«Ликвидация Докхантера»

Ликвидация Докхантера (fb2) - Ликвидация Докхантера 1020K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Сергей Васильевич Самаров

Сергей Самаров Ликвидация Докхантера

© Самаров С., 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Пролог

Зима, хотя и выдалась мягкая в последний свой месяц, самый короткий месяц года, все же всерьез взялась за Москву, и сразу, как обычно, оказалось, что коммунальные службы не готовы к обильным снегопадам. Дороги города стояли в длиннющих пробках. В Подмосковье, по крайней мере в ближнем, где и располагалась база ЧВК «Волкодав», положение было такое же. Только на самой базе солдаты охранного взвода справлялись с чисткой дорог и дорожек и там не приходилось вязнуть в сугробах ни технике, ни людям.

Состав подчиненного старшему лейтенанту Триглавову подразделения увеличился вдвое, и уже ставился вопрос, чтобы официально считать охранников хозяйственной или комендантской ротой, а самого начальника караула планировалось сделать капитаном, как и положено по штату командиру роты. Но состав по количеству до роты пока не дотягивал, и решение этого вопроса оставили до возвращения в строй полковника Селиверстова.

Вопрос возвращения его к исполнению своих обязанностей пока только обсуждался. Арестовать полковника суд не решился, время задержания закончилось, Селиверстова выпустили под подписку о невыезде, но и в подписке была сделана оговорка, позволяющая Георгию Игоревичу покидать Москву по служебной необходимости без дополнительного согласования со следствием, хотя и на срок не более трех суток. То есть на подмосковную базу ЧВК «Волкодав» он мог наведываться без проблем, хотя официально был временно отстранен от должности. Но здесь была маленькая хитрость. От должности его временно и отстранили, но отстранить от должности главы частной военной компании не могли по закону. Полковник являлся ее учредителем и занимался делами компании в свободное от службы время, что законом не запрещается никому, кроме правительственных чиновников. А военнослужащие к таковым не относились. Таким образом, Селиверстов имел полное право заниматься частными делами, поскольку являлся одним из финансовых и административных хозяев ЧВК.

Следствие шло неторопливо. Следователь военного следственного комитета всего дважды за две с половиной недели вызывал официального подозреваемого на допрос, но сам при этом не пожелал конкретизировать предъявленные полковнику обвинения, шли так называемые доследственные мероприятия. При этом ГРУ подстраховалось и в случае с ЧВК. На всякий случай Селиверстову предложили завести дублера, так что официально ЧВК пока возглавлял полковник Самохвалов, хотя Селиверстов постоянно присутствовал на базе и решал некоторые наиболее важные вопросы сам.

С момента возвращения боевой группы «волкодавов» из Новороссии прошло две недели. Селиверстов категорически запретил своим подчиненным бойцам вмешиваться в процесс следствия, боялся, что они могут сгоряча что-то напортачить и только настроить следователя против подследственного. А потом Георгия Игоревича внезапно пригласили для предметного разговора не в военный следственный комитет, как обычно, а в ФСБ, где, как известно, имеется собственный следственный отдел, и куда в копии были переданы все материалы дела полковника.

Вернувшись, Селиверстов долго сидел в своем кабинете перед включенным компьютером, хотя сам почти не работал на нем. Там же в сторонке сидел и полковник Самохвалов. Селиверстов, как предполагалось, думал о недавнем собеседовании в такой не слишком приятной организации, а Самохвалов не торопил его и не просил поделиться новостями, все-таки не каждый день военных разведчиков в ФСБ приглашают. Наконец Георгий Игоревич, посмотрев на расписание занятий бойцов, вытащил трубку смартфона и позвонил компьютерщику ЧВК Суматохе:

– Егор Петрович, свободен? Зайди ко мне. Лесничего и, пожалуй, Иващенко с собой захвати. Иващенко сам, помнится, вызывался… Это Селиверстов.

– Я узнал голос, товарищ полковник. Иду…

Расстояние между корпусами меньше пятидесяти метров. Минут через пять командир боевой группы «волкодавов» со своим заместителем и компьютерщиком негромко и корректно постучали в дверь.

– Входите. Я жду…

Три «волкодава» встали шеренгой, ожидая распоряжений. Распоряжение оказалось простейшим, почти бытовым:

– Присаживайтесь. Будем обсуждать проблему.

– Новая операция? – спросил Лесничий.

– Да, возможно, это начало новой операции, хотя утверждать так категорично я не могу. Будущее покажет, но основания так думать имеются уже сейчас. Примерно через час должен подъехать генерал Трофимов, он объяснит более конкретно.

– Будем ждать? – спросил Лесничий.

– Будем. А пока и мне есть что сказать. Я сегодня в ФСБ был. По поводу своего конфликта. Вы в курсе, как я понимаю.

– В курсе, – за всех ответил Лесничий. – Поверхностно…

В курс дела боевая группа поверхностно вошла сразу по возвращении в Москву, хотя и с чужих слов, но слов авторитетных. В то время, когда группа находилась на задании в Новороссии, полковник Селиверстов оставался в Москве. Вечером он, как обычно, прогуливался по улице со своими тремя ирландскими волкодавами, когда из проезжающей мимо автомашины «Бентли» был произведен выстрел в одну из собак. Стреляли из травматического пистолета, как потом показала экспертиза. Но полковник, не разобрав по выстрелу, что за оружие применялось, выхватил свой служебный пистолет и, произведя два выстрела по колесам резко набирающей скорость дорогой машины, пробил пулями заднее колесо. «Бентли» завилял по дороге, норовил выскочить на встречную полосу, и водитель, чтобы избежать лобового столкновения со встречным транспортом, резко повернул руль вправо. Но дальше управлять машиной на высокой скорости не смог, не хватило реакции. «Бентли», пересекая параллельные линии движения, рванулся в сторону тротуара и врезался в дерево. Водитель был не пристегнут ремнем безопасности и вылетел через лобовое стекло. Лицо того, кто стрелял в собаку, тоже сильно пострадало. Голова уцелела, хотя врачи и констатировали сильнейшее сотрясение мозга и множественные ушибы.

Селиверстов встал из-за своего стола, положил на стол картонную карточку и посмотрел на компьютерщика Суматоху:

– Вот здесь некоторые данные на моего оппонента из «Бентли». Поищи, Егор Петрович, на него, что сможешь. Меня интересуют в основном его отношения с разными сообществами догхантеров и прочих негодяев, которые за собаками охотятся, стреляют и травят. Они друг с другом постоянно общаются. Думаю, что-то отыскать можно. По крайней мере, насколько мне известно, именно какое-то такое сообщество оплатило услуги популярного иностранного адвоката моему визави. Хотя, как мне сказали, пусть адвокат этот и с известным международным именем, он, мягко говоря, «плавает» в российских законах, и предполагаемый клиент от его услуг отказался…

Суматоха сел за компьютер.

– Там, в верхнем ящике стола, противошумные беруши. Чтобы мы тебя не отвлекали, можешь воспользоваться.

Компьютерщик кивнул, вытащил большие глухие наушники, какие носят люди, работающие с отбойными молотками, и водрузил их себе на голову.

Полковник же повернулся к Лесничему и Иващенко.

– Мне сегодня сообщили в ФСБ, что деятельность нашей боевой группы слишком сильно раздражает «матрасников»[1]. Не просто раздражает, а дико бесит. До истерики. Они не любят, когда их бьют. Тем более их же оружием. Не боевым, естественно, оружием, а организационным. Я имею в виду систему частной военной компании. Вопрос уже неоднократно обсуждался в ЦРУ и АНБ[2] на самом высоком уровне и, возможно, поднимется выше. Естественно, их сильно задела ваша успешная операция, больно ударила по самолюбию. Кроме того, у некоторых должностных «матрасников» есть серьезные опасения относительно того, что скажут на допросах захваченные вами Соломон и Элефант[3]. Не забывайте, что Соломон был близким другом бывшего директора ЦРУ. Нам постараются не отомстить, нас постараются уничтожить. И работа уже началась. Для начала ЦРУ и АНБ готовят большую бригаду хакеров, чтобы провести массированную хакерскую атаку и собрать о нашей компании как можно больше информации. Атака, как предполагается, будет нацелена на серверы ГРУ, потому что «матрасники» уверены или, возможно, обладают какой-то инсайдерской, скажем так, информацией о патронаже ГРУ над нашей ЧВК. Но в любом случае патронаж будет в ближайшее время предельно ограничен, исключая одну область.

– Какую конкретно, товарищ полковник? – поинтересовался Иващенко.

– В ГРУ только что запустили новый суперкомпьютер, по своим параметрам чуть ли не на треть превосходящий аналогичный суперкомпьютер ЦРУ, и мы получим к нему доступ. Естественно, неафишируемый. В остальном работать будем более самостоятельно. То есть станем более независимыми, в том числе и в вопросе финансирования. У нас намечаются серьезные спонсоры из ВПК. Но все это произойдет не сразу и не вдруг. Это будет постепенный процесс. А пока вернемся к нашим текущим делам. Итак, есть информация, что хакеры готовятся взломать наши серверы. Что бы вы предпочли предпринять?

– Воспользоваться ситуацией, – без нотки сомнения сказал Лесничий.

– Грех, Сергей Ильич, не пользоваться такой ситуацией, согласен. Но как ею воспользоваться? Есть мысли?

– Конечно. Необходимо разместить на серверах ГРУ ложную информацию о нас и затянуть их в игру по нашим правилам. Они сами это придумали – сетецентрические войны, вот пусть и получают. Я так полагаю, что сетецентрические войны не ограничиваются только компьютерным управлением боевыми действиями, но включают в себя и сбор с помощью компьютеров разведданных. Значит, следует помочь «матрасникам» в этом. Дать им данные, которые требуются нам. Мы же наверняка хотим им что-то сообщить…

– В принципе, правильно мыслишь, Сергей Ильич. Сейчас весь аналитический отдел нашего управления занят тем, что подбирает такую информацию. И все будет с внутренней кодировкой. ЧВК официально нигде упоминаться не будет, будет присутствовать только слово «волкодавы», и ни одной фамилии. А мы попробуем определить, кто конкретно станет против нас работать. И постараемся затащить их в такое место, откуда они не выберутся. Правда, есть у ФСБ еще одна зацепка… Но ее спецы ФСБ сами почему-то раскручивать не хотят и ненастойчиво передают нам. Из данных Службы внешней разведки известно, что первым пунктом в плане действий против нашего ЧВК стоит устранение меня от руководства. Не знаю уж, чем я таким не угодил «матрасникам». Может быть, просто моя фамилия им известна, а другие фамилии они не знают, иначе всех бы внесли в список… Может быть, знают, что я разрабатывал операцию по захвату Соломона. Потом разберемся… Короче говоря, в ФСБ предполагают, что выстрел из автомобиля «Бентли» – возможный шаг на этом пути. Хорошо бы это как-то аккуратно выяснить. ФСБ, повторяю, самостоятельно за это почему-то не берется. О причине их нежелания у меня есть мысли, но это не так и важно.

– А что за тип стрелял? – мрачно спросил Иващенко.

– Некий Аркадий Яковлевич Филлимон. Человек, как ни странно, далекий от всякой политики и силовых структур. Просто финансовый деятель из шоу-бизнеса. То ли эстрадный продюсер, то ли импресарио, то ли еще кто-то такой же, из пройдох, которые везде пролезут. Кажется, первое – продюсер и финансист. Мафиозный, кстати, человек из «артистической тусовки». Есть за ним несколько темных дел. Подозревали даже в организации убийства артиста, которому он много задолжал. В организации убийства. Заказ… Работал, очевидно, через уголовников, которые его «крышуют». Но доказать ничего не смогли. Суд присяжных доводы следствия не принял. В финансовых делах этот продюсер не чист, много обещает, но не исполняет, даже если был подписан официальный договор. Кстати, мне только что пришла в голову мысль: он вполне имел возможность просто кого-то нанять для этого выстрела в мою собаку, но почему-то стрелял сам. Это тоже вопрос, на который в ФСБ не находят ответа.

– Что уж проще… – проворчал Иващенко. – Сходить к нему и спросить. Я сразу по возвращении вызывался сходить. Правда, я тогда не знал, что спрашивать. Просто, думал, пообещать человеку, на всякий случай, повторное сотрясение мозга. Короче, могу и сейчас навестить его. Он все еще в больнице?

– Да. Не слишком торопливо, но идет на поправку. Сильно переживает от поврежденной «фотокарточки». Уже наводит справки, как мне сказали, относительно пластической операции и собирается затребовать с меня оплату. Поговорить с ним было бы недурно, но у дверей его палаты постоянно дежурят два охранника, которых неизвестно кто для Филлимона нанял. Нам неизвестно. Ему, видимо, известно. Суровые ребята, несговорчивые, бывшие офицеры ОМОНа в каждой смене. Он охрану не нанимал, но ему наняли. Это уже говорит о том, что он действовал не по своей инициативе.

– Он не нанимал… – согласно сказал компьютерщик Суматоха, уже снявший беруши с головы и слышавший последние фразы разговора. – И еще он никогда догхантером не был, хотя они попытались нанять ему адвоката. Даже деньги для этого через Интернет собирали. Но от услуг иностранного адвоката он отказался после первой встречи с ним. У него есть свой собственный адвокат, вместе они с иностранцем и беседовали. Возможно, собственный адвокат и отсоветовал привлекать иностранца. Профессиональная ревность и нежелание делиться гонораром.

– Охранная фирма, которая предоставила охранников, ссылаясь на закон, не раскрывает коммерческую тайну, – подсказал полковник Самохвалов, до этого молча сидящий в стороне. – Не сообщают, кто их нанял, мол, только по запросу суда.

– Суматоха, ты, я понимаю, что-то об охране нашел? – снова заговорил Селиверстов.

– Это без проблем. Сервер охранной фирмы полагается только на стандартный «антивирусник», который от взлома защитить не в состоянии. Специальной комплексной защиты у них нет, так что вошел без проблем. Платеж в охранную фирму поступил из-за границы. От какого-то благотворительного фонда имени кого-то там, не известного нам. Под таким названием можно любой фонд организовать. Впрочем, есть что-то в самом этом имени…

– Фонд имени кого? – переспросил Самохвалов.

– Фонд имени доктора Хантера.

– Докхантер и догхантер… – сразу уловил связь полковник. – Это даже интересно… В американской традиции звать доктора «доком».

– Докхантер… Поищи на него данные, Егор Петрович… – попросил Селиверстов. – А я на этой неделе, видимо, буду оформлять выход на пенсию.

Суматоха снова нацепил на уши беруши.

– Нас хотите на растерзание ЦРУ оставить, товарищ полковник? – упрекнул Иващенко. – «Матрасники» только того и добиваются.

– Все в точности до наоборот. Хочу выйти в отставку и полностью посвятить себя «Волкодаву» и «волкодавам». Командование так рекомендует. А к мнению командования я, как человек, всю свою сознательную жизнь армейский, привык прислушиваться.

– Меня в официальные заместители возьми, Георгий Игоревич, – полушутя попросил Самохвалов. – Мне уже высказывали такое предложение. Тоже – отставка, и в заместители…

– Я в курсе, – сухо ответил Селиверстов. – С моей стороны возражений не будет. Как решит командование, сразу и оформим.

Внутренний телефон заставил Селиверстова встать и подойти к столу.

– Да. Я. Я жду его. Пропустите. – Положив трубку, он сообщил всем: – Генерал Трофимов приехал. Что он нам расскажет?

Пока ждали генерала, Суматоха снова снял беруши и сказал:

– Нашел кое-что. Я в аглицком не шибко силен. Переведет кто-нибудь или хватит машинного перевода?

– Давай для начала машинный, – кивнул Самохвалов. – В предельно сокращенном варианте. Только тезисы. Будет необходимость – отдадим профессиональному переводчику.

Суматоха начал пересказывать перевод:

– Суть такая. Полковник ЦРУ Метью Хантер, доктор психологии, ставил психологические опыты над заключенными в тюрьме Гуантанамо. В результате шестеро из десяти заключенных, пациентов доктора, сошли с ума. Против дока Хантера правозащитники пытались завести уголовное дело. Но правозащитников там уважают еще меньше, чем у нас, – дело было прикрыто властями. Однако деятельностью полковника заинтересовалась более мощная правозащитная организация «Узники Совести», с которой властям просто так справиться сложно. Собрали материалы о полковнике за несколько лет. Согласно их данным, большая часть научных работ Хантера носила секретный характер, и материалы оказались недоступными для исследования. Единственное, что смогли правозащитники выложить на обозрение, это то, что доктор Метью Хантер двенадцать лет провел на Гаити, изучая магию вуду[4], и начал впоследствии применять ее в своих психологических опытах. Даже написал научную монографию на эту тему. Но монография тоже носит секретный характер и недоступна для ознакомления. Известно только то, что множество подопытных Хантера закончили свою жизнь вскоре после окончания работы с ним в психиатрических клиниках. Основной контингент «подопытных кроликов» – заключенные американских тюрем. Что за методы применяет Метью Хантер, правозащитники точно узнать не смогли, хотя есть предположения, что он работает в коллективе, который испытывает психотронное оружие, дающее такой же эффект, как магия вуду. Своеобразное влияние на мозг, пытаются создавать характерные для вуду зомби. Потом в психиатрическую лечебницу с разными и непохожими диагнозами попали трое из тех, что собирали материалы на Хантера и публично выступали с разоблачениями мистера «поклонника вуду».

– Ну что же, у нас психика крепкая, – усмехнулся Иващенко. – И против вуду инструмент тоже найдем…

– Ну, если вы уже все готовы с полковником Хантером потягаться, – сказал, без стука открыв дверь, генерал Трофимов, – я догадываюсь, что ехал сюда, вероятно, напрасно, потому что именно о полковнике Хантере я и желал вам сообщить. Это было главное мое сообщение. А знаю я о нем, думаю, немногим больше вашего. Может быть, даже меньше. Просветите?

Генерал напрасно изображал скромность. Информацией он, несомненно, обладал и поделился ею с армейскими коллегами, правда, они уже армейскими коллегами по большому счету не были, а представляли частную структуру.

– Таким образом, полковник Метью Хантер, один из самых опытных сотрудников ЦРУ, разрабатывает и проводит операцию специально против ЧВК «Волкодав», – подвел итог сказанному генерал. – Возможно, в дальнейшем ему придется пересечь океан и работать в более тесном контакте с вами. В непосредственном контакте. Это допустимый, но негарантированный вариант. Дальше… Из того, что нам известно о полковнике Хантере, то есть о Докхантере, можно вывести обычную манеру его действий. Полковник старается организовать провокации, которые заставляют людей вступать в противоречия с собственным законом. С полковником Селиверстовым, возможно, были проведены еще относительно мягкие мероприятия. Это, собственно говоря, еще и не мероприятия, а простая пристрелка, выяснение, как отреагирует на действия ЦРУ система ГРУ и другие силовые ведомства России, будут ли пытаться своими методами оказывать давление, скажем, на следствие или на фигурантов дела. Это показало бы американской разведке, насколько прочно налажено взаимодействие ЧВК и государственных структур. Я подозреваю, что для сбора материалов против вас будет использована вся электронная мощь США. Если нужна будет какая-то поддержка с нашей стороны, если мы будем в силах ее организовать, мы организуем. А будут новые данные – мы вам их предоставим. Пока я могу подсказать только то, что уже подсказал в ГРУ. Вам просто повторю персонально для Георгия Игоревича. Может быть, он сам еще что-то придумает. Насколько я понимаю, при формировании ЧВК вы многократно выезжали в командировки для какого-то обеспечения оперативных действий. Американская сторона через своих хакеров попытается выяснить, куда вы ездили и для чего. Значит, необходимо создать систему прикрытия. Хотя бы переставить даты в приказах о командировках или что-то подобное. Вся подобная документация, насколько мне известно, ведется в цифровом формате и в варианте, доступном для взлома опытным хакером. Мы со своей стороны предложили для общей путаницы отправить вас в другие места, а иногда вообще одновременно в два, а то и в три места, достаточно далеко отстоящих друг от друга. Пусть в ЦРУ поломают себе головы, что это может значить. Может быть, они предположат наличие в ГРУ нескольких полковников Селиверстовых, что создаст дополнительную путаницу… Думаю, практически это сделать нетрудно, и надеюсь, что ваши специалисты уже приступили к созданию ложной информации.

– Да, – согласился Георгий Игоревич, – запутать ситуацию будет несложно. И даже прикрыть действительные поездки. Я в то же примерно время, между служебными командировками, дважды выезжал с собаками – на выставку и на бега борзых собак, брал отгулы. Пусть «матрасники» списывают путаницу на нашу традиционную, как они считают, неразбериху в делах. Потеряют время и махнут рукой. Спасибо за подсказку, товарищ генерал. Это мы сделаем обязательно.

– Теперь о телефонных звонках… – продолжил Трофимов.

– У нас кодированные каналы связи, товарищ генерал. Невозможно прослушать, не зная кода, а код разрабатывался специально для нашей группы в компьютерной лаборатории ГРУ. Используется исключительно внутри группы.

– Я в курсе. Но американцам, возможно, будет интересен не только предмет разговора, но и местонахождение абонента. С помощью своих хакеров они организуют просмотр биллинга[5] на серверах российских операторов. Там следует что-то подчистить. Кроме того, надеюсь, вы свои номера никому не презентуете и в социальных сетях на них регистрация не производится?

– Это категорически запрещено инструкцией, товарищ генерал, – объяснил полковник Самохвалов. – К тому же нам рекомендуется иметь вторую трубку. С личным номером.

– Обсудите вопросы контроля в своих соответствующих службах… – порекомендовал генерал Трофимов. Весьма настоятельно порекомендовал.

– Я прослежу… – согласился командир ЧВК.

Глава первая

Боевая группа ЧВК «Волкодав» тем временем занималась обычной боевой подготовкой. Обычная боевая подготовка существенно отличается от подготовки при планировании конкретной операции, где расставляются определенные акценты, где делается упор на какие-то конкретные дисциплины и на изучение конкретной, применимой в определенных условиях спецтехники. Сейчас же задачу «волкодавам» пока не поставили, и подготовка велась повседневная, но помимо нее у «волкодавов» были и другие дела, которые необходимо было разрешить.

Так, хакер группы Суматоха раздобыл кое-какие сведения о личности Аркадия Яковлевича Филлимона, после чего появилась и версия о том, почему следственное управление ФСБ, мягко говоря, не пожелало с ним связываться и ненавязчиво порекомендовало «волкодавам» самим включиться в следствие. Без официоза… Суматоха сначала собрал все материалы из прессы, где упоминался Филлимон. Потом забрался в электронную почту и взял под контроль всю личную переписку Аркадия Яковлевича через Интернет, посетил для знакомства его любимые сайты, где он тоже, как оказалось, был «любим», и с помощью аппаратуры, расположенной в соседнем корпусе лаборатории, подключенной к спутниковой армаде ГРУ, установил постоянное прослушивание его телефонных разговоров. И уже вскоре, собрав все данные воедино, выложил конкретный результат. Доклад Суматохи проходил в присутствии полковника Селиверстова, как основного заинтересованного лица в результате дела.

– Ох, «зона» по этому Филлимону плачет, а он, похоже, по «зоне». Там такие парни на обслуживании стоят…

– Ты хочешь сказать… – перебил его полковник.

– Именно это я и хочу сказать, товарищ полковник. Ваш догхантер, если по-европейски, с жеманностью, «человек нетрадиционной половой ориентации». Причем организатор и финансист нескольких акций сообщества ЛБГТ-сброда, которое Филлимон «подкармливает», мягко говоря, своими деньгами, и оно стоит за него горой. Таким образом, простые и нормальные люди, покупая билеты на концерт какого-то певца, организованный под руководством господина Филлимона, сами не подозревают, что финансируют пропаганду гомосексуализма. То есть нарушают закон.

– Тогда я понимаю, почему ФСБ не захотело с ним связываться, – задумчиво заметил Селиверстов, – и перевалило это на наши плечи. Но мы эту задачу можем выполнить. Как на это смотришь, Виктор Юрьевич? – обратился он к Иващенко.

– Положительно смотрю. Берусь даже с охраной у палаты этого типа разобраться. А потом и с ним самим могу поговорить.

– С охраной разбираться не нужно. Охрану нужно только отвлечь. Давайте подумаем, как нам это дело организовать. Я так полагаю, что какие-то административные организационные вопросы нам помогут решить и в МВД с подачи ФСБ, и в самом ФСБ. А вопросы могут возникнуть.

– Какие вопросы, товарищ полковник? – спросил Лесничий.

– Ну, например, с устройством кого-то в то же отделение больницы, на тот же этаж.

– Да, этот вопрос мы решить самостоятельно не в силах, – согласился Сергей Ильич. – А отвлечь охрану проще простого. Вы говорили, что там бывшие омоновцы сидят?

– Так мне в ФСБ сказали. Все охранники охранного предприятия – бывшие менты ОМОНа и СОБРа. Серьезные хмурые парни, считающие себя чрезвычайно крутыми. У тебя есть какое-то конкретное предложение?

Лесничий скромно улыбнулся. Он крутых парней в своей жизни видел немало. И, даже несмотря на свою внешнюю неказистость, на невпечатляющий размах плеч и объем бицепсов, многим крутым указывал на их настоящее место.

– Если удастся устроить в больницу двоих, и они там устроят что-то такое, что потребует вмешательства со стороны, менты обязательно вмешаются, учитывая их психологию. Особенно если у наших людей не будет оружия. Вмешаются, следовательно, покинут пост, а в это время можно и войти в палату.

– А если обернутся? Тогда – провал?

– Значит, необходимо сделать так, чтобы они не в коридоре отошли на несколько шагов от двери, а, предположим, вошли в другую палату. А как еще к Филлимону проникнуть? Там седьмой этаж.

– Вот и давайте соображать, – предложил полковник, и «волкодавы» начали соображать, высказывая свое мнение.

Для охранников рядом с дверьми одноместной коммерческой палаты травматологического отделения городской больницы были поставлены два кресла, в которых вполне можно было даже спать сидя. Обычно ночная смена охраны так и дежурила, сначала один бодрствовал, потом, через два часа, будил напарника и сам засыпал.

В эту ночь дежурили два бывших омоновца. Высокий и мощный отставной капитан Леха Дерько по кличке Сыр с дырками и молчаливый, вдумчивый бывший подполковник Петр Иванович Краюхин по кличке Динозавр. В начале дежурства они заглянули, согласно инструкции, в палату, которую охраняли, спросили, все ли в порядке. Клиент как раз по телефону разговаривал и замахал рукой, прогоняя их. Охранники вышли и расселись по креслам.

На этаже было жарко, и вообще больничная обстановка расслабляла, поэтому охранники привычно снимали здесь тяжелые бронежилеты. Первому выпала очередь отдыхать Петру Ивановичу, и он тут же закрыл глаза. Леха достал из сумки термос и бутерброды, естественно, с сыром, и начал перекусывать. Свое прозвище он получил, когда однажды, еще в пору своей службы в областном ОМОНе, в столовой на базе попросил сыр и возмутился, что сыр ему дали без дырок, он такой почему-то не любил. Это слышали многие, и кличка легко закрепилась за ним, чему он только радовался, потому что в детстве товарищи во дворе просто меняли одну букву в его фамилии, и вместо Дерько он становился просто Дерьмом. Сначала обижался, потом привык и смирился…

События начали развиваться как раз тогда, когда Леха уже надумал будить Петра Ивановича, чтобы самому вздремнуть, так как глаза уже начали настойчиво слипаться. Но Динозавр проснулся сам, и не просто проснулся, а сразу вскочил на ноги, чуть не уронив кресло. Вскочил и Леха. Этот свое кресло уронил, при резких движениях Лехе было трудно контролировать движения своего большого тела, и он всегда что-то задевал.

– Что загремело? – спросил Динозавр, со сна еще ничего не успев увидеть.

– Дверь… – коротко доложил Сыр с дырками. – Вылетела вместе с мужиком.

– Какая дверь? – Динозавр для порядка посмотрел на дверь в охраняемую коммерческую палату. Она стояла, инкрустированная шпоном, красивая и незыблемая, как и раньше, и была закрыта изнутри на ключ.

– В туалете… В общем… – последовало пояснение.

Однако отставной подполковник и сам уже увидел, что в конце темного коридора что-то происходит. Под торцевым темным окном лежало белое полотно двери, а на нем, раскинув руки, одна из которых была загипсована, лежал человек.

Уже одно это было нарушением порядка – лежать больным полагается на кровати в своей палате, и бывшие омоновцы устремились туда, на ходу снимая с пояса стандартные ментовские дубинки.

До упавшего было еще метров пять, когда из дверного проема показался человек с забинтованной головой. Лежавший на двери не стал переворачиваться, чтобы подняться, а совершил что-то непонятное – просто оттолкнулся ногами от пола и, совершив кувырок назад, сразу встал на ноги, принимая боевую стойку. Человек же с забинтованной головой уже был рядом и нанес один за другим не меньше десяти быстрых прямых ударов, которые парень с загипсованной рукой ловко отбивал предплечьем здоровой руки и гипсом. Причем отбивал, не подставляя свои руки, а легкими встречными ударами направляя движение рук противника внутрь[6], слегка отклоняя при этом свои корпус и голову. Это происходило настолько быстро, что Сыр с дырками в полумраке так и не смог понять, кто кого бьет и кто кому наносит урон. Еще трое больных, разной степени увечности и загипсованности, вышли из туалета и с интересом наблюдали за происходящим.

– Прекратить немедленно! – слегка визгливо крикнул Динозавр.

– Прекратить! – солидным басом повторил Сыр с дырками и махнул своей дубинкой, пытаясь не ударить, но вклинить ее между дерущимися.

Динозавр не понял, что произошло. Но после этого движения большой и непоколебимый, как скала, Леха Дерько вдруг выпустил из руки дубинку, на несколько секунд замер без движения с поднятой рукой, потом согнулся пополам, схватившись руками за живот, и упал сначала на колени, а потом на бок, потеряв сознание. Леха был такой большой и такой надежный, что Петр Иванович растерялся от его падения. Он смотрел на лежащего Леху, который начал приходить в себя и корчился, похоже, от боли. Но крови ни на его руках, ни на полу видно не было, и, что с ним случилось, было непонятно.

А двое дерущихся продолжали наносить один другому быстрые удары руками и ногами, и панический испуг, а также отсутствие серьезной боевой подготовки не позволили отставному подполковнику ОМОНа увидеть, что ни один удар не достигает цели и против каждого выставляется профессиональная защита, сразу переходящая в нападение, чтобы потом повториться новым циклом с обратной стороны. Однако Петр Иванович хорошо понимал, видя только этот град различных ударов, что он от них защититься никогда бы не сумел, поэтому предпочел развернуться и побежать к столу дежурной медсестры, что располагался за углом в просторном холле. Медсестра, скорее всего, из-за «вбитых» в уши маленьких наушников и висящего на груди плеера не слышала звуков драки, но вблизи расслышала топот ног Краюхина и вышла из-за угла ему навстречу.

– Охрану вызови… – потребовал Петр Иванович, сразу проскочив к телефону на столе дежурной. Медсестра поспешила за ним, так и не рассмотрев, что творится в конце коридора.

Она сама набрала номер. Но охрана больницы не отвечала. Тогда медсестра набрала номер дежурного врача в приемном покое и передала трубку бывшему омоновцу, предупредив, кому звонит. Краюхин принялся объяснять, но врач приемного покоя вежливо перебил его, сообщив, что у них на первом этаже случилось ЧП. Полицию вызвали, но наряд еще не приехал. А само ЧП было непонятного характера. Пришли трое пьяных полицейских, желая навестить какого-то своего приятеля в урологическом отделении. Их в такое неприемное время, естественно, не пустили. Пятеро охранников оказались парнями не робкими. Тогда пьяные полицейские просто избили их и надели на каждого наручники. Сейчас охранники сидят в приемном покое, ждут приезда дежурного наряда, который освободит их от наручников и разберется в ситуации. Сами пьяные полицейские исчезли.

Петр Иванович растерянно положил трубку на аппарат.

– А что случилось? – спросила дежурная медсестра.

– Там. Дерутся двое больных, – встрепенулся Петр Иванович.

– Кто? Где? – не поняла медсестра и прислушалась.

Прислушался и отставной подполковник, но ничего не услышал.

– Дрались. Двое… У одного рука в гипсе, у другого голова перевязана.

– Опять они! И почему опять в мое дежурство! Вчера днем начинали, сегодня уже ночью.

– Уже дрались? – переспросил Краюхин. – И их не выгнали?

– Они не дерутся, они что-то друг другу и другим показывают. Один какой-то тренер по рукопашному бою, второй – бывший десантник. Вот и выясняют, кто что умеет.

– Дверь выломали в туалете. Там валяется.

– Дверь опять упала? – посетовала медсестра. – Она два раза в неделю у нас падает. Иногда даже вместе с косяками. И когда только починят?

Петр Иванович осторожно выглянул за угол. Два недавних драчуна склонились над стоящим на коленях непоколебимым Лехой Дерько и поддерживали его под локти. Больше никто не дрался. На четвереньках Леха смотрелся еще более непоколебимой скалой…

Глава вторая

Машина ехала не быстро. Полковник Хантер бывал на своем веку в столицах многих государств, которые вели в то время войну. В сравнение с ними Киев выглядел спокойно и, образно говоря, безоблачно, хотя над городом висели снеговые тучи, и на улицах лежало достаточно снега. Дороги были расчищены, правда, из рук вон плохо. Но это не отталкивало от города и даже придавало ему некоторый северный шарм, отличный от северного шарма того же Анкориджа[7], откуда Метью Хантер был родом. Там тоже было много снега зимой, хотя в Анкоридже улицы чистили регулярно. Киев по площади и по населению несравненно больше Анкориджа. Наверное, и проблем здесь больше, и решить их труднее, и время здесь явно не такое спокойное, как на Аляске. И не только зима тому причиной.

Генерал Балан, командующий национальной гвардией, встретивший полковника у трапа самолета, очень плохо говорил по-английски. Наверное, он мог говорить и по-русски, и тогда они хорошо понимали бы друг друга, но Хантера еще в Лэнгли предупреждали, что на Украине некорректно разговаривать по-русски. А украинского языка полковник не знал, считая его вообще не отдельным языком, а только диалектом русского. Тем не менее Докхантер, за время своей службы посетивший более двух десятков различных стран на разных континентах, был привычен к разным вариантам произношения и понимал генерала легко, по крайней мере каких-то серьезных вопросов не возникло. Да и не вели они между собой серьезные разговоры. Все вопросы были сообщены в шифрованной переписке еще накануне поездки на Украину.

– Вот… – сказал генерал. – Мы повернули на улицу Авиаконструктора Игоря Сикорского, бывшая улица Танкистов. Теперь до посольства совсем недалеко. Едем только по прямой.

– А мой груз? – поинтересовался полковник судьбой груза, доставленного тем же самолетом военно-транспортной авиации.

– Как вы и приказывали. Его доставят прямо в посольство.

– Охрана надежная?

– Надежнее не придумать. Нацгвардия. Несколько машин сопровождения. Парни порвут на куски любого, кто хоть мысленно к грузу приблизится. Я сам выбирал тех, кто поедет.

Вообще-то Хантер мало хорошего слышал о национальной гвардии Украины, хотя охотно верил, что они могут кого-то порвать на куски. Даже там, у себя в Америке, где все разговоры об участниках современных событий на Украине тщательно фильтруются, слышал. Но он доверился этому генералу и надеялся, что тот сумел подобрать в охрану груза людей надежных, которые не сунутся в опечатанные ящики в надежде хоть что-то своровать и не повредят аппаратуру. Тем более вместе с аппаратурой едут и специалисты, ее обслуживающие. И вторая группа специалистов тоже едет вместе с грузом.

Генерал подробно доложил о начале операции уже в первую минуту знакомства на летном поле. Начинать операцию должны были как раз два бойца национальной гвардии, которых отправили в Москву на «заклание» этим проклятым «волкодавам». То, что эти парни, принесенные, по сути дела, в жертву, считали важной доверенную им информацию, в действительности было дезинформацией. Допрашивать парней будут, естественно, со спецсредствами, и они кое-что расскажут. Как раз то, что «волкодавы» обязаны услышать и на что они обязаны среагировать. А как иначе их вытащить на территорию, где до них сможет добраться Докхантер! Он приехал на Украину поохотиться на «волкодавов». А охотник он опытный и постарается оправдать свою фамилию[8].

– Как устроился, Пол?

Пол посмотрел на шефа мутными глазами.

– Спасибо, Док. Пока все устраивает, кроме пейзажа за окном. Я не любитель снега, меня, закоренелого калифорнийца, такая погода всегда жутко угнетает.

Вытащить из тюрьмы гениального хакера Пола Санта-Крус Кампильо стоило полковнику Хантеру большого труда. Соответствующим инстанциям пришлось с письмом о помиловании дойти даже до президента. Но вся сложность упиралась в то, что письмо это должен был бы написать собственноручно сам Санта-Крус Кампильо. А те люди, которые принесут письмо президенту, должны бы были высказать свои аргументы в пользу помилования. При этом сам Пол должен был бы дать подписку о сотрудничестве пока только с ЦРУ, а впоследствии в качестве штатного сотрудника в новой самостоятельной системе электронной разведки, создаваемой под эгидой Совета по национальной безопасности при президенте США. Пока эту только еще создаваемую организацию называют в кулуарах секретных служб «кибер-ЦРУ» или «электронное ЦРУ», а в официальных документах она значится как «Служба CTIIC». Вот в этом подразделении и предлагалось Кампильо место постоянного и достаточно высокооплачиваемого сотрудника. Но гениальный хакер, человек, характера весьма странного и независимого, с «понятиями» старой школы хакерского движения, долго не давал себя уговорить.

– Из меня не получится клерк. Каждый день ходить на службу – это выше моего понимания. Я работаю по вдохновению, а не за деньги. Да и работаю-то только в ночное время. Ночью мне легче думается. Ночью я даже не думаю, я чувствую, что нужно сделать.

Пол, конечно, представляя себя, частично обманывал. Но Докхантер легко догадался, что он обманывает в первую очередь не полковника ЦРУ, а только самого Пола Санта-Крус Кампильо, стараясь убедить себя, что он и сейчас остался тем же компьютерным Робин Гудом, каким был когда-то. Тем не менее Хантер сильно нуждался в Поле и в людях, которых тот набрал себе в бригаду – своих старых друзей, одного из которых тоже пришлось вытаскивать из тюрьмы.

В распоряжение бригады хакеров, состоящей из шести человек, было выделено две комнаты в американском посольстве в Киеве. Посол предложил, если понадобится, найти помещения хоть в здании Министерства внутренних дел Украины, хоть в здании администрации президента, но Хантер отказался. По его информации, это были не слишком надежные места в смысле безопасности. Посольство все же охраняли морские пехотинцы США, а им полковник Хантер традиционно привык доверять. А все другие места, что предложил посол, постоянно находились под угрозой внутренней политической борьбы. А как эта внутренняя политическая борьба проходила на Украине, Хантер уже хорошо знал, загодя изучив кучу документов о том, что сейчас в Киеве происходит и что происходило совсем недавно.

– Что по моему заданию? – поинтересовался полковник.

– Парни отоспятся после самолета, засядут на всю ночь, – пообещал хакер.

– Любые результаты мне докладывай. Если что, сразу звони.

– Как договорились, – кивнул Пол.

Оставив его, полковник спустился в подвал к майору Лукашу. Тот в отведенном ему закутке с двойной металлической дверью вместе со своим помощником уже распаковал доставленные самолетом ящики. И теперь осталось только зачехлить отдельные составные части магнитного резонатора, чтобы перенести их в машину, уже заранее подготовленную помощником военного атташе по приказу министерства обороны, и там, в приспособленной машине, собрать и установить на кронштейны.

– Кристиан, ты автомобиль проверил? – поинтересовался полковник.

– Конечно, Док. В первую очередь. Замерил расстояния между кронштейнами. Я не доверяю всяким местным специалистам. Помните, как в Сомали… Пришлось ночь просидеть, чтобы кронштейны переставить. У меня глаза слиплись, а я все делал и делал с закрытыми глазами. А сомалийцы не смогли справиться и с открытыми. Я даже помню, что тогда гнезда кронштейна с чертежом не совпадали на шестнадцать миллиметров. На сей раз все сделали точно, дюйм в дюйм. Лифт встанет прямо под люком, это я тоже проверил. Когда на выезд?

– Я сообщу. Сам пока не знаю. Хотя мы договаривались с генералом Баланом на завтрашнее утро, пораньше. Думаешь, машину надо обязательно испытать?

– Конечно. Мы же каждую новую машину апробировали. Мало ли что, вдруг высоты лифта не хватит, или люк выдвигаться до конца не станет, заест где-нибудь, и все. В электронике сомнений нет. А остальное – неизвестно.

– Апробацию, думаю, сможем провести даже завтра, мне так обещали. Думаю, у украинской армии есть пленные. Может, и лучше что придумаем…

Полковник Хантер только после завершения обхода основных своих подчиненных впервые заглянул в комнату, отведенную ему для отдыха. Комната была небольшая, имела душ и туалет, кровать и письменный стол с компьютером. Здесь можно было бы даже работать, если бы возникла такая необходимость. Но Докхантер, всегда умело пользуясь преимуществами компьютеризации, сам почти никогда на компьютере не работал. Он слишком хорошо знал, что такое хакеры, потому что давно пользовался их услугами и не желал, чтобы его дела стали каким-то образом доступны общему обозрению, по наивности считая, что любой компьютер в состоянии стать добычей хакеров противника, независимо от того, подключен он к сети Интернет или не подключен.

Осмотрев комнату, полковник позвонил еще одному своему помощнику и пригласил к себе «с аппаратурой». Грэг Доусон явился через две минуты. Сразу поставил на стол свой кейс и бросил на Хантера вопросительный взгляд, словно разрешения попросил.

– Приступай.

Грэг открыл кейс и включил аппаратуру. В крышке кейса был вмонтирован тонкий планшетный компьютер-сканер, который сразу стал подавать слабо различимые звуковые сигналы. Грэг смотрел не в монитор, а внутрь, где располагались другие сканеры.

– Шесть электронных систем в комнате, считая и то, что у нас в карманах. Одна мощная, большая, – доложил помощник. – Я так думаю, что это сам компьютер.

– Он же выключен.

– Не имеет значения. Приборы его наличие, а не работу регистрируют. Я всю аппаратуру в комнате уже выключил. Заблокировал любой сигнал. У нас с вами, Док, уже обнаружены три системы – компьютер на столе, и две трубки. Осталось еще три. Одна посильнее, как я предполагаю, видеокамера, две слабые. Скорее всего, исходя из уровня сигнала, простые «жучки» для «прослушки». Искать?

– Конечно. Я не кинозвезда, чтобы жить у всех на виду. Ищи.

Теперь уже новый прибор появился на свет не из кейса, а из внутреннего кармана куртки. Он чем-то напоминал бутылку, примятую с одного бока. Держа прибор этой плоскостью вверх, Грэг включил сканер и начал обходить комнату вдоль стен. Один «жучок» нашелся под столешницей письменного стола, второй – под базой беспроводного телефонного аппарата.

– Где-то еще есть видеокамера… – глянув в прибор, сказал Грэг.

– Почему думаешь, что камера? – поинтересовался полковник.

– По уровню индукции.

– Ищи.

– Обычно камеры маскируют или зеркалом, или тонированным стеклом.

– Зеркало только в ванной комнате. Тонированного стекла я здесь не видел.

Грэг поводил своим прибором, покрутился вокруг своей оси и сдвинулся к окну. Открыл внутреннюю раму, заглянул в пространство между ней и наружной рамой, затем вернулся к ручке, которую поворачивал, вытащил из кармана отвертку, отвернул два шурупа и снял ручку.

– Вот и камера нашлась.

– В ручке? Она же не прозрачная.

– Значит, камера инфракрасная, ей прозрачность и необязательна. На объективе легкое металлическое напыление для маскировки. – Грэг вытащил из ручки камеру в тонком корпусе и положил перед полковником. – Полюбуйтесь.

Докхантер любоваться не стал, просто положил в карман, как раньше положил туда же оба «жучка». Ему очень не понравилось, что кто-то пытался установить за ним слежку.

– Грэг, еще осмотри внимательно комнаты, где работают хакеры, потом спустись в подвал и проверь комнату майора Лукаша. Нет, сперва к Лукашу сходи, потом к хакерам. А я пока навещу посла. Я считаю недопустимым такую наглую самодеятельность. Посол не должен был этого делать, если только не получил приказ сверху. Тогда мне необходимо знать, от кого получен этот приказ. Ты пока работай.

– Я понял, Док, работаю.

– Как только что-то найдешь, сразу звони мне. Моя трубка вне этой комнаты будет работать?

– Радиус действия моей «глушилки» только семь метров. Думаю, уже за дверью будет работать. Нарушиться в трубке ничего не должно. Я не давал сильную индукцию.

– А если бы дал? – Хантеру следовало знать такие мелочи для возможного дальнейшего использования.

– Если бы дал, полетел бы аккумулятор. После смены аккумулятора трубка снова начала бы работать.

– Полезная функция, – согласился полковник.

– Полезная-то полезная, – кивнул Грэг. – Только…

– Что? Я по голосу слышу, тебе что-то в этом не нравится.

– Не нравится.

– Что?

– Количество источников энергии. Слышал я, недалеко отсюда, на российской границе, установлены русские «глушилки», которые выводят из строя не только трубки, но рвут электроцепи танков и полностью «закрывают» видимость для всех цифровых способов наблюдения. От спутников прячут все, что внизу происходит.

– Слышал я что-то подобное, – согласился полковник. – Определенные люди этим интересуются. Но у нас с тобой другая тематика работы. Так что, ты, Грэг, свою работу поскорее сделай и доложи мне выполнение…

Глава третья

Иващенко, хотя и декларировал себя человеком морозоустойчивым, все же слегка замерз на крыше, где гулял сильный ветер. Приходилось прятаться за широкие вентиляционные выводы, и это слегка спасало, но только слегка. Хорошо, как ни странно, согревало снаряжение для промышленного альпинизма из комплекта «Штурм-3». Ремни стягивали ноги и ниже колен, и в области бедер, и в поясе, крест-накрест перекрещивались на груди и через спину спускались к поясу. Каждое движение при такой перетяжке вызывало напряжение мышц и разгоняло по телу кровь. На ремнях и на поясе у Виктора Юрьевича было множество карабинов, зажимов для подъема по крепкой альпинистской веревке с помощью уже закрепленного на крыше «полиспаста Мунтера»[9], который при начале операции необходимо было свесить с крыши, поскольку на прочность ее самой надежды было мало. Ходить по стене или опускаться вертикально вниз параллельно стене для Иващенко не имело принципиального значения. Полиспаст «волкодавом» выставлялся так, чтобы спускаться можно было, минуя окна и не попадаясь кому-либо на глаза.

Время шло, и с каждой минутой, казалось, крепчал мороз и усиливался ветер. Но Виктор Юрьевич стремился в первую очередь не дать замерзнуть пальцам, которым еще предстояло работать. Наконец коммуникатор «Стрелец» донес в наушник голос Величко, который в этом театре полукомического абсурда исполнял роль больного со сложным переломом руки. Для этого в историю болезни даже вложили рентгеновский снимок из военного госпиталя.

– Я – Шестой. Второй, как слышишь?

– Я – Второй. Нормально слышу. Замерз только, как цуцик[10].

– Мы отработали, «товарищ цуцик». В случае чего блокируем охрану. Можешь приступать.

– Понял. Седьмой! Как обстановка?

– Нормально, Второй. У меня тихо. Никого не лицезрю. Работай, – сообщил снизу Редька, подстраховывавший его. – Только не вздыхай так громко. У меня мембрана в наушнике вибрирует.

– Я не вздыхаю. Это я на руки себе дую. Грею пальцы. Все! Работаю.

«Полиспаст Мунтера» без проблем занял свое место за краем крыши. Чтобы веревка от резкого рывка не сорвалась с желобка блока, Иващенко сначала спустился на пару метров вниз. Жумары[11] на такой короткой дистанции спуска Иващенко решил не использовать, но руки держались за веревку цепко. Добравшись до места, где на веревке полиспаста были жестко закреплены жумары, Иващенко перехватился за них. Потом зацепил страховочный конец на поясе и, не теряя время на то, чтобы перевести дыхание, стал стравливать веревку полиспаста, обеспечивая себе плавный и неутомительный спуск к окну седьмого этажа. Наконец он оказался под нужным ему металлическим внешним сливом-подоконником, о чем сообщил снизу и Редька:

– Второй, я – Седьмой. С прибытием! Ты на месте. Делай…

– Спасибо, что подсказал, а то я бы за угол выбрался.

Устроившись поудобнее на своих средствах крепления, уперев в стену ступни и колени, чтобы осуществлять по возможности жесткую фиксацию всего тела, Иващенко достал из нагрудной сумки алмазный циркуль с резиновой присоской. Но, прежде чем начать работать, он взялся за жестяной слив-подоконник и, прижавшись лицом к стеклу, заглянул в палату. На тумбочке горела слабая лампа «ночника». Сам Аркадий Яковлевич Филлимон спал, лежа на спине и натянув одеяло на шею, отчего босые ступни его длинных ног высовывались из-под одеяла.

Теперь в работу пошел алмазный циркуль с резиновой присоской, похожей на вантуз[12]. Окна во всей больнице, и даже в коммерческой палате, были одинаковые, и Величко без проблем загодя измерил расстояние от подоконника до ручки закрытия в окне своей палаты, передав, естественно, данные коллегам. Таким образом, не видя ручки, Иващенко знал, где она находится, прижал резиновую присоску к стеклу и легко, с небольшим нажимом, прочертил циркулем два круга. Звук режущегося стекла был неприятным, но в комнату он, видимо, не доходил. Двух очерченных кругов хватило. Виктор Юрьевич чуть-чуть потянул на себя присоску и вытащил из стекла вырезанный круг. Внизу был солидный сугроб, покрытый подталым снежным настом, и идеально круглый кусок стекла улетел вниз, пробив его. Теперь предстояло выполнить самую тонкую работу – вырезать круг во внутреннем стекле. Второй круг должен быть диаметром немного меньше первого, чтобы без проблем выйти в то же самое отверстие, но все-таки достаточно большим, чтобы в него пролезла рука «волкодава». В этот раз двух кругов циркуля показалось Иващенко недостаточно, и он выполнил третий. Причем делал его почти вслепую, потому что наблюдал за больничной палатой. Но и эта работа была сделана. После чего он просунул руку в отверстие, легко достал ручку и пальцами, почти без напряжения, повернул ее и надавил на раму. Рама не поддалась, хотя понизу чуть-чуть прогнулась. Окно же осталось закрытым. Значит, необходимо было продолжать начатое дело, несмотря на то, что руки уже сильно замерзли.

Подъем с помощью полиспаста был не намного сложнее спуска и не отнял много сил. Виктор Юрьевич завис над подоконником, стараясь не задевать его своими тяжелыми башмаками, потому что тонкая жесть могла зазвенеть, а любой звук в такой ситуации будет лишним.

Иващенко, несмотря на замерзшие пальцы, усилием воли заставил себя работать быстро и точно. Он умел концентрироваться и не замечать неудобств и при этом не забывал посматривать сквозь стекло. И хорошо еще, что на тумбочке горел «ночник». При свете «ночника», даже если Филлимон проснется и повернется на другой бок, он не сразу обратит внимание на окно.

Первый кругляшок стекла полетел вниз очень быстро. Со вторым пришлось повозиться, вытаскивая его с предельной осторожностью, по миллиметру выверяя каждое движение. Рука быстро скользнула в отверстие, повернула ручку, колено толкнуло раму, и окно открылось. Ветер сразу ворвался в палату, и Филлимон начал поворачиваться на другой бок. Иващенко поставил ногу на внутренний подоконник и стравил веревку. Спрыгнув на пол, он отстегнул от пояса страховочный карабин и карабин полиспаста. И как раз в этот момент Филлимон открыл глаза.

Следовало действовать без задержки. Следовало действовать так, чтобы клиент не успел крикнуть и позвать охрану. Конечно, по ту сторону двери Величко и Редкозуб подстрахуют, но в любом случае поговорить тогда с Филлимоном не удастся. А это значило бы, что такая большая работа была проделана совершенно напрасно.

Любой нормальный человек попытался бы в такой ситуации или закричать, или хотя бы сесть на кровати. Но Филлимон не закричал, только потянул на голову одеяло, открывая свои босые ноги. Обнаженная рука поддерживала его; и Иващенко, не испытывая ни капли жалости, вытащил из нагрудной сумки небольшой пузырек, открыл его и плеснул на руку Филлимону несколько капель желто-оранжевой жидкости. Тот вскрикнул, отдернул руку и резко замахал ею. Над кроватью сразу появился резкий запах.

– Тс-с-с-с… – предупреждающе приложил Виктор Юрьевич палец к губам. – Больно?

Голова испуганно заморгала и закивала. Клиент оказался чрезвычайно понятливым и на удивление пугливым. Только глаза были устремлены на руку Иващенко, все еще держащую перед собой пузырек, словно угрожая им, как смертельным оружием.

– Не суетись. Я пока только объясняю. Решить, как себя вести, успеешь. Это «царская водка»[13]. Растворяет даже золото и серебро. Ожоги у тебя на руке не смертельны, но некоторое время будут болеть. К этому приготовься, как к неизбежному. У меня с собой несколько пузырьков. Так что сразу решай, будем беседовать?

Аркадий Яковлевич активно закивал.

– Тогда договоримся. Я буду тихо спрашивать, а ты будешь так же тихо отвечать. Попробуешь говорить громко – на язык тебе остатки из первого пузырька вылью. На охрану не надейся, не поможет, она блокирована.

– Я понял…

– Первый вопрос. Он многое решит и сразу покажет твою серьезность. Проверка на вшивость, по-доброму говоря. Или – разведка боем, как говорят в армии. Прошу отвечать честно, как штатному полиграфу[14]. Слушаешь внимательно?

– Да, – снова тихо прошептал Аркадий Яковлевич.

– Зачем ты стрелял в собаку?

Вопрос клиента совсем не удивил.

– Ненавижу собак… Меня еще в детстве две собаки покусали. С тех пор и ненавижу. Потом еще раз собака укусила. Не так давно. Овчарка. С хозяином гуляла и бросилась на меня. Я тогда решил уничтожать их. Всех… Специально для этого получил лицензию на оружие и пистолет купил. Захотел стать догхантером.

– Врешь, как дышишь… – со вздохом констатировал Иващенко. – Догхантеры друг с другом общаются, делятся информацией, а ты даже адвоката от них принять не пожелал. А я же просил тебя говорить честно… Нехорошо… Придется тебя слегка воспитать. Может, тогда и Докхантера вспомнишь. Доктора Хантера.

Рука с пузырьком медленно и демонстративно поднялась выше. Взгляд Филлимона это зафиксировал и сразу же заметался по комнате, словно тщетно искал помощи от безмолвных статичных стен.

– Вы и его знаете… Я скажу, я все скажу, как на исповеди.

– Ты еще, никак, и на исповедь ходишь? – удивился Иващенко.

– А как же, конечно. Исповедуюсь и причащаюсь регулярно…

Глава четвертая

Посол жил в отдельном домике во дворе посольства. Звонка на двери не было, пришлось постучать. Докхантер знал, что посол прибыл в Киев не так давно, семью с собой не привез, поэтому занимал этот, в общем-то, не маленький домик один. На стук долго никто не выходил, хотя изнутри слышались звуки. Человеческие голоса прерывались музыкой, должно быть, работал телевизор. Хантер постучал еще раз. Наконец послышались шаркающие шаги, и дверь распахнулась настежь. На охраняемой территории некого было опасаться, и посол не спросил, кто к нему пожаловал. Но, увидев полковника, выразил взглядом удивление.

– Я вам не помешал отдыхать, господин посол? – спросил Хантер.

– Я слегка задремал перед телевизором. Дел сегодня было много, устал. Заходите, полковник. Пить что-нибудь будете?

– Нет, спасибо. Я по делу.

– Разве кофе помешает делу?

– Надеюсь завершить его в пару минут. Мне тоже с дороги следует отдохнуть.

Телефонная трубка в чехле Хантера «подала голос». Полковник кивком извинился, вытащил трубку, посмотрел на определитель номера, голосовое оповещение о звонке после начала операции полковник выключил. Звонил Грэг Доусон, который отправился проверять другие комнаты группы Докхантера на наличие контролирующей электроники.

– Да, слушаю тебя, Грэг…

– Док, я проверил и подвал, и комнаты, где эти парни сидят за компьютерами. В подвале была камера и один «жучок», наверху под каждым компьютерным столом по «жучку» и две камеры наблюдения. Плотно нас обложили. Кампильо, в свою очередь, обещал проверить все компьютеры на наличие подключения и ай-пи-адреса. Я все, что нашел, дезактивировал и снял. Куда их девать? Они немалых денег стоят. В общей сложности, как я прикинул, две с половиной тысячи баксов.

– Оставь себе. Может, для дела еще сгодятся. Сможешь перенастроить?

– Попробую. Камеры, однозначно, смогу. К «жучкам» приемник надо будет подкупить, тогда перенастрою.

– Хорошо, только не растеряй их.

Хантер отключился от разговора и убрал трубку в чехол. Посол тем временем направился в обширный холл, молча приглашая полковника следовать за собой, и сел в кресло перед овальным журнальным столиком из цветного толстого стекла. На столике в подносе стояла початая бутылка вина и два уже не чистых высоких стакана. Похоже, у посла в этот вечер был кто-то в гостях, и Хантер не разбудил задремавшего хозяина дома, а прервал его приватную беседу. Но какой смысл собеседнику прятаться от полковника, было непонятно. А непонятное всегда кажется подозрительным. Хотя, конечно, в гостях у посла могла быть женщина – какая-нибудь сотрудница посольства, это тоже не стоило сбрасывать со счетов. Тем не менее и оставлять без внимания сам факт обмана было нельзя.

Полковник с мрачным лицом сел на диван по другую сторону от журнального столика. Посол все понял правильно и сразу среагировал:

– У вас, Док, что-то пошло не так? Нужна моя помощь?

Как опытный психолог и не менее опытный офицер ЦРУ, Хантер хорошо умел давить на людей и потому произнес голосом не более добрым, чем был его взгляд:

– Не могу точно сказать, нужна мне помощь или достаточно будет объяснений. И в зависимости от них будем уже вместе думать, кому из нас нужна помощь.

– Я не понял вас… – Голос посла резко изменился и приобрел холодность льда. – Ваши слова звучат как угроза. Вы не забываетесь? Или не чувствуете разницу между собой и мной?

Частично посол был прав, но только частично, и сам обязан был понимать это. Как раз поэтому Докхантер продолжал говорить в том же тоне, даже наращивая давление голосом:

– Я веду себя адекватно ситуации. Что касается угроз, то я обычно не имею склонности произносить их, просто прошу людей делать то, что от них требуется, и не больше. А угрозы… Зачем, если я просто уничтожаю индивидов, которые мне начинают мешать, и все. Они остаются в живых, но по какому-то странному стечению обстоятельств попадают в психиатрическую лечебницу. На всю оставшуюся жизнь. Я владею определенными психическими и психологическими технологиями, позволяющими мне этого добиваться и не получать в ответ обвинений. Это, грубо говоря, моя спецификация.

– Что-то подобное я слышал. – Посол опять заговорил спокойно и слегка даже свысока. – Но другие люди, кстати, тоже специалисты в вашей области знаний, говорят, что это бред, и таких технологий не существует. А то, что вы делаете, воздействует лишь на поклонников вудаизма и людей особо мнительных, но никак не может действовать на нормальных здравомыслящих людей с крепкой психикой, к каковым я себя и отношу. Вы уж извините меня за откровенность, Док, но я в соответствии с должностью, на которую поставлен своим правительством, обязан наводить справки о людях, с которыми мне по необходимости предстоит работать. И потому постарался кое-что узнать и о вас.

Докхантер почувствовал, что пропустил сильный удар. При этом он прекрасно понимал разницу в социальном и официальном статусе и положении между полковником Центрального разведывательного управления США и послом США в такой достаточно важной для Америки стране, как Украина. Конечно, страна сама по себе не ахти какая и важная, многие американцы вообще не знают, где она находится, но даже самые незначительные и ничтожные по своей сути страны становятся в какое-то время важными, если начинают считаться инструментом американской политики.

– Вы не знаете, где находят потом людей, которые суются в дела ЦРУ? Ничего подобного не доводилось слышать? То, что должность в этом случае не бывает прикрытием, вы должны тоже понимать, – многозначительно проговорил полковник.

– Я не понимаю сути ваших претензий, – сухо ответил посол, налил из бутылки вина в свой стакан и неторопливо, маленькими глотками выпил. Вино его, видимо, успокаивало. – И потому не принимаю эти претензии в свой адрес. Никоим образом.

– Не принимаете? Тогда объясните мне простую вешь. Что это? – Хантер положил на стеклянный столик два «жучка» и миниатюрную видеокамеру.

Посол бросил на них мимолетный взгляд и хмыкнул:

– Это вы меня спрашиваете? Считаете, что я обязан знать?

– Я могу подсказать.

– Будьте уж так любезны, уважаемый Док.

– Это подслушивающие устройства и видеокамера, что были установлены в отведенной мне комнате. Но я не понимаю, чем моя личность может так заинтересовать посольство. Гораздо более серьезный вопрос встает, когда такие же устройства обнаруживаются в технических кабинетах моей группы, где предполагается вести не только настоящую боевую работу, но и обсуждать результаты этой работы, составлять и корректировать планы. Вы отдаете себе отчет, чем может грозить такое любопытство?

К удивлению полковника, посол ничего не ответил, только бросал косые взгляды на экран телевизора, где шли местные новости, причем на украинском языке, которого Хантер не знал и изучать не собирался.

– Так что вы на это скажете? – первым не выдержал полковник.

– Ничего не скажу. Мне просто нечего сказать, поскольку я такого распоряжения не давал. Но я поинтересуюсь у начальника службы внутренней безопасности и поставлю вас в известность. Ваши комнаты, кстати, готовились для вашей группы специально присланной бригадой специалистов ЦРУ. Насколько я знаю, там вставлялись какие-то экраны и устанавливались специальные стекла, исключающие возможность прослушивания даже лазерным звукоснимателем. Потом комнаты стояли опечатанными. Вплоть до вашего приезда.

– Вы хотите сказать, что прослушивающая аппаратура выставлена специалистами ЦРУ?

– Этого я тоже не могу утверждать. После отъезда бригады прошла неделя. Но комнаты, как я сказал, стояли опечатанными, и никто в них не заходил, кроме вашей персональной комнаты, где горничная регулярно делала уборку. Но во всех рабочих кабинетах, даже в тех, которые открыты для доступа посторонних, уборка делается под присмотром охраны или тех, кто комнатами пользуется. И я вообще сомневаюсь, что малограмотная горничная из местных туземцев в состоянии установить такую аппаратуру. Здесь нужен специалист. Но пусть этим вопросом занимается начальник службы внутренней безопасности. Он бывший агент ФБР с большим опытом. Вы вообще знакомы с ним?

– Еще не имел удовольствия познакомиться.

– Я завтра утром пришлю его к вам, если вы никуда с утра не уедете.

– Я не могу гарантировать, что буду завтра на месте. У меня есть определенные планы. Разве что с самого раннего утра. Пусть приходит пораньше.

– Рабочий день у нас начинается в восемь.

– Моих сотрудников этот график, надеюсь, не касается?

– Они же не получают жалованье у нас, значит, не касается. Да и остальных это касается далеко не всегда. Наше рабочее время ненормированно. Служба такая… Если хотите, я могу сам с начальником службы безопасности поговорить. Как-никак, я его начальник.

– Да, господин посол, так было бы лучше. Поговорите сами.

– А потом сообщу вам результат беседы.

– Договорились.

Полковник встал, кивком головы показывая удовлетворение разговором. Посол же вообще никаких эмоций не выказывал, но тоже поднялся, чтобы проводить позднего гостя.

Однако Докхантер понял, что отношения с послом у него попросту не сложились, несмотря на то что они вроде бы и договорились о сотрудничестве. И если возникнут осложнения, требующие срочного вмешательства, посол может и не поторопиться…

Полковник холодно попрощался с послом, угрюмо проявив вежливость, пожелал тому доброй ночи, но не стал сразу возвращаться в свою комнату, а прошел в те две комнатушки, что были отведены бригаде хакеров. Пол Санта-Крус Кампильо сидел за своим рабочим столом перед большим полукруглым монитором, на котором вместо привычного взгляду изображения с иконками программ были сплошные ползущие строчки на черном фоне. Полковник Хантер не умел работать в оперативных системах, поэтому не понял, чем хакер занимается. Он выдвинул из-под стола шаткий стул и сел на него верхом.

– Рад, что ты сразу включился в работу. Что-то произошло?

– Меня включил в нее с разбегу Грэг Доусон. Признаюсь, Док, по природе своей я не люблю людей, которые смотрят в замочную скважину, особенно когда смотрят на меня. Контроля то есть не переношу. Когда Грэг нашел свои штучки, я обозлился и начал сам искать. В соответствии со своим профилем. Кое-что нашел. Есть некоторые неприятные моменты… Они пытались контролировать все наши компьютеры, что нам предоставили здесь для работы. Было установлено прямое соединение через сеть Wi-Fi. И где-то в этом здании стоят один или несколько компьютеров, которые работают в той же сети, что и наши. То есть всегда имеют возможность прочитать наши данные и определить, что мы делаем и какими методами.

– Непременно в этом здании? – пожелал уточнить полковник. У него все же держалась где-то в глубине мысль, что, возможно, это вовсе не посол такой любопытный и подозрительный и не ЦРУ пытается контролировать своего опытного сотрудника, которого уже много лет не контролировала, а просто он встретился с происками опытных врагов. Например, кто-то в посольстве работает на ФСБ России или на ГРУ или на российскую Службу внешней разведки. Для любого посольства это обычное явление. Если перетрясти всех сотрудников, наверняка найдется пара человек с неизвестным грехом за душой. И противник всегда пытается таких людей в посольство пристроить.

– Необязательно, Док, в соседнем кабинете или на соседнем этаже. Точно сказать я не могу, но, судя по силе сигнала, в пределах пятисот метров все покрывается одной сетью. Стоит мощный «комик»… то бишь коммуникатор. Я выяснил пароль, вошел в Сеть со своего ноутбука и прогулялся с ним по двору. До въездных ворот берет без помех, сила сигнала достаточная. Вероятно, берет и дальше. Отключаться от общей Сети на стационарных компьютерах я пока не стал, только свой ноутбук отключил. Дело в том, что при таком соединении не только они могут наши компьютеры контролировать, но и мы их – тоже. Вообще, я считаю, что нас за юзеров[15] приняли. Не сообразили по глупости, что любой человек, который с головой дружит, сумеет увидеть наличие единой сети. Конечно, можно пару процентов дать на то, что сделано это непреднамеренно. Или… – Пол замолчал и задумался.

– Или что? – не выдержал Хантер.

– Или они специально сделали эту сеть, чтобы мы ее заметили и отключили.

– А зачем им это нужно? Хотя… Я, кажется, понимаю. – Все-таки полковник Хантер был опытным разведчиком и легко просчитывал возможные ходы противника. – Проверить сможешь?

– Без проблем. Если вы имеете в виду какой-то дополнительный вариант подключения для контроля, вплоть до обычного и самого простого кабельного соединения, которым никто уже не пользуется много лет.

– Да. Это я и имел в виду.

– Я проверю… Все компьютеры просмотрю.

– А они это заметят? Впрочем, это не так и важно после того, как мы сняли «жучки» и видеокамеры. Уже показали, что работать на площади, или, как здесь говорят, на майдане, мы, в силу специфики своей службы, не любим.

– Заметить они могут только тогда, когда я отключу их или удалю программы-«трояны». «Трояны» – это производное от «троянского коня». Программы-шпионы. Но это все палка о двух концах. Я потому и не стал пока отключаться от Wi-Fi, чтобы была возможность гнать им, когда понадобится, «дезу». Вы же сами, Док, видели, что мы все прилетели с собственными ноутбуками. Мы сможем пока работать через них. У каждого есть свой USB-модем. Это, конечно, медленнее, чем напрямую через Сеть, но не настолько медленнее, чтобы это стало критичным. Да и вообще, работать через местных провайдеров рискованно. Я бы предпочел полностью работать через USB-модемы. Так будет надежнее.

– Как скажешь. Твое мнение во всех компьютерных делах – закон. А насчет «дезы» ты дал хорошую мысль. Мы имеем возможность посылать куда-то в никуда сообщение через их компьютеры так, чтобы они имели возможность прочитать?

– Проще простого. Я просто открою на своем почтовом ящике еще один номер и пошлю текст, который вы мне подготовите, себе с большого компьютера, контролируемого ими. В этих условиях отследить местонахождение моего IP-адреса будет невозможно. Стационар они, возможно, еще смогут определить, да и то если имеют подключение к спутнику, а ноутбук бесполезно и пробовать. В принципе, я могу дать какой-то адрес с почты в Лэнгли. Стационарный. Отправлю и сразу заблокирую его. Откровенно взломаю, удалю почту, даже могу весь компьютер повредить. Только в этом случае есть одно существенное обстоятельство.

– Какое?

– Мы не должны повторять их ошибок. Если они считают нас дураками, то мы вовсе не обязательно должны считать дураками их.

– Ты о чем? – не сразу понял Хантер.

– Серьезная информация, даже если она «деза», не будет посылаться открытым текстом. Следует продумать систему кодировки, которую без труда разгадает опытный дешифровальщик. Или даже шифровальщик, поскольку специалиста-дешифровальщика здесь на месте может и не оказаться. Дешифровальщик, насколько мне известно, пользуется не просто одним компьютером, но запускает в дело целый дешифровальный центр. Большая неуклюжая система со старинными ЭВМ. Я слышал, что они пытались пользоваться государственными суперкомпьютерами, но даже суперкомпьютер может дать результат только в том случае, если в шифрованном тексте существует периодичность. Если же нет ее, то он тоже не помощник. А периодичность появляется только после определенного количества зашифрованных групп знаков. Там, кажется, в каждой группе по пять знаков или по четыре цифры. Значит, следует использовать что-то попроще.

– В этом ты прав. У меня, к сожалению, нет такого опыта. Я обычно работал через профессионального шифровальщика. Спрошу майора Лукаша. Он у нас исполняет обязанности шифровальщика группы, ему и карты в руки. Хотя он тоже не великий профессионал. Ладно, я пока продумаю текст, потом решим, как с ним поступить. – Полковник поднялся и вдруг добавил: – Хорошо бы еще проконтролировать компьютер местного шифровальщика. Шифровальщиком в посольствах обычно служат помощники военного атташе.

– Мне нужен его IP-адрес.

– Как его раздобыть?

– Нужно хотя бы электронное письмо от него получить. Можно это сделать?

– Нет проблем. Я попрошу посла отправить шифрованное письмо в твой адрес. Напиши мне на бумажке, куда отправлять…

Глава пятая

Аркадий Яковлевич Филлимон дрожал от испуга, словно его только что из проруби за шиворот вытащили. Решительный вид Иващенко сильно его пугал. Какие слова говорил себе в этот момент Аркадий Яковлевич, можно было только догадываться.

– Ну что, говоришь, будешь рассказывать… Тогда не тяни время, валяй, рассказывай. Итак, слушаю тебя, урод.

– С чего начинать? – покорно и с дрожью в голосе спросил Филлимон.

– С самого начала. Как тебя собака укусила. Когда и как это произошло? Только давай так договоримся, чтобы не получилось: я выпрыгнул из окна седьмого этажа, а потом передумал… Сразу – до конца и честно. Говори. Как дело было?

– Обычно. Я тогда домой возвращался. Машину на стоянку поставил, пешком через дворы шел. Мужчина я крупный, ко мне обычно хулиганы не пристают. А тут парни какие-то из соседнего дома. С двумя собаками гуляли. Одна овчарка. Вторая… Такая… Аристократка с длинным носом. Охотничья, кажется, хотя я в собаках мало понимаю. Так вот, я вдруг услышал, как хозяин овчарки прошептал: «Ф-а-с-с-с…» Специально на меня натравливал. У меня же слух абсолютный. Я любой шепот слышу.

– Знал, наверное, на кого травит, – оценил Виктор Юрьевич. – Я лично не могу против этого возразить… Хотя твоих действий не понимаю. Стрелять нужно было в хозяина, а не в собаку. Ладно, продолжай.

– Наверное, знал, – внезапно согласился Аркадий Яковлевич. – Мне и Алексей так сказал… Он на себе это испытал.

– Кто такой Алексей и что он на себе испытал? – спросил Иващенко, предчувствуя, что сейчас может получить важный ответ.

– Мой друг. Мой близкий друг. Он сказал, что казаки платят всяким собачникам, чтобы они наших людей собаками травили… Об этом в ЛБГТ давно уже поговаривают. Очень многих людей собаки покусали. Он, между прочим, сам тоже стал жертвой нападения.

– И он тоже? Очень приятно это слышать. Хорошо. Если это инициатива казаков, я вполне такую инициативу одобряю, хотя мало этому верю. Дальше рассказывай.

– Его укусила как раз та собака, в которую я стрелял. Только тогда, в день укуса, с собаками гуляла женщина, а не мужчина.

– И женщина натравила на него собаку?

– Да, женщины нас не любят еще больше, чем мужчины. Как и мы их. Взаимная неприязнь. Алексей слышал, как она команду отдавала. У него тоже слух абсолютный. Он – великий музыкант, лучший скрипач страны. А если бы собака укусила его за пальцы? Он не смог бы к струнам прикоснуться. Страна потеряла бы такого музыканта!

– Найдутся, надеюсь, люди, которые ему пальцы обломают. Вместе с руками. Мне пока некогда, к сожалению. С тобой еще вопрос решить надо. Значит, конкретно эта собака?

– Да. Он мне ее даже показал. Там две собаки серого цвета, а одна рыжая. Вот рыжая его и укусила.

– А ты что же? Почему стрелял не он, а ты? По логике ты должен был в овчарку стрелять.

– Он не решился, а я решился. – В голосе Аркадия Яковлевича послышались даже нотки гордости. – И выстрелил. Правда, долго пришлось ждать оформления лицензии на травматическое оружие. Потом пистолет по своей руке искал. Потом два дня в лесу, как в тире, тренировался, по стволам стрелял. А потом поехал и…

– Мне вопрос повторить? Почему ты стрелял не в овчарку, которая тебя укусила, а в ирландского волкодава?

– Мне за друга обидно стало. И он попросил, чтобы не повторилось. Иначе, сказал, домой идти боится. Он неподалеку живет, часто этих собак видит.

– Ладно. Это твоя версия, как я понимаю, для следствия. Следствие этим может и удовлетворится, если им лень будет копать глубже или если следователь собак не понимает. Ирландский волкодав – собака охотничья, она давно уже отучена нападать на людей. Нападает только тогда, когда защищает хозяина или себя. Значит, утверждения твоего лживого Алексея могут удовлетворить только такого дурака, как ты, или очень ленивого следователя. Меня же интересует причастность к твоему выстрелу Докхантера.

– Там так получилось. Я сначала от возмущения вызвался отомстить за Алексея, а потом, когда подумал, тоже засомневался. Все-таки выстрел в городе, пусть даже и из травматического пистолета… Тогда Алексей меня уговаривать стал. И пообещал от имени своего хорошего знакомого организовать для моей концертной бригады, которую я сам подготовлю и соберу, гастрольный тур по Америке. Причем не только по США, но и по Канаде, и по Мексике. Алексей сам недавно из Америки вернулся и там познакомился с этим импресарио. Он с ним по телефону общался. Тот тоже за Алексея переживал, боялся, что подобное может повториться и что за пальцы могут укусить. Алексей про меня рассказал, так и возник разговор с обещанием.

– Что за импресарио? – переспросил Виктор Юрьевич.

– Метью Хантер, доктор искусствоведения. Докхантер, вы сказали, кстати, Алексей так же его зовет. Или просто Док.

– Ну, милый мой, влип ты вместе со своим Алексеем в неприятную историю, – на глубоком выдохе сообщил Иващенко.

– Что-то не так? – забеспокоился Филлимон.

Сам же Иващенко чуть было не сказал, что Докхантер не импресарио, а полковник ЦРУ, и не доктор искусствоведения, а доктор психологии, практикующий жуткую магию вуду. Но что представлял собой Алексей и что его связывало с полковником Хантером, было неизвестно, поэтому Виктор Юрьевич вовремя удержался.

– Время подойдет узнаешь. Но неприятности у тебя будут большие. Обещаю. Хотя я и подозреваю, что ты стал просто игрушкой в руках своего Алексея, который ловко тебя использовал. Подставлял по большому счету под серьезные действия. Ты видел на нем укус? Действительно, его собака кусала? Он тебе показывал?

– Нет, – растерянно ответил Аркадий Яковлевич, – не показывал.

– Подозреваю, что укуса никакого не было, в принципе. Но это не самое главное. Втравив тебя в эту историю, твой напарник рассчитывал, подозреваю, что тебя просто застрелит владелец собаки. Как специалист, могу сказать точно, что попасть в тебя было легче, чем в колесо движущейся машины. Но он попал в колесо. А мог бы и в тебя, как рассчитывал, думаю, Алексей. Где-то ты перешел ему дорогу, и серьезно. Таким образом, исходя из происшествия, считаю, что твоя жизнь по-прежнему под угрозой. И даже под большей угрозой, потому что ты не знаешь, откуда ждать удара.

– Но Алексей сам нанял мне охрану. Я ему доверился больше, чем любой другой охране, которую мог бы нанять и сам.

– Если он нанял, он же всегда имеет возможность и снять охрану по своему усмотрению. В нужный ему момент. Для того, я думаю, он и подсуетился.

– Я подозревал… Я чувствовал, что здесь что-то не так, – скрипнул зубами Филлимон. – Слишком уж он был настойчив. Он вообще сильно изменился после поездки в Америку. И что теперь? Мне и спать нельзя? Следует ждать очередного гостя с «царской водкой»? Не подскажете, он прибудет тоже через окно?

– Скорее всего, въедет к тебе в палату на танке, с отделением киллеров на броне. Мне безразлична твоя судьба, могу тебе это гарантировать.

– И как мне себя теперь вести?

– Как вел, так и веди. Это не мои проблемы, – отрезал Иващенко. – Может быть, сумею помочь, если наши интересы будут синхронны. Для этого мне нужны все данные на Алексея.

– Что значит, все данные? Все данные на него, наверное, только в ФСБ есть. Да и то наверняка не все.

– Адрес, номер телефона, адрес электронной почты. Это для начала.

Филлимон продиктовал в том порядке, в котором Иващенко и запросил, и Виктор Юрьевич, поправив в ухе наушник, включил микрофон:

– Егор Петрович, слышишь меня?

– Слышу, Виктор Юрьевич.

– Ты где?

– В машине сижу. Редьку страхую. А он тебя.

– Запоминай данные. Можешь приступать сразу. По своему профилю. – И Иващенко продиктовал то, что только что сообщил ему клиент.

Неожиданно на связь вышел командир группы «волкодавов».

– Внимание всем! – сказал Лесничий сурово. – Странная ситуация… Выход за стандарт… Мне не нравится.

– Что там? – шепотом спросил Редкозуб из своей палаты. – Наши омоновцы зашевелились? Так они под присмотром Величко. Он их никуда не отпустит.

– Ты что, думаешь, что я на машине к вам на этаж заехал?

– Ну, может, попросили подняться.

– Я в ментовской форме, из машины вообще не выхожу.

Командир был среди тех «волкодавов», которые изображали из себя компанию пьяных полицейских и незадолго до этого связали местную службу охраны. Наряд полиции, что прибыл в приемный покой по вызову, охранников уже отпустил, но Лесничий оставался на посту и страховал товарищей, непосредственно занятых в главных действиях.

– Тут три странных типа идут торопливо к приемному покою. Все трое в бронежилетах. Перед входом, вижу, надели медицинские маски-повязки. Не думаю, что гриппа испугались, пугливыми ребята не выглядят. Нагло идут. Как на пьянку! Вошли… Внимание! Звон стекла. Пуля из окна приемного покоя вылетела через окно. Угодила в стену соседнего здания почти надо мной. Что-то там произошло. Всем проявлять предельную осторожность. Не хватало нам здесь поиметь потери. Боюсь, они движутся по одному с нашим адресу. Виктор Юрьевич, тебя это в первую очередь касается. Суматоха, ты свободен?

– Я с ноутбука выполняю просьбу Виктора Юрьевича. Уже нашел данные. И до его трубки добрался. Я нашел способ разговоры прослушивать. Надеюсь, ГРУ простит меня, но я сумел подключиться к их спутнику.

– Понял. Кравченко, за мной! Глянем, что в приемном покое. Просто так даже там не часто стреляют. Если что, дальше двинем…

Два старших лейтенанта полиции сначала прислушались, что происходит за дверью рядом с торцом здания, потом, выставив вперед пистолеты, распахнули ее. За дверью лежал большой толстый человек в форме охранника. «Волкодавы» узнали его в лицо, потому что сами недавно надевали ему на руки наручники, хотя узнать охранника было сложно. Пуля, войдя через затылок, снесла ему верхнюю часть лица. Но заметный старый шрам на нижней губе и подбородке послужил опознавательным знаком. «Волкодавы» даже наклоняться над убитым не стали, чтобы прощупать пульс. С остатками головы, как правило, живут не дольше нескольких долей секунды. Дверь в приемное отделение раскрылась от толчка. Врач лежал на кушетке. Он, похоже, спал, не снимая очков. И получил пулю во сне, не успев сообразить, с какой стати в него кто-то стреляет. Медсестра лежала на полу под окном. Она, похоже, хотела со страха сквозь стекло пролететь, но вместо нее это сделала пуля. А вторая ее остановила, пробив тело со спины в области сердца. Но стреляли, видимо, не специалисты или люди, просто наслышанные о «контрольном выстреле». «Контрольный выстрел» требуется непрофессионалу, чтобы завершить неудачно проведенное дело. Медсестру, вероятно, уже мертвую, дострелили выстрелом в затылок.

Это уже становилось серьезным поворотом событий. Тройное убийство непричастных к делу людей уже само по себе говорило, что убийцы и дальше не планируют ни перед чем и ни перед кем останавливаться. Идут по трупам. Более того, в опасную ситуацию мог попасть заместитель командира боевой группы «волкодавов» и два его товарища, которые просто не смогут не вмешаться. Это само по себе уже требовало принятия кардинальных мер. Хотя с какой стати может возникнуть опасность для Иващенко, было непонятно. Просматривался единственный вариант: кто-то со стороны, может быть, из окна какого-то дома, видел, как Виктор Юрьевич проникал в коммерческую палату через окно. И это был не простой нечаянный наблюдатель. Нечаянный вызвал бы полицию, а это кто-то, замешанный в деле, – специально выставленный наблюдатель. Причем в деле достаточно крутом. Методы применялись откровенно бандитские. И против таких методов требовалось работать откровенно жестко. Сергей Ильич дал предупреждение в микрофон:

– Всем внимание! Они прорвались. Внизу оставили три трупа. Стреляют, видимо, без предупреждения. Выясняем, куда двинулись.

Кравченко уже прошел вперед, туда, где виднелись двери трех лифтов, и призывно поднял руку, сделав движение ладонью в сторону своей головы. Даже имея связь внутри группы, «волкодавы» порой по привычке выполняли визуальные команды руками, как делали это раньше, в армии. Этот знак на языке спецназа говорил: «Ко мне!» Лесничий неслышно подбежал. В ночное время кнопка горела только на одном из лифтов. И табло над входом показывало, как поднимается лифт, высвечивая цифры этажей.

– Пятый этаж… – прокомментировал в микрофон Лесничий. – Без остановки. Шестой… Дальше… Величко! Редкозуб!

– Готовы к встрече, – сообщил голос Величко. – Редкозуб в палате, я в конце коридора в туалете. Можем атаковать с двух направлений.

– У них пистолеты. Осторожно, – снова предупредил командир, помня, что его офицеры безоружные и без бронежилетов. Даже Иващенко бронежилет снял и пистолета при себе не имеет. Хотя, кажется, вооружился ножом. – Седьмой этаж. Они выходят.

– Вижу их… – сообщил Величко. – Я из темноты смотрю. Меня не видят. Редкозуб, ты только раньше времени не высовывайся. Я контролирую их, сообщу тебе, когда понадобишься.

– Я готов к встрече, – сердито проговорил Иващенко.

Лесничий и сам не посоветовал бы бандитам злить Виктора Юрьевича, но у него не было с ними связи…

Глава шестая

Все-таки усталость сказалась и на таком «железном» человеке, как полковник Хантер. Ему смена часового пояса давалась всегда легче, чем другим, но и его силы не были беспредельными.

Первое письмо из тех, что необходимо было написать, не требовало больших умственных усилий. Оно по большому счету было и не письмом вовсе, а просто записанными в колонки цифровыми пятизначными группами, выбранными наугад. На всякий случай он исписал половину страницы стандартного формата А1. И даже не утомился от такой работы. Второе письмо было сложнее, текст требовал умственного напряжения и сосредоточенности. Им следовало поставить на место посла, поскольку контроль за группой ЦРУ сводился, видимо, все же к его личности. Если нет, то тоже ничего страшного.

В первой части письма профессор просто расписал ситуацию с системами слежения в комнатах, отведенных его группе. А вот вторая часть как раз и требовала вдумчивости и аккуратности и заставила профессора продумывать каждое предложение. В ней Хантер только сообщал якобы своему командованию или еще кому-то, что пока еще не имел возможности приступить к плотному контролю за эффективностью в деятельности «объекта».

Сам объект не назывался ни по имени, ни по должности. Но, чтобы посол понял, о ком идет речь, полковник очень корректно и аккуратно, без сгущения красок, попытался дать намек. Хантер написал, что посетил дом, где «объект» живет пока один, оставив семью в Америке, и от одиночества злоупотребляет хорошим вином. Других данных на «объект» пока собрать не удалось, но это только вопрос времени. Здесь всегда можно отговориться. Мало ли какой дом мог посетить полковник. Он никому не обязан докладывать свои передвижения.

Третья часть письма была самой серьезной и требовала еще большей аккуратности, потому что любая чрезмерно смелая фраза могла бы выдать его и вызвать резкое обострение. Хантер написал, что за неимением конкретных данных вопрос об отзыве или о ликвидации «объекта» обсуждать пока рано. Наверное, это было самым ценным и серьезным во всем послании. Если посол вздумает поднять скандал по поводу предстоящей возможной «ликвидации», то ему придется признаться, что он устроил слежку за группой ЦРУ. А сам Хантер вполне может сказать, что такого письма никому не отправлял. И проверка это покажет. Ведь даже адрес, по которому отправится письмо, вскоре уже не будет существовать. Кроме того, имя посла в письме не упоминается.

Когда Хантер уже дописывал письмо, с которым ему все же пришлось повозиться, чтобы сделать текст таким, каким требовалось, глаза начали слипаться. Как психолог, профессор хорошо знал, что входит в состояние «альфа-сна», когда еще не спишь, но уже не бодрствуешь. И знал, что в этом состоянии порой в голову «накатывают» самые правильные мысли. И такая мысль пришла. Самая простая и оттого почти гениальная. Не стоило искать сложности там, где их не существовало. Сумеют в посольстве или не сумеют расшифровать отправленный текст с дезинформацией для них, неизвестно. Но, чтобы его прочитали, достаточно набрать его на одном из компьютеров, находящемся под контролем. Сообразив это, Докхантер позвонил и вызвал к себе в комнату Пола Кампильо, чтобы тот выполнил задуманное.

– Десять минут, Док… Терпит время? Мне еще десять минут надо. Я тут по вашему поручению уже забрался в глубокие дебри, потом снова туда попасть незаметно будет трудно. Сейчас копирую прохождение постороннего хакера.

– Что за хакер? – не понял полковник.

– Русский хакер, надо полагать, судя по сфере его интересов. Хотя гарантию национальной принадлежности я дать не могу. Работает он с клавиатурой на английском раскладе. Но он забрался в данные человека, за компьютером и трубкой которого вы поручили мне проследить. Этот… Продюсер…

– Понял. Когда это было? – забеспокоился полковник. – По времени… Когда продюсера контролировали?

– Его не контролировали. Его изучали. Все его контакты. Это было позавчера и вчера. Все контакты за достаточно продолжительный период.

– Понял. Это очень важно. И хорошо, что ты сумел это найти. Сразу данные неси, как только будет… Просмотри заодно другие интересы того же компьютера. Куда он забирался, чем интересовался. Это важно. Любой пустяк может быть важным.

– Обязательно… Я все фиксирую. Каждый его шаг. Как закончу, сразу к вам. Ждите. Но сам компьютер хакера я смогу проконтролировать только тогда, когда он снова будет работать. Кроме того, он тоже может меня определить. И тогда уже неизвестно будет, кто сумеет провести первый удар. Это как поединок двух равных по силам боксеров. Результат предсказать невозможно.

– Я понял. Отставить мое второе задание. В поединок не вступай. Сделай главное. Потом посмотрим. Обговорим варианты.

Полковник задумался. Действия уже начались, и в них требовалось удачно вписаться. Главное, не упустить момент, хотя определить его пока невозможно. Следовало сначала просмотреть данные Пола и только потом начинать строить планы.

Негромкий стук в дверь оторвал профессора от его мыслей. Пришел, как и ожидалось, Пол Санта-Крус Кампильо.

– Сначала мой вопрос… – заговорил полковник, едва Пол успел сесть на стул. – Вот два текста, о которых мы говорили. Я тут подумал, что его даже шифровать не требуется. Просто набери текст на том компьютере, что подключен напрямую к контролю. Они читать, надеюсь, умеют…

– Я тоже об этом же подумал, – согласился Кампильо.

– А теперь докладывай…

– Я стал проверять трубку и компьютер того парня, на которого вы, Док, указали. И сразу наткнулся на следы копирования. Хакер по-своему остроумный, но не слишком, как мне сначала показалось, умелый. Не обучен следы за собой подтирать. Или просто посчитал ненужным это сделать. Не думал о возможности контроля с моей стороны. Правда, мне еще кое-что не понравилось…

– Что?

– Помимо того хакера данными продюсера интересовались еще трое. С трех разных компьютеров. Если бы с одного, я бы подумал, что первый просто сменил машину, в другой кабинет перешел. Но манера работы была совсем другая. Мне показалось, это другие люди.

– Извини, Пол, я не привык оперировать такими понятиями, как «мне показалось».

– В данном случае я не могу сказать более точно. Могу только сказать, что у всех четырех компьютеров разные IP-адреса. Причем у двух динамические, у двух стационарные.

– Мне это ни о чем не говорит. Я, с твоего разрешения, прочитаю, что ты записал для меня.

Полковник вытащил из тонких волосатых пальцев Кампильо листок бумаги и сразу начал читать. Закончив чтение, он вытащил трубку и набрал номер.

Не отвечали долго. Наконец сонный голос отозвался:

– Алло, слушаю, кто это?

– Я вас разбудил, друг мой Алекс?

– Да, Док. У нас уже глубокая ночь…

– Я понимаю. У нас тоже уже ночь. Я сейчас не так и далеко от вас.

– Вы в Москве?

– Нет. Я не планирую туда наведываться, по крайней мере в ближайшие часы. Но я недалеко. И звоню не для того, чтобы спросить вас о самочувствии.

– Я понимаю. Догадываюсь…

– Прекрасно. Вы, Алекс, обычно хорошо меня понимаете. Надеюсь, вы правильно поняли и один из предыдущих разговоров. Хотя, помнится, изначально вы были против активных действий, и мне потребовалось убеждать вас в необходимости таковых. Вы понимаете, о чем я веду речь?

– Конечно, Док. Я помню тот разговор.

– Этого мало. Мне нужно, чтобы вы выполнили мои указания.

– Я все сделал, как вы просили.

– Я не просил, я приказывал, Алекс. Пора вам изучить более точную формулировку. Это определяет наши дальнейшие отношения. Несмотря на мою обычную мягкость в разговоре, я никогда не прошу. Я приказываю. И ваша «грин карта»[16] зависит от этого напрямую. Она, кстати, уже оформлена и ждет момента, когда хозяин переедет жить в США. Для получения необходимо только завершить начатое. – Это было сказано намеренно жестким тоном, чтобы Алекс сумел оценить высокую цену оказанных ему услуг.

– Я понял, Док. И все сделал, как мы с вами обговаривали.

– Прекрасно! Группа готова к действию?

– Как только я позвоню. Им собраться – дело нескольких минут. Живут в соседних домах.

– Отдавай приказ. Звони…

– Когда начинать?

– Немедленно…

– Я понял.

– И сам, кстати, с ними поезжай. Не вместе, а только следом. Не как контролер – это людей порой обижает, а просто как страховка. Ты со стороны проконтролируй. Как войдут, как выйдут, кто будет за ними наблюдать. И сразу расплатись. Такие люди обычно любят, чтобы с ними сразу расплачивались. Не скупись. Хорошо заплатишь – в следующий раз, когда понадобятся, они пойдут за тобой с радостью.

– У палаты охрана, Док.

– Я помню. Сам охрану оплачивал через свой фонд. Объясни этим парням, как поступать с охраной. Свидетелей не оставлять. Напомни: чем больше трупов, тем лучше, и пообещай по пятьсот баксов за каждый труп. Потом мне позвонишь, скажешь, я переведу тебе на карточку всю сумму вместе с твоим гонораром и позабочусь о том, чтобы шум в прессе поднялся. Статьи для Интернета уже готовы. Выставить их – только кнопку на клавиатуре нажать. А уж они свое дело сделают. Направят по нужному следу. Это проверенный вариант.

– Понял. Все. Я работаю. Время терять не буду. Я уже нашел номер, сейчас буду звонить.

– Звони. А я твоего звонка жду. – И полковник отключился от разговора.

Закрыв дверь за Полом, Докхантер прилег на кровать, не раздеваясь, и положил на тумбочку свою трубку, чтобы иметь возможность ответить на звонок Алекса сразу, как только тот выйдет на связь. Беседа с Полом Санта-Крус Кампильо, потом разговор с Алексом – все это потребовало от полковника значительной траты эмоционального заряда, поэтому он заснул сразу, хотя спал беспокойно. Разбудил его звонок Алекса.

– Слушаю тебя, Скрипач…

В документах при разработке операции Алекс проходил под этим псевдонимом, хотя псевдоним был плохим. Он связан с профессией, а это недопустимо в разведке. Но Докхантер не собирался и дальше сотрудничать со скрипачом, значит, псевдоним был временным.

– Док, извините, если разбудил вас. У нас что-то не в порядке… – у Алекса был откровенно испуганный голос.

– Поспать мне нынешней ночью, видимо, так и не дадут. Докладывай, что случилось…

– Они вошли в приемный покой. Главный вход ночью всегда закрыт, там не пройти. Я наблюдал из машины. Послышался звон стекла, но окно не разбилось. Я потом посмотрел – в окне дыра от пули. Вошли все трое в медицинских масках. Это они сами придумали, я их так не инструктировал. Но сразу после звона стекла из двух разных машин, что стояли неподалеку, выскочили двое полицейских и ринулись туда же, в приемный покой. Оба с пистолетами. Как будто ждали, когда мои парни появятся. Я попытался позвонить, но они трубки с собой не взяли…

– Короче, Алекс… Короче докладывай… И быстрее…

Но говорить быстрее Алексу, видимо, не давало недостаточное знание английского языка и собственный заметный испуг.

– Я сидел в машине, не зная, что предпринять, когда неподалеку от меня из окна седьмого этажа прямо через стекло вылетел человек. Я подумал, что мои парни выбросили Филлимона, подбежал, присмотрелся, а это один из моих парней. Видимо, Филлимон его выбросил. Он человек крупный, сильный. Или те полицейские, что в больницу побежали, постарались. Я не знал, как себя вести… Страшно испугался, сел в машину и сразу уехал. Вот сейчас к своему дому подъехал и думаю, что мне делать. Док, посоветуйте… Мою трубку определят по биллингу. Поймут, что я рядом был и мог все увидеть. Начнут таскать, допрашивать… Как мне быть?

Да, отдать в руки ФСБ еще и этого парня, причем не самого крепкого морально, готового расплакаться на допросе и в результате «расколоться» – это было бы полным провалом операции. Но опыт позволил полковнику сразу найти выход.

– Алекс, вот что, звони в полицию. Расскажи, что видел. Сознайся, что испугался и уехал.

– Я бы уже позвонил. Я думал об этом, Док. Но… Но… Меня спросят, что я там делал. Я не знаю, что ответить. А они обязательно спросят.

– Проще простого, Алекс, – хмыкнул в трубку Хантер. – Ты подозревал, что твой любовник тебе изменяет, и решил провести ночь под окном его палаты. Наблюдал, не загорится ли там свет… Охрану официально нанимал не ты, и она не пропустила бы тебя к Филлимону. Поэтому ты решил наблюдать из машины… Понял? Звони! И не забудь покраснеть, когда будешь про свои отношения с продюсером рассказывать. Полиция в вашей стране к таким историям не привыкла, будут слушать раскрыв рты и носы от тебя воротить начнут. Ты не обращай внимания…

Глава седьмая

С приближением опасности Виктор Юрьевич резко обрел все свое привычное хладнокровие, которое перед этим отодвигалось в сторону желанием показать клиенту брезгливость.

– Что-то случилось? – все тем же дрожащим голосом спросил Филлимон.

– Не переживай, – спокойно проговорил Иващенко. – Ничего страшного, просто тебя уже идут убивать. Три каких-то хрена. Спрячься в шкаф и не мешай мне. Нет, в шкаф может случайная пуля попасть, кровать хоть прикроет.

Он прислушался к тому, что происходит за дверью, а потому услышал шум обуви бегущих людей, даже определил, что бегут трое. В тишине коридора что-то лязгнуло, но не сразу за дверью, а на подходе. Ухо бывшего военного разведчика хорошо знало этот звук. С десяти-двадцати метров можно не услышать звук выстрела из пистолета с глушителем, но всегда услышишь лязганье затвора. Пистолет после выстрела перезарядился. Видимо, на бегу нападавшие совершили выстрел в кого-то. Скорее всего, в дежурную медсестру.

И тут же новый шум за дверью.

– Леха! – хрипло крикнул кто-то, словно помощи просил.

Крикнул – и упал после нового выстрела и нового лязганья затвора. Похоже, охранник будил напарника. Наверное, добудился, потому что затвор чьего-то пистолета лязгнул еще раз, и снова звук падения тела.

Надеясь, что Величко с Редкозубом не сунутся под стволы, Виктор Юрьевич кошкой скользнул к входной двери, на ходу вытаскивая из ножен нож и взводя стреляющее устройство специальным рычагом.

В двери торчал ключ, Филлимон закрылся изнутри. Нападавшие этим ничуть не смутились. Вообще-то Виктор Юрьевич ожидал, что они не пожелают вести себя слишком громко, протолкнут ключ и откроют замок отмычкой. Сам он поступил бы именно так, но вовремя подумал, что бандиты не захотят терять время, тем более что хилая и красиво инкрустированная дверь не выдержит одного удара ногой. Потому Иващенко не стал прятаться за дверь, где было самое удобное для неожиданного нападения место, а выбрал нишу с вешалкой, прикрытую двумя сдвигающимися шторками. Между ними он и скользнул под вешалку. И успел как раз вовремя, потому что тут же раздался мощный удар ногой, и дверь, в самом деле, не вылетела, а распахнулась. Не выдержал замок, но выдержали навесные петли. Не распахивая шторы, но просунув между ними только одну руку, Иващенко нанес короткий и предельно резкий удар основанием раскрытой ладони – наполовину снизу, наполовину сбоку, но точно в челюсть тому, кто первым шагнул в палату. И к движению руки присоединил, как и требовалось, движение синхронно распрямляющейся ноги. В полумраке тесного коридорчика коммерческой палаты идущие вторым и третьим бандиты даже не заметили движения руки «волкодава», тут же снова нырнувшей за штору. А первый, получивший удар, по инерции сделал шаг вперед, ноги в коленях согнулись, и он упал на пол лицом вниз. Второй и третий бандиты не поняли, что произошло, но оба подняли стволы. Один из них сделал выстрел в простенок между двумя окнами, разбив стекло и повредив пейзаж на какой-то фотокартине. Затем рука с пистолетом продвинулась вперед и замерла как раз напротив просвета между шторками, то есть напротив Иващенко.

Виктор Юрьевич перехватил нож в правую руку, высунул его между шторками и сделал резкое скользящее движение по этой руке с пистолетом. Однако бандит тоже оказался не таким простым, как можно было подумать после выстрела в картину, и успел подставить вторую руку, перехватив свое падающее оружие. Иващенко тут же перебросил в руке нож, направив на противника рукоятку, и произвел беззвучный выстрел в нижнюю часть живота. И тут же, еще до того, как противник упал, выступил из-за шторы и ударом локтя направил падающее тело на идущего последним бандита. Споткнувшись об него, тот пролетел за дверной проем. Тут только Иващенко понял, что третий его оппонент лежит без движений, а из-за косяка выглядывает Величко, так вовремя пришедший на помощь.

– Нормально, Виктор Юрьевич? – спросил, появляясь в проеме, Редкозуб.

– Кажется…

– Не совсем… – закончил за него Величко, глядя внутрь коммерческой палаты.

Иващенко обернулся.

Первый из бандитов оказался человеком со стальной челюстью. Он уже пришел в себя и даже начал действовать – подойдя к кровати, на которой лежал Филлимон, опрокинул ее как раз в тот момент, когда Иващенко обернулся.

Виктор Юрьевич совершил резкий скачок вперед, подхватил бандита двумя руками, приподнял… А дальше помешала перевернутая кровать, о которую он споткнулся и начал падать, не отпуская противника и держа его перед собой. За кроватью было окно, и бандит, выбив своим телом стекло вместе с рамой, вылетел с седьмого этажа. Сугроб внизу спасти его не мог. Да и Редька с Суматохой в случае чего подстраховали бы и добили бы его.

Как раз в этот момент в дверном проеме показались Лесничий с Кравченко.

– Иващенко?

– Ухожу, ухожу, ухожу… – буркнул Виктор Юрьевич и вскочил на подоконник. – Решайте без меня, как все происшедшее представить ментам. Аркадий Яковлевич вас во всем поддержит. В знак благодарности за свою пропащую, но нечаянно спасенную жизнь… А я, с вашего разрешения, пока свои приспособления с крыши уберу. Мавр сделал свое дело, мавр может удирать…

– Я скажу все, что вы прикажете… – из лежачего положения проговорил Филлимон.

А Иващенко легко ухватился за жумары на веревке и вывалился из окна. Лесничий подошел к окну, выбросил мешающие ему осколки и выглянул. Посмотрел и вниз, и вверх.

– Внизу порядок. Наверху тоже…

Участие «волкодавов» во всем этом деле со множеством трупов афишировать было нельзя. Потому Сергей Ильич начал отдавать распоряжения быстро и резко, желая как можно скорее покинуть больницу. И говорил очень категорично:

– Господин Филлимон, встаньте-ка во весь рост…

Несчастный спасенный продюсер почувствовал, что с ним разговаривают на «вы», и приободрился. Подниматься стал вальяжно, с откровенной ленцой.

– Быстро, козел! – вдруг рявкнул на него Лесничий.

Аркадий Яковлевич подскочил и вытянулся во весь свой немалый рост.

– Парень здоровый. Мог и выбросить человека из окна… – с одобрением осмотрел его Сергей Ильич.

– Я? – удивился Филлимон. – Да никогда.

– Жить захотел и конкретно выбросил, – объяснил Величко. – Я сам видел. Тот кровать перевернул, под которой ты прятался, хотел тебя пристрелить. Ты его за ноги обхватил, приподнял, наверное, просто свалить хотел, но споткнулся о кровать и уронил в окно.

– Это не я… – отнекивался клиент.

– Ты самый… – категорично произнес Редкозуб, поправляя бинты у себя на голове. – Я тоже видел. Но тебе ничего не будет. Ты просто сопротивлялся. Они охранников убили и медсестру убили, а мы на помощь поспешили и скрутили двоих… С третьим же ты сам справился. Так и говори. Хорошо меня понял? А то опять кто-нибудь к тебе через окно заглянет. А то и из шкафа выйдет или с потолка свалится.

– Вы поняли? – переспросил Лесничий.

– Я понял… – прошептал Филлимон, не дожидаясь, когда этот человек в полицейской форме снова на него рявкнет.

– И хорошо. Звоните, вызывайте полицию. А нам пора уходить.

– А вы кто, разве не полиция?

– Мы из области. Лесная полиция… У нас своих дел хватает, чтобы еще и с вашими разбираться. Случайно здесь оказались.

С улицы послышалось завывание сирен полицейских машин: кто-то потрудился вызвать.

– Сразу три прибыли, – констатировал Лесничий. – Мы пошли…

– Что с огнестрельным ранением делать? – Величко толкнул ногой лежащего без сознания бандита. – У нас оружия нет. Возникнет вопрос, кто в него стрелял…

– Сделай из его пистолета выстрел в матрац или лучше в воздух. А ранение… Самострел при падении. Такое случается.

– Понял. Отработаю.

– Не забудь свои отпечатки на его пистолете стереть, – добавил командир.

– Ага, – согласился Величко. – Или, наоборот, надо оставить побольше. Как бывший военный, я имею право интересоваться оружием и просто взял пистолет в руки – повертеть. Да и на всякий случай, вдруг эти хмыри в сознание придут.

– Есть в этом сермяжная правда, – согласился командир боевой группы. – Заодно соображайте, как потом пулю из операционной забрать. Врачам она ни к чему, следствию просто вредна, калибр пистолету не подходит. Сработать нужно сразу после операции, а операционную наверняка будут охранять менты.

– Сделаем, – пообещал Редкозуб, опытный специалист по хитрым взрывным работам. – Я уже догадался как. Сейчас сооружу маленькую хитрость по своему профилю.

– Зачем? – спросил Кравченко.

– Чтобы врачей из операционной в нужный момент отправить куда-нибудь в сторону, пусть иллюминацией полюбуются.

– Из чего сделаешь?

– У меня кое-что не запрещенное законом с собой есть. Только нужно два коробка спичек. Знаю, что курящих среди вас нет. Но – нужно…

– У меня есть… – сказал вдруг Филлимон, открыл тумбочку, покопался там и, вытащив два коробка спичек, передал Редкозубу. – Если свечки нужны, могу дать…

Сергей Ильич не стал выяснять, что Редкозуб задумал. Оставалось только надеяться, что он взрывом не разнесет в клочья всю операционную вместе с хирургами. Но обычно Редкозуб работал аккуратно и не делал лишнего.

В больнице, значит, все должно было пройти нормально. Тренер по армейскому рукопашному бою Редкозуб и бывший старший прапорщик спецназа ВДВ Величко имели документы, к которым придраться было невозможно, они официально оформлены в травматологическом отделении, а как ребята боевые, вполне могли вмешаться в ситуацию. Теперь главное в том, чтобы самому Лесничему с Кравченко не столкнуться с настоящей полицией. Полиция, естественно, будет подниматься в лифте, поэтому можно спуститься по лестнице, на первом этаже открыть любое окно и выпрыгнуть…

Кравченко как раз был занят тем, что открывал заклиненное окно на лестнице, когда на связь вышел Суматоха:

– Первый! Я – Пятый! Слышишь меня?

– Слышу, Егор Петрович. Есть, подозреваю, новости, если ты нашего возвращения не дожидаешься?

– Как обстановка?

– Мы вот-вот выйдем. Привычным методом, через окно. Всё. Уже выходим.

– Жду в машине. Есть новости. Интереснейшие…

– Первый, я – Седьмой, – вышел на связь Редька, уже который час прогуливающийся по другой стороне улицы. – Лучше обойти соседнее продолговатое здание и сесть в машину со стороны морга. С фасада работает следственная группа. Пока, конечно, не сильно себя утруждают, по сути, только готовятся начать работать, пока рассматривают прыгуна с седьмого этажа. Пять человек. Во! Фотограф камерой защелкал. «Вспышка» у камеры мощная, всю улицу освещает. Пойду я, пожалуй, в свою машину, пока меня не засветили. Я любую фотосессию категорически с детства не уважаю.

– Иващенко кто-то видит?

– Он спускается по пожарной лестнице, – сообщил Суматоха. – Половину уже одолел.

– Я спешу, командир, – подал голос сам Иващенко. – Оборудование все на мне. Я полезные вещи не теряю, вдруг придется опять Филлимона навещать.

– Хорошо. Рад за тебя и за твои полезные вещи. Спускайся. Мы выходим через окно.

Выход уже начался. Кравченко, предварительно изучив обстановку и убедившись в безопасности, уже выпрыгнул наружу и умудрился даже снегом почти не захрустеть. Лесничий вытащил из кармана тряпку, стер все отпечатки пальцев с оконных ручек, с рамы и с подоконника. Хоть они работали и в перчатках, но перчатки у всех в группе боевые, без пальцев, поэтому пальцы точно могут и должны отпечататься. Выбравшись наружу, он первым двинулся к торцу здания, где находилась пожарная лестница. Молча дождались, когда спустится Иващенко, и так же молча сразу двинулись в обход соседнего здания, потом в обход больничного морга, так вышли на дорогу и сели в машину к Суматохе. Никто, как показалось, за «волкодавами» не наблюдал.

– Рассказывай… – приказал командир, едва захлопнув дверцу.

– Объявилась связь между этим парнем, любовником Филлимона, и, как я подозреваю, Докхантером. Но, командир, ты должен серьезно поговорить с Селиверстовым. А он должен пообещать мне прикрытие в ГРУ. Я взломал их сервер и влез в спутниковую систему контроля телефонных разговоров. Это, насколько я понимаю, наказуемо, и мой компьютер поставили уже, как я вижу, под контроль. Кроме того, с помощью центрального компьютера ГРУ я влез в американский суперкомпьютер сейсмологической станции на Багамских островах и работал под их, грубо говоря, прикрытием. Чтобы со стороны, если за мной подсматривают, казалось, что я работаю из США, можно мне организовать акцию покаяния?

– Об этом сам с полковником поговоришь, скоро к нему поедем. Георгий Игоревич ждет результата и, думаю, не откажется помочь. Особенно если дело того стоит.

– Кажется, к нему мы поедем не сразу.

– Понял. Ситуация обострилась. Рассказывай дальше…

Глава восьмая

Уснуть в эту ночь было уже, кажется, невозможно. Нервы были сильно напряжены. Да и как не нервничать в такой ситуации! Начальная фаза операции, с которой все и должно было бы по большому счету начаться, которая должна была заварить большой скандал в России и убрать от дел командира «волкодавов», да и самим «волкодавам» нервы потрепать, завершилась неудачей. А ведь уже подготовлены материалы для публикации, давно уже оплачены услуги многих средств массовой информации и в мире, и в самой России. Провал начальной фазы среди обычно суеверных разведчиков, как правило, воспринимается как обещание большой неудачи во всей операции и бьет по психике. Срыв задумки, которая была так хорошо просчитана, нервировал. Хотя мысли о том, что Докхантеру предстоит встретиться с серьезным, равным по силам противником, не возникло. Не возникло просто потому, что никогда еще полковник Хантер не работал против равных противников. Не доводилось ему еще встречать равных, способных что-то противопоставить всемогущим спецслужбам США.

Следовало что-то срочно предпринимать, иначе вся операция по выходу на ЧВК «Волкодав» будет сорвана, сами «волкодавы» насторожатся и будут искать варианты собственного контрдействия. Но Хантер не имел в Москве никаких боевых групп и потому ничего предпринять по собственной инициативе не мог. Хотя такие группы в Москве были, полковник в этом не сомневался, поэтому решил выйти на директора ЦРУ.

Так и не ложась спать, несмотря на сильную усталость, Метью Хантер написал шифротелеграмму своему непосредственному руководителю отдела, который по своему рангу имел выход на директора и вызвал телефонным звонком уже давно уснувшего майора Лукаша, исполняющего в группе обязанности шифровальщика.

– Кристиан, срочно поднимись ко мне.

– Умыться можно, господин полковник?

– Можно.

Вскоре раздался сильный одинарный стук в дверь. Хантер вышел из-за стола, чтобы открыть ее, впустил майора в комнату и сразу сунул ему в руки написанный от руки текст:

– Зашифруй с грифом «срочно» и принеси мне. Пол отправит со своего компьютера.

– Можно сначала прочитать? – спросил Кристиан. – Я уже давно с рукописными текстами не работал и могу что-то не разобрать.

– Читай. Только побыстрее.

Через какое-то время Лукаш поднял голову и произнес:

– Прочитал. Я все понял, Док. Делать?

– Делай, и побыстрее.

Лукаш положил сложенный вчетверо листок и вышел. А полковник вызвал к себе Пола.

Когда тот появился, он сразу предупредил:

– Сейчас майор Лукаш принесет шифровку. Отправь в отдел. Адрес ты знаешь?

– Конечно.

– Поставь гриф «срочно» и свой обратный адрес, чтобы ответ тебе прислали.

– Понял, Док.

– У тебя что?

– После вашего телефонного звонка я забрался в сервер городского МВД. Полюбопытствовал. Москва – город большой, но происшествий мало. Больше дорожные. Посмотрев сводку, перебрался в окружной сервер, по месту, чтобы узнать про больницу подробности. Там два происшествия за ночь было. Дважды наряд полиции в одну больницу вызывали.

– Это уже интереснее. Рассказывай.

– Сначала приехали в начале ночи пьяные полицейские. Хотели пройти куда-то на этаж к знакомому. Их не пустили. Тогда они просто, без применения оружия, побили и связали охранников и уехали. Без наряда полиции с охранников не смогли снять наручники. Врач сообщил, что у одного из полицейских видел нашивку «Лесная полиция». Но вопрос возник уже у полицейского наряда – как лесная полиция смогла справиться со здоровенными охранниками. А дальше уже серьезнее. Хорошо еще, что я поторопился. Эту информацию быстро убрали и с городского, и с окружного серверов, я так понял, что по приказу из ФСБ. Короче говоря, после визита лесной полиции, через несколько часов, последовал звонок в полицию, как я понял, от Алекса, которому вы отдавали приказ. Он сообщил, что сидел в машине рядом с больницей, когда услышал звон разбитого стекла и увидел, как с седьмого этажа из окна выпал человек. Подбежал к нему, человек был уже мертв. Побежал в приемный покой, чтобы врачам сказать, а там за дверью лежит застреленный человек. Алекс испугался, выскочил оттуда, побежал к машине и уехал, только от своего дома позвонил в полицию. Следственные бригады выехали сразу и из окружного управления, и из городского, и из ФСБ. Выяснено, что три человека проникли в больницу через приемный покой. Сразу застрелили охранника, врача и медсестру. Поднялись на седьмой этаж, пошли в коммерческую палату. По пути застрелили еще одну медсестру и двух охранников. Выбили дверь. В палате, как нам с вами известно, находился эстрадный продюсер. Он спрятался под кровать. Один из нападавших увидел его ноги, перевернул кровать и хотел его застрелить, но не успел. Продюсер схватил его за ноги, приподнял, но споткнулся о перевернутую кровать, упал на подоконник и нечаянно выбросил нападавшего. Одновременно с этим двое больных, один из них тренер по армейскому рукопашному бою, второй – бывший старший прапорщик спецназа воздушно-десантных войск, вмешались и скрутили еще двоих нападавших. Один из них, так и не выпустивший из рук пистолета, случайно выпустил пулю себе в пах. Его уже прооперировали. И сразу после этой операции произошло третье происшествие. Хорошо, говорят, что полиция была на этаже. В кармане куртки раненого что-то несколько раз взорвалось. Куртку разнесло в клочья. Вместе, кстати, с документами. В операционной перебило медицинскую посуду, перевернуло столы. Рядом с курткой в тот момент сидел тренер по рукопашному бою. Он выглядывал в окно и порезался о разбитое стекло. Ему зашивали раны на животе. Он говорит, что взрыв был не сильным, после чего куртка просто загорелась. А столы перевернули и посуду перебили сами перепуганные врачи.

– Мне нужны данные на этого тренера и на старшего прапорщика десанта. Полные данные, какие можно добыть. Ты, надеюсь, это скачал?

– Не успел, Док… – виновато развел руками хакер. – Как раз, когда я данные читал, их удалили с сервера. Я стал искать в других разделах и нашел приказ из ФСБ. Это вообще-то был не приказ, а просто просьба убрать все данные и не включать в официальную сводку происшествий. Полиция такому только рада, с них меньше спросят, и работы им меньше. Если удаляют материалы с сервера, дела передают в ФСБ.

– А сервер ФСБ пробовал взломать?

– Док, я не идиот. Я еще до тюрьмы с этим сталкивался. Там защита стоит сильнее, чем в самом серьезном нашем банке. А в нашем самом скверном банке защита сильнее, чем в ЦРУ и АНБ, вместе взятых. ФСБ меня сразу отследит, разберется с моим интересом и с местонахождением, навсегда заблокирует мой IP-адрес, а потом еще и достанет меня прямо здесь, в кабинете посольства. ФСБ ничем не лучше КГБ. Те же люди работают. Те же методы. Или вам, Док, не терпится со мной навсегда расстаться? По крайней мере, на длительное время.

– Правильно, – согласился полковник. – Про осторожность забывать нельзя. А того русского хакера ты снова найти не пытался?

– Кто-то отслеживал серверы МВД одновременно со мной. Я предполагал, что это он. Стал рассматривать данные. Оказалось, что это кто-то из нашей, предполагаю, страны. Причем работали очень остроумно. Через суперкомпьютер сейсмологической станции США на Багамских островах. Там поставили суперкомпьютер только два месяца назад, чтобы предсказывать возможность торнадо. Это самый мощный на сегодняшний день суперкомпьютер в мире. Или, как говорят китайцы, второй, потому что первым они считают свой, данные которого не сообщают. Короче говоря, я стал следить за этим парнем и нашел, что он интересуется еще и нашим общим другом Алексом. Кто мог иметь схожие с нашими интересы? Причем этот интерес идет, я думаю, все-таки из США, потому что использование другими суперкомпьютера на Багамах в моем понимании затруднительно. Там мощнейшая система защиты, которую проблематично вскрыть даже мне, хотя я и не пытался. Работает кто-то, кто имеет к «багамскому чуду техники» прямой доступ. Имеет санкцию! Кто это может быть, Док? Как вы думаете?

– ЦРУ или АНБ?

– Я допускаю такой вариант, – согласился Пол.

Сильный стук в дверь прервал разговор. Пришел Кристиан Лукаш. Майор принес флешку, на которой была шифротелеграмма в ЦРУ.

– На всякий случай на отдельном файле я сохранил и адрес, – предупредил он.

– Адрес я помню, – сказал Кампильо, взял флешку, посмотрел на полковника и вышел, чтобы отправить шифровку.

– Гриф «срочно», – напомнил полковник в его спину.

– Да, обязательно… – не оборачиваясь, ответил Кампильо.

Лукаша Хантер отпустил без задержки. Если командиру не спится или просто некогда спать, это вовсе не значит, что и другие члены группы должны страдать бессонницей. А Докхантеру было о чем подумать в одиночестве. Именно в одиночестве, которого сейчас так хотелось, потому что он не знал, чьему указанию, кто и как может контролировать его деятельность. Материалы на Алекса могли интересовать только ЦРУ. Больше никто вообще не знал, что он участвует в операции. И вообще, ни посол, ни кто-то другой здесь не решился бы самостоятельно забираться в дела ЦРУ. Пол Санта-Крус Кампильо предположил, что и через компьютерную сеть их группу тоже контролируют. Причем используя суперкомпьютер американской сейсмологической станции на Багамских островах, что требует санкцию высокого руководства. Это опять намекало на руку ЦРУ.

Неожиданно раздавшийся звонок трубки заставил полковника Хантера вздрогнуть. Он посмотрел на монитор – звонил Пол. Что у него? Новые неприятности?

– Да, Пол. Слушаю тебя.

– Док, из Лэнгли пришел ответ.

– Так быстро?

– Я несу вам.

– Неси сразу майору. Пусть он расшифрует… Потом уже ко мне занесешь… Или сам Лукаш пусть вместе с тобой приходит. Он старый служака, порядок знает, в чужие руки послание не передаст. Приходите. Я жду…

Глава девятая

– Короче говоря, когда Виктор Юрьевич передал мне координаты этого Алексея Квашнина, я еще не думал, что мы можем таким образом выйти на одну из ключевых фигур во всем этом деле. По крайней мере, на данном этапе, поскольку я вижу дело разделенным на отдельные взаимосвязанные ступени-этапы. И потому я не сразу подключился к прослушиванию телефона, а начал с изучения почты этого Алексея. Возможно, если бы сразу подключился, мы смогли бы избежать таких множественных жертв среди непричастных к делу людей – медперсонала и охранников, просто блокировав нападавших уже на улице, поскольку знали бы направление их деятельности и вероятное время прибытия.

– То есть ты хочешь сказать, что Алексей – организатор побоища? – спросил Иващенко напрямую.

– Организатор – лишь частично. Организация планировалась и просчитывалась в ЦРУ, где определялись конкретные цели. А Алекс, я использую лексикон полковника Хантера, является только непосредственным исполнителем, своего рода средним звеном в подготовке, но звеном непосредственным. Он не имеет, как я понимаю, специальной подготовки и действует только согласно инструкциям полковника ЦРУ, тем не менее именно Алекс формировал команду, которой поставил задачу, когда ему приказал Докхантер. И Алекс оплачивал услуги. Я прослушивание включил только после того, как просмотрел почту, и нашел там донесение Алекса неизвестному корреспонденту о составлении договора с охранным предприятием и требование оплаты услуг охранного предприятия. Прочитав его, я понял, что это письмо адресовано Докхантеру, оплачивавшему услуги охраны, которую, по его замыслу, и должны были убить. Обнаружив такую связь Алекса с полковником ЦРУ, я сразу подумал, что у нас ночь, но в США разгар дня, и может последовать какой-то звонок Алексу из Америки, и подключился к прослушиванию. К сожалению, у меня нет на ноутбуке рабочих программ ГРУ, которые, как я слышал, позволяют отслеживать местонахождение трубки, иначе я имел бы, вероятно, возможность и самого Алекса захватить на месте преступления.

– То есть?.. – спросил Лесничий, желая точности. – Где ты его мог бы захватить?

– Как я понял, он приехал к больнице одновременно с бандитами, чтобы проконтролировать их. Сидел в машине и видел, как командир и Александр Аркадьевич побежали в здание. А когда из окна вылетел человек, выскочил из машины, надеясь, что из окна выбросили Филлимона. Убедился, что это один из тех, кого он послал, потом побежал к двери приемного покоя, заглянул внутрь, но не вошел. Торопливо вернулся к машине и «на газах» уехал. Я все это наблюдал, но подумал, что это кто-то посторонний. Что это Алекс, понял, когда он позвонил Докхантеру… Говорили на английском, я не все, возможно, сумел понять, поскольку практики уже много лет не имею, но сумел быстро сделать с записи разговора машинный перевод через сервис «Гугл». Общий смысл я уловил правильно и убедился, что Докхантер противник умный и опытный… Он сразу нашел выход. И выход хороший, который не каждый придумает. Алекс оказался рядом с больницей, потому что ревновал и подозревал своего партнера Филлимона и решил проследить за его окном. Этот довод следствие только насмешит и снимет все подозрения. А уехал он с места только потому, что сильно испугался. Он в самом деле испугался, здесь ему даже врать не придется. Кстати, я так понял, что Алекс знает, что Докхантер находится не в США.

– И как ты это определил? – поинтересовался Иващенко.

– Алекс, которого Докхантер назвал Скрипачом…

– Он, в самом деле, скрипач, – уточнил Виктор Юрьевич.

– Неважно, значит, они не умеют правильные псевдонимы давать. Но не в этом дело. Алекс попросил извинения, если разбудил Дока. Тот ответил, что ему в эту ночь поспать, видимо, так и не дадут. Это уже говорит о том, что полковник сейчас не в США, а где-то в наших широтах. Там, где уже ночь. Не исключаю, что даже в Москве.

– Я бы предположил, что он где-нибудь в Киеве, – заметил Иващенко. – В Москве он сам бы руководил действиями. Такие люди любят сами все контролировать.

– Я соглашусь, – сказал командир боевой группы «волкодавов». – Но у меня возникает закономерный вопрос. С какой стати состоялось это нападение на больницу, и зачем так демонстративно, так нагло? Это же, по сути, бессмысленная бойня…

– Я об этом же думаю, – ответил Иващенко. – На второй вопрос ответ могу предположить. У американцев, как и у российских обывателей, бытует, видимо, неправильное представление о спецназе ГРУ и вообще о российском спецназе. В данном случае разговор должен идти о спецназе ГРУ, поскольку американская сторона подозревает патронаж ГРУ над ЧВК «Волкодав». Они считают, что спецназ ГРУ должен работать именно так – без стеснения убивать направо и налево. Итог – все эта бойня специально проводилась, чтобы бросить тень на спецназ ГРУ, и на ЧВК «Волкодав» в том числе. А вот первый вопрос… Здесь определить сложнее. Может, мы где-то «наследили»? Может, кто-то, в самом деле, наблюдал из окна за мной?

– Я думаю, тогда они дождались бы твоего ухода из палаты и по отдельности постарались бы ликвидировать сначала тебя, а потом и Филлимона, – возразил Лесничий. – Но «наследить» мы где-то «наследили»… И не знаем где…

– Может быть, я? – предположил Суматоха.

Он включил свой ноутбук, держа его на коленях и всматриваясь в монитор сквозь рулевое колесо автомобиля. Его никто не перебивал, хотя никто не понял, что за работу Суматоха в данный момент выполняет. И, пока хакер группы был занят каким-то сложным поиском, на связь вышел Величко:

– Первый! Я – Шестой? Слышишь меня?

– Я – Первый. Слышу тебя, Шестой. Как обстановка?

– Нас уже допросили. Меня, конкретно, первым допрашивали. Потом Филлимона, за ним Четвертого. Когда Филлимона допрашивали, Четвертый что-то наколдовал со спичечными коробками и с китайскими праздничными петардами – у него в тумбочке оказались, от встречи Нового года остались. Мелкие такие, толщиной с карандаш, длиной со спичку. Заложил петарды в коробок и спичками переложил. И еще что-то там такое сделал, чтобы легко поджечь. Сам он это назвал безосколочной мини-гранатой. Потом пошел на допрос, а вывели его оттуда под руки и сразу в операционную. Живот в крови был, и руки тоже. Я так понял, что он стеклом на окне порезался. Мне так и следак объяснил. Сейчас Четвертый в операционной. Там же и раненого бандита оперируют. Второго бандита сейчас допрашивают. Стоп! Шум какой-то из операционной. Врачи с ментами конкретно как вороны разлетаются. Петарды, похоже, стреляют. Четвертый действует. У меня все. Что узнаю, сообщу. Пойду к двери. Выскочили все, кроме раненого бандита и Четвертого…

– Держи нас в курсе.

– Я понял. Первый! Четвертый вышел. Смеется. Что-то следакам сказал. Те сразу в операционную войти побоялись, оттуда дым валит.

– Что, сам Четвертый? Без связи? – спросил Иващенко.

– Снял и мне в карман положил. С ним следак идет, так что все равно рассказать не сможет. Разговаривают.

Величко какое-то время молчал. Потом сообщил.

– Все в порядке. Четвертый сунул мне в руку пулю. Удачно все прошло. Только врачей напугали. И больных полный коридор. Но эвакуацию, конкретно, отменили…

Величко отключился от связи как раз в тот момент, когда Суматоха досадливо ударил двумя ладонями в руль своей машины.

– Что случилось? – спросил Лесничий.

– Я «наследил»…

– Где?

– По моим вчерашним следам, когда я данные на Филлимона собирал, кто-то полазил. Определил мой интерес и мой IP-адрес. Но у меня IP-адрес динамический, меняется при каждом вхождении в Интернет. Хакер в мой компьютер войти не сможет, он его уже потерял. Тем не менее интерес в Филлимону определил. И сразу такое кардинальное решение.

– Стоп! – резко сказал Лесничий. – Домашний адрес Алекса знаешь?

– Да. Нашел…

– Едем к нему.

– Понял, – среагировал Суматоха.

– Что ж тут не понять… – проворчал Иващенко. – Сейчас поедут Алекса убивать, если еще не убили. Хотя его сейчас, наверное, менты или ФСБ допрашивают. Обидно будет, если следаков вместе с этим козлом «положат». Едем в темпе…

По ночным меркам, ехать пришлось довольно далеко – больше десяти минут в дороге. Днем этот путь рискнул бы растянуться в полтора часа, а в часпик, пожалуй, и в два с половиной. При этом Суматоху не подгонял, как подгонял Алекса, испуг, и он не гнал слишком быстро.

Заехав в один из дворов, Суматоха пересек его насквозь и сразу выехал с другой стороны. Чтобы не повторять маневр, машина остановилась неподалеку от арочного въезда во двор. Этот маневр не вызвал вопросов у попутчиков, потому что, как все обратили внимание, у одного из подъездов стояли две полицейские и одна гражданская машины. Внешне гражданская машина принадлежала, скорее всего, ФСБ. Что касается присутствия во дворе этих машин, то здесь тоже неразрешимых вопросов не возникло – Алексея Квашнина допрашивали об обстоятельствах происшествия. Но такой допрос затянуться надолго не мог, был смысл дождаться его окончания.

Ждать пришлось минут пятнадцать. Все три машины, одна за другой, выехали из двора и повернули в одну сторону, туда, откуда приехали «волкодавы». То есть в сторону больницы, где следственные действия еще были в самом разгаре. Более того, к вопросам должен добавиться еще один – взрыв в операционной.

Суматоха хотел тронуться с места, чтобы заехать во двор, но Лесничий положил на руль руку:

– А ты в состоянии найти того хакера, который тебя отследил?

– Его бы, думаю, без проблем нашел. И отследить сумел бы его действия. Но я не в состоянии с одного ноутбука работать сразу и по Алексу, и по хакеру. У меня для этого машина слишком слабая, процессор не потянет. А нам сейчас предстоит за Алексом активно наблюдать. Я предвижу его попытки снова дозвониться до Докхантера. Алекс обязательно попытается доложить, что менты его не сильно прижимали. Будь у меня программа контроля через спутник, я бы спокойно выполнил и то, и другое, а так подключился только на прослушку.

– Выход…

– Хакера оставить на «закуску».

– А если подключить хакерскую бригаду ГРУ?

– Не могу, командир, возразить. Пусть они по Алексу работают, а я хакером займусь.

– Лучше наоборот, – предложил Иващенко. – Мы Алекса «ведем», он у нас под носом, нам его и контролировать.

– Не имея моего компьютера под рукой, бригада не сможет найти хакера. Может, вообще-то, и найти, а может и не найти. В любом случае времени потеряет много. А сейчас, ночью, в управлении дежурит от силы пара человек, им вообще много времени понадобится.

– Подожди, я Георгию Игоревичу позвоню. – Лесничий убрал руку с руля автомобиля. – Может, он сумеет какие-то вопросы оперативно решить.

Сергей Ильич вытащил трубку кодированной связи и нажал кнопку вызова в справочнике трубки. Полковник Селиверстов, видимо, не стал ложиться в ожидании рапорта о проведении операции, а потому ответил сразу, хотя и начал разговор приглушенным голосом:

– Слушаю тебя, Сергей Ильич. Сразу хочу предупредить, что мне недавно звонили из следственного комитета военной прокуратуры, интересовались, где я в настоящий момент нахожусь. Глупый с их стороны вопрос, потому что звонили на домашний телефон. И с откровенным ехидством спрашивали, где находится «боевая группа» ЧВК. Я ответил только, что я, скорее всего, дома, а группа – на задании. Меня переспросили: «В больнице?» Я вынужден был коротко добавить: «За пределами страны. В больницу попасть никто из бойцов не планировал. Вернется группа или завтра, или послезавтра. Это зависит от многих обстоятельств». Короче говоря, я сделал вид, что не понимаю, о какой больнице идет речь. Мне объяснили, что один из моих бойцов убит, один серьезно ранен. В ГРУ я уже доложил, там мне ситуацию обрисовали, так что можешь себя не утруждать рассказом. Кстати, ГРУ в курсе, что «боевая группа» ЧВК находится на задании за пределами России. Мне просто сказали, что вы уехали сопровождать автомобильную колонну с гуманитарным грузом в Донбасс. Разобраться следственный комитет сейчас не в состоянии, потому что у всех сопровождающих документы, как обычно, однодневные. Уехали, я думаю, одни люди, вернутся, по документам с теми же фамилиями, другие. Нормальная ротация инструкторского состава. Ты об этом доложить хотел?

– И это тоже, товарищ полковник. Но есть и более насущное. Сначала хотел признать вину Суматохи. Он тут бьет себя кулаком в хилую грудь, рвет волосы на голове и посыпает свежую лысину пеплом – так забавно кается. Суматоха добрался через свой ноутбук до спутников управления космической разведки и пользуется ими.

– Это плохо. За это нас могут солидно «взгреть».

– Была, Георгий Игоревич, насущная необходимость. И это дало результаты, мы сумели выйти на самого полковника Хантера из ЦРУ. Через его человека здесь, который организовал нападение на больницу каких-то типов, один из которых убит, а второй серьезно ранен. Третий, как я понимаю, пока молчит, если военный следственный комитет предъявляет претензии сейчас к «волкодавам». Претензии будут сняты, когда двое живых заговорят. А разговорить их сумеют в ФСБ. Статья им светит – «государственная измена». И еще мы с помощью спутника, можно сказать, определили цепочку, одним из эпизодов которой стал выстрел в вашу собаку. В настоящий момент мы находимся рядом с домом, где этот человек проживает. Его только что допросили следственные органы. Теперь наша очередь. Но нам нужно прослушивать его телефон и одновременно заняться поисками хакера, который определил работу Суматохи, следствием чего и стало нападение на больницу с попыткой уничтожить Филлимона. Это может дать нам ценные сведения о действиях Докхантера, который находится где-то не так далеко. Предположительно, в нашем или в соседнем часовом поясе. Скорее всего, не в Москве.

– Понял. Что от меня требуется?

– Координация наших действий с ГРУ. Ноутбук Суматохи слишком слаб, чтобы одновременно выполнять обе задачи. Могут они своей бригадой хакеров помочь нам?

– Я не могу ничего обещать. Это другое управление. Я позвоню туда, потом перезвоню тебе. В пределах десяти минут. Жди.

– Десять минут просил подождать… – сообщил Лесничий «волкодавам».

Но ждать пришлось не больше трех минут. Сначала позвонил Лесничему полковник Селиверстов и сообщил, что в ГРУ идут навстречу и командир ЧВК дал в управление телефонный номер Суматохи, которому сейчас позвонят для координации действий.

Едва Сергей Ильич успел убрать в чехол свою трубку, как позвонили Суматохе. Тот вытащил трубку, глянул на определитель, а потом на командира группы:

– Номер незнакомый.

– Это тебе из управления космической разведки, – объяснил Сергей Ильич. – Не переживай. Сразу ликвидировать не будут. Дадут хотя бы доработать, а потом посмотрят.

Суматоха ответил слегка растерянно, но быстро вошел в разговор, стал общаться с помощью непонятных другим «волкодавам» терминов. И, в конце концов, запустив свой компьютер, стал производить какие-то действия. За это время только однажды спросил пароль. Ему передали, и Суматоха сразу набрал его в компьютере.

– Все. Работает. Разберусь. Интерфейс наглядный. «Помощь» работает. Разберусь.

Он отключился от разговора и с видом победителя посмотрел на Лесничего.

– Ликвидировать, что ли, не пообещали? Чему радуешься?

– Они дали мне возможность скачать программу спутникового контроля. Сейчас введу номер Докхантера и узнаю, где он находится. Управление будет работать со мной параллельно. Хотят ненавязчиво навязаться и подстраховать. Мне нечем было возразить. Хотя, думаю, и сам справился бы.

Суматоха сопровождал свои слова действиями.

– Вот… Ищем, где этот проклятый шпион прячется. Есть точка. Теперь наложим ее на карту. Так… Так… Очень интересно… Это, как я понимаю, Киев. Теперь посмотрим адрес. Увеличим карту… Так… Так… Улица Авиаконструктора Игоря Сикорского, дом четыре… Что там располагается – карта, к сожалению, не показывает. Опять звонить в ГРУ?

– Могу сообщить, как бывший офицер ГРУ, – прервал свое долгое молчание обычно немногословный Кравченко. – Улица Авиаконструктора Игоря Сикорского, дом четыре – это адрес нового американского посольства.

– Значит, он прибыл на непосредственную близость, – подвел итог Лесничий. – Мечтает войти в контакт. Мы, надеюсь, тоже от такого не откажемся. Думает вытащить нас на Украину. Придется удовлетворить просьбу неуважаемого господина профессора. А пока будем работать по Алексу, он еще испуганный и тепленький. Суматоха остается за ноутбуком. Кто со мной идет?

– Я, – вызвался Кравченко. – Ментовская форма поможет наладить контакт.

– Потерпи, командир, – сказал вдруг Суматоха. – Я тебе на трубку, прямо на диктофон, перебрасываю разговор Алекса с Докхантером. Может в собеседовании сгодиться в качестве доказательства. От такого не отвертишься…

Глава десятая

– Разрешите, Док?

– Входите, входите, я давно уже жду.

Первым вошел Пол, держа под мышкой свой ноутбук, за ним майор Лукаш без ноутбука, но с папочкой в руках. Достал из папочки распечатку шифротелеграммы и журнал регистрации, в котором требовалось оставить роспись об ознакомлении с текстом. Майор любил порядок во всем.

Докхантер сел за стол, отодвинул подальше от себя клавиатуру компьютера, положил распечатку и стал читать. Первый раз – бегло, целиком глотая строчки. Во второй раз уже подробно, пробегая по строчкам взглядом.

В принципе, Метью Хантеру и следовало этого ожидать. Понятно, что сам руководитель отдела, несмотря на свои генеральские регалии, не в состоянии решить его самую насущную на данный момент проблему. Но директора, как Докхантер и опасался, на месте не было. Куда поехал и когда вернется – такие вопросы обычно не раскрываются, и никто этого не знает, кроме самого директора и, наверное, его водителя. Но шифротелеграмма полковника Хантера ему была переправлена вместе с несколькими строчками, которые начальник отдела дописал от себя. К настоящему моменту директор должен был уже, видимо, прочитать послание. Связаться напрямую с полковником он может только по телефону, поскольку не имеет шифра для прямой связи или же, если не планирует вскоре вернуться, ответит руководителю отдела, чтобы тот, в свою очередь, переслал ответ Хантеру. Хантеру же рекомендовали подождать решения. И при этом не забывать, каким бы ответ ни оказался, это – приказ.

Докхантер вернул лист с распечаткой Лукашу.

– Будем ждать. Пол, посмотри, не пришла новая почта?

– У меня на смартфоне почта дублируется, – сообщил хакер. – Если бы что-то пришло, смартфон подсказал бы. Может, пока компьютер проверить?

– Да, хорошо бы, – согласился Докхантер. – Если письмо придет, ноутбук сообщит?

– И ноутбук, и смартфон тоже.

– Хорошо. Занимайся.

Пол сначала выставил на столешницу сам блок компьютера, спрятанный в специальное отделение внизу стола, проверил все соединения и удивленно пожал плечами. Потом вскрыл боковую стенку и положил компьютер на бок, чтобы хорошо рассмотреть материнскую плату.

– Что-то не так? – спросил Хантер, видя сморщенный лоб хакера.

– Какой-то странный приемник WI-FI-сигнала. Обычно они снаружи ставятся, чтобы антенна была относительно открыта. А здесь внутренний. И антенна внутри. А… Понял… Здесь старая материнская плата. Вообще-то несовместимая с приемником сигнала. Но кто-то умудрился совместить, через дополнительное соединение матрицы. Здесь вообще все настолько старое, что я удивлюсь, если это сможет нормально работать в современных сетях. А кто компьютеры для нашей группы поставлял?

– Посол говорил, что какая-то местная киевская фирма.

– Тогда все понятно.

– А что с контролем?

– Прямого контроля нет. Сейчас буду смотреть программный.

– Это долго?

– Как получится. Могу сразу найти, могу через несколько часов. Могу и несколько программ найти. В любом случае проверить надо все.

И в этот момент прозвучали один за другим два коротких звуковых сигнала. Один от ноутбука Кампильо, второй из его кармана, где лежал смартфон. Пол поставил на колени ноутбук.

– Есть письмо! Коротенькое.

Он вытащил из кармана и вставил в слот флешку, перебросил туда письмо и передал флешку майору Лукашу.

– Разрешите работать, сэр? – поднялся Лукаш.

– Желательно побыстрее.

Майор торопливо вышел, а Кампильо сел за компьютер, который уже загрузился, и стал проверять все, что можно было проверить. И почти сразу сообщил:

– Есть первый бот! Интересный. Не в самом почтовом ящике сидит, а прилепился к драйверу клавиатуры. Все, что будет набираться с клавиатуры, он думает отсылать стороннему адресату-контролеру.

– Думал отсылать… – поправил полковник.

– Удалять?

– Не любоваться же им. Тем более я лично красоты в таких вещах не вижу.

Тут вернулся Лукаш и принес короткий текст. Генерал, руководитель отдела, сообщал полковнику, что директор получил его письмо, возражений не имеет, но обязан для осуществления акции спросить согласия президента на расконсервацию части группы глубокого конспирирования. Всего он планирует выделить Докхантеру трех человек. Если президент даст согласие, директор позвонит полковнику сам, для чего запросил его номер телефона, и скажет, к кому обратиться. С этим человеком необходимо будет общаться коротко, только передать данные и кратко изложить суть задания. Генерал предупредил, что при разговоре с директором категорически запрещается называть того по имени. И все.

Расписавшись в журнале регистрации, Метью Хантер вернул распечатку Лукашу.

– Я еще нужен, господин полковник? – спросил майор.

– Нет, Кристиан, можешь идти спать. Днем нам, вероятно, предстоит работать. Тебе лучше быть выспавшимся и внимательным. Выезжать будем рано, я подниму…

И опять потянулось ожидание. Самое беспокойное время, как всегда считал Метью Хантер. Наконец он дождался того самого важного звонка, прокашлялся и произнес:

– Профессор Хантер. Слушаю вас.

– Здравствуй, Док. Это директор.

– Здравствуйте, меня предупредили о звонке. Я вас слушаю, сэр.

– Президент дал согласие. Ты доложен позвонить по номеру… – Директор продиктовал номер, который полковник сразу запомнил. – Парня зовут Боб. Он сравнительно молод, но достаточно крут и, главное, сообразителен, при этом исполнителен. Пароль для общения – «Рубиновая звезда». Пусть возьмет с собой двоих. Сообщи ему адрес и имя. Он все сделает и тебе доложит. Скажешь, что по моему распоряжению. Боб большой спец по таким делам. Он прошел обучение в секторе «Эль». Не буду тебе говорить, что это такое. Сам знаешь.

– Да, господин директор. Я знаю, сэр.

– Так и скажи Бобу. Работа по сектору «Эль». Он поймет, что следует сделать, и все выполнит на совесть. У него в группе специалисты только этого сектора.

– Я понял, господин директор.

– У меня все. Работай. Докладывай потом своему генералу шифровкой, он доложит мне.

– Я понял, сэр.

Разговор закончился, но полковник трубку не убрал. Он коротко проиграл в голове предстоящий разговор с Бобом и только после этого набрал номер, который продиктовал ему директор. Трубку не брали так долго, что Докхантер уже подумал, что или директор ошибся и неправильно продиктовал ему номер, или абонент не держит трубку под рукой. А это было бы крайним нарушением всех инструкций, потому что руководитель глубоко законспирированной группы обязан всегда быть готовым получить команду на действие.

Наконец ленивый сонный голос спросил по-русски:

– Слушаю. Кто это?

– Это «Рубиновая звезда», – паролем представился полковник. – Мне нужен Боб.

– Я слушаю. – Голос стал тверже, но на английскую речь не перешел. Видимо, Боб был не один в комнате. – Что вы хотели?

– Приказ директора, согласованный с президентом. Запомните данные или будете записывать? Второе нежелательно.

– Говорите. Я никогда ничего не записываю.

Метью Хантер почувствовал в этом голосе жесткую волю. Наверное, это действительно подходящий для дела человек.

– Человека зовут Алекс Квашнин…

– Я запомнил. И что этот человек?

– Вариант «Эль». Все понятно?

– Когда?

– Немедленно. Для выполнения с собой берете двоих.

– Я могу справиться один, даже если против меня будут трое.

– Есть приказ. Он не обсуждается.

– Понял. Я живу в Подмосковье. Мне до Москвы добираться около часа. А нужно еще людей вооружить. Значит, часа через полтора я вам позвоню. Хотя дорога скользкая, значит, через два часа. Ваш номер до этого момента остается в моей трубке. Он начинается, кстати, на единицу…

– Я знаю свой номер…

– Я к тому говорю, что в случае непредвиденных обстоятельств или какой-то случайности… Мало ли… Дороги у нас такие… И водители еще те… Вполне могут ночью уснуть в грузовике и на встречную полосу выехать. Если трубка попадет в руки нехорошему человеку, то… Я обычно предпочитаю не оставлять такие номера в трубке.

– Что вы предлагаете, Боб? Вам трудно запомнить мой номер?

– Я предлагаю вам самому позвонить мне через два часа. Если я не позвоню, это еще ничего не будет значить. Обстоятельства могут быть любыми… Но, если вам отвечу не я, это уже значит…

– Хорошо. Ждите звонка…

Глава одиннадцатая

Программа спутникового контроля включила разговор полковника Хантера с кем-то, кто ему позвонил. Переводили вчетвером, но уровень знания английского языка оказался у всех примерно одинаковым. Все сумели определить, что разговор этот важный. Машинный перевод добавил немного нюансов, а хотелось бы знать более точный.

– У тебя последний номер в трубке сохранился? – спросил Лесничий Суматоху.

– Конечно.

– Позвони. Узнай, записали ли они этот разговор? Если записали, скажи, что нам очень важен построчный перевод. Смысл мы поняли, но требуется уточнение.

Суматоха начал звонить, но тут программа на ноутбуке зафиксировала еще один разговор. Теперь уже звонил сам Докхантер, и звонил, как показала программа, в Московскую область. Здесь разговор велся почему-то на двух языках, хотя было явно заметно, что оба собеседника владеют хорошо и русским, и английским. Разговор вообще не понравился Лесничему как раз тем, что был более понятным. И, как только он завершился, командир поторопил Суматоху.

– Звони быстрее. Time’s not on our side…[17] – Надо еще успеть Алекса навестить.

И опять Суматоха, едва начав набирать номер, вынужден был прерваться. Программа спутникового контроля была настроена компьютерщиками ГРУ на стационаре и, автоматически зарегистрировав номер, по которому звонил Докхантер, взяла его под контроль. Человек, которого Докхантер называл Бобом, позвонил дважды. Оба раза называл себя Борисом и приказывал кому-то прибыть к нему немедленно для срочной работы. Теперь разговор велся на нормальном русском языке, и перевода не требовалось.

Завершив запись, Суматоха снова взялся было за трубку, но тут его ноутбук подал сигнал.

– Письмо пришло, – сказал хакер, всматриваясь в монитор. – Ага… Оттуда… Значит, и звонить не нужно.

Он открыл «почту», принял письмо и сразу начал читать.

– Нормально… Наши подозревают, что Докхантеру звонил сам директор ЦРУ и Хантер работает под личным контролем президента. Вон на какие высоты мы взлетели! Президент США лично заинтересован в нашем уничтожении. Мне лично это весьма лестно.

– «Выше нас – только звезды!»[18] – заметил с ухмылкой Иващенко. – Зря, что ли, я на ветру по крыше больницы прыгал, хотя по нынешнему своему статус-кво к звездам не тянусь… И что пишут?

– Прислали на всякий случай перевод, подозревая, что мы в аглицком не сильны.

– Соображают, – согласился Лесничий. – Что такое сектор «Эль» пишут?

– Пишут… В скобках, как о предположении. А предполагают они, что название сектора происходит от слова Liquidation. Переводить не надо?

– Я сразу так и подумал, – сказал Кравченко. – У нас при агентурном управлении тоже сектор «Эль» существует. Аналог… Латинской литерой обозначается. А служат там бывшие офицеры диверсионного управления. Значит, можно надеяться, нам встретится достойный противник, способный нанести урон.

– Читай перевод полностью, – потребовал командир.

Суматоха прочитал и разговор директора с Докхантером, и разговор Докхантера с Бобом.

– Кажется, наша операция выходит на уровень мирового значения, – заметил Иващенко. – Интересно было бы узнать, с каких таких причин… Что ж, и это возможно… Тогда это должны быть лучшие специалисты «матрасников». Надо подстраховаться…

Он вытащил трубку и позвонил сначала Редьке, которого они оставили рядом с больницей наблюдать за развитием ситуации. Сказал адрес и потребовал срочно выехать на место. Затем набрал номер Величко, который вместе с Редкозубом оставался в травматологическом отделении больницы. Величко находился, видимо, вне палаты, потому что ответил сразу и несонным голосом.

– Емельян Герасимович, сорваться из больницы сможете?

– Конкретно, как нечего делать. Что требуется?

– Прибыть к нам.

– Понял. Работаем…

– Надумал что?

– Я тут уже вкратце обрисовал свой образ. Буду подтверждать. Спрошу сейчас у ментов, которые нас допрашивали, где здесь ближайшее место, где можно бутылочку коньяка приобрести. От ментов как раз свежайшим перегаром несет. Они-то уж поймут и проконсультируют. И мы с Редкозубом отправимся…

– Годится. Вполне в твоем амплуа. Поверят, уверен. Тогда звони сейчас Редьке, он должен к нам ехать, пусть и вас заберет. Работа есть срочная. Серьезная…

– Все. Мы едем… Куда?

– Редька адрес знает.

Осталось сделать еще один звонок. Лесничий набрал номер полковника Селиверстова и коротко объяснил ему ситуацию.

– Ликвидаторы вот-вот выедут. Хорошо бы их по дороге к Москве перехватить. Они в состоянии, думаю, дать жесткий бой, потому действовать против них нужно хитростью.

– Я понял, Сергей Ильич. Сейчас позвоню в управление, что-нибудь придумаем. Надо же, какая каша заварилась! А как скромно все начиналось… С моей собаки… Жди звонка.

– Моя группа собирается. Я пока схожу в гости к Алексу.

– Да, совмещай приятное с полезным…

Свет в окне скрипача все еще горел, и спать он, похоже, не собирался. Кодовый дверной замок открыть можно было бы без проблем простой металлической линейкой, которая у «волкодавов» имелась, и Суматоха даже вытащил свою линейку из кармашка в водительской дверце, но Лесничий отрицательно покачал головой:

– Не надо. Пусть сам откроет.

Он вышел из машины и решительно направился к подъезду. Кравченко устремился за ним.

Сергей Ильич набрал номер квартиры и нажал кнопку вызова. Ждать пришлось недолго.

– Кого еще принесло в такое время? – недовольно спросил скрипач высоким ломким голосом, изображая определенную заспанность.

– Полиция, – коротко ответил Лесничий. – Откройте дверь подъезда.

– Вы к кому? – зачем-то переспросил Алекс.

– К вам. Если я правильно набрал номер, вы – Алексей Квашнин?

– От меня полиция только что уехала. И вернуться никто не обещал.

– Значит, есть необходимость задать вам еще несколько вопросов. Или вы не желаете дома беседовать? Мы можем вас и в отделение доставить, там побеседовать.

Лесничий умело совмещал армейскую вежливость и традиционный полицейский хамоватый напор. Получалось эффективно.

– А что вы хотели?

– Может, мне прокричать вам вопросы в форточку? Как у вас с соседями отношения? Не обидятся, что ночью? А то я могу…

– Рядом с моей машиной ваша стоит?

– Наша.

– Кто в ней?

– Водитель. Наш сотрудник.

– Машина не полицейская.

– Сотрудник на своей собственной машине. Наш оперуполномоченный. Нас привез.

– Я хочу посмотреть на вас с балкона. Выйдете из-под козырька подъезда, но оставайтесь в свете лампочки.

– Давайте, только быстрее. Нас еще в больнице ждут… – Кравченко сразу объяснил, по какому вопросу прибыла полиция, и это должно было успокоить скрипача. Тот должен понимать, что «таскать» его на допросы будут еще многократно и для него лучше, если очередной допрос пройдет дома.

Лесничий вместе с Кравченко вышли из-под козырька подъезда, остановились на свету, посмотрели вверх и увидели, как Алекс разглядывает их с балкона. Потом скрипач скрылся в доме, замок на подъездной двери громко щелкнул – он открыл его, понимая, что менты просто так не отстанут и не уйдут. На шестой этаж поднимались на лифте. Если бы скрипач надумал убежать по лестнице, его задержали бы Иващенко с Суматохой, которые слушали разговор через наушники коммуникатора «Стрелец».

Но убегать Алекс не собирался, а, наоборот, открыл дверь своей квартиры, не дожидаясь, когда в дверь позвонят. Встретил и молча посторонился, пропуская мнимых полицейских в квартиру. Квартира была двухкомнатная, просторная для одинокого мужчины, однако очень чистая, даже демонстративно чистая и ухоженная. Не каждая женщина сможет так тщательно сделать уборку.

Он был в халате, надетом поверх обычного спортивного костюма. Наверное, спать еще не ложился. После всего пережитого нужно иметь психику опытного спецназовца, чтобы уснуть.

Несмотря на невежливость хозяина, Лесничий поздоровался, а Кравченко только хмуро кивнул. Алексу пришлось поздороваться в ответ и показать рукой на два стоящих рядом кресла.

– Чем могу быть полезен? – спросил он.

– Откровением…

Реакция скрипача была предсказуемой. Он уже предвидел, какой материал на него мог появиться у следствия. Если два его помощника остались в живых, то могли дать на него показания. Но как выпутаться из этой ситуации, он не знал, не хватило навыков, чтобы подготовить все так, чтобы самому всегда оставаться в стороне. Не хватило соображения и для того, чтобы придумать оправдывающий ответ. Поэтому он просто махнул рукой и, не дожидаясь обвинений, чуть не завизжал:

– Клевета! Наговор! Меня пытаются подставить…

– Вы о чем? – спросил Кравченко, сразу поставив своим вопросом скрипача в тупик.

Тот понял, что раньше времени начал отпираться. Ему еще ничего не сказали, а он уже начал оправдываться.

– Мне полчаса назад звонили и передали, что те бандиты в больнице пытаются что-то на меня свалить. Будто бы я их послал… – попытался вывернуться скрипач.

– Полчаса назад вам никто не звонил. Это я вам могу сказать совершенно определенно, – твердо произнес Лесничий.

– Кто-то из ваших…

– Ни из наших, ни из ваших лично вам не звонили. Вот кое-кто из ваших звонил в Подмосковье по поводу вас. Тот человек, которому вы звонили, когда уехали от больницы. Да вы же его хорошо знаете – это полковник Хантер из ЦРУ. Или доктор Хантер. Или Докхантер. Или просто Док. Можете называть его как угодно. Сам он по-прежнему в Киеве, то есть в сравнительной безопасности. Чего нельзя сказать о вас…

– Я? Я звонил какому-то полковнику ЦРУ? – Скрипач всем своим видом выказал искреннее удивление.

Лесничий ничего не ответил, молча вытащил свой смартфон, нашел «иконку» диктофона и включил воспроизведение нужной записи.

– Это не я. Это не мой голос… – с каким-то почти облегчением проговорил скрипач. – Только отдельные интонации похожи. Но это имитация. Ну, иностранный язык… Голос легко спутать…

– И голос ваш, и номер ваш, и трубка ваша. Что касается голоса, я свой голос в записи тоже не всегда узнаю и тоже лишь отдельные интонации улавливаю. Но эксперты без труда дадут положительное заключение по идентификации. Приборы покажут. Приборы никогда в таких делах не ошибаются…

Алекс застонал и сел на диван. Впечатление было такое, что он сдался, признав себя побежденным. Скрестил руки на груди и стал демонстративно смотреть в темное окно, к тому же занавешенное плотными шторами.

– И что теперь? – спросил он. – Меня теперь посадят?

– Сначала посадят в «обезьянник» в отделении, потом перевезут в СИЗО, потом приговорят и посадят в другое место. А там, скорее всего, убьют. Если не убьют раньше.

– За что же меня убивать? – дрожащим голосом прошептал скрипач.

– Друзья у вас такие, и дела у вас такие, за которые убивают, – сказал Кравченко.

– Мои друзья? – не понял Алекс.

Лесничий включил вторую запись. Скрипач внимательно прослушал разговор Докхантера с директором и только после окончания разговора спросил:

– А кто этот… второй? И что такое сектор «Эль»? Я не понимаю сути разговора.

– Сектор «Эль» – первая буква слова Liquidation. Ликвидаторы. Убийцы. Профессиональные киллеры. Собеседник Докхантера – директор ЦРУ. Он дал Докхантеру людей, чтобы вас уничтожить. Через минуту после этого разговора полковник позвонил Бобу, и к настоящему моменту Боб уже находится в дороге. Он и пара помощников выехали вас убивать. Впрочем, мне показалось, что вы желаете еще немного пожить? Совсем немного, надеюсь, но все же желаете. Или я ошибся?

– Но… Вы же полиция… Вы же защитите меня, правда? – Алекс не спрашивал. Он умолял.

– И что с вами делать, ума не приложу… – покачал головой Лесничий. – Подставлять себя под пулю ради вас – это в мои личные планы не входило и не входит. Я бы предложил вам сейчас же отправиться в МУР, который ведет ваше дело, и оформить явку с повинной. Бежать и прятаться не рекомендую. Вас ищут слишком серьезные люди. Они найдут вас и уничтожат. Единственное место, где вы можете рассчитывать на сохранение своей никчемной…

Договорить Лесничему не дал звонок трубки. Он ответил сразу, только глянув на определитель:

– Слушаю вас, товарищ полковник.

– Как дела, Сергей Ильич?

– Мы вот тут с напарником навестили Алекса. Как раз по этому вопросу. Он просится самостоятельно, на своей машине добраться до МУРа, чтобы оформить явку с повинной. Если мы его привезем, товарищ полковник, это будет оформлено как задержание преступника. Нет. Куда ему бежать?.. Люди Докхантера его из-под земли достанут. Да-да, хорошо, отследите. Да. Он уже отправляется. А… Конечно… Спутник-то для чего… Да… Можно и через спутник…

– Ты о чем? – не сразу сообразил Селиверстов. – А… Понял… Ладно, действуй по своему усмотрению. Пусть отправляется хоть на Петровку, хоть на Лубянку. Лучше на Лубянку. Выстрел в собаку я ему прощаю. Собака чувствует себя уже почти хорошо. Лучше, чем он. Я что звоню… В управлении сейчас нет под рукой спецназовцев. Вызывать откуда-то – не успеют по времени… Спецназ ФСБ я привлекать не захотел. Могут не справиться, дров наломают. В управлении рекомендуют обойтись собственными силами и блокировать Боба на подъезде к Москве, чтобы избежать стрельбы на улицах, потому что эти подонки сдаться, думаю, не захотят. Ты должен немедленно выехать в сторону шоссе Энтузиастов. Перед поворотом на МКАД будет стоять наш микроавтобус. Там форма ДПС на всю группу. И автоматы «АК-74У», как «гиббонам» и положено. На всякий случай с вами будет настоящий гаишник. Осторожно, постарайтесь его не подставить. Машину Боба сейчас ведут через спутник по трубке, которая у него с собой. С тобой будут поддерживать связь через «Стрелец». В микроавтобусе будет сидеть оператор, который обеспечит связь между спутником и коммуникатором. Хотя, в принципе, Суматоха может его продублировать на своем ноутбуке. Но… Не упусти важный момент. Тебе необходимо захватить невредимой трубку Боба. А в ГРУ пока подберут человека, который умеет имитировать голоса, и отправят сразу в микроавтобус. У них есть кто-то на примете. Это необходимо для ответного звонка Докхантеру. Значит, нужна будет трубка или хотя бы sim-карта. Это важно для дальнейшего. Иначе противник может просто уйти на какой-то запасной план, и мы потеряем его из вида. А этого допустить нельзя.

– Я понял, товарищ полковник. Сделаем. Мы выезжаем.

Лесничий убрал трубку и посмотрел на Алекса. Скрипач слушал разговор внимательно, хотя старался этого не показать.

– Все! Вопрос решен. Наше руководство разрешило вас отпустить для явки с повинной. Это вам сильно скостит срок, как и последующая откровенность. Хотя ваши передвижения будут контролироваться спутником. Это для вашей же безопасности. Кстати, лучше вам на Лубянку отправиться, там вас сразу примут.

– Что мне сказать? Кто меня послал? – плаксиво поинтересовался Алекс.

– Что, нас подставить хочешь? Что не скрутили тебя здесь же… – грубо отозвался обычно вежливый Кравченко, резко переходя на «ты», чем сразу остудил желание скрипача к дальнейшему собеседованию.

– А квартира как же? – все же спросил он.

– Это вопрос не нашей компетенции. Одевайтесь быстрее, выходим вместе. Убийцы уже в дороге, – поторопил Лесничий.

Спустились на лифте.

– Быстрее! – поторопил Лесничий, а Кравченко откровенно подтолкнул скрипача в спину. Тот послушно открыл машину, завел двигатель и молча выехал из двора под взглядами «волкодавов». Завел свою машину и Суматоха. В десяти метрах позади стояла машина Редьки. Редька тоже включил фары и завел двигатель. Лесничий с Кравченко сели на свои места, и обе машины двинулись по направлению выезда из города. Командир успел уже сказать Суматохе, куда ехать. Редька слышал направление по связи, поэтому риска потерять друг друга не было…

Микроавтобус «Фольксваген» стоял там, где его и ожидали встретить. Конечно, простора в салоне не было, тем более там сидели еще и офицер с ноутбуком на коленях, тот самый, что должен осуществлять связь, и инспектор ДПС. Суматоха, уже знающий, что здесь будет его коллега, сразу начал задавать какие-то специфические вопросы по программе спутникового контроля. Офицер спокойно объяснял. Остальные в это время переодевались. Инспектор консультировал, что и как следует надевать, а во время переодевания вытащил из кармана и вручил каждому по нагрудному номеру.

– После операции попрошу вернуть. Я с товарищей собирал. Это их личные номера.

Все было готово. Выехали на Горьковское шоссе на своих машинах, оставив микроавтобус там, где он ждал «волкодавов». За рулем, как обычно, сидел штатный водитель ЧВК Ринат. В салоне – офицер связи с работающим ноутбуком и с включенным коммуникатором «Стрелец» для осуществления связи с «волкодавами», имеющими такие же коммуникаторы. Вместе с офицером связи оставили не переодетого в ментовскую форму Величко, которому была поставлена собственная задача. Если машина с Бобом и его товарищами прорвется, Величко должен был остановить ее выстрелом из снайперской винтовки, доставленной специально для него. Одетый в больничную пижаму и теплый больничный халат, Величко с этой винтовкой в руках смотрелся достаточно странно и чем-то смахивал на афганского «духа». Только традиционной шапочки пуштуна не хватало и жилетки.

Суматоха, тоже переодетый в форму, которая ему не слишком нравилась, работал прямо на водительском месте на своем ноутбуке и докладывал командиру о передвижении автомобиля, который требовалось остановить. Наконец из ночной темноты показались фары. Но за ними ехал на небольшой дистанции и другой автомобиль.

– Суматоха! Которая к нам? – резко спросил Лесничий.

– А я знаю? Компьютер видит только одну точку.

– Останавливай обе машины! – приказал Сергей Ильич инспектору ДПС.

Но вторая машина внезапно включила на крыше проблесковый «маячок», который обычно зовут «мигалкой», и звуковую сирену.

– Наши… – сказал инспектор. – Машина ДПС…

– Останавливай обе… – прикрикнул Лесничий, вытаскивая из кармана свой смартфон, и по памяти стал набирать номер Боба, не нажимая кнопку вызова.

– Иди за первой машиной. Проверь документы, – послал Сергей Ильич инспектора. – Редкозуб, подстрахуй его…

Вторая машина, с разметкой дорожно-патрульной службы, остановилась прямо напротив Лесничего. С переднего пассажирского сиденья смотрел угрюмый немолодой человек в грязно-сером ментовском камуфляже и в сигнальном жилете ГИБДД. За рулем сидел человек с погонами ментовского подполковника, то ли просто молодой, то ли сухощавый и потому выглядевший моложавым. И заговорил подполковник напористо, резко, с требовательными нотками в голосе:

– Что у вас тут? Мы торопимся…

Лесничий нажал на трубке копку вызова. В кармане подполковника ГИБДД раздалась заливистая соловьиная трель.

Боб, должно быть, любил слушать соловьев…

Глава двенадцатая

Полковник Хантер не очень надеялся на удачу в акции, которую он поручил Бобу. Вернее, не так. Он, конечно, надеялся, что хороший специалист из группы глубокой конспирации справится с заданием без каких-то проблем, но беспокойство все-таки терзало его.

За окном уже начало светать. Докхантер посмотрел на часы. Пять минут осталось до означенного срока в два часа. Через пять минут можно было уже звонить Бобу. Но он не утерпел, позвонил уже через три минуты. Набрал номер, слушал соловьиные трели, заменяющие Бобу обычный звонок, и ждал, прикидывая, сколько времени потребуется человеку, чтобы достать трубку даже из самого глубокого кармана.

– Слушаю… – наконец ответил Боб. Голос звучал хмуро и опять сонно.

– Это «Рубиновая звезда».

– Я понял. Все в порядке.

– Благодарю.

Хантер отключился от разговора, мысленно попрощался с Алексом, не забыв попросить у убитого извинения, и удовлетворенно вздохнул. Но проконтролировать Боба все же захотелось, и полковник набрал номер Санта-Крус Кампильо. Тот тоже спать не ложился и ответил сразу:

– Слушаю, Док.

– Номер Алекса у тебя есть?

– Есть.

– Можешь проконтролировать трубку?

– Разговоры по техническим условиям не могу. Осуществление звонков – пожалуйста.

– Хотя бы это… Выясни, пользуется он еще трубкой или нет.

– Это надолго?

– Хотя бы до обеда. Потом можешь отключить.

– Понял. Сделаю, Док.

– Потом зайди ко мне. Поставь на контроль и сразу зайди.

За стеной что-то металлически зазвенело. И уже, кажется, не в первый раз.

Хантер убрал трубку, прислушался, вышел в коридор и посмотрел на дверь в соседнее помещение. Дверь была распахнута. Чтобы удовлетворить свое любопытство и снять естественную подозрительность, полковник сделал четыре неслышных шага и заглянул за косяк. В большой просторной комнате, где стояли только столы с компьютерами, работала горничная – немолодая женщина в рабочем халате. Она влажной губкой вытирала пыль с подоконника.

– Вы кто? – спросил Хантер.

Женщина испуганно оглянулась. Она, кажется, не слышала, как подошел полковник, и что-то ответила по-украински.

– По-английски не говорите? – спросил он и по глазам увидел, что она даже этот простой вопрос не поняла. Ни лицо, ни глаза женщины не говорили о высоком интеллекте. – А по-русски?

– Я уборщица. Пыль вытираю, – ответила она по-русски.

– Я из соседней комнаты услышал вас.

– Помешала спать? Я не знала, что здесь комнаты заселили. К вам когда можно прийти с уборкой?

– Как скоро вы здесь закончите?

– Через пятнадцать минут.

– Сразу и приходите. Как вас зовут?

– Клавдия Цезаревна. Я только закончу, потом воду сменю, и к вам…

Полковник вернулся к себе, посидел некоторое время в раздумье, оценивая эту женщину на предмет возможности работы в разведке противника, и пришел к выводу, что опасаться ему нечего. Минимум интеллекта и максимум старания, чтобы не выгнали. Потом услышал, как Клавдия Цезаревна, шаркая ногами, прошла куда-то в конец коридора. Где-то зашумела вода, и женщина двинулась в обратную сторону. Постучала в дверь.

– Входите, – разрешил Хантер.

Вместе с горничной вошел и Пол. Видимо, у двери встретились.

– Занимайтесь, – распорядился полковник и повернулся к Полу: – Она не понимает по-английски, можешь разговаривать открыто.

– Что вы хотели, Док, услышать?

– Трубку Алекса на контроль поставил?

– Сразу, как приказали.

– Тогда такой вопрос… – Докхантер слегка замялся, собираясь с мыслями. – Весьма тонкое и деликатное дело. Ты можешь просмотреть касающиеся меня файлы в компьютере нашего отдела? Электронный адрес генерала ты знаешь… Или нужны другие данные?

– Этого достаточно. Только это, Док, чревато. Вы рискуете всерьез поссориться с директором АНБ. А это организация не шуточная, пожалуй, даже серьезнее, чем ЦРУ.

– Почему именно с директором АНБ?

– Потому что именно он, насколько мне известно, официально возглавляет USCYBERCOM[19].

– Я понимаю. А можешь это переложить на чужие плечи?

– Можно попробовать. Вижу вариант работы через того русского хакера. Но только тогда, когда его компьютер будет включен. Правда, это опасно тем, что и он, если что-то почувствует, может теми же данными поинтересоваться. И другими тоже, что на сервере окажутся. То есть получит доступ ко всем материалам отдела.

– А сделать так, чтобы он не заметил? Это возможно?

– Если только он опять будет сильно занят какой-то серьезной работой, кого-то тщательно отслеживать – например, меня, то процентов семьдесят – семьдесят пять на то, что не заметит.

– Хорошо. Давай рискнем. Семьдесят – семьдесят пять процентов – это много, это уже не авантюра. Сможешь его отвлечь?

– Что-нибудь придумаю. Вплоть до того, что зашлю ему простейший вирус, который сразу определится антивирусником. Какого-нибудь старого «червя»[20]. Он его определит и постарается вернуть мне с какой-нибудь добавкой. А я в это время буду работать с другого компьютера через его машину. Ладно. Главное, чтобы он в Сеть вошел. Я включу систему контроля. У меня есть подходящая программа, сам когда-то писал. Она сообщит мне, когда этот хакер начнет работать.

– Договорились. Данные смотри только на меня. И никто больше их увидеть не должен. Лично мне потом доложишь. Чтобы ты лишнего не перебирал, могу подсказать. И во избежание твоего личного любопытства тоже… Это должно касаться контроля за работой нашей группы. Кто дал такую команду, по какому поводу? Короче, все, чем командование недовольно.

– Я понимаю, сэр. Меня этот вопрос тоже волнует.

Полковник бросил взгляд на горничную. Ползая на четвереньках, та вытирала пол под столом и совершенно не слушала разговор на незнакомом языке…

Глава тринадцатая

– Они! – шепнул Лесничий в воротник своего ментовского мундира и шагнул к машине.

Там, под воротником, был спрятан микрофон коммуникатора «Стрелец». Это была команда и стоящим рядом, и Величко, который по этой команде должен покинуть микроавтобус и залечь в ближайшем газоне с винтовкой ORSIS T-5000, чтобы подстраховать товарищей. Хотя необходимости в страховке особой не было, все продумано заранее.

Едва прозвучала команда, как два коротких автоматных ствола изрыгли из черного жерла пламя, посылающее вперед пули. «Волкодавы» стреляли по резине колес с пояса. Здесь особая точность не требовалась. Для специалистов мишени были достаточно большими, а дистанция непривычно короткой. И все. Машина уже не могла сорваться с места и умчаться.

Лесничий перебросил с руки на руку свой непривычный автомат и взялся за дверную ручку, чтобы распахнуть переднюю пассажирскую дверцу. Задняя дверца была сильно тонирована, и, что происходило за ней, Сергей Ильич не видел. Но это тонированное стекло, словно в замедленной съемке, вдруг стало дырявиться. С заднего сиденья раздалась негромкая автоматная очередь. Пули были направлены Лесничему прямо в грудь и сразу свалили его. Но он знал, что даже не ранен. Бронежилет от экипировки «Ратник» выдержал, однако впечатление складывалось такое, что в грудь со скоростью работы швейной машинки колотили кувалдой. Сергей Ильич, перед тем как упасть от перебитого дыхания, успел дать встречную очередь сквозь то же пробитое стекло. Его очередь, видимо, была более убийственной. С переднего пассажирского сиденья, распахнув дверцу, попытался выскочить человек с таким же автоматом «АК-74У», как и у остановивших машину мнимых сотрудников ГИБДД. Он даже попытался дать очередь в стоящего поблизости к нему Кравченко, который только что стрелял по колесу, но Кравченко опередил противника и прошил его своей очередью буквально влет, когда тот выпрыгивал из машины в газон. Убитый упал прямо на Лесничего, чем привел Сергея Ильича в сознание. Лесничий сбросил с себя труп, тяжело встал на колени, но ствол его автомата уже смотрел за раскрытую дверцу на человека за рулем.

– Не дури, Боб, выходи. Твоя «рубиновая звезда» потухла. Тебе уже ничего не поможет. При попытке к сопротивлению тебя просто ранят, чтобы потом допросить. Чувствовать себя на допросах раненым или здоровым – в этом есть разница. Потому просто предлагаю сдаться. Это в твоих же интересах…

Боб, собиравшийся было отстреливаться, хмыкнул и выбросил в ту же пассажирскую дверцу стандартный для ГИБДД автомат «АК-74У», ухватился за руль, зло встряхнул его, словно срывая на механизме свою досаду, открыл свою дверцу и вышел, сразу заложив руки за затылок.

Лесничий, поднимаясь на ноги, открыл заднюю дверцу. Из машины вывалились пистолет-пулемет «мини-узи» и окровавленная рука человека, лежащего на сиденье с простреленной головой.

– Как самочувствие, командир? – обеспокоенно спросил подскочивший Редкозуб.

– Выдержал бронежилет…

– У этой «пукалки» ствол короткий, пуля толком разогнаться не успевает, – поддел ногой пистолет-пулемет Иващенко. – Хотя по характеристикам, помнится, начальная скорость пули хорошая. Но жизнь на характеристики плюет. Ребра хоть целы?

Лесничий сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, зная, что сломанные ребра всегда мешают дышать.

– Кажется, целы. Но ударило сильно, аж в глазах потемнело. Кажется, сознание на несколько секунд потерял.

– Понятно, потерял, если свалился. Целую очередь на себя принял. Я уж подумал, если что с командиром, пристрелю всех этих козлов на месте, – сказал Иващенко, глядя в сторону подполковника с поднятыми руками. Тем временем из-под эстакады МКАДа выехал микроавтобус и, пользуясь тем, что дорога еще оставалась свободной, пересек ее поперек, развернулся и остановился рядом с захваченной машиной.

– В микроавтобус задержанного, – распорядился Лесничий.

– Наручников у меня нет, – сообщил Редкозуб.

– Все истратили на охрану в больнице, – оправдываясь, добавил Кравченко, когда ощупал пустой чехол для наручников у себя на поясе.

– У меня веревка есть. Прочная, – сказал Ринат, водитель микроавтобуса. И протянул через дверцу с опущенным стеклом моток веревки.

Редкозуб резким движением свел руки Боба около его живота.

– Вот так держи! – и соединил тыльные стороны ладоней так, чтобы сами ладони смотрели наружу, захватил запястья тут же сделанной петлей, а потом намотал поверху еще несколько тугих витков для прочности. Узел, который Редкозуб затянул с силой, не взялся бы растягивать даже он сам. Оставшийся моток веревки «волкодав» обрезал ножом, который только что вытащил из пряжки пояса Боба, и передал Ринату.

Лесничий тем временем посмотрел на часы, подошел ближе и, молча достав из кармана задержанного трубку смартфона, тут же передал ее человеку в гражданском, с любопытством выглядывающему из открытой дверцы микроавтобуса.

– Это вы имитатор?

Человек кивнул.

– Что говорить, знаете?

– Проинструктировали.

– Звонок должен состояться минут через десять.

– Хорошо. Я сейчас еще пару раз прослушаю записи всех его разговоров. Как позвонят…

– Я услышу. Подойду…

Боб вел себя уверенно, без истеричности и не делал никаких попыток к сопротивлению. Только когда у него забрали трубку и заговорили о прослушивании каких-то разговоров, глаза подполковника ГИБДД беспокойно забегали. Но ситуацию он до конца еще не понял.

«Волкодавы» тем временем обыскали машину Боба. Из перчаточного ящика вытащили гранату непонятного вида, с пластиковым корпусом, внешне похожую на какой-то странный графинчик больше, чем на оружие.

– Что это?

– Сорви кольцо – узнаешь… Что-то типа духов или туалетной воды…

Поскольку про трубку разговоров больше не было, Боб сохранял слегка высокомерную невозмутимость. Он, похоже, еще не успел проанализировать события, не совместил собственное имя, произнесенное на английский лад, и «рубиновую звезду». Может быть, просто не расслышал про звезду, потому что говорил Лесничий в тот момент хрипло и не совсем внятно. И потому особого беспокойства подполковник не проявлял, хотя, должно быть, уже понял, что против него работают не сотрудники ГИБДД. А если и коллеги, то из управления собственной безопасности. Лишь они могли позволить себе перестрелку со смертельным исходом участников. Но той вины, которая могла заинтересовать коллег из этого управления, он за собой, видимо, не чувствовал.

Боба усадили в микроавтобус под приглядом Редкозуба, и Иващенко вежливым ударом в челюсть попросил его прилечь на пол и не шевелиться. Подполковник ситуацию понял хорошо и с поставленной задачей постарался справиться. Даже когда вернулось сознание, он не попытался не то что встать, но даже сесть, и старательно жмурил закрытые глаза, играя в спящего или просто капитально отрубленного.

Но, когда раздалась знакомая подполковнику соловьиная трель и какой-то человек в штатском вместе с трубкой вышел из машины, чтобы поговорить вместо Боба, он забеспокоился. Попытался было сесть и поднять голову, чтобы выглянуть в окно, но человек, охраняющий его, резко шевельнул локтем, и локоть коротко ткнулся в подбородок, снова заставив Боба ничего не слышать и не видеть.

Лесничий тем временем позвонил с рапортом и для получения дальнейших инструкций полковнику Селиверстову.

– Я сейчас в ГРУ, – ответил полковник, выслушав его. – Пусть Ринат Боба сюда везет, а вы отправляйтесь на базу. Я прибуду туда в половине десятого вместе с генералом Трофимовым. У него есть новые данные. Это что у нас получится? Так… Два с половиной часа вам на сон. Нет, даю три часа. В десять вас подниму. Отправляйтесь, отдыхайте.

– Кого-то выделить в охрану пленника?

– Лучше его связать основательнее. На «Бабу ягу»[21]. Тогда никуда не убежит. Бойцам лучше отдохнуть.

– Сделаем.

– К тому же в салоне будет офицер космического управления и имитатор. Они проследят, чтобы не брыкался. В случае чего Ринат поможет. Группе в полном составе следует отдохнуть. Генерал Трофимов предупредил, что вам, вероятно, предстоит близкий выезд на задание. Он объяснит обстановку. Я еще сам не в курсе.

– Понял, товарищ полковник. Мы едем. Кстати…

– Что?

– В машине была какая-то странная граната с пластиковым корпусом. Мы такую еще не встречали. Я передам с Ринатом, пусть спецы посмотрят, что за штука.

– Хорошо. Я сам машину встречу, мне и передаст…

Личные жетоны сотрудников ГИБДД были сданы настоящему инспектору, форма дорожной полиции возвращена в салон микроавтобуса. На базу «волкодавы» возвращались в том, в чем приехали на место проведения операции.

Следовало еще решить, как забрать из травматологического отделения больницы личные вещи Величко и Редкозуба, но этот вопрос Лесничий оставил без решения до приезда полковника.

– Вернемся, скажем, что в вытрезвитель нас забрали, – предложил Величко. – Нас сразу за пьянку выпишут… и никаких проблем. У нас уже были там нарушения режима.

– А вытрезвители разве еще существуют? – удивился Редкозуб.

– Мне кажется, их давно уже ликвидировали, – подытожил командир. – Ладно. Полковник что-нибудь придумает. Пришлет за вещами полицейский наряд, скажет, вы пьяные где-то подрались, кого-то избили и находитесь в СИЗО. К этому не придерешься. Еще и частное определение больнице предъявят, дескать, распустили больных… Это в плюс к тому, что там произошло. Там сейчас вообще не до вас, и все мимоходом пройдет, без придирок.

– Сгодится, – согласился Величко. – Это на нас похоже…

– А как приедем, сразу спать… Приказ всем отоспаться. Возможна срочная командировка…

Генерал Трофимов дожидался «волкодавов» в кабинете полковника Селиверстова, где обычно и проводились оперативные встречи и совещания, а сам полковник прошелся по жилым комнатам соседнего корпуса, собирая боевую группу. Впрочем, много времени сборы не заняли. Все «волкодавы» были легки на подъем и быстры в сборах. И потому через пять минут после приезда полковника группа уже готова была следовать за ним в кабинет на встречу с генералом СВР, которая в операции тоже активно участвовала как непосредственно заинтересованная организация. В такой же тесной связи с государственными органами работали ЧВК во всех странах мира, и российская ЧВК «Волкодав» не видела причин отказываться от этой практики в одностороннем порядке, поскольку это повышало эффективность действий многократно.

Бойцы пришли в кабинет вместе с полковником. Расселись.

Генерал Трофимов занял место не за столом Селиверстова, как ему можно было бы себе позволить по званию, а скромно в глубоком мягком кресте для уважаемых посетителей. Он чувствовал себя среди «волкодавов» почти своим человеком, хотя не забывал, естественно, о своем генеральском достоинстве и разговаривал слегка свысока. Но начал сразу по делу:

– Я с вашими действиями уже ознакомился. Отработали вы весьма эффективно, даже более эффективно, чем сами предполагаете. У нас есть на этот счет доказательные агентурные данные.

– Побочные эффекты, товарищ генерал, – заметил присутствующий в кабинете полковник Самохвалов, – всегда, в любой акции присутствуют. Но хотелось бы знать, какие именно. Они бывают положительными и отрицательными. И следует знать, что какой результат дает.

Генерал счел нужным объяснить свои слова. Для этого он раскрыл одну из картонных папочек на своих коленях, слегка отстранился от текста, как это делают люди, страдающие возрастной дальнозоркостью, что-то бегло прочитал и сообщил:

– Наши общие усилия привели к тому, что мы по крайней мере вывели из равновесия Докхантера. Заставили его сомневаться в себе, суетиться, совершать поступки, которые он, в общем-то, не должен совершать. Это может сильно навредить ему. Возможно, вплоть до срыва его действий.

– Это приятно осознавать, товарищ генерал, – заметил полковник Селиверстов. – Только почему вы ссылаетесь на стечение обстоятельств? Мы работали согласно плану и целенаправленно.

– Хотите сказать, полковник, что предвидели приказ Докхантера об уничтожении Филлимона? И готовились к прибытию группы бандитов в больницу?

– А… Это… Извините, товарищ генерал. Это, конечно, стечение обстоятельств. И как они повлияли на Докхантера? Это не простое любопытство, нам всем следует знать психологический портрет доктора психологии, чтобы соображать потом, какой подушкой его можно придавить.

– Потому я и завел этот разговор, – недовольно проворчал Трофимов и опять открыл свою картонную папку. – Тут сработало одновременно и другое стечение обстоятельств, о котором я не стал бы вообще сообщать вам, если бы не необходимость составления «психологического портрета доктора психологии», как ты удачно, Георгий Игоревич, выразился. Короче, рядом с полковником ЦРУ, можно сказать, в контакте с ним, хотя и в очень ограниченном, работает наш агент под псевдонимом Цезарь Клавдий. Очень ценный агент. Доктор экономических наук, бывший преподаватель ростовского университета, владеет шестью иностранными языками, в том числе даже таким сложным, как венгерский[22]. Агент выставлял подслушивающую и подсматривающую аппаратуру так, чтобы ее можно было без труда определить. Докхантер с помощью своего специалиста, как и полагалось, сумел без труда сделать это. И пытался даже устроить небольшой скандал самому послу. В доме посла тоже стоит подслушивающая аппаратура, и потому мы имеем запись беседы Докхантера с послом. Вернее, аппаратура не в доме посла, а, кажется, на дереве рядом. Дом регулярно проверяется, кроме того, агент не имеет возможности посещать его. Но звукосниматель, настроенный на оконные стекла, работает безукоризненно, сразу самостоятельно шифрует и пересылает материал на спутник. Как и аппаратура в стене комнаты Хантера. Чтобы припугнуть посла, полковник подготовил шифротелеграмму-дезинформацию, якобы подтверждающую его полномочия на ликвидацию посла, если тот не справляется со своей работой. Он надеялся, что этот текст, который никуда не должен был уйти из его группы, попадет через подключение к компьютеру к послу. Но текст попал к нам сразу по нескольким вариантам подключения. Два из них были относительно заметными и легко находились. Но хакер Докхантера решил не убирать аппаратуру контроля, чтобы гнать «дезу». Так фальшивая шифровка попала к нашему агенту, который все же нашел способ переправить ее к послу. Пусть отношения выясняют. Это будет лишняя нервотрепка для того и для другого. А Хантер и без того очень нервничал после провала его плана в больнице и после обнаружения контролирующей аппаратуры. Я думаю, вы в ГРУ слегка поторопились уверить Хантера, что ликвидатор Боб дело сделал. Если бы полковник узнал о провале, он начал бы нервничать еще больше. Подозрения Хантера понятны. Он боится, что его контролирует собственная система. А это обычно означает последующую ликвидацию, с чем он знаком, по нашим сведениям, не понаслышке. И потому полковник попросил руководителя хакерской группы забраться в сервер своего отдела в ЦРУ и собрать все имеющиеся там данные на него самого. Хакер при этом боялся «засветиться» и предположил возможность работы через компьютер русского хакера, которого он накануне определил в Сети.

– Да, мы знаем, что он меня определил, – согласился Суматоха. – И знаем, что именно это вызвало попытку уничтожения Филлимона. – Хантер без сомнения отсекает все возможности утечки информации простейшим методом ликвидации. Эта его манера позволила нам спасти жизнь важного свидетеля Алекса Квашнина и выявить серьезную нелегальную группу ликвидаторов, группу глубокого конспирирования.

– Но полковник Хантер пошел на большой риск, – согласно кивнув, продолжил генерал Трофимов. – Своим любопытством он рискует дать возможность самому русскому хакеру проникнуть на сервер отдела в ЦРУ и собрать там все данные. В том числе и все планы по настоящей операции, проводимой полковником Хантером на Украине. Хакер группы «матрасников», его зовут, кстати, Пол, фамилия нам неизвестна, планирует переслать русскому хакеру, как только тот включит компьютер, простейший вирус, какого-нибудь «червя», с тем чтобы тот пожелал заинтересоваться отправителем и отвлекся от сервера ЦРУ.

– Хорошая игра получится. То ли в шашки, то ли в поддавки, – усмехнулся Суматоха. – Я с удовольствием поиграю с ним. И план на текущую операцию, естественно, скачаю. А заодно и заставлю Докхантера понервничать.

– Каким образом? – поинтересовался генерал.

– Чтобы план операции был скачан незаметно, я сделаю так, будто бы он пересылался с сервера отдела по приказу начальства в сектор «Эль». И пусть Докхантер ждет встречи с ликвидатором. Это его, думаю, сильно взбодрит.

– Хорошая задумка… Буду горд вами, если получится!

– Товарищ генерал, вы что-то говорили о возможной экстренной командировке… – напомнил полковник Селиверстов, видя, что Трофимов свои картонные папки сложил в одну стопку и собрался встать.

– Это зависит от плана операции Докхантера. Что он станет предпринимать… Группа, на мой взгляд, должна будет выехать заранее и на месте подготовиться к ответным мерам…

Полковник Селиверстов проводил генерала до машины, что стояла перед крыльцом корпуса, и вернулся в свой кабинет. Лесничий сразу задал вопрос:

– Товарищ полковник, я все насчет той гранаты думаю. Передал вам Ринат?

– Да, с ней уже разобрались.

– Я подумал, что похожа чем-то на нашу светошумовую. Только это не наша.

– Правильно, не наша. И правильно, что светошумовая. Это американская граната из проекта HABGIC[23]. На нашу похожа только тем, что имеет пластиковый корпус. Наши аналоги, на мой взгляд, интереснее, и эффектнее, и эффективнее. Вы с ними работали и будете еще работать.

– Слышал я про такой проект. Но наличие американской гранаты – большая неосторожность со стороны Боба. Это его выдает… Что он, кстати, говорит?

– Относительно всего допроса еще не знаю. Его сейчас допрашивают с применением спецсредств. Если был озвучен приказ взять с собой только двоих, значит, есть и другие. Их надо искать. Что касается гранаты, говорит, что ему лично подарили американские полицейские, когда приезжали делиться опытом в Московскую область. Он же действительно служил начальником районной ГИБДД, ФСБ проверила. Такой подарок действительно задокументирован. Придраться здесь не к чему, и опасности для Боба-нелегала американская граната не представляла…

Глава четырнадцатая

Докхантер позвонил майору Лукашу.

– Я не разбудил тебя, Кристиан?

– Нет, сэр. Я только что даже душ уже принял.

– Это хорошо. Сейчас буду связываться с тем аборигенным генералом, что встречал нас в аэропорту. Он отвечает за подготовку наших действий. Если условия готовы, генерал должен отвезти нас на место. Будем испытывать установку. Жди, я позвоню…

В этот момент в дверь тихонько постучали.

Дверь открылась медленно и осторожно, на пороге появился посол. А Хантер и не надеялся, что посол встанет так рано, хотя такого визита ждал и считал, что если он состоится, то это будет удачным делом. И причина такого раннего пробуждения посла была доктору психологии понятна. Красные глаза за стеклами очков говорили не о том, что посол вчера слишком уж злоупотребил вином, а лишь о том, что он почти не спал в эту ночь. Это уже само по себе говорило, что фальшивая шифротелеграмма была доложена послу среди ночи и он из-за прочитанного не смог уснуть, переживал и мучился.

– Не разбудил вас, мистер Хантер? – Голос посла говорил яснее слов, что тот пришел, скорее, просто «помахать хвостом», демонстрируя свое дружелюбие, нежели решить какой-то деловой вопрос.

– Я сегодня не ложился, – ответил полковник. – Не для того сюда прилетел, чтобы отсыпаться. Отсыпаются люди моей профессии дома, когда все дела будут завершены. У вас, господин посол, ко мне какое-то дело? Могу быть вам чем-то полезен?

– Нет-нет… Я просто заглянул спросить, как вы устроились. Может быть, есть какие-то претензии в дополнение ко вчерашним? Вчерашние, если замешана моя служба безопасности, я сумею разрешить своей властью. Можете не беспокоиться. Как только появится в своем кабинете начальник службы безопасности посольства майор Агаши, его пригласят ко мне на собеседование. Майор – опытный человек.

– Благодарю, господин посол. Мы уже сами с основными трудностями справились. Вы только позаботьтесь, чтобы подобное не повторилось.

– Этого больше не повторится. Если у вас нет ко мне никаких просьб, я, с вашего разрешения, удалюсь. Мой кабинет всегда для вас открыт. Я предупрежу секретаршу, чтобы вас никогда не заставляли ждать. Мой дом открыт для вас в любое время. Даже ночью. У нас здесь такая обстановка, что ночью часто приходится не спать.

Вот, еще раз убедился полковник, как полезно бывает иногда просто пригрозить человеку пальцем, естественно, поставленным на курок пистолета, и он совершенно меняется. При этом главное – не перестараться, властью тоже злоупотреблять не следует…

Посол ушел, демонстрируя по-настоящему американскую белозубую улыбку.

Полковник какое-то время ковырялся в памяти, но все же вспомнил номер телефона, который был от руки взамен вычеркнутого номера написан на визитной карточке, оставленной генералом Баланом полковнику еще во время поездки из аэропорта в посольство, и набрал его.

– Генерал Балан, слушаю вас… – почти сразу ответил командующий национальной гвардией Украины.

– Это доктор Хантер вас беспокоит, господин генерал, – представился полковник.

– Да, полковник, я ждал вашего звонка. У меня все готово. Чем раньше мы сможем выехать, тем лучше. Нам далеко ехать.

– Какое расстояние?

– Около семисот километров.

– А в милях это будет… – Докхантер, хотя и был доктором психологии, всегда умел считать как доктор математики. – Где-то… без малого четыреста тридцать пять миль… Не так и далеко, вообще-то. Но это по меркам американских дорог. Про ваши дороги я уже, сознаюсь, наслышан. Хотя надеюсь, что они лучше, нежели в России.

– Да, это наша традиционная беда, – согласился генерал. – Такая же, как у русских. В любом случае, хоть в милях измерять, хоть в километрах, мы потратим на дорогу больше восьми часов. Возможно, даже девять или десять. Это будет зависеть от конкретных обстоятельств.

– Значит, будем испытывать ваши дороги. Мне к такому не привыкать, – легко согласился Докхантер. – За нами приедут?

– Да. Я приеду на вчерашней машине. На той, на которой встречал вас. Вы же, надеюсь, не всю группу с собой берете? Поместимся?

– Нет, со мной будут только два человека и спецтехника. Но эти два человека поедут на той машине, которую вы готовили по нашим чертежам. Спецавтомобиль. А я с вами. Буду ждать вас. Во двор посольства можете не заезжать. Позвоните мне от ворот, я выеду, и сразу двинемся на место.

– Я выезжаю через пятнадцать минут. Значит, у вас буду через тридцать-сорок минут.

– Я жду…

Генерал Балан позвонил через тридцать пять минут, как раз после того, как майор Кристиан Лукаш доложил, что оборудование установлено на спецмашину, и полковник приказал выехать из гаража и ждать его.

– Мистер Хантер, мы уже стоим у ворот.

– Выхожу.

– Я выписал пропуск на ваш спецавтомобиль. Он не подлежит досмотру никаким силовым структурам. На всякий случай взял с собой на грузовике охрану из национальной гвардии. Взвода нам достаточно. Против такой силы даже СБУ возразить не сможет.

– Прекрасно. Я собирался попросить вас об этом, но вы мое желание предугадали. Благодарю, генерал…

Поехали сразу, как только Докхантер сел в машину к генералу. Она ехала достаточно мягко, пока дорога соответствовала относительным стандартам качества, и полковник, проведя бессонную ночь, начал клевать носом. Но заснуть ему не дал звук глубоко спрятанного смартфона. Определитель показал, что звонит Санта-Крус Кампильо.

– Слушаю тебя, Пол.

– Док, я выполнил вашу просьбу. Этот русский хакер объявился…

– У тебя получилось?

– Да. Он включил свой комп, потом, видимо, что-то его отвлекло, потому что он не работал, но комп оставался включенным. Я, как хотел, послал ему письмо с «червем». Если полюбопытствует, «червь» установится на его комп. Если антивирусник определит вирус, он сразу удалит письмо, не читая. Это будет нормально. Но пока он письмо даже не видел. Должно быть, занят чем-то другим. А я его данными воспользовался и забрался туда, куда вы приказали. Там система защиты стоит, конечно, мощная, и я с трудом сумел подобрать пароль. Но подобрал. Меня, естественно, заметили. Система защиты определила. Но, как взломщика, определила не меня, а того русского хакера. Пусть за ним проследят и определят, что он собой представляет. Я тем временем собрал все данные… – Голос Пола внезапно понизился до полушепота. – Есть неприятности.

– Говори. Я к неприятностям уже привык.

– Все данные на нашу операцию, полностью, одним пакетом, были при мне пересланы в сектор «Эль». Это нам чем-то грозит?

– Не могу сказать ни «да», ни «нет». Что еще сумел увидеть?

– Практически ничего. По вашему запросу – ничего. У меня вообще сложилось впечатление, что там догадывались о ваших действиях и совместили ваш имидж с моими навыками и потому все подчистили. Если есть какие-то данные, то они хранятся не на сервере, а, как обычно, на компьютере, не имеющем выхода в Сеть.

– Есть возможность проверить, – сообразил вдруг полковник. – Помнишь вчерашнее письмо, касающееся посла?

– Могу местами даже процитировать, – похвастался Кампильо.

– Не надо. Я сам могу… Если какое-то упоминание о письме там есть, то чистки не было, и все это только мои домыслы.

– Док, – таинственным голосом сообщил Пол, – там не было об этом никакого упоминания… Но мы же его не отправляли…

– Оно ушло в любом случае. Даже через систему безопасности посольства.

– Не знаю, Док… На сервере об этом ничего нет.

– Ладно. Спасибо, Пол. Будем работать дальше, как работали… – Докхантер сердито отключился от разговора и убрал трубку в тот же дальний карман.

– Какие-то неприятности? – спросил генерал Балан, невольно подслушавший разговор Докхантера.

– Обычные рабочие издержки. Всегда, как им и полагается, опаздывают службы материально-технического снабжения. Но я к этому давно привык и потому запасаюсь необходимым впрок, чтобы не ждать, когда они развернутся. И посольство наше не слишком торопится помочь. У них своих проблем выше крыши.

Чтобы не продолжать скользкий разговор и не показать свою обеспокоенность сообщением Пола Кампильо, полковник сделал вид, что у него снова закрываются глаза. Но в действительности уснуть Докхантер уже не мог. В душе все кипело, и эмоции рвались наружу. Пол сумел выловить с сервера отдела самое важное. Если дело о проведении операции здесь, на территории Украины, что проходит под руководством полковника Хантера, скопировано и передано в сектор «Эль», это уже само по себе означает, что возвращения полковника в отдел уже никто не ожидает. Более того, вполне возможно, что там уже создана комиссия, которая вскрыла его сейф, вытащила оттуда все содержимое, исследовала содержимое всех ящиков рабочего стола полковника и жесткого диска его рабочего компьютера и составила акт, по которому материалы частично подлежали уничтожению на глазах у той же комиссии, частично сданы в архив. В какой-то момент Докхантер ощутил даже нечто похожее на панику, но она быстро отступила. Он умел управлять собой. Нужно отработать операцию с блеском и шумно, чтобы это было заметно. Да, наверное, уже где-то неподалеку находится специалист из сектора «Эль». Может быть, и патрон в винтовку вставил. Но снайпер никогда не начнет работать до окончания операции. А если операция будет полностью удачной, если будет иметь полезные для политики США последствия, для снайпера вполне может прозвучать и команда «отбой»…

Глава пятнадцатая

Вся боевая группа ЧВК «Волкодав» с нетерпением ждала сообщения Суматохи о результатах его работы. А сам он не отрывал взгляда от монитора, и никто не знал, какого напряжения требует эта работа. Наконец Суматоха оторвался от монитора и вытер рукавом лицо.

– Готово. Сделал!

– Что сделал? – спросил Селиверстов.

– Все, что хотел, и даже, может быть, чуть-чуть больше.

– Рассказывай.

– План и скачал, и оставил след, по которому его якобы отправили в сектор «Эль».

– Как ты такой след оставил?

– Сделал внутреннее распоряжение. Оформил его, как обычно другие распоряжения оформляются.

– Надеюсь, ты на самом деле ничего не отправлял? А то они догадаются, что мы их документацию читаем.

– Если бы я знал, куда отправлять, может, и отправил бы с другим распоряжением, но у меня нет никаких координат этого сектора, поэтому пришлось обойтись расплывчатой фразой. Якобы кому распоряжение оставлено, знает адрес. Потом скачал интересующий нас план и снова вернулся по прежнему адресу. Как раз вовремя. Хакер Хантера читал мое распоряжение. Когда он вышел из системы, я удалил распоряжение, чтобы никому больше на глаза не попалось. Хотя, если кто-то в это время на сервере работал, тоже мог прочитать.

– И все же это большой риск, – осуждающе покачал головой Селиверстов. – Стоят ли испорченные нервные клетки Докхантера того, чтобы так рисковать?

– На мой взгляд, стоят, – поддержал Суматоху полковник Самохвалов. – Изначально стоило… Если бы мы ему не подпортили нервные клетки, ни мы сами, ни аналогичные службы никогда не смогли бы проникнуть на их сервер. А теперь их данными могут заинтересоваться наши структуры. В чем-то это может помочь, в чем-то прояснить ситуацию, в чем-то поможет вести продуктивную контригру. Кроме того, нельзя о самом важном забывать. Суматоха добыл план операции против нас. Это, видимо, спасет кому-то из сидящих в этом кабинете жизнь. По крайней мере, может спасти.

– А я и не сомневаюсь, – легко согласился Георгий Игоревич. – Я задавал риторический вопрос. Ладно. План где?

– Распечатать надо. Кто на принтер пойдет?

Кабинет полковника Селиверстова находился на одном этаже и в одном крыле с узлом связи базы «волкодавов». Принтер и на узел связи, и на командира ЧВК, которому редко приходилось что-то печатать, был один, и стоял он в коридоре общего помещения.

– Я схожу, – вызвался Редкозуб.

– Тогда я включаю распечатку. В трех экземплярах. Но там не слишком много. Шесть страниц… Забери все, чтобы там ничего не осталось.

– Что, связистам ни одного экземпляра не надо? – удивился Редкозуб. – Ну, как скажешь.

Он вышел, а Суматоха защелкал компьютерной мышью, включил распечатку, и откинулся на спинку кресла, читая с экрана материал, который печатался.

– Очень приятно… Будем к вечеру ждать гостей. Мы люди гостеприимные… Надо же, как все вовремя произошло! – довольно потер он руки. – Плохо только, что они знают наши координаты. Место дислокации то есть.

– Что там? – спросил полковник.

– Сейчас, распечатка уже должна закончиться. Редкозуб принесет.

Вскоре Редкозуб вошел в кабинет и протянул Селиверстову три тонких стопки бумаги, разделенных чистыми, свернутыми пополам листами. Полковник тут же одну стопку отложил на угол своего рабочего стола, видимо, для командования ГРУ, одну протянул Лесничему, а с последней пододвинулся ближе к полковнику Самохвалову, чтобы иметь возможность читать вдвоем. В кабинете стало тихо. «Волкодавы» по знаку своего командира собрались у Сергея Ильича за спиной. Читали все предельно быстро и наконец добрались до той части текста, на которую обратил внимание Суматоха. Причем, похоже, одновременно.

– Да, с местом нам нужно будет что-то решать, – согласился Селиверстов. – Я уже ставил вопрос о передислокации, после того как к нам пожаловали «тени». Вопрос вызвал некоторое недоумение. «Матрасные» ЧВК тоже имеют офисы, причем даже в разных странах, в том числе и у наших границ, как, например, в Грузии. И никуда переезжать не собираются оттого, что мы знаем, где они находятся. А наши вот ЧВК иностранцев раздражают. Нас на международный рынок пытаются не пустить, хотя мы туда и не лезем. Правда, я слышал о компаниях, которые занимаются охраной морских судов. Официально это просто охранные структуры, почти как мы. Там, в морях, борьба за конкуренцию идет серьезная, но мы вне этой игры. И потому наше командование в раздумье. Сюда, в нашу базу, уже большие средства вложены. Раньше уже были два визита, теперь третий. И, если бы не Суматоха, мы третий визит приняли бы за чистую монету, вернее, не сам визит, а данные, которые будут получены на допросах, и имели бы полную возможность ступить в кучу дерьма, называемую «капканом Хантера». Хорошо! Я предупрежу начальника караула. Пусть позаботится о гостях. Сейчас дочитаю до конца и поеду докладывать документ командованию. Суматоха… Ты диск обещал записать.

– Мне за чистыми дисками сбегать требуется, товарищ полковник.

– В среднем ящике стола в левой тумбочке. Возьми и запиши сразу три. Я поеду, остальным – готовиться! Думаю, выезд через два-три дня. Виктор Никитич! – повернулся полковник к Самохвалову. – Предупреди начальника караула. Пусть будут готовы к приему вечерних гостей. Будет опасность при задержании, можно просто стрелять на поражение. Их сведения нам все равно неинтересны…

Полковник Селиверстов вернулся на базу сразу после обеда и нашел «волкодавов» в одном из нижних классов. Селиверстов смотрел хмуро, и всем стало понятно, что он прибыл из ГРУ с не самыми веселыми новостями.

– Готовитесь к командировке? – спросил Георгий Игоревич.

– Хоть через пять минут, товарищ полковник, – выразил готовность Величко. – А если постараться, можно и в три минуты уложиться.

– Готовимся к отработке прохождения дистанции в тире, – доложил Лесничий.

– Хорошо. Как отстреляетесь, попрошу ко мне в кабинет. Нужно обсудить некоторые важные вопросы. Я еще звонка от командования жду. Последнее решение. Выбирают, что для вас лучше, забыв при этом спросить вас самих. Я как раз против спешки, но командованию возражать трудно, сами понимаете…

– А что нас спрашивать… – хмыкнул Кравченко. – Нас к этому не приучали. Нас приучали делать то, что приказано. Сначала в бригаде, потом на зоне – принцип везде одинаковый. Людей иногда, случается, даже спрашивают, но делают по-своему. Мы привыкли.

– Сейчас вопрос очень важный. Если мы пресечем в корне все происки против нас, то докажем, что тоже имеем право на равное с иностранными ЧВК существование и заставим реальных и гипотетических противников нас уважать. Поэтому наша нынешняя операция так важна в первую очередь для нас самих, для нашего утверждения в статусе официальной силы.

Сейчас ситуация какая… Оперативный отдел вместе с аналитическим отделом категорично говорят, что в оставшееся время не успеют разработать операцию в деталях. И предлагают два варианта. Согласно первому, который командованию понравился, вас отправляют, и вы на месте решаете, что делать. Сами ориентируетесь в обстановке, сами разрабатываете планы. Не все, конечно… Кое-что мы спланировать в общих чертах сумеем. А уж ваша задача будет состоять в том, чтобы совместить эти планы с реальностью. Вы прибываете туда раньше, чем Докхантер вас ждет, и имеете время на подготовку, чтобы угостить «матрасников» сюрпризами. При этом вас обеспечивают всеми средствами связи, чтобы вы по ходу работы были напичканы любой информацией. А оперативники с аналитиками пока будут неторопливо, без спешки разрабатывать операцию, учитывая все возможные мелочи. Но вы можете действовать исходя из обстановки, только хорошо изучив перед этим план действий полковника Хантера.

Согласно второму варианту, вы дожидаетесь здесь, пока оперативники с аналитиками сделают свою работу, а потом отправляетесь, чтобы четко выдерживать определенную линию поведения. Я, скажу честно, был категорично за второй план, который, конечно, слегка академичен, тем не менее реален, хотя он чреват возможными осложнениями.

– Какими? – напрямую спросил Лесничий.

– Вы в этом случае не успеваете присмотреться к месту до того, как прибудет Хантер – это раз. Вы вообще прибываете с опозданием, и это может внести в план Хантера какие-то изменения, нам неизвестные. Суматоха не всегда и не все может добыть. Даже если подключится к переписке, она может оказаться шифрованной, даже наверняка окажется таковой. Значит, работать придется в условиях отсутствия информации. В любом случае производить захват Хантера придется. Не дождавшись вас, он расслабится, тогда и следует проводить захват. Например, в дороге, когда он не будет готов к принятию каких-то контрмер. Возможно, не будет готов и к использованию своего магнитного резонатора, который меня слегка, честно скажу, беспокоит. Никто не знает его силу. А вообще, я с завтрашнего дня уже военный пенсионер, как и полковник Самохвалов. Так что вы можете выбрать вариант действий на свое усмотрение. Что вам удобнее, что вам больше по душе… В данном случае командование вынуждено будет к вашему мнению прислушаться.

– Мне думается, тут и выбирать нечего, – решил вдруг Лесничий. – Нужно отправляться на место как можно быстрее и там готовиться к работе по плану профессора Хантера.

– Так даже? – удивился полковник. – А другие что думают?

– Другие думают, как командир… – пробасил Иващенко. – Работать на опережение всегда интереснее. Не люблю ждать и догонять…

Никто ему не возразил. Только Величко колоритно добавил свое коронное слово:

– Конкретно…

Эпилог

Сборы были, как обычно, недолгими. Тем более что все уже были морально готовы к поездке и по-настоящему рвались в бой. Основное время ушло на то, чтобы получить оружие и спецсредства, которые доставляли из Москвы частично из ГРУ, частично сразу с предприятий-разработчиков или военных лабораторий. При этом приходилось еще и проходить короткий инструктаж по пользованию. Вообще-то почти ничего полностью нового, что было предложено «волкодавам», с собой не брали, чтобы не затягивать отъезд из-за необходимости пройти обучение. Ссылались на катастрофическую нехватку времени. Брали только испытанные средства и оборудование или то, что имело известные бойцам аналоги. Это позволяло заменить обучение только инструктажем. Тем не менее к выезду группа была готова только к вечеру.

Пока шли активные сборы, привезли данные из ГРУ. Первым с ними ознакомился, естественно, полковник Селиверстов. Он же и доложил частично просчитанные условия предстоящей работы.

– Опять вам придется взаимодействовать с батальоном Стерха. Сам комбат давно уже в строю, он был опять легко ранен, но батальон не покинул. У вас, кажется, там установилось полное взаимопонимание.

– Установилось, – согласился Лесничий за всех. – С этим батальоном нам легко работается. Впрочем, и на батальон Надкалиберного грех жаловаться. Но со Стерхом отношения проще. Надеюсь, и база наша цела.

– Не надейся. Батальон сейчас стоит гораздо южнее. Со Стерхом уже связались. Он гарантирует хороший прием, полную поддержку и приличные условия для базы. И – полное содействие в любых задачах. Базу будете оборудовать заново. И не только базу. Допускаю, что придется, возможно, и другим строительством заниматься. Но это – только как вариант. Спецы из управления нашли старые разработки, как замаскировать долговременную огневую точку под обыкновенную кладбищенскую могилу. Почему именно под могилу, узнаете, прочитав документы.

– А мы и так знаем, – пожал плечами Иващенко. – Мы с планом Докхантера знакомы. Он для очной встречи кладбище на свой вкус выбрал. Считаю, что это его беда. Там и уроем!

– Точно. Его беда, – согласился полковник. – Если понадобится, можете проект использовать. И если, естественно, возможность будет. Про это кладбище вообще мало известно, что успели, подготовили. Стерх собирает все данные. Второй грузовик для вас уже тоже готовят. Стандартный набор с некоторыми дополнениями, конкретно, как говорит Величко, для строительства плюс готовая проектная документация для этого строительства. Рассчитано не офицерами, а настоящими инженерами-строителями. Еще в советские времена, следовательно, с четверным запасом прочности. Что сочтете нужным, можете заменить и упростить. Это – что касается дополнительного обеспечения. Выезжаете сегодня в ночь, как только будете готовы. Раньше, мне кажется, не успеете. С условиями работы и с поставленной задачей знакомьтесь в подробностях. Документ прошу не потерять, он – строгой отчетности. Потом заберете документацию на строительство в грузовике. Она у водителя в опечатанной папке. Печать можете вскрыть, чтобы потом Сергей Ильич опечатал своей. Это ваш экземпляр, который поедет с вами. Ориентироваться будете на месте, как говорится, по обстановке. Потому и два грузовика вам выделили. Никто не знает, что вам может понадобиться. Ну, вам не привыкать. Читайте пока…

И полковник передал Лесничему с десяток листов принтерной распечатки, скрепленных в углу степлером, и две отделенные одна от другой карты. Первая – карта всего района предстоящих действий. Вторая – план-карта кладбища, расположенного на окраине небольшого поселка. Там планировал разместить своих людей и полковник Хантер.

Группа собралась вокруг своего командира, который сел за стол в учебном классе, положив документы перед собой…

Тряская дорога не шла ни в какое сравнение с тем, что было до этого. И у Докхантера даже мысли не возникло, чтобы уснуть. Хорошо спалось под плавное укачивание, а тут и дорога попалась такая, что на скорости машину трясло и бросало, и еще нервное состояние мешало сну. И потому полковник больше за окно смотрел.

Генерал Балан тоже не спал. За остаток пути он совершил три телефонных звонка, но с кем и о чем говорил, полковник не понял, потому что разговор велся на украинском языке.

Машины уже въехали в село со странным названием Солома и остановились на площади перед церковью, над которой полоскался на ветру украинский флаг, когда позвонили самому полковнику. Он вытащил трубку, думая, что у Пола появились новые сведения. Но определитель показал номер начальника отдела.

– Доктор Хантер. Слушаю вас, сэр…

– Ты где сейчас, Док?

– В прифронтовой зоне, сэр. Только что въехали в какую-то деревню[24]. Называется, кажется, Солома. Остановились пока на местном майдане.

– Там что, какие-то массовые выступления?

– Нет, сэр. Майданом здесь называют площадь. Любую. Площадь в населенном пункте. Я с генералом Баланом в его машине.

Последняя фраза должна была сообщить начальнику отдела, что Докхантер сейчас не один и не может говорить откровенно.

– Ладно. Я что звоню… Что ты мне вчера говорил про Боба, Док?

– Что Боб удачно справился с заданием, сэр. Так он мне сам сообщил.

– Он звонил тебе?

– Нет. На случай всяких возможных случайностей он удалил мой номер из трубки и попросил, чтобы я сам позвонил ему в условленное время. Я позвонил. Он сказал мне, что все прошло удачно.

– Он назвал себя?

– Нет. Я назвался «Рубиновой звездой». Это пароль для доступа к нему. Он ответил, что понял. Сказал, что все в порядке, дело сделано, и все, на этом наш разговор закончился. Короткий был разговор. Но я узнал голос. Это точно его голос.

– Вы говорили по-английски?

– Я говорил на английском, он отвечал на русском. А что случилось, сэр?

– Самое худшее, что могло случиться в нашей с тобой ситуации. Боб арестован. И все члены его группы тоже. Не только двое, которых он должен был взять с собой, а абсолютно все.

– Откуда такие данные, генерал? Этого просто не может быть…

– Один из арестованных успел нажать на тревожную кнопку трубки. И в сектор «Эль», к которому группа принадлежала, ушло заранее подготовленное sms-сообщение с кодовым текстом. В секторе начали телефонную проверку всей группы. Ни один номер не ответил. Включились в работу хакеры и сумели найти данные об аресте группы. Директору еще не докладывали. Но мне из сектора «Эль» высказали немало неприятных слов. Они пытаются все свалить на тебя. А что будет, когда доложат директору! Думаю, его скоро вызовут в управление. У нас же сейчас еще и утро не началось, как ты понимаешь. Что мне ответить?

– Только то, что я уже говорил раньше, сэр. А сектору «Эль» следует озаботиться качеством подготовки своих сотрудников. Если они «завалились», это говорит как раз в нашу пользу.

– То есть?

– Видимо, их уже давно «вели». Если бы была наша вина, арестовали бы только троих. Не думаю, что кто-то из них «раскололся» на допросе. А если и «раскололся», то это опять вина сектора, а не наша. Не мы готовили таких горе-специалистов. Пусть сектор «Эль» сам за подготовку своих людей отвечает.

– Да. Это аргумент, который я не просчитал. Ты хорошо, Док, умеешь защищаться. Спасибо за подсказку. Директор по своей натуре тонкий аналитик. Он поймет ситуацию. Если будут новости, я позвоню. Защищайся и дальше так же удачно.

Последняя фраза прозвучала для Докхантера значительно. Значит, начальник отдела не горит желанием расстаться с таким сотрудником, как опытный полковник Хантер. Это давало определенную надежду.

– Я очень постараюсь, сэр, – пообещал он в ответ, но в трубке уже звучали короткие гудки…

Ехать в ночь удобнее всего – дороги менее загружены. Чтобы уставшие от бессонницы «волкодавы» отдохнули, до границы машины вели водители, специально выделенные для этого ГРУ. Перед пересечением границы за руль сели уже отоспавшиеся «волкодавы».

В этот раз добираться предстояло за Докучаевск. Странно было видеть даже в глубине этой территории полуразрушенные поселки и деревни. Украинская дальнобойная артиллерия трудилась беспощадно, уничтожая жилые кварталы.

Недалеко от места, указанного на карте, Сергей Ильич Лесничий вытащил трубку и обратился к своим «волкодавам» с вопросом:

– Знает кто, как Стерха зовут в обычной жизни?

Ответил по связи Величко, сидящий за рулем первого грузовика. Он чаще других контактировал с бойцами батальона Стерха, поэтому знал о батальоне и о комбате больше.

– Конкретно, если память не изменяет, Игорь Яковлевич Журавлев.

– Спасибо конкретно знающему все.

После этого Лесничий позвонил комбату Стерху. Связь была вполне устойчивая, и дозвониться удалось сразу. Знакомый хрипловатый голос ответил торопливо:

– Слушаю.

– Игорь Яковлевич? – на всякий случай переспросил Лесничий.

– Да, Сергей Ильич, жду тебя. Ты где?

Лесничий глянул в карту и сообщил название деревни, которую они только что проехали. Стерх эту местность знал хорошо.

– Это уже недалеко от нас, минут сорок еще ехать, если не слишком торопиться. А торопиться вам дорога не позволит. С минуты на минуту Иван Иванович приедет. Пошлю его вас встретить. Сразу в него не стреляйте, если можно. Он с той стороны вернулся, еще переодеться, думаю, не успел и потому ходит в черной фашистской форме нацгвардии.

– Мы его по бороде узнаем. Отросла до прежних размеров?

– До прежних не отросла, но уже узнаваема. Только еще более седая стала.

Начальник разведки батальона, потомственный запорожский казак Иван Иванович Иванов, по паспорту – гражданин Канады, прежде отличался своей окладистой с проседью бородой. Но в конце первой командировки боевой группы ЧВК отправлялся навестить семью, оставшуюся на украинской территории, и сбрил бороду, чтобы изменить внешность, превратившись из грубоватого вояки в заокеанского интеллигента. Группа мельком встречалась с Ивановым и во второй командировке, когда он уже вернулся к исполнению своих обязанностей в батальоне. Тогда борода только начинала приобретать свои очертания.

Грунтовая дорога была не просто разбита тяжелыми колесами и гусеницами, но еще кое-где имела ямы от разрывов мин или снарядов. Микроавтобус ЧВК «Волкодав» умудрился трижды застрять, хотя сидящий за рулем Иващенко тщательно выбирал проезжие участки.

В момент встречи машины как раз преодолевали обширную грязевую лужу, и выйти из салона было проблематично. Иван Иванович, понимая это, на своем «проходимце» сделал круг рядом с машинами и выехал вперед, чтобы показывать дорогу. Так, направляя, начальник разведки батальона ополчения вскоре свернул с дороги, предлагая срезать угол по мелким зарослям кустарника. Среди кустарника он и остановился. В трех метрах от него остановился грузовик, за грузовиком и микроавтобус, из которого стали выходить «волкодавы», и каждому Иван Иванович уважительно пожимал руку. Последним прибыл второй грузовик. Но в это время с пассажирского сиденья первого грузовика не выскочил, а выпрыгнул Редкозуб, с ручным пулеметом в руках, и в прыжке дал пару коротких очередей по кустам неподалеку. «Волкодавы» оставили автоматы в транспорте, поэтому просто сразу залегли вместе с начальником разведки батальона. И только Иващенко отскочил за кузов грузовика, из-за которого начал стрелять из двух пистолетов сразу с двух рук, посылая в кусты пулю за пулей. Впрочем, он стрелял не по кому-то, а именно по кустам, потому что даже чрезвычайно высокий рост не позволял заместителю командира боевой группы ЧВК увидеть противника. Редкозуб тем временем выполнил классический кувырок вместе с пулеметом, и как раз вовремя, потому что в место, где он только что находился, ударила автоматная очередь. Но он уже увидел, откуда она вышла, и своей пулеметной очередью сразу погасил ее.

– Все! Все трое готовы… Их только трое и было.

Первыми к кустам подскочили Лесничий с Иваном Ивановичем.

Среди зарослей лежали три тела в российской солдатской десантной форме. Но все трое были вооружены автоматами «АК-47», давно снятыми с вооружения в российской армии…

Генерал Балан покинул машину и, оглядываясь по сторонам, словно изучая обстановку или кого-то отыскивая взглядом, ждал полковника на площади. Позади машины высадились из грузовика национальные гвардейцы в своей традиционной черной форме. Они не вставали в строй, несмотря на присутствие рядом своего командующего, а стояли толпой, не показывающей армейской дисциплины, держа на груди автоматы стволами вниз. Но в цели полковника Хантера не входила задача по обучению нацгвардейцев правилам ведения охранных действий. Потому он просто вышел из машины и встал рядом с Баланом, тоже осматриваясь по сторонам.

– Эй, офицер… – Генерал пальцем подозвал проходившего мимо заметно выпившего человека в распахнутом бушлате. Тот остановился, посмотрел на него, но подходить не собирался. – Где тут у вас штаб батальона? Мне говорили, что прямо на майдане, – спросил Балан.

– Сразу за церковью… – бросил офицер и двинулся дальше, не показывая к генералу никакого почтения.

Докхантера удивить подобным было сложно. Он уже давно знал, что украинская армия почти потеряла боеспособность из-за постоянного хронического пьянства.

– Поехали туда… – сказал Балан и открыл дверцу машины.

Над зданием штаба был выставлен украинский двухцветный флаг, точно такой же, как над церковной колокольней. Здесь флаг был, наверное, более уместен, чем на колокольне, но в каждой стране свои традиции, и они мало касались полковника ЦРУ.

На крыльце штаба стоял какой-то человек и размахивал руками, криками отдавая команды окружающим его офицерам. Завидев машины, остановившиеся за забором, он поспешил навстречу. Только вблизи Хантер рассмотрел на нем погоны подполковника.

– Генерал Балан? – неожиданно тонким и почти льстивым голосом спросил подполковник на русском языке. Но ответа ждать не стал и продолжил: – Мне звонили. И даже предупредили, что ужинать вы не останетесь. И ночевать у нас не будете. Объяснили, что следует сделать. Я все подготовил. И пару человек, как сказано, выбрал. К одному из них мать вовремя приехала, она здесь, в селе остановилась. Здесь еще гостиница фурычит.

– И что? – сказал генерал, который тоже русским языком владел свободно. Хантер вспомнил, что тот, кажется, учился в России.

– Солдата отпустят с матерью повидаться. Я сейчас пришлю вам капитана Алешко. Он покажет вам дорогу, по которой солдаты пойдут.

– А если они пойдут другим путем?

– Не пойдут. Им скажут, что кругом минные поля и дорога есть только одна. Да они и сами эту дорогу знают, за выпивкой в магазин постоянно бегают. Только вот как второго к первому «приклеить»?

– Первый – ненадежный?

– Да оба ненадежные.

– Скажите второму, что он головой отвечает за первого. Пусть идет с ним в качестве сопровождающего. Контролер.

– Понял. Так и сделаем.

– Как мы их узнаем? – спросил полковник Хантер, вмешиваясь в разговор.

Подполковник коротко посмотрел на Балана, словно спрашивая взглядом, насколько обязательно отвечать человеку в гражданской одежде, и генерал разрешающе кивнул.

– Другие не пойдут. Командир роты сам в заслон в начале дороги сядет. Только этих двоих и пропустит по случаю приезда матери одного из них. Никого другого на тропе не будет.

– Их двоих как различить? – поинтересовался Балан.

– Минутку… – Подполковник отошел в сторону, вытащил трубку, кому-то позвонил и скоро вернулся, прояснил ситуацию. Сам он этих солдат, судя по всему, в лицо не знал.

– Белобрысый и худенький – это тот, к которому мать приехала. Второй – рыжий, долговязый, на голову выше первого.

– Понятно. Но не будем терять время. Ведите своего капитана. Солдат отправите только после нашей команды. У капитана должна быть с вами связь. Пресс-центр, кстати, готов?

– Там всегда этих писак с десяток вертится. И наши, и иностранцы. Я сказал им, что скоро будет важное сообщение. Ждут.

– Хорошо.

– Не рано ли говорить прессе о важном сообщении? – заметил Докхантер. – Могут подумать, что это провокация.

– Здесь каждый день делается важное сообщение. Они привыкли, – успокоил его Балан. – За журналистов можете не волноваться. Они будут писать и говорить только то, что нам нужно. Знают. Научены.

– Но там же не только ваши местные, там и иностранные СМИ. Насколько я знаю, должна быть и американская пресса.

– Не переживайте, Док. И ваши американцы знают, кто и за что им деньги платит, – проявил генерал соответствующую месту откровенность и циничность. – Очень хорошо знают и всегда говорят только то, что нужно сказать. Они хорошо и тонко понимают ситуацию.

Подполковник поднялся на крыльцо и что-то крикнул в открытую дверь.

– Это что за тип, Ник? – спросил Хантер, кивком показывая в его сторону.

– Местный комбат.

– А почему он по-русски разговаривает? Русский?

– Я, честно говоря, не знаю, кто он по национальности, фамилия у него вроде бы украинская, но не все украинцы своим языком владеют настолько, чтобы свободно на нем общаться. Особенно из восточных и из южных областей. Выучить еще не успели.

Договорить Балан не успел. Подполковник вернулся с низкорослым крепышом с капитанскими погонами и откровенно уголовной сизушной физиономией.

– Знакомьтесь, это – капитан Алешко. Он с вами поедет и все покажет. Ты карту взял?

Капитан недобро «стрельнул» глазами в комбата и вместо ответа показал не ламинированную, а просто завернутую в целлофан карту, которую свернул в трубочку.

– Поехали, – распорядился Балан. – Садись, капитан, на заднее сиденье, рядом с полковником. Надеюсь, наша машина там проедет?

Капитан сказал несколько коротких резких фраз на украинском языке, которые Хантер не понял, и первым сел в машину, не проявляя к полковнику никакого видимого уважения.

Балан опять выкрикнул какие-то команды нацгвардейцам, и те быстро загрузились в кузов грузовика. Видя это, Кристиан Лукаш вырулил и поставил свой внедорожник между легковой машиной и грузовиком. В этом порядке и поехали…

Остальные «волкодавы», поднявшись на ноги, сразу вооружились и, не дожидаясь команды, даже не сговариваясь, веером рассыпались по другим кустам, проверяя их на наличие засады или, вернее, разыскивая возможные остатки засады. Отработанная тактика сказалась почти сразу. Две короткие автоматные очереди прозвучали одновременно. Стреляли Кравченко и Редька, едущие во втором грузовике. Стреляли по убегающим «десантникам». Обе очереди оказались результативными. Суматоха в этот раз оказался не у дел, ему противника не досталось.

– Опять… – проворчал Иван Иванович, разглядывая первых убитых. – Достали они уже нас. Как американцы приехали их обучать, так почти сразу и началось. Мы только за последнюю неделю уже четыре группы ликвидировали. Диверсанты хреновы… Все на один манер работают, по шаблону. Но на этом фланге их пока еще не было. Все ДРГ[25] раньше были по три человека, а этих почему-то пятеро.

Еще один одиночный выстрел раздался из-за грузовика, с другой стороны. Выстрел был более громким, громче, чем автоматные очереди. Теперь стрелял Величко, еще не покинувший свою кабину. Оттуда, сверху, ему было лучше видно окрестности. И стрелял он не из автомата, а из своей снайперской винтовки ORSIS T-5000, которая устраивала снайпера больше, нежели хваленые импортные аналоги. Длинный ствол винтовки выставил над опущенным стеклом в дверце и достал убегающего пулей.

– Шестеро… – отметил Лесничий. – Две группы, видимо, разойтись не успели. Нас заметили и решили атаковать. Документы проверили… – прозвучала его команда.

«Волкодавы» быстро обыскали убитых и передали найденные в карманах документы командиру.

– Все та же история. Ничему научиться не могут, – снова проворчал начальник разведки батальона. – Уже говорили даже в Интернете, и по телевидению звучало, что у солдат не может быть паспортов, только военный билет.

– По документам – все молодые парни околопризывного возраста… – Иван Иванович ногой повернул кверху лицо одного из убитых, и на вид тому было уже далеко за сорок. – К призывному возрасту у человека не успели бы вырасти такие длинные усы. Их растить не менее десяти лет надо.

– А что ж они сразу в нас не стреляли? – не понял ситуацию Сергей Ильич.

– Они, сволочи, больше засады на мирных жителей устраивают, – объяснил Иванов. – Чтобы местных настроить против России. Форма-то для чего российская…

– Чисто американская тактика, – заметил Иващенко, – но исполнение чисто украинское. Ноль внимания на документы, ноль внимания на возраст. Фотографии-то в паспорта хоть вклеивали профессионально?

Лесничий раскрыл первый паспорт. За ним поочередно стал смотреть и другие, чтобы найти паспорт усатого. Нашел. Сверил фотографию и недобро хмыкнул:

– Ничего ты, Иван Иванович, в людях не понимаешь! Ему только двадцать один год.

– Если не сорок семь, – возразил Иващенко.

Лесничий вытащил из кармана коммуникатор «Стрелец» и переключил его с режима связи внутри группы на кодированную связь с базой. Ответил дежурный оператор.

– Это Лесничий. Селиверстов на месте?

– Был здесь.

– Пригласи.

Полковник не зря устроил себе кабинет в одном крыле с узлом связи. Минуты не прошло, как он уже сам вышел на связь:

– Как дела, Сергей Ильич? Есть проблемы?

– Проблемы кончились. И у нас, и у тех, кто в засаде сидел.

– В засаду попали?

– Почти. Сами в нее заехали, когда с дороги свернули. Убито шесть диверсантов, одетых в российскую десантную форму. В солдатскую форму, замечу. Но у всех вместо военных билетов – российские паспорта. Фотографии вклеены. Передаю данные на паспорта.

– Разговор записывается. Диктуй, я потом перепишу.

Лесничий продиктовал.

– В остальном как? Скоро, наверное, на месте будете?

– Нас Иванов уже встретил. До места ехать меньше получаса. С места доложу. Я пока на связь вышел, чтобы данные на паспорта передать.

– Хорошо. Работай. Я все ночи, пока вы там копошиться будете, здесь буду проводить, на базе, чтобы всегда быть на связи. Если что, не стесняйся. Меня будить можно в любое время. Только вечером за собаками съезжу, сюда их заберу, и все.

– Хорошо. Конец связи, товарищ полковник.

– Конец связи, – ответил Селиверстов…

Докхантер не любил людей с мутными глазами. Он им просто не верил. А у этого офицера, что к ним приставили, белки глаз были как у рыбы. Тем не менее приходилось с ним общаться. Капитан Алешко смотрел в карту, которую развернул на коленях, даже водил по ней толстым пальцем и беззвучно шевелил губами. Наконец он обратился к генералу и что-то сказал. А когда закончил, Балан перевел полковнику:

– Капитан предлагает расположиться на склоне. Все. Мы приехали. Дальше не проедем.

Как только колеса несколько раз пробуксовали на скользкой траве, автомобиль остановился, генерал вышел, следом за ним вышел полковник, а за полковником и капитан украинской армии. Хлопнули, закрываясь, дверцы, машина стала задним ходом сползать со склона, проехав удачно между внедорожником с оборудованием и грузовиком, которые тоже забирались туда же, и остановилась, дожидаясь генерала Балана и других своих пассажиров. А вот внедорожник, за рулем которого сидел майор Лукаш, продолжил подъем задним ходом прямо по кустам. Кристиан уже догадался, что они добрались до точки, где следовало устраивать позицию, и выбирал для себя наиболее удобное место.

Капитан Алешко что-то объяснял генералу, тыкая пальцем в сторону дороги. Балан кивнул, показывая, что все понял, и сам показал Хантеру участок дороги, который простреливается.

– Нужно будет уложить их на этом участке. Начнут перебежку, сразу и стрелять. Как только сделаем дело, позвоним комбату, он начнет массированный минометный обстрел противника, и нацгвардейцы вынесут тела из зоны обстрела.

– Летальный исход необязателен, хотя возможен, – заметил полковник.

– От чего это зависит? – спросил Балан.

– От силы импульса, который мы пошлем. Нам необходимо испытать установку в двух главных вариантах.

– Вы сами выбираете силу импульса?

– Можете выбрать вы…

– Я бы одному послал импульс с летальным исходом, второму послабее. Это – исходя из желания устроить скандал погромче.

– Которому с летальным?

– Тому, к которому мать приехала. Женщины склонны к истерии. Ее истерику журналисты снимут и преподадут с соответствующими словами сопровождения. Выставляйте технику.

– Кристиан! – позвал полковник.

Майор Лукаш выпрыгнул из машины и подбежал к Хантеру:

– Слушаю, сэр!

Полковник пальцем показал Лукашу участок, на котором предстояло работать, и объяснил, в кого и какой посылать импульс.

– Резонатор новый, сэр. Импульс может быть несконцентрированным. Нужно испытывать.

– Тогда начинай, пожалуй, со второго. С третьей градации. Или даже со второй. Этого будет достаточно. Первой может не хватить.

– Что дает первая градация? – спросил генерал. – Для чего-то она существует?

– Дает полную потерю ориентации в пространстве – человек не будет понимать, куда бежать и зачем, потом подходит сильный испуг, и на много дней – подавленное состояние. Но все это – временные явления. Вторая и третья уже дают необратимый эффект. Третья – человек, если выживет, всю оставшуюся жизнь будет сидеть, предположим, с высунутым языком, потому что так ему легче дышится и с умным лицом философа ковырять в носу.

– А вторая?

– По идее, должна быть середина между первой и третьей. Просто помешательство. Возможно, буйное, если генерация получится сильная. До испытания сказать трудно.

– Всего сколько градаций?

– Четыре.

– Значит, четвертая…

– Моментальная смерть. Разрыв сосудов головного мозга.

– А ширина удара?

– От полуметра до десяти метров. Все зависит от фокусировки. Причем достаточно, чтобы направленный электромагнитный луч попал в пятку, чтобы лопнули сосуды в голове. Но чем шире охват луча, тем короче дистанция. На полуметровой ширине мы можем поражать противника в пятистах метрах гарантированно, на максимально широком охвате теряется уже более восьмидесяти метров дистанции.

– А защита? Например, броня.

– Не спасет. Спасет только полнопрофильный окоп, в который следует лечь на дно.

– Вот нам бы такое оружие чуть раньше! – ударил себя по коленке генерал. – Когда основные наши политические противники были в зоне досягаемости. Тогда никаких нынешних событий не было бы.

– Тогда меня не приглашали к вам в помощь, генерал, – улыбнулся Докхантер. – А сейчас попрошу вас всех национальных гвардейцев вернуть в кузов грузовика. Объясните им, что высовываться из-под тента опасно для жизни, и особенно для ума.

– Это, в самом деле, опасно?

– Нет. Опасность только в том, что они могут начать болтать о том, что увидят. Поэтому в целях их же безопасности им лучше ничего не видеть.

– Я оставлю с нами только офицера. Он человек надежный, и он мне нужен.

Пока полковник объяснял Балану возможности магнитного резонатора и давал предупреждения, пока генерал распоряжался нацгвардейцами, не слишком, кажется, любящими выполнять приказы, майор Лукаш переехал на новое место и сдвинул люк в крыше внедорожника. Его помощник тут же поднял ствол пушки-резонатора над крышей. Но этот ствол был пока в чехле, и ничего никому не говорил о своей сущности.

– Капитан, вызывайте солдат, – распорядился полковник.

Работа началась. Осталось ждать.

Полковник сходил к внедорожнику и вытащил из кабины свой бинокль. Вернувшись на прежнее место, откуда открывался обзор не только на простреливаемую зону, но и дальше, начал рассматривать дорогу в ожидании двух человеческих фигур. Но фигур все не было.

Ожидание затянулось. Наконец эти фигуры показались вдали. Они шли и постоянно поглядывали налево, в сторону позиций сепаратистов. Должно быть, определяли место, которое требовалось перебежать.

– Ник, нам надо готовиться, – произнес полковник и двинулся к внедорожнику…

До позиций батальона Стерха добрались теперь уже быстро и без задержек. Иван Иванович снова ехал впереди, и пулемет на его «Тульчанке» грозно посматривал стволом вперед, словно предупреждая о готовности начать стрельбу в любой момент. Да и «волкодавы» теперь были в полной боевой готовности и могли при необходимости в любую секунду остановиться, покинуть машины, рассыпаться и принять бой. При этом автомобильные стекла ничуть не мешали им контролировать обстановку вокруг. Но других диверсионно-разведывательных групп, к счастью «волкодавов» или же к счастью диверсантов, поблизости не оказалось.

Штаб батальона, куда группа держала путь, располагался в вытянутом бараке. Над входом, как и полагается, висел флаг ДНР. Перед входом, наполовину скрытая земляной насыпью, стояла боевая машина пехоты с обгоревшей краской на башне. Ствол башни и спаренный с ним пулемет прикрывали все подъезды и подходы к штабу. Комбат Стерх встретил боевую группу «волкодавов» на улице, выглядел довольным, но держал себя сдержанно и по-деловому, каждому пожал руку и вопросительно посмотрел на Лесничего:

– Мне сказали, что времени у вас в обрез, поэтому в сам штаб даже не приглашаю, чая у нас все равно нет. Сразу поедем на рекогносцировку или будете благоустройством базы заниматься?

– Поехали на рекогносцировку, – решил Сергей Ильич. – Это далеко от ваших позиций?

– Если помнишь, сплошной линии фронта у нас, согласно традиции, не имеется. Не держим такую роскошь. Людей не хватает ни у нас, ни у «укропов». Где противник стоит, напротив – мы. Где мы стоим – напротив противник. И все время пытаемся попеременно в промежутки пролезть. То мы пытаемся, то они. Иногда получается. Когда диверсионно-разведывательными группами, когда боевыми частями. С разным уровнем успеха. У нас лучше получается боевыми частями. «Укры» как полезут, то в очередной «мешок» попадают, а то и в настоящий «котел». С тактикой у них нелады. А вот диверсионно-разведывательных групп у них больше. Нас они беспокоят, нельзя не признать. А больше беспокоят мирных жителей. Нам нужно осмотреть место как раз между частями украинской армии и батальоном «чернорубашечников». Ни те, ни другие туда не суются. Но беда в том, что обычно все незанятые войсками участки простреливаются снайперами. С двух сторон. Это обычная тактика и для них, и для нас.

– Снайперы… Значит, возьмем с собой охотника на снайперов. Величко!

– Готов, командир. Винтовка с собой. Патронов хватит и на себя, и на батальон останется.

– Мы поедем, а остальные займутся благоустройством. В теплое помещение всегда приятно возвращаться. Хотя сейчас и не морозит, а сырость тоже не в радость. Есть здесь кому показать, где группе устроится?

– Покажут. Ивана Ивановича мы с собой возьмем. Он с вами привык работать, сам просился. Да и обстановку он знает лучше меня. Будет при необходимости советовать и поддерживать.

Лесничий развернул карту, но Стерх, коротко взглянув в нее, достал свою.

– У меня здесь обозначена вся дислокация, и наша, и «укров». Это нагляднее. Иван Иванович со своим взводом постарался, от мест дислокации до численности личного состава разузнал.

Иван Иванович Иванов, приехав из Канады на Донбасс воевать, набрал себе во взвод разведки таких же, как и он сам, казаков из разных казачьих войск: и запорожцев, и дончаков, и кубанцев, и даже, как он сам говорил с гордостью, далеких от места событий яицких и даурских[26].

Лесничий все это уже знал, потому не задавал вопросов.

– С твоего разрешения, я твои данные на свою карту переброшу, – сказал он. – Все данные мне не нужны, только один маленький район, где нам вертеться предстоит.

Дело много времени не заняло. Работал Лесничий, распахнув дверцу микроавтобуса и положив карту на сиденье. Иващенко на правах водителя зажег в салоне свет, поскольку на улице уже начинало смеркаться.

Завершив работу, Лесничий обратился к комбату:

– Карта картой, а знание местности лучше. Где посоветуешь снайпера разместить? Чтобы его не достали, но он кого следует достал.

Стерх сразу ткнул пальцем в карту:

– Место, правда, заметное издали – колокольня неработающей церкви. Но далеко от линии «укропов». Их снайперы не достанут. Боюсь только, они начнут артиллерию против Величко применять. У них против нас две «Мсты-Б»[27] стоят. Эти заразы на двадцать девять километров лупят. Могут и колокольню развалить. Если попадут, конечно… Они обычно по площадям работают. А площадь для попадания у них – сторона света.

– Конкретно не успеют, – возразил Величко. – Если найдутся снайперы, я отстреляюсь быстрее, чем они меня засечь смогут. У меня полный комплект приборов. Возьму с собой станцию ближней разведки. От этой штуки спрятаться вообще невозможно. И индикатор оптической активности. В паре они мне сразу всех покажут. Отработаю и спущусь. Потом пусть и по церкви стреляют, если Бога не боятся.

– Договорились, – согласился Стерх. – Иван Иванович тебе в прикрытие несколько своих казаков выделит, а то у нас тут диверсионно-разведывательные группы шалят. Некоторые даже со своей связью ходят. Не своя, конечно, а американская, но данными их обеспечивают. Могут нагрянуть к церкви. Без прикрытия снайперу сложно.

Лесничий не возразил человеку, хорошо знающему местную обстановку, согласно кивнул и молча склонился над картой.

– Да, пожалуй, колокольня будет лучшей точкой. Мы туда подъехать сможем?

– Подъедем. На моей машине поедем. Эта везде пролезет.

– К наступлению «тьмы египетской»[28] Кравченко с Редькой приедут ко мне в поддержку, – распорядился командир. – На грузовике. Хотя бы один грузовик к тому времени уже должны разгрузить. Стерх, покажи им на карте, куда лучше подъехать.

Комбат ткнул пальцем в карту. Кравченко посмотрел на чужую карту, потом на свою, место заметил, но отметку делать не стал. У него была хорошая память. Лесничий коротко объяснил ему, что следует с собой взять.

– Не много ли, командир? – усомнился Кравченко.

– А ты точно знаешь, что может понадобиться?

– Ладно, донесем… – согласился Редька. – Не самые хилые ребята.

Сборы были недолгими, Стерх только отдал распоряжения по благоустройству «волкодавов», и можно было отправляться…

Полковник Хантер заглянул в салон внедорожника. Майор Лукаш из-за руля не вылез, но устроил у себя на коленях ноутбук, заменяющий пульт дистанционного управления магнитным резонатором.

– Готов, Кристиан?

– Готов, Док.

Полковник посмотрел на грузовик и убедился, что снаружи нет нацгвардейцев. Генерал постарался, загнал под тент даже водителя.

– Снимай чехол, – приказал майор Лукаш помощнику. – Быстро!

Тот находился в задней части салона, где были сняты сиденья и вместо них установлен лифт для магнитного резонатора. Помощник сидел на большой батарее аккумуляторов, занимающих заднюю часть пространства, оттуда просто потянул руку и сдернул легкий чехол и с самой керамической пушки, и с прицела.

– Они идут, сэр… Уже на подходе к месту, – доложил Лукаш, не отрывая взгляда от монитора, через систему Wi-Fi связанного и с прицелом, и с камерой наблюдения.

– Работай по инструкции… Сначала «двойка» для высокого, потом «четверка» для второго. Не упусти момент, они скоро побегут.

– Поймал в прицел высокого. Еще пять шагов.

Полковник поднял бинокль. Он хладнокровно наблюдал, как два молодых парня в расстегнутых армейских бушлатах идут по дороге. И даже не по самой дороге, где было слишком грязно, а рядом, по сухой прошлогодней траве. Выглядели оба, говоря армейским языком, «раздолбаями». В американской армии солдаты так не ходят. Там хотя бы одежду принято аккуратно застегивать. Но эти олицетворяли собой не американскую, а украинскую армию. И в душе у полковника ничего не шевельнулось, он не испытал никакого чувства жалости. Это были «подопытные крысы» его экспериментов, не более того.

Раздался тихий, едва уловимый свист, на который никто не обратил внимания. И только Докхантер и его помощники знали, что это такое. Магнитный резонатор произвел выстрел, концентрированный клубком невидимой невооруженному глазу энергии. Бинокль хорошо показал, как идущий впереди высокий солдат вдруг вскинул руки, схватился ладонями за голову, упал на колени и тонко, высоко, как дикий зверь неизвестной породы, завизжал. Второй солдат испуганно оглянулся в сторону позиции сепаратистов, считая, будто нечто неизвестное и смертельно опасное прилетело оттуда, сначала бросился бежать, потом остановился, оглянулся, не желая, видимо, бросать товарища, и все-таки вернулся к нему. Тут раздался повторный свист резонатора, и второй точно так же вскинул руки, но не завизжал, а просто подогнул колени и осел на землю рядом с товарищем. Дело было сделано.

Генерал Балан опустил бинокль и повернулся к капитану:

– Сообщите подполковнику. Пусть вступают минометы…

Капитан его понял, сразу вытащил из кармана переговорное устройство и что-то быстро проговорил по-украински. Но едва он убрал трубку переговорного устройства в карман, как генерал незаметно кивнул пришедшему с ним лейтенанту национальной гвардии. Поднялся ствол автомата, и очередь почти в упор разворотила капитану голову. Лейтенант не стал стрелять в корпус, прикрытый бронежилетом, видимо, опасался, что бронежилет выдержит, и стрелял наверняка.

Минометы заговорили уже через пару минут. Мины с душераздирающим воем проносились над головами Докхантера и других и рвались где-то там, где были позиции сепаратистов. Полковник никак не отреагировал на расстрел капитана. Со стороны посмотреть, лейтенант сделал то, о чем полковник с генералом договорись заранее. Балан еще раз кивнул лейтенанту, тот повесил ремень автомата на шею и побежал к грузовику. Четверо нацгвардейцев от грузовика устремились к внедорожнику, с десяток – вниз, к телам солдат. Оказалось, что первый, хотя и валялся на земле без движений, жив и может идти сам, но поддерживаемый с двух сторон. Его заставили не просто идти, а бежать к грузовику. Того, что спешил повидаться с матерью, взяли за руки и за ноги и понесли туда же. И тоже бегом, хотя с таким грузом бежать было сложно. Таким же манером унесли и загрузили в кузов и тело капитана.

– Пора возвращаться, Ник, – строгим тоном произнес полковник Хантер. – Нужно провести судебно-медицинскую экспертизу, а до этого дать пресс-конференцию. Все же произошло на наших глазах. В машине обговорим сразу, о чем будем вести речь… Выступать придется вам. Я здесь вообще просто медицинский специалист по психологической разгрузке военнослужащих после сложных боев…

Иван Иванович Иванов опять ехал ведущим, словно путь показывал, хотя Стерх сам прекрасно знал дорогу. С ними в машине сидели Величко, четверо бойцов разведвзвода, выделенных в охранение снайперу, и еще один боец, которого Стерх взял с собой. Около церкви Величко с охранением высадили, и бойцы сразу разбрелись в разные стороны, чтобы контролировать возможные подходы, которые были разведчикам хорошо известны. А снайпер, водрузив на кевларовую каску индикатор оптических систем и забросив на плечо чехол со станцией ближней разведки, начал взбираться на колокольню. Лесничий вместе с начальником разведки батальона и с комбатом поехал дальше, до подножия каменистого холма, формой своей напоминающего угольный террикон. Там и оставили оба транспортных средства под охраной еще одного бойца батальона Стерха. Взбираться пришлось кое-где даже на четвереньках: такой крутой подъем попался.

Первым до вершины добрался, естественно, Лесничий, имеющий систематическую физическую подготовку. Комбат со своим начальником разведки отстали метров на десять, но сумели догнать Сергея Ильича. Тот остановился, разложил на плоском камне планкарту и начал ее рассматривать.

– Противник, насколько нам известно, рассчитывает остановиться в кладбищенской конторе. Меньшая часть приданных «матрасникам» бойцов нацгвардии заменит бригаду копальщиков могил, основная часть расположится в двух местах. Вот здесь и вот здесь. Эти группы планируется охватом запустить на прочесывание близлежащего леса, чтобы выгнать нас под магнитный резонатор профессора Хантера. В нижней части, против здания кладбищенской конторы, выкопают экскаватором тройку свежих могил и будут использовать их вместо полнопрофильных окопов. Там разместится меньшая часть нацгвардейцев, которые смогут поддержать резонатор обычными автоматами, если это потребуется. Сам Хантер считает, что не потребуется, но эту малую группу он сам запланировал, значит, полностью в резонаторе не уверен. Вопросы есть? Спрашивайте.

– Естественно, – сказал Стерх. – Кто такой профессор Хантер?

– И что такое магнитный резонатор? – добавил Иван Иванович. – Где-то я что-то слышал про такую штуку. То ли в Канаде разрабатывают, то ли американцы в Канаде испытывали. Но информация была.

Пришлось коротко объяснить.

– Серьезные игры взрослых людей, – сказал Лесничий и в свою очередь спросил: – Сейчас на кладбище кто работает?

– Контора работает, – объяснил Стерх. – Я собирал данные по просьбе ГРУ. Директор, бухгалтер, смотритель, который за отдельными могилами ухаживает. И бригада копальщиков могил – четыре человека. Еще экскаваторщик. Там экскаватор на колесном тракторе. Экскаватор копает, могильщики только подравнивают вручную. Еще там же бюро погребальных услуг. Эти так… Посредники…

– Ночью кладбище охраняют поочередно два сторожа, – добавил Иван Иванович. – На днях у них появился легкий «беспилотник» вертолетного типа. Но запускает его только один из сторожей, второй – старый, не соображает. Мои ребята ползали посмотреть, что за техника. Но тогда не тот сторож работал, а потом не до того стало.

– И слава богу, что не тот сторож оказался, – с видимым облегчением вздохнул Лесничий, – иначе вы могли сорвать нам всю операцию. Пока никто не должен знать, что мы кладбищем интересуемся. С «беспилотником» или без оного. Никто!

Коммуникатор «Стрелец» в кармане «разгрузки» Лесничего замигал зеленой лампочкой и подал едва слышимый звуковой сигнал. Вызов! Сергей Ильич включил связь.

– Первый! Первый! Я – Шестой… – Величко вызывал командира.

– Я – Первый! Слушаю тебя, Шестой.

– Вижу вашу группу. Кладбище уже осмотрел. И окрестности. Снайперов не нашел. Или днем охотились, а на ночь спать отправились, или, наоборот, если ночные прицелы есть, на ночь выйдут, если вообще выходить собираются. Но вот гости в кладбищенской конторе есть…

– Какие гости?

– Трое вооруженных. Судя по мундирам, или нацгвардия, или «Правый сектор». Эмблемы из-за расстояния разобрать не могу. Кто-то их на крыльце встретил и провел в контору. Сидят до сих пор. Окна занавешены, что пьют, рассмотреть не могу. Когда выйдут, снимать их? Достану без лишнего усердия.

– Отставить. Это, вероятно, проверка обстановки. Пусть уходят. Тревожить не стоит.

– Понял. Если на кладбище пойдете, мне сообщи, буду присматривать.

Комбат армейского батальона не сильно убивался над телом «погибшего от рук сепаратистов» капитана. Спросил только тихо, как и полагается при покойниках:

– Как же его так? Ведь берегся-берегся человек. Так берегся, что его уже некоторые трусом считали. А он говорил – ему еще шестерых дочерей хотелось замуж отдать. У мужика в его возрасте уже восемь детей было – два сына и шесть дочерей. И подставился.

– Пошел глянуть, что с солдатами произошло, – объяснил генерал. – И – пулеметная, кажется, очередь… Из «ручника»…

– А с солдатами как?

– Как и договаривались. Ранений на теле нет. Один – «двухсотый»[29], второй – до конца жизни «трехсотый»[30]. С мозгами у него покончено. Тоже надо мать вызывать, чтобы подгузники ему меняла. Подозрительно, что ранений на теле нет. Ни ранений, ни следов побоев. Причину смерти будет выяснять судебно-медицинская экспертиза. Вызывайте сотрудников. Наверное, и военную прокуратуру нужно. Да вам лучше знать.

– Больше ерепениться и умничать не будет, – подвел итог комбат. – Это я о «трехсотом». А то парень сильно о себе мнил. Образованный был, козел, университет зачем-то окончил.

– По данным вашей разведки, к ополчению сепаратистов присоединилась бригада российских военных ученых. Хотели испытывать какой-то прибор. Согласно слухам, полученным от пленных, называется он «магнитный резонатор». Возможно, это он и есть – действие прибора… Если журналистам интересно, пусть поищут в Интернете все о психотронном оружии. Впрочем, об этом я сам скажу. Вы мне предоставите слово как очевидцу.

– Звонить в пресс-центр?

– Звоните. Мы готовы поделиться информацией.

– Не каждый день информацию им дают генералы, – оценил ситуацию комбат. – Можно сказать, что сегодня им счастье подвалило.

Подполковник вытащил трубку и одним нажатием набрал номер. Значит, с пресс-центром общается постоянно. Номер журналистского логовища занесен в память трубки. Докхантер это сразу отметил.

Разговор был недолгим. После чего подполковник позвал генерала Балана и полковника Хантера.

– Нас уже, оказывается, давно ждут. Звонили дежурному, а он, я думаю, постеснялся при генерале доложить. Просят свидетелей выступить. Свидетельство американского профессора, как говорят, будет особенно ценным для американских журналистов. Их там трое. Тела уже привезли сразу в пресс-центр. Они сейчас снимают мать, которая так и не увиделась с живым сыном. Мать рыдает, рвет на себе волосы. Если бы она не приехала, сын сидел бы в окопе, и остался бы жив. Себя винит. Все ругают сепаратистов и Россию. Надо спешить, пока ругаться не устали. Все должно быть вовремя.

В пресс-центр поехали на генеральской машине. К тому времени снимать тела убитых журналисты уже устали и рады были новым объектам съемки. Но, понимая, что пресс-конференция будет проходить не на улице и главные лица предстоящего действа прибыли, все двинулись в актовый зал. Зал был большой, а журналистов с телекамерами и просто с диктофонами было не более полутора десятков. Все они собрались в первых трех рядах против центра сцены, где был установлен стол, покрытый зеленым сукном.

Подполковника и генерала с американским профессором усадили на шаткие стулья за этот стол, из-за которого при их появлении поднялся абсолютно лысый молодой парень с объемной серьгой в левом ухе. Как только гости расселись, он обратился к собравшимся со вступительной речью о телах тех людей, которых журналисты только что видели. Один из солдат шел, чтобы увидеться с матерью, единственным своим близким родственником на этой земле, но не успел – злобный лютый враг не позволил этого сделать. Голос парня с серьгой дрожал, и он, казалось, готов был сорваться на рыдания. Второй погибший герой мечтал вырастить в любви к Украине двоих сыновей и шестерых дочерей. Но так трагично оборвалась жизнь и того, и другого, что невозможно не задать себе вопрос – кто виноват в этом?

– А на этот вопрос могут ответить, я думаю, командир батальона, хорошо всем собравшимся известный, случайно оказавшиеся на месте убийства командующий национальной гвардией генерал Балан и американский профессор-психолог доктор Хантер, приехавший помочь солдатам-украинцам в снятии эмоционального напряжения после тяжелых боев.

Такими словами парень с серьгой в ухе завершил свое вступительное слово, вернулся за стол и жестом пригласил выйти из-за стола комбата. Тот вышел, косолапо покачиваясь, и, не умея говорить красиво, просто сообщил наполненным трагизмом голосом, что к одному из солдат, чья рота находится на передовой позиции, приехала мать. Солдат был хороший, дисциплинированный и ответственный, заслужил увольнительную, и командир роты с радостью отпустил его. Но один из участков дороги до штаба батальона простреливается сепаратистами. Чтобы обезопасить уходящего на свидание с матерью, с ним на всякий случай отправили другого солдата.

Это объяснение выглядело не слишком убедительным, и полковник Хантер поморщился, когда генерал Балан перевел ему на ухо слова подполковника. А сам подполковник тем временем продолжал:

– В это же время в батальон приехал командующий национальной гвардией генерал Балан, который привез с собой доктора Хантера, профессора психологии из США, чтобы оказывать уставшим от боев солдатам психологическую помощь. Генерал с профессором должны были отправиться в ту самую роту, на передовую линию. Они и отправились. В качестве сопровождающего и проводника я отправил с ними капитана Алешко. Все они стали свидетелями происшествия с солдатами. Когда солдаты упали, у капитана Алешко не выдержали нервы. Он же за каждую солдатскую жизнь всегда чувствовал личную ответственность. И он побежал туда, в самое опасное место, которое простреливается сепаратистами. Капитан желал оказать солдатам помощь, тем более что один из них еще подавал признаки жизни. Он не понимал, что с ними случилось, поскольку выстрелов слышно не было. Но в него самого начали стрелять из пулемета, видимо, ручного. И очередь попала капитану в голову, когда он наклонился над солдатами.

– А что случилось с солдатами? – спросил голос из зала.

– Я не могу дать ответ на этот вроде бы простой вопрос. По данным нашей разведки, к сепаратистам прибыла группа военных ученых из России с целью испытания какого-то вида психотронного оружия. Пленные что-то говорили о магнитном резонаторе. Но я признаюсь: я не знаю, что это такое, я никогда в своей практике с таким оружием не сталкивался. Однако есть предположение, что в данном случае применялось как раз психотронное оружие. Испытывалось на нашей армии. На что я могу сказать только одно: нас не испугать никаким российским оружием. Наши солдаты только ощущают большую крепкость духа после подобных проявлений. Слава Украине!

Комбат закончил свое бравое выступление громким выкриком, и со стороны журналистов, большинство из которых представляли украинские СМИ, прошел гул одобрения. А кто-то из зала ответил традиционным:

– Героям слава!

Генерал Балан не стал вставать и выходить из-за стола, когда ему предоставили слово. Он просто поднял голову и сказал достаточно громко, что командир батальона все уже сообщил и ему нечего добавить. Он, как и профессор Хантер, может только подтвердить сказанное.

– Вы сами что-то слышали про магнитный резонатор? – снова спросили из зала.

– Про резонатор раньше не слышал. Слышал только, что к сепаратистам прибыла группа испытателей нового оружия. Оружие всегда создается для боевых условий, а испытывать его в боевых условиях не на ком. Вот Россия и привозит свои новые образцы, чтобы отработать на нас применение своего нового оружия. Может быть, это одна из причин, объясняющих, для чего нужна России эта война. Это все, что я слышал. Больше мне сообщить вам нечего. И еще я хочу выразить соболезнование матери погибшего солдата, хотя ее сейчас нет в зале. Мне сказали, что она себя винит в гибели сына. Сын шел к ней, когда враги убили его. Но винить себя этой женщине не в чем. Она воспитала достойного сына Украины. И мы не забудем его. Ни мы, ни те, кто служил рядом с ним, кто плечом к плечу стоял с ним, не пуская пророссийских сепаратистов в глубь наших земель. И я уверен, что гибель товарища заставит других солдат роты крепче сжимать в руках оружие и сильнее бить врага. Слава Украине!

– Героям слава! – снова ответили из зала.

Следующее слово предоставили только что севшему за стол врачу. Тот сообщил, что у раненого солдата, видимо, сильнейшее повреждение отдельных участков мозга и он сейчас не может дать никаких гарантий на выздоровление раненого и возвращение его в строй. Нужно серьезное исследование специальными современными приборами, который в полевом госпитале просто нет и быть не может.

Кто-то из зала спросил, что думает по этому поводу профессор Хантер. Спросили по-английски, достаточно чисто, видимо, вопрос задавал американский журналист.

– Варварство! – сердито ответил полковник. – Русское варварство.

Темнота подступила достаточно быстро. Наверху, на холме, еще казалось, что придется подождать, но Лесничий, лежавший с биноклем в руках, уже ничего не мог разобрать в низинах, не подключив к биноклю прибор ночного видения. А это значило, что пора отправляться на рекогносцировку. Следовало только дождаться прибытия Кравченко и Редьки. Сергей Ильич несколько раз оборачивался, прислушиваясь к звукам за спиной, и наконец услышал голос двигателя «КамАЗа». «Волкодавы» приехали.

– Я спущусь за своими, – сказал он, – надо помочь груз нести. Найти нас в любом случае нашли бы… Они уже нашли и сюда двинулись…

Редька и Кравченко несли с собой по большому тяжелому рюкзаку и по кейсу с оборудованием, при этом еще придерживали свободной рукой оружие. Командир боевой группы спустился к своим бойцам, взял у каждого по кейсу и стал показывать дорогу, которую выбирал еще в светлое время, тем не менее, запомнил, как более удобную для подъема.

Оба «волкодава» на вершине сняли рюкзаки, аккуратно, не бросая, прислонили их к камням и перевели дыхание. Командир между тем время терять не захотел и на отдых бойцам выделил не больше минуты. Едва они восстановили дыхание, как он сказал, что следует брать с собой.

– Нас с собой берешь? – спросил Иван Иванович. – Или – как всегда?

– Как всегда, – коротко ответил Лесничий. – Я не могу брать ответственность за тех, кого сам не готовил. В сложном положении нам придется не себя защищать, а того, кто с нами пойдет, а это чревато потерями в личном составе. – И тут же вызвал на связь снайпера: – Я – Первый. Шестой, слышишь меня?

– Слышу нормально, Первый. Я – Шестой.

– Обстановку доложи. Что там на кладбище?

– Мертвые с косами не стоят. Гости вот только-только ушли. Сильно навеселе. Директор, насколько я понимаю, это он, проводил их. Сейчас беседует с рабочими, покрикивает. Все рабочие переоделись и готовы по домам двинуть. Сторож там же вертится. Наверное, один остается.

– Почему думаешь, что это сторож?

– Пришел последним. С собой пакет с едой, как я понимаю. Зашел в контору, вышел с автоматом на плече.

– Сторожу положено носить берданку, заряженную патронами с солью. Другие патроны против покойников не тянут.

– Времена не те. И место не то…

– Продолжай наблюдение, Шестой. Нас страхуй. Мы двинули.

– Полным составом? – В голосе снайпера послышалось удивление.

– Нет. Со мной только Третий и Седьмой.

– Страхую, командир.

– Мы здесь вас дождемся, – пообещал Стерх.

– Долго ждать придется… – предостерег Лесничий.

– Тогда к машинам спустимся. Я хоть слегка отосплюсь, а то полутора суток на ногах… Глаза на ходу закрываются.

– Рюкзаки не захватите?

– Захватим, – недовольно сказал Иван Иванович, попробовав один из рюкзаков на вес. – Силовая, так сказать, зарядка перед сном… Зачем только поднимать понадобилось.

– Пока поднимались, я думал, что нам пригодится в рейде, – спокойно ответил Сергей Ильич. – И до сих пор не уверен, все ли взял.

Он нацепил на шлем очки ночного видения «Пульсар Челленджер» с далеко выступающим монокуляром и шагнул вперед – вниз по склону…

До посольства группа добралась уже в темноте. Генерал Балан заезжать в посольство не стал, только высадил Дока у ворот, попрощался до следующего утра, когда планировалось продолжить операцию, и дальше полковник пошел пешком.

На сей раз посол открыл дверь почти сразу после стука.

– Как съездили, Док? Удачно?

– Да. Вполне удачно. И даже более… Я доложу своему руководству, а вы можете доложить в Госдепартамент, что на линии соприкосновения войск Украины с инсургентами…

– С сепаратистами… – поправил его посол. – Здесь предпочитают называть их пророссийскими сепаратистами или вообще террористами. Иногда просто боевиками. В Госдепартаменте не возражают против использования всех наименований.

– Пусть будет так. Там, на линии соприкосновения, не буду называть это линией фронта, войсками сепаратистов и их русскими собратьями было испытано психотронное оружие. В результате пострадали два солдата, а потом погиб офицер. Впрочем, я подозреваю, что в Госдепартаменте это уже известно из новостных выпусков. Там была пресс-конференция, на которой я присутствовал.

– В качестве кого, Док? – пожелал уточнить посол.

– В качестве свидетеля. Вместе с генералом Баланом, командующим нацгвардией, с которым я ездил, чтобы оказать психологическую помощь солдатам национальной гвардии.

– Психотронное оружие… Сепаратисты угнали вашу машину со спецоборудованием, Док? – с демонстративным ужасом спросил посол.

Докхантер не стал углубляться в пикирование словами, сразу перешел на волнующую его тему:

– Вы беседовали с майором Агаши?

– Да, конечно, как и обещал. Майор не в курсе дела. Он рассказывает, что собирался проверить работу за специалистами компьютерной фирмы, что устанавливали для вас компьютеры, но руки, говорит, так и не дошли, не успел. Обещал разобраться и частично уже разобрался. Фирма, с которой мы заключали договор, успела за неделю полностью разориться и прекратила свое существование. При нынешних финансовых делах на Украине это нормальное явление, тем не менее, подозрения остались, и «разбор полетов» с этой фирмой продолжается. Будут новости я дам знать. Что же касается новости, которую вы сообщили, то я с ней уже познакомился в выпуске местных новостей. И даже видел вас сидящим на пресс-конференции. Чему, кстати, очень удивился. Вам, вероятно, не следовало так выставляться. Русские могут узнать, что вы представляете не только научные круги, и это будет в какой-то мере их оправданием в конфликте. Впрочем, это не мое дело… А мое дело… На мое имя пришла шифротелеграмма из ЦРУ. Вас и вашу группу планируют задействовать еще в одной операции. Я передал данные вашему хакеру, поскольку эта работа касается его напрямую. Он даже называется в шифротелеграмме как один из исполнителей, которым вы должны будете руководить. Но действовать должны все ваши хакеры. В полном составе. Все шестеро. Вы еще не видели Кампильо по возвращении?

– Нет, мистер посол. Сейчас загляну к нему. Но мои хакеры не задействованы в боевой части моей операции, и потому они смогут свободно работать здесь. У меня лично нет никаких возражений против такого развития событий. Если только кто-то из хакеров не понадобится мне срочно для оперативной работы группы. Тогда ему придется действовать на два фронта.

Попрощавшись с послом, Докхантер ушел в главный корпус, поднялся к себе на этаж и из своей комнаты сразу позвонил Полу. Хакер пришел почти сразу, словно ждал звонка уже около двери.

– Что там еще нам прислали? – недовольно спросил полковник, видя лист принтерной распечатки в руке Кампильо.

Пол положил лист на стол.

– Кто прислал? – не читая, пожелал узнать Хантер.

– Подписано директором. Исполнено, как я понимаю, «Службой CTIIC». Это первая их акция, и рассуждают они здраво.

– Объясни в двух словах, что за задание и для чего это нужно нам.

– Нужно не нам. Нужно им, чтобы первая акция CTIIC прошла успешно. Нас просто хотят использовать, потому что мы находимся здесь, в Киеве.

– Рассказывай.

– Задачи «Службы CTIIC» понятны. Задачи ставятся такие, чтобы добавить жителям России соответствующего настроения, которое создалось после санкций. «Служба CTIIC» будет самостоятельно работать из Штатов, но американские IP-адреса могут стать помехой. Здесь, как они считают, у нас есть другие IP-адреса.

– Ладно. Это я понял, – перебил его полковник. – А что следует конкретно делать?

– Людей настраивать… Регистрироваться в самых популярных в России социальных сетях. Строить из себя великих патриотов России. И делать свое дело. С «черного хода», как это называется. Но нам нужен грамотный переводчик. Или же, чтобы не раскрываться, как предлагает директор, тексты придется готовить вам.

– Хорошо. Я напишу несколько десятков таких текстов. Начинай регистрироваться в соцсетях. Я посплю пару часиков, а потом буду готовить тексты. И по мере подготовки передавать тебе…

Спуск с горы занял у «волкодавов» немного времени, хотя обычно считается, что спускаться по крутому склону тяжелее, нежели подниматься на него. Закрепленный на левом плече, ближе к груди, модуль спутниковой навигационной системы от экипировки «Ратник» подсказывал направление.

Как раз в это время вышел на связь снайпер группы Величко:

– Первый, я – Шестой. Как слышишь?

– Я – Первый, слушаю тебя, Шестой. Что не спится, конкретный ты наш?

– Сам просил за тобой присмотреть. Не до сна тут.

– Есть, чувствую, новости?

– А как, конкретно, без них! Сторож-то оказался не так прост.

– Старуху себе привел? На кладбище… Соседку… Сели на свежую могилу, милуются.

– Хуже. Да он и сам, похоже, не слишком стар. Мне так почему-то кажется. Только ночной прицел не позволяет возраст рассмотреть. Но движения у него совсем не старческие. И дело делает не стариковское, беспилотник запускает. Вынес из своей будки, залил бензин в бачок. В руках пульт. На скамейку ноутбук пристроил. Похоже, беспилотник инфракрасную съемку будет вести. Вас легко выцепит.

– Не выцепит, – упрямо сказал Лесничий. – Мы сами его сейчас выцепим. Я про этот беспилотник уже от Иван Ивановича слышал. Странный сторож… Не удивлюсь, если вокруг кладбища выставлен электронный периметр.

Он остановился, присел на камень и раскрыл один из двух кейсов, которые нес. Внутри оказался какой-то прибор и ноутбук, который загрузился очень быстро после включения.

– Шестой! Беспилотник в полете?

– Летит куда-то. Мне его не видно, у меня прицел без тепловизора. Я за сторожем слежу. Ты сам его «поймать» не можешь?

– Пока не вижу и не слышу. Если двигатель бензиновый, сначала, как полагается, услышать должны, потом и увидим.

Звук двигателя беспилотника вертолетного типа услышали все трое «волкодавов». А скоро увидели и сам беспилотник, который вылетел из-за крон деревьев и стал стремительно снижаться, стремясь совершить крутой вираж с тем, чтобы приземлиться на полянке. Но Сергей Ильич, перехвативший управление, произвести правильно посадку незнакомой модели не сумел. В результате беспилотник приземлился достаточно резко, ударился при этом о ствол березы и упал, кувыркаясь, на ближайший куст внутри могильной ограды. Однако самого Лесничего это не сильно расстроило.

– Нормально. На обратной дороге, может быть, прихватим его. А, может быть, и оставим здесь полковнику Хантеру. Хотя лучше прихватить, Стерху сгодится. Шестой! Что там сторож с берданкой?

– Забеспокоился. Звонит кому-то, докладывает. Побежал в сторожку. Ага… С автоматом выскочил. У него вместо подствольника тактический фонарь прилеплен. Мощный, кстати, фонарь. Побежал куда-то между могилами. Не иначе свой вертолет искать. Вот, у меня индикатор зазвенел. Где-то, похоже, снайпер появился. Или в бинокль кто-то смотрит. Буду искать. Направление поймал… – комментировал Величко свои действия.

– Это может быть как-то связано со звонком сторожа? – спросил Лесничий.

– Может, и связано, может, и нет. Все. Есть… Человек с биноклем. Снайпера не вижу. Разве что, у него у самого винтовка с оптикой. Но – нет. У него простой «калаш».

– Где сидит?

– На дерево забрался. На ногах «кошки». Нет цепи на поясе, видимо, руками при подъеме цеплялся. Имеет, кстати, полную возможность чебурахнуться даже без пули.

– Куда смотрит?

– А я знаю? Я бы так сказал, что сторожку рассматривает.

– Пусть рассматривает. Мы метрах в пятидесяти от нее выйти должны. Потом только туда двинемся. Он сидеть на дереве устанет и долбанется. Надеюсь, капитально.

– Не стрелять? – на всякий случай, переспросил Величко.

– Если только он в нас стрелять надумает.

Командир уже собрал свои кейсы и опять двинулся вперед первым. Причем сразу взял привычный высокий темп и не оглядывался, зная, что «волкодавы» от него не отстанут.

Программировать продолжительность сна Докхантер умел с молодости. Проснувшись, он сразу почувствовал себя бодрым и уверенным в собственных силах. Даже показалось, что уже давно, много лет не чувствовал себя в такой прекрасной форме. Значит, действительно восстановился.

Полковник принял душ, посетовал, что ночью в посольстве не приносят кофе, но обходиться без кофе он вполне мог и потому на мелких неудобствах не зацикливался. Потом трижды перечитал ту телеграмму с новым заданием, что директор ЦРУ написал послу с требованием передать полковнику Хантеру. Потом, подумав, занялся непосредственным исполнением приказания директора. Текст он набирал на компьютере, хотя сильно не любил клавиатуру. Закончив с этим, он позвонил Полу и потребовал, чтобы хакер добыл от него несколько телефонных номеров приемной ФСБ. Когда Кампильо принес ему эти номера, полковник дописал последние строки и вставил. Безымянный автор рекомендовал тем, кто встречается с критикой существующего положения вещей, с людьми, недовольными ростом цен и мизерными пенсиями, просто набрать номер и позвонить, сообщив о человеке. При этом полковник понимал, что в России, как и среди любых других людей, есть от природы личности подозрительные и недоверчивые. Кто-то наверняка пожелает проверить и позвонит. И убедится, что это в самом деле номер одной из служб ФСБ. Будет кто-то сообщать или не будет – это, по сути дела, не так и важно. Важно то, что пользователи социальных сетей начнут думать, что возвращаются времена повального террора и преследования инакомыслия. Перечитав текст, Метью Хантер убедился, что написал хорошо, и встал из-за компьютера, уступая место Полу, который уже держал в руке флешку, чтобы перебросить текст туда.

– Запускай в работу, – распорядился он. – Своих сотрудников подключи. Пусть тоже постараются. Вечером я напишу еще пару текстов. Меня вечером здесь не будет. Я пришлю тебе или письмом через Лукаша, или продиктую по телефону.

– Мои ребята уже в работе. Они уже зарегистрировались под разными российскими именами в разных соцсетях и на разных патриотических форумах. И даже что-то там написали. Дело будет сделано.

– Ладно, потом разберемся…

Дальше опять шли по модулю спутниковой навигации. И это позволило выйти как раз на нужный угол кладбища, не имеющего общего забора, благодаря чему крайние, самые свежие могилы уходили в лес под деревья. Дальше предстояло идти между этими самыми могилами, что не очень приятно, особенно ночью, но испугать «волкодавов» кладбищем было сложно. Каждый из них на своем не слишком длинном веку насмотрелся на покойников.

– Я – Шестой. Вызываю Первого.

– Я – Первый. Слушаю тебя, Шестой. Бродячих мертвецов не видишь?

– Только потенциальных… Вам наперерез чуть не бегом бежит сторож. Автомат наперевес несет. Готов стрелять во все стороны. Могил, кажется, боится и постоянно ждет, что на него мертвые нападут. Вот… Споткнулся, упал. Фонарь не разбил. Но светил далеко вперед, а не себе под ноги. Это он зря. Его самого издалека видно. Стреляй – не хочу… Встал. Дальше побежал. У меня складывается впечатление, что он основательно пьян. Я еще раньше так подумал… Движения… Координация нарушена.

– Мы с ним рискуем встретиться? – спросил Лесничий.

– Если еще пару раз упадет… Тогда ваши пути должны пересечься в одно время. Лучше притормозите, иначе он упадет и не встанет никогда.

– Притормозим. Но с ним что-то все равно придется делать. Если он в свою сторожку вернется, мы будем прямо у него под носом, спьяну может принять нас за грабителей могил и начнет стрелять.

– Я могу его остановить загодя, – предложил снайпер. – Он в пределах досягаемости.

– Пока не нужно. Будем работать по обстановке.

Говоря честно, Лесничий еще сам не решил, что ему делать. Но проиграть в голове ситуацию не успел, так как Величко снова вышел на связь:

– Первый! Я – Шестой. Можете идти. Сторож с автоматом проскочил линию возможной встречи. Он идет не в сторожку. Видимо, ищет свой беспилотник. Я так думаю, что получил приказ найти. Сторож уверен, что беспилотник просто так упал, от неумения оператора.

– Как он ищет? С приборами или визуально? – спросил Лесничий.

– Кажется, его какой-то нюх ведет. А вообще, я не пойму. То он в одном месте круги описывал и подсвечивал фонарем по всем могилам, то в другом. То вдруг срывался и бежал куда-то по прямой. Сейчас опять круги описывает. Точно, он пьян.

– Ладно. Пусть гуляет.

– Он, кстати, уже за кладбище вышел. И бегом бежит к месту, где вы находились.

– Там беспилотник остался… – напомнил Кравченко.

– Наверное, какой-то прибор у него есть… – предположил Сергей Ильич.

– Возможно, но я в руках у него, кроме автомата, ничего не вижу, – доложил снайпер.

– Следи за ним, Шестой. И время от времени посматривай за нами. Контролируй подступы к сторожке.

– Понял, работаю.

Сторожка стояла рядом с административным корпусом и примыкала одной стеной к кирпичному сараю. В административном корпусе свет был уже погашен, а в сторожке горел, и дверь была открыта. На дощатой скамейке рядом со сторожкой лежал раскрытый ноутбук, вошедший уже, видимо, в спящий режим монитора. Но подходить к сторожке и даже заглядывать в ноутбук Сергей Ильич пока необходимости не видел.

– Первый. Я – Шестой, – раздался голос снайпера. – Сторож нашел свой беспилотник и бережно несет его назад. Радостный. Чуть не подпрыгивает.

– А наблюдатель на дереве?

– Устал так высоко сидеть. Спустился. И без моей помощи.

– Понял. Больше никого поблизости не нашел?

– Тишина. И конкретно, мертвые с косами не стоят.

Лесничий на какое-то мгновение задумался, потом повернулся к своим спутникам.

– Кравченко. Ты свой коронный удар давно не использовал?

Сергей Ильич помнил, что Кравченко умел бить основанием ладони в межреберье, которое прикрывает у человека сердце, так, что лопалась аорта. Смерть наступала мгновенно. Сергей Ильич сам владел этим ударом, но у него не всегда получалось. А Кравченко всегда этот удар отрабатывал на занятиях, раз за разом пробивая по боксерскому мешку. Каждый день, как говорил он сам, необходимо было ударить не менее пятисот раз, чтобы не потерять форму.

– Не использовал давно, но ударить могу. Кто просит, командир?

– Сторож.

– Понял. Встретить в сторожке?

– Нет. Только по моему знаку.

– Понял…

Докхантер уже знал, как ему совместить основное дело с новой акцией против России. Но, чтобы изменить первоначальный план, требовалось согласие начальника отдела или даже директора ЦРУ, и он собрался от руки написать текст, который, как сначала считал, вовсе ни к чему было знать послу. Потом подумал пару минут и решил, что и послу хорошо тоже было бы с текстом ознакомиться, потому что задействовать посла и Госдепартамент было бы неплохо.

Размышляя так, Докхантер сел за компьютер и стал набирать письмо своему начальнику отдела. Как обычно, набор на клавиатуре давался полковнику труднее, чем написание от руки, тем не менее, он умел заставить себя сконцентрироваться на работе, написал, прочитал, подправил отдельные места и остался удовлетворенным. Затем пригласил телефонным звонком майора Кристиана Лукаша, чтобы тот зашифровал и отправил текст. А до его прихода набрал номер сотового телефона своего начальника отдела.

– Слушаю тебя, Метью. Есть новости? – сразу ответил тот.

– Есть новости, сэр, я написал и сейчас отправляю вам срочную шифротелеграмму. По графику операции у меня наступает решающий день, так что извините за беспокойство, но мне срочно требуется ваше согласие на существенное изменение плана действий. Никаких особых приготовлений это не потребует. Но все будет похоже на то, что произошло минувшим днем. Вы в курсе?

– Да, я в курсе. Ты заслужил похвалу директора.

– Возможно, мои изменения потребуют согласия и самого директора и даже Госдепартамента, который сможет помочь по своим каналам с организацией дела. Вы сами решите, что нужно сделать.

– Хорошо, Док. Я вызываю машину и еду на службу. Прочитаю сразу, как только доберусь до кабинета. Жди ответа, – серьезно ответил генерал.

Довольный полковник убрал трубку. Он понял, что ради пустяка, какого-нибудь малозначительного события генерал не будет так поздно вечером возвращаться в свой кабинет. А если возвращается, значит, операции Докхантера придается важное значение.

Полностью менять просчитанный план никто Докхантеру не позволил бы. Но теперь, после успеха первой акции, новый вариант операции должен был выглядеть, по мнению профессора, так. В основной концепции ничего не меняется. Только тем восьмидесяти с лишним национальным гвардейцам, что должны блокировать зону и не допустить отхода «волкодавов», следует дать команду не на блокировку путей отхода, а на выдавливание «волкодавов» в сторону административного корпуса кладбища. Таким образом, они сами попадут под сектор влияния магнитного резонатора полковника Хантера. Он уничтожит нацгвардейцев вместе с «волкодавами», а потом сам вместе с помощниками пройдется между трупами и в дополнение ко всему еще раз перестреляет уже мертвых «волкодавов». Тогда их смерть можно будет списать на успешные действия не пощадивших себя национальных гвардейцев и говорить вслух об их геройстве, что может существенно поднять боевой дух совсем не боевой украинской армии. Пусть после этого сколько угодно кричат свое пресловутое «Слава Украине!», пусть зовут погибших от магнитного резонатора киборгами. Но факт останется фактом. Российская частная военная компания пробралась на территорию Украины для испытаний магнитного резонатора – психотронного оружия. Гора трупов будет говорить о том, насколько это мощное оружие, и сам собой встанет вопрос о том, не собирается ли Россия снабдить магнитными резонаторами армию ДНР и ЛНР, чтобы уничтожить не только противника, базирующегося в жилых секторах прифронтовой полосы, но и мирных жителей. А для подтверждения сказанного полковник до начала операции уничтожит работников администрации кладбища и бригаду копальщиков могил, чтобы доказать применение резонатора против мирного населения. Тела будут потом подброшены в общую кучу, и все это впоследствии продемонстрируется представителям прессы.

Полковник посмотрел в окно и выключил на столе настольную лампу. На улице уже рассвело. Скоро придет та пожилая горничная. И сразу после завершения уборки, если будет получено согласие генерала и иных высоких кругов, можно звонить генералу Балану. Генерал знает, что сегодня предстоит операция, и будет ждать раннего звонка. Правда, он не знает, чем эта операция должна, по замыслу Докхантера, завершиться, но он, кажется, человек, с которым можно договориться. В крайнем случае с ним договорится руководство страны, и Госдепартамент в состоянии помочь в этом…

– Первый, я – Шестой. Сторож возвращается. Теперь идет неторопливо. Свой беспилотник несет чуть не на вытянутых руках. И больше не спотыкается. То ли от радости протрезвел, то ли еще от чего.

– Я понял. Через какое время будет у нас?

– Думаю, в районе десяти минут. Он все останавливается, что-то в карманах ищет. У меня такое впечатление, что трубку потерял. Не побежал бы и ее искать. Но он, кажется, положил ее на скамейку рядом с ноутбуком, когда убегал.

– Надеюсь, вспомнит. Держи его под контролем. Мне отсюда плохо видно, но, кажется, что-то на скамейке лежит, похожее на трубку. Я на открытое место выходить не буду.

– Подсветить? – спросил Редька.

– Шестой! Поблизости никого нет?

– Я, кроме сторожа, мишени не нашел.

– Подсвети.

Редька направил концентрированный луч тактического фонаря на скамейку. Трубка лежала рядом с ноутбуком, и этим было грех не воспользоваться. Лесничий быстро переключил коммуникатор «Стрельца» на дальнюю связь. На базе опять ответил дежурный оператор. На сей раз Сергей Ильич не стал дожидаться прихода полковника Селиверстова, а просто дал конкретное задание сержанту-оператору:

– Слушай меня внимательно. У меня нет времени повторять. Сейчас побежишь бегом к полковнику, скажешь, что я буду ему звонить с трубки, которую требуется взять под контроль спутника. И все номера, куда будут с трубки звонить. Понял? Беги!

Побежал и сам Лесничий. Пятьдесят метров он преодолел в тридцать длинных шагов, схватил трубку со скамейки и сразу набрал номер полковника:

– Оператор связи пришел, товарищ полковник?

– В дверях стоит.

– Все. Номер ваша трубка запомнила. Оператор все скажет. Связь со мной через трубку. Мою. Кодированную. Жду звонка не раньше чем через десять минут после окончания первого постороннего разговора с этой трубки. Мне нужно время, чтобы отдалиться.

Лесничий нажал кнопку «отбой», вошел в меню, удалил номер последнего звонка, положил трубку сторожа на место и, сорвавшись с места, так же стремительно, как в первый раз, преодолев открытое место, удалился туда, где его ждали Кравченко с Редькой, и только там снова переключил коммуникатор на внутреннюю связь в группе. И сразу услышал, как докладывает снайпер:

– Неужели, конкретно, память обрел? Вспомнил, кажется! Заспешил и беспилотник уже не так осторожно несет. Скоро будет у вас. Встречайте. Может прямо на вас выйти или совсем рядом.

Было понятно, что Величко говорит о стороже.

Растеряха-сторож вышел из пространства между могилами в десяти шагах от «волкодавов», что заставило их присесть и замереть. Правда, его шаги они услышали задолго до того, как сам сторож появился в их поле зрения. Был он худощав, почти изможден и этим походил на старика, каким и должен быть в общепринятом смысле кладбищенский сторож. Хотя, когда сторож вошел в полосу света рядом со своей сторожкой и остановился, чтобы на свету рассмотреть повреждения беспилотника, Сергей Ильич поднял бинокль и внимательно рассмотрел его. Сторожу было за тридцать, может быть, даже ближе к сорока. И это тоже настораживало. Конечно, и в таком возрасте можно работать сторожем на кладбище. Но в современной обстановке в таком возрасте берут людей в армию, если сам человек раньше не подсуетился и не записался добровольцем в национальную гвардию или в какой-нибудь территориальный добровольческий батальон. К сторожу следовало относиться не как к сторожу, а как к противнику. Впрочем, это никак не могло повлиять на планы, задуманные командиром боевой группы «волкодавов».

Осмотрев беспилотник и спрятав его в сторожке, сторож стукнул себя по лбу, словно что-то вспомнил, и двинулся в сторону скамейки, где лежали ноутбук и трубка. Ноутбук выключать он не стал, но трубку схватил почти радостно и сразу стал кому-то звонить, повернувшись к «волкодавам» спиной.

Лесничий сделал шаг вперед и приготовил световую гранату. Но не бросил ее сразу, а дожидался какого-то момента. Скорее всего, давал сторожу время высказаться, чтобы специалисты управления космической разведки ГРУ сумели определить местонахождение трубки человека, которому сторож звонил, и определить предмет разговора. Переводчики с украинского наверняка сидят рядом с компьютерщиками и делают синхронный перевод разговора.

Сергей Ильич наблюдал за фигурой сторожа, видел его напряжение в начале разговора и постепенное расслабление. Он правильно поймал момент – выдернув кольцо, бросил световую гранату и сразу отскочил назад, чуть не сбив с ног Редьку, который тоже следил за сторожем. Разговор сторож окончить не успел, увидел непонятный свет и, естественно, сразу сообщил об этом собеседнику. В ответ, должно быть, получил приказ, осторожно положил трубку на скамейку и стал подкрадываться к свету, как кошка на охоте.

Лесничий бросил взгляд через плечо и отдал сим команду Кравченко. Тот согласно кивнул, чуть присел и сразу растворился в ночной темноте. А сторож стоял уже совсем близко и шумно принюхивался. От горения гранаты, естественно, остались запахи, и он пытался определить, чем здесь пахнет. Прислонив автомат к дереву, он нагнулся, и в этот момент рука Кравченко высунулась из-за кустов и забрала автомат.

Видимо, сторож почувствовал какое-то движение рядом и резко обернулся. Лесничий сделал короткий шаг вперед и костяшками кисти со спины нанес короткий болезненный удар сторожку по почкам. Тот от удара слегка выгнулся, и это было как раз то, что требовалось Кравченко. «Волкодав» выступил из-за куста и основанием ладони ударил сторожа в межреберье. Зная последствия такого удара, Лесничий не стал дожидаться, когда тело осядет, и подхватил сторожа. Внутри у него что-то громко забулькало. От удара разорвалась сердечная аорта, и кровь хлынула через горло. Дело было сделано.

Со стороны сторожки едва слышался голос, что-то кричащий по-украински. Видимо, трубка была включена на полную мощность звука.

– Уходим, – дал тихую команду Лесничий. – Возвращаемся.

– Беспилотник… – напомнил Редька.

– Да простит нас Стерх! Здесь «беспилотник» пока нужнее. Кравченко, автомат сторожа оставь здесь…

Шифротелеграмма генералу давно уже была отправлена. Оставалось дождаться ответа. Докхантер предупредил майора Лукаша: если ответ придет шифротелеграммой, расшифровать и доложить немедленно. Впрочем, принимать зашифрованный текст все равно должен Пол Санта-Крус Кампильо, и он тоже получил предупреждение о срочности. При этом Док понимал, что ответ может прийти и обычным телефонным звонком. Просто начальник отдела позвонит и скажет одну фразу:

– Все согласовано, Док. Действуй.

Так оно и произошло. Генерал позвонил. Правда, допустил в разговоре открытым текстом некоторые вольности, которые могут позволить себе только генералы, беседуя с подчиненными.

– Док, я вызвал директора. Он ознакомился с твоими предложениями, созвонился по закрытому каналу с Госдепартаментом. Все согласовано. Из Госдепартамента сразу позвонили на Украину. Твоему генералу Балану уже, наверное, отдали или с минуты на минуту отдадут приказ во всем тебе содействовать, даже если это содействие покажется ему странным. Он еще не полностью в курсе задуманного, но ты сам введи его. Значит, можешь спокойно работать. Помех со стороны местной власти ты не встретишь. Директор просил передать тебе благодарность за смекалку. Госсекретарь тоже интересовался, кто проводит такую интересную акцию. Обещал запомнить твое имя и рассказать президенту.

– Я понял, сэр. Начинаю действовать.

Не успел полковник убрать трубку, как в дверь тихо постучали.

– Да-да, войдите.

Пришла вчерашняя горничная.

– Я не помешаю, если уборку сделаю?

– Делайте… – кивнул полковник и отошел к окну, размышляя о том, что «волкодавы» не смогут появиться на кладбище раньше, чем Докхантер успеет подготовиться к их прибытию. Если только их самолетом к месту не доставят. Но такой необходимости исходя из информации, которой поделятся с русскими двое захваченных национальных гвардейцев, у них и не будет. Полковник выделил «волкодавам» двенадцать часов, в течение которых они имеют возможность спокойно добраться до места и подготовить вариант нападения на кладбище. Иначе у «волкодавов» никак не получится, не будет у них времени на опережение. В расчетах Докхантер всегда точен.

Трубка подала сигнал. Определитель показал номер генерала Балана.

– Слушаю вас, Ник. Доброе утро.

– Да, Док. Это я. Доброе утро. Мне сейчас позвонили…

– Я в курсе, что вам должны были позвонить.

– Вы уже знаете?

– Конечно. Я был инициатором этого.

В какой-то момент полковнику показалось, что горничная, вытирающая пыль с блока компьютера, прислушивается. Как-то не так она держала голову и излишне медленно водила руками с тряпкой. Но это, вероятно, только показалось полковнику. Впрочем, он такие моменты никогда не оставлял без внимания: служба приучила. А это значило, что горничную следовало как можно быстрее проверить. Но прерывать разговор не хотелось.

– Вы о чем, Док?

– О приказе, который вы получили.

– А… Да… Только я по другому поводу звоню. Об этом мы тоже поговорим, я уже успел отдать некоторые конкретные распоряжения, но сначала хочу сообщить вам некую неприятную весть. Мне только что сообщили, что на месте вашей будущей базы творятся непонятные вещи. Инфернальные[31] вещи, я бы сказал…

– Вы меня пугаете. Вот только против Сатаны я еще никогда в своей жизни не действовал.

– Кто выбирал вам место для базы?

– Я советовался с людьми, которые знали те места.

– Что это за люди, Док?

– Командование польской ЧВК.

– Они сами бывали на кладбище?

– Не могу этого знать. Но я специально просил подыскать мне такое место, типа кладбища. Чем-то это кладбище отличается от других?

– Там расположено несколько дольменов.

– Это, насколько я помню, какие-то древние захоронения? Или что-то типа храмов? Короче говоря, какие-то культовые сооружения.

– Никто до сих пор не может с точностью сказать, что собой представляют эти дольмены. Они бывают и захоронениями. Но ни в наших местах, ни на Черноморском побережье, где их очень много, ни в одном дольмене не нашли костей тех, кто был там захоронен. Предполагается, что наши дольмены построены атлантами. Так по крайней мере говорили древние греки.

– И что? – усмехнулся полковник. – Что случилось сегодняшней ночью?

– Сегодня ночью на кладбище вместо обычного сторожа дежурил выделенный национальной гвардией человек. Человек опытный, специально проинструктированный разведчик батальона. С наступлением темноты он запустил легкий беспилотник с тепловизорной камерой, с помощью которого контролировал подступы к кладбищу. Это было мое распоряжение, чтобы никто раньше времени туда не забрался. Потом, уже по второй половине полета, беспилотник внезапно прервал связь с землей. Сторож сообщил об этом своему комбату. Простым телефонным звонком. Комбат отправил сторожа на поиски машины, предполагая, что беспилотник упал по причине какой-то технической неисправности. Тот нашел его, беспилотник ударился о ствол дерева и упал на куст. По внешнему виду, простая техническая неисправность. Экспертизу не делали, пытаются своими силами восстановить. Это был единственный беспилотник в батальоне, и они им дорожат. Но этим дело не ограничилось. Сторож вернулся на свой пост и позвонил своему комбату с докладом. Но во время их телефонного разговора за спиной сторожа что-то засветилось. Он обернулся и вдруг увидел яркий белый свет. Какой-то неестественный, потусторонний. Голос сторожа был испуганный. Комбат велел ему пойти и посмотреть. И все… Трубку сторож с собой не взял, оставил на скамейке. Когда трубка не ответила в течение пяти минут, комбат послал на кладбище взвод своих бойцов. Те нашли сторожа. Он наполовину залез в отверстие дольмена и висел там, животом на камне. Из сторожа через рот вытекла почти вся кровь.

– Через рот? – не понял полковник. – А ранений никаких нет?

– Никаких внешних повреждений. Рядом стоял аккуратно приставленный к камню автомат сторожа. Магазин полный патронов, значит, он не стрелял.

– Каких-то следов инсургентов не нашли?

– Сепаратистов, вы хотите сказать?

– Пусть будут сепаратисты.

– Комбат об этом тоже подумал, но говорит, что ничего подозрительного не обнаружили.

– Так что там было?

– Я же сказал, что это инфернальное событие. Бойцы батальона наслышаны об этих дольменах и испугались. Даже тело сторожа оставили там и побыстрее уехали. Теперь батальон отказывается принимать участие в операции. Они готовы воевать против людей, но не готовы драться с нечистой силой.

– Срочно заменить.

– Вот это и есть второй вопрос, по которому я звоню. Приказ, о котором вы, Док, говорили, я получил. С одновременным советом. Вы, должно быть, в курсе, что добровольческие батальоны, не все, но некоторые, не желают подчиняться ни командованию вооруженных сил, ни решениям правительства и президента. Не так, чтобы совсем идти против, но постоянно набивают себе цену и сильно наглеют при этом. Вот мне и порекомендовали взять с собой бойцов стоящего неподалеку батальона «Айдар». Вы, Док, не будете возражать из-за такой замены?

– Но мне-то они будут подчиняться?

– Думаю, безоговорочно. Вообще-то они парни боевые, не боятся ни Бога, ни черта, в которых не верят, хотя иногда и крестятся. Я уже звонил. Нам могут выделить три взвода.

– Я согласен на эту замену. Когда вы сможете выехать на место? И когда прибудут бойцы того батальона?

– Как только прикажете. Бойцы уже стоят неподалеку. Мы за ними просто заедем и пошлем на место. Сразу поставим задачу.

– И нам с вами пора уже отправляться.

– Моя машина у ворот.

– Подъезжайте. Я жду.

Полковник еще раз посмотрел на горничную и решил применить лучший из известных ему видов проверки. Трубка была еще в руках. Он набрал номер посла. Как ни странно, но посол в этот ранний утренний час был уже на ногах.

– Слушаю вас, Док.

– Господин посол, обслуживающий персонал посольства, что из местных, хорошо проверялся? И кем?

– Проверяла, насколько я знаю, Служба безопасности Украины и наша внутренняя служба безопасности. Но это было еще до меня, при прежнем после. Я не совсем в курсе вопроса. А что, есть к кому-то конкретные претензии?

– Меня волнует вопрос горничной, что убирает в моей комнате. Мне показалось, она прислушивалась к моему телефонному разговору. Хотя, когда я с ней беседовал, она сказала, что английским не владеет.

– Я проверю еще раз… Дам распоряжение, чтобы ее проверили.

– Хорошо. Это нужно сделать срочно.

При разговоре с послом полковник внимательно наблюдал за горничной, стоящей к нему лицом. Ни один мускул на этом лице не дрогнул, не изменился спокойный, хотя и сердитый взгляд. Пожилая грузная женщина работала усердно и от этого сильно пыхтела…

При возвращении взбираться на каменистый холм с крутыми склонами необходимости не было. Стандартный модуль спутниковой навигации экипировки «Ратник» подсказывал, что гораздо легче холм обойти рядом с подошвой, чем карабкаться по крутизне и оказаться рядом с поджидающими их автомобилями. Пользоваться модулем было комфортно. Он предлагал на выбор самый короткий путь, самый удобный путь и путь по прямой линии, но при этом предупреждал, какие трудности могут возникнуть на этом пути. Сергей Ильич выбрал самый удобный.

– Первый! Я – Шестой. Я тоже, конкретно, чаю хочу… – видя приближение товарищей, сказал со своей колокольни снайпер, понимающий, что «волкодавы» передовой группы возвращаются на базу, где уже должны закончить устройство оставшиеся члены боевой группы, ждущие их возвращения с горячим чайником.

– Шестой, я – Первый. Тебе еще часик потерпеть придется. Какая-то реакция на отсутствие голоса сторожа обязательно будет. Я за тобой транспорт пришлю или сам приеду, – пообещал Сергей Ильич.

«Волкодавы» уже были неподалеку от машин, которые начали высвечиваться в подступающем рассвете, когда Величко снова вышел на связь:

– Первый, я – Шестой. Целый грузовик нацгвардейцев подкатил. Бегают по кладбищу, покойников расспросами сильно беспокоят. На всех у меня патронов не хватит, но несколько человек достать могу.

– Шестой, я – Первый. Отставь свои бандитские замашки, людоед, не пугай их. Пусть спокойно разберутся, что к чему.

В это время у Лесничего подала сигнал вызова трубка кодированной связи. Сергей Ильич ждал звонка Селиверстова и тут же ответил:

– Слушаю вас, товарищ полковник.

– Слушай, но особенно запоминай, чтобы голову не забивать лишней информацией. В твой адрес ушли сразу три шифротелеграммы. Там все данные о последних событиях, которые тебя касаются напрямую. Не знаю, что подвигло полковника Хантера на изменение плана, но он решил его слегка изменить и тем самым облегчить жизнь ополчению Донбасса. Но сейчас главный вопрос в другом. Наши специалисты вдруг хватились. У тебя с собой переносной прибор РЭБ, способный подавить электрические приборы до двенадцати вольт, то есть работающие от автомобильного аккумулятора. А какие аккумуляторы использует магнитный резонатор Докхантера? Ты знаешь?

– Откуда мне знать?

– Если он возит резонатор в автомобиле, там может находиться целая аккумуляторная батарея, и твой прибор будет бессилен против него.

– И что делать, товарищ полковник?

– Что предлагаешь сам?

– Как вариант, отработать снайперу. Но в этом случае у нас не получится захватить самого полковника, как планировалось. Я не думаю, что резонатор может сравниться дальностью действия с винтовкой Величко. Да сам Величко не позволит никому резонатором воспользоваться, просто не подпустит.

– Хантера лучше все же захватить. Есть соображения?

– Сколько от нас до границы?

– Вот-вот, соображать начал. Значит, так… Нас опять начнут обвинять во вмешательстве в украинские дела. Спутники обязательно поймут, что работает система РЭБ. Но без этого никак. Командование уже приняло решение. Рядом с границей в Ростовской области есть такой хутор Новоселовка. Там на окраине уже стоит «Красуха-4»[32]. Сколько, говоришь, до вас километров от границы?

– Думаю, по прямой около ста километров. Может, слегка больше, может, слегка меньше. Но это для «Красухи» совершенно некритично.

– Да. Примерно так. Я не измерял, просто взгляд на карту бросил. Как только начинаешь работать, сообщаешь мне через коммуникатор команду. Я передаю по инстанции, и «Красуха» включается. Ты остаешься без связи даже внутри группы. Какое время тебе потребуется на работу?

– Я думаю, минут десять.

– Хорошо. Контролируй время. Через десять минут «Красуха» выключится. Но в связи с изменением плана Докхантера может измениться и твое рабочее время. Советую сначала ознакомиться с текстами, что тебе переслали, и прикинуть время еще раз. Потом сделай мне контрольный звонок. Обрати внимание на то, против кого он начнет работать изначально, и команду передавай только после завершения его работы.

– Понял, товарищ полковник. Мы уже добрались до машин. Сейчас выезжаем на временную базу. Рекогносцировку провели, я считаю, удачно.

– Понял. Конец связи.

– Конец связи.

– Первый, я – Шестой. Ты закончил разговор?

– Только с полковником. Теперь тебя слушаю.

– Они уехали.

– Кто?

– Нацгвардия. Испуганно. Даже сторожа на месте бросили. Бегом в машину загрузились и помчались, как на «Формуле-1». Кто-то что-то крикнул, кому-то что-то показалось, встали, озираясь, а потом все бегом к машине.

– Не иначе тебя засекли и испужались, – усмехнулся Редька.

– И такое допускаю. Хотя я никому даже не предложил попробовать переварить в желудке пулю. Но, если и так… Тем более меня следует снимать с поста. Здесь и смотреть уже не на что. Я на ветру простыть могу, а мне еще и основную операцию прикрывать.

– Спускайся. Мы тебя заберем, – решил Лесничий, найдя причитания Величко достаточно обоснованными.

Звонок на трубку застал Докхантера, когда он вышел из здания посольства и направился к воротам, за которыми уже стояла машина генерала Балана. Полковник вытащил трубку. Определитель показал номер начальника отдела ЦРУ. Медлить с ответом генералу было неприлично, но и разговаривать с ним в присутствии Балана не хотелось. Поэтому полковник остановился посреди пустынного тротуара, сделал несколько шагов в сторону от морского пехотинца, стоящего на посту у ворот, и ответил:

– Слушаю вас, сэр.

– Ты где, Док?

– Только-только вышел из здания посольства. Подхожу к воротам. За ними меня ждет на своей машине генерал Балан. Мы с ним все согласовали, сэр.

– Док, у меня в кабинете сейчас директор. Он спрашивает, ты ничего странного не заметил в поведении своего помощника Пола Санта-Крус Кампильо?

– Нет, сэр. Он мне показался хорошим сотрудником. Надежным и работоспособным. А чем вызван такой вопрос директора?

– К директору поступили сведения, что в тюрьму твой Кампильо попал, возможно, уже будучи агентом АНБ, а в камере был по совместительству еще и осведомителем ФБР. У него в биографии очень много темных пятен. Сейчас, конечно, не стоит им заниматься. Но, когда вернешься с кладбища, будь с этим парнем осторожнее. Разбираться будем дома.

– Я понял, сэр. Благодарю за предупреждение. Я, правда, не имею привычки откровенничать с помощниками, – соврал Докхантер, хотя сам знал, что любил порой поделиться своими планами, чтобы покрасоваться хотя бы перед помощниками. – И Пол Санта-Крус Кампильо не исключение. Я понял, сэр.

Машина генерала Балана стояла там же, где и перед прошлой поездкой. Тут же позади нее остановился внедорожник, которым управлял майор Лукаш. Но полковник был настолько сосредоточен, что даже не посмотрел в сторону своих помощников. Они свою задачу знали и поедут следом без дополнительных указаний. Приучены самим Хантером к беспрекословному подчинению. И выполнению.

– Здравствуйте, Ник. – Докхантер сел на привычное уже для себя заднее сиденье и протянул вперед руку, чтобы поздороваться с повернувшимся к нему генералом.

Машина плавно тронулась. Полковник задумчиво смотрел в окно. Его не оставляли мысли о Поле. В какой-то момент он даже решил позвонить послу и попросить его с помощью охраны посольства задержать Пола и закрыть в каком-нибудь надежном помещении без окон и, что особенно важно, без средств связи, но его вовремя остановило понимание того, что АНБ имеет на посольство не меньшее влияние, чем ЦРУ, если не большее.

В этот раз ехали быстрее, чем минувшим днем. Наверное, потому, что ехать предстояло несколько дальше. Тем не менее Докхантер, основательно успокоенный звонком начальника отдела, снова задремал. Его, как обычно, укачивало в машине…

Под базу в этот раз «волкодавам» выделили какой-то небольшой домик с прилегающим к нему стена к стене складом. Склад был закрыт на большой висячий замок, и никто этот замок до сих пор не сбил, как и вывеску «Склад». В домике было электричество, и не потребовалось заводить генераторы, как это делалось в две прошлые командировки. Одно это говорило уже о том, что в Донбассе потихоньку налаживается жизнь, что ДНР крепнет и становится все более похожей на настоящее государство, пусть и весьма незначительное по своим размерам. Такие же процессы, скорее всего, происходили и севернее, в Луганской республике. Хотя там Лесничий еще не успел побывать, но мог судить о положении по разговорам.

Суматоха уже устроил на соседнем дереве «тарелку» спутниковой связи и, естественно, сидел за своим ноутбуком. Редкозуб обустроился в маленьком закутке рядом с печкой, что-то там паял, и запах плавящейся канифоли распространялся по всему помещению. Но этот запах был щемяще-приятным, и никто не возражал. Иващенко сидел за столом и читал какие-то бумаги. Рядом с Иващенко на электроплитке закипал чайник.

При появлении командира и его спутников все встали.

– Чаю хочу… – сразу определил свою позицию Величко и ухватился за стандартную армейскую эмалированную кружку, стоящую на печке, чтобы поставить ее перед Иващенко.

– Хорошо устроились. Ванны, к сожалению, не вижу, – сказал, осмотревшись, Лесничий.

– Ванны в таких заведениях, как правило, не ставят, – мрачно ответил Иващенко. – «Жмуров» по традиции дома обмывают. Тогда зачем здесь ванна!

– А что здесь раньше находилось?

– Бюро ритуальных услуг. Венки им делали женщины-надомницы, так нам объяснили, а здесь только гробы делали и документы оформляли.

– Интересно получается, – задумался Сергей Ильич. – С одной стороны – кладбище. С другой стороны – «Бюро похоронных услуг». И все с нами связано. Совпадение?

Он в совпадения не верил, потому что знал принцип, согласно которому подобное притягивается подобным, и много раз уже убеждался в верности этого принципа.

– А что, если нам связать одно с другим? – вроде бы невинно подсказал Иващенко.

– Я о том же думаю. – Командир сел за стол и опустил голову. – Хотя вариантов не вижу. Кладбище по другую сторону фронта.

Когда он смотрел в стол, ему старались не мешать. Это значило, что он просчитывает какие-то возможности, и от таких просчетов во многом зависело развитие операции. Чтобы лучше ориентироваться, Сергей Ильич развернул перед собой планкарту кладбища и долго смотрел в нее, что-то шепча себе под нос и делая какие-то пометки карандашом на листе бумаги, но записывал только цифры, понятные одному ему.

– Планируешь, Сергей Ильич? – все же решился прервать командирские раздумья хакер группы «волкодавов» Суматоха.

– Планирую.

Суматоха передал шифровальщику группы Кравченко флешку:

– Тут для тебя работа, – после чего снова повернулся к командиру.

– Что-то сообщить хочешь? – отрываясь от своих расчетов, поднял голову Лесничий.

– Сообщить пока ничего не хочу, только на душе у меня неспокойно. Нехорошо как-то. Ощущение такое, будто меня за нос водят. Или всех нас… Вас то есть, используя меня как инструмент передачи фальшивой информации.

– Какие-то конкретные подозрения есть? Или только ощущения?

– Началось с ощущений. Предчувствие и непонимание.

– Анализировать надо.

– Чем уже несколько часов и занимаюсь. Пытаюсь что-нибудь в Сети найти, но ничего не подворачивается. Остается домысливать.

– Выводы появились?

– Только подозрения и умозаключения.

– Выкладывай все по порядку.

– Если по порядку, то выглядит это так. Какой-то опытный хакер из группы полковника Хантера, а что он хакер опытный, я сомневаться не могу, поскольку он легко взламывал сложнейшие пароли и проникал в совершенно закрытые системы. Так вот, этот опытный хакер, до этого заметивший мои следы даже там, где их заметить было сложно, не заметил этих следов во второй раз, когда я шел, наступая ему на пятки, дыша и кашляя ему в спину, по серверу ЦРУ и скачивал совершенно секретный план операции ЦРУ против нас.

– И что?

– Не могло такого быть, чтобы он не заметил. При этом он дважды, словно зная, что я, как хакер, слабее его, оставлял за собой дверь приоткрытой, чтобы я мог беспрепятственно войти, не трудясь над вскрытием замка.

– Думаешь, ловушка? – спросил Лесничий напрямую.

– Я могу предположить, что это ловушка. Могу предположить, что это умышленное предательство. Мало ли у человека какие отношения с ЦРУ! Могу, наконец, предположить, что этот человек работает, предположим, на СВР или ФСБ. Иного варианта я не вижу.

Кравченко тем временем расшифровывал документы с переговорами полковника Хантера и кладбищенского сторожа и обратился к Суматохе:

– Принтер подключи. Я сразу распечатаю.

Суматоха вынужден был отвлечься от разговора с командиром и тем дал возможность Лесничему обдумать возникшие подозрения хакера.

– Есть здесь здравое зерно. Я вижу для нас возможность спасения операции только при действительности третьего варианта. При первом варианте мы нарвемся на ловушку. При втором мы ничего не знаем и все равно рискуем тем, что первый вариант правильный. И только при третьем мы можем работать. Хотя, я думаю, нас бы предупредили, что в группе Докхантера наши спецслужбы имеют своего человека. Хотя бы для обеспечения безопасности этого человека. Кравченко, отправь срочный запрос. Пусть Селиверстов запросит ФСБ и СВР. Слышал подозрения Суматохи?

– Слышал.

– Опиши это кратко и поставь мою подпись. Если они подтвердят данные на своего агента, мы работаем в прежнем режиме. Если не подтвердят, снимаемся, вероятно, с операции. Пока ответ не пришел, все готовимся к выезду. Докхантер прибывает на место, по моим расчетам, через семь-восемь часов. Мы выступаем, если все пойдет нормально, через пять часов. Что там распечатывается так долго?

Суматоха протянул командиру сразу несколько листков.

– Солидные переговоры, – заметил Лесничий. – Но меня Селиверстов предупреждал, что Докхантер хочет изменить план. Что он там надумал?

Первый текст был мало интересным. Это был текст переговоров полковника ЦРУ со своим руководством. Только предупреждение о том, что отправляется срочная шифротелеграмма. Дальше шел текст самой шифротелеграммы.

– Неужели научились так быстро расшифровывать? – удивился Сергей Ильич.

– Это невозможно, – как специалист, заверил Кравченко.

– Значит, агентурные данные. Да. Там же считывают с клавиатуры компьютера Хантера… Как та шифровка о ликвидации посла. Нас это, впрочем, касается мало. Селиверстов не стал бы присылать непроверенные данные или хотя бы предупредил о сомнениях. Так-так. Очередная провокация. Ну, это нам никак не помешает. Только у меня опять вопрос относительно того хакера из ЦРУ. Или хакер и полковник друг друга обманывают, или они слишком уж хитро пытаются запутать нас. Настолько хитро, что сами рискуют запутаться. А что третья шифровка?

Третья шифротелеграмма представляла собой текст разговора полковника Хантера с генералом по имени Ник, который говорил по-английски с чистейшим ивано-франковским акцентом. Акцент определяли специалисты ГРУ при прослушивании разговора и, совмещая данные, имеющиеся в распоряжении ГРУ, пришли к выводу, что этот Ник – командующий национальной гвардией Украины генерал-майор Николай Балан. Тем более имя этого генерала уже звучало рядом с именем профессора Хантера на какой-то пресс-конференции. Сам текст разговора в первой его части был интересен всем участникам рейда на кладбище, поскольку они были непосредственными участниками событий. И Лесничий зачитал текст вслух. Во второй части разговор касался замены бойцов национальной гвардии в районе кладбища на бойцов батальона «Айдар», которые неохотно подчинялись правительству, президенту и министерству обороны и гнули свою линию поведения, совмещая свои патриотические взгляды с желанием оставить за собой право убивать того, кто им не понравится, и грабить мирное население. Для добровольческих батальонов это естественное состояние. И правительство в ответ с удовольствием готово было принести в жертву бойцов этого батальона. Все выглядело очень гладко и естественно. И оставалось только гадать, кому следовало верить – полковнику Хантеру или неизвестному хакеру ЦРУ.

Кравченко подготовил текст запроса, позвал Лесничего, чтобы тот прочитал с монитора, потом зашифровал и передал готовую шифровку Суматохе, который тут же отправил ее даже не с грифом «срочно», а с грифом «воздух», что являлось следующей категорией срочности и применялось обычно чрезвычайно редко. Неофициально считалось, что использовать гриф «воздух» можно только в случае военных действий. Но Суматоха решил, что они как раз в таких действиях завязаны, и взял на себя смелость воспользоваться данной категорией срочности…

Приехали сначала на базу батальона «Айдар».

– Здесь что, в самом деле собрались отъявленные бандиты и грабители? – спросил полковник Хантер. – Не слишком ли много грабителей для такой небольшой страны, как Украина? Я слышал, таких непослушных батальонов у вас множество.

– Да какие бандиты… – отмахнулся генерал. – Ну, во-первых, хотя они и называются батальонами, по численности они давно уже переросли полки. Но мы по привычке зовем их батальонами, и еще чтобы отличались от поляков. Нам понятие «полк» не нравится, традиционно. У поляков десять бойцов соберется под чьим-то командованием, так командир сразу зовется полковником, а десять человек – полком. У поляков так издавна повелось. Вот наши и выбрали другую форму, назвались батальонами. А вообще эти парни – носители давней традиции. Казачество – явление древнее. Казачья вольница! Никому не подчиняться. Что хотим, то и творим. Такие же люди, потомки тех самых казаков, собрались в добровольческих батальонах. И живут они по тем же принципам.

– Но мне нужны люди строгого подчинения, – сурово заметил полковник.

– Им дал приказ их командир. Он сам сейчас в Верховной Раде заседает. Они обещали все выполнить. Драться они умеют и любят. Им пообещали драку с русскими. Они пойдут.

– Да, именно так. С русскими, бывшими спецназовцами. Причем мы не знаем даже, какими силами прибудут русские. Они уже сумели в прошлой операции захватить больше тридцати человек из частной военной компании под командованием полковника Коллинза. А там были опытные американские бойцы. Их победить можно было только числом.

– Нам что, может не хватить трех взводов? – спросил генерал.

– Уничтожать русских буду я. Вернее, уничтожать их будет мой магнитный резонатор. Пусть только ваши казаки выгонят их на меня. Главный момент – чтобы меня предупредили, когда «волкодавов» вплотную прижмут к кладбищу, и я мог начать работать.

– Все текущие тактические и технические вопросы можно будет решить с начальником штаба батальона. Он нас встретит. Бойцы подготовлены. Он даже знает, что три взвода предстоит разделить на три неравные части, и, вероятно, успел разделить их на три отряда.

Машина остановилась перед двухэтажным зданием в центре поселка. Наверное, раньше в этом здании размещалась администрация. Но батальон посчитал, что ему здесь удобнее всего…

Ответной телеграммы долго не было, и Лесничий был уверен, что не по вине командира ЧВК. Тем не менее в ожидании этого ответа группа продолжала готовиться. Проверена была полная экипировка, опробованы средства связи, подзаряжены аккумуляторы всех приборов, какими группа могла бы воспользоваться.

Сергей Ильич пригласил к себе комбата Стерха и начальника разведки Иванова вместе с бойцами прикрытия для снайпера и еще попросил десяток бойцов для поддержки операции. И в ожидании их приезда спросил Суматоху:

– Егор Петрович, где сейчас находится Докхантер? Можешь отследить?

– Пару минут. Мне нужно только в систему спутникового контроля войти. Я же его разговоры уже не контролирую, этим космическое управление ГРУ занимается.

Суматоха защелкал компьютерной мышью и начал что-то отстукивать на клавиатуре, когда компьютер подал характерный сигнал. Командир боевой группы, как и все другие, знал, что так ноутбук сообщает о приходе почты.

– Полковник? – спросил Сергей Ильич.

Суматоха кивнул и что-то промычал в ответ.

– Наконец-то!

Хакер перебросил файл почтового сообщения на флешку и передал Кравченко. Тот расшифровал и, не читая, включил в распечатку. Лесничий замер рядом с принтером, готовый принять лист, как только печать закончится. Но читать начал уже до этого, а первую строчку прочел вслух:

– По вашему запросу. Запросил сам коллег. Ответа пока нет. Звонил. Сказали, что уточняют. Как только ответят, сразу перешлю. Возможно, ответом на ваш запрос станет разговор Докхантера со своим руководством.

Дальше шла распечатка новых разговоров полковника Хантера.

Его беседа с начальником отдела и директором ЦРУ, который только присутствовал, хотя сам не сказал ни слова, была любопытной, хотя мало что говорила бойцам российской ЧВК, далеким от событий внутренней жизни американского разведывательного сообщества. Сами причины того, что АНБ может ставить палки в колеса машины ЦРУ, были «волкодавам» непонятны.

– Попали бы они все на прицел моей винтовки… – с мечтательной угрозой произнес Величко, – тогда бы все ясно стало. Им самим, по крайней мере.

– Тогда мы вообще ничего не смогли бы узнать, – прокомментировал это желание Суматоха.

Но тут его ноутбук дал новый сигнал, одновременно с которым в дом вошли Стерх с Ивановым.

– А прикрытие для снайпера? – спросил Лесничий, обернувшись на стук двери.

– В машине ждет… – ответил Стерх.

– Величко! Готов?

– Всегда готов.

– Не стрелять ни в коем случае. Только наблюдение. Как только начнешь наблюдение, сразу подключай с нами постоянную связь. Будем ждать твоего доклада о событиях.

– Я понял.

– Игорь Яковлевич, отвезешь?

– На то же место? – спросил Стерх.

– Ты же сказал – это лучшее место для наблюдения.

– Нет проблем. Доставлю. А отделение, что я привез с собой, куда?

– Где они?

– На отдельном грузовике приехали. В кузове сидят.

Лесничий подробно объяснил задачу для отделения. Объяснил даже, как вести себя в конкретные моменты, когда потребуется проявить некоторое актерское мастерство.

– Я сам с ними пойду, – вызвался Стерх.

– Только учти, что близко к кладбищу подходить опасно. Как только беспилотник пролетит, сразу в темпе возвращайтесь. Лучше бегом. С разными психотронными штучками шутить нельзя. Сразу в машину, и назад. Ждете нашего возвращения.

Говоря честно, Лесничий подумывал и о том, чтобы попросить у Стерха страховку хотя бы в составе роты. Если Докхантер устроил ловушку, «волкодавы» рискуют увязнуть в бою. Им необходима будет поддержка со стороны. Но кто знает, сможет ли «Красуха» подавить магнитный резонатор. И подставлять бойцов ополчения под психотронное оружие Сергей Ильич не решился.

Комбат первым вышел из помещения. Величко захватил два запасных коротких рожка и двинулся за ним. Лесничий повернулся к принтеру и вытащил только что распечатанный лист шифротелеграммы с грифом «воздух». В этот раз и в Москве решились проставить такой гриф. Эксперты СВР и эксперты ФСБ пришли к одинаковому выводу, что в данной ситуации «волкодавы» столкнулись с началом войны между ЦРУ и АНБ по поводу подчинения вновь создаваемой системы электронной разведки, называемой «Служба CTIIC», или просто «электронным ЦРУ», или «кибер-ЦРУ». Личность самого Пола Санта-Круса Кампильо была некоторое время назад известна среди хакеров США. По данным СВР, Кампильо был завербован АНБ и ФБР одновременно и выполнял их совместное задание, когда его «вытащило» из тюрьмы ЦРУ, сорвав намечавшуюся операцию по внедрению хакера в определенные криминально-политические круги. Это, естественно, вызвало раздражение среди руководства АНБ и ФБР, но они молча проглотили срыв, чтобы продолжить операцию другими силами. Скандал мог бы сорвать все, что было подготовлено ранее. Эксперты всегда бывают осторожны и не дают советов, избегая ответственности за свои выводы. Здесь произошло то же самое. Не дал никакого совета и полковник Селиверстов. Он просто рекомендовал Лесничему действовать по своему усмотрению исходя из оперативной обстановки и не настаивал на обязательном завершении операции так, как было предусмотрено первоначальными планами. Но при этом не рекомендовал идти на необдуманный риск.

– А риск разве бывает обдуманным? – высказался на эту тему Иващенко. – Тогда это уже будет не риск, а расчет. Риск – это когда на порыве в прорыв идешь. А на порыве действуешь тогда, когда времени нет все последствия и варианты обдумать. Значит, командир, вопрос такой – как будем действовать? На порыве или обдуманно?

– Сначала следует узнать, что для нас Величко высмотрел. У нас в запасе еще три часа. Через три часа выступаем. У меня были некоторые мысли по использованию гробов со здешнего склада. Но это слишком мудреные действия, так мы сами себя можем перехитрить.

– Интересно… – хмыкнул Иващенко. – У меня тоже мысли о гробах возникали. Надеялся, что Иван Иванович обеспечит нас формой нацгвардии, мы погрузим на машину гроб, набитый оружием, и поедем прямо на кладбище.

– Я примерно то же самое думал, – согласился Лесничий.

Оба посмотрели на бородатого начальника разведки.

– Форму нацгвардии я нашел бы на всех, кроме Виктора Юрьевича. Такого роста форму еще поискать требуется.

– А я бы в гроб лег, – предложил Иващенко.

– И гроба такого размера я давно не видел, – заметил Лесничий. – А выключать из операции такого бойца, как Виктор Юрьевич, я не рискну, и так сил у нас немного. Значит, вариант отпадает. Просто заберемся в дольмены до приезда Докхантера и будем ждать развития событий. Надежда есть на то, что Хантер не рискнет раскапывать древние могилы.

– Иващенко в дольмен не поместится, – заметил Иван Иванович.

– Я это предвидел. – Лесничий разложил на столе планкарту кладбища. – Согласно плану ЦРУ, вот здесь должны быть вырыты три могилы, которые будут одновременно являться окопами, и в этих окопах засядет отделение противника. Раньше предполагалось, что это будут нацгвардейцы, теперь, как я понимаю, нацгвардию сменили каратели «Айдара». Окопы для них должны стать не условными, а настоящими могилами. Сможем их там зарыть? – Командир вопросительно посмотрел на Редкозуба.

– Без проблем, – категорично заявил сапер группы Редкозуб. – Закопаем по самые уши. Лишь бы они раньше нас там не появились и не сами себе могилы копали. Хотя я не думаю, что бандиты пожелают в земле копаться. Работать – это не их уровень. Тем более там есть бригада копальщиков могил.

– Я тоже на это надеюсь, – согласился Лесничий. – Но на всякий случай рассмотрим и другой вариант. Вдруг будут сами копать!

– Если я в дольмен не помещаюсь, – вызвался Иващенко, – я могу с чистой совестью отработать и зарывателем могил. Не копателем, а только зарывателем. В каждую могилу по паре гранат, и все.

– Решим, как Величко доложит, – сделал вывод Сергей Ильич и поправил микрофон коммуникатора. – Он должен уже к месту добраться.

– Первый, я – Шестой. Он добрался и ползет сейчас на самый что ни на есть конкретно верх. По крючьям в стене, на которых лестница держалась. Стерх хотел со мной взобраться, но больше двух метров одолеть не смог. Подготовки скалолаза комбату не хватает.

– Ползи аккуратно. Гонки по вертикальной стене не устраивай, – распорядился Лесничий. – Мы подождем.

– Я уже наверху. Занимаю позицию. Настраиваю прицел. И что я вижу?

– И что ты видишь?

– Я вижу экскаватор, который копает могилу рядом с дольменами. Справа от них, со стороны леса. Как было в первоначальном плане Докхантера нарисовано. В этом он свой план не поменял. Все аккуратно. Рядом стоят люди с лопатами. Значит, будут выравнивать, чтобы выглядели, как настоящие. Директор кладбища здесь же вертится, который накануне с нацгвардейцами квасил. Распоряжается.

– Землю куда высыпают? – спросил Редкозуб.

– Как обычно, рядом с могилами. Директор кладбища кому-то звонит, докладывает и показывает рукой, где экскаватору следующую могилу копать. Кстати, какой стандарт глубины у могилы?

– Кажется, два метра, – подсказал Кравченко.

– Они меньше копают. Парни с лопатами спрыгнули, чтобы выровнять, там глубина им до ушей. А среди парней нет ни одного близкого по росту к Иващенко. Сплошные недоросли…

– Это понятно, – объяснил Лесничий. – С двухметровой глубины можно будет только в воздух стрелять. Докхантер предусмотрительный. Шестой, посмотри по окраинам кладбища. «Айдаровцев» на позициях не видно?

– Я как раз смотрю. Нет, пока никого. Наверное, одновременно с Докхантером заступят.

– Понял. Шестой, продолжай наблюдение. Докладывай любые изменения. Суматоха! Нашел полковника?

– Он в стороне находится. Деревня Суматохино… Но я родом не оттуда, честное слово.

– Там «Айдар» стоит, – подсказал Иван Иванович. – Оттуда до кладбища два часа добираться. Если не застрянут. Дороги там вообще нет никакой. Но у них полный комплект БМП. Могут на гусеницах добраться.

– Иван Иванович, а чем твой разведвзвод занят?

– Пока отдыхает.

– А несколько БМП вам нужны?

– Понял.

– Личный состав Докхантер уничтожит. А машины можно будет захватить. Я не думаю, что с ними оставят сильную охрану.

– Все. Я звоню своим мальчишкам.

– Сначала выслушай, какие меры предосторожности требуется принять. Мы не знаем дистанцию, на которую стреляет магнитный резонатор. И еще там будет беспилотник летать. Выходить ближе к позиции только после пролета беспилотника.

– Понял…

Когда прибыли в деревню Суматохино, к американскому полковнику отнеслись равнодушно. Не желали показать ни дружбы, ни вражды и не интересовались, почему он по-украински не разговаривает. Короче, отношение было почти такое же, как к вороне, сидящей неподалеку на дереве и непрестанно «каркающей». Впрочем, точно так же равнодушно, без почтения, бойцы батальона «Айдар» отнеслись и к генералу Балану. Тем не менее, понимая, что им доверили серьезное дело, внимательно выслушали инструктаж, который полковник проводил с офицерами, а генерал Балан переводил на украинский язык, поскольку офицеры английского не знали.

После инструктажа полковник пересадил помощника майора Лукаша на ящики с аккумуляторами в самый конец салона внедорожника, а сам сел на переднее пассажирское сиденье. На внедорожнике и поехали в сторону кладбища, оставив генерала Балана с его машиной в Суматохине, откуда он должен был координировать действия бойцов «Айдара».

Ехали неторопливо, по-другому ехать дорога не позволяла. На подъезде к кладбищу, глядя в навигатор на своем планшетном компьютере, полковник показал командиру взвода место, где тот должен стоять и ждать сигнала генерала Балана, чтобы выдвигаться в сторону кладбища. БМП осталась в жидком лесочке, а внедорожник благополучно добрался до кладбища. И уже там, на месте, позвонил генерал Балан и передал сообщение директора кладбища, что могилы-окопы готовы.

Внедорожник тем временем остановился рядом с кладбищенской конторой и сразу занял боевую позицию, с которой было удобно стрелять.

– Готовьте резонатор, – приказал полковник Лукашу и его помощнику, открыл дверцу и вышел. Оба сотрудника, оставшиеся в машине, хорошо знали, что им делать, Хантер в них не сомневался.

Директор кладбища был человеком не молодым и русский язык знал. Сразу пошли посмотреть на подготовленные окопы, которые вообще-то совсем не интересовали полковника, но ему требовалось дать время Кристиану Лукашу и его помощнику, чтобы подготовить резонатор.

– А это и есть те знаменитые инфернальные дольмены? – спросил он, глядя на странные сооружения, похожие на большие собачьи конуры.

– Какие дольмены? – не понял директор слова «инфернальные».

– Ну, просто – дольмены.

– Они самые и есть.

– Это из-за них сторож погиб?

– И не только сторож. Раньше, когда еще я здесь не работал, и другие люди из-за них погибли. Какие-то чертовы убежища… Лучше к ним даже не приближаться.

Докхантер не верил ни в Бога, ни в черта, но приближаться к дольменам не пожелал, рассмотрев их издалека…

Микроавтобус оставили на базе под охраной Ивана Ивановича, к которому вот-вот должна была подъехать смена. Сами «волкодавы» выехали на грузовике. Машину оставили, как и в первый раз, под каменистым холмом с крутыми склонами, но в этот раз на склон взбираться не стали, но обошли холм так же, как обходили перед рассветом по пути с кладбища. Дорогу Лесничий хорошо запомнил, несмотря на то что преодолевал ее еще в темноте и в другую сторону. Вышли сначала к углу кладбища, оттуда двинулись в сторону дольменов, где, не доходя до места, разделились на две равные группы.

Командир вместе с Редькой и Суматохой должны были поймать момент, когда никто не будет иметь возможности наблюдать за ними, и забраться в дольмены – в каждый по человеку. Второй группе, состоящей из Иващенко, Кравченко и Редкозуба, следовало притаиться среди могил позади дольменов, и Редкозуб должен был поставить взрывные устройства в холмы земли, выброшенной из могил-окопов. Когда произойдет взрыв, земля осыпется в окопы, превратив их в настоящие могилы, где будут похоронены каратели из батальона «Айдар». Создавать направленные взрывы сапер «волкодавов» умел хорошо.

Копание могил к моменту появления боевой группы на кладбище было завершено. Лесничий с товарищами застал только завершающий момент, когда копатели всей бригадой уже выбрались наверх и стояли рядом, показывая директору кладбища завершенную работу. Тот что-то сказал, очевидно, одобрил, и копатели все вместе отправились в административный корпус. Директор пошел за ними, заметно прихрамывая на одну ногу.

Момент занятия позиции настал.

– Шестой, я – Первый. Опасности не видишь?

– Все спокойно.

– Моя группа! За мной! – тихо скомандовал в микрофон Лесничий. – Шестой! Страхуй.

– Уже страхую.

Пока директор и могилокопатели шли, отвернувшись от «волкодавов», требовалось забраться в дольмены. Проникновение было произведено за секунды без единой задержки и так ловко, словно «волкодавы» несколько месяцев отрабатывали подобные гимнастические упражнения. Со стороны никто ничего не заметил.

Теперь осталось только дождаться приезда полковника Хантера. Сергей Ильич глянул на часы. Ждать, в самом деле, оставалось недолго, максимум минут сорок. Но «уазик» на дороге появился только через час десять минут.

– Первый, я – Шестой. Прибыла машина. Сам, наверное, конкретно, видишь. А я эту машину провожал пару километров. Она сначала ехала в сопровождении БМП. БМП осталась вдалеке. Человек оттуда пересел в «уазик». Поехали на кладбище.

– Шестой, я – Первый. Видим его. Наблюдаем.

«УАЗ» остановился около конторы. С переднего пассажирского сиденья неторопливо-вальяжно вышел человек, которого встретил выскочивший из конторы хромой директор. Лесничий раньше никогда не видел полковника Хантера, никто не показывал ему и фотографии этого человека, и голос из дольмена услышать было невозможно, тем не менее, Сергей Ильич каким-то чутьем определил, что это он и есть.

Хантер знаками отдал приказания людям, сидящим в машине, и вместе с директором двинулся к свежевырытым могилам-окопам. Директор что-то объяснял. Полковник слушал и смотрел, заглянул в окопы, потом начал высказывать какие-то претензии. Для объяснения он сам спрыгнул в могилу и что-то начал показывать снизу. Директор положил поперек могилы черенок лопаты, Докхантер ухватился за него и легко выбрался наружу.

Директор выслушал претензии Докхантера, смешно перебирая ногами на месте, и тут же побежал в контору. Вышел оттуда уже в сопровождении бригады копателей могил. Очевидно, полковник потребовал что-то исправить в работе, и директор погнал бригаду все сделать как надо.

Одновременно с наблюдением за полковником и директором Лесничий время от времени бросал взгляды на «уазик» и потому не упустил момент, когда на автомобиле сдвинулся люк в крыше и над крышей поднялся достаточно толстый керамический ствол, параллельно которому была установлена прицельная видеокамера. Догадаться, что это и есть магнитный резонатор, было нетрудно.

– Шестой! Я – Первый. Видишь пушку?

– Как раз смотрю. Калибр, конкретно, не могу определить.

– Что там за стеклом в машине делается? Тебе не видно?

– Там два человека. Один на водительском сиденье, положил на руль ноутбук. Второй в салоне или в багажнике, возится с техникой. Там какое-то напряжение, парень за рулем на второго прикрикивает. Мне кажется, они торопятся и к чему-то готовятся. Все. Парень за рулем переложил ноутбук на колени, начал что-то делать.

Лесничий только посмотрел на людей около свежих могил и сразу понял, что там сейчас произойдет. Полковник Хантер вдруг неожиданно сильно заинтересовался дольменами и сделал в их сторону пять шагов. Сергею Ильичу, занимавшему ближний к полковнику дольмен, пришлось даже отодвинуться от входного отверстия, чтобы Докхантер не различил внутри его лица. И тут же пришлось принимать решение. Что, если Докхантер соберется сунуть голову внутрь? Придется удовлетворить его любопытство и заткнуть им входное отверстие. Чтобы не бить голой рукой и наверняка быть уверенным в результате удара, Лесничий вытащил из кармана одну из двух палочек нгивара, собираясь наносить удар палочкой как кастетом.

Пока полковник не оказался предельно близко, Сергей Ильич успел шепнуть в микрофон:

– Шестой, если что, лупи в машину. Сквозь стекло.

– Я как раз об этом думаю… – отозвался снайпер Величко. – Парень за рулем уже на прицеле. Ничего, конкретно, не успеет сделать.

Лесничий не мог ответить, потому что Докхантер подошел к дольмену вплотную, встал прямо напротив отверстия, почти закрывая его своей спиной, и положил руку на камень крыши. Это, должно быть, было условным сигналом. К сожалению Лесничего, он ничего не смог увидеть и даже ничего не услышал. Разве что какой-то тихий свист. Потом этот свист повторился. И еще какой-то звук раздался, похожий на падение тела. Но не рядом.

Докхантер стремительно отошел, что дало возможность Лесничему выглянуть.

– Первый, я – Шестой. Вроде бы ничего не было. Я в прицел ничего не видел. Но резонатор, похоже, выстрелил. Может быть, даже дважды. Они уничтожили могилокопателей, всю бригаду целиком и директора. Только двумя выстрелами. Впечатление такое, что дробью лупят. Захват большой.

– Прицельно стреляли. Докхантер рядом со мной стоял. Это недалеко от могильщиков. Но полковник был уверен, что в него не попадут. Второй, твоих никого не задело?

– Мы не на прямой линии находимся. Я сразу, как только увидел, что над машиной ствол поднимается, понял, что будет, и увел своих с линии. Что там парень из машины делает? Шестой, тебе виднее.

– Снимает с машины украинский номер. Предполагаю, в свете изменений планов Докхантера навесит российские номера. Только вот в чем вопрос… Как сюда смогла проехать машина из России? На мой взгляд, это очевидный перебор.

– Нормально… – не удержался Лесничий от похвалы. – Остроумно они придумали поставлять сложнотехнологичное оборудование украинской стороне. Дескать, те сами отбили у русских испытателей. Хитрости «матрасникам» не занимать. Боюсь только, сами себя не обхитрили бы. И даже нас обхитрить не удастся. Обещаю это неуважаемому господину полковнику.

– Первый! Я – Шестой, начинается заваруха. Вижу, как кладбище огибает колонна БМП. Разделяется на две части. А одна машина в вашу сторону сворачивает, направляется, мне кажется, напрямую на кладбище.

– Туда им и всем дорога… – сделал мрачный прогноз Иващенко.

В это время до ушей Лесничего донесся звонок. Полковник Хантер вытащил из чехла трубку, посмотрел на монитор и начал разговаривать. Разговаривал негромко, слов слышно не было…

Генерал Балан сообщил полковнику, что колонна БМП уже вышла и с минуты на минуту займет позиции.

– А те парни, что должны устроить засаду в могилах?

– Они в той же колонне едут. На повороте свернут. Дорогу до кладбища, говорят, знают.

Так и должно было быть, но Хантера интересовали свои проблемы.

– Вы, Ник, точно знаете, что на БМП батальона нет систем радиолокационной защиты?

– Абсолютно точно, Док. Эти БМП производства наших заводов, а они такие системы не ставят. Хотя, кажется, какая-то одна из машин батальона еще советского производства. Там может и стоять, а может и не стоять, в зависимости от модификации. А что, броня от вашей пушки защитить не может?

– Не может. Только радиолокационная защита. Какая машина? Бортовой номер…

– Этого я знать не могу. И выяснить, не привлекая к себе внимания, тоже не могу. Кстати, контрольное время подходит. «Айдаровцы» должны уже приближаться к своим позициям. Вашей БМП не видно?

– Вроде бы слышу голос двигателя, наверное, это они. Но вы точно дали другим задание? Запретили приближаться к кладбищу на БМП?

– Конечно. Я предупредил, что российский спецназ может быть рассеян по кустам и потому следует идти цепью. Кроме того, на вооружении спецназа есть гранатометы с термобарическими зарядами. Одного выстрела хватит, чтобы весь экипаж БМП был уничтожен. Они знают, что такое термобарическая граната, и не поедут под выстрел.

– Сколько осталось до контрольного времени?

– Семь минут. Вот, мне, кажется, докладывают. Мой водитель отвечает по переговорке. Да, первая и вторая группы вышли на заданную позицию. Соединились с теми, что вас провожали.

– Да, пора уже и русским выходить на место, – согласился полковник. – Запускайте беспилотник. Будет результат – сразу сообщайте. Сначала им, потом и мне.

– Беспилотник уже готов. Ждет.

– Запускайте, Ник, запускайте…

– Первый, я – Шестой. Как слышишь?

– Нормально. Докладывай.

– Вижу группу Стерха. Они выступили в вашу сторону.

– Хорошо. Наверное, самое время.

– Первый, я – Четвертый, – вышел в эфир Редкозуб. – Закончил минирование.

– Нас, случаем, землей не засыпет?

– Вы в стороне отдыхаете. И даже под крышей. Земля только поднимется на метр и опустится на метр вперед, обрушив заднюю стенку могилы. Могу показать, что будет… – пошутил сапер.

– Без самостоятельности, Четвертый. Жди команду. Мне еще следует дать сигнал Селиверстову. Не подставь своими взрывами нас под резонатор.

– Могу пульт тебе передать. Сам взрывать будешь, – чуть обиженно ответил Редкозуб.

– Я не умею… – успокоил сапера командир, хотя пользоваться радиоуправляемым пультом детонации, конечно, умел.

Звук двигателя боевой машины пехоты нарастал и нарастал. Наконец БМП выехала на площадку перед конторой, едва не зацепив бампер «уазика». Из люка высунулась голова командира.

– За сарай свою машину ставь, за сарай! – прокричал ему по-русски Докхантер. – Иначе ее здесь сжечь могут.

Башня БМП как раз закрывала от ствола магнитного резонатора могилы-окопы, а это полковника не устраивало. Лесничий сразу догадался чем. Это означало, что своих защитников полковник Хантер тоже намерен уничтожить. Но командир экипажа из-за шума двигателя слов, видимо, не расслышал и никуда не приказал отъехать. Он выбрался сначала на броню, потом спрыгнул на землю. Раскрылись задние распашные дверцы, бойцы, для которых могилы и рылись, выбрались наружу и сразу заметили тела убитых кладбищенских работников.

Докхантер подскочил к командиру экипажа и, экспансивно размахивая руками, начал что-то объяснять. Но командир только отмахнулся. И сделал это даже слегка презрительно, что Хантер не мог не заметить. Сергей Ильич, наблюдая эту картину, только радовался знаменитому украинскому тупому упрямству. Скоро и полковник понял, что он своими указаниями ничего не добьется и вместо уговоров сделал знак своему помощнику, который только что закончил перевешивать на машине номера. Тот все понял и согласно кивнул. «Уазику» ничего не стоит переехать на несколько метров вперед, чтобы ствол резонатора снова смотрел туда, куда ему и следовало смотреть. Солдаты батальона «Айдар» тем временем уже начали обживать окопы, которые оказались излишне глубокими для большинства из них. Брать в руки лопаты и подсыпать землю солдатам не хотелось, и они просто стали сбрасывать в могилы тела убитых могильщиков, чтобы была подставка для ног. Трупами карателей запугать было трудно.

Полковник бросил взгляд на своего помощника, который ждал приказа, и отрицательно помотал головой. В такой обстановке стрелять из магнитного резонатора было, видимо, нецелесообразно. Солдаты, не попавшие сразу под удар, могли ответить очередью из автомата, а рискованная встречная игра не входила в планы Докхантера. Он остановился посреди открытой площадки перед конторой и задрал голову.

Из дольмена не было видно неба, но подсказал Иващенко:

– Первый! В небе беспилотник вертолетного типа. Такой же, похоже, как ночью, по твоим словам, летал. Если у него есть тепловизор, он нас наверняка определил. Что будем делать?

– Второй, вы далеко от могил?

– Метров тридцать.

– Смещайтесь к могилам. Неторопливо. Умышленно не прячьтесь. Делайте вид, что вы местные. Рассматривайте могилы. Он может принять вас за солдат или за могильщиков. Сколько их в тесноте в могилах сидит и лежит, сверху разобрать трудно. Хорошо, что полковник не имеет приема с беспилотника.

– Первый, я – Шестой. Конечно, цель маловата, но я могу попробовать ее снять.

– Отставить, Шестой. Никаких пока выстрелов. Дрон[33] должен увидеть группу Стерха. Придется рисковать.

– Поздно, доктор, я уже умер, – добавил Иващенко. – Судя по взгляду Докхантера, Дрон уже пролетел над нами. Реакции никакой.

Прошло еще несколько напряженных минут, и никаких действий произведено не было. Полковнику позвонили. Видимо, передали только сообщение, потому что разговор длился меньше минуты. Еще через три минуты помощник полковника выскочил из машины и, неуклюже переставляя длинные негнущиеся ноги, подбежал в Хантеру и что-то сказал, бросив несколько взглядов в сторону лесистых сопок. Докхантер кивнул. Помощник вернулся в машину и снова занял свое место за рулем. Тут же керамический ствол магнитного резонатора повернулся в сторону лесистых сопок. Одновременно повернулась и камера наблюдения. Если раньше казалось, что она спарена с пушкой резонатора, то теперь стало заметно, что камера работает отдельно и рыщет по окрестностям.

– Шестой, я – Первый. Что в «уазике» делается? Докладывай.

– Парень за рулем опять ноутбук на коленях держит. Это, видимо, боевое положение. Камера лесок и кусты осматривает.

– Я там ничего не вижу.

– Похоже, камера с тепловизором. От такой не спрячешься. Оп-па!..

– Что?

– Я как раз за камерой следил. Она, конкретно, зафиксировалась жестко, даже слегка вздрогнула при фиксации. Сейчас ее, похоже, будут использовать как прицел.

– В кого они собираются стрелять?

– Цели от меня по другую сторону сопки, мне не видно. Я даже не видел, кто подходил. Наверное, сбоку пожаловали.

– Где БМП стоят?

– Там же, где и стояли.

– Солдаты?..

– Три человека ходят, сигареты «смолят». Других, конкретно, не видно.

– Группу Стерха наблюдаешь?

– Эти – на открытом месте, только кусты вокруг небольшие. Они уже возвращаются.

– Пусть возвращаются.

Лесничий вовремя перевел взгляд с сопки на «уазик». Снова послышался легкий свист, точно такой же, который звучал при уничтожении могилокопателей и директора кладбища, но увидеть ничего не удалось. Не было ни вспышки, ни какой-то трассы в воздухе. Потом свист стал повторяться с определенной периодичностью и зазвучал даже в разных диапазонах, постепенно понижаясь. Сергей Ильич жалел, что у него в этой командировке нет с собой бинокля с тепловизором. Бинокль с простым прибором ночного видения ничего не показывал. Но догадаться, в кого стрелял магнитный резонатор, было не сложно, если вспомнить о тех же изменениях плана Докхантера. Все шло по плану, кроме одного – «волкодавы» так и не попали в поле зрения резонатора.

Полковник Хантер наблюдал за сопкой. Он никого не желал подпускать близко к себе: ни «волкодавов», которые, по его мнению, должны были появиться из леса, ни бойцов батальона «Айдар». А магнитный резонатор простреливал лес, уничтожая там все живое. Пока он не закончил, следовало проверить, действует ли на него «Красуха», расположенная за сотню километров отсюда. Лесничий переключил коммуникатор на штабную рацию. Полковник Селиверстов, хорошо помня время проведения операции, оказался рядом с оператором и ответил сам:

– Слушаю тебя, Сергей Ильич.

– Георгий Игоревич, мы готовы «покраснеть».

– Разговор кодируется. Можешь говорить свободно. Когда включать?

– Через три минуты. Чтобы я успел инструктаж дать.

– Понял. Я засек время…

– Конец связи.

– Конец связи.

Сергей Ильич переключился на внутреннюю связь:

– Шестой. Я – Первый. Через три минуты нас накроет покрывало «Красухи». Все электроприборы перестанут работать, в том числе и питание твоего прицела. Заранее подстройся под возможные выстрелы в помощников Хантера.

– А я ночным прицелом сейчас и не пользуюсь, Первый. Я с простой оптикой работаю, мне этого хватает.

– Тогда контролируй. Если до отключения всех систем резонатор начнет поворачиваться в нашу сторону… Задачу понимаешь?

– Конечно. Наконец-то, а то я конкретно ждать устал.

– Постарайся только ранить. Они нам пригодятся живыми свидетелями того, что делали. Четвертый!

– Слушаю тебя, Первый.

– Начинай через тридцать секунд. Пока радиосигнал есть.

– Работаю.

Эти тридцать секунд, казалось, длились вечность. Лесничий наблюдал одновременно и за полковником, который вдруг резко развернулся и пошел к своей машине, словно что-то почувствовал, и за могилами-окопами, в которых тоже что-то почувствовали солдаты националистического батальона. По крайней мере, они все встали на ноги и выложили оружие на край, будто бы к бою приготовились. И в этот момент громыхнуло сразу несколько взрывов. Кучи земли, по несколько кубических метров за каждым окопом, приподнялись и упали сверху на «айдаровцев», сразу повалив их и засыпав с головой, по сути, похоронив заживо.

Докхантер, не дойдя до «уазика» несколько шагов, резко обернулся на звук взрывов, но среагировал быстро, подавив в себе удивление при виде того, как покидают дольмены «волкодавы». Двумя скачками он подскочил к дверце, распахнул ее и залетел на переднее пассажирское сиденье. Ствол пушки начал поворот. Одновременно с этим машина завелась неприлично быстро. А если она завелась, ей уже не нужен аккумулятор, «уазик» может успеть отъехать достаточно далеко.

– Шестой! По колесам!

Выстрел снайпера просто разорвал покрышку переднего колеса. «Уазик», рванувший вроде бы резко, так же резко вильнул и остановился. «Волкодавы» были уже рядом. Шестеро бойцов. Трое бежали со стороны дольменов, трое со стороны могил. Докхантер выскочил из машины и, пытаясь опередить «волкодавов», хотел добежать до боевой машины пехоты, стоящей с открытым люком. Лесничий чуть подкорректировал свой бег и помчался наперерез полковнику. Пути их пересеклись рядом с углом лобовой брони БМП, на верхнюю поверхность которой Докхантер уже положил обе руки, чтобы они помогли ему запрыгнуть на саму броню. Но Сергей Ильич скорости не сбросил и с разбегу сбил полковника с ног весом своего тела. Однако упал и сам. На полковнике не было ни бронежилета, ни рюкзака, и он раньше вскочил на ноги, пытаясь вытащить пистолет. Но оставил эти попытки, увидев, что ствол автомата противника уже смотрит ему в грудь.

– Пистолет… Осторожно… Двумя пальцами вытаскиваешь… И на землю… Сам – спиной ко мне, руки на броню.

Это было провалом, поражением. И противиться этому Докхантер не мог.

– Нас кто-то сдал? – по-русски спросил он почти спокойно, хотя после быстрого бега еще задыхался. – Как вы оказались здесь?

– Слабы догхантеры против «волкодавов»… – усмехнулся Лесничий, заламывая полковнику руки за спину.

Второй «волкодав», остановившийся рядом, связал руки так, что кисти оказались вывернутыми ладонями наружу. В таком положении руки вообще не способны что-то сделать.

– И «докхантеры» тоже, – добавил тот, что связывал.

Лесничий посмотрел на часы. До момента выключения установки РЭБ оставалось еще шесть минут. Когда включатся электроприборы, можно будет доложить полковнику о завершении операции, а потом позвонить Стерху и попросить прислать людей, чтобы забрали на нужды батальона вместе с БМП и «уазик». Впрочем, на ней «волкодавы» могут и сами уехать. И на одном из БМП. Тем более у них трое пленных.

– Шестой! Я – Первый. Ты там не замерз? Погреться не хочешь?

– С радостью, командир.

– Ты охрану у БМП видишь? Трое «курилок», как ты говорил.

– Вижу.

– Окажи дружественную помощь Ивану Ивановичу…

Примечания

1

«Матрасники» – армейский сленговый термин, обозначающий американцев. Связан с полосатым, как матрас, американским флагом. На карикатурах изображается, как матрас с желтыми разводами. (Здесь и далее прим. автора.)

(обратно)

2

АНБ – Агентство национальной безопасности США.

(обратно)

3

Действие первой книги цикла о ЧВК «Волкодав», где были захвачены и вывезены в Россию глава американской частной военной компании Соломон и влиятельный полковник ЦРУ по прозвищу Элефант.

(обратно)

4

Вуду – традиционная африканская религия, имеющая статус государственной на территории некоторых стран, расположенных в Западной Африке.

(обратно)

5

Биллинг – сбор информации об использовании телекоммуникационных услуг, о месте пребывания конкретной sim-карты в определенное время. Позволяет даже задним числом по трубке определить, где в какое-то время находился владелец этой трубки.

(обратно)

6

Элемент темпового рукопашного боя, применяемый в спецназе ГРУ.

(обратно)

7

Анкоридж – столица штата Аляска в США.

(обратно)

8

Хантер – переводится с английского, как «охотник».

(обратно)

9

Полиспаст Мунтера – простейшая блочная система, аналог блочной системы, применяемой в подъемных кранах, в блочных системах луков и арбалетов. За счет некоторых своих простейших особенностей позволяет достичь семикратного выигрыша в силе. Обычно содержит от двух до четырех блоков.

(обратно)

10

На Украине цуциками зовут щенков мелких собак, которые, когда мерзнут, сильно дрожат. Отсюда выражения: «Дрожит, как цуцик» или «Замерз, как цуцик». Есть у слова «цуцик» и другое значение, так называется рыба семейства бычков, но едва ли рыба может мерзнуть вне морозильной камеры.

(обратно)

11

Жумары – специальные приспособления, ручные зажимы, которые цепляются за веревку или трос. Существенно, в десятки раз, снижают нагрузку на кисти рук.

(обратно)

12

Вантуз – ручной сантехнический инструмент для продува труб воздухом.

(обратно)

13

«Царская водка» – смесь концентрированных азотной и соляной кислот в соотношении 1:3.

(обратно)

14

Полиграф – «детектор лжи», прибор, позволяющий сравнительным анализом электромагнитных колебаний определить правдивость ответов человека.

(обратно)

15

Юзер – пользователь.

(обратно)

16

«Грин карта» – «зеленая карта». Документ, подтверждающий оформление вида на жительство для неграждан США, постоянно проживающих в США, дающий право на трудоустройство.

(обратно)

17

Time’s not on our side (англ.) – Время не на нашей стороне.

(обратно)

18

«Выше нас – только звезды!» – слоган-девиз спецназа ГРУ. В современной российской армии моду для слоганов родов войск ввели в ВДВ, где решили «Кроме нас – никто». Вслед за ними свои слоганы придумали и другие рода войск.

(обратно)

19

USCYBERCOM – иначе называется «Кибернетическое командование», создано в 2009 году в составе Стратегического командования вооруженных сил США для централизованного управления всеми операциями в области кибербезопасности. USCYBERCOM возглавляется директором Агентства национальной безопасности США, отвечает за спецсвязь, защиту информации, радиоэлектронную и радиотехническую разведку коммуникационных сетей вероятного противника.

(обратно)

20

«Червь» – общее название одной из первых групп компьютерных вирусов, нацеленной на бессистемное уничтожение данных в компьютерах. Обычно бывают очень просты и незатейливы, плохо маскируются.

(обратно)

21

«Баба яга» – способ связывания противника, применяемый в спецназе ГРУ. При этом способе руки связываются за спиной веревкой с достаточно длинным концом, к рукам притягивается и привязывается согнутая нога, а остальная веревка перебрасывается петлей через шею. При любой попытке движения связанными конечностями пленник начинает сам себя душить. Обычно это прекращает любые попытки освобождения, но во время афганской войны известен случай, когда пленник, не желая попадать в руки «шурави», сам себя задушил насмерть.

(обратно)

22

Венгерский язык считается самым сложным среди всех языков мира. И потому, если венгр защищает научную работу, он обязан написать ее на двух языках – на родном и любом иностранном.

(обратно)

23

HABGIC – аббревиатура, которой определялся заказ военного ведомства США на разработку боеприпасов нелетального действия. Грубо аббревиатура расшифровывалась, как «Оскорбляющие, раздражающие и определяющие плохих парней химикаты». Разрабатывалось сразу несколько направлений. Основными из которых считалось создание авиабомб и ручных гранат, вызывающих сильный галитоз, то есть нестерпимо неприятный запах изо рта, что, по мнению американцев, вызовет разлад даже среди друзей, не говоря уже о простых сослуживцах. Второй вариант предусматривал создание боеприпаса с сильным феромоном, привлекающим пчел и ос, которые зажалят пораженного феромоном противника. А третий заряд предполагалось начинить мощным афродизиаком направленного действия, который должен вызвать у пораженных сильные гомосексуальные влечения. Против последнего выступила ассоциация американских геев, считая, что таким образом унижается сексуальное меньшинство, и разработки были остановлены. Что стало с проектом в целом, неизвестно, хотя входящие в тот же проект светошумовые боеприпасы были разработаны и стоят на вооружении и армии, и полиции США.

(обратно)

24

В английском языке не существует разницы между деревней и селом, тогда как в украинском, как и в русском, село – это деревня, имеющая церковь.

(обратно)

25

ДРГ – диверсионно-разведывательная группа.

(обратно)

26

Яицкие казаки – от прежнего названия реки Урал – Яик, отсюда яицкие казаки. Даурские казаки – забайкальские и приамурские казаки. Название произошло от местности – Даурская земля, на которой когда-то жили племена дауров.

(обратно)

27

«Мста-Б» – буксируемая гаубица калибра 152 миллиметра.

(обратно)

28

«Тьма египетская» – выражение берет свое начало из Библии. Многодневное затмение было послано на Египет за неподчинение воле Бога. Грубо можно перевести как «ночной мрак».

(обратно)

29

«Двухсотый» – убитый.

(обратно)

30

«Трехсотый» – раненый.

(обратно)

31

Инфернальный – потусторонний, из другого мира, дьявольский.

(обратно)

32

«Красуха-4» – мощное средство РЭБ. Стоит на вооружении российской армии. Дистанция покрытия составляет около трехсот километров.

(обратно)

33

Дрон – беспилотник.

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

Глава шестая

Глава седьмая

Глава восьмая

Глава девятая

Глава десятая

Глава одиннадцатая

Глава двенадцатая

Глава тринадцатая

Глава четырнадцатая

Глава пятнадцатая

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg