«Тайная жизнь Софи»

Тайная жизнь Софи (fb2) - Тайная жизнь Софи (пер. Кирилл Александрович Савельев) 1282K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сьюзен Льюис

Сьюзен Льюис Тайная жизнь Софи

Susan Lewis

Behind Closed Doors

© Савельев К., перевод на русский язык, 2017

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Джиму, с любовью

– Куда ты собралась?

– На улицу. Хорошо?

– Нет, пока ты не уберешься на столе, и еще много чего нужно сделать.

– Я не твоя чертова рабыня.

– Не говори со мной таким тоном и прекрати все время спорить. Тарелки вот надо помыть…

– Жди больше!

Обычно мягкие карие глаза Хейди Монро гневно сверкнули, несмотря на усталость, а ее бледно-розовые щеки, обрамленные растрепанными вьющимися локонами темных волос, вспыхнули.

– Софи, на сегодня с меня уже достаточно твоих выходок. – Она вздохнула. – Я совершенно разбита, у меня болит голова, и Арчи может проснуться в любую минуту…

– Ну и что? Ты сама решила родить ребенка, вот и ухаживай за ним.

– Конечно, я буду ухаживать за ним, но без твоей помощи мне не обойтись. Скоро вечер, а у меня дел невпроворот…

– Ради бога, сегодня же воскресенье! Нормальные люди по воскресеньям отдыхают, но только не ты. И я тоже не отдыхаю, а все благодаря тебе и этому проклятому дому. Не я же взвалила на себя столько работы, поэтому не понимаю, почему я тоже должна вкалывать…

– Большинство девушек твоего возраста совсем не прочь зарабатывать на карманные расходы. Разве тебе не повезло? А ты только вечно огрызаешься!

– Господи, мне же четырнадцать лет! Мне хочется нормально жить…

– Судя по всему, ты живешь более чем нормально, и ты понимаешь, что я имею в виду. Разве ты не знаешь, что о тебе говорят люди?

– Мне наплевать, что они говорят. Эта кучка жалких неудачников.

– Не думаю, что это так, Софи. И если твой отец когда-нибудь узнает…

– Заткнись! Просто заткнись. – Миловидное, но искаженное яростью лицо Софи казалось ярко-красным пятном в ореоле светлых мелированных волос с фиолетовыми прядями; ее лавандово-голубые глаза потемнели от гнева и смятения. Ничего, ничего в ее жизни не получалось правильно, и это было просто несправедливо.

– Перестань кричать, а то разбудишь Арчи.

– Это ты кричишь, и мне наплевать, если он проснется. Я хочу прогуляться.

– Нет, ты не…

– Ради всего святого, я работала весь день и заслужила небольшой отдых.

– Вот разберешься на столе и наведешь порядок в углу спальни, тогда и пойдешь.

– Я сейчас пойду!

– Софи, вернись.

– Я же сказала, что ухожу прямо сейчас.

Они стояли, глядя друг на друга; месяцы ожесточения и взаимного непонимания тикали между ними, словно бомба с часовым механизмом. Они как будто перестали узнавать друг друга и бросали вызов чудовищам, поселившимся в каждой из них: нанести первый удар или отступить?

Губы Софи дрожали, когда она сверлила взглядом Хейди.

– Ты не можешь заставить меня делать то, чего я не хочу, – сердито выдохнула она.

– Хочешь, чтобы я рассказала твоему отцу, как ты разговариваешь со мной?

– Рассказывай что хочешь, ему все равно дела нет.

– Ты же знаешь, что это неправда.

– О господи! – раздраженно выпалила Софи, когда годовалый Арчи начал кричать. – Я сию же минуту убираюсь отсюда.

Но когда она распахнула дверь кухни, то едва не столкнулась со своим отцом.

– Что здесь происходит? – грозно спросил Гэвин Монро. – Я услышал вас издалека…

– Это не я, а она! – выкрикнула Софи. – Она снова придирается ко мне. Пилит, пилит и пилит… – Она развернулась к Хейди, словно провоцируя ее. – Почему бы тебе не пойти и не заткнуть рот этому тупому младенцу?

– Софи! – рявкнул отец, ошеломленный и рассерженный одновременно.

Но дочь не слушала его; она уже убегала по коридору.

– Если ты сейчас уйдешь, то можешь не возвращаться, – крикнула Хейди ей вслед.

– Спасибо, я поняла, что ты хочешь, чтобы я покончила с собой! – в ответ крикнула Софи. Ворвавшись в свою спальню, она захлопнула дверь с такой силой, что со стены упал плакат.

Она ненавидела их! На самом деле ненавидела, и теперь пусть помучаются, если она и впрямь уйдет из дома или, еще лучше, покончит с собой. Да-да, она вполне могла это сделать, – по крайней мере, тогда она наконец вырвется отсюда, и ей больше не придется мириться с их присутствием. Почему они всегда так подло обходятся с ней, заставляют ее чувствовать себя глупой или бесполезной, словно ненужная вещь, которая все время попадается под ноги?

Схватив свой iPod, она подключила его к динамику и включила звук на полную мощность. Ей не хотелось, чтобы они слышали ее рыдания, чтобы они радовались тому, что им наконец удалось достать ее, хотя именно так и было на самом деле, потому что она едва могла вздохнуть.

Рухнув на кровать, Софи взяла старую тряпичную куклу и крепко прижала ее к груди. Иногда ей казалось, что эта кукла осталась ее единственным другом на этом свете. Девочка хранила ее с детских лет и никогда, никогда не собиралась отказываться от нее. Это был мамин подарок, и еще долгое время после ее смерти Софи плакала, уткнувшись в соломенные кукольные волосы, уверенная в том, что по-прежнему может почувствовать запах маминых духов, а иногда даже услышать ее голос.

– Все в порядке, милая, – шептала ее мама. – Я по-прежнему здесь. Ты просто не можешь увидеть меня, вот и все.

– Я хочу, чтобы ты вернулась, – рыдала десятилетняя Софи.

– Знаю, моя хорошая, и я бы вернулась, если бы могла, но ты большая и храбрая девочка…

– Нет, я не храбрая. Пожалуйста, мама, я хочу быть с тобой!

– Но как папа обойдется без тебя? Ему будет так одиноко, а ты знаешь, как сильно он тебя любит.

Она была уверена, что раньше отец любил ее, но сейчас он гораздо больше интересовался маленьким Арчи. Как и Хейди. Все вращалось вокруг Арчи, и, по правде говоря, Софи тоже хотелось любить его, потому что это ужасно – ненавидеть младенца. Беда была в том, что он только плакал, ел и обделывал пеленки. Он никогда не смеялся, как другие младенцы, не корчил забавные рожицы и даже выглядел как-то странно, хотя она никому не говорила об этом. Ей не хотелось признаваться в этом даже самой себе, так это было плохо. Но одно было несомненно: она ему не нравилась. Если она проходила мимо малыша, он начинал верещать на всю катушку, и от этого ей тоже хотелось выть.

Но самое неприятное заключалось в том, что до рождения Арчи они с Хейди, можно сказать, были лучшими подругами. Конечно, это нельзя было сравнить с отношениями с мамой, но они с Хейди вместе ходили в разные места, укладывали друг другу волосы и упражнялись в искусстве макияжа. Софи даже не возражала, когда отец сказал, что собирается жениться на Хейди, поскольку было определенно лучше иметь в доме Хейди, чем лежать по ночам в своей спальне, слушать отцовский плач и не представлять, как его можно утешить. С появлением Хейди все изменилось. Она умела его рассмешить, и отцу вдруг снова захотелось заниматься делами. Иногда он шутя говорил, что это все равно что иметь двух дочерей вместо одной, потому что Хейди лишь недавно исполнилось тридцать, и она была на шестнадцать лет моложе его, но она никогда не казалась взрослой. Зато теперь, после рождения Арчи, она сильно изменилась, постоянно выбивалась из сил, отстранилась от Софи, и это заставляло девушку снова тосковать по матери.

Если бы только она снова могла оказаться вместе с мамой и папой, когда они жили в Девоне и пели в летних кемпингах, на детских вечеринках и в церкви! Она до сих пор училась дома, хотя мать всегда говорила, что ей нужно ходить в нормальную школу. После одиннадцати лет так и случилось, но, пожалуй, лучше бы она по-прежнему училась дома.

Мысль о школе наполнила ее другими болезненными воспоминаниями, от которых сжималось сердце. Меньше чем через три недели летние каникулы закончатся, и ей снова придется встретиться с этими ужасными девчонками. Они вечно приставали к ней, обзывали ее, дергали за волосы и даже пинали, когда она проходила мимо. В конце прошлого учебного года они стали рассказывать, что у нее какая-то венерическая болезнь, поэтому от нее лучше держаться подальше. Казалось, все им поверили, потому что Софи оказалась почти в полной изоляции, и только Эстелла продолжала с ней дружить.

– Они просто завидуют, потому что не такие красивые, как ты, – настаивала Эстелла. – И мальчикам ты больше нравишься.

Софи не считала себя красивее других, а что касается мальчиков…

Теперь слезы еще быстрее струились по ее лицу. Ее не волновали мальчики, школа или что-либо другое; сейчас она могла думать лишь о том, как несправедливо, что у нее больше нет матери, когда у всех остальных они были. Из-за этого она чувствовала себя какой-то уродкой, ей жить не хотелось. Хотя она знала, что это полная чушь, но чувствовала себя именно так.

– Ты должна быть храброй, моя милая, – прошептала мать в тот день, когда она сказала Софи, что долго не продержится. – Знаю, сначала будет нелегко, но ты уже большая девочка, и папе понадобится твоя помощь.

– Но я не хочу, чтобы ты уходила. – Софи расплакалась. – Пожалуйста, пожалуйста, не уходи!

– Любимая, я обещаю, что осталась бы подольше, если бы могла, хотя бы ради тебя, но врачи больше ничем не могут мне помочь.

– Что, если мы помолимся вместе?

– Мы уже молились, дорогая, но, боюсь, это уже не поможет. Поэтому вот что мы с тобой сделаем: мы начнем записывать в этом дневнике наши воспоминания, а когда меня не станет, ты сможешь добавлять туда все, что захочешь, – слова, цветы, открытки, фотографии, локоны волос, мечты и желания. И ты будешь чувствовать, что мы по-прежнему вместе.

Сейчас книга лежала рядом с кроватью Софи, но было не похоже, что они с матерью делятся своими чувствами. Хотя девочка продолжала вклеивать туда разные мелочи и записывать свои мысли и впечатления, делая вид, что разговаривает с мамой. Но она-то прекрасно понимала, что теперь она осталась одна, маме как будто не было больше до нее никакого дела.

Внезапно соскочив с кровати, Софи приподняла матрас и сунула дневник внутрь, словно хоронила его, как и свою мать. Она больше не хотела видеть эту тетрадь. Ей показалось глупостью и ребячеством продолжать делать записи, словно она до сих пор верит в Деда Мороза или зубную фею. Теперь она стала взрослой и хорошо понимала, что когда люди умирают, то уходят навсегда. Ее мать не вернется, а отец больше не интересуется ею, поэтому она с таким же успехом может быть мертвой.

Она взяла мобильный телефон, включила музыку еще громче и пошла открыть окно. Солоноватый запах теплого моря, мигающие огни парка аттракционов на другой стороне улицы и какофония криков и смеха, волнами доносившаяся от каруселей, захлестнули ее. Поскольку они жили в бунгало на окраине кемпинга со стоянкой для трейлеров, выскользнуть наружу не составляло труда: ей стоило лишь забраться на подоконник и спрыгнуть на траву.

Через несколько минут Софи бежала между фургонами, направляясь на пляж. Она точно не знала, как долго там пробудет и придет ли отец ее искать. Обычно он рано или поздно делал это, но сегодня вечером собирался уехать, так что, скорее всего, не станет тратить время на ее поиски. Он просто постучит в дверь ее спальни по пути на улицу, крикнет что-нибудь ободряющее, а когда она не ответит, то решит, что она сидит внутри и дуется на весь мир.

«Позвони мне, когда будешь в лучшем настроении», – скажет он, или что-то еще в этом роде, а потом уйдет. Он не догадается, что ее уже нет дома. Никто не узнает до утра, а тогда…

– Эй, Софи, что ты здесь делаешь?

Ее сердце неожиданно возликовало. Неужели это?.. Должно быть, так. Она была уверена, что узнала голос.

Софи быстро обернулась и расплылась в улыбке. В конце концов Бог оказался на ее стороне. Он собирался устроить все именно так, как ей хотелось…

Глава 1

В какой-то момент своей жизни Андреа Лоуренс сделала неправильный выбор. Она уже давно знала об этом – невозможно было не знать, когда понимание этой ошибки сопровождало ее, словно тень, или появлялось из ниоткуда, подобно зловещему напоминанию. Порой она даже не узнавала себя, когда смотрелась в зеркало, и задавалась вопросом: а что она, собственно, делает в этом серьезном расследовании? Но назад уже было повернуть невозможно. Она могла лишь следовать по выбранному пути, не задаваясь подобными вопросами, и надеяться на то, что в конце концов все будет хорошо.

Но разве это возможно, когда практически все безнадежно испорчено? Она не вполне владела собой и даже принимала решения, с которыми сама не была согласна, но гордость – да, ей приходилось признать это, – гордость каждый раз мешала ей повернуть назад. Профессионализм тоже играл определенную роль, так как Энди неплохо справлялась со своей работой, и некоторые даже утверждали, что она была рождена для этого, но сама она понимала, что это неправда.

Такие мысли кружились в ее голове, когда кто-то нерешительно спросил:

– Привет, у тебя найдется свободная минутка?

Оторвавшись от материалов дела, которое она якобы изучала на своем лэптопе, Энди подняла аквамариново-зеленые глаза, скрытые за стеклами очков с линзами с переменным фокусным расстоянием. В ее взгляде читалось сдержанное нетерпение, пока она не увидела, кто к ней обратился. Барри Бриттен, один из ее старых друзей, который уже больше года был ее коллегой. Она очень хорошо относилась к нему. Он был честным, забавным, при необходимости откровенным и осмотрительно благоразумным. Кроме того, он был лучшим отцом на свете для своих прелестных годовалых близнецов.

– Поскольку это ты, пусть будет две минутки, – ответила Энди, убрав ноги со стула и отодвинув лэптоп в сторону.

Хотя Энди была женщиной, которая редко притягивала взгляд, но, присмотревшись к ней повнимательнее, от нее уже трудно было отвести глаза, несмотря на ее усилия проходить по миру незамеченной. Каждое утро она собирала свои длинные черные волосы в небрежный хвост, перехваченный простой резинкой, вместо контактных линз надевала очки в толстой оправе и, к возмущению своей юной дочери, почти никогда не пользовалась косметикой. Ее манера одеваться – по крайней мере, для работы – в обычную белую рубашку и свободные черные брюки никому не позволяла любоваться ее стройными ногами и не вызывала искушения тайком заглянуть в привлекательный вырез. Дело не в том, что она не ценила мужское внимание; в нужном месте и в нужное время оно было желанным. Просто у нее не было времени для тех, кто считал внешность более привлекательной, чем внутреннее содержание.

– Я только что из Райской бухты, – сказал Барри, опустившись на легкий стул, который она для него освободила. В его обычно веселых карих глазах мелькала озабоченность, а веснушчатые щеки казались немного бледными. Как ни странно, они были единственными посетителями «Ералаша», то есть старой столовой, где сейчас остались лишь микроволновка, плитка с двумя конфорками, раковина, холодильник и капризная кофеварка.

– И что? – осведомилась Энди, глядя на часы. Мысль о бумагах, ожидавших ее на столе наверху, и о том, что все они требовали ее внимания, заставила ее внутренне застонать.

– Там пропала девушка, – ответил Барри, встретившись с ней взглядом. – Приемная дочь управляющей кемпингом. Ей четырнадцать лет.

Ощутив моментальный прилив темной энергии, заставивший ее затаить дыхание, Энди ждала продолжения.

– Я хотел рассказать тебе до того, как начнется шумиха, – сказал Барри. – Впрочем, этого не произойдет, если девушка окажется живой и здоровой.

Энди кивнула и жестом попросила его продолжать.

– Ее зовут Софи Монро, – пояснил он. – Судя по всему, она просто сбежала из дома. Вместе с ней исчезли компьютер, мобильный телефон, кое-какая одежда и туалетные принадлежности.

Поскольку побег из дома с целью наказать родителей или освободиться от их влияния не был чем-то неслыханным для девушек этого возраста, Энди держала личные чувства при себе, когда спросила:

– Она не ладила с родителями?

– По словам ее приемной матери, в последнее время их отношения были довольно напряженными.

Приемная мать. Эта грустная истина всегда включала внутренний сигнал тревоги, несмотря на то, что приемные родители часто бывают самыми лучшими.

– Как насчет отца? – спросила она. – Он там?

– Да. Он во всем винит себя и говорит, что должен был обращать больше внимания на то, какой несчастной она выглядела последнее время.

Да, наверное.

– Что ты думаешь о нем?

Барри пожал плечами.

– Да вроде нормальный мужик, очень обеспокоен… Они оба встревожены.

Если отец ведет себя должным образом, то она сможет уделить ему столько времени, сколько понадобится. У Энди всегда находилось время для заботливых отцов. Отец ее собственных детей прекрасно заботился о них, хотя и не о ней, но теперь это осталось позади, и жизнь продолжалась.

– Давно она пропала?

– Они думают, что около недели назад, – ответил Барри, явно ожидавший этого вопроса.

Энди приподняла брови.

– Выходит, они не так уж сильно беспокоились, – сухо заметила она.

– Судя по всему, приемная мать решила, что она уехала с отцом; он водитель-дальнобойщик и находился в отъезде большую часть прошлой недели. А он думал, что она осталась дома.

– Разве они не разговаривали друг с другом? За целую неделю было нетрудно понять, что девочки нет ни с кем из них.

– Да, но, когда это выяснилось, они решили, что она прячется дома у подруги, желая проучить их, поэтому приемная мать и попыталась найти ее. Потом отец получил на телефон два сообщения от дочери, и она советовала прекратить поиски.

Эндри прищурилась.

– Когда это случилось?

– Первое сообщение он получил в прошлую среду, сразу же после того, как приемная мать пришла домой к ее лучшей подруге и стала выяснять обстоятельства. Разумно предположить, что этот визит стал причиной сообщения, хотя подруга клянется, что не знает, где находится Софи.

Не удивительно.

– Второе сообщение пришло на следующий день, – продолжал Барри. – Девочка написала, что проводит время с друзьями, которых он не знает, и посоветовала прекратить поиски, потому что он никогда не найдет ее.

Представив картину событий, Энди спросила:

– Что же заставило их обратиться в полицию сейчас, а не сразу же после второго сообщения?

– Кажется, они продолжали звонить ей и посылать эсэмэс, надеясь, что в конце концов она уступит и скажет им, где находится. Но этого не произошло. Отец приехал домой вчера вечером, ожидая, что она вернется, как только узнает о его приезде. Но ее по-прежнему нет, и новых сообщений тоже.

Энди на секунду задумалась.

– Они знают точно, когда она пропала? – спросила она.

– Они не могут точно установить время, но думают, что это произошло в воскресенье вечером.

Энди снова посмотрела на часы. Пора было возвращаться к работе, и, словно напоминая об этом, ее босс Теренс Голд – «золотой Терри», как большинство ее коллег называли его, – просунул голову в дверь. Он был импозантным мужчиной со строгим взглядом, который как будто пронизывал человека насквозь, опрокидывая его защитные барьеры, и властным голосом, обладающим достаточной жесткостью, совсем как физический укус. Хотя его понизили в должности до того, как Энди устроилась на работу, она знала об этом, как и все остальные, и никто не считал понижение заслуженным.

– Я получу новые сведения о расследовании по тем кражам? – спросил он, упершись жестким взглядом в Энди.

– Я над этим работаю, – заверила она.

– Тогда в три часа, в моем кабинете.

– А знаешь, ведь он неровно к тебе дышит, – пробормотал Барри после его ухода.

Сделав вид, будто она не слышала, Энди спросила:

– Значит, твою девочку зовут Софи?

Он кивнул.

– Полагаю, в категории насильственных правонарушений это дело получит не более чем среднюю степень риска.

– Верно. Никаких признаков грязной игры или истории семейного насилия, хотя это еще нужно будет проверить.

– Она когда-нибудь убегала раньше?

– Очевидно, не больше чем на несколько часов.

– Что подсказывает тебе интуиция о ее родителях?

Он медленно вдохнул.

– Они кажутся совершенно нормальными, но мне все равно тревожно. Неделя – это долгий срок, и если дело затянется…

– В таком случае оно будет переквалифицировано на высокую степень риска, и тебе понадобится поддержка. Насколько я понимаю, сейчас ты ходишь от двери к двери и расспрашиваешь всех, кто живет по соседству?

– Ясное дело, – он кивнул. – Мне пора возвращаться к работе.

– Я поеду с тобой. – Энди взяла свою сумочку. Барри в замешательстве посмотрел на нее. Зная о его мыслях, она добавила: – И не возражай.

– Но, Энди, с твоим послужным списком…

– Предоставь мне беспокоиться об этом. Все, что от тебя требуется, – еще раз ввести меня в курс дела, пока мы будем идти к автомобилю.

Через двадцать минут Энди сидела за рулем своего «Форд Фокуса», следуя за патрульной машиной Барри через жилой район Уэйверли и направляясь к фургонам кемпинга, сгрудившимся на побережье, словно бестолковая толпа. Как часто случалось, когда движение было медленным, она обозревала окрестности и думала о том, как мир похож на библиотеку. В каждом доме, офисе, магазине, фургоне и автомобиле была дверь, а за этой дверью, во многом так же, как за книжной обложкой, находилась история или даже собрание разных историй. Они могли быть горестными или радостными, неприличными, позорными, шокирующими и просто страшными. Там были загадочные истории, короткие и длинные, невероятные и запутанные, глупые, ужасающие, душераздирающие, а иногда откровенно трагичные.

Как правило – чаще, чем ей бы хотелось, – ей приходилось иметь дело с последними упомянутыми категориями.

Опустив солнцезащитный козырек, когда они повернули на Вермерс-роуд, где возвышались корпуса супермаркетов «Кестерли-он-Си», Энди проигнорировала тот факт, что должна заниматься расследованием серии местных краж, и мысленно вернулась к Софи Монро. Она начала рисовать в воображении радостную картину финала этой картины в истории Софи. Где бы она ни скрывалась, скоро ей будет одиноко; она проголодается, замерзнет, испугается и свяжется с родителями. Они заберут ее оттуда, где она находится, и все ее простят… а если и нет, то по меньшей мере все разбирательства отложатся хоть на какое-то время. Таким был итог, с которым Энди и ее коллеги чаще всего сталкивались, когда речь шла о подростках, убегавших из дома, хотя у Энди был личный и очень болезненный опыт в отношении того, что не все семьи оказываются такими везучими после исчезновения ребенка.

Ее семья определенно не принадлежала к их числу.

Бухта Перримэна, известная здесь как Райская бухта, или просто Бухта, была той частью Кестерли, которую она не посещала с детства, и, судя по окрестным видам по мере их приближения, здесь не произошло больших изменений. В округе появилось еще несколько десятков домов, чаще всего облепленных спутниковыми тарелками, словно причудливой грибницей, или вывесками с надписями вроде «завтрак и ночлег», «дешевый пансион» или «семейный отель с видом на море».

Вид на море, отсюда? Смех, да и только! Это было бы правдой, если вы окажетесь чайкой или пилотом, либо вам придется настроить поиск через Google Earth, но в здешних местах можно считать, что вам повезло, если вы увидите море от пляжа, не говоря уже о целой миле, отделяющей его от побережья.

Свернув направо на кольцевой развязке в Гиддингсе, она держалась за Барри, пока они медленно двигались в потоке машин через заросли кустарников и мелкие рощицы мимо Фишерменс-Армс и Альбертова оврага и наконец погрузились в блестящий, мерцающий, бурлящий хаос прибрежного курорта.

«Ответ Кестерли Лас-Вегасу», – подумала Энди.

Она улыбнулась про себя, охваченная волной ностальгии, которая унесла ее прямо в детство. Хотя она не часто приходила сюда – возможно, четыре или пять раз – и никогда не останавливалась ни в одном из трейлерных парков или кемпингов, неожиданное возвращение к пьянящим летним дням потрясло ее до глубины души. Внезапно с легкостью пришли воспоминания о том, как она, ее сестра Пенни и двоюродный брат Фрэнк тайком выбирались из дедовского дома на мысу и во всю мочь мчали на велосипедах к травянистым дюнам Райской бухты, где бросали велосипеды, ни секунды не задумываясь о возможной краже (такого никогда не случалось). Однажды они были настолько охвачены радостным волнением, что никак не могли решить, куда пойти сначала: в парк развлечений, чтобы покататься на карусели «Осьминог», пострелять уток в тире или пошалить на электрокарах, либо же остаться на пляже и прокатиться взад-вперед на осликах по имени Фред, Флосс или Фрэнк, которые казались им невероятно забавными. Ослик, которого назвали в честь Фрэнка! Но самой большой радостью был поиск новых друзей в парке аттракционов, куда приезжали родители со всей страны. Как они завидовали детям, которые могли провести целых две недели на кемпинге в трейлерных фургонах!

Когда Энди проехала первый поворот и миновала старую лачугу под названием «Сочные пряные ребрышки», по соседству с которой располагались поле для мини-гольфа и многолюдное кафе, ее воспоминания стали настолько яркими, что она практически ощущала вкус сахарной ваты и глазированных яблок из былых времен и даже услышала болтовню Панча и Джуди. Она определенно чувствовала запах жареной рыбы с картошкой и слышала переливы музыки, дополненные криками, звоном колокольчиков, гудками и смехом. С открытой дверью воспоминаний все это казалось таким же волнующим, как и двадцать пять лет назад.

Как она могла прожить в Кестерли больше года и ни разу не приехать сюда? Энди знала, что ее дети сюда наведываются – возможно, чаще, чем рассказывают ей, – но, хотя сама она почти ежедневно проезжала мимо этого места, обычно через кольцевую дорогу по пути к скандально известному жилому району Темпл-Филдз или к автостраде, если цель поездки находилась далеко за городом, как ни странно, до сих пор у нее не было повода заехать сюда.

«Правда, было бы здорово все время жить здесь?» – спрашивал Фрэнк во время их детских вылазок, когда они помогали своим новым друзьям тащить огромные ведра с водой для мытья или готовки к жилым фургонам. Если шел дождь, они играли в снап[1], «пиковую даму» или в «ложечки», разлегшись на уютных диванах в каком-нибудь летнем домике, или же шли посмотреть на фокусника, глотателя огня или клоуна с забавными собачками в один из развлекательных центров. (Как выяснилось, бабушка с дедушкой всегда знали, где они находятся; поскольку тогда мир был совсем другим, они доверяли владельцам ларьков и палаток, работникам парков и разным другим взрослым, которые присматривали за юными искателями приключений.)

Было трудно представить, что в наши дни маленьким детям могут предоставить такую свободу. В сущности, Энди и не пыталась это сделать, принимая во внимание количество хищников, рыскавших вокруг. Впрочем, насколько ей было известно, в Райской бухте еще ни разу не происходило никаких серьезных происшествий, связанных с детьми.

Это вернуло ее к мыслям о Софи Монро и ее загадочных друзьях, о которых она упомянула в телефонном сообщении.

Проехав под тремя растяжками с рекламой вечернего шоу Эли Морроу «Сорвиголова» и мимо огромного голубого слона, который приглашал всех желающих наесться до отвала за пять фунтов, она последовала за Барри к удаленному въезду в парк отдыха и развлечений «Голубой океан». Если бы ей сказали, что раньше он назывался «Золотой пляж», то она бы точно знала, где находится это место.

Пока они проезжали под защитным барьером, который как будто никогда не опускали, она обратила внимание на новые дома на колесах, которые выглядели более внушительно, чем прежние. У входа стояло довольно привлекательное бунгало из красного кирпича, которое, как она знала от Барри, принадлежало управляющей кемпингом Хейди Монро и членам ее семьи.

Она свернула на стоянку перед домом, а Барри и Саймон Лир, который поехал вместе с ними, отправились дальше к служебным помещениям и развлекательному комплексу. Энди выключила двигатель и уже собралась взять сумочку, когда зазвонил мобильный телефон. Увидев, что звонок от матери, она решила ответить.

– Привет, все в порядке? – спросила она.

– У меня все замечательно, – заверила мать. – Просто хочу знать, во сколько ты приедешь сегодня вечером.

– Трудно сказать. А что, у нас что-то намечается?

Хотя Энди старалась не забывать о том, как ее мать любит принимать гостей, она довольно часто подводила ее из-за срочной работы.

– Нет, но Мелвиллы пригласили меня на вечерний коктейль, и я подумала, что тебе, возможно, захочется пойти со мной.

– В качестве твоего ухажера?

Смех матери почти всегда вызывал у Энди невольную улыбку. Какой замечательной, красивой и мужественной женщиной была Морин Лоуренс! Почему жизнь столь жестоко обошлась с таким добрым человеком?

– Как насчет моей «важной половинки»? – поинтересовалась Морин, недавно узнавшая это выражение от своих внуков и немало позабавившаяся на этот счет.

– Когда ты к ним собираешься? – спросила Энди, по-прежнему улыбаясь.

– Ты можешь просто зайти туда ненадолго сама, – заверила Морин. – Они будут рады тебя видеть.

Энди любила Мелвиллов, друживших с ее дедушкой и бабушкой, поэтому с удовольствием зашла бы к ним сегодня вечером. Но все же она спросила мать:

– А чем занимаются дети?

С тех пор, как Люку исполнилось семнадцать лет, а Алайне пятнадцать, они выдвигали серьезные претензии на независимость, поэтому часто приходилось узнавать, где они были или что делали, уже после события, а не до этого.

– Алайна здесь, – ответила мама. – А Люк отправился в Кестерли со своими друзьями. Ох, мне надо идти: кто-то стоит у двери. Позвони мне, когда поедешь домой. И еще, Алайна попросила купить ей лифчик без бретелек в «Маркс энд Спенсер»; он ей нужен для завтрашнего вечера.

Добавив обычное «целую», она положила трубку.

Обменявшись эсэмэс с Алайной, подтвердившей свой размер белья, Энди положила телефон обратно в сумочку и, прежде чем выйти из автомобиля, проверила, включена ли ее рация. Она не успела распахнуть дверь, когда мобильный телефон зазвонил снова. На этот раз позвонил Грэм, торговец антиквариатом, с которым она недавно начала встречаться. Сняв трубку, она ощутила волну приятного тепла.

– Привет, как поживаешь? – спросила она.

– Если в двух словах, то – спасибо, замечательно, – с юмором, который импонировал ей с самого начала, ответил он. – Ваш верзила спешит вернуться обратно.

– Но я думала, тебе понравилось в Италии.

– Так и есть, и я по-прежнему надеюсь, что в следующий раз ты приедешь сюда со мной. Но поскольку сейчас тебя нет рядом, мне не терпится вернуться домой в Кестерли.

Хотя Энди была рада слышать это, она не могла отделаться от мысли, что их отношения развиваются слишком быстро. Но почему она так думает, если они встречались всего лишь шесть раз и не продвинулись дальше романтического поцелуя вечером перед его отъездом? Она не могла отрицать, ей понравилось целоваться с ним. Так или иначе, она имела право на маленькие радости жизни после всех страданий, которые ей пришлось вынести.

– Ты собираешься вернуться завтра? – спросила она.

– Боюсь, что нет, – простонал он. – Поэтому я и звоню. Мне придется задержаться на один день, но если ты будешь свободна в среду вечером, я с радостью приготовлю что-нибудь для тебя.

Эта идея понравилась Энди.

– У тебя дома?

– Если только ты не собираешься куда-нибудь еще.

– Я принесу вино, – с улыбкой пообещала она.

– Принеси саму себя.

И сумку с ночными вещами? Разумеется, она не стала задавать этот вопрос, но ей было интересно, что бы он ответил. Более того, как бы она поступила, если бы ответ был положительным? Конечно, она возьмет вещи и скажет своей матери и детям, что собирается… ей не приходило в голову, что нужно будет сказать, но она что-нибудь придумает.

– Мне нужно идти, – сказала она Грэму. – Позвони, когда твой самолет приземлится.

Выключив мобильный телефон, она вышла из автомобиля и немного помедлила, чтобы оценить обстановку. Хотя в бунгало не ощущалось никаких признаков жизни, вокруг прогуливались толпы отдыхающих. Они заходили в кемпинг или выходили оттуда, жевали мороженое или яблочные тянучки, а магазин, расположенный лишь в сотне ярдов от кемпинга, был похож на огромный торт с начинкой из людей и всевозможных товаров. Желтые пляжные мячи, ведерки, лопаты, надувные плоты с фосфоресцирующим покрытием, доски для серфинга, гидрокостюмы, пляжные тапочки, маски и трубки для подводного плавания (подводное плавание в Кестерли?) – все, что только может пожелать уважающий себя турист, плюс оглушительная музыка в стиле диско.

А на другой стороне находился пульсирующий, кружащийся, психоделический монстр парка аттракционов.

– Владельцы этого места сейчас находятся в Испании, – немного раньше сказал ей Барри. – Но Монро дали им знать о случившемся, и они готовы оказать любую необходимую помощь.

Вот и хорошо. Энди всегда нравились люди, проявлявшие готовность к сотрудничеству, хотя в случае с Джимми и Джекки Пойнтер это случилось впервые. Сама она не имела дел с этой парой, в отличие от некоторых ее коллег, поэтому Энди могла быть уверена, что Пойнтеры не числятся в списке подозрительных лиц.

– Миссис Монро? Хейди? – она улыбнулась, когда женщина с пышной копной темных волос и страдальческим выражением лица, искажавшим красивые афро-карибские черты, отворила дверь. Предположительно ей было около тридцати, хотя фиолетовые тени под глазами старили ее и выдавали усталость.

Женщина кивнула и промямлила:

– Я, э-ээ… – Она всхлипнула и прижала к губам влажную салфетку. – Лучше бы вы зашли в офис рядом с магазином…

– Я сержант сыскной полиции Андреа Лоуренс, – объяснила Энди, показав свой значок и ощущая напряжение, угнетающее эту женщину, – разумеется, если оно было подлинным, а у Энди не было причин думать иначе, поскольку ее прихода явно не ждали.

Хейди Монро хмурилась, как будто не вполне понимала, что происходит.

– Я не… они не сказали, что придет кто-то еще.

– Можно мне войти? – с улыбкой спросила Энди.

На какое-то мгновение Хейди растерялась, а потом изнутри донесся мужской голос:

– Кто там?

Отступив назад, Хейди шире приоткрыла дверь для Энди.

– Боюсь, мы не в лучшем состоянии… – начала она, но не закончила фразу, проходя по тускло освещенному коридору с дверями по обеим сторонам в светлую кухню-гостиную с открытой планировкой в задней части дома. Комната была уютно меблирована, с мягкими диванами и толстым ворсистым ковром на полу, и выходила в маленький сад. На заднем плане маячило высокое здание, облицованное каменной крошкой, закрывавшее весь остальной вид. В комнате пахло апельсинами и использованными подгузниками.

– Это снова из полиции, – объявила Хейди.

Коренастый лысеющий мужчина с татуировкой на левой руке, смотрящий куда-то в пустоту, повернулся к Энди. Страдание в его глазах было ощутимо почти физически, а плотно сжатые побелевшие губы выдавали внутреннюю борьбу. Виноват ли он в том, что его дочь убежала из дома? Что он должен сделать, чтобы найти ее?

В комнате младенца Арчи, о котором упомянул Барри, не было заметно, хотя запах, куча игрушек, разбросанных по ковру, и крошечные распашонки, развешанные на бельевой веревке снаружи, самым очевидным образом указывали на его присутствие в доме.

Энди шагнула вперед и представилась.

– Должно быть, вы – Гэвин, – произнесла она, пожимая его руку. Его рукопожатие было достаточно крепким, но на его лице почти не осталось красок, и Энди ощущала гнетущее беспокойство, исходившее от мужчины.

– Насколько я понимаю, у вас не было никаких новостей от Софи с тех пор, как мой коллега приходил сюда? – спросила она.

Гэвин сглотнул и покачал головой.

– Я постоянно слежу за телефоном и посылаю ей сообщения, но она по-прежнему не отвечает, – сказал он, покосившись на свою жену.

– Это на нее не похоже, – вставила Хейди. – Я хочу сказать, иногда так бывает, когда она расстроена или сердится на нас, но только не так долго.

– Как насчет остальных членов вашей семьи? – спросила Энди. – Ведь вы пытались связаться с ними?

– На самом деле у нас никого нет – во всяком случае, никого, к кому она могла бы обратиться, – немного смущенно ответила Хейди. – Гэвин единственный ребенок, его родители умерли, а мои родители… в общем, они не имеют никаких дел с нами, и у меня нет братьев и сестер.

Размышляя о том, не был ли неравный брак причиной отчуждения родителей Хейди, Энди подошла к столу, и Хейди поспешила пододвинуть ей стул с высокой спинкой. Когда все расселись вокруг стола, Энди достала записную книжку и заявила:

– Надеюсь, вы извините меня, если я повторю некоторые вопросы, которые вам уже задавали. Мы лишь хотим все прояснить.

– Разумеется, – хором ответили супруги.

– Все что угодно, если это поможет нам найти ее, – хрипло добавил Гэвин.

Энди, видевшая школьную фотографию, которую принес Барри, с изображением блондинки Софи с большими глазами, немного походившую на молодую Скарлетт Йоханссон, попыталась найти черты ее сходства с отцом. Ей это не удавалось, хотя, возможно, в жизни Софи была не слишком похожа на свою фотографию, поскольку большинство девушек этого возраста совершенно преображаются, когда снимают школьную форму.

– Разрешите начать с вопроса о матери Софи, – сказала она. – Есть ли…

– Ее мать умерла четыре года назад, – быстро произнес Гэвин.

Энди с интересом посмотрела на него. Насколько она понимала, это имело такое же важное значение, как внешность Софи или одежда, которая была на ней надета, когда ее видели в последний раз, поскольку утрата одного из родителей в раннем возрасте часто оказывает глубокое влияние на поведение ребенка.

– Есть ли другие члены семьи с материнской стороны? – поинтересовалась она.

Гэвин покачал головой.

– У Джилли был брат, но он погиб в той же катастрофе, которая унесла жизнь ее родителей. Это случилось еще до того, как мы познакомились, так что я не знал их.

– Думаю, Софи по-прежнему тоскует по маме, – грустно заметила Хейди. – То есть я знаю об этом.

Как она могла не знать? Девочка в десять лет лишилась матери, и если она вовремя не получила необходимой психологической поддержки, то как она пережила это событие? Что на самом деле она осознала и приняла?

Или все-таки она получила психологическую поддержку?

Решив, что эту часть прошлого Софи можно исследовать позднее, если возникнет такая необходимость, Энди сменила курс:

– Хорошо, тогда давайте начнем с того, когда вы последний раз видели ее. Как это было и что произошло?

Хейди сжимала и разжимала кулаки на столе.

– Она была с нами вечером в прошлую субботу. Около семи часов мы попили чаю, а потом Гэвину понадобилось выйти по делам. – Она судорожно вздохнула. – Как только он ушел, Софи заявила, что тоже собирается погулять. Я сказала, что она не сможет уйти, пока не наведет порядок на столе, и у нас случилась из-за этого глупая ссора. Она считала, что я постоянно к ней цепляюсь… – Она взглянула на Гэвина. – Это обычное дело – ты знаешь, как иногда бывает, когда мы просим ее помочь по дому.

– Не думаю, что она хочет быть такой неуживчивой, – обратился Гэвин к Энди. – Это лишь этап, через который она проходит. – Уголки его губ приподнялись в подобии улыбки. – В этом возрасте все одинаковы, не так ли? Думают, будто они уже взрослые. Им ничего нельзя объяснить. – Его голос пресекся, когда внутренняя борьба снова одержала над ним верх.

– Вы часто ссоритесь? – спросила Энди у Хейди.

Хейди откинула волосы со лба и покачала головой.

– Раньше мы никогда не ссорились, но в последнее время…

Хотя она не стала вдаваться в подробности, Энди понимающе кивнула.

– Что произошло после ссоры?

Хейди пожала плечами.

– Она убежала в свою комнату, как всегда делает в таких случаях. Прежде чем хлопнуть дверью, она сказала… она сказала: «Спасибо, я поняла, что ты хочешь, чтобы я покончила с собой!» – Хейди прикрыла глаза, словно воспоминание о тех словах пронзило ее болью. – Тогда я не обратила на это внимания, – горестно заключила она.

– Софи не собиралась делать ничего подобного, – быстро вставил Гэвин, явно пытавшийся подбодрить себя и жену. – Она всегда говорит подобные вещи. Просто после ее исчезновения…

Энди, хорошо знавшая о том, что самоубийство было одной из любимых угроз раздосадованных подростков, все же спросила:

– Она когда-либо пыталась покончить с собой?

Лицо Гэвина посерело, и он покачал головой.

– Может быть, она когда-то всерьез говорила, что подумывает о самоубийстве?

Он снова покачал головой.

– Хорошо. Значит, она ушла в свою комнату…

– …А потом, должно быть, выбралась наружу, – продолжила Хейди. – Мы не слышали, как она ушла, но когда я заглянула попозже и увидела, что ее нет дома, то решила, что она отправилась в развлекательный комплекс или, возможно, к своей подруге Эстелле Моррис.

– Вы позвонили Эстелле?

– Не в тот вечер, но я позвонила после того, как Софи не вернулась домой на следующий день. Эстелла сказала, что не встречалась с ней. Я не знала, стоит ли ей верить или нет, поэтому попыталась позвонить Гэвину. Когда мне не удалось с ним связаться, я отправила ему сообщение на телефон, чтобы он перезвонил. В эсэмэс я ничего не сказала о Софи, потому что не хотела его беспокоить. Я продолжала внушать себе, что она с ним, что она подождала, пока он выйдет из дома, и побежала за отцом. Разумеется, он дал бы мне знать, если бы это случилось, но… В общем, я успокаивала себя до тех пор… до тех пор, пока мы наконец не поговорили.

– Когда это было?

– Во вторник. Сначала мы говорили о малыше… Я все ждала, когда он скажет, что Софи находится рядом с ним, но потом Гэвин спросил, как у нее дела, успокоилась ли она. – Хейди посмотрела на мужа и тихо всхлипнула. – Только тогда мы поняли, что никто из нас не знает, где она теперь, поэтому я сразу же позвонила Эстелле. Она снова поклялась, что не видела Софи и не получала от нее никаких известий. Я по-прежнему не знала, говорит ли она правду. Мне хотелось верить, что она лжет; по крайней мере, это означало, что Софи ничего не угрожает. Потом Гэвин получил сообщение от Софи, где она советовала не искать ее.

– Я могу посмотреть? – обратилась Энди к Гэвину.

Он раскрыл свой телефон, нашел сообщение и протянул ей.

Папа, пожалуйста, не ищи меня. Это просто глупо. Я вернусь, когда буду готова, но не раньше.

– Значит, вы прекратили поиски? – спросила Энди, оторвавшись от чтения.

Хейди покачала головой.

– Нет, если не считать… Я хочу сказать, проблема в том, что я не знала, где еще нужно ее искать. Разумеется, я расспрашивала людей по всему кемпингу, видели ли они девочку, но старалась не поднимать шумиху. Я боялась, что если Софи узнает об этом, то раздумает возвращаться домой.

– Кто-нибудь видел ее?

– Нет, после прошлого воскресенья – нет. Потом Гэвин получил другое сообщение… – она кивком указала на телефон.

Раскрыв сообщение, Энди прочитала:

Я знаю, что на самом деле ты не беспокоишься, но на всякий случай могу сказать, что остановилась у друзей, которых ты не знаешь. Они отличные ребята и собираются помочь мне получить работу, чтобы я могла жить самостоятельно.

Энди задумчиво прищурилась.

– Вы верите этому? – спросила она.

– Мы уже не знаем, чему верить, – сказала Хейди. – Вам стоит лишь посмотреть, где мы живем, и вы поймете, как много вокруг людей, с которыми она может общаться. Она постоянно знакомится с новыми людьми.

– Вы в последнее время замечали, что она особенно интересуется кем-то или наоборот?

– Нет, ничего особенного не замечали. Она общается с ребятами из молодежной тусовки, но большую часть времени проводит с Эстеллой.

– Как насчет родителей Эстеллы? Вы говорили с кем-то из них, где может находиться Софи?

– Да, с ее матерью, и Софи определенно там нет. Конечно, это не означает, что Эстелла была откровенна со мной, но…

– С подростками всегда такое происходит, – хрипло перебил Гэвин. – Они сочиняют друг для друга истории или выдумывают алиби, не понимая, сколько беспокойства они причиняют и в какой опасности они сами могут оказаться.

Энди не могла этого отрицать.

– Полагаете, Софи может угрожать опасность? – осторожно спросила она.

Он вздрогнул.

– Я не хочу думать об этом, но трудно заставить себя остановиться, когда не знаешь, где она находится.

Энди на собственном опыте знала, что это почти невозможно.

– Так где вы были на прошлой неделе? – обратилась она к Гэвину.

– На работе, – ответил он уныло. – Я регулярно вожу грузы для транспортной компании «Поллардс», у них штаб-квартира во Фримси. В прошлый понедельник я должен был отвезти большой груз в Тулузу, но решил доехать до Портсмута вечером в воскресенье и поспать в кабине, чтобы успеть на паром ранним утром.

– Вы видели Софи перед отъездом? Я имею в виду, после ссоры.

Он расстроенно покачал головой.

– Я постучал в ее дверь и крикнул, что уезжаю, но она не вышла и не выключила музыку, поэтому я понял, что она по-прежнему дуется на меня. Я знаю, какой она бывает, когда на нее находит такое настроение; она ни с кем не разговаривает. Нужно дать ей время остыть и подумать, поэтому я попросил ее позвонить мне, когда она будет готова, а потом ушел.

– Значит, вы не знаете, находилась ли она в комнате в тот момент?

– Музыка громко играла, поэтому я решил, что она у себя, но допускаю, что ее уже не было. Она думает, мы не знаем, что иногда она выбирается из окна и отправляется в развлекательный центр или в парк аттракционов. Сейчас летние каникулы, поэтому мы не так строго следим, чтобы она возвращалась домой вовремя.

Энди кивнула.

– Значит, последнее сообщение пришло от нее в прошлый вторник? С тех пор ничего?

Лицо Гэвина еще больше посерело, и он снова покачал головой.

– Как я уже говорил, мы пытались связаться с ней, но она либо игнорирует наши сообщения, либо… – Он перевел дух. – Не знаю, почему она это делает. Раньше она никогда так долго не сердилась на нас.

Энди посмотрела на его руки, лежавшие на столе. Они были покрыты пятнами от машинного масла, сильные и трогательно беспомощные.

– Та последняя работа, – обратилась она к нему. – Вы оказались во Франции, верно?

– Да. Я перевозил запчасти для самолетов в Тулузу.

Энди, знавшая о тесном сотрудничестве между разными производителями из юго-западной Англии и главным заводом «Эйрбас» в Южной Гаронне, сказала:

– Вы вернулись домой вчера вечером. Это нормально, что поездка занимает так много времени?

– Это почти нормально для такой доставки. Существует масса ограничений по времени, которое мы можем проводить за рулем, и по скорости движения… Правда, как офицер полиции вы сами знаете об этом. Все записано в моем бортовом журнале, который хранится в офисе компании.

Энди выпрямилась на стуле.

– Хорошо. Значит, она взяла свой компьютер, кое-какую одежду и туалетные принадлежности. У нее были при себе какие-то деньги?

Когда Хейди начала отвечать, из коридора донесся долгий крик, который мгновенно привлек ее внимание.

– У нее могло что-то остаться от ее заработков, – ответила она и встала из-за стола. – Она иногда работает в кемпинге, занимается уборкой или разносит блюда в кафе или мясном ресторане. Извините, мне нужно идти к малышу.

– Разумеется.

Когда дверь закрылась, Гэвин тихо сказал:

– Я не хотел говорить об этом в ее присутствии, но до отъезда в кармане моего выходного костюма лежало пятьдесят фунтов.

Не услышав продолжения, Энди спросила:

– Теперь их там нет?

Он кивнул.

– Почему вы не хотите, чтобы ваша жена знала об этом?

Он пожал плечами.

– Полагаю, мне следовало бы сказать ей. Просто это… Не знаю, наверное, никто из нас не мог тогда ясно размышлять. Я не в состоянии отделаться от мысли, что она ушла и больше не вернется. Вы же слышали о том, как некоторые дети пропадают бесследно…

У Энди болезненно сжалось сердце. Да, она хорошо знала об этом.

– Не думаю, что мы сможем вынести это, – продолжал он. – Она для меня всё, она моя принцесса, моя драгоценная девочка… Я не говорю, что у нее нет недостатков, – покажите мне ребенка, у которого их нет, – и я готов признать, что в последнее время бывали моменты, когда мне хотелось придушить ее…

Его глаза тревожно распахнулись, когда он осознал смысл сказанного. Удерживая его взгляд, Энди тихо, почти ласково спросила:

– Вы когда-нибудь наказывали ее физически, Гэвин?

Тот яростно затряс головой.

– Нет, никогда! – искренне воскликнул он. – Знаете, это я просто так выразился… ну, знаете, бывает иногда, что вам хочется кого-нибудь съесть, хотя на самом деле вы просто голодны.

– Все в порядке, я понимаю. Дети могут доводить до бешенства, особенно подростки.

– Клянусь, не понимаю, что с ними происходит, – сказал Гэвин, явно приободренный ее ответом. – В одну минуту она танцует и поет как ангел, только худые ножки и нос в веснушках, а в следующую минуту расхаживает с важным видом и флиртует… – его голос дрогнул от отчаяния, – …и заигрывает со старшими парнями, как будто знает, что это такое на самом деле.

Решив начать с самого простого, Энди спросила:

– Фотография, которую вы дали моему коллеге сегодня утром, – на ней девочка похожа на себя? То есть она выглядит так же, как теперь?

Гэвин покачал головой.

– Только не сейчас. У нее каникулы, и она отправилась в парикмахерскую и раскрасила свои чудесные светлые волосы фиолетовыми прядями. Она думает, что так выглядит более опытной, или модной, или что-то в этом роде. Но когда она надевает мини-юбку и топик, максимально выставляющий все напоказ… Знаю, мне не следует так говорить о собственной дочери, но в результате она выглядит… ну вы понимаете, что я имею в виду. А ведь на самом деле она совсем не такая. Это просто маска, которую она носит, когда старается выглядеть более взрослой. Я постоянно говорю ей, что это создает неправильное впечатление.

Энди, знавшая цену таким словам отца, спросила:

– У вас есть ее фотографии, где она накрашена? Или, может быть, видеозаписи?

Он горестно качал головой.

– Не знаю. Наверное, что-то можно найти в ее комнате. Пойду посмотрю?

Догадываясь, что если нечто подобное и существует, то оно почти наверняка находится в телефоне Софи, Энди остановила его:

– Минуточку. Прежде всего мне хотелось бы кое-что узнать о деньгах. У нее есть счет в банке?

Гэвин кивнул.

– Правда, я не думаю, что там что-то осталось: у нее вечно нет денег.

– Она пользуется кредитной карточкой?

– Нет. Я сказал, что она еще слишком молода для этого, – во всяком случае, пока сама не начнет зарабатывать себе на жизнь, никаких кредитных карточек.

– А ее паспорт? Вы проверили, взяла ли она его с собой?

Когда Гэвин посмотрел на нее, в его глазах промелькнуло отчаяние. Судя по всему, он даже не рассматривал возможность того, что его дочь может оказаться за пределами Британии.

– Хейди хранит документы в ящике комода, – ответил он и указал на него пальцем.

Понимая, что он боится узнать ответ, Энди сама решила открыть ящик, где обнаружила три паспорта и показала ему паспорт Софи. Если он и почувствовал какое-то облегчение, оно не было столь очевидным, поскольку Гэвин лишь потер ладонью лысеющую голову и постарался успокоить дыхание.

– Нам нужно поговорить о ее приятелях, – продолжала Энди, вернувшись к столу. – Как вы думаете, у нее есть парень, с которым она встречается?

Глядя на Энди, Гэвин покраснел, но скорее от замешательства, чем от чего-то другого.

– Не уверен, что она сказала бы мне, даже если бы у нее был ухажер. Наверное, вам лучше спросить у Хейди.

– Хорошо, но тогда почему бы вам не рассказать о ней как о человеке? Какие изменения в ней вы заметили за последнее время?

– Как я уже сказал, она вдруг захотела выглядеть совершенно взрослой, – уныло ответил он. – Полагаю, в ее возрасте это не удивительно, но ее поведение… В одну минуту она может быть доброй и дружелюбной, а в следующую минуту из нее так и прет враждебность. Она ведет себя так, что если вы нас не знали, то имели бы право подумать, что она выросла в другой семье. Она как будто не понимает, как ей повезло по сравнению с некоторыми сверстниками.

– Когда появилась эта враждебность?

Его взгляд уплыл куда-то в пустоту.

– Примерно девять месяцев назад, – тихо ответил он. – Мы все списывали на гормональную перестройку и тому подобные вещи; надеюсь, так и есть, но меня тревожит, что она стала особенно взбалмошной с тех пор, как появился Арчи, – он быстро взглянул на Энди. – Она его невзлюбила, – в его голосе обида смешивалась с удивлением, – это же ее брат! Но если мы просим ее что-то сделать для него, то со стороны может показаться, будто мы просим ее выдернуть собственные зубы.

– А до его рождения вы были близки друг с другом?

– Безусловно. Ну, мы с ней всегда были родными людьми, и она отлично ладила с Хейди, когда мы начали встречаться. Вообще-то до рождения Арчи… Хейди всегда хорошо относилась к ней, и если по справедливости, то Софи должна была бы нормально к нам относиться. Они с Хейди все время шушукались друг с другом и всюду ходили вместе, а когда Хейди получила работу управляющей… вы бы посмотрели на Софи! Она была вне себя от радости, и жизнь в кемпинге рядом с парком развлечений стала для нее одним сплошным Рождеством. Думаю, она по-прежнему любит это место, но уже не так интересуется фокусниками и аттракционами, а больше дискотеками, молодежными тусовками или эстрадными представлениями. – Он сокрушенно покачал головой. – Мне следовало бы больше слушать ее и постараться понять, что появление Арчи стало для нее такой большой травмой, что она не знала, как с этим справиться. – Его глаза увлажнились от слез, когда он снова посмотрел на Энди. – Я лишь надеюсь, что еще можно все исправить.

Взяв бумажную салфетку из коробки на столе, Энди протянула ее Гэвину и подождала, пока он высморкается. На первый взгляд это действительно выглядело как обычный побег из дома, но вопрос о том, где и с кем теперь находится Софи, по-прежнему требовал ответа.

– Скажите, Софи много говорила о своей матери? – спросила она, решив обратиться к более глубоким аспектам душевного состояния девушки.

На Гэвина было тяжело смотреть, когда он снова покачал головой.

– Нет, но я знаю, что она много думает о ней. Должен признать, я тоже часто вспоминаю ее. Она была чудесной женщиной, доброй и верной до глубины души.

Энди уже собралась продолжить свои расспросы, когда вошла Хейди с заплаканным и сопливым Арчи на руках. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы убедиться в том, кто был его отцом, – черты Гэвина придавали его младенческому лицу неестественную взрослость.

– Ему нужна бутылочка, – сказала Хейди, направляясь к холодильнику. Энди улыбнулась ребенку и получила в ответ мрачный взгляд.

– Мы только что говорили о парнях, – сказал Гэвин, обратившись к жене. – Я сказал, что ты об этом больше знаешь.

Хейди тяжело вздохнула и поставила детскую бутылочку нагреваться в кастрюлю с водой.

– Она больше не доверяет мне и не делится своими секретами, как раньше, – сокрушенно призналась она. – Но я… – Она смущенно покосилась на мужа. – Я не рассказывала тебе об этом, но несколько месяцев назад я нашла в ее спальне противозачаточные таблетки.

Гэвин закрыл глаза, словно больше не мог выносить этого разговора.

– Я попыталась поговорить с ней об этом, – продолжала Хейди, – но она сразу же начала кричать, что я тайком обшариваю ее комнату.

Энди не составляло труда представить себе эту сцену.

– Вам известно, взяла ли она с собой эти таблетки? – спросила она.

Хейди покачала головой и пожала плечами.

– Их там больше нет, так что, наверное, взяла.

– Вы не знаете, у нее был один парень или сразу несколько? – спросила Энди.

– Трудно сказать. Она много общается с ребятами в кемпинге, которые приезжают на каникулы, и с теми, кто работает в клубе или в офисе, но не думаю, что у нее есть кто-то особенный.

– Значит, вы не представляете, с кем она могла бы убежать?

Когда Гэвин поднял голову, Арчи начал тихо подвывать.

– Я уже иду, – утешила его Хейди и снова взяла младенца на руки.

– Почему она обязательно должна убежать с кем-то еще? – резко спросил Гэвин, как будто это соображение вообще не имело смысла. – Особенно с человеком, которого мы даже не знаем.

Энди смотрела на него, ожидая, что он ответит на собственный вопрос. В конце концов Хейди проговорила:

– Мы были недостаточно внимательны к ней. Знаю, это моя вина. Я не ожидала, что материнство окажется такой тяжкой обязанностью. Моя работа страдает, все кажется каким-то зыбким… Я постоянно напоминаю себе, что нужно уделять больше времени Софи, но у меня ничего не получается.

– Не вини себя, – оборвал ее Гэвин. – Это в гораздо большей степени моя ответственность, чем твоя. Я должен был чаще разговаривать с ней и продолжать заниматься с ней так, как мы делали это раньше.

– Мы оказались не готовы к тому, что малыш настолько изменит нашу жизнь, – с несчастным видом добавила Хейди. – Наверное, это звучит наивно, но другие родители неплохо справляются после рождения второго ребенка. Правда, не всегда случается такая большая разница в возрасте, к тому же Софи привыкла быть папиной любимицей.

Энди, знавшая несколько семей, которые распались в точно такой же ситуации, решила вернуть их к действительности.

– Пожалуйста, подумайте как следует: был ли кто-то из сезонных рабочих, посетителей или сотрудников, кто уехал отсюда на прошлой неделе и с кем она могла бы сбежать?

Хейди покачала головой.

– У нас заезды по субботам, но это было либо за день до того, как мы последний раз видели ее, либо через шесть дней после случившегося.

– А рабочие?

– Насколько мне известно, сейчас никого не осталось, но мы можем проверить список персонала.

Зная о том, что эта информация будет автоматически собрана полицейскими патрульной службы, которые сейчас находились в офисе, Энди решила, что услышала достаточно, и закрыла свой блокнот.

– Я знаю, что мои коллеги произвели так называемый поверхностный досмотр, – сказала она. – Но вы не возражаете, если перед уходом я посмотрю на комнату Софи?

Хейди переглянулась с Гэвином и ответила:

– Не вижу никаких причин для возражений. Правда, мы уже сами искали, но там нет ни записки, ни других намеков на то, где она могла бы находиться.

Энди встала.

– Один последний вопрос, – сказала она, надевая сумочку на плечо. – У вас возникало подозрение, что Софи может принимать наркотики?

Гэвин помрачнел, а Хейди покачала головой.

– Я бы сказала, что выпивка больше в ее вкусе, – сказала она. – В последнее время она несколько раз приходила совершенно пьяной, причем до такой степени, что практически вырубалась, когда попадала домой.

Энди была рада, что ее избавили от дальнейших подробностей – по крайней мере сейчас.

– Хорошо. Не могли бы вы показать мне ее комнату?

Оставив Хейди сражаться с Арчи, который начал вопить во всю мочь, Гэвин провел ее по коридору до последней двери слева. Когда Энди следовала за ним, она попыталась уловить ощущение места, которое могло дать хоть какое-то интуитивное представление о реальном положении дел в семье. Не то чтобы она усомнилась в услышанном – до сих пор у нее не было серьезных оснований для этого, – но супруги Монро были бы не первыми родителями, которые выставили свою дочь на улицу, а впоследствии горько сожалели об этом.

Первым, что заметила Энди, когда вошла в спальню Софи, был красивый плакат, скорее даже фотопортрет, висевший рядом с кроватью, где была изображена шести– или семилетняя Софи со своими родителями. Все трое были одеты в белое, а мать Софи, худощавая женщина со свободно распущенными волосами медового оттенка и добрыми глазами, держала в руках гитару, Софи же, в длинном платье с кружевной отделкой и белыми ленточками, сидела на коленях у отца и застенчиво улыбалась. Образ был настолько завораживающим, что Энди невольно шагнула вперед.

– Хейди нашла человека, который сделал это, увеличив старую фотографию, – ворчливо объяснил Гэвин.

– Очень красиво, – пробормотала Энди обратив внимание на веснушчатый нос Софи и на то, как доверчиво она вложила свою руку в отцовскую ладонь.

– Это гитара Джилли, – сказал Гэвин, взяв инструмент, стоявший рядом с кроватью. Джилли – это мать Софи. – Я заставляю Софи продолжить музыкальные занятия, но она не хочет. Очень жаль, потому что она подавала большие надежды.

– А компакт-диски? – поинтересовалась Энди, указав на маленькую книжную полку.

– Это в основном наши записи с Джилли, еще той поры, – сглотнув, ответил он. – На некоторых Софи поет вместе с нами или сама. Нам было весело слушать их вместе, но теперь она вроде бы не интересуется этими записями.

Энди продолжила осмотр. В целом комната выглядела так же, как у любой другой четырнадцатилетней девочки, повсюду висели плакаты молодежных групп. Она обратила внимание, что на большинстве из них изображены солисты «Вестлайф»[2], что казалось любопытным, принимая во внимание возраст Софи. Вероятно, увлечение исходило от ее матери. Две полки были забиты подержанными мягкими игрушками, на полу в беспорядке валялись предметы одежды и обуви, а подвесная балка играла роль гардероба. Туалетный столик был завален дешевой косметикой, аляповатыми украшениями, гелями и лаками для волос, а сбоку стоял пакет с едой для птиц.

Выглянув в окно, Энди увидела кормушку, висевшую так близко, что можно было дотянуться до нее с подоконника.

Изголовье узкой кровати было обтянуто светодиодной гирляндой, а у стены выстроились ворсистые подушки, к которым прислонилась улыбающаяся тряпичная кукла в рваной одежде и с красными фетровыми щечками. Энди почему-то стало грустно. Она понимала, что это чувство вызвано не куклой, а самой комнатой, хотя и не могла разобраться, почему именно помещение так на нее подействовало. Энди размышляла, какие тайны хранились в этих стенах, свидетелями каких сцен они были, когда юная девушка пыталась примириться с одиночеством и с тем фактом, что ее мать больше не вернется. Энди легко могла представить картину этой внутренней борьбы.

Подойдя к окну, она раздвинула тюлевые занавески и посмотрела на входные ворота кемпинга. Поскольку комната находилась на уровне земли, было совсем нетрудно забраться на подоконник и выскользнуть наружу, не потревожив никого внутри, особенно если обитатели дома находились на кухне в задней части строения.

Она повернулась к Гэвину, который обшаривал ящик стола.

– Не могу найти ее фотографии, – грустно заключил он. – Ничего, кроме нижнего белья, фантиков от сладостей и прочего мусора. Погодите, а это что такое? – Он вытащил полоску с четырьмя снимками, сделанными в фотографической будке, и хмуро посмотрел на нее. – Да, это она.

Подойдя ближе, Энди увидела девушку-подростка с таким же миловидным лицом, как и на школьной фотографии, томными темно-голубыми глазами и пухлыми губами, но на этих снимках ее шелковистые светлые волосы были пронизаны фиолетовыми прядями, как будто она специально попыталась испортить их. Вместо нежной улыбки появились разные гримасы и жесты, которые, как подумала Энди, должны были казаться забавными или, возможно, оскорбительными.

– Можно мне взять их? – попросила она, и Гэвин отпустил полоску.

– Почему бы и нет? – отозвался он, по-прежнему глядя на фотографии. – Но я не хочу, чтобы вы приобщали их к делу или что-нибудь в этом роде. Она на самом деле не такая – или, во всяком случае, никогда не была такой.

– Хорошо, мы ничего не будем делать без вашего согласия. – Не было смысла объяснять ему, что средства массовой информации не проявят никакого интереса к делу на этом этапе расследования, когда все указывало на непослушание подростка, который пытается добиться бо́льшего внимания со стороны родителей.

Тогда почему же ей не удается избавиться от неприятного ощущения, что за этим кроется нечто большее, чем она видит сейчас?

Ты должна отступить в сторону, – убеждал ее внутренний голос. – Не вмешивайся. Пусть кто-нибудь другой займется этим делом.

Бросив последний взгляд на комнату, она поблагодарила Гэвина, пообещала вскоре связаться с ним и вернулась к своему автомобилю. Несколько секунд она неподвижно сидела за рулем, глядя на окно Софи и представляя, как девочка насыпает семена в кормушку и смотрит на прилетающих и улетающих птиц. Или вылезает на улицу и залезает обратно в дом при свете луны. Или закрывает занавески, чтобы отгородиться от остального мира.

В конце концов она достала свою рацию и связалась с Барри.

– Где вы? – спросила она.

– Только что вышли из клуба. Как прошло с родителями?

– Я озабочена, – призналась она. – Ты знаешь, что ее мать умерла четыре года назад?

– Да, они сказали мне. Это имеет отношение к делу?

– Возможно. Ты нашел что-нибудь интересное?

– Ничего убедительного. Ни один сотрудник, временный или постоянный, не уезжал отсюда в течение прошлого месяца. Проверка смены посетителей могла стать полным кошмаром, но, слава богу, управляющая аккуратно ведет записи.

– Кто-нибудь видел девочку после воскресного вечера?

– Несколько человек утверждают, что да. Судя по всему, она допоздна находилась в развлекательном центре после ссоры с родителями. Но мы не нашли никого, кто вступал с ней в контакт позже.

– Кто-нибудь видел, как она ушла?

– Пока нет, но многих еще нужно опросить.

– Ясно. Тебе известно, упоминала ли она о ссоре с родителями в разговоре с кем-либо?

– Неизвестно.

– Секс? Наркотики?

– Еще рановато, – ответил Барри. – Но если ты настаиваешь…

Энди закатила глаза.

– Есть упоминания о первом, но ничего существенного о втором. Это если относиться к сплетням как к Священному Писанию.

Поскольку многие девушки в возрасте Софи уже начинали половую жизнь, не было причин считать ее исключением из правила, особенно с учетом того, что в ее комнате нашли противозачаточные таблетки. Мысль о том, что Софи вступала в беспорядочные связи с мужчинами для того, чтобы привлечь внимание отца или забыть об утрате матери, печалила Энди.

– Если Софи ведет активную половую жизнь, то попадает в зону высокого риска, – заявила она. – Очевидно, она принимает противозачаточные таблетки, но постоянного парня у нее нет, если только ты еще не нашел его.

– Пока нет.

– Ладно, мне пора возвращаться в участок и объясняться с Голдом. Если до пяти часов ничего не изменится, давай встретимся в доме ее подруги. Можешь прислать мне адрес по телефону.

– Ты имеешь в виду Эстеллу Моррис? Легче сказать, чем сделать. Она уехала в Бристоль с матерью и вернется только завтра.

– Хорошо, тогда поговорим завтра. Между тем я попробую присвоить этому делу высокий уровень риска.

Закончив разговор, она еще некоторое время продолжала смотреть на окно комнаты Софи. С этого угла тюлевые занавески казались такими же непроницаемыми, как стены по обе стороны от них, делая истинную причину побега такой же неуловимой, как и тайны, запертые в сердце юной беглянки.

«Где ты? – безмолвно прошептала Энди, ощущая эхо этих слов как голос призраков из темных пещер прошлого. – Куда ты ушла? С кем ты теперь?»

Спаси и сохрани ее Господь, потому что альтернатива была такой, о которой Энди не хотелось и думать.

Глава 2

Касе Домански нравилось жить в Англии. Здесь почти все пришлось ей по душе – от людей до местного колорита и изобилия в магазинах, где было все, что только можно пожелать, или забавных традиций, таких как левостороннее движение и крикет. Ей нравился даже местный климат, хотя такое количество дождей и пасмурных дней сначала огорчало ее; лето в ее стране было гораздо более долгим и жарким, чем здесь, если не считать нынешнего, которое было лучшим после ее приезда.

Кася была стройной миниатюрной женщиной ростом немного более полутора метров при весе чуть больше пятидесяти килограммов, с тонкими светлыми волосами, небесно-голубыми глазами и маленьким ртом, который, казалось, всегда был готов расцвести в улыбке. В следующий день рождения она собиралась отметить свое тридцатилетие, и теперь, когда у нее было так много друзей в Англии, она планировала устроить роскошную вечеринку.

Она знала, что не всем ее соотечественникам удалось так же хорошо устроиться в Англии, но ей тоже сначала пришлось нелегко. После приезда в Великобританию пять лет назад она со своими детьми, трехлетней Аней и годовалым Антоном, делила с сестрой маленькую квартиру в северной части района Темпл-Филдз, входившего в состав Кестерли. В этом месте часто происходили социальные беспорядки, а местные подростки, которые сбивались в шайки, либо продавали наркотики другим подросткам, либо сводили счеты с недружественными шайками. Кася, которая с самого начала хорошо говорила по-английски, часто сожалела, что понимает оскорбительные словечки, обращенные к ней. Ей было жутко, когда люди плевали ей вслед на улице за то, что она копалась в выброшенных вещах или бралась за мелкую работу для местных жителей. Правда заключалась в том, что она никогда не обращалась к правительству за подачками. Она приехала в страну с достаточным количеством денег, чтобы без особого беспокойства прожить первые несколько недель. За это время ее сестра Оленка, которая работала сиделкой в доме для престарелых «Гринсливз» в приморской части Кестерли, помогла ей получить там место, остававшееся вакантным в течение нескольких месяцев.

Эти первые два года были настолько ужасными, что Кася каждый день тосковала по своей матери и ее дому в южной Польше. В сущности, она вернулась бы на родину, но жить там было сложнее, чем в Англии. В ее стране не существовало законов, защищавших женщин и детей от мужской жестокости, в отличие от Соединенного Королевства, где беженцы находились под защитой государства, а в такой помощи Кася отчаянно нуждалась. Ее муж, отец ее детей, регулярно избивал их, так что в конце концов единственным способом спастись от него и его постоянного пьянства был отъезд за рубеж. Поскольку Оленка уже жила в Англии, было решено, что Кася должна присоединиться к ней, поэтому ее родители, которые вовсе не были обеспеченными людьми, потратили все свои сбережения, чтобы собрать ее в дорогу.

Кася уже давно расплатилась с ними и продолжала посылать деньги; в их семейном доме в горах теперь появился внутренний туалет вместо деревянной конуры на улице. Теперь ее мать могла оплачивать труд наемных работников при сборе урожая малины, которая росла на склоне холма, а ее отец купил подержанный трактор. Несмотря на эти приятные излишества, родители продолжали настаивать, чтобы Кася тратила свои деньги на детей. Им было трудно понять, что теперь она имела достаточно средств, чтобы они почти ни в чем не нуждались. Она даже могла покупать маленькие подарки для обитателей дома престарелых в дни именин, и они радовались этой польской традиции, с которой большинство из них раньше не встречалось.

Хотя они с Оленкой по-прежнему работали в доме престарелых, теперь они жили в гораздо более дружелюбном районе Уэйверли: Оленка – в просторной квартире над газетным киоском на Селдон-Райз, а Кася – в нарядном таунхаусе с эркерным окном и вьющейся глицинией на Патч-Илм-лейн, который они с Томашем арендовали у его работодателей.

Томаш. Одно его имя вызывало прилив счастья из глубины ее существа, а на лице тут же появлялась улыбка. Он был ее красивым, талантливым, щедрым и нежным спутником, настоящим великаном с мышцами, твердыми, как скалы Кестерли. А его глаза, когда она заглядывала в них, каждый раз заставляли ее таять. Они познакомились три года назад, когда он приехал в «Гринсливз» уладить какую-то проблему с водопроводом, и если это не было любовью с первого взгляда, то Кася вообще не знала, что это такое.

Вскоре она обнаружила, что весь мир любил Томаша; люди, как только узнавали Томаша поближе, тут же располагались к нему. От этого трудно было удержаться, потому что он всегда лучился добротой и юмором и не жалел времени, чтобы помогать другим. Как и Кася, он прожил в Англии два года; как и она, он до сих пор посылал деньги своей матери, которая осталась в Польше.

Вскоре после того, как они стали жить вместе, в карьере Томаша произошел необыкновенно удачный поворот. Пойнтеры, владевшие двумя самыми большими кемпингами для автофургонов в бухте Перримэна и несколькими другими деловыми предприятиями, назначили его ответственным за техобслуживание всех своих объектов. Более того, они гарантировали ему как минимум два выступления в неделю на пике сезона в развлекательном центре «Голубой океан». Поскольку Томаш любил петь не меньше, чем шутить и смеяться, он ухватился за эту возможность, и теперь, выучив все популярные английские песни, он часто становился самым желанным исполнителем в летние месяцы.

Сейчас, торопливо минуя ворота своего темно-коричневого дома с горшками фигурно подстриженных растений по обе стороны от крыльца и витражной панелью на входной двери, она шарила в сумочке в поисках ключей и одновременно разговаривала с Томашем по телефону.

– Так где ты сейчас? – спросила она, открыв дверь и наклонившись, чтобы забрать почту. Она обожала это место, с темно-красными коврами от одной стены до другой, с посудомоечной машиной на кухне, семейными фотографиями на стенах и ощущением полной безопасности.

– Только что вышел из «Голубого океана», – ответил он. – Кстати, сегодня там были полицейские, которые спрашивали о Софи Монро.

Кася нахмурилась.

– Ты имеешь в виду дочь Хейди и Гэвина? Что с ней случилось?

– Судя по всему, она пропала.

Кася резко остановилась.

– Пропала? – Перед ее мысленным взором промелькнули всевозможные ужасные образы.

– Так говорят. Я еще не знаю подробностей, но полицейские спрашивали всех, видели ли они девочку с прошлого воскресенья.

– А ты видел ее?

– Не помню такого, но возле эстрады было полно людей, поэтому она вполне могла находиться там, а я просто не заметил ее.

Закрыв входную дверь, Кася пошла по коридору и на ходу захлопнула дверцу кладовки под лестницей.

– Последний раз ее видели в прошлое воскресенье? Восемь дней назад?

– Думаю, да. Глин считает, что она поссорилась с родителями и теперь наказывает их, спрятавшись где-то неподалеку.

Глин снимал квартиру вместе с Оленкой и работал шеф-поваром в парке «Голубой океан».

– Ужасно, если это правда, – пробормотала Кася. – Хотя это в любом случае ужасно. Должно быть, Хейди и Гэвин с ума сходят от беспокойства. Ты встречался с ними?

– Не сегодня. Ивен, заместитель управляющего, как обычно, занимался текущими делами.

Когда Кася вошла в узкую кухню, она бросила сумочку на стол и быстро просмотрела почту.

– Не знаю, может, стоит позвонить Хейди, – задумчиво произнесла она. – Я вряд ли как-то смогу ей помочь, но хочу, чтобы она знала, что я тоже беспокоюсь.

– Полагаю, все ее друзья уже позвонили, – ответил Томаш. – Но я зайду к ним попозже. Если увижу ее или Гэвина, то скажу им, что мы полностью в их распоряжении.

– Пожалуйста, сделай это. Когда ты вернешься домой?

– Наверное, около семи вечера. Дети уже придут?

Кася посмотрела на белую доску, висевшую на стене над маленьким столом, где они собирались за завтраком. Там были расписаны все главные занятия членов семьи на текущую неделю; из-за летних каникул надписей было не так много, как обычно.

– У Ани урок танцев в шесть часов, а Антон начинает занятия карате в семь вечера.

– Обещаю быть дома в семь. Ладно, теперь мне нужно отключиться; я как раз поворачиваю в парк «Морской вид».

– Ты не забудешь позвонить маме?

Он рассмеялся.

– Думаешь, я посмел бы забыть о ее дне рождения? Она была рада сказать мне, что я ужасный сын, и поблагодарить тебя за шоколад.

Зная о том, что благодарность досталась только Томашу, так как его мать была ревностной католичкой и не одобряла отношения своего единственного сына с замужней женщиной, Кася сказала:

– Я рада, что подарки пришлись кстати.

– Так и есть. Но теперь я и впрямь не могу больше говорить. Позвони, если что-нибудь понадобится, или до встречи дома.

Положив телефон, Кася налила себе холодного сока и бегом поднялась наверх, чтобы снять униформу сиделки перед душем. Оленка, чья смена начиналась с восьми вечера, присматривала за детьми, и поскольку она должна была привезти их домой как минимум через полчаса, Кася надеялась, что у нее останется время для проверки электронной почты до того, как начнется обычный домашний хаос. Однако, когда она вошла в свободную комнату, где Томаш поставил компьютер, то, к своему изумлению, обнаружила, что там ничего нет.

– Наш компьютер пропал, – сообщила она Томашу, когда дозвонилась до него.

– Что? – воскликнул он. Потом, словно осознав смысл услышанного, он рассмеялся. – Извини, я забыл тебе сказать. Я забрал его сегодня утром, чтобы перенести все данные на новый лэптоп. Решил, что настало время апгрейда.

Кася не могла возразить, потому что они обсуждали этот вопрос уже несколько недель, и спросила:

– Так когда он снова будет у нас дома?

– Надеюсь, сегодня. Я позвоню в «Карри» по дороге домой и заберу его, если все готово.

– Хорошо. Надеюсь, ты не возражаешь, если сегодня вечером я приготовлю зразы?

Он довольно вздохнул.

– Kochanie[3], я всегда за то, чтобы ты готовила зразы. Какую кашу ты к ним подашь?

Поскольку слово «каша» звучало очень похоже на ее собственное имя, Кася проворковала:

– Знаешь, это звучит непристойно!

– Я подожду с ответом, пока мы не останемся наедине, – со смехом ответил он.

Кася все еще продолжала улыбаться, когда приехала Оленка с детьми. После раздачи поцелуев, восторгов по поводу новой прически Ани, деланого испуга перед страшным динозавром Антона и нежных объятий с ее полуторагодовалым племянником Феликсом Кася открыла детям заднюю дверь, чтобы они могли строить замки в песочнице, которую Томаш соорудил рядом с игрушечным домиком.

Когда все немного успокоилось, она повернулась к сестре и спросила по-польски:

– Ты слышала о Софи Монро?

– Ты имеешь в виду ее исчезновение? – спросила Оленка, оторвавшись от заварки чая. При росте пять футов четыре дюйма Оленка была заметно более высокой, дородной и смуглой, чем Кася, а поскольку она была на три года старше и на два года дольше прожила в Британии, то считала себя более опытной в местных делах и обычаях. – Думаю, Глин права: она где-то прячется и хочет напугать родителей.

– Это довольно жестоко, ну будем надеяться, что больше за этим ничего не стоит, – со вздохом сказала Кася.

Нарезав лимон, Оленка положила по кусочку в каждую кружку и протянула одну из них сестре.

– Мне очень жаль Хейди, – заметила она. – Вот уж кто не заслуживает наездов от этой девчонки.

Поскольку Кася очень мало знала о семье Монро, она лишь грустно покачала головой.

– Судя по тому, что я слышала, она набрасывалась чуть ли не на всех парней, которые приезжали в кемпинг, – продолжала Оленка. – Ей было все равно, работали ли они там или просто приезжали отдыхать… Очевидно, некоторые гости жаловались на ее поведение. А как бы ты поступила, если бы она стала приставать к твоему мужу или сыну?

Кася признавала, что ей бы это сильно не понравилось.

– Она еще очень молода и, возможно, не понимает и половины того, что делает. Мы тоже многого не понимали в ее возрасте.

Оленка предостерегающе взглянула на нее.

– Нет, не понимали, – настаивала Кася. – Да, мы жили в совершенно другом мире по сравнению с Софи, но ты помнишь то время, когда у нас заиграли гормоны и нам вдруг захотелось мужского внимания?

– Может быть, это правда, но мы ничего уж такого не делали, если только ты не позволяла себе лишнего.

– Конечно, ничего особенного я себе не позволяла. Я лишь говорю, что девочки ее возраста не всегда сознают последствия своих поступков. Но давай лучше поговорим о другом: вы с Глином не поужинаете с нами сегодня вечером? Будет много вкусного.

Оленка наблюдала, как Кася разворачивает стейки.

– Если готовить зразы, они всегда вкуснее на следующий день, – заметила она.

– Знаю, но я собираюсь приготовить их сегодня.

– Вижу, тебе достались лучшие куски.

– Хочешь отбить их? – предложила Кася, доставая молоток для мяса. – Это может улучшить твое настроение.

Оленка невольно улыбнулась.

– Ладно, если быть откровенной, я немного завидую тебе. Не то что я бы поменяла Глина на Томаша, хотя я бы не возражала… нет, нет, я не серьезно, просто ему так повезло с этой работой у Пойнтеров… Вы живете как короли.

Кася коротко усмехнулась.

– Таунхаус в Кестерли едва ли можно сравнить с Букингемским дворцом, и он даже не принадлежит нам. Как и ты, мы платим за аренду, а Томаш получает больше, чем Глин, потому что он работает не на одной работе. Кстати, тебе тоже следовало бы привлечь Глина к музыкальным выступлениям.

В глазах у Оленки заиграли огоньки.

– Могу обещать, что я не разрешу ему публично демонстрировать свои таланты, и да спасет нас господь от его пения.

Игриво подтолкнув сестру, Кася жестом предложила ей отбить мясо и потянулась к телефону.

– Привет, это я, – сказал Томаш. – Мне только что позвонили из «Карри»; судя по всему, компьютер будет готов только завтра, а на кухне в «Морском виде» отключилось электричество. Не имею понятия, сколько времени займет починка, но не думаю, что успею домой до семи вечера. Можно поговорить с Антоном?

Кася, привыкшая к его ненормированному рабочему графику, позвала сына.

– Есть новости о Софи Монро? – спросила она, пока ждали, когда мальчик вернется из сада.

– Не знаю. Я сейчас не в «Голубом океане», но Джимми Пойнтер только что позвонил. Он беспокоится, что если она вскоре не найдется, это может отразиться на бизнесе, особенно если дело получит огласку. Отдыхающие не любят, когда повсюду ходят полицейские.

Кася приподняла брови.

– Думаю, им гораздо меньше понравится, если окажется, что с девочкой что-то случилось и никто не потрудился ее отыскать. Ладно, поговори с Антоном. – Поцеловав сына во взъерошенные темные волосы, она передала ему трубку.

– Извини, Энди, это просто невозможно.

Инспектор сыскной полиции Теренс Голд качал головой с понятным для Энди сожалением, но ей по-прежнему было трудно примириться с его словами.

– Тебе не хуже меня известно, что у нас нет ресурсов для слепой охоты на четырнадцатилетнюю девчонку, которая забрала деньги, компьютер и мобильный телефон…

– …которым она не пользовалась с прошлой среды, – перебила Энди.

– Но она сообщила отцу, что находится среди друзей…

– …которых так и не назвала. Что, если кто-то заставлял ее посылать эти сообщения?

Теренс грозно нахмурился.

– А что, есть какие-то доказательства?

– Нет, но, честно говоря, мне кажется странным, что она прекратила любые контакты.

– Может быть, со своими родителями, но ты еще не говорила с ее лучшей подругой.

– Мы навели справки у мобильного оператора. Ее телефон вообще не использовался с прошлой среды.

– Значит, у нее предоплатный тариф. Тебе известно, какие дети нынче сообразительные.

– Она не выходила ни в одну социальную сеть. По крайней мере, до сих пор мы ничего не нашли, а ведь еще неделю назад она регулярно пользовалась «Фейсбуком».

Он в упор посмотрел на Энди.

– Она угрожала совершить самоубийство в одном из своих постов? Были какие-либо домогательства, угрозы, троллинг или попытки принуждения к сексу?

– Ничего из вышеперечисленного, но это не значит, что мы можем исключить все это.

– Тебе нужно поговорить с ее подругой. Как ее зовут?

– Эстелла Моррис, и Барри Бриттен уже говорил с ней по телефону. Она клянется, что не знает, где находится Софи.

Он недоверчиво приподнял брови.

– И ты веришь ей?

Энди жестко ответила на его взгляд, понимая, что это соображение имеет смысл.

– Позволь мне объяснить, почему это дело нужно отнести к категории высокого риска, – с нажимом произнесла она. – Вполне вероятно, что она ведет активную половую жизнь. В четырнадцать лет это делает ее…

– Энди, ты отлично знаешь, что это делает ее занудной прилипалой, как и половину других четырнадцатилетних девчонок.

– Но ее не было дома больше недели. Что, если она уехала с кем-то, кто останавливался в кемпинге, и теперь он где-то удерживает ее?

– Если у тебя нет доказательств, ничто не указывает на это.

– Пока не указывает.

– Когда будут улики, мы переоценим ситуацию, а до тех пор пусть этим занимается регулярная полиция. Ты должна вернуться к расследованию краж на Вермерс-роуд. В нашем списке жалобы из «Викс», «Дебенхэмс» и «Каррис»…

– Неужели кража электроинструментов более важна, чем пропажа девочки? – сердито воскликнула Энди.

Голд выставил подбородок, напомнив о том, что он не потерпит нарушения субординации даже от нее.

– Мы должны знать, как кому-то удается выносить товары из магазинов, оставаясь незамеченным, – продолжал он как ни в чем не бывало. – Судя по всему, у нас под носом орудует какой-то преступный синдикат, и если это так, пора дать им понять, что мы этого не потерпим. Поэтому окажи мне услугу, займись в первую очередь кражами и оставь пропавшую девочку ребятам в синих мундирах.

Энди решила не уступать.

– Мне очень жаль, но я не могу этого сделать, – храбро заявила она.

Его лицо посуровело.

– Это не просьба.

– Я понимаю, но, сэр, тут есть признаки…

– Энди, ты вынуждаешь меня говорить вещи, от которых я предпочел бы воздержаться. – Игнорируя ее вызывающий взгляд, он продолжал: – Нам обоим известно, что ты не можешь ясно мыслить, когда речь идет о пропавших девочках.

Хотя на скулах Энди напряглись желваки, она все-таки промолчала.

– Ты позволяешь личным переживаниям из прошлого влиять на твой здравый смысл, – более мягким тоном продолжил он. – Но независимо от того, как ты это воспринимаешь, Энди, возвращение той девочки не вернет твою сестру.

Сердце Энди ёкнуло. Разумеется, он был прав, но это дело все равно не давало ей покоя.

– Кражи, – тихо произнес он. – Организуй какие-нибудь аресты. Покажи нам, сельским мужланам, из чего сделаны столичные девушки.

Хотя Энди понимала, что это была самоуничижительная шутка ради того, чтобы разрядить напряженную атмосферу, она так и не смогла улыбнуться, когда покинула кабинет начальника и вернулась за свой рабочий стол.

– У меня такое впечатление, что дело не выгорело, – заметил Лео Джонсон, оторвав взгляд от своего компьютера. Он был эффектным молодым человеком с копной непокорных рыжих волос и телосложением борца, настоящим энтузиастом своей работы, которая могла быть такой же увлекательной, как и неприятной. Как бы то ни было, он определенно был настоящим детективом, с которым она предпочитала работать, как и с Джеммой Пейн, не так давно приступившей к исполнению своих обязанностей. С другой стороны, она должна была признать, что ей выпала честь быть частью всей команды уголовного розыска Кестерли. Они страховали друг друга так, как не было принято в столичной полиции, оказывали добровольное содействие в расследовании трудных дел и стояли рядом каждый раз, когда пресловутое дерьмо попадало в вентилятор.

Опустившись на стул, Энди тяжело вздохнула.

– Что бы там ни было, я поддерживаю твои догадки, – сказал Лео.

Она застонала от досады и уронила голову на руки. Поскольку рабочий день уже заканчивался, большинство столов в главном офисе пустовало. Остались лишь двое других детективов, разглядывавших карту, разложенную между ними, и ассистент, который с кем-то говорил по телефону.

Энди повернулась к Лео.

– Ты знаешь о моей сестре? – прямо спросила она.

Его пальцы замерли на клавиатуре. Разумеется, он знал. Скорее всего, это было первой сплетней, обсуждавшейся с тех пор, как в уголовном отделе Кестерли стало известно о переводе Энди Лоуренс из Лондона и о ее назначении на должность сержанта. Он знал ее имя еще и потому, что семья ее отца была родом из Кестерли, хотя он сам служил старшим суперинтендантом[4] сыскной полиции в Лондоне в то время, когда исчезла Пенни. В те ужасные дни поисков, молитв и постоянного ожидания худшего исхода еще не было компьютеров и электронной почты, но истории о том, чем все закончилось для ее отца, распространились в полицейской среде с такой же скоростью, как любой компьютерный вирус.

Теперь они были подобны мрачному наследию, эхо которого не затихало с годами.

– Есть новости от социальных служб? – спросила Энди, вернувшись к делу Софи Монро.

– Пока ждем, – ответил Лео.

Это ее не удивило, поскольку социальные службы отличались медлительностью. Энди резко встала из-за стола.

– Хорошо, тогда поговори с ребятами из ОРЖД, – сказала она, имея в виду отдел расследований жестокого обращения с детьми. – Выясни, были ли у них какие-то более ранние контакты с семьей Монро. А я пойду домой.

Она подхватила сумочку и телефон и вышла из офиса.

– Я уже в пути, – сообщила она матери по голосовой почте, когда вывела свой автомобиль с закрытой автостоянки к окаймленному деревьями зеленому прямоугольнику, где находилась штаб-квартира полиции Кестерли. Пожалуй, небольшая выпивка у Мелвиллов будет именно тем, что ей необходимо сегодня вечером. Еще лучше была бы бутылка вина, распитая с Грэмом, а еще лучше – целая ночь, проведенная вместе с ним, но этого не случится до среды, и то в самом лучшем случае.

Она действительно собирается это сделать? До сих пор она не спала ни с кем, кроме Мартина.

Замедлив ход за туристическим автопоездом на набережной Кестерли, Энди поймала себя на мысли о том, что бы посоветовал ее отец, если бы она могла обсудить с ним дело Софи Монро. В определенном смысле она была рада, что не может этого сделать, потому что слишком хорошо понимала, как сильно бы эта тема расстроила его. Дело Софи оказало точно такое же воздействие и на нее, всколыхнув воспоминания о далеком прошлом, хотя она не впервые участвовала в поиске людей, пропавших без вести, с тех пор, как начала работать в полиции. Энди была уверена, что может совладать с собой, хотя это был первый случай исчезновения четырнадцатилетней девочки, с которым ей пришлось столкнуться.

Пенни было всего лишь тринадцать лет, когда она впервые ушла из дома, никому не сказав ни слова. Тогда они жили в Чизвике, где поселились с тех пор, как родилась Энди, хотя и в другом доме. Они переехали в одноквартирный дом с четырьмя спальнями недалеко от Хай-стрит через год после того, как ее отец был назначен заместителем начальника полиции, и примерно за год до начала всех проблем. Теперь к Энди пришло запоздалое понимание, что ее сестра страдала депрессией с тех пор, как у нее появились первые признаки полового созревания. Беда заключалась в том, что, поскольку члены семьи постоянно были заняты, – ее отец – на работе, мать – в своем небольшом агентстве по торговле недвижимостью, а Энди (которая была на два года старше) – учебой, парнями, молодежными тусовками и девическими увлечениями, – изменения в поведении Пенни сначала остались незамеченными и неизменно сводились к «этапу взросления, через который она проходит».

Ее воспоминания о Пенни в те последние месяцы были омрачены тем, как она кричала на сестру за привычку входить в комнату без стука или за ее постоянные жалобы и причитания.

«Что значит – ты некрасивая? – резко спрашивала она. – Если у тебя есть несколько черных точек на лице, это еще не делает тебя уродиной. Если думаешь, что это навсегда, иди и надоедай кому-нибудь еще».

Пенни возвращалась в свою комнату, но потом возвращалась и говорила что-нибудь вроде «я хочу быть такой же умной, как ты, но никогда не смогу поступить в университет», или «мама с папой больше любят тебя, я это вижу», или «у меня совсем нет друзей, и я никому не нравлюсь». А Энди отвечала «прекрати жалеть себя и постарайся повзрослеть» или «у меня нет времени на твои сопли, так что двигай отсюда».

Энди до сих пор передергивало от стыда каждый раз, когда она вспоминала, с какой жестокостью и нетерпимостью обращалась со своей сестрой, и боль от этого со временем становилась лишь сильнее. Она никогда не перестанет мучиться мыслями о слезах, которые Пенни проливала в одиночестве, когда никто не хотел выслушать ее. Должно быть, ее хрупкое сердце разбилось на тысячу осколков под бременем желания оказаться понятой. Энди была готова отдать все за один шанс возместить эту потерю, за возможность сказать Пенни, какой красивой, умной, любимой и популярной она была. Ей хотелось сделать Пенни центром своего мира, но судьба, бог или что-то еще так и не позволили это осуществить.

Первый раз Пенни ушла на всю ночь, заставив родителей лихорадочно обзванивать всех ее друзей и даже отправиться на поиски перед рассветом. Она объявилась на следующее утро и сказала, что была у Мии, недавно поступившей в школу, с которой ей хотелось лучше познакомиться. Во второй раз, несколько недель спустя, суматоха была не такой сильной, и впоследствии членам семьи не понадобилось много времени, чтобы вернуться к своей лихорадочной деятельности. В конце концов они перестали беспокоиться, когда Пенни уходила из дома во время очередного «приступа хандры». Они предполагали, что она находится у Мэнди, у Келли или у Мии, а поскольку она неизменно возвращалась домой через день или два дня, никто даже не трудился проверить, где она была.

Потом однажды она не вернулась. Она отсутствовала все выходные, и только потом Энди с родителями стали звонить знакомым, обыскивать улицы, местные лавки, приюты и больницы, но так и не нашли никаких следов исчезнувшей девочки. Тогда к делу привлекли полицейских, обыскавших соседние сады и расспросивших всех, кого только было можно, но никто не смог пролить свет на участь Пенни.

Даже сейчас Энди не могла думать о том времени, не испытывая приступов панического ужаса, однако все же научилась быстро подавлять свои эмоции и двигаться дальше. Она понимала, что она не сможет объективно оценивать ситуацию, если девочку не найдут в ближайшее время.

Хуже, гораздо хуже, чем неизвестность, было письмо, полученное от Пенни почти через две недели, со штампом местного почтового отделения. Энди знала, что за всю свою жизнь она не прочитает ничего, что могло бы причинить ей такую боль.

Дорогие мама и папа,

наверное, мне следовало бы извиниться за свой уход, но, может быть, вы уже не слишком беспокоитесь о том, что меня больше нет рядом, поэтому я лучше извинюсь за то, что всегда была сплошным разочарованием для вас. Я знаю, что папа хотел сына, когда я родилась, поэтому я с самого начала была для него досадным недоразумением. Я не виню его за то, что он всегда больше любил Энди, потому что она гораздо красивее меня и любит спорт так же, как и он. Она действительно умнее меня, поэтому справедливо, что он так гордится ею. Я знаю, что не должна это говорить, но иногда я ненавижу ее за то, что она во всем гораздо лучше меня. Никто не замечает меня, когда она находится в комнате. Я как будто становлюсь невидимой и знаю, что она хочет, чтобы я ушла. Именно это я и собираюсь сделать.

Не знаю, что еще сказать, кроме очередных извинений. Надеюсь, вы все будете гораздо счастливее без меня. Пожалуйста, передайте Энди, что она может забрать любые мои вещи, которые ей понравятся, хотя не думаю, что она вообще что-то захочет взять.

Ваша дочь Пенни.

Ужас, горе и потрясение, охватившее членов семьи, превосходила лишь отчаянная потребность найти девочку. Было организовано настоящее полицейское расследование; друзья, соседи и даже незнакомые люди из разных мест присоединились к поискам. Все эти события комментировались в новостях в течение нескольких недель, но Пенни так и не нашли.

Энди помнила, как ее мать все это время сидела на успокаивающих средствах, а сама она боялась умереть от страха перед тем, что могло случиться с ее сестрой. Вопрос, который она постоянно задавала себе вместе со всеми остальными, но никогда не произносила вслух, был таким: Неужели Пенни покончила с собой? Или она до сих пор где-то ждет и надеется на то, что мы убедим ее, что она любима?

Тело так и не нашли, и больше никаких известий от девочки не приходило.

Для ее отца это исчезновение стало началом конца. Неизвестность и ощущение собственной беспомощности постепенно разрушали его личность. То, что Пенни не верила в его любовь, хотя он любил ее больше собственной жизни, оказалось невозможно вытерпеть. Он клялся, что в семье у него не было любимчиков, но как он мог сказать об этом Пенни, если она уже не вернется?

Вскоре стало ясно, что отцу все труднее концентрировать внимание. Чувство отчаяния, стыда и вины было настолько ошеломительным, что он едва мог нормально разговаривать с кем-либо дома или на работе. Он продолжал искать пропавшую дочь в своем сердце и повсюду вокруг. Везде, куда бы они ни направлялись, его взгляд обыскивал лица, аллеи и дверные проемы в отчаянной попытке увидеть знакомый облик. Через год он превратился в пустую оболочку того мужчины, которого все знали раньше. Хотя он выполнял ритуалы повседневной жизни дома и на работе, было понятно, что ему с трудом удается поддерживать надлежащую форму. Но тяжелее всего была утрата близости с Энди. Отцу казалось, что Пенни может следить за ним и готова снова обвинить его в том, что он больше любит свою старшую дочь. Поэтому атмосфера добродушной шутливости, которая всегда существовала между ним и старшей дочерью, сменилась молчанием. Они больше не потешались над темами вечерних новостей, он перестал спрашивать, как продвигается учеба Энди, и почти никогда не смеялся.

Прошло два года после кошмарного письма от Пенни, когда коттедж, расположенный рядом с домом его родителей в Кестерли, был выставлен на продажу. Обсудив положение дел с Энди и Морин, отец досрочно вышел в отставку и переехал вместе с семьей в юго-западную Англию. Хотя Энди знала, что родители разделяют ее страх перед тем, что Пенни никого не найдет на месте после возвращения, она была рада уехать из дома, где, казалось, навеки поселился призрак ее младшей сестры.

Однако жизнь в Кестерли не стала для нее более легкой. В некоторых отношениях было даже хуже, поскольку каждый поворот, любой вид или запах, доносившийся с дуновением морского бриза, как будто хранил память о Пенни. Энди видела, как она прыгала от восторга, когда находила краба в лужице морской воды на скале, громко смеялась, катаясь на ослике по песчаным дюнам, или выныривала из воды, хватая ртом воздух, когда училась кататься на доске для серфинга. Родителям было легче; они не проводили там свой летний отпуск, поэтому для них это было чем-то вроде новой жизни.

Несмотря ни на что, Пенни незримо присутствовала в Кестерли. Она была трагическим провалом в их семейной жизни; пустотой, которую нельзя было ничем заполнить; ямой, которую им всегда приходилось обходить, чтобы остановиться перед следующей.

Пенни, Пенни, Пенни. Этот крик безмолвно поднимался из самых глубин их бытия.

Энди завершила шестилетнее высшее образование в Кестерли, но, как только обучение закончилось, она вернулась в Лондон и начала подготовку к службе в полиции. Она понимала, что даже мысль о том, будто это поможет найти Пенни, была настоящим безумием, но сама незавершенность во всем, что касалось ее отношений с сестрой, тогда занимала центральное место в ее жизни. Более того, она ощущала жгучую потребность в восстановлении связи с отцом, которой ей так отчаянно не хватало. Возможно, ее работа в сыскной полиции снова пробудит в нем интерес к жизни.

В некотором смысле это действительно подействовало. Во всяком случае, он перестал сразу же передавать трубку матери каждый раз, когда Энди звонила домой, а во время ее визитов неизменно сидел рядом и молча слушал, как она рассказывала Морин о служебных ситуациях, в которые она попадала, или о серьезных делах, которые она помогала расследовать. Самый большой прорыв наступил после того, как ее направили на стажировку в отдел уголовного розыска во время второго года службы. Отец спрашивал о том и о сем и иногда даже давал советы, хотя очень скоро угрызения совести снова заставляли его замыкаться в себе, как будто он чувствовал обвиняющий взгляд Пенни.

Несмотря на внутренние муки, отец казался гордым, когда Энди прошла курс сыскной работы в Хендоне и была официально включена в группу уголовного розыска. «Только не позволяй продвигать себя из полиции в местную политику, – предупредил он. – Это произошло со мной, и я всегда сожалел об этом».

«Все говорят, что ты был одним из лучших детективов», – искренне призналась дочь.

Хотя отец с сомнением приподнял бровь, но был доволен этим нехитрым комплиментом, и когда Энди освоилась в новой роли детектива, то заметила, что он постепенно приучил себя к радостям полицейской карьеры через ее работу. Он по-прежнему интересовался ее успехами, пока она приближалась к своему тридцатилетию, одобряя или не одобряя новые методы и процедуры, подшучивая над сплетнями о бывших коллегах или ломая голову над сложностями текущих расследований. Он не всегда был на связи, но когда Энди звонила ему, он как будто получал глоток свежего воздуха, и новая кровь начинала струиться по его уставшим жилам.

Энди никогда не беспокоила его новостями о пропавших без вести. Она вела такие дела самостоятельно и каждый раз надеялась и молилась о том, чтобы одно из них каким-то образом привело ее к Пенни.

Но этого так и не произошло.

Величайшей радостью для отца и матери стало рождение ее детей. Старшего, Люка, она родила еще во время службы в патрульной полиции, а Алайна появилась на свет через два года. Ее родители просто обожали их и были абсолютно счастливы, когда дети приезжали на летние каникулы точно так же, как она сама, Пенни и Фрэнк в детстве приезжали на лето к дедушке и бабушке.

Именно отец предложил Энди сдать экзамен на сержантский чин немногим более двух лет назад. Хотя она прошла экзаменационную комиссию (он в шутку решил приписать себе эту честь), в то время в лондонской полиции не нашлось свободных должностей, а поскольку тогда она не хотела уезжать из столицы, у нее не было иного выбора, кроме как продолжать работать в должности обычного детектива.

Энди все еще работала детективом восемь месяцев спустя, когда Мартин, отец ее детей и ее неизменный партнер в течение почти двадцати лет после окончания колледжа, решил, что с него достаточно, и ушел от нее.

Через три месяца отец перенес обширный инфаркт и вскоре скончался.

Он умер, так и не узнав, что произошло с Пенни.

Эта истина всегда была невыносимой для Энди.

Через год после его кончины Энди по-прежнему продолжала ужасно страдать в прямом смысле этого слова. Трудно сказать, кого ей больше не хватало, отца или Мартина, хотя она втайне считала, что это был все-таки Мартин, принимая во внимание ту роль, которую он играл в ее жизни и в жизни ее детей. По правде говоря, он до сих пор сохранял эту роль, во всяком случае, для детей, так как они часто встречались с ним, а во время больших семейных праздников постороннему наблюдателю могло показаться, будто они все еще оставались одной семьей. Энди не имела представления, понимал ли он, насколько мучительными для нее были такие моменты, так как сама ничего не говорила ему, а он никогда не спрашивал. Они просто совершали необходимые действия, как старые друзья, некогда жившие вместе, а когда наступало время прощания, они обнимались и обещали друг другу вскоре позвонить. Разумеется, так и происходило, потому что всегда нужно было что-то обсудить насчет детей, но не более того. Энди не хотелось слушать, как он снова и снова вспоминает причины своего ухода; она уже слышала все это в свое время и не нуждалась в дальнейших напоминаниях. За прошедшие годы, занимаясь домашними делами и заботясь о детях, он основал чрезвычайно успешную компанию по обеспечению безопасности в Интернете, и когда правительство США связалось с ним и предложило выгодный контракт в Багдаде, он без колебаний согласился. Он сказал, что наконец-то пришло его время, поэтому отказ будет глупостью. Он уедет на три месяца, в крайнем случае на четыре, и, возможно, им стоит воспользоваться этим временем, чтобы испытать свои отношения на прочность. Эта реплика стала для Энди еще большим потрясением, чем информация о предложении работы в Багдаде. Энди не понимала, зачем нужно «испытание разлукой», поскольку искренне считала, что до сих пор они были счастливы вместе.

Мартин клялся, что у него больше никого нет, но она ему не слишком-то верила. Она лишь знала, что без помощи своего двоюродного брата Фрэнка и его жены Джейн ни за что не сможет управиться с детьми и работой одновременно, пока Мартин будет в отъезде. После возвращения Мартина стало немного легче, хотя он не вернулся домой, а снял квартиру на соседней улице, так что постоянно находился в контакте с детьми.

Частица ее существа жаждала его возвращения в семью, и иногда она почти умоляла его сделать это, но гордость останавливала ее. В конце концов, ему стоило лишь попросить, но он не делал этого как раз потому, что был абсолютно доволен текущим положением вещей. Он даже не возражал, когда она подала заявление об устройстве на работу сержантом уголовного розыска в Кестерли, приняв решение, что ей больше не стоит оставлять свою мать в одиночестве.

Поэтому теперь она жила в коттедже своего деда, который представлял собой часть большого имения, созданного ее родителями, объединившими оба участка после смерти своих предков. Люк был студентом того колледжа, где раньше учились они с Мартином, а Алайна училась в средней школе Кестерли. Поскольку родители Мартина жили в Вестлейфе на южной стороне города, а его сестра, шурин и их дочь жили в Мулгроуве, одном из соседних поселков, в окрестностях было множество родных, и Люку с Алайной понадобилось совсем немного времени, чтобы обзавестись огромным количеством новых друзей. В этом отношении они были очень похожи на своего отца – доброжелательные, открытые, общительные и готовые стать душой любой компании.

Дети бесконечно радовали ее, но иногда было особенно тяжело видеть, насколько они похожи на мужа.

Слава богу, теперь с этим покончено. Она наконец двинулась дальше и чувствовала себя гораздо лучше.

От набережной минут за двадцать можно было добраться до северного мыса, где миниатюрная бухта Борн-Холлоу образовывала неправильной формы овал из зубчатых скал, зеленых пастбищ с двумя десятками домов, пабом и маленьким магазином с кафе в самом центре. Это был живописный уголок, часто переполненный туристами и любителями пеших экскурсий, со многими из которых ее мать останавливалась поболтать, пока ухаживала за цветочными клумбами среди зелени. В ясный день, такой как сейчас, можно было забраться на «Плевок моряка», каменный монумент над бухтой, и обозреть равнину Южного Уэльса в одном направлении и пустоши Эксмура в другом.

Энди остановилась у «Бриар-Лодж», как родители назвали свой большой дом в Кестерли, и едва успела выйти из автомобиля, когда в ее рации зазвучал голос Лео.

– В ОРЖД нет записей о Софи Монро, – сообщил он. – И я только что получил уведомление от социальных служб. Судя по всему, она никак не пересекалась с ними.

– Ясно, – ответила Энди, на мгновение задумавшись об услышанном. С одной стороны, это указывало на то, что девушка не подвергалась физическому насилию дома или в школе. Однако многие правонарушения такого рода оставались незамеченными и не учитывались в первичной статистике. – Запроси сходную информацию о прошлом обоих родителей и об истории кемпинга на тот случай, если раньше там происходило что-то такое, что может иметь отношение к делу.

– Уже работаю.

– Хорошо. Насколько я понимаю, ты до сих пор сидишь в офисе.

– Да.

– Голд еще не ушел?

– Нет.

– Лучше не сердить его, так что посмотри, можно ли раскопать что-нибудь об этих кражах. А я распоряжусь, чтобы двое других детективов отправились на Вермерс-роуд завтра утром и собрали заявления у потерпевших. Я хочу освободить тебя, чтобы ты отправился со мной.

– Ура! Куда же мы поедем?

– Скорее всего, в «Голубой океан» вместе с Барри и другими патрульными.

– Судя по описанию, это похоже на поп-группу шестидесятых годов.

– Проведи эту проверку, а потом вытаскивай оттуда свою задницу и постарайся немного пожить нормальной жизнью, – с улыбкой добавила Энди.

– И что мне делать, если у меня получится заполучить нормальную жизнь?

– Это твоя проблема. – Она отключила рацию и вышла из автомобиля как раз вовремя, чтобы помахать молодой паре, недавно переехавшей в один из коттеджей рядом с магазином.

– Привет всем, я дома! – крикнула она, поднимаясь по увитому розами парадному крыльцу. Ответа не последовало, и Энди прошла через прихожую, отделанную деревянными панелями, украшенную живописными видами залива Кестерли (в основном кисти ее отца), и открыла дверь кухни, где увидела мать, стоявшую у окна с таким встревоженным видом, что на Энди обрушилась паника, как удар в грудь.

– Что случилось? – спросила она. – Где дети?

– Они наверху, – поспешно ответила Морин Лоуренс; черты ее привлекательного лица выдавали большую тревогу за состояние дочери, нежели ее собственное расстройство. – Прости, я не хотела напугать тебя. Это…

– Это Мартин? – перебила Энди, внезапно ощутившая тошноту.

– Нет-нет. Это его отец.

– Дуг? – Энди уже чувствовала, как паника отступает.

Ее мать кивнула.

– Только что звонила Кэрол. Сегодня утром у него случился инсульт…

Энди замерла на месте.

– Пожалуйста, не рассказывай, – прошептала она. Встретившись взглядом с матерью и увидев в ее глазах ответ, который не хотела слышать, она поднесла руку ко лбу. – Он не выжил, да?

Морин обняла ее за плечи и привлекла дочь к себе, но сама она дрожала всем телом.

– Ш-шш, все будет в порядке, – тихо прошептала Энди, хотя ей самой было непонятно, почему она это сказала, если было ясно, что все плохо. – Дети уже знают?

– Да. Они очень расстроены. Я обещала отвезти их к Кэрол, когда ты приедешь домой.

– Разумеется. – Энди обернулась в прихожую, услышав шаги детей, спускавшихся по лестнице.

– Ох, мама, – всхлипнула Алайна, пробежавшая мимо брата, чтобы первой успеть к Энди. – Это ужасно. Бедная бабушка Кэрол, ей будет так не хватать его!

Крепко обняв малышку, Энди протянула Люку другую руку. Теперь он был выше ее ростом, со спортивной фигурой; он становился настолько похожим на отца в своей внешности и манерах, что иногда у нее перехватывало дыхание. Единственной чертой сходства с матерью были густые и кудрявые темные волосы.

– С тобой все в порядке? – тихо спросила она, когда он обвил руками ее и Алайну.

Люк кивнул, но она догадалась, что он плакал.

– Папа уже в пути, – сказала Алайна, подняв голову. Она представила себе Мартина, с такими же поразительными ярко-голубыми глазами, темными ресницами и чарующей улыбкой. У нее даже были такие же спутанные светлые волосы, и они доходили до середины спины, в то время как волосы ее отца редко доходили до воротничка рубашки.

– Вы говорили с ним? – спросила Энди.

– Еще нет, – ответил Люк и повернулся обнять бабушку в своей обычной манере никого не оставлять обойденным вниманием. – Думаю, он позвонит, когда приземлится в Хитроу.

– Вы знаете, откуда он прилетает?

– Кажется, с Кипра. Там он был вчера, по пути из Бейрута.

Ну конечно. Бейрут, Дамаск или Каир, – он везде, куда клиенты посылают его для установки непревзойденной системы безопасности.

– Я приготовлю чай, – сказала Морин, повернувшись к чайнику. – Наверное, у тебя был трудный день…

– Все замечательно, – перебила Энди, достала новый лифчик Алайны из сумочки и вручила его дочери. Теперь ничто на свете не заставило бы ее рассказать матери о Софи Монро. Если повезет, то Софи найдется до того, как дело будет предано огласке, и Морин не придется жить с напоминанием о том, каково ей было после исчезновения ее собственной дочери.

Той дочери, о которой ее мать по-прежнему думала каждый день, видела ее в автобусах, переходящей через улицу или играющей с детьми в парке, потому что она сама когда-то тоже делала это; той дочери, которая, во исполнение их тайных молитв, однажды могла чудесным образом вернуться, войти в дверь и снова наполнить их жизнь смыслом.

– Ты звонила Мелвиллам? – спросила Энди.

Морин кивнула.

– Да, они были очень милы. Они знали Дуга.

Большинство жителей Кестерли знали его, поскольку он когда-то был здешним мэром и долго состоял в городском совете. По профессии он был строителем и основателем компании, пользовавшейся такой же известностью и уважением, как и он сам. Около десяти лет назад он даже восстановил местный кинотеатр, который, ко всеобщей радости и удивлению, недавно стал приносить прибыль.

– Ты поедешь к бабушке Кэрол вместе с нами? – спросила Алайна, продолжавшая обнимать свою мать.

– Ну конечно, – ответила Энди. Она поддерживала тесную связь с родителями Мартина, поэтому определенно хотела быть рядом с Кэрол в такую минуту. – Но сначала мне лучше подняться наверх и принять душ. Мама, лучше ты отвези детей, а я последую за вами, как только буду готова.

– А как же чай? – возразила Морин.

Ощущая потребность в чем-то более крепком, Энди сказала:

– Я в порядке.

– Мне подождать тебя? – спросила Алайна, подняв свое милое лицо к матери. Взяв его в ладони, Энди заглянула ей в глаза. Она обожала своих детей, которые никогда, ни на секунду не сомневались в том, что их любят. Это относилось и к матери, и к отцу… может быть, в особенности к отцу. Когда он был рядом, то каждый день встречался с ними, а когда находился в отъезде, то регулярно звонил, посылал эсэмэс и электронные письма, обменивался мгновенными сообщениями в социальных сетях или через разные мессенджеры в зависимости от того, что было проще или интереснее для него в данный момент. Он знал о том, что произошло с Пенни, считавшей, что отец не уделяет ей должного внимания, и, несмотря на угасшую любовь к Энди, вовсе не хотел, чтобы кто-то из его детей усомнился в отцовской любви.

У Энди голова шла кругом.

Дуг был мертв.

Мартин летел домой.

Четырнадцатилетняя девочка пропала без вести.

Казалось, будто мир покачнулся на своей оси, заставив прошлое столкнуться с настоящим, что вызывало у нее странное ощущение тошноты и отстраненности от самой себя.

– Мама? – окликнула Алайна.

Энди с трудом вспомнила ее вопрос.

– Нет, все в порядке, – сказала она. – Бабушка Кэрол будет рада видеть тебя, а мне перед уходом нужно сделать несколько звонков.

Когда они уехали, Энди налила себе водки и одним глотком осушила бокал. Потом она взяла телефон и вышла на улицу. Поскольку Мартин находился в полете, не было ничего удивительного в том, что звонок был переадресован на голосовую почту, но она чувствовала себя обязанной хотя бы оставить сообщение.

– Привет, это я, – тихо сказала она. – Я только что узнала о твоем отце и хочу сказать, что мне очень жаль. Дети уже едут к твоей матери. Они будут ждать тебя.

Завершив звонок, она постояла, глядя в сад с аккуратно подстриженными розами с одной стороны, всевозможными овощами с другой стороны и бельевой веревкой посередине. Отсюда открывался вид в противоположную от моря сторону, но соленый воздух и крики чаек не оставляли сомнений в его близости.

Энди ощущала горе Мартина как частицу собственного горя, хотя его чувство, несомненно, было более глубоким и острым. Он любил своего отца, и ему еще предстояло осознать последствия этой утраты. Но сейчас для него важнее всего было находиться рядом с матерью и детьми.

Кто еще будет ждать его?

Решив пока не думать об этом, она задумалась. Исчезновение девочки – вот что было самым главным, и Дуг первым признал бы это… впрочем, как и Мартин.

Взяв свою сумочку, она достала полоску с четырьмя фотографиями Софи и внимательно изучила их, словно пытаясь проникнуть взглядом под макияж и гримасы и увидеть настоящее обличье девушки, ее суть. Она скрывалась где-то глубоко, и Энди не сомневалась, что она плачет и боится, спрятавшись под своей маской, потерявшаяся в мире, который стал слишком сложным для нее.

Спасибо, я поняла, что ты хочешь, чтобы я покончила с собой.

Энди не могла заставить себя поверить, что Софи говорила всерьез, особенно после того, как она забрала свой компьютер, телефон и кое-какую одежду. В случае самоубийства это не имело бы никакого смысла.

Значит, кто-то помог ей убежать?

Это казалось наиболее вероятным.

Куда они увезли ее?

Где она сейчас?

Почему она не пользуется своим телефоном и компьютером?

Может быть, кто-то причиняет ей боль?

Слышит ли кто-то, как она плачет?

Для кого она что-то значила на самом деле? Как часто родители уделяли ей внимание? Как отчаянно она тосковала по матери? Энди не знала ответов на эти вопросы, но понимала, что не собирается ограничивать поиски, ссылаясь на нехватку полицейских ресурсов. Софи Монро нуждалась в тех, кто будет заботиться о ней, выслушает ее и поставит ее на первое место. Она уже стояла на первом месте у Энди и останется там до тех пор, пока ее не найдут.

Пожалуйста, ну, пожалуйста, господи, пусть этот день наступит как можно скорее.

Глава 3

Сьюзи Перкинс была так благодарна за свою работу в парке «Голубой океан», что каждый день в течение десяти минут возносила благодарность вселенной в надежде на то, что она передана тем, кто помог ей получить это место. Список возглавляла Джекки Пойнтер, одна из владельцев кемпинга, с которой Сьюзи познакомилась на собеседовании два года назад. Как только Джекки узнала, почему Сьюзи решила уехать из Эссекса и начать новую жизнь, она сразу же наняла ее на работу и даже назвала в ее честь солярий, которым ей предстояло управлять.

Сьюзи привыкла рассказывать людям историю своей жизни. Но единственными, кому она доверилась здесь, были Джекки и Хейди, управляющая кемпингом, которая сейчас, наверное, была ее ближайшей подругой. Она не имела понятия, рассказывали ли они об этом кому-то еще, но никто из ее новых знакомых не упоминал об этом, хотя это как раз вполне понятно: едва ли кто-то сочтет удобным для себя напоминать ей о подобных вещах. В конце концов, что вы можете сказать женщине, которая потеряла своего мужа и трех прекрасных дочерей из-за пожара, устроенного его ненормальной подругой, в то время как их мать веселилась в клубе со своими знакомыми? Сьюзи даже не подозревала о существовании подруги, пока полицейские не сообщили, что пожар на самом деле был поджогом и возможная виновница находится под арестом.

Разве она заслуживала такого наказания за вечер, проведенный в обществе друзей, особенно потому, что раньше она почти никогда не позволяла себе ничего подобного?

Хотя трагедия произошла уже три года назад, боль Сьюзи оставалась почти такой же острой, как и раньше. Потерять трех драгоценных девочек было все равно что утратить жизненно важные части тела. Было просто неправильно, что она перестала быть матерью; этого никак не могло быть, потому что гормоны до сих пор поддерживали материнские чувства, ее инстинкты продолжали связывать ее с детьми, а память никогда их не отпускала. Ее ангелы должны быть с ней, и они остались бы с ней, если бы их отец не связался с этой психованной тварью.

Все говорили, что он заслуживает смерти, кроме Сьюзи, которая считала, что он должен обречь себя на вечные страдания, горюя о детях и зная о том, что они были бы живы, если бы не его глупость.

Она не ожесточилась, ведь это никому бы не помогло, и в первую очередь ей самой, но в то же время Сьюзи надеялась, что он гниет в аду.

Работу в парке «Голубой океан» нашла для нее мать. Она месяцами вела поиски по веб-сайтам и газетам, желая помочь своей дочери снова вернуться к жизни, а потом появилась эта работа. С учетом предыдущего опыта Сьюзи в салонах красоты, это был превосходный выбор, и может быть, когда она окажется вдали от дома и всех, кто напоминал ей о потере, то рано или поздно сможет прийти в себя.

Сьюзи не стала возражать. Она должна была что-то предпринять, так почему бы не это?

Ее брат Гэри отвез ее на собеседование. В то время он переживал свои трудности, к которым ей следовало бы проявить больше внимания и сочувствия, но тогда она просто не могла заставить себя думать о ком-то еще. В конце концов он все выдержал, хотя и понес определенные потери; поэтому сейчас она старалась помочь ему. Никто не должен был знать о его прошлом. Он приехал сюда только на одно лето и в отличие от нее не собирался здесь оседать и пускать корни. В конце сезона он уедет и вернется к своим лондонским искушениям или, скорее всего, к матери в Харольд Вуд, где выросли Сьюзи и Гэри.

– Бог ты мой, они повсюду, – проворчал Гэри, глядя из-за шторы «Салона загара Сьюзи» и наблюдая за полицейскими в мундирах, расхаживавшими вокруг соседних жилых фургонов.

Не получив ответа, он оглянулся через плечо на Сьюзи, крупную блондинку с бронзовым загаром примерно сорока пяти лет, которая составляла плакат с объявлением о рекламной акции, чтобы вывесить его снаружи. Трудность заключалась в том, что, когда стояла хорошая погода, дела шли ни шатко ни валко, а поскольку прогноз не предвещал дождя до конца недели, ей приходилось что-то придумывать для привлечения отдыхающих.

– Черт, они идут сюда, – пробормотал Гэри и отступил от окна.

– Тогда тебе лучше смыться отсюда, не так ли? – спросила Сьюзи, не поднимая головы.

– Они увидят, как я ухожу.

– Ну и что? Может быть, ты обычный клиент, который пришел позагорать. Так или иначе, ты работаешь местным спасателем, и они рано или поздно захотят побеседовать с тобой… разумеется, если сначала не найдут ее.

Она вопросительно прищурилась, встретившись с ним взглядом.

– Проклятье, я не знаю, где она! – воскликнул он и всплеснул руками.

– Тогда тебе не о чем беспокоиться, верно? – язвительно заметила сестра.

Красивое лицо Гэри вспыхнуло от обиды.

– Просто замечательно, – проворчал он. – Даже собственная сестра меня подозревает…

– Я ни в чем тебя не подозреваю, – поспешно вставила Сьюзи. – Я лишь говорю, что если ты начнешь вести себя подозрительно, полицейские подумают, будто ты что-то скрываешь.

Он покраснел еще сильнее, напомнив ей, что ему на самом деле есть что скрывать. Поэтому, наверное, будет лучше, если полицейские пока что не станут расспрашивать его о Софи.

– Отправляйся в заднюю часть салона, – велела сестра. – Я имею в виду, в самую дальнюю часть, а не ту, где стоят кровати, и оставайся на месте, пока я не приду за тобой.

– Что, если они захотят обыскать помещение?

Сьюзи изумленно моргнула. Возможно, Гэри был сложен лучше, чем модель из журнала «Хофф», и в избытке наделен мужской сексуальностью, но соображал он иногда туго.

– Почему они захотят устроить обыск? – поинтересовалась сестра. – Никто не думает, что девочка прячется здесь. Они всего лишь хотят узнать, когда я в последний раз видела ее и известно ли мне что-нибудь такое, что поможет найти ее.

– И что ты скажешь?

Сьюзи поднялась из-за стола.

– Если хочешь остаться здесь, то скоро узнаешь.

Он не захотел. Полицейские принадлежали к числу его наименее любимых персонажей, поэтому Гэри быстро пересек прихожую и исчез за занавеской из бусин. Тем временем Сьюзи взяла лейку и вышла наружу полить герань. Если окажется, что ее брат что-то знает о том, где находится Софи Монро, как она туда попала и почему до сих пор не вернулась, то Сьюзи не хотела, чтобы копы выяснили это раньше ее. Она называла это маленькое упражнение «борьбой за живучесть». Таким способом она хотела защитить все, что имела здесь, прежде чем брат поведает ей очередную неприглядную историю. Уезжать отсюда она совсем не хотела.

– Добрый день. Не возражаете, если мы немного побеседуем?

Сьюзи с дружелюбной улыбкой обернулась и, к своему удивлению, увидела, что полицейские были в штатском. Но эти мужчина и женщина явно были детективами, а уж если детективы задают вопросы, то они относятся к этому делу серьезнее, чем она думала.

– Конечно, – оживленно согласилась она, прикрывая растущее беспокойство. – Чем могу быть полезна? Честно говоря, – продолжала Сьюзи, прежде чем рыжеволосый молодой человек успел заговорить, – я не рекомендую солнечную терапию для человека с вашим типом кожи.

– Мы сюда не загорать пришли, – ответил он и показал свой значок. – Детектив Джонсон. А это детектив Лоуренс.

Значит, точно детективы. Ее сердце тяжко бухнуло в груди.

– О, значит, вы хотите спросить меня о Софи Монро, – понимающе отозвалась она.

– Мы можем войти? – поинтересовался Лео Джонсон.

Возглавив путь, она указала на кожаные диваны в приемной салона, образующие «зону ожидания».

– Не хотите воды? – спросила она, направившись к кулеру.

Лео поднял руку.

– Спасибо, не надо, – с улыбкой ответил он. – Мы лишь хотим узнать, когда вы в последний раз видели Софи Монро.

Взгляд Сьюзи быстро переместился на женщину, которая продолжала стоять. Она деловито читала все записи на доске объявлений и рассматривала постеры на стенах. Сьюзи отметила, что у нее замечательная фигура и прекрасные волосы, если бы она потрудилась хоть что-то сделать с ними. Некоторые женщины просто не знают, как показать себя в лучшем свете.

– Понятно, – сказала она, повернувшись к Лео и сожалея о том, что разнервничалась без видимой причины. – Трудно быть совершенно уверенной. Я хочу сказать, она постоянно вертится где-то рядом, особенно во время школьных каникул. То ходит в развлекательный центр, то выходит оттуда, работает в торговом пассаже или разъезжает в одном из картов на поле для мини-гольфа. – Она добродушно рассмеялась. – Иногда она ведет себя как настоящая озорница, но немного веселья никому не вредит, правда?

– Разумеется, – согласился Лео. – Итак, вы помните, когда последний раз видели ее?

– Дайте подумать. Знаете, я уверена, что это случилось на пляже в прошлую субботу, она была с группой других подростков. Пожалуй, это был последний раз.

– Значит, вы не видели ее в воскресенье?

Сьюзи медленно покачала головой.

– Нет, не помню.

– Вы знаете кого-то из детей, с которыми она была на пляже?

Сьюзи снова покачала головой.

– Я могу лишь сказать, что они выглядели немного старше, может быть, им было около двадцати. Думаю, они остановились в одном из автомобильных фургонов желтой зоны, то есть в экономклассе, но не могу поручиться за это и уж точно не знаю никого из них.

– Мальчики и девочки?

– Кажется, в основном мальчики. Там была ее подруга, Эстелла. Я помню ее, потому что видела, как она бегала за мороженым к одному из фургонов. Честно говоря, трудно было не заметить ее, потому что она едва помещалась в бикини.

– И после этого вы больше не видели Софи?

Сьюзи снова посмотрела на женщину-детектива… как ее там, Лоуренс? Теперь она прислонилась к стене, засунув руки в карманы и скрестив ноги: она явно была настороженной и внимательно слушала Сьюзи. Почему она все время молчит? У Сьюзи возникло жутковатое ощущение, что она имеет дело с кем-то вроде телепата, способного добраться до ее тайных мыслей.

– Нет, я не думаю, что видела Софи после этого, – ответила она, повернувшись к Лео. – Но я слышала…

Она замолчала, решив, что с ее стороны будет неуместно рассказывать о ссоре между Софи и Хейди субботним вечером. Так или иначе, скорее всего, Хейди уже сама рассказала им об этом, поскольку Софи ушла уже ночью. Это вряд ли имело значение, особенно с учетом того, что в последнее время эти двое вечно были на ножах друг с другом. Сьюзи могла бы сказать, что бог избавил ее от стресса в отношениях с подростками, но на самом деле сейчас она бы отдала все что угодно за ссору с одной из своих дочерей: это лучше, чем ничего.

Лео вопросительно приподнял брови, явно ожидая продолжения. Осознав, что она должна что-то сказать, иначе это будет выглядеть подозрительно, Сьюзи добавила:

– Я слышала, что в воскресенье она работала на подхвате в мясном ресторане. Там что-то не сложилось с одним из официантов. Она подняла его на смех или что-то в этом роде, но ему это не понравилось.

Это и впрямь случилось, хотя и не в прошлое воскресенье, но, по крайней мере, она смогла что-то сказать.

– Вы знаете, что это за официант?

– Боюсь, что нет.

– Вам известно, есть ли у нее постоянный парень?

Сьюзи пожала плечами.

– Это место создано для отдыха и романтических свиданий, а дети в наши дни быстро заводят друзей и связи… Я хочу сказать, она еще явно мала для этого, – поспешно добавила она, – и я не утверждаю, будто она этим занималась. Но, судя по тому, что я слышала, многие так поступают.

Все это время она думала о своем брате. Слушает ли он их разговор или выбрался из окна и зарылся головой в песок?

Изменив тему беседы, Лео спросил:

– Вы хорошо знакомы с родителями Софи, Хейди и Гэвином?

Сьюзи улыбнулась.

– Мы с Хейди близкие подруги.

– Она часто говорит с вами о Софи?

Осознав, что отрицательный ответ будет звучать нелепо, Сьюзи закатила глаза.

– Покажите мне мать или приемную мать, которая не говорит о своих детях. Если откровенно, то, судя по словам Хейди, Софи иногда бывает большой занозой в заднице, но Хейди всегда находит для нее оправдание, говорит, что она проходит через сложный этап, или чувствует себя покинутой из-за малыша, или что у нее начались месячные.

– А ее отец? – настаивал Лео. – У нее хорошие отношения с ним?

– Насколько мне известно, она считает его небесным светилом, а он думает о ней то же самое.

Сьюзи ощущала на себе взгляд Лоуренс, такой острый, что он как будто проникал ей в мозг и находил там мысли, о которых она сама не подозревала.

– Я знаю, о чем вы думаете, – неожиданно выпалила она. – Все винят родителей, когда дети слетают с катушек или делают что-нибудь скверное, но Хейди и Гэвин – хорошие люди, одни из лучших, кого я знаю.

От того, как детективы посмотрели друг на друга, Хейди бросило в жар. Она сказала слишком много или же они нашли в ее словах скрытый смысл, которого там не было?

– Я лишь говорю, что если Софи вбила себе в голову убежать из дома, а я думаю, что так оно и было, то вам не стоит винить ее родителей.

Лео улыбнулся и встал.

– Спасибо, мы будем иметь это в виду, – сказал он.

Оторвавшись от стены, Энди спросила:

– Здесь есть задняя дверь?

Сердце Сьюзи замерло.

– Да, но я держу ее запертой.

Энди кивнула.

– Значит, мужчина, которого я видела за шторой в окне, до сих пор находится где-то здесь? Он слушает нас?

Кровь отхлынула от лица Сьюзи.

– Я… я не думаю… Наверное, он лежит на одной из кроватей в задней комнате. На сегодня он пока что мой единственный клиент.

– Это кто-то из отдыхающих или он здесь работает?

– Э-ээ… он устроился здесь на сезонную работу спасателем у бассейна под открытым небом. Вообще-то он мой брат, – неловко добавила она. Теперь уже не имело смысла скрывать, иначе потом, когда они все выяснят, это будет выглядеть подозрительно. Ради бога, только бы он не был вместе с Софи Монро вечером в прошлое воскресенье!

Лео достал ручку.

– Как его зовут?

Так или иначе, Гэри был нездешним, поэтому его имя ничего им не скажет… если они не станут проверять сведения о нем по своим базам данных. Тогда все силы ада могут вырваться на свободу.

– Гэри, – хрипло ответила она. – Гэри Перкинс.

Детектив Лоуренс снова посмотрела на нее. Ее взгляд был таким пронзительным, что пригвоздил Сьюзи к месту, вынуждая ее к признанию, о котором она даже не подозревала. Что кроется в глазах этой женщины?

– Вот моя визитная карточка. – Лео передал ей визитку. – Если вспомните что-нибудь еще, позвоните мне.

Заверив, что так и будет, Сьюзи смотрела из открытой двери, как они идут по дороге к лавке «Элфис Пай», без сомнения, обсуждая ее слова. А может быть, и то, о чем она умолчала, – и, бог свидетель, она умолчала о многом, – но она точно не собиралась пересказывать местные слухи о девушках-иностранках, которые работали в парке, а потом становились стриптизершами или хуже того, потому что эти слухи не имели никакого отношения к Софи Монро, даже если это было правдой. На самом деле она не верила в эту чепуху.

Направившись в заднюю часть салона, она увидела своего брата, который сидел на кровати, обхватив голову руками.

– Ты все слышал? – спросила она, смерив его тяжелым взглядом.

Он кивнул.

– Только не говори мне, что ты был вместе с Софи Монро в прошлое воскресенье вечером! – яростно произнесла Сьюзи.

Гэри поднял голову. Виноватое выражение его лица говорило само за себя.

– Чем ты думал? – выкрикнула Сьюзи и отвесила ему пощечину. – Черт побери, ты прекрасно знал, сколько ей лет…

– Перестань, ну перестань, – проворчал Гэри и поднялся на ноги. – Я не виноват, что она сбежала из дома.

Глаза Сьюзи гневно сверкнули.

– Ты знаешь, как много значит для меня это место… – Ее голос пресекся, она всхлипнула. – Я не могу вернуться туда, где жила раньше, и целыми днями думать о том, какой была бы моя жизнь, если бы они не умерли… если бы эта ненормальная сучка…

– Ш-шш, мне очень жаль, – пробормотал Гэри и попытался обнять сестру. – Я не хотел причинить никакого беспокойства.

– Да, ты никогда не хочешь, но просто не можешь остановиться. – Она оттолкнула его и в отчаянии закатила глаза. – Почему ты оказался рядом с ней? Если они не найдут ее, то подумают, что ты имел какое-то отношение к этому.

– Клянусь, я ничего такого не делал…

– Они найдут ее, не так ли? – с нажимом спросила она.

– Конечно, найдут.

Сьюзи хотела ему верить и больше всего на свете желала, чтобы слова Гэри оказались правдой, но ее охватило ужасное предчувствие. Она не могла выразить его словами. Оно просто было там, залегло в ней, как камень, и она не имела представления, как избавиться от этого наваждения.

– Как насчет девушек, которые здесь работали? – спросила она. – Думаешь, Софи могла уехать с одной из них?

– Нет, не думаю, – раздраженно бросил он. – Кроме всего прочего, она еще слишком мала.

– И кто это говорит? – Внезапно, не зная, что еще сделать, она потянулась к телефону. – Я должна позвонить Джекки Пойнтер.

– Зачем?

– Нужно сообщить ей, что происходит.

– Ты серьезно думаешь, что она уже этого не знает?

– Джекки, это я, Сьюзи из салона, – выпалила она, когда на другом конце подняли трубку. – Спасибо, у меня все хорошо. Ну в общем-то… Вы просили меня держать вас в курсе насчет Софи…

– Она всех об этом просила, – проворчал Гэри.

Отвернувшись от него, Сьюзи сказала:

– Да, полицейские все утро провели в кемпинге. Нет, больше ничего… Но раньше это были только патрульные, а сегодня двое детективов задавали разные вопросы… Честно говоря, я не знаю, насколько серьезно они к этому относятся, но если к делу подключился уголовный розыск, значит, они берут все в свои руки… Хорошо, обязательно. Все, что я услышу. Спасибо. Извините, что побеспокоила вас.

Она положила трубку и повернулась к брату.

– Лучше молись, чтобы эта девушка поскорее нашлась, – сказала она. – Потому что для нас это единственная возможность остаться здесь и не разрушать нашу жизнь.

Заметив двух офицеров в мундирах, расспрашивавших сотрудников магазина «Элфис Пай», Энди и Лео решили не вмешиваться и свернули в тенистую аллею, ведущую к более богатым фургонам кемпинга, где солнце сверкало на оконных стеклах и малыши бегали друг за другом по ярко раскрашенной детской площадке. Большое объявление гласило: «Дети должны находиться в сопровождении взрослых». Энди не помнила ничего подобного во времена собственного детства, когда свобода казалась безграничной, а жилые фургоны как будто гордились своей обшарпанностью, и каждый отличался от другого не только размерами, формой и цветом, но и колоритом. Тогда между ними не было асфальтовых дорожек и нарядных деревянных навесов, оформленных как внутренние дворики, – лишь кустики чахлой травы и тенты, натянутые от солнца. Эти блестящие коробки ванильного цвета были кемпинговой версией домов Уимпи[5], и каждый фургон (или «вилла», как здесь назывались эти «резиденции»), стоявший в красной зоне, как будто сошел с фабричного конвейера. Учитывая размеры домиков, Энди могла себе представить, что внутри они довольно роскошные – явное преимущество для отдыхающих, хотя она сама всегда питала склонность к раскладным диванам, складным столам, которые можно было спрятать в буфет, и походным газовым плитам, которые при розжиге опаляли брови.

– Гэри Перкинс, – произнесла она, когда они вошли в желтую зону, где фургоны, хотя и внушительных размеров, все же больше напоминали те, которые она помнила с детства. Пенни всегда нравились голубые, а они с Фрэнком предпочитали двухцветные или разноцветные. – Имя кажется знакомым, но не могу вспомнить, почему. Оно тебе о чем-нибудь говорит?

Лео покачал головой.

– Странно, что он прятался сзади.

Энди не могла не согласиться.

– Нужно попросить одного из офицеров поговорить с ним, если они уже не сделали этого.

– А что ты думаешь о сестре?

Он пожал плечами.

– Вроде бы держится вполне нормально.

– В ней есть что-то скорбное, – задумчиво сказала Энди. – За всем этим оранжевым загаром и оленьими ресницами скрывается очень грустный человек, который пытается найти свой путь в мире.

Лео удивленно посмотрел на нее.

– Как и большинство из нас, – заметил он.

Энди покосилась на него.

– Тебе грустно, Лео? – ласково спросила она.

– Ты и половины не знаешь, – ответил он.

Энди решила сменить тему и сказала:

– Знаешь, что больше всего беспокоит меня в отношении Сьюзи Перкинс? На самом деле она – как и почти все, с кем мы сегодня разговаривали, – демонстрирует полное безразличие к Софи. – Она немного помедлила, размышляя о том, уместно ли в данном контексте слово «безразличие». – Но у Сьюзи это было особенно заметно, принимая во внимание, что она вроде бы дружит с родителями Софи.

– Так что ты имеешь в виду?

Что она имела в виду?

– Что Софи – человек, пусть и ребенок, у которого есть сердце и чувства, хотя все как будто не хотят помнить об этом. Учитывая ее возраст, она сейчас особенно чувствительна и изо всех сил старается скрыть это за развязностью и агрессивностью, о которой мы слышали.

– Она далеко не первая, кто так поступает.

– Разумеется, это так, но побег может быть призывом к вниманию, и если это так, то странно, что никто, кроме ее родителей, вообще никак не реагирует на случившееся.

– Она не отвечает на звонки и не выходит в Интернет, – напомнил Лео.

– Возможно, она хочет создать шумиху. Ей нужно знать, что кто-то потрудился позвонить в полицию, а полицейские, в свою очередь, серьезно отнеслись к ее исчезновению.

Лео изогнул бровь.

– Пожалуй, мне ты можешь это продать, но не думаю, что Голд сочтет такие доводы достаточно вескими, чтобы поднять ставки.

Энди понимала, что он прав, и глубоко вздохнула.

– Те ребята на пляже, о которых говорила Сьюзи, – продолжал Лео, вернувшись к повседневным делам. – Хочешь, я выясню, кто они такие?

Она медленно кивнула.

– Вероятно, они до сих пор здесь, а если нет, то должны остаться записи обо всех, кто арендовал места в кемпинге.

Энди посмотрела на зазвонивший телефон и заранее напряглась на тот случай, если это Мартин. Но это оказался Голд, без сомнения, хотевший получить новую информацию о кражах на Вермерс-роуд; согласно утреннему докладу, который она получила, они произошли при свете дня, практически у всех на виду.

Как этим людям удается покидать магазины, а сигнализация не срабатывает? Должно быть, это инсайдерская работа, но почему в каждом магазине происходит одно и то же?

Решив разобраться с Голдом после возвращения на работу, она перевела звонок на голосовую почту и быстро прочитала два сообщения, полученные во время беседы в салоне Сьюзи.

Папа только что приехал. Сегодня он остается у бабушки Кэрол, и мы будем вместе с ним. Целую, Алайна.

Отменил свой вечерний урок вождения, так что тебе не придется забирать меня. Решил остаться вместе с папой и бабушкой Кэрол. Наверное, буду завтра. Люк.

Оторвавшись от телефона, Кэрол попыталась собраться с мыслями. Но сегодня это было нелегко. Возможно, из-за жары, но, скорее всего, из-за воспоминаний о Пенни, которые продолжали терзать ее сердце. Или дело в том, что Грэм должен вернуться завтра вечером, а Мартин теперь находится в Кестерли. Вчера он прислал эсэмэс, где сказал, что было уже слишком поздно звонить, когда он получил голосовое сообщение от нее, но предлагал встретиться.

Она еще не ответила, но когда они закончат свои дела здесь, все равно придется ответить.

– Давай найдем Барри и получим полный отчет о том, что удалось собрать патрульным сегодня утром, – предложила она. – А потом, исходя из того, что супруги Монро по-прежнему не слышали ничего нового, отправимся к Эстелле Моррис.

– Что случилось, Томаш? – озабоченно спросила Кася, когда он выключил свой телефон и вышел из сада. Она не слышала разговор, но, судя по тону и беспокойному выражению его лица, что-то явно шло не так, как надо.

– Ничего особенного, – рассеянно ответил он.

– Тогда почему ты…

– Вообще-то, это моя мать, – сказал он. – Ее отвезли в больницу.

Моментально встревожившись, Кася спросила:

– Что произошло? Она попала в аварию?

Когда он покачал головой, то выглядел настолько расстроенным, что Кася усомнилась в том, слышал ли он ее вопрос.

– Она упала на улице, – пробормотал он. – Никто не знает, почему, но врачи обследуют ее.

– Тебе нужно ехать к ней, – решила Кася. – Она нуждается в тебе.

Он уронил голову на руки.

– Мне нужно так много сделать здесь…

– Теперь это не имеет значения. Она твоя мать. Если с ней что-то случится, ты никогда не простишь себе, что не поехал.

В его обычно ласковых голубых глазах отразилась боль, когда он встретился с ней взглядом.

– Все будет в порядке, – твердо сказала Кася. – Мистер и миссис Пойнтер поймут, почему тебе пришлось уехать. Кроме того, у тебя хорошая команда. Уэсли сможет разбираться с делами до твоего возвращения.

– Ты права, – сказал он и провел ладонью по лицу. – Мне нужно ехать.

Кася крепко сжала его руку обеими руками и поднесла ее к щеке.

– Я буду молиться за тебя, – искренне пообещала она.

Томаш привлек ее к себе и обнял.

– Kocham cie, – жарко прошептал он.

– Я тоже тебя люблю, – прошептала она в ответ.

Спустя некоторое время он отодвинулся в сторону и обхватил ее лицо большими мозолистыми ладонями.

– Мне нужно подняться наверх и забронировать билет на ближайший рейс, – сказал он.

– Можешь воспользоваться нашим новым компьютером, – с улыбкой отозвалась Кася.

Томаш не удержался от улыбки.

– Хочешь, я поеду с тобой? – предложила она. – Я могу попросить Оленку присмотреть за детьми.

Он прикрыл глаза и покачал головой.

– Ты нужна им здесь.

Да, разумеется, Кася знала, как бы чувствовала она, если бы что-то случилось с ее матерью. Но она не захотела бы поехать одна, а у Томаша не было братьев или сестер, чтобы поддержать его в трудную минуту.

– У меня все будет нормально, – заверил он, словно ощутив ее тревогу.

– Пусть Господь и Святая Дева позаботятся о тебе, – проговорила Кася, прикоснувшись к крошечному медальону непорочного зачатия на своей груди.

Томаш кивнул и обернулся, когда Антон вбежал в комнату.

– Привет, маленький мужчина, – с улыбкой сказал он и подбросил ребенка в воздух. – Не беспокойся, я не забыл о тебе.

– Мы собираемся построить дом для Ани, – сообщил Антон матери. Прикинувшись удивленной, хотя она слышала об этом с раннего утра, Кася сказала:

– Это замечательно. Она будет там кушать и пригласит своих друзей поиграть?

Антон кивнул.

– Она обещала пригласить и меня, а обещания нужно держать, верно? – он посмотрел на Томаша.

– Это точно, – согласился тот. – А теперь я хочу, чтобы ты пошел и убедился в том, что знаешь, где мы должны поставить дом. А я пока поднимусь наверх и закажу билет на самолет.

Антон округлил глаза.

– Куда ты собрался? – обеспокоенно спросил он.

– В Польшу, повидаться со своей мамой. Но я уеду ненадолго и обещаю, что даже если мы не закончим делать дом до того, как ты ляжешь спать, к завтрашнему утру все будет готово.

Когда Антон убежал в сад, а Томаш поднялся наверх, Кася вернулась к прерванному занятию и стала складывать выстиранное белье. Поскольку рейсы на Краков ежедневно отправлялись из Бристоля, она решила, что он попробует заказать билет на утренний вылет. Это означало, что Томаш уедет из дома примерно в шесть утра, но если он получит срочный вызов на один из объектов, принадлежавших Пойнтерам, то будет обязан отправиться туда. Тем не менее, даже если ему придется не спать всю ночь, она не сомневалась, что он построит игрушечный домик еще до отъезда.

Теплое сияние любви в ее сердце было для нее таким же драгоценным, как и ее дети, и таким же важным, как причастие, которое она принимала каждое воскресенье. Ей было за что благодарить Бога. Она никогда не думала, что можно найти столько доброты в мужчине после всего, что ей пришлось вытерпеть от своего мужа. К счастью, он не имел понятия, где она теперь находится: ее родители ни за что не скажут ему, да и он был в постоянном подпитии, поэтому вряд ли сумел бы выяснить это. Алкоголизм был одним из величайших бедствий ее страны, и многие мужчины кончали с собой или падали зимой в снег и замерзали до смерти.

Томаш был совершенно другим. Он был сильным, честным, храбрым и не испытывал потребности в алкоголе или других вещах, чтобы отгородиться от мира, потому что ему не нужно было ни от чего отгораживаться.

Сегодня вечером она вознесет особую молитву за здоровье его матери и добавит еще одну за благополучное возвращение Томаша.

Глава 4

Энди обрадовалась, увидев, что Эстелла Моррис искренне беспокоилась за Софи. Наконец нашелся кто-то, кроме родителей девочки, кто не проявил безразличие к ее судьбе. Разумеется, все-таки надо быть уверенной, что Эстелла не разыгрывала спектакль, а Энди пока что не исключала этого.

– Я все время говорила, что нам нужно позвонить в полицию, – говорила Эстелла, пока сопровождала Энди и Лео в гостиную, вид и запах которой указывали на недавнюю генеральную уборку. Мать Эстеллы дружелюбно улыбнулась, когда они вошли. Энди гадала, приходилось ли ей когда-либо видеть так много безделушек. Ей было трудно даже сосчитать их: фарфоровое сомбреро с такими же погремушками, три премудрых каменных обезьянки из Тенерифе, караван деревянных верблюдов из Туниса и пугающее чучело крокодила, едва не цапнувшее ее за лодыжку, когда она проходила мимо каминной решетки… она решила, что с нее достаточно.

– Ты сказала это Хейди Монро? – спросил Лео, устроившись на краю бордового кресла, а Энди предпочла сесть в кресло у камина.

Эстелла смущенно покраснела. Она была приятной на вид девушкой с такими же лиловыми прядями в волосах, как и у Софи, – несомненно, они вдвоем ходили в парикмахерскую, – и золотисто-карими глазами, по выражению которых можно было понять, насколько она еще молода.

– Нет, я только маме сказала, – призналась она. – То есть я знала, что она могла уехать со своим отцом, но все равно я не понимала, почему она не отвечает на мои сообщения по телефону.

– Ты пробовала звонить ей?

– Да, много раз, но звонки всегда переводились на ее голосовую почту.

– Есть ли у нее другая подруга, с которой она могла связаться или остановиться у нее? – спросила Энди.

Эстелла взглянула на свою мать, которая сидела на диванном валике и молча слушала их разговор. Она была плотно сбитой женщиной с коротко стриженными, выбритыми на висках волосами и видом человека, который ценит порядок и аккуратность не меньше, чем свои украшения.

– Я подумала о Тане, – тихо произнесла она.

На лице Мэриэн Моррис отразилось сомнение.

– Эстелла и Софи довольно близко сошлись с девушкой, которая какое-то время работала в кемпинге, – объяснила она.

– Она уехала около месяца назад, – добавила Эстелла.

– Мы думали, что она могла позвонить или написать Софи, – сказала Мэриэн. – Но все равно я не понимаю, почему Софи ушла и никому не сказала, куда направляется.

– Особенно мне, – вставила Эстелла.

– Вам известно, куда уехала Таня после того, как покинула кемпинг? – спросил Лео.

Эстелла покачала головой.

– Она даже не предупредила о своем отъезде.

Лео продолжал удерживать ее взгляд.

– Откуда она родом? – спросил он.

Эстелла выглядела неуверенно.

– Из Украины, – подсказала ее мать. – Правда, она сама говорила об этом.

– Значит, она не англичанка?

Мэриэн покачала головой.

– Но она нам понравилась, верно, Эсти?

Эстелла кивнула.

– Точно. Но потом она уехала, не сказав ни слова, а теперь Софи сделала то же самое. – У девочки был такой несчастный вид, что было ясно: она воспринимает случившееся как личную обиду.

– У тебя остался номер телефона Тани? – спросил Лео.

Эстелла достала мобильный телефон и просмотрела список контактов.

– Мы с Софи несколько раз пробовали звонить после ее отъезда, но она не отвечала, поэтому мы решили, что она потеряла свой телефон или купила новый.

Пока Лео записывал номер, Мэриэн внезапно вскочила на ноги.

– Господи, что же я? Я уже давно поставила чайник. Хотите выпить чаю?

Энди решила, что небольшой разговор с Эстеллой наедине – хорошая идея.

– Спасибо, это было бы замечательно, – сказала она. – Мне без молока и без сахара, а моему другу и то и другое.

Когда дверь закрылась, Энди повернулась к Эстелле.

– Давайте еще поговорим о Тане: она жила в кемпинге, пока работала здесь?

– Да, в помещении для персонала.

– Сколько ей лет, хотя бы примерно?

– Восемнадцать, и она была настоящей красавицей. Все парни крутились вокруг нее.

Заподозрив, что Софи и Эстелла предпочитали находиться рядом с ней именно по этой причине, Энди решила пока что придержать эту информацию и посмотрела на Лео, что было сигналом перевести разговор снова на Софи.

– Ты видела Софи в прошлое воскресенье? – спросил он.

Эстелла покачала головой.

– Нет, только не в воскресенье. Мы собирались встретиться вечером, но она так и не появилась, и я не смогла дозвониться до нее. – Глаза девушки наполнились слезами. – Вы же не думаете, что с ней случилось что-то плохое? – дрожащим голосом прошептала Эстелла.

– Мы определенно надеемся на это, – ответила Энди.

Если эта девчонка разыгрывает сцену, ее ожидает оглушительный успех в Голливуде.

Пока Эстелла утирала глаза пальцами, Лео спросил:

– Так когда ты последний раз видела Софи?

– В субботу. – Эстелла шмыгнула носом. – Мы ходили на пляж.

– Она упоминала о том, что собирается уйти из дома?

– Нет, ничего подобного. Мы просто веселились с этими ребятами из… вообще-то я не могу вспомнить, откуда они. Думаю, из Сандерленда или, во всяком случае, откуда-то с севера. Они пытались заманить нас на вечеринку в своем фургоне, но в конце концов мы решили не ходить туда.

– По какой-то конкретной причине?

– У Софи вдруг пропало настроение. Она в очередной раз поссорилась с Хейди, поэтому мы просто остались в ее комнате и болтали, слушали музыку и делали видеозаписи.

– Видеозаписи? – повторила Энди.

– На телефоны. – Она взяла свой телефон, нашла нужную запись и протянула аппарат Энди.

Нажав на кнопку, Энди наблюдала, как Софи оживает на маленьком экране, – гибкая и эффектная девушка с довольно большим бюстом для ее худощавой фигуры и короткими хлопчатобумажными шортами, свисавшими с бедер. Она кокетничала, строя глазки и надувая пухлые губы перед камерой, танцевала и извивалась как настоящая профессионалка.

– Правда, хороша? – прошептала Эстелла.

Если ты называешь хорошей девочку, которая ведет себя как стриптизерша.

– Не возражаешь, если я отправлю это на свой телефон? – спросила Энди, не поднимая головы.

Хотя Эстелла явно была против, она не могла придумать причину для отказа, поэтому просто равнодушно пожала плечами. Убедившись, что информация передана, Энди вернула телефон.

– Где ты это снимала? – спросила она.

Эстелла едва заметно вздрогнула.

– Хм-мм, не помню. Кажется, у Софи.

– Может быть, еще раз посмотришь на задний план?

– Нет, не надо. Это точно было в ее комнате.

– Там был кто-то еще?

Казалось, Эстелла чувствовала себя еще более неуверенно, чем раньше.

– Нет, только мы, – наконец ответила она.

Энди выдержала паузу. Эстелла медленно покраснела до корней волос.

– Ты должна сказать правду, Эстелла, – настаивала Энди.

– Я и говорю! – воскликнула она. – Там были только мы. Мы просто балдели и танцевали под разную музыку.

– Если кто-то еще был там… – начала Энди, уверенная в том, что услышала далеко не все.

– Нет, никого там не было! – выкрикнула Эстелла. – Клянусь!

Решив временно отложить эту тему, Энди подытожила:

– Ладно, ты сказала, что в субботу вечером Софи снова поссорилась с Хейди. Тебе известно, в чем было дело?

Эстелла слегка пожала плечами.

– Сейчас Хейди всегда может придраться к любой мелочи. После рождения ребенка она стала сварливой и считает, что она всегда права. Раньше она была по-настоящему доброй, больше похожей на подругу, чем на приемную мать. Ей о многом можно было рассказать, она все понимала и спокойно относилась к разным новостям. Теперь ей как будто и слова нельзя сказать, чтобы она не взъелась на тебя. Мама думает, это потому, что с ее ребенком что-то не в порядке, а она не хочет этого признавать и все время на кого-нибудь срывается.

Посчитав эту догадку справедливой на основании того немногого, что она видела сама, Энди спросила:

– В тот вечер Софи что-нибудь говорила о том, что хочет сбежать от родителей?

– Не совсем так. То есть она давно говорила, что не может дождаться, когда уйдет из этого дома и все такое, но если бы она всерьез решила убежать, то наверняка сказала бы мне об этом.

– Значит, последний раз ты видела ее вечером в субботу?

Эстелла кивнула.

– Она собиралась прийти ко мне в воскресенье после чая, но так и не пришла, а ее телефон не отвечал… но это вы уже знаете.

– Как думаешь, что могло случиться?

Эстелла смотрела на свои руки, а ее щеки постепенно заливались румянцем.

– Может быть, она снова поссорилась с Хейди, – пробормотала она. – Но если бы это произошло, она бы обязательно позвонила мне… Поэтому, наверное… ну, я подумала, что она могла встретиться с…

Она замолчала, не поднимая взгляда.

– С кем? – мягко подтолкнула Энди.

Эстелла неловко передернула плечами, по-прежнему опустив глаза.

– У нее есть бойфренд? – поинтересовалась Энди.

– Нет, это не бойфренд, но есть один… я хочу сказать, она запала на одного парня, который работает в кемпинге. Я подумала, что она могла… ну вы понимаете…

Энди быстро переглянулась с Лео.

– Ты можешь назвать его имя? – спросила она.

Эстелла покачала головой.

– Почему?

– Я просто не могу. Это будет неправильно. Она бы не хотела, чтобы я так поступила.

– Она может сбежать вместе с ним?

– Нет, потому что я видела его после воскресенья. В любом случае он женат, а ей только четырнадцать лет. Если ее отец узнает…

Энди напряглась; дело приобретало серьезный оборот.

– Думаешь, ее отец мог узнать об этом?

– Нет, потому что иначе этот парень уже не работал бы в кемпинге.

– Чем он занимается?

Эстелла наконец подняла голову; ее глаза были широко распахнуты, встревожены и полны слез.

– Не знаю, что она в нем нашла, – призналась она. – То есть он, конечно, крутой парень и все такое, но… – Она замолчала, когда дверь распахнулась, и ее мать вошла в комнату с подносом, уставленным чайными принадлежностями.

Подавив свою досаду, Энди подождала, пока Мэриэн наливала и передавала цветастые фарфоровые чашки, а потом предприняла очередную попытку повернуть разговор в нужное русло.

– Я понимаю, что ты хочешь сохранить доверие Софи, – обратилась она к Эстелле. – Но нам нужно больше знать об этом мужчине.

Глаза Мэриэн округлились от удивления.

– О каком мужчине? – спросила она Эстеллу.

– Ни о каком, – раздраженно ответила та. – Просто ерунда. Забудьте об этом, ладно?

Прежде чем мать девочки успела отреагировать, Энди произнесла:

– Ты ведь хочешь помочь нам найти Софи, правда?

– Конечно, хочу, но говорю вам, она не с ним.

– С кем? – резко вмешалась ее мать.

– Я же сказала: забудь об этом.

– Не приказывай мне. Если ты думаешь, что она с кем-то…

– Я только что сказала, что она не с ним! – сердито выкрикнула Эстелла.

– Кто он такой? – настаивала Мэриэн.

Эстелла упрямо молчала.

Мэриэн повернулась к Энди; ее глаза раздраженно сверкали. Пытаясь успокоить ее, Энди произнесла:

– Если Софи связалась со взрослым мужчиной…

– Этого не было. Не в том смысле, как вы думаете.

– Тогда в каком смысле?

– У нее с ним ничего не было. Он ей нравится, вот и все.

– Тогда почему ты не назовешь его имя?

– Потому что не могу.

– Ты просто не хочешь.

Эстелла пожала плечами. Энди бросила быстрый взгляд на Мэриэн. Она ощущала тревогу женщины за свою дочь и за то, в какую историю она могла ввязаться. Но, по крайней мере, сейчас они могли ограничиться только информацией о Софи. Решив немного отступить, чтобы подойти к загадочному женатому мужчине с другой стороны, она сказала:

– Давай вернемся к воскресному вечеру. Ты говоришь, что не получала никаких новостей от Софи. Думаю, нам нужно проверить записи в твоем телефоне и убедиться, что она не пыталась выйти на связь…

– Вообще-то, я получила от нее одно сообщение, – неожиданно выпалила Эстелла.

– Что? – изумленно вскинулась Мэриэн. – Почему ты только сейчас рассказываешь об этом?

– Я забыла.

– Что значит «забыла»? Как ты могла забыть?

– Что там сказано? – вмешалась Энди.

Эстелла с глубоко несчастным видом нашла сообщение и протянула свой телефон. Энди прочитала вслух:

Прости, что не позвонила, ЗПМ устроила очередную ссору. Кончилось тем, что Шрек гонялся за мной по пляжу. Полная жуть. Сейчас я с Г., моим героем. Т. будет сегодня вечером. Определенно собираюсь попробовать.

– ЗПМ? – вопросительным тоном произнесла Энди, передав телефон Лео.

– Злобная приемная мать.

Ну да, конечно.

– А Шрек?

– Один из местных охранников, – объяснила Эстелла. – Полный чудик. Ему нравится Софи, но она не обращала на него внимания.

Убедившись, что Лео все записал, Энди продолжила:

– А «Т» – это Таня?

Эстелла покачала головой.

– Тогда кто такие «Г» и «Т»? Только не говори, что это коктейль[6].

Эстелла неловко дернула плечом.

– Просто знакомые.

– Значит, ты можешь назвать их имена.

Эстелла опустила голову, и ее мать снова вышла из себя.

– Ради всего святого, Эстелла! Полицейским нужно знать, с кем была Софи в воскресенье вечером.

– Какая разница? – выкрикнула Эстелла. – Они совершенно нормальные…

– Как ты можешь это утверждать, если мы не знаем, где она находится? И что она имела в виду, когда говорила, что собирается попробовать? Она собиралась убежать вместе с ними?

– Нет! – Взгляд Эстеллы метнулся к Энди.

– Нам нужна правда, – сурово произнесла Энди.

Эстелла как будто съежилась.

– Она не собиралась убегать, – еле слышно прошептала она.

– Тогда скажи, что, по-твоему, могло случиться.

– Я не знаю.

– Мог ли кто-то из этих мужчин… кстати, они оба мужчины?

Эстелла едва заметно кивнула.

– Как думаешь, кто-то из них мог причинить ей вред?

– Никогда! Во всяком случае, точно не Гэри… – Ее глаза расширились, когда она поняла, что невольно назвала имя.

– Мы говорим о Гэри Перкинсе? – быстро вставила Энди.

Эстелла быстро взглянула на нее.

– Кто такой Гэри Перкинс? – требовательно спросила Мэриэн.

– Он работает спасателем у бассейна в кемпинге, – сообщил Лео.

Мэриэн выглядела растерянной и совершенно сбитой с толку.

– Тот самый, чья сестра управляет салоном для загара? – Она в смятении повернулась к Эстелле. – Только не говори, что ты «тусовалась» с ним! Он тебе в отцы годится!

– Ничего подобного, – отрезала Эстелла. – И кто говорил, что я тусуюсь с ним?

– А Софи? – спросила Энди.

Эстелле явно хотелось, чтобы земля расступилась и поглотила ее прямо сейчас.

Поскольку текст сообщения Софи вполне подтверждал ассоциацию – Сейчас я с Г., моим героем, – Энди спросила:

– Гэри Перкинс был рядом, когда ты снимала, как танцует Софи?

– Нет! – яростно прошептала Эстелла.

Энди решила, что она лжет, и продолжила:

– Кто такой «Т»?

– И больше никаких уверток, – строго предупредила Мэриэн. – Нам нужно знать, кто он такой.

– Хорошо, хорошо! Это парень из техобслуживания, понимаете? Недавно она по уши втрескалась в него, но его интересовало только одно. – Щеки девочки буквально пылали, и Энди стало ее жалко.

Пока Мэриэн беззвучно ахала, Лео спросил:

– Просто для ясности: речь идет о сексе?

Для Мэриэн это было уже слишком.

– Эти мужчины хотели воспользоваться Софи? – гневно спросила она.

– Ох, мама, кончай с этим! Она уже не ребенок, и в любом случае…

– Нет, в том-то все и дело, что она ребенок, и если я узнаю, что ты вела себя так же, то сразу же отправлю тебя в клинику проверяться на венерические болезни.

– Я ничего такого не делала! – выкрикнула Эстелла. – Отстань от меня, ладно? Я ничего не говорила о сексе.

– Но ты подразумевала это. – Мэриэн повернулась к Энди. – Извините, я понятия не имела о происходящем и уверена, что родители Софи тоже не знали… Ах ты, маленькая шлюшка! – прикрикнула она на дочь и шлепнула ее по ногам.

– Миссис Моррис, нам всем нужно успокоиться, – укоризненно произнесла Энди.

– Простите, – выдохнула Мэриэн. – Но что нам делать? А с тобой, дочь моя, я еще поговорю, можешь не сомневаться.

– Я вообще ни в чем не виновата! – прорыдала Эстелла. – Это не я была вместе с ними, ведь так?

– Может быть, не в прошлое воскресенье, но как насчет других дней? Если я узнаю, что один из них хотя бы пальцем прикоснулся к тебе…

– Ладно, давайте вернемся к Софи, – решительно вмешалась Энди. Подождав, пока все немного успокоятся, она продолжала: – В сообщении сказано, что Софи была по меньшей мере с одним из этих мужчин вечером в прошлое воскресенье. Насколько я понимаю, ты ей веришь?

Эстелла моргнула.

– Зачем ей лгать?

– Потому что люди иногда говорят разные вещи, чтобы выглядеть крутыми или более взрослыми, чем на самом деле, или для того, чтобы доставить неприятности другим людям. Она действительно могла так поступить?

Эстелла неуверенно покачала головой. Втайне желая, чтобы ей не приходилось задавать следующий вопрос в присутствии Мэриэн, Энди спросила:

– Ты сама когда-нибудь проводила время с этими мужчинами?

– Нет, – протестующим тоном заявила Эстелла. – Не в том смысле, как вы подразумеваете.

– Но ты бывала в их обществе?

– Только не с Томашем.

– Томаш – это парень из техобслуживания?

Эстелла запуганно кивнула.

– Он еще и в клубе поет, – угрюмо добавила она. – Там мы с ним и познакомились, поэтому когда Софи написала, что он будет сегодня вечером, она имела в виду, что он будет выступать.

– А остальная часть сообщения? О том, что она собирается попробовать?

– Значит, она собиралась попробовать соблазнить его.

– Думаешь, ей это удалось?

– Не знаю, потому что с тех пор больше ничего не слышала о ней. – Внезапно разразившись слезами, Эстелла спрятала лицо в ладонях. – Я не виновата, что не знаю, куда она ушла, – причитала она. – Я хотела бы знать, но не знаю, так что перестаньте ко мне приставать!

Решив, что они услышали достаточно, Энди поднялась на ноги.

– Я уверена, что мы захотим еще раз поговорить с тобой, – сказала она Эстелле, когда они подошли к двери. – Но если ты вспомнишь что-нибудь еще или получишь весточку от Софи, я хочу, чтобы ты сразу же позвонила мне.

Эстелла взяла протянутую карточку.

– Я обязательно позвоню. – Девочка умоляюще посмотрела на Энди. – Как вы думаете, с ней все в порядке, где бы она ни находилась?

– Очень на это надеюсь, – ответила Энди. Она поблагодарила миссис Моррис и последовала за Лео к автомобилю.

– Ну, что думаешь? – спросила она напарника, усевшись на пассажирское место.

– Первым делом надо бы потолковать с этими двумя типами.

– Само собой. Выясни, может быть, кто-то из патрульных уже расспрашивал их. В таком случае будет интересно узнать, что они сказали насчет прошлого воскресенья.

– Да уж. Но что бы там ни было, готов поспорить, что они ничего не сказали о шашнях с четырнадцатилетней девчонкой. Куда теперь? Обратно в участок?

– Пожалуй, но через главный офис кемпинга. Я хочу узнать кое-какие подробности об этой Тане и о мужике из техобслуживания. Пока ты будешь искать, я прогуляюсь до бассейна и посмотрю, удастся ли мне немного поболтать с Гэри Перкинсом.

Однако когда Энди пришла туда, выяснилось, что Гэри взял отгул, а короткий визит в его квартиру над магазином «Элфис Пай» подтвердил, что дома его нет. Его сестра тоже не знала, где он находится, если ей можно было верить, а Энди в этом сильно сомневалась.

– Ненавижу цинизм, – обратилась она к Лео, когда они проезжали через Райскую бухту. – Но когда за один день тебе лгут чаще, чем прибой накатывает на берег, трудно не стать циничной.

– Ты думаешь о Сьюзи Перкинс или об Эстелле Моррис? – поинтересовался он.

– О них обеих, но больше об Эстелле. Четырнадцатилетние подростки славятся своим умением лгать, и что-то в ней меня настораживает, я ее не до конца понимаю. Думаю, нам нужно за ней присматривать.

– Как думаешь, есть связь между исчезновением Тани, а теперь Софи? – спросил он через некоторое время.

– Этого нельзя исключить.

– Но ты не уверена?

– Еще нет. Зато я точно знаю, что нам стоит ускорить расследование, поскольку чем дольше Софи Монро числится пропавшей, тем меньше шансов найти ее.

Когда Энди и Лео вошли в отдел уголовного розыска, Голд уже ждал их, и, судя по выражению его лица, было ясно, что он недоволен. Прежде чем Энди успела что-либо сказать, он указал на свой кабинет, последовал за ней и закрыл дверь, чтобы остальные не могли ничего услышать.

– Я на многое закрывал глаза, Энди, – начал он. – Но ты…

– Сэр, я знаю и ценю это.

– …Но ты зашла слишком далеко, – прорычал он. – Мне только что позвонил Джимми Пойнтер и поинтересовался, что за чертовщина происходит в его кемпинге и почему отдыхающим не дают покоя.

– Сэр, пропала девочка…

– Мне об этом известно, но патрульные занимаются своим делом, а ты должна расследовать кражи, а не распугивать туристов, заставляя их думать, будто произошло нечто ужасное. Она просто сбежала. Мы найдем ее…

– Если вы только выслушаете меня…

– Более того, – перебил он. – Если бы ты сделала, как я просил, и сосредоточилась на кражах, то знала бы, что три плеера «Блю-Рэй» недавно вынесли из «Хантс Электрикалс», и когда это произошло, в магазине находились двое детективов.

Не представляя, что на это ответить, Энди решила быстро сменить тему.

– У нас есть основания полагать, что Софи Монро связалась с мужчинами гораздо старше ее, – объявила она. – Кроме того, она не единственная девушка, пропавшая из этого кемпинга.

Теперь шеф внимательно смотрел на нее.

– Есть другая девушка, Таня Карпенко, – продолжала она. – Насколько нам известно, никто не видел ее и не слышал о ней с прошлого месяца. Ей восемнадцать лет, поэтому она не обязана сообщать о своем местонахождении, но мы проверяем информацию о любых других девушках, которые могли исчезнуть из парка «Голубой океан» или других кемпингов. Если это уже происходило… – она оставила фразу неоконченной – шеф должен понимать, насколько серьезным может оказаться положение, если исчезновение Софи было не единственным.

– Эти две девушки, Софи и Таня, они были знакомы друг с другом? – спросил он.

– Если верить Эстелле, лучшей подруге Софи, с которой мы только что побеседовали, они дружили с Таней, несмотря на разницу в возрасте. Посмотрите-ка на это.

Она быстро достала свой телефон и открыла видеоролик, переписанный у Эстеллы. Голд мрачно нахмурился, глядя на экран.

– Черт побери, где девчонка ее возраста могла научиться так танцевать? – проворчал он.

Энди приподняла брови.

– Этот стиль называется тверкингом, – объяснила она. – Посмотрите на Леди Гагу, Молли Сайрус или Рианну… По сути дела, большинство поп-исполнителей в наши дни двигаются еще более откровенно.

– И что ты хочешь этим сказать? – спросил он, протянув телефон обратно.

– Бывшая подруга Софи отрицает, но я считаю, что кто-то еще находился в комнате, когда снимали этот видеоролик. Возможно, они послали его кому-то вроде Тани, кто мог бы показать его заинтересованному лицу.

– Ты имеешь в виду сутенера?

– Конечно, это гипотетическая возможность, но Эстелла показала нам текстовое сообщение, полученное от Софи в прошлое воскресенье. Там она говорит, что была с мужчиной по имени Гэри Перкинс, который работает спасателем у бассейна в кемпинге. Еще она упоминает человека из отдела техобслуживания по имени Томаш Сикора, но мы пока не уверены, что она на самом деле встречалась с ним. Судя по всему, кроме починки водопровода, на досуге он с успехом выступает в местном клубе.

Голд нахмурился.

– Он поет, – объяснила Энди.

– Откуда он? Имя не похоже на английское.

– В учетных данных кемпинга сказано, что он из Польши, но нам еще нужно подтвердить это. Таня Карпенко говорила Эстелле и Софи, что она из Украины, но в ее личном деле написано, что она приехала из Словакии.

– Зачем ей лгать?

– Понятия не имею. – Энди перевела дыхание. – Если вернуться к Томашу Сикоре, то он занимается разными техническими работами для Пойнтеров последние три года.

– Ты говорила с ним?

– Еще нет. Его не было на месте, когда мы приехали в кемпинг, и, очевидно, патрульные упустили его из виду, наблюдали за территорией.

– А что этот Гэри Перкинс?

– Сегодня днем его тоже не было на месте, но Дэн Уилкс должен был проверить. – Она открыла дверь и крикнула: – Есть новости о Перкинсе?

– Есть кое-что, – ответил Дэн Уилкс и встал со стула. – Тебе это понравится, хотя и не слишком. Твой парень числится в реестре лиц, совершавших правонарушения сексуального характера.

Энди удивленно моргнула.

– Спасатель, работающий в кемпинге, числится в реестре сексуальных преступников? Как это могло случиться? – Она повернулась к Голду: – Нам нужно как можно скорее задержать его.

В кои-то веки Голд не стал возражать.

– Этого поляка тоже нужно найти, – добавил он.

– Энди, вот ты где. – Один из ассистентов поздоровался с ней, когда она вернулась к своему столу. – Примерно десять минут назад позвонил Гэвин Монро. Он хочет поговорить с тобой.

Энди оставалось лишь гадать, почему он не позвонил ей по мобильному телефону.

– Ему удалось связаться с Софи? – спросила она.

– Он только сказал, что хочет поговорить с тобой.

Энди достала телефон и набрала номер Гэвина.

– Направь двух патрульных в кемпинг для задержания Перкинса, – обратилась она к Лео. – Как бы то ни было, он больше не может разгуливать где попало. Мистер Монро? Это сержант Лоуренс. Вы хотели поговорить со мной?

– Я просто… – голос Гэвина был сдавленным, как будто он недавно плакал. – Мы с Хейди хотим знать, вам удалось что-то выяснить?

– Ничего, что указывало бы на то, где сейчас находится ваша дочь, – ответила Энди, мысленно отгородившись от его отчаяния. Нужно ли ей упоминать о двух других мужчинах? Наверное, нет, и определенно не по телефону. – А вам удалось узнать что-то полезное? – в свою очередь спросила она.

– В общем-то, нет. Мне просто хочется что-то предпринять, но я не знаю, что именно. Это ужасно: сидеть здесь, бояться худшего и думать о том, что я многое не сказал и не сделал.

Энди, побывавшая в таком же положении, хорошо знала, насколько мучительным может быть такое ожидание. Ведь она до сих пор ждала.

– Не теряйте надежду, – сказала она. – Я уверена, мы найдем ее.

Но как она могла быть уверена, если они так и не нашли Пенни?

Но это другое дело.

Хотя почему?

Она не знала, почему, но знала, что это так и есть.

– Можно мне немного поговорить с Хейди?

– Она вышла с ребенком. Попросить ее позвонить, когда она вернется?

– Если не возражаете. Впрочем, наверное, вы и сами можете сказать мне. Она занимается наймом и увольнением работников кемпинга?

– Насколько мне известно, она присутствует на собеседованиях, но думаю, что окончательное решение остается за Джекки Пойнтер.

– Спасибо. – Решив не расстраивать Гэвина замечанием о том, что Гэри Перкинс был принят на работу, несмотря на свою судимость, она заверила его, что выйдет на связь, как только появится новая информация, и дала отбой.

Энди прочитала электронную почту, вывела на монитор записи о Софи Монро и начала проверять все, что было добавлено за последние несколько часов. Пролистав несколько страниц, она узнала, что Славой Бендик по прозвищу Шрек видел Софи на пляже в воскресенье вечером, но она убежала, когда он попытался приблизиться к ней. Кончилось тем, что Шрек гонялся за мной по пляжу, говорилось в эсэмэс. Однако дальше было написано: Сейчас я с Г., моим героем. Стало быть, Шрек не поймал ее, а возможно, он был заодно с «Г».

Она решила сделать несколько новых записей и как следует все обдумать, когда зазвонил мобильный телефон.

– Привет, это я. Звоню не вовремя?

Энди повернулась к окну, чтобы никто не видел ее лицо.

– Боюсь, не совсем вовремя, – ответила она, гадая, почему голос Мартина всегда приводит ее в смятение. Правда, лишь когда меня застают врасплох. – Как твои дела?

– Пожалуй, нормально. Немного выбит из колеи, но это вполне объяснимо.

– Нельзя быть готовым к потере отца или матери.

– Ну да, конечно. Знаешь, он очень хорошо о тебе отзывался.

– Это взаимно.

Мартин глубоко вздохнул.

– С детьми вроде бы все в порядке. Они, конечно же, расстроены, но им хорошо с бабушкой, а для нее хорошо, что они рядом.

– Уверена, они не захотели бы находиться где-то еще.

– Наверное, да. Она была рада видеть тебя вчера вечером.

Энди знала, что Мартин собирается попросить о встрече с ней и что ей придется согласиться. Почему она противится этому? Из-за Грэма и проблесков новой жизни, которую она наконец-то начала создавать? Или потому, что сейчас все казалось ей каким-то неправильным?

– Нам нужно поговорить, – сказал он.

Нужно поговорить? Разумеется, о его отце. Он хочет воскресить воспоминания, а поскольку она разделяет многие из них…

– У нас пропала девушка, – сказала она вслух. – Обстоятельства… довольно неясные.

– Но так же всегда бывает, верно? – отозвался он после небольшой паузы.

– Не совсем. Ей четырнадцать лет.

– Понятно. – Теперь он думает о Пенни, и возможно, вспоминает, что он был первым человеком, с которым она искренне поговорила о своей пропавшей сестре, когда поступила в колледж. Как ни странно, это было частью того, что сблизило их и помогло создать тесную связь, продолжавшуюся более двадцати лет. Мартин понимал, как она мучается, не находя ответов, и хотя теперь они почти никогда не разговаривали о Пенни, Энди знала, что он все еще понимает ее.

– Я скоро позвоню, – пообещала она.

Он промолчал, а секунду спустя в трубке раздались короткие гудки.

Ощущая гнетущую тяжесть в душе из-за такого окончания беседы, Энди подумала было перезвонить Мартину и могла бы это сделать, если бы знала, что сказать. Но поскольку сказать ей было нечего, то она снова взяла телефон и позвонила офицеру, который расспрашивал Шрека, то есть Славоя Бендика. Как выяснилось, охранник признался в том, что побежал за Софи, но, по его словам, он не имел дурных намерений, а просто хотел выяснить, почему она плачет. Когда она накричала на него и убежала, он решил махнуть рукой на это дело и отправился играть в покер с приятелями, где и провел остаток вечера. Знакомые подтвердили его слова.

Через некоторое время, когда дело было перенесено в категорию высокого риска и пресса уже освещала эту историю благодаря участию Перкинса, она сказала Лео:

– Нам непременно нужны записи с камер внешнего наблюдения, начиная с прошлого воскресенья, и любая информация о принуждении к проституции и торговле людьми в этом районе.

Лео вопросительно посмотрел на нее.

– Мы не можем этого исключить, – настойчиво продолжала Энди. – Ты видел, как она танцевала; нам известно, что в кемпинге появлялись девушки из Восточной Европы и что она дружила с Таней. Нам нужно знать, не оказалась ли она замешанной в чем-то подобном. У кого-нибудь есть свежая информация о проституции и торговле людьми? – обратилась она ко всем присутствующим в комнате.

– Мы расследовали такое дело около года назад, – ответила Карен, детектив в звании сержанта. – Девушки, в основном приехавшие из Сомали, содержались у иранского сутенера в доме на Темпл-Филдз. В конце концов дело передали службе иммиграционного контроля.

– А с тех пор?

– Ничего такого не было слышно, но это не значит, что ничего не происходит.

– Я могу подключиться, – предложил Дэн Уилкс.

– Тот мужик из техобслуживания не отвечает на телефонные звонки? – спросила она у Лео.

Он попробовал позвонить еще раз и покачал головой.

– Ладно, у нас есть адрес, так что давай съездим туда, – решила Энди и уже собралась направиться к двери, когда Голд вышел из своего кабинета.

– Я только что узнал, что вчера умер Дуг Стоун, – произнес он.

Энди кивнула. Голд и Дуг были партнерами по гольфу.

– Извините, мне следовало бы что-то сказать.

– Все в порядке. Знаешь, если тебе хочется немного отдохнуть от службы…

Заподозрив, что это может быть уловкой для ее отстранения от дела, Энди ответила:

– Спасибо, но в этом нет необходимости. Дети сейчас со своим отцом.

Он кивнул и вернулся к своему столу.

– Дай мне знать, если передумаешь, – крикнул он вслед, когда она выходила из офиса.

Двадцать минут спустя Лео позвонил в дверь дома на Патч-Илм-лейн. Когда маленький мальчик приоткрыл дверь, Энди дружелюбно улыбнулась ему.

– Привет, – тихо сказала она. – Мама или папа дома?

– Антон, что я тебе говорила по поводу звонков в дверь? – донесся из прихожей укоризненный женский голос с заметным акцентом. – Ты ведь не знаешь, кто может прийти.

Когда в дверном проеме появилась женщина, Энди сразу же бросилось в глаза, какой прелестной она была. Она как будто сияла, и хотя Энди не была подвержена прихотливым фантазиям, первыми словами, приходившими на ум для описания этой женщины, были слова «земной ангел». Странно, как некоторые люди с первого взгляда раскрывают свою внутреннюю сущность, в то время как большинство других скрывается за всевозможными масками.

– Чем могу помочь? – с озадаченным видом поинтересовалась женщина.

– Мы ищем Томаша Сикору, – объяснила Энди. – Он вроде бы живет здесь?

– Да, но, боюсь, он улетел в Польшу, чтобы повидаться со своей матерью, – нахмурившись, ответила женщина. – Она тяжело больна. Может быть, я передам ему сообщение, когда он позвонит?

Энди улыбнулась и показала свой жетон. Глаза женщины тревожно распахнулись.

– Вы из полиции! Что-то стряслось?

Энди посмотрела на широко раскрытые, вопрошающие глаза мальчика и увидела перед собой Люка примерно в таком же возрасте. Как давно это было, но кажется, будто вчера.

– Это сын мистера Сикоры? – спросила она.

– Нет, он… мой муж… в общем, сейчас о нас заботится Томаш. Для детей он как отец, даже лучше любого отца. Он очень хороший человек.

Энди встретилась с ней взглядом. Почему она сочла нужным добавить эти слова?

– Мы можем войти на несколько минут? – вежливо спросила она.

Не находя причин для отказа, женщина распахнула дверь, взяла сына за руку и указала рукой в направлении гостиной.

– Не возражаете, если мы спросим, как вас зовут? – начал Лео, когда она присоединилась к ним, отослав мальчика наверх.

– Я Кася Домански, – сказала она. – Но я не понимаю… Почему вы хотите поговорить с Томашем? Это насчет Софи из кемпинга?

Энди сразу же заинтересовалась таким предположением.

– Да, это насчет Софи. Вы знаете ее?

Кася покачала головой.

– В общем-то, нет. Иногда я вижу ее, если прихожу туда, но это бывает нечасто.

– Значит, вы не работаете в парке «Голубой океан»?

– Нет, я работаю сиделкой в доме престарелых «Гринсливз». Иногда, если еще не слишком поздно, я беру детей посмотреть, как Томаш поет в клубе. Он очень хороший певец.

– Скажите, он пел в прошлое воскресенье? – спросила Энди.

Кася задумчиво поиграла своим ожерельем.

– Да, я уверена в этом.

– Вы помните, когда он вернулся домой?

Она пожала плечами.

– Немного позже полуночи. Так обычно бывает, когда он выступает на эстраде.

– Он говорил, был ли он где-нибудь еще в тот вечер?

– Нет.

– Он упоминал о том, что видел Софи Монро?

– Нет, он ничего не говорил про нее.

– А вообще когда-нибудь говорил?

– Нет, никогда. Правда, позавчера он сообщил мне, что она пропала и полицейские ищут ее.

Энди кивнула.

– Когда он улетел в Польшу?

– Сегодня утром, на раннем утреннем рейсе из Бристоля.

– А куда именно?

– В Краков.

– Когда вы ожидаете его возвращения?

– Точно не знаю, это зависит от состояния его матери. Возможно, через несколько дней.

Энди позволила Лео взять инициативу в свои руки и следующие несколько минут наблюдала за выражением лица Каси, когда он спрашивал, возможно ли, что Томаш закончил воскресное выступление раньше обычного и не сразу отправился домой; была ли она уверена, что Томаш один улетел в Польшу, и знакома ли она с кем-либо из его друзей.

Когда Лео закончил свои расспросы, в глазах Каси сверкали слезы гнева и смятения.

– Не понимаю, почему вы приходите сюда и говорите такие вещи. Томаш хороший человек. Можете любого спросить, и вам скажут, что он очень добрый.

Понимая, что Кася искренне верит своим словам, и ради ее блага надеясь, что это правда, Энди успокаивающе улыбнулась.

– Мы сейчас уйдем, но, может быть, вы сообщите нам номер телефона его матери? – предложил Лео.

Кася явно смутилась.

– Я не уверена, – пробормотала она. – Она не… Ей не нравится, что мы вместе с Томашем, потому что я замужем за другим мужчиной, поэтому, когда он с ней, я звоню только на его мобильный телефон.

– Может быть, попробуете позвонить сейчас? – предложил Лео.

Обратив внимание на ее дрожащие пальцы, когда она нажимала кнопку вызова, Энди невольно захотела услышать ответ на другом конце линии, хотя бы ради того, чтобы вернуть доверие этой беззащитной молодой женщины. Но когда Кася встретилась с ней взглядом, стало ясно, что звонок был переадресован на голосовую почту.

– Томаш, to ja[7], – начала она.

– Пожалуйста, говорите по-английски, – быстро вмешался Лео.

Бросив на него взгляд, Кася хрипло прошептала:

– Томаш, к нам пришли полицейские, и они хотят поговорить с тобой. Пожалуйста, позвони мне.

Энди подождала, пока она не отключит телефон, а потом спросила:

– Имя Таня Карпенко о чем-то говорит вам?

Кася покачала головой с еще более озадаченным видом, чем раньше.

– Не думаю. А что? Кто она такая?

– Она работала в кемпинге, но около месяца назад внезапно уехала. Мы точно не знаем, где она сейчас находится.

Кася задумалась, а Энди посмотрела на свой мобильный телефон, чтобы проверить входящее сообщение.

Мама, ты должна позвонить мне. Алайна. PS: Если не сможешь связаться со мной, попробуй позвонить Люку.

Гадая о том, что это может означать, Энди убрала свой телефон и обратилась к Касе:

– Если вам удастся поговорить с Томашем до того, как мы сами с ним свяжемся, пожалуйста, попросите его сразу же позвонить нам.

– Разумеется, – пообещала Кася. – Я знаю, что он постарается помочь вам любым способом.

– Странно, что у нее нет номера его матери, – сказал Лео, когда они вернулись к автомобилю. – Кому она позвонит в экстренном случае?

– Я тоже об этом подумала.

– Полагаешь, она лжет?

– Нет. Скорее всего, он просто не дал ей номер телефона.

– Потому что каждый раз, когда он говорит, что отправляется в Польшу, то на самом деле уезжает куда-то еще?

– Возможно. Или же он отправляется туда, но не ради встречи с матерью. – Энди включила свою рацию и связалась с одним из детективов, оставшихся в управлении. – Терри, узнай, были ли рейсы в Краков из Бристоля сегодня утром, – велела она. – А если были, то выясни, находился ли среди пассажиров некий Томаш Сикора. Да, и заодно проверь всех четырнадцатилетних пассажирок. Нам известно, что паспорт Софи остался дома, но это не значит, что она не могла улететь под другим именем.

– Он тоже мог это сделать, – заметил Лео, когда она прервала связь.

– Нужно же откуда-то начинать.

Потом она связалась с Барри Бриттеном.

– Ты уже задержал Гэри Перкинса?

– К сожалению, нет, – ответил он. – Он пропал из кемпинга, а его сестра твердит, что не знает, когда он вернется.

Энди помрачнела.

– Ладно, я буду на связи, – сказала она и переключилась на Голда. – Сэр, похоже, что Гэри Перкинс и Томаш Сикора исчезли из поля зрения. Если верить гражданской жене Сикоры, он улетел в Польшу сегодня утром, чтобы повидаться с больной матерью, но теперь она не может дозвониться до него. Мы не имеем представления, где находится Перкинс, а его сестра клянется, что тоже ничего не знает.

– Понятно, – отозвался Голд. – Диспетчерская уже готова к работе. Я свяжусь с людьми из «Полсар»[8], чтобы подключить их к делу, – наконец-то специальное разыскное подразделение! – Знаешь, с учетом твоей истории мне следовало бы отстранить тебя от расследования, – резковато добавил он.

– Но у нас есть целевые показатели, – напомнила она. – И вам не хватает ресурсов…

– Только не цитируй мои собственные слова. У нас достаточно средств…

– Сэр, я могу обещать. Я уже не в первый раз разыскиваю пропавших людей после того, как начала работать в полиции, поэтому я знаю, на что иду.

– Я беспокоюсь не только о тебе, но и об остальных, – сообщил он. – Если ты позволишь чувствам одержать верх над здравым смыслом…

– Даю слово, что этого не случится.

– Где ты сейчас?

– Мы только что въехали в Кестерли и будем на месте около пяти вечера. Если можете…

Энди внезапно замолчала, когда увидела знакомую фигуру за столиком прибрежного кафе. У нее пересохло в горле и сразу же закружилась голова.

– Ты еще на связи?

Она не ответила и прервала звонок.

– С тобой все в порядке? – спросил Лео, покосившись на нее.

– Да-да, все нормально, – заверила она.

Так и было еще минуту назад. Теперь ей понадобилось несколько секунд, чтобы пережить потрясение: Мартин в обществе какой-то женщины сидел в кафе. Он не просто был вместе с женщиной, но держал ее за руку и смеялся над ее словами.

Смеялся? Когда его отец только что умер?

Должно быть, поняла она, теперь первое потрясение превратилось в нечто более глубокое, именно поэтому он просил о разговоре с ней. Несомненно, Алайна и Люк пытались предупредить ее об этом. Их отец встречался с другой женщиной, которая находилась здесь, в Кестерли, – очевидно, для того, чтобы поддержать Мартина в это трудное время.

Глава 5

– Я подумала, что тебе может понадобиться компания, – осторожно произнесла Мэриэн Моррис, когда Хейди открыла входную дверь.

Казалось, перед Мэриэн стоял призрак той Хейди, которую она знала. Было ясно, что она не спала больше суток; круги под глазами были похожи на синяки, а пепельный оттенок кожи усиливал ощущение призрачности. Мэриэн могла лишь представить, какие страхи кружатся в ее голове, особенно теперь, когда полицейские разыскивали спасателя-педофила, который исчез сразу же после того, как они начали задавать вопросы.

Мэриэн понимала, что на месте Хейди она бы сходила с ума от тревоги.

Эстелла по-прежнему клялась собственной жизнью, именем матери и Священным Писанием, что ничего «такого» не происходило за те два раза, когда они с Софи находились в квартире Перкинса, но даже в таком случае, – а Мэриэн отчаянно хотелось верить дочери на слово, – они с самого начала не должны были заводить близкое знакомство с мужчиной его возраста. По этой причине Эстелла подверглась домашнему аресту, по крайней мере, до тех пор, пока не найдут Софи.

«Бедная женщина», – грустно подумала Мэриэн, когда Хейди вела ее по коридору на кухню. Она должна была знать, что сейчас полицейские прочесывают всю Райскую бухту; каждый магазин, паб, аттракционы и галереи игровых автоматов подвергались тщательному осмотру. То же самое относилось к дюнам, уходившим от берега к главной дороге, двухкилометровой полосе пляжа, усеянной мусором и морскими водорослями, а также скалам вокруг мыса в дальнем конце бухты.

Всего лишь за сутки ситуация как будто превратилась из обычного побега в похищение. По крайней мере, так говорили в новостях, поэтому Мэриэн догадывалась, что полицейские ищут какие-то признаки борьбы девочки со своим похитителем.

– Я видела, что Гэвин отправился помогать в поисках, – сказала она, когда Хейди жестом пригласила ее сесть возле захламленного стола. – Наверное, так ему будет легче.

Нужно ли было говорить ей об этом? Почему ему должно быть легче от того, что он роется в канавах или продирается через кусты в поисках следов пропавшей дочери? Мэриэн знала, что ей бы от этого точно не стало бы легче.

– Некоторые из отдыхающих тоже решили помочь, – продолжала она. – Это делает им честь, ведь многие, наверное, даже не знают девочку, но все-таки тратят свое время…

Хейди промолчала; Мэриэн даже показалось, что она даже не слышит ее.

– Понимаю, как тебе тяжело, – сочувственно произнесла она. – Это ожидание и неизвестность… Должно быть, это ужасно.

Хейди кивнула и провела рукой по спутанным волосам.

– Я все время думаю, что она вот-вот войдет в дом, – хрипло призналась она. – Иногда даже кажется, будто я вижу ее.

Она с трудом сглотнула, и Мэриэн сжала ее руку.

– Мне нужно сказать ей, как я сожалею о наших глупых ссорах, – сокрушенно продолжала Хейди. – Я хочу вернуться к прежним отношениям, когда мы были подругами. Вообще-то, я даже не возражаю, если она не захочет снова сблизиться со мной. Самое важное, чтобы она вернулась и была в безопасности.

Любым родителям хочется, чтобы их ребенок находился в безопасности.

– Полицейские приходили к тебе сегодня? – спросила Мэриэн.

Хейди кивнула.

– Пришли и объяснили мне, что они предпринимают и почему. – Она судорожно вздохнула. – Софи сказала, будто я хочу, чтобы она покончила с собой, – шепотом добавила Хейди, словно до сих пор не могла поверить этому.

– Но дети постоянно говорят такие вещи. Не стоит принимать это близко к сердцу.

Хейди как будто не слышала ее, терзаемая своими внутренними демонами. Поэтому Мэриэн попыталась отвлечь ее и сказала:

– А где малыш? Наверное, ему тоже пришлось нелегко?

Хейди уперлась в нее пустым взглядом, как будто забыла о существовании сына.

– Он в любую минуту может проснуться, – наконец выдавила она. – Если бы не он, я бы тоже отправилась на поиски. Сидеть здесь, ждать и сходить с ума от беспокойства… У меня голова идет кругом. Кроме того, страдает моя работа. Я твержу себе, что должна отправиться на рабочее место, но разве я могу думать о чем-то еще? Это будет выглядеть так, будто мне все равно, но ведь это неправда.

Ее лицо скривилось; Мэриэн быстро обняла ее за плечи и протянула салфетку.

– Никто так не думает, – солгала она, имея в виду прежде всего других, а не себя, потому что сама она верила словам Хейди. Ей хотелось, чтобы все остальные держали злобные и необоснованные сплетни при себе. – Уверена, никто тебя не ждет на работе.

– Пойнтеры возвращаются из Испании, – сообщила Хейди, все еще борясь со слезами. – Они очень милы со мной, но если их бизнес серьезно пострадает…

– Ты не должна беспокоиться об этом, – настаивала Мэриэн. – Они понимают, что ты не виновата. Софи скоро вернется живой и здоровой; подожди немного и сама увидишь.

Когда Хейди посмотрела на нее, Мэриэн собственным сердцем ощутила ее отчаяние.

– Дорогая, ты не должна сдаваться, – сказала она. – Обещаю, все будет хорошо.

– Вчера полицейские спрашивали о Тане, – сказала Хейди. – Ты помнишь ее? Красивая блондинка из Румынии… или из Украины?

Она вскочила, когда зазвонил стационарный телефон. Ее испуганный взгляд метнулся к Мэриэн, но в какой-то момент шевельнулась надежда; она сняла трубку и осторожно произнесла:

– Алло?

Понимая, что она внутренне готовится к дурным новостям и одновременно молится о том, чтобы звонок был от Софи, Мэриэн успокаивающе погладила ее руку.

– Нет, пока нам нечего сказать, – ответила Хейди и повесила трубку. – Это репортер, – пояснила она. – Полицейские предупредили нас, что они начнут приставать. Это уже четвертый звонок с утра.

– Они не прикрепили к вам сотрудника по связи с семьей?[9] – спросила Мэриэн. – Вроде бы они это делают в таких случаях.

В глазах Хейди снова появилось затравленное выражение.

– Они сказали, что кто-то сегодня придет сюда, – угрюмо сказала она. – На самом деле мы в этом не нуждаемся. – Она всхлипнула. – Они будут наблюдать, искренне ли мы горюем или, может, что-то скрываем. – Ее голос стал ломким и прерывистым. – А соседям известно, что мы с Софи постоянно ссорились.

– Все знают, какими бывают четырнадцатилетние подростки, поэтому никто не винит тебя в случившемся, – твердо заявила Мэриэн.

Хейди спрятала лицо в ладони и прошептала:

– Думаю, Гэвин все-таки винит меня. Он ничего не говорил мне, но я знаю, что он задается вопросом, почему я не позвонила ему раньше, когда он был во Франции. Как я жалею, что не сделала этого!

Мэриэн оглянулась, когда кто-то позвонил в дверь. Хейди сразу же напряглась – если вообще выглядела более напряженной, чем раньше, и Мэриэн это насторожило. Поскольку она явно опасалась худшего, Мэриэн предложила:

– Хочешь, я открою?

На какое-то мгновение показалось, что Хейди согласится, но потом она собралась с духом.

– Наверное, это FLO, – сказала она. – Поставь чайник, хорошо?

Оставшись в одиночестве, Мэриэн обвела кухню удрученным взглядом и подумала: может, ей стоит навести здесь порядок, или же это может показаться навязчивостью с ее стороны? Решив, что она, по крайней мере, может хотя бы загрузить посудомоечную машину, пока греется чайник, а заодно и протереть столешницы, она принялась за работу, одновременно прислушиваясь к звукам, доносившимся от входной двери.

Сначала она не могла ничего разобрать, но потом Хейди повысила голос, и Мэриэн сразу же побежала ей на помощь.

– Как ты посмела прийти сюда? – кричала Хейди.

– Клянусь, он не педофил, – с жаром говорила женщина, стоявшая на крыльце. Узнав Сьюзи, владелицу салона для загара, Мэриэн обняла Хейди за плечи и сказала:

– Вам нужно уйти. Нам нечего вам сказать.

– Пожалуйста, – умоляюще произнесла Сьюзи. – То, что они говорят о моем брате… они совершают ошибку.

– Нет никакой ошибки, – резко перебила Мэриэн. – Софи была с ним в ту ночь, когда она исчезла, а теперь никто не знает, где он находится. Разве только вы знаете и теперь пытаетесь получить информацию, чтобы передать ее…

– Нет! – крикнула Сьюзи. – Я здесь не поэтому. Клянусь, Хейди, я пришла потому, что беспокоилась за вас.

– Вам нужно уйти, – холодно повторила Хейди. – Я не могу разговаривать с вами.

– Пожалуйста, Хейди, выслушайте меня.

– Уходите, – отрезала Мэриэн. Она увлекла Хейди внутрь и захлопнула дверь.

Сьюзи возвращалась в салон, проходя мимо «Веселого городка», «Острова сокровищ» и таверны Микки, кишевших полицейскими и любопытными туристами, охваченная стыдом и унижением. Ей не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что враждебные и обвиняющие взгляды преследуют ее… если бы только можно было хоть куда-нибудь спрятаться!

Теперь она понимала, что чувствовала ее мать каждый раз, когда выходила из дома: она как будто была виновата не меньше, чем ее сын. Сьюзи поежилась при воспоминании о камнях, которые швыряли им в окна, и оскорбительных надписях, покрывавших автомобиль матери. Значит, теперь с ней будет то же самое? Все будут обвинять ее в преступлении ее брата, хотя она не совершала ничего дурного и любила детей. Ее будут обливать той же краской, которая превращает насильников над детьми в изгоев общества. Им безразлично, что она ненавидит педофилов или что преступление Гэри было связано с пятнадцатилетней девушкой, которая уже рассталась с девственностью, когда они познакомились. В конце концов, она написала ему в тюрьму о том, как сожалеет о случившемся, и попросила о личной встрече. Его единственным преступлением в глазах так называемой жертвы было отсутствие интереса к повторению приятного опыта; донос в полицию был местью безымянной девушки.

Почему полицейским так нужно наказывать людей за незначительные проступки, когда вокруг бродит множество настоящих чудовищ, которых следует поймать?

– Сьюзи?

Она подняла голову и нахмурилась, словно увидела человека, которого она знала, но не могла точно определить, где именно и при каких обстоятельствах. Потом она вспомнила женщину-детектива, вчера побывавшую у нее.

– Я надеялась найти вас в салоне, – сказала женщина.

– Я как раз туда и иду, – жестко ответила Сьюзи. Почему эта женщина с рентгеновским взглядом не оставляет ее в покое? – Если вы собираетесь спросить, где находится мой брат, то могу сказать вам сразу, что не имею ни малейшего представления.

– Вы не разговаривали с ним с… – начала женщина, явно не смущенная ее враждебностью.

– Нет, не разговаривала, – сердито перебила Сьюзи. – И – да, я пыталась звонить, но, где бы он ни находился, он не берет трубку. Этого достаточно? Я ответила на ваши вопросы?

Все еще пытаясь сохранять дружелюбие, хотя на ее месте Сьюзи захотелось бы дать собеседнице увесистую пощечину, женщина-детектив спросила:

– Вы знали, что он был вместе с Софи вечером в воскресенье, когда она пропала?

Сьюзи выдержала паузу, испытывая искушение солгать, но в итоге она опустила плечи и просто кивнула.

– Да, – призналась она. – Но он поклялся мне, что не знает, куда она отправилась потом.

– Потом?

– После встречи с ним, – неуклюже пробормотала Сьюзи.

– Вам известно, были ли они в его квартире?

Сьюзи смотрела на фургоны, мимо которых они проходили. Если кто-то сейчас наблюдал за ними из окна, имел ли он представление о том, что происходит между двумя совершенно разными женщинами? Одна в ситцевом пляжном платье, другая в черных брюках и кремовой рубашке. Если они знают, что эта женщина является офицером полиции, а она – сестра Гэри Перкинса, то без труда поймут остальное.

– Известно или нет? – повторила вопрос женщина-детектив.

Сьюзи покачала головой.

– Он не сказал мне, где они встретились, – искренне ответила она.

– Кто-то еще был с ними?

Сьюзи снова покачала головой. Они обогнули мусорные баки и направились к салону.

– Ваш брат хорошо знаком с Томашем Сикорой? – внезапно спросила женщина.

– Вы имеете в виду поющего водопроводчика? – растерянно отозвалась Сьюзи. Какое отношение это имеет к происходящему, если только Гэри и Томаш не вляпались в переделку, о которой она ничего не знает? – Думаю, Гэри знает, кто он такой, – осторожно произнесла она. – Его все знают, но они не друзья и даже не приятели, если вы это имеете в виду. По крайней мере, насколько мне известно.

– Значит, ваш брат не упоминал, что Томаш был вместе с ним и Софи вечером, перед ее исчезновением?

Сьюзи резко остановилась.

– Почему? Это правда?

Все еще дружелюбно улыбаясь, женщина ответила:

– Это вполне возможно.

– Значит, вы говорили с Томашем?

– Еще нет. Такое впечатление, что он тоже исчез.

Не зная, что сказать, Сьюзи достала ключи и отперла дверь салона.

– Скажите, почему вы предали огласке судимость моего брата? – спросила она, прежде чем войти. – Мне казалось, что человек должен считаться невиновным, пока его вина не будет доказана. У вас нет серьезных улик против него, не так ли?

– Боюсь, мы не можем утаивать такую информацию, если известно, что юная девушка была вместе с ним незадолго до своего исчезновения, – ответила женщина-детектив с легким оттенком сожаления.

Немного подумав, Сьюзи была вынуждена с ней согласиться. Тем не менее это казалось несправедливым.

Ничто больше не казалось справедливым.

– Если брат все-таки свяжется с вами, вы позвоните нам, не так ли? – спросила Энди.

Хотя Сьюзи кивнула, она была не уверена, что позвонит детективам. Это зависело от того, как обернутся поиски и что скажет Гэри, если он и впрямь позвонит.

«Бог в помощь хорошим женщинам, которые защищают дурных мужчин», – угрюмо подумала Энди, уходя от салона Сьюзи. Ей всегда было тяжело видеть таких женщин и еще тяжелее разговаривать с ними, особенно в тех случаях, когда мужчины явно не заслуживали подобного отношения.

Несмотря на раздражительность Сьюзи Перкинс, Энди было ясно, какой несчастной она себя чувствует и как жестоко разрывается между преданностью своему брату и… чем еще? Признанием в том, что ей уже известно?

Несомненно, Кася Домански переживала такую же внутреннюю борьбу, хотя она не разделяла сомнений по отношению к Томашу, сходных с теми, которые определенно имелись у Сьюзи по отношению к ее брату. Кася была непоколебима в своей убежденности, что Томаш – «хороший человек», несмотря на вопросы полицейских и их подозрение, что существует связь между ним и пропавшей девушкой.

Возможно, даже с тремя пропавшими девушками, включая Таню Карпенко и еще одну, чье имя стало известно сегодня утром: Микаэлу Резник. Никто точно не знал, откуда она приехала и куда могла направиться после того, как покинула кемпинг. Учет персонала и проверки на криминальное прошлое явно не были сильной стороной парка «Голубой океан».

– Я очень тревожусь, – сказала Кася, когда Энди заглянула к ней по пути в кемпинг. Ее припухшие глаза свидетельствовали о бессонной ночи. («Присоединяйся к нашему клубу», – мрачно подумала Энди.) – Он всегда звонит, когда куда-нибудь уезжает. Не понимаю, почему он не звонит сейчас. Должно быть, с ним что-то случилось…

Разумеется, это могло быть уловкой, но Энди так не думала. Если внешние признаки и ее собственная интуиция были чем-то таким, с чем стоило считаться, то Кася не могла умышленно лгать ей, и между двумя телефонами – Томаша и его гражданской жены – действительно не было замечено никакой связи, кроме безответных звонков с ее стороны. Это не означало, что Томаш и Кася не пользуются другими телефонами, хотя Энди вовсе не убеждена в этом.

Зато она не испытывала сомнений в том, каким тяжким ударом для Каси Домански будет крах ее веры в Томаша.

Его не было среди пассажиров на утреннем рейсе в Краков.

Сегодня утром Энди не сказала Касе об этом. Сначала она хотела убедиться, что он не улетел другим рейсом из другого аэропорта, а это выяснится только тогда, когда списки пассажиров всех рейсов за последние два дня будут полностью изучены. Гораздо более проблематичными были перспективы поиска других девушек, которые вроде бы не имели медицинских карт и даже регистрационных записей о предыдущей работе. С другой стороны, она знала, что, пока кто-нибудь официально не заявит об их исчезновении, Голд не согласится выделить любые ресурсы на их поиски.

– А, Энди, вот ты где! – воскликнул Барри Бриттен, спустившийся с лестницы, примыкавшей к кондитерскому магазину «Элфис Пай», когда она подошла поближе. Он снял пиджак, и от жары на его рубашке под мышками проступили большие пятна пота. – Мы нашли интересный тайничок в квартире Перкинса, – сообщил он. – Он замаскировал гидропонный аппарат собственной конструкции под второй духовой шкаф.

Энди подумала, что ее это не удивляет. Растлитель малолетних выращивает коноплю посреди кемпинга? Интересно, что еще они обнаружат. Террориста, который устраивает шоу фейерверков?

– Насколько я понимаю, его самого так и не нашли?

– Нет, – подтвердил Барри. – Мы ждем электрика, который отключит от сети этот хитроумный агрегат, чтобы мы могли забрать его. Осмотр места преступления завершен, все остальное упаковано, промаркировано и готово к отправке.

– Есть явные признаки присутствия Софи?

– Нет, но мы собрали массу отпечатков. Могу также сказать, что видеоролик с тверкингом почти несомненно был отснят там. Задний план совпадает.

Энди уныло пожала плечами.

– Не хочется думать об этом, но я не могу отделаться от впечатления, что здесь происходит какое-то сводничество. Три девушки уже исчезли… – Она вздохнула, всем своим видом выражая неудовольствие.

– Вы взяли образцы из квартиры Сикоры сегодня утром? – спросил Барри.

– Ты имеешь в виду для анализа ДНК? Я оставила Лео копаться в грязном белье. – Взбодрившись от добродушного смеха Барри, она продолжала: – Кстати, ты слышал о другой девушке, которая работала в кемпинге? Ее зовут Микаэла Резник.

Барри кивнул.

– Да, слышал. Еще я слышал, что Пойнтеры возвращаются из Испании. Ты когда-нибудь встречалась с ними?

Энди покачала головой, и он усмехнулся.

– Тебе стоит поговорить с сержантом Карлом Уильямсом, когда он вернется из отпуска. Он как минимум несколько раз едва не разоблачил их.

– В чем?

– Во всем, что только можно себе представить, но каким-то образом им всегда удавалось выйти сухими из воды. Я думал, что в последний раз наш Карл пройдет через зал суда и собственноручно сотрет ухмылку с гнусной физиономии Джимми Пойнтера. Пожалуй, если бы он это сделал, никто не стал бы его винить.

– Похоже, мне предстоит веселое времечко, – сухо заметила Энди. – Конечно, если Софи не найдут до их приезда.

– Будем надеяться, что так и случится, – уже серьезно отозвался Барри. – Кстати, вчера вечером я поговорил с Мартином. Просто выразил соболезнование по поводу смерти его отца.

Энди посмотрела туда, где двое специалистов из команды «Полсар» под наблюдением небольшой группы отдыхающих использовали зеркала на длинных ручках для осмотра участков под соседними фургонами. Она подумала: может быть, было обнаружено что-нибудь существенное, – либо здесь, либо на пляже, – но в таком случае ее бы уведомили об этом.

– Уверена, что он оценил твою деликатность, – вслух сказала она.

Рассказал ли Мартин старому другу о новой женщине в своей жизни? А если рассказал, какое это имеет значение?

– Наш FLO уже пришел к супругам Монро? – спросила она, решив сменить тему.

– Должен был прийти. Хочешь, чтобы я проверил?

– Нет, я сама это сделаю. Чем ты займешься, когда закончишь здесь?

– Заберу улики и отправлюсь обратно в участок.

Она попрощалась с ним и направилась в бунгало семьи Монро, по пути связавшись с диспетчерской. Получив сведения о том, что никто не сообщал о подозрительных борделях или попытках торговли людьми за последние полгода, а компьютер Томаша Сикоры, взятый для досмотра сегодня утром, не содержал практически никакой информации на жестком диске, она выключила рацию и достала мобильный телефон.

– Привет, это я, – сказала она, когда услышала голос матери. – Ты до сих пор у Кэрол?

– Нет, я вернулась около часа назад, – ответила Морин. – Дети еще там, но, думаю, ближе к вечеру они вернутся домой. У тебя все в порядке?

Судя по ее спокойному тону, Энди могла заключить, что она не слушала никаких новостей за последние двенадцать часов. Это ее не удивило. Энди хорошо знала, как смерть близкого человека может отделить семью от повседневного мира и перенести ее в такое место, где существуют лишь воспоминания о прошлом, а все остальное не имеет значения.

Поскольку она не собиралась рассказывать матери об исчезновении Софи по телефону, то просто сказала:

– У меня все хорошо. Я поговорила с Люком и Алайной вчера вечером.

– Они беспокоятся за тебя.

– Знаю, но не стоит. Я нормально отношусь к тому, что их отец встречается с кем-то еще. Рано или поздно это должно было случиться… – Ее удивлял собственный деловой тон, хотя внутренне она была расстроена, раздосадована и, возможно, даже ревновала, хотя не собиралась допускать ничего подобного. – Ты говорила с ней? – спросила она.

– Совсем недолго, – ответила Морин. – Она прилетела вчера и остановилась в городском отеле. Мартин решил, что будет немного чересчур, если она останется у Кэрол, особенно когда там находятся дети.

Немного успокоенная тем, что ему хватило здравого смысла хотя бы на это, Энди спросила:

– Ну и как она тебе? – и сразу же пожалела об этом.

– Она кажется довольно приятной дамой, – ответила Морин без малейшей теплоты в голосе. – Судя по всему, она переводчица. Они познакомились в Каире несколько месяцев назад, когда оба работали там.

– Кажется, они хорошо подходят друг другу.

Было нелепо и ошеломительно думать о Мартине как о человеке, который хорошо подходил для другой женщины, в то время как она сама даже не могла представить себя рядом с другим мужчиной. Разумеется, кроме Грэма, вместе с которым она представляла себя все последнее время, и на самом деле ей нравилось это ощущение. Ее чувства были сбивчивыми, противоречивыми, непостижимыми, меняясь с каждой минутой.

– Она собирается прийти на похороны? – спросила Энди.

– Я не уверена. Кэрол не хочет видеть ее там. Между нами, она вообще не рада ее присутствию. Ей кажется неправильным, чтобы человек, незнакомый с Дугом, присутствовал на похоронах практически как член семьи, и, боюсь, я вынуждена согласиться с ней.

Энди решила не беспокоить чувства матери словами о том, что она сама поступила бы точно так же.

– Немного позже я поговорю с Мартином, но сейчас мне пора идти. Я просто хотела убедиться, что у вас все в порядке.

– У нас все нормально, насколько возможно в таких обстоятельствах, но было бы замечательно, если бы ты смогла найти время и побыть с нами.

Энди не сомневалась, что ее мать все поймет, когда узнает о Софи, но сейчас она лишь сказала:

– Постараюсь, как смогу. Скоро увидимся, хорошо? Целую вас всех.

Закончив разговор, она быстро переключилась на текущие дела, поскольку не собиралась отвлекаться на мысли о Мартине и о том, как она сердита на него почти за все, что только можно себе представить.

Обнаружив входную дверь открытой и услышав громкие голоса, доносившиеся из кухни, Энди немного помедлила; она не хотела показаться назойливой, но причина ссоры была ей интересна.

– …Не знаю, что ты там собираешься найти, – кричала Хейди. – Почему ты это делаешь? Ты просто мучаешь себя…

– Я не могу сидеть здесь и ничего не делать, – возразил Гэвин. – Мы не знаем, что она могла уронить, или если…

– Перестань нести чушь! – завопила Хейди. – У меня больше нет сил терпеть! Я точно так же хочу, чтобы ее нашли, но мы… Ох, милый Арчи, прости, я не хотела пугать тебя. Ш-ш-ш, не плачь, мамочка уже здесь.

Пройдя по коридору, Энди постучалась в дверь кухни и распахнула ее. Ребенок кричал так громко, что никто не услышал ее стука. Она обвела взглядом сцену бедствия: распахнутые дверцы буфета, кучу посуды, сваленную в раковине, пакеты с едой, разбросанные по столешницам. В комнате воняло грязными подгузниками и было так жарко и душно, что ей стало трудно дышать.

Повернувшись с малышом на руках, Хейди едва не отшатнулась, когда увидела Энди, стоявшую в дверях. Ее страх перед самыми плохими новостями был настолько заметным, что Энди немедленно заверила ее в обратном.

– Входная дверь была открыта, – пояснила она.

Когда Гэвин поднял голову, опущенную на руки, она почти могла ощутить ее вес. Он явно не имел понятия, что делать, как вытащить свой разум из глубин отчаяния и обрести надежду, чтобы удержаться на плаву.

Надежду, великую спасительницу, с ее благоприятными и правдоподобными сценариями, и великую мучительницу, если она не исчезает даже спустя двадцать лет бесцельных поисков по ложным следам.

Чего больше всего боялся Гэвин?

Несомненно, того, что кто-то захватил Софи и использовал ее самым чудовищным образом перед тем, как спрятать тело, но было ли это на самом деле худшим, что могло случиться? Как часто она, Энди, хотела услышать, что Пенни мертва, а не думать о ней, проходящей по бесконечной череде преисподних и самых жутких человеческих извращений? Ей приходилось иметь дело с жертвами, которые провели в заточении многие месяцы, а иногда целые годы; их истощенные тела были покрыты шрамами, ожогами и другими следами пыток. В одном особенно чудовищном случае у двоих умственно неполноценных молодых людей были выжжены подушечки на пальцах, вырваны зубы и даже языки, чтобы они не смогли заговорить. Разве смерть не лучше этого? Жертвы, несомненно, именно так и думали.

До сих пор она не вспоминала, как ее отец пытался утешить себя, делая вид, как будто ему сообщили о том, что Пенни умерла.

Все они прошли через это. В глубине своего существа Энди по-прежнему переживала случившееся.

– Вы не возражаете? – спросила она и пошла открыть окно.

Никто не возражал, кроме младенца, который завопил еще громче, глядя на нее.

– Ш-ш-ш, все в порядке, – попыталась утешить его Хейди, но было ясно, что она тоже вот-вот расплачется.

– Пойду уложу его, – сказал Гэвин, поднимаясь на ноги.

Когда Хейди передавала ему ребенка, она заметно покачнулась, и Энди подумала о том, когда она в последний раз ела. Эти двое явно не могли справиться с ситуацией. Они нуждались в серьезной поддержке, и отчасти поэтому она и пришла сюда. Сотрудник по связям с семьей должен был появиться во второй половине дня, но между тем супруги Монро, сами не зная о том, нуждались в информации о разных благотворительных ситуациях, которые оказывали жизненно важную поддержку семьям, попавшим в тяжелое положение. Энди взяла с собой несколько буклетов и листовок с адресами и телефонами.

– Насколько я понимаю, вы ее не нашли. – Хейди опустилась на стул за столом.

– Боюсь, что нет, – отозвалась Энди и села рядом с ней.

Хейди дернулась, словно пытаясь отодвинуться от нее.

– Есть новости о Гэри Перкинсе? – спросила она.

Энди покачала головой.

– Боюсь, что нет, – повторила она. Не имело смысла говорить о том, что Перкинсу не разрешили бы даже находиться рядом с кемпингом, если бы кто-то потрудился провести надлежащую проверку его личности по базам криминального учета. Но если сейчас напомнить управляющей кемпинга, что она несет ответственность за это упущение, никому не станет лучше.

– Мы по-прежнему не знаем, находится ли Софи вместе с ним, – продолжала она. – Но поскольку он тоже исчез, как Томаш Сикора…

– Томаш Сикора? – эхом откликнулась Хейди. – Ах да, Сикора. Почему о нем ничего не говорят в новостях?

– В настоящее время у нас нет никаких доказательств его связи с исчезновением Софи. Она упоминала о нем в текстовом сообщении для Эстеллы, но это не означает, что они могли встретиться в тот вечер, и до сих пор у нас нет свидетелей, которые видели бы их вместе. Разумеется, мы надеемся лично побеседовать с ним.

– Где же он?

– Нам сообщили, что он отправился в Польшу к своей больной матери. Местная полиция проводит проверку.

Хейди начала грызть ногти.

– Не могу поверить… – пробормотала она, явно размышляя о чем-то своем. – Это просто не… – Она внезапно посмотрела на Энди и хрипло спросила: – У Томаша Сикоры тоже преступное прошлое, как у Гэри Перкинса?

– Нам об этом не известно, но мы предпринимаем расследование вместе с польскими властями.

– Я знаю, что она влюбилась в него, – прошептала Хейди, словно обращаясь к самой себе. – Она всегда была в зале, когда он выступал в клубе. Не пропускала ни одного представления.

– Значит, если бы он предложил ей уйти вместе с ним, вы думаете, она бы добровольно сделала это?

Хейди задумалась.

– Не знаю. Думаю, это возможно. Но куда он мог ее забрать?

Поскольку Энди не могла отвечать на такие вопросы, она спросила:

– Вам известно о каких-либо дружеских или приятельских отношениях между ним и Гэри Перкинсом?

Хейди покачала головой.

– Они должны знать друг друга, поскольку работают в одном месте, и у бассейна регулярно происходило что-нибудь, требующее внимание техников. Томаш должен был проводить там проверку как минимум два раза в неделю.

Энди оглянулась на Гэвина, вернувшегося в комнату, и молча выслушала, как Хейди сообщила ему все, что было сказано о Томаше Сикоре.

– Но вы ищете его? – с нажимом спросил он.

– Разумеется. – Энди кивнула. – Но мы не можем предать его имя огласке или опубликовать его фотографию до тех пор, пока точно не установим факт его исчезновения.

– Вы не знаете, где он находится. Разве этого не достаточно?

– Мы все еще ждем ответа от польских властей.

Гэвин всплеснул руками, как будто не зная, что сказать или сделать.

– Я должен был лучше присматривать за ней, – хрипло пробормотал он. – Я знал, что она готова слететь с катушек… – Он закрыл лицо дрожащими ладонями. – Это я во всем виноват. Мне следовало запретить ей уходить так поздно.

– Она все равно вылезала наружу из своей комнаты, – напомнила Хейди. – В половине случаев мы даже не догадывались, что она ушла из дома.

Взгляд Гэвина остановился на Энди.

– Насколько тяжким было преступление Перкинса? – спросил он. – Потому что если оно было связано с насилием…

– Не было никакого насилия, – быстро вставила Энди.

Как будто удовлетворившись ее словами, он посмотрел на Хейди, но потом снова отвернулся.

– Они гораздо старше Софи, – проворчал он. – О чем она думала, когда связывалась с ними?

Ответ был очевиден: Софи утратила внимание отца, поэтому она искала его в другом месте. Энди спросила:

– Вы помните двух девушек, работавших в кемпинге: Таню Карпински и Микаэлу Резник?

Хейди нахмурилась.

– Да, а что?

– Мы не можем найти никаких сведений о том, куда они уехали.

– Они не всегда говорят о том, куда собираются направиться, – угрюмо произнесла Хейди. – Некоторые остаются здесь лишь на несколько недель… Вы полагаете, что Софи может быть вместе с ними?

– В данный момент мы не можем сказать ничего определенного, но нам бы хотелось найти их. Вам известно о каких-либо дружеских или иных отношениях, существовавших между ней и Томашем Сикорой или Гэри Перкинсом?

Хейди с отрешенным видом покачала головой. Гэвин как будто не слышал вопрос.

– Сейчас мы находимся на раннем этапе расследования, – напомнила Энди. – Нам еще многое предстоит узнать.

Она выжидающе посмотрела на супружескую пару, но ее слова никого из них не заинтересовали.

– Есть что-то еще, о чем вы могли бы рассказать мне? – мягко спросила она.

Хейди округлила глаза, словно изумившись такому вопросу, а Гэвин вскинул голову.

– Что вы имеете в виду? Думаете, мы что-то скрываем?

– Возможно, вы знаете больше, чем предполагаете, – пояснила Энди.

– Но как мы можем это знать? – ошеломленно спросила Хейди.

– Когда вы немного подумаете над тем, что было сказано сегодня, вас могут посетить разные мысли…

Все посмотрели на Барри Бриттена, постучавшего в дверь и просунувшего голову внутрь.

– Извините за вторжение. – Он обратился к Энди: – Можно тебя на минутку?

– Вы что-то узнали? – требовательно спросил Гэвин.

– Извините, – повторил Барри.

Энди встала, достала из сумочки подготовленные буклеты и положила их на стол.

– Думаю, если вы просмотрите их и свяжетесь с какой-нибудь организацией, это будет очень полезно для вас, – сказала она. – У них есть огромный опыт поддержки семей, которые оказываются в сходных ситуациях. Некоторые принимают активное участие в поисках пропавших детей. Выберите, что вам больше по душе, выйдите в Интернет и посмотрите, что вам приглянется. Там есть много полезной информации.

Взяв в руки буклет «Центра сетевой защиты от детской эксплуатации», Гэвин сказал:

– Просто не могу подумать о том, чего они могли с ней сделать…

Осознав, что он имеет в виду Перкинса и Сикору, Энди сжала его руку и вышла на улицу следом за Барри.

– Ну что там? – спросила она, проверяя эсэмэс, поступившие за последние полчаса.

– Никаких подробностей, – отозвался напарник. – Но мне велели передать, что тебе хотят показать записи с некоторых камер внешнего наблюдения.

Глава 6

– Томаш, где ты? Пожалуйста, скажи, что происходит? – кричала Кася в телефонную трубку. – К нам недавно приходили полицейские. Они забрали…

– Тише, тише! – перебил Томаш. – Что они говорят? Почему они пришли к нам домой?

– Они задают вопросы о Софи. Они хотят знать, где ты был в тот вечер, когда она пропала, когда ты вернулся домой и уверена ли я, что ты улетел в Польшу. Я знаю, что ты там, Томаш. Я вижу это по телефонному коду, но что это за номер? Это не твой обычный номер.

– У меня украли телефон, или я его потерял. Я только что купил новый. Пожалуйста, Кася, ты не должна беспокоиться. Все в порядке.

– Но почему они думают, что ты знаешь о Софи?

– Понятия не имею.

– Ты должен позвонить им. Они сказали, что, если ты свяжешься со мной, я должна передать тебе это. Ты так и сделаешь, правда?

– Ну конечно. Где ты сейчас?

– В моем кабинете, в доме престарелых. Я не могу здесь долго оставаться. Томаш, полицейские забрали наш компьютер и другие вещи…

– Какие вещи?

– Твою бритву из ванной. Ты забыл взять ее.

– Знаю, но я купил другую. Что еще?

– Монеты из твоей прикроватной тумбочки, одежду из стирки…

– Не понимаю, зачем им это понадобилось.

– Они не объяснили, но Оленка и Глин говорят, что они хотят проверить твои отпечатки пальцев и сделать анализ ДНК.

Томаш замолчал.

– Пожалуйста, Томаш, ты должен сказать мне, что происходит, – умоляла Кася, оглядываясь через плечо на Бренду, одну из своих подопечных, только что вошедшую в комнату. – У меня есть номер офицера полиции, – продолжала она. – Ее зовут сержант Лоуренс. Она хочет, чтобы ты позвонил как можно скорее. У тебя есть ручка?

– Нет, но ты можешь прислать сообщение на этот номер.

– Хорошо. Мне нужно идти…

– Сначала скажи, с детьми все в порядке? Они знают, что происходит?

– Они видели полицейских, но я сказала, что полиция приходит ко всем, кто может знать Софи.

– Значит, они не боятся и не беспокоятся?

– Думаю, нет. – Кася беспомощно улыбнулась, пытаясь забрать свои ключи у Бренды. – Только я не знаю, что делать. Мне будет гораздо легче, когда ты вернешься. Когда ты собираешься обратно? Как дела у твоей матери?

– Уже лучше. Я по-прежнему в больнице вместе с ней. Обещаю, Кася, все будет в порядке. Тебе не стоит бояться.

– Хорошо. Извини, не хотела беспокоить тебя, когда ты занят другими вещами.

– У меня все отлично, – заверил он.

– Я должна идти. Пожалуйста, позвони мне, как только найдешь время.

Проводив Бренду в комнату отдыха, где женщина-инструктор показывала группе постоянных пациентов, как вырезать цветы из бумаги, Кася быстро вернулась в свой кабинет и проверила номер, с которого позвонил Томаш. К ее облегчению, он действительно начинался с цифры 48, телефонного кода Польши, поэтому Томаш точно находился там. Дело было не в том, что усомнилась в нем; полицейские настолько ошарашили ее своими расспросами, что она почти не могла ясно мыслить.

Теперь все будет хорошо. Он пришлет ему номер сержанта Лоуренс, а потом, когда найдется свободная минута, сама позвонит женщине-детективу и даст ей понять, что если он до сих пор не вышел на связь, это лишь вопрос времени.

– Алайна, где ты? – спросила Энди, направляясь к полицейскому участку.

– Дома, – ответила по телефону дочь.

– А где бабушка? – продолжала она, испытав мгновенное облегчение.

– Насколько мне известно, болтает с бабушкой Кэрол по телефону.

Да, эти двое могли разговаривать вечно, а теперь они так много могли сказать друг другу о Дуге…

– Я хочу, чтобы ты кое-что сделала для меня, – сказала Энди, понимая, что это будет непростой задачей для пятнадцатилетней девушки. Но Алайна была наделена большей чуткостью, чем все остальные члены семьи, вместе взятые, и никто, кроме Энди и Люка, не относился к Морин с такой любовью и уважением. – Наверное, ты слышала в новостях об исчезновении молодой девушки из кемпинга?

– Нет, мы не смотрели новости. Ох, мама, это ужасно. Это кто-то из наших знакомых?

– Ее зовут Софи Монро. Ты ее знаешь?

– В моей школе училась девочка с таким именем. Она младше меня, но, думаю, она живет в одном из кемпингов.

– Это она.

– О господи! Что с ней случилось?

– Как раз это мы и пытаемся выяснить. На первый взгляд кажется, будто она сбежала из дома, но мы не вполне уверены, что это было так.

– А давно она пропала?

– Чуть больше недели назад. Можешь представить, как беспокоятся ее родители. А поскольку ты знаешь ее возраст, то понимаешь, какое впечатление это произведет на бабушку, когда она обо всем узнает.

– Ну конечно, – тепло отозвалась Алайна. – Но знаешь, мама, мне кажется, что бабушка справляется с такими вещами гораздо лучше, чем ты думаешь.

– Возможно, ты и права, но она может отреагировать по-разному. Я не хочу, чтобы она случайно узнала о случившемся из новостей, но сама еще какое-то время не смогу добраться до дома. Поэтому если ты решишь немного поговорить с ней…

– Без проблем, я сделаю это прямо сейчас, но как насчет тебя? Наверное, тебе сейчас нелегко.

– Со мной все в порядке, – заверила Энди и нажала на кнопку лифта. Она гордилась своей дочерью, неизменно проявлявшей участие к другим людям, но сама изо всех сил старалась держать темное и мучительное прошлое под надежным замком, чтобы иметь возможность для нормальной работы.

Пенни, где ты?

Пожалуйста, пожалуйста, вернись домой.

Разве ты не знаешь, как сильно мы тебя любим?

Отголоски отчаяния, чувства вины и тоски, но прежде всего – страха перед тем, что это никогда не закончится.

И эта боль по-прежнему была с ней.

– Извини, мне нужно отключиться, – сказала она Алайне. – Позвони, если я понадоблюсь. Люблю тебя.

– Я тоже тебя люблю.

Испытывая облегчение от того, что разговор обошелся без упоминания имени Мартина, Энди вышла из лифта на третьем этаже и направилась по коридору в диспетчерскую. Пока она шла, то позволила себе ненадолго отвлечься и представила, как Алайна держит свою бабушку за руки и сообщает ей новость об исчезновении Софи. Ее глаза светились сочувствием к пропавшей девушке, которая была ей почти ровесницей. Энди жалела, что сама не может быть с ними, хотя и знала, что ее мать поймет причину ее отсутствия. Поиски Софи стояли на первом месте, а поскольку Морин всегда заботилась о других, для нее будет совершенно естественно поставить интересы родителей Софи выше собственных чувств.

Ее мать и дочь были очень похожи: их душевная щедрость и доброта заглушали естественные реакции ревности и неуверенности в себе. Даже когда Энди разошлась с Мартином, Алайна как будто больше беспокоилась за родителей, чем за себя. Энди и ее мать пристально наблюдали за девочкой, желая убедиться в том, что она не подавляет свои эмоции, чтобы пощадить их чувства.

А вот Люк тяжело перенес уход отца, который, по его словам, «оставил их у разбитого корыта».

– А как же мы? – взывал он к Энди; его глаза сверкали гневом и болью. (В то время ему не хватало мужества высказать отцу в лицо все, что он о нем думает, но со временем у них все же состоялся откровенный разговор.) – Почему он с нами не считается? – спрашивал он. – Он прекрасно знает, что если ты захочешь, то тоже можешь отказаться от нас. Но ты этого не сделаешь, потому что ты поняла свою ответственность, когда родила детей. Он просто скотина, и нам будет только лучше без него.

Понимая, как сын боялся того, что она тоже может оставить их, Энди заверила его, что этого никогда не случится.

– Не забывай, что это лишь на несколько месяцев. Он вернется после окончания контракта.

– Именно так говорил отец Ричарда Клэша, когда отправился в Африку, и с тех пор его больше не видели.

Это было совсем не то, что Энди хотела услышать.

– Ты знаешь, что отец так не поступит с тобой, – мягко сказала она.

– Я и подумать не мог, что он уедет без всякого обсуждения, – яростно возразил Люк. – Но он уехал, и теперь я чувствую себя полным ничтожеством.

– Ну что ты говоришь? Тебе нужно поговорить с папой и попытаться понять, что происходит. Ты поймешь, что его отъезд не имеет никакого отношения к желанию бросить тебя. Видишь ли, я знаю, что невозможность видеть вас, детей, было самой трудной частью его решения.

Энди не покривила душой, хотя прекрасно понимала, что расставание с ней вовсе не было трудным решением для Мартина.

В те нелегкие дни Алайна рассказывала ей гораздо больше, чем Люк. Ее сын был более скрытен; как догадывалась Энди, отчасти потому, что он не хотел ранить ее.

Она продолжала размышлять над радостями и трудностями материнства, когда едва не столкнулась с Голдом, выходившим из диспетчерской.

– Ах, вот ты где, – сказал он. – Пресс-служба…

– Не беспокойтесь. Я уже связалась с ними, но хочу посмотреть на записи с камер внешнего наблюдения, прежде чем составлять официальное заявление. Вы уже видели их?

– Еще нет. Там есть что-то важное?

– Я дам знать, когда посмотрю их.

Двадцать минут спустя Энди находилась в просмотровой комнате, где отсматривала отобранные записи с камер безопасности, установленных вокруг парка «Голубой океан». Вместе с ней были Лео, Джемма Пейн, Барри Бриттен и техник Яаз, источавший мощный запах мужского одеколона.

– В общем и целом мы имеем следующее, – объявила она, оторвавшись от своих записей, когда Яаз выключил пленку с отредактированными эпизодами. – Софи пробегает мимо магазина «Косткаттер» в 19:52, предположительно, только что покинув дом своих родителей. В 19:54 другая камера показывает, как она направляется к аллее, которая ведет в дюны.

– У нее в руках ничего нет, – указал Лео. – Ни сумки, ни компьютера.

Энди, уже отметившая это обстоятельство, просто кивнула и продолжила:

– В следующий раз мы видим ее в 20:38, когда она поднимается по лестнице сбоку от кондитерской; это значит, что она провела на пляже, возле пляжа или, во всяком случае, вдали от кемпинга, примерно сорок минут. Проверка ее телефона показывает, что за это время она не делала никаких звонков. Возможно, она находилась в расстроенных чувствах после ссоры с родителями, либо там не было нормального приема. Но она могла встретиться с кем-то, о ком нам еще предстоит узнать.

– Преднамеренно или случайно? – поинтересовалась Джемма.

Поскольку ни у кого не было ответа, Энди продолжала:

– Итак, она входит в квартиру Перкинса над кондитерской, где остается до 21:16, когда мы снова видим, как она снова выходит на улицу. Яаз, давайте еще раз просмотрим этот фрагмент.

Отыскав нужный эпизод, техник включил воспроизведение, и они стали внимательно наблюдать за зернистым изображением Софи на большом компьютерном экране. Покачивая узкими бедрами, обтянутыми мини-юбкой, девушка спустилась по лестнице и бойко спрыгнула на гравийную площадку внизу. С учетом того, что было обнаружено в квартире Перкинса, было разумно предположить, что она находится под кайфом. Во всяком случае, ее настроение заметно улучшилось, и недавняя ссора с родителями была практически забыта.

– Следующий раз, когда камера зарегистрировала ее, она входила в клуб в 21:51, – объявил Яаз, посмотрев на отметку времени.

– Поскольку на прогулку от кондитерской до развлекательного центра требуется не более четырех-пяти минут, нам нужно задать вопрос: куда она направилась после ухода из квартиры Перкинса? – вставила Джемма. – Если бы камера у входа в парк работала, то мы бы знали, что она вернулась домой, но в настоящее время нам известно лишь то, что она вошла в развлекательный центр около десяти вечера.

– И Перкинс уже был там, – добавил Барри. – Потому что мы видели, как он покидает свою квартиру в 21:18, через несколько минут после Софи, и входит в клуб в 21:23. Значит, он направился прямо туда.

– Могла ли она пойти домой и забрать свои вещи? – задумчиво спросила Энди. – Если она это сделала, то, когда она появилась в клубе, вещей у нее в руках не было.

– Возможно, она где-то оставила их, чтобы забрать позднее, – предположила Джемма. – Или же она могла отдать их кому-то – Сикоре? – когда он приехал в парк около половины десятого.

– Откуда мы знаем, что он приехал в половине десятого? – спросила Энди.

– Мы в этом не уверены, – ответил Яаз, включивший обратную перемотку. – Но у нас есть запись того, как он въехал на подземную автостоянку развлекательного центра в это самое время. Разумеется, он уже мог находиться где-то в кемпинге, но логично предположить, что он приехал специально для своего выступления.

– В таком случае он мог встретиться с Перкинсом и Софи до приезда и договориться о том, что он заберет ее сумку.

Комментариев не последовало. Яаз быстро перемотал запись вперед и показал, как Софи выходит из клуба в 23:52, нетвердо держась на ногах. Через пять минут технический автофургон Сикоры выехал с автостоянки.

– На записях мы не видим, как Перкинс выходит из клуба, – сообщил Яаз. – Поэтому существует вероятность, что он находился в автофургоне Сикоры; мы не можем судить об этом с уверенностью из-за угла наклона камеры, но за рулем определенно находится Сикора. В следующий раз мы видим его уже на главной дороге после того, как он свернул налево от кемпинга. Невозможно увидеть, кто находится в автомобиле вместе с ним, если там вообще был кто-то еще.

– Странно, что он повернул налево, если он собирался ехать домой, – заметил Барри. – Хотя так тоже можно добраться до нужного места.

– Возможно, он остановился по пути, чтобы забрать Софи? – предположила Энди.

– С этим предположением можно согласиться, если бы она ждала его и была готова быстро сесть в салон. У нас нет очевидцев, но мы продолжаем работать над этой версией.

– Кто-нибудь видел, как она разговаривала с Сикорой в клубе? – поинтересовалась Энди.

– Да, мы нашли двух парней, работающих в баре, которые говорят, что видели ее рядом с ним возле сцены сразу же после концерта.

– Кто-нибудь слышал, о чем они говорили?

– Судя по всему, нет.

– Они ссорились или же, наоборот, были в хорошем настроении?

– Ни то ни другое. Девочка находилась рядом с ним всего лишь несколько секунд, а потом ушла.

Энди медленно кивнула.

– Насколько я понимаю, из клуба в подземный гараж ведет специальный ход.

– Да, есть такой, – подтвердил Барри. – Через лестницу и лифт. Автомобильная стоянка рассчитана на пятнадцать автомобилей, включая гольф-карты.

– Ясно. Сколько таких белых автофургонов работает в парке?

– Три, – сказала Джемма. – Ими пользуются Сикора и его сотрудники из команды техобслуживания.

– У нас есть регистрационный номер этого автомобиля?

– Есть номера для всех трех, – ответила Джемма. – Как только мы сможем определить, на каком из них уехал Сикора, то объявим его в розыск.

– Итак, вот о чем это может говорить, – подытожила Энди. – Софи покинула кемпинг вместе с Перкинсом и Сикорой в его автофургоне около полуночи. С учетом того, что Сикора вернулся домой в начале первого… Сколько времени ему бы понадобилось, чтобы вернуться туда по более длинному маршруту? – обратилась он к Барри.

– В это время суток – примерно пятнадцать минут, – ответил он.

– Хорошо. Допустим, мы верим его подруге, и он вернулся домой в пятнадцать минут первого. Тогда нам нужно знать, где он мог высадить Перкинса и Софи.

– Судя по хронометражу, где-то неподалеку от своего дома, – вступил в разговор Лео. – Разумеется, если подруга Сикоры не обеспечивает ему алиби.

Энди не могла исключить такой возможности. Она резко встала.

– Нам нужно послать криминалистов, чтобы проанализировать следы с внешней стороны окна комнаты Софи и проверить, есть ли там отпечатки Перкинса и Сикоры. Знаю, шансы невелики – прошло слишком много времени, – но все-таки стоит попробовать. То же самое относится к отпечаткам пальцев на подоконнике и на стенах вокруг окна. Кто-нибудь знает, когда возвращаются Пойнтеры?

– Они прилетают в Гэтвик сегодня вечером, – сообщила Джемма.

– Тогда завтра вы с Лео отправитесь побеседовать с ними.

Несколько минут спустя Энди вернулась в диспетчерскую.

– Что нового о Перкинсе? – осведомилась она и достала зазвонивший мобильный телефон. Когда она увидела, что это Мартин, ее сердце учащенно забилось, но сейчас было не время разговаривать с ним, поэтому она переадресовала звонок в голосовую почту.

– По-прежнему никаких следов, – ответил Дэн Уилкс. – Местные полицейские заходили к его матери, но она утверждает, что он не звонил больше двух недель.

– Когда он последний раз отметился в полиции после освобождения из тюрьмы?

– Четыре месяца назад. Тогда он еще жил в Лондоне.

– И он никому не сказал о своем отъезде, а значит, уже нарушил закон. Его обычные убежища уже проверены?

– Да, насколько мне известно.

– Тогда будем надеяться, что, когда он станет звездой новостей, это поможет выкурить его наружу.

Энди повернулась к информационной доске и немного постояла, глядя на фотографии Софи – невинно улыбавшейся школьницы, которая потеряла свою мать в раннем возрасте и превратилась в сгусток обид и одиночества после того, как перепробовала разные, но одинаково неподходящие средства в надежде вернуть внимание отца.

Все проблемы Пенни происходили от того, что она была убеждена, что отец больше не любит ее.

Помня о необходимости составить новое заявление для прессы, Энди заняла ближайший пустой кабинет, где она могла нормально обдумать текст. По какой-то причине ей всегда было проще набрасывать черновики вручную; после этого она вводила текст в электронное письмо и отправляла его.

Она написала лишь две строчки, когда ее мобильный телефон оповестил о поступившем сообщении.

Я рассказала бабушке. Думаю, с ней все в порядке, но позвони ей, когда сможешь. Алайна.

Сразу же связавшись с матерью, Энди сказала:

– Привет, это я. У тебя все в порядке?

– Разумеется, – ответила Морин. – Но это очень тревожные новости, и я не уверена, что ты можешь вести…

– Честное слово, мама, я прекрасно себя чувствую и не могу сидеть в стороне, пока идет расследование. Ты должна это понимать.

– Пожалуй, да. Я лишь боюсь того, что это для тебя чрезмерная нагрузка.

– Ты же знаешь, это не первый пропавший человек, которого я разыскиваю. Я как-то раньше справлялась, так что переживу и это.

– Но если ты не найдешь ее…

– Мы найдем ее. Это другое дело, мама. Софи не впадала в депрессию – по крайней мере, с ней все было не так, как с Пенни, – и у нас есть веские основания считать, что она с кем-то уехала по своей воле. Нам нужно лишь найти этих людей.

– Понятно.

Представляя встревоженные глаза своей матери, которая как никто другой понимала и разделяла боль от бесплодных поисков Пенни, Энди вложила в свой голос больше теплоты и участия, когда произнесла:

– Мне жаль, но я должна идти. Буду дома вечером, тогда и поговорим.

Когда она отключилась, то заметила сообщение, поступившее во время звонка.

Привет, я приземлился вовремя. Семь вечера тебя устроит? Грэм.

Энди, помнившая о том, как сильно она хотела встретиться с ним, быстро продумала курс действий. Время было подходящим, если не наступит какой-то прорыв в деле Софи, что автоматически будет иметь первостепенное значение. Но вечером она собиралась встретиться еще и с Морин, да и с Мартином, хотя сегодня ей вовсе не хотелось с ним встречаться. Энди написала ответ:

Возникли осложнения с расследованием. Перенесем на восемь вечера, ладно? Возможно, не смогу остаться на ужин. Мне правда жаль, я очень хочу увидеть тебя. Энди.

Грэм ответил практически мгновенно:

Делай, как тебе удобнее.

Благодарная за такое понимание, Энди отложила телефон и продолжила делать записи для пресс-релиза. Как только она закончила, то поспешила в диспетчерскую, а по дороге увидела Голда, сидевшего за ее столом.

– Я насчет записей с камер внешнего наблюдения, – объявил он.

– Они довольно интересные.

– Я слышал об этом… Хочешь приобщить их к делу?

Достав зазвонивший телефон и увидев неизвестный номер, Энди быстро нажала кнопку приема.

– Сержант Лоуренс, – нетерпеливо бросила она.

– Добрый день, это Кася Домански.

Глаза Энди удивленно расширились.

– Здравствуйте, Кася, – поздоровалась она, чтобы остальные поняли, кто находится на линии. – Чем могу помочь?

Когда Голд махнул рукой, призывая к тишине, она переключила звонок на громкую связь.

– Я хочу спросить, Томаш уже позвонил вам?

Когда Лео покачал головой, Энди ответила:

– Боюсь, что нет. А вам?

– Да, он позвонил мне из Польши около часа назад и сказал, что собирается связаться с вами.

– Он говорил, когда это именно он позвонит?

– Нет, но его матери сейчас тяжело. А он у нее в больнице. Думаю, сегодня он вам позвонит. Я лишь хотела, чтобы вы знали…

– Спасибо, я ценю вашу заботу. Вам известно, в какой он больнице?

– Извините, он не сказал, но у меня есть его номер. Он потерял свой мобильный телефон и купил новый.

Схватив карандаш, Энди записала номер и отметила телефонный код страны. Значит, он действительно в Польше.

– Спасибо, я постараюсь с ним связаться, – сказала она.

– Если он не ответит, это потому, что в больнице не разрешают пользоваться мобильными телефонами.

– Разумеется. – Поняв, что Кася собирается отключиться, Энди быстро добавила: – Вы не могли бы подтвердить время, когда Томаш вернулся домой в ночь с семнадцатого на восемнадцатое число?

– М-мм, да, – ответила Кася после короткой заминки. – Он вернулся в обычное время, в четверть первого ночи. Может быть, на несколько минут позже.

Энди встретилась взглядом с Лео. Судя по тону, Кася говорила совсем не так уверенно, как в первый раз.

– Может быть, вы заснули и не заметили, который час? – продолжала Энди.

– Я… я действительно уверена, что он пришел домой приблизительно пятнадцать минут первого.

Энди не была так уверена в этом.

– Еще один вопрос. Как долго Томаш пользовался компьютером?

– Только два дня, а потом вы его забрали. Нам уже давно нужен был новый, и Томаш наконец собрался купить его. Пожалуйста, вы не могли бы его вернуть? Мне необходимо пользоваться электронной почтой и вести счета.

– Думаю, мы сможем отдать его завтра или в крайнем случае послезавтра, – ответила Энди. Не имело смысла держать компьютер, когда выяснилось, что на жестком диске практически ничего нет. – А у вас старого нет?

– Нет, Томаш отвез его в «Каррис», чтобы они перенесли всю нужную информацию. Наверное, потом он просто выбросил его.

Догадавшись, что Кася не успела понять, что на новом компьютере находилась только ее личная информация, Энди снова поблагодарила ее и отключилась.

– Нам нужно отыскать их старый компьютер, – обратилась она к Лео.

– Уже работаю над этим, – отозвался он.

– Так. – Голд обвел взглядом всех присутствующих. – Давайте выясним, когда и как Сикора прибыл в Польшу, учитывая, что на рейсе из Бристоля его не было.

– Я проверю списки пассажиров на утренние рейсы, – отозвалась Джемма, пока Энди набирала номер, полученный от Каси.

– Включая рейсы, вылетевшие из других аэропортов за вчерашний день, – отдала распоряжение Энди. – Все равно, в Краков или в Варшаву.

Не удивившись тому, что звонок был переадресован на голосовую почту, она оставила сообщение, где просила Сикору как можно скорее позвонить ей, а потом обратилась к остальным.

– Я уверена, что все мы задаем себе один и тот же вопрос: он забрал Софи с собой?

– Я отправлю ее фотографии местным властям, – предложила Джемма.

– Мы можем запеленговать его телефон из Соединенного Королевства и узнать его подлинное местонахождение? – поинтересовался Лео.

Голд покачал головой.

– Не думаю, что это технически возможно. Но даже в противном случае нам пришлось бы получать всевозможные допуски и разрешения.

– Но если мы считаем, что она действительно там? – поднажала Энди.

– Нам придется выложить убедительные доказательства, – напомнил он. – А их пока нет.

– Что же нам делать? – спросил Лео.

Энди только начала говорить, но ее мобильный телефон снова зазвонил, и она моргнула от удивления, увидев входящий номер.

– Похоже, это он, – предупредила она и быстро переключилась на внешнюю связь. – Сержант Лоуренс слушает.

– Это Томаш Сикора. Мне сообщили, что вы хотите поговорить со мной.

– Совершенно верно. – Энди взглянула на Голда. – Спасибо, что перезвонили. Думаю, вы знаете, что мы беспокоимся о местонахождении Софи Монро…

– Да, но я не понимаю, почему вы думаете, будто я могу знать, где она находится. Я не слишком хорошо ее знаю.

– Но вы знакомы?

– Разумеется, но она не моя подруга или что-нибудь в этом роде.

Поскольку было очевидно, что признаваться в своей связи с Софи Томаш не собирался, Энди поинтересовалась:

– Скажите, вы подвозили ее из кемпинга ночью семнадцатого августа?

– Нет, потому что я никогда не увозил ее из кемпинга.

– Как насчет Гэри Перкинса?

– А что с ним?

– Вы увезли его из кемпинга ночью семнадцатого августа?

– Нет, потому что я никогда не увозил его из кемпинга.

Энди по-прежнему смотрела на Голда.

– Мистер Сикора, вы можете объяснить, почему Кася думает, что вы улетели вчера утренним рейсом из Бристоля в Краков?

– Я сказал, что полечу в Польшу, но когда попытался забронировать билет, свободных мест уже не было, поэтому я уехал на автомобиле, – со вздохом ответил он.

Энди недоуменно моргнула.

– Вы ехали на машине до Польши?

– Совершенно верно.

– Когда же вы приехали туда?

– Сегодня рано утром.

– Софи приехала с вами?

– Нет.

– А Гэри Перкинс?

– Я приехал один и сразу же отправился в больницу к матери. Я оставался с ней, пока не купил новый телефон. Именно тогда я позвонил Касе.

– Что случилось с вашим прежним телефоном?

– Не знаю. Потерял, или кто-то украл его.

– Может быть, с ним случилось то же самое, что и с вашим старым компьютером?

– Что?

– Думаю, вы поняли мой вопрос.

После секундной паузы Томаш ответил:

– Я отправил компьютер на переработку в компанию, которая занимается переоснащением старой техники. А телефон пропал, так что я не вижу никакой связи с компьютером.

– В какую фирму вы отдали старый компьютер?

– Не знаю, как она называется. Возле магазина ко мне подошел человек и сказал, что он переоснащает компьютеры и адаптирует их для детей с проблемами обучения. Поэтому я отдал ему старый аппарат, и он унес его.

Как удобно.

– Что это был за магазин?

– Магазин «Каррис» на Вермерс-роуд.

Энди посмотрела на Дэна таким взглядом, как будто безмолвно просила проверить существование таинственного незнакомца, занимавшегося переоснащением компьютеров.

– Почему на новом компьютере нет никакой новой информации? – спросила Энди.

– Она у меня с собой, на флешке. Я собирался загрузить ее после возвращения домой, так что на новом только Касина информация.

– Хорошо. Скажите, в какой больнице находится ваша мать?

– В университетской больнице Кракова, – без видимой задержки ответил он.

Кивнув Лео, она сказала:

– Если вернуться к вечеру 17 августа, то вы помните, как встретили Софи в развлекательном центре?

– Да, она была там.

– Вы говорили с ней?

– Нет. Возможно, я поблагодарил ее за приятные слова по поводу моего выступления.

– И все?

– Да, это все.

– Вы видели ее, когда выезжали из парка «Голубой океан»?

– Нет.

– Почему вы повернули из парка налево, а не направо, хотя так было бы быстрее добраться до дома?

Он явно смутился.

– Я… я иногда выбираю более длинный маршрут, чтобы немного сбросить напряжение и расслабиться после выступления.

Энди приподняла брови.

– И в какое время вы вернулись домой той ночью?

– Пожалуй, минут пятнадцать или двадцать первого. Я не смотрел на часы.

Энди взглянула на Шону из пресс-службы, которая вошла в комнату.

– Ну хорошо, – сказала она. – Когда вы собираетесь вернуться в Англию?

– Надеюсь, через несколько дней. Я могу прийти в участок и поговорить с вами, если хотите.

– Да, очень хотелось бы, – отозвалась Энди, скрывая свое удивление. – И еще последний вопрос: вы помните девушку по имени Таня Карпенко, которая работала в кемпинге?

– Да, помню, – настороженно отозвался он.

– Вы случайно не знаете, почему она уехала?

– Нет, не знаю.

– А Микаэла Резник? Вы тоже знали ее?

– Мы встречались, когда она работала в кемпинге.

– Вы не знаете, где она сейчас?

– Боюсь, что нет.

Не в состоянии определить по телефону, лжет ли Томаш, Энди сказала:

– Спасибо за звонок, и, пожалуйста, сообщите нам, когда вы собираетесь вернуться.

Она прервала связь и посмотрела на Голда.

– На этом этапе нет смысла предавать огласке записи с камер наблюдения, – решил он. – Они недостаточно убедительны.

– Если не считать Перкинса, – напомнила Энди. – Мы видели, как она вошла в его квартиру и вышла примерно через сорок минут, а потом они оба пришли в клуб, хотя и в разное время. Над кондитерской есть только одна квартира.

– Это верно. Пусть Яаз разберет записи, – сказал Голд, обратившись к Лео, и развернул стул для Энди. – Перешлите мне копию заявления, – велел он Шоне, когда она к ним присоединилась.

– Будет сделано, сэр, – отозвалась она.

– Дэн, свяжись с полицейскими из Кракова и введи их в курс дела, – распорядилась Энди. – Им понадобятся фотографии Софи и Перкинса, а также номер автофургона Сикоры. Кто-нибудь может сказать мне, офицер по связи с семьей уже приехал в дом Монро?

– Лорен Митчелл уже должна быть там, – ответили ей.

– Хорошо. Сэр, я должна поговорить с супругами Монро насчет трансляции обращения от родителей.

Голд задумчиво кивнул.

– Хорошо, если они готовы к этому.

Как только Шона вернулась в офис пресс-службы, Энди позвонила Гэвину Монро.

– Новостей пока нет, – с сожалением ответила она на его вопрос. – Но некоторые подвижки все-таки есть. Записи с камер наружного наблюдения в кемпинге показывают, что Софи входила в квартиру Перкинса и выходила оттуда, поэтому мы точно знаем, что она была у него дома. Более поздние записи показывают, как она одна выходит из клуба, но вскоре после этого автофургон Сикоры покинул автостоянку. К сожалению, камера у входа в тот вечер не работала, поэтому движение автомобиля было снова зарегистрировано уже за пределами кемпинга.

– Значит, вы говорите… вы имеете в виду… вы думаете, она села в этот автомобиль?

– Разумеется, это возможно. Мы говорили с Томашем Сикорой, и он сказал, что не имеет понятия, где находится Софи.

– И вы верите ему?

– Не обязательно, но пока мы не можем доказать, что ваша дочь находилась с ним…

– Но вы знаете, что она была с Перкинсом. Где он теперь?

– Мы его ищем.

– Он мог быть заодно с Сикорой.

– Это тоже возможно.

– Так где же он?

– Мы имеем веские основания полагать, что он находится в Польше.

Когда на другом конце линии воцарилось молчание, Энди прекрасно понимала, что творится в душе Гэвина: оставалось лишь сожалеть, что она никак не может помочь ему.

– Алло, вы слушаете меня? – тихо спросила она.

– Да, я тут. – Напряженный голос Гэвина стал более высоким. – Если они что-то сделали с ней, то клянусь, я… – он сдавленно всхлипнул.

– Я понимаю ваши чувства, но если она у них, то обещаю, что мы найдем ее.

Почему она сказала это, хотя не имела права давать такую гарантию? Говорил ли ее отец то же самое, когда они искали Пенни? Что вообще можно сказать отцу, если нет нормальных ответов на его вопросы?

– Скоро мы выпустим еще одно заявление для прессы, – продолжала она. – Там не будет упоминания о Сикоре, только о Перкинсе.

– А почему Сикора не будет упоминаться?

– Потому что на этом этапе у нас недостаточно доказательств, чтобы выдвинуть обвинение в его адрес. А Перкинс нарушил закон уже потому, что просто находился в кемпинге.

Ярость прорвалась сквозь горе Гэвина.

– Если он обидел ее, если он… Клянусь, я убью его!

– Его имя постоянно мелькает в новостях, – напомнила Энди. – Поэтому есть вероятность, что мы возьмем его еще до конца дня.

– Да, если он еще в Англии.

– Разумеется, будем надеяться на это.

– Это какой-то кошмар! – сердито выкрикнул он. – Я не могу просто сидеть здесь и ничего не делать…

– Вообще-то, вы можете кое-что сделать, – спокойно перебила Энди. – Как насчет обращения от родителей по телевидению? Уверена, что вы слышали…

– Да, я слышал и уже собирался предложить что-то в этом роде. Я сказал Хейди, что если Софи увидит, как я прошу ее вернуться, это может тронуть ее, но если она в Польше…

– Мы действительно не знаем, где она находится.

– Обращение будет передано в Польше?

– Если у нас появятся основания считать, что она там, то я уверена, что местные телестанции будут транслировать его.

– Это правда важно? – выдохнул он. – Я хочу сказать, если она увидит меня…

– Так и будет, – заверила Энди, вспомнив о том, как отчаянно ее отец хотел поверить в успех, когда обратился по телевизору с призывом к Пенни и ко всем, кто мог удерживать ее. Она никогда не забудет бесконечные мучительные часы бесплодного ожидания, последовавшие за этим. Пожалуйста, пусть это не случится с супругами Монро. Это слишком жестокая участь для любого человека.

– Мы поговорим об этом подробнее немного позже, – сказала она. – Либо вы можете обсудить это с Лорин. Она у вас?

– Да, она здесь.

– Хорошо. – После небольшой паузы Энди добавила: – Я знаю, как это тяжело, особенно при таком внимании прессы. Но Лорин останется с вами, и снаружи постоянно будут дежурить наши сотрудники. Если что-то понадобится, вы всегда можете со мной связаться.

– Да, спасибо.

– Я так же решительно настроена найти ее, как и вы, – с чувством произнесла Энди. Пообещав связаться с ним, как только появится что-то новое, она дала отбой.

– Ради бога, мама! – убеждала Сьюзи по телефону. – Если ты знаешь, где Гэри, то должна выдать его.

– Кто сказал, что я это знаю? – резко отозвалась ее мать.

– Ты всегда знаешь, где он… и ты смотрела новости. Его имя повсюду. Все ищут Гэри, и если ты прячешь его, тебе будет только хуже.

– Нет, если они не найдут его.

– Но они найдут. Мама, ты не сможешь защитить его от этого. Он был с Софи перед ее исчезновением, и у них есть запись с камеры наблюдения…

– Еще одна девка, которая бросилась ему на шею, – язвительно заметила ее мать. – Все они одинаковые, эти маленькие шлюшки…

– Да послушай же меня! Ты прекрасно знаешь, что ему нельзя даже находиться рядом с несовершеннолетними девушками. Сам факт того, что он вообще получил эту работу, может вернуть его в тюрьму. Господи, мне не следовало помогать ему устраиваться на работу. Теперь это рикошетом ударит по мне. Люди уже сторонятся меня, как будто я попала в этот проклятый реестр, а не он… А теперь говорят, что полицейские нашли в его квартире гидропонный аппарат для выращивания травки. Что за чертовщина с ним творится? Он так хочет вернуться в тюрьму?

– Тебе нельзя доводить себя до такого состояния, – твердо заявила ее мать. – Что бы он ни сделал, это не имеет к тебе никакого отношения.

– И к тебе тоже, но это не останавливает людей, которые бросают кирпичи в твои окна или уродуют твой автомобиль.

– Они идиоты, которым больше нечем заняться. Ты получила хорошую работу, Сьюзи, так что держись за нее.

Сьюзи хотелось закричать в голос.

– Но как мне быть теперь, если его лицо появляется во всех выпусках новостей вместе с лицом четырнадцатилетней девочки, которая определенно находилась с ним в каких-то отношениях? Мама, если она сейчас с ним, ты должна сказать мне, и в любом случае заставь его отправить ее домой.

– Сьюзи, клянусь тебе, я не знаю, где он находится.

– Разве он вообще не звонил тебе? – Сьюзи ахнула, когда дверь салона неожиданно приоткрылась, и небольшой пластиковый пакет мягко шлепнулся посреди приемной.

– Что случилось? – воскликнула ее мать.

– Не знаю, – жалобно отозвалась Сьюзи. – Кто-то только что бросил какой-то пакет… Ох, мама, что, если там бомба?

– Не глупи. Скажи мне, как он выглядит.

– Пластиковый пакет, в котором что-то лежит. Я не хочу смотреть…

– Наверное, это собачье дерьмо. Ты видела, кто его бросил? Если видела, просто швырни пакет обратно.

– Зачем? Мне просто дают понять, что больше не хотят видеть меня здесь, и если я буду швыряться в них собачьим дерьмом, они вряд ли изменят свое мнение обо мне. Пожалуйста, мама, скажи, где он?

– Последний раз тебе говорю: я не знаю. Но могу добавить, что, если он был с той девчонкой перед ее исчезновением, ему лучше как следует спрятаться, поскольку до тех пор, пока она не найдется, все будут думать, что он разделался с ней. Его быстро упекут за решетку за изнасилование и убийство, которого он не совершал.

– Но как быть, если он что-то сделал с ней? Ей четырнадцать лет, мама! А он почти в два раза старше ее.

– Ты что, брата своего не знаешь? Конечно же, он не сделал ей ничего плохого. Просто успокойся и продолжай заниматься своими делами как ни в чем не бывало. Тебе нечего стыдиться.

– Мама, не вешай трубку. Мама!

Когда Сьюзи поняла, что мать уже положила трубку, то выключила телефон и закрыла лицо руками. Она не понимала, чем заслужила такую ужасную жизнь. Почему она не поняла, что все пойдет вкривь и вкось, как только взяла на себя ответственность за брата? Правда заключалась в том, что мать всегда могла уговорить ее делать вещи, которые она не хотела делать, и устройство Гэри на сезонную работу было очередной материнской идеей.

– Ты должна хоть как-то помочь ему, – убеждала ее мать. – Он не меньше тебя заслуживает начать новую жизнь после всего, что ему пришлось пережить.

– Но ты же знаешь, что ему нельзя находиться рядом с подростками, – возражала Сьюзи.

– А ты знаешь, что это чепуха. Он представляет для них не большую угрозу, чем ты или я. Поэтому сделай все возможное, чтобы он получил работу.

– Но управляющие проверяют сотрудников, которые работают с детьми, поэтому они сразу узнают, что у него криминальное прошлое. Как только это выяснится, то…

– Тебе лишь нужно сказать, что это сезонный подряд. У него есть хороший отзыв после работы спасателем при бассейне в Дегенхэме. Я поговорю со своим знакомым, чтобы он получил рекомендацию, которую ты сможешь представить своим работодателям. Если начнутся разговоры о проверке через БКУ[10], мы скажем, что он нашел что-то еще. Хорошо? Это не такая уж большая просьба, Сьюзи. Родные люди обычно помогают друг другу.

Так что Сьюзи сделала это, и ни Хейди, ни Джекки Пойнтер не упомянули о необходимости провести обычную проверку через БКУ, поэтому Сьюзи считала, что этого так и не случилось.

Одной мысли о Джекки Пойнтер и о том, что она скажет после возвращения, было достаточно, чтобы Сьюзи захотелось убежать куда-нибудь подальше и спрятаться. Если бы она знала, где ей можно схорониться, то не стала бы медлить, но ей некуда было податься, и в глубине души, несмотря на страх, она не хотела показаться трусихой. Гораздо лучше остаться и встретить свою судьбу, а если Джекки все-таки уволит ее… Что ж, ей придется перейти этот мост, поскольку сейчас она не имела ни малейшего понятия, что будет делать, если это все-таки случится.

Глава 7

Гораздо позже, в тот же день, Энди ехала домой, когда позвонил Грэм. Видеть его номер было так приятно, что она ощутила, как хмурое выражение, словно птица, слетает с ее лица.

– Привет, ты уже дома? – радостно спросила она.

– В магазине, – ответил он. – А ты?

– По пути к маме. Нужно переодеться после долгого дня, принять душ и попытаться привести себя в должное состояние для встречи с тобой в восемь вечера. Наш договор еще в силе?

– Несомненно, если ты успеваешь. Я только что смотрел новости. Насколько я понимаю, ты участвуешь в поисках пропавшей девушки?

– Да, поэтому боюсь, что вечер может оказаться не совсем в моем распоряжении. Но насколько это в моих силах, я хотела бы провести его с тобой.

– Вот именно это я и хотел услышать. Поэтому решил приготовить фриттату[11], а не более экзотическое блюдо, о котором думал сначала, и не налегать на вино на тот случай, если тебе придется покинуть меня.

– Жаль, что приходится нарушить наш изначальный план.

– Не жалей. Я знаю, каков этот мир, ведь я смотрю сериал «Летние убийства».

– У меня есть кое-какие другие новости, но они могут подождать до встречи с тобой, – со смехом заметила Энди.

– В самом деле? Я заинтригован. Правда, и у меня есть новости, но они тоже могут подождать. Позвони мне, когда подъедешь к воротам. Кажется, внешний звонок по-прежнему не работает.

Энди все еще улыбалась, когда дала отбой; ее мысли летали во всевозможных романтических направлениях, пока телефон не зазвонил снова. На экране высветился номер Мартина.

Ну почему она вдруг почувствовала себя виноватой в том, что говорила с другим мужчиной? И почему ее должно хоть как-то беспокоить то обстоятельство, что она видела его с другой женщиной?

И то и другое не имело ничего общего с реальностью.

– Привет, как ты? – спросила она, слишком поздно осознав, что легкомысленный тон не подходит для человека, недавно потерявшего отца.

– Все нормально, – ответил Мартин. Низкий тембр его голоса всколыхнул чувства, которые она так упорно старалась подавить. Почему нельзя стереть их, словно мел со школьной доски, или срезать, как увядшие цветы, когда они больше не нужны?

– Я знаю, что ты видела меня с Бриджит, – сказал он, сразу переходя к делу. В его устах имя звучало как «Бриджэт», гораздо экзотичнее, чем обычное «Бриджит».

– Судя по тому, что я видела, она очень хорошенькая, – отозвалась Энди и обнаружила, что легко говорить правду, даже когда она не слишком приятна. Впрочем, какая ей разница, как выглядела та женщина? Она шла дальше, и теперь в ее жизни появился другой мужчина…

– Я надеялся, мы сможем поладить, – заявил он.

Энди вскинула брови.

– Как, мы втроем? Не представляю, каким образом…

– Вообще-то, я имел в виду нас с тобой.

Она замерла и спросила:

– А что Бриджит думает об этом?

– Ее это вполне устраивает.

– Значит, и у меня нет причин для недовольства, верно? – отозвалась Энди, удивленная своей ребяческой неприязнью. – Но на самом деле я не понимаю, зачем ты хочешь сблизиться со мной. Какой в этом смысл? Это будет неудобно для нас обоих, и не думаю, что ты нуждаешься в чем-то большем, чем мы располагаем сейчас.

Его отец умер, Энди, и тебе не следует быть такой враждебной.

– Я хочу встретиться с тобой, вот и все.

Энди уже набрала в грудь воздух, чтобы ответить Мартину, но вдруг поняла, что не знает, что говорить.

– Я скучаю по тебе, – продолжал он. – Я скучаю по нашей жизни.

Ошеломленная и едва не затянутая в неожиданный водоворот чувств, Энди быстро напомнила себе, насколько искаженным может быть человеческое восприятие после утраты близкого родственника, особенно отца или матери. Но прежде чем подумать, она спросила:

– Значит, поэтому ты привез сюда Бриджит: чтобы показать, как сильно ты скучаешь по мне?

Что она несет?

– Я не привозил ее, как ты говоришь, – со вздохом ответил Мартин. – Она приехала, потому что решила морально поддержать меня.

Как мило с ее стороны.

– А ты? Разве тебе она безразлична?

Неужели она на самом деле спросила об этом? Что за чертовщина с ней творится?

– Разумеется, нет, – продолжала Энди, прежде чем он успел ответить. – Иначе она бы не приехала сюда. Как к ней отнеслись дети?

– Они лишь несколько минут видели ее, но я и не жду…

– Подожди, кажется, я понимаю, – перебила Энди. – Ты предлагаешь мне благословить ваши отношения, чтобы дети чувствовали себя нормально и могли подружиться с ней.

– Андреа, я надеялся, что ты сможешь…

– Не поучай меня.

Мартин внезапно рассмеялся.

– Разве мой тон был поучительным?

– Ты назвал меня «Андреа».

– А разве я раньше так тебя не называл?

На самом деле так и было.

– Важны не слова, а интонация. Так или иначе, где и когда ты хотел бы встретиться?

– Буду рад уступить выбор тебе.

Типичный ответ для Мартина; он раскидывал сеть слишком широко, чтобы она не могла выпутаться.

– Мне сейчас трудно сказать, ведь я участвую в расследовании, – напомнила она.

– Пропавшая девушка? Я только что видел сюжет о ней в выпуске новостей.

– Я уверена, что мы найдем ее, и не выпущу дело из рук, пока это не произойдет.

– Думаешь, она сейчас с этим Перкинсом?

– Лучше сказать, что нам определенно нужно побеседовать с ним.

– А что насчет другого парня, поляка, о котором толкуют в Интернете?

– В самом деле?

Ну конечно, как она могла подумать, что Интернет об этом умолчит после того, как в кемпинге задавали столько вопросов о Томаше Сикоре?

– Насчет него мы еще не уверены, – сказала Энди. – А что там пишут?

– О том, что он состоит в банде, которая специализируется на торговле женщинами.

Энди внутренне застонала.

– На каком основании? Какие у них доказательства?

– Понятия не имею. Упоминаются и другие девушки с иностранными именами. Все это как-то связано с поставками технического оборудования.

– Ну что же, приятно знать, что кибердетективы находятся в курсе событий, – резко отозвалась она. – Я думала, что ты, по крайней мере, так легко не поведешься на разные слухи.

– Я всего лишь интересуюсь, – запротестовал Мартин. – Не откусывай мне голову.

Действительно, этого делать не следует.

– Извини, я не хотела. Сейчас мы ничего не знаем об этих девушках, а поскольку они не являются британскими подданными и никто из родных не заявлял об их исчезновении, то Софи находится в центре расследования.

– Естественно. – После короткой паузы Мартин добавил: – Ты дашь мне знать, когда мы сможем встретиться? Кстати, похороны назначены на следующий понедельник, и будет замечательно, если ты найдешь время повидаться до этого срока.

Как она могла отказаться? Нельзя же быть такой жестокой по отношению к нему.

– Конечно, смогу, – заверила Энди. – Я… я позвоню, когда положение немного прояснится.

Завершив разговор, она связалась с полицейским участком и запросила последнюю информацию о новостях в Интернете. Ей ответили, что пока ничего существенного не выявлено, но ситуация отслеживается и о любых изменениях будет доложено без промедления. По крайней мере, теперь Энди могла освободиться от ощущения недосказанности и взаимной обиды в отношениях с Мартином. Она помнила, как часто он напоминал ей о важности семьи и о том, что даже в ходе расследования она должна находить время для своих близких. Иногда она из-за этого спорила с ним, но в конце концов еще больше любила его за понимание, когда налаживание домашней жизни и возвращение к реальным ценностям становились жизненно важной необходимостью.

Как получилось, что он разлюбил ее? Почему она не осознала раньше, что все идет к этому?

«Я скучаю по тебе, – сказал он. – Я скучаю по нашей жизни».

Решив больше не думать о Мартине, Энди соединилась с диспетчерской.

– Джемма, – произнесла она, когда на другом конце линии подняли трубку. – Есть новости из Кракова?

– В данный момент я могу сказать, что местная полиция проверила краковскую больницу, – ответила Джемма. – Там числится несколько пациентов по фамилии Сикора – очевидно, это большое учреждение, – но все они мужчины, не считая одной женщины, которой около двадцати лет, так что она вряд ли может оказаться матерью нашего Сикоры.

– Ясно, – пробормотала Энди. – Ты пробовала снова набрать его номер?

– Да, многократно и безуспешно.

– Были какие-то движения на его банковском счете?

– Нет.

– Хорошо, тогда свяжись с его подругой и выясни, разговаривала ли она с ним после прошлого раза. Как насчет Перкинса? Его где-нибудь видели?

– Много раз, но ни один случай не подтвердился, и нет никаких сведений о его отплытии в Европу из любого порта страны, а также о вылете в Польшу. Двое звонивших утверждали, что видели Софи, один в Гулле, а другой в Хирфорде, но выяснилось, что оба известны в местной полиции: они то и дело сообщают неподтвержденные слухи.

Иными словами, это были просто телефонные хулиганы.

– С учетом того, что творится на интернет-форумах, в пресс-службе хотят знать, могут ли они выпустить заявление о том, что Сикора обнаружен и помогает следствию, – продолжала Джемма. – Но я попросила их пока что придержать эту информацию.

– Правильно сделала. Мы будем выглядеть чертовски глупо, если окажется, что он снова ускользнул от нас. Голд у себя? Он не связался с Интерполом?

– Вообще-то я только что слышала, как он говорил об этом наверху, но вряд ли мы узнаем результат до завтрашнего утра.

– К тому времени Сикора может оказаться где угодно.

Энди остановилась возле «Бриар-Лодж» и оставалась в автомобиле, пока Джемма разговаривала с кем-то на другом конце линии.

– Ты слушаешь? – взволнованно спросила Джемма, когда вернулась к телефону.

– Я на месте. В чем дело?

– Кто-то только что позвонил и заявил, что видел Софи, входившую на вокзал Кестерли в понедельник или вторник вместе с типом, который соответствует описанию Перкинса.

– У нас есть записи с местной камеры наблюдения за прошлую неделю?

– Нет, но я сейчас пошлю кого-нибудь за ними.

– Хорошо, и пусть Яаз внимательно их просмотрит. Я вернусь, если выяснится, что Софи с Перкинсом в самом деле там были.

Полтора часа спустя Энди уже находилась в элегантном доме Грэма, построенном в георгианском стиле над ботаническим садом. Энди не понимала, почему она чувствует себя наедине с ним так неловко, ведь она давно хотела этого. Вероятно, ее до сих пор беспокоил странный осадок от разговора с Мартином; обычно контакт с ним сильно воздействовал на нее. Но сейчас это было особенно досадно, ведь она вообще не хотела думать о нем.

«Я, возможно, и не стала бы встречаться с Грэмом, если бы не рассказала ему о смерти Дуга», – подумала Энди.

Они сидели на мягком бархатном диване в дальнем конце кухни, впечатляющей своими размерами. Пока теплые серые глаза Грэма пытливо, но ненавязчиво искали ее взгляд, она вспомнила, почему считала его таким привлекательным. Он обладал свободной уверенностью и всегда выглядел элегантно, а его размеренный голос и неторопливые манеры оказывали успокаивающее действие. Раньше он сказал ей, что у него два сына двадцати и восемнадцати лет, и, судя по фотографиям, развешанным в разных местах, она могла убедиться в том, что дети похожи на него. Оба учились в университете, один в Лондоне, а другой в Эдинбурге, и регулярно звонили отцу. Хотя Грэм старался не слишком часто упоминать о них, Энди чувствовала, как он гордится своими мальчиками. Это тоже привлекало ее. Несомненно, он был замечательным отцом, а еще добрым, внимательным и остроумным человеком, который располагал к себе людей – во всяком случае, ее саму уж точно – и заставлял их радоваться его обществу.

– Прости, что мои новости оказались… э-э-э, не слишком приятными, – она поморщилась.

– Мне жаль, что так случилось. То есть я понимаю, как тебе тяжело перенести эту утрату.

– Я буду скучать по нему. – Энди почувствовала, что краснеет. – Он много значил для меня.

– Не сомневаюсь. Многие считали его замечательным человеком.

Она приподняла брови.

– Ты знал его?

– Не слишком хорошо. Но он был отличным мэром, это точно.

Энди улыбнулась.

– Ему нравилась эта работа. Тогда мы жили в Лондоне, так что редко видели его, но постоянно слышали о его достижениях… и неудачах. Он ничего не скрывал от других.

Глаза Грэма блеснули.

– Как твои дети восприняли эту новость?

– Конечно, они расстроены, но, думаю, с отцом им будет легче. Сегодня вечером они ночуют у него вместе со своими бабушками, иначе мне было бы нелегко расстаться с ними.

– Хорошо, что ваши семьи сохранили близость, – заметил он. – Я всегда сожалел, что бывшая жена отказывается сохранять со мной дружеские отношения.

– Как думаешь, почему?

– Хороший вопрос, если принимать во внимание, что это она ушла от меня. Хотя, наверное, это имеет какое-то отношение к тому, что я не захотел принять ее обратно после того, как развалились ее отношения с новым партнером. Но что было, то прошло. Мы обсуждаем дела наших мальчиков, когда приходится это делать, а в остальном живем в разных мирах. Ну как, ты готова к трапезе?

Вместо ответа на вопрос у нее заурчало в животе, и оба рассмеялись.

– Пойдем, – сказал Грэм и помог ей встать. – Я поставил стол на веранде и даже принес свечи. Ты их зажги, а я тем временем достану фриттату из холодильника; надеюсь, ты не возражаешь, если я подам ее холодной?

– Вовсе нет. Может быть, приготовить салат?

– Все уже готово. Скажи, тебе можно налить бокал вина?

Она скорчила гримасу.

– Только совсем немного. Ты представить себе не можешь, как тяжело мне это говорить, ведь больше всего на свете мне сейчас хотелось бы сбросить обувь, распустить волосы и распить с тобой целую бутылку. Но если поздним вечером что-то случится…

– Понимаю. Но тогда я попрошу тебя провести со мной еще один вечер.

– Буду очень рада.

– Может быть, после похорон, – предложил он. – У меня есть ощущение, что до тех пор твоим близким ты можешь быть очень нужна.

Обняв Грэма за плечи, Энди посмотрела ему в глаза.

– Наверное, ты прав, – прошептала она. – Но я хочу, чтобы ты знал, что я бы предпочла провести его с тобой.

Он с улыбкой привлек ее поближе.

– Я еще не сообщил тебе мои новости.

Поскольку ее губы находились рядом с его губами, Энди совсем не торопилась выслушать их.

– Я нашел дом в Умбрии и хочу, чтобы ты на него взглянула, – прошептал он.

Глаза Энди расширились, когда она отодвинулась, чтобы посмотреть на Грэма.

– Я привез тебе фотографии и снял небольшой видеосюжет, пока был там, но ты получишь гораздо лучшее представление, если все увидишь сама. Разумеется, когда будешь готова.

Ее сердце учащенно забилось. Отпуск в Италии. Вместе с ним. Как изменится ее жизнь, если у них все сложится нормально?

Возможно, это тот путь, который был так ей необходим.

– Я все-таки схожу за фриттатой. – Грэм усмехнулся, вложил ей в руку зажигалку и указал на веранду.

Той ночью, провалившись в сон, Энди вдруг неожиданно вскрикнула и проснулась. В ушах стучало, словно мимо проносился поезд, сердце бешено колотилось в груди, а сознание все еще цеплялось за туманный хаос сновидений. Лицо Пенни, колышущееся под водой, ее темные волосы, развевающиеся, словно морские водоросли. Софи в темной пещере, умоляющая прийти ей на помощь. Мартин, уходящий вместе с Софи. Лицо Софи, которая повернулась и грустно посмотрела на нее. Отец, убеждающий ее найти Пенни. Отец Софи, кричащий на нее и обвиняющий в провале поисков. Смеющаяся Пенни, которая спускается к пляжу по гребню скалы. Плачущая Софи, зовущая свою мать. Алайна, убегающая от кого-то, и Мартин, который пытается догнать ее. Люк, восстающий против своего отца. Софи, по-прежнему плачущая и снова зовущая свою мать.

Что случилось с чудесными красивыми снами о Грэме и Италии, которые она должна была видеть?

Это был лишь сон. Все, что она видела или слышала, было нереальным.

Рассудив, что теперь она вряд ли сможет быстро заснуть, Энди надела халат и тихо вышла из спальни на лестничную площадку. Двери обеих детских комнат были слегка приоткрыты. Она пошла посмотреть на Люка и обнаружила его, распростертого среди простыней во всем юношеском великолепии и спящего мертвым сном. Когда она направилась к комнате Алайны, то поняла, что думает о том, где находится Софи в этот ночной час, в эту самую минуту. Было приятно думать, что она спокойно спит или бодрствует и собирается вернуться домой.

Записи с камер наблюдения на вокзале Кестерли демонстрировали двух человек, которые при увеличении и цифровой обработке оказались непохожими на Перкинса и Софи.

Еще немного приоткрыв дверь Алайны, Энди заглянула внутрь и ощутила острый укол страха. Кровать Алайны была пуста. Ее дочери не было в комнате.

– Алайна? – прошептала она в полутьме.

Энди повернулась и проверила ванную комнату, но там было темно.

Понимая, что она реагирует слишком остро, Энди бегом спустилась по лестнице, одновременно пытаясь отгородиться от голосов и образов из сновидений. Она нашла свою дочь, свернувшуюся в кресле в углу кухни – девочка жевала тост и наблюдала за картинками, мелькающими в телевизоре с практически выключенным звуком.

– Вот ты где, – облегченно выдохнула Энди. – Что ты здесь делаешь в такой час?

Алайна пожала плечами.

– Мне не спалось. Если хочешь чаю, я только что вскипятила воду.

Энди решила, что слишком взбудоражена для чая, поэтому налила холодной воды в стакан и уселась за стол. Секунду спустя Алайна облизала крошки с пальцев, выключила телевизор и присоединилась к ней.

– Так о чем вы с Люком говорили сегодня вечером? – Энди подозревала, что речь шла о Дуге.

Алайна озадаченно нахмурилась.

– Комнаты ваших спален были открыты, – пояснила Энди. – Я подумала, что вы с Люком давно не оставались наедине друг с другом.

Алайна закатила глаза.

– Вот что значит иметь мать-сыщика! Мы все время у тебя под присмотром.

Энди улыбнулась, втайне радуясь, чтобы это было правдой.

– Если хочешь знать, мы говорили о тебе и папе, – сообщила Алайна, отпив воды из ее стакана.

Энди внутренне напряглась и откинула шелковистые светлые волосы со лба Алайны. Она знала, что судит предвзято – хотя какая мать этого не делает? – но Алайна выросла настоящей красавицей, и, хотя Энди гордилась дочерью, она беспокоилась, что о ней будут судить по внешности, забывая о том, какой умной и достойной молодой женщиной она была.

– Ты что, не хочешь узнать, что мы о вас с папой говорили? – осведомилась Алайна.

Энди покачала головой.

– Могу догадаться, что это имеет какое-то отношение к Бриджит. Наверное, тебе хотелось бы, чтобы она не приезжала, ведь сейчас неподходящее время для бабушки Кэрол, и ты боишься, что это может расстроить меня.

Алайна всплеснула руками.

– Вот видишь, тебе все известно.

Энди улыбнулась.

– Зная тебя, нетрудно обо всем догадаться, но я не хочу, чтобы ты беспокоилась по этому поводу. Рано или поздно это должно было случиться. Папа нашел себе кого-то еще… – Интересно, какой будет реакция Алайны, если она узнает, что ее мать тоже встречается с кем-то еще?

– Ты не знаешь, давно ли они вместе? – спросила Алайна.

– Нет, а ты?

Ее дочь покачала головой.

– Я не спрашивала, потому что не хочу, чтобы он говорил о ней. Лучше бы он пришел в себя и понял, что совершил ужасную ошибку: ведь на самом деле он хочет быть с тобой.

Энди ощутила знакомую тоску – напоминание о том времени, когда она страстно желала, чтобы это оказалось правдой, – и произнесла:

– Я уже говорила, что вам нужно выбросить это из головы. Папа никогда бы не ушел, если бы не имел серьезного намерения порвать со мной.

– Но почему он один должен принимать решения? Если он не поумнеет, то скоро ты начнешь встречаться с другим мужчиной. Тогда уже будет слишком поздно возвращаться назад.

Энди понимала, что сейчас не время упоминать о Грэме, поэтому сказала:

– Думаю, у них с Бриджит все серьезно, иначе она не приехала бы сюда.

– Бабушка Кэрол не хочет видеть ее на похоронах.

– Но если папа этого хочет…

– Люк собирается сказать ему, что мы этого не допустим.

Энди вздохнула.

– Я поговорю с Люком. Ссора с отцом – это последнее, что нужно им обоим, особенно сейчас, когда все переживают из-за смерти деда.

Казалось, Алайна сочла ее доводы разумными. Она взяла мать за руку и сказала:

– Если бы ты только поговорила с папой…

– Солнышко…

– Нет, я знаю, что ты собираешься сказать, но я правда думаю…

– Перестань, – мягко перебила Энди. – Мы с папой уже не живем вместе, и с тех пор многое изменилось. Сейчас все скорбят о дедушке, и вполне естественно думать о прошлом, когда все было иначе. Возможно, после похорон, когда все немного успокоятся, мы сможем обсудить этот вопрос.

Алайна наклонила голову вбок, глядя на свою мать.

– Мне очень неприятно думать, что ты несчастна.

– Дорогая, это не так. Конечно, я грущу по дедушке и беспокоюсь за Софи Монро…

– Именно это я имею в виду. Вокруг тебя происходит столько всего, что ты стараешься отгородиться от своих чувств к папе, а это расследование возвращает тебя к мыслям о сестре.

– Я не отрицаю, что стала чаще думать о ней, но обещаю, что справлюсь с этим.

На некоторое время Алайна затихла, и Энди, любуясь дочерью, погладила ее волосы.

– Ты действительно думаешь, что она убежала с этим педофилом, о котором говорят в новостях? – спросила девушка.

– Это вполне возможно.

Взгляд Алайны был исполнен участия.

– Что он с ней сделает? Знаешь, некоторые люди говорят, что ее продали для проституции какой-то банде из Восточной Европы. Думаешь, это правда?

Энди медленно покачала головой.

– Этому нет доказательств.

– Мне действительно очень жаль ее, где бы она ни находилась. И я надеюсь, что все девчонки, которые обижали ее в школе, сейчас чувствуют себя просто ужасно.

Брови Энди поползли вверх.

– Девочки обижали ее в школе?

– Да, они постоянно обзывали ее и цеплялись к ней. Она отвечала, и тебе стоило бы услышать, как она их обзывала, но они каждый раз начинали первыми и почти всегда доводили ее до слез.

Какой несчастной стала жизнь Софи: она потеряла мать, поняла, что ее отец больше интересуется новорожденным малышом, подвергалась грубым нападкам в школе… Этого более чем достаточно, чтобы подтолкнуть подростка к мысли о побеге.

Спасибо, я поняла, что ты хочешь, чтобы я покончила с собой!

Когда эхо этих слов прозвучало у нее в голове, Энди встала.

– Пойдем, – сказала она и протянула руку Алайне. – Одной из нас придется встать рано утром, и если тебе не нужно долго спать, чтобы сохранять цветущий вид, я определенно нуждаюсь в этом.

Алайна взяла мать под руку, пока они шли по коридору, и попробовала сделать еще один заход:

– Возвращаясь к папе…

– Давай не будем об этом.

– Но ты не можешь все время прятаться от этого, мама.

– Честное слово, я этого не делаю, – ответила Энди, подавив улыбку.

– Но я думаю, что он это делает.

Энди оставалось лишь гадать, каким образом Алайна пришла к такому выводу.

– Ты слишком много думаешь, – заметила она.

– Мне кажется, я могу видеть вещи, которые ты не замечаешь. Это проще, если наблюдать со стороны.

– Вот уж не думала, что моя дочь считает себя посторонней наблюдательницей.

– Ты понимаешь, что я имею в виду.

– Да, но на сегодня разговор закончен.

Энди поцеловала Алайну в лоб, мягко подтолкнула ее к спальне и закрыла дверь.

Глава 8

– Туфля? – повторила Энди, и ее внутренне скрутило от ужаса перед тем, что это могло означать. – Что за туфля?

– Женская туфля, – ответил Лео и повернулся к оперативной доске. – Судя по всему, ее обнаружили здесь, в скальном бассейне.

Он указал на участок карты в дальнем конце пляжа, ближайшем к полуострову Кестерли, где коварное нагромождение скал, пещер, подводных рифов и зыбучих песков постоянно омывалось волнами. Никто не мог пережить падение со скал в такой водоворот; тело унесет в океан, и его никогда не найдут.

Спасибо, я поняла, что ты хочешь, чтобы я покончила с собой!

– Когда я спросила, что за туфля, то имела в виду тип обуви: кроссовка, туфля-лодочка, сандалия…

– Кроссовка, – сообщил он.

– А откуда мы знаем, что она принадлежала девушке?

– Цвет в основном розовый.

– Где она теперь?

– Где-то на пути сюда. Она примерно четвертого размера.

Джемма проверила записи в деле Софи Монро.

– По словам Хейди, она не была уверена, какая обувь была надета на Софи – кроссовки или сандалии, когда она в тот вечер ушла из дома. Здесь написано, что шестой размер соответствует тридцать седьмому, но это неправильно. Тридцать седьмой размер – это четвертый.

Вспоминая записи камер наблюдения, где Софи спускалась по лестнице рядом с кондитерской, а потом выходила из клуба, Энди решила, что она не могла быть в кроссовках. С другой стороны, она легко могла переобуться.

– Свяжись с офицером по связи с семьей и объясни, что нам нужен точный размер обуви Софи. Она знает, как это сделать. Кто-нибудь из прессы уже узнал о находке?

– До сих пор никто не звонил, – ответил Лео. – Скорее всего, они еще не знают.

Поскольку еще не было семи утра, это было похоже на правду.

Энди отвернулась, когда слова Софи снова зазвучали у нее в голове:

Спасибо, я поняла, что ты хочешь, чтобы я покончила с собой!

Неужели все действительно обернулось так плохо, что девочке захотелось умереть? Как часто она говорила или хотя бы думала об этом? Возможно ли, что в тот вечер она попросила Сикору высадить ее рядом с утесами? Могла ли она подойти к обрыву и стоять там, глядя на море или на камни внизу, думая о том, что это единственный выход?

Мертвенно-бледное лицо Пенни из прошлого сна возникло перед ее закрытыми глазами; она слышала крики, вой полицейских сирен, рыдания и причитания ее матери… Внезапно Энди бросило в жар; подкатила тошнота, и ей захотелось выйти на свежий воздух.

– Местные полицейские в Кракове побеседовали с Сикорой, – объявил Лео. – Судя по всему, они уверены, что Софи с ним нет.

Прочитав полученную информацию, Энди сказала:

– Может быть, сейчас она не с ним, но он мог спрятать ее где угодно. У него было достаточно времени, пока полицейские до него не добрались.

– Если она в самом деле уехала с ним. Среди отпечатков пальцев на подоконнике и окне бунгало нет сходных с отпечатками Перкинса или Сикоры. Следы под ее окном оставлены не кроссовками, как мы и ожидали. Да, и насчет того человека, который занимается переоборудованием компьютеров. Он действительно существует. Околачивается возле магазинов электроники вроде «Каррис» и подходит к людям, которые выносят новые компьютеры, в надежде получить старые даром. Потом он начиняет их новыми программами и отдает в местные благотворительные общества.

– Он может вспомнить, что сделал с компьютером Сикоры?

– Не вполне, но он говорит, что если бы поставил новые программы, то очистил бы диск от всей предыдущей информации. Скорее всего, это уже произошло.

В следствии по-прежнему не было никакой определенности.

– Хорошо. Что ты собираешься делать? – обратилась она к Джемме.

– Мы с Лео хотим побеседовать с Пойнтерами, – напомнила Джемма.

– Вообще-то я хочу, чтобы ты еще раз поговорила с Эстеллой Моррис, – решила Энди. – Лео, посмотри, может ли Барри отправиться с тобой. Имей в виду, что по пути к дому Пойнтеров нужно будет повернуть налево; возможно, именно туда Перкинс и Сикора отвезли Софи, когда уехали из кемпинга. Проверьте, есть ли вокруг особняка Пойнтеров камеры наружного наблюдения – такие люди часто устанавливают их. Для того чтобы добраться туда из Райской бухты, нужно пять-шесть минут, и существует вероятность, что у Сикоры были с собой запасные ключи от дома. Он мог высадить Сикору и Перкинса, а потом вернуться домой и лечь в постель ненамного позже обычного.

– Всем доброе утро, – объявил Голд, появившийся в комнате с чашкой кофе и пончиком.

– Я как раз собиралась зайти к вам, – обратилась к нему Энди. – Нашли женскую кроссовку. Точно пока не известно, но есть вероятность, что размер соответствует нашим данным. Вам удалось продвинуться в подключении Интерпола?

– Я только что вошел, – напомнил Голд. – Но уже сейчас могу сказать, что без записи Сикоры, уезжающего вместе с девушкой, они не станут подключаться к расследованию.

Раздосадованная его словами, но понимая их справедливость, Энди достала телефон и второй раз за сегодняшнее утро набрала номер Сикоры. Когда звонок был переадресован на голосовую почту, она повторила свое сообщение:

– Томаш, это детектив Лоуренс. Нам нужно поговорить еще раз, так что, пожалуйста, позвоните мне. У вас есть мой номер.

Она отключилась и набрала номер Каси Домански.

– Извините за ранний звонок, – сказала она после того, как представилась. – Мне хотелось бы знать, говорили ли вы с Томашем вчера вечером или сегодня ночью?

– Да, – ответила Кася. – Он сказал, что звонил вам.

– Это правда, но мне нужно снова побеседовать с ним. Он все еще в Кракове?

– Да, но надеется вернуться домой в воскресенье или в понедельник.

Кася явно верила его словам.

– Он сказал что-нибудь еще?

– Почти ничего, кроме того, что он беспокоится за детей и собирается привезти подарки.

– Хорошо. Если он снова свяжется с вами до того, как поговорит со мной, пожалуйста, попросите его позвонить.

Завершив звонок, Энди пристально посмотрела на Голда.

– Знаете, мне все время кажется, будто мы что-то упустили, – сказала она.

– Например?

– Если бы я знала, то мы бы ничего не упустили. – Энди внезапно повернулась к Джемме и спросила: – Ты сегодня говорила с офицером по связи с семьей?

– Еще рановато, – заметила Джемма.

– Да, в самом деле. Я позвоню Монро и расскажу им о кроссовке. Нельзя, чтобы журналисты узнали об этом первыми.

Она набрала номер и снова извинилась за ранний звонок, когда в трубке послышался мрачный голос Гэвина.

– Вы нашли ее? – сразу же спросил он. – Она вместе с ним?

– Мы еще проверяем информацию, поступившую сегодня ночью, но до сих пор нет четкого следа.

– Ясно. – Его голос был ровным, лишенным какой-либо веры в их способности или надежды снова увидеть свою дочь живой.

– Я звоню потому, что в наших записях обнаружено расхождение по поводу размера обуви Софи, – осторожно сказала она.

– Это так важно?

Несмотря на мгновенное искушение, Энди не стала ему лгать.

– Ночью нашли женскую кроссовку. Я сама еще не видела ее, но мне передали, что она розовая и четвертого размера. Как вы думаете, она могла принадлежать Софи?

Понимая, что ее слова могли подействовать на него как удар под дых, она не торопила Гэвина с ответом.

– Где… где вы нашли ее? – наконец спросил он.

– На пляже. – Пока не стоило упоминать об утесах.

– Вы имеете в виду местный пляж?

– На Шкиперском конце Райской бухты.

Он замолчал.

– Какой у нее размер? – мягко напомнила она.

– Не знаю, я… мне нужно спросить у Хейди. – Через несколько секунд он вернулся к телефону: – У нее шестой размер, и она не носила розовые кроссовки.

– Спасибо, – отозвалась Энди, испытывая немалое облегчение.

– Думаю, мы можем найти его сегодня, – объявила она внезапно повеселевшим голосом.

Тронутая этим проблеском надежды и хорошо зная о том, какими бодрящими и воодушевляющими бывают такие моменты, она сказала:

– Если не возражаете, мне хотелось бы еще раз осмотреть ее комнату.

– Я думал, что вы… – растерянным тоном произнес он. – Вам нужно что-то конкретное?

– В общем-то, нет. Просто мне снова хочется почувствовать атмосферу.

Поскольку комната не являлась местом преступления, то не подверглась тщательному обыску во время первоначального осмотра, да и сейчас это не входило в намерения Энди. Она просто хотела уловить внутреннюю сущность Софи, испытывать то ощущение, которое она не могла представить сейчас, но которое могло иметь важное значение.

– Хорошо, мы дома, – сказал Гэвин. – Приезжайте когда хотите.

Энди дала отбой и посмотрела на часы.

– Встретимся здесь в час дня, – обратилась она к остальным и повернулась к Голду. – Если до тех пор не произойдет ничего важного, думаю, во второй половине дня нам нужно провести пресс-конференцию, чтобы супруги Монро смогли выступить со своим обращением.

Он медленно кивнул.

– Я свяжусь с пресс-службой и оповещу их об этом.

Час спустя, когда Энди въехала в кемпинг, Дэн Уилкс связался с ней по рации.

– Мы получили новые известия от краковской полиции, – сообщил он. – Один из их сотрудников посетил мать Сикоры у нее дома, и она утверждает, что не видела сына с мая месяца.

Сердце Энди учащенно забилось.

– Продолжай, – попросила она.

– Это все, – отозвался он. – По Перкинсу по-прежнему ничего нет.

Скорее раздраженная, чем удивленная, Энди спросила:

– Голд знает последние новости из Кракова?

– Да, ему передали.

– Может быть, тогда он все-таки будет настаивать на участии Интерпола? Нам нужно получить Сикору для настоящего допроса.

– Голд сказал, что у нас до сих пор нет твердых доказательств связи между Софи и Сикорой.

Коротко поблагодарив его, Энди протолкалась через небольшую толпу репортеров, собравшихся возле бунгало, и на ходу сообщила им, что в данный момент у нее нет новой информации. Когда она подошла к парадной двери, створка двери открылась так быстро, что она даже не успела постучаться.

– Я наблюдала за тобой по телевизору, – объяснила Лорин Митчелл, офицер по связи с семьей, прикрепленный к супругам Монро. Девушка была в мундире, но без фуражки; со светло-серебристыми волосами и девическим румянцем на щеках, она казалась Энди не намного старше Алайны.

– Как они? – поинтересовалась Энди, когда Лорин закрыла дверь.

– Я бы сказала, они взволнованы. Они говорят, что нужно распечатать объявления и расклеить их по всему городу…

– Сегодня утром фотография Софи была размещена на первых полосах всех газет, – напомнила Энди.

– Так я и сказала, но ты должна понять их желание что-то предпринять для поисков девочки.

Ну разумеется… и, словно из ниоткуда, к Энди пришло мучительное воспоминание о том, как ее отец разъезжал по городу на автобусах, останавливал незнакомых людей на улицах и посещал приюты для бездомных в поисках пропавшей дочери.

Как она могла забыть об этом? Она видела, как отец ждет на автобусной остановке, когда Пенни вернется домой из школы. И, словно это происходило прямо сейчас, она ощущала его тоску и отчаяние, когда автобус проехал мимо, оставив его стоять в одиночестве.

Энди посмотрела в коридор, когда Хейди Монро вышла из кухни. С ровно уложенными волосами и в свежей одежде она выглядела лучше, чем во время их последней встречи, хотя трудно было не расслышать дрожь в ее голосе, когда она произнесла:

– Хотите кофе? Я только что его заварила.

– Спасибо, это будет чудесно, – отозвалась Энди. – Как сегодня Арчи?

Улыбка Хейди исчезла так же быстро, как и появилась.

– Спит, хвала небесам. Он полночи не мог заснуть.

Когда она скрылась на кухне, Энди и Лорин последовали за ней.

– Я собираюсь съездить в Лондон на поезде, – объявил Гэвин, как только увидел их. – Один из моих знакомых в Кестерли может заказать для нас объявления о розыске. Я расклею их на всех станциях и буду спрашивать людей, – может быть, кто-то видел ее…

Энди понимала, что он временно оторвался от реальности, поэтому оставила его слова без внимания и сказала:

– Во второй половине дня мы собираемся передать в эфир ваше обращение.

Лицо Гэвина скривилось, когда до него дошел смысл сказанного.

– Муж упоминал о том, что вы хотите снова осмотреть ее комнату, – сказала Хейди и передала Энди кофе.

Энди кивнула.

– Ее там нет, но я все равно продолжаю искать, – ухмыльнулся Гэвин. В его иронии не было веселья. – Глупо, не так ли? То есть я знаю, что ее там нет, но продолжаю надеяться на ошибку. Я твержу себе: когда в следующий раз открою дверь, то увижу, как она лежит на кровати, сидит на полу или кормит птиц.

Вспомнив, как она делала то же самое в комнате Пенни и внушала себе, что это сон, и если поискать как следует, то она проснется и Пенни появится прямо перед ней, Энди едва не всхлипнула от жалости.

– Хотите пойти со мной и посмотреть? – предложила она.

Хотя Гэвин отрицательно покачал головой, он все-таки встал.

Через несколько минут они стояли в ярких полосах солнечного света, проникавшего через щели в закрытых шторах комнаты Софи. Они слышали голоса репортеров снаружи, но было невозможно понять, о чем идет речь. Гром музыки, доносившийся из парка аттракционов, резал слух.

Мадонна исполняла свой хит Like a Virgin[12]. Энди оставалось лишь гадать, дошел ли этот случайный намек до Гэвина.

– Что вы хотите посмотреть? – спросил он и обвел комнату безнадежным взглядом.

– Почему бы не начать с ее туалетного столика? – предложила Энди. Она поставила чашку кофе и открыла средний ящик.

– Мы все вынимали, как и ваши сотрудники, когда обыскивали комнату, – сказал Гэвин.

– Знаю. Просто хочу удостовериться, что мы ничего не упустили.

Обнаружив лишь заколки для волос, эластичную тесьму, жевательную резинку и коробку спичек, она перешла к другому ящику. Когда она закрыла последний ящик, то тихо посидела некоторое время, ни к чему не прислушиваясь и даже не размышляя ни о чем конкретном. Энди просто чувствовала, словно, впитывая окружающую атмосферу, могла понять, почему ей захотелось прийти сюда и сделать это. Что она на самом деле ожидала найти?

Энди много раз делала то же самое в комнате Пенни, и эта процедура никогда не помогала. Но кто знает, вдруг поможет сейчас?

Она встала, подошла к импровизированной вешалке и кучке обуви, разбросанной внизу.

– Как узнать, взяла ли она с собой сменную одежду? – обратилась она к Гэвину.

Он дернул головой, словно забыл, что она находится рядом.

– Э-ээ, не знаю. Мы подумали, она кое-что прихватила с собой, потому что ее рюкзачок исчез вместе с зубной пастой и принадлежностями для макияжа.

Энди кивнула и повернулась к аккуратно заправленной кровати с тряпичной куклой на подушке. Откинув белье, она подняла матрас. Она не ожидала что-либо найти, и там действительно ничего не было. Однако, когда она резко опустила матрас, то услышала звук какого-то предмета, соскользнувшего вниз по стене. Она взглянула на Гэвина, оттащила заднюю часть кровати к середине комнаты и обошла вокруг посмотреть на упавший предмет. Заинтересованная, но не забывавшая о том, что Гэвин за ней наблюдает, она подняла с пола обшарпанный альбом формата A4 с единственным словом «Софи», написанным на обложке крупными желтыми буквами.

Энди повернулась к Гэвину. Его лицо как будто почернело от потрясения.

– Мы обыскивали комнату, – хрипло пробормотал он. – Но мы не нашли этот альбом и тогда решили, что она взяла его с собой.

Энди перелистала страницы. Альбом был заполнен не только девическим почерком Софи, но и всевозможными вырезками, засушенными цветами, корешками билетов, фотографиями, рисунками…

– Мать подарила ей этот альбом для дневника, – сказал Гэвин. – Сначала они вели его вместе – сразу же после того, как Джилли узнала, что ей не суждено выжить. Тут их воспоминания, надежды и мечты… – Он приложил ладонь ко лбу и опустился на табурет.

Оставив его наедине со своими мыслями, Энди быстро просмотрела последнюю запись. Хотя там не было намеков на нынешнее положение Софи, было ясно, что эта запись не предназначалась для глаз отца. Во всяком случае, не сейчас.

– Мне придется забрать его, – мягко произнесла она.

Он кивнул.

– Вы будете бережно обращаться с ним, правда? – Энди показалось, будто он всхлипнул.

– Ну конечно, – пообещала она.

Энди вернулась к своему автомобилю, где снова открыла дневник и посмотрела на имя Томаша Сикоры, тщательно выведенное между переплетенными сердцами в тексте и на полях альбома.

Касе была ненавистна мысль сказаться больной; раньше она никогда не делала этого, когда чувствовала себя более-менее нормально. Но происходящее вокруг так сильно беспокоило ее, что ей не хотелось расставаться с детьми и даже оставлять их с Оленкой. Держать их подальше от репортеров и Интернета было важнее всего, когда люди говорили такие ужасные вещи о Томаше. Она не могла этому поверить. Даже некоторые соседи теперь обратились против него. Ей хотелось напомнить им обо всем, что он делал для них, не беря ни гроша за свою работу.

Только потому, что его имя было связано с именем Гэри Перкинса, они называли его педофилом, растлителем детей, каким-то чудовищем. Ходили слухи, что он был членом банды, похищавшей и продававшей юных девушек. Казалось, они действительно верили, что он принимал участие в исчезновении Софи, а это было заведомой ложью.

– Но ты должна признать, что дыма без огня не бывает, – мягко настаивала Оленка. – Я знаю, это не то, что ты хотела бы слышать. Клянусь, я тоже не хочу этому верить, но, Кася, ведь ты даже не знаешь, где он…

– Он в Кракове, – выкрикнула Кася. – Он звонил мне и сказал, что скоро вернется домой.

– Я знаю, что он сказал…

– Прекрати! Пожалуйста, прекрати! – Кася закрыла уши руками. – Ты не настроишь меня против него. Он не сделал ничего плохого. Ты слышишь? Сейчас он в Польше, со своей матерью. Скоро он вернется домой.

Глядя на свою сестру, расхаживавшую по комнате и шептавшую беззвучные молитвы, Оленка выдержала долгую паузу, прежде чем сказать:

– Хорошо. Если хочешь, убеждай себя в этом, но в то же время ты должна спросить себя…

– Нет! Мне все равно, что ты говоришь. Томаш – хороший человек. Он никогда никого не обидит.

– Может быть, не тебя и не детей, но ты на самом деле не знаешь, чем он занимается большую часть времени. Он говорит, что уехал к матери, но ты не можешь быть в этом уверена. А когда он говорит тебе, что работает в кемпинге, то мне известен по меньшей мере один случай, когда его там не было.

Лицо Каси стало пепельно-серым, а ее пальцы дрожали, когда она переплела их на груди.

– Я знаю, почему ты говоришь такие вещи, – сердито бросила она. – Ты просто завидуешь, что ему платят больше, чем Глину. Ты хочешь, чтобы я поверила дурным вещам про него, и выдумываешь разную ложь…

– Я не лгу. Раньше я не хотела говорить тебе, поскольку знала, как ты расстроишься. Но, Кася, это Томаш лгал тебе о том, где он бывает по вечерам. Конечно, не каждый раз, но иногда…

– Я больше не желаю тебя слушать, – яростно перебила Кася. – Тебе придется уйти, если ты будешь говорить подобные вещи.

Услышав телефонный звонок и всем сердцем молясь о том, чтобы это оказался Томаш, она прошептала в трубку:

– Алло?

– Kotek[13], это я.

Она опустилась на колени от облегчения.

– Томаш, где ты? Ты уже едешь домой?

– Скоро приеду. Мне еще нужно кое-что сделать, а потом я вернусь.

Опустив голову, чтобы не смотреть на сестру, Кася спросила:

– Что сделать?

– Сейчас я не буду вдаваться в подробности. Мне нужно лишь, чтобы ты поняла: все, что обо мне говорят в Интернете – сплошная ложь.

– Я знаю. Но, Томаш, полицейские снова хотят поговорить с тобой. Они звонили сегодня утром…

– Не беспокойся, я им перезвоню. Ты уже говорила с мистером и миссис Пойнтер?

– Нет, но Оленка говорит, что они вернулись из Испании. Томаш, в тот вечер Гэри Перкинс действительно уехал из кемпинга в твоем автофургоне? Так они говорят, и еще…

– Кася, не обращай внимания. Все это неправда. Скажи, как там дети?

– С ними все в порядке. Сейчас они играют наверху. В газетах все время твердят…

– В газетах? Пожалуйста, Кася, не говори с газетчиками. Они будут дурачить тебя и заставят говорить вещи, о которых ты и не думала… – он внезапно замолчал и пробормотал «kurwa!»[14], что поразило ее, так Томаш никогда не ругался. – Мне нужно идти, – продолжал он. – Но, kotek, не сомневайся, что все будет в порядке.

Он повесил трубку, даже не попрощавшись. Кася еще ниже опустила голову, выключила телефон и попыталась выровнять дыхание. Томаш явно очень торопился, а его голос звучал так испуганно и напряженно, что казалось, будто адреналин в его жилах передался в ее кровь по телефонной линии. Ей нужно было собраться с мыслями и позволить Богу направить ее, поскольку она не имела понятия, что делать дальше.

Энди направлялась в участок, когда позвонил Лео.

– Как прошло с Пойнтерами? – спросила она до того, как он успел заговорить.

– Большой сюрприз: они не представляют, где она находится, и якобы приехали ради того, чтобы всеми силами помочь в расследовании.

– Очень любезно с их стороны.

– Как выяснилось, у Сикоры все-таки есть ключи от их дома, и он поддерживает все в должном порядке, пока они находятся в отъезде. Когда они вернулись, все выглядело точно так же, как до отъезда. Вокруг поместья установлено множество камер, но вроде бы они все фальшивые, поэтому нет записей о том, кто входил в дом и выходил на улицу.

– Как насчет сигнализации?

– У них есть сигнализация, но она не подключена к электронным часам, поэтому нельзя сказать, когда она включается или выключается.

– Просто замечательно, – пробормотала Энди. – Они позволили тебе оглядеться вокруг?

– Представь себе арабских шейхов, шоу «Джорди Шор»[15] и фонтаны. Целая куча фонтанов. Они есть на кухне, в спальне, повсюду вдоль центральной лестницы и даже в ванных комнатах, по крайней мере, в одной из них. Когда речь зашла о Перкинсе, миссис Пойнтер запричитала о том, как она была шокирована, когда узнала о его прошлом. По словам Пойнтеров, они никого не принимают на работу без проверки в БКУ, так что она не имеет понятия, как это случилось. Но как только Софи вернется домой, она собирается серьезно поговорить с Хейди, которая обязана следить за такими вещами.

Она переводит стрелки, но ей хватает деликатности подождать, пока неприятности Хейди не закончатся.

– Она знает, бывал ли Перкинс у них дома?

– Нет, не знает. Как правило, они не якшаются с подчиненными.

– Как насчет Сикоры?

– Сплошные похвалы в его адрес. Хороший работник, надежный, честный, приятный во всех отношениях. Им известно, что сейчас он в Польше, «в отпуске по личным обстоятельствам», как они выражаются.

– Они поддерживают связь с ним?

– Судя по их словам, нет.

– М-мм… что-нибудь еще?

– Ничего особенного. Они похожи на парочку настоящих мошенников, но, как известно, внешность решает не все. Как продвигаются твои дела?

– Я нашла дневник под матрасом у Софи.

– Не может быть! – закричал Барри в телефон Лео. – Я сам там проверял!

– Он застрял между стеной и спинкой кровати. Думаю, когда я снова подняла матрас, он упал на пол. Я еще не успела прочитать его, но имя Сикоры часто встречается ближе к концу.

– В каком контексте?

– Она влюбилась в него, это точно. Не знаю, как далеко все зашло и какую роль играл Перкинс, но его имя тоже там упоминается. Я отксерокопирую дневник, как только вернусь в участок.

Сьюзи сидела за столом в приемной салона с опущенными шторами и запертой дверью, когда пришла Джекки Пойнтер. Она была высокой, ширококостной женщиной пятидесяти с лишним лет, чья природная славянская красота потускнела гораздо сильнее, чем ее акцент.

– Вокруг творится бог знает что, – пожаловалась она, когда Сьюзи впустила ее. – Если не репортеры, то полицейские, а если не полицейские, то какой-нибудь турист с жалобами на испорченный отпуск. – Она тяжело вздохнула, словно не понимая, что с этим поделать, потом вдруг беззаботно улыбнулась и спросила: – Ну, и где он?

Она обвела комнату взглядом, как будто Гэри мог прятаться под столом или за большим горшком с фикусом.

– Не знаю, – робко ответила Сьюзи. Несмотря на внешнее дружелюбие, Джекки Пойнтер была женщиной, которой не стоило перечить, и все знали об этом. – Клянусь, я сказала бы вам, если бы знала, – убежденно добавила она.

Джекки как будто удовлетворилась таким ответом – по крайней мере сейчас.

– Ладно, тогда скажи, было ли у него что-то с Софи Монро?

Сьюзи понимала, что лучше не лгать.

– Не уверена. Возможно.

Джекки снова вздохнула и немного подумала.

– Ты знаешь, что сегодня утром к нам приходили из полиции? – спросила она, пригвоздив Сьюзи к месту жестким взглядом янтарных глаз. – Они спрашивали, мог ли твой брат и Томаш Сикора пользоваться нашим домом, пока мы были в отъезде.

Сьюзи промолчала.

– Ну?

– Если и пользовались, я ничего не знала об этом.

Джекки пристально посмотрела на нее, словно взвешивая, стоит поверить этим словам или нет.

– Но когда ты мне его рекомендовала, то знала, что у него есть судимость?

Поскольку отрицать этот факт не имело смысла, Сьюзи промямлила извинение. Глаза Джекки опасно сузились.

– Судя по твоему виду, я догадываюсь, что он так и не сказал тебе, почему я наняла его, – заявила она.

Сьюзи моргнула, не вполне уверенная, что правильно поняла ее слова.

– Разумеется, я не ожидала такого продолжения, – сказала Джекки и развела руками. – Возможно, этого следовало ожидать с учетом того, что той другой девушке было столько же лет, сколько и Софи. Он явно питает склонность к малолеткам.

– Той другой девушке было пятнадцать лет, даже шестнадцать к тому времени, когда ему предъявили обвинение, – поправила Сьюзи.

– Дело в том, была ли она невинным ребенком или нет, в том смысле, который я имею в виду. Если бы он был одним из тех уродов, которые охотятся за детьми, то никогда бы не вошел в эту дверь. – Она покачала головой, словно досадуя на себя. – Джимми говорил, что я делаю ошибку, когда я решила взять его на работу, и меня не радует, что он оказался прав.

– Я не понимаю, – пробормотала Сьюзи. – Почему же вы наняли его, если знали?..

– У него были хорошие рекомендации как у спасателя, а нам был нужен такой работник. Кроме того, я нуждалась в человеке, которому могла бы доверить… другие дела. Я обсудила с ним этот вопрос; он понял, что я оказываю ему большую услугу, и был рад взять на себя дополнительные обязанности.

По-прежнему ничего не понимая, Сьюзи спросила:

– Вы… вы имеете в виду выращивание конопли?

– Нет, не это. Я понятия не имела об этом, пока полицейские не нашли гидропонный агрегат в его квартире. Просто позор, что он оказался таким разгильдяем, и Джимми говорит, что я должна буду разобраться с этим. Конечно, я так и сделаю, но он еще многое должен мне объяснить. Не то чтобы я особенно беспокоилась по этому поводу. Полицейские вовсе не так сообразительны, как им нравится думать. – Ее зрачки внезапно расширились. – Конечно, дело будет иметь неприятные последствия, и нам придется прикрыть кое-какие операции, – признала она. – Так и будет, но самое главное – чтобы никто не узнал о других, более личных вещах, в которых участвовал твой брат.

Сьюзи не знала, что и сказать. Джекки жестко посмотрела на нее и произнесла:

– Давай не будем вспоминать, как я помогла тебе начать новую жизнь, когда устроила тебя в этот салон и предоставила твоему брату второй шанс начать все с чистого листа. Это будет неловко для нас обеих. С другой стороны, если ты когда-нибудь задумывалась о том, как можешь отблагодарить меня… Речь идет о малом, поскольку нужно лишь держать при себе все, что твой брат мог рассказать тебе о своих дополнительных услугах.

– Он никогда ни о чем не рассказывал.

– Это хорошо, но если когда-нибудь расскажет… Если полицейские проведают об этом, то всем будет плохо, а твоему брату нет никакой нужды вешать на себя что-то еще, кроме нарушения судебного предписания. – Она вскинула руки в жесте притворного отчаяния. – Ну почему он хочет получить дополнительный срок? И почему ты хочешь потерять все это после таких упорных трудов? – Она приятно улыбнулась. – Ты слышишь меня, Сьюзи?

Не зная, как на все это реагировать, Сьюзи кивнула.

– Хорошо. Я рада, что тебе все понятно. Теперь мне пора идти.

Когда она направилась к двери, Сьюзи осмелилась спросить:

– А как… как насчет Софи?

Джекки с удивленным видом повернулась к ней.

– Ну же, Сьюзи, – укоризненно произнесла она. – Если ты думаешь, что я знаю… Я могла бы обидеться, но ради нашей дружбы не стану этого делать.

Она открыла дверь и вышла на улицу, где ярко сияло солнце.

– Джемма, ты по-прежнему с Эстеллой Моррис? – спросила Энди.

– Как раз собираюсь уходить, – ответила Джемма.

– Спроси ее, что такое ПФК.

– ПФК? Хорошо, оставайся на линии.

В ожидании Энди просматривала последнюю запись в дневнике Софи, внесенную за сутки до ее исчезновения.

ПФК с Гэри вчера вечером. Он сказал, что я потрясающая. Думаю, я правда нравлюсь ему, и это замечательно. Он тоже мне нравится, но никто не сравнится с Томашем. Я правда, правда люблю Т. и знаю, что он любит меня. Не могу дождаться, когда увижу его завтра вечером.

– Ты слушаешь? – спросила Джемма, вернувшись на линию.

– Да.

– Это значит «полный физический контакт», иными словами, половой акт.

Энди уже догадалась об этом, но ей требовалось подтверждение.

– Значит, ЧФК означает «частичный физический контакт» или предварительные ласки?

Джемма спросила об этом Эстеллу и подтвердила догадку Энди.

– Спасибо, – поблагодарила Энди. – Увидимся после твоего возвращения, если ты ничего не хочешь сообщить прямо сейчас.

– Ничего такого, что не могло бы подождать.

Энди отключилась и продолжила изучать последние записи в дневнике, испытывая печаль и потрясение. Она горько сожалела о том, что ей пришлось отксерокопировать дневник для других членов команды. Это казалось надругательством над чувствами одинокой и несчастной девушки, которая уже испытала достаточно унижений.

Г. дал нам немного травки. Потрясно! Я просто балдею, когда мы под кайфом. К нему зашли приятели, так что было много ЧФК. Все ждали Т., но он так и не появился. Пошла искать его, но он уже уехал.

Сегодня вечером видела Томаша. Я просто без ума от него. Хочется убежать с ним, чтобы мы были вместе, и мне бы не приходилось цапаться с ЗПМ.

Поссорилась с папой, потому что не поладила с Хейди. Почему он не оставит меня в покое? Ему на все наплевать, так почему он продолжает делать вид, будто это не так? Хочу ребенка от Томаша. Он будет милым и ласковым, а не таким, как Арчи. Нехорошо об этом писать, но так и есть.

Собираюсь признаться Т. в своих чувствах. Знаю, он скажет, что я слишком молода, но не понимаю, при чем тут возраст. С чувствами не поспоришь. Это неправда, что они включаются, когда тебе исполняется шестнадцать лет. Я знаю, что он мой мужчина. Я могу представить нас вместе. Эстелла говорит, что она тоже может. Она моя самая лучшая подруга.

Папа пошел искать меня только сегодня вечером!!! Слава богу, я была у Эстеллы. Он бы слетел с катушек, если бы нашел меня у Гэри или в автофургоне у Т. (именно поэтому я хочу забраться туда прямо сейчас. Где ты, Томаш? Хорошо бы ты позвонил мне).

Бедная девочка совершенно утратила чувство собственного достоинства и изо всех сил пыталась обрести его в обществе этих мужчин. Мужчин, которые вовсю пользовались ею, если этим записям можно было верить, а Энди не забывала о том, насколько изобретательным может быть разум подростка.

Вернувшись к записям начала месяца, она прочитала:

Сегодня была вечеринка в одном из фургонов красной зоны. Пришли местные ребята, и мы с Эстеллой оттянулись по полной программе. Масса дури и ЧФК. Некоторые парни хотели ПФК и чуть не озверели, когда я отказалась. Просто жуть какая-то. Думала, меня изнасилуют. Сейчас хочется плакать. Где был Т., когда я так нуждалась в нем?

Глядя на прикрепленную к доске школьную фотографию Софи и ощущая ауру невинности и девических мечтаний, Энди сожалела о том, что она не повзрослела немного раньше. Буйная, смятенная масса гормонов на самом деле не была сутью этой несчастной девушки; это всего лишь реакция на одиночество в мире без матери, на ощущение предательства со стороны ее отца. Она всего лишь хотела быть любимой и чувствовать себя надежно защищенной, как было в детстве, еще до того, как все пошло вкривь и вкось.

Мысль об этом была почти невыносимой.

– Сэр, – сказала она, когда пришла к Голду. – Вот дневник Софи, который вам нужно увидеть. Там нет доказательств ее связи с Сикорой после того, как они покинули развлекательный центр, зато есть прямые указания на то, что их отношения были очень близкими, если не сексуальными.

Глава 9

Хотя Кася находилась на кухне, она нервно посматривала на большой черный автомобиль с тонированными стеклами, стоявший перед ее домом. Она не знала мужчину, сидевшего за рулем, но видела его раньше, во время барбекю в особняке Пойнтеров на холме, и еще несколько раз в парке «Голубой океан». Томаш называл его «гориллой». Он возил Джекки Пойнтер, куда бы она ни ездила, поэтому сейчас он был здесь и ждал, пока его хозяйка не выйдет из дома, чтобы отвезти ее в другое место. Было трудно сказать, когда это произойдет, так как последние десять минут Джекки провела в саду, разговаривая по мобильному телефону, и не было никаких признаков, что он собирается закончить разговор.

Кася испытывала облегчение от того, что дети находились с Оленкой до конца дня и должны были переночевать там, пока она будет работать. Ей не хотелось раздражать миссис Пойнтер, которая не отличалась терпением по отношению к детям. Кроме того, в их обществе было трудно сохранять выдержку, потому что они постоянно спрашивали, когда вернется Томаш. Они хотели поделиться с ним множеством впечатлений и были так возбуждены, что спорили о том, кому достанется та или иная история. Если бы он сейчас видел их, то посмеялся бы от души.

– Извините, – Джекки вздохнула, когда вошла в комнату. – Не думала, что это займет так много времени. Вы уже собираетесь уходить?

– Мне пора на работу, – ответила Кася. – Но если вы хотите чаю…

Джекки небрежно махнула рукой.

– Я лишь хотела убедиться, что у вас все в порядке. – Она улыбнулась. – Я слышала, что говорят о Томаше в Интернете. Разумеется, мы знаем, что это неправда.

Кася молча смотрела на нее. Эта женщина нервировала ее, несмотря на внешнее дружелюбие.

– Томаш – хороший поставщик, – продолжала Джекки, оглядываясь по сторонам. – Он также хороший работник. Не знаю, как бы мы обходились без него. – Она тихо вздохнула и достала сигарету. – Думаю, вы согласитесь, что мы вытянули счастливый билет.

Касе хотелось набраться храбрости и сказать, что она не разрешает курить в доме, но как она могла это сделать, если дом принадлежал Джекки?

– Скажите, у вас сохранились какие-то контакты с мужем? – небрежно спросила Джекки. – Кажется, его зовут Энтони?

У Каси пересохло во рту, она замотала головой.

– Вот и правильно. Насколько я слышала, он настоящий dupek[16]. Он бил вас?

Кася кивнула, гадая о том, почему Джекки коснулась этой темы и откуда она вообще знала об этом, поскольку Томаш уж точно не стал бы ей ничего рассказывать.

– Хорошо, что он не знает, где вы находитесь, – продолжала Джекки. – Беда, которая стучится в дверь, – это последнее, что вам нужно. – Она рассмеялась и выдохнула облачко дыма. – Это последнее, что нужно каждому из нас, не так ли?

Кася откашлялась.

– Томаш нас оберегает, – тихо проговорила она.

В глазах Джекки светилось понимание.

– Разумеется, но я хочу, чтобы вы знали: если вас что-то будет беспокоить, расстраивать или же полиция начнет давить на вас, то я готова прийти на помощь, хорошо?

Кася кивнула, хотя эти слова совсем не вселяли в нее надежду.

– Мы всегда сможем уладить дела, но если вы не позвоните, то я ничего не смогу сделать. – Джекки посмотрела на часы. – Ладно, мне пора идти, и я не хочу, чтобы вы опоздали на работу.

Проводив ее, Кася постояла в коридоре, прижимая пальцы к священному медальону на шее и прислушиваясь к неровному биению своего сердца. Она пыталась угадать цель визита Джекки и понять, почему он оставил такое впечатление, будто ее хотели о чем-то предупредить.

– Думаю, она не хочет, чтобы я разговаривала с полицейскими, – прошептала она в телефон, обращаясь к Оленке, торопясь на автобус.

– Тогда не разговаривай, – посоветовала Оленка. – В любом случае ты не можешь сообщить им ничего нового, так что тебе не стоит беспокоиться.

Кася действительно не знала ничего такого, что могло бы навлечь на кого-то беду, но ей просто необходимо было, чтобы Томаш оказался рядом, чтобы он объяснил ей, что на самом дела означал визит миссис Пойнтер.

Энди направлялась в парк «Голубой океан», когда позвонил Люк.

– Привет, мам. – В его голосе не чувствовалось обычного оживления. – Ты можешь говорить?

– Да. Что случилось?

– Я только хотел, чтобы ты знала, что сегодня я останусь у Джейка. Здесь намечается вечеринка, и, скорее всего, она закончится поздно.

– Ну, ты, по крайней мере, предупредил заранее, – сухо отозвалась Энди. Последний раз, когда Люк пропал на всю ночь, он даже не послал эсэмэс о том, что не вернется домой. В сущности, Энди даже не знала, что его нет дома, пока Люк не позвонил и не попросил забрать его.

Может быть, она плохая мать?

Ему исполнилось семнадцать лет, и настало время отпустить поводья. Ей уже казалось, что он вполне способен позаботиться о себе.

Размышляя, что все будет далеко не так просто, когда настанет время предоставить такую же свободу Алайне, она сказала:

– Судя по голосу, ты чем-то расстроен.

– Все нормально. Ты еще не договорилась о встрече с папой?

Как всегда, при упоминании имени Мартина ее сердце болезненно сжалось.

– Еще нет, но скоро я поговорю с ним, – ответила она.

– Мама, я должен сказать тебе… Думаю, с его стороны было абсолютно неприлично привезти сюда свою подругу.

– Люк, я знаю, что ты думаешь, и не буду спорить с тобой, но если сейчас ты поссоришься с отцом, это никому не поможет, и меньше всего – бабушке Кэрол.

– Да, поэтому я ему ничего не сказал. Но на твоем месте я бы размазал его по асфальту. То есть почему ты обязана знать о его треклятых отношениях с другими женщинами? Он не имеет права даже просить о встрече с тобой. Какое тебе дело, кого он трахает? Какое нам вообще дело, чем он занимается?

Энди представила его красивое рассерженное лицо.

– Думаю, ты не забыл, что он недавно потерял собственного отца, – спокойно ответила она. – Возможно, он хочет поговорить об этом. Так или иначе, если Бриджит останется с ним, она будет частью твоей жизни…

– Ни за что! Такого никогда не случится. И, кстати, он не единственный, кто потерял своего отца.

– Это другое дело, Люк.

– Я тоже его потерял.

– Он любит тебя и всегда готов помочь. Я понимаю, что ты сердишься, но сейчас не время разбираться в этом вопросе.

– Но если верить Алайне, он хочет вернуться к тебе…

– Но в таком случае он не привез бы сюда Бриджит, так что даже не думай об этом. Слушай, мне пора идти. Желаю приятной вечеринки, и не слишком налегай на выпивку.

– Ну как всегда.

– Да, как всегда. Целую.

– И я тебя. – Сын повесил трубку.

Через несколько секунд Энди связалась с Мартином. Он был единственным человеком, с которым она могла обсудить этот вопрос, – во всяком случае, единственным, кто мог гарантировать, что его отношения с сыном не выйдут из-под контроля.

– Привет, это я, – сказала она, когда услышала его голос. – Если не случится ничего непредвиденного, то, скорее всего, я встречусь с тобой в субботу.

– Хорошо, – ответил Мартин после небольшой паузы. – Когда именно?

Она ненадолго задумалась.

– Как насчет раннего ужина в баре «Уайт Харт» на Мурстарт-роуд?

– Замечательно. Встретимся там или заехать за тобой?

Энди точно не знала, где она будет в это время, поэтому сказала:

– Давай встретимся в баре в половине седьмого. Я позвоню, если что-то изменится.

– Хорошо.

– И еще, Мартин…

– Я внимательно слушаю.

– Мне бы не хотелось говорить о твоих отношениях с Бриджит.

– Это и не входило в мои планы.

– Отлично, поскольку я думаю, что на самом деле нам нужно обсудить твои отношения с Люком.

Оставив его размышлять об этом, она отключилась как раз в тот момент, когда Голд связался с ней по рации.

– Мы взяли Перкинса, – объявил он.

Энди ударила по тормозам и быстро свернула на обочину.

– Софи была с ним?

– Ее пока не нашли. Он прятался на съемной квартире в цокольном этаже дома в Бристоле, возле собора Святого Павла. Полицейские обнаружили его во время рейда по местным притонам. Пока что он утверждает, что не знает, где она может быть.

– Кто-то уже выехал за ним?

– Да. Его привезут сюда к часу дня, самое позднее к двум часам. Где ты сейчас?

– Еду готовить супругов Монро к пресс-конференции, но, думаю, стоит отложить это мероприятие, пока мы не допросим Перкинса.

– Совершенно верно. Кстати, я прочитал ту часть дневника, которую ты рекомендовала. Энди, там нет ничего, что могло бы связывать исчезновение девушки с Сикорой.

– Знаю, но там подтверждается связь между ними…

– В самом деле? Думаю, тебе стоит почитать еще раз.

– В одном месте она пишет, что виделась с ним в тот вечер.

– Она могла просто смотреть на его выступление.

– А как насчет оговорки, что ее отец слетит с катушек, если обнаружит ее в фургоне Сикоры? Значит, она это уже делала.

– Или хотела бы сделать. Послушай, я не говорю, что ты ошибаешься, но твоя реакция может быть чрезмерной.

– Шеф, речь идет о четырнадцатилетней девочке…

– Верно.

– …которую нужно найти.

– И есть вероятность, что мы значительно приблизились к этому после того, как взяли Перкинса.

Энди пришлось признать его правоту.

– Я позвоню Монро и введу их в курс дела. Теперь не имеет смысла ехать к ним. – Она посмотрела на зазвонивший мобильный телефон. – Вообще-то, они как раз мне звонят. Лучше я возьму трубку.

Она прервала связь по рации и взяла телефон.

– Мэм, это Лорин, офицер по связи с семьей.

Поморщившись от вежливого обращения, которое она никогда не поощряла, Энди спросила:

– Что там?

– Мистер и миссис только что договорились об осмотре Арчи у местного педиатра, поэтому они хотят знать, возможно ли отложить подготовку к пресс-конференции.

– Вполне, – ответила Энди. – Они еще дома?

– Мистер Монро здесь, а миссис Монро уже уехала в клинику.

– Хорошо, передай ему телефон.

Секунду спустя в трубке раздался голос Гэвина.

– Надеюсь, мы не расстроили ваши планы. На самом деле мы уже несколько недель ждали этого осмотра, а теперь нам позвонили…

– Все в порядке, – заверила Энди. – Нам все равно пришлось бы отложить подготовку. Только что арестовали Гэри Перкинса.

После нескольких секунд он потрясенно спросил:

– Она с ним?

– Пока он утверждает, что не знает, где находится Софи, но у нас есть способы выяснить правду. Нужно лишь допросить его.

– Когда вы займетесь этим?

– Его привезут в Кестерли примерно через два часа, так что мы приступим к делу во второй половине дня. Я позвоню, как только будут свежие новости.

– Вы приезжали к Касе?

Джекки Пойнтер выдавила на ладонь две таблетки анадина[17] и запила их щедрой порцией вина.

– Да, Томаш, – подтвердила она и открыла пачку сигарет с ментолом. – Я побывала у Каси.

– Зачем?

Ей не понравился его тон; она прикурила от зажигалки и глубоко затянулась. Поиски Софи Монро превращались в крупную головную боль, и сейчас она была не в настроении любезничать с недовольным Томашем Сикорой.

– Разве она сама тебе не рассказала? – поинтересовалась Джекки.

– Она сказала, что вы говорили о ее муже.

Джекки сделала еще одну затяжку.

– М-мм, кажется, его имя всплыло в разговоре.

– Но почему вы упомянули о нем? Вы ее испугали. Она ничего не знает…

– Тогда ей не о чем волноваться. Но ведь ты звонишь еще и по другой причине, Томаш? Надеюсь, что так.

– Да. Я установил контакт.

Она удовлетворенно кивнула.

– Хорошо. Значит, все идет по плану?

– Да.

– И сколько девушек вы привезете с собой?

– Ни одной. Я нахожусь под наблюдением у полиции, поэтому ничего и никого не могу с собой взять. Дело организует Алексей.

– Откуда мы знаем, что ему можно доверять?

– У нас почти нет выбора, если мы не хотим отменить договоренность.

Лицо Джекки стало унылым.

– Ладно. Мне нужно знать что-то еще?

– Вам важно знать, что я должен побеседовать с полицейскими после возвращения.

Джекки немного подумала.

– Ты справишься?

– Думаю, да.

– Гэри Перкинса только что арестовали. Ты знаешь об этом?

– Нет, не знал.

– Джимми подыскал ему адвоката. Мы можем сделать то же самое и для тебя.

Томаш промолчал.

– Ты слушаешь меня?

– Спасибо, – тихо ответил он.

– Всегда пожалуйста, и перестань беспокоиться о Касе. С ней все будет в порядке, как и со всеми остальными, если ты сохранишь ясную голову.

Уже наступил вечер, и, к немалой досаде Энди, Перкинс до сих пор сидел в комнате для допросов с одним из наиболее респектабельных адвокатов в городе. Кто-то явно постарался облегчить его участь.

– Пайерс Эшдаун, – пробормотал Лео, когда они взяли кофе в столовой. – Интересно, что он узнал…

Стараясь не смотреть на часы, пока они сидели за единственным чистым столиком, который смогли отыскать, Энди тяжело вздохнула. Хотя ей не терпелось приступить к делу, она пыталась отвлечься, гадая о том, когда Грэм свяжется с ней… если он свяжется. Она не разговаривала с ним после того вечера, когда побывала у него дома, и прекрасно помнила, что перед ее уходом он обещал вскоре позвонить. Разумеется, она в любой момент могла набрать его номер и, возможно, сделает это, если он и завтра не даст о себе знать. Она горько сожалела, что не сможет встретиться с ним сегодня вечером, завтра вечером и вообще в ближайшее время, но, по крайней мере, он должен понимать, что сейчас ее семейные обязательства вышли на первое место.

Энди быстро переключилась на рабочие дела.

– Кажется, будто дневник написан двумя разными людьми, – заметил Лео, – Софи сильно изменилась с тех пор, как начала вести записи. Если хочешь знать мое мнение, то кажется, как будто она слишком старалась повзрослеть. С другой стороны, покажите мне подростка ее возраста, которой этого не хочет.

– Как насчет ее отношений с Сикорой? – поинтересовалась Энди. – Думаешь, они были реальными или существовали только в ее мечтах?

Дневник был отправлен специалистам для тщательного анализа, и результаты могли быть получены не раньше следующей недели, но Энди не переставала думать об этом.

Лео с глубокомысленным видом покачал головой.

– Трудно сказать. Она определенно стремилась к близости с ним, но воспользовался ли он этим преимуществом? Конечно, он мог, но опять-таки… Я думал насчет местных парней, о которых она упоминала в начале лета. Ее лучшая подруга должна знать, кто они такие.

– Если и знает, то не хочет говорить, поскольку Джемма уже спрашивала ее об этом. Она лишь признает, что была на вечеринке и ситуация в конце концов стала неуправляемой.

– Были попытки физического насилия?

– Эстелла это отрицает.

– Она должна знать имена тех парней.

– Они уже есть в следственных записях. Одного звали Джейсон или Джастин, другого Карл, и она уверена, что там был кто-то по имени Роб или Робин. Больше она ничего не помнит. По ее словам, она понятия не имеет, в какую школу они ходят или где живут. Они познакомились с девочками на пляже, стали шутить и болтать, а когда стало известно, что все они из Кестерли, Софи пригласила их на вечеринку. Думаешь, это имеет какое-то значение?

Лео пожал плечами.

– Это единственные местные жители примерно ее возраста, о которых она упомянула. Возможно, с одним из них она вступила в связь, о которой Эстелла ничего не знает.

С сомнением покачав головой, Энди посмотрела на зазвонивший телефон. Это был сержант Джек Трэверс, ответственный за содержание подозреваемых.

– Судя по всему, сегодня адвокат мистера Перкинса спешит на свидание, – сказал он. – Ему не терпится приступить к делу.

– Полюби адвоката и ни о чем не волнуйся, – пробормотала Энди, когда они с Лео направились к лифту.

Когда они вошли в помещение для задержанных, то обнаружили Пайерса Эшдауна, тучного напыщенного мужчину, разговаривавшего по телефону. Впрочем, ему хватило учтивости прекратить разговор, как только он их увидел.

– Пайерс, – сухо поздоровалась Энди, не в силах скрыть антипатии к нему.

– Рад видеть вас, сержант Лоуренс, – отозвался он. – Соболезную по поводу Дугласа. Это большая потеря; нам будет не хватать его.

– Так и есть, – согласилась она. – Полагаю, у вас уже готово заявление от лица задержанного?

Пайерс изогнул бровь.

– Поразительные дедуктивные способности делают вас исключительно хорошим сыщиком, – язвительно пошутил он.

Понимая, с каким удовольствием она отвесила бы ему пощечину, Энди жестом велела адвокату продолжать и обменялась красноречивым взглядом с Лео, когда он отвел их в одну из наиболее просторных комнат для допросов. Перкинс – небритый и, скорее всего, немытый – уже находился там.

После того как все назвали свои имена для протокола и Перкинсу напомнили о его правах, Эшдаун вслух зачитал заявление:

– Я, Гэри Джон Перкинс, официально заявляю, что находился вместе с Софи Монро вечером 17 августа. Она пришла в мою квартиру около половины девятого, расстроенная из-за ссоры с родителями и напуганная преследованием на пляже. Она решила, что за ней погнался один из охранников кемпинга. Софи пробыла у меня меньше часа, а потом сказала, что собирается в развлекательный центр посмотреть на выступление Томаша Сикоры. Я покинул квартиру вскоре после ее ухода и тоже отправился в клуб… – Эшдаун взглянул на них поверх очков. – «Клуб» в данном случае означает то же самое, что и «развлекательный центр», – пояснил он.

Энди молча смотрела на него. Он пожал плечами и продолжил читать.

– …и тоже отправился в клуб, где выпил несколько кружек пива в баре. После окончания представления я увидел Софи, которая разговаривала с Томашем Сикорой. Я не знаю, о чем они говорили, так как находился достаточно далеко от них. После этого я спустился на подземную автостоянку, где уселся в один из гольф-картов. Я собирался вывести его на улицу и немного покататься, но не смог найти ключи. В конце концов я заснул и оставался на автостоянке до тех пор, пока Рафаль – я не знаю его фамилию, но он работает охранником – не разбудил меня рано утром и не отвез ко мне на квартиру. Это все, что я могу сказать в данной связи. Я не буду отвечать на любые другие вопросы, которые вы станете задавать.

Когда Эшдаун поднял голову, Энди посмотрела на Лео, а потом повернулась к Перкинсу.

– Вам известно, сколько лет Софи Монро?

– Без комментариев, – ответил Перкинс и откинулся на спинку стула.

– Почему она пришла именно к вам после того, как подверглась преследованию на пляже?

– Без комментариев.

– Чем вы занимались, пока она находилась у вас?

– Без комментариев.

– Вы давали ей какие-либо незаконные вещества?

– Без комментариев. – Он явно наслаждался допросом.

– Она говорила о том, что хочет убежать из дома, пока находилась с вами?

– Без комментариев.

– Насколько хорошо вы знаете Томаша Сикору?

– Без комментариев.

– Вы видели, как Софи выходит из клуба?

– Без комментариев.

– Вы кому-нибудь говорили о том, что собираетесь спуститься на подземную автостоянку?

– Без комментариев.

– Вы говорили с Томашем Сикорой, когда он пришел вывести свой автофургон?

– Без комментариев.

– Вы уехали с Томашем Сикорой?

– Без комментариев.

– Почему вы скрылись из кемпинга сразу же после того, как Софи Монро была объявлена в розыск?

– Без комментариев.

– Где сейчас находится Софи?

Он пожал плечами.

– Без комментариев.

– Вам известно, что Софи вела дневник?

В его глазах мелькнула тревога.

– Без комментариев.

– Вы когда-нибудь вступали в половую связь с Софи?

– Без комментариев.

Энди посмотрела на Эшдауна. Несомненно, он должен был знать, что сегодня Перкинса ни под каким предлогом не освободят из-под стражи, а суд откажется отпустить его на поруки, когда его отвезут туда завтра утром. Ему предстоял долгий путь, и ничто не могло спасти его, если только адвокат не примет неожиданное решение и не посоветует ему помогать следствию.

Впрочем, Энди понимала, что этого не случится, – так же ясно, как и то, что Перкинс до сих пор не осознал, в каком тяжелом положении он находится.

В конце концов она поднялась на ноги и обратилась к Перкинсу, не останавливая запись.

– У меня к вам больше нет вопросов, Гэри. Но я собираюсь сообщить вам нечто такое, что ваш адвокат, судя по всему, даже не потрудился объяснить. Независимо от того, что вы скрываете, кого вы выгораживаете или где сейчас находится Софи, улик в ее дневнике достаточно для того, чтобы посадить вас за решетку до конца жизни.

Довольная тем, что ее слова стерли наглую ухмылку с лица Перкинса, Энди вышла из комнаты. Ее не удивило, что Эшдаун поспешил следом.

– Вы вполне уверенно произнесли последние слова, Энди, – заявил он, присоединившись к ней у стола в приемной для задержанных. – Но мы оба знаем: вам будет нелегко доказать, что дневниковые записи соответствуют фактам.

– Расскажите об этом в уголовном суде, – посоветовала она.

– Так и будет, но сейчас я говорю с вами и вынужден подчеркнуть…

– Я слышала вас, – перебила она. – Теперь послушайте меня. Если вы думаете, будто сможете убедить судью, что дневниковые записи являются фальшивкой, то могу лишь пожелать вам удачи, мистер Эшдаун, она вам очень понадобится.

– Энди, вы меня не слушаете…

– Нет, это вы меня не слушаете. Единственное, что может спасти вашего клиента от пожизненного срока, – откровенное признание в том, где находится Софи, и даже тогда не будет никакой гарантии.

– Но он не знает!

– Дерьмо! Ему все известно. Поэтому, когда вы будете готовы сделать новое заявление, то знаете, где меня найти.

Оставив сержанта разбираться с задержанным, она направилась к лифту и достала свой телефон.

– Он отказывается говорить, – сообщила она Голду, когда тот ответил.

– Где он сейчас?

– В помещении для задержанных.

– Хорошо, я скоро приду.

Несколько минут спустя Лео последовал за ней в диспетчерскую.

– Ты веришь его заявлению? – спросил он.

– Хронометраж совпадает вплоть до того момента, когда он спустился на автостоянку, – ответила она. – Нам нужно выяснить у охранника, правда ли, что он уснул в гольф-карте.

– Охранник может быть как-то причастен к преступлению.

– Да, этого нельзя исключать.

– Джек Трэверс только что сообщил мне кое-что интересное, – добавил он. – Когда Перкинса задержали, он назвал в качестве места своего проживания парк «Голубой океан», но после появления Эшдауна он изменил адрес на квартиру в Кестерли, судя по всему, недавно арендованную Сьюзи Перкинс.

Энди с любопытством взглянула на него.

– Когда она это сделала?

– Точно не знаю, но думаю, стоит выяснить, когда именно.

– Выясни это. Выглядит так, словно она ожидала, что его отпустят на поруки, поэтому хотела спрятать его куда-нибудь подальше от кемпинга. Но с какой стати она решила, что его отпустят? Она должна была знать, что этого не случится ни при каких обстоятельствах.

– Эшдаун не знал о дневнике, пока не оказался здесь, – напомнил Лео. – Но я думаю, что адвокат сообщил Сьюзи, что у него есть шанс вытащить ее брата.

Энди продолжала хмуриться: интуиция подсказывала ей, что за этим кроется нечто большее.

– Выясни все, что можешь, об этой квартире и о клиентах Пайерса Эшдауна, – попросила она.

Попрощавшись, Энди отправилась в отдел уголовного розыска, где обнаружила детектива по имени Хасан Ансари – он сидел за ее столом.

– Что происходит? – спросила она, когда он поднял голову.

– На нас давят сверху – хотят ускорить расследование краж на Вермерс-роуд, – ответил он. – Есть что-то такое, о чем мне нужно знать?

– Все находится в материалах следствия, – ответила Энди. – Случились новые кражи?

– На Вермерс-роуд пока без перемен, но два магазина в торговом центре сообщили о подозрениях в кражах. Кстати, Голд тебя искал.

– Я тоже ищу его. Где он?

– Точно не знаю.

Энди достала телефон и уже собралась вызвать Голда, когда раздался звонок. Увидев, что это Грэм, она внутренне расцвела от удовольствия.

– Привет, как ты? – спросила она, зайдя в пустой кабинет Голда и прикрыв дверь.

– У меня все хорошо. Я слышал в новостях, что твоего парня арестовали.

– Н-да. К сожалению, он утверждает, что ему неизвестно, где находится пропавшая девушка, и мы пока не продвинулись в ее поисках, но это не для публичных разговоров. Как твои дела?

– Занят, но не так сильно, чтобы не думать о тебе.

– Я рада, потому что в последнее время тоже часто о тебе думаю, – с улыбкой отозвалась Энди.

– Достаточно часто, чтобы пообедать со мной завтра вечером?

Ее радость мгновенно улетучилась.

– Знаю, знаю, мне нужно дать тебе побольше времени, и если это создает проблемы…

– Клянусь, я больше всего на свете хотела бы пообедать с тобой, но боюсь, что это невозможно.

– Не скажу, что я не разочарован, но понимаю. Возможно, мы встретимся и пропустим по глоточку в воскресенье или в понедельник? Я могу позвонить тебе?

– Конечно, в любое время.

– Кажется, пора прощаться?

– Наверное. Сейчас я в кабинете у босса, и он может войти в любую минуту. Мне приятно, что ты позвонил.

– Я тоже был рад слышать тебя. Не забудь позвонить, когда освободишься.

По-прежнему улыбаясь, Энди переключилась на новое текстовое сообщение и почти сразу же пожалела об этом.

Папа только что сказал мне, что ты собираешься встретиться с ним завтра вечером. Какая прекрасная новость. Знаешь, он очень доволен. Люблю вас обоих. Алайна.

– Мы проверили его алиби, – сказал Лео через несколько минут, когда она вошла в диспетчерскую. – Охранник говорит, что он действительно нашел Перкинса в гольф-карте утром 18 августа. Я все еще выясняю, кто владеет квартирой, которую арендовала Сьюзи.

– Хорошо, – рассеянно отозвалась она. – Ты видел Голда?

– Последний раз я видел его около часа назад. Пресс-служба уже связалась с нами; они просят официальное заявление насчет Перкинса и хотят знать, когда супруги Монро выйдут в эфир со своим обращением.

– Я составлю заявление, – сказала Энди и села за стол. – Давай назначим телеобращение на семь часов вечера.

Она посмотрела на часы и потянулась к телефону, чтобы позвонить Гэвину и Хейди.

– Это Энди Лоуренс, – сказала она, когда ответила Лорин Митчелл. – Как обстоят дела?

– Боюсь, не лучшим образом, – ответила Лорин. – Моим подопечным сообщили, что у малыша тяжелое расстройство, которое называется синдромом Нунан[18].

– О боже, – встревоженно пробормотала Энди. – Ты знаешь, что это такое? Пожалуйста, не говори, что это опасно для жизни.

– Думаю, нет. Насколько известно, это зависит от тяжести симптомов, а у них еще нет окончательных результатов исследований. В целом это значит, что ребенок останется малорослым, а его глаза будут широко расставлены; это можно заметить уже сейчас. Возможно, проявятся другие симптомы, кроме нарушения сердечной функции. Врачи не могут быть уверены, пока ребенок не подрастет.

– Просто ужасно, – с чувством произнесла Энди. Как бы она справилась, если бы такое случилось с одним из ее детей? – Как они восприняли это известие?

– Довольно тяжело. Мать и ребенок почти не перестают плакать после возвращения домой, а отец выглядит так, словно оказался на далекой планете.

– Тогда мы отложим телеобращение до завтрашнего дня. Передай им, что я приеду завтра утром для окончательной подготовки… разумеется, если мы не отыщем Софи сегодня ночью.

– А что, есть какие-то шансы?

– Я все еще надеюсь. Джемма и Дэнни находятся в Бристоле и работают с местной полицией, расспрашивают соседей Перкинса. Они еще не звонили, но у нас еще есть время.

– Я скажу об этом мистеру Монро. Он будет интересоваться.

Отключившись, Энди откинулась на спинку стула и провела руками по волосам. Теперь, когда отпала необходимость в подготовке Монро к вечернему телеобращению, у нее появилось свободное время, чтобы прочитать записи, внесенные в базу данных в течение дня. Сюда входили доклады о газетных статьях и слухах из Интернета, накопившихся за последние несколько часов. Она гадала, успеет ли освободиться к восьми вечера. Теоретически это было возможно, но получится едва ли, поэтому будет нечестно звонить Грэму. Она не хотела снова подводить его. Кроме того, если сегодня вечером у нее найдется свободная пара часов, будет лучше провести это время с матерью. Энди не разговаривала с ней с тех пор, как стало известно об исчезновении Софи.

Глава 10

Мамочкины любимые вещи:

Софи, лакричные пастилки, котята, звездная ночь, пение, венки из маргариток, папа.

Любимые вещи Софи:

Мамочка, жевательная резинка, пляж, пение с мамой и папой, венки из маргариток, папа.

Папины любимые вещи:

Софи и мамочка.

У Энди заныло сердце, когда она перечитывала первую страницу дневника Софи, написанную в девятилетнем возрасте. Каким уютным и безопасным тогда казался ее маленький мир! И какой жуткий контраст с тем, что происходит теперь!

Что бы ни происходило.

Почему, ну почему она не выходит на связь? Кто или что ей мешает? И если она не хотела возвращаться домой, то почему тогда не взяла свой дневник? Сердилась на мать за то, что она умерла? Или стыдилась, что кто-то другой может увидеть его?

Энди привезла домой копию дневника, чтобы изучить его без рабочей суматохи. Ее мать с Алайной смотрели телевизор в соседней комнате. Морин не хотела говорить о том, как на нее повлияло исчезновение четырнадцатилетней девушки, и Энди не собиралась настаивать; лучше всего было сосредоточиться на Софи и постараться не дать собственным чувствам встать на пути здравого смысла.

Удавалось ли ей это? Как часто она представляла на месте Софи Пенни или своего отца на месте Гэвина? Чаще, чем ей хотелось бы признать.

Но могло ли это повлиять на ее рассудок или исказить ее интуицию? Она так не думала, но кто знает?

Перелистывая дневник, она делала паузы и рассматривала фотографии, вставленные в старомодные бумажные уголки. На большинстве из них были изображены родители Софи, выступавшие на сцене. Длинные, волнистые светлые волосы ее матери иногда были заплетены в косы или собраны в «конский хвост»; отец щеголял в разных шляпах, подтяжках и какое-то время носил бороду. Они называли себя «Весельчаками», и, судя по радостным улыбкам и почти постоянному смеху, название оказалось удачным. На некоторых страницах встречались приклеенные сухие цветы с названиями, аккуратно выписанными внизу: колокольчик из Мэррин-Вуд, примула из нашего сада; такой же ландыш, как в мамином букете, когда она выходила замуж. Там были билеты на особые мероприятия: поездку на паровозе, путешествие на речном теплоходе, посещение рождественского грота в Лонглите, визит в детский зоопарк и множество других, включая разные комические выступления, которые устраивали ее родители. Но больше всего Энди тронули фотографии Софи: малышка выглядывала из лоскутной колыбели на руках у матери, каталась на плечах отца, спала со своей тряпичной куклой (Софи 5 лет, Амелии 3 года).

Почему она не взяла с собой тряпичную куклу?

Потому что собиралась вернуться?

Потому что это казалось бы ребячеством?

В дневнике было несколько юбилейных снимков Софи, задувающей свечи на день рождения и открывающей подарки, но еще больше – когда она принимала участие в выступлениях родителей. На первой из них крошечная девочка едва доходила до колена своему отцу. Энди не могла удержаться от улыбки при виде ее миловидного лица, сиявшего от гордости; она явно испытывала восторг, стоя на сцене с собственным микрофоном и изо всех сил стараясь попадать в такт музыке.

В дневнике были и ее стихотворения:

Мои папа с мамой здорово поют, Часто выступают, денег не берут. Они пишут песни, лучше песен нет, Скоро их узнает Целый белый свет. У мамы голубые глаза, а у папы карие, А у Софи – ни то ни се.

Энди могла представить себе детский смех, несомненно сопровождавший глупые рифмы и маленький рисунок рядом со стихами.

Листая страницы, она обнаружила много записей о повседневной жизни.

«Встала, пошла в школу, была на уроке пения, вернулась домой. Встала, папа приготовил омлет на завтрак, мама отвела меня в школу, моя лучшая подруга Милли пришла к чаю. Мама случайно наткнулась на женщину в магазине и разбросала ее покупки. У мамы болела голова, поэтому я пела вместе с папой. Все сказали, что получилось очень хорошо; вот бы мама видела нас! Папа говорит, что ему нравится петь со мной. Сегодня мамин день рождения. Папа подарил ей цветы, а я ожерелье, купленное на карманные деньги. Она сказала, что это ее любимое ожерелье и теперь она всегда будет носить его. Мы с папой получили массу аплодисментов в «Понтине», и папа даже плакал от радости. Жаль, что мамы не было с нами. Мамочка снова нездорова; пусть ей поскорее станет лучше».

Приближалась дата смерти Джилли Монро, и Энди решила прекратить чтение, поскольку безуспешные попытки Софи понять, что происходит с ее матерью, уже глубоко разбередили ее душу.

«Мама говорит, что я должна быть храброй, потому что она недолго пробудет с нами. Я не хочу, чтобы она уходила. Пожалуйста, Иисус, не забирай мою мамочку. Я обещаю каждое воскресенье ходить в церковь и молиться каждый вечер перед сном».

Закрыв бумаги, Энди положила их на соседний стул и потянулась к бокалу вина. Грусть ошеломляла ее, когда она думала о том, как Софи из-за одиночества и отчаяния в конце концов перенесла свое доверие и привязанность с родителей, которые так трагично и безвинно подвели ее, на Томаша Сикору – другого певца, другого мужчину, на которого она смотрела внизу вверх и которого явно считала воплощением доброты и надежности. Ближе к концу дневника его имя встречалось все чаще, заключенное в переплетенные сердца, или же оно было написано рядом с ее именем как часть игры «любит или не любит». Даже когда Софи писала о других мужчинах или мальчиках, она постоянно сравнивала их с Сикорой, и он почти всегда одерживал победу.

«Сегодня вечером видела Томаша. Я просто без ума от него.

Хочу от Томаша ребенка.

Я правда, правда люблю Томаша и знаю, что он любит меня.

Собираюсь признаться Т. в своих чувствах. Знаю, он скажет, что я слишком молода, но не понимаю, при чем тут возраст.

Хочется убежать с ним, чтобы мы были вместе и мне бы не приходилось цапаться с ЗПМ».

Могла ли Софи уговорить его забрать ее с собой? Энди даже рассматривала вариант, что она принудила его к этому с помощью шантажа, хотя такая версия вызывала большие сомнения. Скорее, думала она, Сикора и Перкинс искусно обхаживали ее и позволяли считать себя добрыми друзьями, в то время как на самом деле их намерения…

Энди посмотрела на свою мать, которая вошла в комнату, и спросила:

– Ты хочешь лечь спать?

– Через минуту, – ответила Морин. – Но сначала хочу убедиться, что ты поешь.

Энди улыбнулась.

– Мама есть мама, – шутливо заметила она, но Морин оставалась серьезной.

– Я знаю, что ты мучаешься из-за этого дела, – сказала она и выразительно посмотрела на дневник. – Ты должна найти способ и попытаться прекратить это.

– Со мной все будет в порядке, – заверила Энди. – Но мне показалось, ты не хотела говорить об этом.

– Эгоистично с моей стороны, ведь мы обе знаем, что ты считаешь, будто успешные поиски Софи в каком-то смысле помогут тебе найти Пенни. Но так не бывает.

– Знаю, что не бывает, и обещаю не терять связь с действительностью.

Морин опустилась на край кофейного столика и потянулась к ее руке.

– Надеюсь, ты говоришь серьезно.

– А почему ты думаешь, что нет? – удивленно спросила Энди.

Морин покачала головой.

– Не знаю. Мне трудно судить, поскольку я не нахожусь в твоем мире, но на твоем месте мне пришлось бы очень нелегко.

– Труднее, чем сидеть на месте и наблюдать, как кто-то другой ведет расследование?

– Пожалуй, я могу это понять. Но, Энди, ты почти не спишь и ничего не ешь, а это нехорошо.

– Если я сейчас что-нибудь съем, ты будешь довольна?

Морин улыбнулась.

– В общем-то – да. Я даже кое-что приготовлю для тебя.

– Не стоит.

– Но мне хочется. И, пожалуй, мы сможем немного поговорить о Мартине – хотя бы ради того, чтобы ты отвлеклась от текущих дел.

Энди нахмурилась.

– А что насчет Мартина?

– Алайна сказала мне, что завтра вечером ты встретишься с ним.

– Ну да.

– Я знаю, что она мечтает о вашем воссоединении. Но я не уверена, что ты сама этого хочешь.

– Ты ни о чем не забыла? – спросила Энди, нетерпеливо убрав руку. – Он приехал со своей подругой.

– Но я склонна согласиться с Алайной: он ищет примирения с тобой.

– Как ты можешь говорить подобные вещи, когда он не скрывает связи с другой женщиной?

– Может быть, и так, но…

– Мама, мы не будем с ним вместе.

– Почему? Потому что ты этого не хочешь? Или ты так говоришь ради самозащиты?

– Так или иначе, это не имеет значения.

– Ты этого хочешь? – упорствовала Морин.

Энди начала было отвечать, но поняла, что не готова к такому разговору.

– Все сложно, – наконец выдавила она. – Как я уже говорила, теперь он с другой женщиной, поэтому не лучше ли нам прекратить заниматься этой чепухой и отправиться на кухню, чтобы ты могла накормить голодную дочь?

На следующее утро Энди стояла у входа в парк «Голубой океан», глядя через улицу на соседний парк «Счастливый отдых». Она провела последний час с Голдом, старшим инспектором Спенсером, заместителем начальника полицейского управления Мэем и целым батальоном советников из КБУ, безуспешно пытаясь заставить их подключить Интерпол к поискам Томаша Сикоры.

– Поскольку ничто не указывает на отъезд девушки за границу и даже на то, что она покинула пределы кемпинга вместе с Сикорой, мы не можем санкционировать ваш запрос, – сообщили ей.

– Значит, вы говорите, что нужно найти ее тело, прежде чем кто-то серьезно отнесется к этому делу? – раздосадованно воскликнула Энди.

Они уже встали и собрались выйти из комнаты – решение ими уже было принято и не подлежало дальнейшему обсуждению.

– Я попытался надавить на них, – сказал ей Голд, как только дверь за ними закрылась. – Но самое большее, что мне удалось сделать, – собрать их вместе, чтобы ты могла изложить свою позицию.

Расстроенная Энди не сводила глаз с парка аттракционов, как будто во всей этой кутерьме скрывался ответ, который она должна была увидеть, но почему-то упускала из виду. Сегодня утром она проснулась очень рано, и в ее голове теснилось множество вопросов, но теперь хотя бы один из них получил ответ.

– Вчера Сьюзи Перкинс переехала на квартиру в Кестерли, – сообщил Лео. – Квартирой владеет компания «Мэнифолд Пропертиз», которая, по счастливой случайности, принадлежит парку «Голубой океан».

– Вчера, – повторила Энди. – Предположительно, после ареста Перкинса, но еще до того, как адвокат понял, что его не выпустят на поруки.

– Здравое предположение.

Значит, Пойнтеры помогали Перкинсу, несмотря на то, что Джекки Пойнтер публично выразила отвращение к его преступному прошлому во время беседы с Лео и Барри. Она обвиняла Хейди за невнимательность при проверке, необходимой при приеме на работу новых сотрудников.

Лео вернулся к Пойнтерам для дальнейших расспросов, а Энди приехала сюда, чтобы подготовить супругов Монро к телевизионному обращению.

Хотя никто из репортеров, разместившихся в окрестностях бунгало, еще не заметил ее, но, как только она приблизилась, они налетели, как рой пчел.

– Дело продвинулось вперед со вчерашнего дня?

– Перкинс знает, где находится Софи?

– Она была в Бристоле?

– Что вы можете сказать о Томаше Сикоре?

– Он числится в списке подозреваемых?

Умудрившись пробраться через толпу, с помощью двоих патрульных, охранявших вход в бунгало, она поднялась к двери.

– До сих пор нет никаких доказательств того, что Софи находилась в Бристоле, – сообщила она. – Однако коллеги из Эйвона и Сомерсета продолжают информировать нас о своих действиях. Что касается Томаша Сикоры, мы связались с ним, и он выразил готовность помочь следствию.

– Он знает, где находится Софи?

– Это правда, что вы пытаетесь вернуть его в страну с помощью Интерпола?

– А что насчет того, что говорят в Интернете о его участии в…

– К сожалению, я не могу комментировать слухи. – Энди посмотрела на камеру наблюдения, нацеленную на вход в кемпинг.

– Как вы думаете, дневник Софи может оказаться полезным? – спросил кто-то.

Озабоченная тем, как эта информация могла просочиться из полицейского участка, Энди оставила вопрос без внимания и собралась постучаться в дверь, когда створка внезапно распахнулась.

– А что, Лорин здесь нет? – спросила она, пока они с Гэвином шли по коридору. Его плечи были сгорблены, а голова опущена, что напомнило ей о неутешительном диагнозе младшего ребенка.

– Она взяла Хейди и Арчи покататься на природе, – объяснил он. – Они могут вернуться в любую минуту.

– Лорин рассказала мне о синдроме Нунана, – сообщила Энди, когда они вошли на кухню. – Мне очень жаль. Трудное время для вас обоих.

Гэвин на мгновение встретился с ней взглядом, но ничего не сказал и отправился ставить чайник.

Оглядевшись по сторонам, Энди обратила внимание, что комната была убрана. Она решила, что это сделала Лорин.

– Он не предстанет перед судом сегодня вечером, ведь так? – не оборачиваясь, спросил Гэвин. – Как вы думаете, он знает, где она сейчас?

– Сейчас он утверждает, что нет. По его словам, в день ее исчезновения он заснул в гольф-карте под развлекательным центром, и Рафаль, один из охранников, подтвердил, что обнаружил его утром восемнадцатого августа.

Услышав эти слова, Гэвин обернулся.

– Поиски не продвинулись вперед, не так ли? – спросил он, угрюмо глядя на Энди.

– На самом деле я думаю, что продвижение есть, но понимаю, почему вы считаете иначе.

Он рассеянно кивнул, явно думая о чем-то другом.

– Вы не должны сдаваться, – сказала она. – Мы обязательно найдем Софи.

– Откуда вы знаете?

Энди хотела было ответить, но вдруг поняла, что не может произнести ни слова.

– Вы не знаете, да? – с напором продолжал Гэвин. – Но вам известно, что такое потерять близкого человека и не знать, что с ним случилось?

Энди поняла, что он, должно быть, прочитал о ее истории в Интернете или прочитал статью в одной из утренних газет, которую она еще не видела. Она все еще собиралась ответить, когда зазвонил ее мобильный телефон. Увидев высвеченное на экране имя Лео, она извинилась и вышла в сад на заднем дворе.

– Пойнтеры утверждают, что они выделили Сьюзи эту квартиру из-за враждебных домогательств со стороны обитателей кемпинга, – сообщил Лео.

– Как любезно с их стороны. И ты им веришь? – Она смотрела на маленький квадрат старого ковра, валявшийся на траве.

– Думаю, отчасти это правда, хотя и не совсем. Трудность в том, что я не имею понятия, как мы докажем, что они предназначали эту квартиру в качестве укрытия для Перкинса.

Энди тоже этого не знала.

– Ну ладно, – сказала она, посмотрев на полосу смятой травы рядом с ковром. – Ты помнишь, когда камера наблюдения у входа в лагерь перестала работать?

– Судя по всему, она работала до полудня семнадцатого мая.

– Нам известно, почему ее не починили сразу же после поломки?

– Это случилось в воскресенье, а необходимые запчасти можно было приобрести только в понедельник. А ты как думаешь?

– У меня с самого начала появилась мысль, что кто-то мог покопаться в камере, чтобы все выглядело так, будто она перестала работать в полдень. Все это делалось для того, чтобы стереть запись Софи, уезжавшей из кемпинга.

– В таком случае охранники из службы безопасности должны были проследить за этим.

– Возможно. Или же они кого-то прикрывали.

– Например, Томаша Сикору?

– Вот именно.

– Что от меня требуется?

– Пусть камеру осмотрят повторно. Сейчас я нахожусь в кемпинге. Встретимся через час; пресс-конференция состоится в танцзале.

Отключившись, Энди вернулась на кухню, где обнаружила Гэвина, сидевшего за столом с двумя чашками чая. Он выглядел таким же одиноким и заброшенным, как нищий, который потерял все, что имел в жизни. С учетом того, что случилось с его детьми, у него были все основания для подобного состояния… по крайней мере сейчас. Присоединившись к нему за столом, она взяла чашку и отпила глоток.

– Вы собираетесь рассказать мне, о чем она писала в своем дневнике?

Энди заранее подготовилась к этому вопросу.

– Там нет никаких указаний на то, где она может сейчас находиться, – ответила она. – Зато есть масса упоминаний о том, как она влюблена в Сикору, и о том, как она проводила время с Перкинсом.

Гэвин скривился и отвернулся.

– Она замечательно пишет о своей матери и о том, как вы были счастливы вместе, – добавила Энди. – Это очень трогательно.

Он медленно кивнул.

– Я рассматривал это перед вашим приходом, – сказал он и пододвинул по столу альбом с фотографиями. – Это ее фотографии с матерью, когда она была малышкой. Сердце разрывается, когда видишь их вдвоем и думаешь о том, как чудесно все было тогда. Они не знали о том, что скоро наш мир разобьется вдребезги. Никто не знал.

Энди открыла альбом на первой странице и увидела сияющие радостные лица молодой матери и новорожденной малышки.

– Здесь ей не больше десяти минут от роду, – тихо произнес Гэвин. – Я сам сделал этот снимок. Никогда не забуду свои чувства, когда я смотрел на них. Это было так, словно пазл моей жизни наконец-то сложился идеально.

– Они прекрасны, – искренне прошептала Энди.

На следующих страницах располагалось множество таких же снимков, как и в ее собственных семейных альбомах: праздники, дни рождения, рождественские торжества… большей частью это были снимки детей, но также и их с Мартином. Теперь она редко разглядывала фотографии из собственного детства, но помнила, как они с отцом перебирали снимки смеющейся или гримасничающей Пенни, сидевшей на плечах у отца и делавшей вид, будто она управляет его автомобилем, или же она просто улыбалась и не чувствовала себя обездоленной, обойденной вниманием и отвергнутой любимыми людьми.

– Почему она не взяла с собой дневник? – дрожащим голосом спросил Гэвин. – Или этот альбом? Лучше бы она взяла; тогда могло бы казаться, что мать всегда рядом, знаете, как бы присматривает за ней… – Он неуверенно улыбнулся. – Дурацкая мысль, правда?

– Вовсе нет, – ответила Энди. – Но, по крайней мере, так они сохранятся до ее возвращения.

Гэвин отвернулся, как будто ее слова испугали его. Через некоторое время он пробормотал:

– Мне хочется верить, что мы найдем ее, что она вернется домой. Большую часть времени я верю в это, но потом начинаю думать: а что, если уже слишком поздно?

Энди хорошо понимала его страхи.

– Поэтому вам нужно поговорить с людьми, которые могут дать вам хороший совет, как справиться с этим испытанием. Вы смотрели брошюры, которые я оставила? Лорин должна была обсудить их с вами.

– Да, она так и сделала, но мы не хотим никого беспокоить.

– Вы никого и не побеспокоите. – Энди пристально посмотрела на Гэвина, пытаясь разглядеть его за образом своего отца, но это было нелегко. – Эти организации существуют как раз для того, чтобы помочь разобраться, что творится у вас в голове. Когда мы испытываем такой стресс, то часто внушаем себе ужасные вещи. Мы сочиняем истории, не имеющие отношения к действительности, основанные не на правде, а лишь на страхе, а это никому не поможет, тем более вам.

Гэвин заглянул ей в глаза, но быстро отвел взгляд.

– Да, вы правы, но будет разница, если они уже… Если они уже что-то сделали с ней? – Он с трудом сглотнул и продолжал: – Мне хочется убить их, если они это действительно сделали… Если бы я только мог встретиться с этим Перкинсом или Сикорой…

Его голос прервался, словно он сам себя не слышал.

Открылась и закрылась входная дверь, Энди обернулась и встала, Лорин вошла в комнату.

– Он заснул, – объявила Лорин с таким облегчением, как будто сама всю ночь просидела рядом с ребенком. – Думаю, Хейди тоже надо поспать.

Энди повернулась к Гэвину и спросила:

– Как вы смотрите на то, чтобы самостоятельно сделать обращение? Конечно, я буду рядом, но если Хейди не…

– Я могу это сделать, – перебил он. – Пусть она отдохнет. Я уже набросал кое-какие заметки.

Энди взглянула на часы.

– Шона может появиться в любую минуту, – сказала она. – Она работает в отделе корпоративных связей, или в пресс-службе, как мы ее обычно называем. Она объяснит, как все будет устроено и как… – она замолчала при звуке дверного звонка и обратилась к Лорин: – Я сама открою.

Впустив Шону, Энди тихо поговорила с ней в коридоре, объяснила, что ей нужно сделать несколько звонков и что она вернется вовремя для окончательного оформления предстоящего выступления Гэвина.

– Да, я знаю, что его обвинили в изнасиловании, – обратилась Сьюзи к Джекки Пойнтер по телефону. – Судья должен оставить его под арестом.

– Полицейские уже допросили вас после ареста брата? – спросила Джекки.

– Еще нет, они собираются прийти позже.

– Хорошо. Все, что вам нужно, – это сохранять ясную голову и помнить, что вы были вместе с ним, когда он предположительно совершил изнасилование, и знаете, что это неправда.

Когда Сьюзи поняла смысл сказанного, кровь застыла у нее в жилах.

– Вы предлагаете мне… Вы говорите, что я должна…

– Вы меня прекрасно поняли. Мы обе хотим помочь вашему брату, и, думаю, будет хорошо, если он будет знать об этом. Мне пора идти. Позвоните мне после беседы с полицейскими.

Когда в трубке зазвучали короткие сигналы, Сьюзи отключилась и начала расхаживать по гостиной квартиры на пятом этаже, куда она переехала по поручению Джекки. Она не видела Гэри после его ареста, не разговаривала с ним и не хотела этого делать. Если бы ей хватило мужества, она бы связалась с полицией и рассказала все, что ей известно, но она слишком боялась того, что Пойнтеры в таком случае могут сделать с ней и с Гэри. Быстро набрав номер своей матери, она выпалила:

– Они хотят, чтобы я предоставила Гэри алиби и сказала, что он не… ну, ты знаешь.

– Ну и сделай это, – устало ответила ее мать. – Ты же не хочешь снова видеть его в тюрьме, разве не так?

– Он все равно отправится в тюрьму за нарушение судебного постановления.

– Но не на такой срок, какой ему назначат, если они докажут обвинения в его адрес. Сьюзи, он член семьи, а родственники должны держаться вместе.

– Но как же я? Я не хочу лгать…

– Понимаю, но иногда приходится так поступать. Если не хочешь делать это ради него, сделай это ради меня.

Не зная, как ответить, Сьюзи положила трубку и опустилась на колени. Все казалось бессмысленным. Она приехала сюда в надежде начать новую жизнь, но все обернулось против нее.

– Мама, мы можем поговорить?

– Только недолго, – предупредила Энди, радуясь тому, что репортеры отправились на пресс-конференцию, когда она вернулась к дому Монро. – У тебя все в порядке?

– Да, нормально, – ответила Алайна. – Я только хотела убедиться, что у тебя все хорошо. Папа сегодня не звонил?

– Утром я получила от него сообщение о трастовом фонде, который дедушка Дуг учредил для вас с Люком.

– Ну да, и что?

– Он хочет, чтобы мы отправились в юридическую контору, где нужно будет подписать кое-какие документы.

– Здорово. Значит, ты встретишься с ним сегодня вечером, да?

– Да. Люк еще дома?

– Я его не видела, но вчера у них была бурная вечеринка, так что он, наверное, еще спит.

– Окажи мне услугу и попробуй позвонить ему.

– Что ему передать?

– Я лишь хочу знать, где он находится, вот и все.

– Хорошо. Есть новости насчет Софи?

Тронутая вниманием дочери и втайне желая, чтобы Софи знала, как много людей беспокоится о ней, Энди ответила:

– Есть кое-какие успехи, но ничего такого, о чем можно говорить открыто. Мне пора идти. Не забудь позвонить Люку.

Она отключилась и достала полицейскую рацию.

– Джемма, ты на связи? Как дела?

– Только что звонила Кася Домански, – взволнованно сказала Джемма. – Судя по всему, Сикора возвращается и должен быть здесь где-то в понедельник.

Надеясь, что это окажется правдой, Энди спросила:

– Значит, он едет на автомобиле?

– Судя по всему, да.

– Хорошо. Нам нужно подготовиться и перехватить его, как только он попадет в страну. Как он собирается это сделать? Через Кале?

– Это наиболее очевидный маршрут. Сделай оповещение для всех портов. Голд уже в курсе дела?

– Нет, но…

– Не беспокойся, я скажу ему, когда он приедет сюда. Ты же понимаешь, мы не хотим, чтобы репортеры прознали об этом.

– Разумеется.

– Ты поедешь в суд вместе с Лео?

– Да, мы как раз собирались выезжать.

– Ладно, позвони мне, когда все закончится.

Кася находилась в польском продуктовом магазине Генрика в старом квартале Кестерли, куда приезжала каждую неделю, чтобы купить любимые лакомства Томаша из родной страны. Не имело значения, что сейчас он мог регулярно есть их; ей все равно хотелось приготовить что-нибудь особенное, когда он вернется домой.

Немного раньше он прислал ей эсэмэс, где писал, что утром собирается выехать в Англию и должен прибыть в Кестерли в понедельник к полудню.

«Пожалуйста, свяжись с полицией и скажи им, что я приезжаю, – написал он в конце. – Но больше никому не говори, даже Оленке или детям».

Поэтому, несмотря на желание поделиться своей радостью и облегчением, Кася держала свои чувства при себе. Она была счастлива тем, что Томаш собирается помочь полицейским рассеять ужасное заблуждение, вызвавшее всеобщую враждебность по отношению к нему. Она ни секунды не сомневалась в том, что это ошибка. То, что он работал в кемпинге и знал Софи, вовсе не означало, что он был каким-то хищником или сводником, который морочит головы девушкам и заставляет их поверить, что он собирается помочь им найти лучшую жизнь. Томаш не мог никому причинить вреда, особенно юной девушке. Скоро все узнают, как они заблуждались и как жестоко было думать, что он способен на все эти ужасные вещи, которые ему приписывали.

Если кто-то и мог причинить вред Софи – а Кася ежедневно молилась о том, чтобы этого не произошло, – то она была уверена, что это был Гэри Перкинс, который, как недавно сообщили по телевизору, был оставлен под арестом. Именно он имел преступное прошлое, доказывавшее, что он уже совращал несовершеннолетних девушек. Несмотря на слова Оленки, Кася не сомневалась, что между Томашем и Гэри Перкинсом не существовало дружеских или даже приятельских отношений. Иначе она бы знала об этом. Одного мимолетного упоминания Томаша было бы достаточно, но она не слышала ничего подобного.

«Ты слишком доверчива, – сказала ей Оленка. – Ты должна принять тот факт, что даже лучшие мужчины способны делать дурные вещи за деньги». И давай посмотрим правде в глаза: Томаш очень хорошо справляется со своей работой за неплохие деньги. И хотя сестра такого ей не говорила, Кася все равно услышала эти слова.

Она не знала, почему Оленка с такой легкостью могла поверить всему плохому, что говорили о Томаше, да ее это и не заботило. Самое главное – Томаш скоро вернется домой и очистит свое имя от подозрений.

Наполнив корзинку лучшими пирогами Генрика с грибами и кислой капустой, положив сверху упаковку из шести пончиков в конфитюре, обсыпанных сахарной пудрой, которые обожали дети, плетеную булку халы и несколько бутылок пива «Тиски», она прошла на кассу.

– Мне очень жаль слышать такие вещи о Томаше, – сказал Генрик, чьи усталые старые глаза казались покрасневшими больше обычного. – Люди приходят сюда и все время толкуют о нем. Они думают, будто в Интернете или в газетах пишут только правду. Я говорю им: «Вы же знаете этого человека, вы поете и танцуете с ним на вечеринках, вместе пьете водку и разрешаете вашим детям играть с ним. Как вы можете поверить, когда о нем говорят такие вещи?»

– Спасибо, Генрик, – прошептала Кася, остро ощущая, что некоторые покупатели смотрят на них. – Я передам Томашу ваши слова. Это многое значит для него и для меня тоже.

Она достала кошелек и протянула деньги, но кто-то вложил их ей обратно в руку.

– Я заплачу, – сказал мужчина, стоявший рядом с Касей. – Когда будете говорить с Томашем, пожалуйста, передайте ему, что многие его польские друзья по-прежнему с ним.

– Да, скажите ему, – присоединилась женщина. – Меня зовут Джоанна, а это мой муж Франц. Мы знаем, что Томаш не такой, как о нем говорят.

Когда Кася смотрела на их участливые лица, то почувствовала, как ее глаза наполняются слезами благодарности.

– Передайте от меня, что ему будет лучше оставаться на родине, – прошептал Генрик, наклонившись к ней. – Здесь его ожидает слишком много проблем с полицейскими и законниками. Он иностранец, и ему будет трудно справиться с проблемами.

– Теперь, когда на него наклеили эти ужасные ярлыки, местные жители будут постоянно подозревать его в чем-нибудь дурном, – добавила Джоанна. – Так уж это устроено: niema dymu bez ognia. Британцы верят в это.

Нет дыма без огня.

– Niewinnego do chazu udowodnienia winy, – добавил ее муж. Невиновен, пока вина не будет доказана. – Но это неправда. Вот правда: Dla nas jest Winny as udowodni swoja newinnocs. Для нас виновен, пока невиновность не будет доказана.

Выходя из магазина, Кася ощущала, что они смотрят ей вслед. Их сочувствие и советы сжимали ее сердце. Может быть, ей и правда нужно посоветовать Томашу не возвращаться?

Глава 11

Немногим позже половины пятого вечера Гэвин вместе с Хейди, которая настояла на своем участии в телеобращении, вошел в танцевальный зал парка «Голубой океан», где их уже ждали репортеры.

Не прошло и дня после исчезновения Пенни, как ее имя появилось на первых полосах газет. Ее отец занимал высокое положение в обществе, и расследование с самого начала было энергичным. Энди никогда не забудет пресс-конференцию, которая закончилась тем, что двое коллег отца увели его на допрос. Она знала, что ее мать тоже никогда не забудет этого, а отец на самом деле так и не смог пережить публичное унижение. Если бы Пенни нашли, возможно, он смог бы оставить это в прошлом. Но ее так и не разыскали, поэтому он постоянно думал о том, что обычные люди и журналисты по-прежнему продолжают подозревать его.

Перед сценой были установлены два длинных стола с микрофонами в центре, а большой голубой плакат с логотипом полиции округа Дин-Вэлли служил задником. Официальная камера была установлена среди множества других для записи телеобращения.

Теперь, когда Голд завершил брифинг о ходе расследования, он и два офицера из пресс-службы освободили места для супругов Монро. Как просил Гэвин, Энди села сбоку от него, а Лорин села с другой стороны, сбоку от Хейди.

– С вами все в порядке? – шепотом обратилась Энди к Гэвину. В его глазах появилось затравленное выражение, какое часто встречается у людей, впервые выступающих перед публикой. Когда ее слова достигли его сознания, он заморгал.

– Да, все хорошо. – По крайней мере, его голос звучал более уверенно, чем он себя чувствовал. Он надел рубашку с длинными рукавами и галстук, а Хейди причесала волосы и надела бледно-розовое летнее платье. Из разговора с ней Энди знала, что это будет означать нечто важное для Софи, если она увидит телеобращение.

Ее родители тоже специально одевались для публичных выступлений, хотя Энди не помнила, что надевала ее мать. Отец же хотел выглядеть непринужденно в рубашке с открытым воротом и сером пуловере. Ему никто не противоречил; никто не знал, имело ли это какое-то значение для Пенни.

Когда камеры нацелились на Гэвина и Хейди, Энди заметила, что руки Гэвина, доставшего подготовленное обращение, начали дрожать. Он откашлялся и начал читать вслух, но потом остановился и начал снова.

– Софи, – тихо произнес он. – Если ты видишь нас, то пойми: мы хотим, чтобы ты знала, как нам тебя не хватает. Я знаю, что в последнее время дела шли не лучшим образом, но мы очень любим тебя и скучаем по тебе… – Он громко сглотнул и несколько секунд молчал, а затем продолжил: – Обещаю, все будет хорошо, только вернись домой. Я просто хочу знать, что ты в безопасности.

Он опустил голову и потянулся к руке Хейди. Камеры сразу же развернулись к ней.

– Софи, если ты видишь эту трансляцию, пожалуйста, свяжись с нами, – сказала Хейди. Она с трудом перевела дыхание. – Если кто-то удерживает нашу девочку, умоляю вас, верните ее. Она нужна нам. Пожалуйста, отпустите ее домой.

После возвращения в бунгало семьи Монро, короткого обсуждения сказанного и обещания разбираться со звонками по мере их поступления Энди наконец добралась до своего автомобиля. Вместо того чтобы вернуться в участок, она остановилась в тихом месте на краю Райской бухты.

Довольно долго она сидела, глядя на море, летающих и ныряющих чаек и маленьких детей, возившихся на пляже. Мир казался совершенно нормальным, но она знала, что вещи редко бывают такими, какими они кажутся. За внешней простотой скрывалось множество разных смыслов, делавших окружающее не таким уж невинным и безобидным, целый сонм невысказанных мыслей и горьких истин наполняли пространство. Возникало ощущение, что все люди были актерами, старавшимися как можно лучше исполнить свою роль, но никакой посторонний человек на самом деле не мог знать, насколько счастливыми, грустными, испуганными, воодушевленными, пристыженными или виноватыми они себя чувствовали. Было просто невозможно прочитать их мысли или почувствовать их боль. Оставалась лишь интуиция, сопереживание и неосязаемые, но часто мощные связи, которыми люди были связаны между собой.

Но даже эти связи могли быть неправильно истолкованы.

Ей нужно было все обдумать, дать себе время, чтобы определить источник смутного беспокойства, которое она испытывала, и понять, позволила ли она собственному прошлому повлиять на ход расследования. Теперь она этого опасалась.

Но сегодня вечером на долгие размышления времени не оставалось. Она обещала встретиться с Мартином в половине седьмого, а было уже почти шесть часов вечера. Послав ему короткое сообщение о том, что она будет на месте самое раннее в четверть восьмого, Энди развернула автомобиль и поехала домой.

Когда в половине восьмого она повернула на стоянку у бара «Уайт Харт», ей удалось отделаться от беспокойства, засевшего где-то глубоко внутри ее. Этот вечер она собиралась посвятить своей семье и никому другому, хотя все-таки захватила с собой рацию на тот случай, если последует какая-то реакция на телеобращение супругов Монро.

Когда она выключила двигатель, то сделала несколько глубоких вдохов и собралась с мыслями. Она поняла, что на самом деле хочет видеть Мартина, хотя, наверное, предпочла бы встретиться с Грэмом. Он позвонил и дал знать, что собирается в Дорсет, где проведет остаток выходных вместе с друзьями. Энди было не по себе, что ее ответ оказался сухим и коротким, но в присутствии Алайны она была вынуждена сохранять деловой тон. Возможно, он отправит ему еще одно сообщение и скажет, как сильно хочет быть вместе с ним.

Возможно, сейчас ей просто следует выйти из автомобиля.

Пока Энди шла к бару, в ее ушах звучал возбужденный голос Алайны.

«Боже, он будет абсолютно потрясен, когда увидит тебя! – объявила она, когда отступила в сторону и полюбовалась искусной прической, которую она сделала для Энди. – С такой прической ты выглядишь гораздо более волнующе, почти как кинозвезда, и тебе действительно стоит почаще накладывать макияж. Это совершенно меняет твои глаза и делает тебя значительно моложе. Кроме того, так тебя даже и сравнить нельзя с Бриджит!»

Хотя Энди приходилось признать, что мастерство Алайны в обращении с кисточками, косметическими карандашами, пудрой и тональными кремами производило должное впечатление, она испытывала смущение при мысли о том, что Мартин может подумать, будто она пошла на все это ради него.

Стараясь держаться хладнокровно и не выдать себя неловким движением, она огляделась по сторонам, увидела его за столиком у окна и ощутила знакомый толчок под сердцем. В следующее мгновение Мартин встал, и Энди получила сомнительное удовольствие при виде его расширившихся глаз и одобрительной улыбки.

– Ого, – пробормотал он, поздоровавшись с ней.

– Сам ты «ого», – шутливо отозвалась она.

С жесткими, неправильными чертами лица, спутанными светлыми волосами и яркими темно-голубыми глазами, он, несомненно, был красивым мужчиной, во всяком случае, для нее. Но то же самое, хотя и на другой манер, относилось к Грэму. И Грэм лучше одевался… однако, несмотря на простую светло-голубую рубашку Мартина с расстегнутым воротом и его обычные потрепанные джинсы, судя по приятному запаху лосьона для бритья, было ясно, что он предпринял кое-какие усилия перед встречей с ней.

Что Бриджит думала об этом? Была ли она обеспокоена, где бы сейчас ни находилась? Или же она была совершенно уверена в их отношениях?

– Ты и в самом деле выглядишь потрясающе, – сказал Мартин.

Раздосадованная тем, что он продолжает разглядывать ее, Энди ответила:

– От Алайны трудно увернуться, когда она задумывает вплотную заняться тобой. Ты тоже неплохо выглядишь.

Изогнув бровь, как будто он лучше понимал, что происходит в голове у Энди, чем она сама, Мартин спросил:

– Что будешь пить?

– Для начала содовую с лаймом. А после еды я выпью немного вина.

Когда Мартин пошел к стойке бара, Энди устроилась за столиком и, хотя он стоял спиной к ней, быстро осмотрела его с головы до ног. У него всегда была хорошая фигура, с широкими плечами, длинными ногами и узкими бедрами. Он обладал врожденной харизмой, которая привлекала людей независимо от их желания, и ей часто нравилось наблюдать за этим процессом.

Была Бриджит так же очарована им? Может быть, и она обладала сходным обаянием. И что бы Мартин подумал о Грэме?

Но какое ей дело до этого?

Мартин вернулся к столику.

– Ну вот, – сказал он, расставив напитки и опустившись на стул.

Энди заметила, что он заказал себе пиво, и подумала, сам ли он за рулем или взял такси. Возможно, Бриджит высадила его, а потом заберет его отсюда.

– Твое здоровье. – Энди чокнулась с ним. – Мы уже давно не были здесь.

– Я пытался вспомнить, когда мы приходили сюда последний раз, – признался Мартин. – Думаю, это было на следующий день после того, как твоему отцу исполнилось шестьдесят четыре года. Мы завалились сюда всей семьей, позавтракать и оправиться от похмелья.

Она улыбнулась.

– Наверное, ты прав. Тогда это было около семи лет назад, хотя думаю, что наши родители с тех пор несколько раз приводили сюда детей.

Он кивнул и отпил глоток пива.

– Как твоя мама? – спросила она. – Жаль, что мне редко приходилось видеть ее на этой неделе.

– Не беспокойся. Она первая, кто понимает, что расследование пропажи ребенка – это самое главное. Как и отец.

Энди знала, что это правда.

– Как продвигается подготовка к похоронам? – спросила она. – Сколько придет людей?

– Давай скажем так: два дня назад стало ясно, что в зале яблоку негде будет упасть, поэтому мы пробуем выяснить, можно ли будет установить звуковую систему и, может быть, парочку экранов для тех, кто останется стоять снаружи.

– Крематорий в Южном Кестерли, верно?

Он кивнул.

То самое место, где был похоронен ее собственный отец, хотя тогда народу собралось сравнительно немного.

– Ну и как твое настроение? – спросила Энди, зная о том, что если он ответит «неважно», это будет означать, что дела совсем плохи.

Мартин пожал плечами, глядя в пустоту.

– Скачет туда-сюда. Честно говоря, мне трудно осознать, что отца больше нет. Я каждый раз жду, что он войдет в дверь или позвонит, и я услышу его голос… «Я купил билеты на финальный матч в субботу, ты пойдешь?» – изобразил он голос отца. – «Мне нужно твое экспертное мнение по предмету, в котором ты ничего не смыслишь». – Он рассмеялся, и Энди улыбнулась. – «Ты готов вести бизнес?» В моей голове звучит его голос, как будто он и впрямь здесь, – Мартин встретился с Энди взглядом. – Как думаешь, дети справляются?

Энди опустила свой бокал.

– На первый взгляд, вполне неплохо, но не думаю, что до них как следует дошло, что случилось. В последнее время Люк определенно стал мрачнее, и я не удивлюсь, если у него даже начнется депрессия. Ты сегодня говорил с ним?

Мартин покачал головой, и она вздохнула.

– Боюсь, потеря деда может воскресить в его памяти все, что он чувствовал, когда потерял тебя.

Он моргнул.

– Но он не потерял меня. Я по-прежнему здесь.

– Ты знаешь, что я имею в виду. Ты больше не являешься постоянной величиной в его жизни, как раньше. Он не может обратиться к тебе в конце дня, когда ему понадобится моральная или мужская поддержка.

– Он всегда может позвонить мне. Я сотни раз говорил…

– Ты хорошо понимаешь, что это не то же самое.

Когда Мартин опустил глаза, то, судя по его напрягшимся скулам, Энди могла заметить, что смятение, которое он испытывал из-за ухода из семьи, далеко не утихло.

– Мой отец говорил ему в моем присутствии: «Не все мужчины такие, как твой отец, мой мальчик. Мы не можем просто так уйти из семьи. Некоторые из нас чтут свои обязательства, и я хочу, чтобы ты был одним из них».

Удивленная и даже немного потрясенная, Энди произнесла:

– Люк никогда не упоминал об этом.

– А я думал, что говорил.

– Твоему отцу не следовало отдалять вас друг от друга.

– Я уже сам сделал это раньше, – напомнил он. – Хотя тогда я не понимал этого. Наверное, Люк долго держал все в себе…

– Это не удивительно.

Мартин покачал головой.

– В самом деле, думаю, я просто не позаботился об этом.

Энди нахмурилась.

– Ты хочешь сказать, что не думал о том, как ему одиноко без тебя? Вы все делали вместе, повсюду ходили вместе, а потом ты просто уехал.

– Я не перестал общаться с ним и с Алайной, – возразил он. – Даже когда я в отъезде, то постоянно нахожусь на связи…

– Не стоит говорить мне то, что я уже знаю. Просто ты должен признать, что в тот день, когда ты решил, что больше не хочешь жить со мной, ты не только бросил меня и ранил мои чувства, но сделал то же самое и с нашими детьми. Подумай о том, что бы ты чувствовал, если бы твой отец расстался с матерью. Естественно, что Люк и Алайна просто защищают меня, особенно Люк. Теперь, когда тебя нет, он считает это своей обязанностью. Он хочет быть ради меня сильным, но это неправильно. Он должен сосредоточиться на собственной жизни, думать об экзаменах и поступлении в университет, о подругах и спортивных занятиях, а не беспокоиться обо мне или о том, когда ты свяжешься с ним.

Мартин явно принял ее слова близко к сердцу.

– Я понял, – сказал он. – Клянусь, я хочу изменить сложившуюся ситуацию, но не знаю, как это сделать.

Энди не привыкла видеть Мартина в замешательстве, и ей стало его жаль.

– Придется придумать какой-нибудь способ, – твердо сказала она. – Люк – твой сын. Он должен знать, что ты сделал и почему ты это сделал. По крайней мере, так он сможет осмыслить произошедшее и попробует двигаться дальше.

– А как насчет того, чтобы рассказать ему, что я задыхался и терял связь с собой и что мне не хотелось жить как раньше лишь ради того, чтобы он хорошо себя чувствовал?

Энди оставалось лишь гадать, понимает ли Мартин, какими обидными были для нее эти слова.

– Ты должен найти такое объяснение, которое заставит его чувствовать себя лучше, – ответила она. – Я не могу посоветовать тебе, что нужно сказать, поскольку это не я прекратила наши отношения.

Сглотнув, Мартин поднял бокал пива и хмуро посмотрел на жену, затерявшись в своих мыслях, а потом опустил пиво на стол.

– Знаешь, я больше года хотел поговорить с тобой по душам, – без тени иронии произнес он. – Если бы я знал, что дойдет до этого…

– Перестань, Мартин. Чего еще ты ожидал? Ты знал, что речь пойдет не только о нас, но и о детях, и, насколько мне известно, это имеет гораздо большее значение.

– Скажи честно, почему ты так долго не хотела встретиться со мной?

Энди сердито вспыхнула и ответила вопросом на вопрос:

– Ты что, таким образом подчеркиваешь, что дети не имеют для меня значения?

– Разумеется, нет, но, отгораживаясь от меня и не подпуская меня к себе, ты едва ли учитывала их интересы, не так ли?

– Ты причинил мне достаточно боли, – сказала Энди, досадуя на правоту его слов. – Я не хочу снова проходить через это и не желаю, чтобы дети видели меня в таком состоянии. Так или иначе, сейчас мы разговариваем. Просто позор, что для этого понадобилось умереть твоему отцу.

– Хочешь сказать, что ты бы не пришла, если бы не жалела меня?

– Не жалела, а сочувствовала твоей потере. Хотя ты прав: если бы не это, то, наверное, я бы не пришла.

Он изогнул бровь.

– По крайней мере, ты откровенна.

– Приятно думать, что ты ощущаешь некоторое раскаяние в том, что совершил, – сказала она и отпила глоток содовой.

– Ну конечно, я сожалею об этом! – воскликнул Мартин. – Я не собирался ранить тебя или детей, но когда появился тот контракт, я понял, как отчаянно мне хочется куда-нибудь уехать. Тогда я не сознавал, сколько всего на меня навалилось… Нет, послушай, – настоятельно продолжал он, когда Энди попыталась перебить его. – Раньше я пытался рассказать тебе об этом, но ты и слышать не хотела. Ты не знаешь, каково быть отцом, который постоянно сидит дома, поэтому тебе трудно меня понять. Если бы ты понимала, то согласилась бы, что это губительно для души, – не потому, что ты не любишь своих детей, а потому, что ты практически перестаешь существовать за пределами их потребностей…

– Тем не менее ты смог построить успешный бизнес и каким-то образом удерживал свои чувства при себе, ведь ты никогда не обсуждал их со мной.

– Поверь, я пытался, но ты каждый раз меняла тему, как будто мой мир и мои потребности не шли ни в какое сравнение с настоящими проблемами, которые ты решала на работе.

Это признание заставило Энди ненадолго задуматься.

– Я никогда так не считала, – наконец ответила она. – В сущности, когда ты настаивал, я брала отгулы…

– Ты уделяла нам несколько часов, Энди, и даже, может быть, проводила неделю здесь, в Кестерли, прежде чем сорваться в Лондон для очередного расследования. И знаешь, что действительно меня достало? Не только то, что сначала ты не собиралась поступать в полицию, а потом изменила свое решение, хотя это само по себе было достаточно плохо. Дело в том, что ты вела себя как твои родители и отправляла детей в Кестерли на лето, а сама полностью отдавалась работе, как будто не понимая, что ты подвергаешь наших детей опасности поступить так же, как твоя сестра.

Энди побледнела.

– Если ты внушил себе эту чушь для оправдания своего ухода, то ты просто отвратителен, – яростно заявила она. – Использовать исчезновение Пенни таким образом… Боже, не могу поверить, что ты хотя бы думал об этом, а тем более произнес это вслух.

– Я думал об этом и говорю это, потому что это правда. Ты делала то же самое, что и твои родители, а я был не готов видеть наших детей в таком же положении.

– Значит, ты спас их, когда ушел от меня и бросил их? Да, в этом есть своя логика.

– Я думал, что если я уйду, то у тебя не останется выбора. Тебе следовало поставить их во главу угла, но что ты сделала? Вместо меня ты сделала опекунами детей сначала твоего кузена Фрэнка и его жену, а потом твою мать.

– Им было тринадцать и пятнадцать лет. Как, черт побери, я могла справиться одна при такой напряженной работе?

– Ты могла оставить работу. Я достаточно много зарабатывал и готов был дать тебе все, о чем бы ты ни попросила. Но нет, ты была слишком гордой, чтобы брать у меня деньги. Ты сама зарабатывала на жизнь, и пока ты могла это делать, то ставила свою карьеру выше детей.

– Это неправда! Ничто не имело для меня большего значения…

– Но ты не показывала этого и даже не вела себя соответствующим образом.

– Тогда как получилось, что сейчас у меня с ними такие прекрасные отношения? И если ты пытаешься намекнуть, что кто-то из них мог погрузиться в такую же депрессию, как Пенни, а я бы этого не заметила, то глубоко заблуждаешься. Извини, Мартин, ты можешь находить любые предлоги, чтобы сделать меня ответственной за свой поступок, но, в конце концов, это ты ушел из семьи, а не я.

Поскольку Мартин не мог этого отрицать, да и вообще не любил долгие споры, он прикусил язык и тяжело вздохнул.

– Я действительно не хотел, чтобы так получилось, – сказал он. – Но в то же время думаю, что наш разрыв был бы неизбежен, но, разумеется, ты права: это я все испортил.

Вспомнив о том, как он умел снимать напряжение и находить выход из конфликтных ситуаций, Энди подумала, что этого ей, пожалуй, больше всего не хватало после разлуки с Мартином. Он не умел справляться со своими обидами и ни о чем не жалел, но мог признавать свои ошибки и даже раскаиваться в них.

Возможно, ей стоило попробовать сделать то же самое.

– Ну и что дальше? – спросила она, не желая встретиться с ним взглядом.

– Не знаю, – отозвался он. – Ясно, что прежде всего я должен как-то наладить отношения с Люком. – Он озабоченно взглянул на нее. – У Алайны все в порядке, ведь так? Пожалуйста, скажи, что я ничего не упустил…

– На первый взгляд, все хорошо, – перебила она. «Если не считать, что она помешалась на желании помирить нас», но Энди определенно не собиралась произносить это вслух. – Ей довольно трудно примириться с присутствием Бриджит, – осторожно добавила она.

Мартин медленно кивнул, признавая ее правоту. Энди не хотела углубляться в подробности их отношений, но невольно все же спросила:

– Вы давно вместе?

Он как будто не расслышал вопрос.

– Она понимает, что с ее стороны будет неправильно прийти на похороны. Она не знала отца и едва знакома с мамой и детьми…

– У вас все серьезно? – сжавшись в комок, снова перебила Энди.

– Мама хочет, чтобы потом мы все собрались у нее как одна семья, – сказал он, опять пропустив ее вопрос мимо ушей. – Ты согласна?

– Разумеется, – ответила Энди.

Потянувшись к ее руке, он переплел их пальцы и иронично улыбнулся. Энди гадала, что происходит у него в голове, собирается ли он в чем-то признаться или о чем-то спросить, и едва не улыбнулась в ответ, когда он спросил:

– Хочешь поесть здесь, в баре, или пойдем в ресторан? Сегодня там будет выступать музыкальная группа, поэтому лучше заказать столик заранее.

Немного позднее, когда они уже поужинали, а на столе стояла полупустая бутылка вина, Энди осознала, что снова стала жертвой врожденных талантов Мартина. В его обществе собеседник всегда чувствовал себя непринужденно; Мартин прекрасно умел слушать и находить правильные ответы. В то же время он остроумно шутил и позволял другому человеку сознавать, что его личность и мнение имеют важное значение. Конечно, только в том случае, если Мартин не расходился во взглядах с собеседником, но даже тогда он не был агрессивным или твердолобым, а лишь убедительным, иногда настойчивым, хотя и не в такой степени, чтобы повысить голос или опуститься до оскорбления. Иногда его спокойствие доводило Энди до такого раздражения, что она начинала швыряться в него вещами, что неизменно вызывало у него смех.

– Чему ты улыбаешься? – спросил он, когда унесли тарелки.

– Разве я улыбалась?

Мартин кивнул. Энди пожала плечами и попыталась сделать так, чтобы ее следующее замечание выглядело несущественным.

– Наверное, я подумала о том, как нам иногда бывало хорошо вдвоем. Мы во многом очень разные, но каким-то образом мы привыкли… – она снова пожала плечами, – или, скорее, притерлись друг к другу. Во всяком случае, я так считала.

– Послушай, – мягко сказал Мартин. – Клянусь, я никогда не думал, что раньше все было плохо. У нас бывали действительно хорошие моменты, даже очень хорошие. Кроме добрых воспоминаний, у нас есть двое замечательных детей, которыми мы можем гордиться.

Энди обнаружила, что ее мысли обратились к Софи, чья семья была практически разрушена после смерти ее матери, и она уже собиралась высказать их вслух, когда вспомнила обвинение мужа. Она слишком увлекалась своей работой.

– Сейчас ты думаешь о пропавшей девушке и не можешь это скрыть от меня, – произнес Мартин сардоническим тоном, который так хорошо был ей знаком. – Мысли о ней не покидают тебя ни сейчас, ни в любое другое время. Как продвигаются поиски?

Энди озабоченно посмотрела на него, желая убедиться, что он действительно хочет выслушать подробный рассказ о событиях прошлой недели. Это была еще одна черта Мартина, которой ей не хватало: он умел слушать тихо и терпеливо, пока она рассказывала о том или ином деле, иногда понимающе кивая или же озадаченно хмурясь и часто помогая ей найти другую перспективу или даже ответ, скрытый в чаще противоречивой информации.

Сегодня вечером этого не произошло, и она не рассказала ему о беспокойстве, которое испытывала во время пресс-конференции. Или это случилось потом? Энди уже не помнила, но знала, что беспокойство по-прежнему жило в ней.

– Значит, ты думаешь, что этот поляк знает, где она находится? – спросил Мартин, когда они подошли к ее автомобилю.

Она отодвинула в сторону свои сомнения и ответила:

– Думаю, есть неплохой шанс, что ему что-то известно.

– А как насчет Перкинса?

– Еще не знаю, какую роль он сыграл в последних событиях, но за кулисами этого кемпинга явно происходит что-то нехорошее. В этом я вполне уверена.

Мартин понимающе кивнул.

– Если Софи забрала свой компьютер и телефон, то странно, почему она перестала выходить на связь.

– Мы постоянно думаем об этом. Единственный ответ заключается в том, что она каким-то образом потеряла свои вещи или кто-то забрал их у нее.

– Либо она вообще не брала их с собой.

Энди нахмурилась.

– Но мы знаем, что она это сделала. – Она пристально посмотрела на Мартина. – Думаешь, ее родители солгали?

Он пожал плечами.

– Я просто попытался взглянуть на дело с другой стороны, но полагаю, она все же взяла телефон, поскольку отправляла эсэмэс… и я бы проследил ее связь с Сикорой.

Энди заглянула ему в глаза и вздохнула.

– Извини, я снова заставляю тебя говорить о моей работе.

Мартин лишь выразительно приподнял брови. Энди пыталась сказать что-то еще, но ее мысли запутались в клубке воспоминаний об их былой близости, о ее собственном беспокойстве и других вещах, о которых не хотелось говорить.

– Ты не ответил мне раньше, – начала она и замолчала, когда он наклонился к ее губам. Его поцелуй был таким легким и неожиданным, что она не знала, как реагировать.

– О чем ты спрашивала меня раньше?

– Я… я интересовалась, насколько все серьезно у вас с Бриджит.

Он тихо вздохнул и прижался лбом к ее лбу.

– Сейчас не время для подробных объяснений.

– Либо серьезно, либо нет.

– Ну ладно, она хочет выйти замуж, и…

Энди так резко оттолкнула его, что едва не потеряла равновесие.

– Если это так серьезно, интересно, что бы она подумала о том, что ты только что сделал, – отрезала Энди, чувствуя себя так, словно ей дали пощечину. – Я должна была знать…

– Андреа, я пытался объяснить тебе, что сейчас неподходящее время…

– На самом деле нет подходящего времени сказать мне, что ты собираешься жениться, хотя со мной такая мысль не приходила тебе в голову.

– Да послушай меня! – крикнул Мартин, когда она распахнула дверцу автомобиля.

– Спасибо, я уже слышала все, что нужно. И, к твоему сведению, я тоже встречаюсь с другим человеком.

Энди захлопнула дверцу и завела двигатель. Когда она выезжала со стоянки, Мартин продолжал стоять и смотреть ей вслед. Она не оглядывалась, не желая, чтобы он увидел, как глупо она себя чувствует, несмотря на свой гнев. Глядя прямо перед собой, она переключилась на переднюю передачу и уехала.

– Мама?

Энди, ожидавшая этого с того самого момента, когда услышала шаги на лестнице, обернулась и увидела силуэт своей дочери в дверном проеме.

– Не включай свет, – прошептала она. – Но ты можешь войти и поговорить со мной, если хочешь.

Алайна скинула тапочки, забралась на кровать и уселась рядом с матерью, скрестив ноги.

– Ну как все прошло? – взволнованно поинтересовалась она.

Энди погладила ее по голове, словно заранее хотела утешить.

– Боюсь, не так, как ты хотела, – ответила она.

– То есть он не хочет, чтобы мы снова жили вместе?

– Нет, не хочет.

– Я не верю! Так что же случилось? Вы вообще говорили об этом? Вы ведь не поссорились, правда?

Поскольку Энди не собиралась рассказывать Алайне о том, что ее отец собирается жениться, она сказала:

– Мы замечательно поужинали, и в какие-то моменты все было так, как в добрые старые времена. Но у меня определенно сложилось впечатление, что они с Бриджит гораздо ближе друг к другу, чем мы думали.

Алайна с досадой хлопнула ладонью по одеялу.

– Он просто тупица! – заявила она. – Поверить не могу, что он так поступает…

– Говори тише, – предупредила Энди. – Ты разбудишь бабушку.

– Ты ей сказала?

– Да. Она ждала наверху, когда я пришла.

– Что она говорит?

– То же, что и я: мы должны принять его решение двигаться дальше, и нам самим пора сделать то же самое.

– Но я не хочу, – сердито возразила Алайна. – Я хочу, чтобы он вернулся и мы снова стали настоящей семьей. Знаю, ты тоже этого хочешь. Ох, мама, ты очень расстроилась?

– Я прекрасно себя чувствую, – солгала Энди.

Когда она увидит Грэма, то снова ощутит твердую почву под ногами.

– Где Люк? – спросила она. – Его нет в комнате. Он пришел раньше?

– Не знаю, я его не видела. Думаю, он все еще у Джейка. Я собираюсь сказать папе, что если он намерен остаться с Бриджит, то мы больше не хотим видеть его.

– Алайна, ты должна дать ей шанс. Возможно, потом она понравится тебе…

– Никогда! Этого не будет, и мне наплевать, что он мой отец. Я не собираюсь цацкаться с ней только потому, что это делает он.

Энди привлекла ее к себе и держала дочь в своих объятиях, пока Алайна плакала от досады и разочарования. Ей и самой хотелось плакать, хотя она не вполне понимала почему. Неужели для нее действительно имело значение, что Мартин собирается жениться на другой женщине?

Да, имело, поняла она. Это многое для нее значило.

Глава 12

На следующее утро, несмотря на воскресенье, Энди приехала в Райскую бухту, чтобы встретиться с супругами Монро. После телеобращения от Софи по-прежнему не было никаких известий, никаких многообещающих признаков и вообще никакого отклика. Вспоминая свои ощущения и то, каким огромным и чужим кажется мир, когда он поглощает близкого человека, Энди хотела выяснить, как они справляются сегодня.

Как только она вошла в дом, то сразу же ощутила атмосферу грусти и отчаяния; она осознала, что именно таким казался ее собственный дом после обращения к Пенни. В случае Монро положение усугублялось тяжелым расстройством, обнаруженным у младенца. Хейди сообщила, что он спит, когда впустила Энди в дом, а она сама пытается поработать, ведь Гэвин, не спавший всю ночь, решил немного отдохнуть.

– Компания, где он работает, недавно с ним связалась, – сказала Хейди, готовя кофе. – Кажется, в последнюю минуту кто-то заболел, и они надеялись, что он выйдет на замену. Но он так и не смог себя заставить. Он хочет быть здесь на тот случай… – ее голос дрогнул, и на мгновение Энди показалось, что она вот-вот сломается, но ей удалось перевести дыхание. – Я не виню его, – продолжала она. – Мне самой трудно заниматься чем-то отстраненным. Я могу думать лишь о том, где она может быть, что могло с ней случиться, а теперь, когда мы узнали о болезни Арчи… Начинает казаться, будто кто-то специально все подстроил.

Разве мог кто-то на месте Хейди и Гэвина чувствовать себя иначе?

– Мы слышали в новостях, что Гэри Перкинса оставили под стражей, – сказала Хейди. – Я ужасно себя чувствую из-за того, что не проверила его по записям в Бюро криминального учета. Честно говоря, я думала, что Джекки сама все это сделала. Во всяком случае, она собиралась навести справки.

– Она обычно занимается такими вещами?

– Как правило, но не всегда.

Хейди вдруг опустила руки и застыла, глядя в сад. Энди заметила, что она вся дрожит. Потом она обвела взглядом комнату и заметила ключи, висевшие на крючке. Энди все еще смотрела на них, когда Хейди вдруг сказала:

– Знаю, вы не можете рассказывать нам обо всем, но разве Перкинс не дал вам никакого намека на то, куда он ее отвез? – Она покачивала головой. – Даже если так, ее все равно там больше нет, иначе вы бы нашли ее. Как его сестра справляется с этой напастью? Я накричала на нее, когда она в прошлый раз пришла сюда. Сейчас я жалею об этом, но она должна понимать, что была не права, когда пригласила своего брата в кемпинг. Человек с такими наклонностями… – Ее голос стих, словно весь ужас происходящего снова обрушился на нее. – Не думаю, что мне удастся сохранить эту работу, – дрожащим голосом добавила она. – Пойнтеры даже не заходили к нам после своего возвращения, хотя Джекки звонила два дня назад.

– Что она сказала? – поинтересовалась Энди.

Хейди пожала плечами.

– Меня не было дома, поэтому она разговаривала с Гэвином. Она дала понять, что сожалеет о случившемся и если может что-то сделать, то мы должны сразу же обратиться к ней. – Она безрадостно рассмеялась. – Очень любезно с ее стороны, но я не чувствую себя вправе к ней обращаться. На самом деле я ни с кем не разговаривала с тех пор, как все началось, – конечно, кроме вас, но это не то же самое, верно?

– А как насчет Гэвина?

Она покачала головой.

– Мы как будто боимся говорить друг с другом, чтобы не сболтнуть лишнего, поэтому большую часть времени мы просто сидим в молчании, ждем телефонного звонка и пытаемся подготовиться к худшему. – Она судорожно вздохнула. – Я знаю, что он винит меня. Он это отрицает, но все-таки думает, что если бы я уделяла Софи больше времени и не была так одержима моим малышом… Что ж, теперь я плачу за все. Софи больше нет, и он никогда не будет прежним. Это заставляет задуматься, как дальше жить, правда?

Энди уже не знала, сколько раз она слышала похожие слова от испуганных, отчаявшихся людей, пытавшихся найти хоть какой-то смысл в своих личных трагедиях, хотя никакого смысла там не было.

Покинув парк «Голубой океан», Энди поехала в город длинным маршрутом и ненадолго остановилась возле транспортной компании, где иногда работал Гэвин. Ворота были заперты, вокруг ни души, лишь бросался в глаза номер экстренного вызова, намалеванный на вывеске над цепями и замками.

Оттуда она отправилась к особняку Пойнтера, где остановилась на некотором расстоянии от высоких розовых стен и черных железных ворот. Сделав несколько записей, она поехала обратно в Кестерли.

– Вот расписание паромов из Дувра, – сказал Лео и вручил ей распечатку, когда она вошла в диспетчерскую. – Поскольку мы не знаем, когда именно Сикора отбыл из Кракова, и его подруга тоже этого не знает, то предположительно…

– Ты пробовал звонить ему?

– Конечно, но он не отвечает.

– А Кася пробовала?

– Да, но он все равно не берет трубку. Поэтому неизвестно, действительно ли он находится в пути. Это станет ясно после его высадки… Окно возможностей довольно широкое, но все порты уже оповещены, поэтому его сразу же задержат и доставят сюда.

– Они знают, как много для нас значит его автофургон? Нам нужно выяснить, побывала ли там Софи.

– Да, знают. – Лео с любопытством посмотрел на нее. – С тобой все в порядке? Ты кажешься немного… – он пожал плечами.

– Немного что?

– Ну… не знаю.

– Я в порядке, просто слушаю тебя. – Взглянув на зазвонивший телефон, она увидела, что это Мартин, и решила, что сейчас не хочет говорить с ним, поэтому переадресовала звонок на голосовую почту.

– Коробки, которые вы нашли в кабинете у Пойнтеров, – сказала она, глядя на экран компьютера с последней информацией о ходе расследования. – Что в них было?

– Какие-то новомодные цифровые замки, судя по всему, предназначенные для наиболее шикарных фургонов в кемпинге, – ответил он, явно удивленный этим вопросом.

Когда Энди нашла запись о его первом визите к Пойнтерам, ее мобильный телефон снова зазвонил, а потом, через несколько минут, еще раз. Решив, что Мартин не отступится, пока она не ответит, она подняла трубку.

– Послушай, Мартин, я на работе…

– Знаю, Алайна передала мне, но это не займет много времени. То, что я сказал вчера вечером насчет Бриджит…

– Ради бога, я действительно не хочу сейчас обсуждать это!

– Ты не дала мне возможности сказать, что если бы я вообще собрался на ком-то жениться, то это была бы только ты.

При этих словах Энди застыла. Потом она поднялась из-за стола, вышла из диспетчерской, нашла свободный кабинет и закрыла за собой дверь.

– Как ты смеешь? – прошипела она. – Ты набрался храбрости сделать мне предложение после всего, что произошло между нами?

– Я не прошу тебя об одолжении. – Он вдруг рассмеялся. – Я просто сказал, что если бы собрался…

Энди открыла рот и тут же закрыла его.

– Ты делаешь поспешные выводы, вот и все, – заявил Мартин.

– Я сейчас выключу телефон, – жестко заявила Энди. – Будем делать вид, что этого разговора никогда не было.

Когда Энди вернулась в диспетчерскую, ей вдруг захотелось смеяться. Мартин всегда так на нее действовал: вышибал ветер из ее парусов и оставлял ее бессловесной и глупой или же разъяренной и готовой его задушить.

Что бы сказала Бриджит, если бы знала о его словах?

Гораздо позже, когда Энди спустилась к своему автомобилю, то осознала, что Мартин оставил без комментариев ее слова о том, что она встречается с другим мужчиной. Возможно, он не расслышал. Зная его, она также могла предположить, что он решил не воспринимать это всерьез. Он мог внушить себе, что она сказала об этом, пытаясь спасти лицо или задеть его. Возможно, он действительно был задет, но это не объясняло причину его последнего звонка. Энди гадала, что ему сказала Алайна или, на самом деле, что он ей сказал.

Она надеялась выяснить это, когда приедет домой.

– Люк еще не вернулся? – спросила она, когда вошла на кухню и увидела свою мать с кулинарной книгой, разложенной на столешнице в окружении кастрюлек и сковородок. – А мне казалось, что сегодня вечером мы собирались отправиться в паб.

Морин заморгала и нахмурилась.

– В самом деле? – озадаченно спросила она.

– Сегодня утром, – напомнила Энди. – Ты сказала, что собираешься заказать столик…

Заметив, что пробел в памяти явно расстроил ее мать, она быстро добавила:

– Слушай, это не имеет значения. Наверное, я просто хотела предложить, а потом забыла. Мы замечательно поужинаем дома. Что ты готовишь?

Морин посмотрела на книгу рецептов.

– Мясо по-строгановски, – ответила она. – Мартин всегда любил его, а Кэрол собирается привезти свои чудесные сырные пирожные с ванилью.

На этот раз заморгала Энди.

– Я не знала, что они собираются приехать сегодня вечером, – сказала она, совершенно не радуясь идее провести еще какое-то время в обществе Мартина. – Когда ты их ждешь?

Морин, все еще слегка озадаченная, посмотрела на часы.

– Примерно через десять минут, – ответила она, хотя в ее голосе прозвучали вопросительные нотки. – Надеюсь, я не перепутала день?

– Не знаю, потому что меня не было здесь, когда ты договаривалась с ними. – Голос Энди прозвучал более нетерпеливо, чем ей бы хотелось. – Уверена, ты ничего не перепутала.

Морин состроила гримасу.

– Лучше позвони Кэрол и проверь. Память у меня стала не такая, как раньше.

– Привет, мам! – прощебетала Алайна, ворвавшись на кухню и наградив Энди крепким объятием и поцелуем. – Бабушка, папа только что позвонил и сказал, что они с бабушкой Кэрол уже выехали. Он надеется, что не слишком рано.

– Полагаю, ты передала ему, что нас устроит любое время, – отозвалась Морин.

– Что-то вроде этого. Господи, бабушка, это потрясающе! – выдохнула Алайна, когда сунула в рот кусочек мяса. Ты готовила по рецепту Джейми Оливера[19]?

– Да, – ответила Морин, явно довольная, что Алайна знает об этом, несмотря на то что кулинарная книга лежала прямо перед ними. – Твой папа рассказал мне об этом рецепте. По его словам, это бесподобно, так что я решила попробовать.

– Ты тоже попробуй, мам, – предложила Алайна и протянула Энди кусочек мяса. Ощутив великолепный вкус, Энди блаженно замычала; до сих пор она не понимала, как сильно проголодалась.

– Люк дома? – спросила она у Алайны.

Покачав головой и обмакнув в соус очередной кусочек мяса, Алайна ответила:

– Не думаю. Он вернулся, бабушка?

– Я его не видела, – откликнулась Морин. – Надеюсь, он не опоздает к ужину.

– О боже! – выдохнула Алайна и повернулась к ним. – Вы ведь не думаете, что папа привезет Бриджит, правда?

Ее взгляд перебегал с Морин на Энди.

– А он говорил, что собирается это сделать? – обратилась Энди к своей матери.

– Насколько я помню, нет. Впрочем, я не уверена. Было бы неправильно привозить ее сюда, не так ли?

– Неправильно, что она вообще здесь, – вставила Алайна.

– Нет, он этого не сделает ради нас, или даже ради нее, – уверенно заявила Энди. – А теперь кто-нибудь, пожалуйста, скажите мне, когда вы последний раз говорили с Люком?

Алайна задумчиво пожала плечами.

– Кажется, в пятницу.

Энди ощутила острый укол тревоги.

– Попробуй позвонить ему сейчас, – велела она и повернулась к матери. – Ты видела его или говорила с ним вчера?

Морин распахнула глаза и покачала головой.

– Я уверена, что он до сих пор у Джейка, – пробормотала она.

Энди уже набирала номер Джейка.

– Я только что получила его голосовое сообщение, – объявила Алайна.

– Добрый день, миссис Стоун, – раздался в трубке звучный баритон Джейка. – Как поживаете?

Не потрудившись напомнить, что ее фамилия Лоуренс, а не Стоун, Энди спросила:

– Люк с тобой?

– Нет, я только что вернулся из Лондона, но скажу, что вы ищете его, если он позвонит.

– Из Лондона? Джейк, когда ты уехал в Лондон?

– В пятницу. А что, есть какая-то проблема?

– Пока не знаю. Я еще свяжусь с тобой.

Отключившись, она набрала номера еще троих друзей Люка и узнала, что его с ними не было и никто его не видел после пятницы. Энди изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Ее сын пропал два дня назад, а она только сейчас заметила это. Что она за мать? И что, ради всего святого, могло случиться с Люком?

– Это не похоже на него; он всегда говорит, если куда-то уходит, – озабоченно пробормотала Алайна.

Но на Пенни и на Софи это тоже не было похоже.

«Здесь не может быть никакого сравнения, – яростно внушала она себе. – Люк – молодой мужчина, у которого обычная хандра, а не депрессия, и он вполне может позаботиться о себе». Энди набрала его номер и твердо сказала:

– Люк, ты должен позвонить мне, как только получишь это сообщение. Ты прекрасно знаешь, какое дело я сейчас расследую, поэтому понимаешь, как для меня важно находиться на связи с тобой. Я должна знать, что у тебя все в порядке.

Увидев, как встревожились ее мать и Алайна после этих слов, Энди попыталась разрядить обстановку.

– Ему нужно понять, что нехорошо пропадать, никого не уведомив о своем местонахождении. Это бесцеремонно и заставляет людей беспокоиться без необходимости, ведь они волнуются, а могли бы спокойно заниматься своими делами.

– Это папа! – воскликнула Алайна и устремилась в коридор, когда кто-то постучал в дверь. Морин молча смотрела на свою дочь.

– Уверена, с ним все в порядке, – сказала Энди, сама желая поверить в это. – Вероятно, он пытается наказать меня или своего отца… Хотя на самом деле я не знаю, что он пытается сделать.

От страха у нее кружилась голова и путались мысли. Люк, ее драгоценный мальчик, ее ребенок!

Она не уделяла ему должного внимания.

– Что происходит? – требовательно спросил Мартин, когда они с Кэрол вошли на кухню. – Как могло случиться, что ты не разговаривала с ним после пятницы?

Ну спасибо тебе, Алайна.

– Я думала, что все остальные разговаривали с ним, – отрезала Энди. – Ради бога, ему уже семнадцать лет…

– Я знаю, сколько ему лет, и еще мне известно, что он не в лучшем настроении.

Мартин набрал номер Люка и сказал:

– Сын, я хочу поговорить с тобой. Соберись и позвони мне.

– Папа, мне страшно! – запричитала Алайна. – Ты же не думаешь, что с ним что-то случилось?

Вспомнив зубчатые вершины утесов, валуны и одинокие фигуры на фоне пустого горизонта, Энди уронила голову на руки. Пора было обуздать свое воображение.

– Наверное, он с другом, которого мы не знаем, или у его телефона села батарейка.

– Тем не менее он должен найти способ связаться с нами и сообщить, где он находится, – заявила Кэрол, чья пергаментная кожа казалась белой по контрасту с чернильно-черными волосами.

– Вы осматривали его комнату? – спросил Мартин.

– Разумеется, – автоматически ответила Энди и поняла, что на самом деле туда никто не заходил.

Алайна бегом поднялась по лестнице.

– Его там нет! – крикнула она с площадки. – Ох, мама, что же делать? – жалобно добавила она, когда спустилась на кухню.

– Присядь, – обратилась Кэрол к Морин, у которой с лица тоже сошли краски. – Все будет хорошо, мы найдем его.

Остро ощущая, что происходит с ее матерью, Энди сказала:

– Я очень сердита на него. Он прекрасно знает, что можно сделать, а чего нельзя.

Он не мог сделать это умышленно. Он не такой бесчувственный.

– Куда ты? – спросила она Мартина, который направился к задней двери.

– Буду через минуту, – отозвался он.

Глядя, как он бежит в сад, не обращая внимания на ливень, Энди осознала, что Алайна стоит рядом с ней.

– Почему он пошел в сарай? – спросила девушка. – Люка там нет.

Ошарашенная, рассерженная, испуганная, но благодарная за то, что Мартин находился рядом, Энди надеялась, что он вернется с отгадкой.

– Он забрал свое походное снаряжение, – объявил Мартин и стал топать ногами по коврику, стряхивая грязь, когда вернулся на кухню.

– Но мы же все равно не знаем, куда он ушел, – заметила Энди, больше встревоженная, чем обнадеженная этой новостью.

– Но у меня появилась неплохая догадка, – сообщил Мартин. – Оставайтесь дома и поешьте. Я позвоню, когда найду его.

Оставайтесь дома и поешьте? Он спятил?

– Я еду с тобой, – заявила Энди и потянулась за своей сумочкой.

– Нет, ты останешься. Люк должен быть в Эксмуре. Кажется, я знаю, где именно, и если я прав, то тебя там быть не должно – у нас с ним был уговор, что девочкам там нет места.

Энди запротестовала и побежала вслед за ним по коридору, но Мартин уже уехал. Она осталась стоять – разъяренная, испуганная и не понимающая, как ей теперь управиться с остальными.

Они нуждались в ее поддержке. Они ждали от нее заверений, что Люк окажется именно там, где Мартин хочет его найти, что он не заблудился на болоте и не упал в овраг, где теперь лежит без сознания, не в силах обратиться за помощью.

Пожалуйста, Господи, пусть история не повторится. Он хороший мальчик, и мы так любим его. Мы с матерью этого не переживем.

Мартин отсутствовал больше часа, и хотя Энди несколько раз набирала его номер, он не отвечал. Сейчас он должен был находиться на болоте, и все, что она могла видеть и едва ли не чувствовать в каждой клеточке своего тела, были бесконечные и безжизненные пространства – огромный унылый ландшафт, наполненный потаенными ямами и ручьями, усеянный камнями и поросший чахлым кустарником. Топи и высокие скалы со стороны побережья. Ветер завывал в этом суровом краю, как стая голодных демонов, а грозы с молниями разрывали небо на части. Люк мог идти милю за милей, не встретив ни одной живой души, кричать и вопить на дне размытого водой оврага, где его никто никогда не услышит.

Энди закрыла глаза, пытаясь услышать сына и соединиться с ним всеми материнскими инстинктами.

Она вздрогнула, когда зазвонил телефон, и быстро нажала кнопку приема.

– Ты нашел его? – выдохнула она.

– Да, он здесь, – ответил Мартин. – Холодный, голодный и готовый вернуться домой.

У нее едва не подкосились ноги от облегчения.

– Где вы?

– Только что пришли с болота, примерно в двадцати минутах езды отсюда. Я бы позвонил раньше, но не было сигнала. Вот, я передаю ему трубку.

– Привет, мам, – робко произнес Люк. – Извини, я не хотел тебя беспокоить.

– Ты никогда не должен уходить из дома, никому не сообщив, куда ты направляешься, – сердито отрезала она. – Если бы не папа, мы бы даже не знали, где тебя искать.

– У меня все в порядке. Мне просто было нужно остыть и какое-то время побыть одному.

– Посреди Эксмура? Люк, на свете есть более безопасные места.

– Я знал, где нахожусь. Мы с папой сотни раз здесь бывали.

– Передай ему, что у нас много мяса по-строгановски, – вмешалась ее мать. – Мы разогреем его.

– Спасибо, бабушка! – крикнул он. – Я жутко голодный.

Заметив, что мать дрожит от нервного напряжения, Энди взяла ее за руку и крепко сжала. Люк не имел представления, как ему повезло, что так много людей беспокоились о нем. Он должен научиться ценить это и понять, что такой бесценный дар требует ответственности.

К тому времени, как отец и сын вернулись домой, вымокшие после прогулки под дождем и выглядевшие до смешного довольными собой, Энди была готова простить что угодно, ведь теперь ее сын находился в безопасности.

– Дурачок, – прошептала она, глядя на его заляпанное грязью лицо и грязную, вонючую одежду. – Что ты пытаешься доказать? Разве тебе не приходило в голову, что мы все равно тебя найдем?

Люк неловко передернул плечами и посмотрел на отца.

– У него есть что сказать тебе, – сообщил Мартин. – Но сначала пусть он вымоется и немного поест.

Когда Люк вышел из комнаты вместе с Алайной, тут же устремившейся следом за ним, Энди перевела взгляд на Мартина.

– С ним все нормально, – заверил тот. – Ему было нелегко пережить смерть деда, и он не слишком доволен тем, что Бриджит находится здесь.

– Я же тебе говорила, – сказала его мать.

– Знаю, но что я мог сделать? Ей хотелось поддержать меня, и то, как вы ополчились против нее…

Кэрол протестующе вскинула руки.

– Чего еще она ожидала? Мы осиротели и пытались осмыслить нашу утрату. Никто из нас даже не подозревал о ее существовании, а она вдруг взяла и появилась нежданно-негаданно.

– Признаю, это было неверное решение, – сказал Мартин. – Но вам не стоит беспокоиться: завтра она уезжает…

– Ну вот, теперь я чувствую себя дрянью! – воскликнула Кэрол. – Дело не в том, что мы не хотим видеть ее здесь… ну вообще-то, мы действительно не хотим. На тот случай, если это ускользнуло от твоего внимания, мы очень сплоченная семья, и мать твоих детей находится в ее центре. Ты хоть подумал о том, каково это было для Энди?

– Все в порядке, я не возражаю, – заверила Энди.

– Неправда, – возразила Морин. – Когда ты узнала, что она здесь, это было ужасным ударом…

– Мама!

– Нет, пора объясниться, – настаивала ее мать. – Ты прекрасно знаешь, что вы с Мартином должны быть вместе.

Мартин схватился за голову.

– Я думала, ты уже перерос свои ребяческие глупости, – резко бросила его мать. – Это продолжалось достаточно долго. На месте Энди я бы даже… я бы даже…

– Перестаньте, – вмешалась Энди. – Не хочу показаться грубой, но это правда не ваше дело.

– Мама! – крикнула Алайна сверху. – Люк тебя зовет!

Благодарная за своевременное вмешательство, Энди проигнорировала умоляющий взгляд Мартина, бросила предостерегающий взгляд на старших женщин и побежала наверх разбираться с сыном.

– Он в своей комнате, – сказала Алайна. – Кажется, он реально зол на папу из-за Бриджит и всего остального.

– Боже, только не это, – простонала Энди. – Что с вами всеми творится? Пожалуйста, спускайся вниз и помоги папе защититься от бабушек.

– Но, мама…

– Делай, как я сказала.

Энди прошла по коридору и обнаружила дверь сына открытой. Сам Люк уныло сгорбился на краю кровати.

– Так что происходит? – спросила она, опустившись рядом и обняв его за плечи. – Я знаю, что папа…

– Дело не в папе, – перебил он. – Нет, и в нем тоже, но это… – он пожал плечами, – речь о том, что произошло сразу после окончания учебного года. Я пытался представить, как рассказать тебе, но думал… Я боялся, что если все это выйдет наружу, то будет плохо и мне, и тебе, а ведь на самом деле ничего особенного… То есть кое-что было, но не я это сделал. Какое-то время я был там…

– Мой дорогой, – ласково сказала она. – Ты говоришь бессвязно, поэтому разреши напомнить, что если ты расскажешь мне что угодно, – не важно, что именно, – мы найдем способ разобраться с этим.

Люк отрешенно кивнул.

– Папа говорил то же самое.

– Ты ему рассказал?

– Я собирался сделать это раньше, когда началась шумиха из-за Софи, но потом появилась Бриджит, и все запуталось…

– Какое отношение к этому имеет Софи? – осторожно спросила Энди, уже молившаяся о том, чтобы он не оказался среди местных парней, о которых писала Софи. – Ты знаешь ее?

Люк покачал головой.

– В смысле, я знаю, кто она такая, но я не… Кое-кто из моих приятелей познакомился с ней и ее подругой на пляже. – Он с внезапной паникой повернулся к матери. – Надеюсь, ты не собираешься узнавать их имена?

– Люк, мне нужно знать, что случилось.

Он снова опустил голову.

– Речь идет о вечеринке в одном из фургонов кемпинга. Я узнал об этом после того, как она пригласила нас, потому что хотела остаться наедине с Робином Хоуэллом. Ты знаешь Робина, он учится в моем классе…

– Да, я его знаю.

– Ну вот. Челси – это подруга Робина – очень плохо обращалась с Софи в школе, поэтому Софи хотела отомстить ей, ну и, понимаешь ли, отбить у нее Робина.

– Ей это удалось? – спросила Энди, борясь с подступающим ужасом.

Люк покачал головой.

– Точно не знаю, но мне так не кажется. Просто она хотела это сделать, а потом передумала.

Энди сурово посмотрела на него.

– Пожалуйста, не говори мне, что он принуждал ее к сексу.

– Нет! То есть если что-то и было, я этого не видел, но, клянусь, я так не думаю. Никто так не думает. Я знаю лишь, что все курили травку и ловили кайф…

– Ты тоже курил?

Он кивнул, не поднимая взгляда.

– Продолжай, – велела Энди, решив, что эту тему можно отложить до следующего раза.

– Я помню, что Софи плакала, а ее подруга кричала… Некоторые парни считали это забавным. Потом мы с Джейком ушли оттуда. Все было как в тумане, но вроде бы остальные тоже не задержались там, потому что примерно через десять минут мы видели их в парке аттракционов.

– Софи была вместе с ними?

– Нет. Они говорили, что она дуреха, и ей нужно повзрослеть. А потом все как будто забыли о ней… до тех пор, пока в новостях не сообщили о ее исчезновении.

Энди жестко смотрела на сына, а он беззвучно зарыдал. Единственная хорошая новость, если он говорил правду – а лучше бы это оказалось правдой, – заключалась в том, что изнасилования не произошло.

– Возможно ли, что один из твоих приятелей знает, где она сейчас находится? – спросила она, разрываясь между желанием утешить сына или задушить его.

– Не думаю, – ответил он и опустил голову на руки. – Все перепугались до смерти, когда полицейские начали ходить по домам. Но она пропала по меньшей мере через три недели после той вечеринки, и клянусь, что никто из нас не видел ее за это время. Я даже не уверен, что кто-то из нас знал, как ее зовут, пока не объявили о ее исчезновении.

Рассерженная этим проявлением ребяческой надменности, Энди пыталась продумать, как лучше действовать дальше. Хотя она не верила, что кто-то из ребят на самом деле причастен к исчезновению Софи, не имело смысла отрицать, что их следует допросить.

– Тебе не понравится то, что я хочу сказать, – предупредила она. – Но, боюсь, мне понадобятся имена всех, кто в тот вечер присутствовал на вечеринке.

– Нет, мама! – воскликнул Люк. – Все узнают, что это я сказал тебе…

– Но я уже знаю, что там был Робин.

– Мама, ты не слушаешь меня. Если они решат, что я донес на них…

– Я передам их имена другим сотрудникам, чтобы они смогли поговорить с твоими друзьями. Послушай, Люк, ты сам сказал, что вечеринка состоялась за три недели до исчезновения Софи, поэтому им не о чем беспокоиться… Нет, дослушай до конца. Полицейские не собираются портить жизнь молодым людям ради собственного удовольствия. Поэтому, если не было насилия, – а никто не утверждает, что оно было, даже лучшая подруга Софи…

– Мы курили травку, мама. Это противозаконно.

– Знаю, но в данном случае это не главное. Впрочем, не сомневайся, мы еще побеседуем об этом, и считай, что ты находишься под домашним арестом до конца каникул.

– Нет, мама!

– Да. И я уверена, что папа поддержит меня, так что не пытайся воздействовать через него. Теперь назови имена.

– Мама, пожалуйста…

– Ты должен назвать их, Люк, и я объясню тебе почему. Если один из твоих друзей знает больше, чем говорит, разве тебе хочется его защищать? А вот несчастной и беззащитной Софи пора вернуться в семью.

– Клянусь, никто из ребят не знает, где она находится.

– Допустим, что я тебе верю, но это все равно нужно проверить. Имена, пожалуйста.

Когда она начала записывать имена, прибежала запыхавшаяся Алайна.

– Мам, твой телефон, – выдохнула она и протянула аппарат. – Это Лео. Он говорит, дело срочное.

Схватив телефон, Энди спросила:

– Что происходит? Вы нашли Софи?

– Боюсь, что нет, но Сикору только что арестовали в Дувре. Сейчас двое патрульных везут его сюда.

Глава 13

Хотя Энди очень хотелось самой допросить Сикору, она все же решила, что ей нужно сделать кое-что еще до утреннего возвращения в участок. Поскольку это заняло больше времени, чем она ожидала, в десять утра в ее телефонной трубке зазвучал недовольный голос Голда.

– Где ты шляешься? – грозно зарычал он. – Мы ждали тебя час назад.

– Подъезжаю к участку, – сказала она. – Кто-нибудь уже допросил Сикору?

– Он сейчас со своим адвокатом.

– Только не говорите мне, что это Пайерс Эшдаун.

– Не угадала. Это Хелен Холл.

Энди вскинула брови.

– Вот так сюрприз.

– Она дежурный юридический консультант. Твоя подруга, не так ли?

– Что-то вроде того. Они готовы к общению с нами?

– Пока не слышал об этом, а она здесь с восьми утра.

Энди понимала, что ей предстоит непростой разговор. Она обошла стороной помещение для задержанных и поднялась по лестнице в диспетчерскую, где тихо рассказала Джемме о ситуации с друзьями Люка.

– Я не сомневаюсь, что никто из них не имеет представления о том, где сейчас находится Софи, – заключила она. – Но с ними нужно побеседовать, и я знаю, что могу положиться на твою осмотрительность. Как бы то ни было, постарайся дать им понять, что мы не от Люка получили информацию. Если нужно будет упомянуть источник, скажи, что это записано в дневнике Софи.

– Понятно. Я сейчас же займусь этим.

Повернувшись к Лео, Энди протянула ему листок самоклеящейся бумаги с рукописными заметками.

– Хочу, чтобы ты проверил, был ли организован объездной маршрут на этой дороге в те дни, которые здесь указаны, – сказала она.

Лео недоуменно посмотрел на записи.

– Что это значит? – поинтересовался он.

– Просто сделай, как я прошу, – ответила Энди. Она достала свой телефон и быстро набрала текстовое сообщение для Мартина, когда направилась к лифту.

Скажи Люку, что с его друзьями побеседует очень хорошая сотрудница, офицер полиции. Позвоню, когда/если будут новости. X.

К своей досаде, она нажала на кнопку отправки раньше, чем осознала, что в конце сообщения добавила Х – символ поцелуя. Черт побери! Теперь было уже поздно отыгрывать назад. Пусть сам решает, как это понимать. Если он поймет неправильно, она его поправит.

Мартин ответил через несколько секунд:

ХХХХХХХХХХХХХХХХХХ

ХХХХХХХХХХХХХХХХХХ

Стараясь не рассмеяться, Энди убрала телефон и вызвала лифт, чтобы спуститься в столовую. Дежурный сержант должен был связаться с ней, как только Хелен Холл и ее клиент будут готовы к разговору. Тем временем ей нужно было о многом подумать и кое-что прочитать.

Устроившись за свободным столиком с первой чашкой кофе за день, Энди достала фотокопию дневника Софи и обратилась к записям, сделанным вскоре после смерти Джилли Монро. Она решила заняться этим сейчас, поскольку чувствовала, что они упустили из виду прежнюю Софи, нежную и растерянную девочку, какой она была до того, как ее мир начал распадаться на части после рождения Арчи – до того, как ей пришлось бороться с ощущением, что она больше ничего не значит для своей семьи. Это было своеобразное путешествие в прошлое, которое сама Энди так часто предпринимала в мыслях о Пенни, вспоминая о сестре как о счастливой и беззаботной девочке, которой она была до того, как они перестали обращать внимание на зловещие перемены в ее поведении.

Ее удивило, что после смерти Джилли появилась только одна запись, и она была сделана примерно через месяц:

Теперь у меня остался только этот дневник. Это не спасает от тоски по маме, но иногда, когда я смотрю на страницы, то чувствую, как будто она смотрит вместе со мной. Надеюсь, она счастлива там, где она теперь, и не очень сильно скучает по нам. Дорогой Иисус, пожалуйста, передай маме, что я люблю ее всем сердцем и постараюсь как следует ухаживать за ее цветами.

Сглотнув, Энди перевернула страницу и обнаружила то, что сначала показалось ей поразительно совершенными стихами для такой маленькой девочки. Потом она поняла, что Софи прилежно переписала стихи из некоторых любимых песен своей матери: «Будь как женщина», «Я снова увидел ее», «Мы вместе, крошка». Энди было легко представить Гэвина и Джилли, поющих вместе, как Сонни и Шер[20], а их малышка Софи сияла от счастья, наблюдая за ними.

Последней песней, которую она переписала, была «Иисус хочет, чтобы я стал солнечным лучом для Него». Как и в первый раз, когда она прочитала эти стихи, Энди почувствовала, как к ее глазам подступили слезы. Она так долго не слышала эту песню, что почти забыла о ее существовании, но теперь смотрела на слова, как будто могла слышать себя и Пенни, поющих вместе в воскресной школе.

Где ты, Пенни? Что случилось? Неужели ты никогда не вернешься к нам?

Наступит ли время, когда она перестанет задавать эти вопросы?

Понимая, что на страницах дневника она не найдет никаких ответов, но лишь укрепит ощущение связи с Софи, подобное тому, которое она испытывала со своей сестрой, Энди отложила фотокопию и сделала глоток кофе. Она только успела собраться с мыслями, как ее мобильный телефон сообщил о получении эсэмэс от Грэма:

Хочу, чтобы ты знала, что я вернулся в Кестерли. Буду рад встретиться с тобой. Выбери любое удобное время и позвони. Г.

Секунду спустя телефон зазвонил. Энди увидела, что это Мартин, и включила прием.

– Привет, – сказала она. – Если тебе нужны последние сведения о расспросах Джеммы, то она еще не приступила к делу.

Поскольку Мартин повторил ее слова, она поняла, что Люк должен находиться рядом, и добавила:

– Скажи Люку, чтобы не беспокоился. А вообще-то, передай ему трубку.

– Привет, мам, – с деланой жизнерадостностью приветствовал ее Люк. – Мы слышали в новостях, что вы взяли этого поляка. Если он сделает признание или что-то вроде того, это будет означать, что мы сняты с крючка?

– Наверное, – со вздохом ответила Энди.

– Классно, то есть отлично. Спасибо. Передаю трубку папе?

– Тебе понравилось мое сообщение? – спросил Мартин, вернувшийся на линию.

– Очень забавно, – ответила Энди, стараясь сохранять серьезность. – Надеюсь, ты понял, что я поставила крестик по ошибке.

– Я понял, но надеюсь, что ты понимаешь, что ни один из моих крестиков не был ошибкой.

Энди с трудом удалось удержаться от смеха.

– Послушай, мне жаль, что никто из нас не проявил хотя бы немного чуткости к Бриджит, хотя следовало бы подумать об этом. Надеюсь, это не вызвало особых проблем…

– Не беспокойся, она очень смышленая.

Прошло несколько секунд, прежде чем Энди смогла ответить.

– Хорошо, значит, у вас… У вас все в порядке?

– Да. Иными словами, у нее все в порядке, и у меня тоже.

Не вполне понимая, что это может означать, Энди продолжила:

– Наверное, после похорон, когда родственники немного успокоятся, мне нужно будет с ней познакомиться.

– Кстати, о семье: недавно мне позвонил твой кузен Фрэнк. Они с Джейн приезжают во второй половине дня, поэтому я решил, что смогу пригласить вас всех на ужин сегодня вечером. Вероятно, Хиллари и Роберт тоже будут, – добавил он, имея в виду свою сестру и шурина.

– Ты хочешь готовить на такую ораву? – недоверчиво спросила Энди.

– Я собираюсь забронировать места в «Лангусте».

– В «Лангусте»? Это обойдется в целое состояние…

– Как-нибудь справлюсь; так или иначе, это моя проблема. Я могу рассчитывать на твое присутствие?

– Это зависит от того, что будет происходить здесь, но если смогу вырваться, то приду.

– Хорошо, я оформлю заказ на восемь вечера. Если ты обнаружишь, что это рановато для тебя, просто приезжай и присоединяйся к нам, когда сможешь. Подожди, Алайна что-то говорит…

– Алайна была рядом, пока ты говорил о друзьях Люка? – воскликнула Энди.

– Она только что пришла; мы сидим в прибрежном кафе.

Пока он разговаривал с Алайной, Энди представляла их, собравшихся вокруг столика – возможно, на одной из банкеток у окна, – и вспоминала, сколько раз за прошлые годы они бывали там всей семьей. Кафе давно стояло там, на перекрестке Норт-роуд и Променада, когда ее дедушка и бабушка завели обычай угощать Энди, Фрэнка и Пенни после катания на осликах, хотя с тех пор у заведения сменился владелец.

– Алайна только что напомнила мне, что я должен окончательно прояснить ситуацию, – сообщил Мартин, когда вернулся на линию. – Значит, так: между мной и Бриджит все кончено, и я флиртую с тобой, потому что…

– Папа! – послышался протестующий возглас Алайны.

– Что не так? – поинтересовался он.

– Просто скажи это.

– Я пытаюсь, но ты все время перебиваешь меня.

– Хорошо, продолжай.

– Она такая властная, – пожаловался он Энди. – Это у нее явно не от отца. Так или иначе, как уже было сказано, я наконец пришел в себя и понял, какую ужасную ошибку я совершил, когда ушел из семьи. Вообще-то, я с самого начала понимал это, но мне было трудно признать, а ты не слушала, когда я пытался объяснить…

– Мартин, – перебила она, думая о Грэме. – Мне кажется, это не телефонный разговор, тем более в присутствии детей.

– Но они на моей стороне, – указал он.

Энди закрыла глаза, борясь со смехом и досадуя на себя.

– Люк не был на твоей стороне, – напомнила она.

– Теперь все изменилось. Произошло настоящее мужское примирение на болоте. У нас, парней, все очень просто. Он снял груз со своей груди, я принял его как мужчина, и теперь мы снова добрые друзья.

Энди понимала, что моментальное примирение отчасти было вызвано потребностью Люка в отцовской поддержке, пока решается проблема с его друзьями.

– Что ж, я очень рада, но боюсь, что для улаживания всех дел между нами понадобится нечто большее, чем мужское примирение на болоте и сбрасывание разных вещей с груди.

– Я поставлю большую палатку и позволю тебе первой обнажить грудь, – пообещал он.

На этот раз Энди не удалось удержаться от смеха, особенно после того, как Алайна вставила протяжное «Пажаа-лста!», изображая телеведущего с манерами трансвестита.

– Повторяю, сейчас не время, и мне пора идти, – сквозь смех проговорила Энди. – Если будет что-то новое по поводу друзей Люка, я дам тебе знать.

Отключившись и посмотрев на часы, она попыталась представить, что происходит между Сикорой и Хелен Холл и почему ожидание так затянулось. Признался ли он, что забрал Софи с собой в тот вечер или знает, где она сейчас находится? В таком случае сегодня дела пойдут совсем не так, как она ожидала.

Сьюзи сидела за столиком у окна в прибрежном кафе и отрешенно наблюдала за мужчиной, который устроился за соседним столиком с двумя детьми. Она знала, что это его дети, поскольку слышала, как девушка дважды восклицала «Папа!», как делают многие подростки. А юноша был его настоящей копией – еще не такой высокий и плотно сложенный, но с такими же взъерошенными светлыми волосами и характерными чертами лица. Приятно было видеть членов семьи, которые так хорошо ладили друг с другом, хотя Сьюзи полагала, что у них тоже есть проблемы. До сих пор она не знала никого, кому удавалось бы обходиться без проблем в семейной жизни.

Она зашла сюда по пути в полицейский участок, но задержалась после того, как Флисс, владелица кафе, пришла посидеть с ней и сказала, что, судя по ее виду, кое-кому нужно взбодриться. Через несколько минут они уже откровенно рассказывали друг другу истории из своей жизни. Выяснилось, что Флисс тоже пережила большое горе: ее единственный сын погиб в автомобильной аварии, а поскольку она тогда находилась за рулем, муж во всем винил ее.

– Он был не единственным, кто меня обвинял, – призналась Флисс. – Я тоже казнила себя и думаю, это никогда не закончится. Если бы он остался в живых, то сейчас ему бы исполнилось восемнадцать лет. А вашим девочкам?

Ощутив болезненный толчок под сердцем, Сьюзи ответила:

– Семнадцать, пятнадцать и двенадцать. Остается гадать, почему жизнь преподносит такие сюрпризы, – со вздохом добавила она. – Ты стараешься изо всех сил, держишься подальше от неприятностей, но внезапно все вокруг тебя начинает рушиться.

– Истинная правда, – отозвалась Флисс и горестно покачала головой.

Примерно в это время мужчина с двумя детьми пришел в кафе, поэтому Флисс отправилась их обслужить, а потом принесла Сьюзи еще одну чашку капучино.

– Я вернулась в Кестерли, надеясь начать жизнь сначала, – сказала ей Сьюзи. – И все шло нормально, пока не началась эта история. Клянусь, я не знаю, что мой брат сделал с той бедной девочкой, если он вообще что-то сделал… Я лишь знаю, что он влез в какие-то дела с владельцами кемпинга, это помимо его основной работы, и теперь они хотят, чтобы я обеспечила ему алиби, – она покачала головой, готовая вот-вот расплакаться.

– Вам нужно уехать куда-нибудь подальше от кемпинга, – твердо заявила Флисс. – Все знают, что от Пойнтеров ничего хорошего не дождешься. И вы не обязаны покрывать чьи-то преступления, даже если речь идет о вашем брате. Вы должны быть верны себе, и, если хотите знать мое мнение, то думаю, вам нужно пойти в полицию и рассказать все, что вам известно.

Сердце Сьюзи учащенно забилось.

– Я как раз туда и направлялась, но сначала решила зайти в это кафе, – призналась она. – Хотя не знаю, смогу ли я это сделать. Если сделаю, то они скажут, что я была частью…

– Частью чего?

Сьюзи лишь покачала головой.

– Как бы то ни было, я уверена, что мы должны найти вам защиту от этих людей, – настаивала Флисс.

Сьюзи смотрела на нее с надеждой и недоверием. То, что эта женщина, с которой она познакомилась полчаса назад, говорит «мы», как будто это и ее проблема тоже, было для нее таким неожиданным, что она заплакала.

– Ну-ну, не глупите. – Флисс похлопала ее по руке. – Я же вам говорю, что разберемся с этим делом.

– Не понимаю, почему вы хотите помочь мне, хотя почти не знаете меня.

– Просто я чувствую, что это правильно, поэтому ждите и крепитесь. Я знаю человека, который нам поможет, так что схожу за своим телефоном.

С этими словами она исчезла в глубине кафе, по пути дружелюбно попрощавшись с мужчиной и его детьми, которые собрались уходить.

Вернувшись к столику с мобильным телефоном в руках, Флисс обратилась к Сьюзи:

– Женщина, которой я собираюсь позвонить, вероятно, захочет узнать кое-что о вашей прошлой жизни. Вас это устроит?

Сьюзи неуверенно кивнула. Она не могла представить, кто захочет ей помочь, когда узнает имя ее брата, но Флисс отнеслась к ней по-доброму, и в любом случае нужно было что-то предпринять.

Оставив сообщение подруге с просьбой позвонить ей, Флисс проследила за взглядом Сьюзи, пристально смотревшей на экран телевизора в углу кафе. Хотя звук был выставлен на минимум, они расслышали, как репортер объявил, что Томаш Сикора по-прежнему находится под арестом в полиции и, насколько известно, о местонахождении Софи все еще нет никаких новостей.

– Вы знаете его? – спросила Флисс.

Сьюзи кивнула.

– Не слишком хорошо.

– Как думаете, он мог куда-то ее увезти? Так говорят журналисты.

– Не знаю, – сокрушенно отозвалась Сьюзи. – Клянусь, я больше не знаю, что и думать.

– Насчет временного объезда, о котором ты спрашивала, – обратился Лео к Энди, когда они вместе направились к помещению для задержанных. – В дорожной службе уверяют, что ничего подобного не было.

Хотя Энди ожидала услышать такой ответ, внутри ее словно сжался холодный кулак.

– Так ты скажешь мне, зачем это было нужно? – поинтересовался Лео. – То есть я сам могу догадаться, но…

– Энди, – Хелен Холл приветливо улыбнулась, когда они вышли из лифта. Она была стройной миниатюрной женщиной с желтоватым лицом и приковывающими внимание зелеными глазами. – Давно не виделись. Как поживаете? Ох, и примите мои соболезнования в связи с кончиной Дуга.

– Спасибо, – ответила Энди. – Чтобы принять это, понадобится время.

– Несомненно, и я уверена, что происходящее сильно отвлекает вас. – Она бросила взгляд на Лео. – Ну что же, перейдем к делу. Мой клиент подготовил заявление и даже готов побеседовать с вами, но прежде всего мы хотим получить иммунитет от судебного преследования, иными словами, юридическую неприкосновенность.

Энди вскинула брови, а Лео поперхнулся.

– Нам нужно знать, что он собирается сказать, прежде чем мы согласимся на этот шаг, – сообщила Энди.

– Разумеется, но для вас важно иметь в виду, что он не согласится дать показания, пока не получит неприкосновенность.

Лео ошеломленно посмотрел на Энди.

– Он знает, где находится Софи? – спросила она.

Хелен покачала головой.

– Нет, не думаю.

Энди заметно побледнела.

– Ладно, давайте послушаем, что он собирается сказать.

– Неприкосновенность, – напомнила Хелен.

– Как вам известно, это не в моей компетенции, и если мы убедимся, что это решение нас взаимно удовлетворяет, то я уверена, что CPS[21] рассмотрит такую возможность.

Осознав, что это лучшее, чего она может добиться, Хелен направилась в комнату для допросов, где ждал Сикора. Энди сразу же заметила, каким изнуренным и встревоженным он выглядит. Вероятно, он не спал всю ночь, но, с другой стороны, она и сама ночь не спала.

Когда закрылась дверь и все назвали свои имена для протокола, Лео приступил к допросу.

– Вы урожденный поляк, но утверждаете, что можете читать и писать по-английски. Стало быть, вы готовы продолжать без переводчика?

Сикора кивнул.

– Вам нужно произнести это вслух, – подсказала Хелен.

Он откашлялся и сказал:

– Да, я готов.

Энди знала, что иногда можно заглянуть человеку в глаза и ощутить добро или зло в его взгляде, но иногда это было невозможно. Судя по виду Томаша Сикоры, она могла сказать, что он балансирует где-то между душевными муками, страхом и крайней усталостью. Он обладал внешностью, привлекательной для многих женщин, да и юных девушек, – очень мужественный, но с примесью мягкой, почти женственной красоты.

Она могла понять, почему Софи влюбилась в него.

И почему Кася так сильно его любила.

Энди продолжала наблюдать за ним, пока Лео интересовался, может ли он пояснить смысл термина «предостережение». Это было сделано для того, чтобы убедиться, что Сикора в самом деле понимает английский язык, и по его ответу было ясно, что он не испытывает никаких затруднений.

Энди посмотрела на Хелен, которая начала читать официальное заявление, составленное с ее помощью.

– Я, Томаш Сикора, делаю это заявление и утверждаю, что не находился в обществе Софи Монро в течение какого-либо времени вечером 17 августа, не считая нескольких минут после представления в клубе парка «Голубой океан». Она сказала, что концерт ей очень понравился и что она была рада послушать мое выступление. Она также сказала, что хочет встретиться со мной попозже, но я ответил, что должен ехать домой. Я покинул развлекательный центр через несколько минут после полуночи и поехал домой по адресу Патч-Илм-лейн, дом 8, в районе Уэйверли, выбрав более длинный маршрут через Коппер-лейн. Я впервые узнал об исчезновении Софи примерно через неделю после того, как ее родители подняли тревогу.

Хелен Холл подняла голову и опустила лист бумаги.

– Это все, что касается Софи, – обратилась она к Энди. Та кивнула и жестом предложила ей продолжить чтение.

– В течение последних семи месяцев я был вынужденно привлечен к операции под управлением миссис Джекки Пойнтер и выносил различные электротовары из магазинов в округе Кестерли. Это делалось с помощью устройства, изготовленного в Китае и доставленного в Польшу, которое отключает сигнализацию, когда товар выносят из магазина. Насколько мне известно, множество DVD-проигрывателей, компьютеров, видеокамер и других товаров стоимостью в сотни тысяч фунтов было переправлено отсюда в страны Восточной Европы. Двадцать пятого августа я осуществил доставку в Краков, где также должен был забрать шестерых латвийских девушек для работы в кемпингах или ночных клубах, которыми владеют мистер и миссис Пойнтер. Я не взял их с собой, так как знал, что краковские полицейские за мной наблюдают. Поэтому я вернулся один. Мне не известно, были ли эти девушки переправлены другим способом…

Энди подняла руку.

– Таня Карпенко и Микаэла Резник приехали в страну таким же образом?

Сикора посмотрел на нее; его глаза покраснели и воспалились от усталости.

– Я точно не знаю. Сам я не привозил их, но это вполне возможно.

– А после работы в кемпинге их перевозили в ночные клубы?

– Опять-таки это возможно, но я не знаю. Некоторые девушки сами решались на это, потому что в клубах они зарабатывали больше денег.

– Их принуждали там работать?

– Не думаю, но в таких делах я не участвовал.

– Вы можете назвать эти клубы?

Сикора заговорил, и Лео стал записывать названия.

– Вы сказали, что были вынуждены принимать участие в операции под руководством миссис Пойнтер, – напомнила Энди. – Можете объяснить подробнее?

Сикора уныло пожал плечами.

– Когда я в первый раз отвез краденый товар на склад в Портсмуте, то не имел представления, что находится в коробках.

– А снаружи ничего не было написано?

– Наверное, было, но я не смотрел. Я лишь доставил автофургон в Портсмут, где оставил его и вернулся обратно на поезде. Потом миссис Пойнтер объяснила, что именно я сделал, и добавила, что если я откажусь продолжать сотрудничать с ней, то она заставит нас – меня, Касю и детей – покинуть ее дом. Она добавила также, что также сообщит об этом в полицию и назовет меня организатором всех краж, а потом отправит Касю обратно в Польшу к ее мужу, который был алкоголиком и бил ее. Поэтому я продолжал возить товары, иногда в Портсмут или Дувр, а иногда до самого Кракова.

Энди, сурово взглянув на Томаша, спросила, участвовал ли Гэри Перкинс в этих махинациях.

– Думаю, да, но мы не говорили об этом. Среди сотрудников кемпинга есть много людей, которые пользуются такими устройствами – некоторые для себя, но в основном для поставок в Европу.

Энди обратилась к Лео:

– Пригласи сюда Хасана Ансари.

Сикора недоуменно наблюдал, как они с Лео встают.

– Беседу продолжит один из моих коллег, – объяснила Энди. – Моя задача – найти Софи, и я готова поверить, что вы не знаете, где она находится.

Когда дверь за ними закрылась, Лео спросил:

– Вот так просто? Ты веришь, что он не лжет?

– Да, верю, – Энди достала свой телефон. – Я позвоню Голду. Как только приведешь Хасана, возьми Джемму и остальных членов группы и приходите в диспетчерскую.

Глава 14

Мерцающая радуга красок и какофония звуков из парка аттракционов омывали вход в парк «Голубой океан», когда Энди и Голд остановились возле красного кирпичного бунгало. Несмотря на моросящий дождь, серебристой пылью оседавший на листьях, воздух был теплым, и вокруг гуляло много народу; атмосфера казалась почти праздничной, несмотря на то, что сезон отпусков и каникул подходил к концу. Дети вернутся в школу на следующей неделе, солнце скроется, и начнется обычная повседневная жизнь.

Только не для Софи.

Только не для ее родителей.

Пока они шли к парадной двери, Энди рассматривала проходивших мимо людей: шумных, веселых, радовавшихся новым знакомствам, которые они завели на прошлой неделе или в прошлом месяце, и обещавших друг другу поддерживать отношения. Многие из них с любопытством косились на полицейские автомобили, которые остановились за машиной Голда, а некоторые даже останавливались посмотреть, что будет дальше. Они не забыли о пропавшей девушке; многие участвовали в поисках и знали, что здесь живут ее родители.

Голд постучал в дверь, и через несколько секунд Гэвин открыл ее. Возможно, калейдоскоп огней в сочетании с неожиданным визитом и появлением незнакомого человека заставил его побледнеть и отступить в сторону при виде посетителей.

А может быть, это был ужас перед дурными известиями о Софи.

Или, возможно, он уже знал, что рано или поздно они придут к нему.

Сердце Энди гулко билось в груди.

– Это инспектор Голд, – представила начальника Энди.

Взгляд Гэвина лишь скользнул по лицу инспектора. Он не сводил глаз с Энди.

– Мистер Монро… – начал Голд.

Теперь Гэвин посмотрел на него и едва не отпрянул. Понимая, каким грозным предостережением должно было показаться присутствие ее босса для человека, скрывавшего нечто ужасное, Энди спросила:

– Мы можем войти?

Гэвин впустил их в дом, запер дверь и пошел по коридору.

– Хейди укладывает ребенка, – выдавил он; ему пришлось откашляться, чтобы произнести несколько слов.

Энди и Голд последовали за ним на кухню, где почти беззвучно работал телевизор и что-то разогревалось на плите. Выключив и то и другое, Гэвин заставил себя повернуться к ним. К этому времени он должен был спросить, удалось ли им найти Софи, но он как будто лишился дара речи.

Голд выступил вперед.

– Вы не могли бы попросить вашу жену прийти сюда?

Гэвин уставился на него и внезапно обрел голос.

– Да… да, разумеется.

Когда он ушел, Энди огляделась по сторонам. Ключи, которые она заметила раньше, по-прежнему висели на крючке. Она подошла ближе, чтобы взглянуть на них, но не прикоснулась к ним.

Когда Хейди вошла в комнату, она выглядела такой же затравленной и осунувшейся, как и ожидала Энди.

– Что… что это? – хрипло спросила она. – Вы… Софи?

Энди указала на ключи и обратилась к Гэвину:

– Это ваше?

Он растерянно и, как ей показалось, немного испуганно посмотрел на ключи.

– Да, это мои ключи.

– Для какой машины они предназначены?

Его лицо лишилось всех красок и стало почти неподвижным. Он ответил почти шепотом:

– У меня есть небольшой автофургон, который я иногда использую, когда Хейди пользуется автомобилем.

– Где он? – спросила она.

– В моем гараже.

– А где гараж?

Он дрожащим голосом назвал адрес. Энди связалась по рации с одним из офицеров, оставшихся снаружи, а потом предложила:

– Наверное, нам лучше сесть.

После того как все расселись за столом, Хейди и Гэвин странным образом преобразились, как будто превратившись в призраков. Их физическая сущность исчезала; сердцевина их бытия рассыпалась в пыль.

– Когда вы последний раз пользовались автофургоном? – тихо спросила Энди.

Гэвин попытался заговорить, но сначала издал нечто вроде сдавленного всхлипа.

– Думаю… Должно быть, в тот раз, когда я выполнял свою последнюю работу.

– Ту самую, когда вы отправились во Францию?

Он кивнул.

– Сегодня утром я была в транспортной компании «Поллардз», – сообщила она. – С вашим путевым листом все было в порядке: время в пути, хронометраж, скорость, остановки… Меня беспокоила лишь одна деталь – пятнадцатиминутный объезд, который вы сделали по пути на юг. Мы связались с французскими властями и убедились, что в то время на главной дороге не велись ремонтные работы, требующие объезда.

Гэвин приоткрыл рот, но не издал ни звука. В его глазах застыл ужас.

Хейди панически переводила взгляд с Энди на Голда.

– Гэвин, где Софи? – тихо спросила Энди.

Он попытался ответить, но слова потонули в глубоком душераздирающем всхлипе.

– Она… Я не собирался… – простонал он.

– Не надо, Гэвин! – крикнула Хейди, по щекам которой струились слезы.

Этого было достаточно; Энди не могла продолжать, не напомнив супругам об их правах.

– Гэвин и Хейди Монро, – произнесла она и поднялась на ноги. – Я арестую вас по подозрению в убийстве.

– Нет! – выкрикнул Гэвин. – Только не Хейди, она ни в чем не виновата!

– Вы не обязаны что-либо говорить, но если при допросе вы не упомянете о том, на что впоследствии сможете опираться в суде, это повредит вашей защите, – твердо заявила Энди. – Вы меня понимаете?

Испуганный и трясущийся, он все же смог кивнуть. Взгляд Хейди был по-настоящему безумным.

– Это был несчастный случай! – прорыдала она. – Никто не хотел причинить ей вред…

– Напоминаю, вы находитесь под действием предостережения[22], – указал Голд, пока Энди записывала ее слова.

Возможно, это был несчастный случай, но все, что произошло потом, нельзя назвать стечением обстоятельств.

– А как же ребенок? – пискнула Хейди. – Мы не можем оставить его здесь.

– У вас есть другие родственники или друзья, проживающие поблизости, которые могли бы временно приютить его у себя? – спросила Энди, уже знавшая ответ.

Хейди рыдала так бурно, что едва могла говорить.

– Нет, у нас никого нет, – выдохнула она.

– Мы известили социальные службы, – сообщила Энди. – Лорин находится снаружи. Она посидит с ребенком, пока кто-нибудь не приедет.

– Но она не знает, что нужно делать! – воскликнула Хейди.

– Мне очень жаль, – искренне проговорила Энди. Ей действительно хотелось, чтобы этого не произошло, чтобы она вообще никогда не слышала о Софи Монро и ее семье.

Иисус хочет сделать меня солнечным лучом.

Гэвин опустил голову, когда Голд положил руку ему на плечо и направил к выходу. Хейди обратила умоляющий взгляд на Энди.

– Пожалуйста, разрешите мне остаться с ребенком! Я не могу вот так его бросить!

«А как же Софи? – хотела спросить Энди. – Кто с ней теперь? Куда отец забрал ее?» Впрочем, как мать, она понимала отчаяние Хейди.

– Обещаю, о нем хорошо позаботятся…

– Нет! Вы знаете, что он другой. Лорин не справится с ним; она не знает, что нужно делать. Никто не знает, кроме нас.

– Снаружи ждет сотрудник, который отвезет вас в участок, – только и сказала Энди.

– Что вы имеете в виду? Кто ждет снаружи? Почему вы сами не заберете нас?

Поскольку не имело смысла объяснять подозреваемой формальности полицейской процедуры, Энди просто ответила.

– Это другой офицер полиции. Ее зовут Джемма Пейн. Вы поедете с ней и ее коллегой, а Гэвин поедет с инспектором Голдом и детективом Уайлдом. Я буду следовать за вами в другом автомобиле, и мы встретимся в участке.

Хейди в отчаянии посмотрела на Гэвина, но он был в таком угнетенном состоянии, что едва держался на ногах.

– Пожалуйста, – промямлила Хейди. – Пожалуйста… По крайней мере, разрешите мне попрощаться с малышом.

Хочешь сказать, так же, как ты попрощалась с Софи?

Энди последовала за ней в спальню, а Голд вместе с Гэвином вышел к ожидавшим автомобилям. Наблюдая за тем, как Хейди склонилась над спящим Арчи, не прикасаясь к нему из страха разбудить малыша, но дрожа так сильно, что едва не падала на него, Энди могла лишь удивляться тому, что нашла в себе силы оторвать мать от ее ребенка. Что хорошего это даст каждому из них? Наказание не вернет Софи к жизни. Милая, бедная Софи, где ты теперь?

Она надеялась, что это выяснится во время допроса.

Глядя на отъезжающие автомобили, Энди закрыла дверь перед собравшимися зеваками и прошла в дом вместе с Лорин, чтобы дождаться сотрудников социальных служб и группы досмотра, которая зафиксирует место преступления… по крайней мере в бунгало, так как весь кемпинг теперь формально считался местом преступления.

Она вышла в сад на заднем дворе, где рядом с примятой травой по-прежнему лежал квадратный кусок ковра, достала телефон и позвонила Хелен Холл.

– Вашего клиента отпустили на поруки? – спросила она.

– Да, – ответила Хелен. – Служба по делам судебного преследования рассматривает его запрос о неприкосновенности. Думаю, у нас есть неплохие шансы, так как Сикора держит свое слово и дает показания в суде. Он заверяет меня, что готов продолжать в том же духе.

– Хорошо. Вы все еще на дежурстве? В таком случае к вам едут двое новых подозреваемых. Не думаю, что у них уже есть адвокат.

– По тому же делу?

– Нет. Это родители Софи Монро.

– О господи, – пробормотала Хелен. – Совсем не то, что мне хотелось бы услышать. Я обращусь за помощью к одному из коллег.

Завершив разговор, Энди позвонила Мартину, в то же время думая о Грэме и желая быть вместе с ним, планировать поездку в Италию, готовить обед, обсуждать его бизнес – делать что угодно, лишь бы не то, чем она занимается сейчас.

– Привет, – жизнерадостно ответил Мартин. – Как дела?

Энди набрала в грудь воздуха.

– Она… Софи мертва, – сдавленно сказала она и едва не утратила контроль над собой.

Как она хотела и боялась услышать такие же слова о Пенни.

– Боже, мне так жаль, – тихо отозвался он. – Что случилось?

– Ее родители арестованы.

На заднем плане она слышала голоса членов своей семьи, каждый из которых скорбел о Дуге, но ощущал поддержку близких родственников.

Как легко все может развалиться на части!

В один день ты маленькая девочка, поющая вместе с «Весельчаками», а в следующий…

– С тобой все в порядке? – спросил он.

– Будет в порядке, – ответила она. – Возможно, тебе следует сообщить об этом маме и детям. Не хочу портить вам вечер, но это все равно покажут в новостях.

– Я обо всем позабочусь. Полагаю, ты не сможешь прийти на ужин?

– Думаю, нет.

– Не хочешь позвонить мне, когда закончишь? Я могу подъехать к участку и забрать тебя.

Оценив предложение Мартина, особенно с учетом того, что у него было много других дел, она сказала:

– Не стоит беспокоиться, я на машине. Я позвоню тебе утром.

Когда Энди вошла в помещение для задержанных, Хейди и Гэвин уже прошли процедуру предварительного допроса, а Голд разговаривал с Хелен Холл и ее коллегой Берти Гиффордом, невысоким, жилистым молодым человеком с большой родинкой под носом, словно оставленной на его физиономии за какую-то провинность.

– Они хотят сделать полное признание, – сообщил Голд.

Несмотря на печаль, Энди почувствовала облегчение.

– Вы подготовили заявление? – обратилась она к Хелен.

Та покачала головой.

– Они согласились на допрос, и я предлагаю сначала поговорить с Гэвином.

– Сначала? Лео может допросить Хейди, пока мы…

– Они оба настаивают на том, чтобы говорить с вами, – перебила Хелен.

Ощущая их зависимость, страх и доверие, основанное на чувстве вины и случившейся трагедии, она повернулась к Голду.

– Вы будете присутствовать?

Он кивнул.

– Прибыл судебный следователь, – объявил сержант, отвечавший за содержание подозреваемых, и открыл внешнюю дверь.

– Поговори с ним, – попросила она Лео, потом извинилась и зашла в женский туалет, чтобы поплескать холодной водой в лицо и почистить зубы. Воспоминания о младенце, которого забрал сотрудник социальной службы, по-прежнему тяжело давили на Энди. Малыш кричал, боролся и тянул крошечные ручки к Энди, словно она, незнакомая женщина, могла спасти его. Никто не удержался от слез, кроме нее, но сейчас она тоже была готова расплакаться, поэтому ей пришлось уединиться здесь и собраться с силами.

Энди не покидало ощущение, что она совершила ошибку в самом начале расследования. Но очную ставку со своими страхами и оплошностями придется отложить до тех пор, пока все не закончится.

Несколько минут спустя они с Голдом сидели напротив Гэвина и Хелен за обшарпанным квадратным столом в комнате для допросов и называли свои имена и должности под запись для протокола.

Преисполненная решимости эмоционально отстраниться от состояния Гэвина, который был похож на самого несчастного человека на свете, Энди напомнила о его правах и ровным голосом произнесла:

– Я хочу, чтобы вы рассказали нам о том, что произошло вечером в воскресенье перед исчезновением Софи. Мне известно, что была ссора, и она ушла из дома, но потом она вернулась, не так ли?

Когда он поднял взгляд, в его глазах сквозило такое отчаяние, что Энди едва не отвернулась.

– Не так ли? – повторила она.

Гэвин издал сдавленный звук, похожий на рыдание.

– Это был несчастный случай, – удрученно произнес он. – Никто не хотел, чтобы так получилось. Мы… мы даже не понимали… То есть сначала…

Его голос сорвался, и он отвернулся в сторону. Секунду спустя он уже безудержно рыдал.

– Она была моим ребенком, – с убитым видом бормотал он. – Я так подвел ее! С тех пор, как умерла ее мать… О Господи, прости меня! Софи, моя маленькая девочка, мое сердце, мой ангел…

Стараясь держаться отстраненно, когда Хелен подала ему салфетку, Энди подождала, пока он вытер лицо, а потом обратилась к нему снова:

– Постарайтесь рассказать о том, что произошло после того, как она вернулась домой. Когда это было?

Он кивнул, задумался, а потом наконец ответил:

– Без четверти двенадцать, может быть, немного позже. Я был… я ждал ее. Я хотел увидеть ее и попробовать помириться с ней перед отъездом во Францию. Но она была пьяна или что-то приняла. Мне было отвратительно видеть ее в таком состоянии, ведь она все чаще приходила домой пьяной. Я… я сказал, что она останется дома до моего возвращения, а она… – он поперхнулся. – Она говорила такие вещи, которые я не хочу повторять. Эти слова не принадлежали моей девочке. Мы совсем не так ее воспитывали.

Гэвин прижал пальцы к глазам и постарался выровнять дыхание.

– Для нее все складывалось хуже некуда, – сдавленно продолжал он. – Я видел, что ей одиноко, и она так тосковала по матери…

Мамочкины любимые вещи:

Софи, лакричные пастилки, котята, звездная ночь, пение, венки из маргариток, папа.

Энди почти физически ощущала многочисленные трещины, которые открывались в ее памяти.

Сейчас речь идет о Софи, а не о Пенни.

– Когда я начал встречаться с Хейди, они с Софи были очень близки, и я думал, что у моей девочки все наладится, что она начинает поправляться после того, что ей довелось пережить. Думаю, какое-то время так и было. У меня сердце пело, когда я снова слышал ее смех. Ее душа как будто ожила, и она стала такой же нежной и озорной, как раньше, и такой же любящей. Потом, когда родился Арчи… – Гэвин тяжело вздохнул, и его взгляд как будто сконцентрировался на чем-то внутреннем, доступном только ему. – Поначалу Софи была в восторге от предстоящей встречи с малышом. Она говорила только о нем и спешила помочь Хейди, если та уставала. Она рассказывала, как будет сидеть с младенцем, менять подгузники и кормить его из бутылочки. Но потом, когда он наконец появился, все пошло не так, как мы ожидали. Теперь я понимаю, что случилось, но в то время мы беспокоились только о малыше и не замечали, что творится с Софи. Когда мы заметили, было уже поздно. Она отвернулась от нас и стала искать внимания у других… – Он закрыл глаза, лицо исказилось от страданий. – Я обещал ее матери, что буду заботиться о ней, – жалобно произнес он. – О, Джилли, прости меня! Мне так жаль… так жаль. Я заслуживаю наказания. Она была нашим ангелочком…

Когда он снова расплакался, Энди посмотрела на Хелен. Было ясно, что женщина-адвокат тоже глубоко тронута, а напряженная поза Голда говорила о том, что даже он не остался безразличным к отчаянию отца.

– Наверное, сейчас она со своей матерью, – сбивчиво продолжал Гэвин. – Я постоянно внушаю себе это. Джилли позаботится о ней. Они будут петь песни и играть с ангелами.

– Вы так и не рассказали нам, что произошло, когда она вернулась домой в тот вечер, – напомнил Голд, выждав короткую паузу.

Гэвин с видимым усилием овладел собой и положил дрожащие руки на стол.

– Она была не только пьяной, но и разъяренной, как будто вообще не хотела иметь с нами ничего общего. Она сказала, что мы жестокие и эгоистичные и что нам будет поделом, если она уйдет из дома и никогда не вернется. Я пытался урезонить ее, но она не слушала, вероятно, из-за того, что была на взводе. Она повторяла, что здесь никто не заботится о ней, что ее считают пустым местом, а малыша она ненавидит больше, чем всех остальных. Она ужасно обзывала его, назвала его умственно неполноценным и добавила, что от него нужно избавиться, и если мы захотим, она окажет нам такую услугу. Я так рассердился, что едва слышал собственные слова. Потом Хейди начала обвинять ее в том, что она жестоко обращается с малышом, трясет его и бьет головой об стену, чтобы он не плакал. Она кричала, что Софи виновата в том, что он болен, что это она была жестокой и эгоистичной, и возможно, как раз от нее-то и нужно избавиться. Софи бросилась на нее, как будто хотела ее ударить, а потом Хейди… – он закрыл глаза и неловко передернул плечами. – Я схватил… Я оттолкнул Софи с дороги, и она… она упала спиной на столешницу и ударилась затылком. Мы не понимали… То есть падение казалось не таким уж опасным, но она… она не приходила в себя. Я думал, что она потеряла сознание, и пытался привести ее в чувство, но она лежала неподвижно. – Он опустил голову и добавил: – Не знаю, когда мы поняли, что она… Я не мог этому поверить. Это казалось невозможным. Еще минуту назад она была… Я до сих пор не могу поверить.

– Почему вы не вызвали «Скорую помощь»? – спросила Энди.

Гэвин покачал головой, как будто не знал, что сказать.

– Мы… Мы подумали, что если никому не расскажем, то все подумают, будто она просто убежала из дома. А потом она окажется одной из тех, кого считают пропавшими без вести.

Энди проглотила желчь, подступившую к горлу.

– Где она теперь? – тихо спросила она.

Когда Гэвин поднял глаза, его взгляд был таким затуманенным, что Энди уже не хотелось слышать ответ.

– Гэвин, – вмешался Голд. – Вы должны рассказать, что случилось после того, как она упала.

– Я… В саду валялся кусок ковра, оставшийся после ремонта в одном из новых фургонов кемпинга, – ответил он с видом мученика, получившего короткую передышку между пытками. – Мы… Я завернул ее в ковер.

Боже милосердный! Как он заставил себя совершить такое: завернуть в ковер тело собственной дочери! Какого дьявола они не вызвали «Скорую помощь»? Как ему после этого удавалось жить? Ответ был очевиден: Гэвин перестал жить, и теперь лишь время покажет, когда чувство вины окончательно разрушит его изнутри.

– Камера внешнего наблюдения возле бунгало, – сказал Голд. – Это вы сломали ее?

Гэвин покачал головой.

– Я не знал, что она не работает. Поэтому, чтобы меня не заметили, я объехал вокруг задней части дома…

Представив себе эту сцену и страстно желая, чтобы все это оказалось лишь кошмаром, от которого она может очнуться, Энди в немом ужасе слушала, как он положил тело дочери в автомобиль, отвез его на транспортный склад и перенес в грузовой отсек своего тягача. Оттуда он доехал до Портсмута, пересек Ла-Манш, высадился на берег в Сен-Мало и направился на юг в Тулузу.

– Где вы оставили ее? – спросил Голд.

– В озере, примерно в двадцати километрах от Клермон-Феррана. Мне нужно взглянуть на карту, и я скажу вам, как оно называется.

– Мы принесем карту, – сказал Голд. Он посмотрел на индикатор записи и добавил: – Допрос закончен в 19.45.

Когда Энди выключила запись, Голд обратился к Хелен:

– Нам нужно отвести вашего клиента к компьютеру, чтобы он точно указал, куда нужно направить французскую полицию.

Взгляд Гэвина был прикован к Энди.

– Я не хотел того, что случилось, – с отчаянной решимостью сказал он. – Клянусь, это был несчастный случай. Пожалуйста, поверьте, все случилось так быстро… Когда она упала, я пытался подхватить ее, но не успел.

Хотя у Энди не было причин сомневаться в его словах, теперь она никак не могла утешить его. Этот мужчина увез тело своей дочери в другую страну и утопил его в озере.

– Вот ты где, – сказала Джемма и поставила перед Энди чашку кофе и помятый сэндвич. – Надеюсь, ты не обидишься, если я скажу тебе, что ты похожа на выжатый лимон.

– Да я и чувствую себя точно так же, – призналась Энди. Она бросила быстрый взгляд на сэндвич и решила обойтись кофе. Это был лишь короткий перерыв перед допросом Хейди, но ей он был необходим. – Что происходит в бунгало?

– Группа досмотра все еще там. Репортеры узнали о задержании и, несомненно, захотят получить пресс-релиз.

– Кто-нибудь занимается этим?

– Да, сам инспектор Спендер.

Энди немного помолчала. Ну конечно: сегодня все начальники постараются быть на виду. Убийство юной девушки было громкой новостью.

– Где судебный следователь? – спросила она.

– Думаю, у себя в кабинете. Можно спросить, как у вас прошло с Гэвином Монро?

После короткого отчета о недавнем допросе Энди осушила свою чашку и направилась в помещение для задержанных.

– Что слышно о Пойнтерах? – поинтересовалась она.

– Арестованы и отпущены на поруки, – ответила Джемма. – Как выяснилось, Сикора – не единственная пташка в кемпинге, которая решила запеть.

Энди кивнула.

– Это хорошо.

Направившись к лифту, она увидела Голда и спросила:

– Вы узнали, где находится озеро?

– Да. Я собираюсь связаться с французской полицией. Ты уверена, что готова говорить с Хейди Монро?

– Вполне уверена.

– Ладно, дай мне знать, когда закончишь. Я буду либо у себя в кабинете, либо наверху со Спендером.

– Как вы считаете, я узнаю что-нибудь новое от Хейди? – спросила она у Хелен Холл и Берти Гиффорда, когда вернулась в помещение для задержанных.

Берти покачал головой.

– Это несчастный случай; ей бы хотелось, чтобы этого никогда не случилось и им бы не пришлось делать то, что они сделали. Она постоянно ждет новостей о своем ребенке.

Ну разумеется. Энди поставила новые кассеты для записи.

Выяснилось, что показания супругов Монро совпадали во всех существенных подробностях. Это почти не оставляло сомнений, что они тщательно обсуждали свои показания на тот случай, если когда-либо окажутся в таком положении.

– Скажите мне, – обратилась она к Хейди после описания сцены, которая привела к падению Софи. – Когда вы поняли, что она мертва, кто из вас решил скрыть это, вместо того чтобы обратиться в службу экстренной помощи?

Хейди залилась краской и посмотрела на свои пальцы, бесцельно шарившие по столу.

– Я… я не помню, – промямлила она. – Мы вроде бы оба так решили.

– Вы уверены, что она упала?

– Да, уверена, – ответила Хейди, хотя ее глаза округлились от страха. – Я толкнула ее… То есть Гэвин оттолкнул ее от меня.

– Но если это был несчастный случай, то я не понимаю, почему вы не вызвали «Скорую помощь». Врачи могли бы спасти ее или хотя бы попытались сделать это.

Хейди качала головой.

– Нет. Она… Мы знали…

– Значит, один из вас или вы оба решили скрыть ее смерть? Но зачем скрывать несчастный случай?

Хейди беспомощно посмотрела на Энди.

– Не знаю. Наверное, мы были в шоке и боялись, что никто нам не поверит. Все знали, что я не ладила с Софи… – Она глубоко вздохнула и обеими руками пригладила волосы. – Знаю, мы сделали все в десять раз хуже, но клянусь, я не собиралась причинить ей вред.

– Вы не собирались причинить ей вред? – повторила Энди.

Хейди замерла.

– Никто из нас не собирался, – поправилась она. – Клянусь, это был несчастный случай. Мы не хотели, чтобы так получилось. Мы любили ее.

– Однако вы не возражали против того, чтобы ее отец утопил тело в озере, словно кучу хлама. Я просто не понимаю, как вы могли так поступить, вы оба! Ради всего святого, она же была ребенком! Она зависела от вас.

Хейди осела на стуле; казалось, чувство стыда лишило ее последних сил.

– Итак, вы сговорились, что через неделю сообщите о ее исчезновении, а когда стихнет первая шумиха, все просто забудут о ней? – беспощадно продолжала Энди.

То, как Хейди отпрянула при этих словах, не оставляло сомнений, что именно так они и думали.

Энди испытала мгновенный приступ ярости и произнесла:

– Знаете что, Хейди, я вам не верю.

Хейди смертельно побледнела, и она потрясенно уставилась на собеседницу.

– Думаю, вы с Гэвином сочинили историю, которая скрывает реальные события того вечера.

– Нет! – воскликнула Хейди. – Клянусь, это был несчастный случай! Мы этого не хотели.

– Нам нужна правда, Хейди.

– Я же сказала, она попыталась напасть на меня. Гэвин встал между нами, а когда мы пришли в себя, она уже лежала на полу.

Энди холодно смотрела на Хейди. Она знала, что это не вся правда, но принуждение к описанию реальных событий, когда Хейди, скорее всего, уже поверила в собственный вымысел, требовало времени и усилий.

– Скажите, что вы чувствовали, когда наблюдали, как Гэвин заворачивает тело Софи в ковер? – поинтересовалась она. – Полагаю, вы были рядом.

– Не надо, – запричитала Хейди и спрятала лицо в ладонях. – Это было ужасно. Богом клянусь, мы этого не хотели. Я знаю, мы только сделали хуже…

– Да, вы определенно сделали это, – подтвердила Энди. – И даже были готовы отправить в тюрьму другого человека за то, чего он не совершал.

– Нет! Я… Мы говорили об этом и решили, что если кого-то обвинят в похищении, то мы во всем сознаемся.

Поскольку Энди уже не могла узнать, было ли это правдой, она спросила:

– Гэвин сказал вам перед отъездом, куда он собирается увезти ее?

– Не совсем. Он сказал, что знает одно укромное место во Франции, где никто не будет ее искать…

Энди вдруг захотелось выйти из комнаты, и она поднялась из-за стола.

– Я хочу закончить допрос.

Хейди разрыдалась.

– Знаю, мы сделали ужасную вещь, но клянусь, мы любили ее…

– Достаточно сильно, чтобы оставить ее тело гнить на дне озера, – язвительно откликнулась Энди.

– Пожалуйста, не заставляйте меня чувствовать себя еще хуже, чем сейчас.

– Поверьте, я могу это сделать, – пообещала Энди. Она выключила запись, забрала кассеты и вышла из комнаты.

– Тут есть что-то еще, – обратилась она к Голду и судебному следователю Карлу Гилберту двадцать минут спустя. – Почему они пошли на такие хлопоты ради того, чтобы избавиться от тела, если произошел несчастный случай?

– Они знали, что это не несчастный случай, – сказал Гилберт. – Именно поэтому им предъявят обвинение в убийстве.

Энди посмотрела на Голда.

– Но даже если выяснится, что это был несчастный случай, они все равно завернули ее в ковер, взяли ее рюкзак, чтобы создать впечатление, что она ушла сама, поместили тело в машину, а потом утопили в озере вместе с вещами, – мрачно произнес инспектор.

Энди внутренне содрогнулась.

– Думаю, это Хейди уговорила мужа замести следы, – сказала она вслух.

Ей никто не возразил.

– Но я на самом деле не знаю, как добиться от них настоящего признания, – продолжала она. – Полагаю, это будет зависеть от их линии защиты, когда дело дойдет до суда. А пока что, как вы уже сказали, обоим нужно предъявить обвинение.

Энди вышла из комнаты. Через несколько минут она сидела за своим столом в диспетчерской и смотрела на доску, где до сих пор были развешаны фотографии Софи. Ей было трудно их видеть, но она не могла заставить себя отвернуться. Это было бы похоже на предательство или в лучшем случае на прощание, когда больше всего на свете ей хотелось бы обнять эту девочку и сделать все, чтобы она почувствовала себя любимой.

Любимые вещи Софи:

Мамочка, жевательная резинка, пляж, пение с мамой и папой, венки из маргариток, папа.

Как дело могло дойти до такого?

– С тобой все в порядке? – спросил Голд, заглянувший в комнату.

К глазам Энди подступили горячие слезы.

– Он все потерял, – выдавила она, думая о своем отце.

Голд подошел к ней, взял ее сумочку и повесил себе на плечо.

– Пойдем выпьем, я угощаю, – сказал он.

Энди обратила внимание на листок бумаги, упавший на пол. Она подняла его, пробежала глазами и посмотрела на часы. Было уже поздно, чтобы звонить Сьюзи Перкинс; она сделает это утром.

– Что происходит во Франции? – спросила она, пока они ехали в лифте.

– Утром туда пришлют ныряльщиков.

Хотя Энди хотелось оказаться там и привезти тело Софи домой, она понимала, что это невозможно – не только потому, что французам придется провести вскрытие, прежде чем выдать тело, но и потому, что она просто должна была присутствовать на похоронах Дуга.

А кто будет хоронить Софи?

Когда они подошли к ее автомобилю, Энди сказала:

– Если не возражаете, я хотела бы поехать домой.

Все еще должны быть в ресторане, но она нуждалась в уединении, чтобы попытаться прийти к согласию со своей печалью и внутренней опустошенностью.

Если бы только они смогли найти Пенни.

Бедная, милая Софи.

– Встретимся завтра у крематория? – спросил Голд.

– Разумеется, – ответила Энди.

Голд приподнял брови, как будто хотел что-то добавить, но в конце концов просто пожелал ей спокойной ночи и направился к своему автомобилю.

Глава 15

На следующее утро Энди, все еще находясь дома, отправила сообщение на голосовую почту Сьюзи Перкинс и попросила ее позвонить ей при первой возможности. Сегодня она не собиралась работать; она была нужна семье. То, что она не будет принимать участия в демонтаже диспетчерской комнаты, обустроенной специально для расследования дела Монро, было для Энди небольшим облегчением.

На улице было уныло, дождливо и туманно. Буйный ветер налетал на мыс, как будто хотел отбросить его подальше от моря. Энди не могла представить атмосферу приятного отдыха в парке «Голубой океан» для кого бы то ни было: криминалистов, репортеров, сотрудников и обитателей кемпинга. Будет ли парк аттракционов все так же греметь и сверкать огнями, будут ли огромные колеса вращаться, словно обезумевшие метрономы, а электрические автомобильчики сталкиваться друг с другом под веселые крики, смех и переливы музыки?

Девочки просто хотят повеселиться.

Энди подумала о том, какая погода стоит во Франции и насколько продвинулись ныряльщики в своих поисках. Может быть, они еще не приступили к работе? Мысль о теле Софи, лежащем на дне озера, продолжала угнетать ее, и от этого щемило сердце, как будто она тоже медленно тонула.

Но только Софи не утонула.

Что на самом деле произошло в тот вечер? Смогут ли они когда-нибудь узнать правду?

Голд постоянно находился на связи с жандармерией в Клермон-Ферране. Естественно, он сообщит ей, как только появятся свежие новости. Супруги Монро, скорее всего, уже предстали перед судом и были оставлены под стражей. Лео и Джемма присутствовали при этом.

Мысли Энди то и дело возвращались к малышу и к ужасному потрясению, которое ему пришлось испытать в самом начале жизни. Она гадала, где он теперь и могут ли новые опекуны справиться с его расстройством. Понимают ли они вообще, что это такое? Хотя она знала, что сотрудники социальных служб стараются изо всех сил, им отчаянно не хватало опытных специалистов, поэтому, скорее всего, они не могли уделять ребенку достаточно внимания.

На следующей неделе она собиралась сделать несколько запросов и поговорить с одним из управляющих хотя бы для того, чтобы убедиться, что ребенок получает надлежащий уход. В противном случае она была готова прибегнуть к административному давлению.

– Привет, мам, ты сегодня рано, – сказала Алайна, спустившаяся на кухню с заспанными глазами и спутанными волосами. – Даже бабушка еще не проснулась.

– Ей нужно как следует отдохнуть после вчерашнего, – откликнулась Энди. – Вчера вечером мы долго сидели и разговаривали.

– О Софи? – Алайна подошла и обняла ее.

– Да, о Софи… – и еще о Пенни, и о том, насколько легче бы нам всем стало, если бы мы знали, что Пенни мертва. Нет, «легче» – это неправильное слово, но, возможно, их страдания не продолжались бы так долго, если бы эта чудовищная история имела хоть какое-то завершение.

– У тебя все нормально? – спросила она, погладив волосы Алайны.

– Думаю, да. Мне так жаль ее. Правда, что ее родители сделали это?

– Они утверждают, что произошел несчастный случай, но их поведение заставляет задуматься об истинности их слов.

– Я не могу представить, как ты или папа… – прошептала Алайна, глядя в глаза матери.

– Тогда даже и не пытайся представить, потому что этого никогда не случится. – Она поцеловала дочь в лоб. – Люк уже проснулся?

– Этой ночью он остался с отцом, – напомнила Алайна. – Мы решили, что кто-то из нас должен быть с тобой сегодня утром, знаешь, для моральной поддержки.

Тронутая чуткостью детей, Энди повернулась как раз в тот момент, когда Морин вошла на кухню, неуклюже переваливаясь с ноги на ногу.

– Мы только что говорили о Софи, – сказала Алайна и подошла к ней. – Это так ужасно, что даже не верится. Что за несчастный случай? – обратилась она к матери.

– Судя по всему, там произошла ссора, которая едва не закончилась рукоприкладством. Так или иначе, это трагично, поскольку ее родители никогда не простят себя… особенно ее отец.

– Именно это больше всего беспокоило маму, – сказала Морин Алайне. – Она видела, как утрата тети Пенни отразилась на ее собственном отце.

– Пожалуйста, больше не надо об этом, – перебила Энди. Она знала, что сегодня предстоит трудный день, когда они будут провожать в последний путь отца Мартина. Это напоминало ей о смерти собственного отца и о том, как ужасно было позволить ему уйти, так и не узнав, что же случилось с Пенни.

– Сегодняшний день посвящен дедушке Дугу, – обратилась она к Алайне. – И мне нужно позвонить папе. Ты уже говорила с ним сегодня утром?

– Нет, но я отправила ему сообщение, когда проснулась. Думаю, он будет рад услышать тебя.

Энди невольно улыбнулась и обратила внимание, что ее мать тоже сочла это замечание забавным.

– Привет, это я, – поприветствовала она Мартина. – Как настроение?

– Нормально, – ответил он, хотя его голос звучал устало. – Не верится, что этот день настал или что случилось на самом деле. Когда ты вчера вернулась домой?

– Поздно, и потом еще какое-то время беседовала с мамой. Как дела у Кэрол?

– Она в панике, потому что ее парикмахер опаздывает, а организаторы сообщили, что в зале не хватает стульев.

– И что они будут делать?

– Вашему покорному слуге самому придется привезти туда стулья. Люк поедет со мной. К счастью, это недалеко отсюда. Ты сможешь прийти сегодня? Я пойму, если…

– Я буду на месте, – заверила она. – Мы все там будем.

Обнаружив, что осталась на кухне одна, Энди добавила:

– Я еще не включала телевизор, а ты?

– Я смотрел новости, и твое расследование возглавляет рейтинг.

– Они меня критикуют?

– Я такого не слышал.

– Все еще впереди. Так или иначе, дай знать, можем ли мы чем-то помочь со своей стороны. Иначе мы сразу поедем туда… На какое время назначена церемония?

– В полдень.

– Хорошо, мы будем там самое позднее в половине двенадцатого. Теперь мне пора, кто-то еще пытается дозвониться. – Она переключилась на входящий звонок: – Это Энди Лоуренс.

– Детектив Лоуренс, это Сьюзи Перкинс.

– Сьюзи, вы хотели поговорить со мной?

– Да, но только по телефону, если не возражаете. Я больше не в салоне и не на городской квартире, и я не хочу, чтобы кто-то видел, как я захожу в участок.

Заинтригованная, Энди налила себе кофе и на ходу спросила:

– Чем я могу вам помочь?

– Я по поводу неприятностей у моего брата. Я знаю, что его посадят в любом случае, поскольку он нарушил судебное постановление, но я подумала, что вы должны знать… – Она перевела дыхание. – Обещайте мне, что никому не расскажете, от кого вы это узнали.

– Даю слово.

– Ну так вот: Пойнтеры руководили группой воров, а потом переправляли украденные из магазинов вещи в страны Восточной Европы. Я не знаю всех участников, но мой брат был одним из них. Он не скажет вам, потому что ненавидит полицию…

– Сьюзи, когда вы последний раз смотрели новости по телевизору?

– Честно говоря, я избегаю новостей.

– На вашем месте я бы включила телевизор. За последние двенадцать часов произошло много новых событий. Но прежде чем вы это сделаете, можем ли мы связаться с вами по этому номеру, чтобы побеседовать еще раз, если это понадобится?

Сьюзи промолчала.

– Скорее всего, в этом не будет необходимости, – сказала Энди. – Но…

– Я хочу все начать сначала, – перебила Сьюзи. – Мне предложили работу в новом оздоровительном комплексе в Дорсете. Я не хочу, чтобы дурная слава следовала за мной по пятам.

– Я понимаю. Вполне возможно, у нас не будет причин для разговора, но на всякий случай…

– Хорошо, у вас есть мой номер, – неохотно согласилась Сьюзи. – Но, клянусь, больше я ничего не знаю.

– Отлично. Удачи вам на новой работе.

Завершив разговор, Энди позвонила сержанту Джеку Трэверсу, ответственному за содержание подозреваемых.

– Как ведут себя супруги Монро? – поинтересовалась она.

– Очень тихо, – ответил он. – Оба отказались от завтрака. Только что прибыла машина, на которой их доставят в суд.

Первый день незапланированного путешествия, откуда они уже не вернутся. Неизбежность происходящего часто заставляла ее ощущать панику и беспомощность. Сейчас происходило то же самое.

– Значит, за ночь они не изменили свои показания?

– Ни слова, хотя она много плакала.

– Хорошо, спасибо за информацию, – сказала Энди, ничуть не удивленная этим обстоятельством. – Мне пора идти.

Она поднялась в свою спальню с мобильным телефоном в руке, закрыла дверь и нашла номер Грэма. Вместо того чтобы вызвать его, она некоторое время смотрела на экран, испытывая желание поговорить с ним, но не зная, что сказать. Сегодняшний день был целиком и полностью посвящен семье, хотя это не означало, что она должна вести себя так, словно его не существует. Это было бы неправильно. Грэм существовал, и она была этому рада. Если бы это было возможно, то сейчас она бы отправилась к нему хотя бы для того, чтобы заглянуть ему в глаза и произнести слова, которые уже набирала в сообщении.

Думаю о тебе. Скучаю по тебе. Позвоню при первой возможности. Энди.

Она опустилась на кровать и представила, как он получает сообщение и облегченно вздыхает от того, что она наконец вышла на связь. Потом она подумала о других вещах, связанных с Грэмом, и закрыла глаза, а ее дыхание участилось. Через некоторое время Энди встала и направилась в ванную, где начала готовиться к прощанию с Дугом.

Когда все собрались возле крематория в Южном Кестерли, было уже больше часа дня – поздновато для проведения службы, но никто не возражал. В сущности, атмосфера была почти веселой. Разные светила и знаменитости собрались перед красным кирпичным зданием вместе с двумя сотнями друзей из города, и все шло именно так, как хотелось бы Дугу. Он оставил подробный список с инструкциями по поводу этого дня – от тех, кто должен был нести его гроб, до священника, проводившего церемонию, и изречений, зачитываемых над гробом специально выбранными людьми. Никаких цветов, настаивал он, лишь пожертвования в местные благотворительные общества; никаких слез, лишь забавные воспоминания, и никаких гимнов, лишь несколько его любимых песен.

Хотя все шло более или менее так, как он запланировал, лишь у немногих глаза остались сухими, когда все потянулись к выходу из зала. Дуг был популярным человеком, а теперь, когда его не стало, Энди видела, как всем хочется поговорить с его сыном. Наблюдая за Мартином, принимавшим соболезнования и добродушно слушавшим истории о Дуге, она по-прежнему ощущала тепло его руки в своей руке, крепость его пожатия в наиболее трудные моменты церковного обряда. Хотя его голос дважды дрогнул, когда он читал заранее подготовленную надгробную речь, в целом он держался хорошо. Время для настоящей, личной скорби начнется только после сегодняшней церемонии.

В окружении Алайны и своей матери, Энди, в свою очередь, приветствовала их друзей, когда они вышли на передний двор, и в то же время присматривала за Люком, прилагавшим героические усилия для поддержки отца.

Как бы Дуг сейчас гордился ими!

И как повезло ее детям, что они были частью этой семьи.

Хотя печаль от расставания с Дугом омрачала душу Энди, а воспоминания о собственном отце продолжали кружиться перед мысленным взором, она не могла не думать о Софи, которая тоже когда-то находилась в центре любящей семьи. Энди думала о том, как быстро все изменилось для нее, как неожиданно и даже жестоко жизнь обрушила на нее свои испытания, – без направляющей силы, доброго совета или хотя бы снисхождения к ее молодости и уязвимости.

Встретившись взглядом с Голдом, она ощутила болезненный укол под сердцем и кивком дала ему понять, что знает последние новости: тело Софи было обнаружено и доставлено на берег озера. В течение следующих сорока восьми часов они должны выяснить, как она умерла, а вскоре после этого тело доставят обратно в Кестерли. Последнее одинокое путешествие, где никто не встретит ее дома. Энди уже страшилась этого.

Подошел Мартин, он держался превосходно.

– Ты в порядке? – спросила она Мартина.

Кивнув, он обнял Алайну за плечи и поцеловал ее в лоб.

– Пора повеселиться, – пробормотал он. Его глаза, пожалуй, блестели слишком ярко, когда он копировал голос и манеру своего отца. Энди понимала его настроение, и ей хотелось обнять его, но она знала, что любое проявление эмоций с ее стороны лишь сделает его ношу еще более тяжелой.

Мартин подмигнул ей, как будто прочитав ее мысли, и добавил:

– Сегодня у нас не будет особой возможности поговорить, но я надеялся, что смогу встретиться с тобой завтра, или… – он пожал плечами. – Или когда тебе будет удобно.

– Само собой, – ответила Энди, догадываясь, о чем он хочет поговорить. В следующие дни ей придется принять много решений, задать себе немало вопросов и найти какие-то ответы, но сейчас она не собиралась думать об этом.

– Церемония была достойной, – заметил Голд, приблизившись к ней. – У меня возникло ощущение, как будто Дуг проводил ее собственной персоной.

– И у меня тоже, – призналась она. – Все было гораздо проще, потому что мы знали, чего он хотел. Может быть, нам всем следует поступить так же.

Голд иронично изогнул бровь.

– Супруги Монро в любую минуту могут предстать перед судьей, – сказал он, взглянув на часы.

Энди серьезно кивнула и вдруг обнаружила, что сочувствует их страху, но потом мысль о Софи высосала последние капли жалости из ее сердца.

– Сикора пропал, – сообщил он.

Ее глаза расширились от удивления.

– Утром Барри поехал к ним и обнаружил пустые комнаты. В доме престарелых, где работает Кася, ему сказали, что она позвонила вчера вечером и сказала, что больше не придет.

– Стало быть, они ударились в бега?

– Похоже на то.

Хотя Энди не слишком удивилась такому развитию событий, она испытала досаду из-за того, что личные показания Сикоры не помогут осудить его работодателей.

– Он не единственный, кто пошел против Пойнтеров, – напомнил Голд. – А поскольку это не твое расследование, то и проблема не твоя.

Он был прав, но, возможно, Сикора больше всех знал о подпольной операции, и кроме того, Энди не могла примириться с исчезновением людей, независимо от причины.

– Вы ищете его?

– Разумеется, и я не сомневаюсь, что поиски будут успешными.

Она понимала, что лучше остановиться на этом, и сказала:

– Я еще не видела сегодняшних новостей, но могу догадаться, что у репортеров нашлись подходящие выражения, показывающие, как много времени понадобилось нам – то есть мне, – чтобы добраться до родителей.

Голд не стал этого отрицать.

– Ты не одна вела расследование, – на всякий случай напомнил он.

– Но я возглавляла его, и у меня были собственные проблемы… – Она перевела дыхание. – Если бы я не видела собственного отца каждый раз, когда смотрела на Гэвина… Монро устроил замечательное представление, и мне просто не хотелось, чтобы это оказался он.

– Может быть, и так, но в итоге ты довела дело до конца.

– Можно было и поскорее.

– Это бы ее не спасло.

Нет, не спасло бы.

Тем не менее она чувствовала, как что-то раскрывается и болезненно пульсирует где-то глубоко внутри ее. Как отчаянно ей хотелось, чтобы эта девушка оказалась живой и невредимой! Как будто если бы Софи осталась в живых, то, может быть, Пенни тоже была бы жива. Полная бессмыслица, но все, что произошло с двумя пропавшими девушками, тоже казалось совершенно бессмысленным.

– Я готова понести ответственность за задержку расследования, – обратилась она к Голду. – Мне следовало…

– Мы обсудим это в другой раз, – перебил он, когда ее мать подошла к ним. – Сейчас семье нужно твое внимание.

Он пожал руку Морин и добавил:

– Приятно встретиться с вами, хотя лучше бы это произошло при других обстоятельствах.

– В самом деле, – согласилась Морин. – С вашей стороны было любезно прийти сюда.

Голд повернулся и посмотрел на распорядителей церемонии, которые начинали провожать собравшихся к их автомобилям.

– Вы придете на поминки? – поинтересовалась Морин.

– Боюсь, мне придется вернуться на работу, – ответил он. – Но я не хотел пропустить прощание с Дугом. – Он повернулся к Энди. – Можно перемолвиться с тобой несколькими словами?

Она последовала за инспектором ближе к краю толпы и выжидающе посмотрела на него.

– Думаю, тебе нужно на несколько дней взять отпуск, – сказал Голд. – Проведи это время со своей семьей.

– Но Софи…

– Я буду держать тебя в курсе событий, – заверил он. – Едва ли дело возобновится до начала следующей недели.

Наблюдая за тем, как он уходит, плавно рассекая толпу, и наконец исчезает из виду, Энди ощутила приступ странной нервозности – непонятного, почти пугающего предчувствия того, что все начинает меняться непредсказуемым и, возможно, нежелательным образом. Она была не готова к этому.

Гораздо позже в тот же день, когда она скинула туфли и опустилась на край кровати, то получила текстовое сообщение от Томаша Сикоры.

Это мой новый номер. Я не хочу, чтобы кто-то знал, где мы находимся. Но когда я понадоблюсь вам для дачи показаний, то приеду. Томаш.

Понимая, что, возможно, поступает неправильно, она все же переправила сообщение на номер Хасана и нашла другой текст, полученный от Грэма немного раньше.

Я тоже думаю о тебе и скучаю по тебе. У нас с тобой будет достаточно времени, когда все закончится. Позвони, если захочешь поговорить. Грэм.

Ей очень хотелось поговорить прямо сейчас или даже поехать к нему, но она знала, что не сделает этого; только не сейчас, когда ее переполняют эмоции, а мать и дети нуждаются в ней. Сегодня ей был нужен собственный дом, и, вполне возможно, это было единственное место, где ей на самом деле следовало находиться.

На следующий день, оставив своих родных дома, Энди и Мартин прошли через Борн-Холлоу мимо паба и поднялись по пологому склону мыса к скальному выступу под названием «Плевок моряка». Хотя дождь прекратился еще ночью, а ветер сменился легкими порывами соленого бриза, гора клубящихся облаков поднималась над горизонтом, словно угроза вторжения из иного мира.

Обнаружив пустую скамью у обзорной площадки, они сели рядом и стали наблюдать за семейкой кроликов, вылезавших из нор и моментально скрывавшихся обратно, в то время как глянцевито-белые чайки кружились и парили над бухтой.

– Когда все начинают разъезжаться, то испытываешь странное чувство, – заметил Мартин, упершись локтями в спинку скамьи. – Славная была гулянка, верно?

– Одна из лучших, – согласилась Энди. – Сколько музыкальных групп играло в конце?

– Четыре. Ему бы понравилось все, от начала до конца.

– Для него всегда было важно, чтобы каждый веселился от души, и, думаю, никому не было скучно.

Мартин лукаво улыбнулся.

– Да, если количество выпивки что-то значит. И добрая ее часть, как я заметил, была поглощена нашими детьми.

– Сегодня они расплачиваются за это, – убежденно откликнулась Энди. – Как ты себя чувствуешь?

– Немного потрепанным, – признал он. – Но в целом – как и ожидалось.

Они немного посидели в тишине, словно позволяя воспоминаниям о последнем прощании с Дугом смешаться с легким ветром и унестись туда, где он находился теперь.

«Может ли он сейчас быть вместе с Пенни и моим отцом?» – подумала Энди. Как долго она хотела, чтобы Пенни и их отец наконец воссоединились!

После долгого молчания Мартин заговорил первым:

– Ты знаешь, когда Софи привезут сюда?

– Еще нет. Французы не торопятся, и им еще нужно провести посмертное вскрытие.

– Ясно. А что произойдет, когда ее сюда доставят? Я имею в виду, похороны-то будут?

У Энди слегка закружилась голова.

– Точно не знаю. Мне нужно с кем-нибудь поговорить об этом. Скажи, что ты собираешься делать дальше? – спросила она, чтобы сменить тему.

Он глубоко вздохнул и посмотрел на море.

– Полагаю, что в некотором смысле это зависит от тебя.

Хотя сердце Энди сжалось, она все же ожидала такого ответа.

– Это серьезно? – спросил Мартин и снова перевел взгляд на нее.

Хотя Энди понимала, что он имеет в виду, но оказалась не в силах ответить.

– Я его знаю?

Она покачала головой и посмотрела на свой телефон, оповестивший о получении эсэмэс.

– Это сообщение от настоятеля церкви Святого Марка, – сказала она.

Мартин недоуменно посмотрел на нее.

– Софи несколько раз ходила в церковь после смерти своей матери, – пояснила Энди. – Я думала… Мне нужно было поговорить с кем-то, кто знал настоящую Софи. Обсудить, что нужно сделать.

Пригладив волосы обеими руками, она глубоко вдохнула и закрыла глаза.

– Я хочу видеть ее, когда она вернется. Мне кажется, ей нужно, чтобы я была рядом с ней. – Она покосилась на Мартина. – Звучит безумно?

– Вовсе нет. Но разумно ли это, если она так долго пролежала под водой?

Может быть, и неразумно, но ей все равно предстояло пройти через это.

– А чего ты хочешь от будущего? – спросила она.

Он опустил глаза, и его лицо омрачилось тревогой.

– Думаю, ты знаешь ответ.

Да, она знала, но по-прежнему не понимала, как ответить. Ее мысли находились вместе с Грэмом – в его магазине, в его доме, среди сцен путешествия в Италию… Ей всегда хотелось побывать в Италии.

– Ты хотя бы выслушаешь меня, прежде чем отвергнуть? – тихо спросил Мартин.

Ощущая его беспокойство, а возможно, даже ужас в интервалах между ударами собственного сердца, она нежно сжала его руку и ответила:

– Ну конечно.

– Я понимаю, что ты обустроила жизнь для себя и детей в Кестерли, – начал он. – Я знаю, что ты счастлива здесь и не хочешь уезжать, но я и не прошу об этом. На самом деле я ни о чем не прошу, кроме шанса вернуть тебя.

Несмотря на озабоченность, в его глазах мелькали огоньки самоиронии, что глубоко тронуло ее.

– Я никогда не переставал любить тебя, – продолжал Мартин. – Даже когда переживал кризис среднего возраста и думал, что решение или правильный ответ вообще никак не связаны с тобой. Сейчас мне трудно поверить в то, что я сделал. Это не имеет для меня никакого смысла… Я хочу сказать, тот контракт был чем-то особенным; эту возможность просто нельзя было упустить, но не было никакой необходимости… Мне не следовало поступать так, как я поступил. Жаль, что я не мог объяснить тебе, как это запало мне в душу, какое безумие заставило меня думать тогда, что мне необходимо уехать отсюда, но я не мог ничего поделать с собой. Я лишь знал, что это продлится недолго. Мне с самого начала стало ясно, что я умудрился все испортить. Беда в том, что вред уже был причинен. Ты вполне оправданно злилась на меня и винила меня в случившемся, а я не мог придумать ни одной веской причины, почему ты должна простить меня. Ты тоже не могла, и было совершенно ясно, что тебе даже не хочется пытаться это сделать.

Мартин с шумом вдохнул и медленно выдохнул. Вероятно, он надеялся, что Энди что-то скажет, но нужные слова так и не пришли к ней.

– Поэтому мы оказались в нынешнем положении, – продолжал он. – Наши жизни по-прежнему соприкасаются, в основном из-за детей, но для меня еще и потому, что ты единственная женщина, которую я когда-либо любил. Даже единственная, с которой я спал, не считая Бриджит, но и здесь я умудрился создать полный беспорядок. Ее общество заставило меня осознать, какой пустой была моя жизнь без тебя, но потом я понял, что причиняю ей боль, и чем хуже я себя чувствовал из-за этого, тем глубже ранил ее и увязал в этом болоте. – Он покачал головой, явно утомленный от переживаний и раздражения на самого себя. – Сейчас мне удалось более или менее разобраться в ситуации. Она говорит, что хочет дать нам еще одну возможность, если ты заинтересована в этом. Но я сказал, что даже если ты не проявишь никакого интереса, у меня с ней все равно ничего не получится.

Мартин проследил взглядом за чайкой, слетевшей с края утеса и подхваченной воздушным потоком.

– Если хочешь, можешь остановить меня, – продолжал он. – То есть прежде чем я скажу какую-нибудь глупость, если уже не сказал, а я совсем не уверен в этом.

Не в силах удержаться от улыбки, Энди наблюдала, как ветерок шевелит его волосы. В ее сердце боролись сложные и противоречивые чувства. Ей было невозможно представить жизнь без Мартина, и ей не хотелось начинать новую жизнь, но жизнь шла своим чередом, и прошлое должно было оставаться в прошлом.

– Не буду лгать, – тихо сказала она. – Мои чувства к тебе изменились, хотя это не значит, что ты стал мне безразличен. Не думаю, что это когда-нибудь случится. Ты отец моих детей, моя первая любовь и мой лучший друг. Ты занимаешь совершенно особенное место в моем мире, и я хочу, чтобы ты по-прежнему там оставался. Но не знаю, как мы сможем все восстановить, если…

– …если ты перестала доверять мне, – быстро закончил Мартин. – Я понимаю, и я пытался найти способ убедить тебя, чтобы ты снова поверила мне. Беда в том, что я не смог придумать ничего лучшего, чем обещания, и лишь время покажет, могу ли я сдержать их. Я знаю, что могу, но понимаю, что тебе трудно верить мне на слово.

– Не сомневаюсь в твоей откровенности, – отозвалась Энди. – И я верю, что ты сделаешь все возможное, чтобы мы снова стали доверять друг другу. Но вот что я хочу сказать: я не понимаю, как мы сможем все наладить, если тебе придется уезжать в Лондон, Каир или Сингапур… Честно говоря, в последнее время я с трудом представляю, где ты находишься. Я полагаюсь на детей, но иногда даже они не знают.

– Это правда, после заключения контракта с американским правительством я мотался туда-сюда как безумный, но сейчас все меняется. Мои юристы находятся в процессе переговоров, и, возможно, через две-три недели мне придется улететь в Вашингтон для окончательного утверждения документов. Они покупают мою компанию.

Энди удивленно заморгала.

– Разве ты этого хочешь? – удивленно спросила она. – Ты потратил много лет на создание этого бизнеса.

– Это именно то, чего я хочу, – заверил Мартин. – И предложение более чем щедрое.

Она чувствовала, что он говорит серьезно.

– Чем же ты будешь заниматься, когда все закончится?

– Еще не решил, но, думаю, сейчас для нас обоих наступает подходящее время, чтобы обдумать наши возможности. Дети быстро становятся взрослыми… – Он беспомощно пожал плечами. – Честно говоря, я еще далеко не все продумал, и, насколько мне известно, ты не хочешь никаких изменений в своей жизни. Раньше ты всегда была открыта для перемен, но я понимаю, что иногда мечты остаются лишь мечтами или же разлетаются в разных направлениях…

– Так куда улетают твои мечты? – немного растерянно спросила Энди. – Какие возможности ты рассматриваешь?

– Я мог бы управлять отцовским бизнесом. Он всегда этого хотел.

– А разве ты этого хочешь?

Мартин встретился с ней взглядом.

– Но тогда я снова буду вместе с семьей, – тихо произнес он.

Энди пришлось отвернуться.

– Я… Если не… – начала она.

– Почему бы нам не отложить эту тему на какое-то время? – поспешно вмешался Мартин, как будто почувствовав, что она готова ему отказать. – Я понимаю, тебе нужно о многом подумать, и если у тебя все серьезно с тем другим человеком… Что ж, в таком случае мое предложение выглядит не слишком привлекательно.

Энди не знала, что и сказать.

– Мы можем хотя бы договориться еще об одной встрече, когда ты все обдумаешь? – спросил он.

Энди хорошо представляла, какими трудными будут следующие несколько дней, поэтому с готовностью ухватилась за предложенную отсрочку.

– Да, – сказала она. – Пожалуй, так мы и сделаем.

Глава 16

Тело Софи доставили в Кестерли в следующий понедельник, за день до того, как она должна была вернуться в школу, и через два дня после того, как вскрытие показало, что причиной ее смерти были многочисленные удары по голове.

Один удар мог быть вызван падением, но многочисленные травмы означали, что кто-то умышленно и неоднократно нападал на нее. Хотя Энди не сомневалась, что это случилось в пылу ссоры, тот, кто бил ребенка с такой силой, находился в ярости и настолько не владел собой, что в тот момент ему было безразлично, выживет Софи или умрет.

Обладал ли Гэвин таким темпераментом?

Или Хейди?

Энди не видела признаков буйного характера ни в одном из супругов, но понимала, что это ничего не значит.

– Я только что разговаривал с судебным следователем, – сказал ей Голд по телефону, когда она поднималась на Блэкберри-Хилл по пути к больничной клинике Кестерли. – Наверное, тебе будет интересно знать, что теперь, благодаря результатам вскрытия, супруги Монро признались, что ее смерть не была несчастным случаем. Однако они утверждают, что сделали это вместе.

Энди сосредоточенно нахмурилась.

– По словам Хейди, она пользовалась скалкой, – продолжал Голд. – А муж говорит, что взял деревянную киянку.

Немыслимая, невыносимая жестокость. Ее никогда не переставало поражать и даже пугать то обстоятельство, что жизнь, будущее и целый мир можно уничтожить за несколько коротких мгновений.

– Где орудия убийства? – спросила она.

– Судя по всему, их сожгли.

Разумеется, сожгли.

– Я верю этому, – заявила Энди. – Скалку обычно держат на кухне, а судмедэксперты подтвердили, что все случилось именно там. Но как там оказалась киянка?

– Отец девочки мог выполнять какой-то мелкий ремонт, а может быть, сходил за киянкой в другое место, и тогда мы имеем дело с заранее обдуманным поступком.

Энди не могла этого представить, но, может быть, лишь потому, что не хотела.

– Я далека от того, чтобы защищать его, – сказала она. – Но, честно говоря, меня не удивит, если его не было в комнате, когда это произошло. Думаю, что в пьяном состоянии Софи угрожала расправиться с ребенком или даже ударила его, и Хейди, учитывая ее состояние, окончательно вышла из себя.

– А когда прибежал отец, было уже слишком поздно?

Да, так она и думала, но, разумеется, не могла быть уверена, что так и было на самом деле.

– Гэвин любил свою дочь, – сказала Энди. – Я не сомневаюсь в этом. То, что он сделал – скрыл тело дочери, увез во Францию и утопил в озере, – сломало его психику. Теперь он пытается взять вину на себя, чтобы его жена пораньше вернулась к сыну. Он внушает себе, что она будет лучше воспитывать ребенка.

– У меня нет особых возражений, – отозвался Голд. – Но это вопрос для тех, кто будет составлять апелляцию. Нам нужно обсудить другие вещи.

– Вы получили мое электронное письмо?

– Да, но это не телефонный разговор. Я понимаю, что ты находишься в отпуске по личным обстоятельствам, но нельзя ли приехать в участок?

– Может быть, немного позже, но должна сказать, что я уже приняла решение.

– Я тоже. Где ты сейчас?

– Еду в больницу.

Его голос посуровел.

– Ты собираешься в морг?

– Совершенно верно.

– С тобой есть кто-нибудь?

– Мне не нужно, чтобы кто-то держал меня за руку.

– Энди, я не уверен, что это хорошая идея. Ты видела тела, долго пролежавшие в воде.

– Так или иначе, я должна это сделать.

– Тогда позвони мне, когда освободишься.

Энди пообещала связаться с Голдом, попрощалась с ним, а потом выключила телефон.

Уже через несколько минут Энди находилась в морге, ощущая непривычную отстраненность, как будто она попала в другой мир, расположенный между земным и потусторонним. Техник Омар, с которым она встречалась раньше, проводил ее в холодную внутреннюю камеру. Металлические контейнеры для трупов выстроились вдоль стены, словно архивные шкафы, и в воздухе висел слабый цветочный аромат. Предположительно, кто-то недавно побывал здесь для опознания; профессиональные медики крайне редко пользовались парфюмерными средствами.

Выдвинув полку из ниши, Омар аккуратно откинул саван, закрывавший лицо Софи, и вопросительно посмотрел на Энди.

У нее пересохло в горле; ей трудно было приблизиться хотя бы на один шаг. Софи опознали по компьютеру и мобильному телефону, которые нашли при ней. Это само по себе наводило на мысль, что она не собиралась кончать жизнь самоубийством.

– Могу я побыть с ней наедине? – спросила Энди, все еще не глядя на Софи.

После ухода Омара Энди оставалась на некотором расстоянии от тела, словно опасаясь войти в пространство, где не останется твердой опоры под ногами и будет не за что ухватиться. Это место безвозвратно было определено для тех, кто уже находился на небесах, а люди, находящиеся поблизости, испытывали невероятные ощущения. Глаза Энди медленно закрылись; ее дыхание как будто прервалось, разум был похож на море в полный штиль, без единого силуэта на горизонте.

Когда она наконец подошла ближе, то позволила себе приоткрыть глаза и увидела трагические руины, оставшиеся от некогда прекрасных черт Софи. Шок физической болью отдавался в ее сердце. Кроме прядей фиолетовых волос, не было никакой возможности определить, что это Софи, однако, продолжая смотреть, она как будто угадывала за изъеденными веками фиалково-синие глаза, которых уже не было. Она могла представить их искрящимися от смеха и плачущими, удивленными и благоговейными. За слоями гниющей плоти угадывалась безупречная гладкость щёк, теперь уже практически полностью разложившихся. Ее чувственные губы почти исчезли, но брови были так же тщательно выщипаны, как и в день ее смерти. Никаких признаков смертельных травм не наблюдалось, но удары были нанесены по затылку. Обратив внимание на то, что пряди волос были аккуратно зачесаны на одну сторону, ничуть не напоминая торчащие во все стороны «колючки» на снимках из фотографической будки, Энди почему-то ощутила еще большую печаль. Не имело значения, кто это сделал – французский врач или местный техник. Зато было важно, что кто-то, пусть и незнакомый человек, смог хоть как-то позаботиться о ней.

Энди начала свою безмолвную речь, как будто Софи могла слышать ее мысли.

Должно быть, ты удивляешься, кто я такая – незнакомая женщина, которая стоит над тобой и смотрит на твое лицо, словно ожидает, что ты станешь такой же, как раньше. Было бы замечательно, если бы это могло случиться, но я знаю, что этому не бывать. Меня зовут Энди. Ты и представить себе не можешь, как сильно я надеялась, что мы не встретимся при таких обстоятельствах. Я очень хотела найти тебя. Живую.

Энди прервалась, тихо дыша. Она так много хотела сказать, что не знала, с чего начать.

Сегодня утром я отправилась в кемпинг. Сейчас там мало людей, лишь несколько сотрудников, но ты никогда не догадаешься, что я увидела. Огромное количество цветов. Их было так много, что ты и вообразить себе не можешь, и все они предназначались тебе. Люди оставили их перед бунгало вместе со свечами и плюшевыми мишками. Ты помнишь свою тряпичную куклу? Ту, которую тебе подарила мама? Мы сохранили ее для тебя, и твой дневник тоже. К сожалению, мне пришлось прочитать его, но он помог мне узнать, какой ты была на самом деле, и понять, как трудно тебе пришлось после ухода мамы. Быть подростком само по себе непросто, но то, с чем тебе пришлось бороться и что ты вытерпела… Знаешь, из-за тебя я много думаю о своей сестре. Ее зовут Пенни, и ей было столько же лет, как и тебе, когда я в последний раз ее видела. Я не знаю, где она теперь, и никто не знает. Она… она…

Внезапно тело Энди сотряслось от рыданий. Она беспомощно опустилась на колени; ее руки коснулись края металлического ящика.

Пенни, Пенни, Пенни. Почему ты ушла? Почему ты не вернулась? Как же ты не понимала, что мы любим тебя больше всего на свете?

Энди больше не могла думать или говорить; она едва дышала. Горе было слишком мучительным и всепоглощающим. Она словно тонула в нем, не в силах устоять перед его безмерной мощью. Энди пыталась освободиться, но лишь опускалась еще глубже. Глубже и глубже, мимо дна, в бездну черного и жесточайшего отчаяния.

Мне так жаль, Пенни. Я никогда всерьез не думала о тебе то, о чем говорила. Я должна была слушать, пытаться понять… Я так сильно любила тебя, но воспринимала тебя как должное, плохо относилась к тебе, словно ты ничего не значила, хотя это совсем не так… Я каждый день тоскую по тебе. Ты всегда в моих мыслях. Ты когда-нибудь простишь меня за то, что я была такой подлой? Если нет, то я не виню тебя. Я сама себя никогда не прощу. О, Пенни, как ты могла навсегда оставить нас? Это разбило папино сердце. Он так и не пришел в себя, и жизнь теперь никогда не станет прежней. Мы так сильно любили тебя…

Прошло какое-то время, прежде чем Энди осознала, что кто-то положил руку ей на плечо, а потом осторожно поднял на ноги и усадил на стул. Ее грудь все еще тяжело вздымалась; из-за слез и какой-то безумной какофонии вины, горя, тоски и отчаяния она ничего не слышала.

– Выпейте это, – тихо произнес Омар.

Она взяла воду, отпила глоток и прижала ладонь ко лбу.

– Я… Извините, – прошептала она, с трудом подбирая слова. Безнадежность, невозможность найти ответы, тоска по сестре – все это омрачило ее разум. Она как будто заблудилась в чаще, где не было никакого смысла, начала или конца. Ничто не имело смысла. Как юная девушка могла просто исчезнуть с лица земли? Почему оказалось невозможно найти ее? Это было как смерть, даже хуже, чем смерть, потому что это был ад на земле.

Час спустя, все еще потрясенная и совершенно опустошенная, Энди вышла из морга и направилась к своему автомобилю. Ее глаза опухли от слез, лицо побледнело. Она ощущала легкость и пустоту в голове, странную отрешенность, и накрапывавший дождь постепенно впитывался в ее волосы и одежду. Ей очень хотелось увидеть свою мать, обнять ее и благословить весь мир за то, что они по-прежнему вместе. Она никогда не расскажет ей, что произошло в морге; впрочем, она не могла представить, как передает свои чувства словами кому бы то ни было, хотя и знала, что рано или поздно ей придется это сделать. Даже спустя столько лет она все еще нуждалась в помощи из-за утраты Пенни.

Энди почти дошла до автомобиля, но вдруг остановилась. Лео и Джемма выходили из соседней машины. Ее сердце замерло, потому что она моментально подумала о детях, а потом о Мартине и своей матери. Произошел несчастный случай. Что-то случилось… Голд знал, где она находится, и послал их…

– Все в порядке? – спросила она.

– Да, все нормально, – заверил Лео, явно угадавший направление ее мыслей. Он неловко покосился на Джемму. Судя по всему, никто из них не ожидал увидеть Энди в таком состоянии.

Она должна собраться с духом, натянуть улыбку и попытаться обуздать свои чувства.

– Мы хотели поговорить с тобой, – сказала Джемма. – Голд сообщил нам, что ты здесь.

Оба выглядели такими смущенными, что Энди не находила слов.

– Мне просто нужно было увидеть ее, – наконец произнесла она. – Это вернуло… это открыло многие вещи из прошлого.

– Ну конечно, – ласково сказала Джемма. Энди улыбнулась.

– Я собираюсь организовать похороны Софи, – продолжала она.

– Мы будем с тобой, – твердо сказал Лео.

Зная о том, что они будут там не только ради нее, но и ради Софи, Энди благодарно кивнула.

– Так о чем вы хотите поговорить?

– Нужно уйти с дождя, – предложил Лео. – У тебя есть время для кофе?

Энди посмотрела через дорогу.

– Напротив есть кафетерий сети VWS, или вы хотите чего-то более существенного?

– Вполне подойдет, – важно заявил Лео. – Я плачу за всех.

Энди округлила глаза, потом подмигнула ему и полюбовалась его улыбкой.

Несколько минут спустя они расположились за столиком рядом с полупустым торговым автоматом с тремя чашками кофе «Максвелл Хаус», украшенными щедрыми порциями взбитых сливок и шоколадной крошкой.

– Кажется, я знаю, о чем пойдет речь, – сказала Энди. – Голд подговорил вас, чтобы убедить меня, что я должна изменить свое мнение насчет отставки.

Джемма сложила руки на груди и откинулась на стуле.

– Никто не винит тебя в том, что ты не заподозрила родителей еще раньше, – решительно сказала она. – Никто из нас.

Энди скептически взглянула на них.

– В сущности, я думаю, что мы все допустили промашку, – сказала она. – По крайней мере, до какой-то степени, поскольку мы знаем, что в подобных ситуациях почти всегда виноваты родители. Так было, когда пропала моя сестра. Все подозревали моего отца. В газетах писали о нем ужасные вещи, хотя не было абсолютно никаких доказательств, намекавших на его причастность. Для него это был настоящий ад, как и для нас всех. Я просто не хочу, чтобы это повторилось, так что… Полагаю, я отказывалась смотреть фактам в лицо, опасаясь того, что это вернет меня к моим собственным кошмарам.

– Не понимаю, о каких фактах идет речь, – бросил Лео.

– Ну, для начала я должна была тщательнее проверить путевые листы Гэвина, когда узнала, что он побывал во Франции.

– Но это было сделано! – воскликнул Лео.

Энди многозначительно посмотрела на него.

– Ну ладно. Ребята, которые этим занимались, приняли первоначальные показания Гэвина за чистую монету…

– А мы знаем, что никогда не должны так поступать.

– Ты не можешь винить себя, – запротестовала Джемма. – Особенно потому, что именно ты в конце концов докопалась до истины.

– Возможно, но гораздо позже, чем следовало. И это не единственный случай, когда я позволила своим личным обстоятельствам помешать расследованию. Мои расспросы должны были стать гораздо более жесткими после того, как я узнала о состоянии малыша. Такая напряженность в семье, даже без надлежащего диагноза, часто приводит к катастрофе, особенно в присутствии неуправляемого и не уверенного в себе подростка. Это было…

– Как бы то ни было, ты не одна вела расследование, – перебил Лео. – Работала целая группа…

– Но я вела дело и влияла на ход расследования.

– Все равно, это недостаточное основание для отставки.

Энди приподняла брови.

– Думаю, что достаточное, но не только ошибки и неувязки в этом деле поставили меня перед фактом, что я действительно не гожусь для такой работы.

– О чем ты говоришь? – воскликнул Лео.

– Пожалуйста, выслушайте меня. В душе я всегда это знала, а недавно другие обстоятельства показали, что мне пора внести кое-какие изменения в свою жизнь. – Она поджала губы. – Не спрашивайте, что это за перемены, потому что я честно не знаю, какими они будут. Но мне определенно нужны новые направления и новые горизонты.

Пока они смотрели на нее, явно не зная, что сказать, Энди едва не пожалела о своем решении. Она будет сильно скучать по своим коллегам.

– А если мы будем возражать против твоей отставки? – наконец спросила Джемма.

– Конечно, я буду польщена, но, боюсь, это не изменит мое решение.

После небольшой паузы Лео заявил:

– Голд велел нам не возвращаться, пока мы не отговорим тебя от этой безумной затеи.

Энди рассмеялась.

– Вот как он это называет? Что ж, не беспокойтесь и предоставьте это мне. Теперь давайте сменим тему. Кому-нибудь удалось найти Томаша Сикору?

– В общем-то, да, – ответил Лео.

– Ты по-прежнему уверена в этом? – спросил Томаш, когда они с Касей прогуливались вдоль пляжа в Кинсейле, надежно защищенные от ветра и надвигающегося дождя теплой одеждой. Дети, бегавшие впереди, оставляли причудливые цепочки следов на песке, а за ними, на пологом склоне изумрудно-зеленого мыса, среди своих соседей уютно пристроился маленький белый коттедж, который будет принадлежать им до тех пор, пока они не найдут что-нибудь более просторное.

– Я знаю, ты любила наш дом в Уэйверли…

– Больше не люблю, – заверила Кася. – Зная то, что мне известно сейчас, я рада, что мы уехали оттуда.

Томаш привлек ее к себе, заглянул в глаза и почти недоверчиво спросил:

– Ты никогда не сомневалась во мне, правда?

– Нет, не сомневалась, – ответила она. – Я только боялась за тебя.

– Но больше не боишься?

Кася покачала головой.

– Ты все сделал правильно. Полиция тебе поможет.

Когда он повернулся, чтобы посмотреть на детей, игравших у кромки прибоя, Кася почувствовала, что любовь переполняет ее сердце. Томаш вернулся, и для них это было самое главное, несмотря на то, что они бежали из дома глухой ночью и теперь находились в незнакомой стране, где люди не всегда понимали английский язык. Но она все равно чувствовала, что они будут здесь счастливы.

В понедельник Томаш вышел работать на стоянку для яхт, где управляющим служил его двоюродный брат Артур. Ирландия была благосклонна к Артуру, и он был уверен, что она хорошо примет Томаша и его семью. Жена Артура, Шавон, уроженка Кинсейла, работавшая в местной начальной школе, на следующей неделе собиралась устроить детей в младший класс, а Кася обзванивала местные дома престарелых, надеясь получить работу.

Им повезло ускользнуть от кошмара, который мог поглотить их в Кестерли, и еще больше повезло встретить радушный прием и начать все заново. Скоро, когда наступит подходящее время, Оленка и Глин присоединятся к ним, а следующим летом ее родители, возможно, навестят их.

– Томаш! – восторженно крикнул Антон. – Только посмотри на это!

– Это сокровище! – кричала Аня, подпрыгивая вверх-вниз.

Чмокнув Касю в нос, Томаш бегом поспешил посмотреть, что там такое, а она пошла следом, прикасаясь кончиками пальцев к медальону, висевшему на шее. Это был медальон Непорочного зачатия, который ей дала мать перед отъездом из Польши.

Хотя она знала, что уже слишком поздно просить о помощи после смерти Софи, но каждый день молилась за нее и будет продолжать это делать. Особенно завтра, когда состоятся ее похороны.

Блаженная Мария Фаустина, милосердная Дева, окружи своей добротой милую Софи и защити ее своей любовью. Спой ей нежную песню на Небесах.

Глава 17

– Ты уверена, что не хочешь ничего покрепче? – осведомился Грэм, когда передал Энди чашку кофе.

– Кофе вполне подойдет, – заверила она, усаживаясь в резное кресло с вышитым сиденьем, напоминавшее египетский трон. Они сидели на веранде его дома в центре старого квартала Кестерли, бесконечно интересного для нее места, наполненного скрытыми сокровищами и историями. Еще до встречи с Грэмом она стремилась как можно больше узнать о мире старых мастеров, научиться разбираться в ценностях и винтажах, распутывать загадки прошлых эпох. Это казалось чрезвычайно далеким от ее собственного мира, больше похожим на рыцарские романы и фэнтези, чем на грубую реальность.

– Значит, похороны состоятся завтра? – спросил он, усевшись за столом и пристально глядя на нее озабоченными серыми глазами.

– На самом деле это будет больше похоже на обряд поминовения, – ответила она. – Ее тело вчера кремировали, и там было лишь несколько человек, включая меня. Завтра будет больше народу…

Она замолчала, когда зазвонил телефон Грэма, и подождала, пока он говорил кому-то, что скоро свяжется с ним. Когда он положил трубку, Энди решила больше не возвращаться к разговору о Софи. Ни к чему рассказывать Грэму об эмоциональном очищении, которое она испытала во время подготовки к церемонии. Они еще не были настолько близки, чтобы он мог понять, что это для нее значит.

– Я прочитал о твоей сестре в газете, – сказал он. – Мне жаль. Должно быть, для тебя это было очень трудное расследование.

Он опустил глаза, и Энди ощутила досаду на себя за то, что недооценила проницательность Грэма.

– Мы нашли Софи, – тихо сказала она. – Остальное не имеет значения.

Грэм не стал возражать и как будто понял, что она не хочет говорить о своей сестре.

– Ее родители присутствовали на кремации? – спросил он.

Энди покачала головой.

– Они не просили об этом, и им все равно бы не разрешили это сделать. Завтра их тоже не будет.

Ему не нужно знать о том, что она получила письмо от Гэвина, или о том, что она решила осуществить его желание попрощаться с дочерью. По правде говоря, она предпочла бы вообще не думать о Гэвине.

Энди поставила чашку на стол и сказала:

– В конце недели я собираюсь подать официальное прошение об отставке.

Грэм удивленно и слегка озадаченно посмотрел на нее.

– Это хорошо для тебя?

– Думаю, да.

– Чем же ты займешься?

Гадая о том, думает ли он сейчас об Италии и о доме, который надеялся купить, она ответила:

– Я еще не уверена. Думаю, ты бы сказал: «Я взвешиваю свои возможности». – Она иронично улыбнулась, но Гэвин лишь кивнул в ответ. Пора было переходить к сути дела. – Вообще-то, я уже приняла одно решение.

Брови Грэма медленно поползли вверх, и Энди поняла, что он догадывается о ее намерении. Хотя раньше она старательно подобрала нужные слова, теперь они как будто исчезли, – или скорее перестроились на другой лад, что изменяло саму причину ее прихода сюда.

– Ты решила дать своему мужу еще одну попытку? – тихо спросил он.

Ее сердце замерло.

– Теперь уже он мне не муж, но – да, я так решила, – ответила Энди. – Он… он отец моих детей. И они, и все наши родственники хотят, чтобы мы снова были вместе. То есть я тоже этого хочу… Просто… Конечно, у нас с тобой есть…

Она всплеснула руками и беспомощно посмотрела на Грэма. Глаза его были полны участия, и она поняла, как легко могла бы полюбить его.

– На самом деле я не могу сказать, что сильно удивлен, – сокрушенно произнес он. – И, наверное, ты понимаешь, как твое решение огорчает меня. Но я тоже понимаю твое решение и уважаю его.

Она закрыла глаза, пытаясь убедить себя, что поступает правильно. Но пока что она не испытывала такого ощущения.

– Ты собираешься остаться в Кестерли, когда уйдешь из полиции? – спросил Грэм.

Энди кивнула.

– Во всяком случае, на какое-то время. Моя мама живет здесь, а дети все еще учатся в школе. Мартин, вероятно, займется бизнесом своего отца.

Грэм улыбнулся.

– Тогда, надеюсь, мы сможем остаться друзьями. Так будет проще, если мы случайно встретимся друг с другом.

– Да… да, разумеется. Конечно, мы сможем встречаться. – Она перевела дыхание. – Грэм, я…

Энди замолчала, понимая, что, если скажет что-то еще, наверняка это будет что-то неправильное. Он ждал, пока не заметил, как ей трудно найти подходящие слова, а потом встал.

– Пожалуй, не имеет смысла тянуть время.

Энди тоже встала и ощутила саднящую горечь внутри, когда посмотрела на Грэма.

– Я радовался каждой минуте, проведенной вместе с тобой, – тихо произнес он. – Надеюсь, Мартин понимает, как ему повезло.

Энди не стала отвечать; было бы глупо объяснять, как много значило для Мартина, что они собирались снова стать одной семьей, как много это значило для детей и их бабушек. И для нее тоже. Но это облегчало расставание с тем, что она разделяла с Грэмом, с надеждами и мечтами, которые они подарили друг другу.

– Спасибо, что пришла, – сказал он, когда они остановились у двери. – Ты могла бы позвонить…

– Нет. Я хотела увидеть тебя.

Он прикоснулся ладонью к ее щеке.

– Береги себя и будь счастлива, – сказал он, глядя ей в глаза.

– Ты тоже, – прошептала она. – И спасибо тебе за… – Она пожала плечами. – За то, что ты – это ты.

Его глаза блеснули, и Энди улыбнулась.

Минуту спустя Энди шла по булыжной мостовой, и каждый шаг казался тяжелее предыдущего, когда тоска по тому, что могло бы случиться, переплеталась с сомнением в принятом решении. Мысленно она все еще слышала звон колокольчика над дверью веранды, когда Грэм распахнул ее; в то же время она видела радость и облегчение в глазах Мартина, когда она скажет ему, почему сегодня приходила сюда.

«Ты уверена?» – робко спросит он.

«Разумеется», – ответит она, зная, что оба хотят услышать именно это.

Энди была уверена. Она действительно не сделала бы этого, если бы сомневалась в себе, но теперь она больно ранила мужчину, который заботился о ней, человека, который заслуживал счастья и с которым она и сама могла бы быть счастлива, если бы обстоятельства сложились иначе. Ей всегда будет тяжело думать об этом.

Подойдя к автомобилю, она включила свой телефон и испытала облегчение, когда не увидела сообщений от Мартина. Было бы неправильно говорить с ним сейчас, а поскольку она хорошо его знала, то догадывалась, что он понимает это. Ей нужно было какое-то время побыть наедине с собой, сказать последнее «прощай» и почувствовать такую же уверенность в своем решении оставить работу.

Это будет еще одна нелегкая задача, еще одно бесповоротное решение, которое она должна осознать и принять, чтобы открыть для себя новые направления и горизонты. Она по-прежнему не имела четкого представления о том, что будет делать дальше, хотя надеялась немного попутешествовать, прежде чем прийти к окончательному мнению. Она хотела посетить места, где никогда не бывала раньше, и хотя знала, что будет рада исследовать их вместе с Мартином, но не могла не думать о том, насколько по-другому получилось бы это с Грэмом.

Иначе, но не лучше, напомнила она себе.

Энди включила зажигание и выехала из старого города по направлению к Райской бухте. Не имело смысла гадать о будущем, когда она, как никто другой, понимала, каким непредсказуемым оно может оказаться. Оно было таким же непроницаемым, как закрытая книга или запертая дверь, охраняющая свои секреты.

То же самое относилось к детям: некоторых из них удавалось отыскать после исчезновения, а других – нет. Слава богу, что хотя бы некоторых удавалось спасти.

– Привет, – сказала она, когда Эстелла ответила на ее звонок. – Я собираюсь приехать немного раньше, чем предполагала. Это нормально?

– Да, все замечательно, – заверила Эстелла. – Думаю, я все-все подготовила. Не могу дождаться, когда вы услышите это.

На следующий день в Вудлендском мемориальном зале никто не двигался с места; все слушали речь преподобной Ферн Гослинг, обращенную к собравшимся.

– Страх перед смертью не является чем-то необычным, – говорила она, и ее тон казался одновременно успокаивающим и заинтересованным. – Большинство из нас боятся ее, потому что мы не имеем настоящего представления о том, что это значит и куда мы попадаем отсюда. Это особенно трудно понять, когда от нас уходит такой молодой человек, как Софи. Мы знаем, что ее время еще не настало, что вся жизнь лежала перед ней, и она должна была прожить ее сполна, прежде чем ее ожидание закончится. Я верю, что Спаситель призывает нас к себе, потому что время, которое Он уделяет нам на этой земле, подходит к концу. Он хочет, чтобы мы воссоединились с Ним. Вы можете спросить, почему Он захотел принять Софи после такой короткой и в последнее время нелегкой земной жизни и почему Он решил сделать это таким образом. Очень трудно понять, какими могут быть Его соображения, но в определенном смысле это может быть довольно просто. Потрясение от того, как это случилось, и осознание настоящей трагедии заставляют каждого из нас сделать паузу в своей лихорадочной жизни и задуматься о Софи и других детях, тоже осиротевших в раннем возрасте и безнадежно заблудившихся в своих жизненных исканиях. Наверное, мы также должны помнить, как важно ценить и лелеять любимых людей, пока они находятся рядом с нами.

Пока Энди слушала, впитывая каждое слово, как будто это был целебный бальзам от горя и смятения последних двадцати лет, она держала Мартина за руку и вспоминала мемориальную службу, проведенную ее родителями для Пенни через семь лет после ее исчезновения. Они думали и надеялись, что это каким-то образом подведет черту под их страданиями, но этого так и не произошло.

Думала ли ее мать о Пенни теперь, когда она пришла попрощаться с Софи и сидела рядом с дочерью?

Разумеется, она должна вспоминать Пенни, и Энди крепко сжала руку, протянутую Морин.

Хотя Энди опасалась, что просить своих родственников присутствовать на двух похоронах за две недели будет чересчур, никто не остался в стороне. Даже Фрэнк и Джейн приехали из Лондона, а сестра Мартина Хиллари тоже пришла вместе с мужем.

Небольшой, озаренный свечами зал Вудлендского мемориала был заполнен до отказа. Большинство сотрудников уголовного отдела собрались ближе к выходу, в то время как Лео, Джемма, Голд и инспектор Спендер сидели в следующем ряду за Энди и ее родственниками. Но большая часть скамей была занята людьми из кемпинга, которые пришли попрощаться, и несколькими десятками учеников из школы Софи вместе с группой учителей. Энди не имела понятия, были ли среди них хулиганы, обижавшие Софи; если были, то она надеялась, что они теперь задумаются о своем поведении и, возможно, попросят у Софи прощения.

По другую сторону от ее матери сидели Люк и бабушка Кэрол. Эстелла и ее мать Мэриэн находились в дальнем конце ряда. Алайна со школьным хором готовилась к выступлению.

Мягкий юмор и сострадание, которые Ферн Гослинг вложила в свою проповедь, оказались такими же трогательными, как и мысль о том, как бы удивилась и даже обрадовалась Софи, если бы могла видеть, как много людей пришло с ней проститься.

Возможно, она могла. Может быть, она наблюдала откуда-то вместе со своей матерью, испытывая тихое ликование от того, как замечательно находиться в центре этих событий.

«Мы посадили дерево в память о ее матери возле Вудлендского мемориала, – написал ей Гэвин. – Я уверен, что Софи хотела бы покоиться рядом с ней, и, наверное, ее можно будет помянуть по христианскому обряду, если вы сможете это организовать.

Есть белое платье, принадлежавшее ее матери, которое она всегда хранила в своей комнате. По возможности, кремируйте ее в этом платье.

Если это не слишком большая просьба, пусть кто-нибудь прочитает следующее стихотворение:

Если бы из слез можно было построить лестницу, А из мыслей – проложить мемориальную аллею, Я поднялся бы прямо на небеса И снова привел тебя домой.

Конечно, оно гораздо длиннее, но я предоставляю вам и священнику решить, какую часть можно прочитать.

Спасибо вам, сержант Лоуренс, за заботу о моей дочери. Хорошо знать, что в такое время у нее есть друг.

Ваш Гэвин Монро».

Голд прочитал стихотворение Гэвина во время кремации два дня назад, когда они положили в гроб тряпичную куклу и дневник. Пепел теперь находился в белой мраморной урне на столе перед преподобной Ферн Гослинг, а рядом стояла школьная фотография Софи.

Вскоре настало время для выступления Эстеллы, и пока она шла к кафедре, Энди видела, как сильно она дрожит. Для нее это был очень смелый поступок, но она настояла на нем.

– Я написала стихотворение для Софи, – тихо сказала она в микрофон. – Оно не всегда правильно рифмуется, ну… и вообще… но… – девочка неловко передернула плечами и посмотрела на лист бумаги, лежавший перед ней.

Софи, без тебя будет грустно мне жить, Никто не умел так играть и шутить, Пожалуйста, Бог, позаботься о ней, О самой любимой подруге моей. Как прежде, смотрю я на лица людей, Но больше не вижу улыбки твоей, Яви же, о Господи, милость свою, Прими в свое царство подругу мою. Когда вспоминаю о наших мечтах И наших забавах, проходит мой страх. Пожалуйста, Бог, позаботься о ней, О самой любимой подруге моей…

Когда ее голос начал срываться, Мэриэн бросилась к дочери, чтобы отвести ее обратно. Даже не оборачиваясь, Энди чувствовала, что все собравшиеся были глубоко тронуты этой неуклюжей, но глубоко искренней данью памяти Софи.

– Прежде чем мы выйдем на улицу и посадим дерево для Софи, хор средней школы Кестерли исполнит песню, выбранную Эстеллой, – объявила Ферн Гослинг, вернувшись на кафедру. – «Вестлайф» была одной из любимых групп Софи, и песня, которую мы сейчас услышим, тоже принадлежала к числу ее любимых. Поэтому кажется подобающим, что мы насладимся ею теперь, и, возможно, прислушиваясь к красоте слов и мелодии, мы представим, как Софи возносится к престолу Господа нашего и к своей матери.

После короткой паузы учительница музыки взяла первые аккорды. Когда зазвучала музыка, Энди ощутила волну эмоций, прокатившуюся по залу, как будто стая птиц готовилась к дальнему перелету. Она встретилась взглядом с Алайной, и ее сердце переполнилось чувствами, которые она с трудом сдерживала. Конечно, она понимала, что все может измениться в любое время, и лишь глупец принимает свое благополучие как нечто само собой разумеющееся. Но сегодняшнее присутствие здесь напоминало ей, как важно никогда не забывать об этом.

Потом, когда школьный хор запел песню «В объятиях ангела», она опустила голову и задумалась о Софи и Пенни.

Благодарность автора

Я хотела бы выразить благодарность Карлу Гэдду, Мартину Уильямсу, доктору Хелен Льюис, Джоанне Миллер в Польше, Эвелине Эдрусчек, Паулине Федоровой, Иену Келси, преподобному Дэвиду Расселу, доктору Джулии Верн из Юго-Западного медицинского центра по надзору за общественным здоровьем и Энди Гамильтону из Бристольского следственного департамента за бесценную помощь в подготовке и создании этой книги.

Пожалуйста, обратите внимание на то, что именно я несу полную ответственность за любые расхождения с принятыми официальными нормами полицейской процедуры.

Примечания

1

Детская карточная игра, похожая на подкидного дурака. (Здесь и далее примечания переводчика.)

(обратно)

2

«Вестлайф» – молодежная поп-группа из Ирландии, наиболее популярная в 1998–2006 гг.

(обратно)

3

Любимая (польск.).

(обратно)

4

Старший суперинтендант – офицер британской полиции, следующее звание после инспектора.

(обратно)

5

Серые одноэтажные дома на одну семью, которые появились во время массовой застройки в Англии после Второй мировой войны.

(обратно)

6

В оригинале – «G and T», что в разговорной речи означает «джин с тоником».

(обратно)

7

Это я (польск.).

(обратно)

8

«Полсар» (Polsar) – тактическое разыскное подразделение, оказывающее поддержку полиции при расследовании убийств и террористической деятельности.

(обратно)

9

FLO (Family Liaison Officer) – сотрудник полиции, который находится в доме потерпевших и обеспечивает защиту от СМИ и связь с диспетчерской.

(обратно)

10

БКУ – Бюро криминального учета, где хранятся базы данных о всех преступлениях, совершенных на территории страны.

(обратно)

11

Итальянский омлет с сыром, овощами и начинкой из колбасы или мяса.

(обратно)

12

«Как девственница» (англ.).

(обратно)

13

Котенок (польск.).

(обратно)

14

«Шлюха!» (польск.).

(обратно)

15

«Джорди Шор» – британское реалити-шоу о тусовках богатой молодежи в Ньюкасле на канале MTV.

(обратно)

16

Бранное слово (польск.).

(обратно)

17

Анадин – торговая марка лекарства, парацетамол с кофеином.

(обратно)

18

Редкая наследственная разновидность порока сердца.

(обратно)

19

Джейми Оливер – популярный британский шеф-повар, ведущий гастрономического шоу, автор ряда кулинарных книг и фильмов о кухне разных народов.

(обратно)

20

Сонни и Шер – британский поп-дуэт супругов Сонни Боно и Шер, существовавший в 1964–1977 гг.

(обратно)

21

CPS (Crown Prosecution Service) – Королевский уголовный суд Великобритании, но также и служба судебных следователей, назначаемых по приказу верховного прокурора.

(обратно)

22

Полицейское предостережение – британский аналог «правила Миранды» в США, уведомление подозреваемого о его правах и обязанностях.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Благодарность автора Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg