«Позвольте вас подставить»

Позвольте вас подставить (fb2) - Позвольте вас подставить [сборник] (Новая русская) 1382K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Светлана Алешина

Светлана Алешина Позвольте вас подставить (сборник)

Позвольте вас подставить

Глава 1

Татьяна всю ночь ворочалась, вздрагивала и никак не могла полностью окунуться в крепкий сон. Заснуть, да нет, даже не заснуть, а провалиться в какое-то забытье, удалось только под утро. И естественно, тут же раздался звонок будильника. Татьяна слышала его сквозь сон, но отреагировать не хватило сил. Будильник выключил муж. Выключил и сразу же поднялся. Пошел в ванную, на кухню, а потом вернулся к постели.

– Таня, вставай! – громко позвал он. – Вставай, ты уже спишь пятнадцать минут лишних.

Вставать не хотелось смертельно. Но надо, потому что, как обычно, идти на работу. На работу, которая уже стала просто противной. Каждый день одно и то же, с девяти до шести, один и тот же коллектив, одни и те же лица, занятия. Да и зарплата одна и та же уже давно и повышаться не собирается. Надоело!

И вообще все надоело! И дома тоже надоело! То же самое однообразие. Но не приятное однообразие, которое называется стабильностью, покоем и семейным счастьем, а рутинное, давящее и изнуряющее. Покоя никакого нет, а счастья и подавно. Татьяна давно уже убедилась, что дома ее не ждут. Вернее, ждут только для того, чтобы заявить о том, что пора ужинать. Да и не ждут, а ждет, потому что дома, кроме нее, живет только муж. Детей нет, так уж случилось. И пробовать что-то по-другому уже не получится.

Казалось, все равно можно жить счастливо и без детей, но вот не складывается. Отдалились незаметно, стали, по сути, чужими, как квартиранты под одной крышей. Виктор говорит, что это все ее выдумки, что голова забита не тем, чем нужно… Но ведь раньше же не была забита! Потому что раньше было по-другому. И любовь была, и общие радости, а потом все куда-то делось. Куда? Непонятно. Просто так, само собой развеялось, рассеялось и исчезло.

Татьяна давно себе сказала, что нужно что-то менять, даже придумала как, но ведь он не соглашается! Его это не волнует, у него только собственные проблемы, а ее мысли кажутся дурью. И все-таки она не хочет отступать. Если сейчас отступить, то так и будешь жить до конца дней в этой рутине и нелюбви.

– Таня, уже восемь, тебе через полчаса выходить, – снова заглянул в комнату Виктор.

Татьяна, не отвечая, с трудом заставила себя подняться и пошла в ванную.

«Ничего, ничего, это ненадолго, – утешала она себя, стоя под теплыми струями душа. – Немного осталось, а потом все будет по-другому. И настроение по утрам тоже будет другое».

Выйдя на кухню, она увидела, что Виктор уже позавтракал будербродами с колбасой и теперь пил кофе, уткнувшись в газету. И это тоже обидело.

«Хоть бы спросил о чем-нибудь! – с нарастающей злостью подумала она. – Или бутерброды на двоих сделал! Я для него и обеды и ужины готовлю, а ему на меня совершенно наплевать!»

– Тебе налить кофе? – поднял голову муж.

– Не надо, я сама! – сквозь зубы процедила Татьяна, уже закусившая удила.

Виктор пожал плечами и снова углубился в чтение. Но Татьяна завелась. Налив кофе и решив не тратить времени на завтрак – и так действительно лишние полчаса провалялась в постели, – она обратилась к Виктору:

– Ты меня отвезешь на работу?

– Я же тебе говорил, что машина сломалась, сегодня закончу ремонт.

– А мне теперь на троллейбусе добираться? Я и так опаздываю!

– Езжай на маршрутке, то же самое по времени, что на машине.

– Не то же самое! – упрямо возразила Татьяна. – К тому же в машине удобнее. А ты все другим чинишь, пока наша сломана! Нет бы ею в первую очередь заняться!

– Не получилось в первую очередь, я же тебе объяснял. Сразу несколько заказов – их что, бросить? И деньги бросить? – возразил Виктор.

– А жена теперь неизвестно на чем должна добираться!

– Господи, Таня, ну поймай левака, в конце концов! – не выдержал муж. – Раз уж так нужно.

– Нужно! Не очень-то мне и нужно, – тут же сказала Татьяна. – И вообще мне эта работа не нужна! Я сто раз тебе говорила!

– А я тебе сто раз говорил, чтобы ты увольнялась, если тебе там невмоготу! – повысил голос Виктор. – Но ты же сама не уходишь, только жалуешься.

– Увольняться? Да? И сидеть дома? – закричала Татьяна. – Взаперти целыми днями?

– Никто тебя не запирает, – буркнул Виктор.

– А чем заниматься? Обед готовить, стирать, гладить… Может быть, мне еще вышивать научиться? Я и так достаточно времени на хозяйство трачу! – В голосе Татьяны появились слезы.

– Ты чего хочешь-то? – не выдержал Виктор, отставляя чашку. – Конкретно можешь сказать? А то – и так не хочу, и эдак!

– Я тебе уже говорила, чего я хочу! Заниматься другим делом!

– Если ты опять про свой… – начал муж, но Татьяна перебила его:

– Да, опять! И буду опять! Потому что для меня это важно! Ты вон как хорошо устроился – занимаешься своим бизнесом, он тебе нравится, да еще и деньги приносит! Встаешь когда захочешь, идешь когда захочешь, а я что? Из-за грошовой зарплаты каждый день на работу и обратно, туда-сюда, и в снег, и в грязь! А ради чего?

– Еще раз тебе говорю – увольняйся!

– А дома…

Разговор, как всегда в последнее время, закончился скандалом. Татьяна ушла разобиженная, так и не допив кофе и не став завтракать. Выйдя из маршрутки, она поднялась в офис и устало плюхнулась на стул, включая компьютер.

– Чего с утра такая смурная? – спросила подруга Маша, включая электрочайник и собирая со стола чашки с намерением их помыть.

– Да! – Татьяна только рукой махнула.

– Опять с Виктором поругались?

Татьяна не ответила.

– Ладно, я сейчас чашки вымою, мы с тобой кофейку попьем, и расскажешь, что на сей раз, – усмехнулась Маша, выходя из комнаты.

Татьяна в это время рассеянно смотрела на экран, машинально щелкая мышью и загружая нужные файлы. Голова у нее была забита своими мыслями, она постоянно возвращалась к сегодняшнему разговору с мужем. Собственно, разговоры на эту тему возникали в последнее время часто, и Виктор всегда реагировал одинаково. Татьяну это не устраивало. Она не хотела понимать, почему муж ведет себя именно так, у нее было одно объяснение – ему жалко денег. О том, что стоит за этим, она не задумывалась.

Вернулась Маша, выключила чайник и разлила по чашкам кофе, благо что у них на работе его выдавали бесплатно. Татьяна молча кивнула, взяла свою чашку и отпила глоток. Обжегшись, чертыхнулась, резко отодвинула чашку и совсем надулась. Маша с легкой улыбкой следила за ней, зная, что подруга долго не выдержит и примется рассказывать. Посидев некоторое время с хмурым видом, Татьяна сказала:

– Блин, ну когда же он перестанет вести себя так по– свински!

– Ты о чем? – поинтересовалась Маша, не уточняя, потому что это и так было понятно.

– Когда он перестанет думать только о себе?

– А о тебе кто же думает?

– А обо мне, выходит, только я сама! – Татьяна снова придвинула чашку и стала пить кофе. – Ему до меня совсем дела нет! В кои-то веки попросила денег, а он не дал.

Маша выразительным взглядом окинула фирменный костюм Татьяны, а также дорогие украшения. Татьяна, заметив это, отмахнулась:

– Да все это ерунда! Я же не на новые сережки попросила, а на серьезное дело!

– Значит, он не считает его серьезным, – пожала плечами Маша.

– Вот именно! – вскакивая со стула, нервно заявила Татьяна. – Он и меня такой не считает! Он меня вообще за дуру держит! И не только дурой считает, но и стервой! Хотя я для него… – Татьяна замолчала. Она не нашлась чем завершить фразу. Справедливости ради, вспомнив свою жизнь в последнее время, она не смогла ответить, что, собственно, она делала для мужа? Однако смиряться с этим, особенно сейчас, совершенно не хотелось, и она продолжила стандартно и не совсем удачно: – И стираю, и убираю, и жрать готовлю!

– Ну, а он деньги зарабатывает, – естественно, тут же парировала Маша. – Нормальное разделение труда. Знаешь, мне вообще кажется, что тебе стоит выбросить эту дурь из головы. А то вы окончательно разругаетесь. Тебе это надо?

– Кажется, это уже и так произошло! – мрачно сказала Татьяна, снова плюхаясь на стул.

– Так вот ты с ним сначала отношения наладь, а потом добивайся своего, – посоветовала Маша. – А то рявкаешь на него, а потом заявляешь, что тебе деньги нужны.

– Но мне они и в самом деле нужны! Я же тебе объясняла на что! – воскликнула Татьяна. – Ты что, тоже против меня?

– Да вовсе нет, – запротестовала Маша.

– А что же ты тогда его все время защищаешь?

– Потому что мне кажется, что ты не права. Подумай, Тань, действительно ли тебе это так нужно?

– Нужно, – упрямо мотнула головой Татьяна. – Я тебе рассказывала… Ты вот говоришь – отношения наладить. Я для этого и задумала свое дело, чтобы доказать ему, что я тоже много что могу, что он зря меня дурой считает.

– Вот чем больше будешь про свое дело твердить, тем больше будет считать, – убежденно заявила Маша. – Не переубедишь ты его.

Но Татьяна уже не хотела слушать никаких аргументов.

Дверь кабинета открылась, и на пороге появилась Галина Андреевна, технический редактор фирмы «Ваша книга», полная крашеная блондинка за сорок. Она поприветствовала женщин и осведомилась:

– О чем с утра спор?

– Да так, – махнула рукой Маша. – Разговор на нескончаемую тему.

– Завтра справочник сдавать по кардиологии, – напомнила Галина Андреевна. – У нас рисунки готовы?

– Я схожу к художникам, – буркнула Татьяна. – Сегодня обещали закончить.

– Ты чего хмурая-то? – снимая плащ, спросила Галина Андреевна.

– Ничего! – огрызнулась Татьяна. – Это у вас, Галина Андреевна, всех забот – дочь да внуки, а у меня…

– Да уж, у тебя забот полон рот, – усмехнулась женщина.

Татьяна явно собралась было вспылить, но Маша предупреждающе взяла ее за руку.

– Пойдем-ка покурим, – предложила она.

– Вот-вот, – поддержала Галина Андреевна. – Покурите, нервы в порядок приведите.

– Мои нервы никого не касаются! – огрызнулась Прошакова, дернулась и резко вышла в коридор, грохоча каблуками.

Маша со снисходительной улыбкой посмотрела ей вслед, Галина Андреевна покачала головой.

– Опять с мужем с утра поскандалила? – кивнув на дверь, спросила она.

– А то с кем же, – вздохнула Маша, двигаясь к выходу. – Ладно, Галина Андреевна, к обеду у нее это пройдет, сами знаете.

– Знаю, да только утомили ее перепады настроения, – в ответ вздохнула технический редактор.

Когда Маша подошла к курилке, Татьяна уже сидела на колченогом стуле и нервно дымила. Маша присела рядом.

– Не надоело каждый день из-за одного и того же себе нервы портить? – спросила она.

– Надоело! И вообще мне все надоело! – зло ответила Прошакова. – Уволюсь к чертовой матери.

Маша только плечами пожала. В коридоре послышались тяжелые шаги, и вскоре в курилку, пыхтя и отдуваясь, протопал очень полный мужчина лет сорока, в очках, страдающий одышкой. Увидев девушек, он заулыбался.

– Где еще можно встретить наших подружек! – всплеснув руками, с преувеличенной радостью и весельем воскликнул он.

– Здравствуйте, Филипп Викторович, – поприветствовала его Маша, а Татьяна молча кивнула.

Однако при появлении этого мужчины она постаралась стряхнуть с лица мрачное недовольное выражение и даже изобразила на нем подобие улыбки.

– Танечка, книжка будет готова до завтра? – как-то грустно спросил Филипп Викторович.

– Да-да, – заверила его Татьяна. – Уже почти готова.

– И фотографии вставлены? – причмокнув губами, уточнил толстяк.

– Конечно! – не моргнув глазом сказала Прошакова.

– Очень хорошо, Танечка, очень хорошо. Раз все почти готово, можете зайти ко мне в кабинет, девочки, кофе попьем…

И он, тяжело переваливаясь, двинулся дальше по коридору.

– Ты что, – толкнув подругу в бок, зашептала Маша. – У нас же еще ничего не готово! Сегодня нужно весь день вкалывать, чтобы успеть!

– Ничего, – отмахнулась Татьяна. – Первый раз, что ли? Он проверять все равно не будет, ему же лень! А сегодня поднажмем как следует и все закончим. Там в принципе не так уж много.

– Ох, не знаю… – протянула Маша.

– Да ладно тебе! – с досадой одернула ее Таня. – И так тошно! Говорю тебе, что успеем, не нагоняй тоску! А будешь охать, тогда вообще лучше иди к художникам в кабинет! – неожиданно разозлилась она. – И не мешай мне! Я без тебя справлюсь!

Татьяна с силой вмяла сигарету в пепельницу, сломав ее при этом, резко поднялась и порывисто прошагала к кабинету. Маша еще раз вздохнула, покрутила пальцем у виска и стала спокойно докуривать.

До обеда они с Татьяной почти не разговаривали, Маша избегала обращаться к ней с вопросами. Она молча делала свою работу, стараясь успеть как можно больше, то и дело переговариваясь с Галиной Андреевной. Татьяна сидела, уткнувшись в компьютер, и молчала. Около часа дня в кабинет заглянул Филипп Викторович Астахов, заместитель директора фирмы «Ваша книга», тот самый толстяк, что с утра интересовался, закончена ли книга, и теперь пребывал в уверенности, что да.

– Девочки, – с улыбкой обратился он ко всем трем женщинам. – Прошу ко мне в кабинет на кофе. Вы знаете, он у меня особенный! – хитровато подмигнул зам.

Кофе у Филиппа Викторовича и впрямь был особенным за счет того, что он добавлял в него настоянный на травах бальзам, что придавало напитку специфический вкус, а также легкое хмельное настроение после его употребления внутрь.

– Простите, Филипп Викторович, я в перерыве в магазин хотела сбегать, – отказалась Галина Андреевна, с недоумением глядя на заместителя директора.

– И я тоже, – добавила Маша, не поднимая глаз.

– А я приду! – решительно заявила Татьяна, поднимая голову от компьютера. – Пойдемте, Филипп Викторович.

И не обращая ни на кого внимания, гордо вскинув голову, она прошагала за замдиректора по коридору в его кабинет. Оставшись вдвоем, Маша с Галиной Андреевной переглянулись и развели руками.

– Ну что она творит?! – воскликнула технический редактор. – И так еле-еле успеваем, а она кофе пить! И Астахов тоже хорош! Знает, что нам книжку доделывать…

– Не знает, – перебила ее Маша. – Танька ему сказала, что почти все готово.

Галина Андреевна только руками всплеснула.

– Ну что это такое? – возмущенно продолжала она. – И нас подводит, и себя! Сама увольняться собралась, ей наплевать на нас! А мы-то останемся с какими глазами?

– Ладно, – вздохнула Маша. – Давайте работать, Галина Андреевна. Я так поняла, вы ни в какой магазин не собираетесь?

– Нет, конечно! Это я Астахову сказала, чтобы отвязаться.

– Ну тогда вперед, – кивнула Маша, и обе женщины склонились над клавиатурами.

* * *

Татьяна Прошакова сидела в кабинете Филиппа Викторовича Астахова, пила уже третью чашку кофе с бальзамом, беспечно помахивая носком туфли.

– Филипп Викторович, а у вас в прошлый раз конфеты были с вкусной начинкой, – напомнила она. – Остались?

– Да, Танечка, конечно. – Пыхтя, Филипп Викторович поднялся с места и прошел к холодильнику, доставая большую коробку шоколадных конфет и выставляя ее на стол.

– И бальзамчику еще захватите! – крикнула ему Татьяна.

Она в этом плане была бесцеремонна и откровенно пользовалась добротой Астахова. Когда-то на свой день рождения заместитель директора проявил щедрость к своим подчиненным, пригласив их в свой кабинет, дабы вместе отметить знаменательное событие. Потом он иногда приглашал девчонок просто поболтать и попить кофе, если книга была закончена и работы было мало, потом некоторые стали заглядывать и сами, а Татьяна в этом плане просто села безотказному Филиппу Викторовичу на шею. Она приходила в его кабинет в любое время, сама просила налить ей кофе, рассказывала о своей жизни… Поначалу Филипп Викторович относился к этому спокойно, задавал вопросы о том, как Татьяна живет, – ему это было интересно. А потом и сам не заметил, как посещения Прошаковой превратились для него в обузу: женщина вела себя нагло, а слабохарактерный и мягкотелый Астахов не мог поставить ее на место. К тому же Татьяна была исполнительной сотрудницей, работу сдавала в срок, так что конфликтовать с ней не хотелось…

С директором фирмы «Ваша книга» Сергеем Аркадьевичем Вавиловым, человеком жестким и сухим, такой номер не прошел бы, и Татьяна это прекрасно понимала. Она и пользовалась добротой Филиппа Викторовича, причем выставляла это так перед остальными сотрудниками, словно он ее покровитель и она у него на особом счету. Этим она объясняла свое мнимое привилегированное положение.

Маша Кудрявцева знала, что все это зиждется лишь на врожденной наглости подруги, неоднократно предупреждала, чтобы та не злоупотребляла добротой Филиппа Викторовича, но Татьяна не была бы Татьяной, если бы вела себя по-другому. Не имея в реальной жизни оснований для того, чтобы проявить власть, она создавала иллюзию этого для своих коллег, наглым образом делая вид, что стоит над всеми остальными, повышая собственную самооценку в первую очередь для себя. Остальные это понимали, но старались не спорить с Прошаковой, зная ее вредный и взрывной характер. Просто помалкивали, улыбаясь про себя. Иногда, когда Татьяна совсем уже переходила всякую грань, кто-то из коллег не выдерживал и высказывал свое возмущение вслух. Прошакова пробовала ерепениться, но, выслушав тихое замечание подруги Маши, остывала, вспомнив, что на самом деле она такая же, как и все, и некоторое время вела себя тихо. Она улыбалась, заглаживая вину перед тем, кого обидела, делала какие-то угощения, а потом… Потом все забывалось, и Татьяна вновь превращалась в мегеру.

Но Филипп Викторович обо всех этих закулисных передрягах ничего не ведал, а если бы и узнал, то был бы крайне удивлен и огорчен. Он всегда гордился дружным и сплоченным коллективом, сложившимися теплыми отношениями и искренне пытался сделать их еще более дружественными.

– Пейте, пейте, Танечка, – подливая Татьяне бальзама в кофе, причмокивал он. – Как жизнь, как здоровье?

– Да здоровье ладно, – махнула рукой Прошакова. – А жизнь… Вы же знаете, Филипп Викторович, какая у меня жизнь! Угораздило выйти замуж за этого дуболома!

– Танечка! – с отеческим укором произнес Филипп Викторович. – Нельзя уж так. По-моему, ты несправедлива к своему мужу.

– Ну конечно! Я несправедлива! Да он совсем забыл о том, что я его жена! Ему до меня дела нету! Придет вечером, сразу ужин ему подавай! А от самого маслом машинным воняет и еще чем-то там! А помыться лень!

Филипп Викторович с легкой и грустной улыбкой слушал эмоциональные и непоследовательные высказывания своей подчиненной. Он все прекрасно понимал, однако… Филипп Викторович жалел женщин. Уже за одно то, что они женщины, считая, что женская участь гораздо тяжелее мужской и что к таким вот проявлениям женской натуры нужно относиться терпимо и с пониманием.

У самого Астахова личная жизнь, можно сказать, не сложилась, в чем он не признавался даже самому себе. Внешне это была образцовая семья: он, жена и двое детей. Жена была женщиной жесткой, властной и себялюбивой. Мужа своего она искренне считала тряпкой и всячески помыкала им. А Филипп Викторович полагал, что так оно и должно быть, что он на то и мужчина, чтобы безмолвно сносить насмешки и попреки и сохранять семью. Вместе супруги жили уже пятнадцать лет, и он сам не заметил, как постепенно между ними не осталось любви и даже уважения: только жалость и горечь с его стороны, и злоба и презрение – с ее.

Со стороны на них не могли нахвалиться, жена ставила заботливого и спокойного Филиппа в пример другим мужьям, и только близкие люди понимали, насколько эта семья далека от самого понятия семьи. В глубине души и Филипп Викторович осознавал, что все вышло не так, как он мечтал, но путей к изменению не видел, о том, чтобы развестись с женой, и помыслить не мог, так что потихоньку продолжал привычное существование, с грустью оправдывая поведение супруги тем, что она устает дома с детьми, что часто болеет, и от ее внушений уверился, что мало приносит жене денег, уделяет внимания.

Он с интересом выслушивал своих сотрудниц, думал над их судьбами, жалел и желал им счастья. Так уж получилось, что больше всех он уделял времени своей подчиненной Татьяне Прошаковой, и не потому, что сильнее других симпатизировал ей, а потому, что Татьяна наиболее ярко и демонстративно рассказывала о проблемах своей семейной жизни. Делиться этими проблемами на работе было ее основным и любимым занятием. Вот и сегодня, сидя с Филиппом Викторовичем за одним столом, она оседлала любимую тему и беззастенчиво грузила Астахова своими мнимыми проблемами.

– Я уже решила однозначно, – пристукивая кулаком по столу, говорила Татьяна, – если не пойдет на мои условия, подам на развод! Но только так, чтобы до нитки его раздеть! Я ему ничего не оставлю! И неважно, что у нас ребенка нет. Я ему жена законная, прожила с ним, слава богу, десять лет. Вернее, не слава богу, а черт бы их побрал, эти годы! Всю молодость на него угробила! Могла бы, между прочим, гораздо лучше себе найти.

– Танечка, очень трудно найти идеального человека, – вздыхал Филипп Викторович. – Точнее, невозможно, потому что его просто не существует.

– Ой, да у меня такие женихи были! – резко выбросила вперед руку Татьяна. – А я позарилась на его рожу смазливую!

– Еще неизвестно, как бы с кем-то другим сложилась жизнь, – осторожно заметил Астахов. – Могло быть куда хуже. Я вообще считаю, что тебе еще повезло.

– Ах, повезло? – Татьяна чуть не задохнулась от гнева. – Ну, знаете, Филипп Викторович, это уже просто… ни в какие ворота! Да вы что, издеваетесь надо мной?

– Ну что ты, Танечка, у меня и в мыслях не было! Успокойся, выпей еще бальзамчика… – постарался сгладить неприятный момент Астахов.

Татьяна вышла из кабинета замдиректора перед самым концом рабочего дня, будучи основательно под хмельком. Она прошествовала к своему рабочему кабинету, гордо тряхнула крашеными в темно-рыжий цвет кудрями и рванула дверь. Споткнувшись у порога из-за высоких каблуков, она пролетела вперед и спаслась от падения только потому, что крепко ухватилась за дверную ручку. Маша и Галина Андреевна встретили ее появление молчанием.

– Ну? – насмешливо обратилась к ним Татьяна. – Что так уставились?

– Вот, – сухо сказала Маша, кивнув на высокую стопку в углу кабинета. – Все уже сверстано, завтра можно отсылать.

– А-а-а, – протянула Татьяна. – Осуждаете меня, да? В смысле, вы такие работницы золотые, а я одна тунеядка! Ну конечно! А то, что я за компьютером ночами просиживала, уже никто не помнит!

– Таня, ты выпила лишнее, езжай домой. Завтра поговорим, – сказала Галина Андреевна, надевая перед зеркалом шляпу.

– А вот то, что я выпила, касается только меня! – резко ответила Прошакова.

Маша, не обращая на нее внимания, попрощалась с Галиной Андреевной и прошла к выходу.

– Что тут будешь делать?! – с усмешкой покачала головой Татьяна. – Лучшая подруга, и та выражает мне свое презрение! Да я вообще на вас всех плевать хотела!

– Таня, я запираю кабинет, – предупредила Галина Андреевна.

– Да пожалуйста! – зло сказала Прошакова, выходя за дверь.

Она постояла некоторое время в коридоре, думая, что, может быть, Маша ждет ее, потом стала спускаться по лестнице. В этот вечер подруги впервые за все время совместной работы отправились домой порознь. Татьяна решила пройтись пешком, по дороге накручивая себя еще больше, и явилась домой злая. Муж уже вернулся и сам разогревал ужин. Только мельком взглянув на жену, он понял, что с ней сейчас лучше не вступать ни в какие разговоры, и молча продолжал заниматься своим делом. Татьяну такое положение дел решительно не устраивало. Она, не переодеваясь, прошла в кухню и села на стул с сигаретой в руках.

– Я увольняюсь с работы! – Первое, что заявила она.

Виктор пожал плечами, перемешивая макароны на сковороде.

– Ты что, не слышишь? – повысила голос жена.

– Я прекрасно слышу, Таня, – отозвался муж.

– И ты так спокойно реагируешь?

– А что я должен делать? Впасть в панику? Мы же обсуждали это не один раз, и я считаю, что лучше тебе уволиться, чем мне постоянно наблюдать твое недовольство.

– Отлично! И ты даже не поинтересуешься причиной? – продолжала заводиться Татьяна.

– Да мне давно известны причины, ты мне сама о них говорила. Зарплата маленькая, работа нудная, коллектив не устраивает… Ну, не хочешь там работать, не надо. Я разве возражаю?

– А как я буду дальше жить, тебя не волнует?

– А как ты сама собираешься? Кстати, есть будешь? Все готово.

– Не буду я есть! – с гримасой отвращения отодвинулась от стола Татьяна. – У меня сейчас поважнее заботы. Я тебе еще раз повторяю: я не собираюсь сидеть дома, я хочу открыть свое дело.

– Открывай, – махнул рукой Виктор.

– Так ты дашь мне денег? – быстро спросила Татьяна.

– Я же тебе тоже уже говорил, что нет. Сколько можно повторять?

– Да ты что, издеваешься? – вскричала супруга. – Как же я смогу что-то начать?

– Да не надо тебе ничего начинать, вот мое категорическое мнение! – Виктор начал выходить из себя.

– Почему?

– Потому что у тебя ничего не получится. Господи, сто раз уже говорили! Голова уже болит от этого!

– У меня серьезная идея.

– Очень серьезная! – фыркнул Виктор. – Ты хотя бы можешь четко определить, что конкретно за дело ты собираешься открыть?

– Это не важно! Собственный бизнес всегда приносит прибыль, на кого хочешь посмотри! – Тон Татьяны был безапелляционным.

Виктор устало опустился на табуретку и принялся есть прямо со сковородки.

– Как свинья! – прошипела Татьяна.

Виктор, не отвечая, продолжал есть.

– Давай сначала договорим, потом будешь жевать! – не отставала Татьяна.

– Да о чем говорить-то?! – не выдержав, бросил вилку муж. – Не знаешь ничего толком, а лезешь куда-то! Мои мастерские и точки постоянно охаиваешь, а живем мы, между прочим, только за счет доходов с них!

– А свой гараж тебе зачем? – ухватилась за другую тему Татьяна. – Зачем сам свою машину чинишь, почему на станцию техобслуживания, между прочим, не отдашь? Вечно грязный, в масле, руки черные! Тоже мне! Ты хоть помнишь, когда мылся последний раз? Кому не скажешь, все удивляются, как можно с таким вонючим мужиком в постель ложиться!

Виктор вышел из себя. Он грохнул кулаком по столу, покраснел и заорал на жену:

– Гараж вообще не трогай! Я тебе сто раз говорил, что это мое! Чем хочу в свободное время, тем и занимаюсь! А ты, сука, орешь на каждом углу такие вещи, которые могут говорить только такие хабалки, как ты! На себя бы посмотрела! Сама-то ты кто? Институт и то не закончила, если бы не Машка, которая протекцию тебе сделала, стояла бы на базаре, жопу морозила!

– Да, на базаре! Там и то бы больше зарабатывала! – закричала Татьяна. – И вообще не смей на меня орать. Уйду я от тебя к чертовой матери, надоело!

– Да иди, кто тебя держит! Нанимайся вон и иди хоть завтра! Хоть видеть тебя не буду, достала уже!

– Продавцом, что ли? – визгливо переспросила Татьяна. – Нашел дуру! Я хочу свою точку иметь, хозяйкой на ней быть!

– Хозяйкой! – передразнил ее Виктор. – Дура ты и есть! Воистину дура!

– Ах так? – Татьяна совсем взбеленилась. – А ты… Ты… ты вообще пожалеешь, если мне откажешь в этих деньгах! Я тебе знаешь что устрою? Я тебя вообще с голой задницей оставлю! Пожалеешь потом!

– Да пошла ты со своими угрозами! – Виктор вскочил из-за стола. – Напилась, так иди проспись!

– Я-то не напилась, я все соображаю! Вот посмотришь, что с тобой будет, если… – Татьяна запальчиво погрозила мужу пальцем.

– Слушай, а вот что с тобой будет, я уже не ручаюсь!

– А что со мной? – ухмыльнувшись, подбоченилась Татьяна.

– Да я тебя просто убью! Все нервы ты мне вымотала, тварь!

– Попробуй только! Я сама завтра же к участковому Перепелкину пойду и про твои угрозы расскажу! Заявление на тебя напишу, понял? Пусть тебя на пятнадцать суток посадят для начала! Я тебе устрою, без штанов оставлю, я тебя…

Договорить Татьяна не успела, потому что Виктор с размаха припечатал ей рот своей широкой ладонью. Татьяна, широко раскрыв глаза, вырвалась и отскочила, отплевываясь.

– Ну, скотина… – прошептала она. – Завтра же к Перепелкину пойду! Ты у меня точно обо всем пожалеешь!

И она прошла в дальнюю комнату, громко хлопнув за собой дверью. Весь вечер она больше не выходила. Оставшись один, Виктор облегченно вздохнул, лег на диван, закинув руки за голову, и задумался…

Наутро они встали молча и не сказали друг другу ни слова до самого выхода из дома. Виктор ушел первым, не став дожидаться, пока жена попросит подвезти ее до работы. Рано возвращаться он сегодня тоже не собирался. Настроение было таким, что скоро должен наступить конец.

Глава 2

Визит мамы явился совершенной неожиданностью, она не слишком часто баловала своим посещением дом Котовых. И Лариса поначалу испугалась, что случилось что-то неприятное. Приятного и в самом деле было мало, но, в общем-то, все оказалось не так страшно. Как рассказала Нина Андреевна, она на днях получила письмо от своей сестры, в котором та сообщала, что очень плохо себя чувствует и просит приехать Нину Андреевну вместе с Ларисой, чтобы попрощаться. Сколько Лариса помнила Екатерину Андреевну, та всю жизнь болела и каждый год собиралась умирать, поэтому последнее сообщение не сильно ее встревожило. В этом она попыталась убедить и свою мать, но та с ней не согласилась.

– У меня единственная сестра! – категорически заявила она. – А если и впрямь что-то серьезное, я себе потом не прощу! Она пишет про то, что у нее плохие анализы, что кардиограмма тоже показала плохой результат и что вообще врачи намекнули, что нужно готовиться к худшему.

– Что, прямо так и намекнули? – недоверчиво переспросила Лариса. – Вообще-то они о таких вещах не говорят.

– Она пишет, что говорят, – стояла на своем Нина Андреевна. – Они Иринке об этом сказали, а она ей.

– Это она зря! – вдруг встрял Котов. – Не сказала бы – старушка и не собиралась бы на тот свет, и людей бы не баламутила.

– Старушка! – обиженно воскликнула Нина Андреевна. – Она младше меня на два года. А мне всего-то шестьдесят семь.

Евгений промямлил что-то нечленораздельное и закурил.

– Если с таких лет всех в старики записывать… – не могла успокоиться Нина Андреевна. – Если бы ей под восемьдесят было, я еще понимаю…

– Да будет, будет и под восемьдесят еще, – махнул рукой Котов. – Разговоры только одни.

– Да что ж это, с родной сестрой не проститься, что ли? – возмутилась мать Ларисы.

– Ну почему? Если хотите, езжайте. А мы-то тут при чем? – продолжал Котов. – Вон и Ларису возьмите, вместе езжайте, а мы уж с Настей останемся. У меня на работе дел полно, и я сразу скажу, если меня будете агитировать, – я не поеду! Я ее и не знал совсем. Что, притворные соболезнования выражать?

Нина Андреевна обиженно поджала губы:

– Ну, не ожидала я такого… Чтобы на родного человека наплевать было!

Лариса бросила на мужа недовольный взгляд. В конце концов, даже если в его словах и есть какое-то рациональное зерно, мог бы быть и потактичнее. Котов поймал взгляд супруги и сказал:

– Да я не об этом! Я к тому, что вы вот расстраиваетесь только попусту, а на самом деле все в порядке будет, вот посмотрите.

– Ну и что ты решила? – прервала мужа Лариса, обращаясь к матери.

– Как что? Надо ехать… Билеты, правда, покупать. Поезд… Я так плохо переношу поезд, вечно там простываю. Отец вон тоже болеет, не хочет ехать… В общем, ничего хорошего, – махнула рукой Нина Андреевна. – А у нее Иринка замуж вышла, – после паузы вдруг переменила тон мать. – Говорит, адвокат какой-то. Молодой, моложе ее. На два года, правда.

– Сейчас это неудивительно, – снова махнул рукой Котов. – Ничего необычного.

– Ну и когда ты отправляешься? – спросила Лариса.

– Так ты что, тоже со мной не поедешь, что ли? – всплеснула руками мать.

Лариса вздохнула. Ехать проведывать тетю Катю, с которой она не виделась много лет, да и вообще встречалась раза три в жизни, ей и вправду не хотелось. К тому же и в самом деле все может обойтись: она же постоянно болеет!

– Ну а Татьяна что? – вдруг схватилась за соломинку Лариса, вспомнив про свою старшую сестру.

– А она куда ж поедет? – вытаращила глаза мать. – У нее только учебный год начался, работа… Кто ей отпуск даст? Это вы все сами решаете, ходить вам на работу или нет.

– Ну, я не знаю, – вздохнула Лариса. – У меня хоть и не школа, а тоже дел хватает. Новый сезон скоро начнется, все курортники вернутся, наплыв посетителей, потом вон ярмарка, визиты зарубежных предпринимателей, там могут быть выгодные предложения… В общем, у меня все расписано. И так уже работе мало времени уделяю.

– А это потому, что у тебя костер пионерский в одном месте, – неожиданно брякнул Котов. – Вот ты и мечешься от директора ресторана до частной сыщицы.

– В каком это смысле? – удивилась Нина Андреевна, которая была практически не в курсе криминальных расследований дочери.

– Да так, ерунда, – махнула рукой Лариса, не хотевшая объяснять матери, чем она занимается и почему. – Так ты поездом, что ли, поедешь?

– Я уж теперь и не знаю! Я-то на вас рассчитывала! Поехали бы на машине все вместе, на недельку… Вы бы там отдохнули, икры поели…

– А куда ехать-то? – поинтересовался Котов.

– Как куда? В Астрахань. Будто вы не знаете!

Котов пожал плечами, давая понять, что ему в принципе было неинтересно, где живет тещина сестра, которую он в глаза не видел.

– В Астрахань? – переспросил он. – А что там делать? У нее что там, квартира, дача?

– Квартира, конечно, – кивнула Нина Андреевна. – Там они и живут, с Иринкой и с ее мужем.

– Совсем хорошо! – усмехнулся теперь Котов. – И мы туда еще все нагрянем!

– Так она же зовет! И потом, там трехкомнатная. Я могу с ней вместе, а вы – в отдельной комнате, Иринка со своим у себя. Так что все нормально.

Нина Андреевна не оставляла надежды на то, чтобы уговорить дочь и зятя поехать с нею.

– А днем там что, по головам ходить? Тем более больной человек в доме, сами говорите.

– Господи! Говорю же, днем там есть чем заниматься. Вы вот, Евгений, не выслушаете ничего, перебиваете… Там рыбалка у них отличная, и дача своя, как раз яблоки поспели. И нечего дома торчать. Тем более машина у вас своя, сели да поехали куда захотели.

– То есть вы хотите все-таки на машине? – насупился Котов. – А вы знаете, что там дороги хреновые? И ехать туда – как в Москву, целый день тратить!

– Ну что же теперь? Разок-то можно и потерпеть! – не отставала Нина Андреевна.

– Я сказал – не поеду! – уперся Котов и в знак своей решительности прошел через кухню, направившись к лестнице на третий этаж, в свою комнату.

Нина Андреевна неодобрительно посмотрела вслед зятю. Когда Евгений скрылся из виду, она переключилась на Ларису:

– Ну и пускай не едет. Ты у меня машину хорошо водишь. Не хочет, и не надо. Пусть остается. А мы вдвоем поедем, и больно хорошо будет!

– Мама, но я же тебе сказала – у меня тоже дела! – воскликнула Лариса. – Кто за меня будет все это делать?

– Найдутся, – упрямо возразила мать. – Я к тебе пришла раз в пять лет с просьбой, а ты…

Лариса устало закрыла глаза. Она понимала, что сейчас из уст матери посыплется куча упреков, и справедливых и несправедливых. И она задала себе вопрос: «А надо ли это все?» Ответ на этот вопрос был однозначен – нет! И, досадуя на то, что все это, как всегда, пришлось не ко времени, стараясь оставаться спокойной, спросила:

– Ну, и когда ты хочешь ехать?

Нина Андреевна растерялась, пожала плечами и пробормотала:

– Я не знаю. Когда тебе-то удобно?

Лариса, по-прежнему пытаясь оставаться спокойной, сказала:

– Мне все равно. Как тебе?

– Собраться надо… Туда-сюда. Послезавтра, наверное…

– Послезавтра в девять утра я за тобой заеду, – подвела итог разговору Лариса.

* * *

Так закончился разговор, не очень приятный и для матери, и для дочери. Прошло два дня, и утром Лариса действительно заехала за матерью. С балкона помахал рукой папа – у него разыгрался радикулит, но выглядел он бодро. Казалось, он был рад, что на неделю остается дома один.

Евгений тоже вроде бы остался доволен тем, как разрулилось дело. Он будет предоставлен самому себе, а это для него было делом немаловажным – с тех пор, как Котов бросил пить, он любил проводить время в одиночестве, за компьютером или за телевизором. И еще его раздражал шум.

А дорога действительно была достаточно изнурительной. Лариса измучилась, потому что постоянно приходилось сбавлять скорость, так как качество дорог в этом направлении оставляло желать лучшего. За окном простиралась унылая степь, в редких населенных пунктах у обочины стояли казашки в национальных платках, предлагавшие проезжающим дыни и арбузы.

– Наверняка ворованные! – неприязненно заметила Нина Андреевна, показывая на казашек. – Вот так вот все разворовали, всю страну разнесли, так вот и живем!

На подъезде к Астрахани «Ауди» чуть было не угодила в аварию. Вернее, можно даже сказать, угодила. Какой-то торопливый водитель на «шестерке» решил обойти машину Ларисы на узкой дороге и в результате посадил ей небольшую вмятину на заднее крыло. Пришлось останавливаться и учинять разборку. Из «шестерки» вышел небольшого роста нервный человек, который поначалу вроде бы не выражал никаких агрессивных намерений, напротив, был уверен, что он попался и сейчас из «Ауди» вылезут какие-нибудь недружелюбные дяди с цепями на шее и «отмассируют» его. Но увидев, что он имеет дело с женщиной, едущей в компании с какой-то очень советского вида старушкой, неврастеник осмелел и принялся доказывать Котовой, что она категорически не права, что так никто не ездит, что она должна была освободить полосу…

Лариса осмотрела свою машину. Вмятина – вещь неприятная. Но устраивать разборку с водителем «шестерки», ехать в ГАИ, проходить кучу нудных процедур ей не захотелось. Она попробовала попросить у виновника происшествия денег, на что он просто-таки с местечковой суетливостью закрутился на одном месте, путано и сложно объясняя и рассказывая про свою тяжелую жизнь. Из всего этого словесного нагромождения выходила, однако, простая истина: денег нет и, в общем, черт с ним, он согласен ждать ГАИ.

Тут из машины вылезла Нина Андреевна и принялась обвинять водителя в том, что он пьяница, а когда он посмел ей возразить, то обозвала его «хамом, сволочью и негодяем». Из «шестерки» вылезла жена «хама», крикливая базарная бабенка, и поднялся такой гвалт, что Лариса поспешила, стиснув зубы, сообщить водителю «шестерки», что она не имеет к нему претензий и чтобы он немедленно убирался. Ко всему прочему, машина была застрахована.

Это маленькое происшествие еще раз дало повод Ларисе невзлюбить эту поездку, в которую она отправилась не по своей воле. Нина Андреевна всю дорогу костерила попавшегося водителя, а также всех водителей-мужчин вообще. Лариса не реагировала, утомленная дорогой, и разборками, и общением с мамой.

Наконец, когда они въехали в Астрахань, она облегченно вздохнула: вскоре можно было, как она надеялась, отдохнуть и расслабиться. Правда, пришлось еще добираться до дома Екатерины Андреевны, стандартной, ничем не примечательной пятиэтажки, коих и в Тарасове было полным-полно.

Екатерина Андреевна встретила прибывших со скорбным выражением лица, каким-то обреченным покачиванием головой, словно Лариса с матерью прибыли уже на ее похороны.

– Ну вот, родные мои приехали, – с оттенком причитания воскликнула она.

Потом все же вздохнула, встрепенулась и полезла к сестре и племяннице обниматься. Когда же приветственный порыв схлынул, тетка отстранилась и запричитала:

– Ой, Нина… А я так болею, так болею! Если бы ты только знала, как я болею! И за что такую кару господь посылает?! И врачи ничего не могут, ничего не могут! Деньги только тянут! Уж сколько я им переплатила, а толку все равно нет! Чтобы у них руки поотсохли!

Нина Андреевна, поджав губы, скорбно кивала.

– Ну а в больницу? Там все-таки профессора, наверное, должны быть… Тебя посмотрят… – предложила она.

– Смотрели уж! – махнула рукой Екатерина Андреевна. – Я сама себе диагноз поставила… – Тетка снова запричитала: – Ой, а умирать все равно не хочется, Нина, как не хочется! Вот хоть режь меня – не хочется умирать!

В одной из дверей показались лица молодых людей, Ирины и Романа, дочери и зятя тети Кати. Тетка, метнув взгляд в их сторону, переключила вдруг внимание на Ларису. Она уже забыла про то, что не хочет умирать, и всплеснула руками:

– Ой, а Ларочка-то как хорошо одевается! Пря-амо… ой! Вот познакомься, ты же не видела никогда Иринку, а это Рома, зятек мой, адвокат! – с гордостью добавила она. – Только что недавно аспирантуру закончил, вот…

Роман и Ирина со сдержанными, но вежливыми улыбками поздоровались. Нина Андреевна умильно засияла, поглядывая на племянницу и ее избранника.

– Ой, время-то как летит! – со вздохом покачала она головой. – Я ведь Иринку последний раз совсем девочкой видела, а сейчас такая красавица стала!

– Вы, наверное, отдохнуть хотите с дороги? – приветливо спросила Ирина, и Екатерина Андреевна тут же засуетилась:

– Конечно, конечно! С дороги, устали, бедные! Сейчас пообедаем, и я вас в комнаты проведу, все покажу, расскажу… А уж вечером наговоримся вдоволь.

После обеда Екатерина Андреевна снова принялась рассказывать про свои болячки, а Роман с Ириной повели Ларису в гостевую комнату, сказали, что она в полном ее распоряжении, после чего оставили ее одну. Она с удовольствием опустилась на диван и закрыла глаза, ни о чем не думая. Сестры по-прежнему сидели на кухне и разговаривали. Говорила больше Екатерина Андреевна, до Ларисы даже долетали отдельные фразы. Постепенно, убаюканная ими, она задремала.

– А этот все валяется на диване, – прозвучал голос Екатерины Андреевны, и Роман понял, что это относится к нему.

Роман недовольно поморщился. Он в этот момент действительно лежал на своем любимом диване в их с Ириной комнате и размышлял. Дела его, если честно признаться, были не очень хороши. Аспирантуру он закончил весьма успешно, с чистой совестью мог называться адвокатом, но… не ощущал себя профессионалом в полном смысле слова. А все потому, что еще не имел в своей практике ни одного успешного дела. И неуспешного тоже. Не довелось ему еще защитить ни одного клиента, потому что их не было, этих клиентов.

Да еще теща постоянно лезла со своими дурацкими советами! «Тебе нужно имя заработать, рекламу себе сделать, тогда к тебе народ валом валить будет!» – частенько говорила она, что выводило Романа из себя. Как его заработаешь, имя, если нет клиентов? На чем делать рекламу? Замкнутый круг получается! Для рекламы нужны клиенты, для клиентов нужна реклама.

Вообще с тещей, как полагал Роман, ему жилось трудно – практически ни дня не обходилось без скандалов. Екатерина Андреевна плюс к своим многочисленным хворям и постоянному нытью обладала на редкость въедливым и язвительным характером и имела неискоренимую привычку совать свой нос во все дела, подчас совершенно ее не касающиеся.

И Роман с Ириной часто были недовольны этим, но терпели, поскольку деваться было некуда – до того, чтобы снимать квартиру и уехать от матери, еще, что называется, не доросла «критическая масса» негатива от совместной жизни. Не доросли и доходы. Но последний предел, как чувствовал Роман, приближался. И тут Екатерина Андреевна захворала…

Мало того, что у нее вдруг обострились старые болячки разом, к ним добавилась новая, и весьма серьезная: начались сильные боли в области печени, от которых Екатерина Андреевна прямо криком кричала, и пришлось ее поместить в больницу. Врачи поставили диагноз – камни в печени – и предложили оперативное лечение. Екатерину Андреевну никоим образом не устроили ни диагноз, ни рекомендуемый метод лечения. Она вбила себе в голову, что у нее рак печени, что печень ей врачи вообще хотят удалить, чтобы метастазы не пошли дальше, а еще до крайности боялась, что операции не перенесет.

– Мама, ну как же можно удалить печень? – восклицала Ирина, слушая, как заливается слезами мать. – Человек же не сможет без нее жить, он просто умрет!

– Вот они и хотят, чтобы я умерла, – стояла на своем Екатерина Андреевна, имея в виду врачей. – Умные какие! Они потом спишут на больное сердце, а меня уже не будет.

Ирина и Роман только вздыхали, но переубедить старушку было невозможно. Промучившись в больнице около месяца, изведя мнимыми подозрениями и себя и врачей, Екатерина Андреевна запросилась домой. А когда ее выписали, заявила, что очень скоро умрет. Практически каждый день она говорила об этом: то со скорбным видом, то с каким-то мазохистским удовольствием, расписывая, как молодым будет хорошо без нее.

– Вдвоем будете жить, сами себе хозяева… Красота! – говорила она, качая головой. – А обо мне не беспокойтесь, я уж свое пожила! Похороните меня с отцом рядом… Могилку только навещайте хоть раз в год…

Таких разговоров чаще всего не выдерживала Ирина, она вскакивала и с плачем убегала к себе в комнату. Екатерина Андреевна, беспокойно поводив глазами, обращалась за поддержкой к зятю:

– И чего плачет, глупая? Все равно когда-то умирать нужно…

В другой раз настроение ее было иным, и она принималась с плачем и стонами причитать, как же Ирина с Романом останутся без нее да как же она сама умрет, когда еще столько всего хотелось сделать да повидать, и вон мать их с Ниной восемьдесят с лишним лет прожила, а она и до семидесяти не дотянет.

Тут уже не выдерживал Роман и напускался на тещу:

– Екатерина Андреевна, вы что, нарочно нас изводите? Зачем издеваетесь над Ириной, на ней уже лица нет от ваших пророчеств!

– Батюшки! Да кого это я извожу? – всплескивала руками Екатерина Андреевна. – Говорю просто, делюсь с вами…

– Нечем тут делиться! Вы сами себе вбиваете в голову всякую чушь, а мы потом из строя выходим!

– Господи! – Екатерина Андреевна в таких случаях обиженно поджимала губы. – Прямо слова не дадут сказать матери напоследок! Погодите, вот помру скоро, недолго осталось, тогда и отдохнете!

И она с мокрыми глазами скрывалась в своей комнате, запиралась на ключ. Долго она, правда, не выдерживала, вылезала к молодым, и все разговоры насчет скорой смерти возобновлялись.

Так они жили уже с полгода, и вот Екатерина Андреевна, видимо, начала страдать от недостатка публики и послала слезное письмо своей сестре, о чем гордо сообщила вечером Ирине и Роману.

– Ну и зачем срывать с места тетю Нину? – спросила Ирина. – Да еще вместе с Ларисой? Та, я слышала, занята по горло. Да она и не поедет, вот увидишь!

– Как это не поедет? – не поверила Екатерина Андреевна. – Я их всех пригласила – и Нину, и Витю, и Ларочку с дочкой и с мужем… А чего? И так ни разу у нас не были, с тех пор как мы в Астрахань переехали.

– Не знаю, – пожал плечами Роман. – Не думаю, что это удачная затея. К тому же я согласен с Ириной – вряд ли они приедут всем скопом.

– А чего? Отдохнут, на Волгу съездят…

– У них и самих Волга, а у нас все-таки не курорт, – ответил Роман, чем окончательно обидел Екатерину Андреевну, которая удалилась в свою комнату.

– Ну что ж, – после паузы сказала Ирина. – Если они и приедут, в этом не будет ничего плохого. Я только боюсь, что они из-за своих дел не смогут вырваться, а мама потом будет еще полгода сокрушаться.

– Вот и я о том же, – допивая чай, вздохнул Роман и обнял жену. – Ладно, пойдем к себе.

* * *

Но они все-таки приехали, правда, не в том составе, на который рассчитывала Екатерина Андреевна. Но главное, что приехали Лариса с матерью, остальные были для старушки не так уж и важны. На Ларочкину дочь, конечно, хотелось бы посмотреть, но раз уж нет, так нет… Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. А вот не заболела бы – еще бы лет десять не выбрались!

Екатерина Андреевна, переполненная впечатлениями от встречи, сидела на кухне с сестрой и рассказывала ей о подробностях своих заболеваний, домашних заботах и отношениях между дочерью и зятем. Нина Андреевна в свою очередь говорила о себе и своих детях. Порой женщины начинали говорить одновременно и, казалось, совершенно не слышали при этом друг друга. Роман с Ириной, обрадованные, что Екатерине Андреевне есть на ком оттачивать свое красноречие, уединились в своей комнате. Примерно через час Роман, услышав из-за стены замечания тещи в свой адрес, недовольно поморщился и встал, решив отправиться на балкон покурить. Когда он вышел из комнаты, то увидел стоявшую в коридоре Ларису. Она уже отдохнула и вышла из комнаты для гостей.

– О, вы собрались покурить? – заметив в руках Романа сигарету, сказала она. – А я как раз собиралась сделать то же, только не знала, где можно. Вы позволите составить вам компанию?

– Да, разумеется, – с готовностью кивнул Роман, провожая Ларису в третью, самую большую комнату, где и располагался балкон.

Курить теща разрешала только там или в крайнем случае на кухне. Но балкон находился в ее комнате, и Роман старался туда не заходить, чтобы лишний раз не встречаться с тещей, и чаще курил на кухне. Но сейчас она была занята, поэтому в качестве курилки был выбран балкон.

– Ну как вам у нас? – поднося Ларисе зажигалку, задал Роман дежурный вопрос.

– Нормально, – так же дежурно ответила Лариса и добавила: – Вид с балкона красивый. Волгу видно.

– Да, – оживился Роман. – Это действительно преимущество данного дома.

– Давно здесь живете? – спросила Лариса.

– Да уже почти год.

– И как? Уживаетесь с тещей?

– Да по-разному… – вздохнул Роман. – Всякое бывает.

– Я вот что хотела спросить. Она действительно так серьезно больна, как написала?

– Да как вам сказать… – замялся сначала Роман, но тут же стал рассказывать.

Он поведал Ларисе о том, как заварилась кутерьма с заболеванием тещи, рассказал, как она лежала в больнице, как выписалась и собралась умирать, как вела себя с ними и как хотела увидеть родственников.

Незаметно он сбился на личные проблемы и стал говорить уже о том, сколько хлопот доставляет совместная жизнь с представителями старшего поколения. А Екатерина Андреевна современной старушкой не была никак. Она любила, чтобы все было «как положено», чтобы соблюдались семейные традиции и все в том же духе. При этом она постоянно давала советы дочери и зятю, как им следует жить, как себя вести и чем заниматься.

Страдая еще и болезненным любопытством, она любила, чтобы за ужином молодые рассказывали ей обо всем, что между ними происходит, а уж если, не дай бог, ей доводилось заметить какой-то намек на ссору, можно было не сомневаться – разборок и выяснений относительно того, кто это затеял и почему, с лихвой хватало на весь вечер. Ирина, правда, днем была на работе, и тогда теща цеплялась к Роману, выведывая, какие планы у них с Ириной на будушее и почему они до сих пор не думают о детях.

– В общем, живем мы весело, – подытожил свой рассказ Роман.

Лариса понимающе вздохнула. Хотя что ей – о совместной жизни с родителями она и думать забыла. Уже более десяти лет она жила вместе с мужем в собственной квартире, и проблемы Романа с Ириной были ей теперь не очень близки. Но, пообщавшись с мамой вплотную последние два дня, она поняла Романа. Уж если за два дня старшее поколение может достать, нетрудно представить, каково жить с ним постоянно.

Когда Лариса и Роман вернулись с балкона, кухня уже опустела, а Екатерина Андреевна вместе с сестрой переместились в комнату хозяйки квартиры и смотрели сериал. За окном было тихо и солнечно, как и положено в сентябре. И ничего не предвещало каких-либо экстраординарных ситуаций.

Ларисе, кстати, понравилось гостить у тети, за исключением, конечно, связанных с нею самой некоторых неудобств и сварливости присутствовавшей рядом мамы. Тут было тихо, не отвлекали звонки, не было слышно скрипучего голоса администратора Степаныча над ухом, мужа Евгения с его время от времени возникавшими заскоками и вздорностью. Словом, имел место некий психологический антракт. Хотя бы в виде смены обстановки и иллюзии удаленности от рутинного существования в четырех знакомых стенах и осточертевшего окружающего социума.

Тишину нарушил звонок в дверь. Естественно, Лариса осталась сидеть в кресле – не она же здесь хозяйка. Роман с Ириной тоже не проявили инициативы. В ответ на немой взгляд Ларисы двоюродная сестра махнула рукой:

– Это, наверное, к маме одна из соседок пришла. Каждый день ходят – то за тем, то за другим! А придут – метлой не выгонишь, как заведутся трещать обо всем на свете, хорошо, если через час угомонятся.

– Ага, когда все темы переберут, – поддержал жену Роман. – Чего только не наслушаешься. А одна так вообще такую ерунду гонит, что аж противно, – якобы Алсу выходит замуж за Иосифа Кобзона, а она сама есть внебрачная дочь Хулио Иглесиаса.

– Чего-чего? – оторопело вытаращила глаза Лариса.

– Вот так у нас здесь развлекаются, – спокойно ответила Ирина. – Сериалов насмотрятся, и фантазии так и прут.

Последующие события подтвердили догадки Ирины с Романом. Вместо голосов различных Фернандо, Альберто и Мауриньо в соседней комнате засолировал женский альт, явно не походивший по манере разговора на переводчика бразильских сериалов.

Женщина экспансивно что-то вещала, и ее монолог прервался только два раза изумленными ахами Нины и Екатерины Андреевны.

– Батюшки мои, да что ж это такое?

– И что дальше?

– Ну а дальше что… Дальше…

И женский голос продолжал монолог. Лариса не прислушивалась. Она тихо сидела в кресле и предавалась мечтам о том, как они завтра с Романом и Ириной поедут на дачу, как будут кататься на катере, не слушая причитаний матери и тетки. Но тут дверь распахнулась, и на пороге возникла Екатерина Андреевна.

– Рома, Рома! – закричала она. – Послушай, чего у нас происходит-то! Прямо с ума сойти можно! Татьяна исчезла!

– Какая Татьяна? – машинально спросил Роман, хотя ему это совершенно не было интересно.

– Да как какая? – всплеснула руками теща. – Соседка наша, из второго подъезда! Второй день уж дома нет! Все на ушах стоят! Ты, Рома, скорей беги да разберись! Я так думаю, что это как раз по твоей части!

– Стоп, стоп! – охладил пыл тещи Роман. – Куда бежать? Зачем? Почему по моей части?

– А как же! Ты же на адвоката учился! – с непробиваемой логикой объяснила та.

– А при чем тут адвокаты? Кого нужно защищать?

– Да не защищать! А Татьяну искать! Может, с ней случилось чего?

– Это милиция пускай ищет, – вяло отмахнулся Роман. – Я-то здесь при чем? Пускай вызывают милицию… хотя еще рано. Насколько я знаю, по прошествии трех дней, если пропавшая не появится, родственники должны заявить об исчезновении человека. Все.

– Да что сейчас может милиция-то? – презрительно махнула рукой Екатерина Андреевна. – Ты с этим делом лучше справишься, и не сомневайся!

– Не сомневаюсь, – усмехнулся Роман. – Я сомневаюсь, что мне кто-нибудь за это заплатит. Меня же никто не нанимал. И кого защищать-то, неизвестно.

– Ну как кого… – растерянно огляделась Екатерина Андреевна. – Не знаю кого, это тебе лучше знать! – отмахнулась она. – А вот упустишь это дело, потом будешь локотки кусать! А другой уж без тебя разберется.

– Вот и пускай разбирается, – отрезал Роман.

Екатерина Андреевна, крайне недовольная поведением зятя, с треском захлопнула дверь. Роман повернулся к жене с Ларисой, разведя руками:

– Что вы можете сказать, а? Какая-то женщина пропала, и это, оказывается, по моей части!

– Это скорее по моей, – усмехнулась Лариса. – Только я этим заниматься не буду.

– Как это – по твоей? – удивилась Ирина.

– Ну, так… – улыбнулась Лариса и кратко поведала двоюродной сестре о своих приключениях на поприще частного сыска в родном городе.

Ее рассказ привел Ирину с Романом в восторг.

– И неужели всегда без сучка без задоринки? – подивился Роман.

– Ну почему же? И у бандитов в заложницах была, и машину взорвали один раз, и по голове получала…

– И не страшно тебе? – поежилась Ирина. – Так ведь и убить могут!

– Бывает и страшно, но все равно интересно. Порой думаешь – все, хватит, больше никогда! А потом снова захватывает, – призналась Лариса. – Скучно все-таки. Ресторан, муж… Одно и то же.

– Скучно! – воскликнула Ирина. – Да я бы из-за границы не вылезала, будь у меня такое положение! Весь мир объехать можно!

– Ну, денег у меня не так и много, как тебе может показаться, – возразила Лариса. – И потом, иногда на частном сыске зарабатываешь, и неплохо. Больше, чем доход от ресторана. Так что тут ты не совсем права.

Ирину эти доводы не убедили, и она продолжила активно возражать Ларисе. Галдеж за дверью тем не менее не утихал, видимо, соседка рассказывала новые подробности и вносила предложения по розыску. Правда, немного спустя все несколько стихло, а через некоторое время все услышали незнакомый громкий голос:

– Алло! Это милиция? У нас тут человек пропал! Да-да, пропал! Второй день дома нет! Я кто? Соседка!.. Почему соседка? Потому что больше не надо никому… А вы не об этом спрашивайте, вы лучше адрес записывайте!

Роман подскочил на стуле и кинулся к двери. Лариса с Ириной поспешили за ним. В коридоре возле телефонного аппарата стояла солидных габаритов тетка в стеганом халате и накинутой поверх него телогрейке и предъявляла в трубку свои претензии, а Екатерина и Нина Андреевны притулились рядом, но лица у обеих были такими, словно они исполняют свой священный долг.

– Я все равно этого так не оставлю! – категорически заявила тетка в телогрейке. – Сама к вам приеду, прямо к начальству вашему! Так что лучше будет, если вы сами сюда явитесь!

И она гордо грохнула трубку на рычаг.

– Вот так! – довольно повернувшись к собравшимся, заявила она. – Приедут как миленькие, никуда не денутся!

– Вы что?! – напустился сразу на всех трех теток Роман. – С ума сошли? Вы что делаете? Зачем вам это нужно?

– Это вам, молодым, ничего не нужно! – заявила соседка. – Пропал человек, а вам и дела нету!

– Да куда пропал-то? Откуда вы знаете? Может быть, она просто уехала по своим делам!

– Никуда она не уехала! У нее и дел-то нет никаких! – победно заявила тетка. – А Витька, между прочим, сам говорил, что она ушла и теперь не вернется! Вот так!

– Ну вот видите! А вы говорите, пропала…

– Да, пропала! – перебила Романа соседка. – Потому что некуда ей идти, а Витька-то… – Она понизила голос. – Я сама слышала, что он ее убить грозился! И как раз за день до этого!

– До чего до этого? – устало спросил Роман.

– До того, как она пропала!

– Но вы понимаете, что это просто глупо – вызывать милицию в такой ситуации? Они же даже не приедут, вот посмотрите!

– Приедут! – убежденно стояла на своем соседка. – Пусть только попробуют не приехать! Если что, я еще позвоню! Подключу Антонину Степановну из сорок пятой квартиры, они ее все боятся!

– Послушайте, а зачем вам это надо? – неприязненно спросил Роман.

– Как зачем? – всплеснула руками соседка. – Ты прямо как глупый человек рассуждаешь! А если бы тебя убили?

– Да уж, – усмехнулся Батурин. – Тогда бы мне уж точно ничего не надо было.

– Это тебе не надо, а людям все надо, – назидательно произнесла Екатерина Андреевна.

– Вот вас милиция возьмет и самих упечет, – с каким-то злорадством усмехнулся Роман. – За ложные показания.

– Не упечет! – упрямо возразила деятельная соседка. – Антонину Степановну-то не упекли! А она их восемь раз вызывала!

Роман только вздохнул. Лариса, которая все это время стояла задумавшись, взяла его за рукав и отвела в сторону.

– Слушайте, а это может оказаться вам на руку. Вызов милиции, я имею в виду. Вдруг этот муж захочет воспользоваться услугами адвоката?

– Да бросьте вы! – отмахнулся Роман. – Ничего там нет. И быть не может. Обычные семейные дела. Разрулятся наверняка, не сегодня, так завтра. И что, идти к нему и самому предлагать, дураком выглядеть?

Аргументы Романа в принципе представлялись разумными. Действительно, может быть, ничего криминального в исчезновении женщины и нет и ее мужу совсем не нужны услуги адвоката. Ну а если все по-другому…

– Роман, – сказала она. – Если там просто семейные дела, ничто не помешает вам просто извиниться и уйти. И совсем вы не будете при этом, поверьте, выглядеть дураком. Весь дом же кричит про криминал, вот вы и пришли разобраться. Сходите действительно, а то так можно очень долго ждать начала адвокатской практики.

Похоже, Ларисе удалось убедить своего нового родственника. Роман еще немного потоптался на месте, но неожиданно повернулся к Ларисе:

– А может быть, вы пойдете со мной?

– Я? – удивилась Лариса. – А я-то с какой стати?

– Ну, вы… Все-таки у вас опыт. И потом, мне кажется, что, увидев вас, ее муж охотнее пойдет на контакт. Просто поприсутствуете в качестве привлекательной женщины, – с улыбкой закончил Батурин.

Лариса тоже улыбнулась, пожала плечами.

* * *

Сентябрь уже активно вступал в свои права, даже слишком активно для первого осеннего месяца, и Лариса замерзла в одной блузке, даже идя до соседнего подъезда. Роман тоже поеживался, поскольку сгоряча выскочил на улицу, не накинув куртки.

Они специально поднялись пешком, выискивая квартиру под номером сорок один. Оказалось, она на третьем этаже и оборудована железной дверью. Это уже некий показатель, и Лариса сделала вывод, что доход семьи Прошаковых был достаточно высоким.

Поколебавшись еще некоторое время и переглянувшись с Романом, Лариса позвонила. На звонок открыл довольно симпатичный мужчина лет тридцати трех, в домашней толстовке и спортивных брюках. У него были темно-каштановые, коротко стриженные волосы и серые глаза. Роман вспомнил, что не раз сталкивался с ним во дворе, но никогда не здоровался – они не были знакомы. Теперь, естественно, ему пришлось это сделать.

– Добрый день, – поприветствовал мужчину Роман. – Вас, кажется, Виктором зовут?

– Ну, Виктором, – подтвердил мужчина. – А у вас, наверное, машина сломалась?

Тут Роман вспомнил, что Виктор занимается каким-то автобизнесом – у него было несколько точек, торгующих запчастями, кроме того, станция техобслуживания, а его собственный гараж во дворе частенько бывает открыт, и Виктора можно застать там колдующим над сломанным карбюратором, принадлежащим кому-нибудь из соседей, – все знали, что Витя отличный механик. Он не отказывал никому – даже несмотря на то что был директором фирмы. Он считал, во-первых, что дополнительный заработок никогда не помешает, а во-вторых, ему это просто нравилось – копаться в железках.

Роману, однако, ни разу не доводилось обращаться к нему по поводу машины, хотя он слышал, что у парня золотые руки.

– Да нет, мы к вам по другому вопросу. Насчет вашей жены, – начала Лариса.

– А что насчет жены? – насторожился Виктор.

– Но ведь она, кажется, пропала?

– Ну, пропала и пропала, это ее проблемы, – уже невозмутимо ответил Виктор.

– И вы так спокойно на это реагируете? – удивилась Лариса.

– А что мне еще делать?

– Вы в милицию обращаться собираетесь? – сухо спросил Роман.

– Нет. Она сама ушла, чего ее искать?

– То есть она вас предупредила, что уйдет? – уточнила Лариса.

– Да как она могла предупредить, если мы разругались? Она даже разговаривать со мной не захотела, дура! Вот ведь характер тяжелый! – раздраженно проговорил Виктор. Потом, смутившись, сказал: – Знаете что, лучше пройдите, что ли, в комнату! А то мы тут, на лестнице, о таких вещах толкуем… Я же понимаю, что вы неспроста ко мне пришли. Весь дом, поди, уши прожужжал: «Жена пропала, а он и ухом не ведет!» Они же не знают, что на самом-то деле случилось!

– А что случилось на самом деле? – спросила Лариса.

– Проходите, – вместо ответа сказал Виктор и провел Романа с Ларисой в комнату.

Она была обставлена добротной, удобной мебелью, но без показной роскоши. Роман с Ларисой сели в предложенные кресла, сам Виктор прилег на диван и закурил.

– Курите, если хотите, – сказал он обоим. – Вас, кажется, зовут Романом?

– Да, – кивнул Батурин, доставая сигареты.

– А вас? – Прошаков посмотрел на Котову.

– Лариса. – Она тоже не стала называть своего отчества, хотя и была старшей среди собравшихся.

Щелкнув зажигалкой и закурив, она спросила:

– Ну так что произошло у вас с женой в тот день? И, кстати, какое это было число?

Прошаков, конечно, мог и не отвечать. Он вообще мог не разговаривать ни с Ларисой, ни с Романом, но он не стал отнекиваться и даже пояснил:

– Мне скрывать нечего, поэтому хочу вам все объяснить, чтобы потом ко мне вопросов не возникало. А вы уж, если сможете, убедите беспокойный дом, что все в порядке, договорились?.. Случилось все восемнадцатого сентября. То есть позавчера. Что произошло?.. Да обычная история: из-за денег разругались. Слово за слово – и пошло-поехало. Да мне эти сцены давно знакомы. Только на этот раз она уж что-то слишком громко орала.

– Что значит – из-за денег? – уточнил Роман.

– Да Танька постоянно ворчала, будто я мало денег ей даю. Хотя одета она лучше всех у себя на работе, даже шубу норковую ей купил.

– А где она работает?

– В фирме одной, «Ваша книга» называется. Они там справочники всякие составляют, медицинские в основном. Получает, нужно сказать, мало и постоянно ноет по этому поводу. Так я же ее не упрекаю, что она, в сущности, на моей шее сидит! Все ей покупаю, что ни попросит, но в последнее время у нее уж слишком аппетит разыгрался. У меня отродясь таких денег не было, какие она затребовала.

– А на что ей нужны были деньги? – спросила Лариса.

– Дело свое открывать задумала! – фыркнул Виктор. – Тоже мне бизнес-вумен! Я понимаю, конечно, что ей скучно в этой «Вашей книге», вот и сходит с ума. Но дать ей денег – все равно что просто выбросить их на ветер! Тем более что у меня их и нет, – оговорился он. – Слушайте, а давайте выпьем, что ли? Чего так-то сидеть?

Он прошел к бару и достал оттуда бутылку коньяка с рюмками. Пока что никаких вопросов относительно того, какого, собственно, черта к нему явились, по сути, незнакомые люди, от Виктора не поступало. И Лариса решила продолжить ненавязчивое общение, посвященное в основном выяснению общих сведений о новом знакомом.

– А вы чем занимаетесь? – спросила она. – Где работаете?

– На станции техобслуживания, – охотно ответил Виктор, заедая коньяк лимоном. – С другом одним вместе четыре года назад организовали, дело пошло. Мастеров наняли, сейчас сами под машинами не лежим, следим только, чтобы все в порядке было. Друг, правда, сейчас отделился, магазин открыл. А я продолжаю…

– А вот Роман говорил, что вы и машины сами чините, – кивнула Лариса на Батурина.

– Чиню, если попросят, – согласился Прошаков. – Но это помимо работы, здесь уже, у себя в гараже. Дополнительный заработок, да и нравится мне, если честно. Не хочется навыки терять.

– А как вы жили с женой? В смысле, каковы были ваши отношения к данному моменту? – продолжала Лариса.

Прошаков развел руками и со вздохом ответил:

– Да, можно сказать, никакие. Вернее, партнерские. Я ее содержу – она мне поесть готовит, стирает, убирает. Вот и все.

– То есть никаких чувств между вами не осталось?

– Какие чувства? – изумился Виктор. – Да я же видел, что ей от меня только деньги нужны… Хотя когда-то любила… – Взгляд его потускнел и наполнился грустью. – А теперь совсем мегерой стала. Стервой просто. Вы извините, – спохватился он, – сейчас подумаете, что я на нее наговариваю, да еще в такой момент… Но она сама затеяла этот скандал, я же видел, что она прямо из кожи вон лезет, чтобы поругаться! Давайте еще разок…

Он снова разлил коньяк и, не дожидаясь остальных, выпил.

– Нет, но вообще она, конечно, стерва, – уже по своей инициативе продолжал рассказывать Виктор – видимо, сработал упомянутый Романом мотив, и Виктор реагировал на привлекательную женщину, обращаясь к ней за поддержкой и сочувствием. – Вот смотрите – она сама постоянно хочет со мной ругаться. Я не хочу, а она из кожи вон лезет! Вот и позавчера разоралась, что не будет со мной жить, если я не дам денег. Это она меня так шантажировала! Я и сказал: ну и катись к чертовой матери! Уж пожрать приготовить или рубашку постирать я и сам смогу! Или найду кого другого, получше тебя. Помоложе, во всяком случае. Она, конечно, не ожидала такого. Спать легла в другой комнате, а утром на работу ушла, как обычно, а вечером не вернулась. Ну, думаю, добилась своего – ждет теперь небось, что я сам прибегу к ней мириться и еще прощения просить!

– А вы не побежите? – усмехнулась Лариса.

– Нет, конечно, – так, словно это было само собой разумеющимся, сказал Виктор. – Да я и не знаю – куда.

– А где она может быть?

– Да у кого-нибудь из подруг наверняка! Родителей-то у нее нет, умерли.

– А на работу вы ей звонили?

– Нет. А зачем? Я человек гордый, первый мириться не пойду, особенно если вины за собой не чувствую. А я ни в чем не виноват!

Виктор вдруг подозрительно посмотрел на визитеров и понял, что забыл задать самые главные вопросы: зачем, собственно, эти двое пришли и что им надо?

– Подождите, так вам Татьяна, что ли, нужна? – спросил он хмуро.

Роман вздохнул и сообщил, что он вообще-то адвокат, и кивнул на Ларису, сказав, что она – его родственница из Тарасова, частный детектив, и если появятся какие-то проблемы, то можно обращаться.

Виктор снисходительно усмехнулся.

– Ну зачем? – развел он руками. – Ничего пока такого не произошло. Я просто думал, машина у вас сломалась или еще чего. А может, думаю, по-соседски зашли, а заодно полюбопытствовать, что у нас с женой произошло. Ведь вроде живем рядом, а не общаемся. А насчет Татьяны… – Прошаков выдержал паузу, а потом махнул рукой. – Да все равно мне, если честно. Вернется – не вернется, все равно, – повторил он. – Потом он еще раз усмехнулся и покачал головой. – Вот бабки, а! Вот тетки неугомонные! Это они, что ли, вас настропалили? Дуры, блин… Делать не фига, они за другими подсматривают во все щели, собаки чертовы! А с Танькой ничего не случилось. Так что зря вы свои вопросы задаете – ни адвокат, ни частный детектив мне пока не нужен. И надеюсь, что вообще не понадобятся.

– Понятно, – протянул Роман, стараясь, чтобы в голосе его не было слышно разочарования.

– Вот ведь… – осекся Виктор на полуслове, и Роман с Ларисой поняли, что он хотел наградить очередным лестным эпитетом соседок, которые во все суют свой нос. – Ну, в общем, так – я никого нанимать не буду. Знаю, что ты адвокат, но я в его услугах не нуждаюсь. Если с машиной что у вас – милости прошу. А Танька – она вернется со дня на день, поняв, что я сам не приду. Куда ей от меня деваться? Жить-то негде, да и зарплаты ее ни на что не хватит. Хотя, по мне, лучше бы не возвращалась! Спокойно зажил бы.

– А почему в таком случае вы не разведетесь? – спросила Лариса. – Раз вам так тяжело жить вместе? Зачем вам эти постоянные скандалы?

– Да я давно хотел, – вздохнул он. – Только… Мне ее, знаете, все же жалко, хоть она и стерва. Ну как она будет жить на такую зарплату? А, ладно! – Он махнул рукой. – Время покажет, что будет дальше.

И Виктор снова закурил, после чего щелкнул пультом, включая телевизор и давая понять Роману с Ларисой, что разговор окончен, поскольку лимит гостеприимства явно исчерпан.

* * *

Участковый дядя Гриша Перепелкин с утра мучился от абстинентного синдрома. Проще говоря, болел с похмелья. И обходить свой участок, следя за тем, чтобы на нем все было в порядке, ему совершенно не хотелось, потому что сам дядя Гриша ощущал себя совсем не в порядке. С утра лежал на диване, а на голове его красовался большой капустный лист, положенный заботливой рукой его жены.

– Гриш, – сунулась в комнату сама Варвара Семеновна. – Может, рассольчику?

– Ох, да сколько ж можно его хлебать, рассольчик этот?! – простонал дядя Гриша. – Видишь же – не помогает!

– Ну давай я тебе бульончику куриного налью – может, полегчает?

– Не надо, – отказался муж.

Жена подсела рядом и стала гладить его по больной голове прямо через капустный лист. Дядя Гриша поморщился, но ничего не сказал.

– Гриш, ну давай я тебя поцелую, – предложила жалостливая жена.

– Ну поцелуй, – обреченно согласился дядя Гриша, а про себя подумал: «Может, вырвет!»

Это он вспомнил анекдот, услышанный вчера на вечеринке, посвященной дню рождения лейтенанта Сучкова, над которым долго хохотал. После этого он вспомнил, сколько на этом дне рождения было выпито, как он танцевал краковяк на пару с Сучковым, а также вспомнил, что дальше он ничего не помнит.

Стойко выдержав смачный поцелуй супруги, дядя Гриша почувствовал, как боль просто запульсировала в его бедной голове, растекаясь по всему телу…

– О-о-о! – застонал он, раскачиваясь из стороны в сторону.

Жена испуганно отпрыгнула в сторону.

– Гриш, ну давай я… – робко начала она.

– Да пошла ты! – неожиданно заорал дядя Гриша. – Не видишь, без тебя тошно!

Выражение лица Варвары Семеновны моментально сменилось на ненавидящее. От былого сочувствия не осталось и следа.

– Ах ты, алкоголик чертов! – прошипела она. – Нечего было нажираться вчера как свинья, сегодня бы и не болело ничего! Еще и оскорбляет, алкаш! Сегодня же напишу жалобу тебе на работу, что ты службу прогуливаешь!

С этими словами она круто развернулась и вышла из комнаты, громко хлопнув дверью, и демонстративно начала греметь в кухне посудой, да погромче. Каждый удар отзывался в висках участкового Перепелкина тяжелой болью, словно по голове его колотили кувалдой.

– Тьфу! – послал вдогонку жене дядя Гриша увесистый плевок и перевернулся на другой бок.

Облегчения это не принесло, и он, кряхтя и охая, стал подниматься с постели, ворча:

– Эх и дура! Ну и дура! Угораздило же жениться на такой дуре!

Он хотел уже было пройти на кухню и попить водички, как на пути его настиг телефонный звонок. Дядя Гриша сдернул трубку.

– Да! – рявкнул он.

– Перепелкин? Привет, привет… Слушай, что у тебя за дела на участке творятся? – услышал он голос майора Абакумова из районного УВД.

– А что такое? – удивился дядя Гриша, перебирая в голове неприятные инциденты, произошедшие в последнее время в его ведомстве.

– Говорят, женщина пропала, а муж ее спокойный ходит… Версии даже есть, что он ее… того. Грохнул, в смысле. К нам уже сигнал поступил, а ты что же сидишь, Перепелкин?

– Кто грохнул? – не понял дядя Гриша. – У меня такого на участке не было.

– В сорок первой квартире кто у тебя живет? В пятнадцатом доме?

– В сорок первой? – Дядя Гриша напряг память. – Ну, семья одна, Прошаковы, муж и жена.

– Так вот эта самая жена и пропала. Плохо свой участок знаешь, Перепелкин! – строго продолжал Абакумов. – В общем, так. Собирайся и сходи узнай, что там у них произошло. Потом доложишь. Все, исполняй!

В голосе зазвучали металлические нотки, и связь отключилась.

– Тьфу ты! – сплюнул дядя Гриша и повесил трубку.

Только этого еще не хватало! Танька пропала? Куда эта стервища могла подеваться? Небось хвостом крутанула да завихрилась куда-нибудь, свиристелка! А ему теперь разбирайся! Главное, наверняка эти клуши подъездные панику подняли, кто же еще? Неймется им! Фильмов всяких насмотрятся – и давай шум поднимать! У самих-то жизнь скучная. Надо же, в милицию додумались позвонить, дуры! А Абакумову, конечно, не до их звонков. Делать ему больше нечего, как без заявления каким-то левым делом заниматься! На это Перепелкин есть! Все на Перепелкина!

И главное, нету там ничего серьезного, вот что обидно! Уж кому знать Таньку Прошакову, как не ему! Пропала! Совсем бы провалилась, будь она неладна!

Так думал дядя Гриша, стоя в ванной с бритвенным прибором в руках. Нужно было хотя бы побриться перед выходом из дома, хоть как-то привести себя в порядок. Как на грех, жена куда-то задевала мыло, и дядя Гриша еще раз помянул ее недобрым словом. Найдя мыло на полке и наконец добрившись, он вышел из ванной и снова направился в свою комнату.

Не переставая расточать нелестные эпитеты в адрес своей половины, Перепелкин с трудом натянул форменные брюки и рубашку, пиджак, а на больную голову, содрав с раздражением вялый капустный лист, водрузил фуражку.

Протопав в коридор, он начал обуваться. Варвара Семеновна выглянула из кухни.

– Куда это намылился? – подозрительно спросила она.

– На службу! – рявкнул, не поворачиваясь, дядя Гриша, у которого в этот момент никак не развязывался шнурок на ботинке, который он еще вчера был не в состоянии развязать.

– Знаем мы твою службу! – противореча сама себе, поджала губы Варвара Семеновна. – Опять похмеляться идешь, алкоголик! Опять с Сучковым своим водку жрать! Вот напишу на вас обоих жалобу…

– Черт, еще шнурок этот! – взвился дядя Гриша, не слушая жену.

Дернув еще раз изо всех сил, он оторвал кусок шнурка и с удивлением рассматривал его жалкий обрывок, вертел в руках, потом повернулся к жене и с вытаращенными глазами заорал:

– А все ты, дура, под руку лезешь!

– Да я разве что… – начала жена, но дядя Гриша, швырнув в сторону кухни обрывок шнурка, в одном ботинке прошел в гостиную и рванул на себя ящик шкафа, где лежали всякие нужные хозяйственные мелочи.

Выбрав подходящий по цвету шнурок, он выдернул из ботинка остатки прежнего, вставил новый, обулся наконец как положено и, тяжело вздохнув, вышел из квартиры. Варвара Семеновна на этот раз даже не выглянула из кухни.

Старший лейтенант Перепелкин, очутившись на улице, поежился от вечернего холодка и пошел грузной походкой по двору. Путь его лежал в соседний двор, к Виктору Прошакову. Счастье еще лейтенантское, что пройти ему нужно было всего ничего. Однако и этого хватило, чтобы настроение Григория Петровича совсем испортилось. Погода была солнечной, хотя и прохладной, но почему-то это раздражило старшего лейтенанта еще больше.

Он проклинал всех баб вместе взятых. Сначала жену, эту дуру старую, потом теток дворовых неугомонных… Делать, что ли, бабам нечего, кроме как мужиков от дела отвлекать?

Как бы было хорошо сейчас заглянуть к Сучкову, перекинуться с ним в шахматишки партеечку-другую… Кстати, у него и водочка должна остаться после вчерашнего, не такой человек Сучков, чтобы сразу все растранжиривать, он запасливый… Вот бы сейчас и опохмелиться заодно, согреться… А вместо этого нужно тащиться к Витьке Прошакову, лезть в его частную, можно сказать, жизнь! Тьфу! Главное, Витька-то мужик нормальный, и к нему участковый относится хорошо… Бизнесом занимается. Звезд с неба не хватает, но живет зажиточно. С бандитами вроде не связан. Сколько раз вон машину дяде Грише чинил, никогда лишних денег не брал. А теперь из-за этих дур отношения с ним портить… Э-э-эх! Провались бы они совсем!

Дядя Гриша пересек двор и поднялся на этаж в Витькину сорок первую квартиру… Дверь открыл хозяин, но дядя Гриша услышал доносившиеся из комнаты голоса, причем один из них был женским.

«Вернулась! – с облегчением подумал он про Татьяну. – Коза драная! Стоило в такую даль переться!»

– Здорово, дядь Гриш, – подал тем временем ему руку Виктор. – Ко мне? Машина, что ли, опять забарахлила? Так давай поглядим, я сегодня свободен.

– Да нет, Витян, – со вздохом, вытирая пот со лба, проговорил Перепелкин. – По другому делу я к тебе. По конфиденциальному, – добавил он.

– По-нят-но, – по слогам произнес Виктор. – Значит, и тебе уже настучали, что Танька пропала… И что, ты пришел ее здесь искать?

«Значит, не она, – отметил со вздохом про себя дядя Гриша. – Кто же тогда у него?»

– Поговорить я пришел, – со вздохом ответил он.

– Ну, заходи, поговорить можно. Чувствую я, что меня замучают теперь этими разговорами, – тоже вздохнул Виктор.

Дядя Гриша прошел в комнату, где увидел сидевшую в кресле незнакомую светловолосую женщину, одетую модно и явно дорого.

«Фу-ты ну-ты, щеголиха какая! – подумал он с явной неприязнью. – Вырядилась! А этому что здесь нужно?» – Дядя Гриша нахмурился, переводя взгляд на знакомого молодого мужчину.

В мозгах участкового, несмотря на то что был он с похмелья, через несколько секунд был готов ответ – это же сосед Виктора, живет в этом же доме, и звать-величать его Роман Батурин. Адвокат, живет здесь недавно, женился на Иринке Шевцовой, которая жила вместе с матерью. Не прописан, следовательно, претензий на жилплощадь не имеет. Все эти сведения почти автоматически прокрутились в голове у Перепелкина.

Дядя Гриша, откровенно сказать, невзлюбил Батурина. Он не любил адвокатов вообще, более того – презирал их, считая, что они только и могут, что преступников от заслуженного наказания отмазывать. Дядю Гришу в этом смысле можно было понять: сколько раз за его практику после суда выпускали преступника, чья вина для всех была очевидна! Но пронырливые адвокаты умудрялись доказывать обратное, и справедливость отдыхала.

«Может, у него просто машина сломалась? – решил дядя Гриша. – А эта бабенка чего тут делает? У него жена молодая дома сидит, а он тут с дамочками прохлаждается! Я ему покажу непорядок на моем участке!»

– Здравствуйте, – поздоровался Роман.

– Добрый день, – поприветствовала участкового и дамочка.

– Здрасте, – плюхаясь на стул, буркнул дядя Гриша, подозрительно оглядывая гостей. – А вы здесь в честь какого случая? У нас дело конфиденциальное, так что прошу все личные разговоры перенести!

– У нас тоже конфиденциальное, – с улыбкой объяснила женщина. – Кстати, меня зовут Лариса.

– Они тоже пропажей Татьяны интересуются, – пояснил Прошаков.

– Да? – недоверчиво покосился Перепелкин. – А с какой стати?

– Вообще-то, – вмешался Роман, – я как юрист имею на это полное право, если человек добровольно делится со мной информацией.

Дядя Гриша нахмурился, но возражать не стал, решив про себя, что черт с ними, пускай сидят! Вместо этого он посмотрел на Прошакова и сказал:

– Правда, что ли, пропала? Расскажи-ка мне, что у вас тут случилось…

– Ну что мне, все сначала, что ли, повторять? – вздохнул Виктор.

– Повтори, Вить, – просительно сказал дядя Гриша. – Достали меня уже эти курвы наши дворовые! Да еще башка трещит…

– Может, того? – подмигнул Перепелкину Виктор, кивая на бар.

Дяде Грише этот бар был знаком. Он знал, что там всегда есть водочка и другие, более экзотические для среднерусской глотки напитки. Сам Виктор вообще-то почти не пил, но на всякий случай, для угощения, так сказать, дорогих гостей, выпивка у него всегда имелась. И дядя Гриша, разумеется, предпочитал привычную водочку. И в другой раз участковый не отказался бы от предложения, но… Этот адвокат недоделанный, а с ним еще и эта белобрысая Лариса… Черт их знает, что у них на уме! При них лучше не пить на всякий случай.

Проклиная в душе и адвоката, и его спутницу, дядя Гриша важно развел руками:

– Не могу, Вить, служба… В другой раз. Ты пока все-таки расскажи. Чего у вас случилось-то? Небось поскандалили опять?

Виктор набрал в легкие побольше воздуха и рассказал дяде Грише то, что уже поведал Ларисе и Роману.

– Так-так. – Лицо Перепелкина нахмурилось. – А раньше она у тебя так исчезала?

– Нет, – покачал головой Виктор. – Но в этот раз она разошлась прямо! Никогда так не орала раньше!

– Слушай, – дядя Гриша понизил голос, – не мое, конечно, собачье дело, но… мужика у ней не было?

– Нет, – твердо ответил Виктор. – Вот это точно могу сказать. – Она всегда с работы – на работу. И дома сидит. Все. Никуда почти не ходила, да и потом…

Виктор слегка замялся и посмотрел на Ларису с Романом.

– Ладно, говори, чего уж, – подбодрил дядя Гриша.

Виктор махнул рукой и поближе придвинулся к Перепелкину.

– Я тебе как мужику скажу – холодная она баба, – доверительно поведал он. – Ей мужики-то не очень и нужны. Знал бы, дурак, что она такая, сроду бы не женился!

– А чего ж женился? – хмыкнул дядя Гриша.

– Молодой был, глупый. Мы же поженились сразу, как школу закончили. Приятельница нас познакомила, на мою голову. А потом Танька болела постоянно по-женски, вечно ей нельзя было… Даже ребенка не может иметь. Мне ее жаль, конечно, потому и живу с ней. – Виктор закончил свой рассказ и закурил.

– Н-да… – почесал дядя Гриша голову. – Ну а подруги-то у нее есть? Может, они в курсе?

– Есть, конечно, но немного. С работы в основном. Но я звонить им не буду! – категорически заявил он. – Пусть не думает, что я тут по ней с ума схожу!

– Вить, – нахмурив брови, произнес дядя Гриша, – я тебя прекрасно понимаю. Но можно же на работу позвонить.

– Да это одно и то же! – загорячился Прошаков. – Все равно что ей!

– Извините, но я думаю, что позвонить все-таки нужно, – вмешалась Лариса. – Если хотите, могу позвонить я, чтобы женский голос не вызвал у вашей жены подозрений.

Прошаков с Перепелкиным переглянулись. Виктор выглядел гораздо более дружелюбно. Перепелкин же насупился, задумался, потом наконец кивнул:

– Звоните, только лишнего не наговорите. Где, мол, она, и все такое. А подойдет – скажите, что вы соседка какая-нибудь.

– Хорошо, – кивнула Лариса. – Я все скажу как надо. Давайте телефон.

Виктор продиктовал рабочий номер Татьяны, и через некоторое время Лариса уже говорила по телефону. Лицо ее при этом все больше и больше хмурилось.

– Что там такое? – встревожившись, спросил Прошаков.

– Ее со вчерашнего дня нет на работе, – поворачиваясь к нему, ответила Лариса.

– А вы спросите, может, она за свой счет взяла? Или больничный? – вытирая пот со лба, попросил Виктор.

Лариса поговорила еще несколько минут, после чего повесила трубку. Некоторое время она молчала. Виктор, дядя Гриша и Роман во все глаза смотрели на нее.

– Не брала она больничный, – наконец сказала Лариса. – Ушла с работы позавчера вечером, и больше ее никто не видел. Не отпрашивалась и насчет больничного не звонила.

– Господи, – растерянно проговорил Виктор. – Это что же, выходит, она и в самом деле пропала?

– А вы хорошо смотрели дома, она записки никакой вам не оставляла? – предположила Лариса.

– Да нет, – уверенно ответил Виктор. – Она бы на виду лежала. Ничего такого я не находил.

– Плохи дела, – пробормотал Перепелкин, доставая пачку «Примы».

Помяв ее в руках, он закурил. Лариса последовала его примеру, только вместо «Примы» в ее руках появились ее любимые «Кент Лайтс». Все это время Виктор молчал, и лицо его было бледным.

Докурив, дядя Гриша посмотрел на него.

– Ты уж извини, Витян, но я твою квартиру осмотреть должен, – сказал он, сминая окурок в пепельнице.

– Это что же, обыск, что ли? – побледнев еще больше, спросил Виктор.

– Да какой там обыск, нет! – махнул рукой Перепелкин. – У меня и ордера-то нет. Просто осмотреть все надо.

– Ну гляди, – пожал плечами Виктор. – Мне скрывать нечего!

Дядя Гриша грузно поднялся и заходил по комнате. Он не очень-то понимал, за что браться в первую очередь, и остановился возле балкона. Лариса решилась подсказать:

– Давайте посмотрим на балконе, здесь-то все на виду…

Дядя Гриша бросил на нее хмурый взгляд. Подергав за ручку и убедившись, что балкон заперт, он попросил:

– Открой!

Виктор послушно открыл дверь на балкон. Дядя Гриша вышел на свежий воздух, поежился… Лариса и Роман пошли за ним.

– Уж не думаете ли вы, что она здесь прячется… – начал было Виктор и вдруг осекся – на выложенном плиточками балконном полу виднелись замытые пятна, очень похожие на кровь.

– Та-а-ак, – повернулся дядя Гриша к Прошакову. – А дело-то, выходит, и в самом деле серьезное. – А ну-ка давай дальше посмотрим!

Виктор, растерянный и напуганный увиденным, молча кивнул. Лариса почувствовала, как участилось у нее сердцебиение. Дядя Гриша прошел в угол балкона и там наткнулся на большой бак.

– А это что? – спросил он у Виктора.

– Это… Это бак с грязным бельем, наверное, – неуверенно ответил Виктор.

– Странное дело! – заметила Лариса. – Такие баки обычно в ванной стоят! Что это он здесь делает?

– Да и этот всегда у Таньки в ванной стоял! Ума не приложу, как он мог сюда попасть! – Вид у Виктора был совсем растерянный.

– Ты давно на балкон выходил? – строго спросил Перепелкин у Виктора.

– Да не помню! Курю прямо в квартире, Танька насчет этого не возражала, она и сама курит.

Дядя Гриша приподнял крышку бака и начал выбрасывать его содержимое прямо на пол. Из бака полетели майки, юбки, свитера, цветастая блузка…

– Стоп! – Дядя Гриша вдруг ухватился за эту блузку. – Посмотри-ка, Витя!

Виктор взял блузку в руки. Вся ее передняя часть была в крови. Виктор с ужасом смотрел на кусок материи.

– Словом, нужно ждать, что будет дальше, – подвела итог Лариса, записывая данные Татьяниной подруги в блокнот. – А пока гадать нечего. Вот милиция сейчас приедет, и многое станет яснее.

* * *

Милиция приехала быстро. Первым в комнату прошел невысокий, коренастый, но очень подвижный мужчина. Несмотря на некрасивые черты, лицо его было очень мужественным и волевым. Чувствовалось, что человек этот привык непременно добиваться поставленной цели. Причем сам. Он протянул руку участковому Перепелкину и бросил остальным:

– Майор Абакумов. Ну что, я так понял, дело серьезное? Убийством попахивает?

Услышав про убийство, вдруг снова встрепенулся Виктор. Он вскочил со своего кресла и подошел к Роману:

– Я надеюсь, вы мне верите, что я невиновен? Вы не откажетесь от моей защиты?

Глаза Виктора с надеждой смотрели на Романа. Он ухватил его за руку, но Абакумов властным жестом отправил Прошакова обратно на диван.

– А вы кто такой? – живо повернулся он к Роману.

– Я адвокат Виктора Прошакова, – твердо ответил тот. – Моя фамилия Батурин. Намерен защищать его интересы в суде, если дело до этого дойдет. Пока, однако, для этого нет оснований.

– Как это нет оснований? – каким-то будничным тоном возразил Абакумов. – Оснований достаточно. Пропала женщина, в квартире обнаружена кровь… Я не понимаю, вы что, в самом деле хотите за это дело взяться? – Сузив и без того маленькие глаза, Абакумов пристально посмотрел на Романа.

– А разве вы можете мне это запретить? – спокойно спросил Роман.

– Нет, – пожал плечами Абакумов. – Но зачем вам заведомо проигрышное дело? Вы ведь, как я понял, молодой адвокат, начинающий… Зачем с такого провала начинать свою карьеру? Ведь и так все ясно.

– Не все, – покачал головой Роман. – Например, как я понял, вы уже считаете, что Виктор Прошаков убил свою жену, так?

– Допустим, – кивнул Абакумов.

– А где в таком случае ее труп? И как можно обвинять человека в убийстве, пока труп не найден? И потом, еще не доказано, что кровь на блузке принадлежит именно Татьяне!

– Труп мы найдем! – уверенно ответил Абакумов. – И с кровью экспертиза разберется.

– Только вот с чем сравнивать ее результаты? – тихо подала голос Лариса. – Разве у вас есть образец крови Татьяны Прошаковой?

Абакумов крутанулся на месте и уставился на Ларису.

– А вы кто такая будете и почему здесь находитесь? – спросил он.

– Я Лариса Викторовна Котова, частный детектив, – уверенно представилась Лариса, хотя, направляясь в эту квартиру, даже не думала, что займется расследованием.

Просто оснований для этого не было. У нее и сейчас в принципе не было четких мотивов. Единственное, о чем она думала, – это о помощи своему родственнику. Пока преступление не раскрыто, Роману будет трудно защитить Прошакова. Жены нет, кровь есть – улик более чем достаточно. А если еще найдут труп Татьяны и установят, что кровь действительно ее, – Лариса боялась, Виктору просто не отвертеться. И защита Романа пойдет насмарку. Значит, нужно браться за дело. Милиция усердно копать не будет, они станут в первую очередь колоть Прошакова. А если применят при этом силовые методы, то вполне возможно, что и расколют…

С другой стороны, Ларису многое и останавливало. Во-первых, она все-таки приехала сюда по семейным делам, а теперь придется заниматься расследованием. Кроме того, Нина Андреевна, узнав об этом, может отреагировать весьма бурно и негативно, что тоже добавит Ларисе седых волос. Спорить с мамой и обсуждать свое хобби ей не хотелось. И потом, самое главное – она ведь не была уверена, что Виктор Прошаков невиновен! Хотя многое и подсказывало, что он ни при чем. В самом деле, если бы человек убил свою жену, то хотя бы поспешил избавиться от окровавленных вещей. Время у него для этого, кстати, было.

«Словом, нужно заниматься, – вздохнула про себя Лариса. – А там будет ясно».

– Я хотел бы присутствовать при допросе подозреваемого как его адвокат, – твердо заявил тем временем Роман. – Я берусь его защищать.

– Не завидую вам, – покачал головой Абакумов. – Зря только время потратите. И деньги. – Он покосился на Ларису, и у той мелькнула мысль, что ей-то ведь и вообще никто не собирается платить…

– Я заплачу! – вдруг поднял воспаленные глаза Виктор. – И вам, и вам тоже! – Он посмотрел на Ларису.

– Людям прямо деньги девать некуда! – с иронией проговорил Абакумов. – Лучше бы уж тогда благотворительностью занялись!

– Я еще раз настаиваю на собственном присутствии при… – снова начал Роман.

– Да не гонит вас никто! – устало махнул рукой майор. – Присутствуйте! Только мне ваше присутствие кажется бесполезным, – посмотрел он на Ларису.

– Я же сказала, что…

– Я слышал, что вы сказали! – властно оборвал ее Абакумов. – Но частный детектив – лицо неофициальное. И я могу вас отсюда удалить. К тому же я вас совсем не знаю. У вас хотя бы лицензия есть?

Лариса вынуждена была признать, что нет.

– Ну вот видите! – хмыкнул Абакумов. – И потом, что-то я с вами никогда не сталкивался. Я вообще-то многих детективов знаю. Но чтобы женщина – такого у нас еще не было.

– Послушайте, – заговорила Лариса. – Вы можете связаться с подполковником Карташовым Олегом Валерьяновичем, он из нашего городского УВД, который подтвердит, что я раскрыла множество дел, кроме того, мне можно доверять. Позвоните, он вас убедит! Просто я действительно не из Астрахани, а из Тарасова, и мы не могли с вами нигде встречаться.

Лариса достала из сумочки свой мобильник и протянула его Абакумову. Она видела, что тот был настроен весьма скептически. Он, конечно же, слыхом не слыхивал о подполковнике Карташове из Тарасовского УВД. И какое он может иметь отношение к этой женщине? Она же ясно сказала, что не состоит на службе в милиции и даже частным детективом с лицензией не является! Тем не менее Абакумов набрал продиктованный Ларисой номер.

– Нету вашего Карташова! – как-то даже злорадно заявил он. – Он уехал!

– Куда? – тут же спросила Лариса.

– Не знаю, куда, мне этого не сообщили, – возвращая ей мобильник, сказал Абакумов. – Сказали только, что дня на два.

После этого он посчитал разговор с Ларисой исчерпанным и сосредоточился на обыске, который при соблюдении всех правовых норм – присутствовали две соседки в качестве понятых – проводился в квартире Прошакова. Однако вскоре выяснилось, что ничего, кроме окровавленной блузки на балконе, заслуживающего внимания там не оказалось.

– Посмотрите, что-нибудь из вещей вашей супруги не пропало?

Виктор тяжело поднялся и стал осматривать вещи Татьяны.

– Вроде как из одежды нескольких кофточек нет и юбки длинной. Но ведь она могла их дать кому-нибудь поносить.

– А ценности?

– Ценности все на месте. Золото все ее как лежало в шкатулке, так и лежит. Шкатулка в шкафу стоит. Нет только некоторых побрякушек… Даже не знаю, куда они делись, она их никогда не носит.

– Так, ладно, это понятно. Давайте рассказывайте, – бросил майор Абакумов, устраиваясь за столом.

– А что рассказывать? – удивился Виктор. – Я уже два раза сегодня повторил свой рассказ. Последний раз видел ее позавчера утром, перед работой, а когда она не вернулась вечером, решил, что обиделась и ушла к кому-то из подруг. Вот и все.

Прошаков развел руками и состроил непонимающую мину, как бы говоря: «Вот и все, я ни в чем не виноват, не понимаю, что вы вообще от меня хотите».

– Расскажите, как вы расстались позавчера утром, – вздохнул Абакумов. По его виду можно было предположить, что он не верит в утверждение Прошакова, будто последний раз тот видел жену позавчера утром.

– Да никак. Мы и не разговаривали совсем. Позавтракали, правда, вместе, но молча, а потом я уехал.

– То есть вы ушли из дома раньше? – уточнил майор.

– Да.

– Ваша жена уже была одета к выходу, когда вы уходили?

– Да. Она задержалась, ногти, что ли, пилить. А я не стал ее дожидаться. Так-то я ее на работу отвожу, а тут, думаю, раз молчит, пусть сама добирается.

– Она была одета в ту блузку, которую нашли окровавленной? – продолжал Абакумов.

– А вы знаете, нет, – подумав, несколько удивленно произнес Прошаков. – Она в платье вырядилась теплое, хотя в тот день было не так уж холодно. Я еще обратил на это внимание.

– И больше вы жену не видели?

– Нет. Я подумал, что она выдерживает характер, ну и сам стал так же себя вести.

– Чем вы занимались позавчера и во сколько вернулись домой?

Виктор почесал голову, припоминая, потом медленно стал рассказывать:

– Ну, я объехал свои точки, убедился, что все идет нормально, на станцию техобслуживания съездил, потом в офисе бумажной работой занимался. Вечером во дворе другу одному машину ремонтировал.

– Во сколько вы вернулись домой?

– Ну… Часов около семи где-то. Как раз футбол начался.

– А ваша жена во сколько заканчивает работу?

– В шесть.

– Всегда?

– Да. У нее график такой – с девяти до шести.

– А вы около шести были, очевидно, в пути?

– Ну… Наверное.

– И никто, конечно, не может этого подтвердить?

– Наверное, нет, – потерянным голосом сказал Виктор.

– Зато целый день вы были на виду у многих людей, – не без сарказма сказал Абакумов.

– Минуточку, – вмешался Роман. – То, что у Виктора нет алиби на шесть вечера, еще ничего не доказывает. В шесть часов вечера с Татьяной могло ничего страшного и не произойти. Почему именно это время? Нужно проверять, искать ее следы, куда она пошла с работы, и все прочее.

Абакумов молча смерил Романа презрительным взглядом и продолжил допрос.

– У вас есть гараж? – все тем же строгим менторским тоном спросил он Виктора.

– Конечно, – ответил тот, невольно почувствовав поддержку Батурина.

– Мы должны его осмотреть.

– Пожалуйста, – пожал плечами Виктор и поднялся. – Сейчас я принесу ключи.

– Вы пойдете с нами, – заявил Абакумов.

– Да уж понятно, – усмехнулся Виктор. – Куда уж мне теперь от вас деться!

Абакумов окинул его мрачным взглядом, но ничего не сказал. Он взял ключи у Прошакова и двинулся к двери.

– Егоров, – обратился он к одному из оперативников, сопровождавших его, – опечатай дверь. Я думаю, наш товарищ не скоро сюда вернется!

– А если вернется Татьяна? – тут же спросил Батурин.

– Распечатаем, – коротко ответил Абакумов. – И на вашем месте, – он ткнул пальцем в Виктора, – я бы молился, чтобы так оно и было.

Все вышли на улицу и повернули за угол дома, где располагались гаражи, принадлежавшие жильцам дома. Здесь же находился в том числе и гараж дяди Гриши Перепелкина.

Проведя всех к своему гаражу, Виктор молча указал на него. Абакумов повозился с замком, но открыл его собственноручно. В гараже было темно. Уже начинало смеркаться, и видно было плохо.

– Свет в гараже есть? – спросил Батурин.

– Да, – ответил Виктор, нажимая на кнопку выключателя.

Сразу стало светло. В гараже царил отменный порядок. В центре стояла темно-синяя «десятка», отмытая до блеска.

– Машина ваша? – спросил Олег.

– Да, – ответил Виктор и добавил: – Документы предъявить?

– Олег Павлович, да его это машина, что ж мы, не знаем, что ли, – не выдержал Перепелкин. – И завсегда здесь стоит, когда он не ездит.

Абакумов промолчал. Он с какой-то маниакальной настойчивостью начал производить обыск, запрещая кому бы то ни было помогать ему.

Через час гараж был буквально перевернут от пола до потолка. Виктор Прошаков с грустью взирал на то, во что превратилось место, которое, очевидно, было ему очень дорого.

– Отоприте машину! – отдуваясь, приказал Абакумов.

Виктор послушно отпер автомобиль, но и там Олег Павлович ничего не нашел. Дотошный Абакумов залез даже под машину, вылез оттуда весь перемазанный и чертовски злой.

Батурин смотрел на майора насмешливым взглядом. Поняв, что выставляет себя на посмешище, Абакумов еще больше разозлился и коротко приказал:

– Так! Все! Сейчас вы едете с нами и остаетесь в СИЗО до выяснения обстоятельств.

– Минуточку! – снова встрял Батурин. – Я надеюсь, мой подзащитный не арестован?

Абакумов посмотрел на дотошного адвоката тяжелым въедливым взглядом и четко сказал:

– Нет. Повторяю для особо одаренных – он задержан до выяснения обстоятельств!

С этими словами он гордо вскинул голову, выходя из гаража, но стукнулся ею о низкую потолочную балку, чуть не взвыл от боли и, сдерживая поток брани, заорал:

– Егоров! В машину его, живо! Я поеду на своей!

И, круто развернувшись, зашагал к своей машине, украдкой потирая ушибленную голову.

– Олег Павлович, а мне-то домой можно? – спросил участковый, которого это происшествие на его территории, черт бы ее драл, совсем доконало.

– Иди! – не поворачиваясь, махнул рукой Абакумов.

– Олег Павлович, я тоже еду, – догоняя Абакумова, сказал Батурин, запомнивший имя-отчество майора.

– Вы-то еще зачем? – хмуро спросил Олег.

– Поговорить надо. И потом, я его адвокат. Мы с Ларисой Викторовной на своей машине доберемся.

– Да езжайте, бог с вами, – вздохнул Абакумов. – Хуже все равно не сделаете.

Егоров дождался, когда Прошаков запрет гараж, и провел его к милицейской машине. Виктор, в последний раз бросив тоскливый взгляд на свой дом, вздохнул и сел в машину.

* * *

Когда они приехали в отделение, майор Абакумов провел Романа и Ларису в свой кабинет.

– Дело мы заведем! – пообещал он. – Основания есть! Я намерен сегодня же продолжить допрос и вытрясти из Прошакова признание!

– Олег Павлович, уверяю вас, что в данной ситуации вы поступаете неправильно, – принялся разубеждать майора Роман. – Во-первых, в чем он должен признаваться? Возможно, что Татьяна объявится завтра. Трупа-то ее нигде нет!

– Да? А откуда же тогда кровь взялась?

– А разве уже готовы результаты экспертизы? Может, это и не кровь вовсе? Или не ее кровь?

– Не беспокотесь, результаты будут готовы завтра, так что… А труп спрятать не так уж сложно – вон вывезти за город да выкинуть где-нибудь в лесу. Или в реке утопить. Знаете, сколько в Волге трупов по весне всплывает?

– И знать не хочу, – ответил Роман. – Мне кажется, вы торопитесь закрыть дело, не разобравшись толком. Во-первых, Виктор утверждает, что Татьяна собиралась на работу в другой одежде, а не в цветастой блузке. И на работе она позавчера была. Нужно бы выяснить, во что именно она была одета. Не думаю, что, придя домой, она надела не домашний халат, а нарядную блузку.

– Мало ли что говорит Виктор! Он и наврать может. Он мог и попросить ее переодеться под предлогом, что хочет помириться и сводить ее куда-нибудь развлечься. Все может быть. И потом, с какой стати вы мне рассказываете, как мне работать? Я вообще-то могу попросить вас удалиться!

– А я вообще-то адвокат Прошакова! – напомнил Батурин.

– Да? А эта женщина кто? – кивнул Абакумов на Ларису. – Не забывайте, что я просто по доброте душевной позволил ей здесь присутствовать и тоже в любой момент могу это прекратить. Так что уж ведите себя потише!

Возразить на это Ларисе с Романом было нечего, конфликтовать сейчас с майором, когда удалось попасть к нему в кабинет, было совсем нецелесообразно. Поэтому Роман и Лариса промолчали.

– Вот так, – удовлетворенно произнес Абакумов.

– Хорошо, – не утерпела все-таки Лариса. – Даже если вы ему не верите, попробуйте рассудить логически: почему Виктор не избавился от окровавленной одежды? Почему плохо замыл полы на балконе, так, что их любой заметит сразу, как туда войдет? Он же не идиот совсем – оставлять такие улики! И еще. Почему следы крови на балконе? Он что, там ее убивал? На виду у всех соседей? Ведь это же такой риск! Татьяна могла поднять крик на весь двор, их могли увидеть!

Абакумов, по-видимому, принял аргументы Ларисы, но вслух не стал с ними соглашаться, упрямо стоя на своем.

– Я продолжаю допрос и вытрясаю признание! – категорически заявил он. – И вы еще убедитесь, кто был прав! А все ваши доводы… У вас просто мало опыта в сыскном деле, вы многое себе представляете неверно. Прошаков – дилетант! Он мог поступить и еще глупее.

– Не думаю. Если это умышленное убийство, человек бы подготовился к нему заранее и гораздо более тщательно. Здесь же все выглядит так, словно кто-то хотел его подставить.

– Просто у вас нет такого опыта общения с преступниками, как у меня, – снисходительно повторил Абакумов. – Поначалу они все отрицают, а вот потом говорят уже по– другому.

– Проводить допрос, конечно же, ваше право, – устало кивнула Лариса. – Просто мне кажется, что вы напрасно теряете время на Прошакова.

– Посмотрим, – улыбнулся Абакумов и распорядился, чтобы привели задержанного.

Лариса с Романом вскоре уехали домой. Там их встретили переполошенные сестры. Из-за их спин выглядывала Ирина. Мать и тетка махали руками, говорили одновременно и даже качали в такт головами.

– И где же это вас носит, мы уж тут с ног сбились, не знаем, что и думать! Да еще Валентина Дмитриевна сказала, что на машине куда-то поехали! К дяде Грише Перепелкину пришлось бежать, он сказал, что в милицию отправились! Господи! Этого еще не хватало!

Ларисе наконец удалось разобрать, что кричит Екатерина Андреевна.

– Вообще-то вы сами хотели, чтобы я ввязался в это дело, – устало заметил Роман.

– Так я что… Я не думала, что по ночам придется ездить! – выкрутилась теща.

– Ну вы хоть расскажите, что там за дело-то? – поинтересовалась мать Ларисы. – Что случилось? Где эта женщина?

– Пусть они сначала поедят, – решительно вмешалась Ирина. – С вечера из дома ушли, а сейчас уже почти утро!

Сестры тут же засуетились, захлопотали, кинувшись в кухню к холодильнику.

Глава 3

…Абакумов бился с Прошаковым почти до утра, но Виктор оказался упрямым и стоял на своем: Татьяну не убивал, в последний раз видел живой позавчера утром. Теперь уже получалось, что два дня назад. Промучившись, применяя различные способы подлова преступников на несоответствии показаний, Абакумов был вынужден отправить Виктора обратно в камеру.

Роман узнал о том, что Виктор так и не сознался, связавшись на следующее утро с Абакумовым. Он сообщил Ларисе и о том, что Абакумов не намерен сдаваться и будет колоть Прошакова дальше. Лариса в ответ только вздохнула.

– Я попросил его держать нас в курсе событий, – сказал Роман. – Но по его тону понял, что мне самому придется теребить его по телефону.

– Это само собой, – отозвалась Котова. – Ну а нам, если мы хотим опередить милицию, пора заняться делом. В какой фирме работала исчезнувшая Татьяна?

– «Ваша книга», – заглянув в блокнот, ответил Роман. – Судя по адресу, это недалеко отсюда.

Лариса уже успела понять, что если речь идет о центральной части города, то недалеко находится все. По сравнению с Тарасовом Астрахань выглядела гораздо более провинциально, но, с другой стороны, многие нужные учреждения находились прямо под рукой – центральная часть города была меньших масштабов, нежели в Тарасове, к которым привыкла Лариса.

Они договорились с Романом, что Котова поедет в фирму одна. У Батурина было несколько дел в юридической консультации, которые требовали его присутствия. Батурин не возражал, напротив, был очень рад, что приехавшая погостить родственница оказалась такой полезной…

Фирма «Ваша книга» находилась на одном из этажей огромного, по астраханским меркам, здания в семь этажей. В советское время это здание занимал НИИ сельского хозяйства. А сейчас, в начавшуюся эпоху зарождающегося капитализма в России большинство кабинетов было арендовано под офисы разными фирмами, поскольку после развала Союза мало кто нуждался в продукции данного научно-исследовательского института. АО «Ваша книга» было одним из этих арендаторов.

«Но ведь раньше, – невольно подумала Лариса, заходя внутрь и обводя глазами длинные коридоры, по обеим сторонам которых располагались двери кабинетов, – они были заняты сотрудниками НИИ! И все получали зарплату, и каждый вроде как работал… Господи, да что же здесь можно было делать такому количеству народа?»

Выяснив у охранника на входе, что «Ваша книга» находится на третьем этаже и занимает всего четыре комнаты, Лариса отправилась туда.

Она поднялась на третий этаж и, не постучав, тихонько вошла в кабинет. Там сидели несколько женщин разного возраста. Столы их были завалены бумагами, письменными принадлежностями, книжками, а сами они сосредоточенно работали за компьютерами.

Одна из них, самая молодая, заметив Ларису, подняла глаза от экрана, пристально осмотрела ее и, поняв, что раньше никогда не видела, улыбнулась казенной улыбкой и произнесла:

– Добрый день, вы зашли в фирму «Ваша книга». Мы рады вас приветствовать, вы по вопросу сотрудничества?

– Отчасти, – вздохнула Лариса, внутренне удивившись стилю общения с посетителями в этой организации.

– Посмотрите пока наши рекламные проспекты, – открыла в улыбке кривоватые, но почти идеально белые зубы девушка и указала жестом на стоявшую рядом с ее столом тумбочку.

На вид она выглядела очень молодо, ей можно было дать максимум двадцать пять. У нее были светлые прямые волосы, уложенные в каре, довольно приятное, хотя и несколько по-детски глуповатое лицо с большими наивными глазами. Одета она была в светло-синий строгий костюм, юбка открывала прямые, чуть полноватые ноги.

«Не иначе как руководители фирмы чересчур внимательно слушали лекции западных специалистов в школе менеджмента, – подумала Лариса. – И очень прямо вложили свои знания в уста этой девчонки, которая повторяет все как попугай».

Американизированная лексика, заученные улыбки – это было ей знакомо по многим тарасовским фирмам, с недавних пор исповедовавшим именно такой стиль общения с посетителями.

Лариса присела, лениво пролистала один из предложенных ей проспектов, потом подняла глаза на сидевшую в ожидании девушку.

– Простите, вас ведь зовут Маша?

На лице девушки отразилось замешательство, улыбка сплыла с него, она явно изумилась, но потом снова взяла себя в руки и как ни в чем не бывало ответила:

– Да, Маша. А вы откуда знаете?

– У вас бейджик, девушка, – улыбнувшись, показала Лариса на пластмассовый прямоугольник на груди собеседницы.

– Ой, да? Ах, ну конечно! – совсем смутилась Мария Николаевна Кудрявцева, как гласил бейджик.

Она только не могла понять, какое это имеет значение, если человек пришел в фирму «Ваша книга» и вроде бы как по вопросу сотрудничества. Какая ему разница, с кем разговаривать, с Машей, Дашей или Наташей?

– Дело в том, что я именно к вам, – пояснила Лариса. – И сотрудничество хочу наладить не по книгоиздательским вопросам.

– Да? – Маша совсем растерялась. – А по каким?

Лариса заметила, что остальные женщины невольно прислушивались к необычному для их кабинета разговору, а некоторые даже приостановили работу.

– Только по одному. Насчет вашей подруги Татьяны Прошаковой, – сказала Лариса. – Вы ведь дружите?

– Ну да… – кивнула Кудрявцева. – А вы ей кто?

– Я ей никто, я ее даже ни разу не видела. Но произошла очень неприятная история, которую мне хотелось бы с вами обсудить. И желательно где-нибудь в другом месте, чтобы не отвлекать людей от работы. Вы можете уделить мне время?

– Что случилось? – вместо ответа спросила Маша. – Где Татьяна?

Лариса вздохнула:

– Этого я не знаю, но очень хочу узнать, потому и обращаюсь к вам.

– Но я тоже не знаю, ее второй день нет на работе, я думала, она приболела… – На лице девушки отразилась наивная растерянность.

Чтобы хоть как-то сдвинуть дело с мертвой точки, Лариса вынуждена была сказать:

– Ее муж арестован.

– Как? – Растерянность Маши увеличилась как минимум в два раза.

– По подозрению в убийстве, – ответила Котова. – Я сейчас не буду вам пересказывать все детали, скажу лишь, что нашли ее одежду в крови. Но тела не нашли, так что возможно, она и жива. Я просто хочу, чтобы вы поняли, что дело серьезное, и помогли разобраться.

Женщины в кабинете отложили свои дела и с полными изумления лицами уставились на Ларису.

– И когда же это случилось? – спросила одна из них, лет сорока пяти, полная крашеная блондинка.

– Два дня назад, – ответила Лариса.

– Так подожди, Маш… Вы же с ней вместе уходили тогда, помнишь? – повернулась женщина к Кудрявцевой.

– Ну да… Я думала, она домой поехала, – сказала Маша. – Мы с ней отправились домой порознь.

– А вам ничего не известно? – обратилась Лариса к остальным женщинам.

– Нам известно! – всплеснула руками блондинка. – Да она не звонит, хотя в квартире телефон есть! Мы думали, что заболела, еще удивлялись – неужели сообщить трудно? А тут вон, оказывается, какая история… Боже мой! Ужас какой! Татьяна пропала! А мы тут уже и не знаем, что думать. Господи, вот так, средь бела дня, и убить могут…

– Так, давайте вспомним поточнее, когда Татьяна ушла с работы и кто видел ее последней? – перешла Лариса к вопросам.

– Ну, ушла она сразу после шести, – ответила блондинка, переглянувшись с женщиной, сидевшей напротив нее. – Как и всегда. Да вам лучше Маша расскажет. Маша, что ты молчишь? – подтолкнула она девушку. – Они всегда с ней и курить вместе ходят, и домой после работы… Хоть и до остановки, но всегда вместе. А вы что же, из милиции? – вдруг спросила она Ларису.

– Нет, – не стала кривить душой Котова. – Я частный детектив, меня нанял муж Татьяны.

– Так он же… Вы говорите, он же ее и… убил? – растерялась крашеная блондинка.

– Стоп, стоп. Я еще даже не сказала, что ее вообще убили, это нужно выяснить. Я сказала, что тела Татьяны не нашли, нашли только окровавленную блузку. Муж утверждает, что он ее не убивал, что они просто поругались.

– Хороша ругань, до крови! – всплеснула руками еще одна молодая женщина, сидевшая в углу.

– Да вы не волнуйтесь, мне всего лишь нужно задать вам несколько вопросов, – постаралась успокоить встревоженных дам Лариса. – Давайте, Маша, мы с вами поговорим, потому что остальные, как выясняется, мало что знают по сути дела.

– Давайте, – согласилась Маша. – Только где?

– А вы в курилку идите, – подсказала блондинка. – Вы же там всегда с Таней болтали. Там удобно.

– Да, – спохватилась Маша. – Конечно! Пойдемте.

Они вышли вместе из кабинета, сопровождаемые обеспокоенными взглядами сотрудниц фирмы. Маша провела Ларису по коридору к лестнице, ведущей на четвертый этаж. Под ней образовывалось некое пространство, где стояли два старых, ободранных стула, а также банки из-под кофе, приспособленные под пепельницы.

– Это у нас так называемый «уголок отдыха», – улыбнулась Маша, ныряя под лестницу и усаживаясь на один из стульев.

Видя, что Лариса собирается сделать то же самое, она предупредила:

– Только осторожнее, стулья сломанные.

Лариса с опаской опустилась на краешек и достала свои сигареты.

– Итак, восемнадцатого сентября вечером вы с Татьяной, закончив работу, отправились по домам? – уточнила Лариса.

– Да, – кивнула Маша. – Мы только вышли вместе, она была хмурая. Весь день хмурилась, потому что они с Виктором крупно поругались. Хотя у них это частенько случалось.

– А из-за чего, она не говорила?

– Ясно, из-за чего, из-за денег, конечно, – пожала плечами Маша. – Танька всегда от Виктора требовала больше, чем он мог ей дать. С одной стороны, я ее понимаю. Раз уж мужик не любит, так пусть хоть деньги дает. Но я считаю, что Татьяна сама виновата. Ведь Виктор любил ее в свое время.

– А вам это откуда известно? – спросила Лариса.

– Господи! – всплеснула руками Маша. – Так ведь я их и познакомила! Танька подругой моей была с детства, правда, она старше на два года, но это неважно. А Виктор был другом моего старшего брата. И вот на дне рождения у меня они и познакомились. Я даже и не думала, что такое может быть, что он обратит на нее внимание, а уж что их отношения перерастут в супружество…

– А почему?

– Ну, Виктор – симпатичный парень, – уверенно заявила Маша. – А тогда вообще красавцем был. Все девчонки за ним бегали. А он Таньку выбрал. Я, конечно, про подругу говорить плохо не хочу, но она во внешности ему явно проигрывала. Хоть и яркая, но… непривлекательная. Резкая слишком, – пояснила Маша, поймав удивленный взгляд Ларисы. – Порой даже грубоватая. И Виктору это не нравилось…

– А это вы откуда знаете?

– Ну, я же к ним часто приходила! – с легким недоумением посмотрела на Ларису Маша. – Видела, как они живут, и Таня рассказывала. Жаловалась, что Виктор недоволен ею, замечания делает…

– А чем, кроме грубости, недоволен?

Маша вздохнула и задумалась, нахмурив брови. Создавалось впечатление, что она обдумывает, говорить ей о чем-то или нет.

– Маша, мне ведь это для выяснения обстоятельств нужно, – пояснила Лариса. – Не просто же так спрашиваю.

Маша еще раз вздохнула и сказала:

– Ну, как женщиной он ею был недоволен, Таня говорила. Она мне рассказывала, что секс не очень любит, что после работы ей лучше посидеть перед телевизором. Да Виктор к тому же не очень… как это сказать… Ну, в общем, не умеет как надо. И все такое.

Маша замялась, опустила глаза и стала теребить воротник своей блузки. Лариса заметила, что она даже покраснела.

– А у Виктора не было любовницы? – как бы между прочим спросила она.

– Ну, уж этого я не знаю, – развела руками Маша. – Такими вещами он со мной, конечно, не делился. Хотя я лично не исключаю такой возможности – какой мужик без постели долго выдержит? Но есть ли она, постоянная или нет, кто она такая, не знаю. А с Танькой я даже боялась об этом заговаривать. Она и так постоянно вся на нервах была, дерганая, чуть что – орать начинала. Я ей, кстати, советовала любовника завести. Мало ли, с мужем не нравится, а с другим, может, понравится. Но она, мне кажется, этим только отмазывалась, что он, мол, толком не умеет, а на самом деле ей не очень-то и нужно. И уж у нее точно никого не было, за это ручаюсь. Она вся в амбиции свои ударилась. И ее больше волновало не отсутствие секса, а то, что Виктор ее, видите ли, не ценит.

– А почему не ценит?

– Ну, точно не знаю, это у него лучше спросить. Наверное, потому что она и на работе, в общем-то, ничего такого не добилась, и дома тоже. У них же детей нет, и хозяйством она не очень любила заниматься. Хоть бы что-то одно, а так… Да еще эта бредовая идея ей в голову взбрела – свое дело открыть! Господи! Курам на смех! – фыркнула Маша. – Она же бизнесом никогда не занималась, и образования у нее соответствующего нет. Она в эту фирму попала, можно сказать, случайно – я ее привела, – а то вообще не знаю, чем бы занималась. У Виктора свой бизнес налаженный, он в нем все понимает, и дела у него идут успешно. Я ей все время говорила – ну куда ты лезешь? Обеспечивает тебя, и слава богу. Другой бы бросил давно такую, а Виктор жалел… Я ей советовала лучше не ругаться с ним, а постараться хоть как-то наладить нормальную жизнь. Может, и наладилось бы все со временем.

– Значит, то любовника завести советовали, то с мужем помириться? – усмехнулась Лариса.

– Ну а как с ней еще? Не хочет так – пусть по-другому. Она и по-другому не хочет. Что же делать? Я-то просто хотела, чтобы она ныть перестала. Она же постоянно приходила на работу и начинала жаловаться, как у нее все плохо. Волей-неволей ей все начинали советы давать, а потом поняли, что она все равно никого не слушает, и рукой махнули.

– Давайте вернемся к вашему уходу с работы, – сказала Лариса. – Вы распрощались и поехали к себе домой, так?

– Да… Правда, не совсем, – поправилась после небольшой паузы Маша. – Дело в том, что я пока у мамы живу – она у меня болеет сильно, а сейчас обострение наступило. Вот я и перебралась к ней временно.

– И больше Татьяна вам о себе не напоминала – ни звонком, ни визитом?

– Нет. Даже не звонила. Но перед тем, как мы расстались, случилось кое-что, и сейчас мне это кажется важным, – неожиданно проговорила Маша. – Да, теперь я в этом не сомневаюсь.

– Что именно? – удивленно спросила Лариса, поднимая глаза на Машу.

– Да то, что я увидела: к остановке подъехал какой-то мужчина и забрал Татьяну с собой! – с досадой ответила та. – Да, я точно вспомнила! Это произошло так быстро, что я даже не придала факту значения. К тому же подошел мой автобус, и я побежала быстрее, даже толком не разглядев ничего.

– Что значит – забрал?

– Ну, в машину посадил, – пояснила Маша.

– Вот как? Значит, она уехала с каким-то мужчиной? – уточнила Лариса. – А почему вы сразу мне не сказали?

– Так вот я только сейчас до этого момента дошла, – простодушно пояснила Маша, глядя на Ларису своими наивными глазами и снова открывая свои белые зубы.

– Он сам к ней подъехал? Или Татьяна его остановила?

– Да, сам, – кивнула Маша. – Только я не слышала, что он сказал: я же говорю, на автобус побежала. Но Танька к нему села без всякого стеснения, легко и просто, вот я и забыла сразу об этом.

– Как он выглядел? Что за машина? Как вам показалось, были ли они знакомы? – забросала девушку вопросами Лариса.

– Он… Понимаете, уже смеркалось, я плохо разглядела, – виноватым голосом проговорила Маша. – Да и не знала, что это будет так важно. Помню только, что на вид ему слегка за тридцать и волосы короткие. В куртку коричневую был одет. Кожаную.

– Так, а машина?

– По-моему, «девятка». А может, и «восьмерка». Цвета тоже не помню, – огорченно добавила она. – По-моему, темно-синяя или черная. А вот были ли они знакомы или нет, я так и не поняла. Но он ее точно знал, потому что сразу прямо к ней подъехал и разговор завел. А я, дура, даже номер не запомнила! – Маша с силой стукнула себя кулаком по коленке.

– Успокойтесь, – сказала Лариса. – Вы действительно не могли знать, что это будет важно. Было бы странно, если бы вы запомнили номер. А сейчас главное – вспомнить детали, чтобы можно было вычислить этого мужчину.

– Но я… Я больше ничего не помню, никаких деталей, – развела руками Маша. – Разве что… Повез он ее прямо, а потом повернул налево, на повороте. А уж дальше куда – не знаю. Это я видела из окна автобуса. А потом мы прямо поехали, а они свернули. Боже мой! Неужели он правда ее убил?

– Будем надеяться, что нет, – вздохнула Лариса.

– И что, Витьку все равно заранее обвиняют в убийстве Татьяны? Когда даже не доказано, что она мертва? Чушь какая! Да я сегодня же пойду в милицию и все расскажу! – распалилась Маша, выхватывая новую сигарету. – Бред какой-то!

– Я не думаю, что в этом есть необходимость, – сказала Лариса. – Если понадобится, вас вызовут повесткой. Возможно, и мне придется с вами еще раз поговорить.

– Только я редко сейчас дома бываю, – повторила Маша. – Все больше у мамы.

– Это ничего, – успокоила ее Лариса. – На работе-то вы каждый день?

– Да, конечно. С девяти до шести.

– Маша, вы точно больше ничего не можете вспомнить? – серьезно спросила Лариса.

Маша сосредоточенно наморщила лоб, потом решительно тряхнула своими прямыми волосами.

– Нет, ничего.

– Угу, – кивнула Лариса. – А скажите-ка мне вот что: были ли у Тани враги?

– Такие, чтобы могли желать ее смерти? Да вы смеетесь! Нет, конечно, – замотала головой Кудрявцева. – Скорее, враги могли быть у Виктора, у него одно время были неприятности, я краем уха слышала. И вам советую расследование с его конкурентов начать! Может, они Таньку похитили и теперь выкуп за нее требовать будут?

– Тогда они уже давно дали бы о себе знать, – сказала Лариса. – И потом, у него что, так много денег, чтобы можно было похищать жену в расчете на выкуп?

– Да нет, – пожала плечами Маша.

– Ну вот видите. В сущности, пока еще ничего не ясно, нужно искать этого таинственного мужчину, – подвела итог Лариса и поднялась со стула.

Тут в коридоре послышался грузный топот, и вскоре Лариса увидела высокого толстого мужчину в очках, который пыхтя шел в курилку. Увидев Машу, он чмокнул пухлыми губами и сказал:

– Здравствуйте, Машенька. Рад, так сказать, видеть… Добрый день, – вежливо повернулся он к Ларисе и вопросительно уставился на нее. – По поводу сотрудничества? Принесли материалы? – заулыбался он. – Машенька, наверное, вам уже все растолковала?

– Филипп Викторович, это насчет Татьяны Прошаковой, – объяснила Маша. – Представляете, она пропала неизвестно куда! Дома не появляется, в офисе тоже ее вчера не было. Ее даже ищет милиция и вот… частный детектив.

– Лариса Викторовна Котова, – представилась Лариса.

На лице толстяка отразилось недоумение и даже испуг. Пухлая нижняя губа его смешно отвисла, и он растерянно посмотрел на Машу.

– Танечка пропала? – наконец выдавил он. – Но ведь это просто, так сказать… кошмар какой-то! Как это может быть?

– Говорят, ее муж убил, представляете? – эмоционально воскликнула Маша.

На лице Филиппа Викторовича и вовсе отразился ужас.

– Боже мой! – только и смог он произнести. – Неужели? Ай-я-яй! Недаром она на него жаловалась, а я-то думал, обычные женские капризы… М-да… Лучшая наша сотрудница, лучшая, – скорбно покачал он головой. – Любую работу можно было поручить, все сделает. Трудолюбивая, исполнительная, живая такая… М-да. Жаль, жаль… И что же, это уже доказано? Ведь это не просто так все должно делаться, – заволновался толстяк.

– Филя, хватит за женщинами ухаживать, ты все равно для них просто начальник и тем более второй после меня, – послышался ядовитый голос, и Лариса увидела высокого худого господина с холодным блеском насмешливых глаз, выбритого тщательнейшим образом и столь же тщательно причесанного, даже прилизанного. – Пошли работать.

– Да-да, сейчас, Сереж, сейчас, – засуетился Филипп Викторович. – Подожди меня!

И, уже неуклюже пятясь, обратился к Ларисе, скороговоркой выговаривая:

– Ну что ж, успехов вам в расследовании. Машенька, вы зайдите ко мне потом, хорошо? Чтобы подробнее поговорить…

Повернувшись и отдуваясь на каждом шагу, он пошел по коридору вслед за тощим типом, хотя раньше направлялся совсем в другую сторону.

– Это заместитель директора, Астахов Филипп Викторович, – пояснила Маша. – Очень добрый человек, хороший… Он, кстати, Таню высоко ценил.

– И действительно было за что? – полюбопытствовала Лариса.

– Как вам сказать… – Маша замялась. – Танька как работница была неоднозначна, просто Филипп Викторович не все знает… Могла порой и в самом деле как лошадь пахать, если настроение было. А если нет, так плевать на все хотела. Все по настроению. Если придет мрачная, может в любой момент хвостом вильнуть и в курилке до вечера проторчать или у Филиппа Викторовича в кабинете кофе пить и лясы точить. А потом бегом-бегом наверстывать, заканчивать поскорее, тяп-ляп… Нет, вы не подумайте, я не хочу ее грязью поливать, – спохватилась Маша. – Когда она старалась, работу действительно хорошо выполняла. Просто это я к тому, что Филипп Викторович у нас человек очень наивный и доверчивый, Танька часто ему мозги пудрила. Вот директор – тот совсем другой.

– Это тот самый желчный господин, что его увел? – уточнила Лариса.

– Да, – улыбнулась Маша. – Сергей Аркадьевич. Его не очень любят, но если бы не он, дисциплина в фирме резко упала бы. А Филипп Викторович просто не создан быть руководителем, зато его все просто обожают.

– Ну что ж, мне действительно пора, – сказала Лариса, прощаясь с Машей. – Если вдруг Татьяна объявится или как-то даст о себе знать, сразу же сообщите мне. Вот мой телефон, – и Лариса протянула девушке листок с номером Екатерины Андреевны, а также своего мобильника.

Маша, кивнув ей в знак того, что все поняла, уже собиралась идти к себе в кабинет. Как вдруг остановилась и окликнула лысого усатого мужчину лет за тридцать, шедшего по коридору мимо курилки в противоположном ей направлении.

– Александр Петрович!

Мужчина повернулся и вопросительно взглянул на Машу.

– Здравствуйте, – немного выждав, поздоровался он.

– Александр Петрович, у меня проблемы с компьютером. Не могли бы вы посмотреть?

– А что там у вас случилось? – равнодушно спросил тот, переминаясь с ноги на ногу.

– Ой, я и сама не поняла… – замялась Маша. – Я плохо в этом разбираюсь. Он постоянно зависает, какую-то белиберду мне пишет непонятными значками.

Александр Петрович неопределенно покивал головой, что могло означать одновременно «а, ну с этим все понятно!», равно как и «да чего же у вас там произошло, ума не приложу!».

– Кстати, у нас с Татьяной Прошаковой беда случилась, вы не в курсе? – эмоционально воскликнула Маша, которой, видимо, не терпелось поделиться этой новостью со всеми.

– А что такое? – столь же равнодушно спросил Александр Петрович.

– Подозрение на убийство, – ответила Маша, чем вызвала удивленное поднятие бровей специалиста по компьютерам.

– Вот как?

– Частный детектив вот пришел разбираться… – Кудрявцева повернулась к Ларисе. – Вы, между прочим, ничего не заметили подозрительного позавчера? Вроде бы с ней тогда разговаривали, я заметила…

Александр Петрович пожал плечами и покачал головой. Выждав паузу, он повернулся к Ларисе и сказал, обращаясь именно к ней:

– Ну, там разговор был как разговор. Тоже с компьютером там что-то у нее случилось. Спрашивала меня, не знаю ли я, где можно взять кредит. Я спросил, сколько ей нужно денег, она сказала – сто тысяч. Ну, я сказал, что не знаю. – На лице лысого компьютерщика появилось подобие усмешки. – Действительно, откуда мне знать… А что, ее уже нашли? В смысле, я имею в виду…

– Нет, трупа не нашли, в том-то и дело, – вставила Лариса. – А когда вы с ней последний раз разговаривали?

– Вот где-то в обед и разговаривал. – Александр Петрович кивнул в сторону Маши. – Они здесь, в курилке, всегда собираются, потом я присоединился, она меня и спросила. Очень нервничала, как я помню… Так ведь, Маша?

Маша сначала пожала плечами, а потом закивала в знак согласия.

– Да, нервничала в тот день… Они с мужем поругались, – пояснила она.

– К сожалению, я вам ничем помочь не могу, – вздохнул Александр Петрович. – Я с ней поговорил, а после ее не видел. Так что… извините! – Он быстро посмотрел на Ларису, а потом обратился к Маше: – Ну, пойдем посмотрим, что там у тебя с машиной произошло. Я вообще-то на обед собирался, да ладно уж, пойдем…

– Да-да. – Маша обернулась к Ларисе, попрощалась и торопливо пошла вместе с важно вышагивающим по коридору специалистом по компьютерам в свой кабинет.

* * *

Вернувшись домой, Лариса обнаружила там нечто похожее на семейный совет, на котором присутствовали ее мать и тетка, Ирина, Роман, а также заварившая кашу соседка. Представители старшего поколения задавали тон обсуждению. Их речи были эмоциональны, сбивчивы и довольно бестолковы. Ирина вообще ничего не говорила, предпочитая отмалчиваться. Роман что-то возражал женщинам, а те все поучали неразумного.

Когда вернулась Лариса, к ней обратились взгляды теток и соседки, полные неясной, неопределенной, но все же надежды.

Надо сказать, что с Екатерины Андреевны в тот самый момент, когда была вызвана милиция и начало раскручиваться дело об исчезновении соседки, мигом слетела вся хворь. Создавалось такое впечатление, что случившееся событие – это то, чего ей недоставало в жизни, не хватало именно вот этого сопереживания, в общем-то, чужим ей людям. Но, с другой стороны, эти люди жили близко, это были ее соседи, и интерес к тому, чем там все закончится, прибавлял ей жизненных сил. Разумеется, она считала себя достаточно компетентной в том смысле, чтобы давать советы как заочно правоохранительным органам, так и очно – зятю, которого сама же и вовлекла в это дело, чтобы он выступил адвокатом.

Последовательностью взглядов Екатерина Андреевна, однако, не отличалась. Лариса в течение получаса, после того как пришла и включилась в беседу, выслушала две полярные точки зрения тетки. Первая сводилась к тому, что виноват муж – потому что больше некому, потому что жили плохо, потому что он аспид, домашний самодур и так далее. Однако после того, как Роман рассказал теще о том, как вел себя Виктор во время задержания, Екатерина Андреевна выдвинула другую версию – что это «совсем не Виктор виноват», что эта змеюка Татьяна ему жизнь испортила, и он в порыве гнева ее и убил. Но никакого порицания Виктор не заслуживает. И наконец, Екатерина Андреевна заявила, что виновен вообще кто-то другой, что Виктор не может быть убийцей и что Роману нужно напрячься, найти действительного виновника и утереть нос этим «милиционерам, которые только деньги вымогать горазды и пить самогонку».

Наконец Екатерина Андреевна успокоилась, хотела было обратиться к Ларисе с расспросами, но вдруг посмотрела на часы, всплеснула руками и воскликнула:

– Нина, а что же мы с тобой сидим-то! Включай быстрее телевизор, а то пропустим!

Речь шла об очередном латиноамериканском сериале на главном телеканале страны. Ирина с Романом вздохнули с явным облегчением. Лариса тоже.

Когда молодое поколение собралось вместе, Лариса сообщила Роману о результатах посещения фирмы Татьяны. Батурин же, со своей стороны, поведал ей о том, что он опросил соседей Прошакова.

– Никто ничего не видел, Татьяна в тот вечер, похоже, домой не возвращалась. У нас есть здесь один бездельник-алкаш, Дима его зовут. Он вечно торчит во дворе и все про всех знает. Великолепная кандидатура для тайного агента.

Лариса усмехнулась.

– Так вот, этот Дима утверждает, что Татьяну он вечером не видел, а Виктор приехал домой где-то около половины восьмого, – продолжил Роман. – Это время я установил с помощью сопоставления показаний Димы и еще нескольких соседей. И вроде бы Виктор за весь вечер никуда не выходил, был дома. Так что показания его подтверждаются.

– А ночью и утром следующего дня Татьяну тоже никто не видел? – уточнила Лариса.

Роман покачал головой.

– Нет. Хотя и это еще ничего не доказывает. Вот когда найдут тело, тогда будет ясно.

– Мне кажется, завтра нужно добиться встречи с Виктором. К нему явно накопились вопросы, – сказала Лариса. – Вот только как это сделать? Если бы все происходило у нас в Тарасове, то проблем бы не возникло, а здесь… Я даже не знаю, как действовать. Майор Абакумов, как мне показалось, не питает к нам особой симпатии, а к самому Виктору и подавно.

– Да, но, с другой стороны, он позволил вам присутствовать при допросе и даже уделил потом время для разговора в собственном кабинете, – напомнил Роман. – И вообще-то я как адвокат Прошакова имею право добиться встречи с ним. У меня теперь и официальные бумаги есть, я все оформил. Что касается вас, Лариса, то с этим сложнее. Хотя и здесь можно будет что-то придумать, если Абакумов воспримет нашу просьбу в штыки.

Глава 4

На их счастье, никто просьбу в штыки не принял, и Роману не пришлось прибегать ни к каким юридическим уловкам, чтобы провести Ларису вместе с собой, так что уже утром следующего дня они оба получили возможность встретиться с подзащитным.

Лариса отметила, что ночь в СИЗО не прошла для Виктора Прошакова даром: глаза его были воспаленными и красными, под ними залегли тени, вид он имел усталый, видимо, не спал всю ночь. Тем не менее держался спокойно и уверенно, по крайней мере внешне.

Ему сразу же был задан вопрос относительно таинственного мужчины, которого видела Маша Кудрявцева и который увез Татьяну на своей машине.

– Понятия не имею, кто это, – пожал плечами Виктор. – Человек с такими приметами мне незнаком. Да и приметы-то эти не бог весть какие – под такие кого угодно можно подвести. «Девяток» и «восьмерок» тоже в городе пруд пруди. И это, между прочим, доказывает, что я тут ни при чем! Она там с кем-то уехала, а получается, я виноват.

– И все же постарайтесь вспомнить, может быть, кто-то из ваших знакомых подходит под эти приметы? – проявила настойчивость Лариса.

Виктор задумался, потом что-то невнятно пробормотал себе под нос. «Да нет, этого не может быть», – удалось расслышать Роману и Ларисе.

– Виктор, – тяжело вздохнул Батурин, – ну что из вас все клещами приходится тянуть? Ведь от этого, возможно, зависит судьба вашей жены. А уж ваша – так точно.

– Хорошо, – ответил Виктор. – У меня действительно есть среди знакомых парочка похожих людей. Но вот зачем им нужно было увозить Татьяну – ума не приложу.

– Кто они? – быстро спросил Батурин, открывая свой блокнот.

– Один – пьянчуга Пашка Кравченко, у меня на точке работает. У него «девятка» вроде бы есть, темно-вишневого цвета, только по приметам он не очень-то совпадает, так, кое-что… Да и вообще этот Пашка… – Виктор махнул рукой, показывая, что он абсолютно не верит в возможность причастности Кравченко.

– Ничего, проверим, – кивнул Роман, записывая фамилию. – Маша сама говорила, что было темно. А кто второй?

Виктор замялся. Роман и Лариса смотрели на него почти не мигая, всем своим видом показывая, что они ждут.

– Второй – Толян Вельчинский, – нехотя ответил Прошаков. – Мы с ним бизнес в свое время начинали вместе. И однажды конфликт случился…

– Какой? – тут же уточнила Лариса.

– Мы хотели сначала организовать станцию, а потом уже магазин покупать и машинами торговать. На магазин денег нужно было гораздо больше. А Толян уперся – говорит, мол, деньги я найду, все будет нормально. А я ему – отдавать придется, а если у бандитов возьмешь, то вообще потом на них будешь работать. Ну, мы поругались из-за этого, он плюнул, сказал, что хочет забрать свою долю, и ушел. Сейчас вон открыл магазин, «Атлант» называется. Но с тех пор я с ним не разговаривал. Расстались мы чуть ли не с дракой.

– Так, ясно… – оживился Батурин. – Обязательно проверим этого Вельчинского.

– И он забрал свою долю? – поинтересовалась Лариса.

– Не до конца. Я же не могу выдергивать все деньги, потому что ему там приспичило. В конце концов, директором был я, а он – второе лицо. А что мне оставалось делать? – продолжил в свое оправдание Прошаков. – Попали бы с этими бандитами, совершенно точно. А у меня сейчас станция – может, бабки и не такие большие, но все же.

– Этот Вельчинский, он потом случаем не угрожал вам? – спросила Котова.

– Нет, что вы! Просто приехал как-то, истерику закатил, – ответил Прошаков. – Но потом мы выпили, поговорили по душам, он успокоился. Мы назначили сроки, все нормально… Словом, расстались не врагами. А магазин он все же купил. Я говорю – видишь, что ни делается, все к лучшему. Но это его дела, я туда не встреваю. А в общем, зла мы друг на друга не держим.

– Он знаком с вашей женой?

– Очень мельком. Татьяна не любит, когда у нас кто-то из моих друзей бывает, вот и приходится встречаться с ребятами в других местах.

– А когда это было? – спросил Роман. – Я имею в виду ваш конфликт.

– Да уж года два прошло. У него почти год как магазин свой. Да нет, вы на Тольку не думайте, не стал бы он… Зачем ему жену мою похищать? Да еще убивать. – При последних словах Виктор передернулся.

– А Кравченко? – спросил Роман.

– Тому вообще это на фиг не надо! Он, конечно, человек ненадежный… В смысле разгильдяй. Может на работу опоздать, а то и совсем не выйти. Но похищать Таньку ему совсем незачем. Да он и не знаком с ней вовсе.

– Вы знаете их адреса?

– Кравченко у меня записан в документах, они дома, в ящике серванта. Но вы можете на точке его легко найти, возле Сенного. Где трамвайная остановка. Его там все знают, он парень компанейский. И по приметам, как я говорил, частично похож, как вы описали. Темноволосый, высокий. Правда, в кепке ходит, но ведь и снять мог. Но только завтра не его смена. А вот Толька переехал недавно, так что нового адреса его я пока не знаю. Но знаю, что магазин его называется «Атлант», находится на Третьей Садовой. Но, повторяю, никакого мотива не вижу ни у одного из них похищать Татьяну…

– Это мы все выясним, – повторила Лариса. – У меня к вам еще несколько важных вопросов. Во-первых, в день исчезновения ваша жена активно занималась поисками кредитных денег. Обращалась даже к совсем посторонним людям. Как вы думаете, у нее были знакомые, которые могли бы ей их ссудить?

– Нет, – категорически ответил Виктор. – Иначе она бы давно от меня отстала и у них взяла. Да нет, я же вообще всех ее знакомых наперечет знаю.

Роман посмотрел на Виктора недоверчиво, но ничего не сказал, а тот, поймав его взгляд, продолжал:

– Характер у моей жены не сахар, с ней мало кто дружил. И доверять такую сумму денег, как она просила, не стал бы.

– Хорошо, вы меня, можно сказать, убедили, – кивнула Лариса. – Теперь второе. Допустим, мы вам верим и вы жену не трогали пальцем.

– Что касается меня, то я просто обязан придерживаться этого мнения, – тут же вставил Батурин.

– Хорошо. В таком случае у меня вот какой вопрос. Кто мог подбросить вам на балкон окровавленные вещи? Ведь это явно сделано с целью подставить вас. И в таком случае напрашивается вывод: этот человек имел доступ в вашу квартиру, ему мешали вы, и ему нужно было устранить вашу жену.

Прошаков надолго задумался.

– Кому могла помешать Татьяна, я не знаю, – наконец медленно проговорил он. – Собственно, за стервозный характер ее многие не любили, но чтобы убивать… Да еще так, чтобы подставить меня… Нет, я и представить не могу. А потом, действительно, кто мог попасть в нашу квартиру? У нас три комплекта ключей: один у меня, второй у нее, а третий запасной, он дома хранится.

– И до сих пор хранится?

– Да, я его видел, когда обыск проводился. Танька свои ключи вряд ли кому-то давала. Я свои точно никому не давал. Если только отмычкой открыли? – Он вопросительно посмотрел на Ларису и Романа.

– Железную дверь? – вслух сказала Лариса. – Вряд ли. Этот человек должен был спокойно зайти, уверенный, что не привлечет внимания. Вы, как я поняла, всегда ночуете дома?

– Да, – ответил Прошаков. – И когда Татьяна не пришла, тоже ночевал дома.

– В общем, с попаданием этих вещей к вам на балкон пока сплошные загадки, – задумчиво сказала Лариса. – Теперь вот еще что. Соседка из вашего дома, Валентина Дмитриевна, утверждает, что за день до исчезновения Татьяны слышала, как вы грозились ее убить. Причем кричали громко и всерьез. Можно, конечно, предположить, что она преувеличивает, но все же… Как вы можете это объяснить?

Прошаков закатил глаза. Потом покачал головой и тяжело вздохнул.

– Такое впечатление, что Валентине Дмитриевне нечем заняться, – ответил он. – Впрочем, так оно и есть. Что же касается так называемой угрозы, то я действительно пригрозил Таньке, но только для того, чтобы она отстала от меня со своими просьбами насчет денег. Я же говорил, что мы поругались. Она меня обзывала по-всякому, тоже, между прочим, грозила глупостями всякими… Вот я в порыве и сказал. А убивать всерьез я ее не собирался, еще чего не хватало, в тюрьму из-за нее идти! И так ни за что ни про что теперь маюсь!

– Ну, я так и думал, – сказал Батурин.

Дверь в комнату свиданий отворилась, и показался майор Абакумов, который мрачно объявил, что время вышло.

– Господин Батурин, у вас еще есть вопросы к вашему подзащитному? – спросил он Романа.

– Нет, спасибо, – проговорил Роман, вставая. – У нас все.

– Ну а мы еще побеседуем, – вздохнул Абакумов, глядя на Прошакова.

Роман бросил на Виктора сочувствующий взгляд, и они вместе с Ларисой вышли из кабинета.

– Адреса выясним, – оптимистически заметил Батурин. – В конце концов, для этого существуют справочное и адресный стол. А может быть, и не придется ехать к ним домой – Виктор же сказал, где они оба работают.

– Вы имеете в виду Вельчинского и Кравченко? – уточнила Лариса.

– Ну да.

– Конечно, это не проблема. Только я вот что думаю. Не стоит нам терять время на них обоих. Лучше разделиться. Я могу поехать к Вельчинскому, а вы к Кравченко, или наоборот. Вы кого выбираете?

– Сами выбирайте, – махнул рукой Батурин, – поскольку у меня сейчас еще другие дела и освобожусь я только к вечеру.

– Тогда я поеду к Кравченко, – решила Лариса. – Вряд ли он станет торчать на своей точке до вечера, так что лучше с ним встретиться прямо сейчас. А потом решим, что дальше.

На этом они с Романом временно распрощались, договорившись созвониться. Батурин отправился по своим делам, а Лариса поехала в сторону Сенного рынка на встречу с Павлом Кравченко. Там располагались многочисленные торговые магазинчики, в том числе и запчастей.

* * *

Потихоньку идя между рядов, Лариса присматривалась к торгующим. Никого, похожего на Кравченко, она не увидела, да и не очень-то рассчитывала на это.

Подойдя к одному из торговцев, Лариса обратилась к нему:

– Скажите, пожалуйста, а кто тут от Виктора Прошакова торгует?

Тот внимательно оглядел Ларису, видимо, отметил, что она вполне платежеспособна, улыбнулся и сказал:

– А зачем вам именно он? Если хотите что-то купить, то у меня тоже можно! Товар ничуть не хуже, даже дешевле! Хотите посмотреть?

– Да нет, спасибо, я к нему совсем по другому вопросу, – отказалась Лариса. – Так вы знаете, где его найти?

– Знаю, знаю, – кивнул парень. – Во-он там человек торгует через три точки. Дядь Володь! – крикнул он.

– Чего? – поворачиваясь, гаркнул в ответ здоровый мужик лет около пятидесяти, загорелый, с коротко стриженными, наполовину седыми волосами. Одет он был в стандартную кожаную куртку.

– Вот тут женщина к вам, – сказал парень, а Лариса уже двинулась к указанному мужчине.

Тот вопросительно смотрел на нее, пока ничего не спрашивая и сосредоточенно продолжая протирать запчасти.

– Простите, мне нужен Павел Кравченко, – без предисловий начала Лариса.

– Нету его, – коротко отозвался мужчина.

– Почему нету? Виктор сказал, что он каждый день здесь, – удивленно сказала Лариса.

Мужчина только хмыкнул.

– Виктор сказал! – с издевкой проговорил он. – Виктор и знать не знает, сколько он работает! А я уж устал его перед ним отмазывать!

– Так что, он часто уходит с работы посреди дня? – спросила Лариса.

– Часто! – снова недовольно буркнул мужчина. – Почти каждый день!

Повозившись с хмурым видом со своими запчастями, он наконец поднял глаза на Ларису и неприязненно сообщил:

– Да забухал он! Теперь пока не протрезвеет, бесполезно его искать! Он вообще запарил здесь всех! Уж и не знаю, чего его Виктор держит! Давно бы выгнал, другого нашел. А этот то точку оставит без присмотра, а сам в ларек, то вообще здесь пьяным в дым стоит. А в это время у него тут товар прут недуром. Вечно у него недостачи…

– Понятно, – кивнула Лариса. – Ну а адрес этого пьяницы у вас есть? Где его найти-то можно?

Продавец запчастей снова деловито завозился со своим товаром, то ли сдувая с запчастей пыль, то ли поправляя. Действия его были абсолютно бестолковыми, и было понятно, что вызваны они были неким нервозным состоянием.

– А зачем он вам нужен? – спросил дядя Володя, по-прежнему хмуря брови.

– Я от Виктора, у меня к нему срочное сообщение, очень важное.

Дядя Володя подозрительно и недоверчиво оглядел Ларису, потом вздохнул, отошел от своих запчастей, достал из кармана своей видавшей виды куртки сигарету, закурил и неторопливо начал:

– Значит, так, слушайте… Сейчас на трамвай сядете, на «четверку», поедете почти до конца, ну, туда, за мост…

Лариса кивала, хотя не представляла себе, что это за мост и куда вообще идет трамвай номер четыре.

– А адрес-то какой?

– Да не знаю я адреса! – махнул рукой дядя Володя. – Но там найти просто. Вторая остановка после моста, выходите, сразу направо поворачиваете, и там зеленый дом стоит частный. Он один там такой. Номер, по-моему, тридцать три. Там друг его живет, Серега. Вот они с этим Серегой и бухают там, а больше ему быть негде.

– Это вы точно знаете?

– Ну, точно не точно, а больше все равно не знаю! Я был там один раз, тоже искал его. Только если он там, вряд ли он вашему сообщению будет рад. Да он его и не поймет скорее всего, с пьяных глаз. Так что зря только время потеряете. Да и вообще я бы вам не советовал туда ездить. Пускай Виктор сам это делает. Там публика, знаете… Не шибко уважительная. Передайте Виктору, что нету Пашки, и пусть с ним сам разбирается, может, выгонит наконец. А что с Виктором-то самим, где он?

– Он по другим делам поехал, – не стала открывать правды раньше времени Лариса. – Замотался совсем.

– А-а-а… – протянул дядя Володя. – Ну, все равно. Освободится – и пусть ищет его.

– Да нет, я уж все равно съезжу, – вздохнула Лариса.

– Ну, дело ваше, – пожал плечами продавец, возвращаясь к своему товару. – Запомнили, как доехать-то?

– Да, спасибо.

И Лариса покинула торговые ряды Сенного рынка. Вскоре, узнав у местных горожан, куда идет трамвай номер четыре и как добраться до пресловутого моста на машине, она села в свою «Ауди» и поехала в указанном направлении.

Мост представлял собой границу между центральной частью Астрахани и ее окраиной. Собственно говоря, и в центральной части города было достаточно неблагоустроенных деревянных домов, которые составляли целые кварталы. Нередки были немощеные мостовые, железные колонки с водой, деревянные сортиры. После же моста через железную дорогу частный сектор становился все более определяющим ландшафт местности, а стандартные пятиэтажки только подчеркивали унылость района. Напротив одного из таких панельных домов и находилось выкрашенное зеленой краской убежище Павла Кравченко. Найти его было действительно несложно, потому что подобного ядовитого цвета в округе больше не наблюдалось.

Остановив машину, Лариса заперла ее и направилась к дому по вытоптанной дорожке, поскольку специально выложенной не было. Крыльцо перед домом тоже отсутствовало, зато дверь была добротной, массивной и, к удивлению Ларисы, недавно выкрашенной. На стук Ларисы послышалось неуверенное шарканье, потом низкий голос спросил:

– Кто там?

– Мне бы Павла Кравченко увидеть, – сказала Лариса. – Мне сказали, что он у вас.

Мужчина некоторое время покашливал, потом начал отпирать дверь.

– Пашк, тут к тебе пришли, – прокричал он в глубь дома.

Открывшему дверь мужику было на вид лет сорок, длинные с проседью волосы явно давно не чесаны. Одет он был в старую толстовку и спортивные синие трико с ярко-красными лампасами, что придавало ему вид весьма неухоженный. От него за версту несло перегаром, и вообще было видно, что человек пьянствует уже который день подряд. Он даже не поинтересовался у Ларисы, кто она такая, а просто сказал:

– Сюда иди! Разуваться не надо!

Лариса не без опаски прошла в кухню. Собственно, скорее это можно было назвать свалкой, настолько все тут был замусорено. Пакеты с пищевыми отходами были переполнены, и мусор высыпался из них прямо на пол. К тому же их, видимо, уже не хватало, потому что в углу образовалась внушительная куча, состоявшая из пустых банок, бутылок, колбасных обрезков и яичной скорлупы.

Подоконник вообще был завален так, что на нем не было свободного пятачка. На столе, залитом какой-то гадостью, стояла початая бутылка водки, а в качестве закуски лежал большой кусок сыра, от которого присутствующие по очереди откусывали, дабы не тратить время и силы на то, чтобы его порезать.

Собутыльников, включая того, что открыл дверь, было трое. Один из них, еще молодой темноволосый мужчина с опухшим от алкоголя лицом, по-видимому, и был Павел Кравченко, поскольку третьим присутствующим здесь была женщина, крашеная блондинка, когда-то, наверное, не лишенная привлекательности. Сейчас же выглядевшая так, что трудно было определить ее возраст.

Она была в засаленном полосатом свитере с треугольным вырезом и короткой зеленой юбке… Взгляд, устремленный на бутылку, не выражал ничего, кроме желания выпить.

В общем, перед Ларисой предстала достаточно обычная, увы, картина пьянки рабочего люда, обычная и непривлекательная. На лице женщины при появлении Ларисы, однако, постепенно начало проглядывать некое подобие смущения. Видимо, она оценила разницу между своим внешним видом и ее и как могла попыталась сгладить этот слишком резкий контраст. Она стала суетиться, постоянно закладывая волосы за уши, одернула юбку, улыбнулась Ларисе как-то заискивающе и пригласила ее к столу.

– Тут у нас беспорядок, вы уж извините… Сереж, ты хоть бы со стола вытер! – недовольно посмотрела она на мужчину, который открыл Ларисе дверь. – Совсем без меня распустился! – И тут же обратила взгляд к Котовой, ища поддержку. – У него день рождения три дня назад был, а я как раз уезжала, а они как начали… Приезжаю – ой! Только хотела уборкой заняться, а они не дают! Сначала, говорят, отметить надо.

Ларисе все это было неинтересно, ей нужно было в первую очередь поговорить с Кравченко. Судя по его виду, он хоть и забыл про работу, но сейчас выглядел вполне вменяемым – наверное, еще не успел с утра основательно принять на грудь. И Ларисе нужно было успеть поговорить с ним, пока он не потерял способности более-менее трезво мыслить.

Хозяин квартиры тем временем, ни слова не говоря и не реагируя на щебетание своей собутыльницы, разлил по стаканам водку и пододвинул один Ларисе.

– Спасибо, я за рулем, – вежливо отказалась она. – Мне бы с Павлом поговорить. Есть одно дело.

– Вот выпьем, потом дело будет, – рассудил Сергей.

– А у вас машина? – все с той же угодливой улыбкой проворковала блондинка хриплым голосом.

– Да, – коротко ответила Лариса.

– Ой, как здорово! – Блондинка даже хлопнула в ладоши.

«Только этого мне не хватало, – подумала Лариса. – Сейчас еще начнет приставать – прокати!»

– Меня, кстати, Анжелика зовут, – продолжала блондинка.

– Очень приятно, Лариса, – сухо ответила Котова. – Но я вообще-то пришла поговорить с Павлом: у него могут возникнуть серьезные проблемы.

Кравченко за все это время вообще никак не отреагировал ни на Ларису, ни на ее слова насчет проблем, что заставило ее усомниться в его трезвости и вменяемости, поэтому она решила сразу же перейти к делу.

– Пашк! – тем временем просипел хозяин, толкая в бок Кравченко, который продолжал сидеть с безучастным видом.

– А? – откликнулся тот.

– К тебе пришли вот. Женщина пришла, между прочим! – повысил он голос. – Она не пьет и за рулем. С работы, наверно…

– А? – словно очнувшись, поднял косматую голову Кравченко, всматриваясь в Ларису. – Здрасьте! – неуверенно и как-то даже испуганно произнес он и добавил заплетающимся языком: – Я это… Я завтра выйду на работу. Так и передайте Виктору Александровичу…

– Дело в том, – четко, почти по слогам проговорила Лариса, – что вы можете и не выйти на работу.

– Что он, выгонит, что ль, меня? – поднял голову Кравченко. – Дядя Володя, что ли, меня сдал?

– Нет, дело гораздо серьезнее. Жена Виктора, Татьяна, была похищена три дня назад мужчиной, чьи приметы полностью совпадают с вашими.

– Чего? – вытаращил глаза Кравченко, а вслед за ним на Ларису обратились испуганные и недоумевающие взгляды Сергея и блондинки.

– Да ну… Да нет… – посыпались отрицающие предположение Ларисы возгласы.

– Вы где вообще-то были последние три дня? – жестко задала вопрос Лариса.

– Здесь, – тут же, не задумываясь, ответил Кравченко. – Вот они могут подтвердить. Вы что, я никого не похищал! Кто это сказал, что это я? Да вы что!..

– Это потребуется сделать официально, – сказала Лариса. – Вы, Павел, машину водите?

– Да у него и машины-то никакой нет! – горячо вступилась за собутыльника Анжелика. – И никогда не было.

– Была, но он недавно продал ее, – мрачно поправил женщину Сергей. – Так ведь, Пашка? Ты чего молчишь? – прикрикнул он на приятеля.

Кравченко, опустив голову, кивнул в знак согласия. Он посидел так некоторое время, потом более решительно поднял голову и спросил:

– А вы кто? Вас Виктор, что ли, попросил меня найти?

– Да, – ответила Лариса. – Он очень озабочен тем, где его супруга. Поэтому и разыскивает, в том числе и вас.

– Да я чего… Я завтра на работу выйду, вы ему так и передайте…

– Хорошо, я передам. И все же давайте выясним насчет Татьяны, – продолжала Лариса.

– Ка…какой Татьяны? – До Кравченко никак не мог дойти смысл сказанного Котовой.

– Одним словом, сейчас мы с вами проедем в отделение на опознание. И если свидетельница узнает вас, значит, будете отвечать по всей строгости закона.

Лариса намеренно нагнетала официальность. С пьяницами, как показал ее опыт, независимо от их возраста и социального положения такая тактика была наиболее эффективной. Как правило, эти люди стараются избежать контактов с представителями закона.

Кравченко растерянно хлопал глазами, ничего не понимая. Понимал он только то, что сейчас, возможно, ему придется ехать в ментовку, куда ему, ясное дело, совсем не хотелось.

– Но мы можем поговорить и здесь, – чуть смягчилась Лариса. – Если вы готовы честно ответить на мои вопросы.

– Я… готов! – мотнул головой Кравченко, уловив перспективу не ехать в отделение.

«Так, если сейчас обнаружится, что алиби у него нет, нужно будет срочно везти его к Абакумову, вызывать Машу, и пусть он проводит опознание», – подумала лихорадочно Лариса, оценивая свои возможности перед проведением этой, скажем так, не совсем женской операции.

– Итак, где вы были восемнадцатого сентября в шесть часов вечера? – спросила она.

Павел отчаянно наморщил лоб.

– У меня… это… все числа в голове перепутались! – сообщил он виноватым голосом.

– Восемнадцатого числа вас не было на работе. Где вы были? – повторила вопрос Лариса.

– Да е-мое! Здесь мы все были! – подал голос хозяин дома Сергей. – Как раз с семнадцатого числа и тусуемся. И он, и эта! – Он кивнул в сторону Анжелики. – Три дня назад, семнадцатого, у меня день рождения как раз был. Вот мой паспорт, смотрите. – Хозяин квартиры вынул из кармана висевшего неподалеку пиджака грязную книжицу и показал Ларисе одну из ее страниц.

Там было написано, что Сергей Алексеевич Пузырев родился 17 сентября 1963 года. Данные, таким образом, совпадали.

– Он как пришел, мы, значит, выпили… Ну а потом Анжелика пришла… Ну и он остался ночевать. А потом еще сходили взяли, знаете, как бывает – недогон один раз, второй… – начал оправдывающимся голосом говорить Пузырев.

– Точно! – подтвердила Анжелика. – Мы праздник отмечали.

– Да все соседи могут подтвердить! – просипел Сергей. – Мы с пяти часов сели, ну, выпили, как водится, ну, пошумели малость… А они как раз жаловаться пришли, что шумим и мешаем…

– Ой, да чего мы там мешали-то? – недовольно махнула рукой Анжелика.

– Да? – ехидно спросил Сергей. – А кто голый на столе выплясывал и орал при этом частушки матерные?

– Ой, ну, погорячилась немного, разошлась, что тут такого? Все-таки день рождения! – покраснела Анжелика, недовольно замахиваясь на Сергея.

– А у вас документы имеются? – повернулась Лариса к блондинке.

– Имеются, – почти радостно объявила та и полезла в свою куртку.

Вскоре Лариса имела возможность выяснить возраст блондинки. Ей было всего-навсего двадцать шесть, но, увы, образ жизни, который она вела, не способствовал тому, чтобы она выглядела на свои годы. «Тридцать пять как минимум» – таков был безжалостный вердикт Ларисы.

Котова взглянула на фотографию, где была запечатлена Анжелика в шестнадцать лет, и поразилась тому, насколько пьянство и неподобающий образ жизни могут состарить женщину за десять лет.

– Так что, звать соседей-то? – спросил Сергей. – Правда, поздно уже. Но они подтвердят, что Пашку здесь видели. Как раз около шести часов, когда вы говорите, что похищение было. А потом он никуда и не уходил. Всегда бегал в магазин… Один недогон, второй, знаете, как бывает… – развел он руками, улыбаясь и призывая к пониманию.

– Ясно, – оборвала исповедь пьяницы-именинника Лариса. – Не исключено все-таки, что вам придется проехать со мной в милицию, чтобы там подтвердить ваши показания. Но это будет позже. А сейчас – у меня свои дела, я должна ехать.

Котова решительно поднялась со стула. В принципе она поверила на девяносто процентов в то, что Павел Кравченко не виноват в случившемся с Татьяной Прошаковой. Его состояние, плюс показания собутыльников, плюс отсутствие мотива, машины… Все это в итоге говорило о его непричастности. Следовательно, больше терять времени на разговоры с пьяницами не было смысла.

Выйдя на улицу, Лариса подумала, что самое время связаться с Романом. И из машины позвонила ему по мобильнику. Батурин, правда, разочаровал ее – ему сообщили, что Анатолия Николаевича сегодня уже на работе не будет, а завтра он должен весь день быть в магазине. Батурин выяснил домашний адрес Вельчинского и уже съездил туда, но и там не застал хозяина. Соседи сказали ему, что Анатолий дома сейчас не бывает, а вроде бы, по слухам, живет у какой-то подруги, адреса которой они, естественно, не знают.

Глава 5

Алла Суровикина выросла в неполной семье. Отец девочки умер, когда ей было всего три года, и мать, человек мягкий, добрый, с сильно выраженным чувством справедливости, воспитывала ее одна. Именно в таких же традициях она воспитывала и свою дочь. И Алла охотно впитывала навыки, которые прививала ей мать, разделяла ее взгляды на жизнь.

Она и выросла очень похожей на маму – такая же русоволосая, голубоглазая и очень женственная. Ее не называли красавицей, не ахали и не оборачивались ей вслед. Но стоило познакомиться с девушкой ближе, как становилось понятно, что она и не нуждается в какой-то особой яркости: в ней было то, чего не приобретешь с помощью никаких пластических операций и косметических средств, – обаяние. К сожалению, недостатком женского воспитания являлась некая наивность, идеализация действительности. К людям Алла относилась с любовью и абсолютно всех считала хорошими и добрыми. Если же сталкивалась с проявлением каких-то недостатков, относилась к таким людям как к больным, которых нужно лечить. И могла нянчиться, возиться, тратить время на них, чего, в сущности, не стоило делать, нередко в ущерб себе. Она вообще была склонна к самопожертвованию.

Первые признаки такого альтруизма появились еще в школе, классе в третьем. С нею вместе учился мальчик, которого и учителя, и родители других детей называли не иначе как хулиганом. Юра был из неблагополучной семьи. Его тоже воспитывала одна мама, но в отличие от Аллы отец у него не умер, а сидел в тюрьме. А мама… Ее никто из одноклассников никогда не видел, а учителя при учениках предпочитали не говорить о ней. Но однажды Алла услышала о том, что она пьет. Не очень вникнув в смысл этого, уяснила только, что это что-то нехорошее. А как-то завуч школы в разговоре с классным руководителем бросила фразу «мальчика нужно спасать».

Алла помнит, что испытала тогда прямо-таки оглушающее чувство – ей казалось, что спасать должна именно она, правда, не представляя себе как, но это было неважно. Главное, что она была к этому готова. Собственно, учительница и подсказала решение – Юра учился плохо, кому-то из одноклассников нужно было с ним позаниматься. Ну кому же, как не ей, Алле! Она первая подняла руку, и в тот же день после уроков они пошли к ней домой. Юра поначалу идти не хотел, упирался и насмехался над девочкой, презрительно называя ее «училкой», но она, не обращая на это внимания, крепко взяла его за руку и повела за собой.

Мама Аллы встретила их радушно, накормила и отправила заниматься. Пока дети корпели над учебниками, она осмотрела Юрину куртку, зашила на ней дырки и почистила башмаки. На дорогу она нагрузила Юру свежеиспеченными пирожками и пригласила приходить в гости.

На следующий день ситуация повторилась, только теперь Юра шел охотнее. Правда, он вел себя все еще грубовато, часто смеялся над Аллой, дергал ее за косички и норовил сделать какую-нибудь пакость, но Алла терпеливо сносила это. В конце концов они стали заниматься почти каждый день, и оба привыкли к этим занятиям. Алле они приносили радость, она испытывала и чувство гордости, считая, что делает очень большое и важное дело. И пусть на это уходило немало времени и сил, не в этом дело. Главное, чтобы мальчик стал охотно учиться и все у него сложилось хорошо. Так продолжалось до момента, пока однажды Юра не пришел в школу. Его не было три дня, а на четвертый Алла не выдержала и, посмотрев в классном журнале адрес, после уроков отправилась к нему домой.

Она еще ни разу не была у него, и ей пришлось поплутать в запутанном частном секторе, пока она не нашла этот старый дом. По дороге девочка думала, что Юра, может быть, заболел, может быть, ему плохо, что он уже пропустил несколько занятий и ему потом будет труднее все это наверстывать. Она купила в магазине по дороге пирожное с заварным кремом для него и очень торопилась.

Алла подошла к деревянной калитке перед домом и постучала. Сразу же послышался заливистый собачий лай, а следом на крыльце появился Юра. Увидев Аллу, он просиял и хотел было бежать ей навстречу и отпереть дверь, как из дома раздался резкий хриплый голос, а следом показалась женщина с грубым, опухшим лицом. Она грубо окликнула Юру, и тот будто сжался под ее окриком. Потом женщина заметила Аллу и громко спросила, что ей нужно.

– Я его одноклассница, пришла узнать, почему Юра не ходит в школу, – ответила девочка.

– Не ходит, потому что мать у него болеет!

– А что с ней? – спросила Алла. – И где она?

– Его мать – я, – сказала вышедшая из дома. – И когда ему в школу ходить, решать мне! А ты иди отсюда, а то сейчас собаку спущу! Юрка, слышь? Давай гони отсюда эту соплячку, жрать пора готовить!

Юра нерешительно посмотрел на Аллу, потом на мать.

– Ну? – повысила та голос.

– Ты лучше уходи, – сказал он и вдруг закричал: – И не приходи сюда никогда больше, поняла? А то… А то сейчас и правда собаку спущу! Белка!

Он сбежал с крыльца, и Алла резко отскочила от калитки. Собака зашлась надрывным лаем, и девочка, не оглядываясь, помчалась по переулку домой. К вечеру у нее поднялась температура, и мать очень тревожилась, что произошло с дочерью.

Юра в школе больше не появлялся, Алла краем уха слышала, что его перевели в интернат. Она старалась не вспоминать о нем. Первый раз в жизни она столкнулась с проявлениями жестокости и несправедливости и восприняла это очень тяжело.

А потом… Сколько потом было всякого!.. Сколько ей пришлось вытерпеть от людей, которым она, кроме добра, ничего не делала.

«Сама виновата, для кого стараешься?!» – говорили ей подруги и были, в сущности, правы. Действительно, ради кого она всегда старалась, приносила себя в жертву? Разве не видела, не понимала, что за человек перед ней? Нет, конечно, все видела и все понимала. Но привитое матерью убеждение, что каждый человек в душе хороший и заслуживает сочувствия и заботы, не давало ей жить для себя, быть счастливой, а не пытаться осчастливить других.

В итоге она потом не раз разочаровывалась, не раз сталкивалась с предательством, и оставалось только удивляться, как она не разочаровалась во всем человечестве и в жизни вообще. Эта ее жалостливость и забота о других привели к тому, что она тоже воспитывала своего ребенка одна. Только отец ее дочери не умер, как когда-то ее, а просто и банально бросил их, естественно, после того, как Алла потратила на него почти все свои деньги, не считая нервов и здоровья.

Но она по-прежнему не унывала, ее часто видели со счастливой улыбкой на лице. И дочь воспитывала, как воспитывала ее мама, – доброй, бескорыстной, справедливой. И видя, как маленькая Дашенька улыбается ей, как играет с другими детьми, никого не обижая, стремясь всегда и во всем к справедливости, Алла убеждалась снова и снова, что все делает правильно. Пусть даже иногда и в ущерб себе.

Отца своей дочери она давно простила, хотя он так ни разу и не навестил ее и не предложил никакой помощи. С момента их расставания прошло уже шесть лет, рана затянулась, но Алла долго не могла даже смотреть на мужчин. Вроде бы и дома не сидела – обстоятельства вынудили ее вскоре после родов устроиться на работу, – и сама довольно общительная, и представители сильного пола навязывали свое знакомство, но сердце ее не откликалось: она, как всегда, жила проблемами других, ну и, конечно, своей дочери.

Те мужчины, которые не пользовались ее добротой, не злоупотребляли безотказным характером, нередко становились Алле хорошими друзьями. Так получилось и с Виктором Прошаковым, руководителем фирмы, в которую Алла устроилась бухгалтером. Спокойный и доброжелательный, он сразу понравился Алле, она почувствовала, что ей будет легко у него работать. И не ошиблась. А когда и зарплата оказалась вполне достойной, то и вовсе уже не задумывалась над тем, чтобы сменить место работы.

Постепенно Алла подружилась с людьми, узнала, как водится, все обо всех, рассказала о себе – она вообще была открытым человеком. И что ее удивило больше всего из рассказов коллег, так это то, что, оказывается, у их начальника совсем не сложилась семейная жизнь.

В небольшом коллективе тайн нет, и вскоре Алла была посвящена во все подробности: жена у Виктора – стерва, эгоистка и «просто дура», зарабатывает сущие пустяки, семью содержит он, а она занимается только тем, что постоянно грызет его. Детей у них нет, потому что она не хочет, и это понятно – ей лень ими заниматься. А теперь уже и он не хочет, потому что кто же от такой захочет детей? Непонятно всем, и в том числе Алле, было только одно: почему он вообще с ней живет и до сих пор не разведется?

Все сотрудники так или иначе высказывали Виктору свое сочувствие, а у Аллы, когда она услышала эти подробности, в душе вспыхнул прямо-таки огонь негодования. Жгло чувство несправедливости: почему же такому симпатичному мужику и так не повезло в жизни?

Она не раз хотела поговорить на эту тему с самим Виктором, но не решалась – мало ли, как он мог воспринять ее любопытство, еще сочтет бесцеремонной хамкой! А то не дай бог подумает, что она прощупывает почву, чтобы охмурить его. А у нее в ту пору и в мыслях ничего такого не было.

Случай для откровенного разговора представился сам собой. Однажды в фирме устроили вечеринку по поводу какого-то праздника, Алла сейчас даже уже и не помнила, какого. Было шумно и весело, денег на мероприятие выделили достаточно, так что скучать и поститься не приходилось. Но всему приходит конец, и все, кто пришел парами, начали расходиться. Одинокими были только Алла и Виктор. Алла потому, что ей просто не с кем было прийти, а Виктор всегда везде один, на всех торжествах. Жену его вообще никто не видел, кроме Толяна Вельчинского, да и то потому, что Толян был другом Виктора и заходил к нему домой. Одним словом, Алла и Виктор остались вдвоем.

Алла, отчего-то смутившись, принялась было убирать со стола, но Виктор остановил ее.

– Ладно тебе, – сказал он. – Такой вечер классный, давай лучше посидим, покурим, поболтаем… Мне что-то домой совсем не хочется, а тебе?

– Мне тоже, – призналась Алла, поправляя рассыпавшиеся по плечам русые волосы. – Дочка у матери, а дома меня никто и не ждет.

Она не кокетничала, пытаясь намекнуть Виктору, что дома у нее никого нет, просто говорила откровенно, и он, очевидно, почувствовал это, потому что вдруг заговорил тоже искренне. О том, что устал, что домой не хочет идти не только сегодня, а вообще, что и самого понятия-то дома у него нет, потому что та квартира, где они живут с женой, превратилась в какое-то поле битвы. Алла внимательно слушала, и в душе ее просыпалась жалость к Виктору. Он почти не спрашивал о ее жизни, выплескивал то, что волновало его, но она не обижалась. Ей было интересно.

– А почему ты не разведешься? – осторожно спросила она.

Виктор помолчал, потом пожал плечами.

– Знаешь, я и сам нередко задаю себе этот вопрос. Наверное, потому что в душе я трус, – улыбнулся он. – Побаиваюсь скандала, который непременно закатит моя жена, если я объявлю ей о разводе. Она поставит в известность об этом всех, кого можно, причем повернет все так, что во всем буду виноват я. На каждом углу будет кричать, какой я подлец и негодяй, да еще постарается выжать из меня по максимуму. Собственно, этот вопрос меня уже, наверное, волнует меньше остальных, хотя… Квартира у нас однокомнатная, Татьяна в ней прописана и имеет право там жить. Идти ей все равно некуда. Как нам ее делить? Получается, что я еще должен купить ей квартиру, чтобы она ушла? Я уже думал об этом не раз! – махнул он рукой. – Не получается ничего. Так и придется, видно, терпеть до конца.

– Но ведь так очень тяжело жить, – тихо сказала Алла.

– Конечно, тяжело, – усмехнулся Виктор. – Я все думаю – ну кто меня тянул жениться? Какая была необходимость?

– А почему она за тебя вышла? Любила?

– Любила? – медленно переспросил Виктор. – Боюсь, что она меня никогда не любила. Просто нужно было выходить, чтобы подружкам нос утереть, вот и все. Я был вполне подходящей кандидатурой для нее тогда, это потом стал неугодным…

Так они проговорили полночи, потом вышли из офиса. Виктор отвез Аллу домой, а потом поехал к себе. Нет, между ними так ничего и не случилось в ту ночь, он не поднялся к ней и не пригласил куда-то еще… Его отношение к ней было просто дружеским. Но Алла после той ночи почувствовала, что влюбилась в Виктора. Теперь она уже не просто сочувствовала ему, это сочувствие было окрашено любовью. Но любила не так, как раньше, по-другому. Ей было мало довольствоваться своей любовью, оставаясь в тени и ничего не получая при этом взамен, кроме дружеских приветствий и поцелуев в щечку. И ее не устроила бы перспектива печь Вите пироги, угощать его и радоваться, что она хоть чем-то ему полезна. Ей захотелось стать его женщиной.

Но это было невозможно по ряду причин. Во-первых, отношение Виктора к ней не изменилось кардинальным образом после ночи в офисе, которая сделала их ближе. Оно стало более теплым, более доверительным, более дружеским, но и все. Если бы Виктора кто-то спросил об Алле, он расписал бы ее с самой лучшей стороны. Он не мог обходиться без ее профессиональных услуг, она присутствовала на всех праздничных мероприятиях фирмы, Виктору было бы совсем невыносимо, если бы он не мог то и дело делиться с ней своими переживаниями и заботами. Он привык к ней и сам не заметил, что нуждается в этой женщине. Но эротической окраски при этом чувства Виктора были лишены.

Он мог бы провести с ней и еще много ночей, с удовольствием болтая или даже ничего не говоря, но ему бы не пришло в голову попробовать на вкус ее губы, ощутить, насколько мягки ее волосы, упруга грудь и горячо ли тело.

А вот Алла испытывала совсем другие эмоции. Она часто представляла себе, как Виктор обнимает ее, поднимает на руки, проводит пальцами по ее коже… Ей так этого хотелось, что она порой еле сдерживалась, чтобы не признаться ему в своих чувствах.

И ощущение несправедливости, что та, другая, нелюбимая и нелюбящая, получает то, что может и должна получать она, Алла, росло с каждым днем. Она просто вся кипела от возмущения, особенно когда Виктор позволял себе обмолвиться об очередном разладе.

Алла сама не заметила, как в душе ее стало созревать решение. Это длилось долго, зато за это время успело окрепнуть и четко оформиться. Алла уже не сомневалась, что ей просто необходимо так поступить, потому что это могло быть выходом и для нее, и для Виктора. А если Виктор сам не в состоянии изменить ситуацию, это должна сделать она. В конце концов, она сделает хоть что-то для порядочного человека, а не для проходимца, который беззастенчиво пользуется ею.

Правда, Алла немного побаивалась увидеть жену Виктора, почти все говорили, что она мегера. Ну и что? Ей, в конце концов, недолго на нее смотреть. Ей нужно просто прийти, решиться на первый шаг, а дальше будет легче. Во время одной из бесед с Виктором она узнала название фирмы, в которой работала его жена, а имя ее ей давно было известно. Теперь нужно было только решиться и пойти к ней. Естественно, ни слова не говоря Виктору. Она совсем не хотела, чтобы тот о чем-то узнал, не хотела доставить ему лишние переживания. Она решила для себя, что если у нее все получится, то в дальнейшем она вообще постарается оградить его от всяческих треволнений. Но для начала нужно поговорить с самой Татьяной.

Она позвонила в фирму «Ваша книга», узнала график работы… Собственно, можно было уже идти, практически в любой день, но Алла отчего-то все медлила, оттягивая этот момент. Пару раз она подходила к зданию офиса, где работала Татьяна, видела, как выходят оттуда женщины, и гадала, кто из них может быть женой Виктора. В лицо она ее не знала, но и это не являлось проблемой, можно было просто прийти и спросить Татьяну Прошакову.

И вот наконец она решилась. Толчком послужил очередной скандал между Виктором и супругой, после которого он явился на работу в совершенно взвинченном настроении и заперся у себя в кабинете. Медлить больше было нельзя, и на следующий же день Алла отправилась в фирму «Ваша книга». Однако разговора не получилось…

* * *

– Сегодня мы поедем вместе, – решительно заявил Роман во время завтрака. – Мне почему-то кажется, что именно сегодня мы разгадаем эту загадку. Вельчинский чисто интуитивно представляется мне важной фигурой.

– А интуиция у вас развита хорошо? – осторожно поинтересовалась Лариса.

– Если дело касается того, что подарить мне на день рождения, то, возможно, и да, – вступила в разговор Ирина, – а вот относительно другого, не знаю…

Роман был явно недоволен репликой супруги. Как и тем, что Екатерина Андреевна тут же высказалась насчет своего дня рождения, на который ей, как выяснилось, подарили совсем не то, что нужно, вместо того чтобы дать денег на лекарства. Роман вспылил, поспешил побыстрее закончить завтрак и увлек Ларису за собой, не обращая внимания на поджатые губы тещи.

Около магазина «Атлант», владельцем которого являлся Анатолий Вельчинский, были припаркованы две машины – «девятка» темно-серого цвета и черная «БМВ». К ним прибавилась еще и Ларисина «Ауди».

В помещении все было внешне по-западному – одетые в безукоризненно черно-белые фирменные одежды молодые люди с одинаковыми лощеными лицами. Один из них, когда Роман с Ларисой вошли, с улыбкой встретил их и тут же обратился к Батурину:

– Вам помочь чем-нибудь?

– Да. Нам бы хотелось увидеть вашего директора, – ответил Батурин.

– А вы по какому вопросу? Что-нибудь не так с товаром? Расскажите мне, мы обязательно разберемся.

– Нет, нам нужен Анатолий совсем по другому вопросу, – нарочно назвал директора магазина по имени Батурин.

– К сожалению, он сейчас занят. – Парень покосился в сторону прохода, ведущего внутрь помещения, туда, где, очевидно, располагался кабинет директора.

Тут только Лариса обратила внимание на то, что оттуда доносились громкие голоса. Разобрать слова, однако, было невозможно, но ясно было, что разговор велся на повышенных тонах.

– Хорошо, мы подождем, – сказал Роман, отходя к стене.

Парень открыл было рот, чтобы что-то сказать, но потом, махнув рукой, передумал и занялся протиранием каких-то запчастей.

Лариса и Роман вяло осматривали витрины, стараясь разобрать, о чем ведется разговор, но так и не смогли толком ничего расслышать. Единственное, что поняла Лариса, так это то, что в кабинете присутствуют несколько человек, что все мужчины – во всяком случае, женских голосов слышно не было – и что ситуация в кабинете сложилась не очень-то дружеская, поскольку парень за прилавком не переставал хмуриться и явно нервничал. Он часто бросал взгляды туда, где находился директорский кабинет, и что-то бормотал про себя, видимо, тихонько матерясь и покачивая головой.

– А кто там у Толяна? – стараясь говорить равнодушно, спросил Роман, как бы по-свойски обращаясь к продавцу.

– Там… Да… так, знакомые, – уклончиво ответил парень. – А вы, может, все же в другой раз приедете? У Анатолия Николаевича вряд ли сейчас найдется для вас время…

– Нет-нет, он меня ждет, – проговорил Роман как раз в тот момент, когда мужские голоса стали совсем громкими и из двери кабинета в торговый зал вышли трое мужчин.

Двое из них были крепкими, коротко стриженными парнями в кожаных куртках. Они уверенной походкой прошли через зал. За ними шел высокого роста худощавый темноволосый мужчина лет тридцати, выглядевший уставшим и разбитым.

– Смотри, Толян, – поворачиваясь к нему, проговорил один из парней. – Завтра – последний срок!

– Да понял я, понял! – угрюмо ответил мужчина, который и был, видимо, директором магазина «Атлант» Анатолием Вельчинским. – Сказал же – будет!

– Смотри! – еще раз пригрозил парень.

Его спутник бросил вдруг пристальный взгляд на Романа с Ларисой и что-то шепнул своему дружку. Тот на секунду замешкался, потом выглянул за дверь и вышел вместе с ним на улицу.

Лариса видела, как оба сели в «БМВ» и отъехали. Вельчинский вытер пот со лба и, переведя дух, пошел к своему кабинету.

Романа с Ларисой он, вероятно, принял за покупателей и не обратил на них никакого внимания.

– Слава богу, свалили, козлы! – в сердцах произнес парень за прилавком. – Работать не дают спокойно!

– Да, Толяна, видно, здорово достали, раз он даже меня не заметил, – сказал Роман, направляясь прямиком к проходу, ведущему в кабинет. Лариса последовала за ним.

Подойдя к обитой кожей двери, Роман, постучав, сразу же открыл ее. Анатолий Вельчинский сидел за столом, перед ним стояла открытая бутылка коньяка и пузатая рюмка, из которой он, видимо, только что пил.

– Вам кого? – поднял он на Романа и Ларису воспаленные глаза.

– Если вы Анатолий Вельчинский, то вас, – проговорил Роман.

– Я Вельчинский, что вы хотели? – скороговоркой спросил Анатолий, явно желая поскорее избавиться и от этих посетителей.

– Разрешите присесть? – деликатно спросила Лариса.

– Садитесь, – вздохнул Вельчинский, глядя на бутылку коньяка.

Видно было, что ему необходимо выпить еще, поскольку он был в сильном нервном напряжении, но, не желая это делать при посторонних, решил подождать.

– Моя фамилия Батурин, я адвокат, – представился Роман.

– Лариса Котова, частный детектив, – сказала Лариса, доставая свою визитку.

– Черт, мне только частных детективов не хватало сейчас, – пробормотал Вельчинский, вертя в руках визитку. – И адвокатов, откровенно говоря, тоже… Вам-то что от меня нужно? Не думаю, что вы пришли меня защищать.

– Нет, – покачал головой Роман. – Не за этим. Хотя, судя по недавнему визиту к вам неких двух граждан совершенно определенного вида, можно сделать вывод, что в защите вы нуждаетесь.

– Фу-у-ух ты! – выдохнул Вельчинский и, налив себе полную рюмку коньяку, выпил залпом и ее. – Да не ваше это дело, понятно? Вам-то что от меня нужно? Говорите быстрее, если можно, а то меня достали уже!

– Вообще-то мы по делу Прошакова, – сказала Лариса.

– Какому еще делу? У нас с ним давно никаких дел нет! – набычился Вельчинский.

– А были ведь в свое время… – напомнила Котова. – И закончились не очень хорошо.

– Ну и что? Когда это было-то? – фыркнул Вельчинский. – Я уже забыл все.

– У Виктора Прошакова пропала жена, – медленно проговорила Лариса. – И, по показаниям свидетелей, ее увез мужчина, похожий на вас. На темной «девятке».

– Да вы что… – Вельчинский неожиданно побледнел. – Вы запугивать, что ли, меня пришли? Не выйдет! Я никого не похищал, тем более Таньку – на хрен она мне сдалась? И лучше оставьте меня в покое, потому что хрен вы докажете, что это именно я увез Таньку! Я ее видеть не видел уже больше года! Так что лучше даже не пытайтесь меня доставать.

Выкрикнув все это Ларисе в лицо, Вельчинский сделал большой глоток коньяка прямо из бутылки и замолчал, как-то сразу сникнув. Роман спокойно выждал, когда выплеснутся эмоции, после чего сказал:

– Я вижу, что вы нервничаете, но поймите, мы можем уйти, но к вам в этом случае нагрянет милиция. Если же мы установим ваше алиби и оно подтвердится, то сообщим в милицию, и вас оставят в покое. По-моему, вам лучше поговорить с нами.

Анатолий помолчал некоторое время, потом медленно сказал:

– Ну, спрашивайте, что вам надо. Какое алиби? Где я был в тот день, когда ее похитили? Даже не знаю, какого числа это было.

– Это случилось восемнадцатого сентября около шести вечера, – произнесла Лариса.

Вельчинский задумался.

– Я весь день был в магазине, – медленно проговорил он, – но к шести остался один – отпустил всех продавцов.

– Почему?

– Мне надо было подумать, это во-первых. А во-вторых, потом приехали эти… – Анатолий покосился на выход из кабинета.

– Сегодняшние визитеры? – уточнил Роман.

– Ну да. Стрелку они со мной здесь забили. На полседьмого. Я сидел и ждал их.

– Кто они, Анатолий? – спросил Роман.

Вельчинский, некоторое время поколебавшись, ответил:

– Это ребята некоего Субботы. Знаете такого?

– Слышал, – кивнул Роман. – Некто Валерий Субботин, глава недобитой преступной группировки. Но лично встречаться чести не имел.

– Ваше счастье, – вздохнул Анатолий. – А меня вот угораздило…

Субботин был одним из преступных авторитетов в городе, который держал несколько ночных клубов и казино.

– И что за дела вас с ним связывают? – спросил Роман.

– Ох, и не спрашивайте! – в который раз тяжело вздохнул Вельчинский, наливая себе еще коньяку.

Лариса заметила, что Вельчинский, несмотря на то что принял уже приличную дозу, почти трезв. Это говорило о том, что он сильно нервничает. Обычно в таком состоянии, даже если люди хотят опьянеть, у них это не получается. Хотя все, конечно, зависит от нервной системы.

– Будете? – предложил Вельчинский гостям коньяку.

– Нет, спасибо, я за рулем, – отказался Батурин. – Так что за дела с Субботиным?

– Денег я у него занял! – Анатолий стукнул кулаком по столу.

– А зачем брали, если вернуть не можете? – спросила Лариса.

– Я надеялся, что дела хорошо пойдут в магазине, и они действительно шли удачно. Я вполне был готов к условленному сроку вернуть деньги. Но тут случилось непредвиденное.

– Что же?

– Магазин мой грабанули! Суки! Я, конечно, без штанов не остался, но все же дела здорово пошатнулись. Во всяком случае, нужную сумму я уже не мог наскрести. А Субботин наезжает, ребят своих присылает. Срок-то неделю назад закончился, Субботин уже счетчик включил. Я уже обегал всех кого мог. Слава богу, нашелся человек, который согласился помочь. Причем без процентов. Это один друг мой, как раз сегодня подъехать должен. А там уж я дела поправлю и быстренько рассчитаюсь, мне бы только с Субботиным поскорее разрулить.

– Вы брали деньги под расписку? – спросила Лариса.

– Какая расписка! – махнул рукой Анатолий. – Субботин и так дал. Он же уверен был, что я верну. Если бы я заартачился, у него есть методы вытрясания денег! Субботину эта расписка…

– А почему бы вам не обратиться в органы? Расписки нет, ничего нет, так что просто нужно прийти и сказать, что мне, мол, угрожают, и любой суд… – рассудительно заговорил Батурин.

– Какой суд! – снисходительно перебил Романа Анатолий. – Я же говорю: Субботину эта расписка – тьфу! Можно подумать, что если бы у него была расписка, он стал бы обращаться в суд против меня! Ха! У него другие методы, я же говорю. А вы, юристы, такие наивные люди, думаете, Субботину что-то будет за его наезды? Да он лично и не наезжает, а через своих гоблинов! А сам сидит где-нибудь в это время у себя в казино. Скажет, я-то при чем? В крайнем случае «шестерками» своими пожертвует, которых никто и слушать не станет. Вы думаете, кто-нибудь посадит Субботина? Ха! – еще раз махнул рукой Анатолий и отхлебнул коньяку.

– Послушайте, а вы не обращались за помощью к Виктору Прошакову? В смысл, одолжить денег, – спросила Лариса.

– Нет. После того как у нас с ним не сладилось, я больше с ним дел не имею.

– Вы же говорили, что помирились!

– Помирились – да, но дела общие у нас с ним уже вряд ли будут. Не потому, что я его сволочью считаю, – нет вовсе. Он в принципе нормально поступил, и зла я на него не держу.

– Так, значит, – возвращаясь к главной теме, сказала Лариса, – вы восемнадцатого сентября сидели здесь весь вечер и никуда не уезжали?

– Да, – кивнул Вельчинский. – Примерно до полседьмого, а потом эти приехали. Даже чуток пораньше, минут на пять.

– Понятно, – произнесла Лариса, думая про себя, стоит ли задавать Вельчинскому еще какие-то вопросы.

– А вы не знаете, Анатолий, не было ли у Виктора врагов? – все-таки спросила она.

– Смотря кого подразумевать под этим словом, – пожал плечами Вельчинский. – Если конкурентов, то они почти всегда есть. Даже среди бабулек, которые семечками торгуют. А вот такие враги, которые могли бы зачем-то жену его похитить… Думаю, что нет. И, главное, не понимаю зачем. Выкуп же, как я понял, за нее не требуют?

– Нет, – ответила Лариса.

– Вот видите! Я вам даже вот что скажу. – Вельчинский хмыкнул. – Если бы даже и потребовали, то через три дня сами бы ее привезли и еще приплатили, только бы ее назад забрали.

– Это почему?

– Да потому что… она кого хочешь достанет. Я, правда, не очень много с ней общался, но мне и этого хватило, – махнул рукой Анатолий.

– Есть предположение, что Татьяну убили, – тихо проговорила Лариса.

Брови Анатолия поползли вверх.

– Вот это уже ни в какие ворота… – медленно протянул он. – Но даже если это так, то не думаю, что это из-за дел Виктора. – Все знали, как они жили. Виктор, конечно, парень нормальный, но, зная, что они с Танькой терпеть друг друга не могут, вряд ли те, кого вы называете врагами, стали бы так поступать. Если припугнуть хотели, то другим бы способом действовали. Не хочу плохого про Витьку говорить, но думаю, что он не особо бы кручинился из-за Танькиной смерти. Хотя… погоревал бы, конечно, по-человечески.

– А деньги у Виктора есть? – спросила Лариса.

– Откуда я знаю? – удивился Анатолий. – Смотря какие деньги. Хотя думаю, что есть. У него точек несколько и станция. К тому же он при последней встрече, когда пиво мы с ним пили, говорил, что расширяться хочет. Значит, бабки есть.

Решив, что большего от Анатолия они все равно не узнают, Роман и Лариса попрощались с Вельчинским, на всякий случай оставив ему свою визитку и сказав, что если понадобится помощь и если он что-то вспомнит относительно Прошакова, его взаимоотношений с женой и всего остального, что может иметь отношение к делу, то пускай обязательно позвонит.

Сев в свою «Ауди», Лариса задумалась. С одной стороны, алиби именно на шесть вечера у Вельчинского нет. С другой – успел бы он меньше чем за полчаса увезти Татьяну и разделаться с ней? И, главное, зачем? Если ему нужны были деньги Виктора и он хотел с помощью Татьяны попасть в его квартиру…

Но с чего он взял, что Виктор хранит деньги дома? Это же глупо! И есть ли они у него вообще? И потом, откуда он знал, где они? Может быть, сам Прошаков проболтался, пока они пили пиво?

Но когда Вельчинский успел убить Татьяну? И почему одежда ее оказалась на балконе? И почему не та, в которой она была на работе? Он что, заставил ее переодеться?

А что, если…

Это предположение показалось Ларисе совсем нереальным, но все же мелькнуло в голове. Вдруг Вельчинский был любовником Татьяны? Вдруг он выведал у нее, где лежат деньги? Потом забрал их, убил женщину и спокойно поехал к себе в магазин?

Но успел ли бы он сделать это меньше чем за полчаса? Стоп! А почему она решила, что за полчаса? Кто может это подтвердить? Люди Субботина? Лариса вряд ли сможет встретиться с ними и проверить, правду ли говорил Вельчинский…

И потом, и Маша и Виктор утверждали, что у Татьяны просто не могло быть любовника. Ну, Виктор ладно, он мог и не знать. Но уж от Маши-то Татьяна вряд ли стала бы скрывать такие подробности своей личной жизни. Но Маша ведь утверждала, что никогда не видела раньше человека, который увез Татьяну, и сама женщина выглядела тогда растерянной. Хотя кто ее знает, у Татьяны мог быть скрытный характер, и она даже лучшей подруге могла не рассказать про любовника.

Одним словом, пока что ничего не прояснилось в том деле, но Лариса не считала поездку к Вельчинскому напрасной. Информации она получила достаточно, предстояло теперь проверить, насколько она правдива.

Лариса медленно вела машину, анализируя ситуацию. Задумчиво глядя на дорогу, она вдруг заметила, что прямо за ними едет другая машина. Она не придала бы этому значения, если бы это не была черная «БМВ». Точно такая же, которая стояла возле «Атланта» и на которой, как показалось Ларисе, укатили навещавшие Вельчинского парни.

«Черт побери, они что, преследуют нас, что ли? – подумала Лариса. – Зачем мы им нужны?»

На всякий случай она увеличила скорость, но это привело лишь к тому, что люди Субботина, а это были они, поняли, что их погоня замечена, поэтому сделали то же самое.

– Ты обратил внимание, что нас преследуют? – спросила Лариса у Романа.

– Кто? Зачем? – засуетился Батурин и начал оборачиваться.

– Люди вашего местного авторитета Субботина, – мрачно ответила Лариса. – Мы, конечно, можем попробовать от них уйти, но бог их знает, что у них на уме.

– Может быть, лучше остановиться и побеседовать? – предложил Роман.

Лариса размышляла. В Тарасове она попробовала бы оторваться, опираясь на свое искусство вождения и на знание города. Но здесь, похоже, хозяевами положения были те, кто затеял это непонятное преследование. «БМВ» тем временем постепенно настигала «Ауди», пытаясь обогнать.

Впереди следовал крутой поворот. Не сбавляя скорости, Лариса преодолела его, но шофер преследователей тоже, видимо, неплохо знал свое дело. Как назло, милицейских постов поблизости не оказалось ни одного. И в этот момент «Ауди» внезапно занесло. Видимо, Лариса не рассчитала скорости, а размокшая от грязи после прошедшего дождя обочина не выдержала. Преследователи, воспользовавшись этим казусом, тут же подрезали Ларисин автомобиль и вынудили ее остановиться.

– Ну все! – вслух произнес Роман с отчаянием, откидываясь на сиденье. – Кажется, приехали!

Понимая, что теперь уже неприятной встречи не избежать, он достал из кармана сигарету и закурил. Из «БМВ» вышли двое парней в кожаных куртках и направились к ним. Лица их были спокойными, и даже, если бы не их молодой возраст, их можно было бы назвать солидными.

– Здравствуйте, в чем дело? – в свою очередь осведомилась Лариса через приоткрытое стекло автомобиля.

Парни хмуро переглянулись между собой. Возникла непродолжительная пауза, которая завершилась кратким изречением одного из них, адресованным скорее к Роману, чем к Ларисе, – видимо, по инерции, поскольку парни привыкли иметь дело с мужчинами:

– Базар есть.

– К кому, к нам? – усмехнулась Лариса. – Какой же, интересно бы знать?

– Ну, а вот вы в нашу машину пересаживайтесь, там и поговорим, – сказал все тот же парень, который, видимо, был за старшего, поэтому и держал речь.

Тут активизировался его напарник, направившийся к другой стороне машины, туда, где сидел Роман.

– Давай, давай, – поторопил он его, склонившись к окну так, чтобы можно было видеть салон.

Тот же, который стоял рядом с водительским окном, как бы невзначай показал отворот своей куртки, где мелькнуло дуло пистолета.

«Этого еще не хватало, – вздохнула про себя Лариса. – Нарваться на беспредельщиков – просто мечта моего детства!» Однако необходимо было принимать решение, а оно диктовалось, увы, людьми в кожаных куртках, поскольку у них наличествовал серьезный аргумент в виде «огнестрела».

– А поговорить в нашей машине мы не можем? – спросила Котова.

– Нет, – отрезал парень с аргументом в виде дула.

– И все же, какие у вас к нам претензии? – продолжала Лариса.

Парень нахмурился, о чем-то размышляя. Потом неожиданно склонился к окну и резко произнес:

– Насчет должка одного базар есть.

– Не понимаю, о чем вы, – вежливо ответила Лариса.

– Ах, не понимаешь, – осклабился парень и повернулся к своему напарнику. – Слышь, клиенты не понимают, Колян…

– Клиент недогадливый пошел, – мрачно ответил Колян, здоровенный детина с бульдожьей челюстью. – Надо бы попробовать вбить в башку мозги, Диман. Или выбить.

– Послушайте, – обратился к обоим Роман Батурин. – Мозги выбить вы нам всегда успеете. Вы лучше объясните, какой должок и кому.

– Толяну Вельчинскому вы обещали бабок дать? – спросил Диман.

– Мы? – удивилась Лариса. – Нет. С какой стати?

– Ты нас не лечи! – агрессивно выступил Диман. – Он сам нам говорил, что с минуты на минуту ждет кредитора, который ему бабки обещал. А мы слышали, как ты, – он указал на Романа, – говорил, что Толян тебя ждет. Так ты бабки ему дал или нет?

– Бабок мы ему не дали, – стараясь говорить как можно вежливее, ответила Лариса. – И как раз потому, что дать не обещали. Мы вообще сегодня впервые увидели Вельчинского и пришли к нему совсем по другому делу, не имеющему отношения к вашим финансовым разборкам.

Парни выслушали Ларису хмуро и недоверчиво. Все это было им непонятно, видимо, они привыкли действовать по более простым схемам.

– Кстати, я адвокат, могу показать документы. – Батурин вытащил из кармана удостоверение.

Диман с Коляном удивленно покрутили его в руках, и оба никак не могли решить, верить или нет. С одной стороны, их смущали уверенность и спокойствие Ларисы и Романа, они пытались найти логику в их объяснениях. Переглядываясь и поскребывая затылки, оба наконец приняли решение: отвезти Батурина прямо к Субботину. Шеф как-никак, вот пусть и разбирается.

– Поехали, – мрачно сказал Колян, сидевший за рулем.

– Позвольте, а моя машина? – спросила Лариса.

– Диман. – Колян посмотрел на своего приятеля. – Сядешь туда с ней, а я с этим, – он кивнул на Романа.

Таким образом получилось, что новообразовавшаяся четверка разбилась на пары и разошлась по машинам. Лариса в принципе не чувствовала себя настолько подавленной, чтобы впасть в панику. Ей приходилось бывать и не в таких передрягах, и сейчас она была уверена, что это недоразумение скоро выяснится. К тому же у них с Романом не было никакой вины перед этими бандитами – ни прямой, ни косвенной.

Машины притормозили около ночного клуба под странным для Астрахани названием «Арктика». Все четверо, то есть Лариса с Романом в сопровождении двух бандитов, направились внутрь, только не через центральный вход, а через задний.

Романа с Ларисой провели по мраморной лестнице наверх. Колян осторожно постучал в одну из дверей и, услышав «да-да», просунул голову в комнату.

– Можно? – пробасил он, но уже далеко не таким уверенным тоном, каким разговаривал недавно.

– Я же сказал, – раздраженно откликнулся мужской голос. – Что там у вас?

Колян прошел в комнату, закрыв за собой дверь. Роман с Ларисой остались в коридоре под надзором второго бандита по имени Диман.

Через некоторое время дверь открылась, и Колян сказал:

– Зайдите все.

Лариса, Роман и Диман прошли в комнату. Здесь все было оборудовано в лучших западных традициях. На кожаном диване сидел пожилой мужчина. Несмотря на его сидячее положение, было видно, что он очень высокого роста. Была в его внешности еще одна особенность – человек был абсолютно лысым. Тем не менее это придавало ему в сочетании с правильными чертами лица какой-то благородный вид.

Одет он был в дорогой темно-серый с переливом костюм, из-под которого виднелась белоснежная сорочка. Внешне неброский галстук явно стоил больших денег, а уж пристегнутая к нему булавка и вовсе говорила о том, что денег у человека гораздо больше, чем у детектива Батурина и, наверное, чем у владелицы ресторана «Чайка» Котовой.

– Присаживайтесь, – обратился он к Ларисе и Роману.

Те сели в предложенные кожаные кресла, располагавшиеся напротив дивана. Оба подчиненных остались стоять, переминаясь с ноги на ногу.

– Можно взглянуть на ваши документы? – вежливо попросил мужчина.

Лариса спокойно протянула свои человеку. Как она поняла, это и был знаменитый Субботин. На первый взгляд он никак не производил впечатления бандита, скорее какого-то профессора точных наук. Однако некое мерцание в глубине его стальных глаз говорило о том, что вежливость он соблюдает, только если она адекватна ситуации. И вообще вид его невольно внушал если не страх, то легкую боязнь уж точно. Во всяком случае, Лариса чувствовала именно это.

Взяв документы в руки, Субботин внимательно изучил их, после чего спросил у Романа:

– С какой целью вы ездили к Вельчинскому?

– Дело в том, что он проходит по одному делу об исчезновении женщины. Я адвокат ее мужа, мне необходимо было с ним побеседовать.

– А вы? – обратился Субботин к Ларисе.

– Я частный детектив, – с улыбкой ответила Лариса и кивнула на Романа. – А это мой родственник, так что мы, так сказать, вместе занимаемся данным делом с разных сторон.

Субботин чуть помолчал, потом еще раз взглянул на визитки Ларисы, после чего сказал:

– И что произошло дальше?

Отвечать продолжала Лариса:

– Мы поговорили, все выяснили и поехали домой. По дороге неожиданно обнаружили, что нас преследуют вот эти двое. – Лариса кивнула в сторону Димана с Коляном, понуро стоявших в стороне и переминавшихся с ноги на ногу.

Они видели, как взгляд их босса становится все более недовольным, и недовольство это было явно направлено не на Романа с Ларисой.

– Мы, естественно, попытались оторваться, – говорила Лариса. – Мы же не знаем, кто они и что им от нас надо. В результате погони у меня занесло машину, эти молодцы заставили нас пройти в свою и стали задавать вопросы насчет какого-то кредита, о котором мы понятия не имеем. Мы им так и объяснили, но они не поверили и привезли нас сюда. Вам мы можем повторить только то, что сказали им: ни о каком кредите, ни о каких финансовых делах Вельчинского нам неизвестно, и мне все это, честно говоря, глубоко безразлично. Мы выполняли свою работу – и все.

– Понятно, – кивнул Субботин. – Вы подождите, пожалуйста, за дверью, документы я пока оставлю у себя. Уверяю вас, это всего на несколько минут.

– Хорошо, – поднимаясь и выходя в коридор, сказала Лариса, Роман направился следом за ней.

Им даже не пришлось напрягать уши, чтобы услышать, о чем говорит Субботин со своими незадачливыми подчиненными.

– Кретины! – донесся до Ларисы и Романа его бешеный от злости голос. – Тупицы, дебилы! Кому я поручил это дело! Какого хрена вы приволокли сюда этого адвоката? Да еще вместе с бабой? С чего вы взяли, что именно они обещали дать бабки Вельчинскому? Да даже если и так, то как я буду требовать долг с них? Мне должен Вельчинский, а не эти сыскари-защитники! Да еще додумались везти их сюда! Не хватало еще разборок с прокуратурой! Я и так запарился всем отстегивать! Вы что, хотите, чтобы сюда налоговая зачастила? Вы вообще что-нибудь можете соображать, кроме того, чтобы направо и налево размахивать пушкой? Или у вас головы опилками набиты? Да пошли вы… с такими башками! Разгоню к чертовой матери!

– Шеф, мы думали, так будет лучше, – виноватым голосом тихо ответил Колян.

– Вы вообще не способны думать! – уже менее эмоционально и снижая тон, произнес Субботин. – Вернее, способны, но только на уровне дебилов…

– Шеф, мы исправимся, – со всей искренностью, на какую был способен, проговорил Диман.

– Короче, сейчас идите и провожаете их до машины! До их машины, надеюсь, это понятно?! Смотрите, не нуждается ли она в ремонте, и если да, то немедленно приведите все в порядок. Затем извиняетесь – еще раз повторяю, из-ви-ня-е-тесь! – и быстро назад. Разговор у нас с вами предстоит гораздо более серьезный, чем этот. Все усекли?

Ответа Роман с Ларисой не услышали, видимо, потому что Диман с Коляном просто мотнули своими «набитыми опилками» головами.

Роман с Ларисой тут же отошли от двери. Почти сразу она открылась, и Субботин протянул адвокату и директрисе ресторана их документы.

– Я очень сожалею о случившемся, господин Батурин и госпожа Котова, поверьте. И примите извинения за действия моих… сотрудников. Полагаю, что уже бывших, – добавил он, после чего Диман с Коляном сразу скисли. – Сейчас вас проводят и проследят, чтобы вы нормально добрались до дома. Надеюсь, это компенсирует вам моральный ущерб, – закончил он, протягивая Ларисе несколько стодолларовых купюр.

– Благодарю, вполне, – спокойно ответила та, посчитав, что они с Романом вполне заслужили эти деньги.

Субботин кивнул и скрылся в своем кабинете.

Диман с Коляном, как две побитые собачонки, крутились вокруг Романа и Ларисы, всячески пытаясь выразить им свое расположение. Хотя это, на взгляд Ларисы, лишний раз подтверждало, что мозгов у них явная нехватка – не стали бы же Роман с Ларисой разыскивать Субботина, чтобы сообщить, как хорошо на этот раз вели себя его подопечные.

Одним словом, все они прошли к «Ауди», Колян с Диманом, активно шевелясь, хотели было покопаться в моторе и что-то там подкрутить, но Лариса отказалась от их услуг, села за руль и, кивнув Роману, завела мотор.

– Фу-у-ух, – облегченно выдохнул тот, когда «Ауди» свернула за угол. – Веселенькое приключение.

– Ничего страшного, могло быть и хуже, – пожала плечами Лариса.

– Да? А я больше всего волновался за вас, – признался Роман.

– Ну что вы, я к таким вещам давно привыкла, – позволила себе чуть прихвастнуть Лариса.

Собственно, ей и впрямь приходилось попадать и в более серьезные и опасные ситуации, но это вовсе не означало, что ей никогда не было страшно и она к этому привыкла. Просто сегодня она с самого начала чувствовала, что особых претензий бандиты им с Романом предъявить не смогут, а следовательно, можно было не опасаться. И все равно скрытое чувство тревоги не покидало ее до того момента, пока они не отъехали от «Арктики».

– Самое печальное, что я не очень представляю себе, чем заниматься дальше, – задумчиво сказала Лариса. – Кравченко и Вельчинского мы проверили, и, хотя у последнего нет подтвержденного алиби, не думаю, что он замешан в исчезновении Татьяны Прошаковой. Ему сейчас просто не до этого, у него проблемы посерьезнее.

– А если он хотел потребовать за нее денег с Прошакова? – предположил Батурин.

– Тогда он бы их и потребовал, – усмехнулась Лариса. – Но этого же не произошло. К тому же он сам охарактеризовал Татьяну как женщину, за которую еще сам приплатишь, только чтобы ее забрали назад. И он станет похищать такую просто так?

– Да, просто так никакую не станешь, – со вздохом согласился Роман. – Так что же делать дальше?

– Насчет расследования я, естественно, подумаю, – успокоила его Лариса. – А пока нужно решить вот что: ни в коем случае не сообщать домашним, где мы на самом деле были.

– Это уж конечно, – тут же кивнул Роман. – Выслушивать охи-вздохи тетушек, а потом еще терпеть последствия… Да и Ирина может разволноваться.

– Вот и давайте решим на случай, если пристанут с расспросами, что вы ездили в прокуратуру по своим делам, а я просто ждала, пока вы освободитесь, – предложила Лариса. – К этому трудно придраться.

Роман чуть подумал и согласно кивнул.

Глава 6

На следующий день с Романом связался следователь Абакумов и попросил его приехать, поскольку в деле обозначились новые детали. Лариса во время звонка была рядом и решила поехать вместе с адвокатом.

Следователь Абакумов с некой злорадной сдержанностью официально уведомил адвоката Батурина о том, что был произведен обыск в офисе фирмы Прошакова, а также повторный обыск в гараже, уже более тщательный, и что там была найдена женская сережка. Подозреваемый Прошаков опознал ее – это была сережка его жены.

– Но ведь это не доказывает того, что Прошаков виновен в убийстве своей жены! – парировал адвокат Батурин. – Тело ведь так и не найдено!

Абакумов только вздохнул и промолчал. Ответить ему на это было нечего.

– Прошаков близок к тому, чтобы сознаться, – спустя некоторое время сказал он. – Так что готовьтесь к защите в усложненных обстоятельствах: умышленное убийство, сами понимаете…

– Но, товарищ майор, – вступилась за родственника Лариса. – Это мало что доказывает. Ведь для того, чтобы обвинять Виктора, нужно доказать, что Татьяна приезжала к нему в офис, что там произошла какая-то ссора. Кстати, кто-нибудь в офисе видел Татьяну в тот самый злополучный день, когда она исчезла?

Майор снова промолчал, из чего Лариса сделала вывод, что свидетелей нет. Однако Абакумов не намеревался сдаваться и с милицейской горячностью и упрямством собирался продолжать разрабатывать версию семейного убийства.

«Вот вроде нормальный мужик, – подумала Лариса. – Его, конечно, понять можно – много дел, Прошаков не один наверняка у него, разбираться досконально неохота, а идти по пути наименьшего сопротивления – наоборот, очень легко. Но ведь так очевидно, что Виктор не виноват. Неужели он такой дурак, что, убив жену у себя в офисе, потом принес ее вещи к себе и спрятал на балконе?! Это ведь уж совсем глупо!»

– А следы борьбы, кровь в офисе были обнаружены? – задал очередной вопрос адвокат.

– Там работают эксперты, – сухо ответил Абакумов. – Собственно говоря, у меня все. Я обязан был вас проинформировать, что я и сделал. А сейчас извините – у меня дела.

Этот знак к окончанию беседы был понят Ларисой и Романом правильно, и они покинули кабинет следователя.

Роман, похоже, был расстроен, Лариса же – наоборот. Она почти окончательно уверилась в невиновности Виктора, и в голове у нее крутилась одна версия, которую надо было бы проверить. Но пока возможностей для этого она не видела, хотя анализ происшедшего все больше и больше заставлял ее убедиться в правильности именно этой версии.

Впрочем, нет. Есть, наверное, такой человек, который мог бы хоть что-то прояснить в характере Татьяны, а возможно, и вообще в сложившейся ситуации. Может быть, конечно, Лариса ошибалась, но проверить этого человека было нужно. Лариса вспомнила беседу с Машей Кудрявцевой в офисе фирмы «Ваша книга», а также заместителя директора фирмы Филиппа Викторовича Астахова. Помнится, Маша обмолвилась, что Татьяна проводила много времени в его кабинете, по полдня пила кофе, что замдиректора сам частенько любил приглашать ее к себе… Интересно, что за отношения у замдиректора с подчиненной, если она запросто по полдня пьет у него кофе?

Да, но и Маша и Виктор начисто отрицают возможность того, что у Татьяны был любовник. Что это означает? Они ошибаются? Или просто не хотят говорить? А может быть, это и впрямь так? Но тогда откуда столь теплые отношения между Татьяной и Филиппом Викторовичем? Что их связывает?

Так или иначе, а встретиться с Астаховым нужно и поговорить с ним как можно подробнее. Если версия Ларисы верна, то он является самой подходящей кандидатурой, чтобы все это осуществить. Лариса вспомнила реакцию Астахова на сообщение об исчезновении Прошаковой, и она ей показалась какой-то неестественной, притворно-кудахтающей, чрезмерно сюсюкающей.

Одним словом, после обеда Лариса решительно направилась в «Вашу книгу». Романа она отправила домой, решив, что он ей в разговоре с Астаховым вряд ли чем-то поможет, а в случае чего его можно будет вызвать по мобильному телефону.

* * *

Филипп Викторович встретил Ларису удивленным взглядом ясных, наивных глаз из-под очков и оттопыренной нижней губой, что, видимо, свидетельствовало о высочайшей степени изумления.

– Мне передали, что вы меня хотите видеть, – невнятно промямлил он, смущенно отодвигая в сторону две огромные тарелки – одну с нарезанными колбасой и сыром, а вторую с балыком и черной икрой. – Секретарша сказала… я, правда, не понял, чем, так сказать, я могу помочь… Мне кажется, мы с вами мельком знакомы… Но все же я надеюсь, что вы, так сказать, представитесь…

– Лариса Викторовна Котова, я частный детектив из Тарасова, – сказала Лариса. – Так вы уделите мне время? Это очень важно!

– А-а-а… Э-э-э… А почему, так сказать, из Тарасова?

– Ну потому что я там живу, а здесь оказалась, можно сказать, в командировке и вот… занялась расследованием исчезновения вашей сотрудницы.

– Ужасная история, – тут же закачал головой Астахов. – Но все же я так понял… э-э-э… тела так и не нашли?

– Не нашли, – подтвердила Лариса.

На лице Астахова отразилось удовлетворение. Он как-то почувствовал себя увереннее и даже спокойнее.

– Филипп Викторович, – не стала тратить время Лариса на пустые охи-вздохи. – Мне сообщили, что вы очень много времени проводили с Татьяной Прошаковой. С чем это связано и чем вы занимались?

Возможно, вопрос прозвучал несколько бестактно, особенно для такого человека, как Астахов, но Лариса почувствовала: чтобы не заниматься тягомотиной, разговаривать с ним нужно именно так. Астахов вытаращил глазки и еще больше отклячил нижнюю губу. Потом вдруг закашлялся, круглое лицо его напряглось, покраснело, он замахал руками и только спустя полминуты, откашлявшись, пробормотав извинения несколько раз в перерывах между сморканиями, заговорил. Причем речь его и на сей раз не отличалась конкретностью.

– А… почему, собственно? То есть что значит – чем занимались? Мы с ней пили кофе… Обсуждали различные вопросы…

– По полдня? – усмехнулась Лариса.

Астахов еще сильнее покраснел и как-то обиженно ответил:

– А что, поговорить нельзя, что ли? Когда работа закончена? У нас вообще-то не завод, не фабрика, где постоянно идет рабочий процесс. У нас если книжка закончена, то можно, так сказать, посидеть, отдохнуть, обсудить за чашкой кофе новые проекты… Я не знаю, кто вам что здесь наговорил, но я разберусь! – Он погрозил неизвестно кому толстым пальцем. – Вот уж не думал, что в нашем коллективе найдутся сплетники! – Филипп Викторович грустно покачал головой. – Я, так сказать, всегда относился к своим сотрудницам с сочувствием и пониманием… Они сами со мной делились своими проблемами.

– И Татьяна тоже? – тут же спросила Лариса.

– Да, и Татьяна, а что тут такого? – развел руками Астахов. – Я, можно сказать, по-отечески ее выслушивал, давал советы…

– Вообще-то вы по возрасту не очень-то годитесь ей в отцы, – заметила Лариса.

– Ну, как же, как же, я уже старый! – широко улыбнулся Астахов, и Лариса узрела в его манерах элемент наивного кокетства. – Сейчас, знаете ли, молодость в цене! Рьяность, так сказать. А я больной человек и люблю покой. Посидеть, поговорить по душам – вот, собственно, и все, что мне нужно. К тому же у меня семья. М-да…

– А вот вы сказали – делились проблемами, а вы давали советы. Что у Татьяны были проблемы с мужем, это понятно. И какие же вы советы, интересно, ей давали?

– Ну то есть как это какие? – удивился Филипп Викторович. – Смириться, искать, так сказать, положительные стороны… У нее не такой уж и плохой муж, насколько я знаю. Просто Танечка вся такая порывистая, несдержанная… А с другой стороны – где сейчас нормальные мужики? – Астахов, похоже, окончательно развеселился и заговорил каким-то неестественно высоким голосом. – Вы мне скажите, где нормальные мужики? У вас вот есть муж?

– Есть, – не стала скрывать Лариса.

– Хороший?

Лариса не успела открыть рот, как Астахов ее перебил:

– Вот видите, вы задумались, а это уже говорит о многом! Значит, и у вашего мужа есть недостатки. А у кого их нет? Просто у одного больше, у другого меньше. У Танечкиного мужа, как мне кажется, их не очень много, но ей-то хотелось идеала!

Филипп Викторович, увлеченный собственной речью, поднялся со стула, подошел к шкафу, вынул оттуда бутылку коньяка и две рюмки. Продолжая непрерывно говорить, он разлил коньяк и пододвинул одну рюмку Ларисе, вернул тарелки с закусками на прежнее место, а затем нажал кнопку на телефонном аппарате и распорядился принести лимон. Причем порезать лимон он попросил Леночку как можно тоньше, потому что «так просто удобнее закусывать».

Лариса на сей раз не стала отказываться от предложенного угощения, Астахов же, после того как опрокинул рюмочку коньяка, стал еще более словоохотлив.

– Вообще мне кажется, что ей завидовали, – задумчиво произнес он, пережевывая бутерброд с черной икрой. – Вот именно – завидовали! Потому что у нас, откровенно говоря, многие девушки не могут похвастаться работоспособностью, живостью ума… Сидят, ни рыба ни мясо… У нас, конечно, постоянная смена кадров, без этого просто нельзя, но… И все же, мне кажется, вы не здесь ищете. Ну что вы от нас можете узнать? От меня, например? От Машеньки? Кстати, я разговаривал с Машенькой после вашего первого визита, и она мне сообщила, что все вам честно рассказала. А она знала о Татьяне больше, чем все остальные. И уж если она ничего не может добавить, то я тем более. О других и говорить не приходится. Кстати, к нам и товарищи из милиции приходили, разговаривали даже с директором, хотя он очень занятой человек. Очень! Сергей Аркадьевич постоянно в командировках, здесь тоже без дела не сидит, у него вообще нет времени, как у меня, на кофе и беседы с сотрудниками… На нем все бизнес-проблемы. Это я больше творческие вопросы решаю, а в этом без импровизации нельзя.

– Ну хорошо, Филипп Викторович, – притомилась от нескончаемого журчания речей не по делу Лариса. – Скажите, а во время вашего последнего разговора с Прошаковой за кофе вы ничего подозрительного не заметили?

Астахов сложил губы трубочкой.

– Да нет, все было как обычно. Она пришла, мы посидели, она стала жаловаться на жизнь, на мужа…

– Кстати, она не интересовалась, где можно найти крупную сумму денег взаймы?

– Нет, – Астахов все больше изумлялся. – А зачем, так сказать, ей крупная сумма? Нет, я понимаю, деньги нужны всем, и чем больше, тем лучше, но зачем ей влезать в долги?

– Вы знали, что она собирается открывать собственное дело?

– Танечка? Свой бизнес? Впервые слышу! – Астахов настолько разволновался, что еще раз разлил коньяк и быстро выпил. – Но ведь она совершенно не создана для этого. Она прекрасный исполнитель, но слишком эмоциональна… Она, правда, кричала, что уволится с работы назло мужу, но я и это списывал на ее эмоциональность и не относился к ее словам серьезно. Она много чего говорила сгоряча.

– А сделать что-нибудь она могла сгоряча? – спросила Лариса.

– То есть? – не понял Астахов. – То есть это смотря что сделать…

– Что-нибудь такое, отчего пострадал бы ее муж, причем серьезно пострадал.

– Ну-у-у… Гм-м-м… Она говорила, что разведется с ним и все у него отберет, но… – Астахов снова закашлялся, чем вызвал новую паузу в разговоре на целых полминуты. Снова был призван на помощь носовой платок, опять последовали многократные извинения, откашливания и высмаркивания, после которых он сложил руки на столе и продолжил уже более внятно: – Понимаете, это все так, угрозы… Она бы и не развелась с ним по собственной инициативе. Если бы действительно хотела развода, то сказала бы только ему, а не рассказывала бы мне, Маше, всем остальным… Какой в этом смысл, кроме как выплеснуть накопившийся негатив?

Лариса сидела, задумавшись, сосредоточившись на своих мыслях. Когда Астахов закончил, она спросила:

– Вы последний раз ее видели восемнадцатого? Она приходила к вам в кабинет?

Астахов задумался, потом радостно закивал:

– Да-да, мы с ней долго сидели в тот день, отмечали завершение книги, Танечка хорошо постаралась, все сдала даже раньше срока… А ушла она сразу после шести. Я еще видел, как они с Машенькой вышли из офиса, потом Танечка подняла руку, машину тормозила… Устала, наверное, со мной болтать, да и выпили мы с ней, признаться, многовато…

На лице Астахова появилась виноватая улыбка. Но не количество выпитого им с Татьяной захватило сейчас мысли Ларисы, а его слова о том, что Татьяна «тормозила машину».

– И что, она остановила кого-нибудь? – перебила она Филиппа Викторовича.

– Да, почти сразу возле нее остановилась белая «шестерка», – кивнул Астахов. – Я еще запомнил, потому что сам хотел ее остановить. Я сам машину не вожу, приходится на частниках домой добираться. Только хотел руку поднять, смотрю – Танечка голосует. Ну, думаю, пускай она едет себе спокойно…

– Значит, точно белая «шестерка»? – уточнила Лариса.

– Ну да… – снова обиженным тоном ответил Филипп Викторович.

– Не темная «девятка»? – продолжала допытываться Лариса.

Астахов обиженно засопел.

– Я, знаете ли, хоть личного автомобиля не имею, – заговорил он, – но права у меня есть, а не вожу только из-за того, что это требует большой ответственности… Лишний раз рюмочку себе не позволишь, да и вообще… Опасно при нынешнем оживленном движении. И то, что я ношу очки, не значит, что я ничего не вижу. Очки прекрасно корректируют зрение, так что уж «шестерку» от «девятки» я отличу!

– И вы уверены, что Татьяна остановила машину, а не этот человек за рулем сам подъехал к ней? Вы видели, что она поднимала руку и тормозила его?

– Конечно, видел! Своими глазами! Зачем я стану вводить вас в заблуждение? Мне только непонятно, какое это все имеет значение… – развел руками Астахов и наивными глазами уставился на собеседницу.

А для Ларисы это имело огромное значение. Можно было в принципе допустить, что Маша совершенно не разбирается в моделях автомобилей и перепутала «девятку» с «шестеркой». Другое дело, что темную с белой… Но не могла же она не видеть, что Татьяна остановила машину, а не сам к ней подъехал темноволосый парень и увез с собой? А это значит, что кто-то из них умышленно путается в показаниях – либо Маша, либо Филипп Викторович. Но вот кто и с какой целью? В принципе, с какой целью, Лариса догадывалась. И это подтверждало ее версию, которая наметилась у нее перед приходом в «Вашу книгу». Но вот только на кого же давить в этом случае – на Машу или Филиппа Викторовича?

Астахов был, как говорится, под рукой, а Маша… Да, в общем-то, тоже под рукой, по коридору пройти несколько шагов. Нет, наверное, вначале стоит привести мозги в порядок и обдумать ситуацию, чтобы решить, как действовать дальше. И Лариса, изобразив на лице улыбку, предупредила зама, что отойдет совсем ненадолго, и поспешила выйти из его кабинета.

Проходя по коридору, она заглянула в кабинет, где работала Маша, но увидела там только Галину Андреевну, которая довольно вежливо, хотя и рассеянно поприветствовала ее.

– А где же Маша? – спросила Лариса.

– Она позвонила и отпросилась на сегодняшний день, – развела руками Галина Андреевна. – Вы знаете, у нее мама сильно болеет…

– Вот как? – переспросила Лариса.

И отсутствие Маши на работе в условиях разработки версии самоисчезновения казалось подозрительным.

Так что же, ехать к ней домой? Или все-таки вытрясти душу из Филиппа Викторовича? Этот толстяк, каким бы добродушным он ни был, может просто выставить ее за дверь, и она не сможет воспротивиться. А что, если сделать вот так?..

Лариса решительно развернулась и снова направилась в кабинет заместителя директора. Филипп Викторович сидел на прежнем месте. Она отметила, что количество икры и колбасы на тарелках значительно уменьшилось за время ее короткого отсутствия. Котову он встретил с любезной улыбкой и радушно указал рукой на ее прежнее место, собираясь снова наполнить рюмки, но Лариса, усаживаясь на стул, с не менее любезной улыбкой заглянула ему прямо в глаза и спросила:

– Филипп Викторович, где сейчас Татьяна?

Астахов заморгал коротенькими ресничками, недоуменно уставившись на Ларису.

– То есть как это?.. То есть что значит, где? – наконец вымолвил он, растерянно разводя руками.

– Я сейчас все вам объясню, – предупреждающе подняла руки Лариса, чтобы не тратить времени на лишние слова. – Я пришла к выводу, что исчезновение Татьяны Прошаковой – на самом деле самоисчезновение. Что свидетельствует об этом? Во-первых, подброшенная на балкон окровавленная блузка… Нужно сказать, это выглядит довольно глупо и явно рассчитано на то, чтобы подставить Виктора. Но умный человек, мужчина, подставил бы его более тонко, если бы хотел навредить. Понятно же, что Прошаков не стал бы, убив жену, хранить ее вещи дома. К тому же это совсем не те вещи, в которых она была в день исчезновения. То есть все это указывает на человека, действовавшего в порыве, под влиянием эмоций. И эмоции эти направлены были против Виктора. А кто больше всего испытывал к нему отрицательных эмоций, кроме собственной жены?.. Теперь дальше.

Лариса перевела дух и закурила сигарету. Ошеломленный Филипп Викторович машинально протянул ей зажигалку.

– Попасть в квартиру незаметно, не взломав замка, могли только двое – Прошаков и его жена. Или кто-то опять же по их просьбе. Виктору подставлять самого себя резона нет, значит, это сделала Татьяна. Ну и, наконец, найденная у него в гараже ее сережка… Заметим, дешевая сережка и явно подброшенная. А у Татьяны, по словам ее мужа, было достаточно дорогих украшений, эти же побрякушки она вообще не носила. Понятно, что ей было жалко подбрасывать дорогую вещь, вот она и решила обойтись безделушкой. Татьяна, как многие говорили, в том числе и вы, женщина эмоциональная, даже стервозная и меркантильная. Да, она грозила своему мужу на словах, но это не значит, что она не могла выкинуть какую-нибудь подлянку в его адрес и на деле. Вот она и придумала ее, в полном соответствии со своим характером. Кстати, насчет крупной суммы денег и собственного бизнеса – это не шутка. Татьяна и впрямь хотела стать бизнес-леди, не очень, правда, представляя себе, что это такое, и просила у мужа денег. Муж решительно отказывал, и Татьяна затаила на него злобу. Я убедительно говорю?

Филипп Викторович даже не смог ничего ответить и только осторожно кивнул.

– Отлично, – тоже кивнула Лариса. – Значит, вы меня понимаете. Ну и последний штрих. Вы сегодня упомянули белую «шестерку», которую Татьяна сама остановила. Я ведь недаром вас мучила и по нескольку раз переспрашивала, уверены ли вы, что все было именно так. Дело в том, что Татьяна в тот вечер, как вы помните, вышла с работы со своей подругой Машей Кудрявцевой, и та видела, что Татьяна села не в белую «шестерку», а в темную «девятку» или «восьмерку», причем не сама ее остановила, а водитель подъехал и затормозил именно возле нее, без всякого сигнала. То есть он ее знал. Маша стояла близко и ошибиться не могла. Я сразу подумала, что для осуществления плана по самоисчезновению Татьяне нужен был сообщник. И знаете, чья кандидатура пришла мне на ум?

– Чья? – промямлил Астахов.

– Ваша, – спокойно ответила Лариса. – Вы помногу общались с Татьяной, она доверяла вам, говорила о личных переживаниях, к тому же вы во многих вопросах человек компетентный и авторитетный для нее. Неудивительно, что она обратилась именно к вам. За рулем темного автомобиля, конечно же, были не вы, но кто-то, кого вы попросили. И этот кто-то отвез Татьяну в указанное место. Я уж не знаю, кто из вас подкидывал окровавленные вещи, вы или сама Татьяна, но скорее всего она, только это совсем не важно. Сейчас важно, чтобы она вернулась домой. И если этот муж ее не устраивает, пусть решает вопрос цивилизованными методами, а не таким дурацким способом. Ведь человек сидит в следственном изоляторе по обвинению в том, чего не только не совершал, а чего вообще не было! Так что подумайте над этим и перестаньте поддерживать Татьяну в ее сумасбродстве…

Свой монолог Лариса закончила жестко и в упор посмотрела на Филиппа Викторовича. При этом она была вся напряжена в ожидании, удастся ли ее, по сути дела, блеф. Ведь она до конца не была уверена, что сообщником Прошаковой был именно Филипп Викторович. Кандидатура его, конечно, подходила, но все же полной уверенности не было. А вот в чем Лариса не сомневалась, так это в том, что сумасбродка Татьяна сама затеяла детскую игру в похищение. Вот только последствия этой игры могут быть совсем не такими невинными, как у детишек.

На Филиппа Викторовича речь Ларисы произвела ошеломляющее впечатление. На некоторое время он словно остолбенел, приоткрыв рот и тупо глядя перед собой. Потом медленно подтянул к себе свою рюмку, налил в нее коньяку, выпил и опять наполнил. Сейчас он напоминал Ларисе крупного сома, которого вытащили из воды и он недоумевает, как же с ним могла произойти такая оплошность?

Наконец Филипп Викторович начал возвращаться к реальности, лицо его прояснилось, потом и вовсе засияло, и он воскликнул:

– Так, значит, Танечка жива?

– Надеюсь, что так, – ответила Лариса. – Если только не ввязалась в очередную авантюру со своим неугомонным характером. Филипп Викторович, обращаюсь к вам со всей серьезностью – скажите, где она.

Повеселевший Астахов разлил коньяк и, подмигнув Ларисе, поднял рюмки:

– Давайте выпьем, прошу вас! Знаете, вы очень умная женщина! Вы меня полностью убедили. Теперь я и сам думаю, что Танечка жива. Ну конечно! Это она сама все придумала! Слава богу, что она жива, слава богу!

Астахов снова закудахтал. Он залпом опрокинул рюмку, и Ларисе даже показалось, что смахнул слезу. Это уже показалось ей перебором.

– Филипп Викторович, – серьезно сказала она, отодвигая свою рюмку. – Давайте все-таки проясним вашу роль в этом деле. Есть ряд нестыковок, от которых никуда не денешься. Вы понимаете, что можете оказаться сообщником в деле о мошенничестве? Ведь Маша Кудрявцева скажет, что Татьяна никого не останавливала сама и что к ней подъехал мужчина на темной «девятке» или «восьмерке». И что тогда станете делать вы со своей белой «шестеркой»?

Филипп Викторович снова растерянно заморгал глазками.

– Но я, так сказать… Я же сказал вам правду про белую «шестерку»! Я, конечно, не хочу утверждать, что Машенька обманывает, ни в коем случае, но могла, так сказать, произойти нелепая ошибка, а я стал всего лишь ее жертвой… Машенька могла, так сказать, ошибиться, нужно просто как бы разобраться во всем, вот и все. К сожалению, Машеньки сегодня нет на работе, она отпросилась, а то бы мы решили этот вопрос очень быстро, но, если хотите, давайте поедем вместе к ней домой, поговорим… Я уверен, что все разъяснится. Мне, знаете ли, тоже не хочется в моем положении оказаться лгуном или старым маразматиком!

Он робко попробовал улыбнуться. Лариса тем временем сосредоточенно думала. Выходило, что ехать к Маше Кудрявцевой и в самом деле было необходимо. Что в показаниях ее и Астахова имелись разногласия, говорило о том, что лжет кто-то из них двоих. Не зря Лариса металась между этими двумя кандидатурами на роль сообщника Татьяны Прошаковой! Теперь, поговорив с Астаховым, она больше склонялась к мысли, что это скорее всего не он. А вот подружка, к тому же такая, как Маша Кудрявцева, – скромная, покладистая, скорее ведомая… И рядом с ней Татьяна – резкая, предпочитающая держать окружающих в подчинении. А когда держать особенно некого, то податливая подруга – идеальный вариант для этого. Одним словом, так или иначе, но теперь действительно нужно ехать к Маше и все выяснять. У нее, кстати, правду будет выведать не так сложно, в этом Лариса не сомневалась. И даже помощники ей не нужны. И Филипп Викторович тоже. Она поедет одна.

– …Я, так сказать, готов, со своей стороны, убедить Танечку, что ее поведение по меньшей мере неразумно, – продолжал Астахов. – Полностью согласен с вами, что ей нужно возвращаться домой и прекратить волновать людей…

– Волновать! – усмехнулась Лариса. – Ее муж в следственном изоляторе. Тут уже не о простом волнении речь!

– Конечно, конечно! – заторопился Филипп Викторович. – Танечка погорячилась, поступила не совсем красиво, она просто не подумала о последствиях…

– Как раз об этом она подумала, – возразила Лариса, поднимаясь со стула. – Ладно, сейчас некогда говорить об этом. Я отправляюсь к Маше Кудрявцевой, дайте мне, пожалуйста, ее адрес. И ее, и матери. У нее, кажется, есть своя квартира?

– Да, бабушкина, – роясь в ящике стола, закивал Астахов. – Бабушка у нее тоже болела, сильно болела, а потом умерла. Вот, пожалуйста. – Он протянул Ларисе листок с адресами. – Только я очень прошу вас, вы не сильно ругайте Танечку, хорошо?

Сам Астахов, казалось, был очень рад, что ему не придется никуда ехать и журить провинившуюся подчиненную.

– Она уже вышла из детсадовского возраста, чтобы ее ругать, – сухо сказала Лариса, прощаясь с Филиппом Викторовичем.

* * *

В первую очередь Лариса решила проехать на квартиру, которая досталась Маше от бабушки, резонно рассудив, что вряд ли она станет прятать подругу у своей матери. Да и сама Маша наверняка сейчас там. Вот только интересно, что ее заставило не выйти сегодня на работу? Лариса отметила, что у нее почему-то тревожно на сердце. Не натворили бы эти глупые девчонки еще чего-нибудь.

«Хотя хороши девчонки! – отметила она про себя. – Обеим скоро, считай, по тридцать! В этом возрасте пора быть ответственнее и умнее».

Как назло, ехать Ларисе до нужной ей улицы Соборной пришлось довольно долго, а потом еще искать Машину пятиэтажку, которая спряталась во дворе, образованном несколькими такими же пятиэтажками.

На звонок в тридцать девятую квартиру долго никто не открывал, хотя Лариса ясно расслышала внутри какой-то шорох. Убедившись, что там кто-то есть, она продолжала нажимать на кнопку звонка. За дверью затаились.

– Маша, Татьяна, откройте! – громко крикнула Лариса. – Девушки, откройте лучше сами, и давайте все решим спокойно и миром!

По-прежнему никто не открывал. Лариса не отходила от двери.

– Девушки, не хочу вас пугать, но я сейчас вызову милицию, если вы не откроете, и они все равно взломают дверь. Вам это нужно? – прокричала Котова.

Из соседней двери высунулся чей-то любопытный нос, но Лариса не обратила на него внимания. Тогда соседка, обиженная таким пренебрежением, сама заявила о себе:

– А Машу я сегодня видела, она приходила, я еще спросила, как мама себя чувствует!

– Маша! – снова крикнула Лариса. – Ну хоть дверь свою пожалейте, сломают же!

Через некоторое время дверь вдруг резко распахнулась, и на пороге появилась взбудораженная Маша. Ее большие круглые глаза сейчас были похожи на блюдца – если прибегнуть к сравнению, вспомним сказку Андерсена «Огниво».

– Здравствуйте! – нервно проговорила она. – Пойдемте вместе, я уже ухожу. Вы поговорить хотели? По дороге и поговорим.

– Вы извините, Маша, но мне бы хотелось сначала попасть к вам в квартиру.

– Но… Это невозможно, – дернулась Маша. – Я же сказала, что уже ухожу, потому что тороплюсь: меня ждет мама, мне нужно отнести ей лекарства…

Маша выпаливала эту скороговорку, а сама тянула Ларису к лестнице. Вид у девушки был перепуганным насмерть, и у Ларисы создалось впечатление, что она плохо соображает, что делает.

– Маша. – Лариса решительно остановила ее. – Мне необходимо попасть к вам в квартиру, это очень важно. И я хочу, чтобы вы тоже поняли, насколько это важно. Мне уже все известно, ведь Татьяна у вас, да?

Маша отшатнулась от Ларисы и быстро заговорила. Глаза ее при этом горели, как у безумной.

– Никого у меня там нет, никого! С чего вы взяли? Я вообще живу одна, никого к себе не вожу, все соседи могут подвердить, кого угодно спросите…

«Господи, да что с ней такое? – недоуменно подумала Лариса. – Словно рассудка лишилась! Если бы я не разговаривала с ней раньше и сейчас увидела впервые, то точно бы решила, что у нее не все дома!»

– Откройте дверь! – потребовала Лариса решительно.

Маша стояла на месте, глядя на нее во все глаза, и только мотала головой из стороны в сторону. Лариса вздохнула и достала свой мобильник, собираясь набрать ноль-два.

– Нет! – вдруг взвизгнула Маша и расплакалась. – Не надо милицию вызывать, не надо! Меня в тюрьму посадят! Пожалуйста, Лариса… – Она пыталась вспомнить ее отчество.

И Котова вдруг поняла: в квартире девушки явно случилось что-то ужасное, что так повлияло на обычно спокойную Машу, если она совсем потеряла над собой контроль.

– Маша, успокойтесь, – понизила голос Лариса. – Скажите, что произошло, что вас так напугало?

Маша по-прежнему безумными глазами глядела на Котову и ничего не отвечала. Лариса подошла к ней, осторожно встряхнула за плечи.

– Ну так что там? Дайте мне ключ.

Маша крепче прижала к груди свою сумку. Лариса вздохнула:

– Вы можете хотя бы сказать, что случилось? Все равно же это станет рано или поздно известно! О том, что там Татьяна, я уже догадалась…

Маша всхлипнула. Потом еще раз, но после этого стала говорить.

– Да, Татьяна, – размазывая слезы, сказала она. – Только она… она мертвая!

И Маша разрыдалась, спровоцировав повторное высовывание любопытного соседского носа из двери напротив.

Чего-то подобного Лариса, не отдавая себе отчета, и ожидала от этого визита, сейчас она ясно это осознала. А Маша сползла по стене на пол, закрыла лицо руками и сидя продолжала рыдать. Лариса молча взяла из ее покорных рук сумку, достала из нее ключ и отперла квартиру. Соседка высунулась еще больше.

– Простите, – обратилась к ней Лариса. – Вы не могли бы пройти со мной? Возможно, понадобится ваша помощь.

Соседка выразила горячее желание, а ее лицо – испуг. Она наклонила голову и опасливо поинтересовалась:

– А что там?

– Возможно, труп, – не скрыла от нее Лариса. – И скорее всего придется вызывать милицию.

Тут немедленно встрепенулась Маша. Она вскочила с пола и, глядя на Ларису умоляющими глазами, быстро заговорила:

– Не надо, не надо, они же во всем обвинят меня, я одна знала… А я совсем не виновата, честное слово, я просто пришла ее навестить и еду принесла, а ее уже убили…

Лариса слегка похлопала девушку по плечу и решительно повернула ключ в замке. Соседка, которой было и страшно и интересно, осторожно двинулась за ней. Маша постояла немного на лестничной клетке, а потом поплелась следом.

В прихожей все было нормально, а вот в маленькой комнате, очевидно, гостиной, на полу, лицом вверх, лежала молодая женщина. Рот и черные глаза ее были открыты, темно-рыжие кудри растрепались. Одна ее нога была неловко подвернута под другую. Одета женщина была в яркий домашний халат, распахнувшийся на груди.

– Это мой халат, – неожиданно сказала Маша дрожащим голосом, опускаясь на диван и снова принимаясь всхлипывать.

Лариса наклонилась, взяла женщину за руку, пытаясь прощупать пульс, хотя и понимала, что это уже бесполезно.

– Ну что ж… – выпрямляясь, сказала она. – Милицию вызывать все равно придется. И вы, пожалуйста, дождитесь ее приезда, – обратилась она к соседке, которая испуганно кивнула.

– Господи, – вздохнула она, качая головой. – Кто ж ее так? Молодая совсем.

– Вы эту женщину здесь видели?

Соседка всмотрелась повнимательнее.

– Да вроде не видела… – неуверенно сказала она. – Хотя сейчас-то она мертвая. Не знаю я. Это вы у Маши лучше спрашивайте.

Бледная Маша сидела на диване с безучастным видом. Ей, казалось, уже даже стало безразлично, что сейчас приедет милиция. А Лариса тем временем, вызвав и ее, и машину «Скорой помощи», посмотрела на девушку:

– Маша, вы давно сюда пришли?

– Да вот… – очнувшись от своих мыслей, сказала Маша. – Минут за пятнадцать до вас, наверное.

– Вы открыли своим ключом?

– Да, у нас с Татьяной договор был, что я захожу сама, а она ни на чьи звонки не открывает. Чтобы не светить ее.

– В квартире вы ничего не трогали?

– Нет, кажется, ничего, – оглядываясь, неуверенно ответила Маша. – Да нет, не трогала. Я сразу в комнату прошла и Татьяну увидела. Испугалась страшно, метаться начала. А тут вы. Я совсем растерялась, не знала, что делать. Не хотела открывать. Сами понимаете, ситуация какая…

– Кто, кроме вас, знал, что Татьяна находится здесь?

– Никто! – уверенно заявила Маша. – Абсолютно! Мы так договаривались, чтобы никто ничего не знал.

– Этого не может быть, Маша, – покачала головой Лариса. – Кто-то же ее убил?

– А если это воры? – тут же спросила Маша.

– А что, разве заметны следы ограбления? Нет, нет, я вас только прошу сейчас ничего не проверять до приезда милиции, – остановила Лариса девушку. – И вообще, ситуация станет яснее после ее приезда. А пока расскажите-ка мне лучше, как вы вообще додумались до всего этого.

Глава 7

Татьяна в первый раз заикнулась о своем плане три недели назад, после очередного скандала с мужем. Она, как всегда, отозвала в курилку подругу и, нервно дымя сигаретой, выложила Маше свой план.

План, по ее мнению, был прост в исполнении и очень эффективен. Просто в один прекрасный день Татьяна не возвращается с работы домой, а на следующий не выходит на работу. Все должны будут увериться, что она пропала. Кроме того, Маша должна будет сказать, что подруга уехала на незнакомой машине с незнакомым мужчиной. Но и это еще не все. Чтобы окончательно поставить на место «зарвавшегося мужа», Татьяна собиралась подкинуть на балкон собственные вещи, измазанные в крови. Для этого она специально собиралась сделать себе кровопускание. Виктора, естественно, должны будут задержать по подозрению в убийстве жены – Татьяна не собиралась возвращаться домой слишком быстро и планировала находиться у Маши, благо та жила в отдельной квартире одна. И только потом, по прошествии времени, когда муж должен был провести не один день в камере и вдоволь всего нахлебаться, Татьяна должна была объявиться и сообщить, что она жива. А где была – никого не касается, просто муж довел ее своим безобразным поведением до ручки, вот она и ушла. Кровь на одежде? А что особенного? Ну, пошла из носа, натекла на блузку, вот она и кинула ее в грязное белье. Так рассуждала Татьяна, и все по ее плану выходило просто замечательно.

– Я так больше не могу! – был рефрен ее монолога. – Этот козел из меня все соки вытянул.

– Но подожди… – поежилась Маша. – Ты что, в самом деле собираешься так все и сделать?

– А что мне еще остается? – воскликнула Татьяна. – Ты что, хочешь, чтобы все по-его было? На поводу у него всю жизнь идти, да?

– Ну а что будет дальше?

– Дальше он посидит в тюрьме, перетрухнет как следует, а потом будет ко мне по-другому относиться! – убежденно заявила Татьяна. – Пылинки с меня будет сдувать! Вот увидишь, так и будет, я его характер знаю.

– А мне кажется, – возражала Маша, – он, наоборот, озлобится. И вряд ли тебе простит это, Таня.

– Он? Мне? – Татьяна с размаха отшвырнула недокуренную сигарету и схватила новую. – Это пусть он еще попросит, чтобы я его простила! Превратил меня в домохозяйку!

– Но ведь ты же работаешь… А уволиться сама хочешь, – пробовала возражать Маша, потому что ей совсем не нравилось то, что задумала подруга, а особенно та роль, которую она отводила ей.

– Это неважно, – стояла на своем Татьяна.

Маша пробовала отговорить свою неугомонную и разгоряченную подругу от опрометчивых шагов. Она даже сначала отказалась от того, чтобы помогать ей в этом.

– В общем, ты как хочешь, а я против, – сказала она. – Ты представляешь, что будет, когда придет милиция? В каком положении окажусь я?

– Да не придет к тебе милиция! – прервала ее Татьяна. – Если и придет, то в «Книгу». А там ты скажешь все, о чем договаривались. Состава преступления нет, я сама узнавала у юристов. Я просто ушла от этого козла, потому что захотела пожить спокойно. А тебя попросила никому не говорить, потому что он мне угрожал.

В этот момент по коридору, видимо, в туалет, гуськом прошествовал руководящий состав конторы – Вавилов и Астахов, и Маше показалось, что Сергей Аркадьевич подозрительно посмотрел на них с Татьяной. Она попросила Прошакову говорить чуть потише.

– А он тебе угрожал? – осведомилась Маша, когда начальники скрылись за углом.

– Здрасте, новый год! – снисходительно и в то же время очень раздраженно отозвалась Татьяна. – Я тебе талдычу уже целый месяц о том, что он меня убить хочет, а ты еще удивляешься! Конечно, угрожал. Вчера, например, прямо сказал – убью!

Маша недоверчиво посмотрела на подругу, но все же выразила ей свое сочувствие.

– Да брось ты, все будет нормально. Я дело открою, деньги возьму. Никто потом не докажет, что их взяла я. Муж их дома хранит, я знаю – где… А если и докажут, то дело заводить не будут – они семейными разборками не занимаются: муж и жена одна сатана… Если там, конечно, не явный криминал типа убийства. А если муж или жена стырили деньги, это не по их части. Они мне сами говорили, когда я позвонила – мол, муж драться полез: разбирайтесь сами, у нас дел и без ваших идиотских звонков хватает. Прямо так и сказали – «идиотских». Поэтому никто ничего и не вякнет даже… А я дело открою, тебя в помощницы возьму… Вернее, в заместители директора.

В этот момент разговор двух подруг был снова прерван. Сначала появился компьютерщик Петрович, который подошел к Татьяне и спросил что-то насчет того, как работает после починки компьютер. Прошакова отмахнулась от него и сказала что-то вроде «все нормально, давай, Петрович, иди, не мешай».

Потом, едва она начала в который раз пересказывать Маше, что той нужно говорить и каким образом все будет осуществляться, подруг отвлекли Вавилов с Астаховым, возвращавшиеся из туалета. И снова Маше показалось, что Вавилов очень подозрительно на них посмотрел.

– Черт, поговорить не дадут спокойно! – раздраженно воскликнула Татьяна, когда начальство удалилось.

– Постой, а что за дело-то ты собираешься открыть? – осторожно поинтересовалась Кудрявцева, у которой недоверчивость к словам Татьяны хоть и поуменьшилась, но не настолько, чтобы побежать за ней, задрав юбку, как известный энтузиаст – за комсомолом.

– Я над этим пока думаю, есть несколько вариантов, – ответила Татьяна так, будто отвечала на вопрос журналиста во время пресс-конференции относительно того, что пока еще является для всех секретом и не подлежит огласке.

Маша оказалась в сложном положении. Напор Татьяны был достаточно силен, а Маша по своему характеру привыкла к тому, что решения в основном принимают за нее, а ее просто убеждают в их правильности и нужности для нее самой. И если люди находили достаточно убедительные аргументы, Маша обычно соглашалась, возлагая, правда, всю ответственность на тех, кто ее убеждал. Так произошло в конечном итоге и на этот раз.

– Только ты должна дать мне слово, что будешь соблюдать то, о чем мы договоримся, – сказала Маша. – И потом, насчет дела… я не знаю, как оно у тебя пойдет, но меня бы больше устроили деньги, хоть и небольшие. Тысяч пять. Понимаешь, у меня просто мама болеет, и они нужны на врачей, чтобы получше относились… Ну, сама понимаешь…

– Где она лежит? Что с ней? – быстро встрепенулась Татьяна. – У меня есть знакомые, они все без денег уладят. Что же ты мне об этом до сих пор ничего не сказала?

Маша хотела было заметить, что вообще-то в основном они говорят о проблемах Татьяны и вставить ей слово относительно своих невзгод и бед просто нет времени, но промолчала. Она вздохнула и поведала подруге о том, чем болеет мама и какие лекарства необходимы.

– Короче, насчет этого можешь больше не беспокоиться, – кивнула Татьяна, выслушав Машу. – Вот закончим с этой историей, я позвоню… нет, лучше съезжу сама, поговорю с кем надо и все улажу… Теперь давай слушай дальше. Самое главное – никому ничего не говори, поняла? Не знаешь ты ничего – и все! Мы с тобой вышли вместе, дошли до остановки, дальше ты побежала на автобус, а я села в машину. Все! Больше ты меня не видела.

– А в какую машину-то? – спросила Маша. – Я вообще в машинах не очень хорошо разбираюсь.

– Блин! – Татьяна закатила глаза. – Ну скажешь, что это была «девятка» темная или там «восьмерка»… Что мужик сам подъехал и остановился, позвал меня.

– А что за мужик?

– Да какая разница! – Татьяна снова начала раздражаться. – Хотя… Вот что можно сделать, так даже лучше будет. Вот так примерно мужика опишешь…

И она описала подруге приметы довольно молодого мужчины. Маша слушала и кивала, запоминая. Ей снова стало не по себе. А вдруг она что-нибудь напутает, ведь она и врать-то толком не умеет. А потом, рано или поздно все откроется, как она станет смотреть Виктору в глаза, ведь они знакомы столько лет! Да он после такого знать ее не захочет! Конечно, можно сказать, что Виктор ей, по сути, никто, но все-таки…

А Татьяна тем временем продолжала нанизывать все новые подробности:

– …На самом же деле я просто поймаю машину и поеду к тебе домой. Ты мне дашь ключи, потому что я приеду раньше и тебе открою. Ключи я тебе тут же отдам, не волнуйся, – предостерегающе подняла она руки, видя, что Маша собирается что-то возразить. – Будешь приходить, когда тебе нужно, а я к двери даже и не приближусь. Кому мне открывать-то? Да ты слушаешь меня? – Она толкнула в бок подругу, которая сидела задумавшись.

– Слушаю, слушаю, – вздохнула Маша. – Только… Все равно мне все это не нравится. У нас там соседи, все слышно.

– Блин! Ты что думаешь, я там грохотать, что ли, буду? – рассердилась Татьяна. – Я же говорю – к двери даже близко не подойду. Ты сама только не приводи никого, и все будет нормально.

– А если меня кто-то из соседей на лестнице встретит и попросит, к примеру, сахара одолжить?

– Значит, скажешь, что у тебя нет сахара! – выходя из себя, крикнула Татьяна. – Тоже мне проблема! Самое главное, запомни еще раз – никому ничего не говори, даже своей маме!

– Ой, маме-то конечно, – тут же согласилась Маша. – Она меня убьет, если узнает, что я кого-то в квартиру пустила.

– Вот-вот, и никому не болтай, – еще раз предупредила Татьяна. – Да перестань ты трястись! Это же ненадолго! Зато потом будешь жить лучше, чем жила. Деньги у Виктора есть, я сама видела, знаю где, все будет нормально. Ну? Что тебя еще мучает?

Машу мучило многое. Ей было и страшно, и неприятно, и вообще хотелось от всего этого откреститься, но она уже понимала, что соглашается. К тому же Татьяна разговаривала с ней так, словно это было делом решенным. Она задавала тон, она составляла план, она решала, как все будет.

И вот наступил вечер, когда все должно было осуществиться. Маша заранее побаивалась этого вечера, весь день чувствовала себя неуютно. В этот день они с Татьяной особенно часто уединялись в курилке. Татьяна нервничала, занять денег ей так ни у кого и не удалось, и она сообщила Маше, что полазила дома по потайным местам и все-таки нашла припрятанную Виктором пачку. Маша еще больше ужаснулась, когда Татьяна сказала, что взяла ее с собой.

Подруга считала, что это уже самая настоящая кража. Мало ли что там Татьяна кричит, что между мужем и женой таких понятий не существует – все общее, что милиция не будет этим заниматься, все равно кража от этого не перестает быть кражей. И за это может грозить, наверное, наказание. И возможно, что и ей, Маше, – тоже. Поскольку получается, что она покрывает свою подругу… Но Татьяна была такой нервной и напряженной в тот день, что Маша просто не решилась высказывать ей свои соображения.

Махнув рукой и отдавшись на волю судьбы, Маша дождалась вечера, когда они с Татьяной вышли из офиса и отправились на остановку. Видела, как Татьяна вскочила в остановленную машину и махнула ей рукой, после чего села в автобус и поехала к себе домой.

Татьяна уже ждала ее там. Вид у подруги был сияющим, Маша же испытывала совсем другие эмоции. Она чувствовала себя очень уставшей, но Татьяна, как всегда, убедила ее, что все будет хорошо, и Маша легла спать.

А потом, когда на работе появилась женщина, частный детектив, Маша жутко испугалась. Вечером она сразу же помчалась к себе домой и все выложила Татьяне, но она только фыркнула в ответ и похвалила Машу за то, что та все рассказала, как они и договаривались. Она советовала подруге не волноваться, потому что эта женщина все равно ничего не узнает, и вообще, они ищут труп, но труп им никогда не найти. А услышав, что Виктор арестован по подозрению в убийстве, Татьяна и вовсе возрадовалась. Посидев еще немного, Маша попрощалась с ней и поехала ночевать к матери. На работе она на всякий случай всех предупредила, что живет сейчас у нее, чтобы кто-нибудь не вздумал ее навещать.

Еду и все необходимое она приносила Татьяне сама, та никуда не выходила, только давала Маше деньги. И вообще чувствовала себя превосходно, чего нельзя было сказать о самой Маше.

После того как в фирме побывала еще и милиция, Маша решительно заявила Татьяне, чтобы та поскорее завершала осуществление своего плана. Виктора арестовали, она своего добилась – что еще нужно? Пусть теперь появляется и все разруливает дальше сама, без нее, без Маши: ей и так проблем хватает. Снова прихватило маму, и девушка вынуждена была даже отпроситься с работы, чтобы вызвать «Скорую», а потом пробежаться по аптекам в поисках лекарства. Когда мать почувствовала себя лучше и уснула, Маша решила выкроить время и навестить Татьяну для решающего разговора.

Она приехала, как и было заведено, сама отперла дверь и вошла. Увидев лежащую на полу подругу, сначала решила, что это один из ее дурацких розыгрышей. А когда дотронулась до ее руки и убедилась, что она ледяная, пришла в ужас. Почти следом же в дверь зазвонили, и Маша ударилась в панику. Не зная, что делать, она, сжавшись, сидела на полу, потом подбежала к дверному глазку и решилась открыть, только когда поняла, что сейчас здесь будет милиция и взломают дверь…

* * *

«Что-то милиция не очень спешит, – подумала Котова, глядя на часы. – И это означает, что мне, наверное, надо самой начать, как называется на сухом милицейском языке, оперативно-следственные мероприятия».

Она обратилась к любопытно-испуганной соседке и первым делом выяснила, что зовут ее Полина Афанасьевна. А немного погодя Лариса уже знала, что сестра Полины Афанасьевны болеет и нуждается в ее постоянных посещениях. Этот визит произошел и сегодня, ехать к сестре довольно далеко, а трамваи ходят плохо, маршрутками же Полина Афанасьевна не пользуется, потому что дорого. Соседка отсутствовала почти целый день, а вернулась домой незадолго до того, как в свою квартиру пришла Маша, чтобы проведать Татьяну. И в связи с этим Полина Афанасьевна не могла видеть никого, кто входил в квартиру Маши в течение дня. Не видела она никого из чужих, незнакомых людей в подъезде ни вчера, ни позавчера. В общем, эффект опроса соседей можно было назвать нулевым.

Сама Маша была в шоке и ничего не могла добавить к тому, что уже сказала: да, открыла дверь своим ключом, зашла и увидела уже хладный труп подруги.

Лариса, не прикасаясь к телу, осмотрела его. По опыту, какой у нее уже был после нескольких лет занятий частным сыском, она могла с большой долей уверенности сказать, что смерть наступила в результате удушения. Ни огнестрельных, ни колотых ран на теле видно не было.

Собственно, это было все, что Лариса могла сделать, и она это сделала. Прибывшая милиция принялась задавать обычные в таких случаях вопросы, и для Ларисы ничего нового эти вопросы не прояснили. Один из милиционеров начал допрос Маши, другой записывал показания Ларисы и соседки, третий осматривал квартиру. Еще один человек занимался экспертной работой – выискивал отпечатки пальцев, сделал снимки, осматривал стоявшую на столе чашку с остатками кофе.

Заплаканная Маша сообщила милиционерам, куда Татьяна спрятала деньги. Оперативники залезли в шкаф и после его осмотра покачали головами: денег там не оказалось. И, само собой, это означало то, что их забрал с собой убийца Татьяны. Вполне вероятно, что он знал о том, где они лежали.

Все эти мысли выстроились в голове Ларисы в тот момент, когда единственная женщина из опергруппы, примостившись за столом, шмыгая носом и недовольно поправляя то свою одежду, то прическу, то листок бумаги, с мрачным видом заносила в протокол все, что милиция увидела на месте происшествия.

Вскоре приехала мать Маши, и общение явно оживилось.

– Да не она это, ну вы посмотрите на нее, она и мухи не обидит! Совсем, что ли, уже не разбираетесь в людях?! – накинулась женщина на милиционеров, апеллируя пронзительным материнским взглядом то к одному, то к другому. – А ты чего молчишь, не скажешь? Зачем пускала ее сюда? Господи, господи! Мать и так больная, а ты еще ей такие подарочки преподносишь!.. Да она у меня скромная девчонка, она вообще боится всего на свете, а вы подозреваете ее в убийстве!.. Не нужно было вообще с этим связываться со всем, если видишь, что подруга ненадежная, не надо ее пускать! Она, наверное, и мужиков сюда приводила, ведь так? Ну скажи, правда приводила?

– А в самом деле, приводила она сюда кого-нибудь? – воспользовавшись поворотом разговора, спросила Лариса.

– Что вы, я же вам говорю, что у нас была полная конспирация! – сквозь рыдания говорила Маша. – Какие мужики, что вы?

– Приводила, приводила, – убежденно заявила мать, яростно обмахиваясь газетой. – И вот чем это все кончилось. С бандитами, наверное, встречалась, вот они ее и кокнули. Бедная, бедная… Такой бы только жить и жить. Господи, господи… Слушай, а кто она такая вообще? Вместе работаете? Я так и думала. Я давно говорила… Увольняться тебе нужно с этой работы, я всегда говорила. Тетя Лида обещала тебя пристроить, а ты сама пошла, вот тебе, пожалуйста, и результат! – продолжала свою нервно-обличительную речь мать.

Вскоре явился Роман Батурин, вызванный Ларисой, немедленно высказавший пожелание стать адвокатом Марии Кудрявцевой. Мама подозрительно посмотрела на него, но предложение приняла.

После того как милиция завершила свою работу, все поехали в отделение. Роман Батурин, сориентировавшийся в ситуации, с сияющим видом направился к Абакумову, где изложил факты – тело Татьяны найдено, умерла она явно не три дня назад, а несколько часов назад, в это время ее муж Виктор находился в СИЗО, а следовательно, не имел физической возможности совершить это преступление.

– Надо выпускать! – торжествующе подвел итог Батурин. – Я выступаю с официальным ходатайством об освобождении.

– Выступайте, – хмуро согласился Абакумов. – Только подождем результаты экспертизы. Она точно скажет, когда наступила смерть.

– На положении моего клиента это никак не отразится. Поэтому считаю освобождение его вопросом, требующим немедленного разрешения.

Лариса время провела в размышлениях в дальнем углу двора отделения милиции. Она сидела там на скамейке, курила, не обращая внимания на милиционеров, сновавших туда-сюда, и думала.

Ее версия подтвердилась, и это, конечно, успех. Но, как выяснилось, только половина дела. Сейчас найден труп, это уже гораздо серьезнее, чем неясные предположения неугомонной пенсионерки, теткиной соседки. Совершено очевидное убийство, и его нужно раскрывать. Лариса уже с головой влезла в это дело, чтобы так просто остановиться на полпути.

И очень многое подсказывало ей, что главные действующие лица в этой драме еще не появились перед ней, что они еще просто неизвестны. В самом деле, время было потрачено на отработку версий Кравченко и Вельчинского, версий, возникших на основе показаний Маши, которая – теперь стало ясно – откровенно врала.

«Вот ведь чертова негодница! – в сердцах подумала Лариса, и тут же сам собой возник контраргумент. – Она, по сути дела, стала жертвой обстоятельств. Конечно, из-за своей слабохарактерности, но это не меняет дела».

Итак, главные действующие лица или, может быть, одно какое-то лицо еще не появились на сцене. Кто это – оно или они? Лариса могла об этом пока только догадываться. Одно было ясно – тот, кто убил Татьяну, был в курсе ее планов по самоисчезновению и имел мотивы для ее устранения.

* * *

Виктор Прошаков испытывал сложные чувства. Когда торжествующий Роман Батурин объявил ему о том, что он свободен, Виктор сначала не поверил, а потом, разумеется, очень обрадовался. О смерти жены ему сообщили немного позже, когда его пригласил зайти к себе следователь Абакумов. Именно ему предоставил это право адвокат Батурин, посчитавший, что плохую весть должен принести кто угодно, только не он, защитник интересов подследственного.

Виктор понял в общих чертах, что произошло, только после разговора с Абакумовым и уточнений, сделанных Ларисой и Романом. Опустив голову, он долго сидел в одной позе, не произнося ни слова и не реагируя ни на что.

– Кто бы это мог сделать, нет никаких версий? – наконец спросил Абакумов.

– Я же вам говорил еще тогда, когда вы обвиняли меня: не знаю, – поднял глаза Прошаков. – Сказал про тех, кто по приметам совпадал. Их же проверили, надеюсь?..

– Эти приметы уже не имеют значения, – прервал его Абакумов. – Там была дача ложных показаний.

– Тогда не знаю, – безразлично махнул рукой Виктор.

– Значит, вы не хотите нам помочь, – едва ли не с угрозой, но как-то обреченно констатировал Абакумов.

Виктор ничего не ответил. Само собой было понятно, что помогать тем людям, которые совсем недавно были рады упечь его за решетку на долгие годы, ему не хотелось.

Абакумов в конечном итоге был вынужден записать его показания, попросить расписаться и отпустить.

В коридоре Виктора и Романа встретила Лариса, и они вместе направились к выходу из отделения. На первом этаже, около дежурного сержанта, они увидели русоволосую молодую женщину, которая с обеспокоенным видом что-то объясняла ему. Увидев ее, Виктор как-то оживился и ускорил шаг.

– Алла! – удивленно воскликнул он. – Ты что здесь делаешь?

Женщина, повернув голову на его голос, внезапно просияла и бросилась к Виктору. Со стороны можно было подумать, что пришла любящая жена или сестра. Она уже, казалось, была готова повиснуть на шее Прошакова, но почему-то, смутившись, остановилась. Ее большие глаза глядели на Виктора снизу вверх с таким выражением, будто это была встреча влюбленных после долгой разлуки. Будто жена советского разведчика Максима Исаева в той знаменитой сцене из «Семнадцати мгновений весны» смотрела любящим взглядом на мужа с соседнего столика в пивной и была не в состоянии подойти к нему, чтобы выразить свои чувства.

– Ты пришла ко мне? – спросил Виктор.

– Ну да, – смущенно ответила Алла. – Вот, я принесла тебе поесть. – Женщина протянула Прошакову пакет.

– Но мне… уже не нужно. Меня только что выпустили, – улыбнулся он.

– Выпустили? – Глаза женщины излучали радость. – Ну так… – Ею снова овладело смущение. – Пойдем, что же мы стоим!..

– Конечно, пойдем. – Виктор сделал движение в сторону двери, чуть приобняв и легонько подтолкнув к выходу и Аллу.

Роман сохранял торжественное спокойствие и никак не реагировал на происходящее. Он только улыбался, подобно сопровождающим официальным лицам, которым положено это делать, но улыбка его, скорее, была вызвана собственным состоянием души, поскольку косвенно, но он доказал невиновность своего подзащитного и так триумфально утер нос этому прожженному менту Абакумову.

Лариса же на эту сцену отреагировала по-иному: вот и появился новый персонаж, о котором она еще ничего не знает, а эту женщину, похоже, с Виктором что-то связывает. Иначе она бы не явилась сюда и не смотрела бы на него так проникновенно.

В этот момент у Ларисы зазвонил мобильник. Она на секунду отвлеклась от Виктора с Аллой, которые уже вышли на улицу и о чем-то оживленно переговаривались.

– Алло?

– Здравствуйте. Это Лариса?

– Да, – ответила Котова.

– Анатолий Вельчинский на проводе, – со вздохом пробасил мужской голос. – Во-первых, я в курсе неприятной истории, в которую вы из-за меня попали. Так что извиняйте.

– Да нет, ничего страшного, – тут же отреагировала Лариса.

– А во-вторых, вы меня просили вспомнить, кто хоть как-то мог желать Татьяне Прошаковой зла. Я не знаю, у нас с Витяном сложные отношения, но… я вспомнил и решил позвонить. Мало ли что…

– Что? – нетерпеливо воскликнула Лариса.

– У него работает бухгалтером Алла… Алла Суровикина. Вам бы с ней познакомиться, расспросить. У нее, по-моему, какие-то свои расклады относительно Витьки. Но я ничего зазря базарить не буду. Просто обидно будет, если пацана подставят, как бы я там с ним ни расплевался в свое время.

– А что вы можете сказать насчет нее? – попробовала уточнить Лариса.

– Вы с ней поговорите и сами разбирайтесь. Я вам просто хотел сказать, что есть на белом свете такой человек – Алла Суровикина. И больше ничего. Остальное – ваше дело. Извините еще раз за кипеж… это я виноват – базара нет. Если что с машиной вашей случилось – починим.

– Нет, нет, – тут же торопливо ответила Лариса.

– Тогда пока, – коротко попрощался Вельчинский, и Лариса тут же услышала в трубке мобильника короткие гудки.

«Прямо-таки мистика, – вздохнула Котова, убирая телефон в сумочку. – Звонит человек, советует встретиться с одной подозрительной личностью, а эта личность несколько минут назад сама объявилась на горизонте».

Хотя как объявилась, так и исчезла… Когда Лариса, закончив разговор с Вельчинским, вышла из здания отделения милиции, она увидела только поджидавшего ее Романа Батурина.

– А где Виктор с этой девушкой? – спросила она.

– Они поехали домой, – пожал он плечами.

– Что, вместе?

– Вместе, – подтвердил Роман.

– А к кому домой – к нему или к ней?

– Кажется, к нему… Я, честно говоря, не понял. Они поймали попутку и уехали. А что, это важно?

– Может быть, и важно, – задумчиво сказала Лариса. – Ладно, поехали и мы!

Они с Романом сели в машину и тоже отправились домой.

Глава 8

Мать с теткой, конечно же, были дома. Они вообще практически никуда не выходили, проводя время в совместных беседах и просматривании телевизора. Отвлекшись от очередной теленовеллы, обе вышли в прихожую и в первую очередь забросали вопросами Романа. К счастью, Ларисе присутствовать при этом не пришлось – у нее зазвонил мобильник, и она поспешила уединиться. На сей раз звонил, как оказалось, Виктор Прошаков. Голос у него был одновременно и радостным, и каким-то растерянным:

– Лариса Викторовна, тут у меня новые неприятности… Дело в том, что у меня пропали деньги… Я только что вернулся домой, проверил и обнаружил, что их нет. Они лежали в тайнике, там были все мои сбережения. Я собираюсь подать заявление, потому что уверен, это менты, больше некому, ведь за время моего отсутствия в квартире никого не было…

– Стоп-стоп, Виктор, – перебила его Лариса. – Вы только успокойтесь. Это не менты.

– Нет? – удивился Прошаков. – А кто же тогда?

– Я сейчас к вам приеду и все объясню, – сказала Лариса. – Странно, что вам не сообщили.

И, оставив озадаченного Виктора дожидаться ее приезда, Лариса отключила связь. В самом деле, вначале ей показалось несколько странным, что Прошакова не поставили в известность о том, что жена позаимствовала у него деньги, но сейчас она поняла, что ничего удивительного в этом, в сущности, не было. У милиции была задача – оформить освобождение подследственного, и она эту задачу выполнила. Лишние дела менты на себя брать не любят, особенно денежные разборки между мужем и женой, в данном случае уже покойной. К тому же дома у Прошакова делала обыск одна группа, которая и знать не знала, что деньги похищены, – их уже к моменту обыска не было. А на квартиру к Маше Кудрявцевой выехала другая, и там тоже никаких денег не оказалось, о них стало известно только со слов Маши Кудрявцевой. А Роман Батурин, видимо, как и Лариса, был уверен, что Прошаков уже в курсе, поэтому не стал лишний раз напоминать о пропаже денег. Что ж, сейчас все это она сама объяснит Виктору. Реакция его, когда он узнает, что деньги пропали во второй раз и теперь уже их взял убийца, вряд ли будет радужной, но придется потерпеть. К тому же Прошакова нужно расспросить об Алле Суровикиной и желательно поговорить с ней самой, если она еще там.

Так думала Лариса, пока подъезжала к дому Прошакова. Матери и тетке она сказала, что хочет проехаться по местным кафе и ресторанам, посмотреть, как здесь обслуживают посетителей и что предлагают в качестве меню. Обе без труда поверили в эту версию, и Лариса была спокойна.

Дверь Ларисе открыл Виктор, и лицо его не показалось ей убитым горем. Напротив, выглядел он неплохо, настроение приподнятое после нескольких дней в СИЗО, улыбался и приветливо приглашал Ларису войти. Не успела та раздеться, как из комнаты ей навстречу почти выбежала Алла Суровикина. Глаза ее просто сияли счастьем, и она не считала нужным это скрывать.

– Здравствуйте! Проходите! Будете пить кофе? – прозвенел ее голос при встрече с Ларисой.

Котова от кофе не отказалась, отметив про себя, что женщина пошла на кухню, чувствуя себя непринужденно. Виктор, правда, как показалось Ларисе, проявил некоторое смущение, но оно быстро улетучилось.

– Витя, подойди ко мне! – крикнула из кухни Алла. – Не могу найти кофеварку!

Виктор поспешил на кухню, а Лариса прошла в комнату и села на диван. Вскоре появилась Алла с подносом в руках, а Виктор поспешно пододвинул к дивану журнальный столик, на котором девушка расставила чашки. Она все время улыбалась, не сводя глаз с Виктора.

– Угощайтесь, пожалуйста, – предложила Алла, сев напротив Ларисы, а Виктор рядом с ней.

– Так вы что-то хотели мне сообщить? – отпивая кофе, напомнил Виктор.

Лариса чуть показала глазами на Аллу, но Прошаков никак не отреагировал на это, и Котова решила, что обо всем можно говорить при ней.

– Те деньги, что хранились у вас дома, взяла ваша жена Татьяна. Она взяла их с собой к Маше и хранила там. После ее убийства деньги исчезли. Я полагаю, что их взял тот, кто убил.

Говоря все это, Лариса смотрела на Виктора. Алла пододвинулась к нему ближе, Прошаков приобнял ее, а потом медленно сказал:

– Конечно, такого я от нее не ожидал… И что, теперь нет никаких шансов найти эти деньги?

– Для начала нужно найти убийцу, – развела руками Лариса. – Надеюсь, что это удастся. Тогда и деньги свои получите.

В глазах Аллы стояло сочувствие, даже сострадание. Она погладила Виктора по плечу, но тот, взяв себя в руки, улыбнулся:

– Ладно, это теперь как получится. Хотя бы знаем, как они отсюда пропали. Давайте просто попьем кофе.

– Виктор, я вообще-то хотела с вами поговорить еще, – сказала Лариса.

– Да, пожалуйста. Только я, признаться, здорово устал…

– Ой, а мы так все волновались на работе, – вставила Алла. – Переживали, думали вместе, что делать. Потом решили, что я пойду навещу Виктора, а дальше уже решим, как поступать. И слава богу, все сложилось так удачно. – Она засмеялась, счастливая, и взяла из вазочки конфету. Потом вдруг смутилась и сказала уже совсем другим голосом: – Извините, я понимаю, что произошло несчастье… Конечно, жалко, что с Татьяной такое стряслось, но… Вообще-то я ее совсем не знала, а Виктор…

– Алла, ты не думай об этом, – остановил женщину Прошаков. – Не нужно, не забивай голову. Лариса Викторовна, давайте выйдем на пару минут на кухню, покурим.

Лариса поняла, что Виктор хочет ей что-то сказать, и пошла за ним. Ей и самой не терпелось задать ему кое-какие вопросы, но не в присутствиии Аллы.

– Вы, наверное, удивляетесь всему, что тут происходит? – прикрыв дверь, вполголоса заговорил Виктор. – Но эта девушка не была моей любовницей. Мы работаем вместе, она бухгалтер нашей фирмы. Алла мне всегда нравилась, но я считал ее просто другом, а сегодня… Сегодня она пришла ко мне, и я вдруг посмотрел на нее другими глазами, понял, что она… совсем не похожа на Татьяну. Да и вообще! Мне с ней просто хорошо и легко, вот и все. Конечно, вы можете подумать, что, мол, не успели жену убить, а он…

– Я ничего такого подумать не успела, – перебила его Лариса. – У меня к вам другие вопросы. Скажите, Алла и в самом деле не была знакома с вашей женой?

– Нет, – удивленно покачал головой Виктор. – Откуда? Татьяна в офис ко мне никогда не приходила, а Алла, естественно, не была у меня дома. Сегодня я привез ее сюда первый раз. А почему вы спрашиваете?

– Виктор, пусть вам мои слова не покажутся оскорбительными, но подумайте вот о чем: не могла ли Алла ревновать вас к вашей жене?

– Ревновать? Нет-нет, я понимаю, о чем вы говорите. Но Алла… Нет, она не ревновала, потому что знала, как мы с Таней живем. А с чего вы решили, что она должна ревновать?

– Возможно, что дело не в ревности, а в желании… просто быть с вами. Вот как сейчас. – Лариса выразительно поглядела на Виктора. – Понятно же, что ваши отношения перешли грань дружеских.

– Ну и что? Вы же сказали, что не собираетесь ничего комментировать! – вдруг вспылил Виктор. – Татьяна умерла, и ее уже не вернешь! И я имею право устраивать наконец свою жизнь как хочу. А как мы с ней жили, я уже рассказывал и не желаю теперь лить крокодиловы слезы и кричать, что пойду за ней в могилу!.. Не пойду! И вообще я до смерти устал от всего этого… А то, что со мной сейчас Алла, мне только помогает.

Высказав все это, Виктор с вызовом посмотрел на Ларису.

– Успокойтесь, пожалуйста, – попросила та. – Я вовсе не собиралась заниматься нравоучениями и лезть в вашу личную жизнь. Только хотелось бы знать, насколько Алла была заинтересована в том, чтобы быть с вами?

– Да, она, наверное, этого хотела, ну и что? – снова встал на дыбы Прошаков. – Вы хотите сказать, что это Алла убила Татьяну? Что ее тоже посвятили в свои идиотские планы эти безмозглые подружки?! Что они ей даже дали Танькину сережку, чтобы она подбросила ее мне в гараж?!

Прошаков успокаиваться явно не хотел. Наоборот, распалялся все больше и больше, и Лариса видела, что он совершенно не настроен подозревать в чем-то свою коллегу. Тем не менее нужно было еще многое выяснить. И Лариса уже пыталась сформулировать помягче следующий вопрос, как кухонная дверь тихонько приоткрылась, и на пороге появилась сама Алла.

– Извините, – с улыбкой обратилась она к Ларисе. – Может быть, вы хотите поговорить со мной?

– Алла, ну зачем тебе это? – устало спросил Виктор, но женщина все с той же улыбкой ласково подтолкнула его в комнату: – Ступай, ступай… Ляг полежи, я скоро приду.

Сама же села на табурет напротив Ларисы и, закурив сигарету, сказала:

– Вы, наверное, думаете, что я ненавидела его жену? Наверное, в чем-то вы правы. Только эта ненависть не была настолько сильна, чтобы убить эту женщину. Я вообще не умею так сильно ненавидеть. Мне просто хотелось, чтобы она оставила его в покое и чтобы он был счастлив… Ну и я, разумеется, тоже. Виктор говорил, что ничего не получится, что Татьяна добром не уйдет, вот я и решила с ней поговорить. И пошла к ней на работу…

– Вот как? – удивилась Лариса. – Так вы все-таки виделись с Татьяной?

– Нет, – покачала головой Алла. – Я пришла как раз в тот день, когда ее уже не было. Прошлым вечером она исчезла, хотя тогда еще никто не знал, что это произошло. Я просто в секретариате спросила Татьяну Прошакову. Мне ответили, что ее нет и сегодня, наверное, уже не будет. Я повернулась и ушла. А потом узнала о том, что случилось и что Виктор арестован… Я была сама не своя все это время, до сегодняшнего дня, пока все не разрешилось. А потом мы вместе приехали сюда. Вот и все.

Лариса сидела задумавшись. Все, конечно, могло быть именно так, как говорит эта женщина, но могло быть и по-другому.

– Алла, а что вы делали сегодня в обеденные часы? – спросила она.

– У нас обед с двенадцати до часу, я ходила в кафе через дорогу, а потом вернулась в офис, – ответила та. – Отсутствовала где-то полчаса. А вам что, нужно мое алиби? Но я не убивала ее! Спросите, вам подтвердят, что я все время была на работе. А за полчаса… Я даже не знаю, можно ли успеть за полчаса… Я даже не знаю, где ее убили. Ну в крайнем случае можно зайти в кафе, я покажу где оно. Может быть, меня там вспомнят? Хотя у них столько посетителей…

– Ладно, оставим пока это, – сказала Лариса. – Идите к Виктору, я не стану вам мешать. Но думаю, что встретиться нам еще придется. А пока дайте мне, пожалуйста, телефон вашего офиса.

– Хорошо, – кивнула Алла. – Вот наш телефон.

Она быстро написала его на листке бумаги и протянула Ларисе.

* * *

Теперь снова Филипп Викторович Астахов занимал все мысли Ларисы. Проанализировав имевшуюся у нее информацию о том, что случилось, она пришла к выводу, что убийство совершил тот человек, который знал о планах двух подруг. И наверняка убийство произошло из-за денег, которые Татьяна «позаимствовала» у мужа перед тем, как пропасть. Вопрос заключался в том, кто мог об этом знать. Мотив устранения соперницы, такой простой и очевидный, увы, отпадает. Алла Суровикина, единственная, у кого этот мотив был, скорее всего невиновна. Да и сложно ей было быть осведомленной о планах Татьяны и Маши – в конце концов, об этом не догадывался даже Виктор, откуда бы удалось узнать ей…

Нет, от этой версии следовало явно отказаться. А добродушный толстяк, замдиректора, каким бы добром ни лучился его взгляд, очень подходит на роль осведомленной персоны. Тем более что в день исчезновения Татьяны они долго разговаривали. Пускай он заявляет, что она не упоминала про самоисчезновение. Это вполне может быть неправдой. Как же вывести его на чистую воду? Это, конечно, серьезный вопрос, но если ничего не делать, то никогда и не выведаешь.

После того как Виктора отпустили, Лариса, по существу, занималась разгадкой убийства в одиночестве. Роман Батурин выполнил свою адвокатскую миссию, и дальнейшее в принципе ему было малоинтересно. Несмотря на то что дело разрулилось как бы само по себе, по факту убийства Татьяны Виктор обещал Батурину материальное вознаграждение за участие в его проблемах. И Ларисе обещал заплатить, чтобы узнать, кто же все-таки виноват в смерти его бывшей жены, и вернуть деньги, которые эта самая бывшая жена у него украла.

– Я, конечно, очень рад, что теперь на свободе, – признался Прошаков. – Но, как бы мы с ней ни жили, я хочу знать, кто это сделал.

Но и денежный вопрос его волновал: все-таки это были сбережения, лишаться которых ему совершенно не хотелось. Поэтому он и предложил Ларисе их часть в случае, если она найдет настоящего убийцу.

Запланированный срок визита в Астрахань Ларисы и ее мамы тем временем подходил к концу. Погода потихоньку портилась, небо затягивали унылые осенние облака, и Нина Андреевна осторожно намекнула сестре, что пора в путь-дорогу собираться.

– Ну вот, и не побыли совсем, – растерянно отреагировала Екатерина Андреевна. – Ларочку только загрузили своими проблемами.

Оказавшийся при разговоре Роман сглотнул слюну и уже был готов кинуть гневную реплику о том, что загрузили-то в основном из-за ее старческой неугомонности и активности соседей, но, получив предупредительный тычок со стороны Ирины, смолчал.

Так или иначе, но Лариса уже, что называется, вошла во вкус: подобное чувство было ей знакомо по многим предыдущим расследованиям. Дело уже как бы двигалось, жило само по себе, независимо от желания Ларисы его продолжать или не продолжать. Мысли относительно его приходили к ней сами, без искусственного подталкивания. Так бывает, когда разумом уже хочешь освободиться от чего-то навязчивого, но подсознание упорно посылает свои импульсы в мозг.

Так получалось и теперь. То, что преступник не был найден, а все очевидные и просматривавшиеся версии уже отработаны, только лишний раз подзуживало, что не давало Ларисе успокоиться. И она считала это настоящей удачей. Что интересного в том, чтобы поймать мужа, убившего соперника из ревности? Или человека, заинтересованного в убийстве из соображений наследства? Тут практически все ясно, нужно только доказать и не ломать голову над вопросом: кто? Но именно ответ на этот вопрос в данном случае имел главное значение. И именно это являлось бы для Ларисы удачей. Разумеется, в полной мере удачей это могло стать только после верного ответа на этот вопрос. Пока же его не было, но Лариса не теряла надежды. Поэтому теперь она размышляла над тем, кого Татьяна могла посвятить в свои планы, кроме Маши. Кому могла довериться настолько, что рассказала даже про украденные деньги?

Подруг у нее практически не было, родители жили не здесь, детьми тоже не обзавелась… Больше всего времени она проводила с Машей, а также в кабинете Филиппа Викторовича. Если принять на веру, что Маша говорила правду, остается только этот человек. Даже если он и не знал о планах своей подчиненной, она могла назвать ему имя человека, которому доверила свою тайну. А этот человек и стал убийцей…

Так… Сегодня ехать на работу к Филиппу Викторовичу уже поздно, фирма вот-вот закроется. Остается только домой. Правда, Маша говорила, что у него жена стервозная. Стервозная, крикливая и властная. Так же и о Татьяне Прошаковой говорила.

Стоп! А не кроется ли за этим что-то более серьезное? Жена-стерва, муж-подкаблучник – так описывала Маша семейную ситуацию заместителя своего директора. И говорила, что Филипп Викторович, несмотря ни на что, к женщинам относится с сочувствием и пониманием. А что, если где-то глубоко внутри его подсознания кроются психологические проблемы, которые вызывают противоречивые импульсы… Бог их знает, что конкретно там они вызывают, в конце концов, Лариса не психиатр! Но, наверное, такое вполне может случиться: с одной стороны, вроде бы сочувствовать типичной эгоистичной стерве, с другой – желать ее убить. Может быть, он перенес негатив на жену Прошакова?

Эх, жалко, что Лариса не в родном Тарасове, а в Астрахани, где нет ее старого знакомого, психолога Курочкина. Вот уж кто непревзойденный специалист по психическим отклонениям.

Но психология это одно, а вот факт смерти Татьяны, наступившей как раз в обеденный перерыв фирмы «Ваша книга» – а со слов Маши известно, что замдиректора Астахов проводил этот перерыв, как правило, не в своем кабинете и даже не в офисе, – это аргумент более серьезный. Так что, видимо, придется прояснять, где был Филипп Викторович в это время и не разыграл ли он спектакль перед Ларисой, которая пришла к нему в кабинет, делая вид, что он чрезвычайно рад сообщению, что его подчиненная может быть жива.

Суммируя эти выводы, Лариса решила не терять времени зря и немедленно ехать к замдиректора домой. Для этого пришлось воспользоваться услугами адресного бюро.

* * *

Филипп Викторович с семьей жил в большой девятиэтажке центрального района города. Преодолев затруднения в виде кодового замка в подъезде, Лариса предстала пред его удивленные очи: Астахов сам открыл ей дверь.

– Здрасте… А чем, собственно?.. А почему?.. Заходите. – Растерянность Астахова была глобальной.

– Кто там, Филипп? – донесся строгий голос из глубины квартиры.

И вскоре Лариса увидела стремительно вышедшую в прихожую женщину средних лет с короткой модельной стрижкой и нервно покачивающейся головой.

– Так… Здравствуйте… Вы к кому? – бесцеремонно оглядев Ларису с головы до ног оценивающим демонстративно-снисходительным взглядом, спросила она, недружелюбно поджав губы и давая понять, что принимать визитеров она сегодня не намерена.

– К Филиппу Викторовичу, – спокойно ответила Котова, стараясь держаться как можно более официально. – У меня к нему несколько вопросов.

– Что за вопросы? – подняла брови женщина.

– Это, наверное, по поводу исчезновения нашей сотрудницы… Вернее, ее убийства, так сказать… Я тебе рассказывал, Людочка, помнишь? – Он обернулся к жене, которая с явным скепсисом выслушивала это объяснение.

– Ну а ты-то тут при чем?

– Да я как бы ни при чем, конечно, просто вот товарищ интересуется подробностями…

– Подробностями чего – убийства?

– Ну почему, собственно, убийства? – занервничал Филипп Викторович. – Видимо, вскрылись новые обстоятельства, нужно уточнить показания. Я правильно понял? – Он обратился за поддержкой к Ларисе.

– Почти, – кивнула та. – Так где мы можем поговорить?

Филипп Викторович с опаской покосился на свою жену, потом сказал:

– Проходите… так сказать… в мою комнату, там мы никому не помешаем…

– А вы что, из милиции? Так покажите удостоверение, – скрестила руки на груди жена Астахова.

– Я частный детектив, – глядя в глаза этой явно стервозной женщине, ответила Лариса.

– И что же вы хотите от моего мужа?

– Я уже сказала.

– Что именно? – тоном выше уточнила Астахова.

– У меня вопросы к нему, а не к вам, – парировала Лариса.

Почуяв неладное, Астахов заволновался:

– Людочка, ничего страшного, просто несколько вопросов, тем более что это совсем, так сказать, неофициально. Мы поговорим, и я тебе потом все расскажу.

– Потом уже будет поздно, – с холодным презрением в голосе произнесла супруга. – Впрочем, это твои проблемы.

И она, шурша полами блестящего шелкового халата, скрылась в дальней комнате. Филипп Викторович, облегченно вздохнув, улыбнулся:

– Вот, а вы говорите – плохих мужей не бывает. Еще как бывают! Вот я например… Да сейчас для своей супруги просто семейный тиран. Как женщинам все-таки плохо живется на этом свете!

– Вот и Татьяне Прошаковой очень плохо жилось. И кто-то сделал для нее хорошее дело, избавил ее от этой плохой жизни, – сказала Лариса, проходя за Астаховым в комнату.

– Ну, я не понимаю, так сказать, насколько такое можно утверждать, – в своей обычной манере заговорил Филипп Викторович, закрывая поплотнее дверь и показывая Ларисе на диван.

Котова оглядела комнату. Она была довольно просторной, здесь стояла мягкая мебель, два книжных шкафа доверху были забиты книгами, альбомами с репродукциями художников – от российских передвижников до Сальвадора Дали и прочих зарубежных мэтров живописи, Ларисе неизвестных. Паркет на полу создавал впечатление некой антикварности кабинета, но очень лощеной и богатой. И лишь какое-то небрежное домашнее одеяние Филиппа Викторовича несколько смазывало картину респектабельности. Его вид являл собой образец этакой дворянской, почти маниловской запущенности в сохранявшем благородство антураже собственного поместья.

– Ведь все это довольно неоднозначно… На вещи можно поглядеть с разных сторон, в том числе и на семейное благополучие, которым была обделена Танечка…

– Филипп Викторович, давайте начистоту, – решительно прервала Астахова Лариса, которая почувствовала, что снова, как и несколько дней назад, проваливается в лабиринт многословия замдиректора, откуда выпутаться будет потом чрезвычайно сложно.

Астахов тут же остановился и по обыкновению застыл в изумленно-наивной позе с оттопыренной губой.

– Вы были любовниками, ведь правда? – Лариса чуть понизила голос, но эта фраза, даже произнесенная тихо, повергла в ужас Филиппа Викторовича.

Он даже не в силах был что-либо ответить, только сглотнул слюну, и с его губ слетели какие-то неопределенные междометия.

– А убийство было совершено в обеденный перерыв, между двенадцатью и часом дня. Это доказано экспертизой. Вас в это время на работе не было, – все так же тихо, но твердо продолжала Котова.

Ужас на лице Астахова не проходил. Он по-прежнему не знал, чтоответить. С другой стороны, он понимал, что отвечать что-то нужно, иначе он будет выглядеть совсем нелепо.

– Я… не убивал Танечку, – наконец выдохнул он. – Это какое-то недоразумение.

– Но первое мое утверждение верно? – чуть усмехнулась Лариса.

Астахов отчаянно махнул в ее сторону рукой и закашлялся. На этот раз он обошелся без извинений, но носовой платок из старых спортивных штанов достал и прочистил нос. Наконец он взглянул в лицо Ларисе и в отчаянии покачал головой.

– Нет, – тихо, но так же твердо, как и Лариса перед этим, ответил он. – Не понимаю, почему меня, старого добропорядочного человека, вы все время подозреваете во всех смертных грехах! Нет, нет и еще раз нет! Да это даже смешно! Что вы, что вы! А что касается обеденного перерыва, то это можно всех подозревать. Я имею в виду каждого из нашего коллектива! Потом… Ну сами подумайте, я ведь не был в курсе всего этого, я не знал, где она находится. И у меня не было мотива! Ну подумайте сами…

Астахов схватился за грудь и опустился на диван, который под его телом существенно прогнулся.

– Вы же вроде бы профессионал, – выдвинул он последний аргумент.

– Прошакову убил тот, кто был в курсе ее планов, – сухо парировала Котова. – А это могли быть вы, потому что она с вами очень долго в тот день разговаривала. Потом вы очень часто ходите мимо курилки, где они обсуждали с Машей свои…

– Мало ли кто ходит мимо курилки! – возмущенно перебил ее Астахов, выкрикивая слова и чуть ли не подпрыгивая на диване. – Мотивы, мотивы! Нет мотивов! У меня совершенно нет мотивов!

– Да, с мотивами небольшая неувязка, – призналась Лариса. – Но у каждого есть тайны. Может быть, у вас тоже есть какой-нибудь скелет в шкафу, о котором я и не подозреваю. Психологические комплексы…

– Нет, ну это уже ни в какие ворота… – всплеснул руками Астахов. – У меня не было связи с Татьяной, да вообще я со своими сотрудницами… Чтобы я… Да чушь какая-то просто!

На всякий случай Астахов понизил голос. Он явно ощущал незримое присутствие за стенкой мегеры-жены, которая, видимо, была очень строгих правил относительно даже намеков на связи своего мужа с кем-либо из других представительниц женского пола.

– У Татьяны похищена крупная сумма денег, – выдвинула последнее обвинение Лариса.

– Крупная? Сколько? – вытаращил глаза Филипп Викторович.

– Около ста тысяч…

– Долларов?! – ахнул Астахов.

– Нет, рублей, но согласитесь, что это тоже деньги.

– Конечно, конечно, – тут же закивал головой замдиректора. – Но… Мы же умные люди. Зачем мне сто тысяч? Нет, конечно, это деньги… Многие работают за них целый год, некоторые даже два или три… – тут же поправился он. – Но все-таки…

Астахов пошарил глазами по комнате, выискивая что-то, что оправдывало бы его и говорило о том, что сто тысяч рублей для такого человека – не повод для убийства.

Лариса тут же внутренне согласилась с ним – Астахов жил богато и явно не нуждался. Котова не была, разумеется, в курсе бюджета фирмы Астахова, но вполне логично было предположить, что он получает там не меньше двадцати тысяч рублей в месяц, а может быть, даже и больше.

– Нет, так дело не пойдет, – вдруг решительно заявил Астахов. – Я вынужден буду нанять адвоката и подать иск с обвинением в клевете на ваше имя. Вы мне лично очень симпатичны, но, по-моему, вы перебарщиваете. Так можно любого из нашей фирмы обвинить. Я вам скажу откровенно, да я, помнится, и раньше вам говорил – Татьяну Прошакову не очень-то любили, многих она раздражала по тем или иным причинам, и мотивы в виде психологических комплексов, как вы, так сказать, выразились, были у всех. Почему вы привязались именно ко мне? Потому что я такой общительный и отзывчивый? Идите к нашему директору, Сергею Аркадьевичу, и обвиняйте его! Он, между прочим, несколько раз говорил мне, что Прошакову нужно уволить, что она разлагает в коллективе дисциплину и прочее. Просто он ничего не смыслит в творческом процессе, сухарь, знаете ли… Почему вы к нему не идете? Почему вы обвиняете старого, доброго Филиппа Викторовича?

Речь Астахова становилась все более эмоциональной и даже истеричной, тембр голоса переходил от тенора к лирическому тенору, а порой взвизгивал даже фальцетными нотами.

– Так, Филипп, ты закончил там? – послышался строгий голос жены из-за двери. – Ты мне нужен!

Астахов встрепенулся, быстро снял очки, протер их и снова водрузил на переносицу.

– Да-да, Людочка, еще одну минуточку, – крикнул он, после чего снова обратился к Ларисе, но уже спокойнее: – Видите, у меня еще и дома проблемы начнутся.

– По-моему, они у вас и так есть, – заметила Лариса. – Кстати, характер вашей супруги чем-то напоминает, по описанию, характер Татьяны. Только у той муж был не такой покладистый, как вы.

– И что же, поэтому… Вы поэтому, так сказать, решили, что я мог убить ее? – ошеломленно проговорил Астахов. – Чтобы как бы отыграться на ней за жену? Но для этого же нужно по меньшей мере обращать на себя внимание психиатров… А я, смею вас заверить, на учете ни у кого из них не состою, можете, так сказать, проверить… Вы вообще серьезно все это?

– Что касается внимания психиатров, то тут вы не совсем правы, – возразила Лариса. – Поверьте моему опыту, человек может быть с виду абсолютно нормальным, но при этом в глубинах его сознания творится такое… Нет, я не утверждаю, что это относится к вам, уже не утверждаю. И вообще спешу вас обрадовать – я оставляю вас в покое. А то боюсь, что проблем с женой у вас действительно прибавится.

Астахов посидел в задумчивости несколько секунд, а потом неожиданно сказал:

– Вы знаете, я мог бы рассказать вам целую сагу об отношениях со своей женой, но, конечно, не стану этого делать. Единственное, в чем могу вас уверить, – у меня никогда не возникало на этой почве психических проблем. И зла годами на нее я не копил. Более того, в первую очередь я в этой ситуации виню себя. Поверьте, я говорю с вами откровенно. На эту тему я вообще никогда ни с кем так не говорил.

– Так, Филипп, мне долго ждать? – Голос жены за стенкой стал совсем недовольным, и Лариса поспешила оставить Филиппа Викторовича в покое. Вернее, относительном покое, но это уже были не ее заботы.

Заботило же ее по-прежнему самое главное – кто убил Татьяну Прошакову? По словам Маши, они с подругой никому не говорили о своем «гениальном» плане. Правда, могла проговориться и сама Татьяна, но об этом теперь, увы, никто и никогда уже не узнает.

Предположение, что она поделилась планами с Филиппом Викторовичем, себя не оправдало. Кто же остается? Да так получается, что никого!

«Хорошо, хорошо, – успокаивала себя Лариса по дороге домой. – Попробуем зайти с другой стороны. У кого были мотивы? И какие? Главный мотив, конечно же, деньги. Те самые, которые она взяла у Виктора. Но об этом тоже никто не знал! Сам Виктор-то узнал не так давно. Знала опять же только Маша. Но у Маши железное алиби на время смерти. А если предположить, что у нее был сообщник? Какой-нибудь любовник, например, о котором никто не знал. В принципе такое возможно. Но зачем бы тогда она стала просить его убить Татьяну в собственной квартире? Ведь тело можно было бы сто раз увезти и скинуть где-нибудь в лесу, а потом никто бы и не доказал, что Татьяна скрывалась у Маши! Нет, девчонку, видно, тоже придется сбросить со счетов.

Так, а если дело тут вообще не в деньгах? А в чем? Кому и чем могла помешать эта Татьяна? Что она делала плохого помимо того, что отравляла жизнь мужу и окружающим? Отравляла жизнь… Алле Суровикиной, у которой вроде бы алиби…

Но мотивы есть. Виктор, конечно, может заявлять, что Алла до того момента, как он вышел из СИЗО, не являлась его любовницей и вообще была просто сотрудницей его фирмы. Но это все вилами на воде писано. А что, если… Мысль была невероятной и раньше не приходила Ларисе в голову. Что, если Виктор и Алла сговорились устранить Татьяну? Задумали этот грандиозный план? В самом деле, получается, что у Виктора железное алиби – трудно найти для этого более подходящее место, чем СИЗО, а на Аллу вообще невозможно подумать, потому что она всегда в тени.

Можно просто развестись, конечно, если очень надоело, и сойтись с другой женщиной. Но… Татьяна в случае официальной процедуры развода претендовала бы на часть квартиры, а может быть, и на часть строящегося коттеджа – о нем Лариса узнала от Романа, которому, в свою очередь, во время бесед «адвокат – подзащитный» сообщил сам Прошаков. Следовательно, мотив избавиться от Татьяны все же был. Но многое не сходится! Очень многое не сходится. Череда непонятных вещей – подброшенная блузка, сережка… Кстати, сережку подбросила сама Татьяна, вроде бы это не вызывает сомнений.

Так, так… Нужно успокоиться».

Лариса сбавила скорость и потерла заболевшие виски. Нужно сосредоточиться и подумать, а то что-то воображение разыгралось. Так можно бог знает до чего додуматься. Лучше всего побыть в одиночестве и еще раз, уже, похоже, окончательно все взвесить.

Глава 9

– Ну вот и все, побыли, пора нам до дому до хаты, – улыбалась Нина Андреевна после просмотра очередной серии бразильской тягомотины. – А вы уж живите богато.

Это был последний киносеанс, который она провела с сестрой. Назавтра был намечен отъезд.

– Богато! – хмыкнула сестра. – Скажешь тоже!

– Ну, это дело наживное, а тебе еще жить да жить…

Екатерина Андреевна, если бы не была благодушно настроена к сестре, восприняла бы это утверждение как откровенную насмешку – буквально еще неделю назад она умоляла сестру приехать сказать ей последнее «прости», но на этот раз просто недоверчиво покачала головой. Нет, конечно же, Екатерина Андреевна хотела жить, как и все нормальные люди. Просто она жаждала, чтобы ее убедили в том, что она будет жить, причем убедили очень настойчиво. Именно настойчиво, а не аргументированно. И чем мощнее были извергаемые из уст сестры заверения в том, что Катенька очень хорошо выглядит, чтобы она не слушала никаких врачей, чем чаще эти заверения звучали, тем становилась спокойнее по поводу состояния своего здоровья Екатерина Андреевна. Она уже вовсю рассуждала о том, что ей неплохо было бы купить не только новую шапку на зиму, но и теплое платье. Да кроме того, чертовски интересно узнать, чем завершится нескончаемый бразильский сериал на первом канале. Словом, у старушки появились стимулы жить, а сестра с племянницей были просто счастливы, что своим приездом они эти стимулы, как могли, укрепили.

Но всему настает конец. И наступил этот день отъезда.

Лариса же, которая поначалу не хотела отправляться в Астрахань, теперь имела достаточно веские основания не соглашаться уезжать отсюда – ее дело было еще не закончено. И материальный момент, существенный, может быть, в каких-то других ее расследованиях, где все оплачивал клиент, здесь не имел значения. Искать убийцу Татьяны, как поняла Лариса, никто особенно не стремился. Точнее сказать, не был заинтересован в этом. Ну разве что, может быть, кроме ментов, из-за галочки в графе «раскрываемость». Но это не слишком-то сильный стимул, понимала Котова.

Что же касается Виктора, то, воссоединившись с Аллой, он, похоже, совершенно перестал интересоваться судьбой расследования. Оброненная им фраза о том, что он хочет найти убийцу супруги, так и осталась фразой. На следующий день Роман зашел к нему уладить некоторые формальности, и Виктор в приватной беседе признался ему:

– Мне, откровенно говоря, все равно. Я ее похоронил, долг свой выполнил, а остальное пускай как бог решит, так и будет.

Это означало, что он не будет платить Ларисе за усилия в поимке убийцы в любом случае. Но характер Котовой не позволял ей вот так просто бросить дело на полпути, и она обратилась к матери с просьбой отложить отъезд на один день.

Нина Андреевна очень удивилась, а потом начала отказываться, ссылаясь на якобы неотложные дела в Тарасове. Они касались заготовок на зиму, покупки картошки и прочих хозяйственных дел. Мать по-прежнему была уверена, что Лариса здесь, в Астрахани, ничего особенно не делает, кроме как возит «Ромочку по его делам на своей машине». Решив идти до конца, Лариса не рассказывала матери о том, чем она занимается в свободное от остальных дел время. Так уж сложилось, и она считала ненужным это менять. Вернее, Нина Андреевна что-то о способностях дочери в частном сыске слышала, но и только, считая это несерьезным занятием, скорее, просто умозрительным – Лариса на досуге размышляет, что-то советует Ромочке, а уже тот целиком и полностью действует на практике.

Поэтому удивление Нины Андреевны по поводу намерения Ларисы задержаться в Астрахани было неподдельным, а Лариса, по-прежнему не желая разбирательств с мамой по поводу увлечений таким делом, как частный сыск, была вынуждена каждый раз придумывать благовидные предлоги. И теперь он нашелся – еще не была куплена черная икра и рыба. Нина Андреевна всплеснула руками и хлопнула себя рукой по лбу. Действительно, быть в Астрахани и не прихватить с собой рыбных деликатесов – просто преступление!

Разобравшись более-менее с мамой, Лариса уединилась в комнате, закрыла дверь и притворилась спящей. На самом деле она снова и снова перебирала в уме все обстоятельства, детали, начиная с момента исчезновения Татьяны Прошаковой, вернее, от того, что ему предшествовало, вплоть до ее неожиданной смерти в квартире подружки Маши.

А что у нас с подружкой Машей? Да ничего, выпущена под подписку о невыезде, как водится. Вину ее в убийстве подруги доказать не представлялось пока возможным, а брать на себя эту вину она не хотела, даже под милицейским нажимом.

Итак, вернемся назад… Маша с Татьяной обсуждают свой план. Делают они это исключительно в стенах фирмы «Ваша книга». Значит, именно там надо искать утечку информации. Кто-то подслушал и решил сыграть в свою игру? Услышал про деньги и решил поживиться? Интересно, кто бы это? Одна из женщин в комнате, крашеная блондинка? Филипп Викторович? Или директор Сергей Аркадьевич?..

Весь вечер Лариса прозанималась гаданием на кофейной гуще, а утром, объявив матери, что едет закупать рыбу, направилась прямиком к Маше Кудрявцевой. Она застала подружку убиенной Татьяны дома в совершенно подавленном настроении, с мешками под красными от слез глазами.

– Проходите, я все передумала сто раз, – устало проговорила Маша. – И никак в толк не возьму, кто это сделал.

Ларисе пришлось потратить несколько минут на то, чтобы успокоить девушку, после чего она настойчиво подтолкнула Машу к тому, чтобы та еще раз вспомнила, как составлялся злополучный план, где и при ком велись беседы.

Девушка еще раз рассказала про разговоры в курилке, про то, как несколько раз они прерывались, потому что по коридору сновало туда-сюда то начальство в виде Вавилова и Астахова, а то подходил и спрашивал что-то о компьютерах Александр Петрович. Эмоциональная Татьяна иногда выходила из себя, потому что ее раздражало упорство Маши, не желавшей идти на авантюру. Стало быть, о секретных вещах подруги говорили отнюдь не шепотом. И кто-то, заинтересовавшись разговором, мог спрятаться за лестницу или за другой угол – возможности для этого были, Лариса сама побывала в той курилке и сейчас вспомнила, что это место не самое лучшее для шпионских встреч.

Выслушав Кудрявцеву, Лариса задумалась. Она выкурила подряд две сигареты и решительно поднялась с места. Ее путь опять лежал в фирму «Ваша книга».

* * *

Филипп Викторович Астахов вздрогнул, когда увидел в коридоре высокую блондинку с зелеными глазами. «Господи боже мой, ну сколько же можно?» – в ужасе подумал он. Внешне же он постарался сохранить спокойствие и изобразил сдержанную приветливость.

– Здравствуйте, – тяжело отдуваясь после десяти пройденных метров от своего кабинета, сказал он.

– Добрый день, – ответила Лариса. – Вы будете смеяться, но я снова к вам.

– У меня смеяться уже нет сил, – честно признался заместитель директора. – Но если ваш вопрос, так сказать, общего характера и вы не ко мне лично, то я предпочел бы направить вас к Сергею Аркадьевичу. У меня сейчас много работы.

– Да я бы хотела встретиться и с вами, и с ним. Если, конечно, можно, – добавила Котова.

– А в чем, собственно, дело? – воззрился тостяк на детектива.

– Преступник еще не найден, но есть сильные подозрения, что он является сотрудником вашей фирмы. Или по крайней мере посетителем вашего учреждения.

Филипп Викторович тяжело вздохнул и бессильно опустил руки.

– Но… Так сказать, все же есть правоохранительные органы, а они у нас уже были, мы им все рассказали, – попробовал было он возражать.

– Филипп Викторович, вас я подозреваю в самую последнюю очередь, – призналась Лариса. – Просто вы лучше знаете ваших сотрудников и наверняка можете мне кое-что подсказать. Тем более что кандидатура, очень, правда, на первый взгляд странная и абсурдная, у меня уже есть.

– На роль преступника? – уточнил Астахов с неким оживлением.

– Да.

– И кто же он?

– Если можно, давайте все же поговорим в кабинете и в присутствии Сергея Аркадьевича.

Астахов еще раз тяжело вздохнул, развернулся и вперевалочку пошел к тяжелой дубовой двери, покрытой лаком, на которой было написано: «Директор Вавилов С.А.».

– Сереж, можно к тебе? – открыл Астахов дверь и заглянул внутрь.

Из кабинета что-то ответили, и Филипп Викторович обернулся к Ларисе.

– Пойдемте, – шепнул он.

Та не заставила себя долго ждать и вскоре увидела за столом того самого желчного и на первый взгляд неприветливого худощавого господина.

– Присаживайтесь, – холодно пригласил он и указал вошедшим на стулья рядом со своим столом. – Чем могу служить?

– Меня зовут Лариса Викторовна, я занимаюсь расследованием гибели вашей сотрудницы, Татьяны Прошаковой, – начала Лариса.

– Ну а мы здесь при чем? – пожал плечами Вавилов.

– Вот и я, Сереж, то же самое объясняю госпоже э-э-э… Котовой, но у нее, как я понял, есть какие-то свои соображения, – тут же влез Астахов.

– И что же, вы пришли поделиться своими соображениями с нами? – приподнял тонкие брови Сергей Аркадьевич.

– Мне нужно, чтобы вы помогли мне разоблачить преступника, – пояснила Лариса.

Сергей Аркадьевич слегка хмыкнул.

– Но подобного рода занятия, знаете ли, не в нашей компетенции, – сказал он.

– Зато вам хорошо знаком, например, ваш специалист по компьютерам Александр Петрович, – парировала Лариса.

– Специалист, профессионал, – тут же отрекомендовал своего подчиненного Астахов, удивленно оттопырив губу. – А что такое с ним?

Вавилов нахмурился. Он поиграл ручкой, о чем-то подумал, глядя в бумаги, лежавшие перед ним на столе, а потом поднял глаза на Ларису.

– И что же, вы полагаете, это он во всем виноват? – спросил Сергей Аркадьевич.

– Есть у меня такое подозрение, – уклончиво ответила Лариса.

– Ну а что вы хотите от нас? И на чем вообще основывается ваше подозрение?

– Нет, Сережа, подожди, подожди, – влез Филипп Викторович, брызгая слюной. – Это все должно быть по– другому. Я, так сказать, уважаю госпожу Котову, но если уж такое дело и речь идет о нашем сотруднике, то должны прийти, так сказать, компетентные люди, предъявить документы и так далее…

Вавилов хмуро взглянул на заместителя и махнул рукой. Потом перевел взгляд на Ларису и сказал:

– Я все-таки повторю свой вопрос: с чего вы взяли, что Прошакову убил Бобрищев, и что конкретно вы хотите от нас? Если разоблачения преступника, то Филипп Викторович прав – это не к нам.

– Да нет, я же сказала, мне нужно с вами просто поговорить и получить характеристику вашего сотрудника, а также узнать подробности его жизни, – как можно убедительнее сказала Лариса. – А уж за разоблачением и задержанием в случае чего я, естественно, обращусь в соответствующие органы.

Вавилов раздраженно отодвинул бумаги, которые мешали ему удобно расположить свои локти на столе, вздохнул и сказал:

– Вообще-то нам все это неприятно…

– Очень неприятно, – грустно кивнул Филипп Викторович, протирая очки.

– Все это так или иначе затрагивает престиж нашей фирмы и характеризует ее не с лучшей стороны. Поэтому я вправе, в общем-то, выставить вас отсюда и дождаться визита милиции, которая что-то не очень к нам торопится.

– Но я же сказала, что речь идет просто о разговоре, – мягко напомнила Лариса.

– Но ведь речь идет и о нашем сотруднике, – снова влез Астахов.

– Вообще-то я сегодня подписал приказ о его увольнении, – четко произнес Вавилов и поймал растерянный и удивленный взгляд своего заместителя.

– Сережа, я что-то, так сказать, не понимаю… – промямлил он. – А… что же будет с компьютерами?

– Решим эту проблему, – сухо ответил Сергей Аркадьевич. – В общем, можно сказать, что Бобрищев у нас больше не работает. Давайте сделаем так. Я вам дам характеристику, но считайте, это первый и последний наш разговор. У нас все-таки много дел и нет времени на то, чтобы помогать работать частным детективам. Когда речь идет о милиции, дело другое.

– Хорошо, спасибо, – кивнула Лариса, которая была рада и этому. Собственно, после этого разговора ей ничего больше не требовалось от Вавилова с Астаховым. Во всяком случае, она на это надеялась.

– Итак, Бобрищева мы приняли на работу полгода назад, – вытянув под столом длинные худые ноги в серых брюках с безукоризненными стрелками, начал Сергей Аркадьевич. – Как специалист он был на должном уровне, я сам это проверял. К сожалению, он не представил рекомендаций с прежнего места работы, и Филипп Викторович, который оформлял его, поверил ему на слово…

При этих словах своего начальника, а также брошенном на него холодном взгляде Филипп Викторович беспокойно и виновато заерзал на стуле. Он уже даже поднял пухлые руки, чтобы развести ими и залепетать что-то в свое оправдание, но Вавилов раздраженно отмахнулся от него и продолжал:

– Собственно, как мастер по компьютерным технологиям он нас не разочаровал. Машины, которые он чинил, работали исправно. Что касается дисциплины, то Александр Петрович ее тоже не нарушал. И все было бы хорошо, если бы я вдруг не обнаружил недопустимые действия с его стороны.

На лице Филиппа Викторовича при этих словах возникло какое-то детское выражение. Он весь подался на стуле в сторону Вавилова и, раскрыв рот, стал слушать дальше. Вавилов усмехнулся и продолжал:

– Не стану подробно распространяться, но, в общем, Бобрищев воровал, чем нанес фирме не слишком ощутимый, но все же ущерб. Поэтому я и принял решение уволить его, заставив возместить ущерб. Кстати, не далее как вчера он его возместил, что меня, признаться, удивило, поскольку, когда его воровство обнаружилось, он уверял, что для этого нужно по меньшей мере три месяца.

– Вот как? – отметила Лариса, подняв брови. – То есть для него это приличная сумма?

– Я не буду говорить, что это за сумма, не такая уж она и большая. Для меня это был вопрос принципа. На этом можно, пожалуй, поставить точку, потому что больше мне добавить нечего. Сами понимаете, что воровство и убийство – вещи разные, поэтому остальное – ваши проблемы. Я, кстати, совсем не уверен, что вы правы и Прошакову убил Бобрищев. Никаких контактов, а тем более конфликтов между ними не было. Да вы вон лучше у Филиппа Викторовича спросите, он у нас в курсе дел подчиненных.

И Вавилов все с той же усмешкой кивнул на Астахова.

– Но я, так сказать… все уже рассказал. С Александром Петровичем я вообще общался мало и сейчас, признаться, просто шокирован рассказом Сергея Аркадьевича, – заворочался на стуле Астахов. – Он вообще представлялся мне человеком глубоко несчастным…

– Почему? – спросила Лариса.

– Ну, от него недавно ушла жена, – вздохнул заместитель директора. – Александр Петрович выглядел очень подавленным… Он был весь в своих проблемах, уверяю вас. Да и зачем ему было убивать Танечку? Сергей Аркадьевич прав: они почти совсем не соприкасались по работе, Александр Петрович просто периодически приводил ей в порядок компьютер, впрочем, так же, как и остальным, вот и все. Печально, конечно, узнать, что он оказался нечистым на руку, но все же убийство – это перебор, перебор, – покачал головой Астахов. – Я в это не верю. В конце концов, можно устроить, так сказать, очную ставку…

– Между кем и кем? – уточнила Лариса.

– Ну, может быть, я не так выразился, – тут же сказал не просвещенный в юридических вопросах Филипп Викторович, – я имел в виду, что нужно пригласить самого Бобрищева и адресовать все эти вопросы ему…

– Стоп, но не в мой же кабинет его приглашать и не нам эти вопросы задавать, – тут же остановил его Вавилов. – Я, со своей стороны, сказал все, что мог. Теперь дело за нашим уважаемым частным детективом. Но сразу хочу сказать, что мы не позволим превращать офис в полигон для следственных действий. Пускай приходят люди с официальными бумагами, ордерами… В этом случае, если это будет законно, мы окажем содействие. А сейчас все. Мы и так уделили вам, госпожа Котова, слишком много времени.

– Да, спасибо. – Лариса поднялась. – Дальше я справлюсь сама.

– Всего хорошего, – сказал Вавилов, вновь углубляясь в свои бумаги.

Филипп Викторович же, выйдя за Ларисой в коридор, долго с чувством жал ей руку, видимо, надеясь, что видятся они, слава богу, в последний раз. Он что-то еще пытался сказать в дополнение к разговору у директора, как всегда, пытаясь подойти к сути вопроса через тысячи обходных путей, и Лариса остановила его вовремя, потому что увидела, что к ним приближался господин Бобрищев Александр Петрович, ставший главным подозреваемым в деле. Он уныло кивнул Ларисе и равнодушным тоном заговорил с Астаховым, который теперь посматривал на компьютерщика с опаской. Лариса поспешила покинуть здание фирмы.

По дороге она задумалась над тем, как же ей поступить дальше. В том, что именно Александр Петрович виновен в смерти Татьяны Прошаковой, она уже практически не сомневалась. Во-первых, она поехала в «Вашу книгу» после анализа подробного рассказа Маши Кудрявцевой об их разговорах с Татьяной. Из ее слов выходило, что подруги часто шушукались под лестницей, мимо которой чаще всех ходил Александр Петрович со своими компьютерными причиндалами. Кроме того, в кабинете они при нем тоже иногда обменивались некоторыми репликами, которых избегали, скажем, в присутствии Галины Андреевны, считая, что Бобрищев настолько занят своими мыслями, что ничего не слышит, и вообще отождествляя его в силу молчаливости с неким предметом мебели.

Во-вторых, разговор с руководителями фирмы тоже многое прояснил. Конечно, одно то, что Бобрищев вор, не означало, что он еще и убийца. Но он должен был деньги фирме, а это существенно. На него сильно повлиял развод с женой… Это, возможно, уже не так существенно, но все же может являться дополнительным мотивом – Татьяна Прошакова женщина, которая конфликтует со своим мужем. Ну и наконец, сообщение Сергея Аркадьевича Вавилова о том, что вчера Бобрищев внес нужную сумму, которой совсем недавно у него еще не было. Скорее всего он позаимствовал ее из свертка с деньгами, который пропал сначала из квартиры Виктора Прошакова, а затем и Маши Кудрявцевой.

Вот только как разоблачать Бобрищева? Понятно, что с Ларисой он даже и разговаривать не станет. Самостоятельно провести у него обыск в надежде найти деньги она, естественно, тоже не может. Нужно полагаться лишь на правоохранительные органы. Но с чем идти к майору Абакумову? Он может счесть доводы Ларисы неубедительными и сказать, что прокурор не подпишет ордера на обыск и арест Бобрищева. Нужны были какие-то улики, более осязаемые, чем просто догадки Ларисы. Она уже решила поехать к Абакумову, чтобы просто посоветоваться с ним, хотя и помнила его скептическое к ней отношение, но тут у нее запищал мобильник.

* * *

Майор Абакумов на сей раз выглядел более приветливым, чем обычно. Он только что сам позвонил Ларисе и попросил ее приехать. То, как он ее встретил, удивило Котову еще больше.

– Прошу вас, садитесь, хотите кофе? – любезно предложил Олег Павлович, едва Лариса вошла в кабинет.

– Да нет, спасибо, – отказалась она, вопросительно глядя на майора и ожидая от него объяснений.

– Я, вероятно, был не прав, когда сомневался в ваших аналитических способностях, – несколько торжественно начал майор милиции.

– И что же заставило вас изменить свое мнение? – улыбнулась Лариса.

– Дело в том, что я связался с подполковником Карташовым – он, кстати, передавал вам привет и пожелание успехов. Кроме того, он мне рассказал много интересного о вашей… деятельности. Но сейчас не в этом дело. Я в курсе, что вы продолжаете заниматься расследованием, а у нас появились новые факты. Может быть, мы совместим наши усилия?

– Может быть, а что за факты? – в свою очередь поинтересовалась Лариса.

– В квартире Кудрявцевой обнаружены свежие отпечатки пальцев, которые не принадлежат ни ей, ни ее матери, ни Татьяне Прошаковой. Их мало, но они есть. И вполне вероятно, что их оставил убийца. В нашей картотеке таких нет. И второе. Одна из соседок Кудрявцевой сообщила, что видела незнакомого человека, который в середине дня заходил в подъезд. Вполне возможно, что он и не имеет отношения к делу, но все же… Мы на всякий случай набросали фоторобот. Посмотрите, может быть, вы знаете этого человека?

Если бы Лариса не была уверена в виновности Александра Петровича Бобрищева, ей было бы довольно трудно узнать его на сделанном фотороботе. Но две приметы были выражены достаточно четко: лысина и усы. Собственно, и не в фотороботе было дело, а в том, чтобы сличить отпечатки пальцев компьютерного гения с теми, что были обнаружены в квартире Маши.

– Вы очень вовремя позвонили, майор, – сказала Лариса, не став уточнять, что уже сама собиралась к Абакумову за советом. – Я знаю этого человека. Он работает… Вернее, уже можно считать, не работает в фирме «Ваша книга».

– А какое он имеет отношение к Прошаковой? – тут же спросил следователь.

– Никакого. Кроме того, что они были коллегами. И на это-то и сделал он ставку: решил, что на него никто не подумает. Это чистая случайность, что он оказался в курсе дел Татьяны. Просто услышал их разговор с Машей и удачно воспользовался им. Но думаю, что подробности мы узнаем от него самого.

– Так, а кто он? Имя, фамилия, адрес? – забросал Ларису вопросами Абакумов.

– Адреса я, естественно, не знаю, это Бобрищев Александр Петрович, специалист по компьютерам. Полагаю, что это его отпечатки. Если не его, тогда я вообще сдаюсь, – развела Лариса руками. – Олег Павлович, надеюсь, у вас есть основания его задержать и снять отпечатки?

– Найдем, – кивнул Абакумов. – Хотя бы на основании вот этого. – Он потряс перед ней листом с безобразным фотороботом.

Александр Петрович Бобрищев был привезен в кабинет майора Абакумова примерно через полчаса после этого разговора. Сама Лариса не ездила вместе с оперативной группой на задержание, а просто ждала, сидя на том же стуле в кабинете Олега Павловича.

Ждать ей пришлось довольно долго. Допрос доставленного в отделение Бобрищева проходил, естественно, без ее участия – все-таки это было не в кабинете хорошо знакомого Ларисе не один год подполковника Карташова. Но Лариса не очень печалилась по этому поводу и терпеливо ждала.

Наконец появился Абакумов, на лице которого Лариса впервые за время непродолжительного знакомства увидела выражение удовлетворенности.

– Ну как, он признался? – нетерпеливо спросила Котова.

– Нет, – ответил Абакумов. – Но это и неважно. Отпечатки его, так что спасибо за содействие, с меня причитается. К тому же есть показания соседей, которые его опознали. Завтра приглашаю вас на званый ужин.

– Спасибо, но завтра мы уезжаем, прямо утром, – сказала Лариса. – Кстати, у меня к вам один вопрос. Где можно сейчас купить ваши знаменитые рыбные деликатесы?

Лариса задала этот вопрос, поскольку был уже вечер и все рынки, естественно, закрылись. Но ведь для мамы она проводила этот день именно в «рыбных» заботах. Абакумов почесал в затылке – он, видимо, ожидал какого угодно вопроса, только не такого. Однако вскоре он предложил Ларисе несколько вариантов, и та, поблагодарив его, задала еще один вопрос, теперь уже непосредственно по делу:

– А что с пропавшими деньгами Виктора Прошакова?

– Дома у Бобрищева их нашли, – ответил Абакумов. – Жаль, что вы уезжаете. А что, отложить никак нельзя?

– Мы уже и так задержались больше, чем предполагали, и все из-за этого дела. Так что за предложение спасибо, но меня уже ждут дома. А вам желаю успешно завершить это дело и дождаться признания обвиняемого.

– Дождемся, – бодро ответил майор.

Лариса распрощалась с Олегом Павловичем, предоставив ему единолично выслушивать подробности убийства, поведанные Александром Бобрищевым. А тот начал давать показания лишь после того, как ему стали известны результаты экспертизы и то, что его узнала соседка Маши Кудрявцевой. Отпираться было бесполезно: у него дома был найден и опознан сверток с деньгами…

* * *

Александра Петровича Бобрищева окружающие считали человеком мрачным. Собственно, он и был таким. Вернее, стал под влиянием обстоятельств. Тем не менее он слыл безобидным, а попросту безразличным. А вот это было уже глубоким заблуждением. Неразговорчивый и всегда спокойный Александр Петрович в глубине души вовсе не был доволен существующим положением вещей. И безразличие его было лишь кажущимся. На самом деле в нем постоянно жили злоба, зависть и ненависть. Ненависть ко всем, кто живет лучше.

Слишком многое в его жизни сложилось не так, как он предполагал. Во-первых, произошли серьезные неудачи в работе. После того как он, измученный упреками жены по поводу вечной нехватки денег, выпускник институтского отделения информатики и вычислительной техники, перебрался с госпредприятия в частную фирму, материальное положение хоть и улучшилось, но не настолько, чтобы удовлетворить все потребности семьи. И Александр Петрович стал позволять себе некоторые махинации. Ну, например, заменить какую-то деталь в компьютере, сданном ему в починку, на другую, более дешевую. Скопившиеся диски, платы и прочие составляющие Александр Петрович успешно сбывал налево, благо что среди клиентов было множество так называемых «чайников», которые не в состоянии были заметить метаморфозы, произошедшие внутри их компьютеров.

Но… как известно, всему приходит конец. Когда очередная махинация раскрылась, Александр Петрович был с треском выдворен из фирмы. Почти сразу после этого от него ушла жена, не пожелав терпеть рядом безработного супруга и все связанные с этим проблемы. Александр Петрович все глубже впадал в депрессию. Помыкавшись некоторое время без работы, он наконец пристроился в фирму «Ваша книга», не афишируя, где работал раньше. Зарплата там была не бог весть какая, но Бобрищев поначалу был рад и этому. Но только поначалу. Он постоянно ощущал соблазн и здесь смухлевать, выиграть лишние рубли. И однажды от этого соблазна не удержался. За невинной, казалось бы, заменой новой материнской платы на старую последовали и более серьезные махинации. Александр Петрович, потеряв чувство страха быть схваченным с поличным, с удвоенной энергией наступал на прежние грабли. И естественно, они не замедлили отозваться ударом.

Он был тяжел: директор «Вашей книги» Сергей Аркадьевич Вавилов был человеком жестким и бескомпромиссным. К тому же, на беду Бобрищева, он хорошо разбирался в компьютерах. У Александра Петровича до сих пор мороз пробегал по коже, когда он вспоминал разговор с Вавиловым, состоявшийся за закрытыми дверями его кабинета. Вердикт был категоричным – увольнение, причем с выплатой ущерба в месячный срок. Спорить и просить было бесполезно. Слава богу еще, что Сергей Аркадьевич не поставил об этом в известность остальных сотрудников фирмы.

Александр Петрович совсем приуныл и даже приналег на алкоголь. Вопрос о средствах к существованию встал очень остро. Мало того, что нужно было возвращать должок «Вашей книге», так еще требовалось на что-то жить. О том, чтобы устроиться на приличную работу, он уже не мечтал: репутация его была основательно подмочена, и Бобрищев не исключал, что о его «проделках» известно не одной компьютерной фирме.

Более того, Александра Петровича вдруг навестила супруга, но совсем не для того, чтобы оказать моральную поддержку в трудный момент, а чтобы сообщить, что она подает на развод и на раздел имущества. Имущество, с ее точки зрения, большей частью должно было принадлежать ей, так же, как и квартира, где теперь Александр Петрович проживал в одиночестве. Бобрищев не сомневался, что деятельная и меркантильная супруга все равно добьется своего, а посему даже возражать не стал, приготовившись через некоторое время переехать в коммуналку.

Мрачное и угнетенное состояние усилилось. Ненавидя более обеспеченных приятелей и сослуживцев, с недавних пор Бобрищев стал ненавидеть и женщин, которых всегда считал эгоистичными, лживыми и продажными, – незабываем был пример собственной супруги. А в «Вашей книге», где он дорабатывал последние дни, бельмом на глазу являлась Татьяна Прошакова, своим характером весьма ее напоминавшая. Александр Петрович заметил, что в нем, внешне хладнокровном, вспыхивают прямо-таки искры ярости, когда он видел, как эта женщина с резкими чертами лица и хищным носом с горбинкой уверенно громыхает своими высокими каблуками по коридору, а ее крашеные рыжие кудри подпрыгивают в такт походке.

Его раздражали рассказы Прошаковой про собственного мужа, которые он неоднократно слышал, пока возился с чьей-нибудь машиной в кабинете, – Татьяна не считала нужным понижать голос при посторонних. Раздражало ее вечное недовольство и жалобы, бесцеремонность в обращении с коллегами и откровенное хамство. Собственно, все это надоедало и другим сотрудникам, но они меньше придавали этому значения. У Бобрищева же были затронуты личные струны души.

Скорее всего эта молчаливая ненависть к Прошаковой так же молча и закончилась бы для Александра Петровича с его уходом из «Вашей книги». Но, на свою беду и на беду Прошаковой, он как-то услышал в курилке обрывок ее разговора с подругой Машей, некоторые фразы из которого его заинтересовали. Бобрищев стал за выступом стены и прислушался. Из разговора явствовало, что Татьяна собирается проучить наконец мужа – разыграть собственное исчезновение и пожить какое-то время у Маши Кудрявцевой. А еще Бобрищев понял, что Татьяна украла у мужа его деньги…

И тут он услышал в конце коридора шаги и двинулся вперед. Проходя мимо курилки, как обычно, равнодушно кивнул примолкшим подружкам, но услышанное не давало ему покоя. Вначале он был несказанно возмущен тем, что эти стервы крадут деньги у собственных мужей и присваивают. Мелькнула даже злорадная мысль позвонить Татьяниному мужу и сообщить об этом. Но, поразмыслив, Александр Петрович решил, что все можно сделать гораздо лучше. Для этого следовало только навестить Прошакову в период ее мнимого исчезновения, пока она еще не объявилась. И вообще, для начала не суетиться, а убедиться, что все будет так, как понял Бобрищев и как решили подруги.

Так все, собственно, и случилось. Когда Татьяна через несколько дней не явилась на работу, а Маша в ответ на расспросы только непонимающе пожимала плечами, он понял, что задуманное свершилось. И теперь ему предстояло обмозговать, как самому лучше совершить то, что не давало ему покоя с момента, как он услышал разговор подруг.

У Татьяны были деньги. Причем не ее, чужие деньги! Пускай мужа, но все равно не ее и взяла она их без спроса. А знают об этом только Маша и он, Александр Петрович. И о том, где она сейчас находится, тоже знают только они вдвоем. И Татьяне очень не захочется, чтобы об этом узнали все, а особенно муж, на которого и был рассчитан весь этот водевиль. А Бобрищеву деньги нужны, очень нужны! Ведь надо расплачиваться с «Книгой», надо на что-то жить, надо решать жилищный вопрос… О-ох! И что случится с Татьяной, если она с ним поделится? У нее-то положение гораздо лучше! Живет в благоустроенной квартире вдвоем с мужем, практически на его обеспечении… И вообще, что о ней думать? Она поступила плохо, мужа кинула, вот пускай теперь и расплачивается за грехи! В конце концов, не может же она не понимать, что лучше потерять часть, чем всю сумму. И Александр Петрович все и не станет требовать, а по-честному – половину. Справедливо? Бобрищев считал, что очень даже справедливо. И, приняв решение, стал готовиться к разговору.

Собственно, идти нужно было сразу, но, во-первых, в день исчезновения Татьяны его на работе не было, так что он узнал об этом позже. На следующий день у него были неотложные дела… И наконец он выбрал время. Узнать адрес Маши Кудрявцевой не составило труда – он был в секретариате, в базе данных компьютера, стоявшего на столе. И получив его, Александр Петрович отправился на Соборную улицу.

Время он выбрал удобное – обеденный перерыв. Правда, он длился всего час, но Бобрищев считал, что его вполне хватит для разговора. Чего там тянуть, когда и так все понятно? Он понимал, что Татьяна на звонок не откроет, поэтому, постучав, сразу же произнес довольно четко:

– Татьяна, открой, я знаю, что ты там.

Некоторое время ничего не было слышно, однако Александр Петрович прямо-таки кожей ощущал повисшее за дверью напряжение. Чтобы развеять сомнения Прошаковой, он продолжал:

– Татьяна, я все знаю! Если не хочешь, чтобы здесь появился твой муж вместе с милицией, лучше открой. У меня к тебе разговор.

Еще несколько секунд длилась напряженная пауза, затем входная дверь тихонько приоткрылась, и Бобрищев вошел внутрь. Прошакова стояла у стены и настороженно-прищуренным взглядом пронизывала его насквозь.

– Что надо? – хрипловато спросила она.

– Я же сказал, поговорить, – сказал Александр Петрович и прошел в комнату.

Татьяна метнулась за ним и там встала к стене, скрестив на груди руки.

– Откуда вы узнали, что я тут? – отрывисто спросила она. – Маша сообщила?

– У вас слишком болтливые языки, девушки, – пояснил Бобрищев, усаживаясь на диван. – За них вы и можете пострадать. Но я не хочу этого. Наоборот, я хочу, чтобы все уладилось мирно. Поэтому я и пришел.

– Не понимаю, – вздернула длинный нос Прошакова и переместилась к противоположной стене, подперев теперь ее.

– Я объясню, – махнул рукой Бобрищев и хмуро сдвинул брови. – Ты ведь задумала осуществить план, надо признаться, не очень красивый. А у меня есть свой. Вот их и надо совместить, вернее, осуществить мой, а свой ты уж как-нибудь потом…

– Опять не понимаю! – в свою очередь нахмурилась Татьяна, не чувствуя в словах Бобрищева ничего хорошего.

– Деньги давайте, девушка, – не повышая голоса, сказал Александр Петрович. – Деньги. Те, которые у мужа свистнули.

– Какие деньги?

– Я, по-моему, понятно выразился – которые у мужа свистнули, – пожал плечами Бобрищев.

– С какой стати? Ты что, Петрович, с ума сошел? – Глаза Татьяны округлились, она отодвинулась от стены и сделала движение в сторону Бобрищева.

– В противном случае знаешь сама, что будет. Весь твой план – к черту, муж узнает, будут неприятности. – Александр Петрович перечислил все это равнодушным, будничным голосом, как будто рассказывал очередному клиенту, что и как поломалось в его компьютере и сколько надо заплатить за ремонт.

– Ничего я тебе не дам, – резко дернулась Татьяна. – С какой стати? Ты хоть знаешь моего мужа?

– Не знаю. И в принципе знать не хочу, – отмахнулся Бобрищев. – Мне деньги нужны. Так что не отвиливай, давай лучше по-хорошему.

Прошакова порывисто подошла к столу, взяла из пачки сигарету и нервно щелкнула зажигалкой.

– Петрович, ты кофе будешь? – внезапно спросила она.

– Нет, – отрезал тот.

– Ну, как хочешь. А я выпью.

И Прошакова скрылась на кухне. Петрович, а именно так за глаза и иногда прямо в глаза называли Бобрищева на работе, остался сидеть в комнате. Он и не предполагал еще, что ему придется пойти на «мокрое» дело, – просто шел к своей цели, и по большому счету ему было наплевать, каким способом она будет достигнута. Конечно, он должен был понимать, что такая женщина, как Татьяна, не отдаст деньги добровольно. Она будет сопротивляться до конца, потому что у нее такой характер. И именно вследствие этих ее особенностей в конечном итоге ему придется применить силу и лишить упрямую паршивку жизни. Но в данный момент они оба – и мрачно сидевший в комнате Петрович, и приготовлявшая кофе на кухне Татьяна – еще не знали финала этой сцены. Но он был предопределен ими самими, тем, как они себя вели всегда и как повели в дальнейшем.

– И ты хочешь сказать, что я тебе должна отдать деньги? – снисходительно усмехаясь, поинтересовалась Татьяна, возвращаясь с кухни вместе с чашкой кофе. – Глупость какая! Ты, наверное, с женой поругался, Петрович, поэтому и цепляешься ко мне.

Бобрищев не отвечал, изображая равнодушие.

– Я, конечно, дура, что при тебе что-то там в офисе ляпнула, а ты уши и развесил. Вообще я не думала, – Татьяна прищурилась, – что ты такой смелый… Вычислил, пришел, шантажируешь…

– Где деньги? – оборвал ее Александр Петрович, поглядывая на часы: нужно было торопиться, если иметь в виду перерыв в «Вашей книге».

Татьяна вместо ответа, отхлебывая кофе, показала компьютерщику фигу. Бобрищев по-прежнему не проявлял никаких признаков волнения и спокойно, в своей невозмутимой манере, заметил:

– В нашем распоряжении не так уж много времени, так что давай быстрее. Если будешь меня раздражать, то возьму все, а так, может быть, что-то оставлю.

– А я закричу! – запальчиво пригрозила Прошакова. Она, казалось, воспринимала все происходящее как игру.

– Ты не закричишь, потому что тебе это невыгодно, – спокойно парировал Александр Петрович. – Лучше давай деньги, не вводи в грех!

– Я ничего тебе, Петрович, не дам. Потому что, прости за выражение, какого хрена я тебе должна что-то давать? За красивые глаза? Они у тебя совсем не красивые. Говорить можешь что угодно, тебе никто не поверит, потому что ты пришел один. Так что лучше тебе уйти. Я, конечно, не обещаю, что сохраню твой визит в тайне, но если ты меня хорошо попросишь, – Татьяна поболтала ногой в воздухе и сделала кокетливое движение головой, – то можно договориться…

– Не о чем нам договариваться, – перебил ее Бобрищев. – И так все ясно. И кричать ты не будешь, и визит мой в тайне сохранять не придется, потому что тебе самой нужно сохранять в тайне, что ты здесь находишься. Так что давай скорей, не тяни время.

– Да? – ухмыльнулась Татьяна. – Плохо же ты обо мне думаешь, Петрович, совсем дурой считаешь! Во-первых, я закричу, и не сомневайся на этот счет! Меня здесь никто не знает, так что я могу показаться и перед соседями. А потом, когда тебя вытурят и ты поедешь в «Книгу»… или куда ты там собрался идти трепаться, к моему мужу… Так вот, меня уже здесь не будет! И куда я денусь, ты точно не узнаешь. И можешь болтать кому угодно, что видел меня здесь, – тебе никто не поверит. А Машка просто скажет, что это старая ее подруга попросилась пожить пару дней, вот и все. Так что это ты давай поскорее двигай отсюда.

Мозги Бобрищева работали, как ему казалось, в оптимальном режиме, как стандартный второй «Пентиум». Он прикидывал варианты, одновременно стараясь не пропустить того, что говорила ему Татьяна.

Что там у этой стервы на уме? Вполне возможно, что она вовсе не блефует и в самом деле примется орать, если он начнет искать деньги. Что делать тогда? На соседей, конечно, наплевать, но что потом? Танька смоется вместе с деньгами, и все. Он может, конечно, отомстить ей и сообщить мужу, что она жива и здорова, более того, сидит в обнимку с его деньгами, но что это даст? Он-то денег все равно уже не получит! Да их и муж в таком случае уже не получит, Танька не отдаст. Спрячет где-нибудь, и все. Так что даже на вознаграждение от благодарного супруга рассчитывать не приходится. Что же делать с этой мерзавкой? Что?

Татьяна в это время допила кофе и снова переместилась к стенке. Ей нравилось так стоять, со скрещенными на груди руками, и поглядывать на Петровича сверху вниз, чувствуя собственное превосходство. Неожиданно Бобрищеву представилась жена, которая с таким же вот превосходством и вызовом смотрела на него, когда говорила о разделе имущества, его, по сути, имущества! А теперь и эта лишает его, казалось бы, вполне реальных денег. Одним словом, нужно было решаться на крайний вариант.

Собственно, то, о чем подумал Бобрищев, еще не было крайностью. Он хотел просто как следует двинуть Прошаковой, чтобы та отключилась. И пока она будет лежать без сознания, он возьмет деньги. Придется, конечно, поискать, но игра стоит свеч. К тому же прийти сюда и помешать никто не сможет – хозяйка квартиры на работе, а больше сюда являться и некому. Правда, обеденный перерыв закончится, но это ничего, на работе можно будет сослаться на пробки в транспорте – все равно он скоро увольняется, что ему терять? Отношения с начальством и так уже испорчены дальше некуда. И Александр Петрович, быстро прокрутив все это в голове, решительно шагнул к Прошаковой. Та, не ожидавшая подобного порыва, резко отделилась от стены и рванулась в сторону. Александр Петрович – за ней.

– Петрович, ты чего, чего? – отступая к подоконнику, говорила Татьяна, широко раскрытыми глазами глядя на полного решимости Бобрищева.

Александр Петрович никогда не занимался никакими видами спорта и в принципе не знал, куда лучше ударить женщину, чтобы она отключилась. Он думал только, что если начнет просто избивать ее, то крика точно не избежать, и инстинктивно потянулся к ее горлу.

И тут ему в голову пришла великолепная мысль, с его точки зрения. Рядом стоял диван с двумя подушками. Бобрищев молниеносно опрокинул Татьяну на диван и закрыл ей лицо подушкой, а сам оседлал бившуюся под ним Прошакову, словно наездник. Передавив подушкой горло, он жестко спросил:

– Ну, где деньги?

Татьяна билась в его руках, мотала головой, но сказать ничего не могла, да и не собиралась.

– Где деньги? – окончательно теряя над собой контроль, повторил компьютерный мастер.

Прошакова, казалось, была готова сопротивляться до конца. Бобрищев сильнее сдавил ей горло, и глаза у Татьяны начали выкатываться из орбит: в них отразился самый настоящий ужас. Силы постепенно оставляли ее, она слабела, сознавая, что он озверел и не отпустит ее. Уже теряя сознание, она взмахнула рукой и показала в сторону шкафа, стоявшего в углу.

Петрович моментально оставил свою жертву в покое и двинулся к шкафу. Открыв его, он начал шарить на верхней полке. Очень скоро рука его нащупала твердый сверток. Бобрищев развернул его и удовлетворенно мотнул головой – в свертке были деньги.

Потом он обернулся. Татьяна лежала без движения. Бобрищев добился своего и теперь должен был подумать, что делать дальше, как обеспечить себе алиби.

«Видимо, ее надо добить, – подумал он отстраненно, сдвигая брови. – Скорее всего именно этот вариант был оптимальным, потому что любой другой грозил поражением. Она очнется и сделает все, чтобы засадить его. А когда нет человека – нет и проблемы».

Эти мысли, по существу верные, но абсолютно антигуманные, вертелись у Петровича в голове. Татьяна еще была жива, но Бобрищеву теперь было все равно. Он уже принял решение – свидетелей остаться не должно. И именно поэтому он опять подошел к дивану, взял подушку, накрыл ею лицо Татьяны и минуты две крепко держал ее, прижимая.

«Теперь отпечатки», – хладнокровно подумал Петрович. Конечно, за то, что его кандидатура всплывет, можно было дать не больше двадцати процентов – видимых мотивов нет, никто ничего не знает, свидетелей нет, а отпечатки его пальцев в дактилоскопической базе данных милиции не числятся. Но все же неплохо было бы по максимуму замести следы. Он не помнил, чего он здесь касался, а чего нет, но все же постарался протереть все. Потом зачем-то сбросил тело Татьяны на пол. Он не отдавал себе отчета, зачем он это сделал, ему просто так захотелось, может быть, он посчитал, что так будет эффектнее. Для тех, кто сюда придет.

Убрав пачку денег в карман, Петрович еще раз осмотрел квартиру, потом убедился в том, что Татьяна мертва, и бесшумно вышел на лестничную клетку…

Эпилог

В хмурый октябрьский день, когда погода упорно давила на психику и убеждала в том, что все плохо и скоро придет зима и, следовательно, станет еще хуже, а администратор ресторана «Чайка» Дмитрий Степанович Городов озадаченно чесал в затылке и тяжело вздыхал, дверь в кабинет Ларисы открылась, и она неожиданно увидела своих недавних знакомцев – сияющее лицо Аллы Суровикиной и солидно возвышавшуюся за ней фигуру Виктора Прошакова.

Но тут же сияние Аллы померкло на фоне просочившегося в кабинет Степаныча. Он в принципе улыбался, но улыбка его была скорее ехидной, чем искренней. Он почти что торжественно объявил:

– К вам гости, Лариса Викторовна. Из Астрахани…

В интонации, с которой было произнесено последнее слово, проскользнул некий намек. А вообще на языке Городова это означало: «Приперлись, так сказать, не ко времени… Тут работать надо, а им и в дождь не сидится дома… Ну, если уж из Астрахани, так, наверное, могли бы и рыбки в подарок привезти… Вы уж не теряйтесь, Лариса Викторовна». Все это сакраментальное несказанное Лариса прочитала в глазах своего администратора, когда он закрывал дверь кабинета, после того как выполнил функции швейцара и глашатая.

– Мы обещали приехать и вот приехали, – сказала Алла, проходя в кабинет.

– Ну и прекрасно, – откладывая бумаги, ответила Лариса. – Сейчас распоряжусь насчет ужина.

– Да нет, мы просто заехали повидаться, мы у вас проездом, у нас всего-то два часа. А потом в Москву…

– Это у нас свадебное путешествие, – объяснил Виктор.

– Поздравляю, – улыбнулась Лариса, окидывая глазами счастливых молодоженов. – Но без ужина я все равно вас не отпущу. Такова уж традиция.

Традиция действительно такая существовала. Как правило, после того, как Лариса успешно завершала то или иное свое расследование, у нее в ресторане собирались персонажи, с которыми столкнула ее судьба в ходе дела. В данном случае вполне логично было пригласить именно эту пару – Виктора и Аллу. Приглашение было сделано наспех, в тот момент, когда Лариса увозила спешащую домой из Астрахани маму. И, наверное, поэтому она не слишком надеялась увидеть когда-нибудь еще Виктора с Аллой. Но вышло по-другому, и этому нельзя было не радоваться. До поезда оставалось еще два часа, поэтому Степаныч тотчас был вызван и озадачен на предмет срочного приготовления ужина.

Администратор, видимо, выведенный из себя хмурой погодой, переходом на зимнее время, а также непрекращающейся «дуростью» своих домочадцев, хмуро кивнул в знак согласия. Вместе с тем он придирчиво и подозрительно оглядел стол начальницы. В его глазах застыл вопрос: «А где же все-таки рыба?»

И рыба действительно не замедлила появиться. Вместе с черной икрой. Это произошло, когда администратор вышел. Невзирая на протесты Ларисы, Виктор с Аллой заставили ее принять оба свертка с пожеланиями того, чтобы астраханские яства были попробованы ее мужем и дочерью.

– Ну как вы живете? – прозвучал весьма банальный вопрос из уст Ларисы.

– Вы знаете, мы живем очень хорошо, чтобы не сглазить, – ответил Виктор. – Плохо так говорить, но не было бы счастья, как говорится…

Алла чуть погрустнела и опустила глаза. Действительно, не возникни в голове у унылого компьютерщика Петровича замысел убить Татьяну, возможно, Виктор с Аллой никогда бы не соединились.

– Скоро будет суд, – сказала Алла.

– Я не пойду, – сдвинул брови Виктор. – Вообще не хочу встречаться с тем человеком. У меня сложное к нему отношение. С одной стороны, он преступник, убил мою жену, и как бы мы ни жили, я не могу оправдывать его.

– А что его оправдывать? – возразила Лариса. – Его как раз совершенно незачем оправдывать. Он действовал очень пошло, из своих меркантильных соображений. И своими действиями повлиял на вашу жизнь. Как это ни парадоксально, но в положительную сторону.

– Да, вы сказали то, о чем я хотел сказать, – «с другой стороны», – заметил Прошаков. – Потому у меня к нему и неоднозначное отношение. Ведь по идее я ему должен и спасибо сказать. – Он погладил по плечу Аллу, и она, улыбнувшись, пожала ему в ответ руку.

– А ваш астраханский родственник не собирается, случайно, встать на защиту этого Бобрищева? – неожиданно спросил Виктор.

– Нет, – покачала головой Лариса. – Насколько мне известно, нет. И какой в этом смысл? Ведь у него практически нет даже смягчающих обстоятельств. Да и сам Александр Петрович совсем не вызывает симпатии. И еще один момент – ему совершенно нечем платить адвокату. Кстати, а вам-то деньги вернули? – спросила она у Прошакова.

– Да, – кивнул тот. – Правда, там не хватает примерно семи тысяч рублей, которые он отдал в фирму, ну да ладно! Я на это и внимания не обратил.

Все помолчали.

– Скажите, он убил Татьяну из-за денег Виктора, да? – тихо спросила Алла.

– В первую очередь да, – кивнула Лариса. – Но сопутствующими мотивами были и психологические: негативное отношение к типу женщин, который она олицетворяла, злость на них. Вот это в совокупности и сыграло свою роковую роль. Впрочем, как бы это ни звучало, но для вас добрую.

– Вот давайте о хорошем и поговорим, – перебила Алла, поднимая бокал с вином. – Выпьем за счастливое будущее, которое иногда наступает.

К чертовой бабушке

Пролог

– До седых волос дожила! В жизни своей копейки не брала! Да чтобы теперь такой поклеп терпеть?!

Ольга Андреевна, сидя у окна с книжкой в руках, слушала жалобы своей соседки, Марии Афанасьевны, восьмидесятидвухлетней женщины, на несправедливость. Мария Афанасьевна, опираясь на палку, стояла перед окном Ольги Андреевны и, выразительно жестикулируя левой рукой, рассказывала о том, что с ней произошло.

– Пятнадцать лет ездили! Как своих принимала! – голосила старушка. – А теперь вот это получила!

С крыльца проворно сбежал мужчина лет пятидесяти, выглядевший тем не менее весьма молодцевато. Невысокого роста, с заметной лысиной на голове, одетый в спортивный костюм, он приветливо поздоровался с соседками и хотел уже приступить к гимнастическим упражнениям во дворе, которые делал каждый день, когда понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее.

– В чем дело, что такое? – с сильным кавказским акцентом спросил он, подходя к женщинам.

– Вот, Юра, дожила на старости лет! – высоким, тонким голосом жаловалась Мария Афанасьевна. – Принимала, как родных! Да я таких денег отродясь в глаза не видела, и не знаю даже, как они выглядят!

– Да в чем дело, Мария Афанасьевна? – ничего не понял Юра.

– Вы по порядку расскажите, – тихо посоветовала Ольга Андреевна, зябко кутаясь в пуховый платок.

Ольга Андреевна была женщиной не старой, чуть за пятьдесят, однако очень болезненной. Ее мучили недуги, и все хронического характера. Женщина перенесла несколько операций, что в общем-то не улучшило ее состояния. «По мне можно медицинский справочник составлять», – грусто шутила Ольга Андреевна, однако не теряла чувства юмора, отличалась доброжелательностью и отвлекалась от болезней тем, что много читала. Почти всегда в теплое время года можно было видеть, как она сидит возле своего окошка – высокая, худая, с очень прямой спиной, пышными русыми волосами, собранными на затылке, закутавшись в платок, поскольку все время мерзла.

– Да я даже говорить об этом не хочу, потому что все это выдумки! – махнула рукой старушка, однако, противореча себе, тут же повернулась к подошедшему соседу и принялась разговаривать с ним. Юрий еще не слышал об инциденте, произошедшем в их дворе, и Мария Афанасьевна постаралась, что называется, излить душу.

– Ездят ко мне пятнадцать лет, останавливаются, никогда никаких претензий, а тут – на тебе! У нее, видите ли, пропало тысяча восемьсот европейских денег! Это же нужно такое выдумать? Как будто я их взяла! Да я знать не знаю, как они выглядят!

– Это кто, Мария Афанасьевна? – сдвинул брови Юра.

– Да Татьяна! – выпалила старушка. – Я говорю – ищи, где хочешь ищи, может быть, ты сама их куда-то засунула? Может быть, у тебя кошелек дырявый? А она и слышать ничего не хочет, говорит, что я взяла, и все!

– Подождите, как все получилось-то? – никак не мог добиться конкретности Юрий.

– А получилось вот как! – не сбавляя тона, продолжала Мария Афанасьевна своим тонким, визгливым голосом, растягивая слова. – Она с утра ушла на базар… А в обед приходит и начинает собираться. Ей вроде ехать скоро. И вдруг ко мне идет и прямо в лицо заявляет: «Вы, Мария Афанасьевна, у меня украли деньги, тысячу восемьсот евро!» Как вам нравится такое? На старости лет такие вещи выслушивать!

Татьяна Гриценко действительно была знакома жителям двора уже лет пятнадцать. Эта сорокалетняя женщина приезжала несколько раз в год из Харькова и останавливалась у Марии Афанасьевны, которая была знакома еще с ее матерью. Татьяна занималась тем, что привозила свадебные платья на продажу и торговала ими неподалеку, в районе Колхозного рынка. Бизнес у нее был давно налажен, так что проблем с торговым местом, сбытом или жильем не возникало. Все было отработано за много лет, все налажено стабильно.

С соседями Татьяна близко не общалась – некогда было. Уходила на базар рано утром, а возвращалась вечером, с узлами, уставшая и мечтающая поскорее лечь спать. Мария Афанасьевна в принципе ничего плохого о ней не говорила, только иногда по-стариковски жаловалась, что, дескать, Татьяну не допросишься сходить в магазин что-нибудь купить или в сберкассу, чтобы оплатить коммунальные услуги. Хотя вообще-то к старушке ходила женщина из отдела социальной защиты, в обязанности которой и входили эти функции.

Дом Марии Афанасьевны находился в одном дворе с домом Ольги Андреевны. Оба были поделены на три квартиры. Одну занимала Мария Афанасьевна, вторую – тот самый молодцеватый армянин Юра, а третью – Галина Федоровна, женщина лет шестидесяти, простая, очень энергичная, дети которой жили отдельно.

Дом напротив Ольга Андреевна делила с молодой бездетной семьей и еще одной, очень неблагополучной парой, Николаем и Лелей, людьми на вид неопределенного возраста, а по паспорту – за сорок, пьяницами – торговцами спиртным. Именно из-за них, а чаще из-за их друзей-приятелей частенько и случались в спокойном в общем-то дворе скандалы, крики и драки, порой доходило до поножовщины. Двор находился за широкими металлическими воротами с запирающейся на ночь калиткой и не был проходным. Поэтому посторонних в нем практически не появлялось. Так бы оно, наверное, и было, если бы не Леля с Колей. К ним могли прийти в любое время суток, причем не стараясь при этом соблюдать тишину. Больше всех от подобных визитов страдала Ольга Андреевна, которая жила за стенкой шумной парочки. Частенько выйдя ночью из дома в туалет, во дворе на лавочке жильцы-соседи видели пьяную компанию, представители которой, клиенты Лели с Колей, вели себя порой довольно агрессивно. А так как молодых, здоровых мужчин во дворе было мало, то ощущали себя безнаказанными.

На Лелю и Колю часто сыпались жалобы, и местный участковый лейтенант Плеткин просто не знал, куда от них деваться. У беспокойной парочки где-то росли свои дети, но жить с вечно пьющими родителями, видимо, не хотели и появлялись во дворе нечасто. Сейчас их, правда, не было видно, и свидетелями старушкиного негодования стали только Юрий и Ольга Андреевна.

– …Говорит, отдавайте лучше! – продолжала кричать одно и то же Мария Афанасьевна. – А где я их ей возьму? У меня пенсия полторы тысячи, мне никто не помогает, я одинокая совсем, никого у меня нет…

– Да бросьте вы, Мария Афанасьевна! – горячо заговорил Юра. – Как будто вы взяли эти деньги! Глупости какие! Где они у нее лежали?

– Она говорит, что сунула их в сервант, под блюдце! – жалобно сообщила Мария Афанасьевна.

Юра круто повернулся к Ольге Андреевне и, решительно рубанув рукой воздух, заговорил:

– Значит, обманывает она! Кто в такие места деньги кладет? Ну нужно, наверное, в другое место куда-нибудь, что это такое – сервант?! Я вот, например, куда все время деньги прячу? В карман! Вот они у меня всегда здесь, с собой, вот!

Для наглядности Юра расстегнул «молнию» на левом кармане своих спортивных брюк, вывернул его, достал пачку купюр различного достоинства и потряс ею в воздухе.

– Да убери ты их, Юра, подальше, – с улыбкой посоветовала Ольга Андреевна. – А то, не дай бог, увидит кто, еще и у тебя украдут.

– Да кто у меня здесь украдет?! – негодовал Юра.

Ольга Андреевна ничего не сказала, только выразительно скосила в глаза в сторону, туда, где была квартира Лели с Колей. Юра, вспомнив, какой сомнительный контингент посещает супругов, убрал деньги.

– И все равно! – продолжал он. – Не может такого быть! Я тоже думаю, что эта Татьяна врет!

– Врет, врет! – подхватила Мария Афанасьевна. – Да еще так нахально! А какой овечкой прикидывалась! Вот уж не ожидала! Пятнадцать лет ездила! Дожила я на старости лет!

– С другой стороны, зачем ей врать? – задумчиво спросила Ольга Андреевна.

– Так ты что, хочешь сказать, что это я взяла? – возмутилась старушка.

– Да нет, – отмахнулась та. – Никто на вас не говорит. Просто с чего бы Татьяне вздумалось весь этот сыр-бор затевать? Вспомните, Мария Афанасьевна, может быть, к вам заходил кто-то посторонний?

– Никто не заходил… – начала было категорически качать головой бабка, но, вдруг осекшись, задумалась. – Одним словом, я не брала ничего! – с обидой закончила она.

Скрипнула калитка, и во дворе появилась сама виновница скандала, Татьяна Гриценко, невысокая крашеная блондинка лет сорока, в очках, одетая в шорты и спортивную футболку, с усталым, несколько увядшим лицом. Следом за ней прошел парень лет семнадцати, нагруженный двумя огромными сумками. Татьяна чуть приостановилась, увидев собравшихся жильцов, сразу умолкнувших при ее появлении, вежливо кивнула всем и направилась к дому. Видимо, она слышала последнюю фразу, потому что на лице ее появилась презрительная усмешка. Едва за Татьяной и ее сыном захлопнулась дверь, как Мария Афанасьевна продолжила:

– Я, говорит, с мужем приеду разбираться! Испугала она меня своим мужем! Я всю жизнь копейки чужой не брала, все это знают! Мне всегда все доверяли, а теперь она меня стращать вздумала!

Армянин, нахмурившись, кивал, Ольга Андреевна неопределенно глядела куда-то вдаль. Тут во дворе появилась еще одна соседка, Галина Федоровна – невысокая, уже пожилая, но еще крепкая женщина с пучком седых волос, в цветастом платье, поверх которого был надет синий фартук. Она вышла во двор, держа в руках несколько больших эмалированных ведер, вставленных одно в другое. В верхнем лежали крупные, спелые помидоры. Поздоровавшись, она подошла к окошку и, наклонившись, положила в фартук несколько штук, протянув их Ольге Андреевне.

– На, Оля, режь салат на ужин, – переводя дух, сказала она.

– Да что вы, спасибо, – принялась благодарить та. – То и дело нас подкармливаете.

Галина Федоровна махнула рукой.

– У меня их полно, – на сильном окающем наречии проговорила она. – Это вот те, что сегодня не распродала, а завтра еще поспеют. Вон кусты какие вымахали! – Она кивнула на свой огород, засаженный всевозможными овощами и содержащийся в образцовом порядке.

Мария Афанасьевна осторожно заглянула в ведро и откашлялась, но Галина Федоровна уже собралась проходить в дом. Однако Юра остановил ее.

– Слышала, Галя, какая история у нас в обед приключилась? – возмущенно начал он.

– Ничего я не слышала, я с утра на базар ушла, – поправляя косынку на голове, ответила соседка.

Мария Афанасьевна стояла, опустив взгляд в землю, и, казалось, совсем потеряла интерес к тому, что произошло непосредственно с ней. Но Юра, эмоционально жестикулируя, уже принялся рассказывать сам. Галина Федоровна, чуть сдвинув брови, выслушала, потом как-то неопределенно улыбнулась и, покачав головой, прошла к себе. Она ничего больше не сказала, не сделала никаких комментариев. А когда скрылась из глаз, Мария Афанасьевна, проворчав что-то себе под нос, вдруг сказала:

– Заняла мой погреб и ходит королевой!

Это относилось уже к Галине Федоровне: поскольку она бурно занималась огородничеством, то нуждалась в погребе для хранения своего урожая. И давно договорилась с Марией Афанасьевной, которая в силу преклонного возраста не могла обрабатывать свой участок, что засадит его часть, сама обработает и вырастит, а за это получит возможность складывать свой урожай в пустующий погреб старушки. Так длилось какое-то время, но потом между соседками словно кошка пробежала, и Мария Афанасьевна принялась упрекать Галину Федоровну в незаконном присвоении погреба. Устав от этого, Галина Федоровна заплатила ей и выкупила погреб полностью, но ворчания и упреков меньше не стало. Соседи предпочитали в это не вмешиваться.

Чтобы вернуть их расположение, Мария Афанасьевна снова вернулась к теме пропавших денег и стала опять рассказывать, как ее несправедливо обвинила вероломная Татьяна. Сама же Татьяна, переодевшись после рабочего дня на базаре, стояла на кухне возле плиты и, нахмурив брови, варила пельмени на ужин себе и сыну. Когда до нее долетали обрывки разговора во дворе, она хмурилась еще больше, а выглянув в окно, увидела, что Мария Афанасьевна уселась на лавочку во дворе и, следовательно, обосновалась там надолго. Это означало одно: кости ее будут перемыты самым скрупулезным образом. Стараясь не обращать на это внимание, Татьяна разложила пельмени по тарелкам и позвала сына. Тот молча сел за стол, настроение его, как и у матери, было хмурым и нерадостным. Ужин прошел в молчании, и Татьяна принялась мыть посуду.

«Пятнадцать лет как свою принимала!» – долетали до Татьяны плаксивые восклицания, и Татьяна, вздрогнув, уронила тарелку. Осколки рассыпались по полу. В кухню заглянул Павел, вопросительно посмотрев на мать.

– Ну чего тебе, уйди! – раздраженно отмахнулась та, принимаясь собирать черепки.

Парень скрылся в комнате.

«Так, хватит! – яростно сгребая их в совок, подумала Татьяна. – Нужно отвалить отсюда куда-нибудь, иначе этому конца не будет!»

Наведя порядок, она опять переоделась, но не в рыночную одежду, в которой торговала, а в летний костюм и, заглянув в комнату к сыну, сказала:

– Я к Эвелине, не волнуйся. И не забудь, у нас поезд сегодня вечером. Не мотайся никуда.

– Я помню, – откликнулся Павел.

Татьяна вздохнула, посмотрела в зеркало и вышла на крыльцо. Через двор она прошла с высоко поднятой головой, не обращая ни на кого внимания, и устремилась к остановке.

Глава 1

Эвелина Горская пребывала в чудном расположении духа. Она была просто переполнена впечатлением, которое произвел на нее ее недавний знакомый. Впрочем, «недавность» эта не помешала ему скоро стать весьма близким знакомым. Он был обеспечен, хорош собой, красиво ухаживал и вообще… производил впечатление настоящего мужчины! Такого сильного, такого мужественного – просто мечта! Эвелина даже сбросила пару килограммов ради продолжения знакомства с ним и сбегала в модный салон красоты, несмотря на то что сама была визажистом.

Эвелина Горская принимала своих клиенток на дому. Будучи раньше рядовой парикмахершей, она в бурные времена перемен решила усовершенствовать свое мастерство и добилась в этом прекрасных результатов. Она выполняла функции и косметолога, и массажиста, и парикмахера, и маникюрши, а заодно еще и консультанта в амурных делах, в чем считала себя непревзойденным экспертом. У нее уже давно сложился определенный круг клиенток, которому, правда, ничто не мешало время от времени расширяться, доход ее ремесло приносило высокий и стабильный, так что Эвелина не бедствовала и имела все основания для того, чтобы, что называется, цвести и пахнуть.

Сегодня вечером у нее вновь должна была состояться встреча с Анатолием, и Эвелина порхала по квартире в ее предвкушении. Клиенток у нее на сегодняшний вечер намечено не было, она управилась с ними утром, и поэтому могла уделить время собственной внешности. Вдоволь належавшись в ароматизированной эфирными маслами ванне, Эвелина, завернутая в полотенце, теперь полулежала на диване и не спеша втирала в кожу ног смягчающий крем.

Звонок в дверь застал ее, когда она уже перешла к педикюру. Удивившись ему, поскольку до рандеву с Анатолием оставалось еще больше часа, Эвелина пошла открывать. На пороге стояла одна из ее клиенток по имени Татьяна. Они познакомились года три назад случайно, на Колхозном рынке, и Татьяна вскоре стала постоянной посетительницей Горской. Правда, большую часть времени Таня жила в Харькове, но когда приезжала в Тарасов, не упускала возможности посетить Эвелинин салон на дому.

Татьяна была щедрой клиенткой и объясняла это тем, что в ее городе услуги визажиста стоят на порядок дороже. Незадолго до отъезда на родину она всегда находила время для визита к Эвелине. Правда, обычно эти посещения сопровождались предварительным звонком и договоренностью, однако сегодня Татьяна явилась без предупреждения.

– О, привет, как неожиданно, – встретила ее Эвелина. – Проходи, проходи, только вот времени у меня сегодня мало. Интимная встреча! – подмигнув Татьяне, заговорщически шепнула она и засмеялась.

Татьяна улыбнулась какой-то натянутой улыбкой и сказала:

– Я ненадолго, только маникюр хотела сделать, а то все ногти пообломала, пока платья эти перестирывала.

– Тогда так, – быстро сориентировалась визажист-профессионал. – Ты сейчас отмачиваешь руки, я в это время сушу свои волосы, потом я тебя обрабатываю, ты сидишь и сушишь ногти, ну а я… Я привожу себя в порядок окончательно.

– Хорошо, – согласилась Татьяна, усаживаясь в привычное кресло, а Эвелина уже несла миску с теплой водой, расставляла необходимые флакончики и доставала ватные тампоны.

– Ты что такая невеселая? – накручивая прядь своих черных волос на круглую щетку и направляя на нее струю фена, спросила она.

– Да! – Татьяна махнула рукой. – Рассказывать даже не хочется. Так я попала!

– Что такое? – нахмурилась Эвелина. – Товар не продала?

– Да если бы, – вздохнула Татьяна. – Хуже гораздо. Деньги пропали…

Эвелина ахнула.

– И сколько? – принимаясь за другую прядь, спросила она.

– Тысяча восемьсот… Евро.

Эвелина снова ахнула и схватилась за сердце,

– На рынке увели? – уточнила она.

– Да нет, в том-то и дело, что дома!

– Воры залезли? – продолжала недоумевать Горская.

– Да нет… Ой, и не знаю я уже ничего! Воры вроде не залезали, бабка говорит, что вообще никто не приходил… Короче, не знаю, что и думать.

– Подожди, подожди, – Эвелина никак не могла успокоиться. – А как же они пропали?

Татьяна, заново переживая неприятные эмоции, поглубже вдохнула и стала рассказывать:

– Я вчера с вечера положила их в своей комнате в сервант, под блюдце. Ну а сегодня утром пошла на рынок, а их взять забыла! Представляешь, никогда не забывала, всегда с собой брала – считала, что так надежнее, и вот на тебе! Прибегаю в обед – а их нет! Я первым делом к бабке – кто приходил? Говорит, никто. Тогда я ее пытать начинаю, предполагаю, мол, может, вы перепутали что, подумали, что это какие-то ваши облигации или еще какие-то бумаги и по ошибке убрали? Нет, стоит на своем! Я пошла кофе выпила, покурила, чтобы успокоиться немного, и снова к ней. Говорю уж нарочно – Мария Афанасьевна, это же не совсем деньги, это типа как облигации, с ними просто так в магазин не пойдешь, их сначала обменять нужно… Это я на случай, что, может быть, она подумает, куда ей на самом деле с ними идти – дальше калитки она со своей палкой выйти не может и, может, подбросит их.

– А ты уверена, что это бабка? – уточнила Эвелина.

Татьяна снова вздохнула и развела руками.

– С одной стороны, вроде бы уверена. Потому что просто больше некому! Ну посуди сама, раз не приходил никто? А с другой… Она же кричит – до седых волос дожила, копейки чужой не брала! Волей-неволей задумаешься – действительно, старый человек, интеллигентный, войну пережила… А теперь воровством заниматься?

– А почему ты говоришь насчет подбросить? – поинтересовалась Эвелина.

– Да просто было несколько случаев, – несколько замявшись, ответила Татьяна. – Я, правда, тогда не была уверена. Понимаешь, один раз из кошелька пропало сто рублей. Он лежал на столе, в доме были только мы двое, а она заходила ко мне в комнату телевизор посмотреть. Потом я сунулась в кошелек, а там ста рублей не хватает. Я у нее спросила, она говорит – не брала, ничего не знаю, это ты что-то сама перепутала и все такое. А через час смотрю – они на полу лежат, сто рублей. Я думаю, что она испугалась и подкинула.

– Почему?

– Она сама мне их показала. Позвала и говорит – вот, на меня грешишь, а сама деньги раскидываешь!

– Послушай, Таня, но ведь это нельзя так оставлять! – взволнованно всплеснула руками Эвелина. – Шутка ли – тысяча восемьсот евро! Я прямо не знаю, что бы со мной было, если бы у меня столько украли!

Эвелина тут же поплевала через левое плечо и хотела постучать по дереву, но трельяж весь был заставлен баночками и флакончиками, и она постучала по деревянной рукоятке расчески.

– А что сделаешь? – уныло развела руками Гриценко. – Не станешь же ее к стенке приперать! Не пойман – не вор…

Эвелина в волнении выключила фен и принялась расчесывать и укладывать свои волосы. Покончив с ними, она подошла к Татьяне:

– Ну, давай теперь твоими руками займемся!

И энергично принялась втирать ей в кожу вокруг ногтей крем. Татьяна как-то покорно подставила свои руки.

– Ну ты мне расскажи, что у тебя-то нового, – попросила она. – А что мы все о моих проблемах…

– Ой, ну что у меня… – захихикала Эвелина и с гордостью продолжила: – У меня новый кавалер.

– Это заметно, ты прямо цветешь вся…

Эвелина расцвела еще больше, щеки у нее раскраснелись, и она принялась описывать своего поклонника, на все лады расхваливая его достоинства.

– Я как раз к встрече с ним готовлюсь, – понизив голос, многозначительно добавила она и вдруг хлопнула себя по бедрам, держа в руке пилочку для ногтей. – Таня! Слушай, что я придумала! Мы вместе поедем к этой твоей бабке. При Анатолии она не будет так ухариться! Он сумеет с ней поговорить, она испугается и выложит деньги, вот посмотришь!

– Да что же, мы поедем бабку пугать? – нахмурилась Татьяна. – Нет, так не годится.

– Да не пугать! – окрыленная своей идеей, заторопилась Эвелина. – А просто поговорить. Одно дело, когда ты на нее напираешь, а другое – когда еще и посторонние люди, один из которых мужчина, да еще такой представительный!

– Ой, ты не знаешь Марию Афанасьевну, – покачала головой Татьяна. – Она же весь двор на уши поднимет, всех в заступники позовет, а меня еще и в вымогательстве обвинят! Нет, не нравится мне твоя затея.

– Ну а что ты собираешься делать? – Эвелина всплеснула руками. – Хочешь без денег остаться? В милицию пойдешь?

– Нет, в милицию, конечно, не пойду, потому что бесполезно. Как они будут искать, где? На моих же деньгах не написано, что они мои!

– Вот именно! – торжествующе подхватила Эвелина. – Значит, в милицию идти незачем. А как еще деньги возвращать? Я тебе говорю – не бойся, все будет нормально! Мы просто поговорим, убедим ее осторожненько, что ей эти деньги все равно ничего не принесут. Куда она с ними пойдет? Сама говоришь, что она еле ходит с палочкой! Попросит кого-то? Но ведь тогда станет ясно, что это она их взяла! Она же сама на весь двор кричала, что ее оклеветали! Мы ей скажем, что завтра придем все вместе искать. А до завтра она подумает и… Я просто уверена, что подкинет!

– Какое завтра, у меня поезд сегодня! – воскликнула Татьяна.

Эвелина задумалась. На это у нее ушло около десяти секунд, после чего она снова воскликнула:

– Значит, нужно ехать сегодня! Вот как раз Анатолий минут через двадцать пять появится, мы и поедем. Все, решено!

– Подожди, а ему-то зачем нужно в это влезать? – остановила ее Татьяна.

– Если я его попрошу, – томным голосом ответила Эвелина, – он что угодно сделает. Я же тебе говорю, что это не мужчина, а идеал! Я такого еще не встречала.

Татьяна скептически относилась к теории существования «идеальных мужчин», но спорить с приятельницей не стала. В конце концов, если Эвелина сама хочет, можно попробовать. Ей, видно, прискучило развлекаться болтовней с клиентками, вот и решила развеяться. Татьяна мало надеялась на успех задуманного предприятия, но согласилась. В самом деле, все равно ничего другого не остается.

Анатолий появился ровно в назначенное время, минута в минуту, и Эвелина подняла палец, словно говоря – видишь, я же предупреждала! Он оказался высоким, широкоплечим мужчиной лет сорока пяти, одетым в светло-серый костюм. Седеющие на висках волосы коротко и аккуратно подстрижены, сам тщательно выбрит. Он имел благородный, даже аристократический вид и напоминал вышедшего в отставку офицера разведывательной службы.

Вежливо поздоровавшись с Татьяной, он протянул Эвелине букет темно-красных роз, которые та сразу же помчалась ставить в воду, попутно срезая шипы острыми ножницами и одновременно поясняя, что какая-то клиентка ей рассказывала, что это нужно делать непременно для того, чтобы цветы дольше стояли. Покончив наконец с букетом, она еще поулыбалась Анатолию, задавая ему легкие вопросы типа «ну как у тебя прошел день», а затем, нахмурившись, схватила за рукав пиджака и серьезно заговорила:

– Толя, у меня к тебе просьба, она касается Татьяны. У нее, видишь ли, неприятности, и мы решили обратиться к тебе…

Эвелина рассказала историю, произошедшую с приятельницей, а потом изложила и свой план. Когда она закончила, глаза ее возбужденно и довольно блестели.

– Правда же, хорошо придумано? – спросила она Анатолия.

Тот неопределенно пожал плечами.

– Не знаю, – бархатистым баритоном проговорил он. – Это может ни к чему и не привести… А потом, вы ведь так и не уверены до конца, что деньги стащила бабка.

– Да бабка, бабка, точно тебе говорю! – уверенно заговорила Эвелина, так, словно поймала старуху за руку в момент кражи. – Ну, Толечка, ну пожалуйста, нужно же помочь Татьяне, у нее сегодня поздно вечером поезд, а потом, если она уедет, то вообще… ищи-свищи! А на машине мы быстренько туда доедем, поговорим и вернемся. Я сегодня приготовила тебе сюрпри-из! – Она с лукавым прищуром посмотрела на своего поклонника.

Анатолий едва заметно повел бровью, потом молча солидно кивнул, говоря тем самым, что готов принять участие в разрешении проблем клиентки своей подруги.

* * *

Эвелина тяжко вздохнула, когда Татьяна открывала голубую, видавшую виды обшарпанную калитку, которая вела в маленький двор. Там, внутри, стояли два деревянных одноэтажных строения. Вид у них был довольно жалкий, во всяком случае в понимании Эвелины, у которой были шикарные апартаменты в элитном доме в центре города. Она несколько брезгливо прошла по траве в глубь двора, не слишком уверенно ступая по земле своими модными полусапожками. И она даже с неким осуждением посмотрела на Татьяну, словно спрашивая: «Ты снимала такое жилье?» Татьяна ничего не ответила. К Марии Афанасьевне она привыкла, и отсутствие удобств как-то не ощущалось. Вплоть до самого последнего момента, когда обнаружилась эта самая некрасивая история насчет денег.

Впереди шла Татьяна, за ней Эвелина, замыкал процессию Анатолий, который явился сюда в качестве молчаливого, монументально выглядящего пугала. Такая роль ему отводилась изначально – мол, не отдашь деньги миром, старуха, пеняй на себя – тобой займется вот этот основательный мужчина, почти что «настоящий полковник».

Татьяна завернула за угол дома, стоявшего в глубине двора, и вскоре уже стучала в окно Марии Афанасьевны.

«Даже и звонка нет», – можно было прочитать на личике Эвелины Горской, которая с еще большим скепсисом, чем немногим ранее голубую калитку, осматривала теперь низенькую деревянную дверцу Марии Афанасьевны. Скепсис проявил и Анатолий, только в его взгляде читалось другое: «Ну кто же хранит большие деньги в таком ненадежном жилище?»

Поскольку признаков жизни за дверью не проявлялось, Татьяна повторила стук. Наконец раздался скрипучий голос, прозвучавший с неким визгливым вызовом:

– К-кто там?

– Это я, – ответила Татьяна.

– К-кто я? – не сдавался голос.

– Я, Мария Афанасьевна, это я, Татьяна…

За дверью раздался протяжный выдох.

– Вот что… Таня… – с паузами выдохнул старушечий голос. – Уезжайте поскорее домой… А у меня ничего нет.

– Что значит – ничего нет, Мария Афанасьевна? – спокойно осведомилась Татьяна.

– Нет у меня… твоих денег! Нет!

Голос за дверью по-прежнему оставался лишь голосом, и момент знакомства Марии Афанасьевны с Эвелиной и ее другом затягивался.

– Так, а Павлик где? – обеспокоенно спросила Татьяна.

– Ушел куда-то гулять, так что жди его во дворе, – предложила хозяйка.

– Это что еще за новости? – возмутилась Татьяна. – У меня вещи там, мне их собрать перед поездом нужно!

– Вот перед поездом и соберешь, – заявила старушка.

– Мария Афанасьевна, откройте, нам надо поговорить, – решительно стояла на своем Татьяна.

– О чем говорить? – старушка произнесла этот вопрос патетически, будто стояла на сцене и вопрошала: «А судьи кто?»

– Да что ты с ней разговариваешь? – нахмурила брови Эвелина. – Вон через окно сейчас Толик залезет, и все!

За дверью повисла напряженная тишина. Потом Мария Афанасьевна с дрожью в голосе спросила:

– Кто там с тобой пришел?

– Это моя подруга, – по-прежнему хранила спокойствие Татьяна.

– Кого ты привела? – интонация Марии Афанасьевны перешла почти на визг.

– Мою подругу, мы с ней вместе поищем деньги.

– Никого мне не надо! – стукнула о пол старушка своей палкой. – Еще чего… Я говорю – уезжайте, у меня нету ваших денег!

– Бабуль, давай открой дверь, поговорим по-нормальному. – Анатолий почувствовал, что пришла пора ему вмешаться, и он сделал это.

За дверью, видно, совсем перепугались. Об этом можно было судить по вновь воцарившемуся напряженному молчанию.

– Кто это? – наконец почти что прошептала Мария Афанасьевна.

– Мы ничего вам не сделаем, – продолжал увещевать Анатолий. – Поговорить просто хотим, и все.

– Вы кто?

– Меня зовут Анатолий, я даже к окну могу подойти, чтобы вы посмотрели на меня.

И Анатолий шагнул к окну, затянутому мелкой сеточкой, как обычно бывает на дачных верандах, представая таким образом перед находившейся в сенях Марией Афанасьевной в полной красе.

Та осторожно выглянула и всмотрелась в Анатолия. Тем временем Эвелина, понизив голос, проговорила Татьяне:

– Чего ты с ней возишься?

Та неопределенно пожала плечами, как бы говоря, что все же пятнадцать лет ездили и агрессивно наезжать вроде как неудобно.

Тем временем Мария Афанасьевна через стекло веранды начала переговоры с Анатолием. Тот совершенно спокойно отвечал на вопросы старушки, что-то объяснял ей, и через минуту она с кряхтеньем и паузами начала открывать дверь. Вскоре она была распахнута, но для того чтобы войти, нужно было еще слегка приподнять ее – дверь села и открывалась не полностью. Этот момент еще более поверг впечатлительную Эвелину Горскую в уныние. Она все меньше и меньше понимала свою клиентку из Харькова.

Но это было не самое главное испытание, уготованное дизайнеру причесок в этот день. Следующим стал кислый, неприятный запах, который стоял внутри дома Марии Афанасьевны. Природу этого запаха с ходу установить было сложно – тут и протухшие овощи, и забродившие соленья… А еще в «букете ароматов» можно было уловить нечто похожее на аммиак. А по-русски говоря, пахло человеческими выделениями.

Анатолий с Татьяной спокойно восприняли все это и прошли внутрь. Эвелина же скорчила такую физиономию, будто прошла в общественную уборную, не убиравшуюся целый год.

– Мария Афанасьевна, нам все-таки нужно решить вопрос насчет денег, – устало, но в то же время твердо заявила Татьяна.

– Таня. – Хозяйка оперлась на палку, подняла голову и взглянула в лицо своей квартирантки. – Я же тебе говорила, у меня нет денег! Твоих европейских денег у меня нет… Я даже не знаю, как они выглядят!

И, немного подождав, снова повторила:

– Я вовек никогда не знала, что это за европейские деньги, с чем их, как говорится, едят!

Мария Афанасьевна апеллировала своей пламенной речью к незнакомым ей людям, то есть к Эвелине с Анатолием. Но Горская отвечала ей только презрительным недоверием во взгляде. Анатолий и вовсе не выказывал ничего, что бы свидетельствовало о его позиции по этому вопросу.

– Бабуль, мы верим тебе, что ты не знаешь, – спокойно начал он. – Ты, наверное, просто приняла их за какие-нибудь бумажки, сгребла куда-нибудь… Они и на обычные деньги-то с первого взгляда непохожи. Там евро были, что ли?

– Да, – тихо подтвердила Татьяна.

– Ну вот, – уверенно продолжил Анатолий. – Убиралась, наверное, и сгребла. Так?

– К-как это я сгребла? – ужас вдруг пронзил лицо Марии Афанасьевны. – Как я могу сгрести, не зная куда, деньги? Это же деньги, а не бумажки!

– Но вы же не знаете, как они выглядят! – подала голос Татьяна. – Сами же говорите!

– Я говорю, что у меня нет твоих денег, – убежденно повторила Мария Афанасьевна.

– Послушайте, но как может быть, вы говорите то одно, то другое, – не выдержала Эвелина и тоже вступила в дискуссию с бабкой.

– Я говорю одно и то же! – перешла на визг Мария Афанасьевна.

– Бабуль, давай мы вместе все поищем, может, найдем, – примиряюще сказал Анатолий. – Завалились куда-нибудь или что еще. Может быть, Татьяна не тщательно посмотрела…

– Нет, я тщательно все смотрела! – возразила Татьяна, но Эвелина остановила ее, схватив за рукав.

– Может, еще что, – продолжал Анатолий. – Мы же тебя не обвиняем. Мы – друзья Татьяны, пришли ей помочь. Вместе найдем скорее.

– Где вы будете здесь искать? – по-прежнему не сбавляла патетический тон Мария Афанасьевна, присовокупив к нему еще и грозное покачивание палкой.

– Как где? Здесь! – Анатолий обвел руками все пространство дома.

Надо сказать, что, несмотря на обилие комнат – их было здесь аж четыре, – жилище являло собой образец запущенности, неуютности и даже скученности. Свободного пространства оставалось мало. Все было заставлено старой, безвкусной, уныло выглядящей мебелью. В серванте стояла пыльная посуда, пользоваться которой не постеснялся бы только советский общепит. Доходяга-стол вкупе с такими же доходягами-стульями, громоздкими и бестолковыми. Наличествовало целых два буфета, покрашенных некогда белой краской; сейчас, увы, она была облуплена под влиянием неумолимого времени. Старые, давно не стиранные занавески, которые висели и по делу и без дела везде – и там, где они заменяли дверь, и там, где они ее дублировали, затрудняя таким образом проход. Единственное, что оставляло более-менее благоприятное впечатление, – это полы. Не в том смысле, чтобы присутствовал линолеум или паркет. Просто они были чистыми благодаря квартирантке Татьяне.

Картину захламленности завершали вышедшие из строя холодильник и стиральная машина, которые не выбрасывали, исходя из старой советской привычки, что авось где-нибудь да когда-нибудь это может пригодиться. Время для этого «пригодиться» все не наступало, но ведь надежда умирает последней… Не угасала надежда и в Марии Афанасьевне.

– Ну что, бабуль, давай начнем, чтобы время не терять, – сказал Анатолий.

– У меня ведь поезд сегодня вечером, Мария Афанасьевна! – напомнила с укором Татьяна. – Еще и Павел неизвестно куда делся!

Бабка насупилась.

– А я говорю, нету у меня денег! Я их не брала!

– Поезд у человека, давайте поищем, – продолжал увещевать Анатолий.

– Завтра приходите, будем искать, – неожиданно заявила Мария Афанасьевна. – Завтра! У меня сегодня ноги не ходят, отнимаются…

– Бабуль, да мы сами поищем, – и Анатолий решительно шагнул в комнату, которую занимала Татьяна.

– Ой, ищите, ищите, а я пойду умирать! – тонко закричала бабка. – Ищите, везде ищите!

Анатолий и присоединившаяся к нему Татьяна начали шустрить в комнате, залезать в сервант, смотреть под кроватью и в других укромных местах. Эвелина, брезгливо поморщившись, осталась стоять в самой большой комнате, где и проходил весь разговор. Мария Афанасьевна же идти умирать не спешила, она оставалась на прежнем месте и, покачивая головой, бормотала:

– Пятнадцать лет! Пятнадцать лет! Как тебе не стыдно старого человека обвинять в воровстве! Меня никто не обвинял, даже додуматься не мог, чтобы меня обвинить… До седых волос дожила, на старости лет, на пороге гроба, можно сказать, выслушивать такие гадости…

– Никто никакие гадости вам не говорит, – в сердцах бросила из соседней комнаты Татьяна, в досаде от того, что, по-видимому, делает ненужную работу – среди этих вещей, в этой комнате, она уже все пересмотрела несколько раз.

– Ее мать всегда приезжала, всех принимала как родных, всегда… А тут такое дело!

Татьяна и Анатолий продолжали деловито искать деньги.

– И мать ваша такая же была! – вдруг победно заявила старушонка.

– Какая? – не отрываясь от своего занятия, машинально уточнила Татьяна.

– Обманщица! И воровка!

Эти обвинения заставили Татьяну резко выпрямиться.

– Это вы о чем? – отчеканила она.

– А таз она у меня увезла, тогда еще, пятнадцать лет назад!

– Какой еще таз? – с досадой пробурчал Анатолий.

– Новенький таз, эмалированный, только купила себе, в сенях поставила, а она его и увезла!

– Почему это она? – спросила Татьяна. – С чего вы взяли?

– Потому что он у нее из сумки торчал, я видела! – продолжала гнуть свое старушка.

– А что же вы сразу ей не сказали? – усмехнулась Гриценко.

– А потому что… – старушка явно растерялась. – Потому что… постеснялась я! – наконец выкрутилась она. – Меня так не воспитывали!

– Ой, да перестаньте вы со своим тазом! – не выдержала Эвелина. – Сдалось кому ваше барахло!

– Ничего не барахло! – пристукнула палкой об пол Мария Афанасьевна. – Попробуй-ка купи сейчас такой таз! Таких сейчас и нет!

– Так, не обращаем внимания, продолжаем! – бодро скомандовала Татьяна, обращаясь к Анатолию и Эвелине.

– Где они были у вас, эти деньги? Где вы их в последний раз видели? – задавал тем временем вопросы Анатолий.

Татьяна ответила. Анатолий посмотрел в указанном месте, но, естественно, ничего там не нашел. Эвелина стояла, перетаптываясь с ноги на ногу, и вздыхала. Она уже жалела, что согласилась на эту авантюру. Действительно: находиться в этом сомнительном с точки зрения чистоты и воздуха помещении, слушать эту глупую болтовню…

– Пятнадцать лет – это ведь не один год и не два! – продолжала причитать бабка. – И всегда, как родных…

– Мария Афанасьевна, да прекратите вы, что ли, в конце концов? Скажите лучше, где деньги! – не выдержала Татьяна.

– А я тебе говорю – нет у меня денег! Я ничего не брала! – перешла уже на совершеннейший визг бабка. – Ничего у тебя я не брала! Сама заныкала, наверное, по торгашеской своей привычке, не помнишь ничего, а на меня говоришь!

Осмотр комнаты тем временем подошел к концу. Стало ясно, что денег нет и их не найти. Татьяна устало присела на диван, Анатолий встал рядом.

– У меня больные ноги, вы понимаете или нет? – запричитала Мария Афанасьевна. – Я бы сама поискала, да ведь не могу! Не могу, вы понимаете? Завтра я отлежусь и поищу, не сегодня! И тебе их вышлю, если, конечно, найду… Поняла?

Все эти слова были адресованы Татьяне, которая с мрачным видом сидела на диване.

– Скажите ей, вы же грамотный человек, понимающий, – апеллировала Мария Афанасьевна к Анатолию.

– У меня сегодня поезд, – почти умоляющим голосом проговорила Татьяна. – Вы это понимаете или нет?

В этот момент Эвелина позвала Татьяну для разговора «на минутку». Они вдвоем вышли во дворик.

– Фу-у-ух ты, – глубоко вдыхая свежий воздух, покачала головой Эвелина. – С ума сойти можно! И как ты переносила такую атмосферу?

– Ну как… – пожала плечами Татьяна. – По привычке. Раньше у нее все-таки почище было, и сама она в более здравом уме находилась.

– Вы правда, что ли, пятнадцать лет знакомы? – спросила просто так Эвелина.

– Да. Раньше мать сюда ездила, а потом мы с сыном. Мать с ней тогда и познакомилась, даже не пятнадцать лет назад, а, кажется, раньше…

– Ладно, сейчас дело не в этом, – понизила голос Горская. – Я тебе вот что хочу сказать: соглашайся прийти завтра.

– Какое завтра, я же тебе говорю, что у меня поезд, а ты… – начала было в сердцах Татьяна, но приятельница перебила ее:

– Мы придем с Анатолием. Ты же видишь – она жмется, не знает, как деньги вернуть, вот и списывает на свои больные ноги. А до завтра она их подсунет куда-нибудь, причем на видное место, чтобы мы поскорее от нее убрались, и будет торжествующе заявлять: вот, мол, сами запрятали, а на меня грешите!

Татьяна задумалась. В принципе, такое поведение было вполне характерно для Марии Афанасьевны. Трусоватая бабка, побоявшись вмешательства новых людей, должна будет подкинуть деньги. В том, что их взяла именно она, Татьяна теперь не сомневалась. Она знала, что для Марии Афанасьевны главное – это собственный покой. Любой душевный дискомфорт выбивал ее из колеи, и чтобы ее оставили в покое, она пожертвует этими деньгами, тем более что, кажется, уже поняла, что вряд ли сумеет ими воспользоваться.

В этот момент во дворе появился сын Татьяны. Та сразу же встрепенулась и накинулась на него:

– Ну где ты ходишь? Я тут с ума схожу, а ты… Сейчас собираться будем и на вокзал!

– А что так рано? – удивленно осведомился тот.

– Потому что не хочу здесь больше оставаться! – пояснила мать. – По дороге все расскажу, а сейчас посиди пока на лавочке.

Парень пожал плечами и послушно пошел к стоявшей под деревьями скамейке.

– Но как же вы без меня? – обратилась тем временем Татьяна к Эвелине, которая уже достала сигарету и теперь попыхивала ею, нетерпеливо глядя на свою клиентку-приятельницу.

– Нормально! – заверила она Татьяну. – Придем вдвоем, по-быстрому управимся… Я тебе клянусь, что долго искать нам не придется.

– А Анатолию очень это нужно? – усмехнулась Гриценко.

– А ты что, еще не поняла, что он ради меня что хочешь сделает? – изумленно распахнула глаза Эвелина.

Татьяна, не очень-то доверяя столь безапелляционному заявлению, лишь покачала головой, чем привела Эвелину в негодование и вызвала у той желание непременно доказать собственную правоту.

– Вот увидишь, все будет как надо, – с жаром проговорила она и даже притопнула ногой. – Завтра.

– Ну хорошо, – согласилась Татьяна. – А как я узнаю о результате?

– Ты мне позвонишь завтра вечером, – принялась развивать план дальнейших событий парикмахерша, решившая поиграть в частного сыщика. – Я тебе все сообщу, и мы договоримся, как тебе передать деньги. Переслать или, может быть, я их сохраню до твоего следующего приезда.

– Ладно, – кивнула Татьяна. – Пошли, скажем Марии Афанасьевне.

Эвелина отшвырнула окурок и решительно направилась следом за своей клиенткой. На крыльце показался Анатолий.

– Ну вы что? – обратился он к Эвелине. – Бабка кричит, что лучше завтра, а то у нее уже ноги отнимаются. Давайте уж поскорее решать, а то она меня, признаться, утомила.

– Язык бы у нее отнялся! – в сердцах проговорила Горская. – Ладно, сейчас я тебе все расскажу…

Она осталась объясняться со своим кавалером, а Татьяна прошла в дом объявить Марии Афанасьевне, что завтра Эвелина и Анатолий придут к ней вдвоем и все спокойно осмотрят.

– Вот завтра и пусть приходят, – кивнула старушка. – Я сразу так и говорила. А то взбаламутила ты ни с того ни с сего!

– Ничего себе – ни с того ни с сего, – начала было Татьяна, но заставила себя сдержаться и не стала продолжать спор со вздорной старухой. – А я приеду – буду себе другую квартиру подыскивать.

– Подожди, подожди, – забеспокоилась Мария Афанасьевна. – Как это другую? А меня бросишь, что ли?

– А как я могу здесь оставаться? – возразила Татьяна. – Мне подобные штучки не нужны!

– А я что же, без квартирантов останусь? – всплеснула руками старуха.

– Это уже не мои проблемы, – сквозь зубы проговорила Татьяна, собирая какие-то свои мелкие вещицы. – Тем более сами говорите, что мы такие плохие… Вот и найдете себе других.

– Да куда же это я пойду искать? Знаешь же, что я еле хожу! – В голосе старухи появились плаксивые нотки. – Вот, пятнадцать лет как своих вас принимала, думала, мне глаза на смертном одре закроете, а вы… бросить собрались!

Татьяна не реагировала, продолжая рыться в каких-то бумажках, откладывая ненужные в сторону и собирая оставшиеся вещи в дорожную сумку.

– А замок? – вдруг прищурилась Мария Афанасьевна.

– Какой еще замок? – раздраженно отозвалась Татьяна.

– Как же, замок на сарай! Ты мне обещала купить!

– Я и купила, не помните разве? Что у вас на сарае висит?

– Это маленький, а я просила большой! – стояла на своем бабка. – Ты же сама говорила, что купишь! А теперь кто за ним пойдет?

– Ну уж этого я не знаю. К вам вон ходят из собеса, их и попросите, – отрезала Татьяна, которую и саму уже утомил этот бестолковый базар. – Я теперь не ваша квартирантка, я другую квартиру буду искать.

– Ищи! – взмахнула палкой Мария Афанасьевна. – Где только лучше найдешь? Я с вас как с родных, копейки за постой брала, никогда ни в чем не упрекнула, а вы… Ищите теперь втридорога, у чужих людей, они же вас и обокрадут!

– Угу, угу, – уже обуваясь, кивала Татьяна и сказала напоследок: – Значит, завтра, после обеда, вы уж, пожалуйста, спать не ложитесь.

Когда они все четверо выходили со двора, из-за тщательно запираемой двери все еще неслось глухое ворчание бабульки, продолжающей сокрушаться «черной неблагодарности» своих уже бывших постояльцев.

* * *

Алина Середкина стала к плите готовить ужин, когда обнаружила, что в хлебнице осталась только черствая горбушка батона. Чертыхнувшись, она убавила огонь под кастрюлей и стала натягивать джинсы с тонкой ветровкой.

Выйдя во двор, Алина уже двинулась к калитке, как вдруг из дома напротив ей послышались какие-то странные звуки, словно кто-то шаркает по битому стеклу. На всякий случай девушка подошла поближе. Квартиры Марии Афанасьевны и Галины Федоровны находились рядом, и она не могла в темноте сообразить, откуда именно доносятся звуки. Решив, что это скорее Галина Федоровна занялась хозяйственными делами, Алина громко позвала:

– Галина Федоровна!

Шарканье на секунду прекратилось, а потом вдруг раздался громкий стук чего-то тяжелого, и из окна Марии Афанасьевны прямо на Алину вылез какой-то мужик. Алина отпрянула в сторону, инстинктивно заслоняясь пустым пакетом.

– Вы кто? – обретя дар речи, громко спросила она мужчину.

Во дворе было глаз выколи, но глаза немного привыкли к темноте, и Алина смогла рассмотреть, что мужчина, вылезший из окна, был невысоким, коренастым кавказцем, одетым в светлую толстовку и спортивные брюки. Здесь, во дворе, Алина видела его впервые.

– А? – хрипло отозвался тем временем тот.

– Кто вы и что здесь делаете? – строго повторила Алина.

– А ты кто? – вместо ответа спросил мужчина с характерным акцентом.

– Что вам здесь нужно? – не выдержав, крикнула Алина. – Я сейчас позвоню в милицию.

– Звони, – вдруг согласно кивнул кавказец и двинулся к калитке.

Подождав в стороне, пока она за ним захлопнется, Алина снова подошла к дому и позвала:

– Мария Афанасьевна! Галина Федоровна!

Никто не ответил. Свет не горел ни в одном из окон, в том числе и у армянина Юры. Пожав плечами, Алина решила все-таки сбегать за хлебом, тем более что для этого нужно было просто перейти через дорогу, где круглосуточно работал магазин.

«Да, но ведь у Марии Афанасьевны выбито окно, – рассуждала она. – И мужик этот вылез от нее. Наверное, не стоит так оставлять это. Ведь она и так почти никуда не выходит, тем более сейчас, в десять вечера. Почему она не отозвалась? Ладно, сейчас куплю хлеба и еще раз постучу к ней. Если не отзовется, пойду к соседям, вместе решим, что делать».

Алина не успела толкнуть калитку, как она распахнулась, и ей навстречу резко шагнул тот самый «хачик», как она его окрестила про себя. Быстро отойдя назад, Алина крикнула:

– Вы что здесь ходите? Я же сказала, сейчас в милицию позвоню!

– Звони, – зловеще повторил мужик. – Я вас сейчас убью всех!

Это уже совсем не понравилось Алине, и она поспешно вернулась к своему дому, вошла и закрыла дверь. Прижав к горячим щекам ладони, прошла к телефону и набрала ноль-два. Мужа дома еще не было, и Алина принялась ходить туда-сюда по комнате в ожидании приезда милиции. Ей не давала покоя мысль, что в соседнем доме произошло что-то страшное, а выйти снова она не решалась, опасаясь, что этот ненормальный все еще бродит по двору и, может быть, даже с ножом.

В дверь позвонили, и Алина пошла в прихожую. Услышав голос мужа, она открыла дверь и осторожно выглянула во двор.

– Ты чего? – удивленно спросил Алексей.

– Слушай, ты там никого не видел? Во дворе?

– Нет, – пожал плечами тот. – А что?

– Ну-ка, пойдем вместе посмотрим.

Алина зажгла свечу и вместе с мужем вышла во двор.

– Двадцать минут назад отсюда вылез какой-то незнакомый мужик, – пояснила она, подходя к окошку Марии Афанасьевны и светя свечой. – Ну так и есть, стекло разбито, а она не откликается, – констатировала Алина.

Алексей тоже заглянул в окно и несколько раз позвал старушку. Через некоторое время послышалось какое-то шевеление, а затем жалобный голос:

– Он меня хотел задушить! Я сейчас умру! Галя! Юра! Галя!

Раздался стук, видимо, старушка колотила в стену к Галине Федоровне.

– Что там, что там, иду! – глуховато откликнулась та.

Вскоре Галина Федоровна появилась на крыльце в накинутом на халат платке. Поздоровавшись с Алешей и Алиной, она спросила:

– Что там у ней случилось-то?

Алина коротко рассказала, что видела.

– Он меня душил! – снова подала голос старушка. – У меня кровь течет! Я боюсь! Он меня убьет!

– Мария Афанасьевна, не волнуйтесь, мы вызвали милицию, сейчас они приедут, – крикнула Алина. – Может быть, врача вызвать?

– Ты дверь-то открой! – обратилась к соседке Галина Федоровна.

– Я не могу открыть, он забрал у меня ключи! – сокрушаясь, заголосила Мария Афанасьевна.

– Час от часу не легче, – пробормотал Алексей.

– Оба комплекта забрал, – продолжала перепуганная старушка. – И тот, что в замке был, и что на стене висел!

– А почему же он тогда через окно вылез? – удивленно повернулась к мужу и соседке Алина.

Те только плечами пожали. Вскоре в калитку вошли двое сотрудников ППС, которые, выслушав Алину и невразумительные объяснения старухи из-за двери, вызвали оперативную бригаду.

– Это они залезли меня убивать! – тонко кричала тем временем Мария Афанасьевна. – Я узнала его! Это он!

– Бабуля, да кто он-то? – крикнул один из милиционеров.

– Сын моей квартирантки, Павел, это он ко мне залез, я его узнала!

Галина Федоровна и Алексей повернулись и вопросительно посмотрели на Алину. Та, прижав руки к груди, шепотом заявила:

– Не он это! Я же видела! Говорю же, хачик это был, лет тридцати пяти!

– …Из Харькова они! – продолжала жалобно голосить Мария Афанасьевна. – Пятнадцать лет ко мне ездили, как своих принимала, а тут такое дело вышло!

– Алин, ты, может, перепутала? – тихо спросил у девушки муж.

– Ну как я могла перепутать? – от того, что ей не верят, начала раздражаться женщина. – Что я, Павлика никогда не видела? Он светлый, а этот черный! И вообще, перепутать семнадцатилетнего мальчика и взрослого кавказца? Что я, по-вашему, совсем слепая?

– То есть она не о том, что ли, говорит? – прислушавшись к их разговору, спросил страж порядка.

– Нет, – твердо ответила Алина.

– А про кого она?

– Да у нее квартирантка останавливается, из Харькова. А у той сын, Павел. Вот она, похоже, про него и говорит, – пояснила Галина Федоровна.

– Бабуль, а что он от тебя хотел-то? – крикнул сотрудник патрульно-постовой службы.

– Они меня обвиняют, что я у них украла пятнадцать тысяч долларов! – выдала бабка.

– Вчера было тысяча восемьсот, – пробормотала Алина.

Милиционеры, поняв, что лучше пока старушку не слушать и не забивать себе голову, пока не приедет бригада, закурили, присев на лавочку.

– Они никуда не уехали, они остались, чтобы меня придушить! – кричала тем временем Мария Афанасьевна.

– Куда они не уехали-то? – покосился на ее дверь один из парней.

– В Харьков, наверное, – развела руками Алина.

– Они ко мне приходили сегодня! – кричала Мария Афанасьевна. – Она с собой каких-то бандитов приводила, женщину и мужика! Хотели дом мой обыскивать, а я не дала! Вот они и разозлились и пришли меня убивать!

– Если бы пришли убивать, то наверняка бы убили, – пробормотал милиционер и снова крикнул: – А почему же он ушел-то, бабуль?

– Я ему врезала ногой! – победно выдала старушка. – Когда он начал меня душить, я ему ногой прямо как дам по яйцам! Он испугался и убежал.

Страж порядка только хмыкнул, троица соседей переглянулась со снисходительными улыбками. Представить, что тщедушная старушка могла ударом ноги напугать и заставить капитулировать молодого мужика, получалось слабо.

Вскоре прибыла вызванная милицейская бригада вместе с экспертом. Посовещавшись, они быстренько выбили дверь в квартиру старушки и прошли внутрь. Показания Алины Середкиной были тщательно записаны, после чего милиция принялась за Марию Афанасьевну. Ее показания были путаными и уже существенно отличались от тех, что она твердила до приезда группы. Она не могла точно указать пропавшую сумму денег, размеры ее варьировались от тысячи евро до двадцати тысяч долларов, поведение залезшего к ней в дом неизвестного тоже было передано в нескольких вариантах. Словом, записывавший все это следователь, испортив три экземпляра протокола, уже начал сатанеть и старался не очень-то зацикливаться на подробностях, опасаясь, что старушка сейчас «припомнит» что-то еще, резко противоречащее ее предыдущим заверениям.

Середкины и Галина Федоровна уже давно заскучали, и следователь, махнув рукой, сказал, что они больше не нужны, после чего все трое, облегченно вздохнув, поспешили по домам.

– Я не останусь здесь одна! – кричала им вслед Мария Афанасьевна. – Пускай со мной остается кто-нибудь или берет к себе!

Такая перспектива явно не радовала никого из соседей, и один из милиционеров, чтобы не продолжать пререкания, пообещал соорудить временное подобие дверного замка, чтобы старушка могла спокойно уснуть в своей квартире.

Глава 2

На следующий день, как и было условлено, Эвелина Горская отправилась к Марии Афанасьевне вместе со своим другом. Ей не очень-то хотелось снова возвращаться в ее жилище, едва она вспоминала о его убогости и запущенности. Правда, ее радовала уверенность, что сегодня все закончится быстро.

Что же касается визгливых криков старушки, то они как раз не столь сильно раздражали ее, поскольку у Эвелины самой так и чесался язык вступить с Марией Афанасьевной в дискуссию и сказать ей, кто она такая на самом деле. Анатолий невозмутимо восседал за рулем, а Эвелина, наморщив лобик, уже представляла, какими красочными выражениями она наградит старушку, если та снова начнет ломать комедию и соберется умирать, не давая обыскивать дом.

Однако прием, который ожидал ее в просторном и густозаселенном дворе, оказался для Эвелины Горской полным сюрпризом.

– …В маске он был! – услышала она знакомый тонкий, визгливый голос, едва отворила калитку, и несколько оторопела.

Не входя во двор, она увидела, что Мария Афанасьевна сидит на лавочке, держа в руках свою палку. Из окна соседнего дома выглядывала худощавая женщина интеллигентного и болезненного вида в накинутом на плечи кипенно-белом кружевном платке. Возле старушки стоял невысокого роста плотный мужчина, явно принадлежавший к одной из национальностей Кавказа. К какой, Эвелина не могла пока понять, да и не задавалась такой целью. Он внимательно слушал Марию Афанасьевну, сочувственно и с пониманием кивал лысеющей головой.

– В маске и с автоматом, – продолжала тем временем старушка…

– С автоматом? – переспросила худощавая женщина, а кавказец недоуменно вытаращил глаза.

Мария Афанасьевна, поняв, что перегнула палку, беспокойно поводила глазами и тут же поправилась:

– Ну, может, и не с автоматом, может, прицепил что-то, чтобы меня сильнее напугать, я не знаю! Только обещал меня пристрелить! Это те бандиты его наняли, которые вчера приходили! Не зря же она их привела! Все разузнали – и вот, пожалуйста! Зачем только я их пустила?

Заинтересованная, Эвелина Горская обернулась к своему спутнику. Тот успокаивающе сжал ее руку и первым вошел во двор.

– Здравствуйте, – сдержанно поздоровался он сразу со всеми и перевел взгляд на Марию Афанасьевну.

Та поджала губы и отвела забегавшие глаза в сторону, закрывая лицо платком.

– Что здесь случилось? – продолжал Анатолий, не зная, к кому лучше обратиться.

– Да что случилось, вон к бабушке залезли ночью! – горячо заговорил кавказец. – Куда такое годится? Никуда такое не годится!

– Кто залез? – нахмурившись, продолжал уточнять Анатолий.

– Кто, кто! Это у вас надо спросить, кто! – вылезла из-за спины кавказца Мария Афанасьевна, чувствуя поддержку.

– Подождите, объясните спокойно, – попросил спутник Эвелины. – Мы впервые слышим об этом!

– Ко мне ночью залез сын вашей Татьяны! – как обычно, растягивая слова, повысила тембр голоса старушка. – Разбил окно и залез! Вон, до сих пор осколки валяются, теперь еще стекло новое вставлять надо. Передайте ей, что она мне должна деньги за стекло! – неожиданно повернула старушка.

– Какой сын? – воскликнула Эвелина.

– Какой, какой… Пашка, какой же еще!

– Но этого не может быть, ведь они вчера уехали! – повернулась к соседям Эвелина. – Что вы такое говорите?

– Не уехали они никуда! – продолжала выдвигать свою версию Мария Афанасьевна. – Они нарочно мне мозги запудрили, а сами остались, чтобы ночью залезть. Еще и за замок новый мне деньги должны, я своих пятьсот рублей отдала! – беззастенчиво врала бабулька, уже забыв, что десять минут назад рассказывала Ольге Андреевне, что собирается написать заявление в собес с тем, чтобы ей выделили на покупку замка сто рублей.

– Так, а с деньгами что? – вспомнила наконец, зачем пришла, Эвелина. То, что она услышала во дворе, не могло не вызвать у нее временную амнезию.

– Нет у меня никаких денег! – выкрикнула Мария Афанасьевна. – И не было отродясь, я вам сразу сказала!

– Но мы же собирались сегодня вместе все просмотреть еще раз, – воскликнула Горская. – Мы для того и приехали.

– Не дам я вам ничего смотреть! Я вообще больше никого чужого в дом не пущу! Мне жизнь моя дороже, чем ваши евро! Я и так вчера чуть богу душу не отдала, вон до сих пор следы на шее оттого, как он меня душил!

– Так он вас душил? – подняла брови Ольга Андреевна. – Вы говорили, пристрелить грозился.

На этот раз Мария Афанасьевна не растерялась.

– Ну да, сначала говорил, что пристрелю, – кивнула она. – А потом душить кинулся! У меня вся шея в синяках, – добавила старушка, поднимая воротник линялого фланелевого халата.

Эвелина растерянно переводила взгляд с одного присутствующего на другого. Соседи, видимо, совершенно не хотели ввязываться в эту сомнительную историю, поэтому молчали. Кавказец прошел к своему дворику и принялся обливаться холодной водой из бочки, вскрикивая то ли от холода, то ли от удовольствия. Ольга Андреевна с рассеянной полуулыбкой смотрела на его упражнения и ничего не говорила, чуть нахмурив брови. Мария Афанасьевна завозилась на скамейке.

– Я в дом пойду, – поднимаясь, известила она всех и проворно заковыляла в сторону своей двери, которую долго-долго запирала на какой-то раскуроченный замок.

– Пойдем, – тронул Эвелину за плечо Анатолий. – Нам тут больше делать нечего.

– А деньги? – изумилась Горская.

– Ты же слышала, что она сказала. Видно, еще не созрела. Сейчас к ней попробуй полезь – она такой скандал устроит, что все соседи сбегутся, милицию еще вызовут, – начал объяснять Анатолий.

– И что же делать? – капризно притопнула ногой Эвелина.

– Видимо, ждать и приезжать еще раз. Но только потом.

– Еще раз? – округлила глаза Горская. – Но это же… время терять.

Анатолий пожал плечами.

– Ой, зачем я согласилась? – прижала пальцы ко лбу Эвелина, уже забыв, что сама предложила Татьяне помощь в этом сомнительном деле.

Анатолий снова промолчал, хотя, наверное, мог бы сказать подруге, что сама виновата. Но обострения отношений и ответных словес, которых наверняка было бы множество, он не хотел.

В машине расстроенная Эвелина закурила сигарету.

– Ну что же теперь нам делать, Толя?

Тот неопределенно пожал плечами.

– Не знаю. Наверное, пусть Татьяна приезжает снова и разбирается сама с ней, – помолчав, ответил он.

– Да Татьяна с ней нянчится как с порядочной! – вскричала Эвелина. – Эх, у меня бы эта бабка не отвертелась!

– Тебе не стоит больше вмешиваться, – уже более настойчиво заметил Анатолий. – Тем более что здесь совсем какие-то дела непонятные творятся. Сама слышала – взлом был, налетчики какие-то… Неизвестно, собственно говоря, где на самом деле теперь деньги.

– Ты что же, хочешь сказать, что Татьяна сама виновата? – возмутилась Эвелина.

– Я просто хочу сказать, что дело такое… мутное, – пояснил Анатолий.

– Мутное… – задумчиво проговорила Горская и вдруг просияла, щелкнув пальцами.

– Ты что? – удивился Анатолий, глядя на переменившуюся в лице Горскую.

– У меня есть специалист по мутным делам! – радостно завопила Эвелина. – Точно! Вот к кому нужно обратиться! Сейчас же едем к нему!

– К кому? – уточнил Анатолий.

– К частному детективу! – подняла палец его подружка.

– И что он будет делать? – продолжал удивляться поклонник.

– Не он, а она! – поправила Эвелина. – А что будет делать… Мутное дело распутывать, вот что! Это, я тебе скажу, не женщина, а кладезь мудрости! Едем!

* * *

У Ларисы Котовой в это время дома шла подготовка к дню рождения мужа. Мероприятие в этом году отличалось от предыдущих особой торжественностью. Нет, дело было не в том, что Евгению стукнуло в плане прожитых лет нечто круглое, как раз наоборот – сорок три – ни туда ни сюда, – а в том, что Котов наконец-то разобрался в своих взаимоотношениях с алкоголем. То ли кризис среднего возраста был преодолен, то ли внутренние силы вывели куда надо, но из запойного никчемного человека он вроде бы начал превращаться в достойного члена общества, умеренно пьющего и гуляющего семьянина.

И бизнес начал поправляться, приобретать утраченные за годы пьянок динамизм и успешность. В общем, на своего «нового русского» Котова его жена, тоже «новая русская», Лариса, глядела теперь без прежнего презрения и негодования.

Поэтому день рождения решено было отметить как полагается – чинно и благородно. Не так, как в прошлые разы – с валянием на диване и под ним, на столе в тарелках и под столом. Были званы старые друзья семьи, среди которых самыми-самыми считалась чета Асташевских. Стас и Елена, преодолев горнило временного разрыва, тоже теперь подуспокоились и пришли к выводу, что для радикальных решений они слишком стары и не стоит искушать судьбу метаниями в поисках новых партнеров. Как оба успели убедиться, новое не всегда есть лучшее.

И вот как раз в то время, когда Лариса проявляла порядком подрастерянный ею кулинарный азарт у домашней плиты, прозвенел звонок.

«Что-то рановато для гостей, два часа дня», – отметила она про себя, идя к домофону.

– Лара, это я, Лина, – прозвучал голос подруги и по совместительству личного парикмахера.

– Можешь открывать, – нажала Лариса на кнопку, и дверь на первом этаже автоматически открылась.

«Не очень-то ко времени», – подумала она про себя. Евгения пока что не было, Настя убежала по своим делам, она была дома одна, но… Нужно было готовиться к вечеру – раз. А с Эвелиной этого делать невозможно – она заболтает своими глупыми разговорами кого угодно. И Евгений терпеть Эвелину не может – это два. Вдруг явится раньше, увидит, настроение испортится, мало ли что. Да и вообще, Эвелина прежде всегда звонила перед тем, как нанести визит. Вообще уже, что ли, чувство такта изменило?

– Лара, я к тебе по делу, – словно предчувствуя не очень благосклонное отношение к ее визиту, с порога заявила Горская.

– Ну, проходи, что случилось? – ответила Лариса.

– Ой, случилось много чего… – Горская тут же вернула себе легкомысленный вид и, бросив сумочку на диван, уселась на стул. – Но… Есть нечто по твою душу… Подожди, а чем это так вкусно пахнет? Лара… Ла-ра! Какой потрясающий запах!

«Ну, так и есть! – снова про себя начала досадовать Котова. – Сейчас начнется перескакивание с темы на тему, вопросы, недослушивание ответов, снова вопросы совсем из другой оперы, потом рассказ про очередного или, скорее, очередных любовников…»

– У Жени сегодня день рождения.

– Да? – подняла вверх брови Эвелина. – Ни за что бы не подумала.

– Почему?

– Какой же он Лев? Он на Льва совсем не похож…

– Сейчас пока еще Рак, – возразила Лариса.

– Ах, ну да! Ну, неважно… А, ну может быть, да, я замечала у него, что он как бы пятится назад… А что ты готовишь?.. Ой, я вчера такое пробовала, между прочим, у твоих конкурентов… Но у тебя все равно лучше. Обиделась, да?.. Не обижайся, это я так…

– Лина, ты о деле каком-то говорила, – прервала Горскую Лариса, подходя к плите.

– Да, у меня для тебя есть одно дело, – безапелляционно заявила Эвелина очень приподнятым тоном.

– Какое дело? – спросила Лариса, попутно переворачивая на сковородке жарящееся мясо. – У меня на сегодня все дела отменяются.

– Там… кража… на большую сумму, – неожиданно с придыханием выпалила Горская.

– Кража? – переспросила Лариса.

– Да, Лара, у меня есть клиентка, хорошая очень знакомая из Харькова, свадебные платья здесь продает… Очень такая видная дама, у нее муж там ректор института… забыла какого…

– Так что у твоей клиентки? – снова перебила Котова, поскольку, если Эвелину вовремя не остановить, она будет сыпать всякими подробностями до бесконечности.

– Так вот, у нее украли деньги. Представляешь, украла квартирная хозяйка! Она сюда приезжает из Харькова свадебные платья продавать, ну, бизнес налаженный, все схвачено, она женщина деловая…

– Украла хозяйка, – пробормотала себе под нос Лариса, тщетно пытаясь отсеивать в словах подруги зерна от плевел.

– Она приходит вечером, а денег нет! А там, между прочим, тысяча восемьсот евро!

– И что же в этом интересного? – по-прежнему не отрывая взгляда от готовившегося блюда, спросила Лариса.

– Но она не сознается, стоит на своем, мол, не брала! – повысила голос Эвелина.

– И что?

– Ну как… Это же по твоей части. – Горскую не так-то легко было поставить в тупик.

– Нет, это не по моей, – спокойно возразила Котова. – По моей – это когда нужно преступника искать, вычислять, разоблачать. А тут все ясно – вот она хозяйка, вот они деньги, и все дела.

– Она не признается, а потом к ней кто-то залезал в дом, я думаю, что для отвода глаз… А бабка теперь кричит, что это Татьяна не то кого-то наняла, не то своего сына подослала! Но это же чушь, они уехали вчера вечером вместе с сыном. Этот кто-то наверняка и стоит за этой кражей, он-то наверняка и взял деньги, а потом старушку просто за ненадобностью и прикончит.

– Это что-то из области фантазий, – отмахнулась Лариса.

– Ну, не знаю, – фыркнула Горская. – Тебе что, такое неинтересно?

Эту фразу Эвелина произнесла так, будто смертельно обиделась на подругу, будто она принесла ей безумно дорогой торт на день рождения, а ее подарок не оценили и снисходительно хмыкнули при виде кулинарного чуда.

– Да в общем-то, наверное, нет, – честно призналась Лариса.

Повисла пауза. Горская поджала губы, порывалась было что-то произнести и уже несколько раз открывала рот, но так ничего и не сказала. Лариса наконец оторвалась от плиты и посмотрела на Эвелину.

– Лина, но ведь это дело такое… бытовое, – попробовала улыбнуться она. – С какой стати это меня может заинтересовать?

– Но вдруг там нечто такое…

– Ну что там такого? – всплеснула руками Котова. – Что там может быть такого? Обычное дело, таких знаешь сколько по всей России! Пускают людей на квартиру, а те крадут…

– Тут совершенно другой случай! – воскликнула Горская. – Тут, наоборот, хозяйка украла, понимаешь, хозяйка, а не квартирантка! Да я вообще не понимаю, зачем было идти в эту грязь! Я бы ни за что, ни за что не согласилась там жить, хоть и временно! Будто не могла найти себе квартиру получше.

– Наверное, деньги экономила, – объяснила Лариса.

– Экономила! – передразнила Горская. – Доэкономилась вот, увели почти целых две тысячи евро!

– Ну, в конце концов, это ее проблемы. Наверняка вскоре все выяснится.

– Ну, может быть, – наконец согласилась Эвелина с доводами Котовой. – Бабка эта и раньше так делала, чтобы позлить Татьяну, а потом деньги находились.

– Вот! Вот! – воскликнула Лариса. – А ты мне предлагаешь заняться делом, не стоящим выеденного яйца!

– Дело в том, что мы договорились прийти сегодня, поискать вместе, – начала объяснять Эвелина. – Бабка наотрез отказывалась решать дело вчера. У нее, наверное, маразм в голове – она решила, что хватит в дурочку играть и деньги надо подкинуть, но сделать это позднее, когда Татьяна уедет, а после, уже завтра, объявить – вот, мол, деньги нашлись! Сама, дескать, заныкала, а на меня наговариваешь! – Горская передразнила визгливые интонации Марии Афанасьевны.

– Я еще Татьяну отозвала в сторонку и сказала: «Если пошел такой разговор, значит, она уже созрела для того, чтобы подкинуть деньги, и завтра сделает это». И Татьяна согласилась, что так, мол, уже было, просто сейчас деньги другие, очень большие… Раньше она по мелочи крала.

– Ну, если так было не раз, значит, будет и сейчас так, – отозвалась Лариса. – Ты что, договорилась сегодня туда с Татьяной этой идти?

– Как же с Татьяной, если она уехала вчера? – досадуя на непонятливость Ларисы, воскликнула Горская. – Я сама хотела пойти, думала, мне бабка заявит, что деньги нашлись, потом мы с ней на почту пойдем и вышлем их Татьяне. Вот так мы договаривались.

– Сложная система, – качнула головой Лариса. – Но я-то вам зачем?

– Как зачем? Бабка же пугает, что это сын Татьяны Павел залез и что милиция теперь будет им заниматься. А ты скажешь, что ты частный детектив, старуха прямо все и выложит. Она же должна понять, что частный детектив вмиг выяснит, что Павел не мог этого сделать! А потом, все-таки мы вдвоем будем.

– Нет, Лина, все это, конечно, занятно, но не возьму в толк, мое-то присутствие зачем? Не понимаю!..

Эвелина вторично за время разговора обиженно поджала губы.

– Но я рассказала Татьяне о тебе, и она очень просила… Она отблагодарит, ты не думай, это очень порядочный человек.

– Лина! – Лариса снисходительно посмотрела на подругу. – Меня, директора ресторана, такими калачами не заманишь!

– Я знаю, что ты – самый лучший директор из всех директоров ресторанов в мире, – защебетала Горская, вставая со стула и подходя к Ларисе.

– Я это и сама знаю, – отшутилась Котова. – Ой, кажется, пора убавлять огонь. Сколько там времени?

Она повернула голову и взглянула на часы.

– Ой, уже скоро четыре, а у меня ничего не готово! Женя должен прийти с минуты на минуту, а у меня подарок на видном месте лежит!

Лариса порывисто вышла из кухни, направившись в комнату. Эвелина осталась стоять посреди кухни. Да, ей явно не удалось заинтересовать подругу своим, как ей совсем недавно казалось, весьма интригующим предложением.

Она собралась с духом и уже собралась было выложить еще парочку аргументов в пользу того, чтобы Лариса все-таки выбрала время и сходила к бабке, напустила там тумана, мол, частный детектив – это тебе не хухры-мухры, что телевизор смотришь, мисс Марпл знаешь, вот и получай! Но… Неожиданно на пороге кухни возник Евгений Алексеевич Котов, который в рамках своего умеренного режима потребления алкоголя был примерно в стограммово-приподнятом настроении.

– Какие люди! – расплылся он в улыбке, увидев стоявшую посреди кухни Горскую.

Сто граммов давали о себе знать. С Горской он держался обычно отстраненно и даже высокомерно, поскольку считал ее надутой и мнящей о себе черт знает что дурой. Даже сексуальная привлекательность Эвелины, которую ценили по достоинству многие мужчины, не смогла изменить его отношения к парикмахерше. Но… как говорится, неприятных женщин не бывает, бывает только мало водки. А для Котова в последнее время сто граммов было не то что раньше. Раньше у него от них только в голове что-то прошелестит непонятное и нужно было «накатить» еще по сто, а там и еще, чтобы почувствовать хмель. А тут… Да, приходилось признать, что он терял форму.

Впрочем, об этом он как-то не думал. Евгений просто удивился, что в свой день рождения у себя дома, на кухне, он увидел не хлопочущую жену, а Эвелину.

– У вас… у тебя… кажется, сегодня день рождения, – смущенно проговорила Горская, кокетливо стреляя глазами.

– Да… Вот… В очередной раз постарел, – усмехнулся Евгений.

– Женечка, поздравляю, – вымучила улыбку Эвелина, скорее рассчитанную на входившую в кухню Ларису.

– Спасибо, спасибо, – добродушно ответил Котов. – А вот и моя, так сказать, супруга.

И потянулся за супружеским поцелуем. Лариса, почувствовав запах алкоголя, несколько насторожилась, но это было мимолетное чувство.

– Так ты не сможешь подъехать? – каким-то канючащим тоном продолжала свое Эвелина.

– Куда подъехать-то, ты что? Праздник на носу! – Лариса уже не особенно сдерживалась и даже прикрикнула.

– Ну ладно… – По виду Эвелины можно было сделать вывод, что она обиделась, можно сказать, насмерть.

Действительно, она к ней как к порядочной, даже заплатить обещала. А у нее, видите ли, у мужа день рождения! Ну не паршивка ли?

И тут Лариса, сто раз дававшая себе зарок не реагировать на скукоженное личико обидевшейся подруги, опять пошла на попятную. У нее не было ни с кем такого, ни на работе, ни в семье, она была довольно жестким человеком, а с Эвелиной… Возможно, давали о себе знать некие комплексы, шедшие с момента их знакомства. К тому моменту Лариса, прожившая уже больше семи лет с Котовым, была верной женой, не помышлявшей ни о чем таком, что для Эвелины, женщины, правда, свободной, являлось само собой разумеющимся. В тот период Горская и взяла шефство над Ларисой, которая, на взгляд парикмахерши, «погрязла в трудоголизме» и не видела ничего дальше своих ресторанных накладных. Тогда Лариса поражалась легкости, с которой живет Эвелина, без особых комплексов залезая в карман своих любовников, которые шли через ее постель буквально нескончаемой чередой. Но те времена давно прошли, у Ларисы тоже случилось несколько романов, и Эвелина с ее нимфоманией меркантильного пошиба не была для нее авторитетом. Более того, Горская не раз становилась объектом шуток и насмешек со стороны своей подруги, но…

– Если только завтра, Лина, – прозвучала фраза из уст Ларисы как намек на компромисс. – И то не обещаю, сама понимаешь… Ранее намеченные дела.

– Ларочка, я уверена, что одно твое появление решит все проблемы! – К Эвелине мигом возвратился оптимизм. – Бабулька тебя испугается и сразу же выложит деньги! И все свои заявления в милицию, если такие были, конечно, назад заберет!

– Лина, давай завтра, – твердо сказала Лариса.

– Ларочка, ты же умница, я тебя обожаю и позвоню… Ты не волнуйся, Таня отблагодарит, она человек порядочный… А может быть, Насте нужно… Я о свадебных платьях. Кстати, она не собирается у тебя замуж? А то сейчас молодые такие ранние…

Котов, слушая эту болтовню, удивленно приподнял бровь. Вообще-то Насте было всего пятнадцать, и это не брачный возраст. Впрочем, что возьмешь с этой бестолковой накрашенной куртизанки, у которой все достоинства выпирают отовсюду в прямом смысле этого слова? «Номер три» спереди, «классическая гитара» сзади, только немного ниже – очень выразительно, но не более того.

Примерно так цинично подумал Евгений, оглядывая от нечего делать прелести подруги жены и вдыхая запах приготовленной Ларисой еды. Ему было абсолютно наплевать на то, куда там приглашает его жену Эвелина, какую чушь она там несет: у него был самый главный день в году – день его рождения…

* * *

…Стас Асташевский очень любил делать две вещи – есть и говорить. О первом свидетельствовал его вес – сто двадцать килограммов. О втором – то, что салфетка его была вся заляпанная. Не забывая поглощать пищу, он забывал делать это в рамках установленных в цивилизованном обществе приличий. Некоторые куски летели мимо рта, а иногда и выпадали из оного, когда Станислав, не в силах бороться со второй своей напастью, пытался совмещать и то и другое.

– Нет, нет, Женечка, ты ничего не понимаешь, – сюсюкал он сквозь прожевывание антрекота. – Лара, как все-таки мы плохо воспитываем своих мужей!

– У тебя есть муж? – вдруг с подозрением воззрилась на него жена Елена. – Это что-то новенькое!

Именинник Котов заливисто заржал.

– Нет, нет, – захлебывался Асташевский. – Я просто хотел сказать, что ты, Женя, так сказать, не прав, когда тыкаешь мне обвинениями в неповоротливости. Я предлагал поехать на турбазу, все же помнят.

– Ты еще в дом отдыха всех нас пригласи, – неожиданно съязвил сидевший напротив бизнесмен сферы массмедиа Вадим Макаров, тоже один из приглашенных. – Путевочку купить там, курсовочку… на танцплощадку вечером пойти…

– Никто меня не понимает! Никто! – вытирая жирный рот бумажной салфеткой, тонким тенорком воскликнул Асташевский. – Вам бы все на Канары и на Сейшелы! А мне надоело, я хочу на Волгу с удочкой. А Женя, который тоже хотел на Волгу, вдруг предлагает мне совершить путешествие – куда бы вы думали? – в Южную Африку! Гоняться за слонами и кататься на страусах!

Макаров и Котов от души рассмеялись вместе. Представить себе безбрежно толстого Асташевского верхом на страусе – смешнее анекдота придумать просто невозможно! Лучшая шутка сезона! Просто подарок на день рождения!

За гвалтом, поднявшимся после этой шутки, над которой посмеялся и сам беззлобный Асташевский, никто не услышал телефонного звонка. А он звонил, и очень настойчиво. И только супруга Макарова обратила на него внимание хозяйки дома.

Лариса неохотно протянула руку. «Родители, может быть? – подумала она. – Хотя нет, они звонили и поздравляли… Степаныч с какими-нибудь нудными ресторанными проблемами?»

– Лара, Лара, господи, никак не могу дозвониться! – кричала в трубку Эвелина, и Лариса с трудом удержалась от того, чтобы не употребить крепкое словцо.

– Ну, что там у тебя? – вздохнула Котова, тщетно пытаясь закрыть другое, свободное ухо, которое было заполнено хохотом гостей.

– Бабку убили, понимаешь!

– Не поняла, подожди, сейчас я выйду в коридор, – бросила в трубку Лариса и пошла по направлению к выходу.

Закрыв дверь в гостиную и пройдя несколько шагов по коридору, она наконец могла нормально говорить и слышать то, что ей говорят в ответ.

– Что случилось, Лина? – спросила Лариса.

– Бабку убили, ну ту, про которую я тебе только что говорила! Я же тебя предупреждала, что нужно было поехать сегодня, а ты меня не послушала. А теперь милиция меня задержала, представляешь?

– Тебя-то за что? – удивилась Котова.

– Соседи сказали, что я сюда приезжала с мужчиной и требовала у бабки деньги, представляешь? Ну а милиции что – ей лишь бы кого-нибудь задержать! – Горская захлебывалась от возмущения. – В общем, кошмар!

– А зачем ты-то туда поехала? – вздохнула Лариса.

– Ну вот, Анатолий мне говорил, что не надо ехать, и я, чтобы он не ругался, решила одна, а тут милиция, – плаксивым тоном начала жаловаться Эвелина. – Слушай, Лара, у тебя же там связи, вытащи меня отсюда, пожалуйста! Они ничего слушать не желают, говорят, проедемте с нами, разберемся, давайте показания: зачем приезжали. Я им все рассказала, а они говорят, все равно проедемте. А сколько они разбираться будут? Я что, в тюрьме должна ночевать?

В это время Лариса услышала в трубке какой-то шум и строгий мужской голос.

– Ну вот, говорят, чтобы я заканчивала, – капризно воскликнула Эвелина. – Вообще уже… Лара, я тебя умоляю, приезжай!

– Из какого ты отделения звонишь?

– Я сейчас спрошу…

После паузы Горская сообщила Ларисе, что это Кировский РОВД, и сейчас ее повезут именно туда. Лариса ответила, что поняла, отключила связь и со вздохом пошла назад, в гостиную. Потом вдруг остановилась и набрала номер подполковника Карташова.

Трубку не брали довольно долго. В конце концов отозвался женский голос, который осведомился, кого нужно, а когда услышал, что требуется Олег Валерьянович, два раза спросил, кто его спрашивает. Наконец после еще довольно продолжительной паузы в трубке возник знакомый голос:

– Алло!

– Олег, это Лариса Котова, привет, – сказала Лариса.

– Господи боже мой, – пробормотал подполковник. – Какими судьбами в такой час… и вообще?

– Олег, извини, что отрываю… У моей подруги проблемы. Ее задержали по подозрению в убийстве.

– У нас еще одно убийство, что ли? – недовольно осведомился Карташов. – И как всегда, ты к нему причастна каким-то боком? Н-да… И в каком районе?

– В Кировском.

– А-а-а! – разочарованно протянул Карташов. – Наверное, на Сенном какого-нибудь хачика ножом пырнули?

– Нет, бабку восьмидесяти лет.

– Еще хлеще… Сама, наверное, померла, – цинично заметил подполковник. – Ты погоди, может, там и криминала-то никакого нет.

– Я сама точно не знаю, – призналась Лариса. – Но если бы можно было хоть как-то отмазаться, что это не криминал, то, думаю, менты бы отмазались. А если уж даже мою подругу задержали, то дело серьезное.

Карташов помолчал немного, посопел в трубку, а потом спросил:

– Ну а от меня-то что ты хочешь? Я сию минуту не поеду твою подругу вызволять, завтра с утра позвоню, поинтересуюсь, что там. Ничего страшного, потерпит до завтра, переночует в камере.

Лариса представила, что такое для Эвелины Горской ночевка в камере, и даже как-то злорадно усмехнулась.

– Да, Лара… подожди, – спохватился подполковник. – Если что-нибудь узнаешь интересного, сразу дай мне знать, ладно?

– Ладно, – ответила Лариса и попрощалась.

Похоже, звонок Карташову она совершила так, рефлекторно. Конечно, подполковник никуда не поедет и ничего делать сейчас не будет. А ночевку в камере он, видимо, воспринимает настолько естественным фактом, что даже не понимает, из-за чего, собственно, волноваться.

Лариса вернулась в гостиную, веселье шло полным ходом. Видимо, мужчины уже готовились к африканскому сафари. Бедный Стас Асташевский был выряжен в рубашку тропических расцветок, оставшуюся у Котова со времен его собственных туристических поездок. Из одежды присутствовали также и шорты, которые на толстом Стасе смотрелись как эротическое нижнее белье.

– Так, ну вот, гроза африканок, – прокомментировал Макаров, обходя Асташевского спереди и сзади. – Они ох как любят белых мужиков!

Супруге Асташевского все это не очень нравилось, и она хмурила брови.

– Я его никуда не пущу! Более того, подхватит еще там какую-нибудь заразу!

– Прививки – и вперед! – громко воскликнул Котов, который по-царски осматривал происходящее с места именинника в торце стола. – Да, еще нужно широкополую шляпу, чтобы как у фермера. Тогда вообще отбоя от негритянок не будет.

– Женя, африканки, по-моему, не твой профиль, – возразил Асташевский. – Ты жаловался, что они тебя не возбуждают.

– Так, разговоры на скоромные темы прекратить! – вмешалась Лариса.

– Ларочка, я просто имел в виду… – начал было оправдываться Стас, но Котова остановила жестом руки.

– Женя, можно тебя на минутку? – окликнула Лариса мужа.

Тот, взглянув на жену уже достаточно пьяными глазами, пожал плечами и вышел из-за стола.

– Что у тебя? Ты хочешь сделать мне еще один подарок? – осведомился он, выходя в коридор.

– Нет… Дело в другом… Звонила Эвелина.

– Что надо этой падшей женщине? – пьяно спросил Котов. – Неужели она хочет приехать сюда и соблазнить Макарова, Асташевского и меня – всех разом? Передай ей, что это у нее не получится.

– Нет, Женя, почему ты не можешь меня выслушать? – раздосадованно отмахнулась Лариса. – У нее проблемы, ее задержала милиция.

– Милиция?! – на лице Котова отразился восторг. – Это интересно!.. Подарок на день рождения! Я бы с удовольствием посмотрел, как эту фифу задерживают менты, кладут на пол или, скажем, ставят к машине, руки за голову, раздвигают ей ноги, общупывают на предмет оружия, особо задерживаясь на некоторых местах, потом надевают наручники, нагибают, чтобы она пролезла в маши…

– Хватит, Женя, хватит паясничать! – прикрикнула Лариса. – Ее уже задержали и привезли в отделение, только, полагаю, без этих красочных подробностей. Мне нужно поехать, чтобы уладить вопрос… Чтобы она могла ночевать домой.

– А почему домой? – повел бровями кровожадный Котов. – Это буржуазные привычки – ночевать дома. На нары, на нары! Тюремной баланды ей! Мигом вся дурь из башки-то и улетучится.

– В общем, так, – решительно прервала его Лариса. – Я сейчас поеду, а вы здесь продолжайте веселиться.

– Нет, так не пойдет, – возразил Евгений. – Или ты никуда не едешь, или мы все вместе едем веселиться в отделение милиции!

– Угу, чтобы вас всех забрали как пьяных дебоширов. Тоже захотелось на нары попасть, экзотики хлебнуть? Что ж, очень удобно, и в Африку на сафари ехать не нужно. Да и заметь – совершенно бесплатно! Только это все шутки, а там дело серьезное. Произошло убийство…

– Неужели Эвелина прикончила кого-то? – продолжал паясничать Котов. – И каким образом? Довела до разрыва сердца своего очередного любовника, потребовав купить ей кремлевские куранты?

– Да нет же, никого она, естественно, не прикончила! – рассердилась Лариса. – Кто-то за нее прикончил некую ее знакомую, а Эвелину угораздило, как я поняла, заявиться туда в неподходящий момент. И теперь ей нужно помочь. Одним словом, я сейчас отлучусь ненадолго.

– Еще чего не хватало! – возмутился Евгений. – Из-за какой-то… ты собираешься покинуть праздничный стол в день рождения своего мужа? Извини, это уже переходит всякие границы.

– Женя, я ненадолго, – повторила Лариса. – Только добьюсь, чтобы ее выпустили, может быть, внесу залог, если потребуется, и сразу же вернусь.

– Знаю я эти «сразу же»! – раскричался Котов. – Я вообще сто раз говорил тебе, что против, чтобы ты дружила с этой Горской! Что у тебя может быть с ней общего? Глупая, напыщенная баба! К тому же безнравственная! – с важным презрением добавил Котов. – Одни любовники в башке! Или потому ты с ней общаешься, что у вас общие интересы? – неожиданно прищурился он.

– Ну что ты говоришь глупости? – поморщилась Лариса. – Ты же знаешь, что она непревзойденный стилист, потому я к ней и езжу. Заметь – нечасто. А сейчас она попала в беду, пусть и по собственной глупости. И если ты не станешь устраивать шум и делать из моего отъезда трагедию, ее не случится. Я тебя уверяю, что обернусь быстро, туда и обратно, и праздник продолжится как ни в чем не бывало. А станешь дуться, сам себе испортишь настроение.

Эти разумные доводы, видимо, подействовали на Евгения, несмотря на приличное количество выпитого. Он для вида еще похмурился, потом, очевидно, решил, что в отсутствие жены сможет и еще принять на грудь, посему махнул рукой и не стал больше задерживать Ларису. Только строго предупредил на прощание:

– Помни, я тебя жду самое позднее через полтора часа.

– Хорошо, – кивнула Лариса и пошла переодеваться, поскольку вечернее платье серебристого цвета с блестками, в которое она была облачена по случаю семейного праздника, выглядело бы в Кировском РОВД явно неуместно.

Котова поторопилась, и уже через десять минут подъезжала к зданию РОВД, где-то в застенках которого томилась сейчас Эвелина Горская. Ей предстояло выяснить этот момент, а также фамилию следователя, который занимался делом об убийстве старушки. Для этого Лариса первым делом обратилась к дежурному. Насчет места пребывания Горской тот ничего сообщить не мог, а фамилию следователя назвал сразу: это был Белов Сергей Васильевич, который занимал кабинет номер четырнадцать. Туда-то Лариса и направилась, не теряя времени, так как ей и самой не терпелось вернуться домой, за стол, и окунуться в атмосферу уже разошедшегося полупьяного дурачества своих друзей.

Она постучалась и засунула голову в дверь кабинета как раз в тот момент, когда Эвелина эмоционально доказывала что-то сидевшему напротив нее следователю. Рядом с Эвелиной она заметила видного мужчину средних лет и поняла, что это тот самый Анатолий, которого Горская втянула в эту историю. Милиция среагировала довольно быстро, и скорее всего Анатолия, что называется, «взяли» совсем недавно. Анатолий сидел на своем месте совершенно спокойно и невозмутимо.

– Да почему вы мне не верите, а соседям верите? – возмущалась Горская. – Ну и что, если мы приходили?

– Вы приходили потом одна, соседи это подтвердили, – парировал следователь.

– Приходила, но я же не убивала. Вы сами поймите, зачем мне убивать какую-то бабку?! Молодой человек, у меня свой собственный салон дизайна причесок, вы это понимаете? А вы говорите, чтобы я убила какую-то бабку, живущую черт знает как в частном доме! – Горская вся пылала негодованием и гневом.

– Вам кого? – не слушая Эвелину, спросил следователь Ларису, застывшую на пороге.

– Ой, Лара, Лара, умница, я уж думала, что без тебя здесь пропаду! – всплеснула руками Горская и тут же повернулась к Котовой. – Это та самая Лариса, про которую я тебе говорила, – тут же объяснила она Анатолию. – Вот, молодой человек, моя подруга, она частный детектив, она раскрыла столько дел, сколько вам и не снилось. Сейчас она вам все объяснит, и вы уж, пожалуйста, нас отпустите.

Следователь пожал плечами и выжидательно уставился на вошедшую. Котова представилась, но на следователя это заметного впечатления не произвело.

– Лара, объясни молодому человеку, что мы не виноваты! Это же очевидно! – продолжала тем временем Горская.

Лариса, безусловно, не нуждалась в советах, исходящих от Эвелины. В данный момент она только мешала, и прозвучавшая из уст Котовой просьба о подписке о невыезде была встречена скептически. Следователь вежливо предложил Ларисе подождать в коридоре, пока идет допрос. В принципе, он мог бы поступить и более жестко. Но не понимавшая этого Эвелина раскричалась и потребовала присутствия при допросе адвоката, прокурора и судьи. Вспомнила она и о каком-то представителе «о правах человека», как она выразилась, потребовав позвонить и ему. Лариса через дверь слышала, как вступившему в разговор Анатолию пришлось урезонивать Горскую.

И Лариса все-таки решила позвонить Карташову. Преодолев тяжелый вздох супруги, уже без переспрашиваний понявшей, кто звонит, и унылое «алло» Олега Валерьяновича, Лариса на сей раз добилась от него обещания позвонить следователю и попросить ограничиться подпиской о невыезде. Некоторое время спустя в кабинете раздался звонок, и следователь проговорил по телефону минут пять. А еще спустя минут двадцать Эвелина, вся красная как рак, вкупе с невозмутимым Анатолием, вышли из кабинета.

Последовал взрыв негодования по поводу милиции, ситуации и всего прочего, и Ларисе стоило больших трудов сконцентрировать внимание подруги на подробностях случившегося. Поскольку речь шла об убийстве, Котова не могла не заинтересоваться делом старушки. Это был уже совершенно другой расклад, нежели просто кража, пусть и крупной суммы денег, хозяйкой квартиры у своих квартирантов.

Из сбивчивых и непоследовательных рассказов Горской выяснилось, что труп был обнаружен сегодня днем, примерно в пять часов, когда к Марии Афанасьевне пришла посещавшая ее женщина из собеса. Она подняла по тревоге соседей, те вызвали милицию и, когда та приехала, тут как тут оказалась неугомонная Эвелина.

– Как ее убили? – спросила Лариса.

– Ой, Лара, не знаю! – отмахнулась Горская. – По-моему, ударили чем-то тяжелым по голове. Я не знаю, это все к ним…

Она кивнула на дверь кабинета, из которого только что вышла. Слова «к ним» она произнесла с величайшим презрением и негодованием.

Вечер закончился для Ларисы уже дома, когда она, расставшись с Анатолием и Эвелиной неподалеку от здания РОВД, застала в гостиной вовсю веселившихся супруга с гостями. Танцевали быстрые танцы, то образуя «паровозик», то разбиваясь по парам.

«В общем, все нормально», – констатировала Лариса.

Уже ночью, когда Котов мирно храпел, окутывая спальню алкогольными парами, она призадумалась по поводу дела несчастной бабки. Похоже, это очередная возможность развеяться и получить новую дозу адреналина, уровень которого растет по мере того, как разыгрывается азарт сыщика. Конечно, если бы бабку не убили и дело состояло только из пропавшей суммы денег, то Лариса, съездив для очистки совести разок к старухе, независимо от результата, уже на следующий день махнула бы на все это рукой. Но… случилось нечто поважнее кражи. К тому же нетипично выглядела роль жертвы – если допустить, что та самая Татьяна все же кого-то наняла, то этот кто-то мог просто залезть к старухе, припугнуть и спокойно перерыть весь дом, на всякий случай заткнув бабке рот кляпом. Но зачем бы он стал ее убивать?

К тому же Эвелина теперь точно не отвяжется от Ларисы, умоляя ее разобраться с этим делом до конца, чтобы оно уже никогда, никогда не коснулось ее самой. Ведь что ни говори, а отпущена легкомысленная парикмахерша пока что лишь под подписку о невыезде. Следовательно, если настоящий преступник не будет найден, то у Горской могут возникнуть проблемы. Словом, Лариса уже понимала, что займется этим делом, изначально не представлявшим для нее интереса.

Глава 3

Утром, прежде чем солнце стало палить нещадно, как оно повадилось делать это в предыдущие дни, Лариса, в легкой блузке песочного цвета, юбке и накинутом сверху коричневом пиджаке, уже парковала свой автомобиль у дома, где проживала Мария Афанасьевна Караманова. Ее целью было поговорить с соседями, особенно учитывая полную неразбериху в показаниях.

В первую очередь Котова отправилась в гараж во дворе, отгороженный от улицы большим металлическим забором с воротами, выкрашенными бледно-голубой, давно выцветшей на солнце краской.

«Двор не проходной, – отметила про себя Котова, выходя из машины и оставляя ее за воротами. – Шляться кто попало не должен… Нужно еще выяснить, запирается ли у них калитка в воротах на ночь».

Лариса толкнула ту самую калитку и прошла во двор, где располагались два длинных деревянных дома, стоявших один против другого. В одном из них у окна стояла полная женщина лет сорока пяти, в пышном светло-зеленом платье, перетянутом в талии широким поясом на пуговицах. Она разговаривала с сидевшей у окна худощавой шатенкой с пышной, высокой прической.

– Так я узнаю, Ольга Андреевна, насчет путевок, – говорила ей толстушка.

– Узнай, Любушка, узнай, – согласно кивала женщина. – Так ты зайдешь к нам еще?

– Зайду, зайду, – отходя от окна, заверила женщина в зеленом и остановилась, заметив Ларису и окидывая ее внимательным взглядом. – А вы к кому? – осведомилась она звонким голосом.

– Здравствуйте, – начала Лариса. – Я вообще-то, наверное, ко всем сразу. Я по поводу трагического события, которое произошло здесь вчера…

– А-а-а, – понимающе закивала женщина. – Вы из милиции? Или из похоронного бюро?

– Нет, не оттуда, – покачала головой Лариса. – Я частный детектив, собираюсь расследовать гибель Марии Афанасьевны, вот и хочу узнать некоторые детали.

– Частный детектив? – продолжала удивляться женщина и вдруг засмеялась. – Вот уж не думала, что Марией Афанасьевной частный детектив заинтересуется.

– Почему же?

– Да потому что сейчас сыр-бор идет вокруг того, на что ее хоронить, – пояснила женщина. – Денег-то у нее почти нет, не хватает даже на похороны. А тут вдруг – частный детектив! Кто же вас нанял, если не секрет? У нее же и родственников-то нет никого.

– Меня наняли не со стороны Марии Афанасьевны, – уклончиво ответила Лариса.

– Татьяна, наверное, – тихо вставила женщина у окна. – Кому ж еще?

Лариса не стала ничего ни подтверждать, ни опровергать. Она и сама уже не могла точно определить, кто ее нанял. Началось вроде как с Татьяны – формально она должна была отблагодарить Ларису за раскрытие кражи. Теперь же и сама кража, и Татьяна отодвинулись на второй план. Теперь она скорее всего защищала интересы Эвелины Горской. Но та, к слову, ни разу не обмолвилась, что заплатит Ларисе за расследование. Собственно, ей это сейчас было и не так важно. Как бывает в самом начале любого расследования, Ларису теперь занимало желание как можно скорее познакомиться с участниками дела и с его подробностями, вникнуть в курс событий, влиться, что называется, в ту кухню, что окружала жертву. Именно с этого и начинались практически все ее расследования.

Лариса обратила свой взгляд к женщине у окна. Та, не дожидаясь вопросов, сказала:

– Меня зовут Ольга Андреевна, я живу в этом доме, а Мария Афанасьевна жила вон там, напротив, – женщина указала тонкой рукой с длинными пальцами на соседний дом и самую запущенную, судя по входной двери, квартиру. Дверь была опечатана.

– А я Люба, – приложила полную ладонь к груди женщина в зеленом платье. – Я к Марии Афанасьевне ходила помогать… Из отдела социальной защиты.

– Так это вы обнаружили труп? – воскликнула Лариса, вспомнив свой разговор со следователем Беловым.

– Я, – помрачнев, подтвердила Люба. – Вчера пришла, как обычно, где-то в пять. Стучу-стучу, никто не открывает. Я к окошку, думала, может, она заснула. Она любила днем прикорнуть. А внутрь заглянула – кровать пустая. У меня еще сразу мелькнуло, что что-то нехорошее случилось, – со вздохом проговорила женщина.

– Почему? – уточнила Лариса.

– Так она же не ходила никуда, – пояснила Люба. – Так, по двору только шаркала с палочкой, да иногда за ворота выходила постоять. Куда ей идти? Я хотела сразу «Скорую» вызвать, а потом думаю, попробую сама открыть. У нее замок сломан был, она как раз за день до этого жаловалась, что залезали к ней. Я замок-то подергала, дверь поторкала – она и открылась.

Люба замолчала, и Лариса попросила ее:

– Расскажите, пожалуйста, что вы там увидели и что было дальше.

– Ну, я покричала вначале с порога… Боялась, если честно, в комнату заходить, – прижав руки к груди, повернулась она к Ольге Андреевне. – А уж когда никто не отозвался, прошла. Она в проходной комнате на полу лежит, и кровь натекла. Я сначала думала, что упала она да голову разбила обо что-нибудь. Ну, побежала к Юре – у него телефон есть – «Скорую» вызывать. А уж когда «скорая» приехала, осмотрела ее, врач и говорит: нужно милицию вызвать, потому что ударили ее по голове…

– И вы не заходили в дом, пока дожидались приезда «Скорой»?

– Нет, мне и входить туда не хотелось, – поежилась Люба. – Как вспомню ее… на полу… палка в стороне валяется… Нет, мы с Юрой на улице остались дожидаться. Он, правда, вошел посмотреть. Говорит – гляну, может, она жива еще. И тут же назад выходит, головой качает. Ему вообще чуть плохо не стало, все на лавке сидел, отдышаться не мог.

Люба, вспомнив эту сцену, со вздохом покачала головой.

– А с ним можно будет поговорить? – спросила Лариса. – Он сейчас дома?

– Ой, вот не знаю, – развела руками Люба. – Да можно проверить, вон его звонок, позвоните.

Лариса подошла к дому напротив и позвонила в указанную дверь. На звонок никто не открыл, и она вернулась к Ольге Андреевне с Любой.

– Значит, с работы еще не пришел, – прокомментировала словоохотливая Люба.

– А кто еще живет в вашем дворе, можно узнать? – спросила Лариса, обращаясь к Ольге Андреевне.

– В том доме, где Мария Афанасьевна жила, сейчас остались только Юра и Галина Федоровна, – неторопливо произнесла Ольга Андреевна. – Галина Федоровна в серединке, а Юра с Марией Афанасьевной по краям, как вы уж, наверное, поняли. А в нашем доме живу я, Алина с Лешей Середкины – молодые совсем, бездетные, и… – Ольга Андреевна вдруг замолчала, как-то поморщившись.

– А еще алкаши эти чертовы! – в сердцах проговорила Люба.

– Тише, тише, – с досадой махнула на нее рукой Ольга Андреевна. – Сейчас услышат – потом скандалов не оберешься.

– Что, такая неблагополучная семья? – с пониманием спросила Лариса.

Ольга Андреевна только вздохнула и плотнее закуталась в свой белый платок. За нее принялась увлеченно и с жаром говорить Люба.

– Пьяницы они! Что муж, что жена – вот уж одна сатана, прямо как про них сказано! Да ладно бы просто пили, черт бы с ними, так они всему двору покоя не дают!

– Что же они такого делают? – заинтересовалась Лариса.

– И дерутся, и на весь двор орут-скандалят, и всякая шантрапа к ним шляется, до утра на лавочке просиживает, только и слышно мат-перемат да угрозы. Ольга Андреевна! Да что ты молчишь? – воскликнула Люба. – Сама же про это рассказывала.

– Да, – подтвердила Ольга Андреевна. Потом, доверительно наклонившись к Ларисе и понизив голос, продолжила: – Ночью как-то вышла в туалет, а у них там целая кодла на лавочке сидит. И как понесут на меня – чего, мол, старая карга, здесь шляешься? Я с ними пререкаться не стала, хотела молча пройти, так они мне дорогу загородили и ухмыляются. А один даже ножик достал и перед носом крутит, а сами – лотрыги-лотрыгами! Им место в отстойнике, а они порядочным людям нервы портят! И не знаешь, куда деваться от них! И почему мы из-за них страдать должны?

Ольга Андреевна сокрушенно покачала головой, лицо ее исказила болезненная гримаса.

– А что же, вы не пробовали найти на них управу? – удивилась Лариса. – В милицию не обращались?

– Обращались, обращались, да что толку? – снова вступила Люба. – Участковому сколько раз жаловались, а что он может? Выселить их отсюда он не вправе, в тюрьму посадить вроде как тоже не за что… А пугать их бесполезно! – махнула Люба рукой. – Они только зубы скалят да лаются! Странно, что сейчас их не слышно, спят небось с перепоя. Выспятся к вечеру – и начнут концерт закатывать.

– Сколько раз ко мне ходили деньги просить, – поежилась Ольга Андреевна. – Взаймы якобы. Взаймы! – с горечью повторила она. – Хоть бы раз отдали! Да я и не жду, только бы шлялись поменьше.

– А вы бы не давали! – воскликнула Лариса.

– Попробуй не дай! Себе дороже… Коля-то этот вон как глазами вращает, душа аж в пятки уходит. Он, между прочим, сидел, – совсем шепотом добавила Ольга Андреевна. – И Лелька его… Сколько раз тут драки учиняла. Я что, драться, что ли, с ней стану? Не хватало еще связываться! Сунешь рублей десять – и поскорее дверь закрываешь, да на все замки. А иногда и не открываю совсем.

– Ничего себе, – пробормотала Лариса, пораженная беспределом каких-то ничтожных пьянчуг в этом дворе. – А мужчины что же?

– Мужчин-то у нас всего двое во дворе, – сказала Ольга Андреевна. – Юра да Леша, Алинин муж. Юру-то они побаиваются, он им грозил несколько раз, а Леша с ними и не сталкивался никогда, они с женой недавно сюда переехали. Правда, Леля как-то пошла к ним под предлогом с новыми соседями познакомиться, да вышла оттуда злая. Видно, Алина ее выставила. С тех пор не ходят они к ним, ворчат только.

– Участковый говорит – терпеть надо, вот снесут вас, тогда вздохнете спокойно, – проговорила Люба.

– А ваш дом собираются сносить? – спросила Лариса.

– Только этого и ждем, – ответила Ольга Андреевна. – Устали в таких условиях жить. Правда, мне и жалко, с другой стороны… Все-таки я здесь родилась, всю жизнь прожила, мужа похоронила… Как представишь, что никогда больше этих мест не увидишь, так сердце сжимается.

– Зато новая квартира будет… Ванная, вода горячая, туалет – красота! И отдельно ото всех. А тут хоть и отдельная квартира, а дом-то все равно общий. Вон, стены-то, все равно что картонные, – кивнула Люба на ветхий дом. – Вы молиться должны, чтобы поскорее снесли!

– Да я уж и так молюсь, – вздохнула Ольга Андреевна. – Правда, десять лет обещают снести, а все никак. Но вроде бы в этом году уже точно обещали.

Лариса взяла эту информацию себе на заметку и перешла к следующим вопросам:

– Скажите, а что тут за история произошла недавно с Марией Афанасьевной? Вроде бы пропали деньги, а потом к ней залез кто-то…

– Да, – не очень охотно подтвердила Ольга Андреевна. – Но я во все это вмешиваться не хотела, ведь и не знаешь ничего толком. Мария Афанасьевна кричала, что Татьяна на нее грешит, обвиняет в пропаже денег, а она их и в глаза не видела. И сколько их там было, и какие – знать не знаю. Нам говорила, что тысяча восемьсот евро, потом вроде другие цифры называла…

– А мне – что пятнадцать тысяч долларов, – добавила Люба.

– Ей же восемьдесят с лишним, – пожала плечами Ольга Андреевна. – Не ко всем ее словам можно было относиться всерьез.

– Понятно, – кивнула Лариса, понимая, что в этом вопросе никто из соседей ничего не прояснит и лучше бы на эту тему поговорить с самой Татьяной Гриценко. – А что насчет того, кто залез? Вы его видели?

– Нет, я вообще уже спала, – сказала Ольга Андреевна. – Снотворного напилась и легла. Меня к ночи боли мучают часто, вот и стараешься напичкаться, чтобы забыться. Вы вот лучше у Алины спросите, – кивнула она на соседнее окно. – Она вроде бы мужчину того видела. Сейчас я ей через стенку на кухне постучу.

И Ольга Андреевна тихонько отошла от окна. Лариса обратила внимание на то, насколько благородная у нее осанка: по стройности фигуры и прямой спине ее можно было принять за бывшую балерину или художественную гимнастку.

– Все-таки, слава богу, поправилась немного, – глядя ей вслед, покачала головой Люба. – Она же операцию тяжелую перенесла, я за ней ухаживала…

– Так вы давно знакомы с обитателями этого двора? – спросила Лариса.

– Пять лет назад я начала сюда ходить, как раз вот к Ольге Андреевне, – пояснила Люба. – Она после операции передвигалась плохо, в обмороки падала, вот Юра и обратился в органы социальной защиты, чтобы ухаживать за ней. Она хоть и не пенсионерка по возрасту, но инвалид.

– Юра? – переспросила Лариса. – А он ей кто?

– Юра-то? Да никто, сосед просто. Ой, да вы Юру не знаете! Он такой человек отзывчивый, добрый, всегда помогает. Считает, что соседи – это почти родня. Он же армянин, а у них там, на Кавказе, все славятся гостеприимством.

Лариса про себя отметила, что, к сожалению, не на всем Кавказе такая доброжелательная благодать, и тут Ольга Андреевна снова появилась в окошке, а на крыльцо вышла девушка лет двадцати пяти, в шортах и домашней футболке. Она поздоровалась с Ларисой, с готовностью посмотрела ей в лицо.

– Меня зовут Алина, – кивнула она.

Лариса назвала свое имя и попросила описать события вечера, когда к бабке залез неизвестный. Алина довольно обстоятельно рассказала, что сначала услышала звук шарканья по битому стеклу, затем увидела, как из разбитого окна вылезает мужчина, передала свой диалог с ним и повторное столкновение.

– И что, он просто ушел, и все?

– Наверное, – развела руками Алина. – Я сразу пошла в дом, стала звонить в милицию, а потом, когда муж пришел, во дворе никого уже не было. Но я за это время больше не выходила и не видела ни его, ни того, что там происходило.

– А раньше вы никогда его не видели? – спросила Лариса.

– Нет, – твердо ответила Алина.

– У вас здесь, кажется, живет какой-то кавказец… – осторожно проговорила Лариса.

– Вы о Юре? – вклинилась Люба. – Да, только он хороший, порядочный, с шантрапой всякой водиться не станет.

– Да, он действительно человек очень приличный, – подтвердила Алина. – И никогда к нему никто из людей подобного пошиба не приходил.

– А сын квартирантки Татьяны Гриценко не мог гримироваться таким образом, чтобы сойти за этого хачика?

– Ну нет, – уверенно ответила Алина. – Никоим образом. Этот и ростом был повыше, и в плечах пошире. Пашка же подросток еще, можно сказать. Да и акцент… Типичный кавказский акцент, неподдельный.

– А в руках у него ничего не было, не заметили?

– Не было, – чуть подумав, ответила девушка. – Абсолютно ничего. Я вообще-то думаю, что он случайно залез, – добавила она.

– В каком смысле? – уточнила Лариса.

Алина вздохнула и поправила темную прядь волос.

– Ну, вы, наверное, считаете, что это связано с деньгами, которые пропали у Татьяны? Но в таком случае его должна была попросить или там нанять сама Татьяна. А на нее это совсем непохоже, и она с таким контингентом не связывается.

– Это и все аргументы? – приподняла брови Лариса.

– Не все, – возразила девушка. – Он шарил, как установила милиция, в самых доступных местах, можно сказать, на виду. То есть пытался поживиться тем, что под руку попадется. А если бы лез за теми самыми деньгами, то должен был понимать, что бабка, если она их припрятала, на видном месте не положит. Нужно дом вверх дном перевернуть, чтобы их найти. А он еще и бабку разбудил, душить собирался… Вы думаете, Татьяна наняла его, чтобы бабку задушить?

Лариса ничего на это не сказала, и Алина продолжила:

– Мария Афанасьевна, конечно, тут целый концерт устроила, преувеличила и исказила все до невозможности. Но я вам рассказала все как было. Это, конечно, не Пашка, а совершенно левый кавказец. Если бы он был нанят Татьяной, то действовал бы тихо, уж она бы снабдила его ключом от квартиры. А он полез в окно – в окно! В таком многонаселенном дворе, где соседи каждую минуту могут выйти. Вот я вышла, например… А если бы кто-то из мужчин, да еще не один? Я так думаю: обкурился он, хачик этот, голову потерял и полез в первый попавшийся дом.

– Ну что ж, – выслушав ее рассказ, вздохнула Лариса. – Ваши доводы кажутся мне разумными. А вот насчет этой истории с деньгами, что же там на самом деле?

– Ой, вот этого я не знаю и даже врать не буду, чтобы не путать, – покачала головой девушка. – Слышала то же, что и все остальные. Правда, Мария Афанасьевна приходила ко мне и предлагала пойти поискать деньги вместе. Мне, мол, не нужны лишние проблемы, а то теперь лазить повадятся… У них, дескать, пропало, а я страдаю, уж найти бы эти проклятые деньги да вернуть… Но я отказалась, тем более что Алексея дома не было. Мне сразу эта затея не понравилась. Не дай бог потом стала бы кричать, что мы под шумок эти деньги у нее и стянули, пока искали.

– Это когда было? – уточнила Лариса.

– Да вот как раз вечером, накануне ее смерти, значит, – тихо закончила Алина.

– И больше вы ее после этого не видели?

– Нет, – подумав, ответила Алина и добавила: – Я думаю, ей и самой надоела эта история, она перепугалась и позвала нас, чтобы деньги якобы нашлись при свидетелях и она ничего не прикарманивала.

Лариса внимательно посмотрела на девушку и спросила:

– Мне кажется, вы не верите, что деньги потеряла сама Татьяна.

Та вздохнула и развела руками.

– Как бы там ни было, я не стану ни о чем распространяться, это будет выглядеть как бестолковые сплетни, а я не хочу. Никакими фактами я не располагаю, а предполагать могу что угодно, это всего лишь мое мнение. Для расследования этого мало.

– Ну почему же? Иногда чье-то мнение может сыграть решающую роль, – сказала Лариса, но девушка упорно крутила головой, повторяя:

– Не хочу попусту языком молоть. Мое мнение строится на логических размышлениях, вы и сами легко можете их выстроить, так что незачем мне…

– Ну хорошо, – не стала настаивать Лариса. – А что вы можете сказать о самой Марии Афанасьевне?

– Опять же только собственное мнение высказать, – пожала плечами девушка. – Мы вообще-то недавно с мужем здесь живем, я многого не знаю о ее прошлом: о молодости, зрелых годах, о том, как она работала, как жила с мужем, почему у нее нет детей… Это же огромный жизненный пласт, а я узнала ее уже восьмидесятилетней! Капризной и, прошу прощения, вредной старушкой.

Алина извиняющимся взглядом посмотрела на Любу и Ольгу Андреевну, но те только рукой махнули.

– Вам бы лучше с Галиной Федоровной поговорить! – вдруг оживилась Люба. – Она же столько лет тут живет, и Татьяну давно знает, и мать ее, и, естественно, саму Марию Афанасьевну.

– Я-то тоже давно знаю, но мы так плотно не общались, – вставила Ольга Андрееевна. – Когда муж был жив, мы с ней вообще только здоровались, потом я болеть начала сильно… А Галина Федоровна – она через стенку от нее живет, и огород у них был вроде как общий, и вообще какие-то дела… Вот она вам точно сможет охарактеризовать Марию Афанасьевну.

– А где сейчас Галина Федоровна? – спросила Лариса.

– Да где же ей быть, как не на базаре, – кивнула в сторону Колхозного рынка Ольга Андреевна. – У нее здесь огород – видите, какой? Да еще дача. Вот она овощами со своей земли и торгует. До следующей весны ей этого урожая хватает, вот так! Она одна тут у нас такая знатная огородница.

Лариса оглядела участок Галины Федоровны. Овощи и впрямь росли там пышно и буйно, все было полито, аккуратно прорыхлено, сам огород окружен низеньким заборчиком, грядки проложены ровно и четко отделены друг от друга. Да, Галина Федоровна и впрямь поддерживала идеальный порядок в своем хозяйстве.

– А когда она вернется? Или ее можно застать на рынке? – спросила Лариса.

– На рынок вам лучше не ходить, – посоветовала Люба. – Я как ни пройду, она все занята, все хлопочет, отбирает товар, взвешивает… Лучше уж вечером, дома, когда она вернется.

– А когда это будет?

– Часов в шесть она обычно приходит, – ответила Ольга Андреевна. – Придется вам еще раз приехать.

– Ничего страшного, – махнула рукой Лариса. – Может, и Юрий к тому времени появится, и ваши пьяницы проснутся. А что-нибудь подозрительное вчера в обеденное время не заметили? Может быть, кто-то посторонний появился во дворе… Или кто-то из соседей заходил к Марии Афанасьевне…

Ольга Андреевна усмехнулась.

– Вы знаете, у нее так расположен дом, что мы не видим, кто к ней заходил… Но вчера были – женщина с мужчиной, деньги требовали у нее. Это как раз при мне… Но потом женщина вечером еще пришла, и ее милиция тут же и забрала. А больше никого я не видела. Как поговорила с Марией Афанасьевной, так и домой пошла, и уж вышла только, когда милиция приехала и Юра стал кричать, что убили нашу Марию Афанасьевну. Вот так дело и было.

– Ну, насчет женщины, которую забрали, – это моя подруга, Эвелина Горская. Она никого не убивала, и я теперь пытаюсь ей помочь…

Лариса не договорила, потому что в этот момент калитка отворилась, и во двор энергичной походкой вошел коренастый кавказец лет пятидесяти, в белой футболке и фирменных джинсах, с заметной лысиной на макушке.

– Здрасьте, здрасьте, – с приветливой улыбкой поклонился он всем женщинам, выдавая армянский акцент. – Погода хорошая, самое время на пляж ехать… – и двинулся к своему крыльцу.

– Юра, – окликнула его Ольга Андреевна. – Вот с тобой женщина поговорить хочет.

– Частный детектив, – подсказала Люба.

– Здрасьте! – сбегая с крыльца и подходя к окошку Ольги Андреевны, произнес Юра и протянул Ларисе широкую ладонь. – Не знал, что у нас частные детективы есть! Ищете, кто Марию Афанасьевну убил?

– Пытаюсь, – ответила Лариса.

– Старайтесь, старайтесь, – закивал Юра. – Старый человек, кому могла помешать?

– Вот я и хочу это узнать. Думается, что деньги тут замешаны… – проговорила Лариса, внимательно глядя на армянина. – Которые у квартирантки пропали.

– Глупости все это! – отрезал Юра. – Что, Мария Афанасьевна станет деньги брать? Не взяла бы никогда! Потеряла сама Татьяна, а потом спохватилась. Пускай ищет лучше! У себя пусть ищет, товар еще раз пересчитает, может, ошиблась…

Алина Середкина едва заметно улыбнулась, попрощалась и, извинившись, скрылась в своем доме.

– То есть вы точно ничего про кражу не знаете? – спросила Лариса.

– Не знаю, а просто считаю, что не может такое быть! – решительно взмахнул рукой кавказец. – Мы Марию Афанасьевну похороним, помянем, а деньги – это уже другое дело, деньги это все ерунда!

– А насчет того, что к ней кто-то пытался залезть, вы знаете?

– Слышал, слышал, – закивал Юрий. – Соседи рассказывали. – Он обвел рукой двор. – У нас с соседями все на виду, все дружат, все советуются… Я хотел Марии Афанасьевне замок новый купить, а тут такое случилось.

– Но сами вы в тот вечер ничего и никого не видели?

– Не было меня в тот вечер, поздно пришел. У брата был, машину чинили… На следующий день только узнал. Как пришел в пять, только хотел чаю попить, Люба бежит, кричит, Юра, где телефон, милицию вызывать надо!

– То есть вы ничего и не видели вчера?

– Конечно, как с утра ушел, так в пять и вернулся. А тут как по голове новое дело! Позавчера залезли, окно разбили, вчера вообще убили!

– И у вас нет никаких предположений?

– Какие предположения – пьяный залез! – категорически заявил Юрий. – Мало ли их тут шляется, район такой, что поделаешь. Говорю, калитку нужно на ночь изнутри запирать!

– Как же запирать, Юр? – возразила Ольга Андреевна. – Я-то ладно, дома сижу, а ты сам? Порой и в два, и в три часа ночи возвращаешься – кто же тебе ее откроет? И молодые могут припоздниться…

– Да, бывает такое, – согласился Юра. – Значит, нужно, чтобы ключ у каждого был! А то куда такое годится – никуда такое не годится!

– А вот я слышала, у вас тут семья одна неблагополучная есть… – Лариса скосила глаза на квартиру Лели и Коли. – Это не мог быть их знакомый? Я про того… кто залез?

– Это у них надо спрашивать! – Юра проворно подскочил к двери алкашей и принялся стучать. – У Лели и у Коли.

– Да не откроют они, Юра, – остановила его Ольга Андреевна. – Спят небось, а если не спят и услыхали, что по их душу разговор идет, тем более не откроют.

– Я с ними поговорю еще! – строго сказал Юра. – Устроили притон во дворе, зачем такое дело нужно?

Лариса поняла, что этот разговор пора прекращать и возвращаться сюда вечером для беседы с пьяницами, а также Галиной Федоровной.

– Ищите, ищите, – провожая Ларису до калитки, напутствовал Юра. – Мы поможем всем, если нужно. Мы все тут люди дружные, обращайтесь, если что. На поминки приходите завтра.

– А во сколько? – уточнила Лариса.

– В двенадцать тело привезут, потом на кладбище, а потом поминки. Приходите.

– Спасибо, я приду, – пообещала Лариса, выходя за ворота и усаживаясь в свою «Ауди».

* * *

После посещения места происшествия Лариса направилась в Кировский РОВД, где уже была накануне, когда приезжала решать вопрос комфортабельной ночевки своей подруги Горской. Ее встретил все тот же следователь, белесый, невыразительной внешности человек лет тридцати, Сергей Васильевич Белов.

– Проходите, присаживайтесь, – вяло бросил он Ларисе. – Карташов звонил, предупреждал о вас, просил оказать содействие. Ну, что мы имеем…

Белов вздохнул и начал шуршать бумагами.

– Имеем показания, что некая Татьяна Гриценко, гражданка Украины, обвинила Марию Афанасьевну Караманову в краже одной тысячи восьмисот евро… Тут, правда, в других показаниях фигурирует сумма пятнадцать тысяч долларов, – приподнял бровь Белов.

– Нет, тысяча восемьсот, – поправила его Лариса.

– Ну вот… Согласно утверждениям вашей подруги, гражданки Горской, тысяча восемьсот евро исчезли из дома Марии Афанасьевны Карамановой, которая впоследствии была убита. И деньги эти принадлежали Гриценко.

– Ну да, – кивнула Лариса.

– Но… – поднял палец следователь. – Это пока всего лишь слова. У нас даже нет показаний самой Гриценко, а находится она, опять же по сведениям, полученным от Горской, уже на территории другого государства. Мы даже не можем ее вызвать, нужно связываться с украинской милицией, а они не очень-то будут в этом плане быстры. У нас уже встречались такие случаи. Все время норовят нам палки в колеса подсунуть.

– И еще у вас должны быть материалы о том, как накануне убийства к Марии Афанасьевне залез неизвестный, – напомнила Котова.

– Да, действительно, такие материалы есть, – невозмутимо отреагировал Белов. – Есть приметы, показания соседей и самой Карамановой. Путаные, бестолковые, надо заметить, показания… Кстати, старушка утверждала, что залез к ней не кто иной, как сын этой Гриценко. Но мы проверили – железнодорожные билеты в кассу не сдавались и числятся использованными.

– Что не гарантирует, однако, того факта, что Гриценко и ее сын действительно сели позавчера на поезд и уехали к себе на родину.

– Не гарантирует, – согласился Белов. – Но мы работаем в этом направлении. И это, наверное, все, что я вам, Лариса Викторовна, могу сообщить. Разве что показания некой Алины Середкиной, соседки, которая видела нападавшего и уверяет, что он был кавказцем и никак не мог быть сыном Гриценко. Ну, и в этом направлении мы тоже работаем, трясем агентуру среди хачиков. Вот и все.

– А результаты экспертизы? – поинтересовалась Котова.

– Готовы, – отреагировал Белов и взял с дальнего конца стола еще один листок бумаги. – Удар был нанесен тупым предметом, который на месте происшествия не найден, похоже на топор или что-то в этом роде. Удар не сильный, но меткий. По утверждениям эксперта, скорее всего смерть наступила сразу.

– Мужчина это был или женщина?

– Точно сказать нельзя. Много ли бабке надо? Тюкнул разок – и все, поминай как звали.

– А всякие там материальные дела, наследство и прочее?

– Тоже работаем, – тон Белова не менялся, он был ровным, лишенным эмоций. – Вы, конечно, тоже можете подключиться параллельно, так сказать… Олег Валерьянович отозвался о вас как о профессионале.

«Какая похвала! Какой комплимент!» – внутренне удивилась Лариса. Карташов в первый раз выражался именно так. Раньше было что-то более снисходительное – мол, обладающая способностями, неглупая, с поразительной интуицией, но… любитель. А сейчас – коротко и емко: профессионал.

– Ну вот и все, – повторил Сергей Васильевич, и Лариса поняла, что ей пора уходить и что большего она все равно сейчас добиться не сможет. Поэтому она распрощалась с Беловым и поспешила в ресторан. Она заранее позвонила администратору Городову и сообщила, что прибудет через полчаса. За это время она попросила организовать в Зеленом кабинете какую-нибудь легкую закуску. Степаныч, видимо, был погружен в какие-то свои проблемы, потому что даже не стал по обыкновению ворчать на отсутствие посетителей, плохую погоду и низкую зарплату и не поязвил, что директор появляется на работе только для того, чтобы пообедать.

Встретил он Ларису через полчаса у входа с крайне озабоченным видом. В руках Дмитрий Степанович держал какой-то листок бумаги, испещренный цифрами, и карандаш.

– Здрасьте, Лариса Викторовна, – не отрывая взгляда от своей бумажки, процедил он. – Там… все готово, как вы и просили.

– Что это у тебя, Степаныч? – перегнулась Лариса через его плечо.

Городов нервно скомкал бумажку и сунул в карман.

– Это я… доходы подсчитываю, – глядя в сторону, мрачно ответил он.

– То, что ты с кухни наворовал? – улыбнулась Лариса, прекрасно зная, что у Городова много грехов, но страсть к воровству в их число не входит.

Степаныч шумно выдохнул и с сожалением посмотрел на Ларису.

– Я работаю! – отрезал он. – А не ворую!

И, чуть помолчав, буркнул:

– Клубнику я продаю… С дачи.

– Клубнику? – удивилась Лариса. – Сейчас же уже середина августа!

– А у меня она ремонтантная! – хвастливо заявил Городов. – Все лето урожай дает, специально такую сажал.

– И когда же ты успеваешь ею торговать? – усмехнулась Лариса.

– У меня на это жена с тещей есть, – вскинул голову Степаныч. – С утра их на базар отвожу, а вечером забираю. Только они торговать не умеют, обезьяны старые! Считаю-считаю – все не те доходы, какие должны быть! Учились там в своих институтах в свое время! Лучше бы искусство торговли постигали!

– А зачем это ты вдруг этим занялся? – полюбопытствовала Лариса.

– Как это зачем? – аж подпрыгнул Городов. – Вы что, Лариса Викторовна, совсем ничего не понимаете? Это же деньги, день-ги! Мне просто нужны деньги! Конечно, вам наплевать, у вас-то их полно!

– Ну тебе тоже грех прибедняться, – заметила Лариса. – Зачем деньги-то?

Степаныч выразительным взглядом окинул свою начальницу, как бы стараясь повнимательнее рассмотреть такого глупого человека, который не понимает, зачем нужны на свете деньги. Но ничего комментировать не стал, еще раз шумно выдохнул и сказал:

– Машину я поменять хочу.

– Понятно, – махнула рукой Лариса, проходя в Зеленый кабинет.

Ничего нового и интересного разговор с администратором ей не дал. Степаныч, как всегда, страдал от «отсутствия» денег, искал приработок и нещадно эксплуатировал жену и тещу, которые, по его мнению, только хлеб зря едят.

* * *

Лариса уже подумывала о том, что пора позвонить Горской, как она объявилась сама по телефону.

– Лара, мне звонила Татьяна из Харькова. Она в ужасе! Представляешь, бабку убили, и ведь все пропало! Деньги, вещи – все там, по правилам, должно быть опечатано! А там еще и ее телевизор стоит! Ко всему прочему они все-таки пятнадцать лет были знакомы, а сейчас что – вот так все и оборвалось?

– Так Татьяна сейчас в Харькове? – уточнила Лариса.

– Да, конечно, она же уехала туда позавчера, – отозвалась Эвелина. – Ну а ты что? Рассказывай, что, ты уже что-нибудь делала? У тебя нет никаких версий?

– Прошло слишком мало времени для того, чтобы версии были, – возразила с усмешкой Котова. – Но ты не волнуйся, я буду стараться, чтобы тебя еще раз не задержали.

– Ой, уж пожалуйста. – Горская снова сбилась на капризный тон. – Там ужасная обстановка! Менты эти, камеры, невозможно, просто непередаваемо! Как ты можешь посещать такие заведения – ума не приложу! Представляешь, мы с Анатолием как вчера пришли, так я сразу легла спать. Как убитая рухнула! Так все это на меня подействовало, что ни на что другое я уже была не способна. Пришлось даже отказывать мужчине, представляешь?

– Представляю, – снова усмехнулась Котова. – И что сказала Татьяна? Ее сын уехал вместе с ней?

– Ой, про сына я не знаю, – на мгновение растерялась Эвелина, но потом снова продолжила беспечно болтать: – Да какая разница, уехал сын или нет? Главное, что теперь все пропало, и она не знает, что делать. Но говорит, что идет брать билет и снова приезжает сюда. Ее понять можно – у нее здесь вещи, и все… И теперь уж точно нужно искать другую квартиру, коли дело такое. У этой Марии Афанасьевны-то ведь какие-то там наследники есть, а с ними договариваться она не хочет.

– Какие наследники? Почему не хочет? – почти по-милицейски задала вопросы Лариса.

– Лара, я не знаю. Это с ней надо разговаривать, она скоро будет здесь. Я уж прямо не знаю, придется, наверное, мне ее пускать к себе на несколько дней, пока она не найдет квартиру. А у меня еще с Анатолием… В общем…

– Понятно, роман бурлит, – прокомментировала Лариса.

– Ну да… Он, кстати, на днях разводится, чтобы воссоединиться со мной, представляешь? А я еще не решила, надо это мне или нет. Он, конечно, мужчина положительный во всех смыслах, но… И кроме него есть кандидатуры. Не знаю, я вся в растрепанных чувствах, расческа из рук падает, ножницы дрожат, не знаешь, как с клиентами работать.

– Возьми отпуск, – посоветовала Лариса.

– Наверное, придется, – вздохнула Горская. – И махнуть с Анатолием на море.

– Лина, только после завершения дела, – вздохнула в свою очередь Котова.

– Почему? Зачем ждать? – удивилась Эвелина. – Ты за это время найдешь преступника, а я-то тут при чем?

– Ты забыла про подписку о невыезде? – напомнила Лариса.

– Ой! Подписка! Да, конечно, будь она неладна! Но это безобразие! – взвилась Горская. – Как будто они и впрямь меня подозревают! Какая чушь! Достаточно на меня посмотреть, чтобы понять, что я не гожусь на роль убийцы.

– Разве только на роль убийцы мужских сердец…

– Ну ты тоже скажешь!.. Ой, Лара, тут звонят в дверь, я бегу открывать, это, наверное, Анатолий…

– Когда приедет Татьяна, обязательно сразу же позвони мне.

– Конечно, – похоже, уже не слушая Ларису, ответила Горская. – Целую тебя, Ларочка, спасибо, моя умница, если что будет нового, тоже звони обязательно.

Лариса, повесив трубку, вздохнула. Пользы от Эвелины в этом деле не дождешься, да она на это не очень-то и рассчитывала. Главное, чтобы ветреная подружка не начала мешать и докучать бестолковыми звонками со слезными просьбами, а то и требованиями закончить расследование как можно скорее. А если оно затянется? Эвелина еще, пожалуй, начнет упрекать Ларису, которую сама же и втянула в это дело.

«Так, ладно, это все ерунда! – мысленно приказала себе собраться Лариса. – Эвелина с ее капризами пускай отправляется подальше, а вот мне… Мне, пожалуй, пора снова навестить двор, время, похоже, самое подходящее для того, чтобы одни проснулись, а другие вернулись с рынка».

* * *

Галина Федоровна действительно уже вернулась с рынка, о чем свидетельствовала видневшаяся в глубине ее огорода синяя косынка, то поднимавшаяся, то опускавшаяся к земле – Галина Федоровна рыхлила грядки. Лариса не пошла в огород, восприняв это чуть ли не как святотатство, настолько там все было ухожено и аккуратно. Она остановилась возле низенькой ограды и окликнула хозяйку.

– Оу! – отозвалась та, оборачиваясь и ладонью прикрывая глаза от солнца.

– Галина Федоровна, я к вам, хотела бы поговорить, – прокричала Лариса.

– Иду. – Галина Федоровна отложила мотыгу и поспешила навстречу Котовой.

Она остановилась возле трубы в огороде, открыла кран и сполоснула руки. Затем, вытерев их передником, подошла и внимательно посмотрела на частного детектива. Та в свою очередь тоже оглядела прибывшую с рынка соседку. То была крепкая, довольно стройная женщина, с седыми, собранными в тугой узел волосами и удивительно яркого голубого цвета глазами. И ситцевое платье на ней было голубое, а передник и косынка – синие. Лицо и тело у нее загорели, видно, оттого, что она много времени проводила на земле под солнцем. Чувствовалась в ней какая-то крестьянская домовитость, сила и здоровье, несмотря на то что ей было уже за шестьдесят.

– Здрасьте, – кивнула она. – Оля говорила, что вы со всеми разговариваете. Пойдемте в избу.

Галина Федоровна говорила с сильным окающим акцентом, характерным для русского Севера. Квартира ее оказалась совсем маленькой и несовременной: деревянные полы даже не крашены, но тщательно выскоблены до желтизны, обои на стенах свежие, но старого образца, и то только в комнате, в кухне же стены были выкрашены масляной краской. Телевизора не было, что весьма удивило Ларису. И мебель была вся добротная, под стать хозяйке: крепкая, но старомодная.

– Про Марию Афанасьевну расспрашиваете, знаю, – кивала Галина Федоровна, расставляя на деревянном кухонном столе, покрытом расшитой скатертью, чашки, блюдца и баночки с вареньем. – Вот, жадность-то ее и сгубила.

– Почему вы так считаете? – спросила Лариса.

– Да почему ж еще, – пожала плечами женщина. – Она всю жизнь над копейкой тряслась, все выгоду для себя искала, потому и квартирантов пускала, ютилась сама… А деньги-то не тратила совсем. Не знаю уж, куда она их – в чулок, что ли, складывала?

Ларисе было непонятно, на что сама Галина Федоровна тратила деньги, но та, словно уловив ее мысли, продолжала:

– Она ж одинокая совсем была. У меня вот – сын и дочь, да внуков четверо, вот им все и отдаю. А мне не нужно ничего, у меня все есть. Я не бедствую, не побираюсь, как она. А то ходит только по двору и стонет, что денег нету. Иной раз и подумаешь, куда ж ты их деваешь, старая?

Она уперла руки в бока и посмотрела на Ларису, хотя свой последний вопрос адресовала вовсе не ей, а покойной Марии Афанасьевне.

– У вас с убитой были плохие отношения? – спросила Лариса.

– Плохие, – вздохнула женщина, покачав головой и поправляя на голове косынку. – Со всеми хорошие, а вот с ней плохие. Просто не повезло мне, через стенку жили. Другие-то старались с ней не связываться, стороной обходили, а мне хочешь не хочешь приходилось с ней сталкиваться.

– И что же? Что она была за человек, какие черты ее характера приводили к конфликтам?

Галина Федоровна задумалась и пошла снимать с плиты чайник.

– Чай-то у меня особый, душистый, на травах настоянный, – говорила она, разливая его по чашкам. – Когда пить хочется, ничем лучше жажды не утолишь, никакой газировкой! Вот попробуйте! И варенье трех сортов, сама варила, все из своего сада-огорода!

– Вы так много времени уделяете огороду, – невольно похвалила Лариса хозяйку.

– Привыкла, – просто пояснила Галина Федоровна. – С детства на земле выросли, так приучены. А я и не могу по-другому. Чего мне дома сидеть? Так и помру через месяц! А я то на дачу, то в огород, потом урожай собираю, варенья варю, закрутки на зиму делаю – вон, смотрите, сколько у меня всего.

Она подошла к кладовке и отдернула занавеску. Ларисиному взгляду открылась галерея из пузатых банок. Тут были и соленые огурцы, и помидоры, и какие-то ассорти разных видов, и баклажаны, и грибы, и кабачки, и капуста, и какие-то совсем неизвестные Ларисе овощи… На верхних полках стояли емкости с вареньями и джемами. У Ларисы замельтешило в глазах от их обилия: банок было точно больше сотни, если не две.

– Вот, – с гордостью за свое хозяйство проговорила Галина Федоровна. – Все у меня свое! Все есть, всего мне хватает, на весь год. Накрутишь – и горя не знаешь. Я в магазин-то хожу только за хлебом да за сахаром. Ну, за молоком там еще… Мелочи, одним словом. А так у меня и картошка, и лук, и морковь – весь погреб забит. И продаю еще… А деньги детям отдаю. Кому ж еще помогать, как не детям родным, верно? – обратилась она к Ларисе.

– Ну, наверное, – согласилась та.

– Зато и смысл в жизни у меня есть, – продолжала Галина Федоровна. – Тружусь, вот и смысл в нем, в труде. Нас и отец так учил. А она, Мария-то Афанасьевна, только рассуждать любила. Книжечек начитается и давай нос воротить: ах, какая у вас всех жизнь никчемная! А сама палец о палец не ударила за всю свою жизнь. Я женщина неграмотная, но одно твердо знаю: работать надо, тогда и смысл появится, и деньги, и все! Работать и детей рожать – вот женская забота. А она, видишь, все берегла себя, ребенка не родила даже.

– Она, кажется, была замужем? – спросила Лариса.

– Была, – усмехнулась Галина Федоровна. – За вдовца замуж вышла, у него сын был. Они и прожили-то меньше года, потом он ушел от нее. Так вот, она, пока он на работе, мальчишку на целый день выкинет на двор, он там и бегает, бедный, голодный да холодный. Уж я или Оля пожалеем его, возьмем к себе, накормим, отогреем, а потом отведем к ней. А он и идти не хочет. Мы уж потом мужу все рассказали, так он мальчишку к своей матери куда-то отправил. А потом и сам от нее ушел.

– А я слышала, что у нее муж от пьянства умер? – удивилась Лариса.

– Это второй, – махнула рукой Галина Федоровна. – Она уж на старости лет за него выскочила – народ смешить. Королеву из себя всю жизнь строила, фу-ты ну-ты, а тут за пьяницу угодила! Ее саму-то и не брал никто. Ну вот, а он начал тут самогон гнать да приторговывать. Ну, и целый шинок у них образовался. Они тогда и с Лелькой да с Колей сдружились. Те у них прямо дневали и ночевали. Я уж сколько в стену стучала среди ночи, грозилась… А потом они чего-то рассобачились, Леля с Колей и перестали к ним заглядывать. Так, заходят иногда, это уж после, как муж у ней умер.

– А сама Мария Афанасьевна тоже выпивала? – спросила Лариса.

– Ну нет, – покачала головой Галина Федоровна. – Она – нет. Торговать – да, торговала, муж ее приучил, а сама – нет, никогда не пила.

– А второй муж у нее был одинокий? Я слышала, у нее какие-то наследники есть…

– Есть-то есть, – уклончиво ответила Галина Федоровна. – Да не те.

– Как это не те? – не поняла Лариса.

– У второго мужа-то, у пьяницы, дочь была. А у ней своя дочь. Она с мужем разошлась да сюда было жить пришла с девчонкой. Прожила, правда, недолго, девчонку забрала и уехала. Потом просто заходила иногда. А сейчас девчонка уж большая, лет семнадцать ей, поди, уж и школу закончила. Ниной ее звать. Так вот она забегала к Марии Афанасьевне частенько. По-моему, деньги у нее просила. И бабка давала.

– Так, значит, эта Нина теперь и унаследует дом?

– А вот нет! – покачала головой Галина Федоровна. – У ней все не как у людей было, у бабки-то. Взяла да прописала себе каких-то посторонних людей десять лет назад. Хоть бы Нинкиной матери оставила, все ж приемная дочь как бы… Хотя она ее и не принимала как родную. А тут – совсем чужим достанется.

– Кто же они такие? Не знаете?

– Фамилии знаю, домовая книга у меня хранится, – пояснила Галина Федоровна. – Я ее без надобности никому не даю. Мы и не знали, что она прописала у себя кого-то, она про это молчок! Поняла, наверное, какую глупость сделала.

– А вы как же узнали?

– Так из домовой книги же! – удивилась Галина Федоровна непонятливости Ларисы, которая не очень-то сталкивалась с домовыми книгами и о прописке имела иное представление. – Я как-то в нее заглянула – батюшки! А там какие-то незнакомые фамилии стоят. Старых-то я всех знаю, кто умер да кто съехал. А эти – совсем незнакомые. Я к ней. Она мне и призналась, что деньги ей нужны были, вот она каких-то посторонних людей и прописала. За деньги. И даже не договорилась, чтобы они за ней до смерти ухаживали! Они сюда и не приходили больше, ей в собес потом пришлось обращаться. Их-то я понимаю: кому охота с чужой бабкой возиться, да еще такой противной? Ей же вечно все не так, все не эдак, командовать любила… От нее даже прежняя женщина отказалась, из собеса-то.

– Вот как?

– Да, да! Я, говорит, лучше троих возьму завокзальных, чем ее одну! Все нервы она мне вымотала. А потом вот Люба стала к Ольге Андреевне ходить, бабка ее и упросила за ней ухаживать. Это еще давно было. Потом Ольга Андреевна отказалась от помощи, и Люба стала ходить только к Марии Афанасьевне.

– Не жалуется Люба?

– Да нет, вроде не слышала, – подумав, ответила Галина Федоровна. – Привыкла, наверное. Хотя у Афанасьевны характер не сахар, ох не сахар! Она и накричать может ни за что ни про что, и зудеть целый день. Один раз кричала на Любу, мол, не тот хлеб купила, что молоко прокислое. В общем… – махнула она рукой, как бы обобщая сказанное.

– Ну а о квартирантах вы что можете сказать?

Галина Федоровна снова задумалась. А потом неожиданно улыбнулась и махнула рукой.

– Если вы об истории с деньгами, то тут… – она вздохнула. – Тут я думаю, что сама Мария Афанасьевна их и взяла. Грешно говорить на покойницу, – Галина Федоровна перекрестилась, – да… случаи были.

– Какие случаи?

– Она и раньше у них деньги по мелочи брала. Когда назад подкидывала, а когда и нет… И у меня тоже, – она снова махнула рукой, – то мотыгу припрячет к себе в сарай, то тапочки из сеней, когда дверь открыта летом.

– Неужели? – удивилась Лариса. – Деньги – это понятно, а мотыга зачем?

– А кто ее знает – зачем? – живо откликнулась Галина Федоровна. – Я ее спрашиваю – зачем взяла, все равно огород не обрабатываешь! А она – я решила спрятать, чтобы не украли! Ну это надо?

И она насмешливо посмотрела на Ларису.

– Так что, – подытожив, сказала Галина Федоровна, – думаю, сама она деньги взяла, хотела, наверное, вернуть, да не успела.

– Ну а все же, о квартирантах вы так ничего и не сказали. Что за человек эта Татьяна? И как вы думаете, способна она была кого-то нанять, чтобы изъять эти деньги у Марии Афанасьевны силой?

– Нет, – покачала головой соседка. – Нет. Да и ведь… Это дуровой какой-то залез, нерусский. Татьяна с таким не свяжется.

– А если все же это был сын? Мария Афанасьевна утверждала, что это был он!

– Ох-хо-хо! Она наговорит! Не дай бог под старость стать такой же, как она. Вон Алина, – Галина Федоровна кивнула в сторону квартиры, где жила молодая пара, – видела его, говорит, совсем на Павла не похож. Он у нее, конечно… – Она неожиданно понизила голос и посмотрела в глаза Ларисе.

– Что?

– Ну, не совсем у него здесь в порядке. – Галина Федоровна покрутила пальцем у виска.

– Что это значит?

– Малохольный слегка. Вот раз иду, смотрю, какой-то парень у туалета стоит и мочится. Не в туалете, а возле него. Я на него накинулась… А не вижу из-за кустов-то… Мол, убирайся отсюда, будешь здесь гадить! А он выходит, и я думаю – батюшки, так это ж Пашка! Я ему говорю – ты что, тебе в туалет сложно зайти? А он чего-то бурчит себе под нос, и бочком-бочком так домой, то есть к Марии Афанасьевне пошел. Ну и еще за ним замечала, что ни с того ни с сего громко песни петь начинает. В общем… Не все у него дома.

– Спасибо, мне об этом было неизвестно, – поблагодарила Лариса.

Действительно, это были новые детали в портрете сына ректора какого-то там института из Харькова, об этом Эвелина ни слова не сказала. А может быть, она и сама не знала? Вот, кстати, не мешало бы позвонить Эвелине и прояснить этот момент поподробнее, если она в курсе.

– Ну вот, все я вам рассказала, – вздохнула Галина Федоровна. – Вам знаете что надо? В соседнем доме пьяницы эти живут. Вот их и нужно попотрошить хорошенько. К ним кто только не шляется! Может, это они и…

Соседка красноречиво показала на стену, за которой была квартира Марии Афанасьевны.

– Я бы услышала, если бы среди дня кто полез. Она же прямо за стенкой жила. Но я целый день на рынке, редкий раз когда дома остаюсь. Поэтому, наверное, и полезли, знают, что меня нет, а Юра тоже часто на целый день уходит. Заходи и убивай кого хошь…

Лариса про себя отметила, что если Юры и Галины Федоровны часто не бывает днем дома, то с целью ограбления логичнее было бы залезть к ним, однако ж убийца полез к Марии Афанасьевне. Следовательно, он был нацелен на что-то конкретное. Он лез именно туда, куда хотел. Сложнее с предыдущей историей – непонятно, один и тот же это человек или нет. Если один и тот же, то руководствоваться логикой, объясняя его поведение, нельзя. Со слов Алины, он действовал абсурдно, ведя себя вызывающе и обещая убить всех подряд.

Лариса вздохнула и направилась в соседний дом, где ей предстояло не очень приятное общение с пьяницами. С таким контингентом Лариса вообще старалась не иметь дел, но, к сожалению, во время расследований очень часто именно такие люди и попадались ей на пути. Что было совершенно неудивительно – криминал так и шел у них, что называется, на привязи.

Однако разговор не состоялся. Лариса и стучала в окно, и звонила в дверь. Правда, появившаяся Ольга Андреевна сообщила ей, что звонок у них давно не работает. Но результат был один – никто не открыл. Ольга Андреевна еще сказала, что они дома, но никому не открывают дверь, не хотят разговаривать, и предположила еще, что Леля с Колей просто пьяные и не открывают по этой причине. Так или иначе, общение с соседями убиенной бабки закончилось, и Ларисе пора было возвращаться домой.

* * *

Вернувшись после такого насыщенного дня, Лариса первым делом отправилась в ванную, залегла в теплой воде и задумалась над тем, может ли она сделать сегодня еще что-то полезное. Собственно, из разговоров с соседями она получила некую характеристику старушки, а также и их самих. Это, конечно, замечательно и может очень пригодиться, особенно когда придет время анализа. Но пока оно еще не настало, сейчас расследование проходило стадию действия. Кое-какие выводы Лариса уже сделала, кроме того, намеревалась более глубокие сделать после похорон, а сейчас… Сейчас, наверное, можно позвонить Татьяне Гриценко в Харьков, чтобы, во-первых, убедиться, что она действительно там, а не звонила Эвелине Горской из соседнего двора, а во-вторых, выяснить, когда Татьяна собирается в Тарасов и собирается ли вообще. А уже здесь, по приезде, вести с ней подробные разговоры на тему пропажи денег, поскольку, кроме Гриценко, никто уже не сможет нарисовать ей достоверную картину содеянного.

Приняв такое решение, Лариса быстро покончила с водными процедурами, чувствуя, что они ее несколько взбодрили, и пошла в свою комнату. Для начала она позвонила Эвелине, чтобы выяснить харьковский номер ее клиентки. Горская, которая, видимо, уже пришла в себя после пребывания в отделении милиции, начала было, по своему обыкновению, щебетать, но Лариса решительно остановила ее, потребовав номер. Не став спорить, Эвелина продиктовала его и быстренько закруглилась, из чего Лариса сделала вывод, что парикмахерша уже восстановила свои жизненные силы и готова теперь не только к бездеятельному сну рядом с мужчиной.

На звонок в Харьков Ларисе ответил женский голос, и она попросила к телефону Татьяну.

– Я слушаю, – с характерными украинскими интонациями произнесла Гриценко.

Лариса назвала себя, и, слава богу, дальше ей не пришлось долго ничего объяснять, потому что Татьяна сразу же воскликнула:

– Да-да! Эвелина говорила мне о вас. Спасибо, что позвонили. Вам что-то нужно?

– Вообще-то многое, поскольку я взялась за расследование смерти Марии Афанасьевны, – сообщила Лариса.

– Вы хотите со мной поговорить? Я, конечно, могу все рассказать, но только для вас этот разговор обойдется очень дорого, – неуверенно проговорила Гриценко. – К тому же я уже взяла билет на поезд и завтра утром выезжаю. Следовательно, через сутки я буду у вас и тогда отвечу на все ваши вопросы.

– Замечательно, вы меня прямо-таки подбодрили, – ответила Лариса. – Тогда, пожалуйста, как приедете, позвоните мне.

И она продиктовала Татьяне все номера, по которым ее можно застать.

– Вы приедете одна или с сыном? – спросила Лариса.

– Одна, зачем его мотать? Он-то вообще здесь ни при чем, – ответила Гриценко.

На том разговор и закончился. Лариса была удовлетворена – Татьяна вскоре появится здесь и обрисует ситуацию со своей колокольни. Ну и еще был проверен факт – она оказалась дома, в Харькове, а значит, действительно уехала из Тарасова вечером, как и намечала. И скорее всего вместе с сыном. А это значит, что не он залезал к Марии Афанасьевне в первый раз и не он залез потом, чтобы убить ее. Хотя насчет сына желательно все же проверить подоскональнее, всякое может быть… Правда, Алина Середкина тоже утверждает, что не он залезал к старушке, вполне может оказаться так, что было два визита к ней за один вечер.

После разговора с Татьяной Лариса растянулась на постели. Легкой бодрости, охватившей ее после ванны, хватило только на этот телефонный звонок, когда же дело было сделано, организм моментально расслабился и стал требовать для себя отдыха и покоя. Лариса не стала противиться, тем более что ни дочь, ни муж не докучали ей своим вниманием и не дергали мелкими просьбами, как это часто случалось. Она легла поудобнее и почти сразу заснула с мыслью в голове о том, что завтра ей непременно следует познакомиться с наследниками квартиры Марии Афанасьевны.

Глава 4

Похороны старушки были более чем скромными. Большая часть средств на них была выделена органами социальной защиты, которые, естественно, обошлись минимальными затратами. Лариса даже удивилась про себя такой непредусмотрительности Марии Афанасьевны: обычно старики трепетно относятся к собственным предстоящим похоронам и скрупулезно копят на них деньги, чтобы хоть это прощальное событие выглядело достойно.

Собственно, сами похороны и не волновали Ларису. Ее интересовало, кто придет на них и кто как будет там себя вести. А главными фигурами здесь, конечно же, будут некие незнакомые наследники.

Все прошло очень буднично. В назначенное время к воротам подъехал «пазик» – катафалк, оттуда вынесли гроб и на некоторое время водрузили его на скамейки, которые соседи вынесли из своих квартир. Минут десять постояли возле гроба, потом инициативу взял на себя работник похоронного бюро, который казенным голосом осведомился, все ли простились, и дал команду заносить гроб обратно в катафалк.

На кладбище из собравшихся поехали только четверо. Армянин Юра, который, видимо, из всех обитателей двора наиболее активно интересовался жизнью соседей, пара молодых людей – как выяснилось, те самые наследники, о которых упоминала Галина Федоровна. Вернее, не совсем пара – Игорь и Жанна были братом и сестрой, в свое время прописанными Марией Афанасьевной в ее доме.

Наличествовала также и некая рыжеволосая девица, одетая по моде «унисекс» в серую водолазку и джинсы. На ногах у нее были ботинки, которые обычно предпочитают девушки-неформалки. На лице – ни следа косметики, и выглядела она как-то блекло и невыразительно. Болезненная Ольга Андреевна шепотом сообщила Ларисе, что это некая Нинка, внучка бывшего мужа Марии Афанасьевны, который в свое время безвременно скончался от пьянства.

Молодые люди, Игорь и Жанна, выглядели более стандартно. Он в недорогом, но соответствующем случаю костюме, она – в темном платье и черных туфлях.

В стороне стояли супруги Середкины. Алина была уже знакома Ларисе, а вот мужа ее она видела первый раз. И сразу определила его как компьютерщика. Это был долговязый, не очень складный парень в очках, с меланхоличным выражением лица, немного прыщавый, небрежно одетый… Типичный представитель «хакерского» поколения «некст». Лариса обратила внимание на то, как заинтересованно несколько раз посмотрела на него Нинка, видимо, признав в нем некую родственную ей душу. Парень, однако, никоим образом не отреагировал. Он сохранял меланхолию на своем лице, пару раз взглянул на лицо мертвой Марии Афанасьевны в гробу, а когда процессия начала сворачиваться, развернулся и первым пошел домой. Немного погодя за ним последовала и Алина.

Присутствовала и Галина Федоровна, ради такого дела отказавшаяся от своего ежедневного рыночного бизнеса. Рядом с ней тихо стояла Люба, та самая женщина, что ухаживала за покойной. Что касается граждан алкоголиков Лели и Коли, то они, по каким-то своим, видимо, понятиям, наблюдали за всем происходящим из окна. Причем Лариса заметила только Лелю, женщину с короткой стрижкой крашеных желто-рыжих волос, с внушительным, но, увы, отвисшим бюстом, который она бесстыдно выставила на подоконник. Физиономия у нее была круглой как луна, и на ней выдающейся нашлепкой краснел нос. Сожителя ее видно не было.

После того как катафалк уехал, Ларису пригласила к себе Ольга Андреевна. Она же сказала, что примерно через час у нее состоятся поминки.

– Это что же, наследники распорядились? – поинтересовалась Котова.

– Что вы, их еле отыскали, они узнали-то сегодня рано утром, пришли, что называется, с корабля на бал. Это все Юра… Он у нас деловитый и человек хороший. Ничего не скажешь, он решил – хоть скромно, а человека надо проводить. А то не по-людски получается.

Лариса одобрила такое поведение великодушного соседа и проследовала за Ольгой Андреевной в ее квартиру. Торчавшая в окне испитая физиономия Лели проводила Ларису презрительным взглядом и поджатыми налитыми ярко-вишневыми губами. Она уже наверняка знала, кто такая Лариса и зачем здесь, но никаких потуг к общению с ее стороны проявлено не было.

В квартире Ольги Андреевны все было скромно, но очень чисто, прямо-таки идеально чисто. И сама она при неброскости своей одежды производила впечатление рафинированной чистюли. Лариса обратила внимание, что у нее целую стену занимали шкафы с книгами и, так как журналов и газет не было видно, взяла одну из них и присела с нею в кресло. Она успела перелистать несколько новелл Цвейга, когда во дворе раздался шум – процессия возвратилась с кладбища.

Вскоре квартира Ольги Андреевны наполнилась людьми. Среди них был, естественно, армянин Юра, который тут же взялся руководить церемонией, рассаживать, попутно объясняя, почему мероприятие все же состоится.

– Я всегда готов помочь соседям! – заявил он, бурно жестикулируя при этом. – Вот Ольга Андреевна не даст соврать! Пять лет назад она болела сильно – я сразу машину и в больницу ее! Распорядился, чтобы все сделали как надо!

– Правда, Юра, правда, – с улыбкой тихо подтвердила Ольга Андреевна. – Спасибо тебе.

– Не за что, не за что, – еще горячее заговорил кавказец. – Пять лет назад воду сам провел во двор, чтобы у всех соседей была! Ни с кого копейки не взял! Все понимаю – пенсионеры, живут бедно, откуда деньги? Молодым тоже нужно помочь, – он кивнул на чету Середкиных. – Оба только что учиться закончили, откуда у них деньги? Пускай учатся, пускай, я всегда помогу, студентам и пенсионерам – пожалуйста!

В этот момент в дверь просунулась круглая физиономия Лели, а за ней и небритое, опухшее лицо ее супруга. По контрасту с подругой его лицо было вытянутым, а щеки впалыми. Но роднил пару землистый цвет лиц, а также носы, красноватые и налитые у обоих.

– Правильно, Юр, – проходя первой и плюхаясь на стул, проговорила Леля с улыбкой и заправила свои рыжие патлы за уши. – У нас вот теперь вода в доме есть, прям красота! И все-то он за свой счет.

– А вы студенты? – вдруг громко обратилась к ним звонким голосом Алина Середкина.

Леля от такого вопроса опешила, а на лицах сидящих за столом появились сдержанные улыбки.

– Мы, милая, свое уж отучились, – чинно и строго посмотрела на девушку Леля.

Середкина собиралась снова что-то сказать, видимо, уточнить, не пенсионеры ли они, но Ольга Андреевна тихонько сжала ее руку, давая понять, что проявлять иронию в данный момент все же не следует.

– Да мне просто смотреть на них противно, – долетел до Ларисы голос Алины, которая с досадой произнесла эту фразу. – Только что бабку грязью поливали, а сейчас явились. Понятно же зачем: чтобы напиться!

– Ох, да бог с ними! – шепотом произнесла Ольга Андреевна. – Не станешь же их с поминок выгонять. Уж думаю, здесь-то у них совести хватит прилично себя вести?

Алина пожала плечами, давая понять, что ей не очень-то верится в возможность благопристойного поведения соседей из крайней квартиры. Галина Федоровна взяла ее за плечи и провела к одному концу стола, где они и сели в компании с Ольгой Андреевной и Алексеем.

Юра снова взял инициативу в свои энергичные руки.

– Все собрались? Давайте рассаживаться. Проходите вот сюда, – обратился он к Игорю с Жанной. – Молодежь пусть вместе садится, – добавил он, подталкивая к ним и Нину, которая с каким-то отсутствующим видом подпирала стенку.

Леля с Колей переместились подальше, уступая место молодежи.

– Ну что, помянуть нужно бабульку-то, – с протяжным вздохом предложила Леля. – Какая-никакая была, а все ж человек. Коля! Открывай бутылку-то!

– Сейчас, – засуетился ее супруг, принимаясь дрожащей рукой откупоривать водочную бутылку.

– Подожди, подожди. – Армянин Юра вырвал у него сосуд. – Надо все делать как следует.

И сам открыл его. Видимо, он просто счел непозволительным, чтобы алкоголик Коля был за столом заводилой. Юра разлил всем водку и серьезно произнес:

– Земля ей пусть будет пухом! Давайте помянем!

Все выпили и по традиции потянулись ложечками за кутьей. Леля с Колей проигнорировали столь непривычную для себя закуску и налегли на селедку. Лариса ловила неодобрительные взгляды Галины Федоровны и Ольги Андреевны, бросаемые в их сторону.

Супруги Середкины молча ели, не заводя ни с кем никаких разговоров. Напротив них с хмурым видом сидела Нина. Она почти ничего не ела, рассеянно крутя в руках вилку, и, казалось, думала о чем-то постороннем. Временами ее лицо омрачала болезненная гримаса, отчего искажались его черты. Сидевшие рядом наследники тихо переговаривались между собой, не обращаясь ни к кому: похоже, они видели всех собравшихся впервые в жизни. Люба старалась держаться бодро, не хмуриться и не замечать сидевших возле нее алкоголиков.

Леля же с Колей затеяли какой-то спор на тему, в каком районе им дадут квартиру. Коля оптимистично заверял, что там, где они пожелают, а его супруга возражала, чуть ли не крича в голос, что наверняка у черта на куличках и ничего с ними не поделаешь, дождешься от них!

Под зловредными «ими» подразумевались, видимо, городские власти.

– Так, давайте еще раз помянем. Жизнь была у Марии Афанасьевны нелегкая, человеком она была одиноким… Мы, конечно, как могли, помогали, и теперь вот хотим, чтобы ей на нас обижаться было не за что.

– А чего обижаться-то? – недоуменно воскликнула Леля. – Все, по-моему, нормально! Она б себе сроду таких поминок не устроила! Шикарно все прямо! Юра, молодец ты! И главное, сам все сделал, не родственники!

При этом она выразительно посмотрела на Игоря и Жанну, которые, насколько знала Лариса, не являлись родственниками умершей.

– Ну мы только сегодня утром узнали, – подала голос Жанна.

– Да вы ж к бабульке-то не ходили, – подхватила со вздохом Леля, явно стараясь уколоть сестру с братом. – Ну зато теперь все ваше! Вот снесут – оба по квартире получите.

– В этом же районе! – захрипев, выразительно поднял указательный палец Коля.

– Да помолчи ты! – недовольно цыкнула на него Леля. – Дадут тебе тут, сейчас прям!

– Так, ну давайте базар прекращать! – строго одернул алкоголиков Юра. – Еще наговоритесь про квартиры! Вот Мария Афанасьевна уже никакой квартиры не получит.

– Да уж, не довелось на старости лет пожить, – притворно вздохнула Леля. – Ну зато молодые за нее наживутся…

– Ну кто наживется, а кто и нет, – вдруг подала голос Нина и с ненавистью вперила свой взгляд в Жанну с Игорем.

Все промолчали, не утерпела одна Леля.

– А чего ж ты, милая, овцой-то сидела? Надо было ходить к бабушке, напоминать, так, мол, и так, у тебя, бабуль, своя внучка есть, почти что родная! Она, поди, и забыла тебя! А ты как хотела? Сейчас, милая моя, не больно-то домами разбрасываются, да-да! Мне вон что-то никто не оставил – ни первый муж, ни второй. Коля вон только хороший человек попался.

– Пей давай лучше! – прикрикнул на нее польщенный Коля.

Послышался какой-то хруст. Все повернули головы. Нина с побелевшими пальцами судорожно сжимала две половинки, в которые превратилась старая деревянная ложка для кутьи. Отбросив обломки, девушка резко поднялась и выбралась из-за стола.

Вышла небольшая заминка, все молчали, не зная, как реагировать на такое. Первой не выдержала, конечно же, Леля.

– Эх, ложка-то была! – качая головой, проговорила она, с сожалением глядя на обломки. – Молодежь-то нервная пошла, не берегут ничего. Правильно, не они же наживали!

Ольга Андреевна поднялась было, чтобы пойти за Ниной, но Галина Федоровна своей мозолистой рукой решительно усадила ее обратно. Игорь с Жанной, пошептавшись, встали.

– Мы ненадолго выйдем, – бросил Игорь, и тут уж никто не стал возражать.

Лариса через окно видела, что Нина вышла во двор и присела на лавочку, закурив сигарету и сплевывая после каждой затяжки. Вскоре к ней подошли Игорь и Жанна и остановились чуть поодаль. Нина не подняла головы.

Наследники о чем-то посовещались между собой, после чего сестра двинулась к Нине. Она заговорила с ней – Ларисе не было слышно, о чем, и даже положила руку неформалке на плечо. Но Нина настолько резко вырвалась и встала, что Жанна невольно опешила и отпрянула. Лариса поняла, что происходит нечто интересное, и тоже поспешила выйти.

Пока она спускалась по деревянной лестнице, до ее слуха донесся откровенный мат.

– Пошли все на…, будете еще лезть со своими разговорами! – брызгала слюной Нина. – Сердобольные какие нашлись! Идите лучше отсюда! Угробили бабульку и рады, так, что ли?

– Да ты что? О чем ты? – пробовала возражать Жанна.

– А мамаша твоя чего шлялась сюда? Мне об этом сказали, между прочим! – продолжала Нина. – И деньги небось тоже вы сперли. В общем, не о чем нам разговаривать. Идите вы…

Нина со злостью запулила окурок в дальний конец двора и решительно направилась к воротам, обойдя двинувшегося ей навстречу Игоря. Уже на повороте она задела ботинком камень, пнула его в ближайшую стену, снова выругалась и окончательно исчезла со двора, с шумом хлопнув калиткой.

Жанна беспомощно посмотрела на брата, который со вздохом развел руками и протянул ей сигарету из своей пачки. Оба закурили и присели на лавочку, с которой только что встала Нина.

Лариса подошла к молодым людям и с улыбкой осведомилась:

– Разрешите составить вам компанию?

Жанна вежливо кивнула.

– Да, конечно, – с готовностью отозвался и Игорь, отодвигаясь в сторону.

– Да нет, спасибо, садиться я не стану, просто покурю с вами, – сказала Лариса, доставая пачку сигарет.

Жанна выглядела понурой и неразговорчивой, а Игорь неожиданно спросил:

– А вы кем приходитесь Марии Афанасьевне?

– Самое удивительное, что никем, – честно призналась Лариса. – Я ее вообще никогда не видела. Живую… Увидела только сегодня, и то уже в гробу.

Ответом на это послужили вопросительные взгляды молодых людей, и Котова поспешила прояснить ситуацию.

– Я буду расследовать обстоятельства ее смерти, частным образом.

– Вот как? – удивленно приподнял бровь Игорь.

– И у меня ответный к вам вопрос: а кем вы приходитесь Марии Афанасьевне?

– Можно сказать, что тоже никем, – усмехнулась Жанна. – Это наша мама была с ней знакома, еще с давних лет. И вот через нее, собственно, мы и…

Она остановилась на полуслове, и продолжил уже Игорь:

– В общем, старушке нужны были деньги, вот она и согласилась нас прописать. Вот и все.

– И вы здесь не показывались ни разу?

– Нет, а это и не оговаривалось, – не смутился Игорь. – Если бы разговор был, мол, там, ухаживайте, а после унаследуете – тогда другое дело. А там мать с самого начала сказала, что они, то есть мы, ухаживать не будем. Мы тогда вообще еще маленькие были.

– И Мария Афанасьевна согласилась, – подхватила Жанна. – У нее постоянно жили то одни квартиранты, то другие. Она говорила, что за ней ухаживать есть кому. Ну есть так есть. Мы же не станем сами навязываться, верно?

– Ну, в общем, позиция ваша понятна, – ответила Лариса. – А что у вас произошло с Ниной?

Игорь и Жанна, как по команде, пожали плечами.

– Да мы ничего ей не делали, я подошла, хотела поговорить по-человечески, а она взбрыкнула, – ответила Жанна.

– Ну, почему взбрыкнула – это понятно. Может, она и не в курсе была, кому этот дом достанется. А тут как пришла, соседи ей сразу и сказали и даже показали на нас: вот, мол, явились новые хозяева. А она, наверное, думала, что ей все достанется, – сказал Игорь.

В этот момент во двор стали выходить другие соседи. Первыми появились Алина с Алексеем и тут же отправились к себе. Алексей не удостоил собравшихся во дворе ни единым взглядом и не торопясь пошел к своей двери. Алина кивнула на прощание Ларисе и пошла за мужем.

Потом, непрерывно галдя и споря, потянулись Леля с Колей. Более шустрая Леля споткнулась о ступеньку и выругалась.

– Ольга Андревна, ну что ты ступеньку-то себе не сделаешь? Юрку вон попроси…

Кавказец Юра, вышедший на порог, хмуро спросил:

– Тебе ничего прибить дома не надо?

– Чего же это не надо, у нас полка на кухне вон рухнет скоро, – тут же оживилась Леля.

– Слушай, – еще больше нахмурился Юра. – У тебя мужик есть, вот он пускай и делает. Не суй нос в чужие дела. Я Ольге Андреевне всегда все сделаю, без твоего напоминания.

– А чего? – покачнулся Коля. – Я сам тебе прибью все…

– Ой, прибьешь, как же! Посмотрите на него! – взвилась Леля. – Чего ты прибивал-то последний раз?

Лариса решила быстро вклиниться в этот базар и вступить в неприятный, но нужный для нее разговор с пьяницами.

– Леля, извините, вы можете уделить мне немного времени для разговора? – спросила она.

Женщина с отвисшими грудями и круглой головой вдруг отшатнулась и уставилась на Ларису подозрительным взглядом.

– Для какого такого разговора? – с вызовом спросила она.

– По поводу смерти вашей соседки и предшествующих этому событий.

– А вы вообще кто? Я вас первый раз здесь вижу, – подбоченилась Леля. – Вы не из милиции, случайно?

– Нет, я же тебе говорил, это частный детектив, поняла? – громко выступил сожитель.

– А, ну тогда это все… так это, – неопределенно махнула рукой Леля и двинулась в направлении своей двери. – Мы только с милицией разговариваем. Вот принесите нам бумагу, тогда другое дело. А частный детектив…

– …херня это все, – закончил за нее фразу Коля. – Нечего и разговор вести.

И оба поспешили скрыться в своем доме.

– Вот так, – вздохнула Ольга Андреевна. – То галдят целый час, когда их не просят, а то и рот раскрыть боятся. Я говорю, тут дело нечисто, – понизила она голос.

– А чего тут говорить, милиция приедет, разберется, мы заявление напишем, Ольга Андреевна подпишет, молодые подпишут… Помотают их менты, по-другому запоют! – снова встрял эмоциональный Юра.

Лариса пожала плечами. На милицию, по своему обыкновению, она особо не надеялась. Но действительно отказ Лели и Коли от разговора в принципе выглядел подозрительным. Однако пришить это к делу пока было нельзя.

* * *

Уже вечером, придя домой, Лариса продолжала размышлять. Итак, сын Гриценко вроде бы как в Харькове. Но это только со слов матери, на самом деле непонятно, где он. И еще один момент настораживал – вчерашнее упоминание Галины Федоровны о его психических отклонениях.

Мысли ее прервал звонок следователя Белова.

– Лариса Викторовна, у нас есть новости, если вам это еще интересно, – произнес он в трубку.

– Какие?

– Поймали деятеля, который залез тогда к бабульке в дом.

– Да вы что?! – воскликнула Лариса. – И кто он?

– Всячески подходит под приметы, указанные молодой соседкой, – ответил следователь. – И фамилия соответствующая – некто Амиров Гасан… дальше здесь сложно выговариваемо.

– Поняла. А как его взяли?

– А очень просто. Он еще раз полез на днях уже в другой дом, и так случилось, что милиционеры мимо проходили, он им показался подозрительным, проверили документы, а тут и хозяин дома явился, шум поднял – мол, залезли к нему. Этот Амиров наутек, но ребята, молодцы, догнали. Потом отпечатки пальцев сверили – он и есть, тот самый, чьи пальчики нашли у Карамановой.

– А как насчет убийства?

– Не колется, естественно, – хмыкнул Белов. – Говорит, что по пьянке туда полез. Просто похулиганить решил. Вообще-то ему вроде как этот армянин Юра нужен был – у него там к нему неприязнь на национальной и еще какой-то почве. Скорее всего деньги не поделили.

– Деньги? – с сомнением переспросила Лариса. – Что-то не верится… Я этого Юру успела довольно неплохо узнать, вроде солидный человек. А на этого Амирова можно посмотреть?

– Можно, – тут же согласился следователь. – Как раз через полчаса у меня допрос начинается, подъезжайте.

Ларису долго упрашивать не пришлось. Через двадцать минут она была уже у Белова в кабинете. Немного погодя ввели Амирова.

Это был типичный кавказец, с выдающимся носом, как водится, небритый. И одетый, будто только что из-за лотка – грязные сандалии, заляпанные джинсы неопределенного цвета и такого же пошиба рубашка.

– Ну что, рассказывай давай, за что бабульку-то грохнул, – с порога начал Белов.

– Не убивал я, – мрачно заявил Амиров, глядя в пол. – Я же говорю – по пьянке залез.

– А к Панфилову вчера тоже по пьянке залез? Что-то ты много пьешь, Амиров… А сам небось мусульманин, а?

Амиров не отвечал, более пристально уставившись в пол.

– У меня проблемы, вот и пью…

– Это какие же у тебя проблемы? Совесть, что ли, мучает?

– Нет, с родителями… Мать умерла, потом товарищ на деньги кинул…

– И ты решил пьянствовать, попутно залезая в дома? Что-то не складывается… Знаешь, почему не складывается? Потому что у бабки той деньги были большие – раз, и потому что у Панфилова дома тоже деньги водились. Мы их у тебя и изъяли.

– А сколько там было? – спросила Лариса.

– Пять тысяч взял… Не долларов, конечно, и не евро, а рублей. Но и то мясо. Сколько пить на эти деньги можно! Так кто тебя навел-то, а, Амиров?

– Никто не наводил… Говорю, пьяный был, дурной…

– У меня есть к вам предложение, – внезапно оживилась Лариса. – Давайте отправим его на экспертизу. Мне кажется, врет он все про пьянство свое. И Алина тоже утверждала, что на пьяного не очень он был похож, скорее под наркотой ходил.

– Под наркотой? – следователь Белов заинтересованно поднял брови. – Вот как интересно, Амиров! Может, мы и наркодилеров прищучим через тебя… Но это ладно, сейчас отсюда пойдешь на экспертизу. А вот скажи все-таки, за что ты бабульку-то убил? Ну, взял бы деньги и ушел…

– Да не убивал я! Зачем убивать? – Амиров наконец поднял глаза и взглянул на Белова умоляющим взглядом.

– Так… С тобой все понятно…

В этот момент Лариса, уже удостоверившаяся, что допрос следователь ведет довольно уверенно и даже с неким лихим азартом, не гармонировавшим с его обычно вялым видом, показала ему фотографию. Это был снимок, сделанный Эвелиной Горской совсем недавно, в ее салоне. На фотографии была Татьяна Гриценко, о чем и свидетельствовала надпись на обороте.

Белов взял фотографию и, прочитав ее, еле заметно кивнул Ларисе. Потом резким движением выбросил руку и поднес фотографию прямо к лицу Амирова.

– Вот, смотри!.. Давай колись. Ты, как исполнитель, получишь меньше, она больше. Давай колись, надоел ты мне уже.

– Что это? Что за баба? Что за женщина? – недоуменно скривился он.

– Не знаешь, да? Не знаком, ни разу не видел?.. – спокойно домыслил за него Белов.

– Не знаком, – подтвердил Амиров.

– Ну ладно. Это, в конце концов, неважно. Отпечатки твои есть, в квартиру ты накануне залез. Алиби у тебя на время смерти гражданки Карамановой нет. С адвокатами у нас не шибко гладко в последнее время – слишком много просят. У тебя может не хватить, Амиров, так что возиться я с тобой не буду, закрою это дело и так. Суд примет, никуда не денется.

– Да не убивал я, е-мое! – Амиров не выдержал и даже привстал со стула, а потом, жестикулируя, понес что-то на своем языке.

– Так, ты меня своими пацанами-то не пугай, – пошутил Белов, не поднимаясь с места и сохраняя спокойствие. – Давай говори лучше правду. Это для всех лучше будет.

– Я уже сказал всю правду, – упрямо мотнул головой Амиров и опять устремил взгляд в пол.

Белов с Ларисой переглянулись. В принципе, все было понятно – колоться не желаем. И Белов, вздохнув, объявил:

– Все, Амиров, шагом марш на экспертизу, потом на отдых в камеру, потом снова на допрос. Все, надоел ты мне…

Появившийся в дверях милиционер увел арестованного.

– Что ж, будем ждать, – развел руками следователь. – Кстати, вы не связались, случаем, с той самой квартиранткой из Харькова?

– Да, связалась, она завтра будет здесь, – ответила Котова.

– Отлично, значит, можно устроить очную ставку, – довольный, потер руки Белов.

Лариса согласно кивнула. На этом они и расстались. И уже когда Котова вышла из милиции, в машине раздался звонок по сотовому.

С шумом вздохнувший Степаныч объявил ей, что в ресторан пришла посетительница, которая требует директора лично. После взаимных уточнений и передачи трубки выяснилось, что это Татьяна Гриценко приехала в Тарасов раньше и тут же поспешила заявить о своем присутствии Ларисе.

Котова попросила снова передать трубку Степанычу и распорядилась об обеде на двоих в Зеленом кабинете. Администратор, опять же с неизменным шумным выдохом, отрапортовал: «Понял», – и повесил трубку.

Спустя некоторое время у себя в «Чайке» в Зеленом кабинете Лариса попала под оглушительную канонаду украинской речи. Татьяна Гриценко оказалась очень словоохотливой, достойной соперницей парикмахерши Горской.

– Ой, я вообще в шоке! Но я вам сразу скажу, мы здесь ни при чем. Я узнала – вообще ушам не поверила, – с порога прижала к груди руки Татьяна. – Мы уехали и думали, что Лина все сделает как надо, я еще подумывала, может быть, сдать билет! С Марией Афанасьевной лучше разбираться сразу, по горячим следам. Но все же собралась и поехала… Там у мужа возникли проблемы, и нам нужно было попасть в Харьков обязательно в тот день. И надо же случиться такому, что моя хозяйка взяла деньги именно в эту мою поездку!

– О том, что такие случаи бывали, я наслышана, – вставила Лариса.

– Так вот мы и думали без всякой задней мысли, что старуха прозреет и отдаст вам деньги, скажет, нашла случайно… Как уже не раз бывало. Я глаза закрывала на ее выходки, думаю, ладно, бог с ней, лишь бы отдала. Я к ней привыкла, даже, можно сказать, по-своему была привязана к ней. Но в последнее время она стала просто невыносимой, что поделаешь – старость, – все лился и лился певучий украинский говор. – У меня свекровь тоже к концу жизни начала выкидывать всякие номера, то тараканов узреет в борще, то запахи какие-то ей почудятся, она все окна раскроет посреди зимы, то еще что… Ой, ну я вас, кажется, заболтала. Вы, наверное, хотите узнать, как все было с этими деньгами.

– Собственно, я хочу уточнить только размер пропажи. Об остальном мне известно со слов Эвелины, – ответила Лариса. – И давайте присаживайтесь, пообедаем.

– Ой, спасибо, но… Сколько я должна? – поинтересовалась Татьяна.

– Об этом не беспокойтесь, – махнула рукой Котова. – Давайте принимайтесь за еду и будете попутно рассказывать.

Гриценко села и принялась за салат.

– Пропало тысяча восемьсот евро, – заявила она. – Там было восемнадцать бумажек, по сто евро. Пачка, можно сказать. И нигде я их выронить не могла, хорошо помню, что сама лично положила их под блюдце. Угораздило же меня утром их там забыть! А теперь наверняка пропали эти деньги с концами, она их небось куда-нибудь сунула, и будут они гнить там, пока совсем не сгниют.

– Но милиция проводила обыск, – заметила Лариса, – и ничего не нашла.

– Вы недооцениваете старух, – усмехнулась Татьяна. – Они могут так запрятать – ФСБ не найдет!

– Понимаю, Татьяна, что вас в первую очередь волнует возможность возвращения денег. А меня, поскольку в это оказалась втянутой Эвелина, обстоятельства смерти старушки. Так как оба факта между собой связаны, вот и давайте вместе подумаем, кто мог убить Караманову.

Гриценко тяжело вздохнула, набрала в легкие побольше воздуха и снова затараторила:

– Ой, это только кажется, что Мария Афанасьевна была одиноким человеком. А вы посмотрите, сколько людей к ней ходили! Мы ездили – раз. Нина приходила – два. Соседи некоторые захаживали. Потом женщина из собеса часто приходила, Люба, мы с ней знакомы. Да и та семья, которым она дом-то отписала…

– А что вы об этом знаете? – прервала ее Лариса.

Татьяна снова вздохнула.

– Я бы не знала, если бы Мария Афанасьевна при очередной со мной ругачке вдруг мне не заявила: «Ты не надейся получить мой дом, он давно завещан другим людям!» Я пожала плечами и сказала, да как же я могу претендовать на него, ежели я здесь не прописана и вообще не родственница? А она, видно, окончательно… – Гриценко замялась, пытаясь подобрать подходящее слово.

А Лариса про себя его подобрала, вспомнив Степаныча: тот наверняка в подобной ситуации сказал бы «стебанулась».

– Ну, в общем, в маразм впала, – закончила фразу Татьяна. – Меня не слушает, свое несет – они здесь прописаны, поэтому никаких прав ты, мол, не имеешь.

Гриценко произносила все это высоким, протяжным голосом, видимо, пытаясь копировать манеру старушки.

– В последнее время такую чушь несла! С ней и находиться-то рядом не хотелось. Знаете, раньше с ней даже интересно было, а тут стараешься прийти с рынка и быстрее к себе в комнату, пока она не привязалась.

– Вот и давайте продолжим размышлять, кто мог ее убить. Вы говорите, приходили наследники?

– Нет. Приходила мать наследников, причем как раз незадолго до моего отъезда. Молодые-то, брат с сестрой, вообще не заглядывали, а мать наведывалась. Нечасто, но бывала. Мария Афанасьевна сразу, как она придет, старалась меня выпроводить: мол, иди, иди, хлеба купи, молока, еще чего… Ну я и уходила, мне неинтересно было их разговоры слушать. Что касается тех людей, которых я знаю, то не могу кого-то подозревать, кто мог ее убить. Даже Нинка, по-моему, и то до такого не дошла бы.

– А почему «даже»?

– Да она же… – последовал очередной вздох Татьяны, – она же наркоманка, приходила только за деньгами. Как-то явилась, Пашку моего увидела, ей показалось, что он вроде как тоже из их компании. Спросила что-то, а тот потом у меня опасливо спрашивал – кто такая?

– А что, Мария Афанасьевна давала ей деньги? – спросила Лариса.

– Давала, всегда давала, – подтвердила Татьяна. – Она ее, по-моему, побаивалась. А может быть, еще и вину чувствовала за то, что дом чужим людям отписала. Она боялась, когда Нина узнает, будет скандал, и поэтому старалась с ней в конфликт не вступать. Сунет деньги и выпроводит поскорее. Да та и сама не задерживалась. Бросит ей сквозь зубы: «Спасибо, бабуль», – и пойдет. А за воротами всегда ее какие-то парни ждали. Она, может, еще и поэтому повадилась ко мне в кошелек лазить: Нинка у нее все выгребет, а ей тоже жить надо. Хотя она жадная была и деньги особо не тратила.

– А вот и расскажите, какая она была, Мария Афанасьевна, – попросила Лариса. – Давайте составим ее портрет и посмотрим, кто ей мог желать смерти.

Татьяна задумалась.

– Ну, я скажу так – раньше она такой не была. Она сама из какого-то там старого дворянского рода, поэтому считала себя интеллигенткой и при случае всегда рассуждала о высоких материях. Порой говорила интересные вещи. Но не знаю уж, под влиянием чего, только к старости от благородного происхождения ничего не осталось. Второй муж еще ей попался сомнительный. А ей все хотелось, хоть какой, но чтобы муж был. И пошло-поехало, а он пьяница, грубый, вороватый, кстати сказать! – погрозила она пальцем. – Для дворянки пара, прямо скажем, не лучшая. Но его уж десять лет как нет, слава тебе господи. И она после его смерти начала потихоньку побираться по соседям, прибедняться, сироту казанскую из себя строить. А между прочим, собес ей помогал, Люба регулярно ходила, многое делала. Мне не очень много приходилось ей помогать – так, за хлебом сходить да посуду помыть. А она все недовольна была. Я уж не знаю человека, о котором бы она хорошо отзывалась. Она опустилась, за собой перестала следить совершенно, круглый год в одном и том же платье ходила. Я ей говорю – давайте я вам постираю платье, Мария Афанасьевна! А она мне – не надо, я свои вещи никому не доверяю. А в засаленном тряпье лучше ходить?.. Вы уж меня простите за натурализм, но в бане несколько лет она не была! Как так можно? Это же совсем недорого. Я ей сто раз говорила – давайте поймаем машину и вместе съездим, я же вас и помою. А она нос задерет, вроде стесняется она так… Ну и ходит грязная. Я за две недели, что у нее живу, раза три в баню наведаюсь – могла бы со мной поехать.

– А в быту вы с ней как, не очень ладили?

– Раньше все нормально было, – помахала ладонью Татьяна. – А в последнее время, я говорю, она совсем в маразм впала, за ней уж давно заметно было, а последние года два – просто вообще дальше некуда. То возьмет у меня ключи от харьковской квартиры спрячет! Вы представляете? Ну вот зачем это ей? Я как-то раз на минутку их из кошелька выложила да во двор вышла. Прихожу – нету. Я все перерыла, хорошо, у нее догадалась спросить, а она мне говорит: это я тебя проучить хотела, чтобы ты не разбрасывала где попало. А вообще она все эти перебранки сама устраивала – я не собиралась с ней ругаться. Прицепится к какой-нибудь мелочи и заведет на целый день. Развлекалась, наверное, так. Даже книжки читать бросила, раньше хоть чтением занималась. У нее полон шкаф книг.

– А с соседями какие отношения у нее были? – спросила Лариса.

– Всерьез никто ее уже давно не воспринимал. Все слушали вполуха и не связывались. А пьяницы эти из дома напротив ее откровенно матом посылали. Когда-то что-то они не поделили с ней. Один только армянин Юра к ней хорошо относился, но он со всеми так.

Татьяна и Лариса к этому времени уже покончили с первым и со вторым и приступали к десерту.

– Кстати, Татьяна, человека, который залез к Марии Афанасьевне в тот день, когда вы уехали, поймали, – наконец объявила Лариса главную новость дня.

– Да вы что? – Ложка с пирожным застыла у Татьяны на пути ко рту.

– Да. Только он все, естественно, отрицает насчет денег, говорит, что по пьянке залез. Однако мне кажется, что все по-другому – он ваши деньги-то и увел. Но… тут есть одно обстоятельство. Дело в том, что потом произошло убийство, а это для милиции важнее. Поэтому они будут проверять и вас – как тут ни крути, – как лицо заинтересованное, на связь с этим типом.

– Но… Но вы же понимаете… – воскликнула Гриценко.

– Да, я понимаю, но вам придется побыть с ним на очной ставке. Думаю, что произойдет это завтра.

– Я готова, – тут же отреагировала Татьяна. – Хоть сто очных ставок! Я никого не посылала ни деньги изымать, ни тем более убивать. Ради бога!

– Вы остановитесь у Эвелины? – поинтересовалась Лариса.

– Да, скорее всего, – ответила Гриценко. – Больше мне пока негде. Спасибо вам за обед… А очная ставка – мне сообщат, куда прийти?

– Если вы не против, я дам следователю телефон Горской, он вас по телефону и вызовет.

Татьяна кивнула, после чего, допив кофе и еще раз поблагодарив директора «Чайки» за обед, ушла.

В кабинет заглянул Степаныч, который с недовольной миной заявил, что с посетителями дела обстоят не слишком. Посещаемость ресторана оставляла желать лучшего.

– И в вечерние часы, заметьте, Лариса Викторовна, наплыв не увеличился, – с нажимом заметил Городов.

– Что ж, будем ждать, – философски развела руками Лариса. – Скоро начнут возвращаться с курортов.

– Н-да… – проскрипел Степаныч за спиной. – Люди на курорты ездят, а тут…

– Трудишься не разгибая спины, аки вол рабочий, – насмешливо продолжила Лариса мысль своего администратора.

– Да, тружусь, тружусь. – Городов аж два раза повторил это слово, видимо, для большей убедительности, хотя в его трудолюбии в общем-то никто и не сомневался. – А вот некоторые… – Он сделал выразительную паузу и окинул Ларису своим рыбьим взглядом. – Нет, я не о присутствующих… Вот у вас есть подружка, Лариса Викторовна, она, кстати, и вчера и сегодня звонила сюда… Такая, с большой задницей. Я з-забыл вам сказать. – Степаныч виновато опустил голову. – Она со мной брезгует общаться, я ей говорю – мол, скажите, что, я передам. А она таким противным голосом: «Я это скажу только лично Ларисе Викторовне».

Городов довольно точно передал жеманные интонации Эвелины Горской. Лариса посмеялась, но не придала звонкам Эвелины особого значения. Номер мобильного Котова не давала Горской сознательно, зная ее бестолковую болтливость. Наверняка это были звонки с вопросами типа «ну что, ты что-нибудь узнала?».

– Так вот, я так понимаю, что эта баба… ни фига ничего не делает, а только звонит без толку, – резюмировал Степаныч.

Лариса ничего не ответила, заметив:

– Между прочим, как раз у этой самой Эвелины Горской и возникли проблемы, из-за которых меня завтра не будет.

– Да вы что? А какие проблемы? – тут же заинтересовался Степаныч.

– Криминального характера, – сухо ответила Лариса.

Городов зацокал языком, что в данный момент являлось признаком безграничного его удивления.

– Видимо, мужик какой-нибудь на ней умер? Я так понял, что… она… так сказать… по этой части? – ехидно прищурился Степаныч.

– Так, что-то ты слишком далеко зашел, Дмитрий Степанович, – строго оборвала его Лариса. – Мне твои скабрезности выслушивать ни к чему.

– Да я ничего… Так просто, невинную шутку, можно сказать, отпустил. Ваш муж, Евгений Алексеевич, порой и не такое отмачивает. – И Городов, бросив ехидную фразу, почесал в затылке и пошел по своим делам. – Не ценят меня, не ценят! – притворно сокрушался он, удаляясь. – А у меня, между прочим, природное чувство юмора.

* * *

Эвелина, позвонив в очередной раз Ларисе на работу, снова досадовала, что ее нет на месте. «Ну ничего, наверное, бегает, ищет», – успокаивала она себя. Все-таки шебутная у нее подруга, занялась каким-то совсем не женским делом. Вот сама она, Эвелина Горская, никогда бы не стала частным детективом. Не потому, что у нее нет способностей. Наоборот, Горская считала, что имеет все основания для того, чтобы заниматься подобным делом: у нее была интуиция и особый женский ум. В чем он заключался, Эвелина и сама не могла четко сформулировать, но в том, что он существует, Горская не сомневалась.

А не стала бы она сыщиком, потому что было много других, более интересных занятий. Собственная работа удовлетворяла Эвелину на все сто. Она была классным парикмахером, известна в городе, особенно среди зажиточных женщин. Была накоротке со многими женами «новых русских», а с некоторыми их мужьями крутила кратковременные романы. Временами случались конфликты, и тогда на Эвелину обижались, но она всегда умела сделать так, чтобы загладить недоразумение. В конце концов, ничего серьезного в этих романах с чужими мужчинами с ее стороны не было. Да и со стороны этих мужчин тоже, так что семьи под угрозой распада не находились. Встречались, конечно, особы принципиальные, которые грозились волосы выдрать у модного визажиста и с лестницы спустить, но все это были мелочи жизни.

А Эвелина продолжала порхать стрекозой, презрев участь трудяги-муравья, не забывая, однако, по сравнению с известной басней, о зиме. У мужчин, с которыми были романы, она пыталась вытянуть максимум материальных благ. А поскольку многие млели от ее форм, Горской удавалось порой сделать это так, что дураки-мужики сами потом удивлялись, как это их сумели так «раскрутить на бабки». С годами у Эвелины выработался определенный нюх, с помощью которого она, как собака на таможне, могла сразу определить, кого можно подоить, а кого нет. С жадинами-говядинами не связывалась. Успешно осуществляя эту политику на деле, она могла существовать безбедно – треть доходов от своего бизнеса, две трети – за счет любовников. Высший класс!

Вся эта жизненная премудрость и позволяла практичной Горской считать себя женщиной интеллектуальной, познавшей соль жизни, и жить, соответственно, умеющей. А частный сыск – пускай им занимается не вполне нормальная Лариса. Нет, она, конечно, чудная женщина, отличная подруга, но… может быть, у нее не все в порядке с головой, да и муж… объелся однажды груш, да так, что на всю жизнь хватило. В общем, это пускай она, а Эвелина лучше займется своим новым бойфрендом Анатолием. Он сегодня должен прийти вечером, и все будет ладненько.

Пребывая в такой предвечерней эйфории, Эвелина услышала звонок в дверь. Подойдя к ней, она посмотрела в глазок и увидела незнакомого молодого человека. «Ничего, можно, – сразу же определила она. – Правда, молод. И непонятно кто».

– Кто там?

– Это от Ларисы Котовой, – прозвучал голос из-за двери.

– Ой, сейчас, сейчас, – заторопилась Горская, открывая сначала деревянную внутреннюю, а потом и внешнюю, железную дверь. – Заходите.

Последующие события предоставили Горской лишь возможность коротко вскрикнуть. После этого ей закрыла рот рука того самого парня, с которым она было решила, что «можно», а мимо него в дверь быстро прошмыгнули еще двое, и тот, кто шел последним, аккуратно закрыл сначала первую, а потом и вторую дверь.

«Попалась, – констатировала про себя Эвелина. – Трое. Лишь бы не извращенцы и не маньяки».

Вопрос, вскоре последовавший, заставил Горскую спуститься на землю и осознать, что этих молодых людей ее задница и прочие прелести интересуют мало. Они мыслили более пошло, банально и, в общем, вполне материалистично. Базисом их желаний являлись дензнаки, которые и были ими потребованы в грубой, циничной форме:

– Бабки гони, слышь!

Эвелина от ужаса не смогла вымолвить ни слова, хотя рот ей временно разжали.

– Бабки давай, быстрее, – стал угрожать другой парень, от которого, как показалось Горской, исходил запах какой-то тухлой капусты.

Она сморщилась, скорее даже именно от этого запаха, нежели от осознания реальности угрозы.

– Какие? – наконец спросила Эвелина.

– Все! – незваные гости буквально убивали хозяйку квартиры своей категоричностью.

– Давай тыщу восемьсот евриков гони, – дыхнул капустой парень, склонившись над распростертой на полу Эвелиной, у которой в этот момент бесстыдно оголились ноги и стало видно, что она без трусиков.

– Господи, да откуда! – повысила она голос.

– Молчи, тварь, – зашипел тот, кто вошел первым. – Тихо говори, где лежат, и все. А то сейчас мы тебя… – и он выразительно кивнул на бесстыдство, которое обнажилось за полами халата Горской.

Эвелина подумывала, что если так, то, может быть, она еще дешево отделается. Хотя неприятно, конечно, с этими козлами. Особенно с тем, от кого капустой несет… Но молодежь продолжала гнуть генеральную линию и идти к своей цели кратчайшим курсом. Заводила ткнул кулаком Эвелине в бок и снова потребовал деньги.

Она, едва сдерживая рыдания, показала рукой на туалетный столик. Там у нее лежало что-то около четырех тысяч. Это были все наличные на данный момент. Доллары в количестве восьмисот единиц хранились в другом месте, но Эвелина надеялась, что парни туда не доберутся. Почему они требовали именно тысячу восемьсот евриков, Эвелина сразу не догадалась.

Дальнейшее было довольно стандартным для таких случаев. Парни достали скотч, завязали Эвелине рот, превратив ее из цветущей и радующейся женщины в тварь бессловесную, привязали к батарее и стали шарить по квартире. Они выругались матом, когда нашли четыре тысячи рублей, потом перевернули дом вверх дном, забрали кое-что из косметики и наконец добрались до тайника, где хранились доллары. Вот здесь-то самцы и издали торжествующий вопль. Потом дурно пахнущий субъект подскочил к Эвелине и зашипел ей прямо в завязанный скотчем рот:

– Обмануть хотела, тварь? С-сука! А «зелень» была!

– Все, уходим, – скомандовал заводила.

– А эта? – другой кивнул на Эвелину.

– Пускай так остается. А что, сексуально удовлетворять, что ли, ее? Ладно, пошли! – Парень махнул рукой и быстро направился в прихожую.

Вскоре Горская услышала, что дверь закрылась на защелку. До нее медленно дошел весь ужас ситуации. Постепенно в ней начал просыпаться инстинкт борьбы за выживание. Такое Эвелине не приводилось испытывать давно. Но час «икс» пробил, и ей пришлось вступить в эту борьбу. Сначала она попробовала, сквозь слезы и стенания, освободить руки. Спустя некоторое время она поняла, что парни не слишком крепко ее привязали и что у нее есть шанс. Конечно, руки, ничего тяжелее ножниц в жизни не поднимавшие, болели. Но делать было нечего.

Она уже почти развязалась, когда в дверь снова позвонили. В самый первый момент Эвелина вдруг подумала, что вернулись опять те трое, но потом, мобилизовав свой интеллектуальный потенциал, поняла, что это абсурд – звонить в квартиру, где лежит связанная женщина. Позвонили снова. Горская была бы рада закричать, но не могла – скотч, проклятый скотч мешал ей это сделать.

Наконец она частично избавилась от его уз. Звонки к тому времени стихли, и Горская бросилась на балкон, увидела внизу Татьяну Гриценко. Та удалялась от дома, и Эвелина рада была бы крикнуть, остановить ее, но не смогла: ее состояние позволяло ей лишь молиться за то, чтобы женщина догадалась обернуться.

И бог услышал ее молитву. Та обернулась и посмотрела на ее балкон, а вглядевшись, всплеснула руками и бросилась назад в подъезд. Далее последовали объяснения, аханья, оханья и неприятная процедура освобождения от скотча. Кожа саднила, Эвелина бросилась в плач. И именно Татьяна в этот момент сунула ей в руки телефон и напомнила, что есть на свете Лариса Котова и неприятные жизненные инциденты именно по ее части.

Глава 5

Лариса находилась в зале для посетителей, где остановилась, чтобы побеседовать с одним из них, своим старым знакомым. После этого она намеревалась твердо закончить все дела в «Чайке» и ехать домой. Именно здесь и нашел ее Степаныч, протянув телефонную трубку:

– Лариса Викторовна, это вас, та самая, с большой задницей, – последние слова Городов произнес, понизив голос.

– Господи, ну что еще такое? – скорчила недовольную мину Лариса, уже приготовившись выслушивать совершенно ненужные ей сейчас вопросы, а то еще и того хуже – просто рассказ Эвелины о том, как восхитительно она провела предыдущую ночь.

– Она там визжит чего-то, даже разобрать невозможно, – добавил Степаныч. – Похоже, у нее серьезные проблемы…

– Алло, – Лариса взяла трубку из рук Городова.

– Лара, Лара, господи боже мой, какой кошмар! Ты представляешь, на меня напали, Лара! Напали и ограбили! – Голос Эвелины, и без того громкий и звонкий, кричал в трубку так, как никогда на Ларисиной памяти.

– Когда? Где? – удивилась Котова.

– Сейчас. Дома, представляешь, прямо дома! Это же самый настоящий разбой! Они меня… Ну, в общем, неважно. Они взяли деньги, золото, скрутили, я еле сумела вырваться. У меня все руки в синяках. Прямо не знаю, как людям на глаза…

– Подожди, так когда это случилось, если ты только что сумела вырваться?

– Ой, ну часа три назад! Они у меня всю косметику разбили, Лара, разбросали здесь все! – Горская зарыдала в голос. – Как мне теперь с клиентами работать, я не знаю, здесь погром ужасный.

– Ты в милицию звонила?

– Нет, я сразу к тебе. Тут как раз Татьяна пришла, и мы здесь вдвоем.

– Хорошо, я сейчас приеду, – коротко сказала Лариса и отключила телефон, вручая трубку Степанычу.

– Наведи, пожалуйста, порядок в Зеленом кабинете. Мне сейчас некогда, я уезжаю.

И, уже уходя в служебное помещение, она вдруг остановилась и вернулась. Она подошла к Городову и предупредила, что, возможно, завтра не появится в ресторане вовсе – у нее было интуитивное предчувствие, что в расследовании завтра наступит горячая пора.

Степаныч с шумными вздохами выслушал свою начальницу и выдал длинный, весьма эмоционально окрашенный монолог:

– Я больше не стану провожать к вам в кабинет никаких посторонних людей! Я их просто буду гнать поганой метлой! Потому что после таких вот невинных разговоров вы непременно влезаете в очередное дерьмо, бросаете ресторан, а вместе с ним и меня! А мне, между прочим, клубнику нужно допродавать! А эти ваши… клиенты вечные… Придут, поедят-выпьют за наш счет, а потом еще и проблемы свои вешают! А вы у них на поводу идете! Ладно бы вам еще за это платили, а то дай бог если раз в год! И эти тоже ни хрена не заплатят! Думаете, я не видел по ним, что у них денег нет?!

– У тебя, по твоим словам, тоже денег никогда нет, – заметила Лариса. – Однако же я и тебя вытащила из, как ты выражаешься, дерьма. И ты мне, между прочим, тоже за это ничего не заплатил!

Степаныч тут же умолк. Он, конечно, прекрасно помнил, как Лариса безвозмездно освободила его из следственного изолятора. И он даже хотел ее отблагодарить, но все как-то… Все как-то не находилось подходящего момента, а главное – денег.

– Но я же вам отрабатываю! – тем не менее стал оправдываться Степаныч. – Я ваш самый преданный сотрудник, к тому же самый квалифицированный. И всегда вам помогаю. Разве не правда?

– Вот и на этот раз помоги, – улыбнулась Лариса. – Если меня не будет несколько дней, возьмешь на себя чуть больше нагрузки, вот и все. Некогда мне с тобой больше говорить, меня люди ждут. Все, я ушла!..

Городов хотел было еще что-то возразить, но не стал, только шумно вздохнул по своему обыкновению. Но это он уже сделал, когда Лариса завернула за угол, чтобы пойти в гараж.

* * *

Эвелина сидела у себя на кухне и курила очередную сигарету. Рядом с ней стояла пепельница, полная окурков. Она причитала на разные лады, описывая, как ей было плохо и как она, собрав все свое мужество, сумела освободиться от ненавистных пут.

– Но как все это произошло, Лина? – спросила Лариса.

– Они вошли… Сказали, что от тебя, представляешь, Лара? – плаксиво выговорила Горская.

– Как это от меня?

– Ну так, я, мол, от Ларисы Котовой. Молодой парень такой… Я и открыла. А потом он как повалил меня, рот закрыл рукой, и двое еще сразу же вошли за ним и дверь закрыли.

Лариса нахмурилась. Дело становилось совсем интересным. Некие бандиты врываются в дом ее подруги, представляются, что они от нее, Ларисы Котовой, и учиняют грабеж!

– А я из ресторана прямо сюда поехала, – объяснила Татьяна. – Звоню, звоню, не открывает. Вышла на улицу, и что-то меня заставило обернуться. А Лина на балконе стоит, бедненькая, с заклеенным ртом. Я сразу бросилась назад и давай ее разлеплять.

– Ты представляешь, кожу содрали, Лара! Как я теперь с Анатолием?!

«А вшивый все о бане», – вздохнула и мысленно прокомментировала ситуацию Лариса.

– Радуйся, что обошлось все именно так. Но необходимо звонить в милицию, чтобы все было официально. Надеюсь, Татьяна, вы ничего не трогали там, где они лазили? – спросила она у Гриценко.

– Нет, мы только здесь, в туалете и на кухне, – ответила Татьяна. – Туда вообще я не заходила.

– Лина, а ты успокойся и постарайся вспомнить. Что они говорили, как говорили, особые приметы какие-нибудь…

– Ой! – Горская сморщилась так, будто съела ведро лимонов без сахара. – От одного… пахло так, фу! Фу просто! Капустой какой-то, тухлятиной, будто, пардон… кто-то газы выпустил. И у него изо рта воняло…

Гриценко аж передернулась. Лариса инстинктивно повернула голову в сторону, словно этот запах снова материализовался в этой квартире.

– Вот-вот, вы морщитесь, а он мне прямо в нос дышал! Они еще и насилие учинить хотели! Все втроем! – приврала Горская скорее для поддержания имиджа роковой женщины, нежели для того, чтобы просто пожаловаться на свои беды.

– Ну, это… – махнула рукой Лариса. – Вещи в данном случае несущественные. Значит, только запах… Они были без масок.

– Да, один такой здоровый, плечистый. Второй пониже, потоньше. А третий вроде толстенький, что ли… Или нет, это второй толстенький, а третий… – И Эвелина принялась взахлеб, путаясь и сбиваясь, описывать приметы троих ворвавшихся к ней в квартиру парней.

Вскоре появилась милиция, и, к удивлению Ларисы, командовал опергруппой сам подполковник Карташов.

– А я, ты знаешь, сам вызвался ехать, – ответил он на немой вопрос Котовой. – Фамилия больно знакомая показалась. Случайно услышал в дежурке. Потом вспомнил – ба, да это ж подруга Ларисы! И не ошибся. Сам с собой пари заключил – увижу на месте происшествия Ларису или нет. Решил, если не увижу – месяц в рот не возьму ничего крепче чая. Есть бог на свете! – с улыбкой погрозил пальцем подполковник почему-то самой Ларисе.

«Еще один спивается, – с грустью констатировала Лариса. Почему это моих мужчин, настоящих и бывших, так тянет на выпивку?»

Этот неожиданно прозвучавший в голове вопрос, возможно, отвлек бы внимание Котовой минут на пять, она стала бы на него отвечать, сама с собой спорить, но ситуация была другой. Немного погодя вместе с Карташовым она прошла в комнату, чтобы понаблюдать за работой экспертов.

– Есть отпечатки, свежие, надо проверить, – сказал один из них.

Немного погодя раздался звонок. Появившийся на пороге Анатолий оторопел, когда увидел в квартире незнакомых людей, да еще и в милицейской форме. По его непроницаемому лицу, правда, прочитать, что он чувствует, было нельзя – он казался невозмутимым, однако Лариса отметила, что первой его реакцией было желание развернуться и уйти от греха подальше. Но к нему бросилась Эвелина и начала причитать по поводу того, что ее ограбили, напали и, что главное, хотели изнасиловать!

И тут Лариса заметила, что Анатолий вздохнул с неким облегчением. Возможно, он подумал, что появление ментов связано с предыдущими событиями – убийством бабки. А выяснилось, что на его подругу всего лишь совершено нападение и для него лично никакой опасности не существует. Успокоившись, он увел Эвелину на кухню, где принялся ее утешать.

А милиция в скором времени начала фиксировать показания Эвелины. Карташов же, ознакомившись с ними, отвел Ларису в сторону и спросил:

– Ну и кто, ты думаешь, прикрывался твоим именем?

– Понятия не имею, – в недоумении ответила Котова. – Понятия не имею, – повторила она после паузы.

– Плохо, – констатировал подполковник. – Я тем более не знаю.

– И ты мне предлагаешь, естественно, самой выяснить, кто это был? – усмехнулась Лариса.

– Полагаю, тебе с твоим опытом будет это сделать легче, чем мне. К тому же ниточка тянется от тебя.

Карташов многозначительно посмотрел на Ларису.

– Надеюсь, ты не думаешь, что таким образом я развлекаюсь? – снова усмехнулась Котова.

– Что ты, что ты! – замахал руками подполковник. – Как можно! Я хочу сказать, что ты у нас профессионал, так что тебе и карты в руки. Никто тебя ни в чем не обвиняет.

– Ну и хорошо, – отозвалась Лариса. – А насчет того, кто бы это мог быть, я подумаю.

– Когда что-нибудь решишь, позвони мне сразу, и мы этих гавриков повяжем. – Карташов потянулся за фуражкой, надел ее, прикрыв лысину, и направился к выходу.

Когда он удалился, Лариса потратила какое-то время на то, чтобы еще раз выслушать рассказ Эвелины и Татьяны и уточнить некоторые детали. С учетом непоследовательности и легкомысленности Горской на это ушло больше часа. Анатолий молчаливо возвышался в стороне, практически не вступая в беседу. Он только хранил имидж надежного и сурового мужчины, хмуря брови и угрожающе набычась, когда Горская снова и снова живописала сексуальные устремления в отношении ее персоны со стороны нападавших.

А вскоре позвонил следователь Белов, который попросил к трубке Татьяну и официально пригласил ее на очную ставку с гражданином Амировым на завтра, предупредив об ответственности в случае неявки. На том день и завершился. Лариса поехала домой. Ее ни на минуту не оставляли мысли, кто же мог быть в курсе всей этой истории, знал ее имя и использовал все это при нападении на квартиру Эвелины? Естественно, она сразу связала сумму в тысячу восемьсот евро со случившимся в домике Марии Афанасьевны. Оставалось выяснить, кто же стоит за всем этим?

Дома встретил Котов, влажный и вальяжный после душа. Он сообщил Ларисе, что вчера он принял ответственное решение – отправиться на рыбалку вместе с друзьями.

– Выезд завтра, – важно объявил Евгений. – Асташевский и Макаров выкраивают неделю из своего бизнес-графика, и мы принципиально без жен, – поднял он вверх большой палец, – выезжаем на макаровской лодке на волжские острова.

– Смотри не слети там с трезвой линии, – нахмурилась Лариса.

– Нет, – покачал головой Котов. – Макаров сказал, что он вообще пить не будет. А Стас когда много ест и говорит, ему не до пьянки, у него батарейки садятся – вся энергия уходит на первое и второе, до третьего не доходит.

Лариса с сомнением покачала в ответ головой. Милейший господин Асташевский, так же как и супруг Ларисы, в свое время лечился от алкоголизма и до конца не вылечился. Однако тот факт, что Котов будет отсутствовать во время самой горячей поры расследования, обнадеживал: не будет мешаться под ногами.

* * *

Наутро Лариса все же отправилась в ресторан, чтобы в своем кабинете, кроме рабочих дел, наметить план действий по поводу расследования. Встретивший ее у дверей заведения Дмитрий Степанович Городов тут же состроил изумленную гримасу.

– Здрасьте, Лариса Викторовна, – шагнул он ей навстречу. – Просто глазам своим не верю! Вы же ясно дали мне понять, что на ресторан плевать хотели и что заниматься будете совершенно посторонними вещами! Что же с вами случилось? Или супруг ваш стал полным домостроевцем и запретил всякие авантюры?

– Мой супруг никогда не был домостроевцем, – холодно бросила Лариса. – Он отправился сегодня на рыбалку.

– Ваш супруг, – принимаясь расчесывать голову, высказал свое мнение Степаныч, – никогда не был семейным человеком! Поэтому и сбежал от вас на рыбалку. Наверняка вместе с девочками. Знаю я этих мужей! И, естественно, его не интересует, где проводит время жена. Я, кстати, никогда не был высокого мнения о вашей семье, Лариса Викторовна, а о вашем супруге тем более…

– Так, твоего мнения никто не спрашивал! – повысила голос Лариса. – И прекрати скабрезные намеки!

– Да я никого не хотел обидеть, – тут же пошел на попятную Городов. – Ничего не скабрезные. Я бы сам поехал… с девочками. Только… работа у меня. – Степаныч озабоченно почесал в затылке. – А вот с женами что происходит – этого я не понимаю.

Городов вдруг дернулся и с жаром продолжил:

– Мне вообще, Лариса Викторовна, непонятно, что происходит с бабами? Стебанулись, что ли, совсем? Это я не про вас, – на всякий случай уточнил он, – а вообще. Вот все мужиков ругают, мол, они деградируют, семью содержать не могут и все им до лампочки. А сами? Кто, кто из баб сейчас домом и семьей занимается? Да почти никто! Вон, Райка моя… Клубникой и то торговать не хочет! У меня, говорит, руки уже отваливаются! Мне, говорит, тоже хочется женщиной себя чувствовать! Женщиной! Какая она женщина, обезьяна старая?! И теща туда же! Провались, говорит, твоя клубника! Ни фига себе! Я, значит, ее выращивал, а из-за этих дур теперь провались?! Устали они! Как будто я не устаю, чтобы их обеих содержать! Сели на мою шею!

– Вообще-то ты не очень уж их и содержишь, – заметила Лариса. – Это всем известно.

– А потому что нечего потакать! – тут же подхватил Степаныч. – Их только разбалуй, они вообще обленятся. Теща только и делает, что болеет. А на семью плевать хотели! Главное, я все в дом, все в дом, а им и дела нет! Свиристелки!

– Слушай, ты становишься похожим на ворчливого старого деда, – заметила Лариса. – Хотя, впрочем, ты всегда и был таким.

Степаныч при намеке на свой возраст аж заерзал на месте и хотел было уже что-то горячо возразить, но у Ларисы не было ни времени, ни желания продолжать бесполезную дискуссию, и она направилась в свой кабинет. Разумеется, после ограбления квартиры Эвелины мысли Ларисы никак не могли собраться. Но, подумав и взвесив все, она пришла к выводу, что пороть горячку совсем не обязательно и надо продолжать действовать, как она и намечала: то есть отрабатывать последовательно версии насчет возможных убийц Марии Афанасьевны. Рано или поздно она выйдет, таким образом, на тех, кто учинил разбой в квартире ее подруги.

А по плану у Ларисы была встреча с наследниками дома Марии Афанасьевны. Вернее, не с ними конкретно – с Игорем и Жанной она уже разговаривала, – а с их родителями, которые изначально и договаривались с гражданкой Карамановой о наследстве.

Адрес их узнать с помощью коллег из милиции не составило труда, и вскоре Лариса уже остановила свою машину возле подъезда стандартной девятиэтажки.

Поднявшись на седьмой этаж, она позвонила и услышала в ответ:

– Кто там?

– Я к Старшиновым, – откликнулась Лариса, и дверь открылась. Открылась рывком, но не до конца, ровно настолько, чтобы можно было рассмотреть гостью. На пороге квартиры стояла худощавая, даже костлявая женщина с резкими чертами лица и выдающимися скулами. На щеках ее и вокруг глаз белел густой слой косметической маски. Она окинула Ларису холодным взглядом небольших серых глаз и еще раз осведомилась несколько свысока:

– Вы, собственно, по какому вопросу?

– Я, собственно, по поводу смерти Марии Афанасьевны Карамановой, – ответила Лариса.

– Вот как? – прищурилась женщина. – А в какой связи?

– Я расследую ее смерть и беседую с теми, кто был так или иначе близок Марии Афанасьевне, – пояснила Лариса.

И тут она заметила, что выражение лица женщины, а также ее настроение несколько переменились. Высокомерный взгляд исчез, она как-то подрастеряла свою самоуверенность и, нерешительно потоптавшись, проговорила:

– Ну… Вы проходите, конечно, в квартиру… Просто все это так неожиданно…

Лариса пожала плечами и прошла. Обстановка в комнате, куда пригласила ее хозяйка, и мебель, и техника, и посуда в серванте свидетельствовали о том, что семья здесь живет достаточно обеспеченная.

«Только вот тесновато для четырех человек, – усмехнулась про себя Лариса, усаживаясь в мягкое кресло. – Хоть и три комнаты, но при двух практически взрослых детях они наверняка были бы рады расширить свои владения. Так что для этой семьи смерть старушки пришлась как нельзя кстати. Если домик действительно собираются сносить, брат и сестра получат по отдельной квартире, весьма неплохо такой ценой…»

– А как вас все-таки зовут? – с наигранной улыбкой спросила тем временем Старшинова, почему-то оставаясь стоять и напряженно смотреть на Ларису. – А то мы даже не познакомились, общаться затруднительно…

– Да, разумеется, меня зовут Лариса Викторовна.

– А меня Вероника Павловна, – стараясь казаться как можно более дружелюбной, произнесла она. – Это что же, вы, значит, решили нас записать в близкие Марии Афанасьевне люди?

– Ну, вас нельзя не назвать таковыми, – ответила Лариса. – Уже по той причине, что ваши дети унаследовали ее дом.

– Ах, ну это была просто сделка, понимаете? – резко поворачиваясь к столу и вороша на нем какие-то газеты, быстро проговорила Вероника Павловна. – Да и так давно совершенная…

– Но подобные сделки не совершают с абсолютно чужими людьми, – возразила Лариса.

– А с кем ей еще было ее заключать? – всплеснула руками Вероника Павловна. – Она же одинокая!

– Но у нее, по крайней мере, осталась внучка ее мужа, – заметила Лариса. – Хоть какая-то родственная связь.

– Внучка! – презрительно фыркнула Старшинова. – Одно название, она за ней и не ухаживала…

– Но и вы тоже, – перебила Лариса.

– Это не входило в условия сделки, – тут же заявила Старшинова. – Это во-первых… А во-вторых, муж Марии Афанасьевны, Степан, сам предложил ей эту сделку!

– Вот как? – удивилась Лариса. – А можно об этом поподробнее?

– Конечно! – с готовностью воскликнула Вероника Павловна. – Он же пьяница был! И когда она вышла за него замуж, я так понимаю, материальное положение ее не только не улучшилось, а наоборот. Пенсий не хватало на пропой, она сама мучилась без денег, а тут этот вариант и подвернулся.

– И как же он подвернулся?

– Случайно. Степан работал слесарем в нашем ЖЭКе, а потом на пенсию вышел, и мы его долго не видели. И вдруг я его встречаю возле рынка, а он весь такой оборванный, грязный. – Вероника Павловна брезгливо поморщилась. – Ну, разговорились, он начал жаловаться, мол, женился, а толку нет. Ну, я и смекнула, как можно решить ситуацию, – и людям помочь, и себя не обидеть. Он аж просиял, когда я предложила дом на детей подписать, а жену, мол, я уговорю – это уж моя забота.

– И сколько же вы отдали? – поинтересовалась Лариса.

– Вы знаете, я не хотела бы об этом говорить, на мой взгляд, это совершенно неважно, – нервно поджала губы Старшинова и, отвернувшись к трюмо, принялась ватным тампоном снимать с лица остатки крема. Затем сняла с головы полотенце, и Лариса увидела, что волосы у нее выкрашены в каштановый цвет и коротко подстрижены.

«Наверняка сумма была не очень-то крупной, а этот алкоголик Степан и ей был рад, – отметила про себя Лариса. – Но как бы то ни было, все-таки не за три рубля Мария Афанасьевна завещала свой дом. Интересно, где же эти деньги? Похороны-то были, можно сказать, за чужой счет. По словам соседей и Татьяны, она практически ничего не покупала. Куда они делись?»

Словно отвечая на ее вопрос, Вероника Павловна, махнув рукой, произнесла:

– Но эти деньги все равно у них в дело не пошли. Я приходила, смотрела… Они и не приоделись, и ремонт не сделали. И мебель не поменяли. Все как шло, так и шло.

– Вы хотите сказать, что Степан просто-напросто пропил эти деньги? – спросила Лариса.

– Вполне могло так быть, – снова поджала губы Старшинова. – Правда, они потом новым делом занялись, еще похлеще прежнего: самогон стали гнать да продавать пьяницам в округе. Степан сам, поди, большую часть и пропивал.

– А как же Мария Афанасьевна все это допустила?

– Мария Афанасьевна, пока она одна, только и умеет, что нос задирать, – ответила Вероника Павловна. – А тут она под влияние мужа попала. У нее всю жизнь никого не было, она только под старость замуж выскочила. И считала это большой удачей, мужа потерять боялась. Но я смотрела и думала, что долго Степан не протянет. Так оно и вышло: у него цирроз печени обнаружили, с таким диагнозом долго не живут…

Старшинова вдруг остановилась и внимательно посмотрела на Ларису.

– А все-таки можно узнать, что вы… думаете по поводу того, как я могу вам помочь в расследовании? Вы, как я поняла, занимаетесь частным сыском? Мне дети говорили про вас, но я никак не думала, что вы до нас дойдете. Игорь и Жанна же вам практически все рассказали. Что же с нами еще раз разговаривать? Мы же, по сути дела, люди посторонние.

– Ну, не такие уж посторонние, – возразила Лариса. – Объективно вы были заинтересованы в том, чтобы Мария Афанасьевна, уж извините, поскорее покинула этот мир.

Старшинова вспыхнула. Она в растерянности потянулась за флаконом лосьона и машинально принялась протирать лицо.

– Но это же… Вы извините, конечно, но это даже неприлично… делать такие предположения.

– Но я и не делаю их. Я констатирую факты. И еще… Соседи утверждают, что незадолго до смерти Марии Афанасьевны вы были у нее.

– Ну да, я периодически заходила к ней, это совершенно естественно, – нервно ответила Вероника Павловна, еще с большей интенсивностью начав втирать лосьон в кожу лица.

– Почему – естественно? По вашим словам, вы не договаривались за ней ухаживать!

– Ах, ну вы все просто переворачиваете с ног на голову! – еще больше занервничала Старшинова. – Что я, просто по-человечески не могла поинтересоваться ее судьбой? И потом, что уж делать из нас таких бездушных людей? Если бы она, допустим, попросила сходить ей за хлебом, я бы обязательно это сделала.

– Обычно это делали другие люди, – спокойно ответила Лариса. – Например, квартирантка Татьяна.

– Ну да, ну и что? Я еще раз повторяю – мы не договаривались, что я буду ухаживать. В конце концов есть собес, оттуда женщина к ней ходила постоянно. Квартирантки опять же были, наверняка платили ей, так что и в деньгах она не должна была нуждаться.

– И все же соседи говорят, что вы долгое время не появлялись, а пришли именно за несколько дней до смерти, – упрямо повторила Лариса.

Вероника Павловна передернула плечами.

– Соседи вам наговорят с три короба! Что было и чего не было! Я удивляюсь таким людям, неужели им мало собственных проблем? Они еще и в чужие лезут. В общем, нечего тут разговаривать, мы ни в чем не виноваты, ни я, ни дети. Я вам все рассказала, а больше мне не о чем говорить. Да и времени у меня уже нет! – Старшинова посмотрела на часы. – А если хотите убийцу найти, советую, лучше внучкой поинтересуйтесь. Я не знаю, может быть, Мария Афанасьевна все в чулках держала, она в последние годы тронулась умом, по-моему. А внучка там… – Старшинова скривилась. – Девочка явно не из хорошей семьи, с тринадцати лет, говорят, уже с мужчинами жила, курила, пила… В общем, там и ищите. А у нас вы ничего не найдете, мы люди порядочные. Вот и все.

Вероника Павловна совершенно разнервничалась, уже не пыталась делать дружелюбное лицо и, кажется, только и мечтала о том, чтобы Лариса поскорее ушла. В таком ключе продолжение разговора виделось бессмысленным. К тому же Лариса заметила, что Старшинова несколько раз бросила взгляд на телефонный аппарат. И в голове у нее созрел кое-какой план.

Она встала и со вздохом объявила, что уходит. Вероника Павловна тут же встрепенулась, даже как-то подобрела и на прощание сказала, приложив руки к груди:

– Я вас очень прошу, не слушайте никого. Если вас опять начнут направлять к нам, выбросьте это из головы. Мы абсолютно ничем не сможем вам помочь.

Тем не менее Лариса буквально навязала Веронике Павловне свою визитку, оставив ее на тумбочке в прихожей. Затем вышла из квартиры, и Старшинова поспешно захлопнула дверь. Котова потопталась на месте, услышала, как Вероника Павловна быстро прошагала внутрь квартиры. Тут Лариса приложила ухо к двери и стала напряженно вслушиваться.

– Алло, – приглушенно прозвучал голос Вероники Павловны. – Вадик, это я. Ты просто не представляешь, что творится! Сейчас была женщина, какой-то частный детектив. Детектив, слышишь? – повысила она голос и говорила громко в течение последующего разговора. – А я откуда знаю? Но ты понимаешь, что она может докопаться до… Этого совершенно недопустимо! Нет, я понимаю, что у нее ничего нет и быть не может. А вдруг она сотрудничает с милицией? Одним словом, я очень обеспокоена. Приезжай быстрее, как только сможешь, нужно все обсудить.

«Интересно, что именно собралась обсуждать Вероника Павловна с неким Вадиком?» – подумала Котова. Но, видно, обсуждать есть что, иначе не звонила бы сразу на работу, по-видимому, мужу и не кричала бы нервно в трубку.

Что же она скрывает? И неспроста она навещала Марию Афанасьевну незадолго до смерти. А интерес к ее судьбе – просто прилично выглядящая отмазка для постороннего человека.

* * *

Звонок следователя Белова не дал ничего принципиально нового. Он сообщил, что очная ставка Татьяны Гриценко и гражданина Амирова состоялась. Но и Татьяна, и азербайджанец начисто отрицали факт знакомства. И Белов присовокупил к этому свое личное предположение о том, что так оно, вероятно, и есть. Лариса поинтересовалась почему, и следователь коротко ответил:

– Интуиция.

Экспертиза, однако, не показала наличия в крови Амирова алкоголя. Так что его утверждение о том, что к старой женщине он залез по пьянке, не выдерживало критики.

– Мы продолжаем работать с ним, – резюмировал Белов.

На этом разговор и закончился. Лариса, со своей стороны, только могла сказать, что отрабатывает некоторые версии, но пока зримых результатов нет.

Закончив разговор с Беловым, Лариса погрузилась в размышления. Версия с наследниками и их нервной мамашей Вероникой Павловной заслуживала внимания. Но как действовать? Ставить прослушку в квартиру? Этого сделать невозможно. Следить за Старшиновой? На это уйдет куча времени, и непонятно, будет ли какой-то результат. Наследники, с другой стороны, связаны интересами с неформалкой Ниной, с той самой, которая, по словам Вероники Павловны, замечена в куче грехов начиная с тринадцати лет, а с ней Лариса не успела пока переброситься ни единым словом.

Искать грабителей квартиры Эвелины – вторая задача. Инстинктивно, кстати, Лариса чувствовала, что это вряд ли связано с наследниками. Значит, ветер дует с другой стороны. С какой? Одним словом, пока что реально возможной оставалась только встреча с Ниной и отработка версии ее причастности к гибели бабки. С одной стороны, правда, выходит, что у Нины как бы не было мотива убивать ее, но… Нина могла и не знать о планах Марии Афанасьевны насчет дома, тем более что Татьяна Гриценко утверждает, что так оно и было.

Рассудив таким образом, Лариса снова обратилась к Карташову с просьбой на этот раз посодействовать в установлении адреса Нины. Фамилию ее она предусмотрительно узнала у Вероники Павловны.

Во второй половине дня она направилась по месту официальной регистрации Нины Костенко. Это оказалась коммунальная квартира в непрестижном Заводском районе, в доме послевоенной застройки, трехэтажном, грязно-желтом. Таких тут было множество, они стояли вкривь и вкось и в свое время строились химическим комбинатом наспех, лишь бы обеспечить рабочих каким-никаким жильем.

Лариса поднялась по лестнице на второй этаж и осмотрелась. Квартира с номером 18 находилась в конце длинного коридора, туда Лариса и направилась. Она долго рассматривала бумажку на двери с выцветшими от времени фамилиями жильцов, но, так и не найдя среди них Костенко, позвонила наобум один раз.

– Кто там? – прозвучал недовольный женский голос.

– Простите, пожалуйста, мне нужна Нина Костенко, – сказала Лариса.

– Ой, когда вы все ходить перестанете? – воскликнула женщина. – Замучили совсем, три раза к ней звонить, сколько можно повторять!

Лариса услышала, как внутри с грохотом захлопнулась дверь в комнату. Видимо, женщина, не открыв, вернулась в свои апартаменты.

Котовой ничего не оставалось, как позвонить три раза. Однако ей никто не открыл. Она позвонила еще три раза. За дверью послышался было какой-то шум, но вскоре стих. Лариса терпеливо ждала. Наконец она позвонила еще, на сей раз нажав кнопку звонка дважды.

Высунулся какой-то старичок, сухонький, шустренький, с остреньким носом, на котором торчали очки.

– Добрый день, – первым начал он, глядя на Ларису с явным любопытством.

– А мне нужна Нина Костенко. Извините, вы не подскажете, когда ее можно застать?

– Меня зовут Семен Аркадьевич, – охотно заговорил старичок, поправляя очки. – А застать ее… не знаю, когда можно. Она то живет, то не живет тут. А вы, собственно, кто будете?

– Она нужна мне по делу, – ответила Лариса.

– По делу? – недоверчиво переспросил старичок и мелко захихикал. – Тут у всех дела к ней, только шуму много из-за этих дел, приходят, галдят, ругаются, плюются. Вы, я смотрю, другого поля ягода будете.

– Может быть, – не стала спорить Котова.

– Вы какое варенье любите? – неожиданно спросил Семен Аркадьевич.

– Вкусное, – ответила Лариса, улыбнувшись.

– А у меня любое вкусное, заходите, чаю попьем.

Видимо, Семен Аркадьевич страдал от недостатка общения, к тому же личность Ларисы, никак не вязавшаяся с обликами друзей Нины, скорее всего произвела на него благоприятное впечатление. И еще – по натуре своей Семен Аркадьевич был, наверное, любопытен, и теперь ему непременно хотелось узнать, по какому такому делу столь видная дама могла искать Нину.

Лариса проследовала за Семеном Аркадьевичем, в душе надеясь, что за время ее пребывания в квартире Нина, может быть, явится, а если нет, то был шанс получить информацию о том, где она может быть.

Когда они проходили по коридору, туда высунулась и недовольная дама из соседней комнаты. С миной, полной недоверия и априорного недружелюбия, она оглядела Ларису и, хмыкнув, закрыла дверь. Однако долго она у себя не усидела и вскоре проследовала на кухню с какой-то кастрюлей и, встав к раковине, принялась усердно ее тереть.

Семен Аркадьевич тем временем поставил чайник на плиту и, сходив в свою комнату, вернулся с двумя банками варенья.

– Вот я вам принес на пробу – абрикосовое и виноградное.

– Виноградное – это интересно, – заметила Лариса.

– Вот и я о том же. Я его уже несколько лет варю. На даче его много растет у меня, девать некуда. Вино я не гоню, не увлекаюсь, а варенье получается весьма, скажем так, оригинальное. Косточки вот только мешают, так это ничего, вы их сплевывайте сюда, – и старичок поставил перед Ларисой блюдце.

– Семен Аркадьевич, я же вам сколько раз говорила, чтобы вы не занимали эту горелку! – встряла недовольная мадам.

– Зина, ну какая разница, на какую конфорку я поставлю чайник? Все же свободны! – пожал плечами старичок.

– Свободно – не свободно, а порядок должен быть. Мало Нинки, так и вы туда же. Вчера вот кастрюлю свою большую красную не могла найти. Потом смотрю – туда кто-то молоко налил, и, главное – не признается никто. Я уж по всем прошла, у всех спросила. Ну я и вылила себе молоко – а чего, кастрюля моя, значит, и молоко мое.

Семен Аркадьевич не стал спорить с логикой Зины, к тому же чайник к этому моменту закипел, и он снял его с плиты, тем самым ликвидировав маленький кухонный конфликт. Однако и Зину, видно, разобрало любопытство по поводу визита Ларисы, поскольку она не спешила покидать кухню, а покрутившись, поставила на плиту уже свой чайник и подсела к столу, положив на него круглые локти.

– Так что, вы, значит, к Нине? – перешел к делу Семен Аркадьевич, разлив чай.

– Да. Это по поводу наследства ее бабушки. Нужно соблюсти формальности, – отделалась банальным объяснением Лариса.

– О, это сложно будет сделать, – покачал головой старичок.

– Почему?

– Она сказала, что может месяц здесь не появиться, – ответил Семен Аркадьевич.

– Слава богу, – вставила Зина. – Хоть бы два не появлялась. А то дружки ее замучают – в три часа ночи звонят, еще по пьянке путают, сколько раз звонить. Куда это дело годится? А ей скажешь, она сквозь зубы матом тебя…

– Значит, шумно живет? – уточнила Лариса.

– Шумно, – признался Семен Аркадьевич. – Вчера только приезжали по ее душу трое каких-то. Я уж ей говорю – ты разберись, с кем встречаешься, а то и этот, и тот, и еще какой-то. И не поймешь кто.

– И когда она объявила о том, что ее не будет месяц? – переспросила Котова.

– Да вот… вчера с утра, – наморщил лоб старичок.

– А в связи с чем – она не уточнила?

– Ой, сказала, что ей здесь все надоело, и она к жениху уходит жить.

– А куда – вы, естественно, не знаете?

– У нее этих женихов каждый день по трое меняется, – снова вставила Зина. – Только чего-то никто не женится. Если бы она ушла отсюда, мы бы перекрестились, а то сначала мать пила-гуляла, теперь и она туда же.

– А где, кстати говоря, ее мать? – спросила Лариса.

– Где-где… Собутыльник по пьянке прирезал.

– Так… Может быть, ее на работе можно застать? – высказала предположение Лариса.

– Это сложно, – снова покачал головой Семен Аркадьевич. – Она в художественном училище, по-моему, училась, да бросила вроде. А работать – она нигде не работает. Так… Где придется.

– А вот она была этой, как ее, – словоохотливость Зины набирала обороты. – Ну, как это называется, когда голой-то сидят?..

– Натурщицей, – сказал Семен Аркадьевич.

– Ну да, – махнула рукой Зина.

– А у кого она работала натурщицей? – спросила Лариса.

– Мы знаем, что ли? Нам это все неинтересно, у кого она там голая сидит, – презрительно отвернулась Зина. – Это она хвасталась как-то, портреты свои таскала. Стыд один, эта, как ее…

– Порнография? – подсказал старичок.

– Вот-вот, именно, – поддакнула Зина.

– Я вот слышала, что она наркотиками балуется, – осторожно заметила Лариса. – Вы про это ничего не знаете?

Семен Аркадьевич и Зина переглянулись.

– Вообще-то мы догадывались, – столь же осторожно ответил старик. – В ведре мусорном часто шприцы использованные валяются.

– Это я к тому, что, может быть, вы знаете кого-то в округе, кто тем же самым занимается? Через этих людей, может быть, можно найти Нину?

– Никого мы не знаем, – отрезала Зина. – Еще чего не хватало!

– Не знаем, – развел руками и Семен Аркадьевич. – Сюда многие шляются, но кто они, откуда, из каких домов? Может быть, вообще не из нашего района. И по именам никого не знаем.

«Итак, если Нина не появится здесь целый месяц, то вообще непонятно, где ее искать, – подумала Лариса. – Кстати, интересна причина, по которой она исчезла».

– Попробуйте теперь абрикосового, – предложил гостеприимный Семен Аркадьевич.

– Да нет, я, пожалуй, пойду, спасибо вам за чай, – отказалась Лариса, поднимаясь с табуретки. – А виноградное действительно интересный вкус имеет. Надо тоже самой попробовать сварить.

– Попробуйте, попробуйте, – провожая Котову до двери, кивал старичок.

Лариса уже собиралась было открыть дверь и выйти, как раздался звонок. Причем прозвучал он именно три раза.

– Ну вот, опять, а я чего говорила? – раздался громкий голос Зины. – Шляются и шляются!

Семен Аркадьевич открыл дверь. На пороге стояли трое молодых людей. Один из них, плечистый и хмурый, спросил:

– Ну что, дед, не объявилась она?

– Нет, – ответил Семен Аркадьевич.

– Слушай, дед, нам она очень нужна, понимаешь? Если она скрывается там у себя, как мышь, ты передай ей, что приходил Валерий, и если она не позвонит мне, то у нее будут большие проблемы. Понял?

– Понять-то я понял, – ответил Семен Аркадьевич. – Только где ж я ее вам возьму, если ее нет. Я же говорил, что она на месяц к жениху уехала.

– Проверили мы всех женихов, нет ее там, – сухо ответил Валерий. – В общем, дед, передай ей, чтобы она не дурила. Ясно?

Семен Аркадьевич развел руками и кивнул. Мрачный Валерий развернулся и пошел к лестнице. Его спутники последовали за ним, переругиваясь между собой. Лариса пошла следом за ними. Уже во дворе она почувствовала на себе заинтересованные взгляды этой мужской компании, садившейся в «десятку».

И тут ей пришло в голову, а не познакомиться ли с этими парнями, которые тоже, как и она, разыскивают Нину. Она решительно направилась к их машине. Автомобиль уже мигнул фарами, сигнализируя, что вскоре тронется с места. И тут одна из дверей открылась, и тот самый Валерий, который сидел на переднем сиденье, высунулся и вопросительно уставился на подошедшую Ларису.

– Ребята, вы ищете Нину Костенко?

– Ну да, – выдержав паузу, ответил Валерий. – А что?

– Дело в том, что я ее тоже ищу. И подумала, что, может быть, мы объединим наши усилия?

– А вам она что, тоже деньги должна?

– Нет, я по другому вопросу, но не менее важному.

– Если не секрет, по какому? – поинтересовался Валерий.

– По наследственным делам.

– Вот оно что? – поднял парень бровь. – И что, большое наследство?

– Ну, это секрет, – уклонилась Лариса от ответа. – Я не могу сказать. К тому же она может и не вступить в права, если не объявится в ближайшее время.

Валерий покачал головой, потом обратился взглядом к своим спутникам внутри салона. Молчаливое совещание длилось недолго.

– Ну, тогда садитесь, поехали, – пригласил он Ларису в машину.

– Спасибо, у меня своя, – она показала на стоявшую в отдалении «Ауди».

Валерий снова удивленно приподнял бровь.

– Ну тогда езжайте за нами. Правда, я не знаю, куда ехать, потому что мы все обшарили, нигде ее нет.

– В художественном училище были? – наобум спросила Лариса.

– Были, ее там полгода уже не видели.

– А вот, может быть, вы знаете кого-то из художников, кому она позировала?

Валерий задумался, потом покачал головой.

– Мы с художниками не знакомы.

– Слышь, а может, это тот додик… – вдруг послышался голос из салона. – Ну, помнишь, который подъезд весь уделал как-то по пьяни, она про него рассказывала.

– Ну? – нахмурился Валерий. – А он что, художник, что ли?

– Фотограф, по-моему.

– И что?

– Ну, надо к нему прокатиться.

– Она же с ним расплевалась давно.

– Неважно, может, сейчас все уже по-другому.

– Ну не знаю, – недоверчиво покачал головой Валерий.

Из дальнейшего разговора с парнями выяснилось, что Нина должна им деньги, где-то около десяти тысяч рублей, непонятно за что. Лариса догадывалась, правда, что здесь замешаны наркотики, о чем парни, естественно, напрямую говорить не будут, а Лариса не стала задавать лишних вопросов. И еще – что Валерий одно время был как бы ее парнем, но было это очень давно и недолго. Потом узнала клички ее закадычных друзей, которых эти парни в ее поисках «обшарили». Звали их Крейзи, Лейзи и Феймус.

– Нигде нет, ни их самих нет, ни Нинки, – хмуро заключил Валерий и обернулся к своему товарищу. – А как фамилия того фотографа?

– Не то Поляков, не то Куликов, черт его знает, – ответил тот. – Он в большом доме живет, у экономического института.

– А ты квартиру знаешь?

– Выяснить можно, – лениво ответил парень и набрал номер на сотовом.

«Похоже, люди с намеком на серьезность, обладающие связями», – пришла к выводу Лариса после того, как парень, поговорив с кем-то по телефону, сообщил, что выяснил адрес фотографа, и сказал точно, что зовут его Василий Поляков.

«Скорее всего околокриминальные товарищи», – продолжала размышлять Лариса. В данном случае, правда, ее не очень интересовала криминальная деятельность конкретно этих людей, с которыми у нее возникла временная общность интересов.

– Все, едем, – решительно заключил Валерий.

Лариса пошла к своей машине, и вскоре они уже кортежем направились в сторону экономического института, в гости к фотографу Полякову.

Глава 6

«Неплохо, интересный кадр», – отметил про себя Василий, вглядываясь в обнаженное женское тело на фотографии. Оно было распростерто на диване в позе известной красавицы Данаи, запечатленной в свое время художником Рембрандтом.

«А это, наверное, чересчур», – прокомментировал он следующую фотографию, где та же девушка, бесстыдно раздвинув ноги, демонстрировала свои интимные части, с вызовом глядя в объектив.

Поляков просмотрел еще несколько снимков и пришел к выводу, что он талантливый фотограф, занимающийся правильным, нужным обществу делом. На этом он бы и успокоился, да мешал один момент: мысли Полякова переключились на более пошлые и банальные материи.

Звонок в дверь застал его за раздумьями насчет того, что неплохо было бы завтра в редакции получить гонорар. Денежный вопрос был достаточно актуален, поскольку очередная подруга Полякова, на средства которой он жил месяц, ушла к его лучшему другу, звукорежиссеру Миронову.

– Кто бы это мог быть? – задался вопросом фотограф. – Если это Демидов, то лучше бы не открывать – абсолютно бесполезный человек. Вот если его новый знакомый таксист Абрамович, то его вполне можно принять, заставив купить что-нибудь поесть или выпить. В конце концов, он сам напросился на то, чтобы сделать себе художественное фото.

Поляков посмотрел в глазок и нахмурился. Там стояла незнакомая ему женщина, не слишком молодая, чтобы вызвать интерес у двадцативосьмилетнего Василия. А за ней – какие-то мужчины. От визита этих людей веяло какой-то официальностью и, как правило, неприятностями.

«Из электросети, газа или из еще какого-нибудь отстоя», – с неприязнью подумал Василий, вспомнив о долгах в эти организации.

– Здравствуйте, – поздоровалась Лариса. – Извините, мы к вам насчет одной особы, Нины Костенко.

«Здрасьте, пожалуйста, – хмыкнул про себя Поляков. – Вот уж не думал…» Он вспомнил молодую неформалку-натурщицу, которая позировала ему несколько раз, а потом попросилась вписаться в его интерьер на несколько недель, и Василий милостиво разрешил это, посчитав секс вполне приемлемой за это платой. Потом, правда, Костенко ему надоела, секс с ней был довольно-таки скучноватый, и он ее выгнал.

– А ее здесь нет и, думаю, уже не будет, – ответил Василий, стоя на пороге.

– Слышь, братан, тут у нее проблемы обнаружились, поговорить бы надо серьезно, – вступил Валерий.

– Так… а что говорить, у меня с ней никаких дел нет, – объяснил Поляков.

– Нет, ну ты бы нас все же впустил, – сказал Валерий.

Василий подумал некоторое время, потом посторонился, пожал плечами:

– Ну, заходите, только я вам сразу говорю – ее здесь нет. А ее проблемы мне по барабану. Что за проблемы-то?

– Да деньги она должна мне, – объявил Валерий.

– Надеюсь, с меня вы их требовать не собираетесь? – насмешливо спросил Поляков.

– Нет. Но если она у тебя появится, не сочти за труд позвонить вот по этому телефону, – и Валерий протянул визитку.

– А когда вы ее видели последний раз? – спросила Лариса.

Поляков сложил руки на груди, встал в позу Наполеона, наблюдающего с холма за сражением, подумал и ответил:

– Случайно в городе, на проспекте, видел неделю назад. Она тусовалась с какой-то левой компанией, с Крейзи, по-моему… Если это, конечно, вам что-то говорит.

Валерий утвердительно кивнул.

– Тип вообще не больно приятственный, – хмыкнул Поляков. – Я его так, знаю по принципу «здрасьте – до свиданья». Ну а больше ничего сказать не могу.

– А где он живет или хотя бы бывает? – продолжила вопросы Лариса. – В кафе каком-нибудь или еще где-то…

– В «стойле», – пожал плечами Василий.

«Стойлом» называлось неформальное кафе в самом центре города, где были только стоячие места и где подавали кофе. Это было совсем рядом с рестораном «Чайка», директором которого Лариса являлась, и заведение это было ей очень хорошо знакомо.

– Да были мы и в «стойле», и у Крейзи, и у Лейзи, – презрительно махнул рукой Валерий. – Нет никого.

– Странно, – снова невозмутимо пожал плечами Поляков. – Насколько я знаю, они каждый вечер там торчат.

– Значит, перекрылись, – сказал Валерий.

Поляков ничего не сказал на это. Видно было, что и Нина, и ее друзья-неформалы для него не представляют особого интереса и разговор о них ему совершенно безразличен.

– Ну, в общем, договорились, да? – уточнил Валерий, глядя на то, как Поляков крутит визитку с его телефоном в руках.

– Да, конечно, – тут же подтвердил Поляков, радостный от того, что наконец-то нежданные гости с их проблемами, ненужными ему, уходят и он останется один.

Он распахнул дверь, дождался, пока Лариса с парнями выйдет, попрощался с ними кивком головы и захлопнул дверь с чувством облегчения. Вздохнув и слегка подумав на тему того, что проблемы Нины его, слава богу, не касаются, а также возрадовавшись, что приходили не из официальных организаций, куда он должен деньги, Поляков снова пошел в фотолабораторию. Одновременно он подумал о том, что все-таки визит этот был не слишком приятным событием, которое надо бы размочить, скажем так, бутылкой пивка. Вспомнив о неудовлетворительном материальном положении, он хмуро пошел к телефону и позвонил в редакцию, дабы осведомиться насчет денег. Увы, редактор заявил, что деньги опять не перечислены и за зарплатой, видимо, стоит являться не завтра, а послезавтра.

Естественно, это сообщение не порадовало Полякова, который вернулся к себе в комнату совсем уже в раздраженном состоянии. В данный момент его собственные фотопроизведения уже не казались ему интересными и талантливыми. Он вновь задумался на тему, почему творческим людям так тяжело живется в этом дурацком городе, дурацкой стране и вообще на этом дурацком свете.

Через некоторое время Поляков, когда он и думать забыл про Нину и визит незнакомой компании и был занят лишь мыслями о том, где ему брать деньги взаймы до послезавтра – наличных оставалось всего полтинник, а завтра он был приглашен на день рождения, куда с пустыми руками не пойдешь, – в дверь снова позвонили. Поляков, чертыхнувшись, пошел открывать.

К своему изумлению, на пороге он увидел ту самую Нину Костенко в сопровождении двух сомнительных личностей из «стойловской» тусовки – а именно: Крейзи и Лейзи. Первый носил кличку в соответствии со своим безбашенным темпераментом и авантюризмом, второй же являлся полной его противоположностью, а посему именовался Лейзи: пухленький толстячок отличался безграничной флегматичностью и равнодушным отношением ко многим вещам. Оба этих гражданина были ко всему прочему еще и наркоманами.

– Привет. – Нина потянулась к Полякову за поцелуем, как бы на правах старой любовницы.

– Привет, – ошарашенно ответил Василий.

– А мы, короче, проще говоря, пришли с хавчиком, – радостно показал на пакет в своих руках Крейзи и, не дожидаясь приглашения, расхлябанной походкой вошел в квартиру.

За ним последовал Лейзи. Нина же, поприжимавшись к Полякову, тоже прошлепала в прихожую, а потом, сняв ботинки, и в комнату.

– Ну, рассказывай! – бросила она Василию, забираясь с ногами на диван.

– Это ты рассказывай, – хмуро ответил Поляков, оглядывая Нину и двух ее друзей не очень приветливыми взглядами.

Он, безусловно, выгнал бы их, если бы не один момент: слова Крейзи насчет хавчика были тем самым пропуском, который в данный момент и нужно было предъявить, входя в квартиру фотографа Полякова. Поэтому приход этих личностей был воспринят Василием как минимум лояльно.

* * *

Когда Лариса и Валерий со товарищи покинули квартиру Полякова и вышли на улицу, то не спешили расходиться по машинам, а остановились в нерешительности по поводу дальнейших своих действий.

– Ну что, облом, – со вздохом прокомментировал бесполезный визит к фотографу один из парней.

Валерий молчал, сосредоточенно думая о чем-то.

– Может, еще разок в «стойло» сгонять? – неуверенно предложил он.

– Бесполезняк, – махнул рукой его приятель. – Они раньше семи вечера все равно там не появляются, к тому же раз их три дня подряд там не было, значит, точно перекрылись.

– Черт! – выругался Валерий. – Видно, чувствует эта шваль, что мы ее ищем!

«Или я, – подумала про себя Лариса. – От кого же она все-таки бегает? Можно было предположить, что от кредиторов, но смерть Марии Афанасьевны, совпавшая по времени с этими событиями?..»

– Ну что, больше нет предположений, где она может быть? – спросила Лариса Валерия.

– Пока нет, – мрачно ответил тот. – Но все равно что-то делать нужно.

– Тогда я предлагаю вот что. Сейчас мы разъезжаемся по своим делам, а к вечеру я загляну в это «стойло» – как раз буду поблизости, – сказала Лариса, не уточняя, что заведует расположенным рядом с кафе рестораном, поскольку это никак не вязалось с «наследственными делами». – Если она будет там, я сразу же позвоню вам на сотовый. Если нет, то все равно позвоню, чтобы решить, что делать дальше.

– Ладно, – чуть подумав, согласился Валерий. – А вы ее в лицо-то знаете?

– Да, мы встречались, – уклончиво ответила Лариса.

– Вот визитка. – Валерий протянул ей маленькую карточку, и Котова, кивнув, пошла к своей машине.

Она завела автомобиль и поехала вдоль по неширокой улице с трамвайными путями посередине. Валерий с приятелями отправились в другую сторону, кратчайшим путем до центра. Лариса двигалась медленно, обдумывая свои дальнейшие планы, которые пока никак не складывались. Нину найти было крайне затруднительно. Что делать с Вероникой Павловной, она тоже пока не знала. С арестованным кавказцем работала милиция, а по поводу отморозков, напавших на Эвелину, вообще никаких зацепок не было. И все же почему они использовали ее имя для прикрытия, когда зашли домой к Горской? Это означает по меньшей мере, что личность самой Ларисы им известна.

И тут, притормозив около очередной ямы, встретившейся на пути, Лариса бросила мимолетный взгляд на тротуар. И неожиданно увидела ту, которую искала: Нина Костенко, все в том же неформальном наряде, в котором была на поминках Марии Афанасьевны, шла в компании двух молодых людей, одетых примерно по такой же моде.

Лариса проехала еще несколько метров и остановилась. Потом, чуть выждав, развернулась и медленно поехала вслед за компанией. На перекрестке улиц она убедилась, что они направляются во двор, где живет фотограф Поляков. И естественным выглядело предположение, что Нина вместе с молодыми людьми идет именно туда.

Котова достала телефон и набрала номер сотового Валерия.

– Девушка появилась, идет к фотографу, – сообщила она.

– Вот как! – удивленно присвистнул Валерий. – Отлично, мы сейчас подъедем!

Лариса припарковалась за углом дома. Выйдя из машины и завернув во двор, она уже окончательно убедилась, что компания держала путь к Полякову – спины всех троих скрылись в его подъезде.

Вскоре подъехали парни, выглядевшие радостно и вместе с тем возбужденно: видимо, у них чесались руки разобраться наконец с той, ради которой они последние дни гоняли по городу из конца в конец.

Когда они позвонили в дверь фотографа, открыли им не сразу. За дверью раздался какой-то неясный шум. Валерий настойчиво нажимал кнопку звонка и долго не отпускал ее. Лариса на всякий случай отошла в сторону, и, как выяснилось, не зря.

Потому что когда дверь открылась, из нее вылетел один из молодых людей, который шел с Ниной по улице, и решил продемонстрировать приемы владения единоборством. Он оттолкнул Валерия со своего пути и попытался сбежать через образовавшуюся брешь. Однако второй парень задержал его, поставив подножку. Дружок Нины оказался довольно мобильным и проворным, он стремительно вскочил на ноги и ударил третьего парня под дых, рванувшись к лестнице. Парень согнулся, но Валерий бросился за убегавшим. Тот встретил его ударом ноги. Завязалась драка.

Второй парень прошагал в квартиру, оттолкнув ошеломленного разворачивающимися событиями Полякова, который застыл в дверях. Лариса прошла за ним.

– Черт, где она? Где, отвечай? – парень тряс за грудки пухлого типа, который издавал какие-то непонятные звуки и пытался отпихиваться.

Наконец Валерий вернулся с бойким дружком, у которого рука была заломлена за спину.

– Так, Крейзи, ты у меня сейчас получишь по первое число!

– А чего я? – сдавленно простонал тот.

– Где она? – Валерий повернулся к пухлому толстячку. – Давай, Лейзи, говори!

Толстячок кивнул в сторону балкона. Хозяин квартиры Поляков к тому времени закрыл дверь и вернулся в квартиру.

– У нас балконы смежные, – объяснил он. – Видимо, она сиганула к соседям, а потом вниз.

Валерий отпустил Крейзи и бросился к лестнице. Лариса вышла на балкон и увидела, что из соседнего подъезда вылетела Нина и быстро побежала прочь со двора.

Валерий не смог ее догнать. Он вернулся минут через десять и уныло констатировал, что птичка улетела. Он даже зашел к соседям, в квартиру к которым перелезла Нина, и там ошеломленная женщина сообщила ему, что какая-то девушка вбежала в комнату с балкона с криком: «Выпустите меня отсюда!» – и ничего не оставалось, как открыть ей входную дверь.

Рассказав все это, Валерий сел на диван, окинул мрачным взглядом Крейзи и Лейзи, с которого не спускали зоркого взгляда его приятели, после чего спросил:

– Так, ну и куда она побежала?

– А мы-то откуда знаем? – огрызнулся Крейзи, показав гнилые передние зубы.

Невозмутимый Лейзи просто пожал плечами. Поляков же сел на стул и стал наблюдать за происходящим мрачным и недоброжелательным взглядом. Лояльность, вызванная появлением хавчика, испарилась: вместо нее возникла напряженность и жгучее нежелание делить с визитерами их – исключительно их – а не его, Василия Полякова, проблемы.

– А вообще, к нам-то чего у вас? – спросил Крейзи.

– Ни фига себе – чего, – повысил голос один из парней, которому Крейзи, собственно, и заехал под дых только что. – Нам она должна бабки, а вы с ней одна компания.

– В общем, ты теперь давай бабки отдавай, коли такой умный, – рассудил Валерий.

– Это ботва какая-то, мужики, – подал голос Лейзи.

Лариса, которая начала ощущать некий дискомфорт от этой разборки, встала и, втянув носом воздух, прошла к балкону. И тут же ощутила неприятный запах, исходивший пока непонятно от кого, но было подозрение, что от кого-то из наркоманов. По-прежнему стоя возле балкона, она молча наблюдала за разборками между командой Валерия и наркоманами.

– Да отдадим мы бабки, – шмыгнул носом Крейзи. – Срастется скоро все.

– А чего тогда она сбежала?

– Потому что нет у нее сейчас.

– А что, нельзя было остаться, поговорить, объяснить? Нашли бы выход какой-нибудь. Вон пусть идет опять голой позирует или ноги раздвигает – мне все равно – и отдает, – решительно заявил Валерий.

– Вы это ей и скажите, – снова пожал плечами Лейзи.

– Ну а ты-то чего забузил, а? – не отвечая ему, спросил Валерий Крейзи. – Рэмбо из себя строить вздумал.

– А мне чего, с вами приятно говорить, думаешь? – помедлив, ответил Крейзи. – Нинка говорит – валить надо. Вот я и решил свалить, короче, проще говоря, мне эти разборки вообще ни к чему. Я вообще решил, что это менты.

– Ты же меня знаешь, Крейзи, какой я мент? – насмешливо посмотрел на него Валерий.

– Ну я не разобрался, – попытался улыбнуться наркоман.

– Короче, проще говоря, кончай базар, давай гони деньги. – Приятели Валерия, похоже, были настроены более решительно, чем он сам.

– Да нет, с какой стати, ботва это все, – возражал Крейзи.

Валерий схватил Крейзи за грудки и приблизил свое лицо к его и вдруг отшатнулся.

– Фу! Ты чего такой вонючий, а?

Подошедшая в это время Лариса теперь уже явственно ощутила исходящий от Крейзи зловонный, тухлый запах.

– Он, наверное, сделал а-а, – пошутил один из парней. – Не выдержал напряжения.

– Да нет, у него изо рта так воняет, – повел носом Поляков и сморщился, отвернувшись. – Слушайте, мужики, давайте как-нибудь с ним быстрее разруливать, потому что мне, как понимаете, вонь эту терпеть тоже ни к чему. Да и все остальное. Нинка у меня теперь точно не появится. Вон их трясите, узнавайте, где она. Мы с ней едва успели парой фраз переброситься, как вы снова приехали. Так что насчет ее я ничего сказать не могу.

– Так, короче, мы забираем их с собой, – решил Валерий. – И уже устраиваем допрос по полной программе.

– Да ты что, всю машину провоняем, и офис тоже! – возразили напарники.

– Ничего, потом проветрим.

А Лариса в это время напряженно думала и думала. О запахе тухлой капусты она слышала совсем недавно… От кого же? И ассоциативная память выдала в связи с этим капризные губки Эвелины Горской, которая и рассказывала об этом запахе, якобы исходившем от одного из напавших на нее в собственной квартире.

Котова быстро выхватила из сумочки телефон. Набрав номер, она спустя некоторое время услышала голос Эвелины:

– Да, я вас слушаю.

– Лина, это Лариса. Тебе, похоже, придется сейчас подъехать в одно место для опознания.

– Для чего? – ахнула Горская, думая, что ее приглашают в милицию или, чего доброго, в морг.

– Похоже, я нашла тех, кто залез к тебе в квартиру.

Валерий с интересом прислушивался к разговору. Когда Лариса, продиктовав Эвелине адрес, отключила связь, он вопросительно посмотрел на нее.

– Эти друзья недавно ограбили мою подругу, – объявила Котова.

– Да чего, это все гон! – встрепенулся Крейзи, внезапно дернувшись в сторону выхода, но его осадил один из напарников Валерия.

– Ботва все, – вторил своему товарищу Лейзи, который, однако, тоже как-то подутратил невозмутимость и начал нервно трясти ногой.

– Кого они ограбили? – нахмурился Валерий.

– Мою подругу, причем прикрывшись моим именем. И вот этот момент я особенно хочу прояснить.

– Так вы их знаете, что ли? – не понял Валерий.

– Я-то их в первый раз вижу, а вот они… В общем, пока я не очень понимаю, но после того, как приедет Эвелина и их опознает, думаю, будет все гораздо яснее.

– Так, постойте, – заволновался Поляков. – Какое опознание? Вы что?

– Братан, спокойно, – примирительно махнул рукой Валерий. – Моральный ущерб компенсируем материально. Только вот что… Если они действительно там накуролесили, появятся менты, а мне этого не надо. Мне бабки нужно вернуть с этой шустрой прошмандовки, которая сбежала.

– Если ментов и придется вызывать, вы вполне можете уехать раньше ее прибытия, – сказала Лариса.

– А деньги? – возразил Валерий. – Мне все равно, откуда они их возьмут. А если менты – то никаких денег.

– Стоп, какие менты, вы чего гоните? – снова встрепенулся Крейзи. – Давай добазаримся, ты чего, какие менты?

– Это вы залезли в квартиру визажистки? – спросила Лариса.

Крейзи и Лейзи молчали.

– Ну вот, а говоришь – добазаримся.

– Так, но нам менты тоже ни к чему совсем, – жестко напомнил о своих интересах Валерий и подозрительно посмотрел на Ларису. – И вообще, я так понял, что вы Нинку разыскиваете не по вопросам наследства.

– Ментов пока сюда еще никто не приглашал, – успокаивающе заговорила Котова. – Сейчас приедет моя подруга, опознает их, и в этом случае можно будет вернуть, во-первых, ее деньги, а во-вторых, я попробую убедить ее, что вам нужно отдать, скажем так, за работу, отблагодарить за то, что вы нашли ее деньги. Вот и все.

– Ну, допустим, – Валерий скептически пожал плечами. – Так все-таки, что за дела-то у вас к Нинке?

Ларисе пришлось вкратце объяснить ситуацию и обрисовать свой статус. Поляков, пуская дым в потолок, прокомментировал:

– Ну и переплетенье рук и ног, судьбы сплетенье… И все в моей квартире!

– А ты как хотел – баб голых снимать, и чтобы никаких проблем? – ухмыльнулся товарищ Валерия.

– Стоп, давайте только без ментов, а? – умоляюще взглянул Крейзи на Валерия.

– Заткнись ты, – огрызнулся тот. – Без тебя тошно.

Спустя полчаса ожидания Валерий начал нервничать.

– Где же ваша подруга? Чего она телится? – недовольно спрашивал он.

Лариса и сама не очень понимала, почему до сих пор нет Эвелины: от ее дома до экономического института было двадцать минут пешим ходом.

Ожидание закончилось через десять минут, когда терпение Валерия и его парней было практически на исходе. В дверь все же позвонили, и Горская с опаской вошла в квартиру. Она была в темных очках, выряженная, как на званый прием.

– Ой, Лара, так неожиданно все, я все бегала, думала, как мне синяки закрасить.

Этим, собственно, и объяснялась столь долгая ее дорога от дома к квартире Полякова. Ларисе захотелось прикрикнуть на нее совсем в духе Степаныча: «Эх и дура, ну и дура!» А Горская еще о чем-то пыталась рассуждать, что не относилось к делу, но тут в прихожую вышел Валерий, и его мускулистая фигура заставила ее замолчать и переключить свое внимание на него. Валерий, однако, был мрачен и жестом пригласил Горскую пройти.

Эвелина, опираясь на руку Ларисы, не без опаски прошла в комнату и тотчас завизжала, едва увидев наркоманов.

– Ну что вы мне говорите, да вот они оба здесь сидят! Вот они, здесь все! Вот от этого воняло, этот везде рылся, – она показала на Лейзи. – И еще один у них был, который на пол меня повалил. Где он?! Он еще меня изнасиловать хотел!

– Понятно, – констатировал Валерий. – Давай говори, где бабло? – напустился он на Крейзи.

– Да гонит она, – неуверенно начал тот свою излюбленную песню, но выведенный из себя Валерий кулаком двинул ему в челюсть.

После этого попытался рвануться на выход Лейзи. Под аккомпанемент визга Эвелины Горской его остановили совместными усилиями двух парней и пришедшего на помощь Полякова.

– Короче, бабки или менты, – резюмировал Валерий.

Крейзи покачал головой, потрогал разбитую губу и пробормотал:

– Ну, короче, проще говоря, в пакете все.

– В каком пакете?

– Вон там, – он кивнул в сторону кухни.

Все поспешили туда. Но в пакете лежали только продукты.

– Там, внизу все, – опустил голову Крейзи.

Вытряхнув пакет, Валерий обнаружил на дне конверт, в котором лежали деньги.

– Здесь только семьсот долларов, – обескураженно сказала Эвелина.

– А было?

– Было восемьсот. И еще четыре тысячи рублей.

– Ну, это вообще капуста, – хмыкнул Валерий.

– А доллары? – плаксиво спросила Эвелина.

– Потратил их преступник, потратил, – снисходительным голосом киношного героя советской кинокомедии про следователя Мячикова заявил Валерий.

– Лина, по-моему, все нормально закончилось. Тебе радоваться нужно, – вступила Котова. – И еще… Историю эту надо заканчивать. Ребята постарались, и деньги твои нашлись, можно сказать, благодаря им. Так что…

– Что? – глупо хлопала глазами Эвелина.

– Я думаю, что долларов на триста они могут рассчитывать.

– На триста? – глаза Горской раскрылись еще шире.

– На двести, – милостиво согласился Валерий. – Двести – достаточно.

– А может быть, их обыскать, в карманах наверняка что-нибудь есть, – несмело предложила Эвелина.

– Обыскивай, – буркнул Крейзи.

– Ой нет, этого я не буду… Фу! – передернулась Горская. – К нему подходить-то противно!

Парни из команды Валерия шагнули к наркоманам и обыскали их. В результате этого на столе вскоре оказалось еще где-то около трех тысяч рублей.

– А может быть, вы возьмете вот это и еще сто долларов? – изобразив улыбку обольстительницы, предложила Эвелина.

Валерий тяжело вздохнул.

– Ладно, давайте. Я за этой Нинкой-то бегал так, ради принципа, а вообще-то… – он сделал паузу, – это, конечно, не деньги. Ладно, все, мне надоело. Гражданину вон нужно тоже отстегнуть хоть что-то, рублей пятьсот, – он кивнул на Полякова. – А у нас дела. Все, мы поехали. Приятно было познакомиться.

И Валерий решительно шагнул в прихожую. А на лице Полякова отразилась радость, когда он услышал словосочетание «пятьсот рублей». Это означало, что теперь за гонораром можно пойти и послезавтра, а главное, ничего до этого времени не нужно ни у кого занимать. А после ухода гостей позволить себе бутылку-другую пива, расслабиться и отдохнуть.

– Э, а мы-то чего? – заволновался Крейзи.

– У нас не такси, – буркнул Валерий, уже собираясь закрывать дверь.

Но Лариса остановила его.

– Простите, но… Помогите нам хотя бы как-то их нейтрализовать, пока милиция не подъехала.

Валерий почесал в затылке, потом спросил у Полякова:

– Скотч есть?

– Конечно, – с готовностью ответил фотограф и скрылся в комнате.

Крейзи и Лейзи откровенно заволновались, одновременно загомонили, пытаясь отстаивать свои права, оперируя фразами «так дела не делают», «это кидняк» и «измена».

Тем не менее их никто не слушал, пару раз им пришлось врезать кулаком в живот для успокоения, и через пять минут оба наркомана были надежно обездвижены. Валерий, покачав головой и снова взглянув на часы, двинулся к выходу.

– Надеюсь, что на сей раз я ушел отсюда окончательно, – бросил он, закрывая за собой дверь.

Милиция приехала не слишком оперативно, ее пришлось ждать где-то с час. И все это время Эвелина со злорадством взирала на замерших в неудобной позе наркоманов, принимаясь то и дело повторять фразы типа «так вам и надо». А Поляков выслушал несколько раз сагу о том, как эти подлецы ворвались к ней в квартиру, ограбили и пытались надругаться.

Василий кивал и думал о пятистах рублях, которые Эвелина не спешила ему дарить. И только когда Лариса подтолкнула подругу, что-то шепнув ей на ухо, Горская решила разориться. Правда, она напросилась на то, чтобы Василий сделал пару кадров – на нее произвели впечатление снимки, развешанные по квартире, – и попросила сделать большой портрет, чтобы повесить его в своем салоне. Предполагая, разумеется, что все это будет сделано бесплатно. Поляков без особого удовольствия щелкнул несколько раз фотоаппаратом и пообещал, что портрет скоро будет.

Подъехавшая милиция выслушала историю Эвелины и рассказ Ларисы, после чего оба наркомана, а также и Горская, к своему ужасу, были отправлены в отделение. Лариса на сей раз оказалась глуха к мольбам своей подруги и не стала сопровождать ее в это «ужасное место»: она решила, что позвонит следователю Белову позже и все узнает из первых рук.

Из беседы с наркоманами стало ясно только то, что к ним пришла Нина и заявила, что есть богатая телка, которую можно крутануть. А чтобы она впустила в квартиру, можно было прикрыться именем Ларисы Котовой. Откуда Нине известно это имя, а также связь Ларисы с Эвелиной, выяснить не удалось. Наркоманы и сами этого не знали и не очень-то интересовались.

На украденные у Эвелины деньги они купили дозу, а потом решили мотнуться по стране. К Полякову зашли случайно, просто потому, что находились в том районе, к тому же Нина утверждала, что им сейчас лучше не светиться ни в «стойле», ни у себя дома, а пересидеть там, где никто не найдет. В карманах у наркоманов нашли билеты на вечерний поезд в Сочи.

Простившись с Поляковым, Лариса осталась одна. Итак, хорошо, что деньги Эвелины нашлись и были арестованы эти отморозки. Но оставалась нерешенной проблема убийства Марии Афанасьевны.

И во всей этой катавасии Ларисе и нужна-то была именно Нина. А она сбежала, и где ее искать, по-прежнему было неясно. В связи с этим дальнейшие действия Ларисы не просматривались. Как подступиться к наследникам, она опять-таки пока не знала, а больше версий никаких не появлялось.

* * *

Лариса отправилась в ресторан. Там она обнаружила полный порядок, за исключением одного момента – в непорядке находился ее администратор Дмитрий Степанович Городов.

Когда Лариса его увидела, ей чуть не стало плохо. Сухое, обветренное лицо Степаныча, обычно красное, на сей раз было какого-то неописуемого цвета, причем неоднородного. Оно распухло и пошло малиново-фиолетовыми разводами. Маленькие коричневые глаза тоже опухли и превратились в две узенькие щелочки. К тому же они слезились, и Городов постоянно промокал их платком.

– Что с тобой, Степаныч? – с ужасом глядя на своего администратора, спросила Лариса.

– Ничего, – мрачно ответил Городов. – Аллергия у меня…

– Надеюсь, не на меня? – попробовала пошутить Лариса. – Или на жену с тещей?

Степаныч шумно выдохнул и с убийственным ядом в голосе отчеканил:

– Вот именно! Вот именно на них! Довели, заразы! Скоро совсем в гроб вгонят!

– Подожди, – остановила готового разразиться ругательствами администратора Лариса. – Пойдем-ка ко мне в кабинет и расскажи все-таки, что случилось.

По дороге Лариса распорядилась, чтобы им принесли в кабинет две чашки кофе, и там услышала наконец подробности о злоключениях Степаныча.

Как он уже говорил, все его помыслы в последнее время занимала только выращенная на даче клубника. Точнее, проблема продажи этой клубники. А еще точнее – деньги, полученные от продажи. Рассчитывая получить достойную прибыль, Дмитрий Степанович рассадил на своем участке как можно больше ягоды. Но природная скупость, и так постоянно портившая ему жизнь, и на сей раз сыграла с ним злую шутку: Городов перестарался и насажал клубники не просто много, а очень много.

Жена и теща выбивались из сил, простаивая на базаре с утра до вечера, чтобы продать не в меру богатый урожай. Поначалу Степаныч был доволен, радостно потирал руки и подсчитывал прибыль. Однако вскоре жена и теща стали жаловаться на усталость, на то, что всю клубнику по той цене, которую за нее заломил знатный огородник, продать не удается и что вообще им все это надоело. Озабоченный своими проблемами муж и зять не откликнулся на их призывы, и женщины поступили по-своему: не став больше мучиться, они продавали клубнику гораздо дешевле установленной таксы, чем вызвали глубокое негодование администратора.

Но это еще полбеды. Накануне, когда Дмитрий Степанович вечером заехал за ними на базар, он обнаружил, что большая часть ягод так и не продана. Жена и теща объяснили это тем, что клубники очень, очень много и продать такое количество в один день просто нереально. Степаныч не поверил таким объяснениям, раскричался и заявил, что сейчас сам встанет за лоток и все продаст. Жена и теща с радостью уступили ему место. Но было уже поздно, день клонился к вечеру, а вечер вот-вот грозился перейти в ночь. Клубники оставалось много.

Степаныч, скрепя сердце, собрал ее, загрузил в машину и повез домой, естественно, понимая, что до завтра ее стоимость резко снизится, а следовательно, снизится и его доход. Нужно было срочно искать выход. И известный финансист Городов его нашел. Он заставил жену и тещу переварить оставшуюся ягоду на варенье, рассчитывая, что потом ее можно будет продать в таком виде еще дороже.

Работа кипела чуть ли не всю ночь. В итоге кончился сахар, совсем обессилели жена и теща, которые наотрез отказывались даже смотреть на клубнику. Городов еще раз накричал на них, будучи уверен, что никому нет дела до семьи, кроме него. Затем с грустью осмотрел то, что осталось, и сел за стол доедать клубнику, чтобы ничего не пропало.

Но организм у Дмитрия Степановича был капризным, он мог негативно отреагировать даже на плохо вымытое яблоко или одну-единственную грушу. А тут такое количество клубники…

Одним словом, позабыв о том, что он страдает частыми расстройствами желудочно-кишечного тракта, а также нейродермитом и аллергией, Степаныч накинулся на клубнику. К утру она все-таки была съедена, но, к несчастью, все возможные беды разом свалились на незадачливого коммерсанта.

Кишечник отозвался жуткой диареей и рвотой, из-за чего Дмитрию Степановичу пришлось неотрывно провести три часа в домашнем санузле, а нейродермит и аллергия наперегонки осыпали его своими симптомами – тут и припухлость, и зуд, и жжение, и покраснение кожи, и слезоточивость, и насморк…

Наглотавшись антигистаминных препаратов в сочетании с левомицетином, Степаныч все-таки сумел добраться до работы. Там он еще несколько раз посетил туалет, истратил уже три носовых платка; в таком состоянии его и застала Лариса.

– У меня даже нет слов, чтобы высказать то, что я думаю, – развела она руками, выслушав своего администратора. – Ты же знаешь свой организм! Что за необходимость спасать всю эту клубнику?! Это же просто абсурд!

– Вам абсурд, а я с ней все лето мучился! – неодобрительно отрезал Степаныч.

– Ну в крайнем случае привез бы ее в ресторан, господи! Пустили бы ее на какой-нибудь джем…

Степаныч аж рот раскрыл от этого предложения. Некоторое время он сидела так, уставившись на Ларису, а потом жутким шепотом произнес:

– Как же это мне в голову не пришло?..

Расстройство от того, что такая элементарная мысль не посетила его голову, вызвало новый приступ слез и кашля у Степаныча, и он вылетел из кабинета своей начальницы.

Глава 7

Мобильник Ларисы запищал в тот момент, когда она наконец-то отрешилась от мыслей о расследовании и на время погрузилась в ресторанные заботы.

– Алло, – женский голос показался Ларисе смутно знакомым.

– Слушаю, – отреагировала Котова.

– Это Вероника Павловна Старшинова, – нервно заговорила трубка.

– Вот как? – усмехнулась Лариса, которая совершенно не ожидала звонка этой дамы – они расстались не так давно, но совсем не лучшими друзьями.

– Да, на нас тут свалилась проблема. Думаю, она как раз по вашей части.

– Какая проблема? – уточнила Лариса.

– Я просто не знаю, как объяснить. Одним словом, к нам заявилась эта… Нина. Ну, внучка Марии Афанасьевны. И устроила здесь шурум-бурум. Я же вам говорила, что заниматься в первую очередь нужно ею, – повысила голос Старшинова, но тут же взяла себя в руки. – Извините. Просто мы тут все на нервах.

– А в чем выражается шурум-бурум? – поинтересовалась Лариса.

– Она пришла с криками и какими-то дурацкими требованиями, набросилась на детей. Потом они уже позвали меня. Я была на работе и тут же прибежала.

– И что вы хотите от меня? Чтобы я тоже приехала?

– Разумеется, и чтобы вы забрали ее отсюда.

– Вообще-то для таких дел есть милиция.

– Но вы же понимаете, – в голосе Вероники Павловны зазвучали просительные нотки, – что вам это будет сделать проще, у вас наверняка есть в милиции связи… То есть я хотела сказать, что вы знакомы со всеми этими процедурами. Тем более что ее появление означает, что она во всем и виновата.

Лариса внутренне не согласилась с логикой Вероники Павловны, но вслух возражать не стала. Тем более что Нину она и сама искала долго и безуспешно. И вроде бы почти нашла, но та в последний момент ускользнула. А теперь вот приезжай и бери ее тепленькой.

– А, собственно, где она сейчас? – спросила Лариса. – Откуда я должна ее забрать?

– Как откуда? Из моего дома. Она накричалась, нашумела, а потом внезапно принялась тереть глаза, зевать и в конце концов уснула, примостившись в кресле.

– Очень интересная история, – сказала Котова. – Ладно, сейчас приеду, и вы мне расскажете подробнее, как это произошло.

* * *

Нина не проснулась к тому моменту, когда Лариса приехала к Старшиновым домой. Она спала, открыв рот и запрокинув голову, похожая на мертвую террористку после газовой атаки спецназа.

– Вот, пожалуйста, – дыша ядом, негодовала Вероника Павловна, широким жестом указывая на спящую наркоманку.

– Ну что ж, давайте ее будить, – вздохнула Лариса. – Только сначала расскажите мне, что произошло. Какие требования она выдвигала, что кричала.

Находившиеся в комнате Игорь с Жанной начали говорить наперебой.

– Я открыла дверь, она меня оттолкнула и стала кричать, чтобы мы немедленно отказались от прав на дом, – начала Жанна.

– А я вышел из своей комнаты, хотел ее успокоить, но она начала брыкаться и драться. Пришлось применять силу, – продолжил Игорь. – Она меня за руку укусила, вот смотрите.

И он продемонстрировал следы зубов на руке.

– И что же было дальше?

– Я побежала звонить маме, – ответила Жанна, – пока Игорь с ней разбирался. А она орала, угрожала какими-то друзьями, которые здесь все разнесут, ну и так далее.

– Мне показалось, что она была не в себе, – сказал Игорь.

Лариса понимающе кивнула. Она ведь была в курсе событий, которые произошли несколько часов назад, – приход Нины с друзьями к Полякову, потом бегство ее через балкон, осознание того, что она совершила глупость, что друзья теперь в руках либо команды Валерия, либо уже в милиции. Вот она и пошла сюда, гонимая безысходностью. А может, и дозой. Но, видно, батарейки сели и Нина отрубилась прямо в логове врага.

– Давайте будите ее, – сказала Лариса.

– А почему мы? – с вызовом спросила Вероника Павловна.

– Потому что я вообще могу повернуться и уйти. И пусть делом занимается милиция. Почему, кстати, вы не позвонили? – Лариса жестко посмотрела на Старшинову. – Да, и если уж я здесь, то, может быть, объясните мне, что вы скрываете относительно Марии Афанасьевны?

Вероника Павловна пошла красными пятнами.

– У вас, кстати, как мне кажется, ни у кого нет алиби на время ее смерти, – сказала, как припечатала, Лариса.

– У меня есть, – возразил Игорь. – Проверяйте сколько угодно, я был в это время в интернет-салоне, у меня и квиток остался.

– А у меня… – начала Вероника Павловна. – А я вообще не должна предъявлять никакого алиби.

– Это до тех пор, пока вас не проверяет милиция. А она наверняка будет проверять. Даже просто потому, что я скажу о вашей заинтересованности. Вы же сами говорили, что у меня есть связи. И я вам подтверждаю – да, действительно, связи есть. Так что же вы скрываете, Вероника Павловна? О чем вы разговаривали после моего ухода с мужем по телефону?

– Как? – Вероника Павловна широко раскрыла глаза. – Вы… Здесь у нас аппаратура? – Она обвела взглядом квартиру. – Боже мой! Это незаконно!

Лариса не стала комментировать высказывание.

– Ну так что? Вы мне расскажете или в милиции? – спросила она.

Старшинова поджала губы.

– В принципе, в этом нет ничего предосудительного, – заговорила она другим тоном. – Поймите, что милиция нам не нужна, и хотя у меня тоже есть определенные связи, милочка, я не хочу связываться с этой организацией. Тем более что она не имеет никакого отношения к тому, что я вынуждена скрывать. Просто это дело деликатное, не хотелось бы его афишировать, но в нем нет ничего противозаконного. А насчет убийства – мы все чисты, и я, и мои дети.

Вероника Павловна, закончив свой монолог на такой патетической ноте, ожидала от Ларисы ответной реакции.

– Ну и что же вы на самом деле скрываете?

– Все, – неожиданно раздался вялый голос с кресла.

Это очнулась Нина, повела рукой перед глазами, не открывая их, и… снова откинула голову набок.

– Так что вы все-таки скрываете? – терпеливо повторила вопрос Лариса.

Старшинова покачала головой и скривила губы. Она бросила пару взглядов в сторону Нины, потом посмотрела на своих детей и сказала:

– Давайте пройдем ко мне в кабинет.

– Давайте, – тут же согласилась Лариса.

Они прошли в дальнюю комнату, которую Вероника Павловна именовала кабинетом, видимо, потому, что там стоял секретер, достала пачку тоненьких сигарет, уселась на крутящийся стул и нервно закурила.

– Вы, конечно, понимаете, что Мария Афанасьевна – человек нам посторонний, – начала она. – Но это не значит, что мы желали ей зла. В последнее время она много болела, стала заговариваться, забываться, вообще была немного не в себе, и я подумала, что она нуждается в квалифицированной, каждодневной медицинской помощи. Вы понимаете?

– Да, скорее всего. Дом престарелых – вы это имеете в виду? – предположила Лариса.

– Название этого заведения таит в себе какой-то неприятный оттенок, – поморщилась Старшинова, – а в сущности, это лучший вариант для таких людей, как Мария Афанасьевна. Ну посудите сами – здесь она постоянно жаловалась, что некому ей воды подать, за хлебом сходить.

– А как же женщина из собеса, Люба, по-моему, ее зовут? – вспомнила Лариса.

– Но ведь Люба не может находиться при ней неотлучно, – заметила Старшинова. – Тем более что Мария Афанасьевна жаловалась и была не очень-то ею довольна.

«На кого только она не жаловалась, – подумала Лариса. – Если верить Татьяне Гриценко, такого человека просто не сыскать на белом свете!»

– А там ее бы и кормили, и ухаживали, и при первой же необходимости медицинскую помощь могли оказать, – продолжала развивать свою мысль Вероника Павловна. – И ведь заметьте – если бы она находилась там, то с ней бы не случилось этой кошмарной истории, она и сейчас была бы жива. То есть там ей была гарантирована полная безопасность.

– И вы этот вариант предложили ей? Дети, можно сказать, выросли, а старуха все не умирает и не умирает, собака такая! – усмехнулась Лариса.

– Вы опять все передергиваете, – помрачнела Вероника Павловна. – Я понимаю, что, может быть, лично я не вызываю у вас чувства симпатии, но факты на моей стороне – я старушку не убивала, а помочь хотела. Но она отказалась, сказала – я здесь родилась, я здесь и умру.

– Но помочь вы прежде всего хотели Игорю с Жанной, – заметила Лариса.

– Одно другому не мешает, – стояла на своем Старшинова.

– Мама, она проснулась, – возник на пороге Игорь.

– Сейчас идем, – ответила Лариса. – И вы не хотели обнародовать именно этот факт? – недоверчиво обратилась она к Веронике Павловне.

– Да, потому что люди все разные, они могут неправильно все истолковать. Вы вот тоже все пытаетесь вывернуть наизнанку.

– То есть вы имидж сохранить хотели? – уточнила Лариса.

– Называйте как угодно, мне больше нечего сказать, – сухо ответила Старшинова и поднялась со стула. – Пойдемте, там барышня проснулась, а то еще сейчас кулаки свои пустит в ход!

Лариса прошла в комнату и увидела щурящуюся от света Нину, которая, ко всему прочему, слабо соображала, где находится.

– Пойдем, Нина, – Лариса взяла ее за руку.

Та не сопротивлялась и послушно пошла за Ларисой в прихожую. Может быть, ее расположил доброжелательный голос, может быть, обращение к ней по имени, а может быть, просто знакомое лицо. Так или иначе, но вскоре она уже сидела в салоне «Ауди», нервно курила, трясясь мелкой дрожью.

– Короче, на меня Валера наехал. Я ему за дурь должна была, – рассказывала Нина.

– А с виду такой приличный парень.

– Ну правильно, он сам на игле не сидит, – ответила Нина. – Да нет, это не он продавал, я просто деньги у него взяла, а потом не отдала, вот он и обиделся.

– Ну и правильно сделал, – усмехнулась Лариса.

– Дело еще в том, что я его там подставила по одному делу… Ну, в общем, неважно по какому. Может, он поэтому и обозлился. Десять штук для него не деньги. А тут он за мной целую охоту устроил, даже пацанов своих собрал, чтобы страшнее казалось. Вскоре и бабка померла. В общем, все одно к одному.

– Думаю, если ты и дальше будешь так легкомысленно то подставлять, то кидать кого-то, тебе постоянно придется от кого-то скрываться. – Лариса почувствовала, что сбивается почти что на родительские назидания. – Но давай о деле. На Эвелину ты Крейзи и его команду навела?

– Я просто рассказала про нее, – ответила Нина. – И про вас тоже.

– А вот об этом, пожалуйста, поподробнее.

– А чего тут поподробнее – стоим мы в «стойле», как раз после поминок бабкиных, – начала рассказывать Костенко. – Я на измене сижу, потому что этим козлам все досталось. Вдруг вижу, из «Чайки» вы выходите. Ни фига себе, думаю, я ее видела сегодня. Ну, Феймус, он у нас самый представительный, сходил, узнал, что вы – директор ресторана.

«Всех уволю», – подумала Лариса про персонал ресторана.

– А кто рассказал-то?

– Да мужик какой-то, с красной физиономией, – махнула рукой Нина. – Феймус еще сказал, что тот с него бабки потребовал за информацию.

«Вообще никуда не годится, – вспыхнула Лариса. – Степаныч или идиот, или вредит нарочно».

– Ну а дальше что? – продолжала расспрашивать Котова.

– А дальше что? – пожала плечами Нина. – Я к Юре, армянину, подошла, спросила, кто вы такая, почему на поминках были, откуда бабку знаете… ну и все такое. А он мне и сказал, что, мол, детектив частный, у нее подругу арестовали за убийство, а она якобы не убивала, поэтому вы и взялись расследовать дело. Еще сказал, что подругу эту выпустили, а фамилия у нее – Горская Эвелина, и что она парикмахер. И еще про деньги, которые пропали незадолго до смерти у бабки, рассказал. А, нет, это уже Ольга Андреевна на поминках говорила – мол, тысяча восемьсот евро там было.

«Юра по простоте душевной хорошо постарался, все, что мог, выложил, – покачала головой Лариса. – Даже денег, в отличие от Степаныча, не попросил. И вообще этот двор – находка для шпиона!»

– И потом ты решила, что Эвелину нужно ограбить?

– Я ничего не решила, я просто Крейзи всю эту феню прогнала, а он уже решил вместе с Феймусом. Мол, она старуху замочила, бабки присвоила, а от ментов отмазалась. Вот и все. А потом куда они там ходили, чего делали – это я не при делах, так что и не надо мне все это шить.

Нина огрызнулась и выкинула сигарету в окно.

– Да получается, что ты наводчица, – возразила Лариса.

– У вас из этого ничего не получится, – упрямо мотнула головой Нина.

– А ты что, думаешь, Крейзи и прочие будут на себя все брать? Они, между прочим, в милиции сейчас.

– Там им и место, – равнодушно отозвалась Нина.

– Да, только они показания дают, против тебя, между прочим.

– А мне плевать. Я сейчас на трассу выйду и на юга махну. У меня там свои связи. Плевала я на все это… За коммуналку, что ли, эту вшивую держаться?

– А ты знаешь, что тебя могут арестовать за убийство бабки?

– С какой это стати? Вообще, что ли, уже… – Нина аж отшатнулась от Ларисы.

– С такой, что поведение твое лишено всякой логики. К тому же ты наркоманка, под дозой можешь что угодно. Сегодня вон к Старшиновым пошла, скандал учинила бесполезный, твое счастье, что они милицию не вызвали. А если я тебя сейчас туда отвезу, они только рады будут, и наркоманку за решетку упекут, и дело раскроют.

– Да не убивала я бабку! – процедила сквозь зубы Костенко. – Она, конечно, сука была еще та, но мне-то какой резон? Она мне бабки давала. Не каждый день, конечно, но все равно не отказывала. Когда перекрыться нужно было, я тоже к ней приходила, так, на денек-другой. Зачем мне убивать?

– Я же говорю, что в твоем случае логика не на первом месте. Зачем вот ты к Старшиновым пошла?

– А так, – Нина вяло махнула рукой. – Достали потому что. Да я вообще там думала просто приколоться над ними. Это потом чего-то нашло, я погнала на них. А тут этот меня за горло схватил, и я… Уснула, короче, проще говоря…

– Ну вот, и бабку ты могла порешить в состоянии аффекта, – предположила Лариса.

– Чего? – не поняла Костенко.

– Того, что что-то нашло, – пояснила Лариса.

– Ничего на меня не находило. Я у бабки месяц не была. Можете проверить, меня давно никто из соседей не видал. И вообще давайте я пойду. – Нина внезапно дернулась и попыталась открыть дверь машины, но та была заблаговременно заблокирована Ларисой.

Костенко презрительно посмотрела на Котову и скривилась:

– Вы что, арестовывать меня собрались?

– Я частный детектив, – объяснила Лариса. – И должна убедиться, что ты не убивала Марию Афанасьевну, или наоборот – убедиться и тогда сдать тебя в милицию.

– Значит, если я не убивала, вы меня отпустите, – смекнула Нина.

– Только это еще доказать нужно.

– Когда это было-то, – наморщила Нина лоб. – А, ну да! Днем, что ли? Проще простого! Семен Аркадьевич, мой сосед, может подтвердить. Мы с ним на кухне довольно долго разговаривали, ко мне еще потом Феймус зашел, но это было позднее, уже в шесть. Мы в «стойло» потом с ним пошли. А днем я дома была.

– Значит, поехали. – Лариса включила мотор и тронула машину с места.

– Куда?

– К тебе домой.

– Я не поеду. Чего я там забыла? Мне там делать нечего, меня вон Валерий ищет. Нет, не поеду!

– Если ты артачишься, я прямо сейчас наберу номер Валерия, и он подъедет сюда.

– Ну е-мое! – Нина аж пристукнула кулаком по сиденью. – Ну говорю же, что не убивала! Чего я вам так далась?

– Едешь в Заводской? – вместо ответа спросила Лариса.

– Поехали, – мрачно отозвалась Костенко и откинулась на спинку сиденья с безмерно усталым видом, словно хотела сказать: «Как же вы меня все достали!»

В квартире номер восемнадцать с утра ничего не изменилось. Семен Аркадьевич, увидев Ларису с Ниной, казалось, нисколько не удивился и предложил чаю, на сей раз с грушевым вареньем. От угощения Лариса отказалась, а вот вопрос насчет местонахождения Нины в день смерти Марии Афанасьевны задала прямо с порога, отделавшись объяснением, что это формальность, необходимая для наследственных дел.

Семен Аркадьевич тут же припомнил факт разговора с Ниной на кухне в интересующий Ларису день и подтвердил таким образом ее алиби. В ответ Лариса успокоила его насчет того, что визитов Валерия больше к ним не предвидится. Старичок воспринял это как должное, а вот Нина сильно удивилась и заинтересовалась почему.

Лариса не стала объяснять ей все от начала до конца, сказав только, что она уладила этот конфликт, но он в любой момент может быть спровоцирован ею же, уже с другими людьми и, может быть, с бо́льшими неприятностями. На этом Лариса поспешила откланяться. Нина просила, чтобы Лариса подбросила ее куда-то в центр, но та категорически отказалась.

Этот день, посвященный фактически разборкам с наркоманкой, порядком ее утомил.

* * *

Лариса, уставшая от перипетий прошедшего дня, мирно спала, когда ее в половине пятого разбудил телефонный звонок.

«Господи, кто это? Какой дурак?» – раздраженно подумала она, протянув руку к трубке.

Ответ не заставил себя долго ждать. В трубке прозвучал оптимистичный, бодрый до омерзения голос ее законного супруга, Евгения Алексеевича Котова.

– Алло, Лара! Я звоню тебе с приветом, так сказать… Вставать с рассветом – это, я тебе скажу, особый кайф. Попробуй и ты, знаешь, как классно! Бодрость, свежесть, ух, красота!

«Бросил пить и свихнулся», – прокомментировала Лариса.

– Женя, а ты знаешь, который сейчас час?

– Знаю, конечно, – радостно сообщил Котов. – Мы уже все трое на ногах, вернее, не совсем… Стас пока еще никак не может преодолеть силу тяжести, но это только из-за его веса, а так он бодрствует и передает тебе привет. А сейчас мы все трое отправляемся на лодке рыбачить. Вадим сказал, что сейчас самое подходящее время.

– Что-нибудь поймали вчера? – вяло спросила Лариса.

– Целых четыре рыбы, – с гордостью заявил Котов. – Размеры, правда, не очень, но… Мы их уже пожарили и съели. Я, правда, не знаю, как они называются. Вадим обещал, что сегодня клев будет лучше, к тому же он знает одно место, где ловятся сомы прямо руками. Мы поставим Стаса, и он будет их ловить.

На заднем плане раздался голос Макарова:

– Вообще-то насчет рук – это шутка. Те времена давно прошли, когда сомы руками ловились. Но… На дурилку можно поймать.

– Смотрите, чтоб рыбнадзор не поймал. И еще… Женя, я понимаю твой восторг по поводу единения с природой, но все же… звони в более подходящее время. Мне вставать через два часа.

– А ты вставай сейчас! Зарядочку, пробежечку, душ ледяной… – не растерялся Котов.

– Пошел к черту! – не выдержала Лариса и отключила связь. А потом и вовсе выдернула шнур из розетки и завалилась спать дальше. Утренняя рыбалка супруга ее мало интересовала.

Следующий звонок, уже сотового, разбудил Ларису около девяти утра.

«Котов и сюда добрался?» – промелькнуло у нее в голове, но на сей раз не сильно рассердило, поскольку вставать действительно уже было пора.

– Лара, – голос Эвелины звучал как-то заговорщицки и настороженно.

– Что случилось? – устало спросила Лариса и грешным делом подумала, что она звонит сообщить, что Анатолий сделал ей предложение.

– Понимаешь, тут такое дело… – замялась Горская. – Не знаю даже… Но я кое-что подозреваю… В общем, не зря, наверное, бабка-покойница на сына Татьяны грешила. Нужно твое присутствие. Ты приезжай, я все тебе расскажу. А тихо я говорю потому, чтобы Татьяна не слышала.

«Вот еще новости, – подумала Лариса, – хоть стой, хоть падай. Эвелина, конечно, склонна делать из мухи слона, но если она считает, что сын Гриценко как-то связан с преступлением, значит, для этого есть основания. Может, она подслушала какой-то разговор Татьяны?»

Так или иначе, но надо ехать разбираться. На улице уже вовсю жарило солнце, и Лариса, по совету Котова, даже приняла прохладный душ. Взбодрившись таким образом и выпив еще чашку кофе с тостом, она отправилась домой к Эвелине.

Та открыла ей дверь и сразу же приложила пальчик к губам.

– Она сама не своя, – не разжимая губ, сообщила Эвелина. – Ей позвонил муж и сообщил, что у них пропал Павел. Причем именно в тот день, когда убили бабку.

– Постой, они же вместе вернулись в Харьков, – возразила Лариса.

– Тише, тише, Лара, – зашикала Горская. – Это ты так думаешь… А на самом деле все совсем не так. Но я больше ничего не могу сказать. Ты сама…

– А откуда же я узнаю?

– Как это откуда? – изумилась Эвелина. – Ты же частный детектив!

– Детективы откуда-то получают информацию. А тут – ты ничего не знаешь, с Татьяной разговаривать запрещаешь. В Харьков, что ли, мне ехать?

– Может быть, и ехать, – ничтоже сумняшеся отозвалась Горская. – Понимаешь, как я поняла, это, конечно же, не до конца точно…

– Ну?

– Они приехали вместе утром, и сын пошел к бабушке. А потом пропал. Представляешь? И сейчас это выяснилось!

Лариса вздохнула и попробовала себе представить ситуацию. В принципе, такое вполне возможно, теоретически… Утром они приезжают, сын якобы едет к бабушке, на самом же деле возвращается в Тарасов – ну, скажем, на машине… И тюкает Марию Афанасьевну по голове. Но зачем? С подачи матери? Тогда почему она в таком шоке? Только лишь потому, что он до сих пор не вернулся? И как вообще она могла отправить семнадцатилетнего подростка на такое дело? Ларисе она показалась достаточно разумным человеком. Стоп, а вот сын! Сын!

Котова вспомнила соседку Карамановой Галину Федоровну, ее рассказ… Помочиться мимо туалета – это, конечно, совершенно невинно по сравнению с убийством. Но… в общем, это стоит проверить.

– Где сейчас Татьяна? – спросила Лариса у подруги.

– Спит, она очень устала. Выкурила у меня все сигареты, хотя, говорит, не курит. В три часа только успокоилась. Сейчас как убитая спит.

Однако вскоре в глубине квартиры раздался какой-то неясный звук, потом он донесся явственнее, и наконец на пороге одной из комнат появилась Татьяна Гриценко. Вид у нее был и в самом деле неважнецкий: круги под глазами, усталое выражение лица, отсутствие обычной улыбки при виде Ларисы.

– Здравствуйте, – как-то вымученно поздоровалась она и, сев на стул, закурила, глядя в стену отсутствующим взглядом.

Эвелина сделала красноречивый жест, как бы говорящий: «Видишь, я же тебе говорила!»

Лариса сделала подруге знак уйти. Эвелина не очень-то охотно выполнила ее просьбу, но все-таки скрылась в комнате с обиженным видом. Гриценко по-прежнему была погружена в свои невеселые мысли.

– Татьяна, – осторожно начала Лариса, тронув женщину за локоть.

– Да? – рассеянно отозвалась та.

– Я вижу, вас одолевают какие-то проблемы. Рассказали бы, я обещаю, что постараюсь вам помочь.

– Да нет, вам просто показалось, – со страхом в глазах отозвалась Гриценко. – Мне просто нездоровится.

– Не нужно ничего придумывать, – мягко продолжала Лариса. – Я знаю, что вам не просто нездоровится. И, боюсь, если проблемы настолько серьезные, как я предполагаю, одной вам будет справиться с ними труднее. Вы ведь сейчас думаете, обращаться вам в милицию или нет, верно?

Татьяна вздрогнула, но ничего не ответила.

– Очень вам советую – для начала расскажите мне, – как можно убедительнее попросила Лариса. – Мы же все-таки успели хоть как-то сдружиться. Обещаю: я вам помогу.

Татьяна вдруг уронила сигарету в пепельницу и, прижав ладони к лицу, расплакалась.

– Не знаю… – сквозь рыдания проговорила она. – Ничего не знаю! Господи, если бы мне хоть что-то было известно, а то какие только мысли в голову не лезут!

В кухню торопливо просунулась Эвелина.

– Где у тебя валерьянка? – быстро спросила Лариса.

– Там, – показала Горская на холодильник.

– Поскорее накапай в стакан.

Эвелина накапала валерьянки, развела водой и протянула стакан Ларисе. Та дала Татьяне выпить успокоительное.

– А теперь что? – шепотом спросила Эвелина.

– А теперь иди отсюда к себе и не мешай, – распорядилась Лариса.

Горская ошеломленно захлопала глазами, потом, увидев, что Лариса не шутит, надула губы и, изобразив ледяное презрение, с достоинством удалилась в комнату, демонстративно включив там магнитофон.

– У вас проблемы с сыном? – спросила Лариса.

– Да, только это не то, о чем вы думаете, – ответила Гриценко. – Это не имеет никакого отношения к смерти Марии Афанасьевны. Вы, наверное, считаете, что он ее убил. Дело совсем не в этом. Меня тревожит совершенно другое, меня волнует прежде всего, где он. Потому что с ним может случиться все, что угодно. Понимаете, он… Ну, в общем… У него неустойчивая психика.

– Давайте все по порядку. Вы вернулись вместе с ним в Харьков, так?

– Да. И, понимаете, надо было такому случиться, муж подцепил коревую краснуху. В его-то возрасте! Ну и мы решили, что Павел поедет временно к бабушке. А мне так и так нужно находиться возле мужа. А у бабушки телефона нет, она и не знала, что мы ей Павла отправили. А он ушел от нас – и ушел. И только вчера выяснилось, что он пропал. Бабушка позвонила мужу, зашел разговор про Павла, и оказалось, что он у нее даже не появлялся.

– И что, муж не заявил в милицию?

– Нет, я сама его отговорила.

– Почему?

– Я надеялась, что он вернется сам. Знаете, раньше уже бывали случаи, когда он исчезал. Первый раз это случилось, когда ему было лет двенадцать, – он не вернулся из школы. Мы тогда все с ног сбились, все дворы оббегали, всех одноклассников обошли. Тогда в милицию заявили. И его вернули, правда, через два дня. Оказывается, он сел в первый попавшийся поезд и поехал неизвестно куда. Как он умудрялся только от проводника прятаться! Я его потом спрашивала: куда ты собирался и зачем? А он говорит – я и сам не знаю, захотелось, увидел поезд и сел.

– А еще раз когда такое случалось?

– Еще один раз было, два года назад. Он тоже ушел погулять и не вернулся ночевать. На этот раз его милиция не нашла, но он явился сам. На вопрос, где был, ответил – гулял. А где гулял, что ел все это время, даже и не знаю.

– И вы предполагаете, что сейчас произошло то же самое?

– Конечно. Дело в том, что я долго думала, почему он это сделал. В первый раз в школе с кем-то из товарищей не поладил, обидели они его. Второй раз с отцом повздорил. А сейчас эта история с Марией Афанасьевной, наверное, на него так подействовала. Тем более что на вокзале мы с ним разругались – я нервная была после того, как деньги пропали, накричала на него.

– Скажите, а ваш сын состоял на учете у психиатра?

– Да, – помолчав, призналась Татьяна. – После первого исчезновения мне пришлось отвести его к врачу. Сами понимаете, я здорово переволновалась. Правда, врач убеждал меня, что его заболевание не опасное, что в общественном плане это никому ничем не грозит; если и может кому-то повредить, то только ему самому. Но мне от этого не легче. Сейчас вот как представлю – где он? У него же и денег с собой нет. Только те, что я ему дала. А там на житье у бабки только…

– И как вы думаете, куда он мог поехать?

– Не знаю! – почти выкрикнула Татьяна. – Не знаю!

В это время зазвонил телефон, и Гриценко буквально бросилась к нему.

– Ну… – нетерпеливо проговорила она в трубку. – Так… Там, значит, нет… А у Олиференков ты был? И там нет?.. Ну, не знаю. Сегодня же выезжаю, сегодня же… В милицию? Саша, ну я не знаю, уже не знаю… Ты же помнишь, что в прошлый раз они ничего не сделали. А потом, – она понизила голос. – Вспомни, в связи с какой историей я сейчас здесь нахожусь. Вдруг подумают на него. Да я понимаю, что другое государство, другая милиция! Но все равно я боюсь за него. Нет, нет, давай подождем.

Взволнованная Татьяна положила трубку на рычаг.

– Муж вот предлагает в милицию обратиться, – растерянно развела она руками.

– Может быть, в этом есть смысл? – заметила Лариса.

– Ой, нет, – тут же откликнулась Гриценко. – И вас я очень прошу, ничего, пожалуйста, не сообщайте. Будем надеяться, что все обойдется. Нет, это абсолютно не связано с Марией Афанасьевной! – Она приложила руки к груди. – Я знаю Пашу, он не мог этого сделать!

– Ну что ж, если вы отказываетесь от заявления в милицию, я могу вам только пожелать скорейшего прояснения ситуации.

– Но ведь это все равно будет там, в Харькове. Я же не буду подавать заявление здесь. Да и вообще, сейчас же еду на вокзал брать билет и сегодня вечером собираюсь уехать.

Лариса пожала плечами. Очная ставка между Татьяной и Амировым уже была, претензий вроде бы со стороны милиции к ней нет. Если считает нужным, пусть едет.

Но уже сидя в своей машине, Лариса поймала себя на мысли, что у нее нет такой уверенности, как у Гриценко, относительно непричастности Павла к смерти гражданки Карамановой. Неустойчивая психика провоцирует неадекватные поступки… Кто знает, куда это все могло привести.

От размышлений ее оторвал телефонный звонок. На проводе был следователь Белов.

– Здравствуйте, Лариса Викторовна, – зарокотал его баритон. – Мы практически раскрыли дело.

– То есть? – удивилась Котова.

– Амиров дал наконец нормальные показания. И выходит, что навел его на квартиру бабки сосед, некий Николай Гулькин, – сообщил Белов. – Это он рассказал ему о деньгах, прикарманенных старушкой.

– А убийство? – тут же спросила Лариса.

– В убийстве не колется, но это и понятно. Бабку замочил Гулькин. Амирову не удалось добраться до денег, так Гулькин на следующий день решил сделать это сам. За ним, кстати, уже поехали. Вот я, собственно, звоню сказать, если вам интересно, можете приехать, поприсутствовать на допросе Гулькина.

– Что ж, весьма интересно, спасибо, – поблагодарила Лариса. – Сейчас подъеду!

«Неужели это дело раскроют без меня?» – несколько разочарованно подумала Лариса, да и преступник – Гулькин. Совсем пошло как-то получилось… Хотя в жизни все порой гораздо прозаичнее, чем кажется.

Она приехала в Кировский РОВД и вместе с Беловым села ожидать возвращения оперативников с задания. Они вернулись довольно скоро и сообщили, что не обнаружили Гулькина дома. По словам его сожительницы, он не появлялся со вчерашнего вечера.

– И где же этот фрукт? – раздраженно спросил Белов.

Оперативники пожали плечами.

– Сожительница божится, что знать ничего не знает. Мол, он не предупреждал, что ночевать не придет.

– А по поводу Амирова она что-то заявила?

– Что знать его не знает, а если, мол, Гулькин какие-то дела и имел с ним, то ей он про это не докладывал.

– Так, – забарабанил пальцами по столу Белов. – Где у нас там стажер Тренихин?

– В комнате сидит.

– Так вот пускай он не в комнате сидит, а в засаде. Толку от него тут мало. Короче, пускай едет на квартиру к Гулькину и караулит его там. Как появится, сразу пусть вызывает наряд и тащит этого алкаша сюда!

Вскоре явился и сам стажер Тренихин. Это был молоденький паренек с детским лицом, безусый, но, по всему видно, энергичный и рвущийся в бой. Он очень серьезно выслушал Белова и ринулся исполнять поручение. Видимо, ему и самому наскучило сидеть в отделении.

Лариса же вызвалась сопровождать его, вернее, довезти до ставшего ей таким знакомым двора на своей машине. По дороге она вдруг подумала, вспомнив вчерашние откровения Нины Костенко, об обитателях этой слободки. И по всему выходило, что обитатели ее – люди довольно простодушные и открытые. И что они, в силу скукоты и незаполненности своего существования, склонны проявлять интерес к жизни других людей, своих соседей, и при этом весьма словоохотливы. Если Нина получила максимум возможной информации и на этой основе организовала, считай, налет на квартиру Горской, которая и появилась-то в этом дворе всего два раза, то… не может ли оказаться так, что убийство с целью разжиться на известных всему двору прикарманенных Марией Афанасьевной деньгах совершил какой-нибудь дядя Вася из соседнего двора или из дома напротив? То есть человек, не знакомый Ларисе до сих пор. Может быть, она зря отрабатывает версии с теми, кого успела узнать и у кого были явные мотивы. Если вести разносятся во дворе очень быстро, то не исключено, что о пропавших денежках стало известно какому-нибудь такому вот ушлому дяде Васе. Или не менее ушлой тете…

Но что частный детектив может сделать, исходя из этого предположения? Еще раз переговорить со всеми на предмет того, не интересовался ли кто-то посторонний делами старушки, связанными с деньгами? Или даже не так… Не говорила ли кому-то, скажем, та же общительная дама Ольга Андреевна о событиях в доме Марии Афанасьевны? Может быть, человек стал преступником как бы не по собственной инициативе, а просто воспользовался тем, что плохо лежит?

* * *

Едва войдя во двор, Лариса натолкнулась на Ольгу Андреевну. Она сидела у себя на крыльце и о чем-то разговаривала с Любой, женщиной из собеса, которая посещала Марию Афанасьевну и которая обнаружила ее хладный труп.

Обе приветливо поздоровались с Ларисой, после чего Люба поднялась, поправляя пышные складки юбки. Стажер Тренихин проследовал в направлении дома Лели и Коли, чем вызвал заинтересованные взгляды обеих женщин и шушуканье их между собой. Видно, они сразу угадали в нем работника милиции.

Лариса коротко сообщила, что Тренихин явился по Колину душу.

– Это он и есть, – убежденно вдруг сказала Ольга Андреевна. – Я много думала и пришла к выводу, что больше просто некому. Все остальные у нас люди приличные.

– Как был бандит, так и остался! – покачала головой Люба со вздохом. – Ладно, Ольга Андреевна, мне пора. Так, значит, не нужна вам путевка?

– Нет, Люба, такая дорогая не нужна, – отказалась Ольга Андреевна. – Если бы как раньше, профсоюз оплачивал девяносто процентов, тогда другое дело, а у меня таких денег нет, чтобы полностью оплатить ее. Спасибо, что узнала.

– Да, пенсионерам нынче трудно съездить отдохнуть, – подтвердила Люба, прощаясь.

После ее ухода Ольга Андреевна с интересом посмотрела на Ларису.

– А вы что, тоже будете ждать, когда Колю арестуют?

– Ну, нет, конечно, – ответила Котова. – Ольга Андреевна, а что, если мы с вами попробуем предположить, что это не он?

– Как это – не он? – искренне удивилась та. – А кто же? Я же говорю, у нас больше таких прощелыг нет. Все приличные люди – и Юра, и Алина с Лешей, и Галина Федоровна.

– Вот я и подумала, а может быть, это вообще человек не с вашего двора?

– То есть как? – растерялась Ольга Андреевна.

И Лариса изложила ей свое видение ситуации, попросив Ольгу Андреевну припомнить, кто из посторонних мог быть в курсе событий в ее дворе.

– Вы же рассказали всю эту историю, например, Нине, – напомнила Лариса. – А она вполне могла оказаться преступницей.

– Но я же рассказала уже после того, как Мария Афанасьевна умерла, – оправдывалась женщина.

– А вспомните, не говорили ли вы с кем до того, – настаивала Лариса.

Ольга Андреевна задумалась. Она морщила лоб, кривила губы, но так ничего и не припомнила.

– Да вроде бы нет, – покачала она в итоге головой. – Вроде бы нет.

– А насчет денег, Ольга Андреевна, – неожиданно осенило Ларису. – Вот милиция искала деньги в доме, но не нашла. А может быть, там был какой-нибудь тайник, и о нем было известно кому-то. Кто об этом мог знать?

Ольга Андреевна снова закачала головой.

– Мне неизвестно, я к Марии Афанасьевне и не заходила почти. А потом – станет она мне тайники показывать? Это или Татьяна могла знать, или тот же Коля, он у них в свое время часто ошивался, можно сказать, своим человеком был. Ну, еще Люба, может быть…

– А Люба с какой стати?

– Ну, она же ходила за продуктами, за квартиру платить. Деньги-то ей сама Мария Афанасьевна давала. Да вот ведь, она только что была здесь, что же вы у нее не спросили?

Ларисе нечего было ответить, ибо мысль насчет тайника пришла ей в голову буквально сию минуту.

– Ну ничего, – успокоила ее Ольга Андреевна. – Она к нам часто заходит по старой памяти. А если что – в собесе ее всегда можно найти.

– А где он находится?

– Недалеко здесь, за Сенным рынком, – и Ольга Андреевна подробно объяснила Ларисе, как туда добраться.

– То есть вы ни с кем не обсуждали пропажу денег и вообще не замечали ничего подозрительного? – на всякий случай еще раз уточнила Лариса, заставив тем самым Ольгу Андреевну в очередной раз покачать головой. А из квартиры Гулькиных тем временем донеслась брань. Стажер Тренихин что-то доказывал Леле, а она на это бурно возражала. Внимание обеих женщин переключилось на окна, откуда летели визгливый крик Лели и строгий голос Тренихина.

– Что, буянят? – спросил вдруг мужской голос позади женщин.

Лариса обернулась и увидела постное вытянутое лицо Алексея Середкина, который только что вошел во двор и направлялся к себе.

– Леша, – тут же обратилась к нему Ольга Андреевна. – Скажи, ты никому не рассказывал, что деньги у Татьяны пропали?

– У нее разве деньги пропали? – невозмутимо откликнулся Середкин. – Первый раз слышу.

«Да, этот парень, похоже, самый неболтливый и нелюбопытный из всего двора, – подумала Лариса. – Он и на поминках выглядел как сбоку припека, да и вообще они с женой здесь недавно живут. От него точно утечки информации не было».

– Да ты что?! – удивилась Ольга Андреевна и даже руками всплеснула. – Весь двор только об этом и говорил. И Марью Афанасьевну из-за этого убили, а ты ничего и не знаешь!

– Что убили, знаю, – ответил Алексей.

– При тебе же милиция приезжала, когда Алина видела, как залез к ней в окно нерусский какой-то… Неужели Мария Афанасьевна про деньги при милиции не вспомнила?

– Она говорила про какие-то деньги, но настолько бестолково, что я даже и значения ее словам не придал. Она вообще много всякого говорила, так все это еще не факт.

– Но деньги-то пропали, Леша, – убеждающе сказала Ольга Андреевна.

– Ну, пропали, а ко мне-то какие вопросы? – чуть усмехнулся Середкин.

– Так вот мы и хотим выяснить, кто вообще про деньги знал.

– Ну, я не знал, – нахмурился Алексей, которого, похоже, разговор начал раздражать.

– А может, у тебя кто спрашивал? Интересовался кто из посторонних? – не унималась Ольга Андреевна, которая теперь, воодушевленная версией Ларисы, пустилась во все тяжкие, отрабатывая ее в меру своих способностей.

– Нет. У меня все больше компьютерными делами интересуются, – сухо ответил Середкин.

«Ну точно программист», – подумала Лариса.

Середкин же, поправив очки, задумался и почесал в затылке.

– Вспомни тот день, когда Марию Афанасьевну-то убили, – настаивала Ольга Андреевна.

– Да я вспоминаю, – продолжал чесать затылок Алексей. – И ничего вроде не было особенного. С утра я в Интернет полез, новости просмотрел, потом дозвонился кое-куда, это мне по работе надо…

– А тут как раз ваша подруга приехала с мужчиной, – заметила Ольга Андреевна.

– Это я не слышал, мне это неинтересно, – бросил Середкин. – Я во двор только к обеду вышел. Посидел в тени, воздухом подышал, назад вернулся. Во дворе никого не было.

– Ну, правильно, я отдыхаю всегда в это время, – заметила Ольга Андреевна. – Галина Федоровна на рынке, Юра по своим делам, эти двое пьют или отсыпаются, их вообще не поймешь, – махнула она в сторону Лели с Колей.

– А Алина к матери с утра поехала, – добавил Алексей. – Ну вот и все.

– Но ведь преступник как-то проник в дом, – заметила Лариса. – Неужели так удачно выбрал время, что никто его не заметил?

– Я когда на крыльце или возле окна сижу, мимо меня никто не пройдет, – убежденно заявила Ольга Андреевна. – Молодые все в своих делах, пьяницам вообще ничего не надо, а тех, – она кивнула на соседний дом, – просто дома не было. Конечно, поэтому никто и не видел.

– Значит, преступник очень хорошо знаком с распорядком дня в вашем дворе.

– Ну, значит, – озадаченно согласилась Ольга Андреевна и, понизив голос, снова кивнула на жилье Лели с Колей. – Они это, чего уж тут говорить.

– Так, значит, вы никого не видели? – устав от разговора, обратилась Лариса к Алексею.

– Во дворе никого не было, – повторил он, морща лоб. – А, ну да!.. Помню, женщина какая-то прошла, незнакомая… Туда прошла, – Середкин показал в сторону дома Марии Афанасьевны.

– Какая женщина? – встрепенулась Лариса.

– Не знаю, я ее не видел здесь ни разу, – пожал плечами Середкин. – Да она скорее всего так, в туалет зашла… У нас же бывают во дворе всякие залетные, в пути их прихватит, зайдут, сделают свои дела, и назад.

– Я никого не пускаю, – строго нахмурила брови Ольга Андреевна, неодобрительно поглядывая на соседа. – И Юра тоже всегда спрашивает – «Вы к кому?» Я давно говорю, замок нужно повесить. Ты бы, Леша, ее остановил и спросил: вы куда? Нечего посторонним здесь делать. Вот что ты ее не остановил?

– Ольга Андреевна, – вздохнул Алексей. – У меня работа, я не могу весь день во дворе сидеть и следить за всеми. Но я хоть и дома почти всегда, работа у меня такая, понимаете.

Ольга Андреевна со скепсисом восприняла слова Середкина. По ее представлениям, работа – это когда утром куда-то уходят, а вечером – приходят. А когда целый день сидят перед экраном монитора – это баловство, а не работа.

– Скажи, а как эта женщина выглядела? – спросила Лариса.

– Ну, платье какое-то деревенское, юбка у него почти до пяток, цветастое такое. И голова платком замотана.

– Цыганка, что ли? – прищурилась Ольга Андреевна.

– Да нет, вроде не похожа. Среднего роста.

– Как я?

– Нет, Ольга Андреевна, – усмехнулся Середкин. – Та покрепче была. И пониже. Вон как… – он бросил взгляд на окно, в котором высунулась физиономия Лели. – Как эта.

– Пьяница? – уточнила Ольга Андреевна.

– Нет, не похожа, – снова возразил Алексей. – Лицо закрыто было, я не рассмотрел.

– Как закрыто? – заинтересовалась Лариса.

Алексей задумался.

– Вроде ничем и не закрыто, а словно… замаскировано. Да, на ней очки были, большие такие, круглые, старомодные, с затемненными стеклами. Да из-за этого платка лицо вообще казалось скрытым от глаз.

– А может, она специально так нарядилась? – Ольга Андреевна бросила косой взгляд на рыхлую физиономию Лели. – Может, они с Колей своим так договорились. Вы слышите? – обратилась она к Ларисе. – Все на них и указывает. А больше у нас такого роста и комплекции женщин нет.

– Это могла быть совершенно посторонняя женщина, – задумчиво сказала Лариса, вспомнив вдруг заключение эксперта: удар был нанесен средней силы, преступником мог быть как мужчина, так и женщина.

– Ну, в общем, больше я все равно ничего не могу сказать, – произнес Алексей. – Потом я домой пошел, за компьютер засел и вышел только тогда, когда милиция приехала и объявили, что Мария Афанасьевна умерла.

– А раньше вы эту женщину никогда не видели? Может быть, не у себя во дворе, а в каком-нибудь другом месте

– Нет, – ответил Алексей. – Не видел. Вы извините, я больше ничего сказать не могу. Я вообще не уверен, что эта случайная женщина причастна сюда каким-то боком. Скорее всего действительно просто в туалет зашла.

– Все, надо вешать замок! – сделала решительный вывод Ольга Андреевна.

Алексей снова пожал плечами, неловко потоптался и, попрощавшись, пошел к себе.

Больше никого из соседей дома не было, и Лариса не могла опросить всех в настоящий момент. Она вернулась в ресторан, хотя дел у нее там практически на сегодня не было, и заперлась в своем кабинете.

Глава 8

– Лара, у нас хорошие новости! – прозвучал веселый голос в трубке, и Котова в очередной раз за последние дни почувствовала, как устала от общения со стилистом Эвелиной Горской.

– В чем они выражаются? – поинтересовалась Лариса.

– А в том, что Павел Гриценко нашелся, он никуда не уезжал – из Харькова, я имею в виду. И сам пришел домой, муж только что Татьяне позвонил.

– И ей теперь нет необходимости уезжать, – высказала предположение Котова.

– Отчего же, она возвращается домой, – возразила Эвелина. – Просто я тебе позвонила, чтобы сказать, что он здесь ни при чем, зря на мальчишку напраслину наводили. Он у товарища какого-то был, про которого родители не знают, поэтому и не нашли, когда искали.

Версия, чуть было наметившаяся, почти тут же и улетучилась. Павел Гриценко оказался ни при чем, а у Ларисы по-прежнему не появилось определенных подозрений в адрес кого бы то ни было. Кроме разве что Коли Гулькина, который исчез неизвестно куда как раз после вспыхнувшего к нему интереса со стороны правоохранительных органов.

«Что ж, видно, Коля и есть главный злодей в этом деле», – думала Лариса с грустью.

Такой поворот казался ей совсем неинтересным, хотя она понимала, что далеко не всегда развязка преступления выглядит захватывающе. Собственно, можно было уже ничего и не делать, переложив ответственность за дальнейшее на милицию. Дожидаться, пока возьмут Колю, пока его расколют, найдут деньги… И Лариса практически примирилась с таким ходом событий. Тем более что вечером ей позвонил Белов и обрадованно сообщил, что Коля наконец-то взят, причем с поличным. Последнее сообщение особенно заинтересовало Ларису.

– Хотите подъехать? Милости просим, – пригласил следователь.

Лариса приехала в РОВД, когда Николая уже вовсю допрашивали. Вид у него был помятый и даже побитый. Не то во время задержания ему насажали ссадин, не то он сам заработал их во время пьяных драк, частых среди людей его двора.

– Так, ну давай опять все по порядку, – говорил Белов. – Сначала, значит, Амирова подослал. А потом и сам решил залезть. Вообще, я смотрю, у тебя это дело хорошо поставлено. Алкашей привечаешь со всего района, они тебе докладывают, где чего плохо лежит, а ты потом вроде диспетчера. Так я понимаю, Гулькин?

Коля мрачно молчал.

– Ну хватит уже играть в молчанку! Смешно, Гулькин! С поличным взяли тебя, когда в дом залезал. Чего полез-то туда? Ты же уж сделал все, что мог. Или на место преступления потянуло, как говорят психологи?

– Да какие психологи? – пробормотал Коля. – Деньги я искал. У бабки припрятано было, я знаю. А это мои деньги, она мне должна была.

– Ну ты артист, Гулькин, – хохотнул следователь. – Ну и артист! Ты что, думаешь, всей этой туфте я поверю? Да если и поверю, то проникновение в опечатанное жилище знаешь чем карается? Но и это неважно, Гулькин! А вот за убийство тебе отвечать придется уже по всей строгости.

– Убийство не вешай, начальник, – буркнул Гулькин. – Не было меня там.

– Как это не было? А соседи утверждают, что сожительница твоя к Карамановой ходила в день убийства.

– Как ходила? – встрепенулся Гулькин. – Не было такого. Она никогда туда не ходила. Врут они все. Не любят просто нас и врут.

– Так, давай сначала, – перебил его Белов. – Какие там деньги ты искал? Не надо только мне про долг этот смешной говорить! Тысячу восемьсот евро ты там искал, которые Амиров не нашел? И ты не успел, когда убивал, да? Потому что гражданка, – Белов заглянул в протокол, – гражданка Климова подоспела. Так было дело?

– Евро искал, – кивнул Гулькин. – Вернее, зачем мне евро, мне рубли нужны. Покойный муж ее затарил, в тайник, я знал, где он, а Афанасьевна не знала. Они там и сгинули, эти деньги… А чего пропадать-то будут?

– Что значит сгинули? – снова хохотнул Белов. – Ты мне мозги не пудри. Тогда деньги-то другими были, Гулькин! И потом, милиция обыск проводила…

– Обыск… – Гулькин покачал головой и усмехнулся. – Там тайник был – не подкопаешься. Только вот что, начальник, я ничего не украл. При мне денег не нашли, евро этих ваших не нашли!

Коля с вызовом посмотрел на Белова.

– Потому что не было там никаких ни евро, ни рублей, ничего не было. Тайник пуст был, вот так! А за разбитое стекло и хулиганство я отсижу. А я не крал ничего и не убивал, вот так.

– Ну, на суде тебе трудно оправдаться будет, Гулькин, с такими аргументами. Любой прокурор вмиг докажет, что ты виноват. Адвоката-то у тебя, наверное, крутого нет.

– Нет, потому что денег нет! – огрызнулся Гулькин. – А мне и не надо никакого адвоката, я человек честный.

– Ты про это своим алкашам говори, они, может, поверят, и то через одного. Давай уже рассказывай, как старушку убил, надоел ты мне! Раскольников, мать твою… Чем убивал-то? Что за тупой предмет использовал, Гулькин?

– Никакой предмет я не использовал, – стоял на своем Коля.

– Ну, вы поглядите на него, – Белов бросил взгляд на Ларису, как бы призывая ее в свидетели.

– Слушай, начальник, зачем бы я стал бабку убивать? – хрипло заголосил Коля. – Я бы мог и ночью к ней залезть, когда она дрыхла! И рыться сколько угодно, со страху она бы описалась… Да еще с палкой своей. Чего я, Афанасьевну, что ли, не знаю? Она бы как мышь в своей комнате лежала. А ее, между прочим, вечером убили. Милиция говорила, я сам слышал. Чего я, дурной, что ли, не дожидаясь ночи, лезть?

Так продолжалось час с лишним. У Белова и оперативников была своя четкая версия: Коля хотел разжиться евро, для этого подослал Амирова, а когда тот облажался по обкурке – а это было доказано экспертизой, что он именно обкурился в тот день, чем и объясняется его абсурдное поведение, – решил сам залезть и порыться в тайнике. А тут на беду встряла Мария Афанасьевна. Потом Коля просто перетрухнул и сбежал. А уже через несколько дней, зная, что квартира опечатана и никого там, естественно, нет, полез снова и попал прямо в лапы стажера Тренихина.

Коля стоял на своем: да, Амирова посылал, да, сегодня полез сам, но в день убийства ноги его там не было, и Афанасьевну он пальцем не тронул. В конце концов обе стороны не пришли к консенсусу, и Гулькин был отправлен утомившимся следователем Беловым в камеру.

– Ничего, будем ждать, – вытирая пот со лба, оптимистично заявил Белов.

– Будем ждать, – поддакнули оперативники.

– Ничего, ничего, – продолжал следователь. – У нас и не такие кололись.

И уже возвращаясь домой, Лариса подумала о том, что так и не узнала, а где, собственно, находился у старушки тот самый тайник. Может, их вообще было два – один, как утверждал Коля, мужнин, о котором якобы знает только он, другой – собственно Марии Афанасьевны, где она, по-видимому, и заныкала те самые евро. А может быть, там же хранила и другие деньги, на текущие расходы. Ведь денег у нее при обыске не нашли, а это может означать как то, что их взял убийца, так и то, что они до сих пор лежат в каком-нибудь очень укромном месте.

«Вот пенсионеры-старички! – думала Лариса. – Запрячут так, что и не найдешь! И главное, непонятно – для чего хранят?! Себе при жизни во всем отказывают, прибедняются, чуть ли не побираются, похороны потом бывают очень скромные… Все равно им эти деньги в конечном итоге не достаются. Уж лучше бы на себя тратили при жизни».

Вероятность – правда, довольно зыбкая, – что хоть кто-то может знать о возможном тайнике, все же существовала. И этим кем-то была не кто иная, как Люба Климова, работница собеса.

«Хотя она скорее всего уже рассказала бы все, – без особой надежды подумала Лариса. – Ее же допрашивала милиция как свидетеля, обнаружившего труп».

Однако не привыкшая оставлять непроверенными свои предположения, Лариса решила назавтра с утра отправиться в собес. Сегодня это делать было, естественно, уже поздно.

– Лара! – Восторженный голос Котова на сей раз прозвучал в относительно приличное время, в половине двенадцатого ночи. – Я поймал рыбу, сам, сам поймал на удочку!

– Поздравляю, – усмехнулась Лариса. – И большая рыба-то? И кстати, что за рыба?

– Ну не то чтобы большая, – несколько смутился Котов. – Но это и не важно. Как говорит Асташевский, главное – не результат, а процесс, – он передразнил Стаса высоким козлиным тенорком. – А насчет того, какая – я сейчас узнаю у Вадика. Вадик, что за рыбу я поймал?

– Ерша, – внятно послышался ответ Макарова.

– Ерша, Лара, – гордо сообщил Евгений.

– С ума сойти! – отозвалась Лариса. – Единственная просьба – не вздумай его тащить домой!

– Нет, нет, – заверил Евгений. – Я его собственноручно приготовлю прямо сегодня. А завтра мы возвращаемся.

– Ерш очень колючий, – предупредила Лариса.

– Я это заметил, – отозвался Котов. – Ну ладно, пока, до завтра.

Он действительно больше не звонил Ларисе, и та спокойно уснула, благодаря чему поднялась довольно рано. Зная, что в собесе сотрудники обычно бывают до двенадцати дня, а затем их застать весьма проблематично, она, не теряя времени, отправилась к Сенному рынку.

* * *

Собес располагался в большом бетонно-стеклянном здании, в окружении домов частного сектора и безликих коробок, в которых раньше были заводы, а теперь – куча торговых и других фирм плюс автомастерские.

Лариса поднялась на второй этаж, прочитала вывеску с надписью «Отдел социальной защиты» и вошла. Там находилось несколько кабинетов, и она слегка растерялась, не зная, в какой обратиться. Вокруг шумели посетители. Около одной двери собралась публика, являвшая собой живой музей социалистической эпохи. Это были древние и полудревние старухи, разбавленные в пропорции три к одному такого же вида старичками. На улице они были малозаметны в толпе людей. Здесь же, в своих старых по сегодняшнему времени нарядах, обуви, с древними сумками в руках, они неожиданно собрались вместе, галдели, возмущались, переговаривались. Немного поодаль собрались другие – это были мамаши, молодые и не очень, они пришли сюда по поводу детских пособий, о чем гласила надпись на кабинете, возле которого они толпились. Мимо них то и дело проходили сотрудники собеса, в основном женщины средних лет, с усталыми и вместе с тем высокомерными лицами.

Лариса решила заглянуть в один из кабинетов, возле которого почти совсем не было народу. Однако и здесь на Ларису посмотрели косо – трое старух пытались заявить о своих правах, о том, что они в этот кабинет стоят. Лариса сказала, что ей вообще по другому вопросу, но старухи не поверили и начали между собой переговариваться, что, мол, все по другому вопросу, и они здесь стоят, и если все будут проходить, то что ж это получится. Ворчание плавно перетекало в разговор о болезнях, которыми страдают пожилые люди и которые мешали им здесь спокойно стоять в очереди. Наконец из кабинета вышла женщина с папкой документов в руках, и Лариса поспешила обратиться к ней.

– Климова Любовь Николаевна здесь работает? – спросила она.

Женщина пожала плечами.

– Не знаю такую. А из какого она отдела?

– Извините, я не в курсе. Знаю только, что она к пенсионерам ходит, помогает.

– Не знаю такую, – подумав, повторила женщина и, недовольно глянув на Ларису, спросила: – А у вас какой вопрос-то?

– Можно сказать, личный.

– Тогда обратитесь вот туда, – показала женщина на кабинет, возле которого стояла толпа народа. – Это они помощью пенсионерам занимаются.

Лариса решительно направилась к толпе. Ее решительность сыграла свою роль: видимо, люди приняли ее за работницу собеса и даже расступилась, чтобы дать ей пройти.

Котова зашла в кабинет, где за столиками сидели несколько женщин с такими же типичными, видимо, для собеса высокомерными и недовольными собой, жизнью и посетителями лицами.

– Климову Любовь Николаевну где можно найти? – громко спросила Лариса.

Одна из женщин, которая была постарше, подняла голову.

– Она у нас давно не работает, – равнодушно отозвалась она.

– Как не работает? – удивилась Лариса. – А где же она работает?

– Не знаю. Она уволилась уже три года назад. Так, забегает иногда по старой памяти. А вам она что, сюда сказала приходить? – нахмурилась сотрудница.

– Да нет, я просто не знала, что она уволилась, – ответила Лариса. – А не подскажете, в связи с чем?

– Надоело ей, и уволилась, – еще больше нахмурилась кабинетная работница собеса. – А какой вопрос-то у вас?

– Нет, мне просто нужна была сама Любовь Николаевна, – уклонилась от ответа Лариса. – Если ее нет, то извините за беспокойство.

– Пожалуйста, – бесцветным голосом отозвалась другая женщина, углубляясь в свои бумаги.

Лариса развернулась и вышла из кабинета. Она была несколько озадачена заявлением сотрудницы собеса. Если Климова давно здесь не работает, то что она делала у Марии Афанасьевны? Зачем ходила к ней?

Сев в машину, Котова подумала, что, может быть, в этом нет ничего предосудительного: переведясь, скажем, в другой район, кого-то из пенсионеров она по-прежнему опекала. Но тогда Мария Афанасьевна должна была что-то платить ей за работу. А зачем это нужно самой Марии Афанасьевне? Не проще ли удовольствоваться помощью другой сотрудницы, которую бы собес наверняка прислал. Лариса вышла из машины и опять пошла в собес. На сей раз она направилась к начальнику отдела социальной защиты.

На ее счастье, это оказался мужчина, потому что вряд ли хоть одна из этих напыщенных и усталых от рутинной работы со старухами и молодыми мамами собесовских особ благосклонно отнеслась к вопросам Ларисы – ведь она была лицом, не обладающим официальным статусом.

А высокий седоватый человек лет сорока пяти, которого звали, судя по табличке на двери, Чигвинцев Александр Васильевич, отнесся к Ларисе довольно благожелательно.

– Скажите, пожалуйста, – присев на стул, обратилась она к нему. – Климова Любовь Николаевна действительно уволилась из вашего учреждения?

– Совершенно верно, она теперь работает где-то на почте. Но я точно не знаю.

– И она не выполняет прежних функций у вас, скажем, по контракту или еще как?

– У нас нет такой системы, – ответил несколько удивленно Чигвинцев.

– А она может помогать пенсионерам как бы по собственной инициативе, не работая в собесе?

Чигвинцев пожал плечами, потом недоумевающе помолчал.

– В принципе, может, почему бы и нет, если пенсионеры согласны и готовы платить. Или если она готова делать это бесплатно. А что, такие факты имеются? – заинтересованно поглядел он на Ларису.

– Вообще-то да. До недавнего времени она ухаживала за одной пенсионеркой, Марией Афанасьевной Карамановой.

– Караманова, – поднял палец вверх Чигвинцев. – Фамилия знакомая, но надо посмотреть в документы. Сейчас…

Он достал папку и стал листать дело.

– Да, Караманова… Вспомнил, она всего один раз пришла сюда к нам и застряла на полдня. Помню, от нее взвыл весь отдел, мне пришлось приходить и разъяснять ей самому один какой-то частный вопрос. Поэтому, когда она отказалась от того, чтобы к ней приходил наш сотрудник, отдел вздохнул с облегчением. Да, я вспомнил, – уже увереннее кивнул головой Чигвинцев.

– Она отказалась? – удивилась Лариса.

– Да, как раз тогда, когда Климова от нас уволилась.

– А почему?

– Ну, этого я не знаю. В документах это не обозначено, – улыбнулся Александр Васильевич. – Отказалась – нам лучше, проблем меньше. Значит, обнаружились родственники или еще кто-то. Та же Климова, говорите, ходила, помогала по собственной инициативе. Договорились – хорошо, мы препятствовать не станем. Хотя, по-моему, эта Караманова здесь по поводу каких-то копеек спорила… Не знаю, – пожал он плечами. – А собственно, вы сказали, что до недавнего времени ходила. Что-то случилось, почему вы интересуетесь?

– Марию Афанасьевну убили, – ответила Лариса.

– Убили? – ахнул Чигвинцев. – Как, за что?

– Пока неизвестно. Я, собственно, этим и занимаюсь.

– Ага, вы родственница, – смекнул Чигвинцев.

– Да, очень дальняя, – не стала возражать Лариса.

– Ну ничем вам помочь не могу. Вот все, что в документах отражено, я вам сказал. А что, думаете, Климова каким-то боком… что-то где-то… – Чигвинцев слегка усмехнулся.

– Не знаю, до сегодняшнего дня у меня таких мыслей не было, – призналась Лариса.

– Я здесь работаю пять лет. Климову застал на рабочем месте, знаю ее как работника. Ничего плохого вроде бы сказать не могу, – развел руками Чигвинцев.

– Да может быть, и действительно нет ничего. Просто хотелось все проверить, – объяснила Лариса.

И уже покинув здание собеса, снова подумала, что в этих Любиных делах, вероятно, нет ничего особенного. Ну, перевелась на почту, где, может быть, зарплата выше, а с Марией Афанасьевной договорилась продолжать ухаживать за деньги. И соседям – зачем лишний раз объяснять, что уволилась, договорилась? Из собеса – и из собеса. Все это вполне объяснимо и понятно, за исключением одного момента: все, кто знал Марию Афанасьевну, уверяют, что она была невероятная скряга. Что же ее заставило платить Любе деньги? А может быть, наоборот, это Люба согласилась ей бесплатно помогать? С какой стати? Что за благотворительность?

Лариса вспомнила рассказ Галины Федоровны. Та говорила, что Мария Афанасьевна в силу своего вредного характера была недовольна и Любой и даже частенько кричала на нее по всяким пустякам. Неужели та терпела такое отношение просто так, от любви к старушке? Вряд ли, вряд ли…

Не в силах пока логически завершить свои размышления, Лариса набрала номер телефона следователя Белова.

– Алло, Сергей Васильевич, добрый день.

– Здравствуйте, Лариса Викторовна, – поздоровался тот без особого энтузиазма, и Лариса поняла, что прогресса в деле Гулькина нет.

Так оно и было.

– Партизаном держится, – прокомментировал его поведение Белов. – Говорит, бить будете, все подпишу, на суде откажусь, скажу, что насилие применяли. Он хоть и алкаш, а тоже грамотный. Сейчас вообще многие такие…

– Значит, он категорически отрицает убийство?

– Да. Сожительница его, конечно, подтвердила, что они в тот день пили и из дома не выходили. Сами понимаете, что показания эти – так, ерунда. Гулькин говорит, что еще каких-то собутыльников может привести. Тоже, в общем, алиби такое хлипкое… Не знаю, что делать. Надавить на него – подпишет, конечно.

– Знаете, у меня есть тут на примете одна версия, – перебила его Лариса. – И боюсь, что без милицейской силовой поддержки мне обойтись будет сложно.

– Подъезжайте, обсудим, – несколько удивленно отозвался Белов.

Спустя полчаса они уже сидели с Ларисой и обсуждали план совместных действий. Потом Белов вызвал оперативников и объяснил им суть задачи.

– По коням, – после краткого обмена мнениями сказал следователь, и они вместе с Ларисой и оперативниками вышли из кабинета, спустились вниз и вскоре разместились в салоне «Ауди».

* * *

Лариса ехала по адресу, где жила Любовь Николаевна Климова, не будучи уверенной в том, что она и есть убийца, а также не зная еще до конца ее мотивов. Рассчитывала она только на уверенное свое поведение, хитро построенные милицейские вопросы, которые вынудят Климову признаться.

Котову по-прежнему не покидала мысль о том, что Люба могла знать о тайнике, где Мария Афанасьевна хранила деньги. Правда, так и не было доказано, что именно старушка присвоила тысячу восемьсот евро своей квартирантки. Но большинство из тех, кто ее знал, были в этом уверены, и Лариса невольно следовала их примеру. Тем более что они опирались на предыдущие прецеденты, а известно, что старые люди не склонны особо менять свои привычки.

Что же касается основного мотива Климовой, если, конечно, это вообще она, то Лариса была склонна считать, что он заключается не в этих пресловутых евро, а в чем-то другом, более для нее ценном. Все это она надеялась выяснить теперь, в квартире Любови Николаевны.

Открывшая дверь хозяйка квартиры, увидев Ларису, сначала улыбнулась, затем, при виде стоявших за ее спиной милиционеров, полное, добродушное лицо Любы начало вытягиваться.

– Добрый день, Кировский РОВД, следователь Белов, – казенным голосом проговорил он, решительно проходя в квартиру и предъявляя официальное удостоверение.

– Здрассьте, – растерянно проговорила в ответ женщина, глядя преимущественно на Котову и, видимо, ожидая от нее хоть какого-то объяснения.

– Мне очень жаль, – произнесла Лариса, тоже направляясь за Беловым в квартиру.

За ней вошли и остальные оперативники.

– Ну что, – расхаживая по комнате, заговорил Белов. – Любовь Николаевна, сами признаваться будете или вам помочь? Чистосердечное признание, сами понимаете…

– А в чем? – разлепила наконец губы Климова.

– А в том, как старушку убили и денежки старушкины присвоили, – ответил Белов.

– У старушки и денег-то не было, – усмехнулась Люба.

– Значит, просто убили, а деньги не взяли, – тут же подхватил Белов.

– Просто не убивают, молодой человек, – начиная волноваться, проговорила Люба.

– Значит, не просто убили, а имея мотив… Какие мотивы были у вас, Любовь Николаевна?

Люба молчала.

– У старушки, может быть, и не было, а вот у квартирантки ее были, – заметила Лариса, в упор глядя на женщину. – И перекочевали деньги к Марии Афанасьевне, страдавшей мелкой клептоманией. Все об этом знали, и вы не могли об этом не знать. Знали и о тайнике в доме, из которого Мария Афанасьевна доставала деньги.

Люба порывалась что-то сказать, несколько раз открывала рот, но, видимо, от волнения так и не могла найти слов.

– Я так полагаю, что эти деньги теперь хранятся у вас, во всяком случае, тысяча восемьсот евро, если вы не успели их потратить.

– Приступайте к обыску, – махнул рукой Белов.

Люба оторопело опустилась на диван, видимо, не ожидая такого поворота событий. Лариса пока молчала, ни о чем не спрашивая ее, хотя уверенность в том, что Люба и есть преступница, росла в ней с каждой минутой. Она укрепилась еще более, когда в гардеробе Любы Котова заметила цветастое платье очень яркой расцветки. Поднявшись, она стала ходить за оперативниками, проводившими обыск, и остановилась возле того, который осматривал сервант и тумбочку. Среди множества мелочей, хранившихся там, были замечены старомодные очки в крупной круглой оправе, и Лариса вспомнила слова программиста Середкина о неизвестной женщине в «цыганистом» платье и круглых очках, которая заскочила в их двор в день убийства Марии Афанасьевны. Это все, конечно, были улики косвенные, но для того, чтобы вынудить Климову начать признаваться, этого было достаточно. Если бы только еще найти и деньги…

И они были найдены. Вскоре один из оперативников среди немногочисленных в доме книг обнаружил тысячу семьсот евро.

«Почти в точку, без одной бумажки, – отметила Лариса. – Сто евро, наверное, уже разменены у уличных менял».

– Вот, Сергей Васильевич, – продемонстрировал оперативник деньги.

Белов посмотрел на деньги и резко развернулся к Любе.

– Откуда у вас эти купюры?

– Заработала! Это мое дело, откуда они, – в сторону сказала Климова.

– Допустим, – вздохнула Лариса. – Есть одно «но», Любовь Николаевна. Видите это платье? – она кивнула в сторону распахнутых створок шифоньера. – И эти очки? – она продемонстрировала уродливые оптические приборы в круглой оправе.

Климова молчала.

– Есть показания некоего Алексея Середкина, незаметного, на первый взгляд, жителя того самого двора, куда вы по своей инициативе, уже не работая в собесе, ходили и ухаживали за Марией Афанасьевной. Если вас нарядить в это платье и нацепить очки, то он опознает вас и скажет, что видел вас как раз в тот день, когда была убита Караманова.

– Ну и что тут такого? Ведь это я обнаружила ее, в пять часов пополудни, – отозвалась Люба.

– Он видел вас не в пять, а перед обедом, где-то в два часа. Как раз в то время, когда Ольга Андреевна отдыхает, и вам об этом известно… Господин Середкин сидит за компьютером и вообще мало интересуется, что происходит во дворе. Галина Федоровна усердно трудится на рынке, армянин Юра, как правило, отсутствует по своим делам. Самый удобный момент. А вы должны прийти в свое время, то есть в пять… Вы и пришли, уже в привычном для обитателей двора наряде. Собственно, если бы вас кто-то узнал и в том одеянии, то не было бы ничего страшного – вы могли запросто сказать, что купили новое платье, а очки надели, потому что глаза болят. И в этом случае от своего намерения отказались бы, перенеся замысел на другое время. Так что вы ничем практически не рисковали. Мария Афанасьевна, естественно, открыла вам сама и легко впустила, ни о чем не подозревая, может, чуть удивившись и спросив, чего вы так рано…

* * *

Любовь Николаевна не стала дальше отпираться. Приведенных Ларисой косвенных улик и примерного восстановления хода событий оказалось вполне достаточно, чтобы она начала говорить, и вот что в итоге выяснилось.

Три года назад Любови Николаевне предложили перейти работать на почту. Предложение было довольно выгодное, поскольку зарплата хоть и несильно отличалась от собесовской, но несла дополнительный приработок: разнося пенсии и детские пособия, Люба всегда получала от благодарных жильцов небольшие проценты. А так как обслуживала она несколько домов, то общая сумма накапливалась приличная. Когда же об этом узнала Мария Афанасьевна Караманова, она вцепилась в Любу и принялась с причитаниями умолять не бросать ее. Озадаченная Люба пыталась объяснить, что ей уже никто не будет за это платить. Мария Афанасьевна тоже платить не хотела и предложила Любе очень выгодный вариант: мол, пусть Люба продолжает ходить к ней якобы по поручительству все того же собеса и ухаживать, а официально старушка от помощи откажется и передаст соответствующие бумаги через Любу ее начальству.

За это она обещала, как говорится, отписать дом. То есть, как полагается, составить завещание в пользу Любы. Такой вариант последнюю вполне устроил, тем более что ходили упорные слухи насчет скорого сноса дома. Получить благоустроенную квартиру за помощь старушке было весьма выгодно. Женщины ударили по рукам, и в подтверждение своих слов Мария Афанасьевна через неделю торжественно представила заверенное нотариусом завещание. Естественно, во дворе об этом никто не знал, поскольку и Мария Афанасьевна и Люба договорились молчать – пойдут ненужные слухи… Как выяснилось – к сожалению, впоследствии, – у Марии Афанасьевны была еще одна, более веская причина хранить все в секрете: из-за ее болтовни Люба могла узнать, что у старушки уже есть наследники, прописанные в свое время в ее доме и отказавшиеся, естественно, от затеи за ней ухаживать.

– Как же так получилось? – удивленно спросила Лариса. – Старушка сначала составила завещание, а нотариус его принял, учитывая наличие прописанных у нее людей?

– А сейчас это легко, – усмехнулся слушавший эту историю Белов. – Им деньги принесли, они подмахнули, а там дальше пускай суд разбирается. Да надо еще посмотреть, как там завещание составлено.

Люба полезла в шкаф и достала бумагу.

– Ну вот, все правильно. «Все принадлежащее мне имущество», без уточнений, – прочитал Белов. – А ей принадлежит, по сути дела, уже только часть дома. Значит, вы должны были получить часть, – обернулся он к Климовой. – Что, мало показалось, что ли?

– Ничего я уже не должна была получить, – махнула рукой Люба. – Вы просто Марию Афанасьевну не знали. Связалась я с маразматичкой старой! Она уже и новое завещание состряпала, все в пользу этих… Старшиновых.

– Вот как? – удивился Белов. – И это что, выяснилось недавно?

– Да вот, буквально с месяц назад. Я случайно с Галиной Федоровной разговорилась во дворе, она мне про этих Старшиновых и сказала. У ней же домовая книга, она все знает. Я сразу к Марии Афанасьевне – мол, что ж это такое? А она подбоченилась да как начала кричать: «Мой дом, кому хочу, тому и завещаю, вот у меня уже новое завещание есть, его менять хоть каждый день можно. А ты, если не нравится, можешь уходить, мне твоя помощь больше не нужна. Я вообще скоро квартирантов пущу постоянных, они за мной и ухаживать будут».

– Ушлая старушонка, – прокомментировал Белов. – И что же, вы лишились и той части, которая была на вас записана?

– Конечно, – с горечью сказала Люба. – Если бы эти Старшиновы, вернее, мамаша их, узнала о том, что им уже не все, а только часть причитается, она бы такой скандал закатила! Еще бы в суд подала и выиграла. Видела я ее, мегера-мегерой, и связи у нее есть. Вот Афанасьевна ее и боялась. Связалась по глупости через мужа-то, потом локти и кусала… Поэтому и изворачиваться начала, вот меня и облапошила.

– А бояться-то ей нужно было не Старшинову, а вас, как выясняется, – заметил Белов. – Поскольку решились вы на методы радикальные.

– От злости решилась, – призналась Люба. – Она на меня так смотрела, так ручонками своими махала, словно была уверена, что я губы надую, развернусь и уйду. Так мне обидно стало, что я три года ни за что к ней ходила, все ее капризы терпела, сколько времени потратила, сколько нервов.

– То есть вы ей просто отомстили, – уточнил Белов.

– Да нет, еще и компенсацию получить хотела, неадекватную, конечно, но все же, – заметила Лариса, кивнув в сторону разложенных на столе европейских денежных купюр. – Кстати, откуда вы о них узнали?

– О них весь двор знал, – усмехнулась Люба. – Афанасьевна-то хай подняла себе во вред. Будто никто не понял, что это она их и стибрила. Один Юра, может, и верил в ее непогрешимость, а остальным все понятно было, и мне в том числе. Она и у меня мелочь из кошелька вынимать пыталась, а когда деньги на продукты давала, обсчитать норовила.

– И вы знали, где она их хранит?

– У нее для денег одно только место было, знала я про него. Она оттуда их и доставала. Я сперва вспылила и действительно ушла. А дома обдумала все и решила: ну нет, старая ведьма, это тебе так не пройдет! Пошла к ней на следующий день, говорю, давай не будем с тобой, Мария Афанасьевна, ругаться, все-таки мы почти родные. Я буду к тебе ходить по-прежнему: хотела момент подходящий выбрать, чтобы отомстить ей. Убивать я ее поначалу не собиралась, даже мыслей таких не было. Хотела как-то по-другому насолить, только не знала как. А тут вскоре как раз канитель с этими евро-то и случилась. Я хотела просто у нее их вытащить, да при ней это невозможно – она по пятам за мной ходила, при посторонних из дома и в туалет даже не отлучалась. А тут она меня еще достала тем, что истерику закатила – видите ли, не в такой банке я ей майонез принесла. Ну, меня совсем это взбесило, и я решила – на следующий день приду с молотком и пришибу ее.

– Потом вы надели весь этот маскарад, где-то в час дня пришли, огрели ее по голове, забрали деньги и ушли, так я понял? – спросил Белов.

Люба молча кивнула.

– Потом пришли уже в обычной одежде около пяти и «обнаружили труп», – продолжил следователь.

Люба снова кивнула.

– Ну что, все ясно, надо изымать, – Белов показал на деньги. – Протокол составлять, понятых приглашать, все как положено.

Лариса, понимая, что сейчас последует соблюдение кучи формальностей и уже удовлетворившая свое любопытство насчет того, как все случилось на самом деле, решила, что финал этой истории пройдет без ее участия. Она попрощалась, оставив Любу на попечение Белова и его команды.

Сама же поспешила в ресторан, поскольку дело было закончено, а время суток еще не слишком позднее для того, чтобы завершить все дела в «Чайке» и ехать домой.

Эпилог

Традиционный ужин в ресторане после завершения очередного дела на этот раз организовывался на двоих. В качестве приглашенной выступала Эвелина Горская, которая, во-первых, втянула Ларису в это дело, а во-вторых, очень давно не посещала детище Котовой. Лариса решила исправить этот момент и пригласила подругу на ужин. Эвелина, приняв приглашение, состроила жеманную физиономию и скромно намекнула, что она предпочла бы прийти с Анатолием. Первоначально планировалось присутствие еще и Татьяны, одной из главных фигур в законченном деле, но она уехала в Харьков и вернуться в Тарасов собиралась лишь недели через две, когда окончится обследование сына в психиатрической клинике.

Деньги пока что находились в милиции, но их обещали вернуть законному владельцу, то есть Гриценко.

А Эвелина, воспользовавшись приглашением Ларисы, упросила ее побыстрее организовать этот ужин, тем более что она сама с Анатолием планировала ехать отдыхать на юг.

Лариса не возражала. Однако ужин все равно превратился в девичник: Горская с Анатолием как раз в этот день смертельно разругались. Эвелина явилась нервной и взвинченной, и только пара бокалов вина вернули ей прежнее легкомыслие в беседе и оптимистическое отношение к жизни.

Лариса специально организовала все сама, не привлекая к делу Степаныча, поскольку администратор ресторана «Чайка» пребывал в крайне мрачном настроении по поводу, во-первых, проблем со здоровьем, а во-вторых, по поводу убытков с клубникой. Поэтому он наверняка стал бы ворчать и язвить по поводу непростительных трат Ларисы и непременно постарался бы выкроить навар на количестве блюд.

К тому же у Ларисы с Дмитрием Степановичем на днях произошел конфликт. И не только из-за того, что Городов выдал информацию некоему незнакомому молодому человеку, что потом привело к налету на квартиру Эвелины Горской.

Степаныч аргументировал свое поведение тем, что он не разглашал никаких сведений, которые не были бы общеизвестны. «Если бы он у меня не узнал, ему бы любой другой сказал», – заявил он в ответ.

Конфликт случился еще и на почве увлечения Городова дачным огородничеством. Наученный горьким опытом и ободренный сочувственным предложением Ларисы сдать свою клубнику в «Чайку», Степаныч обрадовался и, собрав с огорода весь оставшийся урожай, привез его в ресторан. Направился он прямо к Ларисе, заявив, что товар прибыл и он был бы рад получить за него оплату. Лариса было согласилась, но когда услышала, какую Степаныч заломил за свою ягоду цену, превышающую рыночную, наотрез отказалась идти обнаглевшему подчиненному навстречу.

Городов, как водится, орал, чесал в затылке и обвинял Ларису в вероломстве, но она была на сей раз непреклонна. В конце концов он объявил, что хозяйка ввергла его в убытки, после чего настолько расстроился, что обозвал Ларису старой авантюристкой и покинул ресторан посреди рабочего дня, чего обычно никогда себе не позволял. Разозленная и закусившая удила Лариса влепила ему выговор, который выражался в лишении администратора премии за квартал. На этом обе стороны вскоре благополучно примирились, и Степаныч вышел на работу, правда, на первых порах они с Ларисой старались избегать друг друга. Вот почему все заботы о столе она взяла на себя.

Эвелина явилась, как всегда, с опозданием на полчаса, оправдывая это, опять же, как всегда, напряженным выстаиванием перед зеркалом с целью придать своей внешности более пикантный облик.

Начала она с сетований по поводу Анатолия, и, как уже отмечалось здесь, настроение ее сумели улучшить лишь два бокала вина. А после третьего она оптимистично заявила:

– Я так думаю, что он сам придет просить прощения.

– От всей души желаю тебе, чтобы так оно и случилось, – искренне пожелала Лариса. – А вообще я считаю, что тебе пора замуж. Хватит уже плясать попрыгуньей-стрекозой.

Эвелина обиделась.

– Совсем даже нет, думаю, мне еще рановато. Я еще не достигла критического возраста, чтобы окончательно погрязнуть в семье. Ты сама не хуже меня знаешь, что это такое, Лара, узы брака, и у тебя хватает смелости мне это предлагать!.. Нет, конечно, если Анатолий мне предложит, я подумаю, но… Кажется, мы с ним разругалась раз и навсегда. – С логикой и последовательностью у Горской было все в порядке.

– Ну а вообще ты как себя ощущаешь после всего этого? – спросила Лариса.

– Да ужасно! – воскликнула Эвелина. – Представляешь, сколько выпало на мою несчастную долю? Милиция, потом ограбление, потом опознание, потом снова милиция! Не чересчур ли? И как назло, поругалась с Анатолием. А ведь мы собирались ехать в сентябре на море. Бархатный сезон, что может быть лучше! Правда, я хотела на Средиземку, а он сказал – в Сочи, представляешь? Да мне этот Сочи вот где! – Горская выразительно провела ладонью по шее.

«Понятно, из-за чего вы поссорились, – мысленно прокомментировала Лариса. – Вопрос материальный, Анатолий спасовал в отношении дензнаков, а Эвелина верна себе».

– Ну, на Черном тоже неплохо, вода не такая соленая, – успокоила Котова подругу. – В Средиземном можно огурцы солить, все тело разъест.

– Ой! – отмахнулась Эвелина. – Ну и что, как будто денег жалко! Ты знаешь, для него это – тьфу! Вот твой, например, куда тебя в этом году везет?

Лариса вдруг покрылась краской. «Ее» Евгений хорошо, что поддавать перестал на полную катушку, а тут – везти куда-то. Хватило тоже! Были, конечно, разговоры о Сейшелах и Канарах, так это только разговоры. Эвелина, должно быть, упала бы в обморок, если бы узнала, как Евгений проводит свою свободную неделю на волжских островах, в воде, в которую брезгливая Горская ноги окунуть боится, ссылаясь на экологическую опасность.

А с другой стороны, Эвелина права: они с Евгением давно уже никуда не ездили. Канули в Лету поездки на тихоокеанские острова, в Скандинавию и Египет. В Израиль, Чехию, Германию она ездила сама, в интересах дела. Несколько раз одна посещала черноморские курорты, так не любимые Горской.

Надо будет восполнить этот пробел. И, словно отвечая этим ее мыслям, дверь Зеленого кабинета распахнулась, и на пороге возникли трое загорелых мужчин в курортных нарядах. Возглавлял процессию Котов. За ним, отдуваясь, шествовал Асташевский и, наконец, в арьергарде – Вадим Макаров с ведром в руках.

– Вот наш улов, – гордо заявил Котов, приглашая жестом Макарова пройти на середину комнаты. – Мы вернулись.

В ведре взору Ларисы предстали средних размеров сом, лещ и еще какая-то мелочь, недостойная внимания солидных рыбаков.

– Значит, нарыбачились, – подытожила Лариса.

– Да, решили прямо к тебе, чтобы, так сказать, сразу и употребить, – сказал Евгений, присаживаясь. – Хотя ты, кажется, просила, чтоб не привозить…

– Посвящаем этот улов дамам, – с улыбкой заявил в этот момент Макаров, присаживаясь напротив Эвелины. – И нужно бы распорядиться, чтобы вот этого сома тотчас зажарили. Лучше в сметане.

– Тебе и карты в руки, давай за плиту в фартуке! – тут же встрял Котов.

– Нет, я кулинар-теоретик, – отмахнулся Макаров. – Практикой пускай занимаются профессионалы, – он посмотрел на Ларису.

– Я сейчас скажу шеф-повару, чтобы приготовил, – смирилась Лариса и пошла к выходу из кабинета. А вернувшись, обнаружила, что Горская вовсю обласкана мужским вниманием, и даже не жалующий ее Котов тоже улыбается и поглядывает на высокий бюст приятельницы.

«Чертовы бабники, – подумала Лариса. – А Стас-то, Стас каким соловьем разливается! Просто фонтан красноречия!»

Как только Лариса уселась на свое место, Эвелина предложила тост:

– Я хочу поблагодарить Ларочку за то, что она мне помогла в ту минуту, когда мне было так трудно и одиноко, – патетически воскликнула она, поднимая бокал.

«Одиноко – это она хватила через край, – отметила про себя Лариса. – Интересно, на кого это она положила глаз? Вряд ли на Асташевского, ей никогда не нравились толстые мужчины».

– Вообще Ларочка – удивительный человек, – продолжала щебетать Горская, видимо, в этот момент окончательно выкинувшая из головы свой конфликт с Анатолием и приободренная мужским трио в шортах, свалившимся на «Чайку» как снег на голову. – Я с ней знакома, кстати, уже несколько лет, а вот молодых людей некоторых вижу впервые. Она от меня скрывает вас, скрывает!

«Молодые люди», из которых самый младший был Макаров, недавно отметивший сорокалетний юбилей, невольно приосанились. Особенно комично выглядел Асташевский, который старался подобрать свое брюхо и даже как-то весь сжался. Только Котов снисходительно поглядывал на разошедшуюся Эвелину.

– Так вот, о чем это я, – продолжал разглагольствовать Вадим Макаров. – Рыбалка на Волге сейчас не такая, как раньше. И в лучшие времена, конечно, марлина здесь не выловишь, но все равно, водятся сазаны, сомы гораздо больше, чем наш сегодняшний. А теперь и это считается неплохим уловом.

В этот момент шеф-повар ресторана внес на подносе жареного сома. Все это сопровождалось восторженными восклицаниями Котова и Асташевского. Потом последовали тосты, поедание сома вкупе со щебетанием Эвелины.

Закончилась вечеринка традиционно, как и следовало ожидать. Эвелина отвела Ларису в сторону и спросила:

– Кто этот импозантный брюнет?

– Ты, надеюсь, не про моего мужа? – нахмурилась Котова.

– Нет, что ты, вот про этого, – она украдкой кивнула на Макарова.

– Вадим Макаров? У него своя радиостанция, примерный семьянин, – с ухмылкой ответила Лариса.

– Все они примерные до того момента, пока им не встретилась настоящая женщина, – скептически ответствовала Эвелина, поправляя прическу и готовясь к новому, отнюдь не последнему, но решительному межполовому бою.

– Знаешь что, – не менее решительно остановила ее Лариса, – извини, конечно, но я из-за тебя не хочу испортить отношения с другими своими подругами.

– Да что ты, Лара! – всплеснула руками Эвелина. – Я вовсе не собираюсь тебя подставлять!

– Ты никогда не собираешься, а всегда получается черт знает что! Взять хотя бы вот это самое дело. Началось с желания развлечься, а закончилось чуть было не тюремными нарами.

– Но ведь все же обошлось, Лара! – беспечно воскликнула Горская, уже забывшая, как она куксилась в отделении перед следователем Беловым. – А потом, я руководствовалась не стремлением развлечься, а желанием помочь Татьяне.

– Ладно, черт с тобой. Только у тебя с этим Макаровым вряд ли что получится.

– Это еще почему? – оскорбилась Эвелина.

– Потому что он к женщинам относится свысока, любит, чтобы они его обхаживали, и вообще он наполовину татарин, так что думай сама. Восточные мужчины – сама понимаешь, они привыкли, чтобы им ноги на ночь мыли и все такое.

– О, да ерунда это все! – продолжала отмахиваться Горская. – Это какие-нибудь лохушки, может, и будут поддаваться на все эти провокации. А вот увидишь, он сам мне будет мыть ноги!

Эвелина закончила свои манипуляции перед зеркалом, и они с Ларисой вернулись за стол.

Котова насмешливо наблюдала за кокетством Эвелины и на попытки Асташевского обратить внимание на свою персону. Слегка подвыпивший Котов сидел с гордым видом и важно обсуждал с Макаровым какую-то специфическую рыболовную проблему.

Горская попыталась снова привлечь к себе внимание Макарова, стреляя в него глазами. И тут разговор зашел о современной музыке, в которой Макаров по своему статусу был докой – ведь он возглавлял радиостанцию. Эвелина тут же умудрилась ляпнуть что-то неуважительное по поводу текстов «Мумий Тролля» и заявить, что ее любимые исполнители Филипп Киркоров и Энрике Иглесиас вкупе с Рикки Мартином, чем заслужила презрительную усмешку Вадима. Владелец радиостанции любил совсем другую музыку.

Эвелину не остановил этот момент, и она продолжила свои атакующие действия. А когда зашел разговор о том, что пора домой, она сделала огромные глаза и приоткрыла рот, прикрыв его ладошкой, а затем тоненьким голоском испуганной маленькой девочки залепетала:

– Ой, как хорошо, что здесь появились настоящие мужчины! А я только о том и думала, как мне возвращаться! В последнее время стало так страшно на улицах, везде одни хулиганы… А тут как раз есть кому проводить. К тому же у нас в подъезде третий день нет света – представляете, какое безобразие? И я умираю от страха, когда поднимаюсь к себе!

– Ну, мы с Ларой едем домой, – сразу же сказал Котов.

– Конечно, конечно, Женечка, – замахала руками Горская, которая до такой наглости, чтобы класть глаз на мужа Ларисы, еще не дошла. – Я же говорю, хорошо, что здесь появились мужчины! Вот вы, Вадим… У вас есть машина?

Макаров молча кивнул.

– Ой, как хорошо! – воскликнула Эвелина.

– Только она сейчас на стоянке, – многозначительно уточнил Макаров. – Мы же прямо с Волги сюда приехали. А живу я напротив…

– Лина, тебе здесь идти два квартала, – заметила Лариса. – Мы с Женей тебя, в конце концов, довезем до дома.

– Боже мой, но у нас же не горит свет! – с трагизмом в голосе повторила Эвелина.

Вадим Макаров поднялся со своего места и со словами «пойду покурю у входа» энергично вышел из кабинета. Эвелина не знала, что те штучки-дрючки, которыми она оперирует в отношении определенной категории мужчин, здесь вряд ли пройдут. Вадим терпеть не мог жеманных и инфантильных дурочек, ко всему прочему он был довольно прижимист и неохотно расставался с наличностью в своих карманах. Поэтому и не заводил романов на стороне, а в целом Лариса не покривила душой, когда представила его как примерного семьянина. К тому же жена Макарова была энергичной, самостоятельной женщиной и не боялась не то что темных улиц, пауков и тараканов, но при случае могла и сама дать отпор хулиганам.

Другим был Стас Асташевский. Джентльмен по натуре и в недавнем прошлом активно практикующий бабник, он тут же предложил свои услуги. Правда, и он в данный момент был лишен собственного транспорта, однако тут же заверил Линочку, что они сейчас же поймают такси и поедут, более того, он непременно доведет ее до двери.

Он уже подхватил пухлой рукой Эвелину под локоток и повел к выходу, где наткнулся на снисходительную усмешку Вадима Макарова.

Лариса шла сзади и уже щелкнула пультом сигнализации своей машины. В этот момент в кармане шортов Стаса раздался звонок.

– Алло, – прислонил он к уху мобильник. – А, Леночка… Что? Сейчас, сейчас…

Звонкий голос Елены Асташевской разнесся из трубки далеко за ее пределы. Всем стало ясно, что она спрашивает, как дела, и требует, чтобы Стас немедленно ехал домой. Лариса внутренне усмехнулась и порадовалась такому обороту событий.

Макаров тотчас откланялся и, заслужив недовольную мину Эвелины, уже переходил дорогу к своему дому, а Асташевский, конфузливо поразводив руками, побрел ловить машину, и Эвелине ничего не оставалось, как со вздохом усесться на заднее сиденье Ларисиной «Ауди».

Свет в подъезде горел, и Котов счел лишним сопровождать даму до двери. Совсем поникшая и разозленная Эвелина медленно поднималась к себе и думала о том, что все против нее. Не те мужчины пошли, не те… Или она сама стала сдавать? О последнем ей даже думать не хотелось.

Зайдя домой, она пошла в комнату, включила свет, села в кресло, и тут ей на глаза попалось объявление в раскрытой газете.

«Выйти замуж за рубеж. Солидные партнеры в Германии, США и Великобритании».

«Это то, что нужно!» – щелкнула пальцами Эвелина, уверенная теперь в том, что все настоящие мужчины, наверное, переместились за границу. Она увидела напечатанный под объявлением телефонный номер и взяла в руки трубку.

Оглавление

Позвольте вас подставить

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Глава 9

  Эпилог

К чертовой бабушке

  Пролог

  Глава 1

  Глава 2

  Глава 3

  Глава 4

  Глава 5

  Глава 6

  Глава 7

  Глава 8

  Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg