«Убийство в Венеции»

— Какой-то он пресный, — думал я, глядя на стоявший рядом, на подлокотнике самолетного кресла, коктейль. Ощущение — как от поцелуя сестры. Водянистое сухое мартини, в котором плескалось два кубика льда, пластмассовая зеленая палочка с парой нанизанных оливок и желтым ломтиком кожуры лимона между ними. Нет, сам себе я сделал бы получше, в напитках толк знаю. Тут нужен большой, щедрый стакан. До краев наполненный льдом. Потом — белый сухой вермут или мартини «Росси»; на него я теперь не скуплюсь — возможно, это пришло с возрастом и мудростью. Ну и, конечно, джин, хотя и не слишком много. Точку над i должен поставить легкий, как крыло бабочки, не толще листка, желто-золотой кусочек лимонной корочки.

Впрочем, мне грех жаловаться. С деловой точки зрения день был удачным, а это, к сожалению, я мог констатировать отнюдь не часто. Иногда проходили недели, прежде чем мне удавалось продать более или менее приличную вещь в моей антикварной лавке на Чепмангатан в Гамластане. А между тем проценты на взятую в банке ссуду набегают невзирая ни на что. Оплата помещения, плата за электричество и всякие другие расходы тоже подмывают мое финансовое положение без скидок на наличие покупательского спроса. К тому же и государство должно, как всегда, получать свое: общий налог плюс налог на добавочную стоимость…

Подо мной за завесой облаков в тумане скрылась Северная Германия. Сквозь прорехи облачного покрывала далеко внизу, в синеющих сумерках, сверкали желтые звездочки огоньков, а в динамиках хрустел уверенный голос капитана, сообщавший по-немецки о времени прибытия и о погоде в Арланде.

Моя поездка была необычной в двух отношениях.

Я летел во Франкфурт, но в течение двадцати четырех часов так и не покинул территории аэропорта. Поводом же к путешествию стал Наполеон Бонапарт, французский император. И, само собой разумеется, один из моих лучших клиентов, адвокат и миллионер Стиг Берглинд. Его главным увлечением в жизни, скорее даже страстью, был Наполеон. О нем Стиг знал все, читал все, и никто не мог уличить его в неведении, если речь заходила о корсиканце, который завладел троном, им же и созданным для французского императора.