«Шесть к одному – против»

Линдон Стейси Шесть к одному — против

Пэтси, Рею и Говарду — за дружбу, вкусную еду и долгие вечера с приятными разговорами.

Пролог

Ночной ветерок с шелестом пронесся между деревьев и вокруг старой каменной башни, игриво разбросал горстку скопившихся у подножия стены увядших листьев и волной прокатился по белой хлопчатобумажной рубашке замершего на краю башни молодого человека, высушив покрытую испариной кожу и растрепав густые светлые волосы.

С напряженным лицом и взглядом, застывшим в почти гипнотической сосредоточенности на груде камней внизу, юноша напоминал статую. Он ощутил спокойствие, почти умиротворенность; голоса, приведшие его сюда и нещадно его мучившие, умолкли, но уже ничего нельзя было вернуть назад.

Он шагнул вперед, гравий под подошвой громко прошуршал в тишине. Ветер стих. Ночь словно выжидала.

Тень налетела на деревья — то луна зашла за небольшую полоску облаков. Когда она появилась снова, выступ башни был пуст, и новые порывы ветра унесли с собой воспоминания о высоком, пронзительном крике.

Глава 1

Гидеон не слышал выстрела, который убил Дэмиена Дэниелса. Несмотря на доносившуюся время от времени пальбу — на поле, за лесом, стреляли по тарелочкам, — до него вообще не сразу дошло, что Дэмиена застрелили.

Они обсуждали лошадь Дэмиена; Гидеон, помимо всего прочего, был бихевиористом и изучал поведение животных, а Неро — жеребцом столь же беспокойным, сколь и одаренным.

Они спокойно ехали верхом по поросшей травой лесной тропинке, поздравляя друг друга с обнадеживающими успехами, которых Неро достиг за последние несколько недель, как вдруг оба жеребца резко рванули вперед, ускорившись, словно пара беговых лошадей. Гидеон ухватился за поводья, быстро восстановив с их помощью контроль над лошадью, и с удивлением заметил пронесшегося мимо без всадника Неро.

Машинально успокоив коня, он повернулся в седле и посмотрел назад.

Дэмиен лежал неподвижно на мягкой, изрытой копытами траве. Сам по себе, этот факт ничего бы не значил, не будь Дэниелс еще пару лет назад одним из ведущих жокеев в Великобритании. Сейчас, в свои тридцать восемь, он оставил профессиональную карьеру и уже заработал определенную репутацию в качестве тренера Национального Охотничьего Общества, но, вне всякого сомнения, был одним из лучших наездников, с кем когда-либо работал Гидеон. Внезапный рывок чем-то напуганной лошади мог, конечно же, доставить определенные проблемы новичку, но то, что это могло выбить из седла всадника столь опытного, как Дэмиен, представлялось просто немыслимым.

Резко рванув вперед, Неро пробежал несколько ярдов, прежде чем оглянуться в поисках своего всадника. Глаза и ноздри жеребца были широко раскрыты, морда выражала то же недоумение, что чувствовал и сам Гидеон.

— Дэмиен, вы в порядке, старина? — воскликнул он, но в ту же секунду понял, что дело плохо. Приземлился Дэниелс ужасно — на голову и плечо — и теперь лежал лицом вниз, с изогнутой под неестественным углом шеей.

Гидеон похолодел от испуга.

— О, черт!

Перекинув ногу через круп лошади, он спрыгнул на землю, отвел животное в сторону от тропинки, где, трясущимися руками, привязал поводья к молодому деревцу, и лишь затем поспешил к Дэмиену.

Та часть лица, которая виднелась между защитным шлемом и землей, была вся в грязи; единственный видимый глаз — полуоткрыт, но взгляд его неподвижен.

— О, Боже! — прошептал Гидеон. — Дэмиен, ты меня слышишь?

Не особенно рассчитывая на ответ, такового он и не получил. Опустившись на колени, он приложил два трясущихся пальца к шее друга и попытался нащупать пульс.

Дэниелс не шевелился.

— Перестань, Дэмиен. Это уже не смешно. — Гидеон не мог понять, что случилось.

При любых других обстоятельствах следовало бы приступить к реанимации, но за время занятий по обучению навыкам оказания первой медицинской помощи он твердо усвоил главное правило — при подозрении на повреждение шеи, пострадавшего двигать нельзя. Идиотская ситуация, в отчаянии подумал Гидеон: начнешь что-то делать — плохо, не начнешь — еще хуже.

Борясь с паникой и все растущим ощущением, что помочь уже нельзя, он вытащил из закрепленного на поясе футляра мобильный телефон и набрал три девятки.

— Служба неотложной скорой помощи, — почти тотчас же ответил женский голос. — Что у вас случилось?

— Вышлите машину скорой помощи. Срочно! Человек упал с лошади, и, мне кажется, у него сломана шея. Не могу обнаружить пульс.

— Хорошо. Сейчас соединю вас с кем-нибудь, кому вы сможете сообщить подробности. Пожалуйста, оставайтесь на линии…

Послышался едва различимый щелчок, и уже другая женщина произнесла с резким шотландским акцентом:

— Скорая помощь. Уточните, пожалуйста, где вы находитесь?

Определив местонахождение Гидеона, оператор попросила описать вкратце, что случилось, и состояние Дэмиена.

— Пожалуйста, поторопитесь! — попросил Гидеон, рассказав о произошедшем.

— О’кей, Гидеон, сохраняйте спокойствие. Машина уже выехала. Оставайтесь на связи. Я передам трубку врачу, он объяснит вам, что необходимо предпринять в вашем случае.

Не успел Гидеон поблагодарить ее, как услышал мужской голос:

— Привет, Гидеон, меня зовут Рик. Итак, каково состояние пациента?

Гидеон все еще сидел на корточках рядом с Дэмиеном. Он описал, как тот выглядит, b снова поискал пульс с тем же отрицательным результатом, что и раньше.

— И он не дышит? — спросил врач. — Хорошо, мы должны сделать так, чтобы он задышал снова. Не волнуйтесь, я объясню вам, что нужно делать.

— Я и сам знаю, но он лежит лицом вниз, и я не могу его перевернуть, вдруг у него сломана шея…

— Простите, боюсь, ничего другого нам не остается. Очень важно заставить работать сердце и восстановить функции легких, а мы не можем позволить себе дожидаться прибытия скорой. Опишите поподробнее его позу.

Следуя инструкциям звучавшего по телефону спокойного голоса, Гидеон, весь покрывшийся испариной из страха причинить пострадавшему еще больший вред, стал осторожно переворачивать друга. Едва он аккуратно опустил тело Дэмиена на спину, как темно-синяя куртка раскрылась, обнаружив под собой небольшую круглую красную дырочку прямо по центру белой футболки. Гидеон в ужасе отпрянул.

— О, Боже! — прошептал он, не веря своим глазам. Дэмиен просто свалился с лошади, ради всего святого! Гидеон с трудом справился с подступившей рвотой.

Он все еще стоял на коленях возле тела, когда заверещал мобильный. Потянувшись за телефоном, Гидеон, с вновь нахлынувшим отвращением, заметил кровь на своей руке. Откуда она взялась? Вытерев пальцы травой, он схватил трубку.

— Да, слушаю.

— Как наши дела? — тихо поинтересовался собеседник.

— Кажется, его застрелили, — услышал Гидеон свой спокойный голос, констатировавший то, с чем отказывался соглашаться разум. Дэмиена не могли застрелить — в людей не стреляют просто так, без причины. Это ведь обычное воскресное утро в Сомерсете, а не зона ведения военных действий.

— Где? — спросил врач.

В лесу. Гидеону стало вдруг смешно — хорошо, что не произнес это вслух. Он с трудом отвел взгляд от жутковатой круглой дырочки. Дэмиен всегда надевал на спину протектор; вероятно, поэтому рана и не была видна сзади. Осторожный осмотр тела показал, что футболка полностью пропиталась кровью. Спина Дэмиена — под кевларовым защитным щитком — представляла собой кровавое месиво разорванной плоти.

— Гидеон?

— Да? — Он тяжело сглотнул.

— Вы сказали, его застрелили?

— Да. Попали точно в грудь. Он мертв. — Гидеона затрясло, он покрепче сжал зубы, стараясь сохранить самообладание. Мертв? Как такое могло случиться? Они разговаривали. Даже сейчас лицо Дэниелса выглядело таким спокойным, загорелым, здоровым; казалось, он просто спит.

— Вы уверены?

— Да. — Гидеон едва удержался от более резкого ответа. В конце концов, парень просто делает свою работу и не видит этой ужасной дыры в груди Дэмиена и его развороченной спины.

— Хорошо. Я сообщу в полицию. Больше ни к чему не прикасайтесь. Думаю, вам следует отойти от тела, на всякий случай. Возможно, вам тоже угрожает опасность. — Последовала пауза, во время которой на соседнем поле прозвучали очередные выстрелы. — Гидеон, у вас все в порядке? — спросил уже более настойчивый голос.

— Да. Это по тарелочкам стреляют. Мне ничто не угрожает.

— Но друга-то вашего застрелили, — напомнил врач.

Невероятно, но Гидеон, все еще не смирившийся с чудовищностью своего открытия, даже не подумал о том, что и сам может оказаться мишенью. Смерть Дэниелса не была результатом случайного выстрела. Дробь, вылетавшая из ружей стрелков по мишеням, рассеялась бы, не причинив никакого вреда, задолго до того, как достигла лесной тропинки, по которой они с тренером ехали. К тому же, совершенно очевидно, причиной ужасной раны была пуля, а не дробь. Должно быть, кто-то его поджидал. Может, и за Гидеоном сейчас наблюдают? Может, оружие направлено сейчас на его грудь? Он поспешно посмотрел по сторонам.

Ничего.

Широкая травянистая дорожка для верховой езды — с растянувшимися то тут, то там кустами ежевики и обсаженная по краям плотными, ровными рядами хвойных деревьев — растянулась примерно на сотню ярдов как в одну, так и в другую сторону. Над ветками темно-зеленых иголок виднелось голубое небо, а в паре футов от Гидеона ранний, согретый апрельским солнцем шмель жужжал над зарослями бледно-желтых примул.

Что-то промелькнуло в деревьях, или только показалось?

Сердце его тяжело застучало, он вгляделся в листву, но не увидел ничего, кроме колышущихся на легком ветерке веток.

Далеко ли находился стрелявший?

Он не имел ни малейшего представления.

Ощущение было крайне неприятное. Успеет ли он что-то почувствовать и осознать, прежде чем сознание погаснет навсегда вместе со всеми чувствами, или все просто исчезнет? Представить такое невозможно.

— Гидеон, вы еще там?

— Да. Я в порядке. — Он заставил себя собраться. — Думаю, если бы кто-то собирался в меня стрелять, то уже выстрелил бы.

Голос звучал достаточно уверенно, хотя сам он этой уверенности не чувствовал, но факт оставался фактом: Дэмиена застрелили, и сделал это, судя по всему, весьма опытный снайпер. Где прятался стрелок, Гидеон не знал, а потому оставалось только надеяться, что его самого судьба пощадила.

— Послушайте, мне надо поймать лошадь, — сказал он. Ситуация и без того паршивая, а если еще и потеряется беговая лошадь ценой в несколько десятков тысяч фунтов… В данный момент Неро преспокойно пощипывал травку, но он и в лучшие свои времена был непредсказуем, так что рассчитывать на затяжной период спокойствия не приходилось. Убрав телефон в карман и чувствуя себя абсолютно уязвимым и беззащитным на открытом пространстве, он поднялся. Протектора у него не было, впрочем, и Дэмиена эта защита не спасла.

Увидев его, Неро поднял голову, продолжая жевать. Волочившиеся по земле поводья попали под ногу, и конь, почувствовав их натяжение, заржал и в испуге отступил.

— Спокойно, дружок, спокойно. — Усилием воли Гидеон заставил себя не думать о постороннем и сконцентрироваться на ближайшей задаче.

За кустами снова захлопали ружья, и он невольно сжался и втянул голову в плечи, но тут же понял, что стреляют по тарелочкам. К счастью, Неро почти не отреагировал на внезапный шум. Именно в непредсказуемости реакции на внешний раздражитель заключалась главная его проблема, и именно по этой причине они с Дэмиеном отправились на прогулку в лес, зная, что там будут стрелять.

Сделав пару шагов назад, конь остановился и позволил Гидеону взять поводья. И тут же встала вторая проблема: Неро не любил оставаться на привязи. Скорее всего, когда-то в прошлом что-то сильно напугало его в такой ситуации, зародив чувство беспричинного страха перед любым ограничением свободы движений. Над этим они тоже работали, и дела вроде бы пошли на поправку, но сейчас время для контрольного испытания было явно неподходящее. Конь вполне мог оборвать поводья и умчаться куда глаза глядят.

А что он будет делать, когда приедет «скорая» и налетит полиция? Впрочем, единственной альтернативой было отсутствие каких-либо альтернатив. Гидеон мог бы позвонить, и помощь несомненно пришла бы, но он не испытывал ни малейшего желания извещать родных или работников Дэмиена о только случившейся трагедии.

Его собственный, куда более спокойный конь уже объел свежие листочки с деревца, к которому был привязан, и принялся за кору. Ладно, этот по крайней мере всем доволен.

Мысли снова повернули к семье Дэмиена. Тренер жил с родителями, младшей сестрой — исполнявшей также обязанности его помощницы, — женой и трехлетним сыном. Семья была дружная, сплоченная, но как она перенесет обрушившееся несчастье?

Распутав поводья, Гидеон подтянул повыше стремена и ослабил подпругу. Понимая, что полицейским не понравится, если место преступления будет затоптано лошадьми, он отвязал своего коня и отвел обоих животных ярдов на двадцать в сторону.

Ярко и радостно светило солнце, обещая приятный день. Гидеон стряхнул севшую на руку муху и подумал, что мухи уже слетелись на окровавленное тело Дэмиена. Его передернуло от отвращения, но что делать: погода выдалась теплая, и Дэмиен надел только рубашку, так что прикрыть его было нечем.

Он посмотрел на часы. Без десяти двенадцать.

Сколько уже прошло? Минуты казались вечностью.

Когда же прибудет помощь? Когда же кто-нибудь снимет бремя ответственности с его плеч? Гидеон чувствовал себя выброшенной на берег рыбиной.

В лесу стало тихо. Стрельба прекратилась, издалека доносился лишь шум проезжающих машин. Потом к нему добавился пронзительный и нарастающий вой сирены. Когда «скорая» наконец остановилась, до нее было не больше четырехсот ярдов, но видеть ее Гидеон не мог из-за деревьев.

Он прождал еще несколько минут, напряженно всматриваясь в зеленеющую полосу растительности, и когда в кармане тренькнул телефон, даже вздрогнул от неожиданности. Только бы не родственники Дэмиена. Что он им скажет?

— Гидеон? Это вы в синей с белым рубашке и двумя лошадьми? — К мужскому голосу примешивались тяжелое дыхание и фоновый шум. — Хорошо. Мы вас видим. Сейчас будем.

Звонил, наверно, кто-то из бригады «скорой», пешком торопящейся к месту происшествия, потому что уже через несколько секунд из-под сени хвойных деревьев появились две фигуры в ярких куртках. Лошади, продолжая жевать, повернули головы в их направлении.

Они вышли на дорогу. Один — помоложе и почти лысый, со сложенными носилками — устремился прямиком к тому месту, где лежал Дэмиен; другой — постарше и поплотнее — остановился возле Дэмиена. Но не справиться о его самочувствии, а просто передохнуть.

— Вы в порядке, приятель? — спросил он, отдуваясь.

— Да. А вы?

Медик покачал головой.

— Не совсем. Я уже не тот, что был.

Младшему потребовалось несколько секунд, чтобы установить факт смерти, после чего он передал вынесенный вердикт старшему коллеге — выпрямился, поджал губы и покачал головой — и направился к ним, успев бросить, как заметил Гидеон, настороженный взгляд в сторону леса.

Громкий сухой треск испугал лошадей и возвестил прибытие двух полицейских: один выругался, пытаясь выпутаться из цепких объятий колючих веток, другого несчастье товарища откровенно позабавило.

Заметив стоящих неподалеку Гидеона и двух санитаров, второй стер ухмылку, придал лицу серьезное выражение и, узнав, что Дэмиен мертв, достал блокнот, куда занес не только имя Гидеона, но и обоих медиков. Его коллега стоял чуть в стороне, осторожно собирая со штанины колючки.

Вскоре оба санитара, чье присутствие утратило всякий смысл ввиду смерти пострадавшего, отбыли восвояси. Не успели их яркие куртки раствориться в хмурой чаще леса, как на сцене появились еще двое, на этот раз в штатском, но несомненно полицейские. Один из них тоже зацепился за куст, который уже едва не залучил в свои объятия его коллегу в форме, и тоже выругался, даже более энергично. Все это было бы смешно в иных обстоятельствах.

Прибывшие поговорили с офицерами в форме, которые, по всей вероятности, доложили им уже собранную информацию. Старшему из них было за пятьдесят, и редеющие волосы и серый костюм придавали ему почти добродушный вид. Другой, лет на двадцать моложе, темноволосый, неулыбчивый, был в джинсах, футболке и черной кожаной куртке.

Именно младший представился первым, назвав себя детективом-сержантом Куганом, и спросил, нельзя ли привязать лошадей где-нибудь еще.

— Вообще-то нет, — ответил Гидеон и объяснил причины.

— Но, может быть, их подержит кто-то другой. У меня на этих тварей аллергия. — Куган повернулся к полицейским в форме. — Вы… Флетчер, да? Присмотрите пока за лошадьми.

Предложение вовсе не обрадовало Флетчера, но спорить с Куганом он не решился.

— Смелее! Это же не трудно! Они вас не съедят.

Флетчер с опаской взял у Гидеона поводья, посматривая на лошадей, как на пару голодных львов, и стараясь держаться от них по возможности дальше.

Гидеон сидел за столом, тупо глядя на пластиковый стаканчик перед собой. Жидкость в нем была обжигающе горячей, но другими достоинствами похвастать не могла. Гидеон попросил кофе, но мутная бурда из машины почти не имела запаха и еще меньше вкуса.

В комнате для допросов полицейского участка Чилминстера он провел уже три с половиной часа. Одна-единственная лампа дневного света освещала крохотное, без окон помещение с черным виниловым покрытием на полу, выкрашенными сияющей кремовой краской стенами и массивным викторианским обогревателем, который то ли не работал, то ли не был включен. Поверхность тяжелого деревянного стола была обезображена чернильными пятнами, царапинами и сигаретными ожогами, а красный пластиковый стул имел такое же отношение к комфорту, как Панч и Джуди к политкорректности. Установленный высоко над дверью вентилятор неутомимо жужжал, мелко дребезжа каждые шесть секунд.

Если не считать короткого визита молодого и жизнерадостного полицейского, принесшего ему кофе, никто не беспокоил Гидеона уже добрых три четверти часа, и он страдал от холода, депрессии и усталости. Время шло, но ощущение нереальности произошедшего не оставляло его. Тот бодрый, энергичный человек, с которым он выехал на прогулку утром, не мог иметь никакого отношения к окровавленному, неподвижному, безжизненному телу, которое осталось в лесу.

Перед мысленным взором снова и снова вставала сцена, запечатлевшаяся в памяти в тот момент, когда его уводили: полосатая, красно-белая ограждающая лента, с полдесятка мужчин и женщин в белых комбинезонах прочесывают дорогу и прилегающий лес, полицейский фотограф, снимающий место преступления с разных углов. Гидеон уже знал, что полицейский вертолет совершил облет территории, что на земле стрелка искали четыре пары вооруженных блюстителей порядка из группы быстрого реагирования и два специалиста с собаками.

Дверь комнаты для допроса свидетелей открылась, и, прежде она снова захлопнулась, Гидеон успел заметить в проеме чью-то голову.

— Эй, — закричал он, вскакивая на ноги. — Эй, когда, наконец, мне можно уже будет уйти?

Ответа не последовало, и Гидеон стукнул кулаком по столу. Он уже чувствовал себя скорее подозреваемым, нежели простым свидетелем преступления; это чувство усилилось, когда по прибытии в участок у него сняли отпечатки пальцев и забрали одежду.

— Извините, сэр, обычная процедура, — сказали ему, и Гидеону пришлось облачиться в какой-то легкий белый халат, похожий на те, что носят эксперты-криминалисты.

Можно позвонить кому-нибудь, попросить, чтобы принесли другую одежду, сказали ему, и Гидеон позвонил в Грейлингс-Прайори, где проживал со своей сестрой Пиппой Джайлс Баррингтон-Карр, его друг и арендодатель. Гидеон знал, что Пиппа отправилась на охоту, но все же оставил на автоответчике Джайлса сообщение.

Его привели в комнату для опроса свидетелей, куда вскоре пришли Куган и еще один офицер в штатском. Посыпались вопросы.

Часто ли Гидеон ездил верхом с мистером Дэниелсом?

Это был пятый подобный выезд.

Часто ли они выбирали именно эту дорогу?

Да, последние три раза, чтобы лошадь привыкала к звукам ружейных выстрелов. Это было частью терапии.

Заметил ли Гидеон кого-нибудь в лесу этим утром?

Только выгуливавшего собаку прохожего.

Может ли Гидеон его описать?

Честно говоря, его больше заинтересовала собака — довольно-таки большой ротвейлер. Насколько он помнит, с собакой была женщина, средних лет, полная, темноволосая, непохожая на снайпера.

— А как много снайперов вы видели, мистер Блейк? — спросил полицейский без претензии на юмор.

— О’кей, намек понял, — устало сказал Гидеон.

Не заметил ли он чего-то странного в поведении мистера Дэниелса этим утром?

Нет.

Не выглядел ли тот чем-то обеспокоенным, расстроенным?

Нет, был полон планов на будущее.

Знает ли Гидеон о каких-либо неприятностях в семье мистера Дэниелса? Говорил ли тот о каких-либо проблемах с родственниками?

— Послушайте, — сказал Гидеон немного раздраженно. — Моя специальность — психология животных, а не семейные разборки. Насколько я знаю, дома у него все было хорошо, но наверняка это сказать не могу. Я не настолько его знаю… знал. Мы главным образом говорили о лошади.

— Можете ли вы сказать, что Дэмиен Дэниелс был человеком вспыльчивым? Склонным к конфронтации?

— Нет. У него очень легкий характер… был. Он отлично ладил с большинством людей.

— Вы говорите с большинством — то есть, были и такие, с кем он не ладил?

— Ну, я таковых не знаю, — раздраженно сказал Гидеон. — Я не имел в виду кого-то конкретно, но, полагаю, такие люди были — нельзя ведь иметь хорошие отношения абсолютно со всеми, правда?

— А как насчет вас самого? Вы с ним никогда не ссорились?

— Нет. И — предупреждая ваш следующий вопрос — этим утром я с ним тоже не ссорился, и не я его застрелил.

Куган посмотрел на него долгим, изучающим взглядом, затем сменил тактику.

— Когда вы впервые поняли, что мистера Дэниелса застрелили?

Гидеон уже дважды подробно рассказывал об утренних событиях, но накопившийся за последние часы опыт общения с полицейскими научил его, что не стоит выступать против принятой процедуры допроса, поэтому он терпеливо ответил:

— Не раньше, чем врач сказал мне по телефону перевернуть тело. Раньше я до него не дотрагивался — думал, что у него сломана шея.

— И вы говорите, что не слышали выстрела из-за шума раздававшейся поблизости стрельбы.

— Совершенно верно.

— А вы не подумали, что это был случайный выстрел именно оттуда?

— Нет. Только не после того, как увидел рану.

— Ага, значит, вы хорошо разбираетесь в огнестрельном оружии, мистер Блейк. У вас самого есть какое-нибудь ружьишко?

Гидеон прикрыл глаза.

— Нет. Но не нужно быть большим знатоком, чтобы понять — такая рана не могла возникнуть вследствие выстрела из двустволки. Думаю, большинство живущих в сельской местности знают, чем охотничье ружье отличается от винтовки, тем более, мы находились на приличном от стрельбища расстоянии.

Последовал еще один долгий взгляд, офицер что-то записал, и вновь пошли вопросы.

Хорошо ли Гидеон знает семью Дэниелса?

Не очень. Лишь с тех пор, как начал работать с лошадью.

А это как произошло?

Он начал работать с Неро, когда у того еще были другие владельцы, а Дэмиен пожелал, чтобы он продолжал занятия.

Не было ли у него романа с сестрой Дэмиена?

Не было.

А с женой Дэмиена, Бет?

С ней тоже не было.

Может быть, Гидеон — гей?

Гидеон вознес глаза к небу. Нет, у него есть девушка, но она никак, никоим образом не связана с Дэмиеном Дэниелсом.

— Мистер Блейк, мы выполняем свою работу, — сказал Куган. — Понимаю, у вас выдалось тяжелое утро, и я уверен, что вы бы предпочли находиться сейчас где угодно, но только не здесь, но если мы постараемся держать себя в рамках приличий, это пойдет на пользу всем.

Другой офицер прочистил горло.

— Прошу извинить нас, если некоторые вопросы кажутся вам назойливыми, но нам важно представить ясную картину случившегося. Могу ли я поинтересоваться, как зовут вашу девушку и где она проживает?

Гидеон помедлил, не желая впутывать во все это Еву, но понял, что ничего другого, как ответить, ему не остается.

— Ева Киркпатрик. У нее художественная галерея в Уорэме, «Арн-Гэлери» — добавил он, предвосхищая следующий вопрос. — Она живет в большом, георгианского стиля, доме, точного адреса не знаю, но могу отвезти вас туда.

— То есть, она живет не с вами.

— Нет. Я живу возле Блендфорда, — подчеркнул он, теряя терпение. Они уже знали это. Он подробно изложил все свои данные по крайней мере раз шесть за это утро. Одни и те же вопросы порядком его достали. Создавалось впечатление, что его хотят на чем-то поймать.

Куган наградил его еще одним из своих долгих взглядов, и Гидеон сдался.

— Ей нравится быть у моря, и ей приходится жить рядом с галереей. Свои отношения мы не оформляли.

В дверь постучали, и в комнату заглянула чья-то голова.

— Вас можно на минутку? — спросила она, и Куган кивнул в ответ.

— Пожалуйста, подождите здесь, мистер Блейк. Мы быстро вернемся.

Быстро они не вернулись.

Прошло полчаса, прежде чем Гидеон снова увидел Кугана, приведшего с собой очередного дружка.

На этот раз вопросы носили несколько иной характер, и Гидеон понял, что кто-то из полицейских раскопал его досье. Два года назад ему пришлось давать показания по одному нашумевшему делу, но Гидеон никак не мог взять в толк, как это может быть связано со смертью Дэмиена. Он ответил на возникшие вопросы, очень надеясь, что ответы не противоречат сказанному им полиции в то время.

Новый допрос с пристрастием продлился минут двадцать, затем Куган внезапно вскочил и вышел из комнаты, уводя с собой молчавшего практически все время коллегу.

Так Гидеон вновь остался один и три четверти часа спустя уже начал думать, что даже общество Кугана предпочтительнее пустой комнаты и постоянно доносящихся из-за двери приглушенных голосов.

Дверь не была заперта, но когда он за нее выглянул, то услышал в ответ не категоричную, но вежливую просьбу подождать внутри, будучи, правда, удостоенным при этом чашки отвратительного кофе. Конечно же, его никто не принуждает оставаться, сказали ему, но Гидеон было ясно — они абсолютно уверены, что он не покинет здание в одном только легком, почти прозрачном халате.

Дверь открылась еще раз, и он поднял глаза.

— Смею полагать, Гидеон Блейк?

На сей раз это был не Куган, а его сослуживец, тип в сером, которого Гидеон уже видел утром, — в руках он держал нечто похожее на узел с одеждой.

— Вы не ошиблись.

— Старший инспектор Рокли. Извините, что продержали вас все утро в столь мрачном помещении — не нашлось другой свободной комнаты. Думаю, это вас обрадует, — сказал вошедший, подойдя к столу и положив сверток рядом с кофейной чашкой.

Он поморщился.

— Давайте сделаем так — пока вы будете переодеваться, я схожу и принесу что-нибудь более пригодное для питья. Это займет буквально минуту.

К тому времени как он вернулся, минут через пять, Гидеон уже успел сменить бумажный халат на вельветовые брюки, хлопчатобумажную рубашку и кожаную куртку, доставленные Джайлсом из его, Гидеона, собственного гардероба. Разница — как физическая, так и психологическая — была огромна.

Рокли поставил на стол две белые фарфоровые кофейные чашки, а рядом с ними положил запечатанный пакет с плитками молочного шоколада, который принес подмышкой.

— Думаю, вы бы предпочли что-нибудь вроде Биг-Мака, но, боюсь, это все, что есть. Из моих личных запасов, — добавил он с легким сожалением. У него было лицо умудренного опытом, многое повидавшего в жизни человека, но, однако, без того неприкрытого цинизма, который присущ, как правило, людям его профессии.

Только теперь Гидеон осознал, как проголодался. То же, похоже, чувствовал и Рокли, который, не мешкая ни секунды, открыл пакет, надорвав упаковку там, где было написано «линия отрыва».

Инспектор вытащил две плитки и протянул пакет Гидеону.

— Отрывной язычок всегда находится где-то за третьей плиткой, поэтому приходится съедать четыре — чтобы остальные не выпадали, а если нужно снова запечатать пакет, то штук семь-восемь, — пожаловался он, и в его глазах под парой внушительных кустистых бровей промелькнул огонек. — По крайней мере, так я себя постоянно успокаиваю.

Гидеон тоже взял две и поблагодарил Рокли, радуясь в душе, что разговаривает с нормальным человеком. Куган, своей сердечностью и отношением к людям, больше напоминал говорящие часы.

— Так, перекусили, а теперь, к делу. Я понимаю, вам это уже порядком надоело; наверное, раз шесть обо всем рассказывали, но не могли бы вы ответить и на мои вопросы?

Тяжело вздохнув, Гидеон кивнул. Он едва не падал с ног от усталости, но, как говорится, от еще одного раза не умирают, да и после принесенных Рокли кофе и бисквитов отказать было трудно.

— Спасибо. — Лицо инспектора выражало искреннюю благодарность. — А затем мы отвезем вас домой — или куда вы там пожелаете.

Глава 2

Полицейский «рейнджровер» подбросил Гидеона до подъездной дорожки, ведущей к конюшням Паддлстоун-Фарм. До самой фермы, доставшейся Дэниелсам по дешевке, оставалось пройти несколько миль. Управлявший машиной молодой полицейский констебль выразил готовность довезти его до главного входа. Спешить некуда, сказал он, но Гидеон предпочел прогуляться; требовалось собраться с мыслями.

После долгих часов вынужденного бездействия было приятно снова подвигаться, размять ноги, подышать свежим воздухом, и, тем не менее, представься такая возможность, он пошел бы куда угодно, только не на ферму, где придется столкнуться с невообразимым горем семьи Дэмиена.

Что он им скажет, если они захотят узнать подробности произошедшего? Как объяснить людям, что того, кого они так любили, застрелил обученный снайпер; что упав с лошади, он сломал шею, и что последний раз, когда Гидеон его видел, он лежал в грязи с дыркой в сердце, а то, что когда-то было спиной, представляло собой кровавое месиво?

Скорее всего, пуля была с мягкой головкой, объяснил Гидеону Рокли. Специальная модификация. Попадая в тело, раскалывается, оставляет маленькое входное отверстие и большое — выходное. Если бы не протектор, спину разворотило бы еще сильнее.

Гидеон потряс головой, отгоняя воспоминания. У семьи Дэмиена слово «стрельба» вызывало, вероятно, те же естественные ассоциации, что и у него самого — до этого утра. Они, по крайней мере, избавлены от созерцания той ужасной картины, что довелось увидеть ему.

В конце дорожки Гидеон немного помедлил и все же направился к загону, убеждая себя в необходимости удостовериться, что лошадей доставили в целости и сохранности, но сознавая, что лишь пытается отложить неприятный момент встречи с родными Дэмиена. Жеребцы уже давно в стойле, в этом он даже не сомневался.

Была половина шестого — время кормления лошадей, — но в обычно шумном дворе стояла тишина. Дверь в комнату, где хранился корм, была заперта, так же как и дверь примыкающего ко двору коттеджа, в котором проживали четверо работников конюшни. Из-за невысоких дверей, когда Гидеон проходил мимо, высовывались лошадиные морды, и даже полосатый котяра, живший в сенохранилище, вышел его поприветствовать, но людей видно не было, пока из последнего стойла не вышла крашеная блондинка с собранными в хвостик волосами, которая несла в руках пустую сетку для сена и мешок навоза. Заметив Гидеона, она на секунду остановилась, и он понял.

— Привет, — сказал Гидеон, чувствуя, что обязан что-то сказать. — Помощь не требуется?

Девушка молча покачала головой и прошла мимо, укоризненно посмотрев на него припухшими от слез глазами, словно обвиняя Гидеона в том, что застрелили не его. Из своих предыдущих визитов на ферму он понял, что работают здесь люди преданные, и, хотя Дэмиен женат, по крайней мере две или три девушки тайно влюблены в своего чертовски привлекательного босса.

Незнакомка скрылась в сенохранилище, захлопнув за собой дверь, и Гидеон, навестив двух жеребцов, с большой неохотой направился по тропинке к жилому, из серого камня, дому, незаметному из двора. Сбоку к зданию, словно утенок к маме-утке, пристроился крошечный коттедж Дэмиена.

Старый темно-зеленый «лендровер» стоял там, где его и оставили утром, рядом с более современными автомобилями Дэмиена, напротив обнесенного симпатичной стеной сада, и Гидеон многое отдал бы за возможность просто сесть за руль и уехать отсюда. Он был почти никем этой семье, но то, что он находился с Дэмиеном, когда тот умер, не позволяло уйти, не увидев их.

Он постучал в дверь и уставился на побитое каменное крыльцо под ногами. Старый дом, несомненно, пережил множество трагедий многих семей, но невозможно было себе представить нечто столь же жестокое и бессмысленное.

Через несколько секунд дверь открылась, и перед ним предстала сестра Дэмиена, коему обстоятельству Гидеон был очень рад. Помощница тренера, Матильда — или Тилли — была знакома ему лучше других членов семьи Дэниелсов. Тилли очень походила на брата — тот же рост, приятный, добрый взгляд и всегда готовая улыбка. Правда, сейчас женщина, понятное дело, не улыбнулась; ее серо-голубые глаза покраснели от слез.

— Здравствуйте, — сказала она печальным голосом и отступила в сторону. — Проходите.

— Послушайте, может быть…

— Нет, пожалуйста… Ведь для вас это стало таким же потрясением. Вы в порядке?

Искреннее беспокойство, прозвучавшее в ее голосе, тронуло Гидеона.

— Я в порядке — не считая шока. Простите, что не смог прийти раньше, весь день провел в полицейском участке.

— Знаю. Нам сказали. Я открыла дверь и увидела двух полицейских. Даже не сразу все поняла, когда они заговорили со мной, таким нереальным это казалось, понимаете? Они были очень любезны, но потом начались все эти вопросы… Такое впечатление, будто они думают, что мы что-то знаем об этом… ну, почему так случилось…

Гидеон посмотрел на нее с сочувствием, вспомнив, что именно спрашивал у него Куган.

— Такая у них работа, — сказал он. Рокли сообщил, что примерно девяносто процентов убийств совершается родственниками или близкими друзьями жертвы. Как бы неприятно это ни было, то, что полиция начала расследование именно с них, представлялось вполне логичным. — Боже, мне так жаль…

Тилли покачала головой.

— Нет же, вы ничего не могли сделать — нам сказали. Просто, я не понимаю… — Ее голос задрожал.

Инстинктивно, Гидеон шагнул навстречу, она вдруг оказалась в его объятьях и уткнулась лицом в грудь. Он гладил ее по спине, тщетно стараясь успокоить. Удивительно, в свои тридцать пять, она все еще оставалась не замужем, что приобретает особое значение именно в таких случаях.

— Я тоже ничего не понимаю. Все это как-то странно, — сказал он.

— Но как такое могло случиться? — спросила она сквозь слезы. — Просто не могу поверить.

— Знаю, — согласился он. — Знаю.

В зеркале на стене, за ее плечом, он заметил свое отражение. Густые, выцветшие на солнце, темно-русые волосы, серо-зеленые глаза и довольно правильные черты; странно, но ужасные события утра, похоже, никак не отразились на лице, что смотрело на него.

Тилли отпрянула, высморкавшись в зажатый в руке носовой платок, и пытливо заглянула ему в глаза.

— Он не … я хотела сказать… это было быстро? Он ведь не мучался?

Соврать под этим пристальным взглядом было бы трудно, но, к счастью, Гидеон мог ответить абсолютно честно.

— Нет. Все произошло мгновенно. Он ничего даже не почувствовал.

Ее глаза изучали его лицо еще секунду, затем она коснулась его руки.

— Спасибо. Нам лучше зайти внутрь, а то они уже, наверно, гадают, куда я подевалась. И… Гидеон… мама не очень хорошо себя чувствует. Она… ну, сами увидите, я просто хотела вас предупредить. К тому же здесь женщина-полицейский. Офицер по связи или что-то в этом роде. Как бы там ни было, она здесь просто, чтобы помочь, если нам что-либо понадобится. Приятная женщина.

Они вошли в единственную в доме комнату, где Гидеону уже доводилось бывать раньше. Это была кухня и, как часто случается с кухнями в сельской местности, центр повседневной жизни семьи, что удостоверялось ее уютным, обжитым, немного хаотичным видом. Разносортная, старая и новая посуда, плита, мойка — все несло теплый отпечаток времени, столь любимый редакторами глянцевых журналов. Еще утром он сидел здесь, обсуждая проблемы Неро, попивая приготовленный Дэмиеном чересчур крепкий чай из глиняной кружки, сестры которой висели на крючках под кремовым шкафчиком.

Сейчас здесь собралась вся семья Дэниелсов, за исключением отца Дэмиена, Хэмиша, уехавшего на распродажу. Жена Дэмиена, Бет, миниатюрная темноволосая женщина держала на коленях трехлетнего сынишку, Фредди. Когда Гидеон вошел, она коротко взглянула на него и тут же опустила голову. В ее больших карих глазах блестели слезы, руки заметно дрожали. Фредди, светловолосый, как и все прочие члены семьи, мальчонка вжался лицом в теплый шерстяной свитер матери. Не сознавая масштабов обрушившейся на них трагедии, он остро ощущал общую атмосферу подавленности и горя.

Азиатской наружности медсестра сидела рядом с матерью Дэмиена, Барбарой, худенькой, лет шестидесяти с небольшим женщиной с поседевшими светло-русыми волосами. Лицо ее несло все признаки человека, большую часть жизни проводящего на воздухе. Она всегда гордилась своими детьми, и Гидеон ожидал, что именно по ней случившееся ударит сильнее всего, однако, вопреки предупреждению Тилли, Барбара выглядела спокойной и собранной. Причина этого прояснилась достаточно скоро.

Едва Тилли предложила ему стул и чашку кофе, как ее мать подняла голову и улыбнулась.

— А, Гидеон, да? Боюсь, Дэмиен еще в школе. Думаю, скоро будет. Пожалуй, нужно приготовить чаю…

В наступившей неловкой тишине дочь и невестка обменялись беспокойными взглядами. Барбара же, махнув рукой в сторону женщины-полицейского, продолжала:

— А это Ивонна, она… она очень добра к нам… — Миссис Дэниелс остановилась в нерешительности, как будто спрашивая себя, что делает в их доме посторонний человек.

Медсестра слабо улыбнулась, посмотрела на Гидеона и едва заметно пожала плечами, как бы говоря: я и сама ничего не понимаю.

Не зная, что делать, Гидеон ответил Барбаре улыбкой, поздоровался коротко и благодарно кивнул подавшей чашку чая Тилли, которая наклонилась и негромко сказала:

— Врач уже едет. Мама в таком состоянии с той самой минуты, как услышала…

— О, Боже. — Бет судорожно вздохнула и вдруг разразилась слезами. — Не могу поверить! Этого не может быть! Какой-то кошмар! Он же всего лишь отправился на прогулку! Ну как его могли убить!

К слезам матери добавились легкие слезы сына. Бет обняла его крепче и поцеловала в макушку.

— Если бы несчастный случай… тогда понятно. Но как можно подстрелить человека? Это же в голове не укладывается! Как можно быть настолько неосторожным?

Судя по тому, что сказала Бет, семье еще не сообщили, что случилось на самом деле.

— Не плачь, милая. — Барбара протянула к невестке руку. — Дэмиен и Маркус скоро вернутся, и все образуется.

— Ох, мама, — покачала головой Тилли. — Пожалуйста, не надо. Я этого больше не вынесу.

— Кто такой Маркус? — тихо спросила у Гидеона медсестра.

Но ответила ей миссис Дэниелс.

— Мой младший, — с гордостью сообщила она. — Поедет на Олимпиаду.

Ивонна вопросительно посмотрела на Тилли, которая чуть пожала плечами и качнула головой.

Бет совсем разревелась, и Фредди, напуганный тем, чего не понимал, соскользнул с ее колен и перебежал к Тилли.

Повернувшись к окну, Гидеон увидел въехавший во двор седан и сразу же за ним внедорожник Хэмиша Дэниелса.

Отставив чашку, он посмотрел на Тилли.

— Кажется, доктор. Вот что, Фредди, не покататься ли нам с тобой на Мальчике? Ему без разминки нельзя, а то станет таким же толстеньким, как ты.

Фредди мгновенно оживился.

— А я не толстенький! — возразил он, но тем не менее подбежал к Гидеону и сунул ему в руку свой маленький кулачок.

— Спасибо, — шепнула одними губами Тилли.

Прошло минут сорок пять, прежде чем доктор вышел из дому, сел в машину и уехал. За это время Гидеон — с сомнительной помощью Фредди — поймал, расчесал и оседлал старенького пони по кличке Мальчик, а потом еще и провел его несколько раз по паддоку за конюшней с сидящим на спине ребенком.

К тому моменту, как Хэмиш пришел освободить его от бремени, Гидеон уже был сыт по горло добровольно взятыми на себя обязанностями няни. Впрочем, судя по радостному крику, которым Фредди приветствовал дедушку, справился он с ними весьма и весьма посредственно.

Хэмиш, крупный, высокий, могучего сложения мужчина с голубыми глазами и вьющимися светло-русыми и лишь недавно начавшими седеть волосами — по словам Дэмиена, наследие матери-скандинавки — легко снял внука с пони и пересадил на собственную спину.

— Спасибо, Гидеон, — сказал он своим мягким, глубоким голосом. — Доктор дал Барбаре успокоительное, и сейчас она, слава Богу, спит. Говорит, проспит до утра. Будем надеяться, завтра ей станет легче. Доктор объясняет такое состояние реакцией на шок, но сказать, когда она его преодолеет, не берется.

Гидеон подтянул стремена к седлу пони, и они направились к конюшне. Фредди довольно покачивался на крепких плечах старика.

Сам Хэмиш к верховой езде относился равнодушно, предпочитая обрабатывать восемьсот акров земельных угодий, составлявших главное достояние Паддлстоун-Фарм. Главным предметом его забот было стадо абердин-ангусских коров, а побочным продуктом сено, которое и шло на корм лошадям.

Возле конюшни Фредди сполз червячком на землю и нашел тихое занятие по душе, пригоршню камушков и ведро с водой. Гидеон отвел Мальчика в стойло.

— Девочки, похоже, не вполне ясно представляют, что именно случилось, — сказал негромко Хэмиш. — Медсестра, если что и знает, почти ничего не говорит. Я так понял, что вы были с Дэмиеном…

Гидеон кивнул.

— Да. Все произошло мгновенно. Мы ехали через лес, и вдруг Неро рванул вперед, а Дэмиен свалился на землю через круп. Я даже не сразу понял, что в него стреляли. Да и кто бы мог подумать, что такое возможно?

— Тилли и Бет, кажется, склонны считать, что выстрел был случайный, что кто-то охотился на кроликов… Полиция отвечает туманно. — Хэмиш пристально посмотрел на Гидеона.

Он заколебался, не зная, можно ли рассказывать все. С другой стороны, ему никто ничего не запрещал, а уж семья в любом случае имеет право знать все.

— Стреляли не дробью. И выстрел не был случайным. Тот, кто стрелял, знал, что делал.

Хэмиш нахмурился и покачал головой.

— Тогда я ничего не понимаю. Кто мог желать его смерти? Он всем нравился. У него не было врагов. — Старик остановился и, проиграв схватку с рвущимися из-под контроля чувствами, прикрыл глаза ладонью. — Извините. Не знаю, как я с этим справлюсь. Сначала Маркус, теперь Дэмиен… это слишком… — Плечи его затряслись от неслышных рыданий.

— Да… да… — Больше сказать было нечего, и Гидеон умолк. Он всего лишь несколько раз встречался мимоходом с Хэмишем и теперь не знал, как его утешить и какие слова говорить. Да и чем утешить отца, потерявшего сына? Ни для Хэмиша, ни для прочих членов семьи жизнь уже никогда не будет прежней.

Ввиду особых обстоятельств смерти Дэмиена Дэниелса, тело его не подлежало выдаче для похорон до окончания следствия, что причиняло дополнительные страдания несчастной семье. Ставший тренером бывший жокей пользовался широкой популярностью, и средства массовой информации на протяжении нескольких дней уделяли этой теме первостепенное внимание. Когда Гидеон на следующий день позвонил Тилли, она пожаловалась, что ферму осаждают репортеры и фотографы, и отцу даже пришлось звонить в полицию.

Результатом такого внимании я стал поток писем и открыток с выражением соболезнования от друзей и поклонников Дэмиена. В ответ на бесконечные звонки относительно даты похорон семья решила провести поминальную службу и выразила пожелание посылать денежные пожертвования в Рэдклифф-Траст, благотворительный центр, заботящийся о прекративших выступления скаковых лошадях. Сам Дэмиен, бывший одним из организаторов центра, всегда горячо поддерживал его деятельность.

За те десять дней, что прошли между убийством и поминальной службой, полиция, похоже, так и не добилась значимых успехов. Расследование велось тщательно, самого Гидеона допрашивали еще дважды, и семья убитого тоже несколько раз принимала у себя Рокли и его людей. Два вечера подряд инспектор появлялся на телеэкранах, обращаясь к населению с призывом о помощи в получении информации. Газеты сообщали о том, что детективы обошли все придорожные дома, опрашивая местное население. Если предпринятые меры и принесли что-то ценное, полиция об этом не распространялась.

Друзья Гидеона, Пиппа и Джайлс, знали семью Дэниелсов с детства, а Пиппа даже пару раз ходила с Дэмиеном на свидание, так что по возвращении в конце того ужасного дня из Паддлстоун-Фарм Гидеон с тяжелым сердцем сообщил им о случившемся. Пиппа только что вернулась после многочасовой охоты с пахучей приманкой и еще находилась под впечатлением от погони. Когда Гидеон явился в дом с печальной новостью, она со своим бой-френдом Ллойдом ела суп на монастырской кухне — уже скинув сапоги, но еще в заляпанной грязью одежде. Он не стал делиться самыми жуткими деталями, но и без того поверг обоих в глубокий шок.

— Боже! — воскликнул Ллойд. — Так вот почему на дороге было столько полицейских машин! Наше место сбора было примерно в десяти милях оттуда, — объяснил он Гидеону. — У меня в конце первой полосы захромала кобыла, так что пришлось тащиться пешком за второй лошадью. То-то вертолет кружил…

— Да, я его тоже видела, — вспомнила Пиппа. — Господи! Бедный Дэмиен! Бедная Тилли! Невероятно! Это какая-то бессмыслица!

— Кто такой Маркус? — спросил Гидеон. Барбара и Хэмиш упоминали о Маркусе, но Тилли, как мне показалось, не слишком расположена говорить на эту тему.

— Маркус! Боже, я совсем забыла о Маркус, — тут же отозвалась Пиппа. — Младший брат Дэмиена. Покончил с собой лет десять или двенадцать назад. Ужасно! Он проходил тренировочные сборы с командой по современному пятиборью, готовился к участию в Олимпиаде, а потом спрыгнул с крыши какого-то здания. Ему было семнадцать, и все считали, что он совершенно счастлив. Страшный удар для семьи. И вот теперь Дэмиен. Какая несправедливость. Бедная Барбара, бедная Тилли.

Гидеон вспоминал тот разговор, ожидая Джайлса, который обещал заехать за ним по пути на поминальную службу.

Пиппа и ее старший брат жили в старом приорстве, доставшемся Джайлсу в наследство после преждевременной смерти их родителей несколько лет назад, а Гидеон уже второй год арендовал у них — фактически бесплатно — сторожку. Это каменное сооружение шестнадцатого века он делил с абиссинской кошкой Эльзой и двухлетней дворняжкой, отзывавшейся — при желании — на кличку Зебеди.

За окном, на зеленеющей лужайке, по которой скользил рассеянный взгляд Гидеона, под стеной из старых буков покачивались на ветру рассыпанные скупой рукой нарциссы. После нескольких пасмурных, серых и мокрых дней солнце выглянуло из-за туч и трава так дружно пошла в рост, что кое-кому уже давно следовало бы взяться за газонокосилку или просто косу, но в данный момент мысли Гидеона витали далеко от собственного лужка.

Почему Дэмиен? Если трагедия что-то и показала, то лишь то, что бывшего жокея все любили и уважали. Об этом говорили и публично, в газетах и по телевидению, и в частных беседах, и все отмечали его щедрость, готовность прийти на помощь и добродушие. Ни у кого не было для него плохого слова.

И тем не менее кто-то питал к Дэмиену Дэниелсу столь сильную неприязнь, что даже притаился в лесу и пустил пулю ему в сердце. Что же это должна быть за ссора такая?

За живой зеленеющей изгородью показалась крыша «мерседеса», и Гидеон, отогнав непродуктивные мысли, встал и потянулся за синей шерстяной курткой.

В машине, кроме Джайлса, была и Пиппа.

— Привет. А Ллойда нет? — удивился он. Последние два месяца Пиппа встречалась с будущим членом парламента, Генри Ллойд-Эллисом, который как будто не вылезал из монастыря. Гидеон предполагал, что они и на службу отправятся вместе.

Пиппа покачала головой. Выглядела она на редкость элегантно — в черном брючном костюме и с отороченной бархатом шляпкой на коротко подстриженных светло-каштановых волосах.

— Обещал подъехать чуть позже. В последний момент возникло какое-то неотложное дело, связанное с намеченным на воскресенье маршем. Он не переживет, если пропустит службу — они с Дэмиеном дружили с детства.

Гидеон устроился на переднем сидении. Его так и подмывало сказать, что ради поминальной службы по другу дела, какими бы важными они ни казались, можно и отложить. Тем не менее он предпочел придержать это мнение при себе.

Пиппу Гидеон знал примерно столько же, сколько и ее брата, и в Грейлингс-Прайори бывал не раз и не два, когда они с Джайлсом вместе ходили в школу. После окончания университета связь с Пиппой на какое-то время прервалась, пока случай не свел их вместе, и прежние дружеские отношения восстановились моментально, как будто и не прерывались на долгих десять лет. И лишь в самое последнее время — точнее, после того, как Пиппа начала встречаться с Ллойдом — ситуация стала немного напряженной. Обычно уравновешенная и спокойная, Пиппа часто бывала непредсказуемой и угрюмой, пока на эти перемены не обратил внимания даже не отличающийся интуицией Ллойд.

— Отлично выглядишь, Пипс, — заметил, повернувшись назад и глядя на нее через зазор между спинками сидений, Гидеон. Не будучи красивой в традиционном понимании этого слова, она отличалась классической чистотой и четкостью линий, гарантирующими сохранение привлекательности еще на долгие годы, когда более миловидные сверстницы поникнут и увянут.

— Выглядит свеженькой, а? — бросил Джайлс, трогая с места.

— Да, учитывая мой возраст, — кисло согласилась Пиппа. Ей было тридцать три, на три года меньше, чем Гидеону и Джайлсу, и на восемь, чем Ллойду.

Гидеон подумал, что она, может быть, намекает на его отношения с женщиной еще старше, но тут же отбросил эту мысль — Пиппа никогда не комментировала возраст Евы, по крайней мере в его присутствии.

— Что полиция? Еще не поймали того мерзавца? — поинтересовался Джайлс, вспомнив, куда они едут. — Ты ничего не слышал?

Гидеон покачал головой.

— Вчера снова был у Кугана, но если они и совершили прорыв, то мне об этом не сказали. Думаю, полиция зашла в тупик. Возле дороги, за лесом, есть парковочная стоянка. Там еще любят выгуливать собак, а потому две-три машины есть почти всегда. Тилли рассказывала, что в воскресенье там опять были полицейские, останавливали проезжающих, расспрашивали людей. Думаю, пройти через лес незаметно не так уж трудно, особенно если винтовка складная.

— Да, но кто-то должен был знать, что вы будете на той дороге, — указал, нахмурившись, Джайлс.

— Мы проезжали по этому маршруту уже третий раз. Хотели приучить Неро к шуму и стрельбе. Но Дэмиен, наверно, бывал там еще чаще.

— А зачем тебя снова вызывали в полицию? — спросила Пиппа.

— Думаю, такой у них порядок. Может быть, надеются, что я вспомню что-нибудь важное, о чем забыл упомянуть. Хотя, по-моему, Куган считает, что я что-то утаиваю.

— Господи! Он же не думает, что ты имеешь какое-то отношение к убийству?

— Вряд ли я числюсь у него главным подозреваемым, но…

— Но что?

Гидеон пожал плечами.

— Не знаю. Наверно, такая у него манера ведения следствия. К тому же им важно изучить все возможности.

На поминальную службу по Дэмиену Дэниелсу, по оценке Гидеона, собралось около двухсот человек, и вскоре стало ясно, что выбор собора вместо приходской церкви, был продиктован соображениями не престижа, а практичности. Пришлось искать дополнительные стулья, но мест все равно не хватило, и с десяток человек остались стоять в боковых проходах. Помимо друзей и родственников Дэмиена, Пиппа указала Гидеону на нескольких бывших жокеев, соревновавшихся когда-то с покойным и даже успевших поработать на него, и коллег-тренеров. Присутствовали даже, добавила она шепотом, представители монаршей семьи — пару раз Дэмиен выступал в цветах королевы.

Пресса, как и ожидалось, была представлена во всей своей мощи, а за воротами работали сразу две телевизионные команды, местная и Би-Би-Си. Гидеон обратил внимание, что двух или трех знаменитостей попросили сказать несколько слов в микрофон, и постарался укрыться, чтобы никто не указал на него как на человека, бывшего рядом с Дэмиеном в момент смерти. Его имя и адрес каким-то образом стали общеизвестны, и, попав на прошлой неделе пару раз в засаду, он стал осторожнее и, прежде чем выйти за ворота, внимательно осматривал прилегающую территорию.

К счастью, на этот раз к нему никто не подошел.

В должное время семья Дэниелсов проследовала по главному проходу — дамы в шляпках и под вуалью, Фредди в темно-синем с серым костюмчике.

В отличие от остальных, шедших со склоненными головами, Барбара, которую вел под руку Хэмиш, посматривала на собравшихся с явным любопытством. Похоже, даже это формальное признание смерти ее сына не проникло через тот защитный пузырь, под которым миссис Дэниелс укрылась от окружающего мира. Но что будет, подумал Гидеон, когда реальность все же просочится в сознание бедной женщины?

Поскольку желающих сказать прощальное слово оказалось слишком много, служба затянулась, и к концу ее дети помладше уже жаловались и вертелись, а малыш в заднем ряду просто расплакался.

Едва Гидеон с друзьями выбрался из душного собора, как подошедший высокий мужчина в серых вельветовых брюках и приталенном кожаном пиджаке по-хозяйски взял Пиппу за руку.

— Ллойд! — обрадовано воскликнула она. — Давно здесь?

— Да, уже прилично. Минут двадцать, может, чуть больше… полчаса. Освободился раньше, чем ожидал. Приехал где-то около половины двенадцатого, так что пришлось постоять сзади. Сколько народу, а! Старине Дэмиену было бы приятно. Привет, Джайлс, Гидеон.

Генри Ллойд-Эллис, представительный мужчина с посеребренными вьющимися и уже начавшими редеть русыми волосами и полнеющей атлетической фигурой, недавно расстался с супругой, оставив ее с двумя детьми. В молодости он был хорошим и разносторонним спортсменом и даже представлял Англию в соревнованиях по триатлону. Общее мнение сводилось к тому, что такого человека невозможно не любить, но Гидеону это каким-то образом удавалось.

— Генри. — Он коротко кивнул, заметив мелькнувшее в глазах Ллойда раздражение, — тому не нравилось, когда его называли по имени.

Отпрыск богатой семьи, выпускник университета, большой любитель охоты, переключившийся после запрета охоты на лис на охоту с пахучей приманкой, он носил с недавних пор звание Магистра Гончих Псов Тарранта и Стаура. Вознесшись на волне общего недовольства запретом на верховую охоту на лис, Ллойд выставил свою кандидатуру на приближающихся парламентских выборах, а поскольку основную массу избирателей составляли сельские жители, ему сулили верный успех.

Присоединившись к череде выходящих из собора людей, они добрались до парковочной стоянки и направились в отель — помянуть умершего. Пиппа в «мерседес» не села, предпочтя ему «рейнджровер» Ллойда.

Стоя в высокого створчатого окна и наблюдая за оживленной толпой, Гидеон думал о том, что прием прошел вполне успешно. Если бы еще и Джайлс не проявил желания задержаться… Впрочем, рассчитывать на это не приходилось с самого начала, потому что Джайлс всегда был человеком коммуникабельным и нигде не чувствовал себя счастливее, чем в комнате, полной народу. Он вздохнул. Надо было сообразить раньше. Не садиться в машину, а придумать какую-нибудь отговорку и сразу после службы взять такси. Взгляд его не в первый уже раз обратился туда, где сидели Пиппа и Ллойд, и Гидеон, подавив раздражение, подумал о том, будет ли ждать его дома Ева. Он незаметно посмотрел на часы — не пора ли, сославшись на головную боль, откланяться.

Барбара Дэниелс незаметно исчезла где-то между собором и отелем, скорее всего, кто-то из родственников увез ее домой. Разумное решение, уберегающее родственников и гостей от возможных недоразумений. Гораздо милосерднее и легче сказать, что пожилая леди чувствует себя недостаточно хорошо, чтобы вынести еще одно испытание.

Выдержав еще с полчаса пустых разговоров, канапе и настойчивых официантов, наполняющих бокал каждый раз, когда он делал лишь глоток, Гидеон решил, что теперь, когда в зале стало душно, его ссылку на головную боль уже никто не сочтет притворством. Отцепившись от дюжего субъекта, который потчевал его малоправдоподобными рассказами о собственной роли в успехах Дэмиена, он отправился на поиски Джайлса, чтобы сообщить о принятом решении.

Брат Пиппы, как и следовало ожидать, проводил время в компании скорее женской, чем мужской, совершенно, по мнению Гидеона, позабыв о причине собравшей сюда их всех.

Подойдя сзади, он положил руку ему на плечо и наклонился к уху.

— Я собираюсь домой. Передай спокойной ночи Пиппе.

Джайлс повернулся. На руке у него повисла элегантная брюнетка.

— Гидеон! Познакомься с Лейлой. Она бортпроводница.

— Стюардесса, — поправила девушка, окидывая нового знакомого оценивающим взглядом голубых глаз. — Привет, Гидеон.

— Привет. — Он вежливо улыбнулся, не реагируя на провокационный тон.

— Послушай, раз уж ты уезжаешь, может, возьмешь мой «мерс»? — предложил Джайлс. — Я за руль уже не сяду — слишком много выпил. Эти официанты, такие проворные ребята — чуть отвернулся, уже подлили!

— Да, поэтому я и переключился на оранжевый сок. О’кей. Машину я возьму. А ты попрощайся за меня с семьей.

Получив ключи от «мерседеса» и парковочный талон и улыбнувшись еще раз Лейле, Гидеон снял со спинки стула пиджак и начал пробиваться к Хэмишу Дэниелсу, светлая голова которого возвышалась над головами других гостей. Подойдя ближе, он увидел отца Дэмиена в компании невестки, высокого светловолосого мужчины, который вполне мог быть его братом, и двух японцев, которые братьями определенно не были.

— Спасибо, что пришли, Гидеон, — сказал Хэмиш. — Прекрасно, что столько людей пришли засвидетельствовать свое почтение. — Продолжить он не успел, потому что опустил руку во внутренний карман пиджака и достал мобильный. — Извините.

Пока Хэмиш, отвернувшись, разговаривал по телефону — судя по тону, дело было важное, — Гидеон попрощался с Бет.

Хэмиш, закончив разговор, огляделся.

— Кто-нибудь видел Тилли?

— Кажется, пошла в дамскую комнату, — ответила Бет. — А что случилось?

— Мне нужно вернуться домой, — избегая прямого ответа, сказал мистер Дэниелс.

Бет нахмурилась.

— Что-то с Барбарой?

— Нет, нет. — Он многозначительно посмотрел на невестку, и Гидеон понял, что старик не хочет делиться новостями со всеми подряд.

— Вам, наверно, есть о чем поговорить, так что я пойду, — сказал он с таким расчетом, что и остальные, поняв намек, последуют его примеру.

Так и случилось, и Хэмиш бросил на Гидеона благодарный взгляд.

Предвидя долгий путь домой и учитывая количество выпитого апельсинового сока, Гидеон нанес визит в туалет, после чего вышел через заднюю дверь на стоянку и сразу же увидел Хэмиша. Фермер с отчаянием взирал на блокировавшие его машину «вольво» и спортивный седан.

— Черт бы их побрал! Только этого мне и не хватало!

— Могу помочь?

— Хотел смыться незаметно, но эти недоумки перекрыли выезд! Пока их найдешь, пока разберешься, пройдет час, и все полезут с расспросами, что да почему.

— Если хотите, могу подвезти, — предложил Гидеон. — Я поеду на машине Джайлса, а он вызовет такси. Мы припарковались за углом, там многоуровневая стоянка…

Секунду-другую Дэниелс колебался.

— Можете ничего мне не объяснять, — добавил Гидеон.

— Но вам же не по пути.

— Ничего.

— Ладно, спасибо. — Хэмиш резко повернулся и направился к выходу со стоянки. Гидеону пришлось прибавить шагу, чтобы не отстать.

— Звонила сестра Барбары. Отвезла Барбару домой после службы. Мы подумали, так будет лучше.

— Можете не объяснять, — еще раз сказал Гидеон.

— Все равно скоро услышите. Не хотелось никого беспокоить. И без того все плохо. Дэмиен умер, пресса не дает проходу. Люди постоянно говорят об этом, но замолкают, как только видят меня рядом. Да, я все понимаю и никого не виню, но теперь в дополнение ко всему прочему еще и взлом. Да, залезли в дом. Когда Люси и Барбара приехали, они увидели, что окно разбито. Какой-то мерзавец узнал, что мы все уехали, и воспользовался моментом.

— Боже! — пробормотал Гидеон и почему-то подумал о том, как это скажется на матери Дэмиена.

— Я попросил Бет и Тилли остаться, но им не позавидуешь. Уж и не знаю, как они будут объяснять мое отсутствие. Придется что-то придумывать.

Гидеон расплатился за стоянку, и они поспешили по ступенькам на верхний уровень многоэтажного гаража.

— Вы меня извините за беспокойство, — сказал Хэмиш, садясь впереди. — Задерживаетесь из-за меня…

— Все в порядке. Честно говоря, я не очень-то и спешу. Просто не люблю толпу.

— Я тоже, — рассеянно кивнул Дэниелс. — Господи, только этого нам и не хватало!

Гидеон остановил автомобиль у выезда, сунул талончик в автомат и подождал, пока поднимется шлагбаум. Влившись в поток городского движения, он спросил:

— А что, на ферме никого не было?

— Да. Большинство поехали на службу, а осталась только Меган, она у нас и по дому помогает и в конюшне работает. Дом был заперт, но сигнализацию не включали, потому что ей надо было приготовить ланч. Обычно она или в доме, или во дворе…

— Но сегодня?..

— Похоже, две лошади вырвались из конюшни, так что Меган пришлось их искать.

— Вырвались? Или их выпустили?

— Вот и я так думаю, — согласился Хэмиш. — Насчет службы мы особенно не распространялись, но вы же видели, сколько было народу. В общем, знали многие. Господи! Представляю, в каком состоянии Барбара.

Гидеон старался ехать побыстрее, но тем не менее, когда они добрались до фермы примерно через четверть часа, у дома, возле стены сада, уже стояли две полицейские машины и фургон. Передняя дверь была открыта. Хэмиш, не дожидаясь, пока «мерседес» остановится, выскочил из машины и побежал по дорожке. Гидеон, припарковав автомобиль, медленно последовал за ним. Стоявший у двери полицейский, по-видимому, принял его за родственника и останавливать не стал, и он прошел дальше, увлекаемый отчасти стремлением помочь и отчасти старым добрым любопытством.

Повернув по привычке в кухню, Гидеон мельком заглянул в гостиную. Два человека в белых комбинезонах работали, склонившись над огромным дубовым комодом в дальней части комнаты. Их строгие белые фигуры резали глаз на фоне толстого, с длинным ворсом ковра, среди уютной роскоши гостиной, напоминая вырезанных из бумаги плоских человечков на задрапированной бархатом сцене. К счастью, по крайней мере так показалось Гидеону, комнате не слишком пострадала.

В кухне, кроме Хэмиша, Барбары и пожилой женщины, вероятно, ее сестры Люси, оказался и детектив-инспектор Рокли. Остановившись у двери, Гидеон услышал дрожащий голос Барбары.

— Зачем они устроили такое в коттедже? Я же там прибиралась к возвращению Дэмиена. Они все испортили. Дэмиену это не понравится, он такой аккуратный. — В глазах у нее блеснули слезы. Черный цвет платья подчеркивал бледность кожи, и она выглядела отчаянно, трогательно хрупкой.

— Мы все поправим, — пообещал Хэмиш, кладя руку на плечо жены и обращаясь к ней, как к ребенку.

— Нет, не поправим, — безутешно сказала она, и Гидеон вдруг услышал в этих простых словах пробуждающееся осознание страшной, сокрушающей истины. — Он не вернется. Он ушел… мой мальчик ушел. Почему он оставил меня? Почему? Почему, Дэмиен?

Она выкрикнула последние слова с неожиданной и пронзительной горечью и расплакалась, с подвываниями, раскачиваясь взад-вперед, словно боль была физическая.

— Не надо, Бабс, не надо… — Хэмиш обнял ее, крепко прижал к себе, но стенания продолжались. Он огляделся, словно ожидая помощи от остальных, но совет подал Рокли:

— Ей нужен врач. У вас есть номер телефона?

Доктор приехал минут через пятнадцать, и к тому времени Барбара немного успокоилась, душераздирающие рыдания стихли, но слезы все еще катились по ее щекам.

Рокли кивком предложил Гидеону выйти, и они, пройдя по дорожке, остановились у садовой стены.

Грубоватый камень был теплый, пробивающиеся из трещинок побеги переплетались, устремляясь вниз фиолетовыми и белыми каскадами. Муха с жужжанием села ему на руку. Гидеон тряхнул рукой.

— Хэмиш ваш друг? — спросил Рокли.

Гидеон покачал головой.

— Нет. Я вообще едва его знаю. Я просто привез его в своей машине, потому что его заблокировали другие.

— Кстати, какие у Дэмиена были отношения с отцом? Как вы думаете?

— Думаю, хорошие. Хотя точно не знаю. Вы не у того спрашиваете. Кто-нибудь из родственников рассказал бы вам больше.

— Я спрашиваю того. Вы показались мне человеком довольно восприимчивым, и мне хотелось бы знать ваше мнение.

Гидеон удивился.

— Хорошо, — медленно сказал он. — Я отвечу на ваш вопрос. На мой взгляд, семья очень сплоченная. Из некоторых фраз я понял, что Хэмишу пришлось оказать некоторое давление, чтобы принудить Дэмиена расстаться с карьерой жокея, но не думаю, что это как-то их развело. Все ведь понятно, да? Работа жокея довольно опасная, а Хэмиш уже потерял младшего сына…

— Некоторым семьям, похоже, сильно не везет. — Рокли уставился на камешек под ногой, потом вдруг резко отбросил его в сторону. — Ну, а вы? Вспомнили что-нибудь интересное? Я имею в виду то утро, когда убили Дэмиена.

Гидеон покачал головой.

— Нет, ничего. Я рассказал вам все.

— Может быть, повторите мне еще разок…

— Я уже повторял. Два дня назад. Кугану.

— Тем не менее. Если вам не трудно, — спокойно сказал Рокли.

Гидеон понимал, что спорить бесполезно. В конце концов у полиции своя работа, а он хотел поймать убийцу Дэмиена не меньше, чем другие. С другой стороны, постоянное повторение стало для него незатихающим ужасом.

— Значит, вы никого не видели? Ни души? — спросил Рокли.

— Нет.

— И раньше тоже никого не замечали? Во время предыдущих прогулок?

— Никого, извините. По крайней мере я не помню. А что вы думаете о мотивах убийства? Идеи есть?

— Идеи есть всегда. Проблема в том, чтобы выбрать из них правильную.

— Другими словами, занимайся своим делом. Наверно, бессмысленно спрашивать, есть ли какой-то прогресс?

— Делиться информацией следует очень осторожно. Одно опрометчивое слово может предупредить убийцу, что мы вышли на след, и он поспешит уничтожить улики или даже покинет страну. Безопаснее молчать.

— По телевизору сказали, что вы разыскиваете водителей белого фургона и красного хэтчбека…

— Только для того, чтобы исключить их из расследования. Мы составили список автомобилей, которые проезжали в то утро мимо автостоянки. Установлены все, кроме этих двух, но, честно говоря, если их владельцы по каким причинам не пожелают объявиться, мы мало что сможем сделать. Да это, может быть, и не важно.

— А это, по-вашему, как-то связано с убийством? — Гидеон махнул рукой в сторону дома.

Рокли поджал губы.

— Сейчас сказать трудно, но такую возможность исключать нельзя. К несчастью, такие кражи явление довольно заурядное. Семья на похоронах — выбор цели очевиден. Дэниелсы правильно сделали, что оставили дома кого-то, но в данном случае воры, как оказалось, были к этому готовы.

— И связь проступает очевиднее?

Рокли пожал плечами.

— Возможно, да. Возможно, нет. Дня через два будем знать больше.

Глава 3

Гидеон уехал из Паддлстоун-Фарм, когда члены семьи и рабочие только-только начали возвращаться с приема. День клонился к вечеру, и он позвонил Джайлсу на мобильный — заверить, что с «мерседесом» ничего не случилось, что он не загнал его в канаву или куда-то еще.

— Если тебе нечем заняться, то, может быть, заглянешь на ужин? — совершенно трезвым голосом предложил Джайлс, что отнюдь не удивило Гидеона. Спиртное он переносил стойко, не терял головы и еще в университете прославился тем, что мог перепить любого.

— Я бы заглянул, но не уверен, что придет ли Ева.

— Если придет, прихвати ее с собой. Я собирался познакомить ее с планом презентации. Опыт у нее есть, может быть, подскажет что-нибудь ценное.

Учитывая, что Ева всегда отличалась склонностью к независимости и была, как говорится, себе на уме, Гидеон поостерегся решать что-либо за нее. Он хотел узнать, будет ли на ужине Ллойд, но постеснялся проявлять любопытство.

— Ладно, я посмотрю, но «мерс» верну в любом случае.

— О’кей, только предупреди заранее.

Первым, что увидел Гидеон, когда проехал наконец в каменные ворота, был припаркованный возле Сторожки кремовый «астон мартин» Евы Киркпатрик. Паркуясь рядом, он досадливо покачал головой — при наличии свободного места она никогда не заводила машину полностью, и задняя часть ее дорогого спортивного автомобиля всегда выступала на проезжую часть на добрых пятнадцать-восемнадцать дюймов, будто нарочно провоцируя какого-нибудь лихача. Да, в данном случае дорога была частная, но Гидеон знал, что точно так же она паркуется на всех стоянках. Его собственный «лендровер» стоял неподалеку, перед гаражом.

Свет в Сторожке горел почти во всех комнатах, а из-под колпака центральной каминной трубы тянулся дымок.

— Привет, — крикнул он, толкая тяжелую дубовую дверь.

— Привет. — Ответ донесся из кухни в задней части дома, и в холл тут же вышла Ева — высокая, величавая, с бокалом красного вина в руке. Отец ее был англичанин, мать уроженка Ямайки, следствием чего и стали высокий, шесть футов, рост, оливковый оттенок кожи и черные волнистые волосы, закрывавшие, если их распустить, едва ли не всю спину. Скорее привлекательная, чем красивая, она после смерти мужа, занимавшегося земельной недвижимостью, осталась не просто вдовой, а вдовой, по ее собственному признанию, неприлично богатой. Было Еве сорок два года. Работала она не столько по необходимости, сколько из интереса, и именно под ее управлением маленькая художественная галерея превратилась в одну из самых известных и престижных на южном берегу.

— Уже кое-что, — сказала Ева, поднимая бокал. — Где взял?

— Машина Джайлса, — объяснил Гидеон, протягивая руку навстречу прибежавшему поприветствовать гостя и радостно помахивающему хвостом Зебеди.

— Задержался. Как все прошло? — спросила Ева, наклоняясь, чтобы поцеловать Гидеона в щеку. — Жаль, я не успела.

— Служба прошла нормально, но потом случился небольшой инцидент. — Рассказав в нескольких словах о вторжении на ферму, он добавил: — Вообще-то я только что разговаривал с Джайлсом. Нужно отвести «мерседес», и он приглашал нас на ужин. Нас обоих.

— Как мило с его стороны, — произнесла Ева своим глубоким музыкальным голосом. — А который сейчас час?

Вечер ничем не испортил впечатление от приятного дня. Обедали в обшитой деревянными панелями столовой, при свечах и под приглушенные звуки григорианских хоралов — «в торжественной обстановке», как выразился Джайлс.

Ева, дитя шестидесятых, нарядилась в свои любимые индийские одежды: нечто просторное, мягкое, ниспадающее — на сей раз золотисто-янтарных цветов, благодаря которым ее в меркнущем вечернем свете как будто окружало некое призрачное сияние. На шее у нее висела огромная золотисто-красная подвеска, на запястьях позвякивали бесчисленные браслеты. Гидеона, которому она представлялась танцовщицей из неведомой восточной страны, приятно грела мысль, что именно с ним эта женщина разделит сегодня постель.

Не обошлось, конечно, без Ллойда, но его присутствие — в кои-то века — не действовало Гидеону на нервы. Ллойд выглядел задумчивым и даже озабоченным — возможно под влиянием погребальной службы и выпитого. Рядом с ним сидела Пиппа, джинсы и шерстяной свитер которой являли резкий контраст с этническим колоритом наряда Евы. Гидеон перехватил пару брошенных ею в сторону гостьи взглядов. Интересно, что она думает? Поскольку их отношениям, основанным в первую очередь на взаимном сексуальном влечении, шел всего лишь четвертый месяц, а активность Евы проявлялась по большей ночи ночью, Джайлс и его сестра, пожалуй, впервые получили возможность присмотреться к ней как следует.

Разговор за первой переменой блюд касался в основном событий уходящего дня, но после того, как на смену пирожкам с бараниной пришел фруктовый салат, Джайлс заговорил о своем последнем деловом предприятии.

Потратив несколько лет на довольно сомнительные затеи, он, похоже, напал, наконец, на золотую жилу. Поместью Грейлингс принадлежало, помимо прочего, несколько акров необычайно плодоносных садов, высаженных, как поговаривали, еще монахами-францисканцами, первыми обитателями старинного монастыря. Издревле здесь производили крепкий сухой сидр, но только Джайлсу, совершившему познавательный экскурс в мир виноделия, пришло в голову смешать яблочный сок со старым тепличным виноградом и получить легкое, светлое вино, которое он и планировал поставлять на рынок под названием «Грейлингское игристое».

Именно его они и пили за обедом, и Ева, обладавшая более тонким вкусом по сравнению с остальными, объявила во всеуслышание — и к радости Джайлса, — что приятно удивлена качеством напитка.

— Сказать по правде, я не ожидала чего-то другого, кроме привычного сидра, — призналась она. — Но это действительно хорошо. Здесь ведь присутствует виноград, не правда ли?

— В небольшом количестве.

— Это чувствуется, — одобрительно сказала Ева. Гидеон знал, она бы никогда не похвалила вино, если бы оно того не заслуживало.

— Покупаю ящик, — закивал Ллойд.

Пиппа толкнула его в бок.

— Ты покупаешь все, что содержит хоть каплю спирта.

— Тебя послушать, так я завзятый пьянчужка, — запротестовал он. — А я всего лишь покупаю то, что нравится, — просто мне нравится почти все.

— И как вы предполагаете это продвигать? — не обращая внимания на их пикировку, осведомилась Ева.

Джайлс, словно только и ожидавший приглашения, тут же принялся излагать планы маркетинговой кампании по завоеванию рынка, началом которой должен быть стать намеченный через неделю большой прием.

— Полагаю, местная пресса и управляющие ближайших отелей приглашены? — вмешалась Ева, сдвигая черные брови над равно черными глазами.

— Да, как и местное радио и телевидение.

— Хорошо. А чем вы собираетесь их кормить?

— Канапе и все такое. Об этом позаботится Пиппа, — ответил Джайлс, и они ушли в обсуждение деталей.

Ева определенно попала в свою стихию. За ее обманчиво томной наружностью скрывался острый как бритва ум, и, как представлялось Гидеону, ничто не увлекало ее так, как возможность спланировать ловкий маркетинговый ход.

Осторожнее, Джайлс, подумал он, наблюдая за увлеченной разговором парой. Ты и опомниться не успеешь, как обзаведешься партнером по бизнесу.

Закончили поздно, около часу ночи. В ясном небе висела луна, и Гидеон с Евой отказались от предложения подвезти их до Сторожки в пользу пешей прогулки, тем более что и путь был близкий, около четверти мили.

Дверь захлопнулась. Ева поплотнее запахнула длинное шерстяное пальто и, взяв Гидеона под руку, сказала:

— Они мне понравились, Джайлс и Пиппа.

— Хорошо, — отозвался он, стараясь не думать о том, как по-хозяйски властно обнимал Пиппу за талию Ллойд, когда они уже вышли из дому.

— Ты с ней встречался? — спросила через секунду Ева.

— С кем? С Пиппой? Нет. Мы просто друзья. Знаем друг друга сто лет.

— Но тебе не нравится, что она с Ллойдом.

— На мой взгляд, он ее недостоин.

— И только?

— Да. А что?

Ева ответила не сразу. Некоторое время тишину ночи нарушали только звуки их шагов и хруст гравия под ногами.

— Не думаю, что они влюблены.

— Ллойд и Пиппа? — удивился Гидеон. — Но ведь он явно остается на ночь.

— Как и я, — напомнила Ева.

На следующее утро позвонила Тилли Дэниелс.

Было начало десятого, и Гидеон лежал в постели, слушая перепевы птиц за окном и наслаждаясь игрой света на опущенных веках.

Он открыл глаза. Рядом лежала, раскинувшись на спине, Ева. Она, похоже, еще спала, черные волосы разметались по подушке, а длинные ресницы безмятежно покоились на гладкой карамельной коже щек. Морщинки в уголках глаз только-только проступили, в черном каскаде волос не было заметно ни одной серебряной нити, и Гидеон подумал, что точно так же она будет выглядеть еще лет пятнадцать, а то и двадцать. На прикроватной тумбочке со стороны Евы тренькнул телефон. Не открывая глаз, она вытянула длинную, изящную смуглую руку, нащупала аппарат и передала Гидеону.

— Алло?

— Гидеон? Это Тилли… Тилли Дэниелс. Не слишком рано?

— Нет, конечно, нет. Чем могу помочь?

— Дело вот какое… Это… В общем, я звоню из-за Неро. Всю ночь только о нем и думала… беспокоилась… У вас с Дэмиеном так хорошо с ним получалось, но после того… ну, вы понимаете…

— Конечно.

— В общем… он ведет себя просто по-свински. Я даже не уверена, что справлюсь с ним. Отчасти потому что времени не хватает. Один из тех ребят, что работают на конюшне, вчера не пришел, а лошадей у нас… вы знаете, сколько. Все, что были, остались, кроме двух, которых владельцы забрали сразу, как только узнали про Дэмиена. Неро требуется много внимания, я не успеваю, а те парни, что у нас остались, не очень-то хотят с ним возиться… — Голос ее сошел на нет и затих.

— И вы хотите, чтобы я взял Неро на какое-то время и позанимался с ним?

— Ужасно не хочется просить, но, может быть, вы бы взялись? Для меня это будет как камень с души. Продавать его я не хочу, тем более в нынешнем состоянии, потому что Дэмиен очень хорошо о нем отзывался, но в данный момент…

— Так… мне нужно поговорить с Пиппой, но я не сомневаюсь, что место у нее найдется.

— О… — В ее голосе прозвучала неуверенность. — Я не поняла… Думала, у вас собственная конюшня.

— Не беспокойтесь, проблем не будет. Послушайте, я перезвоню вам, как только все улажу.

Ева уже встала, и Гидеон, перегнувшись через кровать, вернул телефон на место. Она зевнула, набросила на плечи черный атласный халат и направилась к двери ванной, на ходу заплетая волосы в тугой узел.

— Если не хочешь, не вставай, — сказал он.

— Придется, — с улыбкой ответила она. — Нужно открыть галерею, а я уже опаздываю. Освобожу через пять минут.

Как и предполагал Гидеон, Пиппа не возражала, и в тот же день, около трех, кремовый с коричневым фургон доставил коня на ферму.

Тилли подогнала машину задом к самым воротам, так что Неро, даже если бы и вырвался на свободу, дальше двора не убежал.

— Спасибо, ребята. Вы молодцы. Так мне помогли, — крикнула она, соскакивая с подножки и поворачиваясь к выходящим из дому Гидеону и Пиппе.

— Все в порядке и не стоит благодарности. Как вы? Гидеон рассказывал, что к вам кто-то влез. Это ужасно!

— Да, хорошего мало, но, по крайней мере, они почти ничего не взяли.

— Как ваша мама? — спросил Гидеон.

— Сейчас уже намного спокойнее, спасибо. Ее, конечно, еще держат на лекарствах, но теперь она хотя бы все понимает. А то мы уже забеспокоились, не останется ли такой навсегда. Да, все ужасно, а хуже всего то, что Дэмиена не отдают, и мы даже похоронить его по-человечески не можем. Тяжело.

Из фургона донеслось конское ржание и топот — Неро жаловался, что его заставляют слишком долго ждать. Тилли состроила гримасу.

— И вот так всю дорогу, пока мы его сюда везли. Только остановимся, как тут же начинает биться о стенку. С ума можно сойти!

— Что ж, давайте отведем его в конюшню. Время на чашечку чаю найдется? — спросила Пиппа.

— Спасибо. С удовольствием выпью. — Тилли направилась к задней части фургона. — Куда вы его поставите?

— В крайнее стойло, — ответил Гидеон. — Вы не против, если я его выведу?

— Пожалуйста.

Взмокший от пота Неро вырвался из фургона, натянув пристегнутую к воротничку длинную веревку, попятился, вздыбился, высоко задрав голову, и выбил копытами отчаянную дробь. Не пытаясь сдержать животное и избегая зрительного контакта, Гидеон прошел с ним по двору, пока конь, немного успокоившись, не отступил в угол, где и остановился. По-прежнему не глядя Неро в глаза и негромко приговаривая, он начал понемногу сматывать веревку, подходить ближе и ближе и наконец поднял руку и почесал жеребца между глаз. Неро шумно вздохнул и расслабился.

— Ну что? Все хорошо? Успокоился, дурачок? А теперь пойдем и посмотрим твой новый дом.

Устроив жеребца, Тилли принесла из фургона седло и уздечку, а Пиппа большую холщовую сумку с накидками и одеялами.

— У него особенное, отдельное седло, — объяснила Тилли, — потому что высокая холка. А накидки у нас тоже свои для каждой лошади, поэтому я и привезла.

Минут через десять все трое, довольные тем, как Неро воспринял переезд, вышли из конюшни, пересекли двор и, миновав подсобное помещение, оказались в просторной кухне, где жар старомодной электрической плиты успешно отражал наскоки сырого, промозглого ветра.

Монастырская кухня — мрачная, напоминающая пещеру и одновременно уютная, с потемневшими старинными балками, окрашенными теплыми охряными красками стенами и широким окном над громадной глиняной раковиной — была для Гидеона одним из любимейших мест на земле. Неровный каменный пол, прикрытый кое-где ковриками, выдерживал на себе, помимо прочего, несколько буфетов и шкафов, дубовый стол, три видывавших лучшие времена кресла и две собачьи лежанки.

Джайлс пришел в кухню еще раньше и предусмотрительно поставил на плиту чайник. Его голос разбудил собак, занявших не только свои лежанки, но и оба кресла, и на мгновение устремившаяся к двери радостная свора из пяти разношерстных псин обратила все в хаос.

— Господи, ну и свора! — воскликнула Тилли. — Это что же, все ваши, Пиппа?

— Нет, один мой, — признался Гидеон. — Тот, что ведет себя получше и… — Голос его утонул в протестующих криках Пиппы и Джайлса.

— Ну, милая, давай знакомиться. Как тебя зовут? — Тилли наклонилась к черному лабрадору.

— Это Фэнни, — сказал Джайлс. — Ее хозяйка Пиппа. Те два красавчика-терьера, Йип и Йап, мои. Еще двое — щенки Фэнни. Черненькая — Белла, а то пятнистое чудовище — Зебеди. Это песик Гидеона.

— Они прелесть. Я люблю собак, но у Дэмиена на них аллергия, так что мы и не заводили. А вот вчера парочка пришлась бы кстати… Зебеди? Почему Зебеди?

— Потому что он прыгает, — объяснил Гидеон. — Помнишь мультфильм «Волшебное приключение»?

Пока Джайлс готовил и подавал кофе, разговор вертелся вокруг собак, но постепенно и неизбежно сполз к теме взлома.

— Откровенно говоря, мерзкое дело, — заметила Пиппа. — Гидеон сказал, они выпустили лошадей. Надеюсь, всех вернули?

Тилли кивнула.

— Выпустили только двоих. Одного Меган, она у нас работает недавно, разыскала сразу же — он просто ушел на лужок, — а вот второго она так и не нашла. Бедняжка, так расстроилась! Представляете, какой кошмар? Впервые осталась за старшую, а через двадцать минут уже нет двух лошадей!

— И где же нашли вторую? — поинтересовался Джайлс.

— Оказывается, она никуда и не уходила. Наверно, у кого-то из этих мерзавцев голова еще варит. Сообразил, что на лугу мы их отыщем быстро, и просто запер ее в амбаре на углу поля. Конечно, бедняжка Меган туда и не заглядывала. Да и кто бы подумал? Девочка взяла «лендровер», объехала все ближайшие деревни, вызвала полицию. Столько народу подняли на ноги.

— Но из дома много не взяли? — спросил Джайлс.

— К счастью, нет. Забрали по большей части мелочи, хотя тоже как посмотреть. Мобильные телефоны, два ноутбука, несколько дисков и кое-что еще. Персональные компьютеры не тронули. Полицейские сказали, что их обычно не берут — слишком тяжелые, возиться никому не хочется. А вот цифровая камера Дэмиена пропала, да и в офисах, его и папы, все перевернули вверх дном. Думаю, именно это так на маму подействовало. Она все повторяла, что должна привести дом в порядок, чтобы когда… — Глаза наполнились слезами, и Тилли достала платочек. — Бет, конечно, пришлось труднее всех. А хуже всего то, что дом уже не кажется безопасным. Его как будто осквернили. Я постоянно об этих людях… как они ходили всюду, до всего дотрагивались, до всего нашего, и мне хочется продезинфицировать его от потолка до пола. Я выбросила все, что было в холодильнике и кладовой. Вчера вечером, после того, как ушли полицейские, я заложила всю посуду, все вилки и ложки, кастрюльки, ковшики, тарелки, в посудомойку. Я прогнала через нее буквально все, до последней мелочи, но они все равно кажутся мне грязными.

— Ох, Господи! Как мне вас жаль. Это должно быть ужасно. — Пиппа положила руку на плечо Тилли, и та ответила извиняющейся улыбкой.

— И мне жаль. Звучит, наверно, напыщенно, но я именно так все это чувствую. Отчасти, может быть, потому что случилось в такое страшное время…

— А что говорит полиция? У них есть какие-то зацепки?

— Никаких. Ясно только, что воры еще были в доме без четверти двенадцать, потому что разбили настольные часы, которые маме и папе подарили на свадьбу, и они остановились как раз в это время.

— Кому еще кофе? — спросил, поднимаясь, Джайлс. — Тилли?

— Нет, спасибо. Мне пора ехать. Дел еще столько…

— Перестаньте, Тилли. Посидите. Десять минут ничего не решат, — сказала Пиппа.

Тилли нахмурилась, но сдалась.

— Пожалуй. Спасибо. Вообще-то, я даже рада, что вырвалась. Знаю, не надо бы так говорить, но в доме сейчас такое напряжение. Иногда мне кажется, что еще немного, и я не выдержу и закричу!

— Что будет с лошадьми? — осведомился Гидеон. — Вы сможете заниматься ими и дальше?

— Пока — да. Какое-то время. Но не долго, потому что у меня ведь нет лицензии. Я хочу сказать, что смогу готовить их к стипль-чезу, но большинство наших лошадей бегут сейчас по правилам. Наверно, придется обратиться в Жокейский Клуб, возможно, мне разрешат работать по лицензии Дэмиена. Справки я уже наводила — проблем вроде бы быть не должно, но кто знает, что будет дальше. Большинство владельцев сказали, что они немного подождут, но ждать вечно никто не захочет. Да и со спонсорами вопрос открыт; я вовсе не уверена, что «Скайглейз» будет поддерживать нас и дальше уже без Дэмиена. Понимаете, договориться удавалось только благодаря его имени.

— Но ведь прямо сейчас они вас не бросят, — вставила Пиппа. — У вас есть контракт?

Тилли покачала головой.

— Контракт был заключен на два года и, к сожалению, подлежит продлению через пару месяцев. Дэмиен уже начал переговоры на этот счет, но теперь, разумеется, все повисло.

— Вот уж действительно не везет! — вздохнула Пиппа.

Тилли пожала плечами.

— Что ж, я их не виню. Бизнес есть бизнес, здесь ничего не поделаешь. Дэмиен был заметной фигурой, его знали все.

— А как же Неро? — спросил Гидеон. — Его вы оставите?

— Хотелось бы. Вот только не знаю, сумеем ли мы его вытащить. Как вы знаете, он принадлежит… принадлежал Дэмиену, и брат не сомневался, что этот конь еще себя покажет, если только мы сможем докопаться до его проблем.

— Гидеон говорит, что Неро взяли из Рэдклифф-Траста, — сказала Пиппа. — Я всегда думала, что скаковые лошади попадают туда после того, как заканчивают участвовать в скачках, или если они недостаточно хороши. Мне и в голову не приходило, что их можно брать оттуда.

— Обычно так и бывает, но Неро… он особенный. Очень хорошая родословная, отличные данные. Никто не сомневался, что у него впереди прекрасная карьера на скаковом круге. Но потом начались проблемы: он отказывался не то что выходить на круг, а даже заходить в фургон. С тех пор, как с ним стал работать Гидеон, дела пошли на поправку. Дэмиен прекрасно разбирался в лошадях, видел их скрытый потенциал. Он покупал их по дешевке, занимался с ними, пока они не начинали выигрывать, а потом делился ими с синдикатом. В результате получалось так, что лошади оставались у него, он работал с ними, а счета оплачивал кто-то другой. Неро был первым, с кем брат опробовал такую схему. И Дэмиен всегда старался помочь Рэдклифф-Трасту, даже пообещал, что они будут получать какой-то процент от всех выигрышей Неро. Вы ведь бываете у них, Гидеон?

— Да, бываю. И собираюсь поехать туда завтра. Спасибо, Джайлс, — добавил он, заметив появившуюся на столе чашку кофе. — А что касается Неро, то Дэмиен был прав. Его готовили для флэта[1], но он и прыгает, как олень. Ничего подобного я еще не видел. Дэмиен надеялся, что когда-нибудь Неро может даже выиграть Гранд-Нэшнл.

— Да, — кивнула Тилли. — И, может быть, это звучит глупо, но я чувствую, что если добьюсь чего-нибудь с ним, то сделаю это ради Дэмиена.

Все ее поддержали, а Гидеон подумал, что главной проблемой будет найти жокея — как бы ни был хорош Неро, подпускал он к себе далеко не каждого.

Прошло еще полчаса, прежде чем Тилли наконец поднялась из-за стола. Общение пошло ей на пользу: она выговорилась, поделилась проблемами и выглядела куда менее напряженной и озабоченной. А может быть дело и не только в общении — иногда Гидеону казалось, что старинный дом и сам обладает некими таинственными целительными силами. Попадая за его стены, человек как будто оказывался в теплом, уютном коконе, способном, пусть даже ненадолго, защитить от жестокого и холодного внешнего мира.

Пиппу позвали к телефону, и Гидеон поднялся, чтобы проводить Тилли до фургона. Вся собачья свора потянулась за ним. Тилли подошла проститься с Неро. Жеребец нервно вскинул голову и заржал.

— До свидания, малыш, — сказала Тилли и, повернувшись к Гидеону, добавила: — Там, в сумке, под одеялами, папка Дэмиена. Он записывал все наблюдения. Чем кормят лошадей, какие упражнения они выполняют, какой режим фитнеса проходят, какие получают прививки. Ну и все такое. Так сказать, полная история. Подумала, что может быть вам это поможет, хотя вы, наверно, и сами все знаете.

Гидеон действительно все это знал, потому что помогал Дэмиену вести наблюдения, но, тем не менее, все равно поблагодарил ее.

Они остановились у фургона. Тилли привычным жестом пригладила волосы. В ее взгляде снова мелькнуло отчаяние.

— Ох, Гидеон… Я постоянно ловлю себя на том, что жду, когда же это закончится, и все станет на свои места. Самое страшное, что я думаю о Дэмиене так, как будто он по-прежнему с нами… просто уехал куда-то и вот-вот вернется. А потом вспоминаю, что его нет, что это не закончится никогда, и меня охватывает паника и страх. Я боюсь, что не справлюсь. Это невыносимо… у меня нет сил… — Она заглянула ему в глаза, словно надеясь найти там ответы на мучившие ее вопросы. — Потерять брата само по себе страшно, а когда он еще и твой партнер по бизнесу… Не проходит, наверно, и часа, чтобы я не вспомнила о нем. Каждый раз, когда нужно принять какое-то решение, я думаю, что должна посоветоваться с Дэмиеном. Рабочие поддерживают меня, конечно, но я вижу, что и они тоже переживают. Все не в духе, все угрюмы, раздражены, и мне кажется, что даже лошади чувствуют эту общую атмосферу. Да и что тут странного — у Дэмиена к каждой был свой подход.

— Да, он умел с ними ладить, — согласился Гидеон. — Послушайте, Тилли… Не думаю, что скажу вам что-то такое, чего вы уже не слышали, но вы должны понять: рано или поздно это закончится, вы справитесь. Паника, учитывая ситуацию, вполне естественное состояние. Просто не подгоняйте себя, живите одним днем, старайтесь не думать о будущем. И — что бы ни случилось — помните, что у вас есть друзья, которые хотят вам помочь. Помочь не только словами, но и делами. Понимаете?

— Спасибо. — Тилли выжала из себя слабую улыбку, повернулась и забралась в кабину. — Я вам очень благодарна за Неро. Буду на связи. А если что-то понадобится, звоните и не стесняйтесь.

— Хорошо. И вот что еще… Дэмиен хотел бы, чтобы вы продолжали работать с лошадьми. Знаете, он всегда гордился своей младшей сестренкой.

Тилли посмотрела на него из кабины.

— Он сам вам это говорил?

— Да. — Заявление не на все сто процентов соответствовало действительности, но, решил Гидеон, в данном случае совесть его мучить не будет.

Посещение Рэдклифф-Траста, расположенного неподалеку от Бата, было частью программы реабилитации, осуществляемой центром в отношении нескольких наиболее проблемных лошадей. Относясь к работе как к новому вызову, Гидеон занимался ею с удовольствием и интересом. К тому же в центре подобрался отличный коллектив. Как и Дэмиен, Гидеон возлагал на деятельность Рэдклифф-Траста большие надежды. При необходимости он бы даже согласился давать консультации бесплатно, но менеджер центра, Энджи Боуэн, женщина энергичная и настойчивая, не пожелала и слышать о таком варианте и настояла на том, чтобы Траст оплачивал его услуги. В конце каждого месяца Гидеон получал перевод на сумму, покрывавшую дорожные расходы, что как бы ставило обе стороны в равное положение.

Впрочем, недостатка в средствах центр, похоже, действительно не испытывал. За восемь месяцев, что прошли со дня его первого приезда сюда, была построена новая конюшня, а теперь сооружался еще и крытый манеж, что позволило бы школе работать и в зимние месяцы.

Гидеон как раз и рассматривал план нового корпуса, когда в комнату для персонала заглянула Энджи Боуэн.

— Похоже, это будет нечто! — восхищенно заметил он после того, как они поздоровались. — Рука дающего не оскудевает, да? Так что, ваш таинственный спонсор по-прежнему выполняет обязательства?

— Слава Богу, да. Средства поступают регулярно, так что жаловаться не на что. — Энджи было около сорока, относительно короткие, до воротника, волосы она красила хной и не прибегала ни к каким дополнительным ухищрениям. Лицо простоватое, но не лишенное приятности. Фигура слегка полноватая, и это несмотря на то, что Энджи тащила на себе немалый воз хлопот. Лошади были смыслом ее жизни. Говорили, что она оставила высокооплачиваемую должность в одном племенном хозяйстве только ради того, чтобы руководить центром и лично заботиться о немногих из огромного числа скаковых лошадей, которые сошли с круга по причине возраста, травм и просто недостатка таланта. — Система работала как часы все десять месяцев, но что будет дальше… после того, что случилось… ну, вы же понимаете…

— Извините? — Гидеон так и не понял, что именно она имеет в виду.

Энджи немного смутилась.

— Видите ли… он всегда так интересовался тем, что мы здесь делаем… вот я и подумала… Нет, конечно, это глупо… Человек он был замечательный, но если и взял у нас пару лошадей, это еще ничего не значит.

Вот оно что.

— Вы говорите о Дэмиене? Полагаете, что это он был вашим покровителем и меценатом?

— Кроме него, мне больше и думать не о ком.

— Но откуда у него могли завестись такие деньги? То есть я, конечно, не знаю, о каких именно суммах идет речь, но для содержания центра определенно нужны тысячи, если не десятки тысяч — достаточно лишь взглянуть на все эти работы. Не хочу сказать, что его семья бедствует, определенно нет, но даже при всем том, что в последние годы Паддлстоун-Фарм работал невероятно успешно, не следует забывать, что это всего лишь небольшая конюшня. Да и какой смысл Дэмиену регулярно тратить такие огромные деньги?

Энджи вскинула брови, поджала губы и покачала головой.

— Понимаю, выглядит довольно странно, но кто еще это мог быть? Я знаю многих, кто поддерживает нас, но суммы этих пожертвований обычно не превышают десяти-двадцати фунтов. Редко кто дает сотню или две. Разумеется, мы благодарны всем и каждому, но ни о чем подобном нет и речи. Пока не начались эти перечисления, нам приходилось очень нелегко. Очень. Каждый день был борьбой за выживание, и совет директоров уже собирался выбросить полотенце. Когда пришел первый конверт, для нас это стало громом среди ясного неба. Дар богов. Что-то невероятное. Когда я убедилась, что никакой ошибки нет, что деньги предназначены нам, что никто не придет и не потребует их вернуть, я просто заревела счастья!

— А вы не думали, что спонсором может быть кто-то из тренеров или бывших хозяев ваших лошадей?

— Я бы не исключала такой возможности. Как и того, что за этим стоит синдикат. Интересная деталь — деньги всегда приходят в большом конверте, внутри которого пять поменьше. В последних суммы бывают разные, но общая всегда одна и та же.

Гидеон нахмурился.

— Получается, что спонсор не один, не так ли?

— Скорее всего. Но, в конце концов, деньги есть деньги, и даже если они перестанут теперь поступать, я все равно буду вечно благодарна этим людям, кто бы они ни были. — Энджи повернулась, и они вышли во двор.

— Думаю, вам следует смириться с тем, что имя покровителя так и останется тайной, — заметил Гидеон. — Ну, кто у нас сегодня первый? Тыква или Бумер?

— Вообще-то я попросила Кэти приготовить Бумера. Не помню, говорила ли я вам, что к нему проявили интерес. Смотрины назначены на среду. Судя по имеющейся информации, человек знающий и опытный. Бумера хотят приобрести для клуба верховой езды. По-моему, нам лучше позаниматься с ним сейчас, пока облачно. Вы же знаете, каким он становится, когда появляются мухи — ничего и никого не слушает.

— Это вы правильно подметили, — согласился Гидеон. — Что ж, давайте посмотрим, в каком он сегодня настроении.

— Я бы хотела, чтобы вы с Ллойдом наладили нормальные отношения. Поверь мне, он хороший парень.

Занятие прошло успешно, и теперь они с Пиппой обдавали Неро водой из шланга. Жеребец провел на новом месте уже неделю, и прогресс был несомненен.

— Я и не говорил, что он мне не нравится, — возразил Гидеон.

— Говорить что-то вовсе не обязательно. Это и так все видят. И Ллойд, конечно, тоже. Он даже спрашивал у меня, что такое мог сделать, из-за чего ты его невзлюбил.

Черт бы его побрал, этого Ллойда! Гидеон отвел шланг и похлопал Неро по мокрому крупу.

— Все, довольно с тебя, — сказал он. В первые дни Неро не только не позволял себя обмывать, но и не подпускал к себе никого.

— И что ты ему ответила?

— А что я могла ему ответить? Сказала, что не знаю. — Пиппа взяла скребок. — А тебе известно, что он недавно ходил к Дэниелсам? Просто так, чтобы предложить свою помощь.

— Нет, об этом я не знал. А с чего это он к ним отправился?

Пиппа тут же набросилась на него с упреками.

— Ну вот! Снова! Одно и то же. Повторяю, он просто хотел помочь. И ничего больше. Так ведут себя друзья, понимаешь! Почему тебе вечно мерещится что-то другое?

А почему ты так его защищаешь? Вопрос так и остался невысказанным — Гидеон решил, что ради мира и покоя язык лучше попридержать. У него давно сложилось впечатление, что Ллойд ничего не делает просто так, что он и пальцем не шевельнет, если в этом нет какой-то выгоды для него лично, но делиться этими своими мыслями с Пиппой он не стал.

— Ты ошибаешься. Меня всего лишь удивило, что он нашел время для дружеского, как ты говоришь, визита, когда всем известно, что у него куча дел из-за приближающихся выборов. — Он отвязал Неро, чтобы отвести лошадь в стойло. — И я вовсе не говорю, что он мне не нравится. Просто… ну, не всем же обязательно быть приятелями. Он твой друг. Главное, что он тебе нравится. Идем, Неро. Идем, старина. Сейчас тебя отведут домой и покормят.

Вернувшись из конюшни, Гидеон нашел Пиппу в подсобке.

— Ну, как, к завтрашнему вечеру все готово? — спросил он, решив перевести разговор в более безопасное русло. И Джайлс, и Пиппа провели неделю в подготовке к запуску проекта «Грейлингское игристое».

— Думаю, что да, — пробормотала она, недоуменно рассматривая какой-то листок. — Странно.

Гидеон подошел ближе.

— Что такое?

— Посмотри сам. Я нашла его в папке с бумагами по Неро. Лежал между двумя страницами. Какие-то буквы и цифры.

Гидеон заглянул ей через плечо.

Разлинованный листок с неровным верхом вполне мог быть вырван из блокнота с пружинным переплетом. Буквы и цифры, о которых говорила Пиппа, были написаны синей шариковой ручкой и распределены по трем колонкам. Первая содержала шесть пар букв, вторая столько шестизначных чисел. Третья представляла собой одно трехзначное число. Верхний ряд чисел и букв был зачеркнут, а в конце каждого из оставшихся стояла «галочка», как будто кто-то проверял их и делал отметку.

Внизу, под колонками, короткая, несколько раз подчеркнутая запись «6–1 против», украшенная по краям чертиками и завитками.

— Скорее всего, что-то, касающееся ставок. — Пиппа пожала плечами. — Я в них никогда не разбиралась. — Она перевернула листок, но на обратной стороне не было ничего.

— Может быть. Не думаю, что это имеет какое-то отношение к Неро. Кстати… хорошо, что вспомнил. Я собирался взять с собой ту папку, что привезла Тилли. Хочу посмотреть вечерком. Пока не забыл, положу в машину.

— Тогда я положу листок туда, где его нашла. Ты останешься на ланч?

— Спасибо, с удовольствием, — ответил Гидеон, радуясь тому, что ссора, похоже, забыта и осталась в прошлом.

Следующий день выдался солнечным и удивительно теплым для апреля. К вечеру солнце согрело стены монастыря, и в его лучах камни и крохотные, неровные окна как будто окружало золотистое сияние.

Прибывающим на презентацию «Грейлингского игристого» гостям сей эффект казался едва ли не магическим, на что и рассчитывал Джайлс.

Когда Гидеон и Ева, присоединившись к толпе элегантно одетых людей, прошли под каменной аркой главного входа и переступили порог огромного, будто вырубленного в скале зала, они услышали звучащие отовсюду восторженные восклицания и увидели сияющего от гордости Джайлса.

Гостей пригласили в главный зал, где дамы в костюмах елизаветинской эпохи предлагали сидр и прохлаждающие напитки, а также крошечные канапе. Просторное помещение наполнялось мягкими переливами негромкой музыки, и Гидеон, осмотревшись и оставшись довольным увиденным, заметил в дальнем конце группу из трех музыкантов. В старинных канделябрах, укрепленных на стенах, высоко над головами присутствующих, горели факелы, по сводчатому потолку плясали тени, на стенах, вперемешку с роскошными гобеленами, висели внушительные мечи, пики, алебарды и копья. Сцена была подготовлена прекрасно, и даже Гидеон, хорошо знакомый с обстановкой этого великолепного зала, был поражен его новой атмосферой.

— Если даже это не поможет продать пару десятков ящиков, то уже ничто не поможет, — шепнула ему на ухо Ева. — Кстати, я еще не сказала, что ты потрясающе выглядишь в смокинге?

— Вообще-то ты это уже говорила, но слышать все равно приятно. Между прочим, ты и сама выглядишь вполне сносно. Мне нравится это платье, оно тебе идет.

Ева улыбнулась, поблагодарив за комплимент изящным поклоном. Облегающее шелковое платье цвета меди и золотистая, с оборками шаль добавляли ей роста и грациозности, а непривычный для дорсетской глубинки тон кожи привлекал внимание собравшихся, причем, как заметил Гидеон, не только мужчин, но и женщин.

— Канапе — просто пальчики оближешь, — продолжала Ева. — Пиппа молодец. Не понимаю, если она умеет так готовить, то зачем возится с лошадьми?

Гидеон пожал плечами.

— Наверно, видит в этом свое призвание. От любимого дела так легко не откажешься.

— Между прочим, Джайлс сегодня тоже в ударе, ты так не думаешь?

Гидеон поджал губы.

— Наверно. Тебе виднее. Но вообще-то он не в моем вкусе.

Несколько секунд Ева наблюдала за Джайлсом, развлекавшим группу гостей.

— А, вот и Пиппа. Посмотри, она такая милая.

Привстав на цыпочки, Гидеон проследил за ее взглядом — Пиппа разговаривала о чем-то с музыкантами. На ней было темно-красное платье, и она сделала что-то с волосами. Что именно, он не понял, но ему понравилось.

— Интересно, а где же Ллойд? — словно прочитав его собственные мысли, пробормотала Ева, и в то же мгновение в зале появился Ллойд и, приобняв Пиппу за талию, шепнул ей что-то на ухо.

Она обернулась, рассмеялась и наградила его притворно строгим взглядом.

— Помяни черта, — сказал Гидеон.

Судя по оживленным лицам и долетавшим со всех сторон хвалебным комментариям, вечеринка удалась. Сам момент презентации нового игристого напитка сопровождался раскатистой барабанной дробью и треском бенгальских огней вокруг огромной церемониальной бутылки. После того, как все получили по бокалу вина, и отзвучали первые речи, во дворе загремел фейерверк. Удивленные гости ринулись к выходу. Репортер местного телевидения со своей командой устремился за толпой. За первым залпом последовал второй.

— Я, пожалуй, загляну к Неро, — сказал Гидеон. — Боюсь, громкий шум может его напугать. Вернусь через минуту.

Проходя через зал, он заметил стоящую у стены Пиппу и жестом показал, что идет в конюшню. Она кивнула и подняла большой палец. Гидеон проскользнул сначала в кухню, где царила небывалая активность, миновал подсобку и вышел во двор.

Кто-то — вероятно, одна из обосновавшихся в пристройках полудиких кошек — уже включил ночное освещение.

Гидеон прошел вдоль стойл, успокаивая лошадей, разволновавшихся от невиданного зрелища и опасливо посматривающих на вспыхивающие в небе разноцветные узоры.

Услышав его шаги, Неро поднял голову.

— Все в порядке, малыш? Молодец, смелый мальчик. — Он заранее позаботился о том, чтобы вставить в уши Неро беруши, прикрыв последние специальными наушниками, предназначенными для защиты от мух. Этому приему его научил Дэмиен, не раз наблюдавший за тем, как наездники оберегают излишне пугливых животных от оглушительного шума во время соревнований по конкуру. Похоже, в данном случае трюк сработал. Жеребец переступал нервно с ноги на ногу, глаза у него немного расширились, но шея оставалась сухой и прохладной.

— Ты молодчина, приятель. — Гидеон потрепал его по загривку и прошел дальше, решив обойти конюшни.

Его присутствие, похоже, не встревожило световой сенсор под навесом, который, мигнув, отключился, оставив единственным источником света тусклую восковую луну.

Минуя подсобку, Гидеон мельком взглянул на дверь и замер — дверь, которая закрывалась на засов, приоткрылась.

— Так-так, мисс Баррингтон-Карр, — пробормотал Гидеон и уже протянул руку к засову, но потом решил, что будет нелишним заглянуть внутрь и убедиться, что все в порядке.

Он отворил дверь, переступил порог и потянулся к выключателю. Скорее всего, Пиппа, обычно очень внимательная и дотошно исполняющая все меры предосторожности, просто закрутилась в суматохе подготовки к презентации.

В этот самый момент что-то с хрустом ударило его по голове и левому плечу, и Гидеон полетел в темноту.

Глава 4

Пол был очень холодный и жесткий, и Гидеон не сразу понял, почему лежит на нем, да еще в неудобной позе, лицом вниз, вжавшись щекой в бетон и с неловко подвернутой левой рукой. Тем не менее, вопреки очевидному дискомфорту, даже попытка шевельнуться потребовала немалого волевого усилия и отозвалась тупой, пульсирующей болью в голове и шее и приступом головокружения.

— А, черт! — пробормотал он и закрыл глаза. Потом все же сел, прислонившись спиной к стене, и осторожно потрогал голову. Под волосами, над левым ухом, обнаружилась приличная шишка. Из нее что-то сочилось, и он уже собирался вытереть пальцы о брюки, когда вспомнил, что на нем лучшая пара.

Будь оно проклято.

Презентация. Запуск проекта. Ева наверно уже беспокоится.

Цепляясь за стену, Гидеон заставил себя подняться, снова протянул руку к выключателю и на мгновение зажмурился от яркого света.

Дверь была притворена, но не заперта, что уже обнадеживало. Он огляделся, проведя мысленную ревизию, и решил, что пропало немного, может быть, и вообще ничего, хотя кое-что лежало не на своем месте, а два ящика письменного стола были выдвинуты, и их содержимое вывалено на пол.

Скорее всего, он прибыл на место преступления вовремя, и преступник, ударив его, потерял самообладание, запаниковал и просто дал деру.

Гидеон вытер пальцы о старое столовое полотенце, выключил свет и, выйдя во двор, закрыл и запер за собой дверь. Он не знал, сколько времени провел на холодном бетонном полу, но ночное небо над крышей приняло свой обычный вид, следовательно, фейерверк отгремел, а гости вернулись в тепло и уют, чтобы отведать вина и закусить. Слегка пошатываясь и чувствуя себя паршиво, Гидеон добрел до дома и ввалился в кухню, где, бросив вожделенный взгляд на старое кресло, направился к раковине, открыл холодную воду и достал носовой платок.

Дверь на противоположной стороне открылась, и из зала долетели звуки продолжающегося веселья.

— Гидеон? — В проеме показалась Ева. — А я уже начала думать, куда это ты запропастился.

— Извини. Я сейчас.

Дверь закрылась. Ева подошла ближе.

— Проблемы с лошадью? Эй! Ты в порядке?

— Не совсем.

— О, Боже! — воскликнула она, только теперь разглядев его как следует. — Ну-ка, дай мне эту тряпку. У тебя же кровь по всему воротнику. Лошадь ударила?

Гидеон с благодарностью протянул ей мокрый платок.

— Нет, не лошадь. Я… э… спугнул вора. Похоже, кто-то собирался стащить сбрую.

— Ты его спугнул? У меня почему-то другое впечатление, — сухо заметила Ева, бережно прижимая сложенный платок к ране на его голове. — Так речь идет о взломе?

— В общем-то, нет. Похоже, дверь просто позабыли запереть.

— И что случилось? Он сбежал?

— Боюсь, что да. Я его даже не увидел. На первый взгляд, ничего и не пропало, но я не уверен. Это пусть Пиппа проверяет. Скорее всего, вор только-только успел войти, когда появился я, но сейчас он, конечно, уже далеко. Кстати, меня долго не было? Сколько сейчас времени?

— Без десяти десять. Ты отсутствовал минут пятнадцать. Нужно бы сообщить в полицию, но сейчас для этого, наверно, не самое подходящее время, как ты думаешь? Джайлсу полиция совсем ни к чему — только праздник испортит. Тем более что все идет замечательно. Ну вот, кровотечение вроде бы остановилось. Если прикрыть волосами, то никто ничего и не заметит.

— Хорошо. Насчет полиции ты права. А вот Пиппе сказать придется. Я, пожалуй, поищу ее.

— Знаешь, подожди-ка лучше здесь, а я сама ее найду. Посиди в кресле, тебе это не помешает.

— Ладно, спорить не буду. Но только постарайся не привлекать лишнего внимания. Сообщать Джайлсу сейчас совсем не обязательно.

— Можешь на меня положиться — сделаю все возможное, — пообещала Ева, ополаскивая руки и вытирая их о посудное полотенце. — Уверен, что продержишься?

— Жить буду. И… Ева?

— Да? — Она остановилась на полпути к двери.

— Спасибо.

— Ну, я наверно могла бы просто ничего не заметить и вернуться туда, — задумчиво сказала Ева, улыбнулась и вышла в зал.

Гидеон еще раз посмотрел на кресло, но сел все же на стул у стола. Во-первых, подняться из мягкого, комфортного кресла было бы неизмеримо труднее, и, возможно, потребовало бы таких волевых усилий, на которые он просто не способен в данный момент. Во-вторых, если бы Пиппа, после услышанного от Евы, нашла его полулежащим в кресле, то непременно сочла бы это свидетельством близкой кончины и без раздумий вызвала бы врача.

Прошло, казалось, несколько секунд, а дверь уже открылась, и в комнату торопливо вошла Пиппа в сопровождении Ллойда.

— Привет. Ева рассказала, что случилось. Ты в порядке?

— Да, только голова болит. Послушай, поднимать шум, может быть, и не стоит, но думаю, тебе не помешало бы проверить, все ли на месте.

— Так и сделаем. Но сначала позволь взглянуть на твою голову. — Она шагнула к нему.

— Не стоит. Там и смотреть-то не на что. Ева сделала все, что надо.

— Да? — Она остановилась в нерешительности, как будто такой вариант даже не приходил ей в голову.

— Иди и все проверь, — повторил он. — Но возьми с собой Ллойда. На всякий случай.

Пиппа и Ллойд ушли, но вернулись уже через несколько минут и сообщили, что все тихо и ничего не пропало.

— Пытаюсь вспомнить, запирала я ее или нет, — сказала Пиппа, снимая наброшенное на голые плечи пальто, — и не могу. В таких случаях ведь все делаешь машинально. Уходишь в конце дня, поворачиваешься, запираешь дверь. А через пять минут уже и не помнишь, запирала ты ее или нет.

— В последние дни, милая, на тебя свалилось столько хлопот, — заметил Ллойд. — Ничего удивительного, если и забыла.

— Да, знаю, но на меня это не похоже, — запротестовала Пиппа. — Ни разу утром не видела, чтобы какая-то дверь была открыта. И не слишком ли странное совпадение? Стоило мне забыть запереть дверь, как тут же находится кто-то, кому нужно сунуть в нее нос. Иллюстрация к закону Мерфи, да?

— Да, но возможно он приходил и раньше, а дверь все время была закрыта, — заметил Ллойд, и она нахмурилась.

— Ну, спасибо! Теперь мне намного лучше! Буду думать, кто тут шляется каждую ночь и поджидает удобного случая.

— Уверен, все было не так, — подал голос Гидеон. — Либо это простое совпадение, либо кто-то решил воспользоваться удобным моментом. Но пару дней лучше побыть настороже.

— Ужасно, да? Отвратительное чувство. В этом есть что-то жуткое. Теперь я понимаю, что имела в виду Тилли, а ведь ей еще хуже — кто-то побывал в их доме. — Пиппа поежилась. — Ладно, думаю, вызывать сегодня полицию нет смысла, но ты-то как? Если потерял сознание, надо обязательно показаться врачу. У тебя может быть сотрясение мозга.

Гидеон застонал.

— Вот уж не стоит. Ничего страшного, просто немного болит голова. Пара таблеток аспирина — и к утру все как рукой снимет.

— Сотрясение мозга вещь опасная, — стояла на своем Пиппа.

— Послушай, а как насчет Монти Синклера? — предложил вдруг Ллойд. — Он сказал, что должен уйти пораньше, но, по-моему, только что еще был здесь. Я посмотрю, а? Синклер парень надежный и болтать не станет.

— Отлично! И как это я о нем забыла? Иди и поищи. Если здесь, приведи сюда. Если нет, я отвезу Гидеона в травмпункт, как только здесь все закончится.

— Кто такой Монти Синклер? — спросил Гидеон, когда за Ллойдом закрылась дверь.

— Наш старый знакомый. Если не ушел, обязательно тебя посмотрит. Очень милый и приятный человек.

Как и обещала Пиппа, Монти Синклер оказался человеком приятным и милым. Высокий, стройный, с седеющими волосами и в очках в металлической оправе, лет пятидесяти на вид, он вошел в кухню, предварительно постучав в дверь, и объявил, что его прислал Ллойд. После положенных представлений он быстро, но с профессиональной тщательностью осмотрел Гидеона и настоятельно посоветовал обратиться в отделение экстренной медицинской помощи, что вызвало горячие протесты Гидеона.

— Хорошо. Я напишу вам направление, — сказал врач. — Если не сможете поехать сегодня, обязательно поезжайте завтра и проверьтесь, ладно?

Гидеон поблагодарил его, и доктор, помахав рукой, вернулся в зал.

Было уже позднее утро, когда Гидеон проехал под каменной аркой ворот монастыря. Уступив нажиму Евы, он позволил ей отвезти его в местную больницу, где подвергся осмотру и получил заверение, что все в порядке.

По возвращении в Сторожку она приготовила ему чашку кофе, посоветовала не принимать случившееся близко к сердцу и отбыла в Уорэм — открыть галерею перед воскресными посетителями. Еще через десять минут он надел пальто, прихватил Зебеди и сел в «лендровер».

— Тебе разве не полагается отдыхать? — осведомилась Пиппа, вышедшая из подсобки в тот самый момент, когда он вылезал из машины.

— Нет, я в порядке. Подтверждено официально.

— Ездил в больницу? — удивилась она. — Наверно Ева потребовала, да? Ну и как? Еще болит?

— Немного, — признался Гидеон.

— Однако ж ты сел за руль…

Обычно он приходил пешком или приезжал на велосипеде.

— Дождик, а надевать что-то на голову не хотелось — опухоль еще не сошла. Что еще? Или допрос окончен?

За ее спиной, в дверном проходе, возник Ллойд.

Гидеон кивнул.

— Привет, Генри. Затишье в предвыборной кампании?

— Помогаю с уборкой, — сдержанно ответил Ллойд. — А вы как сегодня?

— В порядке, спасибо. Шеей немного больно вертеть, но в прочих отношениях неплохо. Могло быть и хуже.

— Теперь семь раз подумаете, прежде чем связываться с грабителями.

— Знай я, что там кто-то есть, запер бы дверь и позвонил в полицию.

— Вот как? Хм, а я принимал вас за героя-одиночку. Судя по тому, что рассказывает Пиппа, вы настоящий Индиана Джонс.

Гидеон натянуто улыбнулся.

— Пиппе можно верить. Но в любом случае все это в прошлом, где пусть и остается.

Реплика почему-то задела Пиппу, а не Ллойда.

— Ничего я ему не рассказывала. По крайней мере ничего особенного.

Теперь уже нахмурился Ллойд, и, будь у Гидеона настроение получше, он наверно повеселился бы, но, поскольку оно было таким, каким было, ограничился тем, что спросил, дома ли Джайлс.

— Должен быть у себя в кабинете, — ответила Пиппа. — По крайней мере там я его видела последний раз. Белла в конуре. Уж не знаю, как, но утром забралась к нему и сбросила со стола антикварное пресс-папье. И о чем только думала! Закон подлости, штуковина ударилась о камин и разбилась.

Кабинетом она называла крохотную комнатку, примыкавшую к библиотеке. Гидеон действительно нашел Джайлса там — брат Пиппы с хмурым видом перебирал какие-то бумаги.

— Милли, — пробурчал он, не поднимая головы, когда Гидеон постучал в открытую дверь, — вы опять прибирали у меня на столе?

— Сколько раз я просил не называть меня так, — сказал Гидеон, переступая порог. — Что люди подумают?

Джайлс ухмыльнулся.

— Ну, ты и придурок! Миссис Морком заглядывала минуту назад, предлагала чаю, вот я и решил, что это она.

Миссис Морком прислуживала Баррингтон-Каррам с незапамятных времен, вначале в качестве няни, а потом домоправительницы, но видела свои обязанности как нечто среднее между первой должностью и второй.

— Я видел ее в кухне и попросил приготовить еще одну чашечку чаю. Что, Белла впала в немилость? — Гидеон наклонился и подобрал с пола два кусочка цветного стекла.

— Да. Уж и не знаю, что ей хотелось тут найти. Съестного я здесь не держу — по крайней мере с тех пор, как забыл в ящике пакетик карамели. Когда я их нашел — Бог знает через сколько недель, — проклятые леденцы растаяли и растеклись по банковским балансам. Помню, бухгалтеру это сильно не понравилось! — Джайлс усмехнулся. — Так что с того случая все важные бумаги держу в зоне свободной от продуктов. Даже крошки от бисквита оставляют жирные пятна.

— Может быть, Белла гонялась за мухой, — предположил Гидеон. — Ты же знаешь, она просто шалеет, когда их видит.

— Может быть. Ну, и что ты думаешь о вчерашней вечеринке, а? По-моему, все прошло удачней некуда. Я уже получил три звонка… — Он остановился. — Господи, совсем забыл! Пиппа сказала, что ты схватился с грабителем и получил по голове! Все в порядке? Уже лучше?

— «Схватился» — это слишком сильно сказано, — с горечью признался Гидеон. — Я вошел, он меня огрел по башке, вот и вся история. Сейчас я уже в порядке. Отделался шишкой да еще шеей ворочать больно. Бывало и хуже. Ты собираешься ставить в известность полицию?

Джайлс пожал плечами.

— Даже не знаю. Пиппа говорит, что вроде бы ничего не пропало. Может и не стоит шум поднимать. Если только ты настаиваешь…

— Вот уж нет! В последнее время я с ними хорошо познакомился. Если тебя такой вариант устраивает, то и меня тоже. В конце концов, шансов на то, что этого мерзавца поймают, один на миллион. — Он перешел на более приятную тему. — Итак, «Грейлингское игристое» пустилось в плавание, и ветер уже наполнил его паруса?

— Да! И это самое изумительное! Знал бы раньше, что открывать собственное дело такой кайф, сделал бы это сто лет назад!

Пробездельничав утро, Гидеон остался в Грейлингс-Прайори на ланч, во время которого разговор касался то попытки кражи, то поразительного успеха яблочного вина. В течение первой половины дня поступило еще три звонка: два от клиентов, желающих разместить заказы, и третий из местной газеты с просьбой об интервью с новым дорсетским предпринимателем.

— Ева, конечно, молодец. Это ее советы помогли. Как говорится, последний штрих, — рассказывал Джайлс. — Особенно удался ход с ароматическими пульверизаторами или как их там. Вроде бы ничего особенного, а действует сильно.

— Да, она провела настоящие изыскания в этой области.

— Фэн-шуй, — с видом знатока вставил Ллойд.

— Нет, это не фэн-шуй. Маркетинговый ход. Считается уже доказанным фактом, что присутствие в торговой зоне незначительного количества верно подобранного запаха — люди его даже не ощущают — способно резко увеличить продажи. Ева и сама пользуется чем-то в своей галерее, и ей вроде бы помогает. По крайней мере за последнюю неделю она продала две мои картины.

— Ух, ты! Они должно быть хороши, — пошутил Джайлс.

Гидеон рассмеялся.

— Ладно, сам напросился, да? Но вообще-то это еще как посмотреть, потому что чем больше она продает, тем больше мне приходится работать. В любом случае твою благодарность я передам.

— Да, пожалуйста. И, может быть, ты бы привел ее как-нибудь вечерком отметить успех? Как насчет сегодня?

Гидеон покачал головой.

— Сегодня не пойдет, это я тебе сразу скажу. Ей нужно быть в галерее. И мне тоже. Вроде бы кто-то хочет заказать портрет. Так что давай перенесем на какое-нибудь другое время. Уверен, она примет приглашение с благодарностью.

— Кстати, сегодня и я не смогу, — объявил Ллойд. — Есть кое-какие дела.

— А почему ты решил, что тебя тоже пригласили? — осведомилась Пиппа, выражая вслух и мысли Гидеона.

Ллойд угрюмо посмотрел на нее.

— Так какие у тебя дела сегодня вечером? Первый раз слышу, — продолжала она.

— Я и не говорил. Только сейчас вспомнил, когда Гидеон упомянул о галерее. В школе у Эмбер фэшн-шоу, и я обещал быть. Эмбер — моя дочь, — добавил он, повернувшись к Гидеону. — Не могу сказать, что мне так уж хочется провести вечер с горсткой плоскогрудых десятилетних моделей в пошитых дома платьях, но для нее это важно.

— Конечно, каждой девочке хочется, чтобы ее папочка был там! — воскликнула Пиппа. — И не забывай хлопать со всеми.

— Буду хлопать, куда ж я денусь, — улыбнулся ей Ллойд. — Только не говори никому, а то меня станут принимать за мягкотелого добряка.

Гидеон почувствовал, что с него хватит.

— Ладно, я, пожалуй, посмотрю на своего старого приятеля, — сказал он, отодвигая стул и поднимаясь. — Ева ждет меня к шести, а еще надо успеть причесаться и постричь ногти.

Вечерняя выставка прошла, можно сказать, успешно — он говорил то, что от него ожидали, и получил заказ написать трех золотистых ретриверов для отставного полковника и его супруги, — но удовольствия, сказать по правде, не доставила.

Зато Ева была в своей стихии и выглядела потрясающе в широком шелковом платье цвета олова и с внушительным перламутровым ожерельем на шее.

— Перебор, да? — отозвалась она, когда Гидеон заметил, что ничего подобного еще не видел. — Но, видишь ли, именно этого люди от меня и ждут. Им нужно о чем-то говорить, кого-то обсуждать, и к тому же быть торговой маркой не так и плохо. По-моему, кое-кто из дам приходит в галерею только за тем, чтобы посмотреть, что же я надену. Не хочется их разочаровывать.

Днем галерея — переоборудованный с помощью стекла и дубовых балок сарай — притягивала и отражала свет, создавая эффект свечения, а с наступлением темноты окна превращались в громадные черные зеркала, и хитро подсвеченные картины загадочно мерцали. Гидеон весь вечер развлекал гостей, пил вино и мечтал поскорее добраться домой и склонить больную голову на подушку.

— Спасибо, что пришел, — сказала Ева, обнимая его, когда они уже вышли из галереи. — Я же знаю, что это не твое.

— Ничего, все в порядке. Мне понравилось. — От нее исходил соблазнительный, какой-то экзотически пряный аромат, и он притянул ее к себе, представляя, как шелк соскальзывает с гладких золотистых плеч.

— Врунишка. Ты же едва высидел.

— Верно, но зато получил заказ, так что жаловаться не буду.

Ева слегка отклонилась.

— Об этом я и хотела тебя спросить. Цена, которую ты назвал… я не ослышалась?

— А ты видела, в какой машине они приехали?

— Знаешь, ты бесчестный и порочный! — сказала Ева, наклоняясь и касаясь его щеки своей. — Мне нравятся плохие парни. Поедем ко мне?

— Не могу. Извини, но мне нужно выгулять Зебеди. Он, наверно, уже сидит, поджав лапки.

Ева вздохнула.

— Я люблю животных, но заводить их никогда не стану; они связывают, а мне нравится быть свободной. Что ж, в таком случае мне придется поехать с тобой.

— Я, конечно, буду только рад, но должен предупредить, что во мне сегодня собрались все головные боли.

— Не очень оригинально, — пробормотала она и тут же добавила, уже резче: — Ах, да, голова! А я и забыла. А почему ты ничего не сказал?

— Процесс был постепенный.

Она посмотрела ему в лицо с некоторой долей озабоченности.

— Может быть, стоит показаться врачу?

— Нет, — твердо ответил Гидеон. — Не стоит. Головная боль в моем случае естественный результат злоупотребления спиртным, пустой болтовней и натужными улыбками. Полагаю, к утру станет легче.

— Обещаешь, что если легче не станет, обратишься к врачу? Боже, вы только послушайте — я уже разговариваю с тобой, как твоя мамочка!

— Вообще-то, — сказал он, удивляясь, что не замечал этого раньше, — ты даже больше напоминаешь мою мамочку, чем она сама. Понимаешь, о чем я? Она тоже художница и в работу уходит с головой. Ей ничего не стоило забыть покормить нас с сестрой, так что нам с раннего возраста пришлось учиться самостоятельности и самодостаточности. Но в любом случае спасибо — ты очень любезна.

Она еще раз взглянула на него испытующе.

— Все будет в порядке? Уверен?

— Абсолютно.

— Ладно. Раз так, то я, пожалуй, оставлю тебя в покое. Завтра рано открываться, а я уже сейчас едва стою на ногах. Позвони мне утром, хорошо?

— Чтобы ты знала, что я пережил эту ночь? А если не переживу, ты не опоздаешь?

— Ох, не говори так!

Он рассмеялся, обнял ее крепче и, чмокнув, проводил до машины.

Движения на дороге почти не было, и Гидеон возвращался домой с открытым окном, чтобы не уснуть. Ночной воздух освежал, и он пожалел — уже не в первый раз, — что едет не на мотоцикле. С тех пор, как он разбил свой драгоценный «нортон», врезавшись — пусть и не по своей вине — в дерево, прошло два года, и все это время Гидеон пользовался «лендровером», который подарили Джайлс и Пиппа. Поначалу ему нравились комфорт и удобства нового транспортного средства, но зов двухколесного друга звучал в душе, становясь постепенно все сильнее и сильнее.

По мере того, как перспективы финансового подъема, связанного с заказами на портреты, вырисовывались все яснее, идея покупки другого мотоцикла не только пустила корни, но и расцвела пышным цветом, и к тому моменту, как он достиг Сторожки, единственной из нерешенных проблем остался выбор марки.

Зебеди приветствовал хозяина с обычным неуемным восторгом, демонстрируя широкий набор прыжков и кувырков, которым и был обязан своей кличкой. Гидеон пытался отучить его от этой привычки, но не преуспел, а поскольку пес не прыгал больше на людей, а лишь скакал на месте, махнул на него рукой и оставил все, как есть. В конце концов то было всего лишь безобидное выражение радости, а Гидеон всегда отстаивал индивидуальность.

Закрыв дверь, он поискал глазами Эльзу, но не нашел, что было не совсем обычно. Большую часть времени она проводила на кухонной плите «ага» и почти всегда выходила встречать его, когда он возвращался домой. Пожав плечами, Гидеон успокоил Зебеди и отправился в кухню — приготовить последнюю чашку кофе. Голова почти не болела, а потому он отказался от таблеток и, окликнув пару раз кошку, выпустил пса на пять минут во двор, потом выключил свет и поднялся наверх с надеждой увидеть Эльзу на кровати.

Ее там не было.

Гидеон нахмурился и, оставив кружку на прикроватной тумбочке, приступил к поискам. Кроме спальни, на втором этаже помещались лишь еще одна спальня и ванная. Обе двери были закрыты, но он все-таки заглянул в комнаты на тот случай, если Эльза каким-то образом оказалась запертой. Ни в спальне, ни в ванной ее не оказалось.

Обеспокоенный ее отсутствием уже всерьез, Гидеон спустился вниз, включил свет, переступил через Зебеди, улегшегося на привычном месте у подножия лестницы, и вышел в гостиную. Пес поднял голову и сонно повилял хвостом.

— Эльза?

Ничего и никого.

— И куда же, черт возьми, ты подевалась, — пробормотал он, возвращаясь в холл и открывая дверь в студию. Еще одно разочарование.

А где он видел ее в последний раз?

В холле, когда уходил из дому в половине шестого. Эльза сидела у двери в кухню и смотрела на него укоризненно, как всегда, когда он куда-то собирался. Окна и двери закрыты, следовательно, она должна быть в доме.

Предавшись размышлениям, Гидеон не сразу услышал повизгивание, а услышав, понял, что Зебеди рядом нет. Обычно, когда он был дома, пес следовал за ним тенью. Звук доносился из гостиной, и Гидеон, вернувшись туда, увидел, что Зебеди стоит на коврике перед дровяной печью, подняв уши и склонив на бок голову, и пристально смотрит на стену у камина.

— Ты что задумал, Зеб? — поинтересовался Гидеон. — Или что-то нашел?

Он подошел к камину и, опершись рукой о дубовый ригель, наклонился и заглянул во тьму.

Там, на пыльном, затянутом паутиной выступе, сидела, съежившись, Эльза.

— Привет, малышка, — мягко сказал он и услышал в ответ протяжное и жалобное «мяу».

Когда Гидеон протянул руку, чтобы вытащить котенка из убежища, тот попытался отпрянуть, но выступ был слишком короткий и узкий, и через несколько секунд, после короткой схватки, Эльза оказалась в его руках. Он отнес кошку в кухню и положил на ее излюбленное место — на плиту. Потом, сняв с паутину и смахнув пыль с гладкой пятнистой шерстки, открыл баночку сардин и налил в блюдце молока. Интересно, что могло так напугать животное, заставить его прятаться? Не Зебеди же ее обидел? Прежде пес такого рода склонностей не проявлял, а если бы и провинился в его отсутствие, то уже попытался бы так или иначе оправдаться. Зебеди не раз признавался в мелких проступках, причем, еще до того, как они становились очевидными самому Гидеону.

Съев две истолченные рыбинки и выпив почти все молоко, Эльза устроилась на сложенном одеяльце и принялась умываться, довольно урча. Гидеон выключил свет и поднялся к себе в спальню к остывшей чашке кофе.

На следующее утро Гидеон встал поздно и, неспешно позавтракав, занялся сложенной на столе в студии корреспонденцией. Предыдущий подход к ней, случившийся несколько дней назад, закончился тем, что он рассортировал письма по степени срочности: те, что ждали ответа более месяца, лежали сверху, те, что пришли за последнюю неделю, внизу. Все вместе они сложились в высоченную стопку, опасно балансировавшую на краю стола и грозившую обрушиться на пол.

С тяжелым вздохом и остатками второй за утро чашки кофе Гидеон сел к столу, снял верхний конверт и вытряхнул содержимое. Это был счет из телефонной компании. Ничего странного, да только он мог бы поклясться, что положил его ближе к середине стопки. Уверенность подкрепляла и дата: до истечения срока платежа оставалось еще три дня, что никак не давало оснований занести письмо в разряд срочных.

Удивившись собственной рассеянности, Гидеон взял второе письмо и обнаружил еще один счет, но уже более свежий и со сделанной им самим карандашной надписью «Срочно». Следующие два счета и три письма лежали чистой стороной вниз, что было совершенно неправильно — он всегда клал их адресом вверх.

Он откинулся на спинку стула, отпил кофе и задумчиво огляделся. Все было в порядке, все на своих местах, но… У дальней стены стоял мольберт с портретом Жаворонка, лошади Пиппы. Картина должна была стать подарком ко дню рождения. Сейчас, в свете дня, Гидеон заметил смазанное пятнышко на носу лошади, как будто кто-то, проходя мимо, по неосторожности задел холст рукавом. Ни Зебеди, ни Эльза сделать это не могли — слишком высоко, да они и не допускались в студию.

Может быть, Ева? Но что ей делать в студии без него?

Он проверил все ящики письменного стола.

Наверно если бы Гидеон не искал целенаправленно следы вторжения, он бы ничего бы и не заметил, потому что внешне все выглядело, как всегда. Письменный стол и был по сути его офисом, но офисом без компьютера или ноутбука. Что же касается мобильного телефона, то последний обитал по большей части у него в кармане. В ящиках хранились такие скучные вещи, как писчая бумага, карандаши и ручки, скрепки, учетная книга с копировальными листами и скотч. Не отличавшийся большой аккуратностью, Гидеон не стал бы утверждать, что в ящики заглядывал посторонний, но все же привычный беспорядок выглядел на этот раз менее привычным.

Он вздрогнул от телефонного звонка и торопливо схватил трубку.

— Это Гидеон Блейк или врач? — сухо осведомилась Ева.

Лишь теперь, слишком поздно, Гидеон вспомнил, что обещал ей позвонить.

— Извини, забыл. Но ночь пережил.

— Я так и поняла.

— Вообще-то я встал не так давно, а не позвонил по той простой причине, что голова совсем не болит.

— Конечно. А я тут извожусь от беспокойства, переживаю и уже не знаю, что делать и куда звонить, тебе или сразу в больницу…

— Да, виноват. Но теперь-то ты уже позвонила… Послушай… Ты случайно не заходила в студию, когда была здесь в последний раз?

— Э… нет. Кажется, не заходила. А может, и заходила. Не помню. А что?

— Помнишь, у меня на столе лежала стопка писем? Я как раз рассортировывал их, когда ты приехала.

— Ты еще при этом ругался…

— Точно. Так вот, теперь они рассортированы.

— Что ты имеешь в виду?

— То, что все свалено как попало. Я разложил их по степени важности, чтобы разобраться как-нибудь на досуге, но теперь все выглядит так, словно кто-то свалил их на пол, а потом собрал кое-как и в спешке.

— Могу сказать одно, это не я. Я бы запомнила. Может, кто-то из твоих зверей?

— Ага. Свалил, а потом положил на стол. Не думаю, что они на такое способны.

— Да, конечно. Понимаю.

— И еще одно… — Он рассказал ей, как нашел Эльзу в камине. — Ее что-то напугало.

— Думаешь, у тебя побывали воры?

— Не знаю. Признаков взлома я пока не заметил, но надо посмотреть повнимательнее.

— Они что-нибудь взяли? И что, по-твоему, им было нужно?

— Даже не представляю. Я еще толком и не проверял. Сейчас пройду по дому, посмотрю. Одно могу сказать точно, счет за электричество на место. А жаль!

Положив трубку, он несколько секунд смотрел в окно. Что могло заинтересовать вора? У Гидеона была неплохая музыкальная система, но не было ни телевизора, ни DVD-проигрывателя.

Фотоаппарат!

В следующее мгновение он уже вскочил и помчался в гостиную, где и — подальше от посторонних глаз, в шкафу, — держал свой дорогущий цифровой фотоаппарат с линзами на несколько сотен фунтов.

К счастью, все оказалось на месте — и аппарат, и линзы.

Но тогда что могло заинтересовать вора?

Зачем залезать в дом, если не собираешься ничего взять?

Вспомнив о последнем разговоре с Евой, Гидеон прошел по дому, чтобы проверить окна и двери и попытаться обнаружить следы проникновения. Зебеди, конечно, увязался за хозяином.

Никаких следов, однако, не обнаружилось.

Единственным сомнительным с точки зрения безопасности местом было окно в ванной, которое закрывалось неплотно, и которое мог бы открыть снаружи человек, запасшийся лестницей и соответствующим инструментом. Но как вор узнал про окно, если снизу оно выглядит вполне обычным?

Надо бы сообщить Джайлсу про окно, решил Гидеон и спустился вниз.

Ева спросила, собирается ли он вызывать полицию. Но что предъявить? Какие есть доказательства незаконного вторжения? Вряд ли их убедят такие факты, как испуганный котенок или рассортированные письма. Он и сам не был вполне уверен, что версия с взломом не возникла в результате удара по голове.

Приниматься за бумажную работу не хотелось, и Гидеон, посмотрев на часы, решил нанести визит в Грейлингс-Прайори. Тилли Дэниелс собиралась проведать Неро, и ему тоже хотелось посмотреть, как обстоят дела у «трудного ребенка».

Дела обстояли хорошо. Жеребец вел себя гораздо спокойнее, и хотя проблемы, конечно, оставались, прогресс его за прошедшие девять дней был очевиден, что вселяло оптимизм и предвещало хорошее будущее.

Гидеон вывел Неро из конюшни, забрался в седло и выехал со двора на тренировочное поле. Прежде жеребец неохотно покидал двор и даже мог заартачиться у выхода, но в этот раз — хотя Гидеон и ощутил некоторую нерешительность, когда конь проходил под каменной аркой — ни Тилли, ни Пиппа, отправившиеся за ними пешком, ничего не заметили. Оказавшись на воле, Неро показал себя с самой лучшей стороны, прекрасно выполнив все команды и не допустив ни единой ошибки. Гидеон провел его по начальной программе выездки, включая разминку, и закончил двумя прыжками через невысокие барьеры, установленные Пиппой по диагонали прямоугольного манежа.

Если даже Неро не проявит себя на беговом круге, решил он, то вполне может выступать в конкуре. Гидеон уже собирался заканчивать, когда вмешалась Пиппа.

— Не останавливайся. Я поставлю парочку препятствий.

Он послушно повел лошадь по кругу, не позволяя ей расслабиться, и, только услышав оклик Пиппы и сделав поворот, увидел, как высоко она поставила шест.

Гидеон не был жокеем и не даже не считал себя профессиональным наездником. Конечно, работа бихевиориста предполагает, что ему приходится время от времени садиться в седло, чтобы удостовериться, что лошадь освоила базовые навыки, знает и выполняет основные команды, умеет вести себя в потоке движения и успешно преодолевает трудности, встречающиеся в повседневных ситуациях. Никогда еще ему не предлагали взять столь высокое препятствие. И зачем только Пиппа установила перекладину на такую высоту?

Впрочем, задумываться он не стал, потому что в перечне проблем Неро прыжки через препятствие не значились. Конь уже увидел барьер и шел к нему, набирая ход. Гидеон успел лишь сместить вес тела вперед и сдвинуть руки выше по шее. В следующий момент они уже приземлились по другую сторону шеста, а через два шага повторили прыжок. Гидеон провел лошадь по кругу и лишь потом повернул к воротам, возле которых ждали Пиппа, Тилли и присоединившийся к ним Джайлс. Все трое улыбались.

— Ух! — выдохнул Гидеон, натягивая поводья. — А что, не замахнуться ли нам на Гранд Нэшнл! Неро просто молодец. Прошел без сбоев.

— Не только он, — заметила Тилли. — Вы и сами неплохо выглядели!

— Именно об этом я ему все время и говорю! — вставила Пиппа. — Но он мне не верит. Ни одного урока не взял.

— Хотите прокатиться? — спросил Гидеон, чувствуя, что пора сменить тему, и обращаясь к Тилли. Пиппа уже не в первый раз пыталась убедить его в том, что ему вполне по силам самому участвовать в соревнованиях. Гидеона же эта перспектива совершенно не интересовала.

— Я бы с удовольствием, но… думаете, он меня примет?

— Конечно. Только держите его полегче — плотный контакт может спровоцировать панику.

— То-то будет разговоров в Эйнтри! — рассмеялась Тилли, надевая защитный шлем.

Неро и с новым седоком вел себя хорошо и послушно, но через несколько минут стал выказывать признаки неуверенности, которые заметил даже Джайлс.

— По-моему, он немного беспокойный, вам не кажется?

— Да¸ — согласился Гидеон. — Неро — паренек сомневающийся.

Тилли подъехала ближе. Конь нервно прядал ушами, шаг его сделался короче.

— Он немного напряжен, — сказала Тилли. — Может, пора заканчивать?

— Дайте ему немного попрыгать, — предложил Гидеон. — Он это любит.

Она кивнула и перевела Неро на легкий галоп. Гидеон впервые видел Тилли верхом — если не считать прогулок во дворе в Паддлстоуне, — и ее манера держаться произвела на него сильное впечатление. Пожалуй, она даже выигрывала в сравнении с братом — у нее были более ловкие и отзывчивые руки.

Стоило Неро приблизиться к барьеру, как неуверенность мгновенно исчезла, глаза заблестели, уши встали торчком, и он полностью сосредоточился на предстоящей задаче. Тилли сидела спокойно, наклонившись вперед, сжав ноги и свободно держа руки.

— Восхитительно! — сказала она, подъезжая к ним. — Стоит увидеть барьер, как он становится совершенно другим. Какой талант! Теперь понятно, почему Дэмиен им так восторгался. И все-таки Гидеона он слушался лучше, чем меня, правда?

— В нем есть что-то колдовское, — подхватила Пиппа. — Все мои лошади тоже лучше слушаются его, чем меня. Это возмутительно!

— В основе его проблем неуверенность, — вмешался Гидеон. — Нужно сделать так, чтобы он увидел в вас вожака. Возможно, стоит попробовать объединяющую сессию, когда у вас будет время. Это основа психологии животных.

— Да, конечно, — с энтузиазмом отозвалась Тилли. — Я однажды видела демонстрацию. Это что-то удивительное. А сколько времени нам потребуется?

— Сама сессия продлится не так уж долго. Но потом вам придется следовать ей, чтобы по-настоящему дать ему шанс установить с вами прочную связь.

— Я готова, — ответила Тилли, соскакивая на землю и освобождая уздечку. — Это чудо, что вы сделали с ним. Он вел себя просто невозможно, и я уже начала отчаиваться. Сейчас, конечно, картина совершенно другая. Неро намного спокойнее, намного увереннее и расслабленнее.

В кармане молчаливо завибрировал мобильный — рингтон Гидеон отключил заранее, чтобы не нервировать Неро. Он выудил его из кармана и взглянул на окошечко дисплея.

Энджи Боуэн.

— Идите, мне нужно ответить, — сказал он, замедляя шаг. Имея дела с Трастом, можно ожидать всего.

— Привет, Энджи.

— Гидеон? Надеюсь, я вам не помешала?

— Нет, совсем нет. Что-то случилось?

— Есть две новости. Но прежде хочу спросить, сможете ли вы приехать к нам в какой-то другой день?

— Думаю, с этим никаких проблем не будет. Сейчас у меня нет с собой ежедневника, но я вам перезвоню попозже.

— Хорошо. Дело в том, что на следующей неделе приезжают наши попечители, и я бы хотела, чтобы они встретились с вами и увидели вашу работу.

— О’кей. — Не самое приятное дело, но понятно, что люди хотят посмотреть, куда уходят их денежки. — Что еще?

— Ах да. Хотела сказать, что мы отдали Бумера. В среду приезжали покупатели. Посмотрели, потом, в пятницу, привезли своего ветеринара, а сегодня утром забрали.

— Великолепно! Полагаю, он вел себя достойно?

— Да. Как настоящий джентльмен. Я предупредила насчет мух, и они сказали, что из-за этого проблем быть не должно. Люди хорошие, так что у Бумера будет прекрасный дом.

— Замечательно. Рад за вас. Да и деньги тоже нелишние.

— Вы правы. Да, кстати. Помните, когда мы в прошлый ваш приезд разговаривали о нашем таинственном благодетеле, я сказала, что деньги всегда приходят в пяти отдельных конвертах? Так вот, на этот раз конвертов было только четыре. Что скажете?

— Вы по-прежнему уверены, что это как-то связано с Дэмиеном? — Гидеон машинально понизил голос, хотя Тилли с Пиппой и Джайлсом уже ушли далеко вперед.

— Нет, не уверена, но вам не кажется, что здесь есть какая-то связь?

— Хм… Пожалуй, да. Но вполне возможно, что это всего лишь совпадение. И если мы не спросим Тилли напрямую — а я сейчас ни о чем спрашивать ее не собираюсь, — то, может быть, никогда ничего и не узнаем.

Глава 5

Догнав остальных, Гидеон узнал, что Тилли уже получила и приняла приглашение остаться на ланч.

— На ферме мне строго-настрого приказали взять выходной, — объяснила она. — Они там любят командовать, вот и мне приказали не показываться во дворе до чая.

— И правильно сделали, — сказал Джайлс. — А я предлагаю вам, если, конечно, пожелаете, сходить со мной посмотреть трубачей.

Тилли растерянно посмотрела на него.

— Трубачей?

— Ослов, — пояснила Пиппа. — Вам, наверно, доводилось слышать о нашем зверинце. Трубачами Джайлс называет ослов, потому что они ревут.

— Я подумываю о том, чтобы переименовать наш приют в «Долину Ревунов». Если пойдете со мной, поможете принять двух новичков.

Тилли рассмеялась.

— С удовольствием. Мне нравятся ослы и не нравится бездельничать.

— Отлично.

Гидеон наблюдал за Джайлсом с некоторым неодобрением. В том, что брат Пиппы проявил интерес к привлекательной блондинке, не было ничего необычного; его бы удивило, если бы Джайлс не проявил такого интереса, но все его отношения с женщинами отличались непродолжительностью, а Тилли в данный момент вполне могла бы обойтись без лишних сердечных проблем.

Миссис Морком еще не успела подать на стол — обильный ланч мог бы насытить и пришедшего с поля пахаря, — когда в столовую вошел Ллойд. Забрызганные грязью бриджи, белая рубашка и куртка-«пуффа» выдавали человека, потратившего утро на охоту.

Наградив поцелуем Пиппу и Тилли, он с драматическим стоном плюхнулся в кресло.

— Все! Я выжат как лимон! Но утро выдалось чертовски изумительное. Толпа собралась приличная, и гончие носились как ветер! Половина отстала уже в первые десять минут. Догнали только на третьей полосе!

— Не думаю, что им это утро показалось таким уж изумительным, — заметил Гидеон.

— Мы решили, что не будем ждать отставших, — объявил Ллойд. — Слабак пусть остается дома.

— Вряд ли можно называть слабаками половину участников, — вставила Тилли, и Гидеон мысленно согласился с ней. Замечание Тилли напомнило, что Ллойд был старым другом семьи Дэниелсов.

— Ну, может быть, их было и меньше половины, — с ухмылкой поправил себя Ллойд. — Но я все равно продолжаю настаивать на том, чтобы установить для слабаков и новичков отдельные дни. Проложить маршрут покороче, с низкими препятствиями, устроить побольше обрывов.

— Осторожнее. Если это наберет популярность, никто больше не захочет гоняться за лисами, и вы лишитесь политической платформы! — предупредил Гидеон.

— Чушь! Охота с пахучей приманкой хорошее дело, но она никогда не заменит настоящую охоту. Кроме того, есть еще рыбалка и стрельба по мишеням. Если охоту на лис запретят, чертовы придурки…

— Ллойд, — предупредила Пиппа, кивая в сторону миссис Морком, которая остановилась по пути в кухню и посмотрела на гостя с выражением сильного неодобрения.

— Извините, извините. — Он поднял руки. — Знаю, надо следить за языком. — Вот что значит провести утро с собачниками. Виноват. Но позвольте вернуться к тому, на чем я остановился. Если мы установим дополнительные дни, мне придется приобрести еще пару лошадей. Принц в порядке, но вот Барсук понемногу сдает, а что касается Леди, то она не впечатляла с самого начала.

— Я вообще не понимаю, зачем ты ее взял, — пожала плечами Пиппа. — Сам же говорил, что у нее слабая спина.

— Я бы и не взял, если бы Принц не разбил ногу о стойку ворот. Так уж заведено — за день до охоты обязательно что-то случается, и тогда без запасной лошади не обойтись. Конечно, — он искоса взглянул на Пиппу, — я мог бы позаимствовать одну из ваших…

— Вот молодец! Ну уж нет. И не думай. Я знаю, какой ты наездник, и не хочу, чтобы моих лошадей приводили с разбитыми коленями!

— Ну-ну, не так уж я и плох! — запротестовал Ллойд, изображая невинно обиженного, но у Гидеона почему-то возникло впечатление, что в душе он гордится своей репутацией бесшабашного лихача. Его мнение о Ллойде упало еще на один пункт.

— А что вы закончили сегодня так рано? — спросил он. — По-моему, такие забавы растягиваются на целый день.

— Да, обычно так и бывает, но один наш выжлятник простудился, а Питу, нашему главному егерю, надо было пораньше вернуться домой, так что мы только прошли три коротеньких полосы.

Разговор за ланчем шел легко и непринужденно, перескакивая с темы на темы, и одной из них стал нежданный триумф Джайлса и его «Грейлингского игристого».

— Презентация удалась на все сто. О нас даже говорили по местному телевидению. Вы видели репортаж? — обратился Джайлс к Тилли.

Она покачала головой.

— К сожалению, нет. У меня почти не остается времени на телевизор, но я рада, что у вас все получилось.

— Не огорчайтесь, — сказала Пиппа. — Он записал на видео и наверняка предложит вам посмотреть. Мы все уже видели это раз десять по меньшей мере. Но вообще-то не все прошло так уж замечательно — кто-то попытался поживиться нашей сбруей.

— Что вы говорите? Кто-то из гостей? — удивилась Тилли.

— Нет, я не это имела в виду, а то, что кто-то воспользовался вечеринкой и пробрался в конюшню. Понятно, о презентации знали многие. И, надо признать, у него почти получилось. Если бы Гидеон не пошел проверить Неро, когда начался фейерверк, вор, скорее всего, ушел бы с добычей.

— Боже мой! — Тилли повернулась к Гидеону. — Вы поймали его с поличным?

Он развел руками и печально улыбнулся.

— Хотелось бы выставить себя героем вечера, но, к сожалению, получилось так…

— Ему просто дали по голове, — влез с комментарием Ллойд. — Если, конечно, вор вообще был. Я думаю, что он споткнулся или зацепился за что-то, упал, разбил голову, а потом сочинил историю про таинственного грабителя, чтобы не выглядеть полным простофилей.

— Черт, вы меня раскусили. — Гидеон улыбнулся одними губами. — Будь добр, Джайлс, передай пикули. Спасибо.

— И что же, большой ущерб? — поинтересовалась Тилли. — Я имею в виду, от взлома.

— Нет, — сказала Пиппа. — Вообще-то и самого взлома, как такового, не было. Наверно я просто забыла запереть дверь, хотя и не представляю, как такое могло случиться — обычно я внимательная.

— Разве у вас нет охранной системы? — удивилась Тилли.

— Нет. Хотя, наверно, уже давно бы следовало поставить, — сказал Джайлс. — А вы чьими услугами пользуетесь?

— Вообще-то мы поставили новую систему только в прошлом году. Если помните, тогда обворовали несколько ферм. Занимался этим делом один старый знакомый Дэмиена, точнее, его компания. Джулиан Норрис. А компания называется «Норрис секьюрити системс». Они хорошо работают. Вещь надежная и простая, так что пользоваться ею может каждый.

— Да-да, старина Норрис, — кивнул Ллойд. — Самая для него работа. А он разве не умер?

— Умер. Печальный случай. Я потому еще запомнила, что он разбился на машине в тот самый день, когда его ребята заканчивали установку, — сказала Тилли. — Для всех нас это был настоящий шок. Он приехал к нам вечером, наверно, посмотреть, все ли в порядке. Разговаривал с ним Дэмиен. А потом он отправился домой, съехал с дороги и налетел на стену. Мы узнали не сразу, а только через пару дней.

— А что случилось? Он уснул за рулем? — спросил Гидеон.

— Скорее всего. Но точно никто не знает.

— Я слышала, что это было самоубийство, — заметила Пиппа.

— Да, такие разговоры ходили, но доказательств не обнаружили. Полиция, как и положено, провела расследование и вынесла заключение: случайная смерть. Нам с Дэмиеном пришлось давать показания, ведь мы были последними, кто видел Джулиана живым. Их интересовало, в каком он был настроении, что говорил, не казался ли обеспокоенным. Ну и все такое.

— Ха! Смешно! — презрительно воскликнул Ллойд.

— Почему? — удивился Гидеон.

— Потому что вы говорите о самом большом неудачнике, каких я только видел. Он вечно из-за чего беспокоился, а когда тревожиться было не о чем, сам изобретал причину. Поэтому его и называли Нервным Норрисом.

— Да, он действительно был немного беспокойным, — согласилась Тилли. — Думаю, страдал от депрессии. Но человек приятный, милый. А в тот вечер вообще показался нам веселым. Мы очень расстроились, когда узнали. Дэмиен очень переживал.

— Верно, парень был приятный, — признал Ллойд. — Хотя порой вел себя как старый зануда. Господи, даже не верится, что их обоих уже нет. Какая утрата!

Добавить что-то после такого наблюдения было трудно, и в комнате на несколько секунд повисло неловкое молчание, прервала которое Пиппа.

— Ну что ж, не знаю, как вы, а мне сидеть некогда — надо выезжать лошадей. Ты со мной, Гидеон? Черного Дрозда нужно погонять как следует — зажирел.

— И нисколько он не зажирел! — возразил Гидеон. Лошади у Пиппы никогда не набирали лишнего веса, если только не выходили на луг, и хотя Черный Дрозд номинально считался его лошадью — остальных он просто не слушался, — Гидеон знал, что Пиппа выгуливает упрямца даже тогда, когда у него самого времени для этого не находилось. — Но я, конечно, иду.

— Ллойд? — спросила Пиппа.

— Нет. Поеду домой, приму ванну и наконец-то избавлюсь от этих пропотевших тряпок. Слышите, что-то как будто жужжит? Это мои носки!

— А я-то думал, что это может быть! — прокомментировал Джайлс.

— Еще болит? — сочувственно спросила Пиппа, глядя, как Гидеон, стащив шлем, потирает голову.

— Немножко есть, — признался он. — Но опухоль почти спала. Вчера я даже шляпу не решился бы надеть.

— Мне очень жаль, что так случилось, но по крайней мере ты пострадал не напрасно. Я все перебрала, все проверила, и, похоже, ничего не пропало. Они должно быть испугались, когда ты появился, и ушли с пустыми руками.

Гидеон отвесил шутливый поклон.

— Рад, что хоть на что-то сгодился. Но, думаю, охранная система действительно не была бы лишней. Сомневаюсь, что моя голова выдержит еще пару таких ударов.

— Джайлс уже завтра позвонит в эту компанию. Он сказал, что поставит на сигнализацию весь дом и, раз уж они будут здесь, может быть, и твой тоже.

— Было бы неплохо, — согласился он и рассказал об Эльзе, письмах и своих выводах.

Пиппа в изумлении покачала головой.

— Ты уверен?

— Да. На девяносто девять процентов. Либо это, либо я совершенно сошел с катушек.

— И ничего не взяли?

— Ничего. Даже колбасу не тронули. Я не рассказал раньше, потому что не хотелось лишний раз тревожить Тилли. Ты заметила, что она сегодня выглядит получше?

— Мне тоже так показалось, — согласилась Пиппа, наклоняясь, чтобы осмотреть щетку за копытом лошади. — Ох, бедняга. Сам себя поранил. Какой же ты неловкий! Надо промыть, а то ведь грязь попадет.

— Я принесу воды, — отозвался Гидеон. Он отвел лошадь в стойло и принес из кухни полведра теплой воды и ватные тампоны.

— Спасибо, — поблагодарила Пиппа. — А, черт! Телефон. Может, ответишь? Он у меня в куртке. Должно быть Джайлс.

Гидеон достал из кармана куртки мобильник и откинул крышку.

— Алло?

— О, извините. Вы ведь не Пиппа Баррингтон. — Голос был женский.

— Она здесь, — ответил Гидеон. — Сейчас позову.

— Э… вообще-то мне нужен Ллойд. Я звонила ему, но он не отвечает. Не могли бы вы передать ему, что дети уже полчаса как готовы. Он обещал сходить с ними в кино. Нехорошо получается. Я его жена… бывшая… Хэрриет, — добавила женщина, хотя в этом не было необходимости.

— Знаете, он уехал. — Гидеон посмотрел на часы. — Примерно полтора часа назад. Но ему надо привести себя в порядок.

— Конечно, эта чертова охота ему дороже собственных детей! — пожаловалась Хэрриет Ллойд-Эллис. — Ладно, думаю, рано или поздно объявится, когда почистит перышки, да только в кино идти уже будет поздно. Просто неприлично, Арчи так его ждет. Восьмилетнему мальчику ведь не скажешь, что его папочке нет до него никакого дела!

Она отключилась раньше, чем Гидеон успел ответить, чему он даже обрадовался, потому что не представлял, что сказать.

— Ллойду не позавидуешь. Не хотел бы я оказаться на его месте, когда он появится у жены, — сказал Гидеон, пересказывая разговор Пиппе.

— Наверно уснул в ванне, — рассмеялась она. — Думаю, Арчи и Эмбер уже поняли, что представляет собой их папочка.

— А где живет Хэрриет? Код показался знакомым. Я сначала даже подумал, что звонят от Тилли.

— Да, район тот же. В паре миль от фермы вверх по дороге — сказала Пиппа, вылезая из-под брюха Жаворонка. — Ну вот, старичок, теперь ты в порядке. Рана неглубокая. Да, кстати, тот листок, что мы нашли в бумагах Неро, еще у тебя? Ллойд неплохо разбирается в ставках и всем прочем, и я подумала, что может быть стоит показать ему.

— Листок? — удивился Гидеон. — Он там, где и был, в папке. А папка в машине. Я о нем уже забыл. Откуда вдруг такой интерес?

— Обычное любопытство, ты же меня знаешь, — ответила Пиппа, отводя глаза, и Гидеон подумал, что просьба, скорее всего, исходит от самого Ллойда, большого любителя продемонстрировать собственную проницательность и глубину познаний.

— Хорошо, я сделаю копию. Думаю, оригинал лучше сохранить и оставить на месте — в конце концов это не наше дело.

— Ну, если ты так считаешь… Мне бы не хотелось совать нос куда не просят. Может быть, показать его Тилли?

Однако Тилли, когда Гидеон показал ей листок, не проявила к нему никакого интереса.

— Это в духе Дэмиена. Всегда что-то записывал, чтобы не забыть, и шифровал так, что кроме него никто ничего не понимал. Иногда он и сам не мог догадаться, что именно имел в виду. Так что вряд ли нам удастся разобраться. Я бы на вашем месте его просто выбросила.

— На первый взгляд, записи имеют отношение к ставкам. Вы не знаете, Дэмиен играл на тотализаторе? — поинтересовалась Пиппа. — Я почему-то думала, что это запрещено.

— Нет, это вполне легальный бизнес. Жокеи, конечно, делать ставки не могут, а вот тренерам это разрешается. Хотя Дэмиен играл не часто. Говорил, что это забава для дураков.

Несмотря на проявленное Тилли очевидное равнодушие, Гидеон решил не уничтожать и не выбрасывать листок и в тот же вечер сделал копию для Пиппы, а оригинал положил в папку.

Он сидел в кабинете, рассматривая колонки букв и цифр, узнавая в них твердый, уверенный почерк Дэмиена, когда над его плечом повисла рука с бокалом красного вина.

— Ты же не собираешься просидеть над этим всю ночь? — спросила Ева, бросая взгляд на стопку писем. — Оставь на завтра и пойдем, посидим у камина. Здесь чертовски холодно!

— Именно это я и собирался предложить.

— А это что? — Она заглянула в листок. — Хочешь рискнуть и поставить все свое огромное состояние на лошадь?

— Нет. Бумажка не моя. Пиппа нашла ее в папке с документами на Неро. Боюсь, моих способностей тут мало. Мы думали, что это имеет какое-то отношение к ставкам, но теперь я склоняюсь к тому, что здесь зашифрованы номера телефонов.

— А по-моему, на телефонные номера совсем не похоже, — усомнилась Ева.

— А, в том-то и фокус, что они записаны особенным образом. Если перестроить числа так, чтобы в первой колонке было три, а во второй шесть, а потом добавить ноль, то получается что-то вроде телефонных номеров. Буквы же вполне могут быть инициалами.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, но тебе не кажется, что это немного притянуто за уши? Любые девятизначные числа похожи на телефонные номера, если поставить перед ними ноль. И вообще, зачем нужна такая шифровка?

— Согласен, притянуто, но посмотри… — Гидеон взял чистый лист, переписал числа по-своему и, постучав пальцем по бумажке, взглянул на Еву. — А теперь скажи, что ты видишь?

Она наморщила лоб.

— Три из них — местные коды. Ладно, сдаюсь. Может быть, ты и впрямь ухватился за ниточку. Хочешь доказать, что у тебя не только смазливое личико, а? Меня ты сразил.

Гидеон покачал головой.

— Не хотелось бы тебя разочаровывать, но придется сознаться. Дело в том, что один из номеров я просто узнал. По крайней мере, мне так кажется. Надо, конечно, проверить, но нижний совпадает с номером бывшей жены Ллойда, Хэрриет. Она звонила сегодня Пиппе на мобильный, и так получилось, что ответить пришлось мне. Я бы и не запомнил, но номер заканчивался на четыре пятерки. Впрочем, не уверен.

— Почему бы не проверить по справочнику?

— Уже проверял. Ее там нет. И его, кстати, тоже.

— И что тогда означают буквы?

— Инициалы. Г. Л. Хэрриет Ллойд-Эллис. Или просто Генри, если уж на то пошло.

— Да? Я и не знала, что он — Генри. Но ты же сказал, что это номер его бывшей…

— Все зависит от того, когда номер зарегистрировали. Он съехал месяца четыре назад. Строго говоря, она все еще его жена; они просто разъехались, но не развелись.

— А другие числа?

— Не знаю, — признался Гидеон.

— Шесть к одному — против… Ну, и что это может означать? Какой-нибудь букмекерский синдикат?

— Трудно сказать. Возможно.

Ева выпрямилась. Пальцы ее пробежали по его плечам и забрались в волосы.

— Ладно, Шерлок, когда закончишь расследование, не забудь, что я жду в другой комнате. Там жутко холодно, и у меня будет гусиная кожа.

— Сейчас приду. В телефонных номерах, даже если они зашифрованы, никакой тайны нет. Тилли сказала, что ее брат часто так делал.

— Ну, если уж любопытство одолеет, ты всегда можешь им позвонить, — рассудила Ева.

Гидеон рассмеялся и поднялся из-за стола.

— Провести вечер можно с куда большей пользой, — сказал он, обнимая ее за талию.

На следующее утро, после того, как Ева уехала, Гидеон отправился в Борнмут, где потратил почти два часа, объясняя немолодой хозяйке шиицу, что единственный способ заставить ее любимицу не рычать на ее мужа заключается в том, что собачке нужно показать, какое место она занимает в семейной стае. Кормить животное за столом, позволять ему спать на кровати, врываться в дом впереди хозяев, терпеть его присутствие на диване — все это складывается у него в завышенное представление о самом себе и своем положении, как можно тактичнее объяснил Гидеон женщине.

— Вы должны добиться того, чтобы Чи-Чи знал, что ваш муж стоит в порядке клевания на более высокой ступени, — повторил он в десятый наверно раз — недоверчивое выражение на лице клиентки говорило громче всяких слов.

Он вручил ей распечатку с методическими рекомендациями для подобного рода случаев и вышел с полной уверенностью, что ничего не изменится, и Чи-Чи останется на вершине домашней иерархии. Бессмысленно и досадно пытаться помогать людям, упорно не желающим смотреть правде в лицо. Лучше бы вообще не звонили — из-за них у него взлетело давление.

Во второй половине дня Гидеон съездил в Лимингтон, чтобы сфотографировать ретриверов отставного полковника, получил чек на двадцать процентов обговоренной суммы оплаты, а на обратном пути заглянул в два салона, где продавали мотоциклы, чем удивил и самого себя.

— Ты выглядишь таким самодовольным, — заметила Пиппа, когда он приехал в Грейлингс-Прайори позаниматься с Неро.

— Получил аванс за портрет, — ответил Гидеон, умолчав о том факте, что уже успел потратить деньги. Пиппа, конечно, восприняла бы его идею неодобрительно, а вступать в бесконечный спор относительно опасностей езды на мотоцикле не хотелось.

— Вот как? Хорошо. Может быть, пожелаешь внести вклад в содержание твоей лошадки, — с улыбкой предложила она. — Между прочим, если у тебя нет каких-то особых планов на сегодня, может быть, составишь мне компанию? Хочу провести Тодди по кроссу и посмотреть, как он прыгает в присутствии посторонних, прежде чем брать на охоту на следующей неделе.

— Значит, Ллойд тебя все-таки уговорил, да?

— Это хорошая тренировка. К тому же на охоте весело. Тебе и самому не мешало бы попробовать. Уверена, Дрозду бы понравилось.

— Не сомневаюсь.

— Не слышу энтузиазма. А знаешь, тебе и самому может прийтись по душе.

— Угу.

Они провели лошадей по аллее и через переправу к ферме, где их планы едва не обратились в пыль, потому что Неро увидел осла.

На мгновение конь просто замер, а когда осел заревел, присел, развернулся и попытался вернуться к переправе.

Гидеону стоило немалого труда остановить его и развернуть мордой к источнику страха, который тем временем придвинулся к ограждению в сопровождении нескольких приятелей.

Пиппа, сдержав улыбку, подъехала на Тодди поближе к длинноухим ревунам, чтобы продемонстрировать их безобидность. После долгих уговоров Неро удалось заставить пройти мимо.

Поле для конкура, подаренное Пиппе Джайлсом к тридцать первому дню рождения, за два последних года полностью окупилось и уже начало приносить прибыль за счет сдачи его для занятий клубам верховой езды и частным наездникам. Позабыв про эпизод с ослами, Неро с радостью занялся любимым делом. Прыгал он быстро и чисто, чем доставил Гидеону огромное удовольствие.

— Дэмиен был прав, когда говорил, что он отлично пойдет в стипль-чезе, — заметил Гидеон, когда они с Пиппой наконец остановили разгоряченных лошадей. — Был бы я на восемь дюймов ниже и на десять лет моложе…

— Не забудь добавить, на четыре стоуна легче.

— Спасибо на добром слове.

— Вообще-то я рада, что тебе понравилось, потому что хочу попросить о небольшом одолжении…

— Почему-то у меня такое чувство, что мне это не понравится, — пробормотал Гидеон.

— Ты, наверно, знаешь, что мы с Ллойдом собираемся собрать команду в конце месяца…

— Да.

— Так вот, появилась одна проблема. Видишь ли, Уильяма Хедли пришлось вычеркнуть, так что осталось только три наездника…

— О, нет! Нееет! Ты не можешь так со мной поступить. Я не участвую в соревнованиях.

— Это же во имя благотворительности. В Турции землетрясение…

— Я сделаю денежный вклад.

— Но если мы не найдем четвертого, то нам всем придется сниматься.

— Это шантаж.

— Знаю. Но я тебя не обманываю.

— Уверен, ты можешь обратиться к кому-то еще. Желающие найдутся. Как насчет друзей Ллойда?

— Списки составлены давным-давно. Все разобраны по командам, никого не осталось.

— И все равно я не согласен. Даже если бы хотел — а я не хочу, — рисковать чужой лошадью…

— Понимаю. Но я имела в виду не Неро, а Дрозда.

— Еще лучше! Два новичка — хороша пара!

— Это же во имя благотворительности, — повторила Пиппа. — Никто не принимает такие соревнования всерьез.

— Может быть, но и превращать их в комедию никто не собирается.

— Ты сможешь, надо лишь поверить в себя.

Гедиона вдруг осенило.

— Подожди. Давай я отдам Дрозда этому Уильяму, и все будут довольны.

Пиппа покачала головой.

— Не получится. Уильям сломал руку.

— Только не говори, что это случилось в такой вот молодеческой забаве.

— Нет. Руку он сломал на настоящей охоте. Ну же, Гидеон, перестань упрямиться. Соглашайся. Будет весело.

— Весело? Не забудь напомнить, чтобы я посмотрел в словаре значение этого слова. Похоже, мы понимаем его по-разному.

Они остановились ненадолго у переправы, дав лошадям напиться.

— Ллойд сказал, что ты не согласишься. А я сказала, что согласишься.

— Что ж, он был прав, а ты ошибалась, — пожал плечами Гидеон. — И вообще, мисс Баррингтон-Карр, это удар ниже пояса.

— Не понимаю, отчего ты так злишься!

Дожидавшийся их во дворе Ллойд оживленно разговаривал с кем-то по мобильному телефону. Два спрингер-спаниеля крутились у его ног, задрав короткие хвосты и ковыряя носами камешки.

— Ну, как они? — Ллойд захлопнул крышку телефона, поднялся со стойки, на которой сидел, и взял Тодди за поводья. — Скучал по тебе, — добавил он, обнимая за плечи и целуя спешившуюся Пиппу.

Собачонки выбежали им навстречу, бесстрашно вертясь под ногами у лошадей.

— Прошли хорошо, — ответил, соскакивая, Гидеон. — Было весело.

Ллойд вопросительно посмотрел на Пиппу.

— Ты его спрашивала?

— Да, но…

— Я сказал, что посмотрю свое расписание, но, думаю, проблем не будет, — вставил Гидеон. Вырвавшиеся слова стали для него сюрпризом не меньшим, чем для Пиппы. Наверно, все решил взгляд, брошенный на нее Ллойдом. Уже в следующую секунду Гидеон испытал сильнейшее желание наградить себя пинком под зад. Ну какое ему дело до того, что подумает бой-френд Пиппы? Он ведь ему даже не нравится. Как можно было позволить гордости взять верх над благоразумием?

Пиппа, повернувшись, посмотрела на него с недоумением, и едва заметно покачала головой.

— Пора и Дрозду отработать свой хлеб, — добавил Гидеон, с удовлетворением отметив растерянность на лице Ллойда.

— А она предупредила, что вам придется пройти через квалификацию?

Поднырнув под шею Неро, чтобы убрать стремена, Гидеон удостоил Пиппу взглядом, обещавшим жестокую месть.

— А это разве проблема?

— Нет. Конечно, нет, — ответил поспешно и с натянутой улыбкой Ллойд. Показная благожелательность заставила Гидеона усомниться в чистоте его намерений. Действительно ли Ллойд хотел видеть его в команде или просто воспользовался случаем, чтобы выставить перед Пиппой в невыгодном свете? Если верно последнее предположение, то Ллойд совершенно не понимает ее. А с другой стороны, перспектива досадить ему могла бы стать по крайней мере единственным приятным фактором во всей этой затее.

Вернувшись из конюшни, Гидеон застал Пиппу и Ллойда в подсобке.

— Кстати, я снял копию с того листка из папки Дэмиена. — Он достал бумажку из кармана и протянул Ллойду. — Пиппа сказала, что вы хотели взглянуть, хотя я и не знаю, зачем…

— Просто так. Подумал, что смогу вам помочь.

— Честно говоря, это не наше дело, — заметил Гидеон, наблюдая за Ллойдом. Интересно, узнает ли он последний номер. Ожиданиям, однако, не суждено было сбыться. Ллойд скользнул равнодушным взглядом по цифрам и буквам, сложил листок и убрал в карман. Отсутствие какой-либо реакции можно было толковать двояко. Если, как предположила Ева, бумажка была списком членов некоего букмекерского синдиката, то Ллойд мог заранее знать, что увидит.

— Предлагаю дать Неро и Тодди немного отдохнуть, а мы пока выпьем по чашечке кофе, — предложила Пиппа. — Кто за?

— Вы идите, а я подойду через минуту, — сказал Гидеон, притворившись, что оттирает пятно на уздечке.

Он уже заметил лежащий на подоконнике мобильник Пиппы и, оставшись один, отложил уздечку и подобрал телефон.

Проклюнувшееся чувство вины не помешало прокрутить меню и найти принятые звонки. Гидеон узнал его с первого взгляда: номер без имени — очевидно его не было в базе ее контактов, — но определенно тот же самый, что и внизу списка Дэмиена.

Гидеон вышел из меню и положил телефон на подоконник. Итак, номер действительно принадлежит Хэрриет. И что это дает ему?

Ровным счетом ничего. Тем не менее тайна по-прежнему не давала покоя, и вечером, поднявшись в студию, чтобы поработать над портретом Жаворонка, Гидеон поймал себя на том, что рука снова тянется за бумажкой. Из памяти всплыли слова Евы: если уж любопытство одолеет, ты всегда можешь им позвонить.

А почему бы и нет?

Решение пришло неожиданно, и он, достав из кармана список, подошел к телефону в холле и набрал первый из номеров.

Голос отозвался после четырех гудков.

— Сэм Бентли.

Что сказать? Мыслей не было.

— Извините, ошибся номером, — брякнул Гидеон, и на другом конце раздраженно фыркнули и положили трубку.

Сэм Бентли. С. Б. Инициалы соответствовали номеру.

Черт! Гидеон злился на себя за то, что не придумал никакого варианта действий. Похоже, даже установив номер Ллойда, он так и не поверил в собственную теорию, пока не попал на Сэма Бентли.

Нужен план.

Оставив список в холле, Гидеон прошел в гостиную, подбросил в камин полено и налил в бокал вина — все дурные привычки от Евы. Он сел на диван — к радости Зебеди, который тут же прибежал в комнату и пристроился рядом, — почесал пса за шелковистыми ушами и задумался.

О чем говорить, если он понятия не имеет, что именно связывало Дэмиена и шестерых человек из списка. Или пятерых, если сбросить со счетов вычеркнутого. Знали ли эти пятеро друг друга или только Дэмиена? Давно ли составлен список? Можно предположить, что недавно, учитывая, где находился список, но не обязательно.

В папке Неро.

Тилли говорила, что Дэмиен собирался «поделиться» Неро с другими, чтобы получить деньги на его содержание и расширение Паддлстоуна. Может быть, это список потенциальных совладельцев? И может быть, Дэмиен уже звонил им — тогда понятно, почему один вычеркнут, а остальные помечены галочкой.

— Наверняка так оно и есть! — Он произнес это вслух, и пес поднял голову и посмотрел на него. — Думаю, что так оно и есть, Зеб. И ты мне ничем не помог.

Зебеди радостно покрутил хвостом.

Вернувшись в холл, Гидеон еще раз просмотрел список. Пять отмеченных «галочкой» плюс сам Дэмиен получается шесть — шесть за и один против? Смысл есть, и эта теория ничем не хуже предыдущей.

С этой мыслью он набрал второй номер.

После семи-восьми гудков в трубке щелкнуло, потом включился автоответчик, и через потрескивание помех пробился голос: «Вы позвонили Робину и Ванессе Тейт. К сожалению, никого из нас нет сейчас дома, но, пожалуйста, не вешайте трубку. Оставьте сообщение после сигнала, и мы обязательно вам перезвоним».

Гидеон положил трубку и записал имя Робина Тейта под именем Сэма Бентли.

После столь обнадеживающего начала третий звонок немного разочаровал. Сначала механический голос сообщил, что номер не опознан и посоветовал проверить и повторить попытку. Гидеон так и сделал, получил тот же результат и лишь затем сообразил, что это может быть номер мобильного. Заменив ноль-семь на ноль-один, он вскоре услышал рингтон. Дальше дело, однако, не пошло. После нескольких гудков приятный голос оператора службы «Орандж» предложил оставить сообщение. Гидеон предложение отклонил.

По четвертому номеру ответила женщина.

— Да? Алло?

— Линетт Тернболл? — Он назвал первое пришедшее на ум имя.

— Нет. Боюсь, вы ошиблись номером. — Обладательница голоса принадлежала, скорее всего, к среднему классу, а акцент наводил на мысль об Эссексе.

— Извините. — Прежде чем она успела повесить, Гидеон прочитал номер, который только что набрал. — Это ваш?

— Да, мой, — озадаченно признала незнакомка. — Но я не Тернболл, а Тетли.

— О… А ваш муж случайно не дома?

— Я разведена, и он здесь больше не живет. Но мой приятель здесь. Послушайте, кто вы такой и что вам нужно? Где вы взяли этот номер? — Мисс Тетли заволновалась.

— Мне его дали. Это связано с букмекерским синдикатом.

— Неужели? Думаете, это смешно, да? Послушайте, я не знаю, что за игру вы затеяли, но если не оставите меня в покое, я…

— Все в порядке. Не беспокойтесь, — мягко перебил ее Гидеон. — Я друг Дэмиена Дэниелса.

— Вот как? Ну, тогда уж Адаму вы точно не друг! Знаете, что он сказал, когда узнал, что с ним случилось? Я вам скажу: он сказал, что так ему и надо! А теперь освобождайте, к чертям, линию, или я подам на вас за домогательство!

Она бросила трубку, и Гидеон положил свою, довольный тем, что не назвал свой номер.

Сама того не желая, женщина назвала ему нужное имя, но ее реакция на упоминание Дэмиена, мягко говоря, удивила. Не такого отношения можно было бы ожидать от супруги предполагаемого партнера. Пусть даже и бывшей.

В этой связи интерес к записке Ллойда приобретал новое значение.

Гидеон задумчиво потер подбородок.

Все говорили, что врагов у Дэмиена не было. Об этом не раз упоминалось на похоронах, но, похоже, кое-кто имел другое мнение. Получалось, что — как ни фантастично это звучало, — клочок бумаги с инициалами и телефонными номерами мог оказаться важным свидетельством. И даже имел какое-то отношение к убийству тренера?

Бумажку следовало бы без лишнего шума передать детективу Рокли, но приходилось считаться с Ллойдом. Сам Гидеон ничем ему обязан не был, но Ллойд приятель Пиппы, а ей он обязан очень многим.

Сложная ситуация.

Взгляд его снова нашел листок. Оставался еще один номер. Тот, по которому он еще не звонил. Тот, который вычеркнули из списка.

Два гудка, щелчок и записанный на пленку голос произнес: «Вы позвонили в „Норрис секьюрити системс“. Офис сейчас закрыт. Пожалуйста, перезвоните в рабочие часы, с половины девятого до пяти по будням и с девяти до часу по субботам. Или же оставьте имя и номер, и мы перезвоним вам при первой же возможности. Спасибо».

Гидеон положил трубку.

Джулиан Норрис.

Вычеркнут из списка не потому, что не хотел вступать в партнерство, а потому что умер.

Глава 6

На следующее утро Гидеон встал с постели с уже готовым планом действий и, спустившись вниз, первым делом позвонил в Паддлстоун, а в десять уже припарковал «лендровер» во дворе, возле конюшни.

По небольшому загону, расположенному чуть в стороне от ведущей к полю аллеи, прохаживались неспешно три лошади. Наездники оживленно переговаривались, не обращая внимания на животных. Во дворе своей очереди ждали еще три коня, уже снаряженные, с наброшенными поверх седел одеялами. Здесь же была и Тилли, натягивавшая защитные сапоги на ноги поджарому мерину. Ей помогал приземистый жилистый мужчина с проседью в волосах, которого Гидеон прежде не видел.

Тилли выпрямилась и приветственно махнула рукой.

— Привет. Метеор уже готов! — крикнула она, когда он, надевая на ходу шлем, вылез из машины. — Надеюсь, он уж ваш вес выдержит.

— Я сделаю вид, что не слышал этого оскорбительного замечания. — Гидеон взглянул на крупного гнедого мерина.

Тилли рассмеялась.

— Вы же понимаете, что я имею в виду. Кстати, это Айвен, старый знакомый Дэмиена. Любезно согласился помочь, пока мы сами не справляемся.

Тот, о ком она говорила, поднял голову и, поджав губы, кивнул.

— Привет. Айвен?..

— Мэнди.

— Вы ведь жокей, верно? То-то мне показалось, что я вас знаю! Рад познакомиться! — Гидеон протянул руку.

— Бывший жокей, — поправил Айвен уже более доброжелательным тоном.

— Ну что ж, кажется, все готовы. — Тилли надела шлем. — Хорошо, что вы позвонили, — добавила она, поворачиваясь к Гидеону. — Бет выехала со второй группой, но ей нужно потом к дантисту, так что без вас одного бы нам все равно не хватало.

Под одеялом обнаружилось обычное потертое седло, что устраивало Гидеона куда больше, чем крохотное скаковое, поместиться в которое мог не каждый.

Он подвел Метеора к ступеньке, опустил стремена под свои длинные ноги и затянул ремни.

— Я бы подтянула на пару дырочек, — посоветовала Тилли. — Тогда и вам будет легче приподниматься, и ему на спину давление уменьшится.

Они выехали со двора и присоединились к трем всадникам из загона. Тилли выехала вперед, Гидеон и Айвен замыкали кавалькаду.

Метеор, проявлявший поначалу желание перейти на рысь, успокоился, удовлетворившись длинным шагом. Гарцевавший рядом жеребец Айвена то и дело фыркал и пританцовывал от переполнявшей его энергии.

Бывший жокей молчал, но и Гидеон не стремился затевать разговор. Утро выдалось великолепное, температура за ночь упала, и Дорсет словно оказался в коконе опустившегося низко тумана. Белая пелена укрыла пологие холмы и долины, придав пейзажу некое мистическое очарование; кусты и невысокие деревца будто колыхались на волнах молочного моря.

— Хоть немного рассеялось, — подал вдруг голос Айвен, когда они подъехали к воротам, за которыми начиналось поле. — Утром вообще ни черта видно не было. Хорошо еще, что кроличьих нор нет.

— Хотя кролики есть, — заметил Гидеон. Свидетельств тому было предостаточно: тут и там виднелись кучки характерного помета.

— Это потому что за полем присматривают. Есть тут человек. Живет в домике в лесу. Держит пару хорьков, а уж те не дают кроликам разгуляться. Присматривает за овцами, присыпает ямки, если появляются, собирает щепки, чтобы лошади не поранились.

— Живет один?

— Да. Вроде отшельника.

Едва они проехали через ворота и оказались на лугу, как лошади подняли головы и напрягли уши. Клубы пара повисли над мордами маленькими белыми облачками. Их возбуждение передалось и Гидеону — сердце забилось быстрее, разгоняя по венам забурлившую кровь.

Высокий серый жеребец впереди опустил голову к земле, стараясь ослабить контроль всадника.

— Проведи его по кругу, Гэвин! — крикнула Тилли. — Подержись за остальными, пока не будешь готов. Не хватало только, что бы он тебя сбросил! Подтяните, пожалуйста, подпруги!

Развернувшись, она подъехала к Гидеону, который уже подтянул подпругу на одну дырочку.

— Мы пройдем первыми, потому что я хочу потом посмотреть, как работают другие. Постарайтесь держаться на полкорпуса сзади, чтобы нос Метеора был на одном уровне с боком Моджо. Идем по дну лощины вон до тех кустов, поворачиваем вверх по склону и даем им размяться. Пусть разбегутся на три четверти, это достаточно быстро. Но не расстраивайтесь, если не удержите, — надолго его после такого подъема не хватит. Договорились?

— Понял, — кивнул Гидеон.

Она повернулась к остальным.

— Вы пойдете за нами. По моему свистку. Старший — Айвен. Понятно?

Тилли цокнула языком, и они тронулись, сначала рысью, потом перешли на легкий галоп. Удерживая прыгающую вверх-вниз голову Метеора на уровне мощного крупа Моджо, Гидеон наклонился вперед, к загривку гнедого.

Приближаясь к кустам, Тилли оглянулась.

— О’кей?

— Порядок.

— Хорошо. Держитесь крепче.

Краем глаза Гидеон заметил у кустов неясную фигуру, но рассмотреть не успел — в следующий момент скачка потребовала от него полной концентрации. Лошади срезали угол и, опустив головы, устремились вверх по склону.

Затянутая туманом долина осталась за спиной. Они мчались по диагонали поля площадью примерно в двадцать акров к его верхней границе, и ветер свистел в ушах, срывая с плеч Гидеона куртку и высекая слезы из глаз. Действительность свелась к грохочущему ритму копыт, короткому, с шумом, дыханию и слившемуся в размазанное пятно ограждению.

На вершине обе лошади согласно отвернули от забора и сбавили шаг. Тилли оглянулась на Гидеона через плечо.

— Все в порядке? Не давайте ему остановиться, пока не доберемся до вон той рощицы.

Через пару минут и Моджо, и Метеор перешли на медленную рысь, и Тилли снова оглянулась.

— Ну и как?

— Невероятно! — Гидеон покачал головой. — Изумительно! Вау!

Тилли рассмеялась.

— А у вас хорошо получилось. Получше, чем у некоторых моих инструкторов.

— Ну, вообще-то, заслуга не моя, а вот этого парня, — признал Гидеон. — Настоящий джентльмен.

— Понятно, — кивнула Тилли. — Фактор Гидеона.

— Извините, что?

— Это Пиппа так говорит. А вы не знали? Фактор Гидеона. Должна, сказать, Метеор далеко не всегда ведет себя прилично.

— Возможно, все дело в моем весе, — отшутился Гидеон. — Кстати, когда мы проезжали мимо кустов, там, в лощине, я вроде бы заметил человека…

— Наверно, Ройбен. Он часто приходит посмотреть, когда мы выезжаем лошадей.

— Ройбен?

— Да. Живет в старом домике на краю рощи. Там когда-то жили еще угольщики. Присматривает за полем. Сколько ему, я не знаю, может, пятьдесят, а может, и все семьдесят. Появился здесь еще до моего рождения. Пришел неизвестно откуда, да так и остался.

— Да, Айвен мне говорил. И он совсем один?

— Да. У него, правда, есть пес, колли, но вообще-то Ройбен держится особняком. Настоящий отшельник. Отец раз в неделю привозит ему продукты и берет список на следующую неделю. Это его зарплата. Деньгами мы ему не платим. Имени его никто уже не помнит, да, наверно, никто никогда и не знал. Сомневаюсь, что он числится в каких-то избирательных списках, потому что и сам дом на картах уже не обозначен. Насколько я могу судить, за двадцать последних лет он никуда не уезжал. Видим мы его нечасто, он уже и воспринимается как часть природы, но за лошадьми наблюдает. Мелани и Сью жалуются, что старик, мол, их пугает, но меня он не беспокоит, а Дэмиен еще подростком бывал у него довольно регулярно.

— Приятно сознавать, что и в наш век человек еще может выскользнуть из сети цивилизации, — заметил Гидеон.

— Полностью с вами согласна.

Они остановились на спуске в долину, совершив почти полный поворот и оказавшись почти над тем местом, где дожидались своей очереди остальные. Тилли достала из кармана куртки свисток и подала сигнал. Через несколько секунд двое всадников отделились от группы и покатились по дну долины.

Задолго до того, как они достигли кустов, обе лошади набрали сумасшедший ход и неслись бок о бок, поочередно вырываясь вперед.

Тилли громко застонала.

— Нет, нет, нет, Гэвин! — крикнула она, не рассчитывая, впрочем, что ее услышат. — Удерживай! Держи руки ниже, идиот! О, Господи!

Всадник на сером коне по-видимому понял, что проиграл борьбу за контроль, и животное, ощутив свободу, резко ускорилось и мгновенно оторвалось на несколько корпусов. Отставшая лошадь попыталась было сократить разрыв, а когда из этого ничего не получилось, вильнула вправо и, перебросив наездника через плечо, продолжила погоню уже налегке.

— Чтоб его! — Тилли сокрушенно покачала головой. — Бедняжка Мелани. Во дворе ей цены нет, но в седле держится плохо, хоть приклеивай. И этот чертов Гэвин…

Тем временем «чертов Гэвин» уже мчался к ним по склону холма, всем своим видом показывая, что может проскакать мимо и не остановиться. Оставшаяся без всадника лошадь следовала за ним.

— Опусти руки! Сядь ниже! Сожми ноги! — закричала Тилли. В конце концов серый сбавил ход, перейдя на неуверенную рысь.

— Я попробую поймать? — предложил Гидеон, глядя на второго коня.

— Попробуйте, но только будьте осторожнее. Она уже не в первый раз так поступает. Правда, через некоторое время сама и возвращается.

Голос ее прозвучал устало, и Гидеону стало жаль эту женщину, на плечи которой свалилось столько испытаний.

Гнедая приближалась к ним легким галопом с раздутыми от возбуждения ноздрями и вытаращенными глазами. Поводья болтались у земли, одно стремя зацепилось за седло. Ярдах в пятнадцати-двадцати от группы кобыла вдруг остановилась, словно не зная, что делать дальше, и Гидеон, не говоря ни слова, соскочил с Метеора и передал поводья Тилли.

Он направился к лошади не напрямик, а под углом в сорок пять градусов и остановился футах в десяти, глядя в сторону.

Она напряженно наблюдала за ним.

Чувствуя, что животное вот-вот сорвется и умчится прочь, Гидеон опустился на корточки. Примерно через полминуты лошадь опустила голову. Теперь она смотрела на человека не столько настороженно, сколько с любопытством.

Освободив мозг от всего постороннего, он мысленно потянулся к ней, представляя, как она делает шаг, подходит ближе, стараясь внушить спокойствие и уверенность. В какой-то момент показалось, что прием не сработает. Обычно Гидеон делал это медленнее, но сейчас времени не было — Тилли просто не могла ждать с разгоряченными лошадьми на холодном воздухе. Но потом он услышал, как зашуршала трава код копытами, и почувствовал, как что-то мягко толкнуло его в плечо. Теплое дыхание коснулось уха, жесткие волосы пощекотали щеку.

— Привет, милая, — прошептал Гидеон и, медленно подняв руку, взял поводья. — Хорошая девочка. — Погладив ее по мягкой морде, он выпрямился, провел ладонью по горячей шее и лишь затем повел к остальным.

— Я бы дала десять тысяч фунтов, чтобы узнать, как вы это делаете, — сказала Тилли, качая в изумлении головой, — но вы же не скажете. Потому что такому нельзя научиться. Здесь что-то другое.

Гэвин слез с серого и стоял понуро возле лошади, ожидая нагоняя и неодобрительно посматривая на Гидеона.

— Отвести ее к Мелани? — спросил Гидеон.

— Не надо. Она и сама спустится. У нас еще осталась одна пара.

Тилли свистнула еще раз. Последняя пара с Айвеном во главе прошла маршрут по всем правилам и без приключений, порадовав Тилли и еще больше огорчив угрюмого Гэвина.

Они повторили все еще раз, после чего повернули назад.

Гидеон облегченно вздохнул. После двух заездов мышцы горели от напряжения, которого требовала непривычная поза. Лошади шли спокойно, и Тилли присоединилась к нему в хвосте процессии.

— Вы упомянули, что хотели спросить меня о чем-то? Это касается Неро?

— Не совсем. По крайней мере так мне кажется. Я еще раз просмотрел список…

Тилли озадаченно посмотрела на него.

— Тот, что вы сами мне показали. Из папки с бумагами по Неро. Там имена и номера телефонов.

— Да? И чьи же?

Гидеон попридержал гнедого.

— Вы наверно знаете этих людей. Джулиан Норрис, Сэм Бентли, Робин Тейт…

Она покачала головой.

— Джулиана конечно знаю… я рассказывала вам о нем.

— Адам Тетли…

— Адам Тетли! — Тилли резко повернулась к Гидеону, отчего ее лошадь вскинула голову и слегка шарахнулась в сторону. — Боже мой, я совершенно о нем забыла.

— А кто он такой?

— Давний друг Дэмиена, по-моему, еще со времен школы верховой езды. Мы не слышали о нем целую вечность, а потом, вскоре после того, как Дэмиен начал работать тренером, Адам позвонил нам и спросил, не согласимся ли мы поработать с парой его лошадей. Он был одним из первых наших клиентов. Кстати, Метеор тоже принадлежал ему.

— Принадлежал?

— Да. Там все было довольно запутанно. Адам покупал лошадей от имени компании, и если они хорошо бежали, компания получала неплохую рекламу. Но потом начались проблемы. Деньги поступали с опозданием, иногда на несколько недель, а потом платежи и вообще прекратились. Адам всегда находил оправдание, ссылался на трудности с наличностью, просил подождать до заключения той или иной сделки, обещал вот-вот рассчитаться. Думаю, Дэмиен шел на уступки, но в конце концов и его терпение иссякло. Он сказал Адаму, что если тот не расплатится в срок, нам придется продать одну из лошадей для покрытия долга.

— Так и случилось, да?

— Более или менее. Но потом вдруг выяснилось, что компания вовсе и не принадлежит Адаму, что он всего лишь финансовый директор, и что его босс узнал о сделке с лошадьми только когда, когда наши адвокаты обратились к нему напрямую фактически с ультиматумом.

— Вот оно что…

— Да. Как вы сами понимаете, его тут же уволили, а лошади по соглашению перешли к нам.

— Но вы их не продали.

— Продали одну. Как раз в то время мы получили спонсорское предложение от «Скайглейз», и Дэмиен решил оставить Метеора. Случилось это все лет пять или шесть назад. Тогда Метеор был хорош, но с тех пор много воды утекло.

— По крайней мере теперь мне понятна реакция его бывшей супруги.

— Так вы ему звонили?

— Да, звонил. Видите ли, в списки значились только инициалы. Когда я упомянул Дэмиена, миссис Тетли проявила непонятную враждебность.

— Меня это не удивляет. Адам довольно долго присваивал часть прибыли компании, и пара жила на широкую ногу, ни в чем себе не отказывая. Лошади были только частью побочного бизнеса, и когда он лопнул — развалилось все! Адам потерял работу, дом с пятью спальнями и три автомобиля. А потом еще и жену. Ему повезло, что компания не подала в суд, но и без того получилось ужасно. Такой рекламы они наверняка не хотели.

— Неужели Телли всерьез рассчитывал, что такое сойдет ему с рук? В это трудно поверить. Он должен был понимать, что рано или поздно все выйдет наружу.

— Дэмиен считал, что его подвела страсть к игре. Знаете, каждый игрок убежден, что крупный выигрыш рядом, за углом, что он обязательно сорвет куш и вернет проигранное.

— Рокли об этом известно?

— Не знаю. Я ему не говорила. Забыла. О, Господи, вы же не думаете… Нет, Адам никогда бы не сделал ничего подобного.

— Однако же кто-то сделал, — заметил Гидеон. — А у Тетли определенно был мотив.

— Боже! — прошептала Тилли.

— Вам нужно рассказать все Рокли.

— Да, я так и сделаю. Но все равно не могу поверить, что Адам мог так поступить. Да, ему крепко досталось. Как говорится, упал на самое дно. Но я ни разу не слышала, чтобы он винил в своих несчастьях Дэмиена, даже если его жена и придерживалась другого мнения.

— Если он чист, ему не о чем беспокоиться, — сказал Гидеон.

Передняя пара уже проехала ворота. Последнюю сотню ярдов Тилли задумчиво молчала, а Гидеон размышлял о том, что вскрывшиеся обстоятельства окончательно хоронят его первоначальное предположение о подпольном букмекерском синдикате. После случившегося Дэмиен никогда не стал бы вести бизнес с Адамом, какие бы отношения ни связывали их в прошлом. Скорее всего, он вообще отказался бы от каких-либо контактов с этим человеком.

Означало ли это, что список относился к какому-то давнему времени и был составлен давно, еще до того, как Дэмиен узнал, что на самом деле представляет собой Адам Тетли? Но как тогда объяснить вычеркнутое имя Джулиана Норриса, который погиб всего лишь год назад?

Значит, надо начинать все сначала. Разница была лишь в том, что умеренный интерес сменился жгучим любопытством.

— Э… Тилли? Я могу попросить вас об одолжении?

— Конечно. — Она вопросительно вскинула брови.

— Когда будете разговаривать с Рокли, не могли бы вы пока не упоминать о списке?

— Хорошо. Скажу, что просто вспомнила про Адама. Что вы заинтересовались Метеором, и это напомнило мне о нем. Но почему?

Гидеон замялся, но иного выхода, кроме как довериться Тилли, не было. Было бы несправедливо просить ее утаить информацию от полиции и не дать взамен никакого объяснения.

— Мне нужно еще немного времени, чтобы попытаться разобраться с этим списком. Я не хочу сказать, что он имеет отношение к смерти Дэмиена, потому что в нем есть и имя Джулиана Норриса. — Он помолчал, понимая, что получилось не очень убедительно. — Дело в том, что в списке значится и имя Ллойда. Или его жены. Кого именно из них, я не знаю — инициалы одинаковые.

— И Ллойд там? Странно.

— Да. Вот почему я и не хочу показывать его Рокли сейчас.

— Понимаю. А самого Ллойда вы спрашивали?

Они проехали во двор.

— Еще нет, но я дал ему копию. Надеюсь, вы не против?

Тилли покачала головой.

— Нет.

— Но я ничего не сказал ему насчет телефонных номеров. Хотел посмотреть, что он придумает. Пиппа тоже не знает. Я бы хотел, чтобы это осталось между нами, хорошо?

Тилли кивнула и спешилась.

— Гэвин, отведи эту лошадь подальше, пока она никого не лягнула. Господи, да что же это с тобой? Соображаешь хуже ребенка. — Она повернулась к Гидеону. — А вы не думаете, что придаете этому списку уж слишком большое значение? Дэмиен всегда записывал все каким-то своим шифром, но это не значит, что там скрыты некие зловещие тайны.

Гидеон тоже слез с Метеора.

— Пожалуйста, Тилли, сделайте одолжение?

Она пожала плечами.

— О’кей.

— И не говорите пока ничего Пиппе и Ллойду, хорошо?

— Раз вы так хотите. Но если что-то узнаете, сообщите мне, ладно?

До дня рождения Пиппы оставалось около двух недель, и внезапное осознание этого подвигло Дэмиена провести большую часть вторника в студии за работой над портретом Жаворонка. Возможно, он и не выдержал бы такого затворничества, если бы не погодный фактор, выразившийся, как говорят синоптики, в «продолжительных дождях». Настроив приемник на классическую музыку и запасшись на ланч куском холодного пирога с заварным кремом, он проработал, не отвлекаясь, почти до вечера и лишь тогда отодвинул краски, потянулся и сообщил заскучавшему было Зебеди, что пришло время прогуляться.

Дождь еще моросил, и, побродив около часа по лесу вокруг Грейлингса, Гидеон вернулся в Сторожку, запер дверь, задернул шторы, решительно отгораживаясь от погрузившегося в сумерки мира, и развел огонь в камине.

Покормив Эльзу и Зебеди, он стоял перед открытым холодильником, размышляя о том, что более или менее съедобное можно приготовить из консервированного лосося, холодной печеной картофелины и банки клубничного йогурта, когда зазвонил телефон.

— Привет, красавчик. Не соскучился? Могу составить компанию, — произнес незнакомый, с хрипотцой голос.

— А вы кто? — осведомился Гидеон.

— Я богатенькая сучка, которая отдерет тебя за уши, если будешь плохо себя вести! — предупредила Ева. — Хотела сказать, что собираюсь прийти, но теперь уже не уверена…

Гидеон рассмеялся.

— Пожалуйста, пожалуйста, приходи! Прошу тебя.

— Уже лучше. Попробуй еще разок…

— Ну, пожалуйста, приходи. Я не видел тебя три дня и так соскучился…

— Ладно, ладно, хватит. Можешь остановиться. Буду минут через сорок пять.

— Мне ужасно тебя не хватает, — продолжал Гидеон. — И если будешь проходить мимо рыбного кафе, не забудь — мне большую треску с картошкой. Соль — да, уксус — нет.

— Каков наглец!

— В холодильнике пусто.

— Ты меня не заслуживаешь! — бросила она и положила трубку.

Получив в свое распоряжение едва ли не час свободного времени, Гидеон включил свет на крыльце, поставил охлаждаться бутылку вина и вернулся в студию — бросить критический взгляд на портрет. Возвращаясь к мольберту после перерыва, он всегда замечал ошибки, если таковые случались.

На этот раз придраться было не к чему. Жаворонок смотрел на него с картины большими сияющими глазами, а шкура его казалась такой мягкой, что ее хотелось потрогать. Работы оставалось не так уж и много: нарисовать гриву, подправить детали, нанести последние штрихи — и можно заказывать раму.

Довольный собой, Гидеон, негромко насвистывая, выключил свет и спустился в холл.

Список по-прежнему лежал на столе возле телефона, и он, подчиняясь внезапному порыву, поднял трубку и набрал единственный номер, дозвониться по которому не удалось накануне.

Не отвечали долго, и Гидеон уже собрался дать отбой, когда в трубке щелкнуло, и мужской голос тоном человека, терпение которого доведено до предела, произнес:

— Если это ты, Ходжкинс, я подвешу тебя за яйца на фонарном столбе!

— Да, неплохой способ избавиться от назойливых абонентов, — сказал с улыбкой Гидеон.

— О, так это не Ходжкинс? Извините. Вы кто?

— Я собирался спросить о том же вас.

— Извините. Гарт. Гарт Стивенсон. Не знаю, как, но мальчишки разузнали номер моего мобильного и уже третий день досаждают мне звонками и сообщениями.

— Вы школьный учитель?

— Да. Учитель физкультуры. Извините, как вы представились?

— Вообще-то я еще не представился. — Гидеон решил, что лучший вариант — частичная правда. — Я друг Тилли Дэниелс. Она нашла ваш номер в бумагах брата, но имени не было. Я предложил узнать и вот…

— Тилли… О, Господи! Сестра Дэмиена Дэниелса. Я, конечно, слышал. Ужасно. Не везет им, не правда ли? — Похоже, довольно хлипкое объяснение причины для звонка не показалось Стивенсону неубедительным.

— Почему вы так говорите?

— Ну, я имею в виду самоубийство Маркуса и прочее.

— Ах, вот оно что… Да, не везет. А почему, как вы думаете, Дэмиен записал ваш номер? Вы с ним связывались в последнее время?

— Нет. Если не ошибаюсь, я даже ни разу в жизни не разговаривал с ним лично. Я знал Маркуса… но не очень хорошо… — Голос затих, потом вернулся с новой силой. — Нет, извините, но я не могу вам помочь.

— Вы не знаете случайно Сэма Бентли?

— Послушайте, мне очень жаль, мистер… э?

— Гидеон.

— Да. Очень хорошо. Извините, Гидеон, но мне пора. Через пять минут нужно быть на подготовительных занятиях. Передайте мои соболезнования сестре Дэмиена. До свидания.

Положив трубку, Гидеон еще с минуту смотрел на нее, пытаясь сообразить, что полезного он вынес из разговора, кроме того, что подготовительные занятия, скорее всего, указывают на интернат.

Учитывая неубедительность заявленного для звонка предлога, Стивенсон выказал редкое терпение, и Гидеон никак не мог обвинить его в желании закончить разговор. Другое дело, что это желание проявилось сразу после того, как прозвучало имя Сэма Бентли. Связано ли одно с другим, Гидеон не знал и узнать не мог.

Он проснулся в три часа ночи.

Какое-то время Гидеон лежал неподвижно, еще в тяжелых объятиях сна, пытаясь сообразить, что его разбудило. Ева лежала рядом, прижавшись щекой к его груди, и он слышал ее дыхание, ровное и спокойное. Значит, не она.

Снизу долетел короткий лай. Гидеон сел, бережно сняв с плеча руку Евы, которая повернулась, вздохнула и снова свернулась калачиком.

Зебеди редко лаял по ночам, и хотя толстые каменные стены, деревянные половицы и тяжелая дубовая дверь приглушали звуки, Гидеон ощущал требовательность в собачьем зове. Пса что-то встревожило.

Гидеон быстро и бесшумно поднялся с кровати и подошел к окну. Ночь выдалась темная, и он не разобрал ничего, кроме бледного пятна кремовой крыши стоящего за забором «лендровера». Нащупав впотьмах одежду, Гидеон натянул джинсы и джемпер, просунул ноги в мокасины и лишь затем осторожно тронул за плечо Еву.

— Что? Что случилось?

— Шшш… Зебеди лает. Думаю, надо сходить и посмотреть, в чем там дело. — Она привстала, но он остановил ее руку. — Нет, свет включать не надо.

Зашуршали простыни.

— Я пойду с тобой, — шепнула Ева.

— Нет, ты останешься здесь. Скорее всего, это только енот или что-то в этом роде.

— Хочу посмотреть на енота. — Она выскользнула из-под простыни и встала.

— Подожди. Я уверен, ничего серьезного.

— Если не забыл, в прошлый раз подобная прогулка закончилась тем, что тебя огрели по голове. За тобой нужно присматривать. — Мерцающий в темноте силуэт запрыгал, натягивая брюки.

— Ладно, но только тихо и быстро. Свет не включай. Если там кто и есть, постараемся его не спугнуть.

— Говори за себя. Я бы с удовольствием кого-нибудь спугнула.

Оставив ее реплику без ответа, Гидеон приоткрыл дверь и остановился, прислушиваясь.

Снизу, от начала лестницы, послышалось глухое ворчание.

— Хорошо, хорошо, я уже спускаюсь, — негромко сказал он.

Сойдя вниз, Гидеон увидел, что пес стоит у передней двери, ощетинившись и подняв уши.

Он взял фонарик со стола в холле. Ева тронула его за локоть.

— Не лучше ли позвонить в полицию? Пожалуйста, послушай меня.

— Из-за чего? Из-за енота?

— Ты же не знаешь, енот этот или что-то еще.

— Подумай сама, пока полиция сюда доберется, здесь уже никого не будет. И не беспокойся, я только взгляну и все.

— Тогда возьми с собой Зебеди.

— Нет, он останется с тобой.

— Боже, ты меня пугаешь.

Гидеон поцеловал ее в лоб.

— Я просто не хочу, чтобы Зеб гонялся за енотами, — сказал он и, отведя задвижку, повернул ключ. — Придержи его, чтобы не помчался за мной.

Через секунду Гидеон уже стоял на крыльце и притворял за собой дверь. После темного дома ночь уже не казалась такой непроглядной, и он легко различил ведущую к воротам дорожку, крышу припаркованного на улице «лендровера» и темный массив деревьев за ним. Тучи скрыли луну и почти все небо, оставив лишь пригоршню разбросанных звездочек. Сырой, промозглый ветер шуршал сухими листьями, подгоняя их к забору.

Гидеон замер, напряженно вслушиваясь и всматриваясь в притихшую ночь, пытаясь определить, что могло встревожить собаку.

Ничего.

Ни постороннего звука, ни тени, ни вообще чего-либо необычного.

Он немного успокоился, но, прежде чем возвратиться в дом, решил проверить машину.

Переступив через окаймлявшие дорожку с обеих сторон низкие кустики, Гидеон неслышно пробежал по влажной траве к калитке. Тонкая кожа мокасин почти мгновенно промокла от росы. Он уже взялся за щеколду, когда вдруг заметил, что «лендровер» мерцает изнутри.

Сжав резиновую рукоятку фонарика, Гидеон осторожно откинул щеколду и уже начал открывать калитку, когда дверца на дальней стороне машины мягко захлопнулась, и глуховатый мужской голос произнес тоном крайнего разочарования:

— Черт!

В Сторожке снова залаял Зебеди, и тут же, словно этого было мало, воротная петля издала протяжный сухой скрип.

Не теряя ни секунды, незнакомец повернулся и помчался по тропинке к дороге. Гидеон, позабыв об осторожности, рванул за ним.

И тут же понял, что сделал это зря. Во-первых, незнакомец имел изначальное преимущество в пять-шесть ярдов, а во-вторых, на ногах у него определенно были не мокасины.

Гидеон потерял оба уже после первых двух-трех шагов, и с этого момента исход погони не вызывал сомнений. Подпрыгивая и бормоча проклятия, он еще сделал по инерции несколько шагов, потом остановился и включил фонарик. Жиденький лучик метнулся вдогонку, но силенок достать быстро удаляющуюся фигуру ему не хватило.

— Будь ты проклят! — громко выругался Гидеон и, сделав мысленную пометку заменить батарейки, побрел обратно, высматривая в траве свалившиеся мокасины.

Натянув промокшие туфли, он бегло осмотрел «лендровер» и направился к дому. На крыльце, придерживая за ошейник Зебеди, ждала Ева.

— Ну что? — язвительно осведомилась она. — Еноты?

— Похоже, что нет.

— Что случилось? Ты как?

— Я в порядке, вот только ногу разбил. Попробовал его догнать, да мокасины свалились. Этот мерзавец порезал брезент на «лендровере».

— Что? Шутишь? Думаешь, он пытался угнать машину?

— Не знаю. У меня сложилось впечатление, что он шарил внутри, но что рассчитывал там найти — не представляю.

Ева поежилась.

— Ладно. Если ты закончил гоняться за грабителями, то, может быть, вернемся в дом? Еще немного, и я просто умру от холода.

— Зачем было выходить? Я же просил подождать в доме.

— Как я могла сидеть там, не зная, что происходит? А если бы тебе понадобилась помощь? Думаешь, это тот же, что уже наведывался раньше?

Они вернулись в относительно теплый холл. Гидеон запер дверь.

— Не знаю. В прошлый раз в их распоряжении был целый вечер. Не представляю, зачем было возвращаться.

— Ну, очевидно, затем, чтобы обыскать «лендровер». В тот вечер машины возле дома не было, так ведь? Ты ездил на ней в галерею.

— Да. Но на кой черт обыскивать «лендровер»? У меня и в доме-то ничего особенно ценного нет, а уж в машине и подавно.

Он сел, сбросил мокасины и вытянул замерзшие ноги к плите.

— И это все, что тебя беспокоит? — спросила Ева. — Знаешь, я ведь там тряслась не от холода. Мне действительно было страшно.

— Да, конечно. Извини. — Гидеон погладил ее по руке. — Не могу сказать, что мне это нравится, но пока я не знаю, кто он и что ему нужно, сделать ничего нельзя. Ясно только одно, действовать он предпочитает втихую.

— Странный ты человек. Когда мы только познакомились, ты показался мне большим, мягким и пушистым. Теперь я уже не уверена, что первое впечатление оказалось верным. Ты до невозможности спокойный, почти непробиваемый. И мягкий… как белый медведь. А от этих зверушек лучше держаться подальше.

Гидеон смущенно пожал плечами.

— Когда меня загоняют в угол, я, конечно, дерусь, но в принципе я такой, каким ты меня увидела с первого взгляда.

Все дело в том, что за привычным фасадом безмятежности ощущалось шевеление беспокойства. Смерть Дэмиена и то, как она пришла, потрясли всех, и, разумеется, требовалось какое-то время, чтобы жизнь вошла в привычную колею, тем более, что убийство оставалось нераскрытым. Но теперь, похоже, некто начал проявлять нездоровый интерес уже к Гидеону, и чувства, которые он испытывал, было трудно назвать приятными. Что если убийца по какой-то причине уже выбрал его в качестве второй жертвы?

Да, ночной гость вроде бы не стремился к открытому столкновению. Но, может быть, у него другой стиль? И чем защититься от пули снайпера?

Ответ был ясен и не внушал оптимизма.

Нечем.

Глава 7

На следующее утро Гидеон нанес перенесенный визит в конюшни Рэдклифф-Траст.

Встречать высокопоставленных гостей, директоров Траста, выпало на долю Энджи Боуэн, и именно она поспешила к Гидеону, когда он, припарковав «лендровер» во дворе, неуклюже вылез из салона.

— Здравствуйте, Гидеон. Вы в порядке?

Сама Энджи заметно волновалась.

— В порядке. Побывал вчера у Тилли Дэниелс, прокатился верхом. И вот результат, — признался он. — Похоже, до лучшей формы мне еще далеко. Но не беспокойтесь, я вполне функционален, хотя и поскрипываю.

— Вот и хорошо. Знаете, они еще не приехали, так что извините. Обещали, что будут к половине одиннадцатого. Все вроде бы готово…

— Не волнуйтесь, — успокоил ее Гидеон. — Я нисколько не сомневаюсь, что ваши гости останутся довольны.

Она нервно улыбнулась.

— Я думала начать с Пинг-Понга, это новенький, его привезли к нам только в понедельник. Откуда-то с севера. Он очень беспокойный, и я хотела бы попросить вас поработать с ним немного. Вы не против? Знаю, вы не очень любите, когда присутствуют посторонние…

— Но ради вас, дорогая, я это сделаю, — с видом идущего на пытки мученика ответил Гидеон.

— Какой вы… — Энджи не договорила. — Черт, они уже здесь.

Гидеон повернулся и увидел медленно вплывающий во двор сверкающий синий «даймлер». Машина остановилась рядом с его пыльным «лендровером», и из нее вышли двое: один высокий и подтянутый в очках, другой на добрых восемь дюймов короче и намного тяжелее. На обоих были брюки из кавалерийского твила, твидовые пиджаки и начищенные до блеска коричневые ботинки — как будто они прибыли к портному на Бонд-стрит с задачей экипироваться должным образом для поездки за город.

Энджи, выйдя вперед, сдержанно поздоровалась.

— Будьте знакомы. Полковник Хейверинг, доктор Кэмберуэлл — Гидеон Блейк. Мистер Блейк наш бихевиорист.

После обмена рукопожатиями и коротких замечаний относительно чудной весной погоды Энджи предложила осмотреть центр. Гостям продемонстрировали новые конюшни, затем обсудили достоинства будущего крытого манежа, после чего пришло время посмотреть на лошадей.

Оба приезжих проявляли ко всему живой интерес, демонстрируя знание предмета и основательный подход к делу, и Гидеон уже через четверть часа пересмотрел свое первоначальное мнение о них. По окончании осмотра он надел на серого мерина воротник и отвел новичка в огороженный круглый загон.

Едва Гидеон отстегнул веревку, как Пинг-Понг отпрянул от него и, отбежав на другую сторону круга, настороженно уставился на незнакомого человека.

Гидеон подошел к нему сбоку, щелкнул языком, и конь снова сорвался с места. Краем глаза он видел, что приезжие уже уселись на возвышении, и Энджи объясняет им что-то. Полностью доверяя ей, Гидеон сосредоточился на лошади. Пинг-Понг оказался образцовым учеником, демонстрировавшим весь набор поведенческих моделей.

Погоняв его немного, Гидеон ослабил напряжение и позволил жеребцу успокоиться. Пинг-Понг тут же опустил голову и принялся жевать губами и облизываться, явно выказывая желание подчиниться. Получив сигнал, Гидеон отвернулся, опустил плечо и наклонил голову — приглашение животному подойти к центру, последовать за ним и признать его вожаком. Через несколько секунд серый уже стоял рядом, и Гидеон, погладив его по лбу, пошел прочь, не сомневаясь, что Пинг-Понг последует за ним.

И не ошибся.

Он прошелся по загону, несколько раз меняя направление, и серый послушно, как верный песик, следовал за ним. Потом Гидеон остановился и снова прикрепил веревку к воротнику. Весь эпизод занял не более десяти минут и явно впечатлил директоров.

— Должен признаться, никогда в жизни не видел ничего подобного! — воскликнул полковник Хейверинг, когда Гидеон, ведя за собой Пинг-Понга, вышел из загона.

— Боюсь, ничего нового я не изобрел. Такой же метод используют сейчас десятки людей.

— А вот Анджела убеждает нас, что вы делаете нечто совершенно исключительное, — не согласился полковник. — Говорит, что у вас особый дар.

Гидеон пожал плечами, не зная, что на это сказать.

— Спасибо, конечно, за добрые слова. Наверно, у меня всегда было какое-то чутье, но на одном чутье далеко не уйдешь — всю тяжелую работу выполняет она.

Он извинился, объяснив, что должен отвести лошадь в стойло, и поспешно удалился, а пока устраивал серого на месте, гости успели укатить в своем сверкающем «даймлере».

— Думаю, все прошло хорошо. Вы были великолепны, и он тоже не подвел, — объявила Энджи, подходя к стойлу. Гидеон как раз заканчивал вытирать серого. — Это надо отметить. Задержитесь на чашечку кофе?

— Только попробуйте избавиться от меня без чашечки кофе! Как думаете, эти Лорел и Харди уехали довольными?

Энджи рассмеялась.

— Им только котелков и не хватало. Да, по-моему, вполне. Вы их просто сразили. В этом году Траст отмечает десятую годовщину, и они говорят, что попытаются пробиться на телевидение. Было бы неплохо.

Оставив Пинг-Понга с охапкой сена, они отправились в комнату для персонала, но на полпути остановились — во двор въезжала еще одна машина.

— Нет, нет, только не это, — простонала Энджи. — Дайте нам попить кофе.

Громадный черный внедорожник остановился, и из него выпорхнула изящная женщина с короткими темными волосами и средиземноморским загаром.

— Здравствуйте, Ванесса, — сказала Энджи, тепло и радушно, как показалось Гидеону, улыбаясь посетительнице. — Как провели отпуск?

— Великолепно. К сожалению, времени было мало. Марокко — чудное место. — Ее карие глаза на мгновение остановились на Гидеоне, и в них промелькнуло любопытство.

— Ах, да, вы же не знакомы, — воскликнула Энджи. — Гидеон Блейк — Ванесса Тейт. Ванесса уже взяла у нас двух лошадей.

— Здравствуйте. — Гидеон шагнул вперед и пожал протянутую руку.

— Здравствуйте. А сейчас хотела бы присмотреть третью, если у вас есть что-нибудь подходящее, — сообщила Ванесса, снова поворачиваясь к Энджи.

— Возможно, что-нибудь и найдется. Только… Вы сможете подождать пять минут, пока мы выпьем по чашечке кофе? Нам только что пришлось развлекать высоких покровителей. Кстати, если не против, почему бы и вам к нам не присоединиться?

Ванесса посмотрела на часы.

— Пожалуй. У меня встреча в два часа, но сейчас ведь нет еще и двенадцати, не так ли. Спасибо.

Войдя в комнату, они спугнули пристроившуюся на мягком кожаном диванчике парочку, парня и девушку. Те мгновенно отпрянули друг друга, словно между ними проскочил электрический разряд, а юнец, с длинными волосами и прыщавым лицом подростка, еще и попытался убрать со лба лоснящуюся прядь.

— А, Уоррен, вот ты где. Нужно почистить сбрую, — с порога распорядилась Энджи. — И хорошенько смажь нахрапник у Коннистона, он ужасно жесткий. Джулии, приведи, пожалуйста, Пинто и Твигги, хорошо?

— Угу, а куда мне их привести? — спросила Джулии, блондинка с темными корнями, надутыми губками и носиком-кнопкой.

— Найди два свободных стойла. Это ненадолго.

Парочка вывалилась из комнаты вместе, разразившись, едва за ними захлопнулась дверь, идиотским хихиканьем.

— Не понимаю, что она в нем нашла, — вздохнула Энджи, когда смешки стихли. — Должно быть феромоны. Кофе или чай?

Дочери Ванессы Тейт исполнилось, как выяснилось, пятнадцать, и обе женщины удалились в крохотную кухоньку — обсудить превратности подростковой любви и приготовить чай и кофе.

Исключенный на время из разговора, Гидеон получил возможность спокойно обдумать, как с наибольшей пользой воспользоваться нежданным подарком судьбы. Он уже почти не сомневался, что Ванесса Тейт и есть та самая женщина, голос которой он слышал три дня назад на автоответчике. Остатки сомнений развеяла сама Ванесса, вернувшаяся через минуту с кофе.

— Робин решительно вознамерился отправить Поппи в интернат к началу учебного года, но любое упоминание об этом каждый раз вызывает в доме едва ли не бурю космических масштабов!

Она дружелюбно улыбнулась Гидеону.

— А у вас есть дети?

— Нет, — ответил он, — только пес и кошка. А какую лошадь вы ищете?

— Для скачек. По крайней мере, с потенциалом. Те две, что я взяла здесь в прошлом году, просто великолепны.

— С тремя лошадьми справиться нелегко. А ваш муж тоже увлекается верховой ездой?

— Вообще-то у меня их пять, — с улыбкой ответила Ванесса. Робин, к сожалению, ездит сейчас не так часто, как раньше, но у меня есть помощница.

— Как это печально, отказываться от чего, чем так много занимался, — вставила Энджи.

— Да, но, честно говоря, Робин не так уж и увлечен верховой ездой. Думаю, все дело было в том, что это требовалось для пентатлона. Он всегда предпочитал стрельбу и фехтование. А сейчас у него другая забава — мотоциклы. Целых пятнадцать штук!

— А, я его понимаю, — закивал Гидеон. — Я и сам только что заказал новый.

— Неужели? Никогда бы не представила вас байкером, — прокомментировала Энджи.

— Ну что вы, это у меня с детства. Сколько себя помню, с восемнадцати лет без мотоцикла разве что пару лет обходился.

— Вот и Робин такой же, — улыбнулась Ванесса. — Вам надо познакомиться.

— Знаете, я не могу отделаться от впечатления, что уже слышал где-то это имя, Робин Тейт. Причем, относительно недавно. — Гидеон задумчиво наморщил лоб. — А к скаковому синдикату он имеет какое-нибудь отношение?

— Нет, это определенно другой Робин Тейт. Мой Робин к скачкам совершенно равнодушен.

— А как насчет Сэма Бентли? Вы его знаете? — Гидеон спросил о Сэме Бентли только потому, что учитель физкультуры поспешил свернуть разговор именно после того, как услышал это имя.

Ванесса снова покачала головой. Причем, без малейших признаков беспокойства.

— Нет. Извините. Я знаю Сэма Поттера, но не Бентли.

— Сэм Поттер? Не сын ли Йена и Сары? — поинтересовалась Энджи. — Кстати, как Сара? Я слышала, она сильно болела. Рак груди, если не ошибаюсь? Надеюсь, ей лучше?

Разговор продолжался в том же русле, потом женщины отправились посмотреть лошадей, которых привела Джулии, а Гидеон поехал домой и провел остаток дня в гараже, расчищая место для нового мотоцикла.

— Это еще что такое? — спросила Пиппа.

Гидеон и Ева вкатились во двор вслед за «мерседесом» Джайлса, и Пиппа, выйдя из внедорожника, с недоумением уставилась на новенький мотоцикл.

— Мотоцикл, — подсказал Гидеон.

— Это я вижу, но чей?

— Мой. Забрал сегодня, и мы только что его опробовали.

Ева сняла шлем и тряхнула волосами. В салоне она преспокойно экипировалось по полной форме, без малейших сожалений потратив почти тысячу фунтов на одежду и ботинки, и теперь походила на девушку с рекламных разворотов глянцевых журналов.

— Великолепно! Я уже подумываю и себе купить такой, — заметила она, кладя шлем на сидение и расстегивая замок на шикарной кожаной куртке.

— Тебе нравится? — спросил Гидеон, любуясь серебристо-черной машиной.

— Мило, — сдержанно ответила Пиппа. — Я думала, ты закончил с этим, когда разбил предыдущий.

— С этим нельзя закончить. Ты ведь не можешь закончить с лошадьми. Невозможно. К тому же предыдущий я не разбил. Если помнишь, мне немного помогли.

— Что тут у вас? — поинтересовался, выходя, Джайлс. — Мне только показалось или я действительно слышал мотоцикл? Ух, ты! Только не говори… «харлей»?

— Нет, всего лишь «триумф». «Харлей» я себе позволить не могу. К тому же предпочитаю покупать британское.

— Красавец! И молчал, да?

— Только-только купил. Можно сказать, по случаю, хотя мечтал последние восемнадцать месяцев. Продал пару картин в галерее и решил, что пора.

— Прошу извинить, — сказала Пиппа. — Оставляю вас восторгаться новой игрушкой Гидеона, пока она цела, а мне надо позаботиться об ужине. Все будет готово примерно через полчаса.

— Вот так-то. Счастливы не все, — заметила Ева, когда за Пиппой закрылась дверь.

— Наш двоюродный брат разбился на мотоцикле, когда ей было шестнадцать. Она его обожала, — объяснил Джайлс. — Но не беспокойтесь, со временем привыкнет. Наверно, она просто считала, что раз у Гидеона есть «лендровер», то про мотоциклы он уже и не вспомнит. Лично я в это не верил.

Не считая неосторожной реплики Ллойда, за которую Пиппа наградила его ледяным взглядом, тема мотоциклов за ужином не поднималась, и разговор шел, главным образом, о намеченном на ближайшую субботу посвящении Гидеона в охотники.

Тема эта была столь же неприятна Гидеону, как Пиппе упомянутая выше. Не проходило и дня, чтобы он не пожалел о данном в минуту помутнения рассудка обещании, спровоцированном брошенным Ллойдом вызовом. Беспокоила не столько чисто техническая сторона дела — хотя он вовсе не был уверен, как поведет себя в непривычных обстоятельствах Жаворонок, — как то, что ему предстоит вступить на территорию Ллойда, где именно Ллойд, как Магистр Тарранта и Стаура, будет главным. Мысль эта терзала его, как гноящаяся рана.

— Уже почистил котелок и сапоги? — усмехнулся Джайлс.

— Котелок? Ты где провел последние сто лет? — спросила Пиппа. — По-моему, у Гидеона есть черный смокинг.

— Неужели? — удивилась Ева.

— Вообще-то есть. Купил подержанный в прошлом году, когда пришлось выводить лошадь на Нью-Форест шоу для одного клиента. Помню, здоровенный был гунтер. Арена его пугала. Дойдет до середины и начинает пятиться.

— И ты с ним справился?

— Да. Проблемы были у наездника.

— И у остальных! — воскликнула Пиппа. — Тем не менее он даже что-то выиграл!

— Я ни при чем. Просто конь был красивый.

— Итак, с экипировкой все в порядке, — вмешался Ллойд, возвращая разговор к своей излюбленной теме. — Если возьмете Жаворонка, не забудьте вплести в хвост зеленую ленточку.

— Как мило, — пробормотала Ева.

— Зеленая ленточка предупреждает других наездников, что перед ними новичок, который может повести себя непредсказуемо, — объяснила Пиппа. — Если животное склонно лягаться, вместо зеленой вплетают красную.

— А что вообще представляет собой охота с пахучей приманкой? — поинтересовалась Ева. — Что, например, пахнет?

— Хороший вопрос. — Ллойд оживился, попав в свою стихию. — Прежде всего, собаки идут по следу, оставленному минут за двадцать-тридцать до старта…

— Думаю, здесь наступает тот самый момент, когда я выхожу и проверяю десерт, — перебила его Пиппа, поднимаясь из-за стола.

Ллойд никак не отреагировал на эту демонстрацию.

— Раньше использовали анисовое семя вперемешку с пометом животных или даже человеческой мочой, но в наши дни применяют специальные химические кристаллы, растворенные в воде и масле. Смоченную в этом растворе тряпку волокут по земле, оставляя след. По желанию организаторов его можно сделать длиннее или короче, но для придания большей реалистичности след путают, оставляют в нем разрывы или обрызгивают водой.

— Вы знаете, как проходит след или это сюрприз для вас?

— План мы получаем заранее. Видите ли, охота проходит на частных владениях, и маршрут разрабатывается таким образом, чтобы не потревожить скот и не нанести урон урожаю. К тому же охотники должны преодолевать преграды, перепрыгивать кусты и заборы, и здесь нужно принимать во внимание требования безопасности. Каждый след — или полоса, как мы его называем — обычно имеет протяженность в две-три мили, иногда, когда охота рассчитана на весь день, три-четыре мили и даже больше.

— Звучит заманчиво, — сказала Ева. — А зрители допускаются?

— О, нет, — простонал Гидеон.

— Да. В похожий день мы собираем приличную толпу, — самодовольно сообщил Ллойд.

— Участвуют, конечно, английские гончие?

— Обычно, да, но разрешается брать любых гончих: биглей, выдровых, блудхаундов. Хотя, конечно, блудхаунды, берут только человеческий след.

— Хорошо, но что будет, если гончая идя по одному следу, наткнется на другой, например, лисий? По какому она пойдет?

— Почти наверняка по лисьему.

— И что тогда? Ее можно остановить?

— Это очень нелегко, но возможно, — улыбнулся Ллойд, — но обычно мы вынуждены ехать за ними и пытаться как-нибудь повернуть. Иногда…

— Понимаю, — прервала его Ева. — Так, значит, получается, что все эти разговоры насчет запрета охоты полная чепуха? Кто хочет, тот охотится.

Гидеон покачал головой, уже предвидя, что будет дальше.

— Вовсе нет! — заговорил с нажимом Ллойд. — Дрэг-хантинг, конечно, хорошее дело, но настоящую охоту никогда не заменит. Во-первых, она покрывает значительно большую территорию. Там, где раньше охотились с двумя или даже тремя сворами гончих, теперь охотятся с одной. Это уже до старта дает сокращение занятых на шестьдесят процентов…

К тому времени, когда Пиппа вернулась из кухни с тирамису и кремом, Гидеон и Джайлс, уже слышавшие разглагольствования Ллойда, пребывали в состоянии, близком к коматозному, а Ева, для которой ораторский порыв оказался в новинку, похоже, глубоко сожалела о том, что затронула опасную тему. Попытавшись сыграть роль адвоката дьявола, она наткнулась на одержимого.

— Все, хватит! — решительно объявила Пиппа. — Ллойд, выходи, поезд уже пришел.

— Я капитулировала пять минут назад, но он, кажется, и не заметил, — рассмеялась Ева. — Этот человек, надо признать, прирожденный политик.

— Ох, извините! Вам бы следовало остановить меня.

— Ты не дал ей шанса, — добродушно заметил Джайлс. — Стоит завестись, тебя уже не остановишь.

Ллойд поднял руки.

— Все, больше ни слова. Но вам действительно стоит прийти и посмотреть. И если придете, найдите меня до старта. Я покажу вам самые удобные для наблюдения места.

— Отлично, я так и сделаю, — пообещала Ева, и Гидеон с удивлением понял, что она говорит совершенно серьезно.

Утро дебютного для Гидеона дня выдалось пасмурным, и жидкий солнечный свет едва просачивался сквозь серую мглу, но к половине первого, когда Гончие Псы Тарранта и Стаура собрались на ферме Кошачий Коготь неподалеку от Шернборна, небо очистилось, а туман рассеялся.

К месту сбора Гидеон и Пиппа доставили лошадей в фургоне. Последовавшая за ними на своей машине Ева присоединилась к примерно полусотне зрителей, столпившихся перед фермой на краю засеянного горохом поля. Гривы у большинства лошадей были заплетены в косички, а сами наездники обрядились в бриджи, сапоги и жокейские пиджаки преимущественно черного и оливкового цветов. Егерь, два его выжлятника и сам Ллойд, как фельдмейстер, облачились в традиционное красное.

— Такой цвет называют еще «охотничьим розовым», — поведала Еве Пиппа. — Не спрашивай, почему, потому что я и сама не знаю. Так у них заведено.

— Возможно, потому что в давние времена куртки носили долго, и они линяли, — предположила практичная Ева и, махнув рукой в направлении дюжего мужчины средних лет с пышущим румянцем лицом, повернулась к Гидеону. — Послушай, я буду в «рейнджровере» вон того доброго человека. Ллойд нас познакомил и сказал, что он знает самые удобные места. Так что через минуту я ухожу. Кстати, я еще не сказала, что ты шикарно смотришься в этом наряде?

— И я ему то же самое говорю, — добавила Пиппа.

— Еще бы! После того, как я пролил столько крови, пота и слез, стараясь повязать этот шарф, — вставил Гидеон, поправляя белый шейный платок.

— Ты? — возмутилась Пиппа. — Посмотрите-ка! Мне это нравится! Да если бы не я, ты и сейчас бы еще стоял перед зеркалом!

— Я пробуждаю в ней материнский инстинкт, — сказал Гидеон, поворачиваясь к Еве, и тут же получил тычок в бок.

Ева рассмеялась и проследовала в направлении услужливого джентльмена. Впервые обрядившись в вельветовые брюки, плотной вязки джемпер и вощеную куртку, она выглядела так, словно проводила подобным образом едва ли не каждый уик-энд.

Представители принимающей стороны, хозяева фермы со странным названием Кошачий Коготь, сновали среди зрителей с подносами, предлагая подогретое вино и закуски и старательно обходя вертевшихся под ногами собак.

Черный Дрозд определенно нервничал, но держался почти примерно. Черная грива его была аккуратно заплетена, ноги смазаны маслом. Стоя рядом с Жаворонком, он едва заметно подрагивал от возбуждения. Впрочем, Жаворонок нервничал еще больше, то и дело мотая головой в попытке освободиться от поводьев. В какой-то момент он резко двинул крупом в бок Черному Дрозду, и тот испуганно шарахнулся в сторону.

— Придержите чертова коня! — послышался недовольный голос сзади, и Гидеон, успокоив лошадь, обернулся и увидел перед собой симпатичного молодого человека, восседающего на высоком гнедом жеребце.

— Извините.

— Чертовы новички! — проворчал незнакомец, окидывая Гидеона недовольным взглядом. — Это вам надо носить ленточку, а не лошади!

— Извините, виновата я, — вступилась Пиппа. — Мой врезался в его и… Надеюсь, вы не пострадали?

— Если и не пострадал, то в этом не ваша заслуга.

— Послушайте, никто ту не виноват, — примирительно сказал Гидеон. — И, насколько я вижу, тяжких последствий не наступило. А раз так, то давайте закончим, ладно. В конце концов я извинился.

Однако всадник на гнедом определенно не желал менять гнев на милость. Проезжая вперед, он наклонился к Гидеону.

— Держись от меня подальше и не вертись под ногами.

Гидеон поднял бровь.

— Мило!

— Но ты же не виноват, — возмутилась Пиппа, подъезжая ближе. — И я тоже, если уж на то пошло. Какой-то идиот толкнул Жаворонка… С этого и началось. Даже не верится, что люди могут быть настолько грубы.

Гидеон пожал плечами.

— Забудь. Он того не стоит, так что не обращай внимания.

— Кто чего не стоит? — Подъехавший с другой стороны Ллойд наклонился и поцеловал Пиппу в щеку.

— Какой-то придурок. Взъелся на Гидеона за то, что Дрозд толкнул его лошадь. — Она коротко пересказала неприятный эпизод. — Верх наглости!

— Мне очень жаль. Если хочешь, я поговорю с ним. Где он?

— Он проехал вперед и… — Пиппа приподнялась, пробежала взглядом по всадникам и растерянно покачала головой. — Черт, я его не вижу! Такой красавчик на высоком гнедом. Странно, я его не вижу.

— Это уже не важно, — заметил Гидеон.

Ллойд посмотрел на часы.

— Мне пора. Надо начинать. Вы готовы?

Последнее относилось к Гидеону, который уверенно кивнул.

— Как всегда.

Ллойд отъехал в сторону от дорожки и, привстав на стременах, обратился к собравшимся.

— Прошу внимания!

Гул голосов постепенно стих, головы повернулись к Ллойду.

— Спасибо. — Он опустился в седло. — Тронемся через пять минут, так что, пожалуйста, допивайте и не забудьте подтянуть подпруги. Для тех из нас, кто участвует впервые, я повторю правила…

Наблюдая за Ллойдом, Гидеон вынужден был признать, что начинающий политик производит сильное впечатление. Судя по отдельным репликам, люди, знавшие Ллойда достаточно хорошо, относились к нему с симпатией и уважением.

Большую часть того, что он говорил, Гидеон уже слышал от Пиппы, но Ллойд добавил пару пунктов насчет этикета, а потом объяснил, что те, чьи лошади подготовлены недостаточно, могут пропустить третью линию и ждать остальных у старта заключительного этапа.

— Держитесь за Пенни, у нее белая повязка на руке. Она вам все покажет и поможет, — посоветовал он, указывая на подтянутую седоволосую леди на серой лошади, которая, услышав свое имя, подняла руку. — Первая полоса не особенная сложная. Там двое довольно больших ворот, препятствия пять и восемь, но есть и альтернативные варианты. Опять-таки ищите Пенни. Вот, пожалуй, и все, что касается первой полосы. У нас двенадцать пар гончих, а приманкой заведует всеми уважаемый Стив Петтет. Желаю удачи. Хочу добавить, что наши хозяева обещали в конце угостить всех чаем.

Последнее сообщение было встречено одобрительными криками, и почти сразу же егерь, стоявший все это время чуть в сторонке, протрубил в рог и направил свою лошадь в сторону дороги. Гончие, словно соединенные с человеком в красном невидимой нитью, тут же бросились за ним через лес лошадиных ног.

На людей и лошадей звук горна возымел примерно одинаковый эффект. Разговоры прекратились. Всадники подтянулись, выпрямились и взяли покороче поводья, а лошади навострили уши, замотали головами и начали нетерпеливо переступать с ноги на ногу. Даже Гидеон, имевший до сих пор весьма смутное представление об охоте, ощутил горячую волну возбуждения. Черный Дрозд вскинул голову с раздувшими ноздрями и напрягся. Гидеон, негромко приговаривая, провел ладонью по влажной черной шее.

Когда последняя гончая присоединилась к рванувшейся за егерем стае, а оба выжлятника последовали за ними, подгоняя отстающих, Ллойд наконец развернул и свою лошадь. Через считанные мгновения все поле пришло в движение.

Гидеон задержался, намереваясь сохранить позицию в арьергарде, и в какой-то момент ему показалось, что Черный Дрозд вот-вот взорвется. Конь затоптался на месте, как разминающийся футболист, хрустя галечником, но когда Гидеон подал знак трогаться, не сорвался, а затрусил рядом с Жаворонком.

Вслед за остальными Гидеон и Пиппа выехали через ворота в поле, откуда увидели егеря, ведущего собак к началу следа. Почти сразу же одна из гончих, лимонный с белым дог, подала знак, высоко задрав хвост. К ней присоединились еще две, и внезапно вся стая с воем устремилась к невысокому ограждению в углу поля. Егерь протрубил сигнал, и Ллойд, выждав приличествующее время, повел охотников в погоню.

Первая полоса пролетела для Гидеона незаметно. Невидимый Стив Петтет проложил короткий и ясный след, и собаки прошли по нему без труда и быстро. Как только преследование началось, сдерживаемое возбуждение прорвалось, и Черный Дрозд устремился, взбрыкивая, вперед, к первому препятствию. Гидеону ничего не оставалось, как только посильнее сжать ноги и вцепиться в поводья. К счастью, заборчик оказался невысокий, не более трех футов, а канавка за ним мелкая, и Дрозд, увидев подвох в последний момент, все же справился с ним без проблем. Пройдя остальные барьеры и миновав двое ворот, Гидеон остановил наконец коня в конце полосы и даже успел увидеть, как егерь, достав из седельной сумки пригоршню то ли сухарей, то ли сушеного мяса, швыряет угощение гончим.

Псы живо набросились на подачку, сбившись в визгливую, копошащуюся массу из мускулистых коричневых, бурых, белых тел и дергающихся хвостов, а когда все было подобрано, подняли довольные, улыбающиеся морды с оскаленными клыками и болтающимися языками.

Гидеон потрепал вороного по горячей шее и посмотрел на вздымающиеся бока. Конь дышал глубоко, но ровно, и он решил, что пятнадцатиминутного отдыха вполне хватит, чтобы приготовиться ко второй полосе.

— Я ищу парня на вороном коне, который собирался мирно плестись в хвосте, — произнес рядом знакомый голос, и Гидеон, обернувшись, увидел пробивающуюся к нему на Жаворонке Пиппу.

Он усмехнулся.

— У вороного, оказывается, были свои планы.

— Я так и поняла. И он тебя не сбросил?

— Как видишь, нет. Знаешь, он шел так хорошо, что у меня не хватило духу его придерживать. Да и рисковать не хотелось — мог бы снова начать взбрыкивать. Ты бы посмотрела, как он прыгал!

— Я видела. Молодец, — согласилась Пиппа. — Мне уже поступило на него предложение. Нас, оказывается, заметили еще возле фермы.

— И что? Ты согласилась?

Она нахмурилась.

— Конечно, нет. Он твой. И даже если бы не был твоим, я же знаю, каким он бывает. Да, этот конь может слушаться только одного человека… А, вот и Ллойд!

— Ну, как? Понравилось? — спросил Ллойд, подъезжая к Гидеону.

— Великолепно. Стоило ему успокоиться, как все пошло прекрасно.

— Хорошо, — дружески улыбнулся Ллойд, и Гидеон уже не в первый раз подумал, что, может быть, ошибался в оценке этого человека. На следующей полосе препятствия повыше, но ничего такого, с чем бы не могли справиться. Осторожнее у живой изгороди — она расширяется вправо. Но там есть флажки, так что равняйтесь на них, и все будет хорошо. Ладно, мне надо еще предупредить остальных. Надеюсь, Дэн ждет со второй лошадью на следующей остановке, а с Барсука хватит. Верно, старина? — Он потянул коня за косичку, и тот недовольно мотнул головой.

Через пять минут Ллойд повторил информацию собравшимся всадникам и предупредил о канаве, потом егерь подал знак собакам, и они отправились к началу второй полосы.

На этот раз Гидеон держался наготове и сразу пресек попытку Дрозда взбрыкнуть тем, что заставил его поднять голову и послал вперед. Уже после первого барьера, промелькнувшего в добром футе под брюхом вороного, он поймал себя на том, что получает от скачки истинное наслаждение. Пиппа держалась рядом какое-то время, и они даже вместе преодолели приличной ширины живую изгородь.

— А он прекрасно справляется, — крикнула она, и Гидеон улыбнулся и кивнул.

Спустя несколько секунд их развело в разные стороны, и следующее препятствие Гидеон штурмовал в компании женщины на кауром жеребце и мужчины на высоком, крупном гнедом. После барьера гнедой прибавил и ушел вперед, и Черный Дрозд инстинктивно потянулся за ним. Каурый отстал, а его место занял серый.

Они так и шли втроем, буквально грудь в грудь. Скакавший впереди Ллойд взял очередное препятствие, внушительных размеров бревно с канавкой.

В какой-то момент Гидеон вдруг понял, что оказался зажатым между двумя всадниками, и что их стремена сталкиваются с его. Потом оба соседа неожиданно ушли вперед почти на корпус.

— Нооо! — одновременно крикнули они, и серый с гнедым плавно оторвались от земли, увлекая за собой и отставшего Черного Дрозда.

Полет продолжался вечность. Гидеон знал, что его вороной прыгнул слишком рано и не перелетит через препятствие, но тому как-то удалось избежать столкновения с бревном. Приземлились тяжело, и лошадь едва не уткнулась мордой в передние ноги. Гидеона бросило на шею вороному, но уже в следующий момент, Черный Дрозд выпрямился и поскакал дальше.

Гидеон подхватил поводья и потянул.

Мужчина на сером оглянулся и беззаботно улыбнулся.

— Извини, приятель.

Гидеон предпочел оставить ответ при себе.

Еще одно поле, разбитый в грязь проселок через рощу, заброшенный двор между амбарами… Черный Дрозд только добавлял. Подтянувшись перед поворотом в узкие ворота, за которыми начиналось еще одно поле, Гидеон обнаружил, что от идущего первым Ллойда его отделяют три или четыре всадника.

Скорость возрастала, а впереди уже маячило следующее препятствие: длинная живая изгородь с флажками слева и справа. Кусты за флажками подстрижены не были и возвышались над серединой на добрых восемнадцать дюймов. Справа за изгородью поле резко уходило под уклон. Именно об этом и предупреждал Ллойд. Гидеон попытался взять левее, ближе к середине, как делали всадники впереди, но на пути возник вдруг здоровущий гнедой, который не только блокировал маневр, но и начал теснить Черного Дрозда вправо.

До препятствия оставалось не больше шестидесяти ярдов, и его несло на флаг. И дело было даже не в том, что вороной мог не перепрыгнуть изгородь в самой широкой ее части, а в том, что он мог вообще не вписаться в обозначенный флажками участок.

— Эй, приятель, подвинься! — крикнул он.

Всадник слева как будто и не слышал. Расстояние до барьера быстро сокращалось.

— Эй! Прими влево, черт возьми!

Хозяин гнедого повернул голову, и Гидеон узнал наглого красавчика, с которым схлестнулся еще до старта, у фермы, — тот ухмылялся.

Глава 8

При той скорости, с которой они мчались к правой границе поля, ни остановиться, ни повернуть было уже невозможно. Черный Дрозд, хотя и недовольный поведением гнедого, шел на полном галопе и совершенно не догадывался об ожидающей впереди опасности.

Три… два… один… Перед ним высились необрезанные верхушки терновника, некоторые из которых достигали шести, а то и семи футов в высоту. Не чувствуя сдерживающей силы поводьев, Черный Дрозд опустил голову, сгруппировался и, оттолкнувшись от земли, взмыл в небо. Сдвинувшись вперед, Гидеон почувствовал, как хлещут по ногам жесткие стебли, а уже в следующее мгновение увидел, что ждет их впереди. Канава по другую сторону кустарника походила на речушку с разбитым копытами дальним берегом. Вороной выбросил передние ноги, но сила притяжения взяла верх, и копыта задних приземлились на предательский склон и поползли вниз. Отвернув голову, конь врезался в берег плечом, инерция подбросила круп, и выброшенный из седла Гидеон, пролетев несколько футов, тяжело грохнулся о землю. От удара лязгнули зубы, воздух с шумом вырвался из легких.

Он дважды перекатился два раза и сел. Попытка сделать вдох отозвалась болью во всей груди. Сползший в грязный поток вороной безуспешно пытался подняться. В следующий момент три или четыре лошади перелетели через подстриженный участок и, с большим или меньшим изяществом приземлившись слева от Гидеона, помчались дальше. За первой группой последовала вторая, и когда уже казалось, что несчастная его судьба не вызывает ни у кого ни малейшего сочувствия, два или три всадника осадили лошадей и вернулись на берег.

— Вы целы? — крикнула незнакомая женщина, с трудом удерживая разгоряченного, храпящего мерина.

Гидеон кивнул. Дыхание уже вырисовывалось ясной перспективой недалекого будущего, а вот дыхание все еще отставало. Он махнул рукой в сторону барахтающегося Дрозда.

— Не беспокойтесь, о нем позаботятся, — бросила она через плечо. — Вам нужен доктор?

Гидеон покачал головой, набрал воздуха на четверть легких и просипел:

— Просто дыхание сбилось.

— Ну, если вы так уверены… — Женщина явно проигрывала схватку со своим конем, и как только Гидеон снова покачал головой, парочка рванула вдогонку за основной группой, обдав несчастного комками глины.

Он попытался встать, но свалился, успев заметить, что левый бок перепачкан грязью. Со второй попытки Гидеон поднялся на корточки, задержавшись в этой позе ровно настолько, чтобы сделать еще вдох. Больше всего злила неспособность подойти к лошади.

Впрочем, Дрозду уже помогали. Два человека, спешившись, спустились к речке, третий остался держать коней.

— Гидеон! Как ты? Я видела, что случилось.

Пиппа соскочила с Жаворонка и бросилась к нему.

— Со мной порядок. Как там Черный Дрозд? Ты видишь?

— Сейчас его сдвинут чуть ниже, туда, где больше гравия, и где ему будет на что опереться. Тебе помочь? — Она протянула руку.

— Спасибо.

Поднявшись на ноги с помощью Пиппы, он увидел, что лошадь, рванувшись изо всех сил, вскарабкалась по скользкому склону и отряхнулась, обдав своих спасителей грязной водой. Ощутив под ногами твердую почву, Черный Дрозд заржал и попытался вырваться, готовый продолжать погоня.

— По-моему, с ним все в порядке, — сказал подошедшему Гидеону мужчина, державший вороного под уздцы.

— Спасибо. Сам бы ни за что не справился.

— Не за что, — ответил мужчина. — Но в следующий раз… я бы на вашем месте держал курс. Флажки, они, знаете ли, не просто так установлены.

— Да, знаю. Но в меня врезался какой-то парень. Вы бы ему объяснили…

— Врезался? Что ж, бывает.

— Да. Еще раз спасибо. Не стану задерживать, вы же хотите догнать остальных.

Конечно, они этого хотели, а потому, еще раз терпеливо осведомившись, как он себя чувствует, продолжили путь.

Гидеон успокоил Дрозда, который, обнаружив, что другие лошади исчезли, принялся кружить на месте, и попытался вытереть седло рукавом. Оба стремени остались на месте, поводья тоже были в целости. Сокрушительное падение, похоже, никак не отразилось на самочувствии вороного, а потому Гидеон решил, что и у него нет никаких оснований отказываться от продолжения.

— Уверен, что выдержишь? — с сомнением спросила Пиппа. — Если хочешь вернуться пешком, я тебя провожу.

— Нет, я прекрасно себя чувствую, да и Дрозду полезнее пробежаться, чтобы не замерзнуть.

Забраться в седло оказалось делом не совсем простым, но дальше было легче. Седло промокло, но не сломалось, а плетеные кожаные поводья не выскальзывали из пальцев. На ушах и в гриве вороного остались комочки грязи и трава, но бежал он легко и свободно, держась рядом с жаворонком.

— Тебя столкнул какой-то парень? — озабоченно спросила Пиппа.

— Можно и так сказать, — хмуро ответил Гидеон, наклоняясь вперед, чтобы убрать комочек мха с гривы лошади.

— И он не остановился?

— Нет. И если у него еще осталось что-то в голове, не остановится, пока не доберется до соседнего графства. Помнишь того грубияна у фермы?

— Так это был он? А ты уверен, что он нарочно блокировал тебе путь?

— Уверен!

— Ну, это уже бог черт знает что! Одно дело потолкаться да себя показать, и совсем другое устроить такое! Это же опасно. Ты точно уверен? Может, он просто не смог свернуть? Не справился с лошадью?

— Ну, я тебе так скажу, если он и не справился, то не сильно по этому поводу горевал. Совсем даже наоборот.

Выслушав рассказ о случившемся, Пиппа решительно заявила:

— Ты должен все рассказать Ллойду.

— Может быть, позже. Да и что сделает? Свидетелей нет, а мое слово его не перевесит.

До конца второй полосы было около мили, и когда Пиппа и Гидеон добрались туда, егерь, гончие и участники погони уже двинулись дальше. На месте осталось трое всадников, в том числе Пенни, седоволосая леди с белой повязкой на руке, обязанности которой заключались, в частности, в том, чтобы указывать менее подготовленным участникам короткий путь к началу последней полосы.

Увидев их, она помахала рукой.

— Привет, Пиппа! У вас все хорошо? Я слышала, кто-то упал… О! — Пенни скользнула взглядом по Гидеону, и глаза ее озорно блеснули. — По крайней мере вы нашли мягкое место!

— Могло бы быть хуже, — согласился Гидеон. — Спасибо, что дождались.

— Никаких проблем. Что ж, если хотите, следуйте за мной, я провожу вас к следующей остановке. А потом объясню, как вернуться на ферму, если, конечно, вы не захотите продолжить.

— Может быть, — сказал Гидеон. — Мы в порядке.

— Закончить на высокой ноте дело хорошее. Ну, тогда слушайте.

Они проехали вдоль пашни, свернули на разбитую просеку и оказались на высоком, открытом поле с видом на прилегающие пейзажи. Здесь они остановились и ждали до тех пор, пока лошади не напряглись, почуяв приближение охоты.

— Вон они. — Пиппа протянула руку, указывая на вырвавшуюся из-за рощи и покатившуюся через поле свору гончих. Целью их были с полдюжины спрессованных и закованных в пластик скирд сена, которые псы и окружили, толкая и отпихивая друг дружку в борьбе за лучшую позицию.

— Там для них что-то есть? — спросил Гидеон.

— Немножко мяса. Это их подбодрит. Рэй, егерь, даст им что-нибудь, когда приедет.

Словно они только и ждали этих слов, егерь и один из выжлятников выскочили на поле и галопом понеслись к собакам, а через несколько секунд появился и Ллойд на второй лошади и вслед за ним остальные.

Если у Гидеона и оставались какие-то сомнения относительно желания Черного Дрозда присоединиться к разворачивающемуся действу, они быстро исчезли. Едва завидев других лошадей, он вдруг резко наклонил голову, пытаясь вырвать поводья из рук Гидеона, а когда прием не сработал, принялся нетерпеливо бить землю передней ногой.

Воспользовавшись паузой, Гидеон попытался найти виновника своего падения, незнакомца на гнедом, но народу было так много, что заглянуть в лицо каждому оказалось невозможным.

Заметив Пиппу, Ллойд подъехал поближе.

— Все в порядке? О, Господи? А с вами что случилось?

— Дрозд угодил в канаву.

— Расскажи! — подтолкнула его Пиппа.

Ллойд вопросительно посмотрел на нее, потом на него, но Гидеон лишь слегка покачал головой.

— Не сейчас.

— Я не знаю чего-то, что должен знать?

— Может быть, потом, — сказал Гидеон. — Эта полоса длинная? Я к тому, выдержит ли Дрозд после того, что случилось?

— Думаю, справится. Протяженность полосы около трех миль, но Стив обычно учитывает, что лошади уже устали, и делает ее более запутанной, но менее утомительной. Здесь будут больше работать гончие. Как на настоящей охоте. Меньше препятствий и больше обрывов следа.

Гонка возобновилась через десять минут, и Черный Дрозд, к радости Гидеона, повел себя так, словно уже забыл о злосчастном падении, и брал барьеры охотно и без видимого страха. Было ли такое поведение следствием глупости или смелости? Не найдя ответа на вопрос, Гидеон обратился с ним во время ближайшей паузы к Пиппе.

— Вообще-то, я думаю, дело в том, что он тебе доверяет, — ответила она, наблюдая за гончими, мечущимися по полю в поисках следа. — Обрати внимание, уши у него постоянно дергаются взад-вперед. Чертенок прислушивается к тому, что ты говоришь. Ты, а не я! Хотя именно я кормлю его и забочусь о нем.

— Говорят, лошади очень хорошо разбираются в людях, — с невозмутимым лицом заметил Гидеон.

— Что ж, от ошибок не застрахован никто, — пожала плечами Пиппа.

Одна из гончих наткнулась на след и тут же подала знак, а уже через несколько секунда вся свора с воем устремилась через поле, лишив Гидеона возможности оставить последнее слово за собой.

В конце дня, после того, как лошадей разместили в стойлах и фургонах, почистили, укрыли и обеспечили сеном, хозяева фермы Кошачий Коготь угостили участников охоты и зрителей горячим супом и чесночным хлебом.

— Он здесь? — спросила Пиппа, подходя к сидящим на прессованных кипах сена Гидеону и Еве. Она сменила черную рубашку на белую и надела куртку-«пуффа», но бриджи оставила те же, кремовые, забрызганные грязью, с пятнами от седла. — О, Ева, привет. Я только что рассказала Ллойду про того идиота, но никак не могу его найти.

— Думаю, он уехал домой. Я его тоже не нашел, — сказал Гидеон. Он переоделся в запасные джинсы и предусмотрительно захваченный джемпер.

— Ллойд просто вне себя. Он уже расспросил о нем кое-кого, но все говорят, что не знают такого. Скорее всего, приезжий и не завсегдатай. Боюсь, мы мало что можем сделать.

— Гидеон только что рассказал, как это случилось. Вот же мерзавец! И только из-за того, что кто-то случайно задел его коня. Вы ведь не нарочно это сделали. А что другой? Он здесь?

— Какой другой? — Пиппа удивленно посмотрела на Гидеона.

— Я тебе не рассказал, но еще раньше был другой эпизод, когда он и другой парень, на серой лошади, взяли меня в клещи. Тогда я не придал этому значению, подумал, что случайно, но сейчас, учитывая, что случилось потом. Жаль, что того, на сером, я рассмотрел еще хуже.

— Кстати, началось все как раз с того, что именно серый толкнул Жаворонка, — нахмурилась, припоминая утренний инцидент, Пиппа.

— Да, но серых здесь было никак не меньше дюжины, — вздохнул Гидеон. — Предлагаю признать их обоих полными болванами и забыть всю эту историю. Сомневаюсь, что мы встретимся с ними еще когда-нибудь.

— Неприятно. — Пиппа покачала головой. — Все шло так хорошо…

— Мне тоже понравилось, — согласился Гидеон. — Признаюсь, я на это не рассчитывал, но Черный Дрозд был молодцом, да и я тоже… временами.

— Хотите знать мое мнение? — вмешалась Ева. — Вы все просто спятили.

Договорить она не успела, потому что ее перебил подошедший Ллойд, которого просто распирало желание поделиться новостями.

— Вы еще не слышали? Насчет убийства Дэмиена? По радио только что сообщили, что полиция арестовала подозреваемого. Ну, не совсем арестовала, речь пока идет только о допросе, но это одно и то же. Мало того, я знаю этого человека. И ты тоже его знаешь, — добавил он, обращаясь к Пиппе.

— Ну, и кто же это? — нетерпеливо спросила она.

— Адам Тетли.

— Что? Адам Тетли? Тот самый, что приходил к нам кататься на пони? Тот самый малыш Адам, что постоянно падал и разбивал нос? Невероятно!

— Ну, не совсем тот самый. Думаю, он подрос, — усмехнулся Ллойд. — В новостях сказали, что ему тридцать восемь и он работает охранником.

— Но с какой стати ему убивать Дэмиена?

— На этот счет ничего не сказали, но должно быть у полиции есть какие-то основания. Я только знаю, что он отличный стрелок. В свое время занимался пентатлоном.

— А что такое пентатлон? — поинтересовалась Ева. — Извините за невежество, но спорт для меня — это нечто неизведанное.

— Пентатлон — это пятиборье. Верховая езда, стрельба, бег, плавание и фехтование.

— Мне всегда больше всего нравилось фехтование, — вставил Ллойд. — Прямое столкновение с противником, как дуэлянты в старые добрые времена… Ну, если, конечно, не принимать во внимание, что ты подключен к звонку.

— Я зазвонила вас, мистер, и сим уведомляю, что честь моя удовлетворена, — с гнусавым французским акцентом провозгласила Ева.

Ллойд рассмеялся и хотел что-то сказать, но отвлечься ему не позволила Пиппа.

— И все-таки, зачем ему убивать Дэмиена? — повторила она. — Чтобы решиться на такое, нужна очень веская причина. Я что-то не слышала, чтобы они ссорились, да и Тилли наверняка бы что-то знала.

Гидеон мог бы просветить Пиппу на этот счет, но тогда пришлось бы выдержать шквал вопросов и упреков в скрытности — о своих успехах в расшифровке записки он так никому и не рассказал. Вот почему Гидеон предпочел отмолчаться, предоставив Ллойду право держать ответ.

— Если он это сделал, дорогая, то, полагаю, причину мы рано или поздно узнаем. А пока будем по крайней мере радоваться тому, что его поймали.

— Смириться с тем, что человек, которого ты знал, убит, уже достаточно трудно, но представить, что его убил тоже твой знакомый, еще хуже. Начинаешь задумываться, а знаем ли мы вообще тех, кто рядом с нами. — Пиппа покачала головой. — Ужасное чувство.

— Кстати, о том, кого и как мы знаем, — вступил в разговор Гидеон. — Вам говорит что-нибудь имя Ванессы Тейт? Я встретился с ней у Энджи, когда ездил в последний раз в Рэдклифф-Траст. Она тоже держит лошадей, а ее муж в свое время тоже увлекался пентатлоном.

— Я знаю Ванессу Тейт, — ответила Пиппа. — Точнее, слышала о ней и, кажется, даже встречалась в прошлом году в Уилтоне. Лично, правда, не знакома.

— А я знаю Ванессу лично, — добавил Ллойд. — Приезжает иногда поохотиться. Милая дама. С Робином я, правда, знаком не был, но ведь и занимался не пентатлоном, а триатлоном.

— Я так понял, что ему сейчас не до лошадей, — заметил Гидеон, рассчитывая, что реплика сработает как наживка.

— Да, он кто-то в муниципалитете, — тут же клюнул Ллойд. — Куча денег. Живет в громадном особняке на Уимборн-Сент-Джайлс.

— Есть ли на свете что-то, чего ты не знаешь? — осведомилась Пиппа.

— Политик должен знать свой электорат, — торжественно провозгласил Ллойд.

— Неужели? А как насчет Сэма Бентли? — воспользовался удобным поводом Гидеон, краем глаза внимательно наблюдая за Ллойдом.

— Бентли? Ммм… нет, не слышал, — признался он, задумчиво качая головой. — А что? Кто такой этот Сэм Бентли?

— Я и сам не знаю. Просто имя. О нем упоминала Тилли Дэниелс. Какой-то знакомый Дэмиена, которого она не знала.

— Понятно. Нет, я, к сожалению, тоже. Он живет где-то здесь?

— Не знаю. Потому и спросил.

Лишь когда собравшиеся стали расходиться, и Гидеон с Пиппой направились к фургону, чтобы отвезти усталых лошадей домой, ему представилась наконец возможность спросить, не упоминал ли Ллойд о списке.

— Нет. Я спросила как-то, как у него успехи, но он ответил, что не разобрался, и что ему некогда ломать голову над пустяком. По-моему, Ллойд его выбросил.

— То есть к ставкам это отношения не имеет?

— Наверно нет. Кстати, раз уж бумаги на Неро у тебя, собиралась спросить, есть ли там какая-то информация по кормовому рациону. Я держу его на грубой смеси, но у него, кажется, зуд от нее. Может быть, проблема с каким-то ингредиентом.

— Хорошо, я посмотрю, — пообещал Гидеон.

К тому времени, как Пиппа и Гидеон разместили и накормили лошадей, пошел уже восьмой час, и когда они заканчивали, в подсобку вошел Джайлс с подносом горячего пунша.

— Я знал, что не просто так много лет назад сделал тебя своим другом, — сказал Гидеон, беря стакан и с наслаждением вдыхая хмельные испарения.

— Ты сделал меня своим другом? — удивленно переспросил Джайлс. — Странно. У меня почему-то сложилось впечатление, что это я пожалел тебя и сыграл роль доброго самаритянина. Если бы я знал, что буду почти двадцать лет тащить тебя на своем горбу…

— А, по-моему, вы оба неудачники и друг друга стоите, — вмешалась Пиппа. — Не пойму только, почему мне приходиться мучиться с обоими. Чем я заслужила такое?

— Тебе не придется возиться с двумя неудачниками, если только станешь второй миссис Ллойд-Эллис, — заметил, пожав плечами, Джайлс.

Пиппа вспыхнула.

— Не смеши меня!

— Чем это я тебя смешу?

— Во-первых, мы еще не обсуждали эту тему. А кроме того, он пока не развелся.

— Вот так, да? Что ж, похоже, я задел тебя за живое. Извини, Пип.

— Ни за что ты не задел. И вопрос так не стоит… я имею в виду, между нами с Ллойдом. — Она решительно поставила стакан на поднос и прошла мимо брата к двери, бросив через плечо:

— Я буду отмокать в ванне, так что прошу не беспокоить.

О горячей ванне мечтал и Гидеон, когда уже затемно, уставший и больной, добрался наконец до Сторожки. Осуществить мечту, однако, было не суждено, поскольку в доме он, к немалому удивлению, обнаружил хозяйничающую на кухне Еву.

— Я уж забеспокоилась, что ты остался ужинать в Монастыре, и все мои усилия напрасны, — крикнула она, когда он закрыл за собой дверь и был встречен радостным повизгиванием Зебеди.

— Нет, я бы так с тобой не поступил, — отозвался Гидеон, ловя доносящиеся из кухни запахи, среди которых выделялись аромат жареного лука и баранины. — Пахнет восхитительно, но мне абсолютно необходимо принять ванну.

— У тебя полчаса и ни минутой больше! — предупредила Ева.

— Не хочешь составить компанию? — спросил он, останавливаясь у двери в кухню, несшую на себе очевидные следы хаотической деятельности неведомых сил: раковина завалена посудой, дверца холодильника приоткрыта, на столе пакет с мукой и бутылка молока. — Впрочем… нет, не надо.

Ева повернулась, и Гидеон заметил темное пятно на подбородке.

— Конечно, нет. Представляю, сколько на тебе грязи. К тому же я не могу оставить все это… — Она махнула рукой в сторону плиты. — Я как раз вступила в решающую стадию.

Гидеон прошел к столу, закрыв по пути холодильник, и открыл бутылку с молоком.

Ева с сосредоточенным видом листала страницы книги рецептов. Ее шикарные волосы были заплетены в длинную, тугую косу, из которой выбилось несколько прядей, а поверх красного платья она надела старенький фартук.

Удовлетворенный увиденным, Гидеон обошел кухню с короткой инспекцией и, прежде чем выйти, поцеловал Еву в щеку.

Сочетание горячей ванны, вкусной еды и уютно потрескивающего камина возымело расслабляющий эффект, введя Гидеона в состояние сонной апатии. Расположившись в старом, скрипучем кресле, он распустил уже расползшуюся косу и лениво перебирал шелковистые волосы, полностью скрывшие не только лицо сидящей на полу Евы, но и его колени.

Для нее день вовсе выдался не таким тяжелым, а потому и мозг ее пребывал в состоянии более активном.

— Те имена, что ты называл Ллойду, они из списка? — спросила вдруг Ева, возвращая зависшего на пороге сна Гидеона к действительности.

— Ммм…

— То есть он не знает, что ты расшифровал список?

— Пока не знает.

— А почему ты ему не сказал?

— Потому что хотел сам разобраться, что это за список. А еще хотел посмотреть, справится ли он без посторонней помощи.

— И что? Справился?

— Не уверен. Пиппе он сказал, что не справился.

— Но ты ему не веришь?

— Не знаю.

Наступила долгая пауза. Он медленно поглаживал ее волосы, слушая, как шипят и потрескивают в камине кедровые поленья, и любуясь игрой огненных отблесков на ее оливковой коже.

— А ты не пытался искать этих людей по Интернету? — спросила вдруг Ева.

— Нет. Возможно, ты не заметила, у меня нет компьютера.

— Заметила. Ты ведь все еще в средних веках, да? Так вот, у меня в машине ноутбук. Мы могли поискать вместе.

— Ноутбук в машине? Ты не слишком рискуешь?

— Не думаю. Он в багажнике, под замком. — Она выпрямилась. — Сейчас принесу.

Гидеон застонал.

— Это так обязательно? Он ведь все равно не будет работать без подключения. Я правильно понимаю?

Ева поднялась.

— Я ошибалась, — рассмеялась она, качая головой. — Ты не в средних веках — ты вообще в доисторической эпохе. У него беспроводное соединение. Кстати, подключиться можно и через мобильный телефон. Я быстро…

К тому времени, как она вернулась, Гидеон уже смирился с тем, что ему не дадут тихо провести остаток вечера на диване, и поставил чайник, готовясь взбодриться чашечкой кофе.

— Где этот список? — крикнула из гостиной Ева.

— Посмотри в папке на книжной полке. Должен быть в последнем кармашке.

Приготовив кофе, он отнес чашки в гостиную. Ева уже сидела перед ноутбуком, всматриваясь в небольшой экран. Он сел рядом и, взяв в руки папку, вспомнил, что обещал Пиппе найти материалы по кормовому рациону Неро.

Нужная информация обнаружилась на листе формата А4 в том же пластиковом конверте, где лежал и еще один лист с какими-то записями, сделанными характерным почерком Дэмиена. Уголок листка завернулся, как будто его всунули в конверт наспех, и на другой стороне был виден краешек темной фотокопии.

Вытащив лист, Гидеон убедился, что не ошибся. Это действительно была фотокопия, но смазанная, нечеткая и очень темная. Копировали некую книгу с обтрепавшимися углами. Прочитать можно было только рукописное примечание, причем почерк, четкий, каллиграфический, принадлежал явно не Дэмиену.

Он поднес лист к свету. Судя по отдельным фразам, это была страница из дневника или журнала, но большая часть написанного оставалась неразборчивой.

«… что майор Клеменс мерзавец. Я гнал изо всех сил… Я уйду, но я обещал Дэмиену и не хочу… сегодня вечером. Другие подначивали меня, но мне нужно…»

Чувствуя себя немного виноватым, Гидеон продолжал читать. Дальше шел пробел, потом короткая строчка, возможно, дата, и затем запись возобновлялась, но почерк стал менее разборчивым, буквы теснились, как будто автор писал в спешке или в возбужденном состоянии.

«… О, боже, это кошмар! Не могу поверить…»

«… думаю, что очнусь — Боже, как бы хотел этого! Какой ужас…»

«… так и не смог с ним поговорить. Не думаю, что мне достало бы духа…»

«… стоит только закрыть глаза, и я слышу этот жуткий…»

«… снова сегодня, и я жутко испугался, что они захотят…»

«… могут? Мне страшно. Но я все равно хочу рассказать правду. Гэри хочет…»

В этом месте текст полностью растворялся в наплывающей фотографической тьме, из которой выплывали лишь отдельные слова. Расшифровать их было выше человеческих сил, и Гидеон с сожалением отказался от дальнейших попыток. Он еще раз, с нарастающим раздражением, прочитал верхний отрывок. Чувство было такое, словно слушаешь разговор за стеной, когда люди бормочут что-то под нос.

— Нашла Робина Тейта, — сказала вдруг Ева, вторгаясь в его мрачные мысли. — Член команды по современному пятиборью на Олимпийских играх в Дубаи. Мы ведь об этом сегодня говорили? О пентатлоне, да? Странно. Утром я еще понятия не имела, что это такое, а сейчас натыкаюсь уже во второй раз.

Гидеон наморщил лоб, пытаясь вспомнить, где еще слышал недавно о пентатлоне, но ответ не давался.

— Ага, — продолжала Ева. — Адам Тетли. Это ведь он, да? Здесь есть кое-что.

— А кто еще? Другие упоминаются?

— Нет. Адам Тетли, Робин Тейт, Тимоти Лэндлесс и Филипп Проктор. Запасной Иен Дункан. И Стюарт Уэллс выступал отдельно. Тренер команды. Гарри Сэддлер. Больше никого нет.

— Жаль. Я уж думал, что мы наткнемся на что-то интересное, но это, наверно, было бы слишком легко. В любом случае остается непонятно, почему Дэмиен зашифровал их имена. Знаешь, я не гожусь в детективы. Может, стоит передать листок Рокли и больше не думать.

— А как быть с Пиппой и Ллойдом?

Гидеон вздохнул.

— Да, знаю…

Они снова замолчали. В камине громко щелкнуло полено. Ева пробежала пальцами по клавиатуре, а взгляд Гидеона снова упал на фотокопию. Он протянул ее Еве.

— Что ты об этом думаешь? Лежала в папке.

С минуту она напряженно всматривалась в текст.

— Какая досада! Ну было бы хоть чуть-чуть больше. Все равно, что найти карту острова сокровищ без крестика! Похоже на чей-то дневник, ты не думаешь?

— Да, мне тоже так показалось. Того, кто это писал, оптимистом назвать трудно.

— Ты говорил, что брат Дэмиена покончил самоубийством? Может быть, это его?

Гидеон взял листок и скользнул взглядом по строчкам.

— А что, вполне может быть. Но зачем Дэмиену делать фотокопию, если у него был оригинал? Бессмысленно.

— Не знаю, — отозвалась Ева, снова поворачиваясь к ноутбуку. — О, у меня ту Сэм Бентли.

— Опять пентатлон?

— Нет. Судя по всему, владелец и управляющий весьма престижным оздоровительным клубом. «Бентлис оф Бат». Спа, грязевые ванны, сауна, разнообразный массаж, солярий, маски из водорослей — уж и не знаю, что это такое, — обертывание, рейки, ароматерапия, акупунктура, шиацу… Боже, чего тут только нет! И фотографии представлены. Сияющая плитка, мозаика, позолоченные краны¸ пушистые полотенца, ковры. Да, у них там все всерьез. И веб-сайт просто огромный. Схемы расположения, меню. Да, сбрасывать вес туда не поедешь, хотя они и это обещают. Единственное, о чем не говорят, это о цене.

— Если спрашиваешь, значит, тебе это не по карману, — процитировал Гидеон, поднимаясь с кресла, чтобы взглянуть на экран. — А ты уверена, что это тот самый Сэм Бентли?

— Номер контактного телефона тот же.

— Хм, интересно, — задумчиво пробормотал Гидеон. — Может быть, стоит навестить мистера Бентли.

— И я с тобой.

— Бронировать место я не собираюсь, — усмехнулся он. — Боюсь, это мне немножко не по карману. Да и сцена не в моем вкусе. Нет, я подумывал о том, чтобы устроить осаду в приемной и сидеть, пока он не согласится меня принять. Или отправить ему сообщение со словами «Дэмиен Дэниелс». Что с другими именами?

— Ллойд тут на каждом шагу. У него даже свой политический веб-сайт. На Гарта Стивенсона ничего не нашла, по крайней мере на нашего… а вот Джулиан Норрис есть, на «Норрис секьюрити». Есть и отчет о его смерти, из архива местной газеты.

— Да? И что там говорится?

— Здесь только короткое сообщение. Вот, посмотри сам. — Она развернула ноутбук.

Заголовок не отличался оригинальностью — «Местный бизнесмен погиб в автокатастрофе». Дальше следовало:

«Джулиан Норрис, уважаемый местный бизнесмен, основатель базирующейся в Стерминстер-Ньютон компании „Норрис секьюрити системс“, погиб в пятницу вечером, когда его „воксхолл“-универсал съехал с дороги и ударился о стену в Уинтерборн Уайтчерч. Есть основания полагать, что мистер Норрис умер на месте происшествия, когда стена обвалилась и раздавила автомобиль. Причина аварии не ясна, и полиция просит откликнуться всех, кто был свидетелем инцидента. Джулиану Нррису было тридцать девять лет, у него остались жена и двое детей».

Гидеон прочитал заметку еще раз и посмотрел на Еву.

— Странно.

— Что?

— Тилли сказала, что Джулиан разбился, когда возвращался от них, из Паддлстоун-Фарм, а здесь говорится, что Норрисы жили в Стере. Что он делал в Уинтерборн-Уайтчерч? Это же не по пути.

— Здесь написано, что его компания находится в Стерминстер-Ньютоне. Это не значит, что он жил там, — указала Ева.

— Верно. Надо будет спросить Тилли. Что-нибудь еще?

— По Робину Тейту ничего, но Ванесса Тейт упоминается пару раз. И Адам Тетли тоже. Ты знал, что Дэмиен тренировал его лошадей?

— Вообще-то да, — виновато признался Гидеон. — Тилли рассказала. У них были с ним проблемы. Тетли не платил за лошадей, а потом выяснилось, что он купил их на деньги компании и не смог вернуть деньги. Стоит ли говорить, что с работы его выгнали, а потом, насколько я понял, ему и из дому пришлось уйти.

— Ну и что? Это еще не делает его подозреваемым. Винить Дэмиена в своих бедах он не мог — сам виноват.

— Похоже, что Тетли вывел на чистую воду именно Дэмиен; он связался с его боссом. Но я согласен, оснований для подозрения маловато. Если только там не было чего-то еще, о чем мы не знаем. Все случилось лет пять или шесть назад.

— Но ты ничего нам не сказал.

— Не сказал. Не хотел, чтобы Ллойд знал, что я расшифровал записи.

— Тогда зачем упомянул о Сэме Бентли?

— Подвернулся удобный случай, и я хотел посмотреть, как он отреагирует. Но Ллойд ведь никак не отреагировал, верно?

— Знаешь, если бы ты назвал Ллойду все имена, он, возможно, все бы нам объяснил. Ты об этом не думал?

— Ну, может быть. Но…

— Но ты не собираешься, да?

— Возможно, потом. Не сейчас.

Ева наклонила голову чуть в бок и задумчиво посмотрела на него.

— А ты уверен, что делаешь это только для того, чтобы защитить Пиппу?

— Да, — удивился Гидеон. — А зачем же еще?

Она смотрела на него еще несколько долгих секунд, потом поджала губы и покачала головой.

— Не знаю. Не обращай на меня внимания. Ну, с этим мы закончили. Пойдем спать?

Глава 9

«Бентлис оф Бат» находился, как оказалось, скорее, на окраине Бата, чем в центре города. Оздоровительный клуб размещался в громадном специализированном комплексе, представлявшем собой ловкое смешение старого и современного стилей и занимавшем, как указывалось на веб-сайте, площадь в шестнадцать акров. Справа от двойных передних дверей из дымчатого стекла красовалась большая бронзовая табличка с названием оздоровительного центра.

Солнечное, безоблачное утро как нельзя лучше подходило для прогулки на новеньком мотоцикле, и когда глубокий, урчащий треск могучего мотора затих, и Гидеон снял шлем, он заметил пару любопытных лиц в одном из нижних окон. Они тут же исчезли, дабы не попадаться ему на глаза, и Гидеон, пряча улыбку, расстегнул кожаную куртку. Похоже, посетили «Бентлис» не имели обыкновения появляться на двух колесах.

За дверью, молчаливо открывшейся при его приближении, обнаружилась просторная приемная, выстеленная золотистым ковром и отделанная бронзированным металлом и мрамором с золотистыми прожилками. По обе стороны от двери стояли два высоких, плотного сложения джентльмена, золотисто-коричневая форма которых не могла ввести в заблуждение относительно выполняемых ими обязанностей. Что-то неуловимое в глазах и подбородках выдавало охранников, возможно, бывших военных. Пересекая акры золотистого ковра, Гидеон ощущал буравящие спину тяжелые взгляды.

— Доброе утро, сэр. Добро пожаловать в «Бентлис оф Бат». — Сидящая по другую сторону регистрационного стола с мраморной столешницей молодая женщина лет двадцати с чем-то продемонстрировала идеальные зубы и ногти. Волоса цвета полированной меди блестели так, будто она только что вышла из салона. Улыбка едва уловимо поблекла, когда посетитель предстал перед ней во всем своем необычном обличье, но тут же была восстановлена усилием воли. — Чем могу помочь?

Гидеон мог бы оставить перчатки и шлем с мотоциклом, но соответствовать правилам не входило в его план, а потому он положил и то, и другое на полированный стол и улыбнулся.

— Я бы хотел поговорить с мистером Бентли.

— Извините, сэр, но мистер Бентли на совещании.

— Я так и думал. И, разумеется, совещание продлится до ланча.

Она немного расслабилась.

— Да, сэр. Боюсь, что так.

— А потом?

Настороженное выражение вернулось.

— Извините?

— Я не спешу. Вы полагаете, что совещание растянется на весь день?

— Э… мне нужно поговорить с секретаршей, сэр. Я сказать не могу.

— Хорошо. — Он пожал плечами, показывая, что готов ожидать столько, сколько потребуется, и заметил, как девушка бросила нервный взгляд в сторону двух вышибал у двери.

— Э… пожалуйста, сэр, садитесь, а я постараюсь все выяснить, — сказала она.

— Я постою, — с улыбкой отклонил предложение Гидеон. — Насиделся, знаете ли. А вы выясняйте.

Упустив шанс поговорить с коллегами приватно, женщина потянулась к телефону. Щеки ее едва заметно порозовели.

— Джанет? Здесь джентльмен… желает поговорить с мистером Бентли…

Гидеон стоял достаточно близко, чтобы услышать, как секретарша спрашивает, было ли ему назначено, и, прежде чем девушка успела передать вопрос, ответил:

— Нет, не было.

Бедняжка беспомощно посмотрела на него, и Гидеон поднял брови и протянул руку за трубкой.

— Может быть, я сам поговорю с ней?

— Джанет, он хочет поговорить с тобой.

— Хорошо, — ответила секретарша.

Гидеон взял трубку беспроводного телефона.

— У меня к Сэму личное дело, но много времени оно не займет, — сообщил он.

— Извините. Ваше имя?..

— Гидеон Блейк, но он меня возможно не помнит. Скажите, что это имеет отношение к Дэмиену Дэниелсу.

— Мне очень жаль, мистер Блейк, но мистер Бентли очень занятой человек и никого не принимает без предварительной договоренности. Если вы оставите ваше имя в приемной и коротко изложите суть дела, мы сделаем все возможное, чтобы организовать встречу в приемлемое для обеих сторон время.

— Боюсь, так не пойдет. Видите ли, мое дело не терпит отлагательства, — заявил с важным видом Гидеон. Фраза всплыла откуда-то из подсознания, наполнив его осознанием собственной значимости.

— Мистер Блейк, мистер Бентли не может принимать всех без разбору. Его расписание…

— Я подожду, — перебил ее Гидеон и передал трубку девушке за столом. Затем он забрал шлем и перчатки и отступил футов на десять-двенадцать к двум кожаным креслам, разделенным столиком из дымчатого стекла, на котором лежали солидные, дорогие журналы.

В фойе было тепло, и Гидеон, прежде чем опуститься в мягкое темное кресло, снял куртку. Новенькая пахнущая кожа приятно заскрипела, когда он, удобно расположившись, закинул ногу за ногу и приготовился ждать.

Девушка за столом посмотрела на него так, словно у нее разболелись зубы.

— Нет, он здесь… ждет… О’кей.

Положив трубку, она попыталась изобразить занятость и начала передвигать бумажки, поправлять стопки брошюр и раскладывать проспекты. Получилось неубедительно.

Время шло, и когда уже начало казаться, что игра в ожидание затянется надолго, на столе зазвонил телефон, и девушка подняла трубку.

— Да, он здесь… Хорошо… Хорошо…

Прикрыв микрофон ладошкой, она привстала и повернулась к посетителю.

— Вы можете подняться. Мистер Бентли примет вас. Воспользуйтесь, пожалуйста, угловым лифтом. Второй этаж.

— Так совещание уже закончилось? — притворно удивился Гидеон, поднимаясь из кресла. Ему ответом был хмурый взгляд.

Двери лифта открылись с тихим шипением. В коридоре, выстеленном золотистым ковром, его уже ждала изящная блондинка в короткой юбке. Если вид посетителя и не соответствовал привычному для «Бентлис оф Бат» образу клиента, ничто в выражении ее лица этого не выдало.

— Следуйте, пожалуйста, за мной, мистер Блейк, — сдержанно сказала она и, повернувшись, повела его по длинному коридору между двумя рядами выкрашенных в кремовый цвет и снабженных сияющими ручками дверей. Ее аккуратная попка соблазнительно покачивалась в такт быстрым шагам.

Интересно, женат ли Сэм Бентли, подумал Гидеон, и если женат, видела ли его супруга эту секретаршу.

В конце коридора дверь с табличкой «Управляющий» открылась в просторную, хорошо освещенную комнату с письменным столом, несколькими картотечными шкафами, угловым кожаным диваном и кухонной зоной в углу. Гидеон бросил куртку, шлем и перчатки на диван.

Секретарша подошла к столу, нажала кнопку и сказала что-то в интерком.

— Мистер Бентли примет вас сейчас, — сообщила она, и секундой позже дверь в стене бесшумно отошла в сторону.

Поблагодарив ее кивком головы и приняв невозмутимый вид человека, привычного к такого рода обстановке, Гидеон перешагнул порог. Дверь закрылась за ним с легким щелчком.

Помещение было большое и скорее напоминало жилую комнату, чем рабочий кабинет: одну стену занимали высокие, от потолка до пола, окна, к громадному письменному столу вели ступеньки, а у круглого камина на возвышении разместились несколько кресел. Как и повсюду, здесь преобладали кремовый, золотистый и бронзовый цвета, а также кожа, мрамор и бархат. Общий эффект — очень и очень дорого.

Стоявший у окна хозяин этих владений повернулся навстречу гостю, и Гидеон увидел перед собой среднего роста мужчину, слегка полноватого и примерно одного возраста — или чуть старше — с ним.

— А, мистер Блейк. Гидеон Блейк, если не ошибаюсь.

— Совершенно верно.

— Я почти уверен, что мы с вами не встречались — наверняка запомнил бы это имя. Итак, объясните, почему я должен вас принимать? — Голос его выдавал выпускника привилегированной частной школы.

— Это вы объясните мне, почему я здесь. Вы ведь согласились меня принять, — возразил Гидеон. — Я упомянул Дэмиена Дэниелса, и это сработало, не так ли?

— И какое отношение я имею к Дэмиену Дэниелсу? — раздраженно спросил Бентли.

— Вы хорошо его знали?

— Его самого — нет, но я знал его брата. Впрочем, вас это не касается.

— И что же, вы совсем не знали Дэмиена? — удивился Гидеон.

— Я же сказал. Послушайте, что это все значит?

— Если вы его не знали, то почему согласились встретиться со мной по той лишь причине, что я назвал его имя? И как получилось, что у него записано ваше имя и ваш номер телефона?

— Неужели?

— Да, в числе прочих.

Бентли пристально посмотрел на него.

— А кто вы? Частный детектив?

— Всего лишь друг семьи.

— Это они вас послали?

— Я помогаю сестре Дэмиена разобраться с делами.

— Она ваша подружка?

— При всем уважении, это не ваше дело.

Бентли пожал плечами.

— Что ж. Я понятия не имею, почему Дэниелс записал мой номер телефона. — Он отошел к столу, взял украшенную мозаикой коробку для сигар и, сделав в сторону Гидеона ни к чему не обязывающий приглашающий жест, выбрал сигару и прикурил ее от спички из золотистого коробка. — И что же это за прочие имена?

— Генри Ллойд-Эллис, Гарт Стивенсон, Робин Тейт…

— И все?

— Нет. Там были еще Джулиан Норрис и Адам Тетли…

— Джулиан давно умер, — равнодушно констатировал Бентли, затягиваясь сигарой.

— Мне это известно. Вы его знали?

— Давно. Мы потеряли связь много лет назад. Вы сами знаете, как это бывает…

— Много лет назад? А поточнее?

— Трудно сказать… Лет десять… может быть, двенадцать. Какое это имеет значение? — Бентли снова пожал плечами. — Послушайте, я действительно не понимаю, что вы собираетесь со всем этим делать. Дэмиен мертв, и причина, по которой он записал наши имена, скорее всего, умерла с ним. Я вам помочь не могу.

Он наклонился и нажал кнопку интеркома, но Гидеон опередил его.

— Да, пожалуй, вы правы. Я наверно передам список полиции, и пусть они сами с ним разбираются.

Бентли остановился. С конца сигары тонкой змейкой поднимался дым.

— Зачем вам это нужно? Чем их может заинтересовать список? Начать с того, что составлен он явно давно. Год или дальше больше тому назад, когда еще был жив Джулиан Норрис.

— Дэмиена Дэниелса застрелили, — напомнил Гидеон. — И полиция задержала Адама Тетли. Думаю, им будет интересно узнать, что его имя есть в некоем списке, составленном самим Дэмиеном.

Такой ответ определенно пришелся хозяину клуба не по вкусу. В интеркоме пропищал далекий голосок, и он, наклонившись, отрывисто бросил:

— Извините, Джанет. Дайте мне еще пять минут.

Бентли выпрямился и перенес внимание на гостя.

— Ладно. Что вы хотите? Денег? Сколько?

Гидеон заколебался, не зная, что сказать.

— А во сколько вы его оцениваете?

Бентли затянулся и, задумчиво глядя на него, выпустил струю ароматного дыма.

— Вы ведь не знаете, да? Вы ничего не знаете. Блефуете. Скажите — если вы действительно друг семьи, — почему вы сразу не передали его полиции?

Гидеон понимал, что проиграл, а потому решил сказать правду.

— Один из тех, чье имя значится в списке, наш друг. Я хотел выяснить, в чем дело, прежде чем давать списку ход.

— Хорошо, мистер Блейк, пусть так. Если в списке ваш друг, почему вы не спросите у него? — Он усмехнулся и нажал кнопку интеркома. — Джанет, мистер Блейк уходит.

По пути домой Гидеон еще раз прокрутил в голове весь разговор. На первый взгляд, он узнал не так уж много, но реакция Бентли была показательной. Он сказал, что не знает тренера, но согласился принять Гидеона лишь потому, что услышал имя Дэмиена Дэниелса. Далее. Бентли заявил, что все это дело его не интересует, но предложение передать список в полицию ему не понравилось. Предложение откупиться от Гидеона говорило о том, что Бентли прекрасно известно, что кроется за списком, но признать это он не пожелал.

Если Гидеон и вынес что-то из беседы с Бентли, так это то, что речь идет о чем-то важном. Стоило ли ради этого путешествовать более чем за сто миль? И, тем не менее, червячок сомнения не давал покоя. Почему Сэм Бентли так быстро предложил деньги? И за что именно он эти деньги предлагал? За список с именами и телефонами? За информацию? После некоторых раздумий Гидеону пришлось признать, что ответ может быть только один.

Сэм Бентли хотел купить его молчание.

Предложение было импульсивным, и Бентли снял его сразу же, как только понял, что гость блефует и не настроен передавать список в полицию. Но сам факт того, что бизнесмен был готов откупиться, настораживал и вызывал беспокойство. Что за игру вел Дэмиен? А Ллойд? Какова его роль? Да, верно, Ллойд не нравился Гидеону. Но почему? Наверняка он куда легче переносил бы самоуверенность и некоторую эмоциональную толстокожесть Ллойда, если бы тот не был приятелем Пиппы.

Так в чем же все-таки дело?

Зачем Дэмиену Дэниелсу, удачливому тренеру скаковых лошадей, составлять список, в котором оказались начинающий политик, владелец оздоровительного центра, школьный учитель, богатый член муниципалитета и специалист по системам безопасности, ныне покойный? Если они и знали друг друга, то вовсе не спешили признаваться в этом. Объединяло их только одно: каждый преуспел на избранном поприще. Лишним оказался Адам Тетли, человек, чья жизнь пошла не по плану.

Ответ, к которому снова и снова приходил Гидеон, звучал мрачно.

Шантаж.

Похоже, Дэмиен узнал нечто, объединяющее этих шестерых; нечто такое, что они предпочли бы не предавать разглашение. И, скорее всего, они даже были готовы платить за молчание. Каким бы странным и даже диким не казалось это сочетание, шантаж и Дэмиен, только такой вариант позволял объяснить все имевшиеся в распоряжении Гидеона факты. Но что могло связывать столь разных людей? Что объединяло их в одну группу?

Гидеон чувствовал себя человеком, наткнувшимся на спрятанную кем-то банку и приоткрывшим крышку. Вопрос стоял теперь так: прижмет ли он крышку покрепче и передаст банку, кому следует, не задумываясь о последствиях для Ллойда, Пиппы и родных Дэмиена Дэниелса, или же приподнимет крышку еще немного и посмотрит, что из нее выползет.

Весь остаток дня, включая верховую прогулку с Пиппой, Гидеон обдумывал план действий. Продолжительное бездействие было не в его характере. Пусть даже и не удастся докопаться до самой сути загадки, но остановиться после первых шагов и не предпринять ничего он уже не мог. Вариант с передачей списка Рокли Гидеон отверг после недолгих размышлений. Во-первых, ничего подозрительного в самом списке не было, если не считать присутствия в нем имени Адама Тетли. Во-вторых, его останавливало осознание неизбежных — и неприятных — последствий для некоторых людей. Как скажется возможный скандал на политических устремлениях Ллойда? Не посчитает ли Пиппа, что он просто вставляет палки в колеса ее приятелю? И простит ли она, если с Ллойдом что-то случится?

В общем, получалось, что решение как бы пришло само собой, и когда в полдень Ева сообщила о внезапном приезде старого знакомого и о том, что они идут вместе обедать, ему ничего не оставалось, как попытаться раскусить еще один орешек.

Поскольку Тетли оказался временно недоступен, а Джулиан Норрис выбыл навсегда, выбор ограничивался тремя персонами, Ллойдом, Робином Тейтом и школьным учителем, Гартом Стивенсоном.

Понимая, что разговора с Ллойдом не избежать, Гидеон решил оттянуть его до последнего. Если Ллойд отреагирует так же, как Бентли, отношения с ним могут еще более осложниться, а это в свою очередь повредит и его дружбе с самой Пиппой.

Найти члена муниципалитета Робина Тейта оказалось делом непростым. В телефонном справочнике его имя не значилось, а расспросы в Уилборн-Сент-Джайлсе, городке небольшом, но со значительной долей зажиточного населения, могли вызвать вполне понятное подозрение со стороны соседей. Поразмыслив, Гидеон пришел к выводу, что даже если поиски и приведут его к дому Тетли, то дверь перед ним, скорее всего, закроется сразу после объявления им причины визита. В конце концов он решил, что на контакт с Тетли лучше выйти через Энджи Боуэн при следующем визите в Рэдклифф-Траст.

Оставался Гарт Стивенсон, школьный учитель, проблема с которым заключалась в том, что у Гидеона был только номер его мобильного. После долгих раздумий он снял трубку и позвонил человеку, с которым не разговаривал по крайней мере полтора года.

Ответили не сразу, и за время ожидания Гидеон успел усомниться в правильности принятого решения и почти убедил себя дать отбой и отказаться от задуманного, но после седьмого или восьмого звонка гудки прервались, и усталый голос произнес:

— Логан слушает.

— Извините. Я вас не разбудил? — спросил Гидеон, изо всех сил пытаясь вспомнить, что говорил Логан о своем рабочем графике.

— К сожалению, нет. Пришлось задержаться. К тому же у меня в доме строители. Весь день разбивали стену… — Он вздохнул. — Ну и ну, сам Гидеон Блейк! А я все думаю, когда же вы позвоните.

— Неужели?

— Да. В последнее время ваше имя снова на слуху. Опять кого-то убили, и вы, разумеется, оказались рядом. Может, объясните, почему это меня не удивляет?

— Уверяю вас, я тут ни при чем. Простое совпадение.

— Ладно. Так чем могу помочь? Вы же не просто так звоните, верно?

— Я… э… я хотел бы узнать, нельзя ли отследить номер мобильного телефона? Я был бы вам крайне признателен.

— Все зависит от того, как осуществляется оплата, помесячно или по факту. В случае с последним вариантом, если телефон не зарегистрирован, отследить его практически невозможно.

— Я, к сожалению, не знаю.

— Хотите узнать, чей телефон?

— Нет, имя я знаю. Мне нужен адрес.

— И вы, конечно, горите желанием рассказать мне, зачем вам это нужно?

— Ммм… не сейчас.

— Тогда с какой стати мне вам помогать?

— Ну… э… как бы в память о прошлом…

— Чушь! В том самом прошлом, на которое вы ссылаетесь, вы водили меня за нос, а я вытаскивал вас из дерьма, в которое вы по собственной инициативе и влезли.

— Но я же поблагодарил вас за помощь?

— Но я же поблагодарил вас за помощь?

На другом конце линии раздраженно фыркнули.

— Какой номер?

Гидеон продиктовал.

— Он работает в школе, точнее, в интернате, но я не знаю, где именно.

— Это ведь не имеет никакого отношения к убийству Дэмиена Дэниелса, а?

— Насколько я знаю, нет, — не вполне искренне ответил Гидеон.

— Я вам не верю, мистер, но должен предупредить — расследованием занимается детектив Рокли. Вы с ним уже встречались?

Гидеон признал факт знакомства.

— Так вот, имейте в виду, что его вам не объехать. Если вы знаете что-то насчет убийства Дэниелса, то лучше сознайтесь, потому что рано или поздно ему станет об этом известно, и уж тогда вам не поздоровится.

— Считайте, что вы меня предупредили, — тоном человека, чья совесть абсолютно чиста, ответил Гидеон. — Так вы добудете мне адрес?

— Сам не знаю, зачем я это делаю, — пробормотал Логан. — Придется немного подождать. Я перезвоню. — И прежде чем Гидеон успел сказать спасибо, он повесил трубку.

Через полчаса Гидеон уже сидел в «лендровере», держа курс на деревушку возле Чилминстера.

Укрывшийся в долине, Карлтон-Монтегю выдавал свое присутствие единственно торчащим шпилем церкви и представал перед путешественником лишь после того, как дорога ныряла под сень деревьев, открывая вид на пару десятков каменных коттеджей, три или четыре строения побольше, крытый соломой деревянный паб, почту и магазин.

Все это Гидеон и увидел в слабеющем свете уходящего дня. Изучив предварительно карту, он знал, что дорога ведет только к деревне, школе и нескольким фермам за ней.

Проехав деревню из конца в конец по одной узкой полосе и развернувшись на другую в противоположном направлении, он протиснулся на стоянку возле заведения под названием «Гусь и Хорек» и вошел в бар. В дальнем конце поселка на глаза ему уже попался знак в виде двух прикрепленных к кованой железной ограде по обе стороны от внушительных ворот белых дощечек, на которых твердая рука начертала черными буквами название интерната — «Школа Монтегю-Парк». Ворота были закрыты, и свет в окнах служебной пристройки давал понять, что никто не пройдет через них без разрешения. Поразмыслив, Гидеон решил собрать предварительную информацию деревенском пабе.

Пригнувшись, чтобы не врезаться в дверную перемычку, он толкнул скрипучую дверь и оказался в баре, полностью соответствовавшем его ожиданиям: с почерневшими от копоти балками, глиняными стенами, тусклым освещением и пылающим камином. Помещение заполняли громкие голоса и смех. Два или три человека посторонились, пропуская гостя к самому бару, где он и остановился, слегка пригнувшись, дабы избежать столкновения с медной утварью, расставленной на дубовой перекладине.

Распрощавшись с посетителями у дальнего конца бара, бармен, краснощекий тип с седеющими волосами вокруг сияющей лысины, подошел к Гидеону.

— Да, ну у вас и рост! — улыбаясь, воскликнул он. — Вы тут поосторожнее, берегите голову, ладно? А то еще вчинят иск, чего доброго!

Пара завсегдатаев, сидевших неподалеку, повернулись, чтобы взглянуть на нового клиента, и Гидеон ответил им добродушной улыбкой.

— Ну, что будете? — спросил бармен.

— У вас есть приличное местное пиво?

— Конечно. «Вонючий Хорек». — Бармен дружески подмигнул. — Варят его специально для нас, в паре миль отсюда, если проехать дальше по дороге. На название внимания не обращайте — на вкус оно куда лучше.

— Что ж, попробовать хоть раз надо все, — смело заявил Гидеон. — Пинту, пожалуйста.

— Вы, я вижу, не местный? — поинтересовался бармен, не подозревая, что дает Гидеону столь нужную зацепку.

— Нет. Провел пару лет в Брисбене.

— В Брисбене? Это же в Австралии, да? А у меня двоюродный брат в Перте, — заметил один из посетителей.

— Вот чудеса, — отозвался Гидеон, мысленно благодаря судьбу за то, что она развела Перт и Брисбен по разные стороны далекой страны. — А у меня родственник тут.

— Мир тесен. И где же?

— Здесь, в Карлтон-Монтегю.

— Вот как? Кто такой? С вас два восемьдесят пять. — На стойке перед гостем возник высокий стакан со слегка мутноватой золотистой жидкостью.

— Зовут Гарт Стивенсон. Преподает в здешней школе, — ответил Гидеон, шаря по карманам в поиске мелочи. По крайней мере мне так сказали.

— Я знаю Гарта, хороший парень, — закивал бармен. — И сюда частенько заглядывает. Может, и сегодня будет, только попозже. А Гарт знает, что вы здесь?

— Не знает. Хочу сделать ему сюрприз. Он в деревне живет?

— Нет, в школе.

— У него брат вроде бы в Южной Африке, — заметил мужчина слева от Гидеона. — Помню, Гарт как-то говорил, что собирается его навестить…

— То родной брат, а я двоюродный, — объяснил Гидеон. — Если не дальше. Я о нем, в общем-то, и не знал, пока не занялся фамильной историей. А приехал в Англию и решил навестить. Посмотреть, как он тут.

— Так вы еще не встречались? А! Вот Гарт удивится!

Хорошо, если только удивится, подумал Гидеон.

Легенда, придуманная им исключительно как средство выхода на Гарта Стивенсона, между тем уже зажила собственной жизнью. Свою роль сыграл свойственным маленьким поселениям дух общности. Учитель оказался личностью популярной, его все знали, и появление родственника, тем более явившегося из дальних краев, вызвало всеобщий интерес.

К тому времени, как Гарт Стивенсон прибыл к месту сбора, в самом начале десятого, Гидеон уже рассказал о своем бизнесе, поведал о причинах переезда в Австралию и теперь с замиранием сердца ожидал, когда кто-нибудь заявит, что тоже бывал в Брисбене, и предложит обменяться впечатлениями. Еще раньше, подвергнувшись мягкому, но настойчивому допросу, он успел обзавестись женой, двумя детишками и домиком на берегу Тихого океана. Пришлось ему поделиться и весьма сомнительной информацией о жизни и обычаях антиподов, флоре и фауне зеленого континента. Более всего пугала перспектива перейти к обсуждению внутренней и внешней политики. Чем дальше, тем глубже утопал Гидеон в невинной лжи, и тем менее возможной представлялась перспектива убраться из «Гуся и Хорька» не повидавшись с кузеном.

Дверь скрипнула, бармен повернул голову и тут же с улыбкой человека, несущего добрую и долгожданную весть, посмотрел на гостя.

— А вот и он!

Гидеон обернулся и увидел высокого, под шесть футов, мужчину, остановившегося на мгновение под низкой притолокой.

— Гарт, старина! Иди сюда! — окликнул его бармен. — Тут тебя кое-кто дожидается.

Стивенсон пробился через расступившуюся и тут же сомкнувшуюся толпу, оглядел стоящих у стойки, растерянно пожал плечами и смущенно улыбнулся.

— Что такое, Пит?

Бармен указал на Гидеона.

— Держу пари, ты и не знаешь, кто это такой.

Стивенсон еще раз посмотрел на незнакомца, покачал недоуменно головой, и Гидеону стало его жаль. Все вокруг замерли, ожидая, что же будет дальше. Кляня себя последними словами за отсутствие воображения, он с улыбкой протянул руку.

— Привет. Меня зовут Джефф Блейктон. Я ваш двоюродный брат, о котором вы наверно и не догадывались.

— Он из Австралии, — добавил бармен.

— Двоюродный брат? Что-то я не понимаю… — Тем не менее Стивенсон пожал протянутую руку.

— Да-да, — подтвердил Гидеон. — Двоюродный брат. По материнской линии. Довольно сложная связь. Если позволите, я вам все объясню. Выпьете?

— Да, конечно, — кивнул учитель. Несколько долгих секунд, пока Пит наливал пиво, он рассматривал Гидеона, потом, словно вспомнив что-то, кивнул и осведомился с видимым интересом: — А вы, наверно, со стороны тетушки Риты?

— Точно, — подтвердил Гидеон и, расплатившись, предложил учителю стакан. — Вон там, в углу, освобождается столик, давайте сядем.

Пару минут спустя, устроившись за крохотным столиком у двери, он приложился к стакану, усиленно пытаясь сообразить, как явить собеседнику свое истинное лицо и объяснить причину визита. Дверь открылась и закрылась, впустив пару человек и поток холодного воздуха, но он не обратил внимания — позиция представлялась удобной со всех точек зрения, подальше от шума и поближе к единственному выходу.

Гидеон уже почти сформулировал исходное предложение, когда Стивенсон опередил его, спросив напрямую:

— Так что вам на самом деле нужно, мистер Блейкстоун? Или это ваше настоящее имя?

— Нет, не настоящее, — с облегчением признался Гидеон. — А как вы догадались?

— У меня нет никакой тетушки Риты.

— А. Глупо я попался, да? Меня зовут Блейк, Гидеон Блейк.

Стивенсон посмотрел на него немного опасливо.

— Как того Гидеона, что звонил мне вчера вечером?

— То был я.

— Так что вам от меня нужно? Я же сказал, что не знаком с Дэмиеном Дэниелсом.

— Но вы сказали, что знали его брата. Расскажите.

— А вы кто такой? — поинтересовался Стивенсон.

— Я уже говорил. Друг семьи. Хочу кое в чем разобраться. По просьбе его сестры Дэмиена. Она нашла в его вещах этот список. Подумала, может быть, что-то важное. Я обещал помочь.

— Выяснили что-нибудь?

— Немногое, но все же достаточно, чтобы понять: речь идет о чем-то важном. Вот почему я и обратился к вам.

— А почему вы не отдали его полиции? Почему она не отдала его полиции?

— А что, нужно было отдать? — спросил Гидеон.

— О, Боже, откуда же мне знать? Я вообще ничего больше не знаю! Просто мне все осточертело! Дело давнее, и я не думаю, что оно так уж важно для кого-то.

— Если так, расскажите, — стоял на своем Гидеон.

Стивенсон отпил пива и покачал головой.

— Оно касается не только меня, понимаете? И решение принимать не мне.

Гидеон едва удержался, чтобы не застонать от отчаяния.

— Вам известно, что Адама Тетли задержали для допроса по поводу убийства Дэмиена?

— Да. Слышал в новостях. Они считают, что это его рук дело?

— Не знаю. А вы что думаете?

— Откуда мне знать? Я не видел Дэниелса черт знает сколько лет. Но раз задержали, значит, были какие-то основания.

— Его имя тоже в списке, — сказал Гидеон.

— Да при чем тут список? Какая разница, есть его имя или нет! Его или мое, если уж на то пошло. Вы вообще на что намекаете?

Гидеон подался к нему через стол.

— Послушайте, я ни на что не намекаю. Я всего лишь хочу разобраться, о чем идет речь. И было бы гораздо легче, если бы кто-нибудь просто со мной поговорил! Так что, расскажете?

В какой-то момент показалось, что Стивенсон готов расколоться, но уже в следующий момент учитель отвел глаза.

— Не могу. Это касается не только меня одного.

— Кого вы стараетесь прикрыть? Тех, кто значится в списке? Пожалуйста…

— Извините. — Стивенсон покачал головой. — Не могу.

Загадка списка не давала покоя весь вечер, и даже проснувшись утром, Гидеон поймал себя на том, что снова думает о нем. Он переписал имена с телефонами на чистый лист, добавив к каждому всю собранную информацию, включая адреса и имена тех, в знакомстве с кем они признались.

Сев завтракать, Гидеон прислонил свежий листок к баночке с мармеладом, но сколько ни смотрел на него, ситуация не прояснилась. Странным выглядело то обстоятельства, что трое из списка, похоже, вовсе не были знакомы с самим Дэмиеном. Следовательно, если это не имена друзей или партнером по какому-то рискованному бизнесу…

Бесплодные мыслительные потуги нарушил телефонный звонок. Гидеон вышел в холл.

— Привет, это Тилли. — В голосе ее слышалось плохо скрытое волнение.

— Да, Тилли. Здравствуйте. Что нового?

— Вы уже слышали про Адама Тетли?

— Только то, что его вызвали для допроса. А что?

— Понятно. Вы наверно еще не заглядывали в газеты.

— Вообще-то я их покупаю. Читаю у Джайлса.

— Дело в том, что вчера мне позвонил Рокли.

Тетли отпустили, но потом снова забрали и даже предъявили обвинение. У него нашли оружие!

— Что? Где?

— В шкафчике, в спортклубе. Рокли сказал, что при обыске дома нашли ключ, а потом — как это случилось, не знаю, так что не спрашивайте — выяснили, что ключ от шкафчика в спортклубе. Винтовка была там, в футляре.

— Боже! Как неосторожно с его стороны!

— Ну, не все так просто. Шкафчик значился под чужим именем. Рокли полагает, что Адам, по всей видимости, хотел избавиться от оружия через какое-то время.

— Да, оружие это серьезно. Для вас, наверно, немалое облегчение.

— Ну, наверно…

— Вы вроде как сомневаетесь?

— Даже не знаю, что и сказать. Мне трудно поверить, что Адам мог сделать такое. То есть… понимаете, ведь уже прошло столько времени. Зачем ему это?

— Кто знает? Может быть, затаил обиду. Ждал, думал, как отомстить, строил планы. А может, случилось что-то еще. Знаете, так тоже бывает. Вроде бы все погасло, а потом вдруг какая-то вспыхивает искорка, и пожар занимается снова. Что еще сказал Рокли?

— Ничего особенного. Примерно то же, что и вы. Наверно, так оно и есть, просто трудно поверить, когда дело касается того, кого знаешь.

— Что ж, будем надеяться, что теперь все скоро закончится, и вы сможете идти дальше, не цепляясь за прошлое.

Тилли ответила не сразу.

— Звучит глупо, но я чувствую себя почти виноватой, когда думаю о том, чтобы идти дальше. Как будто пытаюсь сделать вид, что ничего не случилось.

— Я вас понимаю, но ведь у каждого своя жизнь, и то, что вы продолжаете жить, не означает, что вы вовсе стремитесь забыть о нем. По-моему, вам нужно собраться с силами и сделать все для того, чтобы стать одним из лучших тренеров. Уверен, Дэмиен желал бы этого. Я уже представляю, как увижу вас на телевидении, как Клэр Болдинг берет интервью у тренера, выигравшего Гранд Нэшнл или Челтнемский золотой кубок.

— О, я и сама бы этого хотела! — рассмеялась Тилли. — Кстати, я звоню вам еще по одной причине. На меня произвело сильное впечатление то, как вы подтянули Неро. Его просто не узнать! Может быть, мы провели бы вашу объединяющую сессию? В удобное для вас время?

— С удовольствием. Если хотите, можно сегодня. Я буду там через полчаса, так что если у вас нет других планов, подъезжайте.

— Прекрасно. Я буду примерно через час. Попрошу Айвена побыть за меня. Думаю предложить ему постоянную работу. Будет моим помощником. Его, по-моему, устраивает, а мне есть чему у него поучиться.

— Прекрасная мысль. Главное — не останавливаться. Итак, увидимся через час.

Он повесил трубку.

Значит, все-таки Тетли. У него был мотив, была возможность, и не было крепкого алиби, а вот теперь появилось и оружие. Гидеон постарался поставить себя на место человека, спрятавшегося в кустах, чтобы убить другого человека. Что чувствовал убийца? Как долго вынашивал мысль о мщении? Он покачал головой — ничего не получалось. Даже если бы у него была веская причина и соответствующий темперамент, он предпочел бы расправиться с врагом не тайно, а открыто, получив удовольствие от сознания того, что объект его ненависти знает, из-за чего и от чьей руки умирает.

Впрочем, кто он такой, чтобы пытаться представить себе ход мыслей и мотивацию убийцы?

Сессия прошла успешно. Тилли интуитивно поняла суть концепции, Неро не только не противился, а даже и помогал, так что итоговый результат вселял оптимизм, позволяя надеяться, что лошадь в самом скором времени вернется в Паддлстоун для дальнейших тренировок.

— Вы замечательно с ним поработали! Это совсем другой конь! — восхищенно объявила Тилли, когда они с Пиппой возвратились во двор.

— О, нет! Вы раскрыли мою тайну! — притворно ужаснулся Гидеон. — Я сейчас же приведу настоящего Неро.

— Не беспокойтесь, я возьму этого, — рассмеялась Тилли и, наклонившись, чтобы ослабить подпругу, заметила: — А, вот и Ллойд.

Ллойд был во дворе, когда Гидеон приехал, но потом ушел, бросив на ходу, что не хочет мешать «лошадиному мозгоправу». Слова были брошены вскользь, беззаботно, и Гидеон так и не понял, что за ними стоит.

Выйдя из «рейнджровера», Ллойд добродушно осведомился, как прошли занятия.

— Отлично, — ответила Пиппа. — Тебе бы стоило остаться и посмотреть.

— Хорошо, что вы приехали, — сказала Тилли. — Мне нужно попросить вас всех кое о чем. Одна из наших лошадей через две недели бежит в Таустере, и ее владелица сняла ложу на весь день. Сказала, что я могу привезти с собой гостей. Что вы об этом думаете? Ипподром там очень хороший.

— И вы хотите, чтобы мы все с вами поехали? — спросила Пиппа, придерживая Неро, пока Тилли снимала седло.

— Да, все, кто пожелает. Она приятная женщина, довольно пожилая, и родственников у нее почти не осталось. Чем больше толпа, тем лучше. Ее слова — не мои.

— Ну, это смотря какая толпа, — заметил Гидеон. — Вы уверены, что она готова увидеть Джайлса?

Пиппа, пропустив выпад в сторону брата мимо ушей, сказала, что она с удовольствием воспользуется приглашением, но ей нужно заглянуть в дневник.

— Я тоже вел дневник, когда был мальчишкой, — вставил Гидеон, спеша воспользоваться удобным поводом, чтобы затронуть нужную тему. — И моя сестра тоже. Мама нас поддерживала, говорила, что дневник помогает избавляться от недостатков. В моем случае это, кажется, не сработало.

— А я и не знала, что у вас есть сестра, — сказала Тилли.

— Мы с ней редко видимся. Она танцует, а замуж вышла за ветеринара из природного заповедника. Это, кстати, недалеко отсюда. Хермитидж-Фарм.

— Да, да, я видела указатель!

— А у вас в семье кто-нибудь вел дневник? — небрежно поинтересовался Гидеон.

— Я — нет, а вот Маркус вел. Он был замкнутый мальчик и во многих отношениях очень восприимчивый. Если не ошибаюсь, Маркус вел его лет до двенадцати, пока один из его друзей не выкрал дневник и не принес в школу. Можете представить, какое это было для него унижение!

— Хорош друг! — заметил Гидеон.

— Я тоже вела дневник, — сказала Пиппа. — Выплескивала всю свою подростковую злость. Сейчас и подумать страшно, но я была том возрасте, когда каждый думает, что его никто не понимает.

Что-то подобное, подумал Гидеон, случилось, скорее всего, и с Маркусом. Вдали от дома, под постоянным стрессом он вполне мог вернуться к детской привычке и снова взяться за дневник. Странно? Нисколько.

Дома, в Сторожке, когда Гидеон вернулся после нескольких часов работы с лошадьми, его ждала Ева.

— Хороший был день, милый? — спросила она с киношным американским акцентом, подставляя для поцелуя щеку, и тут же наморщила нос. — Ууу, от тебя воняет лошадьми. Налить ванну?

— Спасибо. И бокал вот этого, — добавил он, указывая на бокал с красным вином у нее в руке.

Ева щелкнула языком и укоризненно покачала головой.

— Я оказываю на тебя дурное влияние. Опомниться не успеешь, как окажешься в ААА.

Тихий вечер нарушили два телефонных звонка.

Сначала позвонила сестра Гидеона, Наоми.

— Привет, братик!

— Привет. А я сегодня тебя вспоминал.

— Как мило.

— Как ты? Что нового?

— Я… у меня все хорошо. Как всегда, очень занята.

Что-то в ее голосе зацепило его внимание.

— Хорошо, Так что за новость ты мне хочешь сообщить?

— Ах, ты! — воскликнула Наоми. — Думала хотя бы раз преподнесу сюрприз, так нет же!

— Постарайся, у тебя еще есть шанс. Я же не знаю, что за новость.

— Да? Ладно, в таком случае, как ты отнесешься к тому, что через семь с половиной месяцев станешь дядюшкой Гидеоном?

— Наоми! Это же чудесно! Поздравляю! Всегда мечтал быть дядюшкой.

Они проговорили минут десять, после чего Наоми сказала, что ей нужно позвонить кое-кому еще.

— Пока и до связи. Хотела, чтобы ты узнал первым.

— Ну, думаю, теперь можно сказать и Тиму, — пошутил Гидеон. — Пока, сестренка. Целую.

Он еще с минуту сидел со счастливым лицом и лишь потом вернулся в гостиную к Еве.

— Это моя сестра, Наоми. — Гидеон показал пальцем за спину, как будто Наоми сидела в холле.

— Да, я слышала. Спрашивать не буду — и так видно, что ты доволен.

— Отличная новость! Тебе нужно познакомиться с Наоми. Она тебе понравится. И с Тим, конечно, тоже.

— Ох, эти встречи с родственниками. — Ева поджала губы. — Ты, похоже, берешься за дело серьезно, а? Еще вина?

— Пожалуй, выпью кофе, — решил, подумав, Гидеон. — Тебе сделать?

— Не надо. Мне тепло и уютно, не хочу портить вечер.

Пятью минутами позже он, растянувшись диагонально на диване рядом с Евой и слушая скрипичный концерт Бруха, отпил глоток кофе и довольно потянулся.

— Ты и вправду так рад, что у сестры будет ребенок? — спросила вдруг Ева.

— Ммм. Конечно, рад.

— А своих хочешь? — спросила она после долгой паузы.

— Когда-нибудь.

Ева притихла, и он, немного погодя, поцеловал ее в макушку.

— Что-то не так?

— Нет, просто думаю.

— Как твое вчерашнее свидание?

— Хорошо.

— Ты сказала, это какой-то старый друг…

— Да, Тревор. Мы познакомились с ним, когда я была замужем за Ральфом. Он тоже художник.

— О? Соперничество?

— Не совсем. Он пишет большие полотна, использует много красок и дает своим творениям претенциозные названия, например «Одиночество» или «Интуиция».

Гидеон выгнул шею, чтобы посмотреть на нее сверху вниз.

— Тебе они не нравятся?

— Картины как картины, только не настоящие.

— Что ты имеешь в виду? Что они копии?

Она покачала головой.

— Нет, я имею в виду, что его мотивы чисто коммерческие. Иногда он просто проводит по холсту кистью без всякой мысли — расставляет мольберты по кругу и оставляет на каждом по полосе, только разного цвета. За полчаса может выдать с десяток картин. Все дело в том, что Тревор моден. Устраивает в год две выставки и всегда все продает. Люди платят десятки тысяч!

Гидеон завистливо вздохнул.

— То есть ему достаточно поработать несколько дней в году. Ловко устроился.

— Тревор смеется над ними, — пожаловалась Ева. — Это нечестно.

— Ну, его трудно в чем-то винить.

— Конечно. Хуже всего, что он действительно талантливый художник.

Гидеон сделал еще глоток кофе.

— Я думал, может быть, старая любовь… Знаешь, как это бывает…

Ответом был тычок в бок, и в этот момент телефон зазвонил снова.

— Господи, уже почти одиннадцать. Почему бы тебе просто не отключить его?

— Причина простая: всякое может случиться. У Пиппы или Тилли. — Он осторожно отодвинул ее в сторону и прошел в холл.

— Гидеон Блейк? — осведомился мужской голос.

— Да. А вы кто?

— Артур Уиллис. Слышал, вы занимаетесь лошадьми. Вроде как знаете к ним подход.

— Иногда получается, — осторожно ответил Гидеон.

— Надеюсь, вы сможете мне помочь. У моей дочери есть пони. Жена говорит, что его нужно отдать, но Кэти… Девочка в нем души не чает. Просто не представляю, что с ней будет, если пони отдать.

— А в чем проблема? — спросил Гидеон.

— Он непредсказуем, понимаете? Обычно ведет себя нормально, но иногда на него как будто что-то находит, и тогда уже никого не слушает. Супруга боится, что Кэти может пострадать. Вы не могли бы приехать и посмотреть? Бедняжка не вынесет, если с ним придется расстаться. У меня есть знакомый, так вот он говорит, что вы можете определить, в чем дело.

— Взглянуть приеду, но обещать ничего не буду, — сказал Гидеон, проклиная болтливого «друга». — Где и когда вас найти?

— Как насчет завтра? У Кэти нет занятий.

— Хорошо. — Гидеон записал адрес и, условившись созвониться в два часа дня, положил трубку, из которой еще неслись слова благодарности.

— Знаешь, ты тряпка, — сонно проворчала Ева, когда он снова опустился рядом с ней на диване.

— Будто я без тебя не знаю. Но когда речь идет о девочке и пони…

— Ты тряпка, — твердо повторила она. — Слабак. Идешь у всех на поводу. А теперь как насчет того, чтобы уделить немного внимания и мне?

Глава 10

Трясясь на «лендровере» по длинному ухабистому проселку к полю, о котором говорил Артур Уиллис, Гидеон думал о своих отношениях с Евой.

Они завалились в постель сразу после полуночи и после короткой любовной схватки еще долго лежали, глядя через окно в спальне на звездное небо и разговаривая ни о чем, как это делают любовники по всему миру.

Утром Ева встала раньше, бодрая и веселая, приняла душ, приготовила завтрак на двоих, а потом села в «астон мартин» и уехала открывать галерею. Целуя ее у двери, он подумал, что мог бы еще лет двадцать скользить по волнам таких вот легких, беззаботных отношений, но тут же понял, что нет, этого было бы недостаточно. Ночью, в заполненной страстью темноте, этого хватало, и даже потом, когда они согревались тающим жаром утоленного желания, ему тоже не требовалось ничего больше, но утром, перед наступающим новым днем, Гидеон чувствовал — чего-то недостает.

И так было всегда.

Лошадка дочери Артура Уиллиса жила, с несколькими другими, на огромном, неухоженном поле, служившем, похоже, еще и кладбищем для старых автомобилей и нежелательной домашней техники.

Качая удивленно головой — и как только животные могут жить в таком месте, среди искореженного металла и протянутой колючей проволоки, и не калечиться? — он прошел вдоль вытянувшихся в ряд полузаброшенных строений, подслеповато таращащихся на мир сквозь замызганные стекла, словно тщась понять свое первоначальное предназначение.

Первое из этих сооружений, с провисшей двойной деревянной дверью и окнами в сторону поля, приютило старый, мирно ржавеющий «лендровер», оставленный здесь в незапамятные времена и забытый. Второе, с полудюжиной дверей, походило на конюшню, и Гидеон, открыв одну из них, обнаружил пластмассовые ящики и заплесневелые картонные коробки. В третьем валялось несколько вскрытых мешков лошадиного корма и пара кип заплесневелого сена. Самое большое здание дальнем конце оказалось запертым. Многого через грязное, затянутое паутиной стекло он не увидел, но общее впечатление получил: просторное помещение с высоким потолком и каким-то механизмом у стены — то ли лебедкой, то ли блоком.

Гидеон отвернулся, вытер испачкавшиеся в пыли руки о джинсы и посмотрел на «лендровер» — с пассажирского сидения на него грустно смотрел Зебеди.

Поле выглядело довольно изолированным, находилось на некотором удалении от дороги, и ближайшим к нему жильем был район муниципальной застройки в паре сотен ярдов, за низинным лужком.

Он взглянул на часы.

Четверть третьего.

Гидеон и сам немного опоздал, но Уиллис опаздывал еще больше. Вот тебе и отчаявшийся отец.

День выдался хмурый, и холодный ветер гулял между покинутыми зданиями. Ожидание затягивалось, и Гидеону это стало надоедать.

Судя по описанию, полученному накануне по телефону, пони Кэти Уиллис был весьма неказистой гнедой лошадкой, пощипывающей травку бок о бок с равно невзрачным серой. Ни та, ни другая интереса к Гидеону не проявляли, а он в свою очередь не отваживался приближаться к ним.

Еще десять минут и хватит.

О появлении компании известил Зебеди. Пес вдруг отчаянно залаял, да так, что несчастный «лендровер» затрясся.

Гидеон вернулся от зданий к машине, чтобы лучше видеть дорогу.

— Хватит! — раздраженно бросил он. — Перестань!

Зебеди не обратил на него никакого внимания и, повернувшись к хозяину задом, продолжал оглашать окрестности злобным лаем.

— Зеб, успокойся! Там никого нет.

Он ошибался.

Гидеон обходил «лендровер» сзади, когда из-за угла выступил и встал на его пути незнакомец. Лицо скрывала жуткая чулочная маска, кошмарным образом искажавшая черты. В одной руке незнакомец держал бейсбольную биту, рукоятью которой он угрожающе постукивал по ладони другой.

Человек в маске ничего не говорил, но это было и не нужно.

На мгновение Гидеон замер от шока и тут же услышал хруст камушка за спиной. В следующую секунду две сильные руки сдавили его в объятии, совершенно лишенном нежности и тепла.

Придя в себя, он резко откинул голову, целясь напавшему в нос. Однажды этот прием сослужил ему большую пользу, но на этот раз противник оказался хитрее и вовремя уклонился, так что Гидеон преуспел лишь в том, что растянул мышцы шеи. Следующий прием, удар пяткой по голени, прошел с большим успехом, порадоваться чему он не успел, потому что в ответ получил по ребрам.

В него как будто врезался таран. Гидеон не был дохляком, и били его не впервые, но такого удара он еще не получал. Воздух вылетел из легких, ноги подогнулись, словно ватные, он захрипел и наверняка бы упал, если бы незнакомец сзади не удержал его в объятиях.

— Держи. — Человек с битой сделал шаг вперед, и Гидеон поднял голову и посмотрел на него, стараясь различить черты под черным нейлоном. Его, конечно, подставили, но кто? Впрочем, сосредоточиться на чем-то другом, помимо темно-синей биты в затянутой в черную кожу руке, было невозможно.

Что дальше?

Только не колени! Что угодно, только не…

Незнакомец остановился в нескольких дюймах от него, и Гидеон уже ощущал запах табака на его одежде. Человек в маске поднял биту и почти нежно коснулся ею подбородка Гидеона.

Сжавшись внутренне, он старался не отводить глаз от расплющенного носа, толстых губ и прикрытых глаз своего мучителя, надеясь сохранить хотя бы гордость.

Бита возникла на периферии зрения рядом с левым глазом, поднялась и резко опустилась, болезненно, но не опасно опустившись на скулу.

Гидеон невольно вздрогнул, что, похоже, позабавило незнакомца сзади.

— Ну, дай ему еще.

Его приятеля, однако, беспокоили более практичные вопросы.

— Нет. Его надо завести внутрь. Здесь оставаться нельзя, мы на виду.

— Ладно, потащили. Только побыстрей. Он парень здоровый, и долго я его держать не могу.

— Ты уж лучше держи, — предупредил другой.

К удивлению Гидеона, незнакомец перед ним отбросил свое оружие, которое, откатившись на пару футов, осталось лежать в траве, и достал из полиэтиленового пакета какую-то белую тряпку. В воздухе тут же распространился едкий химический аромат. Поняв, что его ожидает, Гидеон попытался вырваться.

— Может, и понравится — детишки же нюхают, — сказал незнакомец в маске и, зайдя сбоку, приложил тряпку к лицу Гидеона, полностью закрыв рот и нос.

Титанические усилия результата не приносили — руки его оставались прижатыми к туловищу и как будто скованными обручем, а попытка задержать дыхание оказалась малоэффективной.

— Ну же, вдыхай! — прохрипел незнакомец с тряпкой и для придания словам большей убедительности ударил Гидеона в живот — не сильно, но вполне достаточно, чтобы тот хватанул ртом воздух. Большего и не требовалось.

В голове мгновенно закружилось, из глаз брызнули слезы. Гидеон поперхнулся, закашлялся, сделал еще вдох, и хлынувший в легкие густой, насыщенный воздух будто выжег все чувства и ощущения, лишив его даже способности рассуждать.

Еще несколько глотков — и на него накатила эйфория. Закинув голову, он с восторгом уставился в небо, где кружило что-то большое и темно-зеленое — дракон.

Потом к первому присоединился второй. Два громадных хищника медленно кружили в небе, высматривая добычу. Гидеон понимал, что должен спрятаться, пока его не заметили, но как ни боролся, не мог даже пошевелиться.

Потом драконы вдруг превратились в самолеты — размером с океанский лайнер и с мультяшными пропеллерами. Люди, куда они летят? Впрочем, какое ему дело до них. Пусть себе летят, плывут и бегут. Они ему никакие не друзья. Ему вообще никто не нужен, потому что он умеет летать. Вот сейчас он поднимется в небо, присоединится к дракону и полетит с ними за море, к закату, где небо алое и золотистое, а звезды сияют ярко и призывают его к себе…

В голове все смешалось — звуки и краски вертелись и кружились в хаотичном танце песчаной бури. Потом яркие полосы стали разделяться, распадаться на темные пятна и меркнуть. Что-то жгло руки, начиная с запястий и поднимаясь выше и выше, до самых плеч. Тело ощущалось тяжелым, налитым свинцом мешком, словно земля притягивала его к себе, чтобы проглотить.

Сердце замерло на мгновение от ударившей в лицо ледяной воды. Она обрушилась потоком, вымочив его с головы до ног. Он хватил ртом воздух, потряс головой и открыл глаза. Вода тут же побежала в них. Гидеон заморгал.

Он находился внутри какого-то помещения, но свет был тусклый, и все вокруг представало мутным, расплывающимся, то вытягивающимся вертикально, то расползающимся горизонтально.

Некоторое время спустя, когда сознание начало наконец возвращаться, Гидеон обнаружил, что подвешен за кисти, но когда он попытался повернуть голову и посмотреть, к чему именно привязаны руки, детали окружающего растворились в нахлынувшей волне головокружения и тошноты.

Он закрыл глаза и застонал, пытаясь сдержать рвотный позыв.

— Что-то наш парень не очень счастлив, а? — заметил кто-то. Голос прозвучал неясно, словно из-под воды. — Может, окатить его еще разок?

Теперь Гидеон знал, чего ждать, и холодный душ не застал его врасплох. В голове прояснилось, тошнота отступила, и он смог открыть глаза и даже оценить ситуацию.

Единственными источниками света были два крохотных оконца — одно на противоположной стене, другое слева от него. На обоих кружевной сетью висела паутина, она же свисала серыми гроздьями с темных балок, медленно покачиваясь под тянущим от двери ветерком. Сама дверь оставалась приоткрытой на пару дюймов, впуская внутрь полоску серебристого света, которая пересекала пол с проступающей кое-где из-под слоя грязи каменной плиткой. Никакой мебели в помещении не было, если не считать таковой сложенные стопкой у стены разбитые деревянные поддоны и бетонную платформу с ржавыми колесами и шестернями некоего воротного механизма.

Память начала возвращаться. Гидеон вспомнил, что заглядывал в это помещение снаружи. Он приехал сюда посмотреть на пони, но так и не посмотрел, потому что угодил в западню. Пони был всего лишь приманкой, на которую он так легко клюнул.

Чем они его траванули? В голове глухо ухало, а клочья галлюцинаций все еще мешали нормальному движению мыслей, затрудняя процесс отделения реальности от фантазий.

Они.

Где они теперь?

Гидеон неловко повернул голову и увидел перед собой затянутое чулочной маской лицо — оно было близко, дюймах в шести, но только на уровне его груди.

— Бу! — Незнакомец рассмеялся, довольный произведенным эффектом, и Гидеон поморщился от неприятного дыхания.

Вода все еще стекала с него, и он понял, что замерз и дрожит. Куртку с него сняли, рубашку тоже, так что на нем остались только футболка да джинсы. Не слишком много для пасмурного весеннего денька, даже если бы его и не промочили до нитки. Защитный механизм организма уже сработал, и тело тряслось от холода.

Дверь распахнулась, и в помещение вошел второй незнакомец. Он тоже был в маске, а в руках держал красный металлический ящичек с острым выступом внизу и свернутый в моток шнур. Подойдя к лебедке, незнакомец прикрепил ящик к стальной станине и даже подергал ее, проверяя, хорошо ли он держится. Потом достал зубчатый зажим и, размотав шнур, подсоединил его к свисающему сверху серебристому проводу.

Только теперь Гидеон понял, что красный металлический ящик в руке незнакомца есть ничто иное, как генератор напряжения для электрических ограждений. Двенадцативольтовая батарея — он знал это по собственному опыту — способна встряхнуть любого, человека или скотину, кто по неосторожности прикоснется к металлической сетке. Проследив глазами серебристый провод, Гидеон увидел, что тот свисает с балки под высокой крышей. Куда провод уходит дальше, он не знал, но догадаться было нетрудно. Его собственные запястья были обмотаны оранжевым шпагатом и перехвачены тем же серебристым проводом. Оранжевый шпагат крепился к железным крючьям, надежно вбитым в крепкое деревянное перекрытие.

Под ногами у него был холодный бетонный пол, и Гидеон лишь теперь понял, что его оставили босым. Осознав значение сего факта, он затрясся еще сильнее.

— А, задергался, — пробормотал разговорчивый незнакомец. — Не нравится.

Не нравится. Это еще мягко сказано. Гидеон попытался просчитать возможные варианты. Что им от него нужно? Будут ли его допрашивать? Или у них другой приказ?

Если допрашивать, то чем воспользуются? Напряжение на электрических ограждениях не должно быть опасно для жизни, но кто знает, какими приборами пользуются эти двое. Вполне вероятно, что они готовы переступить черту дозволенного. Некоторым утешением служило только то, что заброшенное здание, похоже, не было подключено к сети — розеток по крайней мере видно не было.

Между тем жгучая боль распространялась все дальше от запястий, и Гидеон попытался перенести хотя бы часть веса на пальцы ног. Не получилось. Он смог коснуться бетона подушечками пальцев, но не сумел удержать равновесие, и его повело в сторону, отчего напряжение на руки только усилилось.

Гидеон расставил ноги пошире, едва дотрагиваясь до пола кончиками пальцев. Стало чуть лучше.

— Что вам нужно? — В горле пересохло, и вопрос прозвучал хриплым шепотом.

— Нам — ничего, — ответил разговорчивый, подойдя к нему сбоку.

На языке вертелся следующий очевидный вопрос, кто их послал, но Гидеон сдержался. Если бы они хотели что-то сказать, то уже сказали бы.

Второй, закончив возиться с проводами, крякнул удовлетворенно и тоже подошел ближе.

— Наше дело передать сообщение, — сказал он голосом человека, получившего, в отличие от болтливого напарника, некоторое образование.

— Ты, приятель, суешь нос, куда не просят, — добавил первый. — Вот нас и попросили предупредить…

Кто? Бентли? На Стивенсона не похоже. Скорее всего, за ними стоял именно владелец оздоровительного центра, с самого начала настроенный откровенно недружелюбно. С другой стороны, делать какие-либо выводы на том лишь основании, что учитель показался ему человеком более симпатичным, было бы неразумно.

— Хочешь спросить, кто попросил?

Второй покачал головой.

— Он знает, что мы не скажем. Соображает что к чему. Давай заканчивать и уходить.

Соображает? Господи, знали бы они…

Гидеон стиснул зубы — второй незнакомец подошел к прибору и щелкнул переключателем. В первый момент ничего не случилось, и у него мелькнула шальная мысль, что может быть аккумулятор разряжен.

Но уже в следующее мгновение маленькая оранжевая лампочка на железной коробке ярко вспыхнула, и Гидеона пронзил электрический разряд.

— Смотри-ка, не нравится, — с удовлетворением заметил первый, и тут же за первым ударом последовал второй.

Где-то на десятом или двенадцатом пульсе незнакомцы незаметно удалились.

Гидеон не заметил, как они ушли, потому что был слишком занят собственными проблемами: боль обжигала, приходя через равные интервалы, ожидаемая и вместе с тем неожиданная, ток набрасывался на него, пробегая по телу, как по мостику, и уходя в пол. В какой-то момент, в промежутке между ударами, он прищурился, всматриваясь в полумрак, и вдруг понял, что остался один. Мучители ушли, и с ними ушла надежда на скорое избавление от пытки.

— Аа!

Кто-то как будто протолкнул через кости раскаленную проволоку. Мышцы конвульсивно сжались, и все собранное за двухсекундную паузу самообладание разлетелось на тысячу кусочков.

— Ублюдки! — крикнул он неожиданно для самого себя, и тут же дыхание перехватило, и вслед за криком из горла вырвался жалкий, похожий на рыдание, стон.

Повторяющиеся с неумолимой размеренностью разряды не позволяли сосредоточиться на чем-то другом, кроме ожидания следующего удара, мышцы дрожали от напряжения, и воля оставляла его, словно уходя капля за каплей в бетонный пол под ногами.

Ноги.

Касаясь мокрого пола с лужицей стекшей с него воды, они замыкали цепь, проводя электричество в бетон.

Птица на проводе.

Птицы сидят на высоковольтном проводе без всякого вреда для себя, потому что не контактируют с землей и, следовательно, не являются частью цепи.

Стараясь не обращать внимания на обжигающую боль в запястьях, Гидеон перенес весь свой вес на связанные руки и заставил измученные мышцы оторвать налитые свинцом ноги от пола.

В полутьме под закопченным окошком лампочка мигнула, оповещая об очередном разряде, и он невольно дернулся. Понадобилось еще две попытки, прежде чем Гидеон поверил в себя и перестал реагировать на сигнал.

Так легко. Почему он не подумал об этом раньше?

Но как ни приятно было освобождение от боли, Гидеон знал, что нашел лишь средство облегчения, но не решение проблемы. Мышцы устали, и он понимал, что долго удерживаться в такой позе не сможет. Усталость тянула ноги к полу.

Думай, идиот, думай.

Слева у стены снова вспыхнула лампочка. У нее терпения хватит. Рано или поздно наступит миг, когда он уже не сможет ни подтянуться, ни даже оттолкнуться от пола.

Вот если бы дотянуться до прибора…

Нет, слишком далеко. По меньшей мере футов восемь. Все равно что восемь миль. Он еще мог бы на что-то рассчитывать, если бы генератор стоял впереди или позади. Расположение крючьев не позволяло раскачаться в сторону.

Очередной удар застал его врасплох, и Гидеон поспешил подтянуть ноги. Усилие отозвалось тупой болью в мышцах живота.

Усилие отозвалось тупой болью в мышцах живота.

Надолго ли хватит аккумулятора?

Он не знал. Как не знал и того, на какое напряжение установлен прибор. Но в любом случае из этого состязания ему победителем не выйти.

Если только он не придумает что-нибудь…

Так думай же, черт возьми!

Может быть, попытаться сделать что-то с проводом?

Неуклюже задрав голову, Гидеон посмотрел вверх.

Может получиться. Может…

Если бы они протянули провод по балке и закрепили его на ней, достать его Гидеон конечно бы не смог, но они этого не сделали, и провод провисал, причем, расстояние до низшей точки провиса не превышало четырех футов.

Он попытался раскачаться в сторону, но лишь потерял равновесие и завертелся, как червяк на крючке. В другой ситуации это выглядело бы забавным. Шпагат больно врезался в кожу, и ему пришлось снова касаться ногами пола.

На этот раз Гидеон успел оттолкнуться до разряда, испытав злорадный восторг оттого, что перехитрил систему. Маленькая красная коробка с ярко мигающим оранжевым глазом как будто превратилась в злобное существо. Наверно, человеку психологически легче бороться с живым противником, чем с неодушевленным механизмом, наносящим удары с регулярностью метронома и совершенно невосприимчивым к боли и отчаянию жертвы.

Наблюдая за вспышками, он стал отсчитывать промежутки. Лампочка вспыхивала на счет «шесть», и теперь, определив протяженность паузы, Гидеон мог позволить себе короткие мгновения отдыха.

Передохнув, он снова начал раскачиваться. Получилось не сразу, новый ритм мешал вести счет, и несколько ошибок стоили ему болезненных уколов, но и ноги его во время махов вперед уже почти доставали до провода.

Гидеон понимал, что порвать сам провод не получится. Состоящий из множества металлических нитей, он мог выдержать достаточно большое напряжение. Расчет строился на том, что этого напряжения не выдержат соединения.

Еще один мах… еще… Балка над головой угрожающе заскрипела… Гидеон выбросил ноги и…

… промахнулся.

Сила инерции унесла его вниз, ноги ударились о пол, и к волне захлестнувшего его отчаяния добавилась острая боль электрического разряда. Он получил еще два удара, прежде чем смог собраться с силами и оторвать ноги от бетона.

Шпагат так глубоко врезался в запястье, что от одной лишь мысли о необходимости повторить попытку все его естество съежилось в комочек. Ничего другого, однако, не оставалось.

Выждав необходимую паузу, он стиснул зубы, оттолкнулся и начал раскачиваться.

На этот раз удача повернулась к нему лицом. В последнем отчаянном броске, когда натянувшийся шпагат едва не выдернул руку из сустава, его левая пятка зацепилась за провод. Контакт нарушил ритм движения, Гидеон завертелся и полетел вниз с мучительным осознанием того, что и эта попытка закончилась ничем. Он попытался выровнять траекторию, и тут что-то громко звякнуло — красный ящик сорвался с ворота и с грохотом рухнул на каменный пол.

Гидеон опустил ногу и с отчаянием взглянул на проклятую коробку. Провод остался на месте, соединение не нарушилось, и все надежды на разрыв цепи умерли. Пытаясь принять более удобное положение, он снова дотронулся ногой до пола и внезапно сделал двойное открытие: шпагат растянулся, так что теперь он мог опереться на всю подошву, и разряд не последовал.

Секунды тянулись, и ничего не происходило. Он еще раз, стараясь не спешить и не спуская глаз с оранжевой лампочки, досчитал до шести. И только когда счет перешел на второй десяток, позволил себе поверить в невозможное.

Что случилось с генератором, Гидеон не знал и думать об этом не хотел. Главное, что цепь прервалась. Теперь перед ним стоял другой вопрос: как освободиться.

Он сосредоточил свои усилия на том, чтобы сбросить петлю стягивавшей запястья бечевки с крюка. Она растянулась на пару дюймов, что позволило слегка сгибать ноги в коленях, но этого было слишком мало, и после дюжины прыжков, которые вряд ли принесли бы ему даже утешительный приз в день спорта, Гидеону ничего не оставалось, как признать поражение. Каждый раз, когда он прыгал, крюк двигался вместе с ним.

Он запыхался и устал так, как не уставал еще никогда. От отчаяния хотелось плакать.

Если он не сможет освободиться, когда же его найдут?

Скорее всего, девчушки нагрянут сюда после школы — покормить любимцев. Мысль о том, что избавление явится в лице вопящих тинейджеров не доставила удовольствия. Подростки призовут родителей, за родителями неизбежно появятся полиция и «скорая», последуют вопросы…

Гидеон зажмурился и застонал, а когда открыл глаза, в поле зрения появилось расплывчатое красное пятно.

Генератор. Металлический ящик. Ступенька.

Ощутив прилив энергии, он возобновил свои гимнастические упражнения и в конце концов зацепил шнур пальцами ноги. Подтянув осторожно генератор, Гидеон облегченно вздохнул — свобода была близка.

Установив коробку под собой, он встал на нее. Напряжение в запястьях ушло. Ноги дрожали от слабости. Оставалось лишь сдернуть оранжевую петлю с крюка. Теперь это получилось с первого раза. Ящик под ногами пошатнулся, и Гидеон, пытаясь сохранить равновесие, сделал неверный шаг и полетел на грязный пол.

На то, чтобы подняться, выбраться из здания и добрести до «лендровера», понадобилась, как ему показалось, вечность, и первую часть ее он провел на холодном каменном полу, съежившись в позе зародыша и дрожа как осиновый лист.

Из оцепенения его вывел лай Зебеди и мысль о том, что на поле вот-вот появятся дети. Но одно дело принять решение, и совсем другое реализовать его. Руки оставались связанными, пальцы потеряли чувствительность и едва шевелились, а плечи после долгого пребывания в противоестественном положении упрямо отказывались принимать какое-либо другое. К тому же у него появилось вдруг странное ощущение, словно из него приготовили филе, — ни руки, ни ноги не желали принимать на себя вес тела.

Сидя на полу, Гидеон внимательно рассмотрел маленькие, тугие узелки на запястьях. Зная по собственному опыту, что распутать узел на синтетической бечевке дело безнадежное, он не стал тратить впустую время и силы, а огляделся в надежде обнаружить какой-нибудь режущий инструмент. Ничего подходящего не нашлось, но Гидеон вспомнил, что видел в одном из зданий спрессованные кипы сена. Где есть такие кипы, почти наверняка должен быть и нож.

На деревянных лотках у стены валялись его рубашка и куртка, но пользы от них, пока руки оставались связанными, не было никакой. Он подобрал одежду и направился к двери.

Дневной свет заставил зажмуриться, а налетевший ветер остудил влажную от пота кожу. Трясясь, он проковылял вдоль мрачного фасада до нужной двери. Расчет оправдался полностью — нож пылился на подоконнике в копившейся десятилетиями трухе, среди высушенных останков нескольких поколений пауков. Перерезать шпагат оказалось делом более трудным, чем представлялось, — онемевшие пальцы не слушались, а пространство для маневра лезвием между стянутыми запястьями было слишком ограниченным. В конце концов он прижал рукоятку ногой и долго тер веревкой о поржавевшую сталь, пока оранжевые нити не разлохматились и распустились.

Снова заныли плечи. Гидеон опустился на кипу сена, чувствуя полный упадок сил и плохо представляя, как доберется до дома. Он не знал, сколько прошло времени, потому часы исчезли, перекочевав, несомненно, в карман одного из обидчиков. Часы были хорошие, надежные, с компасом; их подарила на Рождество Пиппа. Помимо часов исчез и бумажник. Список претензий возрастал — представится ли только случай предъявить счет? Мобильный, к счастью, остался в машине.

Чувствуя себя так, словно выпил полбутылки водки на пустой желудок, Гидеон надел рубашку и куртку и пошел к «лендроверу».

Зебеди только что не вывернулся наизнанку от радости, когда хозяин свалился на водительское сидение, и вылизал ему левое ухо и всю половину лица.

— Все в порядке, малыш… Хватит… — Он откинулся на спинку и с трудом подавил желание на несколько секунд закрыть глаза. Голова раскалывалась — то ли от всех треволнений, то ли от той гадости, которую его заставили вдохнуть, — грудь сжимало, как после изнурительного приступа кашля.

И все-таки пора двигаться.

Ключи были в зажигании, где он их и оставил. Гидеон завел двигатель, включил передачу и убрал ручной тормоз. В конце длинного, кочковатого проселка пришлось остановиться.

Куда повернуть? Налево, на шоссе А354 — около шестнадцати миль до Тарант-Грейлингс, или направо — шесть-семь миль до Уорэма и Евы?

Впрочем, выбор был очевиден. Даже если не учитывать бонус в виде НЛЗ, у него вряд ли хватило бы сил проехать шестнадцать миль в нынешнем состоянии по оживленной автостраде.

Гидеон не проехал еще и полпути до Уорэма, когда вспомнил, что так и не забрал никаких улик. О том, чтобы вернуться, не могло быть и речи.

Квартира Евы располагалась на верхнем этаже большого особняка в георгианском стиле, куда вела наружная лестница с украшенными орнаментом коваными перилами.

Поставив ногу на нижнюю ступеньку, Гидеон подумал, как было бы хорошо, если бы Еве принадлежал весь дом.

Он глубоко вздохнул и начал подниматься.

— Гидеон? Что это ты делаешь?

Гидеон открыл глаза и моргнул, пытаясь сфокусироваться на лице Евы. Она смотрела на него недоуменно-укоризненно, что было неудивительно, поскольку он сидел у выкрашенной глянцевой красной краской двери, где, похоже, уже успел уснуть.

— Ты ужасно выглядишь, — добавила Ева и, еще не получив ответа на первый вопрос, задала второй: — Где твои туфли?

— Не знаю, — пробормотал Гидеон, смутно сознавая, что рядом с Евой появилась еще одна фигура. Он протер глаза и посмотрел еще раз. Мужчина. Лет пятидесяти с лишним. В джинсах, ладно скроенном пиджаке, с густой копной вьющихся седых волос. Воплощенная учтивость и изысканность.

— Ты пьян?

Воплощенная учтивость и изысканность.

— Ты пьян? Нет, конечно, нет, — сама себе ответила Ева. — Вставай. И проходи.

Гидеон попытался подняться и обнаружил перед собой протянутую руку. Момент для демонстрации гордости был явно неподходящий, и он принял предложенную помощь.

За дверью гость задержался, и Ева кивком указала на диван, громадный, обтянутый черной кожей, заваленный шелковыми подушечками с кистями и бусинками. Он многозначительно посмотрел на грязные босые ноги и испачканные джинсы.

— Ох, ради Бога! Не беспокойся. Садись, пока не упал. Да что с тобой случилось? Нет, подожди, не отвечай — выпить хочешь? Кофе или что-нибудь покрепче?

— Лучше кофе, — промямлил Гидеон, решив, что с алкоголем организм может и не справиться. Он уже чувствовал себя так, словно третий день мучился похмельем.

Седоволосый осторожно откашлялся.

— Я, пожалуй, пойду, — начал он, нерешительно остановившись между диваном и дверью.

Ева оглянулась.

— Извини, Тревор. Я не представила тебя Гидеону. Гидеон, это Тревор Эрскин. Я рассказывала тебе о нем.

— А, художник. Приятно познакомиться. — Гидеон протянул руку, которую Тревор после секундного колебания все же пожал.

— Хм… какой необычный браслет, — заметил он, указывая на другую руку.

Ева заглянула ему через плечо, и все трое молча уставились на перепачканный кровью обрывок желтой бечевы под манжетой куртки.

Глава 11

— Ну, и что теперь? Ты собираешься обратиться в полицию? — спросила Ева, когда Гидеон закончил рассказ. Она сидела рядом, на краешке дивана, и слушала его с выражением ужаса на лице. Попытки Гидеона сгладить детали успеха не имели — обмануть Еву было невозможно, и сострадание к пострадавшему сменилось в конце концов едва сдерживаемым негодованием.

Тревор Эрскин давно ушел, дипломатично откланявшись после обнаружения обрывков бечевки на руках Гидеона. Ева проводила его до двери, пообещав позвонить на следующий день, и они расстались, обменявшись дружеским поцелуем.

Когда она вернулась, Гидеон поднял голову, протянул руки и, пожав плечами, сказал:

— Извини.

— Ладно. Сейчас я срежу эту веревку, потом ты примешь ванну, а потом расскажешь мне все. Подчеркиваю, все.

Ева принесла из кухни ножницы и перерезала бечевку, шипя сквозь зубы и морщась от вида кровавых полос. Горячая вода расслабила мышцы и прочистила раны на руках, и к тому времени, как Гидеон, закутавшись в мягкий белоснежный халат, устроился на диване, в действие уже вступили внутренние целительные силы организма.

Услышав неизбежный вопрос о полиции, Гидеон посмотрел на свои перевязанные запястья и еще теплую пустую чашку в распаренных пальцах.

— Не могу.

— Почему не можешь? Можешь. Если хочешь, я сама им позвоню. За тебя. После того, что с тобой случилось, молчать больше нельзя. Это… это варварство!

— Ты только подумай, сколько будет вопросов! — запротестовал Гидеон. — Придется показаться врачу…

— Неплохая идея, — перебила Ева. — Час назад ты едва стоял на ногах!

— Мало ли что было час назад. Сейчас мне намного лучше.

Она застонала от отчаяния.

— Ладно, оставим в стороне доктора — разве ты не хочешь, чтобы их поймали?

— Конечно, хочу. Но еще больше хочу выяснить, кто их послал.

— Согласна. Но пусть это выясняют другие! Я вполне серьезно, Гидеон. Ты только подумай, чем сегодня все могло закончиться. Да, получилось плохо, но будем откровенны, тебе повезло. А если бы ты не смог освободиться?

Думать о таком варианте развития ситуации не хотелось, но Гидеон понимал, что должен как-то ее успокоить.

— Это было предупреждение. Не волнуйся. Теперь я знаю, что ставки высоки, и буду осторожен.

Ева раздраженно фыркнула.

— Нельзя спускать такое. У тебя же есть знакомый полицейский, ну, тот, о котором ты мне рассказывал прошлым вечером?

— Логан? — Гидеон задумчиво покачал головой. — Вообще-то я предпочел бы его не впутывать. Логан напоминает питбуля — если вцепится, уже не отпустит. С другой стороны, лучше он, чем Рокли или Куган.

— Ради Бога! Ты еще долго собираешься оберегать Ллойда и Пиппу? У тебя ведь нет никаких доказательств, что Ллойд совершил что-то противозаконное. Почему бы тебе не подойти к нему и не спросить напрямую? Или, может быть, есть что-то еще, о чем я не знаю?

— Нет, ничего. Думаю, я действительно спрошу у Ллойда. Но только до того, как передам список полиции.

— Поступай как хочешь, — заявила Ева, — но если ты не позвонишь Логану, я позвоню местным, так что выбор за тобой. А сейчас, пока ты размышляешь, я позвоню в кафе и закажу что-нибудь круглое. Ты ведь вряд ли захочешь прогуляться?

— Я бы и рад, но моя одежда в стиральной машине, — напомнил он.

— Ах, да. Верно. Кстати, где ты поставил машину? С этим на нашей улице очень строго.

— За углом. Почти на тротуаре. Между прочим, только сейчас вспомнил… Зеб остался в «лендровере». Как думаешь, он не мог бы войти? Посидит тихонько в кухне…

Первая попытка дозвониться Логану на мобильный вывела Гидеона на автоответчик, поэтому он оставил сообщение с просьбой перезвонить, на которое полицейский и откликнулся двадцатью минутами позже.

— Итак, что на этот раз? Пробить номер автомобиля? Проверить уголовное досье?

— Нет, не совсем. — Если бы все было так просто. Если бы он имел хоть малейшее представление о том, кого спугнул и почему. Если бы тело не ныло так… — Я… э… у меня небольшие неприятности.

— Неужели? И почему это меня не удивляет? Вы в порядке?

— Да. Почти. Я могу с вами поговорить? Неофициально.

— Думаю, что да. Но я только что отработал двойную смену, так что постарайтесь меня не разочаровать. Хотите, чтобы я приехал?

— Дело в том, что я не дома, — предупредил Гидеон, после чего объяснил, где находится и коротко рассказал о случившемся. — Вы, может быть, заглянули бы туда по дороге?

— А сами не желаете? — проворчал Логан, но Гидеон уже знал — после услышанного никакие силы уже не собьют полицейского со следа.

— Он приедет? — поинтересовалась Ева, выходя из кухни с двумя плоскими, красными с золотистым ободком тарелками, на которых лежало нечто аппетитное. — Кстати, твоя одежда в сушке.

— Да, приедет, — ответил Гидеон, почесывая ногой развалившегося на полу Зебеди. — Хотя только что сменился после двойной смены. И когда он только спит? Наверно, на ходу.

Марк Логан прибыл около восьми, доставив туфли Гидеона и себя самого — пять футов, десять дюймов невозмутимого спокойствия, дополненного короткими светлыми волосами и голубыми глазами. В прошлом Логану уже доводилось выступать в роли спасителя Гидеона, и последний доверял ему безусловно. При этом Гидеон постоянно напоминал себе, что первейшая обязанность Логана есть служение закону, и хотя в определенных обстоятельствах он может расширительно толковать правила и инструкции, о том, чтобы игнорировать их совершенно, не может быть и речи.

— Интересное дело, — сказал Логан после того, как получил от хозяйки чашку кофе. — Я сделал несколько фотографий и прихватил тот самый прибор. Возможно, нам и удастся снять с него какие-то отпечатки, но сомневаюсь, что они выведут на кого-то. Вещь старая, куплена, может быть, лет двадцать или тридцать назад. Больше надежды на аккумулятор. В здании никого не было, а вот следы колес я нашел. Больше ничего. Я поговорил с лошадниками на лугу… Вы знаете, что там была раньше скотобойня?

— Предполагал. Крючья под крышей… канавка в полу…

— Да. У меня есть имя и адрес хозяина этого здания, и я собираюсь потолковать с ним, но на вашем месте на многое бы не рассчитывал. Сильно сомневаюсь, что те парни, которые вас обработали, имеют какое-то отношение к владельцу. Это было бы уж совсем беспечно.

— Что ж, спасибо.

— Если бы вы обратились с официальным заявлением, мы послали на место бригаду экспертов и сделали бы все как надо, — заметил Логан.

— Да… Понимаете, есть некоторые сложности…

— Как всегда, верно? И вы собираетесь посвятить меня в вашу тайну? Исходя из предположения, что нападение не было совершенно неспровоцированным, чем именно оно было вызвано?

— Очевидно, это было своего рода предупреждение.

— Понимаю. Но от кого и насчет чего?

— Имена я вам назвать не могу, — предупредил Гидеон. — По крайней мере не все.

— Не можете или не желаете?

— Ладно, не желаю.

— Значит, в дело замешаны кто-то, кого вы знаете, — констатировал Логан.

Гидеон замялся.

— Уж не ваш ли приятель, Баррингтон… как его там?

— Нет, не Джайлс. И не Пиппа. Послушайте, я не уверен, что у нас что-то получится.

— Извините, но думать вы мне не запретите. В конце концов это моя работа. Спасибо. — Благодарность относилась к Еве, подавшей гостю чашку кофе.

— Я сделала покрепче, как вы и просили, но, может быть, получилось слишком? Выглядит отвратительно.

— Не беспокойтесь, я кофеиновый наркоман. — Логан по-мальчишески ухмыльнулся. — Если бы из меня выкачали весь кофеин, я бы, наверно, упал и проспал целый год!

Ева рассмеялась и, подав Гидеону третью чашку, села рядом с ним.

— Понимаю. Гидеон тоже только на кофе и держится. Когда я его нашла, он спал у моей двери.

— Да, некоторые растворители дают именно такой эффект, — кивнул Логан. — Сродни алкогольной интоксикации. Плюс жуткое похмелье. Разумеется, они гораздо более опасны. Можно уснуть и не проснуться. — Он отхлебнул кофе. — Значит, это имеет какое-то отношение к Гарту Стивенсону?

— Что? — Гидеон удивленно уставился на него. — Ах, да… я же вам звонил…

— Гарт Стивенсон. Возраст — тридцать четыре года. Преподает физкультуру и историю в школе Монтегю-Парк. Родился в Эйлсбери, Бакингемшир. Неженат. Детей нет. В девяностых несколько раз выступал за сборную Англии по плаванию. Ну, как?

— У вас получается лучше. Насчет Эйлсбери и плавания я не знал. Так и думал, что вы его проверите.

Логан пожал плечами.

— Такая работа. Как, по-вашему, Стивенсон может быть причастен к тому, что с вами случилось?

Пообещав Логану поделиться информацией, Гидеон обнаружил, что оказался в затруднительном положении. Что бы он ни сказал, все вело к Дэмиену Дэниелсу и далее к расследованию убийства. И в этом случае Логану ничего бы не оставалось, как передать полученные сведения детективу Рокли.

— Некоторое время назад мне попался список с инициалами и номерами телефонов, но это я понял не сразу, потому что он был как бы зашифрован. Ну и… В общем, я попытался выяснить, что связывает этих людей. Один из них и есть Гарт Стивенсон. — Едва сказав это, Гидеон понял, что Логан не удовлетворится столь невразумительным объяснением, и тут же пожалел, что вообще позволил Еве себя уговорить.

— Попался? То есть вы нашли список? Где?

Стоит только упомянуть лошадь, подумал Гидеон, и уж до ее владельца Логан доберется без труда.

— Его мне дали. Вместе с другими бумагами.

— Кто дал?

— Я бы предпочел пока не называть имя этого человека.

— Тогда почему вы сами не расспросили его о списке?

— Я спрашивал. Но он интереса не проявил, а потом выяснилось, что и список не его.

— Другие на вашем месте тут бы и остановились.

— Один из телефонных номеров показался знакомым. Мне стало интересно…

— И вы начали задавать вопросы? Должно быть у вас уже была какая-то теория, объяснявшая, что связывает этих людей.

— Поначалу я именно так и думал, но потом оказалось, что мое предположение неверно.

— И что же вы предполагали? — Судя по тону, терпение у Логана истощалось.

Гидеон снова замялся.

— Сейчас я сказать вам не могу. Прежде мне нужно поговорить кое с кем.

— А, перестаньте! Вы пока что ни черта мне не сказали! Утверждаете, что не представляете, чем связаны люди в списке, но при этом знаете что-то такое, что кое-кого сильно встревожило. Не будь у вас чего-то, с вами ничего бы не случилось, и я приехал сюда не для того, чтобы слушать полную чушь! Дайте мне что-нибудь. О чем вы говорили со Стивенсоном?

— Я спросил у него насчет других имен.

— И?

— У меня сложилось впечатление, что Стивенсон знает, но не готов рассказать. Похоже, речь идет о каком-то давнем деле. Вел он себя по отношению ко мне спокойно, никакой агрессии не проявлял. Меня бы сильно удивило, если бы выяснилось, что за сегодняшним случаем, стоит он.

— Ладно. С кем еще вы говорили?

— С человеком по имени Сэм Бентли. У него оздоровительный центр, называется «Бентлис оф Бат». Вот он вел себя по-другому. Я еще и не понял ничего, как он уже предложил купить мое молчание.

— Значит, история не такая уж и древняя, — заметил Логан, записывая имя в блокнот. — Что же именно его обеспокоило? Что вы ему сказали? Или мне это знать не полагается?

— Я тоже спросил его насчет других имен.

— Но он вам ничего не сказал?

— Думаю, они все ему знакомы.

— Вы сказали ему, кто составил список?

— Да, сказал.

— И?

— Бентли ответил, что не знает этого человека. — Гидеон опустил глаза — пришло время назвать имя автора списка. Иначе Логан будет очень и очень недоволен.

— Кто еще был в списке?

— Робин Тейт. Говорят, человек весьма состоятельный, работает в Лондоне, жену зовут Ванесса. Живут они в Уилборн-Сент-Джайлс. С ним я еще не разговаривал.

— С ним могли поговорить другие, — заметил Логан, записывая второе имя. — И?..

— Джулиан Норрис. Но он погиб год назад в автомобильной аварии, и его имя было вычеркнуто.

— Значит, списку по меньшей мере год. Или больше.

— Похоже, что так.

— Сколько всего в нем имен?

— Шесть, — выдавил из себя Гидеон.

— А вы дали мне четыре.

— Ммм…

Логан постучал ручкой по зубам.

— Ладно. Что еще было на бумажке?

Если рассказать все, Логан установит связь со скачками и выйдет на Дэмиена Дэниелса. Или нет? Скорее всего, выйдет.

— Ничего особенного, обычные завитушки. Фигурки, которые человек рисует, пока разговаривает по телефону.

Краем глаза он видел, как вскинула голову Ева, но предпочел сделать вид, что ничего не заметил. Обманывать Логана было неприятно, но Гидеон убеждал себя, что это временное упущение. Он уже не сомневался, что в самое ближайшее время передаст все дело полиции.

Логан задумчиво посмотрел на него.

— Знаете, я ведь не смогу вам помочь, если вы не расскажете всю историю.

— Понимаю, и мне очень жаль. Но сначала я должен кое с кем поговорить.

— Тогда поторопитесь, приятель. Эти ребята играть с вами не станут. И сегодняшний случай игрой не был. Кто даст гарантию, что в следующий раз они не сделают на один шаг больше?

— Да, я знаю.

— Что ж, остается только надеяться, что те, кого вы так старательно оберегаете, по достоинству оценят вашу преданность и тот риск, на который вы ради них идете. — Логан тяжело вздохнул. — А что касается списка, то я вижу все характерные признаки шантажа. Человек, который его составил, имеет что-то на этих людей и, похоже, заставляет их платить. Вы с ним разговаривали? Им известно, что список у вас? Потому что, как я понимаю, они могут принять меры, чтобы его заполучить, а заодно и вам рот прикрыть.

— Это они! — воскликнула Ева. — Они у тебя побывали!

— Они?

— Да, однажды вечером, когда меня не было, кто-то проник ко мне домой, — нехотя признался Гидеон, коря Еву за несдержанность. — А потом кто-то шарил у меня в машине. Правда, ничего не взяли.

— И вы, конечно, сообщили в полицию, — усмехнулся Логан.

— Я подумал, что если ничего не взяли, то вашим людям это будет неинтересно, а поднимать шум по пустякам не хотелось. Мне тогда и в голову не приходило, что это может быть как-то связано со списком.

— Если бы я получал десятку за каждый такой случай, то уже давно бы вышел в отставку и жил-поживал на юге Франции, — сказал Логан. — Могу посоветовать одно. Постарайтесь выяснить, что связывает двух или трех человек из списка. Если вы такую связь установите, то, держу пари, увидите, что и остальные к этому тоже причастны. Но только сделайте одолжение, будьте поосторожнее, ладно? Парень вы упрямый, но мне бы не хотелось расследовать еще и ваше убийство — и без того дел хватает!

— Умеете вы успокоить, — сказал Гидеон. — Обещаю, что буду осторожен.

— А я думаю, было бы куда лучше вообще оставить это дело в покое, — не выдержала Ева. — Меня удивляет, что вы просто не потребуете от него остановиться!

— Я бы потребовал, да только что толку? — ответил ей Логан. — С вашим приятелем можно говорить только о пределах допустимого риска.

— Вообще-то я вовсе не любитель нарываться на неприятности, — возразил Гидеон. — А с другой стороны, не могу же я теперь просто отойти в сторонку и ждать, что будет дальше?

— А почему бы и нет! — воскликнула Ева. — Тебя лично это ведь никак не касается.

— Пожалуй, мне пора откланяться, — заторопился Логан.

— Если найдете какие-то отпечатки…

— Может быть, сообщу. Но имейте в виду, мистер, это дорога с двусторонним движением.

Перед тем, как уйти, Логан попросил Еву снять повязки, чтобы сфотографировать раны на запястьях. Потом он любезно поблагодарил хозяйку за кофе и удалился.

Едва за полицейским закрылась дверь, как Ева повернулась к Гидеону.

— Думаю, он проявил редкое терпение. Приехать издалека, чтобы слушать твои увертки…

— Я ничего от него не утаил, — возразил Гидеон. — И сразу предупредил, что не могу назвать все имена.

— Ладно, пусть так. Но готовности к полному сотрудничеству ты не проявил. Судя по твоим рассказам, я ожидала, что он обойдется с тобой жестче.

— Честно говоря, я тоже, — признался Гидеон. — И меня это немножко беспокоит. Интересно, какие выводы он сделал?

Гидеон остался ночевать у Евы, предварительно позвонив Пиппе и получив заверения, что Эльза будет накормлена, и угостив Зебеди рубленым мясом и пастой из хозяйского холодильника. Ева удивила его еще и тем, что вывела пса на вечернюю прогулку, после которой сообщила, что он пытался преследовать соседскую кошку и едва не загнал несчастное создание в мусорный контейнер.

— Любопытно, — заметил Гидеон. — Дома он с кошкой уживается, но всех прочих рассматривает как партнеров по игре.

— А вот мне хотелось бы знать, как может называть себя специалистом по поведению животных человек, у которого такой дикий и совершенно недисциплинированный пес! — ответила Ева.

К утру головная боль снизилась до вполне терпимого уровня, зато рука и плечо распухли и еще больше онемели, а кожа воспалилась, словно ее начистили проволочной щеткой.

Взглянув на него, Ева приказала лечь на живот и принялась массировать спину и плечи, одновременно втирая какую-то сильно пахнущую мазь.

— Что это? — поинтересовался, оглядываясь через плечо, Гидеон.

— Арника. Она поможет. А теперь, пожалуйста, полежи спокойно.

Арника действительно помогла. Когда Ева закончила, он осторожно сел, привлек ее к себе и поцеловал.

— Ммм, — пробормотала Ева. — Почему бы нам не полениться немного и не устроить себе выходной? Я бы позвонила Сара, попросила присмотреть за галереей. Мы бы ели, пили, занимались любовью и, может быть, прогулялись вечерком со стариной Зебом.

Гидеон погладил ее по волосам.

— Извини. Я бы с удовольствием, но…

— Но?..

— Обещал Тилли, что приеду посмотреть на ее лошадей.

— Так позвони ей и скажи, что сегодня не получится.

— Дело не только в Тилли. Есть еще Энджи Боуэн. Она ждет, что я помогу ей с новой лошадью, которая панически боится кузнецов.

— Ты определенно не в том состоянии, чтобы сражаться с перепуганным конем. И разве нельзя перенести все на завтра? Подумай о себе, тебе нужно как следует восстановиться.

— Нельзя. Кузнеца пригласили на сегодня. Мне действительно очень жаль, но придется поехать.

— Ладно. Как пожелаешь. Посмотрю, что можно приготовить на завтрак. — Ева отстранилась и направилась в кухню. Отказ она приняла внешне спокойно, но ее спокойствие не обмануло Гидеона. Он вздохнул, сполз с кровати и проследовал в том же направлении. Ева уже закладывала кусочки хлеба в большой хромированный тостер.

— Послушай…

— Яичница с тостом? — спросила она, не оборачиваясь.

— Чудесно. — Он подошел ближе, встал у нее за спиной, развел завесу черных волосах и поцеловал в шею, чуть ниже уха. — Я буду осторожен, обещаю. Ты же знаешь…

— Я все равно не понимаю, почему ты не передашь все это дело полиции. Зачем тебе лишние неприятности? — Она повернулась, и слова вдруг посыпались, словно ей надоело держать их в себе. — Я не понимаю, почему ты не расскажешь об этом Пиппе и Ллойду? Пусть они сами решают свои проблемы. Ты посторонний человек, а все шишки сыплются только на тебя.

Он покачал головой. Руки его скользнули ниже, к бедрам.

— Все не так просто. Ты слышала, что сказал Марк. Тот, кто составил список, скорее всего, шантажировал этих людей. Я с ним согласен — это единственное подходящее объяснение. Я и сам пришел к такому же выводу после разговора с Бентли.

— Но мне ничего не сказал!

— Наверно, пытался найти другое объяснение. Вариант с шантажом мне не нравится — все слишком запутывается. Поэтому я и не могу сейчас рассказать полиции все. Представь, как это отразится на Тилли и ее семье. Мало того, что они потеряли Дэмиена, так теперь им еще предстоит узнать, что он занимался шантажом! Они же ничего об этом не знали. Мне и самому неприятно об этом думать, а ведь я знал Дэмиена только несколько недель.

— Но… — Его рассуждения, похоже, произвели на нее впечатление. — Но в каком положении окажешься ты сам? Если не хочешь, чтобы пострадала семья, порви этот проклятый листок и забудь о нем. Дэмиена не вернешь, убийцу арестовали, даже оружие нашли. Что еще нужно? Никто никого шантажировать уже не будет. Кому какое дело, что там произошло в прошлом? Разве не лучше оставить все как есть?

Гидеон покачал головой.

— Я и сам не знаю. Просто чувствую — что-то здесь не так.

— В таком случае ты единственный, кто так думает! — воскликнула нетерпеливо Ева. — Ты говоришь, что беспокоишься о Тилли и ее семье, что не хочешь, чтобы они узнали правду о Дэмиене, но кто им скажет? Только ты. — Для пущей убедительности она ткнула его пальцем в грудь и, вывернувшись из объятий, открыла громадный, в американском стиле холодильник, чтобы достать масло и яйца.

Гидеон задумчиво облокотился о мраморную столешницу.

— Ты, конечно, права, — сказал он через минуту. — Я уже плохо понимаю, что важно, а что нет. Даже не знаю, с чего это все началось.

Ева разбила яйцо в чашку.

— Ну, в этом отчасти виновата я, — призналась она. — Я предложила позвонить по тем номерам. Предложила просто так, походя. Кто же мог представить, что из этого получится. Ты не поставишь тарелки подогреться?

— У меня с самого начала было смутное подозрение, что список как-то связан с убийством, — сказал Гидеон, включая духовку. — Я и сейчас не исключаю такую возможность. — Предположим, Тетли выяснил, кто его шантажирует, и решил раз и навсегда положить этому конец?

— Такой вариант возможен. Но разве мотив имеет в данном случае какое-то значение? Если полицию удовлетворяет их версия, то почему бы и тебе не остановиться?

— Поздно. Тетли не мог навести на меня тех парней, потому что он сидит за решеткой. Значит, за ними стоит кто-то другой.

Атмосфера в Паддлстоун-Фарм, куда Гидеон приехал ближе к полудню, заметно изменилась к лучшему, и он подумал, что в логике Евы определенно есть своя мудрость. Арест Адама Тетли как будто поставил точку в некоем затянувшемся печальном процессе, позволив перейти к другим делам. Даже мать Дэмиена, похоже, начала свыкаться с утратой.

— Мы заканчиваем с кухней, — сообщила Тилли, заметив, что внимание гостя привлекли припаркованные у дома три фургона. — Затеяли еще несколько месяцев назад, а начать собирались на той неделе, когда… ну, вы понимаете. Потом все остановилось на неопределенное время. Мама потеряла всякий интерес, и вдруг, несколько дней назад, заявила, что нужно заканчивать. Срочно! Слесари, надо сказать, поработали очень хорошо. Теперь остается только надеяться, что остановок больше не будет, и никто не бросит дело на середине.

— Это хорошо, что она проявила к чему-то интерес. Пусть даже только для того, чтобы отвлечься и не думать о другом. Думаю, ей станет легче. Итак, где ваш новичок?

— Его зовут Луиджи. — Тилли повела гостя во двор. — Прибыл пару дней назад. Один из наших клиентов купил его в Ирландии, и только здесь обнаружилось, что у него проблема с задней ногой. Не дает до нее дотронуться. Стоит кому-то прикоснуться к суставу, как начинает нервничать, лягаться. Вчера сломал Мелани руку.

— О, Господи. И сколько же ему?

— Всего лишь пять.

— Может быть, когда-то запутался в проволоке. А может, его просто ударили по суставу. Давайте посмотрим.

Луиджи оказался стройным мерином с напряженным взглядом, за которым угадывалось едва скрытое беспокойство. Тем не менее он спокойно отнесся к приходу Тилли и Гидеону, принял мятную конфетку и не стал противиться, когда Гидеон провел рукой по гладкой, лоснящейся шее, плечу и передним ногам. Однако едва Гидеон перешел к задним, как конь перестал жевать и напрягся.

Гидеон не без труда выпрямился.

— Проверять нет смысла, я и так вижу, что он уже волнуется.

— И что вы предлагаете? — спросила Тилли. — Мы ведь даже не можем как следует осмотреть ногу.

— Можно кое-что попробовать. Я однажды сам наблюдал на демонстрационном показе и потом несколько раз применял довольно успешно… Мне понадобится рукоятка от щетки, без щетки, перчатка, немного опилок и ремешок.

— Думаю, найдется. А перчатка какая?

— Сойдет любая. Лучше такая, которой вы не пользуетесь каждый день.

Через десять минут Тилли и Гидеон, вооруженный ручкой от щетки с привязанной к ней набитой опилками перчаткой, отвели новичка в крытый манеж. Держа в одной руке длинный повод и, Гидеон принялся осторожно поглаживать коня перчаткой.

Поначалу Луиджи забеспокоился, с недоверием посматривая на деревянное продолжение человеческой руки, но потом успокоился и затих. Все шло хорошо до тех пор, пока Гидеон не рискнул опустить перчатку к задней ноге.

Конь как будто взорвался.

Лягнув левой ногой, он подпрыгнул, взбрыкнул уже двумя, рванулся вперед и закружил вокруг Гидеона, державшего свободно длинный повод и ждавшего, пока животное успокоится.

Когда Луиджи наконец остановился, Гидеон подошел ближе и, спокойно заговорив с ним, повторил тот же маневр. Результат мало чем отличался от предыдущего. Лишь на шестой попытке конь повел себя иначе — поднял ногу, но лягаться не стал.

Гидеон отложил свое орудие и, нашептывая похвальные слова, погладил его по потной шее. Потом сделал еще одну попытку. И снова конь лишь поднял ногу.

— Ловко у вас получилось! — восхищенно произнесла Тилли, наблюдавшая за всем происходящим со стороны.

— Да, придумано неплохо, хотя идея принадлежит не мне. Прежде срабатывало. Поскольку опасности нет, вы расслабляетесь, и лошадь сразу же это чувствует. Через какое-то время она понимает, что ничего ужасного не происходит и сама начинает успокаиваться.

— Это ведь не высшая математика, верно? Но почему же я об этом не подумала, а вела себя так, что только еще больше его тревожила!

— Как и всем прочем, легче бывает, когда знаешь как, — заметил Гидеон, поглаживая коня между ушей. Луиджи уже совершенно успокоился и стоял смирно, опустив голову и прикрыв глаза.

Тилли с улыбкой наблюдала за ними.

— Ну вот, опять! С вами мои кони ведут себя, как послушные овечки. Таким тихим я его еще не видела.

— Может быть, вам и не нужно так на них влиять, ведь для победы в скачках и требуется быть немного заведенным.

— Что ж, идемте. Отведем нашего молодца в стойло и выпьем по чашечке кофе. Я даже немного замерзла. Вы как? — добавила она, видя, что Гидеон, наклонившись за перчаткой, никак не может выпрямиться.

— В порядке. Выполнил вчера непривычное упражнение, а с утра расплачиваюсь. — Гидеон успел заехать в Сторожку и переоделся в кремовую рубашку с длинным рукавом. Для работы с лошадьми она подходила не очень, но зато эффективно скрывала кровавые браслеты на запястьях.

— Пройдем в коттедж, — предложила Тилли, когда они вышли во двор. — В кухне у мамы из-за строителей настоящий хаос. Берегите голову — в те времена, когда он строился, люди были поменьше.

Гидеону действительно пришлось пригнуться под низкой каменной перемычкой. Холла в коттедже не было, и входная дверь открывалась сразу в гостиную, где невысокий потолок тоже не позволял выпрямиться в полный рост.

— Вот же незадача. Идите в кухню и садитесь, — рассмеялась Тилли. — У папы была та же проблема.

Вдова Дэмиена, Бет, мывшая посуду в раковине, встретила их с улыбкой.

— Увидела, что вы идете, и сразу поставила чайник, — сказала она.

— А где сегодня Фредди? — поинтересовался Гидеон, чтобы завязать разговор.

— Гуляет где-то с дедушкой. Ему нравится на ферме. Не знаю, что будем делать, когда придется идти в школу.

— У Фредди будет маленький братик, — объявила Тилли, снимая с полки банку с растворимым кофе.

— Вы беременны? Поздравляю! — Так вот почему она такая бледная, подумал Гидеон. — Он наверно тоже рад.

— Постоянно спрашивает, когда мы поедем за малышом, — ответила Бет. — Как будто для этого надо просто выскочить в магазин. Хорошо бы!

— А вчера спросил, нельзя ли сразу двоих, — добавила Тилли.

Бет кивнула и улыбнулась.

— Покупаешь и сразу получаешь скидку в «Мадеркэр»[2], — предложил Гидеон. — Можно и купоны давать на бесплатного малыша за каждые потраченные в супермаркете десять фунтов.

Все трое рассмеялись. Никто и словом не обмолвился о трагедии мальчика, который никогда не увидит отца, и отца, так и не узнавшего о втором сыне.

За разговором в кухне внимание Гидеона привлекли три фотографии, стоявшие на средней полке соснового шкафчика. На одной паренек на пони брал невысокий белый барьер; на второй группа молодых людей человек из пятнадцати-двадцати позировала на фоне какого-то внушительного здания; на третьей молодой еще Дэмиен обнимал за плечи светловолосого подростка лет пятнадцати-шестнадцати с вихрастой челкой и немного застенчивой улыбкой.

— Дэмиен и Маркус, — пояснила Тилли, заметив его интерес.

— Я так и подумал. А Фредди похож на Маркуса, не правда ли?

— Копия, — согласилась Тилли. — Этот снимок сделали за день до отъезда в олимпийский тренировочный лагерь. Он тогда страшно волновался, но настроен был решительно. Дэмиен все время говорил его, что все будет хорошо. Маркус был готов на все, чтобы добиться уважения брата. Мне кажется, Дэмиен так и не простил себе, когда… ну, вы понимаете.

— На фотографии он совсем юный. Вообще-то ему было тогда почти восемнадцать, хотя на свой возраст Маркус не выглядел. Чего ему недоставало, так это уверенности в себе. Такой, как у Дэмиена. Он был куда тоньше, восприимчивее. Если бы мы знали…

— А групповой снимок? — спросил Гидеон.

— Сделали в лагере, в Понсонби-Касл. Чудесное место. Маркус с краю.

— А как он вообще попал в пятиборье? Это ведь не тот вид спорта, о котором слышишь каждый день.

— Вы правы, но в его школе пентатлон был очень популярен. Знаете, в некоторых школах развивают регби или греблю, а у них — пентатлон. В тои году из четырех членов олимпийской команды трое были выпускниками их школы. Маркус уже отлично ездил верхом, был хорошим бегуном и пловцом. Тренеры возлагали на него большие надежды. А вот я, откровенно говоря, сомневалась, хватит ли ему бойцовского духа, чтобы пробиться на самый верх. Этого мы уже никогда не узнаем.

Гидеон с удовольствием послушал бы еще о Маркусе, поскольку именно его упомянули и Бентли, и Стивенсон, но он не хотел углубляться в тему, явно слишком болезненную для Тилли.

Бет перевела разговор на лошадей, спросив, как они справились с Луиджи, и шанс остался неиспользованным.

Уезжая из Паддлстоуна, Гидеон уже подумывал о том, не позвонить ли Энджи Боуэн. Голова снова разболелась, навалилась усталость, но и подводить женщину ему не хотелось.

Может быть, лошадь поведет себя хорошо, и все дело займет не больше получаса, утешал он себя, разворачивая «лендровер» в сторону конюшен Рэдклифф-Траста и радуясь тому прежде недооцененному факту, что автомобиль снабжен усилителем рулевого управления.

Поначалу казалось, что удача собирается улыбнуться ему. Гнедая кобыла не возражала, когда кузнец почистил ей копыта и прошелся по ним рашпилем. Не дрогнула она и тогда, когда он постучал по копыту молотком.

Энджи выглядела довольной.

— Спокойная сегодня, — хмыкнул кузнец, доставая сияющую подкову из раскаленного сердца передвижного горна, установленного в кузове фургона.

Но стоило ему положить подкову на наковальню, как ситуация изменилась. Лошадь с беспокойством посмотрела на подошедшего человека, а когда он приложил подкову к копыту, и из-под нее с шипением вырвался клуб едкого дыма, встала на дыбы, вырвав переднюю ногу из цепких пальцев кузнеца и едва не вырвав поводья у державшего их Гидеона.

Кузнец выругался и поспешил убраться, а лошадь снова и снова вскидывала передние ноги. Наконец Гидеону удалось подойти ближе, положить руку на шею животному и успокоить ее голосом.

Гнедая закинула голову, но стояла тихо.

— Извини, приятель, — сказал Гидеон кузнецу, который, взяв подкову клещами, бросил ее в горн. — Я виноват — задремал немного.

— Ты бы ее тоже не остановил, — пожал плечами кузнец. — Хотят вставать, вот и встают.

— Должно быть, ее когда-то случайно обожгли, — заметила Энджи. — Такой беспокойной у меня еще не было.

— Что будете делать? — спросил кузнец.

Она посмотрела на Гидеона.

Единственное, чего хотелось Гидеону, это принять болеутоляющего и прилечь на кровать в тихой, темной комнате. Борьба с гнедой пробудила дремавшую в плечах и руках ноющую боль.

— Давайте попробуем поставить холодные подковы, а завтра постараемся решить проблему с дымом.

Понадобилось три четверти часа, чтобы заставить норовистую кобылу согласиться на новые подковы, и за это время Гидеон не раз пожалел, что согласился приехать, но в конце концов все закончилось.

Лошадь отправили поваляться в песочке, и Энджи повела гостя выпить кофе.

— Я сегодня только и делаю, что пью кофе, — сказал Гидеон, с наслаждением опускаясь в уютное кресло. Кузнец отправился по своим делам, кляня лошадь, из-за которой он уже опоздал к другому клиенту.

— Вы сегодня неважно выглядите, — заметила Энджи. — Хотела попросить об одолжении, но теперь и не знаю, стоит ли. Вам нужно передохнуть.

— Просите, — ответил Гидеон, — но обещаний давать не буду.

— Вообще-то речь идет не обо мне, а о Ванессе Тейт. Помните ее? Она приезжала сюда на прошлой неделе.

— Помню.

— Позвонила сегодня. Хотела узнать, не согласитесь ли вы взглянуть на ее собаку…

— Сегодня?

— Ванесса сказала, что будет дома всю вторую половину дня.

Что ж, собака по крайней мере не лошадь. С собакой он справится.

Только вот стоит ли?

Принимая во внимание недавние события и полученное предупреждение, не следует ли ему держаться подальше от Робина Тейта и его супруги, даже если повод для визита представляется вполне невинным?

— Вам вовсе не обязательно туда ехать, если не хотите. Я ничего не обещала, — поспешно добавила Энджи, видя его колебание, но не догадываясь об истинной причине. — Ну, что?

— Я не против, — неожиданно для себя ответил Гидеон.

— Тогда я покажу на карте, куда вам ехать.

— Хорошо. — Не сумев отказаться, он заставил себя забыть о данном Еве обещании и покорно кивнул. Ладно, речь идет всего лишь о собачке, а мужа Ванессы возможно и дома не будет.

Глава 12

Дом Тейтов действительно выглядел внушительно. Проехав через величественные кованые ворота, Гидеон остановил «лендровер» и внимательно оглядел трехэтажный каменный особняк с безупречно убранной подъездной дорожкой и широкими полосами желтых нарциссов. Думал он, однако, не о красоте дома, а о том, что люди из списка Дэмиена могут поддерживать между собой постоянный контакт, и что приглашение Ванессы Тейт есть ни что иное, как хитрость, рассчитанная на то, чтобы заманить его в смертельную ловушку.

Чепуха, конечно. Зачем идти на риск, организуя экстравагантное предупреждение, и тут же, буквально на следующий день, планировать расправу? Если они хотели, то вполне могли убить его раньше — он был целиком в их власти. Нет, это воображение. Он просто становится мнительным. К тому же им вряд ли удалось бы склонить на свою сторону Энджи Боуэн. Да и зачем бы приглашать жертву в дом Тейтов?

Тогда, может быть, его ждет проверка? Может быть, они хотят убедиться, что он внял предостережению и не воспользуется визитом, чтобы расспрашивать Робина Тейта?

Гидеон опустил ногу на педаль газа и медленно двинулся вперед. Между тем встречать гостя выскочили три веселых спаниеля и золотистый ретривер.

Может быть, у них действительно проблема с одной из собак…

По ступенькам навстречу Гидеону уже спешила хозяйка, изящная, темноволосая, симпатичная Ванесса Тейт.

— Огромное вам спасибо, что приехали, — сказала она, когда он вышел из машины.

Все четверо собачек окружили его; спаниели весело прыгали, возбужденно помахивая хвостами, ретривер стоял чуть в сторонке и громко лаял.

— Извините! Пэрди, Минни, успокойтесь! Льюис, помолчи! Проходите, Гидеон, проходите. Они сейчас успокоятся.

Следуя за ней, Гидеон прошел во внушительных размеров холл, а оттуда в кухню, словно сошедшую со страницы какого-нибудь модного журнала: сверкающая хромировка, выкрашенное кремовой краской дерево, полированный мрамор.

— Садитесь, пожалуйста. Странно, да? Каких бы размеров ни был дом, мы все равно собираемся в кухне. Будете кофе? Или чай?

— Спасибо, нет. Кофе я уже выпил у Энджи. Так в чем ваша проблема? Энджи сказала, что-то не так с одной из собак. С этими, по-моему, все в порядке.

Все четыре домашних любимца уже прибежали вслед за ними, и два спаниеля улеглись на специально приготовленные лежанки. Ретривер успокаиваться не собирался, и третий спаниель составил ему компанию.

— Подождите, — сказала Ванесса. — Сейчас увидите.

И действительно, как только Гидеон протянул руку к спаниелю, чтобы почесать его за ушами, ретривер отступил на пару шаг и снова принялся лаять.

— Льюис, прекрати! — приказала хозяйка. — Минни, иди и ляг!

Спаниель печально посмотрел на Гидеона и послушно отошел, но ретривер продолжал лаять.

— Льюис! — повысила голос Ванесса. — Ляг!

Льюис, однако, не обратил на нее никакого внимания. Его громкий, глубокий, размеренный лай отдавался в голове Гидеона пульсирующей болью, как будто по ней били чем-то тяжелым. Растворитель все-таки хуже алкоголя, подумал он, вспоминая слова Логана.

— Понятно. Классический случай поведения, когда животное требует внимания.

— Да, знаю. Но что с этим делать?

— Вы пытались игнорировать его?

— Пыталась, но каждый раз кто-нибудь вмешивается и дает ему именно то, чего он и добивается. Обычно это Робин. Запас терпения у него невелик, особенно когда у нас гости. Чаще всего муж дает ему кость, чтобы замолчал.

— И тем самым поощряет такое поведение.

— Но и кричать тоже бесполезно. На него ничто не действует.

— Для животного, добивающегося внимания, любое внимание лучше невнимания. Лучший способ наказания за такое поведение состоит в том, чтобы лишить собаку того, чего она хочет, то есть внимания. Вы должны твердо сказать: «Льюис, нет!». Если он продолжает, возьмите его за ошейник и, не глядя на него, выведите из комнаты и заприте дверь.

— Но он будет лаять там, — возразила Ванесса.

— Пусть лает. — Гидеон поднялся, вывел ретривера в соседнюю комнату и закрыл дверь. Пес тут же залился лаем.

— Не кричите на него и не разговаривайте с ним, — продолжал он, возвращаясь к столу. — Рано или поздно он замолчит. Вот тогда, немного подождав, впустите его, похвалите — но только без лишних нежностей — и прикажите лечь. Когда он уляжется, уделите ему немного внимания. Таким образом вы поощрите хорошее поведение, а не плохое.

— Я понимаю, что вы имеете в виду, но он очень упрям.

— За одну ночь его не исправить, привычка слишком глубоко укоренилась. Но вы и сами убедитесь, как быстро он поймет, что для него лучше. Собаки не глупы, что бы ни говорили о них некоторые. Но нужно убедить вашего мужа, чтобы он перестал давать ему кость. Псу ведь только это и надо.

За дверью продолжал монотонно лаять Льюис.

— Пожалуй, я все-таки выпью чашечку, если предложение еще в силе, — сказал Гидеон. — Если можно чаю. И… не найдется ли у вас пары таблеток парацетамола?

— Бедняжка! Голова разболелась? — сочувственно спросила Ванесса. — Извините. Какое неудачное время. Вам бы сейчас не работать, а прилечь.

По прошествии пяти минут Льюис все еще продолжал лаять, хотя, насколько Гидеон мог судить, и с меньшей уверенностью в своей правоте.

— Конечно, можно было бы воспользоваться специальным ошейником — их надевают на собаку, когда она лает, — но, думаю, с его помощью научить пса невозможно, потому что вы боретесь со следствием, а не с причиной. Не сомневаюсь, что столь умный пес, как Льюис, изобрел бы иной способ привлекать к себе внимание.

— Да уж. Знаете, многие ведь вовсе не считают его таким уж умным и воспринимают, скорее, как большую мягкую игрушку. Но… О, послушайте! Перестал!

Лай действительно прекратился. Пес еще повыл жалобно, потом до них донесся глубокий вздох, а в следующий момент дверь содрогнулась.

— Хорошо. Дайте ему еще минутку, а потом впустите, — посоветовал Гидеон. — Будьте сдержанны и спокойны. Говорите обычным тоном. Прикажите лечь.

Ванесса так и поступила. Через минуту Льюис, радостно помахивая хвостом, вбежал в комнату и направился к Гидеону, который не обратил на него внимания. После второго обращения хозяйки пес улегся на место, зевнул и опустил голову на лапы.

— Отлично. Думаю, он быстро поймет, что от него требуется, но вы должны проявить упорство, настойчивость и последовательность. Собаки, как дети, они большие мастера настраивать людей друг против друга.

— Робин любит с ним повозиться, — призналась Ванесса. — Вообще-то, Льюис его пес.

— Ничего страшного. Я не говорю, что с ним не нужно играться, вовсе нет, но отношения с ним нужно строить на ваших условиях. Играйте с ним, но не позволяйте ему начинать игру и делайте все так, чтобы он ясно понимал, когда игра закончена. Лучше всего найти какое-то слово. Например, говорите ему так: «Все, парень, хватит». Сначала такой подход показаться вам слишком жестким, но в конце концом это пойдет на пользу всем. Собакам нужны границы, как, впрочем, и всем остальным.

В этот момент хлопнула входная дверь, и из холла донесся звук приближающихся шагов.

— Где все? Неси? Льюис?

Все четыре собаки моментально вскочили, бросились к двери и запрыгали вокруг высокого, подтянутого мужчины примерно одного с Гидеоном возраста, с редеющими русыми волосами и в очках. В замасленных джинсах и выгоревшем джемпере он мало походил на преуспевающего бизнесмена из Сити, каким описывал его Ллойд.

— Привет, мои красавчики! — воскликнул он, и собаки зашлись восторженным лаем.

— Робин, познакомься — Гидеон Блейк. Помнишь, я рассказывала тебе о нем?

Мужчина посмотрел на гостя.

— Ах, да, звериный мозгоправ. — Тейт дружелюбно улыбнулся. — Ну что, вы его перевоспитали?

Словно в ответ на вопрос хозяина, Льюис отступил и громко залаял.

— Похоже, что нет, — заметил Тейт. — Ничего не поделаешь, остается только взять проволоку и замотать ему челюсти.

Гидеон сдержанно улыбнулся.

— Когда захотите, чтобы он перестал лаять, так ему и скажите и отправьте на место.

Тейт так и сделал, но Льюис, как и следовало ожидать, пропустил приказ мимо ушей. Наблюдая за ним, Гидеон подумал, что пес, скорее, воспринимает его как товарища по игре, чем как вожака стаи.

Он посмотрел на Ванессу.

— Итак, ваши действия?

Хозяйка в точности выполнила его инструкции, и через минуту спаниели уже вернулись на свои места, а Льюис подавал голос из-за двери.

— Бедняга, — вздохнул Робин. — Уж и не знаю, чем он так провинился. Всего лишь обрадовался мне.

— Шшш! — приказала жена.

Похоже, решил Гидеон, воспитание супруга займет больше времени, чем пса.

На этот раз Льюис продержался дольше, но в конце концов все же успокоился и покорно вернулся на место, едва взглянув на Робина.

— Видите? Он быстро учится, потому что умный, — с удовлетворением заметил Гидеон. — И вы все правильно сделали. Удивительно, но до некоторых людей доходит куда медленнее. С собаками гораздо легче!

Он отказался от второй чашки чаю, сославшись на дела, но тут разговор как-то свернул на мотоциклы, и в следующий момент Робин Тейт уже представлял гостю свою коллекцию из новых и старых мотоциклов, которая размещалась в построенном специально для этой цели помещении.

— Нравится? — с гордостью спросил хозяин, заметив внимание гостя к «ариэлю» сорок восьмого года выпуска.

— О, да.

Тейт усмехнулся.

— Я так и подумал, что вам понравится. У вас даже цвет лица изменился на специфически зеленый.

Гидеон рассмеялся. Через три четверти часа мужчины вернулись в дом уже почти друзьями, строя осторожные планы на пикник в компании Ванессы и Евы.

— Что интересно, ваше имя всплыло недавно в одном разговоре, — сказал Гидеон, когда они шли к «лендроверу». — По-моему, это был Ллойд. Вы помните Генри Ллойд-Эллиса? Говорили о пентатлоне, и он упомянул, что вы были в команде, завоевавшей бронзовую медаль в Дубаи. — Насчет Ллойда пришлось приврать — не говорить же Тейту, что информация почерпнута из Интернета.

— Ллойд? Давненько его не видел. Да, он тоже стремился попасть в команду и ужасно расстроился, когда его не взяли. Вообще-то он того заслуживал, но Гарри Сэддлер, тренер, отдавал предпочтение молодежи, а Ллойд был лет на пять-шесть старше большинства из нас.

Не воспользоваться таким шансом Гидеон не мог.

— Адам Тетли ведь тоже был в команде, не так ли? Вы знаете, что его арестовали за убийство Дэмиена Дэниелса?

— Да, слышал. Откровенно говоря, верится с трудом. Адам всегда отличался некоторым авантюризмом, но человек он был безобидный, это я готов утверждать.

— Полиция нашла оружие.

— Да, но… Так вы его знаете?

Гидеон покачал головой.

— Нет. Я знаю… знал Дэмиена и знаю его сестру. Досталось семье. Сначала одна трагедия, теперь другая.

— Вы, наверно, имеете в виду Маркуса? Да, случай ужасный. Я знал его не очень хорошо, он был намного моложе, но его смерть повергла всех в шок. Надо признать, обстановка в лагере была не самая лучшая.

— Почему?

— Один из тренеров любил поиздеваться над ребятами. Настоящий садист. Ребята помоложе ужасно его боялись.

— И Маркус тоже?

— Трудно сказать. Повторяю, я знал его не очень хорошо, но принимая во внимание, что потом случилось, наверно, да.

— С вами ведь был тогда и Сэм Бентли? — не удержался Гидеон. Тейт посмотрел на него чуть более внимательно.

— Возможно, — медленно сказал он. — Нас было там человек двадцать, так что всех я не помню. В основную команду он точно не входил. А почему вы спрашиваете?

Гидеон пожал плечами.

— Его тоже кто-то упоминал.

— Понятно. — Тейт посмотрел на часы. — Извините, мне пора. Собираемся на обед к друзьям.

— Конечно. Извините.

— Ничего. А на пикник мы все-таки выберемся, хорошо?

В ту ночь Гидеон спал долго и крепко, а проснулся от телефонного звонка. Открыв глаз, он протянул руку за трубкой и мельком взглянул на часы — десять минут одиннадцатого.

— Гидеон?

— Привет, Марк. — Он приподнялся, облокотившись на подушку.

— Что-то у вас голос сонный, — сказал Логан.

— Потому что еще сплю. Как дела?

— Новостей немного. Я попросил ребят из технического отдела об одолжении, поискать отпечатки, но они так толком ничего и не нашли. Следы есть, но только фрагменты, да и те смазанные и к тому же давние. Похоже, ваши приятели работали в перчатках. Серийный номер я тоже проверил. Эту модель прекратили выпускать еще в семьдесят восьмом.

— Черт.

— Вы как? У врача были?

— Нет. Мне уже похорошело.

— Ничего больше сказать мне не хотите?

— Не сейчас.

— Ведете самостоятельное расследование?

— Не то чтобы расследование…

— Послушайте, будьте осторожны. Похоже, кому-то из вашего списка подозреваемых есть что терять. Мне бы надо передать все Рокли, и пусть он выбивает из вас остальное. Я бы так и сделал, если бы не знал, какой вы упрямец.

Гидеон подумал, что Логан переоценивает его стойкость. Вспоминая многочасовой допрос у Рокли в день убийства Дэмиена Дэниелса, он вовсе не был уверен, что не сдался бы после первого часа и не рассказал детективу все — и будь что будет.

— Рисковать понапрасну я не собираюсь, — заверил он Логана. — И как только буду готов, сразу же позвоню. Обещаю.

— Что ж, мистер, надеюсь, вы знаете, что делаете.

Если бы, подумал Гидеон, опуская трубку на рычаг.

К полудню Гидеон добрался-таки до Монастыря и испытал легкий шок, увидев во дворе Джайлса в компании мужчины в темно-синей форме. Он даже подумал, что Логан не сдержал слово и все же сдал его Рокли, но потом заметил припаркованный у дома синий фургон с белой надписью «Норрис секьюрити системс».

— Гидеон! Рад тебя видеть, — приветствовал его Джайлс. — Мне нужен твой совет. Пиппа катается с Ллойдом. А это Джон Норрис из «Норрис секьюрити». Приехал насчет новой системы безопасности.

— Здравствуйте. — Подойдя ближе, Гидеон протянул руку. — Джон Норрис? Так у вас семейный бизнес.

— Да. Джулиан был моим братом.

— Сочувствую.

Джон Норрис поджал губы и едва заметно кивнул.

— Случается.

— Не уверен, что смогу помочь, — сказал Гидеон. — Но постараюсь. Вообще-то этим делом занималась Пиппа, и план у нее.

— Это я виноват, — заметил Норрис. — Приехал раньше назначенного времени. Закончили быстро, вот и прикатил.

Он коротко рассказал о своих предложениях, остановившись подробнее на самом необходимом и совместно с Гидеоном отклонив далеко идущие предложения Джайлса. Минут через двадцать Пиппа вернулась с прогулки вместе с Ллойдом.

В Монастырь Гидеон приехал с надеждой поработать час-другой в свое удовольствие с Неро, которому предстояло вернуться домой через неделю, прокатиться, а потом, как обычно, задержаться на ланч с Пиппой и Джайлсом. Вскоре, однако, стало ясно, что его планы, за исключением ланча, обречены на провал. После того, как Джон Норрис осмотрел конюшню и дом и принял приглашение перекусить на кухне Монастыря, Джайлс предложил, чтобы Гидеон показал ему и Сторожку.

— Я бы и сам это сделал, но жду одного человека по поводу заказа на игристое.

— Итак, мы решили, какой уровень безопасности вас устроит? — осведомился Норрис, перебирая брошюры, бланки заказа и прейскуранты.

— Более или менее, но если вы оставите материалы, я разберусь, определюсь и через пару дней дам вам знать, — сказал Джайлс.

— К сожалению, я сегодня ничего с собой не захватил, — смущенно признался Норрис. — Но я пришлю их вам почтой.

— Жаль, но ничего не поделаешь. — Джайлс не любил ждать и, определившись с чем-то, всегда старался как можно быстрее довести дело до конца.

Впрочем, размышлял, наблюдая за ним, Гидеон, ему ведь и не приходилось что-то решать, поскольку делами занималась обычно Пиппа. Впрочем, сейчас ситуация складывалась в его пользу. Едва увидев во дворе Джона Норриса, он подумал, что было бы неплохо нанести визит вдове его брата. И вот теперь такой шанс подвернулся.

— Вообще-то, если вы не против, я мог бы заскочить в ваш офис и забрать их сегодня же во второй половине дня. Мне в любом случае нужно съездить в город, — сказал он с постыдным пренебрежением к правде. Вдова Джулиана управляла делами компании из своего дома в Стерминстер-Ньютон.

— Хорошо, — согласился Джон Норрис, несколько удивленный тем, как быстро завертелись колеса сделки. — Я позвоню Мэрион и предупрежу, что вы зайдете.

Как только Норрис закончил осмотр Сторожки, Гидеон, не теряя времени, отправился в Стерминстер-Ньютон с запиской для Мэрион и без какого-либо плана дальнейших действий.

Офис помещался в одноэтажной пристройке к современному кирпичному дому Мэрион Норрис, попасть куда можно было через выкрашенные в зеленый цвет кованые ворота в высокой оштукатуренной стене. За воротами Гидеона встретили два пекинеса, которые тщательно обнюхали его ботинки и сопроводили по дорожке к входной двери, громким тявканьем извещая о прибытии клиента. Собачонки умолкли, как только он нажал кнопку звонка, и замерли в сторонке, словно выжидая, кто же отзовется на звонок. Дверь открылась только после второго звонка, и Гидеон увидел перед собой плотную, лет тридцати с небольшим женщину с копной мелко завитых огненно-рыжих волос и зажатым между ухом и плечом телефоном.

— Послушай! У меня клиент, который хочет, чтобы мы закончили установку до того, как он с семьей уедет в отпуск. И что мне ему сказать? — Она отступила в сторону, сделав Гидеону приглашающий жест. — Нет и нет, не надо мне таких объяснений! Мы обещали, что сделаем все вовремя, рассчитывая на твои заверения доставить приборы в срок, и вот теперь моя компания может потерять контракт из-за какого-то разгильдяя… Мне наплевать, это твоя проблема… Попробуй обратиться к кому-нибудь еще. Пошли курьера. Хочешь работать с нами, выполняй свои обязанности и почаще заглядывай в контракт, потому что я клиентов подводить не намерена… Да… Хорошо… Так и сделай. Все, Джим. Поговорим позже. Пока.

Она опустила трубку, взглянув на нее так, словно та представляла собой незадачливого Джима, и покачала головой.

— Чертовы ковбои! Все, больше я с ними не работаю.

Не зная, что сказать, Гидеон молча оглядел квадратную комнату с письменным столом, стульями, шкафчиком для посуды и картотечным стеллажом. Ничего особенного, только обычные для любого офиса предметы. На одной стене висел стенд с образцами сигнального оборудования и пояснительными надписями, другую занимали полки, заставленные ровными рядами папок, а на полу стояли картонные ящики, по-видимому, только что доставленные.

Хозяйка офиса положила телефон, тряхнула головой и с улыбкой протянула руку.

— Мэрион Норрис. Извините. Бывает и такое. Вы, наверно, пришли за брошюрами, да? Боюсь, я их еще не рассортировала. — Она сделала широкий жест рукой. — Должны быть где-то здесь. Вы не очень спешите?

Гидеон уверил ее, что спешить ему некуда.

— Тогда, если вы не против, я выпью чашечку кофе или чаю? Ланча толком не было, так что у меня внутри все пересохло. Присоединитесь?

— Э… спасибо. — Ни кофе, ни чаю не хотелось, но приглашение давало удобный повод задержаться. Больше всего он боялся, что Мэрион Норрис откроет дверь, сунет ему пару брошюр и отправит восвояси.

— Проходите. — Она захлопнула переднюю дверь и направилась в кухню. Гидеон последовал за ней, думая, что для специалиста по охранным системам Мэрион чересчур доверчива, если не сказать, безрассудна, — приглашать в дом совершенно незнакомого человека, даже если ты и ожидаешь его, небезопасно.

За столом в соседней комнате двое мальчиков делали уроки. Судя по учебникам, ручкам и прочим принадлежностям, к делу они относились со всей ответственностью. На Гидеона увиденное произвело глубокое впечатление, о чем он не преминул сказать Мэрион.

— Они знают, что прежде чем заниматься чем-то еще, должны выполнить домашнее задание. Кто знает свою задачу, тот успешно ее выполняет. Я применяю эту систему к детям, лошадям и собакам, и она, похоже, срабатывает.

— Вы ездите верхом? — спросил Гидеон, хватаясь за возможность перевести разговор в нужное ему русло.

— Да, но не так много, как хотелось бы. У меня есть лошадь в платной конюшне, в полумиле отсюда, но времени постоянно не хватает. А теперь еще и вот это… — На ней были длинная джинсовая юбка и свободная туника, которую она разгладила, прежде чем похлопать по округлившемуся животу.

— Ребенок? Извините, я думал… — Гидеон смутился и замолчал — неужели ошибся, и это не вдова Джулиана Норриса?

— Мы с Джоном планируем пожениться в следующем году, — произнесла она, словно оправдываясь в чем-то. — Решили, что бизнес лучше оставить в семье. И вывеску менять не придется.

Эта шутливая реплика навела Гидеона на мысль, что Мэрион уже пришлось столкнуться с определенным осуждением этого решения со стороны окружающих.

— Поздравляю! Джон хороший парень, — сказал он, думая о том, не ошибся ли, полагая, что в списке значится именно Джулиан. Скорее всего, нет, потому что вычеркнут был только он один. Инициалы у братьев совпадали, но тот факт, что Дэмиен вычеркнул их, указывал все же на Джулиана.

— Отличный парень, — кивнула Мэрион, хотя особого восторга — восторга влюбленной женщины — в ее словах не чувствовалось. Должно быть, она слишком долго знала деверя, с которым к тому еще и вместе работала, чтобы испытывать сильные чувства.

— Не знаю, как бы я прожила этот год без него, — призналась она, наливая воду в чашки. — Откровенно говоря, даже последние годы. Жить с Джулианом было не очень-то просто… хотя в этом и не его вина. Депрессия — это болезнь, как и любая другая, но…

— Но не такая, да? Она влияет на все, на отношения, на дела. Она меняет все. Хроническая депрессия больше схожа с алкоголизмом или болезнью Альцгеймера.

Мэрион, вылавливавшая ложкой чайный пакетик из чашки, повернулась и посмотрела на него.

— Вы правы. Именно так. Поначалу вас поддерживают друзья, но через какое-то время они отдаляются, вас уже никуда не приглашают. Их трудно за это винить, верно? Когда устраиваешь вечеринку, меньше всего хочешь видеть у себя человека, который постоянно хмур. К тому же он начал пить. Семья понемногу разваливалась. Неудивительно, что я обратилась за помощью к Джону.

— Было бы удивительно, если бы вы этого не сделали, — согласился Гидеон.

— Вот именно, — сказала Мэрион и только тут, похоже, вспомнила, что разговаривает с совершенно незнакомым человеком. Она немного покраснела и отвернулась. — Господи, сама не знаю, почему я вам все это рассказываю. Представляю, что вы обо мне подумаете.

Гидеон тоже не знал, почему она это делает, но такое случалось с ним и раньше. Как будто кто-то повесил на нем табличку со словами «Сюда! Поплачьте мне в жилетку!»

— Все нормально, — сказал он и после короткой паузы спросил: — А в тот вечер он тоже пил?

— Нет. — Она протянула ему кружку. — Ох, извините! Вам с сахаром?

— Спасибо, нет.

Мэрион вернулась в офис, и Гидеон подумал, что откровения закончились, но она, освободив для него стул, продолжала:

— В тот вечер он не пил. Полиция ведь в первую очередь это проверяет. Алкоголь и наркотики. Он вообще не пил, когда работал. Благодаря этому только и держался.

— Джулиан ведь был тогда у Дэмиена? Мне Тилли рассказывала…

— Вы знакомы с Тилли? Господи! Это было ужасно! — Мэрион и сама опустилась на стул, с трудом протиснувшись между двух стопок.

— Я был с Дэмиеном, когда его застрелили, — добавил Гидеон, думая только о том, как удержать нить разговора. — Помогал ему с одной лошадью.

— Вот как? Какой страшный удар. Вот уж кому не везет, да? Сначала Маркус, теперь Дэмиен. Я хочу сказать, всегда легко жалеть себя, но стоит только оглянуться, и видишь, что рядом есть те, кому намного тяжелее. Я довольно неплохо его знала. Джулиан был близок с их семьей, и смерть Маркуса его потрясла. Тем более, что он как бы должен был присматривать за парнем вдали от дома. Нет, Дэмиен ни в чем его не винил, но Джулиан сам себя считал виноватым. Уж такой он был. Слишком близко принимал все к сердцу.

— Подождите. Хотите сказать, что Джулиан был в тренировочном лагере вместе с Маркусом?

— Да, а что? Тот год стал для него последним, больше он пятиборьем уже не занимался и в соревнованиях не участвовал. После того, что случилось, он как будто потерял к спорту всякий интерес.

Некоторое время она сидела молча, погрузившись в воспоминания.

— Так вы считаете, что это было самоубийство? — осторожно спросил Гидеон.

— Вы о чем? — Мэрион резко вскинула голову.

— Я имею в виду Маркуса.

— Ах, да. Извините, задумалась. Дело в том, что после того, как Джулиан разбился, кто-то запустил слух, что это было самоубийство. Слух абсолютно беспочвенный. Да, у него была депрессия, но это вовсе не означает, что он покончил с собой. Я, конечно, не хотела, чтобы дети росли, думая, что их отец совершил самоубийство, но они все равно услышали об этом в школе от других детей. Разумеется, они очень расстроились — вы же знаете, какими жестокими бывают дети, — а я тогда сильно разозлилась.

Глядя на нее, Гидеон нисколько не сомневался, что Мэрион во гневе это та сила, совладать с которой не так-то просто.

— Так или иначе, полиция пришла к заключению, что то был несчастный случай, — добавила она с некоторым вызовом, хотя гость вовсе и не собирался доказывать обратное. — Странно лишь то, что Джулиан вроде как должен был возвращаться домой, а разбился в Уинтерборн Уайтчепел, и что он там делал мы так и не узнали. Наверно какая-то причина была. Может быть, ездил к клиенту, кто знает?

— Люди всегда ищут, о чем бы посплетничать, — заметил Гидеон.

— Да. Теперь вот о нас с Джоном, — усмехнулась она, подтверждая его первоначальное предположение. — Вот уж когда узнаешь, кто настоящий друг, а кто так… Но вы спрашивали о Маркусе, верно. Да, он спрыгнул с какого-то здания. Говорят, они пили всю ночь. Что именно там произошло, того и по сей день никто не знает. В лагере он был самым младшим и, как поговаривали, сильно скучал по дому, но ведь это еще не причина для самоубийства, верно? Я хочу сказать, что если все так уж плохо, можно ведь просто вернуться домой, да?

Гидеон пожал плечами.

— Подросткам многое представляется в ином свете, чем взрослым. Может быть, он боялся подвести кого-то, а может, дело в выпивке. Спиртное на всех действует по-разному. А Джулиан рассказывал вам, что там случилось?

Мэрион покачала головой.

— Если он и говорил об этом, то очень мало. Я только знаю, что они выпивали на каких-то развалинах, а когда возвращались, Маркус вроде бы отстал от других. Никто этого не заметил, и хватились только тогда, когда он не вернулся. Один из тренеров пошел искать. Его смерть ужасно всех потрясла, но кто виноват? Никто, как я понимаю. Только вот убедить в этом Джулиана мне так и не удалось.

— Вам говорят что-нибудь такие имена, как Сэм Бентли и Гарт Стивенсон? — спросил Гидеон. Они зашли слишком далеко, и тут было уже не до тонкостей.

Мэрион нахмурилась.

— Вроде бы что-то знакомое. Наверное, я слышала о них от Джулиана. О Сэме Бентли наверняка. По-моему, он был с ними на тех же сборах. А что?

— Тилли нашла в бумагах Дэмиена список с именами, но не знает, что с ним делать. Я пообещал, что постараюсь выяснить. Вот и все.

— И Джулиан тоже был в этом списке?

— Да, но только его вычеркнули.

— Из-за того, что он разбился.

— Вероятно.

— И что вы выяснили?

— Почти ничего. — Недавний опыт взывал к осторожности. — Скорее всего, мне придется признать свое поражение.

Мэрион со вздохом поставила чашку, похоже, потеряв интерес к теме.

— Ладно, попробую поискать ваши документы. Нет, нет, сидите.

Она принялась рыться в коробках и стопках, сопровождая поиски невнятными комментариями, и через пару минут вытащила из середины кучи средних размеров коробку.

— Должны быть здесь. Боже! Вы только посмотрите, сколько бумаги! А скотча! Можно подумать, их собирались сбрасывать с вертолета! Будьте добры, передайте, пожалуйста, нож с полки.

Гидеон повернулся, и взгляд его упал на ряд папок, каждая из которых была снабжена аккуратно подписанным черными чернилами ярлычком. Взяв с полки нож, он еще раз посмотрел на папки. Почерк казался знакомым, но где именно он видел его раньше, Гидеон не помнил.

— Скажите, кто подписывал те папки?

Протянув руку за ножом, Мэрион подняла голову.

— Джулиан. А что?

— Очень красивый почерк. Я подумал, что это ваших рук дело.

— Если бы! Нет, у меня обычный. А вот у Джулиана он действительно был каллиграфический.

— Что ж, мне пора. Извините, что отнял у вас столько времени.

— Ничего страшного. Приятно было поболтать.

Через пять минут Гидеон вышел из офиса «Норрис секьюрити системс» с десятком брошюр. Мэрион уже вернулась к работе и разбирала присланные бумаги, ухитряясь разговаривать с кем-то по телефону. Она даже не подняла головы, когда он, прежде чем закрыть дверь, поднял руку в прощальном жесте.

Уже возвращаясь к припаркованному неподалеку «лендроверу», Гидеон попытался проанализировать добытую информацию. Логан посоветовал выяснить, что общего есть у двух-трех человек из списка, и потом попытаться вставить в полученную картину остальных. Пока с достаточной степенью уверенности можно было сказать только то, что всех их объединял пентатлон, а еще точнее, подготовительные сборы перед Олимпийскими играми в Дубаи, в которых участвовали Ллойд, Робин Тейт, Адам Тетли, Сэм Бентли и Джулиан Норрис. В стороне оставался только школьный учитель, но Гидеон не сомневался, что если копнуть чуть глубже, где-нибудь там обязательно отыщется и Гарт Стивенсон.

Единственным, что связывало всех этих мужчин с Дэмиеном Дэниелсом, был Маркус Дэниелс, трагически покончивший с собой на том же самом сборе. Тот самый Маркус, который, как подозревал Гидеон, вел дневник с подробными записями о том, что выпало на его долю вдали от дома.

Забравшись в машину, Гидеон бросил брошюры на переднее сидение.

Ощущение было такое, словно он смотрит на что-то, лежащее прямо перед ним, но не видит. Пожалуй, стоит еще раз взглянуть на фотокопию страницы и, если понадобится, спросить у Тилли, не знает ли она, где может быть дневник ее брата.

Некоторое время Гидеон сидел, тупо уставясь на тюльпаны в саду перед домом Норриса, но занятый другими мыслями мозг фиксировал их лишь как неясное красное пятно. Люди из списка знают, что у него есть копия, так может они полагают, что у него же и сам дневник? Не потому ли на него напали? Но если так, то почему никто не потребовал от него отдать важную улику?

Гидеон провел ладонью по волосам и перевел взгляд с тюльпанов на приборную панель. Может быть, у него чересчур разыгралось воображение? Дэмиена застрелил Тетли. У полиции против него неопровержимые улики и даже орудие убийства.

Но ведь Тетли мог действовать не в одиночку. В списке, если отбросить Норриса, пять человек. К убийству могли быть причастны и другие. А если все?

Господи! Ллойд!

Да, самое время задать несколько вопросов Ллойду.

Приняв такое решение, Гидеон вывел машину на шоссе и повернул в сторону Монастыря.

Пока он разговаривал с Мэрион Норрис, небо снова заволокло тучами, а к тому времени, как Гидеон выехал на дорогу к Таррант-Грейлингс, дождь шел уже вовсю, а речные долины начало заволакивать туманом.

Примерно в миле от Сторожки, там, где дорога сузилась до одной полосы, он увидел впереди выезжающий с поля большой желто-зеленый трактор.

— Подожди! — пробормотал Гидеон себе под нос. — Остановись, идиот!

Их разделяло не более двадцати ярдов, когда трактор, выбравшись на асфальт, замер, вынудив Гидеона сделать то же самое.

— Вот же придурок! — Его так и подмывало ударить по клаксону, но он знал, что некоторые фермеры после такого сигнала чуть ли не впадают в летаргический сон. Нет, уж лучше никого не пугать и просто набраться терпения. Может быть, водитель остановился только для того, чтобы закрыть ворота на выезде с поля.

И точно — дверца кабины открылась, человек в заношенной зеленой спецовке и натянутой на глаза кепке спрыгнул на землю, предостерегающе поднял руку и поспешил к воротам.

— Давай, давай, пошевеливайся, — вздохнул Гидеон, нетерпеливо постукивая пальцами по рулю под раздражающий скрежет бегающих по стеклу «дворников». По обе стороны от узкой дороги протянулась запущенная живая изгородь из низких кустиков, так что об объезде нечего было и думать, а поскольку альтернативного маршрута просто-напросто не существовало, то ему не оставалось ничего другого, как только набраться терпения и ждать.

В зеркале заднего вида появилась еще одна машина. Подъехав ближе, она в свою очередь остановилась за «лендровером».

Как ни всматривался Гидеон в запотевшее стекло, тракторист не возвращался. Внезапно автомобиль качнулся — сидевший на заднем сидении Зебеди вскочил и разразился яростным лаем.

— Тихо, Зеб! — прикрикнул Гидеон. Куда же запропастился чертов водитель?

Краем глаза он заметил какое-то движение в боковом зеркале — хозяин второй машины вышел из нее и двинулся вперед, наверно, решив узнать, что происходит. Гидеон опустил стекло, но незнакомец, вместо того, чтобы наклониться и спросить, в чем дело, распахнул дверцу «лендровера», схватил Гидеона за ворот куртки и с силой выдернул его на обочину.

Застигнутый врасплох, Гидеон растянулся на мокрой траве позади своей машины. Зебеди зашелся лаем.

Глава 13

Он инстинктивно попытался подняться, но обладатель внушительного кулака определенно имел другие виды на перспективы их взаимодействия, и в следующий момент Гидеон плюхнулся лицом в пожухлую прошлогоднюю траву, а в спину ему уперлось что-то твердое, возможно, колено.

Идиот, подумал он, имея в виду себя самого. Тебя же предупреждали! Сам виноват.

Сопротивляться было бесполезно. Позиция, в которой он оказался, исключала саму возможность сопротивления в какой-либо форме. Он мог бы, пожалуй, покричать, но единственным, кто услышал бы призыв о помощи, был тракторист, а Гидеон не настолько верил в совпадения, чтобы считать блокаду дороги простым совпадениям.

— Лежи смирно, приятель, — посоветовал грубоватый голос и тут прокричал, обращаясь уже к трактористу: — Поторопись, черт бы тебя побрал!

Некоторое время он не слышал ничего, кроме собственного тяжелого дыхания и шума дождя. Потом слева, перекрывая эти звуки, послышался топот бегущих по дороге ног.

— Так, — сказал тот, кто держал его. — Поднимаем и уносим, пока никого нет. Но ты за ним присматривай!

Гидеона схватили за плечи. Давление на спину исчезло. Но если похитители рассчитывали, что их жертва тут же поднимется и облегчит им задачу, то они здорово просчитались. Едва его потянули вверх, как он обмяк и расслабился, заставив их волочить по дороге безжизненное тело ростом в шесть футов два дюйма и весом в четырнадцать стоунов.

Один из похитителей выругался.

— Давай, гад, поднимайся! Вставай!

Им удалось поставить его на колени, но дальнейшему продвижению мешал небольшой рост обоих. Гидеон свесил голову, притворившись, что потерял сознание, и надеясь, что они, сочтя его неопасным, утратят бдительность.

— Что это с ним?

— А я почем знаю? Ну же, вставай! Кончай, на хрен, придуриваться!

Дождь усилился. Одежда и волосы быстро промокали, струи воды барабанили по металлическим крышам автомобилей и молотили по дороге, поэтому Гидеон не сразу распознал за этим шумом звук приближающейся машины.

— Черт! Кто-то едет. Бросай его и двигаем отсюда. Быстро!

Гидеон едва успел выставить руки, чтобы снова не упасть лицом в придорожную траву. Поднявшись, он рванул за своими обидчиками к грязному синему хэтчбеку, но те вовсе не собирались его дожидаться. Гандикап в несколько ярдов, полученный еще на старте, позволил им тронуться в тот самый момент, когда Гидеон уже протянул руку к дверце. Машина дала задний ход, и приближающемуся «рейнджроверу» ничего не оставалось, как резко вильнуть вправо, уходя от столкновения.

Покрышки взвизгнули, синий хэтчбек развернулся и, выстрелив в Гидеона комьями глины, помчался прочь.

— Чтоб тебя! — крикнул ему вслед Гидеон, всматриваясь в завесу дождя. Впрочем, номер был предусмотрительно замазан грязью, что в сочетании с ухудшившейся видимостью не позволило рассмотреть ни единой цифры. Он вытер лицо. Приятель. Здоровяк назвал его приятелем. Где-то он уже слышал это слово. Но где?

«Рейнджровер» остановился в паре ярдов от его собственной машины, съехав передними колесами на мокрую траву. Дверца открылась, и Гидеон мысленно чертыхнулся — надо же как не везет! Ллойд уже шел к нему с выражением некоторого недоумения на лице.

— Гидеон? Вы в порядке? Что тут такое происходит? Вы можете объяснить?

— Я в порядке. Просто замерз, вымок и сильно-сильно зол!

— Так в чем дело? Кто эти люди? Чего они хотели?

Решение пришло само собой.

— Послушайте, история долгая. Вы промокли, а я еще больше. Почему бы вам не проехать со мной в Сторожку, и я вам все объясню. — Он взглянул на все еще стоящий поперек дороги трактор. — Может быть, вы знаете, как управлять этими штуками?

Ллойд знал. Через несколько минут он убрал тяжелую технику с проезжей части, а Гидеон, позвонив в полицию, доложил о беспризорном тракторе.

После уличной туманной сырости теплая и сухая Сторожка показалась самым благодатным местом на земле. Гидеон провел гостя в кухню, откуда сидевшая на плите Эльза моментально перекочевала в гостиную.

Гидеон рассмеялся.

— Не принимайте на свой счет. Она просто не очень хорошо относится к незнакомым людям и менять привычки не собирается. К Еве привыкла, наверно, через месяц.

— Ничего. Я и сам не большой любитель кошек. Мне больше собаки по вкусу. Так, малыш? — добавил Ллойд, почесывая Зебеди за ушами. Пес сел рядом с ним с выражением крайнего удовольствия на морде.

— Выпьете что-нибудь? Кофе, чай? Или что-нибудь покрепче?

— Меня бы больше устроило последнее. Ехать мне здесь недалеко, так что как-нибудь доберусь.

— Что ж, я, наверно, составлю вам компанию. Чай в данном случае средство не вполне адекватное.

Гидеон принес из гостиной полбутылки солодового виски, успев попутно успокоить расстроенную Эльзу. Бутылку и стаканы он поставил на стол перед гостем.

— Наливайте. Вода из-под крана, лед в холодильнике. Содовой, боюсь, нет, но где-то должен быть лимонад. В общем, распоряжайтесь, а я пойду переоденусь. Долго не задержусь.

Когда он через несколько минут спустился вниз уже в чистых джинсах и сухой рубашке, Ллойд сидел на стуле со стаканом, в котором плескалась изрядная порция, как ему показалось, чистого виски. Взяв второй стакан, Гидеон налил себе.

— Жду рассказа, — напомнил Ллойд. — Те двое, похоже, были настроены весьма серьезно. Кто такие? Вы их знаете?

— Хотел бы познакомиться. — Гидеон помолчал, задумчиво глядя на приятеля Пиппы, и решил, что откладывать больше не стоит. — Если я назову вам такие имена, как Сэм Бентли, Гарт Стивенсон, Робин Тейт, Адам Тетли и Джулиан Норрис, что вы на это скажете?

— Сэм Бентли? Вы ведь уже спрашивали меня о нем пару дней назад, не так ли? Насчет него не уверен, но другие занимались современным пятиборьем примерно в одно время со мной.

— Даже Гарт Стивенсон?

— Да, — кивнул Ллойд.

— Они все были на тренировочном сборе вместе с вами?

— Да. А что?

— Но не Сэм Бентли?

— Точно сказать не могу. Нас там было человек двадцать, и я всех не помню. Послушайте, что это все значит?

Гидеон вздохнул.

— Помните тот список, что нашли в папке с бумагами по Неро? Оказалось, что это инициалы и номера телефонов. Ваши там тоже были.

— Мои? Интересно, как же я не заметил?

— Дело в том, что их записали особым образом, — объяснил Гтдеон. — Вообще-то номер был ваш старый, точнее, вашей жены.

Ллойд посмотрел на него с нескрываемым интересом.

— Но зачем Дэмиену список с нашими именами? Я не понимаю. Какой в этом смысл?

— Я надеялся, что это вы мне объясните…

— Что? Нет. Извините, не могу.

— Я думал, что это может иметь какое-то отношение к Маркусу…

— К Маркусу Дэниелсу? — с нескрываемым недоверием спросил Ллойд. — Но он ведь покончил с собой.

— На тех самых сборах.

— Да. Но если список каким-то образом связан с тем делом, то список должен быть очень старым. Это случилось давно, лет двенадцать, если не пятнадцать назад. И нас там было около двадцати человек. Господи, да я не видел ребят целую вечность. Кто-то, может быть, даже умер. По крайней мере Джулиан Норрис точно.

— Да, но его вычеркнули, следовательно, список не такой уж и старый. И каким бы древним он ни был или ни казался, кому-то очень сильно не хочется, чтобы я расспрашивал о нем.

— Кому-то из списка.

— Думаю, что да. Так я предположил. — Гидеон вдруг подумал, что даже не принимал во внимание альтернативный вариант, который мог выглядеть еще более опасным. И если не в списке, то где тогда искать неведомого врага?

— Вы-то сами что об этом думаете?

— Шантаж? — Гидеон подбросил словечко в разговор, как бросают камень в пруд, и теперь ждал, какие пойдут круги.

Ллойд на мгновение как будто остолбенел.

— Шантаж? Но разве я не знал бы об этом, раз уж мое имя в списке?

— А вы не знаете.

Ллойд выразительно покачал головой.

— Нет, не знаю. И раз уж мы затронули эту тему, что я — или мы — сделать такого постыдного? Какое преступление совершили?

Гидеон ответил не сразу, потому что дальше начинались одни только предположения.

— Не знаю. Я еще не копал. Допускаю, что вообще ошибаюсь насчет всего этого списка, но кто-то определенно что-то скрывает, потому что недавно я получил предупреждение. Весьма внушительное.

— Вы имеете в виду этих двоих на дороге? — спросил Ллойд, пристально наблюдая за ним.

— Нет, было еще одно, пару дней назад. Мне позвонили и предложили посмотреть на пони, а когда я приехал, меня ждали двое. Явная подстава. Не знаю, те ли самые парни были сегодня, но смысл послания ясен: перестань совать нос, куда не просят, а иначе пожалеешь.

Ллойд приложился к стакану.

— Вы, конечно, сообщили в полицию?

— Да, — ответил Гидеон, не вдаваясь в подробности.

— Хорошо. И что?

— Они этим занимаются, но перспективы неважные. У них почти ничего нет.

— А что полиция думает о списке?

— Его я им не показал.

— Почему?

— Потому что не хотел дополнительных проблем для Тилли и ее семьи, — уклончиво ответил Гидеон. Ллойд, как ему показалось, немного расслабился, но это ни о чем еще не говорило — политику такого рода реклама ни к чему, независимо от того, виновен он в чем-то или нет.

— А почему вы никому не рассказали о нападении?

— Я рассказал Еве. Волновать Пиппу или Джайлса не видел смысла. — Гидеон допил то, что оставалось в стакане, поднялся и направился к мойке, прихватив по пути пустой стакан Ллойда и надеясь, что тот поймет намек.

Не тут-то было.

— Вы давно знаете про список? — спросил Ллойд. — Ну, я имею в виду про имена и телефоны?

— Нет, недавно.

— Почему не сказали мне? Вам не кажется, что если мое имя в списке, то я должен об этом знать? — Говорил он немного обиженным тоном, и основания для обиды у него, в общем-то, были.

— Я хотел сначала сам выяснить, в чем тут дело.

— А может быть, я бы вам все рассказал.

— Или не рассказали бы, — не удержался Гидеон.

— Да, не рассказал бы, но вы ведь этого не знали. Вы что же, не доверяете мне?

У Гидеона вертелся на языке язвительный ответ, но он сдержался.

— Теперь же вот рассказываю.

— Значит, с другими вы поговорили? И что они?

— Я разговаривал не со всеми, — нарочито туманно ответил Гидеон и пожал плечами. — Они либо ничего не знают, либо не хотят говорить. Но кто-то один должен что-то знать — иначе зачем так стараться меня запугать?

Некоторое время Ллойд молчал. Гидеон прислонился к теплой плите, обдумывая услышанное. Если Ллойд и знает что-то, то скрывает очень хорошо. Связь между именами он признал, а перспективы дальнейшего расследования расстроили его куда меньше, чем тот факт, что Гидеон держал его в неведении.

— Да, могу сказать одно: если что-то и происходит, меня в тайну никто посвящать не собирается, — заявил вдруг Ллойд. — Странно, что в списке оказалось и имя Тетли. С ним вы, надо думать, поговорить не успели?

— Нет, не успел.

— И что собираетесь предпринять дальше? Хочу сказать, что по какой бы причине Дэмиен ни составил список, сама причина, вероятнее всего, умерла с ним. Стоит из-за этого рисковать?

Гидеон покачал головой и вздохнул.

— Наверно, не стоит. Я и сам не знаю, что делать.

— Передадите список полиции?

— Еще не решил. Спрошу у Тилли, а там, как она захочет.

— Ну, говоря от своего имени, я бы предпочел, чтобы вы этого не делали, — сказал, поднимаясь, Ллойд. — Не передавали в полицию. Чем меньше такого рода внимания, тем это лучше для моей политической карьеры. Но, конечно, это точка зрения эгоиста. Если считаете, что это важно… — Он улыбнулся. — Мне, пожалуй, пора. Пиппа ждет.

Ллойд вышел в холл, снял с вешалки пальто и, уже положив руку на ручку двери, повернулся к Гидеону.

— Послушайте, — немного смущенно сказал он, — я знаю, что Пиппа много значит для вас, но и для меня тоже. Я позабочусь о ней, обещаю. Дело в том… мы никому пока не говорим, но дело уже решенное… В общем, мы собираемся пожениться, как только я получу развод. И я сделаю все, чтобы она была счастлива.

— Пожениться? Поздравляю! — Гидеон даже ухитрился выжать улыбку, хотя чувствовал себя так, словно сердце и легкие сжал железный обруч. — А что говорит Джайлс? — Что на это говорит Джайлс?

— Вообще-то мы ему еще не сказали. Мне бы и вам не следовало говорить, так что вы уж помалкивайте, ладно? Даже Пиппе ни слова, хорошо? Я лишь хотел, чтобы вы знали, что у меня самые серьезные намерения.

Гидеон пожал плечами.

— Это не мое дело, и уверять вам следует Джайлса, а не меня. Но в любом случае желаю счастья.

Он открыл дверь и отступил в сторону.

— Спасибо. Что ж, еще увидимся. Дайте мне знать, если что-нибудь раскопаете, ладно? И если потребуется помощи…

Ллойд уселся в «рейнджровер» и через минуту исчез за поворотом на Монастырь. Отступив в холл, Гидеон с такой силой хлопнул тяжелой дубовой дверью, что Зебеди поспешно, поджав хвост, ретировался в кухню.

Утром, когда Гидеон приехал в Монастырь, Пиппа была заметно не в настроении: на привычное приветствие отозвалась определенно прохладно, на вопросы отвечала коротко и сухо, и вообще разговор не заладился с самого начала.

— Что я такого сделал? Чем тебя расстроил? — не выдержал в конце концов Гидеон, устав от попыток расшевелить хозяйку, которой он помогал готовить похлебку.

— Кроме того, что бессовестно врал мне и строил козни за спиной Ллойда? — язвительно осведомилась Пиппа.

— Вот оно что… Так он, значит, сразу тебе все и выложил? Примчался и нажаловался, да?

— А почему он должен молчать? Наверно, подумал, что я тоже имею право знать, — ледяным тоном ответила она, выпрямляясь над ведром с пригоршней паточной травы.

— И когда же именно я тебе врал?

— Как выясняется, все время. Спрашивал у меня, расшифровал ли список Ллойд, а сам уже давно все знал.

— Я не давно все знал, — возразил Гидеон. — И почему врал? Я просто хотел узнать, разобрался ли он со списком, вот и все.

— И подозревал, что он что-то скрывает.

— Это Ллойд тебе сказал?

— А ему и говорить ничего не надо, это ведь и так ясно. Иначе зачем было обращаться к кому-то еще, если ты мог спросить его напрямик? Может быть, тогда тебя бы и не избили.

— А меня и не избили. Кроме того, я спрашивал у Ллойда, знает ли он Сэма Бентли и Робина Тейта. Это было после охоты, и ты сама прекрасно все слышала.

— Но ты же не объяснил, зачем тебе это надо.

— Ну и что? И вообще, почему это для тебя так важно? Я рассказал все Ллойду вчера вечером, и его вроде бы не задело. Почему же тебя так задевает?

— Потому что он всегда тебе не нравился, и ты бы только обрадовался, если бы нашел что-нибудь против него. Хотя бы для того, чтобы потом попенять мне и сказать «Ну, а я что говорил!»

— Что ж, очень приятно узнать, что ты обо мне такого лестного мнения. — Гидеон взял ведро и начал размешивать содержимое деревянной лопаткой.

— Но ты же не станешь отрицать, что недолюбливаешь Ллойда. — Пиппа слегка покраснела, но промолчать все же не смогла.

— Ну, раз уж на то пошло, приятеля я бы предпочел другого, но к нашему разговору это никакого отношения не имеет. Не я начал эту тему, ты сама завелась. Хотя и не пойму, с чего бы. — Он отвернулся и взял другое ведро.

— А как не завестись, когда человек, которого я считала своим другом, начинает копать под моего бой-френда? И что это за намеки насчет шантажа? Кто кого шантажирует? Дэмиен? — В голосе ее прозвучало откровенное недоверие. — Ты это хочешь сказать? Что Дэмиен Дэниелс шантажировал тех людей из списка? Это же смешно! Ради Бога, только не говори об этом Тилли, она и без того натерпелось, а такая новость ее просто добьет!

— Именно поэтому я и пытался сначала узнать, в чем дело, а уж потом что-то кому-то говорить. — Гидеон выпрямился и поднял ведро. — Я не хотел причинять лишних неприятностей. Но если тебе нравится думать, что моей целью было досадить вам с Ллойдом, что ж, пусть так! Только не воображай, что я сильно расстроюсь, если ты решишь остаться с ним до конца жизни. В конце концов у меня своя жизнь!

— С Евой.

— Да, с Евой, — ответил он, потрясенный глубиной ее негодования. — У тебя с этим какие-то проблемы?

— Абсолютно никаких. С какой стати?

— Ну, у тебя, похоже, проблемы со всем, что я делаю.

Гидеон понимал, что разговор превращается в детскую перебранку, в которой главное зацепить противника побольнее, но отступить, отойти в сторону уже не мог. Чертов Ллойд с его длинным языком! Раньше у них с Пиппой ни когда до такого не доходило. Да, они расходились во мнениях, но никогда не бросались обвинениями.

— Может быть, оно и к лучшему, что Неро возвращается завтра домой, — сказала Пиппа. Намек был ясен: в отсутствие Неро Гидеону будет незачем приходить в Монастырь каждый день.

Ему стоило немалых усилий взять себя в руки и удержаться от ответного выпада. Еще немного, и он сделал бы то, чего старался избежать все последнее время.

— Эти готовы. — Гидеон переставил четыре ведра поближе к выходу.

Пиппа сердито посмотрела на него — ее последний выпад остался без ответа. Наверно, она поняла, что зашла слишком далеко, но отступить не позволяла уязвленная гордость. Схватив два полных ведра, Пиппа решительно прошествовала мимо.

Обида так и не улеглась до конца дня, и когда Ева приехала вечером в Сторожку, она сразу же уловила перемену в его настроении.

Гидеон злился не только на Пиппу, заподозрившую его в отсутствии благородства и своекорыстии, но и на самого себя за то, что так легко втянулся в мелочную перебранку. Но еще больше его раздражало то, что они оба повели себя именно так, как и рассчитывал, несомненно, Ллойд. Гидеон нисколько не сомневался, что больше всего он стремился как раз к тому, чтобы рассорить их с Пиппой. Показная демонстрация чувств по отношению к Пиппе только подчеркивала всю его неуверенность.

— Она еще одумается. — Ева протянула руку, и ее пальчики пробежали по его шее и зарылись в волосах. Она приехала в половине восьмого с тортеллини и чесночным хлебом, и они, поужинав, перешли с вином в гостиную.

Он откинул голову на спинку дивана, чтобы посмотреть на нее.

— Извини. Я сегодня неважный собеседник.

— Всего лишь немного озабоченный, но это пройдет. Расскажи еще раз, что было вчера.

Гидеон повторил рассказ, представив происшествие в легком свете, как забавное приключение, и добавив, что Ллойд появился на сцене вовремя, чтобы предстать в образе спасителя, пусть и весьма пассивного.

Обмануть Еву ему однако не удалось.

— Не знаю, о чем ты умалчиваешь, — заметила она, — но на мое сочувствие можешь не рассчитывать. Я предупреждала тебя не совать нос туда, где его не хотят видеть, но, как выясняется, доводы рассудка до некоторых не доходят.

— Я и не собирался ничего расследовать, но ситуация сложилась такая, что упустить шанс было бы просто стыдно, — с виноватым видом объяснил Гидеон.

— Неплохая получилась бы эпитафия, — задумчиво произнесла Ева, устраиваясь поудобнее и опуская голову ему на плечо. — Было бы стыдно. По-твоему, эта Мэрион Норрис крутила с деверем еще до того, как ее муж покончил с собой? Мы ведь уже согласны с тем, что это было самоубийство?

— Да, похоже на то. Но если у нее и было что-то с Джоном, я бы винить ее не торопился. Судя по тому, что рассказала Мэрион, жизнь с Джулианом счастливой никак не назовешь. Парень не выходил из депрессии и вообще нормально функционировал только на профессиональном уровне. Во всех прочих аспектах жизни он был полным неудачником, так что меня ничуть не удивило, что Мэрион обратилась за поддержкой к Джону. Надеюсь, она не ошиблась.

— А ты не думаешь, что она могла нанять тех двоих?

Гидеон с сомнением покачал головой.

— Такое возможное, но представляется маловероятным. Мне показалось, ей это просто не очень интересно. Мэрион — дама занятая. — Сказав это, он вспомнил офис с заставленными папками полками и так заинтриговавший его каллиграфический почерк. Извинившись, Гидеон соскользнул с дивана и, порывшись, вытащил из под сидения кресла папку с бумагами на Неро.

Ева вскинула бровь.

— Что-то новое в системе регистрации документов?

— Я засунул ее туда вчера вечером, чтобы она не попалась на глаза Ллойду.

— Ты ему все-таки не доверяешь?

— Сам не знаю. Вообще-то я сделал это совершенно машинально, ни о чем не думая.

Он пролистал бумаги, нашел фотокопию дневника и мгновенно, едва взглянув на страницу, узнал почерк, легкий, летящий, ничем особенно не примечательный, но с характерным завитком в букве «h» — хвостик уходил вниз и назад, как в староанглийском или готическом.

— Интересно, — сказал он Еве. — Получается, что дневник вел не Маркус, а Джулиан. Точно таким же почерком подписаны ярлычки на папках в его офисе. И что это нам дает?

— Прочти мне те отрывки еще разок.

Гидеон прочел.

— Тот, первый отрывок, — сказала Ева, когда он закончил. — Насчет майора Клеменса… Похоже, кто-то просто жалуется, потому что подготовка оказалась труднее, чем он рассчитывал. Потом идет что-то насчет обещания Дэмиену… Прочти еще.

— «Я уйду, но я обещал Дэмиену и не хочу… сегодня вечером…» Смысл есть, если принять во внимание, что Джулиан должен был вроде как присматривать за Маркусом. Может быть, речь идет именно об этом, о данном Дэмиену обещании. И тогда понятно, что он не хотел подвести его. Логично?

— Может быть, и так. Тогда почему бы не предположить, что следующий отрывок, про кошмар, про то как он напуган и все такое, написан уже после самоубийства Маркуса?

— Исключать нельзя, но чего ему бояться? Или кого? Не Дэмиена же? Дэмиен ведь не мог винить его в случившемся?

— Если только… — медленно начала Ева и остановилась.

— Что? Продолжай.

— А что, если Джулиан все же чувствовал себя виноватым? Что если он считал виноватым не себя одного, а их всех? Как это там… насчет того, чтобы рассказать правду?

— Сейчас… — Гидеон пробежал взглядом по странице с расплывшимся черным пятном. — Вот… «Мне страшно. Но я все равно хочу рассказать правду. Гэри хочет…». Хм… Гэри? Может быть, Гарт, а? Ну, тот самый учитель, о котором я тебе рассказывал. Но чем их можно обвинить? Несчастный парень совершил самоубийство. Ты не хочешь сказать, что они довели его до самоубийства?

— Ничего я не хочу сказать! — раздраженно бросила Ева. — Пустые предположения. И без дневника нам не продвинуться. Он — ключ ко всему. Если ты прав насчет шантажа, то получается, что Дэмиен узнал из дневника нечто такое, что можно поставить в вину шести представленным в списке мужчинам.

Гидеон положил страничку в файл и откинулся на спинку кресла.

— Если мы правы, то дневник ключ вообще ко всему, начиная с убийства Дэмиена. Даже к тем необъяснимым взломам и проникновениям. Что если они пытались найти дневник до того, как его найдет полиция? Похоже, кому-то очень хочется прибрать его к своим рукам и в то же время помешать сделать это мне. И закончится все только тогда, когда кто-нибудь — либо они, либо я — не найдет дневник.

— Дневник?

Тилли Дэниелс заехала за Гидеоном в Сторожку по пути в Монастырь, где собиралась забрать Неро, и вопрос о дневнике явно застал ее врасплох.

— Вы ведь на днях уже спрашивали о дневниках, не так ли? — вспомнила она. — Это имеет отношение к тому разговору?

— Да, самое непосредственное. Понимаете, в бумагах Неро я нашел, кроме списка, еще и фотокопию страницы из дневника, но кому он принадлежал, я пока еще не знаю.

— В бумагах Неро? А почему я ее не заметила?

— Копия очень плохая, передержанная, и на одной ее стороне Дэмиен сделал какие-то пометки. Если вы не вынимали страницу из файла…

— Понятно. И чей же, по-вашему, это дневник?

— Сначала я подумал, что он мог принадлежать Маркусу. Поэтому и спросил, не вел ли ваш брат дневник.

— Только в детстве.

Они уже подъезжали к Монастырю, и Гидеон пожалел, что дорога не занимает больше времени.

— Так вот теперь я почти уверен, что тот дневник вел Джулиан Норрис.

— Джулиан? Но с какой стати дневник Джулиана оказался у Дэмиена?

Фургон выкатился на площадку перед конюшней. Тилли развернула машину, заглушила двигатель и с любопытством посмотрела на Гидеона.

— Думаю, Дэмиену его дал сам Джулиан. Послушайте, я бы не хотел говорить об этом при посторонних. Может быть, как-нибудь потом, а? Я бы заглянул к вам завтра или послезавтра?

— Конечно. Приезжайте завтра утром. Мы бы прокатились верхом, как в прошлый раз? Штат у меня не укомплектован, а Айвену нужно быть у дантиста.

— Хорошо, но только не с первой группой. Это слишком рано, а мне хотелось бы выспаться.

— И все же не понимаю, почему вас так интересует этот дневник, — заметила Тилли, открывая дверцу.

— В двух словах не расскажешь. Я объясню вам все завтра.

— Ладно. — Она пожала плечами. — Но только хочу вас предупредить, что если в вещах Дэмиена и было что-то в этом роде, то теперь это в полиции. Они все забрали. В тот самый день, когда Дэмиена застрелили. Всю переписку, банковские счета, личные бумаги… Сложили все в ящики и увезли.

Следующее утро, к сожалению, не стало повторением того мистически-туманного рассвета, что остался в памяти с первого выезда. Проснулся Гидеон под стук дождя в оконное стекло, и даже когда он вылез из «лендровера» во дворе Паддлстоун-Фарм, дождь все шел.

— Привет. Я уж засомневалась, что вы приедете, — приветствовала его Тилли. — Мерзкая погодка, да? Надеюсь, захватили что-нибудь непромокаемое?

— Взял кое-что на смену. Кого вы мне сегодня даете? Снова Метеора?

— Если хотите, можете взять и его, но я бы предложила взять Неро. Для него это первый выезд в поле. Девочки могут и не справиться, а Гэвин… Ну, его вы сами видели.

— Хорошо, — легко согласился Гидеон, стараясь не выдать беспокойства. В холодную, дождливую, ветреную погоду да еще в присутствии зрителей от Неро можно было ожидать чего угодно. — Вы ведь это еще вчера решили, не так ли?

— Нет! Конечно, нет! — возмутилась Тилли и тут же, подмигнув, добавила: — Ну, в общем-то, да, была такая мысль. Но вы же не против?

— Нисколько. Давайте его сюда.

Поговорить с сестрой Дэмиена удалось только после выезда, уже на обратном пути. Неро вел себя, как настоящий джентльмен, и они обсудили его дальнейшее будущее и даже возможность выступления в Таусестере в конце недели, после чего Тилли сама переменила тему разговора и спросила насчет дневника.

— Я все-таки не понимаю, зачем Джулиану было отдавать дневник Дэмиену. Какой интерес мог быть у брата к чужому дневнику?

— Думаю, это могло иметь отношение к тому, что происходило в тренировочном лагере Понсонби-Касл.

Дождь не переставал, и куртка Гидеона уже давно прекратила безнадежную борьбу с влагой. Вода проникала и сквозь замшевые чапсы, и сквозь надетые под ними джинсы, и даже стекала ледяной струйкой в левый сапог.

— Вы имеете в виду Маркуса.

— Да. Но с полной уверенностью можно будет говорить только тогда, когда я получу весь дневник.

— Понятно. К сожалению, как я уже говорила, ничего похожего на дневник среди вещей Дэмиена мне не попадалось. Если хотите, я спрошу у бет. Но почему вы раньше ничего не сказали?

— Честно говоря, мысль о дневнике пришла мне в голову не далее, как пару дней назад.

— Но почему вы так хотите его увидеть? Что в нем может быть?

— В том-то и проблема. Единственная страница, та самая копия, не позволяет делать какие-то выводы. Кроме того, на ней можно разобрать только отдельные слова и фразы. Но если Дэмиен скопировал ее, значит, на ней было что-то важное, не так ли?

— С другой стороны, если он сделал фотокопию, то, скорее всего, отдал дневник Джулиану. Вы об этом подумали?

Гидеон кивнул.

— Да, подумал и на обратном пути собираюсь заглянуть к Мэрион Норрис. Извините, Тилли. Мне не хотелось бы напрасно волновать вас после всего случившегося, но когда я попытался разузнать что-нибудь о том списке, выяснилось, что кому-то мои расспросы очень не нравятся. Теперь я совершенно уверен, что список и дневник неким образом связаны. Все шесть человек из списка были вместе с Маркусом на том предолимпийском сборе, и я не сомневаюсь, что отрывок из дневника касается именно событий того времени. В совпадение просто не верится.

Некоторое время Тилли молчала, потом, нахмурившись, повернулась к нему.

— Хотите сказать, что Дэмиен составил список после того, как прочитал дневник?

— Похоже на то.

— И запись в дневнике каким-то образом касается Маркуса?

— Боюсь, что так.

— Но я все равно не понимаю. То есть… Дэмиен воспринял это очень тяжело, как, впрочем, и мы все, но ведь в случившемся никто виноват не был. И Дэмиен это прекрасно понимал.

— По-моему, самое главное сейчас найти дневник. Я позвоню Мэрион, а вы пока подумайте, где он может быть.

— Но его нет! После того случая, когда в доме кто-то побывал, мы просмотрели буквально все — полиция хотела знать, не пропало ли что-нибудь. Я… — Она замолчала, не договорив. — О, Господи! Так, может быть, они дневник и искали!

— Скорее всего.

Лошадь споткнулась, и Тилли машинально натянула поводья. На лице ее проступило выражение ужаса.

— Что же в нем может быть, если люди пошли на такой риск? Боже мой, Гидеон… Вы же не думаете… Этот ведь не имеет отношения к… Если Дэмиен нашел нечто…

— Сомневаюсь. Сначала я так и подумал, но потом решил, что нет, не складывается. Ведь меня предупреждали уже после того, как полиция арестовала Адама Тетли. Логичнее предположить, что то, из-за чего беспокоился Джулиан Норрис, касалось всех шестерых.

Тилли побледнела.

— Господи! Какой кошмар! Неужели они все… Неужели они сговорились убить Дэмиена? Невероятно. Поверить не могу. А вы? Ллойд ведь тоже в списке, а мы знаем его чуть ли не всю жизнь.

Гидеон подумал о Гарте Стивенсоне и Робине Тейте. Оба ему нравились, но насколько можно доверять собственному субъективному мнению в таком сложном вопросе, как человеческий характер?

— Не думаю, что был какой-то заговор, но мне почему-то кажется, что дневник помог бы нам ответить на этот вопрос.

— Но почему Дэмиен никогда ничего нам не говорил? Почему он даже мне ничего не сказал?

— Возможно, прежде чем что-то говорить, он хотел сам докопаться до сути дела. Думаю, он не хотел вас расстраивать. — Объяснение звучало не слишком убедительно, но мысль о том, что брат мог использовать полученную информацию в далеко не благородных целях, похоже не приходила Тилли в голову — в конце концов поверить в такое все еще не мог и сам Гидеон.

— Но дневник был у него целый год. Когда же он собирался рассказать о нем нам?

Они уже подъезжали к конюшне, и Гидеон покачал головой.

— Мне очень жаль, Тилли, но ответить на все ваши вопросы я не могу. Нам действительно нужно найти дневник. — Он посмотрел на нее искоса. — Послушайте, прозвучит немного странно, и вы можете не отвечать, если не хотите, но не замечали ли вы за последний примерно год каких-либо необъяснимых финансовых операций, проходивших по банковскому счету Дэмиена?

Она покачала головой.

— Нет, все было в порядке. Полиция, как я уже сказала, забрала все бумаги, но у нас в семье никаких секретов никогда не было. Я имела полный доступ к бизнес-счету, а частный у Дэмиена и Бет был общий. Нет, ничего необычного я не заметила. А что?

Вопрос не застал Гидеона врасплох.

— Я разговаривал недавно с Энджи Боуэн, и она рассказала о некоем таинственном благодетеле, человеке, ежемесячно присылающем их центру наличные в неподписанных конвертах. Ей почему-то пришло в голову, что это был Дэмиен.

— Дэмиен? — искренне изумилась Тилли. — Не может быть! Мы сами едва бы сводили концы с концами, если бы не спонсорская помощь. Дэмиен, возможно, и хотел бы помочь, но лишней наличности у него никогда не было.

— Я так ей и сказал, — согласился Гидеон. — Тем более, что суммы, похоже, весьма приличные.

— Нет. Такого просто не могло быть. Но я рада, что ей кто-то помогает. — Она покачала головой и, как показалось ему, уже через секунду забыла, о чем шла речь. — Послушайте, задержитесь немного. Выпьем кофе, а потом поговорим с Бет, спросим насчет дневника. Но давайте не будем пока обо всем ей говорить, ладно? Ей и без того нелегко — беременность и все прочее…

Впереди простучали копыта, и Тилли, заметив устремившихся к входу лошадей, от души выругалась.

— Гэвин! Уведи Тремело от Бенни, чертов дурак! Если она его лягнет, счет от ветеринара будешь оплачивать сам! Честное слово, этот парень хуже пустого места, — добавила она, обращаясь уже к Гидеону. — Было бы кем заменить, выгнала бы давным-давно.

Гидеон остался на ланч, но Бет, как и Тилли, так и не смогла пролить свет на возможное местонахождение дневника. Правда, и лишних вопросов она задавать не стала и вполне удовлетворилась представленным туманным объяснением, чему в немалой степени поспособствовал Фредди, у которого разболелся зуб.

— А как он выглядел, этот дневник? — рассеянно спросила Бет, безуспешно пытаясь заставить сына выпить аспирин.

Выслушав ответ Гидеона, признавшего, что никакой дополнительной информацией они не располагают, и повторные уверения Тилли относительно того, что бумаги были пересмотрены после кражи, молодая женщина потеряла к этой теме всякий интерес.

Покинув Паддлстоун-Фарм под неослабевающим дождем, Гидеон поехал в Стерминстер-Ньютон, чтобы попытать удачи с Мэрион Норрис.

— Боюсь, у меня его нет.

Мэрион Норрис удивленно посмотрела на него с другого конца офиса. Волосы она убрала назад, завязав в «хвост», и они напоминали рыжий взрыв на затылке; а вот животик почти спрятался под мешковатым комбинезоном.

— Но вы знаете, о чем я говорю, не так ли?

— Да, конечно. Только никаких его дневников у меня нет. Джулиан их все сжег. В тот день, когда разбился, вышел на поле за домом и устроил костер. Все сгорело. Труд двадцати трех лет ушел с дымом.

— А вы уверены, что он сжег все? У меня есть основания полагать, что один дневник ваш муж отдал Дэмиену.

Мэрион настороженно посмотрела на него.

— А почему вы так думаете?

— Дэмиен сделал фотокопию одной страницы. Я ее видел.

Она нахмурилась.

— Так вот почему вы меня про его почерк спрашивали. Но зачем ему отдавать Дэмиену свой дневник?

— Полагаю, это имеет какое-то отношение к смерти Маркуса, и я надеялся, что вы сможете выяснить мне, какое именно.

Мэрион покачала головой, и на лбу у нее запрыгала вырвавшаяся на свободу прядка.

— Извините, но не могу. Он мне ничего такого не говорил. Но вы правы, один дневник Джулиан Дэмиену отдавал. Я видела, как он совал его в сумку, и спросила, что он делает. Джулиан ответил, что это для Дэниелса, но ничего не объяснил.

— А как этот дневник выглядел? Можете описать?

— Обычный. В твердой обложке. Темно-синий, с красным корешком и ленточкой-закладкой. Вы, наверно, видели такие. Примерно вот таких размеров. — Она изобразила руками прямоугольник примерно восемь на шесть дюймов, после чего подошла к столу и неожиданно резко, словно ее вдруг оставили все силы, опустилась на стул. — Ладно, извините. То, что я сказала вам в прошлый раз, было не совсем правдой. В тот день я знала, что Джулиан не вернется. Надо было бы попытаться его остановить, сделать что-то, но я очень устала. Устала от его вздохов, его вечной угрюмости, недовольства собой и просто позволила ему уйти. В конце концов он сам этого хотел. Наверно, я кажусь вам жестокой и бессердечной, да? — Она посмотрела на Гидеона с любопытством, но равнодушно, как будто поинтересовалась его мнением по какому-то пустяковому, обыденному вопросу, но потом в левом глазу все же заблестело, и слезинка, сорвавшись с ресницы, скатилась по щеке, оставив влажный след.

Он покачал головой.

— Если Джулиан решился, вы бы его уже не остановили.

— Да, не остановила бы. Рано или поздно он своего бы добился. Но только не говорите никому, ладно? Обещаете? — Мэрион смотрела на него умоляющими глазами.

— Не скажу. — Гидеону стало жаль ее. Мэрион наверняка думала, что все забыто и похоронено, а он снова вытаскивал на свет неприятные воспоминания. — Но это ведь из-за Маркуса, да?

— Думаю, что да. — Завиток снова подпрыгнул. Мэрион вытерла докатившуюся до подбородка слезу. — Джулиан считал, что подвел его. Я хотела, чтобы он поговорил с Дэмиеном, избавился от этого чувства вины. Я его умоляла. А он сказал, что не может смотреть Дэмиену в глаза. Да, Джулиан был слаб.

— А сам Дэмиен про дневник с вами не заговаривал?

— Нет. Приехал на похороны, но о дневнике не сказал ни слова. И я тоже. — Она помолчала. — Знаете, что я почувствовала, когда приехали полицейские и рассказали про Джулиана?

Гидеон не ответил, и она, вскинув голову, посмотрела ему в глаза.

— Облегчение. Да, звучит ужасно, но я почувствовала облегчение. Да, конечно, я плакала, но человек, которого я потеряла в тот день, не был тем, кого я влюбилась когда-то. Тот умер постепенно за последние лет десять, и от него не осталось почти ничего. Жестоко, но это правда, и я не хочу извиняться.

Гидеон покачал головой.

— Не мне вас судить. Я лишь надеялся, что вы расскажете мне, что случилось на том подготовительном сборе, потому что, боюсь, то дело еще не закончилось и не закончится, пока факты не станут известны всем. Все вертится вокруг того, что написал в дневнике Джулиан, но я не знаю ни что он там написал, ни где этот дневник.

Дверь за спиной хлопнула, и Гидеон, обернувшись, увидел Джона Норриса, явно удивленного присутствием гостя.

— Здравствуйте. Извините, что вмешиваюсь, но я оставил где-то здесь мобильный. — Он посмотрел на Мэрион. — Все в порядке, милая?

— Да, все хорошо. — Она шмыгнула носом и вытерла глаза краешком платочка. — Мы говорили о Джулиане.

Норрис нахмурился.

— Не думал, что вы знали моего брата, — сказал он Гидеону.

— Я его не знал.

— Тогда…

— Не беспокойся, Джон, — быстро вставила Мэрион. — Это я о нем вспомнила.

— Понятно. — Выражение на лице Джона Норриса ничуть не смягчилось. — Что ж, дело твое, но дела моего брата, как мне представляется, касаются только семьи и никого больше.

— Прости. — Веснушки на щеках Мэрион утонули в румянце. — Извините, Гидеон, но вам лучше уйти. Я ничем не могу вам помочь.

— Хорошо. — Он перевел взгляд с одного на другого — Мэрион была явно смущена, а вот ее жених определенно нет. — Спасибо за все.

Гидеон вышел из офиса и был торжественно препровожден до ворот весело гавкающим пекинесом.

Глава 14

В пятницу, на следующий день после визита Гидеона к Мэрион Норрис, проходили скачки в Таустере. Тилли решила рискнуть и заявить Неро, который, конечно, был не в лучшей форме даже после двух недель, проведенных в Монастыре, где с ним работали и Гидеон, и Пиппа.

Поначалу Гидеон собирался отправиться в Таустер с Пиппой и остальными, но вечером в пятницу его планы нарушил звонок обеспокоенной Тилли, разговор с которой закончился тем, что он пообещал помочь при подготовке Неро к скачкам. Поскольку помощь подразумевала его присутствие при погрузке лошади в фургон и ее выгрузке на ипподроме, Тилли попросила поехать в Таустер с ней, против чего Гидеон нисколько не возражал. После ссоры с Пиппой прошла уже неделя, и хотя за это время они виделись несколько раз, отношения оставались натянутыми, а атмосфера прохладной.

В число приглашенных попала и Ева, так что в половине одиннадцатого они оба прибыли в Паддлстоун-Фарм, где шли последние приготовления к появлению перед публикой трех новых лошадей.

— Жаль, что у вас нет жокейской лицензии, — грустно заметила Тилли, когда они подошли к стойлу Неро. — Мне было бы гораздо спокойнее.

— Боюсь, одной лицензии мало, — рассмеялся Гидеон. — Нужно было бы что-то делать с моими шестью футами и четырьмя дюймами роста, не говоря уже о лишних четырех стоунах веса.

— Несколько часов в сауне…

— Скорее, несколько месяцев в сауне! И тогда вам пришлось бы сажать меня в седло и привязывать!

— Я бывала на скачках пару раз, но даже не представляла, какая работа им предшествует, — прокомментировала Ева. — Я это к тому, что рядовой зритель не догадывается обо всем, что происходит за кулисами, и видит только оседланных и готовых бежать лошадей. Он не думает, что кто-то их вычистил, вымыл, смазал, расчесал гриву.

— Извините, если разочаровали вас, — ответила Тилли, посматривая на Гидеона.

— Нет, нисколько. Это так интересно. Все равно, что видеть актеров в гримерной перед выходом на сцену, до того, как им наложили грим.

Два конюха забрались в фургон, чтобы ехать с лошадьми, Гидеон с Евой сели с Тилли в кабину, и они отправились.

Неро заметно разволновался за время путешествия, но по прибытии в Таустер Гидеон быстро успокоил его, а двумя часами позже даже вывел своего подопечного на парад. Специально для этой цели он переоделся в вельветовые брюки и курточку.

Учитывая, что решение было принято чуть ли не в последнюю минуту, Тилли невероятно повезло заручиться услугами одного из лучших жокеев по имени Ролло Галлахер, но неудачное падение в одном из первых заездов лишило его возможности участвовать в дальнейших скачках.

После минутной паники замену удалось все же найти. Жокеи уже входили в паддок, когда Гидеон подвел Неро в совсем еще юному парнишке с золотистыми вихрами и пронзительными голубыми глазами. Он внимательно слушал наставления Тилли, кивал, но в глаза ей старался не смотреть.

Тилли представила парнишку как Майки Копперфилда, которое в ответ на приветствие Гидеона лишь промямлил что-то невнятное и повернулся к лошади.

Впрочем, впечатление от нового жокея мгновенно изменилось, как только тот оказался в седле и легко успокоил заволновавшегося было Неро.

Ведя коня к беговому кругу, Гидеон повернулся и улыбнулся Майки.

— Все в порядке?

— Да.

Оказавшись на скаковом круге, Неро принялся нетерпеливо пританцовывать и скрипеть зубами.

Гидеон взглянул на мальчишку, чье лицо под оранжевым защитным шлемом оставалось совершенно спокойным.

— Ты готов?

Жокей уверенно кивнул.

Еще через несколько секунд они уже двинулись к старту. Майки слегка привстал в стременах, легко контролируя лошадь, и Неро, дернув пару головой, успокоился и стал вести себя образцово-показательно. Убедившись, что животное в хороших руках, Гидеон отвернулся и отправился искать Тилли и остальных.

Агата Туайнхем, клиентка Тилли, столь радушно пригласившая незнакомых людей в свою ложу, оказалась бойкой восьмидесятилетней старушкой с задорно блестящими голубоватыми глазами. Маленького роста и хрупкого сложения, она решительно накинула поверх твидового костюма шубку из натурального меха и прикрыла светло-лиловые волосы модной шляпкой.

Заметив неодобрительный взгляд Пиппы, старушка пожала плечами.

— Я никого не убивала, — заявила она, — а раз уж эти бедняжки-норки мертвы, то было бы глупо отказываться их носить. Вы не согласны?

Возможно, Пиппа и имела другое мнение по данному вопросу, но начинать день со спора с хозяйкой ложи было бы верхом неприличия, а потому тема мехов была забыта. К тому времени, как принесли напитки, Агата уже завоевала всеобщую симпатию своим весьма острым чувством юмора.

Сама она прибыла на скачки в сопровождении весьма чопорной и тусклой личности, которую представила как свою кузину, и полного мальчугана, очевидно, правнука, исчезнувшего через пять минут и не появлявшегося до конца состязаний.

Тилли привезла с собой Пиппу, Джайлса и Ллойда, Гидеона и Еву, Барбару и Хэмиша Дэниелсов и Бет с Фредди.

— Вообще-то мне немного не по себе, — смущенно призналась Тилли, торопливо поднимаясь с Гидеоном по ступенькам. — Она за все платит, а моих гостей вчетверо больше, чем ее.

— Но она же сама этого хотела, и, насколько я понимаю, ей это нравится. Посмотрите сами, миссис Туайнхем в своей стихии.

Когда они добрались наконец до ложи, телеэкран уже показывал стоящих на старте лошадей. Гидеон с удовлетворением отметил, что Неро держится вполне прилично.

— Парень взял его в руки, — сказал он, проскальзывая на свое место между Джайлсом и Евой. — Учитывая, что они только что познакомились, это просто изумительно. У этого Майки настоящий талант.

— О, Боже! — в притворном ужасе воскликнул Джайлс. — Еще один колдун!

— Мальчик невероятно стесняется, — вставила Тилли, усаживаясь по другую сторону от Джайлса. — Но я слышала, что с лошадьми он ладить умеет, а теперь и сама в этом убедилась.

Одновременно с сигналом лошади сорвались с места, и уже через несколько секунд рваная шеренга преобразовалась в растянувшуюся цепочку. Неро шел весело, хорошим шагом и уже на первом препятствии оторвался от конкурентов на полкорпуса. Большую часть дистанции он оставался в лидирующей группе, но потом начала сказываться усталость, и в результате последний поворот он прошел пятым. Юный жокей тщательно исполнил все инструкции Тилли и не стал подгонять лошадь, когда почувствовал, что животное начало выдыхаться.

Тилли была в восторге.

— Это же прекрасно, черт возьми! То, чего я и хотела. Майки молодчина! В следующий раз обязательно возьму только его. И спасибо всем, вы проделали фантастическую работу!

Гидеон, забыв на радостях о недавней размолвке, с улыбкой посмотрел на Пиппу, но та, похоже, к такому повороту была еще не готова и, демонстративно отвернувшись, сначала взяла Ллойда за руку, а затем еще и поцеловала его в щеку.

Гидеон грустно улыбнулся наблюдавшей за ним Еве и поспешил вместе с Тилли встретить возвращающихся после забега Майки и Неро.

Тилли повторила свою лестную оценку теперь уже в присутствии жокея.

— Он отлично прыгал! — радостно ответил Майки, похлопывая коня по горячей шее. — Думаю, у него все еще впереди.

— Что ж, он твой на следующий заезд, — ответила Тилли. — Вы отлично поладили, и я буду рассчитывать на тебя, Майки.

Неро расседлали, окатили водой, после чего Гидеон придержал коня, пока конюх тщательно вытирал его насухо и прикрывал попоной.

Что касается коня Агаты, Тремело, то он участвовал в одном из последующих забегов. Высокий, статный серый жеребец считался восходящей звездой паддлстоунской конюшни, и хотя никто не говорил об этом вслух, Гидеон знал, что репутация Тилли как тренера и доверие к ней со стороны владельцев скаковых лошадей во многом зависят именно от результата, показанного Тремело.

Пока все ели и пили, захваченные царящей в ложе Агаты праздничной атмосферой, сама Тилли, как заметил Гидеон, держалась непривычно тихо, и развеселить ее не удавалось даже Джайлсу. Когда она поспешила вниз, чтобы лично проследить за подготовкой к старту, Гидеон уверил друга, что ее замкнутость не имеет к нему ни малейшего отношения.

Как вскоре выяснилось, беспокоилась Тилли напрасно.

Тремело легко выиграл забег, опередив конкурентов на шесть корпусов и увеличив отрыв уже на финишной прямой. Тилли вернулась в ложу с улыбкой от уха до уха и блестящими от радости глазами и пребывала в таком состоянии до конца скачек.

Довольная успехом любимой лошади, Агата спустилась за призом, графином из граненого стекла, в сопровождении всех своих гостей, что лишь добавило ей настроения. Возвращаясь в ложу, Гидеон заметил, что Тилли позволила Джайлсу приобнять себя за талию, и невольно улыбнулся.

— Гидеон?

Обернувшись, он увидел Бет, рядом с которой стоял Фредди. Она подняла программку.

— Здесь есть лошадь по кличке Ройбен Джонс. И, знаете, я вспомнила про нашего Ройбена. Вы ведь слышали о нем?

— Извините. — Гидеон покачал головой. — Не понимаю, о ком вы?

— Я говорю о Ройбене, том отшельнике, что живет в старом коттедже и присматривает за полем. Разве Тилли не рассказывала вам о нем?

Гидеон кивнул.

— Да-да, конечно. Теперь вспомнил.

— Вы спрашивали, куда Дэмиен мог спрятать тот дневник. Знаете, ему очень нравился Ройбен, и он довольно часто ездил к нему. Может быть, Дэмиен и дневник у него спрятал? Помню, он однажды сказал, что мог бы доверить ему любое сокровище.

— А это мысль. Вполне возможно, что так оно и было.

В этот момент Фредди, остававшийся дотоле непривычно молчаливым, словно вышел из ступора, услышав знакомое имя, и принялся скандировать:

— Ройбен Бонс! Ройбен Бонс!

— Не Бонс, а Джонс, — с улыбкой поправила его мать. — Не надо так кричать.

— Ройбен Бонс! Ройбен Бонс! — не успокаивался Фредди, которому собственная версия лошадиной клички нравилась куда больше.

Шедшая впереди Тилли, оглянулась через плечо на Гидеона.

— Вы думаете то же, что и я? — негромко спросила она.

Он кивнул.

— Попытаться по крайней мере стоит, вам не кажется? Когда мы могли навестить его?

— Сегодня уже поздно. Приезжайте завтра утром. Совместите приятное с полезным.

— Завтра не могу, — с сожалением ответил Гидеон. — Мы с Евой уезжаем в Лондон. Нам нужно быть там к двенадцати.

— Хочу познакомить Гидеона с хозяином одной галереи, — пояснила Ева.

Тилли вскинула бровь и мило улыбнулась.

— Мы начинаем в половине седьмого.

Гидеон застонал.

Постель никогда еще не влекла к себе так, как в пять часов следующего утра, и если бы Ева не стащила с него простыню, Гидеон, скорее всего, выключил бы будильник и перевернулся на другой бок.

Однако уже без четверти шесть, любуясь засверкавшей под лучами солнца росистой, затянутой паутинкой травкой и повисшими в высоком голубом небе белыми перистыми облачками, он похвалил себя за совершенное волевое усилие и преисполнился вполне обоснованным чувством превосходства над теми, кто все еще прятался под одеялом. Гидеон снова скакал на Неро, и конь, гордо гарцуя рядом с лошадью Тилли, нисколько не выказывал признаков усталости после испытаний прошедшего дня.

Тилли делилась с ним позитивными впечатлениями от впечатляющего успеха Тремело, когда их беседу нарушил крик скакавшего впереди Айвена.

— Овцы на поле, хозяйка!

— Хм, странно… — Она нахмурилась и, пришпорив коня, подъехала к бывшему жокею. — Уж не заболел ли Ройбен. Раньше он никогда не забывал…

— Что будем делать? — спросил Айвен. — По полю с овцами не погоняешь.

— Надеюсь, они разбегутся, когда увидят всадников. В любом случае обойдемся сегодня легкой разминкой. Справитесь, Айвен? А мы с Гидеоном выясним, что там с Ройбеном, хорошо?

Он кивнул.

— Справлюсь, не беспокойтесь.

Они повернули к старому домику.

— Что ж, по крайней мере не придется изобретать причину для визита, — сказала Тилли. — Я все-таки надеюсь, что с ним все в порядке. Даже не припомню, чтобы старик болел раньше. По крайней мере за полем присматривал всегда, ни дня не пропустил.

Гидеон промолчал — его почему-то одолевали мрачные предчувствия. Тилли же вела себя как ни в чем ни бывало и определенно не разделяла зловещих опасений своего спутника.

Прав оказался он.

Старый домишко приютился на полянке в глубине ореховой рощи, отделявшей луг от распаханного поля. Они проехали по узкой, заросшей травой и едва заметной тропинке, то и дело наклоняясь, чтобы не задеть низкие ветки. Тилли выехала на поляну первая и тут же резко натянула поводья, заставив лошадь вскинуть удивленно голову.

— О, Боже!

Гидеон, хотя и не бывал здесь прежде, сразу же заметил следы постороннего вторжения. Поляна занимала площадь примерно в четверть акра, и ее основными достопримечательностями были три круглых, успевших проржаветь металлических сооружения, два из которых нехотя дымились. Стоявшая на противоположной стороне поляны деревянная хижина с соломенной крышей почти полностью смешалась с окружавшим ее лесом. Примыкавшая к основной односкатная крыша пристройки покосилась — один из подпиравших ее столбов был повален. Рядом с крыльцом валялись разбросанные инструменты, горшки, сковородки и прочая домашняя утварь; стоявший чуть в стороне курятник опрокинулся набок, а его обитатели возились в руинах, отыскивая, чем бы поживиться. Единственное окно лачуги печально взирало на окружающий хаос через разбитые стекла. Дымовая труба не подавала признаков жизни.

— О, Боже! — повторила Тилли. — Что же тут…

— Давайте поищем хозяина, — предложил Гидеон, направляя Неро к лачуге. — Может, он ушел и прячется где-нибудь в лесу.

— Кто же это мог сделать? — Тилли последовала за ним, старательно объезжая дымящиеся печи. — О нем ведь мало кто знал.

Тем не менее кто-то узнал, подумал Гидеон.

Привязав лошадей к столбам, они не без труда приподняли просевший край крыши, и Гидеон подпер его ручкой от метлы. Дверь в хижину была приоткрыта, и когда Тилли потянула ее на себя, из глубины жилища их приветствовало глухое ворчание.

— У него пес, — негромко сказала Тилли. — Дружелюбным я бы его не назвала.

— А как зовут, знаете?

— Мм… Кажется, Дружок. Да, точно, Дружок.

Она отступила, и Гидеон протиснулся в сумрачное помещение. У порога он постоял, привыкая к полумраку, потом сделал еще шаг. Пес снова зарычал.

Внутри картина была не лучше, чем снаружи. Все, что можно было перевернуть или сбросить, было сброшено и перевернуто. Опрокинули даже маленькую пузатую плиту, стоявшую на камне в углу комнаты. Без нее уходившая вверх черная гнутая труба выглядела бессмысленным, неуместным дополнением. Рядом с разбитой деревянной кроватью у дальней стены лежал матрас с чем-то, что поначалу показалось Гидеону грудой одеял. Присмотревшись, однако, он с ужасом осознал, что одеяла прикрывают неподвижное тело. Перед кроватью стояла, опустив голову и хвост и обнажив острые клыки, черная с белыми пятнами колли.

Всему свой черед. Гидеон опустился на корточки и отвернулся от пса.

— Привет, Дружок, — тихо сказал он. Собака ответила ворчанием, выдававшим не столько агрессию, сколько страх и беспокойство, столь же ощутимые, как физическое прикосновение.

Протянув руку ладонью вниз, Гидеон закрыл глаза и сосредоточился на мысленной картине: пес подходит к нему, опустив голову, прижав уши к голове и помахивая хвостом.

Последовавшее за этим нерешительное рычание сменилось покорным повизгиванием.

— Молодец, Дружок. Хороший мальчик. Все в порядке. Не бойся, тебя никто не тронет, малыш.

Уловив накатившую волну страха и сомнения, он заблокировал инстинктивный порыв жалости. Дружку была нужна сейчас не жалость, а безопасность, надежность и сила. Их пес ждал от кого-то, в них нуждался, чтобы рассеять смятение и тревогу.

— Все хорошо, малыш. Все хорошо, песик. Мы о тебе позаботимся. Не волнуйся, приятель.

Собака направилась к нему. Гидеон ощутил принятое ею решение за несколько мгновений до того, как мягкий нос ткнулся в протянутую руку.

— Молодец.

Он подождал еще несколько секунд, прежде чем открыть глаза, чтобы не спугнуть животное преждевременным движением. Дружок сидел рядом с ним, но смотрел на лежащего у кровати человека.

— Хороший мальчик, — повторил Гидеон, выпрямляясь. — Давай подойдем и посмотрим, чем мы можем помочь твоему хозяину, ладно?

Стоило ему сделать первый шаг, как пес подбежал к Ройбену и остановился, уткнувшись мордой в одеяло. Тем не менее препятствовать Гидеону он не стал.

Даже в тусклом свете, проникавшем в хижину через разбитое окно, было видно, что старик плох. Он лежал на боку, завернувшись неловко в одеяло, и на видимой стороне лица темнели два здоровых синяка, один из которых уже покрылся коркой запекшейся крови.

Гидеон наклонился над ним и позвал по имени, сначала негромко, потом настойчивее. Ответа не было.

— Тилли, нужно вызвать «скорую», — бросил он через плечо. — И полицию. У вас мобильный с собой? Хорошо. Объясните ситуацию, скажите, что имело место нападение.

Тилли кивнула и вышла на свет. Гидеон осторожно тронул лежащего за плечо.

Старик едва слышно застонал, но на свое имя не отозвался. Гидеон не знал, слышит он его или нет, но опустился на корточки и заговорил, уверяя несчастного, что все будет в порядке.

— Дружок здесь. Хороший пес. Мы присмотрим за ним, пока вас подлечат, — пообещал Гидеон, надеясь, что Тилли не откажется принять собаку на какое-то время. Он бы взял колли к себе, но сильно сомневался, что Эльза обрадуется появлению такого гостя.

— Они уже едут, — сообщила, возвращаясь в лачугу, Тилли. — Отправили вертолет и хотят, чтобы я вышла в поле и указала место для посадки. Вы справитесь?

— Конечно.

— Как он?

— Похоже, ему крепко досталось. В полубессознательном положении. Когда поедете, будьте осторожнее. Лошадь может испугаться вертолета. Чего нам никак не надо, так это еще одного несчастного случая!

Прошло минут двадцать, прежде чем вертолет опустился наконец на полянку возле хижины, и за это время старик так и не пришел в сознание. Сидя рядом, Гидеон разговаривал с обоими, Ройбеном и Дружком, одновременно осматривая убогое жилище. Несмотря на царящий беспорядок, он не заметил ни грязи, ни признаков запущенности. Убранство жилища отличалось спартанской простотой, но посторонние запахи отсутствовали, если не считать довольного приятного аромата сосновой смолы и неизбежного запаха древесного дыма.

Все это Гидеон отметил мимолетом; мысли его были заняты поиском ответа на куда более важный вопрос: кто же совершил это дерзкое и безжалостное нападение. Прошлым утром, по словам Тилли, Ройбен был в порядке и, как обычно, наблюдал за лошадьми с опушки леса. Следовательно, нападение случилось в последние двадцать четыре часа. И именно в это время его имя всплыло в их с Бет разговоре на ипподроме в Таустере. Совпадение? Гидеон не верил в такие совпадения.

А если не совпадение, то, значит, кто-то, подслушав о чем шла речь, незамедлительно перешел к действиям и нанес визит старому отшельнику.

Кто?

С точки зрения Гидеона, палец подозрения твердо указывал на Ллойда. Как ни крути, других вариантов просто не было. Не считая Пиппы, Джайлса и Евы, все остальные были членами семьи Дэниелсов. Ллойд вряд ли слышал, о чем говорили Бет, Тилли и он сам, но не мог не слышать крики Фредди, во весь голос скандировавшего имя «Ройбена Бонса». Будучи другом Дэмиена, Ллойд вероятно знал о затерявшейся в лесу лачуге и ее нелюдимом обитателе, а сделать правильный вывод после невольной подсказки Фредди не составляло труда.

Ллойд.

О последствиях не хотелось и думать.

Гидеон посмотрел на Ройбена. Определить его возраст было нелегко. Тилли говорила, что ему от пятидесяти до семидесяти. Сейчас он явно выглядел на семьдесят с лишним. Лицо было сильное, выразительное, морщинистое, но не болезненное. Мог ли Ллойд — тот Ллойд, которого он знал — совершить такое? Верить в это не хотелось, хотя Гидеон нисколько ему не симпатизировал.

Мысли его нарушил тяжелый, пульсирующий звук режущих воздух лопастей.

— Вот и помощь пришла. Они уже здесь, — сказал он и тут же поймал себя на мысли, что новость эта, скорее, огорчительна, чем приятна, для такого человека, как Ройбен. Скрываться тридцать лет от мира и вдруг обнаружить, что этот самый мир вторгся в его безмятежный рай самым бесцеремонным, властным и грубым образом — кому это понравится?

Так что, может быть, оно и к лучшему, что Ройбен пока без сознания, подумал Гидеон.

— Не понимаю. Зачем кому-то понадобилось нападать на такого человека, как Ройбен? — спросила, хмурясь, Тилли.

Они возвращались на ферму на замерзших лошадях, долго и с нетерпением ожидавших, пока старика осмотрят, перенесут в вертолет и отправят в город. Прилетевший с медиками полицейский записал их показания и остался в домишке дожидаться прибытия бригады экспертов.

— Я имею в виду, что он ведь совершенно безобиден, никому не причинял неприятностей, не мешал, — продолжала она. — О том, что он там живет, знали, наверно, всего лишь несколько человек. К тому же у него взять и нечего. Вы же сами видели.

— Кроме, разве что, дневника, — напомнил Гидеон.

Тилли резко повернулась к нему.

— Так вы думаете, им это было нужно?

— Вполне возможно. Я бы даже сказал, вероятно. А вы разве так не думаете?

— Но почему именно сейчас, ни с того, ни с сего? Как раз тогда… — Она осеклась и кивнула. — Думаете, нас кто-то подслушал?

— Наверняка. Фредди кричал «Ройбен Бонс» едва ли не на весь ипподром.

— Но кто знает про Ройбена? Кроме членов семьи и рабочих… только вы?

И Ллойд мысленно добавил Гидеон, но вслух ничего не сказал. Никаких доказательств у него нет, только одни подозрения. Пусть Тилли подумает и догадается сама. Он оглянулся на колли, послушно бежавшую за лошадью Тилли на длинной веревке.

— Молодец, Дружок.

— Что мы будем с ним делать? — спросила Тилли. — Какое-то время он может пожить в доме; главное, чтобы его никто не выпустил по ошибке. Вы же знаете, у нас двери не закрываются.

— Я бы и сам его забрал, но, боюсь, Эльза будет не очень рада. К тому же я не собираюсь возвращаться… О, черт! Мне же нужно вернуться к половине десятого! Сколько сейчас?

— Без десяти десять. Не волнуйтесь, еще успеете.

— Когда я обещал быть готовым к половине десятого, это означало, что я уже должен принять душ, переодеться и сидеть в машине.

— Понятно. Да, придется вам поднапрячься, — согласилась Тилли. — А насчет Дружка не беспокойтесь. Мы за ним присмотрим. Думаю, его все же лучше привязать в сарае. Там, по крайней мере, тепло и тихо.

В Лондон они отправились с четвертьчасовым опозданием, причем, Ева — после того, как Гидеон пересказал события утра — даже не стала выражать неудовольствия этим досадным обстоятельством.

— Если ты всерьез считаешь, что Ллойд имеет к этому прямое отношение, то как объяснишь тот факт, что он выручил тебя на днях на дороге?

Гидеон пожал плечами.

— Хотел показать себя героем.

— То есть он сам это и подстроил? А тебе не кажется, что дело только в твоей личной неприязни к нему?

— Не знаю. Надеюсь, что нет. Может быть.

Ева вывела «астон мартин» на главную дорогу и сразу же добавила газу.

— На мой взгляд, несправедливо подозревать во всем Ллойда лишь на том основании, что у тебя нет других подозреваемых. Ты не допускаешь, что за нами вчера могли наблюдать? А крики мальчишки были слышны по меньшей мере в радиусе пятидесяти футов.

— Но само по себе имя ничего не значит, если не знать, кто такой Ройбен, — напомнил Гидеон. — Вопрос сводится именно к этому.

Ева вздохнула.

— Полиция уже ведет расследование, так может быть тебе стоит рассказать им все и пусть занимаются?

— Может быть и стоит.

Она взглянула на него краем глаза, но его лицо оставалось бесстрастным.

— Что? Ну, признавайся. Я же знаю, что означает это выражение.

— Я и сам не знаю, что делать. Проблема в дневнике. Если Дэмиен использовал дневник, чтобы шантажировать тех, из списка, для его родных это будет страшным шоком. Им такое потрясение меньше всего нужно.

— Гидеон! — Ева покачала головой. — Речь идет уже не об игре в детектива, а о том, что твоим противником может быть убийца! Знаю, ты заботился о том, чтобы имя Дэмиена осталось незапятнанным. Ты сделал все, что мог. Но есть и предел. Стараясь сохранить чистеньким чужое имя, ты подвергаешь себя реальной опасности. Не думаешь, что в результате твое собственное имя останется только на могильном камне?

— Я буду осторожен. Все, чего я хочу, это найти первым дневник. Сегодня вечером мы с Тилли собираемся навестить Ройбена, если, конечно, разрешат. Если он скажет, что дневник у него забрали, я сразу же пойду в полицию. О’кей?

— А если дневник не забрали?

— Тогда, может быть, Ройбен скажет, где его найти.

Еве ничего не оставалось, как разочарованно вздохнуть, признавая поражение.

Заехав вечером за Тилли, Гидеон забрал и Дружка.

— Ройбен должно быть беспокоится, как его пес, — сказал он и резко вывернул руль, съезжая в лужу и пропуская огромный внедорожник. Сидевшая за рулем блондинка повернулась и помахала рукой.

— О, это же Хэрриет! — воскликнула Тилли и помахала в ответ. — Хэрриет Ллойд-Эллис, бывшая Ллойда. Живет в паре миль отсюда. Мы будем проезжать их дом. Я вам покажу.

Они уже выбрались на шоссе, когда Тилли указала в сторону внушительных размеров ворот.

— Это там. Дорога в полмили. У них там и конюшни есть, и участок приличный. Точнее, не у них, а у нее. Мне до сих пор трудно представить, что они расходятся. Да, мира там было мало, они постоянно цапались, но так ведь живут многие, а расходятся далеко не все. В конце концов они женаты лет двенадцать. Над их ссорами все только посмеивались, всерьез их никто не воспринимал.

После путешествия по укрытым мягкими сумерками дорогам больница казалась островком яркого света. Туфли Тилли визгливо поскрипывали на сверкающем, в серо-белую клетку линолеуме. Проходя по бесчисленным коридорам, они удостоились нескольких косых взглядов, но только у дверей в палату Ройбена средних лет медсестра с властным выражением лица поставила вопрос о правомерности нахождения собаки в лечебном заведении.

— Извините, но никаких животных.

— Это собака для терапевтического лечения, — не моргнув глазом, ответил Гидеон.

— Неужели? — Медсестра с сомнением посмотрела на колли, которая уже тянулась к палате, возможно, почуяв хозяина. — У нее должен быть специальный жилет. Где он?

— В кухне, на столе. — Гидеон улыбнулся — улыбка получилась средней между обаятельной и извиняющейся.

Медсестра ответила скептическим взглядом, давая понять, что ее не проведешь, но потом позволила себе смилостивиться.

— Ладно, проходите. На этот раз позволю. Но если кто поймает, я ничего не знаю, а вас отсюда погонят! Поняли?

Они поблагодарили ее и вошли в палату.

— Какой вы бессовестный! — воскликнула Тилли, когда за ними закрылась дверь.

Колли, увидев, кто лежит на кровати, бросилась к ней, едва не оборвав поводок.

Ройбен лежал на высокой подушке, и его обветренное, в синяках лицо казалось темным пятом по контрасту с наложенной на раны белоснежной повязкой. Заметив пса, он радостно протянул руку.

— Эй, мальчик! Иди ко мне! — прохрипел старик, и Дружок довольно замахал хвостом.

Гидеон отпустил поводок, и через секунду колли уже прижалась к лежащему и принялась облизывать его лицо.

— Надо же! Надеюсь, сестра не войдет и увидит этот кошмар! — Тилли оглянулась на дверь. — Зря вы насчет терапии!

Пока Ройбен обнимался с Дружком, Гидеон впервые рассмотрел его по-настоящему. Перед ним был мужчина лет пятидесяти с небольшим, с четкими чертами лица и короткими темными волосами. Даже лежа на больничной койке, он ни в коей степени не соответствовал представлению Гидеона об отшельнике. Не отличаясь высоким ростом, он был хорошо сложен и, по-видимому, обладал немалой физической силой. На посетителей Ройбен смотрел открыто и без страха, и в глазах его, когда их взгляды встретились, Гидеон прочел благодарность.

— Спасибо, — прохрипел он.

— Не за что. Вы как?

— Жить буду. Это вы меня нашли. — Он не столько спрашивал, сколько констатировал факт, и Гидеон предположил, что в курс дела его ввели должно быть полицейские.

— Да. Сегодня утром. Овцы вышли на поле.

Ройбен кивнул.

— Так когда это случилось?

— Прошлым вечером. Я кормил Дружка.

— Знаете, кто это сделал?

— Нет. — Он покачал головой. — Но знаю, почему.

— Из-за дневника? — спросила Тилли.

Ройбен чуточку подвинулся от навалившегося на него Дружка и моргнул от боли. Кроме повязки на голове, была еще другая, на правой руке, и Гидеон не сомневался, что одеяло скрывает еще несколько.

— Ребра? — сочувственно спросил он.

Пострадавший кивнул.

— Должно быть старею. Раньше я бы его уложил. Да и вчера бы тоже, если бы этот хрен… — Он виновато взглянул на Тилли. — Извините.

Она махнула рукой.

— Не важно. Скажите, Дэмиен отдавал вам дневник?

Ройбен опустил глаза.

— Не хотел, чтобы его видели, вот и попросил, чтобы я поберег у себя.

— Дневник и сейчас у вас? — спросил Гидеон. — Или они забрали его у вас?

Ройбен многозначительно посмотрел на него.

— Мне надо с вами поговорить. Наедине.

— Со мной? — удивился Гидеон и, взглянув на Тилли, едва заметно пожал плечами.

— Ладно, — неохотно согласилась она. — Схожу за кофе.

Когда она вышла, Гидеон недоуменно посмотрел на лежащего.

— Вы знаете, кто я?

— Вы привели ко мне Дружка, — просто объяснил Ройбен. — И я видел, что вы делали с лошадьми. Дэмиен рассказывал о вас.

— Я был с ним, когда его убили.

— Знаю.

— Знаете, что в дневнике?

— Дэмиен мне рассказал. Он не хотел, чтобы они знали. — Ройбен кивнул в сторону двери. — Семья… Он их берег.

— Они забрали дневник? Те, кто это сделали, они нашли его?

— Я его спрятал. Дневник бы никто не нашел.

— Вы скажете мне, где он?

Ройбен задумчиво погладил собаку.

— Что вы с ним сделаете?

— Пока не знаю, — признался Гидеон. — Сначала мне надо его увидеть.

— Знал, что из-за него будут неприятности. Из-за него его и убили.

Хотя Гидеон и предвидел нечто в этом роде, подтверждение собственных подозрений от другого человека прозвучало как гром среди ясного неба.

— Кого? Дэмиена?

— Конечно, — хмыкнул Ройбен. — Он хотел, что они заплатили.

Несколько долгих секунд он внимательно и даже напряженно смотрел на Гидеона, потом вздохнул.

— Он мне больше не нужен. Дэмиена нет, а мне бы надо было спалить чертову тетрадку! Но он же мне доверял. — Он покачал головой, явно застигнутый мгновением нерешительности. — Я скажу вам, где его найти.

Указания были точны, определенны и понятны, и запомнить их было легко. Ройбен предупредил Гидеона ничего не записывать.

— Он узнает, что вы были здесь. Будьте осторожны.

— Он был один?

— Не знаю. Ударил меня один… сзади… И держал один. Были ли другие, не знаю. Он спрашивал, где дневник, а я не говорил. Потом этот гад сделал вот это… — Ройбен указал свободной рукой на повязки.

— Вы служили в армии? — В Ройбене было что-то — подтянутость, опрятность, — что наводило на эту мысль.

— Давно. — Он посмотрел на собаку, положившую морду ему на грудь, и язык тела объяснил, что тема закрыта.

Гидеон взглянул на табличку у ног больного. В графе «Фамилия» кто-то написал одно слово «Ройбен (?)». Похоже, пока пациенту удавалось сохранять свою анонимность.

— Для вас здесь, после леса, наверно, сущий ад, а?

— Я завтра выписываюсь.

Гидеон подумал, что врачи, наверно, смотрят на перспективы выписки несколько иначе, но, с другой стороны, кто его остановит?

— Что вы рассказали полиции?

— Ничего. Сказал, что ничего не помню.

— Куда пойдете?

— Домой. В лес.

— Они там все опечатали.

— Подожду. Вы приведете Дружка? Через день-два?

— Да, конечно. Но… Вы подумали, что тот, кто приходил, может вернуться? Не боитесь, что он снова потребует дневник?

— Если придет, я буду готов.

Гидеон кивнул. У него было такое чувство, что Ройбен говорит чистую правду.

Глава 15

Когда Гидеон вышел из палаты, ведя за собой на поводке упирающегося Дружка, Тилли сидела в вестибюле с полиэтиленовой чашечкой кофе.

— Ну, что узнали? Дневник у него?

— Ройбен спрятал дневник, но сказал мне, где он находится. Хочет, чтобы я его забрал.

— Но почему он не сказал мне? Я к тому, что… в конце концов вы не имеете к нему никакого отношения, а я его сестра.

— Дело, наверно, в том, что Дэмиен понимал, какую опасность представляет собой дневник, и не хотел создавать для вас дополнительные проблемы.

— Значит, вы считаете, что его убили из-за дневника.

— Похоже, что так. И Ройбен тоже так думает.

Тилли молча кивнула, допила кофе и выбросила стаканчик в ближайшую мусорную корзину. Пройдя по длинному коридору, они начали спускаться к выходу. Колли неохотно тащилась позади. Тилли достала платочек и вытерла нос.

— Извините, находит иногда. — Она глубоко вздохнула и выпрямилась.

Гидеон погладил ее по руке, но ничего не сказал.

— Я все-таки не понимаю, — продолжала Тилли, — почему Дэмиен, когда нашел в дневнике что-то важное, не пошел с этим в полицию.

Дэмиен пожал плечами.

— Может быть, он и собирался пойти, но начал задавать вопросы, и один из них оказался лишним. Кто знает? — Гидеон по-прежнему избегал касаться темы шантажа, хотя и понимал, что рано или поздно Тилли узнает правду.

Они молча спустились вниз. Что она намерена делать? Гидеон предпочел бы не передавать информацию в полицию, по крайней мере до тех пор, пока он сам не прочтет дневник и не оценит важность содержащихся в нем сведений.

— Что будете делать? — спросил он наконец, нарушая затянувшееся молчание.

— Думаю, в первую очередь нужно найти этот чертов дневник и посмотреть, что там есть. А уже потом решать, как с ним быть.

— А полиция?

— Если дневник каким-то образом связан с его смертью, наш долг передать его полиции, верно? Но сначала я хочу прочитать его сама. Если вы правы, и речь идет о Маркусе и том, что произошло в Понсонби-Касл, то это семейное дело, и мы имеем право знать. — Тилли покачала головой. — Мне все еще не верится, что Дэмиен держал при себе что-то важное. Мы всегда были так близки.

Свернув за угол, они едва не наткнулись на седоволосого мужчину в наброшенном поверх помятого костюма плаще. Мужчина остановился, и они узнали друг друга.

Детектив-инспектор Рокли.

Гидеон едва не выругался вслух. Он знал, что детектив будет их искать и рано или поздно найдет, но все же надеялся, что это случится скорее поздно, чем рано. К счастью, Рокли еще не знал о существовании дневника Джулиана Норриса, но теперь от этого открытия его отделяли минуты, если не секунды.

Впрочем, если детектив и слышал, о чем они говорили, то не подал виду.

— А, мисс Дэниелс! И мистер Блейк! А я как раз собирался повидаться с вами завтра. Так это вы обнаружили нашего загадочного незнакомца. У вас не найдется лишней минутки?

— Э… видите ли, нам нужно увести пса, — сказал Гидеон. — В больницу с собаками не пускают, и мы не хотим неприятностей.

— Что ж, в таком случае выбирайте сами. Либо мы поговорим на улице, под дождем и на ветру, либо я организую теплое местечко, и мы потолкуем минут пять. Уверен, свободных помещений здесь хватает, и присутствие собаки нам простят. — Он повернулся к проходившей мимо медсестре. — Э, извините, можно вас на минутку?

Разговор с Рокли не обещал Гидеону ничего хорошего и в первую очередь потому, что он не знал, будет ли Тилли придерживаться достигнутой, но не закрепленной договоренности относительно дневника. К тому же Гидеону, как человеку по натуре и воспитанию честному, не доставляло удовольствия скрывать что-то от инспектора, к которому он успел проникнуться большим уважением.

Рокли, похоже, нисколько не удивился, что Тилли не обладает практически никакой информацией о пострадавшем и знает, да и то не наверняка, только его имя.

Им принесли чаю и тарелочку с печеньем, и полицейский, устроившись за столом отсутствующего консультанта, сразу же показал, что намерен воспользоваться и тем, и другим. Выслушав рассказ Гидеона и Тилли об утренних событиях, он даже не поставил под сомнение причину — разгуливавших по полю овец, — заставившую их отправиться на поиски лесного отшельника.

— Ройбен рассказал вам что-нибудь о том, как это случилось? Должен признать, днем, когда я к нему заходил, он был не очень-то откровенен. Наверно хотел, чтобы я принял его за недалекого малого, но, по-моему, с мозгами у него полный порядок. А как вы? Узнали что-нибудь интересное?

— Они вроде бы застигли его врасплох, — доложил Гидеон. — Похоже, в момент нападения Ройбен кормил собаку, вот эту самую. Ударили сзади. Кто это был, он не знает. А если знает, то предпочитает не говорить.

— А почему на него напали, он не сказал?

Гидеон пожал плечами.

— Он не из разговорчивых.

— Знаете, — задумчиво сказал Рокли, опуская сухую печеньицу в чай, — меня не оставляет впечатление, что дело это не такое простое, каким кажется на первый взгляд. Сначала убивают вашего брата. — Кивок в сторону Тилли. — Потом кто-то проникает в дом. И теперь вот это нападение…

— Думаете, оно как-то связано с теми событиями? — Гидеон подпустил в голос сомнения. — Но разве вопрос с убийством Дэмиена не закрыт? Вы же арестовали Тетли.

— Скорее всего, закрыт. — Рокли успел вытащить печенье до того, как оно растаяло в чае. — Но уж слишком много остается свободных концов, а мне это не нравится. Совсем не нравится.

Дневник был спрятан в большой пластиковой коробке из-под сэндвичей, которую Ройбен положил в дупло старого ясеня на высоте примерно десяти футов.

Гидеон отправился в рощу на следующее утро после посещения больницы и, помня предупреждение Ройбена, никого с собой не взял. Добраться до места скрытно — если предположить, что за фермой действительно установлено наблюдение — вдвоем было бы просто невозможно. С одной стороны, думал Гидеон, тот, кто напал на Ройбена, скорее всего, выждет какое-то время, прежде чем нанести второй визит. С другой стороны, если незнакомец подозревает, что Гидеону известно, где искать дневник, он вполне может устроить засаду где-нибудь на обратном пути.

Выехав из дома в направлении Монастыря, он прибыл к Паддлстоун-Фарм с противоположной стороны и в полной уверенности, что за ним никто не следил. Оставив машину возле ворот, примерно в двух милях от рощи Ройбена, и захватив в качестве спутника обрадованного таким поворотом дела Зебеди, Гидеон вооружился картой и двинулся к южному углу леса. Здесь, следуя указаниям Ройбена, он без труда обнаружил мостик, рядом с которым и стоял тот самый дуплистый ясень.

Призвав на помощь полузабытые детские навыки, Гидеон относительно легко вскарабкался на дерево, нашел пластиковую коробку и, поддавшись искушению, тут же и открыл ее. За несколько месяцев коробка успела покрыться слоем плесени, высохшими листьями и отходами жизнедеятельности прятавшейся в дупле птички. Хотя контейнер и был снабжен герметичной крышкой, влага все же просочилась внутрь. К счастью, Дэмиен предусмотрительно завернул дневник в целлофановый пакет, через который проступали написанные на корешке инициалы Джулиана Норриса и дата.

В какой-то момент ему стало вдруг не по себе от неясного ощущения опасности. Кто-то так стремился завладеть дневником, что не остановился перед нападением на пожилого человека и даже избил его до полусмерти. Где этот «кто-то» сейчас и не дожидается ли он удобного момента для еще одного нападения?

Гидеон огляделся, но не увидел никого и ничего, за исключением ореховой рощицы с уже распускающимися почками, обещающими скорее явление чарующей красоты. Зебеди, уже успевший поваляться в мокрых листьях и поноситься туда-сюда, сидел теперь чуть в стороне от ясеня, держа нос по ветру. Гидеон успокоил себя тем, что у пса острые глаза и слух, и появление чужака не останется незамеченным.

Интересно, подумал он, спускаясь с дерева, вышел ли из больницы Ройбен? Гидеон положил коробку в карман старой куртки и уже взял кур на «лендровер», когда его остановила беспокойная мысль.

Дэниелса застрелили, и хотя предполагаемый убийца вроде бы арестован, не слишком ли рано он почувствовал себя в безопасности? Как-никак в списке было пять фамилий, и четверо из пятерки оставались на свободе, причем, каждый из них знал толк в оружии и мог считаться настоящим снайпером.

Скользя по влажной траве, Гидеон утешал себя рассуждением о том, что шансы встретить в группе из пяти человек двух убийц крайне малы, и их не стоит принимать в расчет. Тем не менее неприятное ощущение не проходило, снова и снова казалось, что кто-то смотрит ему в спину через оптический прицел, и, миновав ворота, Гидеон не выдержал и преодолел остававшееся до машины открытое пространство бегом.

23 апреля, пятница

день шестой

Шесть дней прошло, восемь осталось. Утром была моя очередь садиться на серого. После того, как он обошелся вчера с Робином, ничего хорошего я не ждал, однако все прошло неплохо. Круг я прошел чисто, и Гарри сказал, что он мной доволен. Зато потом получил на всю катушку. Этот майор Клеменс просто ублюдок. Бежал я изо всех сил, но все равно отстал от Маркуса и Тимоти Ландлесса. Даже Ллойду досталось. Клеменс называет его «Старичком», и Ллойд прямо-таки бесится от злости.

Что я вообще здесь делаю? У меня самые плохие результаты во всех дисциплинах, кроме фехтования и стрельбы. Если бы не Маркус, я бы плюнул и ушел, но я дал обещание Дэмиену и не могу его подвести. Маркус весь день помалкивал — у него день рождения, восемнадцать лет, и бедняга наверно скучает по дому. Наш повар сделал ему торт к чаю, и мы все помогли с ним справиться. Хочу пораньше лечь. Остальные, конечно, подшучивают, но мне так не хватает сна!

26 апреля, пятница

О, Боже, это кошмар! Невероятно. Мы напились, затеяли дурацкую игру, и Маркус погиб!

Как это могло случиться? Я все время думаю, что вот-вот проснусь… Если бы это был сон! Что скажу Дэмиену? Они были здесь вчера, вся семья, но шанса поговорить с ними не представилось. Да я бы и смог.

Что мы наделали?

Не сплю с пятницы — только закрою глаза, как снова слышу тот жуткий крик. Опять приезжала полиция. Я испугался, решил, что нас вызовут для допроса, но Сэм успокоил — мол, с какой стати? Они же ничего не знают. Никто ничего не знает, кроме нас.

Сэм и Адам держатся спокойно. Как им это удается? А мне страшно. Чувствую, что должен рассказать правду. Гэри тоже так считает, но остальные согласны с Ллойдом.

Господи! Ну зачем мы только начали эту дурацкую игру? Это я виноват. Я. Что бы они там ни говорили. Я должен был присматривать за Маркусом. Я знал, что он выпил лишнего и должен был увести его оттуда.

Ну почему? Почему все так получилось? Почему? Я бы отдал все на свете, чтобы вернуться назад, в тот день.

Клянусь Богом, больше ни капли. Но что толку — Маркуса уже не вернуть. Как я буду жить с этим? Не знаю.

Гидеон положил дневник на колено. Запись о событиях понедельника была последней. После нее ничего, только чистые страницы. Если Джулиан Норрис и продолжал вести дневник, то делал это в какой-то другой тетради. Может быть, он боялся, что ее найдут, и спрятал где-то. Ясно было одно: если бы остальные узнали, что он изложил всю историю на бумаге да еще перечислил имена ее участников, они бы не обрадовались. Гидеон представил, что испытал каждый, когда по прошествии лет ему на коврик упал конверт с фотокопией обличающей страницы и требованием выкупа.

Он уже не сомневался, что именно так все и было, и хотя не мог оправдать поступок Дэмиена, винить его тоже не мог. Что испытал Дэмиен, когда в первый раз прочел дневник? И правильно ли поступил Джулиан Норрис, когда после многих лет молчания решился все же признать вину и покаяться? Конечно, скрывать правду недостойно, но уж если ты утаивал истину двенадцать лет, не лучше ли оставить семью в покое и нести бремя в одиночку? Или все-таки поставить точку в таком деле важнее, даже невзирая на последствия?

Ответа Гидеон не знал, да и в любом случае ответ имел теперь только академическое значение. К тому из разговора с Мэрион следовало, что ее покойный муж в стремлении явить правду руководствовался только эгоистическими мотивами. Решив покончить с собой, он хотел уйти с чистой совестью и совершенно не думал о том, что оставляет после себя.

Гидеон прочел дневник от начала до конца, не зная, в каком месте наткнется на знакомую страницу, и теперь гораздо лучше представлял себе мятущуюся душу того, кого называли «Нервным Норрисом». Самые обычные, повседневные проблемы, которые нормальный человек решает походя, не думая, становились для Джулиана источником мучительных раздумий и душевных терзаний.

Пока он читал, за окном уже начало смеркаться. Кофе в забытой на столе чашке давно остыл. Посмотрев на часы, он поднялся и потянулся, разминая замлевшие члены. Дремавший на коврике перед плитой Зебеди с надеждой поднял голову. Время для чая миновало, пошел восьмой час.

— Любой пес, который не зря ест свой хлеб, уже давно завесил бы шторы, растопил камин и сварил хозяину свежего кофе, — укорил Гидеон четвероногого лентяя, и тот согласно завилял хвостом. — Ладно, идем. Я тебя покормлю.

В кухне он порезал мяса для обоих животных — Эльза появилась словно по мановению волшебной палочки, услышав, должно быть, как стукнула дверца холодильника.

Теперь, после прочтения дневника, перед ним встала другая проблема. Что с ним делать? И как поступить с тем, что он узнал?

Тилли, что вполне понятно, пожелает увидеть дневник. Отдать его ей? Или лучше уничтожить записи и сказать, что в тайнике ничего не было? Лучше бы я его сжег! Это сказал Ройбен, и Гидеон пожалел, что отшельник не сделал этого. Убедить Тилли в том, что поиски не дали результата, не так уж трудно, но правильно ли?

Размышления прервал телефонный звонок, и Гидеон вышел в холл. На дисплее высветился номер Паддлстоун-Фарм, и он остановился с протянутой рукой. Если звонит Тилли, что ей сказать?

Он повернулся к окну. Она все равно позвонит. Нужно собраться с мыслями и принять решение. Дневник позволял представить психологическое состояние Джулиана Норриса после смерти Маркуса, но в почти не говорилось о том, что же случилось на самом деле. Нужна была дополнительная информация. Гидеон не сомневался, что и Тилли, прочитав дневник, захочет узнать больше.

Приняв решение, он захватил список Дэмиена, вернулся к телефону и набрал номер.

Гидеон встретился с Гартом Стивенсоном минут через сорок, в уже знакомом пабе «Гусь и Хорек». Учитель заметно нервничал. Разговаривать он не хотел и наверняка положил бы трубку, если бы Гидеон не сказал:

— Я знаю про вашу игру в Понсонби-Касл.

После небольшой паузы Стивенсон ответил:

— Ладно. Встретимся и поговорим. Через полчаса в том же заведении. Вас устроит?

Теперь он приложился к кружке, не спуская настороженных глаз с Гидеона, устроившегося по другую сторону деревянного стола с тонкой стеклянной вазой, из которой торчали одинокая гвоздичка и веточка папоротника. Посетителей было гораздо меньше, чем в прошлый визит Гидеона, так что им достался целый угол у камина.

— Откуда вы знаете про Понсонби?

— Видел фотокопию. — Гидеон внимательно наблюдал за реакцией собеседника, но тот лишь еще больше насупился.

— Где вы ее взяли?

— Нашел в бумагах Дэмиена. — Из всех пятерых, чьи имена значились в списке, Стивенсон представлялся ему наименее подозрительным, но он все же решил не рисковать без нужды и не говорить про дневник.

— Что ж, теперь, когда вы знаете, что будете делать?

— Еще не решил. Думаю, дальнейшие шаги зависят от Тилли.

Учитель озадаченно посмотрел на него.

— Тилли — сестра Дэмиена, — пояснил Гидеон.

— Ах, да. — Стивенсон опустил голову, с мрачным видом рассматривая пивную кружку. — Не понимаю, чего ради вы во все это ввязались. Вам-то что нужно? Дело давнее, больше десяти лет прошло.

— Но Дэмиена убили совсем недавно.

Учитель поднял глаза.

— Думаете, это как-то связано?

— Вот вы мне и расскажите.

— Что? Я тут совершенно ни при чем! Я даже не был уверен, что это он… — Стивенсон не договорил.

— Не были уверены, что вас шантажирует Дэмиен Дэниелс? Вы это собирались сказать? Но кто-то, в отличие от вас, знал наверняка.

— Повторяю, я не имею к убийству никакого отношения! — прошипел, подаваясь вперед, учитель. — Я не преступник! Там, на сборах, произошел несчастный случай. Вы же сами читали страницу. Была глупая игра, которая закончилась трагедией. Если я в чем-то и виноват, то только в том, что скрывал правду. Не хотел, но скрывал, о чем не перестаю сожалеть.

— Идея была Ллойда?

Стивенсон быстро оглянулся, словно ожидал увидеть за соседним столиком бывших товарищей по заговору молчания. Убедившись, что непосредственная опасность не угрожает, он кивнул и продолжил полушепотом:

— Первым предложил он, но остальные согласились. Кроме, конечно, Джулиана. Поставили вопрос на голосование. Это было ужасно… несчастный Маркус еще лежал в нескольких шагах от нас… мертвый… Ллойд сказал, что ему наше признание уже не поможет, а вот нас ждут большие неприятности. Сказал, что из команды нас точно выгонят. Что Маркус в конце концов сам согласился вступить в игру, его никто не заставлял.

— Расскажите о самой игре. С чего началось?

Стивенсон немного помолчал, вспоминая.

— Была суббота, и нас отпустили на весь вечер. Ну, мы и отправились в деревенский паб. По-моему, он назывался «Железный чайник». Неделя выдалась тяжелая, тренировались целыми днями напролет, вот мы и решили немного оторваться. Как мальчишки. Выпили, конечно, лишнего. Каждый старался показать, какой он крутой. Нам и было ведь по двадцать с небольшим, а некоторым и того меньше. В общем, как будто доказывали, что мы уже взрослые.

— Рецепт для несчастья, — согласился Гидеон.

— Но были и постарше. Один или двое. Ллойду, например, было уже под тридцать, но форму он держал. Наверно потому, что раньше занимался триатлоном. Верхом ездил лучше всех и плавал отлично. Никто и не сомневался, что уж он-то в команду попадет наверняка. Правда, наш тренер, майор Клеменс, подходил к нему особенно требовательно. Все время называл его «Старичком». Но я думаю, это он так его подбадривал. Если у вас есть способный ученик, вы ведь предъявляете ему более жесткие требования, потому что — он может лучше.

— Итак, вы все напились. Что потом?

— Я бы не сказал, что все напились, — не согласился Стивенсон. — Компания у нас в тот вечер собралась приличная, человек пятнадцать или двадцать. Двое или трое ребят почти не пили и остались трезвыми, но не в нашей группе. Накануне Маркусу исполнилось восемнадцать, и он впервые мог выпить на законных основаниях, так что мы хотели, чтобы ему этот вечер надолго запомнился. Боже, какие глупцы!

— А вам сколько было?

— Мне? Двадцать один. Робину было двадцать, Адаму, Сэму и Джулиану по двадцать четыре-двадцать пять.

— Что произошло потом?

Похоже, Стивенсон уже забыл, что еще час назад не собирался ни в чем признаваться, — едва начав, он уже не мог остановиться, как будто спешил как можно скорее сбросить камень с души.

— Большинство ребят вернулись в лагерь по дороге. Двоим или троим стало так худо, что они только о том и думали, как бы добраться до кровати. Но несколько человек пошли коротким путем, мимо замка. Вот там мы и затеяли игру.

— Что же это была за игра?

— Так сразу и не объяснишь. Правила придумывали на ходу, но это никого не волновало.

— А кто начал? Можете вспомнить?

Стивенсон наморщил лоб.

— Кажется, Робин. Мы шли вдоль берега, и он предложил Сэму спрыгнуть с моста. Тот спрыгнул, а потом сказал, что Робину слабо переплыть озеро нагишом. Потом я тоже переплыл озеро. Глупость, конечно. Вода была жутко холодная, так что кто-то вполне мог утонуть или просто умереть от остановки сердца. Но не повезло Маркусу.

— Разве Маркус полез в воду? Он ведь, вроде бы, разбился?

— Ни в какое озеро он не полез. Мы пошли дальше и попали к развалинам замка. Он совсем не старый, по крайней мере не средневековый. Ллойд спросил, что дальше, и кто-то, кажется, Адам, предложил ему пройти по периметру стены. Ничего особенного там нет, башня, пара арок да камни внизу. Крыши нет, да наверно никогда и не было. Скорее всего, викторианцы построили нечто романтическое.

— И Ллойд прошел по стене?

— Да, легко. А потом подначил Маркуса. Высота была небольшая, футов двенадцать, может быть, чуть больше над арками, стена достаточно широкая. Луна светила. В общем, любой бы справился.

— Но только трезвый.

— Да. И если бы не боялся высоты.

— А Маркус боялся высоты?

— Он как будто окаменел. Я сначала не понял, что с ним такое. Мы стояли внизу, скандировали его имя. Он прошел немного, поднялся на башню и словно замер. В общем, мы замолчали, а потом кто-то — либо Сэм, либо Ллойд, не помню — крикнул: «Давай, Маркус! Ты это можешь!» Вот тогда Джулиан и сказал: «Не делай ничего, если не хочешь». Но было уже поздно…

— Что вы имеете в виду?

— Он ведь был самый молодой и отчаянно хотел доказать, что ничем не хуже других.

— То есть хотел добиться вашего уважения?

— Да. Особенно Ллойда. Тот был для него кумиром — старше, опытнее да еще друг брата. Думаю, Маркус в ту ночь сделал бы все, о чем бы Ллойд ни попросил.

— Дурачок.

Учитель печально кивнул.

— В общем, он сначала отступил от башни, посмотрел вниз, а потом как будто шагнул в пустоту. Жуткое зрелище. — Стивенсон поморщился, как будто картина снова встала у него перед глазами, и стиснул кружку побелевшими от напряжения пальцами. — Мне показалось, что он падал очень долго, но при этом ничего не сделал, чтобы спастись.

— Что вы делали потом?

— Джулиан подбежал, стал искать пульс, хотя уже по тому, как Маркус лежал, было видно, что он мертв. Из носа и ушей шла кровь… — Стивенсон покачал головой. — Мне это все снилось наверно тысячу раз. Он выглядел таким юным, таким… умиротворенным. Если бы не кровь, можно было подумать, что человек просто уснул.

— И тогда вы проголосовали и решили… что? Сказать, что он ушел один, сам по себе?

— Да. Мы вернулись в лагерь как ни в чем ни бывало, даже еще смеялись — это Ллойд предложил, — чтобы никто ничего не заподозрил. Там был один из тренеров. Он записал наши имена и спросил, не видели ли мы Маркуса. Я едва не признался, но Сэм так спокойно заявил, что мы шли по дороге, с остальными. В общем, получилось легко.

Он вздохнул и допил пиво.

— Клеменс разбудил нас на следующее утро в шесть часов. Он и сообщил новость. Сказал, что они не знают, как это случилось. Страшный был момент — проснуться и все вспомнить! Как будто пережить заново. Все были потрясены, а кто-то сказал, что Маркус в последние дни держался как-то замкнуто. Ребята помладше плакали, я, кажется, тоже, тренеры нас поддерживали, успокаивали, и от этого я чувствовал себя еще более виноватым. Мне так хотелось рассказать правду, но остальные молчали. Время шло, и момент был уже упущен… Тот день был самым долгим в моей жизни.

Гидеон искренне сочувствовал учителю и нисколько не сомневался, что все рассказанное им правда. В двадцать один год так легко испугаться, последовать за тем, кто старше и опытнее, и так трудно нарушить обещание и пойти против группы. Жаль только, что Дэмиен, прежде чем принять решение наказать всех, не разобрался как следует, что к чему. С другой стороны, та же история в изложении Сэма Бентли или Ллойда могла быть прозвучать совершенно по-другому.

— Закажете еще, джентльмены? — спросил, проходя мимо, бармен, и Стивенсон посмотрел на него тупо, словно позабыв, где находится.

Бармен повторил предложение. Учитель согласно кивнул, Гидеон отказался.

— Вы не догадывались, что это Дэмиен вас шантажировал? — спросил он, когда бармен, забрав пустые кружки, удалился.

— Допускал такую возможность, но полностью уверен не был. Думал на вдову или брата Джулиана, потому что все началось после его смерти. В любом случае мне ничего не оставалось, как только платить. Сумму, впрочем, требовали не запредельную, а директор, если бы все вскрылось, вряд ли обрадовался бы такой рекламе для школы. К тому же я чувствовал, что заслужил наказание, как ни смешно это звучит.

— Не смешно. Но, на мой взгляд, вы слишком суровы к себе. Смерть Маркуса была трагической случайностью, а вы всего лишь уступили нажиму со стороны старших. Если кто и виноват, так только Ллойд. В конце концов как самый старший он должен был предвидеть последствия.

Стивенсон повертел в пальцах картонный кружок.

— Знаю, вы правы. Я бы и сам сказал это своим мальчишкам, но когда такое случается с вами, воспринимаешь по-другому, верно?

Прибыло пиво. Стивенсон приложился к кружке, облизал губы и покачал головой. Говорить было не о чем. Гидеон вздохнул и поднялся.

— Думаю, платить вам больше не придется, так что живите, как жили.

— Да. — Новость не слишком обрадовала учителя. — А вы что будете делать? Расскажете полиции?

Гидеон пожал плечами.

— Как я уже сказал, решать будет Тилли. Я бы лично ничего не предпринимал, но за нее ручаться не хочу. Что касается полиции… Если это имеет отношение к убийству, то она конечно должна быть в курсе. Извините.

— Не извиняйтесь, все в порядке, — отмахнулся Стивенсон, не поднимая головы, и Гидеон, сняв со спинки стула куртку, повернулся к выходу.

— Деньги посылали наличными в неподписанном конверте…

— Да. Раз в месяц.

— Может быть, это послужит вам некоторым утешением, они шли на благотворительность, так что польза от всего этого все же была.

История трагической смерти Маркуса не выходила у него из головы.

Почему Дэмиен пошел на шантаж? Чтобы еще раз напомнить о случившемся и не дать забыть? Сумму требовали не запредельную… Наверно, он запрашивал столько, сколько мог дать каждый, учитывая индивидуальное положение. В конце концов то, что могло оказаться неподъемным для ночного сторожа Тетли, представлялось мелочью для Робина Тейта, владельца загородного дома и коллекции мотоциклов. И последствия разоблачения для Тетли не шли ни в какое сравнение с тем, что ожидало бы хозяина оздоровительного центра и начинающего политика — скорее всего, его имя даже не появилось бы в новостях. Тем более странно, что именно Тетли отреагировал на угрозу так катастрофически остро, обратившись к насилию.

Лежавший на сидении мобильный напомнил о себе мягким звонком — за то время, что Гидеон находился вне зоны действия, ему поступило сообщение. И тут же на дисплее появилось имя Тилли. Оставив без ответа ее прошлый звонок, он не мог не отозваться теперь.

— Гидеон! Никак не могу до вас дозвониться. Куда вы запропастились?

— Извините.

— Я уже начала беспокоиться. Нашли дневник?

— Да, нашел. Послушайте, нам нужно поговорить, но я сейчас в машине…

— Где вы? Можете приехать?

— Могу, но я довольно далеко. — Он вспомнил, что вышел из «Гуся и Хорька» примерно в половине десятого. — Вы еще не ложитесь?

— Я вас подожду, если, конечно, вы не возражаете.

— Хорошо. — Гидеон прикинул расстояние. — Буду минут через тридцать-тридцать пять.

— Я поставлю чайник.

К тому времени, как Гидеон добрался до Паддлстоун-Фарм, часы показывали уже половину одиннадцатого, и он первым делом извинился перед Тилли.

— Мой «лендровер», к сожалению, не рысак. Надеюсь, я не разбудил ваших родителей.

— Они смотрят телевизор в гостиной. Точнее, мама смотрит, а папа задремал минут через десять после начала. Проходите и садитесь.

Гидеон прошел в недавно отремонтированную кухню и опустился на стул. Тилли разлила кофе по чашкам, положила на стол жестянку с печеньем, и он вдруг вспомнил, что не ел с ланча, когда удовольствовался одним сэндвичем.

— Это он?

— Да. — Гидеон положил дневник на стол. — То, что вам нужно, на последней странице, там, где закладка. После этого Джулиан, похоже, про него забыл.

Она протянула к нему дрожащую руку, а Гидеон пододвинул банку с печеньем.

По мере того, как Тилли читала, лицо ее все больше и больше мрачнело. Дойдя до конца, она взглянула коротко на гостя и начала заново. Потом отодвинула дневник и достала из кармана платочек.

— Не знаю, чего я ожидала. — Голос ее дрогнул. — Это ведь не было самоубийством, верно? Маркус не покончил с собой.

— Нет, он не покончил с собой, — согласился он.

В глазах ее блестели непролитые слезы. Тилли вдруг улыбнулась, и они покатились по щекам.

— Он не убивал себя! — повторила она, и Гидеон услышал в ее голосе огромное облегчение. Что ж, значит, решение принято правильное.

— Знаете, мы так переживали из-за этого, — продолжала Тилли. — Думали, он сделал это потому, что оказался далеко от дома. Маркус ведь не хотел ехать на тот сбор. В последний момент он даже немного струхнул, но Дэмиен убедил его… нет, не так, мы все настаивали. Мы все хотели, чтобы он поехал, думали, что если откажется, будет потом жалеть всю жизнь. А потом, когда… — Она снова потянулась за платочком. — Мы так себя винили! Это было ужасно!

Гидеон не знал, что сказать, но он столько пережил с этой семьей и так хорошо ее понимал, что мог позволить себе помолчать и подождать, предавшись своим, далеко не приятным мыслям. Времени в пути от Карлтон-Монтегю вполне хватило, чтобы поразмышлять над событиями, произошедшими после смерти Дэмиена, и теперь в конце этого очень длинного и очень темного туннеля появился наконец проблеск света.

Тилли снова подняла дневник и посмотрела на последнюю страницу.

— Поразительно, узнать все через столько лет, но здесь о многом не сказано. Я имею в виду ту игру…

— Думаю, я смогу вам помочь. Я ездил на встречу с одним из тех, кто был с Маркусом в ту ночь. Джулиан называет его Гэри. Он рассказал мне кое-что…

Тилли слушала внимательно, по большей части молча, и вмешалась только тогда, когда Гидеон упомянул, что Маркус вроде бы испугался, забравшись на стену.

— Да, так наверно и было. Он всегда боялся высоты.

Когда Гидеон закончил, она нахмурилась.

— Пожалуйста, повторите то место насчет замка. Кто предложил Маркусу пройти по стене?

Он задумался на секунду.

— Кажется, Ллойд. Да, точно. Стивенсон сказал, что это был Ллойд. А что?

В глазах женщины вспыхнула злость.

— Но зачем он это сделал? Он ведь прекрасно знал, что Маркус боится высоты! Почему Ллойд предложил ему сделать именно то, что бедный мальчик сделать не мог?

Глава 16

— Полагаете, Ллойд знал, что он боится высоты?

— Не просто полагаю, но знаю точно, — ответила Тилли. — Когда Маркусу было пятнадцать лет, он с другом забрался на стог сена. И там, наверху, его буквально парализовало. Он не смог даже спуститься. Нам пришлось разбросать полстога и сделать что-то вроде ступеньки, чтобы Маркус кое-как скатился вниз. При этом он жутко побледнел и едва не потерял сознание.

— И Ллойд об этом знал?

— Ллойд был там. Помогал нам убирать сено. Так что он отлично знал, черт возьми, что Маркус ни за что бы не прошел по стене!

Она посмотрела на Гидеона — лицо ее отражало смесь злости и растерянности.

— Они все сильно выпили, — напомнил он, защищая Ллойда, — и вряд ли соображали, что делают.

— Но откуда такая умышленная жестокость? Он же был нашим другом.

— Знаю. Сегодня днем, читая дневник, я хорошо представил, какая на сборе сложилась ситуация. Джулиан подробно об этом написал, и ему там не нравилось. Большинство тренеров пришли из армии. Они делали упор на физической подготовке и обращались со спортсменами довольно жестко. Ллойду, похоже, доставалось даже больше, чем другим, потому что он был старше. А вот у Маркуса дела шли лучше. Джулиан даже сомневался, что Ллойд попадет в команду.

Тилли пристально посмотрела ему в глаза.

— Хотите сказать, что Ллойд завидовал Маркусу?

— Откровенно говоря, я бы не удивился. Для Ллойда то был последний шанс отличиться — ему за тридцать, на следующую Олимпиаду рассчитывать уже не приходится, — и возможно он видел в Маркусе более молодого соперника, того, кто метит на его место.

— Гидеон! Вы же не думаете, что он подстроил это нарочно? Что он хотел, чтобы Маркус упал?

— Нет, таких намерений я бы ему приписывать не стал. Вряд ли Ллойд спланировал что-то такое. Скорее всего, он воспользовался удобным случаем. Выпивка плюс зависть. Если бы Маркус отказался, его бы осмеяли старшие. Если бы поддался на уловку и оплошал, то, возможно, получил бы травму и выбыл из числа кандидатов. В любом случае, что бы ни случилось, Ллойд оказывался в выигрыше. Полагаю, он рассчитывал, что дело закончится растяжением или легким переломом. Наверно он был шокирован не меньше, чем остальные, когда понял, что Маркус разбился насмерть. Поэтому и постарался сделать все, чтобы скрыть правду. Если бы Дэмиен узнал, как все было на самом деле… можете себе представить!

— Но ведь он был нашим другом… — пробормотала Тилли, и слезы снова подступили к ее глазам. — А вчера? По-вашему, это он напал на Ройбена?

— Как ни неприятно так думать, но ведь больше некому, верно?

Тилли покачала головой.

— Наверно, нет. И все равно мне трудно поверить, что он способен на такую жестокость. То есть… одно дело заманить кого-то в опасную ловушку — если там было именно это, — и совсем другое явиться к человеку с хладнокровным намерением избить его до полусмерти! Не знаю, у меня это в голове не укладывается.

— Возможно, грязную работу делали другие, — предположил Гидеон. — Похоже, у него есть на подхвате крепкие ребята, и, если не ошибаюсь, случай с Ройбеном был не первой попыткой завладеть дневником.

Понимая, что если Ллойд когда-нибудь предстанет перед законом, Тилли узнает и остальное, Гидеон перевел дыхание и рассказал ей все: о проникновении в дом, о нападениях на него самого и о шантаже Дэмиена.

Удивительно, но последнюю информацию она восприняла спокойнее, чем можно было ожидать, особенно после того, как он изложил свое мнение насчет того, куда шли деньги.

— Что ж, он хотел, чтобы они пострадали, как пострадали и мы, — подвела черту Тилли. — Господи, какой кошмар! — На секунду она закрыла лицо руками, потом вытерла глаза и посмотрела на Гидеона. — Что мы будем делать?

— Кое-какие идеи у меня есть, — медленно сказал он. — Я думал об этом, пока ехал сюда. Дело в том, что у нас много косвенных улик, но почти никаких доказательств. Полагаю, нам нужно как-то спровоцировать Ллойда, подтолкнуть его к действию. Трюк может сработать, а может и не сработать, но у нас есть козырь в рукаве — Ллойд не знает, что мы знаем о дневнике…

Открытие ресторана «Дорсет Коттедж» было намечено на пятницу. С того времени, как Гидеон извлек дневник Джулиана Норриса из тайника в дупле ясеня, прошло пять дней. Ресторан принадлежал неким друзьям Евы, которая по собственной инициативе привлекла в взаимовыгодному сотрудничеству Джайлса с его игристым яблочным, так что приглашение на ланч получила вся монастырская компания. Именно этим обстоятельством и решил воспользоваться Гидеон. Дни ожидания он заполнил работой над портретом, визитом к клиентке, собачка которой не желала путешествовать, и утренними прогулками с Тилли на Черном Дрозде, позволявшими ему подготовиться к приближающейся охоте.

Отношения с Пиппой оставались напряженными. Она по-прежнему избегала его, а он утешал себя тем, что такая ситуация по крайней мере облегчает осуществление плана по выведению на чистую воду Ллойда.

Вечером в четверг они с Евой, воспользовавшись не по сезону мягкой погодой и запасшись чипсами и рыбой, выехали на мотоцикле к морю.

При всей занятости другими делами, не проходило, наверно, и часа, чтобы он не возвращался мысленно к плану, разработанному еще в понедельник утром вместе с Тилли, снова и снова отыскивая в нем слабые места и недостатки. Пока Ева, закованная с ног до головы в поскрипывающую мягко кожу, бессовестно подбирала с промасленной бумаги самые поджаристые, хрустящие кусочки, Гидеон смотрел на море и видел миллионы причин, по которым их операция могла провалиться, но не находил возможностей для страховки.

Прильнувшая к его плечу Ева глубоко вздохнула.

— Все хорошо? — спросил он, рассеянно поглаживая ее по руке.

— Да, просто думаю.

— О чем?

— Так, о всяком разном.

— Что значит «о всяком разном»? — забеспокоился Гидеон. Именно такие вот разговоры, как подсказывал опыт, чаще всего предшествуют дискуссии на некие важные темы. — Что-то не так?

Она слегка отстранилась и посмотрела на него с легкой грустью.

— Нет, все так. Все так, что лучше и быть не может. Слишком хорошо. Это меня и печалит. Ты же знаешь, ничто хорошее не длится долго. Когда фильм начинается с того, что герой и его подружка купаются в океане блаженства, ты сразу же думаешь, охо-хо, сейчас что-то случится, так долго продолжаться не может. Жди беды! — Она улыбнулась. — Послушай, что это я такое несу, а? Не обращай внимания.

Гидеон обнял ее чуть крепче. Принимая в расчет планы на следующий день, лучше бы услышать нечто более оптимистическое.

— Давай-ка собираться, что-то холодает, — бодро сказал он, похлопывая ее по закатанному в черную кожу бедру. — Сядем у камина и примем что-нибудь согревающее и пьянящее!

Ресторан «Дорсет Коттедж» занимал стратегически выгодное положение чуть в стороне от автострады, в небольшой деревушке рядом с Чилминстером. Ева планировала явиться во всем блеске роскоши на «триумфе», но Гидеону удалось отговорить ее от этого — в его план такая машина не вписывалась. В конце концов, убеждал он, элегантный кремовый «астон мартин» ничем не хуже, эффект будет не менее головокружительный, а репутация ее друзей и их заведения утвердится прочно и надолго. Логика победила, но когда пришло время отправляться, проклятый автомобиль не пожелал заводиться, так что пришлось — к явному неудовольствию Евы — пересаживаться на «лендровер».

— Я не против «лендроверов», когда они новенькие и блестящие, — жаловалась она, подбирая длинные юбки, прежде чем захлопнуть дверцу, — но твоя выглядит так, словно прошла обе мировые войны!

— В потертости есть свой шик, — защищался Гидеон.

Джайлс, Пиппа и Ллойд были уже на месте, но к тому времени, когда они подняли по бокалу игристого, Джайлс куда-то исчез.

— Обхаживает клиентов, — объяснила Пиппа. — Хорошо еще, что Тилли не смогла приехать. Боюсь, ему было бы не до нее — бизнес на первом месте.

Отсутствие Тилли порадовало Гидеона. Хотя их план и не предусматривал ее обязательного присутствия дома, были сомнения, что Тилли, встретившись с Ллойдом, сумеет удержать под контролем свои чувства к нему. Гидеону и самому приходилось нелегко, хотя приятель Пиппы не нравился ему с самого начала.

Открытие ресторана стало значительным местным событием, привлекшим даже внимание прессы. Подозревая, что тут не обошлось без участия Евы, Гидеон вскользь упомянул об этом.

— Какая польза от контактов, если ими не пользуются? — ответила она, пожав плечами.

Ее знакомый, успешный художник Тревор Эрскин, тоже почтил собравшихся своим присутствием. Подойдя поздороваться и пожимая руку Гидеону, он с любопытством посмотрел на его запястье.

— Вижу, вы сегодня без своих модных аксессуаров?

Гидеон усмехнулся.

— Не тот случай.

Пиппа бросила на него удивленный взгляд, но от расспросов воздержалась.

— У нас свои шутки, — объяснил он.

Чуть позже, вернувшись из туалетной комнаты, Ева отвела его в сторонку и, понизив голос, спросила:

— Видишь женщину у окна? Блондинка в сером брючном костюме. Кто такая?

Гидеон оглянулся и увидел высокую, стройную красавицу с длинными пепельно-бледными волосами и тонкими чертами лица. Выглядела она элегантно, изысканно и казалась смутно знакомой.

— Не уверен, но, думаю, это Хэрриет Ллойд-Эллис. А что?

— То есть бывшая жена Ллойда?

— Да, — подтвердила стоявшая неподалеку Пиппа. Ллойд покинул ее несколько минут назад, сославшись на необходимость поговорить с Джайлсом, но Джайлс уже вернулся, а вот Ллойда нигде видно не было. — А почему ты спрашиваешь?

Ева отделалась каким-то невразумительным ответом, но когда Пиппа отошла поговорить со знакомой, объяснила причину иначе:

— Не хотела говорить при Пиппе, но когда я искала туалет, то немножко заблудилась и вышла на задний двор. Эти двое были там, Ллойд и блондинка.

— Ничего удивительного. По-моему, они видятся довольно часто, из-за детей.

— Судя по тому, как они обнимались, когда я их застукала, не только из-за детей, — сухо заметила Ева. — Меня они, к счастью, не видели — я сразу же отступила и закрыла дверь.

— Обнимались? Ты шутишь! Бедная Пиппа.

— Да уж. Этот Ллойд мерзавец высшей пробы. Похоже, придется признать, что ты был прав.

Информация Евы заставила его задуматься. Такого поворота Гидеон никак не ожидал. Зачем людям расставаться и даже разводиться, если чувства не остыли? Или, может быть, разлука действительно сближает? Так или иначе мысль о том, Ллойд обманывает Пиппу, определенно подогрела его чувства и укрепила в желании вывести преступника на чистую воду. А в том, что Ллойд преступник, Гидеон уже не сомневался.

Только вот ситуация складывалась не совсем так, как предполагалось. План основывался на том, что когда Тилли позвонит, Ллойд должен находиться рядом. Время шло, в любой момент их могли пригласить к столу, а после ланча все разъедутся, и ловушка просто не сработает.

Оглянувшись, Гидеон увидел, что Ллойд все же вернулся и присоединился к Пиппе и небольшой группе гостей, включающей также и Джайлса. Извинившись перед Евой, он пробился через оживленную толпу и остановился в паре футов от цели. Потом достал мобильный, пролистал торопливо меню и набрал короткое сообщение.

— Что случилось? — спросила, трогая его за плечо, Ева.

— Так, пустяки. Всего лишь сообщение. Ничего важного.

Отыскав номер Тилли, он нажал кнопку. Теперь все зависело от того, дойдет ли сообщение быстро, или телефонная компания, как это случается сплошь и рядом, задержит его по необъяснимым причинам на полчаса, а то и больше. Сделав дело, Гидеон подвел Еву к группе Джайлса.

Разговор шел о предстоящей охоте, и Ллойд красочно расписывал какой-то забавный эпизод из своей богатой практики, когда у Гидеона зазвонил телефон.

— О, извините! — воскликнул он, доставая его из кармана. — Забыл выключить. Да это же Тилли! Прошу извинить. — Он отвернулся и поднес телефон к уху.

— Здравствуйте, Тилли. Все в порядке?

— Как дела? — спросила она. — Я уже думала, что не дождусь сообщения. Он там? Слушает?

— Да.

— Отлично. Я все сделала. Отнесла.

— Ройбен? — громко спросил Гидеон, вступая в заранее расписанную роль. Разговор у него за спиной стих. Похоже, все прислушивались. — Для меня? А что за пакет?

— Обычный пакет, завернутый в бумагу. Ройбен попросил, чтобы я передала его вам.

— А что в нем?

— Не знаю, он ничего не сказал. Ллойд слушает? — спросила Тилли шепотом.

— Да. Да. Конечно. Хорошо. Э… мы сейчас в ресторане… Нет, пусть так. Конечно… Да, да. Спасибо… И вам тоже. Пока.

Он выключил телефон и повернулся к остальным. Последние слова Тилли еще звучали в ушах — «Добудьте для меня этого мерзавца!»

— Что там Тилли? Все в порядке? — забеспокоился Джайлс.

Именно это и требовалось.

— Да, все в порядке. Странно…

— Что? — спросила Ева. Гидеон не посвятил ее в их план по той простой причине, что Ева обязательно постаралась бы отговорить его или даже помешать и, принимая во внимание ее изобретательность, скорее всего, преуспела бы в этом.

— Помнишь, я рассказывал о Ройбене, старике-отшельнике, что живет в лесу неподалеку от фермы Тилли?

— Это на него напали в тот день, когда мы ездили в Лондон? — уточнила Ева.

— Да. Так вот, вчера он выписался из больницы, а теперь Тилли сообщила, что Ройбен уехал. Куда, никто не знает.

— Его можно понять, — сказала Пиппа. — После случившегося бедняга уже никогда бы не чувствовал себя в безопасности.

Гидеон рассказал ей о нападении на отшельника, подумав, что Ллойду покажется подозрительным, если он этого не сделает.

— Странно то, что перед тем, как уехать, старик оставил Тилли какой-то пакет с настоятельной просьбой передать его мне.

— Скорее всего, какой-нибудь пустяк в знак благодарности, — заметила Ева.

— И что в пакете? — поинтересовался Ллойд.

— Даже не представляю. Тилли его не вскрывала. Сказала, что проезжала мимо и отнесла его в Монастырь. Лучше бы, конечно, забросила в Сторожку, но почтового ящика у меня нет, а оставлять пакет на коврике под дверью она побоялась — вдруг там что-то ценное. По ее словам, Ройбен был очень настойчив и даже взял с нее слово, что она передаст пакет мне.

— Что ценного может оставить какой-то бродяга, — усмехнулся, пожимая плечами, Ллойд.

— Не говорите так, — вмешался Джайлс. — Может быть, этот бродяга отпрыск знатного рода, презревший ценности современной цивилизации и удалившийся на природу. А в пакете фамильные брильянты, которые он десятки лет прятал в каком-нибудь дупле.

Гидеон улыбнулся, а Ллойд задумчиво посмотрел на Джайлса. Ни один из них и не подозревал, как близко к истине брошенное в шутку замечание.

— Тилли сказала, что в доме вроде бы никого не было. Миссис Морком наверно отправилась навестить сестру. — Гидеон знал, что старая служанка всегда ходит к сестре по пятницам, и дома ее не бывает с полудня и примерно до пяти часов.

Разговор вернулся к прежней теме, и Гидеон уже начал подумывать, что уловка не сработала, когда Ллойд вдруг сунул руку в карман и достал свой мобильный.

— Держу на виброзвонке, — объяснил он, нажимая кнопку и прикладывая телефон к уху.

Все снова замолчали, и каждый сделал вид, что не слушает.

Ллойд говорил коротко и по существу.

— Да? Привет, Саймон… Что?.. Когда?.. Ты позвонил ветеринару? Что ж, немного не ко времени, но я приеду. Да, выезжаю прямо сейчас. Продержишься? Хорошо… Да… Да… Буду через двадцать минут. Да. Пока. — Он захлопнул крышку и повернулся к остальным с извиняющейся улыбкой. — Боюсь, мне придется вас покинуть. Звонил Саймон. У Барсука колики. Ветеринара уже вызвали, но требуется мое присутствие. Извините, ребята.

— Я с тобой, — мгновенно отозвалась Пиппа.

Ллойд покачал головой.

— Лучше не надо. Оставайся, потом расскажешь. Ты все равно не поможешь, тем более в таком платье.

— Ладно, поезжай. — Пиппа огорченно пожала плечами. — Надеюсь, старина Барсук поправится.

— Я тоже так думаю. — Ллойд поцеловал ее в щеку, помахал рукой и направился к выходу.

— Похоже, мне придется напрашиваться к вам в машину, — принужденно улыбнулась Пиппа.

Кто-то объявил, что столы уже накрыты. Гостей пригласили занять свои места. Воспользовавшись моментом, Гидеон объявил, что должен посетить туалет. Выйдя в коридор, он поймал за руку проходившего официанта и попросил сообщить гостям за восьмым столам, что он отлучится минут на двадцать, но обязательно вернется. Пробежав по коридору, Гидеон нашел ту самую дверь, которую столь неосторожно приоткрыла несколько минут назад Ева, выскользнул во двор и поспешил к стоянке. Окон с этой стороны ресторана не было, так что опасаться было нечего. Забравшись в стоявший у дороги «лендровер», он вставил ключ в замок зажигания и послал мысленное извинение оставшейся практически без мужчин компании, которой теперь осталось рассчитывать только на такси.

Ллойда видно не было, как и его бледно-зеленого «рейнджровера» у входа в ресторан. К счастью, Гидеон прекрасно знал, где их искать.

Ехать пришлось быстро, потому что «лендровер» значительно уступал «рейнджроверу» в скорости. Конечно, мотоцикл или «астон мартин» подошли бы для этой погони куда лучше, потому что стоило Ллойду заметить знакомую машину, как весь план пошел бы насмарку. Вспомнив об «астон мартине», Гидеон дал себе обещание в самое ближайшее время заменить крышку распределителя системы зажигания.

Свернув с автострады на дорогу к Таррант-Грейлингс, он подумал, что Тилли должно быть уже дозвонилась до Логана. А если нет?

Выработав совместно с Тилли план действий, Гидеон еще в понедельник поговорил с полицейским, причем, рассказал вполне достаточно, чтобы пробудить у того здоровый профессиональный интерес. Логан, не будучи дураком, поначалу отказался сотрудничать, заявив, что и пальцем не шевельнет, пока не получит всю информацию, но когда Гидеон пригрозил, что провернет дело в одиночку, согласился помочь.

Словно в ответ на эти мысли, рука соскользнула с руля и потянулась к нагрудному карману рубашку, где лежал портативный, размером со спичечный коробок, передатчик. Логан купил его по Интернету, объяснив, что получить такого рода аппаратуру со склада законным путем практически невозможно по причине непроходимых бюрократических препятствий. Освободившись с дежурства в шесть часов утра, он пообещал с полудня находиться где-нибудь неподалеку от Таррант-Грейлингс и ждать от Тилли подтверждения того, что операция началась.

В тот самый момент, когда «лендровер», с трудом удержавшись на дороге, вышел из крутого поворота, в кармане зазвонил телефон.

Снова Тилли.

— Привет, что? — На любезности не было времени.

— Не могу дозвониться до Логана! — взволнованно прокричала Тилли. — Набираю через каждую минуту с тех самых пор, как позвонила тебе, но постоянно попадаю на телефонистку.

— Черт! Продолжайте звонить! Но если не достучитесь до него в ближайшие пару минут, придется звонить Рокли. Только вот где он и успеет ли доехать. Да и объясняться придется…

— Но без Логана вам не обойтись, у него же приемник! — напомнила Тилли.

— Знаю, — хмуро ответил Гидеон.

Мысль о том, что вступать в схватку с Ллойдом придется без надежной поддержки Логана, пусть даже на стороне противника не будет его команды громил, не внушала оптимизма, но альтернатива — выйти из игры и перенести все на другой день — представлялась еще менее приемлемой. Другой такой возможности схватить Ллойда за руку могло и не представиться. К тому же и воспользоваться повторно той же приманкой было бы невозможно — Гидеон не сомневался, что вскрыв пакет и обнаружив подлог, Ллойд уже никогда не попадется на тот же крючок.

Впрочем, он и сейчас мог повести себя непредсказуемо. Уничтожить пакет означало бы вызвать подозрения, но, с другой стороны, Ллойд полагался на то, что им ничего не известно о дневнике, а следовательно, они ничего и не заподозрят. Тем более, что Ройбен уже «уехал».

«Лендровер» свернул на дорожку к Монастырю и полетел по влажному асфальту. Гидеон стиснул зубы. Теперь самое главное попасть в дом, пока Ллойд внутри.

Выскочив наверх, Гидеон сбросил газ и повернул к рододендронам, чтобы укрыть машину за ними. Он выключил двигатель и вышел, оставив дверцу открытой, чтобы не шуметь.

Ллойд попал в дом через кухню, открыв дверь ключом, который миссис Морком, уходя, всегда оставляла в старой галоше. Поскольку ключи отличались большим размером и сохранились в малом количестве, в Монастыре взяли за правило по возможности не уносить их с собой. Джон Норрис, узнав об этом, пришел в ужас и настоятельно порекомендовал Джайлсу как можно скорее изготовить еще несколько дубликатов.

Пригнувшись, Гидеон прокрался под окном и оказался во дворе, где и обнаружил «рейнджровер». Не зная, где именно находится Ллойд, он, прежде чем войти, осторожно заглянул в подсобку и, никого не увидев, двинулся к двери в кухню. Сердце неприятно заколотилось.

Что если Ллойд уже заметил его и ждет за дверью с разделочным ножом или, например, кочергой?

Преодолевая страх, он приоткрыл дверь и сразу понял, что бояться нечего. Белла и Фэнни, две собаки Пиппы, а также оба терьера Джайлса стояли у ведущей в холл дальней двери, причем, хвостатые помахивали хвостами. Более ясного указания на то, куда направился гость, не требовалось.

Едва Гидеон закрыл за собой дверь, как все четверо повернулись и, радостно повизгивая, устремились к нему. Хорошо еще, что Зебеди остался в Сторожке, — уж он бы наверняка выразил чувства восторженным лаем. Дабы застраховаться от неприятностей и не допустить по неосторожности массового побега, Гидеон взял с полки коробку с галетами «боунио» и дал каждой из собак по «косточке», после чего пересек кухню и выглянул через щелочку в холл.

Пусто.

Свет проникал в холл через высокое, со свинцовым переплетом окно справа от огромной входной двери, и в его лучах мягко кружили пылинки. Ни какого пакета на коврике не было.

Ллойд определенно находился в доме, но где?

Гидеон притворил дверь и, осторожно ступая, прошел на середину холла. Ллойд мог появиться в любую секунду — с дневником подмышкой или без оного, со смятым конвертом. В самом худшем случае он мог уже сжечь пакет, сунуть его, не разворачивая, в печь, но такой вариант представлялся маловероятным. Скорее всего, любопытство взяло бы верх, и Ллойд, даже вознамерившись уничтожить улику, не устоял бы перед соблазном заглянуть в дневник, тем более, что времени у него было предостаточно.

Но где он сейчас?

Если Ллойд не на сто процентов уверен, что в пакете лежит именно дневник Джулиана Норриса, рассуждал Гидеон, то, скорее всего, он вскроет его осторожно, чтобы не повредить, а уж потом определится с дальнейшими действиями. Если так, то он отправится в единственное место, где наверняка можно найти ножницы, скотч и тому подобное. То есть в кабинет Джайлса.

Гидеон подошел к лестнице и посмотрел вверх. По собственному опыту он знал, что ступеньки жутко скрипят — прослужив верой и правдой почти пять сотен лет, они могли позволить себе такую слабость, — но сейчас его куда больше устроило бы что-нибудь более современное.

Что же делать? Если Ллойд действительно поднялся с дневником в кабинет Джайлса, то сейчас он находится на некотором расстоянии от верхней площадки. С другой стороны, если остаться в холле, то рано или поздно Ллойд спустится и пройдет мимо. Стоит ли торопиться?

Гидеон все еще пребывал в нерешительности, когда наверху хлопнула дверь, а затем послышались чьи-то шаги. Еще одна дверь открылась и закрылась. Шаги приближались к лестнице, и их тяжелую поступь сопровождал свист, в котором можно было распознать мелодию старинной песенки «Зеленые рукава». Гидеон торопливо отступил к стене.

Ллойд сбежал по нижнему пролету и, небрежно помахивая пакетом, повернул к входной двери с очевидным намерением вернуть его на коврик.

— Не удержался, а, Ллойд? — сказал Гидеон, делая шаг вперед. — Любопытство подвело.

Ллойд остановился, замер на мгновение и повернулся, успев придать лицу выражение легкого удивления.

— Гидеон? Ну и ну! Что случилось? Меню не понравилось?

— Ха-ха, — ответил Гидеон. — Я мог бы и тебе задать тот же вопрос. Ты же вроде бы торопился на помощь приболевшей лошади? Как ее, Барсук, да? И что наш старичок? Бедняге стало легче?

— К сожалению, нет. — Ллойд покачал головой с притворной озабоченностью. — От помощника в костюме толку мало, вот я и решил заехать и переодеться.

— И что же не переоделся? Забыл? — сыронизировал Гидеон. Ллойд был в тех же кремовых брюках и коричневом шерстяном блейзере, в которых щеголял в ресторане. — Хватит! Перестань, я на такое не куплюсь. Ты ушел, потому что отчаянно хотел посмотреть, что за пакет прислал мне Ройбен. С чего бы такой интерес, а?

— Похоже, спешил не я один.

— А вот тут ты ошибаешься. Мне смотреть не надо, потому что я уже знаю, что в нем.

Ллойд нахмурился. Он стоял совершенно неподвижно, в падающем из высокого окна луче солнечного света. Наверно, прикидывает, что я могу знать, подумал Гидеон, и есть ли еще способ выйти из положения с честью, или все проиграно.

— Так он тебе сказал? Хм, уж и не знаю, зачем старый хрыч прислал тебе эту чушь. Излияния депрессивного маньяка, которого, к счастью, больше нет с нами. Держи, если интересно. — Он бросил пакет, как бросают тарелочку-фризби.

Гидеон поймал его, оторвал скотч с клапана и, вынув дневник, пролистал страницы. Записи обрывались на двадцать первом апреля. Он поднял голову — Ллойд наблюдал за ним с очевидным равнодушием.

— И что ты сделал с вырезанными страницами?

— О чем это ты? — Ответ прозвучал неубедительно — сохранить хладнокровие Ллойду не удалось.

— О страницах, на которых Джулиан Норрис описывает, что случилось в ту ночь, когда погиб Маркус Дэниелс. О тех страницах, фотокопии которых Дэмиен разослал всем вам.

— Что ты несешь, — фыркнул Ллойд, но Гидеон заметил, что он потрясен. — Послушай, у меня нет времени. Надо присмотреть за больной лошадью. — Он повернулся к двери.

— Перестань! Мы же оба знаем, что это чушь! Я хорошо знаю, что было на тех страницах, от которых ты так старательно избавился.

Ллойд обернулся.

— Ты блефуешь. Как ты мог их прочитать?

— Просто. Перед тем, как положить в конверт и отправить сюда.

— Так это ты?.. — Маска безразличия треснула. — Наверно, считаешь себя большим хитрецом, да? Но только это ничего не доказывает. А теперь у тебя и улики нет.

— Ошибаешься. Дэмиен не единственный, кто сделал фотокопии.

Ллойд нахмурился.

— Думаешь, кому-то интересно то, что случилось двенадцать лет назад?

— Ну, тебе ведь интересно. Вон как забеспокоился. И с чего бы это, спрашиваю я себя. Может быть, есть и кое-что еще, что не сразу бросается в глаза.

— Ерунда! Ты сам не знаешь, что говоришь! Там был несчастный случай. Мальчишка выпил лишнего, залез на стену, не удержал равновесия, упал и стукнулся головой. Да, мы не все рассказали. Да, поступили нехорошо. Но ничьей вины в его смерти нет.

— На первый взгляд, может быть, оно и так. Но что, если один из его друзей — не вполне подходящее слово… — что если один из них, тот, кто и предложил пари, знал, что парень не переносит высоту? Что если он уже был свидетелем того, как мальчишку буквально парализовало однажды на стоге сена? Не думаешь, что это заинтересует кое-кого, когда назначат новое расследование?

— У тебя нет доказательств.

— У меня есть свидетель, который при необходимости готов дать показания. — Наверное, Гарт Стивенсон был бы не в восторге от такого заявления, но в данный момент оно всего лишь послужило дополнительным аргументом. — На мой взгляд, твоя политическая карьера уже не выглядит такой прочной, а? — продолжал Гидеон. — А ведь для тебя она самое главное. Твои амбиции, твое положение в обществе. Да, Дэмиен знал, чем тебя прижать, верно?

— Ты слишком много знаешь, чет возьми!

Ллойд прошел к двери в кухню, взялся за ручку, дернул, но тяжелая деревянная панель не шелохнулась.

— Не ключ ищешь? — осведомился Гидеон, довольный своей сообразительностью.

— Дай его мне.

— А то?.. — Гидеон не любил драться, но помнил парочку приемов, которым научился в университете, посещая курсы карате, а кроме того на его стороне было преимущество в росте, весе и длине рук.

Ллойд шагнул к нему с перекошенным от злости лицом.

— Думаешь, хитрее всех? Ошибаешься. Я был в кабинете, когда ты подъехал, и видел, как ты припарковался за рододендронами. Да, ты хитер, но я хитрее и потому запасся кое-чем.

Вслед за этим заявлением он опустил руку в карман, а когда вынул ее, Гидеон увидел тонкое блестящее лезвие шести-семи дюймов длиной. Нож для разрезания бумаги. Один из тех антикварных ножей, что лежали в письменном столе Джайлса.

Ллойд выбросил руку, и Гидеон поспешно отступил. Как режущее оружие такой нож ничего не стоил, но его острие представляло немалую опасность, и, судя по выражению лица противника, опасность эта была вполне реальной.

— Ну, и что дальше? — спросил он, не сводя глаз с лезвия и стараясь придать голосу уверенности.

— Ты отдашь мне ключ, — прошипел Ллойд.

— И ты уйдешь? Куда?

— Заткнись и дай мне ключ!

Гидеон вздохнул.

— У меня его нет, — соврал он, наблюдая за приближающимся лезвием.

— Так где он, черт возьми?

— На притолоке. — Гидеон указал взглядом на притолоку и с удовлетворением отметил, что Ллойд отступил на полшага. Нож, однако, по-прежнему оставался в опасной близости от его горла.

— А с какой это стати ты его туда положил? — настороженно спросил Ллойд.

— Чтобы помешать тебе сбежать. Как видишь, сработало.

— Ладно. Иди и возьми его. Давай. — Ллойд сопроводил приказ соответствующим жестом.

— Конечно. — Гидеон осторожно обошел противника. — Знаешь, тот трюк с часами… Должен признать, получилось ловко.

— С какими еще часами?

— С теми, в доме Дэмиена. Когда ты пробрался туда после поминальной службы.

— Да ты рехнулся! Я же был на службе! Ты сам должен помнить.

— Я помню, что ты опоздал. — Гидеон привстал на цыпочки и провел рукой по притолоке. — Подстроил себе алиби, да? Разбил часы, чтобы полиция решила, что именно в это время вор и был в доме. Думаю, ты передвинул стрелки, чтобы выглядело так, будто в то время, как воры обшаривали дом, ты присутствовал на похоронах старого друга.

Ллойд ухмыльнулся и покачал головой.

— Ты точно спятил. Давай, пошевеливайся! Где этот чертов ключ?

Гидеон повернулся, пожал плечами и швырнул дневник Норриса в лицо противнику. Расстояние между ними было небольшое, и произошло все так быстро, что Ллойд не успел среагировать и пригнуться. Корешок попал в переносицу, и он инстинктивно вскинул руки, защищая лицо. В тот же миг Гидеон схватил руку с ножом, потянул Ллойда в сторону и пару раз сильно ударил его запястье о перила. Пальцы разжались, и оружие упало на пол.

Ллойд, однако, не растерялся и, пустив в ход свободную левую руку, несколько раз двинул Гидеона по ребрам. Нанесенным с близкого расстояния ударам недоставало силы, но сбить дыхание ему удалось. Продолжая удерживать руку врага, Гидеон отклонился, развернулся на каблуках, лишая его равновесия, и отпустил. Увлекаемый силой инерции, Ллойд пролетел через холл и ударился о стоящий у стены сундук из темного дуба.

Быстро придя в себя, он выпрямился, потер запястье и с нескрываемой ненавистью посмотрел на Гидеона.

— Что бы ты там ни насочинял, доказательств у тебя нет. Ни отпечатков пальцев, ни свидетелей. Твое слово против моего — и больше ничего. А когда выяснится, что я трахал девушку, которую ты всегда хотел, то тебя и слушать никто не станет.

— Ты и вправду так думаешь? Ну, тогда тебе пора к психиатру.

— Только не надо изображать невинного простачка. Я самого начала это понял. Потому и трахал ее с особым удовольствием.

Совершенно неожиданно для себя Гидеон вскипел, и это должно быть отразилось у него на лице, потому что Ллойд сделал шаг назад и выставил руки.

— Нет, нет! Драться со мной ты не станешь. Конечно, парень ты здоровый и меня, скорее всего, поколотишь, но вот что подумает Пиппа? Только тронь меня и ее не получишь уже никогда. Отпустишь, забудешь всю эту чушь насчет дневника… тогда… может быть… только может быть… — Говоря это, Ллойд бочком продвигался к двери в холл. Потом остановился и изобразил сочувствие. — Может быть, если тебе сильно повезет, она еще и придет к тебе… когда надоест мне.

Гидеон двинулся вперед, и Ллойд, отбросив засов и толкнув дверь, проскользнул в щель.

Только теперь Гидеон понял, что замышлял враг. Дверь в дальнем конце холла вела в оранжерею с французскими окнами, через которые можно попасть в патио, откуда гости наблюдали за фейерверком. Ключ от окон, как прекрасно знали все, лежал всегда в горшке на каминной полке. Знал Гидеон и то, что дверь, за которой скрылся Ллойд, запирается на засов изнутри. Он навалился на нее плечом.

За дверью вскрикнули от боли. Гидеон нажал посильнее, и Ллойд отступил, потирая локоть.

— Ради Бога, перестань! Я не собираюсь драться. Оставь меня в покое!

— Я и не приглашаю тебя драться. Ты уйдешь, как только ответишь на несколько вопросов. Это ведь был ты, да? В тот вечер, когда Джайлс устроил презентацию? Конечно. Ты обыскал дом, но ничего не нашел и решил, зная, где был список, покопаться в бумагах Неро. Ведь так? Странно только, что ты не сделал этого днем. Времени у тебя вполне хватало, мог бы улучить момент, когда никого не было рядом. С чего такая спешка?

— Все из-за того проклятого полицейского, Рокли, — сказал вдруг Ллойд. Признание как будто выскочило из него само, без его желания. — Он постоянно тут околачивался, совал нос в чужие дела, расспрашивал.

— Ну, он же детектив, — пожал плечами Гидеон, стараясь не выдать радости — Ллойд разговорился! — Значит, ты тихонько выскользнул из зала, пока все любовались фейерверком и решил воспользоваться ситуацией. Да вот только я тебе помешал, да? Пришел проверить Неро.

— Жаль, что не стукнул тебя посильнее.

Ллойд понемногу отступал, но Гидеон следовал за ним, сохраняя безопасное расстояние в шесть-семь футов.

— Да, упустил такой шанс. Что ж, теперь понятно, почему дверь была открыта. Пиппа, конечно, не забыла ее закрыть, просто ты позаимствовал ключ. Кстати, не в последний раз. Это ведь ты побывал в Сторожке, когда мы с Евой были в галерее? Да вот только бумаги Неро уже лежали в «лендровере», поэтому ты их не нашел. Пришлось повторить попытку, но и в машине тоже ничего не оказалось. Ты снова вытащил пустой билет. Жаль, что я не послушал Еву и не спустил на тебя собаку.

— Твой пес меня бы не тронул — я ему нравлюсь.

— Вот как? А я тут на днях поймал Зеба, когда он забавлялся с дохлой птицей, так что вкус у него не безупречный.

— Я побывал у тебя и еще раз, — не обращая внимания на насмешку, продолжал Ллойд. — Утром, когда ты ставил свои идиотские опыты с Неро. Ты ведь и не заметил ничего, Эркюль хренов Пуаро? А я еще и в блокнот твой заглянул. Так-то.

Гидеон вспомнил. Это случилось на следующий день после его визитов к Сэму Бентли и Гарту Стивенсону. Он сидел в кухне, потом позвонила Тилли насчет Неро, и он ушел, оставив блокнот на столе.

— Ты понял, что я вышел на след, и решил устроить ловушку. Так те двое с генератором твои ребята?

Ллойд ухмыльнулся. Он уже обогнул стол и скамейки и приближался к двери в оранжерею.

— Парни рассказали, как ты унижался, как просил пощады. Боже! Я бы многое отдал, чтобы посмотреть!

Спорить Гидеон не стал.

— А Ройбен? Ты один все сделал или с помощниками? Думал, что старик расколется, да? Но Ройбен не сказал, где дневник, и тогда ты его избил. Я бы за одно это упрятал тебя на несколько лет.

— Да только доказать ничего не сможешь. Ничего! — Ллойд говорил с ним так, как разговаривают с не очень понятливым ребенком. — Все, что у тебя есть, — предположения. И ты сильно ошибаешься, если надеешься, что я подниму ручку и во всем признаюсь. Имей в виду, я сделаю все, чтобы очистить свое имя от каких-либо подозрений. Можешь поверить. Дэмиен уже сделал такую ошибку…

Глубоко внутри что-то шевельнулось и замерло.

— А почему, по-твоему, Адам Тетли застрелил Дэмиена? — спросил Гидеон, напрягая все силы, чтобы голос прозвучал как можно спокойнее. — Он ведь, даже если бы все вышло наружу, терял не так уж много?

— У них с Дэниелсом давняя неприязнь, — без малейших колебаний объяснил Ллойд. — Дэмиен тренировал его лошадь, но потом они разругались по-крупному, и Дэмиен сдал его директору компании, в которой работал Тетли. Адама выгнали. — Значит, ты об этом знал?

— Конечно. Я знаю эту семью много лет.

— Так что если бы тебе пришлось искать козла отпущения, Адам Тетли был бы первым кандидатом…

Ллойд остановился.

— Ты на что намекаешь? Когда Дэмиена застрелили, я был в нескольких милях от места. Охотился. Есть десятки свидетелей. У меня железное алиби.

— Не так уж далеко ты и был. К тому же в конце первой полосы твой конь захромал, так что тебе пришлось вернуться за свежей лошадью, верно?

— И что ты этим хочешь сказать? Что я привязал леди к дереву, пробежал три или четыре мили, подстрелил Дэмиена и бегом же вернулся? Польщен, но на самом деле я не настолько хорош.

Он рассмеялся, но за фасадом насмешки проскользнули нотки беспокойства.

— Нет, я не думаю, что ты на такое способен. Но кое-что интересное недавно узнал. Твоя бывшая жена живет недалеко от той дороги, на которой застрелили Дэмиена.

Теперь он точно знал, что попал в цель. Ллойд мгновенно, напрягся, подобрался и насторожился. Язык тела не обманывал.

— И что с того? Она моя бывшая жена. Мы с ней почти не разговариваем. Если я там и бываю, то только из-за детей.

Он продвинулся еще дальше от двери в оранжерею.

— А разве не с Хэрриет ты сегодня целовался во дворе ресторана? Вас видела Ева. По ее словам, вы просто не могли оторваться друг от друга.

— Лживая дрянь!

Гидеон прищурился.

— Один из вас лжет, это точно. Но на тебя я денег не поставил. И вот как все могло быть. Ты доскакал на своей «хромой» лошадке до старого дома и взял машину. Как тебе такое? Времени у тебя было вполне достаточно — отвел машину назад, а потом прогулялся немного пешком. Полиция, помнится, разыскивала красный хэтчбек. Интересно, у Хэрриет в гараже такой не стоит?

На лбу у Ллойда выступили бисеринки пота.

— Да ты сумасшедший! Полиция нашла орудие убийства, не забыл? В шкафчике у Тетли! И ключ тоже! Это Тетли застрелил Дэниелса, а не я!

Теперь он двигался определенно целенаправленно, вдоль дальней стены, но куда? Гидеон не знал.

Когда он это понял, было уже поздно.

Ллойд вспрыгнул вдруг на резной дубовый стул, стоявший у завешенной гобеленом золотистой каменной стены, приподнялся на цыпочках и достал одну из пары закрепленных на скобах сабель.

Оставаясь на стуле, он перекинул саблю в левую руку, поднял ее и с прищуром посмотрел на тридцатидюймовое лезвие. Никаких неудобств с оружием Ллойд не испытывал и даже как будто обрел утерянную было уверенность. Гидеон остановился посреди холла.

— Абордажная сабля, конец восемнадцатого века. Прекрасная балансировка, — с удовлетворением отметил он.

Клинок был тонкий, слегка загнутый на конце, рукоять красивая, с гравировкой на гарде, но Гидеону почему-то не хотелось восхищаться искусством мастера далекого восемнадцатого века. С замиранием сердца он наблюдал за тем, как Ллойд снимает вторую саблю.

— Эта тоже неплоха. Попробуй. — В следующий момент оружие, мелькнув серебристой дугой, полетело в сторону Гидеона.

Глава 17

Гидеон увернулся.

Дуэлянты в фильмах ловко ловят сабли и шпаги за рукоятку, но он уж точно не собирался пробовать, а если бы даже и попробовал, то смог бы только рубить и отмахиваться в виду полного отсутствия каких-либо навыков.

Сабля упала на истертый ковер у него за спиной, и клинок завибрировал и зазвенел от удара.

Ллойд расхохотался, и глаза его весело блеснули.

— Она не кусается! Бери. Посмотрим, из чего ты сделан.

Из мяса и костей, подумал Гидеон, но только ни первое, ни второе не устоит перед стальным клинком, изготовленным специально, чтобы резать, крошить и пронзать.

Почему бы ему не помолчать для разнообразия?

Было бы, конечно, гораздо благоразумнее отпустить ничего не подозревающего Ллойда, а потом изложить свою теорию Логану или Рокли. Будь у него побольше времени на размышление, он бы несомненно так и сделал, но истина открылась мгновенно, и Гидеон не мог устоять перед искушением проверить его реакцию. И вот теперь ему противостоял человек, который не только ненавидел его всем сердцем, но и почти ничего не терял, убив его.

— У тебя не получится выдать это за самозащиту, — сказал Гидеон, отступая от лежащей на полу сабли.

— Перестань. Возьми и попробуй. — Ллойд спрыгнул со стула и улыбнулся — Гидеону совсем не стало легче от этой улыбки. — Я и сам не фехтовал должно быть лет сто. Все позабыл. Бери.

Перебросив саблю из одной руки в другую, он избавился от пиджака.

Современное пятиборье, вспомнилось почему-то Гидеону, состоит из стрельбы, бега, плавания, верховой езды и фехтования. Надежда на то, что Ллойд всего лишь хвастун, владеющий разве что начальными навыками фехтовального искусства, испарилась, как упавшая на раскаленную сковородку капля воды.

Ллойд перешел в наступление, и стальное острие оказалось в неприятной близости от горла Гидеона. Он поспешно отступил на пару шагов.

— Неужели ты думаешь, что я явился сюда, не подготовившись? — спросил он подозрительно звонким голосом и постучал себя пальцем в грудь. — На мне передатчик. «Жучок». Полиция уже записала каждое твое слово. Они будут здесь с минуты на минуту. — Хотелось бы, конечно, верить, но последний, панический звонок Тилли вселил в него некоторые сомнения.

— Неплохо придумано, — кивнул Ллойд. — Весьма убедительно. Я почти поверил. — Еще шаг вперед. Острие описало в воздухе аккуратную восьмерку и снова остановилось в считанных дюймах от лица Гидеона. Он попятился, споткнулся о скамеечку и едва удержался на ногах. Скамейка упала, и Гидеон отшатнулся в сторону.

Придется попотеть.

А вот Ллойда ситуация вроде бы даже забавляла.

— Что же это мы, а? И подраться не хотим?

— Хватит, Ллойд. Сдавайся. Я тебя не обманываю. На этот раз тебе сухим из воды не выйти. Слишком многие знают, что я поехал сюда. — Гидеон оглянулся в отчаянной попытке найти хоть какой-то источник надежды и вдохновения и обнаружил его над камином, на противоположной стене холла, где висели две скрещенные пики и щит. Точнее, не пики, а нечто еще более ужасное, совмещавшее наконечник и устрашающего вида удлиненный топор, насаженный на древко длиной около шести футов. Отполированные до блеска и, скорее всего, пребывавшие в безделье все пять сотен лет, они тем не менее показались Гидеону единственным возможным средством спасения.

— А если мне наплевать? — ответил Ллойд, помахивая саблей. — Скажу, что тебе захотелось подраться. Мне пришлось защищаться. Вложу тебе в руку саблю. Чем еще я мог воспользоваться? Получу лет пять или шесть. Половину скостят за хорошее поведение — приемлемая цена за то, чтобы избавиться от тебя навсегда?

Клинок рассек воздух в опасной близости от лица Гидеона. Выражение лица Ллойда выдавало серьезность намерений. Ненависть к врагу явно перевешивала страх перед последствиями.

Гидеон повернулся и рванул к камину. Только бы пики просто лежали на скобах, как и сабли, и не были закреплены.

Они и не были. Он ухватился за древко, приподнял, потянул — вторая пика с грохотом полетела вниз — и уже в следующее мгновение повернулся лицом к врагу.

Вовремя. Ллойд последовал за ним и уже сделал выпад, целя в грудь. Гидеон отмахнулся, клинок ушел в сторону. Он отпрыгнул в сторону и побежал к столу посередине комнаты.

Удачный прием застал Ллойда врасплох, и Гидеон, выиграв за счет скорости несколько секунд, успел занять удобную позицию — теперь между ними был стол. Он снова попытался воззвать к голосу рассудка.

— Послушай… — Сердце тяжело колотилось в груди. — Ранишь меня — усугубишь свое положение… Предлагаю сдаться, а?

— И что? Пойти с повинной? Позволить тебе остаться в героях? «Жучки»? Какие, к черту, жучки? За кого ты меня принимаешь?

За убийцу, подумал Гидеон, но промолчал — такими заявлениями делу не поможешь.

А вот Ллойд молчать не собирался.

— Ладно. Если ты говоришь правду, где они, твои «жучки»? И где полиция? Пока я никого не вижу. А ты не думаешь, что они уже должны были бы появиться?

Попал в точку. Где же они? Да и слушает ли их кто-нибудь?

— Знаешь, что я думаю? — не дождавшись ответа, продолжал Ллойд. — Я думаю, что ты врешь! Перепугался так, что, наверно, в штаны наложил и теперь пытаешься выиграть время. У нас час времени, пока они там не закончат. Может быть, два, пока приедут сюда. Неужели ты надеешься, что продержишься так долго? — Он рубанул горизонтально, и клинок со свистом рассек воздух. Гидеон отреагировал с опозданием и лишь в последнее мгновение успел податься назад.

Прежде чем он опомнился, Ллойд вспрыгнул на скамью, перескочил на стол и обрушился на него сверху. Гидеон вскинул руки, выставив древко, потерял равновесие и рухнул под тяжестью упавшего противника.

Каменный пол встретил далеко не гостеприимно — он ударился плечами, потом головой и на мгновение потерял ориентацию. Боль прошила правую руку, что-то твердое уперлось в грудь. В следующую секунду в голове прояснилось, и Гидеон понял, что давит древко, а Ллойд, навалившись сверху, пытается вывернуть оружие из его рук и при этом мерзко ухмыляется.

Прижатые к каменному полу пальцы разжались, и Ллойд поднялся. Гидеон попытался сесть, но острие сабли уткнулось в грудь, и он, тяжело дыша, откинулся на спину.

Где же, черт возьми, Логан? Если никто ничего не слышал, то весь его хитроумный план провалился, ловушка, приготовленная для Ллойда, стала западней для него самого, а шансы выбраться из нее близки к нулю.

— Ну, что теперь? — усмехнулся Ллойд. — Это же не все? У тебя наверняка есть что-то в запасе?

Без надежды на помощь выход оставался только один. Опробованный веками, излюбленный ход всех проигравших: бежать. Продержаться еще несколько секунд, добраться до двери или окна…

— Ну?

Острие клинка как будто прыгнуло к лицу Гидеона, он инстинктивно зажмурился и только через несколько мгновений осознал, что острая боль есть следствие реального укола.

— Что ты хочешь от меня услышать? — хрипло спросил он, чувствуя, как теплая струйка стекает по щеке к правому уху. Внутри все дрожало от напряжения, и Гидеон молился об одном: чтобы враг не видел его страха.

Ллойд закатил глаза к потолку, будто готовясь выступить с заявлением или перейти к более решительным действиям, и в этот самый миг Гидеон, собрав все силы, ударил его в пах тупым концом древка.

Ллойд вскрикнул от боли, сморщился, как ребенок, у которого начались колики, и согнулся, прикрывая одной рукой пораженное место. Сабля осталась в другой руке, но не представляла в данный момент никакой угрозы, и Гидеон, не теряя времени, откатился в сторону и вскочил.

— Это за Пиппу! А это… — Он замахнулся пикой. — От меня!

Удар пришелся по плечам и шее. Ллойд застонал и брякнулся на колени. К несчастью, саблю он не выпустил, а вырывать ее у него Гидеон не стал, не желая ввязываться в борьбу с неочевидным исходом. Устояв перед почти неодолимым соблазном нанести еще один, может быть, более сокрушительный удар, он бросился к двери.

И тут же понял, что сделал неверный выбор.

Гидеон едва успел выскочить в холл и захлопнуть за собой тяжелую дверь, как Ллойд навалился на нее с другой стороны. Дверь подалась… Гидеон в отчаянии огляделся, впервые пожалев, что вынул ключ из замка. Шансов на то, чтобы выудить его из кармана онемевшими, непослушными пальцами, вставить в щель и повернуть, отражая одновременно приступ вооруженного саблей противника, было слишком мало, чтобы рассчитывать на них всерьез. Отпустив дверь, он метнулся к лестнице, взлетел на середину пролета и обернулся, выставив пику. Разумеется, Ллойд был уже здесь — он стоял чуть ниже, держа перед собой абордажную саблю.

Ненависть и злость, похоже, окончательно взяли верх над осторожностью и благоразумием и толкали его вперед, отказываясь принимать во внимание неудобство позиции. Клинок змеей скользнул вдоль древка, вслед за чем последовал удар, сила которого едва не вырвала оружие из неловких пальцев Гидеона. Гидеон едва успел отдернуть пику, как Ллойд нанес второй, рубящий удар по древку. В такой ситуации единственный шанс на спасение — атака. Перехватив пику, Гидеон ткнул ею в Ллойда, заставив того отклониться и сделать шаг назад.

Это был его последний успех.

С ловкостью и грацией фехтовальщика, едва не попавшего в олимпийскую команду много лет назад, Ллойд ушел от выпада, схватил древко чуть ниже наконечника и потянул на себя, лишая противника равновесия.

Гидеон выпустил оружие и вцепился в перила, но сила инерции увлекала вниз, и он, понимая, что падает, решился на последнюю отчаянную попытку спастись.

Он прыгнул на Ллойда.

Оба грохнулись на каменный пол у подножия лестницы, смешавшись в комок из рук, ног, дерева и стали. Гидеону повезло чуть больше, поскольку он оказался частично сверху.

Оружие отлетело в сторону, и они покатились по полу, вцепившись друг в друга, хрипя и кряхтя

В какой-то момент Гидеон получил преимущество, оказавшись наверху, и незамедлительно им воспользовался, прижав одну руку Ллойда к полу и пытаясь сделать то же самое с другой.

И тут залаяли собаки.

Кто-то пришел.

Инстинктивно повернув голову в сторону двери, Гидеон тут же получил жестокий удар, отбросивший его назад. Ллойд кое-как поднялся и несколько раз злобно пнул врага ногой.

Сознание то уплывало, то возвращалось. Гидеон понял, что лежит на холодном каменном полу, который крутится под ним, вызывая рвотный спазм.

Рядом прыгали, заливаясь лаем, собаки. Кто-то звал его. Громко. Настойчиво.

— Здесь, — прохрипел он, переворачиваясь и поднимаясь на четвереньки.

— Гидеон! Это вы? Откройте двери! — прокричал мужской голос. Не Логан, подумал Гидеон, стараясь остановить взглядом плывущий пол. На полу были два темных пятна, и пока он, опустив голову, смотрел на них, появилось третье. Кровь, дошло до него.

— Гидеон? — Голос принадлежал Тилли. — Как вы? Где Ллойд?

Хороший вопрос. Действительно, где?

— Гидеон! — Снова мужской голос. Дверь содрогнулась от удара. — Откройте!

— Иду! — пробормотал он, оглядываясь. Дверь в зал была открыта, но в холле никого.

— Гидеон!

— Иду! — раздраженно, хотя и с облегчением, бросил он. Как будто это так легко. Добраться до двери легче всего на четвереньках. Потом подняться, опираясь на стену. И попробовать достать из кармана ключ.

Где же Ллойд? Неужели сбежал? Гидеон не знал, терял ли он сознание на секунды или минуты. Пальцы нащупали ключ. Бормоча проклятия, Гидеон вытащил его из кармана, переложил из правой руки в левую, вставил в замок и повернул. Дверь открылась, и он, чтобы не упасть, ухватился за косяк.

Проем заполнила громадная фигура. Определенно не Логан.

— Где этот ублюдок? — спросил мужчина, и Гидеон узнал Хэмиша Дэниелса. Он махнул рукой в сторону зала, и Хэмиш прошел мимо.

— Гидеон, вы в порядке? Господи! Что случилось? — Тилли заглянула ему в глаза.

— Где Логан? — не отвечая на вопрос, спросил Гидеон. — Он что-нибудь слышал?

— Пошел искать другой вход. Вы в порядке?

— Так он слышал? «Жучок» работал? Я не уверен…

— Да, слышал. Мы все слышали. И отец тоже.

— А он как здесь оказался?

— Извините, это я виновата. Он услышал, как я пытаюсь дозвониться до Логана. — Тилли вдруг расплакалась. — Его нужно остановить! Он сказал, что убьет Ллойда!

— А, черт, — простонал Гидеон и, оттолкнувшись от прочного и надежного косяка, пустился на поиски отца Тилли.

Долго искать не пришлось: вооружившись второй пикой, Хэмиш Дэниелс надвигался на Ллойда, прижавшегося спиной к дальней стене с видом беззащитного, загнанного и уже не неспособного сопротивляться зверя.

— Папа, не надо! — крикнула Тилли, и Гидеон прибавил шагу, совершенно не представляя, каким образом в своем нынешнем состоянии помешает здоровяку-фермеру расправиться с человеком, убившим обоих его сыновей.

— Подумайте, что вы делаете! — крикнул Гидеон, хватая Хэмиша за руку. — Подумайте о своей семье!

— Я не позволю этой твари отвертеться. Отойдите! — Старик двинул пикой, угодив Гидеону в грудь.

— Папа! Нет! Пожалуйста!

Отбросить Тилли Хэмиш не мог и остановился в нерешительности, футах в десяти от врага.

— Держись от меня подальше, дочка! — приказал он, не сводя глаз с Ллойда.

Не имея ясного плана действий, Гидеон зашел сбоку, рассчитывая вмешаться, если ситуация обострится до предела.

Фермер, сжимая пику, сделал еще шаг вперед, и Ллойд побледнел.

— Осторожно! — крикнул Гидеон, заметив блеск металла между ногой Ллойда и стеной.

План, если это можно назвать планом, сложился сам собой. Придвинувшись к стене, он схватил украшавший зал старинный гобелен и изо всех сил дернул. Древние нитки не выдержали такого обращения, полотно бесшумно скользнуло вниз, и Гидеон, собрав в руках несколько ярдов пыльной ткани, метнулся к Ллойду, на мгновение опередив Хэмиша.

Ллойд прятал саблю, пока отец Тилли не приблизился на расстояние руки, и только тогда вскинул руку с намерением нанести удар в грудь.

Именно в этот момент Гидеон и набросился на него с несколькими футами бесценного полотна, надеясь, что Хэмиш не воспользуется ситуацией, чтобы самому решить дело последним ударом.

Они свалились вместе, и Ллойд отчаянно задергался, сыпля проклятиями и пытаясь вывернуться. Гидеон почувствовал, что силы оставляют его, но тут на помощь пришел Логан. Оттащив Ллойда, полицейский одним движением завел его свободную руку за спину и заставил опуститься лицом на пол.

Наконец-то! Гидеон выдохнул, позволил себе расслабиться и, скатившись с груды мятой ткани, растянулся на полу, глядя на высокий потолок с нависающими балками.

— Спасибо. Я ждал вас еще минут двадцать назад, — устало сказал он Логану. — Покажете приемчик? Может пригодиться.

— Напрасно вы не отдали его мне, — произнес, качая головой, Хэмиш. В руке он все еще держал пику, но другой уже обнимал прижавшуюся к нему дочь.

— Нет, нет. Мы же не хотим отправлять вас в тюрьму. Там и без вас народу хватает, — ответил Логан.

— Тюрьма слишком хорошее место для этого выродка. Его и повесить мало!

Надев наручника, Логан заставил Ллойда подняться. Тот уже протестовал против насилия.

— Послушайте, вы все неверно истолковали. У вас нет абсолютно никаких доказательств. Блейк первый на меня напал. Пришлось защищаться, а что еще мне оставалось делать?

— Да, да. Расскажете это судье, — посоветовал Логан. — А что касается доказательств, то у меня есть пленка, которая, думаю, заинтересует жюри присяжных.

Услышав о пленке, Ллойд поник, как парус без ветра. Логан воспользовался паузой, чтобы зачитать задержанному права, после чего передал его в руки появившихся будто по мановению волшебной палочки двум полицейским в форме, которые с некоторым недоумением уставились на разбросанное средневековое оружие.

Когда Ллойда уводили, он повернулся и посмотрел на Гидеона.

— Мне бы следовало пристрелить тебя еще тогда, — прошипел он. — Ты был у меня на мушке…

— Достаточно, сэр, идемте, — перебил его полицейский.

Гидеон опустил голову. Даже сейчас, по прошествии немалого времени, он хорошо помнил, что чувствовал тогда, у тела Дэмиена.

— Если вам нужны еще доказательства…

Логан протянул руку, помогая ему подняться.

— Учтем. — Он взглянул на часы. — Извините, мне нужно позвонить. А еще у меня такое чувство, что детектив-инспектор тоже пожелает сказать вам пару слов.

Слова, с которых Рокли начал разговор с Гидеоном, вряд ли отыскались бы в официальном наставлении по полицейской работе или процессуальном кодексе. Детективу пришлось подождать, пока санитары обработают синяки и порезы, и ожидание явно не улучшило его настроения.

Они с Тилли заранее договорились, что выведут Логана из-под возможного удара начальства, заявив, что обратились к нему в самую последнюю минуту за помощью в получении передатчика, еще не зная, что скажет Ллойд. Скорее всего, Рокли им не поверил, но если и так, то виду не понял. Все его негодование обрушилось на Гидеона. В продолжавшейся несколько минут диатрибе звучали такие слова, как дурость, глупо и безответственно, чертовски самонадеянно, а также фразы типа вмешательство в официальное расследование и сокрытие важной информации.

Гидеон слушал вполуха, время от времени кивая и отдавая себе отчет в том, что Рокли имеет полное право порезать его в переносном смысле на ремни, и что он заслуживает этого. Больше всего, однако, его волновало, как Пиппа воспримет полное и бесповоротное крушение своей лично жизни.

После того, как Рокли выговорился, записал показания и отбыл, предположительно, в участок вместе с задержанным, Гидеон опустился на скамеечку в зале, чувствуя себя опустошенным, обессиленным и побитым.

Полицейские уже собрали, описали и увезли с собой в качестве вещественных доказательств пики и сабли, так что о разыгравшейся драме напоминали лишь перевернутая скамейка да кое-как собранное в кучку выцветшее полотно. События часовой давности даже самому Гидеону представлялись странно далекими и не вполне реальными, словно все это случилось во сне…

Услышав за спиной шорох шагов по каменному полу, он обернулся и увидел Еву — в той же длинной коричневой бархатной юбке и льняном жакете цвета старого золота, что были на ней в ресторане.

— Привет, — тихо сказала она.

— Привет. Извини, что сбежал от тебя.

— А мы удивлялись, куда ты же мог подеваться.

— Да, кругом виноват. Я уже видел Джайлса, но не видел Пиппу. Как она? Знает все?

— Тилли ей рассказала. — Ева обошла скамейку сбоку, встала перед ним, взяла за подбородок и, заставив посмотреть ей в глаза, вздохнула. — Восприняла, можно сказать, достойно, но, с другой стороны, я никогда не верила в их большое чувство.

— Она меня возненавидит…

Ева покачала головой.

— Ей, конечно, будет трудно тебя простить — ведь ты с самого начала был прав в отношении Ллойда, — но в конце концов она успокоится. Но как ты? Все хорошо?

— Хорошо, если так может сказать человек, которого переехал автобус. — Он усмехнулся. — А как я выгляжу?

Она слегка склонила голову набок.

— Я бы сказала романтически. Шрамы украшают мужчину. Правда, глаз у тебя почти закрылся, а по щеке как будто прошла рельса. Что с рукой?

— А, пустяки. Говорят, ничего не сломано. — Гидеон осторожно подвигал распухшими пальцами. Поскольку в больницу он ехать отказался, прибывшая бригада скорой помощи ограничилась «ремонтом на месте», взяв с него обязательно показать руку специалисту.

— Рокли обошелся с тобой не слишком сурово? — Ева наклонилась и поцеловала его в щеку.

— Не более чем заслужил.

— Надо было сказать мне…

— И ты бы, конечно, постаралась помешать.

— А разве это так уж плохо?

Он пожал плечами.

— Извини. Я просто не видел другого способа вывести его на чистую воду. Ллойд слишком хорошо замел следы. Я не мог просто стоять и смотреть, как ему все сходит с рук.

Ева погладила его по волосам.

— Знаешь, для тихони ты удивительно кровожаден! Я уж думала, что жизнь с тобой будет мирной, спокойной и ленивой. Так ошибиться в человеке!

— Это все из-за мотоцикла — смена имиджа, — усмехнулся он. — Ладно, перестань. Мирная и ленивая жизнь утомила бы тебя за неделю. В любом случае, все позади, и мы еще вольемся в реку старости тихими ручейками.

— Может быть, — сказала она, и Гидеона задела непривычная нотка сдержанности. — Вообще-то я пришла сообщить, что миссис Морком вернулась и уже готовит чай в кухне.

— Отлично. — Гидеон с трудом поднялся на негнущихся ногах. — Жизнь возвращается в нормальное русло.

Пиппа, Джайлс, Тилли и Хэмиш уже сидели за столом и пили чай, а миссис Морком делала сэндвичи с сыром, причем, ломтики хлеба у нее получались толщиной с порог.

Пиппа и миссис Морком только теперь увидели Гидеона со следами на лице и отреагировали совершенно по-разному.

Домоправительница поспешила к нему, озабоченно качая головой, засуетилась, усадила и успокоилась только тогда, когда обеспечила его чаем. Пиппа же, когда он вошел, вскинула голову и тут же уронила взгляд, сосредоточившись на чашке в руках.

Джайлс, рассматривавший случившееся как драму, от участия в которой его несправедливо отстранили, завистливо вздохнул и выразил желание услышать из первых уст подробности противоборства.

— Кстати, ты понимаешь, что из-за тебя у меня неприятности? Не исключено, предъявят обвинение в ненадлежащем хранении холодного оружия.

— Да. Извини, но должен сказать, мне было как-то не до этого.

— А кому первому пришло в голову хватать сабли и алебарды?

— Ллойду… Послушай, нам что, обязательно говорить об этом именно сейчас? — запротестовал Гидеон, видя, что Пиппа чувствует себя все более неуютно.

— А? О! Понятно. — Теперь пикантность ситуации дошла и до Джайлса. — Но мы же не можем делать вид, что ничего не случилось, верно?

Его сестра отодвинула вдруг стул и поднялась.

— Нет. Поэтому не стану мешать. — Она попыталась улыбнуться, но глаза ее подозрительно блеснули. — И дел у меня еще хватает. А вам без меня будет легче.

Даже не взглянув на Гидеона, она направилась к выходу и едва не столкнулась с Логаном, который входил к комнату.

Несколько секунд все молчали. Похоже, жизнь не спешила возвращаться в нормальное русло.

— Может, мне сходить за ней, а, как вы думаете? — сомнением обратился ко всем Джайлс и явно обрадовался, когда общее мнение свелось к тому, что Пиппе лучше побыть одной.

Логан зашел попрощаться, но, получив приглашение остаться на чай и сэндвичи, принял его без заметных колебаний.

— Как дела? — спросил он у Гидеона.

— Неплохо, учитывая обстоятельства.

— Извините, что не смог прибыть раньше — задержался на работе, — объяснил полицейский, вгрызаясь в клиновидной формы бутерброд. — Только сменился, как нас отправили с рейдом на почту. Потом пришлось писать отчет. У нас просто так с работы не уйдешь. К тому же я рассчитывал на наше соглашение. Вы ведь пообещали, что не станете ничего предпринимать, пока не удостоверитесь, что я на месте, разве не так?

— Так. Но я подумал, что если буду ждать, то упущу момент, и решил рискнуть. Рассчитывал, что вы прибудете, как только сможете. И, кстати, во сколько вы здесь были? Просто интересно.

— Вы говорили, если не ошибаюсь, что-то насчет пса и мертвой птички. Знаете, не самая блестящая мысль вступать в конфронтацию с человеком, которого вы подозреваете в убийстве. Тем более, когда у вас никакой поддержки.

— Согласен, но вы же не станете отрицать, что результат налицо.

— Но вы же едва не погибли. Снова! Вам это надо?

— Он был великолепен! — поспешила на помощь Гидеону Тилли. — Мы приехали сразу за мистером Логаном и слышали почти все. Было, конечно, немного жутковато — слышать, но не видеть, что происходит.

— Я ждал, потому что хотел, чтобы Ллойд-Эллис проболтался, — вставил полицейский. — Вы бы снесли мне голову, если бы я появился раньше, и поначалу никаких признаков опасности не наблюдалось. Но потом, когда он предложил вам саблю, я понял, что пора принимать меры. Было бы, конечно, легче, если бы вы не заперли дверь на ключ.

— Я не хотел, чтобы он ушел, — признался смущенно Гидеон. — Знал бы, что его так занесет, вообще бы не сунул сюда нос. С другой стороны, я все время думал, что речь идет всего лишь о дневнике и Маркусе, и только когда он почти признался в убийстве Дэмиена, я понял, что положение действительно опасное.

— Не понимаю, — вмешалась Тилли. — Мне казалось, против Адама Тетли серьезные улики. Детектив Рокли говорил, что полиция нашла орудие убийства в шкафчике, и что у Тетли был ключ…

— Все так, но Рокли продолжал копать, — ответил Логан. — Уж больно легко получалось. К тому же Тетли был в ночном дежурстве и, по его словам, все утро проспал. Соседи подтвердили, что его машина целый день стояла на стоянке. Сразу после полудня к нему заходил человек из электрической компании, снять показания счетчика. В общем, он мог подстрелить Дэмиена, но факты сходились не очень хорошо.

— Тогда как к нему попал ключ? — спросил Хэмиш.

Логан отпил чаю.

— Тетли сказал, что ключ пришел по почте, в обычном конверте, на его адрес. Я склонен ему верить. Поставьте себя на его место. Как бы вы поступили? Большинство, увидев присланный по почте ключ, подивились бы, положили его куда-нибудь, например, на подоконник, и забыли. Со стороны Ллойда то был ловкий ход. Он вообще ловкий парень. Признаю, мы его недооценивали. Впрочем, он ведь и среди подозреваемых не числился. Мотива не было, алиби на время выстрела твердое. Возможно, будь у нас тот список, мы взглянули бы на это дело с другой стороны. — Логан укоризненно взглянул на Гидеона. — Наш друг большой мастер утаивать информацию. За ним такое и раньше замечалось.

— Я лишь хотел проверить, насколько он важен, прежде чем беспокоить людей, — объяснил Гидеон. — У семьи Дэмиена и без этого проблем хватало. Откуда мне было знать, что я подношу спичку к фитилю?

День Большой Охоты начался ясным, холодным и ветреным утром. Отсутствующего в рядах команды Тарранта и Стаура Ллойда вызвалась заменить Тилли на Метеоре.

Дожидаясь вместе с Пиппой, Тилли и Стивом Петтетом старта, Гидеон нервно поеживался и в сотый, наверно, раз спрашивал себя, что он здесь делает.

Нервничал и Черный Дрозд. Конь то бил копытом, то скрипел зубами, и Гидеон уже представлял, как лошадь начнет взбрыкивать и метаться после старта, и утешал себя лишь тем, что среди зрителей нет знакомых. Джайлс отсутствовал по причине деловых переговоров — бизнес открывал перед ним новые, приятные перспективы, Ева же отказалась в последний момент, объяснив, что должна проводить друга, Тревора Эрскина, отправляющегося на яхте в шестимесячную одиссею по Средиземному морю.

— Десять минут, — объявил распорядитель, и Тилли ободряюще улыбнулась Гидеону. Все были в фиолетовых рубашках с вышитым на плечах названием команды — «Гроздья Стаура». Идея с названием принадлежала Джайлсу.

Пиппа на Жаворонке занимала позицию рядом с поджарым серым жеребцом, на котором скакал Стив, державшийся с непринужденной легкостью, вызывавшей зависть у Гидеона. Арест Магистра Гончих Псов Тарранта и Стаурабыл, разумеется, главной темой разговоров, что не добавляло настроения Пиппе. Несколько человек, зная о ее отношениях с Ллойдом, пожелали узнать потребности, и Гидеон с восхищением отметил, как спокойно и с достоинством она переадресовала их за подробностями к миссис Ллойд-Эллис.

За прошедшие с того памятного дня две недели их отношения постепенно восстановились, но, разумеется, к прежнему, дружескому статусу так и не вернулись. Она старалась избегать его и выглядела по большей части замкнутой и несчастной. О случившемся не разговаривали, и Гидеон уже решил, что Ева ошиблась, и что чувства Пиппы к Ллойду были куда глубже и прочнее, чем им казалось. Так или иначе, произошедшее больно ударило по ней, и Гидеон, как человек, сыгравший первостепенную роль в разоблачении Ллойда, не спешил предлагать поддержку из опасения нарваться на отказ.

Его собственные шрамы зажили, синяки сошли, оставив после себя желтоватые тени, и даже сабельный порез напоминал о себе лишь тонкой красной черточкой. Рука еще побаливала, но функционировала нормально, и его попытки использовать ее в качестве повода для отказа от участия в соревнованиях были оставлены без внимания.

— Тридцать секунд!

Шеренга заволновалась, выравнивая лошадей, поскольку у некоторых они смотрели чуть ли не в противоположную сторону.

— Вы как? — спросила Тилли.

— В порядке. — Гидеон улыбнулся. — Но если я вдруг исчезну в голубом безмолвии, не ждите и продолжайте без меня. В зачет ведь идут три первые всадника.

— Вы справитесь.

Последние секунды лошади стояли неподвижно, а по сигналу Стива сорвались с места. Черный Дрозд рванул так резво, что Гидеона едва не унесло через заднюю дверь. Вот это было бы по-настоящему неудобно, подумал он, устремляясь вместе с остальными по пологому склону к первым двадцати двум барьерам — Пиппа со Стивом впереди, Гидеон за ними и Тилли в арьергарде.

Они перелетели через первое препятствие — все лошади взяли его легко, с большим запасом, повернули влево и помчались через поле к следующему, бревенчатому забору в дальнем углу.

Так началась самая захватывающая, самая восхитительная гонка в карьере Гидеона. Препятствия мелькали одно за другим с ошеломительной быстротой: стенки и перекладины, кусты, канавы и бревна. Он нырял под ветки, пролетал, разбрызгивая грязь, в ворота и даже форсировал речушку. Комья глины летели из-под копыт — на сапоги, одежду, в лицо, — одни выходили вперед, другие отставали, потом все менялось; кони спотыкались о камни, скользили на поворотах, сталкивались над узкими барьерами, но каким-то чудом держались на ногах, а всадники более или менее удерживали их под контролем.

Черный Дрозд нашел себя в родной стихии, сил у него только прибывало, дух соперничества нес его вперед и вперед. Гидеон не сдерживал коня, доверившись ему полностью, и скакун не подвел всадника. Они пересекли финишную линию все вместе, более или менее в линию, и остановились, хохоча и ругаясь, забрызганные грязью и запыхавшиеся, и на мгновение притихли, когда распорядитель объявил через громкоговоритель, что «Гроздья Стаура» пришли вторыми.

Соскочив с лошадей, они обнимались, целовались, орали и похлопывали друг друга по спине, а кони с раздувающимися боками и мокрые от пота стояли в сторонке.

Подхваченные волной восторга, Гидеон и Пиппа обнялись и расцеловались.

— Ты прошел чудесно! — крикнула она, глядя на него сияющими, счастливыми глазами. — А Черный Дрозд? Разве не молодец?

— Ты и сама притащилась не последней, — рассмеялся Гидеон и вдруг, нисколько этого не стесняясь, заключил ее в объятья и звонко поцеловал.

Потом они стояли рядом, глядя в глаза друг другу. Гидеон опустил голову.

— Извини. Виноват. Мне очень жаль.

— Неужели?

Он посмотрел на нее.

— Вообще-то нет. Нет. Но ты же знаешь, я не могу. Не сейчас.

— Ева?

— Да, Ева. Не хочу делать ей больно.

— Ты и не должен.

В разговор вмешался Черный Дрозд — ткнулся влажным носом в плечо Гидеону, так что Пиппе пришлось отступить.

— Давайте займемся лошадьми, — объявила она, вспоминая о забытых ненадолго обязанностях.

Уже потом, вымыв и почистив лошадей и дав им сена, Гидеон вспомнил про напутственный подарок Евы. Он сбегал к машине, достал из-за сидения бутылку «Моэт е Шандон» и принес к фургону. Пиппа вытащила из корзины пластиковые стаканы и расставила рядком на подножке.

Открывая бутылку, Гидеон обнаружил привязанный к горлышку ленточкой свернутый трубочкой листок бледно-золотистой бумаги. Заинтригованный, он передал бутылку Стиву и развернул листок.

И сразу узнал тонкий, стильный почерк Евы. Гидеон начал читать, и сердце вдруг забилось быстрее.

Гидеон, любовь моя, я уезжаю с Тревором. Я — свободный дух, которому нужно снова расправить крылья. Я любила тебя, но я не покидаю тебя, потому что ты никогда не был моим. Ты нужен Пиппе, и она может дать тебе то, что я не могу дать я. Все было слишком хорошо, идеально, но таким и останется, потому что уже ничто не испортит того, что было. Прощай, мой нежный великан!

Ева хх

Гидеон перечитал записку, вникая в смысл слов.

Ева ушла.

Ева, высокая и гибкая, всегда элегантная в своих золотисто-бронзовых шелках, ушла, оставив его свободным, и в этот момент он любил ее больше, чем когда-либо.

— Что случилось?

Пиппа стояла рядом, протягивая зеленый пластиковый стакан. На носу у нее высыхал комочек глины.

Не говоря ни слова, он протянул ей записку. Она прочла ее, и Гидеон заметил, что у нее дрожат руки. Наконец Пиппа подняла голову и посмотрела на него блестящими от слез карими глазами.

— Она знала. Как она узнала? И что она не смогла тебе дать?

Гидеон вспомнил реакцию Евы на известие о беременности его сестры и посмотрел Пиппе в глаза.

Лучше не спешить.

— Когда-нибудь я тебе скажу, — сказал он и поднял пластиковый стакан с шампанским. — За Еву!

Lyndon Stacey. Six to one against (2006)

© перевод: С. Самуйлов, 2014

Примечания

1

флэт — скачка без препятствий.

(обратно)

2

Mothercare — ведущая английская сеть магазинов по продаже детских товаров.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg