«Супердвое: версия Шееля»

© Ишков М. Н., 2015

© ООО «Издательство «Вече», 2015

Дверь отворилась и никто не вошел.

Оттуда протянуло сквозняком, затем жутью. Ледяной ветерок пробежал по ногам. Наконец дверь, многозначительно скрипнув, закрылась.

Мы вопросительно глянули друг на друга.

В привокзальном кафе было сумрачно, малолюдно и на удивление тихо. Главные события здесь разыгрывались ближе к вечеру, когда пассажиры, ожидавшие последних рейсов автобусов и электричек, покидали кафе и сюда начинала подтягиваться братва в обнимку с разбитными девицами, которые обычно первыми затевали драки.

К полуночи здесь становилось весело, а то и жарко.

Я обычно покидал заведение до начала разгула, но на этот раз засиделся. Встретился со старым дружком, примчавшимся в Россию, чтобы повидаться со мной. Питеру-Алексу фон Шеелю, барону, в прежней российской жизни подмосковному омоновцу, спасшему в горячих точках немало наших соотечественников – в Сухуме, например, – пришлось по вкусу наше привокзальное кафе. В Германии он фигура, руководит неким благотворительным фондом «Север-Юг», ратующим за понимание между благополучной Европой и изголодавшейся Африкой, однако солянку по-московски предпочитает вкушать во «Флоксе».

Водочку тоже. Здесь мне дерьма не наливают и только потому, что за стойкой возвышается моя одноклассница, гордившаяся, что хотя бы из всего класса я один вышел «в люди» – то есть стал литератором.

Между нами, должность невелика и скудна на гонорары, но школьную подругу я переубеждать не стал.

После происшествия с дверью я повел себя осторожнее и прежде, чем обратиться к Петьке, огляделся.

Слежки не было. Враг отказывался подслушивать? Впрочем, этот странный дверной маневр мог означать что угодно.

Я спросил:

– Если твой отец утверждает, что в Нюрнберге Гесс солгал, когда же он сказал правду?

– В мемуарах, которые исчезли в тот же день, когда его нашли повесившимся в тюрьме Шпандау. Или повешенным, – уточнил Шеель.

Петр пожал плечами.

– Лично я сомневаюсь, стоит ли ворошить прошлое. С другой стороны, если рассказанное папашей – правда, это во многом объясняет немыслимую тяжесть боевых действий на Восточном фронте и не поддающееся разуму количество наших потерь.