«Конфликт местного значения»

Я тебе не судья,

Не герой и не врач…

Цыганенок сидел, сжавшись в комочек. Снаружи то и дело бухало. Старик сказал: сиди здесь и жди меня. Вчера они спускались сюда два раза, и позавчера спускались, а третьего дня просидели здесь весь день. «Здесь» — это в глубоком подвале бывшей «хрущевки»-пятиэтажки.

За стеной хлопнула дверь, и Цыганенок сжался еще сильнее, ожидая взрыва. Скорее всего, это ветер, но он не сомневался — «лиловый берет», бросив гранату, захлопнул дверь и отбежал в сторону. Но взрыва не было. Зато появились голоса. В одном Цыганенок сразу узнал Старика. Другой, тоже мужской, раздраженно-возбужденный, был незнакомым. Перегородка была тоненькая, одно название, что стена. Цыганенок прислушался и начал различать слова. Старик гневно выговаривал незнакомому: — И ты еще хочешь от меня помощи, сосунок! В таком низком деле, недостойном мужчины!

Незнакомец (раздраженно, но почтительно): — Но вспомни, Старик, Ворон уже так делал, и целых две недели был мир.

Старик: — Всего две недели! Где твоя гордость! По-шакальи, извиваясь змеей, пробираться… Тебе ведь придется стрелять в женщин, в детей!

Незнакомец: — Пусть так! Пусть по-шакальи, пусть в женщин… Выставить требования и остановить эту войну. Остановить войну, Старик! Сохранить оставшиеся жизни.

Старик (менее твердо): — Мой ответ — нет! Ни помощи, ни даже напутствия доброго от меня не услышишь.

Незнакомец (в отчаянии): — Но ведь это же не люди! Звери! Оккупанты! Вспомни, что они сделали с твоей семьей. Ты говоришь, то, что я задумал — грех. Да, это великое прегрешение, но я возьму его на себя. Во имя живых! И если сам Аллах откажется говорить со мной, я все равно сделаю это. Клянусь всеми убитыми и искалеченными, я сделаю, во что бы мне это ни стало!