«Миротворцы»

Роман

Моей маме, Татьяне Борисовне, до сих пор отдающей предпочтение книгам Чейза перед скромным творчеством своего сына, – с любовью посвящаю

"Все мы сделались – как нечистый, и вся праведность наша – как запачканная одежда; и все мы поблекли, как лист, и беззакония наши, как ветер, уносят нас."

– Теперь разденься! – приказали ему.

Медленно негнущимися пальцами он расстегнул пуговицы на рубахе, сбросил её на пол. Потом снял ботинки, носки, джинсы. И остался в одних трусах. Поёжился, переступил на хо-лодном сыром полу.

– Разденься донага.

Он снова поёжился, но ослушаться не посмел. Снял трусы, добавил их к беспорядочной куче материи под ногами.

– Уберите одежду!

В полосе света, которой ограничивались сейчас его мир и бытие в этом мире, появились руки – жёлтые, словно из воска – двумя движениями сгребли одежду в ком и снова исчезли за терминатором между светом и тенью.

– Теперь иди!

Он пошёл. Первые шаги дались с трудом. Колени подгибались. Чувство равновесия подводило. Его шатнуло, и он взмахнул руками, чтобы устоять. В ноздри ударил резкий и пона-чалу казавшийся кислым до приторности запах. Однако стоило сделать ещё пару шагов, и кис-лый запах сменился озонирующим потоком свежести, тело налилось силой, походка стала уверенной, пружинистой.

Впереди, по ходу движения, открылась, скрипнув в петлях, дверь. Он различал её давно – обыкновенную и металлическую, без каких-либо украшений, одну из многонационального рода подвальных дверей, разделяющих вселенную на две неравных части подобно полосе света, в которой он шёл. Он видел эту дверь, приближался к ней, но почему-то мысль, простая и вполне логичная, о том, что дверь эта должна открыться, когда он подойдет вплотную, до сих пор не приходила ему в голову, и когда это все-таки произошло, он вздрогнул от неожиданно-сти и остановился.

– Иди.

Он шагнул в проём.

И словно провалился в пустоту.

Помещение за дверью было по объему гораздо больше того коридора с полосой света, который он только что покинул. Он не видел этого глазами – в помещении царил абсолютный, почти осязаемый мрак – но обнаженное тело, кожа почувствовали пространство, восприняли его феноменально огромным, способным вызвать приступ агрофобии.

– Иди.