«Одиночка»

Одиночка

Глава первая

В этом году впервые выдался солнечный день. Небо, выплеснув из облаков на землю последние остатки воды, перекрыло наконец ворота своих шлюзов. К гнилому лету, повторявшемуся из года в год, Вебер никак не мог привыкнуть. Он был очень чувствителен к переменам погоды и испытывал телесные муки в ненастные дни.

Сегодня же Вебер наслаждался погожим днем со своего балкона, который, как и другие, казался в прозрачной вышине как бы прилепившимся к стене высотного дома. Он лежал на раскладушке с закрытыми глазами и не открыл их даже тогда, когда его секретарша Виктория Зоммерфельд, появившись из темной глубины комнаты, подошла к нему.

— Прибыл комиссар Шоппенхауер, — доложила она.

Вебер приоткрыл глаза.

— В таком случае не забудьте вскипятить литра два воды для кофе.

Виктория ушла, а Вебер с удовольствием растянулся, продолжая упиваться приятным одиночеством. Почти год он не встречался с комиссаром уголовной полиции, и его неожиданный визит мог означать все что угодно.

— Я полагал, что застану вас за какой-нибудь трудной работенкой, — загромыхал Шоппенхауер, появляясь на балконе.

Вебер вяло махнул рукой в сторону второй раскладушки, стоявшей у стенки балкона.

— Разберите эту штуковину, укладывайтесь рядом и заткнитесь!

— Вы больны? — спросил комиссар, не совсем умело разбирая указанный ему предмет.

— Был.

— Желудок? Давление?

— Погода.

Наконец Шоппенхауер справился с раскладушкой, поставил ее рядом с той, на которой лежал Вебер, и, кряхтя, забрался на нее.

— Крепкий кофе сейчас не помешал бы! — изрек он.

— Виктория уже готовит. А еще чего вы желаете?

— У меня выдался сегодня свободный денек, и я подумал: дай-ка загляну.

Вебер повернул голову к Шоппенхауеру.

«Так, так, — подумал он, — свободный денек у полицейского. И это когда кривая преступности ползет вверх. Некоторые поговаривают даже, что она растет, как температура у больного!»

В этот момент Виктория вкатила на балкон столик на колесиках, на котором стоял кофейный прибор. Из кофейника лился такой аромат, что комиссар от удовольствия закатил глаза.

Виктория налила кофе в чашечку и подала ее Шоппенхауеру.

— Что же вам все-таки нужно, Шоппенхауер? — спросил Вебер. — Ни я, ни кофе, приготовленный Викторией, не могли послужить причиной, ради которой вы протопали на шестой этаж.

Комиссар сделал несколько маленьких глотков.

— У меня нашлось для вас кое-какое занятие.

— Что же это за дельце?

— Нечто очень деликатное, Вебер, как раз подходящее для вас. Поэтому я здесь.

— Не может быть, — смущаясь, заметила Виктория, — чтобы гамбургская полиция навещала нас и предлагала работу.

Шоппенхауер весело подмигнул и сделал еще несколько глотков.

Виктория, не уступавшая Веберу в любопытстве, продолжала наступать:

— Ну, так срывайте же покрывало с этой деликатности!

— История, — начал Шоппенхауер, — произошла за пределами Гамбурга и, таким образом, находится вне зоны нашей компетентности.

— А где же?

— В одной маленькой конуре земли Шлезвиг-Гольштейн.

— А о чем идет речь? — поинтересовался Вебер. — Об убийстве?

— Да нет, — замялся Шоппенхауер. — Так, небольшая кража. В отеле «Ландскнехт» украдена коллекция. Вот и все.

— А что за коллекция? Бабочек?

Шоппенхауер отрицательно покачал головой.

— Старые монеты? Почтовые марки?

— Нечто другое. Бывшие нацисты!

Вебер удивленно взглянул на Шоппенхауера — не ослышался ли он?

— Да-да! Чего только не собирают сегодня! Бывшие нацисты! В сорок пятом мы не думали об этом. Тогда было одно: быстренько всех в помойное ведро истории! А сегодня мы извлекаем их из забытья и собираем в коллекции, как другие собирают почтовые марки!

— И ради этого вы пришли ко мне?

— Именно поэтому. Вам не приходилось слышать о некоем Геердтсе? Герберте Геердтсе?

— Нет!

— Иногда о нем пишут газеты, а телевидение даже брало у него интервью.

— А фильма о нем еще не сняли?

— Нет, фильма пока не сняли, — сухо ответил Шоппенхауер, не поддержав иронического тона Вебера. — Короче говоря, этот Геердтс является пострадавшим. Ему принадлежит украденная коллекция. В ней, среди других, представлены и прокуроры, выносившие смертные приговоры на оккупированных территориях за кражу куска хлеба или велосипеда. Я вспоминаю некоего Гайдара, который вынес смертный приговор одной полячке только за то, что она укрывала у себя полуторагодовалого еврейского ребенка. Удивительно, но в первой инстанции женщина была оправдана, поскольку не скрывала, что этот беспомощный ребенок — еврей. Ганзер опротестовал приговор и добился того, что на втором процессе женщину обвинили и казнили.

— А чем этот человек занимается сейчас?

— Ему живется неплохо. До недавнего времени он был председателем комиссии в федеральном патентном суде.

В коллекции Геердтса есть еще некий Диппельхофер, служивший до самого конца войны командиром полицейского полка в Восточной Европе и причастный к уничтожению русских, поляков и евреев. В настоящее время он бригадный генерал в федеральной пограничной охране.

— Это же единичные случаи, — вставила Виктория.

Комиссар покачал головой.

— В картотеке Геердтса представлено более двухсот человек.

— Откуда у Геердтса документы? — спросил Вебер, продолжая лежать с закрытыми глазами.

— Частью из Людвигсбурга… Кроме того, Геердтс закончил два курса юридического факультета в Западном Берлине. Мне думается, что еще в то время он установил контакты, а во время каникул ездил в Прагу и в Варшаву.

— И как же эта зловещая коллекция пропала? — Вебер старался не показать проснувшегося в нем интереса.

— Я уже говорил, что ее выкрали из номера отеля, — ответил Шоппенхауер, — Геердтс подыскивал в Рендсхагене помещение для своей выставки. Криминальная полиция утверждает, что никаких следов ими не обнаружено. Геердтс обратился ко мне за помощью, но Рендсхаген находится вне нашей подчиненности. Я пообещал свести его с частным детективом.

— И вы назвали ему меня?

— Конечно же, нет! Я хотел вначале выяснить, не клюнете ли вы на это дело?

— Так вот, чтоб вы знали, я не клюнул!

Шоппенхауер растерянно взглянул на Викторию. Но та только пожала плечами и задала не совсем уместный вопрос:

— Как же, собственно, получилось, что вы заступаетесь за этого Геердтса?

Шоппенхауер откинул свое массивное тело на раскладушку.

— У нас в третьей комиссии по убийствам был в свое время главный комиссар Шорф. Вы. Виктория, его, видимо, не знаете, но Вебер должен помнить. Однажды я прослышал, что Шорф намеревается обвинить в клевете некоего Геердтса. Вот тогда-то я и столкнулся с Гербертом Геердтсом в первый раз. Дело заинтересовало меня, я поехал в Эппендорф и осмотрел его выставку.

— Шорф тоже представлен в ней?

— Еще как! Он был руководителем одной полицейской акции по Франции и расстрелял несколько десятков борцов Сопротивления. Если бы Шорф сидел тихо, ничего бы, вероятно, не случилось. А его жалоба властям вызвала целую лавину. Шорфа отозвали из отпуска, а позднее, уже после процесса, отправили на пенсию. Слишком благоприятный исход для этой подлой собаки: одно утешает, что мы все-таки от него избавились.

— И после этого вы подружились с Геерлтсом? — улыбнулась Виктория.

— Да нет. После осмотра выставки я вовлек Геердтса в разговор, а затем пригласил его на кружку пива. С тех пор и парня больше не видел.

— А как давно это было?

— Примерно года три назад.

— И все же он обратился именно к вам за помощью.

— Хм!

— Должно быть, вы произвели на него большое впечатление.

Шоппенхауер вытащил из пачки сигарету, но так и не прикурил ее.

— Знаете, о чем я подумал? — обратился он к Виктории. — Готов поспорить, что у него больше нет никого, к кому он мог бы обратиться.

Виктория резко поднялась и исчезла в комнате. Комиссар посмотрел на сигарету.

— Видимо, не совсем стоящее для вас дело, Вебер? Извините, если наскучил, но я все же надеялся, что вы сможете помочь бедному парню.

— Только не втягивайте меня в неприятности, Шоппенхауер! На этой истории не заработаешь и копейки, одни лишь неприятности, боюсь, даже много неприятностей.

— А я и не знал, что в последнее время вы так привязались к деньгам.

— Ну да, я же единственный в этой стране, кому безразличен личный счет в банке!

— Я вспоминаю те времена, — разумеется, вы были тогда моложе, — когда вы не спрашивали, сколько денег принесет то или иное дело. Достаточно было, что кому-то нужна ваша помощь.

Вебер резко приподнялся на раскладушке.

— Моя помощь! Да это же смешно! В Рендсхагене есть уголовная полиция или нет?

— Геердтс, кажется, не очень ей доверяет.

— Ну и что? Разве в этом моя вина? Что мне за дело до этого малого? Почему он не открывает адвокатскую практику и не зарабатывает свои деньги так же, как вы и я?

— Он не то имеет в виду, — произнесла Виктория, неожиданно появляясь на балконе и глядя на Вебера, как мать на непослушного ребенка. — Поистине он чувствует себя неважно, если изредка не будет нести чепухи!

Вебер проворчал:

— Вы, конечно, все про меня знаете.

— Да, мой сладкий, знаю.

Шоппенхауер, улыбаясь, посмотрел на Викторию, державшую в руках легкое летнее пальто.

— А для чего пальто?

— Нашему мастеру-детективу, чтобы он не простудился. Я предполагаю, что вы намерены забрать его с собой.

Улыбка Шоппенхауера стала еще шире.

— С какой стати?

— А вы разве не договаривались о встрече с Гербертом Геердтсом?

— Да, действительно, примерно через час, — подтвердил комиссар, взглянув на часы.

— Ну, а что вы скажете о моих способностях?

— Они поистине такие же потрясающие, как и ваш кофе. Но ведь мастер-детектив еще не клюнул!

— Ну, конечно же, он клюнет! — возразила Виктория. — Разве вы не видите жадную складку вокруг его рта? Он прямо-таки загорелся желанием утереть нос полицейским Рендсхагена!

Вебер поднялся с раскладушки, прошел мимо Виктории и вырвал на ходу из ее рук пальто и кепку.

— Где вы договорились встретиться с этим «переделывателем мира»?

— В Бад-Брамштедте, — ответил Шоппенхауер.

— О Боже всемогущий! Этого не может быть! — застонал Вебер.

— Не беспокойтесь! Я привезу вас обратно.

Они ехали на «фольксвагене» Шоппенхауера по дороге номер три, ведущей из Ганновера через Гамбург и Фленсбург в Данию.

Вебер был возбужден. Он догадывался о причинах, которые двигали Геердтсом и заставляли его мотаться с выставкой. Несколько лет назад, оставляя службу в полиции, он и сам действовал из аналогичных побуждении. Ему предлагали работу в гамбургской комиссии по убийствам, но он не захотел подчиняться какому бы то ни было ведомству, в котором работали бывшие нацисты. Вспоминал он и главного комиссара Шорфа — тот был ему не менее противен, чем Шоппенхауеру.

— Расскажите-ка мне еще что-нибудь о Геердтсе, — попросил Вебер комиссара.

— Что я могу рассказать? Вы вскоре сами с ним познакомитесь.

— Сколько ему лет?

— Где-то двадцать с небольшим.

— Что, собственно, побудило Геердтса мотаться со своей выставкой?

— Понятия не имею!

— Но вы же беседовали с ним?

Шоппенхауер неопределенно пожал плечами.

— Есть такой тип людей, которые должны плыть именно против течения.

— Слабое обоснование, если подумать, что он тем самым поставил на карту свою карьеру.

— Обоснование! — негодующе воскликнул комиссар. — На прошлой неделе мы задержали одного. Убил женщину топором! Добыча составила восемьдесят пять марок! Какое обоснование у этого поступка?

— Ладно, ладно, перестаньте, — проворчал Вебер. — Мы уже подъезжаем.

— Похоже, что так.

— А почему вы договорились встретиться именно здесь?

— Об этом меня попросил Геердтс. Местечко находится как раз на полпути от Гамбурга до Рендсхагена.

Вебер откинулся на спинку сиденья и замолк. Они свернули на широкую аллею и остановились позади помятого «фольксвагена», из которого вылез молодой человек. Он медленно направился к ним.

На первый взгляд в Герберте Геердтсе не было ничего особенного. Он производил такое же впечатление, как любой из тех молодых людей, которых сегодня называют «юношами от двадцати и старше». Среднего роста, худой, скорее даже тощий, с явно наметившимися морщинами на лице.

Шоппенхауер протянул Геердтсу руку и, указывая на Вебера, сказал:

— Вот я и доставил вам обещанного частного детектива. Это самый лучший, какого я только смог раздобыть в Гамбурге.

Глаза Геердтса скользнули по Веберу, затем на его лице отразилось нечто похожее на улыбку, и он кивнул детективу:

— Очень хорошо, что вы приехали.

— Не стройте слишком радужных иллюзий, — остудил его пыл Шоппенхауер. — Господин не проявляет к вашему делу особого интереса!

Они пересекли улицу, прошли мимо сторожки через кованые железные ворота в парк и пошли по широкой гравийной дорожке. Шли молча. Молодой человек, видимо, и не думал открывать рта.

Некоторое время Вебер наблюдал за ним со стороны, затем попытался завязать разговор:

— Вы уже длительное время разъезжаете со своей выставкой. Если поточнее, около трех лет. Но с такой ситуацией, когда выкрадывают все материалы, вам сталкиваться не приходилось, не так ли?

Геердтс молча кивнул.

Вебер и Шоппенхауер обменялись взглядами, и комиссар пришел на помощь молодому человеку.

— Расскажите подробно, как все было. Что вам известно о краже коллекции?

— Ничего. Меня при этом не было.

— А когда это случилось, днем или ночью?

— В середине дня.

— И никто ничего не заметил?

— Нет.

— Вы были в это время в отеле?

— Нет. Я подыскивал помещение под выставку.

— Вы возите свою коллекцию в чемоданах?

— Да.

— Сколько их было?

— Три.

— А что вы сделали, когда обнаружили пропажу?

— Я позвонил в полицию и сообщил о случившемся.

— И что же потом?

— Ничего.

— Как так ничего?

— Ну, в отеле никто не появился, чтобы составить протокол, зафиксировать следы или что-то в этом роде, что обычно делается в таких случаях.

— А вы? Что вы сделали после этого?

— Я направился в полицию и сделал заявление. Одни из полицейских оформил его, извинился за то, что никто из них на вызов в отель не явился, поскольку, мол, все полицейские в Рендсхагене очень заняты, и пообещал, что на следующий день кто-нибудь обязательно осмотрит место происшествия. Затем я вернулся в отель и сказал хозяину, чтобы в номере ничего не трогали, пока там не побывает полиция.

— Ну и как он выполнил вашу просьбу?

— Нет. После того как на следующее утро я снова отправился на поиски помещения, в номере все было тщательно прибрано, и все отпечатки пальцев уничтожены.

— И что сказал хозяин?

— Он ответил, что забыл о моей просьбе.

Презрительно фыркнув, Шоппенхауер обратился к Веберу.

— Недурные порядки, не правда ли?

— Угу, восхитительно! Но, может, не следует подозревать хозяина отеля в преднамеренности? Он, наверное, и понятия не имеет о важности фиксации следов. Меня больше заинтересовала занятость рендсхагенской полиции. Господин Геердтс, вы там знаете кого-нибудь?

— Да, начальник уголовной полиции представлен в моей коллекции. Вероятно, ему будет очень приятно, если я не смогу устроить выставку в Рендсхагене.

— Почему этот человек оказался в вашей коллекции? — спросил Вебер, хотя ответ был ему уже известен.

— Я располагаю подробной информацией об этом господине, — ответил Геердтс. — Прежде всего он является эсэсовцем с довольно малым номером партийного билета. Вам известно, что это означает?

— Он очень рано вступил в организацию, возможно, еще до захвата власти Гитлером, — холодно заметил Вебер.

Геердтс кивнул и продолжил:

— После захвата власти началась его карьера, и задолго до начала войны он сидел уже в главном управлении имперской безопасности и имел звание штурмбанфюрера.

— Главное управление подчинялось Гиммлеру?

— Да. После поражения ведомство было объявлено международным военным трибуналом в Нюрнберге преступным институтом власти, а его ответственные сотрудники подверглись уголовному преследованию.

— И как это преследование выглядело?

— Вы же видите. Сегодня он руководит всей рендсхагенской уголовной полицией.

— Как зовут этого парня?

— Драхвитц. Доктор Драхвитц.

— Если и правильно понял, у всех этих людей, о которых вы рассказываете, есть нечто общее. В нацистские времена при исполнении служебных обязанностей они позволяли себе кое-какие вольности, а сегодня им доверены важные государственные посты. Вряд ли стоит искать преступника в этом кругу. У них просто отсутствует мотив.

— За исключением одного человека.

— И кто же он?

— Штандартенфюрер доктор Эрих Флюгер! Он был руководителем группы особых поручений в оккупированной России. Каждая армия имела такую специальную команду, отвечающую за политическую безопасность на оккупированных территориях. Охота шла за партизанами, коммунистами и евреями. Массовые захоронения устилают путь этих команд. Флюгер был их начальником. На его счету, как доказано, убийства двенадцати тысяч человек. В тысяча девятьсот сорок шестом году он бежал под вымышленным именем — он назвался тогда Айлером — в Южную Америку, и с тех пор о нем не было вестей.

Вебер почувствовал, как в нем растет недовольство. Совсем недавно он высказывал Шоппенхауеру предположения, что в этом деле таится масса неприятностей. Геердтс разворошил осиное гнездо, причем сделал это голыми руками!

После длительной паузы Вебер произнес:

— Выходит, Флюгер не вписывается в рамки вашей коллекции.

— Хм, — неопределенно буркнул Геердтс.

— Конечно же! Другие ваши кандидаты реабилитированы и восстановлены в должностях, а Флюгер бежал и пропал без вести. Почему же он оказался в вашей коллекции?

Ответ Геердтса был скуп:

— На это у меня есть особые причины.

Вебер задержал взгляд на молодом человеке, ожидая разъяснений, но их не последовало.

— Представляете, во что вы, собственно, ввязались? — взорвался он.

Геердтс лишь окинул его молчаливым взглядом, и следующий вопрос Вебера прозвучал уже довольно вяло:

— Представали ли перед судом члены спецкоманд?

— Конечно, — с сарказмом откликнулся Геердтс. — В тысяча девятьсот сорок седьмом году был разыгран фарс, известный под названием «процесс над особыми группами». Из тысячи преступников перед судом предстало лишь двадцать четыре человека. Было вынесено четырнадцать смертных приговоров, из которых только четыре приведены в исполнение, а остальные преступники получили пожизненное заключение. В пятьдесят первом году многие были помилованы и освобождены из-под стражи.

— А где теперь… эти люди?

Геердтс все также спокойно ответил:

— Среди нас, господин Вебер, среди нас.

Молодой человек неожиданно свернул с гравийной дорожки на тропинку, вдоль которой с правой стороны тянулась тисовая изгородь. Невдалеке за оградой стояли несколько человек, которые громко разговаривали и отчаянно жестикулировали. Что-то странным образом взволновало Вебера, последовавшего за Геердтсом.

Внешне все выглядело так, будто на тропинку они свернули непреднамеренно, но позднее, вечером, когда Вебер еще раз проанализировал поездку, ему стало ясно, что Геердтс с самого начала вел с ними свою игру. Уже с того момента, когда он договаривался с Шоппенхауером встретиться у ограды этого парка! И он, будто невзначай, новел их вдоль тисовой изгороди.

Затянувшееся молчание становилось тягостным.

— Почему вы, собственно, выбрали такое непопулярное хобби? — прервал его Вебер.

Геердтс ничего не ответил.

Не в силах больше сдерживать захлестнувшего его раздражения, Вебер заорал:

— Будь все проклято! Другие в вашем возрасте играют в теннис и если что-то собирают, так марки или еще что-нибудь подобное! Но бывших, никому ненужных нацистов? Для чего?

— Такой вопрос мне задают очень часто, — отпарировал Геердтс.

— И, как я нахожу, с полным правом! — Вебер остановился, схватил молодого человека за рукав куртки и повернул к себе. Геердтс смотрел на него безо всякого выражения.

«Если этот парень чему-то и научился, так это владеть собой!» — подумал Вебер и, вздохнув, оттолкнул Геердтса.

— Ну ладно. Но почему именно в Рендсхагене? Чего вы хотите достичь в этой дыре?

— Вскоре в Рендсхагене состоится ежегодная встреча бывших нацистов, — невозмутимо ответил Геердтс.

Покачивая головой, Вебер побрел дальше. Встреча эсэсовцев, штандартенфюрер, который был организатором массовых убийств, штурмбанфюрер, являющийся ответственным руководителем полиции! Ему стало не по себе, всем нутром чувствовал он нарастающее отвращение.

Когда тисовая изгородь кончилась, перед ними открылся широкий незастроенный песчаный участок. Вебер остановился и тяжело вздохнул. Шагах в тридцати от них виднелся бугорок свеженасыпанной земли.

Не оглядываясь на сопровождающих, Геердтс направился прямо к нему. Вебер и Шоппенхауер посмотрели друг на друга, затем комиссар пожал плечами и покорно последовал за Геердтсом. Вебер мельком взглянул на свои покрывшиеся пылью ботинки, но ему ничего не оставалось, как двинуться следом за ними.

Все трое подошли к яме и увидели мужчину, выбрасывавшего из нее лопатой песок. Его покрасневшее от напряженной работы лицо было покрыто потом, белобрысые волосы прилипли ко лбу. На вид ему было около шестидесяти.

Геердтс казался еще более замкнутым. Старик был так занят, что прошло некоторое время, прежде чем он заметил трех мужчин, стоивших на краю ямы. Тогда он прервал работу и оперся на лопату.

— Сегодня получается, — добродушно произнес старик. — Нужно только капнуть немножко глубже, до двух с половиной метров.

Он мотнул головой, поплевал на руки и снова принялся за работу, забыв о троих мужчинах, глядевших на него.

Неожиданно Вебера пронзила мысль, довольно жуткая и тревожная. Ему вспомнились люди, которые, дико жестикулируя, спорили между собой. Вспомнил он и ломик сторожа у входа в парк, и то, как Геердтс, проходя мимо, приветливо кивнул человеку за окошком. Лишь теперь Вебер догадался, где они находятся.

Геердтс взглянул сначала на Шоппенхауера, затем перевел взгляд на Вебера и равнодушным тоном произнес:

— Вы правы в своем предположении. Это дом для умалишенных. Больные, которых вы видели, — легкие случаи. Они могут работать. Мне кажется, это называется трудотерапией.

Шоппенхауер поднял смущенный взгляд на Вебера, проклинавшего себя, что ввязался в это приключение.

Между тем Герберт Геердтс продолжал:

— Этот человек, разумеется, тоже болен, но он не опасен. Иногда его отпускают домой. В общем-то его болезнь неизлечима. Когда он здесь, у него появляется непреодолимое желание копать землю. Вы сами видите.

Да. Вебер видел, только никак не мог понять, что тронуло его в этом потном, с ожесточением рывшем землю сумасшедшем.

— Он болен около двадцати лет. — Геердтс продолжил свой рассказ. — Точнее, с сентября тысяча девятьсот сорок второго года. По профессии он был инженером-строителем и работал в военном концерне. В начале войны его признали негодным к строевой службе, а в сорок втором году послали в Советский Союз проследить за ходом работ на одном заводе. Вам, видимо, известно, что немецкие концерны появлялись на оккупированных территориях следом за вермахтом. В первые дни его пребывания работы было немного. Свободного времени оказалось в избытке, а поскольку он любил прогулки, то предпринимал продолжительные вылазки в окрестности города. Однажды он добрел до земляной насыпи и неожиданно очутился на краю рва, около двадцати метров длиной и метров пяти шириной. Рон был наполовину заполнен… трупами людей, которые лежали так плотно, что виднелись одни лишь окровавленные головы. Некоторые были еще живы.

Вам наверняка сложно, — продолжал Геердтс, подыскивая слова, — представить себе эту картину. Я понимаю. Об этом человеке говорят, что тогда он застыл на месте и не мог сдвинуться. Между прочим, позднее часто гадали, как он вообще смог попасть туда. Возможно лишь одно объяснение. Он носил длинное коричневое кожаное пальто, и посты, очевидно, приняли его за какого-нибудь высокопоставленного чиновника гестапо. Там были и другие лица, тоже в гражданском, среди которых находился штандартенфюрер доктор Эрих Флюгер, бежавший позднее под вымышленной фамилией в Южную Америку. То, что происходило на глазах этого инженера, было не что иное, как обычный рабочий день спецкоманды. Свыше тысячи человек лежало уже в общей могиле, и некоторые, он это отчетливо видел, были еще живы. Один из эсэсовцев сидел, болтая ногами, на краю ямы. На коленях у него лежал автомат. Он курил и со скучающим видом рассматривал верхушки деревьев.

Вокруг стояла тишина, изредка прерываемая слабыми стонами. Затем ко рву подошла новая группа совершенно нагих людей. Колонну замыкала женщина с грудным ребенком, которому от роду было лишь несколько месяцев. Она крепко прижимала его к груди, а ее руки, натруженные руки крестьянки, прикрывали его голое тельце. Вдруг тишину разорвало ликующее и жизнерадостное «агу! агу!», слетевшее с уст малыша, пребывавшего в нежных и надежных материнских руках.

Людей подвели к той стороне рва, где были сделаны примитивные ступеньки, и они стали спускаться вниз, затем, ступая по головам, поскольку им ничего больше не оставалось, едва удерживаясь на ногах, направились к указанному эсэсовцем месту и смиренно легли на уже расстрелянных. А потом последовало то, что навсегда запечатлелось в памяти инженера. Он увидел, как один молодой эсэсовец направился к женщине, которая все еще стояла со своим грудным ребенком на руках, выхватил из ее рук младенца, ухмыляясь, подбросил его в воздух и… выстрелил в него из пистолета.

Инженер, шатаясь, побрел прочь. Вернувшись в отель, он обнаружил письмо с родины, в котором сообщалось, что у него родился сын. Инженер закричал. Нашли его в бессознательном состоянии. После многолетнего безуспешного лечения врачи вынуждены были признать его неизлечимым. Он не опасен, в нем лишь осталось представление, что застреленный в России ребенок — его сын. Даже сейчас, спустя более двадцати лет, он копает и ищет его. Но никогда не найдет.

Геердтс замолчал. Глядя на яму. Вебер поймал себя на мысли, что скрежет железа и шлепки выбрасываемой земли действуют ему на нервы.

Плотный мужчина, по всей видимости, санитар, приблизился к ним и, поднявшись на холмик перед ямой, бодро крикнул:

— Кончай на сегодня!

Вначале наверх была выброшена лопата, затем показалась голова с прилипшими ко лбу полосами и, наконец, правая рука старика, потянувшаяся к санитару.

— Ну, как сегодня? — спросил санитар, вытаскивая больного.

— Снова ничего! — Безнадежным жестом старик убрал со лба волосы.

— Значит, завтра следует попытаться вновь.

— Никак не пойму, — проворчал старик, — как раз сегодня я был полностью убежден.

Санитар успокаивающе положил руку ему на плечо.

— Только не сдаваться!

— Вы так думаете?

— Ни в коем случае!

В глазах старика мелькнуло нечто похожее на лучик надежды.

— Возможно, это было ближе к стенке, — произнес он. — Да, да, теперь я точно знаю, это там! Я просто не понимаю, чего копался здесь целый день?

Санитар проследил за движением руки старого человека.

— Приступайте прямо утром, — разрешил он, поднял лопату и повернулся к Герберту Геердтсу.

— Добрый вечер! Очень хорошо, что вы пришли проведать своего отца.

Вебер дернулся и растерянно уставился на Геердтса. Одно-единственное, невзначай оброненное слово объяснило ему, почему этот молодой человек не играет, как другие парни, в теннис и не собирает марки. Отец и сын стояли друг напротив друга, и Вебер видел, что старик безразличным взглядом смотрит на своего сына, которого постоянно ищет.

— Вы зайдете в дом? — услышал Вебер вопрос санитара. — Сейчас время ужина.

— Я подойду чуточку попозже, — ответил Геердтс.

Санитар увел больного, а Геердтс подошел к Веберу. Несколько секунд они молча всматривались друг в друга, затем Геердтс спросил:

— Когда вы приедете в Рендсхаген?

— Завтра вечером, — последовал ответ Вебера.

Глава вторая

На выезде из городка Шоппенхауер и Вебер остановились у молочного бара и, заняв места за единственным свободным столиком, заказали по чашечке кофе.

— Что вы думаете об этом Флюгере? — спросил Шоппенхауер, задумчиво водя ложечкой в чашке.

— Как о воре, укравшем коллекцию? — уточнил Вебер.

— Да.

— Все выглядит так, будто ни у кого, кроме него, оснований для кражи нет. Геердтс разъезжает со своей выставкой уже несколько лет, и ничего подобного до этого не случалось. Начальник уголовной полиции Рендсхагена не проявляет должного интереса к розыску украденных материалов. Его можно понять, хотя вряд ли стоит рассматривать как потенциального вора. Флюгер — единственный, у кого есть мотив преступления.

— Да, но при условии, что он возвратился в Германию, — возразил Шоппенхауер.

— Ну да, где-то же он должен осесть, — вставил Вебер. — Почему бы не в Рендсхагене? Представьте себе опрятный домик с ухоженным садиком, а в том садике добродушного, убеленного сединой господина, подрезающего розы и играющего с таксой. Чем не идиллия! И вот однажды появляется некий Геердтс, преподносит, среди других материалов, информацию о докторе Флюгере и даже показывает его фотографию. Наш господин, естественно, не испытывает чувства уверенности, что его не опознают. Что ему остается? Разумеется, выкрасть коллекцию!

— А вам остается только установить, кто за последние годы приехал в Рендсхаген. И искомая иголка в стоге сена становится уже спицей!

Шоппенхауер вытащил из кармана несколько монет и бросил их на стол рядом со своей чашечкой кофе, к которому он так и не притронулся.

— Пойдемте, — сказал он. — Нам уже пора!

Нигде больше не задерживаясь, Шоппенхауер и Вебер возвратились в Гамбург. Остановив машину у дома, возведенного на краю городского парка, комиссар похлопал Вебера по плечу.

— Ну, пока! Желаю удачи!

Вебер поднялся в свою квартиру на шестом этаже, разделся и, не притронувшись к ужину, лег в постель. В полночь он поднялся, ему так и не удалось хотя бы на минуту сомкнуть глаз. Он накинул халат и принялся бродить по квартире, разглядывая мебель, будто видел ее впервые. Затем снял наугад с полки книгу и, устроившись в кресле с высокой спинкой, раскрыл ее.

На следующее утро Виктория Зоммерфельд застала спящего Вебера в кресле, раскрытая книга валялась на полу. Удивленная, она разбудила его, но от расспросов воздержалась. Не откладывая. Виктория подготовила ему ванну, и он исчез там на целый час. Когда Вебер снова появился в гостиной, то выглядел уже довольно бодрым.

Позавтракав, они принялись за работу и с усердием трудились почти целый день. Закончив дела. Вебер прилег отдохнуть и на этот раз заснул мгновенно. Через два часа Виктория разбудила его. Освежившись под душем, он спустился к машине. Было уже около шести часов вечера.

Вебер воспользовался автострадой номер три и в двадцать часов пятнадцать минут прибыл и Рендсхаген. Добравшись до Рыночной площади, Вебер поставил машину на стоянку перед отелем «Ландскнехт».

Отель «Ландскнехт» являл собой одну из провинциальных гостиниц, которые привлекают жителей крупных городов тем, что в них они чувствуют себя по-домашнему уютно.

Вебер вошел в вестибюль. Из примыкавшего к нему ресторанчика доносился запах жареного картофеля.

— Желаете заполучить номер? У нас все занято! — услышал он голос, прозвучавший из ресторанчика.

Вебер заглянул туда. В зале был занят только один столик, стоявший недалеко от стойки бара и почти рядом с дверью в туалет. За столиком гордо восседали трое мужчин, все упитанные, в зрелом возрасте, прилично одетые, по-видимому, уважаемые граждане города. Они играли в скат.

Владелец отеля стоял за стопкой бара и разливал пиво в пол-литровые кружки. Он выжидающе посмотрел на Вебера. Мужчины, игравшие в карты, отложили их в сторону и тоже уставились на него.

— Я разыскиваю господина Геердтса, — произнес Вебер. — Он должен проживать здесь, в номере одиннадцатом. Мы договорились встретиться.

Ответа не последовало.

Вебером овладело чувство, будто между ним и присутствующими возник барьер, в воздухе повисло ощущение отчужденности и плохо скрытой враждебности.

«Однако это уже слишком», — подумал Вебер и про себя отметил, что господа за столиком поспешно разобрали карты и веером распустили их в руках. Будничным голосом он добавил:

— Кроме того, господин Геердтс обещал заказать для меня комнату.

Снова молчание.

Хозяин подошел к игрокам и учтиво поставил перед ними кружки. Затем повернулся к Веберу, внимательно осмотрел его и вытер мокрые руки о фартук.

Вебер терпеливо ждал. Изобразив на лице вежливую улыбку и скрестив на груди руки, он прислонился спиной к арке. Господа за столиком сидели неподвижно и поглядывали поверх карт в его сторону. Наконец хозяин соблаговолил заговорить:

— Господин Геердтс на месте. В своем номере.

Вебер не спеша подошел к стойке бара.

— И он не заказал для меня комнату?

— Он просил меня об этом, — отозвался хозяин, — но я ничем не могу вам помочь. Как раз в эти дни у нас все занято.

— В городе что-нибудь случилось?

— Здесь должна состояться выставка, — неожиданно вмешался в разговор один из игроков. В голосе его прозвучала ирония.

— Восхитительно, — обронил Вебер и, повернувшись к хозяину, который снова занял свое место за стойкой, спросил:

— Я могу подняться к нему?

— Пожалуйста!

Вебер кивком поблагодарил его и на несколько секунд задержал взгляд на господине за столиком.

«Человек этот не из северных районов Германии. Его диалект указывает на выходца из Силезии, ему уже где-то за шестьдесят, впечатления человека с высшим образованием он не производит, лицо толстое, полное, типичное лицо трактирщика».

Вебер направился к выходу. Дойдя до арки, он обернулся. Господа за столиком и хозяин за стойкой, — замерев, смотрели ему вслед.

Вебер улыбнулся им и, миновав неосвещенное и пустующее место портье, поднялся на второй этаж. По обе стороны длинного узкого коридора располагались номера, и лишь в конце его Вебер обнаружил дверь под номером одиннадцать. Из соседнего номера доносилась громкая музыка.

Вебер постучал. Не дождавшись ответа, он осторожно надавил на ручку и, слегка приоткрыв дверь, заглянул в номер. Комната была обставлена скромно. Единственную роскошь в ней составляли кресло и торшер с бесформенным абажуром. Герберт Геердтс сидел в кресле и, казалось, спал. От торшера, стоявшего рядом с креслом, лился мягкий свет.

— Алле! — бодро воскликнул Вебер. — Вот и мы!

Он пошел в комнату и прикрыл за собой дверь. Геердтс так и не шелохнулся.

Внезапно Вебер почувствовал слабость в ногах и был вынужден опереться о косяк двери.

«Только не это, — подумал он. — Все что угодно, но только не это!»

Он пошарил рукой по стене, нашел выключатель и включил верхнее освещение. Холодный свет залил комнату. Герберт Геердтс не спал, он был мертв.

«Проклятие! Почему они убили тебя как раз в тот момент, когда я появился здесь? — подумал Вебер. — Почему, если твоя идиотская коллекция уже у них? Бедняга!»

Оторвавшись от двери. Вебер медленно приблизился к Геердтсу и тут окончательно осознал, что и для него начинаются трудности. С того самого момента, как он застал несчастного молодого человека мертвым, у него нет пути к отступлению.

Вебер осмотрел труп Геердтса. Смерть не исказила его лица, наоборот, оно несло отпечаток какой-то одухотворенности, чего Вебер на живом Геердтсе не замечал. Он пощупал пульс и дотронулся до щеки, она была теплой. Смерть наступила, видимо, за несколько минут до его прихода, может быть, в тот момент, когда он остановился перед отелем, а может быть, когда он был уже внизу, в ресторане. Следов борьбы он не обнаружил. Изменив положение головы Геердтса. Вебер заметил рукоятку ножа, торчавшую между шейных позвонков.

«Убийца разбирается в своем деле, — подумал он. — Очевидно, специалист. Геердтс, должно быть, ничего не почувствовал, смерь наступила мгновенно. А что произошло незадолго до этого? И что означает одухотворенность на лице Геердтса? Возможно, убийца, чтобы расположить его к себе, сообщил какое-то приятное известие? Должно быть, Геердтс был знаком с преступником, иначе тому не удалось бы так близко подойти к нему и нанести удар.»

Вебер медленно подошел к окну, отодвинул штору и высунулся в раздвижное окно.

Путь, которым убийца ушел с места преступления, прослеживался довольно отчетливо. Через окно он, по-видимому, выбрался на крышу примыкавшего к зданию сарайчика, оттуда спустился во двор и скрылся в боковой улочке.

Вебер опустил штору, вытащил из кармана тонкие кожаные перчатки и надел их. На пуховом одеяле он заметил легким отпечаток тела, возможно, Геердтс лежал там до того, как пришел убийца. Вебер вернулся к двери и повернул ключ. В соседнем номере были слышны голоса двух мужчин, заглушаемые громкой музыкой.

Без особого желания он снова приблизился к убитому и со всей тщательностью обыскал его одежду. В левом боковом кармане куртки лежал бумажник, в котором были паспорт, документы на машину и триста сорок марок в купюрах по пятьдесят и двадцать марок. Эта находка полностью исключала убийство с целью ограбления. Вебер сунул бумажник на место и продолжил поиски. Ничего заслуживающего внимания он больше не нашел, кроме той мелочевки, которую мужчины обычно таскают с собой: сигареты и зажигалка, носовой платок, перочинный ножичек, календарик, на котором не было никаких пометок, даже адресов, немного мелочи и крошечный, но тщательно заточенный огрызок карандаша. Все это Вебер рассовал по карманам и выпрямился.

Голоса в соседнем номере стали звучать громче. Вебер прислушался. Мужской голос проревел: «Еще одно слово, и я прибью тебя!»

Второй человек что-то тихо ответил, после чего на него обрушился поток грязных ругательств. Внезапно все смолкло. Вебер постоял, прислушиваясь, потом быстро подошел к платяному шкафу. Там висел один только костюм, в котором Герберт Геердтс приходил вчера на встречу с ним. Вебер ловко обследовал его, но в карманах ничего не было.

Под кроватью на деревянной подставке лежал кожаный чемодан, весь облепленный наклейками с названиями отелей. Вебер открыл его: грязные нейлоновые рубашки, пара нижнего белья и несколько пар носков. Того, что Вебер так лихорадочно искал, не было. Вебер задумался.

«Если преступник не нашел и не забрал с собой, то это должно быть спрятано где-то в другом месте. Но где?»

Размышления его прервал вой полицейской сирены. Следом послышались завывания второй, и через несколько секунд две полицейские машины замерли перед отелем.

«К кому мог бы относиться этот визит? — мелькнуло в голове Вебера. — К ссорившимся мужчинам в соседнем номере или ко мне? И то, и другое неприятно, поэтому следует исчезнуть».

Вебер подбежал к окну, намереваясь воспользоваться тем же путем, которым, очевидно, ушел преступник, отодвинул штору и через образовавшуюся узенькую щель увидел стоявших во дворе полицейских. Один из них держал в руке фонарь.

Он опустил штору на место, пересек комнату, открыл дверь и выглянул в коридор. Здесь он немного задержался, чтобы тщательно протереть ручку, поскольку это был единственный предмет, к которому он прикасался рукой, затем метнулся к двери в соседний номер, коротко стукнул, но, поскольку никто не отозвался, рывком открыл ее.

В помещении царила густая темнота. Вебер нащупал выключатель и зажег свет. Это была подсобка для хранения метелок — узкая, затхлая комнатка без окон. В ней никогда не было ссорившихся мужчин. Вебер сразу же увидел магнитофон, тихо и мирно покоившийся на ведре с моющим средством «Даш».

«Кто-то его здесь установил, — вихрем пронеслось в мозгу Вебера. — Но могут подумать, что это сделал я. Поднятая по тревоге полиция должна задержать меня на месте происшествия. Готов побиться об заклад, что сразу же появятся несколько свидетелей, которые покажут, что слышали высказанную мной угрозу: „Еще слово, и я прибью тебя!“»

Вебер выключил свет, закрыл дверь и побежал по коридору к лестнице. Снизу уже доносились голоса. Он услышал, как хозяин сказал:

— Он прибыл минут двадцать назад и спросил господина Геердтса.

— Вам знаком этот парень?

— Нет, он не местный.

— Тогда вперед, взглянем на него!

По возможности избегая любого шороха, Вебер прошмыгнул по лестнице на третий этаж к чердаку. Тяжелая железная дверь преграждала путь. Он надавил на рычаг и с силой толкнул ее.

Как лунатик, простерев перед собой руки, Вебер двинулся вперед. Примерно в середине чердака он споткнулся о какое-то кирпичное сооружение, видимо, печную трубу. Ощупав ее со всех сторон, Вебер наткнулся рукой на железные скобы. Он взобрался по ним наверх, где находился чердачный люк, открыл его, отодвинув задвижку, и протиснулся наружу. Затем перебрался на крышу соседнего дома и стал уносить нога так быстро, как только мог. Оказавшись на достаточном расстоянии от отеля, Вебер остановился и оглянулся. Никто за ним не гнался. Неподалеку он обнаружил в крыше люк и, протиснувшись через него, неожиданно попал на окутанную темнотой лестничную площадку. На ощупь он спустился по ступеням на один этаж, где нашел выключатель. Включив свет, он перевел дыхание. Все шло удачно. Беглец стряхнул пыль с костюма, вытер платком лоб и шею и причесался. Приведя себя в порядок, Вебер храбро двинулся вниз. Покинув дом через черный ход, он перелез через ограду и оказался в одном из переулков.

Некоторое время Вебер пытался сориентироваться, затем направился в ту сторону, где, как он полагал, должна была находиться Рыночная площадь. Он шел быстрым шагом, делая вид, будто торопится домой. Вскоре он вышел на широкую улицу и уже хотел пересечь ее, но вдруг снова послышался вой полицейской сирены. Вебер вбежал в ближайший подъезд жилого дома. Темный «мерседес» промчался по улице. Когда его сигнальные огни скрылись за поворотом, Вебер, согнувшись, перебежал проезжую часть и исчез в темноте переулка. Он был не так уж спокоен, как можно было ожидать от детектива.

Переулок раздвоился, а поскольку Веберу было все равно, какую дорогу выбрать, он, не долго думая, свернул налево. Когда через несколько минут он обнаружил, куда вывел его уличный лабиринт, было уже поздно что-либо предпринимать. Дорога вывела его на Рыночную площадь, но на этот раз с противоположной отелю «Ландскнехт» стороны. Перед входом в отель стояли две полицейские машины и темный «мерседес». На нем, по всей видимости, прибыли сотрудники комиссии по убийствам.

«Надо отдать должное рендсхагенцам, — подумал Вебер. — Расторопные ребята!»

На улице перед отелем суетились темные фигуры в форменной одежде. Вебер решил повернуть назад, чтобы снова укрыться в темноте переулка, но в его сторону уже направлялся один из полицейских.

Время для бегства было упущено, поэтому Вебер поступил наоборот, то есть он вышел на открытую Рыночную площадь. Придерживаясь тени домов, он двинулся мимо темных витрин и через несколько шагов оказался у огороженного навесом прохода.

Скосив глаза, он наблюдал за полицейским, который преодолел уже половину площади. Тут Вебер заметил справа две входные двери, одна вела в магазин, другая — в жилой дом. Сквозь неплотно прикрытые жалюзи на двери магазина проникал свет. Вебер нажал ручку, дверь оказалась незапертой, и он вошел в магазин.

Это была антикварная лавка, заваленная мебелью, разными вещичками из олова и хрусталя и старинным оружием. В задней части магазинчика он увидел прилавок, а за ним проход, закрытый занавеской. Вебер ринулся туда и уже протянул руку к занавеске, но тут она раздвинулась сама собой.

Перед ним, держа в руках несколько свертков, стояла женщина, на вид лет тридцати. Она спокойно посмотрела на него и сказала:

— Мы давно уже закрылись. Что вам нужно?

Вебер на мгновение растерялся. Вдруг женщина громко рассмеялась:

— Ах, так! Понимаю, касса! Пожалуйста, берите! Там около сотни марок!

— Бред какой-то! — выдавил из себя Вебер. — Есть здесь второй выход? За мной гонится полиция!

— Полиция? — переспросила она.

Вебер показал в сторону Рыночной площади. Женщина, нахмурив брови, изучающе смотрела на него, а драгоценные секунды убегали. Наконец она направилась к двери и выглянула наружу.

Вебер лихорадочно искал выход из создавшегося положения и не находил его.

— Что же, собственно, случилось? — спросила женщина, поворачиваясь к нему.

— Убийство в отеле напротив, — торопливо пояснил он.

— И вы замешаны в этом деле?

— Косвенно.

— Но вы не преступник?

— Нет.

Она кивнула и повернула в двери ключ. До Вебера еще не дошло, что для него приоткрылась маленькая лазейка. Будто сквозь туман он увидел приближающуюся к нему женщину и неожиданно ощутил в своих руках свертки. В этот момент в дверь постучали.

Поведение женщины было поистине удивительным. Она подошла к прилавку, взяла еще несколько свертков и взвалила их на Вебера. Затем, не торопясь, приблизилась к двери и спросила:

— Кто там?

— Полиция!

— Полиция? С чего бы это?

— Пожалуйста, откройте дверь!

Женщина повернула ключ и открыла входную дверь. Снаружи в полутьме стоял молоденький полицейский.

Она снизила голос на полтона и спросила:

— Ну, а теперь?

Юный полицейский смутился, но затем бодро произнес:

— Здесь мужчина.

Указав на Вебера, нагруженного свертками, женщина ответила:

— Если вы имеете в виду его, то он, конечно, здесь.

— Вы вместе?

— О да! Это так! — вздохнула она.

Вебер протиснулся мимо них в дверь. Полицейский недоверчиво смотрел на него. Женщина передала Веберу ключи и сказала:

— Веди машину ты, я устала как собака!

Принимая ключи, Вебер выронил из рук часть свертков.

— О Боже! Осторожнее! — набросилась она на него.

Хотя Вебера бросало то в жар, то в холод, он почувствовал, что происходящее доставляет женщине огромное удовольствие.

Ее грубость окончательно убедила полицейского. Он нагнулся, поднял свертки и передал их Веберу. Тем временем женщина заперла дверь и направилась к выходу.

— Ну пошли же! — бросила она. — Я хочу в кровать!

— Малый! Да это же мегера! — негромко вырвалось у полицейского. Он повернулся к Веберу и окинул его сожалеющим взглядом. Тот неопределенно пожал плечами и медленно поплелся за женщиной.

Подойдя к машине, Вебер бросил свертки на заднее сиденье и уселся за руль.

— Уф! — выдохнул он. — Кажется, пронесло!

Женщина ответила переливчатым смехом. Затем спросила:

— Что же, собственно, произошло в «Ландскнехте»? Вы сказали, убийство?

— Почему же сразу убийство?

— Ну, по количеству полицейских машин перед отелем можно заключить, что случилось что-то из ряда вон выходящее.

— Вы правы, — поколебавшись, признался Вебер. — Там действительно кого-то убили.

— И кого же? — с любопытством спросила она. — Женщину?

— Нет, мужчину.

— Ах! — В голосе ее прозвучало разочарование. — А вы? Какое отношение вы имеете к этому?

— Мы должны были встретиться с тем человеком, но когда я зашел к нему в номер, он был уже мертв.

— Так стал бы утверждать и убийца.

— Разумеется.

Они добрались до района новостроек на окраине городка. Улицы здесь были шире и освещены лучше.

— Как вам удалось уйти от полиции? — вновь начала разговор спутница Вебера.

— По крышам.

— Примите мой комплимент! А почему вы вообще убегали, коль не имеете к делу никакого отношения?

— Полиция крепко держит в своих лапах и так просто не выпускает, поэтому я сумею скорее доказать свою невиновность, если останусь на свободе.

— Кстати, вы не выглядите преступником и тем более убийцей.

— Хм, — скептически ухмыльнулся Вебер. — А как же они выглядят?

— Вспомните ужасные фотографии, которые через день показывают по телевизору и добавляют: «Уголовная полиция просит оказать помощь…» Вы что, не смотрите телепередачи?

— Изредка, — улыбнулся он. — И все же хорошо, что я произвожу на вас такое безобидное впечатление.

Женщина не поддержала шутливый тон и серьезно сказала:

— На втором перекрестке повернете направо.

В указанном месте Вебер свернул в боковую улочку. Примерно метров через двести она положила руку на его плечо:

— Вот здесь я живу.

Вебер притормозил и поставил машину под осветительным фонарем. Несколько секунд они сидели молча. Затем женщина произнесла:

— Ну, что мне с вами делать? Может быть, вы поднимитесь ко мне? Чашка кофе для милосердного человека не разорение!

Вебер засмеялся:

— Неплохая идея!

Квартира располагалась на третьем этаже. Из маленькой прихожей двери вели в комнаты, на кухню и в ванную. Вебер беспомощно застрял в коридоре со свертками в руках.

— Положите вещички возле вешалки, — сказала хозяйка квартиры и открыла дверь в гостиную. Сделав приглашающий жест, она добавила: — И проходите, пожалуйста!

Хозяйка прошла в гостиную и скрылась в соседней комнате, оставив дверь открытой.

Вебер осмотрелся. В гостиной было много антикварных вещей. На стене висела старинная географическая карта американского континента, а рядом с ней — шкура ягуара. Под ними к стене были прикреплены два копья. В углу Вебер обнаружил картину голландского мастера, на ней была изображена какая-то сценка из крестьянского быта. Восхищенный, он остановился перед этим произведением искусства.

— Она вам нравится? — неожиданно раздался голос за его спиной.

— Хм, — только и смог произнести он.

— Вы разбираетесь в живописи?

— Откровенно говоря, не очень.

Женщина извиняюще улыбнулась:

— Это картина Остаде, вторая половина семнадцатого столетия. Правда, копия, но очень хорошая.

Теперь Вебер рассматривал женщину в упор и не мог не выказать своего удивления. От нее веяло чем-то особенным, какой-то своеобразной чужеземностью. Черные волосы, глаза, карие оболочки которых были как бы обрызганы янтарными крапинками по краям, полные, чувственные губы, и только нос, как ему показалось, был немного большим.

Его взгляд она восприняла как само собой разумеющееся и, улыбнувшись, спросила:

— Может быть, мне приготовить вам что-нибудь поесть?

Вебер отрицательно покачал головой.

— Тогда кофе?

— Если у вас найдется шнапс, я бы не возражал.

Женщина налила две рюмки и одну подала ему. Они долго смотрели друг другу в глаза. Наконец Вебер произнес:

— Я должен поблагодарить вас.

— Да?

— И хочу надеяться, что у вас из-за меня не будет неприятностей.

— Ну и ну! Я с удовольствием играю с полицией в «кошки-мышки». Там, откуда я родом, у людей иное представление о стражах закона.

— Вы были удивительно хладнокровны, когда разговаривали с молодым полицейским, — добавил он с восхищением.

Она засмеялась.

— Вы когда-нибудь смотрели в глаза ягуару? Я имею в виду, не в зоопарке, а на свободе?

— Ради Бога! — Вебер с ужасом взмахнул руками.

— А я смотрела! — гордо заявила женщина.

Вебер указал на шкуру, висевшую на стене.

— Это он?

— Да. С двенадцати лет я жила в Бразилии. — Она помолчала немного, затем спросила:

— А, собственно, вы кто?

— Моя фамилия Вебер.

— А я — Жаннет Мессемер.

— Жаннет?

— Подарок моего отца. В общем-то единственный. Я — результат веселого времяпрепровождения моей матери в Париже. Но что с вами? Мне показалось, что вы хотите как можно скорее исчезнуть из города?

— Наоборот.

— То есть?

— Я останусь здесь до тех пор, пока убийство не будет раскрыто.

Тень недоверия неожиданно проступила на ее лице.

— Вы мне тут наплели всякого. Вы что, из полиции?

— Еще хуже! Я — частный детектив!

Собеседница звонко рассмеялась.

— Так вот как выглядят эти парни! Вообще-то у меня на ночном столике всегда лежит какой-нибудь роман Агаты Кристи, но должна честно признаться, что в основе своей они для меня скучны.

— Дело вкуса, — сухо ответил Вебер.

Они снова посмотрели друг другу в глаза и почувствовали, что между ними появилось нечто похожее на взаимную симпатию. Жаннет непринужденно произнесла:

— На эту ночь я могу предложить вам убежище. Конечно, если вы согласны.

— А у вас не будет неприятностей?

— Тогда бы я не предлагала.

— И все же должен предупредить вас, что меня разыскивает полиция. Если вы оставите меня у себя, то это будет называться оказанием помощи при побеге.

— А разве мною не была оказана помощь, когда я помогала вам выбраться из магазина?

— Ну да, — уступил Вебер.

— Так вот, не стоит мелочиться.

Он благодарно улыбнулся ей.

— После пробежки по крышам вы устали, — продолжала она. — Я приготовлю вам постель.

Жаннет направилась к двери, которая вела в спальню.

— Могу ли я тем временем воспользоваться вашим телефоном? — крикнул ей вслед Вебер. — Должен же я наконец задействовать в сражении свои войска!

— Пожалуйста, господин генерал! — Жаннет указала на телефон, стоявший на маленьком столике, и исчезла в спальне.

Вебер снял трубку, но остановился и нерешительно уставился на диск.

«Домой звонить нельзя, — подумал он. — По номеру машины, стоящей перед отелем, полиция, видимо, уже установила владельца и теперь, естественно, прослушивает его телефон».

Вебер взглянул на часы, они показывали около десяти часов вечера. Решившись, он набрал номер домашнего телефона Шоппенхауера.

— Герберт Геердтс мертв! — сообщил Вебер в трубку.

На несколько секунд возникла пауза. Затем послышался холодный и сдержанный голос комиссара:

— Убийство?

— Да!

— Рассказывайте!

— Согласно договоренности, в двадцать часов тридцать минут я прибыл в отель «Ландскнехт». Поднявшись в номер, я застал Геердтса мертвым. Он был заколот обычным, но остро заточенным ножом.

— Дальше, — донеслось с другого конца провода.

— Смерть наступила неожиданно. На его лице не было никаких следов испуга. Преступник скрылся через окно, спустившись по пожарной лестнице. Я обыскал номер, но ничего заслуживающего внимания не нашел.

Вебер прервал разговор и посмотрел на Жаннет Мессемер.

Выйдя из спальни, она стелила постель на кушетке, стоявшей рядом.

— Дальше! — послышался в трубке голос Шоппенхауера.

Вебер стал рассказывать дальше:

— Почти все время из соседнего номера доносились музыка и мужские голоса, а потом последовала ссора. При этом один сказал другому: «Еще одно слово, и я прибью тебя!» Две или три минуты спустя прибыла полиция, сразу две машины, как по заказу. Прибывшие окружили отель, а следом за ними пожаловали представители комиссии по убийствам.

— К кому могла относиться эта акция? К вам или к мужчинам из соседнего номера?

— Трудно сказать.

— И что же вы предприняли?

— Я смылся.

На мгновение воцарилось молчание, затем комиссар заорал так, что мембрана завибрировала:

— Вы что, сошли с ума?

— Нет, не сошел, — спокойно ответил Вебер.

— Черт побери! Этим побегом вы поставили себя под подозрение, и теперь ни один человек не поверит в вашу невиновность!

Вебер посмотрел на Жаннет Мессемер и улыбнулся.

— Порассуждайте-ка спокойнее, Шоппенхауер. Там все воняло западней. Позднее, заглянув в соседний номер, я обнаружил, что это вовсе не номер, а кладовая для метелок. А музыка и голоса исходили из магнитофона. Что вы теперь скажете?

— Магнитофон как раз и доказывает, что это заранее подготовленная акция. Вы дурак! — проворчал Шоппенхауер.

— Почему же, мой дорогой? — спросил Вебер любезным тоном. — Любой мог поставить магнитофон туда, в том числе и я.

— Почему же вы?

— Например, чтобы отвести от себя подозрение.

— Это же абсурд!

— Геердтс посеял во мне сомнения относительно полиции Рендсхагена.

Некоторое время трубка молчала, затем в ней снова раздался голос Шоппенхауера. Но теперь он звучал немного сочувственно:

— И что же делать?

— Я скажу совершенно определенно, — злорадно ответил Вебер. — Вам надлежит приехать сюда. Не забывайте, пожалуйста, что именно вы втянули меня в эту историю!

— Да, да, конечно.

— И прихватите с собой Фреезе.

— Адвоката?

— Да. Позвоните ему прямо сейчас. Втроем мы сможем повлиять на здешнего начальника уголовной полиции.

— Но он же дерьмо, — проворчал Шоппенхауер.

— Кому вы это говорите! И еще одно: поведайте Фреезе всю историю. Может быть, ему придет в голову какой-нибудь трюк, с помощью которого мы сумеем положить на лопатки местных парней.

— Где вы спрятались?

— У одной очаровательной молодой дамы.

— Не может быть!

— И все же это так! — Вебер прикрыл трубку рукой и обернулся к Жаннет. — Какой у вас адрес?

— Момзенвег, двадцать.

Вебер снова поднес трубку к уху:

— Я застрял на улице Момзенвег, двадцать. Утром ждите меня по этому адресу. Я спущусь. Спокойной ночи!

Вебер положил трубку на рычаг и посмотрел на Жаннет. Заметив на ее лице выражение озабоченности, он не сдержал улыбки.

— Дело, пожалуй, серьезнее, чем я полагала вначале, — произнесла она. — Вы сумеете пробиться?

— Мне не раз приходилось выпутываться из, казалось бы, безвыходных ситуаций, — успокоил ее Вебер. — Решающим в конце концов остается то, что ведь где-то находится настоящий убийца. Мне нужно только найти его, чтобы доказать свою невиновность.

— А вы самоуверенны!

— Ровно настолько, чтобы выжить в этом мире.

Жаннет скользнула по нему взглядом. Какие при этом были у нее мысли, он знать не мог. Затем, указав на кушетку, она сказала:

— Спокойной ночи и приятных сновидений! Завтра все уладится.

Неторопливым шагом она направилась в спальню и закрыла за собой дверь.

По сравнению с предыдущей ночью Вебер заснул довольно быстро.

Глава третья

В это утро советник уголовной полиции Драхвитц чувствовал себя неважно. Прежде всего в этом были повинны трое мужчин, сидевшие перед его письменным столом. О Шоппенхауере он был наслышан. Слышал он и о Вебере, но в данный момент никак не мог припомнить, с чем это связано. Но более всего ему был известен Фреезе, адвокат, имя которого в последнее время не сходило со страниц газет.

И с этой троицей ему предстояло справиться, что было совсем непросто.

Адвокат Фреезе слыл матерым, прошедшим огонь и воду, пройдохой. Он сидел на стуле для посетителей, откинувшись далеко назад, и не скрывал иронической улыбки.

В полночь Драхвитца подняли сотрудники отдела и сообщили предварительные данные о происшествии в отеле «Ландскнехт». Вначале он испытал глубокое удовлетворение, которое, однако, тут же улетучилось, как только до него дошло, что же должно последовать за всем этим. Геердтс мертв, но тот, кто убил его, оставил Драхвитцу нераскрытое убийство, а это влекло за собой неприятности.

Драхвитцу и теперь становилось дурно при мысли, что розыск убийцы ему придется начинать с нуля. Путь бегства преступника был известен, он вел через окно на крышу сарайчика и во двор, а оттуда через ворота в боковую улочку, примыкавшую к Рыночной площади. Но на подоконнике не было обнаружено никаких следов. В номере Геердтса сотрудники полиции выявили множество отпечатков пальцев, но все они принадлежали Геердтсу и горничной, которая прибиралась у него в номере. Преступник не оставил «визитной карточки». Поэтому Драхвитц не знал, радоваться ему или беспокоиться. Сама судьба послала Вебера в качестве подарка. Если удастся подкрепить улики против этого господина, можно состряпать веское обвинение по подозрению в убийстве. А потом пусть следователь и прокурор мучаются с этим малым, пока не надоест.

Подозрительных моментов, которые указывали на Вебера, было предостаточно. Он появился в отеле и справлялся о Геердтсе, с разрешения владельца отеля поднялся на второй этаж. Вскоре после этого горничная Анке, спускавшаяся с мансарды, слышала голоса ссорящихся мужчин. Главную улику представляло, конечно, бегство Вебера с места происшествия. Если он, как утверждает, не причастен к случившемуся, почему же не остался там? Оставалось загадкой, как Веберу удалось скрыться. Ведь сразу же после звонка владельца отеля обе патрульные машины прибыли туда, и полицейские тут же перекрыли близлежащие улицы.

И вот теперь этот Вебер неожиданно является, усаживается перед ним с невинным выражением ребенка и действует ему на нервы. В довершение всего он притащил с собой из Гамбурга подкрепление в виде двух уважаемых граждан: начальника комиссии по убийствам и пользовавшегося известностью адвоката.

Драхвитц подавил в себе злость. Он интуитивно чувствовал, что к этому делу следует подходить очень осторожно.

— Значит, вы не оспариваете, что вчера вечером находились в отеле «Ландскнехт»? — спросил он после затянувшейся паузы.

— Как же он может оспаривать это? — ответил за Вебера Фреезе. — Он же общался и с владельцем отеля, и с господами, игравшими в скат.

— Вот именно, господа! — Драхвитц вспылил против своей воли. — Но я не понимаю, почему господин Вебер все еще утверждает, что не заходил в одиннадцатый номер? Да еще при наличии такого множества свидетелей? Со мной давно уже ничего подобного не случалось! За время службы мне не раз приходилось иметь дело с преступниками.

Фреезе дерзко улыбнулся.

— Я принимаю это к сведению, господин советник, но опровергнуть не могу.

— Что?!

— То, что вы всю жизнь общались с преступниками!

Лицо Драхвитца покрылось красными пятнами. Он сделал нервный жест, но в последний момент сдержался, осознав, что это провокация, направленная на то, чтобы вывести его из равновесия. Поэтому он спокойно пояснил:

— Общение с преступниками привносит с собой наша профессия!

Фреезе добродушно произнес:

— Да, да, но оставим это! Что же касается ваших свидетелей, то все они, вместе взятые, ничего не стоят. Вам это также хорошо известно, как и мне, не правда ли?

— Нет, мне это неизвестно, и, может быть, вы будете любезны объяснить?

— С удовольствием, господин советник. Объяснение лежит прямо-таки на поверхности. Есть только владелец отеля и уважаемые господа, игравшие в скат, с которыми Вебер беседовал в ресторане! Но ведь нет ни одного свидетеля, который бы видел Вебера, заходящим в номер господина Геердтса!

Драхвитц взглянул на Вебера и, сопя, спросил:

— Вы остаетесь при своих показаниях, что не заходили в номер?

Вебер отмолчался.

— Отвечайте!

Фреезе вновь вступил в разговор, придав голосу оттенок любезности:

— Он этого не делал!

Драхвитц взвился:

— Пусть отвечает господин Вебер!

Фреезе покачал головой:

— Представьте себе, господин Драхвитц. Мой клиент платит огромную сумму денег, чтобы я представлял его интересы, и я должен отрабатывать свой гонорар. Итак, если вы позволите, я начну еще раз с самого начала. Мой клиент договорился встретиться с господином Геердтсом около двадцати часов тридцати минут в номере гостиницы. Он зашел в ресторанчик и разговорился с владельцем отеля. Эти показания у вас имеются. Затем господин Вебер поднялся на второй этаж и постучал в дверь одиннадцатого номера. В общей сложности он принимался стучать трижды, но так и не получил ответа.

— А разве дверь не была открыта?

Вопрос Драхвитца последовал настолько торопливо, что Вебер не смог подавить улыбки:

— Откуда мне это известно?

— Ну, может быть, вы нажали ручку?

— В таком случае вы должны были обнаружить на ней отпечатки моих пальцев.

— Там вообще не было никаких отпечатков.

— Самое лучшее доказательство тому, что я до нее не дотрагивался.

— Перестаньте принимать меня за дурака! — Усталым жестом Драхвитц провел по лбу и добавил: — Дверных ручек без отпечатков пальцев, как вам известно, не бывает. Если они не найдены, то только потому, что их тщательно протерли.

Вебер пожал плечами.

— Наверняка, это было сделано преступником.

— Или вами, что, по-видимому, одно и то же.

— Нет, господин Драхвитц, этого я не допущу! — вклинился в разговор Фреезе. — Я повторяю: господин Вебер в комнату не заходил! После того как на его стук никто не отозвался, он спустился в вестибюль и покинул отель.

— Через главный вход?

— А как же иначе?

— И владелец отеля, и господа, игравшие в карты, ничего не заметили?

— А они и не могли заметить.

— Почему? — Драхвитц явно развлекался.

— Потому что ни от столика, ни от стойки бара вход в отель не просматривается! Я потрудился сегодня утром побывать в отеле, — любезно пояснил Фреезе. — А вы этого не сделали?

Драхвитц промолчал. Откинувшись в кресле, он некоторое время наблюдал за троицей. Наконец, переборов себя, непринужденно произнес:

— Ну, поскольку у вас на все и вся находятся готовые ответы, вы, наверное, сможете объяснить мне и ссору, которую слышала горничная. Мужские голоса, доносившиеся из одиннадцатого номера в то время, когда Вебер находился в отеле.

Фреезе покачал головой.

— Пребывание Вебера в отеле нельзя установить по минутам. Ему потребовалось, например, секунд тридцать — сорок, чтобы пройти коридор, спуститься вниз и покинуть отель. Появившаяся несколькими секундами позже горничная услышала голос, который, должно быть, принадлежал другому мужчине, а именно убийце. Между прочим, мой клиент заявлял, что он слышал мужские голоса и музыку, доносившиеся из соседнего номера.

— Где он их слышал?

— Стоя у двери.

— И голоса, и музыка доносились из соседнего номера? — настороженно спросил Драхвитц.

— Конечно, а что тут особенного?

Драхвитц перегнулся через стол и торжествующе посмотрел на Вебера.

— Особенность в том, что соседнего номера вообще не существует! Рядом находится каморка для метелок, и вы, господин Фреезе, не станете серьезно утверждать, что там кто-то прятался.

— А почему бы и нет? — Из голоса адвоката исчезла всякая любезность. — Дело-то попахивает заговором! Да, да, заговором с целью навесить на моего клиента ярлык убийцы! При расследовании любого преступления, и в данном случае тоже, прежде всего нужно поинтересоваться — кому это нужно? Я прихватил с собой из Гамбурга старшего комиссара Шоппенхауера, чья честность у вас, пожалуй, сомнений не вызывает. Комиссар может засвидетельствовать, что господин Вебер впервые увидел Геердтса два дня назад. До этого между ними никаких отношений не существовало. Так где же мотив? Геердтс хотел нанять господина Вебера для розыска украденных у него документов. Об исчезновении материалов Геердтс сообщал в полицию, и вы, господин советник, должны быть в курсе этого. Однако у него возникли серьезные сомнения, которыми он поделился с моим клиентом, так как кража не расследовалась с должной серьезностью.

— Как он мог?! — не сдержался Драхвитц. Скопившаяся в нем ярость выплеснулась наружу. — Как у него могли зародиться такие сомнения? Это же бессовестная подтасовка фактов!

— В самом деле? — Фреезе изобразил на лице милую улыбку. — Когда Геердтс сообщил о краже трех чемоданов с документами, никто из ваших сотрудников в отеле не появился. Тогда он явился в полицию сам и настоял на том, чтобы по крайней мере был составлен протокол. И после этого в отель никто не приехал для осмотра места происшествия. Ваши люди побывали там лишь спустя два дня после случившегося. К этому времени номер, по указанию владельца отеля, был основательно прибран, и ни о каких следах не могло быть и речи. Но вернемся к главному! Оба преступления — кража документов и убийство Геердтса — взаимосвязаны. Займитесь розыском вора, укравшего коллекцию, и вы непременно наткнетесь на убийцу.

— Но преступление совершено именно в тот момент, когда господин Вебер находился в отеле. Удивительное совпадение!

— Я этого не нахожу. — Фреезе покачал головой. — Геердтс, видимо, сболтнул кому-то, что он вечером ожидает приезда частного детектива. Для меня в этом деле есть более удивительные вещи. Возьмем, к примеру, владельца отеля. Горничная сообщает ему о ссоре на втором этаже. Вместо того чтобы самому выяснить причину, он тут же вызывает полицию.

— Но ведь там угрожали убийством, — вставил Драхвитц.

Фреезе расплылся в улыбке:

— Да, да, и через несколько минут две патрульные машины были уже на месте.

— Но, господа мои, быстрота — самое важное при срочном вызове!

Молчавший до этого Шоппенхауер вмешался в разговор:

— Насколько я знаю, у вас в отделе всего пять патрульных машин на весь район.

Лицо Драхвитца перекосилось.

— Наверное, обе случайно оказались в районе Рыночной площади.

— Через пять минут ваша комиссия по убийствам тоже оказалась там.

— Да, знаю, видимо, сотрудники еще не разошлись по домам.

— В девять часов вечера?

— А у вас в Гамбурге разве такого не бывает?

— Иногда, конечно, случается.

Фреезе поднялся и непринужденно заметил:

— Между прочим, прибытием в короткий срок ваших сотрудников на место происшествия опровергается одно из подозрений в отношении моего подопечного. За те две минуты, которые отделяют звонок владельца отеля в полицию и появление патрульных машин, Вебер не успел бы прикончить жертву, стереть отпечатки и скрыться известным нам путем. По меньшей мере ваши люди должны были бы заметить в боковой улочке фигуру убегающего человека. Нет, господин советник, Герберт Геердтс был уже мертв, когда господин Вебер стучался к нему в номер.

Драхвитц поднялся из-за стола, подошел к окну, открыл створку и глубоко втянул в себя свежий воздух.

— Ну и как? — выдержав некоторую паузу, спросил Фреезе. — Вы будете выносить постановление об аресте Вебера после всего того, что мы смогли здесь выяснить?

— Да, — не оборачиваясь, равнодушно ответил Драхвитц. — Для меня здесь ничего не выяснено, я, как и прежде, считаю господина Вебера подозреваемым.

— Сегодня утром я встретил в городе несколько мрачных фигур из тех, кто прибыл на встречу эсэсовцев, — начал Фреезе. — И мне кажется, что любой из них более подозрителен, чем мой клиент.

Драхвитц прикрыл окно, оставив небольшую щель, возвратился к столу и уселся в кресло.

— Разговор окончен, господа, — заявил он и, обращаясь к Веберу, сухо добавил: — А вы останетесь здесь, пока следователь не решит, где вам быть.

Рука Драхвитца скользнула к кнопке звонка.

— Погодите, господин Драхвитц, — остановил его Фреезе, в голосе которого прозвучали жесткие нотки. — Вы знаете доктора Флюгера?

На мгновение показалось, что в глазах Драхвитца, скрытых за очками, что-то блеснуло. Палец его застыл над кнопкой.

— Какого еще Флюгера?

— Штандартенфюрера доктора Флюгера, начальника спецкоманды, которая, как известно, подчинялась бывшему Ведомству имперской безопасности, то есть тому, в котором когда-то служили и вы.

Вебер затаил дыхание:

«Вот оно! Намек на прошлое Драхвитца, его прежнюю деятельность — наш главный козырь! Поможет ли?»

Драхвитц молчал.

— Вы знаете Флюгера? — повторил вопрос Фреезе.

— Нет, не знаю, — последовал ответ.

— А верно ли, что вы сотрудничали со спецкомандами?

— Это к данному делу не относится!

— Мы считаем доктора Флюгера убийцей Геердтса!

Драхвитц резким движением убрал руку от кнопки и спросил:

— На основании чего вы пришли к такому выводу?

— Нас просто заинтересовал мотив убийства, — вступил в разговор Вебер. — Из всех лиц, представленных в коллекции Геердтса, Флюгер единственный, кто не реабилитирован. В сорок шестом году под вымышленной фамилией он бежал в Южную Америку. Мы предполагаем, что он вернулся.

— В наш город?

— Почему бы и нет? Шлезвиг-Гольштейн — прекрасный уголок на земле!

— Должен заметить, это довольно слабая гипотеза.

— Оставим пока Флюгера в покое, — предложил Фреезе. — В основе своей каждое представленное в коллекции Геердтса лицо попадает под подозрение. Каждое!

Советник рывком поднялся из кресла и стукнул кулаком по столу.

— Довольно, господин Фреезе! Наш разговор окончен!

Адвокат предостерегающе поднял руку:

— Хорошо, господин Драхвитц, только вы должны знать еще кое о чем! Конечно, вы можете арестовать моего клиента. Но мы вынуждены защищаться. Если меня, к примеру, спросят, будьте уверены… — Фреезе сделал многозначительную паузу и посмотрел Драхвитцу в глаза. — Я дам ответы на все вопросы журналистов и не буду скрывать своего мнения о вас. Посмотрим, как среагирует общественность, узнав, что один честный и порядочный гражданин стал козлом отпущения за преступления целого ряда эсэсовских злодеев!

Голос Фреезе уже не был любезным, тон его сделался угрожающим. В это мгновение Вебер посчитал, что все потеряно, поскольку адвокат, по его мнению, зашел слишком далеко. Этот удар, даже ради сохранения престижа, Драхвитц не должен был принять! Но он его принял.

— Вы свободны, господин Вебер, — спокойно произнес Драхвитц. — Но я предупреждаю вас, — на случай, если вы вознамеритесь вмешаться в нашу работу, — что вы останетесь в городе под моим надзором. И еще одно обещаю. Если мы выясним, что вы все-таки заходили в номер отеля, вы сразу же окажетесь здесь!

Троица молча поднялась и направилась к выходу. В дверях Вебер обернулся. Драхвитц сидел, вжавшись в кресло и уставившись застывшим взглядом в стол. Он выглядел постаревшим и слабым.

Друзья отпраздновали победу над Драхвитцем в ресторане отеля «Ландскнехт».

Когда владелец отеля подошел к их столику и положил перед ними меню, Вебер, задумчиво глядя на него, спросил:

— Одиннадцатую комнату комиссия по убийствам освободила?

— Да, сегодня утром.

— И она снова занята?

— О чем вы говорите? — Хозяин отеля сокрушенно вздохнул. — Никто не захочет жить в помещении, где несколько часов назад было совершено убийство. Этот случай нанесет отелю большие убытки.

— Сдайте комнату мне, и ваши убытки будут покрыты.

— Вы что, действительно хотите занять этот номер?

— Конечно же!

Хозяин отеля, казалось, колебался.

— Ну, да, — наконец согласился он. — Тогда я прикажу отнести ваш багаж.

— Было бы просто замечательно!

Владелец отеля еще несколько секунд потоптался на месте, затем ушел.

Наблюдая за шумевшими у стойки бара людьми, Шоппенхауер спросил:

— Вы в самом деле намерены поселиться здесь?

— А почему бы нет? — отозвался Вебер. — Вчера вечером мне удалось лишь мельком осмотреть номер, и я естественно ничего не нашел. А теперь я основательно переверну все вверх дном.

— И что вы собираетесь отыскать? — спросил Шоппенхауер.

— Разумеется, подборку документов.

Фреезе удивленно посмотрел на детектива.

— Что? Они же были выкрадены еще до смерти Геердтса!

Комиссар, казалось, был удивлен не меньше Фреезе. Внезапно он хлопнул ладонью по столу.

— Ну, конечно же! Украденные документы были лишь фотокопиями! — воскликнул он. — А негативы должны быть где-то спрятаны! Вы действительно убеждены в том, что Геердтс взял оригиналы с собой?

— По крайней мере такое предположение существует, — ответил Вебер.

Фреезе покачал головой:

— Не думаю, что вам повезет в поисках. Вы забыли про убийцу!

— Что вы имеете в виду?

— До вас в комнате побывал преступник, а поскольку он такой же хитрый, как и вы, то наверняка тоже занимался поисками негативов.

— Разумеется, он искал их, но не нашел.

— Почему вы так считаете?

— Иначе Геердтс был бы жив.

— Мне этого не понять.

— Давайте поразмыслим, Фреезе, — оживился Вебер. — Это же простенькая задачка. Мы должны исходить из того, что преступник убрал свою жертву не ради удовольствия. Вначале он выкрал чемоданы с документами. Когда они оказались у него, он обнаружил, что это лишь копии. Но ему нужны были и негативы, ведь Геердтс мог запросто восстановить свою коллекцию. Это обстоятельство и толкнуло его на убийство Геердтса.

Фреезе ошеломленно уставился на Вебера, а Шоппенхауер, громко рассмеявшись, сказал:

— Вы удивлены? Но наш Вебер умный малый!

Разговор прервался, поскольку к столу подошла молодая девушка лет двадцати, чтобы забрать чемоданчик Вебера, стоявший в его ногах под столом. Она производила впечатление человека робкого и застенчивого. Схватив ее за руку, Вебер спросил:

— Как вас зовут?

— Анке, — последовал ответ.

— Это вы слышали вчера ссору на втором этаже?

Она кивнула, не поднимая глаз.

— А с какого места вы слышали голоса?

— С того конца коридора, где находится одиннадцатый номер, — едва слышно произнесла девушка.

— Но рядом находится еще одно помещение.

— Там всего-навсего подсобка.

— А не могли ли голоса доноситься оттуда?

Девушка промолчала.

Не отпуская ее руки, Вебер продолжал:

— Вы спускались по лестнице, не так ли? А когда дошли до второго этажа, услышали шум?

Анке кивнула.

— И что же вы сделали? Быстренько подошли к номеру?

— Ну, что вы!

— Значит, оставались на лестнице?

— Да

— В таком случае вы не могли точно определить, доносились голоса из одиннадцатого номера или из подсобки. Так?

Девушка молчала.

— Ну? — настаивал Вебер.

Анке подняла голову, и Вебер отчетливо увидел в ее глазах страх.

— Мне надо поговорить с вами, — тихо произнесла она. — Но не здесь. После работы я буду… — Она замолчала, так как к их столу подошел хозяин отеля. Одного его взгляда было достаточно, чтобы девушка, подхватив чемодан, поспешила прочь.

— Вы уже выбрали? — спросил хозяин, раскладывая на столе приборы. — Жареные телячьи почки сегодня особенно хороши.

— Мы хотели бы немного подождать, — ответил Шоппенхауер, с живым интересом разглядывая владельца отеля.

— Как пожелаете. — Хозяин слегка поклонился и отошел от стола.

Вебер обратился к Шоппенхауеру:

— А вы не можете задержаться?

Комиссар отрицательно покачал головой:

— Мне давно уже следовало вернуться в Гамбург.

— А вы? — спросил Вебер адвоката.

— Я остаюсь. Мне захотелось взглянуть на этого Флюгера!

— Прекрасно! Ну, а как насчет посещения отдела учета прибывающих? Нужно установить, кто в последние годы вернулся сюда из-за границы, поскольку среди них может скрываться доктор Флюгер.

Зубной врач Хуберт Шлихтинг в нерешительности застыл на краю Рыночной площади, не зная, куда направиться: в отель «Ландскнехт» или в антикварный магазинчик «Ханзен и Воок». Вечерний прием должен был начаться через час, но ему очень хотелось узнать последние новости о результатах расследования убийства Геердтса.

В день убийства доктор Шлихтинг находился в ресторане отеля, где раз в неделю друзья собирались для игры в скат. Игра не сложилась. Обычно они начинали ее в двадцать часов, но в этот раз Шлихтинг запоздал минут на десять. Едва он занял место за столом, как доктор Ландгут отправился куда-то звонить и отсутствовал минут пятнадцать. Когда он вернулся, в отеле появился гамбургский детектив, пожелавший пройти к Геердтсу. Они сыграли два-три круга, но играли не особенно внимательно. В ресторанчик неожиданно влетела горничная и закричала, что на втором этаже кого-то собираются убить, затем в отеле появилась полиция, начались опросы, затянувшиеся до полуночи, а когда он наконец оказался дома, то от возбуждения не смог сразу заснуть.

Шлихтинг подумал, что можно было бы зайти в отель и поинтересоваться новостями, но там наверняка все еще торчат люди Драхвитца, которые станут задавать неприятные вопросы, и он решил туда не ходить, а направился к антикварному магазинчику.

Перед входом в магазин стоял «мерседес». Оказавшись рядом с магазином, Шлихтинг увидел, как из дверей вышел доктор Booк с тремя господами и проводил их к машине. Господа уехали, а Воок, стоя на тротуаре, махал им вслед рукой.

— Ну, как высоки наши акции? — Шлихтинг хлопнул Воока по плечу.

Торговец антиквариатом испуганно обернулся, но, узнав доктора, расплылся в улыбке:

— Так себе, — ответил он, протягивая зубному врачу руку. — От трех до четырех!

— Что за сомнения, Воок? — засмеялся Шлихтинг. — Я абсолютно уверен, что после выборов мы будем играть за одним столом с новоиспеченным министром культуры. Вы не избавитесь от нас, мой дорогой, министры тоже играют в карпы! — Шлихтинг рассмеялся своей шутке, но смех его был похож на блеяние козла.

— Есть какие-нибудь новости об убийстве? — спросил Воок.

— Я знаю только то, о чем говорят в городе, — ответил Шлихтинг.

— Значит, преступник все еще на свободе?

— Кажется, да.

— Что вы думаете о Вебере?

— Ну… — Дантист принялся чертить кончиком зонта фигуры на брусчатке.

— Вы считаете его убийцей?

— Если говорить откровенно, то нет.

— Я того же мнения, — согласился Воок. — А вы не забыли моего приглашения на сегодняшний вечер?

— Нет, не забыл. — Шлихтинг оторвал взгляд от мостовой.

— Вот и хорошо. Только будьте пунктуальны, а не так, как вчера! — Торговец антиквариатом шутливо погрозил пальцем.

— Постараюсь, — заверил Шлихтинг и вдруг заторопился. — Извините, мне пора на прием.

Расставшись со Шлихтингом, Воок вернулся в магазин. Он хотел уже пройти в глубь помещения, но услышал восклицание Жаннет Мессемер:

— А вот идет мой Шерлок Холмс!

Воок остановился и глянул через витрину на Рыночную площадь. Детектив уверенным шагом пересекал ее.

— Симпатичный молодой человек, — заметил он. — Не пригласить ли нам его на наш маленький праздник?

— Если желаешь, с удовольствием, — ответила она. — Это неплохая идея!

Воок вышел, а Жаннет Мессемер открыла дверь.

— Надеюсь, вы ко мне? — спросила она.

— Разумеется, — последовал ответ Вебера.

— Заходите, я ждала вас!

Зайдя в магазин, Вебер осмотрелся. При ближайшем рассмотрении оказалось, что выставленный на продажу антиквариат представлял подержанный хлам, но это, видимо, был как раз тот ассортимент, который можно было сбыть в таком городишке, как Рендсхаген. Сам Вебер за этот утиль не выложил бы и пфеннига.

— Вам в полиции не свернули голову? — спросила Жаннет, подходя к нему.

— Как видите, она все еще на месте.

— И вас не упрятали за решетку?

— Пока у них недостаточно улик для моего ареста. Есть свидетели, видевшие, как я поднимался на второй этаж, но нет никого, кто мог бы показать, что я заходил в номер.

— Вы полагаете, что такого свидетеля нет?

— Убежден!

— Но таковой имеется!

— Кто же?

— Я! — Жаннет весело рассмеялась.

— Не понимаю.

— Все очень просто! Вы же звонили вчера вечером в Гамбург, а я стояла рядом. Ну, что теперь скажете?

— А вы умеете наносить удары, — вымолвил он и с шумом выдохнул из себя воздух.

— Не бойтесь, я вас не выдам. Кроме того, я ведь вроде вашего сообщника. Давайте присядем.

Она подвела Вебера к креслу, а сама, притащив пуфик, устроилась рядом.

— У меня появились кое-какие мысли. Хотите узнать, какие? — спросила Жаннет.

— Выкладывайте.

— Кто-то решил навесить убийство на вас!

Вебер неопределенно хмыкнул.

— Но если этот кто-то хотел представить дело таким образом, — бойко продолжала она, — то он должен был знать время вашего приезда, не так ли?

Вебер промолчал.

Жаннет торжествующе поглядела на него:

— И этот кто-то есть!

— Кто же?

— Подождите, — охладила она его пыл. — Я должна рассказать все по порядку. Я постоянно обедаю в «Ландскнехте» и там познакомилась с Геердтсом, оказавшись случайно с ним за одним столиком. Мы разговорились. Он интересовался антиквариатом, а я… как бы это выразиться, у меня мрачноватый Геердтс вызвал любопытство. Конечно, я знала, что привело в наш город молодого человека, но мне было непонятно, для чего этот смышленый парень таскается с подобной выставкой. Мне хотелось понять мотивы, двигавшие им. Не забывайте, что я с матерью оказалась за границей, когда мне было двенадцать лет, и Германия с ее прошлым всегда оставалась для меня чужой.

— Германия не преодолеет своего прошлого!

— Но Геердтс…

— Он одиночка. — Нахмурив лоб, Вебер взглянул на Жаннет. — Он рассказывал вам что-нибудь о мотивах?

— Нет. В этом вопросе он был очень замкнут.

— А вы хотели бы, чтобы я рассказал вам о них?

— С удовольствием. Это очень интересно.

Вебер поведал ей историю Геердтса.

— Мне кажется, — закончил он свой рассказ, — Геердтс хотел тем самым сказать нам, что мы не вправе забывать прошлого, что мы живем с убийцами под одной крышей и сидим с ними за одним столом.

— Почему же отец Геердтса сам не собрал такую коллекцию? — спросила Жаннет. — Ведь у него было больше оснований для этого.

— Он не мог, он болел.

— Как болел?

— Большую часть жизни он провел в одном заведении.

— В доме для умалишенных?

— Да

— Вы обращали внимание на глаза Геердтса? Какое-то странное выражение. Теперь мне все ясно. Наследственность.

— Не говорите ерунды, фрейлейн Мессемер. Герберт Геердтс был такой же нормальный, как мы с вами. У него просто повышенное чувство справедливости, качество, которое охотно выдают за сумасшествие. Не будем спорить о том, кто ведет себя нормально: Геердтс или мы. Его отец тоже был здоров, пока не попал в Россию. Но некоторые люди не в силах побороть в себе ужас и не могут помочь себе, кроме как…

— Кроме как сойти с ума? — закончила за него Жаннет.

Вебер кивнул.

— Но мне кажется, что такие люди не самые плохие.

Жаннет замерла, затем, глядя на него, неожиданно сказала:

— Я говорила глупости. Забудьте о них.

Вебер улыбнулся.

— А вы не забыли о том, что есть кто-то, кто мог знать о моем приезде?

— Ах, да, — спохватилась она. — Я уже рассказывала, что иногда обедала с Геердтсом. Когда у него украли коллекцию, я завела разговор о краже, и он сказал мне, что, будучи недовольным местной полицией, он подрядил частного детектива из Гамбурга. И тут около нашего столика появился владелец отеля. Я это хорошо помню, поскольку Геердтс повернулся к нему и спросил насчет комнаты для вас. — Жаннет замолчала и выжидающе посмотрела на Вебера. — Вам пригодится эта подсказка?

— Возможно, — поразмыслив, ответил Вебер. — Что вы думаете о владельце отеля?

— Если бы вчера вечером в магазин зашел он, я бы ему не помогла.

Вебер повеселел.

— Спасибо. Мне показалось, что родом он не из северной Германии?

— Нет, он переселенец, из Силезии, насколько мне известно, и отель только арендует.

Тут они услышали под магазином какой-то шорох, а некоторое время спустя на верхней ступеньке лестницы, ведущей в подвал, появился Воок. Жаннет поднялась.

— Позвольте представить: господин Вебер из Гамбурга — господин Воок.

— Мы уже почти знакомы, — Вебер тоже поднялся. — Вы один из тех, кто вчера вечером играл в отеле в скат, не правда ли?

— Все верно. Честно говоря, я вначале обиделся на Жаннет, когда она рассказала мне о вашем приключении. Но теперь, видя вас, признаюсь, что на вашем месте я поступил бы точно так же. Трудности с полицией отпали?

— Вроде бы, да.

— Я рад. — Воок любезно улыбнулся и направился к выходу. В дверях он обернулся, будто вспомнив что-то очень важное. — Жаннет уже сказала вам, что у нас сегодня небольшая вечеринка? Буду рад, если вы придете.

— Большое спасибо! — поблагодарил Вебер.

Доктор Воок помахал рукой и вышел.

Повернувшись к Жаннет и тяжело вздохнув, Вебер спросил:

— Вам обязательно нужно было рассказывать ему о вчерашнем вечере?

— Пожалуй, да. В конце концов мы живем вместе.

— Ах, вы замужем? — В голосе Вебера явно слышались нотки разочарования.

— Нет, мы не состоим в браке, — сказала Жаннет, — но уже несколько лет живем вместе, и поэтому у нас нет секретов друг от друга.

— Вы познакомились с ним в Южной Америке?

Она кивнула.

— Да, в Бразилии. В свое время в Сантосе он имел процветающую торговлю предметами искусства.

— А потом отказался?

— Нет, не отказался, там остался его управляющий. Вооки из поколения в поколение владеют фирмой в Рендсхагене. Года два назад умер старый Ханзен, и Воок был вынужден возвратиться в Германию.

— Ясно, — хмуро заметил Вебер.

Жаннет подошла к нему и положила руку на отворот его куртки.

— Мой Шерлок Холмс, вы очень большой скептик! — Она улыбнулась. — Но вы можете положиться на Воока, он порядочный человек.

Вебер промолчал. В это время в магазин зашел адвокат Фреезе.

— Это мой друг, доктор Фреезе, — произнес Вебер, представляя его Жаннет.

Фреезе коснулся губами ее руки.

— А вы Жаннет Мессемер, не правда ли? Вебер очень точно обрисовал вас. Ах, если когда-нибудь со мной приключится беда, я бы пожелал себе точно такого же ангела-спасителя! — На лице Фреезе отразилась смесь иронии и серьезного восхищения, которое женщины так обожают.

— Один силезец нам уже известен, — пробормотал Вебер. — Владелец отеля «Ландскнехт».

Не отводя взора от Жаннет, Фреезе передал Веберу листок бумага:

— Здесь указаны другие переселенцы.

Вебер быстро пробежал список глазами.

— Вы знаете доктора Шлихтинга? — обратился он к Жаннет.

— Конечно, это мой зубной врач.

— И он тоже не местный?

— Насколько я знаю, нет. Он проживает в этом городе всего несколько лет.

Вебер с улыбкой осмотрелся вокруг и неожиданно произнес:

— А не рискнуть ли доверить зубы этому господину?

Глава четвертая

— Какой еще посетитель? — Зубной врач доктор Шлихтинг, стоявший возле врачебного кресла, вопросительно посмотрел на медсестру, заглянувшую в его кабинет из приемной.

— Некий господин Вебер из Гамбурга.

— Прогони его!

— Он не так выглядит, чтобы дать ему от ворот поворот.

Доктор нечаянно нажал на педаль, и кресло, как бы со вздохом, опустилось.

— Чего же он, собственно, хочет?

— Он говорит, что у него зубная боль.

— Ерунда! Скажи, что мы принимаем только по предварительной записи.

— Уже сделано, но он говорит, что подождет.

— Тогда скажи, что я принимаю только частных пациентов.

— Говорила, но он утверждает, что у него сильная боль, и обещает оплатить гонорар.

— Ох, боже мой! Ну, пропусти его!

Медсестра исчезла, а доктор Шлихтинг начал готовить инструменты. В кабинет вошел Вебер. Лицо детектива было искажено гримасой боли, как у всех людей, посещающих зубного врача. Но, увидев доктора, он забыл про всякую боль.

— А мы уже знакомы! — произнес он.

— Вот как? Я и не знал! — удивился Шлихтинг.

— Вчера вечером в отеле «Ландскнехт» вы, господин доктор, играли с друзьями в скат и с очень тонкой иронией намекнули мне, что в городе ожидается какая-то выставка.

— Ах, да! А вы — тот господин, который заходил в ресторан, а затем прошел в отель.

— Совершенно верно, — Вебер улыбнулся, и, хотя его улыбка не означала ничего, кроме любезности, Шлихтинг не смог подавить в себе возникшего подозрения, что этот человек насмехается над ним.

— Что я могу сделать для вас? — сдержанно спросил он. — Что у вас болит?

Лицо Вебера тут же перекосилось. Указательным пальцем он ткнул в подбородок:

— Вот здесь, внизу.

Шлихтинг подошел к раковине и повернул кран.

— Вы детектив? — выдержав некоторую паузу, спросил он, тщательно намыливая руки.

— Да

— И занимаетесь кражей в «Ландскнехте»?

— К краже примешано вдобавок и убийство.

— Да, я слышал. Ужасно! Как вы полагаете, речь идет об одном и том же преступнике?

— Угу!

— Ах! — удивился доктор. — И у вас уже есть кто-то на примете?

— Есть.

— Что вы говорите! И можно узнать, кто это?

— Некий доктор Флюгер. Вы не знаете такого?

— Доктор Флюгер… Кажется, не знаю. — Врач завернул кран, взял полотенце и повернулся к Веберу. — Флюгер не такая уж редкая фамилия, но доктор Флюгер… Нет, никогда не встречал.

— Возможно, он сменил фамилию.

— У него были на то причины? — спросил Шлихтинг.

— Еще какие! Он обвиняется в убийстве двенадцати тысяч человек!

— А такое вообще возможно?

— О, то были евреи, господин доктор. — Голос Вебера звучал спокойно и ровно, и, по-видимому, именно от этой будничности в его голосе врач внезапно побледнел. Спустя некоторое время Шлихтинг указал рукой на кресло:

— Пожалуйста, усаживайтесь!

Вебер сел. Врач вернулся к столику с инструментами и стал подогревать на спиртовке зеркальце для осмотра полости рта. Затем, как бы продолжая разговор, спросил:

— У вас есть фотография Флюгера?

— Нет. Выло несколько фотографий времен войны, но они выкрадены вместе с другими документами господина Геердтса.

Шлихтинг в раздумье вертел зеркальце над огнем.

— А оригиналы? Где они?

— Какие оригиналы? — безобидно спросил Вебер.

Шлихтинг окинул Вебера взглядом, и в уголках его губ появилась легкая язвительная улыбка:

— Ну, я мог бы предположить, что представленные в коллекции документы были лишь фотокопиями, — пояснил он. — Например, с малоформатной фотопленки. Так ведь? И где-то же они должны находиться.

— Они не найдены, — не вдаваясь в подробности, ответил Вебер.

— Да, достойно сожаления. А нет ли у вас случайно описания внешности этого Флюгера? — поинтересовался Шлихтинг.

— Полного нет, хотя некоторые детали говорят, например, о его возрасте. Он не моложе пятидесяти лет, но я предполагаю, что ему уже за шестьдесят.

Доктор Шлихтинг, казалось, снова приободрился. Вебер попытался заглянуть в его глаза, но напрасно, они были скрыты за дымчатыми стеклами очков.

— Пожалуйста, откройте рот! — попросил врач.

Вебер подставил открытый рот.

— Вы говорите, в нижней челюсти? — спросил дантист.

Вебер мотнул головой:

— Нет, вверху!

— Как так? Но вы же…

Вебер закрыл рот и дружелюбно посмотрел на врача:

— Я, видимо, неправильно показал. Я имел в виду слева вверху.

— Хм, так, так. Откройте еще раз рот. — Шлихтинг стукнул зеркальцем о верхний корневой зуб и уточнил: — Вот этот?

Вебер невнятно пробормотал:

— Кажется, да.

— Выглядит совсем плохо, — произнес он. — В таких случаях и впрямь лучше удалить!

Хотя тон врача был деловит, Веберу послышалась в нем скрытая угроза.

— Вы согласны? — услышал он вопрос Шлихтинга.

Вебер утверждающе кивнул, после чего дантист направился к столику с инструментами.

— А вам известны еще какие-нибудь подробности о докторе Флюгере? — как бы между прочим спросил Шлихтинг, роясь в инструментах.

— О, да! Недавно он вернулся в этот городок из-за границы, вероятно, из Южной Америки. Между прочим, он тоже не местный, вообще не из северной Германии.

Доктор Шлихтинг нашел наконец нужную ампулу и пилку.

— Вы говорите, у него высшее образование? А кто он по профессии?

— По-видимому, медик.

— Почему вы так думаете?

— Очень просто! Геердтс был заколот, орудие убийства торчало между шейных позвонков. А это место может знать только человек, связанный с медициной.

— Ну, да, правильный вывод. — Доктор надпилил ампулу. — Я сделаю вам укол. Вы вообще ничего не почувствуете!

Вебер благодарно улыбнулся, откинулся в кресле и, казалось, полностью смирился со своей судьбой, только глаза его, наполовину прикрытые, наблюдали за доктором Шлихтингом, возившимся у столика.

Вооружившись ампулой и шприцем, врач направился к окну. Случайно он глянул на улицу и увидел, что перед входом в дом остановился темный «мерседес». Из него вылез советник уголовной полиции Драхвитц и направился к подъезду. Едва он отошел от машины, как от одного из деревьев отделилась фигура человека и преградила ему дорогу. Это был секретарь полиции Шмидт, один из сотрудников Драхвитца.

«Пребывание здесь Шмидта означает только то, что он следит за Вебером, — подумал Шлихтинг. — Значит, Драхвитц все еще считает Вебера подозреваемым».

Переговорив со Шмидтом, Драхвитц сел в машину и уехал, а Шмидт вернулся в тень дерева.

Шлихтинг подошел к Веберу с выражением опытного врача, способного подготовить пациента к неприятной процедуре. Когда он остановился перед детективом, тот как бы невзначай спросил:

— А вы, господин доктор, тоже долгое время проживали за границей?

— Да.

— С тысяча девятьсот сорок шестого года?

— Примерно так.

— В Южной Америке?

— Верно.

— И родом вы тоже не из северной Германии?

— Я силезец. Пожалуйста, откройте рот! — Рука, державшая шприц, дернулась.

Вебер не обратил внимания на его просьбу. Плотно сжав губы, он смотрел на врача. Немая дуэль длилась некоторое время, а вокруг стояла мертвая тишина. Неожиданно Шлихтинг заорал:

— Открыть рот!

Вот он, приказной тон, неприкрытый и грубый, не вписывающийся в обстановку! Оба испугались, но больше всего Шлихтинг. Лицо его задергалось. Вебер достиг желаемого: вывел врача из душевного равновесия. Затем он почти добродушно сказал:

— Однако, доктор, с зубом все в порядке.

— Конечно же! — ответил Шлихтинг и, опустив шприц, отступил назад. По лицу его блуждала неопределенная улыбка. — Я правильно понял вашу боль, господин Вебер. Но внизу, шестой справа, там у вас действительно острое воспаление корня.

Теперь удивился Вебер. Его язык тут же метнулся к зубу.

— Если хотите, я его удалю, — предложил Шлихтинг.

— Благодарю вас, — бросил Вебер. — Но как раз от вас мне не хотелось бы получить помощь.

Резким движением он сорвал с шеи салфетку и поднялся с кресла. Некоторое время они стояли совсем близко друг от друга, и Вебер, не отрываясь, смотрел на шприц. Он видел бесцветную жидкость и испытывал огромное искушение выхватить шприц, чтобы отправить на исследование его содержимое. Но, подавив в себе это желание, он развернулся и направился к выходу. Не спеша, пересек приемную, сорвал на ходу пальто, висевшее на стуле. Но тут дорогу ему преградила медсестра.

— Вы должны заплатить за обследование, — твердо сказала она.

Детектив улыбнулся:

— Совершенно верно. Пришлите счет в отель.

Выйдя на улицу, Вебер повернул к Рыночной площади. Ходьбы туда было около десяти минут, и он решил воспользоваться ими, чтобы привести в порядок свои мысли.

«Кто такой Шлихтинг? Не скрывается ли за ним разыскиваемый Флюгер? Ведь такое возможно! Конечно, самое быстрое и самое верное средство идентифицировать Флюгера — это воспользоваться оригиналами документов Геердтса. Если он и в самом деле возил негативы с собой, а преступник не нашел их, то они должны находиться где-то в номере гостиницы. Если они не будут найдены, то останется последняя надежда, что Геердтс хранил их в своей квартире в Гамбурге, которую снимал вместе с матерью. Однако покидать Рендсхаген мне не велено, что, естественно, затруднит поиски. Значит, надо, не откладывая, связаться с Викторией, чтобы она переговорила с матерью Геердтса».

Детектив поздно заметил человека, следовавшего за ним. Остановившись перед витриной, он вгляделся в отражение мужчины, двигавшегося по противоположной стороне улицы. Увидев, что тот задержался у киноафиши, Вебер улыбнулся. Мысли его снова вернулись к Шлихтингу.

«Врач спрашивал о фотографиях Флюгера. То были целенаправленные вопросы, как и о негативах. Видимо, они очень интересовали его. Далее, если предположить, что Шлихтинг — Флюгер, это значит, что убийца Геердтса негативы тоже не нашел».

Вебер пересек Рыночную площадь и оказался перед входом в отель «Ландскнехт». Но в гостиницу он не зашел, а направился вдоль квартала до угла площади, свернул в проулок, дошел до въездных ворот, которые он видел из окна своего номера, и оказался во дворе отеля. Уже смеркалось, и Вебер с трудом узнал прилепившийся к зданию сарайчик.

«Не стоило большого труда взобраться на его крышу, а оттуда через окно попасть в номер, — подумал он. — К тому же дело облегчалось тем, что к стене сарайчика прикреплена крючьями длинная лестница».

Пройдя узким коридором мимо туалетов, Вебер оказался перед дверью и, распахнув ее, попал прямо в ресторанчик гостиницы. Он едва узнал его, поскольку обстановка сильно изменилась: народу было полно, стоял неимоверный шум, алкоголь лился рекой. Вебер с трудом пробрался к стойке бара. За ней с раскрасневшимся лицом стоял владелец отеля и разливал по кружкам пиво.

— Кажется, дела идут неплохо! — обратился к нему детектив.

— Жизнь продолжается, — сияя, ответил владелец отеля. — Хотите выпить чего-нибудь?

— Доорнкаата.

— Будет сделано! — Он жестом подозвал одного из официантов, затем, вытаскивая бутылку из холодильника и наливая две рюмки, добавил: — После обеда я отрывался от этих кранов только раз и только для того, чтобы присоединить в погребе новые бочки. Первый наплыв — словно толчок к начинающейся лавине.

Они выпили. Хозяин отеля достал из пачки сигарету, щелкнул зажигалкой.

— Ну и как? Вы останетесь здесь до конца?

— Такого я еще не видел. — Вебер огляделся вокруг.

— Тогда вы многое пропустили, — сказал парень, сидевший рядом с ним на высоком стуле. — Каждый год здесь полно народу.

— Как карнавал в Кёльне, — усмехнулся его приятель. — В каждом городе свои аттракционы.

Оба парня походили на посетителей, заскочивших в это заведение, чтобы пропустить по рюмке шнапса и кружке пива. Их замечание не выглядело провокационным, более того, оно прозвучало почти доброжелательно на их широком гольштейнском диалекте, но все же задело хозяина отеля, и он встрял в разговор:

— Я уже говорил вам, сегодня у нас спецобслуживание!

— Ладно! — отпарировал парень, вступивший в разговор. — Мы же знаем, что наши деньги вам не нужны, когда у вас… это общество!

— Допивайте свое пиво и выметайтесь! — зло бросил им владелец отеля.

Парень оттолкнул кружку с такой силой, что пиво расплескалось через край.

— И пиво какое-то безвкусное. — Брошенные им несколько монет покатились по прилавку. Оба поднялись и пошли к выходу.

— Вчера вечером, — обратился Вебер к владельцу отеля, — когда я заходил сюда, было не так оживленно. Может быть, вы припомните, не выходил ли кто-нибудь из посетителей на улицу?

— Каких посетителей?

— Из тех, кто играл в карты.

— А, тех! — Владелец отеля отрицательно покачал головой. — Нет, никто из них не выходил. Видите ли, господа начинают партию всегда в восемь часов, а вы пришли в половине девятого. За это время они выпили лишь по одной кружке пива.

Владелец отеля снова наполнил рюмки.

— Нет, на улицу никто не выходил, — задумчиво, будто пытаясь что-то припомнить, произнес он. — Да, один из них пришел через этот вход. Он проходит через двор каждый раз, поскольку ему так удобнее.

— А кто? — спросил Вебер как можно безразличнее.

— Зачем вам знать это? — Хозяин отеля стал вдруг недоверчив.

— Ну, так, интересно.

— Доктор Шлихтинг, — неохотно ответил хозяин. — Зубной врач. Он пришел на десять минут позднее обычного.

— Очень интересно, — сказал Вебер. — Значит, он появился здесь в двадцать часов десять минут? А больше никто не выходил?

— Еще доктор Ландгут, тоже из игроков, но он выходил в вестибюль позвонить.

— Вы видели, как он звонил?

— На это я и впрямь не обратил внимания.

— А как долго он отсутствовал?

— Примерно четверть часа.

— А вы сами все время были в ресторане?

Владелец отеля взглянул на Вебера:

— Зачем вам нужны эти подробности? Проверяете наши алиби? Я чист, можете поверить, я был… — Он запнулся и резко придавил окурок.

— Ну? — подбодрил его детектив.

— Ну, да, я тоже выходил, но только в погреб. Мне нужно было принести пару бутылок шнапса.

— А где у вас погреб?

— Во дворе. Хотите еще выпить? — Он снова взялся за бутылку.

Вебер прикрыл рюмку рукой.

— Спасибо. Ваша горничная работает сегодня вечером?

— Какая горничная?

— Та, которая относила мой чемодан.

— Ее нет, она в отъезде.

На этот раз Вебер был и в самом деле удивлен, а владелец отеля продолжал:

— Она сопровождает мою жену в Бад Пирмонт. Жена больна, и мы всегда посылаем горничную с ней. Да, моей жене ежегодно нужно проходить курс лечения.

— И сегодня вечером она неожиданно уехала?

— Нет, не неожиданно. Сегодня уже крайний срок. Однако, извините, мне пора за работу. — Владелец отеля отвернулся.

Медленно поднявшись по лестнице и подойдя к двери своего номера, Вебер заметил, что дверь номера не заперта: неожиданности в этом городе для него не кончились. Рывком открыв дверь, он увидел в сумеречном свете, проникавшем через окно, фигуру человека, сидевшего в том же, что и Геердтс, кресле и в той же позе. Вебер был не из пугливых, но почувствовал, как что-то сжалось у него в груди. Быстро нажав на выключатель, он зажег верхний свет.

В кресле сидел живой и невредимый Драхвитц.

— Очень мило, что вы зашли. — Вебер остановился у открытой двери.

Драхвитц ничего не ответил.

— Кто же впустил вас сюда?

— Я уговорил владельца отеля.

— И чего вы желаете?

Ответ Драхвитца был уклончив:

— А вы долго отсутствовали, господин Вебер!

— У вас в городе полно разных достопримечательностей, — безразличным тоном сообщил детектив.

— Шлихтинг… — Драхвитц не закончил фразы.

Вебер ухмыльнулся:

— У меня разболелся зуб.

— Прискорбно! И доктор помог?

— О, да! Мне так кажется! — двусмысленно ответил Вебер.

— Вы, надеюсь, помните о том, что я говорил вам сегодня утром?

— Конечно.

— А что я говорил?

— Ну, то, что я не должен вмешиваться в ваши дела. Разве не так, господин советник?

Драхвитц поднялся и вплотную подошел к Веберу.

— Не забывайте этого! Поистине, было бы лучше, если бы наши пути не пересекались! — Он медленно повернулся и вышел из комнаты.

Выключив верхний свет, Вебер зажег торшер. Ему необходимо было поразмыслить.

«Кто же убил Геердтса? Флюгер? Да. Но был ли он один? И вообще, принимал ли он непосредственное участие?»

Мысли его сменялись, но одна, хотя он и гнал ее, неотступно преследовала его:

«Мотив убийства ясен, и это уже кое-что. Несколько дней назад преступник притащил материалы к себе. Без сомнения, кража не могла состояться без помощи владельца отеля — исчезнуть из отеля с тремя чемоданами незамеченным просто невозможно. Исходя из того, что вор забрал все материалы, можно заключить, что Герберт Геердтс не знал Флюгера. Если бы была выкрадена только часть документов, касающаяся непосредственно Флюгера, подозрение сразу же пало бы на него.

Флюгер же, если исходить из того, что он преступник, владея выкраденными фотокопиями, не заполучил негативы. До тех пор, пока они находились у Геердтса, для него сохранялась угроза разоблачения. Поэтому выход был только один: нужно заставить Геердтса замолчать окончательно, а никто не молчит так надежно, как мертвые!»

Вебер закрыл глаза и, поставив себя на место Геердтса, попытался представить себе его возможные действия:

«Разъезжая с такой выставкой, Геердтс наверняка возил негативы с собой, но хранил их где-нибудь в банке, на почте или в камере хранения на вокзале. В таком случае у него должны быть ключ или квитанция. Но разве носят с собой такие важные вещи? Вряд ли! Значит, их надо спрятать где-нибудь в надежном месте, а таким местом в чужом городе является только собственный номер в отеле».

Вебер поднялся из кресла и зажег верхнее освещение. Некоторое время он постоял в нерешительности, затем уверенно направился к платяному шкафу и отодвинул его от стены. Он ощупал его заднюю стенку, подставил стул и осмотрел шкаф сверху, потом лег на пол и карманным фонариком осветил шкаф снизу. Ничего!

Он вернулся к креслу, просунул руку в щель между спинкой и сиденьем и, пошарив рукой, вытащил пару шпилек для волос, несколько слипшихся конфеток от кашля и две мелкие монетки.

Затем он перевернул кресло и обследовал его снизу, но ничего, кроме пыли на пружинах, не обнаружил. После этого Вебер взялся за торшер, но не нащупал в подкладке абажура ни одного твердого предмета. В опоре торшера тоже ничего не было. Он обследовал шнур до самой розетки, отвинтил ее крышку с помощью перочинного ножа и опять ничего не нашел.

Оставалась кровать. Детектив подошел к ней и откинул пуховое одеяло. Вначале он не поверил своим глазам: на его пижаме лежал конверт! Он нерешительно взял его, повертел в руках, зачем-то понюхал и вернулся к креслу. Разорвав конверт, он вытащил листок бумаги, исписанный детским почерком:

«Уважаемый господин Вебер!

Мне не удастся поговорить с вами сегодня вечером, так как я с хозяйкой уезжаю в Бад Пирмонт. Но я хотела сказать вам, что господин Ландгут вчера вечером находился в коридоре у одиннадцатого номера. Не хочу наводить тень на плетень, но раз речь идет об убийстве, доктору Ландгуту нечего было делать в коридоре гостиницы. Я увидела его, когда поднималась наверх. Он меня тоже видел, так как сразу же развернулся и постучал в дверь номера напротив, но там никого не было. Порвите мое письмо сразу, как только прочтете, и не выдавайте меня, пожалуйста!

Желая этого,

обращается к вам с уважением Анке!»

«Дело становится еще более запутанным, — подумал детектив. — Кто такой доктор Ландгут?»

Вебер порылся в кармане и вытащил записку, которую передал ему днем в антикварном магазине адвокат Фреезе. В ней перечислялись лица, переселившиеся из-за границы в последние годы.

В списке указывалось шесть человек и среди них, следом за Шлихтингом и Вооком, упоминался Ландгут.

«Три человека перед моим приходом могли побывать на месте преступления: Шлихтинг, который всегда приходит через двор; владелец отеля, который бывает во дворе по служебной необходимости; и доктор Ландгут.

К тому же говорили, что он ходил в вестибюль звонить и отсутствовал пятнадцать минут, вполне достаточно, чтобы совершить несколько преступлений».

Детектив понял, что решение загадки, к которой он, казалось, приблизился, снова отдалилось. Вздохнув, он поднялся, сунул записку и письмо в карман пиджака и снова подошел к кровати.

Ничего не найдя и под ней, он, кряхтя, поднялся и еще раз прошелся по комнате. Случайно он остановился перед раковиной, и неожиданно на его лице заиграла улыбка. Он нагнулся и стал отворачивать отстойник. Кольцо, к удивлению, повернулось легко.

Сняв отстойник, он перевернул его. Застоявшаяся, неприятно пахнущая вода полилась на руку, а затем он почувствовал легкий удар и увидел на своей ладони плоский ключик с алюминиевой биркой, на которой была выбита цифра восемнадцать.

Глава пятая

— И что же вы нашли такого примечательного? Ищете пасхальные яйца?

Вебер обернулся. В дверях стояла Жаннет Мессемер и окидывала взглядом его и царивший в комнате беспорядок.

Детектив быстро сунул ключик в карман брюк.

— Надеюсь, ваши поиски увенчались успехом?

— О, да! — Вебер одарил ее улыбкой.

— И можно спросить, что же интересного вы нашли? — повторила она.

— Письмо! — Вебер вытащил листок и помахал им.

— А отправитель по крайней мере красив? — сморщив нос, Жаннет взглянула на бумажку в его руке.

— Письмо написано горничной Анке. Я не знаю, считаете ли вы ее красивой?

— По меньшей мере она немного молода для вас, вы так не считаете?

Вебер промолчал, пристально вглядываясь в ее слегка порозовевшее лицо.

— А зачем она вообще пишет? Неужели она настолько пуглива, что боится встретиться с вами? — живо продолжала Жаннет.

— Не думаю. Мы договорились встретиться сегодня вечером, — начал беззастенчиво болтать Вебер, — но девушка неожиданно уехала. Как сказал хозяин отеля, он отослал ее с женой в Бад Пирмонт.

— Ну и что?

— Она не согласилась бы на встречу, если бы утром знала, что уедет.

— Может быть, она просто забыла?

— Что уезжает на четыре недели? И не вспомнила об этом за несколько часов до отъезда? Ну, тогда затаите дыхание, Жаннет.

— Так что же сообщает вам малышка?

Вебер развернул листок и еще раз пробежал его глазами.

— Она сообщает, что вчера вечером в двадцать часов пятнадцать минут она видела в коридоре перед этой комнатой доктора Ландгута. Того Ландгута, который регулярно в компании Шлихтинга и Воока играет в скат. Вы знаете его?

— Конечно, — спокойно ответила Жаннет. — Это чиновник из Киля.

— Так, так! Чиновник!

— Да, он работает в земельном министерстве юстиции.

— Интересно.

— А какое имеет значение, что вчера вечером Ландгута видели здесь в коридоре?

— Только то, что чуть позже Герберт Геердтс был найден в этой комнате мертвым!

Она настороженно посмотрела на него, но промолчала.

Вебер продолжал как ни в чем не бывало.

— Так вот, доктор Шлихтинг приходит на пять минут раньше, то есть в двадцать часов десять минут пересекает двор. Под окном находится сарайчик, и по лестнице совсем не трудно попасть сюда. Владелец отеля тоже находился во дворе между двадцатью часами и половиной девятого. По времени его отсутствие в ресторане совпадает с пребыванием Ландгута в коридоре. Теоретически оба могли одновременно попасть к Геердтсу: один через крышу сарайчика, второй через дверь. Таким образом, мы имеем три подозрительные фигуры!

Жаннет, задумчиво разглядывавшая Вебера, открыла сумочку, достала сигарету и, прикурив ее, подошла к креслу. Она собиралась уже сесть в него, но Вебер предостерегающе крикнул:

— Осторожно! Там сидел вчера убитый Герберт Геердтс!

Жаннет вздрогнула, на мгновение уставилась на пустое кресло, затем развернулась, подошла к кровати и присела на ее край.

Резким тоном, будто желая подавить в себе что-то, она сказала:

— Чушь! Вы же не думаете серьезно, что один из игроков в скат…

Вебер прервал ее:

— Кто-то же был, если это не я, не так ли? Следует подумать вот еще о чем. Подозреваемый, возможно, родом из Восточной Пруссии, Силезии или Судет. После сорок пятого он эмигрировал за границу. Итак, первое: происхождение. Оно относится ко всем трем кандидатам. Второе: эмиграция. В эмиграции были только Ландгут и Шлихтинг.

Жаннет встала, стряхнула пепел в раковину и стала расхаживать по комнате, погрузившись в свои мысли. Через некоторое время она остановилась перед Вебером и, посмотрев на него, без всякого перехода сказала:

— Я хотела отвезти вас к доктору Вооку, Надеюсь, вы не забыли в этой суете о приглашении? — Жаннет поправила перекрутившийся галстук Вебера, затем подняла на него смущенный взгляд: — Воок тоже относится к компании игроков в скат.

Вебер отрицательно помотал головой, а в уголках его губ заиграла лукавая улыбка:

— Ваш Воок не вписывается в мою концепцию. Как я уже говорил, я ищу человека, который родом не из этого города, а Воок, насколько я понял, уроженец данной местности.

— Их фирма передается из поколения в поколение.

— И Воока, конечно, знают здесь с самого детства?

— Разумеется.

— Вот так. Поэтому не беспокойтесь… о вашем муже.

— А я и не беспокоюсь, господин Вебер. Я знаю его! В конце-то концов, мы можем уже идти?

— Да. — Вебер вытащил ключик с биркой и, покрутив его на пальцах, добавил: — Но прежде мне надо заскочить на вокзал. Вы не проводите меня?

Лимузин остановился на привокзальной площади.

— Вот мы и приехали! — сообщила Жаннет.

Выйдя из машины, они молча направились к вокзалу. В зале ожидания Вебер направился к камере хранения. Ячейка под номером восемнадцать находилась во втором ряду снизу.

Вставляя ключ в прорезь замка, детектив весь напрягся.

Он медленно начал поворачивать ключ. Наконец дверца с легким щелчком отворилась. Вебер заглянул вглубь ячейки и заметил там потертую папку. Вынув ее, он выпрямился и посмотрел в ту сторону, где была Жаннет.

Сидя на скамье рядом с закрытым газетным киоском, она настороженно наблюдала за ним. Он торжествующе помахал папкой и открыл ее. На дне папки лежало несколько круглых алюминиевых кассет.

В первый момент он едва осознал, что подошел к концу своих поисков. В одной из этих кассет был запечатлен Флюгер.

Теперь оставалось только проявить негативы и сравнить фотографию Флюгера с некоторыми уважаемыми горожанами Рендсхагена.

Вебер скрылся в помещении почты. На его счастье, одно окошечко было открыто. Он купил конверт, засунул в него кассеты, наклеил соответствующие марки оплаты, надписал адрес и направился к выходу.

— Вы нашли негативы? — спросила Жаннет, столкнувшись с ним в дверях.

— Да! — ответил Вебер и разразился беззаботным смехом. Затем, подхватив Жаннет под руку, промолвил: — Пойдемте!

При входе в вокзал он заприметил ящичек для пересылки почты. Преимущество его перед другими почтовыми ящиками заключалось в том, что почта из него изымалась незадолго до отхода поезда. Около этого почтового ящика он и остановился.

— Приоткройте, Жаннет… — игриво попросил Вебер. — Крышку почтового ящика, разумеется!

Детектив сунул в щель конверт, и они услышали глухой стук о дно ящика.

— А вам не хочется поздравить меня, Жаннет? — спросил Вебер.

— С чем?

— С успехом! Ведь я почти добрался до преступника!

Глава шестая

Доктор Ландгут нервничал целый день и лишь после обеда, когда владелец отеля сообщил ему по телефону, что его горничная выехала в Бад Пирмонт, к нему вернулось обычное чувство уверенности, хотя он не был до конца убежден, видела ли его молодая девушка вчера вечером в коридоре гостиницы.

Ландгут стоял перед плотно прикрытой лакированной дверью, за которой уединился с гостями продавец антиквариата Воок.

— Весь в мыслях! — неожиданно услышал он за своей спиной.

Ландгут обернулся и, увидев гамбургского адвоката Фреезе, заставил себя улыбнуться:

— Нет, не в мыслях, мой дорогой, немного переработал и немного устал.

— А домик, как игрушка! — восхищенно заметил адвокат.

— Эта вилла — родовое наследство, — пояснил Ландгут, — но, вернувшись года три назад из-за границы, Воок всю ее переделал. Поговаривают, что он вложил в нее немало средств.

Ландгут указал на лакированную дверь, перед которой они стояли:

— Он ведет переговоры.

— С господином из Киля?

— Вам это известно?

Фреезе усмехнулся:

— Послушайте, это давно уже не секрет!

Ландгут взял адвоката под руку и потянул за собой.

— А нужно ли министерское кресло такому человеку, как Воок? — спросил Фреезе.

Ландгут, недовольный тем, что Фреезе задал вопрос очень громко, вполголоса ответил:

— Нужно или нет, но Воок имеет заслуги перед партией.

— Хм, — прозвучало в ответ.

Они улыбнулись друг другу, и Ландгут не смог удержаться, чтобы не добавить:

— Кроме того, ведь кому-то нравится принадлежать к власть имущим.

Они подошли к бару. Взяв бокал, Ландгут случайно заметил советника уголовной полиции Драхвитца, который, облокотившись на стойку бара, хмуро разглядывал свой стакан. С момента происшествия в отеле «Ландскнехт» Ландгут еще ни разу не обменялся с. Драхвитцем хотя бы одним словом, да и теперь ему не хотелось с ним сталкиваться. Он извинился перед Фреезе и поспешно покинул бар.

Ландгут направился к зимнему саду, где, как он полагал, никого не было. Удобно расположившись в кресле, он начал было успокаиваться, но тут прозвучавший из дальнего угла голос заставил его вздрогнуть.

— А этого Фреезе вы давно знаете?

Из-за листьев большого бананового дерева выступил зубной врач доктор Шлихтинг и медленно приблизился к нему.

— Он адвокат и, видимо, представляет интересы Вебера.

Ландгут рассеянно кивнул.

— А вам известно что-нибудь новенькое об убийстве в «Ландскнехте»? — спросил он. — Я сегодня поздно вернулся из Киля и поэтому ничего не успел узнать.

Шлихтинг покачал головой.

— Я спрашивал Драхвитца, но, что касается этого дела, он недоступен.

— А Вебера не арестовали?

— С таким адвокатом?

— Хм.

— Вы давно знакомы с Фреезе? — повторил Шлихтинг вопрос.

— Мне приходилось сталкиваться с ним в Киле, — неохотно ответил Ландгут. — Между прочим, у него незапятнанная репутация.

— Если все так, как вы говорите… — Шлихтинг откинулся в кресле, — то убийство выставочника поставит перед нашим. Драхвитцем еще несколько проблем.

— Что вы имеете в виду? — как можно безразличнее спросил Ландгут.

— Предполагается, что преступника следует искать в этом районе. Вебер появился сегодня у меня в приемной и высказал кое-какие предположения. По его мнению, подозревается некий Флюгер.

— Флюгер? — тихо переспросил Ландгут и сделал большой глоток из бокала, который все еще держал в руке.

Шлихтинг продолжал:

— Флюгер был руководителем спецкоманды. Вы помните, они занимались массовым уничтожением неарийцев.

— Да, припоминаю, но с этим кругом лиц мне не приходилось иметь дела.

— Вебер считает, что Флюгер узнал об информации, содержащейся в коллекции Геердтса, и о наличии его фотографии прежних лет. Поэтому, как полагает Вебер, он выкрал документы, а когда установил, что в его руки попали лишь фотокопии, то убил Геердтса.

— А где теперь находятся оригиналы? — спросил Ландгут.

— Они пока не найдены.

Некоторое время каждый из них был погружен в свои мысли, затем Шлихтинг тихо произнес:

— Что вы думаете, падет ли подозрение на нас?

— На кого? — уточнил Ландгут.

— На нашу компанию!

Ландгут промолчал.

— Или вы считаете, что кого-нибудь из нас можно выдать?

— Кому?

— Государству, конечно, кому же еще?

Тяжко вздохнув. Ландгут возразил:

— Меня это не коснется. Меня ограждает мое положение.

Они замолчали. Через некоторое время Шлихтинг снова оживился:

— Что вы думаете о Драхвитце?

Ландгут осторожно заметил:

— Ну, совершенно надежный человек, как мне кажется. Мы знакомы с ним около трех лет.

— А один знаком с ним значительно дольше!

— Кто же?

— Флюгер!

Ландгут скривился.

— Как так?

— Очень просто. Наш дорогой Драхвитц сидел в Ведомстве имперской безопасности за тем столом, с которого уходили директивы спецкомандам.

— Тогда все верно.

Врач развернулся вместе с креслом и посмотрел Ландгуту прямо в глаза.

— Что вы думаете теперь, друг мой? Будет ли Драхвитц испытывать такие же угрызения совести, как вы, или он будет, черт побери, стоять за нас?

— Вы имеете в виду Флюгера?

Шлихтинг пренебрежительно махнул рукой, осушил бокал и сказал:

— Мне кажется. Флюгер, кем бы он теперь ни был, — один из нас.

В этот момент лакированные створки дверей распахнулись, и на пороге появился торговец антиквариатом в сопровождении нескольких человек. Взгляд Воока сразу же стал переходить от одной группы гостей к другой и наконец остановился в центре зала, где укрывались Шлихтинг и Ландгут. Он отделился от сопровождавших его лиц и направился прямо к ним.

— Что с вами приключилось? — весело спросил он. — Так не пойдет, друзья мои! Никаких угрюмых лиц сегодня вечером и никакого обособления, позвольте вас попросить!

— Но вы не показывались несколько часов, — недовольно молвил Шлихтинг.

Воок подхватил обоих под руки и потащил к бару. В водовороте веселья Ландгут снова оказался рядом с. Драхвитцем. Они обменялись серьезными и озабоченными взглядами.

— Заботы? — спросил Ландгут.

— Не более чем у вас, — хмуро ответил Драхвитц.

Ландгут неопределенно усмехнулся:

— А этого детектива вы отпустили?

Драхвитц указал на холл:

— Как видите…

— Ну, ну, так это же почти малый прием на правительственном уровне, — произнес Вебер, обращаясь к Жаннет. — Действительно, изумительно!

Детектив всматривался в смеющиеся и раскрасневшиеся от алкоголя лица, и его взгляд переходил от одной группы к другой. Рядом с Фреезе он заметил Драхвитца, зубного врача Шлихтинга и еще одного мужчину, в котором узнал третьего игрока в скат.

В это мгновение их заметил Воок и, приветливо улыбаясь, двинулся навстречу.

«И этот серьезный, симпатичный господин — бывший эсэсовец? — подумал Вебер. — Невероятно!»

Воок подошел к ним и шутливо погрозил пальцем:

— А вы, детки, запоздали. Где ж вы пропадали так долго?

— Господину Веберу нужно было заскочить на станцию, — ответила Жаннет.

Воок подхватил их под руки и потащил за собой.

— Ну, проходите же быстрее. Я хочу познакомить господина Вебера с нашими друзьями.

Когда они подошли к группке людей, Воок произнес:

— Я хотел бы познакомить вас с господином Вебером, прошу любить и жаловать! — Затем, указав на господина лет пятидесяти, поднявшего в знак приветствия рюмку, представил его: — Фритц Майнельт, живет в Мюнхене, занимается торговлей подержанными автомобилями. Если вам потребуется машина повышенной классности, он может вам кое-что предложить. Господин Шмитц из Франкфурта, а господин Раумер живет в Дюссельдорфе. Он связан с тяжелой индустрией. — Воок насмешливо посмотрел на Вебера. — Вам не стоит запоминать все это, важно лишь то, что все мы в высшей степени веселый народ! — и, обращаясь к гостям, он закончил: — Ах, да, почти забыл! Господин Вебер — частный детектив, к тому же очень хороший, как я слышал. Если у вас появятся какие-нибудь затруднения…

Гости весело рассмеялись и подняли бокалы, после чего Воок проводил Жаннет и Вебера к бару. Там они столкнулись с Фреезе и теми уважаемыми гражданами Рендсхагена, с которыми Вебер познакомился еще в первый день своего приезда.

— Наше маленькое картежное общество для вас не такое уж незнакомое, — произнес Воок. — Ну, и с нашим уважаемым. Драхвитцем вы тоже знакомы.

Вебер кивнул и обменялся с. Драхвитцем холодным взглядом.

Оглядевшись вокруг, он обратился к Вооку:

— Как вы познакомились с этими людьми?

— Это мои бывшие сослуживцы, — ответил Воок.

— Из эсэс?

— Да. А вы не знали?

— Откуда же?

Торговец изучающе посмотрел на детектива.

— Я предполагаю, что по роду вашей деятельности вы все воспринимаете трезво, не так ли? И глупое эмоциональное поведение, к сожалению, распространенное, вам чуждо? В действительности это безобидные граждане, которые раз в году собираются у меня. Со временем они стали… умнее.

— С каких пор?

— Что вы имеете в виду?

— С каких пор стали умнее?

— После войны, конечно! Чудесное было время! Мне приходилось маршировать по государствам классических эпох: Греция, Малая Азия.

— А Южная Америка?

— О, в Бразилию я попал позднее, — беззаботно болтал Воок. — Да, и там было прекрасное время. Путешествие вверх по Амазонке на лодке! Незабываемые впечатления!

— К тому же, вы познакомились с фрейляйн Мессемер.

— Жаннет действительно единственное ценное приобретение в моей жизни. Вы, возможно, даже не представляете себе, какую роль в мои годы играет женщина. Она возвращает меня в молодость!

— А другие господа? — спросил детектив с легкой иронией. — Вы знакомы с ними с войны?

Воок покачал головой.

— Мало с кем. К тому же все это лежит в прошлом, которое я давно забыл.

Вебер попытался напомнить ему:

— Ландгут… Шлихтинг…

— Откуда же, — запротестовал Воок. — С обоими я познакомился после войны в Немецком клубе в Бразилии. — Он сделал паузу и изучающе посмотрел на детектива. — Послушайте, дорогой мой, что означают ваши вопросы?

— Да, так, раз уж мы заговорили об этом…

— О чем?

Вебер промолчал.

— Я предполагаю, что ваши усилия связаны с расследованием преступления в отношении бедного Геердтса. Но искать убийцу в этом кругу, мягко говоря, абсурд!

Воок сделал глоток из бокала, затем, отбросив серьезный тон, весело закончил:

— Знаете что, господин Вебер? В заключение нашей сегодняшней пирушки давайте рванем на настоящую охоту! Мы устраиваем ее каждый год, и в этот раз вы приглашаетесь от всей души. Охота на уток! Увидите, что это именно та дичь, которую действительно можно бить!

Вокруг рта Воока залегла неопределенная усмешка, и Вебер расценил ее как мелкую издёвку.

Подперев голову руками и опершись локтями на стойку бара, Вебер очнулся от своих раздумий лишь тогда, когда к нему подошли Фреезе и Жаннет. Лица их были вспотевшими, по-видимому, от танцев.

Разливая шампанское по бокалам, Фреезе весело заметил:

— Представьте себе. Вебер, я почти убедил малютку в том, что этот военный союз не самое подходящее для нее общество.

Жаннет посмотрела на Вебера и засмеялась.

— Он посоветовал мне ваше общество. Что вы скажете на это?

— Хм, я, право, не знаю, — ответил детектив.

— Глядя на вас, Вебер, я тоже не уверена. Будьте же веселы!

Жаннет залпом опрокинула шампанское, подхватила стоявшего рядом торговца подержанными автомобилями и ушла с ним танцевать.

Фреезе восхищенно посмотрел на ее стройные, длинные ноги, затем повернулся к Веберу.

— Вы знаете? — спросил он. — Завтра рано утром мы приглашены на утиную охоту!

— Да, знаю.

Фреезе указал бокалом в сторону Воока:

— Как все это у него получается? Прекрасный дом, да еще собственная охота!

— Торговец антиквариатом…

— Но вы же были у него в магазине, не так ли? Мишура, которая там выставлена, денег не приносит.

— Неужели?

— А вам это не бросилось в глаза?

— Пусть господа занимаются своими делами, — отмахнулся детектив, — а у нас свои, то есть Флюгер. Но должен сознаться, что в этом вопросе я продвинулся не так уж далеко.

— Собственно, только три южноамериканца стоят на повестке дня, — поразмыслил Фреезе, — Воок, Шлихтинг и Ландгут.

— Воока можно вычеркнуть. Он родился в этом городе, здесь же вырос, всегда звался Вооком. Флюгером он быть не может.

— А другие?

— Шлихтинг и Ландгут могут быть кандидатами, но как раз это-то мне и не нравится, друг мой. Оба не из северной Германии, и оба после войны попали за границу. Во время совершения преступления оба подозрительно вели себя в отеле «Ландскнехт». Зубной врач, опоздав на целых десять минут, проходил через двор. После того, как он занял место за столом, исчезает Ландгут, предположительно, чтобы позвонить. Он отсутствовал около пятнадцати минут, и в это время его заметили в коридоре гостиницы. Единственный, кто не выходил из-за стола, это Воок, но как раз то обстоятельство, что Шлихтинг и Ландгут выходили почти в одно и то же время, делает мои подозрения малообоснованными, понимаете?

Фреезе кивнул, не зная, что ответить. Детектив отхлебнул из бокала и угрюмо продолжал:

— Сегодня после обеда, когда я был на приеме у Шлихтинга, мне казалось все ясным. Своими вопросами я загнал врача в угол, и мне показалось, что угрызения совести буквально были написаны на его лбу. А когда я от владельца отеля узнал, что он в день убийства опоздал на игру, хотя всегда являлся пунктуально, то подумал, что нашел, кого искал. — Вебер сделал еще глоток и поставил бокал на стойку. — Но я все же должен выяснить прошлое Ландгута. Он так же подозрителен, как и Шлихтинг, но лишь один из них может быть Флюгером.

— А почему вы не подозреваете только Шлихтинга? — спросил Фреезе.

— Или Ландгута? — парировал Вебер.

— Ну, делая вывод из того, что у вас произошло в приемной Шлихтинга, я почти уверен, что у вас на крючке большая рыбка, поскольку сегодня вечером он позволил себе по-настоящему набраться. Ландгут сказал мне, что это необычно для Шлихтинга, так как он живет довольно воздержанно.

— Кто сказал?

— Ландгут.

Вебер задумчиво посмотрел на адвоката.

— Вы близко знакомы с этим чиновником? — спросил он.

— Нет, не очень. Мы познакомились во время одного процесса в Киле.

— И что вы о нем думаете?

— Не могу сказать. Я слишком мало его знаю.

Они замолчали. Неожиданно Вебер тихо произнес:

— Между прочим, я нашел негативы документов.

Фреезе повернулся на стуле.

— Где? — выдохнул он.

— В ячейке камеры хранения на станции.

— А теперь? Где они? Может быть, в карманах ваших брюк?

Вебер рассмеялся:

— Ну, нет! Они уже в поезде по дороге в Гамбург! Я отправил их самому себе, до востребования!

— Это очень хорошо, очень хорошо! — благоговейно прошептал Фреезе.

Вебер промолчал. Он наблюдал за Жаннет, которая направлялась в холл из гостиной. Посреди холла она встретила Воока.

— Ах, а вот и ты! Доктор Флюгер здесь! — сообщила она.

Вебер замер. Он расплывчато видел перед собой группу людей, а голос Жаннет доносился до него словно сквозь пелену. В первое мгновение он вообще не понял смысла сказанного ею. Затем до него дошло, и он крикнул:

— Кто?

Одним прыжком он оказался рядом с ней и схватил ее за руку.

— Кто прибыл? — повторил он вопрос так громко, что разговоры вокруг сразу смолкли.

— Доктор Флюгер — Она освободила руку и непонимающе уставилась на него.

Но Вебер уже мчался прочь, расталкивая группу пожилых людей, оказавшихся у него на пути. В гостиной его взгляд уперся в открытую входную дверь, за которой зияла темнота. Не отдавая себе отчета, он пробежал мимо удивленно смотревшей на него женщины к двери и выскочил на улицу. Оглядевшись по сторонам, он никого не увидел. На улице было пусто. Лишь в конце аллеи блеснули фары машины, свернувшей за угол.

«В ней Флюгер? Он услышал мой возглас и убежал? — подумал детектив. Оцепенев, он стоял во дворе, глядя в ту сторону, где исчез автомобиль. — Если Воок ожидает гостя по фамилии Флюгер, то он должен знать его, и не только он один, но и другие приглашенные».

Вебер вернулся в дом и вошел в гостиную. Рядом с женщиной, мимо которой он пронесся вихрем, стояли Воок, Жаннет и Фреезе. Они с легким сомнением посмотрели на детектива.

— Что с вами, господин Вебер? — спросил Воок. — Вы почувствовали себя плохо?

Вебер приблизился к Вооку, заглянул ему в глаза и тихо сказал:

— Ну, хватит шуточек! Кто этот Флюгер?

— Ну, будьте же воспитанны, друг мой! — Воок указал на даму рядом с собой. — Позвольте познакомить вас: доктор Флюгер, депутат бундестага от нашего избирательного округа!

Глава седьмая

Пестрая толпа, иначе не назовешь, прибыла ранним утром на охотничьи угодья торговца антиквариатом.

Охотники были снабжены ружьями, дождевиками, накидками и непромокаемыми пальто из грубой ткани, а на головах у них красовались егерские шляпы, разного рода вязаные шапочки и даже одна зюйдвестка.

Воздух был наполнен пронизывающей сыростью. Правда, влажность вряд ли кому мешала, за исключением разве что Вебера, выглядевшего хмурым, как и это сырое, прохладное и туманное утро. Возможно, его настроение было связано с разочарованием, испытанным вчерашним вечером, от которого он еще не отошел. Он не мог простить себе допущенной оплошности. Остальные, включая адвоката Фреезе, пребывали в превосходном настроении. Из-под капюшонов хищнически высовывались мокрые носы и рыскали по сторонам покрасневшие глаза. Все это скорее напоминало карнавальное шествие, а не вылазку на охоту.

С невысокого бугорка Воок, шутливо заняв позу фельдмаршала, разбивал участников на пары. Вебер неожиданно оказался в паре с Жаннет Мессемер. Не раздумывая, она тут же передала детективу охотничий бинокль и ружье. Вебер перехватил взгляд Воока, и ему показалось, что на лице торговца антиквариатом отразилась смесь сомнения и озабоченности, то соединение чувств, которое Вебер обнаружил вечером, когда завел разговор о Жаннет. На какой-то миг Воок забыл о позе фельдмаршала и выглядел теперь тем, кем был в действительности, то есть человеком, которому уже за шестьдесят, почти стариком. Это не улучшило Веберу настроение, но внезапно в нем зародилось чувство неосознанного злорадства.

Топая рядом с Жаннет, детектив вглядывался в ту сторону луговины, где, как он полагал, находилась низана. Поскольку туман и влажность с каждым шагом становились плотнее, видимость ухудшилась. Вокруг стояла тишина. Последними они потеряли из виду Шлихтинга, Ландгута и Фреезе, а затем лишь изредка слышали доносившиеся до них голоса и смех. Туман был таким же плотным, как и плохое настроение Вебера.

— Что с вами приключилось? — прервала молчание Жаннет.

— Ничего.

— Готова поспорить, что у вас не выходит из головы этот депутат бундестага Флюгер. — Она вздохнула — Своим дурным расположением духа вы можете испортить настроение любому.

— Вы могли присоединиться к кому-либо еще.

— Ваша обходительность с женщиной просто великолепна!

Они услышали голоса, прозвучавшие на сей раз совсем близко, затем кто-то позвал: «Жаннет!»

Это был Воок, но, удивительно, она не откликнулась. Более того, взяв Вебера за руку, она потянула его в противоположном направлении и тащила за собой, пока голоса не затихли в тумане. Будто оправдываясь, Жаннет произнесла:

— Нам нужно сюда, если мы хотим наткнуться на уток.

В ответ он уклончиво бросил:

— У меня пет желания стрелять.

Она звонко рассмеялась.

— Вы, что же, не охотник?

— Нет.

— Тогда зачем вам ружье?

Она остановилась и насмешливо посмотрела на него. Вебер озадаченно взглянул на ружье, затем резко протянул его Жаннет.

— Совершенно верно. Заберите его! На случай, если столкнетесь с ягуаром.

Жаннет взяла ружье и пристально посмотрела на Вебера.

— Заряжено и на предохранителе, — произнес он, чтобы только сказать что-нибудь.

Неожиданно она сделала два шага назад и сбросила предохранитель.

— А вы уверены в этом?

— В чем?

— Что ружье заряжено?

Вебер уставился на черное отверстие ствола, направленного на его грудь, и заставил себя беззаботным тоном произнести:

— Ну, да, картечью.

Ствол ружья стал медленно подниматься и нацелился ему в лицо.

«Заряд картечи с такого расстояния может оказаться смертельным, — подумал детектив. — Да и лицо невозможно будет опознать».

Он не позволил себе сделать ни одного движения, он забыл даже про дыхание, поскольку палец ее лежал на спусковом крючке. В эти несколько нескончаемо долго длившихся секунд он подумал, что шкура ягуара, висевшая в ее квартире, не была куплена в магазине, а действительно добыта ею в дебрях Бразилии. Наконец ствол опустился. Поставив ружье на предохранитель. Жаннет с явной издевкой сказала:

— А вы испугались!

— В людей не целятся даже в шутку! — сдавленным голосом произнес он.

— Сознайтесь, что вы испугались.

— Ну, и что из этого?

— Человек вашей профессии?

— Храбрости не бывает без страха.

— Да, верно. И все-таки вы комичны, Вебер! Детектив, который не охотится, это же просто смешно! — Не в силах больше сдерживать себя, Жаннет громко расхохоталась.

Неожиданно Вебер схватил ее в свои объятия. Когда он резко прижал ее к себе и прильнул губами к ее губам, у него мелькнула мысль: «Ну, погоди же, бестия, я покажу тебе! Я сполна расплачусь с тобой за страх! Ты заплатишь мне за каждую секунду моего глупого безволия!»

Так подумал он, но только в первый миг, поскольку тут же почувствовал, что хватка его стала ослабевать.

Отпустив Жаннет, он увидел, что она сконфужена и беспомощна, как девочка. Глянув на него, она прошептала:

— А вы, может быть, мне нравитесь. — И, повернувшись, пошла прочь.

Вздохнув, он поплелся за ней по лугу. Утро вдруг потеряло свою серость, на туман он больше не обращал внимания, а жижа, по которой он ступал, весело хлюпала под ногами. В несколько шагов он настиг Жаннет и пошел рядом. Наконец они достигли берега речушки, густо поросшего кустарником и подлеском. Жаннет шла молча, опустив взор, и казалась погруженной в свои мысли.

— Расскажите мне что-нибудь, — попросил Вебер.

— Что же рассказать вам?

— Что-нибудь. Все равно. Я могу сейчас слушать все что угодно. Можете даже рассказать о вашем муже.

— Воок мне не муж! — вспылила Жаннет.

— Ну, я думал…

— Мы же не в браке, — уточнила она.

— Но вы живете вместе… Хотя мне это безразлично… Расскажите, например, как вы познакомились с ним?

Она несколько помедлила с ответом, а когда начала, голос ее звучал не слишком вдохновенно.

— Мы несколько лет прожили вместе в Сантосе. Я уже говорила вам, что у него там торговая фирма по продаже предметов искусства. Но познакомились мы не в Бразилии, а в Штатах, в Майами Бич.

— Как вы попали туда?

— После двух семестров я бросила университет в Рио и перебралась в Калифорнию. Университет в Сан-Франциско очень почитаем студентами.

— А ваша мать?

— Осталась в Рио. Она работает корреспондентом нескольких немецких газет.

— И она, вот так, запросто, отпустила маленькую девочку? В чужую страну?

Жаннет рассмеялась.

— Маленькой девочке было тогда уже двадцать один, и она стремилась к самостоятельности. На каникулах я подалась с сокурсниками в Майами, где и познакомилась с Вооком. Он проводил там свой отпуск, обитая не в кемпинге, как мы, а в прекрасном отеле.

Она замолчала, но, увидев на его лице скептическую ухмылку, напористо продолжала:

— Флорида, Вебер, прекрасный уголок! Не просто местность для снобов. Как бы объяснить вам? Надо самому побывать в тех краях.

— С вами?

Жаннет промолчала.

— Ведь это же восхитительно, что существует местность, где возникают страсти!

Она неожиданно разозлилась.

— Если вы хотите знать, в то лето меня так затянуло, что я бросила учебу и возвратилась вместе с ним в Бразилию!

— Ну, да, наконец-то вы нашли то, что напрасно искали в течение нескольких лет.

— Что я должна была искать? — как-то неуверенно спросила она.

Вебер пояснил:

— Своего отца. Если девушка, которой двадцать один год, влюбляется в мужчину, намного старше ее… У вас ведь никогда не было отца, не так ли? И тут его место занял Воок.

— Я хочу сказать вам следующее. Собственно, как мужчина, вы не сможете судить об этом, но у Воока есть своя притягательность. Понимаете, что я хочу сказать?

— О, да! — вздохнул он. — А к молодому любовнику вас никогда не тянуло?

— Зачем?

— Чтобы сравнить.

Она покачала головой.

— Пожилые мужчины постоянны в любви, господин Вебер, а это для женщины значит очень многое.

Вебер испытывал огромное желание обнять ее снова, но воздержался. По выступавшим из воды камням он перебрался на валун.

В этот момент на противоположном берегу сквозь ветки осторожно просунулся ствол ружья. Дуло было направлено прямо на Вебера. Все произошло очень быстро. Детектив услышал предостерегающий крик Жаннет: «Осторожно! О, Боже! Вебер, осторожно!» — и одновременно с ним грохот выстрела.

Он повернулся к Жаннет, увидел ее наполненное ужасом лицо и начал падать.

Вода приняла его и понесла с собой.

Оцепенев, с раскрытым ртом, Жаннет Мессемер замерла на берегу. Затем, увидев, что течение относит тело Вебера, она забегала у воды с криком:

— Нет!.. Нет!.. Нет!

На другом берегу речушки, как раз в том месте, где прозвучал выстрел, треснули и зашевелились ветки. Ствол ружья исчез, а мгновение спустя показалась фигура человека, закутанного в дождевик. Медленно, озираясь по сторонам, фигура обернулась.

Это был Фреезе!

Адвокат переломил ружье, вытащил гильзу и спрятал ее в карман. Затем быстро направился прочь.

Глава восьмая

— Мертв? — Доктор Ландгут, подавшись вперед, так придавил к столу сжатые кулаки, что косточки пальцев побелели.

— Так точно, мертв, — подтвердил советник уголовной полиции Драхвитц. — Труп Вебера прибило к берегу в местечке Фёрдорф. Один крестьянин выловил его и сообщил в полицию. Шоппенхауер и Фреезе утром выехали туда на опознание.

Драхвитц откинулся в кресле и пристально посмотрел на Ландгута, сидевшего напротив, затем перевел взгляд на Шлихтинга, который сидел, сложив руки и уставившись пустым взором перед собой, и, наконец, остановился на Вооке, невозмутимо стоявшем у стола. Его спокойствие было связано с тем, что это сообщение он уже слышал от Драхвитца час назад.

Тишину нарушил Воок. Он подошел к бару, взял поднос, поставил на него четыре рюмки и графинчик коньяка. Держа поднос перед собой, Воок повернулся к столу и стал наполнять рюмки.

— Мне не надо, — сдержанно сказал Драхвитц.

Воок поставил рюмки на середину стола, взял свою и, подняв ее, кивнул остальным.

— Ну, давайте перейдем к делу, — начал торговец антиквариатом и пододвинул свое кресло к Драхвитцу. — Я предполагаю, что вы тоже проводите проверочные мероприятия в отношении Вебера?

— А кто же еще?

— Да, действительно, кто же еще. Два таких прискорбных события в нашем тихом городке, — задумчиво продолжал он. — В эти дни в нашем городе появились тысячи посторонних, а такие встречи, как показывает практика, привлекают и уголовные элементы, которые приезжают, чтобы половить рыбку в мутной воде.

Взгляд Воока остановился на Ландгуте, лицо которого выражало удивление, поскольку такая увязка случившегося ему не пришла бы на ум.

— Да, правильно, — живо согласился он. — Возможно даже, что кража документов и последующее убийство Геердтса не связаны друг с другом.

— И какой мотив вы усматриваете? — спросил Драхвитц.

— Но, дорогой Драхвитц, — ответил Воок, — для чего убивают? Например, чтобы обогатиться.

— Убитого не ограбили. Мы нашли в бумажнике Геердтса свыше трехсот марок.

— А может, там было более трех тысяч марок, и убийца оставил триста, чтобы ввести вас в заблуждение?

— Возможно и так, но маловероятно, — неохотно уступил Драхвитц.

— Давайте предположим вначале, что это так. И тогда, господа, убийство Геердтса никак не увязывается с трагической историей, приключившейся с Вебером, поскольку обаятельный детектив пал жертвой несчастного случая.

Торговец антиквариатом замолчал. Нависла угнетающая тишина.

Шлихтинг и Ландгут были ошеломлены, а Драхвитц скептически поглядывал на Воока. Тот продолжал, тщательно подбирая слова:

— Было раннее утро, господа, после бессонной пьяной ночи. К этому добавляется туман, местами слишком плотный. Стрелок услышал в кустарнике шорох… и…

Драхвитц приподнялся:

— Кто услышал?

— Стрелок.

— Ну, ладно, хватит! — воскликнул Драхвитц, теряя терпение. — И кто же стрелок? Кто сделал этот выстрел?

Антиквар пожал плечами.

— Я, разумеется, не знаю. До сих пор никто не доложился. А как выкручиваться, это уже ваше дело. Драхвитц.

Советник уголовной полиции выпрямился в кресле.

— Я, конечно, признаюсь, что все было бы проще, не будь у меня сегодня утром одного телефонною разговора. Позвонил коллега из Гамбурга, советник уголовной полиции Линдберг, и попросил, чтобы я допустил к расследованию его людей, а именно — Шоппенхауера. Само собой разумеется, безо всяких служебных полномочий, а в качестве частного лица. Должно быть, Вебер имел связи с гамбургской полицией. Линдберг дал понять, что он, как и Шоппенхауер, дружил с погибшим.

— И вы так запросто позволяете вмешиваться в чужие дела? — Тон Ландгута стал вдруг резким.

— О, Боже! А что мне остается делать, если об этом просит коллега? — возразил Драхвитц.

На некоторое время разговор смолк, и каждый задумался над своими мыслями, далеко не услаждающими. Наконец раздался спокойный голос Воока:

— Я и в самом деле не знаю, господа, что вы, собственно, хотите? По поводу случившегося на охоте даже комиссар Шоппенхауер не сможет ничего изменить.

— Вы забываете Фреезе, — уныло сказал Шлихтинг. — Адвокат тоже участвовал.

Вновь возникло тягостное молчание, которое нарушил Ландгут. Преодолевая себя, он произнес:

— Фреезе я беру на себя.

— Как? — спросил Шлихтинг.

— Кажется, я уже говорил вам, что знаком с Фреезе еще по Килю. И мне кажется, что адвокат так же не заинтересован в скандале, как и мы.

— Тогда все в порядке, — заключил Воок. Облегченно вздохнув, он взялся за графинчик.

— К сожалению, не все в порядке, господин Воок, — хладнокровно возразил Драхвитц.

— Как так не все?

— Кто-то же стрелял и должен был признаться, не так ли?

— Да, — согласился Воок. — Но не забывайте, что человеку грозит наказание за неумышленное нанесение телесных повреждений. Поэтому понятно, что никто не признался.

Драхвитц согласно кивнул.

— Хорошо, но давайте разберемся. Кто находился на берегу на той стороне, где был произведен несчастный выстрел?

— Я не помню, — последовал ответ Воока.

— Но вы же сами расставляли людей.

— Ну, да… но я не предполагал, что мне надо запомнить эту расстановку, что в последующем она будет играть какую-то роль в полицейском расследовании.

Драхвитц не поддался ироническому тону антиквара.

— Попытайтесь все же вспомнить, — строго произнес он.

— А я ничем другим и не занимаюсь, — вздохнул Воок. — Это Маннельт, Шлихтинг, Ландгут, Фреезе и Аэлиг.

— И все?

— Нет, конечно, но других я просто не могу припомнить.

— Сколько выстрелов было сделано?

— Только один!

— Что вы предприняли потом?

— Мы сразу же прекратили охоту.

— И собрались снова в исходной точке?

— Разумеется.

— Кто-нибудь отсутствовал?

— Вебер, естественно.

Советник уголовной полиции слегка улыбнулся.

— Конечно. А ружья вы осмотрели?

— Сразу же.

— И выявили то, из которого стреляли?

— Ну, да. Мне потребовалось только понюхать стволы.

— Правильно. Оружие перед началом охоты вы вручали лично?

— Да.

— Значит, вы должны знать, кому досталось то злосчастное ружье.

— Никак нет. Было четырнадцать ружей, и я не помню, у кого оно было.

— В этом-то и заключается ваша ошибка, господин Воок. Как руководитель охоты, вы должны были четко проследить за сдачей оружия. А теперь эта мелочь опровергает вашу версию о несчастном случае.

На лице Воока появилось хитроватое выражение, и также хитровато зазвучал его голос:

— Должен заметить, что в своих вопросах вы чрезвычайно щепетильны, господин Драхвитц.

Драхвитц покачал головой.

— Ну нет, господин Воок. Это лишь предположение. А что вы будете говорить, когда комиссар Шоппенхауер зажмет вас в тиски? Лед, на котором мы стоим, очень тонок, господа!

— И как же выпутаться из этого неприятного положения?

— В этом-то и весь вопрос.

— Я просто не понимаю, — вмешался в их разговор Шлихтинг, — что Воок имеет против вашего расследования? Даже если это убийство! — Он повернулся к торговцу антиквариатом. — Почему вы упираетесь?

— Вы действительно не понимаете, Шлихтинг? — спросил Ландгут, который, забавляясь, следил за дуэлью между. Драхвитцем и Вооком. — Подумайте сами! Имя Воока, имя будущего министра, оказывается в центре следствия по убийству, да еще перед самыми выборами! Что скажут избиратели?

— Естественно, это нежелательно перед выборами, — замялся Шлихтинг. — Лично мне было бы жаль, если шансы Воока упадут, но все же я не склонен таскать ему каштаны из огня!

— А вам и не нужно. Шлихтинг. — Антиквар широко улыбнулся.

— Что мне не нужно?

— Таскать каштаны из огня. Когда прогремел выстрел, я стоял, как доказано, на другом берегу речки. А там, откуда стреляли, стояли вы!

Шлихтинг вздрогнул.

— Не только я! Фреезе, например, тоже!

— Ах! Друг убитого!

— До этого вы говорили о несчастном случае, — вклинился в разговор Ландгут.

Воок повернулся к нему.

— А я и не опровергаю.

— Ландгут, Майнельт и Аэлиг тоже были на том берегу, — настаивал Шлихтинг.

Драхвитц улыбнулся.

— Аэлиг, который до тридцать третьего года был социал-демократом, а после войны считался умеренным? Оригинально!

— Какое отношение имеет прошлое Аэлига ко всему случившемуся?

— Вы забываете о мотиве… несчастного случая.

От этих слов даже у Ландгута исчезла с лица улыбка. Он осторожно спросил:

— Вы связываете убийство Геердтса с этим несчастным случаем?

— Ох. Боже мой!

— Тогда речь должна идти об одном и том же преступнике или об одной и той же группе лиц?

— Между нами, монахами, говоря, да! — ответил Драхвитц.

— Ну, тогда я могу быть за себя спокоен, — доложил Ландгут. — Меня нет в коллекции Геердтса, и поэтому у меня отсутствует всякий мотив.

— А вы вообще выставку видели?

— В свое время я осмотрел ее в Гамбурге, — ответил Ландгут после некоторого замешательства.

Драхвитц повернулся к Вооку:

— А вы?

— Я знакомился с ней во Франкфурте, — спокойно произнес антиквар. — Меня там тоже нет.

Взгляд советника уголовной полиции медленно перешел на Шлихтинга. Зубной врач торопливо заговорил:

— С выставкой я в общем-то знаком. Но, как меня заверили Ландгут и Воок, я в ней тоже не представлен.

— Вот оно как! — перебил его Драхвитц. — Значит, один из вас является Флюгером!

Шлихтинг и Ландгут вздрогнули, а Воок, как бы защищаясь, поднял руку.

— Давайте ближе к делу, Драхвитц, — сказал он. — Если говорить серьезно, то именно вы упоминаетесь в документах, не так ли?

— Хм, — прозвучало в ответ.

— Если мне не изменяет память, в качестве штурмбанфюрера и служащего Ведомства имперской безопасности.

— Да, да, — согласился Драхвитц. — Однажды во время непринужденного обеда, который устраивал Гейдрих, я действительно познакомился со штандартенфюрером Флюгером. Это было более двадцати лет тому назад, но мне кажется, что я бы узнал его при встрече.

Драхвитц весело осмотрелся вокруг и продолжил:

— Но давайте вернемся к коллекции и моей личности в ней. Если я правильно понял, вы намекнули, что у меня, в противоположность вам, был мотив для устранения Вебера, не так ли?

— Не стоит так формулировать, — выдавил из себя Воок.

— Почему же не стоит? — спросил Драхвитц. — Я могу возразить, ведь на охоту меня не приглашали!

Воок попытался улыбнуться.

— Что, однако, не исключает вашего возможного появления там. Как и любого иного лица. Не забывайте про туман и плохую видимость!

— После только что высказанного подозрения в отношении меня, я чрезвычайно рад сделать следующее сообщение: дней восемь назад Геердтс представил свою коллекцию бургомистру, и я имел возможность просмотреть ее. При этом мною сделано любопытное открытие. Выставка Геердтса пополнилась на несколько человек! Могу вас заверить, что вы трое, как и я, были представлены в той коллекции! Говорю вам это потому, — закончил Драхвитц с наслаждением, — что кто-то здесь высказался о мотиве!

Глава девятая

В полдень машина комиссара Шоппенхауера свернула к Рыночной площади Рендсхагена и остановилась напротив антикварного магазина «Ханзен и Воок». Комиссар не успел выключить мотор, как на пороге появилась Жаннет Мессемер.

— Вы из Фёрдорфа? — спросила она, когда Шоппенхауер и Фреезе подошли к ней.

— Оттуда.

— Это был… Вебер?

Комиссар молча кивнул, потом, указав на дверь, спросил:

— Мы можем войти?

— Конечно, извините меня, пожалуйста! — смутилась Жаннет.

Когда они оказались в помещении, Жаннет обратилась к Шоппенхауеру:

— Боюсь, что это убийство будет представлено как несчастный случай.

Шоппенхауер задумчиво ответил:

— Я тоже так думаю. Поэтому взял отпуск и прибыл сюда.

— Вебер был вашим другом?

— Да, мы дружили.

Жаннет глубоко затянулась сигаретой.

— Вам, наверное, скажут, что был сильный туман. В общем-то это правда. Но там, где мы стояли, видимость была метров двадцать и можно было рассмотреть противоположный берег. Значит, стрелявший знал, в кого стреляет. Я увидела ствол ружья, просунутого сквозь ветки, и крикнула Веберу, но все произошло очень быстро.

— Стрелявшего вы не узнали?

Она отрицательно покачала головой.

— Нет. Кустарник там очень густой. Я видела только ствол ружья. Когда прозвучал выстрел, я прямо-таки остолбенела, только смотрела на Вебера, которого быстро сносило течением. Я хотела прыгнуть за ним, но не могла двинуться с места. Кроме того, я плохая пловчиха и навряд ли сумела бы вытащить его из воды.

— Это было бы бесполезно, — успокоил ее комиссар. — Он умер сразу.

Шоппенхауер остановился, увидев, что она вздрогнула. Затем продолжил:

— Кто же находился на противоположном берегу?

— Я, — послышался голос адвоката.

— Прекрасно! А кто еще? — нетерпеливо спросил комиссар.

Стоя в стороне от Шоппенхауера и Жаннет, Фреезе рассматривал статуэтку сидевшего на корточках Будды. Нос адвоката был слегка сморщен, поскольку толстый живот Будды вызывал отвращение, а улыбка казалась бесстыдной.

— На том же берегу находились Шлихтинг, бургомистр и Ландгут, — поразмыслив, ответил Фреезе. — Кроме них, еще несколько человек.

— А кто стоял к Веберу ближе всех?

Адвокат пожал плечами.

— Не знаю. Берег густо порос кустарником. Это мог быть любой из нас.

Шоппенхауер молча кивнул и подошел к Жаннет.

— Вы недолго были знакомы с Вебером, но мне кажется, что он понравился вам, не так ли?

Жаннет промолчала.

Комиссар прошелся по магазину, осматривая выставленные на продажу вещицы.

— А где доктор Воок? — спросил он.

— Обедает в «Ландскнехте».

Шоппенхауеру показалось, что на ее лице мелькнуло недовольство.

— Вместе с Ландгутом. Драхвитцем и Шлихтингом, — закончила она.

— Так! Они собрались вместе!

— О, да! Они встретились еще утром! У доктора Воока дома!

Шоппенхауер обменялся с Фреезе удивленными взглядами.

— Вот как? А не в кабинете Драхвитца?

— Нет, — подтвердила она, — не в полиции!

Глава десятая

В отеле «Ландскнехт» было время обеда, и зал едва мог вместить огромную массу посетителей.

— Мы хотели бы переговорить с советником уголовной полиции. Драхвитцем, — обратился Шоппенхауер к владельцу отеля.

Тот выглянул из-за кранов, из которых непрерывным потоком разливалось пиво в поллитровые кружки, и промолвил в ответ:

— Неудачное время.

— Почему?

— Господа как раз обедают.

— Очень кстати! Может быть, и нам перепадет что-нибудь!

— Даже не знаю, стоит ли им мешать?

— Давайте все же попробуем!

Хозяин отеля нехотя указал на кожаную портьеру.

— Там, в отдельном кабинете.

Шоппенхауер и Фреезе с трудом протиснулись между плотными рядами столиков и наконец оказались за портьерой. Комиссар, казалось, удачно выбрал момент, решив, видимо, испортить почетным горожанам удовольствие от послеобеденной сигары. Не ожидая приглашения, он пододвинул стул и сел рядом с Вооком, спокойно переводя взгляд от одного к другому, пока его глаза не остановились на сидевшем напротив Драхвитце. Драхвитц, который все это время был поглощен своей сигарой, откашлялся.

— Судя по вашему появлению здесь, — сказал он, — труп, выловленный в Фёрдорфе, был Вебером?

— А как же? — ответствовал Шоппенхауер резким тоном. — Не каждый день в вашем ручейке плавают трупы!

— Понимаю ваши чувства, — доброжелательно возразил Драхвитц.

— Господин советник, вы, вероятно, помните наш первый разговор. Тогда мы спросили вас, не знакомы ли вы с доктором Флюгером? Если вы не возражаете, я повторю этот вопрос сейчас.

— Какого Флюгера вы имеете в виду? — задал Драхвитц встречный вопрос.

— Штандартенфюрера и начальника команды.

— Я припоминаю…

— …этого человека? — Шоппенхауер подался вперед.

— Я припоминаю, что вы спрашивали о нем, — невозмутимо ответил Драхвитц. — Припоминаю также свой ответ, что никогда не встречал его. Кроме того, господин Шоппенхауер, здесь не место, а вы не тот человек, чтобы задавать такие вопросы. Я пошел навстречу просьбе вашего шефа о совместном расследовании, но только тех обстоятельств, которые касаются смерти Вебера. И ничего больше! Вы поняли, коллега?

— Конечно, господин советник. — Комиссар обратился к Шлихтингу. — А вам знакома фамилия Флюгер, господин доктор?

— Фамилия, вроде бы, — рассмеялся Шлихтинг, — но не человек!

— Ну, а вам? — спросил комиссар Ландгута.

Чиновник презрительно скривил рот и промолчал. Вместо него в разговор опять вступил Драхвитц.

— В последний раз предупреждаю вас, господин Шоппенхауер! Я закончу этот разговор, если вы не оставите в покое вопросы, не касающиеся существа интересующего нас дела!

— Согласен, господин советник. Но вопрос о Флюгере самый существенный, не правда ли? Вебер исходил в своих рассуждениях из того, что только у одного лица имелся мотив выкрасть коллекцию, а затем убить Геердтса. Это лицо и есть тот самый Флюгер. После сорок пятого года он бежал под вымышленным именем в Южную Америку.

— Но как он мог убить Геердтса, если, как вы говорите, он там и проживает? — вмешался в разговор Воок.

— Я сказал, что он бежал в Южную Америку, но не говорил, что он до сих пор живет там. Времена изменились, и он мог возвратиться.

— И вы думаете, — продолжал Воок, — что Флюгер осел в Рендсхагене?

Шоппенхауер кивнул.

— Конечно, не под своим именем, — пояснил он.

— А под каким?

Шоппенхауер пожал плечами.

— Поэтому я и задаю вопрос советнику уголовной полиции, не был ли он знаком с Флюгером ранее?

— С вашего позволения, уважаемый Драхвитц, теорию господина Шоппенхауера я нахожу весьма интересной. — Воок повернулся к Драхвитцу, затем, обращаясь к комиссару, добавил: — Если я правильно понял, вы полагаете, что Флюгер проживает в нашем городе?

— Да.

— И придерживаетесь мнения, что вор и убийца — одно и то же лицо?

— Конечно.

— Но здесь в ваши рассуждения, видимо, закралась ошибка. Зачем Флюгеру понадобилось убить Геердтса? Ведь он уже украл документы, идентифицирующие его личность.

Комиссар рассматривал Воока с задумчивым интересом.

— Есть две причины, — сказал он. — Рендсхаген — городок маленький, а Геердтс много колесил, подбирая помещение пол выставку. Возможно, он встретился с Флюгером и опознал его. — Шоппенхауер замолчал и скользнул взглядом по морщинистому лицу Шлихтинга.

Воок хмыкнул и спросил:

— А вторая причина убийства Геердтса?

— К Флюгеру попали только фотокопии документов, — пояснил Шоппенхауер. — Ему же нужны были негативы, а он их не нашел. Негативы обнаружил Вебер. Но спустя несколько часов после того, как он отыскал их, его тоже убили.

— Видите ли, коллега Шоппенхауер, тут мы действительно впервые столкнулись с интересным моментом, — вмешался в разговор Драхвитц. — Как нам сообщила Жаннет Мессемер, Вебер нашел негативы коллекции Геердтса в камере хранения на вокзале и отправил их почтой по железной дороге.

— Именно так, — улыбнулся комиссар.

— Но он должен был незамедлительно передать материалы в наши руки! — возмутился Драхвитц. — Сокрытием столь важных документов он нарушил закон!

— Совершенно верно, — ответил комиссар. — Но довольно сложно привлечь мертвого к ответственности.

— А где теперь негативы? — спросил Драхвитц. — Куда он их отправил?

Шоппенхауер пожал плечами.

— На свой домашний адрес он их не отправлял. Мы справлялись у его секретарши.

— А до востребования?

— Советник уголовной полиции Линдберг обещал помочь с этим делом, но речь идет не только о главпочтамте, но и о районных почтовых отделениях. К тому же мы не знаем, отправил ли он посылку пол своим именем или воспользовался паролем.

— Но нам известны место отправления и время! — горячился Драхвитц.

— Конечно, конечно, — успокоил его Шоппенхауер. — Но это займет некоторое время. А пока мы, может быть, попытаемся выяснить, не знал ли еще кто-то, кроме Мессемер, что Вебер нашел негативы? — Шоппенхауер повернулся к Вооку. — Он разговаривал с вами по этому поводу?

Торговец антиквариатом покачал головой.

— Мы беседовали о Боге и мире, но, насколько я помню, имя Геердтса при этом ни разу не упоминалось.

— А вы? — спросил комиссар дантиста.

Шлихтинг отпрянул.

— Я ни словом не обмолвился с этим человеком!

Шоппенхауер вопросительно посмотрел на Фреезе, сидевшего отдельно от них за соседним столиком.

— Ничего не было сказано об этом, — сдержанно промолвил он.

— Вот удивительно, — произнес Воок с легким недоверием в голосе. — Ведь эта находка была как бы триумфом Вебера, и как раз вам-то он и должен был сообщить о ней.

Адвокат весело рассмеялся:

— Вы забываете мою профессию, господин Воок. Он ведь знал, что я никогда не стану оправдывать сокрытие вещественных доказательств.

— А почему вы, собственно, хотите знать, рассказывал Вебер об этом еще кому-то или нет? — спросил Драхвитц.

— Потому что это связано с его предполагаемым убийцей, — ответил Шоппенхауер.

— Да, да, коллега Шоппенхауер. Я вас понял, — Драхвитц натянуто улыбнулся. — Мне хочется еще раз услышать подтверждение вашей теории о том, что смерть Вебера и смерть Геердтса взаимосвязаны. Но поверьте, в смерти вашего друга нет ничего таинственного, это был несчастный случай на охоте, и ничего больше!

После такого заявления Драхвитца наступила тишина. Все повернулись к комиссару и напряженно ждали, как он отреагирует.

— Несчастный случай на охоте? — переспросил Шоппенхауер.

Драхвитц молча кивнул.

— И вы пришли к такому выводу на основе вашего расследования? — осведомился комиссар.

— Да.

Шоппенхауер посмотрел на сидевшего рядом антиквара.

— А как ваше мнение насчет несчастного случая на охоте?

— Это был несчастный случай, господин Шоппенхауер, — промолвил Воок.

Комиссар повернулся к столику, за которым сидел Фреезе.

— А вы? Вы ведь тоже были на охоте?

— Я тоже полагаю, что произошел несчастный случай, — ответил адвокат, осматриваясь вокруг. — Я уже намекал вам об этом, Шоппенхауер. Учитывая наше состояние в то утро… и потом… не забывайте о тумане.

Воок чуть было не прыснул от смеха. Этот адвокат просто золото! Комиссар с видом глубокого разочарования откинулся на стуле. Затем, выдержав небольшую паузу, усталым голосом произнес:

— Если это так, то все мои умозаключения кошке под хвост.

Присутствовавшие несколько оживились. Первым поднялся Драхвитц.

— Ладно. Тогда мы, пожалуй, пойдем.

— Обед за мой счет, — сказал Воок, увидев в руках Драхвитца бумажник.

— А кто, собственно стрелял? — спросил комиссар.

— Как кто стрелял? — Драхвитц все еще копался в бумажнике. — Мы не знаем.

— Действительно?

Снова наступила тишина, компания, казалось, почувствовала, что комиссар водит всех за нос.

— Пока никто не доложился, — сообщил Драхвитц. — Такое повеление можно по-человечески понять.

Шоппенхауер кивнул, затем его холодный взгляд уперся в торговца антиквариатом.

— Ваша вылазка на охоту была импровизированной, не правда ли?

— Пожалуй, да, — без колебаний ответил Воок. — Идея родилась под настроение.

— Откуда оружие?

— Из моей коллекции.

— Все?

— Большая часть. Несколько ружей я взял перед охотой у своих друзей.

— Вы проверяли их?

— Да.

— А в то утро? Вы сами выдавали ружья?

— Да.

— А патроны? Их тоже выдавали вы?

Воок неожиданно замолчал.

— Ну? — дружески произнес Шоппепхауер. — Кто выдавал патроны?

— Я.

— На что охотились?

— На мелкую дичь, уток.

— Пулями?

Разговор снова застопорился. Ища поддержки, Воок взглянул на Драхвитца, но тот промолчал.

— Ну?

— При чем тут пули? Ведь на уток охотятся картечью! — выпалил Воок.

— Я тоже так считал. Но Вебер был убит пулей!

Воок недоуменно посмотрел на комиссара.

— Но я… выдавал только картечь. Клянусь!

— Что все это значит? — спросил Драхвитц Шоппенхауера.

— Вы спрашиваете меня, господин советник? — Рука Шоппенхауера, словно рапира, ткнулась в сторону Воока. — Ружья-то были выданы этим господином и патроны — картечь, как он утверждает, — тоже. Тот факт, что в картечь была подсунута пуля, доказывает запланированное убийство!

— Может быть, вы случайно выдали пулю, господин Воок? — пришел на помощь антиквару Драхвитц.

— Я могу отличить патрон с пулей от патрона с картечью. И вообще, что значит «случайно»?

— Значит, пулю вы подсунули сознательно? — неожиданно вклинился в разговор Шлихтинг.

— Может быть, вам? — оживился Шоппенхауер.

— Вы что, с ума сошли? Я вообще не сделал ни одного выстрела! — Шлихтинг не мог оторвать взгляда от Воока и нервно добавил: — Ну, скажите же что-нибудь, Воок! Ведь это была ваша идея с несчастным случаем!

— Господин Шлихтинг. — Драхвитц предпринял слабую попытку притормозить дантиста. Но сдержать того было уже невозможно.

— Я не желаю быть втянутым в какое бы то ни было дело об убийстве! — провизжал Шлихтинг. — Это Воок хотел представить все как несчастный случай, поскольку он печется о своем мандате на выборах! Воок, давайте не будем ничего скрывать от комиссара!

Антиквар высокомерно посмотрел на Шлихтинга.

— Может быть, я убил Вебера? Может быть, я Флюгер?

В это мгновение Ландгут отодвинул стул и поднялся.

— Мне этот разговор не понравился с самого начала, — произнес он с нескрываемым презрением в голосе. — Если вы хотите ссориться, как школьники, то делайте это без меня! — Он повернулся и невозмутимо направился к выходу.

Комиссар дал ему возможность дойти до портьеры, затем спросил:

— А что, собственно, делали в тот вечер на втором этаже вы, господин Ландгут?

Ландгут обернулся. Лицо его было непроницаемо.

— Какой вечер вы имеете в виду?

— Тот вечер, когда убили Геердтса. Вы, видимо, помните его. Это было в двадцать часов пятнадцать минут. В двадцать часов тридцать минут в отель прибыл Вебер, а минут через десять был обнаружен труп. Но примерно за полчаса до этого вас видели в коридоре гостиницы.

— Кто?

— Вы же знаете это лучше меня. Горничная Анке! Которую потом неожиданно отправили в Бад Примонт.

Ландгут возвратился к столу и бесстрастным тоном пояснил:

— Я был в комнате номер пять. В то время там проживала… одна дама. Я пытался переубедить ее, что мой сын несколько молод для нее.

— Все совпадает, я справлялся, — сказал комиссар. — Только той дамы, как вы уверяете, в то время в отеле не было. Если вы действительно договаривались с ней о встрече, то она, должно быть, обманула вас.

— Поэтому я сразу же спустился вниз.

— Правильно. Вы отсутствовали за столом не особенно долго, — неожиданно вступил в разговор Шлихтинг. — И разве не вы говорили нам, что хотите только позвонить?

— Да, говорил.

— Почему же вы солгали?

— Во-первых, я не обязан отчитываться перед вами, не так ли? — возразил Ландгут. — А во-вторых, меня не воодушевляли поступки моего сына.

— Значит, в тот вечер вы поднялись на второй этаж, чтобы поговорить с дамой? — повторил свой вопрос Шоппенхауер.

— Да.

— И когда на ваш повторный стук в комнате номер пять никто не отозвался, вы спустились вниз?

— Я уже говорил.

— Откуда вам известно, что Ландгут должен был встретиться в отеле с женщиной? — раздраженно спросил Драхвитц.

Расплывшись в улыбке, Шоппенхауер повернулся к нему.

— Мне сообщили, что примерно в то время, когда было совершено преступление, Ландгут находился на втором этаже. «Случайность или нет?» — спросил я себя. Если это не случайность, то подозрения в отношении Ландгута усилятся. Но я должен был исключить случайность, если хотел вывести его на чистую воду. Я просмотрел списки постояльцев и, наткнувшись на молодую даму из Гамбурга, навестил ее и опросил. В целом она подтвердила сказанное Ландгутом, но показала, что в тот вечер ее в отеле не было.

— Чего же вы еще хотите? — нетерпеливо спросил Ландгут.

— Давайте предположим, что дама вообще не выходила из номера или что именно она убила Геердтса…

— Женщина? Да это же смешно! — перебил его Ландгут.

— Женщина-убийца — не такая уж редкость, — упорствовал Шоппенхауер. — Вашим утверждением, что ее в отеле не было и вы не смогли переговорить с ней, вы создаете ей неплохое алиби.

— Какая же у нее могла быть причина для убийства? — поинтересовался Ландгут.

— Может быть, она действовала по чьему-то заданию. Такое случается. Возможно, у нее был сообщник.

— Сообщник? — нерешительно спросил чиновник. — Кто же?

— Вы, например. — Шоппенхауер мило улыбнулся.

Ландгут нервно стукнул рукой по столу.

— Я уже дал понять, как мне неприятен случай с моим сыном!

— Видите, как легко можно попасть под подозрение? — промолвил Шлихтинг.

— Кончайте с вашими поддевками. Шлихтинг! — Воок злобно глянул на улыбающегося дантиста. — Вы тоже не исключение. Не вы ли пришли в тот вечер с опозданием на десять минут?

— И он прошел через двор, — вставил комиссар прежде, чем Шлихтинг успел что-либо сказать. — Это правда, что время преступления установлено между четвертью и половиной девятого? — спросил он Драхвитца.

— Да.

— Значит. Шлихтинг мог уже задолго до этого появиться во дворе.

— Ерунда, — пришел в себя дантист. — Я покинул клинику ровно в двадцать часов!

— И сколько вам потребовалось времени на дорогу до отеля?

— Минут десять, я шел пешком.

— Разумеется, у вас есть свидетель.

— Конечно.

— Кто это?

— Медсестра.

— Ну, это можно было бы проверить, — произнес Шоппенхауер, обращаясь к Драхвитцу.

Шлихтинг вдруг взорвался:

— Почему нас подозревают таким бессовестным образом, да еще оскорбляют? — Он остановился, но, поскольку никто не прореагировал, продолжил: — Ладно, давайте последуем вашей идиотской идее, господин комиссар Шоппенхауер! А вы не подумали о том, что в тот вечер я мог воспользоваться главным входом?

— Вы же всегда проходили через двор, так было и в тот вечер! — Комиссар широко улыбнулся. — Поймите меня правильно, я не утверждаю, что все было именно так, и основываюсь, как и доктор Ландгут, лишь на предположении. — Комиссар посмотрел на антиквара и добавил: — Если мне верно доложили, то вы, господин Воок, единственный, кто в тот вечер все время оставался за столом.

Антиквар молча кивнул.

— А в то несчастливое утро на охоте вы находились на другом берегу речки?

— Да.

— Эти господа тоже?

— Хм.

— Значит ли это, что вы в противоположность Шлихтингу и Ландгуту ни в коем случае не можете быть связаны с произошедшими событиями?

— И вы меня спрашиваете?

— Господин Воок, вы не рассердитесь, если я выскажу еще одну версию?

— Не рассержусь, валяйте! — добродушно ответил Воок.

— Я заканчиваю. Поскольку смертельная пуля вылетела из ружья, выданного вами, — комиссар поочередно обвел всех взглядом и снова остановил его на Вооке, — это значит, что все трое: Ландгут. Шлихтинг и вы, господин Воок, — в обоих случаях сообща планировали преступление и совершили его!

Все вскочили с мест, жестикулируя, набросились на Шоппенхауера и Драхвитца, который с побледневшим лицом прохрипел, что доложит обо всем начальнику комиссара Линдбергу. Пошатываясь, Драхвитц вышел. Вслед за ним устремились остальные.

Фреезе, являвшийся как бы сторонним наблюдателем, тоже поднялся и направился к выходу, но нерешительно остановился на полпути.

— Ну, и чего вы этим достигли? — спросил он, глядя на комиссара.

— Чем?

— Подобной провокацией!

— Должен же я был выманить этих господ из кустов, не так ли? Или вы можете подсказать мне, кто из них убил Геердтса?

— Конечно же, нет, — последовал ответ адвоката.

— Тогда оставим ваши благочестивые притчи о провокации, — произнес комиссар. — А смерть Вебера? Разве это не провокация?

— Вы их действительно выманили, но боюсь, что погнали не в том направлении, в котором вам хотелось бы! Теперь они предпримут все, чтобы удалить вас из города!

Не дождавшись ответа, адвокат вышел. Оказавшись в вестибюле, он увидел Ландгута, звонившего по телефону от портье. Чиновник опустил трубку и крикнул ему:

— Вы не подождете меня? Я сейчас закончу!

Фреезе согласно кивнул и через вращающуюся дверь вышел на улицу. Палящие лучи солнца падали на площадь, и только в проходе под колоннадой было прохладно.

— Давайте пройдем в тенек, — услышал адвокат голос за спиной. Он обернулся и увидел Ландгута. — Жара просто невыносимая. Составьте мне компанию, пока не приедет сын. Я попросил его заехать за мной.

— Вы уезжаете? — осведомился адвокат.

— Мне надо в Киль, — ответил Ландгут, и тут у него непроизвольно вырвалось: — Шоппенхауер должен покинуть город! Я поеду в земельную полицию и привезу сюда кое-кого!

Фреезе промолчал, размышляя о том, что начинают сбываться его предсказания комиссару.

— Не знаю, как вы относитесь к Шоппенхауеру…

— Мне он безразличен. Я познакомился с ним через Вебера. — Фреезе сосредоточенно рассматривал свою ладонь.

— Откровенно говоря, — надеюсь, что вы не обидитесь на меня, господин Фреезе, — я был удивлен, узнав, что вы представляете интересы такого человека.

— Вебера?

— Да. Весь он какой-то несерьезный, да и направление, выбранное им, тоже.

— Вы имеете в виду политическую направленность?

— Конечно!

Адвокат остановился возле колонны и оперся на нее.

— Вебер был в порядке и вовсе не хотел впутываться в дело с Геердтсом. Так получилось против его воли.

— За это он и поплатился.

— По-видимому, теорию о несчастном случае вам нужно было бы обосновать более тщательно, — внезапно произнес Фреезе.

Ландгут резко повернулся.

— Совершенно верно, именно таким было задание Драхвитца. Но тут появляется какой-то непонятный комиссар из Гамбурга и одним высказыванием: «Пуля на утиной охоте» — разносит все в пух и прах!

— Если вы подключите к расследованию земельную полицию, этот случай получит более широкую огласку, так ведь?

Ландгут нахмурился.

— Вы думаете, я не понимаю? Но вы же слышали, какую версию выдвинул Шоппенхауер. И как прикажете к ней относиться?

На площади прозвучал гудок автомобиля. Через опущенное боковое стекло им махал молодой человек.

— Это мой сын, — сказал Ландгут, подавая адвокату руку. — Мы еще увидимся? Как долго вы останетесь в городе?

— Завтра я уеду.

— А не выпить ли нам вечерком бутылочку хорошего вина?

— А разве встреча начинается не сегодня?

— Ах, да, встреча! Ну, значит, из нашего вечера ничего не получится. Жаль. Но при случае я позвоню вам, если у меня появятся дела в Гамбурге. Может быть, мы вместе пообедаем?

— Буду рад.

— Тогда до свидания! — Ландгут направился к машине и сел рядом с сыном на переднее сиденье.

Пройдя под колоннадой, Фреезе приблизился к антикварному магазину «Ханзен и Воок» и остановился перед витриной. Она была закрыта плотной гардиной темновато-серого цвета, и поэтому Фреезе не мог видеть того, кто наблюдал за ним из помещения.

А на адвоката смотрел торговец антиквариатом. Но не Фреезе уделял он внимание, а трем мужчинам, сидевшим позади него в креслах стиля «ампир». Слух о событиях утренней охоты давно достиг Киля. И все же появление этих людей нервировало его.

Фреезе взглянул последний раз на витрину и, повернувшись, пошел дальше.

— Только этой истории нам и не хватало за четыре недели до выборов, — выругался за спиной Воока один из сидевших в кресле. — Одного убийства было предостаточно.

Воок повернулся и изучающе посмотрел на говорившего. От него не укрылось, что добрые отношения, существовавшие между ними ранее, несколько охладели. Он принялся лихорадочно объяснять:

— Да, господа, убийство Геердтса произошло в этом городке, но я ни в чем не замешан.

— А смерть частного детектива?

— Это и вовсе необъяснимо! С абсолютной уверенностью могу сказать, что в то утро я раздавал патроны с картечью!

— Ну, Воок, не следует нас агитировать. — Мужчина встал. — Лично вы не имеете отношения ни к одному из этих случаев, нам это хорошо известно, но речь совсем о другом. На вас не должна упасть даже тень подозрении. А если теперь ваше имя будет упомянуто в связи с двумя убийствами? Что тогда?

— Стоп! До этого мы еще не дошли, — произнес в этот момент самый молодой из гостей. — Мы должны сохранить Воока. Поэтому надо убрать с дороги весь хлам. — Он остановился и ободряюще улыбнулся антиквару. — Видимо, будет не трудно сделать так, чтобы комиссар из Гамбурга побыстрее исчез отсюда!

Глава одиннадцатая

Комиссар Шоппенхауер не знал, что уже в течение нескольких часов его личность находится в центре внимания, но даже если бы и предполагал это, ему было бы в высшей степени безразлично. После того, как в кабинете начальника уголовной полиции ему дали понять, что его воспринимают как свалившуюся на их головы помеху, он спустился в подвал, где размещался архив, и уютно расположился в старом кресле. Здесь терпко пахло бумажной пылью, но зато не чувствовалось жары, царившей наверху. Уже около трех часов Шоппенхауер, казалось, выжидал чего-то. Лежавшие перед ним на столе документы перестали интересовать его. Лишь одна папка лежала раскрытой. В верхнем углу листа была приколота фотография секретаря полиции Шмидта, сотрудника отдела Драхвитца. Когда Шоппенхауер впервые переступил порог районного отдела полиции Рендсхагена, ему бросился в глаза этот человек. Он отчетливо помнил утро своего первого визита к советнику уголовной полиции Драхвитцу, и там, в приемной, почувствовал, что никогда бы не смог подружиться с этим Шмидтом. Из его биографии Шоппенхауер почерпнул не очень-то много, в папке черным по белому было написано лишь, что Шмидт являлся заслуженным человеком времен второй мировой войны.

Большая стрелка электронных часов, висевших на стене, с громким щелчком перепрыгнула на отметку девятнадцать часов двадцать минут. В этот момент дверь в архив распахнулась, и на пороге появился секретарь полиции Шмидт.

— Занавес опустился, коллега! — самодовольно произнес он. — Сюда прибыли трое из Киля, и они ждут-не дождутся познакомиться с комиссаром Мегрэ!

Трое из Киля! Шоппенхауеру очень хотелось узнать, что они скажут ему. Он даже почувствовал, как весь внутренне напрягся.

— Это приказ! — услышал он голос Шмидта.

— Так, так. В таком случае он нужен мне в письменном виде.

— И, наверное, в двух экземплярах, — ухмыльнулся Шмидт, но затем лицо его исказилось. Он увидел перед Шоппенхауером свое личное дело. Схватив папку, он подошел к барьеру и швырнул ее работнице архива на стол.

— Почему вы впустили его сюда? — спросил он резким тоном. — И кто разрешил выдать личные дела?

Женщина испуганно схватилась за очки.

— Я думала…

— Ну, хватит! — прервал ее Шмидт. — Вы не имели права выдавать дела этому человеку!

— Я очень сожалею, что у вас из-за меня возникли неприятности, — дружелюбно промолвил Шоппенхауер, обращаясь к женщине. — До свидания!

Она ничего не ответила и лишь испуганно посмотрела ему вслед.

Шоппенхауер и Шмидт поднялись наверх. Когда Шмидт отворил дверь в кабинет своего начальника и комиссар заглянул туда, он сразу же заметил, что ситуация после обеда существенно изменилась. С довольно подавленным видом советник уголовной полиции Драхвитц стоял у окна, а за его письменным столом сидел другой человек. Новый сотрудник был относительно молод, где-то под сорок, и этот факт обнадежил Шоппенхауера. У него было широкое, несколько грубоватое, но симпатичное лицо. Фигура, и особенно руки, спокойно лежавшие на столе, были широкими и неуклюжими. Одет он был с особой тщательностью.

— Итак, вы комиссар Шоппенхауер? — Сидевший за столом мужчина внимательно посмотрел на комиссара.

— Да, это я.

— Я часто слышал о работе вашей комиссии по убийствам, и всегда только положительные отзывы.

— Благодарю за комплимент!

Мужчина изогнул губы в легкой улыбке:

— А я — старший советник уголовной полиции Поль из земельного управления в Киле.

Шоппенхауер слегка поклонился. При этом он уловил нежный аромат мужских духов.

— Это вы опознали труп частного детектива в Фёрдорфе?

— Я был там сегодня утром с адвокатом Фреезе, — ответил Шоппенхауер.

— Хорошо. Мы тоже послали туда своих сотрудников. Благодарю за помощь, но ваша работа здесь закончена. Я разговаривал по телефону с вашим начальником. Он ждет Линдберга и вас на доклад.

Вот оно что! Этот господин из земельного управления полиции не имеет привычки долго церемониться!

«Нет, — подумал Шоппенхауер, — сейчас самый неподходящий момент для доклада у шефа. Он может закончиться неприятностью».

— Чего же вы ждете? — спросил Поль. — На вашем месте я не стал бы злоупотреблять терпением шефа.

Шоппенхауер скривил рот:

— К шефу я хожу всегда с превеликим желанием, поэтому постараюсь не опоздать. Итак, до встречи!

— С удовольствием, — улыбнулся Поль. — Но только не в этом городке.

Комиссар осторожно прикрыл за собой дверь и тут же заторопился. Перепрыгивая через ступеньки, он бегом бросился к выходу и понесся к ближайшему телефону-автомату. Быстро бросив в щель несколько монет, Шоппенхауер набрал помер.

— Районное отделение полиции Фёрдорф, — донесся из трубки голос.

— Это комиссар Шоппенхауер из Гамбурга. Соедините меня с Винклером из «уголовки», и, если можно, поскорее.

Глава двенадцатая

Уже несколько часов подряд Жаннет Мессемер бесцельно бродила по квартире. После обеда Воок отправил ее домой, поскольку ждал гостей из Киля. Вначале она обрадовалась, но, придя домой, не стала заниматься делами, а только заваривала кофе и одну за другой курила сигареты.

Вебер. Может быть, этот детектив опасен для нее? Может быть, очень даже? Она вспомнила охоту, Воока и его лицо, когда она, взяв Вебера за руку, скрылась с ним в тумане.

Жаннет сидела в кресле с очередной чашечкой кофе, когда раздался телефонный звонок.

— Жаннет Мессемер слушает, — сказала она, сняв трубку.

Из аппарата донесся глухой мужской голос:

— Я хотел бы переговорить с вами.

— Слушаю вас.

— Но не по телефону.

— Кто говорит?

— А вы не догадываетесь?

Жаннет хотела положить трубку, но что-то удержало ее.

— Скажите же, наконец, кто вы? — потребовала она.

— С вами говорит доктор Флюгер! — донесся до нее неясный шепот.

— Кто говорит? — уточнила она после некоторой паузы.

— Доктор Эрих Флюгер, — повторил ее собеседник. — Вы не помните меня?

О, да! Она помнила. Имя, которое не давало покоя Веберу.

— Что вам от меня нужно? — спросила она.

— Не по телефону, — послышалось из трубки.

— Где вы сейчас?

— На Рыночной площади, возле вашего магазина.

— Хорошо, и сейчас буду, — ответила Жаннет, опустила трубку на рычаг и неподвижно застыла у аппарата. Голос показался ей знакомым. Кто этот человек, выдававший себя за доктора Флюгера? Видимо, когда-то она уже сталкивалась с ним. С какой целью он пытается выманить ее из дома? Она колебалась, идти или не идти, но в то же время ее разбирало любопытство. Этот Флюгер или кто там еще может быть прольет свет на причину охватившего ее в последние дни беспокойства.

Жаннет вышла в прихожую и сняла с вешалки пальто. Закрывая за собой дверь и спускаясь по лестнице, она ни на секунду не задумалась о том, что, возможно, отправляется навстречу опасности.

На большой скорости Жаннет промчалась по улицам, где уже зажглись фонари, пересекла пустынную Рыночную площадь и остановилась перед антикварным магазином. Выключив мотор, она взглянула на часы и обнаружила, что поездка заняла менее пяти минут.

Откинувшись на спинку сиденья, она пристально вглядывалась в колоннаду, но в проходе не было ни одной живой души, ни одной бездомной кошки, не было даже доктора Флюгера.

«Может быть, кто-то сыграл со мной глупую шутку? Но кто, и ради чего? Что скрывается за всем этим?» — подумала Жаннет и вылезла из машины. Она стала прохаживаться по улице, и стук ее каблучков громко раздавался под сводами прохода. Это был единственный звук, нарушавший вечернюю тишину.

Ее взгляд случайно остановился на приоткрытой двери, которая вела в жилой дом. Жаннет почувствовала, как ее внезапно потянуло к этой двери, и направилась к подъезду. В это время из-за колонны, в нескольких шагах от того места, где она только что стояла, показалась тень человека. Затем появилась рука, поднявшаяся на уровень лица, и к сигарете устремилось шипящее пламя зажигалки, высветившее на миг лицо. Это был адвокат Фреезе!

Жаннет все еще стояла у подъезда, готовая в любую минуту повернуть назад. Она никак не могла сообразить, что пугает ее больше, темнота или тишина, царившие вокруг. Подождав несколько секунд, Жаннет громко окликнула:

— Есть здесь кто-нибудь?

В ее голосе слышался страх и даже некоторая беспомощность. Вдруг она услышала приглушенное хихиканье, и тут же вспыхнул свет.

Рядом с выключателем, прислонившись к стене, стоял мужчина. Жаннет не верила своим глазам. Ей казалось, что она стала жертвой собственного воображения.

Но на лестничной площадке, лукаво улыбаясь и надвинув на глаза кожаную кепку, стоял Вебер.

— Привет, Жаннет! Это я, не призрак!

Его голос вернул Жаннет к действительности. Наконец она осознала, что человек, стоящий перед ней, не плод ее фантазии, а сам Вебер собственной персоной, и бросилась ему на грудь.

— О, Боже мой! Ты чудовище!

— А ты и впрямь думала, что я мертв?

— Я же видела все собственными глазами!

— Да, да, я расскажу тебе. Куда бы мы могли пойти? В магазин?

— Ну конечно же!

Жаннет сделала шаг к двери, но Вебер удержал ее.

— Подожди-ка! Посмотри сначала, нет ли кого?

Жаннет улыбнулась и проскользнула мимо него на улицу.

— Никого нет! — вскоре сообщила она.

На том месте, где несколько минут назад стоял адвокат Фреезе, тоже никого не было.

Они прошли на заднюю половину магазина, отгороженную занавеской. Жаннет подошла к шкафу и распахнула обе дверцы. Там стоял целый ряд бутылок. Наполнив две рюмки, она передала одну Веберу.

— Поистине мне это необходимо, чтобы избавиться от страха, — призналась Жаннет.

— Мне тоже.

— Салют! — произнесла она и подняла рюмку.

Понемногу к Жаннет возвращалась ее выдержка, и она перешла с Вебером на «вы».

— Для чего вы все это предприняли?

— Попал под выстрел? Упал в воду и исчез?

— Да.

— Вам, вероятно, известно, что полиция запретила мне покидать город. А я должен был уехать, чтобы решить загадку Флюгера.

— И вы ее решили?

— Да, решил.

— И кто же это? — живо поинтересовалась она.

Вебер промолчал.

— Это… Воок?

— Нет, не Воок. Он вообще не может быть им. Его личность установлена.

— Я знала, — облегченно вздохнула она. — И все же я очень беспокоилась за него. Давайте еще выпьем!

Жаннет снова наполнила рюмки, отпила глоток и, прихватив рюмку с собой, направилась к креслу.

— Ну, рассказывайте, наконец, чем вы занимались эти два дня?

Вебер медленно приблизился к ней и уселся напротив.

— Начало истории вы уже знаете, — начал он. — Вы присутствовали при том, как я обнаружил негативы коллекции Геердтса в камере хранения.

— Да, конечно, — подтвердила она и громко рассмеялась. — Вы, наверное, не представляете себе, как был разъярен Драхвитц, когда узнал об этом.

— Вы рассказали ему?

— Этого нельзя было избежать, — отвечала она. — Он устроил мне целый допрос. Он хотел все знать, начиная с того момента, когда я зашла к вам в номер. Узнав о негативах, он закричал, что это укрытие вещественных доказательств! И мне пришлось рассказать ему все о том вечере. Он долго не мог успокоиться.

На лбу Вебера появились озабоченные складки.

— Видите ли, это тоже была причина, вынудившая меня покинуть Рендсхаген. Я мог бы попросить вас ничего и никому не говорить, но тем самым вы все больше и больше втягивались в это дело. Драхвитц прав, найденные негативы я должен был передать ему. Но вся история с кражей документов расследовалась невообразимо вяло. В то утро я раздобыл в ближайшей деревушке сухую одежонку и отправился прямо в Гамбург. Вначале я посетил почту и забрал свое сокровище. Один мой знакомый проявил негативы и изготовил с них фотокопии. И тут, Жаннет, меня поджидали неожиданности. Я обнаружил, что в коллекции Геердтса представлены все мои знакомые по Рендсхагену!

Вебер сделал паузу.

— Я обнаружил в ней не только Драхвитца, о котором мне все было уже известно, но также Ландгута, Шлихтинга… К сожалению, Жаннет, я должен сообщить вам кое-что печальное.

— Да? — Жаннет вся подалась вперед.

— Вы знаете подробности о прошлом Воока?

— Конечно, — поколебавшись, произнесла она. — Он был солдатом во время войны, а потом много ездил: Средиземное море, Ближний Восток, Малая Азия, Южная Америка.

— Вы знали, что он был в эсэс?

— Да, — коротко подтвердила она. — А как вы узнали?

— Сначала мне рассказал сам Воок, а потом я нашел подтверждение в коллекции Геердтса.

— Ах! — удивилась Жаннет. — Воок тоже представлен в коллекции?

— Хм.

— Ну, да. Вы видите, как все это безобидно! Он же не скрывал своего прошлого…

— Подождите-ка! — возразил детектив. — Воок был гауптштурмбанфюрером эсэс. В сорок четвертом году его часть находилась в Венгрии. Вы знаете, что там тогда происходило?

— Откуда же мне знать?

— Воок вам никогда не рассказывал?

Жаннет молчала.

— Ну, Жаннет? — настаивал Вебер.

Она неохотно ответила:

— Он никогда не заводил разговора о войне.

— Ну, тогда это должен сделать я. В сорок четвертом году немецкие войска покидали Венгрию, и фашисты начали эвакуировать венгерских евреев.

— Эвакуировать? — переспросила она. — Куда?

— В лагеря смерти! В Венгрии было много богатых евреев. После того, как людей увозили, появлялись спецкоманды, укомплектованные людьми с высшим образованием, в основном искусствоведами, и очищали покинутые дома. Награблено было на многие миллионы. Потом все это переправлялось в Германию.

Жаннет недоверчиво посмотрела на Вебера.

— И… Воок участвовал в этом?

— Да.

— Неправда!

— Почему же, Жаннет?

— Если и так, то он действовал по приказу!

— Все они действовали по приказу. — Вебер горько усмехнулся. — Во всяком случае, так они утверждают сегодня.

Жаннет взяла Вебера за руку.

— Воок порядочный человек. Вебер, — убежденно произнесла она. — Я знаю его уже много лет.

Детектив покачал головой.

— В человеке добро и зло уживаются рядом, Жаннет. В преступном мире, а фашизм таковым и является, проявляются те его черты, которые в обычной жизни пугают нас. Давайте вернемся к Вооку. Узнав из документов Геердтса правду о его прошлом, я стал размышлять. Сам он, его окружение, дом, магазин, короче говоря, все вместе взятое наводит на мысль, что Воок является человеком, живущим на широкую ногу. Откуда у него берутся деньги?

— Он нажил состояние в Сантосе.

— Это он вам говорил?

— Да.

— Хорошо. Вполне возможно, — согласился детектив. — А вы знаете, где я пропадал до сегодняшнего утра?

— Откуда мне знать?

— Я был в Берлине. Взяв компрометирующий Воока материал с собой, я поделился кое с кем своими подозрениями и узнал, что многие предметы искусства были возвращены Венгрии, но большое количество картин после войны пропало без вести. Я привез с собой список ненайденных полотен.

— Он у вас с собой?

— Да.

— Можно взглянуть?

Вебер полез в карман, вытащил сложенный лист бумаги и передал его Жаннет. Она развернула листок и углубилась в него. Ознакомившись с записями, она беспомощно посмотрела на Вебера.

— Ну, конечно, очень интересно. Но какое отношение все это имеет к Вооку?

— Есть источник, объясняющий его уклад жизни, — пояснил Вебер.

Жаннет покачала головой.

— В этих делах вы, Вебер, действительно профан. Ни одной из этих вещичек он не смог бы сбыть здесь. Его тут же сцапали бы.

— Здесь, конечно, нет. — Улыбаясь, Вебер выхватил листок из ее рук и сунул бумагу в карман. — Но вы же сами мне говорили, что он не отказался от дел в Сантосе. Воок часто ездит туда?

Жаннет задумалась.

— Ну, — подбодрил ее детектив.

— Да, — выдавила она из себя. — Два-три раза в год.

— И он берет вас с собой?

— Нет. Кто-то же должен проявлять заботу о магазине!

Жаннет подлилась и беспокойно стала расхаживать по комнате.

Через некоторое время она с озабоченным видом остановилась перед детективом.

— А где он может прятать эти вещи?

Подойдя к винтовой лестнице, которая вела в подвал, Вебер остановился у перил.

— Я точно не знаю, но не исключено, что внизу.

Жаннет громко рассмеялась.

— Мой Шерлок Холмс, вы действительно бесценны! Но чтоб вы знали, в подвалах не складируют подобные вещи!

— Вы знаете все помещения в подвале?

— Конечно!

— И я могу тоже осмотреть их?

Жаннет подошла к нему вплотную.

— Разумеется. Чтобы убедиться в сумасбродности своей идеи. Пойдемте, мистер детектив!

Они спустились в подвал, и Жаннет открыла ключом обитую железом дверь. Взгляду Вебера предстала разная рухлядь, в большинстве своем представленная крестьянской утварью: столами, стульями, сундуками. Детектив нерешительно остановился на пороге.

«Здесь не может быть картин, — сказал он сам себе. — И не стоит, видимо, пачкать руки об этот хлам».

Жаннет посмотрела на него и прыснула от смеха.

— Ну, мистер, принимайтесь за дело!

Вебер неохотно сделал несколько шагов вперед и принялся открывать шкафы и сундуки, чувствуя на себе насмешливый взгляд Жаннет.

— Там, где ничего нет, не помогает даже искусство Шерлока Холмса, не так ли? — спросила она с явной издевкой.

— Сколько времени вы живете с Вооком? — спросил детектив с очевидным желанием отвлечь ее.

— Уже семь лет, — неохотно ответила Жаннет.

— И вы познакомились с ним во Флориде?

— Да. Я уже рассказывала вам об этом.

— Правильно. Припоминаю. Это был первый год вашего проживания в Штатах, не так ли? И вы учились в университете в Сан-Франциско. Что вы там изучали?

— Историю искусств.

— Очень интересно. — Вебер неожиданно остановился и посмотрел на Жаннет.

— Почему вы не прекращаете поисков, Вебер? — спросила она. — Нужно же уметь отказываться от навязчивых идей, не так ли?

— Северные немцы — упрямый народ, Жаннет. Вы, видимо, родом не из этой местности?

Она засмеялась.

— Я полуфранцуженка. Но об этом я тоже говорила.

— Ах, да, выросли в Америке и возвратились в Европу. Значит, вы космополитка. Прелестно! — сказал он и без всякого перехода добавил: — В этой стороне может находиться еще один подвал, как вы думаете?

Жаннет посмотрела в указанном направлении. Там у стены стоял старинный дубовый шкаф. На этом шкафу не было, как на других предметах, паутины. Именно это навело Вебера на мысль, что шкафу уделялось больше внимания, чем остальной рухляди.

— Ну, что вы скажете? — повторил он свой вопрос, поскольку она молчала.

Детектив подошел к шкафу и осмотрел место, где между шкафом и стеной должно было быть пространство, но его не было, шкаф плотно прилегал к стене. Вебер попытался покачать его, но он даже не скрипнул. Открыть дверцы тоже не удалось. Шкаф был заперт, но ключ в замке не торчал.

— Я бы многое отдал за то, чтобы взглянуть в него, — сказал он.

— Я тоже, — заявила Жаннет.

— Вот как? — удивленно спросил детектив. — Вы никогда не видели шкаф открытым?

— Нет. Мне кажется, что ключ утерян или его вообще не существует.

— Я в это не верю, — спокойно произнес Вебер.

— Во что?

— Что ключа нет. Повернитесь-ка, Жаннет, и скажите, что вы видите?

Она, улыбаясь, выполнила его просьбу.

— Вижу рухлядь, а что же еще?

— Принимается. А что на рухляди?

— Пыль и мусор.

— А теперь посмотрите снова на шкаф.

Она повернулась.

— Если бы к шкафу и впрямь давно не прикасались, он тоже был бы покрыт толстым слоем пыли и затянут паутиной. Но ведь это не так! Замок смазан, и петли тоже в масле. Нет, Жаннет, этот шкаф не раз открывался за последние годы!

Жаннет задумалась.

— Мне теперь и самой захотелось узнать, что в нем. Вы разбудили во мне любопытство.

Детектив ощупывал вырезанный на дверцах орнамент.

— Вы в свое время охотно отказались от учебы?

— Я была тогда по уши влюблена. — Жаннет говорила медленно, будто цедила слова сквозь зубы.

— Прекрасно, — вздохнул Вебер. — И вы, конечно, никогда не раскаивались в этом?

— Конечно же, нет. Кроме того, мы занимались торговлей предметами искусства, и это несколько утешало меня.

— Правильно, а я и забыл.

— Вы все время расспрашиваете меня с каким-то подтекстом и почему-то настроены против Воока. Признавайтесь!

— Возможно, — согласился Вебер. — Скорее всего потому, что вы мне нравитесь.

— И со мной, может быть, происходит то же самое, — игривым тоном произнесла Жаннет и почти вплотную подошла к Веберу.

Неожиданно на дверце отвалился кусок орнамента и оказался в руке детектива. Оба растерянно посмотрели сначала на обломок дерева, затем на дверцу. На том месте, откуда выпал кусок, открылась узкая полость, в которой проглядывалась металлическая задвижка. Вебер отодвинул ее, и дверца шкафа с легким щелчком отворилась.

— Упорство ведет к цели, Жаннет! — В голосе Вебера звучало ликование.

— Ну да. Такие игрушки не редкость в старых шкафах типа «барокко». А шкаф, как видите, пуст!

Но Вебер уже не слушал ее. Он влез в шкаф и принялся обследовать его заднюю стенку.

— Что вы ищете, Вебер? — спросила она.

— Я ищу вход в соседний подвал! — восторженно крикнул он.

Жаннет протянула руку и дернула его назад. Он удивленно повернулся к ней.

— Что такое? Мы сейчас его найдем!

— Я не верю, что там есть еще одно помещение, — с сомнением произнесла Жаннет. — И, по-моему, сейчас самое время пригласить сюда Воока. По крайней мере это будет честно. — Жаннет была сильно возбуждена.

— Будьте благоразумны, Жаннет! Если Воок является тем человеком, за кого я его принимаю, то благородство по отношению к нему излишне. Поверьте мне!

Жаннет развернулась и направилась к столу с видом человека, не желающего иметь к происходящему никакого отношения. Вебер посмотрел на нее, пожал плечами и снова принялся за работу. Вскоре он нашел то, что искал. Но на этот раз это была не задвижка, а небольшой кусок стальной цепи. Он потянул за него, и задняя стенка шкафа начала медленно отодвигаться в сторону.

Через открывшийся проем детектив осторожно перебрался в помещение и нащупал выключатель. Сразу вспыхнули неоновые лампы. На стенах плотными рядами висели картины — различные сюжеты, ландшафты и портреты из разных эпох, в рамках и без них. Некоторые были сильно повреждены, но многие хорошо сохранились.

Это помещение было похоже на маленький музей. Все блестело педантичной чистотой. На полу лежало несколько восточных ковров и дорожек, без сомнения, натуральных, мягкие кресла были аккуратно расставлены. Перед отдельными картинами стояли канделябры. «Музей» посещали часто, о чем свидетельствовали обгоревшие свечи.

К действительности Вебера вернул вздох. Рядом стояла Жаннет. В глазах ее застыл неприкрытый ужас.

После того как Жаннет и Вебер покинули подъезд жилого дома и скрылись в магазине, адвокат Фреезе снова отступил в укрытие за колонны. Но вскоре он покинул его и проследовал к антикварному магазину. За витриной царила тьма, и лишь сквозь портьеру пробивался узенький лучик света. Вебер и его черноволосая спутница сидели в соседнем помещении и беззаботно болтали. Фреезе улыбнулся, подошел к входной двери и, надавив на ручку, обнаружил, что дверь не заперта. Энергичным рывком он открыл ее и проскользнул в помещение. В этот момент Вебер рассказывал Жаннет о своей поездке в Берлин.

Фреезе не пришлось долго скрываться, поскольку вскоре Вебер и Жаннет направились в подвал. Когда они спустились вниз, адвокат вышел из-за шкафа и последовал за ними. Остановившись перед дверью, он прислушался. Из подвального помещения доносились приглушенные голоса и изредка женский смех. Неожиданно у адвоката появилось желание подшутить над ними. Его взгляд упал на ключ, торчавший в замке, и он, не раздумывая, повернул его, после чего сразу же заторопился. Быстро поднявшись по лестнице, он пробежал через магазин и выскочил на улицу, направляясь к телефонной будке.

Бросив в щель пару монет и набрав номер, он услышал в трубке:

— Районный отдел полиции Рендсхаген.

— Уголовная полиция еще на работе? — спросил Фреезе.

— Да. Что вы хотите?

— Я только что проходил по Рыночной площади мимо магазина «Ханзен и Воок». Вы знаете его? Похоже, что туда проникли воры.

— Кто это говорит?

Адвокат закричал в трубку:

— Поторопитесь, если хотите поймать взломщиков!

Затем он положил трубку на рычаг, нерешительно постоял некоторое время и покинул будку.

Вебер сидел в кресле, водя взглядом по стенам, а Жаннет медленно переходила от картины к картине, сверяя список, который передал ей детектив. Обойдя помещение, она дошла до угла, где расположился Вебер, молча передала ему список. Он тщательно сложил его и сунул в карман.

— Без сомнения, это только часть того, что упомянуто в списке, — тихо произнесла Жаннет. — Этот список из Берлина?

— Да, оттуда.

— Вы уже с кем-нибудь разговаривали?

Вебер отрицательно мотнул головой.

— Как я мог? У меня лишь предположения, Жаннет!

Рассеянно кивнув, она вытащила из кармана пачку сигарет. Вебер щелкнул зажигалкой. Они молчали, а ее взгляд снова заскользил по картинам. Наконец Жаннет промолвила:

— Каждая из этих картин представляет собой целое состояние. У меня просто не укладывается… — Она сделала глубокую затяжку и деловито добавила: — Что вы намерены делать? Надо поставить в известность полицию.

— Может быть, даже Драхвитца? — насмешливо спросил детектив.

— У Драхвитца тоже есть начальники.

— У меня нет ни малейшего доверия ко всем полицейским в Шлезвиг-Гольштейне, — решительно заявил Вебер.

Внезапно по всему телу Жаннет пробежала дрожь. Она вскрикнула:

— Я хочу уйти отсюда, я больше не могу выносить все это!

Вебер встал, взял ее под руку и повел к выходу. Они были уже у прохода в старый подвал, когда услышали завывавшие на улице полицейские сирены и остановились как вкопанные.

Вебер первым пришел в себя.

— Быстро! — приказал он и подтолкнул ее к шкафу. Завывания сирен становились громче и наконец затихли у магазина. Вернув заднюю стенку шкафа в исходное положение, Вебер вылез из него и закрыл дверцы. Над их головами раздались тяжелые шаги.

— Что будем делать? — тихо спросила Жаннет.

— Просто поднимемся наверх, чего же еще? — улыбаясь, произнес Вебер. — Разве мы взломщики?

Жаннет подбежала к двери и надавила ручку. С ужасом она осознала, что дверь заперта.

— Нас заперли! — крикнула Жаннет.

— Я вижу, — ответил Вебер.

— Как это могло случиться?

— Откуда мне знать? Не волнуйтесь. Парни наверху так или иначе найдут нас.

Отойдя от двери. Жаннет прижалась к Веберу и положила голову ему на плечо.

— Вы им расскажете про находку?

— Ни единого слова! Завтра я свяжусь с Федеральным ведомством. Если уж картины так долго находились здесь, еще один день они могут подождать.

Неожиданно детектив перешел с ней на «ты».

— И ты ни с кем не разговаривай об этом. Ни с кем, слышишь?

Жаннет кивнула. Полицейские были уже у двери, и Вебер быстро добавил:

— Если нас разлучат, иди в «Ландскнехт» и жди меня в моем номере, комната одиннадцать! Даже если придется долго ждать.

В дверь стукнули кулаком, затем ключ повернулся, железная дверь распахнулась, и несколько человек во главе с секретарем полиции Шмидтом ворвались в подвал.

Увидев Вебера, Шмидт замер на месте: руки наполовину подняты, правая нога застыла в воздухе, на лице отразилось неописуемое выражение удивления. Некоторое время он стоял так, затем опустил руки и переступил порог.

— Смотри-ка, а господин вовсе и не утонул! Только подшутил немного! — произнес он. — А теперь взлом, снова ради шутки?

— Господин Вебер ничего не взламывал, — вмешалась Жаннет.

— Заткнись! — прорычал Шмидт.

— Что вы себе позволяете? — выдавила из себя Жаннет.

— Спокойнее, это касается мужчин. — Шмидт повернулся к одному из полицейских и приказал: — Уведи ее наверх!

Жаннет рассвирепела:

— Я буду жаловаться на вас!

— Вот как? Сделайте одолжение, — добродушно произнес Шмидт. — Видите, я уже дрожу от страха!

Когда за полицейским и Жаннет закрылась дверь, Шмидт повернулся к Веберу.

— А теперь займемся вами, друг мой! Лицом к стене, руки на стену и не дергаться! — приказал он.

Когда детектив выполнил приказ, Шмидт бросил:

— Обыскать!

Один из полицейских подошел к Веберу и ощупал его со всех сторон.

— Чист! — доложил он.

— Что? Чист? Я бы не стал так утверждать. Повернуться! — Шмидт приблизился к Веберу. — Рад видеть вас здесь. Поистине, очень привлекательно, господин взломщик!

— Надеюсь, вы не настолько глупы, чтобы навесить на меня взлом, — с легкой усмешкой произнес детектив.

— Что вы сказали?

— Я сказал, что вы, наверное, и сами не верите в то, что я вломился сюда, — повторил Вебер.

— Я не это имел в виду. Разве не вы только что сказали, что я глуп?

— Да, я употребил слово «глупый»! Но с таким же успехом я мог бы сказать и «идиотский»!

Шмидт согласно кивнул и, медленно поворачиваясь к полицейскому, спросил:

— Вы слышали, не так ли? Вы слышали, что задержанный взломщик оскорбил сотрудника полиции при исполнении служебных обязанностей. Это важно, на случай, если позднее преступник вздумает пожаловаться.

Вебер увидел опасные искорки в глазах Шмидта и в первый момент подумал, что его ударила копытом лошадь. Он полетел вдоль стены и ударился об ивовую корзинку, несколько смягчившую его падение. Кряхтя, он поднялся на ноги, но, не успев выпрямиться, снова получил удар. Детектив попытался защититься, что очень не понравилось Шмидту, и последующие его удары пришлись на ребра, печень и низ живота. Вебер задохнулся от боли, осел, как мешок, на пол, и ему показалось, что он сейчас умрет.

— Поставьте его на ноги! Не будем же мы разговаривать лежа! — услышал он голос Шмидта.

Вебер почувствовал, что его подняли и прислонили к стене. Он широко расставил ноги и уперся ими в пол, чтобы не упасть. Ему казалось, что глаза его широко раскрыты, но он ничего не видел. Он попытался глубоко вздохнуть, и это немного помогло.

— Защищайся же! — съязвил Шмидт. — Ну, давай. Ударь в ответ!

Детектив молчал.

Шмидт огорченно покачал головой:

— Ну и молодежь пошла. Никакой силы в мышцах. Два-три легких удара, и они уже готовы. — Внезапно он изменил тон и прошипел. — Я бы пристрелил тебя! — Затем отступил на шаг и добавил: — Вы арестованы, Вебер!

— Основание?

— Вы подозреваетесь в убийстве Геердтса!

Вебер попытался громко рассмеяться, но не смог.

— Надеть на него наручники! — приказал Шмидт.

Детектив ощутил на руках холодный металл, затем его подтолкнули к двери. Наверху у лестницы стояла Жаннет. Она ошеломленно посмотрела на наручники и на кровь, которая текла из разбитой губы Вебера.

— Что все это значит? — спросила она Шмидта.

— Почему вы не поставили в известность полицию, когда увидели этого человека? — грубо обратился к ней Шмидт.

— А зачем?

— Потому что он подозревается в убийстве!

— Что? — выдавила из себя Жаннет.

— Вы что, хотели спрятать его в подвале? Отвечайте же!

— Только не вам! — надменно произнесла она. — Для меня вы слишком примитивны!

— Посмотрим! — прорычал Шмидт. — Во всяком случае, благодарите Создателя, если вам не предъявят обвинение в соучастии!

Он молча повернулся и вышел из магазина. Полицейские подтолкнули Вебера к выходу. В дверях детектив остановился и обернулся к Жаннет:

— Все утрясется, и я сразу же вернусь.

Жаннет кивнула:

— Я буду ждать тебя в твоем номере!

Жаннет видела, как Вебера провели к стоявшим на площади полицейским машинам с включенными «мигалками». Завыли сирены, и машины рванули с места.

Жаннет постояла еще некоторое время на пороге, затем погасила свет, вышла из магазина и направилась в сторону отеля «Ландскнехт».

В это время из-за угла сколоченных трибун выступил Фреезе и тоже потопал к отелю, не замечая, что за ним и за Жаннет наблюдает третье лицо. За рулем «фольксвагена» сидел комиссар Шоппенхауер, который в этот вечер должен был находиться на докладе у своего руководства в Гамбурге. Его машина неприметно стояла на стоянке перед отелем, и, сидя в ней, он имел возможность следить за входом в отель. Комиссар заметил, как в отель вошла Жаннет и как за ней проследовал адвокат Фреезе. На его лице отразилась довольная усмешка. Он извлек из ящичка плоскую фляжку и сделал большой глоток.

Глава тринадцатая

У окна в кабинете начальника уголовной полиции Рендсхагена стояли старший советник Поль из Киля и Драхвитц. Раздвинув занавески, они смотрели на площадку перед входом в здание полиции, где собралось более двадцати репортеров, которые вели себя шумно и непринужденно.

— И все они от прессы? — спросил Поль, повернувшись вполоборота к комиссару Фойгту, который только что вернулся от журналистов.

— Все, — сонно подтвердил комиссар.

— Разумеется, в связи с предстоящей встречей в городе полно журналистов, — поспешил объяснить Драхвитц.

— Да, да, господин Драхвитц, это мне известно, — пробормотал старший советник. — Но они появились здесь именно в тот момент, когда сюда должны доставить Вебера!

Вдали послышался вой сирен, и сразу же шум на лестнице усилился. Резко притормозив, у входа остановились две полицейские машины. Когда Шмидт и Вебер вылезли из них, они увидели перед собой плотный кордон.

— Для чего вам понадобилось инсценировать убийство? За что вас арестовали? Вы уже связались со своим адвокатом? Почему вы вообще ввязались в это дело? Вы можете сегодня назвать имя убийцы Геердтса? Мы создадим вам рекламу! Вы будете оправданы! — неслось со всех сторон.

Старший советник Поль занял место за столом Драхвитца. Он прислушивался к голосам, приближавшимся к дверям кабинета.

Наконец дверь распахнулась, и Шмидт втолкнул в кабинет Вебера. Детектив подошел к столу.

— Вы ударились, господин Вебер? — поинтересовался старший советник и указал на запекшуюся кровь на лице Вебера.

— Нет, меня избили.

— Как так?

— Я лишь спросил одного сотрудника, не глуп ли он, если собирается навесить на меня взлом магазина «Ханзен и Воок».

— А вы туда не забирались? — с явной иронией спросил Поль.

— Сотрудники полиции застали меня с фрейлен Мессемер, заведующей торговой фирмы Воока. Вы стали бы называть это взломом?

— Не обязательно. — Поль повернулся к Шмидту: — Соответствуют ли истине эти показания?

— В общем-то да, но я хотел бы добавить, господин советник…

— Старший советник, — поправил его Поль.

— Как?

— Я — старший советник уголовной полиции!

— Извините меня, господин старший советник, — залепетал Шмидт.

— Вот так, правильно! — Поль обратился к Веберу. — Ах, будьте любезны, вытрите кровь с лица.

Вебер протянул ему руки, на которых были наручники. С лица Поля тут же слетела приветливость.

— Что означает этот цирк? — спросил он Шмидта.

— Этот человек подозревается в убийстве, и я думал… — начал пояснять тот.

Поль брезгливо скривил рот:

— Ах, оставьте свои размышления при себе! — И в резкой форме добавил: — Снять!

Шмидт промолчал и, вытащив из кармана ключи, стал возиться с замком.

Тем временем Поль поднялся и медленно подошел к окну, где, понурясь, стоял Драхвитц.

— Я часто слышал о превышении полномочий со стороны ваших сотрудников, господин Драхвитц, — сказал он. — Надеюсь, это последний случаи! А теперь оставьте нас, пожалуйста, одних и заберите с собой господина Шмидта.

Драхвитц ничего не ответил. Он подал знак Шмидту, и оба покинули кабинет. Настроение у Поля снова улучшилось. Он повернулся к своим сотрудникам и попросил их тоже удалиться. Оставшись наедине с Вебером, Поль указал на диван.

— Присаживайтесь, господин Вебер! Из-за вашего «убийства» создалось положение, которое ограничивает наши действия. Этим ходом поднят интерес к убийству Геердтса, вышедший за пределы земли Шлезвиг-Гольштейн. Я правильно предполагаю, что в этом скрыт глубокий смысл сыгранного вами спектакля?

— Совершенно верно, господин старший советник.

Поль улыбнулся:

— Мы можем арестовать вас, господин Вебер. Мы можем также добиться, чтобы у вас отобрали лицензию, поскольку вы совершили несколько серьезных проступков. А кое-кто этого очень ждет! — Поль выдержал паузу, после чего закончил: — Вы свободны, господин Вебер! После нашей короткой беседы вы можете идти, куда вам захочется.

Вебер недоверчиво посмотрел на старшего советника.

— Если я дал слово, то сдержу его, — успокоил Поль детектива и потрепал его по плечу. — Хорошо функционирующая демократия основывается на взаимодействии сил государства и населения.

— Хорошо функционирующая, — сакцентировал Вебер.

Поль покачал головой.

— Драхвитц относится к другому поколению. Сегодня же наш аппарат не может быть эффективным без помощи населения. Поэтому мы обращаемся к вам: сотрудничайте с полицией!

— С удовольствием! — последовал ответ Вебера.

Старший советник придвинулся к нему и доверительным тоном произнес:

— Мы заинтересованы в том, чтобы как можно быстрее закончить расследование убийства Геердтса. Вы уже несколько дней работаете над этим. Что вам удалось выяснить?

— Чтобы ответить любезностью на любезность, я насажу вам на крючок другую рыбку, — помолчав немного, сказал Вебер.

— Охотно.

— Арестуйте Воока!

— Торговца антиквариатом?

— Вашего будущего министра.

— Вы шутите!

— Я никогда не был так серьезен, — возразил Вебер.

— За убийство Геердтса?

— Геердтса он не убивал.

— Тогда что же?

— Он был гауптштурмбанфюрером СС!

Старший советник Поль вздохнул:

— О, Бог ты мой! Таких, как он, много!

— В подвале у Воока спрятана целая коллекция дорогостоящих картин. Каждая в отдельности стоит целое состояние. Они были отобраны у венгерских евреев, — сообщил Вебер.

— Послушайте, — тихо произнес Поль. — Давайте будем обходиться без шуток!

— Я тоже так считаю, — отпарировал Вебер.

— Поймите меня правильно. Если вдруг выяснится, что ваше утверждение…

Вебер прервал его:

— Я видел картины в подвале у Воока и могу доказать свои слова.

Детектив вытащил из кармана сложенный лист бумаги и молча передал его Полю. Тот взял листок, развернул и принялся изучать.

— Это список картин, которые укрыты у него в подвале?

— Часть из них.

Поль задумчиво кивнул, затем простодушно признался:

— Я ничего не понимаю в картинах.

— Я тоже, — ответил Вебер. — Практически их невозможно оценить в деньгах.

— Откуда у вас взялся этот список? — поинтересовался Поль.

— Лучше я скажу вам об источнике его происхождения после того, как вы увидите картины.

Поль резво бросился к дверям и крикнул:

— Фойгт!

В дверном проеме появилось заспанное лицо Фойгта.

— Да, господин старший советник?

— Будьте добры, быстренько позовите Драхвитца!

— Слушаюсь!

Дверь закрылась, Поль длинными шагами мерил кабинет в ожидании Драхвитца.

— Очень мило, что вы пришли, господин Драхвитц, — обратился к нему старший советник. — Я только что услышал довольно любопытное заявление. Из него следует, что господин Воок должен… Вы знаете торговца антиквариатом?

— Разумеется.

— Очень хорошо. Из этого заявления вытекает, что Воок был замешан в краже большого количества произведений искусства, отобранных при эвакуации венгерских евреев. Укрытие картин еще в те времена считалось уголовным преступлением. Если показания подтвердятся, то в лице уважаемого Воока мы увидим обыкновенного вора, а в более широком смысле — мародера! Что вы скажете на это, господин Драхвитц?

Служебная машина, за рулем которой сидел сонный комиссар Фойгт, остановилась возле участка торговца антиквариатом. Старший советник Поль и Вебер вышли из машины, открыли калитку и, неслышно ступая, направились по выложенной плитками дорожке к дому.

Изучив обстановку вокруг виллы. Поль обнаружил, что с противоположной стороны дома находится еще один выход, с веранды. Туда он и направился с Вебером, оставив у главного входа Фойгта.

Дверь на веранде была заперта. Довольно плотная занавеска не позволяла рассмотреть, что происходит внутри. Видна была лишь тень человека, передвигавшегося по комнате. Криминалисты, улыбаясь, посмотрели друг на друга. Вдруг занавеска отодвинулась, и дверь открылась. На пороге стоял Воок, держа в руке чемодан и пальто.

— Вы собрались в поездку? — Поль указал на чемодан.

— Да.

— И все же позвольте нам зайти на минутку.

— О, пожалуйста! — Воок отступил в сторону, пропуская в дом старшего советника. Затем сделал приглашающий жест Веберу.

— Только после вас! — произнес детектив.

Воок понимающе улыбнулся и направился в глубь комнаты. Вебер последовал за ним, закрыв за собой дверь.

— Вы и впрямь собрались уезжать, господин Воок? — любезно осведомился детектив.

— А я еще не раздумал, — ответил хозяин виллы.

— И это накануне встречи? Когда должно начаться факельное шествие?

— Так уж получилось.

— Мы прибыли к вам, чтобы задать несколько вопросов, господин Воок, — вступил в разговор Поль.

— В связи с чем? — хладнокровно поинтересовался Воок.

— Я — старший советник полиции Поль, из земельного управления, — Поль предъявил удостоверение.

— Да, слушаю вас, — произнес Воок.

Возникла небольшая пауза, после чего Поль вежливо сказал:

— Это очень деликатный и довольно неприятный вопрос.

— Не стесняйтесь, спрашивайте! — подбодрил его Воок.

— Господин Вебер утверждает, что в подвале вашего магазина им обнаружен тайник с дорогостоящими картинами.

Торговца антиквариатом это сообщение нисколько не удивило и не возмутило. Он только спросил:

— Как ему удалось?

— Фрейлейн Мессемер любезно показала мне подвал, — пояснил Вебер.

— На это у нее не было полномочий.

— Вам что-нибудь известно о тайнике? — задал вопрос Поль.

— Нет, конечно, откуда же? — решительно возразил Воок.

— Как вы можете объяснить его наличие?

— В данный момент — никак. Видите ли, я лишь три года назад вернулся сюда из Америки. А до этого магазином заведовал господин Ханзен. Возможно, картины принадлежали ему.

Ответ так легко и просто прозвучал в устах Воока, что заставил Поля задуматься. Он с сомнением посмотрел на Вебера, но затем перешел в атаку:

— Нам известно, что эти картины ранее принадлежали венгерским евреям. Нам известно также, что вы в сорок четвертом году были в Венгрии. Вы готовы показать нам этот тайник?

— Я уже сказал, что не имею никакого понятия о тайнике.

— Если позволите, мы покажем вам дорогу, — вежливо произнес Поль.

— Ничего не имею против, — отвечал Воок после короткого размышления. — Мне самому интересно взглянуть на эти картины.

— По долгу службы, обращаю ваше внимание на то, что у нас нет ордера на обыск. Поэтому вы можете не давать согласия.

Воок улыбнулся.

— Если я не разделю вашего желания, то утром вы все равно получите соответствующее разрешение. — Торговец антиквариатом сделал приглашающий жест. — Чего мы ждем, господа?

Комиссар Фойгт проводил Воока к машине и предупредительно открыл дверцу. Поль и Вебер задержались у калитки. Неожиданно из темноты бесшумно появилась еще одна фигура.

— Привет! — доброжелательно произнес человек. Это был адвокат Фреезе.

Старший советник удивленно посмотрел на незнакомца, а Вебер, улыбнувшись, объяснил:

— Один из самых замечательных проныр, каких я встречал когда-либо. Кроме того, это мой друг. Знакомьтесь, адвокат доктор Фреезе из Гамбурга! Он помог мне расставить пару ловушек. Кстати, именно он был моим «убийцей». От него же исходил и анонимный звонок к Драхвитцу о взломе в магазине Воока. Я рассчитывал на арест, а также на соответствующий спектакль перед зданием полиции.

Поль удивленно посмотрел на адвоката.

— Так это вы организовали наступление прессы?

— Я ничем не был связан, — вежливо улыбаясь, ответил Фреезе.

— Это тонкий намек на то, чтобы в суде с Вебером обошлись не очень строго?

Фреезе возразил:

— При всем прочем, речь прежде всего идет о том, чтобы найти убийцу Геердтса.

— Вы совершенно правы, — согласился Поль.

— А что предпринял Драхвитц? — спросил детектив.

— Давайте сформулируем так, — предложил старший советник. — Он предпринял все, чтобы подготовить себе скорый уход на пенсию.

— В моих ушах это звучит как музыка.

— В моих тоже, можете поверить!

Некоторое время они постояли молча, затем Поль сказал:

— Я не возьму вас с собой, господин Вебер. Остальное — дело полиции. С этого момента все будет сделано корректно и серьезно. Не сомневайтесь!

Он приветливо кивнул обоим, перешел улицу и сел в машину, которая тут же тронулась с места, увозя его и Воока. Вебер и Фреезе посмотрели ей вслед. Детектив улыбнулся и промолвил:

— Сейчас вы, может быть, познакомились с чувственным быком!

Несмотря на поздний час, перед антикварным магазином «Ханзен и Воок» собралась довольно большая толпа. Двое полицейских в форме охраняли вход в магазин, а двое других прохаживались вдоль витрины.

В конце улицы прозвучал длинный гудок автомобиля и к магазину подъехала служебная машина, из которой вышли Ноль и Воок. Следом за ними появилась машина адвоката. Один из полицейских открыл замок на решетке ключом, полученным от Воока, и отодвинул ее в сторону. Заметив Вебера, Поль недовольно произнес:

— Хватит, господин Вебер! Это уже серьезно!

— Ладно, ладно. Я подумал, что вам может пригодиться моя помощь при вскрытии тайника.

— Спасибо, господин Вебер. Вы же описали нам его механизм, кроме того, с нами господ Воок, который, без сомнения, будет любезен объяснить все остальное!

Воок, не принимая участия в разговоре, стоял рядом. Он, казалось, даже не слышал, о чем разговаривали криминалисты. Его взгляд скользил по толпе, пока не остановился на Драхвитце, медленно приближавшемся к магазину. Вооку показалось, что он успокаивающе кивнул ему.

После того, как магазин был вскрыт, Поль, Воок и Драхвитц исчезли внутри. Полицейские сразу же перекрыли проход.

Вебер вернулся к Фреезе, с которым беседовал Шоппенхауер. Втроем они проследовали вдоль площади. Монтеры устанавливали на ораторском пульте микрофоны.

— Последние приготовления, — произнес Шоппенхауер. — Представление начнется ровно в полночь.

— А в «Ландскнехте» все в порядке? — осведомился Вебер.

— Пока да.

— Ну, тогда сделаем заход на последний круг!

Перед антикварным магазином все еще стояла толпа, плотная и молчаливая. Но ее терпеливое ожидание, казалось, не было вознаграждено, поскольку, когда Воок и советник полиции Драхвитц появились в дверях, люди увидели, что Воок не в наручниках. При этом оба были в прекрасном настроении и, шутя и болтая, проследовали по проходу, открывшемуся перед ними. Полицейский, сопровождавший их, обращаясь к толпе, беспрестанно повторял: «Расходитесь! Вы же видите, что ничего не случилось!»

Миновав толпу, Драхвитц и Воок молча подошли к краю площади. Первым нарушил молчание Драхвитц:

— Рядом с моей машиной на стоянке стоит ваша. Я велел Шмидту перегнать ее туда.

— Для чего? — заикаясь, спросил Воок.

Не глядя на антиквара, Драхвитц промолвил:

— Ваша моторная яхта стоит в гавани?

— Там.

— Ну, тогда…

Пока они шли сквозь ряды машин к служебному «мерседесу» Драхвитца, Воок соображал:

«До открытого моря около пятидесяти километров. Если повезет и меня не будут преследовать, то, преодолев их, я уже утром буду завтракать в Копенгагене. В кармане лежат восемь тысяч марок. Кроме того, у меня с собой паспорт, на имя владельца которого в швейцарском банке хранится сумма, показавшаяся бы многим целым состоянием. Я могу возвратиться в Сантос. Жизнь в Южной Америке мне понравилась больше, чем в Германии».

Его размышления были прерваны Драхвитцем.

— На сиденье в моей машине лежит гаечный ключ, Но не бейте, пожалуйста, очень сильно.

— А зачем…

Советник полиции резко прервал его:

— Мне нужно какое-то алиби, не так ли? В конце концов я же не Бог!

— Я имел в виду совсем другое, — пояснил Воок. — Просто хочу знать, почему вы идете на это?

— Не задавайте дурацких вопросов, — буркнул в ответ Драхвитц.

Они остановились возле автомашины.

Когда над площадью раздался крик о помощи. Вебер со своими друзьями находился у входа в отель «Ландскнехт». Кричала женщина:

— На помощь! Нападение! На помощь!

Друзья удивленно переглянулись. Увидев отъезжавшую машину «БМВ», Вебер бросился к стоянке, крикнув последовавшему за ним Шоппенхауеру:

— Заводи машину!

Зов о помощи услышали и другие. С трибун побежали монтеры, а толпа от магазина стала перемещаться к стоянке. Вебер первым добежал до черного «мерседеса». В машине, упав на руль, сидел Драхвитц, из раны на его голове сочилась кровь.

Пробравшись сквозь кольцо окруживших машину людей, к Веберу подошел полицейский.

— Что здесь произошло? — рявкнул он.

— Стукнули немножко вашего шефа, — ответил детектив.

— Пройдемте! — полицейский попытался заломить руку Вебера за спину.

— Подождите! — вмешалась женщина, звавшая на помощь. — Это не он. Нападавший уехал на машине, на «БМВ»!

Полицейский ослабил хватку, и Веберу удалось освободиться.

— Куда он скрылся? — спросил Вебер женщину.

Та показала направление.

Бросив полицейскому: «Уведомьте о случившемся старшего советника Поля»! — Вебер поспешил к стоянке, где его ждали Шоппенхауер и Фреезе.

Шоппенхауер вел машину на предельной скорости, В указанном женщиной направлении проходила Европейская трасса номер три, которая вела к датской границе. Однако через несколько минут дорогу на переезде им преградил опущенный шлагбаум.

— Только этого нам и не хватало, — пробормотал Шоппенхауер и нажал на тормоза.

— Приехали, — промолвил Фреезе. — Теперь «БМВ» на вашей машине мы не догоним.

«Фольксваген» остановился за мотоциклистом.

— Что будем делать? — Комиссар вопрошающе посмотрел на друзей.

Вебер промолчал. Он вылез из машины и подошел к мотоциклисту.

— Вы не заметили тут «БМВ»?

Мотоциклист отрицательно мотнул головой.

— А давно вы здесь стоите?

— Пять минут.

Детектив вернулся к друзьям.

— Назад! — бросил он, садясь в машину, и, пока Шоппенхауер разворачивался, пояснил: — Шлагбаум опустился уже минут пять назад. Поэтому здесь он не проезжал.

— Но куда же он мог деться? — спросил Фреезе.

— Надо поискать его в гавани.

— Что он там забыл?

— Если найдем, узнаем.

Проехав немного, они заметили первые складские постройки, и вскоре дорога уперлась прямо в причал. Возле устремившегося ввысь портового крана с потушенными фарами стоял «БМВ» Воока. Шоппенхауер, Вебер и Фреезе выскочили из машины и, спотыкаясь о рельсы, побежали. Воока в машине не было. Вдруг они заметили бежавшего человека.

— Вон он! — выдохнул Шоппенхауер.

Но затем случилось неожиданное. Из-за металлического складского помещения на причале появилась еще одна фигура, и вслед Вооку прозвучало:

— Стой! Остановись! Или я стреляю!

Вебер узнал по голосу секретаря полиции Шмидта. Воок тоже услышал окрик. На какой-то миг он остановился и обернулся, но затем нервы его не выдержали, и он побежал дальше.

Вебер, Шоппенхауер и Фреезе отчетливо увидели, как Шмидт вытащил свое табельное оружие и поднял его вверх. Выстрел и крик Вебера: «Не стреляй! Ради бога, не стреляй!» — прозвучали одновременно.

Шмидт повернулся в их сторону и увидел бегущих мужчин. Он остановился, прицелился и спокойно выпустил в убегавшего Воока всю обойму. Воок резко остановился, покачнулся и, согнувшись, упал с причала в воду.

В это время друзья настигли Шмидта. Тяжело дыша и хватая ртом воздух, Фреезе прерывающимся голосом спросил:

— Это было необходимо?

Вытаскивая из пистолета пустой магазин и вставляя на его место заряженный, Шмидт равнодушным тоном произнес:

— Я стрелял в убегавшего преступника. После окрика и предупредительного выстрела в воздух я произвел прицельные выстрелы. Вы это можете засвидетельствовать.

Шоппенхауер и Вебер переглянулись, но промолчали. Говорить что-либо было бесполезно, поскольку Шмидт действительно не нарушил инструкцию.

Вебер медленно подошел к тому месту, откуда Воок упал в воду, Водная гладь снова была ровной и спокойной, лишь легкие пузырьки поднимались к поверхности.

Из раздумий Вебера вывело прибытие на причал группы людей в форме. Среди них находился и старший советник полиции Поль со своими сотрудниками.

— Теперь вам придется вылавливать будущего министра, — сказал Вебер, обращаясь к Полю.

— Мертв? — озадаченно спросил Поль.

— Да.

— А кто стрелял?

— Вот этот сотрудник полиции, — Вебер указал на Шмидта.

— Была ли необходимость применять оружие? — обратился к нему Поль.

— После окрика и предупредительного выстрела в воздух беглец не остановился, — доложил Шмидт официальным тоном. Затем самодовольно добавил: — Эти трое могут засвидетельствовать.

— Можем! — Вебер не мог скрыть горечи в голосе. — Сотрудник пристрелил Воока в соответствии с инструкцией. Вы правильно говорили, господин Поль, что сокрытие картин даже в те времена считалось уголовным преступлением. В отличие от Шлихтинга и Ландгута Воок обогащался лично. Мимо такого дела не может пройти ни одно государство, даже наше, — Вебер указал рукой на гавань и закончил: — Такой исход, конечно, самый удобный!

— Поднимите по тревоге пожарных! — приказал Поль. — Труп нужно достать сегодня же! Соберите сотрудников и оцепите район, мне не нужны зрители! Никакие! Вы поняли?

— Почему Вооку удалось бежать? — спросил Вебер Поля, с застывшим взглядом смотревшего на поверхность воды.

— Драхвитц не хотел официального ареста Воока и попросил у меня разрешения самому доставить его в полицию. Но я никак не мог предположить, что дело обернется таким образом.

— Да, да, бедняга Драхвитц, — сочувственно произнес Шоппенхауер. — Как он чувствует себя?

— Удар был не очень сильным, — Поль не понял иронии комиссара.

— А почему Воок направился в гавань? — поинтересовался Фреезе.

— У него на якоре стоит моторная яхта.

— Ну и что? Ведь до открытого моря около пятидесяти километров?

В разговор вмешался Шоппенхауер:

— Может быть, он не ожидал погони?

— Но здесь его подстерегал Шмидт, — произнес Вебер. — Очень интересная проблема, которую вы могли бы решить, если бы захотели, господин старший советник.

Они молча и изучающе посмотрели друг на друга.

— Я действительно не предполагал такого исхода событий, — тихо произнес Поль.

— Да, да, я верю вам, — безразличным тоном ответил Вебер. Он подал знак друзьям, и они направились прочь.

— Вы все еще считаете, что Воок не был убийцей Геердтса? — крикнул им вдогонку Поль.

Вебер остановился.

— Он имел отношение к смерти Геердтса, но он его не убивал. Настоящего убийцу вы получите этой ночью, на тарелочке с голубой каемочкой!

Глава четырнадцатая

Время приближалось к полуночи, и Рыночная площадь начала заполняться демонстрантами. На импровизированной сцене занял место оркестр из ребятишек, одетых в белые рубашки с черными галстуками и черные штанишки. Ребята били в барабаны и трубили в горны, создавая дикий шум, который, видимо, нисколько не мешал собравшемуся на площади люду.

В какой-то момент Вебер подумал, что немцам всегда нравился барабанный бой. С неприятным осадком на душе он зашел в отель «Ландскнехт».

Перед комнатой номер одиннадцать детектив остановился и оглянулся. В коридоре было пусто, никто за ним не следовал. Затем он осторожно надавил на ручку и открыл дверь.

На кровати, скрывавшейся в темноте, лежала с закрытыми глазами Жаннет Мессемер, и казалось, что она спит.

Вебер медленно прошел к окну, отодвинул занавеску, поднял вверх фрамугу и выглянул во двор.

— Будет холодно, если ты оставишь окно открытым, — прозвучал за его спиной голос Жаннет. — Закрой окно.

Вебер обернулся и отрицательно покачал головой.

— Почему же?

— Я договорился о встрече.

— Твой посетитель придет через окно? — засмеялась Жаннет.

— Кто знает…

— А я думала, что ты хотел встретиться со мной.

— Нет.

— С кем же?

— Я договорился встретиться с убийцей Геердтса.

Жаннет вздрогнула, приподнялась на кровати и оперлась на нее рукой. Она пристально оглядела детектива и, захлебнувшись от смеха, упала на подушки.

— Зачем ты нагоняешь на меня страх? Чтобы потом утешить? Иди же ко мне, дорогой!

Вебер подошел и присел на край кровати.

— Что было в полиции? — спросила Жаннет.

— Они меня отпустили, — уклончиво ответил Вебер.

— Они спрашивали о картинах?

— Нет.

Жаннет с видимым удовольствием потянулась.

— А ты, Жаннет? Ты тоже ни с кем не разговаривала?

— Я должна рассказать тебе все, даже если это и неприятно, поскольку решила быть с тобой откровенной. Да, я разговаривала по телефону с Вооком. Не смотри на меня так, Вебер! Я сама знаю, что это неправильно. Но я исходила из того, что обязана ему. Ты можешь понять? Теперь он покинул город, и я расквиталась с ним.

Вебер молчал.

— Я свободна! Свободна для тебя! Или ты меня больше не желаешь? — удрученно спросила она после небольшой паузы.

— Ты меня любишь, Жаннет? — Голос Вебера был спокоен, но внутренне он весь напрягся.

— Я влюблена в тебя, Вебер, — призналась Жаннет. — И полагаю, что для начала это немало.

Вебер поднялся, медленно прошел к креслу и сел.

— Ты на удивление хорошая актриса, Жаннет.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что говорю. Ты очень хорошая актриса.

— Ты не веришь, что я испытываю к тебе какие-то чувства?

— Ну, да. Если ты принимаешься за какое-либо дело, то выполняешь его со всей тщательностью.

— Дело… — прошептала она.

— Ты хочешь уверить меня, что испытываешь ко мне какие-то чувства, при этом вырабатываешь эти чувства в себе, и они совсем как настоящие. В этом и заключаются способности артиста.

— И для чего я это делала?

— Ты хотела подвести меня к тому, чтобы я ничего не говорил в полиции о картинах, и подготовить предпосылки для встречи со мной наедине. Поскольку ты, Жаннет, должна убрать меня с дороги!

Она медленно приподнялась, встала и неторопливо подошла к столу с намерением взять сумочку. Но сумочка оказалась в руках у Вебера.

— Я хотела взять сигарету, — сказала Жаннет.

Детектив открыл сумочку и перевернул ее. На стол посыпалось содержимое: пудреница, помада, духи, ключи, носовой платок, сигареты и зажигалка.

— Пожалуйста, берите, — разрешил Вебер.

Жаннет взяла сигарету, прикурила и, сделав глубокую затяжку, спросила:

— Вы что, в самом деле думали, что я ношу с собой пистолет?

Вебер промолчал. Он поднялся с кресла и медленно стал кружить по комнате. Наконец он остановился у кровати. Слабый отпечаток ее тела четко был обозначен на покрывале.

— Все так же, как в тот вечер, когда я впервые вошел в эту комнату, — начал размышлять вслух детектив. — Тогда тоже оставался на пуховом покрывале отпечаток вашего тела. Вначале я подумал, что там лежал Геердтс, но в действительности это были вы. Я могу точно указать время совершения преступления. Вы убили Геердтса между двадцатью сорока пятью и пятью минутами девятого. Когда в десять минут девятого во дворе появился Шлихтинг, ваш след давно уже простыл. Зайдя в комнату, я застал Геердтса сидящим в кресле. Он был мертв. Но что-то удивило меня в нем, а именно: его лицо не было искажено предсмертной мукой, оно было спокойным, даже одухотворенным. Удар ножа был для него полной неожиданностью, он ничего не почувствовал. Я спросил себя, как это могло случиться? Кто мог так близко подойти к нему с ножом? Женщина? В момент объятий? Конечно, ей требовалось для этого абсолютное хладнокровие. Но вы же охотились на ягуара, не так ли? Геердтс был для вас мелкой рыбешкой, фрау Мессемер. Вы ходили в «Ландскнехт» обедать и имели возможность познакомиться с Геердтсом. Вам необходимо было выяснить, находится ли в его коллекции Воок? Геердтс не мог причинить вреда ни Шлихтингу, ни Драхвитцу, ни Ландгуту. Он был опасен только для Воока, ставшего преступником из-за кражи картин. Поэтому коллекция Геердтса должна была исчезнуть, а когда вы не нашли негативы, то потребовалось заставить его замолчать.

Вебер остановился перед Жаннет. Скрестив на груди руки, она спокойно курила.

— Совершенно случайно я оказался в вашем магазине, фрау Мессемер. И вы помогли мне избавиться от полиции. Удивительно, не правда ли? То, что я принял за каприз экзотичной ламы, позднее оказалось холодным расчетом. После того, как ваш замысел о моем аресте на месте преступления не удался, вам показалось наиболее приемлемым держать меня рядом с собой, чтобы иметь возможность контролировать мои действия. Само собой разумеется, в первый вечер я проникся к вам доверием. Недоверие же зародилось несколько позднее. Буквально на следующий день вы предприняли попытку навести мои подозрения на владельца отеля «Ландскнехт», сказав, что он находился рядом с вами, когда Геердтс сообщил вам о приезде частного детектива. В этом для меня ничего нового не было, поскольку между мной и Геердтсом было оговорено, что он попробует забронировать для меня комнату в отеле. Но тут прояснился совершенно новый аспект, заключавшийся в том, что Геердтс беседовал с владельцем отеля в вашем присутствии. С этого момента я знал, на кого мне следует обратить внимание. Я сознательно подыграл вам, взяв с собой, когда поехал на станцию изымать негативы. Вы потешались над наивностью вашего Шерлока Холмса. Но, будьте уверены, я тоже старался, поскольку флирт с вами не лишен очарования. Затем последовала охота, на которой я и мой друг Фреезе инсценировали мое «убийство». Мы сделали это для того, чтобы сдвинуть с места дело Геердтса. В те дни, когда я отсутствовал, вы метались между надеждой и сомнениями. Вы были свидетелем того, что негативы отправлены куда-то, но одновременно знали, что я мертв. В чьи же руки попадут опасные негативы? Сегодня вы знаете! Они попали ко мне, как и должно было быть, а когда я просмотрел материалы и обнаружил в них Воока, я смог, наконец, с уверенностью определить убийцу.

Жаннет подошла к столу, вытащила из пачки еще одну сигарету и спокойно прикурила ее. Вебер с удивлением наблюдал за ней, поскольку выдержки этой женщине, поистине, было не занимать.

— Сегодня вечером мы встретились вновь, — после некоторой паузы продолжил Вебер. — В первые же секунды я понял, что вы удивительная актриса! Свою роль вы должны были сыграть до конца при любых обстоятельствах. Поэтому, увидев меня, вы проявили радость и испытали облегчение. Это был настоящий театр! И я играл вместе с вами восхитительную комедию, потому что я тоже хотел кое-что от вас получить. Вы должны были привести мена к остальным картинам! Картина Остаде в вашей квартире не копия, а подлинник. Она упоминалась в списке. Но не в том, который я показывал вам. А теперь обратите внимание: все, что я собрал до этого о вас, более или менее являлось лишь косвенными уликами. Именно та небольшая картина в вашей квартире и подвела вас. Торгуя предметами искусства и проучившись на факультете искусствоведения, вы должны были знать о подлинности картины, и эти знания сделали вас с самого начала сообщницей Воока! Правильно, в подвал вы повели меня для того, чтобы мои сомнения рассеялись. Но вы не предполагали, что я обнаружу тайник. А после его обнаружения я стал для вас и Воока таким же опасным, как и Геердтс. И точно так же, как Геердтса, меня нужно было заставить замолчать.

Вебер снова выдержал паузу и взглянул на Жаннет. Затем, почти с удовольствием, он закончил:

— Ваш шанс заключается в том, чтобы сделать это сейчас и здесь!

Жаннет погасила наполовину выкуренную сигарету.

— Вероятно, так оно и есть, что люди постоянно получают оскорбления от тех, кого больше всего любят, — произнесла она. — Я испытывала к вам настоящие чувства, Вебер, и, собственно, испытываю их и сейчас. Как раз это и делает ваши подозрения смешными.

Детектив отошел от окна и подошел к кровати. Жаннет непроизвольно дернулась в ту же сторону. Вебер внимательно посмотрел на нее.

— Что-нибудь случилось?

Жаннет промолчала.

Взгляд Вебера скользил по кровати. Попросив Жаннет подождать, он пытался спровоцировать ее еще на одно убийство, объектом которого должен стать сам Вебер. В сумочке оружия не было, на себе хранить его она не могла, поскольку платье ее было слишком облегающим. Оружие могло находиться только в кровати.

Вебер еще раз взглянул на Жаннет и по ее возбуждению догадался, что близок к истине. Он откинул подушку. Так и есть! Кухонный нож для чистки картофеля и овощей, который можно купить в любом хозяйственном магазине.

Прежде чем поднять нож. Вебер вытащил носовой платок и обернул им ручку ножа. Нужно было сохранить отпечатки пальцев, поскольку на следствии они должны были сыграть решающую роль.

— А это что? — спросил детектив, приблизившись к Жаннет. — Это тоже выдумка? Вы так безгранично любили Воока, что решились пойти на преступление?

— Он мой муж, — ответила она просто.

— И ради него вы убили Геердтса?

— Да.

Вебер озадаченно посмотрел на нее, затем на дверь. Он знал, что за ней стоит старший советник Поль, который должен был лично услышать ее признания. Направившись к двери, Вебер произнес:

— В то время, Жаннет, когда вы ждали меня в этой комнате, произошло еще кое-что. Воока больше нет. Он убит при попытке к бегству!

Краем глаза он увидел, как она рухнула в кресло. Детектив открыл дверь.

— Здесь находится убийца Геердтса! — произнес он, обращаясь к Полю, и передал нож, который тот осторожно взял в руки. — Точно таким же ножом был убит Геердтс. — Говорить дальше Вебер не мог. Он резко повернулся и направился по коридору к выходу.

«Вот она, победа!» — подумал Вебер, но победителем себя не чувствовал. Осталось лишь ощущение горечи и разочарования.

Вебер спустился в вестибюль, где его ждали Шоппенхауер и Фреезе.

— Готово? — спросил Шоппенхауер.

Вебер кивнул.

— Счет за комнату я уже оплатил, — сообщил адвокат.

— Спасибо!

Они вышли на Рыночную площадь, плотно забитую людьми. Светили прожектора, горели факелы, на трибуне сидели почетные гости и среди них Шлихтинг и Ландгут. Депутат Бундестага доктор Флюгер стояла перед микрофоном, и звук ее голоса разносился над площадью.

Друзья пробрались сквозь толпу к боковой улочке, где Шоппенхауер оставил свою машину.

Они ехали медленно, поскольку к площади направлялись новые колонны людей.

— И чего же мы, собственно, достигли? — с какой-то безнадежностью спросил Вебер.

— Мы нашли убийцу Геердтса, — заявил Шоппенхауер и, пытаясь утешить детектива, добавил: — Так, обычное рутинное дело, я ничего больше! Но, действительно, чего же мы достигли?

— Акции одиночек всегда безуспешны, — изрек Фреезе. — Они не смогут защитить демократию.

— Поддай газу и выбирайся из этого города! — буркнул Вебер.

Когда появился хвост колонны демонстрантов, Шоппенхауер резко увеличил скорость.

Оглавление

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg