«Проданное убийство»

Проданное убийство (fb2) - Проданное убийство (Частный детектив Татьяна Иванова) 981K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Марина Серова

Марина Сергеевна Серова Проданное убийство

© Серова М. С., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Глава 1

Август в этом году выдался жаркий. Настолько жаркий, что жители Тарасова предпочитали без особой нужды не покидать прохладные помещения, снабженные кондиционерами. Даже на службу бежали с большей охотой, чем обычно, чтобы хоть немного отдохнуть от надоевшей духоты. Ведь далеко не у каждого тарасовца дома имелся кондиционер.

Вот и я, как большинство горожан, предпочитала сидеть в прохладе квартиры, благо мое жилище оным агрегатом было предусмотрительно снабжено еще несколько лет назад. Последнее расследование, закончившееся для меня в плане здоровья не самым лучшим образом, осталось далеко позади. Как и двухнедельный отдых на лучшем курорте для служащих МВД. Путевку в санаторий выбил для меня мой давний друг подполковник Кирьянов. Как ему это удалось, для меня так и осталось загадкой. В органах я давным-давно не работаю. К моему великому счастью, я вовремя завязала с государственной службой.

Теперь поправлять здоровье мне положено частным порядком, на курортах, предназначенных для простых смертных. Правда, это только наши государственные мужи могут назвать подобные курорты местом для «простых смертных». У рядового жителя нашей необъятной Родины даже на один день пребывания в подобном заведении денег не хватит, а не то что на курс реабилитации. А реабилитация мне была настоятельно рекомендована врачами. Разрыв сухожилия, смещение голеностопа, отягощенное гнойным отеком левой ноги. Вот таков был диагноз.

Травму я получила, гоняясь за злостным рецидивистом, три года находившимся в федеральном розыске. Рецидивиста я в итоге обезвредила и даже умудрилась доставить в ближайшее отделение полиции. Но при этом неудачно приземлилась, спрыгивая с трехметрового забора, и вот результат. Километровый диагноз и полное отсутствие возможности самостоятельно передвигаться. Десять дней в городской больнице принесли лишь некоторое облегчение. Я научилась самостоятельно спускаться со второго этажа на первый, да и то пользуясь костылями. Передо мной маячила перспектива навсегда забыть про бег и танцы. Стариковский бадик должен был стать моим самым близким другом. Перспектива та еще! И тут в дело вступил Кирьянов. Заглянув ко мне в больницу и выяснив истинное положение вещей, он развил бурную деятельность, и уже через три дня я нежилась под лучами южного солнца и проходила курс интенсивной терапии в лучшем санатории страны.

С курорта я вернулась позавчера. Отдохнувшая, загоревшая, цветущая. И, самое главное, на своих двоих. И без ненавистного бадика. При выписке врачи предупредили меня, что первое время ногу следует поберечь. Повторная травма может навсегда лишить меня возможности передвигаться самостоятельно. Первое время, по их меркам, исчислялось шестью месяцами. Каким образом мне удастся выполнять рекомендации эскулапов, я представляла смутно. Впрочем, сейчас я старалась об этом не думать, а беспечно наслаждаться покоем. Единственное, что мне предстояло сделать в ближайшее время, – это нанести визит Кирьянову. Перед поездкой в санаторий мне как-то не удалось поблагодарить его за заботу. А очень хотелось.

Я бы давно сделала это, если бы не жара. Как представлю, что нужно будет сменить живительную прохладу квартиры на раскаленный воздух города, так решимость тут же исчезает. Надежда на то, что погода изменится, таяла с каждым днем. Синоптики ничего, кроме повышения температуры, не обещали. Добраться до Кирьянова по холодку мне не светило, а благодарить по телефону в данном случае было как-то некрасиво. По крайней мере, на мой взгляд.

Водить машину мне, по понятным причинам, запретили. Значит, придется вызывать такси. Париться в автобусе я была совершенно не готова. Будем надеяться, что в такси окажется кондиционер. Не самоубийцы же они, в конце концов, целый день по пеклу без кондюшника гонять? Набрав номер единой диспетчерской службы, я сделала заказ. Вежливая девушка с приятным голосом сообщила, что заявка успешно принята, и порекомендовала ожидать ответного сообщения от водителя. Я надела самый легкий сарафан, что нашла в гардеробе, приготовила невесомые босоножки и принялась ждать.

Чтобы ожидание не было скучным, я включила телевизор и стала перещелкивать каналы, отыскивая программу местных новостей. У журналистов все было по-старому. Рост цен на коммунальные услуги беспокоил горожан куда больше, чем международное положение. В конце передачи шли криминальные новости. Тут тоже все было как обычно. Нападение пенсионера на работника рынка, заломившего цену на мясо, было, пожалуй, самой непривычной из всех новостей.

На мобильник пришло сообщение с номером и маркой такси. Автомобиль «Тойота Камри» ожидал меня через три минуты. Щелкнув пультом, я вырубила телевизор и спустилась во двор. Он был пуст. Я остановилась под навесом, чтобы хоть как-то защититься от палящих солнечных лучей. Подъездная дверь распахнулась, и оттуда выскочила соседка с первого этажа, Жанночка Кокорина. В нашем доме она жила относительно недавно. Квартиру Жанночка получила в наследство от умершей бабки, превредной, надо заметить, старухи. Сама Жанночка была существом абсолютно безобидным, если не считать ее навязчивого стремления завести дружбу с каждым жильцом нашего дома.

Увидев меня, Жанночка радостно всплеснула руками, и, бросившись мне на шею, закричала:

– Танюшенька, вернулась! Вот радость-то! Ну, рассказывай, как здоровье, как нога? Не болит больше? А я все думаю, где ты, как ты? Звонить пыталась, да у тебя телефон всегда недоступен. Сломался? А мы тут детскую площадку организовать решили. Ну, качели там, песочница, лазалки всякие. Ты участвовать-то будешь? Собираем по тысяче. Если много, можно и половину. А у Зинки двойня скоро будет. Ну, у Зинки из третьего подъезда. Что, неужели не помнишь? Слушай, ты на машине? Мне в город надо, подвезешь?

Еще одна отличительная особенность Жанночки – абсолютное неумение выслушивать ответ. Вопросы из нее сыпались как из рога изобилия, но отвечать на них не стоило и пытаться. Девушку ответы интересовали постольку-поскольку. Главное – уши свободные. Зная об этой ее особенности, я и не рвалась отвечать. Молча вытянула из сумочки кошелек и выдала тысячную купюру на организацию детской площадки. Хоть у меня самой детей не было и не планировалось, к данному начинанию я отнеслась с уважением. Ведь надо же где-то детям гулять? Уж лучше они будут на специально устроенной площадке тусоваться, чем под колесами припаркованных авто.

– Ну что? Подвезешь, или мне на трамвае трястись? Я, между прочим, в администрацию еду. Заявление везу по поводу площадки. Пусть раскошелятся хоть на рабочих.

Жанночка вопросительно глядела на меня, на этот раз целенаправленно ожидая ответа. Пришлось признаваться, что жду такси.

– Вот и отлично. Это даже лучше, а то ты, со своей хромой ногой, еще в аварию попадешь и меня заодно угробишь. А на такси безопасней. Вон не твоя заруливает? – указала на въезжающую во двор машину Жанночка.

Это была как раз «Тойота Камри». Водитель открыл дверцу, оглядел нас с ног до головы и задал вопрос:

– Такси кто вызывал?

– Мы и вызывали, – первой ответила Жанночка. – Пойдем, Танюш. Чего стоять-то?

И Жанночка устремилась к моему такси. Смирившись с обстоятельствами, я тоже прошлепала к машине. Переднее сиденье уже заняла Жанночка, так что мне досталось заднее. Хлопнув дверцей, соседка скомандовала:

– Сначала к администрации, потом куда девушка скажет.

– В заказе администрации не было, – недовольно проворчал таксист.

– Ну и что? У нас несколько изменились планы. Не хотите ехать, так и скажите. Мы другую машину вызовем, – заявила Жанночка, пристегиваясь.

– Ладно уж, заскочим к администрации. Только сумма будет другая, имейте в виду, – согласился таксист.

– Понятно, что другая. Танюш, у тебя денег хватит, а то я на мели? – поворачиваясь ко мне лицом, поинтересовалась Жанночка.

– Поехали уже, – попросила я. – Деньги есть.

– Отлично, – обрадовалась соседка.

До администрации мы ехали не больше пятнадцати минут, но за это время Жанночка успела ввести меня в курс дел всех жильцов. К тому моменту, как автомобиль затормозил у нужного крыльца, я была близка к тому, чтобы насильственным образом заткнуть рот надоедливой соседке. Выскакивая из машины, Жанночка вместо благодарности посетовала:

– Жаль, что ты не можешь дождаться меня. Узнала бы первая результаты моего визита. И мне обратно не на трамвае пилить.

– Трогай, – шепнула я водителю, что он с радостью и исполнил.

Некоторое время мы с водителем ехали молча. Наслаждались не чаянной уже тишиной. Потом водитель решил уточнить маршрут.

– Вас прямо к зданию управления доставить? – поинтересовался он.

– Да, – односложно ответила я.

Он еще какое-то время помолчал, но любопытство взяло-таки верх.

– Бойкая у вас приятельница, – осторожно заметил он.

– Что есть, то есть, – согласилась я.

– И как вы только ее выдерживаете? – осмелев, поинтересовался таксист. – Я бы с такой подругой недели не выдержал.

– К счастью, Жанночка не входит в число моих подруг, – улыбнулась я. – Соседка. Общественница и все такое.

– Понятно. Я почему-то так сразу и подумал, – выдал таксист.

– Что именно? – на этот раз вопрос задала я.

– Ну, что она вам не подруга, – объяснил водитель. – Халявщица?

– Что-то вроде того, – засмеялась я. – Да ладно. Не обеднею.

– Что, муж хорошо зарабатывает? – шутливо спросил таксист.

– Почему сразу муж? – удивилась я.

– Ну а кто же? У такой красивой девушки должен быть состоятельный муж. Разве нет? – заметил он.

– Необязательно. Вот у меня, например, мужа нет. И я нисколько об этом не жалею, – призналась я.

– Это еще почему? Все девушки мечтают выйти замуж, – не поверил он.

– Выходит, не все. Готовить борщи и стирать вонючие носки не кажется мне такой уж прекрасной перспективой, – пояснила я.

– Ну, это вовсе не обязательно, – снова возразил таксист. – А позволено ли мне будет поинтересоваться, что для вас является прекрасной перспективой? Любопытствую просто ради любопытства. Ничего личного.

– Ну, если ничего личного, тогда отвечу, – улыбнулась я. – Хорошей перспективой для себя я считаю любимую работу. Вот так вот просто и банально.

– Тоже неплохо. Удача, когда человек может позволить себе заниматься любимым делом. Мне, например, моя работа очень нравится. Дорога, урчание двигателя. Опять же, пассажиры, новые знакомства. Иногда такие люди интересные попадаются, любой психолог позавидует, – согласился водитель. – А вы кем работаете, если не секрет?

– Не секрет. Я сыщик. Частный детектив, – призналась я. – В моей работе тоже порой удивительные экземпляры человеческих особей попадаются.

– Детектив? Убийства, значит, расследуете? – уточнил таксист. – Нет, я бы не смог. Всю жизнь в чернухе копаться, самому жить не захочется.

– Это с какой стороны посмотреть, – заметила я. – Перспективу приносить пользу людям, оказавшимся в трудных жизненных обстоятельствах, вы не рассматриваете? Ведь в этом заключается главная задача детектива. Не отыскать преступника, а помочь пострадавшему. Или вы не согласны с этим утверждением?

– Я как-то раньше не задумывался об этом, – извиняющимся тоном ответил он.

– И напрасно. Вот случись у вас, например, какая-то беда. Машину угнали, дом ограбили или на самого нападение совершили, разве не хотели бы вы, чтобы вашим делом занялись профессионалы? Разве не стремились бы во что бы то ни стало разобраться с обидчиками? – потребовала я ответа и, получив утвердительный кивок, продолжила: – То-то и оно. А если обстоятельства дела не так очевидны, как в случае угона машины или ограбления дома? Если вокруг вас происходят события, выходящие за рамки здравого смысла? Если вы в догадках теряетесь, что может означать происходящее? Если вы каждую минуту ждете беды? Ни спать, ни есть спокойно не можете, и даже ваша любимая работа перестает приносить удовлетворение, потому что в каждом пассажире вы видите угрозу, что тогда? Куда вы пойдете со своими подозрениями? В полицию? Вряд ли.

Я остановилась, сама не понимая, с чего так распалилась. Ну, задал мужик вопрос. Вполне заурядный вопрос. Я подобное слышу практически каждый раз, когда сообщаю незнакомым людям о роде своей деятельности. Чего кипятиться-то? Водитель молчал, бросая на меня виноватые взгляды. Надо как-то разрядить обстановку, ведь он ничего плохого, задавая свой вопрос, не подразумевал. Вот повезло мужику: от одной сумасбродки избавился, так вторая нарисовалась!

– Ну вот. Высказалась, и легче стало. Спасибо вам, – решив сыграть роль пациентки кабинета психотерапии, произнесла я. – А то вот так держишь все в себе, а потом срываешься. Вам, наверное, часто приходится выслушивать исповеди пассажиров?

– Случается, – расслабляясь, ответил таксист. – Правда, не такие горячие. Вы уж меня тоже простите. У меня и в мыслях не было обидеть вас.

– Да я понимаю. Непривычно слышать о том, что молодая девушка предпочитает замужеству расследования уголовных дел, – заметила я.

– Ну, о замужестве вы свое мнение еще измените. Вот встретите достойного человека, влюбитесь в него, тогда по-другому запоете. Уж можете мне поверить, – засмеялся таксист.

– Надеюсь, этого не случится, – на полном серьезе ответила я.

– Ой, не зарекайтесь, – пошутил таксист и притормозил возле управления. – Все, прибыли. Удачи вам в ваших запутанных делах.

– И вам удачи, – ответила я, расплатилась и вышла из машины.

Таксист посигналил на прощание и укатил. А я вошла в здание. Позвонила Кирьянову, сообщила о своем визите. Кирьянов распорядился выписать мне пропуск. Поднимаясь по лестнице, я вспомнила, что за разговорами с таксистом забыла заехать в магазин. Ну вот, хотела прийти с гостинцем, а теперь придется благодарить Кирьянова с пустыми руками. Эх, Танюша, Танюша, вечно ты о главном забываешь!

Друг встретил меня в дверях.

– Ну, покажись-ка! Продемонстрируй работу отечественной медицины, – подхватывая мою руку, протянутую для рукопожатия, потребовал он. – Залатали тебя медицинские работники? Вижу, залатали.

– Это точно. Работа ювелирная. Ни за что не догадаешься, что каких-то пару недель назад я и думать не могла о том, чтобы на левую ногу наступить. А все благодаря вам, Владимир Сергеевич. Если бы не ваша помощь… – проговорила я.

– Ну, началось, – перебил меня Кирьянов. – Вот если бы не ты, то рецидивист Обух до сих пор был бы на свободе. Санаторий – это меньшее, чем мы могли тебя отблагодарить. И хватит об этом. Проходи, буду тебя твоим любимым напитком потчевать. Мне тут недавно приборчик презентовали, закачаешься.

Я прошла в кабинет. На самом видном месте красовался аппарат для приготовления «кофе по-восточному». Недавно я приценивалась к этому чуду техники, работающему от электричества и гарантирующему кофеманам незабываемые ощущения от приготовляемого с его помощью напитка. Цены, прямо скажем, кусались. Я посчитала данный бытовой прибор излишней роскошью и покупать его передумала. А вот у Кирьянова это чудо техники откуда-то появилось. Интересно, он знает, сколько стоит его «приборчик»? Наверняка нет, иначе отказался бы от такого презента, кто бы ему его ни сделал. Просвещать Кирю на этот счет я не стала.

Кирьянов сразу принялся готовить напиток. Действовал он умело. В чайнике подогрел воду, влил кипяток в турку, дождался, пока песок прогреется с помощью электрических ТЭНов, и только после этого поместил турку в центр песка, предварительно засыпав в нее положенную порцию молотого кофе. Я пораженно наблюдала за ним.

– Что, удивляешься, как это я так ловко управляюсь с незнакомым агрегатом? – поймав мой взгляд, произнес Кирьянов. – На самом деле ничего удивительного в этом нет. Я специально тренировался. Готовился к твоему приходу.

– Сражена! – только и смогла ответить я.

– Ладно, рассказывай, как ты? Как нога? Каковы перспективы? – потребовал он.

– Нога в порядке. Перспективы неоднозначны, – ответила я. – Если хватит терпения, то о связках забуду надолго. В противном случае – только костыли.

– Что значит «если хватит терпения»? – переспросил Кирьянов.

– Ну, всякие медицинские ограничения, – уклонилась я от прямого ответа, но друг не успокоился.

– Хотелось бы поподробнее, – потребовал он.

– Месяц без машины – это раз. Шесть месяцев без беготни, прыжков и других физических нагрузок на ногу – это два. Ну и процедуры. Зарядка, массаж, физиотерапия – это три, – вынуждена была отчитаться я.

– И в чем проблема? – удивился Кирьянов. – Не можешь зарядку делать? Или попрыгать страсть как охота? По поводу вождения тоже не такая уж проблема. В городе есть такси. Или можно водителя на месяц нанять. Даже дешевле выйдет.

– А работа? – напомнила я. – Хорош сыщик, который даже погнаться за преступником не может. Или я буду заранее сообщать жертве: извини, мол, мил-человек, но в этом расследовании давай обойдемся без погонь. Ножка болит, войди в положение. Постой на месте, пока я до тебя доковыляю и арестую.

– Отставить иронию, – приказал Кирьянов. – Месяц – не такой долгий срок. Пока о расследованиях придется забыть. Если не хватит сбережений, помогу. Не чужие люди.

– Ни за что! – решительно воспротивилась я. – Лучше инвалидность. И потом, совершенно не обязательно, что мне понадобится бегать за преступниками. Вполне возможно, что ко мне придет клиент с банальной квартирной кражей. Я посижу, подумаю и вычислю злоумышленника.

– Это ты сейчас кого уговариваешь? Госпожу Удачу? – засмеялся приятель, разливая кофе по чашкам. – Вот бы и мне так. Пошептался с данной госпожой и раскрыл преступление.

Кирьянов вздохнул так тяжко, что на столе посуда чайная зазвенела.

– Проблемы? – насторожилась я.

– Ерунда. Не бери в голову. Обычные рутинные заботы, – поспешил отмахнуться он и перевел разговор на другую тему: – Ну, чем планируешь заняться в ближайшее время?

– Пока не знаю. – На этот раз пришла моя очередь вздыхать. – Выбор невелик. Буду ждать очередного клиента, а в ожидании займусь переводами. Заодно английский подтяну.

– Вот и молодец, – похвалил Кирьянов.

Внезапно дверь открылась, и в кабинет ввалился всклокоченный майор.

– Вызывали, товарищ подполковник? – гаркнул он.

– Ну, чего орешь, Заблоцкий? Чай, не на плацу, – недовольно поморщился мой друг. – Я тебя когда вызывал? Час назад. А ты когда явился?

– Так на задании был. Трегубов объявился. С ребятами на задержание ездил, – доложил майор. – Вот только что освободился. Сразу к вам.

– Попозже зайди. Не видишь, гостья у меня, – кивая в мою сторону, объяснил Кирьянов.

– Вы ж сказали, дело срочное, – пожал плечами майор. – Дежурный, видно, перепутал.

– Ничего он не перепутал. Дело действительно срочное. Но полчаса подождет, – оборвал его мой приятель.

– Не обращайте на меня внимания, Владимир Сергеевич. Если дело срочное – обсуждайте. Я вам не помешаю. Посижу тут в сторонке тихонечко. Кофе допью. Или могу в коридоре подождать. Чего зря майора гонять? – ангельским голоском заявила я, как можно невиннее глядя в глаза Кирьянову.

– Знаю я твое «не помешаю», – проворчал он, но из кабинета выпроваживать не стал.

И майора не выпроводил. Указав на свободный стул, приказал:

– Садись, майор, введу тебя в курс дела, раз уж ты пришел.

Майор благодарно улыбнулся мне и занял стул напротив подполковника.

– Речь пойдет о нашем самоубийце, – начал Кирьянов. – Помнишь случай в Студеном тупике?

– Так точно. Покойник – Филипп Мальцев. Повесился в собственном доме. Предсмертная записка не найдена. Дело закрыто за отсутствием состава преступления и передано в архив, – отрапортовал майор.

– Не дошло оно до архива, товарищ майор. К великому нашему прискорбию – не дошло, – заявил мой приятель. – Звонок поступил сверху. Дело отправить на доследование. Придется нам еще какое-то время копаться в личной жизни нашего бомжеватого самоубийцы. Вот так вот.

Майор в удивлении приподнял брови.

– Чего там копаться-то? Я ж лично докладывал: погибший вел маргинальный образ жизни. Красть у него нечего. Врагов даже в среде ему подобных не имеется. А что касается мести, так ему и мстить не за что. Совершенно безобидный дядька. Перепил, вот и полез в петлю. Нам-то до этого какое дело? – возмутился он.

– Отставить разговорчики, – потребовал Кирьянов. – Сказано: начать повторное расследование. И чтоб никаких самоубийств! Вам ясно, товарищ майор?

– Так точно, – вскочил со стула Заблоцкий. – Только что делать, если повторное расследование ничего, кроме самоубийства, не выявит?

– Вот вы сначала поработайте, а потом вопросы задавайте, – отмахнулся Кирьянов. – Сам знаю, что пустым делом заниматься будете. Только с начальством не поспоришь. У нашего маргинала родственник объявился. Большая шишка, судя по всему. Так вот родственник этот крайне недоволен вердиктом. Самоубийство, видите ли, плохо скажется на репутации членов семьи. Допустить этого нельзя.

– Будто убийство намного лучше для репутации, – вставила я.

– Вот и я о том же. Только кто нас слушать будет? – машинально ответил Кирьянов.

– А в чем там суть? – спросила я.

– По-твоему, так выглядит «тихонько посижу»? – съязвил друг и, повернувшись к майору, закончил: – Вам все понятно, майор?

– Так точно. Все предельно ясно, товарищ подполковник, – отчеканил тот.

– Ну так выполняйте. О ходе расследования информировать без промедления. В любое время дня и ночи, – добавил Кирьянов.

– Слушаюсь. Разрешите идти? – козырнул майор.

– Идите. И постарайтесь закончить с этим делом как можно быстрее, – напутствовал Кирьянов.

Когда майор удалился, приятель некоторое время молчал, потом произнес:

– Вот, Танюша, какими делами приходится заниматься. Противно, но неизбежно. Сам генерал на особый контроль нашего маргинала взял. Докладывать велено два раза в день. И результат – не позднее следующей недели. А где я ему этот результат возьму? Дело там абсолютно однозначное. Надоело мужику землю бесцельно топтать, вот он и решил проблему кардинальным образом. Нет жизни – не нужна и цель.

– Быть может, я смогу помочь? – робко предложила я. – Если все так, как ты говоришь, опасности для меня никакой нет. Ни бегать, ни прыгать не придется. А с головой у меня, к счастью, все в порядке. Свежий взгляд вам сейчас как нельзя кстати.

– Нет, Танюша, тебе отдыхать предписано, а не по злачным местам таскаться. Знаешь, где наш незабвенный самоубийца работал последние десять лет? На городской свалке! Представляешь, что у него дома творится? Я лично на место происшествия не выезжал, но весьма о нем наслышан. Даже наши видавшие виды опера, и те в легком шоке от его жилья пребывают. Этот Мальцев тащил в дом все, что ему на свалке приглянется. Там, чтобы по комнате передвигаться, компас иметь надо, иначе можешь заблудиться, как в лабиринте, – проговорил Кирьянов.

В его голосе я уловила оттенок сомнения. Может, рассматривает-таки перспективу моего подключения к этому делу? В таком случае нужно только немного поднажать, и дело в шляпе.

– Тогда хоть просто расскажи, что там произошло и что за фрукт этот высокопоставленный родственник покойного? – попросила я. – Кто знает, может, хоть советом помогу. Это ведь безобидная просьба, верно?

– Попробовать можно, – согласился Кирьянов и начал рассказ.

Суть заключалась в следующем. Два дня назад в дежурное отделение полиции обратился бомжеватого вида мужчина. Заявил, что в доме по улице Первый Студеный тупик обнаружен труп. Вернее, мужчина объявил, что пришел к другу в гости и застал его в петле. Дал точный адрес, назвал фамилию и имя висельника и даже вызвался проводить оперативную бригаду до места. А то, мол, полдня блуждать будут. Опера выехали на адрес и действительно обнаружили в частном доме Студеного тупика мужчину, висящего в петле.

Осмотр дома ничего криминального не выявил, за исключением одного факта. Табурет, с которого должен был спрыгнуть висельник в случае самоубийства, был настолько хлипким, что оставалось лишь удивляться, как он смог выдержать вес взрослого, довольно упитанного мужчины хоть пару минут, необходимых для того, чтобы осуществить задуманное. Но оперативники – народ бывалый. И не такие странности видели. Они посчитали этот факт несущественным. Опросили соседей. Пообщались с бомжом, сообщившим о случившемся. И благополучно дело закрыли. За отсутствием состава преступления. Судмедэксперт был с ними абсолютно солидарен. Вердикт «самоубийство» удовлетворил всех. В том числе и начальство.

Для проформы опера отыскали родственников висельника. Бывшая жена претензий к следствию не имела. На вопрос, мог ли Филипп Мальцев добровольно расстаться с жизнью, ответила положительно. Мол, допьешься до чертиков, пожалуй, полезешь в петлю.

На том бы все и закончилось, если бы сегодня с утра не случился этот звонок. Звонил генерал и требовал дополнительного расследования. К нему, мол, лично обратились. Кирьянов полюбопытствовал, кому нашлось дело до спившегося мужика? И получил ответ. Звонок был аж из самой Первопрестольной. Ни много ни мало с Петровки. Тамошнего генерала побеспокоил некий гражданин Увеков с просьбой подстегнуть нерадивую полицию Тарасова к решительным действиям. Он, видите ли, категорически против того, чтобы в семье, к которой по трагическому стечению обстоятельств относится висельник Филипп Мальцев, появились самоубийцы. Ведь и он сам, и его родственники являются членами этой семьи. Он просит высокое московское начальство заставить местные власти Тарасова признать смерть Филиппа убийством. Пусть даже нераскрытым. Главное – исключить из вердикта первую часть.

Кирьянов попытался отбрехаться, ссылаясь на непреложные факты, говорящие об обратном. Но, увы, слушать его генерал не захотел. Так и сказал: чтобы через неделю доказательства насильственной смерти Мальцева были у него на столе. Хоть выдумывайте, говорит, а доказательства предоставьте. Мне, мол, из-за какого-то нищего погоны терять неохота.

– Вот такие вот дела, Танюша, – подытожил Кирьянов.

– Ну и воспользовался бы советом начальства. Приписали пару незначительных деталей. Нашел сговорчивого свидетеля, готового подтвердить факт насильственной смерти, и сдал дело в архив, – предложила я.

– Не могу я так! – вскричал приятель. – Ну что я за полицейский после этого? Так, фикция одна. Нет, нужно найти такие доказательства, чтобы высокое московское начальство вынуждено было признать нашу правоту. Я скорее предсмертную записку подделаю, чем обвиню неизвестного человека в преступлении!

Кирьянов горячился. Конечно, ни того ни другого он делать не станет. Не такой он человек. А вот копаться в данном деле своих оперов заставит, это факт. И будут бедные опера гоняться за призраками до тех пор, пока высокому начальству не надоест курировать это дело или не появится более важный проситель. Думаю, на это и был у Кирьянова главный расчет.

– Что за фрукт этот московский проситель? – полюбопытствовала я.

– Да кто его знает? То ли брат жены покойного, то ли ее дядя. То ли еще кто. Да и какая, собственно, разница? Ишь, выискался гусь! Самоубийство ему не по нраву. А при жизни небось ни разу с этим самым Мальцевым даже не встретился. И обстоятельствами его жития-бытия не интересовался. А тут выплыл, как… Э, да что теперь говорить! Что делать – ума не приложу.

Кирьянов хмуро смотрел в пол. Я молчала. Знала, что после его раздумий последует. Так и вышло. Друг вскоре несколько повеселел и предложил:

– А что, Татьяна, может, и правда тебя этим делом озадачить? Ты мыслишь неординарно. Глядишь, и накопаешь что-нибудь, что удовлетворит московского гуся?

– А я согласна, – произнесла я. – К тому же интуиция подсказывает мне, что в этом деле существуют свои подводные камни.

– Например? – удивленно глядя на меня, поинтересовался Кирьянов.

– Например – табурет. Ведь ты сам сказал, что с помощью такого хлипкого предмета мебели висельник и до петли вряд ли дотянулся бы. Вот ноги поломать – это запросто. Почему бы не проверить эту версию? – проговорила я.

– По-моему, она весьма сомнительная, – возразил Кирьянов.

– Пусть так, – не стала спорить я. – А сам факт вмешательства дальнего родственника? Это ли не странность? Как факт самоубийства Мальцева может негативно сказаться на репутации его семьи? Разве только сам, московский гусь, просветит на этот счет своих близких и знакомых. Но это уж совсем глупо. Нет, не о репутации семьи он печется, поверь моей интуиции.

– Тогда ради чего весь этот сыр-бор? – задал мой друг резонный вопрос.

– А вот это еще предстоит выяснить, – ответила я.

В этот момент в дверь кабинета постучали.

– Входите, – разрешил Кирьянов.

Дверь открылась, и на пороге возник мужчина. В штатском. Оглядев нас, он прошел на середину кабинета и задал вопрос.

– Я ищу подполковника Кирьянова. Это вы? – посетитель вопросительно смотрел на моего приятеля.

Тот кивнул и жестом предложил посетителю присесть. Мужчина придирчиво оглядел предложенный стул и остался стоять.

– Я Увеков. Вам должны были звонить насчет меня, – деловито представился он.

– Очень приятно. Подполковник Кирьянов. Так кто и по какому вопросу, вы говорите, должен был мне звонить?

– Я из Москвы. А звонить должны были с Петровки, – пояснил посетитель. – Речь идет о моем родственнике, Филиппе Мальцеве. Припоминаете?

Мы с Кирьяновым переглянулись. «Так вот как выглядит «московский гусь», – одновременно подумали мы. Кирьянов повторно предложил гостю сесть. Тот снова предложение проигнорировал. Вместо этого он заявил:

– Я здесь для того, чтобы разъяснить ситуацию. Дело в том, что смерть Филиппа, его якобы самоубийство, совершенно не вписывается в генеалогическое древо нашего рода. И я пытаюсь исправить ситуацию. Надеюсь, вы мне в этом поможете, товарищ подполковник.

– Генеалогическое древо? – в два голоса воскликнули мы с Кирьяновым.

– Да. А что вас так удивляет? Между прочим, я по профессии историк и созданием генеалогического древа занимаюсь уже несколько лет. Я отыскал корни наших предков до шестого колена. И ни в одном колене никогда, слышите, никогда не было самоубийц. Я хочу, чтобы так оставалось и впредь, – высокомерно заявил Увеков.

– Скажите, вы лично были знакомы с Мальцевым? – вкрадчиво поинтересовался мой друг. – Я имею в виду, можете ли вы утверждать, что знали покойного настолько хорошо, что абсолютно уверены в невозможности факта самоубийства? Как часто вы приезжали в Тарасов для общения с покойным? Когда виделись в последний раз?

– Ваши вопросы не имеют никакого отношения к моей проблеме, – скривился Увеков. – Да будет вам известно, я никогда не общался с Мальцевым. И в вашем городе я впервые. Ваша задача – исключить возможность навесить на нашу семью этот мерзкий ярлык. Самоубийца в семье! Уму непостижимо!

– А что вам мешает не упоминать о данном факте при написании летописи? – с иронией в голосе спросила я. – Или же вы могли бы вовсе исключить Мальцева из вашего драгоценного древа.

– Простите, нам обязательно вести беседу при посторонних? – поморщившись, спросил Увеков. – Вы же понимаете, что дело сугубо конфиденциальное. Или вас не предупредили?

– Татьяна Александровна не посторонняя, – заявил Кирьянов. – Как раз перед вашим приходом мы обсуждали с ней перспективы этого дела.

– Обсуждали? С ней?! – вскричал Увеков. – Простите мне мою бестактность, но у вас что, в отделе с мужчинами напряженка? Неужели нельзя поручить это дело кому-то более компетентному?

– Да будет вам известно, Татьяна Александровна – самый компетентный человек в распутывании подобного рода вопросов, – наставительно произнес Кирьянов. – Между прочим, мне стоило больших трудов уговорить ее взяться за ваше дело.

Я усмехнулась про себя. Интересно, что Киря подразумевает под словом «уговорить»? Скорее это мне пришлось его уговаривать. Но ему виднее. Раз он думает, что заказчик должен считать мою помощь его личной заслугой, пусть так и будет. Увеков же, не обращая на меня никакого внимания, продолжал говорить так, будто меня в кабинете не было.

– Интересно, с каких это пор подполковнику полиции приходится уговаривать своих подчиненных заняться тем или иным делом? – скептически заметил он.

– А Татьяна Александровна не является моей подчиненной, – парировал Кирьянов. – Она – частный детектив и занимается расследованием в качестве личного одолжения. Как вы сами понимаете, одолжение она делает не вам.

– Только этого мне не хватало! – Увеков театральным жестом схватился за голову. – Частный сыщик! Хороша помощь!

– А что вас не устраивает? – спокойно спросила я. – Насколько мне известно, вы заинтересованы в скорейшем результате. Разве нет? Так вот, моя помощь вам его и обеспечит.

– Ни в коем случае! – категорично заявил Увеков. – Я обратился за помощью в правоохранительные органы. От них я и жду результата. А кормить приживалок от частного сыска я не намерен. Так и зарубите себе на носу, госпожа сыщица. От меня вы не получите ни копейки. А вам, товарищ подполковник, нужно более осмотрительно выбирать методы работы. Это ж надо придумать, позвать на помощь частного детектива! Представляю, как на это отреагируют на Петровке.

Кирьянов побагровел. Я видела, что он еле сдерживается, чтобы не выставить нахала из кабинета. «Если он это сделает, его карьере конец», – пронеслось у меня в голове. Чтобы не допустить непоправимого, я встала, подошла вплотную к господину Увекову и, глядя ему в глаза, спокойно проговорила:

– Слушайте меня внимательно, господин Увеков. И советую запомнить каждое мое слово. Прибегнуть к моей помощи подполковник Кирьянов собирался исключительно в ваших интересах. Причем вам бы это не стоило ни копейки. Но раз вы так относитесь к сложившейся ситуации, я ухожу. Но запомните: делом этим заниматься я буду. Поверьте, мне не составит труда найти заинтересованное лицо, готовое стать моим клиентом. Я буду действовать исключительно в рамках закона. А вот когда я добьюсь нужных вам результатов, вы получить их сможете, только раскошелившись. Всего хорошего.

Я подхватила сумочку и покинула кабинет под взглядами Увекова и Кирьянова. Первый смотрел мне вслед ошарашенно, второй – обескураженно. Но меня это не волновало. Я была довольна собой, как никогда. Должен же был кто-то поставить на место этого зарвавшегося москвича!

Пока я шла до машины, успела несколько остыть. Ситуация теперь виделась мне несколько в ином свете, и я начала чувствовать угрызения совести. Надо же было так подвести Кирю! В том, что я его подвела, сомнений не было. К нему явился высокопоставленный гость, протеже из самой Первопрестольной, а я его мордой в грязь. Еще и угрожала! Ну что за день сегодня такой! Сначала таксист, теперь вот Киря. Наверное, это жара так на меня действует. Эх, нужно было дома остаться. Интересно, что там у Кири происходит? Увеков, поди, рвет и мечет. Еще жаловаться вздумает. Тогда Кирьянову точно не поздоровится. И прежние заслуги не помогут. А ведь у него семья, дети. Их кормить надо. И что же делать? Может, вернуться? Извинюсь, пообещаю больше не грубить и в расследование нос не совать… Нет, на это я даже ради спасения кирьяновской шкуры пойти не могу. Самый лучший способ реабилитировать Кирьянова в глазах протеже с Петровки – это выяснить причину смерти Филиппа Мальцева. Чем быстрее я с этим справлюсь, тем лучше для моего приятеля. А от Увекова он как-нибудь отобьется. По крайней мере, я искренне на это надеюсь.

Позвонить Кирьянову сейчас было бы равносильно тому, как если бы я вдруг надумала войти в клетку к разъяренным тиграм. Жизнь моя мне пока еще дорога. А раз уж прощаться с ней я не собираюсь, самое время заняться делом. Кое-какие мои предположения требовали немедленного подтверждения. Говоря Кирьянову об интуиции, я не преувеличивала. В какой-то момент у меня действительно появилось ощущение, что в чем-то этот «московский гусь», пожалуй, прав. Сам факт, что маргинал решился свести счеты с жизнью, наводит на размышления. Насколько я могу судить, подобные личности лишены угрызений совести. На то они и маргиналы. Вне предрассудков общества, вне общественного мнения. Если Мальцев и покончил с собой, для этого должны быть веские причины. Должно было в его жизни произойти некое событие, пробудившее угрызения совести. Или хотя бы заставившее задуматься об образе жизни. О его неправильности. А так, ни с того ни с сего? Сомнительно.

Я не стала выжидать возле управления, поехала сразу домой. Туда попасть я торопилась по той причине, что именно дома я могла найти подтверждение своим интуитивным догадкам. Войдя в квартиру, я сразу прошла к тумбочке, в которой хранила магические кости. Вот сейчас попрошу у них совета, и все встанет на свои места. А с Кирьяновым еще успею разобраться.

Кости долго крутились по столешнице, как бы дразня меня. Хочешь скорого ответа, Танюша? Так на тебе, учись терпению. А то в последнее время нервишки у тебя шалят. Бросаешься на людей, что кошка дикая. А терпение, как и терпимость, вещь ой какая полезная. Вот сидишь же ты и терпеливо ждешь вердикта. Почему бы не поступить так же и в кабинете Кирьянова? Так нет же, сорвалась. Нагрубила. Подвела хорошего человека. А ведь он на тебя надеялся!

Втянувшись в процесс самоедства, я пропустила момент, когда кости остановились. Когда внимание мое вернулось к столешнице, двенадцатигранники спокойно стояли каждый на своем месте и удивленно глазели на меня. По крайней мере, так мне показалось. Удивляться было чему. Ждала, ждала ответа, а когда этот ответ пришел, я даже не заметила этого. Сосредоточившись на цифрах, я отыскала в памяти их трактовку и разочарованно присвистнула: «13+30+3 – Вас порядочно расстроило одно незначительное обстоятельство, которому из-за своей впечатлительности Вы придали слишком большое значение».

Вот так фортель! Хотела спросить об одном, а ответ получила на другой вопрос. Что ж, вполне закономерно. Вместо того чтобы думать о предстоящем расследовании, я занималась самобичеванием. Вот кости и рассеяли мои сомнения. Выходит, то обстоятельство, что я нахамила Увекову, является незначительным? Похоже на то. Ну, это хорошо. Хоть успокоюсь относительно Кирьянова. Как будто в ответ на мои мысли, зазвонил телефон. На связи был мой друг.

– Еще раз здравствуй, – виноватым голосом поздоровалась я.

– Остыла? – вместо приветствия спросил Кирьянов.

– Ага. Вроде остыла, – констатировала я. – Увеков сильно возмущался?

– Кто бы ему дал возмущаться! – заявил Кирьянов. – Он еще и извинялся потом. Ты дома?

– Где ж мне быть? – вопросом на вопрос ответила я.

– Кто тебя знает? Может, горькую пить отправилась. С горя, – пошутил он, зная мое негативное отношение к крепким алкогольным напиткам.

– Смешно, – произнесла я.

– Ну, вот что. Собирайся и приезжай. Буду тебя в курс дела вводить, – приказал Кирьянов. – Или наши договоренности вылетели в трубу?

– А как же Увеков? – поинтересовалась я. – Согласился на мое участие?

– Ты его в известность ставить собираешься? – задал встречный вопрос приятель.

– Я не поняла, мы что, за его спиной действовать будем? – уточнила я.

– Нет никакой спины. Увеков сегодня же в Москву возвращается. Ночным рейсом. Все, что хотел, он тут уже продемонстрировал. Так что руки у нас свободны, – заявил Кирьянов. – Если не передумала помогать, то живо в управление. Я тебе материалы дела покажу. И познакомлю кое с кем. Думаю, будет не лишним.

– Тридцать минут, и я у тебя, – проговорила я, хватая сумку.

Все-таки молодец Кирьянов. И как это ему удалось заставить Увекова извиняться? Жаль, не довелось поприсутствовать. Любопытное зрелище, судя по всему. Такие мысли крутились у меня в голове весь путь до управления. Но как только я переступила порог кабинета приятеля, все посторонние мысли улетучились из головы в мгновение ока. В кабинете, помимо подполковника, находился все тот же майор. Только на этот раз опрятно одетый и гладко причесанный.

– Проходи, Татьяна, присаживайся, – пригласил Кирьянов. – Вот товарищ майор любезно согласился познакомить тебя с деталями дела. Майор Заблоцкий Валерий Павлович. Прошу любить и жаловать. А это Татьяна. Татьяна Александровна Иванова. Ну что, познакомились? А теперь идите, мне работать надо.

Кирьянов уселся в кресло и зашелестел бумагами. Мы с майором переглянулись и тихонечко ретировались.

Глава 2

– Ну что, добро пожаловать в ряды везунчиков! Вас-то за что? – спросил майор, как только мы покинули кабинет.

– В смысле «за что»? – не поняла я.

– Ну, в ссылку за что? Вы, насколько я понял, даже сотрудником управления не являетесь. А поди ж ты, сослал Кирьянов, – пояснил майор.

– А, вы о деле? – сообразила я. – Да нет. Я здесь по личной инициативе. Доброволец, так сказать.

– Чего только на свете не бывает, – подозрительно глядя на меня, протянул майор. – Болезнь, что ли, какая?

– При чем здесь болезнь? – ощетинилась я, предполагая, что майор намекает на мою недавнюю травму.

– Ну, со здоровой психикой ни один человек не захочет заниматься этим делом, – пояснил он, улыбаясь.

– Послушайте, товарищ майор, я сегодня несколько не в духе. Дважды я уже сорвалась, не хотелось бы, чтобы ваша персона оказалась в числе «счастливой троицы». Я ясно выразилась? – чувствуя, что закипаю, произнесла я.

Как ни странно, он меня понял с первого раза. Очередной шуточки не последовало. Вместо этого он серьезным тоном предложил:

– Есть два варианта. Можем пройти в мой кабинет и побеседовать там. А можем обосноваться в местной столовой. Поедим. Заодно и дело обсудим. Признаться честно, я страх какой голодный.

– В столовую, так в столовую, – согласилась я.

– Вот за это отдельное спасибо, – обрадовался майор. – А то у нас как бывает? Не успеем поговорить, как тут же новое дело нарисуется. Придется на выезд гнать. Тогда уж до утра о пище и не мечтай.

Он повел меня в столовую, по дороге развлекая офицерскими байками. Я слушала его вполуха, для приличия улыбаясь в тех местах, где, по моему мнению, должно было быть смешно. Заказав комплексный обед на две персоны, майор перешел от баек к делу.

– Ситуация у нас аховая, Татьяна. Дело это выеденного яйца не стоит. А начальство требует результатов. Честно говоря, мне вас даже жаль. Сомневаюсь, что вы сумеете откопать что-то новое, – посочувствовал мне он.

– Отрицательный результат – это тоже результат, – заметила я.

– Это смотря для кого, – возразил майор. – Вот для подполковника, например, отрицательный результат равен строгачу.

– Давайте приступим к обсуждению деталей, – предложила я. – А там посмотрим.

– Ну, хорошо. Обстановка такова. Личность покойного подозрений не вызывает. Соседи отзываются о нем сдержанно положительно.

– Это как? – уточнила я.

– Ну как? Особых претензий к соседу не имеют, хотя и нахваливать не нахваливают. Тихий, незаметный мужичок. По дворам не шастал. Шумных пьянок не устраивал, хоть бомжи со всей округи временами у него тусовались. Жить он их к себе, правда, не приглашал. Так, попьют и разойдутся. Ни драк, ни скандалов не было, и то хорошо. Так соседи говорят, – пояснил майор.

– С этим более или менее понятно, – отметила я.

– Теперь что касается семьи. Имелась у Мальцева жена. Родили сына. Все это было во времена его преподавания в университете, – принялся излагать майор.

– Так он в университете преподавал? Неожиданно, – перебила я его.

– Это да. Покойничек наш действительно был преподавателем. Истории русской литературы, представьте себе, – пояснил майор. – Потом что-то там у него не срослось. То ли с университетским начальством не сработался, то ли на взятке погорел, не знаю. Впрочем, к делу это не относится. Короче, выперли его из университета. Некоторое время он репетиторством на хлеб зарабатывал, но начал попивать, и студенты от него разбежались. Вот тогда-то он запил основательно. В итоге вытурила его и жена. Развелась. Сын остался с ней. А Мальцев отправился жить к двоюродной бабке, которая к тому времени уж плесенью от старости покрылась. Бабка его пожалела и, несмотря на его пристрастие к спиртному, успела при жизни отписать ему дом. Так Мальцев стал обладателем халупы в Студеном тупике. Жилье хоть и незавидное, зато свое. Перед смертью бабка пристроила внучка в «теплое местечко», где таких, как он, долго начальство терпит. То бишь на свалку.

– Не бабка, а лотерейный билет, – пошутила я.

– Вот-вот. Если бы не эта старуха, он давно бы уже спился окончательно. А так он и под крышей, и при деле. Нравилась ему работа или от безысходности, но и после смерти бабки Мальцев остался работать на свалке, – продолжал майор.

– Откуда эти сведения? – поинтересовалась я.

– Жена рассказала. Время от времени она с мужем общалась. Как-никак он отец ее ребенка. Это она так объяснила, – ответил мой собеседник.

– Понятно. Что дальше?

– Дальше – хуже. Чем жил Мальцев последний год, бывшая жена не интересовалась. Единственные свидетели его жизни – бомжи. Но им веры особой нет. Наплетут с три короба, лишь бы на опохмел заработать. Вот по их словам, никаких особых событий в жизни Филиппа не происходило. За два дня до смерти у него компания собиралась. Получку обмывали. Все деньги сразу Филипп никогда не пропивал. Делил на части, чтоб надолго хватило. Дружки его привычку хорошо знали и не особо в уговорах усердствовали. Бережливость Мальцева и им на руку была. Погудят у него, разойдутся. А через несколько дней снова к нему. У него уж припасено. Снова погудят и снова разойдутся. Так за месяц раза четыре приложатся. И Мальцеву не скучно, и бомжам отрада. Питье халявное. В свой последний визит бомжи странностей в его поведении не наблюдали. Все как обычно. Купил красненькую. У соседской бабки самогонкой разжился. Закусь приготовил. С собственного огорода. Огурчики, помидорчики, перец болгарский.

– Он еще и огород держал? – снова удивилась я.

– Ну да. Земля-то под боком. Бомжи в один голос утверждают, что Мальцев любил в огороде копаться. Семенами его все та же соседка снабжала, та, что самогонку ему толкала. Сердобольная женщина, – усмехнулся майор. – Не нравилось ей, если пьют без закуси.

– Значит, про смерть Мальцев не заговаривал? – спросила я.

– Ни разу. Ни в разговоре с бомжами, ни в беседах с соседкой. Но это еще ничего не доказывает, – поспешил добавить он, усмотрев в моем взгляде вопрос.

– А вот мне это кажется подозрительным, – заметила я.

– Да не было в этом ничего подозрительного. После попойки два дня прошло. За этот срок столько всего измениться могло, – возразил майор.

– Например? – спросила я.

– Да не знаю я. Мало ли что? – вскинулся он. – Может, просто тоскливо стало мужику.

– Мог бы дружков позвать, тоску разогнать, – не отступала я. – Он на работу в эти дни ходил?

– Вроде да, – неуверенно произнес майор.

– Что значит «вроде»? Вы что, не ездили туда? – догадалась я.

– Чего ради? Ведь и так ясно, что повесился мужик. Чего нам на свалку тащиться? Только время тратить, – начал защищаться мой собеседник.

– Ладно, после разберемся. Что еще? – махнула я рукой.

– Через два дня одному из приятелей Мальцева похмелье покоя не давало. У самого ни денег, ни бухла не было. Все с ночи пропил. Ну, решил он к Мальцеву наведаться. Тот, правда, подобные визиты не поощрял, но, если кого припрет, выручал. Бомжи старались не злоупотреблять этим. Представьте себе, есть и у бомжей своего рода кодекс чести, – рассмеялся майор. – Время было раннее, часов шесть утра. Мальцев должен был быть еще дома. На работу он уходил часов в семь. Пришел к нему страждущий, стучал, стучал – никто не отзывается. Решил дверь подергать на случай, если хозяин закрыть забыл. Торкнулся, и правда открыто. Вошел, хозяина покликал. В ответ – тишина. Прошел в комнату, а там сам хозяин, собственной персоной, в петле болтается. Бомж испугался и убежал.

– Выпивку прихватил? – спросила я.

– Говорит, сразу сбежал. Пару часов по знакомым бегал. По бомжам то есть. Те охали, ахали, но в полицию идти отговаривали. Засадят, говорят, ни за понюх табаку. Просто для острастки. Но бомж все же пошел. Не смог, говорит, мысль отбросить, что Филя в петле гнить будет. Столько, говорит, вместе выпито, а когда у человека нужда, так его мухам на обсидку оставлять? Вот такая крепкая дружба, – то ли шутя, то ли всерьез проговорил майор.

– Вы на выезде были? – предположила я.

– Был. Я и еще один опер. Приехали мы туда, все осмотрели, экспертов вызвали, показания с соседей сняли – и в отдел. Случай-то не наш, – заметил он.

– Что вы увидели в доме? – перебила я.

– Мусор. Много мусора, – усмехнулся майор. – Там весь дом хламом завален. И еще половина двора. Только небольшой пятачок и свободен, на котором покойный огород разводил.

– Мусор или хлам? – уточнила я.

– А в чем разница? – не понял вопроса он.

– Разница принципиальная, – пояснила я. – Использованные пакетики чая, пустые бутылки из-под пива, шелуха картофельная – это мусор. А старые, вышедшие из употребления штиблеты, рамки от картин, самовары и помятые чайники – это хлам. Разницу уловили?

– Тогда, если по вашей классификации брать, дом был завален хламом, – уточнил майор.

– Что-то особенно странное увидели? – не унималась я.

– Ничего. Только табурет, с которого покойник в бесконечность сиганул.

– Об этом мне подполковник уже рассказывал. Хотела уточнить. Как вы определили, что на табурете стоять невозможно? – спросила я.

– А чего там определять? Вот вы, например, можете с ходу определить, сама женщина волосы красит или прибегает к услугам парикмахера? У мужчин практически так же, только в отношении прочности мебели, – провел параллель майор.

– Основная идея мне понятна, – заявила я. – Что в отношении следственного эксперимента? Вставал из вас кто-нибудь на этот табурет?

– Мы ж опера, а не каскадеры, – искренне обиделся собеседник. – Кому охота ноги ломать. Говорю же, табурет этот и блоху не выдержал бы. Мы решили, что он под весом висельника так перекорежился. А уж как он умудрился на нем устоять, пока голову в петлю совал, история умалчивает.

– В доме были другие табуреты или стулья? Попрочнее? – спросила я.

– Были. Но это тоже ничего не доказывает. Может, он нарочно этот колченогий выбрал. Боялся, что в последний момент решимости не хватит. А тут наверняка, – выдал предположение майор.

– Логично, – не стала я дальше спорить. – Что насчет веревки? Она тоже из арсенала находок со свалки?

– Не думаю, – помявшись, ответил майор. – Веревка была новая. Капроновая. Будто специально для этих целей купленная.

– Магазин, где Мальцев мог ее приобрести, пытались установить? – без особой надежды на положительный ответ спросила я.

Собеседник снова замялся. Ответа дожидаться я не стала, и так все было понятно.

– Ну, хоть чек на приобретенный товар нашли? – задала я очередной вопрос.

– На виду не валялся. А там кто его знает? Не искали мы, – вынужден был признаться майор.

– А говорите, ловить мне в этом деле нечего, – поддела я его. – Хоть снимки сделали? Покойника в петле, окружающей обстановки?

– У экспертов должны быть, – обрадовался он. – Могу посодействовать. И снимки предоставлю, и отчет судмедэксперта, и протокол осмотра.

– Давайте, лишним не будет, – согласилась я.

Из столовой мы направились прямиком к экспертам. Заблоцкий забрал у них снимки и копию результатов вскрытия. По дороге обратно заглянули в кабинет к майору, сняли копии протоколов допроса свидетелей и родственников. Забрав все это добро, я ушла, предварительно обменявшись с майором номерами телефонов.

В первую очередь я собиралась посетить дом Мальцева, чтобы иметь представление о месте происшествия. Майор предупредил, что дом опечатан, и снабдил меня полоской бумаги с печатью, чтобы после осмотра я могла спокойно опечатать дом. Ехать со мной он отказался, сославшись на неотложные дела. Я не возражала. Даже лучше, если первый раз я увижу обстановку, будучи одна.

Так как я теперь была безлошадная, пришлось снова вызывать такси. Первый Студеный тупик мы искали минут сорок. И немудрено. Тупик состоял всего из двух домов. Было совершенно непонятно, почему эти дома нельзя было отнести к Студеной улице? Только потому, что они находились за основным рядом строений? Но у нас все так. Лишь бы усложнить. За длительность поисков таксист содрал с меня двойную цену, да еще ждать отказался. Вот вам и первые прелести пешего хода.

Калитка у Мальцева не запиралась. На ней вообще ни щеколды, ни крючка не имелось. Видимо, во дворе брать было нечего. Я заглянула во двор. И отшатнулась. Собственно двора видно не было за грудами хлама, нагроможденного чуть ли не вровень с забором. Оцинкованные бочки, прогнившие в нескольких местах, какие-то доски, кирпичи, старые, поломанные стулья и кресла. Допотопный сервант без стекол. Поколотый шифер. Рулоны рубероида, бывшего в употреблении. Кучи стекловаты, по виду содранной с какой-то теплотрассы. Восемь канализационных люков и еще целая куча таких же «полезных в хозяйстве» вещей. Даже старый кузов от «ЗИЛа»! От калитки до крыльца имелся узенький проход. По нему я и пошла, ежесекундно опасаясь обвала.

На мое счастье, до крыльца удалось-таки добраться без приключений. А вот на самом крыльце меня ждал сюрприз. Полоска бумаги, опечатывающая дверь, была сорвана. Лишь малюсенький клочок, болтавшийся на ветру, напоминал о ее существовании. Интересно, дружки-бомжи поработали или нашелся любопытный из другой среды? Толкнув дверь, я поняла, что ключ, которым снабдил меня майор, не понадобится. Да и замок у Мальцева был, честно сказать, скорее для видимости. Такой замок любой школьник перочинным ножом вскроет в течение тридцати секунд.

С крыльца я попала в коридор. Попытавшись нащупать выключатель, тут же отдернула руку от стены. Поверхность была сплошь покрыта чем-то липким. Судорожно покопавшись в сумочке, я отыскала платок. Справившись с брезгливостью, вытерла руку и оглядела помещение. Жуть, конечно, страшенная. Здесь было относительно пусто. Только старенькая скамеечка да вешалка на стене. А вот с потолка почти до пола свисала паутина, щедро сдобренная вековой пылью. И как прикажете через эти заросли продираться? Пришлось вернуться во двор. Отыскав в куче хлама черенок от лопаты, я вооружилась им и пробралась-таки через паутинный заслон.

В комнатах картина была не намного лучше. Все та же паутина, все те же горы хлама, только дорожки для перемещения из одной комнаты в другую немного попросторнее. В кухню даже заглядывать было страшно. Горы немытой посуды, покрытые слоем жира и остатками пищи. Газовая плита старинного образца свой первоначальный цвет вообще потеряла. Его просто не было видно за толстым слоем нагоревшего жира. Единственным мало-мальски чистым предметом посуды был медный самовар. Он хоть и был старым, но бока его были старательно начищены. Странный выбор. Может, Филипп питал слабость к самоварам так же, как к огородным работам? Огородик я высмотрела сквозь относительно чистое окно. Кто-то протер в слое пыли аккуратное круглое отверстие диаметром сантиметров двадцать пять. Окно это находилось у изголовья панцирной кровати с коваными каретками. Наверное, это сделал сам Филипп. Любовался в свободное от питья и работы время на плоды своего труда? Похоже на то.

Обойдя все комнаты, я вернулась в спальню. Это место выглядело самым обжитым. Тут и закончил свой земной путь Филипп Мальцев. Перекошенный табурет, сиротливо лежащий в центре комнаты, и кусок капроновой веревки, болтающийся на крючке, предназначенном для люстры, говорили сами за себя. Я подняла табурет. Попытка заставить его стоять на всех четырех ножках успехом не увенчалась. Мне стало понятно, что имел в виду майор, когда отвечал мне по поводу следственного эксперимента. Я бы на такой табурет тоже лезть не стала. А вот веревка была добротная. И капрон был выбран не случайно. Капроновый узел скользит по гладкой поверхности, как по маслу. С этим прокола случиться не могло. Интересно, где Мальцев веревку приобрел. И давно ли? Если удастся найти чек, тогда можно будет установить, когда он задумал повеситься. И задумал ли вообще.

Я стояла в центре комнаты, как раз под злополучным крючком, и размышляла. С чего начать? В доме столько вещей, что на их осмотр может уйти неделя. Тратить неделю на обыск – непозволительная роскошь. Но покопаться в доме все же надо. Вдруг да и обнаружится что-то необычное. Решив начать со спальни, я стала обходить ее по периметру. Осторожно, двумя пальцами я поднимала один предмет за другим, заглядывала в углы и ящики, но взгляд ничего не цепляло. Ну, просто ничего.

Тогда я перешла в соседнюю комнату. Некогда это было самое большое помещение в доме, и служило оно, скорее всего, гостиной. Или залом, как сейчас принято называть. В гостиной места для передвижения было еще меньше, а вот пыли, наоборот, больше. Даже пол был покрыт толстенным слоем. И на этом слое явственно виднелись следы от ботинок. Протектор не отпечатался. Скорее всего, четкого рисунка на подошве не было. Такой след может остаться только от модельных туфель. Причем мужских. Я осторожно протиснулась между сервантом и тремя этажерками, набитыми всякой всячиной. На всех предметах присутствовали следы. Тот, кто копался в вещах, был в нитяных перчатках, имеющих с тыльной стороны прорезиненную основу. Пупырышки от этой основы отпечатались и на поверхности дверок серванта, и на ящиках комода, стоящего в самой глубине комнаты. Это что же, наша доблестная полиция при осмотре места происшествия теперь пользуется хозяйственными перчатками? Впрочем, их можно было понять. Дотрагиваться здесь до чего бы то ни было голыми руками мог только человек, окончательно лишенный чувства брезгливости.

Над комодом я заметила еще одну деталь. Деревянная обшивка дома была содрана со стены на добрых два метра. Прямо вандализм какой-то. Неужели опера постарались? Или неизвестный посетитель, который был в доме уже после них? А он был. И дверь не заперта, и печать сорвана. А что, если это не приятели-бомжи к Филиппу наведались? И следы эти и от туфель мужских, и от нитяных перчаток появились уже после того, как тело Мальцева забрали. В таком случае становится очевидным, что в доме что-то искали. Что-то такое, что можно спрятать за обшивкой стены.

Я вернулась в спальню и набрала номер Заблоцкого. Как только он взял трубку, я, не здороваясь, спросила:

– Скажите, когда проводили осмотр дома, обследовали все комнаты?

– И вам здрасте, Татьяна, – пошутил Заблоцкий.

– Майор, мне не до шуток. Пожалуйста, ответьте на вопрос, – оборвала я его.

– Осмотр опергруппой был проведен только в кухне и в комнате, где нашли тело покойного, – мгновенно перестроившись на серьезный лад, отрапортовал майор.

Вот это качество мне в нем нравилось. Он интуитивно понимал, когда шутки неуместны.

– Осмотр проводили в перчатках? – снова спросила я.

– Ну, эксперты были в перчатках, а мы так, осторожненько, – не стал скрывать майор. – Да этого и не требовалось. Осматривать особо было нечего. Так, по мелочи.

– Что конкретно вы осматривали?

– Шкаф в спальне. Постель покойного. Тумбочку прикроватную. Хлам кое-какой из коробок выкинули. И все. Ах, да. Еще одежду покойного. Она на полу горкой валялась, – отчитался он.

– Вы уверены, что в большую комнату никто не заходил? – уточнила я.

– Уверен. Мишка собирался, это эксперт наш, но потом передумал, – ответил майор.

– Почему передумал?

– Да там на полу такой слой пыли, что сразу было понятно: комнату месяца четыре никто не посещал. А то и больше. Чего нам-то там делать? – произнес он.

– И хозяйственными перчатками вы не пользуетесь, верно? – еще раз переспросила я.

– Нет. А в чем дело-то? – не выдержал майор.

– Похоже, у нашего покойничка гость был. Уже в его отсутствие, – ответила я и пересказала результаты осмотра дома.

– Ну, дела! – присвистнул майор. – И кому понадобилось лезть к нему? Может, бомжи?

– Не похоже. Следы на полу явно от модельных мужских туфель. Да еще эти перчатки. Нет, у Мальцева что-то искали. Вопрос в том, что именно? – проговорила я.

– Ну, не знаю. Там и брать-то нечего. Сами ж видите, – проговорил мой собеседник.

– В том-то и дело, что вижу. И то, что я вижу, мне совсем не нравится, – призналась я.

– Вы еще долго там будете? Может, мне подъехать, – в порыве альтруизма предложил майор.

– Не нужно. Я скоро ухожу, – отказалась я. – Ответьте еще на один вопрос. Вы помните имя того бомжа, что в отдел приходил о Мальцеве сообщить?

– Кирпичев Леонид Сергеевич. Кличка Кирпич. Там в протоколе все есть, – напомнил он.

– И место постоянного обитания указано?

– И это тоже. Он у пруда обретается. Там сарай заброшенный, еще со времен сенокосов, когда жильцы частного сектора скотину во дворах держали. Жилище ветхое, но пока не идет под снос, – пояснил майор.

– Спасибо за помощь. Еще увидимся, – поблагодарила я и отключилась.

Итак, в доме Мальцева что-то искали. Кто и что, неизвестно. Вот это я и буду выяснять в первую очередь. А пока можно продолжить осмотр.

Я обошла все помещения, внимательно присматриваясь на предмет следов от нитяных перчаток. Обнаружила их еще и в кухне. В дальнем уголочке на пыльной поверхности дореволюционной тумбочки. В недрах тумбочки, так же как и в большой комнате, была вскрыта задняя стенка. Интересно, нашел тайный посетитель то, что искал?

Больше ничего интересного я не увидела. Уходя, я заглянула в карманы спецовки, висевшей на вешалке. Там скопилась куча старых чеков. В основной массе за покупку продуктов питания. А вот чека на покупку капронового шнура так и не нашлось. То, что Филипп не торопился выбрасывать чеки, говорило само за себя. Вряд ли он избавился бы именно от этого чека. Значит, можно предположить, что веревку приобрел все-таки не он. Но это были только предположения, а их, как говорится, к делу не пришьешь.

Покинув дом, я закрыла дверь на ключ и приклеила новую полоску бумаги, предупреждающую о том, что дом находится в ведении полиции. Прежде чем окончательно уйти, я наведалась на огородик. Сама не знаю почему. Там, в отличие от дома, был идеальный порядок. Сорняки прополоты. Земля еще хранила влагу последнего полива. Грядки были аккуратно посыпаны опилками. Ровные ряды овощей радовали глаз. Слева от кустов томатов была засажена свежая грядка. Судя по всему, на ней был высажен редис. Значит, незадолго до своей кончины Мальцев позаботился о том, чтобы обеспечить себя поздним урожаем редиса. Некоторые любители этого корнеплода так делают. Высаживают редис в начале августа, а к концу месяца собирают урожай. Он в это время хоть и резковат на вкус, но для любителя сойдет. Факт этот косвенно свидетельствовал о том, что Филипп собирался дожить хотя бы до конца августа. Иначе ради чего все эти труды? Да, подумать есть над чем. Рано майор дело в архив сдал, ох рано.

Выходя из калитки, я нос к носу столкнулась с соседкой Мальцева. Женщина бросила на меня подозрительный взгляд, но вопросы задавать не стала. Поспешила к себе во двор. А я решила воспользоваться подвернувшейся возможностью лично пообщаться с человеком, знавшим покойного при жизни. Следуя за соседкой, я окликнула ее:

– Здравствуйте, водичкой не напоите? А то пыли наглоталась, дышать трудно.

– Колонка на углу, – не останавливаясь, буркнула соседка.

– А водопровода у вас разве нет? – удивилась я.

– У нас все есть, а напиться можно и из колонки, – все так же невежливо отговорилась соседка.

– Ну, если моя просьба для вас настолько обременительна, придется и вправду из колонки пить. Там и руки отмою, – я сделала вид, что сдалась. – А то ведь и ладони все запылились. У Мальцева такая грязь в доме, жуть просто. Хоть бы нанял кого за порядком следить, раз у самого руки из одного места растут.

Развернувшись, чтобы уйти, я услышала за спиной веселый смех соседки. Я обернулась и стала свидетельницей такой картины. Женщина остановилась, не дойдя двух шагов до калитки, согнулась пополам, прижала руки к объемному животу и тряслась в безудержном смехе, так, что чуть на землю не валилась.

– Я вас чем-то насмешила? – состроив оскорбленную мину, спросила я.

– Ох, не могу. Ну дает! Нанял! Это Филька-то? – сквозь смех проговорила соседка. – Смешнее шутки я в жизни не слышала.

– А что тут особенного? Сейчас многие так делают, – защищалась я.

Отсмеявшись, соседка произнесла:

– Ладно уж, пойдемте, напою вас. За такое веселье и кваску не жалко. Любите квас-то? – спросила она.

– Люблю, – ответила я. – Только мне для начала руки бы помыть. Желательно с мылом.

– С мылом ей! Ой, не могу, – снова закатилась соседка. – Ну, лиса! Прямо как в сказке. Чего доброго, пусти вас в дом, вы меня же и выгоните!

– Да что вы такое говорите! – продолжала я играть роль девицы, у которой полностью отсутствует чувство юмора. – Надо же придумать такое! Я – и из дома выгоню!

– Бросьте. Не обижайтесь. Просто к нам в тупичок не так часто чужие захаживают, вот мы и сторонимся пришлых. Времена-то лихие. Кто знает, что за вашей приятной внешностью скрывается? Может, вы аферистка какая? Ходите по домам, воду просите, а сами высматриваете, у кого какой достаток. А потом дружков-подельников своих пришлете, и плакали накопления.

– Вы, наверное, криминальную хронику смотреть любите? – предположила я. – Вот вам в каждом новом лице преступник и мерещится.

– Люблю, не скрою. Ни одной передачи не пропускаю. А вы не смотрите? – поинтересовалась соседка.

– Нет. Я мелодрамы люблю. Сериалы про любовь, – придумывала я на ходу.

– Оно и видно! Вы бы лучше юмористические передачи смотрели. Развивали чувство юмора. А то на каждое слово обижаетесь, – посоветовала она.

– Мне про юмор не нравится, – искренне ответила я. – Да и шутят они там как-то не смешно. Скорее обидно.

– Ну, может, вам и не нужно, – сочувственно глядя на меня, заметила соседка. – Боюсь, в вашем случае и это не поможет.

Дальше дискуссию развивать она не стала. Распахнула передо мной калитку, пропустила во двор и велела ждать там. Сама же скрылась в доме. Через несколько минут вернулась. В руках она несла большой кувшин, до краев наполненный теплой водой, и кусок хозяйственного мыла. Через плечо у нее было перекинуто льняное полотенце.

– В дом не зову. Не люблю посторонних. Подходите вот сюда, к кустам. Полью вам, – скомандовала соседка.

Я прошла в указанное место, выставила руки вперед, ладонями вверх. Пока я мылась, соседка не проронила ни слова. Грязь с рук лилась потоками. Трижды намыливать пришлось, пока добела отмыла.

– Да, зачумазились вы основательно, – протягивая мне полотенце, хмыкнула соседка. – И чего вас только к Фильке в дом понесло? Купить, что ли, хотите?

– А что, хороший дом? – вместо ответа спросила я.

– Дом-то хороший, да только дела в нем нехорошие происходят, – многозначительно прошептала собеседница.

– Снова шутите? – спросила я.

– Какие уж тут шутки. Это вы у нас шутить мастерица. Надо ж выдумать такое. Филька – и прислугу нанять. Глупее не придумаешь. – И она снова закатилась смехом.

– И все равно я не понимаю, что в моем предложении такого невероятного? Вот у меня в соседях мужчина живет. Одинокий. Так он раз в месяц в агентство звонит, и ему женщину присылают. Та весь дом в порядок приводит, мужчина с ней расплачивается, и все довольны, – рассказала я.

– В том-то и дело, что ключевое слово в вашем рассказе – расплачивается, – пояснила соседка. – Ваш-то сосед небось состоятельный? А Филька что?

– А что Филька? – повторила я вопрос.

– Голь перекатная – вот что, – выдала она. – Ему зарплаты едва на хлеб с молоком хватало. Суп куриный – только по праздникам. Про мясо я вообще молчу. Летом-то куда ни шло. Огородик держал, с него и харчевался. А зимой корки глодал. На его зарплату не расшикуешься.

– Я ведь не знала, – принялась оправдываться я. – Я думала, он просто скряга. Ну, знаете, бывают такие, что на сундуках с золотом сидят, а лишнюю копейку потратить боятся.

– Еще лучше выдумала! – всплеснула руками соседка. – Теперь еще и сундуки с золотом. Да откуда у Фильки золото? Нищета безродная. Сундуки вот были. Он их со свалки притащил. А золото, моя красавица, на помойку не выбрасывают.

– Он что же, по помойкам лазил? – с ужасом оглядывая свои руки, вскричала я.

– Хуже, красавица. Он на этой самой помойке почитай десять годков оттарабанил, – засмеялась соседка. – Да ты руки-то не осматривай. Поздно уж. Прежде чем в чужой дом лезть, справки надо было навести. А ты небось на дешевизну позарилась?

Соседка не заметила, как перешла на «ты». Я указывать ей на это не стала. Так даже сподручнее. Вроде как за свою приняла.

– Ох, и влипла же я. Теперь анализы сдавать придется. Чего доброго, заразу подхватила, – причитала я.

– Это еще полбеды. Знаешь ли ты, красавица, как прежний владелец умер? – продолжала стращать собеседница. – По глазам вижу, что не знаешь. А я тебе расскажу. Повесился он! Руки на себя наложил от жизни своей беспросветной. А все из-за змеюки этой, из-за жены бывшей. Бросила она его в лихую годину. Мужик работу потерял, веру в себя. Для мужика не у дел остаться – хуже не бывает. А она нет, чтобы поддержать мужа, из дома взашей выставила. Вот и покатился Филька по наклонной. Теперь вот руки на себя наложил. А ей, змеюке этакой, все нипочем небось. Вона как быстро хозяйство его к рукам прибрала. А похоронить-то не удосужилась. Государству эту честь оставила.

– Надо же! А мне совсем другое рассказывали. Сказали, убили его. Дружки или лихой человек, – осторожно проговорила я.

– Да ну! Пустое это. Дружки его, понятно, не сахар. Не в университетах время просиживают, но чтобы руку на Фильку поднять… Не может такого быть. Он же их поилец был, – возразила соседка.

– Поилец? – сделав вид, что не поняла, переспросила я.

– Ну да. Поилец. Водкой их поил. Стабильно. Раз в неделю. А пропойцам плохо ли? Считай, как в аптеке, каждую неделю дармовая выпивка. Стала бы ты такой Клондайк опустошать? – обратилась ко мне с вопросом она.

– Наверное, нет, – нерешительно ответила я.

– Вот и они не стали бы. А лихих людей в нашей глухомани не бывает. Это вам не центр. У нас на все дворы сбережений и десятка тысяч не наберется. Кто на такой куш позарится? Разве дурак только, – наставительно проговорила соседка.

– Так, может, подумали, что у него тайник какой имеется? Наследство, например. Ну, часы старинные или картина дорогая, – продолжала сомневаться я.

– Не смеши меня, красавица. А то пупок от смеха развяжется. Говорю тебе, не было у Фильки никаких ценностей и быть не могло, – решительно отмахнулась от моих предположений женщина.

– Так, может, просто по-пьяни сболтнул. Прихвастнуть решил, а его за это хвастовство, как за правду, укокошили? – настаивала я.

– Вот по-пьяни мог, – согласилась соседка. – Прихвастнуть – это в их кругах милое дело. Так-то жить скучно, вот они и выдумывают. Изгаляются друг перед дружкой.

– А перед вами он хвастался? – задала я новый вопрос.

– А передо мной-то чего? Я в их компанию не вхожая, – обиделась она. – А чего это вы все расспрашиваете? Может, тоже байку какую услышали, поэтому и дом прикупить решили?

Я поняла, что разговор по душам закончился. Соседка снова перешла на «вы». Первый признак, что пора делать ноги.

– Да нет. Я просто разговор поддержать. Да я вообще теперь этот дом и за три рубля не куплю. Жить в доме самоубийцы – беду на себя накликивать, – стала отнекиваться я.

– Вот и идите своей дорогой, – сердито проговорила женщина. – Ходят тут всякие, вопросы каверзные задают, а у честных людей потом деньги пропадают. Топай, красавица, откуда пришла.

Чтобы не нарваться на неприятности, я поспешила покинуть соседский двор, даже не напомнив о том, что хозяйка обещала напоить меня квасом собственного приготовления. Выйдя за калитку, я остановилась. Вот ведь незадача. Забор на предмет дополнительных калиток или проломов я и не проверила! А как теперь вернешься? Соседка наверняка за мной наблюдает. Вернусь сейчас – вызову раньше времени ненужные подозрения. Зачем мне туда возвращаться, если я дом покупать передумала? Надо майору позвонить. Вдруг его опера изучили двор?

Отойдя на несколько шагов, я набрала номер майора и почти сразу услышала его бодрый голос.

– Все трудитесь, Татьяна? – пошутил он.

– Скажите, в доме Мальцева одна калитка? Я имею в виду вход во двор, – пояснила я.

– Вроде одна. Ребята забор проверяли. Добротный заборчик, хоть и из старого железа. Там листовое железо, что для кровли крыш используется. Видно, тоже со свалки приволок, – не задумываясь, ответил майор.

– Спасибо, вы меня очень выручили, – поблагодарила я.

– Всегда пожалуйста. Обращайтесь, – произнес он и отключился.

А я потопала к шоссейной дороге, ловить мотор. Дорога шла между частными домами, в большей своей массе старенькими, я бы даже сказала, ветхими. Да, в такое место серьезные воры вряд ли сунутся, в этом соседка Филиппа права. Тем более подозрительными выглядели следы на пыльном полу и отпечатки от хозяйственных перчаток на мебели. Машину я поймала относительно быстро. Без лишних разговоров водитель доставил меня домой. Прежде чем начинать действовать, мне хотелось основательно изучить детали. Рассмотреть фотографии места происшествия, почитать протоколы и заключение судмедэксперта.

К тому же время приближалось к восьми часам вечера. Наносить визиты уже не особо вежливо. Тем более если нет весомых оснований. А таковых у меня пока не имелось. Но я была уверена, что к утру ситуация изменится.

Пока я изучала фотографии, позвонил Кирьянов.

– Как продвигается расследование? Чем порадуешь? – поинтересовался он.

– Радовать пока нечем, – охладила я его пыл. – Правда, дом Мальцева, который я посетила сегодня, оказался вскрытым. Кто-то там побывал уже после опергруппы.

– Знаю, Заблоцкий доложил. Позаботился, – заявил приятель.

– Шустрый малый, – поразилась я. – Он и о своих успехах с тем же рвением начальству докладывает? Или это распространяется только на мои достижения?

– Не сердись, – усмехнулся в трубку Кирьянов. – Он всего лишь выполнял мой приказ. Я велел держать меня в курсе дела, вот он и держит.

Я не стала объяснять Кире, что все, о чем доложил Заблоцкий, – целиком и полностью плоды моего труда, а сам майор к этому не то что руку, пальца не приложил. Обострять отношения с майором мне не хотелось. Пусть себе радуется, зарабатывает благодарности от начальства. Мне-то это все равно ни к чему.

– Значит, мне и рассказать ничего не осталось, – ответила я. – Увеков уехал?

– Уехал. Не переживай, – ответил Кирьянов. – Я вот насчет следов хотел уточнить. Думаешь, прав Увеков? Нежданно-негаданно в точку попал?

– Возможно, – уклончиво ответила я. – Наверняка пока ничего сказать не могу. Слишком хлипкие факты. На уровне подозрений. Но вероятность такую не исключаю. Откуда-то появились же эти следы?

– Держи меня в курсе, – попросил приятель. – И не переусердствуй там.

– Как прикажете, товарищ подполковник, – шутливо козырнула я.

– Вот и славно. До встречи.

Кирьянов дал отбой. А я продолжила прерванное занятие. Разгуляться фантазии тут было негде. Скудные снимки, запечатлевшие висящее тело, не отражали картины происшествия. Ну, веревка. Ну, табурет. Лицо синюшного цвета. Стоп! А это что такое? Похоже, ссадины на костяшках правой руки. Любопытно. Заметили ли этот факт эксперты? Я бросилась к бумагам и принялась вчитываться в заключение. Вот! Так и есть. На костяшках правой руки зафиксированы ссадины. Средней свежести. И появились они там до наступления смерти. Предположительно за час или около того. А вот еще один любопытный факт. В затылочной области имеется обширная гематома. По утверждению экспертов, труп с веревки не падал. Отсюда и предположение, что оная гематома образовалась от удара тупым предметом или о тупой предмет незадолго до кончины висельника. Сама по себе гематома к смерти привести не могла. Мальцев умер от удушения, это факт непреложный. Но вот с чего это ему сначала головой обо что-то биться, а потом в петлю лезть, история умалчивает. Вот вам и «нечего ловить»! Да тут такой улов богатый, любой рыболов позавидует. А опера-то намеренно от фактов отмахнулись. Не пожелали ради нищего алкаша очередной «глухарь» на отделение вешать. Ну, майор, поговорю я с тобой по душам.

Поговорить-то ты, Танюша, можешь, только вот что ты с мотивом делать будешь? На бомжа «мокруху» повесишь? Вариантов-то пока немного. Либо дружки-алкоголики бутылку не поделили, либо залетный гастролер попутал и влез в дом Мальцева в надежде поживиться. Других версий у меня пока не было. Первый вариант мне казался совершенно бесперспективным, да и соседка Филиппа это подтверждала. Ну зачем, скажите на милость, бомжам резать курицу, несущую золотые яйца? Филипп являлся стабильным доходом для местной бомжатни. Раз в неделю иметь дармовую выпивку и какую-никакую закуску – это вам не мелочи. Для такого-то контингента. Могла, конечно, у них стычка произойти. Но в этом случае, согласно статистике, дело заканчивается, как правило, поножовщиной. Но чтобы в петлю приятеля засунуть, это, простите, какую изощренную фантазию иметь надо. Опять же, веревка новехонькая у бомжей откуда? Нет, не стыкуется.

Но и факт самоубийства также сомнителен. Я покопалась все в той же статистике, и она подтвердила мои сомнения. Случаев самоубийства среди личностей, ведущих маргинальный образ жизни, ничтожное количество. Ну, не принято у них руки на себя накладывать, и все тут. Вот один профессор, например, целую диссертацию этой теме посвятил. И он утверждает, что для того, чтобы подобная личность решила свести счеты с жизнью, должно произойти событие из ряда вон выходящее. Чтобы версия самоубийства подтвердилась, нужно было выяснить, что за событие такое кардинально изменило мальцевское отношение к действительности. А подтверждений тому тоже пока не имеется. Вот и выходит, что будь ты, Танюша, до сих пор в рядах доблестной полиции, может, тоже предпочла бы закрыть глаза на некоторые факты.

Теперь нужно решать, как действовать дальше. С бомжами пообщаться? Боюсь, меня они за свою не примут. Вот если бы я хотя бы водку с ними пить согласилась, тогда да. А так пустая трата времени. Но на этот случай у меня имеется проверенный вариант. Сейчас уже поздно, а вот завтра с утречка нужно будет сгонять в одно злачное местечко и пообщаться с моим давним агентом Аяксом. Уж его-то точно за своего примут. Были бы деньги. Вернее, жидкая валюта. Но этим добром я его снабжу.

Еще нужно было посетить вдову. Она хоть и бывшая, а все ж жена. К тому же у них и сын общий имеется. Может, и поделится со мной своими соображениями. И на работу к Филиппу наведаться нужно. Опера кирьяновские не удосужились, значит, придется мне. О смерти Мальцева им уже известно. Следователь позаботился. Тем лучше. Приеду, представлюсь страховым агентом. Разузнаю, чем Мальцев жил, о чем мечтал, на каком он был счету у начальства.

К соседке пока лучше больше не соваться. Пусть поостынет. Вот подсоберу материал, тогда и наведаюсь. Порасспрошу про гостей непрошеных, про личностей неизвестных, что у дома Филиппа могли крутиться. Авось вспомнит чего. Дом Мальцева был крайний в тупике. Соседка у него единственная имелась. Остальные, если и видели посторонних, сказать наверняка, к Мальцеву они направлялись или мимо проходили, не смогут.

Еще предстоит встретиться с университетскими коллегами Филиппа. Времени с момента его увольнения утекло немало, но я была уверена, что хоть кто-то из бывших его коллег в университете остаться должен был. Разузнаю, не встречался ли кто из них с Мальцевым незадолго до смерти. Ведь встреча с бывшими коллегами, профессорами и проректорами, могла послужить тем толчком, заставившим Мальцева переосмыслить свое существование.

Глава 3

– Таня-сан! Вот так сюрприз. Сколько лет, сколько зим. Вспомнила-таки про старика Аякса? А я уж думал, забыла. Не зовешь, не пишешь. Никому-то старик не нужен, кроме верных дружков-собутыльников.

Я стояла под мостом на набережной, наслаждалась утренней прохладой и улыбалась. Мой верный агент в среде маргиналов Венчик Аякс, он же Вениамин Аяксов, разливался соловьем. Было видно, что встреча ему приятна. С Венчиком меня свела судьба, когда я расследовала жутко запутанное дело. В этом расследовании Аякс сыграл не последнюю роль, и с тех пор я обращалась к нему за помощью в щекотливых вопросах, таких, как нынешний. К любой работе Венчик относился свысока. Не его, мол, планида за гроши на заводе горбатиться. И вообще, работать на государство, которое тебя же и обворовывает, верх идиотизма. Но от моих скромных пожертвований Аякс никогда не отказывался и отрабатывал их с лихвой.

– Чего ж сама в эту клоаку явилась? Могла бы маляву с посыльным прислать. Я бы пришел туда, куда велела б, – полюбопытствовал Аякс.

– Дело уж больно срочное, – ответила я. – Помощь твоя требуется. Просто позарез.

– Погодь. Тут лишнего не болтай. В нашей среде разный народ случается. Пойдем-ка лучше вон на ту скамеечку, там и расскажешь.

Мы поднялись на набережную, присели на свободную скамью, и я заговорила.

– В доме по Студеному тупику обнаружен труп мужчины. Мужчина этот, Филипп Мальцев, много лет проработал на городской свалке. Водил дружбу с вашим братом. С лицами, не имеющими определенного места жительства. Официальная версия – самоубийство через повешение, – принялась я вводить Аякса в курс дела.

– Эк, куда хватили! Бомж повесился. Смешно. Почти как в анекдоте про колобка, – усмехнулся мой собеседник.

– Вот и мне эта версия кажется притянутой за уши. А доказательств нет. Надо бы с дружками его по душам потолковать. Как жил, чем дышал, о чем мечтал, – пояснила я. – Меня они погонят, а ты для них – свой в доску. Тебе могут и рассказать.

– Это несомненно, – подтвердил Аякс и по-деловому осведомился: – Адрес, сроки, бюджет?

– Первый Студеный тупик, дом номер два. Это адрес покойного. Имеется дружок закадычный. Кличка Кирпич. Обитает неподалеку, у пруда, в заброшенном сарае. Сроки – чем быстрее, тем лучше. Что касается бюджета, – я вытащила из кошелька три пятисотенные бумажки и протянула Аяксу, – этого должно хватить. Твой гонорар, естественно, в эту сумму не входит. Сработаешь быстро, расчет как всегда.

– Заметано, Таня-сан. Как связь держать будем? – спросил он, вставая со скамейки.

– Сколько времени тебе понадобится на налаживание контакта? – уточнила я.

– Дай-ка подумать. Сейчас девять утра. Думаю, к ночи все будет, – пообещал Аякс.

– Значит, завтра утром к девяти подходи в кафетерий на Студеной. Я недалеко от дома покойного видела приличное кафе, – предложила я.

– Будет сделано, Таня-сан, – заверил меня Аякс.

– Личный вопрос можно? – спросила я. – Таня-сан – это в честь чего?

– О, это в нашей среде японец-бомж появился, Таня-сан. Так вот он нас просветил, что обращение без этой добавки совершенно недопустимо по отношению к уважаемым людям. Вот мы теперь и называем всех «санами». И ты, Таня-сан, заслужила это приложение к имени по праву, – хитро улыбаясь, объяснил он.

– А я уж думала, ты в Страну восходящего солнца эмигрировать надумал, – засмеялась я.

– Куда ж я без матушки нашей, Россия – моя родина. Хоть и неприветлива, а мать. Да и вы, Таня-сан, пропадете тут без меня, – то ли в шутку, то ли всерьез произнес Аякс. – Ну, я пойду. До вашей Студеной улицы путь неблизкий.

– Я на такси. Могу подвезти, – предложила я, но он отказался.

– Чай, не баре. Сам доберусь. Тем более что для подобного рода визитов рановато еще. Вот заодно и время убью, и гостинцами разживусь. А вы езжайте, Таня-сан, и ни о чем не беспокойтесь. Сделаю все в лучшем виде.

Аякс поплелся в сторону автобусной остановки, а я пошла к своему такси. Машина дожидалась меня за углом, в разрешенном для парковки месте. Назвав адрес тарасовского университета, я откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза. Ночка выдалась бессонная. Я почти до утра все думала, за какую ниточку нужно потянуть прежде всего, чтобы добиться нужного результата, но так ничего и не придумала, только время потеряла. Теперь вот наверстывала упущенное. Глаза слипались сами собой. Хорошо, хоть за дорогой следить не надо. Есть все же свои прелести в безлошадной жизни!

В университетском вестибюле было пустынно. Пора вступительных экзаменов прошла, и до начала учебного года оставался почти месяц. И студенты, и абитуриенты наслаждались последними вольными деньками. Но преподавательский состав должен был присутствовать. Хоть частично. Строгая вахтерша придирчиво осмотрела мой паспорт, трижды поинтересовалась, по какому вопросу мне понадобилось университетское начальство, и только после этого позволила подняться на третий этаж на кафедру литературоведения.

– Спросите Зинаиду Павловну, – скрипучим голосом велела она. – Кабинет триста двадцать пять. Не перепутайте.

Ее замечание я предпочла проигнорировать. Поднялась по лестнице на третий этаж. Отыскала триста двадцать пятый кабинет и заглянула внутрь. Худощавая мадам с высокой халой на голове оторвала глаза от бумаг и строгим голосом проинструктировала:

– Приемное отделение на втором этаже.

– Да я, собственно, не по этому вопросу, – робко сообщила я. – Мне Зинаида Павловна нужна.

– Заочница? Хвосты закрывать? Поздно спохватились, милочка. В июне нужно было суетиться. Теперь до сентября ждите. Все преподаватели в отпуске. Они, знаете ли, тоже люди. – И строгая мадам снова уткнулась в свои бумажки.

– А вам отпуск не положен? – иронично заметила я.

– Хамите? Нашли время. Хамить, милочка, нужно тогда, когда у вас все зачеты проставлены. А еще лучше, когда диплом на руках, – невпопад заявила мадам.

– Значит, мне уже можно, – усмехнулась я. – Мой диплом давным-давно со мной.

– Так чего вам тогда еще надо? Говорите и уходите. Не видите, работы валом, – обвела рукой стол мадам.

– Мне бы Зинаиду Павловну увидеть, – сообщила я. – Вопрос к ней имеется.

– Вы что же, из газеты? – Мадам подобрела на глазах. – Так бы сразу и сказали. Чего голову занятым людям морочить? Проходите. Я Зинаида Павловна. Интервью будете брать у меня. Сам декан в отпуске.

– Да я, собственно… – начала я и осеклась.

Пусть будет интервью. Может, это и к лучшему. Я заняла место напротив Зинаиды Павловны, достала из сумки телефон, включила режим диктофона и вежливо спросила:

– Можно начинать?

– Что, так вот сразу? Без репетиции? – испугалась она. – Может, для начала очертим круг вопросов?

– А чего тянуть? Мы ж не в прямом эфире. Все, что окажется лишним, в статью не пойдет, – заверила я.

– А разве это будет не серия статей? – удивилась она. – Мне кажется, мы с редактором четко условились. Серия статей на протяжении всего года. Как-никак юбилейный год. Можно и уважить.

– Конечно, серия, – поспешила я заверить мадам. – Но сегодня, так сказать, обзорное интервью. Как раз для того, чтобы определить темы для статей. Вы готовы?

– Только если вы обещаете не пускать в печать то, что запишете, без предварительного согласования с деканом, – безапелляционным тоном объявила Зинаида Павловна.

– Само собой, за кого вы нас принимаете? У нас все законно, – притворно возмутилась я.

– Вот и хорошо. Задавайте свои вопросы, – смилостивилась она.

– Для начала расскажите историю создания университета, – попросила я.

Зинаида Павловна явно ждала подобного вопроса. Заученные фразы посыпались из ее уст как из рога изобилия. Минут десять я слушала историю университета. Когда речь зашла о постперестроечных годах, я насторожилась. Зинаида Павловна рассказывала, как удалось университету выжить в сложные времена, как боролись преподаватели за сохранение высокого звания ученых. Как много они все пережили ради общего дела. Вот он, подходящий момент. Поерзав на стуле, я прочистила горло и спросила:

– В те трудные времена по всем направлениям отмечался высокий рост сокращений. Как этот вопрос решался в вашем учреждении?

– Да, сокращения, конечно, имели место, – споткнувшись на полуслове, нерешительно ответила Зинаида Павловна. – Но основного преподавательского состава они не коснулись. Нашему университету удалось сохранить светлые умы.

– Похвально. А как реагировали на сообщение о сокращении те, кто все же не избежал этой участи? – продолжила я развивать тему.

– По-разному, но в основном с пониманием. Для ученого главное – иметь возможность заниматься наукой. А наш университет предоставлял такую возможность и тем, кто уже не числился в штате. На безвозмездной основе, так сказать, – объяснила собеседница.

– Благородно, – прокомментировала я. – И многие ученые воспользовались этим предложением?

– Поверьте мне, таких было достаточно, – с вызовом в голосе заявила Зинаида Павловна. – И потом, у них оставалась перспектива занять место тех, кто выразил желание уволиться добровольно или был уволен по другим причинам.

– Вот про другие причины поподробнее, если можно, – попросила я.

– Это не имеет к науке никакого отношения, – заартачилась мадам. – Не думаю, что читателям будет интересно читать об этом.

– Об этом позвольте судить нашему редактору, – парировала я. – Наша с вами задача – подготовить фактуру, а уж что из собранного захочет видеть читатель, пусть он решает, правда?

– Только если вы настаиваете, – не желала сдаваться Зинаида Павловна.

– Именно настаиваю, – заявила я.

– Причин для увольнения в те времена было несколько. Халатное отношение к трудовым обязанностям. Прогулы и, простите, взяточничество, – процедила сквозь зубы она.

– Халатное отношение – это как? – переспросила я.

– Это когда преподаватели принимали работы студентов и положительно оценивали их, даже не читая. Я имею в виду рефераты, курсовые работы и дипломы. Работали спустя рукава, а в ответ на любые замечания кивали на мизерную зарплату, – пояснила Зинаида Павловна.

– С прогулами и взяточничеством относительно понятно, – к вящей радости собеседницы, отметила я. – А скажите, те, кто попал под увольнение, реагировали адекватно или же были неординарные случаи?

– В основном все они отрицали свою вину, но смирялись с обстоятельствами и уходили без скандалов. За взятки и посадить ведь могли. Но бывали случаи и похлеще. Вот, например, Борис Несумов, с кафедры биологии. Он, когда попался на взятке, знаете, что заявил? Что студентка-де его невеста и принесла ему деньги для того, чтобы он после экзамена мог пойти и заказать кафе, в котором планировалось играть свадьбу! И что самое интересное, студентка все подтвердила. – Голос Зинаиды Павловны взлетел под потолок.

– Надо же! Интересный случай. И что, они поженились? – спросила я.

– Пришлось. Ведь против Несумова дело возбудили. Уж не знаю, живут ли они сейчас вместе, но на свадьбе мы тогда всем преподавательским составом гуляли, – мечтательно закатила глаза мадам.

– Так, может, Несумов ваш правду сказал? – предположила я.

– Кто их теперь разберет. Вот вы журналистка, вы и разбирайтесь, – отмахнулась Зинаида Павловна. – Мое дело – факты излагать.

– А вот это правильная позиция. А скажите, вы Филиппа Мальцева помните? Он тоже в вашем университете преподавал, – закинула я удочку.

– Мальцева? Это того, что историю русской литературы читал? Как же, помню. А вы его откуда знаете? – удивилась она.

– Да пересекались как-то. Я статью на эту тему писала, а он меня консультировал, – соврала я.

– Странно, что вы именно к нему обратились. Он ведь наукой уже много лет не занимается. Я вообще не знаю, преподает ли он до сих пор, – заметила Зинаида Павловна.

– Нет. Он кардинально поменял сферу деятельности, – ответила я.

– А что ему оставалось? Ведь его, как и Несумова, на взятке взяли. Только вот истории мало-мальски правдоподобной он придумать не сумел. Все твердил, что никогда не требовал от студентов никакой мзды. А то, что студентка деньги в зачетку сунула, – это ее собственная инициатива, и брать их он не собирался. Но его никто и слушать не стал. Времена-то сами знаете какие были. Начальство университетское попыталось было заступиться. Ведь Мальцев и правда никогда ничего от студентов не принимал. Даже шоколад дешевый. Но им был дан намек, что вместе с мальцевской полетят и их головы, если встревать станут. Вот его и выгнали. На его место посадили какую-то девицу. То ли любовницу чью, то ли дочь. Мы так и не узнали. Она и проработала-то у нас с полгода всего. Но Мальцева и тогда обратно не взяли. А в другой вуз с подобной репутацией устроиться он не смог. Я слышала, он репетиторствовал некоторое время. Но дисциплина у него для этого дела уж больно неподходящая. Вот математикам, химикам или биологам в этом отношении больше везет. У них от студентов отбоя нет. Одним словом, не пошло репетиторство у Филиппа. Чем он потом стал заниматься, я не знаю, – подытожила Зинаида Павловна. – А сейчас он где? Вы говорили, что общались с ним?

– Да это давно было. И про новый род занятий он уклончиво отвечал, – отбрехалась я. – А скажите, он в университете с кем-то был дружен? Может быть, до сих пор общается?

– Это исключено. В нашей среде новости быстро расходятся. Если бы с ним кто-то из преподавателей встречался, я бы обязательно знала, – не колеблясь, ответила мадам.

– Ну нет, так нет. Продолжим? – проговорила я.

Еще полчаса я записывала рассказы Зинаиды Павловны. Потом, сославшись на плотный график, удалилась. Визит этот, кроме того, что подтвердил слова майора, ничего больше не принес. Только предположение, что обвинение против Мальцева было специально сфабриковано, но к смерти его та давняя история вряд ли каким-то боком относилась. Что ж, попробую нанести визит бывшей жене Мальцева. Посмотрим, чем она меня порадует.

Сделав предварительный звонок, я выяснила, что супруга покойного Ирина Мальцева находится дома, и получила разрешение приехать. До дома вдовы Мальцева я добралась часам к одиннадцати. Рановато для визита, но так как мне дали добро, могу и нарушить правила этикета. Дверной звонок разлился приятной мелодией по пустому подъезду. В ответ на его трели за дверью застучали каблучки. Дверь открылась. Передо мной стояла молодая женщина, на вид лет тридцати с небольшим хвостиком.

– Здравствуйте, я ищу Ирину Мальцеву, – сообщила я и добавила на всякий случай: – Мне назначено.

– Это вы звонили полчаса назад? Вы Татьяна? – осведомилась женщина.

– Да, это я звонила. А Ирина дома? – снова спросила я.

– Ирина – это я, – спокойно ответила женщина.

Я воззрилась на нее удивленно-недоверчиво. Вот эта молодая, холеная особа – бывшая супруга Мальцева? Идеальная прическа, макияж по полной программе даже в одиннадцать утра, длиннющие ногти ярко-алого цвета. Костюм явно не с дешевой распродажи. И туфли крокодиловой кожи на высоченной шпильке, точно в тон к костюму. Н-да! Теперь понятно, почему она его бросила.

– Вижу, вы удивлены, – заметив мой оценивающий взгляд, проговорила Ирина. – Думали увидеть опустившуюся бабу с бигудями в волосах и в линялом халате? Не смущайтесь, я все понимаю. С Филиппом у нас на самом деле мало общего.

– Дело не в этом. Насколько я знаю, возраст Филиппа приближался к пятидесяти, – начала оправдываться я.

– Мне сорок восемь, – сообщила Ирина. – Слежу за собой – вот и весь секрет. Профессия, знаете ли, обязывает. Да проходите же! Не стойте в дверях.

– А кто вы по профессии, если не секрет? – задала я вопрос, проходя в гостиную вслед за хозяйкой.

– Я преподаю в институте. По совместительству работаю переводчицей, – ответила она. – Институт истории и международных отношений. Слышали?

– Так вы там с Филиппом познакомились? – спросила я.

– Да, когда-то и он подавал большие надежды. Увы, судьба обошлась с ним жестоко. А он оказался слишком слаб, чтобы противостоять ее ударам. И вот результат, – без тени сожаления проговорила Ирина.

– Вы о том случае со взяткой? – показала я свою осведомленность.

– Да какой из Филиппа взяточник? Так, недоразумение. Но это недоразумение стоило ему карьеры, – махнула рукой Мальцева.

– Ну да. Потеря работы. Потом развод. Не каждый выдержит, – заметила я.

– Осуждаете? Вероятно, вы из той категории людей, что требуют от супругов верности до конца. В горе и в радости, так? – осведомилась она. – А я вот не такая. Я не захотела губить свою жизнь и жизнь своего сына. Не захотела скатываться в пропасть вместе с мужем. Хотите осуждать – осуждайте! Мне все равно.

Голос ее, противореча произносимым словам, наполнился горечью. «Не похоже, что ей все равно», – подумала я, а вслух сказала:

– И в мыслях не было. Просто хотела выяснить ваше отношение к смерти Филиппа.

– Ну и как? Выяснили? – придав голосу интонацию безучастности, спросила Ирина.

– Выяснила, – просто ответила я.

– Это все, что вы хотели узнать? Или будут еще вопросы? – Она присела на край дивана, стараясь не помять костюм.

– Если вы позволите, – заметила я.

– Спрашивайте, – разрешила Ирина. – Я ведь сама позволила вам приехать, значит, готова к беседе. Правда, не знаю, чем смогу помочь. По телефону вы сказали, что есть вероятность того, что Филипп не накладывал на себя руки. Я правильно поняла?

– Совершенно верно. Вероятность такая имеется, – подтвердила я.

– Тогда что же произошло? Следователь, который вызывал меня повесткой, совершенно однозначно заявил, что Филиппа нашли у него дома. В петле. Или открылись новые обстоятельства? – Она вопросительно подняла брови.

– И это верно. Обстоятельства действительно изменились. Но сейчас речь не об этом. Скажите, вам знаком человек по фамилии Увеков? – спросила я.

– Увеков? Пашка, что ли? А он-то тут при чем? – удивилась Ирина.

– Это ваш родственник? Или родство идет по линии Филиппа? – проигнорировала я ее вопрос.

– Ни первый, ни второй вариант не верны, – улыбнулась она. – Увеков является нашим родственником постольку-поскольку. О таком родстве говорят «седьмая вода на киселе».

– Вот как? Интересно. И все же, можете назвать точную степень родства Павла Увекова по отношению к вашей семье? – весьма заинтригованная, спросила я.

– Я в этом не сильна. Могу только цепочку воспроизвести, а вы уж сами разбирайтесь, кто он нам: шурин, свояк или внучатый племянник, – заявила Ирина.

– Не возражаю, – согласилась я.

– Значит, так. У матери Филиппа была сестра. К сожалению, обе они уже умерли. Но это так, к слову. Так вот. Филипп – единственный ребенок. А вот у его тетки по матери их аж восемь человек. Одна из дочерей сестры матери Филиппа вышла замуж за англичанина русского происхождения. У этого англичанина в родне имелась племянница. Она, в свою очередь, тоже вышла замуж. За русского. И вот этот-то русский муж и является родственником Павла. Либо племянник, либо двоюродный брат. Точнее сказать не могу. Ну как? Что-нибудь прояснилось? – улыбаясь, спросила собеседница.

– Да. Санта-Барбара какая-то получается, – протянула я.

– Так и есть. Теперь вы мне расскажете, какое отношение к смерти Филиппа имеет Павел Увеков? – потребовала ответа Ирина.

– Дело в том, что Павел является тем, кого не удовлетворил вердикт судмедэкспертов о причине смерти Филиппа. Он поднял свои связи, которые, вероятно, довольно обширны, и потребовал отправить дело на доследование. И в качестве аргумента выдвинул тот факт, что случай самоубийства в семье бросает тень на всех ее членов, – объяснила я. – А тут выясняется, что Филипп по большому счету родственником ему и не является.

– Ну почему же? Конечно, Филипп – родственник. Пусть дальний, но родственник. Вы знаете, меня это обстоятельство ничуть не удивляет. В этой семье родственные узы достаточно крепки. Да что говорить, я ведь и сама до сих пор поддерживаю контакт со всеми членами этого многочисленного семейства, – заявила Ирина. – К тому же, насколько мне известно, Павел ведет что-то вроде семейной летописи. Он увлекается изучением родословной и составляет генеалогическое древо. Филипп тоже там есть. Впрочем, как и я, и мой сын.

– Пусть так. Но ведь ему необязательно указывать в летописи причину смерти Филиппа? – предположила я.

– И как вы себе это представляете? – усмехнулась Мальцева. – У всех причина смерти имеется, а у Филиппа ее не будет? Или вы предлагаете подретушировать историю? А что, надо предложить Павлу, пусть напишет, что Филипп геройски погиб в бою или на худой конец в космос улетел. А что, неплохая версия. Нет, Татьяна, так история не пишется. Тут либо правда, либо ничего. Подумайте сами, что это будет за летопись, если всякий раз, когда Павлу что-то не понравится в действительных обстоятельствах, он начнет привирать и приукрашивать? Это уже не летопись, а сказка. Сказочником Павел становиться не желает, это очевидно.

– Но чем лучше для летописи тот факт, что Филиппа убили? Разве это не накладывает отпечаток на семью? – спросила я.

– Конечно, нет. Убийство от человека никак не зависит. В этом его вины нет. Пришел злоумышленник и лишил тебя жизни. Кто может предотвратить подобное?

– Ну, обстоятельства убийства тоже разные бывают, – возразила я. – Если ты напился в баре, начал задираться к посетителям и тебе череп проломили, эта смерть целиком и полностью на твоей совести. Пусть и поспособствовал ей посторонний. Подобных примеров можно привести несчетное количество.

– Но ведь Филиппа убили не в баре? – ответила Ирина.

– Но и не в неравном бою, – парировала я.

– Сдаюсь, крыть нечем, – засмеялась Мальцева.

– Значит, вы одобряете решение Увекова? – спросила я.

– А вы как думаете? Не забывайте, у меня растет сын. От Филиппа. Каково мальчику знать, что его отец покончил с собой? – оставив шутливый тон, проговорила она.

– Филипп общался с сыном? – задала я очередной вопрос.

– Нет. Я запретила. Филипп отнесся к запрету с пониманием. Не всю совесть еще пропил, – заметила Ирина.

– А сын выражал стремление общаться с отцом? – снова спросила я.

– В этом вопросе мы давным-давно поставили жирную точку. Сын никогда не заговаривал со мной об отце. Я, естественно, тоже. Предвосхищая новый вопрос, отвечу сразу: ни о каких тайных встречах речи быть не может. К тому же сын уже несколько лет живет за границей. Получил там образование, потом остался работать. И я этому обстоятельству безумно рада, – заявила она.

– Понимаю, – произнесла я. – Еще один вопрос. Скажите, у Филиппа могли быть сбережения? Или ценные предметы? Возможно, наследство от бабки?

– Три раза нет. Нет сбережений. Нет ценных предметов. Нет наследства. Кроме той халупы, в которой он жил, у Филиппа ничего не было, – безапелляционным тоном заявила Ирина.

– Тогда какова, на ваш взгляд, может быть причина, по которой кто-то мог убить Филиппа? – осведомилась я.

– Ну, этот вопрос не по адресу, – улыбнулась Мальцева. – Это скорее я должна задавать вам подобные вопросы. Ведь это вы занимаетесь расследованием убийств. Следовательно, и о причинах, побуждающих кого бы то ни было совершать злодеяния такого рода, должны быть осведомлены лучше.

– Резонно. Только вот в этом случае с мотивами туговато. Пожилой мужчина, без материальных накоплений, без алчных наследников, без непримиримых врагов – кому понадобилось убивать его? Разве что дружкам-бомжам. Но при подобном раскладе ваша семья ничего не выигрывает, – заметила я.

– В каком смысле? – не поняла Ирина.

– В самом прямом. Смерть от руки собутыльника, да еще и бомжа, не намного респектабельнее самоубийства, – объяснила я.

– По мне, так пусть все остается так, как есть, – неожиданно заявила собеседница. – Умер Филипп, и умер. А отчего, почему, какая, в сущности, разница. Отмучился человек. Чего копаться в его грязном белье? Еще накопаешь такого, о чем потом всю жизнь жалеть будешь.

– Вы же говорили, что одобряете намерение Увекова докопаться до истины? – напомнила я.

– Говорила. Только не про истину. Я говорила, что было бы неплохо, если бы причиной смерти назвали убийство. А уж кто его убил и убили ли на самом деле, мне неинтересно, – выдала она. – Пусть и не найдут виновного, особо сожалеть никто не станет.

– Простите, нельзя ли уточнить, это ваше личное мнение или Увеков тоже так считает? – поразилась я.

– Какая разница? Ну да. Он со мной в этом вопросе солидарен. Вернее, я с ним. Да, Павел звонил мне, говорил о том, что пытается оспорить вердикт. И намекал на то, что сам убийца его не интересует. Только влияние вердикта на репутацию семьи. Думаете, приятно, если знакомые будут шептаться за вашей спиной? Вон пошла жена самоубийцы. Видно, у них в роду с психикой не в порядке. Кто знает, может, и сынок ее «того». Пока все в жизни гладко, патология не проявляется, а как прижмет, и он в петлю, – с жаром проговорила Ирина.

– У вас богатое воображение, – попыталась я сгладить ситуацию.

– А это не у меня. Это у моих досточтимых соседей! – огрызнулась Мальцева. – Слышала краем уха, как соседские кумушки эту тему перемалывали. Ваши сотрудники постарались. Повесточку лично принесли, а пока меня разыскивали, с соседями новостью поделились. Поклон им земной за старание!

– Простите. В нашем деле без накладок не бывает, – попыталась оправдаться я.

– А в нашей стране вообще ничего без накладок не бывает, – отмахнулась Ирина. – Ладно. Хорошо хоть сын далеко. Избавлен от подобного унижения. А знаете, как меня теперь во дворе величают? Не знаете? Так я вас просвещу. Теперь я кровопийца и душегубка. Такую душу тонкую загубила! И никто из этих сплетниц не вспоминает, сколько лет я за Филиппа боролась. Сколько слез пролила. Работала, как каторжная, чтобы семью прокормить. И его в том числе. А он только жалел себя да горькую пил. Вот я и не выдержала. Выгнала его. И правильно сделала. У нас с сыном совсем другая жизнь началась. Спокойная, достойная. И достаток появился. Хоть перестали копейки считать. Филипп ведь мне не разрешал переводчицей подрабатывать. Его это, видите ли, унижало. Смотрите, какая цаца! А когда я от него освободилась, стала иностранные делегации встречать. Хорошая переводчица дорогого стоит. И не верьте тем, кто болтает, что переводчиц, мол, заставляют с членами делегаций спать. Чистая, престижная работа. Не каждого, кто владеет иностранным языком, живую речь переводить позовут. А меня позвали! И я свой шанс не упустила. Посмотрите теперь на меня! Все у меня в порядке. И у меня, и у сына. А Филипп? Что ж Филипп. Он сам свою судьбу выбрал, когда за стакан взялся.

Ирина замолчала, опустошенная признанием. Выждав приличествующее время, я попрощалась и ушла. Все, что могла сообщить мне вдова, я услышала. Оставаться дольше в ее доме смысла не было. На улице я взглянула на часы. Ого. Почти час. Надо же, как долго мы беседовали. В животе заурчало. Может, махнуть в кафе, подкрепиться? Заодно обдумаю, что делать дальше.

Дом Ирины располагался в престижном районе Тарасова. Это давало надежду на то, что где-нибудь поблизости имеется и кафе приличное. В поисках кафе я решила прогуляться пешком. Солнце жарило нещадно. Воздух можно было резать ножом, настолько он накалился, превратившись в желеобразную массу. Уже через пять минут я пожалела о своем намерении пройтись. Поэтому, как только впереди замаячила вывеска с бодрой надписью «Бистро», я рванула к дверям, не раздумывая ни секунды. Как я и ожидала, в бистро работала система кондиционирования. О большем я и мечтать не смела.

Заняв столик, я сидела в ожидании официанта и разглядывала немногочисленных посетителей. Пожилая пара, мирно болтающая за чашкой кофе. Трое подростков, уплетающих за обе щеки нечто вроде гамбургеров. И одиноко сидящая девушка, поджидающая кого-то, судя по тому, как часто она взглядывала на наручные часы. Вот и все посетители.

– Добрый день. Рады приветствовать вас в нашем заведении. Могу я вам помочь? – обратился ко мне степенного возраста официант.

– Мне, пожалуйста, рыбу. Какой-нибудь салат. И кофе, – попросила я.

– В нашем меню имеется широкий ассортимент и того и другого. Быть может, леди изучит прейскурант? – протягивая коричневую коленкоровую папку, предложил официант.

Я послушно пролистала страницы. Ткнула в пару пунктов из меню и вернула ему папку.

– Прекрасный выбор, – монотонно проговорил официант. – Заказ будет готов через двадцать минут. Не желаете ли чего-то прохладительного?

– Минеральной воды, если можно, – попросила я.

– Сию минуту.

Официант удалился, а через минуту вернулся с подносом. На подносе стояли бутылка минеральной воды, стакан и, к моему немалому удивлению, мисочка, до краев наполненная ровными кубиками льда. Вот это сервис! Не зря я решила, что в этом районе и забегаловки должны быть высшего класса. Наполнив стакан льдом, я плеснула немного минералки. Отхлебывая ледяную жидкость маленькими глотками, я бездумно сидела, наслаждаясь прохладой.

И тут мою идиллию грубо нарушили. Двери кафе распахнулись, и в помещение ввалился целый цыганский табор! Шумно переговариваясь и пересмеиваясь, они заполнили собой все пространство кафе, не оставив ни одного свободного столика. За главную у них была старая бородавчатая цыганка. Зычным голосом она потребовала официанта. «Интересно, что он будет делать? Выставить такую прорву цыган ему вряд ли удастся», – подумала я. Но, к моему безмерному удивлению, официант, подскочивший к столику бородавчатой, радостно заулыбался и спросил:

– Как обычно, тетя Роза?

– Да, мой мальчик. Накорми эту ораву голодных бездельников, – фамильярно потрепав официанта по щеке, произнесла бородавчатая.

Официант пулей полетел в подсобку. Пожилая пара спешным порядком продвигалась к двери. Девушка, в очередной раз взглянув на часы, осталась-таки на месте, хоть по ее виду и было понятно, что ей, как и пожилой паре, нестерпимо хотелось уйти. Только подростки не обратили на вновь прибывших никакого внимания. Круглые булки размером с приличную дыню занимали их целиком и полностью. Сначала я тоже хотела ретироваться, но врожденное любопытство удержало меня на месте. Мне было интересно, за какие такие заслуги эта пожилая цыганка получила привилегированное положение в респектабельном кафе? Ведь не за красивые глаза этот официант так перед ней расшаркивался. И я решила выведать ответ на этот вопрос у своего официанта. Тем более что до обещанного им времени осталось не больше пяти минут.

А между тем на моих глазах разыгрывалось целое представление. Пять официантов с поднятыми над головой подносами, полными закусок, выплыли из подсобки. Ловко лавируя между столиками, они проворно расставили тарелки по столам и снова скрылись в подсобке. Цыгане налетели на угощение, как стая саранчи. В мгновение ока тарелки опустели. А на смену им уже подоспело новое угощение. На этот раз горячие блюда. Их вынесли все те же официанты. Только на этот раз впереди бежала посудомойка с тележкой. Она скоренько забрасывала пустую посуду на тележку и катила к следующему столику. Я и глазом моргнуть не успела, а официанты уже справились со своей работой и вновь скрылись в подсобке. Любопытство раздирало меня все больше и больше. Что же должны были сделать цыгане, чтобы заслужить такой сервис? Может, владелец бистро сам из цыган?

Мои терзания прервал степенного вида официант, доставивший мой заказ. Пока он расставлял тарелки, я успела полюбопытствовать.

– А у вас тут весело, – кивнув в сторону соседнего столика, проговорила я.

– Не беспокойтесь. Тетя Роза и ее друзья абсолютно мирные. И посетителей не задирают, – произнес в ответ официант.

– Обслуживание по высшему разряду, – похвалила я.

– Стараемся, – ответствовал он.

– Обычно в заведениях общепита с меньшей охотой обслуживают подобных клиентов, – намекнула я.

– То в других заведениях, – уклончиво произнес официант.

– И все же за какие заслуги такая честь? – спросила я уже напрямик.

– Долгая история, – проговорил он, собираясь уходить.

– Уважь ее любопытство, мальчик. Не томи красавицу, – услышала я голос тети Розы.

На меня она при этом не смотрела. Впрочем, на официанта тоже. Она вообще сидела к нам спиной. Видеть нас она не могла. Слышать в таком гвалте тем более. Как же она догадалась, о чем мы говорим? Чудеса! Но на официанта это чудо не произвело должного эффекта. Присев напротив меня, он начал неторопливый рассказ.

– Год назад у владельца нашего заведения заболела дочь. Тяжело заболела. Что-то связанное с кровью. Куда только они не обращались. И в наших клиниках лечились, и в Москву ездили. Даже к заграничным лекарям наведывались. И все без толку. Дали дочери срок – полгода жизни. Хозяин наш чернее тучи стал. Ходил как в воду опущенный. И тут в кафе пришла тетя Роза. Не одна. С семьей. Попросили обслужить. Мы хотели полицию вызвать, чтобы выпроводить их, но хозяин запретил. Для меня, говорит, теперь все люди равны. Ну, и обслужили. Хозяин сам обслуживал. Поели господа цыгане, попили и восвояси собрались. А когда уходили, тетя Роза хозяина подозвала, достала платок с горсткой земли, пошептала что-то над ним и велела дочери под подушку положить. Через неделю, говорит, снова приду. За новостями. И ушла. Хозяин платок в карман сунул и домой ушел. А через два дня прибегает весь взъерошенный. Помогла, говорит, тетя Роза. Мы, естественно, понять ничего не можем. В чем, спрашиваем, помогла. А он трясется весь. От радости. Нет, говорит, у моей дочки больше заболевания. Исцелилась. Мы давай расспрашивать, что да как. Он и рассказал. Пришел он домой и, как тетя Роза велела, так и сделал. Положил платок дочери под подушку. Через два дня им анализы сдавать, а результаты-то хорошие! Нет никакой болезни. И дочка веселая и счастливая. Не болит, говорит, ничего. Месяц ее врачи осматривали. Все поверить не могли. Под конец хозяину надоело их тешить. Перестали в клинику ходить. А тетя Роза, как и обещала, через неделю за новостями пришла. Хозяин к ней со всем уважением. Вы, мол, мою дочь исцелили. А она ему и говорит: не я, сам ты это сделал. Ты к людям с добром, и жизнь к тебе светлой стороной. Вот такая история. Теперь тетя Роза и ее табор – почетные гости нашего заведения. Приходят, правда, нечасто. Раз в месяц, а то и реже. Вот хозяин и старается уважить. Ну, и мы соответственно.

После этих слов официант поднялся и, не оглядываясь, в подсобку ушел. Я сидела, озадаченно переваривая услышанное. История, конечно, удивительная. Поверить в то, что цыганка исцелила дочь хозяина, было трудно. Но, с другой стороны, зачем официанту врать? Ладно бы еще я была их постоянным клиентом и мне до смерти не нравилось общество цыган. А так… Случайному захожему клиенту по ушам ездить? Ерунда. Впрочем, чего только в жизни не бывает. Может, приход тети Розы совпал с моментом выздоровления дочери, а цыганка ловко этим воспользовалась. Ну, пришла бы она через неделю, а за это время ничего не изменилось бы, так что? Как пришла, так и ушла бы. Она же не обещала, что девочка выздоровеет? С нее и взятки гладки.

Раздумья мои снова прервал голос тети Розы. Обращалась она не ко мне. К молодой девушке, что ежесекундно смотрела на часы.

– Не жди. Не придет он, – проговорила она, а голос был такой добрый-добрый.

– Это вы мне? – переспросила девушка.

– Тебе, красавица. Не жди его. Он с женой на море укатил, – продолжала тетя Роза.

– Откуда вы знаете, что он женат? – ахнула девушка. – Откуда вы знаете, что я вообще кого-то жду?

– Я много чего знаю. Живу долго, – произнесла цыганка. – Иди к перекрестку. Там тебя судьба ждет.

Девушка, как зомбированная, поднялась со своего места и направилась к выходу. Опасаясь подвоха в словах тети Розы, я бросила деньги на стол и поспешила за девушкой. Когда я проходила мимо цыганки, она легонько коснулась моей руки. Я отдернула ее, как ошпаренная. Тетя Роза печально улыбнулась и проговорила:

– Не ходи больше в этот дом. Беду накличешь.

– О чем вы? В какой дом? – переспросила я, но тетя Роза уже отвернулась, будто и не заговаривала со мной.

«Почудилось?» – подумала я мимолетно и побежала догонять девушку. Та уже стояла на перекрестке. Вдруг из-за поворота выскочила машина. На полном ходу она неслась к перекрестку, дико виляя. Я закричала. Кто-то вторил моему крику.

– Осторожно! Машина! Уходи! К дому! – кричала я, мчась на всех парах. Я надеялась успеть. Надо только как следует уцепиться за ее руку. Дерну, и она в безопасности. Счет шел на секунды. И тут я увидела, что с противоположной стороны к девушке бежит парень. Высокий, статный, красивый. И тоже кричит:

– Уходи! Уходи!

За долю секунды до того, как машина въехала на тротуар и врезалась в фонарный столб, возле которого стояла девушка, парень успел-таки схватить ее за руку и отдернуть назад. Я остановилась. Тяжело дыша, я наблюдала за тем, как место происшествия обрастает любопытными. Где же девушка? За толпой ее стало совсем не видно. Я прошла вперед несколько шагов. Высокий парень прижимал ее к своей груди. Ласково гладя волосы, он что-то нашептывал ей на ухо. Что-то успокаивающее. «Ну, вот. Теперь все позади. Теперь все будет в порядке. Интересно, станет ли парень судьбой этой девушки?» – пронеслось у меня в голове, прежде чем я развернулась и пошла в противоположном направлении.

Я медленно брела по дороге. Шальные мысли так и роились в голове. Неужели тетя Роза предвидела то, что произойдет с девушкой? Неужели она предсказала ей встречу с тем парнем? Но если это так, значит, то, что она сказала мне, дотронувшись до руки, тоже сбудется? «Не ходи больше в этот дом. Беду накличешь». Чей дом она имела в виду? Филиппа? Ирины Мальцевой? Или тот дом, в котором я еще не была, но который мне предстоит посетить в ближайшее время? Нет, незнакомый дом отпадает. Ведь она сказала «не ходи больше», значит, в этом доме я уже была. Остаются два места: либо дом Ирины, либо дом Филиппа. Ирина живет в квартире. Могла тетя Роза сказать про квартиру «дом»? Могла. Ведь квартира-то находится в доме. Не факт, что опасность подстерегает меня непосредственно в квартире. Дом большой. Подъезд, например, тоже находится в доме.

Стоп, Татьяна, о чем ты вообще рассуждаешь? Неужели ты веришь во всю эту чушь с предсказаниями цыганки? Беда заключалась в том, что я действительно верила ей. И здравый смысл тут был бессилен, сколько к нему ни взывай. Я должна вернуться. Должна поговорить с тетей Розой. Спросить у нее, что она знает. Чего мне нужно опасаться? Пусть объяснит. Пусть скажет мне, для чего было это предостережение? Ведь ручку я ей не золотила. Денег не давала. Хотя та девушка тоже не давала ей ничего.

Я в очередной раз развернулась на сто восемьдесят градусов и пошла в обратном направлении. Дойдя до кафе, я поднялась на крыльцо и открыла дверь. В помещении было пусто. Ничто не напоминало о недавнем нашествии цыган. Столы чисто убраны. Пол выметен. Стулья расставлены ровнехонько. Я прошла к барной стойке. Она была пуста. Ни официантов, ни бармена. Постучав по стойке, я прислушалась. Тишина. Даже звона посуды из подсобки не доносится. Мистика какая-то. Потеряв терпение, я бросилась в подсобку. Оказалось, что за дверью находится длиннющий коридор. Пройдя по коридору до самого конца, я отыскала единственную дверь. Открыв ее, попала наконец на кухню. Повара в форменной одежде деловито колдовали над кастрюлями. Один из них вопросительно взглянул на меня.

– Скажите, где я могу найти официантов? – поинтересовалась я.

– Это вам в другое крыло. Тут только повара, – ответил он. – Возвращайтесь в зал. Там с левой стороны от барной стойки есть дверь. Туда загляните.

Я развернулась и пошла обратно. В тысячный раз за сегодняшний день. Повара я даже не поблагодарила за помощь. Когда я вернулась в зал, он был уже полон официантов. Я отыскала глазами того, который обслуживал столик тети Розы. Подойдя к нему вплотную, я спросила:

– Как мне найти тетю Розу?

Официант окинул меня сочувствующим взглядом и вместо ответа задал вопрос:

– Что-то плохое сказала?

– Что вы имеете в виду? – неожиданно для самой себя разозлилась я.

– Известно что. Просто так вы тетей Розой интересоваться не стали бы. Мой вам совет, сделайте так, как велела сделать тетя Роза. Она никогда не ошибается, – заявил официант.

– Где я могу ее найти? – снова спросила я.

– Нигде. Тетя Роза появляется только тогда, когда сама этого захочет. Найти ее невозможно. Тут многие уже пробовали, только пустое это, – ответил он. – А к совету ее прислушайтесь. Не пожалеете.

– Она и вам предсказывала? – поинтересовалась я.

– Нет. Меня сия «честь» пока не коснулась, чему я несказанно рад, – сообщил официант. – Тетя Роза попусту не треплется.

– А у вас, значит, жизнь пустая? – съязвила я.

– Уж лучше пустая, чем короткая, – не остался в долгу он. – Вы заказывать что-то будете, а то мне работать надо?

Я махнула рукой и вышла на улицу. Тетю Розу мне не найти, это я уже поняла. Только вот что делать с ее предсказанием? Этого я не знала. Поймав машину, я поехала домой.

Глава 4

Утро следующего дня я встречала в скромной кафешке на улице Студеной. Стрелки часов приближались к девяти. Вот-вот должен был подойти Аякс. Я заказала яичницу с сосисками и гамбургер для Аякса. Себе попросила принести только кофе. Напиток оказался неудобоваримым. Не кофе, а кипяток, слегка подкрашенный гуашью. Пить это зелье было совершенно невозможно. Пришлось довольствоваться минеральной водой. Благо у них нашлась одна охлажденная бутылка.

Аякс появился минута в минуту. Слегка шатающейся походкой он подгреб к моему столику, плюхнулся на свободный стул и, отдуваясь, проговорил:

– Ну, Таня-сан, и сложное было дельце, доложу я вам. Пьют дружки-приятели нашего Фильки, что те лошади. Пока не скопытятся.

– Я уж вижу, – усмехнулась я. – Так и без печени недолго остаться.

– Моя печень – особая статья. С ней ни одна зараза не совладает, – пошутил Аякс. – А вот рученьки уж не те.

Он вытянул вперед руки, демонстрируя, как они трясутся. Я сочувственно спросила:

– Лекарство требуется?

– О, нет, Таня-сан. Мне теперь только до лежанки добраться. За всю ночь едва ли пару часов вздремнуть удалось. Но уж с заданием я справился на «отлично». Сведения добыл достоверные, проверенные. Пять источников информации использовал, – заявил Аякс.

– Тогда рассказывай, не томи, – поторопила я.

– Дело такое. Филька наш был мужик нежадный. Дружков-приятелей привечал строго один раз в неделю, но угощал щедро и единолично. Это значит, складчины не требовал. Почему раз в неделю? Зарплату на свалке ему так выдавали. Еженедельно. Отработает Филька шесть дней, получит бабки – и на выходной. Ну а выходной, как водится, нужно с друзьями обмыть. Водку в магазине не брал. Соседка самогонкой снабжала. И дешевле, и качественнее. Это мнение всех бомжей-приятелей. С закуской не шиковали. Но горячее всегда было. То супчик Филька состряпает, то картошки отварит, а то и макароны по-флотски сварганит. Летом еще овощи с грядки. Лепота, одним словом. А соседка еще и яйцами снабжала. В виде премии, как постоянному покупателю Фильке выделяла десяток-другой от своих несушек. Филька, правда, ей за это то загон подремонтирует, то клетки свяжет. А то и отрубей приволокет. Где брал – не скажу, – принялся рассказывать Аякс.

Я не подгоняла. Знала, что ему требуется выговориться.

– Так вот. Про Фильку рассказал, так? Теперь о дружках. Всего их у покойного пятеро. Живут в заброшенном сарае, аккурат посередке между местным прудом и железной дорогой. Пешком до их летней резиденции минут двадцать – двадцать пять ходу. Ближе к зиме на Охотную перебираются. Там котельная круглые сутки открытая. Вроде и не бесхозная, но бомжей оттуда не гоняют. Летом там не с руки бомжевать. Жарко, да и от огородов далеко. Приятели Филькины особыми моральными принципами не страдают. Я имею в виду, что прошвырнуться по чужим огородам для них – это святое. Филька с ними никогда не лазил. Он вообще никогда чужого не брал. А со свалки тащил – так это ж все ничейное. Все равно бульдозерами раскатают или сожгут.

Аякс прервался, принюхиваясь к ароматам, исходящим от тарелок, которые выставлял перед ним официант. На меня при этом официант смотрел несколько обалдело. Наверное, думал: и как такая приличная с виду девушка может общаться с таким отребьем. Ни я, ни Аякс на взгляд его не реагировали.

– Кому угощение? – чисто для проформы спросил Аякс.

– Угощайся, Венчик. Яичницу мало кому удается испортить, не то что кофе, – принялась я его потчевать.

– Что, паршивый кофеек? – заглянул в мою чашку Аякс.

– Слов не подобрать, – улыбнулась я.

– Значит, напиток тоже мне? – придвигая посуду поближе, спросил он.

– Не советую. Лучше сок или минералка, – предостерегла я его.

– Разберемся, – набивая рот сосисками, прошамкал Аякс.

Некоторое время молчали. Аякс ел, я глядела в окно. Опустошив тарелки ровно наполовину, Аякс отхлебнул глоток из чашки, поморщился и продолжил:

– Был у Фильки совместный с дружками бизнес. Не ахти чего, но на лишнюю бутылочку самогона хватало. Суть заключалась в следующем: Филька притаскивал со свалки разное старье, подшаманивал чуток, приводил в товарный вид и отдавал дружкам. А те сдавали бабкам на барахолку. Больших денег, понятное дело, никто им не платил, но рублей пятьсот в неделю набегало. Филька был способный. Как говорится, из дерьма конфетку слепит. Короче, в лице Фильки приятели-бомжи потеряли не просто друга. Они потеряли стабильный доход и еженедельную халявную выпивку. А из этого что следует? Что бомжи и подумать не могли покуситься на столь ценное приобретение. У них там вообще уныние царит. Шутка ли, сразу двух статей дохода лишились.

Аякс принялся поглощать остатки яичницы и гамбургера. Я снова ждала.

– А сок все-таки придется заказать, – скосив глаза на официанта, заявил он. – Сей напиток, называемый в этом заведении благородным словом «кофе», можно только перед смертью употреблять. Когда уже все равно.

Я засмеялась, подивившись меткому сравнению Аякса, подозвала официанта и заказала два сока. Когда официант принес стаканы, Аякс жадно присосался к одному из них. Я наблюдала за этой картиной со снисходительной улыбкой.

– Ох, и вкусно ты готовишь, Таня-сан, – выдал излюбленную шутку Аякс. – Так бы ел и ел.

– Добавки? – спросила я.

– Ни в коем разе. Теперь только дело, – категорически отказался он и продолжил: – Одним словом, приятели покуситься на Фильку никоим образом не могли. Да и шабаши в их компании не практикуются. У Фильки в приятелях все больше интеллигентные бездомные присутствуют. Один даже профессор. Из столицы сопредельного государства к нам занесло. Таллинский профессор. Остальные тоже не из простых. Кто в школе преподавал, кто литературой занимался. В общем, интеллигенция.

– Что говорят насчет возможности самоубийства? – задала я вопрос.

– Категорически отметают, – ответил Аякс. – Не мог, говорят, Филька так над собой надругаться. Помогли, говорят. Но версий не высказывают. Вернее, версия одна. Залетный нищий на Филькину копейку позарился. Я, кстати, и про веревочку поспрошал. Так, на всякий случай. Уж больно она дружка его заинтриговала. Леньку Кирпича. Того, что Фильку обнаружил. Вот он талдычит как заведенный. «Я, – говорит, – зашел, а он висит. И веревочка такая белая-пребелая, будто только из магаза. Откуда, мол, у Фильки деньги на веревку, если мы второго дня все его гроши пропили?» Как вам такой вопросец, Таня-сан?

– Вопрос призовой. На сто баксов, Венчик-сан, – подражая манере Аякса, ответила я. – Найдем ответ на этот вопрос, считай, полдела сделано.

– Увы, у дружков Филькиных ответа нет. Рад бы помочь, да нечем, – развел руками бомж. – Зато имеется другой интересный факт. С полгода назад Филька в больничку попал. Желудок прихватило. Да так, что терпежу нет. Он к соседке. К той, что самогонкой его снабжает. Выручай, говорит, Алевтина Григорьевна, нутро огнем горит. Она думала – за опохмелом пришел, за бутылкой бросилась, а он отказался. «Скорую», говорит, вызывай. Ненароком помру, что тогда? Тогда все дела недоделанными останутся. Ну, соседка «Скорую» и вызвала. Забрали Фильку. А как не забрать? Документы у него в порядке. Прописка имеется. А что в доме бедлам, так это его личное дело. Увезли в Третью клиническую. Там Филька с неделю провалялся и домой вернулся. Язвы не обнаружилось, операция не требовалась. Подлатали, таблетками напичкали и отпустили. Но случай этот даром для него не прошел. Когда Филька вернулся, то даже на какое-то время нос задрал. Принялся дружком новым хвастаться. Он, говорит, бизнесмен конкретный. Захочу, устроит меня не хуже президента. А могу и я ему подсобить. Тоже не лыком шит. Что Филька имел в виду, приятели-бомжи не поняли, да и не особо стремились вникать. Связями новыми Филька так и не воспользовался. К нему на хату, по словам приятелей, бизнесмен ни разу не приезжал. Но вспоминал о нем Филька часто. И планы всякие насчет него строил, как подопьет. Только вот мечтал он о том, чтобы не совсем уж нищебродом к нему явиться. Я, говорит, не с пустыми руками к нему пойду, помяните мое слово. Я вас всех еще так удивлю, так удивлю. Вот и во время последней посиделки Филька про бизнесмена вспоминал и опять бахвалился, что явится к нему не с пустыми руками, и еще смеялся, представляя лицо бизнесмена, когда тот узнает, с кем знакомство свел.

– Но ничего конкретного он не говорил, я правильно понимаю? – уныло заметила я. – Ни имени бизнесмена, ни конкретных заявлений насчет того, чем он может этого бизнесмена сразить наповал?

– Увы, Таня-сан, разговор-то велся всегда подшофе, так что никакой конкретики, – виновато признался Аякс.

– Скажи, Венчик, а мог кто-то из его приятелей решить, что Филька не просто хвастается? Мог предположить, что у него в доме нечто ценное хранится? Мог кто-то из них позариться на это нечто? – вывалила я на Аякса сразу несколько вопросов.

– Не думаю. К россказням Фильки никто из приятелей-бомжей всерьез не отнесся. В нашей среде подобное поведение не редкость. Прихвастнуть, преувеличить. Для поднятия самооценки, так сказать. И относятся к таким заявлениям в нашей среде соответственно. Поверь, Таня-сан, сообщить приятелям о том, что ты владеешь неким секретом или ценностью или встретил богатенького дружка, способного изменить всю твою жизнь, стоит тебе свистнуть, дело обычное среди бездомных. Ведь девяноста процентам тех, кто живет на улице, до зуда в одном месте хочется вернуться под теплый кров, где есть горячая вода, чистые простыни и обалденно пахнущее мыло. И лишь десяти процентам понятно, что все это блажь, суета и тщета, – философски заключил Аякс.

– Ну а тебе как кажется, был этот приятель-бизнесмен или нет? – спросила я.

– Может, был, может, нет. Какая разница? – войдя в философскую волну, изрек он.

– Разница большая. Если был, его нужно разыскать. Вдруг он что-то знает? А если нет, не придется зря время тратить на его поиски, – ответила я.

– Ищи, Таня-сан. Думаю, в этом случае выгорит. Был бизнесмен, как пить дать был, – ответил Аякс.

– Откуда такая уверенность? – удивилась я столь быстрой перемене мнения.

– А он от него сувенир припер. Из больницы, – заявил бомж. – Приятели видели. Пропить предлагали, да Филька не дал.

– Что за сувенир? – переспросила я.

– Шахматы. Миниатюрные карманные шахматы. На магнитах. Такие обычно в поездку берут. Приятель тот везде их с собой таскал, а когда Филька выписывался, ему и отдал. На память, – сообщил Аякс.

– Дорогие? – насторожилась я.

– Нет. Обычные, из пластика. Красная цена три сотки в базарный день, – оценил сувенир он.

– А вот это хорошие новости. Не зря ты, Аякс, печенью рисковал, – похвалила я. – Значит, говоришь, в Третьей клинической Филька лежал?

– Точно. По зиме. Конкретной даты ни один из дружков не вспомнил, но точно после новогодних праздников. Можно у соседки узнать, – предложил Аякс.

– Нет, к соседке мы соваться не будем. По зиме, так по зиме. Поеду в больницу, надеюсь, там остались записи истории болезни и другие подробности. Времени прошло не так много. Кто-то из персонала должен вспомнить и Филиппа, и его приятеля-бизнесмена. Спасибо за помощь, Венчик. В очередной раз выручил. Самой бы мне нипочем всего этого не разузнать.

Я полезла в кошелек. Вынула обычную таксу, присоединила пару сотен сверху за оперативность и протянула деньги Аяксу. Венчик не спеша пересчитал купюры.

– Многовато, Таня-сан. Тарифы вроде не повышал. И с бюджетных еще осталось, – честно признался он.

– Что выдала, назад не забираю, – возразила я. – А что немного сверху, так это за оперативность.

– Ну, хозяин-барин. Обращайся, если что, Таня-сан. Всегда рад помочь.

– Счастливо, Венчик. Еще не прощаюсь, – ответила я, пожала ему руку и вышла из кафе.

Надо было ехать в больницу. Таинственный приятель-бизнесмен – единственная на сегодняшний день зацепка. Тем более что магические кости тоже указали на новые знакомства. Сегодня утром, перед тем как отправиться на встречу с Аяксом, я решила бросить кости. Выведать, в каком направлении двигаться дальше. И получила результат: «Корень правды – новые знакомства». Утром я подумала, что кости намекают на мои новые знакомства. На те, которые появятся в ходе расследования. А выходит, что они предупреждали меня не о моих знакомствах, а о знакомствах Мальцева. Ведь полгода для пятидесятилетнего мужчины – срок недолгий. И подобных знакомцев вполне можно отнести к разряду новых.

Приятели-бомжи сказали, что Филипп попал в больницу по зиме, после новогодних праздников. Если от сегодняшнего дня отсчитать строго шесть месяцев – получается январь. Но и февраль не исключается. Значит, с датой более или менее определились. Отыскать записи обращений по «Скорой» несложно. В больницах такой учет ведется строго. Вот то, что искать придется без официального запроса, похуже. Но в случае надобности можно будет обратиться к майору Заблоцкому. Пусть потрудится. Разводить волокиту с получением официального разрешения мне не хотелось. Время дорого. Решила рискнуть. Заехала в супермаркет, прикупила пару коробочек конфет – и в Третью клиническую.

В приемном покое царила суматоха. Кто-то из вновь поступивших, хорохорясь, требовал главврача. Ему, видите ли, должного внимания не уделяют. Кто-то из бывалых заискивающим голосом выпрашивал разрешение на прогулку. Санитары со «Скорой помощи» гоняли по коридорам каталки с пациентами, как заправские Шумахеры. Девушки в регистратуре переругивались с родственниками пациентов. Обычная рабочая атмосфера. Приглядев себе в помощницы светловолосую студентку-практикантку, я подошла к регистратуре, вежливо поздоровалась и осторожно опустила на стол за стойкой коробку шоколадных конфет.

– Это что такое? – притворно возмутилась студентка-практикантка. – Заберите сейчас же!

– Что забрать? Я ничего не оставляла, – невинно моргая ресницами, заявила я. – Я просто спросить хотела. Мне нужен кто-то из персонала, кто работал в приемном отделении этой зимой. Только и всего.

– Для чего вам это? – удивилась практикантка.

– Это уж мое дело, – уклонилась я от ответа. – Подскажите, к кому обратиться. А то у вас здесь все так сложно! Непосвященному человеку запутаться проще простого. А мне срочно нужно. Время терять попусту не хочется. Вы ведь поможете мне?

И я скосила глаза на конфеты, мирно лежащие перед практиканткой.

– Обратитесь к Сонечке. Она тут лет пять работает. Наверняка и зимой была. Она и к пациентам, и к их родственникам очень внимательно относится, – заявила практикантка и тоже скосила глаза на коробку.

Ага, значит, Сонечка тоже не прочь конфетами на халяву полакомиться. Ай да практикантка! Способная девочка, сразу видно. И направление верное дала, и сама внакладе не осталась. Молодец!

– Как Сонечку найти, подскажете? – спросила я.

– Она сейчас на обеде. В столовой поищите. Там и беседовать удобнее. Ни тебе толпы, ни шума. И ушей посторонних нет. Чтобы попасть в столовую, нужно пройти вон по тому коридору и спуститься в подвальное помещение. Вход у нас свободный. Эта столовая для посетителей, – сообщила практикантка.

– Как я ее узнаю? – снова спросила я.

– А она с бейджиком ходит, – разъяснила собеседница. – Стройная, темноволосая, лет тридцати. На бейджике написано «Софья Цвибель». Не ошибетесь.

– Спасибо за подсказку. Приятного аппетита, – проговорила я и отправилась искать столовую, а вместе с ней Софью Цвибель.

Нашла ее быстро. Софья сидела за крайним столом, лицом к дверям. Бейджик у нее действительно имелся. Подойдя к столику, я спросила:

– Не помешаю?

– Ну, если это так уж необходимо, – оглядев полупустой зал, ответила Софья. – Вообще-то я не очень люблю есть за одним столом с незнакомыми людьми.

– Так давайте познакомимся, – предложила я. – Татьяна Иванова. Частный детектив.

– Софья Цвибель. Старшая медицинская сестра, – приподняв бейджик двумя пальцами, представилась она. – Какими судьбами в нашу обитель?

– Дела профессиональные, – лаконично ответила я. – Информацию собираю по одному запутанному делу. Надеюсь на вашу помощь.

Я положила на стол пакет с конфетами. Софья осторожно заглянула в него, убрала пакет со стола и спросила:

– Чем могу помочь?

– Примерно с полгода назад в вашу больницу был доставлен мужчина с острым желудочным приступом. Филипп Мальцев. Помните такого? – спросила я.

– Что вы! Разве можно упомнить всех пациентов? Да знаете ли вы, сколько человек ежедневно проходит через приемный покой? Сотни. Всех помнить мозг закипит, – ответила Софья.

– Ну а если в картотеке порыться? – предложила я.

– Зачем он вам? – полюбопытствовала она. – Натворил чего?

– Он-то ничего не натворил. Скорее с ним сотворили, – призналась я. – Да и не он меня интересует, а больше приятель его. Но ни имени, ни фамилии его я не знаю. Только то, что занимался бизнесом каким-то серьезным. Тут такое дело. Мальцев, ну, тот, что с желудком, он относится к категории людей, находящихся в стесненных жизненных обстоятельствах. Не бомж. И прописка, и жилье, и даже работа имелись. Но жил он за чертой бедности. А тут вдруг такой приятель. Крутой бизнесмен, выбравший Филиппа себе в компанию.

– А, так вы о тех двух чудиках? – обрадовалась Софья. – Похоже, помню я вашего Мальцева. И приятеля его тоже помню. В январе случай этот был.

– Какой случай? – уточнила я.

– Ну, про принца и нищего, – пояснила она. – У нас тогда все отделение прикалывалось.

– Можно поподробнее? – попросила я.

– Легко. Значит, так. В январе к нам по «Скорой» одновременно двух пациентов доставили. Один – нищета нищетой. Одет, как с помойки. Волосы нестриженые, нечесаные. Но с документами. С пропиской. Все как полагается. А второй – холеный, костюм дорогущий, одеколоном французским за версту несет. А документов при нем нет. Ни паспорта, ни водительского удостоверения. Ничего. И оба в коматозном состоянии. Без памяти, значит. Главврач в тот день сильно не в духе был, проверку из Минздрава ждал. Ну, и велел пациентов этих во вшивую палату поместить. Одного по причине вида негигиеничного, второго – как не имеющего документов. В другой день он с тем, что в костюме, ни за что так не поступил бы, а тут попал мужик под горячую руку. Санитары пациентов на каталку и во вшивую.

– Простите мне мою неосведомленность, но что значит «во вшивую»? – спросила я.

– Да есть у нас палата такая, куда бомжей свозят. Не палата даже, а скорее вытрезвитель. Вся в кафеле, и вместо кроватей каталки медицинские. Списанные, правда, – пояснила Софья.

– Да, крут ваш главврач на расправу, – покачала я головой.

– Случается, – согласилась медсестра. – Только тот, надушенный, недолго там валялся. До утра. Пациентам этим в ночь капельницы поставили. К утреннему обходу оба они оклемались. Врач дежурный к ним пришел, а они уже как огурчики. Сидят на каталках и в шахматы режутся, представляете? А потом и оказалось, что Сисекин не последний в городе бизнесмен. Что-то связанное с металлом, если не ошибаюсь. Ну, врач давай извиняться. Простите, мол, ошибочка вышла. По чистой случайности вы здесь очутились. Сей же час исправим. А Сисекин этот мировой мужик оказался. Даже не рассердился. Я думаю, из-за нищего этого.

– В каком смысле? – не поняла я.

– Да он так рад был компаньона по шахматам заиметь, что даже про судьбу вспоминал. Вот, мол, если бы документы со мной были, так и не познакомились бы с Филиппом. Сисекин – заядлый шахматист. Так Мальцев ваш ему какие-то хитрые комбинации показал или что-то в этом роде. Короче, сдружились они. Принц и нищий. Их так до выписки всем отделением и звали. Когда Сисекина в отдельную палату перевели, он хотел и Мальцева к себе забрать, да тот наотрез отказался. Куда, говорит, мне со свиным рылом да в калашный ряд. Я уж лучше здесь. Но во вшивой его не оставили. Сисекин настоял. В обычную палату перевели. Что-то вроде компенсации за казус с Сисекиным, – рассказала Софья.

– Значит, Сисекин и Мальцев до самой выписки общались? – переспросила я.

– Общались. То в холле встречались, то у Сисекина в палате, – подтвердила Софья.

– Только в шахматы играли или еще чем занимались? Другие интересы их объединяли? – поинтересовалась я.

– Не знаю. Меня они в свою компанию не приглашали, – пошутила она. – А вообще, они много беседовали. Уж не знаю, о чем может богач с нищим разговоры вести, но беседовали они подолгу. Иногда даже разгонять по палатам приходилось. Сами понимаете – режим.

– Может, еще что-то необычное вспомните? Кто навещал и того и другого? Или с кем еще общались эти двое? – задала я наводящие вопросы.

– Вот с другими пациентами ни Сисекин, ни тем более Мальцев дружбы не водили, это точно. А посещать? К Сисекину охранник приезжал. Продукты привозил. А у Мальцева посетителей за всю неделю ни одного не было, – ответила Софья.

– Мне бы адрес Сисекина получить. Без волокиты, – попросила я.

– О, нет. Это без меня. Идите к главврачу. Даст добро, выдам адрес. – Медсестра решительно вытянула вперед руку, словно пытаясь остановить мою речь.

– Официально долго. А мне время терять нельзя. Преступник может скрыться, – демонстративно достав кошелек, объяснила я.

– Какой преступник? – переспросила Софья.

– Тот, что Мальцева на тот свет отправил, – сообщила я.

– Да что вы говорите? Убили? Этого нищего? Вот докатилась страна, уже голодранцев убивать начали! Чего же тогда нам, добропорядочным гражданам, ждать? – запричитала женщина. – А Сисекин вам зачем?

– Вы же сами говорите, что общались они много. Может, Мальцев ему про своих недругов рассказывал. Надо встретиться, поговорить, – объяснила я.

– Вообще-то мог. Он много чего Сисекину плел, – согласилась Софья.

– Не могли бы вы уточнить, о чем именно разговаривали Сисекин и Мальцев? – попросила я.

– Да о разном. Об истории, о культуре. О литературе разной и книжках всяких. Ну, знаете же, Толстой там, Пушкин, Лермонтов. Я особо не вникала. Так, краем уха слышала, – пояснила она.

– А может, был какой-то разговор, который показался вам интересным или странным? Подумайте хорошенько, – настаивала я, поняв, что Софья дама весьма любопытная и ушки всегда держит на макушке.

– А знаете, был один. Пожалуй, он вас заинтересует, – красноречиво глядя на кошелек в моих руках, заявила Софья.

– Он меня уже интересует, – доставая пятисотенную купюру и придвигая ее к ней, ответила я.

– Думаю, это то, что вы ищете, – пряча деньги в карман форменного халата, проговорила Софья. – Принц и нищий частенько друг перед дружкой своими знаниями хвастались. В области литературы в основном. Так вот однажды я проходила мимо палаты Сисекина. Мое внимание привлек шум. Будто кто-то ссорился. Голоса такие возбужденные. Особенно громко было слышно нищего. Я остановилась, прислушалась. Нищий доказывал, что существует какой-то документ, который его, Мальцева, может сделать баснословно богатым. Он так и сказал. Я, говорит, если захочу продать эту рукопись, то стану в три раза богаче тебя. Это он Сисекину заявил. Сисекин ему что-то возразил, я не расслышала, что именно он сказал. А Мальцев раскричался. «Не веришь, – говорит, – ну и не верь. А я этот листок в своих собственных руках держал. И сейчас держу». Сисекин снова что-то возразил. А Мальцев ему: «Ты, – говорит, – думай, прежде чем такими обвинениями бросаться. Что я подлинник от фальшивки отличить не смогу? Да я по пушкинской теме диссертацию защищал. Я его почерк и во сне узнаю. И то, что опубликовано оно не было, – это точно». Потом Сисекин его успокаивать начал, так как Мальцев уж больно сильно разволновался. Сисекин даже кнопку вызова медицинской сестры нажал. Я зуммер услышала. Ну и вошла в палату. А Мальцев сидит на кровати Сисекина, щеки красные, глаза злые. Сисекин попросил успокоительного принести. Я поинтересовалась, с чего так пациент разволновался? А Сисекин отшутился, мол, в шахматы продул. А шахмат-то перед ними и не было!

– Интересная история. И чем же она закончилась? – спросила я.

– Понятия не имею. Я за успокоительным пошла. Когда вернулась, они уже шахматы расставили и болтали так, ни о чем. Будто никакого спора и не было, – ответила Софья.

– И больше они об этом не заговаривали?

– А Мальцева на следующий день выписали, – сообщила она.

– Скажите, когда Мальцев выписался, их общение прервалось? Или он навещал Сисекина? – снова спросила я.

– Ну вот еще! Станет он его навещать. Да его и в отделение не пустили бы. У нас с этим строго, – ответила Софья.

– Так как насчет адреса? – напомнила я.

– Ладно уж. Помогу. Ждите здесь. Мне светиться в приемном резона нет, – вставая, произнесла медсестра.

На поиски адреса Софье понадобилось не больше десяти минут. Вернувшись, она положила передо мной листок, на котором были выведны адрес и название фирмы, которой владел Сисекин, попрощалась и ушла. Покинула больницу и я. Настроение у меня улучшилось. Какая-никакая, а ниточка. Рукопись, не изданная при жизни автора, – это вам не червонец потрепанный. За такое и убить могут. Неужели я мотив нарыла? Правда, в свете того, что мне поведал Венчик о нравах уличных жителей, Мальцев мог историю с рукописью и выдумать. Ну так что с того? Он выдумал, а кто-то за чистую монету его выдумку принял. И решил документом завладеть. Отсюда и следы от нитяных перчаток по всему дому Мальцева. И обшивка на стенах вспоротая. Вполне логично. Посмотрим, что сообщит мне господин Сисекин.

Прежде чем ехать на встречу с Сисекиным, я решила разузнать о нем подробнее. В этом случае воспользоваться звонком другу самое милое дело. И я позвонила майору. Заблоцкий выслушал мой рассказ, посмеялся над фантазией мусорщика Мальцева, но помочь согласился. Пока я, поймав такси, ехала на другой конец города к офису Сисекина, Заблоцкий навел о нем справки. Отзвонившись, он сообщил:

– Сисекин Константин Николаевич. Крупный бизнесмен в области цветных металлов. Не последний человек в городе. Благотворительность и все такое. Не женат. Детей нет. Очень любит давать интервью. Нравится, когда его имя мелькает в колонке новостей. А вот шумных тусовок избегает. Появляется на них только в случае крайней необходимости. Характеризуется положительно. В криминале не замешан. В сомнительных аферах тоже. По крайней мере до сего дня. Увлекается игрой в шахматы и литературой. Это все.

– Что ж, неплохо, – похвалила я. – Благодарю за службу.

– Шутить изволите? – засмеялся Заблоцкий.

– Не без этого, – ответила я.

Связь прервалась. Заблоцкий положил трубку. Такси затормозило перед зданием, в котором располагалась компания Сисекина под названием «ТарМет», что должно было означать «Тарасовский Металл». С фантазией у Сисекина в отличие от Мальцева было явно негусто. Я решила воспользоваться элементом внезапности, поэтому делать предварительный звонок не стала. Беспрепятственно поднялась на шестой этаж, вошла в приемную господина Сисекина и заявила секретарю, что мне назначено.

– Фамилию назовите, пожалуйста, – попросила секретарша.

– Иванова. Татьяна Иванова, журналист, – сообщила я.

– Простите, но вас в списках нет, – просмотрев свои записи, извинилась секретарша.

– Что значит нет? Вы что, забыли внести меня в списки? – возмутилась я. – Я же звонила вчера. Специально заранее предупредила. Ведь я же сказала, что интервью нужно мне именно сегодня. Завтра уже верстка. Что прикажете мне начальству докладывать, что из-за безалаберности секретаря господина Сисекина материал о нем пойдет в мусорную корзину?

– Не волнуйтесь так, я подумаю, что можно сделать, – испуганно залепетала секретарша. – Вот, видите, окно есть. Возможно, оно как раз для вас и оставлено? Как, говорите, ваша фамилия?

– Иванова, – чуть мягче ответила я.

– Я сейчас доложу, – сообщила она.

Нажав кнопку селектора, секретарша поставленным голосом доложила:

– Константин Николаевич, к вам журналистка. Иванова Татьяна. Вы ждете ее?

– Иванова? – послышался удивленный голос шефа. – Что-то не припомню. Ну, пусть войдет, раз уж пришла.

– Проходите. Константин Николаевич ждет вас, – вежливо предложила секретарша.

Я прошла в кабинет Сисекина. Он сидел за столом, уставившись в монитор компьютера. При моем появлении он оторвался от монитора и принялся с любопытством разглядывать меня.

– Вы не журналистка, – объявил он результат осмотра.

– Верно. Я не журналистка. Я частный детектив, – без тени смущения призналась я.

– К чему обман? – полюбопытствовал Сисекин.

– Не хотела полжизни провести в вашей приемной, – ответила я.

– Почему вы решили, что с журналистом я буду общаться охотнее, чем с детективом? – спросил он.

– Жизненный опыт, – лаконично ответила я.

– Что ж, возможно, вы правы. Журналистов я люблю гораздо больше, чем сыщиков, – честно признался Сисекин. – Но, раз уж вы здесь, хотелось бы узнать, с чем пожаловали?

– Частное расследование, в котором требуется ваша помощь. Добровольная помощь, – ответила я. – Могу я на это рассчитывать?

– Зависит от сути проблемы, – ответил он. – Изложите подробности, и я отвечу на ваш вопрос.

– Меня интересует ваш знакомый Филипп Мальцев, – сообщила я. – Что вы можете о нем сказать?

– Послушайте, у меня масса знакомых. Так вот, навскидку, я вспомнить не могу, кто такой Филипп Мальцев. Вы хоть знаете, чем он занимается? Что у него за бизнес? – задал вопрос Сисекин.

– Он не бизнесмен. Он шахматист. Вы познакомились с ним в Третьей клинической больнице, – сказала я.

– Ах, вон вы о ком! Филипп. Как же я сразу не вспомнил? Да, мы лежали с ним вместе в больнице около недели. В шахматы он играет превосходно. Только вот после его выписки мы не встречались. Если вы наводили справки, то должны знать, что между мной и Филиппом есть некая, как бы это помягче сказать, социальная граница, что ли. Филипп относится к категории сильно пьющих людей. Одно дело пригласить такого человека сыграть партию в шахматы в больничном холле и совсем другое дело – пригласить в свой дом, – проговорил Сисекин. – Боюсь, слово «знакомый» не совсем точно выражает степень этого самого знакомства. Я бы прибавил к этому слову «случайный». Так будет точнее.

– Ну, хорошо. Меня интересует все, что вы знаете про своего случайного знакомого Филиппа Мальцева, – внесла я коррективы в свой вопрос.

– И снова вынужден вас прервать. Мне кажется, мы не совсем понимаем друг друга, – мило улыбаясь, произнес он. – Я был «знаком» с Филиппом не больше недели. Вам не кажется, что для своих расспросов вы могли бы найти более близкого его приятеля? Или же попытаться получить необходимую вам информацию из первоисточника?

– Увы, первоисточник, как вы пожелали выразиться, никакую информацию предоставить мне уже не может, при всем моем желании. А что касается более близкого приятеля, то вы, если наводили справки, должны знать, что все его приятели относятся к категории граждан, не имеющих определенного места жительства. Подобный источник информации никак не может конкурировать с таким «культурным» источником, как вы. Или я не права? – елейным тоном произнесла я.

– Аргумент принят, – проговорил Сисекин. – Поясните, пожалуйста, что вы подразумеваете под словами «никакой информации не может предоставить»? Филипп снова попал в больницу?

– В морг, – жестко ответила я, устав от высокопарных препирательств.

– Куда? В морг? Филипп умер? – вскричал мой собеседник. – Впрочем, чему я удивляюсь. При его-то образе жизни.

– Вынуждена в третий раз задать вопрос, – проговорила я. – Что вы можете рассказать про Филиппа Мальцева?

– Послушайте, почему вы все время нападаете на меня? – возмутился Сисекин. – Разве я обязан сотрудничать с вами? И почему я должен раскрывать вам задушевные беседы с моими знакомыми?

– С вашими «случайными знакомыми», позвольте заметить, – напомнила я.

– Пусть так. Да что я могу вам сообщить? Я Филиппа и не знал толком. Говорю же, мы познакомились в больнице. Сошлись на почве обоюдного интереса к игре в шахматы. Это было шапочное знакомство. Поиграли, поболтали и разошлись, как в море корабли, – перешел к обороне бизнесмен.

– А вот его дружки-приятели в один голос утверждают, что вы предлагали Мальцеву работу. Теплое, денежное место. Разве нет? – продолжила я.

– Нет, конечно! Что за шальная мысль? И кому только такое в голову могло прийти? – возвысил голос он. – Чтобы я пустил в свою фирму подобную личность?

– А почему бы и нет? Ведь вы же знали, что в прошлом Мальцев был преподавателем. Работал в университете. И был на хорошем счету, между прочим, – сообщила я. – Так почему бы не дать человеку шанс? Ведь вы могли пристроить его в какой-то из своих филиалов. Хотя бы сторожем.

– У нас в фирме нет сторожей. Только квалифицированная охрана. С лицензией и всеми подобающими атрибутами, – ответил Сисекин. – А найти применение его прежним знаниям в моей фирме совершенно невозможно. Филипп преподавал историю русской литературы. Меня как интеллигентного человека эта тема тоже интересует. Филипп интересный собеседник и неплохой рассказчик. Да, мы беседовали на тему литературы. Не раз и не два. Но у меня и в мыслях не было продолжать знакомство вне стен больницы. Если Филипп что-то подобное себе нафантазировал, это целиком и полностью его инициатива.

– Допустим, – согласилась я. – Тогда расскажите, о чем вы с ним вели долгие беседы? Возможно, это поможет нам в расследовании.

– Простите, но вы до сих пор не сказали, что именно произошло с Филиппом? – напомнил Сисекин. – Ведь я имею право знать, о чем идет речь?

– Это пожалуйста, – ответила я. – Филипп найден в своем доме в петле. И наша задача выяснить, сам он в эту петлю влез или же ему помогли.

– Повесился? Это вряд ли, – с сомнением в голосе произнес бизнесмен. – Я, конечно, Филиппа не так долго и знал, но поверить в то, что он вдруг полез в петлю… Не может быть.

– Откуда такая уверенность? – спросила я.

– Как вам сказать? Не похож был Филипп на человека, способного лишить себя жизни. Склад характера не тот. Если б хотел повеситься, так он сделал бы это давным-давно. В тот самый день, когда его выперли из университета по ложному обвинению, – ответил Сисекин и, поймав мой удивленный взгляд, продолжил: – Да, Филипп поделился со мной той давней историей. И даже имя того, кто его подставил, назвал. И знаете, я ему поверил. Филиппа действительно подставили. Взяток он не брал. Просто кое-кому понадобилось его место на кафедре. Времена-то были тяжелые. А в такие времена все средства хороши.

– Вы так думаете? – едко заметила я.

– Не стоит тратить на меня свой запал, – миролюбиво произнес он. – Вы же не совестить меня пришли, верно? Так вот, возвращаясь к нашей теме: если уж Филипп тогда не наложил на себя руки, то теперь и подавно не стал бы этого делать. Вы со мной согласны?

– Возможно. Только вот с момента вашей последней встречи прошло долгих шесть месяцев. За это время обстоятельства жизни Филиппа могли кардинально измениться. Быть может, произошло какое-то событие, послужившее последней каплей, переполнившей чашу его терпения, – внесла я предположение.

– И какое же? Работу он уже потерял. Жену потерял. Сына потерял. Что еще? Он лишился места на свалке? Или у него отобрали его халупу, называемую домом? – Вопросы остались без ответа, а Сисекин продолжил разглагольствовать: – Молчите? Значит, ничего подобного в его жизни не произошло. А что касается уважения коллег или несбывшихся надежд, то лезть в петлю из-за этого было несколько поздновато. Лично я так считаю.

– Тогда, возможно, вы подскажете причину, по которой кто-то мог желать смерти Филиппу? – спросила я.

– Это вряд ли. Кто-то из приятелей-бомжей мог позариться на его гроши. Или у Филиппа мог появиться новый знакомый. Например, из уголовной среды. А что? Неплохая версия. Он мог пустить кого-то пожить к себе. А тот оказался уголовником. Когда Филипп узнал об этом, он мог потребовать освободить его жилплощадь. Уголовник уходить не хотел и расправился с Филиппом. Вы наводили справки на предмет завещания? Вдруг этот уголовник заставил Филиппа перед смертью переписать дом на него? Это послужило бы мотивом, – оживился Сисекин.

– Хорошая версия, но неверная. Если бы у Филиппа появился постоялец, его соседка непременно была бы в курсе. А она ничего подобного в полиции не сообщала, – разочаровала я его. – Еще версии?

– Даже и не знаю, что предположить. Если ни то, ни другое не подходит, может, у него крыша поехала от пьянки? Тогда мог и в петлю. Говорят, в таком состоянии до черты один шаг. Белая горячка людей не щадит. Даже таких просвещенных, каким был Филипп. Эх, жалко человека! Умный ведь мужик был.

Впервые с начала разговора у Сисекина прорвались эмоции. Натуральные ли? Почему он не рассказывает о том разговоре про эксклюзивный документ? Непонятно. Вот у Софьи разговор сразу в памяти всплыл, а у Сисекина будто отшибло ее, память эту. Придется помочь освежить.

– Скажите, у Мальцева могло быть нечто ценное? Настолько ценное, что за это могли лишить жизни? – спросила я. – Возможно, наследство от бабки. Или личные сбережения.

– Понятия не имею. Но по логике вещей не должно было быть. Посудите сами, если бы Филипп владел чем-то более или менее ценным, стал бы он прозябать на своей свалке? Вот вы бы стали? – спросил мой собеседник.

– Быть может, он обзавелся чем-то ценным относительно недавно, – выдвинула я свое предположение. – И просто поджидал подходящего момента для его использования. Вот вам он не предлагал купить у него нечто ценное?

– Мне? Нет, мне не предлагал. А и предложил бы, я бы не согласился, – засмеялся Сисекин.

– Почему? Если вещь стоящая, отчего не приобрести? – удивилась я.

– Да потому что у подобных личностей если и появится что-то «стоящее», то непременно криминального характера. Ворованное, например. А я, да будет вам известно, гражданин исключительно законопослушный.

– Удивительно. С таким послушанием – и бизнесмен, – съязвила я.

– Звучит как «с таким счастьем – и на свободе», – вернул колкость он. – Представьте себе, не все бизнесмены бесчестные негодяи.

– Охотно верю, – ответила я. – И все же постарайтесь припомнить, в своих рассказах Мальцев не упоминал о том, что у него имеется дорогая вещь? На черный день?

– Хорошо, уболтали. Расскажу вам об одном разговоре. Только предупреждаю: история не моя. За что купил, за то и продаю, – сдался Сисекин. – За день до выписки Филипп пришел ко мне в палату. Мы сидели и мирно беседовали о классиках. О ценности классической литературы в целом и о влиянии творчества отдельных личностей на российские умы. Не смейтесь! Филипп был очень глубоким человеком, если вы понимаете, что я имею в виду. Так вот. Сидели мы, беседовали, и как-то так получилось, что разговор перешел в иное русло. Филипп рассуждал о том, что наследие классиков в нашей стране бездарно разбазаривается. Вместо того чтобы беречь, его продают за границу. Даже такие ценные вещи, как прижизненные издания поэтов-классиков. Даже их личные рукописи. Даже автографы. Я возразил. Сказал, что уж лучше получить деньги от капиталистов, чем допустить, чтобы оставшиеся от классиков личные вещи просто сгнили в заказниках наших музеев, где для них и соответствующих условий хранения создать не могут. Филипп разбушевался. Даже назвал меня одним из этих невежественных коллекционеров от литературы, которые не могут отличить Гоголя от Гегеля. Короче, заспорили мы. Я доказывал, что сохранить историю, пусть и в другой стране, все же лучше, чем профукать на родине. Вы со мной не согласны?

– Давайте опустим философские рассуждения, – попросила я.

– Как скажете. Но я все равно считаю, что те, кто халатно относится к обязанностям хранения раритетов, поступают куда хуже тех, кто эти самые раритеты толкает за границу. В общем, спорили мы, спорили, и вдруг Филипп спрашивает: «А что бы ты сказал, если бы узнал, что у меня имеется один такой документ? По-твоему, я должен продать его американцам?» – «Почему обязательно американцам?» – пошутил я. Но он шутки не поддержал: «Раз ты так к этому относишься, я возьму и продам его. Назло продам». Я сказал, что на его месте давно бы это сделал, если бы документ у меня действительно был. А он еще громче кричать начал. «Ты мне не веришь, – твердил, – не веришь. А он существует». Я стал опасаться за его здоровье и вызвал медсестру. Она принесла успокоительное, он выпил, больше мы к этой теме не возвращались. А наутро он выписался. Вот, собственно, и все, – заключил Сисекин.

– А конкретнее, что это был за документ? – уточнила я.

– Да не было никакого документа! Придумал все Филипп. Ради красного словца, это же очевидно. Зашел разговор о рукописях, вот он и наплел про рукопись. Говорили бы о картинах, он бы про картину сочинил, – принялся доказывать бизнесмен.

– И все же? Что за документ? – настаивала я.

– Не знаю. Филипп конкретно ничего не говорил, а я не уточнял, – замкнулся в себе Сисекин.

– Вы кому-то рассказывали об этом разговоре? – спросила я.

– Что я, умалишенный, что ли, на посмешище себя выставлять? – возмутился он. – Послушайте, я и так уделил вам слишком много времени. Может, пора закругляться?

– Последний вопрос можно? – спросила я.

– Если только последний, – поглядывая на часы, разрешил Сисекин.

– Вы когда-нибудь бывали в доме Филиппа?

– Понимаю, к чему вы клоните, – выдержав небольшую паузу, произнес он. – Нет, в доме Филиппа я никогда не был. И не собираюсь туда идти. Теперь вы спросите, что я делал такого-то числа в такое-то время?

– А вы ответите? – улыбнулась я догадливости Сисекина.

– Называйте число.

Я назвала дату смерти Филиппа и временной интервал, в который, по мнению экспертов, наступила смерть. Полистав записную книжку, бизнесмен ответил:

– В этот день меня вообще не было в городе. И за день до этого. И на следующий день тоже. Я ездил в Екатеринбург по делам фирмы. Вернее, летал на самолете. Думаю, проверить этот факт не составит труда. И не нужно усматривать в этом обстоятельстве намеренный умысел. Командировка планировалась заранее, за месяц до моего отъезда. Я не подстраивал ее специально, – предупредил Сисекин. – Все записи о подготовительных переговорах имеются у моего секретаря.

– Спасибо за откровенность. И не сердитесь. Вы же понимаете, что я обязана проверить все версии. Если вспомните что-то еще, не сочтите за труд, позвоните. Буду рада любой информации, – протягивая ему визитку, попросила я.

– Хорошо, если вспомню, непременно позвоню, – пряча визитку в карман, пообещал он.

Распрощавшись, я ушла, оставив Сисекина в задумчивости. О чем он думал? О превратностях судьбы, которая свела его с Филиппом? Или о документе, который у того мог быть на самом деле? Или о том, что документ находится сейчас у него? Мог Сисекин быть тем человеком, чьи следы я видела в доме Филиппа? Его алиби, которое действительно легко проверить, это предположение опровергает. Но ведь ему необязательно было действовать самому. Он мог нанять кого-то для грязной работы. Нужно ли это ему? Как знать. Быть может, оттого он и не пожелал сообщить ничего конкретного о документе, что планирует продать его за границу? Ведь он не знает о том, что медсестра Софья Цвибель подслушала их разговор и передала его мне. Вопросов было много, а ответы еще предстояло найти.

Глава 5

Я сидела на скамейке в парке и рассуждала. Итак, что мы имеем? Существует предположение, что Мальцев владел неким раритетом исключительной ценности. Чем не мотив для убийства? За отсутствием других версий эта становится основной. От нее и нужно плясать. Значит, рабочая версия такова: Мальцев сболтнул лишнее, злоумышленник намотал на ус и решил завладеть предметом. Он пробрался в дом Мальцева в надежде выкрасть этот предмет. Он мог и не планировать убийство изначально. Даже почти наверняка не планировал. Кто поверит спившемуся мужику, что у него украли ценность, даже если он и надумает обратиться в полицию? Да его просто пошлют куда подальше, и все дела. Совсем другое дело – убийство. Тут уже риск намного выше. Значит, будем исходить из того, что убивать Мальцева не собирались. Почему все же убили? Скорее всего, он просто оказался в доме в тот момент, когда, по расчетам злоумышленника, его там быть никак не должно было. И пришлось тому действовать по обстановке. Мальцев был убит. Убийство замаскировано под самоубийство. Отыскать интересующий предмет убийца не успел. Может, банально испугался содеянного и сбежал. После этого он затаился и стал ждать.

Мальцева обнаружили. Тело забрали. Самоубийство признали. Как он мог узнать об этом? Элементарно. Проследил за домом и понял, что ажиотаж вокруг смерти пьяницы никто устраивать не собирается. Для убийцы зажегся зеленый свет. Что он делает? Он возвращается к дому, срывает печать и проникает внутрь. Там он начинает планомерные поиски вожделенного предмета. Находит? Сомневаюсь. Если бы убийца нашел тайник, я бы его тоже обнаружила. Отсутствием наблюдательности я не страдаю. Значит, предмет этот все еще в доме. Или же убийца считает, что он там. Теперь следует определиться с личностью убийцы. На эту роль подходит любой, кто слышал о существовании раритета.

Кто об этом знал? Медсестра из клиники Софья Цвибель. Бизнесмен Сисекин. Кто еще мог быть в курсе? Возможно, его жена Ирина Мальцева. Возможно, дальний родственник Увеков. Кто еще? Быть может, дружки-собутыльники. Мог кто-то из них пожелать завладеть документом настолько, что пошел на убийство? Вполне. Трое из подозреваемых люди весьма состоятельные, и им, казалось бы, не нужны дополнительные денежные вливания для того, чтобы быть счастливыми. Но, как известно, денег много не бывает. И не стоит забывать о престиже. Владеть эксклюзивным документом – престижно. Правда, в том случае, если с предметом связана чья-то смерть или даже убийство, опасно заявлять во всеуслышание о том, что им владеешь ты. Расчет в этом случае мог быть на то, что о связи данного раритета с покойным Мальцевым никто не узнает. И расчет был вполне верный. Если бы Увеков не явился в полицию с требованием повлиять на вердикт экспертов, дело давно сдали бы в архив.

Вот тут неувязочка. Если Увеков завладел документом, зачем было поднимать шумиху вокруг смерти Мальцева? Уж кому-кому, а ему это было больше всех невыгодно. Остается только исключить его кандидатуру из списка подозреваемых. Но мне почему-то делать этого не хотелось. Нужно хотя бы алиби его проверить. Вот с этой просьбой я обращусь к майору Заблоцкому. Пусть по своим каналам выяснит, где неугомонный родственник находился в день убийства. Заодно и алиби Сисекина пробьет.

А я пока займусь Ириной. Нужно узнать, говорил ли с ней Мальцев на подобные темы. Придется снова ехать к ней домой и деликатно поинтересоваться алиби на момент убийства. А еще надо наведаться-таки на работу к Мальцеву. Возможно, они владеют какой-то более существенной информацией. Все равно новостей от Заблоцкого придется дожидаться до вечера. И это в лучшем случае. На дружков-собутыльников время тратить больше не будем. Как говорится, их можно исключить большинством голосов. Против этой версии «голосуют» все, кто так или иначе в курсе событий. А вот о Софье Цвибель я подобного сказать не могу. В ее связях также придется покопаться, если не всплывут новые обстоятельства. Но начать все же нужно с вдовы Мальцева и звонка Заблоцкому. У этих троих – Увекова, Ирины и Сисекина – имеется возможность выставить раритет на продажу. Все трое бывают за границей, следовательно, выйти на нужного человека для них несложно. По крайней мере намного проще, чем тем же дружкам-бомжам.

Позвонив Мальцевой, я узнала, что та в настоящий момент находится не дома, а спешит в аэропорт. В четыре часа прилетает делегация из Англии. Мальцева должна их встретить. Применив все свое красноречие, я упросила Ирину уделить мне несколько минут. Она сопротивлялась до последнего, но в конце концов сдалась, разрешив подъехать в аэропорт и задать ей пару вопросов.

Поймав такси, я рванула в аэропорт. По дороге позвонила Заблоцкому.

– Добрый день, товарищ майор. Поработать не желаете? – поприветствовала я его.

– Что на этот раз? – без привычных шуточек спросил майор.

– Нужно выяснить, чем занимался в день убийства Мальцева господин Увеков – это раз. И проверить алиби господина Сисекина на то же самое время – это два, – перечислила я.

– Ну запросики! – вздохнул Заблоцкий. – Допустим, с Сисекиным все просто. Поручу ребятам из отдела, к вечеру информация будет у вас. А вот с Увековым, сами понимаете, сложнее. Как к нему подкатишь, когда он протеже высоких тузов? И потом, он же в Москве. Или прикажете по телефону его допрашивать?

– Допрашивать никого не нужно. Все, что от вас требуется, – это проверить списки пассажиров, прибывших в наш славный город из столицы в определенный период времени. Железнодорожные билеты и билеты авиалиний. Если Увеков побывал в Тарасове в это время, сведения должны сохраниться, – заявила я.

– А если он прибыл на машине? – предположил Заблоцкий.

– Ну, значит, нам не повезло. На настоящий момент мне и по билетам информации хватит. И потом, ведь в этот раз он на поезде прибыл, так? Значит, предпочитает пользоваться общественным транспортом. Будем надеяться, что господин Увеков – человек привычки, – заключила я.

– Приказ понял. Разрешите выполнять? – не удержался от укола майор.

– Разрешаю, – засмеялась я. – Вечером на связи.

На горизонте показался аэропорт. Расплатившись с таксистом, я поспешила в зал ожидания. До прилета делегации, которую должна была встречать Ирина, оставалось минут двадцать. Нужно было успеть побеседовать до ее прибытия. Остановившись в центре зала, я огляделась. Ирина стояла у перил на втором этаже. Заметив меня, она приветственно взмахнула рукой. Я поднялась на второй этаж.

– Здравствуйте, Ирина. Простите, что снова беспокою, но мне необходимо прояснить кое-какие вопросы, – начала я.

– Не будем терять время, – деловито проговорила она. – Как только самолет приземлится, я вынуждена буду вас оставить.

– Надолго я вас не задержу, – заверила я. – Меня интересует следующий вопрос: в разговорах с вами Филипп когда-нибудь упоминал о том, что владеет неким документом исторической ценности? Таким документом, за который на рынке коллекционеров могут дать приличную сумму?

– Ах, вот в чем дело! И до вас слух дошел? Странно, что вы вообще этим заинтересовались, – протянула Ирина.

– Так, значит, вы об этом слышали? – обрадовалась я.

– Ну слышала, и что с того? Неужели вы не понимаете, что это совершеннейшая ложь? Ложь опустившегося человека, стремящегося всеми правдами и неправдами придать себе былой вес, – произнесла Мальцева.

– Дыма без огня не бывает, – возразила я. – Можете пересказать, что именно говорил Филипп? О каком документе шла речь?

– Татьяна, не тратьте вы свое время. Не стоит Филипп того, чтобы так надрываться. И документ его – чистой воды фикция. Плод алкогольного опьянения, не более, – с жаром проговорила Ирина.

– Зачем вы так? Ведь он все же человек. Отец вашего ребенка, – не сдержалась я. – А что касается потраченного времени, то вы поможете сэкономить его, рассказав все о том документе. Прошу вас, сделайте это, и мы мирно разойдемся.

– Как знаете. Только не забудьте потом, что я вас предупреждала, – слегка обиделась она, но рассказ начала: – Несколько месяцев назад Филипп приходил ко мне домой. Повод придумал какой-то незначительный, уж и не помню какой. Пришел, посидел, а потом вдруг завел разговор о том, что хочет вернуться ко мне и сыну. Я рассмеялась. Сгоряча наговорила обидных вещей, типа кто ты и кто я. Филипп рассердился и начал доказывать, что он многое в жизни переосмыслил, что готов начать все с чистого листа. И не с пустыми руками вернуться собирается. У него, мол, есть возможность разбогатеть. Только повод конкретный нужен. И если я соглашусь принять его, он сделает то, что давно задумал. Это принесет ему немалые деньги, которые он готов отдать мне. Я снова не сдержалась. «О каких деньгах идет речь, – говорю. – Ты что, золотоносную жилу на своей свалке открыл? Или нефтяную скважину под бабкиным домом обнаружил?» Тогда он и рассказал. «Есть, – говорит, – у меня документ один. Эксклюзив, каких во всем мире не больше двадцати наберется. Исключительной культурной и исторической ценности. Если бы не страстное желание вернуться в семью, я бы ни за что на его продажу не согласился. Но ради вас с сыном готов пойти на сделку с совестью. Найти покупателя труда не составит. Да все коллекционеры мира в очередь выстроятся, желая заполучить его. Ты только скажи, что примешь меня». Я сказала, что не верю ни одному его слову, что подобных обещаний я за время жизни с ним слышала-переслышала и второй раз наступать на одни и те же грабли не собираюсь. А он настаивал. Говорил: «Дай хоть надежду». Ну, я и пообещала. Просто чтобы отвязался. Не верила я, что у него что-то выйдет, понимаете?

– И что Филипп? – спросила я.

– Вроде как обрадовался. Обещал вернуться на белом коне. Прямо так и сказал, – горько усмехнулась Ирина. – А вернулся на белой веревке. Смешно, правда?

Я промолчала. Мне было не до смеха.

– Филипп так и не сказал конкретно, что это за документ? – поинтересовалась я.

– Нет, не сказал. Намекнул только, что рукопись кого-то из поэтов-классиков. Классики – это его любимая тема. Кого конкретно он имел в виду – не сообщил. А я не спрашивала. Мне было все равно, понимаете? Все прошло. Все былое давно испарилось. И чувства, и надежды, и ожидания. Меня его жизнь больше не интересовала, – проговорила Ирина.

– Можете вспомнить, когда это было?

– По-моему, в феврале, – подумав, ответила она.

– И что же, после того визита Филипп больше не появлялся? – спросила я.

– Ну почему же? Несколько раз еще приходил, только я его не пускала. Увижу в глазок, что он под дверью стоит, затаюсь и жду, когда уйдет, – призналась женщина. – Не хотела больше бредни его слушать.

– А незадолго до смерти он не приходил? Может, за день или за два? – снова задала вопрос я.

– Не знаю. Я в это время за городом жила. Взяла на работе отпуск на две недели и к подруге уехала. Известие о смерти Филиппа меня там застало, – сообщила Ирина.

– Далеко дача подруги? – как бы между прочим спросила я.

– Километров сто – сто двадцать от Тарасова. Село Воскресенское. Места там чудесные. Берег Волги, природа, рыбалка. Красота, одним словом. Вот где душой отдыхаешь, – мечтательно проговорила она. – Ленка давно меня звала, да я все никак вырваться не могла. То одно, то другое, сами знаете, как это бывает. А тут на работе окно образовалось, ну, шеф и расщедрился. Езжай, говорит, Ирина, развейся. Я, естественно, согласилась. Кто ж от такого щедрого предложения откажется?

– Действительно, от таких предложений не отказываются. Я вот тоже недавно на отдых ездила. И тоже шеф подсуетился, правда, бывший, – поделилась я.

– Выходит, и вам повезло, – улыбнулась Ирина.

– Скажите, про тот разговор с Филиппом вы кому-то рассказывали? – вернулась я к прерванной беседе.

– Ну, Ленке говорила. Она ж моя лучшая подруга. Единственная, можно сказать. Мы с института дружим. Насмеялись мы с ней тогда вдоволь, – начала Мальцева, но в этот самый момент объявили посадку ожидаемого ей рейса, и она принялась спешно прощаться: – Простите, мне бежать пора. Всего хорошего.

– А кроме Елены, говорили об этом с кем-то? С Увековым, например, – в надежде, что успею получить ответ, крикнула я вдогонку.

Но Ирина не ответила. То ли не расслышала, то ли не захотела отвечать. Преследовать ее я не стала. Работа есть работа. Хорошо, что вообще согласилась поговорить. И в разговоре, как мне показалось, была достаточно откровенна. Новость о том, что Ирины не было в городе, сама по себе подозрений с нее не снимала. Версия с наемником была актуальна и в этом случае, но я почему-то не верила в то, что она причастна к смерти Филиппа. Не верила, и все тут. Безо всяких доказательств.

А вот в то, что у Филиппа действительно был некий документ, я верила все больше. И даже позвонила Кирьянову с просьбой потрясти знакомых коллекционеров на предмет, не появлялось ли на каких-то аукционах нечто похожее на то, о чем говорил Мальцев. Некий документ исторического значения. Кирьянов обещал разузнать как можно скорее и доложить в этот же день.

Из аэропорта я собиралась отправиться на городскую свалку. Вызвав такси, я поджидала машину у входа в зал ожидания. Когда на телефон пришло сообщение о прибытии машины, я присвистнула. Автомобиль марки «Тойота Камри». Бывают же такие совпадения! Заглянув в машину, я улыбнулась, увидев на водительском сиденье старого знакомого. Именно он подвозил меня в управление в тот день, когда на мою голову свалилось дело Мальцева.

– Добрый вечер, такси вы заказывали? – спросил водитель.

– Заказывала, – улыбнулась я, поняв, что таксист меня не узнал. – Адрес городской свалки знаете? Так вот нам туда.

– Интересное место для экскурсии вы выбрали, – прокомментировал таксист.

– А я туда не на экскурсию. Дела трудовые, знаете ли, – ответила я.

Таксист скосил глаза, несколько секунд вглядывался в мое лицо, а после этого расплылся в довольной улыбке.

– А, так вот кого на экзотику потянуло! Товарищ детектив! Вот так встреча, – радостно произнес он. – Что, снова убийство расследуете?

– Угадали. Именно его, – не стала отпираться я.

– А на свалку зачем? Труп там скрыли? – предположил таксист.

– Нет. Убитый всего лишь работал на этой свалке, – улыбнулась я. – Вот и приходится по таким неромантическим местам разъезжать.

– Правильно сделали, что такси вызвали. Я вас и подождать смогу. И подстраховать, если что, – заметил он.

– Думаю, в последнем необходимости не возникнет. А вот подождать придется, – ответила я. – Вы не переживайте, надолго я там не задержусь. Пообщаюсь с коллегами. Задам пару вопросов и обратно в город.

– А я и не переживаю. Чего мне переживать? Счетчик крутится, рабочий день идет, – заявил таксист. – Беседуйте, сколько влезет. У меня смена до восьми.

– Вот и прекрасно, – подытожила я. – А теперь, если не возражаете, я бы предпочла помолчать. Нужно кое-что обдумать, а думается, как известно, лучше в тишине.

– Хозяин – барин, – проговорил таксист и изобразил жест, указывающий, что рот закрыт на замок.

Я благодарно улыбнулась, прикрыла глаза и начала усиленно соображать. Таксист мне не мешал. Безмолвно крутил баранку, тихонько насвистывая себе под нос, а когда на горизонте показались ворота полигона для твердых бытовых отходов, так же молча подрулил вплотную и затормозил. Я выскочила из машины и забарабанила в дверь сторожки.

– Ну, чего грохаешь? – пьяно заворчал мужик, выглянув из окна. – Читать тебя в школе не научили? Не видишь, закрыто все. До двух приезжать нужно. А после мусор не принимаем.

– Простите, но я по другому вопросу. Мне бы побеседовать с кем-то. О вашем бывшем сотруднике, – проговорила я.

– Вот непонятливая. Ей говорят одно, а она свое талдычит. Слушай по слогам: «За-кры-то!» Усекла? – И сторож поспешно хлопнул оконной рамой прямо перед моим носом.

Отреагировать я не успела, так как ситуацию под контроль взял таксист. Он экстренно покинул водительское место, в два прыжка добрался до окна и, толкнув фрамугу, распахнул ее настежь. Хозяин чудом затылок уберег.

– Эй, чего буянишь? Думаешь, управы на тебя не найду, раз от города далеко? Не боись, у меня кнопка тревожная имеется. Полторы минуты, и вокруг свалки весь городской ОМОН соберется, – изрыгая алкогольные пары в сторону таксиста, возмущенно пригрозил сторож.

– Ты это мне брось, – не обращая внимания на недовольство сторожа, заявил таксист. – Открывай давай. Я дважды повторять не стану.

Как ни странно, ему возражать сторож не решился. То ли в глазах у таксиста что-то разглядел, то ли в голосе услышал, только через пару секунд мы оба находились в малюсенькой комнатке, предназначенной для несения вахты. Таксист уселся на табурет у самого порога, бросил многозначительный взгляд на сторожа и обратился ко мне:

– Вы вопросы-то свои задавайте, а я вас здесь подожду. Так вернее будет.

– Предупреждаю: я тут ни при чем! – внезапно заявил сторож и уселся на диван, демонстративно сложив руки на груди.

– В каком смысле? – не поняла я.

– А в любом! – еще более загадочно ответил сторож. – Вот ни при чем, и все тут. Другого дурака ищите.

– А вы считаете, что мы ищем именно его? – пошутила я.

– Кого? – на этот раз не понял сторож.

– Ну, дурака другого?

– Мне-то почем знать? Может, и его, – озадаченно проговорил сторож слегка заплетающимся языком. – У нас здесь чего только не ищут. И удочки, по ошибке в мусорный бак тещей выброшенные. И новое бикини, только-только женой оплаченное. И рисунок бутуза трехлетнего, и дедушкину вставную челюсть. Вам вот дурак занадобился.

– Находят часто? – спросила я.

– Кого? Дурака? – опешил сторож.

– Вещи потерянные, – как неразумному дитяте, пояснила я.

– А, вещи… Бывает, – неопределенно ответил сторож.

– И вы помогаете? – думая о Мальцеве, спросила я.

– Я-то? Я нет! Охота была лишний раз в мусоре копаться. Если только за магарыч, – брезгливо поморщился сторож и тут же спросил: – А вам найти, что ль, чего надо?

Глаза его повеселели в предвкушении хоть и не особо приятного, но легкого заработка. Я решила немного ускорить события, тем более сторож сам о быстром варианте заговорил. Выудив из кошелька купюру, я помахала ей в воздухе и предложила:

– Хотите, будет вашей?

– Что делать? – с готовностью отозвался сторож. – Искать чего будем?

– Искать ничего не надо. Всего лишь ответить на несколько вопросов, и купюра ваша, – заявила я.

– О, это мы запросто, это мы с превеликим удовольствием, – просиял сторож. – Вываливайте свои вопросы.

– Вот и славно. Скажите, вы с Филиппом Мальцевым хорошо знакомы? – задала я первый вопрос.

– С Филькой? Естественно. Мы ж с ним лет сто вместе пробатрачили на этой самой свалке, – еще больше обрадовался сторож. – Он, правда, не из наших, не из сторожей будет, но мужик приличный. А с приличным мужиком отчего ж не пообщаться? Только чего им теперь интересоваться-то? Помер Филька. Как есть помер.

В голосе сторожа послышались плаксивые нотки. Чтобы предотвратить нарождающиеся пьяные слезы, я поспешно заговорила:

– Так говорите, Филипп по должности к сторожам не относился, так?

– Нет. Не относился, – печально произнес сторож.

– Значит, в ночное время он не работал, я правильно поняла?

– Ну, да. У нас здесь у каждого свои обязанности. Филька вот мусор сортировал перед тем, как его бульдозером ровнять начнут. Я бессменный охранник. Незаменимый, можно сказать, – прихвастнул сторож.

– Почему бессменный? – спросила я.

– Да потому что смены у меня нет. И я в ней не нуждаюсь. Живу я здесь. На свалке, – пояснил сторож.

– Скажите, а у Мальцева постоянный график работы был? – задала я следующий вопрос.

– У Фильки-то? У него – да. Он насчет работы жутко правильный был, – принялся вспоминать сторож.

– Что значит «правильный»? – уточнила я.

– То и значит. Опаздывать не любил. Отлынивать не умел. Раньше времени не уходил, – спокойно пояснил сторож. – Да и во время рабочего дня только и делал, что работал. Ненормальный.

Для придания рассказу большей красочности, сторож покрутил пальцем у виска. Чтобы сразу понятно стало, как сам он к такому поведению приятеля относится. Я усмехнулась. Да уж, действительно ненормальный. На работе – работать! Это ж какую фантазию надо иметь! Вслух мысли выражать не стала. Незачем человека обижать. Что поделаешь, если в нашей стране каждый второй считает, что на работе можно делать столько всяких полезных дел, кроме работы, что на нее родимую и время тратить жалко.

– А еще отказывать совсем не умел, – дополнил характеристику сторож.

– В каком смысле? – уточнила я.

– Кто что ни попросит, тут же выполнять бежит, – осуждающе качая головой, объяснил собеседник.

– Ну, с начальством особо не поспоришь, разве нет? – пожала я плечами.

– Так я ж не о начальстве, – пояснил сторож. – Я все о тех же чудиках, которые толпами сюда едут. Сначала повыкинут половину добра, а потом на свалку бегут: «Не сожгли еще?» И каждый второй с просьбой: «Помогите отыскать! Вещь дорога как память!» Чего ж ты ее, память-то свою, в ведро мусорное затискал?

– И Мальцев помогал? – снова спросила я.

– Филька-то? Он-то завсегда. И даже даром не брезговал, – снова поморщился сторож, на этот раз выражая тем самым недовольство действиями коллеги. – Я ему тыщу раз говорил: не губи бизнес, покаешься. А он свое: «Неловко людям отказывать. Мне-то привычно, а им противно по грязи такой таскаться». Вот и покаялся, сердобольщик! А мог бы жить да жить.

– Это-то тут при чем? – удивилась я выводам, сделанным сторожем.

– Да все при том! Если б умел он людям отказывать, жить бы ему легче было. Думаете, отчего он в петлю полез? – пояснил сторож.

– А вы думаете, что он от своей безотказности повесился? Тоже отказать не смог? Думаете, его об этом кто-то попросил? – улыбнулась я странной логике сторожа.

– Попросил, не попросил, а обиды стерпеть не смог, – на полном серьезе ответил сторож.

– Вы имеете в виду, что его кто-то обидел в тот день, когда он умер? – насторожилась я.

– Еще как обидел. Начальник наш, – заявил сторож и пояснил: – Филька в тот день приболел. На самом деле приболел. Температура поднялась, я думаю. Ну, он к начальнику нашему с просьбой. Отпусти, мол, домой. Сил нет. Я тебе потом все сполна отработаю. А тот давай орать на него как потерпевший. Ты, мол, пей меньше, тогда и силы появятся. А то налижетесь до полусмерти, а работать я за вас должен. Ну, Филька и так и эдак, а все же выпросился. Худо ему было. Пришлось-таки начальнику его отпустить. Ушел Филька. А наутро не вернулся. Потом уж мы узнали, что он с дуру сотворил с собой.

– И вы решили, что это он от обиды на начальника в петлю полез? – задумчиво проговорила я.

– А то с чего? Он ведь совестливый был, хоть и пьющий, – высказал свое мнение сторож.

– Скажите, Филипп когда-нибудь обсуждал с вами планы на будущее? Может, хвастался перед кем из местных, что в скором времени у него жизнь изменится? – не стала я вдаваться в подробности «смертельной обиды», нанесенной Мальцеву начальником.

– Скажете тоже! – скривился сторож. – Какие у нищего планы? Где на бутылку раздобыть или как бы повыгоднее хлам, на помойке найденный, базарным барыгам загнать. Вот и все наши планы.

– Значит, не хвастался, – подытожила я.

– Нет. Точно не хвастался. Филька вообще не очень про будущее говорить любил. Жил, что называется, одним днем, – ответил сторож.

– Быть может, в поведении его что-то необычное в последнее время заметили? – в надежде узнать хоть что-то новое спросила я.

– Не было ничего такого, – уверенно заявил мужик. – Все как всегда. Только приболел Филька. Так бы он ни в жизнь с работы отпрашиваться не стал, если бы не приперло. А во всем остальном изменений не было.

– Ну, спасибо и на этом. Если что-то вспомните, что вам важным покажется, позвоните, – попросила я, протягивая сторожу деньги и визитку.

– Это вряд ли, – запихивая деньги в карман, ответил он. – Да мне и звонить неоткуда. Телефон тут только служебный. Своего у меня нет. А за служебным начальник строго следит. Каждую минуту сверяет, чтоб для своих нужд не смели пользоваться.

Таксист, поняв, что разговор подошел к концу, с места своего поднялся, но выходить из сторожки не спешил. Дождался, пока я выйду, и только после этого двинулся следом за мной. Усевшись в машину, я задумалась. Куда теперь? К майору? Нет, от него новости можно и по телефону получить. А вот мне просто настоятельно требуется тишина и добрая порция кофе. Обдумать ситуацию.

– Ну, куда едем, товарищ детектив? – вывел меня из задумчивости голос таксиста.

– Домой, – ответила я и назвала адрес.

– Как скажете, – коротко ответил он, заводя двигатель.

* * *

С таксистом мы расстались около шести вечера, предварительно условившись, что если уж я оказалась на неопределенное время безлошадной, то без стеснения могу воспользоваться услугами именно его такси. Не прибегая к помощи посредников. На небольшом клочке бумаги он старательно вывел свое имя и номер личного телефона, пообещав обеспечить меня еще и скидкой, если я стану пользоваться его услугами регулярно. Я поблагодарила его за помощь и откланялась. Машина уехала, я поднялась к себе, быстро сварила кофе и уселась в комнате. Размышлять.

Картина вырисовывалась следующая. Немногим больше полугода назад Филипп попал в больницу. Там он познакомился с человеком, который, так же как и он сам, интересовался классической литературой. Интересы Сисекина и Мальцева крутились вокруг этой темы да еще вокруг шахмат. Это и сблизило их, несмотря на столь разное социальное и материальное положение. Именно в тот момент Мальцев впервые заговорил о некоем документе исключительной исторической и финансовой значимости. Ради красного словца? Вряд ли.

Примерно в то же время Филипп приходил к бывшей жене с предложением о воссоединении семьи. И снова заговорил о возможности разбогатеть с помощью некоего документа. Что это, навязчивая идея или реальная возможность? Я склонялась к мысли, что на навязчивую идею это не похоже. Значит, документ все-таки существовал. Где Мальцев мог его достать? Неужели он владел им еще с тех времен, когда усиленно занимался наукой? И хранил его все эти годы? Вот в этом я сильно сомневалась. Конечно, встречаются люди, для которых моральные принципы оказываются важнее личного благосостояния, но поверить в то, что Мальцев пожертвовал семьей ради сохранения культурных ценностей страны… Нет, пожалуй, это слишком. Значит, документом этим он завладел, уже будучи одиноким, безвестным сотрудником городской свалки. Как это могло произойти? Возможно, этого никто и никогда уже не узнает.

А вот само существование подобного документа является реальным мотивом, побудившим кого-то из окружения Мальцева набросить на его шею петлю, лишь бы завладеть ценностью. Другого мотива у меня нет.

Весомым аргументом в пользу этого мотива выступало то обстоятельство, что в доме Мальцева что-то искали. Причем уже после его смерти. То, что следы, обнаруженные мной в доме, принадлежат мужчине, не снимает подозрения с женского окружения Мальцева. Это вообще мог быть наемный человек. А что? Взять, к примеру, бывшую жену Мальцева Ирину. О существовании раритета она знала. График работы Мальцева выяснить ей труда не составляло. Ведь как-никак, а бывший муж с ней общался. Ирина решила завладеть документом, резонно полагая, что Мальцев ей кое-что задолжал. Те же алименты на содержание сына, которые он не удосужился выплатить в свое время. Ирина находит человека, не обремененного моральными принципами, дает ему адрес Филиппа, сообщает время, когда тот бывает на работе, а сама преспокойненько едет к подруге в пригород. Алиби стопроцентное.

Конечно, алиби было нужно не для полиции. В этом сомнений нет. Я вообще уверена, что убийство Мальцева – досадная случайность. Рассказ сторожа со свалки о внезапном недомогании Филиппа в стройную картину происшедшего вписывается как нельзя лучше. В тот день Филипп почувствовал себя плохо и только поэтому вернулся домой раньше обычного. Незваный гость такого поворота событий никак не ожидал. Он пришел в дом, чтобы провести тщательный осмотр помещения, пока хозяин отсутствует. Его приход спутал воришке все карты. От неожиданности тот начал действовать не раздумывая. Ударил бедолагу по голове. Оглушил его. А потом, чтобы скрыть следы нападения, решил инсценировать самоубийство. Вот и весь расклад.

Господин Сисекин в данную картину событий тоже вписывался идеально. О раритете Мальцев ему сам рассказал. Адрес проживания Мальцева Сисекин мог спокойно узнать от самого Филиппа. А мог и в больнице выяснить. То, что в день смерти Мальцева Сисекин в городе отсутствовал, также не является стопроцентным доказательством его непричастности. Ну, если опять же предположить наличие наемного человека. Уехал себе Сисекин по делам, дав задание отыскать в доме Мальцева нужный документ, а по возвращении получил его на блюдечке. Может даже, за чисто символическую плату.

Логично? Логично. Только все это несерьезно. Я спинным мозгом чувствовала, что ни Ирина, ни Сисекин к смерти Мальцева не причастны. И ничего с этим не поделаешь. Предположения стройные, но к реальности не относящиеся.

В этот момент зазвонил телефон. Я взяла трубку, даже не посмотрев, кто звонит.

– Разрешите доложить о результатах расследования, товарищ Иванова? – произнес довольный голос майора Заблоцкого.

– Ну, докладывайте, – устало проговорила я, с трудом возвращаясь в реальность.

– Итак, докладываю. Господин Сисекин в интересующий нас день находился в городе Екатеринбурге. Помимо записей из авиакассы имеется подтверждение из самого Екатеринбурга. У меня в этом городе приятель служит. Так он по моей просьбе смотался в гостиницу, в которой останавливался Сисекин. И администратор, и горничная, обслуживавшая его номер, подтвердили его алиби на двести процентов, – сообщил майор. – Теперь что касается Увекова. Ни железнодорожных, ни авиабилетов он не приобретал. Единственный билет, который был им куплен в столице, датируется тем числом, когда он появился в кабинете у подполковника Кирьянова. Чем был занят господин Увеков в означенный день в столице, выяснить не представляется возможным. Для этого нужно поднапрячь столичных ментов, да, боюсь, им наш нездоровый интерес к персоне Увекова не понравится. Вот если бы у нас были веские причины, дающие право беспокоить подобную личность, тогда другое дело. Есть у нас такие причины, а, товарищ Иванова?

– Увы. Ничего существенного мы предъявить Увекову не можем. Придется оставить его в покое, – вздохнула я. – Хорошо уже то, что не поймали его на явной лжи.

– В каком смысле? – не понял майор.

– При нашей встрече Увеков утверждал, что не бывал в Тарасове. Отсутствие данных в железнодорожных и авиакассах косвенно подтверждает его слова. И на том спасибо, – пояснила я.

– Что теперь? Указания будут? – полушутя-полусерьезно спросил майор.

– Пока у меня сплошной туман в голове, – призналась я. – Одна надежда на то, что Кирьянов получит какие-то сведения от коллекционеров.

– Так он еще не звонил? – переспросил майор.

– А должен был? – в свою очередь, поинтересовалась я. – Я так понимаю, вы в курсе того, что должен был выяснить подполковник.

– Естественно. И о результатах мне известно, – протянул майор.

– Ну и? – нетерпеливо перебила я.

– Ну, и ничего, – объявил майор. – Все связи подняли. Всех мало-мальски значимых коллекционеров перебудоражили, а результат нулевой. За последние шесть месяцев никаких сенсаций в их среде не проявлялось. Ни одного предложения, достойного внимания. Так что в этом направлении тоже глухо.

– Вот и отлично, – обрадовалась я.

– Интересно, чему вы так радуетесь? – удивился майор.

– А тому, товарищ Заблоцкий, что раз документ до сих пор не всплыл, есть вероятность, что он все еще находится в доме Мальцева. А что это значит? – произнесла я.

– И что это значит? – как попугай, переспросил майор.

– А то, что неизвестный, наведавшийся в дом Мальцева, наверняка повторит свою попытку! – торжествуя, заявила я. – Там-то мы его и сцапаем!

– Ого, да вы настроены решительно! – воскликнул майор. – Мой вам совет: не нужно лезть на рожон. Приезжайте завтра с утречка в управление. Обсудим ситуацию, посоветуемся с подполковником, там и решим, что с вашим незваным гостем делать. Договорились?

Майор ждал ответа. Я вздохнула. Не хочется обманывать, а придется. Ждать до утра я не собиралась. Напротив, во мне крепла уверенность, что медлить нельзя. Нужно ехать в дом Мальцева. Либо я найду то, что не смог найти убийца, либо встречу там его самого. Но сообщать об этом майору я не стала. Вместо этого покорно проговорила:

– Хорошо. Встретимся завтра в кабинете у Кирьянова. Спокойной ночи. – И отключилась, пока майор не заподозрил подвох в моей покорности.

Как только связь прервалась, я кинулась к заветному мешочку. Вот сейчас брошу кости и получу ответ на животрепещущий вопрос: есть ли смысл в том, чтобы тратить время на поиски загадочного документа? Кости легли ровно, выдав результат без промедления. «6+20+27 – Необходима осмотрительность в Вашем поведении». Ну, это-то и так понятно. Дом опечатан. Светиться перед соседями нежелательно. Тем более что неподалеку может ошиваться убийца. Действовать необходимо осторожно. Это само собой разумеется. Но ведь кости не показали, что мои планы бессмысленны! Значит, надо ехать. Взглянув на часы, я удовлетворенно улыбнулась. Время без четверти восемь. Таксист упоминал о том, что дежурство его заканчивается в восемь. Еще успею.

Одной рукой я прижимала трубку к уху, дожидаясь ответа таксиста, другой поспешно натягивала старые джинсы. Мне предстояло копаться в такой грязи, что приличную одежду надевать было непредусмотрительно. Таксист ответил после четвертого гудка. Я сообщила ему о своем намерении. Удивления он не выказал. Наверное, решил, что после поездки на свалку от меня можно ожидать чего угодно. А тут всего лишь частный сектор.

Не прошло и часа, как я стояла посреди большой комнаты в доме Мальцева, соображая, с чего начать поиски. Таксиста я предусмотрительно оставила за две улицы до нужного мне дома. Ни к чему привлекать внимание к дому Филиппа. По дороге я никого не встретила, и это было большой удачей. Сумерки только-только начали сгущаться, так что вероятность оказаться замеченной была велика, но дожидаться темноты я не решилась. Вдруг ночной посетитель, так же как и я, решит наведаться в жилище покойного именно с наступлением темноты? Встретиться с ним на улице и тем самым спугнуть было бы непростительной оплошностью.

Я достала фонарик, прихваченный из дома, и начала методично обходить комнату, разбирая завалы, заглядывая во все коробки и ящики, щедро наставленные по ее периметру. Осмотрев большую комнату, я перешла в следующую. Но и там мне не удалось найти ничего интересного. Все тот же хлам. Все тот же мусор. И никаких тайников! Где же Мальцев мог прятать свою драгоценность?

Спустя два часа я пришла к выводу, что попусту трачу время. Простым осмотром я ничего не добьюсь. Тут явно нужно мыслить нестандартно. Что это значит? А значит это, что исходить надо из того, что представлял из себя Мальцев. И попытаться поставить себя на его место. Вот если бы это был мой дом и если бы у меня был ценный предмет, где бы я его спрятала? Я стояла посреди кухни и пыталась сообразить, в каком именно месте я сама устроила бы тайник. Придумать что-либо стоящее я не успела, так как услышала какое-то движение со стороны входной двери. Что это за звук? Неужели мои предположения оказались верны? Неужели убийца вернулся? Я быстро потушила фонарь и метнулась в ближайший угол.

Увы, сделала я это с опозданием. Я так увлеклась поисками, что главное событие и проморгала. Не успела я добраться до укрытия, как что-то тяжелое полетело мне в спину. Я сделала рывок и только чудом увернулась от увесистого табурета. Вслед за табуретом на меня налетела черная тень. Я развернулась к нападавшему лицом и, плюхнувшись на пол, покатилась ему под ноги. Нападавший не сумел сохранить равновесие. Со сдавленным криком он свалился на меня, цепкими пальцами пытаясь добраться до шеи. Рукой, в которой был зажат фонарик, я заехала ему по физиономии. Нападавший жалобно хрюкнул, но продолжал упорно подбираться к моей шее. То ли от неожиданности, то ли от страха я забыла все приемы, которым когда-то училась, и только тупо размахивала кулаками, не нанося противнику существенного вреда. Через секунду я почувствовала его пальцы, упрятанные в нитяные перчатки, на своей шее. Хватка у незнакомца была крепкая. В глазах сразу потемнело. «Вот и пришел твой конец», – как-то безучастно подумала я, цепляясь за ножку стола, к которому оказалась прижатой вплотную.

Сквозь туман в голове я услышала звук открывающейся двери. Кто-то бежал по коридору, выкрикивая на ходу мое имя. Кто это? Таксист? Странно, мне казалось, у него более низкий голос. Внезапно хватка незнакомца ослабла. В легкие рванулся воздух. Я судорожно сглотнула, сбрасывая незнакомца. А рядом уже завязалась новая драка. В темноте ничего не было видно. Я отползла в сторону, пытаясь добраться до стены. Если мне удастся встать, тогда еще не все потеряно. И тут комнату огласил громкий вскрик. Что-то с грохотом упало на пол. Тень метнулась к двери и исчезла в ночи. Я рванула за ней, но споткнулась о чье-то тело, лежащее у меня на пути. Сначала я собиралась перепрыгнуть через препятствие и продолжить погоню, но голос лежащего остановил меня.

– Таня-сан, я прогнал его? – услышала я знакомое обращение и остановилась как вкопанная.

– Аякс? Ты? – Удивлению моему не было предела.

Сообразив, что все еще сжимаю в руке фонарик, я нажала на кнопку. Слабый свет фонаря осветил пространство. На полу в неестественной позе лежал мой знакомый. Венчик Аякс. Левая его рука была причудливо загнута, правая судорожно прижималась к боку. Из-под нее вытекала струйкой кровь.

– Аякс, миленький, ты ранен? – воскликнула я.

– Ерунда. Главное, ты в порядке, – улыбнулся он и потерял сознание.

О преследовании не могло быть и речи. Бросить Аякса на произвол судьбы я не могла. Да к тому же бегунья из меня сейчас была никакая. Я с сожалением бросила последний взгляд на дверь и опустилась на пол рядом с Аяксом. Осторожно приподняв его руку, я обнаружила под ребрами рваную рану. Орудие преступления лежало в двух шагах. Обычный дешевый штопор, каким открывают винные бутылки. Деревянная рукоятка была в крови. Я огляделась. Нужно было найти что-то, чем можно было бы зажать рану. На кухонном столе нашлось относительно чистое полотенце. Свернув его в несколько раз, я накрыла рану, пытаясь остановить кровотечение. Полотенце мгновенно промокло. Крови было слишком много.

Требовалось срочно доставить Аякса в больницу. Промедление будет стоить ему жизни. Я никак не могла отыскать сумочку, в которой лежал телефон. И тут я вспомнила про таксиста. Вот кто мне нужен! Пока «Скорая» доберется сюда, пройдет слишком много времени. Прошептав: «Я мигом», я бросилась на улицу. Добежав до места, где оставила такси, я рванула дверцу водителя. Таксист, до моего появления безмятежно дремавший, встрепенулся и спросонья проговорил:

– Домой?

– Бегом за мной! Там человек умирает, – закричала я, пытаясь вытащить его из машины.

– Что случилось? Вы ранены? У вас кровь на руках, – пытаясь сообразить, что от него требуют, произнес он.

– Потом. Все вопросы потом. Нужна ваша помощь. Срочно! – тянула я таксиста за рукав.

Больше вопросов он не задавал. Просто помчался вслед за мной. Когда мы вбежали в дом, таксист сразу оценил обстановку. Сорвав с себя рубаху, он обмотал ею рану Аякса и со словами: «Потерпи, браток», взвалил его на плечи. Обратный путь мы проделали в рекордно короткий срок. Свалив ношу на заднее сиденье, таксист хлопнул дверцей, жестом велел мне занять пассажирское сиденье, сам сел за руль. Двигатель взревел, и машина рванула с места. На бешеной скорости мы петляли по узким улочкам, выбираясь на центральную улицу. Как только дорога стала чуть шире, машина пошла ровно. Через двадцать минут мы внесли раненого Аякса в приемный покой ближайшей больницы.

Глава 6

В дом Мальцева я вернулась лишь под утро. На оформление Аякса ушла уйма времени. В нашем государстве с бомжами не церемонятся. Пришлось подмазать и врача, и медсестру в приемном отделении, и даже санитарку, чтобы за Аяксом был надлежащий уход. Осмотрев рану, врач вынес вердикт – требуется срочная операция. Негодяй, напавший на Венчика, умудрился коротеньким штопором изуродовать ему половину внутренних органов. Кроме того, левая рука была сломана в трех местах. Уехать, не дождавшись результатов операции, я не могла. Пока шла операция, я все думала, каким образом Венчик оказался у дома Мальцева. За свою часть работы он отчитался еще с утра. Тогда что ему снова понадобилось в доме Филиппа? Неужели меня страховал? Похоже на то. Так или иначе, а теперь я Венчику жизнью обязана. Неизвестно, чем бы кончилась моя стычка с незнакомцем. Быть может, это я теперь лежала бы на операционном столе. А может, и чего похуже…

Только после того, как доктор заверил меня, что жизни Венчика больше ничто не угрожает, я смогла покинуть помещение больницы и отправиться на место преступления. Мой добровольный помощник таксист дожидаться не стал. Домой уехал, отсыпаться. Пришлось снова пользоваться услугами оператора. Такси примчалось через полторы минуты. Поплутав по закоулкам, водитель высадил меня недалеко от дома Мальцева и был таков. Я, собственно, не возражала. Кто знает, сколько времени займет осмотр места происшествия.

Прежде чем зайти в дом, я тщательно оглядела двор и территорию, прилегающую к нему. Видимых следов длительного пребывания кого бы то ни было я возле дома не обнаружила. Ни кучи окурков, свидетельствующих о том, что за домом долгое время наблюдали, ни поломанных веток кустарника, буйно разросшегося на заднем дворе, ни примятой травы. Ничего. Это могло означать либо то, что неизвестный направился сразу в дом, либо то, что в данном случае действовал профессионал, имеющий понятие о том, как вести слежку за объектом, не оставляя следов.

Войдя в дом, я первым делом направилась на кухню. Там был настоящий погром. Мебель перевернута. Кастрюли живописным веером рассыпаны по всему полу. Допотопная плита на высоких ножках сдвинута с привычного места метра на полтора. И как только шланг не лопнул? Натянулся, точно высоковольтный провод в сильный ветер. Еще чуть-чуть, и взлетели бы мы к небесам вместе с незнакомцем. Нас бы тогда и с собаками по частям не собрали. В центре кухни на пятнистом от жира и грязи полу разлилась лужа крови внушительных размеров. В полуметре от лужи виднелся четкий отпечаток ладони. То ли мой, то ли Аякса. А может быть, и нападавшего. Хотя вряд ли. Помнится, на руках, душивших меня, были перчатки. Ну, с этим эксперты разберутся.

Осторожно, чтобы не нарушить соединения, я вернула газовую плиту на место и принялась изучать каждый сантиметр пола так, словно от результатов осмотра зависела моя жизнь. Увы, поиски ни к чему не привели. Более или менее четких отпечатков нигде не было. Только смазанные пятна там, где раньше лежал слой пыли. Думаю, они появились в результате борьбы. Мы ведь по всей кухне прошлись. Да и немудрено. Кухонька у Мальцева была крохотная, не больше пяти квадратных метров, а борьбу мы здесь устроили нешуточную. Ну что за невезение! Почему, ну почему этот негодяй не оставил мне хоть какую-то зацепку?! Хоть бы из карманов во время борьбы что выпало. Или клочок верхней одежды, зацепившись за многочисленные гвозди, понатыканные в стенах, в качестве бонуса мне достался. Так нет же! Даже проездного билета не появилось. Даже клочка ткани. Даже пуговицы захудалой. А ведь он был полностью экипирован. Одет не по погоде. Во что именно, я в темноте разглядеть не могла, но когда он меня душил, я явственно ощущала, что руки его закрыты полностью. У меня еще тогда мелькнула мысль, что в такую жару, видимо, не очень комфортно ходить в одежде с длинным рукавом.

В сердцах я пнула ногой кастрюлю, нагло развалившуюся на пороге. Кастрюля с тихим металлическим лязгом откатилась под стол, открывая моему взору небольшой блестящий предмет. Ого, что это? Я склонилась и подняла находку. Ей оказался полый цилиндр серебристого цвета. Довольно увесистый. Гладкий, с небольшим металлическим кольцом на запаянном конце. И витиеватая буква «В» на боку. Скорее всего, к этому кольцу раньше крепилась цепочка. Брелок? Интересно, кому принадлежит эта вещица? Хозяину дома или преступнику? А может, это безделушка Венчика? Именной подарок, сохранившийся с добрых времен, либо просто сувенир, подобранный на свалке и оставленный Венчиком по той причине, что на нем выгравирован его инициал.

Развить мысль я не успела. Телефон заиграл бодрую мелодию, оповещая о том, что я срочно кому-то понадобилась. Номер был мне не знаком. Нажав кнопку приема вызова, я отрывисто произнесла:

– Слушаю.

– Татьяна Александровна? – услышала я мелодичный женский голос. – Ваш друг пришел в сознание и срочно требует вас к себе.

– Какой друг? – не сразу сообразила я. – Кто вы?

– Что значит «какой друг»? – В голосе появились сердитые нотки. – Это же вы сегодня привезли в больницу Вениамина, как там его фамилия…

– Да, да, это мой друг! – радостно перебила я женщину. – Так он пришел в себя? Как он? Ему лучше?

– Пришел, – тем же недовольным голосом произнесла женщина. – И тут же поставил на уши все отделение. Вынь ему да положь Татьяну Иванову. Такую бучу поднял, будто и не его два часа назад из операционной привезли! Приезжайте срочно!

– Уже еду, – бросила я в трубку и отключилась.

Ага, значит, у Аякса есть новости, раз он так срочно требует моего присутствия. Это хорошо. Как и то, что в сознание быстро пришел, и то, что встретиться желает. Я сунула находку в карман джинсов и набрала номер майора Заблоцкого.

– И чего это вы названиваете ни свет ни заря? Вы вообще не спите, что ли? – беззлобно пошутил тот.

– Угадали. Не сплю. И вам поспать не удастся. – И я коротко обрисовала ночные события. – Приезжайте в дом Мальцева, тут есть над чем поработать. Орудие преступления я заберу с собой. На всякий случай. Вдруг наш пострел решит вернуться.

– Лучше дождитесь нашего приезда, – проговорил майор. – Опергруппа прибудет через пятнадцать минут. Ну, максимум через полчаса.

– Не могу. Венчик в больнице буянит, меня требует. Надо поспешить, пока его самого в ближайшее отделение не сдали, – заявила я. – Но после визита в больницу я сразу лечу к вам.

Заблоцкий принялся было возражать, но я слушать не стала. Выбежала из дома, на ходу набирая номер такси.

В приемном покое больницы меня уже ждали. Дородная санитарка бросила мне в руки халат и бахилы и скомандовала:

– Надевайте живей и пошли.

Я поспешно облачилась в больничную одежду и помчалась догонять санитарку, бодрым шагом марширующую по коридору. Дойдя до нужной палаты, она распахнула дверь и крикнула, не входя в помещение:

– Дождался, дебошир. Прибыла твоя Татьяна.

После этого она ушла, даже не взглянув на меня. Я вошла в палату. Венчик лежал на постели в таком же облачении, как и то, что красовалось на мне. Только без бахил. Застиранная белая простыня прикрывала голые ноги. Из-под простыни торчали лишь черные от грязи пятки. Зрелище было комичное, и, несмотря на серьезность ситуации, я не удержалась от улыбки.

– Привет, Венчик. Чудно выглядишь. Как балерина, – присаживаясь на стул, придвинутый вплотную к кровати Аякса, пошутила я.

– И чувствую себя так же, – поддержал мою шутку Аякс. – Вот ступни разминаю, чтоб в правильную позицию вставали.

Голос Венчика звучал хрипловато. Видимо, говорить ему было тяжело, так как после столь простой фразы он сморщился и на секунду закрыл глаза. Я сочувственно вздохнула.

– Как ты? Держишься? – проникновенно произнесла я.

– Ерунда. На мне заживает, как на собаке, – стараясь успокоить меня, прохрипел он.

– Что с голосом? – спросила я.

– Пришлось применить на полную катушку, а то ведь эти остолопы и слышать не хотели о том, чтобы тебя вызвать, – признался Венчик. – А мне срочно сказать что-то надо.

– Ну, вот. Я здесь, – улыбнулась я.

– Видел я твоего убийцу, – переходя на шепот, проговорил Венчик. – Я ведь как рассудил: от своего ты не отступишься, будешь кружить вокруг да около, пока на негодника не выйдешь. Вот я и решил подстраховаться. Если, думаю, человек лихой в дом пробрался и бедолагу этого вздернул, значит, добра от него не жди. А что, если он вернется? Решил я, значит, за домом приглядеть. Затаился неподалеку в кустиках. Будто отдыхаю. И не напрасно. Как ты в дом явилась, видел. Беспокоить не хотел, не обозначился потому. А когда этот субчик появился, я насторожился. Он вдоль улицы прогуливался, точно искал чего. Потом вроде как восвояси убрался. А затем я заметил, тень какая-то к дому метнулась. Поначалу подумал – показалось. Подождал чуток, потом неспокойно стало. Я ближе к дому перебрался. Во двор тихонько вошел, к двери припал, а там возня непонятная. Ну, думаю, если ты там одна возишься, то на мой визит не рассердишься. А если лихой человек внутрь проник, то моя помощь может потребоваться. И вошел. Когда увидел, что там творится, раздумывать не стал.

– А я голову ломала, как ты возле дома оказался, – протянула я.

– Да я ж для подстраховки, – пояснил Венчик. – Не понравился мне дом этот. Плохой дом. Опасный. Бедой от него за версту несет.

«Не ходи больше в этот дом. Беду накличешь», – вспомнились мне слова тети Розы, сказанные в кафе. Вот и Венчик то же самое говорит. И кости предупреждали, чтобы я была осмотрительнее. Ну почему я поехала туда одна? Почему не настояла, чтобы майор со мной отправился? Сейчас бы не в больнице сидела, а в допросной. И собеседником моим не Венчик Аякс был бы, а преступник, лишивший жизни Филиппа Мальцева. Да что теперь казниться? После драки кулаками не машут. Сама дров наломала, сама и исправлять буду.

– Венчик, ты описать его сможешь? – спросила я.

– Ну, в общих чертах, конечно, смогу. Только вид у него слишком обычный. Под такое описание половина жителей Тарасова подойдет, – предупредил Аякс.

– А ты все равно попробуй, – попросила я. – Возраст, рост, вес. Цвет волос. Телосложение.

– Знаю, ученый, – отмахнулся он от моих подсказок. – Возраст не назову. Вроде молодой парень, а вроде и не особо. Рост чуть выше меня. Телосложение обычное. Не толстяк, не качок, не доходяга. Цвета волос под кепкой точно не разглядел. Вроде русые. А вот стрижка наверняка короткая. Длинные бы из-под шапочки все равно высовывались. Одет в водолазку черную, а поверх нее жилет. То ли кожаный, то ли из дерматина. Не разобрал издали. А когда в рукопашную сцепились, там не до просмотров было. Руки по нему скользили, это помню. Брюки строгие, черные. И стрелки на них наутюженные. И в очках темных. Конспирировался, это ясно.

– А особых примет не заметил? Бородавка там на лице или шрам? – спросила я.

– Нет. Обычное лицо. Нос средний. Усов нет. Бороды тоже. Гладкая такая рожа, – проговорил Аякс. – Вот только руки…

– Что с руками? – поторопила я Венчика.

– Длинные больно. Обычно у людей руки в спокойном состоянии до середины бедра доходят, а у того аж до колен висели. Точно! Это я сейчас только вспомнил. Он когда по улице прогуливался, руки в карманах держал. Я еще подумал, что странно это. При таких брюках манеры должны как в высшем свете быть, а он их в карманы запихал, – вспоминал Аякс. – А вот когда мимо калитки проходил, он руку-то и высунул. Вроде как очки поправил. Потом вниз ее опустил. Я гляжу, а она, как у орангутанга, до самой земли свисает. Ну, не до земли, понятно. Это я образно. Подумалось так.

– А почему ты решил, что у него манеры должны быть правильные? – переспросила я.

– Так брюки же! – как само собой разумеющееся, заметил Венчик. – Если б на нем джинсы были надеты, другое дело. А тут – брюки. И сразу ясно, что привычно ему в такой одежде щеголять. Вот ведь не стал же он рубашку парадную надевать. Знал, что копаться в мусоре придется. А брюки надел. Почему?

Аякс вопросительно поднял брови. Я промолчала, ожидая продолжения. Он и продолжил.

– Да потому что у него в гардеробе просто нет других штанов! Как дважды два, – торжествующе заключил он.

Выводы Венчика не были лишены логики. Ведь действительно, подумал же преступник о том, чтобы кепочку надеть и очочки темные. Тогда почему попроще штанов не нашел? Видимо, и правда в его гардеробе что-то более простое отсутствует. Не знаю, поможет это в поисках или нет, но запомнить не мешало бы. Пришло время выяснить принадлежность моей находки. Я вытянула из кармана джинсов цилиндр и, протянув Венчику, сказала:

– Вот, возьми. Во время потасовки потерял.

Венчик мельком взглянул на вещицу и тут же произнес:

– Ошибочка вышла, Таня-сан. Не было у меня подобной ерунды.

– Ну, как же? Вот и вензель с твоим именем, – настаивала я.

– Вензель, говоришь? Нет, не припомню, чтобы я когда-нибудь такой штукой владел. Да и зачем она мне? – снова отказался он. – А что это такое вообще?

– У тебя хотела поинтересоваться, – проговорила я.

– Так ты ее в доме нашла? Может, дружок наш обронил? В таких брюках вполне могла заваляться подобная вещица, – разглядывая цилиндр более пристально, предположил Венчик.

– Значит, не твое? – повторила я вопрос.

– Точно не мое, Таня-сан, – ответил он.

– Ну, выздоравливай. Я завтра зайду. Вкусненького принесу, – пообещала я, прощаясь.

– Береги себя, Таня-сан. И в дом этот больше не ходи. Беда от него одна, я чувствую, – высказал опасение Аякс.

– За меня не переживай, – успокоила я его. – Я теперь если и сунусь туда, то только с доблестными стражами порядка.

Аякс удовлетворенно крякнул и закрыл глаза. Разговор утомил его. Я поправила подушку в изголовье и ушла. Итак, как я и предполагала, моя находка к Аяксу не имеет никакого отношения. Вот и прекрасно. Значит, ее обронил убийца. Следовательно, мои предположения относительно документа, которым владел Мальцев, все-таки верны. Не зря же русский народ придумал поговорку, что дыма без огня не бывает. Вот и я буду исходить из того, что документ существует. Знать бы наверняка, что это за документ! Сдается мне, господин Сисекин не все мне сказал при прошлой нашей встрече. Придется потрясти его как следует. Прямо сейчас этим и займусь.

Ехать до «ТарМета» было далеко. Опять не обойтись без машины. Эх, как же не вовремя здоровье подвело! Так все сбережения на колеса спустишь. Но делать нечего, без мобильности в наше время никуда. Я решила попытать счастья в проверенном месте. Набрав номер знакомого таксиста, я вежливо поздоровалась и весело спросила:

– Прокатиться нет желания?

– Опять бомжей таскать или по свалкам разъезжать? – уныло поинтересовался таксист.

– На этот раз вполне безобидное мероприятие. Нужно съездить в одну очень респектабельную компанию, – ответила я.

– Боюсь и предположить, что в вашем понимании значит «респектабельная компания», – пошутил он.

Я засмеялась в ответ и попросила забрать меня от больницы.

– Неужто бомжа проведывали? – ахнул таксист. – Надо же! Чего только я за свою многолетнюю работу не насмотрелся, но чтобы такая краля, как вы, бомжа обхаживала, еще не видел.

– Это не просто бомж, – возразила я. – Это мой верный помощник. Между прочим, он мне вчера жизнь спас.

– Ну, разве что так, – протянул таксист и пообещал прибыть в течение двадцати минут.

Время ожидания я потратила с пользой. Вспомнив про старшую медицинскую сестру Софью Цвибель, я решила разузнать, чем девица занималась в день убийства Филиппа. А заодно выяснить поподробнее о ее моральном облике. С этим вопросом я обратилась к ее коллеге, миловидной женщине сорока лет. Надпись на ее бейджике гласила, что она, как и Софья, подвизается в медицинском учреждении в должности старшей медицинской сестры, только операционной. Заветная коробочка конфет, приобретенная в местном буфете, сделала свое дело. Коллега Софьи выложила про свою товарку всю подноготную буквально за десять минут. Но ничего предосудительного из рассказа женщины про Софью я не узнала. Вполне заурядная личность, самым большим грехом которой являлись неучтенные денежные средства, которыми время от времени награждали ее благодарные пациенты и их родственники. Как я выяснила, Софья была вполне довольна своей жизнью, материальным положением и социальным статусом. А что посплетничать любит, так это настолько безобидная слабость, что о ней и говорить нечего.

В такси я садилась удовлетворенная беседой. Софью можно было сбрасывать со счетов. Теперь вся надежда на Сисекина. Уж я с него с живого не слезу, пока он не выложит мне все, что знает про документ Мальцева. Предварительным звонком я Сисекина баловать не стала. Еще сбежит, чего доброго.

Когда я возникла на пороге его приемной, секретарша подскочила на месте. Щеки ее стали пунцовыми от возмущения. Видимо, Константин Николаевич просветил ее насчет моего настоящего места работы.

– Опять вы! – воскликнула она. – И снова без записи! Константин Николаевич очень занятой человек. Он не может все свое время тратить на вас!

Восклицательных интонаций было настолько много, что уши закладывало. Я миролюбиво улыбнулась и проговорила:

– Милая девушка, не стоит тратить свой пыл на меня. Если я решила пообщаться с Константином Николаевичем сейчас, значит, так и будет.

С этими словами я продефилировала мимо стола секретарши и решительно открыла дверь кабинета Сисекина. Краем глаза я заметила, как секретарша метнулась к селектору.

– Константин Николаевич, к вам снова эта нахальная детективша, – прокричала она в трубку, но я уже вошла кабинет.

– А вы настойчивы, – приветливо улыбаясь, проговорил Сисекин, завидев меня в дверях. – Все в порядке. Я приму госпожу Иванову.

Последняя фраза была обращена к секретарше, маячившей за моей спиной. Секретарша недовольно надула губы и, подчеркнуто аккуратно прикрыв дверь, удалилась.

– Не сердитесь на нее. Она просто выполняет свою работу, – улыбаясь, прокомментировал поведение секретарши Сисекин.

– И в мыслях не было, – я вернула ему улыбку.

– Так что вас привело ко мне на этот раз? – осведомился он.

– Все тот же вопрос, Константин Николаевич, – ответила я.

– Неужели вам все еще не дает покоя мое случайное знакомство? – в удивлении приподнял брови Сисекин.

– В точку попали, Константин Николаевич. Именно не дает покоя, – елейным голосом произнесла я. – А еще ваш обман.

– Обман? Помилуйте, в чем же я вас обманул? – притворно удивился Сисекин, глаза его при этом забегали.

– Сами знаете в чем, – проговорила я. – Именно поэтому мне пришлось вернуться. Хочу услышать правду. Всю правду.

Слово «правду» я произнесла с нажимом. Сисекин поежился, но продолжил играть в непонятки.

– Право, не знаю, чем могу быть вам полезен. Я все выложил в прошлый раз. Как на духу, – стараясь, чтобы голос звучал твердо, произнес он.

– А вот я полагаю, что знаете вы гораздо больше того, что говорите, – не отступала я. – И на этот раз вам придется поднапрячь свою память, если не хотите оказаться в местах не столь отдаленных, доказывая уже там свою непричастность к убийству Филиппа Мальцева.

Сисекин аж подскочил на своем шикарном кресле.

– Что? Убийство? Но в прошлый раз вы говорили, что это самоубийство, – вскричал он.

– А вы утверждали, что Мальцев не из тех людей, что добровольно лезут в петлю, – парировала я.

– Возможно, я ошибался, – принялся оправдываться Сисекин. – Что я знаю про него? В сущности, он совершенно чужой мне человек.

– Однако своей сокровенной тайной он поделился именно с вами, – напирала я. – А вы воспользовались его слабостью и завладели эксклюзивным документом, которым до смерти владел Мальцев.

– Да что вы такое несете! – возмутился он. – Я завладел документом! Да не было у него никакого документа. Похвальба одна.

– Откуда вы знаете? То, что вы не нашли его в доме убитого, еще не значит, что документ не существует, – спокойно возразила я.

– Послушайте, не нужно меня пугать. Я ничего противозаконного не сделал. Хотите правду? Пожалуйста. Филипп утверждал, что владеет документом, на котором от руки написано стихотворение Пушкина, не изданное при его жизни! Рукописный текст. С подписью автора и датой. Филипп сказал, что стоит отдать рукопись на экспертизу, и авторство будет неоспоримо. Но ведь это чистой воды вымысел! Не может быть такого. Все стихи Пушкина давным-давно изданы. Слова Филиппа – горячечный бред алкоголика, – ожесточенно жестикулируя, выложил бизнесмен.

– Стихотворение Пушкина?

Я пораженно уставилась на Сисекина. Да уж, действительно смахивает на бред. Только кому знать, как не мне, насколько реальными бывают подобные бредовые идеи. Жизнь – штука сложная. И не такие сюрпризы преподносит. Значит, бессмертное творение русского гения оказалось в руках русского пьяницы? Очень символично.

– Он вам его читал? – задала я вопрос, чтобы хоть что-то сказать, слишком уж звенящей стала тишина.

– Кого? – очумело уставился на меня Сисекин.

– Стихотворение, – как несмышленому младенцу, пояснила я. – Мальцев читал вам это стихотворение?

– Когда? – продолжал тупить он.

– Во время вашего откровенного разговора, – уточнила я. – Вы беседовали о находке Филиппа. Он утверждал, что стихотворение никогда не издавалось. Вы ему не верили. Он начал сердиться. Чтобы доказать правдивость своих слов, он должен был прочитать вам этот стих, разве нет?

– И правда. Я ведь мог потребовать это от него. Это же настолько элементарно! А я даже не подумал о таком варианте, – огорченно произнес Сисекин. – Я ведь мог сказать, что поверю лишь тогда, когда он мне его прочтет. Он бы не смог сделать этого, и я сразу вывел бы его на чистую воду. Вот ведь незадача!

– Делаю вывод, что этого не произошло, – констатировала я. – И показать вам он его не мог, так как документ находился дома. Он вас приглашал к себе? Ну, чтобы доказать наличие раритета.

– Нет. После того, первого разговора мы больше об этом не заговаривали. Да и возможности такой больше не было. Я же упоминал, что наутро Филиппа выписали. Он даже попрощаться не зашел, – ответил Сисекин. – Я же выкинул этот разговор из головы. Ну не мог я поверить в существование такого уникального предмета.

– Хорошо. Допустим, я вам верю. Тогда другой вопрос. Кому вы рассказывали про выдумку Мальцева? – задала я следующий вопрос.

– Никому! Я не хотел, чтобы меня считали потенциальным пациентом «Кащенко», – заявил он.

– Новый вопрос. Подумайте хорошенько, прежде чем отвечать. В вашем окружении есть человек, подходящий под это описание?

Я подробно перечислила все приметы, которыми снабдил меня Аякс. Увы, Сисекин по этому описанию никого не признал. Вернее, заявил то же, что ранее сказал Венчик. Под такое описание подойдет половина жителей Тарасова. Тогда, повинуясь интуиции, я вынула из кармана серебристый цилиндрик и показала его Сисекину.

– Вам знаком этот предмет? – спросила я.

– Впервые вижу, – ответил он. – А что это такое? Колпачок от ручки?

– Возможно, – вяло отозвалась я.

И вдруг Сисекин выхватил находку из моих рук и, повертев в руках, воскликнул:

– А ведь я видел точно такой же колпачок. И совсем недавно.

– Видели? Где? У кого? Когда это было? – вопросы посыпались из меня как из рога изобилия.

– Постойте. Дайте еще раз взглянуть. – Он продолжал вертеть цилиндр в пальцах. – Вот и гравировка та же. Ну, точно. У моего знакомого был такой предмет. Только тут еще цепочка имелась. А у вас цепочки не сохранилось?

– У кого вы его видели? – рассердившись, закричала я. – Отвечайте немедленно!

– Говорю же. У знакомого. Мы с ним несколько раз участвовали в шахматных турнирах для любителей, – ответил наконец Сисекин. – Приятный молодой человек. Правда, в игре не особо силен. Но для новичка вполне прилично играет.

– Где это было? Как вы с ним познакомились? Как его зовут? – продолжила я засыпать его вопросами.

– Подождите. Давайте по порядку, а то у меня сейчас мозг закипит от такого количества вопросов, – взмолился Сисекин.

– Вот и выкладывайте по порядку, – потребовала я.

– Мы познакомились с ним в одном шахматном клубе. Я много лет являюсь его членом. А парень этот – новичок. Появился в клубе месяца два назад. И сразу стал активным членом. Понимаете, обычно новички приходят от случая к случаю. До тех пор пока игра не затянет. А этот буквально с первого визита стал регулярно клуб посещать. Создавалось такое впечатление, что он дневал и ночевал в клубе, – начал рассказ Сисекин.

– Откуда такое ощущение? – уточнила я.

– Да потому что когда бы сам я ни пришел в клуб, парнишка или уже был там, или появлялся следом за мной, – ответил он.

– Дальше что? – подгоняла я.

– Мы несколько раз пересекались в игре. Потом он стал обращаться ко мне за советом. Затем попросил стать кем-то вроде бесплатного тренажера. Ну, или тренера, если вам угодно. Я был не против. Люблю людей, стремящихся постигнуть что-то новое. Вот, собственно, и все. – Сисекин вопросительно взглянул на меня: – А чем он вас так заинтересовал? Неужели думаете, что это его безделушка?

– При каких обстоятельствах вы видели у него подобный сувенир? – не отвечая на вопросы Сисекина, спросила я.

– Да он частенько поигрывал этой штукой, когда партия не задавалась. Или пока ход сложный обдумывал, – ответил он.

– Вы не спрашивали, для чего ему эта вещица? Назначение ее, я имею в виду, – задала вопрос я.

– Нет. Зачем это мне? – пожал плечами Сисекин.

– Имя молодого человека, – напомнила я.

– А я не знаю, – виновато протянул он. – Понимаете, у нас в клубе принято брать псевдоним. Под ним люди и представляются друг другу. Меня, например, знают как Ботвинника. Спросите почему? Так я отвечу. Несколько лет назад я повторил рекорд Ботвинника. Тринадцать побед и всего четыре ничьи. Именно такой рекорд поставил Ботвинник в сорок пятом году. Правда, масштаб турнира был иным. Он победил в первенстве страны, а я всего лишь в нашем клубе.

Глаза Сисекина разгорелись, так он был горд своим достижением. Я вежливо поахала и вернулась к насущным вопросам.

– Значит, у вашего знакомого тоже только псевдоним имелся? И своего настоящего имени он не называл? – спросила я.

– Ну да. Его все называли Малышом Капабланкой, – ласково произнес Сисекин. – Хотите знать почему?

– Выкладывайте, – разрешила я.

– Во-первых, он чем-то на него смахивал. Лоском, что ли? Все время в костюме. При галстуке. И стрелки на брюках, хоть масло режь, – принялся объяснять Сисекин. – А во-вторых, после победы он всегда повторял излюбленное изречение Капабланки: «Хорошему игроку всегда везет». Так Капабланка говорил про себя. Ну, и Малыш Капабланка тоже.

– И часто ему везло? – поинтересовалась я.

– Не особо. Он ведь был начинающим игроком, – ответил Сисекин.

– Чем он занимался помимо шахмат?

– Понятия не имею. Мы с ним практически только про шахматы и говорили, – признался бизнесмен.

– Он про свою жизнь не рассказывал, так? – уточнила я.

– Может, и говорил что-то, я не особо вникал, – ответил Сисекин.

– А вы? Вы ему рассказывали о себе? – допытывалась я.

– Ну, что-то говорил. Он, знаете ли, был прекрасным слушателем. Заинтересованным. Вопросы все время задавал. Это подкупало, – признался Сисекин. – Ведь часто бывает, что начнешь рассказывать человеку о том, что тебя волнует, а он только вежливо угукает, и сразу становится понятно, что по большому счету ему безразлична тема разговора. С Малышом Капабланкой было иначе.

– А почему вы говорите о нем в прошедшем времени? – поинтересовалась я, когда постоянное «был» стало резать слух.

– Потому что он больше не появляется в клубе, – просто ответил Сисекин.

– Вот как? Это уже любопытно, – многозначительно протянула я. – И когда же он был в клубе последний раз?

– Пару недель назад. После этого я приходил уже четыре раза, но его там не было. Думаю, что больше он там не появится, – заявил Сисекин.

– Сдается мне, на этот раз вы правы, – согласилась я. – Теперь постарайтесь вспомнить, Малышу Капабланке вы про сокровище Филиппа говорили? Или, может быть, кому-то другому, но при нем?

Сисекин задумался. В процессе мыслительной деятельности глаза его сменили несколько выражений, начиная с пустоты неизвестности и заканчивая внезапным озарением.

– Я вспомнил, – произнес он наконец. – Малыш Капабланка интересовался моим здоровьем. Я рассказал ему, как по зиме попал в больницу. Как-то так получилось, что разговор зашел о Филиппе. Его история жизни Филиппа очень заинтересовала. Еще бы, бывший преподаватель университета, ныне служащий городской свалки. Печальная история, согласитесь.

– Согласна, – поспешила ответить я. – А про документ вы говорили?

– Точно нет! – решительно возразил Сисекин. – В этом я уверен. Правда, Малыш Капабланка как-то особо настойчиво интересовался местом проживания Филиппа. Я даже спросил, зачем ему это надо. А он ответил, что хочет помочь несчастному человеку. Тогда я посоветовал ему искать Филиппа на свалке. Я ведь адреса его не знаю.

– Последний вопрос, – проговорила я. – Члены вашего клуба как-то регистрируются? Быть может, членские билеты им выдают, или что-то в этом роде?

– Никакой регистрации нет. Кто пожелал, тот и пришел, – ответил он.

– Что ж, не стану злоупотреблять вашим временем, – проговорила я, вставая. – Если понадобитесь, я позвоню.

На этом наша встреча закончилась. Оставив здание «ТарМета», я поехала прямиком к Кирьянову. Пришло время поделиться впечатлениями. Спустя полчаса наша дружная троица, я, Кирьянов и Заблоцкий, заседала в кабинете подполковника и перебирала добытые факты, пытаясь установить, кем является загадочный убийца, любитель шахмат и выглаженных брюк. Получалась сплошная неразбериха. Откуда взялся этот хлыщ? Как он мог узнать об уникальном документе, хранящемся у простого работника свалки? С какой стороны ни зайди, нигде этот субчик не проявился, кроме как в шахматном клубе. Было понятно, что появился он там неспроста. Он намеренно втерся в доверие к Сисекину, пытаясь выведать местожительство Мальцева. Выходит, о существовании документа он узнал не от Сисекина. Тогда от кого? Если бы от самого Филиппа, тогда бы он знал, и где Мальцева искать. А он явно этого не знал. А мы не знали, где искать его.

Осмотр дома после погрома, устроенного ночью, ничего не дал. Орудие нападения на Аякса я сдала Заблоцкому, как только приехала в управление. Он, в свою очередь, отнес его на экспертизу. Однако надежды на то, что это каким-то образом поможет нам выйти на след убийцы, не было никакой. Отпечатков пальцев на нем быть не могло, так как нападавший действовал в перчатках. В этом я на своей шкуре убедилась. В прямом смысле слова. Новых следов, имеющих хоть какую-то ценность для расследования, опергруппа не обнаружила. Опрос соседей тоже ничего не дал. Как всегда, никто ничего не видел и не слышал.

Итог нескольких дней расследования был неутешительным. Единственное, что удалось выяснить, – это то, что дом Мальцева притягивает к себе некоего молодого человека, всеми правдами и неправдами пытающегося проникнуть внутрь и разыскать там дорогостоящий предмет. Что это за предмет, нам теперь тоже было известно. Только что с этим знанием делать? Каждого человека из окружения Мальцева из тех, кого можно было подозревать в злом умысле, мы проверили. И у каждого оказалось алиби. Выходит, этот парень – наемник? Нет, не лежит у меня душа к данной версии. Да и не у меня одной. Кирьянов относительно этой версии тоже скептически настроен. А Заблоцкий, хоть сам же ее и выдвинул, раскритиковал версию по всем параметрам. Ну не действуют так наемники. Скорее тут орудовал дилетант. И где этого дилетанта искать? Поди – догадайся. Тупик. Да такой глухой, что и обратно с трудом развернешься.

А дело идет к тому, что так и придется поступить. Дать обратный ход и начинать второй виток хождения по мукам. Встреча с Ириной, вдовой умершего. Беседы с приятелями-бомжами. Общение с бывшими коллегами. И все это в надежде на то, что кто-то из них проколется. Убийца проколется и признается в содеянном. Слабая, призрачная надежда. В кабинете повисло тягостное молчание. Слышно было, как муха бьется о стекло в тщетных попытках вырваться на свободу. Вот так и мы бились в прозрачное стекло, пытаясь выплыть из тумана неизвестности.

В дверь кабинета постучали. Кирьянов бросил рассеянное «войдите». На пороге возник молоденький лейтенант. Козырнув начальству, он доложил:

– Товарищ подполковник, результаты криминалистической экспертизы по орудию преступления в Студеном тупике.

– Давай, посмотрим, что там, – вяло отозвался подполковник.

Лейтенант прошел к столу и выложил из коленкоровой папки несколько листов. Развернувшись, он заспешил назад. Проходя мимо меня, он негромко произнес:

– Мой вам совет, не связывайтесь с этим банком, – и двинулся дальше.

Я непонимающе посмотрела ему вслед.

– Что вы сказали? – переспросила я. – С каким банком?

– Виноват. Простите, – смущенно проговорил он и дернул ручку двери.

– Да подождите вы, – остановила я лейтенанта. – Объясните толком, с чего вы про банк заговорили?

Мне было действительно интересно, что в моем облике навело лейтенанта на мысль, что я планирую предпринять какие-то действия относительно какого бы то ни было банка. Лейтенант затоптался в дверях. С одной стороны, ему было неловко уйти, оставив мой вопрос без ответа. С другой – ему не хотелось выглядеть в глазах начальства человеком, сующим нос не в свои дела. Кирьянов переводил взгляд с меня на лейтенанта, не понимая, что происходит. Ему было понятно только одно, что-то он прозевал, задумавшись над неразрешимой задачей. Инициативу взял в свои руки майор Заблоцкий. Строго глядя на лейтенанта, он приказал:

– Глухов, вернись. Объясни даме, что ты имел в виду.

Лейтенант покорно проделал обратный путь от двери до стола и принялся невнятно бормотать:

– Да просто жена у меня только месяц назад так с этим кредитом влетела, не знаю, как и выпутываться будем. Я ей говорил, чтобы не смела в банк соваться, только разве ее убедишь? Вот я и подумал, что лучше заранее предупредить, чем потом жалеть, что промолчал. Может, хоть кому-то мой совет поможет.

– Стоп! Про кредит забыли, – вступил в разговор Кирьянов. – Докладывай по существу. Что навело на мысль о банке?

– Да вот же, – удивленно произнес лейтенант, ткнув пальцем в меня. – Банк «Возрождение». На Казанской.

Заблоцкий и Кирьянов как по команде устремили взгляды на меня. Я только часто моргала. При чем тут банк? Какое еще «Возрождение»? Все трое мужчин не отрывали от меня глаз. Я тоже осмотрела себя, пытаясь найти хоть один предмет, вызвавший у лейтенанта ассоциацию с банком. Потом скрестила руки на груди, стараясь отгородиться от их пристальных взглядов. И тут мне на глаза попался серебристый цилиндрик, который я нашла в доме Мальцева. Во время разговора я машинально вытащила его из кармана и теперь держала в кулаке. Вот оно! Дошло. Цилиндрик с вензелем «В» каким-то образом связан с банком «Возрождение»! Одновременно со мной эта мысль пришла в голову и Кирьянову, и Заблоцкому.

И тут мы принялись в три горла пытать лейтенанта с пристрастием. Оказалось, что жена бедного лейтенанта недавно оформила в этом банке кредит. А сотрудник банка владел точно таким же цилиндриком. С точно таким же вензелем. И когда лейтенант уже сам наведался в этот банк, пытаясь аннулировать обязательства жены, то главный операционист, его обслуживавший, тоже имел при себе подобный предмет. И рекламные щиты банка были все в том же серебристом цвете и все с той же витиеватой буквой «В». Логотип у них такой. Вот повезло так повезло. Значит, убийцу нашего нужно искать в этом самом банке. Все просто, как три копейки!

Выпустив лейтенанта, мы еще какое-то время посовещались и решили, что в банк нужно ехать мне. Серебристый цилиндр сам по себе не является доказательством того, что один из работников банка и есть убийца. Для начала надо прощупать почву, а уж потом действовать. А для этой роли лучше всего подойду именно я. Так сказал Кирьянов, и я была с ним полностью согласна. Приди в банк сотрудник полиции, он может спугнуть убийцу, а нам этого ну никак допустить нельзя. Быть узнанной я не боялась. Бесед с ним я не вела. В темноте дома внимательно рассмотреть меня он не мог. Следовательно, и узнать не мог ни по голосу, ни по внешности. Выяснив точное местоположение банка, я помчалась туда на всех парах.

Глава 7

Банк «Возрождение» поражал своим величием. Не банк, а дворец. Высоченное здание. Все сплошь из стекла и хрома. Над центральным входом возвышалась внушительных размеров вывеска. На серебристом фоне – название банка, выведенное причудливыми вензелями. Я решила действовать хитростью. Подойдя к столу, за которым сидела симпатичная девушка в черном сарафане и серебристой блузке, униформе банка, я вежливо поздоровалась и обратилась с незамысловатой просьбой:

– Скажите, где располагается отдел выдачи кредитов?

– Вы хотите оформить кредит в нашем банке? – воодушевилась девушка. – Какого рода кредит вас интересует? Потребительский кредит без обеспечения? Нецелевой кредит под залог недвижимого имущества? Кредит под поручительство физических лиц?

– Я еще не решила, – остановила я поток информации, льющийся из уст банковской служащей. – Вообще-то, я уже получила подробную консультацию у вашего сотрудника. Я бы хотела продолжить общение именно с ним.

– Кто именно вас консультировал? Назовите его имя, и я подскажу вам, где вы можете его найти, – упавшим голосом ответила девушка.

Понятное дело, добыча уплыла из-под носа. Какой-то пройдоха уже заарканил новую жертву. Эти мысли явственно читались на ее лице. Что поделать? Работа у них не сахар. Каждый клиент на вес золота, ведь размер их зарплаты прямо пропорционален количеству облапошенных ими людей. Но меня это мало трогало. В нашей стране каждый сам выбирает оптимальный для себя способ зарабатывания вожделенных тугриков.

– Понимаете, – затянула я. – Проблема в том, что я не запомнила его имени. И своих координат он мне не оставил. А может быть, я просто потеряла их. Как быть в таком случае?

– Ну, хоть как он выглядит, вы помните? – устало поинтересовалась девушка.

– Помню, – бодро соврала я и принялась описывать парня, которого видел Аякс.

– Даже не знаю, чем вам помочь, – выслушав мою речь, задумчиво проговорила девушка. – Вообще-то у нас не так много парней в кредитном отделе работает. Всего четверо. Но под ваше описание может подойти любой из них. Кроме Валерия. Он намного ниже ростом. Знаете что, вы пройдите к четвертому окну. Там сегодня как раз Валерий работает. Может, он сможет вам подсказать, кто именно вас консультировал.

Сбагрив меня таким образом со своей шеи, девушка преспокойно занялась своими делами. Я же направилась к четвертому окну. Правда, окном его можно было назвать только символически. Окон никаких не было. Обычный стол с вывеской над ним. За столом сидел веснушчатый паренек лет двадцати пяти. При моем приближении он приветливо улыбнулся заученной профессиональной улыбкой. Я ответила тем же. Заняв стул напротив него, я снова принялась сочинять. Только на этот раз версия была несколько иной. Валерию я наплела про свою племянницу, якобы собирающуюся оформлять кредит в их банке. Снова рассказала про консультанта и сообщила, что племянница, совершенно случайно, можно сказать автоматически, прихватила со стола этого самого консультанта одну вещицу. Придя домой, она обнаружила ее в кармане. Лично вернуть вещицу у племянницы духа не хватает, вот я и вызвалась ей помочь. Только вот беда: ни имени, ни фамилии консультанта племянница не запомнила. И как поступить в подобном случае, я ума не приложу.

Валерий вежливо выслушал мою историю и совершенно логично решил уточнить, о каком предмете идет речь. Я выудила из кармана серебристый цилиндр. Валерий посмотрел на меня, как на юродивую, и тут же поинтересовался, знаю ли я назначение данного предмета. Я совершенно откровенно отрицательно замотала головой. Валерий с минуту размышлял, как поступить, потом, приняв решение, начал выпытывать, как выглядел консультант. Мое расплывчатое описание смотрелось вполне натурально. Ведь не я же общалась с сотрудником банка, а моя племянница. Передавая чужое описание, я легко могла что-то перепутать или просто забыть. Несмотря на то что в описании отсутствовали главные приметы, такие как цвет волос, разрез глаз и форма прически, Валерий почти сразу угадал, о ком идет речь. Я поняла это по выражению его лица. А уж когда дело дошло до длины рук, все его сомнения рассеялись, как дым.

– Рукастый – это у нас Руслан, – уверенно произнес он. – Только его сегодня нет.

– У него выходной? – расстроенно спросила я.

– Не совсем. Руслан на больничном. Собственно говоря, сегодня за него работаю я, – объяснил Валерий.

– Да что вы говорите! – всплеснула я руками. – И давно он болеет? Что-то серьезное?

– Не думаю. Скорее всего, обычная простуда. Только температура высокая, – заверил меня Валерий.

– Ну, надо же. Какая незадача, – покачала я головой и, будто это только что пришло мне на ум, предположила: – А может быть, это не он? Племянница только вчера с ним общалась. Может быть, ее консультировал кто-то другой? Не мог же он и болеть, и давать консультации одновременно?

– Он отсутствует первый день, – возразил Валерий. – И потом, все остальные сотрудники кредитного отдела на месте. И спокойно работают. Значит, вашу племянницу обслуживал именно Руслан.

– Что значит «спокойно работают»? – переспросила я, так как фраза в устах Валерия прозвучала как-то по-особенному.

Валерий смутился, замялся, но все же решил сказать правду:

– Дело в том, что тот предмет, который вы пришли вернуть, является магнитным ключом, отпирающим личный сейф сотрудника, в котором хранятся текущие документы. Те документы, которые в настоящий момент проходят обработку. Если бы кто-то из сотрудников пришел на работу без этого ключа, весь отдел уже стоял бы на ушах, – нехотя объяснил он. – Так что ваша племянница оказала Руслану плохую услугу. Можно сказать, подставила его. За такую провинность мигом с работы попрут.

– Да что вы говорите! А если бы он просто потерял его? Или ключ у него выкрали? Ведь такое тоже возможно, – предположила я. – Что же, за такое с работы гнать?

– Нам запрещается выносить ключи от личных ячеек из банка, – заявил Валерий. – Эти ключи всегда находятся внутри банка. Быть может, потеря ключа является истинной причиной невыхода Руслана.

– Так позвоните ему скорее. Обрадуйте, – предложила я. – А лучше скажите мне номер его телефона, я сама позвоню. Все объясню. Извинюсь. Дождусь его приезда и верну пропажу.

Телефон Руслана мне Валерий не дал. Сам позвонил. Дозвониться не смог, так как абонент оказался недоступен. Адрес проживания Руслана Валерию оказался неизвестен. Как выразился сам Валерий, не настолько они с Русланом дружны, чтобы в гости друг к другу ходить. На мое предложение выяснить адрес в отделе кадров Валерий ответил отрицательно. Выяснилось, что Руслан снимает квартиру, а в отделе кадров известен только адрес по прописке. Прописан Руслан вроде как в пригороде. Смысла выяснять сельский адрес не было никакого, так как Валерий точно знал, что в село Руслан не ездит принципиально. Да там и дома-то как такового нет. Развалюха, непригодная для жизни.

Я не стала настаивать, тем более что и без помощи Валерия могла добыть нужные сведения. Стоит только позвонить майору Заблоцкому, и вопрос будет решен. Записав фамилию Руслана и поблагодарив Валерия за помощь, я ушла, унося ключ с собой. А Валерия попросила передать Руслану, если тот будет звонить, что ключ он сможет получить после того, как свяжется со мной сам. Аргументировала я это тем, что вещь оказалась очень личной и отдать ее кому попало я теперь не могу. Валерий не настаивал. Видимо, ему не особо хотелось взваливать на себя чужие проблемы.

Оказавшись на улице, я добралась до ближайшей скамейки, плюхнулась на нее и задумалась. Что дальше? Вроде бы вот он, вор и убийца, адрес пробивай, беги, хватай и тащи в следственный изолятор до выяснения всех обстоятельств. Только что мы ему предъявим? Покушение на Аякса? И как это доказать? Ни я, ни Аякс опознать Руслана не сможем. Тот факт, что его персональный ключ был найден в доме Мальцева, является, конечно, уликой, но лишь косвенной. Руслан наверняка заявит, что ключ потерял или, что более вероятно, что его выкрали у несчастного банковского служащего прямо с рабочего места. Предъявить ему его длинные руки, на которые обратил внимание бомж, добровольный помощник детектива? Это уж вообще смешно. Мало ли у кого какие конечности. Само по себе это преступлением не является. Да любой, даже государственный адвокат, предоставляемый подсудимым на бесплатной основе, следователя на смех поднимет за такие улики. Что еще? Попытаться выяснить, где Руслан был в день убийства Филиппа? Ну, узнаем. Допустим, выяснится, что ни на этот день, ни на ночь покушения на Венчика у Руслана алиби нет. Но ведь и это тоже не доказательство. Вот у меня, например, тоже нет алиби на ту ночь. И у тысячи граждан нашего славного города тоже нет.

Нет, прежде чем нестись сломя голову к Руслану и вываливать на него свои обвинения, надо решить главный вопрос. Мотив и возможность. Какой может быть мотив у молодого, преуспевающего банковского служащего для сведения счетов с нищим Мальцевым? Мотив-то, понятное дело, все тот же самый – уникальный документ, сулящий парню нехилую прибавку к зарплате. Возможность тоже имеется. Крепкий парень запросто мог справиться с пропойцей. В том, что у Руслана отменные физические данные, мне довелось убедиться лично. А вот дальше снова глухо. Каким образом Руслан узнал про документ? Как он вышел на Филиппа? Необходимо найти связующее звено между ними. Такое звено непременно должно отыскаться. Решив этот ребус, нам удастся прищучить убийцу.

Я встала со скамьи и решительно зашагала к автобусной остановке. Вот сейчас до дома доберусь, немного передохну и с новыми силами за дело примусь. А то ведь прошлой ночью поспать мне не довелось. Глаза так и слипаются, а в голове все путаться начинает. Пока я еще не окончательно отключилась, нужно все-таки позвонить Заблоцкому. Пусть пробъет по базе этого Руслана. Быть может, адрес его в глухой деревушке нам и не понадобится, но узнать его не помешает. С майором я пообщалась, просьбу насчет Руслана озвучила. Пришла домой и со спокойной совестью свалилась на постель. И отключилась, как только голова коснулась подушки. Чувство долга – это, конечно, хорошо, но и об отдыхе забывать не следует.

Мне снился веселый маленький мальчик с черными кудряшками. Он проворно прыгал на одной ножке, перескакивая через неглубокий ручей по гладким камушкам. Потом этот мальчик внезапно превратился в высокого юношу с гусиным пером в руках. С кончика пера свисала огромная чернильная капля. Юноша деловито отодвинул лист нелинованной бумаги на край стола, так как капля внезапно начала движение. По дороге к своей цели она вдруг изменила цвет, превратившись из темно-фиолетовой в ярко-алую. Стало понятно, что это уже никакие не чернила. Это обычная кровь. И разлилась эта кровь, как оказалось, из грудной клетки моего знакомого Венчика Аякса. И тут же юноша превратился в зрелого мужчину с бакенбардами и во фраке, как две капли воды похожего на знаменитого классика Александра Сергеевича. Он стоял над телом Мальцева, откуда ни возьмись появившегося в моем сне, и осуждающе смотрел на него. Взгляд его говорил: «Как же ты мог допустить, чтобы с тобой случилось такое? Кто теперь сохранит мое бессмертное творение?» И будто под действием осуждающего взгляда глаза Мальцева начали открываться. Даже во сне я ощутила непередаваемый ужас и оцепенение. И тут зазвонил будильник.

Еще никогда в жизни я так не радовалась звукам будильника, извечного нарушителя сна и покоя. Я даже выключать его не торопилась. Пусть потрезвонит, чтобы окончательно изгнать из головы воспоминание о жутком сне. Приснится же такое! Будильник пропел положенное время и отключился автоматически. Я заставила себя выползти из-под простыни и поплелась в ванную комнату. Приняв душ, я почувствовала себя другим человеком. Для закрепления эффекта я включила радио на кухне и принялась варить кофе. Заодно соорудила себе пару бутербродов с ветчиной, купленной в соседнем супермаркете. Задорный голос диктора сообщил, что в столице пятнадцать часов. Все обеденные перерывы остались в воспоминаниях замученных трудяг, но время отправляться по домам еще не пришло. Ага, значит, я еще не все на свете проспала. Времени на обдумывание способа, с помощью которого можно добраться до Руслана и выяснить причину его интереса к дому Мальцева, хоть отбавляй.

Расставив тарелки и чашки на подносе, я снова заняла место на диване и принялась размышлять. И чем больше я размышляла, тем явственнее для меня становилось то, что в этой запутанной истории следует искать кого-то третьего. Именно он, пока неизвестный третий, и есть связующее звено. Отправная точка всей истории. Камень преткновения. Назови, как хочешь, суть остается одна.

Начинаем рассуждать. Берем все ту же версию: Мальцева убили с целью завладеть историческим документом. Выносим предположение, что сделал это все-таки Руслан. Значит, Руслану о рукописи должен был кто-то рассказать. Кто? Я знаю только про троих людей, которые были в курсе находки Филиппа. Это его жена Ирина, господин Сисекин и медсестра Софья Цвибель. Отсюда и станем плясать. Итак, на кого ты, Танюша, поставишь? На жену? На медсестричку? Если рассуждать логически, то Софья Цвибель ближе всех к Руслану и по возрасту, и по социальному положению. Она могла быть его невестой или приятельницей. Они могли пересекаться в ночных клубах. Могли посещать одни и те же тусовки. Мест для знакомства – хоть отбавляй. Да и Ирина запросто могла быть с Русланом на короткой ноге. Он мог оказаться приятелем сына Ирины. А если дать воображению разыграться на полную катушку, то и Ирину можно записать в любовницы Руслана. А почему бы и нет? Она – женщина весьма привлекательная. К тому же обеспеченная. И детьми не обремененная. Некоторые молодые люди довольно падки на подобные подарки судьбы. А тут еще и возможность легкой наживы нарисовалась.

Но я, сама не зная почему, сделала ставку на Сисекина. Шестое чувство подсказывало мне, что утечка информации произошла через него. Кстати, Сисекин и Руслан также могли иметь точки соприкосновения. Кто есть Руслан? Сотрудник процветающего банка. А Сисекин? Солидный бизнесмен. Мог Сисекин пользоваться услугами процветающего банка? Да запросто. Могли Руслан и Сисекин пересекаться по роду своей деятельности? Легко. Они могли даже в некотором роде приятельствовать. До определенной степени, конечно, но могли. А что из этого следует? А следует из этого то, что мне срочно требуется выяснить, пользовался ли Сисекин услугами банка «Возрождение» и знаком ли Константин Николаевич с сотрудником по имени Руслан.

Не мешкая, я бросилась к телефону. Услышав в трубке голос секретарши, я тут же потребовала соединить меня с Сисекиным, напирая на то, что дело срочное. Как ни была секретарша недовольна моим напором, отказать не решилась. Заработала селекторная связь, и я услышала, как она в очередной раз объявляет своему начальнику, что звонит «эта нахальная детективша». По всей видимости, Сисекин не разделял неприязни секретарши ко мне, так как мой звонок без лишних объяснений был переведен на Константина Николаевича.

– И снова здравствуйте, Татьяна, – приветливо поздоровался Сисекин. – Надеюсь, на этот раз вы беспокоите меня не для того, чтобы предъявить очередные абсурдные обвинения?

– Ну что вы, Константин Николаевич. Как можно! Обвинять такого почтенного джентльмена! – не удержалась я от колкости. – Тем более что вы проявляете просто поразительное желание сотрудничать с правоохранительными органами в целом и со мной в частности. Вопросы к вам накопились. Расследование не стоит на месте, знаете ли.

– Рад слышать, что у вас все складывается так, как вы рассчитывали, – не остался в долгу Сисекин. – Добропорядочные граждане могут спать спокойно, зная, что на их защиту вышли такие люди, как вы.

– Один – один, – проговорила я, улыбаясь в трубку. – Так могу я рассчитывать на вашу помощь?

– О, это несомненно, – усмехнулся он. – Главное, чтобы вы не забыли о моей добровольной помощи в случае чего.

– Считайте, что эти слова выгравированы в моем сердце, – заявила я и переключилась на деловой тон: – У меня к вам такой вопрос. Скажите, вы когда-нибудь пользовались услугами тарасовского отделения банка «Возрождение»?

– Неожиданный вопрос, – озадаченно проговорил Сисекин. – Значит ли это, что банк каким-то непостижимым образом связан со смертью бедного Мальцева?

– В настоящий момент я не готова дать ответ на ваш вопрос, – серьезно произнесла я. – Возможно, позже вы его и получите. А сейчас я бы хотела получить ответ от вас.

– Отвечаю. Да, я регулярно пользуюсь услугами означенного банка. Более того, я являюсь их постоянным заемщиком. В этом нет ничего предосудительного. Большие компании часто прибегают к услугам банков для стабилизации своего финансового положения или для проведения особо крупных сделок, – ответил Сисекин.

– Следующий вопрос. Вы знакомы с сотрудником кредитного отдела по имени Руслан? – поинтересовалась я.

– А вот тут придется вас разочаровать. Моим эксклюзивным консультантом является Дмитрий Курков. Все вопросы я решаю через него, – заявил он.

– Тогда еще один вопрос. Очень важный. Насколько доверительные отношения между вами и Дмитрием Курковым? – озвучила я решающий вопрос.

– Надеюсь, вы не имеете в виду некие интимные отношения? – насторожился Сисекин. – Если так, то снова вынужден вас разочаровать. Я являюсь представителем традиционной сексуальной ориентации. И, насколько мне известно, Дмитрий Курков – тоже.

– Вопросы вашей нравственности меня не беспокоят, – сообщила я. – Я спрашивала о дружеских отношениях между вами и сотрудником банка. Или они были чисто деловыми?

– Ну, если вы действительно не собираетесь навесить на меня ярлык принадлежности к сексуальным меньшинствам, тогда я признаюсь, что наши отношения с Дмитрием выходили за рамки деловых. До определенной степени, конечно, – ответил Сисекин. – Моя компания сотрудничает с банком довольно длительное время, и, на правах постоянного клиента, я имею ряд преимуществ. Одно из них заключается в том, что предварительные договоренности мы время от времени обсуждали в непринужденной обстановке совместных обедов. Таким образом я совмещал приятное с полезным, так сказать.

– Теперь попытайтесь вспомнить, заходил ли когда-либо разговор между вами и Дмитрием об интересующем нас человеке? – спросила я. – Проще говоря, делились ли вы с ним тем, что рассказал вам Мальцев?

В трубке повисла непродолжительная пауза, после которой Сисекин с некоторой долей удивления произнес:

– Татьяна, вы меня пугаете. Либо вы ясновидящая, либо обладаете потрясающей интуицией. Я и думать забыл про этот разговор, а вы, не имея возможности присутствовать при нем, попали в самую точку. Я действительно рассказывал Дмитрию о фантазиях Филиппа. Это вышло случайно. Просто разговор зашел о людях с неуемной фантазией, вот я и привел Филиппа в пример. Так, в шутку. Вот, мол, какие небылицы люди придумывают, только бы привлечь к своей персоне побольше внимания.

– Как вам показалось, Дмитрий отнесся к этой истории с интересом? – снова спросила я.

– Он просто посмеялся над ним вместе со мной, – признался Сисекин. – Беззлобно. Да и Филиппу наши пересуды навредить никак не могли. Дмитрий его не знал, а я не собирался знакомить их. Все было достаточно безобидно.

– Спасибо, Константин Николаевич. Вы мне очень помогли, – искренне поблагодарила я бизнесмена.

– Рад был помочь, – ответил тот и отключился.

Я ликовала. Цепочка начала расти, и некоторые ее звенья стали складываться так, как это требовалось. Итак, Сисекин все-таки проболтался о том, что поведал ему Мальцев, будучи в больнице. Шутки ради рассказал сотруднику банка «Возрождение». Как веселую хохму, не имеющую под собой никаких серьезных оснований. А тот, в свою очередь, передал шуточную историю своему коллеге Руслану. Могло такое быть? Естественно. Раз уж Сисекин отнесся к данной истории как к жутко веселому эпизоду, то Дмитрию и подавно не было никакого резона держать это в тайне. Только вот Руслан над рассказанной историей смеяться не стал, а отнесся к ней ой как серьезно. Это подтверждалось наличием его персонального ключа в доме Мальцева. Теперь нужно выбить из Дмитрия признание в том, что он поведал о баснословно дорогой рукописи Руслану. А уж с его признанием можно будет и к самому Руслану заявиться. Припугнуть его нешуточным сроком, а после этого пообещать снисхождение суда за чистосердечное признание. Ведь так обычно действуют сотрудники правоохранительных органов? Вот и я пойду по проторенной дорожке. Если немного повезет, то дело выгорит.

* * *

Дело и впрямь выгорело. Дмитрия я застала на рабочем месте. Махнув перед его носом красными корочками, припасенными специально для таких случаев, я в два счета получила от него всю интересующую меня информацию. Дмитрий и Руслан считались приятелями. Время от времени обедали вместе. Периодически посещали молодежные тусовки. Задушевных бесед не вели, не модно это нынче среди молодежи. А вот пошутить были не прочь. Как-то за обедом Дмитрий вспомнил смешную историю, рассказанную ему одним из клиентов, и решил позабавить ей Руслана. Вернее сказать, не Руслана позабавить, а самому над ним позабавиться.

Руслан относился к категории людей, считающих, что судьба несправедливо обошла их, лишив блестящих перспектив и достойного существования, которого подобные люди достойны больше, чем другие. Вот Дмитрий и решил на этом сыграть. Заговорщицким тоном он поведал о том, что какой-то пропойца владеет несметными сокровищами в виде дорогостоящего документа исторической и культурной ценности. Руслан скептически улыбнулся и принялся обсуждать прогноз погоды на предстоящие выходные.

Дмитрий был разочарован. Ему казалось, что история эта должна заинтриговать приятеля по меньшей мере на несколько дней. Тогда он решил усилить эффект. Досадливо качая головой, он сделал вид, что все его мысли заняты новостью. Даже жевать перестал. Руслан попытался его расшевелить, но Дмитрий отмахнулся от его внимания, заявив, что история с документом не выходит у него из головы. Какая несправедливость, заявил он, что обычный пьяница владеет документом, способным обогатить его на многие годы, а он и не пытается с умом распорядиться свалившимся на него богатством. Уж он-то, Дмитрий, своего шанса не упустил бы. Мало-помалу Руслан все-таки заинтересовался. Тогда Дмитрий выдал ему подробности.

По словам Дмитрия выходило, что безвестный нищий владеет документом, цена которому – золотые прииски Якутии отдыхают. Сам, мол, посуди. Рукописный текст песни Джона Леннона ушел на аукционе за один миллион триста тысяч американских долларов. А за рукопись неоконченного романа Джейн Остин фанаты выложили и того больше. Сколько же может стоить стихотворение Пушкина, написанное рукой автора да к тому же неизвестное доселе миру? Это ж Клондайк! Заметив, что в глазах Руслана появился огонек заинтересованности, Дмитрий утроил старания. Каково это, знать, что в твоих руках находится подобный документ? Вот бы почувствовать себя миллионером! Хоть раз в жизни!

И Руслан купился. С горячностью он принялся выпытывать подробности истории. Дмитрий расписывал перспективы, открывающиеся перед владельцем рукописи, не жалея красок. Когда разговор ему наскучил, он утрированно громко рассмеялся и заявил, что все, о чем он поведал ранее, не более чем плод больного воображения забулдыги. Руслан готов был порвать Дмитрия на куски, так он был зол. Дмитрий даже испугался его реакции. К счастью, молодые люди обедали в общественном месте, и Руслану пришлось взять себя в руки. Поспешно расплатившись за обед, он ушел. Дмитрий уже жалел о том, что решил разыграть приятеля таким образом. Должен же был сообразить, что реакция Руслана может быть неоднозначной. Посожалел Дмитрий, посожалел и забыл об инциденте. С Русланом они больше к этой теме не возвращались. Со временем отношения их наладились. Пришли в обычное состояние. А Дмитрий взял себе на заметку, что шутки, касающиеся быстрого обогащения, с Русланом лучше не затрагивать.

Я засыпала Дмитрия вопросами и получила на каждый из них исчерпывающие ответы. Оказалось, что в своем желании раззадорить приятеля Дмитрий выложил ему полную информацию о клиенте, первоначальном источнике сведений о документе. И имя с фамилией, и название фирмы, которую тот возглавляет. И даже о привычках и пристрастиях бизнесмена Сисекина. Таким образом, Руслан получил от Дмитрия все козыри, способствующие беспроигрышной игре. Результатами беседы с Дмитрием я осталась довольна. Единственное, чего не смог сказать мне Дмитрий, – это где я могу найти Руслана. Оказывается, Дмитрий понятия не имел о личной жизни приятеля. Названия района, в котором тот снимал квартиру, и то не выяснила. А номер его телефона по-прежнему оставался недоступен. Даже для друзей.

Я оставила Дмитрию свои координаты и строго-настрого приказала, чтобы он связался со мной, если Руслан вдруг объявится. На то, что он вернется в банк, я не рассчитывала, слишком уж он наследил в последний визит к Мальцеву, чтобы безбоязненно появиться на работе. Но ведь мог же он просто позвонить Дмитрию? Хотя бы для того, чтобы выведать обстановку.

Сама же я решила снова отправиться в управление. Надежда на то, что Руслан повторит попытку отыскать документ в доме Мальцева, была еще жива. Кроме того, это была единственная возможность выйти на след преступника. С этой мыслью я и заявилась к подполковнику Кирьянову. Кирьянов был на месте. Угрюмо сдвинув брови, он разбирал кипу бумаг, бесформенной грудой наваленных на его рабочем столе.

– Володь, не помешаю? – заглядывая в кабинет подполковника, спросила я.

– А, Татьяна? Заходи, чего в дверях мнешься, как неродная? – пригласил Кирьянов. – Хорошо, что зашла. А я вот бумагами оброс. Признаться, утомили меня эти отчеты бесконечные. На каждую бумажку требуют три бумажки сверху. И конца-краю им не видно. Ты-то хоть с приятными новостями?

– Надеюсь, что с приятными, – неуверенно произнесла я. – Вообще-то я с предложением.

– На всякий случай напоминаю – я не свободен, – пошутил Кирьянов, намекая на наличие жены и парочки замечательных отпрысков.

– Обещаю не покушаться на вашу нравственность, – поддержала я шутку. – Сдержаться будет непросто, но я постараюсь.

– Выкладывай, что там у тебя? – потребовал Кирьянов, отставляя шутливый тон.

Я сообщила все, что удалось выяснить в банке, и тут же приступила к осаде.

– Я убеждена, что Руслан попытается вновь проникнуть в дом. Он еще не получил того, ради чего пошел на убийство. Следовательно, попыток своих не оставит, – заявила я.

– Возможно, ты и права. А от меня-то ты чего ждешь? – спросил Кирьянов, понимая, что завела этот разговор я не просто так.

– Нужно установить круглосуточное наблюдение у дома Мальцева. Только так мы сможем поймать его, – заявила я.

– Круглосуточное наблюдение? – Кирьянов повысил голос, что делал только в случаях крайнего недовольства. – Он что, серийный убийца, твой Руслан? Или, может быть, агент национальной разведки, грозящий страшными бедами нашему многострадальному государству? Ради чего, объясни мне на милость, мы должны оказывать данному субъекту подобные почести?

– Он обязательно появится в доме, – уверенно произнесла я. – А когда появится, мы должны быть готовы арестовать его. Вы должны быть готовы!

Последнюю фразу я проговорила с нажимом, пытаясь донести до внимания Кирьянова, что проблема поимки убийцы – по большому счету дело полиции, а не моя личная прихоть. Кирьянов недовольно поморщился, поняв намек. Я молчала, ожидая ответа.

– И где, по-твоему, я свободных людей найду? – сдаваясь, проворчал он. – Или ты думаешь, что у нас в управлении штат до размеров дирижабля раздут?

– Может, из дирижабля и возьмем? – попыталась пошутить я.

– Не ерничай. Сама знаешь, что лишних людей у меня нет. Кого я тебе откомандирую? Участковых с земли? Или, может быть, весь убойный отдел на поимку твоего Руслана бросить прикажешь? – продолжал бухтеть Кирьянов, но по выражению его лица я поняла, что он обдумывает мое предложение весьма серьезно.

– Да там и надо-то пару-тройку толковых ребят, – принялась я уламывать подполковника. – Даже одного будет достаточно, если мы с ним по очереди дежурить станем. Двенадцать часов он, двенадцать я.

– Угу. Ты-то непременно. Мало тебе ночной потасовки было? Хочешь повторно шею на прочность испытать? – сердито буркнул Кирьянов. – Нет уж, без тебя как-нибудь обойдемся. Когда люди нужны?

– Сейчас, – невинно моргая, заявила я. – Возможно, сегодня он в дом и не сунется, но кто знает? Быть может, он на это и будет рассчитывать?

– На что на «это»? – поддел меня Кирьянов.

– На то, что нынешней ночью его в доме не ждут, – не поддаваясь на провокацию, ответила я.

– Ну, ты, мать, шустра, – заулыбался Кирьянов. – Тебе бы в Главке сидеть – цены б твоим распоряжениям не было. Ладно, будут тебе люди.

Он зашелестел бумагами, давая понять, что дискуссия окончена. Я победно улыбнулась и, чтобы закрепить победу, спросила:

– Так мне в коридоре подождать или на улице?

– Чего подождать? – сделав вид, что не понимает вопроса, переспросил Кирьянов.

– Людей, – невинно пояснила я. – Надо же мне народ в курс дела ввести.

– А то без тебя-то некому, – хмыкнул приятель. – Жди здесь. Не помешаешь. Можешь кофейку сварганить. Я сегодня без обеда остался. Хоть жидкостью желудок заполню. По крайней мере какой-то компромисс.

Я принялась кухарить, по-хозяйски осматривая содержимое шкафов подполковника, а он начал нажимать кнопки телефона, выполняя мою просьбу.

* * *

– И как это тебе удалось выпросить народ? – окинув взглядом нестройный ряд парней в форме, поинтересовался у меня Заблоцкий.

– Личное обаяние, помноженное на многолетний опыт общения с подполковником, – призналась я, довольная результатом.

Кирьянов не поскупился. Четверо бравых парней из различных отделов управления, но с опытом ведения наружного наблюдения за объектом. Да еще и Заблоцкий в придачу. Теперь мне нет нужды самой сутками просиживать у дома. Контролировать, естественно, придется. Но даже это мы с Заблоцким сможем делать по очереди.

– Инструктировать прямо здесь будем? – покосившись на прохожих, прогуливающихся по тротуару, уточнил Заблоцкий.

– Если хочешь, можем перейти в парк, – равнодушно произнесла я. – Лично мне все равно где.

Заблоцкий вздохнул, но команды передислоцироваться в ближайшую зеленую зону не отдал. Тогда я предложила парням устраиваться поудобнее на одной-единственной скамейке, чудом сохранившейся перед зданием управления, и принялась посвящать их в суть дела. По окончании инструктажа мы дружно погрузились в служебную машину и поехали на объект.

– Чем он провинился-то, Руслан ваш? – полюбопытствовал один из парней.

– Много чем, – начал Заблоцкий. – Ваша задача не беседы душещипательные с ним вести, а окольцевать, как только появится. Ну, и доставить в отделение.

– По двое обязательно дежурить? – закинул удочку второй. – Может, на четыре части сутки поделим? Шесть часов не тяжело. И проголодаться не успеешь, и спать не захочешь.

– Отставить торговлю! – скомандовал Заблоцкий. – Велено по двое, значит, по двое. Тут кто-то желал знать, чем отличился объект вашей слежки? Пожалуйста, слушайте. Подопечный ваш вовсе не безобидный мошенник или брачный аферист. Он уже убил одного человека. Второго в реанимацию отправил. Вкус крови почувствовал, понимаете? От него теперь вообще неизвестно чего ожидать. К тому же парень физически сильный. И в сообразительности ему не откажешь. Вон как ловко с самоубийством придумал.

– С чем? – переспросили парни.

– Да убийство под самоубийство замаскировать, – рассеянно пояснил Заблоцкий, думая уже о своем.

Машина приближалась к Студеной улице, и майор боялся пропустить тот момент, когда нужно было остановиться. До темноты было еще далеко, а светиться перед соседями мы никак не могли. Заблоцкий скомандовал водителю свернуть не в проулок Мальцева, а на два проулка раньше.

– Ну, и чего теперь? – оглядев всю нашу компанию, досадливо произнес он. – Так и пойдем всей толпой? Вот уж действительно, в одном выиграешь, в другом потеряешь. Баланс природы.

– Вы оставайтесь на месте, а я прихвачу пару ребят и попытаюсь пробраться с тыла. Там, правда, у Мальцева забор глухой, но мы что-нибудь придумаем. Минут через тридцать можете выступать. Только вместе не светитесь. Поодиночке на вас вряд ли кто внимание обратит. А вот если вывалитесь скопом, наверняка уставятся, – дала я последние указания, подтолкнула нерасторопных лейтенантиков к выходу, и вместе мы исчезли.

Забор у Мальцева был добротный. Красоты в нем, понятное дело, никакой, но уж крепкий и высокий – любой олигарх позавидует. Кое-как мы нашли способ перебраться на территорию мальцевского дома. Миновав двор, мы скрылись в сенях. Я дала возможность вновь прибывшим осмотреться. Пока они это делали и подбирали место, наиболее удобное для ведения слежки, вошли Заблоцкий и двое других полицейских. Обсудив выбор места для засады, парни разошлись. Двое отправились к служебной машине, планируя воспользоваться ею для возвращения домой. Другая пара заняла наблюдательные посты, приготовившись к длительному ожиданию. Мы с Заблоцким задержались в прихожей.

– Езжайте-ка вы, Татьяна, домой. Я сегодня отдежурю, – предложил Заблоцкий. – Вам ведь и так накануне за всю ночь поспать не довелось.

– Вообще-то я планировала сама здесь остаться, – возразила я. – А утром вы меня смените.

– Хотите сказать, что собираетесь дежурить тут каждую ночь? То есть, по-вашему, мужчина будет дневным сторожем, а женщина – ночным? Считаете это справедливым дележом? – возмутился он.

– Да поймите вы, майор! Я ведь не только в засаде сидеть буду. Мне еще с людьми общаться придется. А как я с ними встречусь, если с утра до ночи в засаде сидеть стану? – принялась я убеждать Заблоцкого. – Я ведь хотела с Софьей Цвибель еще разок встретиться. Вдруг Руслан и в больницу приходил. А что? Хотел подробности про Филиппа выведать, вот и мотался по тем местам, где бывал покойник. Да и со сторожем можно повторно поговорить. Сисекин Руслану адрес назвать не мог, а вот про то, что он на городской свалке работает, сообщил точно. Кстати, вы что-нибудь успели узнать? Что за фрукт этот Руслан? – перевела я тему разговора.

– Да ничего особенного. Не наш клиент. Не привлекался, не задерживался. Свидетелем не проходил. В дорожно-транспортные происшествия не попадал, – рассказал Заблоцкий. – В армии не служил. Как говорится, родился, учился, женился.

– Он что, женат? – обрадовалась я.

– Нет. Так, к слову пришлось, – поспешно проговорил майор. – Прописан в поселке Солонцово. Это бывший свиносовхоз километрах в шестидесяти от Тарасова. В прежние времена процветал за счет фермы. Сейчас едва-едва выживает. Народ оттуда пачками бежит. Ну и Руслан за компанию. В Солонцове ловить нечего. Там теперь из всех достопримечательностей только степь да ковыль.

– Что с родственниками? Удалось найти? – спросила я.

– С этим дела у Руслана обстоят худо. Родители умерли. Об этом и запись имеется. Братьев, сестер не было. Тетка осталась, только где живет неизвестно. А зарегистрирована тоже в Солонцове, – сообщил Заблоцкий.

– А говорите неизвестно, – попеняла я.

– Так то – регистрация. А жить она в Солонцове давно не живет. Я проверял, – заявил он.

– Проверяли? Когда же вы успели-то? – делая в уме нехитрые подсчеты, спросила я. – На дорогу до Солонцова и обратно не меньше двух часов потратишь. И это еще, если всю дорогу со скоростью сто километров в час гнать будешь.

– Ну вот еще, стану я по деревням гоняться. Делать мне больше нечего. Вот вы, Татьяна, знаете, какая у ментов поговорка любимая? Нет? А я вам скажу. «Не имей сто рублей, а имей в каждом отделе друзей», – выдал Заблоцкий. – Советую запомнить и жить по такому принципу. Вот сегодня не имей я друга на железнодорожной станции в том направлении, где Солонцово расположено, так пришлось бы и время, и деньги тратить, чтобы на родину нашего убийцы попасть. А так я другу из дорожной полиции звякнул, он в Солонцово подскочил, и через час у меня были самые свежие и самые полные сведения относительно Руслана и его семьи.

– Жаль, конечно, что ваш друг его в поселке не застал, – произнесла я. – Ну, да ничего. Будем надеяться, что надолго мы здесь не задержимся.

– Ну, не знаю. А хотите честно? – решившись, спросил Заблоцкий.

– Валяйте, – махнула я рукой, заранее зная, что скажет майор.

– Пустая это затея, Татьяна. Обижайтесь, не обижайтесь, а только не поймаете вы преступника таким образом. Впустую просидим, – высказал свою мысль он. – Я, когда узнал, что подполковник вам людей выделил, ушам своим не поверил. Не может быть, говорю, чтобы Татьяне удалось его уломать на такую авантюру. А оказалось – правда.

– А хотите, я вам честно скажу? – глядя Заблоцкому прямо в глаза, спросила я. – Знаете, почему Кирьянов подписался на мою, как вы ее назвали, авантюру? Да потому что знает меня уже не первый год. За этот период не одна и не две мои «авантюры» завершились полным триумфом для полиции. Далеко ходить не надо. Ведь я и этим делом занялась только лишь потому, что пришла Кирьянова за путевку поблагодарить. А знаете, почему он выбил для меня путевку в престижный санаторий МВД? Потому что травму, которую я залечивала в этом самом санатории, я приобрела, гоняясь за рецидивистом федерального масштаба, которого несколько лет не могли поймать опера десяти городов. И вашего управления в том числе. А вычислила и поймала я его только благодаря «авантюрной» затее, которую провернула на свой страх и риск. И дело выгорело. Рецидивист обезврежен, а добропорядочные граждане могут чувствовать себя спокойно. Больше он никому угрожать не станет. Вот и решайте, стоит ли тратить время и силы на мои «авантюры» или поддаться упадническим настроениям и разойтись по домам. А вор и убийца пусть наслаждается жизнью. Пусть продолжает безнаказанно грабить и убивать людей. А он продолжит. Как только поймет, что наказания можно избежать, так тут же подыщет себе новую жертву. Да что я перед вами тут распинаюсь! Идите, майор. Вас, наверное, дома ждут.

Майор пристально посмотрел на меня, хотел что-то сказать, но передумал. Надвинув фуражку на глаза, он тихонько вышел из дома и медленно побрел прочь.

Глава 8

Прошло трое суток. Три долгих дня, в течение которых я бегала по Тарасову в поисках дополнительной информации о Филиппе Мальцеве и последних месяцах его жизни. И три долгие-долгие ночи, в которые я сидела в доме Мальцева и пристально вглядывалась в темноту из укрытия. И вслушивалась в каждый звук, ожидая возвращения Руслана. Но он не приходил. То ли интуиция на этот раз подвела меня, то ли сторонние обстоятельства не позволяли Руслану появиться, только он не приходил. Я надежды не теряла, а вот у Кирьянова и его людей она таяла на глазах.

К началу третьих суток мои добровольные помощники начали открыто бунтовать, недовольные тем, что впустую просиживают штаны. А к их концу Кирьянов позвонил лично и сообщил о решении снять наблюдение за домом Мальцева. Я вяло повозмущалась, сделала робкую попытку уговорить Кирьянова оставить в доме хотя бы ночные дежурства, но он был непреклонен. Самым главным аргументом, предъявленным подполковником, было желание высоких начальников из Главка получить немедленные результаты по одному довольно громкому делу, которое повисло очередным «глухарем» на отделе Кирьянова. Не имея других ресурсов, подполковник вынужден был бросить на это дело весь личный состав.

Так я осталась одна. Без помощи. Без поддержки. Без страховки. Но я сдаваться не собиралась. Я понимала, что круглосуточное дежурство в доме Мальцева силами одного человека осуществить невозможно. Кого же привлечь к этой операции? Если бы Венчик Аякс не попал в больницу, он для этой роли подошел бы как никто другой. Сидел бы себе под кусточком, наблюдал за домом, а при появлении Руслана просто проследил бы за тем, куда он направится, и сообщил мне. Но, увы, этот вариант был недоступен. Венчик валялся в больничке и, по словам лечащего врача, раньше чем через две недели выписаться не мог.

Оставался один вариант – просить помощи у таксиста. После ночной вылазки, когда ему пришлось таскать на своем горбу истекающего кровью Венчика, наши отношения вышли за рамки случайного знакомства. Думаю, он мне не откажет. К тому же я не собиралась заставлять его делать это бескорыстно. Чем больше я об этом думала, тем больше мне нравилась эта идея. В какой-то степени таксист был в курсе расследования. За последние дни, когда я носилась от одного знакомого Филиппа к другому, таксист стал моим добровольным слушателем. Я делилась с ним своими рассуждениями относительно расследования, он внимательно слушал и даже давал дельные советы. А тут и всех дел-то, сидеть и ждать, не появится ли в доме кто-то посторонний.

Решено. Попрошу его об услуге. Он будет дежурить днем, а я ночью. Вместе мы непременно выследим Руслана. Приняв решение, я тут же связалась с таксистом. Как и ожидала, он не отказал. Обговорив детали, я дождалась его приезда и отправилась домой. Ночные дежурства вымотали меня больше, чем мне казалось. Как только я добралась до постели, тут же уснула мертвым сном и проспала шесть часов кряду.

Проснулась разбитая и недовольная собой. И что за напасть такая! Кружусь вокруг дома Мальцева, как привязанная, а в результате одни разочарования. Отыскать в доме рукопись мне так и не удалось, хоть я и облазила там каждый уголок и перетрясла каждую вещичку. Быть может, мои надежды на возвращение Руслана напрасны? Быть может, он тоже потерял надежду заполучить документ и скрывается теперь только по той причине, что боится наказания за уже содеянное? В банке он так и не появился. Дмитрию не звонил. И в Солонцово не наведывался. По крайней мере ревностный сторонник законности из местных, согласившийся оповестить полицию о появлении Руслана в Солонцове, до сих пор отмалчивался.

Быть может, попытаться найти другой способ выйти на Руслана? Но сколько бы я ни думала, как бы ни крутила собранные сведения, другого варианта, как только подкараулить его у дома Мальцева, мне в голову не приходило. Как всегда, когда дело заходило в тупик, я потребовала ответа у магических костей. «15+25+9 – Вы достигнете успеха благодаря случаю и доброжелательности друзей», – заявили они. Так, значит, успех все-таки будет? Предсказание вселило в меня уверенность, так недостающую мне в настоящий момент. Отбросив сомнения, я стала собираться, намереваясь сменить моего помощника пораньше. Чего тянуть, раз уж я все равно проснулась.

* * *

Наконец-то везение вернулось ко мне! Приехав к дому Мальцева в семь часов вечера, я узнала от таксиста, что часом раньше вокруг дома крутился какой-то парень. По приметам он идеально подходил под описание Руслана. Вызывать меня телефонным звонком таксист не стал по той простой причине, что я все равно не успела бы быстро добраться до места, так как в дом парень не заходил. Таксист проследил за ним до автобусной остановки, а там, к несчастью, упустил. Парень успел вскочить в автобус в самый последний момент. Таксист же сделать этого не успел, так как двигался на приличном расстоянии от парня, опасаясь быть рассекреченным. Только номер маршрута и запомнил. На всякий случай я записала номер автобуса, но на то, что водитель или кондуктор запомнят, на какой остановке сошел парень, не особо рассчитывала.

Поблагодарив таксиста за помощь, я отпустила его домой, а сама устроилась в одной из комнат дома Мальцева и принялась ждать. И вот ожидание принесло свои плоды. Ближе к часу ночи в сенях послышались уверенные шаги. Входная дверь распахнулась, вспыхнул свет, и в дверном проеме высветилась фигура молодого человека. Высокий парень, достаточно крепкий, с короткой стрижкой и твердым взглядом. Это, без сомнения, был Руслан. Осмотрев комнату, он сделал два шага вперед, прикрыл за собой дверь и громко произнес:

– Ну, выходите уже. Сколько можно в прятки играть?

Я замерла, стараясь не дышать, чтобы не выдать своего убежища. Странно. Что он задумал? Элементарная проверка? Хочет таким образом выяснить, есть ли в доме кто-то, кроме него? По выражению лица не похоже. Напротив, взгляд был уверенный, сосредоточенный. Он даже по комнате глазами не рыскал. Стоял и ждал моего появления. Выждав пару минут, он снова заговорил:

– Что толку отсиживаться в укромном уголке? Это ничего не даст, вы же сами понимаете. Существует два варианта развития событий. Первый – вы выходите из своего укрытия, и мы, как цивилизованные люди, обсуждаем создавшуюся ситуацию. Второй – вы продолжаете прятаться, я разворачиваюсь и ухожу. Пытаясь меня остановить, вы все же оставляете укрытие, только цивилизованного разговора уже не получится. Так какой вариант выбираете вы? Решайте, сейчас все зависит от вас. На размышления у вас ровно две минуты. Время пошло.

Руслан демонстративно поднял руку, на запястье которой виднелись часы. Засекая время, он поднес их к глазам. Я лихорадочно размышляла, как поступить. Рискнуть и выйти? Вдруг Руслан и в самом деле решил предложить какой-то компромисс, способный удовлетворить все заинтересованные стороны? С другой стороны, это может быть ловушкой. Я сейчас выйду, а он нападет на меня. И неизвестно, на чьей стороне окажется перевес. Физически он намного меня превосходит. И почему я не взяла с собой пистолет? Моя нелюбовь к огнестрельному оружию может выйти мне боком. А если Руслан сменил холодное оружие на огнестрельное и, как только я окажусь в поле зрения, начнет палить? Кстати, нагрудный карман его пиджака как-то странно топорщится.

– Выходите, я безоружен, – будто прочитав мои мысли, произнес парень.

И я решилась. Другого выхода все равно не было. В этом он был прав. Так или иначе мне придется рассекретиться. Я вышла на открытое пространство и остановилась напротив Руслана. Теперь нас разделял только обеденный стол. Руслан удовлетворенно улыбнулся. Видимо, он рассчитывал увидеть в доме именно меня. Выдвинув стул, он по-хозяйски смахнул с него пыль и уселся, жестом предлагая мне сделать то же самое. Я не сдвинулась с места и не произнесла ни слова, ожидая первого хода от Руслана. Тот не заставил меня долго ждать.

– Итак, это снова вы, – проговорил он. – Впрочем, ничего другого я от вас и не ожидал. Женское любопытство неуемно. Оно заставляет представительниц противоположного пола выкидывать такие фортели, устраивать такие представления, Большой театр отдыхает. Ну, скажите на милость, чего ради вы полезли в это дело? Чего хотели добиться?

Руслан уставился на меня так, будто действительно ожидал, что я начну изливать перед ним душу. Я продолжала молчать. Он сердито нахмурил брови и резко бросил:

– Да не стойте вы столбом! Садитесь. Не съем же я вас.

– Вам лучше сдаться, – заговорила я. – Не сегодня завтра опера все равно выйдут на вас. Тарасов – не такой большой город. Здесь не скроешься. Скоро вам понадобятся деньги. На работу вернуться вы не можете. Для устройства на новое место вам потребуются документы. А большая часть ваших документов в банке, у последнего работодателя. Да и что за работа вас ждет? Продавец овощей в занюханном переулке? Распространитель сетевой продукции? Грузчик на вокзале? Сдается мне, это у вас не так много времени на раздумья. Либо вы выкладываете всю правду, и суд, учитывая добровольное признание, смягчает приговор. Либо упорствуете и обрекаете себя на жалкое существование в бегах, а впоследствии все на ту же тюремную камеру. Только уже на гораздо больший срок.

– Есть еще один вариант, – произнес Руслан.

– Интересно послушать, – стараясь показать ему всю безнадежность его ситуации, я едко усмехнулась.

– С радостью удовлетворю ваше любопытство. – Он вальяжно развалился на стуле. – Вариант следующий. Я забираю то, зачем пришел, и мы полюбовно расходимся. Вы остаетесь живы и здоровы, что в вашем положении является уже немалой удачей, а я продолжаю жить размеренной, обеспеченной жизнью. Пропойца Филипп же остается тем, кем он и является: несчастным самоубийцей. И все довольны. Как вам такой расклад?

– Не пойдет, – ответила я. – Филипп Мальцев не самоубийца, и вы это знаете не хуже меня. К тому же то, зачем вы пришли, вам не принадлежит. Думаю, наследники не согласятся с незаконным присвоением их собственности убийцей их отца и мужа.

– Я никого не убивал, – рявкнул Руслан. – Советую не бросаться подобными обвинениями, не имея доказательств.

– Почему вы решили, что у меня их нет? – с иронией в голосе спросила я.

– Да потому что я точно знаю, что их не может быть, – продолжая злиться, ответил он. – Слушайте, хватит воздух по-пустому сотрясать. Мне глубоко наплевать на ваши предположения. Я хочу получить то, что мне нужно. Давайте документ, и разбежимся.

Ого, так, значит, Руслан думает, что я нашла рукопись? Вот почему он устроил весь этот спектакль и три дня не показывался в доме Мальцева. Он просто выжидал, когда я останусь одна. Решил, что со мной легче будет договориться. Что ж, не стану его разочаровывать, лучше попробую на этом сыграть. Вдруг да получится разговорить? Я сделала вид, что обдумываю его слова. На самом деле мне нужно было придумать способ без риска для собственной безопасности доставить Руслана в полицию. Надо усыпить его бдительность, подобраться к нему вплотную и попытаться обезвредить. Вот что я сделаю: я пообещаю отдать ему документ. Вернее, сделаю вид, что собираюсь войти в долю!

– Допустим, я вам поверю, – осторожно проговорила я. – Допустим, к смерти Мальцева вы отношения не имеете, и я могу отпустить вас на все четыре стороны. Но почему я должна отдавать вам документ? Где резон?

– Я уже говорил, но могу и повторить: отдадите документ, можете проваливать. Возможность жить долго и счастливо недостаточный стимул? – удивленно произнес Руслан.

– Не думаю, что мне что-то угрожает, – протянула я. – Вы же не полный идиот, чтобы трогать меня. Выходит, этот аргумент вам не помощник. Жду новых предложений.

Я со значением посмотрела на него. Он хмыкнул, думая, что понял мой намек.

– Чего вы хотите? – спросил он.

– Половину, – коротко ответила я.

– Идет, – быстро согласился Руслан.

Даже слишком быстро, но в тот момент я не обратила на это внимания. Как оказалось впоследствии, сделала я это напрасно. Довольная тем, как разворачиваются события, я заявила ему, что документ спрятан в кухне. Он предложил пройти туда. Вдвоем. Я ликовала. Дверь в кухню была к Руслану ближе. Я рассчитывала, что в дверном проеме мы окажемся одновременно. Применив пару приемов, я смогу вырубить его. Дальше дело техники. Связать, вызвать полицию и наслаждаться триумфом. На деле все оказалось не так. Как только я приблизилась к Руслану на расстояние вытянутой руки, он резким движением выкинул кисть вперед. Откуда ни возьмись в ладони появился газовый баллон. Струя газа ударила мне в лицо. Я даже глаза прикрыть не успела. Несколько секунд – и я потеряла сознание. Последней мыслью было: «Как жаль, что Венчик в больнице». Почему мне на ум пришла именно эта мысль, я понятия не имела. Пришла, и все. А дальше сплошной туман. И пустота.

Очнулась я от сильного толчка и не сразу сообразила, где нахожусь. Руки затекли и не слушались. Оказалось, что они связаны за спиной. Ноги тоже были в путах. Видеть я этого не могла, так как на глазах было что-то вроде маски или импровизированной повязки. Духота, окружающая меня, в совокупности с равномерным гулом двигателя и покачиванием из стороны в сторону дала возможность предположить, что я нахожусь в машине. Судя по тесноте – не в салоне. Скорее всего, меня запихнули в багажник. Оттого и душно, оттого и тесно. Пришлось признаться самой себе, что Руслан меня обхитрил. Я-то думала, что усыпляю его бдительность, а на самом деле это он усыпил мою. Да как ловко! Я и предположить не могла, что у него в рукаве козырной туз. А ведь должна была. Сколько их было, звоночков предупреждающих? Три, пять или больше? Вот ведь и цыганка говорила: не ходи в дом – беду накличешь. А я что натворила? Мало мне было одного раза, когда этот упырь Венчика поранил? Так нет же, дождалась, пока он до меня доберется. Скучно стало, острых ощущений вам, госпожа Иванова, подавай. Ну, вот они, эти самые острые ощущения, довольна?

Я тяжело вздохнула, насколько позволял тугой кляп, предусмотрительно засунутый мне в рот. А этот Руслан не так прост, как кажется. Все просчитал. Руки за спиной связал, чтобы никакого шанса не оставить для избавления от веревки. Кляп платком зафиксировал, чтобы выплюнуть не могла. Глаза, и те завязал, хоть в багажнике и без того видимость нулевая. Единственной частью тела, которой в нынешних обстоятельствах я могла пользоваться по своему усмотрению, были уши. Вот слушать мне Руслан не запретил. Наверное, потому что говорить ни с кем не планировал.

Интересно, куда мы едем? И как долго мы уже в пути? И что собирается делать со мной Руслан? Вопросы, вопросы… Эх, Татьяна, говорили тебе, не суй свой нос куда попало, а ты не слушала. Вот теперь жди своей участи. Лежишь в багажнике автомобиля, принадлежащего убийце, вся замотанная, как фаршированная индейка в духовке у американской домохозяйки в канун Дня благодарения. Ситуация – хуже не бывает.

Однако оказалось, что хуже все-таки бывает. Машина остановилась. Хлопнула дверца. Следом за этим крышка багажника поднялась, и меня рывком вытащили оттуда, заставляя встать. Делалось все это в полной тишине. Я не видела, куда меня привезли. Могла лишь предполагать. Ага, раз автомобильного шума нет, значит, мы далеко от шоссейных дорог. Земля под ногами мягкая, пружинистая. Значит, это сельская местность. Но не лес, так как шли мы по прямой, чего в лесу сделать никак не могли. Нам бы все время приходилось огибать деревья. А вот характерные звуки, какие обычно издает дворовая живность, отсутствовали. Следовательно, двор нежилой. Либо совсем заброшен, либо пустует длительное время.

Я услышала лязг засова и скрип открывающейся двери. Резкий удар по затылку заставил меня пригнуться. Слегка задев-таки притолоку, я миновала порог. Руслан отпустил мои руки и толкнул вперед. Я пролетела несколько метров, больно ударилась плечом о стену и сползла по ней на пол. Дверь захлопнулась, вновь оставляя меня в одиночестве.

Поздравляю, Татьяна, ты в плену! Ну и как ты собираешься выпутываться из этой истории? Об этом я не имела ни малейшего представления. Наверное, нужно дождаться, пока Руслан озвучит свои намерения. Ведь зачем-то он меня сюда притащил, значит, хочет что-то от меня получить. В доме Мальцева он сделал предположение, что рукопись стихотворения Пушкина у меня. Если он и в самом деле так думает, тогда я имею неплохие шансы выйти из этой передряги живой. А вот если с его стороны это был только хитрый ход, дела мои плохи. Тогда, скорее всего, он привез меня сюда умирать. Пока мои друзья-полицейские гоняются по всей округе в поисках моего тела, Руслан успеет продать рукопись, получить денежки и смыться из Тарасова.

Сколько времени я просидела в одиночестве, сказать трудно. Может, час, а может, и все десять. Хотя чисто по физиологическим ощущениям времени должно было пройти немного. Ни пить, ни есть, ни справлять остальные естественные человеческие потребности пока не хотелось. Больше всего хотелось определенности. Неизвестность просто убивала меня. Наконец со двора послышались шаги, дверь заскрипела, и мужской голос произнес:

– Ну, одумалась?

К счастью, это был голос Руслана. До этой минуты больше всего я опасалась, что он действует не один. Как известно, преступления, которые совершает группа преступников, всегда более жестокие, чем преступления одиночек. А одного и переубедить легче. Тем временем Руслан подошел ко мне вплотную, присел на корточки. Я ощущала тепло его дыхания на своей коже. Он развязал узел на платке, поддерживающем кляп, вынул его, после чего слегка отодвинулся.

– Где документ? – чуть слышно спросил Руслан. – Скажи, где он, и я обещаю сохранить тебе жизнь.

– Дайте воды, – произнесла я, хотя пить совсем не хотелось.

Я просто желала проверить, насколько мое положение серьезно. Воду Руслан мне дал. Придерживая кружку, он напоил меня и снова произнес:

– Где документ? У тебя дома?

– Что ты собираешься со мной делать? – переходя на «ты», спросила я. – Имей в виду, меня наверняка уже ищут.

– Пусть. Им понадобится полжизни, чтобы отыскать тебя в этом забытом всеми захолустье. Как думаешь, что станет с тобой за этот срок? Или ты настолько безрассудна, что готова поэкспериментировать? Я вот читал, что один австралийский заключенный прожил без воды восемнадцать дней. Его посадили в одиночку и попросту забыли о его существовании. Зато благодаря этому прискорбному обстоятельству парень попал на страницы Книги рекордов Гиннесса. Хочешь попытаться побить его рекорд? – И Руслан гнусно рассмеялся, однако веселья в его голосе я не услышала.

– Допустим, я отдам тебе рукопись. Какие у меня гарантии, что ты сдержишь обещание и не избавишься от меня? – закинула я удочку.

– Гарантии? Послушай, детка, ты не в том положении, чтобы говорить о гарантиях. До тебя еще не дошло, в какое дерьмо ты вляпалась благодаря своему любопытству? – произнес он.

– Тогда мне нет никакого резона помогать тебе, – заметила я. – Хоть так, хоть эдак, я все равно умру.

– Отдашь документ, и я отпущу тебя. В твоей смерти я не заинтересован, – сообщил Руслан. – Я просто уеду из страны, и больше ты обо мне никогда не услышишь.

– Хорошо. Я отдам тебе его, но на своих условиях, – заявила я. – Или соглашайся, или пошел к лешему.

Я думала, что он разозлится. Однако он рассмеялся. Весело так, задорно.

– А ты смелая. Уважаю смелых людей, – отсмеявшись, произнес он. – Ладно, выкладывай свои условия.

– Тебе придется связаться с моей подругой. Ее зовут Светлана. В настоящий момент документ находится у нее, – принялась я излагать план, который обдумывала, пока Руслан разглагольствовал про рекорды и австралийских заключенных. – Ты встретишься с ней на нейтральной территории. Вы произведете обмен. Она отдаст тебе рукопись, ты же продиктуешь ей адрес моего местонахождения. У тебя будет достаточно времени, чтобы скрыться, пока Светлана будет добираться до этого места. Насколько я могу судить, мы сейчас находимся далеко от Тарасова, верно?

Руслан молчал, обдумывая предложение, а я продолжила:

– Дальше кому как повезет. Естественно, тебя будут искать, но тут уж ничего не поделаешь. Тебя так и так объявят в розыск, если уже не объявили. Действовать быстро в твоих интересах. Чем дольше ты думаешь, тем меньше у тебя шансов покинуть страну.

Я замолчала. Руслан встал и принялся шагать из стороны в сторону. Я поняла, что слова мои его зацепили. Пользуясь образовавшейся паузой, я спешно придумывала, что сказать Светке, чтобы она поняла, что я в опасности, сделала правильные выводы и связалась с Кирьяновым. Только бы Руслан согласился. Его молчаливое хождение начало угнетать. А вдруг он откажется? Вдруг согласится, а после того, как я свяжусь со Светкой, заставит и ее, и меня играть по своим правилам? Нет, этого допустить нельзя. Нужно убедить Руслана, что он ничем не рискует, соглашаясь на мое предложение. Только бы он разрешил мне позвонить. Это мой единственный шанс.

– Впрочем, забудь, – откидываясь спиной на стену, как можно более равнодушным тоном произнесла я. – Мой план не так хорош, как мне казалось.

– Ого, да у нас настроение меняется, как погода весной, – присвистнув от неожиданности, проговорил он. – Что случилось на этот раз?

– Не важно. Считай, что я просто передумала, – ответила я.

– А ну-ка выкладывай, что там у тебя в голове творится, – потребовал Руслан.

– Допустим, Светка отдаст тебе документ. Что помешает тебе назвать ей недостоверный адрес? Ведь проверить его подлинность у нее возможности не будет, – с явной неохотой выложила я свои опасения. – Уж прости, но твоему «честному» слову я не верю.

– А что мешает твоей подруге принести мне вместо подлинника дешевую подделку? – парировал Руслан. – Ведь и я на месте не смогу определить, настоящий ли это документ.

– Тут все просто. Светка – не Мата Хари. Она обычный парикмахер, и подделать документ у нее ну никак не получится. Для такого дела нужны связи и время. Первого у нее нет в силу профессии. А насчет времени – так это от тебя зависит. Не растягивай операцию по передаче документа и выиграешь. А вот мне в случае твоего обмана вообще ничего не светит, – заметила я. – Так что забудь.

– Ну уж нет, мне твой план очень даже нравится, – поспешно заявил Руслан. – Давай, звони своей подруге, только без глупостей у меня.

Я чуть не взвизгнула от радости. Клюнул! Он клюнул. Ну, Танюша, дерзай. Используй свой шанс на полную катушку. Я еще немного покочевряжилась для убедительности, но в конце концов номер Светкин продиктовала. Руслан поднес трубку к моему уху. Из мобильника полились длинные гудки. Руслан предусмотрительно переключил соединение на громкую связь. Наконец гудки сменились бодрым приветствием.

– Алло, слушаю вас, – произнесла Светка, так как номер высветился незнакомый.

– Привет, Светулек, это Таня Иванова, – начала я. – Ты сейчас дома или на работе?

– О, Татьяна-краса, привет! А чего это ты не со своего номера звонишь? Телефон потеряла? Эх, ты, растяпа, – защебетала Светка. – А еще меня поучаешь. «Светочка, нужно за вещами следить!» А сама-то, сама!!!

– Слушай, Светулек, сможешь услугу мне оказать? – осторожно подбирая слова, произнесла я.

– Да сколько угодно, – охотно согласилась подруга. – Чего надо-то? Цветы полить или от ухажера помочь избавиться?

– К моему великому счастью, Киря сам все понял. Сообразительным мальчиком оказался. Стоило мне позвонить и решительно отказаться от всех встреч, как он и думать обо мне забыл, – радуясь так быстро подвернувшейся возможности начать обработку подруги, принялась тараторить я.

– Ты отказалась от встреч с Кирей? – ахнула в трубку Светка. – Ну, ты, мать, даешь! После всего, что между вами было! Не думала, что ты настолько жестока.

Ее возмущение прозвучало так убедительно, что даже я поверила в то, что жестоко обошлась с Кирей. Чтобы не дать Светке ляпнуть лишнего, я перехватила инициативу.

– Забудь об этом. Больше Киря меня никогда не увидит. Но суть не в этом. У меня сейчас есть дела поважнее. Сможешь помочь? Сама понимаешь, Кирю просить о помощи я теперь не могу, – произнесла я.

– Переходи к делу, – услышала я над ухом шепот Руслана.

Я покачала головой из стороны в сторону, призывая его помолчать, и одними губами предупредила:

– Не болтай. Услышать может.

Руслан послушно замолк. А вот Светка, наоборот, заговорила.

– Ну, хорошо. Ваш разрыв с Кирей мы после обсудим. А пока выкладывай, что у тебя ко мне за дело? – спросила она.

– Да документ кое-кому передать, – сообщила я. – Тот, что я у тебя три дня назад оставила. Надеюсь, ты его не потеряла?

В трубке повисла пауза. Я представила себе лихорадочную работу Светкиного мозга. Дело в том, что после моего возвращения из санатория мы с ней так и не успели встретиться. Созванивались пару раз и только. На ее предложение увидеться я заявила, что слишком занята очередным делом. Как раз три дня назад состоялся наш последний разговор. Светка пыталась зазвать меня в гости, а я отказалась, сославшись на необходимость сидеть в засаде. Вот сейчас Светка восстановит в памяти всю картину и во всеуслышание заявит, что три дня назад я у нее не была. Ни с документами, ни без таковых. Я была начеку и не предоставила ей такой возможности.

– Ну, вспомнила? Розовый конверт. В верхнем ящике твоего письменного стола. Ты засунула его в своего обожаемого «Маленького принца» Экзюпери. Тебе только и надо, что взять этот конверт и привезти на наше место. В «Липках». Там к тебе подойдет молодой человек. Ты отдашь ему конверт, взамен получишь листок с адресом. Этот адрес очень важен для меня, понимаешь? Думай быстрее, сможешь ты мне помочь или нет. В противном случае мне придется отправляться к Таньке Будниковой, а мне к ней тащиться, сама понимаешь, особой радости не доставит.

Я перевела дыхание. Теперь все зависело от Светки. Как быстро она сообразит, что я попала в беду? И не сболтнет ли лишнего? Я постаралась наговорить ей как можно больше информации, противоречащей действительности, чтобы мысли заработали в правильном направлении. Во-первых, известие про Кирю, который никогда не был моим поклонником. Во-вторых, сообщение про письменный стол, которого у Светки отродясь не бывало. В-третьих, новость про «Маленького принца», которого она якобы обожает. На самом деле эта книга никогда не входила в число любимых книг подруги. И последнее: заявление про Таньку Будникову, нашу общую знакомую, которая несколько лет назад погибла от руки грабителя. После всего, что услышала, Светка должна сообразить, что дело дрянь.

– Как всегда, третья скамейка от центрального входа? – услышала я в трубке и облегченно вздохнула.

Светка догадалась! Ее слова подтверждали это. Мы никогда не встречались в парке «Липки», и никогда не сидели на третьей скамейке. Значит, дело выгорит!

– Естественно, – спокойно ответила я. – Как быстро ты сможешь туда приехать?

– Ну, у меня еще двое клиентов по записи. Думаю, часа через три, максимум четыре, – ответила она.

– Годится, – услышала я шепот Руслана.

– Хорошо, через четыре часа в «Липках», – произнесла я.

– Как я узнаю твоего посланца? – спросила Светка. – Он хоть симпатичный? Если симпатичный, то я не прочь замутить с ним. Он свободен?

– Сама у него спросишь, – поняв, что последний вопрос задан для отвода глаз, улыбнулась я. – Все, до встречи. Не опаздывай.

Руслан убрал мобильник. Не говоря ни слова, он вышел. Загремели засовы. Руслан запирал двери. Я прислонилась спиной к стене и только теперь почувствовала, насколько была напряжена. А Светка молоток! Не спалилась. Представляю, о чем она сейчас думает. Мой расчет был на то, что первым делом Светка свяжется с Кирей. Выложит ему подробности нашего разговора, а уж он придумает, как вызволить меня из беды. Нужно только немного подождать. Четыре часа до встречи и еще какое-то время, которое потребуется Кирьянову на мои поиски. В том, что Руслан даст Светке ложный адрес, сомнений у меня не было.

Во дворе заурчал двигатель. Машина уехала. Я осталась одна. Невыносимо хотелось спать, сказывалась бессонная ночь. Но спать я не могла. На Кирю надейся, а сама, Танюша, не плошай. Отъездом Руслана нужно воспользоваться, чтобы попытаться освободиться от пут. Возможно, мне еще удастся выбраться отсюда самостоятельно. И я принялась за дело.

* * *

Меня разбудила тишина. Как бы странно это ни звучало, но это было действительно так. В ушах звенело от этой тишины. Я потрясла головой и попыталась вытянуться во весь рост, но у меня ничего не вышло. Путы, связывающие руки и ноги, мешали этому простому процессу. За последние несколько часов я предприняла неимоверное количество попыток освободиться от веревок, но все они оказались безрезультатными. Я ползала из угла в угол в надежде найти хоть какой-то острый предмет, с помощью которого можно перерезать веревки. Я пыталась, сгруппировавшись, перекинуть связанные руки вперед, но из этой затеи также ничего не вышло. Я до изнеможения напрягала и расслабляла руки в надежде ослабить путы, но они не поддавались. Добравшись до двери, я до хрипоты кричала, прижавшись к щели, но на мой зов так никто и не откликнулся. Обессилев от бесплодных попыток, я отключалась, а приходя в сознание, возобновляла попытки освободиться.

И вот теперь я лежала в полной тишине, не имея представления, какое сейчас время суток и сколько времени прошло с момента отъезда Руслана. Встретился ли он уже со Светкой? Догадалась ли она связаться с Кирьяновым? Ищут ли меня или я обречена на мучительную смерть от обезвоживания? Как глупо вышло. Собиралась выследить убийцу и преподнести его Кире на блюде, а получилось, что убийца выследил меня. Ужасно хотелось пить. Я вспомнила рассказ Руслана об австралийском заключенном. Сколько он там без воды прожил? Восемнадцать дней? Это сколько же часов? Я произвела в уме вычисления и ахнула. Четыреста тридцать два часа! Нет, мне ни за что столько не вытерпеть. Сразу захотелось плакать. Ну уж нет! Такого удовольствия я этому проходимцу Руслану не доставлю. Я не позволю ему, вернувшись, застать меня ревущей.

И я с удвоенной энергией заработала кистями рук. Прошло еще какое-то время, и, о чудо, веревки начали поддаваться! Сдерживая нетерпение, я вновь и вновь напрягала и расслабляла мышцы, пока не почувствовала, что петли достаточно ослабли, чтобы пропустить кисти. Еще одно усилие, и кисть правой руки оказалась на свободе. Выставив руки перед собой, я сбросила веревку и с левой руки. После этого я с ожесточением сорвала повязку с глаз и открыла их. Глаза тут же заслезились, хотя в сарай, в котором меня запер Руслан, свет едва пробивался. Я принялась попеременно тереть то глаза, то кисти рук. Потом занялась веревками, связывающими ноги. Это дело оказалось потруднее. Узлы никак не хотели поддаваться. Я изо всех сил дергала концы веревки, теребила узлы, ломая ногти, сбивая в кровь подушечки пальцев. Но веревки не ослабевали, хоть ты тресни!

Тогда я решила не тратить на них время, а попытаться выбраться из сарая. Я не знала, вернется ли Руслан, но все равно торопилась. Опираясь на стену, я кое-как поднялась во весь рост и двинулась к двери. Несколько раз я упала, не сумев удержать равновесие. Ноги тряслись, как осина в ветреную погоду, и категорически отказывались удерживать тело в вертикальном положении. Тогда я легла на живот и поползла.

Добравшись таким образом до двери, я прильнула к небольшой щели. То, что мне удалось разглядеть, оптимизма не вселяло. Голое поле и ни одного строения в обозримом пространстве. Выходит, я зря надрывалась, призывая на помощь. Здесь просто некому было меня услышать. Подергав дверь, я убедилась, что закрыта она основательно. Нужно искать другой выход. Я перевернулась на спину и внимательно осмотрела стены. В противоположном углу, почти под самым потолком, было небольшое застекленное окошко. И все. Больше никаких выходных отверстий. Но как же оно высоко расположено! Даже со свободными ногами мне ни за что до него не дотянуться.

И тут я услышала звук приближающейся машины. Кто это решил нарушить безмолвие степи? Что, если это Руслан надумал вернуться? Допустим, что-то пошло не так и Светка не пришла на встречу. Прождав ее в парке, он разозлился и теперь хочет выместить злость на мне. Надо срочно что-то придумать. Спрятаться тут негде. Защищаться мне тоже нечем. А мои физические возможности на пределе. Да я даже замахнуться на него не смогу. Только пальцем погрозить. Ну же, Татьяна, думай! Думай!

Я стала отползать в дальний угол. В нем освещение было совсем уж слабым. Возможно, Руслан не сразу заметит меня там. И тут моя рука наткнулась на какое-то препятствие. Я попыталась разглядеть в темноте, что помешало моему продвижению. Под рукой оказался кирпич, наполовину утопленный в земляном полу. Сдвинувшись на полкорпуса, я согнула ногу и с силой ударила пяткой по кирпичу. Потом еще. И еще. Хоть и с трудом, но кирпич поддался. Я схватила его правой рукой и замерла, вжавшись в стену. Теперь мне было чем встретить своего тюремщика.

Двигатель затих. Машина остановилась. Раздался топот ног. Судя по звуку, Руслан вернулся не один. Кого это он прихватил с собой? Выходит, у него все-таки были сообщники? Это плохо. С одним я бы еще справилась, но на остальных у меня вряд ли хватит сил. Ну и пусть! Я все равно буду бороться. Что напророчили мне магические кости? Удачу? Вот об этом я и буду думать. Удача на моей стороне, значит, все у меня получится.

Загремели замки. Кто-то яростно бил по засову металлическим предметом. Странно. У Руслана были ключи. Он что, забыл про них или потерял? Прозвучал последний удар, и засов с тяжелым стуком свалился на землю. Дверь распахнулась. В проеме показался мужской силуэт. Размахнувшись, что было силы, я метнула кирпич в дверной проем. Раздался громкий крик. Мой мучитель, не ожидавший такого приема, увернуться не успел. Кирпич отрикошетил от мощной груди и упал на землю. Согнувшись пополам, мучитель пытался восстановить дыхание. Я же ползком добралась до кирпича, схватила его и вновь прицелилась.

– Ну, Иванова, дождешься ты у меня, – услышала я знакомый голос.

Я пристальнее вгляделась в мужскую фигуру. Батюшки, да это же не Руслан! Это же майор Заблоцкий. Он! Точно он. Значит, Руслан до меня больше не доберется. Значит, моим мучениям пришел конец. Пальцы, сжимавшие кирпич, разжались. Импровизированное оружие упало на землю.

– Майор, а вы здесь какими судьбами? – еле слышным шепотом произнесла я.

– Да вот чаю хотел попить, – пошутил он. – А тут, оказывается, только кофе наливают.

– Я не ждала вас, – пытаясь сдержать невесть откуда взявшиеся слезы, проговорила я.

– Это я уже понял, – ласково заметил Заблоцкий, приближаясь ко мне. – Ну что, поехали домой, что ли?

Я попыталась подняться, но с путами на ногах это сделать было не так-то просто. Поняв, в чем заключается проблема, Заблоцкий выругался и поспешил мне на помощь. Вынув из кармана складной нож, он разрезал веревки, отбросил их в сторону и, подхватив меня на руки, понес из сарая. Навстречу нам уже бежали коллеги майора во главе с подполковником Кирьяновым.

– Нашел, товарищ подполковник, – запоздало крикнул Заблоцкий. – Жива ваша Татьяна. Еще и меня чуть не прикончила.

Нас окружили со всех сторон. Принялись наперебой задавать вопросы, поздравлять меня с освобождением. Кирьянов все пытался вырвать меня из рук Заблоцкого и собственноручно донести до машины, но майор ни за что не соглашался выпустить меня из своих крепких объятий. Мы двигались к дороге, на которой были припаркованы полицейский «уазик» и патрульный седан. Мне было приятно, что столько сильных мужчин явились спасать меня. Перед машиной Заблоцкому все-таки пришлось опустить меня на землю. Я оглянулась назад, чтобы запечатлеть в памяти место, где я провела столько беспокойных часов. Как я и предполагала, местом моего заточения оказался одиноко стоящий сарай. Кому в голову пришла мысль поставить его посреди поля, я понятия не имела. Возможно, впоследствии я и выясню это. Просто так, чтобы не мучиться неизвестностью.

– Татьяна, я сожалею, что все так вышло, – произнес кто-то позади меня.

Я обернулась. Из окна «уазика» выглядывал Руслан. Лицо его выражало печаль и сожаление. Только мне его почему-то не было жаль.

– Объясните это Филиппу Мальцеву, которого вы так безжалостно лишили жизни, – тихо проговорила я.

– Неправда. Я не убивал его. Да, я ударил его табуретом по голове. Просто чтобы вырубить. Но я его не вешал. Вы должны мне верить, – с отчаянием в голосе крикнул он. – Я не хочу сидеть за чужое преступление. Вы должны верить мне!

Я отвернулась. Смотреть на Руслана было невыносимо противно. Жалкое зрелище: взрослый мужчина, цепляющийся за последнюю соломинку, лишь бы спасти себя. Я заняла место на заднем сиденье седана, и машина тронулась. Последнее, что я увидела, – это перекошенное лицо Руслана и его раскрытый в крике рот, изрыгающий проклятия в адрес полиции.

Глава 9

Через несколько дней ранним утром я сидела в палате Венчика и угощала его деликатесами из соседней кулинарии. За прошедшие после освобождения дни я успела залечить многочисленные ссадины и ушибы, приобретенные в период моего непродолжительного плена. Встретившись со Светкой, я узнала подробности операции по поимке Руслана. Рассказывая о том, как мчалась в полицию, как выкладывала там новости, стараясь не пропустить ни одного слова из телефонного разговора, как в спешном порядке гонялась по книжным магазинам в поисках конверта розового цвета, Светка не переставала нахваливать самоотверженное поведение майора Заблоцкого. Какой же он молодец, да как оперативно он действовал, да как гнался за Русланом, когда тот, почувствовав засаду, вознамерился сбежать. Одним словом, майор Заблоцкий произвел на Светку гораздо большее впечатление, чем мое пленение и освобождение, вместе взятые.

Венчик шел на поправку. Сегодня доктор сказал, что в больнице Аякса продержат недолго. Выписка не за горами, так как состояние больного стабильно положительное. Венчик уплетал блинчики с мясом, запивал их йогуртом и слушал мой рассказ, время от времени задавая вопросы.

– Так, значит, про рукопись Руслан узнал от своего коллеги по банку? – уточнил Венчик.

– Ну, да. Дмитрий рассказал ему эту историю как хохму. Хотел вместе с ним посмеяться над неуемной фантазией некоторых людей, а получилось совсем не смешно. К тому моменту Руслану до смерти надоела служба в банке, и он мечтал избавиться от этой работы. В истории про рукопись он усмотрел свой шанс на быстрое обогащение. Он так рассудил: Мальцев – беспробудный пьяница. Завладев документом, Руслан ничем не рискует. Кто же станет слушать подобного типа, если он даже и пойдет в полицию с заявлением о пропаже исключительно эксклюзивного документа, которым якобы владел? Да его там на смех поднимут и выгонят взашей. Скажут, пойди проспись, и дело с концом. А сам Мальцев Руслана ни за что не вычислит. Откуда? Ведь он с ним лично не знаком. Он даже с Дмитрием не знаком, если на то пошло, – проговорила я.

– Да, не повезло Руслану. Надо же было Мальцеву заболеть именно в тот день, когда к нему Руслан заявился. Вот ведь судьба, – протянул Венчик.

– Действительно судьба. Только, на мой взгляд, не повезло как раз Мальцеву. Не приди он в тот день домой раньше времени, был бы сейчас жив, – возразила я. – Мальцев приехал домой, вошел в комнату и застал там Руслана, роющегося в его вещах. Слово за слово, между ними драка произошла. Руслан схватил табурет и запустил им в хозяина дома. Удар пришелся на затылок. Мальцев упал, потеряв сознание. Испугавшись содеянного, Руслан решил замаскировать смерть Филиппа под самоубийство. Потом испугался и сбежал, – закончила я. – Теперь ему придется ответить за все. И за убийство Мальцева, и за покушение на твою жизнь, и за мое похищение. Срок Руслану грозит нешуточный.

– Да, судьба! – повторил Венчик. – Вместо дома на Канарах будет париться на нарах.

Он рассмеялся получившемуся каламбуру. Я улыбнулась в ответ.

– И ведь какой предусмотрительный. Веревочку заранее прихватил. Видно, все же опасался того, что хозяин его застукать может, – заметил Венчик.

Я уставилась на Аякса во все глаза. Веревка! Как же я об этом не подумала? Видимо, мои собственные переживания во время отсидки в сарае пагубно сказались на деятельности мозга. Откуда у Руслана взялась веревка, если он не планировал вешать Мальцева? Одно дело, если бы он собирался украсть из дома нечто громоздкое, тогда наличие новенькой веревки было бы логичным. Но ведь моя версия строится именно на том, что на жизнь Мальцева Руслан покушаться не намеревался и набивать тюки Филипповым добром тоже. Работа мысли отразилась на моем лице. Это привлекло внимание Венчика. Отложив в сторону тарелку со съестными припасами, он спросил:

– А что сам Руслан? Сознался он в убийстве Мальцева?

– Нет, – нетвердо протянула я. – Упорствует. Заявляет, что только оглушил его. Документ найти не успел, так как услышал шаги во дворе. Он испугался и сбежал. Такова его версия.

– Думаешь, это могло бы быть правдой, Таня-сан? – осторожно поинтересовался Венчик.

– Не знаю. Рукопись так и не нашли, хоть после поимки Руслана оперативники перевернули вверх дном и дом Мальцева, и съемную квартиру Руслана, – ответила я.

– Быть может, на самом деле никакой рукописи не существует? – предположил Венчик.

– Трудно сказать. Может, и не существует, – рассеянно произнесла я.

– Только ты, Таня-сан, так не думаешь, верно? – озвучил мои мысли Венчик.

– Надо подумать, – вставая, проговорила я. – Про веревку я, признаться честно, напрочь забыла. Прости, Венчик, мне бежать надо. Мысль одна появилась. Проверить бы не мешало.

Я помахала ему на прощание и ушла. Веревка, о которой напомнил Аякс, заставила меня по-другому посмотреть на всю ситуацию в целом. Я дошла до автобусной остановки, дождалась транспорта и поехала домой, думу думать.

Сидя у окна в своей однокомнатной квартире, я размышляла над заявлением Венчика о предусмотрительности Руслана. Мысли мои крутились по спирали вокруг событий в доме Мальцева, показаний Руслана и собранных фактов. По логике вещей, Руслану бы сейчас чистосердечное не помешало. Ведь признался же он в том, что пробрался в дом Мальцева с целью завладеть рукописью? Признался. И от покушения на Венчика не открещивался, хотя и понимал, что прямых доказательств его причастности к этому событию нет. Тогда почему он упорствует в том, что не вешал Мальцева? Непонятно, но факт. Руслан твердит, что считал Мальцева мертвым, так как после удара он упал как подкошенный и признаков жизни не подавал. Пульс ему он не щупал, в смерти не удостоверился. Говорит, времени не хватило. Он, мол, побоялся, что его застанут над телом, и тогда уж не отвертеться, оттого и сбежал. Вот если бы он заявил, что уверен в том, что после удара Мальцев был еще жив, тогда его упорство еще можно было бы понять, но так? Конечно, он должен понимать, что удар табуретом во время драки – это непредумышленное убийство, а повешение – уже злой умысел. Все равно поведение Руслана нелогично. Он же мог заявить, что застал хозяина уже в петле, почему он этого не сделал? Остается единственное предположение: Руслан говорит правду и надеется, что мы отыщем того, кто вздернул Мальцева после его ухода.

Помимо веревки, загадочным образом оказавшейся в доме, было и еще одно обстоятельство, заставившее меня насторожиться. После ареста Руслана к Кирьянову вновь заявился Увеков. Вел он себя вызывающе. Все напирал на то, что без его давления Мальцева так и считали бы самоубийцей. На этом основании он требовал дать опровержение в газетах, что Филипп Мальцев, мол, и не думал расставаться с жизнью. На известие о пропаже рукописи Увеков отреагировал на удивление спокойно. Мол, нет документа, и не надо. Как будто речь шла о старой медицинской карте покойного! И еще кое-что, что показалось мне странным. Увеков будто бы и не удивился тому, что мы взяли Руслана. Словно он был уверен в поимке преступника и считал этот вопрос всего лишь делом времени. Откуда такая уверенность? И для чего ему понадобилось опровержение в газетах? Ведь о самоубийстве журналисты не писали. Я специально проверяла. Даже мизерной заметки в две строчки и то не появлялось. Ни на страницах местных газет, ни тем более в столичных изданиях. Собственно говоря, что опровергать-то?

Однако Увеков лично встретился с журналистами и дал им пространное интервью, в котором красочно расписал свои заслуги в деле поимки злоумышленника. В этом же интервью он отослал журналистов за подробностями к подполковнику Кирьянову, которому пришлось три часа отбиваться от настырных писак, объясняя, что следствие еще не окончено и говорить о виновности или невиновности обвиняемого рано. Кстати, читая статью, я ловила себя на мысли, что либо журналист Увекову попался с бурным воображением, либо сам Увеков слишком уж подробно описывал события в доме Мальцева. Будто сам был свидетелем того, как Руслан дрался с Мальцевым, а затем инсценировал самоубийство. Тогда я отнесла все сомнения на счет личной неприязни к Увекову. А что, если для моих подозрений есть основания?

Я порылась в кипе газет, сложенных на подоконнике. Вот она, эта статья. Я стала внимательно перечитывать ее, анализируя каждое слово. Прочитав интервью от точки до точки, я задумалась. Чем дольше я думала, тем сильнее во мне крепла уверенность в том, что Руслан невиновен в смерти Мальцева. И я решилась. Нельзя допустить, чтобы истинный виновник трагедии вышел сухим из воды! Быстренько собравшись, я помчалась в управление. К Кирьянову.

В кабинете Кирьянов был не один. Майор Заблоцкий сидел напротив своего начальника и, краснея, мямлил невразумительные оправдания, докладывая об очередном «глухаре». Кирьянов, не менее красный, чем его подчиненный, яростно стучал по столу кулаком, требуя немедленных действий. Причем действия эти должны были быть непременно продуктивными, иначе…

Я посчитала, что мое внезапное появление пойдет только на пользу. Уж майору Заблоцкому-то точно. Расплывшись в утрированно широкой улыбке, я громко поздоровалась от двери и, не обращая внимания на недовольные взгляды мужчин, решительно прошла к столу, уселась на свободный стул и заявила:

– Руслан не убивал Мальцева.

И подполковник, и майор вытаращили на меня глаза в немом вопросе. Я выдержала театральную паузу и снова повторила:

– Я уверена, Руслан Мальцева не убивал. Это сделал другой человек.

Брови у Кирьянова поползли вверх. Он некоторое время пристально смотрел на меня, а потом произнес:

– Начинается, – и снова замолчал.

– В смысле «не убивал»? – вклинился майор. – Там же доказуха полная. Нам даже признание его не особо нужно, и без него прокурор максимальный срок затребует. И судья его поддержит. С чего это вы, Татьяна, вдруг да на попятный пошли? Ведь вы же первая кричали «казнить, нельзя помиловать». Отчего теперь запятую переставить решили?

– Оттого, что я знаю имя истинного убийцы, – просто ответила я.

– Может, у тебя и доказательства имеются? – вкрадчиво спросил Кирьянов.

– Доказательств у меня нет, иначе я сейчас не у вас бы сидела, а у следователя, ведущего это дело, – призналась я.

– Ага, значит, снова интуиция, – протянул Кирьянов. – Ну, дорогая моя, на интуиции далеко не уедешь. Я даже спрашивать не стану, кого ты подозреваешь на этот раз.

– А я стану, – заявил майор. – В самом деле, Татьяна, кого вы хотите обвинить теперь?

– Я не подозреваю. Я уверена в своей правоте. Прошу заметить, что это существенная разница, – все так же спокойно проговорила я.

– И теперь тебе понадобилась наша помощь, – зная меня как облупленную, утвердительно произнес Кирьянов.

Я молча кивнула. Майор вопросительно посмотрел на своего начальника. Не сумев уловить его настроение, он решил действовать на свой страх и риск:

– Вам не кажется, Татьяна, что вы несколько злоупотребляете добрым отношением товарища подполковника? Сколько можно терпеть вашу самодеятельность? Да, вы помогли выйти на Руслана. И даже арестовали мы его не без вашей помощи, за что весь наш отдел вам безмерно благодарен. Но, согласитесь, взять и зарубить шикарный результат работы отдела просто по вашей прихоти – это слишком. Для чего были все эти старания? Предлагаю оставить все как есть. Руслан так или иначе виновен в смерти Мальцева. Хотя бы тем, что оглушил его. Мальцев потерял сознание и поэтому сопротивления оказать не мог. Даже если предположить, что повесил его кто-то другой, без вмешательства Руслана у него это вряд ли получилось бы. С этим вы согласны?

Майор скосил глаза на подполковника, ожидая не столько моего ответа, сколько реакции Кирьянова. Выражение лица Кири было непроницаемым. Зная его, я поняла, что подполковник думает. Что ж, придется подтолкнуть его к принятию правильного решения. Тяжело вздохнув, я заговорила.

– Признаться честно, я чуть не проворонила настоящего убийцу, – начала я. – У меня, конечно, было смутное ощущение, что что-то в этом деле от меня ускользнуло. Но я приписывала это негативным воспоминаниям о нескольких часах заточения. Мол, переволновалась, вот и мерещится, что не все загадки раскрыла. Хочется чего-то более внушительного, чем банальный арест дилетанта. И отмахивалась я от своих ощущений вплоть до сегодняшнего утра.

– Чем же знаменито нынешнее утро? – улыбнулся Кирьянов.

Впервые с начала разговора. Я посчитала это добрым знаком и продолжила уже более уверенно.

– Веревка, – многозначительно произнесла я.

– Веревка? – переспросил Заблоцкий. – А что не так с веревкой?

– С ней-то как раз все так. Нет, вернее, с ней все не так, – сумбурно пояснила я. – Я начну сначала, ладно?

Кирьянов хмыкнул. Майор согласно кивнул. Я продолжила:

– На нужную мысль меня навел Аякс. Он подсказал мне то, что подспудно беспокоило меня во всей этой истории. Он посочувствовал Руслану в том, что его гениальный план быстрого обогащения не сработал. И даже похвалил за предусмотрительность. Вот, мол, какой молодец, даже веревочку с собой прихватил на всякий пожарный. – Я снова выдержала паузу.

Мужчины на заявление не отреагировали, из чего я сделала вывод, что мысль о возникновении новенькой веревки в доме Мальцева прошла и мимо их внимания.

– А между тем веревка эта о многом говорит, – произнесла я. – Посудите сами: наша версия строится на том, что Руслан Мальцева убивать не собирался, так? Так. Ни вешать, ни резать, ни травить Филиппа он не хотел. Он думал лишь о том, как бы завладеть рукописью. Для этого он специально изучал его распорядок дня, так? Так. Руслан сам об этом сказал. Изучив график работы Филиппа, он подгадал время, когда того в доме быть не должно, и залез в чужие владения. То, что хозяин оказался дома, – роковое стечение обстоятельств, так? Так. Тогда зачем Руслану понадобилось обзаводиться веревкой? Наличие этого предмета было бы актуально, если бы он собирался пусть не вешать, а хотя бы связывать хозяина с целью выбить из него информацию о местонахождении документа. Но в этом случае он пришел бы к Мальцеву не среди бела дня, а ближе к вечеру. Ко времени, когда хозяин обычно возвращается с работы домой. Почему же он этого не сделал? И для чего ему нужна была веревка, если он не собирался встречаться с хозяином? Ваши версии?

– Возможно, веревка все же принадлежала Мальцеву, а Руслан просто воспользовался ей, – предположил Заблоцкий.

– Фу, майор. Эту версию мы отбросили еще в самом начале расследования, – напомнила я. – Неоткуда было Филиппу взять такую веревку. Это не упаковочный вариант. Да сейчас в магазинах для упаковки товаров веревками и не пользуются. В лучшем случае – плоская полипропиленовая лента, совершенно негодная для сооружения петли. Наш же убийца воспользовался современной бельевой веревкой. Такие веревки продают в хозяйственных магазинах мотками от двадцати до пятидесяти метров. Даже если предположить, что Мальцев разорился и купил-таки веревку сам, то где тогда остальной моток?

– Сдаюсь. Моя версия действительно не выдерживает критики, – майор шутливо поднял руки вверх.

– Твоя версия? – подал голос Кирьянов.

– Я думаю, Руслан говорит правду. Его действительно кто-то спугнул в тот момент, когда он оглушил Мальцева. Этот кто-то и есть убийца. Он воспользовался тем, что Филипп без сознания, быстренько соорудил импровизированную виселицу, вздернул хозяина дома, а сам благополучно обыскал дом. Забрав рукопись, он удалился, никем не замеченный, намереваясь свалить вину на Руслана. Он точно знал, что ему будет на кого свалить вину, поэтому чувствовал себя в безопасности, – ответила я.

– И теперь мы будем искать этого «некто» по всем городам и весям либо ждать, где и когда проявится украденная рукопись, – уныло произнес Заблоцкий.

– Мы не будем делать ни того, ни другого. Мы просто заставим убийцу признаться, – лаконично возразила я.

– Хотите сказать, что вы уже выяснили имя убийцы? – с иронией в голосе спросил Заблоцкий.

– И имя, и адрес, и многое другое, – уверенно произнесла я.

– А вот это уже интересно, – снова вклинился Кирьянов. – Ну, выкладывай, раз уж пришла.

Я устроилась поудобнее и принялась озвучивать свои соображения. Этот процесс занял ровно два часа. После этого мы еще какое-то время посовещались, разработали тщательный план операции и отправились выполнять каждый свою часть.

Моя миссия состояла в том, чтобы нанести очередной визит бывшей жене Мальцева. Телефонный звонок застал Ирину, как сама она сказала, на пороге дома. На предложение встретиться она отреагировала вяло.

– Послушайте, а нельзя ли как-нибудь без меня обойтись? Сегодня приезжает сын. Сами понимаете, хлопот невпроворот. И встретить нужно, и угостить как следует. А кухаркой я пока не обзавелась, – попыталась отказаться она.

– Это не страшно. Вы спокойно можете заниматься хозяйственными делами и параллельно вести со мной беседу. Помощь в приготовлении деликатесов я вам, к сожалению, предложить не могу, по причине полного отсутствия такового опыта, но и мешать не буду, – принялась я уговаривать ее. – И присутствие сына лишним не будет. Речь пойдет как раз о его и вашем будущем.

– Татьяна, вы меня интригуете, – заинтересованно произнесла Ирина. – Со мной уже давно никто не говорил о будущем. Это как-то связано со смертью Филиппа?

– Угадали. Дело в том, что вы можете стать наследниками немалой ценности. И наследство это перейдет к вам именно от Филиппа, – призналась я. – Так могу я приехать?

– Ну, что с вами делать? Приезжайте, раз это так важно для вас, – смилостивилась она. – Сколько времени у вас займет дорога? Я успею добежать до супермаркета и обратно? – поинтересовалась Ирина.

– Думаю, да. Если что, я подожду у подъезда, – обрадовалась я и поспешно повесила трубку, пока Мальцева не успела передумать.

Полчаса спустя мы сидели друг напротив друга, расположившись на кухне в квартире Ирины. Она крошила овощи в глубокую миску, а я наблюдала за этим процессом и задавала вопросы.

– В прошлый раз нам не удалось договорить, поэтому и пришлось побеспокоить вас повторно, – начала я, но Ирина меня перебила.

– Скажите, это правда, что убийцу Филиппа арестовали? Кто он? Следователь, звонивший мне, подробностями не поделился. Лишь сказал, что я буду приглашена на суд в качестве свидетельницы. А чему я могу быть свидетельницей? Я ведь много лет уже с Филиппом не живу, – обеспокоенно поинтересовалась она.

– Да, действительно арестован молодой человек, который приходил к Филиппу в день его смерти и даже дрался с ним, – сообщила я. – А свидетелем вас вызовут по той причине, что следствие наверняка заинтересуют не только последние годы жизни Мальцева, но и его прошлое. Особенно университетское.

– К чему лезть в такие дебри? – удивилась Ирина.

– Все дело в мотиве. Руслан, так зовут подозреваемого, планировал завладеть раритетом, который принадлежал Мальцеву, – ответила я. – Отсюда и интерес к прошлому. Следствие должно установить, как документ подобной ценности мог попасть в руки погибшего.

– Вообще-то, я знаю, как он к нему попал. Вернее, я знаю ту версию, которую сообщил мне сам Филипп, – внезапно призналась Ирина.

– Вот это новость! – от неожиданности я не смогла сдержать эмоции. – И вы до сих пор молчали?

– Так никто не спрашивал, – пожала плечами она и отправила в миску очередную порцию резаных овощей.

– Ну же, не томите. Выкладывайте то, что знаете! – взмолилась я.

– Помните, я рассказывала вам, как Филипп приходил ко мне и предлагал вновь сойтись? Вот в тот раз он и про документ рассказал, – поведала мне Ирина. – И про то, как он к нему попал. Собственно, этот рассказ и стал решающим фактором к тому, что у меня к новости о чудесной находке создалось предвзятое отношение. Не поверила я ему, проще сказать. А вы бы поверили, если бы ваш бывший муж, пропойца и помойщик, заявил, что нашел на своей свалке старинные настенные часы ручной работы, а в них – документ исключительной исторической и материальной ценности?

Я неуверенно пожала плечами, затрудняясь представить подобную картину. Я – и муж-пропойца. Б-р-р-р! Такое только в страшном сне присниться может.

– Вот и я не поверила, – поняв ответ по моей реакции, произнесла Ирина. – А он все расписывал. Часы, говорит, сами по себе ценность имеют немалую. Вещица изготовлена в восемнадцатом веке. Состояние у часов, говорит, плачевное, но я легко их до ума довел. Вот когда реставрировал, на тайник и наткнулся. И сразу продавать передумал. Пусть у меня остаются. Легче доказать будет, что документ подлинный. Вот, собственно, и все.

Я пыталась вспомнить, видела ли я в доме Мальцева хоть какие-то настенные часы, но мне этого сделать не удалось. Тогда я задала главный вопрос.

– Скажите, Ирина, Павел Увеков общался с Мальцевым? Я имею в виду личное общение или на худой конец телефонные разговоры, – пояснила я.

– Опять вы о нем. И чего он вам покоя не дает? Тихий, интеллигентный человек. В какой-то степени фанатик своей профессии, но ведь это не преступление, – огорченно произнесла она.

– Вы не ответили на мой вопрос, – напомнила я.

– Нет, насколько мне известно, Павел никогда не встречался с Филиппом. По крайней мере в тот период, пока Филипп был моим мужем. Я и сама видела Павла только один раз. Он был проездом в Тарасове и заглянул на часок, в знак уважения, как он сам сказал, – ответила Ирина.

– Когда это было? – я вся подобралась.

– С месяц назад. Да, точно. Он приезжал незадолго до моего отпуска. Недели за две или за три, – вспоминала Ирина. – Приехал, позвонил, получил разрешение заехать. Мы посидели, поговорили. Потом он ушел.

– В разговоре Филиппа не упоминали? – на всякий случай спросила я.

– Что-то такое Павел говорил, – Ирина задумалась. – Вспомнила, я извинилась за то, что без разрешения дала Филиппу его номер телефона, и поинтересовалась, не докучал ли он ему. Павел ответил, что все в порядке, чтобы я на этот счет не беспокоилась.

– Вы давали Филиппу телефон Увекова? – Голос мой взлетел до небес. – Зачем?

– Ну, он пристал, дай да дай. А зачем, не говорил. Я и продиктовала. Просто чтобы отвязался. Филипп, когда ему нужно было чего-то добиться, мог быть невероятно настырным, – заметила она.

– И было это уже после того, как вы пообещали Мальцеву дать шанс, – утвердительно произнесла я.

– Кажется, да, – неуверенно ответила Ирина. – А в чем дело-то? Ну, дала я ему номер телефона Павла, так он все равно им не воспользовался.

– Так утверждает Павел? А пришел он в надежде встретить Филиппа в вашей квартире? Он ведь не знал, что вы давно живете порознь, так? – спросила я.

– Вообще-то мне тоже так показалось. Ну, что Павел надеялся встретить у меня Филиппа. Я честно сказала, что Филипп давно живет один в доме тетки.

– Вы давали ему точный адрес? – спросила я.

– Кажется, да.

– Значит, Павел использовал вас, – задумчиво проговорила я.

Как-либо отреагировать на мое заявление Ирина не успела. Зазвонил дверной звонок, и хозяйка помчалась впускать гостя. Им оказался ее сын. Шумно поздоровавшись, он прошел прямиком в кухню. Ирина семенила за ним следом.

– О, да у нас гости, – непонятно чему обрадовался молодой человек. – Вот и прекрасно, будете мне помогать уничтожать мамины кулинарные припасы. А то она в каждый мой приезд столько наготавливает, что я жирею на глазах.

– Сынок, Татьяна уже уходит, – подала голос Ирина.

– Так сразу? Мы ведь еще и познакомиться не успели, – разочарованно протянул наследник Мальцева. – Меня Кирилл зовут. Вы мамина коллега?

– Коллега, коллега, – поспешила ответить за меня Ирина. – И ей уже пора. Она и так задержалась. Как бы на работу не опоздала.

– Мне действительно пора, – поднимаясь, проговорила я. – А с провизией я вам как-нибудь в другой раз помогу. Не провожайте меня, дорогу я знаю.

– Всего хорошего, – искренне пожелал Кирилл.

Облегченно вздохнув, Ирина все-таки вышла меня проводить. Шепнув на ухо слова благодарности, что не выдала цели своего визита ее сыну, она тщательно закрыла за мной дверь. Оказавшись на лестничной клетке, я поспешно набрала номер Кирьянова, чтобы не медля сообщить ему последние новости.

Кирьянов в ответ только крякнул. Еще бы. Моя версия подтверждалась. Ему придется-таки вызывать Увекова в Тарасов, несмотря на его высокопоставленных друзей. Сообщив мне, что немедленно отправляет Заблоцкого в Москву, Кирьянов отключился. Теперь мне оставалось только ждать. Завтра все решится. Либо я выиграю, и мы прищучим этого зарвавшегося любителя генеалогических древ, либо проиграю, и тогда полетят не только кирьяновские погоны, но и чьи-то головы. Только я не проиграю. В этом я была убеждена на все сто.

* * *

– Кто-нибудь объяснит мне, чего ради меня вызвали сюда? Мне казалось, что я уже достаточно сделал для того, чтобы ваше управление поставило точку в расследовании по делу убийства моего родственника. Неужели я обязан всю работу делать за вас?

Такую пламенную речь произнес Павел Увеков спустя двое суток после моего разговора с Ириной Мальцевой. Он восседал на стуле в кабинете Кирьянова, как на троне. Кроме самого Кирьянова, в комнате находилась только я. Небольшой состав аудитории явно не смущал Увекова. Шпарил он, как заправский актер на подмостках Большого театра. Кирьянов исподлобья взглянул на меня, давая понять, что передает инициативу в мои руки. Буквально полчаса назад позвонил Заблоцкий и сообщил, что задание успешно выполнено. Можно было начинать. Увеков перехватил этот взгляд, и он ему явно не понравился. Скривив недовольную гримасу, он снова заговорил:

– Имейте в виду, если повод окажется незначительным, кое-кому в этом кабинете не поздоровится. Это я вам гарантирую.

– Вот об этом можете не беспокоиться, – весело произнесла я. – Повод исключительно значимый. Если позволите, я постараюсь удовлетворить ваше любопытство.

– Вам не кажется, что присутствие в кабинете этой женщины – совершенно лишнее? – не глядя на меня, обратился Увеков к Кирьянову.

– Напротив, именно Татьяна Александровна инициировала эту встречу. Она, знаете ли, верит в необходимость дать каждому человеку шанс оправдаться. Или хотя бы попытаться это сделать, – неохотно ответил Кирьянов, недовольный тем, что я медлю.

Я не стала дольше испытывать терпение подполковника. Передвинув стул так, чтобы Павел Увеков оказался точно напротив меня, я заявила:

– Мы вызвали вас сюда для того, чтобы огласить имя убийцы Филиппа Мальцева.

– Вот уж действительно новость, – фыркнул Увеков. – А вам не кажется, что вы несколько опоздали? Имя этого подонка мне стало известно несколько дней назад.

– Более того, я уверена, что его имя вы знали намного раньше, чем об этом догадались мы, – едва заметно улыбаясь, произнесла я.

– Что вы имеете в виду? – нервно спросил Увеков.

Разговор начал его раздражать. Я не ответила. Вместо этого спросила:

– На самом деле меня интересует только один вопрос: чем вас не устроил вердикт «самоубийство»? – Увидев, что Увеков раскрыл было рот, я остановила его: – Только не нужно повторять всю эту чушь относительно испорченной репутации семьи и непрезентабельности подобного вердикта для генеалогического древа. Меня интересует истинная причина.

– Да как вы смеете! Подполковник, как вы позволяете этой… этой… этой соплячке разговаривать со мной в подобном тоне? Вам что, погоны жмут? Да один мой звонок, и вы вылетите из органов как пробка из бутылки, – взвился он.

– Прошу вас, не нужно меня пугать, – тихо произнес Кирьянов. – Вы даже не представляете, сколько раз я слышал подобные заявления за время службы. Не стоит тратить на меня запал. Поверьте, он вам еще пригодится.

– Да что здесь вообще происходит? – вскричал Увеков, но уже не так уверенно.

– Не хотите отвечать, не надо, – миролюбиво произнесла я. – Тогда давайте я расскажу вам очень поучительную историю. Про нищего и богача. Готовы слушать?

Увеков демонстративно сложил руки на груди и отвернулся. Я усмехнулась и продолжила:

– В одном провинциальном городке, назовем его Тарасов, жил-был бедняк. Как водится, бедняком он был не всегда. Обстоятельства жизни сложились не в его пользу, вот он и скатился до того, что, будучи образованным человеком, бывшим преподавателем университета, вынужден был зарабатывать себе на хлеб, подвизаясь на городской свалке. Но судьба иногда преподносит нам сюрпризы. Иной раз неприятные, а иной раз и непредсказуемые. Такие, о которых мы и мечтать не смеем. Вот такой сюрприз и преподнесла судьба бедняку. Однажды ему несказанно повезло. На своей свалке он нашел некий предмет. Старинный предмет. Дорогой. А надо сказать, что бедняк наш был человеком творческим. Он умел давать старым вещам новую жизнь. Случилось так и с этой находкой. Когда он возвращал этот предмет к жизни, то обнаружил в нем тайник. Добротный тайник. Такой, что не каждый отыщет. А в тайнике этом, что бы вы думали? – Я сделала небольшую паузу и, будто дождалась ответа, заметила: – Правильно. В тайнике лежал документ. Тоже, естественно, старинный. Да не простой, а золотой. В переносном смысле этого слова, но все же золотой. Понятное дело, золотом он мог стать только в умелых руках. Вернее, при наличии нужных связей. Таких связей у бедняка не было. Зато у него был родственник. Тот самый богач, о котором я упоминала в самом начале рассказа. Может, он и не был богачом в полном смысле, но явно не бедствовал. И положение имел, и сбережения. И за куском хлеба руку не протягивал. Вот бедняк о нем и вспомнил, на свою беду. Ведь как рассуждал бедняк? Богач хоть ему и не ровня, а все же не чужой человек. Небось поможет по старой памяти. Да и сам богач от предложения бедняка выиграет. Не за спасибо хотел просить его о помощи бедняк. Раздобыл бедняк номер телефона богача, позвонил ему и выложил все как на духу. Богача предложение бедняка заинтересовало. Только вот доверия бедняку не было, так как страдал бедняк недугом всех нищих. Попросту сказать, выпить любил. Чтобы не обмишулиться и не выставить себя на посмешище перед большими людьми, решил богач наведаться к бедняку и воочию убедиться в наличии документа, а заодно и в его подлинности. Приехал богач в провинциальный городок, отыскал халупу бедняка. Тот ему обрадовался и документ представил. Как увидел этот документ богач, так и ахнул. Бумаженция-то не на одну тысячу долларов тянет. Обрадовался богач, начал мысленно подсчеты вести, сколько за этот листок денег выручит. Сфотографировал документ, чтобы показать людям знающим, и уехал дело проворачивать. А бедняк в халупе остался. Что уж он там думал, история умалчивает, только когда богач сообщил ему о том, что на находку его покупатель нашелся, бедняк вдруг заартачился. Не стану, говорит, продавать свою находку. Она, говорит, историческую ценность имеет. Скорее всего, передумал он по той причине, что покупатель был не из наших, а из заморских. Бедняк хоть и мечтал разбогатеть, а все же был патриотом своей страны и разбазаривать ее достояние был несогласен. Уж как только не уламывал его богач, чего только не сулил, бедняк не поддавался. Хоть ты тресни. А заморский покупатель торопит, сердится. Грозится цену снизить. Что тут поделаешь? И решился богач на противозаконный поступок. Надумал он выкрасть документ у своего бедного родственника. А самого родственника – в расход. Чтобы не мешал.

До этого момента Увеков сидел спокойно, делая вид, что его вообще не касается то, что происходит в кабинете. Но, как только я произнесла словосочетание «в расход», он вздрогнул, вскочил со стула и закричал:

– Все, довольно. Хватит ломать комедию. Сказочки она тут рассказывает. Чушь собачья все ваши сказочки. Бабкам во дворе их читайте. А я ухожу. – И он метнулся к двери.

Ни я, ни Кирьянов с места не сдвинулись. Даже не пошевелились. Рванув дверь на себя, Увеков замер как вкопанный. За дверью стоял бравый парень с лейтенантскими погонами и улыбался.

– Ах, вот вы, значит, как? – развернувшись, выпалил Увеков. – Охрану приставили? Ну, держитесь.

Он выудил из кармана телефон и принялся лихорадочно набирать номер. Прижав трубку к уху, он несколько секунд вслушивался в длинные гудки. Не дождавшись ответа, он яростно сунул телефон обратно в карман, прошествовал на прежнее место и обессиленно опустился на стул. Кирьянов недовольно покачал головой, но промолчал. Я выждала еще секунд двадцать и спросила:

– А чего это вы, господин Увеков, так разволновались? Не понравилась сказочка? Может, хотите дальше сами продолжить?

– Вы за это заплатите, – только и нашелся, что сказать Увеков.

– Ну, все. Шутки в сторону. Побаловались, и будет, – неспешно произнес Кирьянов. – Вы, господин Увеков, напрасно отказываетесь от предложения Татьяны. Чистосердечное еще никто не отменял.

– Какое чистосердечное? – проблеял Увеков, вконец сломленный. – Чего вы от меня хотите? Я ничего не знаю.

– Еще как знаете, – ответил Кирьянов. – И вы знаете. И мы знаем. А чтобы подстегнуть вас к откровенности, могу сообщить пренеприятнейший факт. Для вас пренеприятнейший. Час назад на вашей московской квартире закончился обыск. А еще полчаса назад сотрудники правоохранительных органов города Москвы связались с британским подданным, господином Джозефом Миллером. Как считаете, сколько времени он думал, прежде чем сдать вас с потрохами, когда услышал, каким образом вы завладели документом, который пытались продать ему?

С лица Увекова сползло все былое высокомерие. Побелевшими от страха губами он произнес, не соображая, что делает признание:

– Этого не может быть. Вы не могли догадаться. Все было продумано до мелочей.

– Вы ошибаетесь. Это произошло. Мы догадались. Татьяна Александровна догадалась, – сообщил Кирьянов. – Не зря вы высказывались против ее вмешательства в это дело. Теперь-то понятно почему.

– Я ни в чем не виноват! Филипп сам отдал мне рукопись. То, что я не успел продать ее до его смерти, всего лишь досадная задержка. Но я собирался отдать его долю от продажи его жене и сыну, – начал юлить Увеков, на удивление быстро приходя в себя. – Я никого не убивал. И не собираюсь обсуждать это с вами. Да, рукопись сейчас находится в моей квартире. Но вам не удастся спихнуть на меня убийство. Как вы это докажете? Филипп хотел продать рукопись. Я великодушно согласился ему помочь. Да, я приезжал в Тарасов для того, чтобы убедиться в существовании рукописи. Тогда Мальцев и отдал мне ее. Подтверждение подлинности документа заняло больше времени, чем мы рассчитывали. Только поэтому рукопись не была до сих пор продана. А больше я ничего не знаю!

– Глупо отпираться, господин Увеков, – произнесла я. – Доказательств вашей причастности к смерти Мальцева больше чем достаточно. Вы действительно продумали все, вплоть до мелочей. Но беда в том, что то, что придумал один человек, всегда под силу разгадать другому человеку. Это закон природы. Так уж устроен человеческий мозг.

– Какие у вас есть доказательства? Предъявите мне их! – Увеков распалялся все сильнее. – Молчите? Да потому что у вас нет ничегошеньки на меня!

– Будь по-вашему, – ответила я. – Раз уж вы упорствуете и не желаете сознаваться, я вам их предъявлю. Только после этого вы не сможете воспользоваться правом чистосердечного признания. Вы это понимаете?

– Плевать! Вы все равно ничего не докажете, – бросил он мне в лицо.

– Ну, воля ваша, – сдалась я. – Возьмем, к примеру, машину. Помнится, в день своего первого визита в этот кабинет вы заявили подполковнику, что раньше в Тарасове не были и со своим родственником лично не знакомы. Не будем останавливаться на этом факте, хотя он тоже показательный. Ваш визит в Тарасов месячной давности нас не интересует. А вот поездка, предпринятая вами незадолго до убийства Мальцева, она очень даже интересная. Вы не стали пользоваться ни самолетом, ни поездом, резонно рассудив, что купленный билет будет свидетельствовать против вас. В случае неудачи, разумеется. Ехать на личном автомобиле вы тоже не рискнули. Не хотели светиться. Что вы сделали? Вы взяли автомобиль напрокат. Благо в столице подобный вид сервиса давно процветает. Но и тут вы проявили осторожность. Автомобиль вы арендовали через знакомого. Возвращая его, вы заявили, что поездка сорвалась и вы никуда на нем не выезжали. Зачем вы сказали об этом приятелю? Надеялись на то, что он, безусловно доверяя вам, подтвердит ваши слова в полиции?

Увеков только губы скривил. Я и не ждала ответа.

– Ваши ухищрения были напрасными. Дорога до Тарасова предполагает пересечение нескольких постов ДПС, на которых расположены камеры слежения. Они фиксируют все автомобили, проезжающие мимо. Пока вы добирались сюда по вызову подполковника, наш сотрудник успел изъять запись с камер за интересующий нас промежуток времени. Не позднее чем через два дня у следователя будет подтверждение того, что арендованный вами автомобиль проезжал по дороге к Тарасову и обратно, – сообщила я.

– Ну и что? Автомобиль у меня могли угнать, – хорохорился Увеков.

– Это спорный вопрос. Но суть не в этом. Доказывать правоту ваших заявлений вы будете в суде, – отмахнулась я. – Теперь что касается вашего пребывания в доме Мальцева. Вы заявляете, что документ был передан вам месяц назад. Пусть так. А как вы объясните наличие в вашей московской квартире не только рукописи, но и часов, в которых та была найдена?

Увеков снова не ответил.

– Быть может, вы скажете, что часы он вам отдал тогда же? – спросила я.

– Естественно. Что в этом криминального? Ну, отдал мне свояк часы, хотел отблагодарить за помощь. Это его собственность, и он вправе распоряжаться ею как заблагорассудится, – воодушевился он.

– А вот соседка Мальцева клянется, что за день до убийства часы висели на своем законном месте. Она приходила к Мальцеву с просьбой забор поправить и видела часы, вот как я вас сейчас вижу, – устало проговорила я.

Препирательства Увекова начали мне надоедать. Я решила, что пора подводить черту.

– И самый главный факт. Вот про него вы почему-то забыли. Ваша переписка с британским подданным, извлеченная из компьютера, служит веским доказательством, что рукописи у вас на руках не было вплоть до момента смерти Мальцева. Иначе вы давно от нее избавились бы, – припечатала я. – Почему вы не удалили переписку, Увеков? Память плохая?

– Вы все равно ничего не докажете, – как мантру, повторил он.

– Ах, да! Последний пустячок, – будто то, что собиралась сказать, только что всплыло в памяти, проговорила я. – Веревка. Вот от чего вы должны были избавиться в первую очередь.

– Веревка? – вновь побледнев, переспросил Увеков.

– Да, веревка. Обычная бельевая веревка. Такие продают в хозяйственных магазинах. Зачем вы оставили ее у себя? Вот уж действительно недальновидно. Экспертам не составит труда доказать, что часть веревки, на которой вы повесили Мальцева, отрезана именно от того мотка, что лежит у вас дома, – припечатала я.

– У меня нет никакой веревки, – неуверенно произнес он. – Вы не могли найти ее там. Она же…

Увеков осекся. Я победно взглянула на Кирьянова.

– Хотели что-то сказать, господин Увеков? – спросил тот. – Наверное, желали уточнить, каким чудом нашему сотруднику удалось найти ее? Так ваша домработница охотно ему помогла. И еще сокрушалась: как это вы выбросили в ведро такую добротную вещь? Ведь новенькая совсем. Можно на балконе натянуть и полотенца сушить после банных процедур. Решила ваша домработница, что это вы по запарке веревку в ведро сунули, ну и прибрала ее до поры.

После этих слов бравировать Увеков уже был не в состоянии. Раздавленный, он обхватил голову руками и принялся выть, раскачиваясь из стороны в сторону. Наблюдать эту картину ни у меня, ни у Кирьянова особого желания не было. Вызвав дежурного, Кирьянов приказал увести задержанного.

Эпилог

И вот я вновь сидела в уютной кухне Ирины Мальцевой. Хозяйка дома, как и ее сын, расположились напротив. Кирилл уплетал домашние пироги, запивая их чаем, и внимательно следил за нашей беседой, не встревая в разговор и ничего не комментируя. Из Ирины же, наоборот, вопросы сыпались как из рога изобилия. Я едва успевала отвечать.

– Не понимаю, как такое могло случиться? Павел всегда производил впечатление разумного человека. Рассудительного и целеустремленного. Отчего же в этот раз он решил поставить на карту свою свободу? Может быть, у него были крупные долги? – пытаясь сжиться с мыслью, что ее дальний родственник Увеков повесил ее бывшего мужа, предположила Ирина.

– Тут дело в другом, – ответила я. – Думаю, не ошибусь, если скажу, что причина всему – жадность. Как только Увеков узнал о существовании рукописи неизвестного стихотворения Александра Сергеевича Пушкина, написанного рукой поэта, с автографом, да еще ни разу не издававшегося, ни при жизни поэта, ни после его смерти, ни о чем другом он уже думать не мог.

– Как подумаю о том, что собственноручно передала номер телефона Павла бедному Филиппу, так мурашки по коже. И ведь Павел себя ничем не выдал. Я имею в виду в тот раз, когда приезжал ко мне домой. Месяц назад, – поежилась Ирина. – А ведь может быть, он уже тогда задумал избавиться от Мальцева. Жуть! Я принимала у себя на кухне убийцу!

– Не нужно драматизировать, мама, – включился в разговор Кирилл. – Татьяна, не слушайте ее. Ведь всем понятно, что она не желала смерти отцу. Он попросил – она дала. Да и Увеков наверняка в тот раз об убийстве еще не помышлял. Ведь я прав?

Кирилл внимательно следил за выражением лица матери, одновременно ожидая от меня ответа.

– Да, вы правы, Кирилл. Павел задумал убийство Мальцева только через две недели после поездки в Тарасов, – ответила я. – После ареста и предъявления обвинения он неожиданно для всех вдруг заговорил. И рассказал подробности своего коварного плана. Когда несколько месяцев назад Филипп позвонил Увекову, тот и разговаривать с ним не захотел. Но Филипп проявил настойчивость. Он набирал номер без устали, пока Увеков не сдался. Мальцев уговорил его подыскать подходящего покупателя на рукопись, но только непременно русского и проживающего в России. Пусть даже в деньгах Мальцев потеряет, главное, чтобы документ не ушел за кордон. За услугу он обещал Увекову тридцать процентов от продажи. Мальцев был парнем нежадным. Увеков приехал в Тарасов, взглянул на документ, сделал снимок и вернулся в столицу, собираясь честно выполнить свою часть сделки. Но тут на его объявление, размещенное в интернете, ответил британский подданный господин Джозеф Миллер. Он назвал астрономическую сумму, с которой был готов расстаться, лишь бы заполучить рукопись. Тут-то жадность и закрыла совесть Увекова непроницаемым куполом. Замуровала напрочь. О чем бы ни думал впоследствии Увеков, мысли его снова и снова возвращались к цифре с множеством нулей. Однако Увеков понимал, что успех предприятия зависит от того, согласится Мальцев продать рукопись британцу или нет. Ведь проживание будущего владельца на территории России было главным условием Филиппа. Сначала Увеков решил схитрить. Не называть Мальцеву имя покупателя, провернуть сделку без его участия, так сказать. Но Мальцев оказался не так прост, как рассчитывал Увеков. Он пожелал получить всю информацию о покупателе, собираясь проверить, что за человек будет владеть бесценным документом. Каким образом он планировал осуществить это – неизвестно, но Увеков проболтался. Он признался, что покупатель проживает за границей, зато готов заплатить бешеные деньги. Увеков озвучил настоящую цифру, хотя изначально не собирался делать этого, надеясь нажиться на продаже путем обмана продавца. Сумма не произвела на Мальцева того впечатления, на которое рассчитывал Увеков. Он уперся, как баран, и ни за что не соглашался продавать рукопись. Он заявил, что, если Увеков не найдет другого покупателя, сделка отменяется. Увеков рассердился, но поделать ничего не мог.

– И он решил убить Мальцева? – проговорила Ирина.

– Почти. Он решил выкрасть бумагу. Для этого ему нужно было тайно приехать в Тарасов, пробраться в дом Филиппа и забрать документ. Первую часть плана он осуществил легко. Приехал в город на арендованной машине, обеспечив себя надежным алиби. Идея заключалась в том, что он объявил домработнице, что несколько дней проведет на даче за работой. И просил его ни в коем случае не беспокоить. Сам же уехал не на дачу, а в Тарасов. Домработнице он звонил регулярно, создавая иллюзию присутствия в дачном поселке. К Филиппу он забрался днем, но обнаружить тайник не смог. Тогда он решил вернуться на следующий день и добиться от Мальцева того, чтобы он добровольно отдал ему рукопись. С этой целью он посетил хозяйственный магазин, прикупил там моток капроновой веревки, отрезал приличный кусок, а остатки бросил в бардачок. Но планы пришлось спешно корректировать, так как, во-первых, Филипп вернулся домой раньше обычного, и Увеков просто не успел подготовиться к эффектному появлению. А во-вторых, в комнате, кроме Мальцева, оказался какой-то парень. Увеков видел, как парень ударил Мальцева по голове и тот упал. Увеков побоялся, что он может знать точное место, где спрятана рукопись, и завладеть ею раньше его. Чтобы не допустить этого, Увеков попросту спугнул парня. Сам же затаился под окном. Мальцев пришел в себя и первым делом отправился к тайнику, проверить, на месте ли документ. Так Увеков узнал, где хранится раритет. Ему бы выждать время и попытаться в другой раз украсть рукопись. Но тут ему в голову пришла крамольная мысль, что с Мальцевым можно и не делиться. Вот ведь пришел какой-то хлыщ и чуть не укокошил Филиппа. Так почему же не довести его дело до конца? А еще лучше изобразить все так, будто Филипп сам покончил с собой. Причина? Очень просто: мужику надоело его нищенское существование, вот он и полез в петлю. Так он и поступил. Незаметно прокрался в дом и нанес Филиппу удар по голове. Все тем же табуретом. Остальное вы знаете, – заключила я.

– Непонятно одно: зачем Увеков настаивал на поисках убийцы, если сам и был убийцей? Это же невероятный риск. Для него гораздо спокойнее было бы согласиться с самоубийством, – задумчиво проговорила Ирина.

– Тут вы правы. Увеков так и думал. Самоубийство нищего пьяницы ни у кого не вызовет подозрений. А если и вызовет, то копаться в этом деле дураков все равно не найдется. Это ж не президент, – согласилась я. – Только тут Увеков промахнулся. Его британский покупатель оказался человеком суеверным. Он наотрез отказался приобретать то, что ранее принадлежало самоубийце. Вот если бы это было убийством, да еще с целью завладеть эксклюзивным документом, тогда другое дело. А владеть вещами висельника – только беды на свой род накликивать. Тогда Увеков придумал другой план. Он же видел, что в доме Мальцева был какой-то парень, значит, его можно обвинить в убийстве. Он поднапрягся, подтянул все свои связи и добился доследования.

– Надо же, как деньги голову кружат, – протянул Кирилл. – Ведь Увеков должен был понимать, что следователь может выйти на него. И тем не менее пошел на риск.

– На самом деле расчет Увекова был на то, что следакам неохота будет заниматься разбирательством убийства нищего. Я прошу прощения за столь циничную фразу по отношению к вашему отцу, но мнение обывателей именно такое. Раз человек беден как церковная мышь, то до него никому и нигде нет дела, – попыталась объяснить я. – Детектив – другое дело. От этого слова так и веет мгновенным разоблачением. Собственно, поэтому он и был категорически против того, чтобы этим делом занимался частный детектив.

– А вот это точно. Нам повезло, что подполковник Кирьянов обратился к вам за помощью. Кто знает, сумели бы сотрудники полиции разоблачить Увекова и вернуть рукопись? – заявила Ирина. – Пришлось бы за все этому парню, Руслану, отвечать.

– Ну, думаю, и Руслан, и Павел Увеков получат по заслугам, – заметила я и спросила: – Кстати, как вы решили поступить с наследством?

– Государственный исторический музей сделал нам выгодное предложение. Они готовы выкупить рукопись за кругленькую сумму, – рассказала Ирина. – Это, конечно, намного дешевле, чем предлагал англичанин, но мы с Кириллом посовещались и решили отдать рукопись музею. Филипп хотел, чтобы достояние страны не уходило за границу. Можно сказать, он отдал за это жизнь. Пусть будет так, как он решил, хотя бы после его смерти.

После этого я стала прощаться. Перед уходом Ирина сунула мне в руки пухлый конверт. Я пыталась отнекиваться, аргументируя отказ тем, что она меня для расследования убийства Мальцева не нанимала. Но она заявила, что я честно отработала каждый доллар из этой суммы и отказа она не примет. Прозвучало это достаточно искренне. Я убрала конверт в сумочку, поблагодарила хозяйку и ушла.

Остановившись на крыльце, я вдохнула полной грудью. Все-таки приятно помогать людям! А хорошим людям помогать втройне приятно. Вчера звонил Кирьянов, сообщил, что начальство из Главка раздувает от удовольствия. Еще бы! Их имена с первых полос столичных газет не сходят. Такая сенсация. Рукопись самого Пушкина, с подписью и датой! Музейное руководство разослало письма с просьбой поощрить сотрудников управления полиции города Тарасова, занимавшихся этим делом, во все возможные инстанции. Вплоть до президента. Кирьянову тоже немалая толика благодарностей перепала. А еще похвала в личное дело и недельный отпуск. Последнему Кирьянов обрадовался, как карапуз новогодней елке. И теперь вся семья спешным порядком паковала чемоданы, отправляясь на нежданный-негаданный отдых к морю.

Когда Киря об этом рассказывал, голос его звучал несколько виновато. Я сразу представила, какие мысли бродят в его голове. Вот, мол, Иванова львиную долю работы сделала, а отдыхать я еду. Но я была за Кирьянова искренне рада. К тому же благодаря щедрости Ирины Мальцевой я теперь сама могла себе позволить отдых на элитном курорте. Хоть в Крыму, хоть в Турции, хоть в Болгарии. Вот возьму и махну на курорт! А что? По идее, я все еще на больничном нахожусь. Ногу перетруждать нельзя. А на отдыхе все заживает быстрее.

Я достала телефон, выбрала из списка сохраненных контактов Светкин номер и, дождавшись, пока подруга возьмет трубку, заявила:

– Собирайся, мы едем в Крым!

– И вы тоже? – удивленно проговорила Светка.

– Что значит, и вы? А ну-ка выкладывай, что там у тебя творится, – потребовала я.

– Ну, да. Меня Заблоцкий пригласил. Ему за раскрытие того дела, с рукописью, внеочередной отпуск дали, – поделилась радостью Светка.

– Вот так всегда! Одни расследуют, а другие отдыхают, – беззлобно проворчала я. – Ну, удачи на отдыхе.

Положив трубку, я направилась к автобусной остановке. За Светку я, естественно, порадовалась. Кто знает, быть может, она нашла наконец-то свой идеал?

– Такси заказывали, госпожа детективша? – услышала я знакомый голос за спиной.

Я оглянулась. На проезжей части стояла машина. Знакомый таксист улыбался во весь рот, галантно распахнув дверцу у пассажирского места. Улыбнувшись в ответ, я прошествовала к авто. Раз поездка к морю сорвалась, почему бы не позволить себе прокатиться по родному Тарасову. С ветерком и в приятной компании. Хлопнув дверцей, я скомандовала:

– Поехали! Куда глаза глядят!

И мы помчались навстречу солнцу, ветру, неизвестности.

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg