повторила Лайл. – Она занималась скалолазанием?

– Лидия? Скалолазанием? Нет! Присяжные отправили бы на виселицу негодяя, заставившего Лидию лазать по скалам. Мы не спускали с нее глаз, даже когда она карабкалась на холм размером с муравейник, и поклялись страшной клятвой не позволять ей сходить с тропы.

– Как же она умудрилась разбиться?

– Упала с тропы, – просто ответил Рейф.

Лайл не отрывала он него глаз. Одно слово рвалось наружу, застревая в горле.

– Как?

– Непонятно. Компания разбрелась кто куда, и никто не видел, как именно она оступилась. Тропа там широкая и извилистая – сверху гора, снизу обрыв, кругом цветы. Дамы собирали букеты. Возможно, Лидия потянулась за цветком и потеряла равновесие. Закружилась голова, поскользнулась? Все слышали крик. Когда я прибежал на место трагедии, Дейл стоял над обрывом, Алисия рыдала в стороне, а Мэллемы спешили назад по тропе. – Рейф снова вздрогнул. – Теперь ты знаешь все. А не вдова ли Мэллема вчера на тебя насела? Дейл обмолвился, что Мэриан Крейн ее тоже пригласила. – Он язвительно рассмеялся. – Наверное, поэтому Дейл и придумывал себе срочное дело в Бирмингеме.

– О чем ты, Рейф?

– Ты же ее видела.

– Нет, только слышала! Нас разделяла живая изгородь. Она говорила ужасные вещи про Дейла.

– Ничуть не удивлен. А голос у нее такой, словно оса жужжит в бочонке с патокой, – протяжный, язвительный.

Сравнение было настолько точным, что Лайл едва не улыбнулась.

– А ты не так прост, Рейф.

– Неужто ты во мне сомневалась? «Будь добродетельна, а ум оставь другим»[4]. Весьма подходящая к случаю цитата, не находишь?

Лайл похолодела, вспомнив попутчицу, которая цитировала Теннисона, – мисс Мод Сильвер, частные расследования.

– На твоем месте, – заметил Рейф, – я не стал бы расстраиваться из-за Эйми Мэллем. Вот тебе еще одна подходящая к случаю цитата: «Ад не вместит всю отвергнутой женщины злобу»[5]. Она вцепилась в Дейла как утопающая, а он никак не хотел взять в толк, чего ей нужно, вот она до сих пор и бесится, не может ему простить.

Рейф помог Лайл спрыгнуть со стены.

– Пошли домой, холодает. Дейл решит, что я тебя украл.

Они вошли в огромный квадратный холл, особенно нелюбимый Лайл. В середине восемнадцатого века владелец особняка, вернувшись из европейского вояжа, превратил прелестный елизаветинский холл с дубовыми лестницами и теплыми светлыми панелями в вычурный склеп с ледяным мраморным полом и заставил его хмурыми неприветливыми статуями. Черно-белые ступени поднимались к площадке, где стояла устрашающего вида скульптурная группа «Актеон, терзаемый гончими». Дальше ступени расходились, ведя на галереи, которые тянулись вдоль трех стен. Здесь статуй было еще больше: безголовая Медуза, Нерон, Лаокоон, умирающий гладиатор. Судя по всему, в интерьере отразилась болезненная тяга мистера Огастеса Джернинхема ко всему макабрическому.

Навстречу ей по лестнице спускалась Алисия. Она успела переодеться в белое шифоновое платье с широкой, присборенной на поясе юбкой. Если бы не черная траурная ленточка, ее можно было принять за восемнадцатилетнюю дебютантку. Свои темные кудри Алисия убрала в скромный пучок. Улыбнувшись Лайл, она молча спустилась в холл.

Лайл миновала оскаленные морды гончих, искаженное страданием лицо Актеона и свернула направо. Вспомнив улыбку Алисии, Лайл поняла, что больше всего на свете ей хочется надеть свой лучший наряд и до блеска расчесать волосы. Скинув радужный жакет и переодевшись в светло-зеленое платье, она почувствовала себя лучше. От ярких цветов волосы Лайл тускнели, а лицо казалось осунувшимся.

«И как только мне взбрело в голову его купить?» – подумала Лайл и услышала голос мужа. Он звал ее по имени.

Значит, Дейл больше не сердится! Не помня себя от радости, Лайл выбежала из спальни. В соседней комнате его не оказалось. Лайл вышла на галерею и, перегнувшись через балюстраду, увидела внизу Рейфа с кузиной. До нее долетел отчетливый голос Алисии:

– Что за безвкусный жакет! Хоть бы Дейл научил ее одеваться.

Уязвленная, Лайл отпрянула от перил. Внезапно в конце галереи показался Дейл. Должно быть, он поднимался по лестнице, скрытый статуями.

Подойдя к ней, Дейл спросил, слегка хмурясь:

– Где ты была?

– Сидела у моря. Рейф принес мне жакет.

Снова этот жакет! Теперь она его ненавидела.

Немедленно от него избавиться, кому-нибудь подарить! И тогда она сможет при случае небрежно заметить в духе Алисии: «Жакет? Нелепая вещица, я давно от него избавилась. Не возьму в толк, что заставило меня его купить».

– Не копайся, Алисия уже спустилась, – строго сказал Дейл.

Он по-прежнему злился. Сердце Лайл упало. Она понуро вошла в спальню и закрыла за собой дверь.

Глава 8

Недавно Лайл Джернинхем и представить не могла, что придут такие времена. Хорошими считались дни, когда Дейл на нее не сердился. Терпимыми, когда раздражался лишь немного. Плохими, когда муж без устали разглагольствовал о Тэнфилде и поколениях Джернинхемов, живших тут до них. И ужасными, когда он уговаривал Лайл уломать поверенного мистера Робсона потратить часть ее капитала на то, чтобы оставить поместье во владении семьи.

Когда-то все дни были хорошими, но после того как Лайл неосторожно призналась мужу, что Тэнфилд пугает ее до дрожи, хороших дней становилось все меньше, а плохие выдавались все чаще.

Лайл стремилась угождать Дейлу во всем, и порой тучи рассеивались. Неделя перед поездкой к Крейнам запомнилась Лайл как абсолютно счастливое время.

Лежа в кровати, Лайл вспоминала те дни, стараясь не думать о том, что Дейл стал нежен и предупредителен, когда она составила новое завещание. Да и к чему об этом думать? Она переписала завещание, чтобы порадовать мужа. Других родственников у нее нет.

– Ваш отец предоставил вам право распоряжаться деньгами по своему усмотрению, миссис Джернинхем. Если у вас не будет детей, вы вольны оставить все состояние мужу. Если дети появятся, можете доверить ему пожизненное право владения половиной наследства. Или оставить любое другое распоряжение. Я выразился достаточно ясно?

– Да, мистер Робсон.

Поверх головы старика Дейл послал Лайл лучезарную улыбку, растопившую ее сердце.

– Я хочу оставить все деньги мужу, – услышала Лайл свой запинающийся голос.

Счастье длилось целую неделю. Когда Лайл оглядывалась назад, те дни представлялись ей цветущим садом. Даже несчастный случай на пляже не мог разрушить чар. Ей запомнились руки Дейла, крепко сжимавшие ее, когда она открыла глаза, и его прерывистые возгласы: «Лайл, Лайл, о, Лайл!»

Страхи и сомнения, которыми она поделилась с мисс Сильвер, рассеялись как туман.

Если бы не позорное бегство от Крейнов! Дейл встретил ее поцелуем, но когда узнал о ее поступке, снова замкнулся в себе. За ужином муж ни разу не посмотрел на Лайл, хотя весь вечер шутил и смеялся с Рейфом и Алисией. Когда они поднялись наверх, он сухо пожелал ей спокойной ночи и заперся у себя.

Лайл лежала в резной кровати с пологом и всматривалась во тьму. Кровать напоминала ей катафалк. Лайл терпеть ее не могла, но когда Дейл был нежен, она забывала страхи. Сегодня одинокой и несчастной Лайл казалось, что громоздкая кровать принадлежит не ей, а поколениям Джернинхемов, которые рождались, женились и умирали в этом доме во времена, когда Лайл ван Декен не было и в помине.

Прямоугольник лунного света, лившегося из незашторенного окна, медленно крался к порогу. Если дверь откроется, луч скользнет в соседнюю комнату… но дверь не откроется, Дейл не придет. Он сухо пожелал ей спокойной ночи и оставил в одиночестве на громадной кровати.

Лайл лежала неподвижно, погрузившись в дрему. Луна ушла, и спальню окутал мрак. Около полуночи ее сморил сон.

Дейл в соседней комнате неожиданно проснулся. Обычно он засыпал, стоило голове коснуться подушки, и просыпался не раньше семи. Но сегодня что-то его разбудило. Дейл привстал на локте, прислушался, отбросил одеяло и босыми ногами подошел к соседней двери. Открыв ее, Дейл остановился на пороге. Сквозь незашторенное окно пробивался неверный лунный свет. Массивная кровать темнела в углу словно остров посреди туманного океана. Оттуда доносился жалобный голосок Лайл, звавший его по имени:

– Дейл, Дейл, нет…

Он осторожно прикрыл за собой дверь, подошел к кровати и встал между черными столбиками. В темноте белел смутный силуэт Лайл, слышалось прерывистое бормотание:

– Не нужна мне ваша карточка, я не нуждаюсь в ваших услугах. Не понимаю, как я… потому что Дейл… Дейл никогда бы… Нет, ни за что… Как вы не видите? Это не Дейл, только не Дейл. Я взяла вашу карточку, но не думайте, что я воспользуюсь ею, нет, ни за что!

Лайл вытянула руки, словно пыталась что-то нащупать.

– Она сказала… повезло Дейлу…

Голос задрожал. Лайл откинулась на подушки, судорожно вздохнула, снова вскочила, вырываясь из невидимых пут.

– Несчастный случай… со мной… Она сказала… со мной… как с Лидией… Нет, это не Дейл…

Возгласы перешли в неразборчивое бормотание.

– Нет, нет, это не Дейл, это не может быть Дейл…

Он прислушивался еще некоторое время, а когда Лайл затихла, подошел к комоду и выдвинул верхний правый ящик, где Лайл хранила коллекцию сумочек. В тот день жена вышла в сером – значит, сумочка тоже серая.

Дейл перенес ящик в свою спальню, поставил на кровать и включил свет. Серая сумочка лежала в самом углу. Носовой платок, помада, румяна, пудра, ключи; во внутреннем кармашке – его фотография и карточка. Имя на карточке ни о чем не сказало Дейлу.

«Мисс Мод Сильвер

Частные расследования

Монтегю-Мэншнс, 16

Уэст-Лиам-стрит, Ю.З.».

В спальне Лайл воцарилась тишина. Задвинув ящик, Дейл постоял, прислушиваясь, затем подошел к кровати. Лайл застонала и шевельнулась. Ощутив в темноте чье-то молчаливое присутствие, в первое мгновение она испугалась, но Дейл произнес ее имя, и страх уступил место радости.

– Ты напугал меня, милый, – сонно пробормотала Лайл.

Дейл опустился на колени и обнял ее.

– Это ты меня напугала. Ты разговаривала во сне. Приснился кошмар?

– Да, но теперь это не важно.

Рядом с ним ей все было нипочем.

Когда Лайл проснулась, солнце било в окна. Дейл разливал чай. Какая бы кошка ни пробежала между ними вчера, сегодня все забылось. Дейл собирался на аэродром – он обожал полеты. Они болтали о самолетах, о том, как им повезло отдать пустошь под летное поле за хорошую цену. Впрочем, говорил по большей части Дейл; жена тихо радовалась его беззаботности и хорошему настроению.

– Что сказал бы отец, узнай он, что эта пустошь будет приносить прибыль! Войны не избежать, придется правительству выделять субсидии на пшеницу. Во времена моего деда можно было стоять спиной к морю, а впереди, на сколько хватало глаз, колосились поля. Забавно, если старые времена вернутся. Раньше на пшенице сколачивали состояния, но, боюсь, эти негодяи найдут способ урезать наши доходы.

Дейл сидел на кровати, волосы курчавились, глаза сияли. Пижама в сине-белую полоску оттеняла смуглую кожу, вырез открывал крепкую шею. Лайл с обожанием разглядывала своего героя. Она стыдилась примитивности своих чувств. Женщины всегда по нему сохли, но Дейл им не принадлежал, он был ее – и только ее – собственностью!

– О чем ты задумалась? – рассмеялся Дейл.

– О тебе, – ответила она, и Дейл обнял ее.

– Продолжай в том же духе, потому что нам предстоит важный разговор.

– О чем? – спросила Лайл.

– О Тэнфилде.

У Лайл защемило сердце.

Дейл слегка отстранился, чтобы видеть ее лицо, рука сползла на колено Лайл.

– Я должен ответить Тэтему.

– Понимаю… – пробормотала Лайл.

От решения Дейла зависела судьба их брака. Если он примет предложение мистера Тэтема, они будут жить долго и счастливо. Однако Дейл не смирится с потерей Тэнфилда. Со временем они превратятся в высохших стариков, волочащих неподъемную ношу на вершину крутой горы, – имение высосет из них все соки. Рука Лайл непроизвольно сжалась в кулак, словно хотела удержать что-то принадлежащее им обоим.

До сих пор любой разговор о Тэнфилде отдалял их друг от друга, но сегодня Дейл, хоть и выглядел решительно, не дулся и не хмурился.

– Цена хорошая, любой на моем месте согласился бы, но что мне чужие мнения? Ты моя жена, Лайл, и если у меня родится сын, ты будешь его матерью. Именно поэтому я пришел к тебе.

Голос Дейла дрогнул.

– Ты не представляешь, как это тяжело! Я выхожу из себя и говорю вещи, которые ранят и пугают тебя. Мы топчемся на месте. Но мы… мы должны попытаться… должны обсудить все спокойно, не ссорясь. Ты должна меня понять.

– Я попробую, – прошептала побледневшая Лайл.

Дейл отвернулся.

– Ты не любишь Тэнфилд. Нет, я не так хотел начать. Чертовски трудно заставить тебя понять! Я не могу найти верных слов, чтобы описать свои чувства. – Он заглянул ей в глаза. – Помоги мне, Лайл, постарайся понять.

– Я стараюсь, – отозвалась она.

– Начну еще раз. Наш род владеет Тэнфилдом так долго, что имение перестало быть нашим. Это как родина – не она принадлежит тебе, а ты ей. Посмотри на портреты в галерее. Все эти люди когда-то жили здесь, многие из них оставили след в истории. Они ушли, а Тэнфилд остался. Он останется, когда уйдем мы и наши сыновья. Неужели ты этого не понимаешь? Перед Тэнфилдом наша жизнь, как и жизнь наших детей, ничтожна. Мы уйдем, уйдут они, а Тэнфилд будет стоять.

Щеки Дейла раскраснелись, глаза горели.

Лайл со страхом смотрела на мужа. Она обещала выслушать его, но чем больше она размышляла о словах Дейла, тем больше они ее пугали. Выходит, человеческие жизни – Дейла, ее, их будущих детей – ничего не значат по сравнению с бездушной громадой Тэнфилда, этой бездонной бочкой, куда уходили силы Джернинхемов? Исповедь мужа ужаснула Лайл.

Дейл вскочил, подошел к окну, вернулся. Его взволнованный монолог явно не тронул жену. Бледная как смерть, Лайл затравленно смотрела на него.

– Прости, ничего не могу с собой поделать, – выдавила она.

– Разумеется, ведь ты не разделяешь моих чувств! Лайл, дорогая, разве ты не понимаешь? Бесполезно уговаривать мистера Робсона, пока ты сама не изменишь свои взгляды. Сколько бы ты ни умоляла его выделить капитал на содержание поместья, он не согласится. Робсон чувствует твое отношение. Если ты не изменишь его, нам не видать этих денег.

Лайл затравленно смотрела на мужа.

– Я попрошу его, Дейл, обещаю.

– Ты уже не раз просила, а что толку? Лайл, ты должна сама захотеть спасти Тэнфилд. Робсона не перехитрить, и пока он не увидит, что это твое желание, ты его с места не сдвинешь.

Дейл отошел и встал у окна.

Лайл сидела прямо, не опираясь на подушки. Напряжение сковало ее: она пыталась прогнать страх, заставить себя хотеть того, чего так страстно желал Дейл. Ей удастся убедить мистера Робсона, только если ее просьба будет исходить от чистого сердца. Но как заставить себя полюбить то, что пугает до дрожи?

Мягкая и уступчивая по характеру, Лайл никому не позволяла вить из себя веревки. Она отдала бы все на свете, лишь бы Дейл был доволен и счастлив, но в глубине ее души жило непреклонное убеждение, что Тэнфилд выпьет их до дна и сведет в могилу. Тэнфилд – вот главное зло; Дейл лишь его орудие. Она снова пойдет к мистеру Робсону, и он снова ей не поверит, снова поймет, что она говорит с чужого голоса.

Если бы решение зависело только от нее, Лайл давно отдала бы деньги мужу. На миг она испытала злое удовлетворение, что это не в ее власти, и внезапно ей стало легче. Лайл перестала с собой бороться и откинулась на подушки.

Дейл отвернулся от окна и подошел к кровати.

– Лайл, дорогая, я совсем тебя замучил! Ты не разлюбила меня, нет? Вижу, что нет, хотя это странно. Обещаю больше не заговаривать на эту тему. Я еще раз все взвешу, и если пойму, что Тэнфилд не удержать, приму предложение Тэтема. Говорят, военное ведомство ищет площади в аренду. В любом случае до конца недели я что-нибудь решу.

Дейл обнял ее, прижался щекой к ее щеке.

– Сегодня я собираюсь полетать, черт, завтра тоже! Но я обязательно напишу Джарвису – пусть разнюхает, каковы наши шансы, – и тогда завтра после обеда – ты подбросишь меня до Ледлингтона? – сяду на поезд в три двадцать. Переговорю с Джарвисом, и если вести окажутся обнадеживающими, с утра отправлюсь в министерство авиации. Как тебе мой план?

Лайл с любовью смотрела на мужа. Сердце пело. Все снова налаживалось.

– План превосходный.

Дейл опустил голову на плечо жены.

– Ты только люби меня, Лайл.

Глава 9

Впоследствии, оглядываясь на тот день, Лайл представляла его светлым пятном посреди бесконечной тьмы, окошком, через которое в сумрак комнаты на миг проник солнечный луч. Но когда день был прожит, он стал одним из череды непримечательных дней, о которых нечего вспомнить. Безоблачное небо, яркое солнце, штиль на море: часы беззаботно бежали вперед, не принося ни радостей, ни огорчений. Дейл вернулся с аэродрома довольный и весь обед болтал про самолеты. Рейф появлялся только вечером, Алисия уехала, поэтому они обедали вдвоем. Потом Дейл учил ее плавать. Время пролетело незаметно, и ночью Лайл спала как убитая.

На следующее утро во время завтрака Алисию позвали к телефону. Рейф задумчиво курил сигарету. Он работал конструктором в самолето-строительной компании, пару лет назад купившей у Дейла участок земли под новый завод. Рейф не сводил глаз с циферблата, как обычно оттягивая время ухода на службу.

Алисия вошла в столовую с ухмылкой на губах, упала в кресло и сказала Дейлу:

– Звонила Эйми.

– Какая Эйми?

– А ты знаешь нескольких? Мне и одной многовато. Эйми Мэллем, дорогой. Она гостит у Кроуфордов и хотела с нами пообедать.

– Как мило, – заметил Рейф. – Я в отчаянии, что придется лишиться такого удовольствия. Зато тебе больше достанется. – Он с неохотой встал и послал Лайл воздушный поцелуй. – Детка, ты еще не знаешь, как тебе повезло. Передай Эйми искренние заверения в моей совершенной преданности.

– Если ты не поторопишься, – заметила Алисия, – опоздаешь на работу.

– Ничего подобного, – заявил Рейф. – Я хожу по краю, но никогда не переступаю границ. Именно так сказал мне в субботу утром старый Мэллеби. Счастливо оставаться, детки, наслаждайтесь жизнью.

Он вышел, не закрыв за собой дверь.

Лицо Дейла перекосила раздраженная гримаса.

– Что ты ей сказала, Алисия?

Она пожала плечами.

– А что я должна была сказать? – И Алисия продолжила издевательски вежливым тоном: – «Великолепно, дорогая! Мы сгораем от нетерпения увидеть тебя, особенно Дейл».

– Не кривляйся! Сегодня ей приезжать незачем. Утром я летаю, а после обеда уеду. Лайл отвезет меня в Ледлингтон, так что, если хочешь, наслаждайся обществом Эйми в одиночку.

Алисия вспыхнула.

– Вот уж нет, дорогой! Эйми не моя подружка.

– Тогда скажи ей, что мы не можем ее принять.

Лайл сидела тихо, не участвуя в разговоре. Эйми Мэллем… На миг имя задержалось на поверхности памяти, затем камнем ухнуло вниз. Женщина за изгородью, оса в патоке! Лайл прошибла холодная дрожь.

Алисия выразительно покачала головой:

– У нас нет выбора. Кроуфорды едут в школу к Джоан, у нее какие-то неприятности, и, понятное дело, Эйми с собой не возьмут. Так что придется ее принять. Раньше часу она не появится, и если ты хочешь успеть на поезд в три двадцать, мы просто выйдем пораньше – скажем, без четверти два.

– Мы?

– Хочешь бросить меня на съедение волкам? – рассмеялась Алисия. – Не выйдет. Кроме того, мне нужно забрать машину из ремонта. Лэнем обещал, что она будет готова после трех. Поброжу по магазинам и вернусь своим ходом.

Алисия обошла вокруг стола, наклонилась к Дейлу и понизила голос до шепота:

– Не упрямься, дорогой. Эйми разочарована, что не повидалась с тобой у Крейнов, и умирает от желания узнать, почему Лайл уехала в такой спешке. Если не удовлетворить ее любопытство, она не отстанет. А если ты ее не примешь, начнет трещать на каждом углу, что ты не разрешил ей увидеться с Лайл.

Слова Алисии предназначались Дейлу, но Лайл все слышала. Неприятное чувство, словно подслушиваешь чужие секреты. Алисия смотрела на нее, Дейл хмурился. Щеки Лайл вспыхнули, она резко вскочила и выбежала вон.

Казалось, ни Дейл, ни Алисия не заметили ее ухода. Лайл не было места на этом поле битвы. Дейл хмурился, но Алисию не смущал его грозный вид. В ее яростном взгляде ясно читалось: «Почему ты боишься Эйми? Ведь боишься, я же вижу. Я могла бы защитить тебя от нее, я ей под стать, только зачем? Ты не дождался меня, выбрал Лайл – теперь пусть она тебя защищает».

Ярость Алисии превратилась в язвительный хохот.

– Смирись с неизбежным, дорогой, она все равно приедет. – Алисия привстала на цыпочки и чмокнула Дейла в подбородок.

Все утро Лайл провела в безнадежных попытках набраться мужества перед встречей с Эйми Мэллем. Переодевшись в льняное платье цвета соломы, в тон волос, она взглянула на себя в зеркало и немного приободрилась. Подкрасилась ярче обычного – нечего гостье видеть ее бледность. Да и что эта Эйми посмеет сказать, глядя Дейлу в лицо, сидя за его столом? Глупо заранее нагонять на себя страх. Оса увязнет в патоке, и делу конец.

Миссис Мэллем приехала в щеголеватой маленькой машине, одетая броско и ярко. Слишком короткая расклешенная юбка, обтягивающий верх в изумрудно-белую полоску, зеленые туфли и витая повязка на лбу, из-под которой выбивалась копна пышных золотистых волос – чересчур пышных и золотистых, под стать роскошному бюсту и мощным икрам. По контрасту с этим великолепием прочее не могло похвастаться размерами: узкие, близко посаженные глазки неопределенного цвета, тонкие бесцветные губы, бледные одутловатые щеки.

Эйми Мэллем обняла Алисию, схватила Дейла под руку и с ног до головы оглядела Лайл:

– Значит, это и есть новобрачная. Кого прикажете поздравлять?

Тот самый протяжный, увязающий в собственной сладости голос. «Этот несчастный случай был на руку Дейлу».

В первое мгновение Лайл онемела, но скоро уже трясла руку гостье. Пухлая ручка в замшевой перчатке вцепилась в ее ладонь.

– Пожалуй, если кого и поздравлять, то Дейла, – протянула Эйми Мэллем.

Другой рукой она все еще сжимала его локоть.

– Впрочем, я опоздала на полгода. Наверняка вы устали от поздравлений.

Дейл улыбнулся гостье.

– Я не против, когда мне лишний раз напоминают, как мне повезло.

Эйми Мэллем рассмеялась.

– Ты везунчик, Дейл. И как тебе это удается?

Ленч прошел весело – по крайней мере для Эйми Мэллем. Разговаривали в основном Дейл и гостья. Алисия была не в духе, время от времени бросала раздраженные замечания и ела только фрукты.

– Право, дорогуша, тебе незачем худеть, – заметила Эйми Мэллем.

Глаза Алисии скользнули по тарелке гостьи.

– Когда это становится необходимостью, то уже поздно. Я всегда слежу за фигурой.

Миссис Мэллем залилась смехом.

– А вот мне все равно! Обожаю хорошо поесть, и мне безразлично чужое мнение. – Она повернулась к Лайл: – Знаете, я так огорчилась, не застав вас у Крейнов! Я не поверила, когда мне сказали, что вы уехали. А все потому, что в пятницу я сама появилась около полуночи – заскочила к кузине, леди Лоусток, и та уговорила меня остаться на ужин. Неразумно с ее стороны, неосмотрительно – с моей. Мэриан Крейн разозлилась, но я заявила ей: «Мы с Памелой знали друг друга за двадцать лет до нашего с вами знакомства, могла ли я ей отказать?» Вы знакомы с Лоустоками?

– Боюсь, что нет.

– Дейл, уму непостижимо, что ты творишь! – шокированно заметила миссис Мэллем. – Давно пора свести вас со всем местным обществом. Ваш муж не хочет ни с кем вас делить. Однако он обязан свозить вас к Памеле Лоусток; милейшее существо, старинная приятельница Дейла. Когда-то… впрочем, не стоит вытаскивать эти древние истории на свет божий.

– Почему бы нет, Эйми? Старые истории тем и хороши, что их некому опровергнуть, – хмыкнула Алисия и тут же схлопотала шаловливый шлепок и кривую улыбочку от гостьи.

– Тебе бы все шутить, дорогуша!

Затем миссис Мэллем повернулась к Лайл.

– Если покажете мне сад, обещаю рассказать вам обо всех старых увлечениях Дейла.

Впрочем, этого удовольствия Лайл удалось избежать. Когда подали кофе, Дейл объявил, что спешит на поезд, а Лайл и Алисия обещали довезти его до города.

Миссис Мэллем ничем не выказала своего огорчения. Очаровательно улыбнувшись Лайл, она спросила, может ли подняться наверх.

– Привести себя в порядок, дорогуша.

Если Дейлу и хотелось предотвратить этот опасный тет-а-тет, он был вынужден отступиться. Вместо того чтобы броситься ему на помощь, Алисия саркастически подняла бровь и скрылась за дверью собственной спальни, и Дейлу пришлось наблюдать, как три дамы поднимаются по черно-белым мраморным ступеням на галерею, откуда до него долетел восторженный возглас Эйми Мэллем:

– Ах, на свете нет места, равного Тэнфилд-Корту!

Миссис Мэллем повторила свою реплику, пудря носик в спальне Лайл. Спальня целиком отражалась в большом зеркале. Несмотря на три высоких окна, тут всегда царил полумрак. Громадный гардероб красного дерева занимал противоположную стену, подавляя все вокруг словно утес на равнине. Темные панели не отражали свет, а словно впитывали его. Между дверями возвышался массивный комод. Неразрушимый ковер времен королевы Виктории, некогда коричневый с зеленью, стерся до неопределенного тусклого цвета. Те же цвета повторялись в выцветших узорах камчатных гардин. Следы былой роскоши только подчеркивали нынешней упадок.

Миссис Мэллем повернула припудренный носик к хозяйке.

– Дорогуша, почему вы не возьмете дело в свои руки? Комната прелестна, но подходит разве что вашей прабабке. Неужели вам не надоел цвет вареной говядины со шпинатом?

Слова гостьи покоробили Лайл, но в глубине души она не сердилась на Эйми Мэллем. Лайл успела привыкнуть к тягучему выговору гостьи, да и впечатления от слов, услышанных за изгородью, успели потускнеть. Миссис Мэллем оказалась записной сплетницей, назойливой и невоспитанной, но именно поэтому ее словам и не следовало доверять.

– Да, комната старомодная, – с достоинством ответила Лайл, – но в этом особая прелесть. Тэнфилд-Корт – старинный особняк; к тому же Дейл вряд ли позволит что-то менять.

Эйми Мэллем умела смеяться, не разжимая губ. Они растягивались в узкую кривую полоску, а из груди раздавалось квохтанье, словно булькала вода в закрытой бутылке. Нет, не вода, патока.

– По крайней мере кое-что Дейл уже поменял. Вы не знали Лидию? Ах что это я… разумеется, нет – вам, должно быть, исполнилось лет десять – двенадцать, когда она умерла.

– Возможно, – бросила Лайл, желая сменить тему разговора, но не зная как.

Эйми Мэллем сузила глаза.

– До сих пор не понимаю, почему он на ней женился. За Дейла пошла бы любая. По нему сохла моя кузина Памела Лоусток. О, вам не о чем беспокоиться – теперь она всей душой предана Джошу. «Бесподобное пиво Лоусток», не слыхали? Денег куры не клюют. Но тогда она была бедна как церковная мышь, а Дейлу требовалась невеста со средствами. Я всегда говорила, Тэнфилд – чудовище, требующее бесконечных жертвоприношений.

Миссис Мэллем хохотнула.

– Ему нужны все новые юные девственницы. Джернинхемы всегда женились на деньгах. А Тэнфилд проглатывал их и просил добавки.

Лайл разрывалась на части: в ней боролись негодование и сочувствие словам гостьи.

Побледнев и сжав губы, она заметила:

– И впрямь звучит пугающе. Так вы готовы? Мы можем идти?

Глава 10

Дейл заявил, что в Ледлингтон их отвезет Лайл, но в результате сам уселся за руль. Автомобиль принадлежал Лайл, но, как большинство хороших водителей, Дейл терпеть не мог праздно сидеть в пассажирском кресле. Лайл вздохнула с облегчением. Она хотела уступить Алисии место на переднем сиденье, но Дейл раздраженно буркнул:

– Еще чего, это место – твое!

Лайл без лишних слов села рядом.

Алисия хлопнула дверцей чуть сильнее, чем требовалось. Поверх льняного платья без рукавов она надела жакет в яркую черно-белую клетку и повязала черные кудри белым шарфом. Щеки Алисии горели, глаза метали молнии. Лайл порадовалась, что ей не придется везти Алисию домой.

Дейл с трудом отделался от Эйми Мэллем, заявившей на прощание, что он делает из мухи слона – до поезда времени хоть отбавляй. Автомобиль еле тащился вверх по извилистой проселочной дороге от деревни Тэнфилд до Ледлингтон-роуд.

– Мы что, едем на похороны? – съязвила Алисия.

Хмурый Дейл не удостоил ее ответом.

Спустя некоторое время он резко спросил Лайл:

– Когда ты в последний раз на ней ездила?

– Вчера.

– Не заметила ничего странного с рулевым управлением?

– Нет. Что-то серьезное?

Дейл продолжал хмуриться.

– Не знаю, машина странно себя ведет на подъеме. Будь осторожнее на обратном пути. Пусть Эванс ее проверит. Вот когда вспомнишь добрым словом Пелла.

– Эванс… – начала Лайл, но сочла за благо прикусить язык.

– Эванс – шофер, а не механик. Вряд ли ты поймешь разницу. Женщины ничего не смыслят в технике. И зачем я рассчитал Пелла!

– Дорогой, ты же не мог допустить, чтобы он продолжал свои шашни с деревенскими! – рассмеялась Алисия. – По крайней мере пока Лайл тут живет.

Лайл выпрямилась и заметила, подчеркнуто обращаясь к Дейлу:

– Ты сам принял решение. Коулы – твои арендаторы. После того как мисс Коул пожаловалась, что Пелл не дает проходу Сисси, ты сам сказал, что ему тут не место.

В ответ Лайл получила сердитый взгляд, но не сдалась. Муж ревностно относился ко всему, что касалось Тэнфилда и арендаторов. А Пелл был пришлым. Да и Алисии не следовало встревать не в свое дело.

– Как же меня раздражают эти неполадки с рулевым! – прорычал Дейл.

– Вчера все было отлично, – невозмутимо сказала Лайл.

Неполадки с рулевым управлением ее не тревожили. Дейл привык к большим автомобилям, дамские машинки его угнетали. Муж всегда находил, к чему придраться: то к зажиганию, то к тормозам. Лайл и сама отлично водила, но механика ее не интересовала. Сейчас Лайл больше угнетала ворчливость Дейла, чем неполадки.

– Да ерунда все это! – заявила Алисия, уже не дразнясь, но снова не получила ответа.

Дейл разглагольствовал о вождении вообще и об автомобиле Лайл в частности всю дорогу до станции, раздраженный скорее хозяйкой машины, чем самой машиной. Под конец Лайл и сама поверила, что виновата в проблемах с рулевым управлением. Выходит, будь у нее машина поновее, Дейл перестал бы злиться. И впрямь, почему бы не купить новую модель, ведь денег достаточно? Однако Лайл упрямо продолжает водить этот несносный драндулет – это ли не доказательство ее скверного характера? Ничего из этого не было сказано вслух, но отчетливо прозвучало в тоне, доставив Алисии на заднем сиденье немало веселых минут.

Однако когда они приехали на станцию, настроение Дейла изменилось. Он крепко сжал руку Лайл.

– Женщины не смыслят в автомобилях, а ты хуже их всех, вместе взятых.

На сей раз упрек был высказан с нежностью. Лайл просияла:

– Я знаю, милый!

– Я беспокоюсь за тебя, дорогая. Отгони машину к Лэнему, не тяни.

– Да, но…

– Сделай это ради меня.

Дейл отпустил ее руку и чмокнул Лайл в щеку.

– До завтра! – крикнул он на прощание, помахав Лайл и Алисии рукой.

Лайл смотрела ему вслед, пока он не скрылся из виду. Очевидно, для Алисии это стало последней каплей. Не успел автомобиль двинуться с места, как она заметила приторно-сладким тоном:

– Я вижу, тебе нравится, когда с тобой нянчатся. Меня чуть не стошнило! «Дорогая, ты ничего не смыслишь в автомобилях!» – Алисия понизила голос, на редкость умело копируя манеру Дейла. – Мужчине, который посмел бы так со мною сюсюкать, не поздоровилось бы.

«Да ты бы все отдала, чтобы Дейл сказал это тебе!» – подумала Лайл, но промолчала.

Она аккуратно выехала со станции и свернула направо, к гаражу Лэнема. Поскорей бы избавиться от Алисии! Лайл считала минуты. Нет, она не станет отвечать на ее колкости. Дейл придет в ярость, если узнает, что они сцепились с Алисией. Нет, Лайл высадит ее у гаража и тут же уедет.

Хотя Дейл и велел ей проверить машину.

Все равно она и лишней минуты не задержится рядом с Алисией! Эванс посмотрит машину дома. Дейл не заметит разницы.

Алисия между тем не закрывала рта:

– Ты так и будешь всю жизнь цепляться за мужчин? Неужели ты не способна сама о себе позаботиться? Что течет в твоих венах: кровь или водица? Разбавленное водой молоко, не иначе. Думаешь, Дейл способен довольствоваться такой смесью? – Алисия с горечью рассмеялась. – Почему ты молчишь? Не хватает духу послать меня к черту?

Лайл остановила машину прямо перед открытыми воротами гаража и вышла, бледная, но спокойная. Затем подошла к задней дверце, открыла ее и дождалась, пока Алисия выйдет.

Несколько мгновений они стояли рядом, напряженные, без кровинки в лице. Алисии бледность не шла, выдавая возраст, делая заметнее круги под глазами. Лайл, напротив, выглядела очень юной, душераздирающе юной, словно нашалившее дитя, искренне не понимающее, за что его бранят.

– Ты уверена, что твоя машина готова? Я могу тебя подождать.

Алисия вспыхнула.

– Лучше подожди свою – мою уже починили.

Лайл не ответила, села в машину и уехала.

Глава 11

Отъехав с полмили, Лайл остановилась и опустила верх кабриолета. Именно из-за складной крыши ей не хотелось расставаться со старым автомобилем. Ей нравилось ощущать над головой чистое небо. Лайл складывала верх, только когда ехала одна или с Рейфом. Ей нравилось, как ветер лохматит волосы, а в вышине проплывают облака и аэропланы.

Сев за руль, Лайл успокоилась. Дейл уехал в Лондон. Алисия? С глаз долой, из сердца вон. Лайл вновь обрела свободу, ветер и солнце принадлежали только ей. Она свободна, как дитя, вырвавшееся из-под присмотра, свободна в мыслях и поступках.

Лайл не спеша ехала по ровной дороге. По обеим сторонам расстилались поля с редкими фермами и рощами. Небо сияло безоблачной голубизной. Встречный поток воздуха шевелил волосы. Вдали синело море, но вскоре его скрыла высокая насыпь. Лайл предстоял спуск к деревне. Поначалу дорога шла полого, затем делала петлю и после поворота круто ныряла вниз.

Она успела забыть про неполадки в рулевом управлении, как вдруг на середине поворота раздался щелчок и руль вырвался из рук. Автомобиль развернуло, и он понесся вниз с холма, подпрыгивая на неровной земле. Приближался правый поворот, но машину несло прямо на стену сарая Куперов. После того как однажды ночью в нее врезался потерявший управление автомобиль, стену выкрасили белым. Лайл не могла оторвать глаз от белого пятна. Той ночью машина разбилась вдребезги, водитель погиб. Она попыталась вывернуть руль, но руль не слушался. Лайл распахнула дверцу и прыгнула.

Стоявший за поворотом Рейф Джернинхем успел заметить, как автомобиль врезался в стену, и, не чуя под собой ног, бросился к сараю, уверенный, что Лайл погибла. За спиной слышался топот ног перепуганных Куперов.

Машина напоминала раздавленную игрушку, но водительское место пустовало. Кровь гремела в ушах. Рейф шумно вдохнул и бросился вниз по склону.

Лайл лежала лицом вниз, раскинув руки. Она упала в канаву, в пышные заросли болиголова. Рука, сжимавшая пучок травы, шевельнулась.

Рейф упал на колени рядом с ней.

– Лайл!

Она была жива. Лайл привстала. Они стояли на коленях друг против друга. На побелевшем лице Лайл краснела свежая царапина. Серые глаза смотрели на Рейфа, не видя его. Рейф с тревогой вглядывался в лицо Лайл.

– Ты ранена?

– Нет… я не знаю… я решила, что мне конец…

– И я.

К месту происшествия сбежалась вся деревня: Куперы, почтмейстерша мисс Коул, ее племянница Сисси, портниха, Джеймс, брат мисс Коул, владелец лавки, пекарь мистер Мэггс, престарелый мистер Обадайя Крисп, а также толпа юных Криспов, Коулов, Куперов, связанных между собой сложной цепью свойства и родства. Все были перепуганы, возбуждены, преисполнены сочувствия и любопытства. Их слегка разочаровало, что Лайл ничего не сломала. Однако миссис Купер со знанием дела заметила:

– Иногда переломы проявляются не сразу.

Лайл, сидя на траве, смягчившей падение, ощупывала себя и без конца повторяла дрожащим голосом:

– Не беспокойтесь, со мной все хорошо.

Рейф выловил в толпе мисс Коул и попросил:

– Пожалуйста, позвоните в усадьбу, пусть пришлют Эванса на другой машине, да поскорее.

– И как только ее угораздило? – удивленно спросила Сисси Коул, переводя взгляд с тетки на Лайл.

«Девицы вроде нее вечно уставятся в пол, будто ты с ними заигрываешь», – мелькнуло в голове Рейфа. Ему не нравилась Сисси – высокая тощая девица, грубое подобие Лайл, и к тому же неряшливая. Заправив за ухо соломенную прядку, Сисси скорбно пробубнила:

– И как только ее угораздило?

Этот же вопрос, но в других выражениях, задал ей Рейф спустя пару часов после аварии. Лайл отказалась лечь в постель и запретила себя опекать. Сменив безнадежно испорченное платье, Лайл устроилась в глубоком кресле на лужайке, откуда открывался вид на Тэйн-Хед, и в одиночестве пила чай. Здесь было тихо и хорошо. «А главное, нет Алисии», – думала Лайл.

Рейф присел на табурет у ее ног и спросил:

– Черт подери, что это было?

– Что-то случилось с машиной на повороте.

– Что именно?

– Руль перестал слушаться.

– А раньше ты ничего не замечала?

– Дейл заметил.

Рейф передернул плечами и отвернулся.

– Дейл? Что именно он заметил?

Лайл всхлипнула.

– Он рассердился – сказал, что барахлит рулевое…

Рейф перебил:

– Кто вел машину – ты или он?

– Дейл. Он ненавидит сидеть рядом с водителем. Дейл велел мне проверить машину у Лэнема.

– Дейл велел тебе проверить машину, а ты не послушалась? Почему?

– Не захотела… – Лайл покраснела.

– Но почему?

– С нами была Алисия. Приехала за своей машиной. Она пыталась завязать ссору, а я не хотела ссориться.

Рейф пытливо всматривался Лайл в лицо.

– По-твоему, лучше угодить в аварию, чем поссориться?

– Я же не думала, что все кончится аварией! Дейл хотел, чтобы машину осмотрел Эванс, а уходя, велел мне ехать к Лэнему. – Лайл нервно усмехнулась. – Откуда мне было знать, что все так серьезно?

Рейф обхватил руками колени. В светлых брюках и белом свитере, небрежно накинутом на плечи, он казался смуглее обычного. Темные волосы курчавились над ушами слегка вытянутой формы.

– Из-за чего вы с Алисией поссорились?

– Я не ссорилась. Рейф, почему она меня ненавидит?

– Неужели не догадываешься? – Рейф тонким голоском пропел: – «Не презирала б так тебя, не будь ей он милей»[6].

Лайл густо покраснела.

– Прекрати, Рейф.

Он рассмеялся.

– Тоже мне тайна! Причина ее ненависти стара как мир, прелесть моя, – Алисия тебя ревнует. А если ты и дальше собираешься изображать святую простоту, я скажу к кому.

Лайл насупилась, однако с детской прямотой встретила его насмешливый взгляд. Вечно этот Рейф дразнится… Хотя, возможно, именно поэтому с ним легко болтать обо всем на свете. И никаких тайн, никаких подводных камней и зыбучих песков – лишь чистая прозрачная вода.

– Скажи, в моих жилах течет разбавленное молоко? – спросила Лайл.

Рейф расхохотался.

– Это Алисия придумала?

Лайл кивнула.

– Тебе следовало ответить, что лучше молоко, чем уксус.

– Ты тоже думаешь, что в моих жилах течет разбавленное молоко?

На лице Рейфа появилось очень странное выражение.

– Разбавленное? Нет. Скорее подслащенное медом.

Лайл прыснула.

– Фу, гадость! Ты говоришь как герой драмы. Меня сейчас стошнит!

Рейф замолчал, довольный, что ему удалось ее рассмешить. На щеках Лайл снова играл румянец, и она больше не смотрела за горизонт невидящим взглядом.

Внезапно Лайл нахмурилась. Герой драмы… Только вчера Дейл сказал о ком-то: «Его ждал драматичный конец». Тот человек разбился на машине, как едва не разбилась она. И вместо того чтобы сидеть на лужайке рядом с Рейфом, она могла бы… Но что толку думать об этом? Все в руках Божьих.

– О чем задумалась? – спросил Рейф.

– Если бы я не выпрыгнула…

Он не сводил с нее напряженного взгляда.

– Почему ты выпрыгнула?

– Я подумала, это мой единственный шанс.

Рейф кивнул.

– Ты успела подумать или просто запаниковала?

Глаза Лайл потемнели.

– Я успела подумать… о многом.

– Расскажи!

В его тоне было столько нетерпения, что на миг Лайл оторопела, но доверие к Рейфу взяло верх. К тому же рассказывать о пережитом стало облегчением.

– Знаешь, когда такое случается, в голове толпится столько мыслей! Я думала, что Дейл рассердится, потому что я его не послушала, а Алисия, напротив, обрадуется. Думала, что вовремя переписала завещание и теперь Дейлу не придется продавать Тэнфилд. А когда увидела перед собой белую стену, поняла, что если не выберусь из машины, то погибну. Углядела подходящую канаву – и прыгнула.

На лице Рейфа застыла странная гримаса.

– Ах ты, моя умница! И как это у тебя получается? Не успела испугаться, потому что думала о Дейле и прочем?

– Почему же, испугалась. Я боялась порезать лицо.

– Твое прекрасное личико. Что ж, оно того стоит. Царапина на щеке неглубокая – не успеешь оглянуться, заживет. А когда ты изменила завещание?

Как это похоже на Рейфа – перескакивать с одной темы на другую, не меняя тона.

– Около двух недель назад. Следовало сделать это раньше. Помнишь, мы только об этом и говорили…

– Забыл. Переутомился или впадаю в маразм. Вот, вывихнул палец, верный симптом. Как часто то, что кажется злом, выходит благом. Не прищеми я палец дверью, сидел бы сейчас и чертил аэропланы – кстати, совершенно секретные модели! – вместо того чтобы шляться по деревне в поисках попутной машины, а потом вытаскивать тебя из канавы. Надеюсь, платье цело?

– Порвалось.

– Жаль, этот медовый цвет тебе к лицу. А что ты изменила в завещании? Добавила древнее как мир «оставляю все своему благоверному»?

– Да.

Брови Рейфа иронически поползли вверх.

– А родственникам?

Лайл нахмурилась. Сегодня ей меньше всего на свете хотелось вспоминать о том, что, кроме мужа, у нее никого нет.

– Есть кузены в Штатах, но я с ними незнакома. По отцовскому завещанию деньги отошли бы к ним.

– А как же Алисия? Это был бы поистине широкий жест. Что-нибудь вроде: «Мое поддельное жемчужное ожерелье – кузине по мужу Алисии Стейн». Как Шекспир, оставивший жене подержанную кровать. Твой щедрый дар встретил бы благодарный прием. А мне? Я бы не отказался от пожизненного содержания. Если мой бедный палец не срастется, кончу дни на паперти.

Лайл выпрямилась.

– Дейл не сказал тебе?

– Нет.

Рейф вздрогнул и сжал кулаки. Костяшки пальцев побелели.

Лайл встала, ее колени слегка дрожали.

– Я кое-что тебе оставила, но не собиралась говорить.

Глядя в землю, Рейф произнес:

– Я не знал.

Глава 12

Спустя час в доме раздались два телефонных звонка подряд. Сначала трубку взял Рейф. Он проходил по коридору, когда телефон зазвонил в столовой. Услышав разъяренный вопль Алисии, Рейф кивком отпустил слугу, показавшегося в дверях, и сказал в трубку:

– Алло!

– Рейф, эти мерзавцы до сих пор не починили мою машину!

– Дорогая, почему бы тебе не выпить чаю? Ты вопишь словно дюжина фурий.

– Я и есть фурия!

– А гараж бедняги Лэнема похож на скотобойню?

Алисия злобно расхохоталась.

– Вряд ли им захочется снова меня разозлить!

– Не оставила от гаража камня на камне? Кстати, Лайл разбилась.

– Что?

– Руль отказал на повороте, и автомобиль врезался в стену сарая.

В трубке стало тихо, затем Алисия резко вдохнула.

– А как она?

– Спаслась чудом. Успела выпрыгнуть из машины.

– Не ранена?

– Кажется, нет. Царапина на левой щеке, дрожь в коленках, больше ничего. Не судьба Дейлу снова повязать черный галстук.

На том конце провода послышался судорожный вздох, словно Алисия пыталась унять ярость. Так или иначе, попытка оказалась неудачной.

– Ни к чему она не пригодна, – чеканя каждое слово, прорычала она.

Раздались гудки. Рейф положил трубку и вышел из столовой.

На второй звонок ответила Лайл. Она переодевалась к ужину, когда на прикроватном столике зазвонил телефон.

Стоя посреди спальни в одной персиковой сорочке, Лайл слушала невообразимо далекий голос Дейла. Муж не собирался звонить, и Лайл не была готова защищаться от его упреков. Присев на край кровати, она едва слышно пролепетала:

– Дейл, что-то случилось?

После долгой паузы голос снова прорезался, неожиданно громкий.

– Я не расслышал. Кто говорит?

– Лайл.

– Кто говорит? Не слышу.

Еще недавно Лайл рассмеялась бы и воскликнула: «Да это же я, глупенький!», но слова не выговаривались. Горло перехватило, губы пересохли.

– Лайл, это Лайл, – повторила она чужим голосом.

В трубке раздалось дребезжание.

– Кто это? Вы что-то сказали о Лайл?

Она повторила собственное имя.

И снова этот ужасный скрежет.

– Лайл? Что с Лайл? Ради Бога, что?! Что произошло?

– Машина разбилась.

– Что?

– Машина.

– А что с Лайл?

Наконец Лайл обрела голос:

– Дейл, ты меня слышишь? Это я, Лайл. Не сердись из-за машины.

Громкий настойчивый голос на том конце провода смолк.

– Машина… Ты не ранена?

– Нет, я выпрыгнула. Спаслась чудом. Надо было оставить машину у Лэнема, но ты ведь не станешь меня бранить?

– Так ты цела? – спросил Дейл после паузы.

Лайл начала бить дрожь. Бедный Дейл! Вместо ее голоса он мог бы услышать в трубке чужой, который сообщил бы ему о смерти Лайл.

– Да, да, милый, я цела! – взволнованно затараторила она.

Дейл с запинкой, словно ему не хватало воздуха, произнес ее имя. В следующее мгновение он заорал в трубку:

– Я же велел тебе оставить машину у Лэнема! Я же сказал тебе это перед самым отъездом! Почему ты меня не слушаешь?

Потрясенная его яростью, Лайл попыталась взять себя в руки. Живя с Дейлом, она научилась скрывать свои чувства. Нельзя показать ему, как ты напугана… Мысль ускользала. Нельзя показать…

Дейл бушевал в трубке:

– Ты здесь? Почему не отвечаешь?

– Дейл, не кричи так.

– А чего ты ждала? Ты едва не погибла! Думала, я обрадуюсь? Ты меня не послушалась, и что вышло? Ждала, что я тебя похвалю?

Внезапно Лайл вздрогнула.

– Не знаю, – пролепетала она и повесила трубку.

Лайл оперлась на кровать, пытаясь унять дрожь. Ее испугал не гнев мужа, она привыкла к вспышкам его ярости. Нет, страх был связан с другим.

Дейла можно понять. Он велел ей проверить машину, а она ослушалась. «Я так и поступила бы, если бы не Алисия… Алисия!» Они знакомы с рождения. Дейлу не привыкать к ее склочности, ее вспыльчивости. Он знал, что машина Алисии стоит в гараже Лэнема. «Знал ли он, что я не выдержу и уеду, только бы не нарваться на ссору?»

Лайл снова сотрясла дрожь. Нет, это невозможно. «Он же сам велел мне проверить машину!»

Глава 13

Дейл вернулся на следующий день. К облегчению Лайл, он пребывал в отличном настроении, однако ни словом не обмолвился о том, как продвигаются дела с возможной продажей земель.

– Лайл!

Дейл обнял ее, крепко поцеловал и отвернулся к Рейфу, удостоив Алисию небрежным кивком.

– Что с автомобилем? Насколько серьезны повреждения?

Рейф сделал неопределенный жест рукой.

– Вдребезги. Ходовая часть снесена начисто. Лайл придется раскошелиться и купить велосипед, если не хватит на новую машину.

Дейл расхохотался, его рука лежала на плече Лайл.

– Робсон – старый скряга, но если Лайл хорошо попросит, отказа не будет. А где старая машина? Хочу на нее посмотреть.

– Эванс доставил труп вчера вечером. Я велел ему не трогать покойную до твоего приезда.

Позже, спустившись в сад, Рейф застал Дейла и Эванса над останками автомобиля. Завидев Рейфа, Дейл подошел к кузену.

– С рулевым управлением неладно. Видимо, когда Лайл вошла в поворот, соединяющая ось треснула. Эванс утверждает, что ось могла треснуть, когда машина врезалась в стену, но это крайне маловероятно.

Рейф посмотрел на шофера, но тот весь ушел в изучение искореженных деталей.

– Я понял только то, что машина потеряла управление. Иначе она не врезалась бы в сарай.

Дейл отвел Рейфа в сторонку и взял за локоть.

– Не забывай, Лайл очень плохо водит. Она могла запаниковать и выпустить руль. Не хочу сказать, что машина была исправна, она плохо слушалась еще по дороге в Ледлингтон. Я первый заметил неполадки. Но меня не это злит! Я же велел Лайл не садиться за руль, пока автомобиль не осмотрят. Не понимаю, почему она не прислушалась!

Рейф рассмеялся.

– Они повздорили с Алисией. Вернее, Лайл не захотела ссориться с Алисией.

– Откуда ты знаешь?

– Лайл рассказала. Поэтому она не осталась в гараже. Лайл ненавидит ссоры.

Дейл нахмурился.

– Впервые слышу. В любом случае я велел ей проверить рулевое управление, прежде чем ехать домой.

– Хорошее название для нравоучительной брошюры: «Женское непослушание, или Роковое происшествие на дороге»… или едва не ставшее роковым, – хмуро закончил Рейф.

Дейл насупился.

– Хватит об этом. – Он отошел от гаража. – Эванс намекает, что в машине кто-то покопался.

Рейф огляделся и после паузы спросил:

– Что значит «намекает»?

Дейл пожал плечами.

– Увольнение не повод подстроить аварию жене бывшего хозяина. Я так и сказал Эвансу.

– О ком ты говоришь?

– О Пелле, о ком еще? Эванс намекает на него.

Рейф присвистнул.

– Интересно…

– Но зачем? Даже если он вообразил, что Лайл настояла на его увольнении… Но ведь это неправда, я сам велел ему выметаться. Зачем так рисковать? И что он надеялся выиграть? Работу он уже потерял, а теперь его заподозрят в покушении на убийство.

Рейф не смотрел на Дейла. В углу двора на самом солнцепеке пестрая кошка вылизывала недовольного котенка.

– А разве Лайл не просила тебя уволить Пелла?

Дейл пожал плечами.

– При чем тут Лайл? Оказалось, у Пелла жена в Пэкхеме. Меня не волновало, сколько у него подружек, пока он не начал заводить шашни в Тэнфилде. Когда мисс Коул, тетка Сисси, узнала, что он женат, она пришла ко мне, и я велел ему убираться. Лайл не пришлось вмешиваться.

– Но Пелл мог подумать, что виновата она.

– С чего бы?

Рейф смотрел на пеструю кошку.

– Сисси говорила с ней до того, как к тебе обратилась мисс Коул. Девушка принесла ей шитье, расплакалась и все рассказала.

– Откуда ты знаешь? – резко перебил Дейл.

– Я видел, как она уходила заплаканная. И Пелл видел. Он мог решить, что Лайл повлияла на твое решение.

Дейл нетерпеливо дернулся.

– Он прослужил здесь достаточно долго, чтобы понять – мне не нужны советчики. Я и Эвансу сказал то же самое. Ты же знаешь эту публику. Эванс сейчас на коне. Пелла вышибли с треском – очень удобно вешать на него всех собак. Он еще полгода будет сваливать все на Пелла. Я сказал Эвансу, что не желаю слышать его намеков.

Схватив строптивого котенка за ухо, кошка вылизывала ему мордочку, котенок вырывался, мамаша шлепала его лапой.

– Пелл много о себе мнит, – задумчиво протянул Рейф. – Такие не спускают обид. Людей убивали за меньшее. Но у тебя нет оснований для обвинения. С таким же успехом можно обвинить в покушении на Лайл любого из нас. Тебе не приходило это в голову? – Не дожидаясь ответа, Рейф рассмеялся. – Подпилить ось мог любой дурак, и Пелл прежде всего. Человек, лишившийся работы из-за Сисси Коул, глуп как пробка.

Котенок взвизгнул, вырвался из материнских лап и бросился наутек. Пестрая кошка потянулась и двинулась к Рейфу. Выгнув спину, она потерлась о его брюки и замурлыкала. Рейф нагнулся и почесал ее за ухом.

Глава 14

Они пили кофе на боковой лужайке, когда Дейл запустил руку в карман, выудил коробочку и бросил ее на колени Лайл. Она вопросительно и чуть растерянно посмотрела на мужа.

– Что это?

Дейл, пребывающий в полной гармонии с миром, улыбнулся.

– Открой, это подарок.

Кровь бросилась Лайл в лицо. Почему он не отдал подарок, когда они были наедине? А теперь ей придется распаковывать его на глазах у Алисии. Впрочем, той было не до нее. Растянувшись в плетеном кресле и подставив ноги солнцу, Алисия зачарованно следила, как дымок от сигареты дрожит и тает на фоне голубого неба.

Утро выдалось превосходное, тихое и жаркое. Над морем висела дымка, словно воспоминание обо всех выкуренных сигаретах. С одной стороны горизонт замыкал Тэйн-Хед, за ним тянулись торфяные болота. С другой раскинул ветви великан-кедр. Под ними и укрылась Лайл: волосы в тени, солнечные зайчики пятнают зеленое платье. Остальные жарились на солнцепеке.

– Мы словно саламандры, – заметил Рейф, сидевший по-турецки на подушках, облокотившись о ножную скамейку Алисии, – сколько ни загораем, все нам мало. «Будь готов!» – вот наш девиз. Лично я всегда готов услышать райское пение. Того и гляди, над головой нимб засияет. Ибо душа моя чиста в отличие от Дейла и Алисии. «Я силой десяти богат – поскольку чист душой»[7], как сказал покойный лорд Теннисон о покойном Галахаде.

Пальцы Лайл запутались в ленточке. Вот и та пожилая дама в купе цитировала Теннисона. Лучше бы Рейф не упоминал о нем. «Мисс Мод Сильвер, частные расследования». Нечего тут расследовать.

Алисия стряхнула пепел и томно протянула:

– Так ты вроде тех гипсовых статуй святых?

– Скажешь тоже, гипсовых! Чистое золото, вот я каков!

Дейл следил за женой. У Лайл были красивые руки, белые и изящные, но не очень ловкие. Наконец пальцы справились с ленточкой, и под слоями оберточной бумаги оказалась коробочка для драгоценностей, стянутая резинкой.

– Открой, – ободряюще улыбнулся Дейл.

Лайл с неохотой последовала его призыву. Дейл редко дарил ей подарки, здраво рассуждая, что у Лайл хватит денег на любую причуду. Лайл была тронута и польщена первым подарком мужа после свадьбы, но предпочла бы открыть коробочку без свидетелей.

Лайл сдвинула крышку и густо покраснела. В коробочке лежала фигурка из горного хрусталя. Лайл не сразу поняла, что это: из зарослей выглядывало не то человечье лицо, не то звериная мордочка; в когтистой лапе был зажат круглый блестящий плод.

Фигурка поймала солнечный луч и заискрилась, теряя очертания. Лайл отпрянула – и снова странная физиономия подмигивала из зарослей.

– Не нравится? – спросил Дейл.

Она потрясенно уставилась на мужа:

– Что это?

– Китайская фигурка из горного хрусталя. Я думал, ты оценишь. – Голос стал жестким. – Не угадал.

Внутри у Лайл что-то дрогнуло. Что она делает? Если бы они были вдвоем, она бросилась бы Дейлу на шею, но при Рейфе и Алисии?

Стараясь смягчить голос, она быстро проговорила:

– Но я оценила! Просто не сразу поняла, что это. Превосходная вещица.

Алисия выпустила изо рта дым и, не сводя глаз с дымного колечка, расхохоталась.

– Дейл, дорогой, а чего ты ожидал? Вручаешь ей коробочку для драгоценностей, а внутри оказываются не бриллианты, а стекляшка! Нашел чем удивить, верно, Лайл?

Лайл вспыхнула до корней волос, но не успела возразить.

– Ты не слишком тактична, дорогая, – встрял Рейф. – Все вы, женщины, одинаковы. Для мужчин со вкусом, вроде нас с Дейлом, китайская резьба стоит дюжины бриллиантов. Не говоря уже о том, что Лайл они противопоказаны. Жемчуг, изумруды, сапфиры – да, пожалуй, сапфиры ей пойдут. Хризопразы и самые бледные топазы в золоте. Но ни в коем случае не бриллианты.

Алисия выпустила еще одно колечко дыма.

– Если бы женщины носили только те драгоценности, что им идут, ювелиров ждала бы голодная смерть. Посмотри на старых ведьм, усыпанных бриллиантами на приемах. На свете нет женщины, которая отказалась бы нацепить их при всяком удобном случае. – Она выпрямилась и протянула руку. – Дай-ка мне поглядеть на этот суррогат.

Рейф забрал фигурку у Лайл и передал Алисии.

– Отличная работа, – заметил он, разглядывая фигурку в ее смуглой ладони. – Словно кто-то наблюдает за тобой из-под толщи воды, и вдруг раз – и снова никого. Где ты ее взял, Дейл?

– В магазине подержанных вещей на Фулхэм-роуд. Там было много всякой всячины. Я думал, Лайл оценит.

Он говорил о ней, словно ее не было рядом. Лайл ничего не могла с собой поделать – от ухмылки лукавой рожицы ее пробирала дрожь.

Алисия установила фигурку на ладони и выпустила на нее дым.

– Неуловимый дьяволенок. Улыбка Чеширского кота.

– Оставь себе, – сказал Дейл. – Лайл не обидится.

Несколько секунд Алисия пристально смотрела на него, затем рассмеялась и отвела взгляд.

– Я предпочитаю подарки, которые выбирают специально для меня. И кстати, ничего не имею против бриллиантов. Держи, Лайл!

Хрусталь сверкнул в воздухе. Рейф ловко перехватил фигурку и аккуратно положил на колени Лайл.

Внезапно Дейл вскочил с кресла и подошел к ней.

– Тебе не понравилось?

– Я… Дейл…

– Зловещая фигурка, – заметил Рейф.

Алисия рассмеялась. Лайл, от расстройства потерявшая дар речи, протянула к мужу руку.

– Дейл, ты не понял… С твоей стороны было так… прошу тебя…

Повисло тяжелое молчание. Дейл стоял мрачней тучи. К компании под кедром приблизился слуга. Лайл вздохнула с облегчением.

– В чем дело, Уильям?

– Прошу прощения, мадам, к вам мисс Коул.

Дейл снова опустился в кресло.

– Мисс Коул? Почтальонша? – спросил он.

– Да, сэр.

– Интересно, что ей нужно? Поговори с ней, Лайл.

Она встала и пошла к дому. Лайл мучил стыд. Она вела себя не как взрослая женщина двадцати двух лет, а словно застенчивая семилетка. Лайл шла через лужайку, крепко сжимая в ладони хрустальную фигурку, а вслед летел заливистый смех Алисии.

Глава 15

Во всем громадном доме Лайл нравилась только одна комната. Стены маленькой гостиной, некогда выкрашенные в белый, со временем приобрели оттенок слоновой кости. Зеленые парчовые портьеры выцвели, а старый китайский ковер в тон портьерам стерся до водянистого серо-зеленого. Комод красного дерева, диванчик с высокой спинкой, книжный шкаф и пианино, украшенное ветхими оборками из пепельно-зеленого шелка, – вся мебель давно пережила свое время.

У пианино был мягкий звук, и иногда, оставаясь в одиночестве, Лайл нажимала на пожелтевшие клавиши, заставляя их петь. Три стеклянных двери выходили на лужайку, на кедр и на море.

Мисс Коул ничуть не походила на тетушку белобрысой рохли Сисси Коул. Кругленькая приземистая почтмейстерша излучала энергию. Карие выпуклые глазки сияли, румянец не сходил со щек, голова крутилась как у птички. Она тут же затараторила, без остановки промокая платочком лицо и шею:

– Как поживаете, миссис Джернинхем? Вот так жара! Простите, что помешала вам наслаждаться тенью и морским бризом. Вы не представляете, какое пекло в деревне! Зато мы не знаем горя зимой. Что ж, либо одно, либо другое. Всегда есть повод, за что благодарить судьбу, если хорошенько поискать.

– Да-да, конечно, – согласилась Лайл. – Не хотите присесть?

Мисс Коул уселась в кресло викторианских времен, вышитое розами, чертополохом и трилистником. Бордовая канва со временем посерела, и если в лепестках розы еще угадывался красный цвет, то от чертополоха и трилистника остались лишь воспоминания.

Мисс Коул поставила на ковер аляповатую коричневую сумку, разгладила на коленях выходное ярко-синее платье из искусственного шелка и пустилась в рассуждения:

– Надеюсь, вам полегчало, миссис Джернинхем? Я так рада, так рада, что все обошлось! Меня и саму в постель не уложишь. Должно быть, вам до сих пор не верится, что вы живы. Автомобиль-то в лепешку. Не далее как в декабре сестру моей невестки напугал какой-то бродяга: и подумать только, не прошло и полугода, как ей вырвали два превосходных зуба! А надо сказать, что все их семейство славится крепкими зубами. Вот она и говорит мне: «Так и знай, без бродяги тут не обошлось». Надеюсь, вам подобное не грозит.

– Я тоже надеюсь, – улыбнулась Лайл.

– Никогда нельзя быть уверенной! – живо возразила мисс Коул. – Говорят, руль разнесло вдребезги. Неспроста это, ох неспроста. Такие механизмы сами не ломаются, уж простите, что повторяю сплетни. А этому Пеллу я никогда не доверяла…

– Мисс Коул!

Гостья дернула головой, словно птичка, клюнувшая червяка, – и яркие синие вишенки на черной шляпке клацнули, словно градины.

– Я, конечно, извиняюсь, миссис Джернинхем, но людям рот не заткнешь. Все случилось у них под носом, в деревне, да и все помнят, как Пелл с неделю назад похвалялся в «Зеленом человечке», что никому не спустит обиды. Том Крисп слышал собственными ушами. «Любой, кто решит меня надуть, пусть пеняет на себя, и мне плевать, простой он человек или важная шишка». Так и сказал. Извиняюсь, что повторяю его грубости, но, по-моему, мистер Джернинхем должен знать…

– Я думала, Пелл уехал, – перебила Лайл.

Мисс Коул снова клюнула воображаемого червячка.

– Это Пелл-то? Как же, уехал! Да его теперь отсюда ничем не выкуришь: такого хлебом не корми, дай напакостить, да еще и хвастать потом, что такого работника, как он, везде с руками оторвут.

Лайл давно хотела сменить тему, но мисс Коул явилась, чтобы перемыть Пеллу косточки, и была тверда в своем намерении. Почти против воли Лайл задала вопрос, которого ждала гостья:

– Так он нашел работу?

– На аэродроме, – важно отвечала мисс Коул. – Всем уши прожужжал, какие деньжищи загребает. – Гостья промокнула пот. – Если бы он на этом успокоился, я бы и слова не сказала. Никто не упрекнет меня, что я сую нос в чужие дела, но Сисси моя племянница и, кроме меня, некому присмотреть за бедной сироткой. Я не упрекаю моего братца Джеймса – у него самого забот полон рот, но выходит, что, кроме меня, за девочку некому заступиться.

– Сисси его прогнала?

– Если бы! Пелл ей проходу не дает, а она и рада-радехонька, бедная дурочка.

– Какая жалость, – вздохнула Лайл.

– Она еще раскается, да будет поздно! – Мисс Коул снова клюнула воображаемого червячка. – И как ей не совестно! Разве я этому ее учила? Хотя знай она, что Пелл женат, Сисси и не взглянула б в его сторону. А теперь она сидит, и льет слезы, и жалуется, что этот Пелл разбил ей сердце. Ах как добр был мистер Джернинхем, когда я пришла пожаловаться на нашу беду, как добр, словно отец родной! Тут же выставил Пелла за дверь. Ах если бы мистер Джернинхем посодействовал, чтобы негодяя выгнали с аэродрома, но мне совестно донимать его просьбами. Не замолвите словечко за бедную девочку, миссис Джернинхем?

Лайл побледнела.

– Вряд ли.

Дейл не станет ее слушать. Скажет, что это не его дело, и будет прав.

– Одно словечко! – Мисс Коул снова загремела вишнями. – Я не смогу спокойно спать, пока этот Пелл не уберется из деревни! Бедняжка Сисси и любит его, и до смерти боится. А Пелл грозится, что, если она даст ему отставку, он пойдет на все. Пока он здесь ошивается, не будет нам покоя. Одно словечко, ну что вам стоит…

– Я не могу, – пролепетала Лайл, – не могу, мисс Коул.

Глаза гостьи загорелись.

– Просто упомяните о ней в разговоре! Джентльмены терпеть не могут, когда идешь им наперекор, но мистер Джернинхем так добр к нам… Ну что вам стоит…

– Хорошо, я попробую, но вряд ли…

– Давайте надеяться на лучшее! Не хочу быть назойливой, но если бы вы нашли время поговорить с Сисси, она бы так обрадовалась!

– Вы думаете? – усомнилась в себе Лайл. Хватит ли ей мудрости и опыта, чтобы давать советы? Что она скажет Сисси? «Вы отдали свое сердце не тому мужчине. Забудьте его, не сожалейте о нем, он не стоит вашей любви. Спасайте то, что еще можно спасти».

Но прислушается ли Сисси? Издалека до слуха Лайл долетел слабый шепот: «То же самое ты можешь сказать себе». Она вздрогнула.

– Сисси переживает?

– Выплакала все глаза, – коротко ответила мисс Коул, вмиг забывшая свое красноречие.

Лайл расстроенно прижала руку к щеке.

– Но захочет ли она обсуждать со мной свои горести?

Мисс Коул энергично затрясла головой – вишенки задребезжали.

– Сисси о вас очень высокого мнения, к вам она прислушается. Мне так совестно, что она приходила сюда плакаться насчет Пелла, но разговор с вами запал ей в душу. Уж если девушка кого привечает, то сроду не станет никого слушать, но, возможно, вам удастся ее убедить?

Лайл встала. Придется согласиться – иначе мисс Коул не отстанет. Будет повод подарить Сисси жакет. Девушка наверняка обрадуется, а сама Лайл избавится от ненужной вещи. Она видеть не могла этот жакет; в ушах стояли ехидные слова Алисии: «Что за безвкусица!»

– Пусть ваша племянница заглянет ко мне вечером. Передайте ей, что у меня для нее кое-что есть.

Мисс Коул встала, схватила сумку, спрятала платочек и пожала Лайл руку.

– Ох, вы сама доброта! – сказала мисс Коул на прощание.

Глава 16

Мисс Коул ушла, и Лайл выглянула в окно. Тень кедра пятнала опустевшие кресла. Если заводить разговор о Пелле, то лучше не откладывать. Должно быть, сейчас Дейл в кабинете. Кабинет давно не использовали для ученых занятий, но по традиции он принадлежал хозяину дома. Так и Лайл не выбирала ни любимую гостиную, ни ненавистную спальню.

Лайл решила пройти в кабинет через оружейную. Потом она спрашивала себя, почему отправилась кружным путем. Пойди она напрямик, все сложилось бы иначе. Не потому ли, что дверь была приоткрыта? Из кабинета не доносилось ни звука.

Лайл заглянула внутрь и увидела спину Дейла, обнимавшего Алисию Стейн. Ее лица Лайл не видела, только край белой юбки и руки, обвившие шею ее мужа. Лайл развернулась и вышла из кабинета.

В гостиной она присела на диван и попыталась собраться с мыслями. Что значит этот поцелуй? Мужчины не придают значения подобным пустякам. Так стоит ли делать из мухи слона? Мир не рухнул от того, что Дейл поцеловал свою кузину. Нет, это был не братский поцелуй, но разве не сама она толкнула мужа в объятия Алисии, когда отвергла его подарок? Алисии оставалось лишь сыграть на его досаде и всколыхнуть старые чувства.

Обостренное чувство справедливости мешало Лайл свалить всю вину на Дейла. Она не станет плакать, не даст сопернице повода ликовать, не покажет ей свое зареванное лицо. Пусть Алисия ее ненавидит; главное, чтобы Дейл ее любил! Он женился на ней, не на Алисии. А значит, Дейл любит ее… Сердце упало. Любит ли?

Прервав ее размышления, в гостиную вошел Рейф.

– Сидишь одна-одинешенька? Везет мне сегодня. Вот с мисс Коул разминулся. Как там поют у нас в деревне? «С милой разминулся я, где ты, милая моя?» Есть и другой вариант: «С милой целовался я, где ты, милая моя?» – Рейф поморщился. – Придет же такое в голову! Как думаешь, мисс Коул долго уламывать? Или она сама бросится мне на шею? – Он упал в кресло и с чувством прочел: – «В тех лобзаньях, что украдкой ночь крадет и дарит ночь, – в них источник боли сладкой, что нет силы превозмочь…» Гейне, перевод мой. Он знал, о чем писал. Интересно, что сказала бы мисс Коул, если бы я продекламировал ей эти стишки?

– Она считает тебя умником, как все деревенские. Сказала бы: «Ну, мистер Рейф, я прямо и не знаю».

Рейф метнул в сторону Лайл проницательный взгляд. Ничего от него не утаить. Ну и пусть, это же Рейф. Ему все нипочем. И рядом с ним чувствуешь себя такой же легкой и беззаботной. Рейф, он весь как на ладони, а что скрыто в глубине, никто не ведает. Да и есть ли там что-то, в глубине?

Взгляд Рейфа скользнул по комнате и вернулся к Лайл.

– Тебе никогда не хотелось ничего здесь переделать?

Она удивленно посмотрела на него:

– Здесь? Нет.

Лайл вспомнила разговор с Эйми Мэллем. «Дейл не позволит», – объяснила она гостье свое нежелание что-то менять. Что толку это обсуждать? И она, и Рейф слишком хорошо понимали: устав Тэнфилда нерушим, как законы мидийцев и персов.

Взгляд Рейфа посерьезнел.

– Неужели ты не хочешь жить в комнате, устроенной по твоему вкусу?

– Здесь? – повторила она и добавила: – Здесь – нет.

– Но ты же хозяйка дома! Добавь что-то свое. Хотя бы смени гардины. Эти скоро расползутся по швам.

Лайл покачала головой:

– А по-моему, они отлично подходят этой гостиной.

Рейф нахмурился и стал очень похож на Алисию.

– Такие же древние? А посередине ты, словно сияющий анахронизм. Смотри, вот пианино нашей бабушки. Неукротимый семейный норов – от нее, зато пела как ангел. Этот ковер отец привез из Китая, где служил во флоте, а бабушка подобрала гардины в тон. А эти розочки, чертополох и трилистник вышила сестра моей прапрабабки Агата в год восстания сипаев. Вот, над камином, ее мать в модном платье времен Наполеоновских войн. Этот секретер, между прочим, достался тебе от ее свекрови. А вот и ты, в окружении пережитков прошлого, в своем зеленом льняном платье, чужая в собственной гостиной. Ну не странно ли?

Словно холодные пальцы коснулись кожи. Привычным движением рука Лайл метнулась к лицу. Щека была холодна как лед.

– Перестань! Я ощущаю себя привидением.

Рейф рассмеялся.

– Превосходная мысль! Не нас преследуют древние призраки, а мы, зыбкие и бестелесные, тревожим их жилища.

Лайл побледнела.

– Так и есть. Поэтому я ненавижу Тэнфилд.

Внезапно выражение лица Рейфа изменилось, из насмешливого став грустным. Словно набежавшая туча заставила поверхность воды помутнеть.

– Ненавидишь, знаю, – сказал он резко. – Однако на твоем месте я не стал бы об этом распространяться. Во всяком случае… – Он снова улыбнулся. – Дейлу не говори.

Лайл сжала кулачки на коленях.

– Рейф, ты же не скажешь ему!

Он рассмеялся.

– Значит, сама ты не удосужилась.

– Я и сейчас не осмелилась бы, само вырвалось. Рейф, не говори ему! Ему будет тяжело!

– Подумай лучше о себе, детка. Это тебе будет тяжело, неужели не понимаешь?

– О чем ты?

Лайл видела, как меняется выражение его лица: насмешка, суровость, снова насмешка.

– Ты и впрямь не понимаешь?

Не поднимая глаз, Лайл покачала головой.

Рейф присвистнул.

– А ты не слишком сообразительна, детка. Отсутствует в тебе… м-м, как там у Водсворта? «Размеренность во всем, единство опыта с умом, уменье все перенести на трудном жизненном пути…» В этом доме правит Дейл, на мою долю выпали ум и опыт, а ты «венец земных начал… для дома Богом создана»[8]. И если Дейлу не удастся удержать Тэнфилд, тебе не позавидуешь. Теперь понимаешь?

– Да.

– Тогда давай рассуждать здраво. Вряд ли нам удастся всучить правительству еще хоть немного земли. А значит, нужны наличные, так что придется тебе обольстить старого Робсона.

Лайл подняла глаза. Опершись локтем о колено, Рейф обхватил подбородок ладонью и разглядывал ковер, который его отец привез из Китая.

– Я плохая притворщица, – вздохнула она. – Сколько раз пыталась, но он видит меня насквозь.

Брови Рейфа подскочили словно от тика.

– Интересно, как ему удается? По-моему, ты непрозрачная.

– Знал бы ты, как я стараюсь!

Рейф дернул плечом.

– Бедное невежественное дитя! Ты и вправду так наивна? Любовь и ненависть не подчиняются нашим желаниям. Робсон раскусил тебя, как и Дейл. А раз уж ты такая глупышка, дай-ка я тебе погадаю.

– Рейф!

Он подался вперед, взял ее ладонь и расправил холодные дрожащие пальцы.

– Вижу темноволосого мужчину и светловолосую женщину…

Против воли Лайл рассмеялась.

– Ты же не на кофейной гуще гадаешь и не на картах! Нужно гадать по линиям – сердца, судьбы…

Пальцы Рейфа сжимали ее запястье. Лайл подумала, что в его руках, таких изящных на вид, куда больше силы, чем у Дейла.

– Перестань болтать, иначе случится что-то ужасное, нельзя мешать заклинанию. Итак, темноволосый мужчина и светловолосая женщина, свадебные колокола, чудесное спасение… Так, а это откуда? Что я вижу, морское путешествие! Ты пересечешь океан и окажешься на другом конце света…

– Ни за что! – вскричала Лайл и попыталась отнять руку.

– Тебе следует прислушаться к советам гадалки. Кроме того, это написано на твоей руке.

Лайл подняла глаза и удивилась выражению лица Рейфа. Все та же хитринка, но и что-то еще… Повинуясь внезапном импульсу, она спросила:

– А нет ли там женщины с темными волосами?

– Хочешь женщину с темными волосами? Хорошо, ты ее получишь. Ее присутствие благоприятствует морскому путешествию.

Краска бросилась в лицо Лайл. Она попыталась выдернуть ладонь из его руки.

– Рейф, я ухожу. Мне не нравится твое гадание. Пусти меня!

Он немедленно разжал пальцы. Лайл встала, пытаясь унять волнение. Рейф молча смотрел на нее снизу вверх.

– Ты хочешь, чтобы я уехала?

– Так будет лучше.

– В Штаты?

– На радость стосковавшемуся семейству.

Ее голос дрогнул.

– Нет у меня никакого семейства.

– А как же твои кузены? По-моему, ты о них упоминала. Новые волнующие встречи! Очарование неизвестности!

Лайл направилась к выходу, но у самой двери остановилась, словно силы внезапно покинули ее, и спросила не оборачиваясь:

– Ты хочешь, чтобы я уехала?

– Да.

– Почему?

– Не все ли равно? Что толку в словах?

Лайл резко обернулась.

– Не понимаю.

Рейф пожал плечами:

– Что тут понимать? Воссоединение семейства, старый добрый дом, рука дружбы, протянутая через океан.

Лайл выпрямилась.

– Я должна уехать?

– Да.

– Алисия останется?

– По-моему, она не прочь.

Лайл вышла, но, прежде чем одолеть четыре ступеньки, ведущие на террасу, оглянулась.

– Плохой из тебя предсказатель, Рейф.

Глава 17

Впоследствии мельчайшие события того вечера были подвергнуты тщательному изучению, их просеивали сквозь сито, изучали под лупой, снова просеивали, снова изучали. Однако тогда никто не заметил ничего необычного.

Сели ужинать в восемь, без двадцати девять встали из-за стола. Рейф и Алисия болтали без умолку. Алисия, необыкновенно привлекательная в ожерелье из зеленых камней, вся светилась от счастья. Дейл пил больше обычного, Лайл делала вид, что ест. Кофе подали на террасе, а без четверти девять Уильям доложил, что пришла Сисси Коул.

Потом Лайл не раз пришлось вспомнить все обстоятельства той беседы, но тогда никто бы не заподозрил в ней ничего необычного. Разговор двух несчастных женщин, только и всего.

Лайл растопила лед, подарив Сисси жакет. Ни одна девушка, даже страдающая от несчастной любви, не способна устоять перед обновкой. Вещи миссис Джернинхем были хорошего качества и превосходного кроя, к тому же она надевала жакет от силы раза три. Блаженно жмурясь, Сисси рассматривала себя в зеркале восемнадцатого века, с позолоченной рамой. Яркие квадраты шли ей еще меньше, чем Лайл, обесцвечивая и без того бледное лицо, делая водянисто-серыми ее голубые глаза, но девушка видела только сам жакет, новехонький, лучший из ее нарядов.

– Ах, миссис Джернинхем, какая красота!

Сисси вывернула жакет наизнанку и аккуратно сложила. Ей не хотелось, чтобы кто-нибудь, особенно этот надутый Уильям, увидел ее в обновке. Но, выйдя из усадьбы, она собиралась сразу же набросить его на плечи.

Лайл радовалась, что ей удалось растормошить девушку. Сисси пришла в Тэнфилд явно не по своей воле. Но теперь, прижав подарок к груди, она выглядела вполне довольной.

– Вы так добры ко мне, миссис Джернинхем. Тетя сказала, вы хотели меня видеть.

Вот уж к чему Лайл не стремилась. На сердце лежала тяжесть, в войне с Алисией она терпела поражение за поражением. Однако пришлось взять себя в руки и найти нужные слова.

– Ваша тетя очень за вас переживает.

Сисси фыркнула и вздернула подбородок.

– Никто ее об этом не просил! И если уж на то пошло, не одна она такая чувствительная.

– Вы несчастливы?

Сисси кивнула, сглотнула и выудила носовой платок из складок юбки.

Лай положила руку ей на колено.

– Не хотите уехать на время? Моя приятельница ищет няню для дочерей: отводить их в школу, забирать после занятий, чинить одежду.

Сисси высморкалась в платок и покачала головой.

– Вам станет легче, если вы уедете из деревни.

– И никогда его больше не увижу? – всхлипнула девушка.

Лайл и сама чуть не расплакалась. Слова Сисси задели ее за живое.

– Разве хорошо продолжать с ним встречаться?

– Нехорошо, – снова всхлипнула девушка, сглотнула, сунула платок в карман и встала, прижимая к груди жакет. – Пора мне. Что проку с разговоров? Спасибо за жакет.

На террасе в одиночестве сидел Рейф. Взглянув на Лайл поверх вечерней газеты, он небрежно заметил:

– Дейл отправился полетать. Алисия повезла его на аэродром. Я намерен прогуляться, а тебе не помешало бы прилечь. Выглядишь неважно.

Лайл отхлебнула из чашки – остывший кофе горчил.

– Полетать? На ночь глядя?

– Сорвался с места, позвонил на аэродром. – Рейф снова уткнулся в газету. – Похоже, мы на пороге войны, детка. «Птички Божии не знают ни печалей, ни хлопот, знай друг друга убивают, без сомнений и забот»[9]. Вот тебе достижения современной цивилизации!

Лайл опустила чашку.

– Сколько Алисия собирается тут жить?

Рейф опустил газету.

– Судя по твоему тону, она загостилась.

– Сколько?

– Слишком долго или не слишком, – небрежно бросил он.

– Что ты имеешь в виду?

Рейф смотрел на нее в упор.

– Хочешь знать?

– Сделай милость.

Рейф поднял брови.

– Будь по-твоему. Итак, ты хочешь, чтобы Алисия уехала. А что мешало тебе прогнать ее на прошлой неделе? Вряд ли у тебя получилось бы, ведь это и ее дом, и с твоей стороны не слишком красиво выживать ее отсюда. К тому же ее не так-то легко выжить. Ты упустила свой шанс, хотя я ставил на Алисию: угрызения совести ей неведомы. Впрочем, что толку рассуждать – прошлого не воротишь. Теперь тебе придется ждать, пока ее чары рассеются. Алисия умеет быть обворожительной, и она ни перед чем не остановится, лишь бы заполучить Дейла.

Голос Рейфа пронизывал словно восточный ветер. Лайл казалось, что ее смертельно раненное сердце сочится, но не кровью – что из него медленно вытекали надежды, юность, любовь.

– А когда рассеются ее чары? Не знаю, но этот спектакль не доставит тебе удовольствия.

Рейф встал и подошел к Лайл.

– Ты, кажется, просила совета, детка? Скоро Европа станет весьма опасным местом. Отправляйся в Штаты, пока можно. Если Дейл захочет, последует за тобой; если нет, в Америке легко получить развод.

Глаза Лайл расширились и потемнели. Спустя несколько мгновений она еле слышно прошептала:

– Чем я вам насолила? Почему вы все хотите от меня избавиться?

Его руки легли ей на плечи.

– Нужна еще причина? Разве одной ненависти недостаточно? А ненависть – материя взрывоопасная. Тебе мало знать, что ты здесь лишняя? Уезжай, пока не поздно.

Лайл отшатнулась. Руки Рейфа упали с ее плеч.

– Ты так сильно меня ненавидишь?

Рейф Джернинхем расхохотался.

– Смертельно, детка, – буркнул он и сбежал по ступеням.

Глава 18

Мисс Мод Сильвер открыла вечернюю газету и некоторое время рассеянно блуждала глазами по заголовкам, пока ее внимание не привлекла неожиданная аллитерация. Статья под названием «Покойница на пляже» сообщала: «Рано утром у подножия скалы в окрестностях Тэнфилд-Корта обнаружили тело молодой женщины. Весьма вероятно, несчастная поскользнулась и упала с обрыва. Живописный мыс Тэйн-Хед обожают любители пикников и влюбленные. Тэнфилд-Корт – поместье мистера Дейла Джернинхема – славится итальянским двориком и коллекцией статуй, привезенных из Италии и Греции в конце восемнадцатого века. Погибшую опознали, ею оказалась мисс Сесилия Коул, племянница местной почтмейстерши».

Мисс Сильвер дважды перечитала короткий абзац. Джернинхем, Тэнфилд-Корт, тело молодой женщины. На миг сердце сжалось, но, кажется, страхи были напрасными. Написано же: «Сесилия Коул – племянница местной почтмейстерши…» Статья, способная вызвать у праздного читателя минутное сожаление о печальной участи девушки.

Мисс Сильвер перешла к статье о гигантском подсолнухе, который вырастили в Корнуолле. Подумать только, семнадцать футов в высоту. Мелкие черты мисс Сильвер исказились гримасой легкого недоверия. Корнуолл не ближний свет.

Раздался звонок. Мисс Сильвер неспешно сложила газету, поместив ее на письменном столе слева, а правой, свободной, рукой сняв трубку. Женский голос звучал глухо, словно издалека.

– Могу я поговорить с мисс Сильвер?

– Слушаю вас.

– Мисс Мод Сильвер?

– Да. Представьтесь, будьте любезны.

Наступила пауза, затем в трубке раздался нерешительный голос:

– Вы дали мне карточку в поезде, вернее, на платформе, вряд ли вы помните…

– Отнюдь. Чем могу быть полезна, миссис Джернинхем? – участливо осведомилась мисс Сильвер.

Ее бодрый тон успокоил Лайл Джернинхем, звонившую из телефонной будки в Ледлингтоне.

– Могу я приехать завтра? Тут кое-что случилось…

Мисс Сильвер кашлянула.

– Да, я читала вечернюю газету…

– Тогда вы понимаете… – Лайл запнулась. – Мне нужен совет, я больше так не могу, я не знаю, что делать…

– Приезжайте, и мы все обсудим. В половине двенадцатого вас устроит? Не слишком рано? И помните, из любой ситуации есть выход, а две головы всегда лучше одной. Буду ждать вас в половине двенадцатого.

Лайл вышла из будки. Хорошо хоть, не придется самой вести машину. В тумане страха и горя, поглотившем ее, Лайл различала две четкие мысли: ей нужен совет, однако обращаться к мистеру Робсону – значит, предать Дейла, поэтому совет должен исходить от постороннего.

Не сказав никому, что уезжает, Лайл спустилась в гараж и попросила Эванса отвезти ее в Ледлингтон. Телефонную линию Тэнфилд-Корта обслуживал коммутатор в почтовом отделении Тэнфилда, и Лайл не стала звонить из дома, не желая причинять лишнюю боль мисс Коул.

Пора было возвращаться – полицейскому инспектору требовалось взять показания со всех, кто видел Сисси в тот вечер. Но кто мог видеть ее, кроме Лайл и дворецкого Уильяма, впустившего гостью? А что они могут сказать? Бедняжка Сисси, она так горевала о недостойном возлюбленном. В Англии нет закона против негодяев, разбивающих девичьи сердца. И зачем полиция ищет Пелла? Он же на аэродроме…

Эти мысли мелькали в голове Лайл, пока Эванс вез ее в Тэнфилд.

В прихожей Лайл наткнулась на Рейфа. Со вчерашнего вечера, когда они расстались на ступеньках террасы, Лайл не видела Рейфа. Он налетел на нее, забыв поздороваться:

– Где ты была? Инспектор пришел. Хотел тебя видеть.

– Он звонил. Я сказала, что ненадолго отлучусь. Где он?

– В кабинете. С Дейлом.

– С Дейлом?

– Инспектор захотел опросить всех без исключения.

– Но зачем?

– Кто его знает.

Лайл побелела как полотно: пепельные волосы под белой повязкой, белый лен платья, молочная белизна шеи и щек. Бледность и неподвижность – словно вместе с красками из тела ушла жизнь – делали ее похожей на одну из мраморных статуй холла.

Рейф и Лайл молча стояли рядом, не сводя глаз с двери.

Глава 19

Дейл Джернинхем сидел за столом напротив инспектора Марча. По долгу службы Марч хорошо знал Тэнфилд и его владельца, оставаясь для мистера Джернинхема безымянным незнакомцем.

Инспектор с официальным видом устроился в хозяйском кресле, перед ним лежал раскрытый блокнот. Сильные красивые пальцы сжимали шариковую ручку. Марч и сам был на редкость привлекателен: высокий статный мужчина с ясными голубыми глазами и выгоревшими светлыми волосами. Безупречный акцент выдавал выпускника частной школы.

– Мистер Джернинхем, буду признателен за любую помощь. Этот механик, Пелл, работал на вас?

– Да, – ответил Дейл.

– Две недели назад вы его уволили?

– Даже раньше.

– Без предупреждения?

– Я выплатил ему жалованье за месяц вперед.

– Почему вы его уволили?

Развалившись в кресле, Дейл спросил с небрежным высокомерием:

– А почему работников увольняют? Он перестал меня устраивать.

В своем кабинете мистер Дейл Джернинхем мог умничать сколько угодно, но на суде ему придется выложить все начистоту.

– У вас есть право не делать заявлений до начала расследования, – строго заметил инспектор Марч.

Дейл нахмурился. Удар достиг цели.

– Я не собираюсь ни в чем препятствовать следствию.

Мистер Джернинхем умел держаться крайне заносчиво. Инспектор усмехнулся про себя.

– Благодарю вас. Уверен, вы понимаете: любая информация о Пелле полезна следствию.

Дейл кивнул:

– Разумеется. Я уволил Пелла из-за девушки. Его работа меня устраивала, Пелл – превосходный механик.

– Мисс Коул попросила вас уволить Пелла?

– Нет, она бы не посмела. Мисс Коул расстроилась, прослышав, что в Пэкхеме у Пелла осталась жена. Коулы – наши арендаторы с незапамятных времен, и я счел своим долгом вмешаться. Я заплатил Пеллу и велел убираться подобру-поздорову.

– Вам известно, что Пелл нашел работу на аэродроме?

Дейл пожал плечами:

– Меня это не касается, но я не удивлен. Повторюсь: он превосходный механик.

– Мисс Коул больше к вам не обращалась?

Дейл покачал головой.

– Вчера она приходила к моей жене.

– Вы с ней разговаривали?

– Нет.

– А с ее племянницей, Сисси Коул?

– Нет.

Инспектор откинулся в кресле. Кажется, мистер Джернинхем понемногу разговорился, но слова по-прежнему приходилось вытягивать из него клещами.

– Расскажите, как вы провели остаток вечера.

– Моя кузина леди Стейн отвезла меня на аэродром. Я собирался полетать.

– В какое время вы ушли?

– Примерно в десять минут десятого.

– Мисс Сисси Коул оставалась в доме?

– Понятия не имею. Мы пили кофе на террасе, когда жену позвали, и до нашего ухода она не вернулась.

– Возможно, вы видели, как Сисси уходила? Или встретили ее позднее?

– Нет.

– Вы сразу поехали на аэродром?

– Стоял превосходный вечер, и мы немного покатались.

– В направлении мыса Тэйн-Хед?

– Да, в ту сторону.

– Вы выходили из машины?

Дейл замялся.

– Видите ли, инспектор…

На него смотрели внимательные умные глаза.

– Машину леди Стейн видели у тропинки от Берри-лейн к мысу, – спокойно сказал Марч. – Надеюсь, вы понимаете, как важно знать, кто еще был там вчера вечером. Как долго вы гуляли?

Дейл выпрямился.

– Не знаю, недолго.

– Сразу поднялись на мыс?

– Кажется, да.

– Кого-нибудь встретили?

– Какие-то дети шли по дороге.

– Больше никого?

Дейл молчал.

– Мистер Джернинхем, если вы кого-то видели, ваш долг сообщить об этом следствию.

Какое-то время Дейл раздумывал и наконец решился:

– Не знаю, что и сказать… Дело может принять такой оборот… Я видел Пелла.

Инспектор пристально взглянул на собеседника:

– Где?

– Он спустился по тропинке мимо нас, забрался на мотоцикл и уехал.

– В какое время?

– До десяти. Еще не стемнело.

– Он вас заметил?

– Не думаю, но мы его видели.

Инспектор Марч задумался. Пелл на мотоцикле вполне мог подбросить Сисси до ворот Тэнфилд-Корта или до поворота к усадьбе. Ему хватило бы времени довезти ее до мыса. И даже…

– Где стоял его мотоцикл? – спросил он резко.

– На тропинке.

– Далеко от дороги?

– На полпути к мысу.

– Пелл спешил?

– Несся не разбирая дороги. Вскочил на мотоцикл и укатил.

Инспектор записал что-то в блокнот.

«Что ж, ce n’est que le premier pas qui cote[10]. Сначала молчит как рыба, выгораживая этого бедолагу, а потом радостно предлагает мне веревку, чтобы его повесить», – подумал Марч, а вслух спросил:

– А девушку вы не видели?

– Нет.

– И не слышали ее крика?

– Нет, ничего такого. На мысе всегда кричат чайки.

– Куда вы отправились потом, мистер Джернинхем?

– Поднялись на утес.

– Ничего необычного не заметили?

– Ничего.

– В какое время вы приехали на аэродром?

Дейл откинулся на спинку кресла.

– Около одиннадцати.

Глава 20

– А теперь я хотел бы поговорить с леди Стейн. – Инспектор Марч встал и подошел к звонку.

Дейл остановил его:

– В этом нет необходимости – я сам ее позову. Думаю, она на террасе.

В ответ Дейл получил прямой острый взгляд.

– Я прошу вас остаться здесь до ее прихода, – сказал он и нажал на кнопку.

– Как скажете. – Дейл подошел к окну и отвернулся.

Выслушав распоряжение инспектора, Уильям удалился.

Спустя некоторое время в кабинет вошла Алисия Стейн. Она перевела взгляд с инспектора, который стоял у стола, на Дейла. Тот двинулся ей навстречу.

Хорошенькая и выглядит моложе своих лет, подумал инспектор. Обнаженную шею и плечи леди Стейн покрывал ровный загар, белое платье подчеркивало изящную фигурку. Щеки Алисии нежно алели, глаза сияли. Инспектор отметил, как они с Дейлом похожи.

– Я вас не задерживаю, мистер Джернинхем. Садитесь, леди Стейн.

Не дойдя до двери, Дейл обернулся:

– Мне пришлось рассказать инспектору Марчу о Пелле. Мы видели его около десяти, не так ли?

Алисия грациозно опустилась в кресло. Казалось, она обдумывает слова Дейла.

– Наверное. А это важно?

– Пока не знаю, – сказал инспектор. – Мистер Джернинхем, мне бы хотелось услышать мнение самой леди Стейн.

– Да-да, простите, – буркнул Дейл и вышел в коридор.

Марч уселся за стол, взял ручку.

Алисия зажгла сигарету. Ловким и точным броском швырнув спичку в корзину, она проворковала:

– Ужасное происшествие, не правда ли? Бедняжка Дейл весь извелся.

– Неужели?

Алисия взмахнула сигаретой.

– Все это так неприятно. Дейл не мог надышаться на этого Пелла, уверял, что он лучший механик на свете. Дейл помешался на полетах, собирался завести собственный самолет, а Пелла взять в механики. Наверное, он и впрямь хорош в своем деле. Вы до сих пор его не поймали?

– Пока нет. Вы знали Сисси Коул?

Алисия затянулась, выпустив облако дыма.

– Как и всех в деревне. Я здесь выросла, до замужества жила в этом доме. Не удивляюсь, что Дейл вышвырнул Пелла. Триста лет Коулы принадлежали Тэнфилду, а Дейл – настоящий феодал. Обидеть вассала – все равно что обидеть хозяина. Пелл мог преспокойно изменять жене в любой другой деревне, но не в Тэнфилде.

Марч кивнул.

– Вы сказали, что знали Сисси Коул с детства. С тех пор вы встречались?

– Время от времени. Я покупала у нее почтовые марки, когда ее тетя была занята; при встрече мы здоровались, только и всего.

– Она рассказывала вам о своей связи с Пеллом?

– Только этого мне не хватало! – Алисия замолчала, потом добавила: – Она разговаривала с Лайл, с миссис Джернинхем. Я здесь всего лишь гостья.

– Понятно. А теперь расскажите, что вы делали вчера между девятью и одиннадцатью вечера.

Алисия откинулась на спинку кресла, отвела в сторону руку с сигаретой и задумчиво промолвила:

– С девяти до одиннадцати? Дейл позвонил на аэродром… полагаю, было около девяти… Мы сели в мою машину и поехали к скалам.

– К Тэйн-Хед?

– Да.

– Сколько вы там пробыли?

– Не помню, но на аэродром мы попали к одиннадцати. – Алисия рассмеялась. – А знаете, инспектор, со стороны это выглядит весьма компрометирующе. Газетчики своего шанса не упустят. Нет, что за невезенье! Мы с самыми невинными намерениями отправляемся на прогулку в скалы, не подозревая, что придется давать показания. Людям только дай волю – вообразят самое невероятное. Дейл сыт этим по горло.

Кажется, эта история ее от души забавляет, подумал инспектор Марч. Она вдова, Джернинхем женат. Интересно, что думает об этих родственных прогулках в скалах миссис Джернинхем?

Инспектор спросил леди Стейн о Пелле и нашел ее ответ весьма уклончивым. Стоял ясный вечер, в скалах темнеет поздно. Пелл спустился с горы, оседлал мотоцикл и был таков. Заметил ли он их? Возможно, они стояли рядом с тропинкой. Да, примерно без четверти десять. Нет, никаких криков она не слышала, а к краю обрыва никогда не подходит. Да, какие-то дети шли по дороге на Берри-лейн.

– Вы пробыли на мысе до без четверти одиннадцать?

– Наверное. До аэродрома пятнадцать минут езды.

– Вы бы заметили на мысе Сисси Коул?

– Возможно, но мы ее не заметили.

– Тогда я спрошу иначе: могла она находиться там незамеченной?

– Почему бы и нет. Вам знакомы эти места? Спуски, подъемы, заросли ежевики и утесника.

– А света хватало?

Алисия затянулась и выпустила дым.

– Смотря для чего. Пелла мы заметили раньше, чем он с нами поравнялся, но узнали, только когда он подошел совсем близко.

– Понятно, – сказал Марч. – Вы не отходили от мистера Джернинхема?

– Вы намерены меня скомпрометировать? – рассмеялась Алисия.

– И все же ответьте.

– А что сказал Дейл? Пытаетесь поймать меня на слове, инспектор? Придется быть настороже. Разумеется, мы не брели, взявшись за руки. И я не стану утверждать, что всю дорогу не сводила с Дейла влюбленных глаз – вы же не ожидаете, что я так легко себя разоблачу? Вряд ли вы наивно полагаете, будто мы сидели каждый под своим кустом в полумиле друг от друга. А если вы такой догадливый, стоит ли озвучивать вслух ваши догадки?

Алисия отбросила окурок – снова точно в цель – и одарила инспектора чарующей улыбкой.

– Дейл и впрямь расстроен. Нам нечего скрывать, но его жена способна устроить сцену из-за газетной статейки, да и деревенским только дай посудачить. Повторяю, Дейл – настоящий феодал и больше всего на свете боится пересудов. – Алисия встала. – Кто следующий? Лайл? Вот с кого вам следовало начать.

– Вы правы, – не стал спорить инспектор Марч. – Будьте любезны, пригласите миссис Джернинхем в кабинет.

Глава 21

Пока Марч опрашивал Дейла и Алисию, Лайл и Рейф стояли в холле. Они не сдвинулись с места, когда хмурый как туча Дейл прошел мимо.

На лице Алисии, напротив, играла улыбка.

– Этот Марч приятный малый. Все-таки хорошее образование – великая вещь. Сокрушался, что мы с Дейлом не заметили, как Пелл столкнул Сисси с обрыва.

Алисия взяла Рейфа под руку.

– Где Дейл? Нужно сверить наши показания. Кстати, Лайл, полицейский хотел тебя видеть.

Кабинет Дейла рождал неприятные воспоминания. Она снова видела руки Алисии, обнимающие Дейла за шею. Кажется, со вчерашнего дня прошла целая вечность. Усилием воли она прогнала грустные мысли.

Как примерная хозяйка, Лайл пожала инспектору руку и опустилась в кресло с таким серьезным и торжественным видом, словно приготовилась отвечать урок.

Марч удивился ее бледности.

– Миссис Джернинхем, мне известно, что вчера вечером вы разговаривали с Сисси Коул, – сказал он.

– Да, это так.

«Приятный голос, – подумала Лайл, слегка расслабившись, – кажется, он добрый человек».

– А ее тетя, старшая мисс Коул, приходила к вам в обед?

– Да.

– О чем вы беседовали?

– Она переживала из-за племянницы и… Пелла. Хотела, чтобы Пелла выгнали с аэродрома, просила поговорить с мужем. Я сказала, что он не станет вмешиваться.

– Продолжайте, миссис Джернинхем.

Лайл опустила глаза.

– Мисс Коул была очень расстроена. Уверяла, что Пелл не дает Сисси проходу. Когда я сказала, что муж не станет вмешиваться в дела Пелла, она попросила меня поговорить с племянницей, и я согласилась. Не смогла ей отказать.

– Сисси пришла вечером. В какое время?

– Мы встали из-за стола без двадцати девять. Уильям подал кофе на террасе, но я не успела допить чашку.

– Стало быть, без четверти девять?

– Да, вероятно.

– А когда Сисси ушла?

Лайл задумалась.

– Довольно быстро, спустя четверть часа. Я отвела ее в свою комнату, подарила жакет, потом мы поговорили, минут пятнадцать – двадцать, не больше.

– Значит, она ушла в пять минут десятого?

– Да.

– А вы вернулись на террасу допить кофе?

Лайл вздрогнула.

– Вернулась, но там было холодно.

– Ваш муж и леди Стейн сидели на террасе?

– Нет, они уехали на аэродром.

– Хорошо, а теперь, миссис Джернинхем, расскажите мне о вашем разговоре с Сисси – все, что вспомните, любую мелочь.

Лайл подняла глаза, серые печальные глаза, обрамленные длинными ресницами. И глаза, и ресницы казались темнее на фоне белоснежной кожи, придавая Лайл скорбный вид. Она начала с рассказа о жакете:

– Он совсем новый. Я решила, что для меня жакет слишком яркий, а Сисси любила яркие вещи, вот я и подумала, что он придется ей по нраву…

– Красно-зеленая клетка на желтом фоне? Ваш жакет был на Сисси, когда она упала с обрыва.

Марч видел, как Лайл вздрогнула, но не отвела взгляда.

– Как приняла Сисси ваш подарок? Я должен понять, что было у нее на уме. Возможно, вы и Пелл разговаривал с ней последними.

Рука Лайл поползла к щеке, где и осталась.

– Я постараюсь. – После небольшой паузы Лайл продолжила: – Кажется, жакет ей понравился. Сисси долго разглядывала себя в зеркале, затем свернула жакет и прижала сверток к груди.

– Она ушла не в жакете?

– Нет, было довольно жарко.

– Возможно, Пелл поджидал ее на мотоцикле. Сисси могла набросить жакет после.

Рука упала, на щеке Лайл осталась крохотная красная отметина.

– Пелл ждал ее? – удивилась она.

– Мы не уверены. Его видели на мотоцикле у Тэйн-Хед.

Кажется, она слышит об этом впервые, отметил инспектор Марч. Дейл Джернинхем куда откровеннее с кузиной, чем с женой.

– Пелла видели в скалах, одного, без Сисси. Что она рассказала вам о нем?

Лайл вздохнула.

– Сисси не любила откровенничать. Призналась, что несчастна. Я спросила, не хочет ли она ненадолго уехать, предложила подыскать ей работу.

– А что она?

Отметина на щеке выцвела, и лицо Лайл снова стало белым как полотно.

– Сказала, что не может уехать, что не в силах расстаться с Пеллом.

В ушах Лайл стояла фраза Сисси: «И никогда его больше не увижу?» Лайл боялась, что голос предательски дрогнет, поэтому выбрала другие слова.

– Что еще, миссис Джернинхем?

– Я сказала, что ничего хорошего из ее отношений с Пеллом не выйдет, и она не стала спорить. На прощание поблагодарила за подарок и ушла.

– И это все?

– Да, это все.

Инспектор Марч откинулся на спинку кресла.

– Не кажется ли вам, миссис Джернинхем, что Сисси была на грани самоубийства? Она призналась, что несчастна, но несчастье несчастью рознь. Как вы считаете, могла Сисси решиться на самоубийство?

Впервые на лице Лайл проступил румянец. Это было похоже на выздоровление очень красивой больной.

– Нет, только не после нашего разговора!

Марч расплылся в улыбке:

– Вы так уверены?

– Видите ли, Сисси понравился жакет. По-моему, он не особенно ей шел, но скроен жакет отлично, а Сисси разбиралась в шитье. Думаю, у нее никогда не было такой красивой вещи. Во время разговора она прижимала жакет к себе. Девушка, которая собирается свести счеты с жизнью, не станет так себя вести, правда?

– Не знаю, возможно. Она могла поссориться с Пеллом на мысе и броситься со скалы. Сисси была нервной девушкой?

Лайл покачала головой:

– Вот уж нет. Тихая, но упрямая, себе на уме. Такая уж если что вобьет себе в голову, ничем не вышибешь. Нет, Сисси не буйствовала, просто тихо плакала.

– Вы хорошо ее знали?

– Да, она часто шила для меня.

Голос дрогнул. Сисси шьет… Сисси, глотая слезы, рассказывает о Пелле… Сисси лежит на камнях у подножия Тэйн-Хед.

Словно прочтя ее мысли, Марч спросил:

– А раньше она рассказывала вам о Пелле?

– Довольно часто. Мы думали, у него честные намерения. Сисси очень любила Пелла. А когда узнала, что он женат, сразу пришла ко мне и все рассказала. Боялась, что я стану ее осуждать, бедная девочка.

– Она когда-нибудь заговаривала о самоубийстве?

– Нет, что вы! Сисси была мягкой, тихой, пусть и не самой смышленой девушкой. Отличной портнихой. Не могу представить ее взволнованной или озлобленной. Если бы она поссорилась с Пеллом, то не побежала бы к обрыву, а села бы в уголке и вволю выплакалась.

Лайл понимала, что пытается выгородить Сисси, которая уже не могла себя защитить. Она разрумянилась, серые глаза потемнели. Ей не сразу пришло в голову, что, выгораживая Сисси, она невольно обвиняет Пелла. От ужаса Лайл на миг прикрыла глаза, а открыв их, встретила внимательный взгляд Марча.

– Спасибо, миссис Джернинхем, – произнес он мягко. – А теперь давайте вернемся ко вчерашнему вечеру. Значит, Сисси ушла от вас сразу после девяти?

– Да.

– А где был мистер Рейф Джернинхем?

– Дома, где ему быть?

– Вы провели вечер вместе?

– Нет, он решил прогуляться, а я пошла спать. Я валилась с ног от усталости.

Инспектор подумал, что эта высокая хрупкая женщина и сейчас выглядит утомленной. Казалось, только усилием воли она заставляла себя держать спину прямо. Изящная белокурая головка гордо сидела на плечах. Этот допрос был для нее испытанием, и она принимала его со всем достоинством и чистотой юности.

– Боюсь, я утомил вас, миссис Джернинхем, – сказал инспектор. – Не будете вы так любезны пригласить мистера Рейфа Джернинхема? Я не задержу его надолго.

Глава 22

Инспектор Марч открыл дверь для Лайл и смотрел, как она не спеша идет по коридору, такая слабая и такая хрупкая. Лайл Джернинхем было далеко до самоуверенной леди Стейн. Немного любви и тепла – и она расцветет, станет желанной, нежной, сильной.

Лайл подошла к Рейфу Джернинхему, передала просьбу инспектора и удалилась.

Рейф проводил ее взглядом и вошел в кабинет.

Как и Лайл, он по-дружески приветствовал инспектора, но не сел в кресло, а стал спиной к камину. Над головой Рейфа хмурил брови портрет Джернинхема – главного судьи Англии. Пурпур мантии со временем приобрел тусклый оттенок догорающих углей, но насупленная гримаса обещала исчезнуть не раньше, чем выцветет холст.

Инспектор развернул кресло к камину, чтобы лучше видеть собеседника. Его встретил суровый взгляд карих глаз судьи. Если кто из потомков и унаследовал эти глаза, то, несомненно, Дейл. Однако смуглая кожа, особенно заметная на фоне седого парика, досталась не только ему, но и Алисии с Рейфом. Зато руки, сжимавшие свиток, были точной копией рук Дейла Джернинхема.

Проследив взгляд инспектора, Рейф расхохотался.

– Старый злодей повесил бы меня без суда и следствия. Как жаль, что те дни миновали! Раньше вы б и шагу не ступили без тисков и дыбы. Ныне жизнь слуги закона скучна и однообразна.

Марч улыбнулся.

– Я прекрасно обхожусь без тисков и дыбы. Впрочем, мне от вас не так много нужно. Скажите, как вы относились к Пеллу в те времена, когда он работал на мистера Джернинхема?

Рейф стоял в непринужденной позе, поставив ногу на каменную ограду камина.

– Мы нечасто пересекались – я, видите ли, и сам представитель трудящихся масс. У меня есть машина, но в тех случаях, когда я не справляюсь сам, мне помогает Эванс. Или вам нужен его портрет?

– Если не возражаете, – согласился инспектор, справедливо полагавший, что художник редко бывает беспристрастен к своей модели.

Рейф пожал плечами.

– Коренастый, приземистый, крепкий – сами понимаете, отнюдь не Дон Жуан. Говорят, что он превосходный механик. Черноволосый, светлоглазый, вечно перепачканный машинным маслом и бензином. Забавно, Эванс тоже весь день торчит в гараже, а на нем ни пятнышка. Ума не приложу, что Сисси в нем нашла. Наверное, собираясь на свидание, Пелл прихорашивался.

– А характер?

– При мне он никак его не проявлял, но ведь мы почти не общались. Угрюмый, молчаливый… хотя, если верить Дейлу, лучший механик на свете.

– Благодарю вас, – сказал инспектор Марч, сделавший вывод, что Рейф Джернинхем недолюбливал Пелла. – А девушку вы хорошо знали?

– Я помню ее ребенком, иногда встречал в деревне, но мы не были знакомы.

– Она не говорила с вами о Пелле?

– Нет. Сисси Коул доверяла свои тайны одной Лайл.

– За все эти годы у вас не могло не сложиться представления о ее характере. Могла Сисси свести счеты с жизнью из-за несчастной любви?

Рейф пожал плечами:

– Трудно сказать. Любой способен на самоубийство, если его подтолкнуть. Откуда мне знать, как сильно ее подтолкнули.

Слова Рейфа произвели впечатление на инспектора Марча.

– Опишите ее, – очень серьезно сказал он.

Рейф нахмурился, на миг приобретя сходство с портретом на стене.

– Тощая дылда, робкая, бесхарактерная. Такие в детстве ходят с заложенным носом и вечно хнычут, но в глубине души упрямы и неуступчивы.

– Она могла броситься со скалы?

– Откуда мне знать?

Инспектор взял в руки блокнот, снова положил его на стол и спросил:

– Расставшись с миссис Джернинхем, куда вы направились?

Рейф выпрямился, небрежным движением перевернул ремешок часов и сказал:

– Прошелся по пляжу.

– В какую сторону?

– Вокруг залива.

– В направлении Тэйн-Хед?

Рейф улыбнулся.

– Я и забыл, что вы не местный. Если идти по пляжу, непременно дойдешь до Тэйн-Хед.

– Сколько времени на это потребуется? – быстро спросил инспектор.

– Зависит от того, – с улыбкой ответил Рейф, – с какой скоростью вы идете.

– А сколько времени это заняло у вас вчера?

– Вчера я повернул обратно с полпути. Увы, свидетель из меня никудышный. Иначе я знал бы наверняка, убийство это или самоубийство. А возможно, и не знал бы. Я ведь понятия не имею, где именно Сисси упала с обрыва. В некоторых местах скалы сильно выдаются над берегом.

– Вас точно там не было? – прямо спросил инспектор.

С усмешкой на лице Рейф Джернинхем легкой походкой подошел к столу.

– Совершенно уверен.

Взгляд Марча снова стал подозрительным.

– Сколько времени обычно занимает у вас прогулка до Тэйн-Хед?

Рейф серьезно ответил:

– По дороге четыре мили, итого минут десять на машине или больше часа пешком. Если по пляжу, то мили две. Мне хватит сорока пяти минут.

– Это я и хотел услышать. Вчера вечером вы повернули обратно с полпути?

– Примерно.

– Еще не стемнело?

– Да, я вернулся засветло.

– Около половины десятого?

– Возможно, и позже, но я не смотрел на часы.

– Вы видели скалы? Рассмотрели бы вы людей на мысе?

– Думаю, да.

– Вы кого-нибудь там видели?

– Ни души.

– Возможно, вы что-то слышали – до того как повернули к дому?

– Боюсь, что нет. Плохо дело? Каким идеальным свидетелем я стал бы, обогни я бухту пешком в темноте! Как-нибудь попробуйте – и поймете, почему я вернулся.

– В какое время вы вернулись?

Рейф вынул руки из карманов и взял со стола линейку.

– И снова незадача! Если б я знал, что это важно, непременно посмотрел бы на часы. Вечно так с убийствами, да и с самоубийствами тоже – никогда не угадаешь, когда они свалятся тебе на голову. Знай я, что эта несчастная собирается учинить с собой такое, заметил бы точное время. Вместо этого я без толку шлялся по окрестностям, сидел на берегу… до… даже не знаю, как долго…

– До полуночи? – спросил инспектор.

– Возможно, – ответил Рейф.

Глава 23

Лайл присела на скамью в укромном углу сада, защищенном живой изгородью и зарослями боярышника, откинулась на спинку и вздохнула. Бледно-голубое небо сияло в солнечных лучах, кругом цвели рододендроны, азалии, жасмин, сирень и лилии. Чашечки эукрифии, похожие на цветы апельсина, сияли белизной. Ниже по склону росли сосны и падубы: золотистые, серебряные и темно-зеленые. Нежно шелестели белые с розоватыми прожилками листья клена. В воздухе не было ни ветерка, но прозрачные кленовые листья всегда волновались – как и море, неспокойное, мерцающее, повинующееся лишь собственным законам.

Лайл растворилась в природе, наслаждаясь солнцем и ароматами зелени, и не заметила, как уснула. Разбудил ее Дейл, заслонивший солнечный свет. Лайл не сразу поняла, откуда возникла тень. Дейл отодвинулся, и солнце снова упало на руки и грудь сквозь ветви старого боярышника.

Дейл не присел рядом с женой. Он стоял и хмуро смотрел на Лайл, словно хотел заговорить, но не находил слов.

– Что случилось? – пробормотала Лайл. В следующую секунду сна как не бывало.

– Нам нужно поговорить, – сказал муж. – Это расследование выводит меня из себя. Ты должна мне помочь.

– Помочь? – Лайл слегка покраснела.

– Ради Бога, проснись и перестань ребячиться! – раздраженно воскликнул Дейл грубее, чем хотел. – Хуже всего, если пойдут слухи. Где ты пропадала? Я собирался поговорить с тобой до Марча. Что он сказал тебе? Что ты ему сказала?

Она не ответила.

Молчание Лайл бесило Дейла, он еле сдерживался, чтобы не сорваться.

– Что ты ему сказала? – повторил он.

Лайл упрямо молчала.

Нет, с ней так нельзя, зря он не смягчил голос.

– Инспектор хотел знать, – ответила Лайл обиженно, – что сказала Сисси и способна ли она по собственной воле расстаться с жизнью. Я ответила, что нет.

– И это все?

– Все.

– Откуда ты знаешь, что Сисси не способна на самоубийство? – От ярости голос Дейла срывался. – Эта бесхарактерная…

– Нет, – перебила его Лайл, – Сисси была не такая.

– Откуда ты знаешь?

– Знаю. Она обрадовалась подарку. Кажется, инспектор понял, что я имела в виду. Если девушка способна радоваться обновке, она не настолько отчаялась, чтобы броситься со скалы.

Внезапно выражение его лица изменилось. Дейл упал на скамью рядом с Лайл и схватил ее за руки.

– Этот чертов жакет! Зачем ты его отдала? Ты не представляешь, что я пережил, когда увидел его окровавленным! Подумать только, твой жакет!

– Дейл!

Он прижал ее пальцы к своей щеке и начал покрывать их поцелуями.

– О, Дейл!

– На мгновение я решил, что это ты лежишь под скалой!

– Почему я? – ровным голосом спросила Лайл.

Дейл обнял ее за плечи.

– Игра воображения. Разве с тобой такого не бывает? Я чуть с ума не сошел. Мне не нравится, что ты отдаешь свои вещи чужим.

Лайл чуть не расхохоталась.

– Но куда их девать?

– Сожги.

– Дейл, какая расточительность. Я так не могу.

– Забудем об этом несчастном жакете! Ты готова мне помочь?

– Что я должна сделать? – с беспокойством спросила Лайл.

Внезапно Лайл захотелось, чтобы Дейл отпустил ее, но муж крепко обнимал ее за плечи.

– Ты знаешь, что в тот вечер Алисия повезла меня на аэродром?

– Знаю.

– Было слишком рано для ночного полета, и мы поехали к скалам. В детстве мы всегда устраивали там пикники. Алисии захотелось полюбоваться закатом. Сисси мы не встретили, зато видели Пелла, который очень спешил. Теперь нам придется давать показания в ходе расследования, а если Пеллу предъявят обвинение в убийстве, то и в суде. Мы добрались до аэродрома только к одиннадцати, и теперь каждую секунду нашей прогулки будут рассматривать под лупой. Представь, что подумают! Только ты способна заставить сплетников умолкнуть. Мы должны всюду появляться втроем: ты, я и Алисия, – а нам с тобой придется изображать новобрачных. И когда все увидят, что вы с Алисией подруги, никому не придет в голову сочинять про нас с ней небылицы.

Лайл отодвинулась от мужа. Его рука опустилась на спинку дубовой скамьи.

– Алисия – моя подруга?

Дейл выпрямился, кулак со стуком упал на сиденье.

– Что ты хочешь сказать? Алисия – моя кузина, как и твоя.

Неожиданно для себя Лайл выпалила:

– Ты влюблен в нее?

– Ты с ума сошла!

– Вчера, в кабинете, я вас видела…

Кровь бросилась Дейлу в лицо. Он выглядел таким ошеломленным и беспомощным, что сердце Лайл дрогнуло.

– О чем ты говоришь? – воскликнул он сердито.

Лайл съежилась под тяжестью его гнева.

– Ты любишь ее?

– Я не знаю, что ты себе вообразила!

– Я видела, как вы целовались, – тихо, но твердо сказала Лайл. – Алисия обнимала тебя за шею. После ухода Сисси я искала тебя, чтобы попросить… Глупости, теперь это не важно.

– Вот именно! Глупости, от начала до конца. – Дейл взял ее руку в свою. – Дорогая, прости меня, я так виноват перед тобой. Меньше всего на свете я хотел тебя обидеть. Мы с Алисией не любовники, готов поклясться, но мы с детства привязаны друг к другу. Она так импульсивна! Уговаривала меня взять ее с собой на аэродром, я не соглашался, а потом уступил. На радостях она бросилась мне на шею. И нужно тебе было заглянуть в кабинет как раз в эту минуту! Прости меня. Давай не будем ссориться.

Он улыбнулся и привлек ее к себе.

Холодный шепоток, словно порыв ветра, пронзил Лайл: «Ложь, это был не братский поцелуй, он лжет».

Ей так хотелось поверить Дейлу! Лайл охватило непреодолимое желание выплакаться в объятиях мужа, но она устояла перед искушением.

Пусть она устала и напугана, но она не сдастся. И какие бы испытания ни ждали впереди, Лайл хватит мужества встретить их с открытыми глазами. Ее не одурманят ложью. В памяти всплыла строчка: «Я встречу смерть лицом к лицу»[11].

Она выпрямилась и просто сказала:

– Я сделаю все, что смогу. Чего ты хочешь?

– Ничего особенного, дорогая. Впрочем, ты все равно расстроишься. Мы вместе навестим мисс Коул. Думаю, она оценит нашу заботу.

Лайл встала со скамьи почти с облегчением. Ее физические и душевные силы были на исходе. Даже предстоящий визит к мисс Коул не мог сравниться с этой мукой. Море, небо, трава и цветы, славящие Господа, Дейл, не сводящий с нее влюбленного взгляда… Еще полгода назад Лайл считала себя счастливейшей из женщин. Теперь сердце сдавила невыносимая тяжесть.

Глава 24

Они отправились в деревню пешком, рука в руке. Дорога до почты заняла немало времени: Дейл останавливался на каждом шагу, обсуждая с местными жителями – юной миссис Крисп, внучкой старого Обадайи, его старшей дочерью Эгги, с миссис Купер и миссис Мэггс, женой пекаря, и прочими, – как переживают они с женой трагическую гибель бедной Сисси Коул. При этом он нежно обнимал Лайл за плечи или крепко сжимал ее руку.

– Я всегда говорил: мыс следует огородить. В темноте там небезопасно.

– Вот именно, – поддакнула миссис Крисп, а Эгги вспомнила рассказ отца о том, как семьдесят лет назад с обрыва упал юноша и все говорили, что неплохо бы огородить Тэйн-Хед, но разговоры так и остались разговорами.

Миссис Купер придерживалась такого же мнения:

– Нам с сестрами запрещали ходить на обрыв, кроме как при свете дня. Болтаться в этих диких местах – только наживать неприятности, говаривала моя матушка. Нас было семеро, и по воскресеньям нам позволяли прогуляться с кавалерами до церкви или по Ледлингтон-роуд, но на обрыв – ни-ни, если только большая компания не устраивала пикник.

– Вы также строги с Мэри и Мэйбл? – улыбнулся Дейл. – Даже боязно признаваться, что вчера мы с леди Стейн ходили на мыс любоваться закатом. У Лайл болела голова, ее с нами не было. – Он слегка обнял жену за плечи. – Видишь, что ты наделала, дорогая? Мы с Алисией окончательно загубили нашу репутацию. В следующий раз придется взять с собой компаньонку. Миссис Купер, не откажетесь нас сопровождать?

Все подбородки тучной пожилой леди заходили ходуном от смеха.

– Надо же, когда мне запрещали подниматься на мыс, ужасно хотелось ослушаться, а теперь, когда некому запрещать, я не полезу туда ни за какие коврижки! Для начала придется пройти курс похудания. – Миссис Купер всхлипнула. – Бедняжка Сисси! Ее тетя места себе не находит.

Лайл была на высоте. Она обращалась к мужу «дорогой» и выдавливала слабую улыбку, когда Дейл брал ее под руку. Бледность и расстроенный вид вполне объяснялись переживаниями о судьбе несчастной Сисси. Лайл любили за мягкий нрав и приветливость; теперь к этим достоинствам деревенские добавили ранимую душу.

Все разговоры Дейл взял на себя. С приятной улыбкой он приветствовал каждого встречного. Не забыл спросить о самочувствии матери миссис Джеймс Крисп, недавно перенесшей удар, и здоровье ее недавно крещенного сына. Его заботило, подрос ли старшенький Куперов и зажила ли пухлая коленка младшенького Коула. Стоя рядом с улыбающейся женой, Дейл сообщал всем и каждому, что вчера они с леди Стейн любовались закатом на мысе Тэйн-Хед.

– Люси, помните, как мы устраивали там пикники? Не могу забыть вкус ваших булочек. Вы единственная из хозяек, которая не жалеет масла на сандвичи.

Миссис Уильям Крисп, восемнадцать лет назад служившая в Тэнфилде кухаркой, польщенно хмыкнула.

– Помню-помню, мистер Дейл, вас было за уши не оттащить от моей стряпни.

Кажется, спектакль удался на славу. Дейл мог собою гордиться. Когда они с Алисией будут давать показания в суде, во всей деревне не останется человека, который не знал бы, что в тот злополучный вечер они прогуливались по всеми любимым местам и любовались закатом. Лишенный таинственности и добродушно осмеянный в присутствии Лайл, этот эпизод интересовал всех только потому, что в нем был замешан Пелл, которого видели Дейл с кузиной.

Мисс Коул сидела в задней комнате вместе с толстой зареванной девочкой – одной из дочерей своего брата Джеймса. Сисси не была ее закадычной подружкой, просто юной племяннице почтмейстерши впервые довелось столкнуться со смертью, страстью и насилием в жизни, а не в синематографе или в заголовках дешевых газет.

Мисс Коул сидела в кресле, раскачиваясь из стороны в сторону и громко причитая. Завидев мистера и миссис Джернинхем, она переложила платочек в левую руку, прижала к глазам и разразилась новой порцией рыданий.

– Что делается, миссис Джернинхем! Не думала я, что доживу до такого! Еще вчера мы с вами так мило беседовали. Знала бы я, что вижу мою девочку в последний раз! «Что толку переливать из пустого в порожнее, тетя, – сказала она на прощание. – От разговоров мои чувства к нему не ослабнут. Если бы не удовольствие повидаться с миссис Джернинхем, которая так добра ко мне, ни за что не пошла бы в Тэнфилд». А я ей и говорю: «И охота тебе сидеть взаперти в такой вечер. Только смотри не задерживайся». Это, значит, я Пелла имела в виду. А она обернулась и промолвила: «А я и не собираюсь». И больше я мою девочку живой не видела.

Мисс Коул принялась яростно тереть глаза, шумно высморкалась и схватила Дейла за рукав.

– Мистер Джернинхем, его ведь уже поймали?

– Вряд ли, – ответил Дейл. – Зря вы настраиваете себя против Пелла, мисс Коул, еще ничего не известно. Возможно, Сисси сама спрыгнула с обрыва.

Перестав плакать, мисс Коул выпалила со злостью:

– Да чтоб моя Сисси бросилась с обрыва по доброй воле? Не такая она была девушка, мистер Джернинхем, и я никому не позволю порочить ее доброе имя! Этот Пелл вскружил ей голову, но большего не добился. Таскался за ней по пятам, а когда получил отпор, столкнул бедняжку с обрыва. Такой же случай был в Лидстоке – один негодяй сбросил в пруд несчастную девушку, вздумавшую ему отказать. Вот и Пелл туда же. Все, что я хочу знать, – когда полиция его схватит.

Обращаясь к Лайл, мисс Коул снова заплакала.

– Вы так добры, миссис Джернинхем; надеюсь, вы с мистером Джернинхемом меня простите. Они даже не позволили мне забрать мою девочку домой до окончания следствия. Думала ли я когда-то, что наше семейство окажется замешанным в полицейском расследовании! Приходил джентльмен из «Ледлингтон газет», просил фотографию Сисси. Я отдала ее лучший снимок, его сделал мистер Рейф на церковном празднике в июне. И как только мистер Рейф управляется со своим фотоаппаратом, он же не больше ладони! Ах, миссис Джернинхем, даже не верится, что когда-то мы были так счастливы! Вы и мистер Джернинхем так добры ко мне, так добры…

Лайл держала мисс Коул за руку и иногда вставляла в ее монолог словцо-другое. При мысли о том, какое одинокое будущее ждет немолодую почтмейстершу, Лайл охватывала грусть. Поцеловав на прощание мисс Коул, Лайл со слезами на глазах вышла из комнаты.

По дороге домой Дейл удивленно заметил:

– А ведь ты и вправду ее утешила.

– Я всего лишь пожалела бедняжку.

– Именно это ей и требовалось. Ты дала ей возможность выговориться, посочувствовала, поцеловала на прощание. Ты все сделала правильно.

Лайл ему не верила. Все в ее жизни пошло наперекосяк, все запуталось, и никуда от этого не деться.

Домой они вернулись в молчании, и только возле двери Дейл положил ей руку на плечо и сказал:

– Ты меня очень выручила, дорогая.

Глава 25

В тот день Лайл еле дождалась окончания ужина – хотелось поскорее спрятаться за плотно закрытыми дверями. Однако стоило ускользнуть от младшего поколения Джернинхемов, как ее обступили поколения ушедшие, которые жили здесь когда-то, играли свои проходящие роли. Лайл никогда не считала эту спальню своей, но сегодня впервые почувствовала себя здесь лишней.

Плотные шторы закрывали окна. В затхлом воздухе висел аромат старины. Драпировки, ковры, старомодные тисненые обои, массивная мебель – все источало этот тяжелый запах.

Лайл быстро скинула платье и отдернула гардины. В комнату, серебрясь лунным светом, вместе с морским бризом вступила ночь. Укрывшись одной простыней и положив руку под голову, Лайл лежала и смотрела, как колышутся верхушки деревьев за итальянским двориком, а вдали таинственно мерцает море.

Назначив встречу мисс Мод Сильвер, Лайл утратила покой. Она без конца пыталась прогнать одну навязчивую мысль, и, кажется, преуспела, но теперь ее терзал страх, что стоит ей расслабиться, и мысль вернется. Напряжение было так велико, что в какой-то миг натянутая струна лопнула, и Лайл погрузилась в блаженное забытье. Она помнила только, что Дейл просил ее о помощи и она обещала, а значит, ей нельзя видеться с мисс Сильвер. Завтра утром нужно будет съездить в Ледлингтон и отменить встречу. Она не станет ничего объяснять, просто скажет, что не сможет приехать. Дальше мысль останавливалась. Не следует встречаться с мисс Сильвер, ведь Дейл просил о помощи. Узнав об этой встрече, он расстроится. Разговор с мисс Сильвер не поможет ему, а только навредит.

Лайл заснула и видела странные сны. Она сидела в кабине аэроплана, ревели моторы. Все ветра мира бушевали вокруг нее, а облака вытянулись в тонкую ниточку, потому что аэроплан летел быстрее молнии. Но самое страшное, в кабине не было пилота. Лайл сидела там совершенно одна…

Луна светила ей в лицо. Не просыпаясь, Лайл перевернулась на другой бок и снова забылась тревожным сном. Теперь она очутилась в совершенно безлюдном месте, в ужасном средоточии одиночества – месте, где человек теряет свою суть. Там не было даже ее самой. Лайл вскрикнула и проснулась в холодном поту.

Закутавшись в одеяло, Лайл снова погрузилась в сон. Теперь она стояла в любимом укромном углу сада. День клонился к вечеру. По незнакомым ступенькам она спустилась на пляж, который видела впервые. Полоса золотистого песка уходила вдаль, солнце низко висело над морем. Все вокруг казалось таким безмятежным, но на сердце давила тяжесть. Начинался отлив. Внезапно сзади послышались чьи-то шаги, неумолимые, словно отпечатки на песках времени. И некуда спрятаться, некуда бежать, и невозможно оглянуться.

Впереди, загораживая солнце, возвышалась скала, обрывистая, как Тэйн-Хед. Да ведь это и впрямь Тэйн-Хед! А у подножия лежит тело Сисси Коул, прикрытое жакетом в клетку. Шаги сзади смолкли, здесь дорога кончалась. Лайл наклонилась и откинула жакет с лица мертвой девушки. На песке лежала не Сисси Коул, а она, Лайл Джернинхем… Внезапно на плечо легла рука…

Лайл проснулась, не чувствуя ни рук, ни ног. В комнате было темно хоть глаз коли. Где-то в доме хлопнула дверь. Это помогло Лайл сориентироваться в пространстве. Она встала с кровати, подошла к окну. Туман, закрыв луну, поднялся с моря, тяжелым покрывалом укутав спящий мир. Лайл еще долго одиноко стояла у окна.

Глава 26

Утром, когда Лайл спустилась в столовую, туман по-прежнему висел в воздухе. Дейл позавтракал и уехал. Алисия курила, потягивая апельсиновый сок. Прочертив сигаретным дымом приветственную закорючку, она проворковала:

– Дейл сообщил тебе, что отныне нам придется изображать закадычных приятельниц? Он до смерти боится пересудов. Мужчины такие мнительные, а Дейл еще и феодал, я так и сказала тому симпатичному полицейскому. Не все ли равно, что там болтают всякие Коулы, Криспы и Куперы?

Лайл налила себе кофе и, не оглядываясь, ответила:

– Не знаю.

– Как прикажешь тебя понимать?

Лайл поставила кофейник на стол.

– Мне не все равно, что говорят о Дейле в деревне: если правду, нас троих ждут тяжелые времена, если врут – то лучше пресечь сплетни.

Лайл с чашкой в руке подошла к столу.

– Подумайте, какая невинность! – рассмеялась Алисия. – Но ты же не откажешься от прогулки в деревню рука об руку? А там придумаем, чем заняться.

В столовую вошел Рейф. Алисия тут же переключилась на него:

– А как же работа?

Рейф подошел к столу.

– Омлет – возможно. Бекон – не сегодня. Что ты сказала, дорогая?

– Я спросила, почему ты не на работе.

Рейф помахал рукой:

– Большой палец еще болит. Ты, конечно, скажешь, что я все сочиняю, но с таким же успехом я могу сочинить, что вывих мешает мне чертить. Больше на моей подаче!

Алисия выпустила тонкую струйку дыма.

– А указательным чертить не пробовал?

– Посмотрим, как ты обойдешься без большого пальца, дорогая. Гейм и сет. Неужели копченая селедка? Лайл, это что, кофе? Ты истинная американка. – Рейф занялся селедкой. – Славная королева Бесс уплетала на завтрак говяжий филей, запивая пивом. Мы вырождаемся. Ты клюешь как птичка, Алисия декадентствует, запивая никотин апельсиновым соком, один я горой за производство копченой сельди. Итак, чем займемся сегодня?

Алисия затушила сигарету о край его тарелки.

– Копченая селедка с никотином – вот истинное декадентство. Мы с Лайл собрались в деревню, демонстрировать каждому встречному и поперечному, как крепка наша дружба.

– Боюсь, сегодня утром я не могу, – сказала Лайл.

– Не можешь? – удивилась Алисия.

– Мне нужно в Ледлингтон.

Алисия рассмеялась.

– Не получится. Дейл забрал машину.

Лайл растерялась. Хорошо, если Алисия согласится подбросить ее до города, а если нет, можно взять напрокат машину Уильяма Криспа, но не хочется давать повод деревенским для сплетен.

– Ледлингтон мне наскучил, – заявила Алисия. – В другой раз туда съездим, а сегодня пойдем в деревню.

– Какая ты заботливая, всегда думаешь о других. А про мою машину забыли? Мы с Лайл поедем в Ледлингтон, а ты можешь отправляться в деревню, – заметил Рейф и обратился к Лайл: – Когда выступаем, прелесть моя?

Алисия вспыхнула:

– Как ты ее называешь? Будь я Дейлом…

Рейф расхохотался.

– Ты бы хорошенько позавтракала. Держу пари, прежде чем уехать, он основательно подкрепился. – Рейф обернулся к Лайл: – Так когда мы едем?

Лайл с благодарностью посмотрела на него.

– Прямо сейчас можно?

– Отчего ж нет.

– А ты не собираешься покупать новую машину? – язвительно спросила Алисия.

– Придется. Без машины как без рук.

– Впрочем, в твоем распоряжении всегда есть Рейф. Когда вывихнет палец.

Рейф поднялся и отнес тарелку на буфет. На обратном пути к столу он продекламировал:

– Скажи, куда тебя везти, – я так и поступлю. Что повелишь, любовь моя, тому и уступлю[12].

Алисия прыснула.

– Не пытайся уверить Лайл, что ты от нее без ума. Напрасный труд.

– Лайл доверчивая, – улыбнулся Рейф, – вдруг клюнет? Разрешаю тебе поведать ей все без утайки о моих похождениях. Впрочем, ты в разрешении не нуждаешься. – Он с улыбкой посмотрел на Лайл. – Увы, я не пророк в своем отечестве. Алисия не даст соврать, настоящая страсть мне неведома. Я донжуан, мой конек – флирт, к тому же я люблю браконьерствовать. Разоряю курятники, но к яйцам не притрагиваюсь, разрушение – вот что меня влечет. Всем известно: у меня нет сердца. Ну вот, теперь ты знаешь обо мне все.

Лайл заставила себя улыбнуться. Ей было неведомо, что за подводные течения бушуют в этой комнате, но она заранее опасалась.

– Не может быть, – произнесла она с натужной легкостью.

Алисия расхохоталась.

– Может. Он холоден как рыба. Нет, рыба и то отзывчивее.

– Тогда, может быть, змий? – предположил Рейф с воодушевлением. – Нет, правда, змий куда лучше. «Его душа в змеиной коже…» Оригинальный поэтический экспромт от Рейфа Джернинхема! Не слушай ее, детка, она хочет убедить тебя, что мне нельзя доверять и совершенное безрассудство ехать со мной в Ледлингтон, тем более это не совпадает с ее планами.

– Я только переоденусь, – сказала Лайл.

Когда они выехали на Ледлингтон-роуд, туман рассеялся. Заметно потеплело, а дымка на солнце обещала жаркий день.

– Почему Алисия говорит такие вещи? – неожиданно спросила Лайл.

Рейф хитро покосился на нее:

– А ты не догадываешься?

– Нет. Кажется, она чем-то рассержена.

– Несомненно.

– Почему?

Рейф пожал плечами:

– Почему люди сердятся?

Лайл оставила попытки его разговорить. Неизвестно, куда занесет ее это течение, если поддаться его напору. Откинувшись на сиденье, она промолчала всю дорогу до Ледлингтона.

– Куда тебе? – спросил Рейф, когда они въехали в пригород с его новенькими домами: блестящая черепица, яркие занавески на окнах, недавно разбитые сады и вывески: «Уютный уголок», «Милый домик».

– На Хай-стрит, в «Эшли». Я ненадолго.

Рейф рассмеялся.

– Все вы, женщины, так говорите. Я успею заглянуть в парикмахерскую?

– Успеешь.

– И не раз. Ладно, не спеши.

В «Эшли» дамам, заехавшим в город, чтобы навестить магазины и друзей, предлагался набор всевозможных услуг: привести в порядок прическу, наложить маску для лица, полистать в удобном кресле журнал, сделать конфиденциальный звонок.

Именно ради телефонной будки Лайл и заглянула в салон. Плотно закрыв дверь, Лайл заказала разговор с Лондоном – в Ледлингтоне еще не провели автоматическую линию, и, судя по всему, горожане не считали это неудобством.

Лайл обрадовалась, что, кроме нее, в салоне не было посетительниц, только горничная протирала зеркало над умывальником.

– Соединяю, – сказал оператор.

Раздался щелчок, и вслед за ним в трубке послышался строгий голос:

– Слушаю.

Хватило одного слова, чтобы Лайл увидела приземистую фигурку в скромной чесуче и коричневой шляпке с букетиком резеды и анютиных глазок.

– Мисс Сильвер, это Лайл Джернинхем. Сегодня я не смогу приехать.

В трубке раздалось покашливание.

– Ах ты, Господи, как жалко. Вы уверены, что не сможете?

– Уверена, – сказала Лайл, гадая, что думает о ней мисс Сильвер.

– Ах ты, Господи! – повторил строгий голос. – А как насчет завтра?

Больше всего на свете Лайл хотелось согласиться, но она не смела. Дрожащим голосом она попрощалась и положила трубку. Чтобы не передумать, Лайл опрометью выскочила из будки и зашагала к машине. Ей пришлось ждать Рейфа внутри.

Он подошел к машине, и сердце Лайл неожиданно забилось. Что-то случилось, решила она, но тут же усомнилась в своем предчувствии – Рейф улыбался как ни в чем не бывало, однако на выезде из города небрежно проронил:

– Пелла схватили.

Так вот в чем дело!

– Откуда ты знаешь?

– Встретил Марча, завтра допрос.

Лайл откинулась на сиденье и прикрыла глаза. Туман рассеялся, влажная дорога блестела на солнце, сердце выпрыгивало из груди.

– Так это Пелл? Это он столкнул Сисси с обрыва?

Рейф нажал на акселератор. Новенькие домики пролетели мимо, за ними потянулись поля.

– Это решать присяжным, – ответил он спокойно. – Пелл клянется, что невиновен.

Глава 27

Мисс Сильвер положила трубку и снова взялась за вязание. Придуманный ею узор нового свитера для племянницы требовал внимания. Две изнаночных, две лицевых, одну снять, снова две изнаночных… Главное – не отвлекаться. Но не прошло и десяти минут, как мелькание спиц замедлилось, а бледные пухлые ручки опустились на синюю шерсть.

Мисс Сильвер не любила, когда клиент отменял встречу. Обычно это свидетельствовало о сомнениях, происходящих от неуверенности в себе. Некоторые действуют, повинуясь внезапному импульсу, а впоследствии раскаиваются в своей горячности. Другая причина – страх. Женщина, с которой мисс Сильвер познакомилась в поезде, определенно была напугана. Отмени она встречу, назначенную второпях на перроне, мисс Сильвер не удивилась бы, но после их знакомства много воды утекло, а значит, попутчица имела возможность обдумать свое положение. И все-таки отменила встречу. По телефону голос Лайл Джернинхем дрожал. Она боялась сказать слишком много. Ее, такую воспитанную и чуткую, мало заботили правила этикета. Лайл Джернинхем двигал страх.

Мисс Сильвер достала из ящика стола тетрадку в блестящей голубой обложке и, пристроив ее на мягкой подставке из недовязанного свитера, открыла на странице, озаглавленной «Миссис Дейл Джернинхем». Страница содержала отчет о разговоре в поезде, в тетрадку были также вложены газетные вырезки. Мисс Сильвер погрузилась в изучение материалов.

Кабинет мисс Сильвер представлял собой уютную комнату в викторианском стиле с ярким брюссельским ковром на полу, плюшевыми гардинами переливчатого синего цвета, экраном и письменным столом из желтого ореха с витиеватой резьбой. Оливково-зеленый экран украшала вышивка крестиком: маки, подсолнухи и пшеничные колосья. Фотографии в серебряных рамках, а над каминной полкой, на обоях в мелкий цветочек, – гравюра Милле «Черный брауншвейгский гусар». Стену напротив оживляли «Мыльные пузыри» и «Пробуждение души» того же Милле и «Монарх из Глена» Лэндсира. По обеим сторонам камина стояли резные старомодные кресла на гнутых ножках.

Сама мисс Сильвер – благообразная пожилая дама с сеточкой на волосах – отлично вписывалась в интерьер. Единственным предметом, лишенным резьбы, завитушек и прочих украшательств и посему казавшимся здесь лишним, был новомодный телефонный аппарат, нахально занявший место посередине стола, словно напоминая, что век королевы Виктории завершился почти четыре десятилетия назад.

Часики на каминной полке, украшенные деревянной резьбой в виде эдельвейсов, пробили полчаса. Мисс Сильвер спрятала тетрадку в ящик стола, бережно отложила в сторону свитер Этель, сняла трубку и набрала номер диспетчера. Некоторое время в трубке было тихо, затем раздался щелчок и густой бас пробубнил:

– Полицейский участок Ледлингтона, слушаю вас.

Мисс Сильвер кашлянула и четко произнесла:

– Благодарю. Доброе утро. Могу я побеседовать с инспектором Марчем?

– Ваше имя?

– Мисс Мод Сильвер.

Обладатель тяжелого баса имел не менее тяжелую поступь – мисс Сильвер услышала в трубке удаляющийся мерный топот. Спустя некоторое время раздались чьи-то легкие шаги, и знакомый голос произнес:

– Мисс Сильвер, как поживаете? Чем могу быть полезен?

В ответ раздалось тихое покашливание, мгновенно перенесшее Рэндала Марча в классную комнату, где перепачканный чернилами мальчик вместе с двумя куда более опрятными сестрами изучал премудрости чистописания и арифметики под руководством молоденькой гувернантки. Впрочем, Рэндалу казалось, что за двадцать семь лет мисс Сильвер ничуть не изменилась. Все такая же строгая и чопорная, такая же великодушная и скромно одетая дама, к тому же чрезвычайно проницательная. С тех пор ни мать, ни сестры, ни он сам не теряли связи с бывшей гувернанткой. Их последняя встреча произошла совсем недавно – в Ледлингтон инспектора перевели из Мэтчли, где и приключилась прискорбная история с ядовитыми гусеницами. И если бы не мисс Сильвер, лежать бы сейчас инспектору Марчу на семейном кладбище, а не благодарно внимать ровному голосу, доносящемуся из трубки.

– Спасибо, Рэндал, у меня все хорошо. Надеюсь, ты отлично устроился на новом месте. Ледлингтон – превосходный городок; правда, новое строительство изрядно его подпортило.

«Знать бы, что у нее на уме, – подумал инспектор. – Наверняка ведь звонит не ради того, чтобы обсудить со мной архитектурные красоты Ледлингтона».

– Надеюсь, твоя матушка здорова, – продолжила мисс Сильвер.

– Да, спасибо, она не сдается годам.

– А как поживают мои дорогие Маргарет и Изабель?

– Все цветут.

– Будь добр, передай им привет в следующем письме, а с тобой я надеюсь вскоре увидеться сама.

«Надеетесь? – добродушно усмехнулся про себя инспектор. – Раз уж вы что-то задумали, быть посему».

– Я собираюсь в Ледлингтон, хочу немного там погостить.

– Погостить? – строго переспросил инспектор.

– Вот именно. Не будешь ли ты так любезен подыскать мне недорогой и приличный пансион? Ты знаешь мои привычки.

– Э, не уверен, что…

– Я буду к вечеру, и если ты возьмешь на себя труд навести справки…

– Да-да, разумеется…

– Я зайду в участок, оставь мне записку.

Инспектор заверил мисс Сильвер, что исполнит все в точности, как она велела. Рэндал Марч сгорал от любопытства. Неужели она пронюхала о деле Сисси Коул? Инспектор затылком чувствовал, что прав, а все эти разговоры про отдых – для отвода глаз. Она ведь только что гостила у племянницы! И помнит, что ему об этом прекрасно известно. Мисс Сильвер не удастся запудрить ему мозги. Он слишком хорошо знает свою бывшую гувернантку.

С этими мыслями инспектор Марч отправился на поиски недорогого, но приличного пансиона.

Глава 28

Официальное судебное разбирательство проходило в сельском клубе. Местные явились в полном составе: мисс Коул в трауре между братом Джеймсом и его тучной зареванной женой, компания из Тэнфилд-Корта, Уильям – последний видевший Сисси живой и посему переполненный сознания собственной значимости. Инспектор Марч, строгий и подтянутый, старый доктор Уильям Крик – коронер, принимавший роды у матери Сисси и знавший всю подноготную любого из местных жителей.

Взъерошенный и небритый Пелл сидел рядом с невозмутимым молодым констеблем, упрямо сжав челюсти и не глядя по сторонам. Обвиняемый был мертвенно-бледен, красноглаз и без конца зевал, демонстрируя присутствующим желтые зубы.

Мисс Сильвер, устроившаяся в третьем ряду, размышляла о превратностях любви – не впервые в ее карьере юные девушки отдавали свое сердце весьма непривлекательным субъектам.

– Раззевался тут! – возмущенно прошептала ее соседка. – Угрохал девушку, а самому и дела нет. Вы только посмотрите на его лицо – вылитый душегуб!

На нее зашикали.

Мисс Сильвер опустила взгляд на руку Пелла, вцепившуюся в край скамьи. Костяшки пальцев побелели – Пелл из последних сил сохранял невозмутимость, но внутри у него все кипело. Мисс Сильвер перевела взгляд на бесстрастное лицо обвиняемого, затем – на компанию из Тэнфилда.

– Кто из них мистер Дейл Джернинхем? – спросила она шепотом у соседки.

Получив ответ, тоже шепотом, мисс Сильвер откинулась на спинку скамьи и возобновила наблюдения.

А ведь и впрямь на редкость красив. Какая статная пара… Впрочем, это определение едва ли подходит миссис Джернинхем, хрупкой и мягкой. Милая, славная, так будет вернее. А как описать леди Стейн? Хорошенькая, настоящая красотка. В простом белом платье, с черной лентой на шляпке, в черно-белых туфельках. Белое спасает от жары, а вкрапления черного местные сочтут проявлением уважения.

Миссис Джернинхем тоже в белом, но без единого черного пятнышка. И то и другое легкообъяснимо: леди Стейн вдова, причем овдовела недавно. А из всех светлых оттенков, которые может позволить себе миссис Джернинхем, белый наиболее подходит к случаю.

Леди Стейн и миссис Джернинхем сидят рядом, являя разительный контраст: смуглая брюнетка и светлокожая блондинка. Однако на щеках леди Стейн играет здоровый румянец, а щеки миссис Джернинхем бледны. Наверняка она искренне переживает из-за погибшей девушки. Мистер Джернинхем сидит с другой стороны, и, кажется, его тоже тревожит мертвенная бледность жены. Вот и сейчас он наклоняется к ней, берет за руку и что-то шепчет на ухо. Вероятно, она отвечает, что для беспокойства нет причин, но даже тогда он не выпускает ее руки, сохраняя озабоченный вид.

Юноша рядом с ним наверняка его кузен, мистер Рейф Джернинхем. На удивление красивое семейство. А какой он грациозный, если этот термин применим к мужчине. Не такой высокий и широкоплечий, как Дейл, но удивительно хорошо сложен. Умное, подвижное лицо, белоснежные зубы. Наверняка весьма занятный и живой собеседник, но сейчас на лице подобающая случаю серьезность.

Процесс начался с идентификации личности, результатов судебно-медицинской экспертизы, показаний служащего береговой охраны, нашедшего тело в семь пятнадцать утра, врача, проводившего вскрытие. Смерть наступила между девятью вечера и полуночью.

Затем пришел черед мисс Коул.

– Вы утверждаете, что ваша племянница была несчастна, – осторожно начал доктор Крик.

Мисс Коул прижала новенький платок к глазам и всхлипнула.

– Так и есть, сэр.

– Станете ли вы утверждать, что она была отчаянно несчастна – настолько, что могла решиться на отчаянный поступок?

– Нет-нет, сэр!

Новый всхлип.

– Она когда-нибудь заговаривала с вами о самоубийстве?

– Что вы, нет, сэр! Не такая она была девушка, моя Сисси.

– Ее добрые намерения никто не подвергает сомнению. Сисси была славной девушкой, и она была несчастна. И первое, и второе очевидно. Вопрос в другом: насколько несчастна, и выказывала ли Сисси признаки умственного расстройства?

– Нет, сэр, что вы!

– Она никогда не грозила покончить с жизнью?

– Что вы, сэр!

– Не говорила, что хочет умереть?

– Нет.

Затем показания давал Уильям, надутый, потеющий от осознания собственной значимости, багровый до кончиков крупных ушей.

Он неразборчиво пробормотал слова присяги, поймал взгляд отца Эллен Флэгг, решил, что сморозил глупость и теперь его привлекут к суду за лжесвидетельство. Гадая, пришла ли на суд сама Эллен, он, задыхаясь, дал показания и, счастливый, что его отпустили с миром, удалился на место. Уильям подтвердил, что Сисси Коул пришла к миссис Джернинхем примерно без двадцати девять, а ушла около девяти, вполне довольная собой. Свидетельство было явно не в пользу Пелла.

Затем вызвали миссис Дейл Джернинхем.

Мисс Сильвер разглядывала ее с интересом и приязнью. Миссис Джернинхем дала присягу тихим, но твердым голосом и без прикрас описала свой разговор с Сисси, рассказала про подаренный жакет и очевидную радость девушки.

Все присутствующие не сводили глаз с жакета, который лежал на столике для виста, завернутый в коричневую бумагу. Виднелся только краешек ткани. Присутствующие гадали, какие ужасные пятна скрывает бумага.

Мисс Сильвер разглядывала испуганные лица, пожиравшие глазами кусок шерстяной ткани в ладонь шириной – широкие зеленые и узкие красные и желтые полосы на кремовом фоне. Неожиданно ее внимание привлек мистер Рейф Джернинхем.

Как и прочие, сначала он смотрел на жакет, в котором Сисси упала с обрыва, жакет, когда-то принадлежавший миссис Дейл Джернинхем, потом – на саму миссис Дейл Джернинхем. Внезапно что-то промелькнуло в его взгляде. Страх? Мисс Сильвер не была уверена. Лицо Рейфа оставалось бесстрастным, но мисс Сильвер показалось, что отдернули занавеску и за ней мелькнул отблеск некоей ревностно оберегаемой тайны.

– Этот жакет, миссис Джернинхем? – спросил коронер.

Казалось, побледнеть еще сильнее невозможно, но щеки миссис Джернинхем стали как полотно, когда она мельком взглянула на коричневый сверток.

– Да, этот.

Вслед за ней вышел муж, четко и громко ответил на все вопросы. Они с леди Стейн поднялись на мыс полюбоваться закатом. Перед этим катались на автомобиле. Насчет времени он не уверен, примерно без двадцати десять. Было довольно светло, на небе еще виднелась широкая золотая полоса.

– Летом солнце садится в девять двадцать. В это время вы еще не были на мысе?

– Нет, мы катались, а потом кузина предложила подняться на мыс, полюбоваться закатным небом.

– Вы встретили там кого-то еще?

Дейл Джернинхем запнулся, опустил глаза и сказал тихо:

– Встретили. Пелла.

– Где именно?

– Он спускался по тропинке с мыса.

– Расскажите подробнее.

Свидетель замялся.

– Рассказывать особенно не о чем, сэр. Пелл сбежал вниз, вскочил на мотоцикл и уехал. Вряд ли он нас заметил.

Мисс Сильвер перевела взгляд на Пелла. Руки механика сжимали край скамьи, лицо оставалось бесстрастным, сальная прядь упала на потный лоб. Пелл не сводил глаз со щели в дощатом полу перед ним.

Дейл Джернинхем закончил давать показания и вернулся на место.

Его сменила леди Стейн.

Она была краткой: гуляла в скалах с кузеном. Видела Пелла.

Закончив, леди Стейн села на скамью.

Пока она давала показания, мисс Сильвер разглядывала Рейфа Джернинхема. В глазах Рейфа, наблюдающего за кузиной, искрилось насмешливое восхищение, словно пузырьки в бокале шампанского. Менее проницательный наблюдатель не заметил бы в выражении его лица ничего необычного, а местные и подавно успели привыкнуть к странным гримасам мистера Рейфа.

Коронер вызвал Мэри Крисп.

Со второго ряда встала худенькая стриженая девчушка в розоватом платьице до колен и исподлобья уставилась на коронера.

– Сколько тебе лет?

– Четырнадцать.

Мисс Сильвер дала бы девчушке не больше десяти.

Повисла пауза, в зале зашептались, наконец раздался голос миссис Эрнест Крисп:

– Четырнадцать, сэр, так и есть.

Когда мать села, девчушка метнула озорной взгляд в сторону неподвижного Пелла, но, услышав следующий вопрос коронера, снова насупилась и опустила глаза.

– Скажи, Мэри, была ли ты на дороге в Беррилейн в прошлый четверг?

– Да, – последовал еле слышный ответ.

– Вместе с братом Джоном семи лет?

– Да.

– Видела там кого-нибудь?

Черные глаза стрельнули в коронера, а стриженая головка закивала.

– Кого?

Худой загорелый пальчик ткнул в Пелла.

– Его.

– Одного?

– С ним была Сисси Коул.

– Что они делали?

Слабый голосок стал писклявым.

– На мотоцикле ехали, Сисси сидела у него за спиной, потом они поднялись по тропинке на утес.

– Больше ты никого не видела?

– Мистера Джернинхема с леди Стейн. Они тоже поднялись по тропинке.

– А Пелл и Сисси?

Девчушка замотала головой.

– Я их больше не видела. Мы пошли домой. Джонни пора было в постель.

– Мэри, ты уверена, что видела именно Сисси Коул?

Маленькая свидетельница живо закивала.

– Ты хорошо ее разглядела?

– Да, сэр, было двадцать минут десятого, а мама велела вернуться к половине.

– Все так и было, – подтвердила с места миссис Эрнест Крисп.

Глава 29

Втянув голову в плечи, Мэри шмыгнула на скамью рядом с матерью и оттуда уставилась на Пелла немигающим взглядом.

Наконец вызвали самого Альфреда Сидни Пелла, но только когда рука констебля опустилась ему на плечо, обвиняемый с усилием поднял голову и разогнул спину.

Проигнорировав стул для свидетелей, Пелл встал рядом, вцепившись в спинку с той же силой, с какой недавно сжимал край скамьи, и бездумно, словно на чужом языке, пробубнил слова присяги.

Коронер начал с обычных вопросов. Пелл отвечал медленно, словно нехотя.

Альфред Сидни Пелл, двадцать девять лет, женат. Ухаживал за Сисси Коул. Нет, она не знала, что он женат. Это обстоятельство открылось две недели назад. Сисси была приличная девушка, и никто не посмеет сказать о ней дурного. Работал механиком у мистера Джернинхема. Когда стало известно, что он женат, мистер Джернинхем его уволил.

Коронер подался вперед:

– Вы хотите сказать, что мистер Джернинхем уволил вас за то, что вы ухаживали за Сисси Коул, будучи женатым человеком?

– Именно так, – буркнул Пелл.

– А теперь расскажите нам о вечере четверга. Вы назначили свидание Сисси Коул? Вы видели ее в тот день?

– Видел. О встрече мы условились заранее.

– Вы приехали на мотоцикле и ждали ее на тропинке из Тэнфилд-Корта?

– Да.

– Однако она не собиралась в Тэнфилд-Корт.

– Мы договорились встретиться около девяти. Я понятия не имел, чем она занималась до этого времени.

– На Сисси был жакет?

После недолгого молчания Пелл ответил:

– Она надела его при мне.

– Сисси рассказала, что жакет ей подарила миссис Джернинхем?

– Да.

– Подарок ей понравился?

Снова молчание, на сей раз более продолжительное.

– Почем мне знать.

– Но она выглядела довольной?

– Почем мне знать, – повторил Пелл упрямо.

«Неотесан, но далеко не глуп, – подумала мисс Сильвер. – Видит, что попал в переплет, вот и осторожничает».

Следующий вопрос коронера она пропустила, но ответ Пелла услышала четко.

– Говорю вам, мне было не до каких-то там жакетов.

– Вы хотите сказать, что у вас с Сисси состоялся важный разговор?

– Почем мне знать.

«Нет, далеко не дурак». Мисс Сильвер посмотрела на желтоватую небритую щеку Пелла и заметила, как сильно он стиснул челюсти.

– Что случилось после того, как вы встретились с Сисси Коул?

– Мы поехали к Тэйн-Хед, как и сказала девочка.

– Почему туда?

Пелл словно очнулся, поднял голову.

– Мы собирались поговорить.

– Вы намеревались сказать Сисси что-то важное?

Пауза.

– Нам нужно было кое-что обсудить. Она настаивала.

– Расскажите, что случилось потом.

Пелл откинул волосы со лба и снова вцепился в спинку стула.

– Я предложил ей уехать со мной. Говорил, что найду работу и никто никогда не узнает, что мы невенчаны. Она отказалась.

– Вы ссорились?

– Нет, не ссорились.

– Вы слышали показания мистера Джернинхема. Примерно без двадцати десять вы сбежали вниз по тропинке с обрыва.

– Кажется, так.

– Вы были взволнованны?

Пелл сглотнул.

– Я расстроился.

– Почему?

– Она отказалась. Ясное дело, я расстроился.

– Согласно показаниям Мэри Крисп и мистера Джернинхема, вы были с Сисси Коул на утесе примерно до без двадцати десять, а после спустились вниз и уехали на мотоцикле.

– Где-то так.

– Вы пытались уговорить ее уехать с вами?

– Да.

– Она не соглашалась?

– Нет.

– Вы утверждаете, что не ссорились, но почему вы прервали разговор и убежали, оставив Сисси в одиночестве?

– Что бы я ей ни говорил, все было без толку, – хрипло пробормотал Пелл.

Мисс Сильвер перевела глаза на Джернинхемов. Мистер Дейл Джернинхем, подавшись вперед, смотрел на своего бывшего механика с неподдельным сочувствием. Мистер Рейф Джернинхем разглядывал клочок голубого неба в окне. Его изящные черты утратили живость, словно заострились.

Наконец мистер Дейл Джернинхем опустил глаза на лежавшие на коленях руки. Леди Стейн беззаботно разглядывала присяжных.

Мисс Сильвер последовала ее примеру. Простые загорелые лица. Наверняка давно определились с решением. Невозможно понять, о чем они думают. Очевидно, до оглашения вердикта будут держать свои мысли при себе.

«Эти повесят его не задумываясь», – неожиданно решила мисс Сильвер.

– Где вы оставили Сисси Коул? – продолжил допрос коронер.

– На скале.

Спинка стула заскрипела под его рукой.

– Помните, вы под присягой. Когда вы уходили, Сисси была жива?

– Ясное дело, жива! – Голос Пелла, неожиданно звучный, отразился от стен.

– Вы не сбрасывали ее со скалы?

– Да что вы такое говорите!

– Значит, нет?

– Нет.

– Возможно, вы видели, как Сисси сама бросилась со скалы?

– С чего это вдруг? Я к ней и пальцем не притронулся.

– Что она делала, когда вы ее оставили?

– Сидела на траве, – хрипло буркнул Пелл. – Плакала, уткнувшись в платок. Я накричал на нее, и только. Даже пальцем не тронул.

– Как далеко от обрыва она сидела?

– Футах в двадцати – двадцати пяти.

– Могла ли она упасть с обрыва случайно?

– Похоже, так и вышло. Откуда мне знать? Меня там не было.

– При вас Сисси не упоминала, что хочет расстаться с жизнью?

– Нет.

– Вы клянетесь, что она была жива, когда вы уходили?

– Она была жива.

Пелл вернулся на место, тяжело переступая скрипучими ботинками. Рухнув на скамью, он снова вцепился в нее левой рукой.

Коронер снова вызвал Дейла Джернинхема.

– Еще пару вопросов, мистер Джернинхем. Сколько времени вы были на утесе до того, как заметили Пелла?

– Несколько минут.

– Вы слышали крики?

– Нет, сэр.

– На каком расстоянии от места, где нашли тело, вы находились?

– Примерно в четверти мили.

– Оттуда можно услышать крики?

– Мы слышали чаек, – ответил Дейл после заминки.

– Вы могли ошибиться?

– Вряд ли. Крики чаек ни с чем не спутать.

– Благодарю вас, мистер Джернинхем. Леди Стейн, прошу вас…

Коронер повторил свои вопросы и получил на них такие же ответы.

На этом опрос свидетелей завершился. Мистера Рейфа Джернинхема больше не вызывали.

Мисс Сильвер внимательно выслушала заключение коронера. Предельно простое, предельно четкое и ясное. Медицинская экспертиза свидетельствовала, что смерть наступила в результате падения с обрыва. Оставалось выяснить, что стало причиной падения: несчастный случай, самоубийство или убийство. Нет никаких оснований подозревать самоубийство. Однако свидетели утверждают, что Сисси Коул была несчастна, а доведенные до отчаяния люди способны на безрассудные поступки; следовательно, версия о самоубийстве не лишена оснований. Нет также никаких доказательств, что с девушкой произошел несчастный случай, однако и эту возможность нельзя полностью исключить.

– Вы слышали свидетельство Альфреда Пелла. Если вы поверили его словам, вердикт должен быть таков – смерть в результате несчастного случая, ибо нет никаких доказательств как убийства, так и самоубийства.

Коронер не стал подвергать сомнению показания Пелла. Предостерег заседателей от предвзятости, призвал не забывать о законе.

Присяжные удалились, просовещались не более десяти минут и вынесли вердикт: предумышленное убийство.

Глава 30

Мисс Сильвер оказалась рядом с миссис Джернинхем в проходе между рядами. Деликатным покашливанием ей удалось привлечь ее внимание.

– Как поживаете, миссис Джернинхем?

От проницательных глаз пожилой дамы не укрылась буря эмоций, промелькнувшая на лице Лайл: мгновенное узнавание, радость, испуг.

– Мисс Сильвер!

– Как приятно, что вы меня не забыли, – просияла мисс Сильвер. – Я приехала в Ледлингтон отдохнуть. Какое облегчение оказаться здесь после душного Лондона! Впрочем, сухая погода благоприятствует урожаю. Не заглянете ко мне на чашку чаю? Мне порекомендовали отличный пансион мисс Меллисон на Снэйт-стрит.

– Боюсь, что я…

– Напрасно боитесь, – неожиданно заметила мисс Сильвер.

– Но, мисс Сильвер…

– Пансион мисс Меллисон, Снэйт-стрит, дом четырнадцать, телефон один-четыре-один. Буду ждать, – повторила мисс Сильвер и вышла из зала вслед за Мэри Крисп и ее матерью.

На улице Дейл спросил:

– С кем ты разговаривала? Первый раз ее вижу.

Лайл покраснела.

– Я почти ее не знаю. Мы познакомились в поезде. Приехала в Ледлингтон отдохнуть.

– Отдохнуть? – нахмурился Дейл. – Хорошенькое она нашла себе развлечение на отдыхе – глазеть на бедолагу Пелла. Как ее имя? По виду отставная гувернантка.

– Очень похожа. Ее зовут мисс Сильвер.

Дейл ничего не ответил, и Лайл занервничала.

Откуда Дейлу знать ее имя? Если он промолчал, значит, просто утратил интерес к продолжению разговора.

Алисия продела руку ей под локоть и что-то проворковала на ушко. Для нарочито интимного тона не было никакого повода. Лайл вспыхнула. Деревенским вновь предлагалось полюбоваться зрелищем их сестринской привязанности, но Лайл взбунтовалась. Она обещала помочь Дейлу, однако не ожидала, что будет так тяжело. Больше всего на свете Лайл хотелось выдернуть руку и уйти куда глаза глядят. Ходить она умеет куда быстрее Алисии.

С другой стороны к ней приблизился Дейл. О побеге нечего было и думать. Лайл покорно наклонилась к уху Алисии и что-то прошептала в ответ.

Однако не успела троица уйти далеко, как их перехватила запыхавшаяся Эйми Мэллем в тесном белом платье и полосатом жакете. Ее бледные одутловатые щеки покраснели. Пышную гриву рыжих волос стягивала черная лента.

– Я так боялась вас упустить! Вы ведь не спешите?

– Напротив. – Алисия Стейн и не думала церемониться со старой приятельницей.

Впрочем, Эйми Мэллем этим было не пронять.

– Бог мой, вы же не выставите меня за порог, после того как вас допрашивали в суде. К тому же я умираю от жажды! Что за духота! Я чуть не грохнулась в обморок!

– Мы вернемся пешком, – неожиданно любезным тоном предложил Дейл, – а ты поезжай на машине. Пусть приготовят к нашему приходу чего-нибудь прохладительного и положат побольше льда. Ты весьма нас обяжешь.

Миссис Мэллем просияла.

– Тогда я захвачу кого-нибудь с собой. На Лайл лица нет.

Не успел Дейл ответить, как Лайл воскликнула:

– О, спасибо!

Ее затопила искренняя благодарность. Какое счастье избавиться от прогулки с Алисией по жаре под неусыпным надзором Дейла! И никто не сочтет ее поведение вызывающим.

В машине Лайл с облегчением откинулась на спинку сиденья. Прохладный ветерок холодил кожу.

Эйми ехала медленно.

– Вам нехорошо? – спросила она сочувственно. – Это все жара.

– Нет-нет, все замечательно.

– Ужасное происшествие. Этот жакет… должно быть, вам очень тяжело. Подумать только, на ее месте могли оказаться вы!

Лайл промолчала. Ей было нечего сказать в ответ.

Приехав домой, они заказали напитки, и миссис Мэллем попросила разрешения подняться наверх. Пудрясь и подводя губы, она продолжила разговор:

– Вы считаете, девушку убил Пелл?

– Похоже на то, – неохотно ответила Лайл.

– Я тоже так думаю. Однако мне показалось, она была ему по-своему дорога. Разумеется, любовь не остановила бы негодяя, приревнуй он бедняжку к кому-нибудь или реши, что она хочет от него уйти. И все же я не могу отделаться от мысли, что он мог перепутать ее с вами. Решил свести с Дейлом счеты и…

– Не говорите так, миссис Мэллем, – перебила Лайл твердо. – Разве вы не слышали свидетельских показаний? Пелл поднялся на скалу вместе с Сисси, там они поссорились. Как он мог перепутать ее с кем-то другим?

Эйми Мэллем уверенной рукой обвела тонкие губы жирной вишневой чертой, от чего их контуры нелепо изогнулись.

– Возможно, не он, возможно, кто-то другой. Интересно кто?

– Прошу вас…

– Ваш рост, фигура, светлые волосы. Увидев в газете фотографию, я принялась гадать…

– Здесь не о чем гадать.

Эйми Мэллем невесело рассмеялась.

– И все-таки я задалась одним вопросом. У меня из головы не выходит смерть бедной Лидии, первой жены Дейла. Когда она упала с обрыва, я стояла за поворотом, слышала ее крик. Никогда его не забуду. Говорили, она собирала цветы, а затем упала и расшиблась насмерть. Упал только ваш жакет, разбилась другая женщина, но неужели совпадение вас не настораживает? – Опустив в сумочку помаду, Эйми отвернулась от зеркала и в упор взглянула на Лайл.

– Хотите, я расскажу вам о смерти Лидии? Место, откуда она упала, казалось совершенно безопасным. Широкая тропа, такая, знаете ли, извилистая. Мы с мужем отстали, остальные разбрелись кто куда, и тут я услышала крик. Я побежала вперед, и за поворотом увидела Дейла. Он смотрел вниз с обрыва. Рейф стоял поодаль. Лидия упала как раз между ними, кусты на краю обрыва были сломаны. Алисия с мужем успели подняться вверх по пологому склону, и Алисия забилась в истерике на тропе. Никто ничего не видел. Рейф сказал, что, услышав крик, бросился назад. Дейл заявил, что Лидия собирала цветы, а ему велела вернуться за нами, и он как раз миновал поворот, когда она закричала. Понимаете, тропа все время петляла, и ни единая живая душа не видела падения несчастной. Как и падения той девушки. За исключением того, кто столкнул ее с обрыва.

Лайл встала, не в силах отвести от Эйми Мэллем зачарованного взгляда.

– Зачем вы рассказали мне все это? – пролепетала она.

– Я пытаюсь размышлять, и вам советую. На вашем месте я не стала бы медлить.

– Медлить? С чем?

Миссис Мэллем подхватила сумочку и направилась к выходу. Взявшись за дверь пухлой ручкой, унизанной кольцами, она обернулась и сказала:

– С возвращением в Америку.

Глава 31

Перед тем как подняться на холм к автобусной остановке, мисс Сильвер выпила чаю в «Зеленом человечке». До и после судебного заседания ей удалось потолковать со множеством местных. Люди любят судачить об убийствах, и здесь все сходились в одном: Сисси Коул была приличной девушкой, не чета нынешним вертихвосткам. Ни у кого не поднималась рука осудить ее за связь с мужчиной, которого она считала свободным. Бог знает, что она нашла в этом Пелле, но, узнав, что он женат, Сисси перестала его поощрять, вот он и столкнул бедняжку с обрыва.

Дюжину раз мисс Сильвер восклицала «Ах, Господи, это ужасно!» или «Быть этого не может!». Последняя фраза весьма способствовала встречному потоку откровений.

Именно ее мисс Сильвер в который раз повторила миссис Моттл, хозяйке «Зеленого человечка», когда та подала гостье коричневый чайник, опоясанный яркой синей полосой, и тарелку с домашним печеньем. Стол на массивной ножке из резного ореха украшали молочник и сахарница. Толстые вязаные салфетки нежно-зеленых и розовых тонов покрывали столешницу, защищая от царапин. На салфетках возвышался старинный позолоченный поднос, разрисованный синими и красными цветами. В центре стола в розовом горшке рос папоротник.

Миссис Моттл поставила чайник рядом с молочником и сахарницей, печенье выложила на салфетку и испустила печальный вздох. Хозяйка «Зеленого человечка» была дама в теле, приземистая и полногрудая, кучерявые волосы едва тронула седина, а крепкие щеки алели, как райские яблочки.

– И не говорите! – продолжила она начатый разговор. – Я не из тех, кто честит мужчин направо и налево. В них не больше дурного, чем в любой из нас, уж мне-то поверьте – я их тут столько повидала! Но помяните мое слово: некоторым дай волю, они такое выкинут!

Мисс Сильвер вежливо кашлянула.

– Вы совершенно правы. Кому, как не вам, знать мужской нрав. Должно быть, человеческие характеры для вас открытая книга.

– Еще бы! Хватит кружки пива, чтобы развязать мужчинам языки. Не подумайте только, что в своем заведении я позволяю болтать всякие непристойности – мы с мужем этого не потерпим. Но шила в мешке не утаишь. Пелл таскался сюда каждый вечер, даже после того как все узнали, что он женат. И хватило же наглости! А после второго стакана такое болтал – уши вяли!

– Ах вот как! И что же он болтал?

– Всякое, – с довольным видом отвечала миссис Моттл. – Ему еще повезло, что некоторые вещи не всплыли в суде.

– Да что вы говорите!

– Похвалялся, что никому не спустит обиды. Я слышала собственными ушами! В аккурат после того, как мистер Джернинхем его рассчитал. Не прошло и двух недель, как миссис Джернинхем чуть не погибла на автомобиле – рулевое управление разлетелось вдребезги. Вслух-то об этом не шибко болтают, держат свои мысли при себе, но посудите сами: что ему стоило устроить аварию? За день до аварии Пелл так треснул стаканом о стойку, что расколол его. Мол, найду управу на тех, кто замышляет против меня недоброе. А я ему и говорю, что никому не позволю распускать язык в моем заведении, а он в ответ рассмеялся, да и заявляет: «Вот увидите!» И тут же убрался восвояси, и скатертью дорожка.

Мисс Сильвер потянулась к чайнику.

– Какое милое семейство эти Джернинхемы, глаз не отвести! – заметила она. – Леди Стейн само очарование. Она ведь приходится хозяину поместья кузиной? Да и мистер и миссис Джернинхем прекрасная пара. А их кузен, мистер Рейф Джернинхем…

Оказалось, что о владельцах поместья миссис Моттл готова болтать без умолку. У мистера Джернинхема такое доброе сердце! Навестил вместе с женой бедную мисс Коул. Она сама рассказывала, мистер Джернинхем был сама доброта! А как ему повезло со второй половиной! После гибели первой жены в Швейцарии десять лет ни на кого глядеть не хотел, не то что некоторые. А ведь такой из себя видный джентльмен!

Мисс Сильвер положила в чай молоко и сахар.

– Вы были знакомы с покойной миссис Джернинхем?

Миссис Моттл прислонилась плечом к притолоке и покачала головой.

– Ее у нас почти не знали. Мисс Лидия бывала в поместье еще до замужества, при старом мистере Джернинхеме. А после свадьбы молодые путешествовали. Английские зимы были слишком суровы для ее слабого здоровья. Впрочем, с таким же успехом она могла бы остаться тут и свалиться с одной из этих ужасных скал.

Мисс Сильвер отхлебнула из чашки с узором из розовых и золотых роз.

– Какая трагедия! – заметила она.

– Говорят, рвала цветы, – туманно пояснила миссис Моттл. – А затем старый мистер Джернинхем умер и во владение поместьем вступил мистер Дейл. Мы думали, дом недолго останется без хозяйки, ведь мистер Дейл молод, но его заботило только поместье. От зари до зари не знал покоя: то строил коттедж, то чинил крышу. От жены мистеру Дейлу досталось солидное наследство, и все деньги он тратил на дом. А девушек оставлял мистеру Рейфу.

Мисс Сильвер снова сделала глоток и заметила:

– А, красавчику кузену. Охотно верю, что он пользуется успехом у женщин.

От смеха алые щеки миссис Моттл затряслись.

– Да ему проходу не дают! Он тоже не теряется, а что остается молодому джентльмену? Для женитьбы нужны средства, а где их взять? Зато девушки к нему так и липнут. Он очень умный, мистер Рейф, работает на авиазаводе. А по выходным в поместье веселятся вовсю: теннис, гольф, купания, лодки, пикники. Вреда-то от этого никакого. А если кто-нибудь осмелится сказать при мне плохо о мистере Рейфе, ему не поздоровится. Я всегда говорю: молодость дается один раз, пусть веселятся.

– И он веселится?

Миссис Моттл задорно рассмеялась.

– Да уж, мистера Рейфа с подружками не упрекнешь в том, что они тратят время попусту!

Глава 32

Тем же вечером около девяти инспектор Марч наслаждался беседой тет-а-тет с мисс Сильвер в крошечной гостиной, заставленной мебелью: мисс Меллисон предоставила комнату в распоряжение постоялицы. Кроме кресла для джентльмена, обтянутого бархатом цвета старого золота, в котором растянулся инспектор, и парного к нему – в нем расположилась мисс Сильвер с идеально прямой спиной, – в гостиной стояли два непарных стула с блестящими спинками и сиденьями из фальшивой парчи, утыканной огромным количеством гвоздей с медными шляпками. Были еще аляповатый столик, служивший подставкой для пальмы в ярко-синей кадке; хрупкая бамбуковая этажерка, на которой опасно балансировала еще одна пальма; старомодные церковные скамеечки для ног красного и синего цветов; модель Тадж-Махала под стеклом; двое часов – те и другие неточные; пара ваз индийской работы; группка бернских деревянных медведей и пестрая коллекция живописи.

Поднимая глаза, мисс Сильвер видела увеличенную фотографию родителей мисс Меллисон – бравого вояки с женой, дамой нервной, хрупкого сложения. Инспектор, в свою очередь, имел счастье лицезреть четыре выцветшие акварели и гравюру, изображавшую открытие королевой Викторией Всемирной выставки 1851 года.

Синие плюшевые гардины были подняты, полосатые муслиновые занавески шевелил ветерок, проникавший через раскрытую стеклянную дверь, за которой в маленьком садике благоухали штокрозы, флоксы, львиный зев и настурции.

Рэндал Марч хитро улыбнулся своей визави:

– Итак, позволено мне будет узнать, что вы замышляете?

Мисс Сильвер, поглощенная рукавом – четыре спицы позвякивали в проворных пухлых ручках, – воскликнула:

– Замышляю? Ты в чем-то меня подозреваешь, мой дорогой Рэндал? Разве удивительно, что, оказавшись в Ледлингтоне, я первый делом пригласила поболтать своего бывшего воспитанника, с семейством которого до сих пор дружна? Мисс Меллисон, особа весьма предупредительная, предоставила в мое распоряжение эту маленькую гостиную. Я показала ей свою фотографию с тобой и твоими сестрами, и мы пришли к заключению, что с тех пор ты ничуть не изменился.

Рэндал Марч от души расхохотался.

– Великолепно! А чем поделилась хозяйка взамен?

– Она рассказала мне всю свою жизнь. Зря ты смеешься: мисс Меллисон очень стойкая женщина. Ее отец был квартирмейстером Ледширского полка, служил в Индии. Там ее матушка потеряла шестерых детей. Выжила только мисс Меллисон. Печальная история. И несмотря на скудный капитал, мисс Меллисон превосходно управляет пансионом. Надеюсь, так будет и впредь. Мебель досталась ей в наследство от тетушки. Мисс Меллисон – великая труженица.

Спицы все так же быстро мелькали в руках мисс Сильвер.

– И все же что привело вас сюда? – спросил Марч. – Говорите начистоту, хватит скрытничать.

– Мой дорогой Рэндал, разве я не заслужила краткий отдых?

– Да ведь вы только что отдыхали! А значит, как пить дать проводите новое расследование. Однако на поверхности здешнее происшествие кажется вполне заурядным – немудрящая деревенская трагедия, одна из многих.

– На поверхности, вот именно… – протянула мисс Сильвер загадочно.

– Если верить газетам. Стало быть, у вас был иной источник информации. Вовсе не газетная заметка заставила вас примчаться сюда на всех парах.

Мисс Сильвер уронила вязанье на колени.

– Мой дорогой Рэндал, что за выражение!

В ответ инспектор одарил ее озорной мальчишеской гримасой.

– У вас хватит духу отрицать это? Рассказывайте, не тяните. Я же видел, как вы разговаривали с миссис Джернинхем. Вы хорошо ее знаете?

Мисс Сильвер снова взялась за вязание.

– Мы едва знакомы.

– Уже что-то. Миссис Джернинхем – ваша клиентка?

Спицы тихо звякали.

– Не уверена.

– Как это?

– Она назначила встречу в четверг вечером, но в пятницу утром ее отменила.

– В четверг вечером… В тот день обнаружили тело погибшей девушки… Миссис Джернинхем упоминала о ней?

– Ни о чем подобном она не упоминала. Спросила, сможем ли мы увидеться. Сказала, что ей нужно с кем-то посоветоваться. Мне показалось, миссис Джернинхем была крайне взволнована.

– Ничего удивительного: миссис Джернинхем – натура чувствительная, к тому же хорошо знала погибшую. Но почему она позвонила именно вам? Где вы познакомились?

– В поезде, – ответила мисс Сильвер, не отрываясь от вязания. – Я возвращалась домой от Этель. Обдумав обстоятельства нашей встречи, я решила, что обязана что-то предпринять. Возможно, я зря переполошилась, а возможно…

– Да?

– Пожалуй, мне стоит поподробнее рассказать тебе обо всем. Миссис Джернинхем влетела в мое купе почти без чувств. Я сразу поняла, что она глубоко потрясена и сбежала откуда-то в великой спешке. Я заговорила с ней, и она повторила словно эхо: «Я бежала в спешке». Почему, спросила я. «Говорят, он хочет меня убить». Кто? «Мой муж».

Рэндал Марч подпрыгнул в кресле.

– Не может быть!

– Я только повторяю ее слова. Разумеется, первым делом я подумала, что бедняжка повредилась в уме, но мой опыт в подобных делах позволяет судить, что это не тот случай. Я попыталась втянуть ее в разговор. Из ее обрывистых речей я сделала вывод, что она случайно подслушала разговор двух женщин, которые обсуждали ее семью. Миссис Джернинхем была в гостях, женщины разговаривали по другую сторону изгороди. Они обсуждали смерть первой жены мистера Джернинхема. Ее состояние досталось мужу. Женщины уверяли, что только наследство позволило ему сохранить Тэнфилд-Корт и что несчастный случай в Швейцарии был ему весьма на руку. Затем они начали перемывать косточки ей самой – нынешняя жена мистера Джернинхема тоже богата, – и одна из собеседниц поинтересовалась, не стоит ли ждать еще одного несчастного случая. Каково было бедной женщине услышать такое! Тем более совсем недавно она чуть не утонула, и, заметь, это случилось вскоре после того, как бедняжка завещала мужу все свои деньги!

– Она и об этом вам рассказала?

– Разумеется.

– А что означает «чуть не утонула»? Что произошло?

– Она, ее муж, леди Стейн и мистер Рейф купались. Они плескались у берега, громко смеялись и не слышали ее криков. Миссис Джернинхем плохая пловчиха.

– Понятно.

– Не знаю, кто ее спас, но это был не муж. Когда я спросила, она ответила: «Не Дейл».

Марч нахмурился.

– Загадочная история. Что-то еще?

– Больше ничего. На платформе мы расстались. На прощание я дала ей свою карточку. Это было в субботу, а во вторник вечером она позвонила.

– Откуда вы узнали ее имя? Она сама вам его сказала?

– Нет, едва ли она была бы так откровенна, будь мы знакомы.

– Но вам не составило труда его узнать?

– Разумеется. В журнале, который дала мне в дорогу Этель, была весьма милая фотография миссис Джернинхем и вульгарная статейка, из которой я почерпнула массу полезной информации: о том, что мистер Дейл Джернинхем владеет Тэнфилд-Кортом, женат вторым браком и обе жены – богатые наследницы.

– Теперь ясно… – Марч помрачнел. – Стало быть, первая жена завещала ему состояние – и погибла в горах, вторая пошла по ее стопам – и едва не утонула. Есть о чем задуматься…

– Ты прав.

– Попробую-ка я разузнать побольше о происшествии на пляже.

Мисс Сильвер важно кивнула.

– Это не единственное происшествие с миссис Джернинхем.

– О чем вы?

– Миссис Моттл, хозяйка «Зеленого человечка», рассказала мне, что во вторник миссис Джернинхем едва не разбилась насмерть. Если верить миссис Моттл, рулевое управление ее автомобиля разлетелось вдребезги. В деревне готовы обвинить в этом Пелла. Будто бы он хотел отомстить бывшему хозяину. Говорят, Пелл громогласно угрожал поквитаться с обидчиками. Полагаю, ему не составило бы труда испортить рулевое управление. – Мисс Сильвер улыбнулась. – Сам видишь, Рэндал, дело сложнее, чем кажется на первый взгляд.

– Еще бы! А каким незамысловатым оно выглядело вначале! Все указывало на Пелла, взять такой след – пара пустяков. А тут появляетесь вы – и я смотрю на старый след как баран, заплутавший в трех соснах, если вы не против смешанных метафор.

Спицы замелькали быстрее.

– Надеюсь, твой баран – стреляный воробей, и ему недолго там плутать.

Инспектор Марч невесело рассмеялся.

– Без вас плутать ему там до скончания века. Я сомневался, говорить ли, но теперь скажу. Думаю, излишне напоминать вам, что информация конфиденциальная.

– Как интересно!

Инспектор сел прямо и понизил голос:

– По мне, так даже слишком. Скажите, вы и вправду знаете все на свете? В восемь лет я так и думал, да и сейчас почти не сомневаюсь.

– Не преувеличивай.

Инспектор широко улыбнулся.

– Не так уж я и преувеличиваю. Впрочем, к делу. Настолько ли вы всеведущи, чтобы иметь представление о методе Хадсона?

– Я не люблю гипербол, – мягко заметила мисс Сильвер. – И не такая уж я всеведущая. Впрочем, на память не жалуюсь. Полагаю, ты говоришь о профессоре Хадсоне, который давал показания на процессе Гауптмана? Он изобрел способ, позволяющий находить слабые отпечатки пальцев при помощи йодной кислоты, когда остальные методы дают осечку? Кажется, присяжные прислушались к его доводам. Обычно присяжные весьма подозрительны к научным методам – им не нравится то, чего они не понимают. Но какое отношение газообразный йод имеет к нашему расследованию? А впрочем, кажется, профессор Хадсон искал отпечатки пальцев на шерсти?

Марч расхохотался.

– Ну вот, я был прав – вы всеведущи!

Мисс Сильвер улыбнулась.

– Если я не ошибаюсь, используется нитрат серебра. Он превращает соль, содержащуюся в отпечатке, в хлорид серебра. Ткань вымачивают в растворе, высушивают и подвергают воздействию солнечных лучей; в результате хлорид серебра чернеет, и мы получаем весьма любопытный результат. – Она вскинула глаза на Марча. – Ты решил подвергнуть химическому испытанию одежду несчастной девушки?

– Уже подверг.

– И что же?

Инспектор вскочил, чуть не опрокинув бамбуковую этажерку, – этажерка затрещала, а пальма опасно зашаталась в синей кадке.

– Вы не поверите! Я получил чертовски, непостижимо странные результаты!

– Ах ты, Господи! – пробормотала мисс Сильвер.

Глава 33

– Видите ли, – с воодушевлением продолжил Марч, – когда я проводил опрос свидетелей в Тэнфилд-Корте, жакет не шел у меня из головы. К тому времени опыт был проделан, и мне недоставало лишь отпечатков хозяев. Я подозревал Пелла, но для сравнения мне требовались другие отпечатки. Еще недавно жакет принадлежал миссис Джернинхем – естественно, на нем должны были остаться пальчики кого-то из семейства. Уверяю вас, ни о чем другом я даже не помышлял! Это был эксперимент чистой воды, я не рассчитывал на улики. Даже залапай Пелл жакет сверху донизу своими ручищами, это не доказывало его вину. Если он был любовником девушки, это не значит, что он стал ее убийцей. На обрыве они могли обниматься. Меня интересовал метод Хадсона, но я не собирался идти со своими опытами в суд, где меня наверняка засмеяли бы.

– И что ты выяснил? – с интересом спросила мисс Сильвер.

– Больше, чем рассчитывал. Вот, смотрите, отпечатки Джернинхемов. – Инспектор извлек из портфеля папку. – Не берем в расчет женщин. Отпечатки миссис Джернинхем и Сисси спереди, нас волнует спина. Вот пальцы Дейла Джернинхема, эти – его кузена Рейфа, а вот и Пелл. Я не могу предъявить вам жакет, так что придется поверить мне на слово. Отпечатки Пелла везде, самый четкий – на воротниковом шве. Он мог обнимать Сисси за шею, а мог столкнуть с обрыва.

– Как это ужасно, – заметила мисс Сильвер.

– Теперь дальше. Прямо посередине спины – рука Дейла Джернинхема; впрочем, тут я не уверен – его отпечатки и отпечатки Пелла наложились друг на друга, – но трое экспертов, изучавших их, склонны считать, что пальцы Джернинхема сверху.

– Однако уверенности нет?

Марч покачал головой:

– Уверенности нет ни в чем. Отпечатки нечеткие, да и что может быть естественнее, чем отпечатки мужа на жакете жены?

– Меня посетила страшная мысль, – заметила мисс Сильвер, не поднимая глаз. – Если мистер Джернинхем по ошибке столкнул с обрыва бедную девушку, приняв ее за жену, отпечаток его руки должен был остаться именно там, между лопатками.

Инспектор небрежно швырнул бумаги на столик, где лежал портфель.

– Как вы думаете, на кого я буду похож в суде, когда предъявлю присяжным эту теорию, основанную на недавно изобретенном методе, о котором известно одному из миллиона? А в доказательство представлю нерезкие отпечатки мужа на жакете жены?

Мисс Сильвер продолжала стучать спицами.

– Когда миссис Джернинхем в последний раз надевала жакет?

– Я спрашивал ее об этом по телефону, перед судом. Не хотел возбуждать лишних подозрений.

– И что она ответила?

– В воскресенье вечером.

– Неужели отпечатки держатся на ткани так долго?

– Если их не тревожить, то да. В воскресенье она убрала жакет в шкаф, в четверг достала из шкафа, а Сисси вывернула подарок наизнанку и повесила на руку. Примите во внимание, что погода также благоприятствовала опыту: стояла жара, у всех были влажные руки.

– И что ты намерен предпринять? – заинтересованно спросила мисс Сильвер.

Инспектор снова упал в кресло.

– Понятия не имею. Войдите в мое положение. Я прибыл сюда недавно в ореоле славы, за что во многом должен благодарить вас. Старина Блэк, здешний начальник полиции, болен и едва ли встанет на ноги. Мне дали понять, что его место останется за мной. Я в меру честолюбив, и начало моей карьеры уже положено. А я возьму и выступлю с необоснованными обвинениями против самого уважаемого семейства в округе. Да ни один суд на свете не примет во внимание отпечатки пальцев Дейла Джернинхема в качестве доказательства его виновности! Ни один суд на свете не помилует Пелла, у которого были и мотив, и возможность, а также принимая во внимание его очевидно виновное поведение: побег с места преступления, угрозы. Вы хотите, чтобы я пустил на ветер свое будущее?

Мисс Сильвер опустила вязанье и пристально воззрилась на Марча сероватыми глазками. Из всего сказанного инспектором она выделила одно слово.

– Что значит «семейство»? Ты имел в виду мистера Дейла Джернинхема и выразился образно, или мне следует понимать тебя буквально?

Марч изумленно смотрел на пожилую даму:

– Как вы догадались?

– Я сразу заметила: ты что-то недоговариваешь. Будь добр, выкладывай все начистоту.

Марч протестующее поднял руку.

– Я как раз собирался, но вы меня опередили. От Дейла Джернинхема я хотел перейти к остальным. Дейл и леди Стейн провели весь вечер вместе. Если бы он столкнул девушку со скалы, она непременно знала бы об этом или хотя бы подозревала. Леди Стейн из кожи вон лезла, чтобы я понял: у них с кузеном роман. Поначалу я не понял, чего ради она старается? Потом до меня дошло – ей хотелось создать впечатление, что они были поглощены друг другом и не замечали ничего вокруг. Даже такого незначительного происшествия, как убийство всего в сотне ярдов от них. Да и Рейф Джернинхем…

– Красавчик кузен? А что с ним не так?

– Я не стал вызывать его в качестве свидетеля, ему нечего было поведать суду. В среду вечером после разговора с миссис Джернинхем он отправился на прогулку по пляжу. Он не отрицает, что шел в направлении Тэйн-Хед, но утверждает, будто бы свернул с полпути – темнело, да и дорога становилась хуже. Домой он вернулся поздно, но точного времени не помнит. Говорит, сидел у стены над морем – оттуда открывается превосходный вид. Вас ничего не настораживает?

– Что может быть красивее заката над морем, – мягко заметила мисс Сильвер.

– Но это не все! – Инспектор подался вперед. – Я исследовал место. На пляж спускается лестница. Тело Сисси нашли в двух милях – быстрее чем за три четверти часа до места преступления не добраться, тут Рейф Джернинхем не солгал, я проверял. Однако он умолчал о тропе в четверти мили от пляжа, которая выводит на дорожку, идущую по краю обрыва. Здоровому молодому человеку потребуется едва ли половина времени, которое занимает дорога по пляжу, чтобы преодолеть такое же расстояние по твердой почве. Стало быть, у Рейфа Джернинхема была возможность оказаться там как раз вовремя и столкнуть Сисси с обрыва.

– Но зачем ему это, мой дорогой Рэндал?

– Не знаю. Некоторые обстоятельства этого дела меня смущают. Все говорит против Пелла, но вот появляетесь вы и сбиваете меня со следа, указывая на Дейла. В ответ я предлагаю вам другой след. В пользу вашей версии говорит рассказ миссис Джернинхем, в пользу моей – отпечатки на жакете. Вряд ли присяжные поверят моим доказательствам, но я уже не могу от них отмахнуться.

– На жакете обнаружились отпечатки Рейфа Джернинхема?

– Целых два, причем самые четкие из всех. Но главное – где они обнаружились.

– Мой дорогой Рэндал, откуда мне знать?

Инспектор сердито рассмеялся.

– Выходит, и вы не всеведущи. Ладно, слушайте. Справа, чуть пониже плеча, след ладони Рейфа Джернинхема во всей красе: его пальцы сжимают рукав. Слева – такой же отпечаток. А значит, он стоял сзади и обнимал девушку за плечи! И пусть попробует доказать, что не собирался столкнуть ее с обрыва.

Мисс Сильвер сложила руки поверх вязанья.

– Все это весьма занимательно, но для начала не мешало бы выяснить, зачем ему сталкивать девушку с обрыва.

Инспектор Марч заметно покраснел.

– Догадок у меня хватает, а вот улик недостаточно. Я с ходу назову полдюжины причин, но мне кажется, мотив у них с Дейлом мог быть один. Давайте представим Джернинхемов как единое целое. Все, кого я расспрашивал, наперебой утверждают, что они жить не могут без своего ненаглядного имения, оно принадлежит семье несколько сотен лет. Дейл щедро вкладывал деньги первой жены в благоустройство поместья и сам трудился не покладая рук. Чтобы не уезжать из Тэнфилд-Корта, Рейф довольствуется скромной должностью на местном заводе, а пару месяцев назад отказался от весьма выгодного поста в Австралии. Леди Стейн, едва успев овдоветь, возвращается в Тэнфилд-Корт, хотя муж, с которым она прожила десять лет, оставил ей дом и весьма приличное состояние. Джернинхемы держатся и друг за друга, и за Тэнфилд. А он ускользает из рук! Получив отпечатки, я навестил бывшего начальника полиции. Старик не встает, но болтливости не утратил. Сам он из Ледстока, знает местных как свои пять пальцев. «Этих Джернинхемов водой не разлить», – сказал он.

Инспектор Марч вздохнул.

– Сейчас они на мели. Все деньги, и немалые, покойной миссис Джернинхем отошли Дейлу, но большая часть – то, что он не успел вложить в поместье, – обесценилась в кризис. Джернинхемы открыто обсуждали свои дела, а племянница старого Блэка служила в Тэнфилд-Корте горничной. Продажа земли под аэродром позволила им продержаться на плаву, а полгода назад Дейл женился на очередной богатой наследнице. Однако ее деньги вложены в дело, и Дейлу снова пришлось задуматься о продаже имения. Некто Тэтем, мыловар, предлагает хорошую цену. Вы утверждаете, что миссис Джернинхем завещала все деньги мужу? Рейф наверняка знает о завещании. К тому же после Дейла поместье наследует он, а кроме Тэнфилда, у нынешнего владельца есть еще одна страсть – самолеты. Говорят, его смелость граничит с безрассудством и поместью когда-нибудь может понадобиться новый хозяин. Чем не мотив для Рейфа Джернинхема? Убивают и за меньшее.

– Мотив действительно сильный, – согласилась мисс Сильвер, – для беспринципного негодяя. Однако мне кажется, мой дорогой Рэндал, ты преувеличиваешь. Ты сказал, что после беседы с миссис Джернинхем мистер Рейф отправился на прогулку. Согласно твоей гипотезе, он помчался на мыс, где, приняв Сисси Коул за миссис Джернинхем, столкнул ее с обрыва. Но ради чего ему нестись на Тэйн-Хед сломя голову? Чтобы найти там миссис Джернинхем, с которой он только что расстался в Тэнфилде?

Инспектор Марч пригладил волосы.

– Понятия не имею. Возможно, ему не сиделось на месте. Или решил, подобно леди Стейн, полюбоваться закатом и спешил подняться на мыс, пока солнце не село. А вот миссис Джернинхем вполне могла успеть туда до него. Ее машина разбита, но кто мешал ей воспользоваться машиной мужа или того же Рейфа? Возможно, ее тоже привлек красивый закат. И Рейфу было вовсе не обязательно продумывать что-то заранее. Он увидел знакомую фигуру на фоне заходящего солнца. Сисси Коул тоже была высокой, стройной и светловолосой. А тут еще этот жакет! Любой на его месте принял бы ее за миссис Джернинхем. Рейф подошел сзади, взял ее за плечи, столкнул со скалы и вернулся домой, никем не замеченный. Видеть его могли только Дейл и леди Стейн. Думаете, они признаются? И тем не менее, если свидетель не свалится на наши головы с небес, у нас нет ничего против Рейфа Джернинхема, кроме этих отпечатков.

Мисс Сильвер пристально смотрела на инспектора.

– Ты спрашивал миссис Джернинхем, кто в последний раз помогал ей надевать жакет? – спросила она.

– Спрашивал, – недовольно буркнул Марч. – Да, Рейф, но, готов поклясться, отпечатки оставлены позже. Слишком четкие. К тому же незачем обнимать женщину за плечи, если вы помогаете ей набросить жакет. Отпечатки свежие, оставлены не раньше воскресенья.

– Да уж, дело и впрямь загадочное, – заметила мисс Сильвер.

Глава 34

На следующий день, проходя по главной улице Ледлингтона, мисс Сильвер заметила миссис Дейл Джернинхем, которая вышла из машины и скрылась за большой вращающейся дверью салона «Эшли». Автомобиль, за рулем которого сидел Рейф Джернинхем, сразу двинулся с места и вскоре скрылся из виду.

Проводив его взглядом – мисс Сильвер показалось, что Рейф свернул на рыночную площадь, – она последовала за высокой стройной фигурой в белом к прилавку с бельем.

– Доброе утро, миссис Джернинхем!

Лайл вздрогнула и обернулась.

– Мисс Сильвер!

– Вот мы и встретились, – приветливо заметила пожилая дама.

– Да-да, – запинаясь пробормотала Лайл. Неужели их встречи не случайны? Прогоняя пугающие неотступные мысли, она поспешила объяснить: – У меня порвался купальник, вот я и… – Голос дрогнул.

Мисс Сильвер деликатно кашлянула.

– Кажется, вы едва не утонули? Вы не рассказали, как это случилось и кто вас спас. Купались с мужем и кузенами?

Пожилая продавщица вывалила на прилавок груду трикотажных купальников и спросила:

– Справитесь сами, миссис Джернинхем? С утра у нас работы невпроворот.

Они остались вдвоем перед прилавком. Подцепив светло-желтый трикотажный купальник, Лайл заметила:

– Кажется, зря я это затеяла. Мне никто не угрожает.

– Страшно оказаться одной на глубине? Вы же упоминали, что плаваете неважно.

Лайл выдавила улыбку:

– Просто чудовищно. Зато остальные плавают как рыбы. Я заплыла дальше, чем собиралась, а они смеялись, плескались и не слышали моего крика. – Глаза Лайл потемнели и расширились. – Ужасно, когда тебя не слышат.

– Но ведь кто-то вас услышал? – перебила мисс Сильвер.

Лайл опустила золотистые ресницы. Лицо вспыхнуло и снова побледнело.

– Не знаю, не помню… – пролепетала она. – Я тонула, шла ко дну…

– Кто вас спас, миссис Джернинхем?

– Какой-то незнакомец. Пляж частный; думаю, он приехал на машине и спустился по тропинке с обрыва. Никто и не подумал спросить его имя. Он услышал крик, увидел, что я тону, подплыл и вытащил меня на берег. Я не сразу пришла в себя. – Лайл запнулась. – Все так перепугались… муж и прочие… Я едва не утонула у них на глазах. А купальник порвался на шее – там, где незнакомец меня держал. Но если я хочу победить страх, придется лезть в воду, другого способа нет.

– Не уверена, – ответила мисс Сильвер. – На вашем месте, миссис Джернинхем, я держалась бы ближе к берегу.

– Я понимаю. Вот и Рейф так говорит. А Дейлу не терпится научить меня плавать – сам он отличный пловец. Что выбрать? Нравится вам бежевый? У меня есть шапочка в тон.

– На вашем месте я не стала бы заплывать далеко, – повторила мисс Сильвер серьезно. – Вы навестите меня, дорогая?

Лайл отвела взгляд – в нем не было смущения, только печаль.

– Не знаю.

Мисс Сильвер придвинулась к собеседнице:

– Я хочу задать вам вопрос. Вы не сочтете меня назойливой?

Лайл быстро огляделась – у прилавка никого не было, справа бойко торговали чулками. Даже в четырех стенах они не нашли бы большего уединения.

– Ну что вы, мисс Сильвер! – горячо воскликнула она.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Вы сказали, что завещали состояние мужу. Только ему?

У Лайл перехватило дыхание. Неужели Рейф… Она повторила его имя вслух.

– Рейф… Я завещала кое-что Рейфу.

– Он знает?

– Знает.

– Приличную сумму?

– Двадцать тысяч.

Мисс Сильвер подалась вперед и едва слышно сказала:

– Миссис Джернинхем, я хочу дать вам совет. Вы должны кое-что сделать.

– Что?

– Немедленно позвоните своему поверенному и скажите, что собираетесь переписать завещание. Велите уничтожить старое. Не уверена, достаточно ли будет звонка, но, возможно, он вам поверит. И сразу возвращайтесь домой. Расскажите о новом завещании всем членам семьи, сочините любой предлог, но дайте им понять – старое завещание уничтожено. Обязательно убедитесь лично, что поверенный исполнил вашу волю. Вы можете временно завещать деньги на благотворительность.

Не сводя глаз с бежевого купальника, Лайл ощупью нашла и сжала руку мисс Сильвер.

– Почему? Скажите, почему?

– Вы не понимаете? Загляните ко мне, дорогая, я вам все растолкую.

Лайл била мелкая дрожь.

– Я не могу.

Рука, сжимавшая запястье мисс Сильвер, разжалась.

Пожилая дама твердо посмотрела на собеседницу.

– Послушайтесь моего совета: не заплывайте далеко, – сказала она.

К прилавку вернулась продавщица.

– Кажется, я уже заплыла, – обреченно промолвила Лайл.

Глава 35

Сидя на переднем сиденье, Лайл упрямо молчала. На выезде из города Рейф покосился на нее и спросил:

– Отчего ты насупилась, прелесть моя? Ничего не купила?

На щеках Лайл вспыхнул румянец, но тут же пропал.

– Купила. Новый купальник, старый порвался.

– Я помню.

Краем глаза Лайл заметила, как побелели костяшки пальцев, сжимающих руль. Наверное, Рейф вспомнил такой же душный день и безуспешные попытки Дейла и ее неизвестного спасителя заставить работать непослушные легкие.

Внезапно он рассмеялся.

– А с тобой не соскучишься! Неужели решилась залезть в воду?

– Я не буду далеко заплывать. – Лайл вспыхнула и поспешно добавила: – Ты долго ждал? Извини. Я встретила приятельницу.

– И я встретил. Время от времени я натыкаюсь на старых подруг. Надеюсь, в отличие от моей твоя встреча была приятной. Я встретил свою последнюю, хотя нет, кажется, предпоследнюю, или нет, третью с конца, бесстыдно растолстевшую, с близнецами в коляске. Прямо скажу: я не в восторге, что, расставшись со мной, девушки не принимают обет горевать до конца дней.

Против воли Лайл расхохоталась и получила в ответ укоризненный взгляд.

– Представляешь, она выскочила за упитанного биржевого маклера. Как там у Теннисона? «О неверная кузина! Ты утрачена навек! О унылый, блеклый вереск! О бесплодный, голый брег! Как могла ты примириться – ты, кем был я так любим! – с подлым сердцем, с пошлым чувством – верно, не чета моим!»[13]

Лайл давилась от смеха.

– Возможно, она испугалась, что твое сердце окажется слишком вместительным и ей грозит опасность затеряться в толпе?

Рейф покачал головой:

– Толпы не для меня. Я разборчив, как лучший радиоприемник. Принимаю одну станцию зараз. Идеальное качество, никаких скачков и атмосферных помех. Купите наш десятиламповый супергетеродинный приемник тридцать девятого года выпуска – и обретете счастье! Казалось бы, они должны лететь в мои объятия сломя голову. Ан нет: выскакивают за мясников и пекарей да знай себе плодят близнецов.

– Сколько девушек у тебя было, Рейф?

– Давно потерял счет. Я пребываю в поисках идеала, а всем моим избранницам вечно чего-то недостает. Свежий цвет лица, означающий превосходное кровообращение, странным образом сочетается с ледяной пустыней вместо сердца. А если девушка божественно танцует, то не горит желанием разгладить нежной лаской нахмуренное чело страдальца. Я не прочь пройтись под ручку с жестокосердной Ханной, но будь я проклят, если соглашусь провести с ней остаток жизни. Я ничуть не преувеличиваю – в отчаянии я вполне способен подкрасться к любезной женушке ночью и перерезать ей горло.

Лайл вздрогнула.

– Прекрати, Рейф!

– Не волнуйся, дорогая, воображаемой женушке ничего не грозит. Беда в том, что я хочу слишком многого – красоты, ума, очарования, да вдобавок всех добродетелей сразу. А если такие женщины встречаются на моем пути, они несвободны.

Лайл рассмеялась.

– А как же твои подружки? Возможно, они тоже ищут идеал?

– Подружки не жалуются. Флиртовать со мной они не прочь, но для брака ищут того, кто способен обеспечить их отпрыскам коляску помоднее да подороже. Женщины гораздо практичнее мужчин.

– Ты болван, Рейф.

– Болван, погибающий от разбитого сердца, – с неожиданной грустью усмехнулся Рейф, показав белоснежные зубы. – Ну как, я тебя развеселил? Я поспорил с собой, что у меня получится, – и теперь ты должна мне шесть с половиной пенсов.

– Еще чего!

– А за бензин? Что ты будешь делать, когда мой палец заживет? Я же не могу тянуть с этим бесконечно. Дейл вряд ли доверит тебе свою машину.

– Меня может возить Эванс.

– Или сам Дейл? – Помедлив, Рейф повторил: – Или Дейл?

Лайл вспыхнула и отвела глаза.

– Он вечно занят, сам знаешь. И ненавидит магазины.

– Что ж, придется симулировать растяжение и дальше. Такому лгуну, как я, это раз плюнуть. Да, а что с той приятельницей? Твоя очередь откровенничать.

Внезапно Лайл поняла, что больше всего на свете ей хочется выложить Рейфу все без утайки.

– Тебе она понравится. Тоже вечно цитирует Теннисона.

– Низенькая дама, которая подходила к тебе после суда?

– Как ты догадался?

– Я же гений! Откуда она?

Автомобиль свернул с Крук-лейн и начал спуск. Лайл вцепилась рукой в край окна.

– Боишься? – быстро спросил Рейф.

– Немного.

– Ничего, несколько раз спустишься с горы – и страх пройдет. Жестоко, но ничего не поделаешь. И не забывай, детка, со мной тебе нечего бояться.

– Правда? – спросила Лайл странным механическим голосом.

Она сжимала край окна, пока они не миновали поворот, и лишь тогда облегченно вздохнула.

– Расскажи о своей приятельнице, – сказал Рейф. – Познакомишь нас? Мы могли бы обменяться цитатами. Кто она? Откуда взялась? Она не местная?

Сама не зная почему, Лайл ответила только на один вопрос.

– Она частный детектив. По крайней мере на ее карточке написано «Частные расследования». Это ведь одно и то же?

Рейф ничего не ответил. Лайл, как раньше мисс Сильвер, показалось, что его профиль заострился: загорелая кожа натянулась на щеках, губы сжались в тонкую полоску, лицо стало непроницаемым. Странная мысль пришла в голову Лайл: на портрете она ни за что не узнала бы Рейфа. Перед ней словно застыло лицо мертвеца.

Но мгновение миновало – и Рейф снова стал собой.

– Да, одно и то же, – со смехом ответил он. – Где ты ее откопала?

– В поезде.

– Старушка бросилась тебе на шею с воплем: «Позвольте мне стать вашим частным детективом»?

Желание откровенничать с Рейфом прошло так же внезапно, как и накатило. Лайл с облегчением увидела каменные опоры ворот, с которых на гостей поместья злобно взирали геральдические звери. Потянуть паузу еще немного, и она будет спасена. Наверное, придется что-то сказать, иначе Рейф решит… Какая разница? Нет, разница есть.

Горькие, мучительные мысли проносились в голове Лайл. Натужно улыбнувшись, она со смехом спросила:

– Тебе это важно?

Они миновали ухмыляющиеся морды на воротах.

– Важно, – сухо бросил Рейф. – Ты мне расскажешь?

– Не знаю.

Губы Лайл улыбались, но сердце ныло: «Все равно он узнает, он уже знает! Если бы я могла ему рассказать… но нет, я не могу!»

– Не упрямься, Лайл, – настаивал Рейф.

В ответ она покачала головой, что означало отказ.

Остановив машину у подножия лестницы, Рейф рассмеялся.

– А что, если я сам спрошу у нее? Как думаешь, старушка мне ответит?

– Не о чем спрашивать, – сказала Лайл, открывая дверцу.

– Может быть, попытать счастья? – донеслось ей вслед.

Ей следовало отшутиться, но у Лайл не хватило духу. Она снова покачала головой и взбежала по ступеням парадного крыльца.

Глава 36

После уличной жары черно-белый холл встретил Лайл сумраком и прохладой. Она бросилась наверх мимо терзаемого псами Актеона, мимо скорбящих мраморных статуй. Наверху тоже было сумрачно, но по-иному: не рвущая за душу трагедия, а старомодная респектабельность, эдакая пещера в викторианском духе. Сегодня это впечатление было особенно сильным. Широко распахнутая дверь выходила на узкий балкон. Лайл бросила подушку на порог, опустилась на нее и прижалась лбом к притолоке.

Солнце ушло на другую половину дома, с моря дул прохладный бриз. Лайл долго сидела неподвижно. Поначалу слова мисс Сильвер, не задерживаясь, мелькали в ее утомленном мозгу. Не сразу она начала осознавать их. Онемевшая от боли часть мозга возвращалась к жизни. Только загнав боль глубоко внутрь, она могла смеяться и болтать с Рейфом. Теперь чувства оттаяли – и боль вернулась.

Жестокие слова стояли в ушах: «Немедленно позвоните поверенному. Велите уничтожить старое завещание. Что-нибудь придумаете. Измените завещание. Все отойдет мужу? Кому еще? Рейфу? Двадцать тысяч? Приличная сумма, не находите? Измените завещание. Уничтожьте старое. И обязательно расскажите им об этом. Всем троим».

Всем троим? «Пожертвуйте деньги на благотворительность, скажите им, что изменили завещание». Нет ничего проще подойти к кровати и снять телефонную трубку. Хватит получаса, чтобы уговорить старого мистера Робсона. А затем придется спуститься вниз и признаться Дейлу, Рейфу и Алисии в своих сомнениях, сказать им напрямую, что ей кажется, будто кто-то из них пытается ее убить.

«Я избавляю вас от трудов. Если вы убьете меня, вас скорее всего повесят, но денег вы не получите. Все равно вам не удержать ваш ненаглядный Тэнфилд».

Лайл закрыла глаза. Если бы умереть прямо сейчас – и тогда со всем этим будет покончено. Не придется гадать, кто унаследует ее состояние. Меньше всего Лайл заботили деньги; ее угнетала мысль, что кто-то из них так хочет заполучить богатство, что готов на убийство.

Чем больше Лайл думала о совете мисс Сильвер, тем меньше ей хотелось к нему прислушаться. Нет, она не станет им препятствовать, все равно их не перехитрить. Она не сделает первого шага, и если ее браку суждено разрушиться, вина за это ляжет на Дейла. А если Рейф… Неужели его дружба стоит двадцати тысяч фунтов? Но ведь Рейф сам признался, что ненавидит ее! Все они ее ненавидят. Алисия так наверняка, но та и не скрывает своих чувств. «Оттого, что меня били в доме любящих меня»[14]. «Вот только меня здесь никто не любит».

В дверь постучали.

Прежде чем ответить, Лайл вскочила. Ей не хотелось, чтобы ее застали врасплох. В каких дремучих лесах прятались корни этого страха? И не опасней ли джунглей был этот дом – оплот викторианской респектабельности?

В дверях возникла пухлая румяная горничная. Глазки Лиззи светились неподдельным любопытством.

– Мадам, там пришел полицейский. Уильям сказал ему, что мистера Джернинхема нет дома, и тогда он спросил про вас. Уильям отвел его в кабинет, как в прошлый раз. Вы не против?

– Разумеется, нет, Лиззи, – сказала Лайл и обернулась к зеркалу пригладить волосы. Перед тем как спуститься вниз, она наложила на щеки румяна, подкрасила губы и сменила мятое льняное на белое муслиновое платье.

Увидев Лайл на пороге кабинета, Рэндал Марч решил, что зря тратит время. Какой злодей способен замыслить убийство такой женщины? Глаза Лайл блестели от непролитых слез. В прошлый раз она поразила его своей бледностью, но сегодня цвет вернулся на щеки и губы. Нежная, утонченная красота очаровала инспектора. Как и в прошлый раз, Лайл пожала ему руку и прямо посмотрела в глаза – ее волнение выдавали только расширившиеся зрачки.

– Я не задержу вас надолго, миссис Джернинхем. Хотел бы задать несколько вопросов о вашем жакете.

– О жакете?

Внезапно ее рука, которую инспектор сжимал своей рукой, похолодела. Лайл выдернула ладонь и отступила назад.

– О жакете, который вы подарили Сисси Коул.

– Да-да, понимаю.

Лайл подошла к камину и присела на старинный стул без спинки.

– Мы сняли с жакета отпечатки пальцев. Я буду весьма признателен, если вы вспомните, когда надевали его в последний раз и кто еще дотрагивался до жакета.

– Я уже…

– Я помню, но вы ведь не станете возражать, если мы еще раз вернемся к этому предмету? В последний раз вы надевали жакет в воскресенье. Уверены, что не позже?

В ушах Лайл раздался голос Алисии: «Что за безвкусный жакет!»

Марч гадал, почему его собеседница внезапно вздрогнула.

– Да-да, уверена, – поспешно ответила Лайл.

– Где висел жакет?

– В шкафу.

– Вы его оттуда вынимали?

– Нет.

Марч ободряюще улыбнулся.

– Тогда вернемся к воскресенью. Вы сказали, что жакет принес мистер Рейф Джернинхем. Не помните, как он держал его?

– За плечи.

– Он помог вам надеть жакет?

– Не помню, возможно.

– В прошлый раз вы отвечали увереннее.

– Нет-нет, кажется, помог. – Рука Лайл метнулась к щеке. – А это важно?

– Важно. Если в воскресенье мистер Рейф Джернинхем помог вам надеть жакет, у воротника должны были остаться слабые отпечатки.

Лайл ощутила, как сильно забился пульс на ладони, прижатой к щеке. Испугавшись, она опустила руку на колено.

– А они есть?

Инспектор кивнул.

– А теперь, миссис Джернинхем, попытайтесь вспомнить, дотрагивался ли до вас кузен после того случая или нет.

– Дотрагивался? – удивленно переспросила Лайл.

Марч улыбнулся.

– Вы сидели на стене у моря. Он мог обнять вас за плечи и повернуть, чтобы показать что-то на другой стороне бухты.

– Нет! – воскликнула Лайл горячо, и Марч сразу ей поверил.

– Вы уверены?

– Уверена.

– Ясно. Возможно, вас касался кто-то еще? Хлопал по плечу? Обнимал? Муж, например.

– Нет, я вернулась до его прихода. В холле была только Алисия, леди Стейн, но она до меня не дотрагивалась.

– А где висел жакет до того, как ваш кузен его принес?

– Наверное, я забыла его на кресле в саду. После заката у моря стало свежо.

– У вас заботливый кузен.

Лайл впервые задумалась о предупредительности Рейфа, о его всегдашней готовности подставить плечо. Теплая волна согрела сердце.

И тут в кабинет вошел Рейф собственной персоной.

– Как поживаете, Марч? Снова кого-то пытаете? Только скажите, и я к вашим услугам.

– Сегодня обойдемся без пыток. Я как раз закончил с миссис Джернинхем и собирался вызвать вас. Вы появились весьма кстати.

– Возможно, я подслушивал под дверью.

Лайл вышла из кабинета, успев заметить горькую ухмылку на лице Рейфа, который придержал для нее дверь. Эта улыбка прогнала спокойствие и тепло, которое согрело ее раньше. В ушах снова зазвучали слова мисс Сильвер: «Скажите им, что уничтожили старое завещание. Скажите всем троим».

Рейф непринужденно присел на краешек стола. На нем были рубашка без рукавов с расстегнутым воротом и серые брюки.

– Я думал, расследование завершено.

– Не совсем.

– А я решил, что вы не при исполнении, и хотел предложить партию в теннис.

– Спасибо, с удовольствием. Когда покончу с этим делом. Сегодня мне не до тенниса.

– Даже не закурите? – Рейф протянул Марчу потрепанный портсигар.

– Спасибо, нет.

– Что ж, а я закурю.

– Прошу. Я спрашивал миссис Джернинхем о жакете, который она подарила Сисси Коул. Мы сняли с жакета отпечатки пальцев.

Рейф закурил.

– Отпечатки? На шерсти?

– Совершенно верно. – Марч не сводил с собеседника глаз. – Новый метод. Причем некоторые отпечатки превосходного качества.

Рейф рассмеялся.

– И мои там есть? Наверняка Лайл рассказала вам, что я помог ей надеть жакет.

– Рассказала.

Рейф выпустил облако дыма, насмешливо щурясь сквозь дымную завесу.

– Вас это расстроило?

– Как знать.

Марч встал и, не сводя с Рейфа строгого взгляда, спросил:

– На ком был надет жакет, когда вы до него дотронулись?

Рейф поднес сигарету ко рту. Что бы он ни скрывал, руки не дрожали.

«Если бы я оказался в западне, то доверял бы губам, а не рукам», – подумал Марч.

Рука опустилась. Губы улыбались.

– Лайл ведь уже все вам рассказала.

– Но отпечатки оставлены позже. Примерно здесь. – Обойдя стол, инспектор встал за спиной у Рейфа, положил ладони на верхний край лопаток, пальцами обхватил плечи.

Марч вернулся на место. Рейф по-прежнему улыбался.

– У вас есть другие объяснения?

Рейф покачал головой:

– Ничего нового я не скажу. Я действительно помог Лайл надеть жакет, но такое объяснение слишком приземленно для современного служителя правопорядка, использующего прогрессивные методы расследований.

– Ваши опечатки самые свежие из всех, – спокойно заметил Марч. – Они отличны от тех, которые вы оставили в воскресенье.

Рейф встал, все еще улыбаясь.

– Что ж, вы не хуже меня понимаете, что вам придется это доказать. Я не стану вам препятствовать, развлекайтесь в свое удовольствие. Но вряд ли ваши изыскания покажутся стоящими присяжным или коронеру. Во всяком случае, на суде меня никто об отпечатках не спрашивал.

– У вас нет других объяснений?

Рейф пожал плечами.

– Вы же не верите самому очевидному, а другого у меня нет.

Глава 37

Инспектор Марч встал.

– Если что-нибудь вспомните, дайте мне знать. А сейчас приглашаю вас прогуляться по пляжу. Покажете, как далеко вы зашли в четверг вечером.

– Что ж, идемте, – непринужденно ответил Рейф.

Через стеклянную дверь он вывел инспектора в итальянский дворик, продолжая болтать, словно показывал гостю поместье.

– Вам нравятся итальянские сады? Некоторые их терпеть не могут. Лайл, например. Эти геометрические клумбы похожи на карту. А еще она ненавидит статуи и кипарисы. Слишком мрачно для нашего климата, не находите? Им место под яркими небесами Италии.

– Сегодня наше небо не уступает итальянскому, – заметил Марч.

– Вот только выпадает такая благодать нечасто. Это копия знаменитого сада в Капуе, а статуи добавлены одним из предков – он не знал, куда девать деньги, транжирил их направо и налево, поэтому мы не слишком почитаем его память.

По тенистой аллее и дальше, по заросшей травой тропинке, Марч и Рейф Джернинхем дошли до стены. Перед ними в лучах утреннего солнца лежали тихие воды залива, на Тэйн-Хед опустилась легкая дымка. Слева вздымались утесы, от них в море уходила черная громада Овечьих скал, прорезавших поверхность воды смертоносными зазубренными остриями. Был прилив, и, кроме скал, ничто не волновало шелковую гладь залива.

Обернувшись спиной к Тэйн-Хед, Марч посмотрел на скалы.

– Опасное место.

– Очень опасное. За Овечьими скалами пляж кончается. Во времена моего деда верили, что когда-то залив тянулся до Острого мыса. Никаких скал не было и в помине, а берег покрывал ровный песок. Во время отлива местный злодей Черный Никт будоражил округу, творя бесчинства от мыса до мыса. Однажды в воскресенье, когда все были на службе, он украл большую отару овец, пригнал их на берег и принялся похваляться во всю свою луженую глотку, что богобоязненным прихожанам, которые просиживают штаны в церкви, вовек не заиметь столько деньжищ, сколько загребает он на службе у нечистого. Мне было восемь, когда одна столетняя старуха, любившая пересказывать эту байку, шептала мне на ухо: «И тут, мастер Рейф, гром как грянет! Ветер как взвоет! И вмиг стало темно хоть глаз коли, только овцы блеяли да море ревело. А Черный Никт знай себе похвалялся во тьме да сыпал проклятиями. Некоторые люди слышали, как голос ответил ему словами из Писания: «Ибо возмездие за грех – смерть»[15]. А другие говорили, что не было никакого голоса, только сверкнула молния, раздался грохот и море восстало из берегов и обрушилось на скалы. Что сталось с Черным Никтом, про то ведает его хозяин, нечистый. Говорят, что овцы стали черными камнями, но я вам скажу, где это видано, чтобы тихие безобидные создания обратились черными скалами! Как бы то ни было, с тех пор скалы кличут Овечьими».

– Хорошая история, – улыбнулся Марч. – Жаль, не застал ту старушку.

– Она была бабкой моей няни, – сказал Рейф, повернулся и пошел вдоль стены. – Здесь можно спуститься на пляж.

У подножия лестницы стоял зеленый пляжный домик: две комнатки и широкая веранда, уставленная креслами с разноцветными подушками. Хорошо утоптанная тропка огибала утес.

Рейф не соврал: в темноте не всякий решился бы здесь бродить. Вскоре тропка исчезла в мягком песке, там и тут из песка торчали булыжники.

Они миновали половину пляжа, когда Рейф остановился и сказал:

– Где-то здесь… Я повернул где-то здесь.

Марч посмотрел на утес, обернулся на пляжный домик, снова на утес.

– Вы ведь не жалуетесь на зрение? Рассмотрели бы отсюда фигуру на утесе?

– При нынешнем освещении? Конечно.

– Хотите сказать, когда вы повернули обратно, уже стемнело? Вы разглядели бы разноцветные подушки на веранде?

– Нет. – Рейф улыбнулся. – На ночь их убирают.

– А если бы не убирали?

– Понятия не имею.

Его улыбка, пожатие плеч, искорки в глазах – все словно говорило: «Делать мне больше нечего».

– Я хочу пройти вперед, – сказал Марч.

– Как угодно.

– За грядой есть проход к тропинке в скалах?

– И весьма крутой.

– Вы часто ходите этой дорогой?

– Часто.

– А в прошлый четверг?

Рейф покачал головой.

– Мне жалко вас разочаровывать, но в тот день я не покидал пляж.

Однако сегодня им пришлось подняться на скалы – инспектор Марч и Рейф принялись карабкаться вверх, к тропинке вдоль обрыва, поначалу ровной, но набиравшей крутизну ближе к вершине.

Этим летним утром Тэйн-Хед был дивным местечком. Припекало солнце, с моря дул прохладный бриз, ароматы вереска и утесника щекотали ноздри.

Вскоре тропинка затерялась в траве. Марч упрямо лез вверх, земля под ногами становилась все более неровной. Песчаные ложбины окружал чахлый утесник, ежевика еще цвела, кое-где мелькали твердые зеленые завязи ягод, кривые деревца клонились на ветру.

– Отсюда она и упала, – сказал Марч, подойдя к краю обрыва.

Рейф посмотрел вниз. Склон не был отвесным. Если Сисси Коул подтолкнули в спину, бедняжка прокатилась футов десять по наклонной плоскости и только потом рухнула на скалы.

– Смотрите, – сказал Рейф не оборачиваясь, – она пыталась ухватиться за куст.

– Видел, – сухо ответил Марч. – Поэтому я сразу отмел самоубийство. Если вы решите покончить счеты с жизнью, то не станете разбегаться перед прыжком по пологому склону.

– Пожалуй. – Рейф отступил от обрыва. – Ну, что скажете? Вас посетило озарение? Экскурсия по пляжу с личным гидом пошла на пользу?

Марч начал спуск со скалы.

– Какой ближайший путь отсюда до пляжа?

– А то вы не знаете. – Рейф ухмыльнулся. – Даже самый подозрительный ум не стал бы подозревать меня, исходя из того, что я тоже это знаю. Я тут родился и вырос. Так что теперь мы оба убедились: спуститься с утеса можно, пусть и нелегко.

Марч заглянул Рейфу в лицо:

– Что вы и проделали вечером в среду?

В ответ инспектор получил любезнейшую улыбку.

– Прежде чем спуститься, нужно подняться. У вас провалы в памяти, инспектор Марч. Я устал повторять, что в среду не покидал пляж.

Марч открыл было рот, чтобы ответить, но не успел. Он шагнул на небольшой бугорок, и внезапно его взгляд привлек какой-то проблеск, трепетание белого полотнища на ветру. Спрыгнув с бугорка и обогнув заросли кустарника, инспектор Марч оказался перед леди Стейн. Рейф, не отстававший от него, воскликнул:

– Алисия!

Та одарила их кислой улыбкой.

– Откуда вы взялись? Мой шарф улетел. Рейф, отцепи его, только аккуратнее, не порви.

– Я увидел шарф на кусте, – объяснил Марч, пока Рейф отцеплял шарф от колючек.

– А мы с инспектором гуляли по пляжу. Осматривали место трагедии, совмещая удовольствие со служебным долгом. Весьма полезно провели время. Эти колючки истерзали мою плоть до кости, хорошо хоть не залил кровью твой шарф.

– Я в нем едва не сварилась, пока искала брошку. Инспектор, – обратилась Алисия к Марчу, – вы ведь поручите кому-нибудь ее поискать? Наверное, я обронила брошь, когда гуляла с Дейлом в среду, но хватилась ее только сегодня утром. Она похожа на большую пряжку.

– Ценная?

– Наверняка. Изумруды и бриллианты. Не знаю, сколько стоит – это подарок. Вы не представляете, как она дорога мне.

– Что ж, если укажете место поточнее…

Алисия раздраженно махнула рукой.

– Поточнее! Дорогой мой, да мы все тут истоптали! Легче найти иголку в стоге сена. Впрочем, я готова предложить вознаграждение.

– Как близко к обрыву вы подходили?

– Не ближе, чем сейчас. Какая жара! Моя машина стоит внизу. Подвезти тебя, Рейф?

– Если инспектор не возражает. Возможно, он тоже не откажется прокатиться. – Реф обернулся к Марчу: – На чем вы приехали: на машине, на мотоцикле? На велосипеде?

– На машине. Я буду весьма признателен леди Стейн, если она подбросит меня до Тэнфилд-Корта.

– О да, конечно. А вы за это поищете мою брошь, идет? Думаю, пяти фунтов для вознаграждения хватит.

Глава 38

Лайл спустилась в сад и присела в тени кедра. Даже в полдень там держалась тень. Лайл откинулась в полотняном кресле-качалке и закрыла глаза.

Отпечатки пальцев на жакете… О, эти отпечатки! Лайл почувствовала тошноту. К отвращению примешивался страх. Невидимые отпечатки, обвиняющие, проступающие черными пятнами; отпечатки рук, ладоней, пятнающие все вокруг. Испорчен не только жакет, ее жизнь запятнана. Полгода назад она вступала в новый прекрасный мир, где ждали любовь, замужество, дружба, дом и семья, ждали ее, никогда не знавшую родственного тепла. А теперь все ушло, разлетелось вдребезги, солнце померкло, угасли цвета.

«Растворившись, словно радужное дыхание мечты…» Где она слышала эту строчку?

Когда это началось? Оглядываясь назад, Лайл не различала точки отсчета. Все совершалось постепенно, как гаснет дневной свет, как на берег наползает волна.

Непролитые слезы высохли, страх отступил. Лайл задумалась. Что дальше? Уехать? На время, ненадолго? Незачем себя обманывать: если она поддастся порыву, то никогда не вернется в Тэнфилд. Нет, ни за что! Мир велик, но ей он готовит лишь одиночество.

Лайл привстала в кресле и увидела Дейла, который торопливо пересекал лужайку. Высокий, с непокрытой головой, красивый до дрожи. На миг Лай устыдилась собственных мыслей. Ее щеки вспыхнули.

Дейл рухнул в соседнее кресло и выпалил:

– Где ты пропадаешь? Нам нужно поговорить.

– Я ездила в Ледлингтон с Рейфом.

– Почему с Рейфом? – нахмурился Дейл. – Я сам мог тебя отвезти. Впрочем, не важно. Тэтем требует окончательного ответа до конца месяца. Если не удастся договориться с Робсоном… – Дейл махнул рукой, – придется согласиться.

У Лайл сжалось сердце.

– Ох какая жалость, Дейл, – мягко сказала она.

Он рывком склонился над ней.

– Ты мне сочувствуешь? Правда? Что ж, я верю твоему сочувствию. Значит, попробуешь уговорить старика? Вдруг он смягчится? Чтобы не корить себя потом. Понимаешь, милая?

Лайл кивнула. Кивать было легче, чем говорить. Сияющий взгляд Дейла уносил ее в те времена, когда он любил ее или ей казалось, что любил. Теперь во взгляде мужа читалось только одно: «Ты обладаешь тем, что мне необходимо, отдай это мне».

Дейл встал и поднял ее с кресла.

– Согласна? О, моя дорогая! Черкнем старику пару прочувствованных строчек. До ленча уйма времени, в доме никого.

Оглядываясь на полчаса, проведенные в кабинете мужа, Лайл испытывала стыд и смущение. Они извели стопку бумаги, сочиняя письмо, которому не суждено было отправиться адресату. Отрывочные фразы, веские доводы, мольбы, лесть: Дейл диктовал, исправлял, переписывал заново.

– Возьми чистый лист! Перепиши! Нет, нет, нет, не то! Еще бумаги! Как тебе эта фраза? Запиши!

– По-моему, выходит слишком напыщенно.

Дейл мерил шагами комнату, но, услышав ее ответ, резко обернулся:

– Напыщенно? А как, по-твоему, я отношусь к Тэнфилду? Думаешь, в моих венах течет теплое молоко, а не кровь?

– Я хотела сказать… письмо ведь от меня. Мистер Робсон не поверит… О, Дейл, прости!

Он склонился над ней и поцеловал ее волосы.

– Это ты меня прости. Тэнфилд слишком много значит для меня. Где взять верные слова? Нет, все это никуда не годится. Бери чистый лист, давай попробуем еще.

Однако дальше они так и не продвинулись. Стол усеивали испорченные листы: на некоторых стояло всего несколько слов, некоторые сверху донизу покрывал торопливый почерк Лайл. Раздался звонок к ленчу. Дейл со стоном сгреб бумагу в кучу.

– Давай передохнем. Все равно ничего не выходит. Я займусь этим потом, на тебе лица нет. – Он обвил руками плечи Лайл и прижался к ее щеке. – Моя бедная усталая малышка, иногда я так жесток к тебе.

– Что ты, вовсе нет… – Голос Лайл дрогнул.

– Только никому не говори, что мы задумали в последний раз попытать счастья с Робсоном. Не хочется снова переливать из пустого в порожнее. Видит Бог, я обожаю Алисию, но иногда она выводит меня из себя. Об этом должны знать только мы с тобой.

Глава 39

По возвращении в участок Марчу доложили, что его спрашивала какая-то дама.

– Ничего не передавала, сказала, что перезвонит. Некая мисс Сильвер.

Марч поднял бровь.

Телефон зазвонил через десять минут. До инспектора долетело знакомое покашливание.

– Ты вернулся? Вот и хорошо. Нам нужно встретиться. Я зайду прямо сейчас?

– Жду, – сказал Марч и повесил трубку.

Спустя некоторое время констебль ввел в кабинет мисс Мод Сильвер в опрятном платье тускло-серого шелка в лиловый и черный цветочек – ее прошлогодней летней обновке, в самый раз для прогулки по утреннему Ледлингтону. Соломенная шляпка с букетиком лиловой и белой сирени, купленная одновременно с платьем, успела выцвести и потускнеть. Воротник украшала брошь мореного дуба в форме розы. Наряд дополняли черные вязаные перчатки, черные туфли и черные чулки.

Мисс Сильвер с достоинством присела на стул, предложенный инспектором, и, дождавшись, когда тяжелый топот констебля стихнет в коридоре, без промедления перешла к делу:

– Рейф Джернинхем – один из наследников миссис Джернинхем.

Марч вместе со стулом развернулся к собеседнице:

– Что вы говорите!

– Двадцать тысяч фунтов.

Инспектор присвистнул.

– Хотел бы я знать, какая сорока принесла вам на хвосте эту новость.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Я не сильна в современном жаргоне, однако полагаю, тебя интересует источник информации. Мне сказала об этом сама миссис Джернинхем.

– Она призналась, что оставила Рейфу Джернинхему двадцать тысяч?

– Именно так. Видишь ли, тогда в поезде я решила, что она все оставила мужу. И сегодня утром, когда мы случайно встретились в «Эшли», я уточнила этот вопрос.

На красивом лице Марча читалось недоверие.

– В «Эшли»? Вы расспрашивали ее там о завещании? – Недоверие сквозило также и в тоне инспектора.

– Разумеется, – ничуть не смутившись, ответила мисс Сильвер. – Миссис Джернинхем выбирала купальник, и, кроме нас двоих, у прилавка никого не было. Универсальный магазин – самое надежное место для конфиденциальных разговоров: окружающие так заняты тем, чтобы подобрать ленту в тон купленной два месяца назад, и прочее в том же духе, что слепы и глухи ко всему остальному. Мы мило беседовали, пока продавщица обслуживала покупателя у другого прилавка.

Откинувшись в кресле, Марч рассматривал свою бывшую наставницу и поражался тому, как хорошо она вошла в роль: кто станет прислушиваться к ее болтовне? Никому и в голову не придет, что эта старушка говорит что-то стоящее.

Инспектор напряженно улыбнулся:

– Выкладывайте, что там у вас.

Мисс Сильвер сложила руки в черных перчатках на потертой черной сумочке:

– Да я почти все рассказала. Я спросила о других наследниках. Она упомянула Рейфа Джернинхема. Еще я настоятельно посоветовала миссис Джернинхем связаться с поверенным и изменить завещание.

Марч махнул рукой.

– Такие распоряжения не дают по телефону.

Мисс Сильвер укоризненно кашлянула:

– Не важно. Главное, чтобы, придя домой, она объявила, что старое завещание уничтожено. Если кто-то хочет убить ее, сначала он удостоверится, что его зловещий план не пустая затея. Рискнув сейчас, он потеряет все.

– Это в равной мере относится к Дейлу и Рейфу Джернинхемам.

– Не забудь про леди Стейн.

– Вы всерьез полагаете, что кто-то из этой троицы покушался на жизнь миссис Джернинхем?

– Покушался, и не оставит дальнейших попыток. – После паузы мисс Сильвер спросила: – Разве ты не согласен?

Инспектор Марч с силой оттолкнул кресло.

– Ни ваше, ни мое мнение ничего не значит! Нужны доказательства. Пока что все против бедолаги Пелла. Сегодня утром я прогулялся по пляжу с Рейфом Джернинхемом, только время зря потратил. А перед этим беседовал с миссис Джернинхем. Она уверена насчет жакета: в последний раз надевала в воскресенье, Рейф помогал ей. Слабые отпечатки на воротнике это подтверждают. Он не обнимал ее за плечи, и никто ее не обнимал. Миссис Джернинхем сразу поднялась в спальню и повесила жакет в шкаф. Мужа рядом не было. Дейл Джернинхем мог дотронуться до спинки жакета когда угодно – его отпечатки наложились на отпечатки Пелла. Но главное, пальчики Рейфа Джернинхема самые резкие, а значит, они оставлены вечером в среду. Но я не могу этого доказать!

– А что говорит сам Рейф Джернинхем?

Марч рассмеялся.

– Его не проведешь! Скользкий как угорь. Принес кузине жакет, помог надеть. Больше ничего не знаю. Рейф Джернинхем прекрасно понимает, какую ценность имеют в глазах присяжных эти отпечатки. Я так и вижу, как он вещает в суде: «Да, я дотрагивался до жакета. Я помог миссис Джернинхем надеть его. Естественно, мои отпечатки там повсюду». Рейф Джернинхем смеялся мне в лицо, ему даже хватило нахальства пригласить меня поиграть в теннис.

Мисс Сильвер встала:

– Пожалуй, мне пора. Я и так отняла у тебя много времени.

– Не спешите. Миссис Джернинхем прислушалась к вашему совету изменить завещание?

Мисс Сильвер покачала головой:

– Вряд ли. Она обещала подумать, но, боюсь, у нее не хватит духу.

У двери Марч вздохнул:

– Я сделал что мог. Дал понять Рейфу Джернинхему, что его подозреваю. Начальство не хочет скандала. Да и нельзя же приставить полицейского к женщине в ее собственном доме! Как бы убедить ее уехать?

Мисс Сильвер снова покачала головой.

– Зачем, мой дорогой Рэндал? Какая разница, где произойдет следующий несчастный случай?

– Хотел бы я знать, – мрачно заметил Марч, – какую долю несчастных случаев составляют убийства?

– Немалую, – серьезно ответила мисс Сильвер и добавила после паузы: – Даже подумать страшно.

Глава 40

До вечернего кофе в тени кедра никто из обитателей Тэнфилда не вспоминал о визите инспектора. Лайл сама начала этот разговор и тут же прикусила язык.

Алисия деланно зевнула.

Рейф… Что случилось с Рейфом? Они старательно отводили глаза друг от друга, но на краткий волшебный миг между ними словно протянулась звенящая струна – и Лайл почувствовала… Страх? Гнев? Удивление? Заботу? Она не разобрала.

Мгновение прошло – и реальность обрушилась на них гневом Дейла.

– Марч? Когда?

– Утром. Тебя не было дома, – пробормотала Лайл смущенно, словно ребенок, обиженный несправедливым нагоняем.

Дейл звякнул чашкой о блюдце.

– И никто из вас не удосужился сообщить мне об этом? Чего он хотел? Или просто решил нас проведать? Скоро он тут поселится!

Рейф запрокинул голову на спинку полотняного кресла.

– Что тебя так злит? Марч – отличный малый, когда не ведет себя как полицейский.

– Чего он хотел?

– Поговорить со мной. И с Лайл.

– О чем?

Сощурившись, Рейф разглядывал темную зелень кедра над головой.

– Об отпечатках пальцев на жакете Лайл. Какой-то новый метод. Совместными усилиями мы залапали этот несчастный жакет сверху донизу. Плохо быть дружным семейством.

– Я-то тут при чем? – возмутилась Алисия.

Лайл вспыхнула.

– Речь о наших с Дейлом отпечатках, – любезно разрешил сомнения милой кузины Рейф. – Возможно, об отпечатках Уильяма и Эванса, наверняка – о пальчиках Лайл. У современной полиции таких фокусов хоть отбавляй. Знай себе бросай улики в цилиндр и вытаскивай оттуда готовенького убийцу.

– Рейф, что за шутки! – возмутилась Алисия.

– Хватит валять дурака, – буркнул Дейл, – рассказывай, что случилось.

Рейф выпрямился и открыл глаза.

– Да ничего еще не случилось. Кажется, никто из нас еще не в наручниках, но Марч точно положил на меня глаз. В последний раз, когда Лайл надевала жакет, я помогал ей, вот наш фантазер-инспектор и утверждает, что мои отпечатки самые четкие.

Дейл с ужасом смотрел на него.

– Он что, подозревает кого-то из нас?!

Рейф нагнулся и затушил о землю окурок.

– Он подозревает всех и каждого. Такой и родную мать не пожалеет.

– Это безумие! – воскликнул Дейл. – Чего ради нам убивать Сисси Коул?

Повисла пауза. Лайл старательно прятала глаза, разглядывая жухлую траву под ногами.

Раздался спокойный голос Рейфа:

– Найти мотив проще простого. На месте Марча я выдумал бы не меньше десятка.

– Рейф… – Дейл запнулся. – Ты же не хочешь сказать…

– Марч хочет. – Рейф встал. – Разумеется, улик у него нет и он не посмеет предъявить присяжным свои хваленые отпечатки. И он это знает. Мы обменялись ударами, и я легко взял матч. Однако теперь нам придется быть начеку. Всем нам.

Алисия подняла глаза на Рейфа, который, улыбаясь, полез в карман за портсигаром.

– Где ты взял эту рухлядь? – проворковала она. – Куда делся портсигар, который подарила тебе Лайл?

Одарив кузину лучезарной улыбкой, Рейф щелкнул замком старого портсигара и вытащил сигарету.

– Потерялся. Найдется, никуда не денется.

– Потерялся? Когда?

– Дня два назад. Ты его не видела?

Какое-то мгновение Алисия смотрел на него, потом отвела глаза.

– Возможно.

– Интригуешь? Награды за находку я не обещаю, так что зря стараешься.

И с этими словами Рейф удалился.

Со своего места Лайл видела, как мелькает среди деревьев его светлая рубашка. Рейф неторопливо, с ленцой брел по аллее – праздный молодой человек, впереди у которого целый день безделья. Впрочем, впереди их ждали похороны Сисси Коул.

Внезапно Лайл поняла, что задыхается в обществе Дейла и Алисии. Она вскочила с места.

– Куда ты? – удивился Дейл.

– Отдохну перед похоронами.

– Погоди. Ты тоже разговаривала с Марчем?

– Да.

– И что ты ему сказала? Что он хотел знать?

– Сущие пустяки: когда я в последний раз надевала жакет… кто из вас дотрагивался до меня.

– И что ты ответила?

– Что Рейф помог мне надеть жакет.

– Уж если на то пошло, мы все могли тебя коснуться!

Лайл покачала головой:

– Не в тот раз.

Гнев Дейла улетучился.

– Дорогая моя, я же был в отъезде. Разумеется, только ступив на порог, я заключил тебя в объятия!

– Тогда на мне не было жакета. Рейф принес его вечером, – сказала Лайл на ходу.

Дойдя до террасы, она обернулась. Тень от кедра больше не закрывала Алисию, но не успела добраться до Дейла. Алисия швырнула Дейлу что-то блестящее, и он с легкостью поймал сверкающий предмет на лету.

«Что бы это могло быть?» – равнодушно подумала Лайл.

Глава 41

Тело Сисси Коул предали земле. Со вздохом облегчения группки скорбящих начали разбредаться от могилы. Белоснежный стихарь викария поймал солнечный луч. Срезанные цветы повесили головки, черные траурные платья, неподходящие для такого жаркого дня, порыжели и лоснились на швах.

Лайл пожала руку мисс Коул и что-то прошептала ей на ухо. Все было кончено. Компания из Тэнфилд-Корта погрузилась в машину Дейла и укатила прочь.

Под кедром накрыли стол. Зеленый склон спускался к синевшему вдали морю, от воды набегал легкий бриз. Все кончено, оставалось как можно скорее забыть.

«Все кончено», – твердила Лайл про себя, но не верила своим словам. Она поднялась наверх, чтобы сменить платье. Шаги Дейла раздавались в соседней комнате. Лайл только успела запахнуть холщовый халатик с короткими рукавами, как смежная дверь отворилась и вошел Дейл в светлой рубашке и брюках.

– Наконец-то все позади! Дорогая, ты словно школьница в этом смешном коротком халатике.

– Коротком? – Она выдавила улыбку. – Да ты знаешь, какая я высокая?

– Ты моя маленькая девочка. – Муж улыбнулся одними глазами, но тут же нахмурился. – Нам нужно поговорить. Знала бы ты, как мне не хочется начинать этот разговор, но больше тянуть нельзя.

– О чем ты?

– Дорогая, я все бы отдал, чтобы это осталось в тайне, но не могу. Твоя безопасность превыше всего.

– Дейл!

Лайл резко повернулась к нему от туалетного столика. Дейл сжал ее ладони.

– Только помни: я этого не хотел. Все эти годы я держал язык за зубами, молчал бы и поныне, но это слишком опасно.

Лайл отняла похолодевшие руки, бесстрашно подняла глаза и сказала:

– Расскажи мне все без утайки, Дейл.

– Придется. – Он принялся мерить комнату шагами. – Держись подальше от Рейфа.

– О чем ты говоришь? – быстро спросила Лайл.

– Не то, о чем ты подумала, хотя мне известно, что Рейф не пропускает ни одной юбки.

– Он никогда не пытался за мной приударить. Я никогда бы ему не позволила.

– Разумеется, я не так глуп, чтобы вас подозревать. Нет, я про другое.

– Про что?

Дейл подошел к окну и резко обернулся.

– Лайл, я все тебе расскажу, только не перебивай. Видишь ли, Рейф – младший в семье. Наша троица всегда была неразлучной. Между нами разница в три года, но в детстве даже год имеет значение. Вышло так, что мы с Алисией за ним приглядывали. Затем мы обзавелись семьями: она вышла за Роуленда Стейна, я женился на Лидии, а Рейф остался не у дел. Тогда я об этом не задумывался и только впоследствии понял, что он, должно быть, сходил с ума от ревности. Подумай сама: восемнадцать лет, позади школа, впереди Кембридж. Рейф ощущал себя брошенным, никому не нужным. Он встретил Лидию буквально в штыки. – Дейл прошелся по комнате, вернулся и печально посмотрел на Лайл. – Тебе рассказывали о несчастном случае с Лидией?

– Да, – облизнув пересохшие губы, пролепетала Лайл.

– Кто?

– Рейф, затем миссис Мэллем.

– Что именно?

– Рейф сказал, она упала…

– Бедная Лидия! Эта картина до сих пор стоит у меня перед глазами. Забудь то, что рассказывали они, – от меня ты узнаешь истинную правду. Ты первая, кому я об этом рассказываю, и то лишь потому, что иначе нельзя. Мы не занимались скалолазанием – Лидия не отличалась спортивным сложением. Мы просто гуляли: Роуленд с Алисией, мы с Лидией, Мэллемы и Рейф. Тропа сильно петляла, завернешь за поворот – и потеряешь спутников из виду. И вот мы добрались до места, где тропа ныряла в широкую впадину на склоне холма: я, Лидия и Стейны. Рейф ушел вперед, Мэллемы отстали. С одного бока тропы шел пологий склон, с другого – обрыв. Алисия с мужем полезли в гору, мы с Лидией остались внизу. Лидии захотелось узнать, далеко ли отстали Мэллемы, и я отправился назад по тропе. Я и представить не мог, что ей угрожает опасность! Едва я завернул за поворот, раздался крик… – Дейл запнулся. – О, Лайл, как она кричала! Вопль Лидии многие месяцы стоял у меня в ушах. Я бросился назад, но Лидия исчезла, только сломанные кусты отмечали место падения, а над обрывом стоял Рейф и смотрел вниз.

– Дейл! – выдохнула Лайл почти беззвучно.

Муж словно разговаривал сам с собой, спокойно и уверенно – и его спокойствие пугало больше, чем ярость.

– Рейф столкнул Лидию с обрыва. Я уверен. Думаю, Алисия тоже знает, хотя мы никогда это не обсуждали. Алисия была так подавлена, что я просто не мог спросить…

Бледная Лайл не сводила глаз с мужа.

– Продолжай.

– Я не признался бы в этом ни единому живому существу, даже тебе. Но если я промолчу, это случится опять.

Еще мгновение назад Лайл казалось, что душа утратила чувствительность, не в силах справиться с горем, однако лишь теперь она поняла, что такое настоящая боль.

– Опять, – эхом отозвалась она.

Дейл подошел, обнял ее за плечи – руки были теплыми.

«Как странно», – подумала Лайл.

– Очнись! Неужели ты не понимаешь, что происходит? Думаешь, твоя машина сломалась сама? Я почти поверил, что к поломке причастен Пелл, но когда Сисси Коул…

Лайл вырвалась из его объятий.

– Как Рейф мог столкнуть Сисси с обрыва? Когда она уходила, он сидел на террасе.

– Он вышел из дома за полчаса до трагедии. Рейф уверяет, что вернулся с полпути, но что, если он лжет? Он мог успеть подняться на мыс и увидеть Сисси – она стояла у самого края спиной к нему, как некогда Лидия. Начинало темнеть, Сисси блондинка, на ней был твой жакет. Неудивительно, что он принял ее за тебя. Захотел полюбоваться закатом, как мы с Алисией, сел в машину, случайно наткнулся на Сисси, подкрался сзади… У него уже был опыт с Лидией. И причина та же.

– Какая причина?

Дейл присел на кровать и закрыл лицо руками.

– Лайл, ты считаешь, я одержим Тэнфилдом… нет, молчи, давай не будем ссориться. Отчасти ты права, и на примере Рейфа я вижу, к чему может привести подобная одержимость. Он всегда обожал Тэнфилд, а люди были для него пустым местом. Рейф называет Тэнфилд казармами, булыжником на наших шеях, но ты не должна обольщаться. Это вполне в духе Рейфа – подтрунивать над тем, что ему дорого. А на свете для него нет ничего дороже Тэнфилда, и ради него он пойдет на все, поверь мне. Мы потеряли бы Тэнфилд, если бы не гибель Лидии. Рейф считает себя его спасителем. Что значит чья-то смерть, когда речь идет о Тэнфилде?.. Теперь все повторяется снова. Он знает: только твоя смерть позволит мне удержать Тэнфилд. Оглянись, Лайл, и ты увидишь, что доказательства его вины неоспоримы. Ты едва не утонула – а кто затеял весь этот тарарам на пляже, когда мы не услышали твоих криков? Рулевое управление отказало на спуске с холма – Эванс говорит, ось была наполовину перепилена. Я заставил его молчать, он винит во всем Пелла, а я подозреваю Рейфа. Мы обсуждали с ним это происшествие, и меня насторожили его слова и поведение. А разве ты не заметила, что иногда Рейф не сводит с тебя исполненного ненависти взгляда?

Лайл сидела ни жива ни мертва. Она сама спросила Рейфа: неужели он ее ненавидит? Он не стал отнекиваться – это было в среду, сразу после ухода Сисси…

– Я удивлен, что ты до сих пор жива! – с неподдельным чувством воскликнул Дейл. – Рейф ждал тебя в деревне, помнишь? Ждал, когда твоя машина врежется в сарай Куперов. Ты родилась в рубашке, Лайл. Только представь себе, какое разочарование он испытал, когда тебя не оказалось внутри! Это означало, что ему придется пробовать снова и снова – ведь на кону стоит Тэнфилд. Должно быть, мысль о преступлении не выходила у него из головы, а тут случайно подвернулась Сисси, со спины вылитая ты. Удача сама шла в руки, другого шанса могло не представиться! Вот откуда эти отпечатки – Рейф схватил бедную девушку за плечи и столкнул вниз. И снова судьба восстала против него. До сих пор удача была на твоей стороне, но на нее нельзя полагаться, когда-нибудь она изменит. Поэтому я решился открыть тебе правду. Теперь мне придется прогнать его. А пока прошу тебя, будь осторожнее: не оставайся с Рейфом наедине, не садись в его машину. Не отходи ни на шаг от нас с Алисией. До похорон я не хотел ничего говорить – к чему нам лишние сплетни? Но сегодня я получил доказательство его вины.

– Доказательство? – с трудом выговорила Лайл.

Дейл вытащил из кармана какую-то блестящую вещицу. Лайл вспомнила, как что-то блеснуло в руке Алисии. Теперь вещица лежала в ладони у Дейла.

– Узнаешь?

Портсигар с его именем на крышке Лайл подарила Рейфу в день рождения.

– Когда ты видела его в последний раз? – спросил Дейл.

Лайл недолго сомневалась в ответе. Они сидят на террасе, портсигар Рейфа валяется на подушке свободного кресла, подходит Уильям и докладывает, что пришла Сисси Коул…

– В среду, перед приходом Сисси.

Дейл кивнул.

– Больше ты его не видела?

– Нет.

– И никто не видел. Теперь он пользуется старым портсигаром. А хочешь знать почему?

Лайл слегка пошевелилась, выражая согласие.

Дейл швырнул портсигар в угол кровати.

– Потому что этот валялся на обрыве – на том месте, где Рейф столкнул в пропасть Сисси. Он выронил его, Алисия подняла. Сегодня утром она искала там брошь – бесполезная затея, она даже не помнит, где ее обронила, – а нашла портсигар. Он завалился в трещину на краю обрыва, поэтому полицейские его не заметили.

Дейл сунул портсигар в карман.

– Должно быть, сейчас он гадает, где его обронил. Теперь Рейф в моей власти, он не станет сопротивляться. Я сам оплачу ему билет до Австралии.

Привычным жестом Лайл прижала ладонь к щеке.

– А как же Пелл? Дейл, ты не позволишь его…

Муж встал с кровати, подошел к ней и положил руки ей на плечи.

– Мы не допустим, чтобы Пелла повесили, – сказал Дейл, наклонился и крепко ее поцеловал.

Глава 42

Лайл казалось, что этот день не кончится никогда. Слепящее солнце, напряжение и страх, оцепенение, заглушившее боль, – этому не было ни конца ни краю, словно чудовищной пародии на вечность.

Когда Рейф спросил, не хочет ли она прокатиться, Дейл ответил за нее:

– Лайл очень устала.

Сквозь ледяную броню пробилось острое жало боли. Лайл не понимала, что с ней. Рейф приглашал ее прокатиться, в голосе было столько участия, а Дейл из страха за ее жизнь отказал ему, отказал за нее, не дав ей возможности опомниться и ответить самой. А ведь они так часто гуляли вместе – до того как привычный мир обернулся кошмаром. Дейл боялся за нее, но в сердце Лайл не было страха. Она утратила способность ощущать страх. Сил сражаться не осталось; она позволила Дейлу говорить за нее и просто молча сидела, дожидаясь конца обеда.

А тот все тянулся и тянулся.

Когда Лайл поднялась к себе, чтобы переодеться, Дейл пошел за ней.

– Бедняжка, ты едва стоишь на ногах! Давай удерем от всех и проведем время вдвоем, только ты и я. Я люблю своих родственников, но иногда мне хочется уединиться с собственной женой.

На губах мужа играла улыбка, которая, как думала когда-то Лайл, предназначалась ей одной. Лайл никогда не могла перед ней устоять, а сегодня еще и слишком устала, чтобы сопротивляться. Глаза закрывались. Она покачнулась, Дейл подхватил ее.

– Знаешь, что я придумал? Ночью я хочу полетать. Скажу им, что еду на аэродром, а тебе при всех велю отправляться в постель. Скажем, в половине десятого, слишком рано для ночных полетов, на аэродром я отправлюсь не раньше одиннадцати. Давай встретимся на пляже.

Ресницы Лайл коснулись щек.

– Я очень устала, Дейл, – пробормотала она еле слышно.

– Я знаю, дорогая, но там так прохладно и пустынно – и никого вокруг, только мы с тобой! О, Лайл, соглашайся! После прогулки ты будешь спать как убитая.

– Хорошо, – подчинилась Лайл, не в силах сопротивляться, и выскользнула из его объятий. Дейл не стал ее удерживать.

Когда он заговорил снова, в голосе звучало почти мальчишеское оживление:

– Выйдем из дома порознь. Видишь ли, Алисия… – Дейл хохотнул. – Нет, я люблю ее и все такое, но порой она лезет не в свое дело. Я оставлю машину за боковыми воротами, срежу дорогу через парк, а ты жди меня у стены над морем. – Он снова рассмеялся. – Чего только не придумаешь, чтобы ненадолго уединиться с законной женой! Надевай халат и пляжные туфли, мы спустимся к морю, там начинается прилив. И будь начеку – иначе все семейство увяжется нам вслед.

– Хорошо, – кивнула Лайл, радуясь, что Дейлу хватает ее односложных ответов.

Муж поцеловал ее в макушку и вышел. Лайл слышала, как он ходит по комнате, весело насвистывая.

После ужина Лайл снова поднялась наверх, сняла шелковые чулки и платье, натянула старый халатик и пляжные туфли. Ей показалось, что Дейл ходит в соседней комнате, открывает и закрывает дверцы шкафа. На сей раз он не свистел.

Лайл присела на край кровати. Согласно плану Дейла, он должен был выйти первым. Переодевание заняло у него немало времени. Наконец дверь в коридор хлопнула, но Дейл тут же вернулся, заглянул в ее комнату и с улыбкой заговорщика приложил палец к губам.

Выждав десять минут, Лайл последовала за ним. Никто не видел, как она вышла из дома.

Глава 43

Именно об этом с ходу спросил ее Дейл:

– Тебя кто-нибудь видел?

– Никто.

– И меня.

Дейл захохотал, немного задыхаясь от бега.

– Мы отличные конспираторы! Спускаемся вниз. Вечер чудо как хорош!

Солнце село полчаса назад, но небо еще пламенело. Гиацинтовая синева в зените постепенно сменялась бирюзой и зеленью. Зелень переходила в лимонную желтизну, желтизна выцветала, оставляя яркую оранжевую полосу. На горизонте вставала луна, тонкий серп наливался на глазах, по мере того как темнело небо.

У подножия лестницы Дейл свернул налево. Обнявшись, они молча шли по тропе к Овечьим скалам, оставив Тэйн-Хед позади. Вода прибывала, прибой почти скрыл песчаную гряду впереди. Идти в сторону, противоположную Тэйн-Хед, было легко: каждый новый прибой старательно выглаживал песок. Вскоре они добрели до скал.

– Куда мы идем, Дейл?

– На гребень. Дальше зайти не успеем.

Между валунами протянулась песчаная отмель. Лайл невольно поддалась тихому очарованию неба и моря. Дневные тревоги ушли, и ей уже не хотелось возвращаться. Сильная и заботливая рука Дейла поддерживала и направляла ее. Мысли текли вяло: тишина и покой, любовь и забота, отдых…

Они молчали до самой песчаной косы, намытой течением у Овечьих скал.

– Красиво тут, правда? – спросил Дейл.

– Красиво, – повторила Лайл завороженно.

– У нас как раз хватит времени, чтобы дойти до дальних скал.

– Зачем? Давай останемся здесь.

– Я хочу кое-что тебе показать. Шире шаг.

Он сжал ее руку, и они осторожно сошли с косы, ступая по валунам и гальке.

Темнота упала внезапно. Море больше не отражало сияния неба. Впереди простиралась ровная прибрежная полоса, до самых скал усеянная валунами. Сперва галечная отмель шла под уклон, затем снова поднималась, проходя между Овечьими скалами и второй горной грядой. Вскоре скала слева закрыла обзор, Тэйн-Хед пропал из виду. Остались только сумерки, шорох прибывающих волн и вонь гниющих водорослей.

Лайл остановилась.

– Дейл, вернемся!

– Осталось совсем немного.

Рука мужа легла ей на талию.

– Дейл, смотри, какая темень.

– Потому что мы идем в сторону от моря. Повернись – и увидишь, как много света. А сейчас я покажу тебе то, что хотел. Протяни руку!

Дейл шагнул вверх по склону, обернулся, обхватил ее за запястье и подтянул к себе. Она неохотно уступила. Лайл никогда не хватало мужества спорить с Дейлом. Пусть делает что хочет, пусть покажет ей то, ради чего сюда притащил, а потом они вернутся домой и она наконец-то отдохнет.

Лайл стояла на плоской скале и всматривалась в черноту под ногами. Высокие утесы протянулись вокруг наподобие треугольника, в центре которого оказались они с Дейлом. Где-то внизу блестела вода. Сверху трудно было оценить глубину. У Лайл закружилась голова, но надежная рука Дейла обхватила ее за талию, не давая упасть.

Внезапно эта надежная, эта сильная рука оттолкнула ее. Лайл оступилась, ноги утратили опору, ладони схватили пустоту, и она рухнула вниз, навстречу черной бездне.

Лайл Джернинхем спасло то, что она упала в воду. Вода заливала глаза, рот, уши. Из последних сил Лайл рванулась вверх – над водой показались голова и плечи, руки вцепились в каменные стены колодца, ноги нащупали опору.

Лайл откинула с лица мокрые волосы и посмотрела вверх. Ее окружали черные как ночь стены, в просвете между ними виднелось синее небо. Высокий безмолвный силуэт Дейла маячил на фоне неба, взирая на нее сверху вниз.

– Дейл, – просипела она, – я упала…

Это была ложь. Дейл столкнул ее. Разум отказывался принимать непостижимую правду: муж столкнул Лайл со скалы.

– Дейл, вытащи меня отсюда! – крикнула она и протянула к нему руки.

Он пошевелился. Лайл услышала его смех.

– До чего ты глупа! Даже теперь ничего не поняла? Сегодня утром я сказал тебе правду, только говорил я не о Рейфе, а о себе самом. Лидия умерла, потому что ее смерть спасала Тэнфилд. Ни одна женщина на свете не стоит Тэнфилда. Ты никогда его не любила. «Почему бы не продать поместье и не поселиться в Мэноре, дорогой?» За эти слова я готов был убить тебя на месте. Однако до сих пор тебе везло. В отличие от остальных я слышал твой крик – тогда, на пляже, – и если бы не назойливый бакалейщик, все закончилось бы давным-давно ко всеобщему удовольствию. Я сильно рисковал с твоей машиной и чуть было не пошел на попятную – кто угодно мог обнаружить следы напильника на оси. Но после того как я при свидетеле велел тебе проверить рулевое управление, меня никто бы не заподозрил. Да и Пелл подвернулся весьма кстати. Я видел, как Алисия нарывалась на ссору, и был уверен, что ты с ней не останешься.

Дейл презрительно рассмеялся.

– Что ж, дорогая, твое везение кончилось. Я не ждал от тебя такой прыти – подумать только, нанять детектива! «Мисс Сильвер, частные расследования». Думаешь, я не догадался? Нечего было оставлять ее карточку в сумке. Не обольщайся: ни она, ни этот прилипчивый полицейский ничего не разнюхают. Ты оставила очень убедительное предсмертное письмо – один из тех обрывков, что мы сочиняли Робсону. Помнишь, ты еще сочла его излишне высокопарным? Однако ты его написала, дорогая моя, собственной ручкой, и это письмо убедит любого коронера, что ты решила свести счеты с жизнью.

– Так это ты убил Сисси? – тихо, но отчетливо спросила Лайл.

– Нечего было дарить ей этот чертов жакет! – огрызнулся Дейл.

Лайл снова откинула с лица мокрые волосы. Стало еще темнее, но она по-прежнему видела его фигуру на фоне неба.

– Ты украл портсигар Рейфа и подбросил на место преступления, а Алисия нашла его. Ты знал, что Рейф никогда не обвинит тебя… – Внезапно ее голос дрогнул. – Дейл, вытащи меня отсюда! Я никому ничего не скажу, обещаю, только вытащи меня отсюда!

В ответ раздался смех.

– Зря стараешься, – сказал Дейл, развернулся и был таков. Еще мгновение назад его фигура заслоняла просвет между скалами, теперь небо очистилось.

Дейл ушел.

Глава 44

Дейл ушел, пока Лайл, задыхаясь, искала слова, чтобы убедить страшного незнакомца, который любил ее когда-то и которого когда-то любила она, не бросать ее в этой черной яме. Теперь в словах не было нужды – Дейл ушел. На краткий миг Лайл испытала облегчение. Отчаянное стремление дотянуться до него, ужас, исходивший от нависавшей над колодцем черной фигуры, отступили словно приступ острой боли.

Передышка оказалась недолгой – на смену явились одиночество и отчаяние. Все, что было дорого Лайл, все, ради чего она жила, лежало в руинах. Дейл ушел, оставив ее умирать в жутком каменном колодце. Сколько ей осталось? От силы час – пока прилив не заполнит каменную яму.

Облегчение сменилось ужасом. Лайл закричала – и крик вернулся к ней, отразившись от стен. Хриплый, слабый крик до смерти перепуганной женщины. Никто его не услышит, кроме Дейла, которого крик разозлит, – и тогда муж вернется довершить начатое. От этой мысли Лайл похолодела и долгое время не могла вымолвить ни звука.

Вода доходила ей до подмышек. Вокруг стояла абсолютная тишина. На небе проступили звезды. Когда-то она смотрела на звездное небо без страха. Больше ей не придется им любоваться. Внезапно сияние звезд прояснило разум. Пока не пришла смерть, жизнь продолжается, во что бы то ни стало. Дейлу не удастся ее сломить.

И страх ушел.

Спустя некоторое время Лайл, собрав последние силы, закричала. Дейл не вернется, сейчас он спешит на аэродром, как и было задумано. Скоро его самолет с ревом взмоет в небо. Наверняка ему захочется пролететь над этим каменным колодцем, убедиться, что он затоплен.

Дейл наслаждался своей безнаказанностью. «Давай ускользнем от них и проведем время вдвоем, только ты и я». Она никому ничего не сказала, никто не видел, как она уходила.

Лайл кричала – громко, отчаянно, из последних сил.

Рейф Джернинхем спустился по ступенькам со стены. Последние полчаса, тянувшиеся целую вечность, заставили его отступить от правил, установленных им самим, – правил, которые он ни разу не нарушил.

Напрасно Лайл думала, что ускользнула незамеченной. Убитый горем Рейф наблюдал из-за деревьев, как она спускалась к морю. Еще недавно он без промедлений последовал бы за ней, но в тот день что-то произошло между ними, неотвратимое, как удар молнии. С тех пор как он отвез ее в Ледлингтон, они не перемолвились и парой слов. За ленчем и на похоронах он едва сдерживался, не в силах выносить ее смертельную бледность, ее остановившийся взгляд. Он так долго играл роль, что маска приросла к лицу.

Он спустился к ужину – и его встретила незнакомка. Лайл смотрела мимо него, вздрагивая всякий раз, когда он к ней приближался. Все, чем он дорожил, исчезло внезапно, безвозвратно, без объяснений.

Кто присудил им жить навечно врозь? Бог, Бог своею властью разделил их; Он так решил – и нам от Бога дан Слепой, соленый, темный океан[16].

В этих строках была горькая правда. Рейф принял разрыв, он привык молча сносить боль, но последняя капля переполнила чашу. Разъедающие душу подозрения, которые терзали его много дней, иногда казались Рейфу лишь миазмами его ревности. И тогда внутренний голос беспощадно твердил: «Ты влюблен в жену Дейла – значит, Дейл убийца. Ты страдаешь от неразделенной любви – значит, он убийца. Лайл для тебя – солнце, луна и звезды и так же недоступна, значит, Дейл – убийца».

На смену горьким мыслям приходили доводы рассудка. Смерть Лидии. Лайл, едва не утонувшая, едва не разбившаяся. Мертвая девушка среди острых камней – в жакете, который подарила ей Лайл. Бедолага Пелл, его лицо на суде. Жакет Лайл. Дейл, не сводящий с нее влюбленного взгляда, словно и для него она солнце, луна и звезды. Дейл, который был для него самым близким человеком на свете. Пока не появилась Лайл.

Отчуждение. Между ним и Дейлом. Между ним и Лайл.

Слепой, соленый, темный океан…

Рейф смотрел, как Лайл с непокрытой головой спешит к морю в вечерних сумерках. Он не должен идти за ней, иначе стена, возведенная им самим, рухнет.

И он позволил ей уйти, развернулся и быстро зашагал в другую сторону.

Лишь полчаса спустя Рейфа начали мучить подозрения. За ужином на Лайл было черное кружевное платье, к морю она шла в купальном халатике и пляжных туфлях. Она не стала бы переодеваться, чтобы просто посидеть у стены, как бывало нередко. Лайл никогда не любила одинокие ночные прогулки у моря. Внезапно все смутные подозрения, страхи, сомнения и подавленные желания слились в уверенность: Лайл ушла к морю не одна. Единственным, с кем она могла уйти, был Дейл. Дейл, который убеждал их, что отправляется на аэродром.

Рейф бросился в дом.

На террасе сидела Алисия.

– Где Лайл?

– Ушла к себе.

Ему потребовалось пять минут, чтобы проверить комнату Лайл, на ходу натянуть пляжные туфли, схватить фонарь и вылететь из дома.

У стены над морем Рейф остановился, прислушался и крикнул:

– Лайл! Лайл! Лайл!

Ни звука, ни шороха в ответ.

Он сбежал по ступеням и включил фонарь. Небо едва светилось. Море, берег и небо еще не слились в одно, но совсем скоро невидимый сумеречный прилив соединится с морским приливом, стирая границы.

Рейф медлил в нерешительности. Ничто не подсказывало направления поисков. Но страх, приведший его сюда, страх, заставивший спину покрываться холодным потом, твердил: искать Лайл следует у Овечьих скал, в самой дикой и опасной части пляжа, самой подходящей для преступных замыслов. В одиночку Лайл ни за что бы туда не пошла, но если она была не одна, если ее завлекли обманом, то где ее искать, как не там?

Рейф шел по пляжу, светя фонариком по сторонам. Сюда редко кто заходил. Но кто бы ни прошел тут недавно, прилив смыл все следы. Вода уже почти добралась до скал. Внезапно ярдах в десяти свет фонаря выхватил легкие следы Лайл и крупные четкие отпечатки Дейла. Рейф следовал за отпечатками еще около десяти ярдов, когда фонарь осветил цепочку следов, ведущую в обратном направлении. Следы терялись в сухом песке. Это означало только одно: ушли двое, вернулся один. Пройдет несколько часов, и отлив уничтожит улики, а песок снова станет девственно-чистым. Но судьба не подарила Дейлу этих часов.

Внезапно Рейф успокоился. Теперь он отыщет Лайл во что бы то ни стало, живую или мертвую, хотя разум подсказывал, что Дейл добился своего. В ту секунду, когда Рейф увидел одинокую цепочку следов, он словно утратил чувствительность, и теперь мог спокойно рассуждать о смерти Лайл. Телесные страдания отступили, осталась только способность рассуждать – здраво, холодно, не отвлекаясь на эмоции.

Он пошел по следам к песчаной косе, сбегавшей к морю и скалам. Прилив смывал отпечатки под ногами. Рейф сунул фонарик в карман и побрел по воде. Вода прибывала: по колено, по грудь. Наконец он выбрался на гребень: здесь вода доходила ему лишь до щиколотки. Он зашагал вдоль гребня, дошел до вершины, повернул назад – и тут различил слабый крик; в другое время звук слился бы с миллионами других звуков, которые человеческое ухо не способно воспринять, но в состоянии напряженного ожидания Рейф услышал его. Сердце подпрыгнуло в груди. Он развернулся на звук, снова вошел в воду и медленно двинулся вперед, подошвами нащупывая дно. В самом глубоком месте он снова услышал крик, но тут под ногами захрустела галька, и через секунду Рейф уже шагал вверх по пологому склону.

Выбравшись из воды, он позвал:

– Лайл, где ты?

Слова отскакивали от скал, возвращаясь к нему прерывистым эхом, но теперь с эхом смешалось его имя.

– Рейф!

Лайл кричала не переставая. Что-то в ней не желало сдаваться, что-то твердило: «Если мне и суждено утонуть, то не потому, что я сдалась». Сдаться означало не только умереть, но и позволить тьме, одиночеству и предательству одержать верх. Она будет бороться до самого конца, она не уступит.

Голос Рейфа придал ей силы. Наверху, словно молния во время летней грозы, мелькнул его фонарь, но это был не краткий неверный проблеск, а настоящий живой свет.

– Я здесь, здесь! – крикнула она и продолжала кричать, пока свет не ворвался в колодец и Лайл не увидела над собой Рейфа, на корточках, светящего фонарем в колодец. Луч выхватил из мрака смертельно-бледное лицо утопленницы, но глаза жили. Рейф успел разглядеть, как сузились зрачки и дрогнули веки.

Глава 45

– Лайл! Что случилось? Как ты?

– Я упала, – ответила она и услышала ярость в голосе Рейфа:

– Это он тебя столкнул!

Руки Лайл цеплялись за стенки колодца. Она прижалась к плечу щекой. Кожа была холодна как лед.

Рейф крикнул:

– Попробуй до меня дотянуться! Тянись, сколько хватит сил!

Свет погас. В темноте угадывались очертания его головы. Рейф лег на плоский камень, с которого Дейл ее столкнул, и опустил руку вниз. Лайл привстала на цыпочки и потянулась к нему, но их руки не соединились. По звуку она поняла, что Рейф отполз назад. В колодец снова проник свет его фонаря.

– Ты не можешь подняться повыше?

– Не могу, пол покатый. Я стою на самой верхней точке и боюсь сдвинуться с места.

Луч заметался, выхватил из тьмы широкую расщелину в скале, в стороне от валуна, на котором стоял Рейф. Он выключил фонарик и сунул его в карман брюк. Теперь жизнь Лайл зависела от мощности батарейки.

– Я не могу до тебя дотянуться. Здесь щель в скале, поэтому вода стоит так низко. Когда вода поднимется выше, колодец затопит. Нужно только немного подождать.

– Поднимется?! – Лайл задохнулась от ужаса. Лучше б она не рождалась на свет! Сидеть и ждать, пока прилив их затопит!

– Не бойся, Лайл. Вода просто поднимет тебя на поверхность. Даже если я дотянусь до твоей руки, у меня не хватит сил вытащить тебя оттуда. Тут не во что упереться, камень очень скользкий. Прилив сделает работу за нас. Держись за конец моего ремня – когда вода начнет прибывать, я тебя вытяну.

– Сколько еще ждать?

– Минут двадцать, полчаса. Когда вода переберется через гребень, дело пойдет быстрее. Осталось совсем немного, поздно бежать за помощью. Из наших только Эванс хорошо плавает, но пока я доберусь до него и раздобуду веревку… Нет, неудачная идея, я сам тебя вытащу. Ты держишь ремень?

– Да.

– Не поранилась?

– Нет.

– Лайл, почему ты пошла с ним? Это же безумие!

– Не знаю…

– Почему ты не уехала? Я ведь пытался тебя предупредить!

– Я думала, ты ненавидишь меня. Неужели все это время ты знал про Дейла?

– Точно не знал, но до смерти боялся, что мои догадки верны.

Странно было разговаривать в темноте, не видя лиц друг друга. Странно и легко.

«А ведь мне всегда было легко с Рейфом», – подумала Лайл.

– Он убил Лидию. Ты знал?

– Не знал, но боялся, – повторил он опять.

– И Сисси, бедную Сисси тоже…

– Лайл, я не знал! Я мог лишь догадываться, искал объяснений. Лидия могла поскользнуться, Пелл мог повредить твою машину, мог столкнуть Сисси с обрыва. Но когда я увидел ее под скалой…

– Так это ты обнаружил тело Сисси?

– И решил, что это ты, Лайл.

– А как ты понял, что это она?

– Я взял ее за плечи и перевернул, оставив отпечатки на твоем чертовом жакете. Лайл, я не сомневался, что это ты… – Голос Рейфа дрогнул.

– Ты видел, как она упала?

– Нет, я случайно набрел на тело. Из-за чаек я не слышал крика. Помнишь, в тот вечер я уговаривал тебя уехать, а ты спросила, за что я тебя ненавижу? Я упал духом и брел куда глаза глядят, ничего не замечая вокруг… Внезапно раздался глухой стук. Я стоял под самым утесом, и передо мной лежало мертвое тело.

Спустя долгое время она заметила:

– И ты никому ничего не сказал.

– Лайл, я был сломлен. Я вернулся к стене и просидел там полночи. Ведь если я мог ошибиться, мог ошибиться и Дейл, а значит, это был он, больше некому! Я не знал, что делать, поэтому решил до суда держать язык за зубами. Моя находка ничего не доказывала и не спасала Пелла от петли.

– Дейл сказал, что это ты убил Лидию и Сисси, – тихо проговорила Лайл. – И пытаешься убить меня. Из-за Тэнфилда.

– И ты ему поверила!

– Я не знала, что думать, чему верить.

– За ужином ты смотрела на меня как на пустое место.

– Я была как во сне, – выдохнула Лайл. – Как в кошмарном сне.

– После его разоблачений?

– Его слова… – Лайл запнулась, подыскивая верную фразу, – все во мне перевернули.

Некоторое время они молчали.

– Рейф, а что стало с портсигаром, моим подарком на день рождения?

– Разве ты не знаешь?

– Я знаю, но знаешь ли ты?

– Дейл забрал его. У него кончились сигареты, он подхватил с кресла мой портсигар, и они с Алисией укатили на аэродром.

– Он взял портсигар открыто, не таясь?

– Конечно. А что он сказал тебе?

– Мне он сказал, что Алисия нашла его у края обрыва. Искала брошь, а наткнулась на портсигар.

– Возможно, так оно и было. А я удивлялся, что она забыла на утесе. – Рейф усмехнулся. – Кажется, с сегодняшнего утра прошли годы. Думаю, никакой броши не было, наверняка Дейл послал Алисию искать мой портсигар, который сам же и обронил.

Самым удивительным было спокойствие и простота, с которыми Лайл и Рейф обсуждали эту историю. Страсть, ужас, ненависть и подозрения остались позади. Медленное угасание, гибель надежды, любви и веры. Все осталось позади. Лайл и Рейф не видели лиц друг друга, но между ними больше не было лжи и недомолвок.

После долгой паузы Лайл спросила:

– Алисия знала?

Рейф не ответил. Только Алисия могла на это ответить, но она не собиралась выдавать свои тайны.

Стало тихо. Тишину нарушил голос Лайл:

– Вода прибывает…

Глава 46

За день стоячая вода в колодце нагрелась от солнца, хотя поначалу она совсем не казалась Лайл теплой. Однако когда свежая вода прилива проникла внутрь, закрутилась водоворотами вокруг плеч и груди, грозя столкнуть с камня, Лайл поняла, что значит настоящий холод. Одной рукой она крепко вцепилась в ремень, другой оперлась о каменную стену, удерживая равновесие.

Бурлящие волны то набегали, то отступали – прилив и отлив, прилив и отлив, – и каждая следующая была выше и холоднее предыдущей.

Наконец рука Рейфа сомкнулась на ее запястье. Худшее для Лайл было позади, но для Рейфа испытания только начинались. Он лежал на скользком камне, терпеливо выжидая, когда вода поднимется выше, чтобы освободить Лайл из каменной ловушки. Сама она не могла помочь ему. А ведь ему предстояло еще вытянуть ее, окоченевшую от холода, на песчаную отмель между скалами и переправить на другую сторону гребня. Это был единственный путь спасения – вода успела заполнить все низкие места.

Не знай Рейф как свои пять пальцев каждый валун на пляже, едва ли смелое предприятие ждал успех. Даже при дневном свете не всякий отважился бы пройти этим путем среди зазубренных скал, залитых водой.

Самые суровые испытания ждали их на другой стороне Овечьих скал. Рейфу предстояло переправить Лайл – и в лучшие времена пловчиху никудышную – через гребень.

Удерживая Лайл на плаву, он медленно и осторожно скользил в воде, выглядывая в темноте известные ему одному вехи. Таинственный полумрак июльского неба позволял глазу улавливать лишь очертания камней и скал, но ничто не мешало Рейфу видеть их мысленным взором при свете дня.

Он двигался медленно, но уверенно. Лайл вяло и безвольно дрейфовала рядом. Рейф гадал, в сознании ли она. Ее лицо светилось в воде бледным овалом.

Лайл была в сознании, но ее разум словно сжался: она воспринимала лишь малую толику реальности, остальное покрывала рябь, как и темную воду вокруг. Страх ушел навсегда. С ней был Рейф, и теперь Лайл ничего не боялась, только окоченела от холода, и больше всего на свете хотела оказаться в своей кровати.

Лайл ощущала движение воды, руку Рейфа, но не понимала, сколько прошло времени, движутся они или стоят на месте. Она не сознавала, что гребень остался позади и под ногами снова твердая почва.

Голос Рейфа позвал ее, его руки подняли ее и поставили на песок.

– Ты можешь идти? По лестнице поднимешься? Соберись, Лайл. Вода прибывает, я не могу оставить тебя и бежать за подмогой. Ну же, обними меня за шею.

Кое-как они дотащились до лестницы и взобрались по ступенькам. Рейфу казалось, что его силы на исходе, но они упрямо преодолевали препятствие за препятствием. От кромки воды – до стены. От стены – до окутанной ночным сумраком аллеи, такой приветливой днем. Мимо статуй и кипарисов итальянского дворика. Через террасу – и в дом.

В прихожей горел свет. Они словно вернулись из путешествия в иной мир. Рейф объяснил Уильяму, что с хозяйкой, и велел позвать Лиззи и еще одну горничную.

Дальнейшее скользило по поверхности ее сознания, почти не оставляя следа: хлопочущие Лиззи и Мэри… горячая ванна… обжигающее питье… и, наконец, кровать. Затем смутные образы отступили, рука Рейфа сжала ее руку, а его голос промолвил:

– Ты в безопасности, Лайл. Лиззи с тобой посидит. Ты меня слышишь? Тебе ничто не угрожает.

– Хорошо.

Облегчение затопило ее словно приливная волна, и Лайл провалилась в бездонный колодец сна.

Глава 47

Рейф Джернинхем вошел в кабинет и закрыл за собой дверь. До полуночи оставалось несколько минут. Усевшись в кресло Дейла, он снял трубку и вызвал аэродром.

– Слушаю.

– Привет, Мак, это Рейф Джернинхем. Мой кузен уже взлетел?

– Вряд ли, – пророкотал шотландец в трубку. – Нам пришлось задержать вылет, Джонсон что-то чинил. Позвать вам его?

– Позови, и вот еще что, Мак: если он откажется подходить, скажи, что дома случилось несчастье.

– Что-нибудь серьезное?

– Боюсь, что да.

Рейф услышал, как шаги Мака неестественно гулко звучат в пустом ангаре. Шаги стихли, но вскоре в трубке раздалась торопливая поступь Дейла, горящего нетерпением услышать, что Лайл погибла.

Шаги приблизились – торопливые шаги человека, не терпящего промедлений, – и в трубке раздался голос:

– Это ты, Рейф? Что там?

– Случилось несчастье.

– С кем?

– С Лайл. Я нашел ее.

– Где?

– В колодце у Овечьих скал.

– Мертвую?

– Живую.

Воцарилось мертвое молчание. Хватило одного слова – и мир на том конце провода рухнул. Прошло немало времени, прежде чем в трубке снова раздался голос Дейла:

– Она ранена?

– Нет.

– В сознании?

– Да.

– Говорила с тобой?

– Да.

Снова молчание.

– Ясно, – наконец произнес Дейл Джернинхем. – И что дальше?

– Все в твоих руках.

– Договориться не получится?

– О чем тут договариваться?

Пауза. Затем Дейл рассмеялся.

– И чего тебе на месте не сидится? Какой неугомонный! Меня одолевает любопытство: как ты ее нашел?

– По следам на песке: туда вели две пары следов, обратно – только твои.

– Да, не ожидал. Что ж, от судьбы не уйдешь. Мне не везло с самого начала. Собираешься рассказать обо всем Марчу?

– У меня нет выбора. Иначе Пелла не спасти.

– Делай как знаешь. На туалетном столике лежит письмо. А мне пора. Через минуту ты меня услышишь. Пока.

В трубке щелкнуло, и стало тихо.

Рейф поднялся, немного постоял, рассматривая портрет Джайлза Джернинхема. Лорд – главный судья глядел на него с явным неодобрением.

Затем выключил свет и вышел из кабинета.

В комнате Дейла Рейф нашел незапечатанный конверт без адреса, прислоненный к зеркалу. Две строчки с сильным наклоном, написанные усталой рукой Лайл, послание без начала и конца:

«Я больше не могу этого выносить. Простите меня…»

Рейф содрогнулся, узнав почерк Лайл. Когда она это написала? Зачем? Он вспомнил, как после ленча – Дейл с Алисией еще сидели за столом – в дверях столовой спросил Лайл в своей обычной шутливой манере, которой уже не вернуть: «Что с тобой, прелесть моя? По тебе словно каток проехал».

Лайл ответила с улыбкой: «Так и есть. Мы сочиняли слезное послание старому упрямцу Робсону. Извели стопку бумаги – и все без толку». Внезапно рука Лайл легла на его плечо. «Совсем забыла, Дейл не хотел никому говорить. Для него это слишком важно». И он сказал: «Не бойся, я тебя не выдам».

Несомненно, перед ним был один из испорченных листков. Слова, подсказанные, а возможно, и продиктованные Дейлом; убедительное доказательство того, что тело, которое волны прибьют к берегу завтра, – тело самоубийцы.

Рейф подошел к камину, поджег спичкой конверт и долго смотрел, как тот обращается в пепел. Затем вышел на балкон. Через окна в спальне Лайл на каменные перила падал бледно-желтый свет от затененной лампы – Лиззи была на посту.

Поверх густых крон Рейф смотрел на аллею, ведущую к морю. Всего час назад они с Лайл, спотыкаясь, брели по ней к дому.

Из пустоты возник слабый звук, которого он ждал. От волнения Рейф почувствовал его раньше, чем услышал. Время остановило свой ход, и все, что он передумал и перечувствовал, словно зависло между тем, что уже случилось, и неотвратимым будущим, которому еще предстояло случиться.

Мгновение неопределенности миновало, сметенное настоящим. Настойчивый гул мотора вгрызался в уши, и вскоре перерос в ревущее крещендо. Рейф любил этот звук, эту музыку полета, но сейчас она заставляла трепетать каждую жилку. Кульминацией стало появление самолета – черной точки, которую глаз различал на фоне черных холмов лишь по стремительному движению. Описав длинную дугу, самолет снизился, пронесся над домом и свернул к морю. Теперь он набирал высоту, выше, выше – черная птица на фоне мерцающего неба. Гул мотора постепенно затихал, и вот самолет исчез, но спустя мгновение снова ворвался в поле слуха и зрения, с ужасающим гулом рухнув в море. Волны сомкнулись над ним, и наступила тишина.

Дейл погиб.

Рейф стоял, облокотившись на перила, и смотрел перед собой, но видел не землю, которой владел Дейл, не море, ставшее его могилой… Вся их жизнь, такая неотделимая и такая обособленная, проходила перед его мысленным взором.

Вот Дейл в детской, сильный и властный даже в свои пять лет, довольный, что в очередной раз настоял на своем. Покорные Рейф и Алисия у его ног. Дейл-школьник, высокий и крепкий для своих лет, с небрежным благодушием покровительствует младшему кузену, которому науки даются куда лучше, чем спорт. Дейл – капитан футбольной и крикетной сборных, Дейл выигрывает регату, толкает штангу. Дейл, не знавший поражений, пока Алисия не дала ему отставку. Дейл, которому все давалось так легко, после ее отказа утративший ореол непобедимости.

Внезапное ли побуждение заставило его столкнуть Лидию со скалы? Или под маской великодушия всегда скрывался холодный и беспощадный убийца, привыкший добиваться своего, не гнушаясь средствами?

Алисия бросила его, Тэнфилду грозило разорение. Не с тех ли пор все пошло наперекосяк? Способен ли человек стать убийцей в одночасье, или безжалостная сторона его натуры дремлет, дожидаясь своего времени? Если считать себя и свою вотчину центром мироздания, жизни других людей теряют ценность, и жертвовать ими проще простого.

Сложилось бы все иначе, женись Дейл на Алисии? Дейл не стал бы убийцей – в этом не было нужды. Но почему Алисия отвернулась от него? Почему Алисия, обожавшая Дейла, который лишь позволял себя любить, вышла за Роуленда Стейна? Она никого не посвящала в свои секреты. Неужели, спрашивал себя Рейф, Алисия разглядела в Дейле эту жестокую темную сторону и испугалась? Теперь никто этого не узнает.

После отлично разыгранной сцены самоотречения и ярости Дейл без колебаний предложил руку Лидии Берроуз. Он явно не питал к ней никаких чувств, но как же искусно удавалось ему изображать влюбленного! В какой момент он решил задернуть занавес?

Дейл никогда не винил себя в смерти Лидии, а ее деньги до поры до времени позволяли ему безбедно существовать, не думая о будущем.

Дайте Дейлу то, что он требует, – и на свете не найдется человека более щедрого и благородного. Образцовый землевладелец, неутомимый труженик, всецело преданный своим арендаторам, великодушный хозяин, душа компании – эти маски Дейл менял легко и самозабвенно. Любил ли он Алисию хоть немного? Любил ли он хоть кого-нибудь? Или просто с наслаждением примеривал роли нежного возлюбленного, рачительного хозяина, отличного спортсмена?

Ответ неохотно пришел на ум. Дейл любил Тэнфилд. Не Алисию, не Лайл, не Рейфа – никого из людей. Тэнфилд, который был проекцией его самого. Свое владение, целиком завладевшее его душой.

Ночь кончалась. Над морем поднимался белый туман. Рейф повернулся и вошел в дом.

Глава 48

Поздним вечером того же дня инспектор Марч позвонил в дверь пансиона мисс Меллисон. Открыла сама хозяйка в цветастом переднике, с ниткой ярко-синих бус на шее. Седые волосы кучерявились над раскрасневшимся от июльской жары и кухонного чада лицом.

– Надеюсь, я не заставила вас долго ждать? У служанки сегодня выходной. Мисс Сильвер скоро появится, а вы посидите пока в маленькой гостиной. Дорогу вы знаете.

Мисс Меллисон засеменила к лестнице, на повороте продемонстрировав гостю подол кирпично-красного шерстяного платья, из-под которого дюйма на два выбивалась зеленая нижняя юбка из искусственного шелка. Неудивительно, что мисс Меллисон так раскраснелась.

В комнате, где мисс Сильвер принимала его в прошлый визит, пахло готовкой и средством для полирования мебели. Не успел инспектор распахнуть все окна, как вернулась мисс Сильвер, подтянутая, чопорная и невозмутимая.

– Мой дорогой Рэндал, как любезно с твоей стороны, что ты зашел меня навестить. Я жду не дождусь нашей встречи! Будь добр, садись. Ты ужинал?

– Да, благодарю.

Мисс Сильвер взяла новый моток бледно-розовой шерсти и горестно вздохнула:

– Что, теперь и муж?

Рэндал Марч чуть не подпрыгнул в кресле.

– Мисс Сильвер!

Пожилая дама чопорно кивнула.

– Ты удивлен, что я кое-что знаю?

– Я не удивлюсь, если вы оседлаете метлу и вылетите в окно! – хмыкнул инспектор.

Мисс Сильвер строго поджала губы.

– Дорогой мой Рэндал…

Она не успела пожурить бывшего воспитанника – дверь распахнулась, и мисс Меллисон вкатила в гостиную столик с кофейником, молочником, сахарницей и половинкой круглого бисквита, украшенного лимонной цедрой.

– Ах, зачем вы утруждались!

Мисс Меллисон уверила постоялицу, что ей это только в удовольствие. Хозяйка успела снять передник и припудрить носик. Глухое кирпично-красное шерстяное платье предстало перед гостями во всей красе, оттененное ярко-синими бусами, которыми торговали во всех сувенирных лавчонках Венеции. Мисс Меллисон просеменила к двери.

– Добрая душа, она меня совсем избаловала, – пробормотала мисс Сильвер и живо добавила: – Так о чем мы говорили? Ах да, тебя удивило, откуда мне известно, что прошлой ночью мистер Дейл Джернинхем разбил свой самолет. Брат посыльного из местного универмага работает на аэродроме. В самолете были какие-то неполадки, но им казалось, они все починили. Мне трудно судить, я не слишком в этом разбираюсь.

– Рад, что вы хоть в чем-то разбираетесь не слишком.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Технические детали – удел специалистов. Так вот, Джонсон рассказал брату, что мистер Джернинхем все-таки взлетел, но за несколько минут до взлета его позвали к телефону. То ли его расстроили плохие новости из дома, то ли что-то случилось с самолетом, но мистер Джернинхем потерял управление и машина рухнула в море. Сотрудник береговой охраны, некто Пилкингтон, видел, как она упала. Когда Пилкингтон позвонил на аэродром, механики очень расстроились. Мистера Джернинхема любили за щедрость и простоту.

Инспектор Марч наблюдал за пожилой дамой с легкой улыбкой.

– Что еще вам известно?

Мисс Сильвер отхлебнула глоток кофе.

– Совсем мало. Отрезать тебе кусочек бисквита? Нет? И впрямь слегка суховат… О происшествии с миссис Джернинхем мы узнали от булочника, который снабжает хлебом Тэнфилд-Корт. Бедняжка! Мистер Рейф принес ее в дом промокшую до нитки и полуживую. Она упала в расщелину и не могла выбраться из-за прилива. Чудесное спасение, не правда ли?

– Можно сказать и так.

– Дальше все просто. Один несчастный случай – всего лишь несчастный случай. Но четыре подряд, причем с одним и тем же человеком!

– Четыре?

Мисс Сильвер отхлебнула кофе.

– Две недели назад миссис Джернинхем едва не утонула – пришлось делать бедняжке искусственное дыхание. Вскоре ее машина разбилась вдребезги, а сама она уцелела только чудом. Девушку, которой она подарила жакет, столкнули со скалы. А теперь миссис Джернинхем едва не захлебнулась. И спас ее мистер Рейф Джернинхем. Вернувшись домой, он первым делом позвонил кузену на аэродром. После чего мистер Дейл Джернинхем поднял в воздух самолет и рухнул в море. По-моему, трудно не заподозрить между этими событиями некую связь?

Марч посерьезнел и поставил чашку на поднос.

– Вы, как всегда, правы, но прошу вас – никому ни слова!

Мисс Сильвер оскорбленно подняла бровь.

– Мой дорогой Рэндал!

– Прошу извинить меня, я не хотел вас обидеть. Я же не могу запретить вам делать выводы, да вы и так уже все знаете, но это строго между нами. Начальник полиции не хочет скандала. И не только потому, что заботится о чести одной из старейших фамилий графства. Правительство приобрело у Рейфа Джернинхема – но только об этом никому! – парочку изобретений. Они считают сотрудничество с ним весьма перспективным, и уже предложили ему работу под Маклсфилдом. Меньше всего на свете им нужна огласка. Разумеется, Пелла отпустят. Материалы передадут генеральному прокурору, и дело замнут. Джернинхем погиб, и никто больше не намерен перетряхивать чужое грязное белье.

Спицы клацнули.

– Порой мне кажется, мой дорогой Рэндал, что свобода прессы не такое уж великое достижение. Но я тебя перебила, а тебе наверняка не терпится закончить рассказ.

Инспектор подозрительно покосился на пожилую даму.

– Осталось не так уж много. Рейф Джернинхем позвонил мне в семь утра и пригласил заехать в Тэнфилд-Корт. Бедный малый разволновался и все мне рассказал. Рейф нашел Лайл за Овечьими скалами, в каменном колодце, залитом водой. Бедняжку столкнул туда муж, предоставив приливу довершить преступление. Я был там и до сих пор ума не приложу, как Рейфу удалось вытянуть ее оттуда в полной темноте, а потом дотащить до дома по острым скалам.

– Поистине чудесное спасение, – промолвила мисс Сильвер с чувством.

– Из дома Рейф позвонил на аэродром. Услышав, что жена спаслась, Дейл Джернинхем понял, что проиграл. Думаю, Джернинхемы и дальше держали бы язык за зубами, но тогда пришлось бы пожертвовать Пеллом, а Дейл не пошел бы на это. Ему оставалось только спикировать в море.

– Вы видели миссис Джернинхем?

– Видел. Она дала показания, как всегда четкие и ясные. Муж столкнул ее в колодец. Он был одержим этим поместьем и жаждал заполучить ее деньги. По отцовскому завещанию миссис Джернинхем сама могла выбрать наследника, и она распорядилась в пользу мужа. Рейф получал двадцать тысяч, Дейл – остальное. Полагаю, речь идет о громадной сумме, на эти деньги следующее поколение, а возможно, и не одно, жило бы в Тэнфилде припеваючи. Бедняжка, сколько ей пришлось пережить! Она не пыталась ничего скрывать. Люди, пережившие такое потрясение, не способны лгать. Столкнув миссис Джернинхем в колодец, ее муж разоткровенничался. Он жаловался на неудачи, преследовавшие его. Гордился своим хитроумием. Дейл Джернинхем признался в убийстве Сисси Коул, хотя этим он не гордился. Странно, он готов был без сожалений убить жену, но переживал за Сисси. Коулы были частью Тэнфилда, а Тэнфилд был его святилищем. Полагаю, он всерьез разозлился на жену, что та отдала Сисси Коул жакет, ставший причиной гибели девушки.

Мисс Сильвер кивнула:

– Весьма вероятно. Чудовищная история. А какие показания дала леди Стейн? Думаю, ей было что сказать. Кажется, она заявляла, что была на мысе с Дейлом Джернинхемом?

– Она увиливала от прямого ответа. Я не мог понять, зачем ей потребовалось внушать мне, что у них с Дейлом роман. Никто ведь не тянул ее за язык. Я еще спросил ее, не разлучались ли они на утесе, а она хитро рассмеялась и ответила, что не станет утверждать, будто все время не отрывала глаз от кузена. Словно намекала, что они поднялись на утес не для того, чтобы любоваться закатом.

Мисс Сильвер кашлянула.

– И что она говорит теперь?

– Ничего нового. Она потрясена смертью Дейла. Утверждает, что потеряла на утесе бриллиантовую брошь, что они вдвоем с Дейлом долго ее искали. Вчера утром мы с Рейфом Джернинхемом наткнулись там на леди Стейн. В среду они с Дейлом искали брошь до темноты и, возможно, иногда теряли друг друга из виду. На мой взгляд, весьма похоже на правду, возможно, несколько приукрашенную. Дейл Джернинхем не стал бы спихивать девушку с утеса в присутствии Алисии, если она не была его сообщницей. Однако он не планировал преступление, жертва случайно оказалась у него на пути. Фигура, рост, цвет волос, знакомый жакет – и Дейл не устоял перед искушением. Будь у него время раскинуть мозгами, он сообразил бы, что его жене нечего было делать в тот вечер одной на утесе. Но Дейл Джернинхем не стал рассуждать – слишком велико было его желание покончить с Лайл и завладеть наследством. На короткое время он вполне мог оказаться вне поля зрения леди Стейн. А уж заподозрила она что-то или нет, другой разговор.

– Да уж, и впрямь грустная история, – подытожила мисс Сильвер.

Глава 49

Тело Дейла Джернинхема выбросило на берег у Овечьих скал. Следствие пришло к выводу, что причиной смерти стал несчастный случай в полете. Миссис Джернинхем не присутствовала на оглашении вердикта. Говорили, вдова убита горем. Немного оправившись, она уехала погостить к друзьям в Девоншир.

Мистер Тэтем вновь предложил купить Тэнфилд-Корт и прилегающие земли. Рейф Джернинхем, вступивший в права наследства, принял предложение. Окончательное оформление сделки отложили до официального оглашения завещания.

Мисс Мод Сильвер вернулась в Лондон, где ее внимание было целиком поглощено расследованием дела мистера Уэйли и русской иконы – разумеется, имя Уэйли оказалось вымышленным. Над Европой сгущались грозовые тучи. Июль сменился августом, август сменился войной. И никому уже не было дела до смерти Сисси Коул и Дейла Джернинхема.

В один из дней, когда в воздухе чувствовалось дыхание весны, Рейф Джернинхем вошел в комнату лондонской квартиры. Он хотел повидаться с Лайл, которую не видел с ее отъезда из Тэнфилд-Корта. Как уже было замечено ранее, Девоншир не ближний свет.

Лайл отдалили от него трагедия, родство и все то, что подчеркивает расстояние и одновременно его стирает. Рейф писал ей, и Лайл отвечала на его письма. Он знал, какую дорогу она выбрала, впервые выйдя из дома после трагедии, с каким радушием ее встретили Пирсы и что фиалки у южной стены расцвели в аккурат на Новый год. И все же этого было недостаточно, чтобы утолить печаль его сердца, а вскоре Лайл и вовсе собиралась вернуться в Америку – и тогда она будет навеки потеряна для него. Там она снова выйдет замуж, и письма станут приходить все реже, пара строчек на Рождество, потом открытки с новой фамилией.

Дверь отворилась, и вошла Лайл.

К ее серому платью был приколот букетик фиалок, не иначе как из самого Девоншира. Таких крохотных, ярких и душистых не купишь в цветочном магазине. Среди темных цветков затесался один белый. Не в силах заставить себя заглянуть ей в глаза, Рейф рассматривал фиалки.

Они пожали друг другу руки. В последний раз они обменялись рукопожатиями, когда Дейл привез молодую жену в Тэнфилд. Сейчас официальное приветствие смутило его, и Рейф, не привыкший лезть за словом в карман, не нашелся что сказать. Привычный развязный тон не шел на ум – кто знает, как теперь отнесется она к его шуткам.

«Что с ним случилось? – думала Лайл. – Рейф, ты, часом, не болен? Неужели ты и впрямь меня ненавидишь? Но почему, Рейф, почему?»

Однако вслух она спросила, как он поживает, чем занимается – обычные банальности, которые говорят люди, встретившись после долгой разлуки.

– Маргарет Касселс оказала мне огромную услугу, сдав эту очаровательную квартиру. Пирсы принимали меня как родную, но теперь я совсем оправилась и мистер Робсон хочет меня видеть.

– Как и я, – сказал Рейф и, сделав над собой усилие, поднял глаза. – Как поживаешь, Лайл?

– Разве по мне не видно? Пирсы мною гордятся.

Рейф продолжал ее рассматривать. Выражение тревожного ожидания ушло из глаз, оставив лишь легкую тень. Лайл немного поправилась, на щеках играл нежный румянец. Кроме того, она сменила прическу, и ее светлые волосы сияли бледным золотом, словно зимний рассвет.

– Сделка завершена, – сказал Рейф. – Тэнфилд принадлежит Тэтему.

Лайл отвела глаза и вздохнула.

– Жалеешь? – спросила она мягко.

– Жалею? Да я не знаю, как мне его благодарить! – Рейф вскочил с кресла. – Признаться, я думал, война изменит его планы и он пойдет на попятную, но не успел суд подтвердить завещание, Тэтем явился ко мне, готовый с ходу подписать чек и въехать в дом.

Повисло молчание. Рейф подошел к окну и уставился на мокрый тротуар, крыши и полоску бледного весеннего неба.

– Впрочем, Мэнор я сохранил, – буркнул он.

– Ах, я очень рада! – воскликнула Лайл.

Не оборачиваясь, Рейф заметил:

– Он всегда тебе нравился.

– Я люблю этот дом. Сразу видно, что там жили добрые милые люди, души не чаявшие друг в друге.

– Там жили мои родители, они очень любили друг друга.

Снова наступило молчание. Рейфа словно подменили.

Не оборачиваясь, он спросил:

– Ты слышала? Мне дали новую работу.

– Слышала. Интересную?

– Очень. Я мог бы жить в Мэноре, но не знаю, ста-ну ли.

– А, – протянула Лайл.

Казалось, оба не знали, о чем говорить дальше.

Рейф принялся накручивать на запястье шнурок от шторы.

– Вряд ли тебе захочется снова увидеть это место.

– Почему?

– Мне казалось, все, что напоминает о Тэнфилде, тебе ненавистно.

– Но почему?

Лайл наблюдала, как бровь Рейфа приподнялась, хмурая улыбочка тронула губы, но тут же исчезла.

– Мало ли причин.

На мгновение к нему вернулся прежний легкий тон. Рейф размотал шнурок, шарик слоновой кости стукнул о стекло.

– Лайл, я так люблю тебя!

От неожиданности Лайл оцепенела и на миг лишилась способности связно соображать, поэтому просто спросила:

– Любишь?

– Разве ты не знаешь?

Она покачала головой.

– Ты же говорил, что ненавидишь меня.

Рейф отрывисто рассмеялся.

– А как еще я мог заставить тебя уехать? Тебе угрожала опасность. А ты и впрямь поверила, что я тебя ненавижу?

Привычным движением рука Лайл метнулась к щеке – жест, от которого всегда замирало его сердце. Лайл словно говорила этим жестом: «Я беззащитна, я не знаю, что мне делать».

Рейф придвинул к ней кресло и сел на подлокотник.

– Давай поговорим начистоту. Я давно этого хотел, а как дошло до дела, не могу найти нужных слов.

Серые глаза Лайл потемнели, на щеках то вспыхивал, то гас румянец.

– Почему?

– Кажется, я исчерпал все слова. Я признавался в любви стольким девушкам, что потерял счет признаниям, но это была только пустая игра. Мы встречались и расставались без сожалений. Все это в прошлом. Последний год я жил в аду.

Лайл безмолвно опустила руку на колено.

– Я думал, тебе отвратительно все связанное с Тэнфилдом. Я так и сказал, а ты неожиданно спросила: «Почему?» С июля я не перестаю задаваться этим вопросом, но не продвинулся дальше ответа: «А почему бы нет, ведь это так естественно?» А теперь я хочу знать, если ли у меня надежда. Постарайся ответить честно. Полуправды я не приму.

Лайл закусила дрожащую губу.

Рейф подался вперед и положил руку на подлокотник ее кресла.

– Что ты чувствуешь, когда я рядом?

Она молчала.

– Ты должна знать! Не бойся ранить мои чувства. Мы знаем друг друга не первый день. Что ты чувствуешь, когда я рядом?

– Когда я с тобой, мне ничего не страшно, – сказала она, и щеки вспыхнули, совершенно преобразив бледное лицо, изгнав из глаз усталость и страх.

– Это правда? – спросил он, и Лайл кивнула:

– Правда. Рядом с тобой я всегда чувствовала себя как за каменной стеной. Даже тогда, по горло в воде, я перестала бояться, как только услышала твой голос.

Неожиданно он резко отпрянул.

– Просто штатный спаситель какой-то, личный полицейский! Кстати, этот полицейский, Марч, оказался славным малым, теперь мы с ним приятели неразлейвода.

Что случилось? Почему он пошел на попятную, когда отчуждение между ними начало таять? Его смутило упоминание о колодце? Лайл знала только одно – она не переживет, если Рейф снова замкнется и останется для нее вежливым незнакомцем. Рейф, такой милый, такой родной! Лайл побледнела и с беспокойством посмотрела на него.

– Давай кое-что обсудим, – сказала она. – Сейчас или никогда, иначе это всегда будет стоять между нами.

Он невесело усмехнулся.

– Что ты хочешь обсудить?

– Дейла.

Румянец вспыхнул на щеках Лайл и погас, словно свечка под порывом холодного ветра.

– Хорошо.

Лайл пристально всмотрелась в лицо Рейфа.

– Любил ли меня Дейл хоть немного? Иногда мне кажется, что любил, в самом начале. А потом возненавидел – из-за денег, из-за Тэнфилда. Мне не следовало признаваться, что я ненавижу Тэнфилд. Он сам сказал, тогда, у колодца, что это одна из причин, почему он захотел меня убить. Я все время об этом думаю, мне нужно знать правду. Любил ли он меня хоть немного?

Не глядя на нее, Рейф сухо ответил:

– Дейл не любил людей. Иногда он ими пользовался. Алисией, Лидией, тобой. Кто знает, как все сложилось бы, если бы они с Алисией не расстались. Вряд ли он женился на тебе только из-за денег, но деньги сыграли свою роль.

Наступило молчание. Оно тянулось и тянулось, пока Рейф не решился его прервать.

– Больно?

– Уже нет. Сейчас мне кажется, что это было давно и не со мной. Словно в ту ночь я умерла и моя прошлая жизнь осталась позади…

Голос дрогнул.

Рейф снова склонился над Лайл.

– И я вместе с ней?

– Не знаю… Тебе решать.

Он вскочил и сжал ее руки.

– Хватит разговоров! Я же сказал, что люблю тебя! То, что было адом, может стать раем. Я не собираюсь становиться твоим вечным спасителем, твоим личным полицейским, я хочу твоей любви, хочу жениться на тебе и жить с тобой в Мэноре. Больше ни слова о прошлом! Мне нужно знать только одно: любишь ли ты меня? Говори сейчас же! Любишь?

Лайл заливисто рассмеялась. Никогда еще Рейф не слышал такого прелестного смеха.

– А я все гадала, когда ты меня об этом спросишь?

Китайская шаль

Глава 1

Лора Фейн приехала в Лондон во второй половине января. Случись это раньше или позже, все могло сложиться иначе и для нее, и для Танис Лайл, и для Кэри Дэсборо, и для многих других. Но Лоре недавно исполнился двадцать один год, и в связи с наступившим совершеннолетием нельзя было откладывать встречу с поверенным, мистером Меткаффом.

С такими делами лучше не тянуть.

Девушка остановилась у мисс Софи Феррерс, своей пожилой родственницы со стороны матери.

Мисс Феррерс была инвалидом и не выходила из дома. По этой причине она отказалась покинуть Лондон и переехать в более безопасное место. Вежливо, но твердо мисс Феррерс заявила, что раз она не может выйти из дома, чтобы порадовать старых друзей, то уж тем более никуда не пойдет, чтобы сделать приятное какому-то Гитлеру. Когда бомба попала в здание на углу улицы и в доме мисс Феррерс разбились два окна, она велела надеть на тяжелую хрустальную люстру мешок и больше никаких мер для обеспечения собственной безопасности не предпринимала.

Мисс Феррерс встретила Лору очень тепло и сразу заговорила о том, что в Лондоне девушка непременно должна развлечься.

– Максвеллы приглашают тебя провести с ними вечер. Робин и Элистер приехали в отпуск. Надеюсь, ты захватила нарядное платье. Робин заедет за тобой без четверти восемь.

Максвеллы были дальними родственниками Лоры. Хелен и Дуглас Максвелл – приятная, доброжелательная пара, обоим чуть за тридцать. Дуглас работал в военном министерстве, Робин и Элистер служили в авиации. Оба не женаты. Лора видела их всего раз или два. Она обрадовалась и была тронута. Прекрасное начало отпуска.

Девушка надела черное платье, надеясь, что оно сойдет за вечернее. Черное шло ее светлой коже, темным волосам и очень красивым серо-зеленым глазам. Они, словно вода, меняли цвет в зависимости от цвета одежды и приобретали глубину благодаря тени, отбрасываемой длинными темными ресницами. У Лоры была гладкая, немного бледная кожа и довольно большой рот, а губы не нуждались в помаде. Простое черное платье подчеркивало округлости стройной фигуры. В нем девушка казалась выше и моложе, чем была на самом деле, – совсем юной.

Глядя на свое отражение в зеркале, Лора слегка нахмурилась. Темные кудряшки, ниспадавшие на шею, конечно, в моде, но с ними она выглядит лет на шестнадцать. Девушка достала из ридикюля нефритовую подвеску на черном шелковом шнурке. Эту подвеску – персик с двумя листиками и маленьким крылатым насекомым – Оливер Фейн в свое время привез из Китая для своей жены Лилиан. Мать никогда не носила ее, потому что именно во время того отпуска Оливер умер. Лора надела подвеску на шею. Ярко-зеленый плод свисал почти до талии, черный шнурок подчеркивал белизну шеи. Накидывая на плечи китайскую шаль, Лора, как всегда, почувствовала волнение. Эту шаль тоже когда-то привез Оливер, и она была изумительна: на глубоком черном фоне – фантастическая, сказочная, многоцветная вышивка, а по краю шла черная длинная бахрома.

Лора спустилась по лестнице, чтобы показаться кузине Софи. Наклонив набок голову, словно фигурка из дрезденского фарфора, и широко открыв голубые глаза, та с тоской воскликнула:

– Но, дорогая, все черное!..

Лора потрогала подвеску.

– Не все, кузина Софи.

Мисс Феррерс покачала головой:

– Очень красиво. Да, очень красивая подвеска, и очень ценная. А шаль – какая изумительная вышивка! Ты прекрасно выглядишь, моя милая. Просто… черный цвет не подходит молодой девушке.

Лора взяла ее маленькую хрупкую ручку и поцеловала.

– Конечно, платье нужно надеть белое, атласное, украшения – жемчуг, как на мамином портрете, а у меня должны быть золотистые волосы и голубые глаза.

Мисс Феррерс улыбнулась:

– Твоя мать была очаровательна, моя дорогая, и всем кружила головы. Твой отец влюбился в нее с первого взгляда. Он был помолвлен со своей кузиной, Агнес Фейн, и всех бы очень устроило, женись твой отец на ней. Но он встретил Лилиан. Конечно, его осуждали.

Агнес, я думаю, так и не оправилась от этого удара. Но что толку в осуждении? Женись он на Агнес, это никому бы не принесло счастья. Агнес его сильно любила и очень ревновала. Что хорошего могло из этого выйти? А он не любил ее – он любил твою мать. И они умерли такими молодыми… – Она вздохнула.

– Я совсем на нее не похожа, – сказала Лора с сожалением. Ей бы очень хотелось быть похожей на Лилиан.

Мисс Софи ласково посмотрела на девушку:

– Временами ты все-таки ее напоминаешь. Иногда даже очень. Но конечно, цвет волос совсем не тот.

Лора наклонилась и поцеловала пожилую женщину. Тут раздался звонок: появился Роберт Максвелл.

В присутствии Робина сложно было предаваться ностальгическим воспоминаниям. Жизнерадостный молодой человек не собирался терять зря ни одной минуты своего отпуска. Всю дорогу до «Люкса» Робин болтал без остановки.

Хелен и Дуглас Максвелл, оба высокие и светловолосые, ждали в холле. Лору они встретили как родную сестру.

Подошел Элистер Максвелл с миниатюрной живой девушкой по имени Петра Норт. Она смеялась, болтала и снова смеялась в ответ на поддразнивание долговязых братьев. Лоре Петра показалась похожей на котенка – круглое маленькое личико, круглые глаза, пушистые темные волосы.

Все ждали Танис Лайл и Кэри Дэсборо. Лоре нравилось это имя. Девушка вспомнила, что оно понравилось ей сразу – еще пару месяцев назад, когда она прочитала подпись под смазанным любительским снимком. Его тогда напечатали все газеты. На фотографии едва просматривались плечи, затылок, одно ухо и неясная линия, в которой угадывалась массивная челюсть. Качество снимка объяснялось тем, что летчика, награжденного Крестом «За выдающиеся летные заслуги», нельзя было фотографировать. Это о нем разговаривали сейчас Максвеллы. Он попал в серьезную аварию и еще не возобновил полеты.

Лора думала о том, как сильно трое братьев похожи друг на друга. Дуглас был самым высоким, а Робин – самым светловолосым, почти белобрысым. У всех братьев – одинаковый овал лица, загорелая красноватая кожа и яркие голубые глаза.

– Танис всегда опаздывает, – сказала Петра Норт. Она взглянула на Элистера, но тот не отрывал глаз от двери.

– Она не смогла бы прийти вовремя, даже если бы постаралась, – сказал Робин.

Петра молниеносно, как кошка выпускает когти, заметила в ответ:

– А она и не старается. – И рассмеялась. – Я бы поступала так же, будь у меня такой рост: появление высокой женщины всегда эффектно. При пяти футах ноле дюймов это, увы, не работает. Лучше и не пытаться.

Петра взглянула на Лору:

– Ты знакома с Танис? Впрочем, конечно же, знакома – она ведь твоя кузина!

– Она моя кузина, – кивнула Лора, – но мы не знакомы. Никогда не встречались.

Петра снова рассмеялась:

– Ах да, у вас ведь семейная вражда – кажется, твой отец обещал, но не женился на ее тете… Что-то такое – в духе Средних веков. Она мне рассказывала. Я не думала, что в наше время случается подобное. Хотя это столь давняя история…

Тон, которым это было сказано, отбросил Оливера и Лилиан далеко в прошлое.

Лора смутилась и сказала первое, что пришло ей в голову:

– Она очень красивая?

Петра снова показала коготки:

– Танис умеет заставить людей так считать… то есть заставить мужчин. – Выражение ее лица вдруг изменилось. – Вот она. Не правда ли, эффектное появление?

Петра была права. В холле, где только что сновал народ, внезапно стало пусто. Через освободившееся волшебным образом пространство к ним не спеша приближалась высокая красивая пара.

Лора смотрела во все глаза, словно это были не живые люди, а изображение на картине. Танис Лайл и высокий темноволосый мужчина вызывали у нее живейший интерес. Как бы Лора удивилась, узнай она, что в следующие несколько дней их судьбы переплетутся самым причудливым образом! Постепенно ее вниманием полностью завладела Танис – как всегда, заполняя собой все пространство.

Да она вовсе не красавица, с удивлением поняла Лора. При этом Танис, безусловно, умела произвести впечатление красивой женщины. В тот – первый – момент, пока Лора еще могла оценивать Танис с объективностью постороннего человека, девушка подумала: «Танис ничуть не красивее меня». Кузина была старше ее на шесть-семь лет, выше на дюйм, а может, это только казалось из-за фасона платья. Те же темные волосы – но как красиво уложены! – та же белая кожа, те же серо-зеленые глаза… но зеленее, заметно зеленее, чем у Лоры, и другой формы: удлиненные, узкие, в обрамлении темных ресниц. Уверенная грация в движениях, гармония во всем облике. «Какая прелестная фигура!» – подумала Лора. Достоинства фигуры выгодно подчеркивало темно-зеленое облегающее платье, расклешенное от середины бедер. Платье было бархатное, насыщенного изумрудного цвета, с экстравагантными карманами, пришитыми довольно низко и покрытыми нарочито примитивной вышивкой из жемчуга и изумрудов. Шею украшало блестящее ожерелье из прекрасно подобранных жемчужин. Его дополняли жемчужные серьги в ушах и ультрамодный браслет с изумрудами на обнаженной руке, которую Танис протянула Хелен Дуглас.

Момент, когда Лора могла судить объективно, прошел – и больше не повторялся. Как только Танис подошла к девушке и произнесла глубоким голосом: «Вы, должно быть, Лора. Я так рада с вами познакомиться!» – отдельные детали потеряли всякое значение. Важно было только не поддающееся анализу общее впечатление. Танис заряжала атмосферу особой жизненной силой и энергией. От нее исходили волны тепла, радости, энтузиазма, влечения, которые действовали на окружающих как шампанское. Она зашла – и все это почувствовали. Впечатления стали сильнее, чувства обострились.

Лора видела в зеленых глазах Танис живой неподдельный интерес. Она чувствовала, что очарована, но еще сопротивлялась этому.

А затем ей представили Кэри Дэсборо. Девушка посмотрела на его худое загорелое лицо и подумала: «Что это с ним?» Уже в следующий момент она не могла понять, что именно заставило ее так подумать. Просто, глядя на лицо молодого человека, ей вдруг стало больно – и вместе с тем возникло чувство потерянности. Впрочем, это длилось недолго – вскоре все уже садились за стол.

Глава 2

Никогда в жизни Лоре не было так весело – веселье буквально разливалось в воздухе. К тому же все вели себя необыкновенно внимательно по отношению к ней. Здесь все знали друг друга очень близко, но держались так, что девушка совершенно не чувствовала себя лишней.

Пообедав, присутствующие пошли танцевать в знаменитую Золотую комнату. Сначала Лора танцевала с Дугласом Максвеллом, потом с Кэри Дэсборо.

– Я намного ниже вас, – сказала она.

Кэри улыбнулся ей с высоты своего роста и приятным веселым голосом произнес:

– У нас получится.

– А Танис выше меня?

Лора запрокинула голову и увидела, что улыбка исчезла с его лица.

– Не знаю… не думаю, – произнес Кэри с деланной непринужденностью.

Потом она танцевала с Робином. Посередине танца они на минуту остановились. Пары на золотом фоне напоминали узор калейдоскопа, складывающийся и рассыпающийся в ритме медленного танца. Лора смотрела на них с восхищением – ведь она жила замкнуто и никогда не видела ничего подобного. Девушка чувствовала себя как ребенок у своей первой рождественской елки. Свет, краски, музыка, доброе отношение – все вместе создавало чудесную атмосферу. Она увидела, как мимо проплывает Хелен Дуглас, высокая, с очень светлыми волосами, в темно-синем платье. Хелен танцевала с Кэри Дэсборо и прекрасно подходила ему по росту. Потом в танце мимо прошли Петра и Элистер. Петра смеялась, Элистер смотрел в другой конец зала, где Танис болтала с его братом Дугласом.

Робин рассмеялся:

– Надоело танцевать?

У Лоры вырвался долгий счастливый вздох.

– Совсем нет. Я одновременно хочу танцевать, смотреть по сторонам и разговаривать со всеми. Моих желаний хватит на шесть человек.

– Ты забавная малышка.

– Да ну, какая я малышка? Мне двадцать один год, и я уже могу проматывать свое состояние.

– Никогда не слышал, чтобы оно у тебя было.

– Четыре сотни в год, – гордо заявила Лора. – Из них триста я получаю от кузины Агнес Фейн, арендная плата за Прайори, так что это не в счет. Зато как приятно думать, что остальные сто фунтов я могу забрать у мистера Меткаффа и тут же их растранжирить.

– Лучше попридержи свои денежки. На что хоть ты их собралась потратить?

– Не знаю… Просто мне нравится думать, что я могу это сделать.

Робин нахмурился:

– Похоже, твои деньги не очень удачно вложены, если они приносят всего три с половиной процента.

Но Лоре уже надоело говорить о деньгах. Она снова хотела танцевать и потянула Робина за собой.

Пара прошла очень близко от Элистера и Петры.

– Какая симпатичная, – сказала Лора. – Кто она? Ты давно ее знаешь? Они с Элистером обручены?

Робин, не переставая хмуриться, ответил только на последний вопрос:

– Пока нет. Он, видишь ли, малость потерял голову из-за Танис. Со мной подобный фокус не пройдет – я стреляный воробей. Чуть завижу силки, обхожу опасное место десятой дорогой.

– Робин, как тебе не стыдно! Она не такая!

– Увидишь. Отбивать парней у других девушек – ее хобби.

– Звучит отвратительно.

– А выглядит очень мило. Я давно за ней наблюдаю. Танис дружит с девушкой, дружит с парнем, и в конце концов девушка оказывается лишней, а потом парень ей надоедает и тоже оказывается лишним. По-настоящему ей никто не нужен. Она хочет только, чтобы за ней увивалась дюжина парней, чтобы они целовали землю, по которой она ходит, оплачивали такси и искали повод, чтобы перерезать друг другу горло. Последнее ей особенно нравится.

Робин говорил с такой яростью, что Лора поежилась. Она испуганно подняла голову и увидела, что его мальчишеское лицо исказила гримаса, старившая молодого человека лет на десять.

– Никак не думал, что и Элистер вляпается как дурак, – сказал Робин. И добавил, дернувшись так, что они сбились с ритма: – Почему мы говорим об этой женщине? Она дождется, что в один прекрасный день ее задушат.

Потом Лора танцевала с Элистером. Было любопытно – девушка словно оказалась в самой гуще событий этого маленького мирка, – но в то же время не очень приятно, так как Элистер не мог говорить ни о чем, кроме Танис: какая она замечательная, как хорошо сыграла в последнем фильме, какая красивая, добрая, бескорыстная…

– Честно говоря, сомневаюсь, что Танис когда-нибудь вообще думает о себе. Возьмем, к примеру, меня. Просто дальний родственник, раньше ее почти не знал. И она не жалеет времени, чтобы устроить мне отличный отпуск. Она бы и сегодня пришла со мной, но, к сожалению, Хелен уже сказала Петре, что я за ней заеду, поэтому Танис пришлось позвать Кэри. Но ей с ним скучновато, знаю точно. Он, конечно, хороший парень, но это не всегда то, что нужно женщине. А как она была к нему внимательна, когда он разбился, ты, наверное, слышала…

Танис… Через каждое слово – Танис.

Лора начала уже отчасти разделять его восхищение, но подумала, что подобное восторженное состояние не может сохраняться долго. Интересно, Петре он тоже это выкладывает? Тем временем Элистер продолжал говорить о Танис:

– Мисс Агнес ее очень любит. Они с Люси воспитали Танис и, конечно, обе ее обожают. А потом она стала играть…

Лора узнала, что кузина Агнес не проявила широты взглядов в этом вопросе. Да и вообще, сценическая карьера не принесла Танис заслуженного успеха из-за интриг завистников, которых у каждой красивой и талантливой женщины великое множество. Потом, как поняла Лора, Танис какое-то время довольствовалась положением одаренной любительницы с опытом. Затем ее посмотрела Айседора Левинштайн и пригласила на пробы, а потом и на роль в замечательном фильме. На съемках Танис работала на износ, но теперь работа завершена и она отдыхает. Поэтому, собственно, у нее и есть время на таких, как он. И она щедро тратит это время. Вообще щедрость в ее характере. У Танис редкий характер, и иногда люди просто не в состоянии ее понять. Им неведомо, что на свете есть бескорыстные люди…

Лоре стало казаться, будто она слушает граммофонную пластинку.

После того как девушка в третий раз потанцевала с Кэри Дэсборо, он пригласил ее посидеть в одном из маленьких помещений в стороне от танцевального зала. Молодой человек смотрел на нее со странным выражением – то ли изучающим, то ли насмешливым.

В его усмешке ей почудилась горечь.

– Вы двоюродная сестра Танис?

Так вот как он ее воспринимает! Лоре не понравилось это определение. Она слегка вскинула подбородок и ответила:

– Да, я Лора Фейн.

– Вы не похожи на Танис, – задумчиво произнес Кэри.

– А почему я должна быть на нее похожа? – возмутилась Лора.

Он широко улыбнулся: лицо его сразу преобразилось. Как ни странно, именно в этот момент Лора заметила, как печальны глаза Кэри – темные, разочарованные.

– Не обижайтесь, – проговорил он, – я не то хотел сказать. Я имел в виду, что внешне вы очень похожи, но по характеру совсем разные.

– Да и внешне мы мало похожи.

– Ну, все же цвет волос и глаз… Необычное сочетание. Это у всех ваших родственников?

– Не знаю, никогда их не видела. Поэтому я так хотела познакомиться с Танис. Я не знакома ни с кем из родственников по отцовской линии, кроме Максвеллов, а они не в счет, так как отделились от родословного древа Фейнов очень давно, еще до начала семейной вражды.

– Можно вас расспросить об этой вражде? Никогда не сталкивался ни с чем подобным.

– Конечно, здесь нет секретов. Когда в семье происходит подобное, все равно ничего не скроешь. Да и потом, это ведь было давно – еще до моего рождения!

– Да, очень, очень давно!

Лора посмотрела на Кэри с подозрением, но он выглядел абсолютно серьезным.

– Мой отец сбежал с моей матерью от невесты, которую выбрала ему семья, – торопливо сказала Лора.

– И его оставили без единого шиллинга.

Лора улыбнулась: на ее щеках появились ямочки.

– Они не могли этого сделать. Имение принадлежало ему, а шиллингов у них самих не было – отец бы мог их получить, женившись на кузине Агнес. Она получила богатое наследство от матери и с тех пор платит за Прайори аренду. Папа служил во флоте и все равно не мог там жить, да и я не смогу, а кузине Агнес там нравится. Мне говорили, она просто обожает Прайори. Странно, но я там никогда не была.

– Почему?

– Меня не приглашали.

Ее голос звучал жалобно, как у ребенка, которого не позвали на праздник. «Интересно, сколько ей лет?» – подумал Кэри и спросил:

– А где же вы живете? Ваши родители…

Девушка печально покачала головой:

– Они умерли, когда мне было пять лет. Если честно, я их почти не помню. Знаю о них только по рассказам и иногда начинаю верить, что это мои собственные воспоминания.

«Совсем молоденькая», – подумал Кэри. Он почувствовал к ней нежность, как к ребенку, который ищет помощи.

– Но кто-то ведь вас воспитывал, – тихо сказал он.

– Да, конечно! Мамина сестра, она очень добрая. И строгая… но совсем чуть-чуть. Она ужасно занята в комитетах по социальной защите женщин, образованию и всему такому, а с тех пор, как началась война, еще и занимается эвакуированными.

– А вы чем занимаетесь?

– Я секретарь военного санатория и водитель офицера, ответственного за размещение – это женщина, – ну и, конечно, участвую во всяких мероприятиях по противовоздушной обороне, потом еще выполняю поручения тети Терезы…

Кэри Дэсборо рассмеялся:

– А что вы делаете в свободное время?

– У меня его нет! – На щеках у Лоры снова появились ямочки. – Наверное, вы имели в виду – когда я не на работе? Дома всегда есть чем заняться, у нас ведь из прислуги только одна домработница. Иногда я хожу в кино, танцевать тоже случалось, хотя, конечно, не в таком красивом месте.

– Простая жизнь!

Теперь его глаза тоже улыбались.

– Я ведь бедная родственница из провинции, – кротко сказала Лора, но когда она взглянула на Кэри, в ее серо-зеленых глазах сверкнула искорка. Девушка опустила свои черные ресницы – не ради эффекта, о котором она даже не подозревала, а просто потому, что больше не могла выдерживать его взгляд. Кэри что-то прятал за своей улыбкой, и это ранило ее в самое сердце. Впрочем, у Лоры легко было вызвать сочувствие.

Она с ужасом почувствовала, что краснеет.

Кэри рассмеялся.

– Сто лет не видел, чтобы девушка краснела. Как вам это удается? – насмешливо, но дружелюбно произнес он.

Как ни странно, после его слов Лора снова почувствовала себя легко, в глазах опять заиграли искорки.

Она сказала:

– Я тут ни при чем. Так получается. Это просто ужасно, да?

– Да нет, не очень.

– Конечно, ужасно. И главное, я иногда краснею без всякой причины. В школе меня постоянно дразнили.

Начался и закончился следующий танец, а они все разговаривали. Лора вдруг поймала себя на том, что рассказывает про тетю Терезу, про санаторий, про одну-единственную бомбу, которая упала в их городке, так, словно Кэри был ее закадычным другом.

– …И как вам удалось вырваться?

– У меня не было отпуска с начала войны. И потом, это не просто отпуск. Мне исполнился двадцать один год, и нужно встретиться с мистером Меткаффом. Это мой адвокат и поверенный. Заодно удалось взять несколько дней отгула, – обстоятельно ответила Лора, не уловив легкой иронии в вопросе.

– Значит, нужно этим пользоваться. Сколько у вас времени?

– Я думаю, неделя. Все зависит от мистера Меткаффа.

– Когда вы с ним встречаетесь?

– Завтра в двенадцать.

– Давайте потом пообедаем вместе. И сходим в театр.

Лора снова зарделась, на этот раз от радости.

– О, с удовольствием!

Глава 3

Если бы не пара моментов, вечер был бы просто восхитительным.

Эти моменты снова и снова всплывали у Лоры в памяти, пока она раздевалась, готовилась ко сну и даже когда лежала в кровати в комнате для гостей, которая была намного удобнее, чем любая из кроватей у них дома. В темноте перед глазами возникали приятные картины прошедшего вечера, и среди них с утомляющей настойчивостью снова и снова напоминали о себе эти два негативных обстоятельства. Лора пыталась забыть их, сосредоточившись на хорошем, – бесполезно.

– Мы с тобой даже толком не успели пообщаться, – улыбаясь, говорит Танис. – Нужно обязательно еще раз встретиться. Пообедаем вместе?

– Боюсь, завтра я не смогу, – отвечает Лора и краснеет, как школьница. Все на нее смотрят. Но почему, почему она краснеет?

– Лора обедает со мной, – говорит Кэри, и девушка краснеет еще больше. А что в этом такого? Самая обыкновенная вещь. Откуда напряжение, ощущение, будто она совершила какую-то ужасную оплошность? Кэри говорил самым обычным, непринужденным тоном. Танис улыбалась самой любезной, очаровательной улыбкой.

– Замечательно! – восклицает Танис, обращаясь к ним обоим, но в особенности к Кэри. – Это ведь твой первый приезд в Лондон, правда, Лора? Нужно хорошо провести время. Почему бы нам с Элистером к вам не присоединиться? – Взгляд Танис скользит по всем присутствующим. – И Робину с Петрой тоже, если, конечно, они не заняты.

Она сказала «Робин и Петра», а не «Элистер и Петра», которые «неофициально помолвлены». Сцена прощания в холле, когда Танис двумя-тремя словами и одной ослепительной улыбкой наносит ловкий удар по не окрепшей еще помолвке, – эта сцена много раз проигрывается у Лоры в голове, и с каждым разом улыбка Танис кажется все ослепительнее, а ее собственное молчание – неуместнее и мучительнее. Да и сейчас она не знает, что можно было бы ответить.

Снова вмешивается Кэри:

– Как-нибудь в другой раз. Мы идем в театр и не хотим опаздывать.

Танис обращает свою чарующую улыбку Элистеру: тот вне себя от счастья.

Наконец все желают друг другу спокойной ночи. Теперь Лора вспоминает, что Хелен их слегка торопит. Все расходятся. До дому Лору провожает Элистер.

Второе неприятное воспоминание, которое тревожит девушку перед сном: Танис берет Робина под руку и, улыбаясь, просит проводить ее. Лора стоит к ним достаточно близко и видит, как пальцы кузины буквально впиваются ему в руку. Девушка не хочет, чтобы остальные это видели, и встает так, чтобы их заслонить. Провожая ее до дому, Элистер без конца говорит о Танис.

Вот, собственно, и все. Вечер был слишком хорош, чтобы эти два мелких обстоятельства могли его испортить, но они портили воспоминание о вечере. Думая о Танис, Лора неизменно возвращалась к тому моменту, когда кузина благодарит Кэри Дэсборо за то, что он так добр к ее бедной родственнице из провинции. Именно к этому в конечном счете сводилась ее фраза. Щеки у Лоры снова вспыхивали, правда, никто этого уже не видел. Он действительно был к ней добр, что девушка почувствовала еще в момент их разговора, но когда Танис при всех его за это поблагодарила, она смутилась и теперь не могла себе этого простить. Неожиданно Лоре стало смешно от того, что она вот так просто пошла на поводу у Танис Лайл – лежит тут без сна и мусолит каждое сказанное ею слово. Разве не этого добивалась Танис? Она специально пыталась выставить Лору в глазах Кэри Дэсборо простушкой, недалекой девчонкой из провинции, но молодой человек не обратил на это никакого внимания. Значит, и Лора должна поступить так же – просто не обращать внимания, и все тут.

С Петрой было сложнее. Здесь Танис одержала победу, поскольку Элистер переметнулся на ее сторону. И с этим ничего не поделаешь. Бедная Петра. Каково любить человека и видеть, что он с ума сходит по Танис Лайл?..

Воспоминания о вечере наконец-то отпустили Лору, и она погрузилась в сон. Ей снилась зеленая трава под ногами и синее небо над головой. Сон был необыкновенно четким, словно кинофильм, ярким и правдоподобным. Девушка знала, что стоит посреди развалин церкви в Прайори, хотя никогда там раньше не была. В траве валялись куски отколовшейся штукатурки, сбоку на фоне чистого неба вырисовывалась темная арка. Лора находилась в самом низу лестницы, которая вела к двери. Ярко светило солнце, к ее ногам падал столп света. На ней было все то же черное платье, в котором она ходила в «Люкс», нефритовая подвеска и китайская шаль, переливающаяся, подобно витражу, всеми цветами радуги. Бирюзовые бабочки, кузнечики в цвет подвеске, желтовато-розоватые листочки черники, бордовые лепестки тюльпанов – все это сверкало на солнце. Пели птицы. Внезапно потемнело – в один миг исчезли и цвета, и звуки. Стало очень холодно. Из темноты появилась чья-то рука и сорвала с нее шаль. Ступая босыми ногами по каменным ступеням, Лора нащупала дверь – заперто. Девушка начала бить в нее руками. Пыталась кричать, но крик застрял в горле. Лора проснулась, стукнувшись о спинку кровати. Она не сразу поняла, где находится, и когда через пару минут догадалась включить свет, у нее еще сохранилось ощущение, что какая-то ее часть осталась в этих темных развалинах. Ужасный сон.

Девушка села на кровати и растерянно посмотрела на сбитую постель. Похоже, во сне она сбросила с себя одеяло и колотила рукой по деревянной спинке. Неудивительно, что ей снился холод.

Лора подняла одеяло, поправила постель и выпила невкусной лондонской воды. Потом легла и тут же заснула, проспав до утра без всяких сновидений.

Глава 4

Мистер Меткафф оказался приятным пожилым джентльменом и отнесся к Лоре настолько по-отечески, что стоило ей переступить порог его кабинета, как из взрослой самостоятельной женщины – а после наступления совершеннолетия у нее были все основания считать себя таковой – она превратилась в маленькую девочку.

– Итак, мисс Лора, – приступил к делу мистер Меткафф, – у нас с вами много работы. Кроме того, я должен вам сделать одно очень важное предложение.

– Предложение?.. – Лора невольно покраснела и тут же рассердилась сама на себя.

Мистер Меткафф снисходительно улыбнулся:

– Не руки и сердца, разумеется. С такими делами спешить не стоит, поверьте старику. Мое предложение совсем иного рода, но заслуживает не меньшего внимания.

– Что же вы предлагаете?

– Не я, а мисс Агнес Фейн…

Мистер Меткафф сделал паузу и внимательно взглянул на Лору.

– Прежде чем перейти к сути дела, я хотел бы услышать, что вы знаете о семейной ссоре, поводом к которой послужила женитьба вашего отца.

Лора, не смутившись, посмотрела мистеру Меткаффу в глаза:

– Я знаю, что отец был помолвлен с мисс Агнес и расторгнул помолвку, чтобы жениться на моей матери. Вот, собственно, и все. Разве не так?

– И да и нет. Не уверен, что вы имеете ясное представление о своих родственниках.

– Вы правы. Я с ними даже не знакома. За исключением Танис Лайл.

– Вы встречались с мисс Лайл?

– Я познакомилась с ней вчера.

Адвокат протянул Лоре клочок бумаги:

– Так будет яснее.

Лора с интересом посмотрела на аккуратно вычерченную схему – родословную. Имена были напечатаны на машинке.

Мистер Меткафф пустился в объяснения:

– Эта ветвь начинается с вашего прадеда, Томаса Фейна, и прабабки, урожденной Мэри Феррерс. Как вы видите, у них было четверо детей: Уолтер, Уильям, Барбара и Рут. Уолтер – ваш дед, Уильям – отец мисс Агнес. Барбара вышла замуж за человека по фамилии Эдамс. Ее дочь, мисс Люси Эдамс, живет вместе с мисс Агнес в Прайори. Рут вышла замуж за человека по имени Джеффри Лайл. Она была значительно младше своих братьев и сестры, поэтому ее дочь, Танис Лайл, принадлежит скорее вашему поколению, приходясь вашему отцу двоюродной сестрой, а вам самой – двоюродной теткой. Ее родители умерли, когда она была еще ребенком, и мисс Агнес взяла ее к себе на воспитание. Мисс Агнес и мисс Люси вырастили Танис, и обе к ней очень привязаны. Думаю, пока все понятно?

– Да, вполне.

У Лоры мелькнула мысль, что с кем бы она ни беседовала в этот приезд, рано или поздно речь обязательно зайдет о Танис, любимой и ненаглядной. Подобное не высказывают вслух, поэтому девушка молча смотрела на мистера Меткаффа, ожидая, когда тот перейдет к сути дела. Выслушивая подробности из жизни родственников, Лора гадала, куда клонит поверенный. Слово «предложение» ее заинтриговало, и теперь она сгорала от любопытства, которое мистер Меткафф вовсе не торопился удовлетворить. Он продолжал монолог, немного наклонившись вперед и поставив локоть на стол:

– После разрыва помолвки ваш отец оказался в весьма затруднительном положении. Даже если бы ему хватило духу выставить из поместья мисс Агнес, свою кузину, у него было недостаточно средств, чтобы там жить. Мисс Агнес была тогда уже взрослой женщиной лет тридцати пяти – она на несколько лет старше вашего отца. Всю свою жизнь она прожила в Прайори. Ее отец платил вашему деду ренту – семейная договоренность, никакого договора, – потом он умер, но мисс Агнес с матерью остались в поместье. Разговоры о браке мисс Агнес с вашим отцом шли на протяжении нескольких лет, но дело было окончательно решено только после смерти матери мисс Агнес, миссис Уильям Фейн. Помолвку объявили, как только ваш отец вернулся из Австралии. Мисс Агнес получила от матери большое наследство, но дело было не только в деньгах. В молодости она была красивой и интересной женщиной. Их брак должен был стать удачным во всех отношениях, но, как вы знаете, этого не случилось. Ваша мать приехала в Прайори погостить, а ваш отец без памяти влюбился в нее. Естественно, он чувствовал свою вину перед мисс Агнес и пытался ее загладить. Тем более что с ней случилось еще одно несчастье – упав с лошади, она несколько месяцев находилась между жизнью и смертью. Прошел год, прежде чем она снова смогла думать о делах, и вот тогда зашла речь об аренде Прайори. Ваш отец поручил нам составить контракт на двадцать один год, который вступал в силу через три месяца. Вы уже, наверное, поняли, к чему эти пространные объяснения. Через месяц родились вы. Вам двадцать один год – контракт истекает через два месяца.

– Ах!.. – вырвалось у Лоры.

«О чем он сейчас попросит? Заключить новый контракт?» – подумала она, а вслух спросила:

– Чего же хочет кузина Агнес? Она ведь чего-то от меня хочет?

– Да, безусловно. – Мистер Меткафф взял ярко-зеленый карандаш и начал вертеть его в руках. На карандаше и на золотом перстне-печатке играли солнечные блики.

– Она хочет, чтобы я подписала новый контракт?

Мистер Меткафф сдвинул брови и озабоченно посмотрел сначала на карандаш, потом на Лору.

– Нет, о ренте речи не идет. Она намерена купить поместье.

Почему-то это предложение неприятно поразило Лору.

– Только не это! – воскликнула она.

Мистер Меткафф оставил карандаш в покое и перестал хмуриться. В его голосе еще явственнее проступили отеческие нотки.

– Не торопитесь отказываться. Здесь есть над чем подумать. Все эти годы мисс Фейн платила вам очень хорошую ренту. Она потратила много денег на содержание дома и участка. Почти вся земля, как вы, возможно, слышали, была продана вашим дедом. Большой сад рядом с домом – то немногое, что осталось от поместья, – был в полном запустении. Мисс Фейн его буквально преобразила. В доме она провела электричество и установила центральное отопление. Заметьте, все работы оплачивались из ее собственных средств – мисс Агнес ни пенни не попросила у ваших опекунов. Поместье стало для нее смыслом жизни – почти единственное, к чему она не потеряла интерес. Она инвалид – после того несчастного случая не может ходить, – и представьте, как много все это для нее значит!

– Но если мисс Агнес не может ходить…

– Она передвигается в инвалидной коляске. И много времени проводит в саду.

– Понимаю, – сказала Лора.

Ей казалось, что ее в чем-то несправедливо упрекают. Девушка решительно посмотрела на мистера Меткаффа:

– Можно подумать, вы боитесь, что я выгоню ее из дому. Уверяю вас, я на такое не способна.

– Значит, вы готовы подумать над предложением мисс Агнес?

– Нет… Не думаю. Я не хочу продавать…

– Она предлагает хорошую цену. Подумайте: рента за Прайори составляет три четверти ваших доходов. Мисс Фейн – инвалид, и к тому же немолода. Если она умрет, вы потеряете триста фунтов в год. Еще неизвестно, удастся ли вам найти другого съемщика – мы не знаем, какая ситуация сложится после войны. В любом случае второго такого арендатора вам не найти.

Лора нетерпеливо мотнула головой. Неужели мистер Меткафф не догадывается, что у нее, помимо денежных, есть другие соображения?

– Столько лет прошло… Почему мисс Агнес вздумала купить Прайори именно сейчас? – быстро спросила девушка.

Мистер Меткафф улыбнулся:

– Моя дорогая мисс Лора, купить его она хотела всегда, просто ваш отец отказывался продавать. Говорил, что сам никогда не будет там жить, но не хочет отнимать эту возможность у сына – ваша мать была еще беременна, и он почему-то был уверен, что у него родится именно сын. Мисс Фейн время от времени повторяла свое предложение. После его смерти она вынуждена была ждать, пока вы достигнете совершеннолетия. И вот это произошло. В очередной раз мисс Фейн предлагает купить поместье – за двенадцать тысяч фунтов.

Лора сделала протестующий жест:

– Деньги – не главное, мистер Меткафф. Я хочу понять, что ею движет. Пожилая, беспомощная женщина вряд ли будет бояться, что я выгоню ее из дома. У нее нет детей, которым она могла бы все оставить. Так зачем ей покупать Прайори?

– Ах вот вы о чем… Она хочет оставить дом мисс Танис Лайл, – ответил поверенный.

Глава 5

Когда Лора вышла от мистера Меткаффа, Кэри Дэсборо уже ждал ее на улице. Он прогуливался взад-вперед, поглядывая на парадное, и, увидев Лору, пошел навстречу. За те несколько шагов, что их разделяли, молодой человек успел сравнить свое впечатление от знакомства с Лорой прошлым вечером с новым, утренним. Сегодня на девушке было черное пальто, ярко-зеленое платье и черная шляпка с блестящей, под серебро, застежкой сбоку. Щеки, как и вчера, горели. Естественный румянец? Не может быть! Вчера она краснела от смущения, а сегодня… от злости?

Заглянув в гневные сверкающие глаза Лоры, Кэри окончательно убедился в справедливости своего предположения. Ему вдруг захотелось подразнить ее, подлить еще масла в огонь, но с первых же слов девушки он понял, что ничего не выйдет.

– Я ужасно вспыльчива и не хочу, чтобы окружающие от этого страдали. Меня просто нельзя выпускать на люди. Ленч придется отменить.

Кэри улыбнулся одними глазами.

– Спасибо за предупреждение. И часто на вас находит?

– Обычно нет, но сейчас как раз такой момент. Впрочем, я отходчива.

– Может, прогуляемся? Вдруг ваш гнев утихнет?

Лора кивнула:

– С удовольствием прогуляюсь. У меня внутри все кипит. Да еще в кабинете мистера Меткаффа ужасно жарко: я чуть не поджарилась, сидя прямо напротив огня. Какой приятный прохладный ветер!

– Скажите лучше: пронизывающий и холодный!

– Нет-нет, – возразила Лора, – именно прохладный и приятный. Мне нужно остыть перед тем, как снова войти в помещение, а то кто-нибудь закурит рядом со мной сигарету – и я взорвусь.

Кэри с удовольствием рассмеялся. Последнее время поводов для смеха у него было все меньше.

– Могу я вас спросить, что случилось? Может быть, от разговора со мной вам станет легче?

– Не знаю. Возможно. – Лора приложила ладонь к щеке и даже через перчатку почувствовала жар. Затем посмотрела на Кэри в полном расстройстве. – Видите, я уже начинаю вам грубить. Лучше мне пойти домой.

Кэри взял Лору под руку.

– Так в чем же дело? Поверенный вас расстроил?

Внезапно Лора перестала воспринимать близко к сердцу разговор с мистером Меткаффом.

– Нет, совсем нет. Просто он сделал мне глупое предложение.

– Расскажите мне об этом, если, конечно, хотите, – попросил Кэри и встретился глазами с Лорой. В ее взгляде были поразительная твердость и прямота.

– Хочу, но не уверена, что это правильно. Я ведь не знаю, насколько вы близки с Танис.

Кэри изменился в лице: оно вдруг стало похоже на маску.

– Ближе некуда, – резко сказал он.

Тут Лора нарушила все правила хорошего тона разом. Она задала вопрос, от которого тут же залилась краской, и впоследствии краснела каждый раз, вспоминая об этом случае.

– Вы любите ее? Вы женитесь на ней? – спросила девушка.

Как странно! Пока она не произнесла эти слова вслух, они вовсе не казались неприличными. Совсем наоборот, так было честнее: ей необходимо было знать ответ, а разве можно его узнать, не задавая вопроса? Лора не сводила глаз с лица Кэри, ожидая, что тот разозлится. К этому девушка была готова – пусть злится, она спрашивает не из праздного любопытства.

– Это в прошлом, – ответил Кэри.

– Значит, вы любили ее?

– Думал, что люблю. И хотел жениться. Но с Танис каши не сваришь.

Лора решилась еще на одно преступление. Все правила приличия – что можно и что нельзя говорить чужим людям – вдруг куда-то улетучились, словно раздражение, оставшееся после разговора с мистером Меткаффом, добавляло ей смелости в общении с Кэри.

– Она выйдет за Элистера? – спросила она.

Для Кэри, казалось, подобных правил тоже не существовало. Да и такие ли они чужие? Ведь один уже знает, о чем думает другой, и остается только высказать это вслух.

– Нет, Танис еще долго не выйдет замуж. Она и так получает то, что хочет, зачем ей идти на такие жертвы?

– А чего она хочет? – спросила Лора почти шепотом.

Девушка не отрывала от Кэри глаз, но его лицо было абсолютно бесстрастным.

– Хочет, чтобы из-за нее теряли голову, чтобы мужчины вились вокруг нее, как мотыльки вокруг свечи, обжигая себе крылья. А она ведь действительно яркая, словно свеча. Не правда ли?

Лора не ответила: у нее внезапно пропал голос. Она не понимала, что с ней происходит, знала только, что ей больно – очень больно за Кэри. От этой боли взгляд затуманился, словно на блестевшую на солнце поверхность воды наплыла тень от облака.

– Не нужно так на меня смотреть, – сказал Кэри и поспешно добавил: – Это не имеет значения. Слышите? Никакой Танис для меня не существует. Свеча догорела, бал закончен.

Лора вздохнула:

– Она причинила вам ужасную… боль…

– Еще раз повторю: все это в прошлом и не имеет никакого значения. Да и раньше никакого значения не имело – для нее ничего не бывает важным… – Тут Кэри неожиданно рассмеялся и сказал: – Посмотрите, куда мы зашли!..

С одной стороны узкой улицы находилась конюшня, с другой – высокое здание с заложенными кирпичом окнами. Лора с недоумением посмотрела вокруг. Она не знала ни как они сюда пришли, ни как отсюда выбраться. Молодые люди топтались на узком грязном тротуаре перед самым входом в конюшню. Мимо проехал мальчишка на велосипеде – видимо, посыльный. Прохожих не было видно.

– Где мы? – испуганно спросила Лора.

– Не имею ни малейшего понятия.

Когда они вышли на знакомую улицу и взяли такси, Лора словно пробудилась ото сна. В голове всплывали обрывки того, что ей приснилось, – в каждом обрывке по отдельности не было большого смысла, но вместе они складывались в чарующую мелодию. Девушка откинулась на сиденье, не переставая удивляться себе. Почему ей не стыдно за все, что она сказала? Может быть, потому, что она ужасно взвинчена после разговора с адвокатом? Нет, это было бы слишком просто.

Лора заметила, что Кэри смотрит на нее, и, не успев хорошенько подумать, сказала:

– Почему мы вдруг стали разговаривать о таких вещах? Обычно я…

– Я тоже.

– Так почему же…

– Вы и правда не знаете?

Лора покачала головой:

– Мне страшно, но я не могу остановиться. И вот снова!

Кэри улыбался, глядя на нее.

– Что «снова»?

– Снова я говорю что-то не то…

– «Не то» – это то, что вы думаете?

Лора кивнула. Взгляд у нее был какой-то испуганный.

– Раньше со мной никогда не случалось такого…

– Со мной тоже. Такого – нет, никогда. По всей видимости, мы друг в друга влюбляемся.

На этот раз Лора не покраснела – она побледнела. Ей показалось, что она теряет сознание: в ушах стоял шум, подобный грохоту водопада. Потом она услышала обеспокоенный голос Кэри – он повторял ее имя:

– Лора, что с вами?

– Я… я не знаю.

Бледность прошла, но теперь у нее дрожали губы.

– Лора, с вами все в порядке?

– Да.

Кэри взял ее за руки.

– Лора, вы не рассердитесь, если я в вас влюблюсь? Я действительно чувствую, как влюбляюсь.

Девушка сделала над собой неимоверное усилие. Закрыв глаза, она подумала о тете Терезе, о том, как ее воспитывали. Нет, это безумие. Лора открыла глаза и убрала руки.

– Забудьте об этом, – сказала она, безуспешно пытаясь придать твердость своему голосу.

– Почему?

– Потому что это безумие.

Кэри засмеялся:

– Но оно вам нравится?

Лора промолчала. Она знала, что должна была сказать, слово в слово, но как раз этих правильных слов и не могла произнести.

– Я чем-то напугал или обидел вас?

Лора снова не ответила.

– Скажите прямо, вы ведь честный человек. Скажите, глядя мне в глаза, что вы не хотите, чтобы я вас любил.

Она вдруг обрела дар речи.

– И что будет, если я так скажу?

– Я влюблюсь еще сильнее.

Такси остановилось – в самый неподходящий момент.

Глава 6

Впрочем, может статься, момент, напротив, для остановки был самый подходящий. До этого все происходило с головокружительной быстротой, как на скачках, только без правил, и Лора рада была передышке. Приводя себя в порядок в дамской комнате, она накладывала слой за слоем пудру на раскрасневшиеся щеки. Но если щеки еще можно припудрить, то что вы прикажете делать с блеском в глазах или по-новому мягким очертанием губ? Лора оценила результаты своих трудов и решила, что раньше было лучше. В конце концов, румянец ей к лицу. Она улыбнулась своему отражению в зеркале, вынула из сумочки носовой платок и с несвойственной ей решительностью смахнула с лица пудру.

Кэри ждал ее в обеденном зале. Оттуда они спустились в небольшую комнату, битком набитую народом. Кэри провел Лору к свободному столику в самом углу – столик был заказан заранее. Они сели друг напротив друга.

Лора вдруг почувствовала, что проголодалась – нет, она просто умирала от голода. Им подали закуску, рыбу, а на десерт – воздушные кокосовые пирожные с шоколадной начинкой. Все было очень вкусно.

Кэри, как радушный хозяин, развлекал Лору беседой на самые разные темы, тактично обходя то, что происходило между ними, – вместо слов об этом говорил его влюбленный взгляд. Взмыленных лошадей будто взяли под уздцы, но, передохнув, они скоро снова понесутся с бешеной скоростью.

За кофе Лора рассказала, что так вывело ее из себя.

– Кузина Агнес хочет купить Прайори и оставить его Танис в наследство. Сама не понимаю, почему мне это так не понравилось… Пока мистер Меткафф рассказывал о родственниках и семейной размолвке, я его терпеливо слушала, но стоило ему заговорить об этом, как я почувствовала, что вот-вот взорвусь. Словно я бочка с порохом – ужасное чувство.

– Верю, – сказал Кэри сочувственно, но глаза смеялись.

– Я уже говорила, что вспыльчива – когда есть повод. А тут даже и повода толком не было. Но на меня накатила такая ярость, что я сама себя испугалась: вдруг что-нибудь сделаю? – Лора немного помолчала. – Понимаете?

Ее лицо побледнело, в глазах читался неподдельный испуг.

– И что же вы сделали?

Вопрос произвел успокаивающее действие. Лора снова порозовела.

– Сразу сказала «нет», а когда он начал меня уговаривать, то я буквально дошла до точки кипения и поняла, что больше не выдержу, поэтому встала и ушла.

– Значит, он пытался вас уговорить, – задумчиво произнес Кэри.

Лора кивнула:

– Он ведь одновременно поверенный кузины Агнес. Ее старый знакомый – и, если верить тете Терезе, даже хотел на ней жениться. Они хорошие друзья: вполне естественно, что мистер Меткафф преследует ее интересы.

– В этом нет ничего естественного. Для него не должно существовать ничьих интересов.

Лора улыбнулась:

– Не так-то просто оставаться беспристрастным. Он сто лет ее знает, проникся к ней симпатией – это сразу видно. Я иногда очень строго сужу людей, но не настолько, чтобы упрекать поверенного. Не стоит удивляться, если мистер Меткафф всеми силами пытается исполнить желание кузины Агнес. Кроме того, его аргументы вполне разумны. Видите, я уже перестала кипятиться. Танис кузине как родная дочь – конечно, кузина хочет оставить ей Прайори. И потом, мистер Меткафф говорит, что я все равно не смогла бы там жить, поскольку за вычетом ренты, которую мне выплачивает кузина, у меня остается только сто фунтов в год, а если она умрет, я, возможно, вообще не найду арендатора, а если и найду, то за меньшую ренту. Все это более чем разумно.

– И все же вы отказались продать имение?

– Мое решение не слишком рационально, – сказала Лора.

Кэри налил ей еще кофе.

– Вы любите Прайори? – спросил он.

– Никогда там не была, но знаю по фотографиям – от отца осталось несколько снимков. В детстве я любила их рассматривать. Мне нравилось думать, что кто бы сейчас ни жил в имении, оно принадлежит мне. И я мечтала, как обставлю комнаты. Большая часть мебели принадлежит мисс Агнес, но кое-что осталось со старых времен, когда дом еще только был построен. Я воображала, какие повешу занавески, какой ситец выберу для обивки. Конечно, я отдавала себе отчет в том, что это всего лишь игра. Тетя Тереза без конца твердила: поместье мне содержать будет не на что, если только я не найду богатого жениха. И каждый раз добавляла, что богатый жених мне не светит.

Кэри было засмеялся, но тут же перестал.

– Она предлагает хорошую цену?

– Двенадцать тысяч фунтов. Мистер Меткафф говорит: это очень много.

– И он прав. Знаете, вам нужно просто съездить туда и все решить на месте.

– Не могу же я приехать без приглашения. – Лора замялась и добавила: – Мне кажется, мисс Агнес как раз собирается меня туда позвать.

– Вы поедете?

– Я не хочу.

– Какая глупость! Обязательно поезжайте. Во-первых, помиритесь с родственниками, а во-вторых, увидите все собственными глазами. Возможно, вам там не понравится, и вопрос будет решен.

– А если понравится? Если мне очень понравится?

– Тогда вопрос тоже решится: упретесь, что называется, рогом и броситесь на поиски жениха с тремя тысячами годового дохода.

– С тремя тысячами? Наверное, это будет какой-нибудь отвратный тип.

– Значит, подождете, пока не подвернется партия получше.

Лора доверчиво посмотрела на Кэри. Он уже успел полюбить ее твердый, искренний взгляд.

– А вы часто бывали в Прайори? Как по-вашему, мне понравится?

– Часто.

– Так мне понравится?

– Не знаю, Лора. Но если мисс Агнес вас приглашает, мне кажется, нужно ехать.

Лора неуверенно кивнула.

– Да, вы правы, – сказала она и радостно добавила: – Может быть, она еще передумает.

Наступил вечер. Они сходили в театр, но оба были настолько заняты своими мыслями, что почти не следили за представлением. Звучала музыка, зажигались огни, актеры в ярких костюмах выходили и произносили реплики, занавес поднимался и опускался, а Лора и Кэри Дэсборо с замиранием сердца наблюдали за другой драмой – той, что происходила у них внутри и чье действие развивалось куда более стремительно.

Они вышли на улицу и сели в такси. Было уже совсем темно.

– Возможно, я больше никогда не смогу летать, – неожиданно сказал Кэри.

Это внезапное признание заставило Лору оторваться от своих мыслей.

– Почему же? – мягко спросила она.

– После аварии что-то случилось со зрением. Я неверно определяю расстояние.

– Это восстановится. Все будет хорошо.

– Неизвестно. Врачи не могут сказать ничего определенного. Настоящий ад.

Лора взяла Кэри за руку.

– Все будет хорошо, – уверенно повторила она.

За окнами автомобиля стояла непроглядная тьма. Всю дорогу молодые люди молчали. Когда они вышли из такси и уже стояли перед домом кузины Софи, Кэри заговорил снова:

– Вы единственная, кому я об этом рассказал.

Лора ничего не ответила. Она протянула руку и слегка коснулась его плеча. Кэри взял ее ладонь, поднес к своему лицу и принялся целовать.

– Лора! Лора!.. – повторял он.

Девушка остановила его:

– Нельзя так убиваться! Пожалуйста…

– Я дурак… У меня нет никакого права…

Она попыталась его встряхнуть.

– Не говорите так! Рано делать выводы. Нужно успокоиться и надеяться на лучшее. Вы многое пережили и теперь находитесь в постоянном напряжении. Попробуйте расслабиться. Вы ведь даже не пробовали, – сказала Лора, а про себя подумала: «Рядом с Танис нельзя расслабиться».

Она чувствовала, что начинает ненавидеть Танис, будто та не свеча-приманка для мотыльков, а раскаленная печь, к которой опасно подходить близко. Но Лора уже подошла. От жара у нее перехватывало дыхание, от света болели глаза. Ей было страшно.

Кэри почувствовал, что Лора дрожит. Девушка прижалась к нему лицом – оно было мокрым от слез.

– Кэри, так нельзя! Все будет хорошо…

Глава 7

Кузина Софи сидела на диване, закутанная сразу в несколько шалей. Шотландская сине-зеленая шаль, больше походившая на плед, укрывала ее ноги. «Как она мне пригодилась во время нашего путешествия с отцом! Что бы я без нее делала? Чистая шерсть, натуральные красители. Эти цвета напоминают мне море и холмы – какие там дикие места! – те же оттенки». Вокруг тонкой талии также была повязана шаль – серая с фиолетовыми вкраплениями; еще одна – из серого шелка, с кисточками – была накинута на худые плечи. Когда было холодно, кузина Софи накидывала еще толстую голубую вязаную шаль, а под рукой у нее всегда была шаль поменьше, из белой шерсти, чтобы накинуть на голову, если откроют окно.

Мисс Феррерс высвободила руки из-под всех своих шалей и протянула их Лоре:

– Ах, Лора! Как я рада! Ты хорошо провела вечер?

– Да, очень хорошо, – ответила девушка. Ей казалось, что она находится внутри облака, сотканного из тепла и света.

– Я так рада, что тебе понравилось. Да, кстати: звонила мисс Агнес Фейн. Она хочет пригласить тебя к себе – кажется, на завтра. Танис Лайл собирается в Прайори с друзьями, и мисс Агнес желает воспользоваться случаем, чтобы с тобой познакомиться.

Светящееся облако неожиданно рассеялось, и стало темно и холодно. Кузина все еще протягивала Лоре свои худые руки. Лора присела на край дивана, слушая монотонную болтовню пожилой родственницы.

– Обязательно поезжай! Как мило с ее стороны позвать тебя! Правда, это все немного свысока, ну да Агнес всегда такой была. Я очень хорошо ее знала, мы в молодости часто виделись, до той ссоры… Я ведь старше ее на десять… нет, на двенадцать лет. Тогда Феррерсы и Фейны много ездили друг к другу в гости. Джон Феррерс – мой дед, а Мэри Феррерс, бабушка Агнес, которая вышла замуж за Томаса Фейна, – его родная сестра, так что мы с Агнес – троюродные сестры. Агнес справилась о моем здоровье и даже посочувствовала, что мне приходится страдать от холода и бомбежек, – людям это редко приходит в голову, когда они звонят по межгороду. Мой дорогой отец говорил, что из-за телефона пропадет всякое представление о хороших манерах – на них просто не останется времени. Так и случилось: когда вешаешь трубку, думаешь только о том, сколько минут проговорил да все ли успел сказать, – какая уж тут вежливость!

Лора улыбнулась. Она любила кузину Софи. Слушать ее – отдых. Никогда не нужно специально поддерживать беседу: кузина говорит за двоих и с удовольствием. При этом, как ни странно, всегда доходит до того, что вы хотите от нее услышать.

– …Я не видела Агнес двадцать два года, но голос у нее не изменился. Сколько же ей сейчас? Пятьдесят семь… или пятьдесят восемь? Точно не знаю, но голос все тот же. А как она пела! Удивительно глубокое, проникновенное контральто. Отец считал, что такой голос приличнее иметь актрисе, чем девушке из хорошей семьи. Он ничего не имел против пения в узком семейном кругу или в деревенской ратуше – во времена нашей молодости это еще было модно, – но то, как Агнес пела «Прощай» Тости[17] и «Инфеличе», казалось ему непристойным. Помню, как она была красива, когда пела: в ней появлялась какая-то особенная гордость, и она не сводила глаз с твоего отца – это уже было чересчур. Ты, конечно, не слышала этих песен – их давным-давно позабыли, – но, поверь мне, дорогая, они были довольно-таки… как бы это выразиться… страстными.

Лора вообразила мисс Агнес страстно поющей перед викарием, Оливером Фейном и всем приходом, и попробовала представить себе насыщенность этого момента, который навсегда оставил след в ее сердце.

– Джек, мой брат, – тараторила кузина Софи, – говорил так: «Наша Агнес закусила удила, не ровен час – свернет себе шею». Джек любил Агнес, но ничего хорошего бы у них не вышло: оба были слишком вспыльчивы. Они без конца ссорились и мирились, пока в один прекрасный день не поссорились навсегда. Джека убили на прошлой войне, так что, выйди Агнес за него, была бы вдовой. Но она о нем и думать не думала: все мечтала о твоем отце…

Ровно в семь новая горничная открыла дверь и, не успев завершить фразу «Вас спрашивает мисс Лайл…» обращением «мэм», как ее учила старшая горничная, Бичер, тридцать лет прослужившая у кузины Софи, посторонилась, чтобы пропустить Танис.

– Кузина Софи, ведь правда вы бы не отказались меня принять? – спросила она чистым, звонким голосом и, не дожидаясь ответа, пожала мисс Софи руку и сбросила с себя шубу.

Шуба непостижимым образом оказалась в руках у Лоры, словно она была в этом доме прислугой. Прекрасный мех – легкий и гладкий. Повесив шубу на стул, девушка взглянула на Танис в черном облегающем коротком платье, без шляпки, и ее собственное зеленое платье показалось ей слишком ярким, ткань, из которой оно было сшито, – слишком грубой, покрой – откровенно провинциальным. В то же время Лора была глубоко убеждена, что дело вовсе не в платье, а в Танис: под ее взглядом она всегда будет отыскивать в себе недостатки. Допустить, чтобы это вошло в привычку, – значит признать свое поражение. «В конце концов, я действительно живу в провинции», – подумала Лора, и от этой мысли ей стало легче.

– Мы обедаем в половине восьмого, потому что я рано ложусь спать, – объяснила кузина Софи. – Наверное, это ужасно негостеприимно с моей стороны, но Бичер уже ждет, чтобы помочь мне переодеться. Она всегда так расстраивается, если я отвожу ей недостаточно времени.

Танис стоя слушала кузину и улыбалась, глядя на нее сверху вниз. Сегодня она выглядела моложе и проще, а улыбка, как всегда, очаровывала.

– Кузина Софи, я вам не помешаю. Мы поднимемся вместе с Лорой наверх и поболтаем, пока она будет переодеваться к обеду. Тетя Агнес попросила меня кое-что передать: боюсь, потом у меня не будет времени. Я только что от Теобальда – он звал на коктейль, а вечером меня приглашают на обед.

Когда Лора с Танис оказались наедине, Танис рассмеялась:

– Неужели она и в самом деле переодевается к обеду?

Лора кивнула:

– Кузина Софи надевает «чайное», как она его называет, платье и вместо серой шелковой шали – белую крепдешиновую, и еще Бичер делает ей прическу с мелкими завитками по бокам. На завивку и уходит столько времени. Получается очень мило.

Они зашли в спальню. Меньше всего на свете Лора хотела раздеваться перед Танис, но не подала виду, что недовольна. Танис из тех, кто намеренно нарушает душевное равновесие других людей, – следовательно, нельзя ей этого позволять.

Гостья устроилась на кровати, подложив под спину подушки.

– Ты, наверное, уже знаешь, что тетя Агнес звонила сюда и звала тебя в Прайори?

Лора повесила в шкаф пальто и, не оглядываясь, сказала «Да».

– Тетя и до меня целый день пыталась дозвониться, но меня не было дома. Я, как пришла, сразу же перезвонила ей. Она очень хочет, чтобы ты приехала.

Лора сняла шляпку, достала свое старое платье из черного бархата и повесила его на спинку кровати. Она знала наперед, какое впечатление оно произведет на Танис, и запретила себе об этом думать.

Танис изобразила самое заинтересованное ожидание.

– Надеюсь, ты согласна?

– Кузина Агнес очень добра…

– Ничего подобного. Она должна была это сделать раньше, много лет назад. Что толку ссориться и годами растравливать в себе обиду? Можно подумать, есть хоть что-то, из-за чего стоило бы так убиваться! Это просто старомодно. Конечно, я люблю тетушек – вообще-то они мои кузины, хоть я и называю их тетушками. Нелепое обращение, но им нравится. А я всегда не прочь доставить удовольствие ближнему, особенно если это не требует больших усилий.

Танис достала платиновый портсигар с бриллиантовой монограммой и предложила Лоре сигарету, от которой та отказалась, сказав, что это помешает ей одеваться. Тогда Танис закурила в одиночку. Между ними поплыла тонкая струйка дыма.

Лора подошла к умывальнику.

– В Лондоне так грязно. Ты не будешь принимать ванну?

Лора была бы рада принять ванну, но перспектива предстать обнаженной перед Танис вызывала в ней первобытный инстинктивный страх.

– Не сейчас. Нам нужно поговорить, а я не хочу заставлять ждать ни тебя, ни кузину Софи. Приму ванну перед сном.

Налив воды в умывальник, Лора вернулась к туалетному столику. В зеркале она видела кровать, повешенное на спинку платье и Танис, прислонившуюся к подушкам в белых наволочках. Дыма стало больше. Танис прочертила сигаретой красивую дугу.

– Надеюсь, ты поедешь, – возобновила она разговор.

– Почему она так этого хочет? – спросила Лора.

– Чтобы положить конец идиотской затянувшейся ссоре.

Лора почувствовала себя неблагодарной.

– Это хорошо, – сказала она, глядя в зеркало, – очень хорошо. Я ее поддерживаю всей душой. Не так-то легко взять и изменить то, к чему уже все привыкли.

– Значит, ты все-таки поедешь?

Лора повернулась на низеньком, обитом ситцем табурете, продолжая расчесывать черные непослушные волосы.

– Танис, ты знаешь, что она хочет купить Прайори?

Кузина прикрыла глаза.

– И что? – спросила она.

– Я не хочу продавать имение, – выпалила Лора.

Танис снова подняла веки. Ее зеленые глаза оживились.

– И?.. – вновь спросила она.

Лора растерялась. Теперь она перешла на почти извиняющийся тон:

– Я ни в коем случае не собираюсь отбирать у нее Прайори – кузина Агнес может там жить сколько ей заблагорассудится, но я не хочу его продавать. Конечно, если меня вынудят к этому обстоятельства, пусть лучше поместье купит Агнес, чем кто-то другой. В общем, я еще не решила. Мне нужно время подумать.

Танис не отрывала от Лоры своих зеленых глаз. По ее лицу скользнула слабая улыбка.

– И?..

– Я боюсь, что кузина Агнес воспримет мой приезд как знак согласия, хотя на самом деле я его не давала и пока давать не собираюсь. Было бы жестоко ее напрасно обнадеживать.

Произнести это вслух оказалось гораздо легче, чем думала Лора. Она сразу же перестала смотреть на Танис как на врага, и теперь ей было за себя стыдно. Лора повернулась к зеркалу и принялась расчесывать волосы. Отражение Танис улыбнулось ей обезоруживающей улыбкой:

– Какая щепетильность! Очень хорошо, что ты выговорилась. А теперь послушай меня. Поезжай и ни о чем не беспокойся. Никто тебя ни к чему не обязывает и к продаже имения склонять не собирается. Тетя просто хочет увидеть юную кузину и восстановить родственные отношения.

Сигаретный дым между ними почти рассеялся, превратившись в легкую голубую завесу. «Я была к ним несправедлива, – подумала Лора. – Они хотят помириться. Нужно ехать». Она вскочила с табурета и подошла к кровати, на которой висело платье.

– Спасибо, Танис, – искренне сказала Лора. – В таком случае я приеду. Наверное, мне стоит самой позвонить мисс Агнес и сказать, что я согласна?

– Да, так будет лучше. Выезжаем завтра днем.

Лоре удалось надеть платье через голову, не испортив прически, и теперь она разглаживала складки.

– Собралась хорошая компания. Будут братья Максвеллы – у них заканчивается отпуск, – мы с тобой, Петра и Кэри.

Лора отвернулась к зеркалу. Сердце билось очень сильно. К платью была нужна брошь – Лора взяла старую круглую брошку и стала вертеть ее в руках.

Позади раздался ласковый, насмешливый голос Танис:

– Кэри очаровывает с первого взгляда, правда? Только не стоит принимать это всерьез. Ты ему понравилась, но серьезных намерений у него не бывает. Просто он так устроен: если девушка ему нравится, он обязательно уложит ее в постель. И на этом остановится.

Лора нацепила брошь. Белый маленький кружок на черном бархатном фоне смотрелся очень красиво, и платье, хоть и не новое, ей шло. Девушка повернулась и тем же серьезным тоном, каким только что благодарила Танис, спросила:

– Вы ведь не помолвлены?

Простота часто сбивает с толку. Танис растерялась, но только на мгновение. Она быстро пришла в себя и отмахнулась:

– Не то чтобы…

Лора пристально на нее посмотрела, будто спрашивая: «Тогда зачем ты мне это говоришь?» – потом направилась к двери.

– Пора спускаться. Кузина Софи уже, наверное, нас ждет.

Глава 8

Лора позвонила в Прайори сразу после обеда, который именовался так по традиции: роскошные пиршества восемнадцатого века и обильные трапезы викторианской эпохи измельчали до чашки бульона, яйца всмятку и тарелки шпината. Эль, крепкие вина, тонкий кларет, мадера, корабли с которой огибали мыс Доброй Надежды, херес, портвейн – вместо этого на столе стоял кувшин апельсинового сока или ячменного отвара. В столовую не переходили, чтобы лишний раз не тревожить хозяйку-инвалида – накрывали маленький столик в гостиной. В остальном же обеденный церемониал соблюдался неукоснительно.

К делу приступили, как только Мэри убрала со стола. Звонок в Прайори превратился в целое событие: ничего важнее в жизни мисс Софи уже давно не случалось. Шутка ли, rapprochement[18] – конец семейной размолвки? Дочь Оливера беседует с Агнес Фейн. Кто бы мог подумать! Пока мисс Софи руководила процессом, она вся разволновалась: щеки порозовели, глаза горели, руки дрожали.

Лоре не нравился весь этот ажиотаж, и, будь ее воля, она позвонила бы мисс Агнес после того, как кузина ляжет спать. Была бы возможность, девушка оттягивала бы звонок до бесконечности. Ей казалось, что в лице Агнес Фейн ей ответит само прошлое, а прошлое Лоре ворошить совершенно не хотелось. Впрочем, прекрасно понимая, что хочешь не хочешь, но звонить надо, Лора сняла трубку и набрала номер. Она не ожидала, что ей ответят так быстро и таким масленым, елейным голосом.

– Прайори. Мисс Эдамс у телефона.

Мисс Софи, которая сохранила отличный слух, потянула Лору за рукав и прошептала: «Это твоя кузина Люси…»

– Кузина Люси, это Лора Фейн, – представилась Лора и замолчала.

На другом конце провода послышался странный звук, будто трубку уронили. Потом кто-то сказал «ах», просто «ах», без всякого выражения. Лоре это не понравилось. Она услышала голоса, но не могла разобрать слов: то ли трубку положили на стол, то ли специально прикрыли рукой.

– Не обращай внимания на Люси. Это невероятно глупая женщина, – прошептала мисс Софи.

Наконец послышался другой голос, низкий и твердый, больше похожий на мужской, чем на женский.

– Это Лора?

– Да. Кузина Агнес?

– Да, – ответили тем же басом. – Надеюсь, вы примете мое приглашение.

«Агнес уже знает, что я согласилась. Наверное, ей позвонила Танис», – подумала Лора. Агнес Фейн говорила уверенным тоном, не терпящим возражений. Она явно привыкла к тому, что каждое ее слово – закон.

Сдержанные выражения благодарности в ответ на согласие приехать в Прайори подтвердили это впечатление. Вообще весь разговор получился коротким, сухим и формальным, словно страстной Агнес, певшей «Инфеличе» не ответившему на ее любовь Оливеру, никогда и не было на свете.

Мисс Софи глубоко вздохнула, как только Лора повесила трубку.

– Вот и все, дорогая. Как просто, правда? Так всегда и бывает. Когда твой отец решил жениться на твоей матери, в Прайори устраивали праздник – День примулы. Нет, я что-то путаю – была не весна, а жаркий летний день: кажется, это имело отношение к Лиге примулы[19]. В любом случае Оливер и Лилиан выбрали не самый удачный день для того, чтобы заявить о своих чувствах. Они были безумно влюблены друг в друга, а влюбленные думают только о себе. Разве можно ждать от них чуткости? А как летом в Прайори красиво!.. И вот Агнес разливает чай под большим кедром, а слуга – тот еще болван – приносит ей на подносе записку от Оливера. Если бы Оливер как следует подумал, он никогда бы так не поступил! Но где уж там было думать? Агнес берет записку, разворачивает ее, читает, убирает к себе в сумочку и беседует дальше с лордом-наместником, разливая чай. Никому в голову не пришло, что у нее горе. Но когда гости разошлись, она вывела своего коня – его звали очень интересно: Черный Тюрбан – и ускакала. Агнес долго не возвращалась, ее хватились, стали искать и обнаружили на дне оврага. Конь был мертв.

Лора не знала, что сказать. Она побледнела и с ужасом смотрела на кузину, довольно равнодушную к собственному рассказу. Для мисс Софи это была старая, пережитая история; для Лоры в ней сосредоточились все несчастья мира и несправедливость судьбы.

Кузина Софи погладила Лору по руке.

– Не переживай, дорогая. Это все уже травой поросло. Сдержи Оливер свое слово, ничего путного бы не вышло: Агнес – умная женщина, сразу поняла бы, что муж ее не любит.

В половине десятого мисс Софи легла спать, а без четверти десять зазвонил телефон. Лора отложила книгу и взяла трубку.

Это был Кэри Дэсборо.

– Я могу поговорить с мисс Фейн?

– Кэри!..

В голосе Лоры зазвучали теплые нотки, и она испугалась, не слишком ли они выдают ее радость. Пусть Лора решила не обращать на слова Танис внимания, пусть ей даже удалось их забыть, однако яд, как это обычно бывает, оставил осадок – токсины, которые не сразу выводятся из организма.

– Вы одна? – спросил Кэри.

– Да. Кузина Софи уже легла.

– Ага, мне так и доложили: мисс Софи ложится спать в половине десятого. Лора, вы согласились поехать в Прайори, верно?

– Да.

– Танис так и сказала. Видите ли, она говорит правду только в тех случаях, когда ей это выгодно, поэтому я решил сам вас спросить. Если вы не поедете, я тоже не поеду.

Осадок от злых слов Танис поднялся со дна на поверхность.

– Спасибо за комплимент! – легко сказала Лора.

– Это не комплимент. Это констатация факта.

Девушка промолчала. Ей казалось невероятным, как это голос Кэри добирается по телефонным проводам до самых укромных уголков сердца и потрясает все ее существо до самого основания.

– Лора… Лора… – настойчиво повторял голос.

– Да?

– Вы виделись с Танис?

– Да. Она зашла перед обедом обсудить поездку.

– Я так и думал. Что она обо мне говорила?

– О вас?

– Да, дорогая. Обо мне. Уверен, она что-то сказала. Но что именно? Может быть, посоветовала вам поменьше мне доверять?

– Почему вы так думаете? Для этого есть основания? – Лоре показалось, что она ловко вышла из ситуации.

Кэри засмеялся:

– Так я и знал! Конечно, она вас предупредила! Как же светской львице не позаботиться о родственнице-дебютантке?

– Никакая я не дебютантка! – возмутилась Лора.

– По сравнению с Танис – дебютантка. Представляю себе, с каким тактом это было проделано. И что же она сказала?

Лора перестала пытаться говорить светским безразличным тоном и ответила просто:

– Она сказала, что у вас не бывает серьезных намерений.

Последовало молчание, потом Кэри произнес:

– Понятно… Она, случайно, не утверждала, что мы помолвлены?

– Я ее об этом спросила, и она ответила: «Не то чтобы».

Кэри горько рассмеялся:

– Какая удобная фраза! Лора, послушайте… Я сделал Танис предложение полгода назад и был уверен, что получил согласие. А выйдя месяц назад из больницы, обнаружил, что я не единственный мужчина, который пребывает в такой уверенности. Она говорила потом, что не понимает, как мне пришла в голову подобная мысль, что ничего похожего мне не обещала, что вообще замуж не собирается и почему бы нам не быть просто друзьями. Тогда мне хватило глупости купиться на эти уверения, но с тех пор я значительно поумнел. Когда я вчера увидел вас…

Кэри замолчал. Казалось, оба они были внезапно поражены тем фактом, что познакомились только вчера.

Лора вдруг заметила, что рука, которой она сжимает трубку, дрожит. Оттуда послышалось: «Как-то не верится», – и она тут же выдохнула в ответ: «Мне тоже».

Кэри рассмеялся: кажется, смех был радостным.

– Как бы там ни было, это произошло. И слава Богу! У меня такое чувство, будто я вышел на свежий воздух, будто окончательно проснулся и уже больше никогда не впаду в этот дурманящий сон. Да, насчет завтра… У меня есть бензин. Я вас отвезу.

– Танис мне предложила ехать с Петрой Норт.

Кэри присвистнул.

– Значит, она уже окрутила Элистера!

– И все-таки мне, наверное, лучше поехать с Петрой.

– Мы и ее возьмем, и Робина. Я все устрою. Заеду за вами в половине третьего, хорошо?

– Да, – согласилась Лора. Как приятно, что ей больше не нужно принимать никаких решений по этому поводу!

– Договорились. Одну минутку, не вешайте, пожалуйста, трубку. Хочу прямо сейчас сделать небольшое заявление о предполагаемой несерьезности моих намерений. Мисс Лора Фейн, вы внимательно меня слушаете?

– Да, – отозвалась девушка.

– Так вот, я заявляю: намерения у меня самые серьезные, честные, хотя, возможно, и преждевременные. Спокойной ночи!

Глава 9

Четыре человека, каждый с чемоданом, с трудом разместились в машине: мужчины спереди, женщины сзади. Лора настояла на такой рассадке под тем предлогом, что им с Петрой вместе будет веселее и на заднем сиденье останется место для багажа. На самом же деле ей было неловко сидеть счастливой рядом с Кэри так, чтобы девушка, теряющая своего возлюбленного, видела это. Лоре было ужасно жаль Петру в ее алой кожаной куртке, с зелеными и огненно-красными лентами в черных вьющихся волосах и вызывающе ярким макияжем. Взгляд Петры выдавал, что она глубоко несчастна, но, пока они не выехали из Лондона, она смеялась и болтала без умолку. Когда город остался позади, Петра умолкла и стала смотреть в окно на прямую дорогу.

Впереди Кэри и Робин бурно обсуждали проблемы английской авиации, так что девушки были полностью предоставлены самим себе. Через некоторое время Петра оторвалась от пейзажа за окном и сказала:

– Она уже там. С Элистером.

Лора промолчала. Впрочем, слова были ни к чему – достаточно было одного взгляда. Между девушками возникло то особое доверие, которое располагает к откровенности.

Петра прикусила ярко накрашенную губу.

– Ты, наверное, знаешь. Все знают. Небось спрашиваешь себя: «Зачем она за ними таскается?»

Петра говорила почти шепотом, но даже в ее шепоте слышался вызов. Лора снова подумала о котенке – напуганном котенке, который вот-вот вырвется из рук и убежит.

– Нет, не спрашиваю.

Петра посмотрела куда-то вдаль.

– А ты не из тех, кто лезет к людям в душу, – сказала она и засмеялась: – Какая я дура! Сама же играю ей на руку. Танис любит публику – и вот я еду ко двору. А знаешь почему?

– Кажется, да, – грустно сказала Лора.

– Он тоже ужасно несчастен. – Петра подняла глаза: в них блестели слезы. Она схватила Лору за руку и тут же ее отпустила. Потом отвернулась обратно к окну и покачала головой. – Она над ним измывается. Это невыносимо. Был бы он ей действительно нужен, был бы у него хоть малейший шанс стать счастливым, я оставила бы его в покое. Но ведь он ей не нужен совершенно! Ей вообще никто не требуется, а если и нужен, то только затем, чтобы поиграть и выбросить, посмеяться, унизить. Она уже однажды была замужем – ей этого хватило.

– Замужем?.. – воскликнула Лора.

– А ты не знала? Она тогда еще играла и вышла за актера – его фамилия Хэйзелтон, он был даже довольно известен. Какое-то время все шло нормально, а потом она выяснила, что он наркоман или что-то в этом роде. С подобной женой еще и не такое начнешь выделывать! Как бы там ни было, она с ним рассталась и получила развод. Тетушки поначалу рвали и метали, а потом и сами радовались такому исходу. Шесть лет прошло, никто об этом не вспоминает, будто этого и не было. Ты, наверное, тогда еще училась в школе, и взрослые от тебя эту историю скрыли.

Тирада была произнесена Петрой с легким злорадством, но без настоящей злобы.

Лора засмеялась:

– Да уж, такого мне бы никто не рассказал! И что стало с мужем?

Петра пожала плечами:

– Ничего не стало, живет себе. Говорят, даже снова объявился. Вчера вечером его видели в «Люксе». Он подошел к Танис.

– И что она?

– Да ничего. Выкрутилась – этого умения у нее не отнять. Интересно, что он сейчас обо всем этом думает… Раньше грозился свести с Танис счеты. Да, сильно она его задела… Я как-то болтала с одной его хорошей знакомой, так та говорит – дескать, он, как слон, никогда не забывает обиды, говорит, что так просто это ей с рук не сойдет. Но разве человек может отомстить шесть лет спустя?

– Вряд ли.

Петра засмеялась:

– А что, неплохая мысль. Не понимаю, как это до сих пор никто не догадался ее прикончить! Я бы и сама могла проделать такую штуку, только кто тогда утешит бедного Элистера?

Она неестественно громко засмеялась.

Пришла очередь Лоры взять ее за руку.

– Успокойся, пожалуйста.

Петра затихла.

– Вот почему я за ними таскаюсь. Иногда я ему необходима. Если бы не эта чертова война, мне хватило бы гордости наплевать на то, что там ему необходимо, но как теперь позволить себе быть гордой, когда каждая встреча может стать последней?

Лора ничего не сказала. Впереди ни на миг не прекращался живой, громкий разговор. Мужчины обсуждали разработку механизма, на который некий Николсон выделил средства и о котором Робин был очень высокого мнения, в то время как Кэри считал, что он ничего не стоит. Оба были рады, как дети, что им представилась возможность поспорить.

Петра резким движением схватила сумочку, достала пудреницу и занялась обновлением макияжа.

– Тебе не кажется, что я перестаралась? – внезапно спросила она.

Лора кивнула:

– Немного броско, но наложено очень хорошо.

Петра поморщилась, как недовольный котенок:

– С этой штукой нужно уметь обращаться – может придать уверенности, а может и выдать… Я сегодня так намазалась, что Танис все поймет с одного взгляда.

– Так убери немного. Нет, помаду не трогай – размажешь! Вот так. Хорошо.

Петра захлопнула пудреницу.

– Тебе, наверное, кажется странным, что я изливаю душу перед человеком, которого вижу второй раз в жизни. Мне и самой странно. Просто я дошла до ручки и мне необходимо выговориться, а с тобой легко откровенничать. – Она засмеялась. – В таких ситуациях чужие люди – лучше всего. Близкие лезут с советами, а чужие слушают и помалкивают. Ты вот любишь своих родственников?

Лора улыбнулась:

– Люблю.

– А я – нет. Как мне надоело их благоразумие! Каждый раз одно и то же: «Оставь его в покое. Дай ему прийти в себя». За то их и не люблю, что прекрасно понимаю – отличный совет… Давай-ка сменим тему. Ты умеешь готовить?

– А ты?

– Еще как! У меня такой омлет – французы обзавидуются. – Петра ткнула Робина пальцем в спину: – Правда ведь?

– Что – правда? – Робин обернулся. Он был явно недоволен тем, что его перебили.

– Правда я отлично готовлю? Омлет, например. Пальчики оближешь!

– Облизывать пальчики неприлично, – сказал Робин и возобновил прерванный разговор.

Петра показала ему язык, когда он уже повернулся к ним спиной.

– Очень даже прилично! – Она заговорщицки подмигнула Лоре. – Если это мой омлет. И как это мужчины могут часами обсуждать такую скукотень?

Глава 10

Лора хорошо запомнила свое первое впечатление от Прайори. Пасмурно. Низкие облака. Еще нет и четырех часов, а январский день уже клонится к вечеру. Они подъезжают по аллее к дому. Свет, который пробивается сквозь голые ветви лиственных деревьев, заслоняют хвойные. Наконец автомобиль выезжает на широкую прямоугольную площадку, посыпанную гравием. Серый дом огораживает двумя крыльями мощеный дворик с фонтаном посередине. Правое крыло почти разрушено – это бывшая церковь.

Лора высунулась из окна и жадно всматривалась в каждую деталь. Заезжая во двор, она мельком заглянула в церковь через огромное окно, выходившее на восток. Другие окна стояли без стекол, в них хорошо были видны небо и деревья. И все же развалины производили величественное впечатление. Сам дом в отличие от голых серых стен церкви был обвит темным плющом, сухими стеблями девичьего винограда и перепутанными ветвями глициний, которые дотягивались до самой крыши и ползли вдоль карниза.

Кэри остановил машину, обернулся назад и первый раз за всю поездку обратился к Лоре:

– Нравится?

Они смотрели друг другу в глаза. Лора сияла.

– Я уже влюбилась в Прайори!

– С первого взгляда? Как подозрительно! – Кэри поддразнивал ее, будто хотел выпытать ответ на какой-то другой вопрос.

– Согласна. Ужасно подозрительно. Но когда такое случается, оно просто случается – и в этом нет никаких сомнений. С вами такого не бывало?

Пока все выходили из машины и вынимали вещи, Лора успела еще раз взглянуть на полуразвалившуюся церковь. Потом они вошли в дом, прямо в холл, где горел большой камин. Из холла наверх шла лестница. По контрасту с уличным холодом помещение показалось Лоре темной, теплой пещерой, хорошо защищенной от всех ветров. Из трех узких окон за спиной падал сумеречный свет и, смешиваясь со светом от горящих в камине бревен, порождал странную игру теней, из-за которой сложно было что-то рассмотреть.

Вдруг вспыхнул яркий электрический свет – он лился сверху, из хрустальных бра над деревянными панелями, и освещал лестницу, расходившуюся вправо и влево после первого пролета с десятком невысоких ступеней. С правой стороны медленно спускалась Танис Лайл. Дойдя до площадки, она улыбнулась, вытянула вперед обе руки и сбежала по ступенькам. Коричневый джемпер с высоким горлом и юбка из грубого твида того же цвета идеально подходили хозяйке загородного дома. Если выход Танис был спланирован заранее, замысел удался на сто процентов. Если нет, то эта эффектная сцена – результат множества мелких совпадений. Лора ни секунды не сомневалась – все было продумано до мелочей: от ослепительной вспышки света до того факта, что она первой встречает гостей – именно очаровательная Танис здесь хозяйка.

Танис тут же взяла Лору под руку и повела ее через холл.

– Тетушки хотят тебя видеть – просто умирают от нетерпения. Поздоровайся с ними, пока остальные возятся с вещами. Гостиная там, сзади. Она выходит окнами в сад, на юг и на запад. Тетя Агнес обожает цветы. Они специально так посажены, чтобы из окон ей было видно как можно больше.

– Она совсем не выходит?

– Выходит – каждый день. Вот потеплеет – тетушка все время будет на улице. У нее удобное инвалидное кресло, и она им ловко управляет.

Не переставая говорить, Танис открыла дверь и пропустила Лору в просторную комнату с белыми панелями и лиловыми шторами на окнах, три из которых выходили на запад, а два – на юг. Шторы были задернуты. Электрический свет канделябров производил странное, мрачное впечатление, несколько сглаживаемое веселым рисунком мебельной обивки голубого, розового и сиреневого цвета, а также персидскими коврами разных оттенков – от темно-розового до рубинового.

В комнате сидели две женщины. Они расположились по обе стороны от мраморного камина: две стройные колонны поддерживали узкую каминную полку, которая могла сойти за могильную плиту. Неужели от этого камина исходит тепло? На полке стояли две бронзовые статуэтки лошадей с развевающимися хвостами и часы из черного мрамора. Лора едва обратила внимание на эти мелочи: ее внимание целиком и полностью было поглощено Агнес Фейн. Сидя в своем кресле, та ждала, пока Лора к ней подойдет.

Прямая осанка и никаких шалей, никаких шарфов, как у мисс Софи, – ничего такого, что говорило бы об инвалидности. Мисс Агнес была одета так, как любая хозяйка одевается к вечеру, когда у нее гости: шерстяное платье винного цвета и свободный вельветовый жакет в тон. Из украшений – простые жемчужные серьги, жемчужное ожерелье и кольцо с очень красивым рубином на среднем пальце правой руки, которую она протянула Лоре. Рука оказалась холодной. Почувствовав на себе долгий взгляд ее темных глаз под сильно выгнутыми бровями, Лора подумала, что они смотрят так же холодно.

Девушка, немного покраснев от волнения, с интересом рассматривала мисс Агнес. Она не смогла бы описать, какой она представляла кузину до встречи, но чувствовала, что действительность сильно отличается от ее ожиданий.

Агнес была необыкновенно красива – даже красивее, чем в молодости. Высокий лоб, крупные черты лица, гордая посадка головы больше шли даме за пятьдесят, чем юной девушке. У нее была такая же гладкая белая кожа и вьющиеся темные волосы, как у Танис и у самой Лоры, но вокруг глаз и рта залегли глубокие складки – следы страданий и внутренней борьбы, а в волосах, которые обрамляли ее лицо красивыми, тщательно уложенными волнами, поблескивала седина.

Однако на бледной коже и черных волосах семейное сходство заканчивалось. Черты лица Агнес были грубее, само лицо – уже, с выступающими скулами и подбородком. Темно-карие глаза под нарисованными бровями не имели ничего общего с зелено-серыми глазами Танис и серо-зелеными – Лоры.

– Здравствуйте, Лора.

Низкий, уже знакомый девушке голос при встрече звучал так же серьезно и холодно, как по телефону. В нем были достоинство и сдержанность, вызывавшие у Лоры восхищение.

Позволив им обменяться репликами о здоровье Терезы Феррерс, Танис представила Лору Люси Эдамс.

Пожимая руку полной женщине среднего роста и среднего возраста, Лора невольно вспомнила, что мисс Софи назвала ее «невероятно глупой женщиной»: именно такое впечатление она производила на первый взгляд. Плоское невыразительное лицо с бесцветной кожей, моргающие серые глазки, огромная накладка из каштановых волос. Все на ней было серое – самый неудачный выбор, какой только может сделать женщина. На носу еле держалось золотое пенсне. От него шла тонкая золотая цепочка и крепилась к броши на груди. Толстые щиколотки были обтянуты серыми шерстяными чулками, на ногах красовались черные, когда-то лакированные, а теперь потертые туфли с бантиками на носах. Пожав Лоре руку с постной миной на лице, она повернулась к Танис и, захлебываясь от восторга, засыпала ее вопросами:

– Где же остальные? Я так хочу всех поскорее увидеть! Позови их – нет, я сама сейчас позвоню, – что может быть лучше чашки чаю с дороги? Вы ехали с закрытым верхом? Ах, какие глупости я спрашиваю: никто не поедет в январе с открытым верхом! Даже Кэри, хотя от него всего можно ожидать: помнишь, этой осенью он вез тебя в машине со спущенным верхом, а было уже очень холодно? Я еще просила его быть осторожнее. – Она вдруг резко повернулась к Лоре: – Вы знакомы с Кэри Дэсборо? Ну конечно, вы ведь тоже приехали в его машине!

– Я с ним познакомилась позавчера, – сказала девушка и в очередной раз подумала, как странно звучит эта фраза.

Потом Танис показала Лоре ее комнату. По лестнице они поднялись направо, потом через небольшой проход вышли в коридор, по обеим сторонам которого располагались спальни.

– Комната тети Агнес слева в конце, над гостиной. Ее горничная, Перри, спит в гардеробной, а в следующей комнате живет тетя Люси. Моя спальня напротив тети Агнес, рядом с восьмиугольной башней. Башня – единственное, что осталось от старого дома. Дверь в самом конце коридора ведет в нее. У башни очень толстые стены, поэтому в одну из них, рядом с моей ванной, удалось встроить лифт. Тете Агнес это удобно: она въезжает в лифт на кресле, спускается на первый этаж и может выехать либо в мою гостиную, либо в общую комнату. Главное, она может обойтись без посторонней помощи: для нее это важно. Вот и твоя комната. Надеюсь, тебе понравится. Через стену от тебя – Петра. У вас с ней общая ванная – ты ведь не против? Тетя Агнес везде, где можно, понатыкала ванные, но на всех все равно не хватает. Мисс Сильвер – в другом крыле, Кэри и Максвеллы – тоже. Мисс Сильвер – школьная подруга тети Люси. Начинала гувернанткой – по виду, кстати, так и есть: типичная гувернантка, – а теперь – частный детектив или что-то в этом роде. Думаю, толку от нее не будет никакого, но и вреда тоже. Она неплохая, ты познакомишься с ней за чаем, ее зовут Мод. Ты найдешь потом дорогу вниз?

Лора ответила, что найдет. Искать-то особо нечего – все очень просто. Она была рада остаться наконец-то одна. Первый восторг, когда ей казалось, что она готова полюбить этот дом, прошел, сменился неприятным чувством отстраненности от жизни его обитателей. Только снаружи дом был приветлив. Внутри он не скрывал ни враждебности, ни высокомерия.

В отведенной Лоре комнате все было мило. Особенно ей понравилась обивка из бледно-голубого ситца с бежевыми ракушками. И все же, какой бы здесь ни был ситец, это была комната для гостей, не имеющая лично к Лоре Фейн никакого отношения. Как и все остальные комнаты в доме, эта комната ее отвергала.

Девушка подошла к окну и отдернула штору, чтобы выглянуть во двор. С обратной стороны штора была подшита черным сатином, чтобы не пропускать свет, – значит, здесь тоже бывают налеты. Тени во дворе стали длиннее, быстро смеркалось. Слева находилась церковь, и последние солнечные лучи светили сквозь проймы пустых окон. Лора некоторое время любовалась закатом, потом, испугавшись, что опоздает к чаю, быстро привела себя в порядок и пошла вниз.

Глава 11

Все уже собрались в гостиной. Люси Эдамс разливала чай из огромного серебряного чайника. Когда Лора подошла, чтобы взять чашку, она представила ей свою «подругу мисс Сильвер» – невысокую женщину средних лет с опрятными чертами лица и густыми, мышиного цвета волосами, убранными в кичку и вдобавок стянутыми сеткой. Лора подумала, что из такой прически даже ночью не выбьется ни один волосок, и вспомнила слова Танис: «типичная гувернантка». Правда, такими гувернантки были во времена короля Эдуарда или даже раньше. В детстве Лору пичкали викторианскими книгами, так что она разбиралась в этом вопросе.

На мисс Сильвер, как и на кузине Люси, были лакированные туфли с бантиками и странные толстые чулки. Платье в цветочек – из тех, что продавцы тоннами сбывают безотказным пожилым леди со словами «для лета ничего лучше не найдете», – в случае мисс Сильвер представляло собой темно-зеленое поле с разбросанными пятнами оранжевого, фиолетового и светло-зеленого цветов. Словно точки-тире азбуки Морзе, подумала Лора. Глаз отдыхал на темно-зеленой жакетке без рисунка, шедшей в пару с платьем. Накладной кружевной воротничок скрепляла массивная овальная брошь с вышитыми мелким бисером инициалами родителей мисс Сильвер, вот уже сорок лет как почивших.

Не успела Лора поздороваться с мисс Сильвер, как ее усадили рядом с Агнес Фейн – видимо, это место специально приберегли для нее. Агнес расспрашивала о работе, интересах, друзьях. Внешне любезные, эти вопросы немного тревожили Лору. У нее появилось неприятное чувство, что кузина придирчиво выслушивает, взвешивает и оценивает каждое ее слово.

Неожиданно Агнес Фейн перевела разговор на Танис.

– Она была очень рада с вами познакомиться, хорошо, что вы смогли приехать. Как удачно сложилось, что Максвеллы и Петра как раз сюда собирались, ну и, конечно, Кэри Дэсборо – он у нас почти свой. Кэри – сын друга семьи, и мы надеемся, они с Танис скоро объявят о помолвке. Не знаю, сказала ли вам об этом Танис, но, как мне кажется, это не секрет.

Лора вспыхнула. У нее возникло тошнотворное чувство, что ее хитростью заманили в западню. Неудивительно, что ей не хотелось ехать. Теперь, чем бы ни обернулись ее отношения с Кэри, это будет выглядеть повторением старой истории. Именно этого Танис и добивается. Лилиан Феррерс украла Оливера у Агнес Фейн, а сейчас Лору выталкивают на освещенную прожекторами сцену, навязывая ей роль своей матери. Что бы ни случилось, Агнес Фейн будет считать, что Танис – невинная жертва. И Танис запросто разыграет этот фарс.

– Мы так любим его, – продолжала Агнес Фейн, – и очень хотим, чтобы Танис поскорее вышла замуж и устроила свою жизнь. Идея с Голливудом мне не по душе. Это не то будущее, которое мы с Люси для нее готовили. Вы, наверное, знаете, что мы ее воспитали – Танис нам как дочь, и мы хотим, чтобы на наших глазах выросли и ее дети.

Лора постоянно ощущала на себе взгляд темных глаз Агнес. Неожиданно кузина улыбнулась очаровательной улыбкой.

– Я обещала не разговаривать с вами о делах – вернее, вам лично я этого не обещала, – но разве не за этим вы приехали? Я люблю прямоту. Ходить вокруг да около не в моих привычках, и вот что я вам скажу: я выросла здесь, и Танис тоже здесь выросла. Я очень хочу, чтобы ее дети называли это место своим домом.

Пока Агнес говорила, с ее лица не сходила улыбка – улыбка знатной дамы, которой достаточно заявить о своих желаниях, чтобы они были исполнены.

– А теперь мне нужно сказать пару слов Элистеру Максвеллу. Позовите его, пожалуйста.

Элистер неохотно оторвался от беседы в тесном кружке, центром которого была Танис, и подошел к мисс Агнес, а Лора пересела на свободное место к мисс Сильвер. Она снова оказалась под пристальным взглядом, правда, на этот раз дружелюбным. Лора чувствовала себя девочкой, перешедшей в новую школу, которой предстоит разговор с директрисой, которая произнесет напутственную речь, призывая ее беречь честь школы и быть достойной ученицей. Вопреки ожиданиям мисс Сильвер сказала:

– Я знала ваших отца и мать.

Лора смягчилась. Ей вдруг стало радостно и уютно.

– Правда? – спросила она с особенной интонацией, которая значила гораздо больше, чем слова.

Мисс Сильвер кивнула:

– Я служила здесь по соседству до того, как они поженились. Тогда я еще учительствовала, и у меня был маленький подопечный в Фэархолм-Лейси, это в двух милях отсюда. Ваша матушка дружила с сестрой хозяина дома, и я часто ее видела, и вашего отца тоже. Вы похожи на них обоих.

– На маму я совсем не похожа…

– Конечно, вы брюнетка, а она была очень светлой блондинкой. Но есть некоторые особенности – манера улыбаться, держать голову, разговаривать, – которые достались вам от нее. В спальне мисс Фейн висят портреты ваших родителей – их написал Амори. Я понимаю, вам неудобно просить ее показать их, но, надеюсь, она это сделает сама.

У Лоры перехватило дыхание. Портреты висят в спальне – значит, все эти годы, каждый божий день…

– Как странно! – тихо сказала она.

Мисс Сильвер кивнула:

– Со стороны это может показаться странным, но такой уж у мисс Агнес характер. Она заказала три портрета. Все считают, что они очень хорошо получились.

– Три?

– Третий – ее собственный. Он висит в том конце, между окнами, прямо напротив вас.

Лора подняла глаза на стену напротив, скользнув взглядом по сидящим за столом Робину, Танис и Кэри Дэсборо, увлеченному беседой с Петрой Норт. Между южными окнами, обрамленными тяжелыми складками темной парчи под большими ламбрекенами с золотой бахромой, шла широкая панель из слоновой кости, над которой висело узкое длинное полотно в раме с потускневшей позолотой. Агнес Фейн была изображена спускающейся со ступеней лестницы, в амазонке и без головного убора. В одной руке она держала хлыст, в другой – яблоко. Портрет вышел таким естественным, что Лора словно перенеслась на двадцать лет назад. Возможно, эта высокая, красивая, властная женщина сейчас спустится с лестницы и пойдет кормить своего любимого коня, Черного Тюрбана, которому суждено погибнуть в овраге.

Лора побледнела и отвела взгляд. Мысли у нее путались, только один вопрос ясно звучал в голове: «Зачем?» Зачем вешать у себя в спальне портрет Лилиан и Оливера и смотреть на них каждый день? Зачем выставлять на всеобщее обозрение свой портрет в гостиной? То, что люди обычно прячут внутри, здесь было выставлено напоказ. Трагедия превращалась в выцветшее от ежедневной носки платье, которое с гордостью и горьким упрямством носят долгие годы. Какая это, должно быть, ужасная жизнь!

– Чудесная картина. У нас дома есть копии портретов родителей. Не знаю, кто и когда их сделал, – только чтобы не молчать, пролепетала Лора.

Девушка хотела задать мисс Сильвер тысячу вопросов, но та встала, подняв с пола свою корзинку для рукоделия.

– Я обещала показать Агнес новую вязку, – сказала она и направилась к инвалидному креслу.

Лора направилась было к Петре и Кэри, но Петра бросилась навстречу Элистеру который встал, чтобы уступить место мисс Мод Сильвер. Лора меньше всего рассчитывала на тет-а-тет с Кэри, но раз уж так вышло, решила этим воспользоваться.

– Кэри, это невыносимо. Кузина Агнес считает, что вы с Танис помолвлены, – проговорила она тихой скороговоркой.

Кэри засмеялся, но в его глазах блеснул гнев.

– Почему вы так думаете?

– Она сама мне сказала. Она сказала, что вы скоро объявите помолвку.

– Неужели? Мисс Агнес слишком спешит.

Лора стиснула руки.

– Вы не должны заговаривать со мной, не должны подходить ко мне близко… Неужели вы не понимаете?

Все будет выглядеть так, будто я встала между вами, как моя мать между кузиной Агнес и моим отцом. Кэри…

– Успокойтесь, – шепнул молодой человек и добавил громче: – Из тех окон видна торцевая стена Прайори. Пойдемте посмотрим.

– Наверное, уже темно… – возразила Лора. Ей было не по себе, можно сказать, даже страшно.

Кэри взял ее под руку.

– И хорошо, на развалины нужно смотреть именно когда темно. С неба всегда падает какой-то свет. Пойдемте!

– На улице холодно, – предупредила Люси Эдамс.

– Мы так далеко не собираемся, – смеясь, ответил Кэри.

Он подвел Лору к окну, раздвинул шторы и пропустил ее вперед. Молодой человек так ловко все проделал, что Лора не успела придумать предлог, чтобы отказаться. Он встал рядом и опустил за собой штору. Они оказались одни. За окном действительно было темно, от стекла шел пронизывающий холод.

– Дайте глазам привыкнуть. Через пару минут вы освоитесь и будете видеть лучше, – нарочито громким голосом произнес он. И, перейдя на едва слышный шепот, добавил: – Не волнуйтесь, слышите? Все будет хорошо.

– Сомневаюсь.

Кэри обнял ее за плечи.

– А я – нет. Танис заварила эту кашу – пусть она и расхлебывает. Я сегодня же, если получится, с ней поговорю. – Он снова повысил голос: – Теперь видите? Справа – западная стена церкви. Ближе к весне месяц светит через остатки витража в розетке. Интересный оптический эффект.

В сумерках начали проступать темные тени: сначала высокая стена, потом черная масса деревьев. Кэри прижал Лору к себе и почувствовал, что она дрожит. Он взял девушку за подбородок и приник к ее губам. Отпуская Лору, он сказал решительным шепотом:

– Это тебе на память. Я убью любого, кто встанет между нами. Ты моя – и не забывай об этом.

Не успела Лора опомниться, как снова оказалась в комнате. Все плыло у нее перед глазами. Ей казалось, что ее подхватила мощная волна и несет куда-то помимо собственной воли. У Лоры не было ни сил, ни желания сопротивляться. Она не смела взглянуть на Кэри: нужно было возвращаться к гостям. В стороне одиноко стояла Петра, рассеянно листая книгу. Почувствовав необыкновенное облегчение, Лора подошла к ней.

Глава 12

Кэри Дэсборо прошел через всю комнату прямо к Танис и нетерпеливо спросил:

– Можно тебя на минуту? Нам нужно поговорить.

Танис вместе с Элистером стояла у фортепиано. Она подозрительно посмотрела на Кэри и сказала:

– Я собиралась петь.

Молодой человек ничего не ответил, только взглянул ей в глаза, зло и решительно.

– Ведь дом не рухнет, если я не поговорю с тобой сию секунду? – насмешливо сказала Танис.

– Как знать? Пойдем – ты споешь после.

Они вышли. Элистер мрачно смотрел им вслед. Агнес Фейн, увидев, что Кэри с Танис удалились, повернулась к мисс Сильвер с довольной улыбкой:

– Красивая пара.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Очень красивая, – сухо подтвердила она.

– Ты со мной не согласна?

В облаке бледно-розовой пряжи мелькали спицы.

– Да нет, что ты!

– Мод!..

Мисс Сильвер спокойно посмотрела на Агнес:

– Они не пара.

– Боже мой, да почему же нет?

– Потому что не видно, чтобы они были влюблены.

Мисс Фейн снисходительно улыбнулась:

– Дорогая Мод, осмелюсь предположить: в этих делах я разбираюсь лучше.

Мисс Сильвер улыбнулась в ответ:

– Может быть, но не в этом случае. Ты заинтересованное лицо и видишь то, что хочешь увидеть. Поговорим лучше о другом. Моя племянница Мили Роджерс снова ждет ребенка. Я отыскала эту розовую шерсть в Ледлингтоне и считаю, что мне очень повезло.

Мисс Фейн неодобрительно посмотрела на моток шерсти:

– Из нее только носки солдатам вязать.

Мисс Сильвер замелькала спицами еще быстрее.

– На распашонки тоже годится, – с некоторым упрямством возразила она.

Танис Лайл провела Кэри в очаровательную маленькую гостиную, которую ей отдали после окончания школы. Новые деревянные панели на стенах, современная мебель – диван и большие кресла-кубы; бледно-зеленые занавески, зеленые подушки, бледная обивка в тон стенам; камин, оригинально отделанный зеленым прозрачным стеклом, и ламбрекены – лучшего реквизита для сцены, где должна блистать мисс Танис Лайл, не придумаешь.

Она зажгла неяркое бра над диваном, но Кэри, заходя в комнату, нажал еще на один выключатель. Люстра на потолке ярко осветила комнату. Танис обернулась, будто хотела что-то сказать, но вместо этого молча протянула Кэри обе руки и одарила его улыбкой. Улыбка эта покорила многих мужчин. Однажды она покорила и Кэри, но он больше никогда не поддастся ее очарованию.

Все еще улыбаясь, Танис спросила:

– В чем дело, дорогой? Ты меня не поцелуешь?

Кэри улыбнулся в ответ. Он чувствовал себя необыкновенно свободным – это Лора его освободила. У него наконец-то выработался иммунитет: поцеловать Танис ему хотелось не больше, чем Люси Эдамс. Теперь для него не составляло никакого труда разговаривать с Танис ровным, дружелюбным тоном.

– У меня есть к тебе дело.

Зеленые глаза под черными ресницами гневно блеснули. Танис прислонилась к спинке дивана.

– Ты ведешь себя как неандерталец. Вытаскиваешь меня из гостиной, чтобы затащить в свою пещеру. И зачем, спрашивается? Если честно, я думала, ты хочешь заняться со мной любовью и не в состоянии потерпеть пару часов. Очевидно, я ошиблась. Ладно, говори же.

– Танис, нам нужно кое-что обсудить.

– Я уже это слышала. Честное слово, мне становится скучно.

Кэри подошел ближе и посмотрел на нее сверху вниз с мрачной иронией:

– Сейчас я тебя развеселю. Послушай, мисс Фейн находится в полной уверенности, что мы помолвлены.

Танис подняла на него глаза:

– А это не так, дорогой?

– Нет, дорогая, не так. Ты достаточно ясно выразилась по этому поводу, когда я вышел из больницы.

Танис отрицательно замотала головой:

– Что-то не припомню. – Она засмеялась. – А от кого ты узнал, что думает тетя Агнес? От Лоры?

Кэри замялся.

– Она ей сказала, что мы помолвлены.

– То есть тетя Агнес сказала это Лоре, а Лора сказала тебе? Отлично сработано! И что же дальше? Остается только мне что-нибудь кому-нибудь сказать!

– Именно. Ты скажешь мисс Фейн, что мы не помолвлены.

– Уверен?

– И что мы не имеем таких намерений.

– А что ты знаешь о моих намерениях?..

– А еще скажешь, что мы просто хорошие друзья.

– Ты и в самом деле так думаешь? – В глазах девушки блеснул недобрый зеленый огонек. – Это все?

– В общем, да. Я желаю, чтобы ты это сделала немедленно, поскольку все мы сейчас находимся в дурацком положении.

Танис выпрямилась.

– Ты хочешь сказать, что Лора находится в дурацком положении?

– Я сказал именно то, что хотел сказать: мы все.

– Но ты имел в виду Лору. И правильно! – Улыбка Танис, лишенная своего обычного очарования, выражала теперь самую язвительную насмешку. – Все сходится самым необыкновенным, фантастическим образом. Нарочно не придумаешь! И ты абсолютно прав, что беспокоишься за Лору. Перед нами женщина-вамп: стоит ей появиться, как она разлучает соединившиеся сердца. Тетушки клюнут на эту удочку, особенно тетя Агнес. «Будь ты целомудренна, как лед, чиста, как снег, ты не избегнешь клеветы»[20]. Мы это учили в школе. Как верно! Другими словами, имя Лоры смешают с грязью, а она, бедняжка, даже не вкусит от запретного плода, ради которого девушки жертвуют репутацией. Или все-таки эта радость ее еще ждет?

Кэри побагровел. Он застыл, засунув руки в карманы. Его взгляд выражал одновременно презрение и гнев. Напряжение между ними достигло предела.

– Когда-нибудь ты зайдешь слишком далеко.

Танис не переставала улыбаться.

– Ты хочешь сказать, что ты зайдешь слишком далеко? И что ты сделаешь? Убьешь меня?

– Отличная мысль.

Танис промолчала. Слова Кэри возымели действие. Гнев, страсть, ревность приятно щекотали ее тщеславие – к этим ежедневным приношениям она привыкла. Но презрение ее задело. Улыбка застыла, глаза неподвижно уставились в одну точку.

Кэри резко повернулся и пошел к двери, но, уже взявшись за ручку, передумал.

– Послушай, Танис, – начал он. – Что толку говорить гадости и выводить друг друга из себя? Это ни к чему не приведет. Было время, когда нам было хорошо вместе, разве нет? А теперь ты хочешь за меня замуж не больше, чем я хочу на тебе жениться. Зачем же доставлять друг другу неприятности?

Танис по-прежнему завороженно смотрела в одну точку. Кэри вдруг подумал, что где-то уже видел такой взгляд – страшный взгляд кошки, упустившей добычу. Застывшая поза Танис, ее суженные в щелочки глаза подсказывали это неприятное сравнение.

– А у тебя стальные нервы, Кэри, и вообще все отлично. Кроме одного – ты не сможешь летать, – медленно и четко проговорила Танис.

С последним словом этой фразы оба поняли, что всяким отношениям – любовным или дружеским – конец.

Наступило молчание.

– Спасибо, Танис. Достаточно, – сказал Кэри и вышел из комнаты, не оборачиваясь, плотно прикрыв за собой дверь.

Глава 13

Как выяснилось впоследствии, некоторые события этого вечера, казавшиеся тогда значительными, при ближайшем рассмотрении потеряли всякую ценность; другие, напротив, поначалу не обратили на себя внимания, но потом, восстановленные по крупицам, стали вызывать большой интерес. К примеру, горничная, зайдя задернуть занавески, случайно захлопнула дверь между гостиной Танис и комнатой в восьмиугольной башне – никто бы никогда не подумал, что этот факт приобретет первостепенное значение. Кое-что осталось без изменений – например, поцелуй за шторами, глубоко безразличный всем, кроме Лоры и Кэри, просто потому, что о нем никто не узнал. А сплетня, услышанная Лорой от Петры Норт перед обедом, полностью сохранила свое значение.

Началась музыка. Танис пела. У нее был необыкновенно чистый голос, достойный лучшего, чем те простенькие танцевальные мелодии, под которые она вздыхала и стонала, мастерски аккомпанируя себе на рояле. Да, все было чрезвычайно тонко, продуманно, современно.

– Ну, довольно этого безобразия, – не выдержала мисс Фейн. – Спой что-нибудь человеческое.

Танис, улыбнувшись, заиграла знакомую мелодию и спела «Кто Сильвия?» с большим чувством, просто и со вкусом.

Друзья, среди чудес земли Что Сильвии чудесней? Мы к нежной Сильвии пришли, Мы ей гирлянды принесли, Ее мы славим песней[21].

Мисс Фейн жадно ловила каждое слово. Элистер Максвелл, прислонившись к стене, пожирал певицу пламенным взором, который не оставлял сомнений в том, что для него она и есть та самая «нежная» и «чудесная» Сильвия.

Эта песня стала последней. Гости стали расходиться. Мисс Фейн отправилась в свою комнату, а Лора – в свою, под тем вечным предлогом, что ей нужно написать письмо. Прозвучал гонг – пора было переодеваться к обеду, – когда неожиданно раздался стук в дверь и, не дожидаясь ответа, в комнату вошла Петра.

– Можно?.. Лора, догадайся, какие у нас гости! Нет, ты никогда не догадаешься. Я сама тебе скажу! – Петра сделала большие глаза и набрала в рот воздуха. – Помнишь, мы говорили о Джеффе Хэйзелтоне? Это муж Танис, бывший, разумеется… Так вот – он здесь!

Лора с чулком в руках застыла, глядя на Петру.

– Что значит – здесь? Они что, помирились?

Петра облокотилась на спинку кровати.

– Конечно, нет. Они ведь в разводе. Здесь – это не в доме, а в деревне.

Лора натянула чулок на ногу и пристегнула его к поясу.

– И что он здесь делает?

– Остановился в гостинице.

Петра выпрямилась и сделала несколько танцевальных движений.

– Ага! Тебе любопытно! – Она высоко вскинула ногу. – А ты знаешь, что я однажды танцевала на сцене? В постановке, где играла Танис. Я, конечно, не профессионал, но танцую неплохо. У меня даже были кое-какие амбиции, но теперь они все похоронены под грудами старого тряпья, которое я сортирую с утра до вечера для пострадавших от бомбежек.

Лора пристегнула второй чулок.

– Ты работаешь?

Петра состроила скорбную гримаску:

– Печально, не правда ли?

– И там одно только старое тряпье? Как жаль!

– Если сортировать вещи по пятнадцать часов в день, то что угодно покажется старым грязным тряпьем. – Петра одним прыжком оказалась у кровати рядом с Лорой и взяла ее за руку. – Давай не будем об этом. В кои-то веки у меня выходной. Поговорим о Джеффе.

Лора засмеялась:

– Но ты сама завела разговор об этом.

– Это чтобы раздразнить твое любопытство. Все делается по правилам, дитя мое. Теперь вернемся к нашим баранам. Ты спросила меня, откуда я знаю о Джеффе.

– Ну и откуда же ты знаешь?

– От Робина.

– А Робин откуда знает?

Петра отпустила Лору и уселась на кровать.

– Ты пошла наверх, а Кэри с Робином вытащили Элистера на прогулку – по-моему, очень вовремя. Сказали, что хотят размяться, и ушли довольно далеко: обошли кругом всю деревню и заглянули в «Энджел». Там и сидел Джефф, напившийся до беспамятства, – он только этим и занимается.

– Мне казалось, ты говорила что-то про наркотики.

– Я тебе пересказывала то, что мне сообщила Танис. Я тут ни при чем. За что купила, за то и продаю, – вскинулась Петра. – Все знают, что он пьет, – факт налицо. И сегодня он тоже сильно навеселе. Стал приставать, почему его не позвали в Прайори, дескать, не совсем же он отщепенец и тому подобное. Робин сказал, что не удивится, если Джефф придет и сломает ворота в Прайори. Вот будет весело, а?

– Это будет ужасно, – с отвращением сказала Лора.

– Ужасно, ах, как ужасно! – смеясь, передразнила Петра. – Нет, это будет прекрасно, прекрасно, прекрасно! Лора, нельзя быть такой размазней! Признайся, ты ведь тоже хочешь, чтобы Танис поставили на место, облили грязью, вымазали с ног до головы?

– Не хочу, – честно призналась Лора. – И ты этого не хочешь. Между прочим, нам обеим надо быстрее одеваться, а то мы опоздаем к обеду.

Лора спустилась раньше мисс Фейн и присутствовала при ее появлении в гостиной. Дверь в восьмиугольную башню была открыта настежь, в глубине помещения виднелись алые шторы. На этом фоне неожиданно возникла Агнес Фейн в инвалидном кресле с моторчиком, позволявшим ей передвигаться без посторонней помощи. На ней было длинное платье из черного бархата с отороченными мехом рукавами и воротником, в ушах вместо жемчуга переливались длинные серьги с бриллиантами и рубинами. Между коврами в гостиной был специально оставлен проход, который у камина поворачивал под прямым углом налево. Мисс Фейн ловко свернула и заняла свое место за столом. Высокая худая женщина в сером платье вошла в комнату и тут же исчезла, закрыв за собой дверь.

Лора, немного робея, подошла к кузине. Ей начинало казаться, что в этом доме один шанс из ста сделать верный шаг, а каждая ошибка непоправима. Эта мысль приводила ее в отчаяние.

Однако мисс Фейн решила быть с ней любезной:

– Завтра Танис проведет вас по дому. Лучше показывать его при свете дня. Я всегда считала, что комната без вида из окон будто слепая. Из практических соображений мы заложили не все окна в пустых комнатах. К тому же пустующих комнат осталось не так много после того, как у нас поселились две эвакуированные семьи… Танис вам о них не рассказывала? Да, она не любит об этом говорить, но они нам совершенно не мешают. Главное, все правильно устроить. Человек десять – милые люди, и мы их очень хорошо разместили. Северное крыло предназначено для слуг, поэтому там есть служебные помещения и отдельный вход. Я оборудовала для них кухню, чтобы они готовили отдельно, не мешая миссис Дин. И теперь понимаю, что очень правильно сделала.

«Она всегда все правильно делает», – подумала Лора. Достоинство и уверенность сквозили в каждом движении Агнес Фейн. Неудивительно, что домочадцы подчинялись ей беспрекословно и все хозяйственные начинания кузины были одинаково успешны.

Постепенно подтягивались остальные: Танис в золотистом свободном платье, с горящими зелеными глазами; Люси Эдамс в черном атласном платье – такие платья мнутся в первые пять минут носки и смотрятся так, будто их использовали в качестве ночной рубашки последние пять лет; мисс Сильвер в коричневом бархатном наряде; трое мужчин – и наконец под затухающее гудение гонга в комнату влетела Петра в ярко-красном платье, с пламенеющими от помады и лака губами и ногтями.

После обеда мисс Фейн и мисс Эдамс играли в шахматы, а мисс Сильвер вязала. Остальные разговаривали и развлекались. Только Элистер Максвелл мрачно сидел в одиночестве, не отрывая взгляда от Танис Лайл. Петра говорила за десятерых. Подначиваемая Робином и Кэри, она передразнивала одного за другим всех служащих пункта сбора одежды для пострадавших: светскую леди – ни во что не вникающую начальницу; нервную молоденькую секретаршу, на которой все ездят и никто спасибо не скажет; полную даму, которая в подробностях рассказывала коллегам, как взрывной волной с нее сорвало одежду и она ждала в одних панталонах, что «сейчас фриц еще подкинет» и ей придется остаться «совсем в чем мать родила».

Разобрав всех коллег по косточкам, Петра перешла к истории о робком посетителе, попросившем достать ему клетку для кроликов, как вдруг отворилась дверь и показался дворецкий. Если такой солидный и уважаемый человек, как мистер Дин, может пребывать в состоянии замешательства, то сейчас был как раз тот случай. Не заходя в комнату, он умоляюще посмотрел на Танис:

– Мисс, можно вас на минутку?

Она встала и почти подошла к двери, когда в проеме выросла еще одна фигура – высокая и сутулая. С длинными перепутанными волосами и блестящими капельками пота на лбу, Джеффри Хэйзелтон смотрел на бывшую жену из-за широких плеч мистера Дина.

Мистер Хэйзелтон сделал рывок вперед, но Дин не двинулся с места, преградив ему дорогу. Танис уже была у дверей.

– Здравствуй, Джефф, – сказала она и обратилась к дворецкому: – Спасибо, Дин, ты больше не нужен.

Мистер Дин сделал шаг в сторону, и Танис взяла под руку нетвердо стоявшего на ногах Хэйзелтона. Дверь за ними закрылась.

Дамы доигрывали партию в шахматы перед камином. Мисс Сильвер вязала. Она находилась ближе к двери и единственная из всех троих заметила появление Хэйзелтона. Продолжая вязать, женщина не сводила глаз со входа в комнату, из-за чего ей потом пришлось распустить пару рядов.

– Это же Джефф Хэйзелтон!.. – прошептала Петра, и в ту же секунду из холла послышался выстрел и звон битого стекла. Люси Эдамс застыла с белым ферзем в руке, глубоко вздохнула и завизжала. Мисс Сильвер бросила вязанье и кинулась к дверям вслед за мужчинами, опередив Лору и Петру.

Холл был ярко освещен. Пахло дымом. Под потолком еще висело едва различимое голубое облачко. Одного канделябра на стене не хватало. Зато паркет был усыпан осколками хрусталя: крупные осколки напоминали прозрачные льдинки, мелкие – просыпанный сахар. Танис стояла посреди комнаты, а Джеффри Хэйзелтон, одной рукой держась за перила лестницы, в другой сжимал пистолет.

Пистолет был опущен.

– Я же сказал, что выстрелю, – и выстрелил! Кто скажет, что я не умею стрелять? – Он поднял оружие, размахивая им во все стороны, пока не навел его, причем довольно прямо, на Танис. – Застрелю – и не доставайся же ты никому! Развод! Что такое развод? Ты моя жена! А кто скажет, что это не так, того я застрелю – с превеликим удовольствием!

Элистер Максвелл рванулся вперед, но Робин и Кэри его удержали.

– Элистер, только не сваляй дурака! – ласково сказала Танис, направляясь к лестнице. – И ты тоже, Джефф! Мы и так знаем, что ты отличный стрелок, – не нужно бить люстры в доме тети Агнес, чтобы нам это доказать. Я думала, ты хочешь со мной поговорить. Но я не разговариваю с людьми, которые размахивают оружием у меня перед носом: мне это не нравится.

Когда Танис оказалась на расстоянии вытянутой руки от Джеффа, он схватил ее за плечо и, одновременно опираясь на девушку, трясущейся рукой приставил дуло пистолета ей к груди. Из шести наблюдавших за ним человек было трое сильных молодых мужчин, но никто не мог ничего сделать. Хуже того. Достаточно было одного неосторожного движения, слова, шороха, чтобы произошла катастрофа. Что угодно могло подействовать на расстроенные нервы Джеффа, в любой момент он мог спустить курок. Даже ослепленный страстью Элистер понимал это.

Танис спокойно посмотрела на бывшего мужа:

– Джефф, ты, кажется, хотел со мной поговорить. – Она слегка улыбнулась, положила ладонь на руку Джеффа, в которой он держал пистолет, и стала поглаживать ее пальцами. Тон девушки изменился, голос стал глубже. – Джефф, дорогой, это же так глупо!

Он дрогнул. Опустил руку и выронил пистолет. Затем уткнулся головой в плечо Танис и зарыдал самым несчастным, жалким образом:

– Танис… Танис… Танис…

Его схватили, но в этом уже не было никакой необходимости. Хэйзелтон не сопротивлялся, только вновь и вновь между всхлипываниями называл Танис по имени. Сломленный человек.

Кэри нагнулся, чтобы поднять пистолет, а когда выпрямился, то прямо перед ним, облокотившись на перила лестницы, стояла Танис – прекрасная, торжествующая. Платье отливало золотом. Зеленые глаза сверкали. Этот несчастный, которого Робин поволок обратно в гостиницу, был всего лишь поводом для ее триумфа. Представление закончилось, и его, как ненужный реквизит, убрали со сцены. Nunc plaudite, как говорили в старых комедиях, а теперь аплодисменты.

В гостиной Танис сорвала овацию. Люси Эдамс билась в истерике от радости, Элистер, неожиданно обретший дар слова, превозносил ее до небес. Агнес Фейн, несмотря на бледность и внешнюю суровость, в глубине души гордилась воспитанницей.

– Танис не знает, что такое страх, – сказала она, повернувшись к Кэри. Потом добавила тише: – Что с ним сделали? Нельзя доводить дело до скандала.

– Скандала не будет. Робин уложит его в постель и приставит к нему старого Джонса. Джеффу дадут снотворного. А утром отправим его в город. Я так понимаю, Дин не проговорится.

– Он будет молчать. Спасибо, Кэри.

Танис тем временем взяла у Кэри пистолет и что-то говорила, покачивая оружие на ладони.

Агнес повернулась к ней:

– Танис! Положи пистолет! Достаточно игр с оружием. Я полагаю, он принадлежит мистеру Хэйзелтону но ему нельзя доверять такие вещи. Убери его куда-нибудь подальше, под замок.

– Это мой пистолет, – сказала Танис.

– Как это твой?

– У него есть пара. Этот мой. Джефф мне его подарил.

Мисс Фейн строго посмотрела на девушку:

– Ну и подарок! Значит, у мистера Хэйзелтона есть второй пистолет?

Танис улыбнулась:

– Именно так.

– Это опасно.

– Нет, он больше ничего не сделает. Впрочем… Хорошо, тетя Агнес, я его уберу.

Она вышла в восьмиугольную комнату, а оттуда – в свою гостиную.

«Она очень, очень смелая, – подумала Лора, – но я не могу ею восхищаться. Этот несчастный человек был ее мужем, а ей совершенно, абсолютно безразлично, что с ним стало».

Рядом стояла Петра и напевала:

Друзья, среди чудес земли Что Сильвии чудесней?

Щеки у нее горели, взгляд был вызывающий.

– Неподражаема, она просто великолепна… – говорил Элистер.

Когда Танис вернулась, мисс Агнес спросила ее своим низким голосом:

– Куда ты его положила?

– Убрала к себе в бюро.

Глава 14

Лора разделась и легла в постель. Наконец-то закончился этот необыкновенно длинный день – наверное, самый длинный в ее жизни. Казалось, она навсегда оставила в прошлом ту Лору Фейн, которая всего лишь сорок восемь часов назад приехала в Лондон, чтобы повидаться со своим поверенным. К счастью, Лора не знала, что впереди ее ждут еще худшие дни, растянутые тревожным ожиданием, наполненные часами страха и дурных предчувствий. После горячей ванны ей было тепло и комфортно. Мысли о Кэри согревали ей сердце.

Девушка уже собиралась выключить лампу на ночном столике, как вдруг в дверь постучали.

Вошла Танис Лайл.

– Я подумала, что ты еще не спишь, – коротко бросила она, подходя к кровати.

На ней был черный длинный халат поверх бледно-зеленой пижамы, от которой Лора не могла оторвать глаз: она однажды видела похожую пижаму в театре и представить себе не могла, что есть женщины, которые носят что-то подобное в жизни. Халат также поражал воображение: простой и строгий, из плотного однотонного шелка, с зеленой замысловатой вышивкой на кармане – видимо, монограммой.

– Что-то случилось? – спросила Лора.

Танис подошла ближе и села в ногах кровати, прислонившись к спинке.

– Нет, просто хочу поговорить. Невозможно остаться наедине, когда в доме столько народа, а мне нужно поговорить с тобой о тете Агнес. У нее идея фикс – купить поместье.

Лора села в кровати. Это уже было последней каплей. Сначала мистер Меткафф с отеческой заботливостью навязывается ей в советники, потом кузина Агнес поверяет ей свои мечты о будущем семейном счастье Танис в Прайори, и в довершение всего сама Танис пристает к ней с теми же разговорами посреди ночи, когда Лора уже лежит в постели и не может никуда от нее деться.

Девушка чувствовала, что ее загнали в угол и ей не остается ничего другого, как защищаться.

– Я понимаю, что кузина Агнес хочет купить поместье, но не знаю, хочу ли я его продавать. Не вижу смысла обсуждать этот вопрос сейчас. Такие решения не принимаются в спешке. Мне нужно время подумать.

Глаза у Лоры блестели, лицо покраснело.

– Время подумать – или обсудить это, скажем… с Кэри Дэсборо? – Танис всегда шла напролом, всегда старалась взять инициативу в свои руки. В каком-то смысле это было даже удобно: сразу ясно, что происходит.

Лора спокойно выдержала ее взгляд и спросила:

– Зачем ты мне это говоришь?

– Затем, что это правда. Разве нет?

– Почему ты так думаешь?

Танис засмеялась:

– Тут и думать нечего, все и так видно. Кэри влюблен в тебя настолько, насколько он на это вообще способен. Правда, долго это не продлится – у него все романы скоротечные, но в данный момент он влюблен в тебя по уши. Ни за что не поверю, что Кэри тебе в этом еще не признался.

Лора побледнела.

– Ты можешь верить во все, что твоей душе угодно.

У Танис, все это время болтавшей ногами, свалился на пол черный мягкий тапок.

– Так о чем это мы? Моей душе угодно верить, что Кэри признался тебе в любви, но я очень сомневаюсь, чтобы он посвятил тебя в свои финансовые обстоятельства. А доход у него более чем приличный. Старый Дэсборо здорово нажился на металлообработке, так что Кэри унаследовал кругленькую сумму. Другими словами, он просто клад, но по скромности не торопится в этом признаться. Ты ведь не знала?

– Нет, не знала, – подтвердила Лора. Ей было неприятно и тяжело выслушивать все это от Танис.

– Значит, ты была готова любить его ради него самого. Как романтично! Даже слишком. Как жаль, что мы помолвлены!

Лора промолчала, но взгляд ее был достаточно выразителен: он недвусмысленно обличал Танис во лжи.

Танис снова засмеялась:

– Боже, неужели ты веришь каждому его слову? Как бы там ни было, все зависит от того, что я скажу. Скажу, что мы помолвлены, – все будут считать, что так оно и есть. Тетушки и сейчас в это свято верят. И если Кэри не сдержит слово, будет скандал, а твое имя, дорогая, будут полоскать по всей округе. Ты ведь не дурочка, сама понимаешь, как это выглядит со стороны: стоило тебе появиться в доме, как ты уже разрушила помолвку – яблоко от яблони недалеко падает, и все в таком духе. Думаешь, после этого хоть один приличный человек пустит тебя на порог? Попробуй, убедишься на собственном опыте! Только не говори потом, что я не предупреждала!

– Танис!..

Танис нагнулась, чтобы достать упавший тапок, такой же черный и мягкий, как халат, и тоже украшенный зелено-золотистой монограммой. Надев тапок, она неожиданно улыбнулась:

– Впрочем, нет нужды бежать, как заяц перед автомобилем: всегда можно свернуть в сторону.

Лора окончательно разозлилась: такой злой она себя не помнила. Но потом неожиданно успокоилась. «Она намеренно злит меня, – подумала Лора. – Зачем ей это нужно?» Ответ напрашивался сам собой. «Чтобы довести меня до такого состояния, когда я уже перестану что-либо соображать. Чтобы я, не подумав, сделала то, чего она от меня хочет. А она ведь явно чего-то хочет».

– Не понимаю, о чем ты.

Танис кивнула:

– Объясню. Если у вас с Кэри серьезные намерения, вы попали, и только я могу вам помочь выпутаться. Так что предлагаю сделку. Я иду к тетушкам и заявляю, что мы с Кэри несколько месяцев назад поняли, что не подходим друг другу. Им это, конечно, не понравится, но они съедят. А ты сохранишь свою драгоценную репутацию. Но взамен я хочу тебя кое о чем попросить.

«О чем она хочет меня попросить? – подумала Лора. – Как мне это все не нравится! И что я смогу ей ответить?» Пока что она не говорила ничего – молча сидела в своей розовой ночной рубашке, прислонившись к белым подушкам, и смотрела на Танис.

– Что же ты не спрашиваешь, чего я хочу взамен? Кэри твой, если…

– Если я продам поместье кузине Агнес.

Танис откинулась назад. Она улыбалась глазами и губами – широкая, любезная улыбка.

– Нет, все совсем не так, моя дорогая. Кэри твой, если ты откажешься продавать Прайори.

– Что?.. – совсем по-детски переспросила Лора. От удивления она не знала, что и думать, даже не успела как следует рассердиться.

– Я не хочу, чтобы тетя Агнес покупала Прайори. Предпочитаю двенадцать тысяч фунтов, – с готовностью объяснила Танис, продолжая улыбаться.

– Вот как!.. – сказала Лора и подумала: «Я веду себя как идиотка. Она еще не все сказала. Нужно молчать: пусть выговорится до конца».

И Лора молчала с видом самой внимательной слушательницы. А Танис начала раздражаться.

– Ну же? – резковато спросила она. – По рукам?

– Нет, – ответила Лора. – Сначала объясни мне, почему ты против покупки Прайори.

– Карты на стол? – улыбнулась Танис. – Хорошо, я только за. Мне казалось, все и так довольно прозрачно. Тетушки хотят, чтобы я вышла замуж и жила в Прайори. Хотят забрать сюда мальчишку…

– Какого мальчишку?

– А ты не знала, что мы с Джеффом произвели на свет ребенка? Зря я это тебе выболтала, ну да ладно. Он на севере, живет с сестрой Джеффа, которая замужем за каким-то ужасным священником. Я его не видела с тех пор, как ему исполнился месяц, но тетя Агнес поддерживает с ними связь. Она вообще-то уже без ума от этого несчастного выродка, так как ей кажется, что он похож на твоего отца. Поэтому она и хочет, чтобы я обязательно вышла за Кэри. Видишь ли, тетя Агнес не видит ничего зазорного в том, если у миссис Дэсборо будет ребенок от первого брака, но когда речь заходит о мисс Лайл и ее малыше, она бледнеет от стыда и сострадания. До сих пор мне как-то удавалось поддерживать статус-кво, но если тетя купит Прайори, она не успокоится, пока я не выйду замуж и не заберу Билла – только ради того, чтобы мы были у нее под боком. Ты не представляешь, какая она упрямая. Я тоже умею настоять на своем, но с тетей Агнес мне не тягаться. К тому же я от нее завишу материально. Она отлично понимает, что в любом споре последнее слово за ней, так как она может лишить меня наследства.

Лора завороженно слушала Танис. Она поражалась цинизму этого монолога, но в то же время ей было ужасно интересно. Лора слушала с неослабевающим вниманием, и ее серьезность настолько раздражала Танис, что она с удовольствием влепила бы Лоре пощечину. Ни правила приличия, ни положение хозяйки дома не помешали бы ей это сделать. Единственное, что сдерживало Танис, – это собственная выгода, ведь с оскорбленной Лорой уже нельзя будет договориться. Поэтому она сдержалась и после вновь наступившего молчания, которое Лора не собиралась прерывать, вернулась к делу:

– Вот тебе и все объяснение: если тетя не купит Прайори, она перестанет надоедать мне с замужеством и ребенком. Итак, по рукам?

Даже на прямой вопрос Лора ответила не сразу. Наконец она вышла из задумчивости и сказала:

– Мне это не нравится.

– Что значит «не нравится»?

– Мне не нравится… плести интриги за спиной у кузины Агнес, мне не нравится торговаться. Не нравится, и все тут.

Танис встала. В этом движении, как и во всех ее жестах, была особая грация, и все же выглядело это слишком резко.

– Щепетильность – похвальное качество, но я бы на твоем месте хорошенько подумала. Продашь – получишь двенадцать тысяч фунтов и потеряешь Кэри, если, конечно, не решишь его украсть и потом пожинать плоды своего поступка всю оставшуюся жизнь, как твоя мать. Оставишь себе – даже тетушки не смогут на это ничего возразить. В конце концов, чертово поместье принадлежит тебе, а я улажу всю эту историю с Кэри. Подумай как следует. Спокойной ночи.

Потом Лора долго не могла заснуть. Дул сильный ветер. Открытая створка окна скрипела. Черная штора была отдернута, и Лора созерцала оконную раму. Завывания ветра и поскрипывание створки служили аккомпанементом ее мыслям, которые незаметно подстраивались под их сбивчивый ритм. Кэри… Прайори… Танис… ребенок где-то на севере… Лилиан и Оливер… мальчик, похожий на Оливера… Агнес Фейн с ее надеждами вернуть мальчика – все эти нити переплетались, путались, расходились и снова запутывались. Бывают такие узлы, которые бесполезно распутывать – можно только разрезать и начать все сначала. В голове навязчиво крутилась где-то прочитанная или услышанная фраза: «Атропос, перерезающая нить». Наконец этот ритм убаюкал Лору, и она уснула.

Ей снилось, что она идет вместе с Кэри по разрушенной церкви. Темно. Слышен чей-то плач. Спотыкаясь о камни, они подходят к полуразвалившемуся алтарю. Это их свадьба, но вместо свадебного платья на Лоре черное платье с кружевами и китайская шаль. Очень холодно. Она хочет взять Кэри под руку, но его нигде нет. Лора совсем одна, да еще кто-то безутешно плачет в углу…

Девушка проснулась, вся дрожа, и еще долго не могла заснуть.

Глава 15

На следующее утро Танис показала Лоре дом. Комнат было множество: одни пустовали уже много лет, другие предназначались для гостей. В северном крыле, помимо пяти человек прислуги, жили две эвакуированные семьи. Каждой было отведено по большой спальне, где стояли двухъярусные кровати, и по маленькой комнате, которую они могли использовать по своему усмотрению. Наверху была ванная комната, внизу – ванная и кухня.

Лора познакомилась с миссис Джуд. Эта маленькая крепкая жизнерадостная женщина легко справлялась со всеми неудобствами их положения и с необыкновенной эффективностью руководила семьей, состоящей из пожилой бабушки и четырех детей. Потом Лоре представили вялую миссис Слейд, которая приехала вместе со свекровью, тремя детьми и сестрой-эмансипе. Свекровь была прикована к постели, но при этом очень активна, сестра – нахалка, как и положено эмансипе, а дети были испорченны и производили много шуму. Муж миссис Слейд служил во флоте; она мечтала вернуться в Ротерхайт – оживленный район Лондона с узенькими улочками – и говорила каждому встречному и поперечному, что пусть лучше на нее упадет бомба в городе, чем она проторчит еще зиму в деревне.

Танис не была расположена к долгим беседам. Она вывела Лору на лестницу и, решив, что та не захочет смотреть кухню и «все такое», привела ее обратно в холл.

– Столовую ты видела. Напротив тетя Агнес устроила себе что-то вроде кабинета. Она занимается там только делами. Сплошные полки с папками – ничего интересного. Загляни, если хочешь.

Через холл они прошли в гостиную.

– Теперь можно выглянуть в сад. Из окон неплохой вид, когда цветут розы, но сейчас слишком мрачно.

Три западных окна выходили на мощеную террасу, которая шла вдоль всего дома. На фоне зеленого дерна чернели клумбы с розовыми кустами. За клумбами раскинулась большая зеленая лужайка с великолепным кедром посередине. Вокруг – живая изгородь из тисов, высокая и черная, с арками в нескольких местах. Сад был очень красив даже зимой: ветер успокоился, небо было серое, туман заволакивал линию горизонта.

Лора перешла к южному окну, где они вчера стояли с Кэри. Западные стены гостиной и церкви шли вровень, терраса сворачивала вдоль южной стены, и в этом прямоугольнике располагался маленький очаровательный садик. В угол между церковью и домом, частично вдаваясь в здание, была втиснута восьмиугольная башня, завершавшаяся круглым куполом с флигелем. При свете дня развалины церкви выглядели очень живописно. Чудом сохранился ажурный каменный переплет розетки. У стены цвел желтый жасмин. Из-за башни виднелись изумрудные листья огромной камелии. На кусте было множество бутонов, и только один полураскрытый алый цветок сверкал как драгоценный камень. Словно в сказке. Лора была зачарована. Если бы только она была одна…

С сожалением оторвавшись от окна, девушка последовала за Танис к двери, через которую вчера на своем инвалидном кресле въезжала мисс Фейн. За дверью оказалась пустая комната с до блеска натертым паркетом.

Восьмиугольную форму эта комната сохраняла только со стороны церкви – другая часть была отгорожена для лифта. Слева стрельчатые окна с алыми шторами выходили на церковь. Между ними из-под бархатных складок виднелась крепкая дубовая дверь на массивных петлях. На двери висел тяжелый железный замок.

Танис раздвинула шторы, достала старинный вычурный ключ и повернула его в замке. Дверь отворилась без звука. Лора удивилась, так как ожидала, что заскрипят петли или хотя бы щелкнет замок. Потом она это вспомнит.

Они вышли на лестницу из восьми-девяти ступеней, которая спускалась прямо в церковь. У Лоры сразу возникло чувство, что она уже здесь была, только что-то было по-другому. Она должна стоять внизу, на траве, и смотреть вверх, на лестницу. Тут девушка вспомнила, что во сне, который так ее напугал, она как раз стояла у подножия лестницы.

– Неожиданно, правда? – сказала Танис. – Фундамент высокий. В семнадцатом веке люди были просто помешаны на подвалах.

Зазвонил телефон. Танис вернулась в башню и юркнула в дверь напротив гостиной, оставив ее открытой. Лора разглядела бледные необычные панели и занавески сине-зеленого цвета – окна выходили на фасад дома и церковь. Она осталась там, где стояла, но и оттуда ей был слышен теплый, приветливый голос Танис: «Ах, Тим, это ты!»

Лора пошла в гостиную, но не успела она дойти до двери, как Танис заговорила снова:

– Конечно, ты меня увидишь. Приходи, будут танцы, у нас полный дом гостей. Да, конечно, приходи вместе с Сильвией… Приходите к обеду. Еды всем хватит, не беспокойтесь. Скорее всего будет кролик, но миссис Дин так навострилась маскировать кроличье мясо, что вполне может выдать его за фазана. Да у нас, кажется, и правда есть фазан. Так что сами догадывайтесь… Придете в восемь?.. Отлично. Привет Сильвии.

Танис положила трубку и присоединилась к Лоре.

– Очень тактично с твоей стороны! Но я никогда не секретничаю по телефону с открытой дверью. Это Тим Мэдисон. Они с Сильвией придут к нам обедать, а потом мы устроим танцы. Он во флоте – ждет заключения медицинской комиссии. В них попала бомба или торпеда, но сейчас он уже почти здоров. Ирландец, великолепный танцор.

– А Сильвия?

Танис пожала плечами:

– Его жена. У всех моряков один недостаток – они рано женятся.

– Тебе она не нравится?

Танис усмехнулась, в ее взгляде мелькнуло искреннее удивление.

– Мне она совершенно безразлична.

Глава 16

Танис вышла, и в комнату ворвался Кэри.

– Надевай пальто. Мы идем смотреть церковь.

– Но… – нерешительно начала Лора.

– Никаких «но». Одевайся, и пойдем. Мне нужно с тобой поговорить. А лучшего предлога не придумаешь.

Лора побежала наверх за пальто. Ей совсем не нравились эти игры в прятки, но Кэри настаивал. В эту минуту она почувствовала себя такой же страстной поклонницей Лондона, как мисс Слейд: там по крайней мере никто не следит за тем, куда вы идете и с кем встречаетесь.

В коридоре перед своей комнатой девушка чуть не налетела на мисс Эдамс, выходившую из спальни напротив. Лора извинилась и волей-неволей вступила в разговор. Ей было совершенно непонятно, почему мисс Люси, которая невзлюбила ее с первого взгляда, вдруг вздумалось с ней беседовать, но отвертеться было невозможно.

– Танис показала вам сегодня дом… – начала мисс Эдамс то ли с вопроса, то ли с утверждения. Фраза была произнесена ледяным тоном – полной противоположностью ее обычной восторженной манере.

Лора кивнула.

– Замечательный дом, – продолжала мисс Эдамс, – особенно для тех, у кого с ним связано много воспоминаний. В наше время содержать такой дом стоит недешево.

Лора снова согласилась.

– Недешево – не то слово. Если говорить прямо, то очень дорого. А каких трудов стоит найти горничную! Все хотят в город. Это моя спальня. Думаю, эти комнаты вы еще не видели. Я вам их покажу. – Мисс Эдамс говорила через силу, словно брала на себя тяжкое обязательство, предвидя заранее, как ей сложно будет его выполнить.

Спальню мисс Эдамс Лора нашла невыносимо розовой. На фоне розовых аксминстерских ковров и розового штофа на окнах громоздкая викторианская мебель смотрелась крайне неуклюже. Покрывало на кровати было тоже розовым, но другого оттенка, а фарфор с розочками напоминал сервиз в гостиной кузины Софи. Обои на стенах также имели цветочный рисунок, который, впрочем, едва просматривался под многочисленными фотографиями, рисунками и репродукциями. Лора заметила «Гугенота» Милле в желтой кленовой раме над камином. С одной картины она перевела взгляд на другую, потом на третью. На четвертой вычурной раме ей захотелось прекратить осмотр. Фотографии, не поместившиеся на стенах, стояли на всевозможных полочках, столиках и комодах. Похоже, круг родственников и знакомых мисс Люси Эдамс на них был представлен в полном составе. Больше всего было фотографий Танис: Танис в раннем детстве, Танис – маленькая девочка, Танис-подросток, Танис – юная девушка, Танис сейчас.

Лора осталась стоять на пороге, так ей не хотелось входить. Она пробормотала что-то невнятное, и мисс Эдамс постучала в соседнюю дверь, затем открыла ее сама. Высокая худая женщина в сером, которую Лора мельком видела накануне, подняла голову от шитья. У нее был длинный нос и бледные бесцветные губы, которые она нервно покусывала. Не только ее губы, но вся она была какая-то бесцветная. Даже пристально разглядывавшие Лору глаза не составляли исключения.

– Это Перри, горничная кузины Агнес. Перри, сколько ты уже в этом доме? Лет сорок?

– Сорок один, мисс Люси.

Лора сделала шаг вперед и протянула руку, но рукопожатия не последовало. Перри решила ограничиться оценивающим взглядом и едва заметным наклоном головы. Лора подумала, что, пока она теряет драгоценное время в этой малоприятной компании, Кэри изнывает от нетерпения.

Мисс Эдамс повернула направо и подошла к еще одной двери.

– Агнес сейчас внизу, но я могу показать вам ее комнату.

Лора не испытывала ни малейшего желания продолжать осмотр и уже была не в силах это скрыть. Она замялась, попыталась что-то сказать, но на нее тут же посыпался град упреков:

– Лора! Как так можно? Неужели вы думаете, что я буду показывать вам чужую комнату без разрешения? Если уж вы так щепетильны, я скажу: мисс Агнес сама просила меня вам ее показать.

Лора слега покраснела и, пробормотав нечто нечленораздельное, проследовала за мисс Эдамс в комнату, которая оказалась полной противоположностью предыдущей: красивая старинная мебель, насыщенные спокойные цвета, ничего лишнего – ни фотографий, ни украшений, – кремовые обои на стенах, современные часы на каминной полке и по обеим сторонам от камина портреты Лилиан Феррерс и Оливера Фейна, выполненные Амори.

Лора с детства привыкла к копиям, но здесь, в этой аскетичной обстановке, оригиналы произвели на нее сильное впечатление. Их красота очаровывала, трогала, заставляла думать. Почему они висели здесь? Что это – гордость или бравада, стойкость или извращенная любовь к боли и отчаянию? Что чувствует оставленная, постаревшая Агнес Фейн, когда каждый божий день из года в год смотрит на эти молодые, полные жизни лица?

– Очень ценные полотна, – холодно прокомментировала Люси Эдамс. – Правда, на месте Агнес я бы не стала вешать масляную живопись в спальне. Портреты принадлежат ей, и если вы продадите дом, они останутся здесь. Я знаю, что Агнес предлагает вам очень хорошую цену. Надеюсь, вы этим воспользуетесь для своего же блага.

Лора сначала растерялась, потом разозлилась. Кузину Люси это совершенно не касалось. С ее стороны было просто подло приставать к ней с подобными разговорами.

– Я еще не знаю… Я не решила… Давайте пока не будем об этом, – запинаясь, сказала Лора и тут же почувствовала, что кузина на нее смертельно обиделась. Ее общество становилось просто невыносимым. При первой же возможности Лора от нее сбежала.

Тем временем Кэри изнывал от нетерпения.

– Куда ты пропала?

– Столкнулась с кузиной Люси. Пришлось с ней разговаривать.

Кэри провел Лору в восьмиугольную комнату, а оттуда по ступенькам они спустились в церковь. Вдоль стен лежала отколовшаяся штукатурка, а посередине бывшего нефа росла трава. «Вот что мне снилось вчера. Мы с Кэри идем к алтарю», – подумала Лора и тут же сказала вслух:

– Вчера мне приснилось, что мы женимся, только я не в белом, а в черном кружевном платье и с шалью на плечах.

– Отличная идея! Я готов!

Лора засмеялась:

– Нет, так нельзя.

– Лора, когда ты выйдешь за меня замуж?

Она посмотрела на него и быстро опустила глаза. Что-то в его голосе ее глубоко тронуло.

– Ты меня совсем не знаешь.

– Я тебя люблю.

– Но, Кэри, ты меня не знаешь…

Лора снова подняла глаза и на этот раз не стала их прятать, читая в его взгляде любовь, нежность и немного иронии.

– Ты ошибаешься, дорогая. Сказать тебе, что я узнал за полчаса нашего общения в «Люксе»? Я узнал, что ты добрый, честный, невероятно порядочный человек. Что ты можешь быть нежной и ласковой с тем, кого полюбишь. Что ты не обманешь младенца и не соврешь под страхом смертной казни. Ты мало говорила, зато много думала, и твои мысли отражались у тебя на лице, в твоих глазах. Это гораздо лучше слов. Когда ты выйдешь за меня?

– Я не знаю, – ответила Лора и добавила: – Вчера перед сном ко мне заходила Танис. Она предлагала сказать кузине Агнес, что помолвки не было, если я пообещаю не продавать Прайори.

Кэри присвистнул:

– Не продавать?!

Лора кивнула.

– Ей не нужен дом, она не желает здесь жить. Танис хочет получить в наследство двенадцать тысяч фунтов. Она так и сказала.

– Что именно она сказала? Перескажи мне слово в слово.

Выслушав Лору до конца, Кэри проговорил:

– Если подумать, это неудивительно. Ей нравится бывать здесь наездами, приглашать сюда друзей, но заниматься хозяйством, как мисс Фейн, и посвящать этому жизнь она никогда не станет. Танис мечтает о Голливуде.

– Не знаю, что и делать. – Лора растерянно посмотрела на молодого человека. – Странная сделка. Как-то это нечестно по отношению к кузине Агнес.

– Согласен, но если Танис не хочет здесь жить, никто не может ее заставить. Она продаст поместье, как только вступит в наследство.

– Не знаю, что делать, – повторила Лора. – Лучше бы я сюда не приезжала.

Глава 17

После ухода Лоры мисс Эдамс осталась в спальне кузины. Засмотревшись на портреты, она не заметила, как дверь гардеробной открылась и вошла Перри.

– Что я вам говорила, мисс Люси? – прошипела Перри, подойдя совсем близко. – Недаром она Фейн, да еще и Феррерс к тому же. Вся в мать! Вы мне что сказали? «Продаст, с радостью продаст». А я вам что говорила? «Она Фейн, а от Фейнов всего можно ждать». То-то и оно. Я ведь знаю, что говорю, – сорок второй год уже служу. Я вам говорила: «Цыплят по осени считают». Теперь оно и видно: считать-то нечего. Не продаст. Помяните мое слово, не продаст.

– Но она не сказала, что не продаст, – неуверенно возразила Люси Эдамс.

Перри презрительно фыркнула:

– Прямо, может, и не сказала. Но не всё ж говорят напрямик. «Мисс Люси, давайте не будем об этом» – вот что она сказала! Вы дверь не закрыли, я все слышала. Куда уж яснее? Если человек хочет продать, он по-другому разговаривает.

– Не знаю, что и думать.

– Прекрасно знаете, мисс Люси, да только не хотите правде в глаза смотреть. Правда глаз колет. Ничего не поделаешь, надо собирать вещички, да, как мисс Лора скажет, выметаться вон. – Перри сказала свое последнее слово и, не дожидаясь ответа, вышла из комнаты.

Однако не прошло и десяти минут, как она легонько постучала в дверь мисс Эдамс, которая уже вернулась в свою спальню, и тут же вошла, с трудом сдерживая свое торжество.

– Мисс Люси, можно на минутку?

Перри застала мисс Люси врасплох, без накладки, прикрывавшей слишком широкий пробор, и мисс Люси была недовольна. Теперь, глядя на прическу из волнистых каштановых прядей, Перри будет представлять себе ее настоящие жидкие волосы.

– В чем дело, Перри?

– Вы еще спрашиваете! Не верите моим словам – поверьте своим глазам. А я сейчас такое видела, что и словами не передать. Когда мисс Агнес сказала, что приезжает мисс Лора, я ей сразу сказала: «Не буди лихо, пока спит тихо». Так и сказала. «Кто, говорю, принес в этот дом несчастье? Мисс Лилиан Феррерс. А теперь вы зовете сюда ее дочь. Накликаете беду на свою голову». Так прямо и сказала.

Мисс Эдамс наспех прикрепила накладку парой шпилек и, пытаясь придать строгость своему взволнованному голосу, промолвила:

– Объясни же наконец, что случилось. Ты меня напугала.

Перри наполовину развернулась к двери.

– Пойдемте со мной, мисс Люси, и сами все увидите. Уж я-то не лгу, но пусть лучше вы сами посмотрите, своими глазами. Из башенной комнаты видно…

Мисс Эдамс и Перри вошли в башенную комнату – Перри на шаг сзади. Как и на первом этаже, в башне не было ни мебели, ни ковров: только отгороженное пространство для лифта и большое утопленное окно вместо двух стрельчатых окон и дубовой двери этажом ниже. У окна стояла обитая красным штофом – в тон шторам – банкетка.

– Смотрите сами, мисс Люси!

Люси Эдамс выглянула наружу. Она увидела полуразрушенные стены церкви – этот вид был знаком ей с детства. Но в обычно пустом нефе были люди. В дальнем конце виднелись мужчина и женщина – Кэри Дэсборо и Лора Фейн. Они стояли на траве, у колонны, над головой у них было только серое небо. Они молчали. Между ними имелось довольно пространства. Молодой человек и девушка смотрели друг на друга. Если бы они сжимали друг друга в объятиях, если бы слились в страстном поцелуе, их любовь не могла бы показаться более очевидной. Она присутствовала в их взглядах как данность, как факт. Любовь исходила от них обоих, она их окутывала. Нежность, уверенность, радость и страсть, надежда – все это без труда угадывалось в одном только взгляде. Это был один из тех моментов, когда слова, прикосновения, поцелуи ни к чему.

– Видите, мисс Люси? – Перри торжествовала. – Это же вылитая мисс Лилиан!

Знакомый негромкий звук прервал ее. Перри отошла на шаг и обернулась. Вслед за ней с видом нашалившего ребенка обернулась и Люси Эдамс.

Двери лифта открылись, и Агнес Фейн подъехала на своем инвалидном кресле прямо к окну, не глядя на расступившихся кузину и горничную. Не вставая с кресла, она могла видеть то же, что и они. Кэри и Лора не двигались с места. Они смотрели друг на друга, словно в трансе.

Агнес Фейн некоторое время смотрела в окно. Люси Эдамс боялась вздохнуть. Ее лицо передернулось, она закрыла его рукой. Агнес Фейн, напротив, осталась бесстрастной. Она молча развернулась и через открытую дверь проехала по коридору в свою комнату.

Глава 18

Когда начало темнеть, Лора потихоньку выбралась в сад. Ей нравился и холодный воздух, и одиночество: у нее вдруг возникло желание остаться наедине с этим местом, где прожило несколько поколений Фейнов и которое теперь принадлежало ей. Она с трудом представляла себя хозяйкой дома: слишком он был полон чужих жизней, чуждых мыслей – одни ее отвергали, другие не принимали. Но с садом все было иначе. Он спал январским сном, у него имелись свои сны и свои мысли. Он был старше Агнес Фейн, старше всех Фейнов, которые когда-либо ступали по его земле, возделывали ее, возвращались в нее. Казалось, в саду специально для Лоры что-то припрятано – нужно только хорошенько поискать.

Настоящей находкой оказалась зеленая трава на небольшом, укрытом от ветра участке, посередине которого стояли покрытые лишайником солнечные часы. На часах было что-то написано, но надпись стерлась, оставив камень навсегда немым. Другой находкой стал маленький сугроб снега под деревом с голыми ветвями. Было холодно, а Лора вышла без шляпки, наспех накинув пальто поверх зеленого платья. Она обнаружила остролист, обстриженный в форме павлина. Нашла развесистые деревья и пыталась представить себе, как они выглядят летом, с листвой.

Лора пошла по тропинке, проложенной в густой заросли кипарисовика, остролиста и рододендрона. Там было намешано много других кустов и деревьев. Вот жасмин, сирень, боярышник, смородина, форзиция – их подстригут весной, после цветения.

Дойдя до поворота, девушка услышала чьи-то голоса. Какой-то мужчина всхлипывал, его увещевал нежный приглушенный голос Петры:

– Дорогой, неужели ты так сильно ее любишь?

От удивления Лора остановилась. Петру и ее собеседника не было видно из-за кустов, но она, наверное, была с Элистером, и оба не подозревали, что они не одни. Подумав об этом, Лора пошла назад, но еще успела услышать, как Элистер неожиданно громко сказал:

– Иногда я ее ненавижу!

Лора, зажав уши, побежала по тропинке и перевела дух только когда кусты остались позади.

Она уже переодевалась к обеду в своей комнате, когда, стукнув пару раз в дверь, вошла Петра.

– Это была ты? – без всяких вступлений спросила она. – В кустах, после чая?

Минуту назад Лора видела Петру внизу оживленной и веселой. Сейчас она была бледной и решительной.

– Да.

Петра расслабилась.

– Я так и думала, но все-таки сомневалась. Кто еще стал бы убегать? И что ты слышала?

– Я слышала, как ты спросила его, правда ли, что он ее так сильно любит, а Элистер сказал, что иногда ее ненавидит. Потом я зажала уши и убежала. Мне очень жаль, что я застала вас за разговором, Петра. У меня не было ни малейшего желания подслушивать.

Петра улыбнулась. Улыбка сверкнула и погасла.

– Знаешь, я даже рада. Всегда легче, когда кто-то в курсе.

– Ты хочешь об этом поговорить? – неуверенно спросила Лора.

Петра кивнула:

– Иногда это помогает… Если человек умеет слушать.

Лора хотела что-то сказать, но только пошевелила губами.

Петра засмеялась:

– Валяй!

– Элистер сказал, что он… что он ее иногда ненавидит. При этом он без конца твердит, какая она замечательная.

Петра порозовела, покраснела, побагровела, в глазах сверкнули молнии.

– Неужели ты не понимаешь? Единственное, что ему осталось, – это считать ее замечательной. Без этой соломинки он окончательно утонет. Элистер действительно страдает от того, что причиняет мне боль, а наша помолвка на грани разрыва. Он не может просто взять и бросить меня. Элистер страдает потому, что поступает подобным образом. Поэтому он и убеждает сам себя, какая она расчудесная и распрекрасная. Что ему еще остается? А иногда он уже больше не может себя обманывать – и тогда я должна быть с ним рядом. Не потому что я не отпускаю его – это нужно ему, не мне. Танис что-то делает с мужчинами – они начинают сходить с ума, будто что-то ломается внутри, корежится. – Петра снова побледнела и теперь говорила тихо и быстро, все время глядя Лоре в глаза: – Лора, иногда я боюсь, что он что-нибудь сделает…

Последнее слово Петра произнесла едва слышно, словно ей не хватило дыхания. Неожиданно она просияла, обняла Лору и звонко чмокнула ее в щеку.

– Ты неподражаема! – воскликнула Петра и выбежала из комнаты.

Глава 19

Петра, одетая в алое платье, зашла за Лорой, и они вместе спустились в гостиную.

– Я рада, что тебе тоже не во что переодеться. Хотя – какая разница? Что бы мы ни надели, по сравнению с Танис мы оборванки.

Лора посмотрела на свою веселую спутницу и улыбнулась:

– Ну, ты не самая последняя оборванка.

– А, хочешь подсластить пилюлю? Тебе хорошо говорить, с твоей-то китайской шалью. Вот погоди – Танис сегодня будет при всем параде. Ведь придут Мэдисоны.

– Я знаю, она мне сказала.

– А она не сказала тебе, что топит их брак? – резко спросила Петра. – Что Сильвия, бедняжка, сходит с ума от ревности?

– Нет…

Мэдисоны пришли рано. В гостиной еще не было ни Танис, ни Агнес Фейн, но Мэдисоны хорошо знали Максвеллов и Кэри Дэсборо, так что из всех присутствующих им была незнакома только Лора. Не успела Петра ее представить, как появилась мисс Фейн в бордовом бархатном платье, с крупными серьгами в ушах и красивой брошью, усеянной бриллиантами и рубинами, на груди.

У Лоры было время разглядеть Мэдисонов. Муж – коренастый, с синими страстными глазами, копной рыжих волос и походкой моряка. У него не было и десятой доли привлекательности Элистера Максвелла, зато имелась какая-то удаль: когда он входил в комнату, все сразу чувствовали – вот человек, который ничего не испугается и ни перед чем не остановится. «Похож на пирата», – подумала Лора и остановилась на этом определении. Жена по сравнению с мужем казалась маленькой и незаметной. Совсем еще молодая, Сильвия не умела скрывать свое несчастье. Будь она счастливой, эта хрупкая блондинка была бы очаровательна, но от бесконечных переживаний она подурнела. На ней было голубое платье – ничего особенного, да и сидело нехорошо. И если раньше этот цвет ей шел, то теперь он только подчеркивал необыкновенную бледность лица, которую Сильвия даже не пыталась замаскировать макияжем.

Переведя взгляд на ярко накрашенную Петру в вызывающе алом платье, Лора невольно сделала сравнение в ее пользу. Если уж проигрывать, то с высоко поднятой головой.

Вошла Танис Лайл. На ней было платье из белого шифона, очень простое и, как заметила Петра, наверняка ужасно дорогое. Это было платье для молоденькой девушки, и Танис, надев его, выглядела совсем юной: незамысловатая прическа, на шее – только нить жемчуга. Такой ее все и запомнили.

Она, улыбаясь, подошла к Мэдисонам и, нежно положив руку Сильвии на плечо, нагнулась, чтобы поцеловать ее в бледную щеку Сильвии это было явно неприятно. К тому же Лора никогда не видела, чтобы Танис с кем-либо здоровалась подобным образом. И тут ее поразила мысль, что это намеренный жест, вернее, военный маневр, боевой прием, призванный поразить врага в самое сердце. Танис не торопилась убрать с плеча Сильвии руку с кольцом в изумрудах и бриллиантах. При этом она смотрела в глаза Тиму Мэдисону.

Между ними пробежала искра – Лора скорее почувствовала это, чем увидела. Ей захотелось что-то сделать, что-то сказать. Появление Люси Эдамс несколько разрядило обстановку. Она почти вбежала в комнату, вся красная – боялась опоздать, – бряцая цепочками, кулонами и подвесками. Даже не подозревая о том, что происходило до нее, мисс Эдамс со свойственным ей энтузиазмом завела никому не нужный разговор:

– Сильвия, здравствуйте. Как поживаете? Боже, какая вы бледная! Вы хорошо себя чувствуете? Вам нужно пить больше молока и раньше ложиться спать. Да вы истощены! Танис, посмотри, на ней ведь лица нет! Мистер Мэдисон, проследите, чтобы ваша жена выпивала чашку молока в одиннадцать часов вечера и сразу ложилась в постель. Вы должны вернуть ей здоровый цвет лица. Помню, когда только познакомилась с Сильвией, это было первое, на что я обратила внимание, – у нее был замечательный цвет лица.

С ударом гонга мисс Сильвер спокойно и неторопливо вошла в гостиную, держа в руках корзинку с вязаньем.

После обеда в гостиной свернули ковры, под которыми оказался отличный паркет, и начались танцы. У Танис были самые последние пластинки. Лора танцевала с Кэри. Завтра ее уже здесь не будет. Какое счастье!.. Целый день она считала часы до отъезда, но теперь, оказавшись в объятиях Кэри, хотела, чтобы время остановилось.

– Завтра я возвращаюсь к кузине Софи, – почти неслышно сказала девушка.

– Я тебя довезу.

– Лучше не надо.

– Вместе с Петрой.

– Хорошо, – согласилась Лора.

Танис танцевала с Тимом Мэдисоном – три танца подряд. Затем один танец с Кэри, и снова с Тимом Мэдисоном. Кэри, танцуя с Сильвией, поймал на себе озабоченный взгляд мисс Фейн, которая, впрочем, тут же вернулась к своей шахматной партии. Мисс Сильвер тем временем закончила распашонку и начала вязать другую. Элистер и Петра исчезли. Лора теперь танцевала с Робином, который ей очень нравился. Они смеялись.

– Я не хотела приходить. Он меня заставил, – усталым голосом сказала Сильвия.

– Не хочешь танцевать? Можем просто посидеть, поговорить, – предложил Кэри.

Сильвия замотала головой:

– Нет. Я не должна упускать их из виду. Знаешь, ни о чем другом не могу думать. Иногда мне кажется, что я начинаю сходить с ума. А когда вижу это воочию, становится легче. Я совсем свихнулась, как ты думаешь?

– Нет, что ты!

– А я думаю – да. Бывает, когда никого нет, мне слышатся их голоса. Поэтому я сегодня и пришла – чтобы не сидеть одной.

Кэри было ее смертельно жаль.

– Это все ненадолго – ты же знаешь. Держись. Он ведь ей не нужен, – утешал он.

Музыка заиграла быстрее.

– Он приходит сюда… к ней… по ночам, – слегка запыхавшись, выдохнула Сильвия.

– Какая ерунда!

– Нет, это правда. Вчера ночью ничего не вышло, потому что я отказалась ложиться спать. Он настаивал, я отказывалась… Мы рассорились в пух и прах. Поэтому я так ужасно выгляжу – очень устала. Каждая ссора с Тимом меня сильно выматывает. Сегодня я лягу спать, а он пойдет к ней. – Сильвия говорила как во сне, с какой-то покорностью судьбе в голосе.

– Моя дорогая, ты и вправду очень устала. Пусть Тим пораньше отведет тебя домой. Выпей, как посоветовала мисс Эдамс, чашку горячего молока на ночь и ложись спать.

– Хватит об этом, – слабым голосом попросила Сильвия. – Давай поговорим о чем-нибудь другом. Тим смотрит на нас. Я боюсь его злить.

Кэри стал рассказывать ей о Лоре:

– …Поместье принадлежит ей, но вряд ли она когда-нибудь станет здесь жить. Дом слишком большой. Уже после первой войны в таких домах мало кто жил, а после этой совсем никого не останется. Многое поменяется: все мы будем жить по-другому, заниматься другими вещами. Усадебная жизнь вымерла уже целое поколение назад. Разве что старики доживают свой век. Лора…

Голос Кэри изменился, и Сильвия это заметила.

– Лора?.. Ты в нее влюблен?

Кэри улыбнулся и кивнул:

– Это страшная тайна. Никому не говори.

Сильвия подняла на него голубые глаза. В них стояли слезы.

– Я рада, что хотя бы ты вырвался.

Через некоторое время вернулся Элистер. Один. Вид у него был очень напряженный. Даже Лора при всей своей неопытности понимала, что он порядком выпил, но не раскраснелся от алкоголя, а наоборот – побледнел. Элистер подошел прямо к Танис и Тиму Мэдисону и почти крикнул:

– Когда ты будешь танцевать со мной?

Зеленые глаза сверкнули из-под черных ресниц.

– Ты меня не приглашал, – ответила Танис.

– Ложь!.. – выкрикнул Элистер и тут же добавил: – Я приглашаю тебя сейчас.

Взяв Тима Мэдисона за запястье, Танис тихо, но выразительно сказала ему: «Не надо!» – а затем, повернувшись к Элистеру с самой очаровательной улыбкой произнесла:

– Нет, спасибо.

Напряжение достигло апогея: малейший толчок – и равновесие будет нарушено.

Обошлось без толчков. Элистер развернулся и, слегка пошатываясь, вышел из комнаты. В открытой двери мелькнуло алое платье Петры.

Пока Робин Максвелл менял пластинку, мисс Фейн взглядом подозвала Кэри Дэсборо. Ему пришлось встать между инвалидным креслом и камином, поскольку с другой стороны сидела мисс Сильвер. Он наклонился к мисс Фейн, и та спросила своим обычным низким, нисколько не приглушенным голосом:

– Вы с Танис поссорились?

Кэри улыбнулся:

– Почему вы так думаете? Я только что с ней танцевал.

– Один раз за весь вечер, – покачала головой Агнес Фейн. – Пригласите ее снова, – уже тише сказала она. – Мистер Мэдисон не отходит от нее ни на шаг. Это становится неприличным. Уведите же Танис от него! С кем у вас следующий танец?

«Она прекрасно знает с кем», – подумал Кэри. Когда мисс Агнес позвала его, они с Лорой стояли в паре в ожидании музыки.

– С Лорой, – ответил он и почувствовал на себе испытующий взгляд.

– Вы с ней вдруг стали очень любезны.

– Да.

Мисс Агнес еще раз посмотрела на Кэри Дэсборо. В неподвижном взгляде темных глаз чувствовалась непоколебимая воля.

Наконец Кэри отпустили.

Танец с Лорой его утешил. Они наслаждались движением и музыкой, забыв обо всем вокруг.

Затем он танцевал с Танис. Она была явно возбуждена. Ее движения были быстрыми, нетерпеливыми, а весь вид выражал предчувствие скорой победы. Это напомнило Кэри первые дни его ухаживания, но он понимал, что многозначительные улыбки, откровенные взгляды и нежные нотки в голосе предназначены не ему, и радовался про себя, что благодаря любви к Лоре все эти ужимки не представляют для него никакой опасности.

Танис сжала его руку.

– Ты не сердишься? Ведь мы друзья? – спросила она.

Кэри улыбнулся:

– Старые добрые друзья. Осталось только убедить в этом Агнес Фейн.

Танис кивнула:

– Будет сделано. К чему нам ссориться? Ты прав, нам есть что вспомнить, и помнить нужно только хорошее. Но, дорогой, ты ведь не допустишь, чтобы Лора продала поместье? Ты же знаешь, это плохо кончится: меня здесь запрут, и я или умру от скуки, или разнесу все к чертовой матери, устроив очередной скандал.

– Ты как раз этим сейчас и занимаешься.

Танис посмотрела на Кэри с некоторым подобием восхищения, словно не ожидала от него такой проницательности.

– Я знаю, но это так весело! В том-то все и дело: стоит три раза подряд потанцевать с молодым человеком – и вот уже скандал!

– Три раза… – улыбнулся Кэри.

Танис улыбнулась в ответ. «Бог ты мой, неужели она и в самом деле втюрилась в этого парня?» – подумал Кэри.

– Бедный Тим! – растроганно сказала девушка. – Знаешь, ничего в нем такого нет – разве что ирландский темперамент. Занятная, кстати, вещь – пока работает… – Танис неожиданно замолчала.

Музыка смолкла. Танис все еще держала Кэри под руку. Внезапно по всему ее телу прошла дрожь.

– Холодно? – спросил Кэри.

Она сжала его руку, словно пытаясь за нее уцепиться. Потом отпустила и, улыбаясь, шагнула в сторону.

– Видно, по моей могиле кто-то прошел[22].

Глава 20

Вечер подходил к концу. Элистер так и не вернулся. Петра зашла в гостиную минут через двадцать после того, как Лора увидела ее краем глаза в открытую дверь в холле, и, проходя мимо них с Кэри, сказала с самым беззаботным видом:

– Элистеру нужно пройтись, но он вернется как миленький. А что хоть случилось? Он устроил сцену?

– Устроил. Впрочем, сцена как сцена, могло бы быть и хуже. Он обвинил Танис во лжи, она отказалась с ним танцевать, и он демонстративно вышел из комнаты, хлопнув дверью. Мисс Фейн вряд ли слышала их разговор.

– Кто-нибудь ей обязательно перескажет, – заверила Петра. – Но во всем ведь есть что-то положительное, нужно только уметь искать. Они перессорились насмерть, и он мечтает теперь перерезать ей горло. Так, может, его мечта исполнится? – Петра сопроводила последнюю фразу сухим смешком и добавила: – Что-то я сама размечталась!

Мэдисоны попрощались и вышли на холод.

– Дождя пока не будет – к утру пойдет, – заявил Тим Мэдисон. В открытую входную дверь ворвался ветер. Тим взял Сильвию под руку, и они зашагали к своему дому, расположенному в четверти мили от Прайори.

Постепенно и остальные гости начали расходиться – пожелав всем спокойной ночи, они поднимались в свои спальни. Последними были Робин Максвелл и Элистер, который без всяких объяснений или извинений вернулся в начале второго ночи. Дом затих. Только ветер, как прилив, накатывал издалека: гнул деревья, свистел в развалинах церкви, потом внезапно замирал и с диким воем ударял в стены.

Лора заснула, испытывая облегчение от того, что визит окончен. Главное, думала она, они с Кэри нашли друг друга, а все прочее – неуютный дом, неприветливые кузины, Танис – забудется. Она еще не знала, что все это, напротив, очень хорошо сохранится в памяти и у нее, и у Кэри, и у всех остальных.

Лора проснулась среди ночи – сон как рукой сняло – и вспомнила, что забыла внизу шаль. Ей показалось странным, что она так сразу про нее подумала: ведь, перед тем как лечь спать, ее мысли были совсем о другом. Наверх они поднимались вместе с Петрой, но не разговаривали. Лора разделась, легла в постель и заснула, ни разу не вспомнив про шаль. А теперь ей так сильно захотелось ее найти, что эта мысль стала почти навязчивой. «Как глупо! – подумала Лора. – Но я не засну, если не спущусь за ней».

Она встала. Зажигать свечу не было смысла: в открытую форточку задувал ветер. Оконная рама скрипела, но порывы ветра были уже не такими сильными. Буря прошла. Нащупав халат и тапочки, Лора оделась и вышла в коридор. В его дальнем конце мерцал свет.

Девушка пошла в другую сторону, к лестнице, и стала осторожно спускаться, крепко держась за перила. Поворот – и можно не бояться упасть: в холле тоже горел свет.

Лора подумала, с чего начать поиски. Гостиная… Нет-нет, она не могла ее там оставить, потому что точно помнит, как они с Робином обсуждали вышитых на шали бабочек уже после того, как все из гостиной вышли. Он интересуется бабочками и знал, как они называются. Но если шаль была у нее уже в холле, как так получилось, что она не забрала ее с собой наверх? Тут Лора вспомнила, что Робин, стоя внизу лестницы, вертел шаль в руках, рассматривая вышивку, изображавшую ловлю бабочек, пока сама Лора желала добрых снов Люси Эдамс и мисс Сильвер. Затем подскочила Петра и буквально уволокла ее наверх, а Лора и не подумала сопротивляться, потому что ей вдруг показалось, что Петра на грани, что она не в состоянии больше все это терпеть – так дрожала ее рука, вцепившаяся Лоре в плечо, да и лицо под тонной макияжа осунулось, стало страшным. Лоре было не до шали.

А теперь она все время думала о том, как это странно. Лора спустилась к тому месту, где Робин разглядывал вышивку, но шали там не оказалось. Она включила еще несколько бра, но опять ничего не обнаружила. Не было шали и в гостиной. Должно быть, Робин ее куда-то положил. Может, унес с собой наверх? Лора почувствовала себя глупо. А что, если ее увидит кузина Агнес или кузина Люси? Они ни за что не поверят, что посреди ночи ей позарез нужна шаль.

Лора выключила свет и пошла наверх. Часы пробили три. Добравшись до спальни, она вздохнула с облегчением.

Странно чувствовать себя единственным бодрствующим человеком в большом доме. Пока вы у себя в спальне, это ощущение не столь явно, но стоит выйти за дверь, пройтись по коридорам и гостиным, по которым обычно разгуливают хозяева, теперь мирно спящие в своих кроватях, как вас охватывает какое-то странное, необъяснимое чувство.

Лора неслышно закрыла за собой дверь и, прислонившись к ней, какое-то время стояла неподвижно, как вдруг совершенно явственно услышала звук другой закрывающейся двери.

Глава 21

На следующий день в двадцать минут девятого мистер Дин, дворецкий, перешел из северного крыла в столовую, а из столовой – в кабинет мисс Фейн, чтобы раздвинуть шторы и впустить холодный свет начинающегося дня. Дневного света не хватало, и в столовой дворецкий добавил искусственный. По закону о затемнении включать свет в помещении с незанавешенными окнами разрешалось после 8.24. Мистер Дин подумал, что летнее время зимой, конечно, хорошо для городских – они могут вернуться с работы до начала ночных воздушных налетов, но в деревне это просто нелепо – где это видано, чтобы дом открывали в половине девятого утра?

Продолжая обход, дворецкий прошел через холл в кабинет мисс Лайл и включил там свет. Серебристо-зеленые шторы на окнах – на широком окне прямо перед ним и на двух других, выходящих на фасад дома, – висели тяжелыми ровными складками и не шевелились, но откуда-то дул холодный ветер, и он тут же понял, в чем дело: дверь в восьмиугольную комнату была полуоткрыта, и в нее задувал ветер.

Тогда-то мистер Дин и заподозрил неладное: ведь в это время дня и двери, и окна в восьмиугольной комнате должны быть закрыты. Окна там не отворяли со вчерашнего дня, а дверь он закрыл сам, когда обходил дом после ухода мистера и миссис Мэдисон и возвращения мистера Элистера. Подумав первым делом о грабителях, дворецкий с тревогой осмотрел комнату и заметил, что верхний ящик бюро выдвинут. Он подошел к нему и в самом углу на куче писем обнаружил маленький пистолет. Мистер Дин решил, что это то самое оружие, из которого мистер Хэйзелтон давеча столь неосмотрительно палил и даже разбил один канделябр, которому трудно будет подобрать замену. Конечно, он был пьян, но это его нисколько не извиняет: пугать дам и портить имущество нельзя ни при каких обстоятельствах. Мистер Дин еще тогда сказал миссис Дин: «Если джентльмен, когда он пьян, не может вести себя как джентльмен, то он вовсе не джентльмен».

Дворецкий озабоченно посмотрел на пистолет и подумал, как легкомысленно со стороны мисс Танис оставлять огнестрельное оружие на виду. Случается же, что в дом проникает грабитель или немецкий парашютист, и тогда она, можно сказать, сама дает преступнику оружие в руки.

Он не стал трогать шторы и сразу прошел в восьмиугольную комнату. Ветер дул вовсю. Дверь в церковь была открыта настежь. Через дверной проем лился серый свет и дул этот ужасный холодный ветер. Мистер Дин вышел на лестницу и посмотрел вниз. Там что-то лежало. Ступени лестницы почти упирались в угол между домом и западной стеной, поэтому из-за тени сложно было разглядеть, что это такое. К тому же до рассвета оставалось еще полчаса. Однако там определенно что-то лежало. Нет, не что-то, а кто-то. Женщина. Дворецкого начало знобить и немного подташнивать.

Он спустился по лестнице. Спускался медленно – от страха, и вообще делал это исключительно из чувства долга: мистер Дин всегда старался исполнять свой долг.

На церковном полу, где он теперь стоял, действительно лежала женщина… Это была мисс Танис, и мисс Танис, по всей видимости, была мертва. На ней была черная пижама, которая всегда оскорбляла его чувство пристойного – не к лицу молодой леди такие вещи, – и черный халат, и она лежала лицом вниз, вытянув правую руку вперед, будто упала с лестницы.

Дворецкий оторопел – голова не работала, просто отказывалась думать. Он предположил, что мисс Танис ходила во сне и упала. Может быть, она сломала себе шею?

И только тогда мистер Дин увидел дыру. Маленькую круглую дырочку в шелковом халате – пониже левой лопатки. Внутри у него все оборвалось. Он опустился на колени, потому что они и так подгибались, и взял ее правую руку, чтобы пощупать пульс, который даже не надеялся обнаружить.

Дворецкий понял, что пульса нет, как только дотронулся до руки.

Мистер Дин положил руку обратно на траву и с трудом поднялся на ноги. Чувство долга поддерживало его. Его долгом было уведомить полицию об убийстве мисс Танис Лайл, а затем сообщить эту новость всем домашним.

Он вернулся в гостиную мисс Танис и позвонил в полицию города Ледлингтона.

Глава 22

Первый шок прошел, и наступили унылые, невыносимые будни, протекающие под знаком полицейского расследования. Приходили и уходили люди: полицейский врач, эксперт и фотограф, сделав свое дело, удалились со сцены. Исчезли и останки Танис Лайл – их увезли в машине «скорой помощи».

В кабинете мисс Фейн Рэндал Марч, суперинтендант ледлингтонской полиции, перечитывал полученные им и сержантом Стеббинсом показания. Это был высокий мужчина лет тридцати пяти с приятной внешностью, приятным голосом и приятными манерами, смягчавшими распоряжения начальника полиции. Глаза, решительный подбородок, посадка головы – все выдавало в нем человека, обличенного властью, но приятное обхождение до поры до времени не давало повода об этом задуматься.

Мисс Мод Сильвер, только что вошедшей в кабинет, был оказан теплый прием. К великому удивлению сержанта Стеббинса, она назвала суперинтенданта «мой дорогой Рэндальф» и осведомилась о здоровье его матери и сестер. Они обменялись комплиментами. Сержанта послали брать показания у эвакуированных, которые, возможно, слышали выстрел, и мисс Сильвер заняла его место.

Когда-то мисс Сильвер была гувернанткой у Рэндала Марча и его сестер и с тех пор поддерживала с семьей дружеские отношения. Не далее чем три года назад она имела счастье спасти жизнь бывшему воспитаннику при расследовании весьма опасного и экзотического преступления, где в качестве оружия использовались отравленные улитки. Потом судьба их свела еще раз при расследовании таинственного джернингемского дела осенью тридцать девятого. Однако несмотря на эти нередкие встречи, мисс Мод Сильвер неизменно вызывала в памяти Рэндала Марча те времена, когда он был маленьким непослушным мальчиком с вечно вымазанными в чернилах пальцами и воинственным нежеланием учиться, а она – вместилищем знаний и блюстителем порядка. И он слушался и учился. Мисс Сильвер по сей день вызывала у него чувство глубочайшего уважения.

Когда мисс Сильвер села и достала розовое вязанье из яркой корзинки для рукоделия, он подумал, как мало в ней изменилось за те годы, что сделали его суперинтендантом полиции. Во времена его детства она была, разумеется, гораздо моложе, но мисс Сильвер из детских воспоминаний казалась ему не моложе мисс Сильвер теперешней. Всегда чрезвычайно умная, щепетильная, искренняя и религиозная, она одевалась строго и некрасиво. Мисс Сильвер сохранила пристрастие к вязанию и поэзии Альфреда Теннисона. Она была все так же добра и гуманна, что не помешало ей стать отличным детективом.

При всем уважении к бывшей учительнице, глядя на нее, Рэндал Марч с трудом сдерживал улыбку. Откинувшись в кресле, он отвечал на ее расспросы:

– Маргарет в Палестине вместе с мужем. Ей удалось выбраться туда в самом конце тридцать девятого. Малышка с бабушкой.

Мисс Сильвер кивнула:

– Да, Маргарет на такое способна. Миссис Марч была так добра, что прислала мне несколько снимков.

– Изабель вступила в территориальную армию. Получается, из всей семьи только я в штатском.

Мисс Сильвер неодобрительно кашлянула.

– То, что ты делаешь для поддержания порядка, не менее важно, чем помощь Изабель и Маргарет, – заметила она и резко сменила тему: – Ужасное дело. Очень рада, что имею возможность с тобой поговорить.

– Я тоже. Собрал почти все показания и хотел бы услышать ваше мнение.

Мисс Сильвер некоторое время молча вязала.

– Как жаль, – сказала она, – что мне не удалось встретиться с тобой в Ледлингтоне – я была там на днях. Пришлось оставить тебе записку, что я в Прайори. Я здесь работаю.

– Что?..

Если бы Рэндал Марч оставался ее учеником, мисс Сильвер непременно указала бы ему на то, что в разговоре следует избегать подобных восклицаний. Теперь же она пропустила реплику суперинтенданта мимо ушей.

– Разумеется, это конфиденциальная информация. Мисс Фейн не хочет, чтобы об этом знали.

Рэндал Марч нахмурился:

– Боюсь, я вынужден у вас спросить…

– Конечно, я как раз собиралась объяснить… Люси Эдамс – моя бывшая одноклассница. В юности я бывала здесь, но после того, как начала работать, была так занята, что почти не поддерживала с ней отношений. Да и интересы у нас совсем разные. За последние двадцать лет мы виделись раз десять, но когда не так давно я гостила у Лайл Джернингам, то встретила там Люси. Она очень заинтересовалась моим новым занятием, и в тот же день вечером мне позвонила мисс Фейн, которая попросила меня приехать, что я и сделала на следующий же день – сюда ходит удобный автобус. Мисс Фейн мне сказала, что в доме происходят мелкие кражи денег и что она подозревает эвакуированных. Чувствовалось – мисс Фейн очень важно найти виновного. Она предложила мне взяться за это дело. Я согласилась.

Рэндал Марч улыбнулся:

– И вы довели его до конца?

– Да, – ответила мисс Сильвер серьезным тоном.

Марч пристально посмотрел на нее.

– И эвакуированные здесь ни при чем?

– Нет, конечно же нет. – Мисс Сильвер замотала головой.

Марчу стало интересно.

– И вы мне назовете виновного?

Мисс Сильвер отложила вязанье и посмотрела на суперинтенданта:

– Да, Рэндал. Думаю, так будет правильнее, но пусть это останется между нами.

– Что значит «между нами»?

– Это значит, что я не хочу, чтобы ты заводил уголовное дело – такие проблемы решаются по-другому. Если бы в доме не произошло убийство, я бы об этом даже не обмолвилась, но поскольку оно все-таки произошло, я не вправе утаивать от следствия даже самую незначительную информацию.

– Безусловно. Так скажите же мне: кто вор? Если кражи не имеют отношения к убийству, обещаю хранить молчание.

Мисс Сильвер встала и открыла дверь. По коридору с небольшим подносом проходила горничная мисс Фейн – Перри. Высокая прямая фигура в сером – такой ее увидел Рэндал Марч.

Мисс Сильвер закрыла дверь и вернулась на место.

– Перри, – прошептала она.

– Вы имеете в виду, что сейчас прошла Перри? Горничная мисс Фейн?

– Нет, Рэндал, нет. Перри и есть вор.

– Вот это да! Я думал, она здесь уже сто лет служит.

Мисс Сильвер снова взялась за вязанье.

– Сорок один год верной службы. Она боготворит Агнес Фейн.

– И при этом таскает у нее деньги! – Рэндал недоумевал.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Все не так просто. Она невзлюбила эвакуированных и решила от них избавиться. Она специально все это устроила, чтобы их заподозрили в краже.

– Ловко придумано! Вы уверены?

– Полностью. Мисс Фейн я еще не говорила, но придется, раз уж я взялась за это дело. Правда, очень сомневаюсь, что она мне поверит. Мисс Фейн редко прислушивается к чужому мнению, если это идет вразрез с ее собственными представлениями о жизни.

Рэндал нахмурился:

– Я еще не разговаривал ни с ней, ни с мисс Эдамс. Но полагаю, что вы их уже сегодня видели. Как они? Они ведь были очень привязаны к бедняжке?

Слово «бедняжка» показалось мисс Сильвер крайне неуместным. Если бы у нее было время, она бы обязательно его прокомментировала: между Танис Лайл, всегда добивающейся своего, и некоей достойной жалости «бедняжкой» целая бездна.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Люси я не видела, она сейчас не в состоянии разговаривать с кем бы то ни было. Что касается Агнес Фейн, я только что от нее. И ты хочешь услышать, как она?

– Да, – ответил Марч, несколько сбитый с толку этим вопросом.

Мисс Сильвер провязала петлю и продолжила:

– Когда я вошла, она писала письмо поверенному.

– Своему поверенному?

Мисс Сильвер кивнула:

– Это некто мистер Меткафф, старый друг семьи. Но она писала ему не как другу, а как адвокату. Просила незамедлительно продолжить переговоры по покупке имения у мисс Лоры Фейн.

Рэндал Марч не находил слов от удивления.

– Но, моя дорогая мисс Сильвер!.. – начал было он, но замолчал. Мисс Сильвер кивнула и начала новый ряд.

После паузы суперинтендант сказал:

– Что ж, вы ответили на мой вопрос. «Привязаны»! – тут он усмехнулся. – Видимо, ни о какой привязанности здесь речи не идет. Ведь она узнала о смерти племянницы каких-нибудь три часа назад!

Мисс Сильвер подняла на Марча глаза.

– Рэндал, ты преувеличиваешь. В том, что Агнес и Люси были привязаны к Танис Лайл, не может быть никаких сомнений. Они возлагали на нее все свои надежды. Им казалось, что у девушки должно быть все то, чего они сами были лишены. Особенно Агнес. Для нее Танис стала своего рода оружием.

– Оружием?..

Мисс Сильвер выдержала паузу, затем спросила:

– А что тебе вообще известно об Агнес Фейн?

– То же, что и всем, – жених ее бросил, а она загнала лошадь в овраг и чуть не сломала себе шею, на всю жизнь оставшись инвалидом. Здесь вам это расскажет каждый встречный. Такие истории не забываются подолгу.

– А главными действующими лицами не забываются никогда. Агнес все время об этом помнит.

– Сколько лет уже прошло?

– Двадцать два года. В то время я работала недалеко отсюда. Я знала мистера Оливера Фейна и девушку, которая вскружила ему голову, – мисс Феррерс. Она тоже приходилась ему кузиной. Очаровательные люди. Их брак расколол семью на два враждебных лагеря. С тех пор у Агнес было, похоже, только одно желание – приобрести собственность, которая принадлежала бы ей, выйди она замуж за Оливера Фейна, и передать ее по наследству Танис Лайл, чтобы эта собственность не досталась его дочери.

– А дочь – это Лора Фейн, которая сейчас тоже здесь?

– Да. Она недавно достигла совершеннолетия и, судя по всему, не хочет продавать поместье. Агнес пригласила ее сюда в надежде на то, что сможет повлиять на ее решение. Она никогда не сдается без борьбы.

Рэндал Марч сделал нетерпеливое движение.

– Так к чему вы мне все это рассказываете?

– Мой дорогой Рэндал!.. – с упреком произнесла мисс Сильвер, но ее собеседник только покачал головой:

– Скажите же, что у вас на уме?

Спицы ударились одна о другую.

– Все очень просто. Было совершено убийство. Я располагаю общей информацией, на фоне которой следует рассматривать действия и мотивы каждого, кто находится в этом доме. И я посчитала своим долгом с тобой этой информацией поделиться.

– Понятно, – сказал Марч и тут же спросил: – Мисс Фейн все еще хочет купить поместье? Почему?

– Чтобы оно не досталось Лоре Фейн. К тому же, как ты, возможно, знаешь, Танис Лайл была замужем. У нее есть ребенок, мальчик шести лет. Если Агнес удастся купить Прайори, она усыновит его и воспитает как наследника.

Рэндал Марч задумчиво посмотрел на мисс Сильвер:

– Удивительная вещь – человеческая природа! Да, я знаю о ее замужестве. Муж – это, конечно, тот Хэйзелтон, который устроил пальбу позавчера? Я уже взял показания у пяти человек: у Дэсборо, Максвеллов, Лоры Фейн и дворецкого. А вы что скажете?

Глава 23

Мисс Сильвер представила свою версию бурного вторжения Джеффри Хэйзелтона. Она выражалась ясно и говорила исключительно по делу. Рэндал Марч перелистывал кипу показаний, периодически посматривая на пожилую женщину. Когда она закончила, он хмыкнул и сказал:

– Да… В описании фактов нет никаких разночтений. Но какого вы мнения об этом парне? Он мог ее убить? Или играл на публику? Или был так пьян, что уже ничего не соображал?

Мисс Сильвер задумалась.

– И первое, и второе, и третье, – сказала она.

– Пожалуйста, поподробнее.

Мисс Сильвер еще немного подумала.

– Мистер Хэйзелтон продолжал любить Танис и переживать по поводу их развода. Полагаю, последнее время он нередко виделся с бывшей женой. Только на днях подходил к ней в «Люксе». Говорят, он пригласил ее на танец, а она отказалась – не думаю, чтобы Танис заботилась о своей репутации, видно, просто не хотела. А мистер Хэйзелтон, наверное, намеренно искал с ней встречи. Перед обедом братья Максвелл видели его в гостинице «Энджел» – он там пил. Сюда мистер Хэйзелтон пришел намного позже, пьяный и полностью поглощенный собственными переживаниями. Он был совершенно определенно не в себе, на пределе физических и душевных сил.

– Думаете, тогда Хэйзелтон мог бы ее застрелить?

– Без сомнения. Он приставил ей пистолет к груди и в любую секунду мог нажать на курок – руки у него тряслись. Если бы Танис попыталась вырваться, вскрикнула, словом, как-нибудь его подтолкнула, уверена, он бы выстрелил в упор. Но она сохранила хладнокровие и осмотрительность.

– Тем не менее вы как будто ее не одобряете. Смею вас спросить: почему?

Мисс Сильвер положила вязанье на колени и взглянула на Марча.

– Мне никогда не приходилось видеть такой бесчувственности, – сказала она. – Даже совершенно чужой человек испытал бы жалость по отношению к мистеру Хэйзелтону. Он рыдал как ребенок и без конца повторял ее имя: совершенно сломленный человек. Но Танис ни на секунду не подумала о нем. Она была возбуждена, довольна собой, чуть ли не горда своей победой. Признаюсь, мне было неприятно все это наблюдать.

Рэндал Марч положил ворох бумаг на стол.

– Да вы сочувствуете преступнику, – сухо заметил он. – От вас я такого не ожидал.

Мисс Сильвер взяла в руки розовую распашонку, измерила ее ладонью и начала закрывать петли.

– Я бы очень удивилась, если бы выяснилось, что преступник – мистер Хэйзелтон, – тихо, но уверенно сказала она.

Суперинтендант Марч чуть не подпрыгнул от удивления.

– Мне казалось, это очевидно.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Рэндал, дорогой!..

Марч засмеялся, однако немного покраснел.

– Все-таки в девяти случаях из десяти преступник – как раз тот, кого все подозревают, – возразил он.

Мисс Сильвер снова кашлянула.

– По-моему, процент завышен. Но даже если так, десять случаев из ста – слишком много, чтобы закрывать глаза на все другие варианты, сразу поверив в виновность «очевидного» преступника.

Рэндал мысленно перенесся на двадцать шесть лет назад. На скамье подсудимых – правосудие вершится в кабинете отца – девятилетний Рэндал Марч. Его обвиняют в воровстве груш из старого сада Грегори. Все против него. Мисс Сильвер, как и сейчас, отказывается принимать очевидное. Она стоит на своем, приводит аргументы, выводит на чистую воду настоящую виновницу, Изабель, и, добившись от нее раскаяния, снимает с него несправедливое обвинение – и все это без лишних эмоций, сухо, просто, без заискивания перед взрослыми, без поблажек детям.

Марч посмотрел на мисс Сильвер с уважением и даже нежностью.

– Надеюсь, вы хотя бы не станете отрицать, что Хэйзелтон – один из подозреваемых? И почему вы не верите в его виновность?

Мисс Сильвер закрыла еще пару петель.

– Я верю, что он легко мог ее застрелить в среду вечером. Но на следующий день мистер Дэсборо и мистер Робин Максвелл отправили его в Лондон. И я очень сильно сомневаюсь, что он вернулся в тот же день, убедил мисс Лайл впустить его в Прайори, а затем выстрелил ей в спину – ведь стреляли в спину, не так ли?

– Именно так. Почему вы в этом сомневаетесь?

Розовые петли таяли с поразительной быстротой.

– Он очень любил Танис. На убийство его могла спровоцировать только она сама. Она обязательно стояла бы к нему лицом: оскорбляла бы его, ругала, сопротивлялась. Я совершенно уверена, что Хэйзелтон не смог бы выстрелить ей в спину.

На пороге комнаты появилась Перри. Марч впервые смог ее рассмотреть и обнаружил, что это одна из самых непривлекательных представительниц женского пола, которых ему только доводилось видеть. Плоская, словно выглаженная утюгом фигура. Худое, бескровное лицо. Бесцветные глаза.

Она не закрыла за собой дверь и встала в проеме – длинная, тощая, костлявая. Голос ее звучал недоброжелательно и ехидно.

– Мисс Фейн готова вас принять.

Перри не удостоила Марча обращением «сэр». Не дождется. Полиция есть полиция. Они делают свое дело, и лучше с ними не ссориться, но они не стоят ногтя на мизинце мисс Агнес Фейн.

– Спасибо, я сейчас поднимусь. Мисс Сильвер меня проводит. Можете идти, – произнес Марч своим приятным, но властным голосом.

Когда Перри вышла и закрыла за собой дверь, Марч сказал:

– Пока мне не удалось найти ни одного человека, который слышал бы выстрел. На этот вопрос должен ответить каждый. Вы не могли бы зайти к мисс Эдамс и задать его ей?

Мисс Сильвер порвала нить, продела ее в последнюю петлю и затянула. Затем сложила спицы и готовую распашонку в корзину и поднялась с места.

– Да, Рэндал. Конечно.

Они поднялись наверх.

– Справа, – объяснила мисс Сильвер, – комната Лоры Фейн и комната мисс Норт, у них общая ванная.

Потом идет спальня мисс Лайл, еще одна ванная и восьмиугольная комната. Как видишь, она выдается в коридор. По левую сторону – сначала ванная, потом комната Люси Эдамс, ванная, комнатка Перри и, наконец, комната Агнес Фейн, самая большая. Из всех обитателей дома у нее было больше всего шансов услышать выстрел, так как два окна ее комнаты выходят в сторону церкви. Я бы даже сказала, что она не могла его не слышать, в то время как Люси вряд ли что-то слышала. От той части дома, где было совершено преступление, ее отделяют три комнаты, и в это время года она ни за что не решится спать с открытым окном. Но если ты хочешь, чтобы я ее спросила, не слышала ли она чего-нибудь, я обязательно спрошу.

– Спросите, пожалуйста.

Мисс Сильвер постучала и, не получив внятного ответа, вошла, оставив дверь открытой. Шторы на окнах оказались задернутыми, вся комната была погружена в розовый мрак. Мисс Сильвер ощупью подошла к кровати. Оттуда послышался прерываемый рыданиями голос:

– Кто это? Я не хочу никого видеть – не могу!..

Привыкнув к темноте, мисс Сильвер разглядела на кровати мисс Эдамс, зарывшую лицо в подушки.

– Люси, дорогая, – начала мисс Сильвер доброжелательным, но твердым голосом, – я не хочу тебя беспокоить. Ты же знаешь, как я тебе сочувствую. Но суперинтендант попросил меня задать тебе один вопрос. Он не хочет сам тебя беспокоить, но ему надо знать, слышал ли кто-нибудь выстрел. Просто ответь мне, пожалуйста, слышала ли ты что-нибудь.

Мисс Эдамс продолжала рыдать в подушку.

Мисс Сильвер положила руку ей на плечо – мягко, но настойчиво.

– Люси, давай же. Тебе нужно только сказать «да» или «нет». Ты что-нибудь слышала?

Мисс Люси повернула голову. Глаза были мокрыми от слез, она часто моргала.

– Выстрел… нет… как я его услышу – окна же закрыты… не слышала я никакого выстрела… – слабым голосом проговорила она.

Едва заметный, едва уловимый акцент на дважды повторенном слове заставил мисс Сильвер тут же переспросить:

– Ты не слышала выстрела? Может быть, ты слышала что-нибудь другое?

Ей самой вопрос показался абсурдным. Что еще можно было услышать? Неожиданно мисс Сильвер почувствовала, как Люси Эдамс оцепенела и напряглась, раздраженно стряхнув с себя ее руку.

– Я не могу об этом говорить – не могу! Не спрашивай меня! Я никому не могу сказать! Никому!

Мисс Сильвер вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

– Рэндал, ты уловил, что она сказала?

– Да. Выстрела не слышала, но слышала что-то другое. По-видимому, это «что-то» очень ее расстроило. Интересно, что же это было?

– Она действительно очень расстроена. Для нее это большой удар, но завтра Люси будет лучше. Завтра ты с ней и поговоришь, – очень спокойно сказала мисс Сильвер.

Глава 24

Рэндал Марч остался под сильным впечатлением от разговора с мисс Агнес Фейн.

Она расположилась в большом кресле у камина. Шторы были раздвинуты, спальню заливал дневной свет. В комнате царил идеальный порядок – горе хозяйки на нем никак не отразилось. Мисс Агнес сидела очень прямо, с сосредоточенным выражением лица; волосы были, как всегда, уложены аккуратными волнами, нить жемчуга украшала простое черное платье.

Легким наклоном головы мисс Фейн пригласила Рэндала Марча сесть. Ей сказали, что он хочет с ней поговорить, но она, к великому сожалению, ничем не может помочь правосудию. Низкий, сильный голос. Властная, снисходительная интонация. Несмотря на кажущееся спокойствие, мисс Агнес все же производила впечатление женщины, испытавшей тяжелое потрясение. Подбородок был поднят, но мышцы шеи – явно напряжены. Одна рука лежала на подлокотнике кресла, и пальцы, дрожавшие до прихода суперинтенданта, так и остались в согнутом положении, словно не могли больше распрямиться. На одном из них блестело кольцо с красивым крупным бриллиантом.

Марч задал свой вопрос и получил краткий ответ:

– Нет, я ничего не слышала.

Он посмотрел на выходившие на юг окна, по одному с каждой стороны кровати, и снова перевел взгляд на застывшее лицо хозяйки.

– Мисс Фейн, вы крепко спите?

По ее лицу скользнула тень усмешки.

– Отнюдь нет. Я так тяжело засыпаю и так легко просыпаюсь, что мне часто приходится прибегать к помощи снотворного. Вчера я тоже приняла снотворное. Видите ли, я инвалид.

Эти слова были произнесены так, словно обозначали высочайший титул. Марчу невольно стало смешно. Гордость – пусть, но как можно гордиться физическим дефектом? Он подумал, что Агнес Фейн была, безусловно, достойна лучшей участи.

Суперинтендант встал, чтобы уйти, но она задержала его движением руки с неразгибающимися пальцами. Сверкнул бриллиант.

– Его арестовали?

– Еще никого не арестовывали. Могу я поинтересоваться, кого вы имеете в виду?

Мисс Фейн одарила суперинтенданта презрительным взглядом. Марч был задет.

– Как – кого? Убийцу. Разве вам не сказали, что Джеффри Хэйзелтон угрожал моей племяннице в среду вечером и что ее спасла только собственная смелость и присутствие духа? Разумеется, он не несет ответственности за свои действия – его нужно было поместить под надзор. Моя вина, что я на этом не настояла.

– Вы полагаете, мистер Хэйзелтон вернулся сюда вчера вечером и застрелил мисс Лайл?

Очередной презрительный взгляд однозначно поместил его в разряд тупиц и болванов.

– Мне это казалось совершенно очевидным.

– О мистере Хэйзелтоне мы, разумеется, не забыли, – довольно холодно сказал Марч. – Ему придется дать полный отчет о всех своих передвижениях с того момента, как он вышел за пределы поместья. Я как раз жду звонка по его поводу. Мисс Фейн, уверяю вас, мы делаем все возможное. Но еще мы ждем отчет полицейского врача и заключение экспертов по поводу пули.

Мисс Фейн посмотрела на Марча с некоторым интересом:

– Если стреляли из того пистолета, которым Джеффри Хэйзелтон угрожал Танис в среду вечером, то экспертиза все покажет – вы это хотите сказать?

– Да. На пуле остаются следы от нарезов. Каждый ствол оставляет уникальный след.

Мисс Фейн изменилась в лице.

– Но в данном случае это ничего не доказывает. Он мог застрелить ее из этого пистолета или из любого другого. Совершенно ничего не доказывает! У него был еще один пистолет.

– Я в курсе, мне об этом сообщил мистер Дэсборо. Так сказала мисс Лайл, не так ли?

– Да. – Мисс Агнес вцепилась руками в подлокотники кресла. Прежде чем Марч успел открыть рот, она сказала: – Мистер Дэсборо был помолвлен с моей племянницей. Он упомянул об этом в своих показаниях?

Если Рэндал Марч и был удивлен, то постарался это скрыть. Ему ни в коем случае не пришло в голову рассматривать Кэри Дэсборо в качестве обманутого любовника. Во время их короткого разговора молодой человек вел себя как друг покойной, не более того.

– Нет, этого он не говорил, – после паузы сказал Марч, надеясь, что мисс Фейн не почувствовала его замешательства. – Они были помолвлены?

– Да, они думали о браке. Вскоре должны были объявить о помолвке.

– Почему вы об этом заговорили? – немного подумав, спросил Марч. – Вы полагаете, что убийство совершено на почве ревности? Мистер Хэйзелтон ревнив?

– Не знаю, – ответила мисс Фейн и добавила: – Моя племянница получила развод на основании неверности мужа. Мистер Хэйзелтон не имел права ревновать.

А кто имеет право на ревность? Впрочем, ревновать это никому не мешает. Разговаривать было больше не о чем. Марч попрощался и вышел.

Когда он проходил мимо комнаты горничной, дверь открылась и вышла Перри. Ее бесцветные глаза смотрели на суперинтенданта с неприязнью – во всяком случае, так ему показалось.

– Если у вас найдется пара минут, я хотела бы вам кое-что сказать, – произнесла она своим ехидным голосом.

Глава 25

Кэри и Лора шли по полю. Незаметно перевалило за полдень. Время ничем не выдавало себя: низкие облака, за которыми не видно солнца; бесцветное небо, бесцветная трава, бесцветные изгороди; повсюду – безотрадная серость. Было холодно, но без кусачего ледяного ветра или мороза, от которого краснеют щеки: ветер утих, мороз прошел. От земли поднималась промозглая сырость, грязь хлюпала под ногами. И все же лучше было идти по полю, чем сидеть взаперти. Здесь они по крайней мере могли побыть вдвоем и свободно разговаривать.

– Как страшно в этом доме – будто сидишь в темноте и все ждешь, что вот-вот кто-то выпрыгнет на тебя из угла. – Лора по привычке говорила приглушенным голосом, словно боялась, что ее услышат. – Если бы хоть кому-то от нашего присутствия было легче! Но ведь они ждут не дождутся, когда мы уедем. Сколько нам еще придется здесь пробыть?

– Предстоит дознание, потом похороны. У Максвеллов кончается отпуск – в воскресенье вечером они должны уехать. Если дознание не проведут завтра, им придется вернуться. А сколько на него уйдет времени, никому не известно.

– Я рада, что Максвеллы уедут. На Элистера страшно смотреть.

– Да. Он похож на человека, который совершил десять убийств. Но все уверены, что это Хэйзелтон. Петра и Робин вытащили Элистера на прогулку. Не завидую им. Но это к лучшему: его страдальческий вид только вызывает лишние разговоры.

– Да, они правильно сделали. А вот мы? Может быть, нам не следовало уходить?

– Кому какое дело?

Лора горько усмехнулась:

– Дорогой, таким людям, как кузина Агнес или кузина Люси, есть дело до всего, в том числе до того, что их совершенно не касается. Не нужно их расстраивать. Мне кажется, нам не следовало выходить до похорон. Тетя Тереза тоже такая – я знаю, что говорю.

Кэри сказал что-то резкое и добавил, что, так или иначе, им пришлось бы остаться.

– В любом случае не вижу смысла всем толпиться в одной комнате и постепенно сатанеть, глядя друг на друга.

Лора кивнула:

– Кэри, как это все страшно! Я не только смерть Танис имею в виду, но и то, что происходит с остальными. О чем бы ты ни говорил, возникает чувство, что тебя подслушивают. А Перри и правда часто подслушивает под дверью: Петра почти поймала ее за руку. И кузина Агнес меня пугает.

Кэри взял Лору под руку. Его прикосновение успокоило девушку.

– Ты ее видела? – спросил он.

– Да, – ответила Лора, вздрогнув.

– Когда?

– Когда поднималась за пальто в комнату. Пришла Перри и позвала меня к кузине Агнес. Я зашла к ней – у нее вся комната уставлена коробками из Ледлингтона. Она выдала мне черное платье, сказав, что была бы рада видеть меня в нем, пока я здесь, хотя и не рассчитывает, что после отъезда я буду продолжать носить траур по родственнице, которую знала несколько дней. Сказала, что в любом случае мне нужно быть на дознании и, если я задержусь еще на похороны, она будет благодарна. И все это таким высокомерным и снисходительным тоном… Под конец кузина Агнес сообщила, что ее намерения относительно покупки имения не изменились, правда, оговорилась при этом, что сейчас не время говорить о делах.

– Так и сказала?

– Так и сказала.

– После всего, что случилось, она хочет купить Прайори?

Кэри почувствовал, как Лора снова вздрогнула.

– В этом есть что-то пугающее.

– Пожалуй, бесчеловечное. Но как ты поступишь? Продашь?

– О да! Пусть забирает! Я даже рада, что она не передумала. Мы ведь все равно никогда не смогли бы здесь жить, правда?

– Наверное, нет… – задумчиво протянул Кэри и совсем другим, оживленным голосом продолжил: – Не все ли нам равно, где жить? Но давай помечтаем. Гитлера нет, война закончилась, мы женимся на следующей неделе. Какой у нас будет дом?

Темное холодное течение вынесло их на берег фантазии и отхлынуло, подарив им пару счастливых часов, за которые успевают затянуться раны и появляются силы для жизни. Оба прекрасно знали, что ледяная волна вернется за ними, но сейчас молодые люди просто об этом не думали. Им так много хотелось сказать друг другу, они так много могли друг другу дать, и чем больше они давали, тем становились богаче.

Лора и Кэри сделали большой круг и уже возвращались в дом, как вдруг мимо них на расстоянии не более двадцати футов прошел человек – Тим Мэдисон. Он двигался очень быстро, засунув руки в карманы. Его рыжие волосы развевались. Синие, невидящие глаза были обращены к небу. Он производил впечатление слепого или лунатика. Даже не посмотрев в их сторону, Мэдисон пошел дальше, в поле.

– Как его задело, беднягу, – сказал Кэри.

Глава 26

– Рэндал?..

Мисс Сильвер зашла в комнату, больше похожую на какую-то канцелярию, чем на кабинет хозяйки загородного дома. Пол без ковров – очевидно, для удобства мисс Фейн; мебель без излишеств: широкий простой стол, книжные полки и стеллажи с папками. Обычно в комнате стояло два стула с прямыми спинками. Теперь к ним добавился третий – для суперинтенданта.

Услышав свое имя, Марч поднял голову и выпалил:

– Вы были правы, это не он.

Мисс Сильвер развернула один из стульев и села.

– Если ты имеешь в виду мистера Хэйзелтона, то я не была в этом абсолютно уверена. Я лишь усомнилась, что он мог вернуться вчера вечером. Хэйзелтон казался мне тогда неспособным заранее продумывать свои действия. И, судя по тому, что ты сейчас сказал, у него алиби.

– Алиби! – Марч поднял руку и бессильно уронил ее на стол. – Это железное алиби! Вчера около восьми вечера его положили в больницу с белой горячкой и с тех пор держат привязанным к кровати и дают сильные успокаивающие. Если исключить заговор со стороны всеми уважаемого доктора, нянечки, санитарки и двух медсестер, он ни шагу не мог ступить, не то что приехать сюда. Холройд был там с человеком, который опознал Хэйзелтона. Так что мы остались ни с чем. Вы были правы – это было бы слишком просто, слишком очевидно. Может быть, теперь вы окажете мне неоценимую услугу и скажете, кто убил Танис Лайл?

– Не знаю, Рэндал, – сказала мисс Сильвер.

Марч усмехнулся:

– Вы меня удивляете. У кого же тогда был мотив? Хотя бы это вы мне скажете?

– Нет… – рассеянно протянула мисс Сильвер.

– Как?! Неужели вы вообще ничего не можете сообщить?

– Этого я не говорила. Мотив был у многих.

– Вы хотите сказать, что у этой молодой красивой женщины было много врагов?

– О, Рэндал! – Мисс Сильвер посмотрела на него с таким выражением, будто он сделал ошибку в таблице умножения. – Она сама их себе создавала. О мертвых не принято говорить плохо, но придется дать тебе какое-то представление о ее характере. Агнес и Люси не отказывали ей ни в чем и с детства научили ни с кем не считаться. Она пользовалась большим успехом у мужчин, но они интересовали ее только постольку, поскольку тешили ее тщеславие. Обе тетки мечтали, чтобы она вышла замуж во второй раз, но ее саму семейная жизнь мало привлекала. Она недавно снялась в кино и хотела сделать карьеру в Голливуде. У нее было удивительное свойство вносить разлад в отношения других людей. Французы называют таких женщин une allumeuse[23]. Легко себе представить, что подобное поведение могло спровоцировать кого-то на убийство.

– Любовь, ревность – почему бы нет? Но кто, кроме Хэйзелтона, так удачно допившегося до белой горячки, мог ее ревновать?

Мисс Сильвер выдержала паузу.

– Я отвечу, но пойми: я никого не обвиняю. Даже никого не подозреваю. Я просто сообщаю тебе, в каких отношениях Танис Лайл состояла с некоторыми из своих гостей и соседей.

Марч улыбнулся:

– Вы, как всегда, предельно корректны. Обещаю не цепляться к словам, но если уж найду за что ухватиться, не обессудьте.

– Прекрасно понимаю тебя, Рэндал, и не прошу невозможного. Так вот, я готова изложить некоторые факты – отчасти слухи, отчасти мои собственные наблюдения, которые мне самой кажутся фактами. Начнем с того, что Элистер Максвелл и Петра Норт уже давно отвечают друг другу взаимностью и, насколько я понимаю, до недавнего времени были очень счастливы – так мне рассказывала Люси. Теперь они более чем несчастны.

– И виной тому Танис Лайл?

– Именно она. Мистер Элистер в открытую сходил с ума по Танис, в то время как мисс Норт сохранила к нему привязанность. Другой случай – Мэдисоны, капитан-лейтенант и его жена. Они живут в четверти мили отсюда в «Грэндж-Коттедж» и были в числе вчерашних гостей – ты, наверное, о них уже слышал. Пришли к обеду и провели здесь весь вечер. Мне показалось, что мистер Мэдисон сильно влюблен в Танис. Они почти целый вечер протанцевали друг с другом, в то время как миссис Мэдисон и мистер Элистер не находили себе места от ревности.

– Да, Максвелл даже вышел пройтись – он упомянул об этом в показаниях. Тогда мне это показалось странным. Но, думаю, он вернулся до убийства мисс Лайл.

– Нужно еще знать, когда оно произошло.

– Мистер Элистер вернулся в самом начале второго.

Мисс Сильвер кивнула:

– Верно. Я слышала, как они с братом поднялись наверх. Моя комната напротив.

– А Танис Лайл последний раз видели в двенадцать, кода гости расходились по спальням. Нет, час – это рано. Она должна была подняться наверх, заняться туалетом, переодеться в пижаму. Потом надо накинуть время на само свидание: ведь они должны были встретиться, поссориться, а после выстрела нужно было успеть вытереть пистолет и дверные ручки – ведь отпечатков пальцев нигде не нашли, – выбраться во двор и, обойдя дом, в начале второго войти через парадную дверь. Нет, времени слишком мало. К тому же назначать свидание так рано было рискованно: в половине первого еще никто не спал, их могли увидеть. Убийство произошло позже. Если бы все случилось тогда, наверняка нашелся бы хоть кто-нибудь, кто слышал выстрел.

– Был очень сильный ветер, – возразила мисс Сильвер. – Но с тем, что убийство произошло позже, я согласна. И я ни в коей мере не подозреваю мистера Элистера, а всего-навсего констатирую тот факт, что он был безумно влюблен в Танис Лайл.

– Мисс Фейн сказала мне, что ее племянница была помолвлена с Кэри Дэсборо, – вдруг сказал Марч.

Мисс Сильвер покачала головой:

– Не думаю.

– А вот мисс Фейн в этом ни капли не сомневается.

– Она никогда ни в чем не сомневается, – парировала мисс Сильвер, – и не верит, что обстоятельства могут оказаться сильнее ее. Если возьмет себе что-нибудь в голову, ни за что не отступает и в своем упрямстве выдает желаемое за действительное.

Рэндал Марч улыбнулся – несколько насмешливо:

– Вы только что описали мисс Лайл как роковую женщину. Почему бы и Кэри Дэсборо не быть ее поклонником?

– Потому что он влюблен в Лору Фейн.

– Почему вы так решили?

Мисс Сильвер кашлянула.

– Любовь и простуду нельзя спрятать. Есть такая испанская пословица.

– И вы уверены, что у Кэри Дэсборо и Лоры Фейн любовь?

– Совершенно уверена. И прятать они ее не пытаются. Очаровательная пара.

Улыбка Марча стала еще более насмешливой.

– Куда только девается ваша беспристрастность, когда речь заходит о влюбленных! Интересно, как вам понравится тот факт, что в среду вечером Дэсборо сильно поссорился с мисс Лайл по поводу Лоры Фейн?

– Я видела, как они вместе вышли из комнаты, и некоторое время их не было, – ответила мисс Сильвер. – Хотелось бы мне знать, кто вам сообщил об этой ссоре.

Марч поморщился:

– Перри – вечно подслушивающая Перри. Ну, мне еще предстоит разговор с Дэсборо на эту тему.

Мисс Сильвер поднялась.

– Я бы не слишком доверяла Перри, – сказала она.

Марч усмехнулся:

– Согласен, она не больно-то заслуживает доверия. Но кому прикажете верить? Дэсборо?

Мисс Сильвер улыбнулась:

– «Всякий человек ложь», – сказал царь Давид, и нам ли, при нашей профессии, с ним спорить? Однако мистер Дэсборо способен на ложь менее других, во всяком случае, на намеренную ложь.

С этими словами мисс Сильвер вышла и направилась наверх, к мисс Фейн.

Агнес Фейн сидела в кресле у камина с книгой на коленях, но книга, как показалось мисс Сильвер, ее мало занимала. Мисс Агнес была, очевидно, недовольна тем, что ей пришлось оторваться от своих мыслей.

Мисс Сильвер присела на стул и сразу заговорила о главном:

– Я, наверное, не вовремя завожу этот разговор, но должна тебе сказать, что моя работа сделана.

Мисс Фейн посмотрела на нее с некоторым недоумением.

– Ах, ты об этом? – сказала она. – Это пустяки.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Это как посмотреть. В данном случае речь идет о надежности свидетельских показаний.

– Значит, вор найден. И кто же это?

– Твоя горничная, Перри.

Если мисс Сильвер ожидала со стороны Агнес Фейн вопросов и возражений, она не услышала ни того ни другого. Мисс Фейн только подняла руку и снова уронила ее на подлокотник кресла.

– Как это утомительно! – сказала она.

– Тебя это не удивляет?

Агнес Фейн слегка улыбнулась бескровными губами:

– Я знаю Перри сорок два года. Никто не может мне сообщить о ней ничего такого, что бы меня удивило. Ей не нравятся эвакуированные. Полагаю, она надеялась, что я подумаю на них и выгоню всех вон. Это так на нее похоже.

– Несомненно. Могу я спросить, как ты поступишь?

Мисс Фейн подняла красиво изогнутые брови.

– Дам ей понять, что все знаю, – она перестанет. Кстати, ты полностью уверена в ее виновности?

– О да. Я заговорила с ней о кражах – она сказала, что вас это очень волнует, и довольно враждебно отозвалась об эвакуированных. По ее мнению, они пробираются в спальни, пока хозяева находятся в гостиной, а слуги ужинают. Я рассказала ей, что хочу оставить меченые купюры у себя в спальне, при ней пометила деньги и положила на туалетный столик. Ты, может быть, помнишь, что во вторник вечером я поднялась к себе сразу после кофе. Купюры все еще лежали на столе. Тогда я спряталась за шторы и стала ждать. Некоторое время спустя вошла Перри. Она немного постояла, прислушиваясь, затем взяла деньги и вышла. Я уверена, что она уже подкинула их постояльцам.

– Все понятно, – сказала мисс Фейн и резко добавила: – Сегодня пятница. Почему ты не сказала мне об этом раньше?

– Не хотелось тебя расстраивать накануне приезда гостей. И поскольку они собирались побыть здесь только пару дней, я решила отложить разговор до их отъезда.

– Ты очень добра. – В низком голосе Агнес Фейн звучала ирония.

– Я поступила так, как мне казалось лучше, – вежливо возразила мисс Сильвер. – И раз дело сделано…

– Кто сказал, что оно сделано? – энергично перебила мисс Фейн. – Я так не считаю.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Я не совсем…

Ей снова не дали договорить.

– Нет, ты меня прекрасно понимаешь. Если уж я наняла детектива из-за мелкого воровства, то неужели останусь в стороне, когда убили мою племянницу?

Мисс Сильвер спокойно посмотрела на Агнес Фейн:

– Полиция…

Стоило мисс Сильвер произнести это слово, как мисс Агнес раздраженно воскликнула:

– Полиция! Они занимаются своими делами и ничего мне не сообщают, словно я тут вообще ни при чем. Молчат! Знаешь, что суперинтендант сказал мне полчаса назад?

– Знаю.

Мисс Фейн посмотрела на нее с изумлением:

– Что Джеффри Хэйзелтон вне подозрений. И с таким видом, будто это радостная весть!

– Учитывая то, что у них есть ребенок, – тихо сказала мисс Сильвер, – это действительно радостная весть.

Бледное лицо мисс Фейн окаменело. Потом она взяла себя в руки и еще тише произнесла:

– Но теперь мы все в ужасной неопределенности. Я хочу, чтобы ты представляла в этом деле мои интересы.

– Агнес, это убийство, – очень серьезно сказала мисс Сильвер. – Я не имею права представлять ничьих интересов. Могу только попытаться раскрыть правду.

– Ни о чем другом я не прошу. Я хочу знать, кто застрелил Танис и почему. Ты можешь работать вместе с полицией или сама по себе. Я тебя ни к чему не обязываю и не требую никаких поблажек. Я хочу только одного – чтобы преступник был найден и наказан.

Мисс Сильвер посмотрела на нее:

– Ты подумала о том, что убийца, по всей вероятности, кто-то из твоих знакомых, друзей, родственников, слуг? Все твои близкие входят в круг подозреваемых.

– Я не настолько глупа, чтобы этого не понимать. Не нужно делать исключений. Преступник должен быть найден – и точка. Ты согласна?

Мисс Сильвер наклонила голову:

– На таких условиях – да.

Агнес Фейн немного расслабилась. На лице снова появилась ироничная улыбка.

– Если это Перри, придется искать новую горничную, а это ужасно хлопотно.

– Агнес!.. – невольно возмутилась мисс Сильвер.

– А если это я, – с улыбкой продолжала Агнес Фейн, – Перри придется искать новую хозяйку, и это доставит ей не меньше хлопот.

Глава 27

Шторы в кабинете мисс Фейн были задернуты. Красивый золотисто-коричневый штоф, чуть посветлее деревянной мебели, в сочетании с разведенным в камине огнем оживлял скучную, бесцветную комнату. На потолке горела люстра. Свет ее падал на строгого, но обходительного суперинтенданта Марча. Он расположился за письменным столом, а напротив него в непринужденной – насколько это позволял неудобный жесткий стул – позе сидел Кэри Дэсборо. Марч только что произнес фразу: «Полагаю, вы с мисс Лайл были помолвлены».

Марч немного кривил душой. Он вовсе не думал так, но выразился подобным образом, чтобы понаблюдать за реакцией мистера Дэсборо, который, отвечая, приподнял брови и сменил позу – теперь она была напряженной.

– Вы ошибаетесь. Помолвки не было.

Суперинтенданту показалось, что Дэсборо недоговаривает.

– Но что-то было? Обручение? Сговор? Планы на совместное будущее?

Мистер Дэсборо нахмурился. Такое выражение лица ему очень шло. Впрочем, мрачные мужчины нравятся далеко не всем. Правда, в этот момент другого выражения лица у него быть не могло.

– Не знаю, откуда у вас такие сведения, – сказал Кэри, – но никаких планов относительно женитьбы у нас не имелось. Мы были просто друзьями.

Марч порылся в своих бумагах и, вытащив один лист из общей кипы, положил его наверх.

– Эти сведения получены мною от мисс Фейн. Она утверждает, что вы намеревались вступить в брак, а о помолвке просто не успели объявить.

Кэри кивнул:

– Я так и думал. Мисс Фейн этого очень хотела и, как всегда, была уверена, что ее желание осуществится. Впрочем, на наш счет она глубоко заблуждалась: мы были просто друзьями.

– Вы знали, что мисс Фейн пребывает в этом заблуждении?

– Да, конечно.

– И не пытались ее разубедить?

– Нет.

– Почему?

Дэсборо снова поднял брови.

– Это не так легко. Я попросил Танис с ней поговорить.

– Она согласилась?

– В конечном счете – да.

– Почему сначала она отказалась?

Кэри нахмурился. Он осознавал всю сложность своего положения. Нужно говорить правду, но как ее донести до постороннего человека, не впадая в пространные объяснения? Приходится сокращать, убирать, замалчивать, прекрасно понимая, что часть правды при этом утрачивается. Меньше всего Кэри хотелось упоминать имя Лоры, а ведь главная роль в этой истории принадлежала ей. Поскольку времени на долгие размышления не было, молодой человек выдал очень приблизительное объяснение, надеясь, что оно удовлетворит суперинтенданта:

– Мисс Агнес Фейн мечтала, чтобы мы поженились. Она надеялась, что тогда Танис откажется от карьеры актрисы и поселится с мужем в Прайори. Танис зависела от нее и не хотела оскорблять ее в лучших чувствах, но и выходить замуж тоже не желала – ни за меня, ни за кого другого. Разуверить мисс Фейн в нашей помолвке значило сильно ее расстроить.

Марч взял верхний в кипе документов лист и положил его перед собой.

– Боюсь, вы недоговариваете. Например, ни словом не обмолвились о ссоре с мисс Лайл в среду вечером.

– О ссоре?

– В среду вечером, приблизительно в четверть шестого, вы вместе вышли из общей гостиной, прошли в гостиную мисс Лайл, и там между вами произошла бурная ссора.

Кэри откинулся назад и засунул руки в карманы – так можно было сжимать кулаки с самым непринужденным видом. Он боялся потерять самообладание. Его смуглое лицо чуть заметно покраснело от напряжения.

– «Бурная» – это преувеличение. – Кэри старался, чтобы слова его звучали как можно более обыденно. – Я просил ее поговорить с мисс Фейн, а она отказывалась – по причинам, которые я только что перечислил. Мы оба немного погорячились, но я бы не назвал этот разговор «бурной» ссорой.

– Вы бы не назвали? – переспросил Марч, положив руку на лежащий перед ним лист бумаги. – А вот здесь ваш разговор описывается именно такими словами.

Кэри покраснел еще сильнее.

– Нас подслушивали? Кто?

– Горничная мисс Фейн, Перри. Она спустилась вниз на лифте и хотела пройти через гостиную мисс Лайл в холл – ей понадобилось что-то на кухне, в служебном крыле. Она говорит, что из-за больного колена старается пользоваться лифтом. Как бы там ни было, во время вашего разговора Перри стояла в восьмиугольной комнате и слышала почти все, что вы говорили, от начала до конца. Дверь была приоткрыта, и она не отрицает, что подслушивала. Вы хотели бы что-нибудь добавить касательно ваших отношений с мисс Лайл? – Суперинтендант постарался задать вопрос как можно мягче.

Кэри встал, резко оттолкнув стул. Пройдя несколько шагов, он остановился, вернулся к стулу и снова сел. Бывает, что лучше молчать. А бывает так, что молчать нельзя. Здравый смысл подсказывал ему, что сейчас время говорить. Уж лучше все сразу выложить самому, чем заставлять Марча вытягивать из него объяснения по одному слову.

– Хорошо, я расскажу вам все, ничего не утаивая. Во всей этой истории нет ровно ничего заслуживающего вашего внимания, но поскольку те, кто подслушивает, имеют обыкновение передергивать, наверное, будет лучше, если вы услышите ее от меня. Вот факты. Мои родители – старые друзья Фейнов. Моя мать привозила меня сюда, когда мне было восемь-девять лет. Мы с Танис были примерно одного возраста. После того как моя мать умерла, я перестал ездить в Прайори, но прошлым летом снова встретился с Танис, и с тех пор мы часто встречались. Пару раз я приезжал сюда в отпуск. Мисс Фейн была ко мне очень добра. В конце концов я сделал Танис предложение.

– И она согласилась?

Это был самый трудный для объяснения момент: ведь Кэри думал, что Танис согласна, пока она сама его в этом не разубедила.

– Я решил… что имею все основания надеяться. После она сказала мне, что я ошибся, что мы просто друзья.

– Насколько после?

– В октябре я разбился, пару месяцев пролежал в больнице. Она мне сказала это, когда я вышел оттуда.

– А пока вы были в больнице?

Кэри молчал. Он снова почувствовал всю горечь этих двух месяцев.

– Она вас навещала?

– Нет.

– Писала?

– Нет.

– Понятно… Значит, выйдя из больницы, вы потребовали объяснений и вам дали понять, что вы просто друг? Вы поссорились?

– Нет. Мы продолжали общаться. У меня была уйма свободного времени.

– Спасибо, я приму во внимание вашу версию. Перри нарисовала совсем другую картину. С ее слов, мисс Лайл настаивала на том, что помолвка имела место, а вы хотели ее разорвать, на что мисс Лайл не хотела давать согласия.

Кэри знал, что до этого непременно дойдет.

– Это я и имел в виду, когда сказал, что подслушанный разговор обязательно передернут. Не знаю, что Перри вам наговорила, но на ее месте я бы не кидался словами. Я увел Танис из общей гостиной, потому что хотел с ней поговорить. Она яснее ясного дала мне понять, что ей на меня наплевать, но Танис было выгодно, чтобы тетушки продолжали обманываться на наш счет. Меня же это абсолютно не устраивало, поскольку я полюбил другую девушку – Лору Фейн, кузину Танис. Это ее разозлило. Я был ей не нужен, но отпускать меня она не хотела.

Рэндал Марч перелистнул страницу показаний Перри, пробежал глазами по строчкам и посмотрел на мистера Дэсборо:

– Позвольте, я зачитаю: «Мисс Танис говорила с ним очень по-нежному. Она называла его «дорогой». Она сказала, что они помолвлены, и спросила, не хочет ли он заняться с ней любовью. А он ответил очень грубо и потребовал, чтобы она объяснила мисс Агнес, что помолвка разорвана. А она сказала, что это все из-за мисс Лоры и что лучше бы та здесь не появлялась – вся в мать, такая же разлучница, – приходит в чужой дом и портит людям жизнь».

Марч поднял глаза.

– Подозреваю, последнее высказывание ее собственного сочинения. Вам есть что добавить?

Кэри Дэсборо улыбался, все лицо его преобразилось. Можно было подумать, что этот пассаж его сильно позабавил.

– Изобретательнейшая ложь. Тем большая, что почти каждое слово здесь – правда, но смысл извращен до неузнаваемости. Танис действительно сказала то, что здесь написано, но не с нежностью, а с сарказмом. И я никак не мог настаивать на разрыве помолвки – просто потому что ее никогда не было. Я просил Танис объяснить мисс Фейн, что между нами ничего нет.

Марч продолжил чтение:

– «Они поругались из-за мисс Лоры. Мисс Танис о ней нехорошо выразилась, а мистер Кэри вскипел и сказал, что не ровен час – и она зайдет слишком далеко». Вы такое говорили?

Кэри кивнул:

– Что-то вроде того. Я же сказал вам, что мы оба погорячились.

– По-вашему, это не ссора? – Даже в иронии суперинтенданта не было ничего обидного. Он вернулся к чтению показаний: – «И мисс Танис ему говорит: “И что же ты сделаешь? Убьешь меня?” А он ей отвечает: “Я только об этом и мечтаю”».

Марч поднял голову.

– Желаете прокомментировать?

Кэри неожиданно понял, что может означать сейчас эта идиотская, в сердцах брошенная фраза.

– Перри мстит мне за хозяйку, – стараясь сохранять спокойствие, сказал он. – Вы же видите.

– Это ваши слова?

– Не совсем. Если я правильно помню, Танис сказала, что я, наверное, хочу ее убить, а я ответил, что с удовольствием бы это сделал. Это был сарказм и с ее, и с моей стороны – боюсь, что Перри этого не понять.

Полагаю, она опустила тот факт, что, прежде чем уйти, я сделал попытку к примирению?

– Здесь об этом ничего не сказано.

Кэри выпрямился.

– Так вот, я попытался помириться. Я ей напомнил, что мы были друзьями и нам было вместе хорошо. Я не хотел ссориться с ней окончательно.

– И что она сказала?

Смуглое лицо Кэри снова залила краска. Он глубоко вздохнул.

– Она сказала очень неприятную вещь. Думаю, у вас там записано.

– «Мисс Танис встала и сказала, что у мистера Кэри шалят нервы, и поэтому он не может летать, и теперь все, что он может, – это действовать на нервы ей». Это верно?

Кэри посмотрел на Марча:

– Вольный пересказ. Она задела меня за живое. Нервы у меня не шалят, но я действительно не могу летать из-за проблем со зрительным нервом: я неправильно оцениваю расстояние. Это пройдет, но какое-то время я очень боялся, что нет. Поэтому, услышав, как Танис упражняется в остроумии на эту тему, я сказал «хватит» и ушел.

Со словами «И Перри говорит то же самое» Рэндал Марч отложил бумаги.

Он подумал о том, что женщина с таким языком, как у Танис Лайл, легко могла стать жертвой преступления. Кэри Дэсборо, размышлял Марч, очень повезло, что их ссора произошла в среду ранним вечером, а не накануне убийства. Нужно быть чрезвычайно мстительным, чтобы восемнадцать – двадцать часов кряду смаковать оскорбление, а потом выстрелить обидчице в спину. Или вслед за первой провокацией последовала вторая?

Марч задумчиво посмотрел через стол и произнес:

– Боюсь, я не могу вслед за вами трактовать эту сцену как безобидный обмен сарказмами. Ваш рассказ еще больше убедил меня в том, что это была настоящая ссора, притом серьезная.

Кэри улыбнулся.

– Хорошо, это была ссора, – с обезоруживающей искренностью сказал он. – Но это не столь важно, потому что… – Тут он с сомнением посмотрел на суперинтенданта и после некоторого колебания продолжил: – Видите ли, я не хочу говорить о Танис плохо, но никуда не денешься. Во время этой ссоры я не мог ее обидеть или оскорбить ее чувства – никаких чувств у нее не было. Поверьте, мы с Лорой были ей глубоко безразличны. Она просто увидела возможность провернуть выгодную сделку.

Сначала Марч был заинтригован, потом удивлен.

– В тот же день она зашла к Лоре в комнату перед сном и пообещала все уладить с мисс Фейн, получив ее согласие на наш брак, если Лора откажется продать Прайори.

– Откажется продать?

– Да. Танис не хотела здесь оставаться. Она мечтала о карьере в Голливуде, но боялась испортить отношения с мисс Фейн.

Марч почувствовал любопытство.

– И что же ответила мисс Лора?

– Ей это не понравилось. Не то чтобы она хотела продать имение, скорее наоборот, но сама идея сговора за спиной у мисс Фейн ей не нравилась. Лора – на редкость порядочный человек.

Рэндал Марч на секунду представил себе твердый, прямой взгляд мисс Лоры Фейн.

– Она сказала, что должна посоветоваться… со мной, – продолжал Кэри. – Мы с ней обсудили ситуацию, но не пришли ни к какому выводу. Я это к тому рассказываю, что в последний день жизни Танис мы были в прекрасных отношениях. Кто угодно вам это подтвердит. Вечером я с ней танцевал, и она со мной помирилась, пообещав убедить мисс Фейн, что ни о какой помолвке не было и речи.

Марч посмотрел на Кэри:

– В последний день – это за несколько часов до убийства?

– Да.

– И вы оставались в добрых отношениях, когда все расходились по своим комнатам?

Кэри выдержал взгляд суперинтенданта.

– Да, все это видели.

– Вы пожелали мисс Лайл доброй ночи вместе с остальными?

– Да.

– Вы видели ее после этого?

– Нет, – сказал Кэри после едва заметной паузы.

– Вы видели ее еще раз?

На этот раз пауза была более чем заметной. Наконец Кэри Дэсборо ответил:

– Да.

Глава 28

Некоторое время спустя Кэри позвали к телефону. Какая-то женщина назвала его по имени, но говорила таким напряженным прерывистым голосом, что он не сразу узнал в ней Сильвию Мэдисон.

– Кэри, это ты?..

– Бог ты мой, Сильвия, что случилось?

Голос пропал, затем появился снова.

– Кэри, мне так… страшно.

– Да что стряслось?

Сильвия беспомощно всхлипнула.

– Тим ушел… уже несколько часов назад. Его до сих пор нет. Мне за него страшно.

Кэри вспомнил, как мимо них по полю решительным шагом прошел Тим Мэдисон, глядя куда-то в небо. Как давно это было? Три часа назад? Может быть, три с половиной? Если бы не выражение его лица, не о чем было бы беспокоиться.

– Мы с Лорой встретили его в поле. Он был одет для долгой прогулки. Сильвия, не переживай, – сказал Кэри.

Последовал едва слышный вздох, затем вопрос:

– Он с вами разговаривал?

– Нет, мы увидели его издалека, когда уже возвращались. Мы не разговаривали, – ответил Кэри так, будто в этом не было ничего особенного.

– Он и со мной не разговаривает, – Сильвия перешла на вой. – Он… меня… пугает. Сидит, смотрит в одну точку и молчит. А теперь пропадает уже несколько часов.

Кэри подумал о том, что не стоит заводить по телефону слишком откровенные разговоры. Если девушке за коммутатором сейчас нечем заняться, она ловит каждое слово Сильвии между ее вздохами и всхлипываниями.

– Послушай, Сильвия, ты устраиваешь бурю в стакане. Прогуляется, проветрится и вернется как миленький. Послушай, давай так: я позвоню тебе в половине девятого, и если он к тому времени не вернется, зайду. Хочешь, возьму с собой Лору?

– Нет, не надо… то есть она мне ужасно понравилась, но… нет, все-таки лучше приходи с Лорой, а то Тим подумает еще… Кэри, я не знаю, может быть, тебе не придется к нам идти. В общем, делай так, как считаешь нужным. – Она говорила сбивчиво, беспомощно обрывая фразы.

Кэри сначала чуть не прыснул от смеха при мысли, что Тим Мэдисон может отнестись к нему с подозрением, если он явится без дамы, но потом подумал: «А ведь он и правда на все способен. Еще только сцены ревности нам не хватало. Возьму с собой Лору».

Позвонив вечером, Кэри понял, что Тим только что пришел. Сильвия еле слышно шепнула: «Все в порядке. Приходите с Лорой в другой раз. Спокойной ночи» – и повесила трубку.

Кэри почувствовал и облегчение, и разочарование. Он уже мечтал о прогулке с Лорой в темноте, а теперь перед ними открывалась малоприятная перспектива весь вечер просидеть дома: Элистер будет мрачно молчать; Робин – методично изучать Британскую энциклопедию, страницу за страницей; Петра – то болтать без умолку, то молчать, как Элистер; мисс Сильвер – спокойно вязать, по мере возможности поддерживая общий разговор, а они с Лорой станут довольствоваться тем, что находятся в одном помещении и могут изредка встретиться взглядом.

Время прошло именно так, как представлял себе Дэсборо, и когда часы в холле пробили десять, все обрадовались возможности разойтись по своим спальням. Не верилось, что и двадцати четырех часов не прошло с тех пор, как Танис Лайл была среди них и, так же как они сейчас, желала всем спокойной ночи. Эта мысль, должно быть, пришла в голову каждому, но никто ее не озвучил – они вообще почти не разговаривали.

Кэри положил руку Лоре на плечо и слегка сжал его. Это уверенное, энергичное движение было красноречивее любых слов. Они медленно поднялись по лестнице и молча разошлись по комнатам.

На следующий день ни мисс Фейн, ни мисс Эдамс не появились за завтраком, но ближе к полудню обе спустились вниз и занялись своими обычными делами. Мисс Фейн проследовала в инвалидном кресле в северное крыло, где состоялось ежедневное совещание с миссис Дин. За исключением первых нескольких минут, в течение которых миссис Дин, обливаясь слезами, выражала хозяйке соболезнования, милостиво принятые последней, в их разговоре не было ничего примечательного. Мисс Фейн одобрила предложение миссис Дин заменить пару блюд, рекомендуемых в целях экономии министерством продовольствия, на блюда, рекомендуемые самой миссис Дин.

– В моркови столько витаминов, а это ваше карри с картофелем и луком вполне съедобно и даже питательно. Нам очень повезло, что у нас такой большой запас лука…

Миссис Дин согласилась насчет лука, но заняла откровенно критическую позицию по отношению к рецептам министерства. Она заявила, что приготовленные по ним блюда будут поданы вовремя, как и остальные, но «за вкус, уж простите, мэм, ручаться не могу».

Мисс Фейн сменила тему:

– Как Флорри Мамфорд? Ты ею довольна?

Миссис Дин набычилась, отчего ее двойной подбородок совсем отвис, зато лицо, лишившись маски вежливо-пассивного сопротивления, надетой при обсуждении морковной закуски, приобрело человеческое выражение.

– Такие времена пошли, мэм, разве можно быть довольным? Но работу свою она делает хорошо.

– Что тогда не так, миссис Дин?

– Не нравится мне, как она себя ведет, мэм. Работа у нее спорится, два раза повторять не нужно – этого не отнимешь. Но вот выискала себе подругу – эту Глэдис Хопкинс, эвакуированную, сестру миссис Слейд, – и вечно с ней шушукается по углам.

– Ах это… – снисходительно сказала мисс Фейн. – В конце концов, они обе еще совсем молоденькие.

Миссис Дин тряхнула головой. Из ее невероятно сложной старомодной прически не выбивался ни один волосок.

– Если бы это было все… – мрачно сказала она.

Девушкам не исполнилось еще и семнадцати. Мисс Фейн посчитала своим долгом продолжить расспросы.

– Миссис Дин, я не люблю, когда говорят намеками. Пожалуйста, объясните, что вы имеете в виду.

И миссис Дин с превеликим удовольствием пустилась в объяснения.

– Эта Глэдис что ни вечер – в деревню и гуляет с кем попало. Я миссис Слейд уже говорила, что за девчонкой смотреть надо, да куда там – миссис Слейд с ней не справиться. Что ни выходной, обе вырядятся, накрасятся – только их и видели. А теперь еще Флорри опаздывать принялась. Ей когда надо вернуться? В десять и ни минутой позже. А она? То на пять минут опоздает, то на десять, то на двадцать! И этот парень, провожатый ее, Шеперд, до самого черного хода дойдет, встанет и стоит – хихикают там чего-то, шепчутся. Если бы помощницу было бы найти так просто, я бы вас попросила ее рассчитать, и дело с концом. А так – эту выгоним, другая, может, еще хуже будет. Флорри хоть работает хорошо.

Мисс Фейн заметила, что Шеперды – уважаемые люди и что она не любит увольнять слуг без крайней необходимости.

– Я встретила ее только что в коридоре, – сказала мисс Фейн. – У нее был такой вид… Надеюсь, она вам не перечит?

Миссис Дин набрала в легкие столько воздуха, что ее полная грудь почти соприкоснулась с подбородком. В нескольких тщательно подобранных словах она дала мисс Фейн понять, что чего-чего, а дерзости от собственной помощницы ни за что не потерпит.

На этом аудиенция закончилась. Мисс Фейн отчалила по направлению к маленькой комнате, которой раньше никогда не пользовались. Поскольку кабинет пришлось отдать суперинтенданту Марчу, она распорядилась привести в порядок буфетную, находившуюся рядом со столовой.

Там она застала мисс Сильвер за чтением газеты «Таймс».

– Где Люси? – спросила мисс Фейн. – Надеюсь, уже спустилась. Чем дольше она будет сидеть одна в своей комнате, тем сложнее ей будет вернуться к нормальной жизни.

– Это правда, – согласилась мисс Сильвер. – Но не так уж много времени и прошло, Агнес. Не забывай об этом.

– Мне ли об этом не помнить? И если уж я могу держать себя в руках, то Люси тем более.

– У тебя сильный характер, – возразила мисс Сильвер. – Кстати говоря, Люси спустилась сразу после тебя. Она сейчас у суперинтенданта. Он хотел с ней поговорить.

Мисс Сильвер сложила газету и протянула ее мисс Фейн. Та взяла и по привычке, прежде чем перейти к трем главным статьям, просмотрела заголовки и письма в редакцию.

Мисс Агнес дочитала до середины письмо одного джентльмена, с которым была полностью не согласна, когда дверь отворилась и вошла Люси Эдамс. Как и кузина, она была в черном, только ее платье было уже изрядно поношено и совершенно потеряло форму. Накладка из каштановых волос съехала набок. Брошь из черного янтаря сидела криво. Но лицо мисс Эдамс, опухшее от пролитых слез, было спокойно, красные глаза – сухи. Она вошла, поправляя золотое пенсне. В ее манере держаться мисс Сильвер почудилось какое-то самодовольство, чуть ли не гордость от одержанной победы.

– Моя дорогая Мод, какой у тебя очаровательный друг – этот суперинтендант! Удивительную он выбрал себе профессию, но человек просто очаровательный. Агнес, что скажешь? Ты со мной не согласна?

Мисс Фейн неохотно оторвала взгляд от газеты.

– Не сомневаюсь, что он хороший полицейский, – ответила она и вернулась к чтению.

Мисс Мод Сильвер вспыхнула и плотно сжала губы. Потом встала и, не сказав ни слова, вышла из комнаты.

В коридоре перед полуоткрытой дверью кабинета стоял ее «очаровательный друг» и «хороший полицейский», заслуживший столь лестный отзыв из уст Агнес Фейн. Он кивнул мисс Сильвер, и она подошла к нему.

– А я только начал прикидывать, где вас найти. Заходите. У меня для вас много нового.

Глава 29

Мисс Сильвер не торопилась садиться. Потом, словно нехотя подчиняясь какой-то посторонней силе, присела на край стула. И первое, что она сказала, вроде бы совсем не относилось к делу.

– Агнес Фейн может быть очень грубой.

Рэндал Марч догадался, о чем идет речь, с первой же попытки.

– Она назвала меня полицейским? – смеясь, спросил он.

Мисс Сильвер проигнорировала вопрос. Из корзинки с рукоделием она достала недавно начатый детский башмачок с затейливым рисунком. Пряжа была голубая, для мальчика. Мисс Сильвер погрузилась в нити и петли.

– Ты совершенно очаровал Люси, Рэндал, – наконец сказала она.

Марч скорчил гримасу.

– Она принадлежит к той категории людей, которых я предпочитаю очаровывать. Мне искренне ее жаль… Теперь послушайте. Экспертиза подтвердила, что стреляли из пистолета, найденного в ящике бюро. В этом не может быть никаких сомнений. Врач сказал, что убийца и жертва находились на одном уровне, на расстоянии не менее ярда друг от друга, и смерть наступила мгновенно. Следовательно, ее застрелили, когда она стояла наверху лестницы. Если бы мисс Лайл стояла хоть на ступеньку ниже, пуля попала бы в нее под углом. Значит, она только открыла дверь и выглядывала наружу. Убийца мог выстрелить из лифта, из общей гостиной или стоя в гостиной мисс Лайл. Все перечисленные варианты возможны, поскольку мы не знаем, как именно она стояла, прежде чем упасть.

Мисс Сильвер провязала несколько петель.

– Почему дверь была открыта?

– Думаю, она открыла ее сама.

– Может быть, но зачем?

– Видимо, кого-то ждала.

Мисс Сильвер кивнула.

– И что дальше?

– Не знаю. Дальше кто-то подошел и убил ее. Понятия не имею кто.

Мисс Сильвер нахмурилась:

– Она спустилась вниз, чтобы провести кого-то в свою гостиную, так?

– Ну, это довольно-таки очевидно.

– А в это время кто-то другой – думаю, я тебя правильно поняла, – кто-то третий прошел через ее гостиную и выстрелил ей в спину?

Марч кивнул.

– Из ее гостиной, из общей гостиной или из лифта, – повторил он. – Выстрел из гостиной кажется мне наименее вероятным, так как дверь была закрыта, а ручка двери не вытерта. Других вариантов, кроме этих трех, нет.

Мисс Сильвер покачала головой:

– Лифт она бы услышала. А что там с ручкой?

– На ней отпечатки Перри. Она спустилась вниз, как только подняли тревогу.

– А дверь в гостиную Танис?

– На ручке со стороны холла отпечатки пальцев мистера Дина. Он шел оттуда. К счастью, до ручки с внутренней стороны он не дотронулся. Дверь из гостиной мисс Лайл в восьмиугольную комнату и дубовую дверь в церковь он тоже не трогал. Ручка с внутренней стороны тщательно вытерта, остальные две двери не тронуты: на них отпечатки мисс Лайл. То же самое касается и ящика бюро. Она открыла его сама, как и последние две двери, но убийца вытер пистолет и внутреннюю ручку двери, ведущей в холл. Так что вырисовывается такая картина: мисс Лайл спускается по лестнице в своей пижаме и халате…

Мисс Сильвер кашлянула.

– Ты говоришь «по лестнице», Рэндал, но она могла воспользоваться лифтом. Маловероятно, конечно, поскольку даже самый исправный механизм производит шум.

– Она спустилась по лестнице, – сказал Марч. – Дэсборо ее видел.

– Боже!.. – воскликнула мисс Сильвер и чуть не спустила петлю.

– Ага! Интересно, правда? Мне так тоже очень интересно. Я же говорил, у меня много нового. Мистер Дэсборо утверждает, что не мог уснуть из-за ветра и читал, пока не дошел до конца книги. Тогда, решив взять внизу другую, он вышел на галерею и на последних ступенях лестницы увидел Танис Лайл. При свете неяркой лампочки он заметил только, что она была в черном халате. Дэсборо видел, как мисс Лайл прошла в свою гостиную. Пока все правдоподобно – во всяком случае, не вижу никаких причин это выдумывать. Но дальше его рассказ выглядит несколько сомнительно. Мистер Дэсборо утверждает, что никуда не пошел. Он не хотел столкнуться с мисс Лайл, и поэтому, отказавшись от мысли взять книгу, вернулся в постель. Кстати, он заметил время – было без пяти два.

– Действительно, очень интересно, – сказала мисс Сильвер. – Впрочем, я легко верю в то, что он просто вернулся в спальню. Если бы ему было что скрывать, мистер Дэсборо мог просто промолчать. Полагаю, у него имелись все причины избегать общения с Танис в такой поздний час.

Марч посмотрел на мисс Сильвер.

– Причины избегать мисс Лайл имелись, – согласился он. – И они нам хорошо известны. Но могли быть и другие причины, напротив, искать с ней встречи. Об их примирении мы знаем со слов самого мистера Дэсборо, который утверждает, что во время танца в четверг вечером мисс Лайл согласилась с его требованием и пообещала все объяснить мисс Фейн. Но, опять же, никто не может нам это подтвердить. Такая женщина, как Танис Лайл, вряд ли захочет портить вечер открытой ссорой. Она могла танцевать с ним, играя роль гостеприимной хозяйки, и в то же время угрожать ему – или Лоре Фейн. Перри слышала, как она сказала что-то вроде «Имя твоей Лоры смешают с грязью». Вот, кстати, ее показания. Почитайте.

Мисс Сильвер взяла бумагу, прочитала и с отвращением положила обратно.

– Такие свидетели из самой невинной фразы сделают мрачное предзнаменование, – заметила она. – Интересно, почему получается так, что ненависть сама себя выдает? Это ее единственное положительное свойство.

– С чего бы ей ненавидеть Кэри Дэсборо?

Мисс Сильвер покачала головой:

– Не Кэри Дэсборо, а Лору Фейн.

– Но почему?

– Перри служит у Агнес уже сорок один год. Она была здесь, когда отец Лоры разорвал помолвку с Агнес, чтобы жениться на Лилиан Феррерс. И то, что происходит сейчас, внешне напоминает ту давнюю историю: Перри видит в Лоре ее мать. Она ненавидит Лору, и все, что она говорит, искажено этой ненавистью. Как справедливо сказал лорд Теннисон, «сложнее всего бороться с ложью, которая наполовину правда». Я очень сомневаюсь в надежности свидетельских показаний Перри.

Услышав цитату, Марч улыбнулся и с нежностью посмотрел на свою бывшую учительницу.

– Надежными их, конечно, не назовешь, – согласился он, – но как-никак Дэсборо подтвердил большую часть ее слов. Ссора действительно имела место. Он действительно настаивал на том, чтобы мисс Лайл разубедила тетю относительно их помолвки. А мисс Лайл действительно назвала его «дорогой» и предложила заняться любовью. Дэсборо настаивает на том, что это сарказм, находящийся за пределами понимания Перри.

– Вполне вероятно. Танис Лайл всегда отличалась цинизмом.

Рэндал Марч взмахнул рукой:

– И тем не менее. Дальше – больше. Он сказал, что хочет ее убить, и тоже считает, что это сарказм, а не угроза.

– Думаю, в тот момент он хотел свернуть ей шею, – невозмутимо произнесла мисс Сильвер. – Судя по тому, что передает Перри, Танис его всерьез провоцировала. Но раз мистер Кэри сдержался тогда, я ни за что не поверю, что спустя двадцать четыре часа он спустился вниз и посреди ночи пальнул ей в спину. Специально назначить свидание, чтобы…

– Совсем не обязательно назначать встречу, – перебил Марч. – Он говорит, что видел ее на лестнице. Положим, он последовал за ней, снова завел разговор о помолвке, вспыхнула ссора, и острый язык сослужил мисс Лайл плохую службу. Почему нет? Взять хотя бы реплики из показаний Перри: скабрезности в адрес Лоры Фейн, потом каламбур про нервы – все это задело его за живое.

– Неудивительно.

– Согласен. Потому и считаю, что все могло произойти так, как я сказал.

– Рэндал!.. – воскликнула мисс Сильвер с едва уловимым упреком.

– А что не так?

– Дверь! – сказала мисс Сильвер, скорее с грустью, чем с раздражением. – Дверь в церковь. Если Танис ссорилась с Кэри Дэсборо, зачем ей было открывать дверь, и каким образом получилось так, что она стоит к нему спиной, глядя на улицу?

Марч нахмурился:

– Не знаю…

– Вот и я не знаю. – Спицы звонко ударились одна о другую.

– Но мы с вами не вездесущи. Не можем же мы продумать и обосновать каждый их шаг.

Мисс Сильвер поджала губы. Она не могла сделать замечание тридцатишестилетнему человеку, но и оставить неуместное использование слова «вездесущий» безнаказанным тоже не могла.

Рэндал Марч нарушил молчание:

– Есть еще кое-что. За этим я вас, собственно, и позвал. В показаниях мисс Эдамс, которые я только что получил, фигурирует Лора Фейн.

Мисс Сильвер ничего не сказала. Ее губы по-прежнему были сжаты.

– Я знал, что вам это не понравится, – тут Марч начал проявлять признаки нетерпения, не теряя, впрочем, привычной доброжелательности, – но это факт. Я собираюсь с ней поговорить и хочу, чтобы вы при этом присутствовали, если она сама, конечно, не будет возражать. Думаете, мисс Лора будет против?

– Нет, что ты, – только и сказала мисс Сильвер.

Суперинтендант позвонил в колокольчик. Вошла горничная – темноглазая девушка с неисчерпаемым арсеналом томных взглядов. Это и была помощница миссис Дин по имени Флорри Мамфорд, к поведению которой так спокойно отнеслась мисс Агнес. Ее послали за Лорой Фейн, и вскоре в кабинет вошла сама Лора – в черном платье, выданном ей Агнес Фейн.

– Входите, – сказал Марч. – Мисс Фейн, я хочу задать вам несколько вопросов в присутствии мисс Сильвер. Вы не обязаны отвечать мне, вы также можете попросить мисс Сильвер выйти.

Закрыв за собой дверь, Лора продолжала стоять на пороге. Она была очень бледна, под глазами образовались темные круги.

Ответила девушка несколько наивно, но, впрочем, вполне естественно для своего возраста:

– Конечно, пусть мисс Сильвер останется. Я расскажу все, что знаю.

Марч пододвинул ей стул, и она села, сложив руки на коленях.

Суперинтендант взял со стола исписанный лист и задал свой первый вопрос:

– Мисс Фейн, выходили ли вы из своей комнаты в ночь, когда было совершено убийство?

Лора подняла на него свои красивые глаза.

– Да, – просто ответила она.

– Объясните, пожалуйста, зачем?

– Я проснулась и вспомнила, что забыла внизу свою китайскую шаль. Я спустилась за ней.

– Посреди ночи?

От тона, каким был задан вопрос, Лора немного покраснела.

– Понимаю, это кажется глупым, но я никак не могла заснуть. Меня мучил вопрос, где я ее оставила, и когда я вспомнила, то спустилась вниз.

Мисс Сильвер ни на секунду не прекращала вязать, при этом наблюдая за ними обоими.

– И где же вы ее забыли? – спросил Рэндал Марч.

– На перилах, в самом низу лестницы.

– Справа или слева? – Вопрос последовал с молниеносной быстротой.

Ответ также не заставил себя ждать.

– Если спускаться, то справа.

Марч сверился с показаниями, глянув на лист бумаги, который держал в руке.

– Значит, вы спустились, взяли шаль и поднялись наверх?

– Нет. Я ее не нашла. Ее там не было.

В каком-то смысле Марч почувствовал облегчение. Он почти боялся, что девушка сейчас солжет, глядя на него своими широко открытыми правдивыми глазами. От Люси Эдамс суперинтендант знал, что Лора Фейн вернулась в свою комнату в три часа ночи с пустыми руками.

– Вы говорите, шали там не было…

– Да.

– Но вы искали ее…

– Да. В холле и в общей гостиной.

– Только там?

– Да.

– В гостиной мисс Лайл не смотрели?

Лора побледнела, но не отвела взгляда. «Если бы я туда зашла, то увидела бы распахнутую дверь и обнаружила тело Танис», – подумала она. От этой мысли ее передернуло.

– Нет, я туда не заходила. Я сейчас подумала… как было бы ужасно, если бы я зашла… я бы, наверное, увидела ее уже…

Обезоруживающая откровенность, но кто-кто, а суперинтендант Рэндал Марч должен быть всегда начеку.

– Почему вы решили, что могли обнаружить мисс Лайл? – тут же спросил он. – Сколько было времени?

Лора не испугалась. Она задумалась.

– Когда я поднималась по лестнице, то услышала бой часов. Думаю, часы пробили… три.

– Но откуда вы знаете, что убийство уже было совершено? Что мисс Лайл уже была мертва?

– Я, конечно, не знаю, но я подумала… мне казалось, что все так считают… что это произошло… раньше… – Лора говорила все тише и тише, не зная, что сказать дальше. Когда она совсем замолчала, заговорил Марч:

– Вы точно не заходили в гостиную мисс Лайл?

– Точно не заходила.

– И не открывали дверь со стороны холла?

– Нет, не открывала.

– А дверь из общей гостиной в восьмиугольную комнату? Вы ведь заходили в общую гостиную?

– Да, я была там, но дверь не открывала.

– Почему?

Неожиданный вопрос поставил Лору в тупик. Она задумалась.

– Но зачем же мне было ее открывать? Я искала свою шаль. Когда ее не оказалось в холле, я подумала, что она, возможно, попала в общую гостиную. Больше я ее нигде не могла оставить.

Марч откинулся на спинку стула.

– Вы сказали, что оставили шаль на перилах лестницы. Так где же вы потом ее нашли?

Лора наклонилась вперед. Покраснев, она сказала взволнованным голосом:

– Я абсолютно уверена, что оставила шаль на перилах. Но я ее вообще не нашла. Нигде.

– Что?..

Взгляд мисс Сильвер стал внимательнее.

– Я ее вообще нигде не нашла, – повторила Лора.

Глава 30

Как только Лора ушла, Марч резко повернулся к мисс Сильвер.

– Ну? – спросил он.

Все время, когда девушка была в комнате, мисс Сильвер мирно вязала. Руки работали без устали, спицы мелькали, и голубой башмачок заметно увеличился в размерах. Она ни разу не раскрыла рта, пока Марч расспрашивал Лору, и сейчас ответила вопросом на вопрос:

– Рэндал, дорогой, что ты хочешь от меня услышать?

Он улыбнулся:

– То, что вы думаете. У вас всегда есть свое мнение.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Обычно – да, но в данном случае я бы сначала послушала тебя.

Суперинтендант задумался.

– Очаровательное существо, совершенно обезоруживает. Я бы даже сказал, она сама искренность, если бы не эта ужасная профессия, к которой я имею несчастье принадлежать. Помните Милли Моррисон?

– Ну что ты, Рэндал! Любая женщина раскусила бы ее с первого взгляда.

– Очень симпатичная девушка, – произнес Марч с некоторым сожалением.

– И при этом большая обманщица, – сказала мисс Сильвер. Она подняла закатившийся под письменный стол клубок и добавила: – Все мужчины считают женщин с большими голубыми глазами совершенством. Если бы у Лоры были голубые глаза, ее рассказ не вызвал бы у тебя и тени подозрения.

Марч засмеялся.

– Уверяю вас, у Лоры замечательные глаза. Глядя в них, ей хочется верить… Но, к моему большому огорчению, факты говорят не в ее пользу. Из-за нее Дэсборо поссорился с Танис Лайл так, что ни много ни мало угрожал ее убить. Подозрительно и то, что Дэсборо видел мисс Лайл в холле около двух часов в ночь убийства. Он определенно последний человек, который видел ее в живых, – одного этого достаточно, чтобы стать подозреваемым. К тому же мы точно не знаем, каковы были их истинные отношения. Мы знаем только, что Дэсборо пытался их прекратить, чтобы жениться на Лоре Фейн. Недавно вы спрашивали меня, зачем мисс Лайл стала бы открывать дверь в церковь, и я не мог найти удовлетворительного объяснения. А между тем оно лежит на поверхности: он угрожал ей пистолетом, а она запаниковала и попробовала убежать.

Мисс Сильвер посмотрела на него с сомнением:

– Если бы ты видел Танис в тот момент, когда ей действительно угрожали пистолетом, эта мысль даже не пришла бы тебе в голову. Полнейшая нелепица. Она бы и глазом не моргнула.

– Не уверен, – возразил Марч. – Бывает, людей охватывает паника, со всеми случается. Впрочем, согласен, это все досужие домыслы. А вот это, – он вытащил конверт из ящика письменного стола и протянул его мисс Сильвер, – это улика.

Мисс Сильвер отложила вязанье. Открыв конверт, она достала сложенный лист бумаги и, развернув его, обнаружила пару черных шелковых нитей длиной дюймов в восемь. Присмотревшись повнимательнее, она заметила несколько бесцветных участков. Мисс Сильвер еще некоторое время разглядывала нити, а затем, не говоря ни слова, подняла глаза на суперинтенданта.

– Их нашли у Танис Лайл в левой руке, в кулаке, – пояснил Марч. – На них пятна крови. Как вы думаете, откуда они взялись?

Мисс Сильвер не торопилась с ответом.

– А что ты думаешь? – спросила она.

В глазах Марча мелькнула насмешка, но тут же исчезла.

– Шелковые нити… – задумчиво произнес он. – Знаете, у моей мамы тоже была китайская шаль, да и сейчас есть.

Мисс Сильвер кивнула:

– Я ее прекрасно помню. Белая шаль, очень красивая.

– Да, а по краю – длинная бахрома, дюймов восемь-девять. Как раз как эти нити. Полагаю, шаль Лоры Фейн не белого цвета? Опишите мне ее, пожалуйста.

Спицы застучали снова.

– Черная, с вышитыми цветами и бабочками.

– И по краю черная бахрома длиной восемь дюймов?

– Да, Рэндал.

Марч сделал нетерпеливый жест:

– Нельзя упрямо не замечать факты из симпатии к Лоре Фейн и Кэри Дэсборо! Они оба выходили из комнаты примерно в то время, когда было совершено убийство. Нити из шали Лоры Фейн обнаружены в руке убитой. На них следы крови, а сама шаль пропала. Спрашивается: почему? Очевидно, потому, что ее испачкали кровью и от нее нужно было избавиться.

Мисс Сильвер скептически посмотрела на Марча:

– И каким образом, по-твоему, испачкали шаль?

– Не думайте, что я убежден в виновности Дэсборо или Лоры Фейн. Я всего лишь не исключаю такую возможность. У них был и мотив, и возможность совершить преступление. К тому же эти нити и пропажа самой шали – улики, от которых так просто не отмахнешься. А пятна крови легко объяснить. Между ними тремя разгорается ссора. Возможно, Лора Фейн пытается встать между мистером Дэсборо и мисс Лайл. Завязывается борьба, нити отрываются, зацепившись за кольцо мисс Лайл. Сама мисс Лайл в панике кидается к дубовой двери. Дэсборо стреляет, она падает с лестницы – это мы уже знаем. Лора Фейн, без сомнения, в ужасе. Она сбегает вниз по ступеням, встает рядом с телом на колени – там точно становились на колени, так как трава рядом с телом примята. Осознав, что ничего не поделаешь, она думает о том, как спасти Дэсборо. Они вытирают пистолет и кладут его обратно в ящик; вытирают ручку двери со стороны гостиной мисс Лайл и, возможно, снаружи: там только отпечатки мистера Дина. Потом они замечают, что шаль в крови. Что делать? Что они сделали? Скорее всего сожгли в печи – и тогда плакала наша улика, хотя исчезновение шали само по себе – улика. Быть может, Лора Фейн вернулась к себе, бросив Дэсборо одного заметать следы, – это нам не известно. Единственное, в чем мы можем быть уверены, – это в том, что при ней не было шали, когда она вернулась в комнату. Мисс Лора так сама сказала, и мисс Эдамс…

Тут мисс Сильвер перебила Марча. Перебивать было против ее правил, но она нарушила их совершенно сознательно.

– Могу я услышать, что именно сказала Люси? Дословно?

– Конечно. Там немного… Вот, нашел. Сейчас зачитаю.

– Спасибо. Я как раз начинаю вязать пятку.

Марч начал читать показания Люси Эдамс:

– «На дворе стояла такая ветреная ночь, что сон мой был очень неспокойным. Я без конца просыпалась. У меня настоящая непереносимость завывания ветра». – Марч поперхнулся. – Тут еще несколько строк в таком роде. Я их пропускаю.

– Люси всегда слишком трепетно относилась к своим ощущениям, – прокомментировала мисс Сильвер.

Рэндал Марч возобновил чтение:

– «Я спала урывками. Сон ко мне не шел. Нет, нет и нет – я не слышала никакого выстрела, ничего не слышала, кроме этого ужасного ветра. Нервы у меня совсем расстроились, и я встала с постели, чтобы походить по комнате». – Марч оторвался от бумаги и начал пересказывать своими словами: – Далее все передвижения по комнате описываются в мельчайших подробностях. Она выпила холодной воды, которая ее обычно успокаивает, но это не помогло. Тогда мисс Эдамс еще немного походила по комнате и открыла дверь, решив пройтись по коридору, чтобы развеяться.

– Люси совсем не умеет себя сдерживать, – заметила мисс Сильвер.

Марч посмотрел в бумагу.

– Продолжаю. «Я открыла дверь и услышала шаги со стороны лестницы. Тогда я прикрыла дверь, оставив только небольшую щель, чтобы посмотреть, кто идет, и выключила свет в своей комнате, так как не хотела, чтобы меня заметили».

– Старая дева, которая повсюду сует свой нос, – вставила мисс Сильвер.

Марч чуть было не рассмеялся, но сдержал себя из боязни, что ему этого не простят, и ускорил темп.

– «Со стороны лестницы по коридору шла Лора Фейн. Перед комнатой Агнес горел свет, я ее хорошо видела».

Мисс Сильвер кашлянула.

– Лампочка в пятнадцать ватт на коридор длиной сорок пять футов. Думаю, между Люси и источником света было футов тридцать, не меньше.

– Точность – это прекрасно, – пробормотал Марч и продолжил: – «Комната Лоры практически напротив моей. На ней была ночная рубашка, поверх рубашки – халат, на ногах – тапочки. В руках у нее ничего не было – ни свечи, ни книги – ничего. Я не могла себе представить никакой другой цели для ее ночной прогулки, кроме как встреча с мистером Дэсборо. Эта мысль вызвала у меня негодование. Лора зашла в комнату и закрыла за собой дверь. Я так расстроилась, что совсем не могла уснуть».

Мисс Сильвер сжала губы. Марч посмотрел на нее с удивлением:

– Вот и все.

– Люси должно быть стыдно. Я уверена, что ее подозрения абсолютно безосновательны.

Марч засмеялся:

– Хорошо, будем считать, что вы правы. Я и сам не думаю, что Лора Фейн и Кэри Дэсборо устроили любовное свидание. Хотелось бы также верить, что они не устроили чего похуже.

Мисс Сильвер отложила вязанье и посмотрела Марчу в глаза:

– Ты их всерьез подозреваешь, Рэндал?

– Не знаю, – ответил Марч, – но сделаю все, что в моих силах, чтобы узнать. И первым делом выясню, куда подевалась эта чертова шаль.

Глава 31

Рэндал Марч сделал все, что было в его силах, но так ничего и не узнал. Дом прочесали вдоль и поперек, однако китайскую шаль с веселой вышивкой из цветов и бабочек и порванной бахромой не нашли. Она исчезла, словно ее никогда не было на свете, самым непостижимым, фантастическим образом. Однако суперинтенданты полиции не склонны предаваться мистицизму, и Марч, не будучи исключением из общего правила, поручил сержанту Стеббинсу и констеблю Поллоку заняться неблагодарным делом, а именно просмотреть все мусорные баки и перетряхнуть все ведра с золой в доме.

– Все-таки они ее сожгли, – заявил он, встретив мисс Сильвер в холле. – Шансов найти хоть маленький кусочек – один на миллион.

Потом он взял мисс Сильвер под руку и провел ее в кабинет. Когда они зашли в комнату и закрыли за собой дверь, он сказал:

– Мы не нашли шаль, но кое-что мы все-таки нашли. Взгляните!

Он протянул мисс Сильвер помятый листок бумаги. Она разгладила его и стала читать вслух спокойным голосом, который так плохо подходил к содержанию записки:

– «Хорошо, дорогой, приходи ко мне в гостиную, когда все улягутся. Не раньше часа – тетя Агнес читает допоздна».

– Тут нет подписи, – сказал Марч. – Вы узнаете почерк?

– Да, это рука Танис Лайл.

– Из контекста, конечно, очевидно, кто автор письма, но вы уверены в том, что это именно ее почерк?

– Вполне уверена.

Мисс Сильвер вернула Марчу записку.

– Где ты ее нашел?

– Во внутреннем кармане пиджака Элистера.

– Бог ты мой!..

– На ней нет даты. Я хочу показать ему записку и попросить объяснений. Если он не будет возражать, вы можете остаться. Я скажу ему, что вы представляете интересы семьи.

Элистер Максвелл и не думал возражать. У него был вид глубоко потрясенного человека, который от постоянного недосыпа и нервного напряжения находился в пограничном состоянии между сном и явью. Помятое лицо, потускневшая кожа, взъерошенные светлые волосы, запавшие глаза – он изменился до неузнаваемости.

Взяв протянутую суперинтендантом записку, Элистер вздрогнул.

– Да, это мое. А где вы нашли?.. Я думал, что сжег ее, – проговорил он сухим, безразличным голосом, не отрывая глаз от клочка бумаги.

– Эта записка от мисс Лайл? – спросил Марч.

– Да, но разве это важно? – отозвался Элистер.

– Важно, очень важно. Мы хотим знать, кто совершил убийство. В этой записке мисс Лайл назначает вам встречу на час ночи, вернее, не раньше часа. Что вы скажете об этой встрече? Она состоялась?

– Да, – все так же безразлично ответил Элистер.

– Не могли бы вы рассказать мне, что произошло?

– Ах да… теперь уже не важно. Мы поссорились.

– Сильно?

– Да. Она не щадила никого – ни меня, ни Петру, ни всех остальных. Это не могло дальше продолжаться.

Марч нахмурился:

– Мистер Максвелл, это признание? Я должен вас предупредить, что все, что вы сейчас скажете, может использоваться против вас.

Элистер медленно поднял голову и посмотрел на Марча непонимающим взглядом.

– Что вы имеете в виду?

– Думаю, вы прекрасно это понимаете. Вы можете сделать заявление или признание, но мой долг убедиться, что вы отдаете себе отчет в своих действиях.

– Но…

– Эта записка позволяет сделать далеко идущие выводы, – торопливо перебил его Марч. – Вы должны это понимать. Признавая, что встреча с мисс Лайл вылилась в крупную ссору, вы навлекаете на себя очень серьезные подозрения.

Теперь Элистер смотрел на суперинтенданта с еще большим недоумением.

– Я вас не понимаю, – сказал он.

– Мистер Максвелл, никто не пытается поймать вас на слове. Я здесь для того, чтобы установить, кто застрелил мисс Лайл. Вы признали, что встречались с ней и что сильно поссорились. Последний раз мисс Лайл видели в живых около двух часов ночи. Медицинская экспертиза показала, что смерть наступила не позднее начала четвертого. Следовательно, мисс Лайл была убита где-то между двумя и тремя часами. Пожалуйста, поймите: вы оказались в очень серьезном положении.

Неожиданно дверь кабинета распахнулась. Петра Норт, вбежав в комнату, захлопнула ее за собой и прислонилась к ней спиной. Глаза девушки горели, щеки пылали.

– Ерунда! Он и пальцем ее не трогал – какая чушь!..

Марч повернулся к ней:

– Мисс Норт, вы подслушивали?

Петра подбежала к Элистеру и взяла его за руку.

– Конечно, подслушивала! А вы разве не видите, что он болен? Как вы смеете допрашивать его в таком состоянии?! Он болен. Он сам не понимает, что говорит. С таким же успехом вы можете обвинить в убийстве меня. А у меня были такие мысли, и я их сто раз высказывала вслух – спросите кого угодно, вам подтвердят. Я эту змею всем сердцем ненавидела. А он – нет. Он ее любил. Он до сих пор в себя не может прийти. Он ее боготворил.

Петра защищала Элистера с какой-то отчаянной яростью.

Элистер грубо отнял руку.

– Неправда! – хрипло выкрикнул он. – Я тоже ее ненавидел. Она меня не отпускала. Нет, неправильно… каждый может уйти, если захочет. Но она делала так, что вы не могли уже этого захотеть. Думаю, поэтому ее и убили.

– Мистер Максвелл, – перебил Марч, – вы готовы сделать заявление или… признание?

– Нет, нет и нет! – Петра перешла на крик. – Он этого не делал! Это я… я ее застрелила!..

Все застыли. Мисс Сильвер опиралась одной рукой на край стола. Элистер Максвелл, услышав признание Петры, сделал шаг вперед и опустился на стул. Он навалился всем телом на письменный стол и положил на него голову. Неожиданность признания произвела эффект разорвавшейся бомбы. Марч задумчиво посмотрел в пол, затем поднял глаза на Петру.

– Мисс Норт, присядьте, пожалуйста. Похоже, не хватает стульев… Я сейчас принесу еще один из столовой. Пока меня не будет, подумайте как следует о том, что вы сказали. Подумайте, хотите ли вы сделать заявление. Предупреждаю вас: все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде.

Элистер Максвелл сцепил руки. По всему его телу пробежала дрожь.

Петра молчала. Она осталась стоять и села лишь тогда, когда Марч принес стул.

Суперинтендант спросил:

– Мисс Норт, вы все обдумали?

Петра сидела вся красная, напряженная, но уже меньше напоминала запуганного котенка, от страха перешедшего в нападение.

– Я застрелила ее, – вызывающе заявила она. – Именно я, и никто другой.

– Почему?

– Она бы окончательно уничтожила Элистера. Я не могла на это спокойно смотреть.

– Понятно. Опишите, пожалуйста, как все произошло. Что вы делали после того, как поднялись в свою спальню в четверг вечером?

– Мы шли по лестнице вместе с Лорой и молчали. Потом разошлись по комнатам.

– Но что было дальше? Что вы делали потом?

Петра выпрямила спину, сложила руки на коленях и начала говорить, будто рассказывала заученный урок:

– Я не стала раздеваться – только накинула на себя халат. Я чувствовала себя такой несчастной, что все равно не уснула бы – не стоило и пытаться. Я думала о том, что происходит, думала, что этому не будет конца, пока Танис жива. Я ненавидела ее и желала ей смерти. Мне не сиделось в комнате, и я спустилась вниз. У Танис в гостиной горел свет. Я вспомнила, что она убрала пистолет в бюро. Зашла. Ее не было. Я взяла пистолет и вышла в восьмиугольную комнату, так как услышала звук открывающейся двери. Когда я вошла, дубовая дверь была открыта. Я выстрелила. Она упала с лестницы. Вот и все.

– Нет, не все, – сказал Марч. – Я хочу задать вам несколько вопросов. Насколько понимаю, вы спустились вниз в халате. Было холодно?

Петра разжала руки и посмотрела на Марча с удивлением:

– Нет… не знаю… не обратила внимания.

Мисс Сильвер не спускала глаз с Петры. На ее губах появилось некое подобие улыбки.

– Вам не хотелось что-нибудь на себя надеть?

– Нет, – удивленно ответила Петра.

– Вы в этом уверены?

– Да, уверена.

– Сколько было времени, когда вы спустились в холл?

Петра молчала.

– Не знаю. Я не смотрела на часы.

– Вы встретили кого-нибудь?

– Нет.

– А вы не заметили чего-нибудь необычного?

– Нет, я ни на что не обращала внимания.

– Когда вы спускались, что-нибудь висело на перилах лестницы?

– Я же вам сказала – я ни на что не обращала внимания.

– Вы уверены, что не видели китайскую шаль Лоры Фейн? Уверены, что не брали ее?

– Конечно, уверена. К чему эти вопросы? Я же вам сказала, что я застрелила Танис. Разве этого не достаточно?

Взгляд Марча смягчился.

– Нет, не достаточно. Вы утверждаете, что зашли в гостиную мисс Лайл и взяли пистолет. Где он лежал?

– В бюро, – без запинки ответила Петра.

– Это понятно, мисс Лайл об этом при всех говорила. Но у бюро есть полки за откидной доской и три выдвигающихся ящика. Где именно вы нашли пистолет?

Петра с ужасом посмотрела на Марча широко раскрытыми глазами.

– Отвечайте же, мисс Норт!

– Я не помню, – прошептала она. – Мне кажется… за доской.

Последнюю фразу было почти не слышно.

Марч внимательно посмотрел на нее:

– Хорошо, вы застрелили мисс Лайл. Что произошло потом?

– Я вернулась к себе, – с видимым облегчением ответила Петра.

Во взгляде Марча мелькнула насмешка.

– Так сразу? Значит, вы не стали спускаться вниз? Не хотели убедиться, что мисс Лайл мертва?

– Не знаю… может быть, и спустилась, – устало произнесла Петра.

– Мисс Норт, позвольте, как можно не помнить, спускались ли вы к телу убитой?

– Я не помню.

– Хорошо, но что вы сделали с пистолетом? Этого вы тоже не помните?

– Я… я положила его.

– Просто положили?

– Я не понимаю, о чем вы.

Марч начал слегка улыбаться.

– Вы говорите, что застрелили мисс Лайл, но не помните, спустились ли к телу. Вы утверждаете, что положили пистолет, но не помните куда. Позвольте, я вам помогу вспомнить. Вы положили его на одну из верхних полок бюро?

– Я не помню, куда его положила. – Петра не на шутку испугалась, что выдаст себя.

– Вы могли уронить его после выстрела?

– Не знаю.

– Но вы помните, как откидывали доску бюро, чтобы взять пистолет?

– Да.

– А помните, как открывали двери – например, дверь из холла? Вы ведь вошли из холла?

– Да, я вошла из холла.

– Значит, вы должны были открыть дверь.

– Да.

– Вы закрыли ее за собой?

– Не помню. – Голос Петры задрожал.

– Ладно. После того как вы выстрелили и уронили пистолет, вы открывали дверь в гостиную мисс Лайл, чтобы пройти в холл?

– Не помню. Я же сказала, что не помню. Какая разница? Говорю вам: это я застрелила ее!

Рэндал Марч откинулся на спинку стула и сказал своим приятным голосом:

– Мисс Норт, большая часть того, что вы мне сказали, – неправда. Начнем с того, что вы увидели свет в гостиной мисс Лайл. Из этого следует, что дверь в холл уже была открыта. Но вы сказали, что сами ее открыли. Эти утверждения исключают одно другое. Даже каждое по отдельности они маловероятны. Если верить первому, то получается, что мисс Лайл пошла в восьмиугольную комнату встречать ночного посетителя, оставив дверь в свою гостиную открытой, да еще и забыла погасить там свет. Такая неосмотрительность с ее стороны немыслима. Если верить второму, то как вы объясните отсутствие ваших отпечатков пальцев на ручке двери? Далее. Вы утверждаете, будто взяли пистолет с полки, откинув доску бюро. На ней также нет ваших отпечатков. Вы не помните, что сделали с пистолетом, но тот человек, который действительно им воспользовался, тщательно вытер оружие и положил его туда, откуда взял, а взял он его совсем не с полки, а из выдвижного ящика. Никогда не пытайтесь убедить полицию в том, что совершили преступление, если не имеете ни малейшего представления о том, каким образом оно было совершено в действительности. В данном случае действия убийцы были хорошо продуманы – отпечатки пальцев со всех поверхностей стерты. Если бы вы были преступником, то прекрасно помнили бы все детали: через какие комнаты проходили, какие двери открывали, где оставили пистолет и тому подобное. Вы очень старались, но на многие вопросы ответили неправильно, потому что не знали ответа. К счастью для вас, невиновному человеку вообще очень трудно доказать свою вину. Он просто не задумывается о тех вещах, которые волнуют преступника.

Элистер Максвелл поднял голову и посмотрел на Петру. Теперь девушка стала белее полотна, вид у нее был несчастный и жалкий.

– Какая же ты дура! – неожиданно громко сказал Элистер.

Давно копившиеся слезы потекли по щекам. Петра их даже не вытирала.

Элистер встал и подошел к ней. Положив руку ей на плечо, он обратился к Марчу:

– Простите, сэр… Она просто дурочка. Наверное, подумала, что это я убил Танис, и пыталась меня выгородить. Но я никого не убивал. Боюсь, я произвел на вас неверное впечатление. Это потому что мало сплю – все никак не могу отойти от этого кошмара. Впрочем, сейчас в голове у меня порядком прояснилось. Что касается записки, то встреча была назначена на среду, а не на четверг. Там ведь речь идет о часе ночи, а на четверг позвали Мэдисонов – когда они приходят, у нас всегда танцы, которые заканчиваются далеко за полночь. Так что в четверг Танис никак не могла назначить встречу столь рано.

Петра повернулась на стуле и уткнулась лицом в руку Элистера.

Рэндал Марч встал и открыл дверь.

– Уведите ее и возьмите себя в руки! – сказал он Максвеллу.

Глава 32

Закрыв за ними дверь, суперинтендант с некоторым раздражением повернулся к мисс Сильвер и увидел, что она улыбается. Впрочем, его самого эта сцена тоже скорее позабавила, чем рассердила.

– Ну? – спросил он.

– Для них это лучшее, что могло случиться. Полагаю, Элистер уже довольно давно находится в постоянном напряжении, а смерть Танис его совсем подкосила. А мисс Норт своей импровизированной исповедью привела мистера Максвелла обратно в чувство. Я убеждена, что он к ней глубоко и серьезно привязан. Все это время он разрывался между двумя женщинами и ужасно от этого страдал. Теперь же Элистер лишний раз увидел, насколько мисс Норт ему предана. Хотя, конечно, признание было сделано под влиянием минутного порыва и само по себе смехотворно. Ты очень хорошо с ней обошелся, Рэндал.

Марч раскланялся, потом сказал уже серьезно:

– Значит, вы считаете, что Максвеллу удалось оправдаться?

– А ты нет?

Марч пожал плечами:

– Как человек, я ему верю, но как полицейский должен сомневаться. Его объяснение логично, даже вероятно, но это всего лишь его личное мнение. Допустим, мисс Лайл планировала избавиться от Мэдисонов пораньше – тогда встреча в час могла быть назначена и на четверг. Я знаю, что они ушли только в половине первого, но Максвелл ведь сам вылетел из дома и долго где-то бродил. Мисс Лайл могла изменить планы и специально не отпускать гостей до прихода Элистера, чтобы его помучить. Если бы не миссис Мэдисон, танцы бы продолжались, разве не так?

– Да, ей весь вечер было нехорошо. Она страшно расстроилась из-за того, что ее муж уделял Танис столько внимания.

Марч пристально посмотрел на мисс Сильвер:

– Интересно, что вы хотите этим сказать?

Она подняла брови:

– Мой дорогой Рэндал, я всего лишь отвечаю на твой вопрос.

Суперинтендант улыбнулся:

– Безусловно. Значит, внимание, оказываемое мистером Мэдисоном мисс Лайл, было заметно?

– Более чем. Они танцевали вместе весь вечер. Агнес это очень не понравилось.

– Она попыталась вмешаться?

Мисс Сильвер кашлянула.

– Смотря что называть вмешательством. Агнес подозвала мистера Дэсборо. Я сидела рядом и волей-неволей слышала часть разговора. Она спросила его, не поссорился ли он с Танис. Он ответил: «Нет». Тогда Агнес сказала, что мистер Мэдисон ее компрометирует, и попросила это прекратить. Только после этого мистер Дэсборо пригласил мисс Лайл.

– Понятно. Максвелл в этот момент был в комнате?

– Нет. Он уже ушел – мы это знаем от мисс Норт. Они вышли вдвоем, а потом через некоторое время она вернулась одна и сказала, что он ушел.

Марч усмехнулся:

– Восхитительный вечер: Мэдисон и Максвелл чуть ли не дерутся, мисс Норт и миссис Мэдисон умирают от ревности… – Суперинтендант остановился и, подумав, продолжил: – А как себя чувствовали Дэсборо и Лора Фейн?

Мисс Сильвер улыбнулась:

– Замечательно, как и любая пара счастливых влюбленных. Лора вся светилась, и мистер Дэсборо тоже, особенно после танца с Танис.

– Это можно понять по-разному. Или Дэсборо сказал правду насчет того, что Танис пообещала все объяснить тете, или между ними произошло примирение совсем другого рода, в результате которого она пригласила его на свидание.

Мисс Сильвер решительно отмела второе предположение:

– Поверь мне, это не так. Если бы ты их видел тогда вместе, то понял бы: это просто невозможно. Дэсборо влюблен в Лору, что в тот вечер особенно бросалось в глаза, а если он раньше любил Танис, то это явно дело прошлого. Помню, еще в среду говорила Агнес, что нежные чувства, которые она предполагает у Танис и Дэсборо, не более чем дружба.

Марч начал складывать бумаги.

– Хорошо, не буду спорить. И все же моя первоначальная гипотеза о том, что Дэсборо все-таки разговаривал с Танис в четверг – тогда, когда он, по собственному признанию, увидел ее в холле и якобы повернул назад, – еще не опровергнута. Боюсь, Дэсборо и Лора Фейн остаются первыми в списке подозреваемых. Вторым идет Максвелл.

Мисс Сильвер сложила руки и поджала губы.

– А каким же номером ты поставишь мистера Мэдисона, Рэндал? – спросила она.

Суперинтендант помолчал, потом поднял взгляд на мисс Сильвер.

– Мэдисона?

Мисс Сильвер кивнула.

Марч нахмурился:

– Ну, по-моему, очевидно, что в четверг вечером он ушел к себе домой.

Мисс Сильвер неодобрительно кашлянула.

– Тот, кому Танис Лайл назначила свидание, должен был войти в дом снаружи. Факт, что дверь в церковь была открыта, имеет первостепенное значение. Не менее важно и то, что ее открыла сама Танис – чтобы впустить гостя, которому она назначила свидание. Как еще можно объяснить ее положение лицом к церкви перед открытой дверью в момент выстрела? По-моему, никак. Теперь следующий вопрос. Кого она ждала? Очевидно, не бывшего мужа, привязанного к больничной койке и находящегося под постоянным наблюдением врачей, и не мистера Дэсборо и не мистера Максвелла, поскольку оба находились в это время в доме, – чтобы принять кого-нибудь из них в своей гостиной, ей было достаточно спуститься по лестнице и пройти туда через холл. Кого же она ждала? Остается только мистер Мэдисон. Я ни в коей мере не утверждаю, что это он ее застрелил, но я более чем уверена, что свидание было назначено именно ему.

Марч выслушал мисс Сильвер с большим интересом.

– Думаю, вы понимаете, – сказал он, – что это не снимает подозрений ни с Дэсборо, ни с Максвелла. В сущности, подобное предположение добавляет еще один мотив – особенно для Максвелла. Ревнивый молодой человек следует за женщиной, в которую безумно влюблен, а она у него на глазах открывает дверь другому – немудрено, если он теряет над собой контроль.

– Ты забываешь про отпечатки пальцев на выдвижном ящике, где лежал пистолет, которые говорят о том, что она сама его открыла. Пистолет был вытерт, а ящик – нет. Мистер Дин утверждает, что во время вечернего обхода ящик был закрыт, а на следующее утро – открыт и оружие лежало на самом виду. Если кто-то дотрагивался до ящика после Танис, то проделал это очень аккуратно, надев на руку перчатку или обернув ее носовым платком, что предполагает две вещи: намерение совершить преступление и точное знание того, где лежит пистолет. Не могу себе представить, чтобы мистер Дэсборо или мистер Максвелл, находясь в состоянии аффекта, которое довело кого-то из них до совершения убийства, с таким хладнокровием и рассудочностью продумывали заранее, как избежать наказания.

– К сожалению, – нетерпеливо заговорил Марч, – мы не знаем, что случилось. Возможно, никогда и не узнаем. А человек, потерявший душевное равновесие – полагаю, что в нормальном состоянии никто никого не убивает, – непредсказуем. Да вы и сами это прекрасно понимаете. Можно предсказать действия разумного существа, так как разум – это тот общий знаменатель, без которого оценить вероятность чьих-либо поступков вообще невозможно. А убийца как раз находится по ту сторону логики. Когда разум возвращается к нему, он поступает осмысленно. И тогда вы заявляете: «Да, это похоже на него… Я бы сама так сделала». Но вот он снова теряет рассудок, и вы говорите: «Что-то здесь не сходится… нет, на него это не похоже… он бы никогда такого не совершил». А он, возможно, именно так и поступил. Преступная, неуравновешенная часть личности совершает то, на что разумная, владеющая собой личность никогда бы не пошла. Вот вам и объяснение.

Мисс Сильвер снисходительно улыбнулась.

– Изобретательно, но неверно, мой дорогой, – сказала она. – У нас есть доказательства сознательного намерения совершить убийство и избежать последствий. Я нахожу такое поведение несовместимым с образом мыслей мистера Дэсборо или мистера Максвелла, какое бы влияние на них ни оказали события этого вечера. К тому же – как ты объяснишь исчезновение китайской шали?

Марч нахмурился и тут же улыбнулся:

– Вы бьете меня моим же оружием. Как это по-женски! Надеюсь, вы помните мою гипотезу об участии Лоры Фейн в самом преступлении или в сокрытии его следов, которая как раз объясняет пропажу шали тем, что она была запачкана кровью и ее пришлось уничтожить. Разумеется, это объяснение годится только в том случае, если убийца – Дэсборо. А если убийца – Максвелл, я никак не могу объяснить ее исчезновение. Тут вы совершенно правы. Но почему-то мне кажется – это не Максвелл и от шали избавились потому, что…

Рассуждения суперинтенданта были неожиданно прерваны робким стуком в дверь, которая затем отворилась примерно на одну треть. За дверью стояла Флорри Мамфорд. Получив разрешение войти, она перешагнула через порог и как-то странно подалась вбок. Девушка была вся в саже, чепчик съехал набок, в руках была грязная скомканная газета.

– В чем дело, Флорри? – спросила мисс Сильвер строгим учительским тоном. – Как можно ходить по дому в таком виде! Куда только смотрит миссис Дин?

Флорри с беспокойством посмотрела на суперинтенданта, который, поймав на себе взгляд ее бойких глаз, повторил вопрос мисс Сильвер:

– Что случилось? Что тебе нужно?

Бочком-бочком Флорри просеменила к письменному столу и положила на него газету.

– Сержант и констебль, сэр, искали в золе… – Флорри замолчала. Глаза ее бегали: то останавливались на суперинтенданте, то смотрели в сторону.

– Да? – ободрил ее Марч.

– Они говорили, что ищут шаль мисс Лоры. А я им ничего не сказала… я… это… против мисс Лоры ничего не имею… а теперь думаю: нет, надо принести.

Марч уже разворачивал газету. Снаружи была сажа, а внутри – зола и несколько обгоревших кусков ткани – плотный, тусклый черный шелк с остатками вышивки. Чудом уцелела одна яркая бабочка, сохранился даже бирюзовый блеск крылышек.

Флорри показала на нее грязным пальцем:

– Я хотела вырезать ее и пришить на ленту или куда-нибудь еще. Она такая красивая, и раз я вытащила ее из камина, то подумала, что могу оставить себе.

– Из какого камина ты ее вытащила? – резко спросил суперинтендант.

– Из камина в гостиной. – Флорри искоса посмотрела на него. – Я чищу все камины перед завтраком: в гостиной, столовой, гостиной мисс Лайл и здесь.

После ряда уточняющих вопросов удалось выяснить следующее. Флорри чистила камины до того, как Дин раздвигал шторы. Обычно она начинала в семь, но наутро после убийства приступила к делу очень поздно, действительно поздно – настолько, что успела сделать все только в гостиной и столовой, когда прозвенел звонок к завтраку для слуг. Дрожа от страха, она проскользнула в кабинет в четверть девятого – уже после того, как мистер Дин раздвинул шторы, – и занялась камином, как вдруг поднялась тревога. Поскольку Флорри чистила камин в гостиной в ужасной спешке, она не обратила внимания на то, что вывалила в ведро, но потом вспомнила, что ей там попалось что-то странное. Тогда девушка вернулась, поискала и нашла куски ткани. Она никак не могла взять в толк, зачем мисс Лоре понадобилось сжечь такую красивую шаль, и решила взять себе бабочку, подумав, что раз ее бросили в огонь, значит, она все равно никому не нужна.

Когда Флорри ушла, Марч встал из-за стола.

– Нужно немедленно отдать это на экспертизу, – сказал он. – На шелке пятна. По всей видимости, ткань была пропитана кровью и поэтому не сгорела. А бабочка прилипла к мокрому куску и тоже уцелела. Удивительно, но иногда улики можно обнаружить в самых неожиданных местах.

– Да, – согласилась мисс Сильвер. У обоих было очень серьезное выражение лица.

Глава 33

Кэри после ленча пошел в Грэндж навестить Сильвию Мэдисон и взял с собой Лору. Тима, похоже, не было дома с самого завтрака. «Только выпил кофе и ушел», – сообщила Сильвия в трубку расстроенным голосом.

– Это какой-то кошмар, – рассудительно начал Кэри, когда они уже вышли на улицу, – а Сильвия плохо переносит кошмары. Она такая милая и была с Тимом очень счастлива, но ей все время нужна поддержка, а Тим просто бросил ее одну.

Лора хихикнула:

– Дорогой, а меня ты взял для прикрытия?

Кэри кивнул:

– Тим ревнив до безумия. Если он застанет нас с Сильвией вдвоем, будет ужасный скандал.

Внезапно позади они услышали торопливые шаги. Молодые люди одновременно обернулись. По аллее к ним спешила мисс Сильвер. Она была одета в старомодное черное, суженное в талии пальто. Черный в серую клетку шарф прикрывал желтый облезлый меховой воротник. Фетровая шляпа со споротыми украшениями держалась с помощью внушительной шляпной булавки.

Придерживая шарф рукой, мисс Сильвер поравнялась с ними.

– Агнес была так добра, что одолжила мне шарф, но у него все время разлетаются концы. Я обычно не ношу шарфы. Мне достаточно воротника, но он слишком яркий при теперешних обстоятельствах. Вы не против, если я пройдусь с вами? Я иду к миссис Мэдисон. Хочу посмотреть, как она. Мне кажется, последнее время она очень расстроена.

Наступила неловкая пауза. Кэри нахмурился и резко сказал:

– Мы с Лорой идем именно туда, и если она расстроена…

– Я вовсе не собираюсь засиживаться, – перебила мисс Сильвер. – Видите ли, я догадывалась, куда вы идете, и подумала, что у меня есть прекрасная возможность к вам присоединиться. Но я совсем не хочу надоедать вам своим присутствием. Дело в том, что мне нужно вернуть кое-что миссис Мэдисон.

Молодая пара молчала, а мисс Сильвер, ловко встроившись между ними, говорила о погоде, о красотах зимнего пейзажа, о недостатке рабочей силы в деревне в военное время, о будущем урожае моркови и картофеля, а затем, без всякой видимой связи, об одиночестве, на которое обрекает жизнь в глубинке тех, кто к ней не привык.

– Таким, как миссис Мэдисон, жизнь в деревне мало подходит, не так ли, мистер Дэсборо?

Мистер Дэсборо прекрасно знал, что это так. Пока все не пошло кувырком, Сильвия играла роль хозяйки загородного дома так же очаровательно, как до этого играла роль избалованной невесты. Но теперь игры закончились.

– Да, – коротко ответил Кэри.

– Вот и я так думаю, – не теряя надежды вовлечь его в беседу, подхватила мисс Сильвер. – Слишком уж она домашняя, если можно так выразиться. Конечно, если муж рядом, все в порядке, но если его нет? Дорога от коттеджа до деревни пустынная, а прислуга к ней приходит только на день, верно?

– Да, – подтвердил Кэри и, поскольку отделываться односложным ответом было уже неприлично, добавил: – Когда Мэдисона нет, к ней приезжает сестра.

Мисс Сильвер расплылась в улыбке:

– Как мило с ее стороны! Полагаю, сестра старшая. Миссис Мэдисон выглядит такой юной и такой робкой – не представляю, как она смогла бы ходить по этим дорогам после наступления темноты.

Кэри снова пришлось согласиться.

– Она всегда жила в городе. В их дом попала бомба, и Сильвия до сих пор не может прийти в себя. Ее пугает все: громкие звуки, темнота, одиночество.

Теперь улыбка мисс Сильвер выражала сочувствие.

– Да, – сказала она, – именно так я и думала.

Мисс Сильвер не переставая говорила о деревенской жизни, пока они не подошли почти к самому коттеджу. Все это время она поглядывала на мистера Дэсборо, находя его очень привлекательным, несмотря на довольно мрачный вид – настоящий Манфред, но разве сейчас способен кто-нибудь прочесть поэму Байрона? – грубоват, но с неизменным чувством юмора, – как вдруг Дэсборо остановился и обратился к ней:

– Постойте, мисс Сильвер. Не хочу показаться грубым, но…

Он замолчал. Мисс Сильвер сказала: «Да?» – отчего ему стало только труднее продолжать. Кэри покраснел и заговорил более решительно:

– Мэдисоны – мои друзья, я их знаю очень давно. Сильвия – нервная, чувствительная девушка, она не может за себя постоять. Эта история с Танис ее очень расстроила. Все знают, что вы каким-то образом связаны с полицией…

Мисс Сильвер кашлянула.

– Не с полицией, мистер Дэсборо. Я частный детектив. Суперинтендант Марч настолько добр, что делится со мной информацией. Мы с ним старые друзья, и он уверен, что я не употреблю эти знания во вред. Но в расследовании этого дела я участвую как частный детектив, нанятый мисс Фейн.

– И к Сильвии Мэдисон вы пришли по делу?

Мисс Сильвер на секунду задумалась, потом сказала:

– В какой-то степени да. – Затем, увидев, что Кэри хочет что-то сказать, опередила его: – Мистер Дэсборо, я прекрасно понимаю ваши чувства. Вы идете в этот дом как друг, а я – по каким-то своим, неведомым вам соображениям. Впрочем, и в моем визите нет ничего враждебного. Но вы, естественно, не хотите появляться в моей компании, поскольку это будет выглядеть так, будто именно вы меня сюда привели. Поэтому я предлагаю вам и мисс Лоре пойти вперед и предупредить миссис Мэдисон в каких угодно выражениях. Если она не захочет, то может не пускать меня на порог. Я не собираюсь врываться к ней в дом, однако глубоко убеждена, что разговор со мной был бы в первую очередь полезен ей самой. Не настаиваю на своей правоте, но все же искренне придерживаюсь этого мнения. Если она согласится меня принять, мне хотелось бы, чтобы вы и мисс Лора присутствовали при нашей беседе.

Речь мисс Сильвер возымела действие. Кэри Дэсборо теперь смотрел на нее другими глазами. На смену раздражению и настороженности пришло ощущение, что он имеет дело с профессионалом, которому можно довериться в самой сложной ситуации, – ощущение, неизменно возникавшее у стольких клиентов мисс Сильвер.

– Хорошо, я передам Сильвии, что вы хотите с ней поговорить, но не могу ручаться, что она согласится, – совсем другим тоном сказал он.

– Тем не менее я очень надеюсь на положительный ответ, – мягко сказала мисс Сильвер. – Будет жалко, если она откажется.

Через десять минут мисс Сильвер уже сидела у миссис Мэдисон в гостиной – довольно светлой благодаря пристроенному эркеру комнате. Веселые занавески и светлый ситец в цветочек, которым была обита мебель, плохо сочетались с нависающими черными балками и большим камином. Все, за исключением стен и балок, казалось кричаще новым. Лампы, часы, портсигары, пепельницы с гравировкой были, очевидно, свадебными подарками. Серо-голубая твидовая юбка и вязанный вручную пуловер, которые были на Сильвии, безусловно, были частью приданого. Девушка стояла, тесно прижавшись к Лоре, и с ужасом смотрела на незваную гостью.

Мисс Сильвер подошла к ней, держа в руках бумажный пакетик. Она смотрела на Сильвию доброжелательно, но достаточно сдержанно и серьезно.

– Я очень рада, что вы согласились меня принять. Думаю, это ваше.

При этих безобидных словах и так бледная Сильвия побелела как смерть. Она взяла пакет, отпустила Лору и снова села на кушетку, с которой поднялась, чтобы поприветствовать мисс Сильвер. Сильвия долго возилась с пакетом, пока наконец резким движением не вывалила его содержимое себе на колени – внутри оказался скомканный носовой платок, весь в пятнах; в углу было аккуратно вышито «Сильвия».

Сильвия посмотрела на платок, и вслед за ней на него посмотрели все остальные. Пятна были коричневато-красного цвета, какие остаются от смытой крови. Вообще ткань была сильно смята и местами в грязи.

Мисс Сильвер присела на кушетку рядом с Сильвией и сказала сухо, но вполне дружелюбно:

– Это ваш платок? Думаю, вы заметили, что обронили его, хотя, возможно, не знали, где именно. Ветер загнал его в щель между кирпичами церкви – там я его и нашла.

– Ах, – сказала Лора. Это было больше похоже на выдох, чем на слово. Она нащупала позади себя стул и села.

– Ничего не говори, Сильвия, – тут же сказал Кэри, – просто молчи!

Мисс Сильвер слегка улыбнулась, взглянув на него проницательными добрыми глазами.

– Если бы я хотела в чем-нибудь уличить миссис Мэдисон, то могла бы появиться без предупреждения, – сказала она и повернулась к Сильвии: – Мне хотелось бы о многом расспросить вас, но я воздержусь. Вместо этого я сама расскажу вам, как вы потеряли платок.

Перепуганная до смерти Сильвия подняла на нее глаза.

– Моя дорогая, – обратилась к ней мисс Сильвер, – наберитесь мужества. Я могла бы передать этот платок полиции – строго говоря, именно так я и должна была поступить, – но принесла его вам. И вместо того чтобы беседовать с вами наедине, я устроила так, чтобы разговор происходил в присутствии ваших друзей. Вам будет больно слушать то, что я скажу, но для вас и для всех остальных будет лучше, если вы возьмете себя в руки и выслушаете меня.

Сильвия пошевелила губами, но не сказала ни слова. Она продолжала смотреть на мисс Сильвер, как кролик на удава. Ей явно было страшно, и то, что вызывало этот страх, неумолимо приближалось. Ей оставалось только сидеть и ждать, пока нож вонзится ей в самое сердце.

Мисс Сильвер убрала скомканный платок обратно в пакет и начала:

– В четверг вечером, в ночь убийства, вы с мужем вышли из Прайори в половине первого ночи и пешком пошли домой. Весь вечер вы страдали от легкомысленного поведения мистера Мэдисона и мисс Лайл. Что ж, мужчины склонны к таким внезапным увлечениям, которые редко бывают серьезными и быстро проходят, особенно когда их объектом становится ветреная и беспринципная молодая женщина, но, безусловно, приносят немало огорчений. Неудивительно, что и вы были расстроены. Не знаю, говорили ли вы о своих чувствах мужу.

Сильвия молча покивала.

– Итак, вы дошли до дома и разошлись по спальням, но никто из вас не лег спать: мистер Мэдисон – потому что намеревался вернуться в Прайори, вы – потому что его в этом подозревали. Около двух часов ночи мистер Мэдисон вышел из дома, и вы последовали за ним.

Сильвия нервно сглотнула.

– Мне бы очень хотелось знать, – продолжила мисс Сильвер, – сколько времени прошло между его выходом из дома и вашим. Не думаю, что много. Полагаю, вы старались держаться как можно ближе к мужу – ведь вы не привыкли разгуливать одна посреди ночи. Я не прошу вашего подтверждения – позвольте мне договорить. Когда вы добрались до Прайори, вам пришлось нащупывать дорогу к церкви. Наверняка у вас был фонарь, но воспользоваться им было боязно. Да, это более чем вероятно: конечно, фонарь был и у вас, и у мистера Мэдисона. Вы дошли до того места, откуда был виден свет из открытой двери восьмиугольной комнаты. В самой комнате света не было – он горел в гостиной мисс Лайл, а дверь между двумя комнатами была открыта. Вчера я провела следственный эксперимент и могу утверждать: при этом свете вы вполне могли различить фигуру мужа. Он склонялся над телом мисс Лайл или стоял рядом с ним на коленях. Быть может, он включил также свой фонарь. Не могу сказать, как долго вы находились в таком положении и что случилось потом, но в конце концов мистер Мэдисон ушел. Если он заходил в дом, вы скорее всего ждали, пока он выйдет и удалится подальше, затем подошли к телу мисс Лайл. Кто-то вставал рядом с трупом на колени – возможно, именно вы. Не знаю, включался ли фонарь, но вы наверняка или вытерли платком запачканные пальцы, или пытались промокнуть им рану. Увидев, что ничего нельзя сделать, вы повернули назад. Дорога, наверное, была ужасной. Мистер Мэдисон успел уйти далеко вперед, и вы были совершенно одни. Вы выронили платок, выбираясь из развалин церкви, и ветер его унес, а утренний дождь частично смыл кровь. В полном изнеможении вы наконец добрались до дома… А теперь, миссис Мэдисон, я хочу поделиться с вами кое-какой информацией и заодно дать вам совет. Задам и один вопрос: если не хотите, можете на него не отвечать. Информация заключается в следующем. По закону жена не обязана давать показания против мужа. Это общеизвестно. Но не забывайте, что ваши показания могут быть ему полезны. Вот вы боитесь, что это он застрелил мисс Лайл, а я думаю так: ваше свидетельство, наоборот, отведет от него подозрения. Вы разговаривали по этому поводу с мистером Мэдисоном? – Она внимательно посмотрела на стушевавшуюся Сильвию и продолжила: – Похоже, нет, а зря. У супругов не должно быть друг от друга секретов. Вот мой совет: восстановите доверительные отношения с мужем. Расскажите ему в точности, что именно вы делали в четверг ночью, и пусть он вам расскажет, что делал он. Вот и все, моя дорогая. Оставляю вас вашим друзьям.

Глава 34

Сильвия продолжала смотреть на закрывшуюся за мисс Сильвер дверь. У нее был вид человека, с которым произошло что-то невероятное. Она повернулась к подсевшей к ней Лоре и прошептала:

– Кто она?.. Откуда все знает?.. Она следила за нами?

Лора замотала головой:

– Вовсе нет. Мисс Сильвер и так все знает. Не понимаю, как это у нее получается.

Кэри пододвинул к ним стул и сел: его лицо оказалось на одном уровне с лицом Сильвии. Ее светлые волосы на фоне темных старых балок блестели в сером дневном свете, как серебряная фольга.

– Ты хочешь поговорить об этом? Все так и было? – спросил он.

Левой рукой Сильвия поймала руку Лоры, а правую, как маленький ребенок, протянула Дэсборо.

– Да! Кэри, но откуда она все знает? Чтобы рассказывать так подробно, нужно было оказаться там! Откуда она знает, как я шла за Тимом, как боялась отстать или подойти слишком близко, как не решалась включить фонарь? Вы себе не представляете, какой это был ужас, какой ужас!

Руки у нее дрожали.

– Сильвия, подумай, – произнес Кэри. – Ты слышала выстрел? Если не уверена, не отвечай. Подумай как следует. Ты его слышала?

Сильвия перестала дрожать и замерла. Потом все же ответила – напряженным, тонким, словно перетянутая струна, голосом:

– Не знаю. Мне показалось… кто-то стреляет… иногда стреляют… ну, я так и подумала.

Кэри сжал ее руку сильнее.

– Сильвия, послушай, где ты была, когда услышала выстрел?

– Не знаю, – ответила она не задумываясь.

– Глупости! Ты должна знать. Подумай! Ты была на главной дороге?

– Нет… точно нет.

– Конечно, оттуда ты бы ничего не услышала – такой был ветер. Значит, ты была ближе, гораздо ближе. Перед воротами или за ними?

– За ними. – Сильвия оживилась.

– Молодец! Вспоминай дальше! Попробуй определить точнее.

Сильвия убрала руку.

– Вспомнила! На углу, сразу после перекрестка. Зачем мне это вспоминать? Я не хочу…

Кэри и Лора переглянулись. На углу после перекрестка… По прямой до церкви было всего несколько сотен ярдов. Но это по прямой, а если идти по тропинке и по аллее, то расстояние увеличивалось раза в два. Срезать Тим Мэдисон и Сильвия никак не могли, так как дом и двор окружала высокая каменная стена. Следовательно, Танис Лайл была мертва до того, как Тим Мэдисон прошел через ворота.

Кэри повернулся к Сильвии. Лицо ее задергалось – она плакала.

– Скажи, – произнес он, – ты слышала еще выстрелы – после ворот, у дома, в самой церкви?

– Нет. Конечно, нет. Она ведь была уже мертва. Хватит, пожалуйста, хватит задавать мне вопросы!

Сильвия всхлипнула, и в этот момент дверь с силой распахнулась. На пороге стоял Тим Мэдисон. Его рыжие волосы топорщились во все стороны, голубые глаза метали молнии. Он осведомился о том, что происходит в его доме, так громко, словно отдавал команду матросам в сильный шторм. Тим был в ярости. Он встал рядом с Сильвией и начал кричать на Кэри:

– Какого черта вы тут делаете и доводите ее до истерики – ты и этот коп в юбке?! Я встретил ее по дороге, и если бы знал, что она наделала, свернул бы ей шею!

Кэри усмехнулся.

– Ничего другого тебе не пришло в голову? – сказал он. – Ты и так свалял дурака, Тим. Я не приводил сюда мисс Сильвер – она пришла сама. И оказала тебе услугу. А если кто и доводит Сильвию до истерики, так это только ты. Нам пора. До свидания. Лора, пойдем!

Никогда еще Лора не уходила с такой радостью из гостей. Она пожала дрожащую руку Сильвии и, будучи воспитанной девушкой, пробормотала «До свидания» суровому хозяину.

Как только дверь закрылась, Тим набросился на жену:

– Что ты им сказала? Отвечай! Что они у тебя спрашивали? Ты меня слышишь?..

Вопросы сыпались один за другим, словно пулеметная очередь.

Сильвия молча смотрела на него. По ее щекам текли слезы. Тим глухо выругался, взял жену за запястья и встряхнул.

– Перестань реветь и отвечай! Ты с ней разговаривала? Она детектив, понимаешь? Ты ей что-нибудь рассказала? Боже, Сильви, что ты ей говорила?..

Сильвия перестала плакать. Ужасное безмолвие непонимания, которое давно висело между ними, как темная туча, рассеялось. Пусть он сейчас рвет и мечет – ей все равно. Он думает о ней, злится на нее, снова называет ее «Сильви». Он больше не смотрит сквозь нее, словно она привидение. Даже его гнев согревает. К Сильвии возвращалась жизнь, а с ней и женская привлекательность и уверенность в себе.

Она смело посмотрела на мужа и сказала:

– Я ей ничего не говорила. Она и так все знала. Это она говорила, а не я.

– Что?!

Тим побледнел и больше не мог ничего сказать.

Сильвия кивнула:

– Мисс Сильвер знала все. Не веришь – спроси Кэри и Лору, они слышали. И, кстати говоря, они ее вовсе не приводили, а встретили по дороге и по ее же просьбе пошли вперед меня предупредить. Кэри сказал мне, что я не обязана с ней разговаривать, но… – Голос Сильвии задрожал. – Тим… я уронила платок… а они приходят и говорят, что она хочет мне что-то вернуть… я сразу поняла, что она его нашла.

– Где ты его уронила? – резко спросил Тим.

– В развалинах церкви. Там она его и нашла. Тим, на нем остались пятна.

– Где он сейчас?

– Она его забрала.

Мэдисон до боли сжал ее руки.

– Ты могла его выронить когда угодно да где угодно. Ветер мог занести его туда с самой дороги. Скажешь, что в среду у тебя шла носом кровь. Я подтвержу.

Сильвия замотала головой:

– Бесполезно, Тим. Она все знает. Она мне описала все, что произошло, во всех подробностях.

– И что ты ей сказала?

– Ничего.

– Как – ничего? Ты ей вообще ничего не сказала?

– Я не могла сказать ни слова – мне было страшно.

– Ты не говорила ей, что она права? Ничего такого не произносила?

Сильвия отрицательно мотнула головой.

Тим сжал ее руки еще сильнее, а потом отпустил.

– Слава Богу! – воскликнул он и повернулся к дверям.

– Тим, куда ты?

– За твоим платком, – ответил Мэдисон и вышел из комнаты, а затем и из дома, хлопнув обеими дверьми так, что задрожали стены.

Сильвии казалось, что вокруг нее все продолжает дрожать и колебаться. Она присела на край дивана и закрыла глаза.

Глава 35

Встретив по дороге разъяренного мистера Мэдисона, мисс Сильвер преспокойно продолжила путь по направлению к Прайори. «Одно дело сделано – с плеч долой!» – мысленно подытожила она. Ценой немалых усилий ей удалось решить нетривиальную задачу, и теперь она испытывала удовлетворение.

Войдя в дом, мисс Сильвер поднялась в свою комнату и, оставив там пальто и шляпу, снова спустилась вниз, в буфетную, где, ловя гаснущий дневной свет, сидела у окна мисс Люси Эдамс. В этот хмурый январский день уже после трех часов дня нельзя было читать без лампы.

Мисс Эдамс отложила книгу.

– Где ты была, Мод? Только не говори, что на улице! В такую-то погоду… Хотя ради разнообразия полезно выбраться из дому. Правда, стоит выйти за порог, так обязательно кого-нибудь встретишь, и придется разговаривать – в деревне по-другому никак. Тут все любители посплетничать. Но и сидеть сложа руки нельзя, вот я и взяла книгу почитать. Книга так себе. Да и разве можно сейчас на чем-нибудь сосредоточиться?..

Мисс Сильвер, верная своим профессиональным привычкам, уже успела отметить, что книга, изданная в Ледлингтоне, называлась «Ложная улика», и осторожно заметила, что сама не против почитать иногда хороший детектив с интересно закрученным сюжетом.

– Помню, Люси, ты еще в детстве любила детективные истории, а с тех пор их стали писать заметно лучше.

Мисс Эдамс положила книгу на уже заваленный стол. Движения ее были суетливыми, а голос – раздраженным.

– Тогда все читали детективы, и не помню, чтобы я как-то особенно их любила, – возразила она и добавила с нервным смешком: – Вот Перри – да, она любит. А с виду и не скажешь, правда? Но я знаю, что если моя книга куда-нибудь подевалась, значит, ее взяла Перри. И ведь будет сидеть до поздней ночи, пока не дочитает.

Мисс Сильвер достала клубок шерсти из своей корзинки и стала накидывать петли для пары розовых башмачков – от голубых они будут отличаться только цветом. Не поднимая глаз от вязанья, она спросила:

– Агнес тоже их читает?

Люси Эдамс вскинула голову и поправила очки.

– Даже если бы читала, никогда бы в этом не призналась, хотя лично я не вижу в этом ничего постыдного. Нет, Агнес читает заумные книжки, которые на меня наводят такую скуку, что выть хочется. Так что мы с ней выписываем совершенно разную литературу, и если вдруг моя книга оказывается у нее в комнате, так это потому, что Перри, видите ли, ее там случайно оставила. Ты ведь знаешь Агнес.

Мисс Сильвер набросила еще петлю и примирительным тоном заметила, что всем иногда хочется разнообразия.

– Агнес и так живет как затворница, – добавила она.

В этот момент Дин открыл дверь и объявил, что с мисс Сильвер желает поговорить мистер Мэдисон.

– Не знаю, правильно ли я сделал, мэм, что провел его в кабинет. Говорит, у него дело.

– Вы все правильно сделали, – успокоила его мисс Сильвер и, быстро положив розовый клубок обратно в корзину, вышла в коридор. Во всех ее движениях сквозила настороженность.

Мистер Мэдисон расхаживал по комнате взад-вперед, настраиваясь на серьезный разговор со старой девой, сующей нос в чужие дела под предлогом детективного расследования. Уж его-то ей не удастся одурачить. Как только мисс Сильвер вошла в кабинет, он прямо, на повышенных тонах, заговорил о цели своего прихода:

– Я пришел забрать платок Сильвии. С ее слов я понял, что вы выдумали какую-то дикую историю и не нашли ничего лучше, кроме как пойти и рассказать ее моей жене. Попрошу вас впредь испытывать силу вашего воображения на ком-нибудь другом. Вот как все было на самом деле. У моей жены слабое здоровье. Мы вышли погулять в среду днем, и у нее носом пошла кровь. Нам пришлось вернуться, а потом она обнаружила, что у нее пропал платок. Видимо, ветер занес его в Прайори.

Мисс Сильвер выслушивала этот монолог стоя: спицы в одной руке, корзинка – в другой. Она слегка улыбнулась и сказала:

– В самом деле? – Потом добавила: – Мистер Мэдисон, не присядете на минутку?

Он хотел было отказаться, причем грубо, но что-то его удержало. Если бы мистера Мэдисона спросили, что именно в поведении мисс Сильвер его удивило, он не смог бы дать внятного ответа. Тим ожидал чего угодно, но не этого спокойствия, слабой улыбки, выражавшей уверенность и даже превосходство. Эта улыбка возвращала его в классную комнату, даже в детскую. Каким-то непостижимым образом некрасивая, не молодая уже женщина указала ему на место. Рядом с ней он почувствовал себя разбушевавшимся мальчишкой. Когда мисс Сильвер не торопясь села, мистер Мэдисон схватил первый попавшийся стул и оседлал его, сложив руки на спинке.

– Спасибо, – сказала мисс Сильвер, – я не люблю вести длинные разговоры стоя. Теперь можно и побеседовать. Мистер Мэдисон, почему вы так уверены в том, что Танис Лайл застрелила ваша жена?

Второй раз в жизни Тим Мэдисон испытывал столь глубокое потрясение. На мгновение его лицо сделалось серым, пока к нему снова не прилила кровь. В ушах зазвенело, в глазах все поплыло. Спокойный, сочувственный голос мисс Сильвер привел его снова в чувство.

– Вы ошибаетесь, мистер Мэдисон. Она этого не делала.

В голове у Тима моментально прояснилось, в ушах перестало стучать.

– Что вы сказали? Повторите!.. – произнес он совершенно другим тоном, уже начисто лишенным агрессии.

Мисс Сильвер повторила – тем же голосом, в тех же выражениях. Затем она принялась за вязание, но Тим видел, что она по-прежнему сосредоточена.

– Откуда вы знаете? – спросил он с непосредственностью человека, пережившего шок.

Мисс Сильвер слегка улыбнулась:

– Она когда-нибудь держала в руках пистолет? Смогла бы им воспользоваться? Есть ли на свете такая вещь, которая заставила бы ее решиться выйти из дома посреди ночи и в одиночку пройти весь путь до Прайори? Я думаю, мистер Мэдисон, вы лучше меня знаете ответы на эти вопросы. Нет, нет и нет – она шла за вами.

– Шла за мной?..

Мисс Сильвер с удовлетворением кивнула словно подтверждая правильный ответ отстающего ученика:

– Именно так. Она догадалась, что вы идете к мисс Лайл, и пошла за вами, стараясь не отставать, но и не приближаться настолько, чтобы вы могли ее заметить. Я не знаю, где вы были в момент выстрела, но, думаю, достаточно близко. В деревне не так редко стреляют посреди ночи, так что вы вполне могли не придать ему никакого значения. Но когда вы подошли к лестнице в восьмиугольную комнату, то обнаружили мертвое тело мисс Лайл. Вероятно, вы включили фонарь, и ваша жена могла видеть, как вы склоняетесь над телом или стоите рядом с ним на коленях.

– Почему вы все время говорите «вероятно», «я думаю»? Разве она не рассказала вам, как все было? – спросил мистер Мэдисон хриплым, надломленным голосом.

Спицы негромко ударились одна о другую.

– Ваша жена мне ничего не рассказывала, и я у нее ничего не спрашивала. То, что я вам излагаю, – результат моих собственных умозаключений, а методом дедукции можно узнать далеко не все. Например, я не знаю, заходили ли вы в дом. Оправившись от шока, вы, наверное, поняли, что оказались в двусмысленном положении, и пошли домой. Как только вы ушли, к телу подошла миссис Мэдисон. Представляю, каких усилий ей это стоило. Она не знала, что мисс Лайл застрелили до вашего прихода, и решила, что это сделал ее муж. В любом случае вряд ли она была способна рассуждать. Судя по всему, побороть страх и приблизиться к месту преступления ее заставило чисто женское желание помочь. Когда миссис Мэдисон осознала, что мисс Лайл мертва, ее охватила паника. Она уронила платок, которым промокнула рану. К счастью, ветер загнал его в щель между кирпичами и полиция прозевала улику, но ее нашла я. «К счастью» – так как эта находка позволила мне восстановить ход событий и увериться в невиновности не только вашей жены, в которой я и так не сомневалась, но и в вашей собственной, а это совсем другое дело.

Мистер Мэдисон уставился на мисс Сильвер:

– Хотел бы я знать, как это у вас получается.

Все это время мисс Сильвер не забывала про розовый башмачок. Полоска на спицах была уже в полдюйма шириной.

– Все очень просто, мистер Мэдисон. Я приучила себя наблюдать за людьми, чтобы узнать их характер, а вашу жену несложно разгадать. Простая, мягкая, любящая, робкая девушка. Найдя ее платок, я поняла, что она была в церкви ночью после убийства. Что она там делала в такое время? Следила за вами – ответ совершенно однозначен. Но ваша жена никогда не рискнула бы настолько от вас отстать, чтобы у вас было время зайти в дом, поссориться с мисс Лайл, найти пистолет. А вы должны были поссориться, иначе мисс Танис не открыла бы снова дверь в церковь. Теоретически она могла отворить ее из страха, при попытке убежать, но это полностью противоречит ее характеру. Вот если была ссора, то она могла попытаться выставить вас вон. Однако на это требуется время. Ссоры, заканчивающиеся убийством, не вспыхивают за одну секунду. К тому же за пару часов до этого вы и мисс Лайл были совершенно довольны друг другом. Если предположить, что ссора все-таки имела место, а, как мы уже выяснили, на нее требовалось время, то возникает вопрос, что стала бы тогда делать ваша жена. Если уж она настолько доверилась эмоциям, что стала вас преследовать, она не осталась бы на улице одна в темноте, зная, что вы в этот момент в доме, в освещенной комнате, с другой женщиной. Миссис Сильвия поднялась бы по лестнице и зашла в гостиную мисс Лайл – в этом я уверена. Следовательно, мистер Мэдисон, Танис Лайл застрелили не вы. Но когда вы пришли домой и обнаружили, что жены нет дома, а ее постель даже не смята, когда вскоре услышали, как она осторожно входит в дом, то пришли к выводу, что преступление совершила именно миссис Сильвия. Думаю, если бы вы сами в тот момент не были чрезмерно возбуждены, подобная мысль никогда бы у вас не возникла. Мы все под влиянием сильных переживаний иногда теряем способность рассуждать здраво.

– Я вел себя как последний дурак, – признался мистер Мэдисон.

Мисс Сильвер улыбнулась:

– Идите домой и успокойте свою жену. У нее потерянный вид.

Мистер Мэдисон встал. Ему было стыдно.

– Я вам нагрубил. Прошу меня простить. Кэри сказал, что вы пришли оказать нам услугу. Он был прав: вы действительно ее оказали. Причем очень большую. Спасибо.

Тим Мэдисон уже подошел к двери, как вдруг мисс Сильвер его окликнула:

– Еще пара вопросов, мистер Мэдисон. Вы слышали выстрел? Где вы были, когда его услышали?

– Только прошел перекресток. Тогда я не придал ему значения.

Мисс Сильвер кивнула:

– И еще одно. Вы заходили в дом?

– Нет, мне это даже в голову не пришло. Я, если честно, оторопел и потом, тут вы правы, подумал, что если меня заметят – мне конец.

На этом мисс Сильвер поднялась и протянула ему руку.

– А как насчет платка? Вы мне его не отдадите? – спросил он.

Мисс Сильвер кашлянула и убрала руку. Рука была маленькой, рукопожатие – твердым.

– Нет, мистер Мэдисон. Я должна показать его суперинтенданту. Не могу же я утаивать от него улики. Однако очень надеюсь, что он примет мою версию событий. А теперь, ради Бога, возвращайтесь к своей жене.

На этом пристыженный мистер Мэдисон отправился восвояси.

Глава 36

Рэндал Марч посмотрел на мисс Сильвер испытующим взглядом, значение которого ей не пришлось долго угадывать. Он повел бы себя строго, если бы строгость со стороны суперинтенданта подходила их отношениям. Мисс Сильвер прекрасно осознавала, что его сдерживает только особенный характер этих отношений. Если бы не она, мисс Мод Сильвер, а кто-то другой нашел на месте преступления носовой платок с пятнами крови и, прежде чем сдать его полиции, показал двум подозреваемым, Марч немедленно высказал бы этому человеку все, что он о нем думает, причем в очень резких выражениях. Но поскольку этим кем-то оказалась именно мисс Сильвер, Рэндал выражал свою точку зрения настолько сдержанно, насколько позволял случай. Не лишенная женского такта, мисс Сильвер не стала спорить. Сказав: «Ты совершенно прав», – она кивнула и принялась за пятку розового башмачка. Пока суперинтендант ей выговаривал – как офицер полиции он не мог поступить иначе, – мисс Сильвер терпеливо ожидала, когда иссякнет поток его служебного красноречия. Наконец Рэндал Марч умолк и вздохнул с облегчением:

– Похоже, вы совершенно уверены в невиновности Мэдисонов.

– Рэндал, дорогой, а как же иначе? – не поднимая глаз, ответила мисс Сильвер.

– Интересно было бы услышать мнение присяжных, – слегка уязвленный ее спокойствием, ответил Марч.

На этот раз мисс Сильвер взглянула на него:

– Думаю, у них не будет возможности высказаться.

Суперинтендант позволил себе нетерпеливый жест.

– Откуда такая уверенность? Все строится на том, что у мистера Мэдисона якобы не было времени на убийство до прихода жены, которая, боясь от него сильно отстать, вскоре появилась на месте преступления. Но это всего лишь предположение. Он слышал, где пистолет: двое свидетелей показали, что об этом упоминалось при Мэдисонах в четверг вечером. Возможно, жена ему закатила такую сцену, что он решил покончить с этим раз и навсегда. Мистер Мэдисон способен на насилие.

Мисс Сильвер покачала головой:

– Психологически неправдоподобно. Тим Мэдисон никогда бы не выстрелил женщине в спину. В порыве гнева он мог ее задушить, но ведь такой гнев еще надо вызвать. К тому же он был искренне убежден, что мисс Лайл застрелила его жена. Именно от этой мысли он буквально сходил с ума. Нет, ты зря пытаешься со мной спорить. Моя версия основана на характерах действующих лиц. Они оба простые люди. Он – порывистый, довольно примитивный мужчина, она – робкая, слабая женщина; вместе они идеальная пара. Когда ты их допросишь – я уверена, без допроса не обойдется, – то и сам поверишь в их полную невиновность.

Марч подумал, что так и будет, но вслух заговорил о другом – все еще слегка раздраженно:

– Как бы там ни было, кто-то ее застрелил, и хотелось бы знать – кто. Если Мэдисоны невиновны, кого прикажете подозревать? Боюсь, вы будете недовольны, если я скажу, что в моем списке подозреваемых Дэсборо и Лора Фейн по-прежнему на первом месте.

Марч пододвинул к себе бумагу и ручку и написал:

«Кэри Дэсборо. Лора Фейн. Мотив – выпутаться из затруднительной ситуации».

Мисс Сильвер подняла брови:

– И это мотив для убийства?

– Всякое бывает.

– Рэндал, милый, мужчины выпутываются из подобных ситуаций по два раза в день.

– Согласен, – кивнул Марч. – Но иногда они проливают при этом кровь.

Он вернулся к листку бумаги и дописал:

«Основания для подозрений. Оба признают, что выходили из своих комнат глубокой ночью, когда все в доме спали. Лора Фейн вернулась к себе в три часа ночи. Есть свидетели. Дэсборо утверждает, что выходил без пяти два. Свидетелей нет. Шаль ЛФ исчезла. Две нити бахромы зацепились за кольцо мисс Лайл. При чистке камина в гостиной найдены обгоревшие куски ткани со следами крови».

Прочитав написанное вслух, Марч заметил:

– Экспертиза подтвердила, что на ткани кровь.

– Хорошо, – сказала мисс Сильвер, не отрываясь от вязания.

– Для Дэсборо и мисс Фейн – не очень. Выглядит, мягко говоря, подозрительно.

– Мало ли что как выглядит. Прошу тебя, Рэндал, продолжай. Мне необыкновенно интересно.

Марч написал:

«Элистер Максвелл. Мотив – ревность. Основания для подозрений. Записка без даты, где ему назначено свидание на час ночи. Обнаружена в кармане его пиджака. Признает, что встреча с покойной имела место и кончилась ссорой, но утверждает, что свидание произошло за день до убийства».

Марч взглянул на свою собеседницу:

– На Элистера Максвелла можно легко завести дело. Вы видели, в каком он был состоянии. Неужели, по-вашему и он не мог застрелить Танис Лайл, видя, как она впускает в дом другого мужчину?

Мисс Сильвер немного размотала клубок, чтобы нить свободно провисла.

– Мог, – сказала она. – В таких обстоятельствах безусловно мог. Другой вопрос: могли ли возникнуть сами эти обстоятельства? По-моему, нет. Танис никогда не пригласила бы мистера Мэдисона, если бы у нее уже было назначено свидание с Элистером Максвеллом. Поэтому тот факт, что она ждала мистера Мэдисона, говорит в пользу Максвелла – в записке речь идет о среде. Кроме того, совершив убийство в состоянии аффекта, мистер Максвелл вряд ли бы стер повсюду свои отпечатки пальцев. И наконец, по-прежнему непонятно, кто и зачем сжег шаль.

– Мисс Лайл могла ее надеть. Допустим, внизу ей стало холодно и она ее взяла.

Розовый клубок упал и покатился по полу. Марч нагнулся, чтобы его поднять.

– Но зачем мистеру Максвеллу жечь шаль? – спросила мисс Сильвер. – Не вижу никакой связи. Она ему не мешала.

– Не мешала, – согласился суперинтендант и ткнул пальцем в первый номер в списке. – В том-то и дело. Эта шаль никому не могла помешать, кроме Лоры Фейн. Поэтому и жечь ее, кроме самой Лоры или ее друга, никто бы не стал.

– Это еще не известно, – сказала мисс Сильвер. – Кто там следующий в твоем списке?

Марч принялся писать:

«Петра Норт. Мотив серьезный. Подозревается на том же основании, что и каждый из находившихся в доме. В порыве чувств сделала откровенно фальшивое признание, дабы отвести подозрение от Максвелла.

Тим Мэдисон. Мотив требует уточнения. Основания – признался, что в ночь убийства у него было назначено свидание с покойной. Утверждает, будто нашел ее мертвой. Отрицает, что заходил в дом.

Миссис Мэдисон. Мотив – ревность. Основания – платок с пятнами крови, найденный в развалинах церкви. Признает, что была на месте преступления и дотрагивалась до тела, но утверждает, что шла за мужем и нашла мисс Лайл уже мертвой».

Мисс Сильвер кашлянула.

– Не совсем верно. Миссис Мэдисон действительно следовала за мужем, видела его рядом с телом и дотрагивалась до трупа, после чего и потеряла свой платок. Но она еще не признала ни одного из этих фактов. Впрочем, если ты ее спросишь, она их нам подтвердит.

Рэндал Марч улыбнулся:

– Я лишь немного опережаю события… Вот, собственно, и все. Мисс Фейн и мисс Эдамс не были заинтересованы в смерти племянницы. Судя по всему, она была смыслом их жизни. Мотива нет, а в случае мисс Фейн отсутствует и физическая возможность – она ведь передвигается только в инвалидном кресле.

Мисс Сильвер поджала губы.

– Согласна, что Агнес незачем было убивать Танис, но если бы вдруг у нее возникло такое желание, она вполне могла бы его осуществить. Убийца не сделал ничего такого, чего она не могла бы сделать.

Марч удивился:

– Сидя на инвалидном кресле?

Подумав, мисс Сильвер ответила:

– Она весьма ловко им управляет. Ей не нужна помощь, чтобы подняться и спуститься на лифте.

– Неужели? Я не знал!

Мисс Сильвер кивнула:

– Я так и подумала.

– Могла она заранее вытащить пистолет из ящика?

– Думаю, да.

Марч нахмурился:

– Нет, здесь что-то не так. Постойте! Если мисс Фейн спустилась в своем кресле на лифте, мисс Лайл увидела бы ее или услышала. Лифт не беззвучен. Как бы ни завывал ветер, стоя у дверей восьмиугольной комнаты, его нельзя не услышать.

– Дверь была открыта, – сказала мисс Сильвер, – но ветер дул с другой стороны дома. Об этом все забывают, а зря. Восьмиугольная комната с юга защищена каменной стеной, причем так хорошо, что дверь не захлопнулась до утреннего обхода мистера Дина.

Марч кивнул:

– Согласен, это важно и ничуть не противоречит тому, что я сказал. Не забывайте, она ждала мистера Мэдисона и наверняка прислушивалась к малейшему шороху в доме. Не думаю, что убийца, спустившись на лифте, мог застать ее врасплох. К тому же зачем мисс Фейн трогать ручку двери в гостиной мисс Лайл? А ведь преступник ее вытер. Все это более чем невероятно.

Мисс Сильвер покачала головой:

– В человеческих поступках не может быть ничего невероятного. В одни вещи сложнее поверить, чем в другие, вот и все. Не хочу навлечь подозрение на Агнес, но считаю своим долгом сообщить тебе, что ее физическое состояние не могло помешать ей совершить преступление.

Суперинтендант снова нахмурился:

– Если бы стреляли из положения сидя, пуля летела бы немного вверх. Мисс Лайл – высокая женщина.

Мисс Сильвер посмотрела на Марча. Взгляд у нее был серьезный.

– Рэндал, когда Агнес Фейн поручила мне заняться этим расследованием, она сказала очень интересную вещь. Я предупредила ее, что подозрение может пасть на любого близкого ей человека или члена семьи. Агнес ответила, что хочет найти виновного, даже если убийца – она сама. До этого речь шла о ее горничной Перри, и в своей обычной саркастической манере Агнес сказала: «Если это Перри, мне придется искать ей замену. Если это я, то Перри придется искать замену мне».

– Перри! – встрепенулся Марч.

– Да?

– Какой мотив мог быть у Перри?

– Не знаю.

– Думаете, мисс Фейн подозревала Перри?

Мисс Сильвер покачала головой:

– Не думаю. У Агнес странный характер. Может быть, она намекала на какое-то свое подозрение, а может, и нет. Она очень скрытная, иногда ее сложно понять. Впрочем, я хочу сказать о другом. Агнес – мой клиент, но это не обязывает меня хранить молчание.

Марч был заинтригован до крайности и готовился услышать все, что угодно, кроме того, что он услышал.

– Забудь об инвалидном кресле, Рэндал, – сказала мисс Сильвер, понизив голос. – Агнес Фейн прекрасно передвигается без него. Она может ходить.

– Что?!

Мисс Сильвер кивнула:

– Я ее видела. Сильно хромает, но при этом прекрасно ходит. Это страшная тайна. Думаю, ее знают Перри, Люси и, вероятно, мистер и миссис Дин. Она страдает бессонницей и любит ходить по дому ночью, когда ее никто не видит. Мистер Дин запирает дверь в служебное крыло до того, как мисс Агнес ляжет спать, поэтому она может не бояться, что ее увидят.

– Но зачем мисс Фейн скрывает свою способность ходить?

– Я же говорю: у Агнес странный характер. Раньше у нее была прекрасная фигура и красивая походка, а после несчастного случая одна нога стала короче другой. Она не хочет, чтобы люди видели это уродство. Вот уже двадцать с лишним лет мисс Фейн предпочитает играть роль обездвиженного инвалида.

Удивлению Марча не было предела.

– Значит, она могла спуститься по лестнице?

– Да, и я видела, как она это делала.

– Когда?

– На вторую ночь моего пребывания здесь. Она свободно передвигается.

– Мисс Агнес знает, что вы ее видели?

– Нет, не знает – в этом я уверена.

Марч пристально посмотрел на мисс Сильвер и с шумом отодвинулся от стола вместе со стулом.

– Это что? Отвлекающий маневр?

Мисс Сильвер отложила вязанье.

– Не понимаю, о чем ты.

Суперинтендант усмехнулся:

– Не понимаете? Скажите лучше прямо: вы действительно подозреваете мисс Агнес Фейн?

Мисс Сильвер с негодованием поднялась.

– Я не могу ответить на этот вопрос.

– Значит, подозреваете. Но почему? Скажите: почему?

На этот вопрос мисс Сильвер тоже не думала отвечать.

– Она умела обращаться с оружием? Это-то вы можете мне сказать?

– Да, могу, – уже более дружелюбным тоном сказала мисс Сильвер. – В любом случае тебе полезно это знать. Когда я гостила здесь в молодости, мистер Фейн, отец Агнес, учил нас стрелять. Он закрепил мишень на церковной стене и дал нам свой пистолет. Это может показаться эксцентричным, но мы были в восторге.

– Кто это «мы»? – резко спросил Марч.

– Агнес, Люси, я, ну и, конечно, Перри.

– Перри?

Мисс Сильвер встала и пошла к двери.

– Да, – как ни в чем не бывало сказала она, – у нее отлично получалось.

Глава 37

После чая мисс Сильвер вышла отправить письмо. Была суббота, вторая половина дня, и письмо в Лондон вполне могло подождать до воскресенья, но мисс Сильвер, чувствуя необходимость в моционе и одиночестве, воспользовалась отправкой письма как предлогом, чтобы прогуляться.

Стоял темный спокойный вечер. В теплом влажном воздухе пахло дождем. Радуясь перемене погоды, пожилая женщина дошла до конца аллеи и свернула к перекрестку, где был установлен почтовый ящик.

Бросив в него письмо, она повернула и, вопреки привычке ходить быстро, не спеша пошла назад. Ее мысли крутились вокруг последнего разговора с Рэндалом Марчем. Имя Перри продолжало звучать у нее в ушах – имя, равнозначное сорока одному году верной службы Агнес Фейн. Прошла молодость, несчастная любовь Агнес, тянулись годы в инвалидном кресле, а теперь вот эта трагедия – все это время Перри была рядом. В отношениях между хозяйкой и горничной не за что было зацепиться. Если у Перри и был мотив, его нужно искать в другом месте. И если в доме имелся человек, совершенно неспособный на спонтанное проявление ненависти, то это была Перри. Правда, на убийство ее мог толкнуть не внезапный порыв гнева, а непроходящая, годами взлелеянная обида. Но на кого и за что? Ответа не было, разве что… Эта мысль приходила уже второй раз за день, а значит, от нее так просто не отмахнешься.

Погрузившись в размышления, мисс Сильвер пропустила поворот на аллею и оказалась на узкой тропинке в зарослях кустов. Ветка остролиста слегка царапнула ее по щеке и вывела из задумчивости. Тропинка в этом месте круто поворачивала в сторону, и мисс Сильвер стала соображать, где она находится и как лучше пройти к дому. Было темно, а в таких густых зарослях совсем ничего не видно. Мисс Сильвер решила, что обогнула северное крыло и теперь стояла позади дома. В таком случае проще всего идти напрямик.

Она пожалела, что не взяла с собой фонарь, как вдруг чьи-то шаги и голоса отвлекли ее от этих мыслей. Шаги были осторожными, голоса – приглушенными. Послышалось сдавленное «Ой!» – кого-то хлестнула ветка. Сердитый мужской голос произнес: «Смотри, куда идешь!» Девушка захихикала в ответ и сказала: «В этой гребаной темноте ничего не вижу!» Мисс Сильвер передернуло от слова «гребаной». Она даже была не уверена в том, что хорошо его расслышала – настолько не ожидала услышать такое из уст юной девушки.

Ведь голос принадлежал Флорри Мамфорд, которой, строго говоря, совершенно нечего было делать наедине с мужчиной после наступления темноты. Неужели миссис Дин так легко обмануть? Флорри сопровождал молодой человек по имени Уильям Шеперд, помощник садовника. Мисс Сильвер его тоже узнала по голосу и подумала, что эти встречи уже вошли у них в привычку.

Подслушивать мисс Сильвер не позволяло воспитание. Она подумывала о том, чтобы тихо ретироваться, как вдруг одна фраза заставила ее отбросить щепетильность и, поступившись принципами частного лица, приступить к обязанностям частного детектива. Именно в этом качестве мисс Сильвер позволила себе вторгнуться в приватную жизнь молодых людей и стала внимательно прислушиваться к их разговору.

– Если ты знаешь, кто это сделал, Флорри, – настаивал Уильям Шеперд, – то лучше скажи.

Флорри захихикала:

– Если я что-то знаю, это мое личное дело и я никому ничего не скажу!

– Тогда и не заикайся об этом!

– А кто заикается?

– Ты, кто ж еще? Нечего ломать комедию, лучше послушай меня: этот твой треп до добра не доведет.

Флорри снова захихикала:

– Кто это сказал?

– Я сказал. Заткнуться тебе надо и молчать в тряпочку, а то потом пожалеешь.

– Я уже жалею, что с таким тюфяком связалась! – Флорри совсем обнаглела.

Разговор прервался. Поцелуй, пощечина, возня, еще один поцелуй – Уильям Шеперд, получив удовлетворение за нанесенную обиду, снова заговорил:

– Ну ты и дура! Нечего тут воду мутить. Найду себе другую, и черт с тобой. Вот увидишь! Договоришься до того, что нас обоих выгонят.

– Да тебя всего равно призовут, какая разница? – в свою очередь, разозлилась Флорри.

– Матери это не понравится. Ох как не понравится! И эти твои намеки тоже. Коли есть тебе что сказать, то и говори прямо – чего дурака-то валять? Говорю тебе: доиграешься!

Флорри захихикала и перешла на шепот:

– А может, я денег хочу. Кое-кто рад будет от меня откупиться.

– Ты это о чем?

– А, интересно? – поддразнила Флорри. – О деньгах, о чем же еще? Слово за слово, глядишь, мне и обломится кругленькая сумма – ты только рот раскроешь. Хоть все сто фунтов, что скажешь?

Что сказал бы Уильям, никто так и не узнал: издалека послышался недовольный голос миссис Дин:

– Флорри! Флорри! Куда ты запропастилась? Очистки она выкидывает! Тебя только за смертью посылать!..

Флорри захихикала:

– Спохватилась! Да хватит тебе – пусти! Завтра у меня вечер свободный. Может, приду к тебе, да не с пустым карманом – кто знает!

Мисс Сильвер не двигалась. Миссис Дин снова позвала Флорри, и та убежала. Уильям Шеперд продрался сквозь кусты и вышел на тропинку, пройдя так близко от мисс Сильвер, что она могла достать до него рукой.

Подождав, пока все затихнет, пожилая женщина выбралась на аллею и пошла к парадному входу.

Глава 38

Немного подумав, мисс Сильвер отправилась в кабинет и, не застав там суперинтенданта, позвонила ему по телефону.

– У меня есть новости. Поговорим по-французски.

Это вступление, произнесенное также по-французски – тем неживым, правильным языком, на котором говорят гувернантки, – отвлекло Марча от получасового отдыха, выкроенного посреди трудов. Суперинтендант ответил бегло, но с неискоренимым британским акцентом, который свидетельствует о том, с какой неохотой англичане поддаются иностранным влияниям.

Мисс Сильвер поторопилась продолжить:

– Не хочу больше навлекать на себя упреки в сокрытии данных от следствия, поэтому сейчас перескажу тебе разговор, который только что услышала. Подожди, пожалуйста, одну минуту.

Мисс Сильвер положила трубку, осторожно подошла к двери и отворила ее. Широкий коридор был пуст. Из буфетной напротив доносилась симфоническая музыка – работал радиоприемник. С удовлетворением кивнув, она закрыла дверь и вернулась к телефонному аппарату.

– Да, все в порядке. Я просто хотела убедиться, что нас никто не подслушивает. Вот что я узнала… – Пересказав разговор Флорри с Уильямом Шепердом, мисс Сильвер заключила со свойственной ей рассудительностью: – Думаю, этой девушке угрожает опасность. Шантажировать убийцу – рискованное занятие, а она из тех легкомысленных людей, которые идут на неоправданный риск по глупости или из тщеславия.

– Вы разговаривали с ней? – помолчав немного, спросил Марч. – Она знает, что вы слышали их разговор?

– Нет, не знает. Я не стала предпринимать никаких действий, не посоветовавшись с тобой.

В десяти милях от Прайори суперинтендант улыбнулся. Его дорогая мисс Сильвер не раз предпринимала куда более решительные действия, не поставив полицию в известность. Это запоздалое пробуждение гражданской сознательности его позабавило. Однако все говорило о том, что мисс Сильвер не на шутку обеспокоена.

– Вы хотите с ней поговорить? – спросил он.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Нет, не хочу. Мне она ничего не скажет. Флорри принадлежит к тому типу девиц, которые неохотно разговаривают с женщинами. Вот с мужчинами – другое дело. Это та самая горничная, которая принесла остатки шали. Не знаю, обратил ли ты на нее внимание.

– Не особенно.

– А зря, – осуждающе сказала мисс Сильвер. – Тебе она строила глазки, а со мной держала себя нахально. Мне с ней разговаривать бессмысленно, но, если ты не против, я могу попробовать косвенно ее предупредить. Сегодня вечером Флорри будет помогать дворецкому за обедом, и я могу завести разговор о шантаже, чтобы она поняла, какие опасности ждут ее на этом пути. Это позволит мне также понаблюдать за реакцией сидящих за столом. Таким образом, беседа может оказаться полезной сразу в нескольких отношениях.

Рэндал Марч согласился, сказав, что хуже все равно не будет, и разговор был закончен.

В холле мисс Сильвер поймала мистера Дэсборо и попросила уделить ей пару минут. Поскольку из общей гостиной, откуда он только что вышел, слышались голоса, она позвала его в гостиную мисс Лайл.

Всего за пару дней комната успела приобрести невзрачный, нежилой вид помещения, которым не пользуются. В ней поддерживалась чистота и идеальный порядок. На диване и стульях никто не сидел, на подушки никто не облокачивался, по ковру никто не ходил; никто не стряхивал пепел в пепельницы – чистые, пустые, они были аккуратно расставлены по местам; воздух был спертым, а цветы убрали. Эта неживая комната была бы хорошим экспонатом на выставке по дизайну интерьеров. Кэри содрогнулся.

Мисс Сильвер, похоже, не разделяла его эмоций.

– Мистер Дэсборо, я хочу попросить вас об одолжении, – сказала она. – Не могли бы вы мне помочь в одном небольшом деле?

– В каком именно? – спросил Кэри и увидел, что мисс Сильвер улыбается.

– Как вы осторожны, мистер Дэсборо! Среди ваших предков, случайно, нет шотландцев? Дело пустяковое. Я была бы вам благодарна, если бы вы сегодня за обедом поддержали разговор о шантаже.

Молодой человек сильно удивился, что немедленно отразилось на его лице.

– Мисс Сильвер!.. – воскликнул он.

Она нагнулась к нему и, понизив голос, спросила:

– Кто-нибудь пытался вас шантажировать? Вас или Лору Фейн?

Кэри пришел в себя.

– Меня – нет. Я бы обратился в полицию. По-другому с этим не справишься. Лору тоже никто не шантажировал – она бы мне сказала, – отвечал он вполне естественным, непринужденным тоном.

Мисс Сильвер кивнула:

– Среди нас завелся вымогатель. Поэтому сегодня за обедом я хочу обсудить эту тему. Вы мне подыграете?

– Честно говоря, мне не очень нравится эта идея, – после некоторого колебания признался Кэри.

Мисс Сильвер многозначительно посмотрела на него:

– Мне эта идея совсем не нравится, вы уж поверьте. Но в этом доме произошло убийство. Одна глупая и невежественная особа пытается шантажировать убийцу. Вы понимаете, какой опасности она себя подвергает?

– Да, разумеется.

– Так вот, вся эта затея, в которой, я надеюсь, вы все-таки примете участие, имеет целью ее предостеречь. Дай Бог, если она нас услышит.

Кэри окинул взглядом комнату. Ему было неприятно находиться здесь. Все было наполнено Танис – и в то же время тут царила пустота. Он вспомнил, что когда-то любил ее. Любовь была мертва. И Танис тоже.

– Хорошо, я сделаю то, о чем вы просите, – резко сказал он.

Глава 39

Мисс Сильвер вспоминала потом этот вечер без малейшего удовольствия. Максвеллы должны были уехать на следующий день, а Элистер – вернуться потом на дознание. Оба брата молчали, погрузившись в свои мысли, но Элистер выглядел уже гораздо лучше. Зато Петра окончательно сникла. От ее обычной живости не осталось и следа. Лора, предприняв отважную попытку разговорить мисс Эдамс и получив несколько односложных ответов, отчаялась завязать беседу. Впрочем, стоило Агнес Фейн заговорить о достоинствах фиалок перед анютиными глазками, как мисс Эдамс с энтузиазмом ее поддержала. В результате дискуссия о цветах растянулась на все первое блюдо.

Когда на второе подали рыбу, мисс Сильвер начала длинный, неторопливый рассказ, крутившийся вокруг неудачной попытки шантажа. Повествование было довольно скучным, но за неимением лучшего развлекало гостей, пока мистер Дин раскладывал рыбу с роскошного серебряного блюда. Серебра в доме имелось вдоволь, а вот еды не хватало, и этот недостаток дворецкий ловко прикрывал искусной сервировкой. Он обошел всех по кругу. За ним следовала Флорри Мамфорд, накладывая каждому порезанный и пожаренный картофель в мундире.

– …В результате моя знакомая поступила очень мудро: взяла и обратилась в полицию – лучшее, что можно сделать в такой ситуации, – завершила рассказ мисс Сильвер.

Кэри Дэсборо, сидевший напротив, подхватил эстафету:

– За шантаж полагается тяжелое наказание.

– Вполне заслуженно, – сказала мисс Сильвер. Она попробовала картофель, похвалила его внешний вид и вернулась к разговору: – За это полагается лишение свободы на семь или четырнадцать лет, иногда даже на двадцать один год. Учитывая, какому риску вымогатель подвергает себя, имея дело с преступником, диву даешься, как это находятся люди, способные на такую глупость. Думая только о деньгах, они забывают об опасности. А ведь тот, у кого вымогают деньги, может обратиться в полицию – или, что еще хуже, расправиться с вымогателем собственными руками.

Все это время Флорри раскладывала картофель и даже глазом не моргнула. Она отлично справлялась со своими обязанностями. Мисс Сильвер не увидела на ее лице никакой растерянности. Либо девушка была неспособна критически оценивать свое поведение, либо, что более вероятно, просто не уловила нити разговора. Склоняясь к последнему, мисс Сильвер решила, что попусту теряет время.

Люси Эдамс раздраженно заметила, что после окончания войны следует ожидать роста преступности, затем разговор перешел на послевоенное сельское хозяйство и вернулся к проблемам садоводства. План провалился.

Поднявшись к себе раньше, чем обычно, мисс Сильвер встретила Флорри с грелками в руках. Девушка шла от лифта. Комнаты мисс Фейн, Перри, мисс Эдамс, Петры и Лоры, очевидно, уже были готовы. В руках у нее оставалась одна-единственная ярко-зеленая грелка – для спальни мисс Сильвер. Вид у Флорри был исключительно самодовольный. «Словно кошка сметаны объелась», – подумала мисс Сильвер.

Она зашла в свою комнату, оставив дверь открытой. Флорри постучала и, получив разрешение войти, подошла к кровати, сняла покрывало и сунула грелку под матрас. Раскладывая ночную рубашку мисс Сильвер, она улыбнулась и покачала головой. Это не прошло незамеченным – мисс Сильвер все видела в зеркало и осуждающе нахмурилась. По ее мнению, ночная рубашка кремового цвета из легкой полушерстяной ткани имела множество преимуществ: высокий воротник, просторные рукава, приличная длина, вышивка шелком. Конечно, это не прозрачный обтягивающий тюль, в который нынче модно облачаться на ночь.

Флорри, смотревшая на этот вопрос по-другому, уже готова была удалиться, как вдруг мисс Сильвер ее окликнула:

– Подожди, Флорри. Закрой, пожалуйста, дверь. Мне нужно тебе кое-что сказать.

Мисс Сильвер решила с ней поговорить. Хотя бы для очистки совести. Раз намек не был понят, она получит второе, совершенно недвусмысленное предупреждение. Если и оно не подействует, мисс Сильвер будет знать, что сделала все возможное.

Флорри переминалась с ноги на ногу, бросая на мисс Сильвер нетерпеливые взгляды.

– Мне еще грелки дальше раскладывать, – сказала она и вызывающе вскинула голову.

Не обращая внимания на ее телодвижения, мисс Сильвер заговорила строгим тоном:

– Я тебя надолго не задержу. Твой разговор с Уильямом Шепердом в кустах случайно услышали. Ты говоришь, что что-то знаешь об убийстве мисс Лайл, и пытаешься воспользоваться этим знанием, чтобы вытянуть деньги из того человека, которого ты подозреваешь. Это называется шантаж. Сегодня за обедом мы говорили об этом. Я повторю: в глазах закона это очень серьезное преступление, за которое полагается очень серьезное наказание. Кроме угрозы наказания, есть и другая. Ты очень сильно рискуешь, давая понять убийце, что подозреваешь его. О своих подозрениях ты должна немедленно заявить в полицию. Полиция тебя защитит – поверь мне, я не просто так это говорю. Человек, убивший один раз, может убить и другой.

Даже не договорив до конца, мисс Сильвер по наглому взгляду Флорри уже поняла, что бросает слова на ветер.

– Понятия не имею, о чем это вы, – отрезала девушка.

Мисс Сильвер покачала головой:

– Не буду с тобой спорить, но надеюсь, мое предупреждение подействует. Можешь идти.

Флорри как ужаленная выскочила в коридор, захлопнув за собой дверь. Слова мисс Сильвер ни на йоту не поколебали ее самоуверенности, но заставили слегка изменить планы.

«Чертова старая дева! Сует нос куда не надо!» – это все, что Флорри вынесла из разговора с детективом. Она уже видела себя счастливой обладательницей целой сотни фунтов и больше ни о чем не думала. Жажда наживы и тщеславие настолько завладели ею, что девушка позабыла всякий страх.

Закончив дела, Флорри пошла в свою комнатку в северном крыле. Самая маленькая во всем здании, комната эта больше напоминала каморку – небольшой закуток, отгороженный от соседнего помещения, но Флорри была довольна тем, что живет одна. Если бы ее поселили вместе с Мэри, старшей горничной, пришлось бы отказаться от некоторых привычек, которыми она весьма дорожила. Например, от чтения в постели – узнай Мэри, что за книги у нее водятся, она немедленно нажаловалась бы миссис Дин, – а главное, от ночных свиданий с Бертом. Флорри захихикала, вспомнив, как этот увалень Билл Шеперд угрожал ей найти другую. А самому-то невдомек, что у нее есть Берт! Да, Берт не чета Биллу. Он мясник, а у мясников всегда есть деньги. Его отец держит лавку в Ледлингтоне и еще одну, поменьше, в Прайор-Холт. Флорри, без гроша за душой, ему не пара – вот тут-то и пригодятся сто фунтов. Пока Берт просто развлекается и не думает о женитьбе, но когда у нее в кармане будет столько денег, он запоет по-другому. Она купит себе настоящее белое свадебное платье из атласа с оранжевыми цветами, и вуаль, и белые обтягивающие перчатки. Флорри подумала об этой несчастной старой деве, мисс Сильвер, и гордо тряхнула головой.

Выключив свет, девушка стояла в своей комнате и, как обычно, ждала. Хлопнула дверь – это с черного хода вернулась Мэри: у нее сегодня свободный вечер. Она зайдет поговорить к миссис Дин, а потом отправится к себе наверх, где тут же уснет без задних ног. Она любит поспать. Из комнат эвакуированных не доносилось ни звука. Эти Джуды и Слейды, что старые, что малые, тоже, слава Богу, бессонницей не страдают.

Мистер Дин, закончив обход, запирает дверь в кухонное крыло на первом этаже, потом поднимается по черной лестнице и запирает дверь на втором. Флорри нужно успеть дойти до дверей на втором этаже раньше Дина и проскользнуть в главную часть дома. Она так делала много раз. Заслышит его шаги на лестнице – и вон из комнаты, а там – в пустую спальню, соседнюю с мисс Сильвер. Если кто-нибудь заметит, всегда можно соврать: мол, грелку забыла. Что-что, а врать Флорри умеет. После свидания всегда можно отоспаться на диване в буфетной, а утром проскользнуть обратно в свою комнату, как только Дин отопрет верхнюю дверь – ровно в половине седьмого.

Флорри услышала шаги дворецкого и побежала. Ловко же она придумала. Оказавшись в пустой темной спальне, девушка замерла. Вот Дин запирает дверь. Вот он уходит по коридору в свою комнату над кухней, где его ждет миссис Дин.

В комнате было удобное кресло, и Флорри села в него. Она не боялась заснуть, дожидаясь полуночи в темноте, – столько в голове было разных мыслей. Сотни мыслей… сто фунтов… каждый фунт – целое состояние. Флорри не очень хорошо представляла себе цену денег. Она получала семнадцать шиллингов и шесть пенсов в неделю и три четверти заработка отдавала своему свирепому отцу, которого боялась до смерти. Никогда в жизни у нее не было свободного фунта. Сто фунтов означали свободу от отца, обеспеченное будущее, возможно, свадьбу с Бертом и совершенно другую жизнь. Жена преуспевающего лавочника может позволить себе загородный домик недалеко от Ледлингтона и прислугу. Девушка уже представляла себе, как отдает распоряжения горничной, как делает покупки на главной улице Ледлингтона – где она, кстати, купит тот красный костюм, который видела на днях у Джоунсов, – как по воскресеньям катается с Бертом на машине. В этих мечтах как-то само собой выходило, что отец Берта умер и оставил ему лавку в Ледлингтоне. Да, лучше в Ледлингтоне, чем в Прайор-Холт. И деньги в банке – деньги…

Дверь была закрыта неплотно – Флорри, заходя в комнату, оставила едва заметную щель. Внезапно она очнулась. Часы в холле били двенадцать. Заслышав бой часов, девушка бесшумно выскользнула из комнаты, пробежала по коридору, спустилась по главной лестнице в холл и подошла к кабинету. Дверь открыта, но в комнате темно. Значит, она первая. На пороге Флорри почувствовала сквозняк – кто-то оставил окно открытым. Пока она мялась у входа в кабинет, за спиной открылась дверь буфетной и ее позвал голос – голос, который она ждала услышать.

– Включи свет, Флорри. У меня с собой деньги.

Сто фунтов!.. Девушка потянулась к выключателю. Ее фигура оказалась ярко освещена, но сама она успела разглядеть только руку в перчатке и опускающуюся на нее кочергу. Флорри вскрикнула и рухнула на пол.

Человек в перчатках остался доволен ударом. Кочерга была оставлена рядом с телом, свет выключен. Послышался слабый звук удаляющихся шагов. Потом уже ничего не было слышно. В доме все спали. В открытое окно поддувал холодный ветер.

Глава 40

Лора проснулась в полной темноте – одно окно было открыто, но задернуто светонепроницаемой занавеской. Она не знала, что ее разбудило, но проснулась с ощущением давящего страха, словно ей грозила какая-то опасность. Страх – слепой, бесформенный, беспричинный – стучал у нее в ушах, голове, груди. Казалось, этим стуком наполнена вся комната.

Девушка села в постели, прислушиваясь. Понемногу черная волна спала, и она снова была Лорой Фейн, а не обезумевшим от неведомого страха существом.

Дрожа всем телом, Лора почувствовала огромное облегчение и одновременно сильную жажду. Она встала с постели, подошла к раковине и налила себе стакан ледяной воды. Отпила и, вздрогнув от холода, сразу же успокоилась. Поставив стакан, девушка пошла к двери, ступая по ковру босыми ногами и вытянув вперед руки. Ей неожиданно захотелось повернуть ключ в замке – почему, она и сама не знала, ведь страшно было во сне, а не наяву, во сне, который Лора даже не могла вспомнить. Сон закончился, страх исчез. Зачем же она тогда идет запирать дверь? Внезапно девушка открыла дверь и выглянула в коридор.

По сравнению с непроницаемой темнотой комнаты коридор показался ярко освещенным. Она посмотрела направо – пусто. Посмотрела налево – и увидела Агнес Фейн, которая приближалась к ней со стороны лестницы.

Страх вернулся, парализовав Лору целиком и полностью. И что на нее нашло? Ведь в увиденном, пожалуй, не было ничего особенного, разве что видеть этого ей не полагалось. Агнес Фейн не ехала в кресле – она шла. Непривычно высокая, она ступала, некрасиво подволакивая левую ногу. Все ее тело, необыкновенно прямое, словно отказывалось признавать дефект, отказывалось под него подстраиваться. Агнес шла так медленно, что при желании Лора легко могла закрыть дверь и остаться незамеченной. Но она не могла двинуться с места. Могла только стоять и ждать, пока Агнес подойдет ближе.

Когда кузина подошла, Лора разглядела ее белое неподвижное лицо, нетронутую прическу, нитку жемчуга на шее и длинный свободный халат фиолетово-красного цвета. Агнес оперлась рукой о стену и смотрела на Лору сверху вниз темными сверкающими глазами.

– Почему ты не в постели? – строго спросила она.

Лоре вдруг нестерпимо захотелось что-то сказать, сказать правду.

– Мне стало страшно.

Во взгляде Агнес Фейн не было ни гнева, ни презрения – только отстраненная холодность.

– Чего ты боишься? – спросила она.

– Я не знаю.

Выражение лица Агнес изменилось, голос стал жестче:

– Ложись в постель! И запри дверь – обе двери! Кто знает, может, и от страха можно запереться на ключ? Возвращайся в спальню и никуда не выходи! Слышишь меня?

Словно нехотя, Лора отступила назад, прикрыла дверь, надавив на нее ладонью, повернула ключ в замке. За дверью послышался глубокий протяжный вздох. Неровные шаги стихли.

Лора все так же медленно, словно ноги налились свинцом, дошла до двери в ванную и тоже заперла ее, затем нащупала лампу на ночном столике и включила свет. Девушка легла в постель и еще долго дрожала от холода – нет, не от холода, от чего-то похуже. Она только что была на волосок от смерти, и от этой близости ее пробирало до костей.

Глава 41

Нашарив под матрасом грелку и пододвинув ее поближе, Лора начала согреваться. С зажженной лампой в комнате стало светло и уютно. Сон прошел, и вместе с ним и страх. Теперь Лора удивлялась сама себе.

Она бросила взгляд на дверь – и вдруг увидела, что ручка шевелится. Недавно пережитый ужас вернулся к ней с новой силой. Ручку медленно повернули до упора, затем отпустили. Потом очень тихо – невероятно тихо – надавили на замок. Вполне возможно, что это ей лишь показалось. Возможно, никакого звука не было. Ручка вернулась в исходное положение – больше ее не трогали.

Лора замерла, сидя в кровати. Она не спускала глаз с двери и напряженно прислушивалась, но больше ничего не слышала. «Двери заперты. Дверь в ванную заперта. Эта дверь тоже заперта. Никто не может войти», – в ужасе повторяла она про себя. И вдруг слева и сзади от нее послышался стук в дверь – стучали в дверь ванной.

Девушка мгновенно вскочила с кровати. Снова постучали – негромко, но настойчиво. Держа руку на косяке и прислонившись к щели между ним и дверью, Лора спросила:

– Кто там?

В жизни не испытывала она такого облегчения, как тогда, когда услышала в ответ ворчливый голос Люси Эдамс:

– Ты не спишь? Впусти меня! Зачем ты заперла дверь?

Трясущейся рукой Лора повернула ключ. Руки ее тряслись от радости. Надо же, она до смерти перепугалась – а это всего лишь кузина Люси.

Она открыла дверь, и в комнату вошла мисс Эдамс в красном фланелевом халате с золотой цепочкой пенсне на груди. Пенсне, как всегда, сидело криво. Накладка из волос, по всей видимости, осталась лежать на туалетном столике и не скрывала широкого пробора и жидких локонов, накрученных на бигуди. Кузина была явно чем-то обеспокоена и говорила шепотом:

– Агнес больна. Зачем ты заперла дверь? Это неправильно. Вдруг пожар, тогда что? Кузина Агнес больна, а я не могла до тебя достучаться. Нужно немедленно вызвать доктора. Ты мне поможешь.

Лора поспешно накинула зеленый халат.

– А что случилось? Ей очень плохо? Что я могу сделать?

Люси Эдамс поправила пенсне.

– У нее бывают приступы. Это очень опасно. Ее нельзя оставлять одну. Пока с ней Перри. Я должна спуститься вниз и позвонить доктору, но я не могу пойти одна. Как это ужасно! Я не могу идти одна. Ты должна пойти со мной.

Ветер задувал в открытое окно. Лора закрыла его. Она снова дрожала от холода.

– Конечно, я схожу с вами. Может быть, разбудить мисс Сильвер или Кэри?

– Нет, нет, нет и нет! Ни в коем случае! Никто не должен знать. Они посторонние люди, а ты родственница, поэтому я пришла к тебе. Кроме членов семьи, никто не должен знать. Никто.

Глаза ее бегали, голос нервно подрагивал.

– Никто, кроме семьи, – повторила она.

– А как же доктор…

Мисс Эдамс сделала нетерпеливый жест:

– Доктора не считаются – они умеют держать язык за зубами. А нам нужно торопиться. Надевай тапки и пошли!

Проходя через тускло освещенный холл, девушка гадала, что за болезнь одолела Агнес Фейн. «Приступы». Но приступы чего? «Никто, кроме семьи, не должен знать. Никто». Почему? «Доктора умеют держать язык за зубами…» Но кто их об этом просит и зачем? У Лоры тем временем повторился ее собственный «приступ» – приступ страха, но в более легкой форме. Она вспомнила хромающую фигуру, неподвижное белое лицо-маску, грубый голос, который сказал ей закрыть дверь.

Внизу лестницы Люси Эдамс повернулась к Лоре и тихо сказала:

– Подожди здесь. Тебе не очень нужно слышать, что я говорю доктору. Только не уходи, хорошо?

Лора закивала. Девушка недоумевала. Она чувствовала себя в идиотском положении. Но ей уже не было страшно. Да, ничего страшного – ждать одной в холле, пока Люси Эдамс, закрыв за собой дверь, разговаривает по телефону в гостиной Танис Лайл. Если бы она знала, что недалеко от нее, в кабинете, лежит мертвое тело Флорри Мамфорд, от ее спокойствия не осталось бы и следа. Но Лора этого не знала.

Девушка прислонилась к перилам. Она дрожала от холода и надеялась, что кузину не придется долго ждать. Со своего места в холле Лора слышала голос Люси, но не могла разобрать слов.

Наконец дверь открылась и в освещенном проеме возникла мисс Эдамс, которая жестом приглашала Лору войти. Та неохотно подчинилась. Почему они не идут наверх? Что еще тут делать?..

Кузина Люси затащила ее в комнату и закрыла дверь.

– Теперь надо подождать здесь, чтобы открыть дверь врачу. Я правильно сделала, что вызвала его, он скоро приедет. Какое облегчение! Я могу не услышать машину, но ты-то обязательно услышишь. Я не глухая, не думай, но с возрастом слух у меня портится. Садись на диван, а я сяду на стул. Доктор скоро приедет.

Лора села на широкую низкую кушетку в глубине комнаты, подложив под спину подушку. Мисс Эдамс уселась напротив, в широкое кресло между дверью и камином. В своем красном фланелевом халате и с железными бигуди на голове она выглядела более чем странно. Дверь в холл у нее за спиной была прикрыта неплотно. Бывает, какая-нибудь мелочь приковывает наше внимание и не дает нам покоя. Лоре почему-то не давала покоя эта неплотно прикрытая дверь. Если бы у нее были силы, она встала бы и закрыла ее как следует.

Не меняя тона, которым она обычно производила столько бессвязной болтовни, Люси Эдамс сказала:

– Ты, конечно, понимаешь, что нашу Танис застрелила кузина Агнес…

Девушке показалось, что ее кто-то внезапно ударил по голове. Она моргнула и молча уставилась на Люси.

– Лора, ну как можно быть такой глупой? – раздраженно воскликнула мисс Эдамс. – Ты что, меня не слышишь?

– Слышу. – Лоре трудно было даже пошевелить губами.

– Тогда почему ты молчишь? На это можно было бы и ответить.

Девушке казалось, что ответить как раз никак нельзя. А что можно сказать, когда пожилая родственница, облаченная в уютный красный фланелевый халат, заявляет вам, что другая пожилая родственница – маньяк-убийца? Теперь загадочные реплики Люси обрели смысл. «У нее бывают приступы. Это очень опасно… Никто, кроме семьи… Доктора умеют держать язык за зубами…» – все это означало лишь одно: кузина Агнес – сумасшедшая и она убила Танис Лайл в состоянии помешательства. Только Лора начала приходить в себя, как на нее буквально обрушилась еще одна фраза:

– Конечно, Агнес не собиралась убивать Танис. Ее смерть – трагическая случайность. Она хотела убить тебя.

На Лору нашло оцепенение. Она не могла произнести ни слова, была не в силах пошевелиться. Девушка видела, как за спиной Люси Эдамс дверь приоткрылась на пару дюймов, потом отворилась еще шире – дюймов на пять, шесть, семь… Дверь поглотила все ее внимание, Лора следила за ней и пыталась понять, как это она открывается сама собой.

Глава 42

Когда мисс Сильвер открыла глаза, в комнате было совершенно темно. Она не поняла, что ее разбудило – сон у нее и так был неспокойный, – но решила, что скорее всего это был какой-то шум. Пожилая женщина прислушалась – ни звука. Тогда она села в постели и снова навострила уши. Ничего. Полная тишина, кромешный мрак.

Мисс Сильвер включила ночник и накинула на плечи шерстяную шаль с ажурной вязкой по краю. Новый узор не удался, поэтому вместо того, чтобы подарить шаль внучатой племяннице, мисс Сильвер оставила ее себе. Сейчас она оказалась очень кстати.

Шли минуты за минутами. Если ее и разбудил шум, то он больше не повторялся. Мисс Сильвер решила, что у нее разыгралось воображение – ничего удивительного, учитывая, что она долго думала и поздно легла. Завтра предстоит трудный, тяжелый день. Нужно постараться заснуть. Но сон как рукой сняло. Мисс Сильвер взяла наугад книгу с ночного столика и начала читать.

Пройдет некоторое время, и мисс Сильвер догадается, что за шум ее разбудил, – ведь спальня находилась прямо над кабинетом, а Флорри Мамфорд в тот момент уже была мертва. Но об этом пока никто не знает.

Она читала уже минут двадцать, как вдруг заметила, что не запоминает ни слова из прочитанного. Глаза перебегали со строчки на строчку, а мысли были заняты другим. В мозгу выстраивались логические цепочки, рождались странные предположения, возникали страшные подозрения. Мисс Сильвер больше не могла читать.

Не теряя спокойствия, она отложила книгу, встала с кровати и надела теплый серый халат, обвязанный кроваво-красной пряжей. Сложно представить себе более нелепое одеяние, но халат был теплым, удобным и полностью закрывал длинную ночную рубашку. Завязав на талии длинный серый шнурок, мисс Сильвер прошла по коридору и постучала в дверь к Кэри Дэсборо. Не получив ответа, она повернула ручку и вошла.

Сначала Кэри почувствовал свет ночной лампы. Он удивился во сне, открыл глаза, увидел мисс Сильвер и удивился уже наяву. Окончательно проснувшись, молодой человек сел и с ужасом посмотрел на свою гостью:

– Что такое? Что случилось?..

Мисс Сильвер кашлянула.

– Надеюсь, что ничего, мистер Дэсборо. Простите, что я вас потревожила, но у меня какое-то нехорошее чувство. Некоторое время назад меня разбудил непонятный звук. Мне так показалось – я, конечно, могу и ошибаться. Мы все очень напряжены и готовы по любому поводу делать из мухи слона. И все же я вас прошу осмотреть со мной вместе комнаты первого этажа.

Кэри быстро встал и надел халат.

– Вы думаете, что звук шел снизу?

– Мне так показалось. Если я не права, мы разойдемся по комнатам и забудем об этом эпизоде. Если же…

– Вы уверены, что нужно идти вниз? – перебил Кэри.

– Я ни в чем не уверена, мистер Дэсборо, – холодно сказала мисс Сильвер. – Давайте пойдем и посмотрим.

Они спустились по лестнице в холл. Мисс Сильвер думала повернуть направо, в сторону столовой, буфетной и кабинета, но, дойдя до конца лестницы, отказалась от этого намерения. Слева, из гостиной Танис Лайл, послышался знакомый голос. Сквозь неплотно закрытую дверь пробивался свет.

Она потянула Кэри за рукав и прижала палец к губам. Они постояли, прислушиваясь. Затем мисс Сильвер бесшумно подошла к двери и осторожно открыла ее пошире, дюймов на шесть-семь. Перед этим она услышала слова Люси Эдамс:

– Конечно, она не собиралась убивать Танис. Смерть Танис – трагическая случайность. Она хотела убить тебя.

Глава 43

Кэри Дэсборо не верил своим ушам. Разве люди произносят такие фразы в самом обыкновенном разговоре, самым обыденным тоном? По голосу мисс Эдамс можно было подумать, что она обнаружила опечатку в книге или жалуется на нерасторопную служанку. Некто вовсе не собирался убивать Танис Лайл. Он хотел убить не ее, а кого-то другого. Кэри заглянул в щель и увидел, что этим «кем-то» была Лора. Смертельно бледная, девушка сидела очень прямо на широкой зеленой кушетке. Распущенные черные волосы падали ей на плечи, глаза были широко раскрыты и смотрели неподвижно.

Сильными цепкими пальцами мисс Сильвер впилась Кэри в руку повыше локтя. Он обернулся и увидел, что она прижимает палец к губам, запрещая малейший шорох, малейшее движение. Он снова повернулся лицом к двери. Некоторое время они стояли, внимательно прислушиваясь.

Люси Эдамс продолжала говорить:

– В этом нет ничего удивительного. Она тебя ненавидела еще до твоего рождения… ну и после, конечно, тоже. Ты вообще не должна была появиться на свет. Твоя мать украла у нас Оливера. Она не имела на это никакого права – он принадлежал нам. Если бы не Лилиан, Оливер жил бы сейчас здесь – приходил и уходил каждый день. А она даже не смогла сохранить то, что украла. Она позволила ему умереть. Если бы он остался здесь, то не умер бы – мы бы об этом позаботились. Так что, получается, украв его у нас, она его убила. Поэтому было бы справедливо, если бы ты умерла, – да, просто справедливо. Агнес всегда задумывалась об этих вещах, а когда ты согласилась сюда приехать, стала думать об этом все чаще и чаще. Но она не знала, как это сделать, – не так-то просто убить кого-то и остаться безнаказанным. Во-первых, нужно все как следует продумать, во-вторых, быстро среагировать, как только подвернется случай. Агнес удалось и то и другое. Когда здесь появился мистер Хэйзелтон и наделал столько шуму своей глупой пальбой, Агнес сразу поняла, что удача сама идет ей в руки: ведь если кого-то убьют, все подумают на него, особенно если выстрелить из его пистолета. Ты ведь помнишь, Танис всем нам сказала, куда его убрала. Но она соврала насчет того, что второй пистолет из пары у мистера Хэйзелтона – он был у нее наверху, в спальне, в одном из ящиков. Она, наверное, хотела заставить нас поверить, что ей угрожает опасность, чтобы все восхищались ее храбростью. Это в ее духе.

Лора перестала думать о двери. Теперь она смотрела Люси Эдамс в лицо. Оно имело самое обыкновенное выражение, словно кузина говорила о погоде или о светомаскировке. Обычная глупая, бессвязная болтовня, в которой время от времени давала себя знать неприязнь к Лоре. Но в конце концов, девушка всегда знала, что кузина Люси ее не любит. Всегда?.. Какое неподходящее слово! Но оно не случайно пришло ей в голову: у нее было такое чувство, словно она провела в этом доме долгие-долгие годы.

Так думала Лора, одновременно слушая не замолкавшую ни на секунду кузину Люси.

– А теперь я расскажу тебе, что случилось в четверг ночью. Ты ведь хочешь знать, что случилось? И это все останется между нами – ты никому не скажешь. – Она повторила последнюю фразу еще пару раз с каким-то странным хихиканьем. – Ты никому не скажешь – нет, ты никому не скажешь… В общем, я должна рассказать тебе, что произошло. Агнес поднялась наверх, но не могла заснуть из-за сильного ветра. У меня тоже всегда бессонница, когда воет ветер, – я и суперинтенданту так сказала. Ветер мне действует на нервы – совершенно невозможно успокоиться. Агнес он тоже действовал на нервы. Она открыла дверь, чтобы пройтись по дому. Она часто так ходит, когда не может заснуть, но мы делаем вид, что ничего не знаем.

Кэри с удивлением посмотрел на мисс Сильвер. Та слегка кивнула.

– Агнес вышла из комнаты, – продолжала Люси Эдамс, – и увидела, что кто-то сворачивает за угол на другом конце коридора. Она не рассмотрела, кто это, но решила проверить: согласись, это не дело – разгуливать по дому посреди ночи. Конечно, сейчас-то мы знаем, что это была Танис, но когда Агнес дошла до лестницы и посмотрела вниз, в холл, она подумала, что это ты.

Лора открыла рот, чтобы что-то сказать, но только пошевелила губами. Язык не слушался ее.

Мисс Эдамс кивнула:

– Да, она так подумала, и удивляться тут нечему. В холле горела одна слабая лампа – в тусклом свете легко обознаться. Я ей сто раз говорила, что лампа плохая, – теперь, наверное, она со мной согласится. И ты была в черном платье. Наверное, специально его надела. Откуда было Агнес знать, что Танис сняла белое платье и надела черный халат и черную пижаму? Она увидела кого-то в черном и подумала, что это ты. Ты примерно одного роста с Танис, и волосы у вас одного цвета. У нас в семье почти все брюнеты. И Агнес, и Оливер. А я пошла в отца. У него были каштановые волосы и песочные бакенбарды. У женщин, к счастью, нет бакенбардов. Агнес не виновата – на ее месте мог ошибиться кто угодно: мало того что у Танис черные волосы и сама она была в черном, так она еще закуталась в твою шаль, которую ты бросила на перилах лестницы. Думаю, ей было холодно. Эта твоя китайская шаль с цветами и бабочками – совершенно неподходящая вещь для молодой девушки, но ты, видимо, считала, что она тебе идет.

Лора сделала едва заметное движение рукой, словно хотела от чего-то отгородиться. Кэри подался вперед, но мисс Сильвер еще крепче сжала пальцами его плечо, и он снова застыл.

– Теперь ты видишь, – говорила тем временем Люси Эдамс, – как легко было обознаться. По-моему, Агнес ничуть не виновата. Она заметила женскую фигуру в черном с твоей шалью на плечах и подумала, что это ты. А когда она увидела, как ты заходишь в гостиную Танис, то, естественно, захотела выяснить, что тебе там понадобилось. Уже на лестнице Агнес вспомнила о пистолете и подумала о том, как просто было бы тебя застрелить, чтобы подозрение при этом пало на Джеффри Хэйзелтона. С этой мыслью она подошла к двери гостиной Танис и открыла ее. Агнес вспомнила, как это делают в детективах – ты же знаешь, она их читает запоем, – и обернула ручку двери в полу халата, чтобы не дотрагиваться до нее рукой. Вот почему на ней остались только отпечатки Дина. Гостиная оказалась пустой, но дверь в восьмиугольную комнату была открыта, и она услышала, как ты открываешь дверь в церковь. Конечно, на самом деле это была Танис, но Агнес-то думала, что это ты. Пистолет не выходил у нее из головы, и она думала об Оливере и Лилиан, о том, что у тебя не имелось никакого права появляться на свет, а значит, и не было права жить. Будто этого было мало, ты еще заартачилась, ни в какую не желая продавать Прайори, так что если бы Агнес умерла, нас всех выставили бы отсюда и нам некуда было бы идти, потому что у меня нет своих денег. Думая обо всем этом, Агнес открыла ящик бюро, где лежал пистолет. Чтобы не касаться ручки ящика, она снова воспользовалась полой халата. Пистолет пришлось брать голой рукой – через ткань халата не снимешь предохранитель и не спустишь курок. С пистолетом в руке она подошла к двери в восьмиугольную комнату. Ветер задувал внутрь – дверь на улицу была открыта. Агнес увидела тебя в дверном проеме. Она полностью уверилась в том, что это ты, поскольку свет из гостиной падал на разноцветную вышивку шали. Ты закуталась в нее, потому что тебе было холодно. Агнес спустила курок, и ты упала на траву. Только это была не ты, а Танис. Она вскрикнула, и Агнес тут же поняла, что ошиблась. Ужасно обидно, конечно, но ее не в чем упрекнуть – думаю, ты со мной согласишься. Она ведь хотела убить тебя, и не ее вина, если у нее не вышло.

Мисс Эдамс сделала паузу, видимо, чтобы дать Лоре возможность высказать свое мнение, но девушка молчала, и она продолжила свой рассказ:

– Агнес, разумеется, была очень расстроена и разочарована. Она взяла фонарь Танис, который лежал на диване, и спустилась по ступенькам, чтобы убедиться… К сожалению, в смерти Танис не оставалось сомнений. Нелепая случайность. Она застрелила Танис, и Танис была мертва. Слава Богу, никто не слышал выстрела. Агнес не потеряла головы. Она подумала, что первым делом нужно взять шаль и избавиться от нее. Никто никогда не будет ее подозревать в том, что она убила Танис, но в том, что она хотела убить тебя, – да, в этом ее вполне могли заподозрить. Если бы шаль осталась на теле, кто-нибудь мог догадаться, что Танис убили по ошибке. Поэтому Агнес сняла с нее шаль и сожгла в камине гостиной – он еще даже не успел остыть. Умно, правда? Но это еще не все. Она вернулась, вытерла пистолет, положила его обратно в ящик, вытерла ручку двери с внутренней стороны, потому что случайно дотронулась до нее, когда выходила из комнаты. Фонарь она тоже вытерла и засунула поглубже в ящик, чтобы никто не заметил. Потом вернулась в свою комнату, но так и не смогла заснуть.

У Лоры в голове настойчиво вертелась какая-то мысль, которую она не могла ни поймать, ни отбросить, пока та не приобрела отчетливые очертания: «Откуда она все это знает?» Как только вопрос получил словесную форму, он вырвался сам собой:

– Откуда вы знаете?..

Лора поняла, что сказала это вслух, только по самодовольному выражению, которое появилось в ответ на полном бледном лице Люси Эдамс.

– Не торопись, в свое время все поймешь. Имей в виду, Агнес никогда от меня ничего не скрывает. Она не отказалась от мысли убить тебя – Боже мой, совсем нет! И она все отлично спланировала. Помнишь, Танис говорила про второй пистолет, который якобы остался у Джеффри Хэйзелтона? Так вот, Агнес знала, где он, и вытащила его. Сказать тебе, где он был, пока полиция переворачивала все вверх дном в поисках твоей шали? Висел у Агнес на поясе под сорочкой в мешочке из-под туфель. Умно, правда? Сегодня она хотела застрелить тебя с очень близкого расстояния и вложить в твою руку пистолет так, чтобы все подумали, что ты убила и Танис, и Флорри и покончила жизнь самоубийством. Ах да, ты еще ничего не знаешь про Флорри – она вымогала у Агнес деньги, нужно было с ней что-то делать. Агнес все продумала до мелочей: сначала избавиться от Флорри, а потом под благовидным предлогом заманить тебя вниз – под благовиднейшим предлогом. Здесь самое подходящее место для преступления: столько дверей – две в этой комнате и четыре в восьмиугольной вместе с лифтом, – так что, если даже кто-то услышит выстрел, всегда можно улизнуть. Умно, правда? Ладно, хватит уже об Агнес. Агнес – это тоже предлог. Неужели ты думаешь, что я правда вызвала доктора? Это и есть предлог, Лора, благовидный предлог! Предлог, чтобы заманить тебя вниз. И не Агнес его придумала. Не Агнес проделала все то, о чем я тебе сейчас рассказала. Все это сделала я! Я! Я! А теперь, Лора, я тебя застрелю.

Как только Люси Эдамс произнесла слово «предлог», мисс Сильвер, разжав пальцы, отпустила Кэри и молодой человек ввалился в комнату. Он не знал, увидела ли его Лора. Она смотрела немигающим взглядом на кузину.

Мисс Эдамс тем более ничего не видела и не слышала. Одержимая своей безумной идеей, она не могла думать ни о чем другом. Сказав: «А теперь, Лора, я тебя застрелю», – она полезла в карман красного фланелевого халата, и в этот момент Кэри Дэсборо, стоявший сзади, схватил ее за запястья.

Для Лоры все покрылось каким-то туманом и завертелось перед глазами – она больше ничего не видела, не слышала и не понимала. Когда туман рассеялся, она увидела, что Кэри стоит перед креслом кузины Люси и сама кузина тоже стоит. Кэри держит ее за запястья, а мисс Сильвер разговаривает по телефону.

– Да, пожалуйста, попросите суперинтенданта немедленно приехать. Да, это очень срочно. Передайте ему это от меня. Мисс Сильвер… Да, правильно, мисс Мод Сильвер.

Мисс Мод Сильвер положила трубку.

Лора с удивлением наблюдала за этой сценой. На полу, почти у самых ее ног, лежал пистолет. Невероятно. Пистолет и кузина Люси. Кузина Люси хотела ее застрелить. Кто-нибудь может в это поверить?..

Мисс Сильвер нагнулась за пистолетом.

– Кэри, немедленно отпусти меня! – обиженным голосом воскликнула Люси Эдамс. – Как ты себя ведешь? Все подумают, что ты сошел с ума.

Глава 44

– Когда у вас зародилось первое подозрение? – спросил Рэндал Марч.

Мисс Сильвер вязала. В руках у нее, стукаясь друг о друга, мелькали спицы, и голубая пряжа стремительно превращалась в детскую распашонку. В камине весело горел огонь. В окно кабинета видно было серое январское небо. Низкое зимнее солнце пряталось за облаками.

– Не знаю, Рэндал, – сказала мисс Сильвер. – Ни Мэдисоны, ни другие подозреваемые меня не устраивали. Хладнокровие преступника, явный расчет с его стороны казались мне несовместимыми с убийством на почве ревности. Я очень сомневалась, что мистер Мэдисон, или мистер Максвелл, или мистер Дэсборо могли бы выстрелить женщине в спину. Точнее, мне это казалось совершенно невероятным. Ты, наверное, помнишь, как я настаивала на важности китайской шали. Пара нитей из ее бахромы зацепилась за кольцо Танис, и нужно было объяснить, как это произошло. Возможных объяснений было два. Либо шаль была на Лоре и между ними завязалась борьба, в результате которой были вырваны нити, либо шаль была на Танис в тот момент, когда ее застрелили. Первое объяснение мне показалось маловероятным. Второе, кстати, предложил мне ты, сказав, что Танис было холодно и она захватила шаль по пути в гостиную. В свете этого объяснения тот факт, что шаль уничтожили, выглядел совершенно логичным. Если бы шаль была на Лоре, она могла бы ее запачкать, наклонившись над телом, но вряд ли стала бы жечь. Каждая женщина прекрасно знает, что свежие пятна крови легко отстирываются в холодной воде. Рядом с комнатой Лоры есть ванная. Она могла бы смыть пятна и высушить шаль на обогревателе, который стоит рядом. Если уж у нее хватило присутствия духа стереть отпечатки пальцев, девушка наверняка бы подумала, что исчезновение шали не пройдет незамеченным. Следовательно, избавиться от шали было совершенно необходимо. Почему? Да потому что в шали была дыра от пули – с ней в отличие от кровавого пятна уже ничего не сделаешь. Я склонялась к тому, что шаль была на Танис во время убийства и убийца по каким-то причинам посчитал необходимым снять шаль, чтобы ее уничтожить. Сначала мне было не совсем ясно, что это за причины. Если бы утром на Танис обнаружили эту шаль, никто не стал бы подозревать Лору, поэтому ей и мистеру Дэсборо не было нужды снимать с тела шаль. Зачем это могло понадобиться кому-то другому, было тем более непонятно, и все же кто-то это сделал. Я была уверена, что стоит понять, зачем убийца избавился от шали, как тут же станет ясен мотив убийства.

Я окончательно поверила в то, что шаль была на Танис. В конце концов, все это очень естественно: она шла через холл, красивая яркая шаль бросилась ей в глаза, было холодно, ей предстояло ждать мистера Мэдисона у открытой двери, а этот восточный плотный шелк очень теплый. Я была уверена, что Танис взяла ее и накинула на себя. И если убийца снял шаль, значит, она представляла для него опасность. Только в субботу ночью я начала понимать, в чем состояла эта опасность. Убийца мог принять закутанную в шаль Танис за Лору Фейн, и если жертвой должна была стать именно Лора, то нужно пересмотреть мотив убийства и круг подозреваемых. У Танис Лайл было много врагов. В таком количестве различных мотивов и подозреваемых разобраться сложно. Но в случае Лоры мотив мог быть только один – старая вражда, ненависть, питаемая на протяжении двадцати с лишним лет, и только трое подозреваемых: Агнес Фейн, ее горничная Перри и Люси Эдамс. Я рассмотрела все три варианта по очереди и пришла к выводу, что убийца – Люси.

– Но каким образом?.. – спросил Марч.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Мой дорогой Рэндал, уверена, ты сам знаешь ответ на этот вопрос. У Агнес отличное зрение, да и у Перри тоже. А вот Люси с детства близорука и носит очки. Думаю, только близорукий человек мог так ошибиться.

– Я в этом не уверен, – сказал Марч. – Рост, цвет волос у них одинаковый. И в этой яркой китайской шали…

Мисс Сильвер покачала головой:

– Я не это имею в виду, Рэндал. Лора была в кружевном платье, а Танис – в шелковом халате. Только человек с очень сильной близорукостью не различит эти два материала.

Марч насмешливо улыбнулся:

– Как тонко! И как по-женски! Тут преимущество всегда на вашей стороне. Я всего лишь мужчина.

Мисс Сильвер улыбнулась в ответ.

– Мужчины всегда так говорят, когда чувствуют свое превосходство, – заметила она. – Быть женщиной все еще считается чем-то вроде врожденной аномалии. Так что если у этого состояния есть свои небольшие преимущества, мужчинам стыдно нам завидовать.

Суперинтендант засмеялся:

– Значит, вы решили, что мисс Эдамс – убийца, лишь на том основании, что шелковый халат нельзя спутать с кружевным платьем. И это все?

Спицы ударились одна о другую.

– Нет, не все, – сказала мисс Сильвер. – На этом основании я начала подозревать Люси, но подтвердило мои подозрения поведение Флорри Мамфорд.

– Как это?

– Элементарно! У нее никогда не хватило бы смелости шантажировать Агнес Фейн. Агнес внушает страх всем без исключения. Во всяком случае, она не стала бы ее шантажировать сразу, живя с ней под одной крышей. Возможно, уехав отсюда, с безопасного расстояния она бы и занялась вымогательством. Но только не здесь, в Прайори. Признаюсь, я и так не стала бы подозревать Агнес всерьез. Эта женщина умеет добиваться своего, и захоти она расправиться с Лорой Фейн, то убила бы без лишней суеты, причем так, что никому бы и в голову не пришло ее подозревать или шантажировать.

– Хорошо, с мисс Фейн все ясно. А как насчет Перри?

– Мотив слишком слабый, а зрение, как я уже сказала, у нее очень острое. Да и вымогать у Перри сто фунтов просто смешно.

– И вы остановились на Люси Эдамс…

– Да, я остановилась на ней. Но у меня не имелось доказательств, никаких улик – ни одной. Я, можно сказать, была очень сильно расстроена. Не знала, что делать. Я думала позвонить тебе, но было уже поздно. Делиться подозрениями по телефону нельзя, и я хотела дождаться утра, когда ты приедешь допросить Флорри. Мне казалось, что только от Флорри мы сможем получить хоть сколько-нибудь надежные доказательства.

– Интересно, что именно она знала, – сказал Рэндал Марч. – Эта ее подруга, сестра миссис Слейд, говорит, что девушка имела обыкновение пробираться в господскую часть дома, пока Дин запирал двери. Флорри могла слышать выстрел или видеть, как мисс Эдамс идет через холл. Она могла спрятаться за занавесками в общей гостиной и видеть, как та сжигает шаль. Кто знает? Эта девушка, Глэдис, сказала только, что Флорри была очень довольна и говорила, что будет богатой, – бедная дурочка!

Мисс Сильвер опустила вязанье и сложила руки.

– Рэндал, я думала, что по крайней мере этой ночью ей ничто не угрожает. Тем не менее я изменила свои планы и все-таки поговорила с ней напрямую. Я знала, что Дин запирает двери на ночь, и решила – это убережет ее хотя бы до утра. И я ошиблась.

Марч с сочувствием посмотрел на нее:

– Вам не в чем себя винить – она сама напросилась.

Мисс Сильвер кашлянула.

– Я себя не виню, Рэндал. Но я просчиталась. Правда, задним умом мы все умны. У меня не оказалось никакой уважительной причины, чтобы вызвать тебя посреди ночи, но мне было неспокойно и я очень плохо спала. Думаю, меня разбудило падение Флорри. Тогда я не поняла со сна, что это был за звук, но волновалась все сильнее и сильнее, пока не решила сойти вниз и посмотреть. Я разбудила мистера Дэсборо, и мы спустились в холл, оказавшись там в самый разгар поразительной речи Люси. Она, безусловно, не в своем уме.

– Да, скорее всего ей поставят диагноз.

Мисс Сильвер многозначительно посмотрела на Марча:

– Ужасная история, Рэндал. Надеюсь, она не вылезет целиком наружу – не хочется лишний раз расстраивать Лору. Дело в том, что Люси, как и Агнес, была влюблена в Оливера. Над ней стали подшучивать. И Оливер, конечно, тоже не воспринимал ее всерьез. Он смеялся над ней, называя ее за глаза «старушкой Люси». Однажды она это услышала и смертельно обиделась. А потом он сбежал с Лилиан Феррерс, и они с Агнес остались вдвоем – поддерживать друг в друге уверенность, что Оливер поступил с ними несправедливо. У Люси слабый характер, но она, как и многие слабые люди, злопамятна. Даже в школе она копила в душе мелкие обиды, как другие девочки копят комплименты – правда, комплиментов ей никто не делал. После женитьбы Оливера она двадцать два года провела здесь взаперти вместе с Агнес, которую переполняла ненависть. Стоит ли удивляться, что Танис Лайл выросла бессердечной эгоисткой? Стоит ли удивляться тому что Люси свихнулась? Ненависть – это смертельный яд. Двадцать два года обитатели этого дома дышали отравленным воздухом.

Марч кивнул.

– Мрачная картина, – подтвердил он.

– Не то слово! Все эти годы Агнес ждала совершеннолетия Лоры. Она мечтала купить Прайори и оставить его Танис Лайл. И вот Лоре исполняется двадцать один год, она приезжает сюда по приглашению Агнес и бередит старые раны. Все же я уверена, что ничего бы не случилось, не появись тут Джеффри Хэйзелтон. Мало того что он подал идею убийства, он еще и принес в дом оружие. Без сомнения, эта бурная сцена между ним и Танис сильно подействовала на воображение Люси. И все же желание убить могло остаться простой фантазией, если бы не несчастливое стечение обстоятельств в четверг вечером. Сильный ветер всегда действовал Люси на нервы, а тут еще ей показалось, что подвернулся удобный случай, – и она не устояла. С этого момента, мне кажется, она уже не отвечала в полной мере за свои поступки. Когда Флорри стала ей угрожать, Люси проявила большую хитрость. Должно быть, она знала, что горничная пробирается в основную часть дома по ночам и выходит на улицу, поэтому назначила встречу в кабинете и открыла окно – можно было подумать, что кто-то ворвался в дом с улицы и напал на девушку. По-моему, это доказывает, что на тот момент она еще не собиралась второй раз попытаться убить Лору. Думаю, эта мысль пришла к ней позже, после убийства Флорри, когда Люси совсем обезумела. Ее больше ничто не сдерживало, все препятствия казались легкопреодолимыми. Заманив Лору вниз, она намеревалась выстрелить в упор, а потом вложить пистолет ей в руку, полагая, что убитую обвинят в обеих смертях, Прайори перейдет к Агнес, а она сведет счеты с Оливером Фейном. Ужасная история, Рэндал. И когда я спрашиваю себя, кто виноват, не могу не винить Агнес Фейн.

– Что ей было известно? – спросил Марч.

– Сложно сказать. Наверное, она подозревала Люси. Наверное – я не знаю точно. А сама она никогда не скажет – в этом можно не сомневаться. Никогда не станет говорить о своих подозрениях, никогда не объяснит, почему велела Лоре запереть дверь. Но я думаю – это только моя догадка, – что Агнес обнаружила убитую Флорри и поняла, кто это сделал. Когда она увидела Лору в коридоре и велела ей закрыть дверь на замок, то следовала голосу своей совести. Видишь ли, у нее есть совесть и даже злейшего врага, каким для нее была Лора, она никогда не стала бы подвергать настоящей опасности. За это ее можно уважать.

– Да, – согласился Марч. – Как Агнес это восприняла? Она оправится от удара?

– Нет такого удара, от которого бы Агнес не могла оправиться, – сказала мисс Сильвер.

Глава 45

Кэри и Лора уезжали последними. Петра Норт и Максвеллы покинули имение раньше. Дни, проведенные в Прайори – со среды по воскресенье, – прошли, встав особняком в ряду других прошедших дней, из которых складываются недели, месяцы, годы. Быть может, и эти дни когда-нибудь сольются с общим фоном, сотрутся из памяти.

Кэри и Лора коротко попрощались с Агнес Фейн – неприступной, безупречной хозяйкой, неизменно вежливой по отношению к двум уезжающим гостям, – по очереди пожав ледяную руку в красивых кольцах с бриллиантами. О возможности встречи в будущем никто не заикнулся. Покидая Прайори, ни Лора, ни Кэри не обернулись. Они молча сели в машину и поехали. Девушку колотило так, что она не могла остановиться, хоть изо всех сил и старалась не подавать виду.

Дорога шла по лесу, с обеих сторон под голыми ветвями дубов и кедров темнели остролисты. Неожиданно Кэри съехал на обочину, остановил машину и обнял Лору.

– Дорогая, ты вся холодная…

– Не думаю, что я когда-нибудь согреюсь, – прошептала Лора.

– Еще как согреешься! Я тебя согрею. И нечего так трястись – все позади.

– Не могу остановиться, – сказала девушка. – Такое впечатление, что никогда не смогу. Она стоит у меня перед глазами.

– Ты больше ее никогда не увидишь, – резко сказал Кэри. – Слышишь? Никогда. Никого из них ты больше не увидишь. В четверг мы поженимся. Через три рабочих дня – быстрее не получится. Можно, правда, пробиться к архиепископу Кентерберийскому и заплатить тридцать фунтов за специальное свидетельство о браке, но до четверга как-нибудь дотерпим.

– Кэри, так нельзя!..

– Можно! Вот увидишь! Выброси этих ворчливых старух из головы. Думай обо мне, о себе и еще обо мне – особенно обо мне. В четверг мы женимся – ты будешь Лорой Дэсборо. Завтра в поезде все устроим. Нам еще нужно купить тебе обручальное кольцо – а то твоя тетя решит, что брак недействителен. Позвоним ей и позовем ее на свадьбу!

– Кэри, она ни за что не согласится!

– Тогда и без нее справимся. Мы с тобой оба взрослые люди. Дорогая, перестань наконец дрожать! Все уже позади. Мы молоды и любим друг друга. Ты даже себе не представляешь, как я тебя люблю!..

Кэри отстранил девушку от себя и посмотрел ей в глаза. В его взгляде было что-то такое, отчего Лора успокоилась и перестала дрожать.

– Забудь все, как дурной сон! Так мы только попусту теряем время. Ну же, поцелуй меня!

Примечания

1

Мисс Сильвер неточно цитирует поэму Г. У. Лонгфелло «Рассказы придорожной гостиницы». – Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Альфред Теннисон, «Стансы».

(обратно)

3

Ибо в мире все непрочно, все прискучит, все пройдет (фр.).

(обратно)

4

Чарлз Кингсли, «Прощание».

(обратно)

5

Уильям Конгрив, «Невеста в трауре».

(обратно)

6

Рейф перефразирует строчку Ричарда Лавлейса из стихотворения «К Лукасте, уходя на войну».

(обратно)

7

Альфред Теннисон, «Сэр Галахад». – Пер. Д. Катара.

(обратно)

8

Уильям Водсворт, «Созданьем зыбкой красоты…». – Пер. Э. Шустера.

(обратно)

9

В оригинале Рейф перефразирует первые строки стихотворения Исаака Уоттса «Birds in their little nests agree» из «Божественных песен».

(обратно)

10

Труден лишь первый шаг (фр.).

(обратно)

11

Роберт Браунинг, «Prospice».

(обратно)

12

Рейф перефразирует стихотворение Роберта Геррика «Госпоже его сердца Антее».

(обратно)

13

Альфред Теннисон, «Локсли-Холл». – Пер. Д. Катара.

(обратно)

14

Зах., 13:6.

(обратно)

15

Рим., 6:23.

(обратно)

16

Мэтью Арнольд, «К Маргарите». – Пер. И. Комаровой.

(обратно)

17

Тости, Франческо Паоло (1846–1916) – итальянский композитор, автор популярных песен и романсов.

(обратно)

18

Сближение (фр.).

(обратно)

19

Организация, основанная в 1883 г. с целью пропаганды консервативных ценностей.

(обратно)

20

«Гамлет», акт III, сцена 1. Перевод М. Лозинского.

(обратно)

21

У. Шекспир «Два веронца». Перевод В. Левика.

(обратно)

22

Английское народное поверье, связывающее внезапную дрожь с представлением о том, что кто-то прошел по тому месту, где человеку уготована могила.

(обратно)

23

Поджигательница (фр.).

(обратно)

Оглавление

На краю пропасти

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45

  Глава 46

  Глава 47

  Глава 48

  Глава 49

Китайская шаль

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Глава 10

  Глава 11

  Глава 12

  Глава 13

  Глава 14

  Глава 15

  Глава 16

  Глава 17

  Глава 18

  Глава 19

  Глава 20

  Глава 21

  Глава 22

  Глава 23

  Глава 24

  Глава 25

  Глава 26

  Глава 27

  Глава 28

  Глава 29

  Глава 30

  Глава 31

  Глава 32

  Глава 33

  Глава 34

  Глава 35

  Глава 36

  Глава 37

  Глава 38

  Глава 39

  Глава 40

  Глава 41

  Глава 42

  Глава 43

  Глава 44

  Глава 45 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg