«Обратный отсчёт»

Обратный отсчёт Криминальный детектив Вячеслав Денисов

Всё летело в бездонную пропасть. Многие годы совместной жизни, две дочери, общие интересы и даже нажитое барахло, всё это было теперь никому не нужным. Елена Петровна смотрела на Каземирова потупленным, скорбным взглядом. Олег Николаевич, в свою очередь, старался вообще не смотреть в её сторону. Но больше всего он боялся встретиться с взглядом своих дочерей — шестиклассницы Любаши и пятилетней Светланки. Если Любочке ещё можно было что-то объяснить, то младшая девочка не могла, да и не хотела понять, почему её отец, который покупал ей игрушки и читал сказки перед сном, отец, которого она безумно любила, должен был куда-то уйти. Елена Петровна пыталась объяснить дочери, что у папы появилась другая женщина и что у него теперь будет другая доченька, но девочка так и не могла понять, что же происходит на самом деле. Она знала, что её отец, это только её отец и ещё её сестры. Она не хотела, чтобы он куда — то уходил. Она переминалась с ноги на ногу, готовая в любую минуту заплакать. Она испуганно глядела то на отца, упаковывающего чемодан, то на мать, с надеждой, что та сумеет его остановить.

— Ну, вот… Я пошёл… — тихо проговорил Каземиров.

— Счастливо… — выдавила из себя Елена Петровна, превозмогая дикое желание схватить чугунную сковородку и разбить ею его аккуратно побритую физиономию.

— До свидания, доченька, — обращаясь к Любашке, проговорил Олег Николаевич.

Он нагнулся, чтобы её поцеловать, но девочка уклонилась от него и, подойдя к матери, спряталась за её спиной. Тогда Каземиров склонился над младшей дочерью. Он ещё не успел ничего ей сказать, как Светланка крепко обхватила его за шею и громко закричала:

— Папочка! Миленький! Не уходи. Папочка! Не бросай меня! Я люблю тебя! Папочка…

— Ну, хватит! — вспылила Елена Петровна. — Уходишь, так уходи, но не издевайся над дочерьми. Иди к своей сучке!

— Ты так не говори! — строго произнёс Каземиров — Эта женщина не заслуживает оскорблений.

— Ах ты, гляньте на этого кобеля, доченьки! — не выдержала Елена Петровна. — Какую цацу, ваш папуличка приобрёл. Не заслуживает она оскорбления! Какой умный! А я заслуживаю эти оскорбления? Дочерей тебе воспитывала, портки твои грязные стирала. Сучка она и есть сучка…

Каземиров зло посмотрел на жену.

— Хоть бы детей постеснялась, — укоризненно произнёс он, отстранив Светланку и взявшись за ручку чемодана.

— Что мне их стеснятся? Я перед ними ни в чём не провинилась! Пусть знают, какой кобель их папочка!

Каземиров не оглядываясь, открыл дверь и вышел на улицу. Визгливый плачь младшей дочери ещё долго доносился до его слуха, врезался глубоко в сознание и червоточиной вкрадывался в душу.

«И как я мог прожить с этой женщиной столько лет? — подумал Олег Николаевич. — Ладно, что фигуры никакой, так ведь ещё и не образованная, не интеллигентная. Обабившаяся дурёха!»

Грузно опустившись на заднее сиденье чёрной волги, Каземиров слегка тронул за плечо водителя.

— Поехали, Василий, — сказал он доброжелательным тоном.

— Всё нормально, Олег Николаевич? — спросил водитель, плавно трогаясь с места.

— Нормально, Вася. Поехали…

— К Ольге Александровне? На северные квартала?

— Разумеется, — коротко ответил Каземиров. — На северные конечно…

— По Ленинградке прокатим, или через Семёновское озеро?

— Мне всё равно, — отмахнулся Олег Николаевич.

— Тогда по Ленинградке…

Водитель какое — то время вёл машину молча. Он лишь изредка смотрел в зеркало на осунувшееся лицо начальника и не решался нарушить воцарившуюся тишину.

— Что замолчал, Василий? — неожиданно спросил Каземиров.

— Думаю, Олег Николаевич.

— О чём?

— О вас, — бесхитростно ответил Василий. — Не пожалеете, что от жены ушли?

— А что мне жалеть? Ольга Александровна, сам знаешь, птица высокого полёта.

— Не понимаю я вас, Олег Николаевич. Ведь вы уже от второй жены уходите…

— Допустим, — задумчиво ответил Каземиров и тут же спросил: — Тебе что, сорока на хвосте принесла эту новость?

— При чём тут сорока, среди людей живём. Я даже знаю, что у вас ещё одна дочка есть. От первого брака.

— Она уже взрослая. Год, два и замуж выйдет.

— Вы свою семью завели, ваша первая жена тоже, а дочка, вроде как, сиротой растёт при живых родителях.

— У родной бабки она воспитывается, — буркнул Каземиров и тут же добавил: — Я смотрю, ты много о чём знаешь.

— Да вообще-то я стараюсь свой нос в чужие дела не совать. Моё дело за баранкой сидеть. Разговаривают в машине, а я ведь слышу.

— Тогда понятно, — недовольно согласился Олег Николаевич. — Значит ты, Василий, не одобряешь моё решение. Что ни говори, а я новый отсчёт в семейной жизни начинаю.

— Как бы ваш отсчёт обратным не оказался…

— А всё ж таки?

— Не одобряю! Ваша Елена Петровна может и не слишком привлекательная женщина, но зато она простая русская баба. С ней и по душам можно поговорить, и не нужно бояться, что она твои слова на изнанку вывернет.

— Ничего ты в женщинах не понимаешь, Васька! — возразил Каземиров. — Говоришь, что бесхитростная? А ведь это она меня от первой жены увела…

— На чужом несчастье — счастья не построишь! — отозвался Василий.

— Да с ней же в люди выйти совестно. Даже не знает как нужно себя в ресторане вести. Нож в левой руке держит. Вот Ольга Александровна…

— А что Ольга Александровна? — вспылил Василий. — Баба она и есть баба. Две руки, две ноги и вся спина сзади. Ничего особенного в ней нет.

— Значит я прав. Ничего ты в женщинах не смыслишь, как я погляжу, — ответил Каземиров. — Ольга Александровна женщина с большой буквы!

— А вы её без парика видели? — неожиданно спросил Василий.

— Без парика? — нахмурившись, протянул Каземиров.

— Это она перед вами из себя стройную молодушку изображает, а меня ей стесняться незачем. Я ведь для неё никто и звать меня никак. Иной раз позвоню в дверь, — Ольга Александровна… — говорю. — Машина подана, А она стоит передо мной — лахудра лахудрой. Настоящие волосы то у неё седые и редкие.

— Это ты перегибаешь, Вася, — обиделся Каземиров. — Ольга Александровна такая замечательная женщина…

— Обыкновенная она женщина, Олег Николаевич, — не унимался Василий. — Вы её привыкли припудренной видеть, да речи её умные слышать на собраниях. Хотя, слова она говорит красивые, а только легче от них ещё ни одному человеку не стало. Вы конечно правы, Олег Николаевич, Ольга Николаевна хлебушек двумя пальчиками возьмёт, но ведь баба она и есть баба…

— Ну, ты уже пошлишь! — забурчал Каземиров.

— Отчего же? — не согласился Василий. — Вы олицетворяете её как святую, а она, между прочим, помимо того, что в ресторане себя показать умеет, после этого туалетом пользуется. Уверяю вас, точно так же как и мы все грешные…

— Всё! Немедленно прекрати, Василий! — строго произнёс Каземиров. — У меня с Ольгой Александровной серьёзные отношения…

— Да я ведь и замолчать могу, — ответил Василий. — Только у меня такое ощущение, что я один чемодан везу, который вы в багажник положили. А вас, будто и нет вовсе. Душа — то ваша, всё равно дома осталась.

— Молод ты ещё! — огрызнулся Каземиров, и небрежно отвалился на мягкую спинку сиденья.

Василий пожал плечами, но больше не произнёс ни слова.

Буквально через пять минут он свернул с Ленинградки и въехал в северную часть города. Каземиров забрал чемодан, дал указания, чтобы Василий подъехал на следующий день к восьми утра и неуверенной походкой вошёл в подъезд. Он немного потоптался у двери, потом перевёл дыхание и нажал на кнопку звонка.

— Входи Олег Николаевич, — в лёгком смущении, прочирикала Ольга Александровна. — Мы тут, с Верочкой уже заждались. Поставьте пока, чемоданчик в прихожей. Кофейку выпьем, потом разберём что к чему.

— Она повернулась в сторону комнаты и громко воскликнула:

— Верочка! Доченька! Иди сюда, детка, поздоровайся с Олегом Николаевичем…

Она перевела свой голос на полушёпот и, помогая Каземирову повесить на вешалку пальто, сказала:

— Она у меня уже большая девочка. Шестнадцать лет. Уже всё понимает. Я объяснила ей ситуацию. Проходи, Олег Николаевич, всё будет нормально. Немного почурается, а потом привыкнет.

— Здравствуй, Верочка! — войдя в комнату, сказал Каземиров.

— Здравствуйте, дядя Олег! — окинув его недобрым взглядом, ответила Вера.

Сделав на слове «дядя» такое ударение, что Олег Николаевич засомневался в том, что когда-нибудь сможет наладить с ней дружеские отношения.

— Проходите в гостиную, Олег Николаевич, — суетливо предложила Ольга Александровна. — Я тут кое-что на стол накрыла. Отметим, так сказать, ваше новоселье…

Она подошла вплотную к Каземирову, и вновь перейдя на полушёпот спросила:

— Как дома, всё нормально? Без скандала?

— Всё хорошо, Оленька! — тяжело вздохнув, ответил Каземиров.

— Верочка! Ты не посидишь с нами? — заискивающе, спросила Ольга Александровна. — Иди, кофейку с тортиком попей.

— Я уроки делаю, — на высоких тонах, ответила Вера.

Она наглухо прикрыла дверь своей комнаты.

— Ну, ничего, — вновь обращаясь к Каземирову, сказала Ольга Александровна. — Ничего Олег, хочет, пусть фордыбачит. Как надоест, успокоится. — Давай выпьем по рюмочке, за наше с тобой семейное счастье. Чтобы у нас с тобой, всё как у людей было. Чтобы жили мы долго и счастливо…

— Не откажусь, — поддержал Олег Николаевич. Тем более, на душе у меня немного муторно. Такое ощущение, будто кошки скребутся.

— Я понимаю, Олежек, — тронув его за руку, сказала она. — У тебя там дети остались. Я ведь не запрещаю тебе с ними встречаться. Ты им отец, и я тебя действительно прекрасно понимаю. Ты мужчина ещё сравнительно молодой, сильный, да и зарплата у тебя приличная. Если половину отдашь, то всё равно у нас денег больше чем предостаточно останется.

— Если по закону, то на двоих детей тридцать три процента выплачивать положено… — ответил Каземиров.

— Да это, наверное, мало будет? — возразила Ольга Александровна. — Если бы у тебя мальчики были. На девочек, куда больше затрат. Я вон, по своей Верке судить могу. То одно платье, то другое… Нет, Олежек, я на это не согласна. Твои дочки не должны ни в чём нужды знать…

— Вот за такие слова, огромное тебе спасибо, Оленька! Я ведь сам об этом не раз думал, — сознался Каземиров. — У меня сейчас где-то около ста пятидесяти тысяч в месяц выходит. И моим дочерям, и нам с тобой вполне достаточно будет. Правда, у меня жена пока не работает, постоянно с младшей девочкой дома сидит. Почки с раннего детства дают о себе знать. Может, придётся операцию делать…

— Так вот, я и говорю, что ты им помогать должен. Тысяч восемьдесят можешь смело выделить. Нам ведь с Верочкой от тебя ничего не нужно! Мы с ней и на мою зарплату неплохо проживём. А то и тебя прокормим. Оставляй себе на сигареты, да на всякую мелочь…

— Спасибо, Оленька! Спасибо… Прямо камень с души сняла, — растроганно произнёс Каземиров. — Я знал, что ты поистине святая женщина…

— Перестань, Олег, — скокетничала Ольга Александровна. — Я ведь тебе искренне добра желаю. Ты не ругайся, но ведь и подарочек тебе приготовила, в честь нашего маленького праздника…

— Мне? — изумился Олег Николаевич. — И какой же?

— Сейчас увидишь, — загадочно ответила она, и тут же воскликнула: — Верочка! Принеси, пожалуйста, Олегу Николаевичу наш подарочек…

— Сама неси! Я ему не прислуга… — послышался голос её дочери.

— Не красиво так, Верочка! Олег Николаевич очень хороший человек! Он тебе обязательно понравится, вот увидишь…

Она сконфуженно взглянула на Каземирова.

— Извини, Олеженька! Возраст у неё такой. Переходный период… Я тебе сама принесу. Ну-ка, закрой глаза…

Она вышла в маленькую комнату, о чём-то пошушукалась с дочерью, сделав ей нарицательный выговор, а потом вернулась обратно, держа в руках чёрную кожаную куртку.

— Вот, Олеженька! — сказала она громким вызывающим голосом. — Это от нас, с Верочкой.

— Оленька! Ольга Александровна… — растерянно заговорил Каземиров. — Разве можно? Вы что? Это же, для вас дорого…

— Примерь, Олеженька…

Ольга Александровна помогла надеть ему куртку, потом восхищённо произнесла:

— Теперь настоящий начальник! Я, как только увидела, так сразу решила, что куплю её для тебя. Прямо у самой глаза загорелись…

Такая куртка сумасшедших денег стоит…

— Пустяки, Олег, — возбуждённо проговорила Ольга Александровна. Всего каких-то несчастных сорок семь тысяч. У меня тридцать семь на книжке лежало. Мы Верочке на зимнее пальто копили.

— Так получается, ещё десять кусков не хватало… — сконфуженно произнёс Каземиров.

— У подруги занять пришлось. Ну да это пустяки. Постепенно рассчитаюсь.

Ольга Александровна изобразила на своём лице дежурную вежливую улыбку.

— А как же Верочка? — полюбопытствовал он.

— Мы ей на следующий год пальто купим. Я уже с Верочкой поговорила на эту тему. Пока она в стареньком пальто походит. Хочется, конечно, девочке обнову, но переживёт. В крайнем случае, ещё подзайму. Как-нибудь выкручусь…

— У меня ведь тоже зарплата будет, — вспыльчиво вставил Олег Николаевич. — В крайнем случае, возьму из кассы…

— Было бы не плохо. Долги бы раздали, да Верочке новое пальто смогли бы справить… Но, я право не знаю, — озадаченно произнесла Ольга Александровна. — Я бы конечно хотела, чтобы ты основную часть своих денег дочерям отдал, но смотри сам… Ты мужчина, Олеженька! Деньги твои, тебе и решать, куда их и на что потратить!

Она прижалась к нему и чмокнула в правую щёку.

— Ты мужчина, тебе и решать! — повторила она настойчиво, и тут же добавила: — Курточка, как по тебе сшита! Завтра на работе, все так и ахнут от восторга! За деньги не расстраивайся! Придётся мне на дом работу взять. Может, кофту кому свяжу, или ещё что-нибудь. Выкручусь как-нибудь…

— Я сам за всё рассчитаюсь! — запальчиво выговорил Каземиров.

— Если будет возможность, — уклончиво сказала Ольга Александровна. — Ты теперь в этом доме хозяин, тебе и решать. А мы что? Мы женщины… Ты мужчина, Олеженька, сам и принимай верное решение…

— Вот именно! — не без гордости, произнёс Каземиров.

Пока Ольга Александровна суетилась на кухне, он мысленно прикинул:

«Как только получу деньги, необходимо помочь Оленьке, чтобы в долгах не сидела. Да и Верочке пальто нужно справить. Я буду новую куртку носить, а она в старом пальто? Так не дело. Себе немного оставлю на сигареты да прочую дребедень. Жене тысяч пятьдесят на дочек передать нужно. Впрочем, — подумал Олег Николаевич, — дома ещё запасы продуктов есть, ну и девочки не раздетые ходят. Пожалуй, тысяч пятнадцать им вполне достаточно. А то и десяти хватит…»

— Олег Николаевич! — громко, из кухни, воскликнула Ольга Николаевна, нарушив ход его мыслей. — Мы тебе ещё новый костюм справим, да и галстучек подходящий подберём. Ты у нас с иголочки будешь одет. А как возможность появится, может, и мне сапожки купим. Я недавно такие сапожки видела! До сих пор перед глазами стоят. Не удержалась, померила. Прямо как в тапочках. И тепло, и на ногах совершенно не чувствуешь…

«Ну что теперь такое десять тысяч? — подумал Каземиров. — Бывшей жене и дочкам такую мелочь принести, только себя позорить. А Оленьке на сапожки хватит… Ну, а с бывшей женой в следующий месяц рассчитаюсь. Выделю, где-нибудь тысяч семьдесят.…»

— Слышишь, Олег Николаевич, чего говорю то? — заискивающе спросила Ольга Александровна.

— Слышу, Оленька! — отозвался Каземиров. — Купим мы тебе эти сапожки. Обязательно купим…

— Да, я не об этом, Олег Николаевич, подойди на минутку! — вновь выкрикнула из кухни Ольга Александровна.

— Дело у меня к тебе весьма деликатное, — сказала она, когда Каземиров вошёл к ней на кухню. — Дочка у меня девушка взрослая, ты и сам понимаешь, что неудобно нам с тобой, в её присутствие, в одной постели находится. Хотя бы первое время как-то бы осторожнее надо…

— Да, конечно… Я не против… — забормотал Олег Николаевич.

— Ты, Олежек, только правильно пойми. Придётся тебе какое — то время в маленькой комнатке пожить. Как только Верочка привыкнет, так ко мне в спальню переберёшься. А пока, я ведь ей сказала, что комнату у нас снимать будешь. Нам деньги нужны, вот якобы я и согласилась. Ничего, всё само собой образуется…

— Конечно, конечно… — невнятно пробормотал Олег Николаевич. — Поступай, как считаешь нужным, Оленька.

— Вот и умница! — похвалила Ольга Александровна, и, оглядываясь по сторонам, чмокнула его в щёку.

— Идём за стол, Олежек, — сказала она. — Уже горячее готово.

Они выпили ещё пару рюмок, поговорили о разных пустяках, пока их внимание не привлекла Верочка.

Она вошла в комнату с распущенными длинными волосами, в одной сорочке, сквозь которую просвечивало её стройное юное тело.

— Ты что это, бесстыдница, себе позволяешь? — недоумённо глядя на дочь, спросила Ольга Александровна.

— Спать ложусь, — не смутившись, ответила Вера. — Мне в койку в платье ложиться?

— Да не в платье конечно, но ведь здесь Олег Николаевич.

— Не нужно из меня дурочку делать! Я всё отлично понимаю. Чего мне его стесняться, ведь это мой новый отчим. Пусть полюбуется своей падчерицей…

— Верка! А ну живо в койку! Лезь под одеяло, дрянь такая… — прикрикнула Ольга Александровна, заметив каким оценивающим взглядом, Олег Николаевич посмотрел на её дочь.

— Залезь под одеяло и спи! — вновь прикрикнула Ольга Александровна.

Потом она посмотрела на свои дрожащие руки, закрыла лицо салфеткой и поспешно ушла в ванную комнату. Вера с пренебрежением посмотрела на Олега Николаевича, ухмыльнулась и демонстративно направилась в свою комнату. Каземиров вышел из-за стола, тихонько постучал в дверь ванной комнаты. Когда Ольга Александровна открыла, он обнял её и тихо сказал:

— Ну, что ты, Оленька, она ведь ребёнок. Сама же говоришь, девочке привыкнуть надо.

— Да причём тут девочка! — оттолкнув его от себя, вспылила Ольга Александровна. — Ты думаешь, я не заметила, как ты глядел на её оголённые ножки…

— Оленька, перестань… — оторопело, произнёс Каземиров. — Она ведь ещё совсем ребёнок….

— Она-то ребёнок, да вот только ты на неё смотрел ни как на школьницу. Всю её грудь алчным взглядом просверлил.

— Оленька, ты о чём говоришь? Ольга Александровна… — растерянно забормотал Каземиров.

— Нет! Ну, я тоже хороша! При взрослой дочери мужика в дом привела! Недели не пройдёт, как ты с моей девочкой шашни закрутишь…

— Что с тобой, Олюшка? — совсем потерянным голосом, произнёс Олег Николаевич. — У меня и в мыслях такого не было.

— Не было, так будет! — выкрикнула Ольга Александровна. — Убирайся ка ты отсюда подобру-поздорову. Пошутили, и будет, пора и честь знать. Не будем мы с тобой счастливы! Не будем…

Олег Николаевич догадывался, что в ней заговорило выпитое спиртное, поэтому попытался её остановить.

— Оленька, разве так можно? — пристыдил он.

— Можно Олег, можно… Пойди, вернись к своей жёнушке, она тебя простит и примет. Пропадёт без тебя с двумя девками. А меня уж извини! Доставили друг другу удовольствие и баста! Мотай отсюда, Олег, пока ты и впрямь к моей дочери не переметнулся.

— Ольга Александровна… — вновь попытался вразумить Каземиров.

— Нет, Олег Николаевич! — строго, официальным тоном, сказала она. — Уходи туда, откуда пришёл! Не хочу я, чтобы ты здесь жил. Не хочу…

— Последняя рюмка, что ли лишней была? — нахмурившись, спросил Каземиров.

— Причём тут рюмка! Тяжело мне одной дочь воспитывать. А у тебя зарплата приличная. Вот и решила я Верочке отца привести. Не подумала, что она тебе не родная кровь. Не ровён час, вдруг и впрямь чего недоброго сотворишь. Уходи, Олежек, уходи… Если что не так, прости…

— Тогда позволь, я хоть чемодан до утра здесь оставлю… — озадаченно попросил Каземиров. — Куда я с ним на ночь глядя…

— Можешь оставить, — утирая со щеки расплывшуюся тушь, сказала Ольга Александровна. — Как понадобится, так и заберёшь…

Тяжело было Каземирову домой возвращаться, но идти ему больше некуда было.

«Простит жена, — подумал он, глядя сквозь троллейбусные окна на вечерний город. — Она у меня женщина добрая. Повинюсь, глядишь всё и уладится».

Подойдя к собственному дому, взглянул он на свои окна, но света не увидел.

— Ну, вот, отца дома нет, а они, как ни в чём не бывало, спать легли, — пробурчал он. — Позвоню в дверь, чтобы всех разбудить. Дочери на шею бросятся. Даже ради них, жена простить должна.

Робко, с волнением вошёл Олег Николаевич в подъезд, потоптался возле двери и, наконец-то, собравшись с духом, нажал на кнопку звонка. Сколько не ждал и не звонил, так ни единого шороха за дверью не услышал.

— Вот же, спать, здоровы! — вновь пробурчал он. — Отца дома нет, а им хоть бы что.

Наконец-то услышав, как открывается входная дверь соседей, Каземиров мысленно выматерился. — До чего же народ любопытный. Обязательно свой нос всунуть надо…

— Чего трезвонишь, Николаич? — недружелюбно спросил сосед, здоровый спортивного телосложения бугай.

В своё время Каземиров не раз с ним за одним столом сидел и не по одной поллитровке опорожнил.

— Нет там никого! — сухо оповестил он.

— Как это нет? — опешил Олег Николаевич.

— Светланка твоя, младшая, в истерике тут была. Ревела навзрыд, никак успокоить не могли. Потом ей совсем плохо стало. В реанимации она. Вроде как проблема с почками. Даст Бог, спасут девочку. Жена твоя, сама чуть на тот свет не отправилась. Еле уколами отходили. Сейчас она в больнице, боится, что Светочка умрёт. Так возле операционной и сидит.

— Любашка где? Дочка моя старшая… — растерянно спросил Каземиров.

— Старшенькая твоя у нас. Заснула недавно. Намаялась бедненькая. Ничего не ела и не пила. Тоже боялась, что её сестрёнка умереть может…

— Да что ты всё заладил: — умрёт, да умрёт! — выкрикнул Олег Николаевич. — Пусти меня к Любаньке…

Он небрежно оттолкнул соседа и прошёл в квартиру, не обращая ни на кого внимания.

Поспешно разбудив дочь, он сразу спросил:

— Любочка! Деточка! Что тут случилось? Иди ко мне, лапонька моя. Идём домой… — с трудом выговорил он, глядя на её заплаканное лицо.

— Уходи! — стараясь не смотреть на него, сказала Люба.

— Девочка моя, это же я… Твой папа! — еле выговорил Каземиров. — Пойдём домой…

Любочка отвернулась к стене, крепко вцепившись в края дивана, словно боялась, что её насильно уведут из этой квартиры.

— Любашенька! Я же папа твой. Ты разве меня не узнаёшь? Иди ко мне, доченька! Ты за Светочку испугалась? Дядя врач её вылечит. Она не умрёт, не бойся…

Люба нерешительно повернулась и, посмотрев на хозяина квартиры, тихо сказала:

— Дядя Володя, выгони этого дяденьку. Вы же обещали, что меня у вас никто не обидит.

— Любашенька, я же папа твой. Люба… — попытался образумить дочь Каземиров.

— Я тебя ненавижу! — выкрикнула девочка. — Уходи отсюда. Ты плохой, ты нас предал…

Каземиров протянул к ней руки, хотел успокоить, но она от этого только расплакалась. Увидев, что девочка начинает впадать в истерику, сосед тронул за плечо Каземирова и кивком головы предложил ему выйти. Потом он погладил девочку по голове и, строго взглянув на Каземирова сказал:

— Знаешь что, Олег Николаич, я ведь правда ей пообещал, что её здесь никто не обидит. Шёл бы ты отсюда подобру-поздорову, а то ведь я ненароком и зашибить могу.

— У тебя ключи от моей квартиры есть? — робко спросил Каземиров. — Я ведь их на тумбочке оставил. Когда уходил…

— Твоя супруга их мне не давала, — глухо ответил сосед.

Как только Каземиров вышел в коридор, он сразу закрыл за ним дверь.

— Так вот что значит обратный отсчёт… — вспомнив слова водителя, пробурчал Олег Николаевич.

Он грузно опустился на ступеньку, а затем обхватил голову руками и горько заплакал.