«Крутая медь»

Крутая медь (fb2) - Крутая медь (пер. Михаил Анатольевич Новыш) 356K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Брэдли Дентон

Брэдли Дентон Крутая медь

1. Потерявшийся в лесу

В небе светил лишь крохотный кусочек луны, над головой были лишь перекрученные ветви дубов и техасских кедров, и я не тревожился, что пятеро воров в своем покосившемся домике меня заметят. Во-первых, я был в лесу, метрах в сорока от дома, во-вторых, на дворе была ночь пятницы, если точнее, то уже 1:30 субботы. И самое главное – тем, за кем я следил, было лет по семнадцать, и их ничего не интересовало, кроме смартфонов и того, что у них в штанах.

Насколько я понимал, самым опасным у них явлением был кантри-панк Хэнка Уильямса Третьего, чья музыка разносилась на весь лес всякий раз, как открывалась дверь дома. Жалкое подобие настоящих преступников, эти дети, и это была одна из причин, по которым я решил лишить их неправедно нажитого. Я сомневался, что мне придется долго возиться, а для них это могло стать хорошим уроком. К обоюдному благу. Опять же, если моя бывшая позовет меня учителем в школу, на следующей неделе, и один из этих парней окажется у меня на уроке, то вышедший на замену крутой Мэтью Маркс с удовольствием увидит испуг на их прыщавых мордах.

Но сейчас я решил, что надо осмотреться получше. Помимо огрызка луны, имеющееся освещение составляли блеклые лучи света из окон дома и кремово-желтый свет лампы на крыльце. Неплохо. Но я следил уже сорок пять минут, в складной бинокль, и никак не мог уловить момент передачи денег. Особенно если это сделают внутри. Мне надо было точно знать, который из мальчишек возьмет наличку, куда он ее уберет, станет делиться с остальными или зажмет. Еще я хотел знать, сколько им удалось надыбать. Нет особого смысла следить за подростками из-за паршивой сотни баксов… тем более вламываться в эту развалюху позже, если там нет ничего, кроме пустых банок из-под пива и пакетов от «Читос». Я уже попадал в подобную ситуацию, когда меня еще чихуахуа покусал, которого я не заметил сразу. Чихуахуа я смог продать за двадцать баксов, что совсем не компенсировало причиненных боли и хлопот. Надеюсь, он закончил свои дни на вок-сковороде.

Та напасть научила меня тому, что внешность может оказаться обманчива. Дом с чихуахуа был мини-особняком, принадлежащим процветающим торговцам марихуаной, но в нем почти ни фига не оказалось. Деревенский покосившийся домик являл разительный контраст с ним, похожий на слегка увеличенную хижину из парка «Догпатч». Когда-то он был элегантным гостевым домиком на третьем по величине ранчо округа Кингмэн, но теперь он стал старым, уродливым и ветхим. Что не мешало ему, возможно, иметь золотую сердцевину.

Вышел я на этот домик при помощи смартфона, принадлежащего звезде футбольной команды старшеклассников школы Кингмэн, по имени Донни. Стоя в коридоре перед уроком, я услышал, как он хвастается другу по поводу своих криминальных подвигов в межсезонье. Вот вам преимущество быть старым болваном в школе, да еще тем, кто только на замену выходит. Если бы я не стал прямо перед ними и не рявкнул, мальчишки вообще меня бы не заметили. А еще они игнорировали школьное правило: не болтать по телефону во время урока и не переписываться. Благодаря этому я всегда мог подслушать или подсмотреть их сообщения, проходя мимо парты, будто призрак.

Узнав адрес и старательно погуглив, я выяснил, что покосившийся домик и два гектара земли принадлежат папочке-бузьнисмену другого старшеклассника по имени Джаред. На него я до того внимания не обращал, но сейчас вычислил его, со своего наблюдательного поста в лесу. Если не обманули фото из фейсбука.

Похоже, папочка Джареда не очень-то заморачивался стрижкой газона или иным уходом за своей деревенской собственностью. Несомненно, он купил ее в качестве вложения денег, незадолго до недавнего краха на рынке недвижимости. И теперь у его семнадцатилетнего наследника был дом для тусовок. Ближайший жилой дом был в полумиле отсюда, и это тусовочное место вполне могло использоваться для незаконных дел.

Я был уверен, что тяжелыми наркотиками тут не пахнет, поэтому не стал заморачиваться насчет серьезного оружия. Конечно, будучи в Техасе, вполне можно было ожидать, что в домике есть пара ружей или винтовок для охоты на оленя. Но штуки, которые нужно перезаряжать после каждого выстрела, меня не слишком-то беспокоили.

У меня оружия не было. Никогда с собой не беру его. Оружие – костыль для тех, кто хорошо бегать не умеет. С собой у меня был только швейцарский армейский нож, на случай, если потребуется портативный инструмент для взлома.

И я не думал, что он потребуется. Пока что эти мальчишки не выказали достаточно соображения, чтобы хотя бы дверь закрывать.

2. Дурацкая торговля

Когда на моих часах было 1:55, я увидел свет фар машины со стороны проселочной дороги, к северу от покосившегося домика. Машина, подпрыгивая, поехала по гравийной подъездной дороге, к востоку от моего укрытия. Я присел за стволом дуба, дожидаясь, пока грязный и ржавый белый грузовичок без боковых и задних окон не проехал мимо. Выглядело многообещающе.

Грузовичок проехал мимо «Крайслера ПТ Крузер», «Хонды Цивик» и фордовского пикапа, стоявших на газоне на другой стороне подъездной дороги. И остановился на широкой грунтовой площадке у самого двора домика, заросшего сорняками. Развернулся и сдал назад, едва не упершись задним бампером в ступени крыльца. Открылись задние двери.

На крыльцо вышел худощавый парень с всклокоченными каштановыми волосами, Джаред, и рослая девушка с длинными прямыми светлыми волосами, вставшая со старого диванчика, стоявшего у входной двери. Джаред махнул рукой, приглашая кого-то войти. Музыка Хэнка Уильямса Третьего стихла. В тишине были слышны стрекот сверчков и цикад, но доносившиеся с крыльца голоса были неразборчивы.

Я сложил бинокль. Вряд ли кто-то посмотрит в этом направлении теперь, когда грузовик приехал. Сунув бинокль в задний карман черных джинсов, я застегнул молнию на черной куртке и накинул капюшон. В конце апреля в центральном Техасе было слишком тепло для такой одежды, даже посреди ночи. От водостойкой туши для ресниц, которой я вымазал себе лицо, чесалась кожа. Но иногда приходится приносить комфорт в жертву стилю.

Выйдя из-под деревьев, я срезал метров пятнадцать, перейдя на полусогнутых подъездную дорогу, и притаился за «ПТ Крузером». Постояв секунду, перешел за «Хонду Цивик». Колени еще не болели, мешая идти быстрее, но давали о себе знать больше, чем хотелось бы. Когда я пришел к врачу, вернувшись сюда из Чикаго, техасский доктор сказал, что я в приличной форме для «сорокатрехлетнего мужика, курящего, пьющего и с начинающимся артритом». И это от семидесятилетнего деда с пузом, как пляжный мяч, и дыханием, отпахивающим арахисовым маслом. Может, я бы и не обратил внимания, если бы он не спросил, не хочу ли я что-то предпринять по поводу моих редеющих волос.

– По крайней мере, еще не седые, – сказал я.

– Тик-так, – ответил он. Нравятся мне такие.

Я присел слева от переднего бампера «Цивика», затаив дыхание. С крыльца доносилась болтовня, типа «Привет-как-дела». Но, помимо нее, слышались и тихие голоса из кузова фордовского пикапа, с другой стороны от «Хонды».

– Что происходит? – прошептала девушка-подросток.

– Они приехали, чтобы сделать предложение, – ответил мужской голос. – Не беспокойся. Тайлер все сделает.

– Почему ты не там, с ними, Донни?

– Не, все нормуль. Ладно тебе, Мэрайза. Поцелуй меня еще раз.

Имя «Мэрайза» я узнал пару дней назад, когда выходил на замену на занятие по мировой литературе, где школьников готовили к колледжу. Миниатюрная темноволосая девушка с огромными карими глазами и еле заметным техасским акцентом. Она сказала нечто внятное по поводу книги «Победитель на деревянной лошадке» Д. Г. Лоуренса. Меня это впечатлило достаточно, чтобы я ее запомнил.

Но, как выяснилось, она оказалась таким же подростком-правонарушителем. Жалко, я не думал, что среди этих воров есть и умные. Безусловно, этим конкретным ворам хватило ума, чтобы залезть среди ночи в сельскую школу округа Кингмэн и вылезти, не попав под объективы камер видеонаблюдения, но там всего три камеры были в рабочем состоянии, и две из них были направлены на главный вход. Чтобы избежать их, не требовалось университетских премудростей.

Услышав влажные звуки того, как Мэрайза и Донни ели друг друга губами, я отполз к заднему бамперу «Цивика» и выглянул. Я оказался метрах в десяти от дома, напротив западного угла крыльца. На крыльце даже перил не было. Если мальчишки и приехавшие покупатели будут стоять там, я смогу увидеть все.

В кузове пикапа Донни прилагал все усилия, чтобы превратить свои обнимашки с Мэрайзой в нечто большее. Но Мэрайза каждые пару секунд прерывала его, приподымаясь и глядя на то, что происходило на крыльце. Весело. Но мне тоже надо глядеть на крыльцо.

Трое старшеклассников, белые – Джаред, девушка, вставшая с диванчика, и Тайлер, приятель Донни из футбольной команды, стояли спиной к открытой двери. Тайлер, курносый коротко стриженный качок в синих джинсах и футболке «Тоби Кит», явно был обречен на карьеру в Лиге Американского Футбола либо на карьеру грабителя винных магазинов. Ни слова не смог бы сказать по поводу «Победителя на деревянной лошадке».

Спиной к грузовику стояли двое взрослых придурков. Один, красномордый небритый белый мужик в бейсболке «НАСКАР», выглядел как чуть более худощавая и сильно постаревшая копия Тайлера. На вид ему было лет шестьдесят пять – семьдесят, но, может, и меньше, если жизнь тяжелая была. Мне показалось, что я его узнал, что это один из давних приятелей-синяков моего старика, но я не был уверен.

Другой мужик, худощавый тип с гладкой кожей, мрачным лицом и глазами цвета оружейной стали, был лет тридцати с чем-то. На нем были белая ковбойская шляпа, красный жилет из шотландки с золотой вышивкой поверх черной рубашки с белыми перламутровыми пуговицами, золотистый галстук-боло, отутюженные черные слаксы и красные ковбойские ботинки с острыми носами. На запятье у него виднелись часы. Еще один человек, который знает, что комфорт иногда следует принести в жертву стилю. А может, только что с шоу пришел.

Говорил мужик в бейсболке НАСКАР.

– …нам понравилось предложение, но мы хотели бы сначала оценить товар. Карлос и я хотим хлебнуть своего пивка, понимаете, о чем я?

Тайлер ухмыльнулся и протянул руку мужчине в ковбойской шляпе.

– Карлос, да? Я еще дорасту до твоего бизнеса.

Я вздрогнул. Тайлер вел себя, как коммивояжер, торгующий бытовой техникой. Нездорово.

Карлосу это тоже не понравилось. Он прищурился, его плечи дернулись. И он не протянул руки Тайлеру.

Мужик в бейсболке натянуто усмехнулся.

– Э-э, «Карлос» – не настоящее его имя. Я его только сейчас так называю, специально. Меня можешь называть «мистер Энтони», как я тебе по телефону представился, в знак уважения к старшему. Ладно, давайте ближе к делу.

Оба-на, это тот самый мужик, которого я с детства помню. Бобби Энтони. Отец называл его Бобби Тон. Некоторое время в тюряге сидел. И мама его ни капельки не любила.

Тайлер уронил руку. Судя по мрачному лицу, он решил, что Карлос и Бобби Тон его не уважают. И оскорбился.

Я снова вздрогнул. Плохой ход, Тайлер. Эти ребята тебе кишки через нос выдернут, если что.

К счастью, мрачное выражение мгновенно исчезло с его лица. Тайлер снова стал похож на Уилли Ломана.

– Ну, да, конечно! Давайте за дело! Джаред, не хочешь их принести?

– Все сразу? – недоуменно спросил Джаред.

– Кейли поможет, – сказал Тайлер, кивая на светловолосую девушку, которая глядела под ноги, стряхивая пряди со лба.

Карлос прокашлялся и заговорил. Он был одет как музыкант из группы и стоял на крыльце домика в Техасе, но речь у него была не хуже, чем у диктора на радио в Коннектикуте.

– Насколько я понимаю, у вас имеются три разные модели. Полагаю, что вы принесете их по одной за раз, чтобы я мог отдельно оценить каждую.

Тайлер и Джаред тупо поглядели на него, Кейли продолжала смотреть под ноги.

– Проклятье, ребята, чего ждем? – рявкнул на них Бобби Тон.

Тайлер махнул рукой Джареду, и тот кинулся в дом. Кейли шаркнула ногой, но не двинулась с места.

В кузове «Форда» раздался стон Донни. Глянув туда, я увидел, что Мэрайза смотрит на происходящее, опершись руками на край кузова. А Донни пытается стащить ее обратно.

– Донни, нет! – сказала Мэрайза в голос.

Донни снова застонал и потянул ее к себе. Мэрайза исчеза в кузове, и у меня возникло скверное ощущение, что надо что-то сделать. И это будет полной глупостью с моей стороны.

– Донни! Баста, да? – послышалось из кузова вместе со звуком пощечины. Видимо, по лицу Донни. Я слегка расслабился.

Карлос глянул в сторону «Форда». Едва не на меня. Я затаил дыхание.

Но взгляд Карлоса не задержался на месте. Он снова повернулся к Тайлеру, поглядел на часы и что-то пробормотал по поводу любителей.

Мэрайза снова поднялась, чтобы поглядеть через борт.

Встал Донни.

– Ну его на хрен, – прошипел он, спрыгнув на землю и затопал к крыльцу.

– Пока, – прошептала Мэрайза. Она была ко мне спиной, но у меня возникло ощущение, что она улыбается.

Я тоже улыбнулся и поглядел на крыльцо.

Тайлер снова сделал мрачное лицо, глядя на Донни.

– Что-то нужно, брат?

– Ага, только не дают.

Бобби Тон прокашлялся.

– Ребята, если вы отложите свои любовные дела на время, пока мы не закончим, будем очень признательны.

Джаред вышел наружу, неся в руках трапециевидный пластиковый кофр, едва не с него самого размером. С глухим стуком поставил его на бетонное крыльцо, и Тайлер присел, расстегивая замки.

– Только полюбуйтесь, джентльмены, – сказал он.

Верхняя часть кофра откинулась, так что я не мог увидеть, что внутри. Но увидел кислое выражение на лице Карлоса.

– Чо, хреново? – спросил Бобби.

Карлос медленно и мрачно качнул головой.

– В жопу засунуть, – сказал он по-испански, но все с той же интонацией диктора из Коннектикута.

Бобби Тон сделал шаг вперед, поддел ботинком кофр и сбросил его с крыльца. Кофр упал на землю, из него вывалился большой белый раструб сузафона и прокатился с полметра в мою сторону, пока не замер широкой стороной к крыльцу. Изогнутая белая труба вывалилась из кофра, а затем кофр упал поверх нее.

– Эй! – заорал Донни. – Какого черта?!

Карлос мрачно поглядел на Донни и Тайлера.

– Фибергласс, – рыкнул он.

Сунув руку под жилет, он достал из-за спины револьвер, такой огромный, какие, я думал, только в мультфильмах бывают.

Взвел курок и выстрелил в раструб сузафона.

Стрелок он оказался меткий.

3. Чепуха-а!

Я присел пониже, укрываясь за левым задним колесом «Цивика». Движение могло меня выдать, но это лучше, чем пулю словить. Карлос выпустил пять пуль подряд, и грохоту от каждого было как от полшашки динамита. Я опознал звук. Ружейные патроны «Магнум .410».

Когда эхо последнего выстрела стихло и у меня перестало звенеть в ушах, я рискнул снова выглянуть из-за бампера «Цивика», слыша крики подростков. В раструбе сузафона было пять дырок размером с мяч для гольфа и куча мелких. Трава вокруг раструба была покрыта белой пылью от фибергласса.

Бобби Тон ковырялся мизинцами в ушах, а Карлос отщелкнул барабан огромного револьвера и вытряхнул стреляные ружейные гильзы. Потом сунул руку в карман жилета и вставил в барабан новые патроны, пять штук.

– Этот пистолет зовется «Судья», – сказал Карлос, защелкивая барабан обратно. – И «Судья» не любит фибергласс.

Он искоса глянул на Бобби Тона.

– Ты им не говорил, что «Судье» не понравится фибергласс?

– Я упомянул, что инструментами низкого качества мы не интересуемся, – сказал Бобби, кивнув.

Тайлер ткнул пальцем в сторону дырявого раструба.

– Это же «Кинг»! Труба за четыре штуки баксов!

– Как скажешь, – ответил Бобби Тон. – Я в этом не разбираюсь. Я лишь посредник.

Карлос заткнул «Судью» за пояс.

– Итак, дети, что еще у вас есть? – спросил он.

Тайлер, Донни и Джаред нервно переговаривались, встав в кружок, а Кейли снова села на потрепанную софу. Я глянул на «Форд». Вряд ли хоть одна из пуль попала в пикап, но я решил, что Мэрайза наверняка изрядно испугалась. Конечно же, ее не было видно. Наверное, ничком лежит в кузове.

Хорошо. Умным девочкам, таким, как Мэрайза, положено пугаться перестрелок а-ля Додж-сити. Иначе когда-нибудь она окажется в толстовке с капюшоном, с выкрашенным водостойкой тушью для глаз лицом посреди сорной травы.

Джаред вытащил на крыльцо следующий черный кофр. На этот раз, когда Тайлер его открыл, я увидел внутри блестящий, как золото, раструб из покрытой лаком полированной меди.

Карлос поджал губы.

– Это выглядит приемлемо. Сейчас выясним.

Несколькими уверенными движениями собрал сузафон. Надел идущие по кругу трубы через голову на плечо, положил пальцы на клапаны и прижал к губам мундштук.

И выдал быструю басовую гамму, от которой задребезжал бампер «Цивика». Я ощущал звук грудью. Не такой резкий, как выстрелы «Судьи», но проникавший глубже. Я впечатлился.

После тридцати секунд игры Карлос остановился, снял с себя инструмент, разобрал и положил в кофр. Захлопнув кофр, встал и поглядел на Бобби Тона.

– Двадцать две сотни, – сказал он.

Донни издал звук, как осел, которому двинули ногой по яйцам.

– Чепуха-а! – воскликнул Тайлер.

Карлос отвернулся и поглядел в темноту.

Бобби Тон выставил руки в сторону ребят, ладонями вверх.

– Если он сказал двадцать две сотни, значит, двадцать две.

– Иисусе, – сказал Тайлер. Его голос коммивояжера по бытовой технике стал плачущим. – Это же «Конн». Их сейчас по восемь тысяч продают, а этим пользовались месяца четыре, типа того. С ним даже на парад не выходили. Четыре тысячи, не меньше. Особенно после того, как вы тут «Кинга» расстреляли.

Карлос стоял, будто каменный.

– Ребята, так или никак, – сказал Бобби Тон, приподняв брови. – Если никак, он другого предложения делать не станет.

Тайлер и Донни выругались. Но Джаред поглядел на Кейли, которая сидела на софе, прикрыв лицо волосами и глядя на коленки.

Я увидел, что она кивнула.

Джаред и Тайлер переглянулись, и Тайлер разочарованно застонал.

– Ну, попали так попали, – сказал он.

Карлос повернулся к ним и завел руку за спину. Мальчишки вздрогнули. Но на этот раз он вытащил кожаный бумажник размером с небольшой блокнот. Открыл его, будто Библию, отсчитал двадцать две сотенные купюры и отдал Бобби Тону. А затем убрал бумажник обратно, к «Судье».

Бобби снял со стопки две купюры и протянул Тайлеру остальное.

– Чувак, ты нас обделяешь, – заныл Тайлер.

Бобби Тон нахмурился.

– Ни разу. Мои десять процентов, как нашедшего. Так что вы мне еще двадцать баксов должны.

Тайлер забрал пачку сотенных и сунул в задний карман.

– Итак, лучшее вы напоследок оставили? – спросил Карлос.

Донни показал большим пальцем в дом, и Джаред вошел внутрь.

– Так и есть, сэр, – сказал Тайлер. Мальчишка изо всех сил старался прийти в себя. – Этому около трех лет, но он в идеальном состоянии. Новый обошелся бы вам в 15 килобаксов.

– Сузафоны редко столько стоят, – сказал Карлос, приподняв брови.

Тайлер ухмыльнулся, когда Джаред вытащил на крыльцо третий кофр и поставил его рядом со вторым.

– Потому что эта хрень – не сузафон, – сказал он. Присел, расстегивая замки, и с радостным выражением лица открыл кофр. – Если верить моим повернутым музыкантам из окрестра, это концертная туба «Грониц». Была гордостью руководителя оркестра Кингмэн Скул с тех пор, как он убедил какого-то богача хренова из Сан-Антонио принести ее им в дар. Однако потеря мистера Гаррета может стать вашим приобретением.

При этих словах я заскрипел зубами. До нынешнего момента я еще надеялся, что Дэвид Гаррет как-то участвует в заговоре по краже сузафонов. В конце концов, преподаватель с маленькой зарплатой, имеющий доступ к дорогим инструментам. Но его здесь не было, а теперь еще Тайлера явно забавляют его предстоящие страдания.

Идиотизм. Я даже знаком с Гарретом не был, но был почти уверен, что он спит с моей бывшей. Меня бы порадовало, окажись он преступником. За те пять недель, что я провел в Кингмэн, я узнал лишь, что Гаррет талантлив, популярен, симпатичен и ездит на почти новом «Ниссан Максима». А еще он афроамериканец, что несколько роднит его с Элизабет. Безусловно, я понимал, что мои европейские гены – не та причина, по которой рухнул наш брак. Но я жалел, что не родился черным, с шести лет, когда увидел, как играет Фредди Кинг в «Армадилло» в Остине. Отец меня и кое-чему хорошему научил, а не только замки вскрывать.

Карлос наклонился, поглядел в кофр и вздохнул.

– Нет, не думаю.

Тайлер выпрямился, выпучив глаза.

– Вы шутите? Это же совершенно идеальная вещь.

– Посмотрите только на этот металл! – сказал Донни. – Его тут больше, чем в трех сузафонах!

Карлос снова поглядел в кофр.

– Это был бы прекрасный инструмент для записи в студии или для симфонического оркестра, но это не мой рынок. Думаю, вы могли ошибиться в силу того, что в Мексике сузафоны обычно называют тубами.

Он презрительно посмотрел на Донни.

– Что же до количества металла, подозреваю, ты решил, что я и металлоломом занимаюсь. Нет, не занимаюсь.

Он еще раз заглянул в кофр.

– Восемь сотен.

Снова отвернулся и стал глядеть в темноту.

– Чепуха-а! – заорал Донни. – Бычье ДЕРЬМО!

Бобби Тон выставил руки.

– Мальчики, у вас десять секунд.

Тайлер и Доннер снова принялись топать и ругаться. Затем, как и в первый раз, Джаред поглядел на Кейли. Лицо девушки все так же было прикрыто волосами. Она снимала с лодыжки кусочек отслоившейся кожи. Но снова кивнула Джареду, и Джаред передал сообщение Тайлеру.

Тайлер застонал и протянул руку.

Как и в прошлый раз, Карлос достал большой бумажник и отсчитал купюры. Отдал их Бобби Тону.

Бобби снял верхнюю купюру и сунул в карман.

– Теперь вы не должны мне двадцать баксов, – сказал он, отдавая Тайлеру оставшиеся семь сотен.

Тайлер, мрачный, как кастрированный бульдог, сунул купюры к остальным, в задний карман. Карман стал пухлым, но это его, похоже, лишь печалило.

Я сделаю все, что смогу, чтобы избавить его от этой ноши. Двадцать семь сотен – не слишком большой урожай за день. Но я часто выходил на дело и за меньшим.

Карлос повернулся к Бобби Тону.

– Если больше ничего нет, то поехали.

Бобби показал на дом.

– У вас там больше ничего нет?

– Не, это все, что мы смогли стащить, – сказал Донни. – В Кингмэне теперь остался только один сузафон, и тот старый и побитый.

– В таком случае можете расширить зону поиска на другие школы, – сказал Бобби Тон. – Карлос сказал мне, что мы найдем применение для горнов и тромбонов, но они столько не стоят. Если хотите денег побольше, ищите другие сузафоны.

Карлос небрежно махнул рукой в сторону разбитого раструба на траве, скривив верхнюю губу.

– Не забывайте, никакого фибергласса.

Повисло молчание. Потом Бобби Тон пнул ногой крышку кофра с тубой.

– Хорошо, мальчики, грузите их.

Джаред наклонился к кофрам, но Донни преградил ему путь.

– Я сам, кларнетист.

Донни присел, застегивая замки кофра с тубой, дотащил до грузовичка и бросил кофр внутрь. Тот с грохотом упал.

– Полегче! – сказал Бобби Тон.

Донни зло поглядел на него.

– А, все нормально. Он же всего семь сотен стоит.

Пнул левую заднюю дверь грузовичка, и она с грохотом закрылась.

– Хватит, это невежливо, – сказал Бобби Тон.

Карлос гневно поглядел на Донни.

Донни, не обращая на них внимания, потянулся за кофром с сузафоном.

И в этот момент зарычал двигатель грузовика. Взревел, и грузовичок рванул прочь от крыльца, выбрасывая траву и землю задними колесами. Правая задняя дверь болталась из стороны в сторону. Виляя на грунтовой площадке, грузовичок выскочил на гравийную дорогу и понесся в ночь, к главной дороге.

Когда грузовичок проносился мимо меня, я мельком увидел водителя.

Мэрайза.

Я глянул на крыльцо, ожидая, что Карлос снова вытащит «Судью». Но Карлос стоял на месте в некотором ошеломлении, пока остальные парни на крыльце орали. Кейли откинула волосы с лица и глядела, как уезжает грузовик.

Я тоже глядел. Когда машина выехала на асфальт, у нее загорелись фары, и она с ревом понеслась на восток. Правый задний габарит мигал, это качалась из стороны в сторону правая задняя дверь. Затем габаритные огни исчезли за дубами, и рев мотора стал еле слышен.

На крыльце продолжались крики и ругань. Когда все умолкли, заговорил Карлос.

– Блин, и чья подруга только что мою тубу свистнула? – спросил он, в первый раз за вечер говоря, как настоящий техасец.

4. Я не извращенец

Понятия не имею, зачем Мэрайза это сделала. Может, взбесилась на то, как Донни выскочил, когда она не захотела ноги расставить. Но для умной девочки угнать грузовик – глупый способ выразить недовольство. Учитывая, что Карлос может опробовать «Судью» не только на фиберглассовом раструбе сузафона.

А вот Бобби Тон явно занервничал. Я услышал, как он требует от Тайлера отдать семь сотен за тубу и еще пять – за грузовик.

– Я спер этот ящик дерьма исключительно ради нынешней сделки, – сказал он. – Так что мне на него наплевать, как на машину. Дело принципа. Ты приглашаешь человека по делу, и человек вправе ожидать, что он уедет на той же машине, на которой приехал.

Мальчишки поглядели на Кейли, которая снова едва заметно кивнула, роняя волосы на лицо.

Тайлер, ссутулившись от позора, сунул руку в задний карман и достал пачку купюр. Отсчитал двенадцать и отдал Бобби Тону. Тот, в свою очередь, отсчитал восемь и протянул Карлосу.

Карлос протянул руку.

– Вознаграждение нашедшего себе оставь, – сказал он.

Бобби Тон снял верхнюю купюру и отдал остальные.

– Вот за что я тебя ценю, Карлос.

Карлос достал бумажник и убрал в него купюры.

– Свое дело ты сделал, – сказал он и холодно поглядел на Тайлера. – Но эту сотню отдашь мне ты, пендехо.

Испанское слово «тупица» прозвучало в его устах как-то неестественно. Он сделал ударение на первый слог, а не на второй.

– А потом отвезешь мистера Энтони, меня и мой сузафон к нашим машинам, которые мы оставили в Кингмэне. Если у нас с тобой еще когда-нибудь дела будут, ты позаботишься о том, чтобы процесс передачи был более профессионален. Усек?

На этот раз Тайлер даже не поглядел на Джареда и Кейли. Просто кивнул и отдал Карлосу сотню.

Я едва не застонал. Банда ворующих сузафоны в Кингмэне осталась с жалким уловом в четырнадцать сотен. И расстрелянным фиберглассом.

А я не собирался пытаться стырить наличные у Бобби Тона и Карлоса. Всего лишь хотел отнять у детей конфетку на сдачу, так сказать. После рождественского кошмара в Чикаго с этим Санта-Клаусом с «Зиг-Зауэром» – в особенности. Тот заработок обеспечил мой переезд обратно в Техас, но он не стоил нарушения Правила Номер Один: тебя не должны застрелить.

О’кей, четырнадцать сотен – немного. Но кое-что. Да и слишком много времени я потратил, чтобы это провернуть. Надо перестать думать о Мэрайзе, угнавшей грузовик. Это не имеет отношения к моей цели.

Кейли встала и забрала у Тайлера оставшиеся деньги, не сказала ни слова, не подняла взгляд. Просто спокойно… взяла их и ушла. Тайлер удивленно моргнул, но ничего не сказал. Кейли и Джаред ушли в дом и закрыли за собой дверь.

– Хорошо, молодежь, – сказал Бобби Тон, хлопнув ладонями. – Мне и Карлосу пора оставить детскую комнату. Кто поведет?

Донни что-то промямлил и махнул рукой в сторону фордовского пикапа.

Я отодвинулся от заднего бампера «Цивика» и переместился к передней части машины. Замер, прислушиваясь. Раздался скрежет пластикового кофра сузафона, его подняли. Сделав резкий вдох, я перебежал перед «Фордом» к углу задней стены покосившегося домика. Присел вне видимости от машин, прижимаясь спиной к шершавой деревянной обшивке.

Выглянул из-за угла. Тайлер спускался к крыльца с кофром в руках, следом шли Донни, Бобби Тон и Карлос.

– Эй, а Мэрайза где? – спросил Тайлер, загружая кофр с сузафоном в кузов пикапа. Похоже, он был тугим на голову.

– Делась, – ответил Донни.

Тайлер забрался в кузов вместе с кофром, трое остальных пошли вперед. Когда Донни завел мотор, я снова нырнул за угол, прежде чем зажгутся фары. Выглянул снова, когда «Форд» проехал мимо разбитого раструба сузафона, сдавая назад. Донни переключил передачу и выехал на дорогу.

Когда машина отъехала далеко, я еще пару минут оставался на месте, прислушиваясь. Слышал лишь приглушенные голоса Джареда и Кейли, больше никаких. Я был вполне уверен, что они в домике одни. Я уже несколько часов следил за домом, глядя на приезжающие и уезжающие машины. «Форд» – машина Донни, Тайлер приехал с ним, пассажиром. «Хонда» принадлежала Джареду. А Кейли – «ПТ Крузер», и она привезла с собой Мэрайзу. Интересно, что станется теперь с их дружбой, учитывая, что Мэрайза запорола дело, которое, похоже, организовала Кейли. Но я выбросил и эту мысль из головы, как не относящуюся к моей цели.

Прополз вокруг дома, к его южной стороне, следом за голосами Джареда и Кейли. Миновав бетонную тумбу у восточной стены, увидел, что задняя дверь открыта. За ней была тонкая деревянная, но на ней не было ни замка, ни крючка. Швейцарский армейский нож не понадобится.

Оказавшись на южной стороне, я приостановился в кустах под вторым окном. Как и задняя дверь, оно было открыто и лишь прикрыто деревянными ставнями. Внутри горел неяркий свет и слышался шорох, но голоса стихли. Похоже, Джаред и Кейли зашли куда дальше, чем Донни и Мэрайза.

Когда звуки стали достаточно ритмичными, я рискнул встать и заглянуть внутрь. Не обращая внимания на подростков в постели, я оглядел их одежду, валяющуюся на полу. Свет от лампы, стоявшей на потертом столе, был не слишком яркий, но его хватило, чтобы увидеть белые шорты Кейли, лежащие у двери. Сложенные купюры явственно проступали в одном из карманов.

В кино воров-одиночек обычно изображают гениями планирования. Но в ходе настоящей кражи, особенно когда крадешь у других воров, сообразительность значит меньше, чем везение. Деньги достаются грязью и подлостью.

Я вернулся той же дорогой, что пришел, аккуратно открыл внутреннюю дверь и проскользнул внутрь. Остальное было просто. Я прошел через небольшую подсобку, потом через кухню, вышел в коридор и пошел к двери спальни, ориентируясь на свет лампы. Джаред и Кейли были слишком заняты, чтобы отвлечь их, понадобилась бы ручная граната. Поэтому я просто забрал шорты и тихо вернулся обратно. Вышел на бетонное крыльцо. Тридцать секунд, зашел и вышел.

Осторожно закрыв внутреннюю дверь, я вынул деньги из левого заднего кармана шорт Кейли и переложил в карман своих джинсов. В правом заднем кармане нашел ее смартфон. Теперь, когда деньги были у меня, я решил позволить себе небольшое любопытство. Ткнул экран, тот зажегся, показывая последние сообщения, которые просматривала Кейли прежде, чем снять одежду.

РАДА ТЫ ОК. С МНОЙ ВСЕ ОК. 2. БЕЗ ПРОБЛЕМ.

Отправитель был обозначен как МРЗА.

Может, Мэрайза вовсе и не запорола сделку Кейли. Может, они что-то совместно придумали.

Понятия не имею, что за задумка, взять двадцать две сотни баксов и превратить их в четырнадцать. Как бы то ни было, теперь эти дети не получили ничего, кроме горького урока на тему, что преступлением не заработаешь.

По крайней мере, достаточно не заработаешь.

Уже не тревожась насчет шума, я пробежал между «Хондой» и «ПТ Крузером», через подъездную дорогу и в лес. Отсюда, при помощи верного карманного фонарика, я проберусь по оленьим тропам к дороге, где я оставил свою «Тойоту Короллу».

Телефон и шорты Кейли я оставил на крыльце. Хорошо хоть внутри шорт нижнего белья не было, а то я бы омерзение почувствовал.

Пусть я и скверный человек, но не извращенец. Есть, за что держаться.

За это и за четырнадцать сотен долларов, свиснутые у малолетних преступников, крадущих сузафоны.

5. Кроме шуток

Когда я приехал в сельскую школу Кингмэн в понедельник утром, ощущая себя придурком в брюках цвета хаки и синей спортивной рубашке, то у самых дверей столкнулся с шестидесятилетним помощником шерифа. Коренастый, с большим носом, он стоял посреди вестибюля с кирпичными стенами и кафельным полом, будто памятник местным органам правопорядка. В пилотских темных очках, форме цвета оленьей кожи и шляпе-стетсоне, он жевал жвачку, медленно и зловеще. Кобура с револьвером калибра .357 была открыта, и более у него на поясе не было ничего, кроме наручников. Я с детства не видел копов ни с чем, кроме самозарядных пистолетов, и чаще всего у них на поясе висели рации, шокеры, складные дубинки, баллончики с перцовым газом и прочие игрушки. Но этот парень принадлежал к старой школе.

Я его не узнал, хотя и вырос в округе Кингмэн. Значит, несмотря на возраст, он здесь новенький. И я решил с ним потрепаться. Всегда лучше быть на короткой ноге с потенциальным источником проблем, если возможно.

– Типа, проблемы какие, шеф? – спросил я, глядя, как в школу стекается поток детей. Пришлось говорить погромче, чтобы их перекричать.

– Взлом и кража в пятницу вечером, – ответил помощник шерифа, не глядя на меня. – Украдена школьная собственность.

Я наклонил голову в сторону, как удивленный спаниэль.

– И как этому поможет то, что вы здесь стоите в понедельник утром?

Брови помощника шерифа приподнялись на пару миллиметров.

– Делаю то, что могу, – ответил он и глянул на меня поверх очков. – Я сказал шерифу, что подозреваю учеников. Она выдвинула идею, что виновные увидят меня и начнут нервничать. А нервных детей легко заметить. В теории.

Я глянул на поток детей, высоких и низкорослых, толстых и худеньких, белых, черных и коричневых. Половина их текла мимо нас, не отрывая взглядов от смартфонов, другая же половина либо была поглощена болтовней, либо глазела на нас.

– Что ж, тогда удачи вам, – сказал я.

Помощник шерифа поправил очки.

– Я хорошо понимаю, что этих мелких ублюдков не испугать толстым стариком. Но, как уже сказал, делаю все, что могу. А когда звонок прозвенит, схожу, вторую чашку кофе выпью.

Он поглядел на часы на стене позади него.

– Через тринадцать минут.

Я кивнул в сторону расстегнутой кобуры.

– Будьте осторожнее, не пристрелите случайно кого-нибудь из этих мелких ублюдков, дружище.

Он приподнял бровь.

– Пока что это ты меня называешь «шеф» и «дружище». Мне кажется, это сарказм. Так что, если кого и пристрелю, так тебя.

Я поглядел на мои наручные часы.

– Отложу это приглашение на потом, полковник. Директор меня видеть хотела, и, как вы правильно заметили, до звонка всего тринадцать минут.

– Какая жалость, – сказал помощник шерифа. – С тобой так весело было.

– Мэтью Маркс меня зовут, если что, – сказал я, протягивая руку. – Опытный учитель на подмену. Рад с вами познакомиться, заместитель шерифа…

Я поглядел на прямоугольную карточку над его жетоном.

– Бизвэкс? – с удивлением спросил я. Пчелиный воск, что за фамилия?

– Не твое собачье дело, – сказал он, не протянув руки.

– Но у нас есть нечто общее, шеф. Наши фамилии на «экс» заканчиваются.

– Не слышал о братьях по алфавиту, – буркнул он, с лицом, похожим теперь на носатый камень.

Переведя предложенную для пожатия руку в подобие отдания чести, я пошел дальше по коридору, протискиваясь сквозь толпу детей, пока кирпичная стена не сменилась стеклянными панелями. Проходя поперек коридора, мне пришлось дважды останавливаться, чтобы не столкнуться с детьми, не отрывавшими взглядов от смартфонов. Затем я вошел в учительскую.

Лестер, офис-менеджер – он терпеть не мог, когда его называли секретарем, – сидел, облокотившись на длинную стойку, разделявшую комнату пополам, на его рабочее место и место для посетителей. Лестер был бывшим учителем истории и тренером, вышедшим на пенсию, но оставшимся в школе. По его словам, жена ему пригрозила, что проткнет его садовыми ножницами, если он будет дома сидеть. Сейчас Лестер сидел, уронив лысую голову на ладони, и на его красное пухлое лицо шел пар из огромной термосной кружки. Галстук был закинут через плечо, на клетчатую рубашку, чтобы не упасть в кружку.

– У нее ученик, – сказал Лестер, не поднимая взгляд. Голосом, будто гравий в блендер сунули. – Так что стой здесь и молчи, Бога ради. У меня похмелье, мать его.

Я оперся на стойку, глядя на него.

– У твоей матери часто бывало похмелье, а, Лестер?

– Знал бы моего папочку, не спрашивал бы. Захлопнись уже.

Я поцокал языком.

– Парень, нынче утром всем неплохо. Заместитель шерифа Бизвэкс в вестибюле голову был готов мне оторвать.

– А, Эрнест, – отозвался Лекстер. – Бизвэксом его звали, когда он в Хьюстоне в полиции служил. Даже не знаю, почему. Теперь он помощник шерифа в Кингмэне, эдакая почетная пенсия, как он говорит. Шериф, видимо, это одобрила, поскольку Эрнест приехал сюда утром на своей машине. Хороший новый «Крайслер», знаешь ли, вот только тебе ни полицейской радиостанции, ни места для арестованных, ни даже стойки под ружье. Думаю, Эрнест собирается все утро и день стоять в вестибюле с грозным видом, в перерывах почитывая Луи Лямура в мягкой обложке. Может, пару раз даже вздремнет. У него, по-моему, сиденье откидывается.

– Может, я подсуну ему петарду в выхлопную трубу, – сказал я. – Я умею.

Глаза Лестера расширились, и он тихо присвистнул.

– Нет, лучше тебе этого не делать. Я с ним в юго-западном дивизионе Техаса в футбол играл, во времена «Критэйшез». Помню, как он полузащитнику шею сломал, ударив совершенно по-честному. Пришлось ему грузовичок в службе доставки «Баттеркраст» водить, и оттуда вылетел, когда раз в трубочку дунул не вовремя.

Внутренняя дверь, ведущая в кабинет директора, открылась, и наружу вышла невысокая темноволосая девочка в джинсах и ярко-красной футболке «Кингмэн Кугар Бэнд». Перекинув синий рюкзачок из одной руки в другую, она закрыла за собой дверь и поглядела на меня. Это была Мэрайза.

– О, привет, мистер Маркс, – сказала она, приподняв брови, с совершенно музыкальным техасским акцентом. – Вы сегодня снова будете вести урок по мировой литературе?

– Я, это, не знаю, – ответил я. В полном замешательстве. Последний раз я видел девочку, когда она угнала грузовичок с тубой в кузове. – Могу предположить, Элиз… это, мисс Оуэнс скажет мне, куда выходить на работу.

Сидевший за стойкой Лестер тихо хрюкнул.

Мэрайза улыбнулась. Вероятно, она знала, что «мисс Оуэнс» и я когда-то были женаты. На самом деле прошло всего шесть лет с того времени, как Элизабет со мной развелась, и я умотал в Чикаго. Для семнадцатилетней девушки это была почти что история древнего мира. Хорошо бы, чтобы и для меня так же.

– Ну, надеюсь, вы снова у нас будете, – сказала Мэрайза. – Мне очень понравился тот рассказ Д. Г. Лоуренса. А то мистер Моррис заставит нас в десятый раз писать про «Бочонок амонтильядо».

– Пидняжки, – сказал я.

– Что? – переспросила Мэрайза, хмурясь.

Внутренняя дверь снова открылась, и вышла моя бывшая, рослая, с гладкой кожей, в великолепном синем брючном костюме. Ее волосы были убраны назад, подчеркивая высокий лоб, темные глаза и идеальные скулы. Было бы куда приятнее, если бы она себя забросила после того, как мы разошлись, но такого везения мне не пришло.

– Как я уже вам говорила, мистер Маркс, кроме шуток, – сказала Элизабет. – Я не потерплю их в стенах школы Кингмэн.

Она поглядела на Мэрайзу.

– Давай, не опаздывай. Ты там нужна, чтобы шкафы открыть.

– Да, мэм, – ответила Мэрайза и пошла к двери. – Увидимся, мистер Маркс, – сказала она мне, кивая.

Я проводил ее взглядом и увидел надпись на спине.

«Бэд Эсс», большими печатными буквами. «Вредина». Но к слову были добавлены еще две буквы, стильно написанные от руки. «Б» и «Р».

«Бэд Брасс». «Крутая медь».

6. Искры и пожары

Я повернулся к Элизабет.

– Надень я такую футболку, когда я здесь учился, меня бы домой отправили. После подзатыльника от Лестера.

– Ну, так то ты, – фыркнув, сказал Лестер.

Элизабет пожала плечами.

– У нас жалоба от родителей есть. Потом, правда, этот родитель выяснил, что футболки – подарок от анонимного спонсора группы из Сан-Антонио. Если пожертвования – единственный способ содержать школьный курс музыки и оркестр, возможно, придется смириться с некоторой вульгарностью.

– Даже баптистам? – спросил я.

– В особенности – баптистам. Они должны лучше других осознавать, что все мы грешны. Ладно, пойдемте, мистер Маркс.

Я пошел в кабинет следом за Элизабет, слыша, как Лестер пробормотал себе под нос: «Мистер Маркс?»

– Ты знаешь, что можешь обращаться ко мне по имени, – сказала Элизабет, садясь за стол. – Тут все знают, что мы раньше трахались.

Еле заметно улыбнувшись, Элизабет показала на два черных кресла с виниловой обивкой у стола.

– Ну, говори, Мэтт.

Я бочком сел в одно из кресел, положив ногу на ногу.

– Люблю я, когда мы бранимся, Лизбет. Значит, искорки еще не погасли.

– Мы в Техасе. Здесь от искорок пожары загораются, ломая сотни судеб.

– Ты преувеличиваешь. Пока что жизнь мы сломали только мне. Ты, в свою очередь, возглавляешь школу, входящую в двадцатку или тридцатку лучших, от Конро до Накодочес. И много у вас учеников-вредин, кстати? Случайно не 666?

Ее губы вытянулись в линию.

– Ты, похоже, до сих пор считаешь Кингмэн «задницей сатаны». Но я тебе благодарна за то, что ты меня сюда притащил. Я до смерти боялась любого места в Техасе, исключая Остин, но в Кингмэне поняла, что хорошие люди есть повсюду.

Она раздраженно вздохнула. Какой знакомый вздох!

– Почему ты вернулся, Мэтт? Твои родители умерли, я тебе тут, как заноза в боку. И вряд ли тебе хорошо живется в крохотной квартирке над хозяйственным магазином.

– «Каса де Кингман Замки и Запчасти» – явление временное, – сказал я. – Помимо квартиры, я все-таки здесь вырос. Это мой дом. Но я не могу его идеализировать, поскольку хорошо знаю, под каким камнем что спрятано. Например, то, что в этом округе более чем хватает старого и всем известного расизма. Знаешь, сколько людей гадости говорили, когда мы поженились?

На самом деле из того, что я слышал, по большей части люди говорили, что я ее недостоин. Я мог окончить Техасский университет, попасть в почетный список декана, получить степень по педагогике, но для стариков я всегда остался малолетним преступником в третьем поколении. Не то что они были в этом неправы, но было нехорошо с их стороны постоянно об этом напоминать.

Элизабет усмехнулась.

– Если я позволю доморощенному расизму напугать меня, мне вообще нигде не выжить.

Затем она нахмурилась.

– Но если бы у меня не было этой работы, я бы отправилась туда, где нашла бы такую же. Тут мы подходим к тому, что я тебе хотела сказать.

Она наклонилась вперед.

– Может, ты решил, что если поглядишь и подождешь, то со временем освободится место, и ты снова будешь работать в школе постоянно. Но такое случится не скоро. Тем временем ты мог бы найти работу с полной загрузкой, скажем, в Далласе. Или в Фортуорте, или в Оклахоме.

Она приподняла брови.

– Да хоть в Канаде. Если тебе нравилось в Чикаго, то в Канаду ты просто влюбишься. Снег. Лед. Лоси. Все, чего здесь нет.

– Не, – ответил я, скривившись. – Там некоторые по-французски говорят. А мне и испанского уже хватило, здесь.

Я поглядел на часы.

– Ладно, сейчас звонок будет. Куда мне сегодня? Кстати, можешь сообщать на голосовую почту. Если не хочешь браниться.

– Я тебе не сообщила, поскольку точно не знала, – ответила Элизабет. – Знаю, что пара учителей отзвонились, сказали, что приболели. Вечно это случается под конец семестра, когда они понимают, что положенный больничный не отгуляли. Я думала, что одним из них будет Моррис, так что ты мог бы снова вести уроки английского и литературы. Но так случилось, что он пришел.

– Жалко. Некоторые из этих детей почти талантливы.

– Знаю.

Она поглядела на стол. И снова заговорила, тише.

– Однако кое-кто, от кого я не ожидала такого… сделал это. Послал сообщение «Я сегодня не могу прийти», без объяснения причин. А теперь не отвечает ни на звонки, ни на сообщения.

Я ждал. Учитывая тон Элизабет, было нетрудно догадаться, кто провинился. Но я хотел, чтобы она сама это сказала.

– Преподаватель оркестра, – сказала Элизабет. – Дэвид Гаррет.

– Ты имеешь в виду парня, на котором катаешься, как на быке в родео? – сказал я, выпрямляя ноги.

Ее это не задело.

– Весьма вульгарное определение, – сказала она. – И никто больше этого не знает. Так что помалкивай.

Я усмехнулся с неожиданной горечью.

– Черт, Лестер, наверное, красными крестиками в календаре отмечает те дни, когда ты и мистер Гаррет приходите на работу с интервалом меньше пяти минут. Городок-то маленький, Лизбет. Если директор школы играет на трубе с владыкой школьного оркестра ботанов, это замечу не я один.

Элизабет наградила меня взглядом, которым можно было бы разрезать стекло.

– Все, что я хочу от тебя услышать, – возьмешь ли ты первый час с симфоническим окрестром, потом час побездельничаешь, а потом прикроешь два часа подряд по истории. Мисс Конли оставила DVD по битве при Геттисберге, сказала, что как раз для обоих уроков. Потом ты можешь идти домой с оплатой за полдня. Или взять еще два урока на самостоятельных занятиях после обеда. Через неделю экзамены, и мало кто из нормальных учителей их возьмет.

Я попытался ответить ей таким же взглядом, но в этом она меня явно превосходила.

– Во-первых, я ни фига не знаю, как вести занятия с оркестром. Во-вторых, благодарю за «нормальных учителей». В-третьих…

Если бы мое приключение на выходных оказалось более доходным… а так, восемьдесят баксов не повредят.

– О’кей. После обеда тоже поработаю.

Элизабет снова обрела самообладание вожака стаи.

– Насчет оркестра не беспокойся. За этим здесь Мэрайза была. Она еще подросток, но ее уже взрослые уважают. Например, Дэвид. Я дала ей ключи от шкафов с инструментами, и она проведет репетицию. Тебе надо только проследить, чтобы ей никто не мешал. В пятницу уже весенний концерт, так что они должны хорошо все играть. После концерта будут продавать выпечку и устроят барбекю, если людям шоу понравится, они больше купят. Наш благотворитель предоставил хорошие инструменты и футболки, но нам все равно нужны деньги, чтобы вывозить оркестр на футбольные матчи и районные конкурсы в следующем году.

– Думаешь, твой, э-э, мистер Гаррет к пятнице выйдет? – спросил я. – В смысле, несколько беспокоит, что он не сказал, почему сегодня не вышел, не думаешь? Опять же, что очутился вне зоны покрытия мобильной связи.

Эти вопросы не были ни приятными, ни полезными с моей стороны. Правда, и я уже не тот приятный и полезный парень, как когда-то был.

На этот раз Элизабет сохранила спокойствие.

– У Дэвида брат в какие-то неприятности попал. Он не стал рассказывать подробности, а я не спрашивала. Но, думаю, он именно поэтому отсутствует. В любом случае, он не подставит оркестр. На самом деле вчера здесь был, в воскресенье. Мы оба ставили новые замки на шкафы с инструментами. Дэвид за них из своего кармана заплатил, кстати.

Она вздохнула.

– А теперь скажи, какое тебе до этого дело.

– Эй, я просто хотел помочь, если смогу, – сказал я. – Совершенно уверен, что смогу до пятницы научиться дирижировать.

– Ага, запомню обязательно, – сказала она, уже готовая меня выпроводить.

Но я еще не закончил.

– Кстати, о новых замках. Заместитель шерифа сказал, что инструменты украли.

На самом деле не сказал такими словами, но это совсем небольшая ложь.

– Для сегодняшнего урока это проблема?

Элизабет покачала головой.

– Нет. На самом деле один из украденых инструментов – тубу – вернули. Он волшебным образом появился у погрузочных ворот кафетерия вчера утром. Видимо, вор понял, что на черном рынке инструментов для оркестров не нужны те, на которых сидя играют. Когда жаришь польку, кумбию, ранчеру и поп-музыку подряд, никто из музыкантов не сидит. Особенно те, кто на басах играет.

Я понимал, что тубу вернула Мэрайза, скорее всего, но не понимал, зачем. И уже понял, даже до того, как увидел, как одет Карлос, что сузафоны воруют, чтобы перепродать другим оркестрам – может, в Техасе, может, в Мексике. Кому еще они нужны, черт их дери?

– Вот поэтому я предпочитаю блюз в электричестве. Можешь сидеть, можешь стоять, тебе не надо морщиться и дуть в трубу и плевать слюнями во все стороны. Если ты, конечно, не барабанщик. Плюс к тому не надо слушаться приказов от басистов.

– Я помню, – сказала Элизабет, улыбнувшись совсем слегка, но очень искренне. Встала, подошла к двери и положила руку на ее ручку. – Так уж получилось, что у нас в школьном оркестре очень хороший трубач-басист. Сам увидишь.

Зазвонил звонок, и она открыла дверь.

– Иди, уже опаздываешь.

Я встал, поглядел на нее, и у меня защемило сердце.

– Наверняка Энни на чем-нибудь играла бы.

Эти слова сорвались с моих губ прежде, чем я осознал их.

Элизабет закрыла глаза, а я пожалел, что не откусил себе язык вместо того, чтобы размышлять вслух.

Она открыла глаза, и мы вернулись в настоящее.

Открыла дверь.

– Зал для оркестра в новой пристройке, подальше от остальных классов. Иди по этой стороне коридора до выхода на стоянку позади школы. По коридору между кафетерием и спортзалом, потом…

Я пошел мимо нее.

– Просто пойду на звук щенячьих визгов, – сказал я.

Элизабет закрыла за мной дверь, и я миновал стойку, за которой сидел Лестер, все так же склонившись над кружкой с кофе.

– Ты все это слышал? – спросил я.

Он глянул на меня затуманенными глазами.

– Надо же хоть как-то развлекаться. Вряд ли я привыкну сидеть дома и смотреть всякое «мыло» вместе с женой. Она же меня зарежет.

– Не могу ее в этом винить, Лестер.

– Вот все так.

Толкнув наружную дверь, я вышел в пустой коридор. Наверное, чувствовал бы себя куда лучше, если бы на минуту раньше вышел из кабинета Элизабет. В конце концов, мне с Элизабет всегда хорошо было. Главное – не затягивать.

Но некоторые вещи сами себе предел устанавливают.

7. Метеоризм, китовый

Мэрайза, как вы помните, была худощавой и невысокой, так что туба «Грониц» казалась изрядно больше играющей на ней. Когда Мэрайза надела ее на себя, оперев на колени, остались видны только ноги в белых кроссовках, торчащие из-под переплетения латунных трубок.

Тем не менее, сидя в верхнем ряду оркестровой, она выкрикивала команды и отсчитывала такт не хуже армейского сержанта. Как и сказала Элизабет, остальные ее уважали и слушались.

Их было пятьдесят шесть, и это был самый большой оркестр за всю историю Кингмэна. И играли они отлично. Особенно Мэрайза. Даже соло в «Звездах и полосах навсегда», которое обычно играют на флейте-пикколо, сыграла она. Каждая нота тубы звучала четко и правильно, и они сыпались друг за другом с огромной скоростью.

Ну, если честно, все они напоминали мне китовый пердеж. Но очень быстрый, четко выраженный и идеальный китовый пердеж.

Я впечатлился. И озадачился. Девочка явно с удовольствием играла в этом старомодном школьном оркестре. Как же она могла стать частью банды, занявшейся воровством сузафонов, обкрадывая этот самый оркестр? Или она вернула назад тубу только потому, что поняла, что иначе у нее не будет нормальной трубы?

Товарищи по банде и их покупатель знали, что она сделала. А покупатель взял с собой огромный, до идиотизма, револьвер, заряженный ружейными патронами. И не боялся его применить. Вне зависимости от мотивов Мэрайзы, не следовало ли ей несколько раз подумать, прежде чем возвращать свой «Грониц»?

Вроде бы все это не должно было меня беспокоить. Мэрайза оказалась малолетней воровкой, а я спер у нее и ее приятелей-воров деньги. Я всегда воровал только у плохих людей. Так что ее мотивы – не мое дело. Как и их последствия.

Но, сидя на репетиции оркестра, было сложно сдержать любопытство. Двое приятелей-воров были здесь, вместе с Мэрайзой. Кейли, в такой же футболке с надписью «Крутая медь» на спине, игравшая на трубе, сидела в одном ряду с Мэрайзой. А Джаред сидел в нижнем ряду, слева от дирижерского пульта, за который я уселся. Один из восьмерых кларнетистов, первый в ряду. Видимо, он был лучшим среди них.

Когда я только вошел в зал, посередине очередной музыкальной фразы, первое, что я увидел – футболку «Кингмэн Кугар Бэнд» на Джареде, со спины.

Футболку с надписью «Клевое дерево».

– По ходу, это не бравада, если это правда, – сказал я.

– Чо? – переспросил Джаред.

Сейчас, когда очередная музыкальная фраза закончилась и «Звезды и полосы навсегда» завершились мощным китовым пердежем всей басовой секции, я потер уши и задумался, где же мне провести предстоящий свободный час. Не в учительской, где отношение к подменным учителям было, как к разносчикам ветрянки, и было невозможно вздремнуть. В уборщицких царил слишком веселый запах. А в моей «Тойоте» кресла не откидываются, как в «Крайслере» помощника шерифа Бизвэкса. Значит, в преподавательской оркестра, вон той, в задней части репетиционного зала, за дверью с непрозрачным окном.

Кроме того, на самом деле я понимал, что это единственный шанс порыться в столе у Дэвида Гаррета. Не то чтобы «лучше знать своего врага», но «лучше знать того, кто тебя сменил».

Когда отзвучали последние аккорды, Мэрайза встала, оперев тубу на левое бедро и сильно наклонившись вправо, чтобы удержать равновесие.

– Отлично, а теперь давайте сделаем так, чтобы мистер Гаррет не отменил концерт! – заорала она. – Деревянные духовые, не бросать ваши мокрые трости на пол! Медные духовые, подтереть за собой слюни! Ударные, бегом отсюда! Если инструмент остается здесь, убираем его быстро! Три минуты на все!

Наклонившись к мундштуку тубы, она быстро сыграла семь нот. «Стрижка и бритье, два четвертака», классический рифф Бо Дидли.

Никто из учеников на меня и не глянул за подтверждением. Все принялись исполнять приказ Мэрайзы, хлопая кофрами. Я оставался на месте, глядя на Мэрайзу, Кейли и Джареда. Ни капли чувства вины и нервозности на лицах, это после таких-то чудесных выходных. Правда, и у меня тоже.

Не похоже, чтобы они выглядели разочарованными или подавленными из-за того, что у них добычу сперли. Это меня слегка раздражало.

Школьники заканчивали паковать инструменты, а Кейли с Джаредом подошли к Мэрайзе, стоявшей у северной стены, основную часть которой занимал огромный пятидверный дубовый шкаф. Туда убрали тромбоны, валторны, баритоны и пару горнов, а затем Мэрайза и ее приятели закрыли двери новенькими замками. Последней в шкаф отправилась туба. Затем Кейли и Джаред вместе с остальными школьниками вышли через большие распашные двери зала, а Мэрайза принялась пробираться между складными стульями, чтобы забрать свой рюкзак. Потом, по дороге к выходу, остановилась у дирижерского пульта, рядом со мной.

– Спасибо, что с нами понянчились, – сказала она. – Мы еще увидимся на уроке литературы?

– Боюсь, нет. Я нянька, но не на полный день. Хотя получать деньги, ничего не делая?..

Я обвел рукой зал.

– Как мне было во все это встроиться? Или умение ничего не делать… форте в моем исполнении?

Мэрайза язвительно улыбнулась.

– Музыкальная шутка. Очень умно, мистер Маркс. Но сделайте так, чтобы мисс Оуэнс этого не услышала.

Она пошла прочь, и я решил попробовать.

– Мне любопытно, – сказал я. – Как ты заставила воров вернуть «Грониц»?

Она остановилась и нахмурилась.

– А почему вы думаете, что я имею к этому хоть какое-то отношение?

– Ты единственная в оркестре, кто на тубе играет. Если бы я спер тубу, то обратился бы за выкупом именно к тебе.

– Это не сработало бы. У меня денег нет.

– Как думаешь, кто украл трубы? – спросил я, пытаясь подойти с другой стороны.

Мэрайза поглядела на меня, даже не моргнув.

– Так и не скажешь. Никогда не догадаешься, кто ворует.

Развернувшись со скоростью, скорее, балерины, чем девушки, играющей на тубе, она быстро ушла.

8. Девочка в лиловом бикини

Я дошел до двери и смотрел ей вслед, пока она не свернула за угол, к кафетерию. Во всем коридоре пристройки никого не осталось. Я вернулся в репетиционный зал и закрыл распашные двери.

Потом подошел к двери преподавательской и подергал ее. Закрыта. Достав из кармана две скрепки, я за двадцать секунд разобрался с замком и оказался внутри. Закрыл за собой дверь и защелкнул замок.

Ткнул выключатель на стене из шлакоблока. Зажглись две круглые люминесцентные лампы. Я оглядел захламленную комнату, едва три на три метра размером. Если убрать шкафы, сложенные одна на одну коробки, стол и массивное офисное кресло.

Я сел в кресло и тронул средний ящик стола. Тоже закрыт. Это меня порадовало.

Замок отнял у меня где-то минуту. Многовато для ящика стола, но время у меня было. Совсем не возражаю, если наткнусь на что-нибудь, выставляющее Гаррета в плохом свете. Я представил себе, как отправлю Элизабет доказательство того, что она совершила ужасную ошибку.

Поначалу я не заметил в ящике ничего стоящего. Ручки, мелочь, трости для кларнета и саксофона. Розовый ластик, сломанная дирижерская палочка. Пара мундштуков для медных духовых.

Но под ними оказался блокнот на пружинке. Я достал его и открыл. Куча небрежно написанных заметок насчет ранжирования деревянных духовых. Захватывает, как текст экзамена на права.

Из-под задней обложки блокнота вывалились пара конвертов формата «легал». Незапечатанные, так что я их открыл.

О’кей, я бы все равно их открыл.

В первом лежала стопка из пяти фотографий, распечатанных на домашнем принтере с цифровых снимков. Фотографии Элизабет, и некоторые из них были очень пикантны.

Ну, если по правде, то не особенно. Но не стоит такие в школе хранить. Даже у баптистов есть границы на ту тему, в каком виде дети могут увидеть директора. И какие ее части. Снимки были сделаны в солнечный летний день на пляже в Галвестоне, и Элизабет выглядела хорошо. Не хуже девочек в лиловых бикини из порно. Так что мальчики-подростки их быстро отсканят и выложат по всему Интернету.

Меня это взбесило. Неужели Гаррету действительно надо было их распечатывать и на работу приносить? Неужели он не мог восемь часов провести, не глянув на пупок Элизабет? Черт, я уже шесть лет воздерживаюсь, и ничего. Более-менее.

Я заткнул фото в бикини обратно в конверт, решив не разглядывать их слишком пристально. Теперь я знаю, где их снова найти.

А потом я открыл второй конверт. Там была всего одна фотография, куда более старая. Снятая настоящим пленочным фотоаппаратом и напечатанная в фотостудии. Вот насколько старая.

На ней был Дэвид Гаррет, в бытность свою старшеклассником, на фоне большого дома на ранчо и с еще одним кадром, на пару лет его помоложе. Подросток Дэвид ухмылялся и держал – вернее сказать, был одет в – блестящий медный сузафон. Он и тогда был симпатичным, возможно, одаренным и популярным, несмотря на то, что в оркестре его считали чудиком. Так хотелось вернуться назад во времени и закатить ему пощечину.

Но, помимо этого желания, я весьма заинтересовался другим парнем.

Он был белым. И он, и Дэвид были в футболках с портретом Джимми Хендрикса и синих джинсах. Футболки разного цвета, но такого вида, будто их купил один и тот же человек в одном магазине.

Чтобы что-то понять, мне потребовалась минута, как ни странно. Может, сбили с толку темно-русые волосы второго парня, поскольку я его таким еще не видел. Но затем я его узнал. На нем не было красного жилета и ковбойской шляпы, но серые глаза и мрачное выражение лица с годами не очень-то изменились.

На фотографии он был с фиберглассовым сузафоном на плечах. Может, поэтому и мрачный, раз медного не досталось.

И это был тот самый покупатель, встретившийся субботней ночью с бандой малолеток. Чувак с чудовищным револьвером по имени «Судья».

Карлос.

9. Слабый мундштук

Я смотрел на фото Гаррета и Карлоса, когда услышал, как двойные двери репетиционного зала открылись.

Поглядел вправо. Дверь в кабинет закрыта на замок, ставни на окнах тоже закрыты. Кто бы там ни был снаружи, меня не увидят. Может, даже не увидят, что свет включен. Я затих и прислушался.

– Давай быстрее, Донни.

Голос Мэрайзы.

– Мне нельзя опаздывать. На шесть-семь минут могу уйти, но не на десять.

– Тогда зачем ты меня сюда притащила? – спросил Донни. – И где мистер Маркс? Ты сказала, он подменял. Но мы не видели, чтобы он проходил по коридору.

– Думаю, пошел на стоянку на заднем дворе, чтобы покурить, – сказала Мэрайза. – Или что-нибудь еще. Он ушел, как и все остальные. В пристройке сегодня больше никаких уроков нет, так что здесь самое безопасное место для разговора. Так что ты хочешь? Почему просто эсэмэску не послал?

На стоянку, чтобы покурить? Как бесцеремонно. Я не курю. По крайней мере, сигареты и в школе.

– Что у меня за проблема?

Голос Донни дрогнул.

– Ты шутишь? Ты сперла грузовик мистера Энтони, привезла обратно тубу, а грузовик бросила в кювете. Мне пришлось этих чуваков в город везти. А теперь Кейли заявляет, что у нее нет денег, вырученных за «Конн». А ты на эсэмэски не отвечаешь с тех пор, как смылась.

– Во-первых, этот грузовик не принадлежит мистеру Энтони, – холодно и уверенно заговорила Мэрайза. – Он его угнал, а украсть у того, кто сам крадет, – уже не совсем воровство. Во-вторых, Кейли вам велела не показывать покупателям ничего, кроме сузафонов. Любая из нас вам сказала бы, что они дали бы за тубу бросовую цену, прежде чем вы ее сперли, если бы вы нам хоть намекнули, что собираетесь.

– Я вообще ничего заранее сказать не мог! – ответил Донни. – Кроме того, мистер Энтони не говорил нам не брать тубу. По крайней мере, туба Карлоса в бешенство не привела. Не то что тот сузафон. А потом он снова взбесился, когда ты грузовик угнала! Ты!

Мэрайза что-то неразборчиво пробормотала по-испански.

– Я вообще не понимаю всего этого снобизма насчет фибергласса. Что же до того, что я сделала, – ну, «Грониц» нельзя продавать так дешево. Это неправильно, – сказала она.

– Но Кейли кивнула!

– Это не было сигналом соглашаться. Мистер Энтони приходится Кейли то ли двоюродным, то ли троюродным дядей, что-то вроде, она говорила, что он заправлял темными делишками всего округа Кингмэн с тех пор, когда еще наших матерей на свете не было. Насколько она поняла по его поведению, они предлагали нам наилучшую цену, на какую можно рассчитывать. Вот что она хотела сказать.

Снова заговорил Донни, тихо и мрачно.

– Что ж, она ошиблась. Тайлер перед первым уроком получил сообщение от мистера Энтони. Похоже, Карлос готов дать нам хорошие деньги за тубу, если мы ее притащим сегодня ночью. Двадцать пять сотен.

– Скажите на милость! – выпалила Мэрайза по-испански.

– Я серьезно, – продолжал Донни. – И, слушай, Кейли должна принести четырнадцать сотен и отдать Тайлеру. Потом сложим их с двадцатью пятью сотнями и поделим. Но больше не можем доверять Кейли дальше их хранить у себя. Тайлер сказал, что, если она не объявится, он как следует отколошматит Джареда. Не по-детски, с выбитыми зубами и сломанными костями. И хочет, чтобы Кейли на это посмотрела. А потом отправит ее папочке по электронке письмо, где расскажет, что она и Джаред трахаются. Чтобы ее старик перестал класть деньги в трастовый фонд ей на колледж. Мы слышали, он ее в Бейлор хочет отправить, но только если она целкой останется. Это его правило или в Бейлоре, не знаешь?

– Без малейшего понятия, – ответила Мэрайза. – Но знаю, что кто-то залез в дом и спер деньги, пока Кейли и Джаред спали. Они и не поняли, пока мама Кейли не позвонила и их не разбудила. А мобильник Кейли они нашли на заднем крыльце.

Донни явно не купился на это.

– Откуда нам знать, что они это не придумали, чтобы денежки зажать?

– Откуда мы знаем, что это не ты с Тайлером пришли тайком, чтобы их спереть? – парировала Мэрайза.

Этот фрагмент ситуации возник по моей вине, и он мог закончиться плохо. Но этого не случилось бы, если бы сами детишки не были вороватой мразью. Так что я не чувствовал за собой особой вины.

– Придется тебе поверить мне на слово, – сказал Донни, вдруг придав голосу роматничную интонацию. Возможно, он считал ее соблазнительной. – Я не буду тебе голову морочить, Мэрайза. Слишком сильно ты мне нравишься. Именно поэтому я тебя во все это и втянул. Но подключить Кейли и Джареда было твоей идеей, так что, если они нас кинули, это твоя оплошность.

Мэрайза резко усмехнулась.

– Ты меня в это втянул не потому, что я тебе так нравлюсь. Ты втянул меня потому, что ты и Тайлер понятия не имели, сколько стоят эти трубы. А Кейли – единственная, кто мог бы хоть как-то раскусить мистера Энтони. Джаред пошел довеском к Кейли. Так что если не хочешь, чтобы в следующий раз вам мешались чудики из оркестра, не воруй у оркестра инструменты.

Мне подумалось, что Донни пожал плечами.

– Мы думали, все просто будет. Клянусь перед Богом, Мэрайза, я хотел, чтобы ты получила свою долю. Понимал, что тебе придется играть на этом дрянном сузафоне, которому больше двадцати лет, если мы заберем хорошие, и мне это не нравилось. Ты мне действительно нравишься…

Спустя мгновение я услышал чмоканье соединяющейся плоти, как тогда, субботней ночью.

– Знаешь, что? – сказала Мэрайза. – Никуда мы больше не пойдем. У тебя мундштук слабоват. Надо было сразу понять. Я же на медных играю.

Донни хмыкнул.

– О’кей, кое на что ты годишься. Ты собираешься взять тубу домой, чтобы позаниматься, правильно?

– Нет. Когда я занимаюсь на «Гронице», я делаю это здесь. И обычно в присутствии мистера Гаррета.

– Но не сегодня, – возразил Донни. – И сейчас никто не может помешать тебе ее забрать. Даже этот заместитель шерифа в вестибюле. А мисс Оуэнс должна была дать тебе ключи от шкафов. Забирай тубу домой, и сегодня вечером мы ее продадим.

– Тогда я буду первой из подозреваемых, – ответила Мэрайза.

– Без проблем, – сказал Донни. – Прокатишься с Кейли в этом ее дурацком «ПТ Крузере», хорошо? А потом скажешь, что ее украли из машины, когда вы остановились купить «Кока-колы», или что-нибудь в этом духе. Ради такого случая я даже окно ей разобью в машине.

– Какой ты классный, Донни.

– Позволь мне доказать это.

– Как ты сам сказал, придется поверить тебе на слово.

Донни снова хмыкнул.

– О’кей, ладно. Встречаемся на ранчо у Джареда в 11:30 вечера. Если придется смываться от мамы, сделай это. Кейли и Джаред должны принести четырнадцать сотен…

– У них их нет.

– …а ты – тубу. Не опаздывай.

– Это ошибка, – сказала Мэрайза. – Неужели не помнишь, какая дешевка этот Карлос? Почему ты думаешь, что он заплатит двадцать пять сотен за тубу, которую он полтора дня назад вообще покупать не хотел?

– Я знаю только то, что написал Тайлеру мистер Энтони. Написал, что, если мы снова устоим беспорядок, Карлос нас всех отловит и сделает нам лишние дырки в задницах своим громадным револьвером.

– Может, да, может, нет, – тихо сказала Мэрайза, снова по-испански. – Думаю, не стоит выяснять.

Она резко и шумно выдохнула, и ее голос снова стал нормальным.

– Хорошо, я кое о чем подумаю. А теперь лучше возвращаться на уроки. Ты первый.

– Чо? И почему?

– Чтобы никто не видел нас вместе, выходящими из пристройки. Если туба должна исчезнуть снова, не надо, чтобы кто-то потом сказал, что видел нас вместе поблизости от репетиционного зала. Ты не в оркестре. А я на тубе играю. Сечешь?

– Ох, ладно.

Скрипнула одна из двойных дверей.

– Не забудь, 11:30. Если сможешь, лучше пораньше.

Дверь стукнула о другую, закрываясь. Я ожидал услышать, как вышла бы и Мэрайза.

Но услышал, как она копается в рюкзаке. А потом услышал ее голос.

– Оставляю на голосовую почту, чтобы ты был уверен, что это не кто-то другой, с моего телефона, – сказала она. – Ты был прав. Они хотят «Грониц». Так что я его привезу. Сегодня вечером в 11:30. В деревенском домике Джареда. Но они хотят и деньги, а у нас их нет. Так что не подвешивай нас, иначе все кончится полным дерьмом.

Последнее слово она снова сказала по-испански.

Раздался тихий щелчок, когда открылась одна из дверей, а потом наступила тишина.

Я взял в руку последнее фото, Гаррета и Карлоса, когда они еще подростками были. Кроме того, что у них был разный цвет кожи и разные инструменты, в остальном они были очень похожи.

Я убрал фотографию обратно в конверт, но вздремнуть мне уже расхотелось. Надо подумать, как я проведу нынешний вечер.

Он может принести мне двадцать пять сотен баксов. Я привык жить роскошно, в своей квартире над хозяйственным магазином, и они мне пригодятся.

10. Решение по земле пушистого кролика

К десяти вечера я уже снова был в лесу к северо-западу от покосившегося домика, в темной одежде и с выкрашенным тушью для глаз лицом. Ощущал нечто в заднем кармане джинсов, от чего чувствовал себя несколько глупо.

В доме было темно, у подъездной дороги не было ни одной машины. Поэтому я решил начать наблюдение с той же позиции, что в субботу. Я приехал рано. Но в моем крохотном mp3-плеере было полное собрание Отиса Раша. Я все хорошо сделал.

Вернее, сделал бы, если бы не заснул. Потому что не смог вздремнуть днем в школе.

Я проснулся, когда в наушниках-затычках играла «Crosscut Saw», прижавшись правой щекой к стволу дуба. Голени зудели, по ним ползали муравьи. Выдернув из ушей затычки, я сунул их в карман джинсов вместе с mp3-плеером и принялся хлопать по ногам, пока не добился того, что по ним никто не ползает. Посмотрел на часы. 11:15.

По другую сторону подъездной дороги в слабом свете луны и желтом свете ламп из покосившегося домика стояли пикап Донни, «Хонда» Джареда и «ПТ Крузер» Кейли. Я не услышал, как они приехали, из-за музыки Отиса в наушниках. Интересно, как у них там дела, с учетом того, что пропавшие четырнадцать сотен ни откуда не материализуются. Если только чудики из оркестра не порылись по копилкам у родителей.

И тут на подъездную дорогу упал свет фар. По крайней мере, я проснулся вовремя, подумал я, к приезду Бобби Энтони и Карлоса.

Но новенький «Ниссан Максима» привез не Бобби Тона и Карлоса, хотя в нем и сидели двое. Водителя я не смог разглядеть, но я знал, что машина принадлежит Дэвиду Гаррету, руководителю оркестра Кингмэна и фотографу-любителю по части лиловых бикини. Так что вполне законно было предположить, что за рулем он. А вот лицо пассажира было освещено вполне достаточно, чтобы я узнал директора школы Элизабет Оуэнс, энтузиаста-педагога и любительскую модель для съемок в лиловом бикини.

Что бы это ни означало и каков бы ни был результат, он меня не обрадует по-любому. По крайней мере, проснулся я окончательно.

«Максима» остановилась у подъездной дороги между «ПТ Крузером» и домом. Гаррет и Элизабет вышли. На них были джинсы и футболки, будто на субботнем выезде кружка живописи. Они поднялись на крыльцо и сразу же зашли в дом. Не знаю, была ли дверь открыта или кто-то из ребят им открыл. Но этой ночью внутри не играла музыка Хэнка Уильямса Третьего.

Похоже, что окна покосившегося домика были открыты, чтобы впустить внутрь немного сырого апрельского воздуха. Раз на крыльце никого нет, подумал я, не надо заботиться об особой скрытности, как в субботу. И менее чем через две минуты после того, как Гаррет и Элизабет вошли в дом, я уже сидел под окном передней у северной стены.

Пробегая к дому от леса, я мельком глянул в окно и теперь знал, что Донни, Тайлер, Кейли, Джаред и Мэрайза были внутри, вместе с Гарретом и Элизабет. Ребята из оркестра вели себя расслабленно и особо не болтали. Такое впечатление, что они вовсе не испугались вновь прибывших. А вот Тайлер и Донни явно напряглись. Ругались и ныли. Легко понять, почему. Директор и ее парень испортили им все дело.

– Вариант только один, ребята, – сказала Элизабет. – Если два пропавших инструмента будут возвращены, мы не станем заявлять на вас.

Звучит странно. Позволять мерзавцам слезть с крючка как-то не по-техасски. Элизабет, конечно, из Остина, Земли Пушистых Лохов Штата Одинокой Звезды, но даже она не стала бы просто говорить: «Что ж, дети есть дети», столкнувшись с воровством такого масштаба.

– Кто-то накрысячил! – сказал Тайлер. Пытался говорить, как гангстер, точно так же, как пытался изображать коммивояжера два дня назад. Получилось ничуть не лучше. – Донни, это твоя клятая подружка!

Я услышал скрип ножек стула по полу, и заговорил Дэвид Гаррет. У него был низкий, мощный и повелительный голос. Сейчас он мне нравился меньше, чем когда-либо.

– Присядь, Тайлер, – сказал Гаррет. – В свое время мне пришлось выбирать между оркестром и футболом, и я выбрал оркестр. Но до сих пор помню, как хорошенько треснуть.

Стул снова скрипнул, но уже тише.

– Так-то лучше. Для начала, никто не стучал. Стукачи пошли бы к шерифу, а не ко мне. Но я бы все равно узнал, что произошло, увидев, как Донни проехал на своем пикапе в три часа ночи в воскресенье с кофром от сузафона в кузове. Потом я поговорил с музыкантами, они описали покупателя, и я понял, кто это. Попросил друзей, и ему намекнули, что оркестру из Корпус Кристи для записи требуется туба. Очень скоро он сообщил вам об этом. Вот так все и получилось.

Я почему-то подумал, что на самом деле Гаррет видел пикап Донни с сузафоном в кузове… когда ехал домой, проведя ночь дома у Элизабет. Ведь не обязательно ехать в воскресенье из дома директора прямо в церковь, правда? Даже если весь город знает, что ты с ней спишь.

Но слова насчет стукачей, которые не стукачи, если они сказали учителю, а не копам, – некоторая натяжка. С другой стороны, настучать на воров может и не называться стукачеством, если ты с самого начала не член банды.

Кроме того, я знал то, что Тайлер и Донни, привыкшие играть в команде, понять не могли. Чтобы гарантировать отсутствие утечек, надо работать одному.

– Итак, вот что должно быть сделано, – продолжила Элизабет. – Прежде чем прибудут покупатели, Донни и Тайлер вынесут тубу на крыльцо. Пусть покупатели ее увидят, когда остановятся у дома, и людей, которых они узнают. Пусть выйдут из машины и подымутся на крыльцо. А потом можете уходить внутрь. Дальше с ними будет мистер Гаррет разбираться.

– Типа? – спросил Тайлер. – Задержание гражданским лицом, вроде того?

– Никого не надо задерживать, – ответил Гаррет. – Незачем, поскольку мы просто все на места поставим. Для этого мне нужно просто поговорить с покупателями. В особенности с одним из них.

– Ведь «Грониц» не надо будет из кофра доставать, так? – спросила Мэрайза. – Эти парни с ним церемониться не станут.

– Достаточно, чтобы ребята крышку открыли, – ответил Гаррет. – Если покупатели его не увидят, могут занервничать и уехать. А если это случится, то нам действительно придется обращаться к шерифу, чтобы вернуть «Конн». Хорошего с того никому не будет. Хватит и того, что «Кинг» повредили. Только раструб, так что разберемся, как его заменить.

Повисло молчание.

– Это, парень по имени Карлос выстрелил в «Кинг» просто потому, что не ожидал, что это фибергласс. Если он снова напорется на что-то неожиданное, может снова стрелять начать, – сказал Донни.

Гаррет издал звук, нечто среднее между стоном и кряканьем.

– Не беспокойся. Он никого не ранит. Наверное, и пистолет взаймы взял, чтобы круче выглядеть.

Я услышал доносящийся с дороги рокот и дребезг. Обернулся и увидел фары, движущиеся по подъездной дороге.

Снова время для тубы.

11. Ты не заберешь мою тубу

Я спешно перебежал в северном направлении и спрятался между «ПТ Крузером» и «Хондой». Посмотрел, как к дому подъехал, дребезжа, мятый и грязный минивэн «Плимут». Машина заехала в карман у дома, а потом задним ходом сдала к крыльцу, точно так же, как белый грузовичок два дня назад. Никакого сомнения, что эта старая развалина тоже угнана ради сегодняшней сделки.

У меня еще оставалась крохотная надежда, что я смогу стырить деньги, полученные за краденое, но проблем явно стало больше. Гаррет устроил ложную продажу, и никто никому денег не отдаст. С другой стороны, Бобби Тон и Карлос, по идее, должны были приехать с двадцатью пятью сотнями налички. Раз уж я здесь, стоит остаться и поглядеть, как все обернется. Судя по фотографии в столе у Гаррета, он и Карлос давно друг друга знают. Может, шокированный неожиданной встречей Карлос бумажник потеряет. Или, по крайней мере, контроль над ситуацией.

Кроме того, как и Лестер, я был лишен возможности смотреть «мыло». В моей квартире над хозяйственным магазином кабельных каналов не было.

Присев за задним бампером «ПТ Крузера», я смотрел, как Тайлер и Донни вышли из передней двери и закрыли ее за собой. Донни нес кофр с тубой и поставил ее на крыльцо в тот момент, когда стих мотор минивэна. Бобби Тон и Карлос вышли из машины. Я подметил, что они одеты точно так же, как в субботу. Будто специальная униформа для скупки ворованных медных труб. Даже та же самая ковбойская шляпа у Карлоса.

Донни наклонился, открыл кофр и начал доставать оттуда тубу. Бобби Тон и Карлос поднялись на крыльцо, и Бобби Тон открыл заднюю дверь минивэна.

В этот момент дверь снова открылась, и наружу выскочила Мэрайза, разбивая вдребезги план Гаррета и Элизабет. Оттолкнула Донни от кофра и закрыла «Грониц» внутри.

– Этот инструмент больше не продается, – сказала она.

Карлос метнулся вперед, схватил кофр и швырнул его в минивэн. Бобби Тон захлопнул дверь машины, а Карлос достал из-за спины «Судью». Я напрягся.

– Раз вы решили сорвать сделку, – сказал Карлос, – условия меняются. Цена составит пятьсот долларов.

Мне вдруг подумалось, что он с самого начала рассчитывал на пятьсот долларов.

Бобби Тон улыбнулся парням щербатым ртом.

– Все, как в прошлый раз. Так или никак. Но если никак, я и Карлос все равно его заберем.

И тут на крыльцо вышел Дэвид Гаррет.

– Всем моложе тридцати – в дом, – сказал он.

Донни и Тайлер подчинились, но Мэрайза осталась, яростно глядя на Бобби Тона и Карлоса.

– Не получите мою тубу, – сказала она по-испански.

Да и испанский знать было не обязательно. Было понятно, что если Бобби и Карлос попытаются уехать с «Гроницем» в машине, у них на загривке повиснет дикая кошка весом в сорок килограммов с надписью «Крутая медь» на спине.

Эта девочка мне определенно нравилась.

Но Карлос глядел мимо Мэрайзы. Он и Гаррет напряженно глядели друг на друга, как разозленные петухи.

– Скажи своей ученице, что я не знаю испанского, – сказал Карлос. Слово «ученица» он выплюнул, будто комок дерьма летучей мыши.

– Шла бы ты внутрь, Мэрайза, – сказал Гаррет.

– Они забрали «Грониц», – ответила девушка.

– Они его не заберут. Иди внутрь, к мисс Оуэнс и остальным, а я все улажу.

Мэрайза медленно попятилась, не сводя взгляда с Карлоса. Потом развернулась и ушла в дом. Гаррет закрыл дверь.

Я слегка расслабился.

Гаррет вздохнул.

– Чарли, не понимаю, о чем ты думаешь, хватаясь за этот идиотский револьвер. Его впору Йосемитскому Сэму носить.

Карлос, он же Чарли, вспыхнул.

– А ты всегда хотел быть Багзом Банни, – сказал он. «Судья» все еще был у него в руке, но рука задрожала.

Бобби Тон прокашлялся.

– Это, Карлос, мне кажется, что ситуация переросла из деловой встречи в нечто иное. Если у тебя некая личная вражда к этому джентльмену, я попрошу тебя вернуть мне «Судью». Оружие полезно, когда надо настоять на своем, поэтому я с радостью его тебе одолжил. Но в бизнесе нет места личной неприязни.

Он протянул руку.

Я едва не присвистнул. Бобби Энтони, такой, каким я его знал, когда сам ребенком был, носил пистолет калибра .25 в заднем кармане и возил ружье под сиденьем своего «Интернешнл Харвестера». Я мог бы и догадаться, что к старости он решил объединить два оружия в одном. А еще догадаться, что парень, который одевается и разговаривает, как Карлос, вряд ли станет заводить себе «Судью».

У Чарли-Карлоса на лице появилась боль, будто партнерша в танце наступила ему шпилькой на подъем ноги. Но он крутанул «Судью» на пальце, перехватил за ствол и протянул Бобби Тону.

Взяв револьвер, Бобби крутанул барабан и прищурился, глядя на патроны. Заткнул оружие за пояс и кивнул в сторону Гаррета.

– Приступайте, выясняйте все, что хотите выяснить. Тогда, возможно, и у меня будет другое предложение. Сложное оказалось предприятие, но я слишком много времени и сил в него вложил, чтобы просто так уйти.

Я чувствовал себя точно так же. Будто я и Бобби Тон из одного теста слеплены. Он сходил в тюрьму, я – в Техасский университет, но есть те, кто считает, что большой разницы тут нет.

Гаррет шагнул к Чарли-Карлосу, тот сделал шаг назад и едва не свалился с крыльца. Гаррет остановился и покачал головой.

– Слушай, Чарли, мне плевать на деньги, – сказал он. – Не знаю, как ты узнал пин-код, и ладно. Я просто рад, что ты снова в Техасе. И не думал, что ты когда-нибудь домой вернешься.

Я слегка позавидовал Чарли. Насколько я знал, никто не обрадовался тому, что я домой вернулся. А я ведь даже ни у кого банковский счет не взламывал.

– Мне пришлось, – мрачно ответил Чарли. – Калифорния уже не та, что раньше. Техас – то место, где мне сейчас лучше всего играть мою музыку. Я собираю свою группу, Дэвид. Потусовался в Бахе с реальными парнями, научился играть реальную музыку.

– Правда? Тогда скажи что-нибудь по-испански, Чарли.

Чарли надулся.

– Нет. Знаешь, почему? Если ты не певец, реальным парням плевать, какие слова ты сказать умеешь. Важно, какие ноты ты сыграть можешь. Так что, пока ты торчишь в школе, уча детей играть гаммы и марши, я буду создавать реальную музыку в реальном мире и для реальных людей.

Он ткнул себе пальцем в грудь.

– Больше никакого второго места в ряду и фибергласса.

Гаррет разозлился.

– Значит, ты решил нарушить завещание мамы, покупать и продавать инструменты, украденные в школах? Инструменты, которые были куплены, в первую очередь, на мамины деньги?

– Мама оставила деньги на то, чтобы помогать музыкантам, – ответил Чарли. – А не только школьным оркестрам. И ты должен был советоваться со мной. Однако сделал все сам. Я выражаю свое несогласие.

– Погодите-ка, – вмешался Бобби Тон. – Вы тут говорите, типа, что у вас одна мать? Мне кажется, это невозможно, с точки зрения цвета.

Я едва не заговорил, так мне хотелось выговорить ему за грубость, но решил, что это тоже будет грубостью.

Гаррет едва глянул на Бобби.

– Не ваше дело, – сказал он. И снова поглядел на Чарли. – Ты действительно хочешь получить желаемое, воруя у детей?

У Чарли скривилась верхняя губа.

– У детей, которым и так плевать. Если бы им плевать не было, они бы сами не принялись продавать школьные инструменты.

– Эти ребята не из оркестра, – сказал Гаррет. – А ребята из оркестра пытались позвонить мне сразу, как узнали, что происходит. Но у меня… у меня телефон был выключен. И они сделали то, что сочли наилучшим. И не позвонили шерифу, потому что не хотели, чтобы их друзья в тюрьму попали, за что ты должен быть им благодарен.

– Новая подружка? – спросил Чарли. – Обычно так и бывает, когда ты кому-то нужен, но предпочитаешь заняться чем-то получше.

О да. Они точно братья.

– Я пытаюсь сказать тебе, что ребята из оркестра ничего не крали, – возразил Гаррет. – Плохого они сделали лишь то, что попытались защитить пару здоровых дурней из белой швали родом.

Из дома послышались протестующие крики. Донни и Тайлер явно не были согласны с такой характеристикой. Будучи сам из той же породы, я, тем не менее, не мог не согласиться с точностью определения.

Бобби Тон прокашлялся.

– Простите, сэр, но мне тоже кажется, что это оскорбительный термин.

На этот раз Гаррет даже не поглядел на него.

– Скажите, что вы никогда не использовали аналогичный, говоря про черных, и я извинюсь.

Бобби почесал подбородок.

– Принято, – сказал он. – Но ближе к делу. Ребята, вы со своим дерьмом разобрались, чтобы мы могли завершить сделку?

Гаррет повернулся к нему.

– Неужели не понял? Сделки не будет. Ты и Чарли достаете тубу «Грониц» из вашей машины, а потом возвращаете сузафон «Конн». И даете деньги на новый раструб для «Кинга». Взамен – никто не отправится в тюрьму.

– И что мне потом делать? – спросил Чарли.

Гаррет повернулся обратно.

– Ты мой брат. Оставайся у меня. Верни деньги, какие еще остались. С этого и начнем.

– На твоих условиях, – сказал Чарли и язвительно фыркнул. – И никакой группы у меня.

– Как я уже сказал, с этого начнем.

Бобби Тон встал между ними, щелкнул языком и вытащил из-за пояса «Судью».

– Из того, что я слышу, я понял, что вы двое между собой все решаете, а я ни с чем остаюсь. Ни от сегодняшней сделки, ни от дальнейшей перепродажи. Я так старался не жадничать, поскольку для меня это новый бизнес. Рад был роли посредника, на соответствующей оплате.

Гаррет поглядел на револьвер.

– Могу за труды семьдесят шесть долларов дать, – сказал он. – Больше с собой нет.

Бобби держал «Судью» стволом вниз, но взвел курок.

– Семьдесят шесть баксов? – переспросил он. – У человека с благотворительным счетом в банке, и все такое? Нет, мне нужно не меньше тысячи, чтобы освободить тубу из заключения в этом минивэне.

Он снова почесал подбородок свободной рукой.

– На самом деле тысячу просто за то, что я уйду, не пристрелив тебя. А пристрелить придется обоих, чтобы меня в расизме не обвинили. Одна тысяча долларов. А потом можете делать все, что вам вздумается, с тубами, сузафонами, стеклянными гармониками, мать их, и что там еще у вас есть.

Чарли поглядел на него.

– Ты знаешь, что у меня сегодня только пять сотен. Здесь на крыльце тысячи долларов нет.

Бобби Тон поднял револьвер.

– Тогда кто-то из вас пойдет и найдет их.

– Или ты получишь пятьсот семьдесят шесть долларов прямо сейчас, – сказал Гаррет.

Бобби, похоже, не услышал это предложение. И начал покачивать стволом револьвера, переводя его с Чарли на Гаррета и обратно.

– Эни, Мини, Майни, Мо, – сказал он.

Открылась дверь, и вышла Элизабет. У нее в руке был мобильный, и она глядела на Бобби Тона.

– Хочешь, чтобы шериф тут оказался? – спросила она.

– Элизабет, нет… – со стоном начал Гаррет.

Бобби перестал качать «Судьей» и слегка опустил ствол. И поглядел на Элизабет иронически.

– Мэм, никто из службы шерифа не попадет сюда быстрее, чем за тридцать минут. Если вы решили потревожить меня тем, что собираетесь обвинить меня в противозаконных действиях, что ж, мне придется просто пристрелить вас всех, чтобы это предотвратить.

Я снова напрягся. Бобби Тон не знает, что я здесь. Если колени не подведут, я смогу на него наброситься, прежде чем он среагирует. Или не смогу. Я собрался мысленно кинуть монетку.

И в этот момент по подъездной дороге снова захрустели колеса машины.

Что ж, хорошо. Интересно, насколько еще может усложниться ситуация. Скоро узнаем.

12. Всем пришел Бизвэкс

Похоже, никто из стоящих на крыльце шума не услышал. Они были слишком заняты своей четырехсторонней техасско-мексиканской ничьей.

Черный «Крайслер 300» медленно подъехал по дороге, мимо моего укрытия. С погашенными фарами. Практически беззвучно, если не считать хруста гравия под колесами.

У меня возникло предчувствие, что развитие событий приведет к тому, что «Судье» придется снова высказаться.

Поэтому, пока машина тихо ехала мимо меня, я на полусогнутых вышел из укрытия и пошел вплотную к ее заднему бамперу. Может, если смогу подобраться поближе к крыльцу, то успею прыгнуть и попытаться закрыть собой Элизабет.

Затем кто-то, кажется, Чарли-Карлос, заметил «Крайслер» и заорал. Так что я был готов к тому, что машина резко остановилась, мигнув стоп-сигналами, и я не разбил голову о багажник.

Выглянул из-за левого стоп-сигнала в тот самый момент, когда зажглись фары «Крайслера», заливая светом крыльцо. Бобби Тон, Чарли, Гаррет и Элизабет вздрогнули от внезапно яркого света.

Дверь машины открылась, и водитель вышел, отгораживая себя ею от крыльца.

– Всем оставаться на местах, – сказал он низким спокойным голосом. – Подозреваю, мне следует кого-то арестовать. Но дайте разглядеть, кого именно.

Это был Эрнест, также известный как помощник шерифа Бизвэкс. Видимо, в какой-то момент после нашей утренней встречи он решил, что следует сделать нечто большее, чем просто стоять посреди вестибюля. Но допустил тактическую ошибку.

Первый выстрел «Судьи» разбил левую фару «Крайслера». Грохот еще стоял у меня в ушах, когда я ринулся вперед и схватил Эрнеста за ремень. Тут же швырнул его лицом вниз на сиденье. Его шляпа упала, обнажив прическу цвета и фактуры скребковой щетки в голубом свете приборной панели.

На крыльце поднялся крик, хлопнула дверь.

– Слезь с меня, черт тебя дери! – заорал Эрнест в подушку пассажирского сиденья. – Кто бы ты ни был, ты мешаешь служителю правопорядка!

Я держал Эрнеста, прижав ему шею предплечьем и упершись коленом в крестец.

– Не думаю, что ты сейчас при исполнении, – рыкнул я, пытаясь исказить голос. Изобразил нечто среднее между голосом Уинстона Черчилля и Бэтмена. – Это не патрульная машина. Радио нет.

– У меня рация в бардачке, – возмутился Эрнест. – Только включить. Без разницы, при исполнении я или нет. Есть основание полагать, что тут совершается преступление. Выстрел в фару и твое колено на моей заднице уже подпадают.

«Судья» громыхнул снова, и я услышал, как разлетелась вторая фара. Глянув в лобовое стекло, увидел, что свет в доме и на крыльце тоже погас.

– Послушай-ка, помощник, – сказал я. – Я – невинный прохожий, но, по случаю, знаю, что дело только в паре инструментов из оркестра. Не стоило подставляться под пули.

Эрнест попытался стряхнуть меня с себя.

– Согласен. Так дай мне подняться, чтобы я мог отстреливаться.

Мне это представилось плохим решением. Бобби Тон пока не прострелил ничего, кроме фар. Но если Эрнест начнет стрелять в ответ, кого-нибудь могут убить. Например, меня.

– Эй! – крикнул Бобби Тон с крыльца. – Похоже, вы все тут заодно с этими детишками, думаете не головой, а задницами, не лучше их. Предлагаю убрать машину с дороги, чтобы я мог спокойно уехать. Даю вам… две минуты. Это щедро с моей стороны. А вы все как считаете, щедро?

– Чудесно! – рявкнул я.

Эрнест с удвоенной силой попытался освободиться, но я крепко держал его.

– Слушай меня, – сказал он, тяжело дыша. – Раз у нас две минуты, мистер Невинный Прохожий, хочу, чтобы ты кое-что понял. Я сорок лет служил закону в Техасе, и есть правила, которым я следую. Одно из которых гласит, что, если подозреваемый стреляет в меня из огнестрела, я, во имя Господа, сразу же стреляю в ответ.

Я взялся свободной рукой за пистолет Эрнеста калибра .357.

– Уважаю. Но мои собственные правила касаются исключительно самосохранения. И я буду следовать им.

Конечно же, кобура Эрнеста была расстегнута. Пистолет скользнул в мою руку, будто влажная тыквенная семечка.

– Не в курсе, что ты с ним делать собрался, – сказал Эрнест. – Он заряжен стреляными патронами, ничем больше.

Я обалдел.

– Зачем, ради всего святого?

Эрнест усмехнулся, но в его положении это прозвучало, скорее, как хрюканье.

– Я наполовину в отставке, в округе Кингмэн. И давно понял, что фактор угрозы от пистолета вполне срабатывает и без пуль. Кроме того, если какой-нибудь умник схватит мой пистолет, сам виноват.

– Смешно, ага, – сказал я. – Настолько же смешно, как помощник шерифа, который подъезжает к месту совершаемого преступления без боевых патронов и без подмоги.

– Преступления бывают разные, – ответил Эрнест. – Я заметил тощего старого мужлана и парня, одетого, как Рой Роджерс, в ржавом минивэне со стикером «Женщины за Обаму» на бампере. Выглядело подозрительно, и я поехал следом. А теперь ты намекнул, что помимо кражи ржавого «Плимута» ценой с кастрюлю эти парни замешаны в недавней крупной краже тубы. Но пока что ситуация не выглядит как оправдывающая стрельбу боевыми. Во что мне было бы стрелять, в сузафон?

– Ты был бы уже не первым, – ответил я. – Но теперь понимаю, что слова насчет техасского служителя правопорядка, всегда стреляющего в ответ, – чушь.

Эрнест попытался ударить меня кулаком левой руки, взмахом назад, но человеческие руки не гнутся в этом направлении.

– Я не хочу никого убивать из-за полуразвалившегося старухомобиля или горна-переростка, – прохрипел он. – Но я не фанатик. У меня есть под рукой нормальные патроны, но я не скажу тебе, где.

– В перчаточном ящике, – сказал я. – Вместе с рацией.

Эрнест снова хрюкнул.

– Только дай мне встать, гений.

Я бросил пистолет назад изо всех сил, услышал, как он упал на землю за машинами. Ощупав ремень Эрнеста, нашел кобуру с наручниками. После тридцати секунд возни смог защелкнуть их у него на запястьях за спиной.

– Вот что я тебе скажу, чтобы быть честным, – начал Эрнест. – Если я выясню, кто ты такой, ты будешь бежать, пока в океан не нырнешь. А потом тебе придется плыть до самой Кубы.

Мотор «Крайслера» продолжал работать на холостых. Усевшись поверх ног Эрнеста, я помахал рукой темным силуэтам на крыльце, воткнул заднюю передачу, не закрывая дверь. Она могла прищемить Эрнесту ступни.

Я вдавил газ в пол, и машина дернулась назад, вихляя, как перепуганная белка, и размахивая открытой дверью. Когда мы миновали пикап Донни, я выкрутил руль влево, и «Крайслер», подпрыгивая, поехал по жесткой траве к востоку от подъездной дороги. После каждой кочки Эрнест ругался, и я наконец вдавил в пол тормоз, когда мы отъехали от дороги метров на двадцать, оказавшись у деревьев. Заглушив мотор, я выкинул ключи в темноту.

– Ты раздолбал моей новенькой машине поддон картера и глушитель, – сказал Эрнест. – Так что, когда доплывешь до Кубы, ползи дальше, мать твою, до самых Канарских островов, будь они прокляты.

Ничего не ответив, я вылез из машины, заткнул внутрь ноги Эрнеста и закрыл дверь. Жалко, что машину попортил, но моей вины тут нет. Не думаю, что Эрнест прав, меня ругая. Ведь он сам мне весь вечер испортил.

Я спешно пробежал вдоль деревьев обратно к покосившемуся домику. Понимал, что денег мне здесь больше не нарыть. Но прежде чем перебежать подъездную дорогу по направлению к моей «Тойоте», я хотел убедиться, что Элизабет и ребятам из оркестра ничего не грозит. Хрен с ними, с остальными. Они все настоящие подонки, кроме Гаррета. А он – приятель Элизабет, так что хрен с ним тоже.

Я уже пробежал половину пути, когда завизжал колесами минивэн «Плимут». Зажглись фары, и он с грохотом понесся по подъездной дороге, быстро набирая скорость. У дома поднялся крик. Видимо, Бобби Тон решил скостить потери и уехать с тубой.

Я приостановился, глядя, как проносится мимо минивэн, и освещения в кабине хватило, чтобы я снова увидел за рулем Мэрайзу, увозящую «Грониц».

– Боже, как же она эту тубу любит, – сказал я вслух.

Минивэн доехал до окружной дороги и загромыхал дальше. Я уже собирался было идти дальше, к покосившемуся домику, когда услышал в паре метров слева от себя металлический щелчок.

Точно так, как щелкает взводимый курок пистолета.

13. Приятель, рад познакомиться

Я повернулся на звук, и мне в лицо ударил луч фонарика.

– Кто бы ты ни был, ты создал больше проблем, чем можешь себе… – тихо и зло начал Гаррет.

Он умолк. Яркий диск фонарика приблизился.

– Ты на полном серьезе лицо черным выкрасил? – спросил Гаррет.

Я решил вышибать клин клином.

– А ты на полном серьезе пистолет на меня наставил?

Он опустил фонарик ниже.

– Я не наставил, – сказал он. – Просто в руке держу. Нашел тут на земле.

Теперь я увидел пистолет в его левой руке, стволом вниз. Но я слышал, как он его взвел, и понимал, что он не «просто в руке его держит». По крайней мере, думает иначе. Если Эрнест мне не солгал, боевых патронов в нем нет.

Мои глаза приспособились, и я лучше разглядел лицо Гаррета. Тот смотрел на меня, озадаченно хмурясь.

– Я с тобой знаком? – спросил он.

Я видел Гаррета в школе только издалека, сомневаюсь, что он меня вообще заметил. Есть шанс, что он видел меня на фотографиях у Элизабет, но им не меньше шести лет. Так что возраст, черный спортивный костюм и плохое освещение, возможно, не дадут ему узнать меня.

Отвечая, я снова попытался говорить голосом Черчилля и Бэтмена, как и с Эрнестом.

– Нет. Но я на твоей стороне.

– Какая, к черту, сторона? – спросил он, хмурясь еще сильнее.

– На той, чтобы вернуть твою медь и чтобы никто в тюрьму не попал. И чтобы никого не подстрелили.

– А что тебе с того?

– Допустим, я обеспокоенный родитель.

– Бегающий среди ночи с лицом, выкрашенным черным?

– Хорошо, обеспокоенный родитель, у которого хобби.

Гаррет покачал головой.

– Мне пришлось убежать от дурня с огромным револьвером, а теперь я наткнулся на лазутчика, одетого, как ниндзя. В это самое время одна из моих учениц едет отсюда на угнанном минивэне, чтобы не дать дурню украсть тубу. Мой заблудший брат стал дельцом на черном рынке краденых сузафонов, чтобы отомстить мне за тяжелое детство. Моя подруга не хочет впутывать в неприятности своих учеников, и мы договариваемся с бандитами, которые стрелять не умеют, вместо того, чтобы шерифу позвонить. А теперь мне надо идти и доложить, что я нашел обеспокоенного родителя с мордой, черной краской выкрашенной, но у меня все так же нет денег, которые дурень хочет за потраченное время и проблемы.

Он вздохнул.

– Я отправился в сельскую школу, желая жить попроще. Иисусе.

– А где до этого преподавал? – спросил я.

– В Чикаго. Двенадцать лет. Два года назад сюда переехал.

Вселенная полна совпадений.

– Никогда в Чикаго не был, – солгал я. – Слышал, там неплохо. Уровень воровства сузафонов низок.

Я поднял руки.

– Я сейчас в задний карман полезу, только не нервничай.

Гаррет получше перехватил пистолет, но не навел на меня. Мелочь, а приятно.

Достав из заднего кармана пачку из четырнадцати сотенных, я снял сверху четыре купюры и убрал обратно. Остальные десять протянул Гаррету.

– Если отдашь это джентльмену на крыльце, он согласится уйти, – сказал я. – Хотя, возможно, тебе придется его подвезти. Остальное – как получить назад инструменты, как наказать детей-воришек и как решить детские проблемы, весь этот навоз конский – твой целиком.

– В Робина Гуда играешь, типа того? – спросил Гаррет, глядя на деньги. – И насколько они грязные?

Меня возмутило, что он не может просто заткнуться и взять бабки.

– Не грязнее любых, какие тебе могут в руки попасть. Предложение истекает через пять секунд, парниша.

Он взял деньги.

– О’кей. Типа, спасибо.

Теперь я знал, что с Элизабет и школьниками все будет в порядке. Посему повернулся и пошел к дороге.

– Эй, погоди, – окликнул меня Гаррет. – Кто бы ты ни был, лучше останься.

Я приостановился, оглядываясь, и увидел, что он поднимает пистолет.

И я улыбнулся ему во весь рот в надежде, что лунного света хватит, чтобы он увидел мои зубы.

– Во-первых, в пистолете нет ничего, кроме меди, – сказал я. – Во-вторых, тебе еще придется спасать помощника шерифа, которого я сковал его же наручниками в его «Крайслере». А кстати, можешь списать все происшедшее на загадочного незнакомца, того, что его сковал. Немного поругать парней, укравших инструменты, только аккуратно. А вот если расскажешь заместителю шерифа про дурня, то этот дурень позаботится о том, чтобы вместе с ним в тюрьму загремели твой брат и ребятишки. Я этого мужика знаю, поверь мне. Усек?

Гаррет опустил пистолет.

– Усек.

Он посмотрел на оружие.

– То-то я думаю, он какой-то легкий. Но я же в оружии не разбираюсь. Я школьный учитель. И музыкант.

– Это уже хорошо, – ответил я, показывая на покосившийся домик. – Иди, заплати мужику, пусть он отсюда сваливает. А потом позаботься о помощнике шерифа.

– С ними я справлюсь, – сказал Гаррет. – Это мой проклятый брат, с которым одни проблемы будут. У нас одна мать была, но она так и не смогла добиться, чтобы мы ужились рядом.

Я пожал плечами.

– От людей меньше проблем, когда они получают то, что хотят. Я подслушал часть вашего разговора, помню, он говорил про какую-то банду. Дай ему эту банду.

Я снова отвернулся.

– Только без фибергласса.

И я потрусил в лес, туда, где началось мое нынешнее приключение. На этот раз Гаррет ничего не сказал, и хорошо. Я поддался глупому альтруистическому порыву, а теперь сам на себя злился.

Мне это не нравилось. Я попытался убедить себя в том, что вся эта заваруха стоила четырехсот долларов, которые у меня остались.

Но вместо этого лишь убедил себя в том, что быть хорошим парнем – большой геморрой.

14. Друзья познаются в беде

Я особенно не спешил, не торопясь пробираясь через лес. Минут через пятнадцать я вышел на окружную дорогу, где припарковал свою «Тойоту». Она была спрятана в неглубокой впадине под ветвями огромного дуба, практически невидимая. Хоть что-то я правильно сделал сегодня вечером.

– Стой на месте, приятель.

Голос прозвучал позади меня, и я узнал его.

Повернулся, расставив руки в стороны. Бобби Тон стоял на краю дороги, и ствол «Судьи» поблескивал даже в слабом лунном свете.

– Как я рад, что догнал тебя, – сказал Бобби. – Знаешь, теперь, когда мне заплатили, мне надо, чтобы меня подвезли. Остальных решил не беспокоить, учитывая, что тут поблизости оказался помощник шерифа. Я подумал, что лучше всего смыться сразу.

– Понял, – ответил я. – И ты знаешь, что я здесь потому…

– О, этот учитель оркестра упомянул о тебе. Да уж, вот он ты.

Бобби Тон подошел ближе и пригляделся.

– Боже мой, ты ли это, малыш Мэтти Маркс? Я тебя не видел с тех пор, как я с твоим папочкой последний раз перевозили партию благословенной конопли из Восточного Техаса. Давненько это было.

Он поцокал языком.

– Кстати, очень жалко было, когда узнал, что его не стало. Я тогда в казенном доме жил, иначе бы обязательно на похороны пришел. Упокой его душу, Господи, и твою маму тоже.

– Спасибо, Бобби, – сказал я, опуская руки.

– Кстати, коли речь зашла, – продолжил он. – Хочу тебе сказать, что тоже опечалился, услышав про твою малышку. Ужасная штука, этот синдром внезапной смерти. Ни ты не виноват, ни жена, и никто не знает, почему. Похоже, эта потеря повлияла на твой брак, и я сожалел, когда услышал об этом. Я нормально отношусь к смешанным бракам, правда.

Я поглядел в глаза Бобби Тону. Не думаю, что в них было сострадание. Но хотелось верить, что было.

– Ценю твои соболезнования, – ответил я. – Но, надеюсь, ты не обидишься, если я попрошу тебя опустить эту ручную пушку.

Он подошел на шаг ближе.

– Что ж, ты все такой же, – отметил он. – Подожду, пока ты не высадишь меня в городе.

Этого я и ожидал.

– Поехали, – сказал я.

Завел мотор «Тойоты», включил фары, а Бобби Тон все еще держал «Судью» стволом в мою сторону.

– Сынок, я думал, мне показалось, – сказал он. – Ты действительно лицо черным выкрасил, так?

– Не хотел бы говорить об этом, – ответил я.

Бобби прокашлялся.

– Ну, это совершенно неуместно, должен тебе сказать. Поскольку у нас есть немного времени, пока ехать будем, объясню, почему. А когда мы доедем до места, я попрошу честно показать, что ты понял и принял мое послание понимания и терпимости.

– Сколько? – спросил я.

– В зависимости от того, сколько у тебя есть, – ответил Бобби Тон. Прошел вперед и постучал стволом «Судьи» по лобовому стеклу «Тойоты». – Ладно тебе, сынок. Я оставил мою новую машину позади газовой заправки. Жду не дождусь, когда ты ее увидишь. Большой серебристый «Додж Рэм», старая модель. Руки чешутся снова за его руль сесть.

Я вывел «Тойтоту» на грунтовую дорогу, ведущую меня обратно к пустым карманам.

15. Главное – музыка, а не инструмент

Элизабет не вызывала меня в школу всю оставшуюся неделю. Но я пришел на весенний концерт в пятницу вечером, несмотря на стоимость билета в три бакса. Было любопытно, как поживают гангстеры-сузафонисты.

Даже не знаю, чего я ждал. Мэрайза, Кейли и Джаред сидели на своих местах в оркестре и играли хорошо. Насколько я могу понять. Акустика в спортзале школы Кингмэна отвратительная, особенно с моего места, в заднем ряду. Но Дэвид Гаррет, похоже, был доволен учениками, как и все остальные родители и бабушки с дедушками. Оркестр не раз вставал кланяться в ответ на аплодисменты, а «Звезды и полосы навсегда» даже на бис сыграли.

Но у меня было четкое ощущение, что это лишь подготовка.

Соло на тубе в исполнении Мэрайзы было отличным, даже в убогой акустике спортзала. Не понимаю, как ей удавалось сделать каждый звук этого китового пердежа даже лучше, чем в репетиционной. Но у нее получилось.

Когда отыграли выход на бис, а Гаррет с оркестром выслушали аплодисменты, Элизабет поднялась со своего места в первом ряду и повернулась лицом к зрителям.

– Еще раз поблагодарим «Кугар Бэнд»! – крикнула она, и все зааплодировали и заулюлюкали. – Теперь для тех, кто может немного задержаться, ежегодная распродажа выпечки и обед с барбекю на стоянке школы, на заднем дворе. Мне сказали, что у некоторых членов оркестра есть для нас сюрприз.

Я остался на месте, пока оркестр собирался, а остальные выходили. Почти все шли на задний двор, похоже, в этом году распродажа выпечки действительно пойдет хорошо. Но я не собирался оставаться. Просто ждал, пока все выйдут и можно будет пройти к другой двери.

А потом заметил, что оркестранты складывают инструменты рядом со складными креслами в дальнем конце спортзала. И рядом с растущей горой инструментов стоят Донни, Тайлер и помощник шерифа Бизвэкс.

Надо выяснить, в чем тут дело.

Когда последние из оркестрантов положили кофры, я прошел с заднего ряда через весь спортзал. Голова Эрнеста едва заметно повернулась в мою сторону.

– Смирно, джентльмены, – сказал Эрнест, когда я подошел ближе. Парни прижались спинами к сложенным креслам и поглядели вверх и вдаль.

– Заместитель шерифа, – сказал я, проходя мимо и протягивая руку. – Не виделись с утра понедельника, думаю, дай, поздороваюсь.

Эрнест опять не пожал мне руки.

– С чего бы я тебя помнить должен?

Я опустил руку.

– Может, и нет. Я Мэтью Маркс. Обе фамилии на «экс» кончаются, приятели по алфавиту.

Эрнест опустил голову и мрачно глянул на меня поверх темных очков.

– Не бывает, – сказал он. – Есть что-то, чем могу помочь? А то у меня дела.

– Вполне понимаю, – ответил я. – Эти ребята вызвались добровольцами, помогать оркестру?

Эрнест кивнул.

– Именно так. А еще в ближайшем будущем они будут делать все, о чем я их попрошу, вплоть до чистки ботинок и ремонта машины. Сами вызвались это делать, чтобы послужить блестящим примером для всех молодых парней округа Кингмэн, желающих и дальше дышать воздухом свободы и иметь хоть какой-то шанс играть в футбол в следующем сезоне. Это правильно, джентльмены?

– Да, сэр, – в унисон ответили Донни и Тайлер.

Я не удержался от ухмылки. Жаль, что не слышал разговор Гаррета и Эрнеста, когда тот снял с него наручники. Видимо, Донни и Тайлеру предоставили выбор между арестом и покаянием. Не знаю, уверены ли они до сих пор, что правильный выбор сделали.

– Что-то смешное, мистер Маркс? – спросил Эрнест.

– Нет, сэр, – ответил я, качая головой. – Просто хотел поздоровкаться.

– Понял, – сказал Эрнест, приподнимая очки. – Возможно, больше ничего не захочешь сказать. А то что-то голос больно знакомый.

Я отдал ему честь, как и в прошлый раз, а затем развернулся и пошел к двери.

Но увидел Элизабет и Гаррета у задней двери. Элизабет махала рукой, подзывая меня.

Сделать вид, что я не заметил, не получилось бы, и я подошел.

– Не думаю, что вы официально знакомились, – сказала Элизабет очень быстро, как всегда в тех редких случаях, когда нервничала. – Мэтью Маркс, это Дэвид Гаррет. Дэвид, я и Мэтт раньше были женаты.

Мы с Гарретом пожали друг другу руки.

– Я тоже женат был, – сказал он.

– Но не на Элизабет.

– Повезло меньше.

– Пока не бранитесь? – спросил я, глядя на Элизабет.

Она возвела глаза к небу, будто молясь о силе духа.

– О’кей, это к делу не относится. А сейчас я хочу пирога. Дэвид?

– Иди пока, – сказал он. – Я бы хотел чуть-чуть поговорить с мистером Марксом наедине.

Глаза Элизабет расширилсь.

– О, это очень плохая мысль.

– Обещаю вести себя хорошо, – сказал Гаррет.

Я улыбнулся ему понимающей улыбкой.

– Я тоже, как он.

Элизабет подняла руки, сдаваясь.

– Здесь заместитель шерифа. Так, на всякий случай говорю.

И она вышла.

– О’кей, – сказал Гаррет. – Я тебя узнал, даже без черной краски на лице.

– Я догадался.

– И могу предположить лишь одну причину, по которой ты там оказался. Ты следил за мной и Элизабет. И пришел туда следом за нами.

Мне даже в голову не приходило, что Гаррет может о таком подумать. Я открыл было рот, чтобы сказать, что он ошибается, и вдруг понял, что лучше позволить ему остаться при этом мнении.

– Это было глупостью и никогда не повторится, – сказал я.

– Хорошо бы, – сказал Гаррет. – На этот раз спущу на тормозах, поскольку ты помог мне выпутаться. Но возвращать тысячу баксов не буду, для начала, потому что не могу. Мой брат теперь со мной живет. Люди думают, что я богат, но я всего лишь распорядитель наследства, оставленного моей мамой. В личной собственности у меня только зарплата школьного учителя, а это значит, что лишней тысячи у меня никогда не бывает. Очень жаль, но это так.

– Ничего страшного, – ответил я. – Это был мой выбор.

И деньги твоей мамы, добавил я про себя.

Гаррет кивнул.

– Хорошо. Я ничего не скажу Элизабет насчет того, что ты там тогда был. Каждому из нас придется начинать с нуля.

Он снова протянул мне руку.

Мы снова пожали друг другу руки, очень быстро, явно того не желая. Затем он открыл дверь и сделал жест рукой.

– Пойдешь на праздник?

Я уже хотел было отказаться, но поглядел на толпу людей и столики с едой на стоянке. И увидел за поварским столом Бобби Энтони. На нем была бейсболка «Guns & Ammo» и футболка с надписью «Люблю родео» под застиранную джинсовую куртку.

Я кивнул Гаррету и вышел наружу. Подождал, пока он не подойдет к Элизабет, стоявшей у заваленного пирожными стола.

Я двинулся следом за Бобби Тоном, к краю толпы. Он заметил меня и остановился у фонарного столба, прислонившись к нему и снимая пластиковую обертку с бумажного лотка с овсяным печеньем. Я подходил ближе, когда он откусил кусок.

– Сам знаешь, сейчас все на шоколадные бросаются. А я вот скажу, что нет ничего лучше хорошего овсяного печенья. Настоящего, с карамельным сахаром, сам понимаешь.

Он протянул лоточек мне.

– Давай, Мэтти, за мой счет.

Я взял одно печенье и попробовал.

– Хорошее, – сказал я. – На четыреста баксов не тянет, но неплохое.

Бобби оскалил щербатый рот.

– Ладно, если бы я знал, что ты эти четыре сотни долларов честным трудом заработал, то чувствовал бы себя виноватым. Но я знаю, кто тебя вырастил. Лично я в ад не верю, так что надеюсь, что он вкушает овсяное печенье и косячки одесную Господа. Прямо сейчас.

– Какие особенные у тебя небеса, Бобби, – сказал я, оглядываясь по сторонам. – Да и земля особенная. По которой ты можешь ходить среди людей, которых ты наколол, зная, что они тебя не тронут.

Он кивнул и доел печенье.

– Господь мой милосерд, – сказал он, указывая пальцем в небеса. – Поэтому я уверен, что твоя маленькая девочка тоже там. Запомни, Мэтти. Если у тебя украли что-то драгоценное, ты не можешь украсть это обратно. Ни с небес, ни на земле. Даже не пробуй.

Я развернулся обратно к столикам с едой.

– Увидимся, Бобби, – сказал я.

– Нет, если я тебя первым увижу, Мэтти.

На другой стороне стоянки, у погрузочного окна кафетерия, началась какая-то суета, и я пошел туда. На возвышение вышел брат Дэвида Гаррета, Чарли, одетый точно так же, как там, у покосившегося домика. Вместе с ним была дюжина ребят из школьного оркестра, с инструментами. Все были одеты так же, как и он. Я увидел Кейли с фанфарой, Джареда с кларнетом… и Мэрайзу с сузафоном из белого фибергласса с пятью рваными дырками в раструбе.

Стоявший пониже Гаррет свистнул, привлекая внимание, а Элизабет подняла руки.

– Вот обещанный сюрприз, – сказала она. – Леди и джентльмены, впервые выступает «Банда де Пумас»!

Чарли поднял обе руки и резко опустил, будто топором рубанул. И «Банда де Пумас» отожгла подряд три композиции, самые громкие, духовые и ударные мексиканские мелодии, какие я когда-либо слышал в округе Кингмэн. Они отрепетировали все за четыре дня, но смотрелось все так, будто они играют их не первый год. Во второй композиции Кейли даже запела, но по-испански, и я не смог понять текст. А вот сузафон Мэрайзы был, как всегда, идеален и на первом месте. Я понял, что «Банда де Пумас» скоро обретет популярность.

Перед последней композицией Чарли ненадолго исчез, а затем появился с медным сузафоном «Конн» на плечах. Он и Мэрайза завели чарующий басовый дуэт. Я и не думал, что такое вообще возможно.

А затем участники группы исчезли внутри. Все, кроме Мэрайзы, которая сошла с возвышения и начала ходить среди зрителей. В раструб сузафона ей бросали пятерки, десятки и двадцатки.

Порывшись по карманам, я нашел две мятые купюры по одному доллару. До этого подумывал взять себе кусок грудинки, уж очень вкусно она пахла. Но какого черта. Когда толпа вокруг Мэрайзы поредела, я подошел и кинул их в раструб.

– Думаю, все на хорошее дело пойдет, – сказал я.

– Да, – сказала Мэрайза по-испански. – Брат мистера Гаррета Карлос будет руководить группой, и все, что останется после необходимых затрат, мы будем отдавать в фонд школы.

Она коснулась воротника красного жилета.

– Костюмы нам спонсировал благотворитель, на это мы денег не тратили. Если придете на следующий концерт, обещаю, мы сыграем больше трех песен.

– Звук чумовой был, – сказал я. Протянул руку и коснулся рваной дыры в раструбе сузафона. – Несмотря на поврежденную тубу из фибергласса.

Мэрайза ослепительно улыбнулась.

– Главное – музыка, а не инструмент, – сказала она по-испански.

Оглядевшись по сторонам, я увидел, что в радиусе пяти метров никого нет.

– Ты знала, что я там буду в понедельник с деньгами, так ведь? – сказал я. – Наверняка меня увидела в субботу, когда уезжала на грузовичке. И знала, что я побывал в кабинете у Гаррета, когда привела Донни в репетиционный зал утром в понедельник.

Вместо ответа она прижала губы к мундштуку и выдала рифф из семи басовых нот. «Стрижка и бритье: два четвертака».

И резко развернулась, как балерина. Опять. Неслабый трюк с сузафоном на плечах.

– Я сразу понял, что ты умная, когда ты выбрала Д. Г. Лоуренса своим уродом, – сказал я ей вслед. Пара родителей резко на меня глянули, но мне было плевать.

Потом я пошел к двери спортзала и столкнулся с выходящим оттуда Лестером. Он шел под руку с ошеломительной брюнеткой, на голову выше его ростом и лет на тридцать моложе, не меньше.

– Там барбекю не осталось, мистер Маркс? – спросил Лестер. – Моя милая супруга настаивает на том, что хочет грудинки. Так что мне нужно чертовски срочно ее покормить.

Ошеломительная брюнетка ослепительно улыбнулась.

– Иначе я его зарежу, – очаровательнейшим голосом сказала она.

Я сказал им, что моя доля еще должна была остаться, и придержал им дверь. Поглядев на погрузочное окно, увидел, как там стоят Гаррет и Элизабет, разговаривая и смеясь. Хотел подойти и пожелать доброй ночи, но передумал. Прошел через спортзал, вышел в вестибюль, а затем на основную стоянку.

Неделя обернулась вовсе не так, как я надеялся. Я выкручивался куда лучше и в куда более сложных обстоятельствах, в Чикаго, и все никак не мог понять, откуда у меня такие проблемы в родном городе. Может, я могу преуспевать только в том месте, где мне не слишком хорошо живется? Например, в Чикаго.

Однако, садясь в свою «Тойоту», я поглядел через всю стоянку окружной школы Кингмэн… и там на полутемной границе искусственного освещения увидел, как Бобби Тон протягивает обернутый пластиком лоток с овсяным печеньем пухлому парню с волосами, убранными в конский хвост. Парень одновременно протянул Бобби нечто, что тот сразу убрал в карман куртки. Я заметил, что лоток с овсяным печеньем почему-то выглядит больше, чем раньше.

Бобби Тон поглядел, как пухлый парень забирается во внедорожник и уезжает. А потом сам забрался в свой большой серебристый «Додж Рэм» и тоже уехал.

Похоже, я до сих пор не выяснил, где он теперь живет. Неправильно, ведь он старый друг семьи.

Нет, я пока не уеду в Чикаго или куда-то еще. Слишком много любопытного случилось в родных землях. Типа странной женитьбы Лестера на девушке из шоу, склонной к насилию. Типа невынужденного услужения, в которое поступили к заметителю шерифа Бизваксу Донни и Тайлер. Типа того, выберет Кейли Джареда или учебу в Бейлоре. Типа Мэрайзы, собирающейся сделать карьеру в группе.

По крайней мере, останусь до понедельника, чтобы выяснить, позовет ли меня Элизабет снова работать.

А еще мне не понравилось, что Бобби Тон мне сказал, что ничего нельзя обратно украсть. Не думаю, что он это всерьез.

Дождавшись, пока габаритные огни «Доджа» почти исчезнут вдали, на шоссе, я завел «Тойоту», включил фары и поехал по Кингмэну, выслеживать Бобби Тона.

Я не знал, что он себе в карман куртки сунул.

Но был уверен, что оно станет моим.

Оглавление

1. Потерявшийся в лесу

2. Дурацкая торговля

3. Чепуха-а!

4. Я не извращенец

5. Кроме шуток

6. Искры и пожары

7. Метеоризм, китовый

8. Девочка в лиловом бикини

9. Слабый мундштук

10. Решение по земле пушистого кролика

11. Ты не заберешь мою тубу

12. Всем пришел Бизвэкс

13. Приятель, рад познакомиться

14. Друзья познаются в беде

15. Главное – музыка, а не инструмент Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg