«Два полицейских. Дело о надувном матрасе»

Два полицейских. Дело о надувном матрасе (fb2) - Два полицейских. Дело о надувном матрасе 776K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Серж Фабр

Два полицейских Дело о надувном матрасе Серж Фабр

Два полицейских берегом моря

Медленно шли, рыдая от горя.

Шли мимо пляжей и брошенных сёл…

Кончилось лето: зачем теперь всё?

Гастон Карир, современный поэтПеревод А. Полушкина.

© Серж Фабр, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Предисловие

Этот детективный роман был написан во Франции летом-осенью 2014 года и прислан мне автором, с просьбой взять на себя заботы о его публикации, поскольку я живу в России и уже имею некоторый опыт общения с издательствами.

Немного об авторе: Сергей (Серж) Фабр, филолог, доктор наук. Долгие годы он вел курсы по русской и зарубежной литературе в нескольких вузах Москвы. Какое-то время назад он оставил работу, много путешествовал и, наконец, осел во Франции, на Лазурном берегу. Там он работает испытателем пляжного оборудования и вполне этим доволен.

Но, как известно, еще не родился такой профессор филологии, который бы, хоть раз в жизни, не написал детективный роман. Видимо, миссия профессора филологии без этого не может считаться выполненной, а судьба – воплощенной. Даже если профессор – в отставке.

Кстати, доказано, что ни один профессор филологии, даже в отставке, не способен написать женский любовный роман, будь он мужчиной или женщиной.

На мою долю выпала обязанность поучаствовать в воплощении чужой судьбы, что я с удовольствием делаю, рекомендуя Вам эту книгу. Мое участие в ее подготовке выразилось еще и в том, что я составил примечания к тем фрагментам текста, которые, из-за разности культур, могут быть непонятны усредненному читателю, окончившему, скажем, среднюю школу номер три в городе Ямки, Московской области. Я сам окончил эту школу. Я знаю.

Афанасий Полушкин

Понедельник. 8 сентября

7.15. Ницца. Улица Александр Мари 13. Арендованная квартира.

Первая запись в дневнике. Или в журнале? Пожалуй, что в журнале. Дневники пишут школьники, писатели и пожилые дамы, которым уже некому писать письма.

Журналы заполняют должностные лица.

Я, Шарль Секонда – должностное лицо. Су-лейтенант полиции. Слуга закона.

Полицейский должен быть педантом: все замечать, все отмечать, все исполнять. Журнал должен помочь мне в этом. Стать инструментом в работе. И этим он отличается от того дневника лицеиста, которой сейчас лежит где-то в родительском доме, рядом с детской ракеткой для тенниса и серебряной медалью в соревнованиях по плаванию на спине, в пластмассовой коробочке. И мама раз в полгода стирает с него пыль, не заглядывая внутрь.

Тот дневник был отражением подростковых мучений. Этот журнал будет свидетельством уверенных побед. Иначе и быть не может, после того разговора, что состоялся у меня с отцом этим летом. Следствием этого разговора стал мой перевод из полиции Марселя, сюда в Капдай.

Я так решил.

Нет (педантизм, су-лейтенант!), поскольку я снимаю жилье в Ницце (так дешевле), а работаю в Капдае, то сюда – это на Лазурный берег Франции, тянущийся от Канн на западе до самой Вентимильи на востоке. Впрочем, Вентимилья – то уже Италия. Лазурным берегом Франции она считаться не может. Пусть конечной точкой будет Рокбрюнн.

(Примечание. Точности изложения мне надо еще учиться.)

Кроме того, ведение журнала способствует развитию таких качеств, как аккуратность и наблюдательность. И подстёгивает мыслительный процесс. Не дает распуститься.

Ну и вообще.

Сегодня мой первый рабочий день на новом месте. Он начинается в восемь утра. И если мой старый «Пежо» не подведет, я буду в полицейском участке Капдая минут за пятнадцать (точность, точность, вот черта полицейского!).

Между прочим, лейтенант-колонель Симон Жубер, нынешний шеф полиции Капдая, как мне сказали, лет двадцать пять назад учился в школе Кане—Клюз,1 в то время как там преподавал мой отец, а потом служил в Марселе, под его началом. Что ж. Оно и к лучшему. Если я не могу показать отцу настоящего Шарля Секонду (мы с той беседы в июле, больше не встречаемся и не говорим), то Шарля увидит человек его поколения. Но еще несущий бремя полицейской службы и беспристрастный, как Минос2. Человек, который не станет утверждать, что все дело в моих капризах, а она – просто ангел, тихо летящий мимо. И что надо быть бестолковым идиотом, чтобы все так испортить.

(Примечание. Как же я не догадался спросить, много ли он видел толковых идиотов?)

От моего нового начальства я таких слов не услышу. Не потому что оно их не знает. А потому что перед бывшим сослуживцем отца предстанет су-лейтенант Шарль Секонда – педант и аккуратист.

Кстати о педантизме, мне 23 года, рост 193 сантиметра, вес 81 килограмм (если не обжираться по ночам, но теперь, когда я отказался от родительской помощи, это будет сложно) волосы темные, глаза карие нос прямой. Подбородок волевой. Мне кажется. Я начал службу в полицейском управлении Марселя и был на хорошем счету. А мой перевод в Капдай вызван исключительно личными причинами, объяснять которые на страницах этого журнала, считаю необязательным. Вот так! И подбородок чуть выше. И в зеркало не смотреть!

Кстати, о точности. Ели я прямо сейчас не брошу писать, то опоздаю на встречу с шефом. В первый же день.

07.56. Полицейский участок Капдая. Avenue du Trois Septembre 108.

Успел!

09.30. Полицейский участок Капдая.

Не могу сказать, что первая встреча с моим новым начальством прошла так, как запланировано. Во-первых, если честно, я ничего особо не планировал. Ну так, войду, представлюсь, скажу несколько слов, о том, как рад служить под его начальством. И меня отправят какому-нибудь офицеру, кто сможет быстро ввести в курс дела.

Из всего намеченного удалось только войти. А дальше началось воплощение, какого то адского плана. Лейтенант-колонель даже не дал мне представиться. Если честно, первые пят минут он мне не дал полного слова сказать.

– Вот и наш барон! – такова была его первая фраза.

(Проклятье! И здесь тоже!)

А дальше его уверенный хрипловатый баритон с оттенком бронхитного кашля, начал медленно и методично заполнять небольшой кабинет, буквально вдавливая меня в пол. Вот наш с ним диалог, если конечно можно назвать диалогом разговор поезда с жуком, переползающим через рельс.

– Добро пожаловать в Капдай, су-лейтенант!

– Спа…

– Весь в отца! Строен, подтянут, аккуратен. Вот мы с ним на снимке, специально принес из дома, думаю надо барону показать.

– Но я не…

– Барон, барон, мы отца твоего так в нашей школе дразнили. За глаза, конечно. Любя. Это ведь у вас в предках Шарль Луи де Секонда, барон де Монтескье значится? Вот.

Я старался рассмотреть снимок, которым мой начальник постукивал по столу. Это фото из тех, что делали в прошлом веке для выпускников всех учебных заведений. В центре снимка, окруженный курсантами в полицейских мундирах, стоит мой отец, молодой капитан, преподаватель школы, высокий, щеголеватый и стройный. Он и сейчас почти такой же, разве только посуше стал, да чуть сутулиться начал последний год. А рядом с ним, похоже, этот самый Симон Жубер, мой нынешний начальник. Его не так просто узнать. Здесь на снимке, он чуть ниже отца, но, так же как он, худощав и подтянут. За эти годы, оставаясь при своем росте (метр семьдесят пять, на глаз) он сильно добавил в талии и вырастил на лице (и шее) большое количество складочек. Как будто его лепили из глины, и скульптору было жаль убирать лишний материал. А разлапистые и слегка торчащие уши, надо полагать, были у него всегда. Теперь он выглядит как идеальное воплощение француза среднего возраста, какими они (мы) были в девятнадцатом веке. Ему бы усы как у Жоржа Дюруа,3 нет, лучше прямо как у Бальзака. Был бы чистый морж.

Вот влип! Это я про себя. Он не тольок учился у моего отца. Он его до сих пор чтит. Сейчас он напишет отцу, тот ему ответит, изложит, все, что по меня думает. И зачем я тогда переводился из Марселя?

Вот я так думаю, а сам пытаюсь протестовать. Дело в том, что мы не те Секонда. Или не совсем те. И никакого «де» у нас в фамилии уже лет сто…

– И даже, не пытайся, – гремит по-прежнему лейтенант-колонель (за дверями, наверное, думают: не успел на службу заступить, а его уже вовсю распекают). – Извини, не верю, зная твоего отца. Тебя как зовут? Не отвечай, сам скажу, я был на твоих крестинах. Шарль-Луи! А отца твоего – не отвечай – Луи Шарль. А деда? Вот! Кто кроме баронов, будет с маниакальным упрямством, из поколения в поколение, игнорировать все имена, кроме двух, и при том менять их местами? И ты своего сына назовешь Луи Шарль. Если уже не назвал.

– У меня нет сына. И не будет.

Это мне удалось, наконец, сконструировать целую фразу

– Почему? Ты болен смертельно? Или ты…

– Я не женат.

– Вот это как раз легко лечится. Но ты не переживай. Я никому не скажу. Ну, что ты барон. Хотя, может быть, все уже догадались. Кто, кроме барона, на службу в парадной форме заявится? Шпаги нет у тебя, на перевязь повесить?

– Но я же представится…

– Нет, сынок, ты сюда служить пришел. Работать. В форме будешь только на дежурство ходить. А в парадной – на праздничное построение шесть раз в год. А про то, что ты не женат, скоро все и так узнают, когда личное дело придёт. Ну как скоро, месяца через два оно придет. Вот тогда мы тебя определим на постоянное место в нашем управлении. А пока будешь подменным дежурным. Вот как раз сегодня в ночь заступишь. Лейтенант Тамара Квинтоли сейчас на стажировке в Бельгии. По графику ей сегодня дежурить с двадцати ноль-ноль. Я, как раз голову ломал, кем ее заменить. Вот ты и пойдешь.

Я сделал знак, что понял и хотел, было, идти, но начальник меня остановил.

– Это не все су-лейтенант. Ну-ка присядь. У меня есть для тебя еще занятие. Будешь работать группой быстрого реагирования. Пока.

– А кто входит в группу?

– Разве я сказал «с группой»? Нет у нас такой группы. А теперь будет. И ею будешь ты. Но, как я сказал, пока. Месяц-другой, до окончания сезона. А там посмотрим. И вот тебе и первое дело.

Начальник полиции вдруг замолчал и стал листать журнал дежурств. Потом достал из папки какой-то лист и ловко бросил его через стол. Лист спланировал прямо передо мной и лег так, как будто его рукой положили. Как я потом понял, этот фокус лейтенант-колонель отработал давно, и любит применять при каждом удобном случае.

– Лейтенант Гастон Карир принял это заявление вчера, хотя не должен был этого делать. У нас приемные часы по будням с восьми до двенадцати и с четырнадцати до восемнадцати. По будням! Не по воскресеньям! Но лейтенанта Гастона иногда заносит. Вообще-то он славный парень, ты с ним еще познакомишься… Только разрешай ему читать стихи. Он, видишь ли, считает себя поэтом и на этом основании отступает от распорядка, где и когда хочет. Ну, ничего, во всем есть вторая сторона4. Пять лишних дежурств по выходным он себе обеспечил. А личному составу, из числа семейных, будет, за что благодарить своего начальника. Дети увидят своих отцов, пока Карир будет за них дежурить.

Прока лейтенант-колонель разглагольствовал, я пытался вчитаться в заявление, отпечатанное на принтере. Текст на французском, но с некоторыми синтаксическими неточностями. Видно что, язык для автора не родной (точность в деталях, су-лейтенант!).

Вот краткое изложение содержания этой бумаги.

Семья богачей из России (это не в заявлении так, это я сам догадался), Владимир и Жанна Andreychikov (если я правильно прочел и запомнил фамилию), приплыли, на своей яхте в бухту Мала, стали на якорь, чтобы позагорать и искупаться. Позагорали. Искупались. Опять позагорали. И на катере, предоставленном пляжем, добрались до берега, где у них был зарезервирован столик в ресторане.

– В каком ресторане, господин начальник? Я проезжал, недавно, мимо бухты Мала. Там два ресторана: белый и красный по декору. Вместе, как цвета футбольного клуба Монако

– Кха. Вот тебе мой ответ. Даже два. Во-первых, ты больше не будешь ко мне обращаться ни господин, ни начальник. Можешь звать меня шеф.

– Ясно. Авы меня…

– А я тебя – как мне захочется.

– Понял. А во вторых?

– А во вторых, откуда мне знать, в красном или белом, если в заявлении и рапорте лейтенанта Карира это не отмечено? Читай, кха, дальше.

Я стал читать дальше.

В заявлении значилось, что эта русская пара, пообедав в ресторане, вернулась на яхту и мадам Андрейчиков обнаружила, что надувной матрас, на котором она загорала, перед тем, как отправиться в ресторан, пропал.

Мадам письменно подтверждает, что сама закрепила матрас на корме яхты, сложив его вдвое и привязав страховочным тросиком, который муж обычно берет, когда занимается подводным плаванием. Этот тросик, закрепленный за матрас она и обмотала вокруг металлической стойки на корме яхты. А когда они вернулись, не было не тросика, ни матраса.

Они решили подать заявление о краже. И лейтенант Карир его принял. И мало того – еще и зарегистрировал! Вот и входящий номер в журнале регистрации. И что с этим делать?

– Госп… шеф, вы же не считаете…

Он когда-нибудь даст мне договорить?

– Я считаю. До трех. Первое кха: бумага зарегистрирована. Значит дело о пропавшем надувном матрасе открыто. Кха второе: к нам поступило заявление о возможном правонарушении. Мы – муниципальная полиция Капдая. Мы должны реагировать, причем быстро. И третье, кха: кто у нас группа быстрого реагирования? Су-лейтенант Шарль Секонда! Я только что тебя назначил. Вот и реагируй.

Я хотел было встать и идти реагировать, но видимо было еще не пора.

– Сядь, – сказал, мне шеф. – Ручка есть у тебя? Тогда запоминай, что нужно сделать. Первое. Садишься в машину и едешь в бухту Мала. Обходишь побережье, кха, смотришь на воду и на камни. Вдруг матрас еще в бухте болтается или его к берегу прибило. Дальше. Спроси у сотрудников пляжа и у официантов, помнят ли они эту русскую пару. А если помнят, то что. Мало ли, может быть мы это дело с матрасом, сможем морской жандармерии спихнуть. Если там столкновение в море было или еще что. Две яхты, зацепились тросами, матрас и снесло. Налицо морское происшествие, не наша юрисдикция. Понимаешь меня?

– По…

– Не вставай еще.

– …нимаю шеф.

– А то у нас тут любителей посмеяться над муниципальной полицией много развелись. Второе. Нет уже третье. Собери, на всякий случай, информацию об этом Владимире Андрейчиков. Вот ведь хорошее имя, почти французское. Что ж они с фамилиями делают? В моей молодости был такой композитор Владимир Косма. Все можно спокойно приносить. И фамилию и имя. Он музыку для фильмов с Пьером Ришаром писал.

– А… я помню. Только, шеф он был румын. Так что это румынское имя.

– Вот этого я и опасаюсь.

– Румын?

– Да не румын. Неясности. Неполноты наших знаний. Кто он этот Андрейчиков? Почему у него румынское имя? Что он привязался к этому матрасу? Надо бы все это разъяснить.

– Посмотреть его в базе полиции?

– Какая база? Мы что – подозреваем его в краже собственного матраса и ложном заявлении? Нет! Пока. Кха. И нет у нас оснований его в чем то подозревать. Тоже пока. В интернете посмотри. У тебя же образование классическое? Или я ошибаюсь? Нет? Языки и математика?

– Ну, в общем…

– Латынь, английский, итальянский?

– Испанский.

– А русский?

– Толстого читать не могу в оригинале. А газету прочту.

– Вот и займись этой парой… Андрейчиков! Надо ж было такую фамилию придумать. То ли дело Косма. Все понятно. Destinée, On était tous les deux destines5… кха!

(Примечание. Мon Dieu! Он еще и поет.)

10.27. В машине. Пробка на авеню «Третьего сентября».

И как же я с мундиром прокололся? Надо ж было вырядится в парадный! И это еще: «Я не женат». Интересно ему, женат я или не женат? Надо было… А, вот уже поехали вроде…

10.51. Эз сюр Мер. Проспект Раймон Пуанкаре. Где то в дороге.

АААААА! Где ж тут поворот обратно в Капдай? В Больё, что ли?

13.40 Ницца. Квартира на улице Александр Мари.

А господин лейтенант колонель, оказывается, умеет не только петь, но и шутить. «Поезжай и обойди». Во-первых, туда нельзя приехать на машине. Дорога вдоль бухты – это два туннеля и маленький просвет между ними, застроенный, встык, домами. Между прочим, они прекрасно смотрятся снизу, из бухты. Прямо орлиные гнезда. И машину там оставить нельзя. Хотя какая-то тропинка, ведущая вниз, есть.

Стоянку удалось найти только в деревушке Эз сюр Мер. Это километра два в сторону Ниццы. Нот я и ее проскочил, пришлось потом разворот искать. И там, в обратную сторону, все непросто. Стоянка для автомобилей нашлась только у ресторана «Ля Пинеда». А там надо вдоль берега полкилометра идти до бухты по променаду. Или по шоссе, а потом спускаться по узкой каменной лесенке. Я пошёл по променаду, уворачиваясь от бегунов. Много их тут. Богатые люди любят себя чувствовать здоровыми. Это придает богатству лоск.

(Примечание: если я и правда буду выполнять обязанности мобильной группы, надо просить отдельных денег на бензин. И на кроссовки.)

Во-вторых, все то место в бухте, где можно идти, вдоль берега, а не скакать по камням – это пляж в самом ее (бухты) конце. Его длина метров шестьдесят-семьдесят. Здесь и расположены два ресторана. Все остальное – скалы, скалы и скалы. Выше: от десяти до тридцати метров, растут, островками, пинии, зонтичные сосны и эвкалипты. А и ещё выше – шоссе и железная дорога. По бокам дороги пальмы, агавы и апельсиновые деревья. И опять скалы, только совсем голые. Короче «Пейзаж с Полифемом»6, до которого, еще не добрались Одиссей и постиндустриальное общество. Очень красиво. Но, как сказал мне на прощание лейтенант-колонель: «Оставим природу мсье Золя и займемся фактами».

Факт первый. Матраса, конечно, нигде нет, что установлено визуально. Правда, не с берега, а с моря. Я реквизировал, на время, морской велосипед, их там четыре штуки, все равно простаивали. С двенадцати лет на таком не сидел. А сегодня всего за двадцать семь минут проплыл вдоль всех берегов бухты. И один раз пересёк ее в самом широком месте. Итог изучения побережья: несколько пластиковых бутылок; очень дорогие очки от солнца, в деревянной оправе; наполовину сдувшийся детский мяч расцветки: желтый с зеленым; белый женский купальник, в полной комплектации.

Факт номер два: русские были в ресторане! Красном, разумеется, не в белом. Название: «Райский пляж». Там значительно меньше мест, а значит туда попасть сложнее. Значит он престижней. Для тех, разумеется, кто специально плывет, на своей яхте, пообедать в бухту Мала. Второй ресторан – белый – называется «Заповедник Мала».

(Примечание: вот кто, интересно придумывает название для ресторанов? Есть, наверное, какое-то креативное агентство, там сидят сотрудники, со степенью не ниже магистра, креативщики, уже разработавшие специальную классификацию названий. У них картотека заготовок, разбита по рубрикам. И приходит к ним владелец.… Ну ладно, сейчас уже не приходит, пишет по электронной почте. И просит, мне, пожалуйста, какое-нибудь самое тупое название.

– А где ваш ресторан? – спрашивают креативщики.

– А он у меня в заповеднике бухты Мала, – отвечает клиент.

Креативщики бросаются к картотеке, открывают рубрику «самые тупые названия», находят соответствующую заготовку и отвечают клиенту:

– Предлагаем название, подобранное в полном соответствии с Вашим брифом:7 «Заповедник Мала». С Вас – пять тысяч евро. И тут же продают соседу название из рубрики «Тошнотворные» – «Райский пляж», разумеется. А еще там есть рубрики «Идиотские названия», «Банальные названия» и «Самые банальные названия». Предложения из этой последней, я уверен, пользуется самым большим спросом. И стоят дороже.)

Ну ладно. Это я так. Отвлекся. В общем, я поговорил с официанткой, которая вчера работала в ресторане «Райский пляж». Она говорит, не запомнить русских было невозможно. Ну, может, это потому, что она сама из Латвии. Ее зовут Лайна, она уже три года работает здесь официанткой, а ее жених живёт в Норвегии. И тоже работает официантом.

(Примечание: Мы были весной в Португалии, в местечке Paco de Arcos, под Лиссабоном. Самую вкусную еду, в простом кафе на окраинной улочке, нам подавала официантка. Тоже Лайна и тоже из Латвии. И мы смеялись и ели этот тыквенный суп, и эту рыбу на пору, и думали, что жизнь прекрасна (я-то уж точно), не зная, что наступит июнь и все пойдет прахом.

И вот я сижу рядом с высокой стройной блондинкой, по имени Лайна, хочу ей сказать ей что-то приятное, чтобы разговор стал чуть менее формальным, и не могу. Я вспоминаю ту Лайну, из той жизни – и у меня не получается говорить. В горле першит.)

Но я справился. И задал все вопросы, пускай даже деревянным голосом. И получил ответы. Русская пара оказалась на редкость капризной. Впрочем, капризничала, главным образом, мадам. Сначала она потребовала их пересадить. Они, мол, заказывали столик в первом ряду, у моря. А их посадили во втором. А ей надо на первый ряд или никуда. Потом она заставила передвинуть зонт, чтобы было больше тени. Хотя и так была закутана с ног до головы. Она – блондинка. А блондинки быстро и надолго сгорают на солнце. Это она объяснила всем, кто мог ее услышать. Потом ей не понравилось вино, и она заставила мужа заказать другое. Потом еще жаловалось, что кофе принесли холодный.

– А муж?

– А тот сидел себе, пил пиво, молчал и делал все, что говорила ему жена. Пару раз сказал «да». И все. Правду сказать, я на него почти и не смотрела. В воскресенье только успевай бегать между столиками. А тут еще его мадам все внимание на себя взяла. Я его только периферийным зрением видела.

Еще она сказала, что, когда русские уходили, мсье оставил неприлично большие чаевые, больше пяти евро. Так что надо было к нему присмотреться внимательнее.

Мы посмеялись, и спросил, на каком языке они общались между собой и с официантками. Лайна ответила, что между собой – по-русски. Ну, то есть это она говорила. А он кивнет или скажет коротко: «Да» В смысле «Da!» (она сказала это тоже по-русски). А с официантками, то по-французски, то по-английски. Как придется.

Я попрощался с милой Лайной, карточку свою не дал, потому что нет у меня еще новых карточек. Не напечатали пока. Зато спросил, как с ней можно связаться. И попросил пока не покидать Францию. Неудачная шутка, если учесть, что у нее временное разрешение на работу. Но это я уже потом понял, в машине.

Вот так всегда!

20.15. Полицейский участок Капдая.

Я хотел приехать в участок в девятнадцать сорок пять чтобы без спешки принять дежурство. Но, не получилось. Еле-еле успел за три минуты до восьми. Но дневной дежурный, су-лейтенант Жан Дюлон, похоже, никуда не торопился: сидел спокойно, пил кофе. Небольшого роста, лет тридцати, худощавый, начинающий лысеть блондин – он, как мне показалось, из тех людей, которые видят смысл службы в том, чтобы пообщаться с как можно большим количеством людей. И получить за это деньги, которые можно потратить на какое-то свое увлечение. Или чужих жен. Впрочем, это мои домыслы. Оставим их мсье Леви, как сказал бы мой новый шеф. Если он, конечно, знает, кто такой Леви.8

Дюлон сообщим мне, что все в участке уже знают о том поручении, которое мне дал начальник полиции. «Дело о надувном матрасе», – сказал он с ехидной улыбкой. И поинтересовался, как оно продвигается. Я изобразил тупого парнишку и начал излагать подробности, но он не дослушал.

– Вот тебе Секонда три подарка в первый день службы. Первый: половина пиццы. Ночью есть захочется. «Четыре сыра» сойдет? Не все любят горгонзолу. Второй: визитные карточки с твоим мобильным и номером телефоном нашего полицейского участка. Сегодня доставили, пока ты в бухте Мала загорал. Теперь можешь девушкам раздавать, со словами: «если что вспомните, звоните в любое время». А они, конечно: «обязательно позвоню су-лейтенант»!

А третьим его подарком стала версия похищения матраса. Совершенно дурацкая, конечно. Но, будучи полицейским-педантом, я изложу ее в своем журнале. Версия такая: у русской мадам есть любовник. Она затащила его на яхту, утром в воскресенье, чтобы заняться любовью… В этом месте речь Дюлона как то замедлилась. Он уставился в стену и стал описывать каюту яхты, которую никогда не видел. И того чем занялись они в этой каюте. Но я это описание здесь помещать не буду, тем более что не все запомнил. Суть в том, что почти тут же на яхте появляется муж, мсье Андрейчиков. Он хочет выйти в море. А потом отвести жену в бухту Мала, в ресторан. Мадам прячет любовника где-то на яхте. Потом просит надуть матрас и располагается на палубе загорать. А далее все понятно. Супружеская пара отправляется на берег, а любовник кладет одежду в целлофановый мешок, вот так заворачивает (это Дюлон показал руками, и я понял, что он знает о чем говорит), берет матрас, бросает его в море и плывет на нем за пределы бухты, в Эз сюр Мер, например. Или к нам в Капдай на пляж.

– Это ж полтора километра до пляжа в Капдае, – не удержался я, понимая что меня разводят. – А по берегу камни и скалы.

– Не все так страшно, у мыса Кабаньон, есть маленькая бухта. Это ровно в середине пути. Купаться там запрещено, мусора с поверхности моря центнера два скопилось, но пристать к берегу можно. И тропинка вверх, есть. А дальше по променаду лёгкой походкой – на пляж и к стоянке для машин. Все складывается, ты, съезди, посмотри, может твой матрас среди мусора болтается.

А ведь придется съездить и посмотреть, никуда не денешься: старший офицер предложил версию. Надо проверять.

Вторник. 9 сентября

01.25. Полицейский участок Капдая.

Копаюсь в интернете, пытаюсь выполнить поручение лейтенант-колонеля и выяснить, что можно, о том, кто такой этот Андрейчиков. Я начал еще дома, то есть в своей квартирке в Ницце, и просмотрел все, что можно на родном языке: поисковики газет и новостных сайтов, везде, где могли появиться сообщения из России. Но на французских сайтах никакой информации найти не удалось. Продолжил уже здесь, в участке. На английских сайтах есть два-три упоминания какого-то Андрейчиков, который занимается строительством всего, что можно построить для нужд государства и на его – государства – деньги. Это в регионе, с центром в городе Archangelsk. А еще в Sochi и одном регионе, том, что вокруг Москвы. Называется «oblast». В России сложная система территориального управления, сложившаяся под воздействием многовековой экспансии. Главные названия территорий: «oblast», «kray», «respublica» и «gorod». Но все это архаизмы. Названия разные, а суть одна. Все они, по степени административного подчинения, близки к нашим регионам, объединяющим два-три департамента. Получается, что центр бизнес-интересов этого Андрейчиков регион с центром в городе Archangelsk, но, при этом, получается зарабатывать еще в двух регионах.

(Nota bene. Archangelsk переводится как город архангела. А какого – непонятно. Михаила? Гавриила? Как-то в России все неточно. Расплывчато все. У нас, на Лазурном Берегу тоже есть Archangelsk. Только он совершенно конкретный – Сан-Рафаэль.)

Еще какой-то Андрейчиков строит дома рядом с Санкт-Петербургом. Может тот же, может другой. Кто знает, насколько распространенная это фамилия. Еще пишут, что недавно государство заинтересовалось, куда пошли деньги, выделенные на строительство объектов. Каких объектов тоже не понятно. Каких-то. Пришлось копаться русском интернете. Нашел старую заметку на сайте газеты, которая называется «Novaya»

(Примечание: старая заметка в новой газете – это оксюморон. Хотя, это может только так кажется. Язык я толком не знаю и что-то в названии газеты понял не так. Но тут же прицепилось: «who wonts yesterdeys paper, who was yesterdeys girl»9 – и не отцепляется до сих пор).

Так вот, в этой заметке говорится, что некто Владимир Андрейчиков, владелец нескольких строительных фирм (наш?) начинал свою карьеру в армии, в таком-то подразделении, которые они обозначили как «ВДВ» (VDV). А потом он занялся бизнесом. Но важнее, что у него была большая дружба с мэром третьего по численности населения города, в регионе Arсhangelskaya oblast. С этим мэром Андрейчиков когда-то служил в Афганистане. И Чечне. Но это было еще в прошлом веке. А теперь, вроде бы, они вели бизнес. А это запрещено, это конфликт интересов. Для мэра, разумеется. Но в России, на это все смотрят сквозь пальцы. Так пишут в газете. И еще пишут, что это неправильно, но всем наплевать. У города, кстати, смешное такое русское название – Kulibinsk. А мэра зовут Виктор. С фамилией тут сложности: Ahapkin или Agapkin. Как у них эта буква «г» звучит, не помню. Он, правда, уже бывший мэр. Не избрали его больше.

(Nota bene. Там, в России, оказывается, мэров вообще не избирают. Или избирают, но не жители. Там какая-то сложная система: власть делится между муниципалитетом и сити-менеджером.)

Вот этого Виктора в муниципалитет Кулибинска не избрали на прошлых выборах. А сити-менеджером назначили какого-то приятеля местного губернатора. А пока Виктор был мэром, в городе много чего строилось, жилые дома, магазины, автозаправки. И ко всему этому имели какое-то отношение мэр и его друг Андрейчиков.

И дальше там что-то совсем непонятное. Надо в справочной литературе смотреть или на сайтах каких-то специальных. Пишут, что есть такая корпорация, называется по-русски «АЛРОСА» (ALROSA) и она в Кулибинске «gradoobrazuiyschee predpryiatie».

Про «grad» я читал раньше, это такой ракетный комплекс. Ракеты можно с автомобиля запускать. Или из подвала дома. Русские его в Чечне использовали. А потом продали палестинцам и те пуляют этими ракетами по израильским автозаправкам. А израильтяне, в ответ, американскими ракетами земля-воздух – по всему что движется. И все довольны. «Obrasuyschee» я посмотрел в словаре. Это слово означает «создавать». «Predpryiatie» – это понятно. Это фабрика. Значит там, в Кулибинске, делают эти самые «Грады», а Владимир и Виктор, возможно, учувствуют в их нелегальных поставках палестинцам и сомалийским пиратам, которые ставят эти комплексы на свои легкомоторные катера и под угрозой…

02.43. Там же

…ракетных атак захватывают мирные танкеры и грабят круизные яхты.

Странное происшествие, случившееся неподалеку не позволило даже закончить фразу. В 01.31 и последующие три минуты, раздались, один за другим, три телефонных звонка из «Чесночного замка» (так называется многоквартирный дом на самом берегу моря, рядом с рестораном «Ля Пинеда») и соседнего с ним дома 14-бис. Я в том районе сегодня машину парковал, когда в бухту Мала добирался. В «Чесночном замке (это огромная вилла, переделанная в доходный дом) большинство «сьютов» сдаётся туристам. Но есть, как я понял, и пара постоянных жильцов. И вот из этого дома звонят и говорят, приезжайте, успокойте арендаторов виллы «Палома», они включили такую музыку, что хочется повеситься. И так громко, что хочется сделать это быстро. Потом из другой квартиры, из дома 14-бис позвонили, с той же просьбой. Но при этом выразили желание кого-нибудь убить. А мадам Раку (третий звонок), сказала, что на вилле жуткий рев, и там явно кого-то убивают. Я все бросил и отправился быстро реагировать, благо «Чесночный замок» в трех минутах езды от полицейского участка.

Никто, конечно, никого не убил, полиция (это я) сработала быстро и четко. Вообще-то, когда я подъехал к вилле Палома, то никакой такой особо громкой музыки не услышал. И только когда заглушил двигатель и подошел к двери, то смог разобрать, как какой-то противный мужской голос, проговаривает что-то по-русски под слащавую музыку. Неужели – подумал – это и есть их знаменитый Высоцкий?

Я нажал кнопку домофона. Мне ответил по-английски хрипловатый женский голос. Музыка, если ее так можно назвать, стала слышнее. Я представился и попросил открыть. Через минуту дверь слегка приоткрылась, и тот же хрипловатый женский голос попросил выключить фонарь, который у меня был в руке. Я выключил и был допущен в полутемную прихожую, из которой вели две-три двери в другие помещения. Точно разобрать что здесь и как, было невозможно, потому что светила одна тусклая лампочка – торшер и у противоположной стены. Хозяйка (а, судя по внешнему виду, это было никак не служанка) извинилась, сказав, что в выходные слишком времени провела на солнце и у нее от яркого света болят глаза.

Говорили мы по-английски. Музыку, видимо, приглушили, слышно ее не было совсем.

Да! Внешний вид. Снизу вверх: Туфли на высоком каблуке. Нет не так: на очень высоком каблуке. Изящное вечернее платье до пола. И платье и туфли или чёрного цвета или какого-то темного, в полутьме не различишь. Руки и плечи должны быть обнажены, но мадам куталась в роскошную шаль до подбородка, если не до носа. Видны были кисти рук с большим количеством золотых колец. Чуть ли не по два на каждый палец. Нос прямой, чуть удлинённый. На носу – темные очки, которые носят не из-за стекол, а из-за оправы. Поэтому глаза увидеть невозможно, как, собственно, и лоб. Волосы светлые, никак не уложены и ничем не заколоты. Просто падают на плечи, чуть-чуть прикрывая щеки. И все. Мне показалось, что она слегка дрожит. Может быть, это следствие того, что перегрелась на солнце. Или вообще нервная натура.

Я еще раз представился и сказал, что им следует соблюдать режим тишины и не будить соседей. А иначе, если еще раз на них пожалуются, придется выписать им штраф.

Она еще раз попросила прощения. Сказала, что у них гостит друг мужа из России. Ему завтра, нет, уже сегодня уезжать. И муж решил устроить проводы. Обычай такой. Русский.

Я вежливо, но твердо сказал, что это все же не повод злить соседей.

Она пожала плечами, даже не пожала, а как-то повела левым плечом.

– Да, я понимаю. Но муж немного… «perebral»… я имею в виду, что он выпил чуть больше, чем следует, и его не просто успокоить…

Вот в этот момент где-то в глубине два мужских голоса даже мне запели, а завопили какую-то песню по-русски. Я совсем плохо понимаю этот язык с голоса, удалось разобрать что-то вроде «brat», «combat», «chechen», «plen».

Мадам обернулась к одной из открытых дверей и что-то крикнула. Песня смолкла.

Из соседней комнаты вышел довольно крупный мужчина в строгом костюме и белой рубашки, коротко стриженный и с загорелым лицом. Он не показался пьяным. Разве что чуть-чуть.

– Это Виктор, друг мужа, они вместе служили в армии, – представила его хозяйка.

Сам Виктор на вполне приличном французском, принес свои извинения и сказал, что понимает свою вину и постарается успокоить друга.

– А что же сам мсье? – спросил я.

Тот ответил, что мсье лучше полежать.

Что ж, я с этим полностью согласился. Виктор ушел успокаивать хозяина, а мадам еще раз извинилась.

Я внушительно и с достоинством попросил их больше не давать повода для жалоб соседей. И дал ей свою новую карточку, со словами, что если понадобится помощь, то звоните, я сегодня дежурю в участке.

С тем и уехал. Сейчас доем пиццу и еще и пороюсь в интернете, посмотрю, что можно узнать про этот ракетный комплекс из России. Какой-то русский день у меня получился в самом начале службы на новом месте!

03.47. Там же.

Напротив меня сидит пожилой мужчина в темном костюме и красных фланелевых тапочках на босу ногу. Он тихо поёт какую-то песню, слова которой, мне как-то смутно знакомы:

«On cherche son destin Quand on trouve on s’accroche Moi j’ai suivi le mien Où m’a mené le coche».10

Он не похож ни на пьяного, ни на сумасшедшего. На вид ему за шестьдесят. Сухое загорелое лицо, седые, коротко стриженые волосы, добрые глаза. Но вот он сидит и поет. Ночной патруль его забрал с авеню Черчилль и доставил сюда. И что мне с ним делать?

04. 02. Там же.

Теперь он поет:

«Il danse Seul devant la mer Il sait que le bonheur existe Dans ses rêves d’hier Il danse et il espère L’homme triste».11

04.17. Там же.

Пришел бригадир, Кристиан Этори, положительный дядька, с фигурой борца и спокойствием, которое не может пробить даже взорвавшаяся в руках бутылка пива. Он служил одно время в Марселе, и мы были знакомы. Я спросил, кто этот певец в тапочках и зачем он тут сидит. Бригадир сказал, что это мсье Гай Моги, пророк.

Я спросил, где его наблюдают. Этори, ответил, что нигде. Он не болен, есть медицинское свидетельство. На самом деле три свидетельства. Потому что в разное время его пытались сдать в сумасшедший дом мы, полиция Капдая, жандармерия и полиция Монако. Но ничего не получилось. Он не болен.

– А в чем дело-то?

– Видите ли, су-лейтенант, он считает, что весь наш мир заключен в текстах песен Сальваторе Адамо.

– И что?

– Время от времени он встречает человека, будущее которого он может прочитать. Тогда он поет ему песню.

– Какую?

– Ту, что отражает судьбу этого человека. Но обязатель…

– Это как Пифия, что ли?

– Не знаю, су-лейтенант, я здесь не очень давно и видимо ее не застал.12 Вот с мсье Моги мы знакомы хорошо. Он предсказывает судьбу. Но обязательно песней из репертуара Сальваторе Адамо.

– И что с этим делать?

– Да, ничего, собственно. Поет и поет. Голос, на мой вкус, приятный. Но некоторым не нравится.

– Что именно?

– Кому что. Кому предсказание. Кому форма подачи. Каждому свое. И мы стараемся защитить…

– Кого?

– Главным образом, мсье Моги. У нас есть договорённость с полицией Монако. Они стараются не допускать его в Монте-Карло. Там казино, люди могут нервничать. Ну а мы реагируем на разного рода сигналы. И доставляем его домой.

– А здесь он зачем?

– Так ведь сигнал, су-лейтенант. Жалоба на пение в ночное время, пока вас не было. Он шел в сторону Монако и пел.

– Ладно, Кристина, у нас есть помещение с диваном?

Бригадир кивнул. Я попросил его устроить Мсье Моги на диване. Надо же, первое дежурство на новом месте службы и сразу две жалобы на музыку. Если это пророчество, то мне предстоит, видимо, весело проводить время в Капдае. Особенно служебное. Но пока неплохо было бы разобраться с этим владельцем надувного матраса.

04. 46. Там же.

Ха! Никакая это не фирма по производству оружия. В слове «ALROSA» Первые две буквы «al» означают «almaz». Это такой не огранённый бриллиант. Оказывается в Архангельской области алмазы добывают прямо из их вечной мерзлоты. Шахта называется «Imeni Kulibina», рядом город Кулибинск. Я знаю, мы это в школе проходили, что русские выбирают какое-нибудь имя и потом называют этим именем все подряд: города, улицы, корабли, самолеты, заводы, конфеты. И здесь, такая же история. Самый большой алмаз, найденный в этом регионе, назван «Ivan Kulibin». До информации о том, кто такой этот самый Иван Кулибин я не добрался, но думаю, что это либо генерал какой-нибудь, либо знаменитый bolshevik, который там, на севере, делал революцию, а потом был расстрелян Сталиным вместе со всей семьей.

Эти алмазы из Кулибинска не такие крупные, как те, что Южной Африки, но тоже ценятся. А при чем здесь «grad», я так и не понял. Ну и ладно. У меня постепенно формируется интересная версия связывающая алмазы, яхту и надувной матрас. Завтра попытаюсь ее изложить лейтенант-колонелю.

04.12. Там же.

Ха и еще раз ха! Я заглянул в рапорт лейтенанта Карира. Адрес тех русских, что потеряли матрас: Капдай, авеню Раймон Грималья, вилла «Палома». Они ее арендуют уже два года. Так значит, тот мсье что напился и орал со своим другом военные песни – это и был Владимир Андрейчиков. А тот, что вышел ко мне в костюме, наверное, бывший мэр Виктор Агапкин. А мадам – это та, что скандалила в ресторане. Правильно, она блондинка и сама мне сказала, что на солнце много провела в выходные. Как раз на матрасе и загорала, пока они в ресторан не отправились. Хорошо хоть она не стала меня расспрашивать о том, как идет расследование. Ка оно идет? Да никак пока. Нет матраса нигде и всё.

8.41. Там же

Лейтенант-колонель, похоже, не в духе с утра. Принял рапорт. Был немногословен. Я попросил время, чтобы изложить свои соображения о пропавшем матрасе.

– Давай, – говорит, излагай. Куда теперь денешься. Мне сейчас звонил мэр. А ему из русского консульства в Ницце. Там интересуются, как продвигается дело об ограблении российского предпринимателя в бухте Мала. Я не понял, сначала. Какое ограбление? А потом понял, что они так называют пропажу этого чертового матраса. Еще никто не доказал, что его не смыло в море, а тут уже – ограбление! Ну, хорошо. Раз так. Раз они это хотят. Мы им устроим дознание. По всей форме.

– Шеф… я подумал… Хорошо бы вертолетную службу задействовать.

– Ты что, су-лейтенант, обалдел? Кто нам выделит вертолет для поиска надувного матраса? Там надо заявку писать на четырех бланках. Доказывать, что без вертолёта не обойтись. Да и все равно не дадут. Вчера в Канны какой-то принц приехал из Финляндии… Что ты скривился весь? Ну, откуда-то оттуда, из Скандинавии. Особый режим охраны сейчас на Лазурном берегу, со всеми полагающимися, по такому случаю, вертолетами. Вот когда он в Монако переедет, тогда, может быть, при особых условиях…

– Есть, – говорю ему особые условия. И сразу решил изложить свою версию.

(Nota bene. Когда пишу здесь: рассказал или изложил, надо читать – выпалил или вставил два слова. С моим начальником три слова подряд произнесешь – уже достижение).

Начал с того, что в городе, в котором этот Владимир Андрейчиков жил, до переезда сюда (и с бывшим мэром которого дружил) добывают алмазы. Часть этих алмазов, возможно, присваивали Владимир и его друг мэр.

– Как они это делали? – немедленно вклинился лейтенант-колонель.

– Не знаю как, я не задумывался. Они же русские, они придумают как.

– Логично

И дальше объясняю. Владимир живет во Франции уже около десяти лет. Вкладывает деньги из России в местную недвижимость и виноделие в Провансе, яхту поменял год назад. Яхта называется «Bekas», порт приписки Капдай…

– Чудное название. Почти как becassine. Или becasse. Он что – любитель Мопассана?13

– Не уверен. «Bekas» – это becassine, но по-русски. А по-английски, между прочим, эта птичка называется snipe. Слово снайпер – от нее образовано. Тут есть что-то…

– Ничего тут нет. Большая?

– Нет, птичка маленькая, сантиметров 25 в длину, но нос…

– Я знаю, каков бекас и как он выглядит. Яхта большая?

– Опять нет, шеф. Яхта парусно-моторная, «Bavaria Cruiser 56». Две каюты, салон. Одна мачта. Длина корпуса 16,16 метров, ширина 4,87. Он же не Абрамович.

– А при чем тут… У русских такие трудные фамилии всегда. Насуют туда всех этих чмокающих согласных. И обязательно в каждой фамилии нужно порычать, или в начале или в конце.

Шеф немного порычал, для наглядности. Получалось у него здорово. Не как у русских, но тоже хорошо. Только закашлялся потом. Бронхитный кашель. Застарелый.

– У нас, кха… кха… тут, кха… два года назад полковник из России стажировался. Прекрасный парень. Умный. И не пьет совсем, даже за обедом. А как разбирается в лошадях! Мы пять вечеров с ним обсуждали скакунов. Как наблюдателен! Какие характеристики раздает, ты бы послушал. Жалко не приедет больше, наши начальники больше не дружат. Так у него имя такое, что сразу рычать надо: Rrrrrinat. А фамилия, ты не поверишь, меньше чем за четыре раза ее не выговоришь. А чтобы запомнить, нужны специальные мнемонические… кха… приемы. Вот смотри: Sara – это первая часть, как у испанцев serra, так запоминал. Foot – это уже по-английски нога, di – так у итальянцев в именах бывает, Ди Мария, например, в Риме сейчас служит, прекрасный полицейский. Мы с ним в свое время… Ну и четвертая часть похожа на немецкий – noff это у русских прикол такой, фамилии на «-off» заканчивать. Но фамилия ладно. Ты представляешь, в каком он городе служил в полиции? То, что название не выговаривается, это еще ладно. Он мне это название перевел, получилось: «Яхты, для берега».14

Все это время, пока лейтенант-колонель рассказывал про этого русского полковника, я усиленно делал вид, что внимательно слежу за мухой, ползающей по окну кабинета. И, похоже, это сработало, потому что до моих ушей донеслось:

– А этот твой Абрамович. Кто он такой вообще?

Добрый Бог! Хоть какая-то реакция нам мои слова!

– Шеф, вы тем, что в мире происходит, когда-нибудь интересуетесь?

– Интересовался, да. Пока мы бошам в одной восьмой не проиграли на мундиале. А сейчас, нет, не интересуюсь. Но фамилия знакомая. Я где-то ее слышал. Он нефть продает что ли?

– Неважно это. Просто у него яхты очень большие и их много. А у нашего Владимира, по сравнению с теми, что у Абрамовича, яхта так себе. Уточка для ванны. Но! Для торговли алмазами лучше не придумаешь. Ему доставляют алмазы небольшими порциями в Капдай, а он везет их хоть в Марсель, хоть в Геную…

– А причем тут матрас?

– В том то все и дело. Яхту всегда можно обыскать. Но кто будет обыскивать надувной матрас, на котором, к тому же, загорает шикарная блондинка?

– А тебе почем знать, что она шикарная?

– Ну, она должна быть такой, по определению. Жена русского в Капдае. Какая она еще может быть. А потом, я же видел ее прошлой ночью: высокая, стройная, но чуть пышноватая. Движения медленные, голос хриплый.

– То есть красавица?

– Это на чей вкус.

– Ну ладно. Оставим описание женщин мсье Флоберу. Версию с алмазами, украденными вместе с надувным матрасом, я считаю надуманной. Заниматься мы этим не будем. Есть что-то еще?

– Есть.

И я изложил лейтенант-колонелю версию су-лейтенанта Дюлона.

– Любовник, уплывающий на матрасе, – задумчиво протянул шеф, – гораздо ближе, кха, к жизни, чем уплывающие на нем же алмазы. Но и эта версия, пока что, не жизнеспособна. Был любовник или нее было его, мы, кха, не знаем. И гадать не будем. Вот чем ты займёшься. Сегодня, когда выспишься, после дежурства. Ты съездишь в префектуру департамента Лазурный берег – Приморские Альпы и посмотришь все документы, на основании которых Владимир Андрэ… ййй… тьфу… и его супруга проживают во Франции. И чем владеют. Возьми их фото с официальных документов. Затем, найди кого-то из прислуги виллы, уборщицу или садовника. Пусть они тебе расскажут о хозяевах, как можно больше. Подробности их личной жизни, обстановка в доме, характер, знакомые, как они время поводят. Да сам знаешь, что я тебя учу.

– А если…

– Можешь… но много денег не трать, никто их тебе официально не вернет. И помни, для того чтобы разговорить свидетеля, лучше его угостить, чем ему заплатить.

– Шеф, я хотел спросить, можно ли осмотреть яхту?

– Да осмотри. Но с разрешения хозяев, разумеется. Пусть они убедятся, что мы расследуем их дело всерьез. Но это не сегодня. Сегодня позвони, договорись о встрече. А завтра съездишь на виллу, поговоришь еще раз с мсье и мадам Андрррр… кха… и попросишь тебя проводить на яхту. Все понял?

– Да шеф.

– Действуй су-лейтенант. И побольше серьезности. Мы муниципальная полиция. От нас зависит порядок в этом городе. И мы… ну и так далее. Иди, давай.

16.42. Там же.

Мне выделили стол, в ящиках которого я могу хранить документы по текущем делам. На рабочей поверхности стола это не получится – она вся занята папками, анкетами, квитанциями и прочими полезными документами, необходимыми в работе лейтенанту Гастону Кариру. Шеф сказал, что это временно, просто у нас, в участке, мало места. Почти всем сотрудникам приходится делить один кабинет или даже стол, на двоих. В здании жандармерии, которая тут рядом, места больше, но и там приходится тесниться.

16.58. Там же.

Я познакомился с лейтенантом Кариром. Это огромный чернокожий парень. Он выше меня на голову, у него огромные влажные глаза, веселый рот, а кисть руки такая, как будто ее специально сделали, чтобы правильно держать баскетбольный мяч перед трехочковым броском.

Мы с ним легко сошлись и договорились зайти в какой-нибудь бар в Ницце, в пятницу вечером. Если, конечно лейтенант-колонель не сдержит свое обещание и не запихнет Карира дежурить в участке все ближайшие выходные. Бары в Ницце – это как раз в моем квартале, сообщил Карир и заверил меня, что в ночь с пятницы на субботу спать мне все равно не придется, даже если я очень захочу. А сам он живет в Больё сюр Мер, неподалеку.

Он предложил разгрести часть поверхности стола, но я сказал, что мне достаточно ящиков в тумбе, даже пока, одного. Все равно я все свои записи делаю в планшете, там же собираюсь хранить сканированные копии документов. Я современный полицейский: методичный, аккуратный, стильный и дружу с прогрессом. Не то, что тот капризный маменькин сынок, что этим летом работал в полицейском управлении Марселя и пропустил свою жизнь между пальцев.

(Примечание. Две последние фразы не были произнесены в разговоре с лейтенантом Гастоном Кариром. Их место, там, куда нужно отправлять все маргиналии – на полях моих заметок. Увы, в планшете не предусмотрена функция «запись на полях»).

Гастон был благодарен мне за то, что я не заставил его наводить порядок там, где это не предусмотрено природой – в его делах. И за это предложил мне послушать его стихи,

– Ты из Ниццы, ты оценишь, – сказал он.

Я ответил, что моя семья из Бордо, а сам я перевелся сюда из Марселя, но ему было все равно. Вот эти стихи, я записал их и не потому, что боялся забыть. Боюсь, что это уже невозможно. Они винтились, в мой мозг, как штопор в пробку и извлечь их из моей головы можно теперь только с этой самой пробкой. То есть с мозгом.

«Два полицейских из города Ниццы Дружно решили кому-то присниться. Один предложил: «Приснимся друг другу» Другой отказался, вспомнив супругу».

Я не большой знаток современной поэзии. Но прослушав эти стихи, я, кажется, начал понимать, почему он не стал баскетболистом. Там, в спорте, мышление конкретное: отдал – открылся – получил обратный пас – оттер соперника – бросил. А капрал Гастон мыслит сложно.

(Примечание. О планшете. Когда-то, давным-давно, в фильме «Такси», кажется, «два» я увидел, как японские мафиози пытаются похитить японского же министра обороны, при помощи складного компьютера, который легко умещается в кармане, а может делать все то, что делает нормального размена лэп-топ. И даже больше. Планшетов тогда еще не изобрели. И мне очень хотелось получить такой компьютер. А во Франции они почему-то не продавались. Может быть потому, что они существовали только в кино. И в Японии. Зато теперь у меня есть планшет «Sony», который складывается, как книжка и легко умещается в карман. На одном из его двух экранов (верхнем) я пишу свой текст, клавиатурой, которая размещена на втором (нижнем) экране. Отсюда мораль: мечты сбываются.)

Впрочем, я открыл свой планшет не для того, чтобы его описывать, а для того, чтобы сделать запись о своем посещении префектуры в Ницце. Но сейчас не успеваю. Мне надо заскочить в муниципалитет Капдая, где обещали показать документы по аренде виллы «Палома» и дать адрес кого-то из обслуживающего персонала.

17.22. Муниципалитет Капдая.

Мадам Мари Ронсо, работает на вилле Палома, проживает местечке Vallon de Bottin, улица Арнюлф, в собственном доме. Понятия не имею, где это. Лишь догадываюсь, что в стороне, противоположной морю, то есть в горах. В мэрии мне дали номер ее телефона. Я позвонил, и мадам Ронсо любезно согласилась меня принять у себя, рассказав как до нее доехать. Это где-то сразу после Le Chene Vert, не доезжая до местечка Drap, направо. Надо бы GPS себе установить в планшет или в телефон, если так ездить придется.

(Примечание. Так – это далеко. Для моего «Пежо», разумеется.)

20.09. Ницца. Квартира на улице Александр Мари.

Надо бы выйти на площадь Шарль Феликс, заглянуть в какой-нибудь недорогой ресторан. А то я пропустил обед с этим расследованием.

(Примечание. Я уже называю поиск надувного матраса расследованием! Ну, кто еще не смеется над су-лейтенантом Шарлем? Но, всё же, сначала, запишу все самое важное из того, что узнал сегодня.)

В Ницце, в префектуре, мне ничего толком добиться не удалось. Узнал лишь, что Владимир Андрейчиков, с супругой обладают во Франции статусом налогового резидента с 2009 года. Еще я взял копии их фотографий, предлагавшихся к документам. Владимира я сам видел, и судить не могу, а Жанну по такому фото узнать трудно. Этот европейский стандарт фото на документы превращает людей в андроидов. Волосы убраны назад, лицо без теней, выражения нет никакого, глаза стеклянные. Не знал бы, что Жанна, не узнал бы. Хотя, если присмотреться сходство есть: кончик носа, верхняя губа, то, что осталось от прически. Ну да ладно. Мне же не надо их опознавать. А фото надувного матраса в префектуре не было. Он на статус налогового резидента документов не подавал.

Теперь – разговор с Мари Ронсо. Я добрался до ее дома… ну, в общем, добрался. Если бы не свернул не в ту сторону, то было бы совсем быстро. А я свернул. Три раза. Так что пришлось ей перезванивать и еще прохожих спрашивать, в каком я месте оказался. И почему. Впрочем, почему – я сам знаю. Если бы не тот наш разговор с Сильви, в мае, то ничего бы этого не было. Ни ссоры с отцом в июле, ни торопливого прощания с мамой, при быстром отъезде, ни перевода в Капдай.

Ну, может быть, оно и к лучшему. Где бы еще я получил такое дело – «Дело о пропавшем надувном матрасе» – как его уже окрестил су-лейтенант Дюлон. Ну и что. Зато оно – мое.

Итак (педантизм су-лейтенант!), характеристика свидетеля. Мари Ронсо, пятьдесят четыре года, вдова, проживает с дочерью, зятем и двумя внуками в деревушке Валон де Батен, что уже было отмечено в этом журнале. Впрочем, проживает только формально. Вот уже семь лет он работает (а точнее, работала до – прошлой пятницы) на вилле «Палома» и была там кем-то, вроде домоправительницы. Утром в воскресенье дочь или зять отвозили ее в Капдай, а вечером в пятницу забирали домой, к внукам. Так что жила она, большей частью, на вилле, что, как я думаю, сильно способствовало гармонии в семье ее дочери.

Я спросил, где работают дочь и зять, оказалось в Ашане, что в Ла Трините, это в пяти минутах езды от дома. Дочь кассиром, а ее муж грузчиком. Сад у них хороший. Она сказала, что сама старается следить за садом. Ей помогают дочь и внуки. Те сейчас у родителей зятя, на побережье. А самому зятю не до сада. Он то днем работает, то ночью, по графику. А еще помогает старшему брату в маленькой строительной фирме. Сливы у них великолепные. Она сказала, что лучше ее шелковицы вот всей округе нет, но она уже сошла. Зато конфитюр из нее…

Но к делу. Мари Ронсо поначалу говорила со мной, не разжимая губ. Она обижена на весь мир. И понять ее можно. Семь лет она проработала на вилле «Палома», при разных арендаторах, а в пятницу ее уволили без объяснения причин. «Этот Владимир», просто сказал, что в ее услугах больше не нуждаются, и в понедельник она может не приезжать. С хозяином виллы все обговорено, ей вышлют чек, с компенсацией, положенной по контракту. А если нужно забрать личные вещи, то она сможет приехать за ними позже, на следующей неделе.

Не знаю, как и каким образом, но увольнение Мари Ронсо в пятницу и внезапная активность обитателей виллы «Палома» в воскресенье, мне кажется событиями как-то связанными. Но я ей об этом, естественно не говорил, просто посочувствовал. И постарался ее разговорить. Что мне, в общем-то, удалось. И она сообщила мне, что на вилле живут не только Владимир и Жанна Андрейчиков, но и дочь Владимира от первого брака Ирина. Появилась она недавно, около года назад, посещает занятия в университете Ниццы. Правда, не часто. И тогда живет в Ницце в своей квартире. Но больше – на вилле, у отца.

Разговор предстоял, видимо, долгий. Я набрался храбрости и попросил чашечку кофе. Как ни странно, мадам Ронсо расцвела и стала рассказывать, как она готовила кофе до появления «всех этих машин». Я похвалил ее кофе, получил круассан и доверие моей собеседницы. Она рассказала, что в ее обязанности на вилле входила уборка, закупка воды и продуктов питания.

– А напитки?

– Мсье покупал по каталогу какой-то фирмы и их доставляли раз в месяц. И лед тоже, по ящику в неделю.

Еще мадам Ронсо сервировала завтрак, а готовки было не много. Главным образом – легкий ужин. Хозяйка следила за фигурой. Чьей? Своей! С мужем справиться было невозможно, он вечером, если приходил не слишком поздно, требовал себе «buterbrod» со всем что есть в холодильнике. Причем багет нужно было резать вдоль на две половики, а потом одну половинку, нагруженную начинкой, накрывать второй.

– Русские мужчины любят немецкую еду: бутерброд, колбаски, котлеты – авторитетно пояснила она.

Дочь Владимира, похоже, вообще не ела, даже утром. Сок выпьет и все. А обедали они все вне дома, в ресторанах. Да и ужинали, часто, тоже. Еще она отдавала белье в стирку и одежду в химчистку. Но за бельем на виллу приезжали посыльные раз в неделю.

В этом месте мадам Ронсо позволила себе тираду, смысл которой состоял в том, что за все годы ее работы, сначала в отелях, затем домоправительницей в частных домах, ее никто так не обижал, как обидел этот Андрейчиков.

Я спросил, есть ли на вилле кто еще из обслуживающего персонала. Мадам Ронсо ответила, что нет, она справлялась со всем сама, хотя садовник бы не помешал. Но хозяева на сад не обращали внимания совсем. Мсье все время занят. У него много работы. И, судя по разговорам, дела в России у него не так хорошо как хотелось бы. Он часто туда летает, возвращается мрачный. Нет, русского языка она не знает, но там и знать ничего не надо. Как на русском разговор пошел (значит про дела в России), так сразу интонация тревожная, брови насупленные, движения резкие. Нет, плохо там все было у него.

А хозяйке нужен был только бассейн. Как-то раз она сказала кому то из гостей: «Я не затем выходила замуж за этого puzana, чтобы на грядках сидеть».

– А как вы поняли, что она сказала?

– Так она же по-французски сказала. Но нормально говорит. Только puzan непонятно.

– А со мной она по-английски говорила.

– С ней случается иногда…

И мадам Ронсо вновь поджала губы.

Я задал вопрос, чем ещё занимается мадам Жанна, кроме того, что лежит у бассейна. Вот тут мадам Ронсо вновь (в третий раз!) поджала губы и заявила, что хоть ее и уволили, но она свою репутацию хранит и о хозяевах ничего плохого говорить не собирается. А если мадам и позволила себе что, то это не наше дело. Ведь она никого не убила?

Я заверил ее, что нет, наоборот, это они жалуются на то, что у них похитили ценную вещь… Нет, не на вилле, а на яхте (и четвертого раза поджатия губ пока не случилось).

(Nota bene. Посмотреть в словаре кто такой pussan или puzan. И обдумать вопрос: если мадам Андрейчиков прилично говорит по-французски, почему она сейчас отказывается это делать?)

Мне пришло в головку спросить, есть ли на вилле сейф, но мадам Ронсо меня разочаровала. Нет, сейфа нет. Есть большой письменный стол в кабинете мсье. Ящики его запираются. Там он хранит какие-то документы. Она несколько раз видела, как он их прятал.

В конце разговора я показал ей фото мсье и мадам Андрейчиков. Она сказала, что мадам очень похожа. А вот фото мсье старое, он сейчас вылит не то чтобы сильно старше а, как бы это сказать, более обрюзгшим, что ли. Еще год назад он был подтянут и спортивен, как настоящий отставной военный. Много плавал и в бассейне и в море, купил снаряжение для подводного плавания и грозился, что начнет бегать по променаду до бухты Мала и обратно, как это делают все «настоящие», как он говорил, жители Капдая. А последние недели он совсем другой. Одутловатый. Так она сказала.

– А мадам?

– А мадам этого демонстративно не замечала. Только стала чаще отлучаться по вечерам.

И больше, как я не бился, она ничего не сказала. Тогда я спросил о дочери. Какая она?

Маленькая. Нет скорее, небольшая, поправилась мадам Ронсо. Не маленькая по возрасту и лишь чуть меньше ростом, чем мадам. Просто производит впечатления юной. Тёмненькая, с коротко стрижеными волосами, длинноносая, очень подвижная, никогда не сидит на месте. Как небольшая птичка. Дрозд или бекас.

– Becasse или Bekas – так называется их яхта.

– Да. Он порой произносил это слово. Особенно в разговоре с дочерью. Я даже думала, что он так ее называет.

– А как он называл мадам?

– Жанна. Но он редко к ней обращался. А когда она его звала…

– Puzan?

– Нет, никогда. Она звала его «daraghoy». Но он мог и не ответить. Особенно последние дни.

– Почему?

– Не знаю, не мое это дело.

Видя, что мадам Ронсо собирается вновь поджать губы, стал прощаться.

По дороге попал в грозу. Здесь, горах, а скорее предгорьях, они сильнее, чем на побережье. Недалеко от Ла Тринте произошла авария. «Пежо» столкнулся с «Фиатом». Не то, чтобы сильно, но они как то так сцепились, что не могли разъехаться. Их владельцы (молодой мужчина был в «Фиат» и муж с женой, оба среднего возраста – в «Пежо») топтались рядом и пытались куда-то звонить. Он сильно промокли. Женщина всё пыталась расправить зонт, сминаемый ветром. Я остановился, позвонил в жандармерию Ниццы, там обещали прислать помощь. Еще я предложил подвести женщину до ближайшего кафе, чтобы она могла переждать грозу, пока мужчины будут дожидаться аварийной машины. Но она ответила, что за рулем была именно она и вообще она лучше всех тут понимает, что нужно делать. Тогда я пожелал всем удачи, решив, что в этой ситуации полиция бессильна.

В на побережье, в Ниццу, гроза еще не пришла. Редкие капли били по камешкам мостовой. Недовольные голуби скакали от них, как от мелких камешков, которыми их отгоняют от себя на пляже ленивые туристы. Но ветер смольный, сильнее даже, чем прошлой ночью. Море волнуется. Хотя казалось бы, какое ему дело. Обычная гроза.

22.22. Ницца. Площадь «Шарль Феликс». Кафе «Le Coin Quotien».

Гроза все собирается и собирается. Наверное, собирается показать нам, что она тут главная. Как та мадам, которая сидела з рулем «Пежо». Но пока она не пришла, можно посидеть на улице и съесть пиццу.

Пицца входит у меня в привычку. И это не очень хорошо. Во-первых, это скучно. Одна и та же еда каждый вечер убивает фантазию. Во-вторых, такое занятие убивает перспективу. Если я в двадцать три года становлюсь одиноким пожирателем пиццы, то, что со мной станет лет в тридцать пять? Страшно подумать. А в-третьих, французская пицца – это все же не совсем то, что итальянская. И пусть меня обвиняют в анти патриотизме и назовут пятой колонной, но я буду стоять на своем. И дело не в том, что французская лепешка толще итальянской примерно в полтора раза. Можно даже не обращать вынимание на то, что ветчина во французской пицце самого пластмассового вкуса из всех возможных. В конце концов, можно брать пиццу без ветчины. Например… ээээ… вегетарианскую. (Вопрос о том, какой смыл заказывать вегетарианскую пиццу, если твоя любимая пицца – это пицца с хамоном, пока рассматривать не будем). Но ничего, совершенно ничего нельзя поделать со вкусом сыра. Мы, французы, слишком любим сыр, слишком понимаем его, что бы сыпать настоящий, вкусный сыр на хлебную лепешку и плавить его в печи, вперемешку с томатной пастой. Ни у одного французского повара не поднимется рука так издеваться над настоящим сыром! А у итальянского – поднимется. Поэтому, во французской пицце сыр применяется самый дешевый. И это не скупость, приписываемая нам иностранцами, а трепетное отношение к сыру, как национальному продукту. Но пицца, в результате получается так себе.

Лучшую пиццу в своей жизни я ел два года назад, в июле, в городке Джордини Наксос. Мы, я и Сильви, провели две недели в Таормине, валялись на пляже, ездили окрестным городкам, прокатились по старой железной дороге, вокруг Этны. А вечерами мы много ходили по берегу моря. Однажды забрели в Джордини, долго шли, устали. Был уже вечер, вместо моря была большая черная яма, а вместо луны – золотая дыра, даже две: вверху и внизу. Нам не хотелось в отель, мы зашли в прибрежную пиццерию, заказали два бокала вина, одну пиццу на двоих и смотрели, как ее «собирают», а потом пекут в большой каменной печи. В той пиццерии было пусто, только еще одна пара ждала свою пиццу. Девушке было двадцать с чем-то лет, может быть она была нашей ровесницей: стройная, тонкие черты лица, чудесные большие глаза, цвет которых было не разглядеть тонкие пальцы, выгоревшие русые волосы. Она все время улыбалась и что-то говорила своему спутнику на каком-то славянском языке. А тот, молчал, кивал и Время от времени произносил лишь одно слово:

– Да!

Значительно старше ее, сутулый и грустный он, чем-то походил на ослика, который тянул-тянул свою тележку, да и остановился у колодца, в надежде на то, что кто-нибудь нальет ему воды.

– Как ты думаешь, – спросила Сильви, когда я перевел это «да», – он может ей сказать: «нет»?

– Нет.

– А ты – мне?

– Я же только что это сказал!

Так мы сидели, ели пиццу, вкуснее которой уже не будет в моей жизни, пытались угадать, кто они – наши случайные соседи – муж с женой или папа с дочкой. Но так кажется ничего и не решииииииииииииииииии

Дьявол! Я забыл позвонить, на виллу Палома и договориться с мадам и мсье Андрейчиков о беседе с ними и осмотре яхты. Вот тебе и педантизм. И точность. Сейчас уже 22.45. Звонить так поздно? Нет, что они подумают о полиции? Позвоню завтра утром. А начальнику скажу, что их не было дома. Или дозвонюсь до встречи с шефом. В восемь утра! Но что тогда они подумают о полиции? Замкнутый круг. Во сколько же им надо звонить, чтобы не разбудить: в десять, в одиннадцать? Получится, что я, су-лейтенант Шарль Секонда, проигнорировал одно из первых указаний начальства на новом месте работы. Мало того, человек, который проводит меня из полицейского участка Капдая пинком под зад, будет ученик моего отца, генерал-лейтенанта полиции в отставке, итак уже назвавшего своего сына этим летом «су-размазней». Просто прек…

23.21. Ницца. Квартира на улице Александр Мари

Просто прекрасно!

В самом деле, все складывается очень даже не плохо. Для кого как, конечно. Боюсь, что у Владимира Андрейчиков дела идут не так уж хорошо. Только что (в 21.15 – точность су-лейтенант!) позвонила его жена. Неужели, давая ей свою карточку, я и в самом деле сказал «Звоните в любое время»? Так или иначе, она позвонила и сказала, что ее муж пропал. Точнее его нет ни на вилле, ни на яхте уже около суток. Она беспокоится. Он не отвечает на звонки, телефон его «вне зоны доступа сети». Она съездила на яхту, оставила там записку, в салоне, на видном месте. Но он не позвонил. И не появляется. Я спросил, когда он ушел. Она ответила, что прошлой ночью, почти сразу после того, как я от них уехал. Дальше не все можно было разобрать. Во-первых, мадам начала всхлипывать. А во вторых, смысл некоторых ее слов до меня не дошел. Например, она сказала, что у мужа была такая особенность: когда он выпивает, то ему хочется чего-то такого, что в ее английском (а мы с ней говорили по-английски, хотя домоправительница утверждает, что мадам вполне прилично знает французский) звучит как какая-то бессмыслица, а по-русски я вообще ничего не понял: «tyanet na podvigi».

В общем, Владимир заявил, что хочет покататься на машине, жена возражала, он не слушал, они поругались. И тогда Виктор, который почти не пил, сказал, что сам поедет с Владимиром. И они ушли.

Я спросил, а что же Виктор, он тоже пропал. Нет, она позвонила ему часа три назад. Он давно уже в Провансе, под Арлем. Но у него там у него какая-то неприятность случилась и они говорили недолго. Она сказала, что Виктор попал в больницу, но не из-за ее мужа, а что-то там с машиной приключилось

Я попросил прерваться и спросил, что Виктор делает в Провансе. Она ответила, что теперь уже живет. Он купил там виноградник. Это недалеко от Арля. Ее муж помогал оформить сделку, ее падчерица Ирина – привести в порядок дом. Она уехала туда в субботу, Виктора они как раз провожали в понедельник. Он собирался отправиться туда утром, но уехал ночью.

– Это он так сказал?

– Да. Они с мужем отправились прокатиться на машине Виктора, потом тот предложил вернуться на виллу, но муж не захотел. Виктор отвез его на яхту, а сам отправился Прованс.

Она еще сказала, что Виктор не особо обеспокоен. Он считает, что Владимир может сидеть в казино или даже отсыпаться где-то на пляже. Он посоветовал позвонить в полицию завтра утром, если отец не объявится. Но Жанна не выдержала и решила сделать неофициальный звонок. Я договорился, что приеду на виллу завтра, как только поговорю с руководством.

Я спросил, а что говорит дочь Виктора, на что Жанна сказала, что у той не работает телефон. Виктор тоже ей дозвониться не может. Но по этому поводу Жанна не беспокоится. Ирина все время что-то забывает и теряет. Или потеряла телефон или забыла зарядку. Ее волнует муж.

Я постарался ее успокоить. Сказал, что отсутствие в течение суток – еще не повод для паники. Особенно, если рядом Монте-Карло. И что завтра я попробую разыскать Владимира или же получить какие-либо сведения о нем в полиции Монако, Болье, Ментоны и Ниццы. Вроде бы она успокоилась. Хотя в ее голосе была не только тревога. Сильно выпила? Может быть.

Вот так. Теперь мне не надо врать начальству. Разговор с Жанной состоится, даже если ее муж за это время отыщется. Но я думаю, что нет, не отыщется. И более того, у меня теперь, кажется, есть объяснение всей этой дурацкой истории с пропавшим надувным матрасом.

Среда. 10 сентября

08.17. Полицейский участок Капдая

В ожидании разговора с начальником, я перемолвился с дежурным офицером, майором15 Марселем Киттелем. Он собирается в отпуск, и спросил меня, не был ли я в Египте. Я ответил, что нет и не знаю, зачем туда ехать. А он мне сказал, что и сам не думал никогда, но его девушка увлекается подводным плаванием, в Египте, говорят лучшие условия для дайвинга.

– А сам-то, – говорю ему, – можешь под водой…

– Вообще-то не очень, пока, – отвечает, – Я раньше парашютным спортом увлекался. У меня двенадцать прыжков. А до этого, на роликах…

Не производит он впечатления универсального спортсмена, хоть убей. Лысеющий, в свои двадцать пять, толстячок, с белыми ресницами. А если его следующая девушка будет по скалам лазить или на доске с горы спускаться? А судя по всему до этого, когда-нибудь дойдет. Надо идти, шеф зовет.

09.41. Там же.

Вот это поворот. Надо мчаться на виллу Палома. Там убийство. Потом все запишу.

12.51. Монако. Угол улиц Гримальди и Сюран Реймон. Ресторан «La Provence».

Гастон посоветовал съездить сюда, если захочу пообедать в неурочное время. К тому же, он заверил меня, что будет вкусно и недорого. Здесь дают блюдо дня не дороже 16 евро. Сегодня рыба-меч с вареным шпинатом. Хозяин очень любезен. Я решил, после участия в осмотре места происшествия быстренько поесть и потом уже представить отчет лейтенант-колонелю. Потом уже, скорее всего, времени ни на что не будет.

13.22. Там же.

Гастон прав. Вкусно и чрезвычайно быстро. Я и не помню, кода это мне удавалось пообедать за полчаса. Хозяин очень любезен. Пожалуй, надо будет заглянуть сюда еще раз. Но пора… Только что позвонил майор Киттель. Шеф собирает всех свободных полицейских у себя в кабинете в 13.30. Говорит у нас кризис. Еще бы, в кои-то веки убийство! И я в центре событий. Потом все запишу. Когда время будет.

14.04. Полицейский участок Капдая.

Ну, все немножко не так, как думалось. Но сначала телефон.

14. 57. Там же.

Ну вот. Первые шаги в новом-старом расследовании предприняты. Можно немного отдохнуть, выпить кофе и сделать необходимые записи в журнале.

Начинаю с утра, с того момента, когда меня вызвали к начальнику. Лейтенант-колонель сидел за столом, уставившись в бумаги. Не глядя на меня, он указал рукой на стул и пробурчал что-то вроде: «нукаккхадела».

Я решил сразу огорошить его новостью об исчезновении Владимира Андрейчиков, а о том, что я узнал вчера, рассказать по мере изложения своей версии событий.

Да! У меня была версия. И, не смотря на последующие события, я от нее не отказываюсь.

Я сказал лейтенант-колонелю, что версия с алмазами в матрасе была, конечно, глупой, но зато теперь…

Начальник мой, в своей привычной (как я понимаю теперь) манере не выслушивать подчиненных до конца (поскольку они, по определению, ничего полезного сказать не могут), а делать выводы, на основании первых трех сказанных слов, немедленно меня перебил.

– Вы растете в моих глазах су-лейтенант. Признать, что в прошлом был глуп, может не каждый. Я уж не говорю о той степени ума, когда человек может признать, что он глуп, кха, прямо сейчас.

Я решил, что не буду обращать внимание на дурной нрав начальства. Может быть, он плохо спал этой ночью. Может быть, ум него обострился бронхит. Вчера он так не кашлял. Я стал излагать свою версию. Вот она.

Андрейчиков не просто пропал. Он убит и тело его, скорее всего, уже находится на дне моря, с привязанным к ногам грузом. И мы его уже никогда не найдем. Причем убит он не вчера, а, как минимум, утром в воскресенье. Вы можете задать вопрос, а кто же тогда обедал в бухте Мала и подавал заявление в полицию?

– Я не собирался, кха, задавать этот вопрос. Но ты можешь продолжать, если не собираешься и в дальнейшем держать трагические паузы. У нас, в полиции, много дел. Кха. Кхе.

Спокойно су-лейтенант! Помни: аккуратность и педантичность. Я продолжил.

Я вспомнил, пару русских туристов в Италии. Они много разговаривали, но мужчина обходился лишь одним словом «da». У него это звучало, как «я не против, говори дальше». А иногда, «ну конечно» или «неужели». По словам официантки, мужчина в ресторане, которого мы считаем Владимиром Андрейчиков, никак себя не проявлял, сидел, пил пиво, ничего не говорил, кроме «da» и был незаметен. Все внимание на себя стянула его жена. Она капризничала, гоняла официанток. Ее мужа и не запомнили бы, если бы он не оставил, по славам официантки «неприлично большие чаевые».

– Ну и что? Русские так и делают.

– Я считаю, сто это мнемонический прием. Зафиксировать, что Владимир был в кафе, не дав его толком запомнить. А потом та история повторилась у нас в участке. Воспользовавшись первым попавшимся предлогом (безусловно, дурацким), они заявилась в полицию, где псевдо-Владимир опять никак себя не проявил. Говорила его жена. Два свидетеля заявят потом, что Владимир в воскресенье был жив. При этом по случайности или нет, пока не знаю, но домоправительница виллы Палома была увалена в пятницу. Она-то и видела реального Владимира последней. А что с ним происходило с вечера пятницы, никто не знает, поскольку перед нами фантом. Муляж. Симулякр.

– Из твоего рапорта следует, что Владимир Андрейчиков, был на вилле и в ночь с понедельника на вторник. Это тоже симулякр?

– Да! Я думал, что Андрейчиков на вилле, поскольку, так мне казалось. Я слышал его голос. Но что было на самом деле? О том, что Владимир в доме сказала жена. Ко мне вышел его друг Виктор, и это подтвердил. Но самого Владимира я не видел.

– Тогда возникают два вопроса. Первый, кому нужно убить Владимира. Второй: зачем нужно делать вид, что он жив.

– А на, это шеф у меня есть целых две теории. Но, поскольку фактов у нас мало, я мне знаю какую теорию выбрать.

И я изложил обе.

Первая. Домоправительница сообщила, что муж и жена Андрейчиков не очень ладили, жили, каждый, сам по себе. К тому же к Владимиру приехала дочь от первого брака. Она сейчас в Провансе, у жениха. Жанна решила, что ее положение неустойчиво. Это, конечно слабый мотив. Из-за охлаждения отношений в семье так сразу не убивают. Но мы многого не знаем. Может быть, у нее были и другие мотивы. Во всяком случае, ее активная роль в том, чтобы «показать» живого мужа, как можно большему кругу людей заставляет к ней присмотреться.

Вторая. Я бы даже назвал ее главной. Если Владимир был связан с нелегальной торговлей алмазами, а затем не смог выполнить ряд своих договорённостей, то это могла быть месть алмазной мафии. Жанна, в таком случае становится соучастником, действующим, либо добровольно (это если она участвовала в делах мужа) или под угрозой расправы.

– А кто же, кха, играл роль Владимира в ресторане и в полицейском участке?

– Какой-то человек, напоминающий мсье Андрейчиков телосложением и типом лица. Жанна оттягивала на себя внимание, он находился на периферии сознания всех, кто его видел. В первой версии это мог быть некто Виктор, друг Владимира и его партнер. Может быть, они договорились с Жанной. Во второй – вообще кто угодно. Кивать и говорить «da», время от времени, можно научить и медведя. В конце концов, мы не знаем, существует ли Виктор на самом деле. В бухте Мала и полицейском участке он не никак себя не появлялся. Там «супруги» были вдвоем. А мне о нем сказала Жанна. Человек же, с которым я разговаривал (он, кстати, как раз немного похож на фото Владимира), говорил по-французски и о том, что он русский известно лишь только со слов Жанны.

– Ну, предположим. У тебя есть две версии убийства. Обе никудышные, но они есть. Но ты никак не объясняешь мотив подмены. Кому и зачем она понадобилась.

Ха. Я только начал. Кудышные-никудышные, это мы еще поглядим. Сейчас я сосредоточен на подмене. И я могу ее объяснить. Подмена необходима для того, чтобы оттянуть начала следствия скрыть все улики произошедшего убийства. И более того, поставить сам факт убийства под сомнение. Возможно, Владимира убили в спешке, не продумав заранее всех деталей. К этому подталкивали обстоятельства: увольнение домоправительницы и отъезд дочери. Все нужно было провернуть быстро.

К тому же (если брать в расчет первую версию), Жанне выгодна не доказанная смерть мужа, а именно пропажа, поскольку в случае смерти большая часть состояния ее мужа может уйти к его дочери. А пока его не признали умершим, всем имуществом будет по-прежнему заправлять жена. С чем связана необходимость отсрочки в объявлении Владимира пропавшим, мы поймем, когда выясним, каковы были его отношения с местным преступным сообществом.

– Кха.

Это сказал шеф, когда я закончил. И еще раз:

– Кха.

Потом ион поерзал на своем стуле и подложил.

– Значит так, су-лейтенант. Я назвал твои версии никудышными и сейчас намерен объяснить, почему. Твоя вторая версия никуда не годится по той простой причине, что в Капдае мафии нет. Ни алмазной, ни какой другой. А если кого-то ветром и надует, то в Капдае мафия не убивает. И вообще, мы не в Америке живем и даже ни в и Италии Мы во Франции. Здесь если кто кого-то убивает, то муж – жену, жена – мужа. Если есть любовник, значит, муж убивает любовника или любовник – жену. В самом крайнем случае, брат убивает сестру, сестра – брата. Об этом раз и навсегда написал мсье Корнель.16

– Свою?

– Можно и свою. Тебе принцип ясен?

– Принцип ясен шеф. Непонятно, почему в Капдае мафия не убивает. Это запрещено?

– Во-первых, да. Запрещено. Законом тоже. Но дело не в том. Есть культурные стереотипы. Традиции. Хочешь быть мафией, езжай в Марсель.

– Но Марсель тоже Франция шеф.

– Что поделать, мы не можем игнорировать новые, кха, тренды. Если мафия должна быть везде, пусть будет. Но в Марселе. Этого достаточно. Это интернациональный город, тебе ли не знать. А мы – французская глубинка, пусть и с виллами богачей. У нас тут собственное понимание жизни, и смерти. Жена убивает мужа, муж – жену, любовник…

– Мужа?

– Можно и так. Теперь вторая версия. Она гораздо лучше. Но. Кха. Она же строится на сплошных допущениях. Возможно, Владимир Андрейчиков убит. Возможно, это сделала жена, которой – возможно – понадобилось скрыть факт убийства. Возможно! Что это за основание для расследования? У нас есть официальное заявление о пропаже этого русского?

– Нет

– Мадам ээээ… Жанна перезвонила тебе утром?

– Нет.

– Почему?

– Может быть…

– У нас есть заявление о пропаже матраса. Вот чем мы будем заниматься. И прежде всего – установлением самого факта пропажи. И вот чем ты сейчас…

Но тут нас прервали. Шефу позвонили на мобильный. Он что-то буркнул в трубку два три раза. Нажал кнопку завершения разговора, положил телефон на стол и уставился на меня.

Прошла минута.

Шеф моргнул. Я снова начал дышать. Тихонько.

Лейтенант-колонель сказал, что ему только что позвонил начальник жандармерии Капдая. И сообщил, что на вилле «Палома» убийство. В жандармерию был звонок оттуда десять минут назад. Офицер судебной полиции уже едет из Ниццы, вместе с экспертами. Получен ордер на осмотр дома. Бригада жандармов отбыла. От нас требуется офицер для координации действий муниципальной полиции со всеми правоохранительными структурами, участвующими в расследовании и оказания необходимой помощи. Последние слова, которые я расслышал, вылетая из кабинета, были:

– Вперед, су-лейтенант.

15.34. Там же.

Еще пара телефонных звонков, пара-другая писем по электронной почте, и можно будет продолжить записи в журнале.

16.01. Там же.

Из кабинета-то я вылетел, а долететь до виллы «Палома» не получилось. Мой старичок «Пежо» не захотел заводиться. Бурчал что-то мне непонятное, наверное, объяснял, почему мне может двинуться с места, но я не понял. В деревенском доме моих родителей живет кот. Зовут его Бэзил. Вот он, первые семь-восемь лет своей жизни очень сильно старался объяснить людям (то есть отцу, маме и нам с сестрой) что он думает о жизни вообще и о нашем поведении в частности. Встанет так, шагах пяти от того, с кем разговаривает и тщательно, по слогам, с точным произношением всех ста пятидесяти кошачьих модуляций, объясняет, что например, тот корм, который в миске, не подходит к его диете. Или рассказывает, почему он не мог пройти мимо вот этой новой пары туфель. А потом посмотрит тебе в глаза внимательно, махнет хвостом и пойдет на диван в гостиную. Мол, все равно этим существам, с их примитивным речевым аппаратом, объяснить ничего не удастся. А сейчас, на семнадцатом году жизни, он уже ничего никому мне объясняет. Он мудр.

А мой «Пежо», он раза в два моложе Бэзила и все чем-то не доволен, что-то бурчит. А ездит через раз, между прочим. И не знает главного правила службы в полиции: если тебе что-нибудь не нравится, стой и молчи. До начальства, потом само дойдет.

Но вообще-то я взялся за планшет затем, чтобы фиксировать ход расследования. Итак.

Из-за забастовки моего «Пежо», пришлось добираться до виллы пешком. Так я потерял десять минут и добрался туда в тот момент, когда два жандарма вынимали из бассейна тело молодой женщины. Это была Жанна. Я, наконец, рассмотрел ее при свете дня и без солнечных очков. У нее очень правильные черты лица, прямой нос, рот, чуть больше чем я запомнил, прекрасная (если такое определение годится для трупа) кожа. Но складки у рта и близко посаженые глаза делают лицо каким-то сердитым или даже злым, В разговоре с ней ночью с понедельника на вторник, я всего этого не заметил. Впрочем, неживое лицо не может быть ни веселым, ни, даже, вежливым.

Тело в купальнике, положили на дорожку у края бассейна. Им занялся судебный медик. Рядом на боку лежал небольшой столик: мраморная столешница на чугунной подставке. Рубеж XIX – XX веков, если не подделка. Один угол столешницы испачкан чем-то бурым, похожим на кровь. Еще пятна бурого цвета – на парапете бассейна. А вот вода в бассейне была абсолютно прозрачной, ни следа крови. Рядом со стоиком валялись красные туфли на очень высоком каблуке. Сколько я помню, именно эти туфли были на Жанне в ту ночь, что я ее видел. У одной из туфель каблук был подвернут и готов был, отвалится. Рядом с упавшим столиком стояла тележка с напитками, а между ними – осколки бокала для мартини. Рядом же, в лужке лежал, видимо, свалившийся, при падении со столика, айфон Жанны.

Расследование вел офицер судебной полиции из комиссариата Ниццы Ле Гун. Мы с ним знакомы, встречались, пару раз в то время, когда я работал в Марселе и друг другу не понравились.

Капитал Жан-Мари Ле Гун (точность су-лейтенант) выглядит лет на пятьдесят, хотя ему не больше сорока. Высокий, даже долговязый и худой, он возвышается над вами, как половина недостроенной триумфальной арки. И ведет себя соответственно. На всех людей, кроме прямого начальства он смотрит с выражением лица, точно описываемого фразой «Я вас услышал».

Мы пожали друг другу руки. Я спросил, что произошло, и кто сообщил о смерти. Он, откуда-то из своего далека, сообщил, что картина напоминает несчастный случай. Жертва вчера вечером нетвердо стояла на ногах, а тут каблук подвернулся. Она, падая, ударилась о столик и, возможно, уже без сознания, свалилась в бассейн.

– А почему в бассейне нет крови?

– Она пролежала в воде более 12 часов, а вода в бассейн постоянно подавалась. Знаете задачку, про две трубы? За какое время вода, окрашенная кровью, сможет покинул бассейн, если кровь, перестала течь примерно через час, после попадания тела в эту самую воду?

Нет, его медное самомнение, явно выше пирамид. И ветер злобный его не сокрушит.17

Ле Гун двинулся в сторону виллы. Там в комнате, дверь которой выходит в сад, сидела молодая женщина. Она, как я прикинул, чуть ниже Жанны, чуть стройнее и как бы это определить… подвижнее, что ли. Брюнетка, с приятными чертами лица, большими карими глазами. Нос, на мой вкус длинноват, рот строгих очертаний, а скулы почти такие же широкие, как у Жанны.

Это падчерица Жанны, Ирина Андрейчиков. Она обнаружила тело, когда приехала на виллу сегодня утром. Откуда она приехала, Ле Гун еще не знал. А я знал! Из Прованса, куда она уехала на машине в субботу, подготовить дом к приезду Виктора.

– Эта Ирина рассказала нам, что беспокоилась о своем женихе, который не приехал к ней вчера, как обещал. И отправилась сюда, думая, что его задержал на вилле ее отец.

Ле Гун сообщил мне все это так, как это делает учитель в лицее ученику, не подающему никаких надежд на возможность запомнить сказанное.

– А позвонить нельзя было? – тупо (Нет! Педантично!) спросил я.

– Говорит, стационарного телефона в доме Виктора нет, а зарядку от своего мобильного она здесь забыла. Приехала, увидела тело в бассейне, подключила телефон к зарядке и позвонила в жандармерию.

Ле Гун собирался, видимо, расспросить Ирину, и выяснить все подробнее. Но ему не нравилось мое присутствие. Он попросил меня подняться на второй этаж, где находится спальня Жанны и где капитан Риволан, из нашей местной жандармерии, проводил осмотр. Я подчинился. Поднялся наверх, нашел Риволана, мы познакомились.

Капитан жандармерии Николя Риволан, производит впечатление военного в третьем, а то и в четвертом поколении. А может быть его пра-пра-прадед вступил в корпус жандармов, при его создании в 1791 году. Он (Риволан, не пра-пра-прадед) невысокого роста, жилистый, держится очень прямо. Сухое лицо, очень умные глаза и очень узкий рот. Из таких, в прошлые века, получались прекрасные кавалеристы. А у него еще и усы!

Риволан не то, что был не рад моему приходу. Просто он не мог понять, что тут делать еще и офицеру муниципальной полиции. Да, спальня Жанны была просто забита позолоченной мебелью, а примыкающая к ней гардеробная – одеждой и обувью. Ее отдельная ванная комната (на самом деле – небольшой бассейн с позолоченными кранами, в количестве, явно превышающем возможности доставлять воду всеми известными человечеству способами) скорее напоминала средних размеров парфюмерный магазин в период распродаж. Но четыре жандарма, во главе бригадиром Киленом, то скрываясь в тени комода, то отражаясь в кранах, уже почти все изучили. В конце концов, это же не обыск. Орудия преступления (которое пока не подразумевается) искать не надо. Все улики находятся у бассейна.

– Вот что, – сказал мне Риволан. – У меня в саду еще четыре жандарма. Но лучше будет, если кто-то осмотрит все свежим взглядом. Мало ли что. Может мы что упустили.

Я пошел в сад. Ничего сколько-нибудь заслуживающего внимания там не было. Сад очень небольшой. И он действительно сильно запущен. На деревьях – сухие ветки. Две клумбы заросли сорняками. Но ни примятой растительности, ни сломанных веток, ни следов борьбы я не заметил. Не было и никаких посторонних предметов, если не считать ракеток для бадминтона, брошенного прямо на дорожке, идущей от бассейна и двух-трех бутылок из-под пива, поблескивающих в траве. Права была мадам Ронсо: если не садовник, то уж уборщик здесь был бы совсем нее лишним. На дорожке, ведущей от дома к морю (а, точнее, к калитке, выводящей к лестнице, которая спускалась на дорожку-променад, тянущуюся вдоль берега… занудно – да?) остались следы, как будто бы волокли что-то тяжелое. Ну не совсем волокли. Скорее несли, потом опускали, потом двигали чуть-чуть по дороже. И тут сохранились характерные полоски, которые оставляют мелкие камешки, когда их придавливают тяжелым грузом и этот груз тащат, не поднимая. А потом снова несли. Я сфотографировал три таких фрагмента из педантичности. Но связано ли это со смертью в бассейне? Не знаю. Если бы так волокли тело Жаны, то следы от камешков были бы направлены в другую сторону: от моря вглубь сада, а не наоборот как сейчас. Да и на теле Жанны я не заметил никаких царапин, а они непременно должны были появиться. Что-то отволокли к променаду и бросили в море? А что?

Я вышел на променад, прошелся метров десять-двенадцать в одну и в другую сторону, глядя вниз на скалы. Но ничего подозрительного не обнаружил. В паре десятков метров от виллы, ближе к «Чесночному замку», из которого в понедельник нам звонили с жалобами на шум, есть на скалах металлическая лестница для купальщиков. Я сфотографировал ее и вернулся на виллу.

Там в саду, ближе к калитке, чем к дому, есть небольшое одноэтажное строение. Оно стоит среди деревьев и почти совсем скрыто от взглядов разросшимися кустами. Я подумал, что это может быть гостевой дом и направился к нему. Но я ошибся. Это какая-то хозяйственная постройка, старая, с почти облезшей со стен желтой краской и незакрывающейся, разбухшей от влаги, дверью. Внутри – нечто вроде склада ненужных вещей, которые их владельцы почему-то не решаются выбросить. Я заглянул туда, сделал два-три шага в полутьме. Под ногами оказался ящик со слесарными инструментами. Я запнулся, протянул руки, пытаясь ухватится за ближайшую полку. Мне это удалось, но одновременно, в руку что-то впилось. Позже оказалось, что это рыболовный крючок на леске. Я отдернул руку и на меня свалился с верхней полки спиннинг, за ним – теннисная ракетка, коробка с теннисными мячами, без крышки (и эти проклятые мячи раскатились по всему полу), ласты, весла для надувной лодки и две коробки со старыми кроссовками. Для полноты картины не хватало только одной или двух летучих мышей. И чтобы они с шумом вылетели откуда-то из тьмы. Или, лучше – больших черных птиц, устрашающе хлопающих крыльями и Хичкока. Чтобы он стоял где-то тут неподалеку, рядом с камерой и говорил: «Снято»!18

Но мне хватило и этого, тем более, что все, что свалилось мне на голову и плечи, было в пыли, а ласты или весла забросили в этот сарай еще влажными. И куски корки застывшей пыли теперь были у меня в волосах и на лице. А о рубашке и писать не буду. Хорошо, что в машине есть еще одна. Но до машины нужно было еще добраться.

Я не стал возвращать упавшие вещи обратно на полку, а просто раскидал их ногами по углам и под самую нижнюю полку стеллажа. Не думаю, что ближайшие сто лет, что-то из этого понадобится хоть кому-нибудь. Скорее, скорее на свет!

Когда я вернулся в дом, тело Жанны, везли на каталке к машине. Его отправили в Ниццу, для проведения вскрытия. Телефон Жанны, осколки бокала и что-то еще, упакованное в целлофановые мешочки, были сложены в коробку, коробка опечатана и стояла у ног Ле Гуна, а тот, в свою очередь, пребывая в своей неподвижности, что то снисходительно цедил Риволану.

Ирина сидела на кресле, на террасе, держала в руке бутылочку воды и смотрела в одну точку, куда-то в сад. Я подошел, представился, дал ей свою карточку и попросил разрешения с ней побеседовать сегодня или завтра. Она повела плечом. Надо же, как у людей, пусть неродных, но живущих под одной крышей, вырабатываются общие привычки. Ночью, в разговоре со мной, Жанна тоже повела левом плечом. Правда, сначала она приподняла и опустила оба плеча. А потом уже этот жест левым. Ирина же плечами не пожимала. Просто повела левым и все.

Впрочем, я опять отвлекся, как с Бэзилом, которого, я сам того не желая вставил в журнал. В общем, так. Ирина, конечно же, ответила, что уже все рассказала офицеру судебной полиции (а что она еще могла мне ответить?). Но если так надо, если без этого никак, то да, конечно, она поговорит и со мной.

Вот и славно. А могла бы и скандал закатить. Она же в шоке. Я записал ее телефон и телефон Виктора, на всякий случай, затем попрощался с Ле Гуном, Риволаном и бригадиром жандармов. И пошел к себе в участок, доложить начальству обо всем происшедшим. Шеф куда-то уехал, ненадолго, как сообщил мне Киттель, скучающий в комнате дежурного. Он предложил мне кофе, но я предпочёл использовать паузу для того, чтобы нормально пообедать (и не прогадал) и, заодно, обдумать увиденное.

16.35. Полицейский участок в Капдае.

Сейчас мне нужно кое-куда подъехать. Придется отложить журнал в сторону.

18.47. Капдай. Авеню Раймонд Громадья. Открытая веранда кафе «Ла Пинеда»

Ну вот. Весь день мои записи опаздывали, по отношению к событиям. Сейчас я могу кое-что наверстать.

Совещание у шефа началось в 13.40. В его кабинет собрались все свободные от дежурства офицеры. Лейтенант-колонель произнёс речь, начав с того, что ситуация в городе обострилась, налицо очевидный кризис. Поэтому все свободные от дежурства сотрудники должны бросить текущие дела и, получив персональные задания, приступить к их выполнению Я ожидал, что речь пойдет смерти мадам Жанны и пропаже ее мужа. Думал, что прямо сейчас меня попросят рассказать о том, что видел при осмотре виллы «Палома». Но речь зашла совсем о другом.

– В отеле «Normandy» всю ночь бушевали студенты из Германии. Поступили четыре жалобы от постояльцев и персонала. Су-лейтенант Дюлон…

– Да шеф!

– Берите бригадира и двух полицейских. Опросите свидетелей дебоша и всех, кто себя считает пострадавшими. Составьте протокол и далее решайте, что делать с виновными.

– Будет сделано шеф.

– И обращаю внимание всех. Первая жалоба на шум и крики рядом с отелем, поступила в ноль часов двадцать минут. Если бы двое подвыпивших подростков своевременно попали к нам в участок и провели там ночь, то остальные семь не потрошили бы отель, а спокойно бы спали в своих номерах. Но полицейский наряд ограничился внушением, которое оказалось бесполезным. Это нам урок. Мир меняется. Мы должны стать жестче, быстрее и четче отвечать на вызовы современности.19 Далее… собака мадам Раку укусила мсье Могу. Они оба подали жалобы. Да, Гастон.

– Шеф, а собака на что жалуется?

– Жалуется мадам Раку. И ее жалоба, прошу заметить, в четыре раза длиннее жалобы мсье Моги. У ее псины скол эмали на зубе. Она, в смысле, мадам, утверждает, что во всем виноват мсье Гай Моги, сорок пять лет, проживающий по улице… в общем, су-лейтенант Шарль Секонда, оторвитесь от этого устройства с двумя экранами…

– Но там…

– И сегодня же возьмёте объяснения со всех лиц, замешанных в этой истории, включая…

– Но…

– Мадам Анн Шрапнель, свидетельницу происшествия. Адреса и телефоны получите у дежурного. Подумайте о том, как урегулировать конфликт, не доводя до судебного разбирательства. Далее… лейтенант Гастон Карир. Я знаю, что это не по правилам, но не могу бросать новичка в пекло на третий день службы в нашем участке.

– Что опять?

– Да. Мсье Лионель Тарою вновь пришел на городской пляж. И, по нашим сведениям, находится там до сих пор.

– Вы же не думаете, что…

– Думать надо было раньше. У нас на руках решение суда.

– И опять я?

– Обещаю, в следующий раз, я пошлю кого-нибудь другого.

– Но могу я хотя бы высказаться по этому поводу.

– Можешь, лейтенант. Но предупреждаю, моего решения это не изменит. Давай.

Гастон встал, отодвинул стул, повернулся к нам лицом и с выражением продекламировал:

«Два полицейских мыли тарелки И вспоминали о перестрелке О перепалке и перебранке С бандой грабителей в маленьком банке».

Все, кроме лейтенант-колонеля, захлопали. Гастон раскланялся, а наш начальник постучал ручкой по столу.

– Ваше мнение будет учтено в дальнейшем лейтенант. Как только в Капдае будет открыто отделение какого-нибудь банка. А пока, ввиду срочности предстоящего Вам дела, я Вас не задерживаю. Идите лейтенант, выполняйте Ваш долг.

Гастон вышел, все остальные остались сидеть. Шеф продолжал.

– И последнее, на этот час. Взломан замок цветочного магазина. Да, да… все знают, там нет цветов. И денег тоже нет. И ничего нет. Цветочный магазин в Капдае обозначает саму возможность купить цветы, позвонив по телефону, указаному в объявлении на закрытой двери. Но сам факт порчи частной собственности не должен оказаться незамеченным. Майор Селент…

– Да шеф! – Откликнулась блондинка лет двадцати пяти, с которой я еще не знаком.

– Займитесь этим.

– Есть шеф!

– И еще. Зайдешь к мсье Алеману. Он третий раз оставляет машину у супермаркета, а там стоянки нет. Трудно за угол завернуть? Предупредишь, еще раз – и штраф.

– Не слишком сурово шеф?

– В самый раз.

Лейтенант-колонель встал из-за стола.

– Вопросы? Лейтенант?

– Ээээ. Шеф! – это я не удержался, – а как же смерть на вилле? И похищение мужа погибшей? Разве это не кризис?

– Нет. Это не кризис. Смерть русской мадам расследует офицер судебной полиции из Ниццы. Задействована жандармерия Капдая. Напоминаю всем, учитывая демарш лейтенанта Карира, что в первоочередные задачи муниципальной полиции входит, цитирую, «надзор за выполнением распоряжений городских властей, контроль за безопасностью дорожного движения в черте города, санитарным состоянием улиц и площадей, поддержание порядка на рынках, а также при проведении празднеств, и народных гуляний». И здесь мы стреляем из четырех ружей.20 Часто мимо. Что же касается дела о смерти на вилле «Палома» мы, как резерв национальной полиции, в случае проведения последней оперативно-розыскных, оказываем необходимую помощь органам правосудия, прямо занимающимся расследованием. Офицер связи – су-лейтенант Шарль Секонда. Что не освобождает его от выполнения других обязанностей. А похищения, может быть, никакого и не было. По крайней мере, точно мы этого не знаем. Впрочем, лейтенант, задержись. Остальные свободны.

Когда все вышли, лейтенант-колонель расстегнул две верхние пуговицы на своем кителе, налил себе стакан воды из стеклянного кувшина и потребовал, чтобы я ему рассказал, все что видел на вилле. После этого, помолчал, постукивая пальцами по столу.

– Значит так, су-лейтенант. Я должен был поручить Лионеля Тарою тебе. Это уже традиция: на нем проверяются все полицейские офицеры нашего участка. А вместо тебя, туда поехал Гастон.

Вообще-то я не просил, освобождать меня от чего-то такого, что… И, кстати, что это за Лионель Тарою и прочему ему нельзя посещать пляж? Я так и не смог задать этот вопрос. Лейтенант-колонель просто не дал мне шанса.

– Ты мне нужен в деле виллы «Палома».

– Но мы же не…

– Да и я это сейчас официально подтвердил. В расследование смерти на вилле «Палома» мы не лезем. И точка. Но у нас есть дело о похищении надувного матраса. И оно не закрыто, не смотря на то, что один из заявителей пропал, а другая – мертва.

– Так значит..

– Нет! Никаких алмазов в матрасе. Никакой мафии. Мы просто выясняем обстоятельства пропажи частной собственности. Понятно, су-лейтенант?

Да понятно мне! Понятно, что мой начальник, не хочет оставаться в стороне от расследования. Но как тут подвинуть Ле Гуна, не представляю. А колонель-лейтенант, продолжал, как будто я свои сомнения вслух высказал.

– Капитан Ле Гун, как я понял, был не слишком любезен. И он склоняется к версии несчастного случая. Ну, что ж, результаты экспертизы я получу по своим каналам. А больше нам от него ничего не надо. Вот что необходимо сделать тебе. Покажешь фото Владимира и Жанны официантке из пляжного ресторана. Посмотрим, что она скажет. Поговори еще раз с домоправительницей, расскажи от смерти мадам Жанны. Может быть, она пояснит, что имела в виду, когда намекала на какие-то размолвки между Жанной и ее мужем. Но лучше это сделать по телефону. Работы здесь много, уезжать на полдня не стоит. Попробуй поговорить с дочерью Владимира. Но это уже завтра.

– А что нам делать с информацией о том, что Владимир пропал? Надо же…

– Да. Я уже сделал запрос. Завтра вертолет обследует акваторию от Монако до Канн. На всякий случай. Яхта его в порту. Завтра, если дочь согласиться, ее осмотришь. Еще, пошли официальный запрос о проверке сведений по паспорту Владимира: не регистрировался ли он на рейс из аэропорта Ниццы, не покупал ли билет на поезд или круизное судно. Я попрошу своего приятеля в полиции Вентимильи дать запросы в аэропорты и на вокзалы Турина, Генуи и Милана. Так будет быстрее, чем по официальному запросу. Напоминаю еще раз. Мы расследуем дело о пропавшем надувном матрасе.

– Я понял, шеф. Можно идти?

– Да. Нет, постой. Мадам Раку. Конфликт из-за собаки… Это она жаловалась на то, шум на вилле «Палома» ей мешает?

– Э… да, это она.

– Ну-ну. Свободен, су-лейтенант.

Так, я сначала взялся за телефон. Мадам Ронсо не отвечала. Зато дочь Владимира, Ирина, согласилась завтра показать мне яхту, хотя, разговор о надувном матрасе, ее, как мне показалось, слегка озадачил. Потом я дозвонился до мадам Раку и пообещал к ней заехать, поговорить о ее песике.

Затем я отправил запрос о паспорте мсье Андрейчиков и, надо же, к вечеру пришел ответ, что, по официальной информации, он (Андрейчиков или, по крайней мере, его паспорт), Францию не покидал.

Потом я все-таки дозвонился до Мари Ронсо. Она сказала, что работала в саду, а телефон лежит у нее дома. Я огорошил ее известием о смерти мадам Жанны, попросил пояснить, что же, все-таки, происходило, между Владимиром и Жанной последнее время. Она помолчала и с неохотой выдавила из себя, что мадам все лето много говорила по телефону с каким-то Лоренцо. Он, вялимо итальянец, поскольку мадам время от времени вставляла итальянские слова: «бонджорно», «грацие», «вабене». То ли, как считает мадам Ронсо из вежливости, то ли из желания понравиться собеседнику. Больше она не стала ничего говорить, пояснив, что и имя-то Лоренце она знает, лишь потому, что мадам Жанна говорила по телефону громко, не стесняюсь. Но, правда, только когда мужа не было рядом. На мой вопрос, выпивала ли мадам Жанна так, что могла не устоять на ногах, она прямо не ответила, но дала понять, что мартини с утра для Жанны не подвиг. А еще сказала, что может быть и хорошо, что ее уволили. Она всю жизнь работала честно и быть замешанной в дело об убийстве совсем не хочет.

Я понял намек и завершил разговор.

Ну вот, Лоренце – это уже кое-что. Это, конечно, не любовник, уплывший с яхты на надувном матрасе. Но уже два крепких подозреваемых в убийстве Жанны: любовник и муж. Если она, конечно, была убита, а не свалилась в бассейн, случайно подвернув каблук и ударившись головой о мраморный столик.

Мне предстояли две поездки: к мадам Раку, а оттуда, снова в бухту Мала, чтобы еще раз встретиться с латышской официанткой Лайной. Я сел в свой Пежо и он, в этот раз без ворчания, доставил меня на место. Такие поездки моему старичку должны нравиться. Едешь, едешь, целых пять минут, потом час-другой отдыхаешь и снова готов к поездке, как будто тебе не семь лет, а полгода.

Дом 14 бис про авеню Раймон Грималья примыкает к вилле «Палома». Море так и просится в окна. Мадам Раку, одна из тех, немногих, кто не сдает свою квартирку туристам. Видимо денег ей хватает. Квартира небольшая, две комнаты: гостиная и спальня. Есть еще прихожая, кухонька. В душ я не заглянул, но уверен, что он есть. Я бы, в такую переехал. Если бы в ней не было этого концентрированного запаха сухого собачьего корма. Моя-то, нынешняя квартирка, совсем крохотная. Надо ее будет описать в этом журнале, но не теперь. Время уже позднее, а записано далеко не все что следует.

Мадам Раку оказалась пожилой дамой. Возраста ее я не спрашивал, но если судить по кистям рук, то семьдесят лет не кажутся большим преувеличением. Она два раза проверила мое удостоверение, сказала, что на фотографии я на себя не похож, а фамилию мою совершенно невозможно запомнить. И попросила показать удостоверение в третий раз. А лучше бы я его не убирал.

Я предложил написать мои имя и фамилию на бумажке, но она ответила, что нет, не нужно, потому что так только хуже. Ты надеешься на то, что у тебя все, что необходимо, записано, а бумажка уже не следующий день куда-то девается и ты не можешь ничего вспомнить и бумажку эту нее можешь найти, начинаешь рыться в коробке для квитанций и перекладывать старые фотоальбомы, но все напрасно, только теряешь время и нервы. Хорошо хоть теория о том, что нервные клетки не восстанавливаются, оказалась ложной и можно теперь не нервничать по поводу того, что нервничаешь. Эти модные медицинские теории все время меняют друг друга, что может быть и к лучшему, а потом ты находишь ее в коробке с сахаром. Но тогда она тебе уже не нужна, потому что прошло уже полгода и то, что казалось важным уже таким не выглядит, все важное от времени не страдает, не правда ли? Она старается не есть сахар часто, но это не значит, что все потерявшиеся записи находятся именно в сахарнице. Это она для примера сказала, а недавно, например, нашла счёт за электроэнергию, в книге Франсуазы Малле-Жори, кстати, она совершенно не помнит, откуда эта книга взялась и почему лежит на столике для рукоделья, хорошо хоть что этот счет был за май 1998 года.21

Вот.

Она будет звать меня лейтенант Шарль. Это легко запомнить, потому что на рынке в Монако есть продавец, которого она завет Шарль. Хотя его, на самом деле зовут Шарлеман. Но разве можно такое выговорить! Она покупает у него фрукты, и он не возражает, ему, кажется, даже нравится, что она называет его Шарлем. А в Карефуре фрукты покупать нельзя, по крайней мере, она не рекомендует, кто знает, где и как они хранятся, пока их не выложили на прилавок. Поэтому она будет звать меня Шарль.

Судя по количеству подробностей, которые она готова была выложить, Мадам Раку оказалась бы прекрасным свидетелем убийства. Или жертвой.

Я еще должен отметить, что во время разговора, она все что то делала. Поправляла занавески, доставала очки из очечника и укладывала обратно, теребила носовой платок, двигалась, рассматривая меня с разных сторон. Она предложила мне сесть на небольшой диванчик, стоящий у окна. Я присел на самый краешек в правой части дивана, где, как мне показалось, на подушках не было рыжей шерсти. Впрочем, как выяснилось позже, действительно показалось. А шерсть была. Просто правый край дивана был дальше от окна, чем левый.

Пообещав звать меня Шарлем, мадам приоткрыла дверь спальни и наконец, впустила в гостиную что-то косматое, что, давно уже там, в спальне, скреблось и скулило.

– Я зову его Чипи, – сообщила мадам Раку.

И пока я осторожно пытался стряхнуть эту гадость с моего мокасина (главное – не повторить ошибку мсье Моги и не допустить повреждений зубной эмали этого чудовища), мадам сообщила, что она хотела назвать эту прелесть Снупи, но ее племянница Надин, сказала, что во Франции тридцать пять процентов собак зовут Снупи. Может возникнуть неловкость, если она (то есть мадам Раку) будет звать своего питомца, в присутствии других собак. А Чипи очень хорошее имя. Во-первых, его легко запомнить. А во-вторых, она удивительным образом совпадает с характером этого милого существа. А ведь имя ему дали, кода он был еще совсем мал. Зато теперь…

Вот здесь, я сделал вид, что в речи мадам Раку образовалась пауза (хотя, на самом деле, она лишь решила вдохнуть побольше воздуха) и влез со своим делом. Хотя почему – со своим. Это ее дело. Я поднял на уровень глаз бумагу с ее заявлением. Эту бумагу я уж минут двадцать держал в руке и она чуть-чуть помялась. Не так сильно как мокасин, но все жен. Я сказал, что приехал провести предварительное дознание по взаимно нанесённому ущербу собаке мадам Раку и непосредственно мсье Моги. Реакция, как я и ожидал, была бурной. Увы, моих сил не хватает на то, чтобы передать ее во всей полноте. Тут нужен талант мсье Бальзака, как сказал бы, по этому поводу, мой шеф. Могу лишь сообщить, что в речи мадам Раку семь раз прозвучало слово «ущерб», двенадцать раз выражение «негодяй», семнадцать раз словосочетание «бедный песик» и пять раз словосочетание «полиция обязана».

За это время, комок шерсти, с именем Чипи, был взят на руки пять раз, опущен – четыре раза. И один раз спрыгнул сам со злобным рычанием, выданным хозяйкой за предсмертный хрип умирающего любимца. Далее: скол эмали на правом верхнем клыке был продемонстрирован три раза.

(Примечание. Попытка продемонстрировать в четвертый раз и привела к прыжку, напоминающему приземление стога прошлогоднего сена, сброшенного с биплана на сельское кладбище. Скол, кстати, визуально определить не удалось.)

Далее: руки были заломлены двенадцать раз (не уверен, что правильно описываю жестикуляцию мадам Раку, но пусть будет так), очки водружены на нос пять раз, сняты – пять раз. Платок поднесен к глазам пять раз. Наличие слез визуально определить не удалось. Кончилось все это тем, что мадам Раку отправилась в спальню, наливать себе какие-то капли. А я опять попытался стряхнуть Чипи с мокасина.

Воспользовавшись паузой, я еще раз постарался донести до мадам простую мысль, что провожу лишь предварительный опрос. Ущерб, если таковой был (черт меня дернул сказать «если») … ущерб будет оценен, в дальнейшем. Но может быть есть возможность снять взаимные претен… Хорошо мы вам позвоним.

У самой двери я вспомнил кое-что и, неожиданно повернувшись (и тем застав мадам в врасплох), спросил, почему она сообщила по телефону в ночь с понедельника на вторник, что на вилле «Палома» кого-то убивают.

– А что еще можно делать с таким воплями, – ответила мне мадам.

И тут же сообщила, что, в конфликте с мсье Моги, виноват не только этот мсье, а его вина непреложна, поскольку ни один индивид, претендующий на звание человека, не будет сидеть на скамейке в сквере нога на ногу, и к тому де покачивать этой самой ногой в ужасном тапке… Да, вина лежит и на обитателях виллы «Палома». Двое суток, там происходит что-то странное, особенно по ночам. Чипи волнуется и не может спать. Он весь на нервах, как и сама мадам. Он не находит себе места. Он расстроен. Не удивительно, что столь неподобающее поведение этого развязного типа в тапочках, Чипи воспринял как агрессию. Сейчас и в мире неспокойно. Посмотрите, что делается в этом славянском государстве. Украина, да. К ней приходит убираться девушка, она украинка. Прекрасно говорит по-французски, очень любит Чипи, но каково ей узнавать…

Я уже закрывал дверь.

Выходя из дома, я размышлял о том, сколько бы мне нужно было пережить, чтобы я мог полюбить Чипи. Не представляю. Бедная девушка. Позвонил свидетельнице ссоры, но она не взяла трубку. Решил, что мсье Моги я смогу навестить и завтра. Беседа с мадам Раку заняла времени значительно больше, чем я рассчитывал. А мне надо было еще встретиться с официанткой Лайной. Мы предварительно договорились на семь вечера, когда посетителей в пляжном ресторанчике почти не бывает. Я уже полчаса как вылетел из этого графика.

21.11. Ницца. Улица Александр Мари 13.

Ничего страшного. Лайна была на месте, и мы смогли спокойно поговорить, присев на камни нагретые солнцем, там, за ресторанами, в том месте, где пляж переходит в скалы и много водорослей, выброшенных волнами на берег. Сохнувшие и почти уже высохшие водоросли пахли почти как в Венеции. Только там этот запах везде, а у нас – только здесь, в бухте Мала, в ее уголке.

Лайна спросила, какая у меня собака. Я бросился счищать рыжую шерсть с моих брюк и сказал, что если бы это была моя собака, я бы уже утопил в морской пучине. Она засмеялась и помогла собрать остатки шерсти. Мы символически опустили эти комочки в воду.

Море волновалось последние дни, волны заставили снять первый рад лежаков у ресторанов. Те туристы, что не хотели платить за лежаки и зонтики, отнесли свои поролоновые подстилки и полотенца к самой дорожке. И все равно то одна то другая волна, из самых неумных, обдавали их брызгами. Впрочем, в восьмом часу вечера, пляжников оставалось совсем мало: две три молодые пары, да несколько одиночек, пожилые, мускулистые, загорелые мужчины. То ли учителя летних школ, то ли отставные пожарные. Пара-тройка блондинок, из тех, кто профессионально занимается поиском и отловом женихов на Лазурном берегу, никак не могли закончить болтать и уйти с арендованных лежаков. Я их не обвиняю, у них тяжелая работа, надо же когда то и расслабляться.

Впрочем, Лайна, наверное, так не считает. Но я ее спрашивать не стал. Я спросил, что она делает ваучерами, когда ресторан закрывается. Она ответила просто: добирается до квартирки, которую она снимает вместе с девушкой из Чехии, ложится на диван, задирает ноги на стену и лежит.

– Каждый день?

– Нет, только когда работа в одну смену. А когда работа две смены подряд, просто ложусь и умираю на шесть часов.

– А разве можно работать две смены подряд?

– Француженкам – нет.

Я хотел сказать что-то сочувственное, но никак не мог подобрать слова. Получилось, что я сочувственно молчу.

Лайна тоже помолчала. Потом сказала, что, возможно откроется вакансия в магазине, в Ницце, на Avenue de Verdun. Там дорогие магазины, посетителей мало. Не надо носиться туда-сюда. Главное – хорошо выглядеть и быть стильной. Создавать ауру богатства. Поэтому туда совсем молодых не берут. А она уже может попробовать. У нее знакомая, в таком магазине, она обещала позвонить если что.

– Шикарно выглядеть, сказал я, глядя в морскую даль – это то, что у тебя получится лучше всего.

– Три деловых костюма и туфли на высоком каблуке. Цвет определяет начальство, – откликнулась она. – Юбка чуть ниже колен. И прическа. Причем за свой счет.

– Это минус.

– Зато стабильный график и не зависишь от чаевых.

– Это плюс.

– А официанткой, я могу по вечерам в баре подрабатывать, – со всей несокрушимостью женской логики, заключила она.

Что я мог тут сказать? Я сказал: «Точно».

Она закурила. Я рассказал о смерти Жанны, достал фотографии Владимира и Жанны и показал Лайне.

Она долго вглядывалась в фото Владимира и наконец, сказала, что с поправкой на десять лет, это, скорее всего, он. Я спросил, почему она так уверена. Она сказала, что лицо у того, кого она видела было одутловатое, а у этого – нет. И морщин на фото поменьше, но шея такая же толстая, и нос похож. А главное складки у губ. Она назвала их «офицерскими». У нее отец отставной военный и она много раз встречала этот тип людей, привыкших, командовать и подчиняться.

– Вот эти поджатые губы, с уголками рта, чуть опущенными вниз. Это как раз то выражение лица, из-за которого я уехала оттуда.

– Откуда?

– Из Даугавпилса.

Так она сказала и добавила, что именно это ей бросилось в глаза, когда она увидела Владимира. И еще из-под рукава рубашки-поло выглядывала татуировка. Похоже, она была сделана в армии. Может быть, в военном училище.

А вот о Жанне, что-то уверенное Лайна сказать не могла. Да светлые волосы, да широкие скулы. Но она же была почти вся обёрнута легкой шалью. Да еще темные очки на пол лица. Но по возрасту – да, подходит.

Я спросил, не знаю почему, в каких туфлях была Жанна. Туфли Дайна запомнила. Это были туфли строгого фасона, с очень высокими каблуками.

– Высокие каблуки на пляже?

Она пожала плечами:

– Нормально. Русские часто так одеваются. Особенно те, кто здесь недавно.

– Цвет туфель – красный?

– Нет. Бежевый. В тон открытому летнему платью и шали.

Лайна сказала еще, что ей бросилось в глаза: весь костюм Жанны очень хорошо подобран по тону, а вот ногти и губная помада друг с другом никак не сочетались помада кремовая, почти бежевая, в тон костюму, а длинные ногти – ярко красные.

Я вспомнил, что у Жанны, когда ее тело доставали из бассейна, ногти были действительно длинные, но ярко розовые. Это могло быть? Лайна ответила, конечно, могло. Два дня прошло, три раза можно было ногти перекрасить.

Я дал ей, на этот раз, свою карточку и попросил быть на связи. Мало ли что, вдруг мне какая-то консультация понадобится. Она улыбнулась. Улыбка была не кокетливая, а просто добрая. Мне стало грустно. Я попрощался и пошел к машине, оставшейся на стоянке. Там, из багажника я достал пакет с плавками, переоделся в машине и пошел к лесенке в море. Эту лесенку я приметил вчера, когда осматривал окрестности виллы «Палома». Волны почти закрыли лестницу, но я ее нашел, нырнул в волну и поплыл.

Меня сразу же сильно снесло, но многолетние тренировки даром не проходят. Выплыв обратно к лесенке, и взобравшись по ней, я чувствовал себя в хорошей форме, не смотря на то, что моя работа, которая пока что состоит из одних разговоров, сильно утомляет. Впрочем, как говорил мой начальник в Марселе, капитан Марк Брюно: «Не любишь разговаривать, иди в спецназ».

Итак, Владимир был неразговорчив и у него тату как у военных. Надо бы все-таки подробнее узнать, кто он такой и что делал у себя в России. Вот завтра поговорю с его дочерью и попробую ее расспросить. И надо бы попросить лейтенант-колонеля сделать запрос в официальные органы. Но для этого он должен быть убежден, что Андрейчиков – либо преступник, либо жертва.

Кстати, поручения лейтенант-колонеля, выполнены были процентов на семьдесят. Одна сторона в конфликте вокруг грязного комка шерсти, высказалась. Надо опросить другую. Но это подождет до завтра. Пора применить рецепт жизни в Ницце от Лайны – умереть на шесть часов, а потом воскреснуть для новой работы. Да, я еще коленку о скалы поцарапал, когда за лестницу цеплялся. Надо бы возобновить тренировки, а то теряю форму.

Четверг. 11 сентября

6.45 Ницца. Квартира на улице Александр Мари 13

В моей нынешней квартире нет кухни, как помещения, но есть кухонный уголок: раковина, плита и холодильник под ней. Плита нужна для утренней яичницы. Мне приятно думать, что я умею готовить. Но, по правде сказать, яичница – это единственное блюдо, которое я умею готовить хорошо. Только не надо воображать, что разбив яйцо на сковородку, вы уже готовите яичницу. Нет, нет и нет! С таким же успехом, вы можете сказать, что вылив половник жидкого теста на сковороду, вы готовите бретонский блин.22

Прежде всего: если вы смешиваете белок и желток, то это уже не яичница. Это омлет. Даже если вы смешали их прямо на сковородке. Даже если вы не добавили в него сыр и белое вино. Все равно это омлет. Яичница – это блюдо, в котором желток находится в середине расплывшегося белка. Далее: смысл яичницы не в том, во что яйцо разбивается, а в том, с чем оно жарится.

Вот рецепт яичницы… назовем ее «яичницей четверга». Разогреваем на сковородке немного оливкового масла. Берем черствый (это важно!) багет. Отщипываем от него небольшие кусочки и помещаем в масло. Даем этим кусочкам впитать масло с двух сторон. Затем бросаем на сковороде кусочки тонкого хамона, примерно половину одного ломтика, перемешиваем и почти сразу сдвигаем все это к краям сковородки, формируя «лунку» для яйца. Разбиваем яйцо в середину сковородки так, чтобы желток не расплылся, иначе все пропало, надо начинать процесс с начала. А времени не так уж много, надо собираться на работу. Немного соли, немного смеси четырех перца из мелинки. И наконец, берем веточку кудрявой петрушки, отрываем «кудряшки» и разбрасываем их по сковородке в художественном беспорядке. Даем белку «схватиться» и выкладываем яичницу на фаянсовую тарелку, на которой уже лежат порезанные колечками помидоры «черри».

Прошу к столу.

Пока пьем кофе, можно посмотреть новостные сайты. Ого! Похоже, мою версию рановато отвергли. Посмотрим, что теперь скажет лейтенант-колонель! Если, конечно соизволит меня выслушать, а не отправит патрулировать улицы в наказание за опоздание. Убегаю.

08.47. Полицейский участок Капдая.

Мы договорились с Ириной Андрейчиков, что я подъеду к порту Капдая, в одиннадцать часов, так что у меня есть время записать наш, с лейтенант-колонелем, разговор. Не то чтобы мне удалось его огорошить, но впечатление на него, как мне кажется, произвел. Я влетел в его кабинет с фразой:

– Шеф, моя версия подтверждается. В Монако Тардини Младший.

Это я прочитал сразу на двух сайтах сегодня утром. Один посвящен криминальной жизни побережья, а другой – светской тусовке. Тардини Младший, видимо, до сих пор находится в поиске и не решил, чем он, в действительности хочет заниматься: торговлей наркотиками или благотворительностью. С одной стороны – благотворительность – это больше для женщин. С другой – торговля наркотиками убивает. И не всегда конкурентов. Но, так или иначе, оба сайта полны сообщений о похождениях Тардини в Каннах, Ницце, а теперь и в Монако. Шеф, как мог, постарался скрыть, что он поражен.

– Ну и что? – Вот что он сказал, перебирая, по своей привычке бумаги на столе и раскладывая их в четыре стопки: две слева и две справа. Пятая стопка, дополнительная, находится у него тоже справа, но далеко, чтобы положить туда бумажку нужно тянуться и даже привставать. Но и бумажек там, обычно мало.

– Ну и что?

– Тардини Младший, – поясняю я – один из донов неаполитанской мафии. Писали, что он связан с русскими. Торговля алмазами и живым товаром. А неделю назад он вдруг появляется на Лазурном побережье. А со вчерашнего дня он в Монако. Отель «Эрмитаж».

– Во-первых, отвечает мне шеф, отрываясь от своих бумажек, – Все итальянцы немножко мафиози. Кроме моего друга, заместителя начальника полиции Вентимильи, капитана Паоло Де Рока Съерра. Он, кстати, тоже аристократ и не стесняется. Мог бы баллотироваться в местный парламент, но говорит, зачем мне это надо здесь я на свое месте, а там в парламенте…

– Но…

– Не перебивай. Во-вторых, все итальянцы, каким-то странным образом, оказываются связанными с русскими. Как, впрочем, и французы. И прыгать тут в моем кабинете, по поводу какого-то Сардини нет никакой нужды.

– Он не…

– В-третьих. Монако – другое государство. Там свои дела, своя полиция.

– Но до княжеского дворца от нашего участка пятнадцать минут пешком!

– Пятнадцать! Да там лестница какая! Да по жаре…

– Не обязательно по лестнице. Можно на лифте.

– Это же надо весь мыс обойти. Сначала вдоль порта, потом…

– Хорошо, двадцать. Даже, если хотите двадцать пять. Мы не то обсуждаем, шеф. Тардини – это серьезно. Он приехал на Лазурный Берег совсем недавно. И тут же пропадает матрас, о котором бы, человеку с яхтой, стоимостью в двести пятьдесят тысяч, забыть сразу и навсегда. Ан нет, он устраивает скандал на все побережье. А потом его жену находят мертвой в бассейне. И сам он пропадает. Я думаю, здесь все связано. Тардини замешан во всех крупных нелегальных операциях от Генуи до Неаполя. Возможно, он торгует неучтенными алмазами, которые ему доставляет Владимир…

Лейтенант-колонель отмахнулся от мухи, собиравшейся сесть ему на нос. Мне показалось, что он отмахивается и от меня. Муха полетела к окну, но по дороге раздумала и вернулась обратно, уселась на стол, а потом стала по нему быстро-быстро бегать, от одной стопки бумаг, до другой. Это ее поведение, как мне кажется, привлекало внимание шефа больше, чем мои слова. Все же он оторвал взгляд от мухи, чтобы сказать:

– Чем торговал Владимир, мы не знаем. Его связь с этим Бардини не только не доказана – она не установлена даже косвенно. Так что все то, что ты мне тут излагаешь, еще не в кармане23.

– Он Тардини, шеф. Косвенная связь нащупывается. Домоправительница, мадам Ронсо, сообщила вчера в телефонном разговоре, что Жанна общалась с неким Лоренце. Он итальянец и, судя по недомолвкам, темный тип. Предположим, он был связным между Тардини и Владимиром, а его ухаживание за Жанной – часть маскировки. Владимир чем-то разозлил мафию и пропал. Жанна, которая, возможно, принимала во всем этом участие, запаниковала. И ее убили. Если все этот так, то приезд Тардини в Монако становиться не случайным…

Все это время лейтенант-колонель рылся в ящиках своего стола, и доставал какую-то толстую папку. А при последних моих словах он резко поднял паку над столом и обрушил ее на голову ничего не подозревающей мухи, свободно расположившейся ровно посередине всех четырех стопок.

(Примечание: «обрушил на голову» – это метафора. Вряд ли голова мухи испытала что-то иное, чем все остальноое тело.)

– Неоплаченные штрафы. – Шеф показал пальцем на папку, ставшую орудием возмездия. – Мы вообще не должны тут бить шпагой по воде24, су-лейтенант. Это не наша вода. Мы муниципальная полиция Капдая, у нас нет мафии, ни итальянской, ни русской, никакой. И если ты еще раз попытаешься занять мое время сказками про мафию, я выдам тебе форменную рубашку поло, бейсболку, шорты и пошлю патрулировать пляжи до конца сезона. Мне нужен толковый помощник, трезво мыслящий, а главное – все замечающий и способный точно изложить факты. Ты, кстати, в этой своей электронной книжке…

– Это планшет, шеф.

– Пусть будет планшет. Ты там записываешь все подробности расследования?

– Да.

– Хорошо. Каждое утро, в семь сорок пять, ты будешь мне присылать все записи за предыдущий день. Это сэкономит время. И мое и твое. А потом, когда получиться найти окно в рабочем графике, мы будем эту информацию обсуждать. При необходимости связаться срочно, звони на мобильный.

– Понял шеф.

Я, наверное, выгляжу полным идиотом, но в разговоре с моим новым начальником, когда удастся в случайно образовавшуюся паузу вставить лишь два три слова, приходится пользоваться набором фраз из романов Жоржа Сименона: «Да, шеф»! «Понял, шеф»! «Будет сделано, шеф»! Ну, ничего, я это, со временем, изменю.

– В одном ты прав, – продолжал лейтенант-колонель, – Жанну, возможно, убили. Возможно! Вот, почитай.

Он с трудом дотянулся до дополнительной стопки и подал мне листок, что лежал сверху. Это было резюме из отчета судмедэксперта, по вскрытию тела Жанны. Ничего особенного. Удар тупым предметом в область правой височной доли. В легких – пресная вода. То есть она сначала ударилась, а смерть наступила в результате утопления. Правда есть примечание, что на левой скуле есть синяк, напоминающий след от удара тупым предметом, причем не кулаком, а скорее кастетом. Вариант: ударившись виском, Жанна затем ударилась о какой-то выступ, например каблук туфли, что и составило свой след на скуле. Фотографий не было, Лег Гун себя не утруждал. Понять, что имел в виду эксперт, когда писал о следе от кастета, было трудно. Время смерти: от 12 до 16 часов до момента обнаружения, при условии, что температура в бассейне постоянной: 24 градуса по Цельсию.

– Бассейн, судя по оборудованию, новый, температура воды там поддерживается автоматически. Ирина, сказала, что приехала на виллу в девятом часу. Звонок в жандармерию… – тут лейтенант-колонель взял второй и последний листок из дальней папки и сверился с тем, что там было написано – поступил в восемь часов тридцать две минуты. Значит, Жанна могла упасть в бассейн около полуночи. А могла – и в 20 часов.

– Нет, не могла, – я быстро прокрутил свои записи в журнале. С двадцати трех пятнадцати до двадцати трех двадцати, я разговаривал с ней по телефону. Она сама позвонила мне, я об этом говорил с Вами сегодня утром, шеф. Мы обсуждали исчезновение Владимира.

– Она была пьяна?

– По разговору – нет, шеф. Она говорила медленно, подбирала слова. Но мы говорили по-английски, так что ничего удивительного в этом нет. Но, с другой стороны, я ведь ее не видел. Может она уже была в начальной стадии.

– Ну да. А затем она за тридцать – сорок пять минут набралась до такой степени, что не удержалась на ногах и рухнула на мраморный столик, подвернув каблук. Столик стоял у края бассейна, она, потеряв сознание, Жанна свалилась в бассейн. И там утонула. Ее тело плавал в бассейне искомые двенадцать часов, до приезда Ирины.

– Это наша единственная версия?

– Не наша, су-лейтенант. Но и не единственная. Ле Гун считает основной версией – несчастный случай. В том, примерно, виде, как я сейчас описал. Но он допускает возможность убийства по неосторожности, например, при ссоре. Я говорил с ним утром по телефону, и мы сошлись на том, что надо искать мужа. Но ты этим заниматься не будешь. У тебя много других дел.

Итак, шеф подтвердил, что мое первое дело – это не столько осмотр яхты, сколько неформальная беседа с Ириной. Нужно понять, что происходило в этой семье, какими были отношения между Владимиром и Жанной.

– И порасспроси про этого Виктора, друга Владимира. Он же был на вилле в понедельник?

– Да, шеф (сам бы я не догадался, конечно).

Второе дело – разузнать о Лоренце. Слова богу, хоть это шеф не отмел. Впрочем, Лоренце легко вписывается в его базовую теорию убийств по Корнелю. Ну, это: жена убивает мужа, муж – любовника, любовник – жену.

Мое третье дело – опрос пострадавших в деле шпица Чипи. Вот это как раз то, что мне больше всего не хватает для карьеры в группе быстрого реагирования полицейского управления Капдая, состоящей, как известно из меня самого.

12.30. Монако. Ресторан «Прованс»

Сегодня «тарелка дня» – это свиные медальоны в соусе с базиликом и с жареной картошкой. Ничего не имею против.

Отправил шефу свои записи за понедельник – среду и понял что в дальнейшем их нужно лучше структурировать. Попробую этого добиться в описании моей беседы с Ириной. Пожалуй, стоит выделить пять основных тем. Попробую выдержать изложение всей полученной информации в деловом стиле, поэтому буду называть эти темы «кейсами». Начинаю с … хотел написать «с первого», но тут до меня дошло, что первым этот кейс будет в любом случае, назову я его так или нет.

Кейс: «Ирина». Я уже говорил с ней немного на вилле, но тут, после того как мы созвонились и она подсказала мне, как найти яхту, я получил возможность, если не изучить ее, то хотя бы присмотреться.

Я хотел оставить свои мокасины на пирсе, как это принято при посещении больших яхт, но Ирина сказала, что не надо. У них это не практикуется. Сама она была в очень легком платье и босоножках. Впрочем, я давно убедился, что если у мужчин одежда может много рассказать о привычках, характере работы, достатке, семейном положении и прочем, то у женщин все это настолько зыбко, что судить по тому, как она одета о характере или даже возрасте, совершенно невозможно. Если, конечно, ты сам не женщина.

Поэтому сосредоточусь на том, что доступно уму. Я уже писал в журнале, что Ирина чуть ниже ростом, чем Жанна, миниатюрнее. А сейчас бы добавил, что она, как бы это сказать, чуть более живая, что ли. Жанна, в ту ночь, что я с ней разговаривал, была статична, медлительна, вальяжна. Ирина быстро двигается, быстро оговорит, на вполне приличном французском. Правда ударения не всегда на месте и эти твердые согласные… Порой кажется, что она по ним молотком бьет. Ирина сказала, что изучала французский в школе и с репетитором, а сейчас продолжает – в университете Ниццы. Третий семестр уже.

Я спросил, как давно она во Франции. Она ответила, что два года назад умерла ее мама, первая жена Владимира. И тогда отец вызывал ее к себе. А до этого они жили в городе Ryazan, где отец какое-то время работал, после того как уволился из армии. Последние годы они жили с мамой, жили бедно, мама много болела. Сейчас Ирина пытается прижиться во Франции, потому что родни в России у нее практически нет, а тут отец о ней заботится и хочет, чтобы она имела здесь свое собственное дело. К тому же друг отца, только что переехавший во Франции, но не сюда, а в Прованс, сделал ей предложение. Тут потянулись ниточки к Владимиру и Виктору. И я постарался за них потянуть. Но об этом чуть позже. Принесли «plat du jour». Да и есть о чем еще написать, в первую, а точнее уже во вторую очередь.

13.14. Там же.

Постарался побыстрее справиться с обедом. Вообще говоря, такая спешка на пользу не идет. Во-первых, вкус блюд чувствуешь меньше чем наполовину. Во-вторых, желудок, получая пищу в такой спешке, может запаниковать. В-третьих, все вокруг: и хозяева, и посетители начинают на меня посматривать с любопытством, а то и с неодобрением. Но ничего не поделаешь, я на службе и нормальные два часа тратить на обед пока не могу. Продолжим.

Кейс: «Яхта». Посудина новая, ей меньше года. Ирина сказала, что ее отец увлекся подводным плаванием. Он вообще в молодости много занимался спортом, потому что на службе это поощрялось. Как я понял, он был офицером в каких-то особых войсках, которым полагается ссыпаться с неба и захватывать стратегически важные объекты, вроде нашей французской одиннадцатой бригады воздушно-десантных войск. И он был очень хорошо физически подготовлен. Но это все были лыжи, биатлон, бег. А тут, на море, ему хотелось доказать, что он по-прежнему силен и ловок. Он много плавал, и даже хвастался, что может легко проплыть от бухты Мала до городского пляжа Капдая, что и делал много раз. А яхту купил для того чтобы уплывать куда-то подальше и плавать под водой. Берет уроки, но пока что только осваивается. Еще он пытался ловить рыбу, но получалось плохо и он это дело забросил. Я вспомнил свалившийся мне на голову спиннинг в сарае на вилле «Палома» и подумал: как хорошо, что Владимир не забросил туда акваланг.

Ирина провела меня по яхте, показала салон, две каюты, кухоньку и что-то вроде салона, если конечно такие помещения бывают на морских судах. Никаких следов борьбы, крови или чего-то такого, что указывало бы на похищение Владимира, конечно же, не обнаружилось. С другой стороны, не видно было и того, что на яхте тщательно прибирались. Кое-где лежал уже значительный слой пыли, в одной из кают была разобрана постель. В этой же каюте, рядом с постелью, на полу валялись мужские джинсы и рубашка-поло. Еще носок сандалии выглядывал из-под кровати. Ирина сказала, что это одежда и обувь ее отца. Если это декорация, с целью скрыть преступление, то выполнена она очень хорошо.

Я напомнил Ирине о надувном матрасе (ведь это же был мой предлог для посещения яхты) и мы заглянули во все места, где он мог бы находиться, полазали по всем полкам, залезли в шкафы и ящички. Или надо писать – рундуки? Ну не важно, не было матраса нигде. Напоследок, я вспомнил о том, что современные яхты снабжены надувной лодкой и такая лодка обычно хранится уже в рабочем состоянии. Ирина сказала, что да, такая лодка, конечно же, была, но отец ее потерял. Пару месяцев назад (он как раз начинал учиться плавать под водой) отправился один на яхте и вернулся без лодки. Говорит – уплыла, пока он осваивал акваланг. Кстати, после этого случая, в ожидании новой лодки, он, когда плавал без акваланга, а только с маской и трубкой, часто брал с собой этот самый злосчастный надувной матрас. Использовал его как буй, чтобы с проплывающих судов было видно – вот там пловец.

Место для лодки было на корме, там, где ступенька для того, чтобы можно было плавать с яхты прямо в море или садиться лодку. И пока мы шли на корму, у меня мелькнула мысль, что место это вполне пригодно для того, чтобы туда запихнуть труп. Но нет, ничего там не оказалось: ни трупа, ни лодки, ни даже матраса. Пустое пространство с парой мотков троса и пустой бутылкой из-под пива.

Кейс: «Владимир». Я не задал этот вопрос, но Ирина сама сказала, что да, отец пьет как тамплиер25. Он воспринимает Лазурный Берег, как место ля отпуска, хотя в последнее время живет здесь больше, чем в России. Там его бизнес, разные дела, и как она понимает, в последнее время – все больше неприятности. А здесь море, солнце, подводный спорт. Отпуск. А у него такой организм, что когда он выпьет, то становиться более энергичным. Ему хочется действия, какого-то экстрима. Может быть, потому что он привык к опасности, когда служил в Афганистане и Чечне. И в обычной жизни ему этого не хватает. Поэтому, он, когда выпьет часто приезжает сюда в порт. Или просто возится на яхте или выходит в море.

Она не знает и не может ничего сказать, есть ли у отца какие-либо дела с итальянцами. Вообще, он не любит говорить о работе, тем более с ней. Он купил ей здесь, в Ницце, квартиру, но ему нравится, когда она живет на вилле. Он любит вспоминать те годы, когда она была маленькой и он приезжал к ним домой из разных военных командировок. И еще как они ездили в отпуск в Сочи. Это там, где олимпиада была недавно. Ирина сказала, что Сочи – это как Лазурный Берег, только менее ухоженный. Я спросил, а причем же тут зимние виды спорта.

– Ну, это же Россия, – сказала она.

(Примечание. Я заметил, что для русских это вообще универсальный ответ. Сказав вот эту или похожую фразу, они считают, что все объяснили и закрыли тему. Я-то как раз ничего не понял.)

Суммируя то, что я узнал о прошлом Владимира, можно сказать, что тот вырос в этом самом городе Рязань, окончил военное училище, стал офицером-десантником. Воевал. Большим начальником не стал. Вышел в отставку, вернулся на родину, пытался выстроить свой бизнес. Он хотел строить дороги, их в России очень не хватает. Но дело шло не очень хорошо. Тут Ирина пару раз использовала русское слова «krisha». Прямой перевод дает слово «toit». Но это, как я понял, не крыша дома или какого другого строения, а специфические отношения с чиновником, полицейским или бандитом, в силу которых другие чиновники, полицейские или бандиты не будут забирать твою прибыль. Которую надо еще получить. Это как если бы я сказал владельцу пиццерии на авеню Третьего Сентября, что если они будут давать мне двадцать евро каждую неделю, то их никто не будет грабить. Интересно, что мне ответят в первую очередь? Что их и так никто не грабит? Или что мне и так платит за это государство, а получать две платы за одну работу неприлично? Или просто посоветуют обратиться к врачу? Но в России как-то все не так, там видимо конкурентная среда плотнее и государство – один из участников этих самых конкурентных отношений. Тут же возникает вопрос: кто же тогда устанавливает правила? Но не Ирине же на этот вопрос отвечать. Отложим его пока в сторону.

В общем, дела в Рязани не задались. Но тут ему помог сослуживец. Протянул руку помощи. А это уже другая тема.

Кейс: «Виктор». Это и есть тот самый сослуживец. Они почти в одно время окончили военное училище в городе в этой самой Рязани. По словам Ирины, они даже внешне немного похожи: высокие, спортивные, крупные черты лица, славянский тип, светлые волосы с намечающимися залысинами. Виктора я видел и описание Ирины подошло и идеально. У него к тому же, волосы были зачесаны назад и как-то так аккуратно приглажены. Ирина сказала, что, сколько его помнит, он всегда следил за прической, в отличие от отца, который просто стриг волосы очень коротко. Отец Ирины начинал службу в том же подразделении, что и Виктор, только годом позже и тот помогал ему осваиваться. Потом они вместе ездили в «командировки» так она это назвала. Из одной такой командировки Владимир вернулся на полгода позже, чем собирался. Он как-то не так приземлился, сломал ногу, остался большой шрам, хотя хромоты не было. Виктор помог ему выбраться из зоны боевых действий. Потом им дали по ордену.

И вот где-то, перед самым миллениумом, Виктор ушел с военной службы, но не в бизнес, а в политику. Он тоже был ранен, и врачи посчитали, что он служить больше не может, по крайней мере, в боевых частях. Ему предложили возглавить ассоциацию бывших офицеров, воевавших в Чечне. А вскоре его избирали мэром города Кулибинск, в области Архангельск. Но это я уже знал.

И он, то есть Виктор, позвал к себе в Кулибинск Владимира, своего боевого товарища. Русские, как я понял, любят создавать большие и малые круги из родственников и знакомых, чтобы в своих делах не зависеть от закона, а поступать так, как удобно им самим. Договоренности в своем кругу для них важнее общих правил и интересов. У них даже такая поговорка есть. Ее Ирина мне по-русски сказала, а потом перевела. Там смысл в том, что на открытой местности, одному человеку воевать очень сложно. Нужна команда. У них вообще военная терминология сейчас в ходу.

И вот с того времени, как отец Ирины стал вести дела с Виктором, у него в бизнесе стало все хорошо, а в семье все плохо. Тут напрашивается сюжет с Жанной, но об этом чуть позже. Как пояснила Ирина, Виктор был самой лучшей «krisha». Это примерно как «grad», прикрывающий солдата на открытой местности. И у отца появились крупные строительные подряды, а значит деньги, но это были и деньги Виктора тоже. И денег было много. В какой-то момент стало так много, что их стало опасно держать в России. Опять не знаю что это значит, но так сказала Ирина. И тогда ее отец стал покупать недвижимость во Франции и стал здесь налоговым резидентом.

А после того как Виктор потерял свою должность в Кулибинске, заказы ушли, и дела в России надо было сворачивать. Владимир уже довольно хорошо прижился во Франции, а Виктору надо было осваиваться. Она с отцом помогала в этом Виктору. Тот увлекся виноградниками. Он, кстати не любит пить и почти совсем не пьет. Только в компании с отцом и понемногу. Но любит хорошее вино. И вот они нашли виноградник недалеко от Арля.

– А почему там?

– Наверное, стереотип сработал. Картину «Виноградники Арля» знаете?26

– А, ну да, конечно.

И пока Виктор сворачивал дела, они приобрели ему шато. А теперь Виктор хочет, чтобы Ирина стала его женой.

Я спросил, был ли Виктор женат. В ответ она рассказала мне удивительную историю, которая в ХХ веке может произойти только в России. По ее словам, отец Ирины приехал к первому месту службы с молодой женой. Мать Ирины, как раз закончила педагогический институт, страстно влюбилась во Владимира, разругалась с родителями, вышла замуж и уехала из Рязани. И потом, пока отец служил, испытала все трудности жизни в военных городках, ждала его из командировки, et de la sorte ci-aprè27. А Виктор, как только увидел Софью (это мать Ирины), так сразу в нее влюбился, но старался ей этого не показывать. Вел себя по-рыцарски. Дарил цветы, на день рожденья, приходил попить чаю, когда от Владимира долго не было вестей. И не женился ни на ком, храня свою безответную любовь28. Потом, когда мать Ирины стала болеть, а отец их покинул, Виктор «устраивал» (не знаю, что это значит) ее в больницу, присылал хорошие лекарства.

Ирина не видела Виктора десять лет, все то время, пока тот был в Кулибинске. А год назад они встретились уже здесь, во Франции. Виктор был поражен тому, как Ирина походит на мать и даже сказал ей об этом. Ну а совсем недавно, когда стало ясно, что Виктор собирается поселиться во Франции надолго, а может быть и навсегда, он предложил ей стать его женой. Она сказала, что подумает, но почти сразу согласилась. Он сильный, волевой, с ним спокойно. Так сказала Ирина.

Не убедительно это у нее прозвучало. Не то чтобы этот набор качеств не мог выступать в качестве критерия, при заключении брака. Но мне показалось, что Ирина сама себя убеждает, что права. Виктор ровесник ее отца и даже старше того на год. Она несколько раз сказала, что они немного похожи. И внешне, и в характере есть близкие, черты. Все же они оба бывшие военные, много времени проводили вместе много пережили. Это не может не сказываться. Вот Ирина всего два года пожила рядом с Жанной, а поводит плечом, как та. И еще, я заметил, когда задумывается над ответом, чуть приподнимает подбородок и наклоняет голову влево. Но у Жанны это выглядело, как жест высокомерия, а у Ирины – ничего подобного. Просто человек на секундочку уходит в себя.

Сейчас перейду к сюжету с Жанной. Просто одно соображение об Ирине и Викторе. Знаю, что это Фрейдизм и Голливуд, но ничего с собой не могу поделать. Я думаю, что Ирина увидела в Викторе отца, который ее бросил, когда той было десять лет. И теперь она берет реванш. Виктор заботился о ней, когда она была маленькая, приносил подарки, может быть, качал на качелях. Он и отец в детском сознании почти силились. И оба исчезли из ее жизни. А когда появились, то отец – с новой женой. Она ревнует, видит, что отец, по– прежнему, ей не принадлежит. А Виктор – alter ego отца – готов стать ее единственным мужчиной. Выходя замуж за Виктора, она мстит отцу и превосходит его. И тут уже никак нельзя не сказать о Жанне.

13.55. Полицейский участок в Капдае.

Пока записывал свои наблюдения и впечатления от беседы с Ириной, пришла смс-ка от лейтенанта Карира. Меня ищет шеф. Примчался в участок. Шефа нет, когда будет неизвестно, сказал, чтобы я его дождался. Жду. Показал Гастону фото мсье и мадам Андрейчиков. Он сказал, что да, оба похожи. Правда Владимира он толком не помнит, тот сел в сторонке и все время молчал, смотрел в сторону, как будто его мадам на ошейнике в участок затащила. А ему нужно срочно к каком-нибудь столбику. Жанна же все время мелькала перед глазами. То садилась, то вставала.

– Да, высокие каблуки. Даже очень высокие. Да, длинные ногти, розовые кажется. Нет, извини, помаду не запомнил. Да, большие темные очки. Блондинка, разумеется. Но волосы почти полностью скрыты летней шляпкой. Фигура, судя по всему: да, да, да!

Наши впечатления оказались в чем-то очень схожи. Мы запомнили почти одно и то же: очертания фигуры, волосы, очки. Но в полицейском участке Жанна была возбуждена, много двигалась, много говорила, тоже по-английски. Гастон сказал, что с трудом разобрал, чего же она от него хочет. А заявление принял, потому что не видел никакого другого способа от нее отвязаться. А вот на вопрос, почему он их вообще пустил в участок в воскресенье, в не приёмный день я ответа от него я так и не получил. Такое впечатление, что он сам себе этого объяснить не может. Сел, понурил голову, вздохнул. В оправдание прочитал мне новые стихи:

Два полицейских решили в субботу. Оставить семью и прийти на работу. Сели за стол, почитали устав… Вернулись домой, внезапно устав.

Мне не хотелось видеть его таким виноватым и я решил перевести разговор на что-то другое. Спросил, почему такой переполох в участке по поводу какого-то Лионеля Тардю, забредшего на пляж. Это сработало. Гастон выпрямился, блеснул загадочно глазами и сказал:

– Лучше тебе этого не знать! Может быть, еще повезет и ты до конца сезона с ним не встретишься. Но это если только еще кого-нибудь убьют и шеф решит все дела об убийствах навалить на тебя.

– А может быть лучше все же Лионель Тардю?

– Ты в Капдае недавно, – услышал я в ответ. – И всего знать не можешь. Поговори с ребятами из участка. Поговори с жандармами. Предложи гипотетическую альтернативу: схватка с вооруженным грабителем или разговор с мсье Тардю. Вряд ли ты найдешь хоть одного, кто выберет разговор.

– Но ты вчера справился.

Он выпрямился еще больше:

– Да! Но чего мне этого стоило. И, между прочим, штрафные дежурства по выходным, теперь отменяются. Лейтенант-колонель строг, но справедлив.

Отказавшись что-то еще пояснять, Гастон рассказал историю, которая вчера приключилась с су-лейтенантом Дюлоном. Тот пришел в отель «Normandy», с благой целью: сделать внушение разбушевавшимся немецким подросткам. Пришел во время ужина, чтобы гарантированно застать хоть кого-то. Взял с собой чуть ли не бригаду полицейских. Отель оцеплять не стал, но и так демонстрация силы французской муниципальной полиции, как ему казалось, была впечатляющей. Ну, там все бегут, потом строятся, отдают ему честь и всё такое прочее. Как в кино.

Дюлон собрал ребят в холе, всех двенадцать человек, и произнес речь, перечисляя одну за другой кары, которые могут посыпаться на головы бедных студентов, если они не перестанут безобразничать по ночам. Те кивали серьезными лицами. Кто-то даже наверное что-то понял, потому что потом, после того как, речь закончилась, они его обступили и стали задавать какие-то вопросы на английском и ломаном французском. Су-лейтенант подобрел, отпустил бригадира с его людьми, стал отвечать на вопросы. А когда вернулся в участок, то обнаружил, что у него пропали наручники и рация, которые были прикреплены к ремню. Теперь он добивается от шефа войсковой операции по захвату отеля и поголовному обыску всех подозреваемых в хищении полицейского имущества.

– Добьется?

– Да ты что? Это тогда надо жандармов привлекать. Смеха будет на весь департамент Лазурный берег – Приморские Альпы. Нет уж пусть сам выбирается из…

Тут в участок прибыл шеф и потребовал, чтобы я через три минуты зашел в его кабинет.

Я вспомнил, что на мне, помимо неразберихи с надувным матрасом и трупа в бассейне, еще и дело Чипи. Быстро набрал номер мадам Анн Шарбонель, свидетельницы бандитского нападения Чипи на мсье Гая Моги. Или жестокого обращения подозреваемого Гая Моги с невинным псом. Это, пока что, как посмотреть. Но домашний телефон мадам Шарбонель старался впустую, на его сигналы никто не реагировал. Мадам Шарбонель не было дома. Или она глуховата, что в семьдесят три года не новость. Или предпочитает поспать после обеда… В общем, что докладывать шефу, по этому делу, непонятно.

14. 10. Там же.

Но и не пришлось. В системе координат лейтенанта Карира, мне опять повезло. В смысле – появился новый труп. Только я собирался рассказать шефу о беседе с Ириной (в надежде что о Чипи он не вспомнит), как тот, прервав меня на первом же слове (что у него, я думаю, в привычке), заявил, что выслушает меня позже, а лучше – прочитает мои записи. Мы возвращаемся к делу о надувном матрасе. Дело в том, что час назад в море, в районе Кань Сюр Мер, в трех, примерно, милях от берега обнаружен надувной матрас.

– Кем обнаружен?

– Вертолетчиками. При облете акватории, по нашему запросу. Вызвали катер, чтобы доставить матрас на берег. Спасатели подплыли, а там сюрприз. Для нас с тобой су-лейтенант. Рядом с матрасом – труп в костюме для подводного плавания. Похоже у нас из маленькой рыбки вырастает большая щука29.

– Вы думаете шеф…

– Не я один. Сейчас заедешь за Ириной Андрейчиков. Она предупреждена. Заберешь ее. Доставишь в управление полиции Ниццы. И сразу двигай в порт, куда доставят тело. Там будет первичный осмотр, вдруг успеешь.

– А Ле Гун, он…

– А что Ле Гун? Если это тело Владимира, значит, мы в должны быть в курсе расследования. Чтобы оказывать содействие, разумеется. Что это было: убийство, несчастный случай или что другое, разберемся потом. Пока нам надо установить, чье это тело. Оно сильно повреждено, как сообщили спасатели. Поэтому им нужна Ирина. Она должна опознать тело, если это вообще возможно.

– Что, так плохо?

– Так или не так, разбирайся на месте. И реагируй. Быстро, быстро, су-лейтенант, отправляйся…

Быстро или нет, это на самом деле, не шефу решать. Я позвонил Ирине, она попросила заехать за ней через десять минут, так что как раз пять минут, для того чтобы записать этот разговор, у меня было. А вот сейчас уже все – улетел.

15.17. Порт Ниццы.

Капитан Ле Гун, носится по порту, как заведенный и, сохраняя свое фирменное деревянное выражение лица, выпускает изо рта табачный дым и фразы, состоящие из только двух слов; «не сейчас», «скоро буду» (это в телефон), «стойте здесь», и, на крайней случай, «потом, потом». Большинство фраз адресовано трем журналистам местных газет, которые бросаются за вслед, как собачки, только что не скулят. Ле Гун уже три раза пробежал мимо меня, не удостоив взглядом. Хотя, я подозреваю, что слова «скоро буду», могли относиться и ко мне. Если он и дальше собирается бегать на такие дистанции, то ему надо бросать курить. Спорт и курение, как известно, несовместимы. Я вот, не курю. Но, правда и не бегаю.

А дело в том, что тело (и матрас, конечно) доставили в порт уже полчаса как, но спасатели его не отдают, дожидаясь распоряжения начальства. А начальство, где-то здесь в порту проводит плановый инструктаж для группы подростков, отправляющихся учиться подводному спорту. Но где проходит инструктаж никто не знает, дозвониться не могут по причине того же инструктажа, при проведении которого, полагается выключать мобильные телефоны. Чтобы не прерывали. Сколько будет продолжаться инструктаж, никто не знает, потому что это дело индивидуальное. К тому же дети требуют особого внимания.

И в результате Ле Гун уже начинает шипеть. У него кончается запас толерантности. А может быть он просто устал бегать. Я же пока могу продолжить свой журнал.

Кейс. Жанна.

Нет, это чуть позже, а то собьюсь.

Я забрал Ирину у ворот виллы. Она была совсем другая, чем утром. То ли она так умеет меняться, то ли известие о возможной смерти отца на нее так повлияло, но ни живости в ней не было в этот раз, ни быстроты движений. Она переоделась во все темное: брюки, блузка, шарф, повязанный, как платок. Очки, от «Версаче» тоже темные, но это вряд ли из-за траура. Я попытался сказать, что еще ничего не известно и может быть это какой-то совсем другой человек… Но она лишь спросила, пропадал кто-либо еще в эти дни. Я ответил, что нет, таких сообщений не было. И остальную часть пути до Ниццы (двадцать пять минут) мы провели в молчании. Хорошо, что я поставил полицейскую мигалку на крышу своего «Пежо», и мы могли двигаться с самой высокой скоростью.

Я оставил Ирину в полицейском управлении Ниццы, понимая, что процедуру опознания в порту проводить не будут и метнулся сюда, где уже более получаса сижу на лавочке в тени платанов на площади «Острова Красоты», строго посередине короткой стороны того четырехугольника, который представляет собой порт Ниццы. Вижу, капитан Ле Гун, возвращается с пробежки по левой длинной стороне, на которой находятся набережная До Эммануэль, набережная Док и набережная Антрекасто. Он буквально тащит за собой пожилого толстого господина в форме. Полагаю, что это либо начальник порта, либо начальник группы спасателей. Либо Ле Гун взял кого-то в заложники, чтобы выменять его впоследствии на кого-то из этих двух.

15.21. Там же.

Начальник службы спасателей (а это его приволок Ле Гун под сень платанов) согласен вернуть мне матрас, поскольку у меня есть заявление о его пропаже. Но Ле Гун заявляет, что это, возможно одно из вещественных доказательств и передаче не подлежит.

15. 27. Там же.

Ле Гун настаивает на немедленном досмотре тела, но внезапно материализовавшийся, к концу обеденного времени, начальник порта возражает: это может вызвать нездоровый ажиотаж среди посетителей порта (а среди них много туристов, женщин и собак). Он требует составления акта передачи, последующим перемещением тела в морг (жарко все-таки). Он так и сказал: «с последующим»!

15. 33. Там же.

Капитан Ле Гун, отказывается составлять, а тем более подписывать акт о передаче тела (и матраса) без предварительного досмотра, заявляя, что не собирается покупать кота в кармане.30 А предлагаю составить акт о передаче матраса и готов его подписать, на что Ле Гун, достает мобильный телефон и объявляет, что собирается звонить моему начальнику с жалобой на то, что я вмешиваюсь в ход расследования.

15. 35. Там же.

Я снимаю свое предложение о передаче матраса управлению полиции Капдая, если это поможет в дальнейших переговорах и удаляюсь под соседний платан. Хорошо, все же, что не нам поручено договариваться о мире в секторе «Газа».

15 48. Там же.

Мы все же едем в морг. Мы это Ле Гун, я, начальник службы спасателей и тело. Мне поручено оказать содействие следствию, то есть забрать Ирину Андрейчиков из полицейского управления Ниццы и доставить в морг для опознания. С удовольствием берусь за это дело. Десять минут отдыха от капитана Ле Гуна – уже хорошо.

16.37. Ницца. Полицейское управление.

Опознание состоялось. Ирина вызвала такси, чтобы вернуться на виллу. Я остался, чтобы оформить бумаги для нашего управления. Заодно, по горячим следам, запишу свои впечатления. А лучше не впечатления, а факты (педантизм и точность!), поскольку впечатления самая, что ни на есть, ненадежная штука. Особенно, когда сталкиваешься с телом, лишенным половины головы.

Итак. Тело, доставленное спасателями, принадлежит мужчине среднего возраста, точнее: пятидесяти – пятидесяти пяти лет. На теле – костюм для подводного плавания, на ногах ласт нет. Соскочили наверное. Акваланга нет. Маски и трубки – тоже, что неудивительно, если учесть, что вся лицевая часть головы срезана острым металлическим предметом, предположительно – мотором какого-либо маломерного судна: надувной лодки, шлюпки, катера или небольшой яхты. Кроме того, отсутствует кисть левой руки. Края ран рваные, обгрызены рыбами. Края прорезиненного костюма, в местах ранений, сильно изрезаны. Нет сомнений, что он погиб в море, в этом самом костюме. Предположительно, тело находилось в воде от двух до трех суток, будучи пристегнутым длинным (около семи метров) тонким тросом к надувному матрасу. Предварительная датировка смерти почти совпадает с рассказом Жанны о том, что Владимир пропал в ночь с понедельника на вторник.

Матрас самый обычный, пляжный, одна сторона прозрачная, вторая – голубого цвета. Сгибается в двух местах. Надут не очень сильно, возможно частично сдулся за то время что провел в море. Или был надут днем, когда жарко, а в холодной воде воздух внутри сжался. На тросе, привязанном к матрасу, находятся три холщевых мешка с дырочками. Пустые. Они похожи на самодельные кормушки, чтобы приманивать рыб. Трос длинный, семь метров, тридцать сантиметров. Но из-за этих мешков или из-за чего-то еще, он сильно спутался и расстояние от матраса до тела составляла примерно метр-полтора. Так что, по сообщению пилота вертолета и спасателей, тело и матрас были очень близко друг от друга, когда их нашли.

Ирине, при проведении процедуры опознания, стало дурно. Ей дали воды. Но она, все же уверенно опознала тело отца. Причем, сразу по нескольким приметам. Само тело: рост, примерный возраст, цвет кожи и волос соответствуют описанию Владимира Андрейчиков, данном его дочерью. Особые приметы на теле. Первая – татуировка на левом плече. Изображены два раскрытых парашюта, а на их фоне самолет. Все это окаймлено раскрытыми птичьими крыльями. Надписи, по-русски: «ВДВ», «Ryazan» (это город такой в России) и дата 1983 год. Сверху над рисунком полукругом расположена надпись на русском «Nikto krome nas». Ирина пояснила, что последняя надпись («Personne d’autre que nous») означает девиз этого рода войск. Вторая – старый шрам на левой ноге. Ирина сообщила, что это след от сложного перелома – результат неудачного приземления при одном из прыжков с парашютом.

Дополнительные элементы идентификации. Золотой перстень-печатка на безымянном пальце правой руки. Ирина сообщила, что обручальное кольцо отец перестал носить, когда распался его первый брак. А вот перстень-печатку с двумя русскими буквами «В» и «А» (первые буквы его имени и фамилии – Vladimir Andreychikov) практически никогда не снимал. Это был подарок ему на первую годовщину брака от матери Ирины. Кроме того, на теле обнаружен серебряный православный крест, на тонком шнурке – память о матери Владимира. Она дала ему этот крест, когда тот отправлялся в Афганистан.

Вывод: тело Владимира Андрейчиков найдено. Предварительная версия гибели – несчастный случай при всплытии на поверхность. Он посчитал, что лодка, проплывавшая над ним, находится не так близко, как оказалось на самом деле. На лодке же его не заметили. Это вполне могло быть, если Владимир отправился плавать ночью.

Ле Гун завершил процедуру, попросив Ирину расписаться в бумагах. Я подождал, когда она отложит ручку и спросил, может ли кто еще опознать тело? Ле Гуну это не понравилось. Он сказал, что если понадобится, то он сам задаст этот вопрос. Но Ирина сказала, что да, друг отца сейчас во Франции, в Провансе. Он может приехать и опознать. Мне хотелось позлить Ле Гуна, и я спросил про Мари Ронсо. Она жила на Вилле и сейчас находится поближе. Ле Гун, сложил свои бумаги и сказал, что на сегодня все. Если что-то еще понадобиться, то он нам об этом сообщит. Ну и ладно.

Теперь мы имеем найденный надувной матрас и два тела его владельцев. Они же – заявители о пропаже. И поэтому некому, кроме меня, конечно радоваться, что матрас найден. Если он вообще пропадал. Можно, на досуге порассуждать, как так получилось, что и Жанна Владимир, обратившиеся в полицию в воскресенье, к четвергу к среде уже были мертвы.

И в том, и в другом случае, к смерти в воде привел, предположительно, несчастный случай. Обе смерти укладываются в промежуток времени, от двух часов ночи с понедельника на вторник, до, примерно тех же двух ночи, но со вторника на среду. Завтра в газетах будут статьи с заголовками «Мистика виллы „Палома“», «Русская семья погибает в воде», «Две смерти в Капдае за одни сутки: что делает полиция»? Хорошо, что о связи этих смертей с пропажей матраса никто из журналистов не знает, а то бы названия были: «Матрас – убийца русских» или «Две смерти на одном матрасе».

Впрочем, как говорит наш шеф, мы – муниципальная полиция Капдая, нас мистические убийства не касаются. Дело о пропавшем надувном матрасе я закрыл. Наследница – Ирина – получит пропавший предмет, после завершения дознания по двум несчастным случаям. Пора вплотную заниматься делом о сколе эмали зуба шпица Чипи и прокусанном тапочке мсье Моги.

18.02. Больё сюр Мер. Заправка.

Хорошо что это случилось на заправке. Мой «Пежо» вновь отказался ехать дальше, хотя на заправку закатил с шиком, прямо «Феррари» (Да! Он у меня тоже красного цвета). Хорошо, в том смысле, что парень эту заправку обслуживающий, пожалел меня и согласился заглянуть под капот. Что он там видит, ума не приложу. Зато у меня есть время вернуть моему журналу долг.

Да. Я знаю, что уже написал о том, что дело закрыто и смерть Жанны, а тем более Владимира – не мое дело. Но у меня было поручение от лейтенант-колонеля: поговорить с Ириной и записать факты. Я должен его выполнить. К тому же мне и самому интересно.

Кейс: «Жанна». Сюжет, по словам Ирины самый банальный из всех, какие могли быть. Жанна жила в этом самом Кулибинске, окончила там школу и училась дистанционно в каком-то непрестижном университете. Она хотела стать юристом. А работать устроилась в одну из фирм, созданных отцом Ирины и Виктором. Кем она работала Ирина не знает, но считает, что вряд ли от нее была какая-то польза

– Она как-то сказала, что не рождена для работы.

– А для чего она рождена?

– Для радости.

– А работа – это…

– А работа, по словам Жанны – это – тоска.

Лет семь-восемь назад Владимир стал жить как бы на два дома. Одна семья в Рязани, – его жена и дочь. Вторая – в Кулибинске – Жанна. А еще через два года отец официально развелся с матерью Ирины, оставил им квартиру и переехал в Кулибинск к Жанне.

Я спросил, сколько лет было Жанне. Ирина ответила, что никогда не интересовалась, но, судя по всему лет двадцать семь-двадцать восемь. Мне, при встрече, показалось, что Жанна моложе. Что ей не больше двадцати пяти.

– Неудивительно, при таком количестве крема, что она нанесла на себя за последние десять лет!

(Примечание. Это был ответ Ирины, на мое замечание, приведенный дословно.)

Понятно, что они, мягко говоря, не сильно ладили. Ирина сказала, что отец покинул их, когда мать Софья, ее мама, уже сильно болела. И поступок отца не добавил ей здоровья. Видимо, Ирина винила Жанну в том, что ее покинул отец. This is the reason, Watson.31 Если кто и хотел убить Жанну, шандарахнув ее чем-нибудь по голове и спихнув в бассейн, то это Ирина. Но, тело Жанны плавало в бассейне не меньше 12 часов, а Ирина, по ее словам, большую часть этого времени была в Арле или ехала сюда, в Капдай. Надо это как-то проверить.

Продолжаем. Я спросил, какими были отношения Жанны и Владимира в последнее время. Ирина, с видимой неохотой сказала, что отец и Жанна по разному относились к жизни в Капдае. Жанна любила вечеринки, она часто уезжала в Монако или в Ниццу поздно вечером. Отцу же нравилось море. Он любил лежать на пляже или уплывать куда-то на яхте. Пила ли Жанна? Ну не то что бы… Нет зависимости точно не было, но шампанское и мартини в доме были всегда и Жанна частенько ходила по комнатам с бокалом в руке.

Еще я спросил о Лоренце. Ирина, ответила, что не знает никого с этим именем. Но, да, рядом с Жанной время от времени возникали, какие– то типы в приталенных пиджаках и узких черных ботинках. Один такой, невысокий, сухощавый, с уложенными черными волосами, заезжал пару раз за Жанной. Еще Ирина видела их в Монако, на какой-то вечеринке русских в порту. Это было совсем недавно, пару недель назад. Больше она ничего не знает.

– А Владимир? Он спокойно воспринимал этого, предположительного, Лоренце?

Ирина не уверена, что отец что-либо знал. Сама она ему ничего не говорила. В разговорах между ними эта тема не возникала.

– А скандалы, они случались?

– А где их не бывает? Ну, поорут немного, потом успокоятся.

Выводы. Смерть Жанны может быть случайной, а может и не быть таковой. Наибольшая заинтересованность в убийстве Жанны, пока просматривается у самой Ирины. С другой стороны, если взять в расчет тень Лоренце, то такой мотив появляется и у Владимира. Надо искать Лоренце. Надо Искать Владимира.

(Примечание. Последнее пожелание было сформулировано еще днем. Сейчас оно не актуально. Владимир найден, но у него ничего уже не спросишь. Тем более надо искать Лоренце.)

И надо что-то делать с Чипи. Просить мадам Раку отвести его к ветеринару? Это займет какое-то время, а там я уже смогу этим делом заняться вплотную.

19.03. Ницца. Квартира на улице Александр Мари.

Интересная беседа состоялась на заправке, с парнем, который там работает. Тот согласился посмотреть, что там не так под капотом, когда мой «Пежо» объявил французскую (то есть внезапную и решительную, но частичную и скоротечную) забастовку. И пока он там чего-то высматривал, я услышал от него целую лекцию о том, почему важно что-то уметь делать руками. Он начал с того, что еще год назад он был айтишником в быстро развивающейся компании, связанной с созданием приложений для мобильных устройств. Но решил, что должен овладеть каким-то навыком созидания, то есть работы руками. Это необходимо, как он выразился, «для поддержания устойчивых физических связей в обществе». Н мое замечание, что связи в обществе не так уж и зависят от умения что-либо созидать, и сейчас вот полно виртуальных сообществ, он ответил, что, да, так оно и есть, в этом то и беда. Пару лет назад он прочитал книгу одного русского культуролога. В ней излагалась теория, описывающая зависимость семейных отношений от того, как в ту или иную эпоху использовалась рука в процесс создания (и перераспределения) благ. В соответствии с этой теорией, переход к новому качеству использования руки менял характер семьи, а вслед за этим и всех других форм общественных связей. Когда для создания благ использовалась рука вместе с массой тела (охотились они или ягоды, с корешками собирали) то, парной семьи возникнуть не могло. Люди жили племенами. И только тогда, когда рука (вся целиком) стала главным органом производственной (и военной) деятельности, возникла семья, в которой отношения мужа и жены (жен) стали основой формирования всех прочих социальных связей. Так возникли великие сообщества древности, вроде Египта. Вавилона, Рима, империи Чандрагупты в Индии или императорского Китая. И так оно все и было до эпохи Возрождения, когда, для достижения наибольшего успеха, понадобилось специфическое развитие кисти, а не всей руки. Умение использовать кисть сформировало западную цивилизацию, но и разрушило традиционные представления о роли женщины и мужчины в обществе. Появление пишущей машинки, для которой важно умение владеть пальцами, а не кистью, привело к разложению семьи, частной собственности и государства. Сейчас мы живем в эпоху, когда государственные институты менее важны, чем муниципальные (я даже выпрямился на сиденье своего «Пежо»), а парная семья становится раритетом. Но нам становится не нужным и умение владеть всеми пальцами в равной степени. Двадцать первый век открывает эпоху большого пальца, главного, в операциях с айфоном. И этот большой палец, в соответствии с законами эволюции, скоро должен стать по настоящему большим, вырасти и приобрести гибкость. А другие пальцы будут нужны только спортсменам: теннисистам, волейболистам, баскетболистам. А больше никому.

– А полицейским?

– С пульта будете стрелять. Выпустят приложение для полицейских айфонов для управления муниципальными беспилотниками.

И в обществе это будет означать полную корпускуляризацию личности,32 замену обычных отношений, вот этими самыми виртуальными, отказ от привычных форм общения, вне общения «зоны большого пальца»: фото и текстовых сообщений, размещаемых в «облаках» интернета.

Это можно назвать новой ступенью эволюции, а можно – одичанием, отказом от основных параметров культуры, ради утверждения собственного «я» в «облачных» сообществах, неустойчивых, зато всемирных. Те же, кто намерен противостоять такой эволюции и стремится сохранить естественные, то есть физические контакты друг с другом, обязаны сохранить и кисть, а лучше всю руку, в качестве органа, созидающего реальность. Вот поэтому он решил, отказаться от прежней работы, занялся изучением механизмов. Начал с механических часов, а сейчас может разобрать и собрать любой двигатель, у которого есть вращательный момент.

Я сказал, что не улавливаю, какой в этом смысл. На что парень, вытирая руки полотенцем, ответил, что сейчас человек создает третью природную среду – виртуальную. Когда люди создавали вторую среду – механическую, то не очень-то беспокоились о первой – биологической. В результате загрязнили окружающую среду. А потом придумали экологию и почти целый век пытаются исправить то, что натворили до этого. Когда будет разрушена механическая среда (а это неизбежно произойдет) люди воспримут это, как еще одну катастрофу и бросятся ее восстанавливать. А для этого нужны будут специалисты, владеющие приемами работы руками. Вот он – один из них. И завел мой «Пежо».

Я спросил, как его зовут.

– Жан-Жак – ответил он.

Не то, чтобы я решил пошутить, само собой как-то вырвалось, что может быть и фамилия у него Руссо?33

– Ну да, Руссо, – спокойно ответил он.

– Аааа… понятно теперь все.

Я протянул ему двадцатку за ремонт. Он взял и махнул мне рукой на прощанье. Я ехал домой, на улицу Александр Мари и думал о том, что теперь мне предстоит неизбежная встреча с кем-то по имени Франсуа-Мари.34 Интересно, что он мне расскажет.

19.46. Ницца. Площадь Салейя. Ресторан Chez Freddy Nice. В ожидании паэльи.

Только что позвонил своему приятелю Бернару Надиру. Он журналист и, сколько помню, последние год-два работал в марсельской «La Provence». Не то чтобы это было близко к Ницце и Монако, но никого из знакомых журналистов у меня здесь пока нет. Я ж четвертый день на работе.

Бернар живо откликнулся на звонок и сразу стал вспоминать, как мы с ним прошлым летом выслеживали одного контрабандиста… Выслеживал, то положим, я, а Бернар, пару раз прогулялся ночью в Старом порту. Но зато серия статей у него вышла с очень громкими заголовками: Контрабанда культуры» и все такое прочее. Марсель в том году как раз европейской столицей культуры был.

Я спросил, не знает ли он здесь, на Лазурном побережье кого-нибудь, кто может мне рассказать о местных развлечениях, желательно с русским уклоном. Он ответил, что да, конечно, он только что познакомился…

Вот что значит прирожденный журналист. Что бы я его не спросил за те годы, что мы знаем друг друга, он каждый раз отвечает, что сам он не очень в курсе, но только что познакомился с человеком, который в этом самом, что нужно узнать, разбирается лучше всех. Так и сейчас, он только что познакомился с сотрудницей нового радо для русских. Оно называется «Chik Radio» и базируется в Монако. А Вероник (это та сотрудница, с которой он познакомился на «пляжной вечеринке» в Сан-Тропе) как раз и занимается организацией различного рода «эвентов» для русских на всем протяжении от Канн до Ментоны. Выдал эту информацию и сразу, без перехода, стал выпытывать, зачем мне это надо. А надо сказать, что Бернар даже по телефону задает вопросы так, что кажется, будто «испанский башмак» для тебя уже приготовлен. Я честно сказал, что веду дело об утраченном надувном матрасе. Он мне не поверил и дал понять, что кроме испанского башмака, у него под рукой есть «вилка еретика».35 Я сдался и рассказал о странных «случайных» смертях обитателей виллы Палома. Все равно журналисты из Ниццы об этом уже знают. Он дал-таки мне телефон Вероник.

Я не стал ждать жареных жаворонков36 и сразу позвонил Вероник. Она согласилась со мной встретиться завтра в полдень, выпить кофе и поговорить. Я спросил, где. Она ответила, что где-нибудь рядом с работой. В «Старбаксе», например.

«Старбакс», так «Старбакс». Это ж для дела.

21.03. Ницца. Квартира на улице. Александр Мари.

Только что позвонил отец. Его первая фраза: «Ты куда пропал»! Нормально? Два месяца назад, день в день, он назвал меня «капризным клоуном». А потом еще «последним идиотом Французской республики». Я в ответ хлопнул дверью. Только с мамой попрощался и уехал из родительского дома навсегда. И вот пожалуйста: «куда пропал». Два месяца мы не разговаривали, а я, оказывается, пропал.

Ладно. Поговорили. Два вывода. Первый. Отец, похоже не придал нашему разговору двухмесячной давности того серьезного значения, как это сделал я. Ну понятно, это ведь не он был назван «последним идиотом Французской республики». Нет, почему последний? И что это за характеристика: «капризный клоун»? Какие – такие капризы? И что я – рыжий?

(Примечание. Не заводись Шарль-Луи, спокойно, все уже прошло!).

Он сказал, что не звонил, потому что был занят: каталогизировал новые поступления в его коллекцию кабинетных ножей. Ну и хорошо. Я бы тоже мог заняться чем-то условно-полезным, а не накручивать себя. Впрочем, я и занялся. Вел дело об исчезнувшем матрасе. А что мне еще предстоит! Дело шпица Чипи.

Вывод второй. Лейтенант-колонель, похоже, отцу не звонил и ничего ему не рассказывал. Это плюс.

Вывод третий. Надо ехать к родителям. Первого ноября?37 Отец сказал что они меня ждут. Меня, не нас. А я-то думал, что если уж кого и ждут так это… Ладно, не будем об этом. Схожу в какой-нибудь понедельник утром на блошиный рынок, он у меня через улицу. Куплю отцу нож подревнее. Может даже за 30 евро. Кельтский. Нет, кельты ножами бумагу не разрезали. Они ее зубами рвали, такие были яростные.38 Ну, значит, что-нибудь помоложе. Что-нибудь из «art nouveau». А маме сыр привезу. С рынка. Она, конечно, будет ворчать, что сыр в Приморских Альпах не тот, что Нормандии, но на самом деле будет рада. Ее коллекция сыров могла быть ничуть не меньше отцовской коллекции ножей. Если бы она экспонаты не съедала.

21. 58. Там же.

Кейс: «Лоренце». Национальность: скорее всего итальянец. Род занятий – не определен. Варианты: богатый бездельник, связной мафии, альфонс, журналист, ведущий собственное расследование. Последнее маловероятно, если Владимир никак не связан с мафией и вполне возможно, если такие связи найдутся. Внешний вид: невысокого роста, сухощавый, следит за прической, носит приталенные рубашки и остроносые черные ботинки. Все мужчины юга Италии в возрасте от пятнадцати и до шестидесяти пяти лет попадают под это описание. Возраст, кстати, не определен. Приклеился к Жанне этим летом. Где был во время событий воскресенья—среды неизвестно. Где сейчас – неизвестно. Единственная зацепка – появлялся с Жанной на различного рода вечеринках и рекламных акциях. Что ж, поговорю с Вероник и, может быть удастся зацепиться за этого Лоренце. И потащить

Пятница. 12 сентября

07.07. Ницца. Квартира на улице Александр Мари.

Сегодня у меня яичница «Овернь». Она же «Oeufs jaunes». Желтые помидоры «черри» разрезаны на две части каждый, обжарены в масле и отодвинуты к краям сковородки. В центр образовавшегося круга выпущено яйцо. Соль, перец. Через полминуты семь тончайших ломтиков сыра «Cantal» накрывают весь белок, чтобы быть приготовленными вместе. Еще через полминуты половина чайной ложечки кунжута весело рассыпается по поверхности готовящегося блюда. Не томить на сковороде! Как только белок под сыром «схватится», снимать с огня и подавать на стол.

07.18. Там же.

Ну вот, она уже в прошлом.

Я имею в виду яичницу. Жизнь продолжается. Есть еще чашка кофе и круассан. Сегодня, первым делом, нужно встретиться с шефом, и убедить его продолжить расследование, Да, формально, надо закрывать дело о пропавшем и нашедшемся матрасе. Да, расследование двух смертей, находится не в нашей компетенции. Но сама по себе смерть двух человек, проживавших в нашем городе, смерть, пришедшая за мужем и женой в течение суток, смерть, как ни крути, насильственная – разве это не повод присмотреться к тому, как жила эта супружеская пара? Я считаю, что найти и расспросить (а может быть и допросить) Лоренце – это меньшее, что может сделать офицер полиции в этом случае.

Впрочем, решать не мне. Если шеф не захочет вступать в конфликт с управлением полиции в Ницце, значит, так тому и быть. Займусь, вплотную, жалобами мадам Раку и мсье Моги друг на друга и блохастым провокатором конфликта по клички Чипи.

10.12. Полицейское управление Капдая.

Как ни странно, мне не пришлось убеждать шефа не отказываться от продолжения расследования, которое лейтенант-колонель предпочитает называть выяснением обстоятельств гибели.

Выяснение, так выяснение. Я начал делать записи в планшете по ходу нашей беседы. Так удобнее фиксировать детали. Теперь приведу их в порядок.

Итак, шеф вызвал меня к себя в 09.12. и сказал, что ознакомился с моими заметками за четверг. Похвалил за выделение «кейсов». Сказал, что кейс «Владимир» может быть пополнен сведениями проведенной экспертизы. Смерть наступила в результате воздействия острым металлическим предметом на лицевую часть головы. В результате воздействия, от лицевой части практически ничего не сталось. Затылочная часть – не повреждена. Экспертиза среза костей черепа и фрагментов костюма для подводного плавания показывает, что орудие убийства вращалось. Лодочный мотор, как и предполагалось с самого начала. Срезана также кисть левой руки. Кисть правой руки сохранилась, пострадали лишь кончики пальцев. Предположительно, картина такая: при подъеме с глубины Владимир попал под днище проплывавшей моторки. Голова и руки оказались в зоне работы винта и были частично срезаны. Смерть, естественно, наступила сразу. Несчастный случай на 90 процентов, потому что намеренно убить таким способом, да еще в море, можно только в голливудском кино, где сценаристы уже не знают что бы такое еще придумать для привлечения зрителя. Владелец моторки либо не заметил столкновения, либо испугался и скрылся. Сообщений о несчастном случае не поступало.

– И еще одно… кха, – лейтенант-колонель всмотрелся в отчет судмедэксперта, ища там какое-то нужно место, – в крови покойного обнаружили следы алкоголя и какого-то снотворного. Последовательность того, как были приняты эти вещества, дозы и способ их доставления в организм, сейчас определить практически невозможно.

Главное для нас: Владимир погиб примерно за двое суток до обнаружения его тела с вертолета. Или, даже, чуть раньше. Это утро вторника, возможно – ночь с понедельника на вторник, что совпадает с рассказом Жанны о том, что Владимир покинул виллу этой ночью и больше не появлялся.

Я сказал, что слова Жанны – свидетельство ненадежное, хотя бы потому, что на сама мертва.

– Давай разбираться, – откликнулся шеф, откашлялся и втиснулся поглубже в свое кресло.

Мы стали разбираться. Официантка по имени Лайна и наш лейтенант Карир видели Владимира с Жанной в воскресенье. Оба, с разной долей уверенности, узнали его на фото, что почти полностью снимает мое и без того шаткое предположение о том, что Владимир был подменен.

(Примечание. Я не считаю это предположение «шатким». Да, Лоренце бы за Владимира не сошел. Не тот типаж. Но, на вилле жил Виктор. И я его видел в понедельник. А Владимира не видел. Владимир и Виктор внешне немного похожи. Прически разные, но на «Владимире» в воскресенье была бейсболка, эту прическу скрывающая. Рост, вес, манера держаться – все это в пользу возможности подмены. У них общий типаж славянского лица, без каких-то особых примет. Я считаю подмену возможной. Правда мы не знаем, зачем она нужна).

– Ты, кха… не хочешь учитывать данные экспертизы. В воскресенье Владимир не был трупом.

Шефу кажется, что он вернул меня на землю.

– Тем не мнение, – это уже я не вытерпел, – я считаю, что нам надо побеседовать с Виктором. Хотя бы потому, что он последний видел Владимира живым. Впрочем, капитан Ле Гун уже, наверное…

– У капитана Ле Гуна лежит такой же отчет судмедэксперта. Смерть от несчастного случая. Но то, что не интересно Ле Гуну, может быть интересно нам. Так что с Виктором мы поговорим.

– Повод?

– Нам полагается выдать свидетельство о смерти. Получать свидетельство будет дочь покойного Ирина. Как я понял из твоих записей, она – невеста Виктора.

– Да.

– Вот и прекрасно. Кроме того, нам не помешает дополнительное опознание трупа. Виктор был другом покойного, хорошо его знал, пусть опознает.

– И мы повезем его в Ниццу?

– Может быть да. Может быть нет. Решим потом.

Мне кажется, что шеф что-то утаивает от меня. Не факты, а какие-то свои мысли. И я не всегда понимаю, в каком случае он говорит со мной, а в каком – сам с собой. Вот, например, он сообщил мне, что уже отправил запрос в Арль, местной полиции: сообщить все, что они знают о Викторе и его новых владениях.

– Там у меня приятель хороший, капитан Фодела, он все сделает быстро.

Ну, кто бы сомневался. Если ж у нашего лейтенант-колонеля хороший приятель в российской полиции есть, то почему ему не иметь такого в Арле. Или Гренобле.

Мне было поручено созвониться с Виктором и пригласить его приехать в Капдай. Желательно в понедельник.

– Еще, еще, кха, еще…

(Примечание. Вот с кем он сейчас говорит?)

– Еще позвонишь в полицейское управление Ниццы, лейтенанту Фредерику Лернеру, номер телефон я тебе сейчас дам. Попросишь его, от моего имени, проверить биллинги тех человек: Жанны, Виктора и Ирины. Период: с субботы по среду.

– А что нам дадут биллинги Ирины?

– А тебе не интересно, кха, где она была на выходных?

– В Провансе, готовилась встретить Виктора.

– Это она так говорит.

– Не только она, еще и Жанна мне об этом говорила.

– А ты ведь всегда веришь женщинам, да, су-лейтенант?

На что это он намекает? Он все же разговаривал с отцом? Или ему что-то наплели в полицейском управлении Марселя? Сидит, уткнувшись в бумажки и лишь раз на меня глазом сверкнул. Вот сейчас, когда про женщин сказал. Если что-то ему и известно, то совсем не время и не место…

Да. Я отвлекся. Биллинги я конечно запрошу. Мне и самому интересно стало.

Самое главное: лейтенант-колонель разрешил мне поискать Лоренце. Неофициально, конечно. Кейс «Жанна», как он выразился «слабо наполнен». Если мне удастся найти Лоренце, то многое может быть разъяснено. И пока у меня есть время до встречи с Вероник…

10.49. Там же.

Запрос на экспертизу биллингов четырех обитателей виллы «Палома» (включая временного – Виктора) отправлен. Обещают полный отчет через пару часов. Еще я связался с капитаном Риволаном. Ему в жандармерии сподручней выяснить, были ли отмечены на камерах слежения автомобили наших русских. И поскольку проверка по факту смерти проводится в рамках взаимодействия местной полиции и жандармерии и (главное) с моим шефом у него, видимо, хорошие отношения, Риволан живо откликнулся. Он обещал все выяснить и, если будут какие-то данные, прислать их вечером или, в крайнем случае – завтра. А с Риволаном можно сотрудничать. Это плюс – на будущее.

11. 33. Там же.

Состоялся телефонный разговор Виктором Agapkin. Он сказал, что первую согласную в его фамилии надо произносить пожестче: «g». «G»! Как «gaz» – очень русское слово. И как французское «gaffe».39

Хорошо. Это выяснили.

Я спросил как давно он прибыл во Францию. Он ответил, что прилетел в пятницу 5 сентября, рейсом аэрофлота, в 21.05. Его встретил Владимир Андрейчиков и привез к себе на Виллу, где Виктор оставил свою машину, улетая из Франции прошлый раз. Оттуда он уехал «к себе» в Прованс рано утром в понедельник.

Я попытался ему рассказать о теперешних событиях на вилле «Палома» и вокруг них. Он меня прервал, сказ, что знает в общих чертах. Ему звонила Ирина и все рассказала. Спросил, чем он может помочь.

Я ему сказал, что при выдаче документов о смерти нам не помешало бы провести еще одну процедуру опознания. Есть свидетельство Ирины. Мы могли бы привлечь к этому домоправительницу виллы «Палома», но она женщина пожилая, может и не захотеть, чтобы ее привлекали к делу о смерти, пусть и в качестве свидетеля. А он, пусть не родственник, но друг семьи…

Он опять ответил очень быстро, сказав, что, конечно же, явится на опознание, как только сможет.

Кстати, беседовали мы по-французски. Виктор говорил, конечно, с ужасным акцентом, но довольно бойко. В нескольких случаях он не мог подобрать необходимый оборот и заменял его английским. И только пару раз применил русские выражения, значение которых не мог передать ни на одном языке. Так что проблем с пониманием почти не возникло.

Я только однажды, опасаясь, что неправильно его понял, попросил объяснить это «как сможет». И тут выяснилось очень интересное обстоятельство. Оказывается, утром, во вторник, Виктор заснул за рулем, и, немного не доезжая до Арля, врезался в дерево. Два дня он провел в местной больнице. Врачи опасались возможных травм, связанных сотрясением мозга, но все обошлось. Больше всего пострадала рука: ее защемило, при выпадении подушки безопасности.

– Поэтому я еще не в Капдае, – так он сказал, поясняя, что давно должен был приехать, поддержать Ирину в ее горе. Но врачи просили его воздержаться от поездок еще один-два дня.

У меня появился прекрасный повод расспросить Виктора о событиях той ночи, когда пропал Владимир. Я напомнил Виктору, что приезжал на виллу «Палома» и мы с ним перемолвились парой слов. Мне показалось, что он даже обрадовался, что имеет дело со знакомым человеком. Для русских, как я понял, это вообще очень важно, вести дела со знакомыми людьми. У него даже голос стал как-то мягче. Исчезла напряженность, которая чувствовалась с первых минут разговора. Поменьше стало командирских интонаций.

Я постарался закрепить эту нашу случайную «дружбу» рассказав, что это именно я был при осмотре тел Жанны и Владимира, подвозил Ирину и разговаривал с ней на яхте. Мне кажется, я сумел расположить Виктора к себе. А потому я решил его спросить его о том, что же случилось той ночью, после того, как я покинул виллу.

Виктор не стал мяться и сказал прямо, что Владимира, «zaneslo», как это часто бывало, после двух трех бокалов.

(Примечание. Глагол «zanesti» многозначен. Я проверил, сейчас, по словарю. Есть такое значение: заносит, то есть засыпает со всех сторон. Чем заносит? Снегом, конечно. Это же русское слово. А с другой стороны, может быть и такое значение – окружить со всех сторон подарками. Причем, не кого-нибудь, а чиновника, от которого зависит важное для тебя решение. В общем, что есть что-то от круга, резкой смены направления. Поэтому, Владимиру, наверное, больше всего подходит выражение «заносить автомобиль». Это когда скользко на дороге и автомобиль, помимо воли водителя, начинает двигаться в сторону и как бы по кругу.)

Так я понял или не так, потом надо будет уточнить. Но Владимир той ночью заявил, что не может оставаться в доме, он хочет проехаться. У него, кстати «Mercedes-Benz SLS AMG» Rodster прошлого года. Так что если уж занесет, то занесет! Виктор, видя, в каком состоянии его друг, уговорил его проехаться на своей машине (BMV-4 Кабриолет), в качестве пассажира. Они выехали в сторону Монако и Владимир было задремал. Но ненадолго. Раскрыв глаза, как раз к тому времени, когда они въехали в Монте-Карло, он потребовал, чтобы Виктор отвез его в казино, но тому удалось отговорить друга. Они добрались до порта, где вышли поразмять ноги. Закурили. Владимир пил из захваченной с собой бутылки. Виктор, по его словам, отказался. Он хотел отвезти друга обратно на виллу. У них с Ириной было обговорено, что не позже вторника он будет в Арле, в совсем новом доме. И хотелось выехать с утра пораньше. Но с Владимиром справиться было трудно. Его все время тянул то в одну сторону, то в другую. Чуть не забрался на какую-то яхту. По канату. Потом, заявил, что будет плавать, прямо здесь в порту. И никак его нельзя было уговорить вернуться на виллу, к жене.

– Надоела мне она! – Вот что он повторил не один раз.

Я сейчас пытаюсь своими словами (исправляя неизбежные стилистические неточности и повторы) изложить то, что мне поведал мой собеседник. Картинка эта, мне лично, кажется несколько карикатурной. Владимир тут – совсем не владеющий собой человек, чрезвычайно напоминающий мистера Хайда.40 В романтической литературе XIX века такое, конечно встречается. Или в кино. Но в нашем мире и в наше время – не думаю. А думаю, что здесь многое преувеличено, хотя не знаю зачем. Ходить по канату? Купаться в порту? В одежде?

Но я отвлекся. Выводы делать рано, рассказ еще не завершен.

Виктор сообщил, что ему с трудом удалось уговорить Владимира отправиться из порта Монако в порт Капдая. Он доставил Владимира на его собственную яхту, помог раздеться и уложил в постель в одной из кают.

Я спросил, не давал ли он тому снотворное.

– Я – нет, – быстро ответил он, – Но, теперь, когда Вы меня спросили…

И дальше он сказал, что в прежние времена, Жанна иногда, чтобы утихомирить мужа, выпившего чересчур много, подсыпала ему в бокал снотворное. Владимир и сам его принимал, время от времени. И его запас был на вилле. И вот эта история, с тем, что Владимир сначала заснул в машине, а потом быстро проснулся, наводит на мысль, что Жанна могла подсыпать снотворное. Но, видимо, доза была слишком мала для человека таких качеств.

(Nota dene: посмотреть в словаре русских идиом выражения: «v tihuiu» и «obormot»).

В завершение разговора, Виктор сказал, что постарается приехать в Капдай в воскресенье. А в понедельник он сможет поучаствовать в повторной процедуре опознания и поможет Ирине пройти через все формальности получения свидетельств о смерти.

11.48. Там же.

Опаздываю! Мне же надо быть «Старбаксе», в Монако! Встреча с Вероник. Улетаю. Только бы мой красный «Peugeorrary» завелся сразу.

12. 06. Монте-Карло. Улица Кафе Старбакс.

Опоздал на пять минут. Хорошо, что Вероник позвонила и сказала, что опоздает на пятнадцать. Заказал кофе. Жду.

12.41. Там же.

Это был не Высоцкий! Я описал Вероник ужасный голос, звучавший на вилле «Палома» в ночь на вторник. Она сказала, что это, скорее всего, современный российский шансонье. Она назвала его имя, но я точно не разобрал: то ли Lyapsе то ли Lupsе. Ее быструю речь, на смеси французского и английского, я понимал хорошо, но вот с русскими словами – беда. Все гласные звучат как один звук. Вероник, говорит, что это выговор такой особый: «Maskavsky».

Ну, да я забежал вперед. Да и начал писать о неважном. Педантизм, присущий моей профессии (и моему характеру), требует начать с фактов, специфических черт и особых примет.

Особых примет у Вероник нет, разве что большие голубые глаза, тонкие черты лица, прямой нос, славянские скулы и улыбка, которую замечаешь первой. Она не очень высокого роста, и очень изящна. Да! Волосы светлые, чуть выгоревшие на солнце. Хотя солнца в этом году было мало: дождило все лето, облака и ветер почти все дни до самого сентября. А сегодняшняя жара – это нам компенсация за июль.

С того самого момента, как она вошла в «Старбакс» с айфоном в руке, я понял, что где-то ее видел, но не помнил – где именно.

(Примечание: за те полчаса, что мы с ней разговаривали, айфон звонил семь раз. И пришло полтора десятка сообщений. Два раза ей пришлось перезванивать самой. Уходя, Вероник сказала, что мне повезло, у нее сегодня не такой напряженный день как обычно, и можно было «спокойно поговорить»).

Она пила капучино. Я заказал себе вторую чашку экспрессо. И начал было задавать заготовленный вопрос о Жанне, но перебил сам себя:

– Я мог Вас где-то видеть?

И наша беседа приняла вид игры в пинг-понг:

– Это зависит от Вас, – Вероник немедленно отправила шар на мою сторону – Вы часто смотрите по сторонам.

– До недавнего времени – нет. Я долго смотрел в одну сторону. И все же. Мне кажется, что я Вас видел где-то не во Франции. Лиссабон, этой весной?

– Почему нет?

– Или Брюссель? Год назад я там проходил стажировку.

– Может быть Yamki?

– А где это.

– Это рядом с Москвой. Ямки – это как Капдай… ну хорошо, Капдай это для миллионеров… Как Рокбрюн для Монте-Карло. Почти все кто живет в ямках, работает в Москве. И ездят домой на автобусе и электричках.

– Вы жили в Ямках?

– Да. А Вы не были там?

– По-моему, – нет.

Зачем я сказал: по-моему? Я что не уверен в том, что не был в этих Ямках? Я ведь в и в России никогда не был, что уж там говорить о Ямках.

(Nota bene: Вот так всегда. Сидишь рядом красивой девушкой. Не собираешься с ней флиртовать. Работаешь. И, все равно, начинаешь нести какую-то чушь. Неужели, им самим это нравиться?)

– Ну, тогда, в Брюсселе. У меня лучшая подруга живет в Тервюрене.

– Нет, я вспомнил!

Я вспомнил, наконец. Джордини Наксос. Это она была в той пиццерии. Я рассказал, как мы с Сильви… Нет, это я не рассказывал. Просто о том, что мы сидели в пиццерии, ждали нашу пиццу и гадали, кто те русские, что пьют розовое вино перед пустым черным пространством окна, в полутемном зале.

Вероник ответила, что да она была в Джордини. Они с отцом провели пару недель в Таормине. Может быть, так оно и было. Люди все время друг с другом встречаются, остаются друг у друга, если не в памяти, то на фото, в телефоне, в планшете. Мы знакомимся, не узнавая друг друга… и расстаемся, не успев этого понять…

12.41. Там же.

Пришлось поставить новое время, поскольку все, что написано выше, оказывается, не имеет отношения к дознанию, которое я провожу. В этой новой записи, будут факты, только факты и ничего, кроме фактов.

Я предъявил Верник фотографии Владимира и Жанны. О Владимире Вероник ничего сказать не смогла. Лицо обычного русского «papika». Но ей он не запомнился никак. Жанна – да. Она мелькала постоянно на «эвентах». Не уверен, что это русское слово, но этим словом Вероник обобщенно называет празднества, вечеринки и другие шумные рекламные акции, которые она устраивает для своего радио и на заказ. По ее словам, Жанна появлялась практически на каждом таком эвенте, чтобы продемонстрировать новое платье. Или сумочку.

– И повеселиться?

– Ну, если кому-то там бывает весело – то, да.

– Много пила?

– А что значит много?

Я задумался.

– Ну, скажем, на ногах держалась к окончанию?

– Не знаю. Я сама там едва держусь на ногах, от усталости и нервного напряжения. Мне не до жанн.

Я перевел разговор на Лоренце, но Вероник, сказала, что поскольку с Жанной знакома не была, что вспомнить, с кем она приходила и когда, она не может. Она предложила мне конкретную помощь по двум траекториям поисков. Я сразу почувствовал, что имею дело с менеджером высокого класса.

– Первая траектория – фото и видео. Я могу попросить нашего оператора поискать Жанну на съемке двух эвентов, которые были во второй половине августа. Если рядом с ней был Лоренце, его можно будет опознать.

Мне показалась это блестящей идеей. Но трудновыполнимой. А Вероник, сказала, что попросит прогнать фотосьемку через программу распознавания лиц, только для этого ей нужно цифровое фото Жанны. Я обещал ей прислать.

А вторая траектория – личные контакты. Вероник продиктовала мне телефон девушки, со смешным именем Natela.41 Она, по заверению Вероник, знакома не то со сотней, не то с пятью сотнями богатых русских, проживающих на Лазурном Берегу и обязательно даст дополнительные сведения, основанные на чем-то таком, что Вероник, обозначила на английском, как самый точный способ передачи и хранения информации.

(Nota bene: посмотреть в словаре русских идиом слова: «papik», «tusovka», «sluhy» и «stopyatsot»)

13.08. Монте-Карло. Угол улиц Гримальди и Сюфран Реймон. Ресторан «Прованс».

Может быть, для Вероник капучино с круассаном и означает обед (ланч – как выразилась она). Но для меня обед – это не меньше чем тарелка чего-нибудь, что сегодня выступает как plat du jour в ресторане «Прованс». Сегодня, кстати, жареный ягненок на косточке, с карамельным соусом. Гарнир – картошка-фри и салат.

Пока ждал свою тарелку, позвонил Нателле. У нее интонации кошки, которую только что разбудили, причем лишь для того, чтобы она освободила место на диване. Я, опасаясь, что она не станет разговаривать, представился официально и сразу спросил о Лоренце. И это подействовало!

– Что я должна сделать, чтобы этот … (там было слово, которое я вообще не смог разобрать, даже для того, чтобы потом посмотреть в словаре идиом) попал в участок?

Вот это разговор. Я спросил, для начала, как он выглядит. Описание совпало: невысокий, сухощавый, черные вьющиеся волосы: подстриженные и прилизанные. Держится вальяжно. Одет, чаще всего, в темный костюм с белой рубашкой. Ботинки – черные с узкими носами и высоким каблуком. Я спросил, чем он занимается. В ответ услышал еще три слова по-русски, которые не сумел записать. Да что же это такое! А ведь по-французски Нателла тараторит, как будто выросла в Марселе. Ладно. Я спросил, где и как можно его найти.

– Сегодня пятница… – промурлыкала Нателла, вновь становясь ленивой кошкой. – Попробуйте, после десяти вечера пройтись по барам Ниццы, в районе улицы Префектюр… знаете, где это?

Мне ли не знать. Моя улица Александр Мари проходит с одной стороны площади Префектруы, а улица Префектюр – с противоположной.

Я поблагодарил свою собеседницу и созвонился с Гастоном Кариром. Дежурства у него не было и мы договорились о том, что он подъедет ко мне, после девяти вечера. Мы пойдем по барам.

(Предупреждение, на всякий случай: это не то, что вы подумали! Это полицейская операция. Розыск Лоренце. Знакомого Жанны, сыгравшего, в ее жизни, возможно роковую роль. Человека, единственная характеристика которого, доступная в речи его знакомой Нателлы, была: le bâtard).

14.27. Полицейское управление Капдая.

Пришли запрашиваемые биллинги мобильных телефонов. Вот они.

Жанна Андрейчиков. Суббота. Максимальная активность: девятнадцать входящих и двадцать семь исходящих звонков. В том числе, исходящие на номера Виктора и Ирины. Два входящих от Владимира. Большая же часть исходящих звонков – двадцать один – на один и тот же номер. Абонент, который пока нам неизвестен ни разу не ответил на ее попытки дозвониться Первая из этих попыток предпринята в 10.59, а последняя в 23.13. С воскресенья по вечер вторника – низкая активность: от пяти до семи исходящих и от девяти до двенадцати входящих. Около половины всех входящих каждый день оставались без ответа. Все биллинги свидетельствуют о том, что Жанна находилась в Капдае.

Владимир Андрейчиков. Стабильная активность с субботы до вечера вторника: пятнадцать – двадцать исходящих, столько же – входящих. Пик приходится на период с 12 до 16 часов, может быть потому, что больше половины звонков приходится на Россию: Москва, Санкт-Петербург и Архангельск. Последний звонок сделан в ночь с понедельника на вторник, в 03.17. Владимир звонил Жанне. Жанна не взяла трубку. Телефон Владимира работал в районе порта Капдай. Телефон Жанны был в том районе города, где находится вилла «Палома».

Виктор Агапкин. Сим-карта активна с вечера пятницы, что соответствует сообщению Виктора о прилете в 21.05 и данным, полученным из авиакомпаний. Крайне малое количество звонков с этого телефона. И ни одного в роуминге. Видимо для звонков в Россию, если таковые были, он пользовался другим телефоном. С субботы до вечера понедельника всего три исходящих и семь входящих звонков. Все они показывают, что Виктор был в Капдае. Во вторник, в 04.02 зафиксирован исходящий звонок из Ниццы на номер Жанны. В 06. 48 – исходящий звонок из Арля, район городской больницы, на номер Владимира. Остался без ответа. Затем перерыв более чем на стуки и наконец, исходящий звонок на номер Ирины в среду в 18.49 Звонок сделан оттуда же, из больницы Арля.

Ирина Андрейчиков. В субботу, в 11.17 она звонит Владимиру из Мандельё-ла-Напуль (это за Каннами), в 12.44 – Виктору из Марселя, в 14. 21 —ему же из Арля. Далее в воскресенье шесть входящих и три исходящих звонка. Все общение Ирины в этот день – Владимир, Жанна и Виктор. Правда, еще семь входящих звонков остались без ответа. Еще два исходящих звонка зафиксированы поздним утром понедельника. В 11.01. и 11.12. Разговоры были, соответственно, с Виктором (шесть минут восемь секунд) и Владимиром (пятьдесят две секунды). После этого телефон Ирины становится неактивным на двое суток. В среду в 09.27. он сделала первый исходящий звонок – Владимиру. Он остался без ответа. В 09.31. она позвонила в жандармерию Капдая и сообщила о том, что нашла мертвой свою мачеху.

Пока я не готов сложить это в общую картину, да, скорее всего, лейтенант-колонель этого от меня и не ждет. Ему сейчас важнее погасить конфликт вокруг злобной игрушки по имени Чипи. Займусь этим прямо сейчас.

13.23. Капдай. Бар – лотерейная лавка «PMU» на проспекте «Третьего сентября».

Мне показалось или я видел, как шеф отсюда вышел?

Впрочем все пять посетителей здесь похожи на него. Им всем за пятьдесят, приземистые, чуть полноватые. Два лысых, два седых, а один бритый, так что непонятно в какую категорию его отнести. Усы у двоих. Складки под подбородком – у всех. Если надо кого-то поставить на опознание вместе с шефом – взял бы всех пятерых. Только одел бы их в костюмы, вместо этих рубашек поло и светлых летних брюк. Здесь на четырех экранах показывают скачки, и все посетители делают ставки. Кофе подают неплохой. Надо бы проверить, как-нибудь, что за пиццу здесь приносят откуда-то с улицы.

13.27. Там же.

Мадам Шарбонель опять не берет трубку.

13.41. Там же.

Что-то в разговоре с отцом… да не что-то, а все в этом разговоре было не так. Он не говорил со мной так уже много лет. И когда я пишу слово «так», я сам не знаю, что имею в виду. Хотя, пожалуй, знаю. Теперь – знаю. Мы много лет, с самого моего детства, не говорили с ним так, чтобы это был разговор «ни о чем». Так, чтобы просто говорить. Чтобы из этого разговора не нужно было делать выводы. Говорить просто потому, что хочется быть рядом и чувствовать друг друга. Я не могу сказать, что мне этого не доставало, хотя бы, просто потому, что я давным-давно забыл, что это такое, в общении с отцом. А вчера, в его словах не было никакой полезной информации. Это был просто разговор. Вот это и страшно.

Здесь играет радио. Шарль Азнавур:

«Hier encore J’avais vingt ans Mais j’ai perdu mon temps À faire des folies»42

Я позвонил маме. И она мне сказала, что на следующей неделе отец ложится в клинику. Мсье Готье – наш семейный врач – не доволен его последними анализами. К тому же отец, уже три недели почти ничего не есть. Говорит – не хочется. Ну, совсем не есть – этого быть не может. Да и обследование в клинике – это не…

13.57. Полицейское управление Капдая.

Так, завтра сложно вылететь, самое позднее в 18.00. Пересадка в Орли и в 21.40 я буду в Бордо, в аэропорту Мериньяк. А там до родительского дома в Сен-Жан-Д'Йяке пять километров, с небольшим. Доберусь на такси. Обратно, в воскресенье, прямой рейс в 18.20. Ну, да, триста евро. Переживу.

14.08. Там же.

Решил позвонить лейтенант-колонелю, а ткнул в номер Сильви. И черт меня дернул, записать своего шефа Simon Joubert. Получилось, что они у меня теперь рядом в списке контактов. И вот – пожалуйста. Сильви ответила, а я молчу. А что я могу ей сейчас сказать? И вот она знает, что это я ей позвонил. И она мне отвечает. Но я-то с ней не говорю. Потому что я звоню – шефу. И потому что не знаю, что ей сказать. Даже больше – я не знаю, буду ли я когда-нибудь знать, что ей сказать. Сбросил звонок, конечно.

14.18. Там же.

Лейтенант-колонель дал согласие на то, чтобы я отсутствовал на службе во второй половине субботы и в воскресенье. Сказал, что пока не поставил меня в график дежурств. Мне даже не пришлось вдаваться в подробности. Просто сказал, что отца кладут в клинику, и я хотел бы повидаться с ним перед этим. Но дело Чипи я должен форсировать. И в начале следующей недели – кха – подготовить рапорт по проведенному дознанию. Я обещал. А еще – рассказал о том, что, возможно удастся найти Лоренце, правда, не вдаваясь в подробности: где и как. Шеф, ответил:

– Давай, ищи, су-лейтенант. Но сначала – закрой Чипи.

Да я бы и закрыл, если бы жители юга, те, которым за сорок, научились бы пользоваться телефоном. Не мобильным конечно, «Bi-Bop», всего только в девяносто третьем запустили в Париже, для нас время еще не прошло. Мы только что отказались от другого изобретения девяносто третьего года – гильотины43. Куда нам помнить, что мобильный телефон – это тот который с тобой везде. И на улице – тоже. Но можно, хотя бы, привыкнуть снимать трубку домашнего телефона? Иногда? Только когда он звонит?

15.14. Там же.

Зря я так на всех. Вот же – дозвонился до мадам Ронсо. И она любезно ответила на мои вопросы. Я решил расспросить ее о Викторе. И кое-что узнал.

Да, он видела его несколько раз за последний год. Он прилетал на выходные, останавливался на вилле на один-три дня. Да, они с Владимиром большие друзья. Проводили время вместе. Да. Выпивали. Нет. Песен в их исполнении она не слышала. Но, правда, по выходным она, чаще всего, уезжала к себе домой и о том, что происходило на вилле в ночи с субботы на воскресенье и с воскресенья на понедельник, точно знать не может. Но соседи ей никогда не жаловались. А она, слава Богу, многих из них знает по нескольку лет. И не только постоянных жильцов Чесночного замка, и соседних вилл, но и тех, кто приезжает сюда каждый год по нескольку раз из Германии, Англии, России. Никто из них ничего ней не высказывал.

Я уже проверил по нашему текущему архиву и сделал запрос в жандармерию. Жалоб на шум и непристойное поведение кого-либо из обитателей виллы «Палома» за последний год не поступало.

Мадам Ронсо описала Виктора как стройного, подтянутого, мужчину средних лет, с открытым «славянским» лицом, может быть чуть-чуть начавшего полнеть в талии. Держится прямо. Слегка редеющие, светлые волосы зачесывает назад. Носит костюмы. По крайней мере, прилетал и улетал всегда в костюме. На шее – золотая цепочка.

Цепочку я при личной встрече не заметил, а так все совпадает. Разве, что волосы у него не были не зализаны, а слегка растрепаны. Но, с учетом, обстоятельств, это несущественно.

Похожи ли они с Владимиром? Ну, как выразилась, мадам Ронсо, близнецами их не назовешь. Да, рост и фигура у них почти одинаковы, но Владимир подтянутым был таким, может быть, год назад. А сейчас он какой-то «расплывшийся». Это опять-таки выражение мадам Ронсо. Я так понимаю, что «расплывшийся» – это бесформенный и, может быть, даже – опустившийся. В сочетании с информацией о том, что у него неприятности в России это говорит и о состоянии духа и о том, что он стал терять физическую форму. Но, видимо не хотел себе в этом признаваться. Вот и занялся плаванием. А так – в привычках, жестах, выражении лиц – о Виктора с Владимиром много общего, по крайней мере, на взгляд француза. Мало улыбаются. Смотрят пристально. Готовы быстро и демонстративно перейти от веселия к грубости. Это в отношениях друг с другом. С ней, Виктор был безукоризненно вежлив. Когда замечал. А Владимир – до недавнего времени вел себя как-то запросто, как будто она его тетушка или какая-нибудь еще дальняя родственница.

Тут мадам Ронсо опять замкнулась и дальше на вопросы отвечала не так охотно, как в начале. Я спросил о Викторе и Ирине. Она сказала, что никакой особой любви, она, по крайней мере, между ними не наблюдала. Нет, поправилась она, не было страсти, любви, которая притягивает людей друг к другу. А так, да, отношения были самые теплые. А вот с Жанной непонятно. Мадам Ронсо назвала отношения между супругами Андрейчиков «отстраненной корректностью». Как будто они боялись при встречах друг с другом о чем-то проговориться. Или как будто у них в прошлом было что-то общее, но они не хотели это показывать. Владимир, последний год предпочитал проводить время с дочерью. Он поселил ее на вилле, хотя у нее была и своя квартирка в Ницце, где-то на улице Пасторель. Время от времени они вместе куда-то уезжали, а Жанна оставалась дома. Или, наоборот, Жанна уезжала одна.

Нет, о Лоренце мадам Ронсо добавить ничего не может. Чего не знает чего не знает.

Мне пришло в голову спросить, какими были отношения между Жанной и Ириной. По тем несколькими неохотно сказанным словам, что все-таки удалось вдавить из мадам, я понял, что – никакие. Они, похоже, только терпели друг друга. Это, возможно, объясняет, почему Ирина согласилась стать женой Виктора: в пику отцу, женившемуся на Жанне и естественно – самой Жанне, которую что-то связывало с Виктором раньше. Возможно, какой-то плохо скрываемый конфликт Ирины и Жанны заставил Ирину уехать в Прованс, не дожидаясь Виктора.

Но тут я вступаю на путь домыслов. А фактов нам, по-прежнему не хватает.

Я поблагодарил мадам Ронсо и спросил, не согласилась бы она поучаствовать в опознании тела Жанны и Владимира. Она ответила, что это ей будет тяжело и попросила освободить ее от этого, если это возможно. На этом мы и распрощались.

Честно говоря, не понимаю, зачем вообще нужно это дополнительное опознание, но если уж у лейтенант-колонеля такая…. ээээ. я ведь пишу теперь не только для себя. И очищать журнал от личных высказываний, при отсылки его копии шефу – тоже, знаете ли, процедура не из легких. Поэтому: раз лейтенант-колонель считает, что дополнительное опознание необходимо, то, значит, так тому и быть!

Но я все же остаюсь, при своем мнении, что поиск Лоренце и, в случае удачи, его допрос, дали бы нам гораздо больше.

15.47. Там же.

А вот, кстати. Вероник любезно выполнила свое обещание и прислала по электронной почте три фотографии. На всех трех – Жанна с сопровождающим ее кавалером. Две сделаны в ночное время и ракурсы там не очень удачные. Это с «Бала цветов», что проводился для русской общины в Монако 10 августа. А еще одна – на фоне пляжа в Каннах – очень хороша. С позиций нашего дознания, разумеется. Лоренце (а, судя по описанию, на фото именно он) представлен здесь в три четверти, все черты лица хорошо различимы. У очень тонкий, хищный нос, тонкие же губы. А вот глаза большие, темные, «оливковой» формы. Волосы черные, короткие, но вьющиеся, прилизаны и покрыты каким-то гелем. Светлая рубашка под пиджаком – но это уже в самом низу фотографии, на которую даже плечи почти не попали. Но на другой фотографии, мене четкой, он стоит радом с Жанной. И видно, что у него туфли с высокими (для мужчин, конечно) каблуками. А он практически одного роста с Жанной. Так оно и есть: невысок, сухощав, порывист. Его изображение смазано на двух фото из трех.

Что ж, это очень кстати. Теперь можно идти «на охоту», зная точно, кого собираешься ловить. Я написал Вероник в ответ, что очень ей благодарен. А теперь надо же все-таки что-то предпринять по делу Чипи. Выдвигаюсь в город. Буду искать мсье Моги, пророка, гонимого злым псом.

17. 21. Капдай, улица Жан Боно. Кафе «Le Comptolr».

Зашел сюда, чтобы выпить еще чашку кофе и записать разговор с мсье Моги. Да, мне повезло, он оказался дома, в своей маленькой квартирке, на улице Либерте, Это здесь, рядом.

Он встретил меня на пороге, в том же самом темном, мятом костюме, что был на нем участке, и тех же тапочках на босу ногу, один из которых (правый) казался значительно более потрепанным, чем другой. В одной руке у него был пресс для кофе, в другой – пачка галет. Запах кофе смешивался с запахом пыли. Я чихнул и вошел.

Квартира, а точнее студия, вся заставлена стеллажами и комодами. Много книг и журналов. Я их не рассматривал специально, но, похоже, все, что есть интересного, связано с жизнью Сальваторе Адамо и шансоном 60-х – 70-х годов прошлого века. Два стеллажа, по-настоящему больших, от пола до потолка были очень плотно заставлены виниловыми пластинками. Два проигрывателя для таких пластинок (видимо для будней и праздников), стояли на двух разных комодах.

Мсье Моги, убрал стопку журналов с трехногого табурета и предложил мне сесть. Слой пыли остался на верхнем журнале из этой стопки и на самом краешке табурета. Мсье Моги, вынул из кармана носовой платок и протер этот край. Очень любезно с его стороны. Я сел, отказался от кофе (о чем потом пожалел) и достал свой планшет. Сейчас быстрые заметки, сделанные в нем, переделываю в связный рассказ. Главным образом вставляю пропущенные, при записи буквы и меняю те из них, которые попали в текст по ошибке, поскольку виртуальная клавиатура на планшете маленькая, и я все время попадаю пальцем не в нужную букву, а в одну из соседних.

Но, к делу. Я попросил мсье Моги рассказать, что привело его в семь часов утра вторника (9 сентября) на скамейку в сквере у авеню Du Truis Septembre, между офисом по туризму и рестораном «Edmond’s»?

– Как что? Я же провел ночь в полицейском участке, – резонно ответил он, моментально посадив меня в лужу.

Должен сказать, что если бы не тапочки цвета моего Пежо, он производил впечатление на редкость вменяемого человека. В нем не было ничего, что ждешь от пророка: ни смеси наглости и самоуничижения, ни взрывов ярости на пустом месте, ни умиления пустяками, ни тревожной озабоченности будущим всех вокруг. Мсье Гай Моги – тихий, вежливый и вполне резонный человек. Пока не начинает петь. А поскольку за все время, пока я был у него дома, он запел всего лишь раз, что беседа с ним не составила никаких неприятностей.

Надо было только более точно формулировать вопросы.

Я переформулировал вопрос: почему выйдя из участка, он направился не к себе домой, на улицу Либерти, а в сторону строго противоположную? Он ответил, что погода стояла замечательная, солнце светило, а не палило, как это будет днем, воздух был свеж, завтракать было рано. Ему захотелось провести час-другой вне дома.

Ну, резонно. Тогда я углубился, в своем педантизме туда, куда, может быть не следовало, и спросил, а что (не кто – это я и сам знаю, а – что) привело его в участок. На самом деле, мне стало интересно, насколько хватит его педантизма. И опять последовал вполне резонный (поначалу) ответ: у его двоюродного брата, Жиля Верде, родился сын. Первый сын, после трех девочек. Тот созвал своих ближайших родственников, вечером после работы на импровизированное застолье, отметить это событие. Они слегка засиделись за бутылочкой сидра. Да, за одной. Если считать на каждого. И во втором часу ночи, мсье Моги, одним из последних гостей покинул дом брата. Он решил идти домой по променаду. Погода была чудесная: довольно сильный ветер, море волновалось, и волны бились о берег так, что брызги летели на променад. Почти полная луна освещала пейзаж. Все в духе мсье Жерико.44

А вот дальше началась мистика. Мсье Моги заявил, что он, может быть и дошел бы спокойно до дома, если бы не увидел морского ангела.

– Какого ангела?

– Морского. Из моря.

– А почему же он ангел?

Глупый вопрос, правда? А кто-нибудь может в этой ситуации задать умный вопрос.

Мсье Моги пояснил, что видел ангела выходящим из морских волн на берег, лица не разобрал, потому что было довольно далеко. Он (мсье Моги) застыл на месте. А ангел повернулся к нему спиной и его фигура стала медленно удаляться.

– То есть, он уходил.

– Не знаю. Не могу точно сказать.

– А как еще можно удаляться.

– А знаете как в кино показывают? Ты стоишь, а все как бы плывет. Вот и со мной так было. Все плыло, а фигура удалялась.

А потом туча заслонила луну, стало очень темно. И ангел пропал. Явление ангела настолько впечатлило мсье Моги, что тот, выбрался с променада, поднялся на авеню Третьего Сентября и пошел к дому, вдохновленный пророческим видением. Пытаясь закрепить его в своей памяти он напевал песни Сальватора Адамо, как рассказал мне той же ночью бригадир Эстори.

Я стал добиваться описания ангела. Во-первых, почему мсье моги вообще решил что он Ангел?

– А как же? У него каждая из двух рук оканчивалась раздвоенными крыльями. С них капала вода.

Дальше мы в этом направлении не продвинулись. Еще мсье Моги смог добавить, что ангел был полностью обнажен, и капли воды блестели на его теле.

– Это был мужчина?

– Кто это может сказать?

Да. Опять я спросил что-то не то. Ангелы – мужчины или женщины? Судя по именам – мужчины. Но вообще-то это богословский вопрос.

Ладно. Я спросил о росте. Ответ был – немного выше, чем человек. Если учесть, что сам мсье Моги роста невысокого, то можно сделать вывод, что Ангел – чуть выше среднего роста. Держится прямо, с поднятой головой.

– Со сверкающей главой.

Ну, это более-менее понятно, если голова мокрая. Как он шел? Ответ: быстро, но не торопливо. Уверенно. Зная – куда.

– И куда?

А вот этого мсье Моги сказать не мог. И больше я ничего не добился.

И мне пришло в голов спросить, что он пел, когда его повстречал патруль. Тот ответил, что то же, что и потом в сквере. И он запел:

«Je l’entends crier à me rendre sourd J’ai beau supplier, je l’entends toujours Et j’entends les chiens Hurler à la mort À la mort qui vient Leur donner l’accord».45

Ну, вот и накликал. И собаку. И скорую смерь своего тапочка. Свою встречу с Чипи он описать в точности не смог. Получилось так, что вот он сидит на лавочке, положив ногу на ногу, и любуется видами, покачивая одной ногой. А вот уже грязно-желтое недоразумение висит у него на этой самой ноге, вцепившись в тапок.

А как же так получилось, что пес не стащил тапок, а завис на нем? А очень просто. И мсье Моги показал свою ногу. На стопе ней, рядом большим пальцем, видны были следы маленьких зубов. Как будто маленький ребенок-вампир, не сумев добраться до шеи, решил укусить хоть куда-нибудь.

Нет, к врачу мсье Моги не обращался. Я посоветовал, все же сходить, и оформил рассказ мсье Моги, как добровольно данные показания.

Теперь осталось побеседовать со свидетельницей. И дело будет закрыто. Хотя, боюсь, что мадам Раку так не думает.

19.43. Ницца. Квартира на улице Александр Мари.

Я провел рекогносцировку. Прогулялся по улице Префектуры и тем, что к ней примыкают. Наметил примерный маршрут. Баров много. Когда я снимал свою квартиру в этом квартале, об этом не думал. Теперь понимаю, что ночи с пятницы на субботу у меня будут не простыми: окно не закроешь – душно. А посетители баров имеют привычку перемещаться из одного в другой с веселыми воплями. И так часов до четырех утра. Можно, правда, брать еженедельное дежурство в участке, с пятницы на субботу. Коллеги, я думаю, с радостью в этом помогут. Или самому гулять по барам до четырех утра. Но этот вариант – не для полицейского-педанта, су-лейтенанта Шарля Секонды.

Заканчивая свою рекогносцировку, я обнаружил замечательную лавочку готовых продуктов «Rôtisserie du Palais». Взял на ужин паэлью с морепродуктами. Вкусно и недорого. Вполне подходит для молодого холостяка – су-лейтенанта полиции.

20.32. Ницца. Квартира нам улице Александр Мари

Я только что позвонил Патрису Дедолю. Он врач-патологоанатом в Ницце и проводил вскрытие тел Владимира и Жанны. Мы немного с ним знакомы. Он какое-то время работал в Марселе, и мы даже пару раз ходили в рестораны, в общей компании. Так что он не зарычал на меня, своим басом, когда я вызвонил его в неурочное время и согласился ответить на пару вопросов, только быстро, а то они с женой собрались поужинать. Мое время – пока она выбирает блузку. Ну, этого времени мне хватило за глаза.

Я спросил, есть ли вероятность, того, что удар в скулу Жанны и удар Жанны о столик, случились в разное время. Патрис сказал: да, но с лагом в полтора, два часа. Не более. Предположить, что сначала Жанну ударили, а через час она сама упала головой на столик можно. Но это явная натяжка.

Хорошо. Тогда я спросил, а могло ли что-нибудь оставить на скуле Жанны синяк, похожий на удар перстнем. Но чтобы это был не перстень. Ответ: почему нет, если она, предположим, ударившийся о столик, сумела повернуться и, упав другой стороной лица на пол, придавила скулой какой-нибудь предмет. Причем придавила сильно и надолго, чтобы не только остался синяк и была повреждена десна за ним. Но такой разворот представить себе сложно…

Ну, в общем, я понял. Натяжка. К тому же, Жанна не лежала скулой на каком-то предмете. Ее тело плавало в бассейне.

Тогда на руке, которой был нанесен удар, точнее на пальце, под перстнем, должен был остаться след?

Да, непременно. Удар был сильный, так что перстень должен был содрать кожу. Или, по крайней мере, сильно ее оцарапать. Но он ее помнит, была ли подобная травма на кисти Владимира, а отчета под рукой нет. Обещал прислать фото правой кисти.

Уже хорошо. Теперь Владимир. Как там жена?

– Блузку выбрала, наносит тени.

– Молодец!

Так вот, меня интересовала точно ли навесным мотором от лодки были нанесены ему травмы, несовместимые с жизнью.

Его ответ был таким: в принципе, можно представить себе такую травму нанесенную вентилятором, а больше никакие инструменты и приборы не подходят. Но и вентилятор будет натяжкой, потому что лопасти бытовых домашних вентиляторов слишком мягкие, чтобы снести полчерепа. Они травму, конечно, могут нанести, но сами сильно погнуться, и только срежут кожу. А промышленные вентиляторы слишком велики и такого среза не получится. Не говоря уже о том, что к промышленному вентилятору поднести живого человека очень сложно. А еще сложнее уберечь руки подносящих.

А какая марка мотора? Идеально подходят «Ямаха», «Хонда 225» и «Меркурий 225». Их ставят как на надувных лодках, так и на маленьких катерах.

Я спросил, почему он так уверен? Знаком с такими моторами?

– У меня, – пророкотал он, – сдвоенный «Хонда 225» стоит на надувной пятиметровой лодке с металлическим каркасом. Я обычные катера как стоячие обхожу. Но, правда когда жены и дочки рядом нет. Да, милая, заканчиваю, идем, идем…

21.17. Там же.

Позвонил Гастон Карир. Он ищет парковку в моем квартале. Скоро будет. Рановато для начала поисков. Ну, ничего. Сварю, пока, кофе. Ночь обещает быть долгой. А то, что он согласился мне помочь – это очень хорошо. Вдвоем мы меньше будем привлекать внимание, особенно в гей-клубах, с которых придется начать, во-первых из педантизма, а, во-вторых, потому что один из них (не помню название) – прямо в моем доме, а второй – бар «Le six» – вот он на противоположной стороне улицы, виден из окна. А, кроме того, так удобнее осматривать помещение. Не надо вертеть головой во все стороны. Сели напротив друг друга и каждый следит за своим сектором.

21.39. Там же.

Ну, куда он пропал? Я уже и кофе весь выпил.

22. 01. Там же.

Ну, наконец-то! Я уже думал идти одному. Нашел-таки место для парковки. Только оттуда ему идти минут двадцать.

Я решил взять с собой планшет и попробовать делать заметки по ходу нашей операции. А еще в нем есть веб-камера и можно будет делать фото всех подозрительных лиц, не привлекая ничьего внимания. Сидит человек за столом, в руках у него планшет, сложенный как маленький компьютер с клавиатурой. Человек уставился в экран и тычет в клавиши. А на самом деле у него (у меня, то есть) работает камера и он (я) все фиксирует.

22.25. Там же.

Ключи бы еще найти… Все. Пошел.

22.19. Ницца. Улица Рауль Босьо, бар «Le six».

В барах надо что-то заказывать. Мы ж не с облавой пришли, а как бы посетители. Гастон, зная, что я из Бордо, решил, что я большой любитель вин. Он предложил розовое вино из Прованса. Оно тут есть везде, стоит недорого, легкое и приятное на вкус. Без претензий на что-то большее, разумеется. Но я подумал, что если мы все же найдем Лоренце, то нам понадобится машина. И кто-то кто сумеет удержать руль. Поэтому я решил чередовать пиво и лимонад. Заодно возьму на себя проверку туалетов. Это ж моя операция, мне и отдуваться.

Прованское розовое такое светлое, что его почти нельзя отличить от белого вина. Все туристы очень удивляются. Я заметил это еще в Марселе. Были, на моей памяти, даже скандалы, когда туристы из Германии и Англии возмущались, что их обманывают и вместо розового вина подают белое. И попробуй им объяснить, что да, по цвету оно похоже на белое, а по сути – оно розовое. Французы это и так знают. А понимают – с первого раза – только итальянцы. Кстати об итальянцах, не видно здесь никакого Лоренце.

22. 31. Ницца. Улица Префектюр. Бар «Nice Cube»

Карир утверждает, что ангелы – мужского пола. Или были таковыми при создании. Главное доказательство – даже не имена, а книга Еноха. В ней рассказывается, что во времена до потопа двести ангелов спустились на гору Ермон. Это был, видимо, такой отдельный разведбатальон десанта, если по-нашему. Карир служил в десанте. Он понимает.

– И эти небесные десантники чем-то там поклялись на горе Ермон, что будут жить с людьми.

– «Давайте выберем себе жён в среде сынов человеческих и родим себе детей», – это у меня всплыло в голове.

– Вот. У них еще все имена заканчивались на «эль», как английское пиво.

– Ну да. Уpакибаpамеел, Акибеел, Тамиел, Рамyел, Данел…

– Ты все двести назовешь?

– Нет, я только взводных командиров..

– А, может, Лоренце поищем?

– Да, ты прав.

22. 47. Ницца. Улица Префектюр. «Bar de la degustation»

– Мы в полиции не можем оперировать допущениями. Мы рассматриваем улики. И показания свидетелей. Улики…

– Утрачены.

– Потоп, кстати, хорошее средство для уничтожения улик. А свидетели…

– А свидетели – умерли.

– Но оставили свидетельства.. Вот тот – не похож?

– Да он на голову выше нашего.

– Да. И в тех свидетельства говориться, что павшие ангелы могли казаться людьми. И брать себе жен.

– Но с другой стороны… Батальон павших ангелов мог быть специально составлено только из мужчин. Кто его знает, как там было до потопа. Может у них сексизм процветал? И в десант брали только ангелов-мужчин.

– Тогда – в теории – у них где-то должны быть существа противоположного пола, не доступные на земле. То есть англы – женщины.

– И что это нам дает?

– А то, что будь состав разведбатальона смешанным, не дождались бы люди оружия, зеркал, косметики, умения делать ткани, обрабатывать драгоценные камни. А соответственно и торговли. Потому что всему этому их научил падший десантник Азазел, который судя по книге Еноха, был начальником штаба батальона.

– И какой отсюда вывод?

– Как какой? Обычный. Все зло от женщин.

– Ну, это ты хватил через край.

(Примечание. Да, я хватил. Но у меня сейчас такой период, когда простые решения кажутся самыми привлекательными. А что может быть проще, чем взять и переложить вину на противоположную сторону? Или на падших ангелов? Человечество всегда так поступало. А где Карир?)

22.59. Ницца. Улица Префектюр. «Lou Pastrouil»

– А знаешь, чему падшие ангелы не смогли научить людей?

– Чему? Там у меня за спиной, справа, нет от тебя слева.. Не похож?

– Нет, нос не тот совсем. Люди не научились веселиться.

– А эти все, что здесь сейчас делают?

– Они хотят веселиться. Им нравится думать, что они веселятся. Но что они при этом делают?

– Разговаривают, смеются, хлопают друг друга по плечам и спине…

– Нет… вот вошел… показалось. Они сначала добавляют в своей организм вещества, изменяющие восприятие действительности и ослабляющие ощущение опасности и только после этого…

– Зря мы здесь так долго…

– Это долго? Мне только принесли.

23. 21. Ницца. Улица Префектюр. Бар «Di Yar»

– И ты посмотри… нет не оглядывайся, мы ж наблюдение ведем. Ты вообще посмотри, как себя люди ведут при веселье. В застолье, на концерте… на футболе…

– В Новый Год.

…

(Примечание. Я люблю отмечать Новый год в каком-то незнакомом городе. И мы всегда находили там место, где собиралось большое количество людей, чтобы встреть новогоднюю полночь. Мосты в Будапеште и Кельне, одна из центральных площадей Вены (о Праге лучше не вспоминать, давка в центре жуткая), набережная рядом с верфью в Гамбурге. Где же еще искать веселья как не в этих местах.)

– Вот, в Новый год?

– А вот ты где…

– Везде люди демонстрируют, что им весело. Показывают это друг другу. А сам если в нем еще недостаточно стимуляторов второй реальности и он еще способен к рефлексии, задает себе два вопроса. Первый – мне весело?

– Да, я понял. А второй: если мне весело, и то почему же я этого не чувствую.

– Да. Животные не умеют веселиться. Собака может обрадоваться…

– Если это не Чипи.

– А кто такой Чипи?

– Не важно, пошли. У нас еще не весь маршрут…

23. 39. Ницца. Улица Префектюр. Бар «Master Home»

– Животные радуются. Принимают с восторгом то, что доставляет им удовольствие.

– Люди тоже умеют радоваться.

– Да. Но только люди, помимо радости, придумали себе отдельное занятие – веселье.

– А радоваться – не значит веселиться?

– Нет, радость внезапна и кратковременна. Вот если мы сейчас увидим Лоренце, ты обрадуешься.

– Еще бы.

– А потом что будет?

– А потом я буду его задерживать.

– А потом.

– Допрашивать.

– А веселиться когда будешь?

– Ну, когда настроение будет.

– В том то и дело, что люди, сначала договариваются повеселиться, потом долго собираются это делать, предвкушают и представляют себе веселье. А уж потом… Никакого отдельного веселья не получается. Мы только делаем вид.

– То есть, все они…

– Кто?

– Ну вот – они. Вокруг посмотри.

– А, ну да.

– Все они – делают вид?

– Именно. Веселье – это всего лишь демонстрация отсутствия страха. И для этой демонстрации они собираются вместе. Ты видел когда-нибудь одиноко веселящегося вменяемого человека?

– Да. Совсем недавно. Это мсье Моги.

– Мсье Моги – пророк. Им управляет великое знание. У него не может быть ни страха, ни забот. А я говорю об обычных людях. Откуда взялось веселие?

– Из древних пиров, я думаю. Там куча обрядов, танцы всякие, песни застольные.

– Вот. Люди на пиру находились под защитой богов. Или духов, пока богов не было. Пока они на пиру, пока они выполняют обряды, им не о чем было беспокоиться. Демонстрируя покорность богам, они забывают о страхе. На время конечно. Вот и мы, как все здесь делаем вид, что нам весело. Но это только вид. Каждый, про себя знает: ему страшно и гонит этот страх от себя.

– А у тебя нет стихов к эту случаю.

– Да, пожалуйста:

Два полицейских в отчаянной спешке Пили вино и грызли орешки. Не покидало их горькое чувство, Что кончится скоро ночное дежурство.

Суббота. 13 сентября

00. 02. Ницца. Улица Префектюр. Бар «Wayne’s».

– Карир, ты поэт и мыслитель. Что ты делаешь в полиции?

– А я тебе отвечу…

– Погоди секунду. Нет опять не он.

– Да. Не будем залезать глубоко в историю, но ты мне скажи, чем занимались мыслители в XVII веке?

– У нас, во Франции?

– А где еще можно назвать себя мыслителем и не получить удар в лицо. В английском пабе?

– Ну… в Германии.

– В Германии все мыслители заняты только одним. Они сидят дома и, как заведенные, пишут книги.

– А знаешь зачем?

– Зачем.

– Философ напишет книгу и издаст ее. Потом те пять человек, которые осилят такую книгу, станут профессорами в университете и будут перевирать по-своему то, что в них написано. И у каждого из пяти будет по пятьдесят слушателей, пятеро из которых тоже станут профессорами. Так возникает рынок интеллектуального труда.

– Тебе виднее. Ты ведь осилил сколько-то таких книг.

– Немецких – три.

– Трудно было?

– Не трудно долго. Много текста.

– Вот. А во Франции мыслитель – это, в первую очередь, человек слова, а не текста. Говорения, а не писания. Особенно это было важно в семнадцатом веке, когда мыслительный процесс стал производить какое-то впечатление на людей. Причем это впечатление уже не приводило, в ста процентах случаев, к назначению времени и места поединка. Именно тогда…

– Появились салоны.

– Да Мыслители сидели в салонах и мыслили на виду у всех. Это было зачем-то необходимо.

– Это нравилось дамам.

– Не пойму почему.

– Я тоже.

– Идем дальше. В восемнадцатом веке мыслители стали советниками королей. Они разрабатывали (или им казалось, что они разрабатывают) правила.

– Как Вольтер.

– Ну, хотя бы.

– А это оказалось не так. Бедный Вольтер.

– Сколько помню, бедным его назвать было сложно.

– Я в метафизическом смысле. Он не мог радоваться. А веселиться ему было не интересно.

– Да уж. И в девятнадцатом веке мыслители, все как один, стали революционерами или бунтарями.

– А в чем разница.

– Маркс – революционер. Бакунин – бунтарь.

– Да понял. Но они – не французы.

– Начинали-то Фурье и Прудон. Это оказалось заразно. А последний великий мыслитель девятнадцатого века, Петр Кропоткин, по духу – чистый француз. Не пора нам?

– Пора.

00. 27. Ницца. Улица Префектюр. «King’s Pub»

– На первый взгляд не видно.

– Очень много народа. Надо осмотреться получше.

– Итак?

– Да. А в двадцатом веке, по крайней мере, в его второй половине, мыслители отказались от стратегии бунта. Они объявили себя сторонними наблюдателями. Они препарировали действительность, расчленяли ее и даже, как бактерии способствовали ее разложению, расторгая все имеющиеся культурные стереотипы и разрывая сложившиеся связи.

– «Природа три».

(Примечание. Я коротко пересказал Кариру то, что услышал от Жан-Жака на заправке. Тот согласно кивал. И заявил, что самая правильная позиция современного мыслителя – это позиция полицейского. Общество нуждается в восстановлении утраченных связей и сохранении тех общих ориентиров, которые еще сохранились. Вот он вернется из туалета и все доскажет.)

– В туалете тоже никого похожего. И в современном мире мыслить – это значит собирать воедино то, что человечество не успело подвергнуть деконструкции. И даже если успело. Мыслить, как полицейский – если ты не полицейский авторитарного государства, а полицейский в значении «полис», ты мыслишь во имя общего блага…

– А вот та девушка в зеленом платье и в большой зеленой шляпе, это ведь мужчина?

– Где?

– Да вот через улицу.

– Фото у тебя в планшете?

– Да вот смотри… да подожди, давай я хоть…

11.35. Ницца. Квартира на улице Александр Мари.

Нет. Не сейчас. Надо кофе выпить скорее.

11.46. Там же.

Мое нынешнее физическое состояние в точности описано в предпоследнем куплете старинной бретонской песни с названием: «Был тот сидр так хорош, как Мадлен его хвалила».

А моральное – в последнем.

Это действительно был Лоренце. Гастон углядел его на улице перед баром, до которого мы еще не добрались. Лоренце в платье, парике и шляпке, в туфлях на высоком каблуке, переходил от одной компании к другой, заговаривая с мужчинами и женщинами (которые тоже, почти все были мужчинами). Он веселился. В руке у него был бокал с пивом. В другой – сигарета.

Карир двинулся к Лоренце первым, пока я закрывал планшет и совал его в карман пиджака. Он подошел к Лоренце с боку и лишь успел тронуть его за руку, как получил удар острым носком туфли под коленку. Взвыв, Гастон завалился на пышную даму в розовом, сидящую у столика, рядом с которым только что остановился Лоренце. Дама завизжала мужским голосом. Я подбежал к Лоренце, буквально секунду спустя, и получил в лицо остатки пива из его бокала.

Лоренце бросился наутек. Мне удалось его догнать и подсечь ногой под каблук. Мы оба покатились по желтым камням мостовой.

За моей спиной началось настоящее веселье, то самое, о котором мы с Кариром только что рассуждали. В толпе перед баром всячески демонстрировали, что опасность грозит не им. Вставать с мостовой было тяжко. Но Кариру было еще тяжелее. Он с дикой болью в ноге, отбивался от дамы неопределённого пола, ловко орудующей розовым зонтиком.

Лоренце убегал по улице «Sainte Reparate», и я едва успел увидеть, куда он свернул. Я бросился за ним и почти догнал его на улице «Du Jesus» но наступил на его туфлю со сломанным высоким каблуком и опять рухнул на мостовую.

Он бежал к площади Гарибальди по улице «Centrale». Я снова двинул за ним. Мелькнул «Le bar botch», потом «Pub Live Music». Я успел пожалеть, что мы в своих поисках Лоренце не добрались до самого интересного. А где-то здесь недалеко еще «Shapko club», русский джаз-клуб. И тут сообразил, что Лоренца мы не только нашли, но уже теряем. Я бросился по параллельной улице, испугался, что он может свернуть и выбежал на «Ru du Collet», увидел мелькнувший край зеленого платья и вновь рванул вперед. На улице «Droite» я его потерял, но разглядел зеленую шляпу на углу «Ru Saint-Francois», а вскоре увидел и самого бегущего Лоренце. Мы добрались до площади Гарибальди, он – фаворитом, я за ним, в оттяжке. Какое-то время Лоренце бежал по трамвайным путям. Я уже решил, что он попытается скрыться в районе улиц ведущих к Ниц-Рикер. Но он свернул направо, к кварталу антикварных лавок и порту. Там много мелких улочек и его расчет был на то, что я не успею увидеть, куда он свернет.

Может быть, так оно и случилось бы: выпитое пиво не давало мне набрать ту скорость, которая позволила бы приблизиться к Лоренце. Я еле-еле мог сохранить дистанцию между нами в двадцать пять – тридцать метров. Он же свернул налево в «Paassje Katrine Segurane», а там за этим переулком, начинался самый настоящий лабиринт. Еще немного и он, свернув пару раз, полностью затерялся бы в маленьких улочках антикварного городка. Но, внезапно, не углу «Martin Seytour» и «Ru Antoine Gautier» Лоренце рухнул, как подкошенный, и остался лежать без движения. Как будто снайпер в него попал. Но звука выстрела слышно не было.

Я перешел на шаг, быстро набрал номер телефона Гастона и сказал, где мы находимся. Потом подошел к Лоренце и проверил пульс. Пульса не было. Как потом мне сказал Гастон, это была реакция организма уже находившегося на грани передоза, на бешеную гонку и адреналиновый шок. Но тогда мне было не до теории. Я начал делать искусственное дыхание. Подтянувшийся (а как еще сказать про бег на одной ноге с подтягиванием другой?) Гастон стал мне помогать. И нам удалось вернуть Лоренце к жизни, если, конечно можно назвать жизнью то состояние бреда, пополам с лихорадкой, в которое он впал. Хорошо, что мы оба успели отпрыгнуть в момент бурного извержения из него всех ранее принятых жидкостей. Такого прыжка на одной ноге, который продемонстрировал Карир, я, никогда не видел и, видимо, уже никогда не увижу.

Я позвонил шефу, разбудил его и прослушал все пять модуляций утреннего кашля, которым сопровождались попытки говорить. Он мигом оценил ситуацию и приказал вызвать к Лоренце скорую помощь, но самим не светиться. Обвинений в превышении полномочий, да еще на территории, вне нашей юрисдикции, нам не нужно. Пусть его доставят в больницу, а там что-нибудь придумаем. Кха. Кхе. Кху. Кхо. Кх.

Лоренце толи спал, толи бредил. Мы оттащили его к «Place Ile de Btaute», где его легче было найти, и уложили под фонарь. Здесь я разглядел у него на безымянном пальце правой руки перстень-печатку с инициалами «L» и «B». Мы вызвали скорую. Подождали двадцать минут. Лоренце был жив, но желания встать и пойти у него не было. Да и желание дышать, было, прямо скажем, не акцентированным. То дышит, то нет. Страшно было так его оставлять на тротуаре. Но и представляться врачам скорой помощи было ни к чему.

Мы отошли в тень, затаились и еще через пару минут наблюдали, как Лоренце погрузили в машину скорой помощи. Потом, с чувством выполненного долга, доковыляли до моей квартирки. Мы исполнили долг дважды: сначала нашли подозреваемого, о потом вернули его к жизни, правда чуть не загубив ее своей погоней.

А кто его заставлял бежать?

Джинсы и футболку теперь, наверное, не спасти. Хорошо, хоть вода прогрелась за то время, что нас не было, и можно было хорошенько вымыться.

Кариру мы зафиксировали ногу жесткой повязкой, и он еще спит на дальнем конце моего дивана, который в своем разложенном состоянии, лишь чуть-чуть меньше комнаты. Пора его будить и жарить яичницу.

12.53. Управление полиции Капдая.

Итак, утро. Проснулись мы чуть после одиннадцати. Точнее, я проснулся и разбудил Карира. Его нога болела, и встал он с трудом. Мы позавтракали. Гастон отдал должное моей яичнице «Четыре перца» (рецепт изложу как-нибудь потом, сейчас надо много записать и осмыслить). Потом я отправил шефу выдержки из журнала, с отчетом о наших поисках Лоренце и довез Гастона на его машине к дому на «Ru de Quincenet» в Больё, где у него съемная квартира. Посмотрел, как он ковыляет к подъезду и отправился на электричку, чтобы доехать две остановки до Капдая, в управление. Дежурный офицер – Мериэль Селент – сказала мне, что шеф хочет со мной поговорить и просил его дождаться. Он в Ницце, беседует с комиссаром. Догадываюсь о чем. Мы с Кариром чуть не повесили на управление Ниццы труп. А теперь, когда этот труп, тьфу, дьявол, живой Лоренце лежит в больнице, шефу нужно как-то объяснить начальству, зачем он нам нужен. Нам, а не Ле Гуну, официально проводящему дознание.

А вот и лейтенант-колонель. Выглядит грозно. Дал знать, что ждет меня в кабинете.

12.59. Кабинет начальника управления полиции Капдая.

Первую часть беседы (разнос) я пропущу. Во-первых, в подборе эпитетов лейтенант-колонель сильно уступает моему отцу. Тот в юности, как я думаю, в тот момент, когда решил стать полицейским, задавил в себе поэта. А когда он устраивает разнос, неважно кому, подчиненному или сыну, поэтическое начало берет верх, и метафоры сыплются одна за другой, как горох из прорывшегося пакета в очередь к кассе в Карефуре.

А лейтенант-колонель ориентируется на народную мудрость и соответственно на устойчивые метафоры типа «сорваться с петель» и «танцевать на вулкане»46, которые я сейчас и услышал.

А во-вторых, шеф сказал что единственно, почему он не отстранил меня от дознания еще вчера (а вот и не правда, не вчера, а сегодня ночью, потому что вчера он сам мне разрешил поискать Лоренце) – это мой журнал, в котором содержится вся информация по этому делу.

– … и я очень надеюсь, что в данный момент вы настукиваете одним пальцем не эссе о роли мыслителя в современном мире, а ту информацию, которая будет, кха, полезна в дальнейшем,

Ладно. Как скажете. Но пока ничего особо нового не прозвучало.

– Итак, су-лейтенант. Первый результат этой вашей, кху, полицейской операции, это то, что мы, наконец, знаем кто такой этот Лоренце.

–????????

(Примечание. Это я делаю вопросительный вид, потому что «настукивать одним пальцем», как выразился лейтенант-колонель, и одновременно участвовать в диалоге, мне пока затруднительно. Вчера было как-то легче. То ли пиво помогало, то ли настроение веселья, которого, как мы, с Кариром решили, не бывает. А здесь, в кабинете начальства, мой палец все время хочет стать по стойке «смирно!», и потому я им попадаю не в нужную букву, а в соседнюю.)

– Лоренце Бернарди, тридцать два года, итальянец из Барри (ну или он сам так говорит), мелкий аферист. В сезон живет межу Сен-Тропе и Сан-Ремо. Зимой, уезжает домой. Паразит.

– Не то слово, шеф. Так садануть Карира…

– Паразит в данном случае не личная характеристика Бернарди, а род его занятий.

–?????

– Ну же, Секонда, это у вас классическое образование, не у меня.

– Ааааа… А! Греческий «παράσιτο» времен эллинизма, он же «cliens» в Древнем Риме, он же наш французский «parasite».

– Вот. Он может быть любовником…

– Мужчины? Женщины?

– Ему, судя по тому, что содержится в его досье, без разницы. Сколько у нас, в соответствии с последним циркуляром, может быть полов, при самоидентификации?

– Пять, кажется.

– Кажется… Надо точно знать. Значит, он работает в шести направлениях. Шестое – не любовник, а классический приживал. Что-то среднее между другом и слугой. Досье на него ведется последние четыре года, но ничего по-настоящему криминального, кроме двух сомнительных, с точки зрения семейной морали, завещаний, в нем нет.

– А наркотики?

– Судя по нашим сведениям, он не дилер и никогда им не был. Рядовой потребитель. Дозу вчера не рассчитал, а может кокаин был плохого качества. А то б ты так его и видел. Ты ж здесь новичок, Ниццы толком не знаешь. Повезло тебе, су-лейтенант. Причем дважды. Первый раз, когда Лоренце не упустил, А второй – что его откачал. Ладно. Идем дальше.

Я рассказал шефу о перстне Лоренце. Мы стали рассуждать.

След на скуле Жанны мог быть оставлен перстнем с правой руки Лоренце Бернарди, на котором есть инициалы «L» и «B». Синяк странной формы, по очертаниями и размерам совпадает с буквой «В». То есть Bernardi. Но этот же синяк мог быть оставлен и перстнем Владимира. Русское «В» – это наше «V» в имени «Vladimir». Я сказал, что если это след от перстня Владимира, то все становится непонятным.

– Что тут непонятного? Если Жанна погибла в результате ссоры с Владимиром, к чему склоняется теперь, капитан Ле Гун, то убийца – мертв и дело можно спокойно закрывать.

– Но это меняет все наше знание о том, когда пропал Владимир. По словам Жанны, она не видела его с ночи понедельника, а сама она погибла вечером во вторник. И убил ее муж, который, вроде бы пропал. Тут все не складывается.

– Вот тебе простое объяснение. Жанна позволила тебе и рассказала об исчезновении мужа. Только вы поговорили, как муж объявился. Между ними вспыхнула ссора, закончившаяся смертью Жанны. А уже после этого, находясь в полубезумном состоянии, Владимир отправился в подводное плавание и попал под винт. Как это тебе су-лейтенант?

– Мне это не нравится.

– Почему?

– Ну, во-первых. Я с трудом могу представить себе человека, который, убив жену, отправляется заниматься подводным плаванием.

– А Ле Гун – может.

– Значит у него хорошее воображение.

– Или наоборот – его нет совсем.

– Но, главное, шеф. Во-вторых.

– Кха.

– Судмедэксперт ставит время смерти – 48 часов до обнаружения. Или даже больше. А в этой версии смерть наступает за тридцать – тридцать два часа. Ошибка в проведении экспертизы?

– Случается.

– Все равно, мне это не нравится.

– Тогда предложи, свою. Кха, кха. Кха.

– Вот моя версия. След на лице Жанны остался от удара Лоренце. Тогда Владимир не причем. Он мирно плыл под водой навстречу своей судьбе. А в это время Жанна ссорилась с Лоренце. И доссорилась.

– Из-за чего?

– Что из-за чего?

– Из-за чего они ссорились?

– Ээээ… Не знаю пока. Может быть мне не надо уезжать сейчас? Давайте я возьмусь за этого Лоренце, допрошу его…

– Нет, ты поедешь. Браться за Лоренце мы не можем. В понедельник мы предоставим капитану Ле Гуну всю имеющуюся информацию. Он сам будет решать, привлекать ли Бернарди к дознанию. Это его право и нам сюда влезать не надо.

– А как же…

– Я поручу лейтенанту Кариру съездить в больницу в воскресенье и побеседовать Бернарди неофициально. Я думаю, им будет, что сказать друг другу.

– Но Карир…

– Пусть хоть на костылях туда едет, Это ж надо, дать наркоману и жиголо вывести себя из строя одним ударом женской туфли? Заодно и ногу ему посмотрят. А для тебя есть дело. Капитан Риволан, из нашей жандармерии, сообщил, что утром им позвонили с виллы Палома…

– Опять?

– Опять. Нет. На этот раз никакого убийства. Звонила дочь хозяина. Ты, кажется уже с ней разговаривал.

(Примечание. Мне нравится это «кажется». Можно подумать не он давал мне распоряжение побеседовать с Ириной и осмотреть яхту.)

– Да шеф, все есть в журнале.

– Ночью на виллу вроде бы залезли и пошуровали в паре комнат. Съезди туда, посмотри, каков ущерб. Порасспроси, что случилось, когда… ну и все, что сочтешь нужным.

– А она…

– Капитан Риволан установил охрану на вилле. Один жандарм у входа. Что-то вроде психологической помощи. Но вести дознание по факту незаконного проникновения в жилое помещение – прямая обязанность муниципальной полиции. Тут нам и Ле Гун не указ. У него свое дело, у на свое. Ты составишь предварительный отчет. А потом решим, отправлять ли его Ле Гуну. Все понял?

– Да шеф.

– Отправляйся.

13.37. Там же.

Я только лишь успел выйти из кабинета шефа, как мне позвонили. Номер незнакомый. Оказалось – дочь мадам Ронсо. Она сказала, что нашла мою карточку на столике в комнате матери. Я спросил, что случилось. Она ответила, что мать в больнице, На нее напали этой ночью. Я попросил разрешения приехать и мы договорились что я подъеду через пару часов.

13.39. Там же.

Это что же получается? На сегодня в живых остается двое более-менее постоянных обитателей виллы «Палома». И к обоим, точнее к обеим, влезли в дом этой ночью.

13.42. Там же.

Опять! Опять позвонил Сильви, хотя собирался – шефу. Я же перезапомнил его номер под коротким и ясным ником – ШЕФ. Нет, он опять рядом с Сильви. И я конечно же нажал не то. Она решит, что я совершенно одурел тут в Капдае. Но я не настроен сейчас с ней беседовать. Отменил звонок и, тщательно тыкая пальцем в контакт «Chef», вызвонил-таки лейтенант-колонеля. Передал ему информацию, полученную от дочери мадам Ронсо и получил прямое указание выяснить, что там случилось у самой мадам или у ее дочери.

13.47. Там же.

По электронной почте пришло письмо от капитана Риволана. В него вложено фото, сделанное камерой наблюдения на авеню Провансаль, при выезде из Кань Сюр Мер. На фото – автомобиль, превысивший разрешенную скорость: «MINI Cooper S Cabrio 1.6 AT» салатового цвета, с двумя темно-серыми продольными полосами на капоте. Отчетливо видно лицо водителя – это Ирина Андрейчиков. Дата: среда 10 сентября. Время: 07.48. Если учесть, что от Кань Сюр Мер до Капдая, без пробок, ехать минут 35 – 40, а она ехала с превышением скорости, то получается, что примерно в 8.20 она подъехала к вилле, и в 8.32 сообщила о смерти Жанны, звонком в жандармерию. Все сходится. Она ехала из Прованса, телефон был разряжен, она торопилась попасть на виллу, превысила скорость, попала в объектив камеры. Заплатит штраф, но алиби – железное.

13.58. Авеню Раймон Грамалья. В машине у виллы «Палома».

Только сейчас заметил, что виллу «Палома» очень любят местные голуби. Вилла построена в духе раннего Art Nouveau, но без кованых решеток и фресок в духе Югендстиль, без плитки, пришедшей из Испании. Просто игра объемов, легкая стилизация под позднее Средневековье и большое количество белой лепнины (растительный орнамент). Вот эту лепнину и облюбовали голуби. Они сидят на ней по двое по трое, под самой крышей и, судя по количеству оставленного помета, садятся сюда часто. Или надолго. От этого во внешнем виде здания есть какая-то запущенность. Не благородная запущенность древности, а запущенность помещения, в котором редко и небрежно сметают пыль. Впрочем, то, что я прошлый раз видел внутри, такого впечатления не производит.

Ладно, пойду, поздороваюсь с бригадиром Киленом и приступлю к дознанию.

14. 01. Там же.

Бригадир Килен говорит, что вызов поступил в 11.05. Поздновато для того, чей дом ночью посетили грабители.

15.21. Ницца. Авеню Voie Romaine. Больница Пастёр. Приемный покой.

Мадам Ронсо в коме. Я только что побеседовал с врачом. У нее сильная травма головы. Линейный перелом задней черепной ямки. К ней, естественно, никого пускают. Да и смысла нет. Подожду ее дочь.

А пока – отчет о беседе на вилле Палома.

Я принес Ирине свои соболезнования по поводу пережитых ею утрат (никак не вспомню, делал ли я это при прежних наших встречах). Она ответила, что начинает привыкать к потере близких: сначала ушла мама, теперь, вот, отец. О Жанне она мне упомянула.

Ирина выглядела не столь печальной, сколько растерянной и обеспокоенной. Что ж, это мне кажется естественным. Если за двумя подряд смертями, которые кажутся случайными, к вам в дом приходят грабители, значит случайности не случайны, а то, что мы считали несчастным случаем может обернуться намеренным убийством. И то, что она сама не пострадала еще не значит, что других покушений не будет. Я рассказал ей о мадам Ронсо. Она охнула и на секунду как-то поникла. Но потом взяла себя в руки и повела меня туда, где побывали грабители.

Ирина сказала мне, что не хочет больше жить на вилле, но не знает, что ей делать и как поступить. Хорошо, что завтра приезжает Виктор. Он может все заботы взять на себя. И, наверное, они уедут к нему в Прованс так быстро, как только позволят дела.

Мы говорили с ней, поднимаясь на третий этаж башни, примыкающей к основному дому. Там у отца Ирины был кабинет. Ну, вообще-то, по нашим меркам, это никакой не кабинет. Нет там ни огромных книжных шкафов, ни стеллажей для документов, ни офортов на стенах. Единственный предмет мебели, хоть как то соответствующий названию комнаты – большой письменный стол, на гнутых ножках. Стол новый, но стилизованный под рококо, с утяжеляющими элементами барокко. В общем, типичная современная поделка, для продажи в России и Китае. Как она оказалась у нас во Франции, ума не приложу. Все ящики стола были выдвинуты. Замки на тех ящиках, что запирались – взломаны. Если в этих ящиках хранились какие-то документы, то они все исчезли. А если Владимир использовал их для хранения сигар, то и сигары тоже унесли.

Одна полка с книгами, в этом кабинете, все же, была. На ней стояли да путеводителя по Франции, еще два – по Лазурному Берегу. То есть, стояли-то они раньше. А сейчас – валялись на полу, под полкой. Два путеводителя были на русском, а два – на французском. Еще одна книга (на французском) – что-то вроде самоучителя по подводному плаванию, Еще несколько однотипных томиков – какая-то русская энциклопедия, с военной тематикой, как мне показалось – лежали на полу в художественном беспорядке.

Почти все книги были раскрыты. Такое впечатление, что кто-то искал листы бумаги или документы, которые могли быть спрятаны между страниц.

Еще в этом кабинете были три кресла (одно – у стола), небольшой диван, журнальный столик. И музыкальный центр с огромными колонками. Если такую колонку выставить в окно, то не то что соседей – половину Капдая разбудишь. А если в сторону моря направить – так яхты парусами смогут звук ловить. Рядом, на отдельном столике, лежали несколько компакт дисков. Все коробки – раскрыты. Часть дисков – на полу.

Ирина сказала, что отец очень часто, приехав поздно вечером, или даже ночью, уходил к себе в кабинет и слушал любимую музыку из России.

– Русский шансон, – добавила она.

– Lyups?

– Nutipatogo, – произнесла она по-русски. И, увидев, что этого слова я не понимаю, перевела, – Из той же категории. Чаще – «Lyube».

Это слово, как мне показалось, я понял. Это что-то вроде «l’amour» Но оказалось, что нет, ближе к «la guerre». Совсем у меня с русским плохо.

Я спросил ее, мешала ли ей музыка, звучащая здесь. Она ответила, что ее спальня находится в основном доме, и ее отделяет от башни несколько помещений, так что слышно ничего не было. Я на всякий случай уточнил, не слышала ли она чего-то этой ночью, но ответ был ясен заранее. Ирина сказала, что – нет, не слышала. Она долго не могла заснуть и приняла таблетку отцовского снотворного, которое тот привез из России. Поэтому спала «kakubitaya» («как труп») и ничего не слышала. Утром проснулась очень поздно, увидела разбитое окно на первом этаже, со стороны сада и сразу позвонила в жандармерию.

Я спросил, почему не мне? Я же оставил ей свою карточку. Она ответила, что она «rasteryasha» и не помнит, куда положила мою карточку. А номер жандармерии отец забил в ее мобильный телефон, как только она к нему переехала. На всякий случай.

А потом она проводила меня в спальню Владимира. Она в той же башне, но этажом ниже. Там тоже был разгром: выдвинуты все ящики шкафов, одежда валялась на полу. Но мне, почему-то, показалось, что здесь или искали невнимательно, или все перевернули для виду. Не похоже было на настоящий обыск с точными и размеренными действиями по поиску чего-то того, что может быть спрятано. Не могу сейчас чем-то подтвердить это мое впечатление, но оно было именно таким.

На первом этаже башни, по словам, Ирины, незваные гости ничего не тронули. Там биллиард и бар, «для друзей», как говорил Владимир. Только Ирина никаких друзей, кроме Виктора, последний год на вилле не видела.

Я задал вопрос о ценностях, хранящихся дома. Ирина, произнесла механически, как будто отвечала на экзамене, что есть шкатулка с драгоценностями Жанны – в ее, Жанны, спальне. Это в главном здании. А сама Ирина драгоценностей почти не носит. А те, что дарил ей отец в разное время лежали не здесь, а в ее квартире, в Ницце.

Я попрощался с ней, потом с Киленом и поехал сюда, в Ниццу. Похоже осмотр дома и беседа ничего нового, для понимания цепочки смертей обитателей вилы Палома, не дали. Но хоть мадам Ронсо не умерла. А ведь она тоже жила на вилле и на нее тоже напали. Может быть, разговор с ее дочерью что-нибудь прояснит?

(Nota bene. Уточнить в словаре выражения «kakubitaya» и «rasteryasha». А заодно и «lube»)

17.09. Аэропорт Ниццы. Зал ожидания.

Никакой ясности беседа с дочерью мадам Ронсо не внесла. Маленькая сухонькая женщина, в возрасте около сорока лет, сразу вывалила на меня мешок слов, из которых я понял лишь, что она сильно переживает за мать. И попросил все рассказать по порядку, а, главное, на два порядка медленнее. Мы сидели на скамье в приемном покое. Она подсела ближе (хотя мне казалось до этого, что она и так собирается вытеснить меня со скамейки), и начала все заново.

Оказывается, даже не она сама обнаружила мать в луже крови, а ее муж, вернувшийся домой после ночной смены, вчера, в девятом часу. А она в пятницу повезла детей к родителям мужа, на выходные и думала там остаться до вечера воскресенья. А тут муж позвонил, говорит, мать упала, поранила голову. Он вызвал скорую, те сказали, вряд ли она сама упала, скорее всего, кто-то напал. Она вернулась домой, видит в доме разгром, какое-там «сама». Видимо ночью в дом забрались воры, а мать их услышала, встала с кровати, тут ее и ударили. И она всю ночь пролежала с разбитой головой. И когда она это сообразила, то решила позвонить в полицию. И позвонила мне.

(Примечание. Слово «она» приходится применять и к мадам Ронсо и к ее дочери. Получилось, что одна «она» – мадам Ронсо – пролежала всю ночь, а другая «она» – дочь сообразила и позвонила. Но я не могу же писать «я» если говорила она. Вот я и пишу «она». Надеюсь лейтенант-колонель, при чтении этого фрагмента журнала, разберется, какое «она» что обозначает. А то я и сам слегка запутался).

Я спросил, бывали ли такие случаи в их Валон де Батене. Она отвечала, что то-то и оно, что нет, никогда. Потому она и не стала звонить в местный участок. Ей все равно не поверят, скажут, что у них на памяти такого никогда не было, да и быть не может. И что мать упала сама, тоже скажут. Голова, например, закружилась. А такого тоже никогда не было. Мадам Ронсо совсем не старуха и ничем не болела и с чего бы то…

Я еле-еле сумел вклиниться в плотный поток одностороннего движения слов от дочери мадам Ронсо в никуда. Я не сумел его остановить, я лишь слегка его замедлил и сделав вид, что она уже все сказала, сбежал из больницы, попросив на ходу позвонить мне, когда мадам Ронсо очнется, и будет возможность с ней поговорить. А не сбежать я не мог. Во-первых, самолет скоро. А во-вторых, я уже не выдерживал этого напора. И, если бы не удрал, то позорно свалился бы с лавки. А офицер полиции такого допустить не может.

17.19. Там же.

Еще одно сообщение от капитана Риволаа. Авария автомобиля, врезавшегося в дерево, при подъезде к Арлю, произошла в пять часов пятнадцать минут, утром во вторник, девятого сентября. Марка автомобиля и регистрационный номер указывают на то, что это машина Виктора Агапкин. Это значит, что Виктор уехал из Капдая около половины третьего ночи. Жанна в это время была еще как жива. Владимир – с большой вероятностью – тоже. Ведь он звонил Жанне с яхты, часом позже.

18.25. Рейс AF6239 Ницца – Париж (Орли). В самолете.

Ну вот. Ничего не нужно записывать post factum,47 можно собраться с мыслями. Я думаю, пришло время распределить имеющуюся информацию по версиям произошедшего. И пусть ее, то есть информации, не хватает (Карир побеседует с Лоренце только завтра), но что-то мы имеем. А у кого есть вся необходимая информация? У шахматистов во время матча, да у сторонников палеоконтактов, когда они объясняют, кто и что изобразил на скалах в Перу и от какого типа оружия погиб Содом. А больше ни у кого.

Ладно. Поехали.

Версия первая. Мафия.

Я сам ее выдвинул, предположив, что Владимир и Виктор как-то связаны с нелегальной торговлей алмазами. Но за это время ни одного, сколько-нибудь стоящего факта, подтверждающего эту версию, не появилось. То, что мы узнали о Лоренце, тоже не связывает его, а, следовательно, кого-то из интересующих нас людей с организованной преступностью. Но, самое главное, что заставляет меня самого выступить против этой версии – это способ убийства.

Если предположить, что Виктор погиб не случайно, а был убит, то это никак не вяжется с тем, как обычно поступают преступники, организованные в синдикат. Если им надо кого-то наказать, они делают это демонстративно, с назиданием: смотрите, вот что будет с каждым, кто перейдет… Ну и так далее. Зачем тут придумывать несчастный случай, да еще такой сложный в исполнении?

Намекать кому-либо, вот он нас «кинул», а мы его за это надувной лодкой переехали (и замаскировали под несчастный случай) – это похоже на сцену из фильма «Великолепный», с поеданием шпиона в акулой в телефонной будке, опущенной на морское дно.48 В жизни так не бывает

Если же им надо убрать мешающего человека, то вот оно море. Опять-таки не надо ничего изобретать. Человек исчезает со всеми уликами, следствие упирается дно, которое не обшаришь. Вот тут хоть в телефонной будке топи, но так, чтобы тело не всплыло.

А оно всплыло. Значит, это было нужно. Но об этом порассуждаем, применительно к другим версиям.

Все написанное о Владимире, в равной степени касается и Жанны. В ее смерти если (оговорюсь снова) она была убита, нет демонстрации силы, нет угрозы. Есть желание замаскировать насилие, но не подчеркнуть его.

Версия вторая…

Боже! Ну почему, куда бы я не летел, за моей спиной сидит демон в возрасте восьми лет, и весь полет бьет меня в спину своими мелкими ступнями в драных сандалиях? Это мой вариант наказания за гордыню? Или это лотерея, в которой я всегда выигрываю, поскольку в любой другой мне не удавалось выиграть даже сумму равную стоимости билета?

(Примечание. Это был крик души. Кому не нравится, может не читать.)

Ну, ничего. Я его запомнил. Пройдет каких-то десять лет, и я арестую его за переход улицы в неположенном месте. А он обязательно перейдет. В Ницце все так делают.

Версия вторая. Два несчастных случая.

Изначально, при расследовании смерти Жанны, это была основная версия. В ее пользу говорят показания свидетелей. Жанна откровенно наслаждалась жизнью на вилле, ничем не была занята. Ходила по вечерам развлекаться. А когда оставалась одна, не отказывала себе в выпивке.

Вот вам мизансцена: вечер, одиночество, мартини, мартини, мартини… и еще мартини. В стремление погасить тревогу за мужа я как то не верю. Скорее – нет его и дьявол бы с ним, я выпью еще. Она нетвердо держится на ногах, а тут подвернулся каблук. Далее – понятно. Она в бассейне с травмой черепа, без сознания. Летальный исход.

Но эту логичную и в своей ординарности более всего приемлемую версию нарушают три обстоятельства.

Первое. На скуле Жанны обнаруживается синяк характерной формы, в вилле выдавленной буквы «В». Причем этот синяк, по заключению патологоанатома, появился примерно в одно время с травмой в височной части черепа на его противоположной стороне. А это уже иная картина. Которая будет внимательно рассмотрена в версиях «предумышленное» и «непредумышленное» убийство.

Факт второй. Надувной матрас. Это «сцена в участке», после «сцены в ресторане» в бухте Мала. Эти сцены были разыграны явно для того, чтобы привлечь внимание. Я в этом уверен. Не знаю, пока, к кому или к чему нужно было привлечь внимание. Мне кажется, что к Владимиру. Но, так или иначе, и Жанна, и Владимир погибают в течение двух суток после этих сцен. Вряд ли это случайность.

И факт третий. Собственно смерть Владимира. Она или предшествовала смерти Жанны, или последовала за ней, но, судя по отчету патологоанатома, между ними могло пройти часов двенадцать. Две смерти от несчастного случая в одной семье за один день. Такое бывает? Наверное, да. Но два убийства встречаются с большей вероятностью. А одно убийство и один несчастный случай, на мой взгляд, более возможный вариант.

Если смерть Жанны очень подозрительна, то Владимиром все иначе. Его смерть от несчастного случая мне представляется более вероятной, чем убийство. Да, по моей прежней теории, две сцены в воскресенье были нужны для того, чтобы показать живого «Владимира», в то время как он уже был мертв. Но тут возникают два вопроса, все сильно усложняющих.

Вопрос первый. Предположим, Жанна убила мужа, но хотела показать что он жив. Кто помогал ей? Кто изображал Владимира? Лоренце? Нет. Он совершенно не похож на мужа Жанны. Виктор? Это нужно обдумать. Он ведь покинул виллу в ночь с понедельника на вторник. С другой стороны, патологоанатом утверждает, что Владимир погиб не ранее утра вторника. Это значит, что изображать его живым в воскресенье не было никакого смысла.

И вопрос второй. Как это было осуществлено? Вчера, в разговоре с Патрисом Дедолем, я выяснил, сто смерть наступила в результате встречи с работающим лодочным навесным мотором. Организовать такое убийство очень сложно. Нужно не только обездвижить человека, но и протащить его под своей лодкой, с работающим мотором так, чтобы ему не ногу отрезало, а голову. Вопрос не в только в том, как это организовать. Важно и то, кто это смог сделать? Жанна погибла почти в то же самое время, что и Владимир. Виктор в ночь на вторник уехал в Прованс, а портом попал в больницу. Лоренце один на каком-то катере?

Да, еще. На яхте Владимира отсутствует лодка. И можно предположить, что именно ее использовали для убийства. Но Ирина говорила, что лодка пропала давно. Что, конечно, непроверяемо. Но, зачем ей врать, если она в убийстве не участвовала. А она во вторник была в Арле.

В любом случае, одно убийство и один несчастный случай более вероятная ситуация, чем два несчастных случая в один день. Вот мой вывод. А по сему…

Версия третья. Убийство и несчастный случай.

Убийство, разумеется, Жанны. Здесь, по крайней мере, просматривается мотив. Даже два.

Мотив первый. Брак Жанны и Владимира переживал не лучший период, а возможно клонился к закату. Супруги редко виделись, мало друг с другом говорили, но, при этом много сорились. По сути, любой разговор, в такой ситуации, становится ссорой. Плюс к тому, вполне возможно, Жанна, если речь зашла о разводе, могла потребовать раздела имущества. Ссоры между супругами проходили на фоне растущей привязанности Владимира к дочери, что Жанна могла воспринять как угрозу своему будущему. И у нее было два пути. Или во всем угождать мужу, в надежде, что все наладится. Или форсировать разрыв. Если она пошла по второму пути, ссора могла перерасти в оскорбления. Владимир не выдержал и ударил Жанну. (Именно этой версии, как я понял, сейчас придерживается капитан Ле Гун.) Жанна упала, ударившись головой о столик. Далее – известно что. Жанна, бездыханная, плавает в бассейне.

Причем, если она сама свалилась в бассейн, а Владимир, в ужасе, покинул сцену, в лучших традициях мсье Корнеля, то это убийство непреднамеренное. А если, в лучших традициях мсье Сименона,49 Жанна упала на пол перед бассейном, а Владимир помог ей оказаться в вводе, то убийство предумышленное. Но в любом случае, Владимир мертв, дело можно закрывать.

Теперь вспоминаем о существовании Лоренце. Сравнительно молодого и красавца (на любителя), который сопровождает Жанну везде, где только можно. И нельзя. Возникает мотив ревности, что совсем нее противоречит тому, что семья находится на грани распада. Владимир, по описанию, близких людей, «сильный мужчина», в русском понимании этих слов. Это значит, что он не признает за женщиной права на выбор. И любой намек на неверность жены воспринимает, как оскорбление. Ему нужна битва, для того, чтобы избавится от позора. Битва, в представлениях людей с архаическим сознанием, «обнуляет» все поступки. И все несчастия делает «небывшими». Это как рыцарский поединок. Или дуэль. А Владимир, с его военным опытом, русской агрессивностью, и есть человек архаики. Понимающий слово «честь», как неотъемлемое право дать кому-нибудь в рожу. Он затевает великую битву «у бассейна», закончившуюся известно как.

Все это могло произойти в том случае, если Владимир, которого не было на вилле почти сутки, вернулся и застал Жанну в объятиях Лоренце. В лучших традициях (уж, поскольку Лоренце – итальянец) сеньора Боккаччо.50 Трус Лоренце, при виде мужа, дает деру. Жанне бежать некуда и она погибает.

А далее Владимир покидает виллу. Для того, чтобы успокоится (и создать себе алиби), он решает поплавать в море, а потом уже отвечать на вопросы полиции: «не был», «не видел», «не знаю». А возможно и валить вину на Лоренце. Но не судьба. Попал под мотор. А в самоубийство на почве вины, да еще исполненное таким экзотичным способом, я не верю ни на грош.

А сейчас рассмотрим эту же версию, с теми же персонажами, но с другими ролями.

Версия третья-бис. Убийство и несчастный случай.

Убита Жанна. Но здесь ее убивает Лоренце. Он нее трус, а «сильный мужчина», как его понимают итальянцы. То есть готов у женщины брать деньги, если только она его боготворит. А Жанна с ним развлекалась. И ее деньги (которые, на самом деле – деньги Владимира) унижали его. Что-то в этом есть. Лоренце, не сдержав бури чувств, проникает на виллу и, в порыве жестокости, бьет Жанну рукой с перстнем, на безымянном пальце. А муж? А он просто поплавать пошел. Литературщина какая-то.

(Примечание: «сильный мужчина» – француз, это тот, кто отделяет себя от женщин – матери, сестры, жены – сваливает на них все заботы, а сам отправляется на охоту или в другие страны – воплощать свою судьбу. Он охотится за гусями, на стенах Рима и эта любовь к фуагра, дорого обходится всему его войску.51 Он плывет в Иерусалим с крестоносцами, оказываясь, при этом, то на Кипре, то в Константинополе, то в Тунисе. Он открывает бутылку бордо и раскуривает трубку в брошенном особняке в центре Москвы, а потом, бредя по колена в снегу, никак не может вспомнить, как и почему этот особняк (и этот город) сгорел. Он мчится с саблей наголо, преследуя отряд берберов, в надежде завоевать хоть что-то в Северной Африке и завоевывает-таки Алжир, нам всем на голову. Он добирается до Браззавиля с Де Голем, или вновь попадает в Россию, но уже летчиком, сопровождающим, на своем истребители, русские бомбардировщики.52 А сейчас, похоже, он собирается в Сомали. И пока он, таким образом, вписывает новые страницы в историю великих свершений страны, его мать стареет в одиночестве, сестра выходит замуж за русского солдата, решившего не возвращаться в свое крепостное право, а жена держит трактир и зарабатывает на хлеб себе и куче его детей, отцом которых он, вообще-то быть не может, в виду постоянного отсутствия.)

Версия четвертая. Два убийства – один мотив.

Кто-то постарался избавиться от Владимира и Жанны, причем таким образом, чтобы это либо не выглядело как убийство, либо убийство Жанны было приписано Владимиру, вскоре пропавшему под лодочный мотор. Мне нравится эта версия вот чем. Если целью был Владимир, а Жанна была сообщницей преступления, от которой почти сразу избавились, тогда понятно зачем нужно было демонстрировать Владимира в воскресенье, на пляже Мала и в управлении полиции Капдая. Убийце делают алиби, а Жанна в этом помогает. И убийцей, в таком случае, может быть Виктор, поскольку он был на вилле до ночи с понедельника на вторник. И мог сыграть роль Владимира. Телосложение у них похожее, а лицо мог никто не запомнить. Или спутать. Там на фото, с выпученными глазами, Владимир может быть и сам на себя не похож. Надо будет обязательно показать не фото, а живого Виктора Гастону Кариру. На опознание Лайной я не очень надеюсь. Она сама говорила, что на мужчину почти не смотрела. А Карир – другое дело. Он полицейский. Внимание к лицам у него выработано профессионально.

Если Виктор имел общие дела с Владимиром, то у них могло быть и совместно учрежденный бизнес. Тогда понятно, зачем нужен труп а не пропавший человек. Долю опознанного Владимира наследуют Жанна и Ирина. Жанна вскоре погибает. А Ирина должна стать женой Виктора. мы видим, как происходит консолидация капитала.

Версия хорошая, но есть пара загвоздок. Первая: пусть я сам Владимира вечером в понедельник не видел. Но я слышал два разных мужских голоса. И один, видимо был голосом Владимира.

Загвоздка вторая. Владимир звонил Жанне в ночь на вторник со своей яхты. Значит не только в воскресенье, но и в понедельник он был жив.

И загвоздка третья: патологоанатом утверждает, что Владимир умер не раньше полуночи в ночь с понедельника на вторник и не позже полуночи в ночь со вторника на среду. Это скорее подтверждает версию убийства Владимиром Жанны, чем убийство Виктором и Жанной Владимира. Если на фото кисти Владимира будут следы от удара, это (для меня) будет полным подтверждением того, что никто его в воскресенье не убивал. Ведь с Жанной я говорил вечером во вторник. Значит ее убийца в это время был жив.

Конечно в убийстве Владимира (финансово) и Жанны (по разным причинам) могла быть заинтересована и Ирина. Но лично принимать участие в убийствах она не могла. С субботы по среду она была или в Провансе или в дороге, что подтверждается биллингами телефонных разговоров и ее фото с дороги. Но самое главное не в том, кто убийца, а в том, что представлять Владимира живым в воскресенье не было смысла. В это время он и так был жив. Но, может быть: жив, но недвижим? Это тоже надо обдумать.

Остается понять, кто и почему убил Жанну. Лоренце? Виктор? Ирина? У двух последних – алиби на вторник.

Снижаемся. Сяду в рейс до Мариньяка и продолжу.

20.52. Рейс. AF6272 Оли – Бордо-Мариньяк. В самолете.

Уф, добежал. Это надо напечатать на плакатах и развесить во всех аэропортах мира: если объявили, что рейс «Эйр Франс» задерживается на десять минут, что означает – на сорок. Те, у кого пересадка – бегите. Начинайте бежать уже в приземлившимся самолете и не останавливайтесь, иначе не успеть. Хорошо, хоть, что в Орли бежать не так далеко, не то что в Руасси.

Продолжим.

Версия пятая. Два убийства с разными мотивами.

Предположим, что то на Владимира давно готовиться покушение. Разрабатывается план. Готовится снаряжение. Убийца (или убийцы) знают о новой страсти Владимира к подводному плаванию. Его (их) цель не только убить Владимира, но и сделать так, чтобы это убийство сошло за несчастный случай. Это значит, что они заинтересованы в том, чтобы все активы Владимира перешли, по закону, к новым владельцам. Сама заинтересованность в том, чтобы дело быстро закрыли (несчастный случай!) и знание привычек Владимира, указывает на то, что убийц надо искать в ближнем кругу.

Этими убийцами (вдвоем и поодиночке) могли бы стать Виктор и Ирина, но ни того, ни другой, вечером во вторник, в Капдае не было. Виктора – уже, Ирины – еще. Нельзя, правда, исключить, что у них был сообщник, остающийся в тени. И вот, когда план уже готов и убийца (убийцы) готовы действовать, Владимир, в ходе обычной ссоры переходит черту и убивает Жанну. И сразу, вслед за этим убивают его.

Здесь очень много вопросов. Во-первых, если убийство Владимира организовал Виктор (Ирина, Жанна, да хоть мадам Ронсо), то кто сообщник? Кто убивал.

Во-вторых, как он это провернул? Как он поместил Владимира под лодку с работающим мотором?

Версия пятая-бис. Перекрестное убийство.

Все, что происходит с подготовкой убийства Владимира – так же, как описано в предыдущей версии. Но только заказчиком выступает не Виктор и не Ирина, а Жанна. Она хочет избавиться от мужа и одновременно получить его активы, пусть даже поделив их с падчерицей. А там, может быть и ее черед бы наступил. Исполнителем же, в таком случае, мог бы стать Лоренце, которого Жанна не отпускала от себя все лето.

И вот: уже все готово, Жанна спровоцировала скандал, после которого Владимир уехал из дома в понедельник вечером. Она знает, что Владимир, протрезвев (а может быть и не очень), захочет поплавать под водой и дает команду Лоренце следить за ее мужем и быть готовым действовать в любой момент. Но тут Владимир внезапно возвращается на виллу. Далее, ссора, удар, падение в бассейн. Жанна мертва.

Но Лоренце же этого еще не знает! Он лишь видит, следя за Владимиром, что тот заезжает на виллу, а потом покидает ее и выходит в море поплавать. Лоренце приводит план убийства Владимира в действие, не догадываясь, что Жанна уже не сможет с ним расплатиться. В итоге, Владимир и Жанна мертвы. Лоренце не знает, что ему делать. Он погружается в наркотический туман, наружу всплывает его второе я (женское). И в этот момент ваш покорный слуга, вместе с Гастоном Кариром обнаруживают его в одном из баров Ниццы и тот, пытаясь избежать неотвратимого наказания, едва не отдает концы.

А мне нравиться. Красиво. Логично. Стильно. Хотя, конечно несколько мелодраматично. Для театра хорошо, не для жизни.

Версия шестая. Два убийства, с неизвестным мотивом.

Предположим все, что мы знаем, не имеет прямого отношения к случившемуся, а является лишь фоном, на котором эти убийства происходили. А на самом деле убийство произошли в логике, которую мы не видим, поскольку факты, в которых она проявляется, скрыты от нас. Например, мадам Раку вынужденная ночь за ночью слушать «русский шансон» (Lupse), доносящийся из кабинета Владимира и смотреть как нервная возбужденность Чипи ставит его на грань безумия, эта мирная мадам Раку, превращается в монстра. Конфликт доведенного до нервного срыва Чипи с мсье Моги становиться последней каплей. Мадам Раку выслеживает Владимира день за днем, наконец, находит удобный момент и, на одолженной у соседа надувной лодке, врезается в него когда, он ничего не подозревая, всплывает из морских глубин. Потом, вооруженная тяжелым тупым предметом, (например, серебряным пресс-папье с ее инициалами (и тогда синяк на скуле у Жанны – это не «B», а «R») проникает на виллу Палома и бьет этим пресс-папье нетвердо стоящую на ногах Жанну. А потом вновь обращается в милую старушку озабоченную лишь тем, хорош ли у Чипи стул и крепок ли его поводок.

И это никакая уже не литература. Это чистый Голливуд.

(Nota Bene. Не забыть составить, на основе шестого варианта, синопсис сценария для фильма «Загадка виллы Палома» и отправить его по электронной почте мсье Бессону. Или мсье Спилбергу. Или, чего уж мелочиться, сразу обоим).

Все, прилетели, пойду искать такси.

Воскресенье. 14 сентября

12.40. Сен-Жан-Д'Йяк. Дом родителей.

Я проснулся поздно, в своей комнате, как будто еще не кончилось лето, каникулы и мне десять лет. Отжался от пола свои сто раз (здесь это можно делать, не убирая постель, не то что в моей квартирке в Ницце, где разложенный диван занимает три четверти комнаты), умылся, спустился вниз, зашел на кухню, поздоровался с Полин, получил кофе и круассан.

Так прошло утро.

Отец, если ничего не изменилось, в это время у себя в кабинете, встретимся с ним за обедом. Так лучше, меньше неловкости, по крайней мере с моей стороны.

Мама же, как всегда, в своем саду. Она выращивает помидоры и кабачки, как цветы, для красоты. И чтоб было чем заняться. Арлетт там же, помогает что-то там подвязывать. Или откапывать. Или удобрять. Она приехала вчера из Парижа, на машине, чуть раньше меня. Мужа и детей с собой не взяла. Она говорит, что отец и Жером, ее муж, друг с другом не ладят. Не знаю, я этого не замечал. Теперь Жером остался смотреть за детьми и собаками, которые могли бы своей активность мешать ей переживать за отца и поддерживать мать. Она всегда за всех переживает и всегда всех поддерживает, даже когда никто и не просит. Вот поэтому она и окончила после биологического факультета ещё и ветеринарные курсы, чтобы открыть собственную клинику. С животными так: нужна им помощь или нем нужна, это Арлетт Дюбуа, моя сестра и владелец ветеринарной клиники определяет. А не они сами и тем более не хозяин. По утрам, когда отец недоступен, Арлетт помогает маме. Так было всегда. И поэтому сцена в саду: мама и сестра стоят на коленях на грядке и рассматривают какой-то клубень – тоже отправляет меня в детство.

Если бы мне и правда было бы десять лет, я бы сразу после завтрака схватил бы свой «Пежо» (этот «Пежо» – велосипед, он и сейчас в сарае стоит) и так бы они меня и видели. Тропинок здесь много. Но сегодня я подошел к ним и даже помог: отвез на тачке охапку сухих стеблей поближе к ограде и подключил шланг к крану. Правда, не к тому.

Мама сказала, что обед в час (а кто думал иначе?) и отправила во домой, с поручением занести на кухню корзину с овощами для супа «chaudree». Их уж пора готовить.

– Только сразу на кухню. Не заходи никуда!

Может быть мне и правда десять лет? Вот и шорты на мне.

У дома меня встретил Бэзил. Выглянул из-за угла, потом вышел весь и плюхнулся в траву на солнце. Я сказал ему: «Привет». Он не ответил. Видимо время разговоров прошло.

Я занес корзину Полин. Она сразу начала их чистить и бросать в большую кастрюлю с оливковым маслом. Сказала, что хлеб только вчерашний, а сама она не успевает сходить за свежим. Попросила позвонить мсье Вернэ, может быть он пришлет кого-то из сыновей с багетом и булочками.

Я сказал, зачем, я же тут и откопал все-таки свой верный «Пежо», красного цвета.

Двадцать минут, и я доставил Полин свежий багет. И булочки. Она, как мне показалось не очень обрадовалась. Надо было какой-то другой хлеб купить?

14.30. Там же

Мама решила накрыть стол на веранде, решетчатые стены который увиты побегами какого-то растения с небольшими фиолетовыми цветами Их название я учил в школе, да и мама мне его говорила много раз… нет, не могу вспомнить. Стол она украсила лилиями из нашего сада. Хорошо, что я сменил шорты и футболку на светлые брюки и рубашку с длинными рукавами, а то бы чувствовал себя за обедом как японский турист в Италии, забредший, ненароком, на мессу.

Еда была незатейливая. Мама называет такой обед «деревенским»: салат «Нисуаз», затем, суп «Chaudree» в большой общей супнице, откуда каждый из нас накладывал куски рабы овощи и подливку в свою тарелку. И пирог с яблоками. И белое домашнее вино. Ну и мамина тарелка сыров разумеется. Роль тарелки выполняло огромное деревянное резное блюдо, купленное этим летом на блошином рынке в Бордо. Отец сам убрал с него лак и вычистил всю пыль, набившуюся в его ложбинки и трещинки за последние двести лет.

За воскресным обедом у нас принято рассказывать разные истории из жизни, всё, что случилось с нами за то время, пока мы не виделись. Я не знаю, кто и когда завел эту традицию в нашей семье. Может она была всегда и передавалась из поколения в поколение, но я помню, что еще в те времена, когда нас привозили сюда к деду с бабушкой, мы слушали такие рассказы. Отец рассказал, что недавно купил на блошином рынке простенький нож для разрезания бумаги, стандартный по исполнению, с пластмассовой рукояткой. Но на этой рукоятке есть надпись «FRODAIR». Очень вероятно, что это – офисный нож лондонской компании «Frodair iron and steel company», упомянутой во втором впуске «Technische Hochschule Karlsruhe», изданном в 1909 году, в книге «Handbook for Iron Founders», (Лондон 1910 год), а также в 26 номере журнала «Stal und Eisen», вышедшем в июне 1912 года. Такого рода офисные ножи не имеют, конечно, ценности уникальных артефактов, но существуют коллекции, основное содержание которых составляют как раз «умершие бренды», что в нашем случае…

Дальше, каюсь, прослушал. Отвлекся. Полин принесла супницу.

Мама сообщила с большой гордостью, что ее план по замене деревьев в «яблоневом уголке» дал первый результат. Три года назад она высадила пять саженцев Дельбар Жюбиле. Два не прижились, но остальные три чувствуют себя хорошо и на одном из них в этом году появилось два плода. Еще пару недель и можно будет эти два яблока снять – первый урожай.

Я спросил ее, как Бэзил, а то он мне показался каким-то не таким. Она ответила, что он теперь все больше лежит и молчит. Старый стал и мудрый. Как монах.

(Примечание. Не все монахи старые и мудрые. Видел я и молодых. Но Бэзилу сравнение идет.)

Арлетт рассказала забавную историю о том, как в семье ее клиентов пять дней искали черепашку, и нашли ее в мужском носке, валяющемся у корзины для белья. А принесли черепашку в клинику потому, что младший сын (его зовут Давид) сознался в том, что это он положил черепашку в носок и три дня носил ее в портфеле, чтобы отбиваться от старшеклассника, пригрозившего ему расправой, за какое-то насмешливое замечание. И хотя Давид клялся, что не использовал носок и черепашку ни как палицу, ни, тем более как пращу, ее все равно принесли на осмотр.

Когда очередь дошла до меня, я, естественно рассказал историю о пропавшем надувном матрасе, лишь упомянув только, что на этой пропаже дело не закончилось. И быстро свернул на мсье Моги и дело Чиппи. Обед же.

За сырами все переключились на Полин. Мама сказала, что она конечно еще учится и в готовке не так хороша, как ее бабушка, но не хотелось бы ее терять. А дело в том, что у Полин сейчас два жениха. Один – Жером, сын булочника из нашей деревни. А другой – Франсуа Батен – хороший парень, такой веселый, служит полицейским в Бордо и недавно получил чин бригадира. И Полин никак не может решить, за кого она хочет замуж. Мама лоббировала Жерома. В случае их с Полин женитьбы, та могла бы остаться в деревне и помогать маме по хозяйству (а точнее – по дому, в саду мама справляется сама) и дальше, как сейчас. Сестра твердила, что пусть Полин сама решает, ей жить. Отец, исходя из профессиональной солидарности, поддерживал Франсуа и говорил что девчонок в деревне много, на кухарку может выучиться каждая. А Полин пора бы перебираться в крупный город, сейчас век мобильности … и я опять отвлекся.

Вообще-то я хотел поддержать отца, но вспомнил, как мы в детстве с Полин и Жеромом одной компанией наводили шороху в деревне, бегали на реку, а ночами – на кладбище у церкви и присоединился к партии мамы, сказав, что Полин лучше быть здесь. Мама была мне благодарна, а отец сказал, что хочет со мной поговорить и ждет меня в кабинете через полчаса.

Я думаю, что эти полчаса ему нужны для того, чтобы спуститься в погреб и выбрать бутылку вина, которая бы соответствовала сезону, времени дня и характеру беседы. А за меньшее время такой выбор и не сделаешь.

Мне этих полчаса хватило, для того, чтобы посидеть на веранде и сделать свои записи.

Да. Иду. Опаздывать нельзя.

17.30. Аэропорт Мариньяк. в ожидании посадки в самолет.

Пришел e-mail от Гастона. Шеф попросил ему переслать отчет о его беседе с Лоренце. Там все непросто. Чуть позже помещу отчет в журнал. А пока доведу до конца отчет о пребывании в доме родителей. В той части, разумеется, что касается расследования.

Отец попросил меня рассказать о том, как велось дознание по делам о надувном матрасе и смертям обитателей виллы «Палома». Я никогда не работал под его началом, и не знаю, как он вел себя с подчиненными. Но думаю, что ему было приятно хоть немного почувствовать себя комиссаром и попробовать разобраться в запутанном деле.

Он почти не перебивал меня, не задавал наводящих вопросов. Временами, когда он смотрел в окно или на свой бокал, мне казалось, что он слушает невнимательно или почти не слушает. Но когда он попросил меня показать как лежат волосы у Виктора и потом еще – как поводит плечом Ирина, я понял, что деталей он не пропускает.

Его очень заинтересовал мсье Моги. Он попросил припомнить все фрагменты песен Адамо. Я попытался напеть, но он сказал, что это лишнее. Да, что уж там, я мог бы показать, как Чипи лает, если нужно. Впрочем, если это и было нужно, то не отцу, а Арлетт. Впрочем, об этом чуть позже. Еще он спросил, зачем я полез в домик с инвентарем на вилле, в тот день когда обнаружили тело Жанны и кивнул когда я ответил, что, в общем-то и сам не знаю. Попросил уточнить информацию о том, какая лодка была на яхте «Bekas». Но тут я ничего ответить не мог, не успел а этим разобраться.

Когда же я закончил, и все детали были уточнены, отец сделал три замечания.

Во-первых, он сказал, что я все правильно делал. И, видимо, не собирался далее развивать эту тему. Но увидев мое лицо, пояснил:

– Я сказал «делал». Я не говорил – «думал».

Вот теперь понятно. Узнаю отца. Даже как-то от сердца отлегло. А то уж я, было, решил, что все действительно очень серьезно и он не надеется вернуться из больницы.

Второе его замечание было такое: он сказал, что лейтенант-колонель уже, скорее всего, разобрался, кто кого убил, но доказать его версию будет невозможно, впрочем…

Я спросил, не хочет ли он предложить мне свою версию, но отец отказался.

– Я не веду это дело, знаю о нем, пусть из первых рук, но все же понаслышке и не хочу своим мнением давить на выводы профессионалов.

Я внимательно посмотрел на него. Нет, вроде бы это не ирония. А там – кто знает.

А третье его замечание должно было последовать за этим «впрочем», если бы я его не перебил. Так вот «впрочем» – отец посоветовал проверить фильтры бассейна на вилле «Палома».

– Все равно Симон уже, должно быть, решил провести обыск на вилле.

С чего он это взял? У меня такой информации нет.

(Примечание. Я не помню, когда мы с отцом так хорошо ладили, пусть хотя бы в течение одного часа. Когда мне было 12 лет? Или десять? И не знаю, почему сегодня так сложилось. Потому что он болен? Потому, что мы значились общим делом? Да и не хочу знать, если честно).

Разговор с отцом получился долгим и ни на что другое времени уже не оставалось. Я хотел вызвать такси, но Арлетт сказала, что подбросит меня в аэропорт, а потом уже поедет домой. Я не такой любитель автомобилей, чтобы шесть часов проводить за рулем, когда можно за час (ну хорошо, еще два часа – на аэропорт и неизбежные полчаса на задержку рейса, все равно – три с половиной часа) долететь. С другой стороны, у меня нет «Audi Q5». А это многое объясняет.

Я решил взять инициативу в разговоре в свои руки и стал спрашивать: как муж (успешен: контракты, разводы, наследства), дети (бегают), собаки (учатся), но надолго меня не хватило. Стоило мне чуть-чуть затормозить (я думал о ком бы еще спросить), как Арлетт спросила меня о Сильви. А именно этого я и стремился избежать. Пришлось отвечать, что ну, в общем да, хорошо, наверное. Я даже сказал, что мы созваниваемся. Но я же позвонил ей недавно, когда ошибся номером? И она ответила. Так что да, мы созваниваемся. И судя по голосу у нее все хорошо. Наверное.

Тут до меня дошло, как можно направить энергию Арлетт в правильное русло. Я спросил, можно ли определить, больна ли собака какой-нибудь нервной болезнью, если она не может пройти мимо болтающегося на ноге тапочка. И описал ей Чипи более подробно, чем за обедом.

Арлетт ответила, что да, это неизлечимая болезнь, называется «плохое воспитание» и вызывают ее три фактора, которые должны сойтись вместе.

– И что же за факторы?

– Записывай: а) одинокая, б) пожилая, в) женщина.

Ну да, все три фактора налицо.

18.20. Рейс A53246 Бордо – Ницца. В самолете.

Отчет лейтенанта Гастона Карира о беседе с подозреваемым Лоренце Бернарди.

(Примечание. Беседа с подозреваемым. Звучит дико, но допросом это никак назвать нельзя. Официально, мы здесь не при чем.)

Отчет содержит не стенограмму разговора, а краткую выжимку из него, разбитую на несколько пунктов.

Пункт первый. Состояние подозреваемого.

Очень слаб. Если и может самостоятельно передвигаться, то попыток к этому, по информации полицейского, наблюдающего за дверью палаты, не предпринимал. Сознание ясное, речь внятная. Когда узнал, что может быть обвинен в (двойном) убийстве согласился дать неофициальные пояснения по нескольким пунктам, не прибегая к помощи адвоката.

(Примечание. А откуда у дверей палаты Лоренце полицейский? И почему он пустил в палату Карира? Похоже, начальник полиции Капдая Симон Жубер имеет какое-то влияние на полицейские власти Ниццы, на уровне комиссара или даже префекта. Тем более, что капитаном Ле Гуном в больнице и не пахло. Это плюс. Но завтра Ле Гун обо всем узнает обязательно. Это минус. Ну, ладно. Продолжим.)

Пункт второй. Сопротивление и бегство.

На вопрос, почему оказал сопротивление полицейским и попытался скрыться, Лоренце Бернарди показал, что он в течение последних трех месяцев вынужден вести себя осторожно. Он задолжал большую суму денег (и проценты по ней) группе знакомых, живущих в Марселе. Он выходцы из Африки. И когда к нему приблизился незнакомец – афрофранцуз – он решил, что тот послан этими знакомыми. В этом причина того, что он не совладал с собой и бросился в бегство.

(Примечание: назвать марсельскую банду «группой знакомых» – это находка. Надо будет использовать. Интересно это Карир придумал? Он, наверное, он же поэт. Проверить же всю эту ахинею с бандой и долгом, вероятно не удастся.)

Пункт третий. Перстень.

Осмотр безымянного пальца на правой руке показал, что часть коже на палаце содрана, предположительно перстнем с инициалами «L» и «B». На вопрос, как появилась ссадина, подозреваемый ответил, что после купания забирался на яхту, в море было волнение, рука соскользнула, он поранился.

(Примечание: вот это уже кое-что! А объяснение появления ссадины из той же серии, что и «группа знакомых».)

Пункт четвертый. Алиби.

На вопрос о том, где подозреваемый находился в период между 7 и 10 сентября, он пояснил, что 5 сентября он, в компании своих знакомых отправился в плавание на яхте «Blue Star IV», по маршруту: порт Монако – Гольф де Галерия (Корсика) и обратно. Знакомые – англичане, пять человек, мужчины. Ну, как мужчины… в общем, женщин не было. Бернарди утверждает, что познакомился с одним из этих англичан – Питером Гиллингемом – в Сант-Тропе 15 или 16 августа. По утверждению Бернарди, в Сан-Тропе, на русскую пляжную вечеринку, его привезла Жанна Андрейчиков. Там он встретил Питера, они сразу понравились друг другу и Питер пригласил его на прогулку на яхте. Подозреваемый предоставил номер мобильного телефон Питера Гиллингема. Остальных пассажиров яхты он знает только по именам: Брэйди, Шон, Рассел и Нидд. На вопрос, видел ли его кто-нибудь на пляжной вечеринке, Бернарди назвал 17 человек (список прилагается) и сказал, что при необходимости может назвать кого-нибудь еще.

(Примечание: упс! Зараза, Карир! Поставил самое главное почти в самый конец. Если есть имя, фамилия и телефон, то показания легко проверяются. Кроме того, маршрут яхты установить несложно, так же как поговорить с командой, показав всем фото Лоренце. Тот это знает. И если у него нет задачи выиграть два-три дня, то не врет. И такое алиби полностью исключает его из числа подозреваемых. Зря я испортил брюки и рубашку, гоняясь за эти типом. Зря Гастон получил удар по коленке и теперь будет месяц хромать.)

Пункт четвертый. Отношения с Жанной Андрейчиков.

По утверждению Бернарди, в конце мая ему на электронную почту пришло письмо, в котором сообщалось о том, что его хотят нанять в качестве «сопровождающего» для молодой русской женщины, которой одиноко. Было дано разъяснение, что это подарок от ее подруг, но сама она ничего не должна знать. Ему предлагалось проявить инициативу, познакомиться с Жанной и стать ее кавалером в течение трех-четырех месяцев. Самому Бернарди показалось, что это скорее розыгрыш, чем подарок, причем розыгрыш злой. Но он много должен, а в качестве оплаты за выполненную работу, ему предлагали пять тысяч евро в месяц, причем первая выплата – авансом. Он согласился и выполнял эту работу в течение трех месяцев: июня, июля и августа, не зная, кто заказчик.

На вопрос о том, как далеко зашли отношения между ним и Жанной, в рамках выполнения этого заказа, Бернарди отвечать отказался, пояснив, что его непричастность к смерти Жанны легко доказывается его алиби, а остальное – специфика профессии. И подробности он может раскрыть только в суде, добавив, что стыдиться ему нечего.

На вопрос знает ли он заказчика (или заказчицу) он ответил, что нет, но у него возникли подозрения, что это могла быть и сама Жанна. Впрочем, твердой уверенности у него нет. Он пояснил плату за эту свою «работу» он получал от женщины, напоминающей Жанну, но то, в том, что это была именно Жанна он не уверен. Ему трижды назначали встречи в трех разных барах «Speak Easy Club», «Brasserie de Monaco» и «Stars’n'Bars».

(Примечание. Все три бара находятся в Монако в порту или недалеко от него. Что это значит и значит ли вообще – не знаю.)

Каждый раз перед встречей, в письме, приходившем по электронной почте, указывался бар и время, когда он должен туда прийти. После нескольких минут ожидания, он видел перед собой конверт, положенный на стол (стойку бара) молодой блондинкой. Цветом волос, и фигурой женщина напоминала Жанну. Но она ни разу не заговорила с Бернарди, не присела и даже не остановилась. Просто, проходя мимо, клал конверт и сразу уходила. Она всегда была на очень высоких каблуках, закутана в легкую шаль. Всегда в больших темных очках, не смотря на то, что в «Speak Easy», например, всегда полумрак. Поэтому он и не может с точностью сказать, была это Жанна или нет. Впрочем, во время одной из таких встреч (в августе), он заметил на запястье дамы золотой браслет, который раньше видел на Жанне: цепочка, с висящими на ней фигурками: полумесяц, крестик, какая-то птица.

(Примечание. И что с этой информацией делать? Как ее трактовать. Жанна наняла Лоренце, чтобы позлить мужа? Или это действительно кто-то из подруг так решил ее порадовать/разыграть/подставить. Или Владимир, через кого-то, нанял Лоренце, чтобы скомпрометировать Жанну? Вариантов-то огромное количество. И все эти ниточки уходят в никуда).

Пункт пятый. Отношения с другими обитателями виллы «Палома».

По утверждению Бернарди – никаких. Жанна говорила конечно, что у нее есть муж и падчерица. Но Лоренце никогда не встречался ни с Владимиром, ни с Ириной. Он видел мадам Ронсо, но никогда с ней не разговаривал.

Пункт последний. Post scriptum от Гастона Карира:

«Два полицейских, устав от погони, Сели верхом на грустного пони (Это один, а другой – на лошадку) И поскакали, вздыхая украдкой».

22.17. Ницца. Улица Александр Мари.

Выполнил срочное поручение шефа. Поручение, прямо скажем, странное. Я только успел вернуться домой и поужинать, как раздался звонок мобильного телефона. Это звонил лейтенант-колонель. Он спросил меня, не занимался ли я плаванием в школе или в академии. Я сказал, что да, занимался. Тогда он спросил, есть ли у меня ласты. Я подумал, что ему ласты нужны зачем-то и спросил, какой размер. А он меня спросил – как это какой размер? И сказал, что – мой. То есть он сказал «твой», чтобы я понял – что мой. А я сказал, что мои ласты ему, наверное, не пойдут, к тому же они остались в доме родителей, в Бордо, я их отвез с большей частью своих вещей, потому что в моей квартирке… А он сказал: «На черта мне твои ласты?!». И через пару секунд: «Может быть, у тебя и фонарика нет»?

Так, я сейчас кофе сварю, пожалуй.

Начинаю сначала. Шеф позвонил по телефону и стал выяснять, хорошо ли я плаваю и могу ли поплавать в ластах. В море. Сейчас. В десятом часу вечера. Я ответил, что ласт у меня нет, но сплавать я могу, если надо. Шеф сказал, да надо, недалеко, метров на сто, если без ласт. И надо выполнить два условия. Первое – засечь время. А второе – постараться вернуться в то же место, откуда в море заходил. Вот для этого и нужен фонарик. Пляж здесь в Ницце огромный, при волнении в море (а оно сейчас есть) снести может сильно. Весь смысл эксперимента, как сказал мне шеф, именно в том, чтобы вернуться туда, откуда отплыл. А для этого нужно положить фонарик, прямо на одежду и направить его свет в море. И стараться все время держаться так, чтобы не потерять его из виду. Ну, этого он мог бы и не говорить.

И я сплавал. И даже не на сто метров, а на все триста. Туда, по ощущениям – минут пятнадцать, а вот обратно, пришлось плыть минут сорок. Причем дважды я терял из виду луч фонарика, но как-то находил. Вымотался сильно. Не было бы волнения на море – это бы только разминка была. А так, даже полежать на пляже пришлось пару минут, прежде чем подыматься и домой идти.

Что все это значило, я не знаю. Шеф, когда я ему результаты доложил, только поблагодарил меня и сказал, что завтра, после того как Виктор Агапкин опознает тело Владимира, я должен его сопроводить в полицейский участок Капдая. Он, Виктор, уже предупрежден, что необходимо присутствие его и Ирины для оформления документов о смерти Владимира и Жанны Андрейчиков.

– И что, – спросил я, – так, прям и оформим?

– Посмотрим, – ответил шеф, – сначала попробуем один забитый гвоздь выгнать53, а там – как пойдет.

Понедельник. 15 сентября

08.01. Ницца. Улица Александр Мари.

Очень быстро: мелкий зеленый горошек из банки, высыпать на сковородку, чтобы он плотным слоем закрыл дно. Пока выпаривается вода, режем тонкими ломтиками ветчину. Добавляем немного масла и кладем ветчину поверх горошка. Затем, в течение двух минут, два раза перемешиваем ветчину и горошек. Когда горошек немного сморщился, а ветчина чуть-чуть подрумянилась, раздвигаем все это к краям и в середину выпускаем яйцо. Соль. Перец. Пока белок схватывается, трем пармезан и затем уже равномерным слоем посыпаем пармезаном белок (но, ни в коем случае, не желток). На желток бросаем один маленький листик петрушки.

Яичница называется «Jaune».

10.21. Минута. Ницца. В машине на стоянке полицейского морга.

Пока Виктор разговаривает с Ле Гуном, могу записать в журнал сцену с опознанием.

Я приехал к моргу лишь чуть-чуть позже Виктора, так что меня почти и не ждали. Тем не менее, у Ле Гуна было точно такое лицо, как у того морского бычка, которого в бухте Мале, поймали на синтетическую приманку. Он сказал, откуда-то из своего высока, что у него совсем мало времени. Есть прямой свидетель по делу Жанны Андрейчиков и его допрос многое может прояснить. Это опознание проводится по просьбе префекта. А по его, Ле Гуна, личному мнению, оно вряд ли может быть дознанию очень полезным.

Ну, если уж он так спешил, мог бы и не говорить ничего, а сразу приступать к делу.

У Виктора забинтована правая рука. Сейчас она лежит в лангетке. Видимо, последствие аварии. Сам он выглядит мрачным. То ли рука болит, то ли ему неприятна предстоящая процедура. Понять его можно: ведь Владимир был его лучшим другом, и, вдобавок, компаньоном.

Так или иначе, мы приступили. Виктор осмотрел тело, уверенно опознал его (крестик, перстень, шрам на ноге). И добавил к приметам, по которым узнает тело еще одну – глубокий шрам на правой ягодице. Ему этот шрам даже не успели показать. Он сам попросил перевернуть тело. Указав на шрам, уходящий на внутреннюю поверхность бедра, он сказал, что ошибиться невозможно. Он сам доставлял Владимира в госпиталь, после этого ранения. Это было в Чечне, один из солдат, находившийся в нескольких метрах от Владимира, наступил на противопехотную мину. Рядового спасти не удалось, да там, по словам Виктора, уже и нечего было спасть. Погиб еще сержант, который шел совсем рядом. А Владимиру повезло: ему выдрало кусок мяса, плюс, вертолет быстро забрал его в госпиталь.

На вопрос, почему дочь покойного не указала на эту рану. Виктор вполне резонно ответил, что, Владимир мог стесняться раны в таком месте и не показывать ее дочери. Он и купался всегда не в коротких плавках, как это принято в России, а в длинных шортах, как это любит молодежь в Европе. Это чтобы шрам не показывать.

У меня была своя задача – найти следы от удара на пальцах правой кисти Владимира. Но Ле Гун, из каких-то своих соображений, приказал мне стать у двери и пресек попытку приблизиться. Так что ничего я не рассмотрел. Это минус. Придется полагаться на фото, которые обещал прислать Патрис Дедоль.

Когда процедура опознания завершилась, Ле Гун, зная, скорее всего, что Виктора ждет лейтенант-колонель, завел с тем беседу на крыльце морга и не отпускает его уже минут десять. Забыл, видимо, что спешит допросить ключевого свидетеля, имя которого держит в тайне. И не знает, что это мы с Кариром ему этого свидетеля откопали.

Ну, да и бог с ним. Едем, кажется.

11.33. Полицейский участок Капдая.

«O my God». Так сказала одна двадцатилетняя американка, прошлым летом в Марселе, когда ее на прогулочном катере окатило волной. «O my God» сказала она 15 ряд подряд. Волнение тогда было на море. А теперь я сказал.

Сегодня опять дежурит су-лейтенант Жан Дюлон. Но обалдел я не от его вида. Когда мы с Виктором вошли в участок, я увидел, что рядом с Дюлоном стоит темнокожая девушка в полицейской форме. А когда она повернулась, вот тогда я и вспомнил про «O my God». Темная кожа, волосы цвета старой меди во все стороны, и огромные черные глаза – вот что я увидел сначала. И потом. И сейчас еще вижу, хотя она уже ушла. А больше я ничего не запомнил (или не увидел), что, конечно не делает чести наблюдательности полицейского.

А все Дюлон! Только завидев меня, он начал говорить:

– Тамара, рекомендую тебе новичка, су-лейтенанта Шарля Секонду. Пока его к нам не прислали, у нас, в Капдае, никого не убивали. Лет семь. В тот раз это была кошка из тех, что вертятся вокруг ресторана «Кабаньон». И то ее случайно загрыз ротвейлер мсье Лакруа. Что ж, мсье Лакруа запретили приближаться к «Ла Пинеде» ближе чем на пятьсот метров. Ротвейлер умер два года назад. И все это воремя в городе был мир. А теперь у нас уже два трупа. Так что су-лейтенант приносит нам удачу. Если, конечно, считать удачей то, что он нас уже три дня пишут все газеты побережья.

Лейтенант Тамара Квинтоли смотрела на меня своими большими влажными глазами и улыбалась. Я попытался было сказать, что все это неправда. Что мой перевод к Капдай ничего не значит. Что не далее как в мае, в Ницце застрелили семидесятисемилетнюю миллиардершу, которая владела десятком квартир в Капдае (помимо нескольких сотен квартир в Монако) и формально, тоже относится к нашей юрисдикции. Но у меня ничего не получилось. Я смотрел на лейтенанта Тамару и все. А она смотрела на меня. И ничего.

В смысле ничего не происходило. Дурацкая ситуация. Как всегда.

Меня выручил Гастон, он вошел в участок, со словами:

– А Дюлон! Вы рассказали, как нашлись наручники, потерянные в операции «немецкие студенты»?

На что Дюлон ответил, что нет в этом ничего интересного, и вообще незачем всем толпиться в дежурном помещении, когда в полиции часы приема граждан.

Тамара, сразу ушла, а меня Гастон вытащил на крыльцо и рассказал, что два немецких студента, сели на мопеды, сцепили руки наручниками и поехали из Капдая в Монако, демонстрируя мастерство спаренного вождения. Сколько пива они перед этим выпили, неизвестно, но им удалось доехать почти до самого кладбища. На стыке авеню Третьего сентября и бульвара Шарля III, на круговом развороте, один попытался проехать слева от дежурившего там жандарма, а другой – справа. Растерялись ребята при виде сотрудника сил правопорядка. Теперь жандарм и один из немецких студентов – в госпитале Сен Рок, а второй студент – у нас в участке со всем своими синяками и размазанными по физиономии слезами.

– Страшно подумать, что другие сделают с пропавшей рацией, – заключил свой рассказ Гастон.

Тут к участку в своей «MINI Cooper S Cabrio 1.6 AT» салатового цвета, с двумя темно-серыми продольными полосами на капоте, подъехала Ирина Андрейчиков. Вышла и стала у крыльца. В зеленом платье, с салатовой сумкой и в салатовых же легких туфлях почти без каблука. Легкомысленный наряд, если учесть, что она собирается забирать свидетельство о смерти. Но, с другой стороны, не перекрашивать же теперь «Мини» в какой-нибудь траурный цвет, правда?

Кажется, все собрались, сейчас нас попросят в кабинет лейтенант-колонеля.

11.45. Полицейское управление Капдая. Кабинет начальника полиции лейтенант-колонеля Симона Жубера.

(Примечание. Это конспективная запись беседы, составляемая в режиме реального времени.)

Присутствуют:

лейтенант-колонель Симон Жубер, начальник полиции Капдая;

су-лейтенант Шарль Секонда,

Ирина Андрейчиков – дочь Владимира Андрейчиков и падчерица Жанны Андрейчиков, чья смерть наступила на прошлой неделе, предположительно в ночь со вторника (9 сентября) на среду (10 сентября);

Виктор Агапкин – друг Владимира Андрейчиков и жених Ирины Андрейчиков.

Лейтенант-колонель сидит за своим столом, на поверхности которого три стопки бумаг. Самая большая (я заглянул) – это мой журнал, распечатанный и сложенный в стопочку – по дням. Все остальные заняли места в на стульях. Слева от стола – Ирина и Владимир Андрейчиков, справа – я, су-лейтенант Шарль Секонда.

(Примечание: речь начальника полиции предваряется буквами «Л-К», соответствующими его званию. Реплики всех остальных пристывающих предваряются их инициалами.)

Л-К. Прошу садиться, да вот сюда, а Вы, мадмуазель, можете занять это кресло. Су-лейтенант, помогите, оторвитесь на секунду от планшета… Спасибо. Кха. Мы собрались здесь для того, чтобы подвести промежуточные итоги дознания по делу о гибели Владимира и Жанны Андрейчиков.

В. А. Простите… нам сообщили, что выдадут свидетельства о смерти. Мы именно за этим здесь.

Л-К. Я не вижу причин не выдать, по крайней мере, одного свидетельства – свидетельства о смерти Жанны Андрейчиков, но процедура несколько более сложна, чем вы, может быть представляли. Дознание ведется под руководством офицера судебной полиции капитана Ле Гуна из полицейского управления Ниццы. Сейчас, как мне сообщили, он занят – допрашивает одного из ключевых свидетелей по этому делу. Вместе с тем, в дознании участвуют два подразделения сил правопорядка: полиция Капдая (ее здесь представляю я) и жандармерия Капдая. Ее представитель – капитан Риволан – присоединиться к нам, как только закончится процедура обыска виллы «Палома», который проходит в данный момент.

В. А. Какой еще обыск? Ты знаешь об обыске?

И. А. Нет, мне ничего не сказали.

В. А. Как вы можете проводить обыск, когда мы здесь? Это не законно.

Л.-К. Су-лейтенант, предоставьте, пожалуйста, информацию нашим гостям.

Ш. С. Уголовно-процессуальный кодекс Франции 1958 года (с поправками 1988 года) предусматривает, что полицейское дознание должно проводиться под руководством прокурора комиссарами, офицерами и агентами судебной полиции, а также префектами департаментов. Ордер на обыск виллы Палома выписан прокурором Ксавьером Восланом сегодня, в понедельник 15 сентября в 9 часов 35 минут на имя офицера судебной полиции, капитана жандармерии Капдая Николя Риволана. Статьей пятьдесят семь Уголовно-процессуального Кодекса Франции предусмотрено, что обыск проводится в присутствии лица, в жилище которого проводится обыск…

В. А. Ну вот, а вы нарушаете!

Ш. С. …В случае, если это невозможно, офицер судебной полиции обязан предложить данному лицу назначить, по своему усмотрению, одного представителя. За отсутствием такового, офицер судебной полиции сам выбирает двух свидетелей, исключая лиц, находящихся у него в должностном подчинении.

Л-К. Все, су-лейтенант?

Ш. С. Да.

Л.-К. Итак, кто из Вас является владельцем, арендатором или лицом, постоянно проживающим на вилле «Палома»?

И. А. Ну… я же проживаю…

Л-К. Су-лейтенант…

Ш. С. В свидетельстве на право постоянного проживания во Франции, без права на получение работы (так называемое «свидетельство гостя») указан адрес проживания – собственная квартира по адресу Ницца, улица Пасторель, дом 12. Статус владелицы и лица проживающего в данной квартире подтвержден счетом за потребление электричества.

Л-К. Вот видите. Ваш статус на вилле – гость. Лицом, постоянно проживающим, Вы не являетесь. Владелец виллы, как мы выяснили – кампания «Panorma» (SCI), дочерняя кампания, фирмы «Bekas», зарегистрированной на Виргинских островах. Владельцы обеих кампаний нам известны. Но владелец и лицо проживающее находятся в разном статусе. Закон не обязывает нас проводить обыск в присутствии владельца, поскольку владелец не отвечает за возможные правонарушения жильцов. А в связи с тем, что люди, проживающие в данной квартире, умерли, офицер судебной полиции, коим является капитан жандармерии Риволан, производит обыск в присутствии двух свидетелей, назначаемых, как это су-лейтенант?

Ш. С. Из числа лиц не находящихся я в прямом подчинении офицера или агента судебной полиции.

(Примечание. А, ведь, я Кодекс года два не открывал. Надо же самой всплыло).

В. А. Все равно, могли бы нас предупредить. Это повод для жалобы.

Л-К. Это решение – на ваше усмотрение. А я хотел бы продолжить. Поскольку, по крайней мере, в одном случае из двух смертей есть подозрения о возможной насильственной смерти, должно быть принято решение о проведении следствия. Это решение принимается по результатам полицейского дознания, проводимого, как я уже говорил, капитаном Ле-Гуном. Полицейское управление Капдая, совместно с жандармерией Капдая доводят до сведения капитана Ле Гуна свои соображения и выводы по проводимому дознанию. Капитан Ле Гун, как уполномоченный офицер судебной полиции, составляет заключение и передает его комиссару полиции.

В. А. Все?

Л-К. Нет. Комиссар полиции, знакомится с выводами капитана Ле Гуна и, если согласен с ними, передает выводы прокурору и префекту. Далее принимается решение о назначении судебного следствия по делу об убийстве, а судебный следователь, по итогам этого следствия, принимает решение о начале уголовного процесса, о чем докладывает непосредственно прокурору и префекту. И только когда уголовный процесс завершится, можно говорить о выдаче свидетельства о смерти наследникам убитых, погибших при несчастном случае или покончивших с собой. Правда, в двух последних случаях, когда обстоятельства дела очевидны, уголовный процесс не открывается, и свидетельство о смерти может быть выдано по результатам судебного следствия.

И. А. То есть сейчас мы свидетельство получить не сможем?

Л-К. Нет. Ни в коем случае.

И. А. Зачем же мы тогда здесь?

Л-К. Я подумал, что вам, может быть, интересно ознакомится с результатами первой стадии – полицейским дознанием, проводимых в рамках полномочий полиции Капдая. Мы – муниципальная полиция, и решения по делам об убийстве принимать не можем, но свои выводы мы готовы представить капитану Ле Гуну. И – вам. Но, если у вас нет желания меня выслушать, то…

И. В. Нет, почему же. Вы и так уже действуете за нашей спиной… за спиной родственницы. Давайте послушаем ваши выводы.

Л-К. Хорошо. Первоначальное впечатление от этих двух смертей складывалось так, что это два несчастных случая. Конечно, настораживало то, что это не один несчастный случай, с двумя жертвами, а два – с совершенно разными обстоятельствами, произошедшие практически одновременно в одной семье. Это дало повод су-лейтенанту Шарлю Секонде усомниться в том, что смерти были случайными. К тому же, по стечению обстоятельств, именно су-лейтенанту, присутствующему при нашей беседе, пришлось заниматься дознанием по делу о пропаже надувного матраса с яхты «Палома», владельцем которой, кстати, являетесь вы, мадмуазель.

И. А. Да, отец подарил ее мне. Но чаще пользовался ей сам. Я не большая любительница морских прогулок.

Л-К. Для нас, а точнее для су-лейтенанта Шарля Секонды было важно то, что это уже третье (а по времени – первое), скажем так, криминальное событие в одной семье в течение очень короткого времени. А вскоре последуют еще и четвертое и пятое… я имею в виду ограбление виллы «Палома» в ночь на субботу и одновременно с этим случившееся нападение на бывшую домоправительницу этой виллы мадам Ронсо. А надо вам сказать, что су-лейтенант Шарль Секонда, в каком-то смысле очень похож на Чипи… Вы не знакомы с Чипи?

В. А. и И. А. Нет.

Л-К. Чипи – ваш сосед. Это шпиц, который со своей хозяйкой проживает в доме 14-бис по авеню Раймон Грамалья. Это, как вы понимаете, дом стоящий рядом с виллой «Палома». Так вот Чипи, если увидит, тапочек, особенно если им немного покачивают, то вцепляется в него с такой силой и яростью, что оттащить его не представляется никакой возможности. Матрас, пропавший с яхты «Bekas» – это вот такой тапочек, в который вцепился су-лейтенант. Его соображения о том, что демонстрация счастливой супружеской пары в ресторане… ээээ каха…

Ш-С. «Райский пляж».

Л-К. «Райский пляж». А затем – демонстрация негодования по поводу пропажи матраса в полицейском участке Капдая – все это не случайно, а сделано для того, чтобы показать кого-то из этой семьи и сделать вид, что он – жив.

В. А. И кого же?

Л-К. Су лейтенант… простите Шарль, я буду говорить иногда от вашего имени, чтобы нам не слишком уклоняться в рассуждения. Так вот су-лейтенант предполагал, что убит Владимир Андрейчиков и кто-то играет его роль. Но, впоследствии когда тело Владимира было обнаружено, вскрытие показало, что и в воскресенье и в понедельник тот был жив, так что эта версия подтверждении не нашла. Зато судмедэкспертиза предоставила нам снимки лица Жанны Андрейчиков, на котором читается явный след от удара. Было выдвинуто предположение, что Жанна погибла не случайно. Она была сбита с ног ударом в левую скулу (при этом часть синяка пригнала форму оттиска буквы «В») и, при падении, ударилась головой о мраморный столик. Убийство по неосторожности, если она в бессознательном состоянии свалилась в бассейн, а тот кто ее ударил, решил что она мертва и оказывать ей помощь бесполезно. Или умышленное убийство, если Жанну, еще живую, столкнули в бассейн. Или неоказание помощи, если она все-таки свалилась в бассейн, но была жива и тот, кто ее ударил, это знал. Вариантов много.

И. А. А при чем тут матрас?

Л-К. Вот то-то и оно, что версия су-лейтенанта повисла в воздухе. А главной версией следствия стала такая: Жанна погибла в результате падения в бассейн в бессознательном состоянии, вследствие удара головой о мраморный столик…

И. А. Вы это уже говорили.

Л-К. … А этот удар, в свою очередь был не случаен. Он последовал после того, как некто ударил Жанну в левую скулу кулаком, на безымянном пальце которого был перстень с монограммой, с литерой «В». Вот у вас, Виктор, есть такой перстень? Ваше имя начинается на русскую букву «V», а ее начертание соответствует французской «В».

В. А. Нет. И не было никогда.

Л-К. Жалко, что мы не можем сейчас это проверить. У вас забинтована рука.

В. А. Да. Я повредил руку в автомобильной аварии. Мне ее забинтовали в больнице.

Л-К. Спасибо за разъяснение. Но мы установили, что перстень с монограммой всегда носил Владимир Андрейчиков. Этот или похожий на него перстень был снять с пальца у человека, чье тело было найдено в море, рядом с надувным матрасом и было опознано вами, мадемуазелью вами мсье. Кроме того, перстень с монограммой, в которую входит латинская буква «В» есть и у ключевого свидетеля, которым сейчас занят капитан Ле Гун. Это некто Лорено Бернарди, молодой человек, которого, последние три месяцы часто видели радом с Жанной.

И. А. Вот он и ударил, а не отец.

Л-К. Возможно так для всех было бы лучше. Но, при проведении следственных действий, было установлено, что Лоренце Бернариди, в предполагаемый момент убийства, находился на яхте, которая направлялась от берегов Корсики в Монако. Он не может быть убийцей Жанны.

В. А. И что же тогда…

Л-К. Версия, которой сейчас придерживается капитан Ле Гун (а после допроса Бернарди он в ней только укрепится) такова: Владимир Андрейчиков, обвинил свою жену в измене. Между ними произошла ссора, в ходе которой Владимир ударил Жанну, оставив на ее скуле отпечаток буквы «В». Жанна ударилась головой о столик, затем свалилась в бассейн и Владимир, решив, что она мертва, не стал ее спасать. Сразу после этого он отправился плавать, надев специальный костюм и взяв с собой надувной матрас, якобы пропавший с яхты «Bekas» в воскресенье.

И. А. Может это был другой матрас.

Л.-К. Может. Хотя, по описанию, оставленному в полицейском участке, подходит этот. Но для нас важнее мотивы поступков Владимира Андрейчиков. Зачем пошел плавать? То ли решил успокоить нервы. То ли ему нужно было занятие, при котором он мог бы все спокойно обдумать. Не знаю. Это уж как Ле Гун решит. И здесь уже, в соответствии с этой версией, происходит настоящий несчастный случай. Всплывая, Владимир слышит над собой шум мотора, но видимо, решает, что ему ничего не угрожает. А на самом деле, он попадает под винт мотора, прикрепленного к надувной лодке или катеру. Винт срезает ему левую кисть и часть пальцев на правой, оставляя, кстати, перстень на безымянном пальце, а затем и всю лицевую часть головы. Таким образом, убийца сам погибает и дело можно закрывать, не доводя его до судебного следствия.

В. А. Ну вот, все разъяснилось. Зачем же тогда обыск?

Л-К. Во-первых, для порядка. А во вторых, есть одна маленькая деталь, которая позволяет мне поставить под сомнение только что изложенную версию. Вот присланная судмедэкспертом фотография правой кисти погибшего. Или, точнее того, что от нее осталось. Вот, крупно, снимок безымянного пальца с перстнем, на котором можно видеть буквы «В» и «А.». Видите?

И. А., В. А. Да.

Л-А. На пальце, под перстнем, нет содранной кожи. Нет ни одной царапины. Как такое может быть? Перстень из золота. При ударе металл неизбежно врезается в кожу и повреждает ее. Сам перстень, кстатьи тоже не деформирован, что можно было ожидать при сильном ударе. А здесь ничего такого нет. Вывод – сомнение в том, что человек, найденный в море – Владимир Андрейчиков. Вот почему мы попросили вас, мсье, о дополнительном опознании. Вы сделали заявление – это Андрейчиков. Но это значит, что он не бил свою Жену рукой с перстнем. Бернарди этого тоже не делал. Он был на Корсике, что могут подтвердить восемь свидетелей: экипаж и пассажиры яхты на которой он находился с субботы по среду. Кто же тогда?

В. А. Ну, Вы, наверное, думаете, что знаете ответ, если пригласили нас ознакомиться с выводами.

Л-К. Думаю, да. Это Вы верно заметили. У меня не хватает точных доказательств, но я думаю, что знаю. И вот что я хотел бы сказать, начиная излагать свою версию. Мне представляется, что су-лейтенант Секонда был прав почти с самого начала. Нет, не тогда, когда предполагал, что тут замешана мафия. Я Вам не стал даже рассказывать об этой версии, поскольку твердо знаю, что мафии в Капдае нет и быть не может.

В. А. Ну, слава Богу!

Л-К. Да. Су-лейтенант был прав, говоря о демонстрации в воскресенье. Только на общее обозрение выставляли не Владимира, а Жанну. Она была убита в воскресенье. А ее жизнь нужно было «протянуть» до вечера вторник. Тут возникает много вопросов. Первая их часть: кто, как, и почему убил Жанну в воскресенье? И вторая часть: кому и зачем нужна была «живая» Жанна в понедельник и вторник? Вот на эти вопросы, я, если не возражаете, постараюсь сейчас ответить. Опираясь, естественно, на те материалы, которые содержатся в журнале, да, вот в этих листочках. Этот журнал вел по ходу дознания су-лейтенант Секонда. И мы можете видеть, что он продолжает вести свой журнал и сейчас. Что правильно. Без этого журнала я бы ничего не смог бы понять в том сцеплении умысла и случайности, результатом которого стали две смерти и одно не вполне удавшееся покушение на убийство. Не будем забывать о мадам Ронсо.

12.51. Там же.

В кабинет начальника полиции заглянул бригадир жандармерии Капдая Давид Килен. Шеф пригласил его зайти. Бригадир поставил довольно крупную сумку у стола шефа, наклонился к нему, что-то прошептал и вышел. Пока шла вся эта суета, я сходил в дежурное помещение и попросил доставить в кабинет начальника воды. Душновато там без кондиционера, а лейтенант-колонель его не включает, боится разбудить свой бронхит. Воду принес не дежурный полицейский, а Гастон Карир. Он вежливо дал по бутылке Ирине и Виктору, а на меня даже не посмотрел.

Л-К. Продолжим? Нет возражений? Кха. Спасибо. Вода кстати. Вот мое мнение: Жанна была убита, если не случайно, то не намеренно. Или, во всяком случае, не вовремя.

И. А. То есть как?

В. А Что значит не вовремя? Бывает убийство вовремя, а бывает не вовремя?

Л-К. Да, мсье. Если убийство планировалось и состоялось в соответствии и с планом, то логично считать, что оно произошло вовремя. Мое мнение – убийство Жанны или не планировалось совсем, или же планировалось на более позднее время, поскольку она должна была сыграть свою роль в другом – запланированном – убийстве. А то, что произошло – произошло вне плана.

И. А. И кого же планировалось убить? Да, и кто планировал?

Л-К. Кто планировал я сейчас с уверенностью сказать не смогу. Может быть вы мадмуазель. А Может быть вы, мсье. А скорее всего – вдвоем. Или даже втроем с Жанной. А убить собирались Виктора Агапкина.

В. А. Меня? Я планировал убить себя?

К-Л. И да, и нет. В зависимости от того, кем Вас считать, мсье. Но не хотите ли закончить разговор об убийстве Жанны?

В. А. Мне кажется, что этот разговор может продолжаться лишь в присутствии адвоката.

Л-К. Я ждал этой фразы, мсье. И отвечу так: я не предъявляю вам обвинение и не буду вас арестовывать. Это я обещаю. Я просто изложу свою версию событий, как я ее понимаю. А вы услышите то, в чем вас могут обвинить. Если это вам не интересно, то вы вправе уйти и дальше будете общаться с Ле Гуном.

И. А. А нельзя ли в таком случае, без намеков на то, что мы кого-то били, просто изложить вашу версию?

Л-К. Да, мадмуазель. Кху. Да. Хорошо. Если убийство предумышленное, то у него должен быть серьезный мотив. Чаще всего такой мотив дают деньги. Чем больше денег, тем серьезный мотив, не так ли?

В. А. Я бы все же попросил…

Л-К. Не обижайтесь, это просто риторический прием. Как я уже сказал, нам известны владельцы двух компаний, чьи интересы лежат в области торговли, недвижимости, а также лизинга крупных автомобилей и яхт. Это фирмы «Panorma» и «Bekas». Есть еще небольшие дочерние кампании, занятые в сфере перевозок («Bekas-А» и ресторанного дела «Bekas-R»). Учредителями и совладельцами «материнской» кампании «Bekas» выступают Виктор Агапкин (80% капитала) и Владимир Андрейчиков (20%). Кампания «Panorma» была учреждена Виктором Агапкин и Жанной Андрейчиков (соотношение долей 60 на 40). В капитале компаний «Bekas-А» и «Bekas-R» есть доли Виктора, Владимира и Жанны, причем доля Виктора 70 процентов, а у Владимира и Жанны – по пятнадцать. Как я понял из журнала су-лейтенанта, Владимир и Виктор имели совместный бизнес в России, но бизнес этот был и не вполне законен, и не вполне честен.

В. А. Вы ничего не знаете и ничего не понимаете. У нас все законно.

Л-К. Вполне это допускаю, но в России есть такая Счетная палата, он что-там считает и, как мне рассказал су-лейтенант, начала выдвигать претензии и кампаниям, занятым в строительном бизнесе и аффилированным с региональными чиновниками. Поэтому (я излагаю только свое мнение) Владимир и Виктор договорились о том, что выводят свой капитал во Францию, через офшорную кампанию и ряд принадлежащих им фирм. Деньги эти, главным образом, принадлежали Виктору, а Владимир получал свою долю в капитале, за то, что играл роль владельца, поскольку Виктору, состоящему на муниципальной службе, заниматься бизнесом было нельзя. Отсюда я делаю вывод, что если и убивать кого-то с целью присвоения денег, то не Жанну и не Владимира, а именно Виктора.

В. А. Но я не убит.

Л-К. Вы нет, не буду спорить. Я бы хотел закончить свой рассказ. Предположим, Владимир захотел избавиться от компаньона, у которого, будем прямо говорить, был на побегушках. И забрать его деньги. Убийство Виктора привело бы к поиску наследников. Идеальный наследник – жена, но, Виктор был холост. Как мне кажется рассказы о том, что Виктор хотел жениться на Ирине – отражают скорее желаемое, чем действительное. Может быть какой-то прежний, не реализованный план, по которому Виктор, сначала женится, а потом погибает. А так, у убитого, скорее всего, нашлись бы наследники, которые и получили бы все его активы. Исчезнуть Виктору – тоже не самый лучший вариант. Тогда, до выяснения обстоятельств исчезновения, будут заблокированы его активы во всех кампаниях. Идеальный план: убить Виктора так чтобы он остался жить.

В. А. Вы нам про зомби сейчас рассказываете?

Л-К. Зомби? Хорошая метафора. Кха. Итак, предположим, что такой план существует, и Жанна должна играть в нем очень важную роль – обеспечить алиби других участников и создать иллюзию несчастного случая. Приближается день выполнения плана. Пусть это будет понедельник, 8 сентября. В пятницу Владимир внезапно увольняет домоправительницу мадам Ронсо – единственно человека, здесь в Капдае, который несколько раз видел Виктора и может его опознать. Поскольку Виктор намерен поселиться в Провансе, встретиться им с мадам Ронсо вряд ли выпадет судьба. И удаление мадам Ронсо на время убийства – первый пункт плана. Далее, Виктор прилетает в аэропорт Ниццы, и должна наступить следующая стадия плана. Но тут, утром в воскресенье, когда Виктора уже не было на вилле… да, да, я знаю, что вы хотите сказать мсье, но это же моя версия.

(Примечание: лейтенант-колонель так увлекся или так разозлился, что даже совсем перестал откашливаться. Никаких тебе кха и кху. А на вид совершенно спокоен. Даже медленнее стал говорить. Чем в начале нашей беседы.)

Л-К. В моей версии Жанна чем-то разозлила Владимира. Может быть, она не соглашалась с той ролью, что ей была отведена во всей этой операции. Ведь она, по сути, не получала ничего, по сравнению с тем, что у нее уже было. А может быть разговор зашел о Лоренце Бернарди. Здесь много неясного. Бернарди, в своих показаниях, которые сейчас записывает секретарь капитана Ле Гуна, утверждает, что его наняли ухаживать за Жанной. Кто? Сама Жанна, чтобы позлить мужа? Тогда она перестаралась и муж, разозлившись, нанес ей удар, приведший, в итоге к ее гибели. Или сам муж, готовившийся вступит в новый этап жизни, в котором для Жанны не было места. И тогда Бернарди – часть будущего плана по устранению Жанны. Плана, который не был реализован, потому что Жанна погибла незапланированно. Но я склонен поразмышлять о вашем, мадмуазель участии в этой истории.

И. А. А при чем тут я? Я не знаю Бернарди и не встречалась с ним.

Л-К. Бернарди утверждает, что ему платила женщина похожая на Жанну, блондинка, в темных очках, на высоких каблуках.

И. А. Я что – похожа на Жанну? Я – блондинка?

Л-К. Нет. Но все кто видел Жанну в воскресенье и позже указывают, что та не снимала темных очков даже поздно вечером, даже в помещении. Она была на высоких каблуках и сильно, как это сказать… задрапирована. А официантка из ресторана в бухте Мала заметила также, что ногти Жанны по цвету никак не подходили к губной помаде. Это были накладные ногти. И вот я думаю: не был ли это маскарад: и при встречах с Бернарди, и в бухте Мала, и в полицейском участке после. Парик, накладные ногти, черные очки, немного подправленная ватой фигура и что еще…

Ш. С. Высокие каблуки.

Л-К. Да, спасибо – высокие каблуки. И хрупкая брюнетка оборачивается пышной блондинкой, которая не хочет говорить по-французски, а тянет хрипловатым голосом слова по-английски. И при этом время от времени, когда не знает что ответить, не пожимает плечами, а слегка приподнимает левое плечо, «ведет им», как заметил су-лейтенант. И как это делаете вы, мадмуазель, прямо сейчас.

И. А. Это все домыслы.

Л-К. А я с самого начала заявил, что излагаю здесь лишь свою версию. И не претендую на истину. Но, предположим, что вы, мадмуазель, наняли Бернарди, например для того, чтобы поссорить отца с мачехой. И у вас это очень хорошо получилось. Правда, не во время. Сцена у бассейна нуждается в реконструкции, но в общих чертах она известна: удар кулаком с перстнем – удар головой о столик – бассейн – смерть. И Жанна не может играть свою роль в разработанном плане. И она не может внезапно исчезнуть. Опять-таки прав су-лейтенант Шарль, заметивший, что преступникам необходимо тело жертвы, погибшей, в идеале, от несчастного случая. Или убитой. Исчезновение Жанны приведет к блокировке ее доли в указанных мною фирмах и привлечет к ним внимание правоохранительных органов. А в случае признания Жанны погибшей, ее доля мирно переходит к мужу. Который, как мы знаем, тоже погибает. Что приводит к консолидации активов в руках дочери – Ирины.

И. А. Все это ерунда. Вы забываете, что меня даже не было на вилле в это время. Я не могла играть роль Жанны, даже если бы это и было нужною. Я была в Провансе. И Жанна погибла не в воскресенье. А вечером во вторник. Мне так сказали полицейские.

Л-К. Да. Судмедэксперт выразился совершенно определенно: при той температуре бассейна, которая была утром в среду (а она поддерживается автоматически), время смерти фиксируется точно: от 22 до 24 часов вечера вторника. Но. Вот у меня справка. Точнее квитанция. Утром в понедельник на виллу «Палома» доставлено двадцать коробок пищевого льда. Я знаю, русские любят круглые числа.

И. А. И что тут такого. Мы часто заказываем лед. В такую-то жару.

Л-К. Ничего странного, мадмуазель. Я сам бы заказывал, в свой участок, если бы на это выделяли средства. Но. Их не выделяют. Да, простите, я не о том хотел сказать. Вот у меня протокол обыска виллы «Палома». Его доставил сейчас бригадир Килен. Вы его знаете: он уже бывал на вилле. Ничего особо интересного сегодня во время обыска, конечно же не нашли. Да мы и не надеялись.

В. И. Зачем же тогда весь этот…

Л-К Мсье Виктор, вы находитесь в полиции… и я попросил бы вас воздерживаться от излишних появления эмоций. Для моей версии важно то, чего при обыске не нашли. А не нашли льда. Его нет. За неделю использовано двадцать коробок льда. А я предполагаю, что, что даже не за неделю, а за два дня: понедельник и вторник. Тело Жанны с утра воскресенья лежало в большой ванне, в ее апартаментах. Эту ванну заметил су-лейтенант, при втором посещении виллы. Впрочем, как японял по описанию не заметит ее было невозможно. Предположим, ч то в эта ванна была наполнена проточной холодной водой. Кран, видимо, был все время открыт и этим добились постоянно низкой температуры в воскресенье. И это проверяется показателями счетчика воды, которые… ага вот здесь… шрифт очень мелкий… очень большой расход за прошлую неделю, по сравнению с тем, что было до этого в августе. Превышение в полтора раза. А с утра понедельника в эту воду добавляли лед. Так процессы, происходящие в организме убитой, были заторможены. Жанна (точнее – ее образ) получила еще целых три дня жизни. Судмедэксперт датирует ее смерть вечером вторника, а несколько свидетелей подтверждают, что видели Жанну в воскресенье, понедельник и вторник.

И. А Так это, по-вашему, я, переодевшись Жанной, убила своего отца или же Виктора, который вот тут сидит, заманив его в море и переехав надувной лодкой? Это же бред.

Л-К. Бред, конечно. Но давайте выясним, все же кто сидит рядом с Вами. Предположим, что это Не Виктор Агапкин, а Владимир Андрейчиков.

В. А. Я?

Л-К. Да, мсье. Откуда мы знаем, что убит Андрейчиков? Тело убитого было опознано мадмуазель Ириной, дочерью покойного и мсье Виктором, его другом по следующим приметам: перстень на безымянном пальце правой руки и крестик на шее. Согласитесь эти вещи можно надеть на тело другого человека. Далее: рост, вес и телосложение у Владимира и Виктора близки. У них общее военное прошлое, хорошая физическая форма. Владимир несколько опустился, и немного «расплылся», зарос жирком в последнее время, но это, по словам Жанны, его супруги и Ирины, его дочери. А если предположить что Жанна уже не могла ничего рассказать, поскольку лежала в ванне у себя на втором этаже, засыпанная льдом, то это – с Ваших слов, мадмуазель. Да, мадам Ронсо, экономка тоже говорила о том, что Владимир, слегка подрастерял форму. Но не было ли это игрой с его стороны. Ведь он не собирался убивать мадам Ронсо. он просто уволил ее, чтобы она, в случае чего, могла рассказать о «любовнике» Жанны и о том, как Владимир перестал следить за собой.

И. А. Вы забываете о…

Л. К. Нет, я помню и перехожу к главному. Шрам на ноге и шрам на ягодице. Опять же со слов здесь присутствующих. Единственный человек, который мог опознать Владимира независимо от вас, поскольку жил с ним много месяцев бок о бок – это мадам Ронсо. Но она про шрамы ничего не говорила, а сейчас находится в больнице «Пастор» и не способна к самостоятельным действиям. Я все перечислил су-лейтенант?

Ш. С. Тату шеф.

Л-К. Да. Татуировка на плече. Что-то там с парашютами и самолетами. Такую, в России, наносят себе те, кто служит в десантных войсках. У вас она тоже есть, мсье?

В. А. Да есть

Л-К. Вы нам покажете?

И. А. Зачем?

Л-К. Ну, например, для того чтобы убедится что вы тот самый Виктор Агапкин, который служил в десантных войсках и был лучшим другом Владимира.

В. А. Да пожалуйста.

Л-К. Занятно. А скажите вот эти четыре цифры, под эмблемой, это ведь дата? 1983 год?

В. А. Конечно.

Л-К. И что он означает?

В. А. А почему Вы спрашиваете.

Л-К. Видите ли… кха… логично предположить, что это дата окончания военного училища. И в честь этого события сделана татуировка.

В. А. Ну да. Так оно и есть.

Л-К. Если так, то вы окончили училище в 1983 году, а Владимир, а которого на тату обозначена дата 1982 – на год раньше. А в журнале, который су-лейтенант, заполнял по ходу дознания, содержится информация, со слов… одного из членов семьи Владимира, что именно тот был на год младше вас. А не наоборот.

В. А. Вы видимо хотите мне расставить какую-то ловушку, господин начальник полиции. Но вся это хитрая интрига от незнания российских реалий. Да, Владимир был моложе на год. Но окончил училище раньше на год. Просто он поступил в училище сразу после школы, а я два года отслужил в армии и стал курсантом уже после этого. Вот вам и разница в год при выпуске.

Л-К. Ну что ж, вы правы. Часто приходится подменять точное знание домыслами. Некоторые называют это интуицией. Я же – плохой работой. И все же я бы хотел представить вам картину смерти Владимира и Жанны Андрейчиков, а также покушения на мадам Ронсо, в полном виде по дням. Это займет еще какое-то время. Обещаю, домыслами пользоваться не буду. Если Вы их обнаружите в моем рассказе, мы назовем их предположениями и вынесем за скобки основного действия. Да я и сам скажу, где предположения, а где факты.

И. А. Но мы не можем сидеть здесь весь день, слушая эти ваши … предположения.

Л-К. Вы повели плечом мадмуазель. Видимо все, что здесь происходит, вас раздражает. Я могу это понять. Но потерпите. Все события уложились в одну неделю. Мой рассказ будет краток. Итак. кха, кху… В пятницу 5 сентября происходят два точно установленных события Первое: Владимир Андрейчиков увольняет домоправительницу виллы «Палома» мадам Мари Ронсо. Точное время не установлено. Второе: из России прилетает друг Владимира, мсье Виктор Агапкин. Время: 21.05. Из аэропорта Ниццы он, вместе с хозяином приезжает на виллу «Палома», где остается ночевать. В субботу, предположительно в 10.15 утра, мсье Виктор покидает виллу, выезжает на шоссе А8 и в 11.17 звонит Владимиру из Мандельё-ла-Напуль.

И. А. Все неверно. Это я уехала с виллы. И я звонила.

Л. К. Нет, мадмуазель. Я предполагаю, а если хотите, домысливаю, что вы остались на вилле, а Виктор уехал в Арль, невольно обеспечивая Вам алиби. Вы подменили телефон. Вы постоянно вертите в руках свой айфон. Мсье, перед тем, как войти в мой кабинет, кому-то звонил и войдя закончил звонок. Я видел оба аппарата. Они идентичны. Вероятно, после часа дороги, Виктор обнаружил подмену, но вы уговорили его не возвращаться из-за такого пустяка. Вероятно, он собирался в Арль ненадолго и вы мсье, или вы, мадемуазель, когда он позвонил на свой номер (из Марселя в 12 44), сказали что-нибудь такое, что, мол, ерунда, ничего страшного приедешь в понедельник, обменяемся. Таким образом, Ирина получила свободу рук в подготовке убийства Виктора Агапкин. Вы ничего не скажите мадмуазель?

И. А. Это домыслы.

Л-К. Предположения. В суде их не используешь. Ну и ладно. В воскресенье случилось незапланированное и трагическое событие. Была убита Жанна (время не установлено). А именно она должна была играть важную роль: сообщить о пропаже мужа, затем разыграть тревожное ожидание, и наконец, опознать найденное тело. Для того, чтобы убийство Виктора прошло по плану, пришлось одновременно решать две задачи: продлить жизнь Жанны на пару дней и найти, кем ее заменить. Решение нашлось: предъявить Жанну нескольким будущим свидетелям. Поэтому, сначала была разыграна сцена в ресторане на пляже, где вы, мадмуазель, слегка укрупнив свою фигуру в области, извините, бюста и таза, встав на высокие каблуки, надев очки и парик – преобразились. Стали Жанной. Очки скрывали не только глаза, но и то, что у вас нос, значительно длиннее. А ваша безмерная активность создала эффект мелькания. Все вас видели, но никто в точности не запомнил.

И. А. Ерунда.

Л. К. Затем похожая сцена повторилась в полиции с теми, кто, как вы думали, будет проводить опознание. Но тут произошел первый сбой. Дежурный, лейтенант Карир (он только что дал вам воду и мог хорошо расмотреть), не может с уверенностью в суде сказать, кого он видел в участке в воскресенье: Жанну или же вас. Вы были бесподобны и создали полное ощущение аутентичности происходящего. Еще бы, ведь у Вас было несколько репетиций – перед Лоренцо Бернарди, которого вы готовили к одной из двух возможных ролей: либо убийцы Жанны, либо к роли свидетеля, обеспечивающего ее алиби в деле об убийстве мсье Виктора. Тут много еще предстоит выяснить. Но он уверен, что вместе с Жанной были вы, мсье.

И. А. И это все…

Л-К. Не только предположения, мадмуазель. Согласитесь, это, какой-никакой, факт. Почему человек, называющий себя Виктором Агапкин, пришел в участок и сказал, что он – Владимир Андрейчиков? Это надо разъяснить.

В. А. Ну да, я. Что с того? Владимир был пьян. Он не мог идти. Жанна попросила меня проводить ее. Мы просто не стали усложнять. Я назвался Владимиром, чтобы не объяснять кто я и почему пришел вместе с Жанной. Вот и все. Если я что-то нарушил, выпишите мне штраф.

Л-К. Прекрасное объяснение. Но штрафом, думаю, здесь не обойтись. Но вернемся к предположениям. В понедельник, когда тело Жанны уже находилась в ванне с холодной водой, на виллу доставили необычайно большую партию льда. И этот лед был использован, для того чтобы ввести в заблуждение судмедэкспертов. В понедельник же (врем не установлено) Виктор вернулся из Арля в Капдай. Последний раз телефон Ирины, находящейся у Виктора был активен именно в Арле, незадолго до полудня. Дорога из Арля в Капдай занимает от двух с половиной до трех часов. Так что самое раннее, когда он мог приехать – около трех часов пополудни. Но вполне может быть, что он приехал и позже. Что делали Виктор, Владимир и Ирина до полуночи, мы, увы, не знаем. Но у меня есть предположение, что ближе к вечеру Виктор был усыплен. Это предположение основывается на факте: в крови убитого нашли следы снотворного и алкоголя. Переходим ко вторнику. Сразу после часа ночи соседи пожаловались на очень громкую музыку, доносившуюся с виллы «Палома». Я предполагаю, что именно в это время и был убит Виктор. А музыка должна была заглушить звуки, неизбежные при том способе, каким он был убит.

В. А. И каков же этот способ? В бассейн затащили лодку, которая переехала тело?

Л-К. Что-то вроде этого, мсье.

(Примечание: в кабинет начальника полиции постучав, вошел капитан Риволан, поздоровался со всеми, взял себе стул, сел и кивнул отдельно лейтенант-колонелю и положил на ему на стол пару листок бумаги).

Л-К. большинство присутствующих знают капитана Риволана из жандармерии Капдая. Он офицер судебной полиции и проводил обыск на вилле «Палома». А это – мсье, которого мы договорились именовать Виктором Агапкин, пока не буде доказано иное. Кха. Настоящий Виктор Агапкин, действительно был убит в бассейне, из которого спустили воду и выложили дно целлофаном. Его сначала усыпили. Потом он был переодет в костюм для подводного плавания, вытащен на дно бассейна, где ему срезали часть головы и левую кисть винтом лодочного мотора. В журнале Шарля Секонды содержится одна фраза, которая навела меня на эту мысль. Наш судмедэксперт сказал су-лейтенанту, что убить можно и промышленным вентилятором, если к нему поднести тело. Да! Но проще – поднести именно к лодочному мотору в пустом бассейне. А потом, убрав все следы убийства (для этого и нужен целофан), снова наполнить бассейн водой. Но лодочный мотор работает громко. Его нужно заглушить. Именно для этого и была включена очень громкая музыка, примерно на три минуты. В России, я предполагаю, это не вызвало бы большого переполоха. Подумаешь три минуты! Но здесь, за эти три минуты, последовали три звонка в полицию. С жалобами. И, приблизительно, в один час тридцат минут на виллу прибыл дежурный полицейский, су-лейтенант Шарль Секонда. Так, су-лейтенант?

– В час сорок, шеф.

– В час сорок. Труп лежит в бассейне, в дверь стучит полиция. Вам пришлось импровизировать. Но все получилось, очень хорошо. Су-лейтенант познакомился с Жанной. И ее земное существование продлилось еще на сутки. Кроме того, он поговорил с Виктором и слышал пение Виктора и Владимира. Я предполагаю, мадемуазель, что это была запись, на которой они поют какую-то армейскую песню. Запись эта была сделана ранее, случайно или намеренно, и очень пригодилась. Получилось так, что Владимир и Жанна, в ночь с понедельника на вторник, еще живы, хотя в моей предполагаемой реальности, это было не так. Затем, после того, как су-лейтенант покинул виллу, тело Виктора, лодочный мотор и целлофан со всем следами преступления, были вытащены на берег моря. В тридцати метрах от виллы есть бетонная дорожка к морю, заканчивающаяся металлической лестницей, ведущей к воде. К лестнице была привязана надувная лодка. Я предполагаю та самая, что входила в комплект яхты «Bekas» и якобы пропала несколько недель назад. И вот вам факт: су-лейтенант, при осмотре дома утром в среду, заметил следы, ведущие от бассейна к калитке, что выхолит к морю. Эти следы показывают, что по земле волокли какой-то груз. К сожалению, су-лейтенант не привлек к ним внимание капитана Риволана. Но зато он сделал фото этих следов, зафиксировав дату и время. А сейчас этих следов, как я вижу из протокола обыска, нет.

(Примечание, в этом месте капитан Риволан отрциательно покачал головой и строго посмотрел на наших гостей.)

Л-К. И вот еще один факт. Мадам Раку, та самая, которая жаловалась на шум, сообщила, что ее пес Чипи (помните, я вспоминал его?) получил нервное потрясение, потому что на вилле «Палома» всю ночь продолжалось какое-то движение. У собаки очень тонкий слух и слабая нервная организация. В результате, пострадал мсье Моги. Но к этому мы еще вернемся. Вам не скучно мсье?

В. А. Я не любитель детективных историй. Но видимо придется выслушать все до конца.

Л-К. Осталось не так уж много. Мсье Моги видел морского ангела, сразу после двух часов ночи. Он пророк. И выступая в качестве такового, пел песни, в которых были смерть, море и собака. Собака – это, без сомнения Чипи, которая вцепилась в него следующим утром. А море и смерть – это вы. Ангел вышел из моря в районе «Чесночного замка», прошел по променаду и исчез. Он весь блестел, в луче света, а его руки заканчивались раздвоенными крыльями.

В. А. Ну бред же больного человека. И как вы это собираетесь притянуть к убийству.

Л-К. Моя интерпретация такова. Вы, мсье, на лодке вывезли тело в море, на расстояние от полукилометра и дальше. Вы человек тренированный и все смогли сделать быстро. Там, в море, вы оттолкнули надувной матрас, к которому было привязано тело жертвы, чтобы он ушел в свободное плавание. А лодку проткнули чем-то острым в нескольких местах. Мотор утянул лодку и окровавленный целлофан на дно, где их бесполезно искать. Улики были надежно спрятаны. А сами вы вплавь вернулись обратно. Луч света, увиденный мсье Моги – это фонарик, который Вы оставили у лестницы, чтобы вернуться точно в то же место. А иначе вы бы не могли выбраться на берег, везде острые камни.

В. А. И крылья у меня были?

Л-К. Да. Вы держали в одной руке ласты, а в другой – весла от лодки. На море, в ту ночь было довольно сильное волнение. Мы, с су-лейтенантом провели, неофициально, конечно, следственный эксперимент. И этот эксперимент показал, что возвращаться в ту же точку, особенно при волнении на море очень трудно. И занимает много времени. Но в журнале су-лейтенанта есть слова, ваши, мадмуазель… сейчас… да, вот: Владимир Андрейчиков занимался плаванием и говорил, что много раз плавал от бухты Мала до городского пляжа. Это хорошая подготовка. Вы воспользовались ластами и веслами для того, чтобы вернуться быстро. Это важно – быстро вернуться. Иначе не сработает алиби, подтверждаемое аварией. Выбросить ласты и весла Вы не могли и положили в домик для инвентаря, среди ненужных вещей. Их нашел су-лейтенант, тогда же в среду. Весла были слегка влажные и оставили на его рубашке пятна.

В. А. И вы эту рубашку предъявите в суде?

И. В. Да брось, не обращая внимания. Лежат в сарае старые ласты, весла которыми давно не пользуются. Крыша протекла, дождь их намочил. Какой там суд.

Л-К. Именно, мадмуазель. могло быть и так. Но акт о выемке этих предметов, на всякий случай, составлен. А весла и ласты доставлены сюда, вот они.

А. В. Не на что тут смотреть.

ЛК. И ладно. Кха. В три часа семнадцать минут, Владимир звонил Жанне из порта Капдая, где стоит ваша яхта. Я предполагаю, что это мы, мадмуазель, взяв телефон, съездили в порт и позвонили на виллу.

В. А. Да сколько можно? Ваши предположения совершенно не на чем не основаны.

Л-К. Так ли уж мсье? Даты на тату вызывают подозрение. И Вы их, как будто развеяли. Но вот что я бы хотел прояснить. Если мертвое тело, найденное в море, принадлежит Владимиру, то почему на пальце под перстнем нет повреждений кожи? Ведь ударив Жанну, он неизбежно получил бы… ну хотя бы царапину что ли. А если вы – Владимир и вы ударили Жанну правой рукой с перстнем, то такие повреждения есть у вас.

В. А У меня есть повреждения! Есть! Но я получил их в аварии. Основной удар пришелся на правую руку, и ее защемило подушкой безопасности. Вот и все.

Л-К. Но тогда как же вы объясните, что на фото, где оно у меня…. на фото правой руки трупа… вот здесь хорошо видно, что под перстнем нет не только царапин, но и белой полоски, которая образуется у каждого, кто носит перстень или кольцо, не снимая. А по показаниям свидетелей, в том числе и мадам Ронсо, Владимир носил этот перстень постоянно. Не так ли мадмуазель.

И. А. Да, но…

Л-К. Что мадмуазель?

И. В. Ничего. Не знаю.

Л-К. А если я попрошу вас, мсье, снять бинт и показать ваш безымянный палец. Мы обнаружим там след от перстня?

В. А. Я не буду снимать бинт. Это опасно для раны.

Л-К. И не надо. Капитан Риволан вправе задержать вас на сорок восемь часов. За это время капитан Ле Гун сможет пригласить медиков и повязка будет снята по предписанию прокурора.

В. А. Но вы же сказали, что не будете…

Л-К. Арестовывать? Я и не собирался. Но капитан Риволан, возможно, по окончании разговора, будет обязан провести задержание. Поэтому давайте доведем историю до конца. В среду, вы, мсье, под Арлем, попадаете в аварию, которую я бы назвал имитацией. Ее цель – предоставить вам косвенное алиби. Ведь авария произошла примерно через два часа после того, как Владимир последний раз пользовался телефоном. Убить Владимира таким способом, какой я только что описал и доехать до Арля за два часа невозможно. Поэтому вы можете утверждать, что физически не могли принимать участие в убийстве. Если, подчеркиваю, звонил Владимир. А я предполагаю, что звонила мадмуазель Ирина, обеспечивая вам алиби. Возможно, если бы была жива настоящая Жанна, алиби было бы сильнее. Но и так неплохо. А на самом деле, вы выехали из Капдая в половине третьего, уже убив Виктора и спрятав улики, хотя и не все.

В. А. Ну-ну.

Л-К. Да? Что?

В. А. Ничего, продолжайте.

Л-К. Спасибо. Вторник. Трудный день, для вас мадмуазель. Вам снова надо импровизировать, пока мсье отлеживается в больнице, закрепляя алиби. Вы заполняете пустой бассейн, но не заботитесь о саде, где еще остаются следы волочения трупа. Затем вам надо поместить тело Жанны в бассейн. Это трудно, но Вы справляетесь. Далее, Вы звоните су-лейтенанту и сообщаете, что «ваш муж» – Владимир – пропал. А в ночь на среду выезжаете на шоссе, движетесь в направлении Марселя, затем разворачиваетесь и жмете на газ, чтобы где-нибудь попасть в объектив камеры, фиксирующей превышение скорости. Это вам удается. Еще одна графа косвенного алиби Ирины заполнена. Среда. Мадмуазель приезжает, уже в образе Ирины на виллу и «находит» тело Жанны. Начинается дознание по делу о смерти.

И. А. Все это очень шаткая конструкция господин лейтенант-колонель. Если тело Владимира сбросили в море в ночь на вторник, то его могли бы сразу найти и Жанна бы не успела «умереть». Все бы рассыпалось.

Л-К. Я забыл упомянуть маленькую деталь. На тросе, которым тело было связано с надувным матрасом, обнаружено несколько холщевых мешков с дырочками. Пустых. Мы предположили, что это мешки для того, чтобы привлекать и кормить рыб. Туда можно положить хлеб или еще какую-нибудь приманку, которая через дырочки будет потихоньку вымываться. Объем мешков такой, что если в них засыпать соль, то матрас надутый не очень плотно, погрузиться в море, примерно на метр. Тело и матрас будут скрыто волнами. И если их специально не искать, то заметить будет очень трудно. К вечеру среды или утру четверга соль полностью вымылась из этих мешков, матрас оказался на поверхности и его обнаружил вертолет, посланный, специально для этого. Все сошлось.

И. В. Вы хорошо придумываете лейтенант-колонель.

Л-К. Я интерпретирую те факты, которыми располагаю. Продолжим. В четверг, при опознании тела, найденного в море, су-лейтенант неосторожно, в вашем присутствии мадмуазель, вспоминает о Мари Ронсо, как о свидетеле, который может провести дополнительное опознание. И это чуть н стоит мадам Ронсо жизни. В ночь с пятницы на субботу на нее нападают неизвестные грабители. Из дома утащены какие-то вещи. Но очевидно, что брали их впопыхах, все, что попало под руку. Главное – мадам Ронсо получила удар по голове, от которого ей еще надо оправиться. Одновременно о грабителях сообщаете вы, мадмуазель. Я предполагаю, что в обоих случаях «грабителем» были вы. Только в одном случае вы пытались убрать свидетеля, а в другом – ликвидировать все документы и фотографии, которые могли бы вызвать хоть малейшие подозрения в том, что произошла подмена одного Виктора другим.

И. В. А я скажу только одну фразу, на которую Вам нечего будет возразить. Слушайте внимательно, я буду говорить медленно и громко: У ВАС НЕТ НИКАКИХ УЛИК.

Л-К. Вы правы мадмуазель. Почти правы. Мсье мы задержим и проверим безымянный палец. Если там будет полоска от перстня, а перстень фигурирует в материалах дознания, как одна из деталей, опознания, то, капитан Ле Гун вынужден будет направить запрос в Россию об идентификации человека, который называет себя Виктором Агапкин, но, вероятно им не является.

В. А. Из-за перстня? Да я может быть…

Л-К. Из-за перстня, да. Но не только. Су-лейтенант Шарль Секонда, дал нам замечательный совет. Он попросил проверить фильтры вашего бассейна. Вашего, если вы тот, кем мы вас считаем. Владимиром Андрейчиков. Мы и не думали искать там что-то определенное, но нашли. Капитан Риволан, будьте любезны… Спасибо. Вот в этом пакете содержится три маленьких кусочка прорезиненной ткани. Экспресс-экспертиза показала, что на этих фрагментах есть следы крови. При первоначальном осмотре установлено, что такой тип ткани используется для изготовления костюмов для подводного плавания. Предположительно они составляли часть ворота и капюшона того костюма, в котором был найден труп. Вероятно, в момент убийства эти фрагменты ткани попали на стенки бассейна, не были замечены, при ликвидации улик и были смыты водой. Фильтр задержал их. Если углубленная экспертиза подтвердит сказанное, то будет доказано, что убийство совершено в этом бассейне. А когда капитан Ле Гун докажет, что вы – Владимир Андрейчиков, выдающий себя за Виктора Агапкин, то у него будет мотив, средство и возможность, то есть все необходимое, для того, чтобы начать уголовный процесс. А вот с вами мадмуазель сложнее. Вы, по всем моим предположениям, явный соучастник, а может быть и вдохновитель всего этого дела. И главный выгодоприобретатель. особенно в том случае, если объявленное бракосочетание состоится. Но прямых улик против вас нет.

И. А. По-вашему я собиралась выйти замуж за отца? Большей чуши я в жизни не слышала. Я могу идти?

Л-К. Отвечая, кха, на ваши вопросы могу лишь сказать: нет. И, да, в смысле, еще раз нет. Вы не собирались за муж за вашего отца. Владимир Андрейчиков не ваш отец. Сегодня утром я получил, неофициальное правда, сообщение из России, от того знакомого, я бы даже сказал друга, о котором уже упоминал. В этом сообщении есть вложение – фотография документа полицейской службы… это что-то вроде нашей жандармерии… дорожная полиция. Это рапорт об аварии. Молодая женщина на большом внедорожнике, два года назад, врезалась в автобусную остановку. Погибло четыре человека, пострадали еще восемь. Среди погибших: Софья и Ирина Андрейчиков, мать и дочь. Мы подозреваем мадмуазель, что вы – не Ирина. Кто вы – мы не знаем, но постараемся установить. А для этого капитану Риволану, которому я сейчас предоставлю слово, видимо придется вас задержать и вас тоже. Прошу вас, капитан.

14.42. Монако. Угол улиц Гримальди и Сюран Реймон. Ресторан «Прованс».

«Тарелка» дня – тальятелле в сливочном соусе с грибами. Очень вкусно. Но самое приятное – потом, когда все съедено, взять кусочек багета и подобрать весь соус с тарелки.

Но я открыл свой журнал не для того, чтобы делиться своими чувствами, по поводу обеда. Я – Шарль Секонда, строгий и педантичный полицейский, должен оставить в своем журнале запись:

«ДЕЛО О НАДУВНОМ МАТРАСЕ ЗАКРЫТО»

Благодарности

В первую очередь хочу поблагодарить персонал казино «Cafe de Paris», проигрыш всех наличных денег в котором, заставил меня задуматься над тем, как и зачем можно украсть матрас с яхты, стоящей на якоре в бухте Мала.

Я благодарен владельцам и персоналу ресторана «La Provence» за столиком которого, были написаны некоторые строки этой книги.

Моя благодарность Анастасии Петровой, которая взяла на себя труд перевести строки песен Сальваторе Адамо.

Спасибо Афанасию Полушкину за перевод стихов из цикла «Два полицейских» и примечания, необходимость которых, правда, для меня, не всегда очевидна.

И самое главное: вдохновителем этой книги и главным советчиком при ее написании была Ника Соловьева, согласившаяся стать прототипом одно из персонажей. «Спасибо» много, много, много раз.

Сергей Фабриюль – октябрь 2014 года.Ницца – Капдай – Монако.

Примечания

1

Элементарная логика подсказывает, что школа Кане-Клюз – это не для детей. Там готовят офицеров полиции – А. П.

(обратно)

2

Вероятно, су-лейтенант имеет в виду Миноса – законодателя и царя Крита, после смерти ставшего судьей в Аиде, то есть в царстве мертвых. Когда судишь мертвых, беспристрастным быть легко. – А. П.

(обратно)

3

То, что Жорж Дюруа – главный герой романа Ги де Мопассана «Милый друг», очень гордился своими усами, вы конечно же знаете – А. П.

(обратно)

4

Лейтенант-колонель, судя по тексту книги, большой любитель народных выражений. И автор предпочитает не искать российские аналоги, а давать их в изначальном виде. В данном случае имеется в виду выражение «Chaque nuage possède une doublure argentée», которое приблизительно переводится фразой: «Каждая ситуация имеет две стороны» – А. П.

(обратно)

5

Лейтенант-колонель, похоже, напел начало песни «Destinée» из кинофильма «Les Sous-doués en vacances», 1982 года. Автор теста и первый исполнитель – певец и актер Ги Маршан – А. П.

(обратно)

6

На всякий случай: Полифем – это циклоп (одноглазый гигант), сын бога Посейдона. Одисеей его ослепил, чтобы спастись от плена и смерти. Воткнул ему в глаз бревно… Не бойтесь, всю Одиссею в примечаниях пересказывать не буду. А «Пейзаж с Полифемом» – картина Никола Пуссена, шедевр классической живописи XVII века – А. П.

(обратно)

7

Бриф, это короткий текст, в котором клиент креативного агентства формулирует свои пожелания. Смысл составления брифа заключается в том, что заказчик понимает эти требования одним образом, а сотрудники агентства – строго противоположным. Составить бриф, в котором уживаются два (а лучше три-четыре) смысла – большое искусство. Этим, как правило, занимаются начинающие писатели или пожилые, но так и не получившие в своей газете личную колонку журналисты – А. П.

(обратно)

8

Я тоже не знал. А оказывается это современный и очень модный писатель – А. П.

(обратно)

9

«Yesterday’s Papers» – песня «The Rolling Stones» с диска «Between the Buttons». Действительно приставучая. – А. П.

(обратно)

10

«Мы ищем свою судьбу / И, найдя, уже не отпускаем / Я следовал за роком /Туда, куда вела меня дорога». Перевод Анастасии Петровой. Это песня Сальваторе Адамо «Comme toujours» – А. П.

(обратно)

11

«Он танцует / Одинокий, наедине с морем / Он знает, что счастье существует / В его вчерашних мечтах. / Он танцует, и он надеется / Грустный человек». Это из еще одной пес ни Сальваторе Адамо: «L’homme triste». – А. П.

(обратно)

12

Классическое образование не всегда полезно в работе полиции. Пифия – прорицательница в храме бога Аполлона, в городе Дельфы. Предсказывая судьбу какого-то человека, заплатившего строго по расценкам, она говорила мало, неохотно и непонятно. В результате, жрецам, за дополнительную плату, приходилось давать свой комментарий. Вот как мне сейчас – А. П.

(обратно)

13

Да, да, вы поняли. «Contes de la bécasse», которые переводится у нас как «Сказки бекаса» или «Рассказы вальдшнепа» – цикл новелл Ги де Мопассана – А. П.

(обратно)

14

Похоже полковник Ренат Сарафутдинов служил в полиции города «Набережные челны» – А. П.

(обратно)

15

Я с удивлением узнал, что чин майора во Франции равен чину прапорщика в России. Получается, что Марсель Киттель, чином ниже су-лейтенанта Шарля – А. П.

(обратно)

16

Лейтенант-колонель, вероятно, имеет в виду «Рассуждения о трагедии и о способах трактовки ее согласно законам правдоподобия или необходимости», Пьера Корнеля. В этом произведении великого драматурга есть такой пассаж «Если человек, безразлично относящийся к другому, столь же безразличному к нему, убивает его, то и это производит не большее впечатление, тем паче что в душе совершающего действие не происходит никакой борьбы; но когда такие события случаются с людьми, кои связаны друг с другом кровными узами или чувством привязанности, например, если муж убивает или намеревается убить жену, мать – детей, брат – сестру, вот что наилучшим образом подходит для трагедии». (Перевод В. Покровского и Е. Гречаной) – А. П.:

(обратно)

17

Очень похоже на то, что Шарль Секонда скрыто цитирует «Exegi monumentum», Горация, известный у нас в стране по переводам Державина, Пушкина, Батюшкова и Брюсова – А. П.

(обратно)

18

На всякий случай: Альфред Хичкок, это не тот режиссер, который первый сказал «Снято!». А вот ужастик «Птицы» снял он – А. П.

(обратно)

19

Лейтенант-колонель Симон Жубер, сам того не зная, цитирует Арнольда Тойнби, автора теории природных «вызовов» человечеству – А. П.

(обратно)

20

«Faire feu des quatre fer». Это значит, примерно, то же, что «вертеться как белка в колесе» – А. П.

(обратно)

21

Первый роман («Монастырская обитель) франко-бельгийская писательница Франсуаза Малле-Жори опубликовала в 1954 году, а последний («Слезы») – 1994. Вот и решайте, в какой из книжек был найден счет– А. П.

(обратно)

22

Ну и ничего сложного. Берете обычный русский блин, только несладкий. И вместо черной икры или красной рыбы, накладываете на него какой-нибудь, заранее приготовленный салат и кусочки жареного ягненка. Или утки. Вот Вам и бретонский блин. Соус только не забудьте рядом поставить – А. П.

(обратно)

23

Ce n’est pas dans la poche» – это еще не в кармане. Этот оборот у нас чаще всего переводится идиомой «вилами на воде написано». А. П.

(обратно)

24

Donner un coup d»épée – бить шпагой по воде. Русский эквивалент – переливать из пустого в порожнее. А. П.

(обратно)

25

«Boire comme un templier» – во Франции это означает пить много и не пьянеть. – А. П.

(обратно)

26

Вероятно имеется в виду картина Винсента Ван Гога 1888 года «Красные виноградники в Арле» – А. П.

(обратно)

27

На русский, это, как можно догадаться, переводится: «и так далее». Но автору, почему-то было важно оставить здесь французский текст. – А. П.

(обратно)

28

Су-лейтенант Шарль не может этого знать, но мы-то, с вами понимаем, что Ирина пересказала своими словами сюжет фильма «Офицеры» 1971 года, режиссер В. Рогов, в главных ролях Алина Покровская, Георгий Юматов и Василий Лановой – А. П.

(обратно)

29

Лейтенант-колонель не мог удержаться и вставил в разговор народную мудрость: « Le petit poisson deviendra grand» – А. П.

(обратно)

30

И капитан Ле Гун туда же. Использует оборот: «Acheter chat en poche» – А. П.

(обратно)

31

Су-лейтенант упражняется в английском: «Вот и мотив, Ватсон» – А. П.

(обратно)

32

Википедия утверждает, что корпускула – это устаревший термин, для обозначения мельчайших частиц материи. Видимо, имеется в виду, что человек – мельчайшая единица социальной материи будет существовать сам по себе, не вступая в тесное взаимодействие с другими людьми-корпускулами. А впрочем, надо спрашивать либо у рассказчика, либо у автора той статье. Которым, судя по тому, что я от него слышал на заседаниях клуба «КЛУБ», мог быть мой приятель, культуролог Василий Сретенский. Но – увы – он уже довольно давно умер – А. П.

(обратно)

33

Жан-Жак Руссо (1712 – 1772), среди мыслителей эпохи просвещения стоит в одном ряду с Вольтером и Монтескье. Среди множества прочих идей, Руссо выдвинул и теорию «возвращения» человечества «к природе» через отторжение культуры современного ему общества – А. П.

(обратно)

34

Даже и не представляю, кого именно имеет в виду су-лейтенант Шарль в данном случае – А. П.

(обратно)

35

«Испанский башмак» – хорошо известное, в прошлом, орудие пыток, в виде деревянных колодок с винтами, надеваемых на ногу. По мере затягивания винтов, от подозреваемого получали все больше и больше правдивых признаний. А что такое «вилка еретика», вам лучше не знать – А. П.

(обратно)

36

Похоже это заразно. Су-лейтенант тоже начал использовать поговорки. «Attendre que les alouettes vous tombent toutes rôties» значит примерно то же что: «Ждать у моря погоды».

(обратно)

37

Во Франции – первое ноября – «День всех святых», выходной день и традиционно семейный праздник.

(обратно)

38

«Кабинетные ножи» придумали для того чтобы разрезать бумагу, выпускаемую большими листами и вскрывать письма. А ку кельтов кабинетных ножей не было по той причине, что распространение бумаги в Европе относится к XV веку. Сообщества кельтов к тому времени дано перестали существовать. – А. П.

(обратно)

39

Почему то Виктор выбрал для примера слово «промах» – А. П.

(обратно)

40

Мистер Хайд – злобное существо, в которое, время от времени, перевоплощается робкий доктор Джекил в романе «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» Роберта Стивеннсона. Роман, как водится, никто не читал, кроме студентов филологических факультетов, но книги и фильмы, перетолковывающие этот сюжет, почему-то всем нравятся. Поэтому любой начинающий автор детективов просто обязан вставить мистера Хайда в свою книгу, не далее сотой страницы. – А. П.

(обратно)

41

Возможно Шарлю это имя покзалось смешным, потому, что «n’a tel» – может быть переведено, как «есть такая» – А. П.

(обратно)

42

«Еще вчера/Мне было двадцать лет/Но я терял свое время/Делая глупости». Перевод сайта lyrsense.com. Песня «Hier encore», достаточно грустная, чтобы безоговорочно нравится французу, посиживающему, дождливым воскресным утром, в качалке, на балконе, с бокалом розового вина в руке и думающим о жене, которая ушла двадцать лет назад, собаке, умершей в прошлом году детях, которые так и не родились. – А. П.

(обратно)

43

Как читатели уже, наверное, заметили, с-лейтенант стремиться быть точным, но получается не всегда. Первый раз для казни гильотина была применена в 1792 году. А изобрели ее, конечно, раньше. Но, видимо, классическое образование выдало памяти дату – 21 января 1793 года, казнь на гильотине низложенного короля Людовика XVI. А последнее использование гильотины, как инструмента казни, состоялось, все же, чуть раньше начала использования мобильных телефонов – в 1977 году – А. П.

(обратно)

44

Жан Ли Андре Теодор Жерико – живописец первой четверти XIX века. Романтик. Француз разумеется. Самая знаменитая его картина – «Плот Медузы». О ней, наверное, и вспомнил мсье Моги, прогуливаясь по променаду – А. П.

(обратно)

45

«Я слышу его крик, который оглушает меня, / Умолять напрасно – я слышу его всё равно /Я слышу, как собаки остервенело лают на смерть, / Смерть, которая приходит, чтобы дать им своё согласие». – Перевод Анастасии Петровой. Песня «Complainte d’un amour mort», Сальваторе Адамо, естественно.– А. П.

(обратно)

46

«Sortir de ses gonds» – что то вроде «выйти из себя» и «Danser sur un volcan» – что понятно и так – А. П.

(обратно)

47

Post factum, по латыни – «после сделанного». Но в случае с Шарлем Секондой – это «когда получится» или даже «когда-нибудь» – А. П.

(обратно)

48

Фильм «Великолепный», с Жаном-Полем Бельмондо в двух главных ролях – супер агента Сен-Клера и писателя об этом агенте пишущего – был снят в 1973 г. Из этой акулы в книге (и фильме) были сделаны консервы. – А. П.

(обратно)

49

В романе Жоржа Сименона «Мегре и субботний клиент», муж, собиравшийся убить жену и ее любовника, внезапно исчезает сам – А. П.

(обратно)

50

Отсылка к «Декамерону» Джованни Боккаччо – А. П.

(обратно)

51

Отсылка к известной истории о том, как гуси спасли Рим при осаде города галлами – А. П.

(обратно)

52

Намек на эскадрилью «Нормандия-Неман». А на что Шарль Секонда намекал до этого – разбирайтесь сами – А. П.

(обратно)

53

Вы ведь помните о любви лейтенант-колонеля к народным фразам и словечкам? В данном случае это: «Un clou chasse l’autre» – один гвоздь выгоняет другой, что то вроде нашего: «Клин клином вышибают» – А. П.

(обратно)

Оглавление

Предисловие

Понедельник. 8 сентября

Вторник. 9 сентября

Среда. 10 сентября

Четверг. 11 сентября

Пятница. 12 сентября

Суббота. 13 сентября

Воскресенье. 14 сентября

Понедельник. 15 сентября

Благодарности Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg