«Забавы Пилата»

Юрий ШУБИН ЗАБАВЫ ПИЛАТА

Пролог

В здании, выходящем фасадом на Манежную площадь, собралось общество, которое можно было бы назвать «Коалиция». Или, точнее, «Антикоалиция». Для конспирации. А если уж совсем точно, то «антипрезидентская коалиция». Сложившегося названия это общество не имело: были лишь общие, далеко идущие планы и горячее желание взять у власти реванш.

На этаже было немноголюдно и прохладно. Где-то внизу бурлила и омывалась потоками людей Манежная площадь с торговым комплексом для богатых и музеем для всех остальных. У тех, кто смотрел на нее сверху, это движение вызывало ощущение привычной телевизионной заставки или приевшегося рекламного ролика. Мельтешит что-то, но никуда от этого не денешься. Внизу одно, а наверху другое. С точки зрения «нижних», собравшиеся в отеле люди относились к «верхней категории», у которой все другое, и законы жизни «нижних» на нее не распространяются. Но они были почти верхними, поскольку над ними имелась еще одна прослойка – самая высшая. «Верхние» излучали властную уверенность привыкших руководить господ, но всех их царапало это досадное почти. Они хотели быть самыми верхними, без оговорок и сносок, чтобы над головой – только небо, чтобы выше только звезды. Некоторые вспоминали еще и про бога, но каждый раз всуе и совсем не к месту.

Начальник управления Министерства обороны генерал Казуев с жадностью курил сигарету за сигаретой, будто собирался накуриться на всю оставшуюся жизнь. Уже несколько раз он подходил к стеклянному сервировочному столику у окна и прикладывался к бутылке армянского коньяка. Иногда генерал задумывался, смотрел через стекло, и тогда его крупное, бугристое лицо замирало и казалось неживым, будто маска, слепленная из подкрашенного латекса. Генерал не любил капиталистов, не жаловал олигархов и больше тяготел к привычным коммунистам, однако после девяносто первого года он успел покрутиться среди тех и других, полюбить деньги и власть, нехило пристроить сына… Именно поэтому Казуев оказался в одном зале с такой разношерстной компанией. Если на следующих выборах победит его кандидат, то Казуев автоматически поднимется до уровня министра. За такой пост стоит побороться, не очень стесняясь в средствах или выборе компании.

Напротив генерала в глубоком кожаном кресле сидел Зорин из правительства Москвы. Тот держался уверенно, вальяжно и независимо, потому что, кроме денег, заработанных при помощи хорошей должности, Зорин обладал куском городского пирога, а значит, власти, что по закону круговорота денег в природе тоже вело к росту его личного благосостояния. За глаза в собравшейся компании Зорина называли Коммунальщиком, поскольку он имел какое-то отношение к жилищно-коммунальной сфере города, а сейчас с большой энергией и оптимизмом взялся за реализацию ее реформы. Любая реформа – это муть и неразбериха, но именно это необходимо для зарабатывания больших денег.

Даже рыбка лучше ловится в мутной воде.

Солидный господин у окна – банкир Голубев. Он не мог пожаловаться на недостаток средств или стесненные условия жизни, поскольку в его банке хранили деньги многие структуры, в том числе и бюджетные. Но Голубева тянуло в большую политику, как мотылька на свет керосиновой лампы, чтобы деньги постепенно превращались во власть, как алхимический свинец в чистейшее золото или в пресловутый “философский камень”. Просто деньги – это скучно, пресно и приедается, как многолетняя, не разбавленная новыми впечатлениями и ощущениями близость с супругой. Это уже и не секс, а так… физкультура. Когда есть все – чего еще можно желать?

Главной же фигурой собрания, сумевшей объединить столь разных людей, был, конечно же, Верховский. Настоящий олигарх. Фигура колоритная, известная и до определенной степени непотопляемая. Только он являлся несомненным хозяином жизни и был пропуском в элиту для остальных «партийщиков». В голове у него вертелось столько мыслей, интриг, козней и геополитических комбинаций, что по объему их никто из присутствовавших не мог даже приблизиться к Верховскому. А самое главное, он обладал такими обширными связями в Кремле, что мог войти в любой кабинет и решить любой вопрос. Правда, в последнее время кое-что изменилось, и олигарх впал в немилость. Все чаще стала напоминать о себе та же противная приставка «почти». Почти любой вопрос, почти в любой кабинет…

Охрана Верховского приняла повышенные меры безопасности и с особой тщательностью проверила помещение и людей. Контролю подверглись все без исключения участники встречи. Два молодых человека на входе, в темных официальных костюмах, с пластиковыми карточками с фотографиями на лацканах, оглаживали гостей металлодетекторами, старательно сохраняя на лицах вежливое выражение. Спецы установили аппаратуру защиты информации.

Некоторые из прибывших на заседание людей имели неплохую личную охрану. Молодые боровообразные качки, упакованные в темные костюмы, топорщившиеся под мышками от оружия, не шли ни в какое сравнение с профессиональной охраной Верховского, натасканной и выученной специалистами бывшего Девятого управления КГБ – не востребованными и не обласканными государством пенсионерами. Им помогали и действующие, поскольку на охрану Верховский не скупился.

После проверки всех запустили в зал с бутербродами и напитками. Путь к чужим мозгам легче пробить через желудок, и это правило касается не только женщин, но и политиков с авантюристами. Строгие черные костюмы и сытые, вальяжные лица закружились в броуновском хороводе. Зал превратился в бурлящий людской муравейник.

Вступительная речь олигарха прошла на «ура» и была встречена аплодисментами. Все, о чем он говорил, не вызывало сомнений или отторжения зала. Спичрайтеры-мейкеры постарались на славу. Программа действий насыщена самыми благовидными и пристойными предложениями. Подготовка к выборам только в пределах Конституции и закона. Все на благо человека, только не указывалось, какого именно. Верховский был почти полубогом, и, когда он говорил, все смотрели на него с жадным, взволнованным вниманием, словно проходимцы, привлеченные сладким ароматом денег.

– Убрать президента можно двумя путями, – быстро, словно Ленин в подпольной ячейке, вещал олигарх, гипнотизируя массы. – Объявить импичмент или заставить уйти в отставку. Однако при относительно благополучной социально-экономической ситуации в стране, лояльной Думе и высоком рейтинге доверия президента у населения оба эти варианта труднореализуемы. Значит, какое-то из условий нужно нарушить. Для этого нам не придется прилагать больших усилий. Всю грязную работу по расшатыванию экономики за нас сделают так называемые реформаторы, которые считают, что президент возьмет на себя последствия решения проблем экономики за счет населения. Я уже не говорю о приватизации естественных монополий. Что ж, не будем их в этом разубеждать…

Собравшиеся выслушали Верховского очень внимательно и только потом начали выдавать соображения.

– У окружения президента нет долгосрочных стратегических целей, – поделился мыслями генерал, на время оживив застывшее лицо. – Поэтому в принципе наши амбиции реальны.

– А что вы от них хотите? – оживился банкир. – Они пришли к власти неожиданно для самих себя! Поэтому немудрено, что у них нет «образа будущего», к которому нужно вести страну. Они пытаются сплотить нацию на основе ностальгии по прошлому и этим тормозят развитие.

– Надо выбить из-под него массовую поддержку населения, – высказался Зорин. – Иначе ничего не выйдет. В этом смысле для расшатывания политической лодки реформа жилищно-коммунального хозяйства с хаотичным ростом тарифов будет очень кстати. А мы еще погреем на этом руки!

– Вот-вот, – согласился Верховский. – А потом мы вытащим из рукава нового Ельцина и погромче крикнем глупой толпе: «Голосуй, если не хочешь назад!» Народ повалит на улицы, а шахтеры не ограничатся стучанием касками по мостовой. Когда заварится настоящий кризис, Запад будет с нами, поскольку до сих пор не может простить президенту не только его прошлого, но и сегодняшнего стремления защищать эфемерные национальные интересы гибнущей страны. Какие могут быть интересы у сырьевого придатка!..

Олигарх говорил негромко и быстро, но присутствующие слышали и хватали каждое его слово. Они чувствовали, что всякая утекающая минута суть ИСТОРИЧЕСКИЙ МОМЕНТ. А от соприкосновения с Историей возбуждались, как прыщавые подростки возле вульгарной девицы.

Закончив с «обязательной программой», олигарх ушел на перерыв. В тесном кругу доверенных лиц речь пошла вовсе не о конституционных подходах к партийному и государственному строительству. Разговор пошел об очень серьезных вещах.

– То, что говорилось в зале, в котором наверняка найдется пара-тройка предателей и шпионов, – это все теория и чепуха на постном масле, господа, – доверительно вещал Верховский. – Только теория, а она должна быть надежно подкреплена. Этим и отличается большая политика от преферанса. В торге с президентом нам нужен дополнительный козырь. Убийственный, – многозначительно сообщил олигарх и выдержал драматическую паузу.

Верховский никогда не говорил просто так, а значит, на встречу он пришел не с пустыми руками. В кармане у него, как водится, лежала хорошая «домашняя заготовка».

– Вы предлагаете его… хм… – замялся генерал Казуев, не решаясь называть вещи своими именами. – Устранить физически?

«Заговорщики» притихли и, переглядываясь, затаили дыхание. То, что скажет сейчас Верховский, будет для них законом. Законом, призванным перекроить Историю. Игрушки кончились, и начались великие дела. Война за власть и страну. Если олигарх скажет устранить, значит, так оно и будет. Значит, на это будут брошены гигантские финансовые и людские ресурсы и цель будет достигнута. Ведь нет ничего фантастического в том, чтобы подобраться к президенту на расстояние винтовочного или пистолетного выстрела и нажать на спусковой крючок. Остаться в живых после покушения исполнителю вряд ли удастся, но мало ли на свете людей, для которых это не имеет никакого значения? После смерти они будут героями, а их семьи смогут гордиться ими и жить, не зная нужды. Можно использовать «чеченский» или «исламский след», свалить вину на Усаму Бен Ладена, и все будет выглядеть очень пристойно, если такое определение допустимо для убийства президента.

– Ну что вы, генерал, – снисходительно улыбнулся Верховский. – Про это я ничего не говорил. А вот что бы вы сказали, если бы президент вдруг остался без своего ядерного чемоданчика? Или, скажем так, выполнил наш ультиматум в обмен на «чемодан»?

Вопрос застал всех настолько врасплох, что даже банкир, наведший киллеров на нескольких своих конкурентов, чуть не поперхнулся сигаретой. Жалость здесь ни при чем – он представил, сколько это может стоить. Ведь попросят скинуться на общее дело, и, как говаривал товарищ Бендер, торг будет неуместен.

– Выкрасть «ядерную кнопку»? – выкатив глаза на бумажное лицо, переспросил генерал. – Но выкрасть систему конференц-связи «Чегет» невозможно. Таких чемоданчиков три. У верховного главнокомандующего, у министра обороны и у начальника Генштаба. Только три этих лица могут разблокировать коды доступа и отдать приказ о применении ядерного оружия. При каждом чемоданчике круглосуточно находится военно-морской офицер и целая дежурная смена. Кроме того, федеральная служба охраны не даст никому даже приблизиться к изделию. Но, если бы это и удалось, у них есть резервный чемодан на подмену и сменяемые суточные шифры. В воровстве чемодана не вижу смысла, – подвел итог Казуев.

Верховский чуть приподнял уголки губ, что было похоже на улыбку, но глаза его оставались такими же холодными, как январские звезды.

– Я не сказал выкрасть, а вы уже целую операцию продумали, – скороговоркой проговорил находившийся в хорошем настроении олигарх. – Выкрасть «кнопку» невозможно – вы не хуже меня это знаете.

– Взорвать центр управления? – предположил Голубев.

– Зачем же портить имущество, которое завтра может стать нашим? – укоризненно глянул на него Верховский. – Нужно сделать так, чтобы «ядерный зонтик» продолжал работать в прежнем режиме, но президент знал, что в любой момент мы можем его выключить. Это и будет подкреплением нашего ультиматума. Президент может его принять и выполнить ряд наших условий или игнорировать, принимая последствия отказа на себя.

Не имевший прямого отношения к ракетно-космическим силам генерал суетливо заерзал в мягком кресле и закурил по новой. В планах олигарха относительно «кнопки» он ровным счетом ничего не понял. Выключить «ядерный зонтик»… Выключить зонтик… Как это? На Чубайса, что ли, намекает?!

– А вот еще вариант. Как вы думаете, господа, – с увлечением раскручивал безумную идею Верховский. – Если секретные данные о нашей орбитальной группировке предупреждения вместе с кодами опознавания попадут в НАТО? Что тогда будет?

Генерал почувствовал, как у него потеют подмышки. Даже запах ощутил сквозь плотное сукно кителя. Он озабоченно потер щеку и выдал незавидные перспективы:

– Россия потеряет возможность адекватного ответного удара и в политическом смысле обанкротится.

Казуев выжидающе посмотрел на Верховского, пытаясь угадать, правильно он ответил или нет. Так смотрит на хозяина собака, стараясь верно выполнить команду и угодить, получив кусочек сахара.

Бугристые желваки генерала нервно двинулись. Лоб стал блестящим от влаги. Казуев заметно волновался, и только банкир не проявлял беспокойства. Услышав про «секреты», он лишь чуть приподнял брови. Может, чтобы лучше видеть?

– Правильно, – подтвердил Верховский. – Стоимость контрольного пакета акций акционерного общества «Россия» в этом случае обрушилась бы столь стремительно, что купить его смог бы любой желающий. Любой псих, потому что только псих решился бы купить эти акции. Государственная дума легко поддержит вотум недоверия правительству и президенту, проворонившим «кнопку», а народ будет бросать в их портреты тухлыми яйцами и требовать призвать к ответу. Кто-то вспомнит Чаушеску…

Уловив тревожные мысли притихших единомышленников, Верховский поспешил их успокоить:

– Но вы не волнуйтесь, передавать американцам наши главные секреты никто не собирается. Здесь собрались не предатели, а патриоты.

Последнее предложение было тщательно интонировано, причем специально для Казуева. Банкира такими пустяками не проймешь.

Оговорка заметно расслабила напрягшиеся лица. Выглядеть изменником Родины даже в собственных глазах не хотелось никому.

Верховский встал и энергично прошелся по комнате отдыха – ему не хватало трибуны.

– Группа экспертов проработала этот вопрос и предложила интересный план. Для его реализации нужно выполнить несколько ключевых моментов…

Банкир перестал читать надписи на бутылочных этикетках и напряг слух: с этой минуты он почувствовал себя причастным к сокровенному таинству. Такое же необъяснимое возбуждение ощутил и генерал: когда есть группа недовольных властью людей, а у нее есть план – это и есть настоящая политика.

Генерал Казуев чувствовал себя заговорщиком, представляя вид из тюремного окна, и радовался, что Пятое управление КГБ, занимавшееся отслеживанием «инакомыслящих», давно упразднили жаждавшие бардака демократы.

– Нам не придется ни воровать «чемоданчик» у президента, ни что-либо взрывать. То, что нам нужно, мы сможем заполучить на Станции управления орбитальной группировкой спутников. Насколько я знаю, – Верховский обращался к генералу, – ваше управление недавно проводило проверку этого объекта и нашло кучу недостатков?

– Да, недоработки имелись, но по большей части они вызваны недостаточным финансированием, – искренне удивился осведомленности олигарха Казуев.

– Ну да, – согласился Верховский. – Но тамошний начальник пошел на прямое нарушение закона. Он разрешил свободным от дежурства офицерам подрабатывать на стороне, что нарушает «Закон о статусе военнослужащего», а чтобы оплатить электроэнергию, сдал хранилище под склад коммерсантам.

– Было, – подтвердил генерал, удивленно подняв вверх брови.

– Так подберите на его место другого человека, и пусть работает.

– А дальше? – непонимающе уточнил генерал.

– Ничего. Пока он войдет в курс дела – год пройдет! За это время мы все сделаем. А от него потребуется лишь самая малость, о которой он и знать-то не будет.

– Хорошо, – согласился Казуса. В конце концов нынешний начальник станции сам виноват, а новый будет генералу обязан. Глядишь, поможет стройматериалами, сыну на коттедж, а Казуев пробьет на это деньги. Вот круг какой получается. Одним выстрелом несколько задач можно решить.

– Следующее, и самое важное, – продолжил совещание Верховский. – Нам потребуется человек, хорошо разбирающийся в компьютерах и способный вскрыть код безопасности. Это должен быть не умник – студентик в очках, а решительный, готовый ко всему спец, умеющий самостоятельно спланировать и провести сложную операцию, а при необходимости без раздумий применить оружие.

– Недавно в конкурирующем банке произошел инцидент. Классный хакер вскрыл их новейшую систему защиты и перевел крупные бабки на буферный счет. В милицию они обращаться не стали. Хотели найти его сами, но кретины из службы безопасности перехитрили сами себя. Нечаянно под ними взорвался автомобиль.

– Я не понял, в чем связь, – недовольно произнес Верховский. – Что это за хакер?

– Его откопал начальник службы безопасности банка Гришин. В сети он подписывается именем Пилат, – доложил банкир. – Таких единицы. Бывший военспец, работал на военную разведку. В сорок пять выперли на пенсию. Начал подрабатывать чем умел, а умел он многое. Несколько арабских и африканских стран по старой памяти приглашали его инструктором с гонораром в несколько миллионов баксов.

– И что он? – осведомился олигарх.

– Отказался. Наверное, тоже патриот, – ехидно усмехнулся Голубев. – Теперь занимается спортом, поддерживает форму. В свободное время не вылезает из Интернета. Хладнокровен и стрелять умеет. На родное ведомство обижен. Гришин говорит, что он немного повернут на кодах и компьютерных стрелялках, но нам это не помешает.

– Прокуратор Иудеи, по преданию погубивший Христа? – усмехнулся олигарх. Он был очень образованный человек. – Ну что ж, имя мне нравится, а это уже неплохо.

Настроение Верховского заметно улучшилось.

– Как вы собираетесь заставить его работать?

– Можем нажать, – буркнул банкир, чем вызвал недовольство шефа.

– Такие люди не работают за страх, – поучительно заметил олигарх. – К тому же страх не дает азарта. Совесть тоже ни при чем. Пилат должен работать за деньги. Большие деньги, и при этом не знать, на кого конкретно работает и для чего.

– На нас он не имеет выхода. Единственная связь – это Гришин, – пояснил Голубев.

– Отлично. Но, кроме денег, Пилат должен ощущать себя творцом Истории. Обижен на военных – хорошо, пусть он отомстит им за нанесенную обиду. Кстати, в чем там дело?

– Я не знаю, – правдиво ответил банкир. – Гришин знает лучше.

– А теперь вернемся к массам, – улыбнулся Верховский и первым шагнул в гудящий низкими голосами зал.

Глава 1 ХУЖЕ НЕ БЫВАЕТ

Вечер был поздний и промозглый. Невероятно теплый апрель вылился в аномально холодный и дождливый май, лишний раз подтверждая симметрию физических законов. Если где-то тепло и сухо, значит, в другом месте обязательно должно быть холодно и сыро.

В этот час основная масса подмосковного народонаселения успела провалиться в вязкую тину сна и только таким образом отключить измотанное дневными проблемами сознание. Другая часть населения из числа полуночников досматривала мыльный телебоевик про отважную оторву Никиту, примеряя их жизнь на нашу. Третья, не в силах остановиться, по инерции продолжала «обмывать» вчерашний праздник, доводя свое бренное тело до состояния алкогольной интоксикации. Четвертая же, несмотря на очевидные трудности в экономике, боролась за усиление курса евро и его окончательную победу над ненавистным всей прогрессивной Европе долларом путем активного занятия сексом.

Жизнь катилась по обычному руслу.

Синий фургон «VW-Transporter» несся по пустому загородному шоссе в сторону области, пробивая сплошную завесу дождя и поднимая в воздух густые снопы брызг. Торопливые «дворники» едва успевали сгребать со стекол толстые водяные струи, а фары прокалывали светом шевелящуюся темноту. Баркас вел машину на крейсерской скорости и напряженно буравил дорогу глазами. Меньше всего ему хотелось встречи с автоинспекцией.

– Сколько еще до места? – хрипловатым голосом спросил он молчаливого попутчика лет сорока, обычного телосложения, с черными как смоль волосами, собранными на затылке простой резинкой, и длинным шрамом через правую щеку – следом давнего ожога или ранения.

Водитель был явно не в курсе конечной точки маршрута и едва заметно нервничал.

– Не суетись под клиентом, – без тени иронии ответил пассажир с ледяным взглядом и обманчиво заторможенными реакциями удава. – Осталось километра два-три. Увидишь поворот с «кирпичом» – и под него.

Дорога бежала дальше.

– Слышь, Пилат! – снова заговорил Баркас. – А чего у тебя имя такое странное, как у священника? Ты случайно в монастыре не был?

Разговорами на отвлеченные темы водила пытался подавить волнение. Получалось не очень.

– Это мое виртуальное имя, – нехотя ответил пассажир.

– А-а, – протянул Баркас, будто понял, о чем речь. – Значит, возьмем компьютер, сделаем ноги и на три жизни разбогатеем? – еще раз уточнил он, мысленно представляя себе несколько толстых пачек долларов. На эти деньги он сможет купить себе все. Или почти все. Хотя на первое время ему было бы достаточно просторной хаты, хорошего американского джипа, да так, по мелочам, жену в хороший кабак сводить, как раньше.

– Да, – односложно ответил озабоченный собственными размышлениями пассажир. – Только сначала его нужно взять.

Взгляд его был тусклым, словно тлеющий уголек, но об него можно обжечься.

– Возьмем… – пытался взбодрить себя водитель. – Раздербаним на гоп-стоп как нечего делать.

На оптимистическую реплику Пилат не ответил. Его злой гений продумал все до мелочей, но ведь бывают нестыковки, способные свести на нет любую подготовительную работу. То, что задумал Пилат, могла совершить только хорошо организованная группа или даже целая организация. Но Пилат все делал сам. Он взял на дело лишь одного Баркаса, да и то не стал посвящать его в детали – с увеличением количества осведомленных лиц увеличивается и опасность предательства, пусть неумышленного. И даже при благоприятном исходе акции большое число свидетелей недопустимо.

Баркас, имевший судимость за грабеж, был далек от современных технологий и не очень понимал, почему какой-то там компьютер, тем более программа, может стоить целое состояние – не из золота ведь они отлиты! Но и не слишком хотел вдаваться в ненужные подробности или расспросы. Электроника – специальность Пилата, пусть он за слова и отвечает.

Мотор натужно гудел и крутил шестеренки, сообщая вращение колесам, а Баркас прислушивался к его ровному звуку, не забывая переключать передачи. Пилат полез в сумку и вытащил толстый газетный сверток. Положил на колени. Развернул. В нем оказались два одинаковых, опасно поблескивающих воронением пистолета с глушителями. Странные такие.

– На, бери, – велел он, протянув один Баркасу.

– Ты что, сдурел?! – испуганно выкатил глаза тот. – Я на мокруху не подписывался и пожизненно зону топтать не собираюсь! «Гопнуть» – пожалуйста, а «мясня» не для меня!

– Заткнись и бери! – с угрозой в голосе надавил Пилат. – Не будешь ты ничего топтать. Это газовый, на всякий случай. Вырубает на полчаса. Ты что, на вооруженную охрану с голыми руками хочешь переть, идиот?

– Какая охрана – у нас же пропуск будет, ты сам говорил! – забеспокоился подельник.

– Не скули, как баба, – спокойно ответил предводитель. – Без пропуска мы туда даже соваться не будем. Если код не взломаем – поедем домой. Обещаю.

Твердая уверенность Пилата в удаче подействовала на Баркаса успокаивающе и придала силы.

– А газ точно усыпит любого бугая? – недоверчиво уточнил он, принимая вспотевшей рукой тяжелое оружие.

– Любого! – скривился в ухмылке Пилат, всовывая свой пистолет в облегченную кобуру. – Хоть кого с копыт собьет.

Когда луч дальнего света выхватил из туманящейся темноты уходящую в лес бетонку, вспыхнула красная окантовка «кирпича».

– Сворачиваем тут. Почти приехали, – произнес Пилат.

Подержанный «VW-Transporter» воровато свернул с трассы федерального значения и, отстукивая резиной неровности стыков, уверенно покатился по плитам, с двух сторон обрамленным плотным частоколом сосен, елей и берез.

– Чего там хоть за контора? – на всякий случай уточнил Баркас. – Склады?

– Так – военная часть одна, – отмахнулся Пилат. – Скоро у видишь.

Метров через сто возник новый «кирпич» и транспарант с предупреждением о начале запретной зоны. Рядом – пустующая будка КПП со сломанным шлагбаумом. Когда-то здесь находился «предварительный» пост, но теперь финансирование урезали, часть ужалась, пост сократили, оставив без присмотра прилегающую территорию.

Перестройка.

Баркас сбросил газ, и перестук колес стал реже. «Военные реквизиты» посеяли в его серой душе смутную тревогу и нехорошее предчувствие. Связываться с военными не хотелось, но отступать поздно: он уже в деле и за обещанные деньги готов испытать некоторые моральные затруднения.

– Здесь влево и на тропинку, – скомандовал Пилат, едва разглядев в растительности узкий прогал.

Фургон осторожно съехал с бетонки и забурился в лес. Нащупывая колесами густо поросшую травой грунтовку, он медленно пополз внутрь. Заброшенная дорога, границы которой в свете фар лишь смутно определялись по разнородной растительности, затекала под днище, как вода в реке, и шевелилась, словно живая субстанция. Путь преградило толстое поваленное дерево.

Пришлось остановиться.

– Вот черт! – выругался Пилат. – Наверное, недавний ураган. Может, его тросом зацепить и оттащить? А?

– Ты что! Земля сырая – провозимся до утра и сами по брюхо увязнем, – не согласился Баркас, с опасением глядя на вывороченные из земли корни.

– Тогда разворачивайся и подъезжай задом, – приказал старший. – Будем работать отсюда.

В несколько приемов Баркас развернул фургон, маневрируя среди деревьев, и, максимально приблизив корму «фольца» к преграде, остановился. Пилат спрыгнул на мокрую траву и сверил направление.

– Доставай вещички и потихоньку трави тельфер.

– Чего травить? – уточнил водила.

– Лебедку!

Баркас сноровисто юркнул в раскрытый зад фургона. Перешагнув через электролебедку, прочно прикрепленную к полу, он подал Пилату сложенный трипод – конструкцию из трех алюминиевых опор, наподобие фотографической треноги, с роликовым блоком посередине. Вслед за тем вытащил небольшой металлический чемоданчик и кофр на ремне.

Баркас взял пульт и включил «задний ход» лебедки.

С ровным гудением отмоталось несколько метров блестящего троса. Водила бросил его на траву.

– Осторожно, не запутай! – хмуро предупредил Пилат. Он поднял массивный крюк с фиксатором и прицепил к специальному поясу. – Трави помалу, а я пойду к месту.

Баркас врубил лебедку. С тихим жужжанием завращался барабан, разматывая серебристую струну троса.

Пилат медленно шагал по мокрой земле, пробивая темноту светом мощного фонаря и растворяясь в глубине леса. Под ногами хрустели сучья, шуршала прошлогодняя трава. На лицо лил дождь, затекая под воротник. Мокрые деревья казались черными. Где-то в чаще подала голос испуганная ночная птица, а хозяйка неба Изида бросала настороженные взгляды на крадущегося в деревьях человека на привязи.

Что ищет он в этом странном месте?

Выплыл заржавевший плакат с надписью черным по белому:

«Внимание! Запретная зона. Огонь без предупреждения».

Он не вызвал у Пилата опасливого трепета. Все давно пришло в негодность и не может стрелять. Да и время изменилось, скинув «железный занавес» не только со страны, но и с военных объектов.

Метров через десять-дорога уперлась в маленькую опушку, и взору открылся возвышающийся над землей бетонный нарост с металлическим ограждением.

Это было то, что Пилат искал.

– Стоп, – коротко бросил он в миниатюрную рацию, настроенную на волну милиции. Возле военного объекта нельзя выходить на связь на запрещенных частотах и тем более говорить длинно. Лучше сесть на чужой канал и на малой мощности использовать короткие сообщения. Эти игры старшой знал.

Трос натянулся и остановился. Пилат подошел к ограждению и положил вещи на траву. Он открыл чемоданчик, извлек из него защитные очки и – мечту взломщиков – портативный газовый резак. Нажатие кнопки электроподжига, щелчок… искра… и на конце сдвоенной изогнутой трубочки вспыхнуло ослепительное бело-голубое пламя. Пилат отрегулировал подачу газа, добившись ровного свечения.

Замок на калитке оказался наш, родной, из «сырой» стали, а потому не выдержал даже короткого контакта с раскаленным пламенем. Мгновенно нагревшись, дужка вспыхнула бенгальским огнем и развалилась надвое. Куски оплавленного металла упали на мокрую землю, издавая громкое затухающее шипение.

С противным скрипом калитка открылась.

Пилат вошел в огороженное, как братская могила, пространство и присел перед массивным люком. Электрический фонарь подтвердил данные предварительной разведки: люк заварен куском арматуры – это минус, но нога «человека мыслящего» не ступала сюда уже давно – и это явный плюс.

Слепящее и тонкое, как скальпель хирурга, пламя въелось в стальной прут, разогревая и плавя его, словно восковую свечу. Лес осветился термитным заревом сверкающих искр, будто в этом глухом месте приземлялся НЛО. Стальной фиксатор растаял и потек, освободив люк.

Огонек резака погас. Разогретый докрасна металл продолжал светиться в темноте и шипеть от капающей сверху воды. Запорное устройство, сработанное на совесть и долгие годы пребывавшее в состоянии анабиоза, с усилием повернулось. Люк поддался, открыв доступ в бездонный колодец. Из-под земли потянуло холодным, застоявшимся воздухом и пылью. Давно, когда страна еще называлась СССР, при открывании коммуникационного люка на пульте оперативного дежурного вспыхивала лампочка и раздавался зуммер тревоги, потому что посторонние туда проникнуть не могли. В этом случае в мигающую на плане спецсооружения точку немедленно выдвигалась вооруженная и готовая к бою группа охраны. Всеобщий развал привел к сокращению финансирования обороны и как следствие имеющихся инженерных объектов. На пользу обороне это явно не пошло. Луч сигнализации сломался. Люк заварили и успокоились. А потом часть ужалась, и люк вообще остался за ее пределами.

Пилат ухмыльнулся и направил свет фонаря вниз, на уходящую под землю гладкую бетонную трубу без ступеней.

– Не хило! Но нормальные герои всегда идут в обход, – процитировал он детскую песенку из «Айболита-69».

Крепость цепи определяется надежностью самого слабого ее звена. Единственный неохраняемый колодец оказался этим звеном. Часовые на вышках, дежурный на КПП, контрразведывательное сопровождение секретного объекта – все псу под хвост. Все не в счет. Сложная многоуровневая система охраны пала перед обыкновенным российским разгильдяйством, обеспечив проникновение злоумышленника в кабельное хозяйство, к информационным артериям объекта.

Пилат раскрыл трипод и поставил над колодцем. Трос перекинул через блок, кофр повесил на плечо, а крюком зацепил себя за «шиворот» – специальный подвес. Еще раз посветив вниз, он повис над черной бездной и, как Гагарин, коротко бросил в рацию:

– Поехали.

Лебедка привычно зажужжала, фургон качнулся, трос пришел в движение, край бетонной трубы начал медленно подниматься над головой…

Опустившись на самое дно, Пилат почувствовал под ногами твердь и подал команду в трансмиттер:

– Стоп, приехали.

Баркас остановил лебедку и, коротая время, закурил. Пилат отцепил трос и осмотрелся. Он очутился в небольшом тоннеле с десятками аккуратно проложенных по стенам кабелей. Специалисту ориентироваться в них просто: силовые магистрали легко отличить от слаботочных, городские телефонные линии от бронированных защищенных каналов правительственной связи и шин системы безопасности. Оставшиеся со времен социализма бирочки на жгутах содержали дополнительные подсказки.

Освещение не работало, но воды не было видно, что являлось признаком хорошей гидроизоляции. Только в середине и в самом конце тоннеля, будто в фотолаборатории, едва светились лампочки красного цвета. Откуда они тут?..

Шаги резонировали и отражались от бетонных стен, многократно повторяясь. Необычно густая, непроницаемая тишина давила на уши и затекала под одежду неприятными колючками. Холод, как в погребе. Тишина, как в могиле.

Обнаружив коммуникационный щит, Пилат открыл кофр с аппаратурой и принялся за работу. Зачем пытаться проникнуть к защищаемым ресурсам через защитные средства, когда их можно обойти? Тихо запищал портативный компьютер, запустилась программа анализа защищенности Sekret Scanner. Черное тело бесконтактного съемника легло на информационную шину системы безопасности объекта. Почувствовав сигнал, как ток крови в аорте, прибор заморгал зеленой лампочкой готовности.

Мастер взял первый аккорд.

Длинные тонкие пальцы заплясали на клавиатуре, исполняя канкан и выбивая из окошек и рамочек экрана колонки цифр. Страшные, остекленевшие глаза оператора завороженно всматривались в монитор, отражая призрачное голубое свечение. Пространство расширилось до виртуально-бесконечного. Казалось, что темнота отступила и Пилат шагнул в четвертое измерение пространства. В интерьере бетонного тоннеля, освещенного лучом фонаря да светом компьютерного монитора, его глаза казались безумными.

– Та-ак… – пробурчал взломщик. – Что у нас с межсетевым экраном… Так… Разрешен 25-й и 80-й порты…

С тонких губ слетела снисходительная ухмылка.

– Тоннели используются не только в метро. Будем работать в рамках разрешенного протокола…

Странная манера говорить в пустом помещении.

Танец пальцев закончился. Компьютер притих, перейдя в режим ожидания. Пилат взглянул на светящийся циферблат часов и тихо выругался. Проверка системы безопасности и смена суточных кодов должны были начаться минуту назад, но что-то не начиналась.

– Какого черта! Неужели они изменили график? – опасливо проговорил он.

Прошло минут десять, прежде чем компьютер призывно пискнул и заскучавший экран ожил. Началась работа, пошла информация. Огонек на чувствительном датчике стал красным. С центрального компьютера по шине шел опрос контроллеров допуска. Короткие кодовые посылки летели по проводам в разные концы охраняемой территории, устанавливая новые суточные пароли. В этот момент, длившийся всего несколько минут, а может быть, секунд, локальная сеть была беззащитна и уязвима для проникновения. И Пилат грубо вторгся в ее виртуальное пространство, словно насиловал… Он испытывал ни с чем не сравнимый кайф, потому что схлестнулся с одной из самых защищенных сетей в мире. Целые научные институты ФАПСИ с тысячами сотрудников работали над тем, чтобы систему нельзя было вскрыть. И теперь он, Пилат, специалист высшего класса, перед которым пасовали сети многих учреждений и лучших банков, покажет всем, на что он способен…

Секунды сыпались, словно капли дождя, собираясь в минуты. Напряжение на максимуме. Быстродействующий процессор ноутбука нещадно грелся, и только человеческий мозг по-прежнему оставался самым совершенным процессором, способным контролировать работу натовского СуперПентиума.

Как только коды были благополучно сняты, Пилат вбил в память сервера сети реквизиты несуществующих карточек-пропусков и вышел из игры, словно комар вытащил из кожи жертвы острый хоботок.

Зацепившись за трос, подобно альпинисту или мойщику окон, Пилат отправился в обратный путь. Серое окаменелое нутро бетонного колодца неторопливо опускалось в черноту. Над головой едва различалось прикрытое ночным небом отверстие с песчинками редких звезд. Лунный свет отражался в натянутом, как живая струна, стальном тросе.

Вдруг движение замедлилось и… прекратилось. Пилат повис над многометровой преисподней, между жизнью и смертью. Пять метров вверх и неизвестно сколько вниз. Гладкая труба и никаких скоб или лестниц.

Трос въелся в поваленное дерево и, достигнув сучка, заклинился. Лебедка натужно напряглась и потащила фургон. Баркас запаниковал.

– Чего у тебя? – голосом Пилата угрожающе проворчала рация.

– Трос заело! – испугался Баркас. – Уже смотрю… Щас…

Он подбежал к дереву и осветил врезавшуюся в ствол натянутую сталь. Выяснив причину, Баркас метнулся к машине и вернулся с топором. Сантиметр за сантиметром он вырубал древесину, освобождая трос.

Вдруг топор соскользнул и ударил по блестящему фалу. Пилат почувствовал толчок.

– Что у тебя? – прошипел он, заподозрив подельника в измене.

С громким звоном топор отскочил от каленого троса. Отточенное лезвие чернело свежей зазубриной.

– Все в порядке, – заверил Баркас. – Сейчас поедем. Он вскочил в распахнутое нутро фургона и вдавил кнопку. Лебедка отозвалась ровным размеренным жужжанием. Подъемник заработал. Баркас перевел дух.

– Стоп, – торопливо скомандовал Пилат, едва не стукнувшись о блок.

– Ну что? – спросил помощник, когда старшой вернулся к машине.

– Нет проблем. Была такая передача, «Снято» называлась. А у тебя что было? – поинтересовался Пилат, посмотрев на подельника так, что у того мороз по коже побежал.

– Фигня – трос деревом заело, – как можно спокойнее ответил Баркас.

– А-а… – многозначительно протянул Пилат и с серьезным выражением лица предупредил: – Если еще раз у тебя что-нибудь заест, я тебя убью. Понял?

Баркас кивнул. Он и сам был не из робкого десятка, лохов на гопник брал, срок мотал, за себя постоять умел, но, почувствовав исходившую от Пилата могильную угрозу, поверил ему на слово и не решился возразить. Баркаса нанял Пилат, а деньги нужно отрабатывать. Все по понятиям и справедливости.

Убрав оборудование, Пилат устроился в машине и снова запустил компьютер. Чистая пластиковая карта с микрочипом легла в щель программатора. Электронный мозг «зашило в нее сворованный код персонального доступа, и готовый „круглосуточный“ пропуск лег в карман Пилата.

Половина дела сделана.

Фургон тронулся, но размокшая земля не хотела его выпускать. Колесо провалилось в яму и забуксовало. Протектор срывал скользкую траву, гудел, кидал жирную глину, все глубже зарываясь в землю. Машину пришлось толкать. Пилат навалился сзади, а вспотевший от напряжения Баркас работал педалями, раскачивая фургон взад-вперед.

Минут через десять им удалось выбраться и вернуться на бетонку.

Въехав на освещенную прожектором плешь перед КПП, фургон уперся в автоматические ворота и остановился. Из кирпичной будки выплыл зевающий солдат со штык-ножом на отвисшем ремне и заинтересованно уставился на «Transporter».

Лет десять назад этот секретный объект стоял на особом контроле, а постороннему человеку даже приблизиться к «запретке» было невозможно. Несколько рубежей инженерной охраны являлись непреодолимым препятствием для заблудившихся грибников и иностранных шпионов, а автоматические пулеметные установки ставили крест на самой мысли о проникновении на секретный объект. Однако чаще всего под пулями гибли никакие не шпионы, а дикие животные, по незнанию забредавшие в «гиблую зону». С перестройкой, запомнившейся всем добровольной сдачей высшими политиками многих государственных секретов американцам, а затем с ельцинской эпохой накопления (читай, разграбления), доведшей военных до полного обнищания и падения к подножию социальной лестницы, на затерянную в подмосковных лесах Станцию управления орбитальной группировкой предупреждения о ракетном нападении по ночам начали наведываться «темные» личности. То начинающие сутенеры дешевых девочек «дедам» подвезут, так сказать, на развлечение после отбоя. То кавказцы травку подгонят. То местные девчонки кадриться придут, а то бабки из окрестных деревень водку или самогон солдатам продадут… Все они доставляли офицерам и охране массу хлопот, но ничего поделать с этим злом было невозможно. Однажды часовой проявил бдительность, положил наркоторговцев на бетон и продержал так до приезда наряда, однако через несколько дней был вызван на КПП и жестоко избит неизвестными…

Офицерам тоже искать неприятностей не хотелось, поэтому режим секретности как-то постепенно притупился и до былого уровня уже не дотягивал, как и повалившийся кое-где забор. Все изменилось, и так называемая демократия обернулась не торжеством закона, а беспорядком и всеобщей разрухой. Так что неурочному приезду незнакомой машины дежурный по КПП рядовой Архипкин не очень удивился: многие тут по ночам шляются. Архипкин у начальства давно на заметке – выпить не дурак, а сегодня у него законный повод – день рождения. И, как назло, в наряд поставили. Водку вечером кто-то прямо к КПП привез. Чего ж не выпить, когда впереди еще целая ночь? Командир новый, говорят, полный дурак. Только ходит чистоту проверяет и все красить заставляет. Но по ночам не шастает, так что бояться некого.

– Сиди спокойно и не дергайся, – велел напарнику Пилат и небрежно просунул руку в окно. – Мы из главка, ремонтники, – улыбнулся он и, предвосхищая неуместное любопытство солдата, вставил пластиковую карточку в щель контроллера. Над воротами вспыхнул зеленый сигнал, а створки начали неторопливо сдвигаться, освобождая проезд. – Чего там у вас в «яме» – опять «мозги» накрылись?

Рядовой Архипкин, разумеется, не мог знать, что и где у них накрылось, но понял, что приехали «свои» – ремонтники. В «яму» часто кто-нибудь приезжает, то проектировщики из института, то чины из Генштаба, то компьютерщики из Москвы. С введением в действие системы допуска функции дежурного по КПП сводились лишь к простому наблюдению за срабатыванием датчика. Для исключения человеческого фактора все остальное делал компьютер. У всех «своих» имелись пластиковые карточки, а «чужие» заказывали пропуска заранее или въезжали по указанию начальства. Бдительность рядового Архипкина была усыплена не только водкой, скорым дембелем и наличием у незнакомцев в черной форме «включенной» идентификационной карточки, но и знанием последними местного жаргона, по которому «ямой» называли подземный бункер с системой управления, то есть с «мозгами», поэтому солдат лишь махнул:

– Проезжай…

О прибывшей машине он не стал сообщать дежурному по части, чтобы тот не заявился на проверку и не учуял запаха. Этим Архипкин нарушил еще один пункт Устава, подтвердив версию о том, что всеобщее разгильдяйство растет не только сверху вниз, но и в обратном направлении.

Синий фургон тронулся и уверенно покатился по слабо освещенной территории части – всем желающим лампочек не хватало.

Часовой на вышке видел проехавший от ворот КПП автомобиль, но, полностью положившись на Архипкина и электронику, лишь равнодушно наблюдал за двигавшимися по стенам построек световыми пятнами фар. Он тоже думал о скором дембеле и своей девушке Вале, которая самоотверженно ждала его в далеком Саратове, почти сохраняя верность.

Полководческое мастерство Пилата заключалось в том, что задуманная им операция должна была пройти не только без единого выстрела со стороны охраны, но даже без тени подозрения.

Идеальный план испортил Баркас.

Миновав столовую и котельную, машина притормозила около входа в подземный бункер. Подельники надели маски с прорезями для глаз, тонкие матерчатые перчатки и выдвинулись вперед. Бронированная дверь бункера, выдерживающая прямое попадание авиационной бомбы или даже ядерный взрыв, слегка задрожала и начала открываться. Искусно сработанная карточка доступа открыла дверь с той же легкостью, с какой подогнанный ключ отпирает хорошо смазанный замок. Вот для чего понадобилось хакерское мастерство Пилата. Вскрыть бронированные двери «насильно» просто невозможно, а изнутри их не откроют хоть министру обороны, не согласовав вопрос со штабом полка или с Генштабом. После герметичного шлюза со второй дверью-уплотнителем они вышли на площадку и по гулкой винтовой лестнице опустились под землю. Баркас напряженно отсчитывал шаги, пока не сбился на второй сотне.

Ему показалось, что они дошли до центра земли.

Отдышавшись, налетчики ворвались в главный операционный зал с длинными пультами и огромным цветным экраном в полстены с изображением Земли в окружении тонких колец – орбит космических объектов. В шкафах и стойках с аппаратурой жужжали вентиляторы, сливаясь в общий гул, компьютерные мониторы светились разными цветами, выдавая таблицы данных и что-то еще. Офицеры сидели за столами, негромко переговаривались и смотрели на мерное мелькание экранов. Дежурная смена несла боевое дежурство.

– Все внимание! – громко крикнул Пилат, подняв над головой оружие, чем привлек к себе внимание присутствующих. – Мы из ФСБ! Всем поднять руки и сидеть на местах! При любом неподчинении стреляем с ходу!

Капитан, сидевший у заставленного телефонами стола, удивленно уставился на возбужденных незнакомцев в масках, вооруженных пистолетами с глушителями, и пытался сообразить, что происходит. Ход рассуждений был прост: раз эти двое прошли на особо охраняемую территорию и попали в укрепленный бункер, значит, у них есть все пропуска и допуски. Нестандартное оружие специального назначения также косвенно подтверждает принадлежность парней к спецслужбе. Но почему они здесь и что все это значит? Переворот, смена руководства, предательство?..

Ответа не находилось.

– Предъявите документы, – требовательно произнес капитан.

– У тебя что – со слухом плохо! – скривился в ухмылке Баркас.

– Я должен доложить дежурному, – равнодушно ответил капитан, действуя по внутриведомственной инструкции, и чисто механически потянулся к аппарату с латунным гербом.

В два прыжка Пилат подскочил к нему и, с поворотом выбросив ногу вперед, врезал рифленым ботинком офицеру в живот. Нелепо вскинув руки, оглушенный острой болью капитан опрокинулся. Перевернувшись через голову, он свалил со стола аппарат и корчился на полу.

– Вяжи его! – сухо приказал Пилат, держа под прицелом четверых офицеров дежурной смены.

Коренастый Баркас навалился на капитана и, заломив ему руки за спину, сноровисто перехватил запястья упаковочным скотчем.

– Всем выйти из-за столов и сесть на пол! – снова подал голос Пилат, недвусмысленно потрясая пистолетом. – Быстро, я сказал!!!

Офицеры недоуменно вращали глазами, ища совета друг у друга. Ничего не понимая, они подчинились силе оружия: подняв руки, послушно вылезли из-за пульта. Только никто из них не желал опускаться на колени. Чувство собственного достоинства не позволяло.

– На пол! Козлы! Не ясно, что ли?! – страшным голосом заорал Пилат и внезапно ударил ближайшего к нему офицера по голове рукояткой пистолета. Тот рухнул как подкошенный. Ломаная красная струйка разрезала щеку надвое.

Непослушных больше не наблюдалось. Военные попадали на пол, а Баркас методично связал их скотчем.

Часовой на вышке, многочисленная охрана объекта и обманутая электроника даже не догадывались, что сердце и мозг системы оповещения страны о ядерном нападении, так надежно упрятанной под многометровой толщей земли, оказались в руках террористов.

– Вы догадались, что мне от вас нужно? – громко произнес Пилат, обращаясь к плененным военным. Те лишь недоуменно жали плечами. – Мне нужны координаты орбит спутников, протоколы обмена системы, рабочая программа и транскодер. Короче – все!

Только теперь военные запоздало поняли, что налетчики никакие не фээсбэшники, а… Даже непонятно кто. Бандиты? Да. Но разве могут интересовать бандитов сверхсекретные протоколы обмена и коды спутниковых каналов? Хотя нынешние бандиты, кажется, уже интересуются всем: от ларьков до банков, от рынков до военных заводов, от золотых приисков до атомных бомб…

Страна криминала. Пбгода прогнивших «крыш».

Но кто эти люди? Вражеские диверсанты? Вряд ли. Диверсанты – это когда война. Внешней войны Россия не ведет, а при нынешнем положении дел совсем необязательно проникать в секретный бункер Станции управления спутниками. Много других незащищенных объектов, тонны хлора у «водопроводчиков» и аммиака у «мороженщиков». Если их взорвать – Москва задохнется, и никакая гражданская оборона или МЧС не помогут.

Террористы? Из той же оперы. Только при совершении теракта «нормальные» террористы руководствуются максимальным количеством жертв и политическим резонансом, а тут всего четыре офицера военно-космических сил. Ни то, ни се.

Иностранные разведчики? Но режимные объекты охраняются настолько плохо, а их сотрудники получают такие смешные жалованья, что охотникам за чужими секретами не составит большого труда завербовать кого угодно из персонала и вытянуть из него все, что нужно. Причем это не обойдется им слишком дорого. Кроме того, нравы граждан теперь не те, патриотизм в шкале ценностей стоит на последнем месте, и многие согласны на добровольное сотрудничество хоть с чертом, лишь бы на хорошей коммерческой основе. «Инициативников» [1] хоть пруд пруди.

Остается последнее и не слишком убедительное – на Станцию управления орбитальной группировкой спутников напали психи.

Отличная отговорка, но и она не проходит. Все-таки это террористы.

Оглушенный офицер пришел в себя.

– Предъявите документы! – заученно произнес он.

– Заткнись, козел, а то будут тебе документы! – развязно процедил Баркас, недвусмысленно качнув оружием.

Не собираясь мириться со своим положением даже со связанными руками, офицер набросился на Баркаса. Он пытался выбить у него оружие ногами, но это не получалось. От неожиданного отпора Баркас пришел в замешательство. Этого хватило, чтобы, с трудом расстегнув кобуру, офицер вытащил табельный «Макаров». Скотч ограничивал движения, поэтому быстро передернуть затвор не получилось.

– Что ты спишь! – грозно окрикнул подельника Пилат. – Стреляй!

Баркас даже не подумал, как будет дышать сам, когда усыпляющий газ ворвется в замкнутое пространство подземелья, и зачем газовому оружию глушитель? Он вообще ничего не соображал. Но где-то он слышал, что из «газовика» лучше целиться в лицо, тогда эффект будет сильнее. Вытянув руку, Баркас направил толстый кругляш ствола в офицера. Потный и неправдоподобно мягкий указательный палец до упора вжал стальной язычок.

Массивная болванка вздрогнула, издав негромкий «капсюльный» звук. В нос ударил кислый запах сгоревшего пороха. Офицер споткнулся и неуклюже, совсем не по-киношному упал. Над переносицей обильно кровоточило пятно – входное отверстие от пули. Строгое исполнение Устава, не разрешающего держать патрон в стволе, сыграло с ним плохую шутку.

Ощутив тошнотворный запах крови, Баркас испугался и отпрянул.

– Пилат, ты же сказал, что это газовый! – возбужденно выкрикнул он, сдирая со взмокшего лица маску и едва преодолевая рвотные позывы. Пальцы его непроизвольно разжались, и оружие с громким звуком стукнулось о пол.

Офицеры смотрели на него… Это сломало точно рассчитанный ход акции. Военные видели лицо Баркаса и слышали кличку Пилата. Этим они себя приговорили.

– Подними пистолет, идиот! И надень маску! – велел Пилат, едва сдерживая кипевшее раздражение. – Иди в коридор на шухер! – процедил он.

Потрясенный нечаянным убийством, Баркас послушно поднял пистолет и понуро поплелся к выходу. Он слишком глубоко погряз, чтобы поворачивать обратно.

– Повторяю вопрос! – вернулся к делу Пилат. – Мне надо то, что я назвал.

Взгляд ледяных глаз упал на майора.

– Ключи от сейфа у дежурного по части… – поспешил ответить тот.

В колючих глазах террориста проскочила безумная искорка. Он заподозрил фальшь.

– Все думают, что ключи у дежурного? – обвел он глазами пленных.

Мужики с побелевшими лицами переглядывались и согласно кивали. Зарплата не повлияла на патриотизм. Пилат приставил глушитель к затылку майора.

– Ты у них начальник? – без напряжения спросил он мужика с седыми прядями в волосах.

Майор обреченно кивнул, облизнув пересохшие губы.

– Извини, приятель. Они тебя стесняются, – произнес Пилат и без лишних слов выстрелил в упор. Девятимиллиметровая пуля легко пробила голову насквозь. Красные брызги густо окропили стол и стену, испачкав глушитель.

Пилат подошел к другому пленному и вытер о него кровь. От направленного в живот ствола парень испуганно отшатнулся.

– Теперь вы можете говорить свободно, – криво осклабился Пилат.

Ничто не действует на психику людей так, как наглядный пример товарища и страх перед смертью. Каких-нибудь десять минут назад дежурная смена Станции управления… в полном составе несла боевое дежурство, обсуждая последние новости, слухи о перспективах повышения зарплаты, травя анекдоты или просто молча занимаясь своим делом. Теперь двое из четырех лежат в лужах крови с простреленными черепами, а дома их по-прежнему ждут жены, дети, родители или внуки… Людей уже нет, но в ушах продолжают звучать их голоса.

Старший лейтенант Рогов висел на тонком волоске между жизнью и смертью. Двадцатидвухлетняя жена Оля давно уложила маленькую дочку спать, прибралась в не блещущей достатком тесной однокомнатной квартирке, давно требующей ремонта, и сама пристроилась на краешке дивана. Муж ушел на сутки. Завтра начинается отпуск, и они поедут в Сочи. Путевку ждали три года – очередь.

Подумав о жене и отпуске, едва шевеля присохшим к небу языком, старлей произнес:

– Ключ у майора…

– А ты хороший мальчик, – усмехнулся Пилат, поглаживая парня глушителем. – Ты поможешь мне скачать данные?

– Я не знаю, где подключается…

Внезапный хлопок, и снопом взлетевшие красные брызги прервали диалог. С пробитым затылком старший лейтенант Рогов повалился к ногам кровавого палача. Застывшими, широко раскрытыми глазами он смотрел в мир, но уже ничего не видел. Мир, в котором Рогову не довелось пожить долго и где у него остались близкие люди, перестал существовать. Поездка на юг сорвалась навсегда…

Пилат наклонился к бездыханному телу майора и вытащил из его кармана связку ключей с латунной печатью «Для хранилищ».

– Этот сейф? – спросил он у последнего живого офицера, показав на Опечатанный пластилином металлический шкаф.

– Да, на верхней полке, в контейнере… – постарался быть полезным тот. Быть полезным – единственный шанс выжить. Только шанс этот очень ничтожен и призрачен. Он не прописан в Уставе.

Противно лязгнула стальная дверца. Пилат взял опечатанный контейнер, рванул печать, вскрыл. Просмотрев содержимое, он удовлетворенно хмыкнул:

– А ты поможешь мне?

– Да, – поспешно выпалил офицер.

В конце концов какой смысл артачиться, если террорист не какой-нибудь дилетант, а специалист, досконально знающий свое дело.

– Тогда садись за стол…

Пилат примотал ноги офицера к стулу и ножом разрезал скотч на руках. Он соединил свой ноутбук кабелем и, положив оружие рядом, сел напротив офицера.

– Начали, – ровным голосом сказал он.

…Когда работа была закончена, Пилат упаковал все в сумку.

В глазах офицера читались сполохи животного ужаса. Террорист позвал Баркаса. Тот опасливо вошел в зал и застыл на пороге, наблюдая жуткую картину бессмысленного побоища.

– Ты просто маньяк… – прошептал он пересохшими губами. – Ты с ума сошел!.. Мы же не договаривались!..

– Это ты их приговорил, а не я! Что встал?! – грубо окрикнул его Пилат. – Бери сумку и иди в машину. Маску не надо было снимать, умник!

Осторожно обходя трупы и стараясь не наступить в разлитую всюду кровь, Баркас приблизился к пульту. Встретившись глазами с офицером, он отвел взгляд и, схватив сумку, поспешно выскочил из зала.

Позади раздался хлопок, характерный для стрельбы с глушителем.

Что-то грузно шлепнулось на пол.

Благополучно покинув Станцию управления орбитальной космической группировкой, синий фургон мчался по шоссе, покачиваясь на неровностях дорожного покрытия. Баркас чувствовал себя так, словно с головой окунулся в жидкое дерьмо. Он в жизни еще никого не убивал, хоть и трояк «до звонка размотал», и вдруг в одночасье стал убийцей. Мучительно и неспешно к нему возвращалось ощущение реальности происходящего и осмысление возможных последствий. Из всего вытекало следующее: Баркас вляпался в убийство военнослужащих при исполнении, в проникновение на военный объект и хищение государственных секретов. Вот за что Пилату должны заплатить чуть не миллион долларов! За измену Родине, а не за паршивый компьютер! Если посчитать совокупный срок, который за это светит, то получается несколько пожизненных или одна «вышка». В стране хоть и мораторий на исполнение смертных приговоров, но за такие дела могут запросто по-тихому пристрелить где-нибудь в подворотне, не посоветовавшись с Советом Европы и Комиссией по помилованиям. Но даже все это не являлось для Баркаса самой большой опасностью, ведь государственные органы еще должны его поймать. С каждой минутой на первобытном, животном уровне Баркас все больше ощущал другую угрозу. Она исходила от Пилата. Человек, хладнокровно расстрелявший четырех офицеров, вряд ли захочет делиться доходами с подельником и тем более оставлять живого свидетеля.

«Вариантов нет. Надо спасаться», – стучало в висках.

Впереди замаячил ярко освещенный оазис бензоколонки.

– Давай зальемся, – как можно более спокойным голосом сказал Баркас и, включив поворотник, замер в ожидании ответа.

Пилат кинул взгляд на приборную панель: стрелка бензина повисла на уровне менее трети шкалы. Подозрений не возникло.

– Давай, только скорее, – разрешил он, по привычке внимательно оглядывая территорию пустой заправки.

С каждым часом приближался рассвет.

Фургон подкатил к колонке с числом 93 и остановился. Надеясь на фортуну и свой нехитрый план, Баркас вытащил деньги и протянул их Пилату:

– Заплати за двадцатыми, а я бак открою.

Тот не почувствовал подвоха и сгреб две мятые купюры в большую ладонь. Заметив торчащую из кармана Баркаса рукоять пистолета, Пилат напомнил:

– Пушку оставь, заметят.

Баркас выполнил просьбу, оставив оружие на сиденье. Потом обошел машину слева и приблизился к люку бензобака. Он даже не сказал, какой нужен бензин…

Легко спрыгнув, Пилат пошел к скучающей операторше АЗС. В большом зарешеченном окне, словно в витрине магазина, зевала сонная заправщица и без интереса смотрела на приближавшегося к ней клиента.

– Сколько вам? – громко прогнусавило переговорное устройство.

– На все, хозяйка! – улыбнулся Пилат, по привычке заглянув в экран ее компьютера. Разгладив помятые купюры, он положил их в выдвижной лоток.

Сзади хлопнула дверь фургона. Пилат не оглянулся и не придал этому значения. Это был просчет, вторично нарушивший его стройный план. Может, Баркас что-то в машине забыл…

Устоявшуюся тишину разорвал внезапный визг стартера и рокот запустившегося двигателя. Эти звуки не вписывались в размеренное течение ночи и могли обозначать лишь очередной срыв – нештатную ситуацию. Неужели патруль?

Пилат резко обернулся.

Баркас с перекошенным от страха лицом сидел за рулем фургона. Мгновенная визуальная информация сообщила Пилату, что его хотят обмануть.

– Ты что, Баркас? – тихо и растерянно произнес он, не уверенный до конца. – Подожди…

Баркас торопился. Руки словно одеревенели и не слушались, но рваным движением он все-таки воткнул скорость и с дикой перегазовкой отпустил сцепление. Водила знал: если мотор заглохнет – ему конец.

Машина взревела, задрожала, будто от страха, вместе с хозяином, но, набрав обороты, пошла. Пронзительно и истошно взвыла резина, задымилась, провернувшись на месте, и, зацепившись за асфальт как за последнюю надежду, выдернула машину с площадки.

– Ты что, Баркас! Стой!! Стой, зараза!!! – закричал Пилат.

Переходя на бег, он выхватил оружие и, стреляя на ходу, бросился за фургоном. Обежав колонку, Пилат выскочил на шоссе… но расстояние неуклонно увеличивалось.

Вечерняя пробежка не имела смысла.

Пилат остановился и, прицелившись с двух рук, один за другим послал свинец вслед удаляющейся машине… Но это был жест бессилия. Красные огни габаритов стремительно удалялись, растворяясь в чернильной темноте, пока совсем не исчезли.

– Черт!!! Черт!!! Черт!!! – как раненый зверь, страшно кричал Пилат, возвращаясь обратно. – Сволочь!!!

Он с такой силой сжал стальную рукоятку пистолета, что, казалось, металл вот-вот расплавится и потечет, обжигая каплями асфальт.

Парень в синем комбезе нефтяной компании деловито вышел из вагончика АЗС и направился к колонке. Этим простым действием, предусмотренным должностными обязанностями, он совершил непростительную глупость. Ни любопытство, ни даже выполнение служебных обязанностей ни в коей мере не могли оправдать тот риск, которому он себя подверг. Лишившись защищающего от пуль укрытия и оставшись один на один с вооруженным человеком, техник оказался беззащитен.

Пилат вернулся к окошку. Увидев испуганно бегающие глаза девушки-заправщицы, он спокойно и размеренно сказал:

– Я не заправился, хозяйка. Давай деньги обратно.

Девушка торопливо погрузила мятые купюры в железный лоток и с противным скрипом выдвинула на улицу…

Но Пилату были нужны вовсе не деньги. Его изощренный ум работал в другом направлении, он был настроен на разрушение.

Пилат осмотрел окно, отыскивая подходящее отверстие, но оно было бронировано и зарешечено. Отверстий нет – только бесполезный кругляш переговорника. Из пистолета эту крепость не пробить, но и оставить свидетельницу Пилат не мог.

Взяв деньги, он снова обратился к заправщице:

– Можно от вас позвонить?

Девушка испугалась еще больше и лихорадочно замахала руками:

– Нет, нет, что вы! От нас звонить нельзя! Нам запрещают!..

– В самом деле? – невозмутимо поинтересовался террорист и показал пистолетом на колдовавшего у колонки паренька. – Хорошо. Пойду, спрошу у него. Но не вздумай поднимать тревогу!

Заправщицу парализовал страх.

– Эй! Там тебя зовут, – окликнул парня Пилат. Ткнув ему в бок глушитель пистолета, он приказал: – Скажи, чтобы эта сука открыла!

– Она меня не послушает, – нашелся паренек. – У нее инструкция.

– Да? – удивленно вскинул брови Пилат и ударил парня под дых.

Тот беспомощно согнулся. Приблизившись к окну, Пилат повторил просьбу:

– Открой, а то я убью его!

Трудно сказать, что переживала операторша АЗС, выбирая между должностной инструкцией, возможностью расстаться с солидным содержимым кассы, страхом за себя и за жизнь паренька. Она не хотела верить в то, что мужчина с пистолетом в руке приведет угрозу в исполнение, но и открывать тоже не хотела. Пилат будто почуял ее колебания и помог принять верное решение.

– Открой, сука! Мне только позвонить! – последний раз попросил он, но женщина отрицательно замотала головой.

Срез цилиндра на конце ствола повернулся к парню. Раздался выстрел. Брызнула кровь, пропитывая спецовку. Парень громко вскрикнул и схватился за простреленную ногу.

– Открывай, сука! Мне телефон нужен, а то ему конец! – не выдержал Пилат и навел пистолет на голову раненого.

Девушка колебалась. Она металась, пытаясь не совершить роковой ошибки. Но она уже совершила ее, когда сразу же не вызвала милицию.

– Смотри, сука! Это из-за тебя он сейчас умрет…

– Не надо! Не трогайте его! – заливаясь слезами, попросила заправщица и с полными смертельного ужаса глазами бросилась открывать дверь.

С щелчком замка ангел-хранитель покинул ее.

Как только дверь распахнулась, Пилат выстрелил ей в голову. Бурые брызги окропили отделанную белым пластиком стену. Отброшенное тупой пулей тело упало в предбаннике. Раненый парень пытался спастись бегством. Волоча простреленную ногу и преодолевая боль, он изо всех сил прыгал, удаляясь от опасного места. Он надеялся на чудо…

Но Пилат в чудеса не верил.

– Не торопись, приятель, – раздался его спокойный голос.

Парень оглянулся и увидел направленный на него пистолет. Раздался хлопок и отсеченная глушителем короткая вспышка. Боли не было. Почувствовать ее парень не успел, потому что умер слишком быстро. С простреленным затылком он распластался на асфальте, устремив взгляд безжизненных глаз в темное подмосковное небо. Без звезд и без надежды.

Дождь продолжался до самого утра.

* * *

Малиново тлеющий рассвет сменился восходом солнечного диска. Природа ожила и преобразилась. Долгий ночной дождь смыл черные цвета и окрасил все в нарядные. Небо стало голубым, молодая нежная трава – зеленой, стволы берез – белыми, а ползущие по дорогам машины – разноцветными, как детские погремушки.

Поднятые по тревоге армейские «газоны» с мигалкой на головной машине неслись в сторону области, паровозными гудками сгоняя с пути зазевавшихся «чайников». Свернув на бетонку, грузовики поехали по ней, пока не добрались до первого рубежа охраны и не остановились. Из затянутых брезентом кузовов ружейной дробью сыпанули солдаты внутренних войск с топорными лицами, одетые в защитный камуфляж. Придерживая автоматы и зеленые фляжки с водой, краснопогонники побежали по влажной траве, выстраиваясь в цепь.

С коротким подвизгом сирен по бетонке пронеслись три военных «уазика» с красными крестами, одна гражданская «Скорая помощь» и пожарная машина. «УАЗы» беспрепятственно заехали в распахнутые ворота, а «Газель» с крестом и пожарку притормозили до особого распоряжения. Пожарные в спецкомбинезонах сняли каски и вышли курить, с любопытством наблюдая за происходящим вокруг.

Несколько машин ДПС и военной автоинспекции встали на подступах к части, перекрыв дорогу. Никого из гражданских они не пропускали. Матерясь и почем зря ругая милицию, спешившие в эти утренние часы на работу автовладельцы разворачивались и уезжали искать объездные пути.

К объекту одна за одной подкатывали машины высокого начальства с маяками на крышах. Военная прокуратура, милиция, генералы из округа, начальство из Генерального штаба, кураторы из райотдела ФСБ. Военная контрразведка…

Паническая суета властвовала над людьми. Подавались команды, чеканились доклады, звучали краткие рапорта, гудели мужские голоса… Казалось, что в это майское утро все руководство силовых структур было растревожено как пчелиный улей и собрано в одной точке Подмосковья на месте ночной драмы.

Подкатила серая «Волга» начальника управления ФСБ генерала Волкова, а следом за ним микроавтобус оперативно-следственной группы и «Волга» полковника Каледина.

– Михал Юрич, смотрите как следует, – многозначительно предупредил подчиненного генерал. – Скоро на доклад к директору, а тот, сам понимаешь, к президенту.

Когда у ворот показалась черная «Ауди» с триколором на федеральном номере, все зашептались:

– Из аппарата вице-премьера…

– Вот не повезло мужикам! То лодки тонут, то самолеты падают, то склады взрываются. Будто специально все на них навешивают…

– Самолеты у нас всегда падали, и атомные лодки тонули, но чтоб такое! Е-мое… – маленького роста подвижный мужичок в генеральской форме театрально обхватил голову руками. – Ну, пошла круговерть! Теперь только задницу подставляй!

Ночное происшествие в бункере Станции управления орбитальной космической группировкой предупреждения о ракетном нападении вызвало невиданный переполох. Всю сознательную жизнь одна шестая часть суши в поте лица работала на военно-промышленный комплекс. Отказывая себе во всем, страна с гордостью говорила гражданам: «Зато мы делаем ракеты», заставляя их безропотно сносить отсутствие продуктов в магазинах, убогую однообразную одежду на прилавках и много чего еще. Люди все понимали, затягивали пояса и верили родному государству – лишь бы не было войны. Особенно тщательно страна создавала ядерный щит и систему предупреждения о ракетном нападении. На эти цели не жалели ни бюджета, ни людских, ни научных ресурсов. Даже в самом страшном сне никто не смог бы представить, что однажды ядерный щит в одночасье расколется и станет беззубым, а десятки боевых кораблей, подводных субмарин и прочей армейской техники превратятся в груды крашеного металла, набитые оружием и людьми.

Разве такое возможно?

Пока большое начальство совещалось и обменивалось впечатлениями, микроавтобус оперативной группы проехал по территории объекта и остановился неподалеку от входа в подземелье, где озабоченно толклись военные. Полковник Каледин, здоровенный мужик с огромными кулаками и крупной головой, вылез из машины и, вытянув из пачки сигарету, сунул ее в рот. Он настраивался на предстоящую задачу, а его цепкие глаза осматривали окружающий ландшафт.

– На чем они подъехали? – спросил он опасливо мявшегося в стороне особиста в форме капитана.

– Синий фургон иностранного производства, – доложил тот, приблизившись к полковнику. – Модель неизвестна.

– Сколько человек?

– Кажется, двое, – неуверенно сообщил особист.

– Кажется… – недовольно повторил Каледин и, сунув сигарету в пламя зажигалки, выпустил дым.

Полковник увидел торопливо шагающего со стороны КПП генерала Волкова.

– В общем, так. Директор поставил задачу как можно скорее осмотреть все, наметить план мероприятий и доложить предварительные результаты. Создается оперативный штаб. Ты руководишь. Действуй, директор ждет доклада и результата…

Когда Волков ушел, Каледин подозвал к себе особиста.

– Кто эти люди и какого хрена тут делают? – показал он на выходящих из подземелья офицеров.

– Это здешние. Начальник материально-технической части… – начал было перечислять должности особист.

– Мне наплевать на их должности и школьные оценки по математике! – грубо оборвал его Каледин. – Я говорю, какого хера они тут топчутся! Все следы изгадят! Давай сюда солдат, и чтоб ни одна зараза мне не топталась! – в категоричной форме приказал полковник.

– Есть! – взял под козырек особист и побежал раздавать указания.

– Сизов! – оглянувшись на микроавтобус, позвал Каледин.

Из машины выпрыгнул собранный молодой человек и быстро подошел к полковнику.

– Начинайте работать сверху. Посмотрите следы протектора, может, окурок найдете. А мы пошли вниз.

Молодой человек мгновенно исчез и через минуту появился с серебристым чемоданчиком в руке. Каледин докурил сигарету и, подойдя к микроавтобусу, воткнул окурок в дверную пепельницу.

Вместе с майором Зайцевым Каледин отправился под землю.

Полковник был выше своего подчиненного на целую голову, а потому кое-где ему приходилось пригибаться, чтобы не зацепить фонарь. Сорокасемилетний Каледин имел высокий рост, крепкое телосложение, простоватое, свойское лицо. Однако внешность бывает обманчива – подчиненные знали его как требовательного и даже жесткого руководителя, но тяготеющего к торжеству справедливости. Он не придирался по мелочам и никогда не приветствовал «детсадовские» кампании высокого начальства по укреплению дисциплины, которые в виде приказов сверху сыпались на головы сотрудников. Всегда только и пишут: укрепить… ужесточить… повысить ответственность… Но ни в одном приказе ни слова не говорилось о том, что дается сотруднику взамен. За то, чтобы он укрепил, ужесточил, повысил… В десять раз повышают денежное содержание? Нет. Жилье через два года? Нет. Беспроцентная ссуда на двадцать лет? Нет. Малопроцентный кредит? Нет. Детей в хорошую школу или институт? Нет… нет… нет… И еще десятки «нет». А раз ничего не предлагается взамен, то все эти «улучшения» – пустой звук, пшик и болтовня, от которой полковника тошнит и воротит.

Он ругался и когда начальство дошло до сущего маразма – «в связи с участившимися случаями утери личных документов изъять у сотрудников отдела служебные удостоверения на время очередного отпуска…». Коллективная ответственность такая. Как в армии: за одного раздолбая отвечать все должны. Каледин этого не понимал и не хотел понимать. Все взрослые мужики, офицеры, значит, каждый за себя вполне может ответить. А если разобраться, то для чего эти удостоверения больше всего в отпуске нужны? Для бандитов, шпионов или террористов? Да бог с вами! Отпуск же. Корки для милиции нужны, родной и краснознаменной, чтоб те по ошибке чего не отчебучили. У сотрудника же на морде не написано, кто он такой. Менты могут его за простого гражданина принять, так сказать, равного по Конституции, и «развести» как захотят. Особенно на дороге. А так – вот вам ксива в зубы, будьте любезны, мужики, время зря не теряйте.

Но главное, что коллеги Каледина уважали. И внизу, и наверху.

Толстые каблуки печатали дробь по стальным ступеням, а легкий сквозняк тянул снизу холодом и тревогой.

– Знал бы, что тут такой колотун, – свитер бы из дома прихватил, – посетовал полковник.

Винтовая лестница уперлась в дно огромного колодца и перешла в площадку из рифленого металла.

– Приехали, – облегченно произнес Зайцев, ступая в раскрытый проем еще одной бронированной двери. Там их встретил офицер.

– Я вас провожу, – вызвался он. – А то у нас такие катакомбы, что заблудиться можно.

– Кто-нибудь выжил? – с надеждой спросил провожатого Каледин.

– Никто, – тяжело вздохнул провожатый. – Молодые ребята. Их словно «заказали». Всех выстрелом в голову…

Офицер замолчал, чтобы не выдать душевного волнения. Он был сильно подавлен.

– Тела не трогали? – деловито уточнил Зайцев.

– Практически нет, – подтвердил офицер. – Медики быстро убедились, что все мертвы, и больше ребят не беспокоили. Чего покойников тревожить?

Вошли в рабочий зал. Каледин поразился обилию яркого света и… крови. Стены и пол были забрызганы так густо, будто здесь расстреляли целый взвод.

Полковник шел по помещению, странным образом сочетающему допотопные зеленые шкафы с огромными тумблерами и современные компьютеры со средствами связи. Он неспешно фиксировал страшную картину ночной бойни: руки и ноги убитых связаны скотчем; на лице капитана кровоподтек – то ли пытали, то ли следы драки; другой лежит на полу с привязанными к стулу ногами; майор убит выстрелом в затылок; кровяные русла на лицах прямые и только у одного ломаные. Значит, какое-то время он был жив, кровь пульсировала, и ручеек извивался.

Прав тот мужик: офицеров словно «заказали».

Другие детали: телефон с латунным гербом валяется на полу, распахнута дверца сейфа, содержимое выброшено на пол…

– Суки, – выругался Каледин и, выйдя из задумчивости, негромко, словно боясь разбудить мертвых, сказал ожидавшим команды специалистам: – Начинайте, ребята.

С этой минуты в бетонном бункере все завертелось. Алюминиевые чемоданчики с криминалистическими наборами «Helling» легли на столы и раскрылись. Невзрачные люди вошли в зал и начали работать. Расставляли цифры, фиксировали вещдоки, рассчитывали траектории и расстояния, сыпали магнитный порошок, клеили дактопленку, обрабатывали образцы парами йода, мели кисточками, брали пробы, брызгали из баллончиков…

Вспыхнул красный глазок оперативной видеокамеры. Бесхитростный объектив методично фиксировал на пленку чуждый воображению интерьер секретного объекта и анатомию чужой смерти. Щелкал фотоаппарат, слепила глаза вспышка. Скрупулезно описывались детали, расставлялись номера. Около тела майора появилась картонка – «№ 1». Возле капитана – «№ 2»… Цифры не соблюдали положенную субординацию: перед смертью все равны, и большее число доставалось не старшему по званию.

– Обратите внимание на ключи от сейфа, – окликнул экспертов Каледин. – Осмотрите каждый миллиметр. Снимайте все отпечатки, какие найдете. Разбираться будем потом. Кстати… где Зайцев? – окликнул он майора.

Тот появился перед шефом.

– Нужно узнать, кто из персонала имел доступ в это помещение, и у всех «откатать пальчики». Только быстро. Потом – методом исключения. Начинайте опрос свидетелей и в первую очередь допросите рядового Архипкина. Что видел, что слышал, почему не сообщил… Чувствую, дембель он теперь не скоро увидит… Переговорите со специалистами ФАПСИ. Что они скажут по системе безопасности. Каким образом преступникам удалось ее преодолеть? Обо всем постоянно докладывать мне.

– Понял, – подтвердил Зайцев.

– Можно вас на минуточку? – подозвал провожатого Каледин.

Офицер подошел.

– Вы тут по какой части? – поинтересовался полковник.

– Я ведущий инженер, майор Авдеев. Отвечаю за технику в операционном зале, – запоздало представился тот. – Кодирование, дешифровка, обработка, визуализация… – это все мое. А антенное поле, передатчики и приемники – не мое.

– Отлично. Что у вас пропало? – спросил Каледин, желая получить достоверную информацию из первых рук.

– Пропала сверхсекретная информация, – тяжело вздохнул Авдеев. – Текущие и расчетные координаты орбит спутников, протоколы обмена и, самое главное, транскодер. Ну, это прибор, типа «свой – чужой». Кроме того, компьютер выдал предупреждение о копировании рабочей программы. Ну, то есть полный… Выпотрошили подчистую. Без координат программа ничего не даст, но одно с другим и третьим раскрывает перед противником все наши карты, – сбивчиво, но толково объяснял майор. – Догола.

– Извиняюсь, но в спутниках я не очень силен. Знаю только, что мы первые его запустили. Объясните мне на пальцах, чем это грозит, – попросил полковник.

– Понимаете, национальная система предупреждения о ракетном нападении имеет два эшелона, – начал вводить в курс дела инженер. – Первый состоит из четырех спутников на разных орбитах, которые могут фиксировать старт баллистических ракет по всему миру. Второй обнаруживает их на траектории за пять минут до катастрофических последствий.

– Это что, до ядерного взрыва в Москве? – уточнил полковник.

– Совершенно верно. Как вариант. В это время президент принимает решение о так называемом «адекватном ответе», это, собственно, больше жест мести, нежели защиты. Для этого и нужен известный всем «ядерный чемоданчик». «Ядерная кнопка» на самом деле не запускает ракеты и не управляет атомными подводными крейсерами. «Чемоданчик» системы «Чегет» лишь средство связи и оповещения, но без него политическое руководство страны слепо.

– Кое-что понятно, – удовлетворенно ответил Каледин, привыкший к краткому изложению проблемы. – И что мы имеем?

– Наша управленческая станция относится к первому эшелону предупреждения, – продолжал Авдеев. – Если координаты орбит спутников и транскодер попадут к противнику, то при внезапном нападении у президента останется время лишь на спешную эвакуацию. Минимум пять минут. Мы будем беззащитны перед стратегическими силами тех же американцев и натовцев.

Майор вытер ладонью взмокший от возбуждения лоб. Случай в истории беспрецедентный – имея сотни баллистических ракет, Россия осталась без ядерного щита. За тридцать лет существования системы это первый случай.

– Но и это еще не все, – упавшим голосом продолжал майор. – Имея точные координаты орбит, противник может легко рассчитать местоположение спутников и уничтожить их. Это все равно что выколоть нам глаза…

Теперь Каледину стало все ясно. Такого провала в истории России еще не было, если не считать угона новейшего истребителя в Японию, с которого американцы содрали систему опознавания «свой – чужой», а СССР тогда потребовались колоссальные бюджетные затраты на ее замену. Если нынешнюю операцию провернуло ЦРУ, то это их крупнейшая победа после развала Союза и жирный козырь у Буша на переговорах о национальной системе ПРО.

Однако рабочая версия не рождалась, и, по всей видимости, принимать придется самую худшую из всех возможных – секреты украдены в результате филигранно спланированной операции зарубежных спецслужб. Но как они смогли провернуть такое на чужой территории? Воздушный десант и отвлекающий синий фургон? А как фургон смог заехать на режимный объект, обманув компьютер безопасности? Бред какой-то… Разветвленная агентурная сеть на всех уровнях?

Просто невероятно.

Переговорив с сотрудниками и экспертами, Каледин поднялся наверх и с жадностью вдохнул свежий воздух. Выудив из пачки следующую сигарету, полковник неторопливо закурил. Ветер распахивал полы длинного кожаного пальто, которое он когда-то привез из Афгана. Столько лет, а оно как новое. Потерлось, конечно.

Несколько солдат, расставленных особистом полукругом, исправно охраняли площадку перед бункером, отгоняя любопытных. Шумным цыганским табором по территории катилась гурьба начальства с серьезными нахмуренными лицами. Они прошлись вдоль технических построек, осмотрели автоматические ворота, белые купола замаскированных спутниковых антенн и покатились к штабу.

Заметив Каледина, от группы отделился генерал Волков и подошел к нему.

– Ну что скажешь? Какие версии? – по-свойски спросил он полковника.

– Хреновые дела. Пока ничего значительного не нашли, только гильзы от «Макарова». Стреляли с глушителем в два ствола около шести часов назад. Отпечатков тьма, но их надо фильтровать. Если повезет – обнаружим «чужие», но это время. Что до версий, то пока их нет. Машина въехала на объект вполне легально, пропуск действителен, система допуска открыла перед ними все двери… Бред сплошной.

– И солдат на КПП забыл позвонить дежурному? – дополнил список генерал.

– Да, тоже странность, – согласился Каледин. – С ним будем работать. И потом, вот что настораживает. Украли ведь не деньги, не золото или другие легколиквидные ценности, что было бы вполне объяснимо. Украли государственные секреты. Они, конечно, стоят громадных денег, если знать кому продать, но их ведь нужно еще продать. И если это не иностранные спецслужбы, то кое-какие шансы у нас есть.

На последней фразе Каледина генерал нахмурился. Кое-какие шансы полковника – это шумный вылет генерала на пенсию.

– Что с машиной? – спросил Волков, кровно заинтересованный в успехе расследования.

– Синий фургон «Фольксваген». Больше ничего. Отпечатки протектора смыло дождем. Надо прочесывать лес, может, что-то еще надыбаем.

– Работайте. Как будешь готов – жду на доклад. Я поехал в управление.

Тяжелой походкой Волков отправился к машине и вскоре уехал в Москву. Вряд ли сегодняшней ночью генералу удастся поспать.

* * *

Насмерть перепуганный Баркас ввалился в квартиру под самое утро. Жена еще спала. Услышав в прихожей возню и стук сброшенных ботинок, она недовольно пробурчала:

– Заявился наконец! Небось опять со своими сквалыгами нажрался, а говорил, работать поехал…

Вопреки привычному положению вещей женщине никто не ответил, не покрыл с порога матом, не стал оправдываться, мол, рейс задержался. Жену это насторожило.

«Вот кобель! Неужели завел подругу?» – пришла тревожная мысль.

Женщина слезла с кровати, сунула ноги в растоптанные тапочки и, шлепая по полу, отправилась в прихожую.

Баркас сбрасывал одежду и будто не замечал жены. Раздевшись, он так же молча отправился в ванную и, врубив воду, погрузился в нее до самого подбородка.

– Ты чего молчишь? Где был? – грозно наступала жена, еще больше распаляясь от того, что не получает ни ответа, ни отпора.

Баркас повернул голову, и женщина испуганно отпрянула. Она не узнала собственного мужа. Его лицо было бледное, словно в побелке, руки дрожали, а глаза выражали затаившийся страх. Он постарел лет на пять.

– Ты что опять натворил? Ты где был? – перешла на шепот женщина.

– Пиво пил… – сдавленным голосом ответил Баркас, хотя ему было совсем не до шуток. Ирония обреченного.

– Что – опять тюрьма? – растерялась женщина. – Опять пересылки и очереди на передачи? Как мне все надоело!

Баркас заторможенно взглянул на жену, но не увидел ее, будто перед ним стоял туманный призрак. Едва шевеля губами, он сказал странную вещь:

– Тюрьма? А что, пожалуй, тюрьма будет самым лучшим местом…

– Что ты несешь! Ты сдурел? – громким шепотом сказала женщина. – Почему лучшим местом? Что случилось, дурак?

– Потому что там меня не найдут… – глядя в стену, задумчиво выговорил Баркас. Глубже погрузившись в воду, он не произнес больше ни единого слова.

* * *

Саша Калякин проснулся поздно. Сладко потянувшись, он открыл глаза и лениво посмотрел на часы – скоро десять. Вставать не хотелось, и Калякин продолжал валяться в постели, ожидая подходящий повод, способный заставить его подняться. Один такой повод был уже на подходе: тихонько и нудно начинал подзванивать будильничек в мочевом пузыре. Но Саша перевернулся на спину, прикрыл глаза и мужественно терпел, пока с кухни не послышался тонкий прерывистый писк телефона. Две причины – хороший повод подняться с постели и начать новый день.

Калякин сунул ноги в шлепанцы и поспешил поднять трубку.

– Здорово, Сухарь! – услышал он радостный голос давнишнего приятеля Кольки Заборова, получившего кличку Карась от школьной любви к аквариумным рыбкам. Сашу Калякина он почему-то называл Сухарик. Так с детства пошло. – Есть возможность немного денег срубить на кино, вино и домино.

– Чего делать надо? – живо заинтересовался предложением Калякин. На той работе, где Сухарик работал, много не заработаешь, поэтому вопрос денег всегда занимал его больше других. Разумеется, после женщин.

– Где-нибудь на рынке или в сервисе надо пристроить несколько автомагнитол, а нам с тобой процент, – развернул задачу Карась.

Никаких планов на сегодня Калякин не строил, а потому с легкостью принял предложение. Удастся технику толкнуть – хорошо, не выгорит – и хрен с ней. В конце концов от него не убудет.

– Давай попробую, – согласился Сухарик.

Через час они встретились около Колькиного гаража.

– Вот, смотри, – заговорщицки произнес Карась и вытащил из багажника задрипанной «девятки» несколько бэушных, но дорогих магнитол. На некоторых провода были варварски отрезаны, позволяя сделать заключение об их криминальном происхождении.

– А инструкция? – наивно попросил Сухарик.

– Ты чего! – рассмеялся Колька. – Какая инструкция? Люди же не в магазине будут покупать. Зато дешево. Сколько на реализацию возьмешь?

– Давай покамест пару, – ответил Калякин, прикидывая свои коммивояжерские возможности. – Вот эти: «Пионер» и «Кларион».

– А чего мало – бери больше, чтобы по сто раз не встречаться, – активно навязывал товар Карась, будто Сухарик хотел купить приемники себе.

– У тебя их что – лом? – усмехнулся Калякин.

– Хватает, – расплылся в снисходительной улыбке приятель.

Сухарик взял еще «соньку». На том и разошлись.

Свою коммерческую деятельность Сухарик начал, толкаясь среди кооперативных гаражей. Цена всех устраивала, но, увидев обрезанные провода, потенциальные покупатели вежливо отказывались, мол, модель не та, или без инструкции не просекут, как подключать. Другие по-идиотски ухмылялись и, многозначительно подмигнув, спрашивали:

– Краденые?

«В гаражах бизнес не пойдет», – констатировал Калякин, но, не собираясь сдаваться, решил перенести свое коммерческое внимание на более продвинутых в этом плане авторыночных торговцев.

Добравшись до ближайшего рынка, парень неторопливо послонялся среди торговых рядов, присматриваясь, к кому бы подойти. Решив, что приставать к покупателям бесполезно, он пошел к палатке, торгующей сигнализациями, приемниками и всякой электронной дрянью.

– Слышь, командир, – понизив голос, сказал он продавцу. – Есть магнитолы хорошие, недорого. Возьмешь?

В глазах продавца мелькнул мгновенный интерес.

– Много их у тебя? – так же тихо спросил тот.

– Трешка, – коротко ответил Сухарик и привел названия фирм: – «Клара», «Соня» и «Пионер».

Продавец подумал с минуту и, не спрашивая цены, согласился:

– Заноси.

Калякин зашел в подсобку и выложил из пакета товар. Продавец быстро его осмотрел, оценил возможный навар и вынес предложение:

– По сотке беру все.

– Идет, – обрадовался удачной сделке Сухарик, представляя, как удивится вечером Карась.

Он спрятал в карман три отслюнявленные продавцом купюры с портретом известного американца и для налаживания долговременного сотрудничества на прощание вставил:

– Если еще будет, возьмешь?

– Неси, – легко согласился продавец.

Через заваленную коробками подсобку Сухарик тронулся к выходу, и тут произошло непредвиденное. Откуда ни возьмись в служебное помещение ворвались несколько крепких, коротко стриженных парней и всем скопом навалились на продавца. Несколькими профессиональными ударами они сбили ему дыхание и повалили на пол, украсив руки браслетами.

«Бандиты…» – обреченно подумал Сухарик. Прикинувшись покупателем, он прижался к стене, пропуская парней. Саша попятился и собрался бежать, но участь продавца настигла и его. Несколько крепких рук схватили его сзади и рванули к земле. Сухарика едва не разорвали на части, заламывая руки и надевая наручники. После этого его подняли, словно Буратино, встряхнули и бросили лицом к стене.

– Ребята, я тут случайно. Я не отсюда… – испуганно взмолился Сухарик, пытаясь восстановить справедливость. Он полагал, что это ошибка.

Увесистая затрещина прервала его пустые стенания.

– Стоять, умник! Милиция! – рявкнул грубый голос. – Как воровать, так они первые, а как отвечать, так случайно!

Поняв, что разговаривать вредно для здоровья, Сухарик благоразумно замолчал, стремясь по обрывкам разговоров понять, что происходит и в какое дерьмо он влип.

Крепкие парни его обыскали, забрав все, что было в карманах, и те три сотни, что дал ему продавец. Развернули лицом к себе. Подвели к столу, на котором лежали три его магнитофона.

– Это ваши магнитолы? – громко спросил оперативник.

Вопрос застал Сухарика врасплох. Что на это сказать? Может быть, ответить честно?

– Нет, – не стал кривить душой парень.

– А чьи? – начал злиться опер, считая, что задержанный заперся в несознанке и валяет ваньку.

– Не знаю, – пожал плечами Калякин. – Но точно не мои. А где вы их нашли?

Встречный вопрос еще больше разозлил опера. Он схватил задержанного за волосы и, с силой ткнув мордой в вещдоки, начал с наслаждением крутить ему руку.

– Вот тут мы их нашли, на этом месте! – со злостью приговаривал он. – Вспомнил, чьи они и откуда?

– Вспомнил, вспомнил! – завопил от боли Сухарик, пуская по столу слюни.

Для облегчения участи он решил во всем сознаться.

– Магнитолы того парня, который стоял за прилавком. Продавца. Но я его не знаю, вижу в первый раз!

Глаза опера наливались кровью, словно боевому быку медленно наматывали на рога красную тряпку, одновременно щелкая по носу.

– Ну ты и зараза! – прошипел он и, оторвав лицо Сухарика от стола, крепко ухватил за горло. – Да мы же видели, как ты их принес! Мы уже неделю пасем эту точку!

– Ну да, я принес, – захрипел задержанный и, исправляя неточность, пояснил: – А тот парень их у меня купил. Вы же не спрашивали меня, кто их принес, а спрашивали, чьи они! Раз он купил, значит, они его!..

Короткая затрещина остановила ход его логических рассуждений.

После короткого допроса и составления протокола Сухарику объявили о его задержании с поличным и для начала предъявили обвинение в сбыте краденого. В магазине начались обыск и допрос продавца, а Сашу вывели на улицу и засунули в потрепанный оперативный «жигуленок».

Зажатый с двух сторон задержавшими его оперативниками, Сухарик обреченно подумал: «Называется, денег заработал…»

Машина поехала. Саша нервничал, его одолевали нехорошие мысли, от которых на душе стало совсем тоскливо.

– Куда меня? – не выдержал он и спросил провожатых.

– Куда надо! – зло отозвался опер. – Раскудахтался!

– На курорт поедешь! – ухмыльнулся другой, с противным веснушчатым лицом. – Годика на два.

– Ясно, – вздохнул Сухарик и больше вопросов не задавал.

Фыркнув бензиновой гарью, оперативная развалюха притормозила у подъезда, возле которого просматривались люди в форме и милицейские машины. Сухарика повели внутрь, где его принял некий держиморда в сержантских погонах с дубинкой в руке.

– Куда его? – по-хозяйски спросил он оперов.

– Пусть в обезьяннике подождет, – распорядились они, поднимаясь по лестнице.

– Обыскивали? – уточнил сержант.

– Да, – крикнули со второго этажа. Держиморда обрадованно отпер калитку и, подгоняя арестанта резиновой елдой, загнал в клетку с какими-то оборванцами. Неприятная компания, но спорить с ним Саша благоразумно не стал.

В клетке было темно и воняло, как на вокзале. Бомжеватый мужик как-то странно посматривал на Сухарика и чесал растопыренными пальцами немытую шевелюру. Две поддатые девки сидели на лавке перед клеткой и нахально разглядывали Сухарика, время от времени неприлично хихикая.

– Что веселитесь! – почти по-доброму прикрикнул на них держиморда. – Одно место зачесалось?

Нахальные девки сначала притихли, а потом заржали еще громче – видно, в этих местах они не впервой.

– Смотрите у меня! – прикрикнул сержант.

– Покажи – посмотрим! – противным визгливым голосом отозвалась тощая шалава, вызвав в помещении дежурной части всеобщий смех.

Только Сухарик не смеялся. Он сидел, повесив голову, и размышлял о том, что его ждет.

Вспомнили о нем только через два часа. Арестанта завели в комнату для допросов, где у окна курил давешний «злой опер». Сашу он встретил стандартной фразой:

– Проходи, садись.

У стола имелось два стула. Сухарик выбрал помягче.

– Ты куда? – окликнул его опер. – Это мой стул. Тебе на другой.

Вытянутый палец ткнул в привернутую к полу табуретку. Саша сел, а опер продолжал курить и молчать.

«На психику давит, – догадался задержанный. – Что я, фильмов не смотрел?»

Минут через пять опер ожил и заговорил. Для начала он еще раз уточнил фамилию, имя, отчество Сухарика и записал ответы в протокол допроса.

– Ну что – попался, дружок? – ухмыльнулся он, закончив формальности.

– Да уж точно, – согласился Саша. – Ни за что влип, дальше некуда. По самые помидоры…

– Все вы ни за что, – понимающе хмыкнул опер и жахнул прямой наводкой: – Мы продавца допросили. Он на тебя показал. Так что колись, если не хочешь, чтобы все автокражи в районе на тебя повесили.

– Чего он там мог на меня показать? – с возрастающим возмущением спросил Сухарик.

– Да сдал он тебя, не ясно, что ли! – вскричал опер, подлавливая задержанного на примитивный крючок. – Сдал с потрохами! Говорит, ты их магазин ворованными запчастями снабжал. Один машины грабил или с помощниками?

– Да ничего я не грабил! – возмутился Саша. – Никого не снабжал! Чего вы на меня вешаете! Давайте мне адвоката и прокурора!

– Будет тебе и тот, и другой, – противно усмехнулся опер, намекая на что-то нехорошее. – Хочешь, я тебе помогу?

Сухарик заинтересованно поднял глаза.

– Материально?

– Давай оформим явку с повинной, – посоветовал опер. – Суд это учтет и даст меньше меньшего. На тебе бумагу, и пиши: какие и где машины вскрывал, что в магазин приносил, как с тобой расплачивались… Если забыл, я подскажу.

– Да вы что, издеваетесь, что ли? – не понял жеста помощи Саша. – Ничего я не приносил и не вскрывал!

– Тогда откуда у тебя три краденые магнитолы?! – вдруг заорал милицейский опер и с силой хлопнул ладонью по столу. Получилось громко. – Хватит из нас идиотов делать! А то загремишь на всю катушку!

– Алкаш подошел у магазина и за бутылку музыку продал, – на ходу сочинил Сухарик. – А я хотел навариться на них. Чего такого-то? Сам не такой? За спекуляцию теперь не сажают.

– Ну, как хочешь, – безразлично махнул рукой опер. – Не желаешь по-хорошему – сиди, как положено. Там тебя и в жопу трахнут, и многому другому научат… Степаныч! Забирай задержанного. Пусть в изоляторе дня три попарится, может, ума наберется.

Сухарика увели. Держиморда еще раз обшмонал его, забрал брючный ремень, шнурки и, проведя по узкому коридору, с силой втолкнул в камеру.

Здравствуй, новая, неведомая жизнь.

В изоляторе временного содержания было сумеречно и неприятно. Маленькое оконце, закрытое стальным бутербродом из сетки, решетки и внешнего «намордника», никак не могло наполнить светом десять квадратных метров «жилой» площади. Оказавшийся тут впервые, Сухарик чувствовал исходящую от холодных стен угрозу и смертельную безысходность. Помня обещания мента, он приготовился к худшему, решив до последнего защищать свои человеческие честь и достоинство, сконцентрировавшиеся почему-то в таком неподходящем для этого месте.

Карася Саша не выдал ни при задержании, ни при последующих допросах. Этой линии решил придерживаться и дальше, даже если начнут «прессовать»: сдавать друзей Сухарик не привык с детства.

Имевшиеся в камере шконки занимали несколько человек: хулиганского вида долговязый молодой парень, ожидавший наказания за «бакланку» [2] ; худощавый мужик средних лет, севший за мелкую кражу, крепкий работяга-экскаваторщик, по пьяни избивший соседа и осваивающий теперь новое место жительства. Плацкартных мест на всех не хватало, поэтому работяга сидел прямо на полу.

Переминаясь на пороге, Сухарик осторожно поздоровался.

– Здорово! – подал голос долговязый парень, которого Саша сразу же окрестил Хулиганом.

Наглость была написана на его лице крупными буквами и, как запах дешевого одеколона или дерьма, распространялась далеко вокруг. Он старался казаться главным и устанавливать в камере свои порядки.

– Закурить дай! – приказным тоном потребовал он у новичка, докуривая свою сигарету.

– Не курю, – вежливо ответил Сухарик, высматривая свободное место на нарах. Места не оказалось. Он присел на корточки и отрешенно уставился в пол.

– Эй, новичок! – развязно позвал Хулиган, выставив вперед окурок. – На, брось в парашу.

По рассказам приятелей Саша знал, что зэки проделывают над неопытными первоходами разные обманки, чтобы унизить их и сделать камерными «шестерками». Нельзя поддаваться на дешевые трюки, чтобы не оказаться потом среди «чушкарей».

– Я тебе не носильщик, – безразлично ответил Сухарик, напрягшись в ожидании обратной реакции.

Он был чуть выше Хулигана и, возможно, физически крепче, но тот был наглым и непредсказуемым, а избить человека ни за что для него раз плюнуть. Кроме того, неизвестно, кто сидел рядом с ним – вдруг друзья? Выступать опасно.

Вопреки мрачным ожиданиям Хулиган на это ничего не возразил, а перевел стрелки на соседа по камере.

– Эй, экскаваторщик! – прицепился он к работяге. – На, выбрось.

Мужик, подавленный своим новым положением, поднялся и, простодушно взяв бычок, отнес его в унитаз.

– А-а-а! – обрадовался Хулиган, чуть не в ладоши забил. – Шестеркой тебя звать! И место твое – ближе к параше!

От радости Хулиган заржал как мерин.

– Почему это? – не понял экскаваторщик, далекий от законов зарешеченного мира.

– Потому что шестеришь! – с внезапной угрозой в голосе ответил Хулиган.

– Тоже мне – пуп земли, – с сомнением отозвался работяга. – Пош-шел ты!..

Хулиган решил подкрепить завоеванный авторитет. Он делано поднялся и, проходя мимо экскаваторщика, сильно ударил его под дых. А пока тот, как рыба, хватал ртом воздух, подскочил к нему, схватил за волосы и для ума припечатал головой к стене.

– Хочешь, убью, сука! – серьезно прошипел Хулиган, держа экскаваторщика за горло.

– Не-ет, не-ет, – испуганно захрипел тот. Работяга был сильным, но не знал тюремных порядков, а потому решил подчиниться. В конце концов наглость и внезапность победили. Вероятно, это был наглядный урок и для Сухарика – мол, знай свое место. Обитатели камеры смотрели на камерного авторитета с большой опаской.

Отпустив экскаваторщика, Хулиган неторопливо вернулся на место.

Глава 2 КОГДА ЛИНИИ ПЕРЕСЕКАЮТСЯ

Только к шестнадцати часам Каледину удалось вернуться в собственный кабинет. Бешеное напряжение, затопившее все причастные к розыску службы, начинало медленно спадать. Главная и самая тяжелая работа – осмотр места происшествия, снятие отпечатков, сбор материала для экспертиз, документирование и т.д. – была закончена. Теперь начинается осмысление, анализ полученной информации и рутинная работа по добыванию из гор бесполезной породы крупиц золота.

Полковник заварил крепкий чай и, дуя на дымящуюся паром воду, сделал маленький осторожный глоток. Он систематизировал имеющуюся информацию, перебирал осевшие в памяти картинки страшного побоища и не мог прийти к единому заключению.

В это время на приставной тумбе зазвонил прямой телефон Волкова. Отставив кружку в сторону, полковник поднял трубку и представился:

– Каледин слушает, товарищ генерал.

– Бери что есть и ко мне, – коротко приказал тот.

– Есть, – по-военному ответил Каледин и, прихватив папку, тотчас вышел из кабинета.

Красная ковровая дорожка смягчала стук каблуков и делала длинный коридор государственного учреждения еще длиннее. Свет от окна рисовал на ней неправильные вытянутые прямоугольники, похожие на мозаику, и тонул в коротком ворсе. Темные фанерованные панели на стенах создавали ощущение полумрака.

«Значит, генерала торопит директор, а того – президент или секретарь Совета безопасности. Вопрос стоит очень серьезно…» – думал Каледин, входя в просторную приемную.

Секретарша Маша оторвала взгляд от компьютера и продублировала приглашение:

– Проходите, пожалуйста, Михаил Юрьевич. Генерал вас ждет.

Каледин постучался и толкнул дверь:

– Разрешите?

– Проходи, садись, – без лишней казенщины пригласил Волков. Он выглядел усталым и озабоченным, что немудрено – высокими звонками достали и его. – Выкладывай, что есть.

Полковник сел за стол совещаний и раскрыл папку с документами.

– Удалось установить место подключения к информационной шине системы безопасности. При сплошном прочесывании местности за пределами части наткнулись на колодец. По схеме коммуникаций он заглушен. На самом деле на ограждении висел дешевый замок, а люк был заварен. Внутренняя лестница отсутствовала, но это не помешало преступникам открыть вход и спуститься вниз.

– Какая там глубина? – уточнил генерал.

– Метров двадцать.

Генерал прикинул высоту и удивился.

– Как же они туда спустились?

– Газосваркой срезали замок на ограждении и стопор люка. Вокруг колодца имеются следы от упоров подъемного устройства. Значит, у них имелась лебедка. И еще один момент. Машина, на которой приехали преступники, смогла проехать только до поваленного дерева, а на нем пропил от троса. Вероятно, они использовали электрическую лебедку, установленную в машине.

– Сколько их было? – спросил генерал, оценивая масштаб акции.

– Это была хорошо оснащенная группа, имеющая представление о диверсионно-террористической деятельности, – скупо поделился соображениями Каледин.

– Что по следам?

– Скоро закончим снимать отпечатки пальцев со всех имеющих доступ в операционный зал…

– А какие проблемы? – повысил голос Волков. – Почему так дол го?

– Народу много, – объяснил вынужденную задержку Каледин. – Кто в отпуске, кто в отгуле после дежурства или болеет. Проверяем всех.

– С оружием не связано?

– Табельное оружие погибших офицеров на месте. Преступников оно не интересовало. У них имелась четко поставленная цель.

– Почему убитые не воспользовались оружием? Может, стрелял кто-то свой, знакомый?

– Трудно сказать. Могли просто не успеть. Один пистолет был извлечен из кобуры явно для защиты, на нем отпечатки пальцев «хозяина». Ребят убивали с интервалом в пять минут, словно на бойне. Только один прожил дольше всех… Если отбросить угрозу утечки стратегических секретов к противнику и посмотреть с чисто житейской или правовой стороны, то человек, совершивший это преступление, настоящий мясник и… профессионал. На его поимку нужно бросить все силы. Преступник имеет хорошую подготовку и оснащение, а значит, финансирование. Он представляет угрозу для государственной безопасности сам по себе, поскольку может вскрыть коды других закрытых сетей и натворить такого…

Выслушав обстоятельный доклад подчиненного, генерал спросил о том, о чем наверняка будут спрашивать его самого, и от ответа на этот вопрос будет зависеть очень многое:

– Как думаешь, утечка секретов за кордон произошла?

Волков разговаривал с подчиненными на «ты» – верный признак того, что вопрос носил доверительный, почти личный характер.

– Если акция проведена иностранными спецслужбами, то скорее всего да, – не слишком обнадеживающе, но откровенно ответил Каледин. – Вы же знаете возможности электронной почты. С транскодером сложнее, но у резидентур было достаточно времени на встречу с исполнителем акции и передачу образца. Но это самый неблагоприятный и наименее вероятный вариант, на наличие которого пока ничто не указывает. В этом смысле необходимо срочное участие разведки. СВР должна нацелить работу зарубежных резидентур на выявление косвенных или прямых признаков утечки наших «спутниковых секретов» к потенциальному противнику или отсутствию таковых. Это очень важно. Видимо, такое указание СВР может дать лишь сам президент.

Генерал выташил из письменного прибора золоченую ручку и пометил на перекидном календаре: «Задача для СВР».

– Что наиболее вероятно? – уточнил Волков.

– В настоящий момент прорабатываются несколько версий, в том числе и несколько экзотических. Во-первых, это могла быть акция международной террористической организации, конечная цель которой пока неясна, поскольку требования не выдвинуты. Во-вторых, операция чеченских или арабских террористов, с целью надавить на Кремль при принятии решений по чеченскому вопросу. Или работа разведки Саудовской Аравии, активно поддерживающей и финансирующей чеченских боевиков и афганских моджахедов. Третье – почти бытовуха. Группа наших действующих или бывших военных решила таким образом отомстить за обиду офицерству…

Генерал недоуменно поднял глаза.

– О чем вы говорите? – уточнил он. – Кто кого обидел?

– Государство. Военные нищенствуют, а кто-то жирует. В любой стране мира они были бы небедными людьми, а у нас? А военные пенсионеры? Среди них немало специалистов высокого уровня, но они оказались за бортом жизни. Странно, что они до сих пор не заявили о себе во весь голос.

– Объявлено же о повышении пенсий и денежного довольствия, – неуверенно возразил генерал. – И потом, о чем вы говорите! Что значит, не заявили? Они же давали присягу!

Каледину не хотелось развивать затронутую тему, потому что Волков смотрел на него непонимающим взглядом. Из окна персонального автомобиля плохо видно, как живут другие.

– Добавляют рубль, отбирают два, а трубят во все фанфары. Например, я хочу построить хороший дом или купить машину. Для западного мира это вещи обычные, обыденные и само собой разумеющиеся. Но могу я сделать это на зарплату полковника российских спецслужб? Генерал сдержанно прокашлялся.

– Вот вам и ответ. А видели, какие особняки у некоторых армейских генералов, в том числе действующих? А у милицейских?

Начальник поерзал в кресле. Оно стало жестким и неудобным. Волков был патриотом службы и Родины, поэтому рассуждения о зарплате и преимуществах западного образа жизни его сильно раздражали и были чем-то похожи на антигосударственную пропаганду. Волков был приверженцем социализма и считал, что все разрушил Горбачев. Будь его воля, бывший Генсек давно бы сидел в тюрьме.

Впрочем, личные эмоции руководителя сейчас не имели решающего значения.

– Какие еще соображения? – решительно прекратил инсинуации генерал.

– Возможно, исполнитель попытается продать секреты зарубежным разведкам в порядке инициативы. Ну и, пожалуй, самое невероятное – личная разборка офицеров или наезд на военных криминальных структур. Вряд ли уголовники решили украсть секреты, чтобы заработать на них деньги. Государственные секреты – товар специфический, красть их можно лишь по заказу или зная, куда пристроить. Других мотивов почти не бывает.

– Предложения?

– Поскольку около объекта побывала пресса и многие водители видели, что там нечто произошло, инцидент нужно тщательно залегендировать, подкрепив легко проверяемыми фактами. Запустить в прессу дезинформацию об имевшем место нападении на часового или пожаре, в результате которого есть жертвы. Не нужно давать повод журналюгам на домыслы и копания. Есть очень важный момент, который нам нужно соблюсти. Если секреты еще не попали к «западникам» и были украдены без их участия, то они и не должны узнать о происшествии. Иначе завтра все спецслужбы мира приедут в Москву и кинутся их разыскивать.

– Согласен, я дам соответствующие указания.

* * *

Собрав кое-какие вещи, Баркас не стал задерживаться дома, а отправился отсыпаться в гараж. Несколько остановок он проехал на автобусе. Протопав напрямую, через пустырь, он вышел к гаражам и поздоровался с недавно сменившимся сторожем.

– У вас за месяц не заплачено, – напомнил тот. – Заплатите и корешок принесите. Председатель сказал, должников пускать не будем.

Вступать в пустые переговоры Баркасу не хотелось. Подумаешь, за гараж вовремя не заплатил! Дайте денег – заплачу!

– Ладно, – не поворачивая головы, махнул он рукой и прошел к своему боксу.

На душе гадко, как в бесплатном сортире.

Испытывая страшную усталость, Баркас хотел только одного – спать. Он отпер ворота, вошел и заперся изнутри. Вспыхнули тусклые лампочки под потолком. Протиснувшись между бортом синего «Фольксвагена» и уставленной барахлом стеной, Баркас пробрался к лежаку и устало опустился на расстеленную на досках телогрейку.

На улице послышались голоса, у сторожки залаяла собака… Баркас прислушался, внимательно фильтруя звуки и выискивая в них сигналы опасности. Нет, показалось. Собака – дура, брешет попусту. Местонахождения гаража Пилат не знает, а значит, прийти сюда не может.

Вспомнив о Пилате, Баркас зябко поежился. Перед ним он испытывал суеверный страх. Это же настоящий маньяк. Он и Баркаса заставил выстрелить, мокруху на душу взять. Моментально вспомнились детали. Офицер расстегивает кобуру… неуверенно достает «Макаров», будто еще думает, взаправду ли весь этот кошмар… Пилат кричит, приказывает стрелять… Мягкий, будто ватный палец ложится на спуск пистолета и с игрушечной легкостью тянет. Пистолет упруго дергается… Ни пламени, ни дыма, только кисловатый запах заползает в ноздри, будто формалин в анатомичке. Черная метка в голове офицера… брызгами кровь… «Макаров» выскальзывает из руки и медленно стукается о бетонный пол, подпрыгивает и отскакивает в сторону… Офицер падает и больше не шевелится.

Кошмар.

«Черт! – встряхнул головой Баркас, отгоняя вредные для психики воспоминания. – Не хватало еще, чтобы во сне все это видеть. Зачем я пошел на дело? Теперь придется „взять годик“ и отсидеться, пока на воле все не забудется. В „крытке“ меня этот выродок не достанет…!»

Растянувшись на жестком топчане, Баркас накрылся с головой старым драповым пальто и мгновенно провалился в тяжелый, похожий на бред сон.

Проснулся Баркас ближе к вечеру. Стало прохладно. Облако, похожее на огромный кусок ваты, медленно проплывало над крышами гаражей. Голова болела, словно с похмелья, и ничего не желала соображать. Через дырки под шифером в гараж пробивались рыжие лучи остывающего солнца, рисуя на стенах неровные линии и круги. Баркас глянул на часы и, уперев тяжелый взгляд в корму фургона, нехотя поднялся. На задней створке он заметил несколько темных пятен. Оказались дырки от пуль.

Баркас выругался – как его с такими отметинами гаишники не остановили!

Через полчаса он не спеша шел по широкой улице, воровато оглядываясь по сторонам. Завернутый в газету гвоздодер Баркас держал в руке.

Присмотрев подходящий продуктовый магазин, Баркас прошелся мимо витрины, проверил наличие сигнализации, потом свернул во двор и отправился к двери подсобки. Попадись он на глаза опытному сыскарю, тот вмиг бы определил – мужик на дело идет. Но опытных людей остается в угрозыске все меньше, а в нужном месте и в нужный час они оказываются еще реже.

Чиркнув внимательным взглядом по двору, Баркас развернул гвоздодер и, подсунув раздвоенное жало под проушину замка, рывком надавил на рычаг. С коротким прощальным скрипом крепеж отошел от коробки. Вывернулись три длинных гвоздя.

Баркас просунул гвоздодер глубже и надавил на него, пока гвозди не вылезли полностью. Проушина звякнула и безжизненно повисла на дужке замка. Толкнув плечом обитую жестью дверь, вор оказался в магазине и уверенным шагом отправился в торговый зал.

Среди обилия спиртного Баркас выбрал бутылку хорошей водки. Отточенным движением скрутил ей голову и большими глотками начал пить прямо из горлышка. Приятно пахнущая спиртом жидкость потекла по пищеводу, доставая до живота и медленно подбираясь к прозрачному, как стекло, сознанию. Крупные капли халявы стекали по бороде и падали на грудь, образуя на рубахе темные пятна…

Прошло минут пять, когда со стороны улицы послышался звук милицейской сирены. Прошуршала и остановилась машина. Громко хлопнули дверцы. Переговариваясь по рации, несколько завернутых в бронежилеты бойцов с автоматами наперевес перекрыли выходы из магазина. Еще через полчаса подъехала вызванная по мобильнику директриса и вместе с милицией вошла в подсобку. Баркас к тому времени успел выпить только половину бутылки и закусить разорванным пакетом рыбной нарезки.

– Руки вверх! Милиция! – раздался повелительный голос, и несколько грозных раструбов автоматов уперлись в спину Баркаса.

Вор поднял руки.

– Повернись! – приказал властный голос, облеченный полномочиями и прикрытием оружия.

Баркасу часто приходилось нападать на людей, бить по лицу или до смерти запугивать применением силы, но сейчас сила была не на его стороне. Вокруг него сомкнулись здоровенные фигуры бойцов милиции с «нестругаными» лицами, полными решимости довести дело до конца.

Баркас повернулся. Коротко щелкнули наручники.

– Ну что, попил водочки? – недобро поинтересовался парень с автоматом и, крепко схватив Баркаса за рукав, с силой усадил на стул.

Приблизив к губам радиостанцию, милиционер сообщил дежурному:

– У нас проникновение со взломом… Да, клиент водочки попил. Не знаю, директор проверяет… Присылайте группу…

И завертелось… Фамилия – имя – отчество… Протокол… Озабоченные понятые с искорками любопытства в глазах… Театральные всхлипы толстой, как бочка, директрисы, увешанной килограммом золота… Угрюмые, чугунные лица милиционеров… Пропахший застоявшимся табачным дымом милицейский «Москвич»…

Короткая дорога в казенный дом. Изолятор. И полное безразличие к происходящему. Даже забавно.

Только по прошествии нескольких часов Баркас оказался в камере.

* * *

В длинном коридоре послышались шаги и звяканье ключей. Лязгнул замок, и в «хату» впихнули еще одного. Новенького.

– Здорово, братва! – бросил он постояльцам хаты, когда за ним грохнула дверь.

– Будь здоров, – ответил Хулиган, разглядывая арестанта.

Спокойно приблизившись к вонючей параше, отделенной фанерной перегородкой, Баркас с удовольствием отлил избыток накопившейся жидкости, умылся над умывальником и освежил пересохший за время допросов рот. Вытирая руки об одежду, он по-хозяйски прошелся по камере, оглядывая собравшийся в ней контингент: серьезных уголовников или авторитетов он не заметил.

Баркас остановился у шконки и, ничего не говоря, выжидательно посмотрел на приблатненного парня, исподлобья смотревшего на него. (Сухарик назвал его Хулиганом.) Парень встревоженно засуетился и, ткнув локтем соседа, недовольно буркнул:

– Двинь тазом. Не видишь, что ли?

Бросив оценивающий взгляд на Баркаса и не врубившись в его тюремный статус, тот на всякий случай подвинулся. Баркас с достоинством опустился на отполированные задницами доски.

Выпитая водка медленно рассасывалась в крови, прекращая веселяще-возбуждающее действие, словно опуская сознание в мутную жижу реальности. Баркас привалился к стене и задумался. Пожалуй, он верно поступил, переняв тактику серьезных уголовников: взять срок за мелочь, избежав наказания за крупняк. Ну чего ему дать могут за сломанный замок и украденную бутылку водки – так, мелочь. Ну, за рецидив, конечно, накинут. Но все лучше, чем за мокруху пятнарик «париться», а то и вовсе под вышак встать. У нас ведь как – сегодня мораторий, а завтра пришел другой барин и отменил его ко всем чертям. А так, глядишь, все утихнет, успокоится. Выйдешь свободным и богатым. Пилат если не сдохнет, так сам за что-нибудь сядет, а учитывая его отмороженность, может и пулю схлопотать. Не важно, от кого: ментов или кого другого.

С выражением полного отчаяния и обреченности на потускневшем лице Сухарик мыслил о жизни и себе. У него это была первая «ходка», и он никак не мог смириться с этим обстоятельством. Еще теплилась надежда, что это ненадолго, разберутся опера и отпустят его на все четыре стороны. Не крал же он в самом деле этих приемников и машины никогда не «бомбил». Это его Карась, сволочь такая, подставил. За что сажать-то? А потом, это ж первый его залет, значит, смягчиловка налицо. Могут условно влупить…

Сухарик медленно поднялся и подавленно зашагал по камере. Баркас равнодушно наблюдал за ним, погрузившись в себя, пока не раздался окрик Хулигана:

– Хватит тут как маятник болтаться! Ты мне на нервы действуешь!

– Ты мне тоже, – взбрыкнул Сухарик, сам находившийся на взводе. – Таблетку выпей.

– Че-е?.. – с вызовом переспросил приблатненный. – Че ты сказа-ал, коз-зел? Огрести захотел?

– Отстань от него, – бросил Баркас, на правах старшего пресекая зарождающийся конфликт.

– А тебе-то что? – взвился Хулиган. – Ты мне что – папа? Могу и тебе в ухо завести!

Баркас был не в том расположении духа, чтобы сносить «вяки» молодняка. От водки осталась лишь головная боль и отвратительное настроение, а они требовали выхода. Ни слова не говоря, Баркас резко двинул наглеца в ухо. Пролетев по воздуху до самого оконца, Хулиган повалился на пол, ободрав руки о шершавый пол.

– Ты что, сука, делаешь! – завопил он. – Да я тебя щас!..

– Притухни, дешевка! – медленно и веско произнес Баркас, ощутивший себя авторитетом, хотя формально не имел на это права. – А то щас с пацанами опетушим тебя, и делов-то! Иди, отдохни, – позвал он Сухарика, одним взглядом потеснив соседа.

Хулиган притих. Саша опустился на нары.

– За что тебя повязали, земеля? – по-отечески поинтересовался Баркас, начавший привыкать к новым условиям жизни.

– Ни за что, – удрученно ответил «первоход». По камере пробежал легкий смешок.

– Э-э, милый! Мы все тут ни за что, – усмехнулся Баркас. – А сделал-то чего?

– Продал одному приемник, а он краденый оказался, – простодушно ответил Сухарик.

– Один приемник? – уточнил Баркас.

– Три, – ответил Саша.

В камере снова раздался смешок.

– Первый раз?

– Да, – вздохнул Сухарик. – Друг дал товар на продажу, а я влип.

– А ты, типа, не знал ничего, целочка? – хмуро уточнил однокамерник.

– Догадывался… – вздохнул парень.

– А раз догадывался, значит, знал, на что идешь. Главное, «Кентов» своих ментам не сдавай, – поучительно сказал Баркас. – Тогда и они тебе при случае помогут…

Поучительные слова Баркаса Сухарик вспомнил ночью, когда вдруг раздался звук осторожно открываемой кормушки. В маленьком прямоугольнике шевельнулось чье-то лицо, и из-за двери осторожно позвали:

– Калякин… Каля-якин…

Услышав свою фамилию, Саша поднял голову и отозвался:

–Чего?..

– Поди сюда, – приказал голос. – Живее. Сухарик поднялся и торопливо приблизился к двери, опустив голову к кормушке.

– Тебе просили передать, чтобы про Карася ничего не говорил, – шепотом произнес человек по ту сторону. – Иначе плохо будет. Бери все на себя. Потом разойдетесь.

Саша ничего не понял. С какой это стати ему как заправскому уголовнику кто-то передает послания. Да еще куда – в самую камеру! Просто голова идет кругом! Ведь не мог же Карась проложить тайную тропу в изолятор!

– Кто передал? – уточнил Сухарик, надеясь на ошибку. – Может, это не мне?

– Ты Калякин? – настороженно спросили из-за двери.

Саша подтвердил.

– Тебе, тебе. Человек приходил… –Кто?

Но ответа не последовало. «Раздатка» со скрипом закрылась, оставив арестанта в полном недоумении. Карася он и так не сдал, но почему за него хлопочет какой-то «человек»? И как у них получилось отыскать его тут и передать послание?

«Ну дела…» – подумал Сухарик и вернулся на место коротать холодную, как зима, и тягучую, словно сырая резина, первую арестантскую ночь.

* * *

В одиннадцатом часу вечера к дому Баркаса подъехала черная «Тойота-Лендкрузер». Пилат любил большие и мощные машины, дающие ощущение безграничной свободы даже в отсутствие привычных дорог, поэтому «Тойота» была его вторым домом. Он вышел на пахнущую вечерней свежестью улицу и, обойдя дом со двора, без труда вычислил нужные окна.

В кухне еще горел свет.

«Ужинаешь, сволочь! – со злой радостью подумал Пилат. – Ну, ну… Скоро тебе жратва поперек горла встанет!»

Он вернулся к машине и подал ее вперед, чтобы видеть подъездную дверь. Баркас не должен выскользнуть незамеченным.

Через полчаса свет в квартире погас. Привычным движением Пилат навернул глушитель, спрятал оружие под одежду и отправился к дому. С шумом распахнулись двери лифта. Кабина задрожала и медленно потащилась вверх, отсчитывая этажи. Второй… Третий… Четвертый…

На девятом она остановилась. Пилат вышел на площадку и прислушался. Намаявшиеся жильцы блочной девятиэтажки отходили ко сну. Где-то вверху приглушенно бубнил телевизор.

Заклеив пластырем глазок двери напротив, Пилат приблизился к жилищу Баркаса. За дверью тихо. Хозяева улеглись спать. Он вытащил отмычку и приступил к работе. Тонкая зазубренная на конце пластинка – «капурылка» – утонула в скважине замка, а закаленный «натяг» подтянул «футорку» [3] . Легко нащупав все штифты, Пилат повернул «натяг» и отпер замок. Снова прислушался. Из глубины баркасовской хаты доносилось лишь мерное тиканье настенных часов.

Пилат осторожно ввинтился в прихожую и прикрыл за собой дверь. Первым делом он проверил совмещенный санузел и кухню, чтобы Баркас не напал сзади. Убедившись, что там пусто, ночной гость вытащил бесшумный «Макаров» и шагнул в комнату. Глаза быстро привыкли к темноте и вполне сносно различали в свете уличных огней интерьер незнакомой квартиры и темные контуры предметов. Странно. На неразобранном диване никого не было. Пилат включил тонкий, как авторучка, фонарик. Подстраховался. С осторожностью кошки он пересек помещение и проскользнул в соседнюю комнату, сразу же уловив слабое сопение на кровати. Визитер присмотрелся. С трудом различил две подушки и голову, прикрытую одеялом.

Вдруг одеяло заворочалось и спросило, обращаясь неизвестно к кому:

– Ты, что ли?

– Я.

Не скрываясь, Пилат шагнул к стене и, нащупав выключатель, зажег свет.

– Обалдел, что ли? – недовольно буркнула женщина. Щурясь от яркого света, она медленно приподняла голову. Увидев перед собой чужую физиономию с пистолетом, женщина ужаснулась и коротко вскрикнула.

– Что вам надо? – слабо выдавила она и отпрянула к стене. – Вы кто?

– Где муж? – властно спросил Пилат, уперев в женщину взгляд неморгающих глаз и черный зрачок ствола.

– Не знаю, – пролепетала женщина.

Она говорила правду. Только не это от нее хотели услышать. Подскочив к кровати, ночной визави рванул одеяло и сбросил на пол.

– Вы что, совсем обалдели! – вскрикнула женщина и попыталась вернуть одеяло на законное место… Но Пилат с силой толкнул ее. Женщина ударилась о стену.

– Сидеть! Утром он домой что-нибудь приносил? – последовал следующий вопрос.

– Нет, – в страхе ответила женщина. Она старалась натянуть край ночной рубашки на бесстыдно оголившиеся ноги.

– Врешь, сука, – тихо прошипел налетчик, но от его негромкого голоса женщину сковал паралич. – Мы с ним вместе на дело ходили, а он меня кинул! Отвечай, куда он дел мои вещи!

Соседка за стеной прислушалась.

– Опять с бабой ругается, – недовольно проворчала Марина Николаевна и повернулась на другой бок.

– Я правда не знаю! – ответила жена Баркаса и вжалась в стену. Дрожащими пальцами она поправляла рубашку на груди.

– Врешь, сука! – взорвался Пилат. Невооруженной рукой он с замахом стукнул женщину в лицо. – Говори, куда он шмотки дел!

Обозленный мужчина не кричал – он шипел полушепотом, как змей.

– Не знаю…

Ответ был прерван новым ударом по голове. На белую простыню из носа брызнула кровь. Пилат, кажется, озверел и потерял рассудок. Он схватил несчастную за горло и начал душить.

– Где вещи? Где?! – повторял он, то сдавливая ее горло до хрипоты, то давая набрать в легкие воздух. – Куда он поставил машину? Где у вас гараж?..

Сильные удары обрушились на хрупкую женщину. По истерзанному телу разлеталась боль, а сознание плескалось в голове, словно вода в герметичной консервной банке.

– Несколько остановок на автобусе… кооператив «Дорожник», бокс восемнадцать… – сквозь заливавшие лицо слезы и кровь отвечала несчастная.

– Не-ет! Ты скажешь, где муж! – пообещал Пилат, тяжелым взглядом гипнотизируя жертву. Его разум замутился от взрыва ненависти, как от разорвавшейся рядом гранаты. – Прячется? Думает, я его не достану?.. Достану…

С треском слетела на пол разорванная ночная рубашка, обнажив выпуклые груди и белые трусики жертвы. Вид обнаженной и полностью деморализованной женщины возбудил в Пилате маниакальное чувство властителя, подчиняющего чужую волю. Он почувствовал острый прилив плотского желания, которое требовало выхода. Пилату показалось, что кругом война, а жена врага – законный трофей победителя. Давняя контузия напомнила о себе искривлением пространства и времени.

– Ты мне за него ответишь! – нетерпеливо сопел он. – Вы все мне ответите! Меня еще никто так не кидал…

Пилат не договорил. Он схватил женщину за длинные каштановые волосы и с силой бросил на кровать. Отложив пистолет, налетчик рванул кусок скотча и залепил ей рот. Но лицо было мокрое от слез, и лента отклеивалась. Не выпуская волосы всхлипывающей жертвы, Пилат повозил ее лицом по кровати, чтобы стереть влагу. Кровавые дорожки расчертили простыню странными иероглифами. Скотч накрепко приклеился к губам, забравшись на щеки. Женщина начала бороться. Она отчаянно вырывалась, но сильный удар ладонью по лицу оглушил ее.

Словно на распятии, Пилат привязал к кровати по диагонали ее руки и ноги, а пучок длинных волос примотал к средней перекладине. Делая это, он ощущал не испытанное ранее чувство, будоражащее кровь посильнее, чем просто ожидание предстоящего секса с чужой женщиной. Пробуждалась какая-то животная, слепящая рассудок маниакальная страсть…

Одним рывком сорвав с женщины последнюю деталь туалета, Пилат с жадностью уставился на черный остров подстриженных волос и вожделенно запустил туда руку.

Пришедшая в себя жертва с ужасом увидела, как, тяжело дыша, Пилат сбрасывал брюки, обнажая возбужденное, выгнутое дугой мужское естество. Она дергалась и боролась, стараясь освободиться, но скотч оказался прочным.

Пилат грубо вторгся в нее, так же как в компьютерную сеть Министерства обороны. Он исступленно терзал и таранил теплое тело, будто врага, стараясь вытащить или выбить из него всю душу и разметать по кровати. Палач двигался, словно запрограммированный штамповочный станок, который можно выключить или остановить только одним способом – убив его метким выстрелом на поражение. Но сделать это было некому, и станок продолжал работать, пытая женщину, словно раскаленным прутом.

Затем Пилату захотелось иного. Его распирало горячее желание отомстить, и просто смерти ему было недостаточно. Жажда мести застилала глаза и требовала крови. Нездоровое вожделение отключило мозги, сделав палача полубезумным. Он действовал, словно в режиме форсированного «потрошения» взятого в плен вражеского «языка», добиваясь от него нужных сведений и удовлетворяя свою ненависть.

– Что, думаешь, это все? – ухмыляясь, произнес Пилат. – Нет, это было бы слишком просто и приятно. Ведь тебе было приятно? Было? Отвечай!

– М-м… – промычала женщина. Она хотела, чтобы ночной кошмар поскорее закончился, и надеялась на чудо. Но чудо – очень нематериальная вещь, а подонок с пистолетом очень материален и близок.

Пилат освободил женщине ноги и, не отвязывая рук, грубо поставил ослабевшее тело на колени. Остальное было похоже на казнь…

Когда взрыв злого безумия прошел, Пилат посетил ванную, неторопливо оделся и бросил удовлетворенный взгляд на распластанную на кровати, едва стонущую женщину. Теперь палач действовал не в бреду. Он спокойно поднял пистолет и выстрелил в голову жертвы.

Свидетелей своих преступлений он не оставлял никогда.

* * *

К утру следующего дня громоздкая машина следствия, раскрученная Калединым, набрала скорость, как старый, но смазанный паровоз. Уже в половине девятого полковник приехал на работу и опустился в крутящееся офисное кресло. Оно жалобно застонало. Каледин вытянул длинные мощные ноги и полностью погрузился в рутинную бумажную работу. Время бежало незаметно, и поднять голову ему удалось только через час, когда на доклад зашел майор Зайцев.

– Мы просмотрели суточную милицейскую сводку. Есть интересный момент, может, и совпадение.

Полковник заинтересовался.

– Вчера, примерно в то же время, на той же трассе было совершено нападение на бензозаправочную станцию. Убиты двое ее сотрудников. Думаю, нам стоит туда съездить, вдруг что-то обнаружим.

– Если в то же время и на той же трассе, то, конечно, надо ехать, – согласился Каледин. – «Понюхай» там как следует. Если есть наш интерес, изымай дело вместе с вещдоками. Если можно на милицию оставить – еще лучше.

– Понял, – ответил Зайцев и скрылся за дверью. Майор был грамотным сотрудником, и, отправляя его к милицейским операм, подполковник знал, что тот не упустит ничего.

Всю ночь на Станции управления работала бригада криминалистов. В поисках отпечатков пальцев они осматривали все до миллиметра, обсыпая порошками и обклеивая дактопленкой, как обоями. Другая бригада оперативников методично катала пальцы сотрудников Станции управления, сверяла с имеющимися данными, опрашивала персонал и вычеркивала непричастных к делу. Это была титаническая работа, достойная занесения в Книгу рекордов Гиннесса. Шаг за шагом, отпечаток за отпечатком количество неопознанных «пальцев» неуклонно сокращалось.

Несмотря на важность решаемых ФСБ проблем, четкие ведомственные связи и взаимодействие, отрегулированные до автоматизма за десятилетия работы, в нынешней жизни начинали буксовать и давать сбои. Многие вещи теперь приходилось делать на уровне личных договоренностей и контактов, идти официальным путем – значит забросить дело в очень долгий ящик. Чтобы ускорить ответ по пулям, Каледин лично позвонил в баллистическую лабораторию.

– Как успехи, товарищи ученые? – спросил он знакомого эксперта, с которым работал еще опером московского управления. – Когда ответ будет, Михалыч?

– Вы там все шустрые больно! – недовольно проворчал эксперт. – Вот уйду на пенсию, кто будет за такие деньги ваши железки смотреть?

– Ты уж подожди, Михалыч, не уходи пока, – попросил Каледин. – А то у нас все дело встанет. Ну, какие дела?

– Пули из двух одинаковых пистолетов Макарова с приборами бесшумной беспламенной стрельбы. Одна пуля выпущена из одного ствола, все остальные – из другого. В базах МВД или ФСБ отсутствуют. Достаточно? – поинтересовался эксперт.

– Для первого раза – вполне! – воскликнул Каледин. – Только еще тебе работенку придется подкинуть. Еще несколько пуль сравнить с этими – не из одного ли ствола стреляли?

– Темнишь! – попенял эксперт. – Сразу нельзя было – оптом?

– Извини, Михалыч, нельзя. Не от меня зависит, а от преступников.

– Ну везите свои железки, что с вами делать.

Ближе к полудню из поездки вернулся Зайцев.

– Ничего из вещей убитых не пропало. Денег из кассы бензозаправки тоже не взяли, – обстоятельно докладывал он. – На «месте» обнаружили три гильзы от пистолета Макарова. Я их временно изъял и отправил к нам на экспертизу. Михалыч ругался матом, но просил позвонить насчет результата. Что странно – заправщица сама открыла убийце дверь. Зачем она это сделала? Окно у нее бронированное – из пистолета не пробить, дверь тоже. Кнопка вызова милиции имелась… А баба открыла и получила пулю в голову. Странно это. Техник – тоже, молодой парень, недавно свадьба была, убит на улице, рядом с окошком. Причем сначала ему прострелили ногу, а уж потом контрольник в голову. Может, с первого выстрела не попали, а потом добили?

– Что милиция говорит? – поинтересовался Каледин.

– Говорят, чистая заказуха, – ответил Зайцев. – «Висяк». Сотрудники автозаправки убиты профессиональными выстрелами в голову. Это не грабеж и не разборка, а просто убийство. Казнь. Значит, их заказали.

– Кто мог заказать простого техника и заправщицу? – скептически отнесся к версии полковник. – Они что – воротилы преступного мира или богатые дельцы? Может, они личным бензином торгуют? Херня, не версия!

– Согласен – версия не вяжется и на лист не ложится, – ответил майор. – Скорее парень и девушка стали случайными свидетелями чего-то… По почерку их убили те же, что работали в бункере. А по пулям – скоро узнаем.

Каледин поднял трубку оперативной Связи и позвонил эксперту.

– Михалыч, это опять я, – представился полковник. – Да ты не ругайся шибко. Как там наши бараны?

– Из одних стволов пули, – пробурчал эксперт. – На бензоколонке стреляли из того, который в бункере больше другого «говорил». Официальное заключение я вышлю. Доволен?

– Огромное спасибо. С меня стакан, – пообещал Каледин.

– Если б я все ваши стаканы в бочку сливал – давно бы уже водочным магнатом стал и магазин открыл!

Каледин аккуратно положил трубку и вернулся к неоконченному разговору.

– Выходит, после налета на бункер преступники заехали на заправку и там что-то произошло, – вслух рассуждал полковник.

– Вероятно, – согласился Зайцев. – Но почему преступникам открыли? Знакомые?

– Да вряд ли. Меня волнует другое, – задумчиво произнес Каледин. – Что за чудовища такие выползли из норы? Что за нечисть? Они же хладнокровно, цинично и очень профессионально расстреливают невинных людей, добиваясь верной смерти. Даже молодую женщину не пощадили. Что же это за люди – просто Терминаторы какие-то…

– А чеченцы как головы нашим отрезают? – пожал плечами Зайцев. – Тоже как звери. И ничего. Жестокостью и кровью кого теперь удивишь…

Диалог мог бы продолжаться и дальше, но был прерван звонком прямого телефона генерала.

– Слушаю, товарищ генерал, – привычно ответил Каледин. – Есть!

– Чего он? – спросил Зайцев.

– Вызывает на доклад, – ответил полковник, поднимаясь из-за стола. – Скажи ребятам, чтобы нажали на сбор и идентификацию отпечатков. Если нужны еще люди – найдем.

– Справимся, – заверил майор. – И так жмем на всю железку.

К середине дня штаб по расследованию преступления, возглавляемый Калединым, захлестывали волны информации, которую надо было рассортировать по степени важности и срочности, разложить по полочкам, дать указания сотрудникам выполнять следственные действия… Как в кукольном театре, сверху вниз уходили и дергались нервы-ниточки, шли команды и нажимы. Искать золотую иголку в стоге бесполезного сена, должно быть, легче, чем искать неизвестные отпечатки пальцев в бетонном бункере Станции управления. В стоге есть четко обозначенная территория поиска, площадь или объем – как угодно. Искать единственный отпечаток на военном объекте, не зная где – внизу или наверху, – словно ту же иголку выискивать в космическом пространстве.

Однако, как в любом деле, в криминалистической практике еще случаются моменты везения. Не чудеса, но сравнимые с ними события. Четкие отпечатки пальцев явились оперативно-следственной бригаде ФСБ как подарок с неба. Произошло это тогда, когда надежды самых отъявленных оптимистов увяли, как картофельная ботва. «Пальцы» нашлись совсем не в том месте, где предполагали их найти.

Осматривая коммуникационный колодец, эксперты, конечно же, обратили внимание и на поваленное дерево, и на след от лебедочного троса. Уже не надеясь на положительный результат, оперативники вдруг обнаружили на гладкой древесине то, что, ползая на коленках, искали почти сутки. Преступники были осторожны, предусмотрительны и работали в перчатках, но только тут, в одном месте, кто-то из них расслабился и отметился голой рукой. То ли поверил в известное заблуждение, что следы сохраняются только на металле, то ли просто забылся и на минуту утратил бдительность, управляясь с заклинившим тросом. В общем – повезло. И когда в кабинете полковника Каледина зазвонил телефон оперативной связи, он поднял трубку, не ожидая хороших новостей, а вышло наоборот.

– Михаил Юрьевич! – послышался взволнованный голос криминалиста Родионова, исползавшего на карачках все закоулки Станции управления. – Есть четкие отпечатки пальцев правой руки вместе с ладонью!

– Ну так устанавливайте принадлежность к персоналу, – обрадовался Каледин. – В чем дело-то?

– Да уже проверили! – продолжал эксперт. – Ни одному из сотрудников объекта или охраны отпечаток не принадлежит. Это единственный неустановленный «палец», – с радостью в голосе сообщил Родионов.

– Молодцы мужики! – авансом похвалил подчиненных полковник. Он умел работать с людьми и знал, как ободряет порой в трудную минуту похвала начальника. – Высылайте образцы для идентификации…

Через десять минут из ворот Станции управления вылетела белая «Волга» с синим маяком «на пристежке» и на бешеной скорости понеслась в Москву. В черном пластиковом «дипломате» на заднем сиденье лежали упакованные и опечатанные, словно огромная ценность, дакто-пленки с «пальцами» подозреваемого в причастности к преступлению человека.

Оперативный водитель следственной группы показывал класс ездового мастерства, почти не снижая скорости на поворотах и легко обходя пробки по разделител ьной полосе. Обалдевший от неслыханной наглости гаишник выскочил из-за кустов с радаром в руке и запоздало взмахнул жезлом. «Волга» пролетела со свистом, и преследовать ее не имело смысла…

Инспектор кинулся к машине и сорвал с торпеды пульт рации.

– Белая «Волга» прет на вас. Скорость – сто сорок.

Требованию остановиться не подчинилась! – возбужденно и обиженно бросил в эфир инспектор.

– Понято, – флегматично подтвердил другой инспектор. – Сейчас «примем» клиента…

Ожидавших на посту ДПС архаровцев оперативный водитель ФСБ заметил издали и, едва сбросив скорость, дал им короткую световую отмашку специальным сигналом. Этого должно было хватить, чтобы милиция поняла, кто перед ними, и освободила спецмашине путь… Должно было хватить. Лет пятнадцать тому назад. А не в сегодняшней России, где каждый сам себе хозяин и плевать хотел на придуманный кем-то закон. Двое милиционеров в бронежилетах выкатились на дорогу, словно бэтээры, и встали с двух сторон. Махнув «Волге» «палкой», они недвусмысленно показали автоматами на обочину, настойчиво предлагая остановиться. Наплевать им на спецсигнал.

Водитель сбросил скорость и притормозил. Две темные фигуры, похожие на раздутых водолазов, медленно, как инопланетные роботы-убийцы, двинулись с двух сторон к машине. Один встал сзади и упер автомат в салон, что с точки зрения тактики вполне разумно. Второй бегло заглянул в машину и приблизился к водителю.

– Документы давай, ездок, – грубо пробасил инспектор, наслаждаясь моментом подчинения. Сейчас «жертва» будет подавлена психологически и «загружена» на полную катушку…

Но водитель повел себя нестандартно. Вместо того чтобы завести обычную «песню утопленника», он молча, отработанным движением сунул руку в карман, и перед глазами инспектора, словно запрещающий сигнал светофора, вспыхнула красно-малиновая книжица удостоверения сотрудника ФСБ.

– Что там? – забеспокоился второй инспектор.

– Нормально, это чекисты! – ответил первый. Каменная физиономия размякла и сменилась на приятельскую. – Слышь, братан, – обратился он к водителю, – а чего там за переполох вчера был?

– Не знаю, мужики, – пожал плечами прапорщик, подумав про себя: «Тоже мне, братана нашел». – Я спешу.

Стопятидесятисильный роверовский движок рванул «Волгу» с места, оставив на дороге сизоватое облачко дыма.

Когда на стол к Каледину легла справка по отпечаткам пальцев, он радостно потер руки. Следы принадлежали некоему Лодочникову Петру Ивановичу, по кличке Баркас, 1968 года рождения, имеющему судимость за разбой. Вряд ли бывший зэк мог оказаться рядом с местом преступления случайно и оставить там свои «пальчики». Эта простая мысль откликнулась в душе полковника радостным чувством – возможно, ему удалось зацепить первую тонкую ниточку, ненадежную, как паутинка.

Схожие чувства испытывал и майор Зайцев. Он знал, какая сейчас последует команда.

– Ну вот и рыбешка зашевелилась, – подмигнул ему полковник. – Лодочникова надо задерживать. Свяжись с местным отделением милиции, чтобы оказали помощь и нашли участкового…

Неприметная серая «Волга» ФСБ и тертый красный милицейский «жигуль» подъехали к блочной девятиэтажке с двух сторон. Два сержанта, ознакомленные с фотографией подозреваемого, страховали подъезд внизу. Оперативники ФСБ и местный участковый вошли в парадное и разделились. Майор Зайцев бесшумно поднялся на полпролета выше квартиры Баркаса. Капитан Игнатов встал на нижней площадке. Капитан Исайкин и старлей Кузин притаились на нижнем и верхнем этажах.

Оказавшись на исходной позиции, оперативная группа подала сигнал участковому.

В квартире номер пятьдесят четыре было тихо, как будто там никого нет. Местный участковый капитан Щекин приблизился к квартире и нажал на звонок. Все трое замерли и напрягли слух, пытаясь уловить любое движение за дверью. Что ждет их там – никто не знает. Жизнь полна неожиданностей, и если Лодочников тот, за кого его принимают контрразведчики, от него можно ждать много неприятных сюрпризов.

На звонок никто не ответил.

Позвонили еще…. Тишина.

– Лодочников! Открой! Ты уже всех соседей водой залил! – громко произнес участковый и требовательно постучал в дверь.

После того как ответа не последовало и на этот раз,

Зайцев подал знак Игнатову. Тот осторожно приблизился к двери, приготовив универсальную отмычку. Встав сбоку, чтобы защититься от возможных выстрелов изнутри, капитан вставил в скважину «крючок», повозился минуты две, и замок с щелчком открылся.

Зайцев показал три пальца, значит, на счет «три» группа врывается в квартиру. Из подмышечной кобуры майор извлек «Макаров», передернул затвор и сдвинул флажок предохранителя, открыв красную точку. Ствол направил в потолок. Теперь это был не кусок металла с патронами, а готовое к бою оружие, способное защитить в критическую минуту.

То же самое сделал и Игнатов.

Участковый милиционер оружия при себе не имел, равно как и желания идти на захват уголовника, и предусмотрительно отступил в сторону.

С каждой секундой тишина становилась невыносимо-звенящей. Начался молчаливый отсчет. Один… Два…

Вдруг гулкую тишину коридора расколол грохот. Напряженные, как взведенные пружины, оперативники пытались навскидку вычислить источник непредвиденной опасности. Резко открылась дверь соседней квартиры, внеся неясность в ход операции. В проеме показалась приплюснутая морда не к добру молчаливого пса-боксера и такая же физиономия его хозяина.

– Вы что тут вынюхиваете? – грозно спросил он. – Щас собаку спущу!

Создалась нештатная ситуация, требовавшая немедленного решения. Если вступить в переговоры с соседом – подозреваемый может услышать, и тогда никто ни за что не сможет поручиться…

Заметив в руках незнакомых людей оружие, собачник прикусил язык, но было поздно. Щекин толкнул дверь соседа с такой силой, что, закрываясь, она чуть не оторвала псу голову и не прищемила нос бдительному хозяину.

Взяв разбег, Зайцев скомандовал:

– Пошли!

Игнатов распахнул дверь, и майор с оружием на изготовку первым ворвался в квартиру.

– Милиция!!! – рявкнул он, обшаривая глазами помещение. Следом за ним в прихожую прыгнул капитан Игнатов. Прикрывая друг друга, оперативники проверили кухню, санузел и смежную комнату. К товарищам мгновенно подтянулся Исайкин.

Лодочникова не было, но кругом отмечался полнейший беспорядок. Все вещи перерыты и перевернуты вверх дном, как будто контрразведчиков кто-то опередил и раньше их провел в квартире жесткий обыск.

Осталась последняя комната. Зайцев встал за стеной. Игнатов толкнул дверь и, пригнувшись, прыгнул в проем, приседая к полу и целя пистолет в невидимого врага. Вслед за ним рванулся Зайцев.

Оружие не понадобилось. Увиденная оперативниками картина представляла собой жуткое зрелище, будто в комнате хозяйничала шайка сатанистов.

Игнатов поднялся с пола. Не опуская пистолета, он проверил гардероб. Зайцев заглянул под кровать. Только после этого все устало опустили «Макаровы» и осмотрелись. На забрызганной кровью кровати лицом вниз лежала полностью обнаженная женщина. Обе руки ее были привязаны к спинке, а из затылка к простыням опускалась темно-бурая запекшаяся лента крови.

В дверном проеме появилось озабоченное лицо участкового. Увидев страшную картину, он бестолково захлопал глазами и произнес:

– Ну, дела…

– Опоздали немного, – с сожалением заметил Игнатов.

Уверенный голос майора Зайцева и его четкие указания вывели милиционера из состояния оцепенения.

– Давай, мужики, не расслабляйтесь. Свяжитесь с милицией. Вызывайте криминалистическую бригаду. Зовите понятых для опознания…

Тяжелый и инертный маховик нового следствия начинал движение.

Приглашенный на опознание смелый сосед, увидев убитую женщину с наброшенной сверху простыней, сразу поник и стал молчаливым. На лбу выступила испарина.

– Иван Сергеевич! – обратился к нему участковый, снимая покрывало с головы жертвы. – Вы узнаете эту женщину?

Опасливо заглянув в мертвое, перепачканное кровью лицо, сосед с.трудом сглотнул и произнес:

– Это соседка моя. Лидка Лодочникова. Неужели мужа ее, уголовника, работа? Вот сволочь!

Зайцев извлек из пиджака мобильный телефон и позвонил Каледину.

– У нас убийство, – доложил он, чем вызвал у полковника мгновенную мысль о том, что Баркаса застрелили при задержании. Значит, начальство целый год будет тыкать всех носом в плохую подготовку оперативного мероприятия, у ребят премия полетит, а может, что и посерьезнее – дело-то на контроле. Но самое главное – в этом случае следствие может зайти в тупик, ведь Лодочников на сегодняшний день единственный материализовавшийся из темноты фигурант дела о нападении на стратегический объект.

Майор развеял тягостные мысли.

– Убита жена Лодочникова, – пояснил он. – Соседи опознали.

– Наши все целы? – осведомился Каледин.

– Да, все в порядке. В квартире все перерыто – преступники что-то явно искали. Женщину пытали, а потом изнасиловали.

– Как ее убили? – уточнил полковник.

– Почерк тот же – выстрел в затылок из бесшумного «Макарова». Пуля в теле, как только сделают вскрытие, узнаем ее «биографию» подробнее.

– Гильза?

– Гильза на месте. В общем, ищите автора, – сообщил Зайцев.

– Ладно. Вы там заканчивайте. Дело отдайте милиции, а вот пулю возьми на контроль…

Спрятав трубку в карман, Зайцев оставил Исайкина с участковым дожидаться следаков, а сам забрал ребят и поехал в управление.

Зайцев прибыл к Каледину, и они продолжили прерванный разговор.

– Странно, что преступник до сих пор не избавился от засвеченного в бункере пистолета и продолжает его использовать, – помешивая ложечкой кофе, задумчиво произнес майор.

– Я тоже об этом подумал, – согласился полковник, осторожно отхлебнув из чашки. – Такое впечатление, что он над нами издевается. Ведет себя нагло, дерзко. Мол, вот я какой, храбрый, всех из одного ствола завалил. То ли он не верит, что мы его вычислим, то ли ствол гуляет порукам, толи…

– Что? – насторожился Зайцев.

– Не знаю, – равнодушно сознался Каледин. – То ли дурак.

– Вряд ли. Не дурак. Как думаешь, за что убили жену Лодочникова?

– Я же не Нострадамус! – пожал плечами полковник. – А почему убили бензозаправщиков?

– Свидетели, – предположил майор.

– Может быть. Но жену Баркаса пытали и изнасиловали. О чем это говорит? – подкинул мыслишку Каледин.

– Во-первых, что-то искали. Вероятно, то, что похищено из бункера! Во-вторых, если преступник не половой маньяк, то мстили. И в-третьих… – задумался Зайцев.

– В-третьих, – медленно произнес полковник, – похоже, что подельники поссорились и похищенное находится у Баркаса. Кто-то приходил к нему, но, как говорится, не застал дома.

Переварив подкинутую версию, Зайцев согласился:

– Ты прав…

Через десять минут в дверь постучали.

– Разрешите? – в кабинет заглянул Игнатов с горящими, как лампочки, глазами.

Каледин знал капитана как опытного оперативника, поэтому его глаза выдавали грядущее важное сообщение.

– Заходи. Что случилось? – поинтересовался полковник.

– Лодочников нашелся! – выпалил Игнатов и расплылся в довольной улыбке.

– Живой? – осторожно уточнил полковник, ожидая очередного пинка судьбы.

– Целехонький и упакованный в камеру, – сообщил капитан.

– Кто его взял? – удивился Каледин.

– Милиция. Сидит в изоляторе временного содержания за кражу. Пойман с поличным, теперь дожидается суда.

– Вот так! – искренне обрадовался полковник, не слишком веря в нечаянную удачу. И, вскочив из-за стола, сказал: – Тогда собирайтесь, поехали к нему…

* * *

В то время как милиция и ФСБ шерстили уголовную публику столицы, пытаясь выйти на след причастных к делу лиц и переполошив даже законспирированных информаторов, Сухарик второй день томился в изоляторе, маясь от неопределенности своего положения. Первая ночь, проведенная в камере, была зябкой, бессонной и мучительной. После вчерашнего допроса парня никто никуда не вызывал, а его новый знакомый, Баркас, ставший в камере чуть ли не смотрящим, обрадовал, что, мол, так можно и неделю прокантоваться или больше и никто о тебе не вспомнит.

– Это менты специально так делают, квасят подозреваемого, пока он сам в дверь не постучит и не скажет, что готов давать показания, – делился опытом Баркас. За каких-то двадцать часов он вполне освоился в камере и даже похлебал немного тюремную еду, от которой Сухарик отказался категорически.

– Ничего, привыкнешь! – посмеивался над ним Баркас. – Сначала все носы от шлюмки воротят, а потом сама идет!

Однако новый рацион не хотел приживаться и в желудке Баркаса, отчего иногда в камере раздавались вполне определенные звуки испускаемых газов. Ощутимым был и запах. Но если все обитатели хаты стойко сносили проделки «смотрящего, то свергнутый с общественной должности Хулиган после нескольких коротких перепалок и стычек на этой почве стал всерьез подумывать, как бы обломать Баркасу рога. Недвусмысленные перешептывания с худощавым мужиком средних лет со всей очевидностью указывали на готовящийся бунт. Чтобы вернуть пошатнувшееся уважение, работяга был готов пойти на сотрудничество с Хулиганом.

– Будем вместе держаться, – торжественно сообщил Сухарику Баркас. – Видишь, эти «сявки» «мазу на нас собираются тянуть».

Сухарик глянул на зло зыркавших в его сторону заговорщиков и согласился на коалицию с бывалым, как ему показалось, уголовником Баркасом.

С железным стоном дверь в камеру отворилась. Арестанты повернули головы к выходу, гадая, кого вызовут.

– Лодочников! – громко произнес вертухай. – На выход!

– Что-то быстро обо мне вспомнили, – усмехнулся Баркас и под конвоем отправился в комнату для допросов.

В небольшой клетушке с привернутой к полу мебелью Баркаса встретили двое незнакомых людей. На милицейских оперов они совсем не были похожи, одеты в аккуратные костюмы с галстуками вместо «положенных» для ментов джинсов, футболок и потертых кожаных курток. Кроме того, странным для простого допроса оказалось и техническое обеспечение. В углу на штативе стояла готовая к работе видеокамера, а на столе ждал своего часа маленький серебристый диктофон.

Не слишком ли много для простого урки, укравшего бутылку водки в магазине?

– Здравствуйте, – степенно произнес Каледин и указал на стул. – Присаживайтесь.

– Спасибо, начальник, – поздоровавшись, бодренько ответил Баркас. – Интервью у меня будете брать?

Опустившись на предложенный стул, арестант рассматривал полковника, пытаясь сообразить, кто перед ним. По одежде и манере держаться выходило, что не рядовой следователь, а большой начальник. Второй у него на подхвате, но тоже не шушера ментовская.

– Опять про бутылку водки будем говорить? – усмехнувшись, пробурчал задержанный.

– Не совсем, – казенным голосом ответил Каледин и сухо уточнил: – Вы Лодочников Петр Иванович, одна тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения?

– В самую точку, – подтвердил Баркас. – А что – выгляжу моложе?

Развязная реплика осталась без внимания, и это тоже ему не понравилось. Менты обязательно ответили бы на выпад. Рявкнули бы, стукнули бы кулаком по столу или по морде… А эти терпеливые. Не к добру.

– Ранее привлекались к уголовной ответственности? – монотонно задавал вопросы полковник.

– Было, начальник, – согласился задержанный. – По молодости, с кем не бывает! Две «ходки» за кражу и разбой. Разве в твоем досье не записано?

Второй мужик, в галстуке, недобро посмотрел на Баркаса и что-то аккуратно записал.

Каледин вытащил сигареты. Одну быстро сунул в рот и прикурил. Струя ароматного дыма облачком поплыла над столом и достигла Баркаса. Тот потянул носом терпкий аромат и нетерпеливо заерзал на жестком стуле.

– Слышь, начальник, – не выдержал он. – Угостил бы сигареткой, а?

– Угощайтесь, Петр Иванович, – предложил полковник, и его покладистость снова не понравилась Баркасу.

Конечно, перед допросом, чтобы заполучить нужные следователю показания, бывает, что они задабривают подозреваемого и сигаретой, и кофе, и другими поблажками. Но не из-за банальной же кражи пузыря водяры.

«Нет, что-то тут не то», – мучительно соображал Баркас, разминая пальцами твердый бумажный цилиндр. Не куривший несколько часов кряду, он сунул сигарету в пламя зажигалки и, прикурив, с наслаждением затянулся.

– Вот это жизнь, начальник, – благодарно произнес арестант.

– Так за что вас задержали, Петр Иванович? – спросил Каледин, выпуская в сторону дым.

– Там же написано, за что, – усмехнулся Баркас. – Шел мимо, смотрю – в магазине дверь открыта. Ну, я зашел посмотреть. Нашел пузырь… Распечатанный, заметьте – я его не взламывал. Только отпил, а тут добры молодцы налетели… Руки вверх… Наручники…

Арестант получал удовольствие не только от дымящейся сигареты, но и от возможности пообщаться с «гражданином начальником» в довольно фривольной форме.

– Неужели вам в прокуратуре заняться нечем, как из-за бутылки водки ноги топтать и людей беспокоить?

– А кто вам сказал, что мы из прокуратуры? – будто удивившись, поднял глаза полковник. – Разве мы не представились?

Каледин выдержал паузу, наблюдая, как мучается в догадках и нервничает сидящий напротив человек. Нет, совесть у него нечиста. Это видно точно.

– Мы из Федеральной службы безопасности, – медленно и четко произнес полковник. Он никогда не называл «контору» по буквам, только полностью и с должным уважением.

Расшифрованная аббревиатура ФСБ впилась в мозг арестанта раскаленными иглами. Последовала немая сцена. Баркас переменился в лице, мгновенно став серьезным и каким-то серым. Чувствовалось, что нервы его натянулись. Будто не расслышав, он недоверчиво уточнил название учреждения:

– Из ФСБ, вы сказали?

– Вы правильно поняли, Петр Иванович, – подтвердил Каледин. – И, думаю, понимаете почему.

Словно ища подтверждения словам полковника, Баркас посмотрел на Зайцева, но тот лишь молча и презрительно буравил его глазами, как Ильич буржуазию, порождая в душе зэка возрастающую тревогу.

– Из-за бутылки, что я в магазине спер? – старательно подавляя волнение, спросил Баркас.

Он заранее знал, что контрразведка не занимается мелочовкой, а берется только за крупные дела. Но не мог поверить, что его нашли так быстро.

– Вы подозреваетесь в шпионаже, – жестко, как удар хлыста, бросил полковник. – Ваша группа тщательно спланировала свою акцию и проникла на военный объект. Вы похитили секретные специзделия, убили военнослужащих, находившихся при исполнении… Ваши отпечатки пальцев найдены на дереве, где у вас заело трос. Помните, чтобы отцепить трос, вам пришлось снять перчатку? Вы думали, на дереве следы не остаются? Еще как остаются! Так что вы, Петр Иванович, влипли по самые уши, и чем скорее с вашей помощью похищенное вернется на место, тем меньше у вас шансов получить высшую меру. Причем не на бумаге, поверьте мне, а, как вы любите говорить, в натуре. Лодочников, не заставляй нас вытягивать из тебя правду по слову. Лучше рассказать обо всем добровольно. Это совет.

Голос контрразведчика стал беспощадным, как пуля «расстрельного пистолета» [4] . Переход с вежливого обращения «вы» на «ты» также не предвещал ничего хорошего. Баркас понял, что попал в капкан, и если он будет в нем трепыхаться, то сильнее затянет петлю.

Значит, в чем-то придется признаться.

В малом.

– Где электронный блок и диски, Лодочников?! – без сантиментов рыкнул Зайцев. – Они высшей категории секретности! Ты хоть понимаешь, что это значит?! А расстрелянные в затылок, связанные офицеры?! Это не просто предательство, за это тебя живого надо разорвать на части! Вы успели кому-нибудь передать похищенное?

– Я про секреты первый раз слышу… – сжался Баркас, перестав изображать из себя блатного.

Ноги его стали ватными, понты исчезли, появилась нервная дрожь. Этим парням глубоко наплевать на него, и если в деле действительно замешаны секреты, а не «дорогой компьютер», как говорил Пилат, то цацкаться не будут.

– Я ничего не делал. В натуре, начальник, я только шофер. Меня использовали втемную.

Баркас попытался отпихнуть от себя вину и прикинуться заблудшей овечкой, но вряд ли этот номер мог пройти у «конторских» спецов. Он это понимал – расколют как орешек.

– Кто планировал акцию? Сколько вас было? Откуда снаряжение? Имена всех членов группы?.. – задавал вопросы Каледин, словно голой ладонью гвозди в стол вбивал. – По чьему заказу работали? Разведка Саудовской Аравии? Американцы? Чеченцы? Кто?..

Вопросы падали, как тяжелые градины.

– Я и еще один мужик. Двое…

– Двое? – повысил голос полковник. – Ты и мужик? Что ты несешь!

– Клянусь, двое! – бил себя в грудь арестант. – Я только шофер! Все! Я подрядился подвезти парня на дело и обратно. Втемную! Клянусь вам! Не знал я, куда идем!

Чекисты переглянулись.

– Только двое? – недоверчиво переспросил полковник. – Кто же этот второй – случайно не Шварценеггер или Сталлоне?

– Я о нем ничего не знаю. Он не из наших, не из блатных. В лагерях не сидел. Скорее бывший военный. В компьютерах хорошо сечет. Щелкает как семечки. Говорил, что его зовут Пилат. Но я ему не поверил. Кличка такая странная… – тараторил Баркас, зарабатывая снисхождение и понимая, что отвертеться ему не удастся.

– Вы проникли на стратегический объект, убили офицеров, украли секретные документы и технику, потом расстреляли двоих гражданских на бензозаправке… – как прокурор, Зайцев напоминал арестанту длинный список его преступлений. – На что вы рассчитываете?

– Я не убивал! Честное слово! Это он стрелял! – потерял самообладание арестант.

Обвинение в нескольких убийствах слишком серьезно, даже для соучастника. А еще – стратегический объект.

– Это не я! Пилат и меня хотел убить! Поэтому я от него сбежал! Там, на бензоколонке!

Баркас отвечал путано и местами бессвязно, но каждое его слово, жест, мимика точно фиксировались на видеопленку для последующего анализа и заключения психологов. Ему будет трудно отвертеться. Невозможно. А еще есть масса способов проверить его на правдивость. Нет, не иголки под ногти совать, хотя если припрет, то почему нет? Есть чувствительные детекторы лжи, есть медицинские препараты, развязывающие языки, есть наркотики, есть много психологических уловок и пыток. Но в крайнем случае – есть и пытки. Это смотря как припрет. Вопрос того стоит.

– Что ты нас за нос водишь! – рявкнул Зайцев. – Где он живет? Как выглядит, как его найти?

Майор разговаривал совсем не так вежливо и степенно, как Каледин. Вероятно, так было задумано: «добрый следователь» – «злой»…

– Он сам на меня выходил и назначал место встречи. Я вам все расскажу, только дайте я немного отдохну, все вспомню и напишу. Хотя бы полчаса. Я измотан. У меня мысли прыгают, руки трясутся. Отвечаю, начальник, потом все под протокол расскажу, если «явку с повинной обещаешь». Будьте людьми – ну дайте человеку отдышаться!..

Нервы у арестанта сдали, и он пошел вразнос. Сейчас начнется истерика и катание по полу.

Рассчитывая на признание и сотрудничество, Баркасу пошли навстречу. Для пользы дела.

– Хорошо, – согласился Каледин. – Можете отдохнуть и собраться с мыслями. Через полчаса мы вас пригласим и вы напишете все, что вам известно. Если есть пожелания – выполним.

– Мне бы сигарет и чашку крепкого кофе, – выдви-нул условия капитуляции Баркас.

– Хорошо, – кивнул полковник.

Арестанта увели.

– Как думаешь, – спросил Зайцев. – Пробрало его?

– Надеюсь, – не стал утверждать Каледин. – На раскаяние я не рассчитываю, но показания, наверное, даст.

– А чего ты ему про жену не сказал? – напомнил майор.

– Преждевременно. Может сломаться. Он и так на грани срыва. Нам не истерика нужна, а информация. Оставим на потом, если снова «в запор пойдет», – пояснил полковник. – Давай прикинем тактику допроса…

Выводной отворил железную дверь, и Баркас вернулся в камеру. Он выглядел усталым, осунувшимся и подавленным, будто первый раз на хату залетел.

Баркас молча лег на гладкие, отполированные доски и, не шевелясь, лежал так минут десять, тупо уставившись в серый потолок. Сухарик недоуменно посматривал на «камерного авторитета» и не понимал: что могло так испортить настроение тертому уголовнику? Остальные обитатели хаты во главе с Хулиганом тоже помалкивали, не решаясь пока трогать Баркаса. Вероятно, они ждали ночи.

– Слышь, Сухарь, – вдруг позвал сокамерника Баркас.

Тот подошел.

– Похоже, я сильно влип и тут надолго задержусь. Ты раньше на волю выйдешь. Когда освободишься, передай жене «издевку», – попросил он «первохода», уперев в него потускневшие серые глаза.

– Конечно. Записку? – уточнил парень, не очень надеясь на скорое освобождение.

– Ты что? Какая записка, – неодобрительно пробурчал Баркас. – Ошманают, найдут и в зад тебе засунут! Ты так запомни, на словах. Передай жене, чтобы, когда все утрясется, она посетила бабушку…

– Передам, конечно! Какой вопрос! Чего ты так нервничаешь, – улыбнулся Сухарик, оборвав сокамерника на полуслове. – Понимаю, родственница, все такое.

– Заткнись, баклан, и не перебивай! Слушай. Скажи моей бабе точно, чтобы посетила бабушку, – повторил Баркас. – Она мне дорога. Пусть позаботится о ней с умом, тогда всю жизнь в шоколаде будет. Бабушка объяснит. Понял?

– Да понял я все! – отозвался Сухарик, подумав, что авторитета били по голове и у того просто поехала крыша. Даже если эта бабушка водила его за ручку в детский садик и вытирала грязную попку, все равно – разве об этом передают сообщения на волю?

Баркас схватил Сухарика за грудки и, сильно прижав к стене, сдавил горло.

– Ты понял, что я тебе сказал? – прорычал он, глядя полубезумными глазами. – Передай слово в слово!

– Понял, понял, – испуганно подтвердил парень. – Ты что! – «Ну точно крыша съехала. Вот не повезло с приятелем! Связался же я с ним…» – думал он.

После этого Баркас назвал свой домашний адрес и, убедившись, что сокамерник запомнил все правильно, отстал от него. Он лег на гладкие нары и вроде задремал.

Хулиган заинтересованно косился на шептавшихся корешей противной группировки, но из их разговора так ничего и не понял. Он подумал, что его план разгадан, и решил подождать.

Ровно через полчаса в двери лязгнул замок. Раздался щелчок.

– Лодочников, на допрос! – крикнул контролер, распахнув скрипучую дверь. Баркас неторопливо поднялся, словно прямо сейчас ему предстояло пойти на смерть, и, привычно сложив руки за спиной, вышел из камеры.

Глава 3 СМЕРТЕЛЬНАЯ КУПЕЛЬ

Баркаса не было несколько часов, и Сухарик начал уже подумывать, что сокамерник больше не вернется. Того же мнения о «камерном авторитете», видимо, был и Хулиган. В отсутствие Баркаса он заметно осмелел. Хулиган снова начал насаждать свои порядки и придираться ко всем без всякого повода. Работяге из-за какого-то пустяка перепало несколько чувствительных тычков, а Сухарик, как кент авторитета, отделался лишь легкой словесной перепалкой.

Однако, когда маленькие квадратики тюремного оконца начали темнеть, обозначая заход солнца, в коридоре раздались шаги выводного. Привычный лязг замка напомнил, что жизнь течет по обычному распорядку. Дверь распахнулась. Баркас вернулся в камеру.

Хулиган встретил его неприязненным нагловатым взглядом и отвернулся, занявшись своим делом – ковырянием ногтей. Сухарик, проявляя сочувствие, приблизился к нему и осторожно спросил:

– Ну что там?

Баркас его как будто не замечал. Он опустился на нары и, сложив ладони лодочкой, уткнул в них лицо, как страус, спрятав голову в песок.

– Чего, братан? – подал скрипучий, нарочито участливый голос Хулиган. – Ментура тебя в оборот по-черному взяла?

Он то ли спрашивал, то ли констатировал, то ли просто издевался, решив использовать деморализованное состояние противника «для раздела сфер влияния». Он торопился воспользоваться случаем и установить свою диктатуру. Но Баркас замкнулся и ни с кем не разговаривал.

Прошло часа полтора, прежде чем Баркасом овладело желание поговорить хоть с кем-нибудь. Выбирать ему не пришлось.

– Завтра меня в Лефортово переводят, – доверительно поделился он с Сухариком.

– А чего в Лефортово – это ж «конторский» изолятор? – искренне удивился сокамерник. – Ты чего, родину продал?

– Дурак, что ли? Друзья похлопотали, – не захотел открываться Баркас. – Там условия лучше. Да и вообще я еще не знаю, где буду завтра. Ночью, может, себе «крестины» устрою. Терять мне нечего…

«Ну, точно у него крыша съехала, – подумал Сухарик. – На религию потянуло. Где он тут священника собирается искать? Ночью. Если только в соседней камере батюшка сидит?»

Около часа ночи, когда постояльцы хаты отошли ко сну, дремавший Сухарик услышал странный звук: то ли стон, толи тяжелое дыхание. Он прислушался, определяя источник странного звука. Приподнял голову и Хулиган. Вдруг около Баркаса что-то звякнуло о пол. Хулиган быстро сполз вниз и поднял железку. Это был остро отточенный обломок от застежки-«молнии». Рядом с Баркасом расплывалось поблескивающее черное пятно.

– Братан вскрылся! – громко крикнул Хулиган. Камера наполнилась невидимым, но ясно ощутимым возбуждением. Сухарик подскочил к Баркасу и увидел кровь. В испуге он отдернул руку и скорее вытер ее о колючую стену.

Хулиган схватил кружку и начал стучать в дверь:

– Начальник! Открой! Заключенному плохо! Эй! Вы!.. Баркас лежал на нарах и уже не шевелился, видно, много крови успел потерять. Минута-другая, и он труп. Сухарик растерялся и даже не подумал оказать раненому помощь. Зато Хулиган, изображая активность и заботу о сокамернике, специально не стал накладывать ему жгут.

– Надо бы перевязать его? – осторожно предложил не имевший права голоса работяга.

– Ты что – доктор? – рявкнул на него Хулиган. – Только хуже сделаешь и сам виноват будешь. Еще лет пять за убийство добавят.

Наконец подошел конвоир и заглянул в глазок.

– Чего орешь! – недовольно прикрикнул он. – В карцер захотел?

– У нас пацан вены вскрыл! – пояснил Хулиган, показывая на Баркаса. – Без сознания!

Громыхнула открываемая «кормушка». Охранник заглянул в камеру, внимательно осматривая залитого кровью арестанта, и задумался. Если действовать по утвержденной инструкции, то ему следовало вызвать помощь и ни в коем случае не соваться в камеру одному. Охранники безоружны, а в камере несколько уголовных рыл, готовых на все. Сколько раз персонал СИЗО убивали, захватывали в заложники… Но пока придет помощь, человек скорее всего умрет.

Охранник проявил гуманизм.

– Всем лицом к стене, руки за спину! – приказал он и, убедившись, что его требование исполнено, повернул в замке ключ.

Контролер вошел в камеру, кося глазами на вставших к стене заключенных. Вроде стоят смирно, не дергаются. Он приблизился к нарам и склонился над бессознательным арестантом.

В тот же миг Баркас ожил, схватил охранника за рукав и сильно ударил в голову. Потом вскочил и несколько раз рубанул его по шее…

Охранник медленно сполз на пол.

– Ты что?! – не на шутку испугался Хулиган.

Он лихорадочно соображал, что делать ему: поднимать панику, молчать в тряпочку или попытаться бежать на волю вместе с Баркасом? При удобном случае всегда находятся «беглецы за компанию». Есть даже категория заключенных, имеющая генетическую склонность к побегу, а в их личном деле стоят особые отметки. Бегают по разным причинам: из-за трагедии дома, на воле, из-за длительного срока, из-за угрозы жизни или от пожизненного заключения…

У Хулигана ни одной из этих причин не было, и он растерялся.

– Всем стоять, а то убью! – на всякий случай грозно предупредил сокамерников Баркас. Он поднял резиновую дубинку вертухая и, не мешкая, выбежал в коридор.

Еще днем, когда Баркаса выводили на допрос, он запомнил расположение помещений и посты охраны. Охрана ИВС, в котором Баркаса содержали, не шла в сравнение со знаменитой Бутыркой или Матросской Тишиной. Теоретически отсюда был шанс выбраться.

Небольшой.

Каблуки впечатывались в истрескавшийся кафель. Баркас бежал по коридору, словно загнанный волк, готовый разорвать любого. Ему больше нечего терять, кроме последней оставшейся у него ценности – жизни. Но теперь и она не могла стоить дорого.

Настороженный звуком бегущего человека, навстречу Баркасу выскочил другой охранник. Он приготовил дубинку и, как только беглец приблизился, ударил его по голове. Баркас увернулся и одновременно нанес серию своих ударов. Его дубинка попала охраннику по плечу, а нога врезалась в пах. Вертухай согнулся и стал хватать губами воздух, но новый удар сверху отключил его. У рухнувшего на пол охранника Баркас забрал ключи от промежуточной решетчатой двери, перегородившей коридор, и, быстро подбежав к ней, открыл замок.

Сердце билось как бешеное. Впереди осталось последнее препятствие.

Вопреки требованиям инструкции дверь в дежурку оказалась незапертой. Пивший ночной чай с бутербродом и мирно смотревший телевизор дежурный не ожидал стремительного появления уголовника. Несмотря на многочисленные учения, охрана редко бывает готова к чрезвычайным происшествиям и не способна дать противнику профессиональный отпор. Бросив чай, дежурный вскочил со стула, схватившись за кобуру. Но его беда заключалась в том, что на занятиях по огневой подготовке выхватывание оружия из кобуры из разных положений не отрабатывается до автоматизма. Также как и стрельба.

Черная дубинка со свистом рассекла воздух и ударила дежурного по руке. Затем он был оглушен несколькими сильными ударами по голове. Перевернув стул, окровавленный охранник свалился на пол, раскинув повисшие плетьми руки.

Мгновенное замешательство у оружия. Взять или не стоит? Оружие в руке призвано стрелять и всегда стреляет…

Нет, Баркас не стал поднимать пистолет. Впереди серым прямоугольником маячила дверь. За ней – улица… свежий весенний воздух… спасение… За дверью – свобода.

Баркас побежал к ней – свободе.

Два сержанта милиции подъехали к ИВС и направились к проходной. Надоевшие за день бронежилеты давили на плечи. Короткие автоматы повисли на ремне, словно ружья после охоты. Маленькие черные коробочки раций, висевшие на груди, иногда с шипом выплескивали голос дежурного или очередное сообщение о совершенном преступлении. Ночной город спал, но не спали те, для кого ночь подходящее время для нарушения закона.

Баркас отодвинул засов, рванул дверь и выскочил на улицу, едва не сбив сержанта Омельченко. Заметив милицию, он на ходу взмахнул дубинкой. Сквозь дверной проем сержант Омельченко увидел распластанного на полу дежурного, и этого ему было достаточно.

– Стоять, милиция!!! – командным голосом рявкнул он, сбрасывая с плеча «Калашников».

Баркас бежал, не оглядываясь. Он знал, что попадаться в руки милиции ему нельзя и единственный путь – это добежать до угла, свернуть во двор и затеряться.

Или… умереть. Третьего не дано.

Баркас слышал, как лязгнул передернутый автоматный затвор, как тяжелые шаги становились все ближе, но не замедлял бег.

– Стой, стрелять буду! – раздался запыхавшийся голос.

Омельченко не сомневался, что перед ним преступник, а потому не терзался бесплодными сомнениями. Не останавливаясь, он выстрелил вверх и тут же, замедлив бег, дал короткую очередь вслед убегающему преступнику…

Тот споткнулся, но продолжал бежать.

Оружие призвано стрелять и всегда стреляет. После первой очереди последовала вторая. Она была точнее. Несколько пуль вспороли спину беглеца, словно толстая игла гигантской швейной машинки. Ему показалось, что он попал в аэродинамическую трубу. Баркаса выдувало ветром, кружило в вихре, бросало вверх и вниз, и снова вверх, в реве и свисте, в шуме чудовищного торнадо. Он не знал, хлестал ли его холодный ветер или опалял огонь, но его глаза ослепили вспыхнувшие молнии, а стук лязгнувших зубов отозвался громом.

Смерть пришла необычайно быстро и почти легко…

* * *

Утром отредактированные и отпечатанные показания Баркаса лежали перед Калединым. Рядом – заключение криминалистов по пулям.

Полковник еще раз пробежал глазами протокол: «…офицер вытащил пистолет. Пилат крикнул мне: «Стреляй», и я произвел выстрел в напрвлении офицера, полагая, что мой пистолет газовый. Так сказал мне Пилат, убеждая взять его на дело. Когда я увидел кровь, то понял, что Пилат меня обманул. Я бросил пистолет и снял маску, но Пилат заставил меня поднять оружие, надеть маску и встать на «шухер» в коридор. Что происходило в комнате дальше, я не знаю, но слышал глухие пистолетные выстрелы… Потом решил, что Пилат избавится от меня как от свидетеля, и решил бежать… Почему он убил работников заправочной станции, я не знаю. Вероятно, они видели его в лицо…»

Каледин придвинул ближе заключение экспертизы и прочитал:

«…извлеченные из тел пули калибра девять миллиметров выпущены из двух пистолетов Макарова специального образца с применением стандартного прибора бесшумной стрельбы… Пуля, извлеченная из тела №…, выпущена из пистолета номер два… Пули, извлеченные из тел работников бензоколонки, выпущены из пистолета номер два…»

Полковник взял протокол осмотра места происшествия и сверился с двумя первыми документами. Получалось, что Лодочников говорил правду. Теперь нужно забрать подследственного в Лефортово и плотненько с ним поработать. Необходимо составить фоторобот Пилата и как маньяка-убийцу подать в федеральный розыск. Вероятно, придется снова осторожно задействовать прессу. Деза, искусно запущенная через ряд информационных агентств, сработала и была слепо подхвачена: многие массмедиа погнали заметки о пожаре на военном объекте, недостаточном финансировании Министерства обороны и пожарных. Главное, что смысла этого события никто так и не понял.

Полковник сорвал целлофан с новой хрустящей пачки «Честерфилд» и откинулся на спинку кресла. Неторопливо помяв фильтр, он закурил, с шумом выдыхая дым. Седой пласт его растекался по воздуху, перемешиваясь, словно молоко с морской водой.

Розыск крутится на всю катушку. Даже по громким, общественно значимым делам об убийствах известных людей, о взрывах, о коррупции розыскное колесо не было разогнано до такой степени. Государственные границы максимально закрыты. Милиция отрабатывает свой «контингент» от уголовников до бомжей. Контрразведка – свой. Достается всем. Уцелевшая агентура вызвана из закромов родины и включена в работу. Подключилась СВР.

Однако результат небольшой.

В первую очередь надо искать диски и транскодер. Но и сам Пилат, лично, представляет угрозу обществу. Мало того, что он с легкостью расстреливает всех подвернувшихся под руку, но еще знает принципы кодирования секретных сетей и может снова их вскрыть. Почему бы завтра ему не залезть в сети Центробанка или любого другого банка и не устроить второй дефолт?

Дело сугубо неординарное. Если пообещать Баркасу снисхождение, а'то и полное освобождение от уголовной ответственности в случае его сотрудничества с органами безопасности, то, возможно, он пойдет на это. Кроме него, Пилата никто не знает в лицо. К тому же если Баркас действительно от того сбежал, то подельник будет охотиться за ним до конца. Пилат не должен оставить Баркаса в живых. По крайней мере до этого дня он не оставлял никого.

Каледин подходил к наметкам возможного оперативного плана, когда его отвлек телефон. Уже по тембру звонка полковник безошибочно научился отличать аппараты: высокий и звонкий – городской, низкий и ровный – прямой телефон генерала Волкова, звеняще-сочный и громкий – аппарат закрытой связи.

По городскому звонил Зайцев.

– Только что сообщили, что ночью при попытке к бегству убит Лодочников.

– Как убит? – медленно произнес полковник, будто в ледяную прорубь провалился.

Со смертью Баркаса рушились все оперативные планы, и теперь следствие начнет буксовать. Какой смысл докладывать Волкову о желании Лодочникова помогать следствию и как объяснить, что составление фоторобота Пилата отложили до утра? Причин было много, и все объективные, но как объяснить это генералу? А как он объяснит все директору, а тот президенту? Просто земля из-под ног уходит.

– Кто его убил? – спросил Каледин.

– Лодочников разыграл самоубийство. Охранник сунулся в камеру. Тот его по голове, забрал дубинку и к выходу. Там еще двоих отмолотил. Выбежал на улицу, а тут случайно милицейский наряд подъехал. Одного Лодочников дубинкой ударил, а второй, не будь дураком, за автомат схватился. Когда «Скорая» приехала, Лодочников уже умер.

– Вот зараза! Не могли кого-нибудь другого застрелить! – в сердцах выругался полковник. Машинально вытащив из пачки вторую сигарету, он отправил ее в рот. То ли мертвеца ругал Каледин, то ли чересчур меткого стрелка. – Никогда бы не поверил, что это случайно. Надо сказать ребятам, чтобы проверили как следует этого сержанта, а заодно и всю дежурную смену изолятора.

– Что делать будем? – ждал указаний Зайцев.

– Что, что, – соображал Каледин. – Сколько с ним в камере человек сидит?

– Не знаю, а что?

– Поедем в изолятор. Будем беседовать со всеми.

* * *

Известие о ночном происшествии быстро облетело изолятор временного содержания, наполнив атмосферу бетонных коробок неприятным духом. Хулиган, чуть было не рванувший на волю вслед за Баркасом, от всей своей заскорузлой души благодарил бога, что этого не сделал. Случись иначе, он сейчас вполне мог бы разделить участь беглеца и вместе с ним лежать в холодильнике ментовского морга в ожидании вскрытия.

Работяга, еще недавно покушавшийся с Хулиганом на Баркаса, также заметно притух, опасаясь, как бы его не приплели еще и к этому делу.

Больше других общавшийся с Баркасом, Сухарик находился в полушоковом состоянии, не находя себе места. Он то сидел неподвижно, глядя в одну точку, то начинал нервно метаться по камере, вызывая недовольство Хулигана.

Утром Хулигана вызвали на допрос. После часового отсутствия он вернулся в камеру и недовольно сообщил:

– Я думал, меня по моему делу вытащили, а это из-за побега. Все спрашивали: что да как? С кем, мол, он «кентовался», с кем последним разговаривал…

Хулиган с ухмылочкой посмотрел на Сухарика и продолжил монолог:

– А мне это надо? Мне бы со своими делами разобраться, а не в чужие базары лезть.

Он занял свое место на нарах и демонстративно от всех отвернулся.

Через пять минут крашеная дверь снова открылась. Мордатый охранник позвал на допрос работягу.

Экскаваторщика не было примерно с полчаса, а когда он вернулся, то подтвердил, что и его вызывали из-за попытки побега сокамерника и спрашивали о времени пребывания Баркаса в камере. Естественно, ничего путного рассказать операм работяга не мог, и его вернули в камеру.

То же самое повторилось и с худощавым мужиком-воришкой. Задавали те же вопросы, спрашивали, с кем общался, о чем говорил… По возвращении он бросил многозначительный взгляд на Сухарика, и тому стало понятно, что сокамерники перевели все стрелки на него. Вероятно, поэтому его самого держат напоследок.

Послышались шаги надзирателя. Дверь в очередной раз распахнулась, и раздалась громкая, рассчитанная на глухих команда:

– Калякин, на допрос!

Сухарик обреченно поднялся и, сцепив руки за спиной, отправился к выходу. По длинному коридору с решетками арестанта доставили на место.

– Стой! Лицом к стене!

Пришли. Сухарик уперся мордой в стену и, пока его не позвали, разглядывал мелкие трещинки на штукатурке.

Серая комната для допросов была похожа на пресс-центр. За столом несколько человек в костюмах с селедками[5]. На штативе у окна – видеокамера. На столе магнитофон с микрофоном… Чем не пресс-конференция улизнувшего из логова врага разведчика?

– Здравствуйте, Александр Викторович. Проходите, садитесь, – не по-протокольному встретил Сухарика Каледин.

– Здравствуйте… – слегка растерялся тот и, обойдя стол, присел на жесткую арестантскую табуретку, лицом к объективу.

– Ты слышал, что произошло ночью? – спросил Каледин.

– Да, чего ж! Тюремный телеграф работает исправно, – подтвердил Калякин. – Из нашей камеры зэк убежал, а его, говорят, застрелили. Может, врут, конечно. Не знаю я, начальник.

– Не врут, все верно, – согласился полковник и, вытащив пачку «Честерфилда», предложил ее арестанту: —. Хочешь закурить?

– Нет, спасибо. Я в детстве завязал, – вежливо отказался Сухарик, не успевший отвыкнуть от нормальной жизни и привыкнуть к тюремной. Сигарета еще не стала для него привычной единицей обмена – тюремным долларом.

– С Баркасом вы находились в одной камере? – перешел к делу Каледин.

– А вы что – не в курсе? Находились, – согласился Сухарик, не делая из этого тайну, и тут же пояснил: – Но бежать с ним я не собирался.

– Вы общались? – последовал следующий вопрос.

– Ну, так… Особо нет, – расплывчато ответил арестант. Он не был настроен на откровенность с ментами, засадившими его за решетку. – Там все общаются.

– Говорили о чем? – не унимался полковник.

– Баркас спрашивал меня, за что я в хату попал, – ответил парень. – Как раньше жил. Чем занимался.

– И?

– Я ответил, что, мол, приемник толкнул, а он краденый оказался. Да что вы, сами не знаете, что ли!

– А вот твои сокамерники говорят, что вы с Баркасом подружились и держались вместе, – с укором произнес Каледин, уличая арестанта в неточности.

– Да врут они все, начальник! – не согласился Сухарик. – Этот длинный с другим мужиком на Баркаса наезжали и на меня, а он их приструнил. Вот теперь и болтают, козлы!

– Послушай, Александр. Давай поговорим, как мужики. Брось дурака валять: «Нача-альник». Я же знаю, что ты не уголовник и сюда попал случайно. Давай обойдемся без понтов, – добросердечно посоветовал полковник. – Мне важно знать, что говорил тебе Баркас перед побегом. Он совершил опасное преступление. Понимаешь?

Сухарик согласно кивнул. Он действительно не считал себя уголовником и не был им. Манера общения «начальника» и доверительный тон ему польстили.

– Все мы тут не ангелы, – ответил он.

– О чем вы говорили? Припоминали «гражданку»? – помогал вспоминать Каледин. – Ты в армии служил?

– Служил, – ответил Калякин. – Связистом… На всю жизнь запомнил. И как в первый день службы сержант меня в столовке отмудохал, тоже запомнил. «Эр стопятку» на плечах два года таскал – с ней Муму хорошо топить.

– Ну, раз служил, должен понимать, что применение оружия – серьезное ЧП – погиб человек, и это будет тщательно расследоваться. Мы как раз этим и занимаемся. Мы с коллегой из военной прокуратуры, – запоздало представился Каледин. – Пока мы просто с тобой беседуем, без протокола.

– А-а, – с некоторым облегчением произнес Сухарик. – Я думал, вы из милиции.

Опасливо покосившись на видеокамеру, арестант выдвинул встречные условия сотрудничества:

– А камера?

– Камера выключена, – соврал полковник. – Можешь подойти и посмотреть.

Прием неновый – просто на фасаде «Панасоника» не было светящегося красного глазка, к которому все привыкли.

– Да о разном говорили. О бабах, например… – потеплел задержанный.

– Ты понимаешь, что мы тут не для этого, – поправил его Каледин. – Что еще? Меня интересует его последнее дело, вернее, преступление и сообщник.

– Да чушь какую-то он нес. Говорил, ночью, может, крестины себе устрою, – припомнил арестант. – Мол, терять мне нечего… Я думал, чего это он в религию поперся? Какие, в задницу, крестины!

– На блатном жаргоне «крестины» – это побег, – пояснил Зайцев. – Что-то ты темнишь, парень. Дурака валяешь. Все на тебя показали, что вы шептались в углу, а ты ничего не слышал? Не хочешь как человек разговаривать, будем иначе общаться. Хочешь узнать две важные новости?

– Не очень, – с опаской покосился на него Сухарик. – Лучше жить без новостей. Я и телик не смотрю.

– Наплевать! – жестко оборвал его майор. – С какой начать?

– Естественно, с хорошей, – с надеждой ответил Сухарик.

– Ты влип в плохую историю. Тебе будет очень трудно выбраться, – склонившись к самому уху арестанта, произнес Зайцев. – По твоей статье тебе хороший срок светит. А еще подготовка побега, повлекшего тяжкие последствия. Я бы на твоем месте память напряг.

– Так это была хорошая новость? – грустно усмехнулся Калякин. – Тогда, может, не стоит о плохом? Лучше о девочках.

– Мы будем вместе, пока не закончится расследование, – загадочно обрисовал перспективы будущего майор. – И это плохая новость. Для тебя.

– А чего – вы мне не противны, – усмехнулся Сухарик. – Сядем в одну камеру, посидим…

– Ну ты, шутник! Вспоминай скорее, или мы сейчас пару охранников пригласим – пусть они из тебя показания выбивают как могут! – недвусмысленно пригрозил суровый майор. – Или в другую камеру переведут, к «петухам»…

– Э! Я не люблю курятины! – живо возразил Сухарик.

Зайцев поднялся, как медведь. Неторопливо и многозначительно начал снимать с руки часы…

– Давай! Вспоминай скорей! – грозно рявкнул он, всем видом показывая, что его терпение лопнуло.

– Вы чего, мужики! – приподнялся парень.

– Сидеть! – приказал Зайцев и, схватив арестанта за шиворот, одним движением приподнял его над стулом.

Майор не собирался его бить, он просто играл в плохого следователя. Играл хорошо, талантливо и с азартом. Хотя, с другой стороны, с учетом особых обстоятельств ни один прокурор не стал бы поднимать шум из-за недоказуемого мордобоя, если бы это пошло на пользу делу.

Сухарик вспомнил, где находится и зачем.

– Стойте, стойте! А то передумаю! – крикнул паренек.

Майор отпустил его и надел часы.

– Я вот еще вспомнил! – пошел «в раскол» Калякин. – После первого допроса Баркас вернулся в камеру и говорит, мол, скажи жене, чтобы посетила бабушку. Она, говорит, мне дорога. Пусть позаботится о ней с умом, тогда всю жизнь в шоколаде будет. Все дословно, как в аптеке!

Каледин бросил беглый взгляд на Зайцева – зашифрованное послание?

– Ты это точно помнишь? – уточнил полковник, выпуская вверх дым догорающей сигареты.

– Он меня наизусть заставил выучить. Десять раз текст переспрашивал, – подтвердил Калякин. – Я вам честно говорю! Без дураков!

Признание сработало. Обращались с Сухариком очень корректно, и скоро допрос закончился. Арестант вернулся в камеру почти как домой. Там все знакомо, и даже неприятные соседи вели Себя предсказуемо. Психика быстро приспосабливается к любым условиям. Новое положение только вначале вызывает отторжение. Потом все меняется. Так бывает у всех попадающих в новые условия. Можно ведь жить и в дерьме, оправдываясь, что ты такой не один.

К своему положению Сухарик начал привыкать.

Хулиган встретил его заинтересованно-настороженным взглядом.

– Ну, что спрашивали? – со злой ехидцей в голосе поинтересовался он.

– Сказали, что кое у кого языки очень длинные, а серьезным пацанам на воле это может сильно не понравиться, – с напором ответил Сухарик.

Внаглую подойдя к шконке Хулигана, он коротко бросил:

– Подвинься. Не один тут живешь. Тот почему-то выполнил требование.

* * *

Уже в третий раз оперативники просматривали фрагмент видеозаписи допроса гражданина Калякина, пытаясь определить в словах Баркаса тайный, зашифрованный смысл. Снова и снова с экрана монитора «SONY» Сухарик испуганно повторял:

«…После первого допроса Баркас вернулся в камру и говорит, скажи жене, чтобы посетила бабушку. Она мне дорогб. Пусть позаботаться о ней с умом, тогда всю жизнь в шоколаде будет. Все дословно…»

Несколько серьезных мужиков, словно младшая группа детского сада, пытались отгадать загадку.

– На первом допросе Лодочников не знал, что его жену убили? – спросил Кузин.

– Нет, Юрич ему специально не стал об этом говорить. Мог сломаться раньше времени, замкнуться и вообще… – пояснил Зайцев.

– Согласен, – кивнул старший лейтенант.

– А бабушка-то у него есть? – поинтересовался Исайкин и выдвинул самое простое предложение: – Чего голову ломать – поехали к ней и спросим: приезжал Лодочников или нет?

– Нет у Лодочникова никакой бабушки, – вздохнул Зайцев. – И у его жены тоже нет. И дедушки. Все давно умерли. И вообще это не то. Его родственники в другом городе живут, там же и бабушки похоронены. Он бы не успел за короткое время съездить к ним и вернуться обратно, чтобы сесть в тюрьму.

– Нет, мужики, – веско произнес Каледин, покручивая в руке авторучку. – Не в бабушке тут дело. И не в родственниках. Кстати, что у нас по синему фургону?

– Пока не найден, – доложил Исайкин. – Лодочников арендовал гараж в каком-то гаражном кооперативе. Милиция прочесывает их все. Проверяются автосервисы, там могут «зализывать» отметины от пуль. Участковые на ушах стоят. Скоро найдем.

– А не может речь идти о машине? – подкинул идейку Зайцев. – «Наша старушка» или «наша бабушка» – один хрен.

– Может, ты и прав, – за отсутствием других предложений согласился Каледин. – Про машины тоже говорят «наша бабушка».

– «Она мне дорога», – повторил сказанное Баркасом Исайкин. – Ясно, что своя машина всякому дорога, но Лодочников это особо подчеркнул. Получается, буквально он сказал, что его машина стоит дороже, чем она стоит. Значит, речь идет не о самой машине, а о ее грузе.

– Очень похоже. Как в «Что? Где? Когда?», – согласился полковник. – Тогда с последней фразой вообще проблем нет: «Пусть позаботаться о ней с умом, тогда всю жизнь в шоколаде будет… ». Если жена позаботится о «грузе» и выгодно его пристроит – денег будет на всю жизнь, так?

– Выходит, что так, – поддакнул майор.

– По-моему, это наиболее убедительная и правдоподобная версия, – высказался Исайкин. – Рассчитывать, что какой-то уголовник придумает для малообразованной жены особый код, не приходится, поэтому искать надо машину и груз.

– Да, ты прав, – подтвердил Каледин. – Вряд ли тут какой-то секретный код. Скорее примитивщина. Только есть одно серьезное но, которое все мы пропустили. Лодочников мог бы передать свою «маляву» открытым текстом, как это делают уголовники. Они ведь как пишут: « Васек, на признанку не иди. Все вали на Федьку Лоха…» или« Серый, бери все на себя, мы тебя отмажем… С судьей договорились…» Примитив и никаких секретов. Но Лодочников не сделал этого. Почему?

– Ну, возможно, не доверял Калякину. Он же его толком не знал, – сказал Исайкин.

– Лодочников знал, что мы все будем проверять, – догадался Зайцев.

– Вот! – подтвердил полковник. – Значит, не все так просто. Но машину нужно искать. Синий фургон – это надежда. Если мы его не найдем, то…

Закончить фразу помешал ровный звон прямого телефона генерала Волкова.

– Михаил Юрьевич, зайдите ко мне, – коротко приказал он.

– Есть, товарищ генерал, – ответил Каледин. – Расходимся, мужики. Меня на ковер, а вы носами землю рыть.

* * *

Разговор в кабинете генерала Волкова был трудным и мучительным. Факты вещь неумолимая, и ложились они совсем не так, как колода пасьянса. Карты были сданы, но козыри находились в чужих руках.

Выслушав подробную информацию о ходе расследования, генерал устало провел ладонью по лицу.

– Я связывался с СВР. Коллеги говорят, что никаких намеков на осведомленность о наших проблемах у противника нет, – сказал Волков. – Однако нет никаких га'-рантий и обратного. Если транскодер и данные о наших спутниках у них, то они просто выжидают.

– Пресса нам неплохо подыграла, – констатировал Каледин. – И все же уверенности нет…

– Выходит, следствие в тупике и фургон – последняя надежда? – прямо спросил генерал, не желая верить, что гигантские усилия милиции, контрразведки, пограничников, внешней разведки не увенчались успехом. – Транскодер может быть в нем, а Пилата уже убрали?

– Розыск машины лишь необходимое следственное действие, – уточнил полковник. – И строить большие надежды я бы не стал. Пилат на свободе, он очень осторожен и дерзок. Машину преступник может найти раньше нас.

– По большому счету главное для нас – найти «секретно или установить, что они раскрыты противником, – высказался Волков. – Маньяк для нас – задача номер два.

– И да и нет, – уклончиво ответил Каледин. – У меня появилась одна идея, на основе которой можно выстроить неплохую оперативную комбинацию.

Генерал заметно оживился. Он знал, что в тупиковых ситуациях полковник никогда «не складывает лапки», а продолжает действовать до последнего, отрабатывая новые, порой неординарные ходы. Чего-то подобного он ждал от него и теперь.

– У Пилата отняли добычу, по сути – деньги. Теперь он будет необычайно активен, агрессивен и опасен. С большой долей уверенности можно предположить, что у него транскодера нет – Лодочников спрятал все. Только этим можно объяснить убийство и истязание Пилатом жены подельника. Преступник ищет транскодер так же, как и мы. Его торопит неизвестный нам «заказчик»…

Полковник вытащил сигареты.

– Разрешите?

– Валяй и меня угости, – подобрел генерал. От успеха работы полковника зависит и его будущее.

Они закурили, поставив казенную стеклянную пепельницу посередине стола как пограничный столб. Каледин затянулся, выдохнул и продолжил изложение мыслей:

– Поскольку на карту поставлена государственная безопасность, исходя из сложившейся чрезвычайной оперативной обстановки, прошу вас ходатайствовать перед директором Службы об утверждении плана особой операции с условным названием «Замена». Суть ее в следующем. Гражданин Калякин, по кличке Сухарик, сидел с Лодочниковым в одной камере, и все сокамерники показали, что они держались вместе…

Каледин излагал свой стратегический план, а генерал слушал его, не перебивая, и безуспешно пытался понять суть операции.

– Мы делаем так, что Калякина освобождают, а информацию о том, что он дружил с Баркасом, сбрасываем в базу МВД. Возможно, что кое-кого из сокамерников Калякина тоже придется выпустить, хотя бы временно, на случай если Пилат вздумает перепроверить факты. Он хороший хакер и обязательно попытается найти информацию о Баркасе и его контактах в оперативной базе МВД. Через нее он выйдет на Калякина – в этом мы ему поможем. Наша задача будет сводиться к постоянному наблюдению за Калякиным и задержанию Пилата в момент его выхода на непосредственный контакт с нашей подставой.

Каледин закончил говорить и сидел напротив генерала с таким видом, будто защищал диплом и теперь ждет оценки или вопросов комиссии. От других генералов Волков отличался быстрой хваткой и хорошей логикой, поэтому мгновенно просчитал предложенный вариант и сообщил свое мнение:

– Что ж, я не возражаю. Как отработка одной из вероятных версий, при сохранении всего объема других запланированных мероприятий. Только есть и вопросы. Калякина вы собираетесь вербовать или использовать втемную?

– В его вербовке нет необходимости. Это будет «слепой агент». Подставка. Он ничего не будет знать и будет жить своей обычной жизнью. Мое мнение – только втемную.

– А что будет с вашей подставкой, когда за ним начнет охотиться такой маньяк, как Пилат? – осведомился генерал. – Вы понимаете, какой это большой риск?

– Риск, конечно, есть. Мы постараемся обеспечить безопасность Калякина, насколько сумеем, но никаких гарантий, разумеется, дать нельзя. Мы будем рядом, но не сможем подходить к нему близко.

– Видимо, это тот случай, когда для успеха большого дела не слишком важна судьба одного человека, – то ли спрашивал, то ли констатировал Волков.

– Риск, повторяю, есть. Директор должен об этом знать. Но если бы мы с вами спросили согласия парня, думаю, он выбрал бы не тюрьму, а свободу со всеми ее издержками. Мы ознакомились с его делом – Калякину светит срок.

– Каким образом вы собираетесь отслеживать парня круглосуточно? – уточнил генерал. – Использовать возможности Оперативно-розыскного управления[6] ?

– Обычное наружное наблюдение может быть неэффективным и дать обратный результат. На этот счет у меня есть другое соображение, – веско произнес Каледин и, выдержав паузу, пояснил: – Для пилотов-истребителей военно-воздушных сил армии США разработаны микрорадиомаяки. Они настолько малы, что встраиваются даже в наручные часы. При катапультировании маяк автоматически включается. Его находит спутник и передает точные координаты объекта в диспетчерскую службу. С помощью Службы внешней разведки есть шанс заполучить такой прибор целевым образом. Тем более что в Штатах это уже и не секрет. Такие вещицы со специально затрубленной разрешающей способностью вставляют в коммерческие часы и продают как ширпотреб для альпинистов, спасателей и всех желающих. Говорят, у Сергея Шойгу есть.

– А зачем загрубляют? – осведомился генерал.

– Чтобы ими не могли воспользоваться террористы. Точность определения координат падает с нескольких сантиметров до десятков или сотен метров. Мы подготовим мобильный контрольный пункт, оснастим его приемником сигнала и компьютером с «активной картой», которая будет отслеживать все перемещения Калякина, а его «пометим» американским маяком. По мнению специалистов, с технической стороной дела проблем не будет.

– А использовать часы с маяком, о которых вы говорите, нельзя? – спросил Волков.

– Считаю, что нет. Большая погрешность. И потом, часы очень дорогие – пять тысяч долларов, и заметные. Они вызовут подозрения у Пилата, поскольку мелкая сошка не может носить такие часы. Объект может их снять, потерять, продать… Часы могут просто отнять или украсть. И каким образом мы их ему преподнесем? На день рождения?

Генерал побарабанил пальцами по столу:

– Что-то я не пойму. Как вы собираетесь метить человека без его ведома? Это же не изотопную метку на спину поставить, – поинтересовался генерал. – Заметьте – это не я спрашиваю, это директор меня спросит.

– Маяк будет имплантирован объекту. Предложение произвело на Волкова эффект, достойный светошумовой гранаты штурмовой группы спецназа.

– Вы в своем уме! – рявкнул генерал. – Каким образом – в больницу подследственного положите и пришьете антенну вместо аппендицита или чего-нибудь там еще? Тем более вы, кажется, собирались использовать агента втемную!

Бредовая идея генералу не понравилась и вызвала законное раздражение.

– Для внедрения маяка мы разработаем соответствующую оперативную комбинацию, – пояснил Каледин.

– Какая, к черту, может быть комбинация! Это же вам не лабораторная лягушка! Вы что – не выспались!

– Пилат все будет перепроверять. Крупные силы «на-ружкио он может засечь и уйти на дно. Преступник очень осторожен, и, если мы его спугнем, потом найти его будет очень трудно.

Полковник хотел сказать «невозможно», но не стал, поскольку слышать это слово в своем кабинете Волков не любил.

– Чушь какая-то… – недовольно пробурчал генерал, устремив взгляд на книжный шкаф. – Лучше занимайтесь поиском фургона.

Каледин поднялся и направился к выходу.

– Я подумаю над вашим предложением, – сказал вслед Волков, и это внесло некоторую ясность. Значит, идея еще не похерена окончательно.

За полковником одна за другой закрылись две полированные двери тамбура.

– Ну, как сегодня шеф? – приветливо мурлыкнула секретарша Маша.

– Что? – не сразу понял вопрос полковник. – Ах, шеф. Нормально, – улыбнулся он и вышел в коридор.

Генерал еще раз прокрутил в голове сумасшедшее предложение полковника. Теоретически план был реален, но ФСБ – не Академия наук и не исследовательский институт, в котором уместно разводить теории, научные споры и ставить рискованные эксперименты, причем на людях. Силовое ведомство должно быть уверено в том, что делает, а тут какая-то экзотика. А во что выльется бюджет оперативного мероприятия? Тоже вопрос. Хотя в данной ситуации это не столь важно. Для поиска транскодера денег жалеть никто не будет.

На карту поставлено очень много, и план полковника тоже шанс. Нужно доложить директору и посмотреть на его реакцию, а там видно будет. У бывшего «Первого главка» хорошие возможности за рубежом, и уж если они сумели своровать у американцев атомные секреты, то что для них достать какой-то там военный «жучок»? Конечно, сейчас и их позиции заметно ослабли – «дерьмократы» все спецслужбы задушили, как котят, чтобы самим за воровство и предательство в Лефортово не сесть, но база сохранилась.

По прикидкам Волкова, директор ФСБ уже должен вернуться с заседания Совета безопасности под председательством президента. Генерал снял трубку прямой связи с директором и попросился на прием.

Просьба была удовлетворена.

Примерно через час директор ФСБ позвонил коллеге в СВР. А еще через двадцать минут в кабинет руководителя Российской внешней разведки вошел мужчина среднего роста, подтянутый, аккуратный и энергичный.

Это был начальник Управления научно-технической разведки…

* * *

Пилат не любил глупого риска. Всякий риск должен быть или хорошо просчитан, или хорошо оплачен, в противном случае это дешевый пофигизм, которого в России хватало во все времена. Или, как любил говорить Пилат, это «матросовщина», имея в виду подвиг Александра Матросова, закрывшего грудью пулемет. Про такие прецеденты, скажем, у тех же американцев Пилат ничего не слышал и сам не собирался их повторять. В гараж Баркаса он направился не темной ночью, когда это могло бы вызвать подозрения, а светлым днем, используя примитивный грим и сведения, полученные от убитой женщины.

Уверенной походкой в ворота гаражного кооператива «Дорожник» вошел мужчина среднего роста с волосами, забранными в резиночку, с густыми черными усами и шрамом на правой щеке. Его невзрачная одежда выдавала в нем работягу среднего звена. Может, бригадир.

– Вы в какой бокс? – строго окликнул его сторож из окошка, отвернувшись от голубого экрана.

– Восемнадцатый, – не останавливаясь, доброжелательно ответил мужик.

По телевизору передавали последние известия, и голова сторожа торопливо исчезла за зарешеченным стеклом.

Пилат без труда отыскал нужный бокс, натянул обязательные перчатки и открыл калитку. Из глубины гаража на него смотрела знакомая морда синего фургона «Фольксваген-Транспортер».

Пилат ликующе усмехнулся. Он вошел внутрь унылого «машино-места» с шиферной крышей и заперся изнутри. Наемник с трепетом распахнул заднюю дверь машины и…

Кроме запаски, лебедки, небрежно брошенной треноги с блоком, газового резака и других приспособлений, в кузове ничего не было.

НЕ БЫЛО ЕГО СУМКИ С КОМПЬЮТЕРОМ, В КОТОРЫЙ СКАЧАНА РАБОЧАЯ ПРОГРАММА! НЕ БЫЛО ТРАНСКОДЕРА И ВСЕГО ОСТАЛЬНОГО!

Обыск продолжался почти два часа, с каждой «пустой» минутой усиливая злость. Пилат заглядывал в каждую баночку, на каждую полочку, он простучал молотком кирпичную кладку ямы, обшарил машину со всех сторон, залез под днище, проверил пол, заглянул на крышу… Пилат проверил все, что можно было проверить, но ничего не нашел.

Колючим удушливым комом к горлу подкатила страшная злость. Она стучалась в висках, ныла в голове, пинала в грудь, до хруста суставов заставляла сжимать кулаки.

Какой-то уркаган Баркас смог его так кинуть!

За железными воротами послышались отчетливые, приближающиеся шаги.

Обеспокоенный долгим отсутствием мужика из восемнадцатого бокса сторож решил пойти посмотреть, что с ним. Сколько таких случаев было, когда люди заводят машины в гаражах, а потом задыхаются, сами того не замечая. Особенно зимой, но и сейчас весна не слишком теплая – кто его знает!

Сторож подошел к воротам и, негромко постучав по гулкой железке, дернул калитку.

– Эй! Есть там кто? – позвал он, убедившись, что заперто изнутри.

Пилат настороженно посмотрел на ворота и притих.

– Эй, парень! Ты там живой – может, спасателей вызывать? – настойчиво кричал через дверь сторож. Им двигали исключительно добрые намерения. Пилат понял, что он раскрыт, а дед не уберется, пока не добьется своего.

– Живой я, живой, отвали! – крикнул Пилат из глубины гаража, стараясь сыграть под своего.

– Что ты там делаешь, я тебя не знаю! Пропуск покажи! – запоздало взялся за исполнение прямых обязанностей сторож.

Сколько раз говорят – все нужно делать вовремя! Спросил бы сторож свой пропуск раньше, Пилат, может, и не пошел бы этим путем, а придумал что-нибудь другое: пролез через крышу, обошел с другой стороны. А теперь… Теперь у него не оставалось выбора.

– Да не ори ты! – недовольно проворчал Пилат. – Уже иду.

Щелкнул замок, и калитка нехотя распахнулась.

– Покажи пропуск! – снова привязался сторож, словно нарочно притягивая к себе смерть.

– На, смотри, – сказал Пилат.

Едва дедок переступил порог перевернутого вверх дном гаража, он озабоченно спросил:

– А это что?

И тотчас получил сильный удар в солнечное сплетение. Сторож согнулся пополам. В глазах все потемнело и поплыло, как вода по стеклу. Пилат схватил кусок провода и, быстро накинув ему на шею, с силой затянул образовавшуюся петлю. Солнечный свет и рокот машин, доносящийся из приоткрытой калитки, знакомые очертания шиферной крыши, ворота, запах бензина и весеннего воздуха… все поплыло. Внезапно сознание сторожа отметило нереальность этого, но он ясно ощущал тугое биение пульса, пот на коже и все нарастающую слабость в коленях. Он пытался ухватиться за реальность, за что-нибудь, но ловил лишь вращающийся хаос. Головокружение тащило его сквозь бесконечную спираль.

Через несколько секунд сторож вздрогнул и умер.

Пилат выпустил удавку и отбросил ее в сторону. Осторожно выглянул на улицу.

Никого.

Он уже собирался уходить, но, заметив на полке парафиновую свечу и спички, решил не торопиться.

Пилат открыл крышку бензобака «Фольксвагена» свернул тряпку в длинный канат и, намочив в бензине, сунул в горловину так, чтобы свободный конец свисал вниз. Потом он поставил свечу на высокую картонную коробку и вдавил конец тряпичного каната в верхнюю ее треть. Когда фитиль прогорит до этого уровня – займется огнепроводный фитиль…

Для страховки у самого подножия свечи Пилат положил скомканную бумагу, а на пол вылил целую канистру бензина. Уходя, он аккуратно зажег свечу и закрыл калитку на замок.

Оставшегося времени с лихвой хватит на отход.

– Молодой человек! – окликнул выходившего из ворот Пилата второй сторож.

«Вот черт! Оказывается, теперь они дежурят по двое». Пилат остановился.

– Не видел моего напарника? Он пошел на обход, – спросил сторож.

– В красной куртке? – уточнил Пилат.

– Да, да.

– Он там с мужиками разговаривает, на третьем ряду. Сказал, скоро подойдет, – соврал Пилат и медленно ускоряющейся походкой исчез за высоким забором ГСК «Дорожник». По пути он аккуратно избавился от бутафорских усов и содрал со щеки искусственный шрам из коллоида.

Минут через пятнадцать, когда новости закончились, оставшийся в будке сторож вспомнил о своем напарнике и с тревогой подумал:

«С кем же Семеныч может столько времени болтать, если на третий ряд еще никто не заезжал… Вдруг у него сердце прихватило?»

Сторож взял пузырек корвалола и неспешными, шаркающими шагами отправился на третий ряд. Убедившись, что там никого нет, он пошел на второй, к восемнадцатому боксу. Напарник говорил, что пойдет туда.

Едва он приблизился к воротам, как внутри гаража раздался хлопок и сильный взрыв. Выбитыми воротами сторожа смело, как травинку, а взметнувшиеся вверх вместе с рыжим огненным шаром осколки черепицы обрушились вниз, как каменный град.

Клубы ядовитого черного дыма поднимались высоко в небо и закручивались, словно жерло торнадо.

* * *

Заседание «инициативной группы» Верховского проходило в каминном зале загородного особняка банкира Голубева. В узком кругу обсуждались сугубо конфиденциальные проблемы, в число которых входил ультиматум главе государства. Он не может выдвигаться на основе лишь одних политических интриг и подковерной возни, а должен подкрепляться весьма весомым аргументом, игнорировать который президент будет не в состоянии. В верхних эшелонах власти такие же законы жизни, как и у простых смертных. Если переговоры не приносят результата, для достижения целей не брезгуют обыкновенными бандитскими приемчиками: угрозами, подкупом, шантажом. Все равно как к владельцу торговой палатки приходят бандиты и говорят: «Делись, принимай наши условия или уходи и отдавай ларек нам. Иначе мы сначала взорвем твой автомобиль, потом убьем жену, а потом тебя…» Отношения людей от самого низа до самого верха пронизывает одна и та же зеркальная проекция. Только у бандитов все топорно, дерзко и предельно определенно. К главе государства с грубыми предложениями не завалишься, поэтому приходится действовать тонко, осторожно, многоходово и тщательно сверять каждый шаг с «картой политических военных действий».

– Рассказывайте, какие у нас успехи, – произнес Вер-ховский, вальяжно расположившись в глубоком кресле.

– Этот псих сошел с ума. Он застрелил четверых офицеров и двух гражданских, – взволнованно заговорил банкир Голубев.

– В самом деле? – чуть приподняв брови, невозмутимо переспросил олигарх. – Неужели так много?

Легкая усмешка скользнула по его плотно сжатым губам.

– Да, – подтвердил банкир, не уловив иронии. – Шесть человек.

– Ну вот видите. Я же говорил, что деньги являются хорошим стимулом, – значительно произнес олигарх, почесав спускающийся к губам большой нос и тяжелый, выступающий вперед подбородок. Приняв самое серьезное выражение лица, Верховский уточнил: – Итак, что нам удалось сделать? Когда транскодер с документацией будет в наших руках? Когда мы сможем предъявить ультиматум?

– Об этом лучше расскажет начальник моей службы безопасности, непосредственно занимающийся этим вопросом.

Банкир сделал жест, предоставляющий слово полковнику Гришину. Он хоть и возглавлял безопасность в банке, но фактически подчинялся напрямую Верховскому. Гришин не столько банк охранял, сколько негласно приглядывал за самим Голубевым. Для этого и существуют в его СБ конфиденциальный график негласных профилактических подключений к телефонам и мобильникам руководства банка. Интересующая Верховского информация попадала прямиком к нему.

Неброско одетый мужчина со сдержанными манерами, грубоватыми чертами лица и заметной сединой на висках учтиво прокашлялся и, будто на совещании военного совета, начал докладывать о проделанной работе:

– Пилату с помощником удалось выполнить первую часть задания. Они проникли на станцию и изъяли блок транскодера с документами. Это очень хороший результат, на который трудно было рассчитывать.

– Как это понимать? – переспросил Голубев.

– Так, как я сказал, – спокойно ответил полковник, чувствуя, что в присутствии Верховского банкир вовсе «не первая скрипка».

Олигарх глупых вопросов не задавал. Он вообще схватывал все на лету.

– Не перебивайте, пожалуйста, – одернул не слишком умного подчиненного Верховский, подумав про себя, что его пора заменить на кого-то другого.

– Но на последнем этапе возникли непредвиденные затруднения…

Когда кто-то говорил «непредвиденные затруднения» или «трудности», Верховскому сразу же хотелось гнать его в три шеи, потому что у специалистов не должно быть затруднений. На то они и специалисты. Гришин входил в команду и занимался очень рискованным мероприятием. Поэтому олигарх промолчал. Он лишь недовольно поморщился.

– Его подвел напарник по кличке Баркас.

– Какого черта вы выбрали напарника, который может подвести? – с нескрываемым раздражением бросил упрек Верховский. – Мы что – в игрушки играем или «бомбим» коммерческие ларьки? Вы понимаете, о чем мы тут говорим? Мы вбухали в этот проект немалые деньги, и они не должны быть выброшены на ветер. Кроме того, не нужно забывать о личной безопасности.

Видимо, накатившую волну раздражения у Верховского вызвал Голубев со своими дурацкими вопросами. Нет, вскорости его точно нужно заменить. Кандидатуру следует проработать.

– Напарника Пилат выбирал сам, – стараясь сохранять спокойствие, заметил Гришин. – Это было его условие. Он опасался, что мы приставим к нему нашего человека, наблюдателя или шпиона, который после выполнения задачи «зачистит» исполнителя. Опасение обоснованное, потому что в таких делах он не новичок. Пилату легче ликвидировать своего «одноразового человека». Исходя из этих соображений, он подобрал мелкого уголовника, которого в случае исчезновения никто бы не стал искать.

– Хорошо. Продолжайте по существу, – внял объяснениям олигарх.

– В последний момент Баркас испугался и сбежал вместе с транскодером, не представляя его ценности. Пилат пытался выйти на него через жену, но та оказалась не в курсе местонахождения мужа. Особо волноваться нечего – реализовать секретные материалы самостоятельно Баркас не сможет. В настоящее время Пилат занят их поисками.

– А если Баркас явится с повинной в ФСБ? – спросил Верховский.

– Исключено. Абсолютно. Это не тот психотип. Он принимал участие в групповом убийстве и понимает, что ему за это грозит. Баркас никогда не сдастся сам, а Пилат знает, кого выбирает.

– Значит, ультиматум переносится на неопределенное время? – констатировал Верховский.

– Не совсем так, – высказался Гришин.

– В каком смысле? – заинтересованно переспросил олигарх.

– Можно считать, что запланированный эффект достигнут. Власти сейчас стоят на ушах и ищут утерянную железку. Они не знают, в чьих руках находится транскодер, но знают, что он украден. Мы, в свою очередь, провели небольшую информационную комбинацию.

– Какую еще комбинацию? – внимательно посмотрел на собеседника олигарх. Он не любил, когда с ним не согласовывают тактические шаги, но, поскольку сам принимал Гришина на работу, не сомневался в его профессионализме.

– Испугавшись общественной огласки, Кремль провел массированную медиа-атаку через все подконтрольные СМИ, запустив версию о пожаре. Мы же подобрали одного заурядного репортера и подкинули ему острый материал для статьи, опровергающей официальную версию. Да еще с некоторыми пикантными подробностями. В администрации президента и аналитических управлениях спецслужб она вызовет однозначное толкование.

Гришин это выделил, но Верховский и так схватил суть.

– После расшифровки нашего послания ОНИ поймут, что «ядерный щит» не ушел за кордон, чего в Кремле опасаются больше всего, а находится внутри страны. Чтобы все по-тихому вернуть и замять, ОНИ согласятся выполнить любые требования. Иначе и страна, и ее годовой бюджет полетят в такую пропасть…

– Я вас понял, – усмехнулся Верховский, довольный полковником. Он уважал военных, хоть иногда и побаивался. И всегда говорил, что с этой самой дисциплинированной частью населения можно и нужно иметь дело. Похоже, он не вовремя родился. Ему бы лет этак сто назад появиться. – Надеюсь, что вы правы. А если вашего репортера чекисты в оборот возьмут? Статья вышла не в моих изданиях?

– Разумеется, возьмут, – улыбнулся Гришин. – Нет сомнений. Но он работает у ваших противников. Власти их сейчас и так «мочат в сортирах» под экономическими предлогами и, вероятно, скоро «домочат» окончательно или отберут часть СМИ. А тут еще статья, намекающая если не на причастность их к акции, то на владение некой информацией. Репортер ничего не знает ни о нас, ни о нападении на Станцию управления. Он вообще политикой мало увлекается, все больше на социалку напирает. Его хоть огнем жги, он не сможет сказать, кто передал ему эти материалы. Налицо двойная польза: с одной стороны – еще одна палка в колеса конкурентов, с другой – дополнительный рычаг в нашей игре.

Яйцеобразная голова с лысиной качнулась.

– Хороший ход, – согласился олигарх. – Нашим конкурентам придется несладко. Хотя кое-кому я всегда говорил, что в конечном итоге все политики горят на банальной экономике.

Хозяин был удовлетворен тонкой работой «домашних спецслужб». Он знал, что «домашние» не значит – доморощенные. У него работали только профессионалы: отставники из КГБ – ФСБ, ФАПСИ, ГРУ, МВД… Узкопрофильные специалисты, имевшие за плечами большой стаж и богатый опыт. Оказавшись на пенсии, они вдруг поняли, что, лишившись своей «альма-матер», стали простыми смертными «с улицы» и весь груз экономических и социальных проблем, на которые раньше они не обращали внимания, полным весом упал на их плечи. Домашнюю собаку выбросили на улицу, где она в трудной борьбе за выживание вынуждена искать себе пропитание. Этические проблемы в таких случаях часто не играют решающей роли и отходят на второй план. Государству отставники больше не нужны, но ведь жизнь продолжается. Вот и несут они свои специфические знания и связи «на продажу» коммерсантам.

Все закономерно и логично.

– А вы раньше где работали? – из чистого любопытства спросил Верховский у Гришина.

– В спецподразделении ГРУ, – с достоинством ответил тот.

– Ясно. Значит, в принципе ультиматум мы можем предъявить хоть завтра, – произнес олигарх, вернувшись к теме.

– Но в случае согласия Кремля мы не сможем предъявить ключи от «ядерного чемоданчика» и совершить равнозначный обмен, – поддержал разговор банкир.

– Плевать мы хотели с высокой колокольни! – усмехнулся Верховский. – Если обмен состоится пусть даже на грани блефа, обратной силы он иметь не будет.

Ушные раковины олигарха хищно шевельнулись. Невидимые волны исходящей от него абсолютной власти пробежали по каминному залу.

* * *

Срочная шифрограмма из Центра обязывала резидента Службы внешней разведки в Нью-Йорке нацелить «научно-техническую линию» на выполнение особо срочного задания. Поскольку у резидентуры по данному направлению имелась собственная агентурная сеть, с выполнением задания в максимально сжатые сроки проблем не возникло.

Вечером того же дня в нью-йоркскую подземку спустились два ничем не примечательных человека. Они сели в разные концы последнего вагона и, проехав три станции, вышли на перрон. Служащий компании, занимавшейся разработкой и производством микроэлектроники для военных целей, поравнялся с человеком в черных брюках и легкой ветровке и в толчее часа пик незаметно передал ему маленькую коробочку, которая тут же исчезла в кармане брюк.

Закончив «моменталку», служащий поднялся наверх и еще какое-то время прогуливался по городу. Возле магазина продуктов, где всегда многолюдно, он заметил человека, одетого в синий джинсовый костюм с желтой надписью на нагрудном кармане куртки и кроссовки «Найк».

Все сошлось.

С минуту понаблюдав за улицей, служащий приблизился к «случайному прохожему» и попросил закурить. «Джинсовый» достал сигарету, сунул ее себе в рот, а полупустую пачку протянул служащему. Агент отогнул клапан пачки. Заметив в ней свернутые в трубочку доллары, он удовлетворенно потянул оранжевый кончик сигаретного фильтра. Достав зажигалку, агент закурил и спрятал пачку во внутренний карман.

– Благодарю, – сказал он. – Сколько там?

– Как договаривались, – улыбнулся «джинсовый». – Мы хоть и не такие богатые, как вы, но договоренностей не нарушаем.

– Это важно, – согласился агент. – Сейчас все стараются друг друга надуть. Только точно следуйте приложенной инструкции, – на прощание сказал он «джинсовому» и мгновенно смешался с пестрой толпой.

Получивший «посылку» мужчина еще долго мотался по городу, пока не добрался до небольшой станции автосервиса. Без труда заметив на площадке подержанный джип «Чероки» с нужным номером, он незаметно приклеил коробочку под никелированный бампер машины и, постояв немного перед витриной магазина напротив, снова спустился в подземку. Через несколько станций «джинсовый» вышел. Добравшись до безлюдного места, он сделал контрольный звонок из телефона-автомата.

Через сорок минут от ворот российского посольства отъехал темно-зеленый «Форд-Таурус» с двумя пассажирами. Тщательно проверившись, они подъехали к автосервису. «Форд» высадил пассажира и отъехал на удобное для страховки расстояние. Под присмотром водителя «Форда» кадровый сотрудник Службы внешней разведки с паспортом дипломата снял с бампера оставленного несколько часов назад для замены масла джипа «Чероки» тайниковую закладку и вернулся к «Форду». «Таурус» взревел двигателем и сорвался с места, стремительно набирая скорость…

Через полчаса небольшая коробочка с новейшим спутниковым нано-маяком и обслуживающей его компьютерной программой лежала на полированном столе резидента. Спустя еще час транзитным рейсом посылка была отправлена в далекую от Америки и прохладную Россию.

Таким образом, очередная и рутинная зарубежная операция СВР завершилась. С этого момента другая российская спецслужба начала отсчет старта операции «Замена».

Генерал Волков был по жизни заядлым рыбаком и оптимистом, видимо, вследствие этого в оперативных документах Пилат получил псевдоним Мурена, а Сухарик стал именоваться прозаически – Мотыль.

Впрочем, до творческих тонкостей никто не докапывался – как назвали, так и ладно, лишь бы не созвучно с фамилией – именем – отчеством и другими идентификационными признаками.

* * *

Сразу после завтрака, который уже не вызывал у Сухарика первоначального отвращения и рвотных рефлексов, железная дверь привычно скрипнула и в камеру втолкнули нового арестанта. Он был крепкого телосложения, роста чуть выше среднего и с огромными кулаками. Он поздоровался с обитателями бетонного каземата и, держа руки за спиной, как при конвоировании, несколько раз нервно прошелся по хате взад-вперед.

– Вот падлы… – полушепотом выругался он неизвестно на кого.

– Кто такой будешь? – с блатной интонацией спросил арестанта Хулиган. – Чего ругаешься?

– Кто надо, тот и буду, – покосившись на Хулигана, лениво ответил арестант. – Твое какое дело? Чего ты в чужой базар лезешь?

Ответ «смотрящему» не понравился.

– А ты чего, борзой, что ли? – с вызовом прошипел Хулиган. – Я тут главный, как скажу, так и будет. А если не поймешь – пацаны тебя вмиг научат парашу мыть!

Работяга-экскаваторщик, мужик-воришка и Сухарик польщенно притихли, почувствовав себя чуть ли не членами одной семьи.

Но новый арестант не смутился. Он прошелся к унитазу и, помочившись, с вызовом бросил сокамернику:

– Тебя, баклана, надо языком унитаз лизать заставить. Почему в хате параша не блестит?

– Вот ты и помоешь! – поднимаясь с насиженных нар, угрожающе произнес Хулиган.

Наглость нового постояльца тюремного двора не могла остаться безнаказанной, а авторитет Хулигана, скакнувший после смерти Баркаса едва ли не до отметки «смотрящего хаты», требовал подтверждения. В противном случае он опадет, как сдутый шарик.

– Ну, чего вылупились! – с вызовом крикнул новенький. – В пятак захотели?

Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения.

Хулиган подскочил к новичку и с размаху ударил его в лицо, но получилось как-то неудачно. Враг уклонился, а кулак Хулигана проскочил мимо. Зато в ответ ему сработала пара: «новенький» саданул его в грудь и поддел в челюсть. Хулигана бросило в стену. Он опрокинулся на спину. Быстро поднялся… Но пинок под зад прибавил скорости, и, пролетев в другой угол камеры, «смотрящий» упал на жесткий пол. Расправа была короткой и жесткой.

– Пацаны, мочи козла! – бросил клич Хулиган, поднимая массы, и бросился на врага. Его примеру последовали и однокамерники. Экскаваторщик подбежал к «борзому», размахнулся от души и… сразу же получил в рожу. Он повалился на пол, брызгая красными соплями.

В заварившейся каше замелькали кулаки, раздавались злобные крики и матерщина, кто-то отлетал и бился в стену, кто-то хватался за живот и перегибался. Новичок дрался умело, рассчитанно и безжалостно. Его удары ложились один к одному и почти все в точку.

Подбежал «воришка», пытаясь дотянуться до драчуна. Тот сделал резкое движение, и «воришка» повалился рядом с работягой.

Быстро вырубив «воришку» и перебив дыхалку у Хулигана, «новенький» вдруг вытащил из ботинка кусочек бритвенного лезвия и начал размахивать им как ножом.

– Убью, суки! – страшно крикнул он и, скакнув вперед, крепко лягнул бравшего разбег Хулигана в пах. – На, падла! Получи, сявка позорная!..

«Смотрящий» скорчился от адской боли, присел на пол, не в силах сопротивляться.

Но «новенький» словно с цепи сорвался. Он не мог остановиться и продолжал метелить всех подряд. Не успевшего увернуться Сухарика парень ударил свободной рукой.

– «Попишу» бакланов! – кричал «новенький», нагоняя страх.

Разогнав тусовку по углам, он подскочил к неумело защищавшемуся Сухарику и… коротко, словно дирижер, взмахнул рукой. Тот вскрикнул. Холодное лезвие полоснуло по бедру, вызвав резкую боль. Брызнула кровь, моментально испачкав одежду. Крупные капли накрапывали на пол.

– Ты что, падла! – собрался с силами Сухарик и набросился на обидчика. Тот словно этого и ждал. Лениво уворачиваясь от летящих в него кулаков, «новенький» нанес парню несколько ударов по корпусу и точным ударом в ямочку на поросшем щетиной подбородке отключил Сухарику сознание…

Развернувшись, «новенький» резанул Хулигана по руке и, переломив лезвие надвое, сноровисто утопил его в бурлящей струе унитаза. После «зачистки» буян успокоился и как ни в чем не бывало встал к стене. Все произошло настолько быстро, что никто ничего не понял. Только кровь да бесчувственные зэки на полу не давали возможности свалить все на сон.

В коридоре послышались быстрые шаги, переходящие на бег, и позванивание ключей. Заскрежетала крышка глазка. Отворилась кормушка.

– Всем к стене!!! – заорал вертухай, посмотрев в дырку. – Руки за спину!!! Что у вас там?

Залязгали дверные засовы, заскрипела открываемая дверь. Арестанты, кто мог, торопливо вставали к стене, складывая руки сзади. Порезанный Хулиган зажимал рану и не слишком поторопился выполнить команду, за что получил по спине резиновой трубой.

– За что бьете, гады! – бесновался он в законной обиде. – Это он всю кашу заварил и нас порезал! Уберите его отсюда, а то ночью задушим!

Новый удар дубинки заставил приблатненного заткнуться. Охранник осмотрел побитых арестантов, наклонился к пребывающему в прострации Сухарику и быстро разобрался, что к чему.

– Та-ак! Этому срочно «Скорую» вызывайте. Кажись, пришибли пацана, – показал он дубинкой на Сухарика и, повернувшись к «новенькому», со злостью проговорил: – А ты, драчун, на выход!

– Ну, как прошло – не сильно от урок досталось? – осведомился Каледин у переодевшегося в нормальную одежду капитана Игнатова, только что исполнившего в камере «соло новичка». Его вывод из изолятора на волю был произведен без осложнений. Персонал ИВС толком и не понял, что произошло, приняв капитана за типичную подсадную утку-«наседку», практикуемую милицейскими операми. Документы прикрытия у сопровождавших Игнатова людей были солидные, от уголовного розыска, что полностью подтверждало «наседочную» версию дебошира.

– Слушай, а ты их там совсем не зарезал? – поинтересовался у здоровяка полковник. Капитан проходил подготовку в «Альфе», поэтому четыре невооруженных зэка в тесной комнате для него – это семечки. – Ты нашего-то случаем не убил? А то, может, и врачи уже не нужны?

– Да нормально там все! – заверил шефа капитан. – Бил, как Папанов, – аккуратно, но сильно. И чуть-чуть резанул… Для убедительности. Но крови было много. Все очень натурально.

Погрузившись в машину, оперативники уехали.

«Скорая помощь» подъехала необычайно быстро, будто за углом поджидала. Да и машина – не замученная колдобинами «Газель», а сверкающий лаком реанимобиль «Мерседес».

Быстро осмотрев пострадавшего Сухарика, врач озабоченно поцокал языком и безапелляционно заявил:

– Сильно зацепило вашего братка. Нужна срочная операция, а то упустим. Задета бедренная артерия.

Советуясь с фельдшером, он перечислял минусы в состоянии пациента:

– Острая кровопотеря, травматический шок. Счет пошел на минуты. Успеем довезти, а то, может, не стоит?

Фельдшер в синем комбезе «Скорой» неопределенно пожал плечами:

– Должны, если поторопимся. И завертелось…

Охрана лишь бестолково моргала глазами, поскольку в медицинских терминах понимала не больше, чем домашнее животное в апельсинах. Убедиться лично, что там задето, а что нет, никто из смены не мог. Тюремного доктора, как назло, не было.

– Надо связаться со Склифом! Узнай – смогут они нас принять? – деловито отдавал приказы доктор.

Фельдшер вытащил мобильный телефон, чему никто не удивился.

– У нас резаная рана, большая кровопотеря… Ваша операционная свободна? Как нет! Автокатастрофа? Автобус? Много пострадавших? А куда везти?.. А если не примут?.. Тогда предупредите их, что у нас мало времени…

Оглушенный ударом, Сухарик начал совсем некстати приходить в себя и даже шевельнул рукой. С минуты на минуту он должен был открыть глаза. Заметив неувязочку, доктор засуетился.

– Скорее проводи терапию! – крикнул он фельдшеру. – Давай укол!

Фельдшер раскрыл чемоданчик, живо набрал в одноразовый шприц лекарство и вколол больному. Пришедший было в себя и удивленный своим положением, Сухарик вновь отключился, раскинув руки, точно покойник.

Ему стало лучше. Просто фельдшер вколол парню быстродействующее снотворное, что вызвало естественную реакцию.

– Ну вот, теперь порядочек, – довольно констатировал доктор. – Должны довезти. Минут двадцать точно продержится, – оптимистично заявил он.

Каким-то непостижимым образом о ЧП в изоляторе узнали наверху и выдали грозный звонок. Пугали, что, если с задержанным что-нибудь случится или пресса прознает о ЧП, начальнику ИВС до пенсии не доработать, и даже хуже. Он прибежал взмыленный и был готов расцеловать этого Калякина хоть, извините, в задницу, лишь бы тот остался жив.

Начальник немедленно уладил все формальности с отправкой узника в военный госпиталь, ничему не удивляясь. У него и мысли не возникло – с каких это пор арестантов стали лечить и оперировать в военных госпиталях? Хотя чего удивляться, когда в тюрьмах торгуют наркотиками, доставляют на заказ проституток, создают все условия… Если все продается, то почему бы не госпиталь? Ведь знал начальник и внутренние расценки: дополнительное свидание – 250 долларов, звонок по мобильнику – полтинник, доставка в камеру гашиша – две сотни, доставка проститутки – стольник, услуги, чай, сигареты – 500% от номинальной стоимости, увольнительная – пять сотен, условно-досрочное освобождение – до пяти тысяч «зеленых», побег – от сотни тысяч долларов… Именно поэтому рядовые работники следственных изоляторов не уходят с грязной, не почитаемой в обществе и официально низкооплачиваемой работы. Зато многие имеют загородные дома и ездят на хороших машинах…

Начальник ИВС не знал одной немаловажной детали – Центральный клинический госпиталь, номер войсковой части которого записали в сопроводительных документах, являлся лечебным учреждением Федеральной службы безопасности России, в котором простых зэков не лечат ни за какие деньги.

Обмякшее тело Саши Калякина бережно уложили на носилки и погрузили в новенький «Мерседес» «Скорой помощи» с ярко-оранжевыми полосами на бортах. «Фельдшер» – майор военно-медицинской службы ФСБ – опустился на откидное сиденье рядом с больным. «Доктор» – старший оперуполномоченный контрразведки – сел рядом с водителем и почувствовал мгновенную усталость. Двигатель мягко запустился. Включив проблесковый маяк, машина взяла старт.

«Доктор» вытащил мобильник и набрал номер…

* * *

В приемном отделении дожидались прибытия «спецбольного». Операционная бригада находилась в постоянной готовности, а полковник Каледин томился в приемном покое и терзал звонками оперативного дежурного, пока не узнал, что «мероприятие» прошло успешно.

«Мерседес» мягко вкатился на пандус больничной «приемки» и замер перед широкими дверями. Сухарика осторожно переложили на каталку. Анестезиолог сделал «контрольный укол», и под скрип колес больного повезли в операционную.

Там, на матово блестящем стерильном подносе из нержавейки, парня дожидался адаптированный для трансплантации в живые ткани спутниковый поисковый маяк – «Made in USA».

Глава 4 НАЖИВКИ ДЛЯ ЧЕРНОГО ПАУКА

Примерно через неделю, когда рана на ноге почти зажила, Сухарик из госпиталя был переведен в тюремное отделение городской больницы. Еще через неделю сняли швы, и от недавнего неприятного происшествия в камере остался только свежезатянувшийся шрам на левом бедре, Калякин вернулся в изолятор.

Хулигана в камере уже не было. Старые знакомые – «работяга» и «воришка средних лет» – встретили его радушно, как старого приятеля. Хулиган успел потрепать нервы всем, и сокамерники обрадовались, когда его перевели в городской СИЗО.

Однако долго рассиживаться на нарах Сухарику не пришлось. После обеда, который после хорошей госпитальной кормежки снова перестал лезть в горло, арестанта затребовали на выход. Пришел угрюмый охранник и, как всегда громко, крикнул:

– Калякин, на допрос!

По всему выходило, что сейчас предъявят обвинение, погрузят в автозак и под конвоем повезут в СИЗО, где, по рассказам однокамерников, житуха будет еще хуже. Потом суд и топтать зону.

Вот невезуха.

С серыми и тусклыми, как бетон, мыслями о собственной непутевой судьбе Сухарик отправился в «допросную».

На этот раз его там встретил сам начальник изолятора. После скупого приветствия, рассуждений о жизни и дороге в ней каждого человека он наконец сказал:

– Ну что, Калякин, ты веришь в удачу?

– «Спорт-лото», «Бинго-шоу», «Золотой ключик»…

Это мы проходили. Не везет. Хотите предложить билетик? – не слишком дружелюбно ответил арестант.

Однако начальник был на редкость корректен и даже – о чудо! – перешел на «вы».

– При вашем задержании оперуполномоченным Мальцевым были допущены многочисленные процессуальные нарушения. С вешдоков не сняли отпечатки пальцев, а при дознании применялись запрещенные меры воздействия….

Со своей монотонной обличительной речью начальник ИВС походил на прокурора. Наверное, когда-то он мечтал им стать, да не сбылось.

– По этим фактам Управление собственной безопасности МВД провело расследование, по результатам которого Мальцев из органов уволен…

Сухарик внимательно слушал эту ересь и никак не мог понять: чего от него хочет «гражданин начальник»?

– Так что и при нашем всеобщем бардаке презумпция невиновности все-таки продолжает действовать, а ваш арест является неконституционным, – витиевато и сложно выразился начальник ИВС.

– Презумпция чего не конституционна? – нахмурив лоб, переспросил Сухарик, стараясь врубиться в смысл знакомых слов.

– Kopoче, так, – поднялся начальник, завершая короткую беседу. – Твое дело закрыто за отсутствием состава преступления. Ты полностью невиновен. Забирай вещи и иди.

Сухарик недоуменно уставился на офицера.

– Куда идти? – задал он совершенно дурацкий вопрос.

– Как куда? – безрадостно удивился начальник. – Куда хочешь! Домой. На свободу. Я тебя больше не задерживаю. Паспорт и вещи получишь у дежурного…

Сердце Саши Калякина радостно затрепетало в грудной клетке, словно тоже пытаясь поскорее вырваться из нее на волю. Свобода – это же так здорово! Но понимаешь это порой, только когда лишаешься данного природой и отнятого людьми бесценного достояния.

Домой!

* * *

Пилат закрылся в тайной квартире, словно черный паук, плетущий коварные сети, и который день не вылезал из-за компьютера.

Он ловил и изучал информацию.

Сначала перелопатил Интернет. Потом, взломав базу Центрального информационного центра МВД, получил доступ к оперативным досье бывших и нынешних преступников и легко установил, что его бывший подельник Баркас был недавно арестован за мелкую кражу и препровожден в изолятор временного содержания. Пилат долго размышлял, почему такой тертый калач, как Баркас, прокололся на пустяке. Нелепая случайность, отчаяние, породившее беспечность, или нечто другое? Нет. Пилат понял тайный замысел подельника. Это же просто, как дважды два, «классика уголовного жанра» – отсидеться за тюремными стенами, покамест все не утихнет, и этим избежать более крупных неприятностей.

«Ничего, Баркас, – ухмыльнулся Пилат, и его ладонь напряглась. Ногти прижались к столешнице и поползли, едва не оставляя царапин. – Я тебя достану и там…»

Вдруг в глубине темной квартиры вспыхнули и повисли в пустоте две зеленые точки…

Исчезли.

Снова вспыхнули странным светом. Медленно и беззвучно пара нездешних светящихся глаз поплыла по воздуху в сторону Пилата. Загнутые крючьями, остро отточенные когти Зверя почти не касались пола. Черная шерсть слилась с темнотой. Мышцы тела напряглись, собравшись в единый мощный клубок.

Зверь приближался.

Тело на секунду замерло, превратившись в острое зрение и слух. Два глаза, словно лазерные целеуказатели снайперской винтовки, остановились на ноге человека. Нога шевельнулась. Возбужденный охотой Зверь задрожал мелко, застучал зубами и, улучив момент, рванулся вперед. Пилат сосредоточенно всматривался в мерцающий экран, не замечая надвигающейся опасности. Зверь напал на человека. Несколько острых когтей легко прокололи джинсы и с наслаждением впились в мягкую теплую кожу.

Выступила кровь…

Почувствовав боль, Пилат оторвался от компьютера и схватил Зверя за шкирку. Котенок повис, бессмысленно барахтаясь в воздухе, и перестал сопротивляться.

– Ты что, Зверь! Своих не узнаешь? – строгим голосом спросил Пилат. – Иди поохоться на кухне.

Едва лапы котенка коснулись пола, он дал деру.

Пилат вернулся к прерванному занятию, листая новую пачку файлов. Однако следующая запись в «электронной карточке» его огорчила:

«…такого-то числа убит при попытке к бегству… Захоронен на западном кладбище в братской могиле невостребованных трупов…».

Пилат вскочил как ужаленный. Нервозно отшвырнув стул, он бешено заметался по комнате.

– Сволочь! Сволочь! Сволочь!.. – ругал он покойника, собирая разбегающиеся от злости мысли.

Что толкнуло Баркаса под милицейские пули, Пилат не хотел знать. Его интересовала судьба похищенных с таким трудом документов и «живого» транскодера, за которые очень серьезные люди посулили ему огромные деньги. И это, не считая немалого задатка! Но если серьезные люди не получат того, что хотели, зная об удачно проведенной акции, они посчитают, что наемник водит их за нос или ищет более выгодных покупателей. В этом случае они сделают все, чтобы Пилат не ходил больше по этой грешной земле.

Пальцы снова застучали по костяшкам клавиатуры. Пароль следующей базы оказался не таким трудным. Пилат перепроверил информацию о смерти Баркаса, заглянул в анналы медицинской страховой компании, собеса и убедился, что Баркас действительно вычеркнут из списков живых. Все даты совпадают, все сведения сходятся.

Это все подтверждало.

Пилат вернулся к оперативной базе МВД и, листая карточку Баркаса, наткнулся на следующую запись:

«… Подозоевался в соучастии при нападении на военный объект, убийстве четырех офицеров и хищении материальных ценнстей…»

– Хм, – усмехнулся Пилат и заговорил сам с собой. – С каких это пор государственные секреты стали у них «материальными ценностями»? Маскируются суки. От дураков прячутся. Но я-то знаю, что это за «ценности»… Хотя нет, все правильно. Любой секрет – это уже потенциальная материальная ценность…

Пилат вновь побежал глазами по вытканным электронными лучами строчкам казенного текста.

«… по оперативной информации во время нахождения в ИВС Баркас контактировал с находившимся с ним в одной камере Калякиным Александром Викторовичем, 1976 года рождения, по кличке Сухарик, проходившему по уголовному делу о сбыте краденого…»

Пилат откинулся на спинку кресла и, сцепив пальцы замком, положил руки за голову. Дремавшие глаза ожили и заблестели острыми черными огоньками, но вдруг застыли. А не могли ли эту запись подсунуть ему специально?

Он прорабатывал разные варианты, но все время приходил к одному и тому же выводу: сеть с оперативной информацией МВД закрыта кодом высшей степени сложности, и рядовому хакеру в нее не забраться. Значит, помещая запись в картотеку, никто не сомневался в том, что она надежно закрыта от посторонних. Чекисты не заинтересованы в разглашении своей информации, поэтому из соображений конспирации и написали вместо «сведения и изделия, представляющие государственную тайну» – «материальные ценности». Это страховка от милиции, имеющей доступ к базе.

Все укладывается в каноны простой логики.

Однако в логику Пилата вряд ли могло уложиться то, что прочитанная в базе запись оказалась там не случайно и не благодаря чьему-то служебному рвению, а была внесена капитаном Исайкиным в рамках операции «Замена» специально для него. И если бы уровень защиты сети МВД был не таким высоким, Пилат не поверил бы подкинутой ему Калединым информации. Не знал Пилат и еще одной немаловажной детали: пробить брешь в оперативной сети МВД ему незримо помогли сотрудники оперативно-технического управления ФСБ и Управления «Р» МВД, «разрешив» сломать лишь подставные, нужные для операции файлы.

Ничего этого взломщик не знал.

«Интересно… Интересно… Вот искомое звено! Баркас оказался хитрым малым – вот на кого он рассчитывал! Но этот Калякин и приведет меня к транскодеру!» – со сдержанным ликованием подумал Пилат.

В окошке поисковой системы появились слова:

«Калякин Александр Викторович, 1976 года рождения».

Оператор «кликнул» клавишей. Компьютер вгрызся в базу данных и выбросил на экран фотографию Сухарика вместе с его тощим досье…

Пилат ликовал.

В тот же момент в компьютерный центр ФСБ поступил сигнал о несанкционированном доступе к файлу оперативной информации на Калякина Александра Викторовича. Вслед за этим начальник дежурной смены позвонил Каледину.

– Михаил Юрьевич, только что вскрыта база Центрального информационного центра МВД, – сообщил он хорошо поставленным для докладов голосом. – Интерес проявлен к двум файлам: Лодочников Петр Иванович, по кличке Баркас, 1968 года рождения, и Калякин Александр Викторович, 1976 года рождения.

– Спасибо, – бесстрастно ответил полковник. – Кто влез?

– Взломщика установить не удалось.

– Спасибо, – удовлетворенно ответил Каледин и положил трубку на глянцевый аппарат закрытой связи.

Полковник сдержанно радовался: только что хищник заглотил подброшенную наживку и теперь вряд ли выпустит ее из своих стальных челюстей.

Через десять минут Каледин доложил генералу Волкову о начале операции «Замена».

* * *

Хлестко и тяжело за спиной хлопнула дверь. Сухарик с зажатым в руке паспортом, словно пропуском в жизнь, оказался на улице. Он зажмурил глаза и глубоко вдохнул, наполнив легкие пьянящим, пахнущим весной воздухом, и с непривычки почувствовал легкое головокружение.

Свобода!

Будто обрадовавшись внезапно свалившейся на парня радости, небо распогодилось. Неприятный свинцовый налет исчез, как остатки кошмарного сна, сделав ватные лоскуты облаков легкими, светлыми и воздушными. Образовав огромный туманный шар, солнце пробило тучу острым лучом, похожим на металлическую спицу, и поливало землю теплом. Душа пела и смеялась, повторяя только одно слово:

«Сво-бо-да!»

Глядя на черные пятна невысохших луж, Саша Калякин брел по серой мостовой. Он не подозревал, сколько очень разных людей будут задействованы в разворачивающихся вокруг него событиях, в которых ему самому отведена незавидная роль наживки и присвоен псевдоним «Мотыль».

Сухарик пересек улицу, прошел мимо неприметной серо-голубой «девятки» оперативного отдела Каледина и, не спеша, отправился в сторону метро. Наслаждаясь вновь обретенной волей, ветром и солнцем, он глядел в лица идущих навстречу прохожих и улыбался.

Прохожие высокомерно отворачивались.

Дотопав до станции, Сухарик вспомнил, что у него нет денег, и, не придумав ничего лучшего, побрел к остановке автобуса, потому что без билета он ездил сто раз.

Примерно в двухстах метрах позади, прижавшись к тротуару, мирно стоял белый удлиненный фургон «Мерседес». В небольшом наросте на крыше неслышно шелестел вентилятор кондиционера, а в оборудованном новейшей аппаратурой чреве подвижного контрольного пункта, больше похожего на научную лабораторию, на рабочих местах сидели несколько офицеров ФСБ. Они координировали работу нескольких оперативных групп и подразделений.

На экране ноутбука системы спутникового мониторинга высвечивалась привычная карта Москвы с зелеными пятнами лесопарков, синими лентами рек и каналов, жилыми кварталами и кровеносными сосудами автомобильных дорог. Вдоль одной из них, вблизи станции метро, медленно двигалась пульсирующая красная точка. Она была неодушевленной и лишь указывала местоположение человека, скрывающегося под оперативным псевдонимом Мотыль. Стоявший за спиной оператора Каледин с нескрываемым интересом наблюдал за движением точки по карте. Оператор взял мышь и очертил вокруг метки прямоугольник. Изменился масштаб. Выделенный кусочек города укрупнился. Моргающая точка стала двигаться быстрее, пока не влилась в автодорогу и не остановилась.

Полковник поднес к губам пульт радиостанции.

– Что там за задержка? – запросил он бригаду наружного наблюдения, составленную из его же оперативников.

– Все в порядке, – ответил капитан Игнатов. – Объект ждет автобус. Сейчас погрузится.

– Понял…

Через пять минут пульсирующая точка приобрела несколько размытые очертания, но двинулась по дороге с гораздо большей скоростью: Сухарик сел в автобус и ехал домой.

Через несколько остановок в автобус вошли трое плотных парней с короткими стрижками, в кожанках и мятых свободных штанах. Типичная «бычья» наружность. Едва двери закрылись, самый старший из них громко объявил:

– Граждане, приготовьте билеты!

Наверное, таким же будничным и уверенным голосом террористы объявляют о захвате самолета или автобуса.

Пассажиры задергались, настороженно ворочая головами и торопливо пробивая талоны, а контролеры по-хозяйски двинулись вдоль прохода, тыча какими-то пластиковыми карточками с чужими фотографиями в носы особо интересующихся и выборочно проверяя проездные документы…

Однако контролерам сегодня не везло. Их обычный заработок составляли не те мизерные штрафы в червонец за безбилетный проезд, как думают наивные граждане, а совсем другое. Наметанным глазом парни вылавливают пассажиров с фальшивыми документами льготников, купленными в переходе метро или на рынке. Они – их главная добыча и навар. Таких «зайцев» крепкая троица вытаскивает на улицу и нагло вымогает деньги, предлагая на выбор: отправиться в милицию, где за «липовые» документы на них заведут уголовное дело и могут посадить, или расплатиться «по-хорошему» на месте. Такса – сто долларов. Дороже, чем червонец, но дешево за свободу. На самый крайний случай вместо аргументов в ход могут пойти кулаки, и действо плавно перетечет в банальный уличный грабеж…

Контролерам не везло. Ни одного «льготника» поймать не удалось, и это вызывало у них законное раздражение и злость, которые требовали выхода. Сухарик нервничал. Он настороженно наблюдал за процессией, и его напряженный взгляд очень некстати перехватил парень в коричневой куртке. Игнорируя двух студенток, стыдливо прятавших глаза в любовном романе, и тетку с тачкой на колесах, он сразу подошел к Сухарику.

– Где билет? – отрывисто спросил контролер, сунув под нос пластиковый прямоугольник с размытой печатью. Калякину ничего не оставалось делать, как признать себя позорным «зайцем».

– Нет билета, мужики, – глухим, извиняющимся голосом ответил он, чувствуя себя так, будто все вокруг смотрят только на него.

– Гони штраф – червонец, – приговорил безбилетника контролер, словно суд присяжных заседателей. Это была бы небольшая плата за спокойствие…

– Нет денег, пацаны, честно, – приняв самое скорбное выражение лица, пожаловался Сухарик, рассчитывая на понимание и сочувствие проверяющих. Однако выражение квадратной рожи «присяжного» давало понять, что представленных объяснений недостаточно.

Калякин разъяснил популярно:

– Меня только что из милиции выпустили. Все отобрали, сволочи, – нет ни копья…

Но и это объяснение оказалось для парней неубедительным. Безадресные злость и агрессия приобрели конкретное направление: во всем виноват этот недоумок.

– Щас опять туда попадешь! – пообещал контролер, противно ухмыльнувшись. – Только дороже обойдется! Слышь, Ванек! Останови телегу, у нас клиент! – через весь салон крикнул он водителю. Двое других парней заинтересованно подняли головы и подтянулись на помощь подельнику.

Автобус послушно остановился и раскрыл двери.

– Давай слезай, не ясно, что ли! – приказал «присяжный», подталкивая «зайца» к выходу.

– Мужики, да что вы привязались? Говорю же, бабок нет! Дайте хоть до следующей остановки доехать, – взмолился Сухарик, но его аргументы не подействовали. Автобусные контролеры, сильно смахивающие на уличных хулиганов, начали действовать решительно.

– Пош-шел отсюда, тебе сказали! – прорычал «присяжный» и, схватив парня за рукав, грубо толкнул его к выходу.

– Чего толкаешься! – насупился Сухарик и грубо оттолкнул задиру.

– Нарываешься на грубость? – прорычал контролер, скорчив страшную рожу со вздернутым вверх краем губ.

На помощь ему подоспели другие.

– Слышь, пацаны, нарывается мужик на пряники…—ухмыльнулся тот.

В завязавшейся заварушке трое все же победили одного и с позором выкинули из салона. Автобус с заинтересованно прижатыми к стеклам носами пассажиров хлопнул дверями и уехал, а парни всерьез принялись за выколачивание денег из «зайца».

– Внимание, Киев! У нас «нештатка»! – раздалось в радиостанциях оперативников. – Неизвестные парни высадили Мотыля из автобуса и учиняют разборку. Вроде контролеры, но все стриженые и очень наглые. На драку нарываются.

Каледин снял трубку оперативной радиосвязи и связался с управлением.

– Срочно позвоните «автобусникам». Узнайте, работают ли у них на линии семьсот пятнадцатого контролеры. Жду…

Буквально через пять минут оперативный дежурный сообщил:

– На семьсот пятнадцатом маршруте контролеров сегодня нет. Говорят, пассажиры жалуются на каких-то вымогателей, действующих под видом проверки билетов, но милиция на них не вышла.

– Понял тебя, спасибо.

Полковник положил трубку и взялся за гарнитуру радиостанции ближней связи.

– Внимание, Двадцатый, я Киев, – повышенным тоном сказал Каледин, привлекая внимание оперативной группы. – Это не контролеры. Группа занимается вымогательством у безбилетников. Разберитесь с ними, чтоб больше неповадно было по автобусам шастать, – приказал он.

– Принято! – с воодушевлением ответил Игнатов, отличившийся недавно в ИВС.

Уловив боевое настроение капитана, руководитель операции напомнил:

– Только не ты, а кто-нибудь другой пусть сходит. Ты перед Мотылем засвечен.

«Девятка» оперативников подтянулась к месту разборки и, притормозив за углом дома, высадила капитана Исайкина и старшего лейтенанта Кузина. В это время вымогатели уже тащили Сухарика во дворы.

– Давай стольник, козел! – всерьез наезжал на него «присяжный»—с квадратной рожей. – Если бабки у тебя найдем – хуже будет! – с угрозой цедил он.

– Да пош-шел ты знаешь куда! – не на шутку возбудился Сухарик, готовый к самозащите.

Около уха свистнул первый вяло летящий кулак. Сухарик увернулся, но тут же его ударили в грудь…

Двое прохожих средней комплекции остановились около спорщиков и с ироничной улыбкой обратились к обороняющемуся Сухарику:

– Слышь, братан, ты не подскажешь, как к «Диете» пройти, а то мы с друганом с дороги сбились?

Исайкин спросил вполне добродушно, успев рассмотреть нахальную физиономию одного «контролера» с глазами навыкат.

От неожиданного появления посторонних и их дурацких вопросов парни пришли в легкое замешательство. Напав на человека в людном месте, средь бела дня, они ничего не боялись, будто и вправду выполняли ответственное задание Мосгортранса по отлову и примерному наказанию «зайцев». А эти прохожие невежливо вмешались в их планы. Замешательство сменилось недоброй тишиной. «Стриженые» обернулись и уставились на наглых «лохов». Легкая, раздражающая «быков» улыбка не сходила с губ «прохожих».

– Это на следующей остановке, – спешно ответил Сухарик, пытаясь разрядить ситуацию и привести ее к мирному рассасыванию.

– Ты чо, мужик, веселый такой! Вали отсюда покуда голову не скрутили! – настоятельно посоветовал капитану квадратноголовый «присяжный», по прозвищу Башкир. Он отвлекся от «зайца» и перенацелился на залетного «лоха». – А то щас раком к своей «Диете» погребешь!

К большому удивлению, после угроз парни не поспешили убраться восвояси, а продолжали стоять на месте. Более того, в их взглядах не было и капли страха. Они просто нарывались. На самом деле капитан и старлей выполняли оперативное задание по физическому прикрытию Мотыля и были готовы к самым крутым мерам. В их карманах лежали документы прикрытия, выписанные на сотрудников Московского уголовного розыска, а под мышками удобно пристроились табельные пистолеты Макарова, которые при крайней надобности вполне можно было применить.

В рамках закона, конечно.

– А ты, козел, чего в чужой базар лезешь? Не видишь – люди разговаривают! – сдержанно возмутился старлей, вклинившись в разговор, и медленно приблизился к парням. Кузин хоть ГИТИС не оканчивал, но под такого же «быка», как эти, вполне мог закосить.

– Кто козел?! – оскорбился Сыч, облаченный в потертую куртку из кожаных лоскутов, и шагнул на помощь подельнику. Выкатив наглые покрасневшие глаза, он словно не верил в услышанное.

– Да ты, ты козел, чего спрашивать-то? – подтвердил Исайкин и, скосив глаза в сторону, быстро сориентировался с целями. – Нормального пацана хотели развести, козлы? Да?

– Штраф… – глухо пояснил Сухарик, не врубаясь в смысл мизансцены. – Но у меня денег нет…

– Какой, на хрен, штраф! Иди отсюда – мы за тебя заплатим, – велел ему капитан, переводя все «стрелки» на себя.

– Да? – недоверчиво переспросил Сухарик, но сразу благоразумно попятился и бочком, бочком исчез во дворах.

– Да вы чо, пидоры позорные! – рявкнул «лоскутный» и, развернув пальцы сломанным зонтиком, двинулся на Кузина. Он подскочил к старлею и с коротким замахом бросил в него крутой кулак, метя в глаз. Конечно, Сыч не мог знать, что Кузин хоть на вид и не такой внушительный, как Игнатов, замесивший целую камеру зэков, но тоже не лыком шит и не раз побеждал на соревнованиях управления по рукопашке. Летевшая снарядом рука Сыча вдруг оказалась перехвачена и сбита с курса, а тяжелый кулак старлея не на шутку резко врезался в живот противника и сильно уплотнил его содержимое. Процедура оказалась болезненной. Сыч отчаянно взвыл, трепыхнулся и снова бессмысленно попер против отточенных приемов оперативника, как тупой бульдозер. В мгновение ока Кузин привычно двинул его в промежность и, когда пронзенный мучительной болью Сыч замер, долбанул в скулу. Вскинув руки, бандит завалился на загаженный собачками газон.

Исайкин «задействовал» двух других вымогателей. Он встал в стойку лицом к противнику и, развернувшись на месте, взмахнул ногой… Голова Башкира бестолково дернулась и закачалась, словно боксерская груша. Массивная фигура обнаглевшего транспортного хулигана отлетела под дерево и превратилась в бесформенную груду «понтов».

У головы капитана засвистели кулаки Кирсана. Мужики бросились друг на друга одновременно, как взбешенные кабаны. Две немалые массы набирали скорость, чтобы столкнуться в страшном ударе.

Раздался глухой звук, хруст и дикий утробный крик. Исайкин мертвой хваткой держал Кирсана за предплечье, выворачивая кисть на излом, как сухую ветку. Хулиган корчился от боли и захлебывался в вое, но вдруг вывернулся и ударил капитана. Двойным ударом Исайкин отметился сначала на лбу Кирсана, а затем на его переносице. Из носа хлынула кровь, возбуждая еще большую ярость и злость «быка». Кирсан продолжал драться, махая руками, пока не оказался сидящим на земле, размазывая рукой кровь…

Только Исайкин не привык оставлять противнику шанс выстрелить в спину. «Набитое» о деревяшку ребро ладони опера опустилось на толстый загривок «быка», окончательно отключив его мозг от реальности.

Исполнив приказание полковника, оперативники погрузились в серо-голубую «девятку».

– Киев, это Двадцатый, у нас порядок, – доложил Игнатов. – Мотыль ушел. Посмотрите, где находится.

– Понял вас, – ответил Каледин, с нетерпением ожидавший доклада первой группы. – Объект приближается к дому, идет через лесопарк.

Скрипнув железными суставами, «девятка» тронулась и поехала, а из глубины дворов, как по мановению волшебной палочки, медленно выкатился милицейский «уазик» с группой немедленного реагирования. Подъехав к распластанным на газоне «быкам», утирающим кровь и ссадины, «луноход» остановился. Из него выпрыгнули трое бойцов ОМОНа и медленно приблизились к «быкам».

– Встать! – приказал очухавшемуся Башкиру капитан. – Ну что—погуляли, козлы?

Для большей убедительности двое сержантов нацелили на страдальца стволы автоматов. Тот нехотя подчинился. Спорить с ментами Башкир не стал и послушно поднялся. Глупо ворочая головой, он не мог понять, как это с ними произошла такая неприятность.

– Лапы вперед и давай сюда! – грозно приказал милиционер, держа приготовленные наручники. Башкир подставил руки, и железные браслеты защелкнулись.

– В машину его, – бесстрастно приказал милиционер и подтолкнул «быка» к сержанту. Тот схватил Башкира за локоть и грубо потащил к машине.

Закованных в наручники задержанных усадили в зарешеченную машину и с ветерком прокатили до ближайшего отделения милиции.

А Сухарик в это время уже быстрым шагом приближался к дому.

* * *

Омоновцы доставили задержанных в сорок седьмое отделение милиции и сдали на руки дежурному. Накатав положенные рапорта, они уехали. Задержанных тщательно обшмонали, выбросив на стол всякую мелочь, в том числе складной нож, и втолкнули в общую клетку-аквариум. После этого дежурный начал не спеша оформлять задержание…

– Слышь, Башкир, – шепотом позвал подельника

Кирсан, коротая время за решеткой и ожидая решения своей участи.

– Ну? – отозвался тот.

– Я чего-то не понял, что это за «темные» нас так четко «отоварили»? – обеспокоенно спросил Кирсан, осторожно трогая опухающее лицо. – Может, из другой бригады или кравченские? Ты не узнал никого?

Кравченские были соседями Чугуна и, как водится, имели друг к другу территориальные и иные, «рабочие» претензии. Впрочем, решались они всегда оперативно: либо за столом переговоров, в ресторане под шашлык и хороший коньячок, либо на «стрелке» с махаловкой. По-разному случалось.

– Кравченские так не дерутся, а этих я раньше не видел, – отозвался Башкир, едва шевеля ушибленной челюстью. Он чувствовал себя погано и разговаривать не имел желания, так как каждое сказанное слово отдавалось болью в голове.

– Странно, – продолжал соображать Кирсан. – Откуда они взялись? Не было никого, и вдруг нарисовались, докопались, как мусора до столба, и на нас кинулись. Нас же в округе каждая собака знает – мы даже тачки не закрываем, – кто осмелится влезть! Может, они «кенты» того Лоха, которого мы на бабки разводили? – совсем уж теоретически допустил он. – К бабке не ходи – «темные» мужики.

– Никакие они не кореша, – поддержал разговор Сыч. – Пока «темные» до нас докапывались, лох в одиночку смылся. Да и не разговаривали эти «кони педальные» между собой. Чего они там спросили, как пройти в магазин?

– Кажется. Еще бы в библиотеку! Они как будто специально к нам привязались или поджидали заранее, – посетовал Кирсан. – Я даже перо вытащить не успел. Точно – засада это была…

– Да как они могли нас пропасти, если мы случайно в этом месте оказались? Мы ж лоха между остановок высадили, – уверенно возразил Сыч. – Эх, неспроста они там появились, жопой чую, неспроста…

Через несколько часов явился дознаватель Пирогов и, как морковку из грядки, начал по одному выдергивать на допрос задержанных, которые к тому времени успели прийти в себя, став более словоохотливыми.

– Командир, ну чего тебе рассказать-то? – свободно развалившись на стуле, рассуждал Кирсан. – Не знаю я ни про какую драку и автобусы. У кого я билеты проверял? Кто свидетель? Корочка игрушечная – на рынке у какой-то бабки купил над пацанами приколоться… А эти сволочи нас избили и вас подогнали. Ну ничего, мы этих козлов выловим. В нашем микрорайоне нас каждая собака знает…

На прикрученном к полу стуле Кирсана сменил Башкир, но его уверенные речь и манера держаться не слишком отличались от предшественника.

– Да ты чо, начальник! Какие автобусы! Я давно уже на собственном «мерине» езжу, даже забыл, какое у нас метро! Говорят, там красиво, да? Типа, мрамор, гранит? У тебя самого-то какая тачка? А-а, «Жигули»… – с издевкой говорил задержанный, надавливая уверенной речью на психику задолбанного жизнью дознавателя. – Где потерпевшие, где свидетели? Давай, тащи их на очку! А если нету, тогда и разговору нету! Чего ты мне чернуху лепишь! Я щас пацанам своим вызвоню, они приедут с адвокатурой и быстро разберутся, кто закон нарушает! На «звонок другу» я право имею…

Та же нагловатая ухмылка на скривленных губах, тот же угрожающий подтекст. Все одно и то же. Задержанные, будто в одном инкубаторе выведены, из одной бутылки хлебали, только с рожами там недоглядели.

Обнаглели нынешние разбойники: ни милиции, ни суда не боятся.

Сыч вел себя «скромнее», зато его ответы отличались большей оригинальностью.

– В автобусе, говоришь? Ну да, ехал я к любимой девушке, а тут вошли какие-то козлы, вытолкнули нас за борт и начали махаться. Цветы отняли, конфеты затоптали… Не видно, что ли, по мне? Кто больничный оплатит? Беспредел какой-то!

В подтверждение сказанного Сыч с удовольствием продемонстрировал дознавателю свою побитую рожу.

– Так что вы их ищите, если вы милиция. А не справитесь, мы Чугуну пожалуемся, пусть он порядок наведет. Совсем оборзели лохи всякие…

Вернув задержанных в клетку, Пирогов захватил материалы и поднялся к начальнику отделения.

– Ранее не судимы, значит, честные граждане, – пролистнув протоколы и рапорта, произнес тот без особого удивления. – Чугуну собираются жаловаться?

– Да, – подтвердил дознаватель. – Говорят, у них адвокаты крутые и свидетели свои есть.

– У них все есть.

Начальник задумался. Открывать дело и запускать его на всю катушку – только лишний геморрой себе на задницу. Не зря же парни про Чугуна намекнули – значит, его «быки». А про Чугуна слухи разные ходят, будто «крыша» у него в самом МВД, да не простая, а чуть ли не кто-то из замов министра. Попробуй его тронь – такая вонь поднимется. Самого сметут. С современными бандитами, которые и не бандиты вовсе, а бизнесмены, полезные для страны, нужно обращаться аккуратно. Где можно, уступить, где надо – не заметить, а иначе долго в кресле не просидишь – то ли на пенсию с позором отправят, как не справившегося с участком работы, то ли в морг с пулей в затылке. И похороны с почестями: старшим офицерам – льгота – почетный караул бесплатно. Кто помладше – тем только казенная домовина положена.

Ни одна из названных перспектив начальника милиции не привлекала. В ближайшие выходные он хотел поехать на дачу, привычно посадить картошку и поиграть с внуком.

– Маловато материала, – с укором произнес он, возвращая листки протоколов дознавателю. – За что сажать-то? За драку? Так их самих избили. Вымогательствами на транспорте занимаются? Так тоже одни слова.

Дознаватель пожал плечами.

– А как они вообще к нам попали? – вкрадчиво спросил начальник.

– Не знаю, кажется, кто-то группу немедленного реагирования вызвал, – ответил Пирогов. – И опознал их как контролеров-вымогателей. Сигналы-то к нам, вообще-то, давно поступали…

– Ну все. Мне некогда болтать. Сам решай, – вынес мудрое решение начальник, сняв с себя ответственность. Если старший лейтенант Пирогов хочет после школы милиции поиграть в разбойников и полицейских, то флаг ему в руки. А если он поумней окажется, чтобы пулю или нож меж ребер не схватить, то ему других правонарушений хватит: и свой план сверстать, и «палки»[7] набрать.

Пирогов не был лишен смекалки и подумал то же самое. Сын в детский сад ходит, жена в НИИ бухгалтером работает – все как на ладони, никакой охраны. Про Чугуна он тоже слышал. Бывший спортсмен-боксер, получивший свое прозвище за «чугунный» удар, не отличался мягкостью характера. «Макаров» в кармане не поможет, да и ребенку своему бронежилет не наденешь. Потом ведь личные претензии пойдут. Не абстрактные – на всю милицию, а к нему, Пирогову. Скажут, что ж ты, сволочь, пацанам нашим помочь не захотел? А оно ему надо?

– А чего тут решать, – подтвердил сообразительность старший лейтенант. – Тут все ясно. Свидетелей нет, потерпевших нет. Даже хулиганку им не пришьешь!

Решение было очевидным.

* * *

Сухарик вошел в квартиру и, обессиленный от многодневной нервотрепки, стрессов и унижений, опустился на корточки прямо у двери. Как долго он не был дома! Ему казалось, что целую вечность.

Раздевшись догола прямо в прихожей, паренек брезгливо забросил в иллюминатор «стиралки» одежду, впитавшую в себя тяжелый запах тюремной камеры. Насыпал в лоток порошка и запустил машину. Упругая водяная струя ударила в стенку барабана, наполняя емкость и окрашивая скомканную одежду в черное.

Осторожно ступая босыми ногами, Сухарик отправился в ванную, пустил воду и, не дожидаясь, когда она наполнится, лег в белое чугунное корыто. Он ни о чем не думал, наслаждаясь звуком серебристо пузырящейся водопроводной воды, и с удовольствием подставлял ноги под щекочущую струю…

В это время такой же звук падающей воды раздавался в обтянутых нежной кожей наушниках DENON, надетых на голову полковника Каледина. Он находился в белом микроавтобусе «Мерседес» и внимательно слушал. Аппаратура слухового контроля, установленная в квартире фигуранта оперативного дела с псевдонимом Мотыль, чутко улавливала звуки и передавала их в передвижной контрольный пункт.

За несколько дней до освобождения Сухарика в его квартиру бесшумно вошел майор Зайцев с капитаном оперативно-технического управления. На верхней площадке от непредвиденных неприятностей, типа появления родственников и знакомых Сухарика или вызванной соседями милиции, их прикрывал Игнатов, внизу страховал Исайкин. Для каждого «непредвиденного» варианта у оперативников была приготовлена соответствующая легенда, а на случай появления Пилата в машине ждала сигнала вооруженная группа захвата.

Пока Зайцев осматривал помещение, технарь колдовал над внедрением электронного «жучка». Сначала он сфотографировал «Полароидом» место предполагаемой установки микрофона, чтобы потом не было заметно внешних отличий, после этого приступил к работе…

Зайцев с коллегой пробыли в квартире не больше сорока минут, после чего проверили: не нарушен ли первоначальный интерьер, не сдвинуты ли предметы, не остался ли мусор или пыль от портативной дрели с алмазным сверлом? Пыли не было – ее засосал микропылесос, а предметы чуть сдвинулись. Пришлось поработать с фотографией.

После этого контрразведчики так же бесшумно покинули квартиру главного фигуранта.

Сегодня оперативникам Каледина, оператору спутникового мониторинга и двум силовикам из «Альфы» предстояли первые сутки совместного дежурства в фургоне.

– Ладно, мужики, работайте, – поднялся полковник, отдав наушники капитану. – Я заеду в управление и домой. Если что – я постоянно на мобильном. Удачи вам.

Глухая боковая дверь фургона «Мерседес» на минуту приоткрылась, но проходившие мимо прохожие могли увидеть за ней лишь черные шторы, закрывавшие вход в салон. За задними дверями фургона, отложив автоматы и защитные шлемы, коротали время парни из «Альфы». Для них это привычная, изматывающая работа.

Полковник вышел на улицу и, жадно втянув сигаретный дым, сел в подъехавшую служебную «Волгу».

Почти целый час бывший арестант провел в ванной, соскабливая с себя жесткой мочалкой остатки недавнего кошмара. Загрубевшую щетину не хотела брать бритва, но после нескольких заходов лицо приобрело прежний вид и помолодело.

Сухарик неторопливо вылез и тщательно обтерся махровым полотенцем, пахнущим привычным домашним уютом. Мягкая ткань бережно гладила кожу, снимая накопленную усталость.

Оставленная в морозилке давнишняя пачка пельменей показалась лучшим деликатесом. Когда вода в кастрюле забурлила мелкими пузырьками, как камчатский горячий источник, Сухарик разорвал полиэтиленовый пакет «Дарьи» и оптом загрузил пельмени в кастрюлю. Несколько капель брызнувшего в стороны кипятка безжалостно ужалили ладонь.

– Блин! – негромко выругался паренек. Стремительно отдернул руку и вытер ее о полотенце.

Вскоре он вытащил пельмени и сел к столу. Торопливо дуя на пельмени и постоянно обжигаясь, недавний арестант с удовольствием приобщался к простым радостям бытия.

Закончив трапезу, Сухарик оделся во все свежее и сразу же почувствовал себя другим человеком. Оставаться дома после стольких дней заточения он был не в силах и, решительно толкнув дверь, вышел на улицу.

В машине слежения раздался негромкий сигнал компьютера. Активность. Красная точка на спутниковом мониторе, словно божья коровка, медленно двинулась и пересекла очерченные оператором рамки. Через минуту моргающая точка вышла за периметр дома.

– Внимание, Двадцатка! – вызвал «наружников» оператор. – Мотыль отправился на прогулку, принимайте.

– Поняли вас, – подтвердил прием Игнатов и сладко потянулся. Заскучавшая бригада оперативников сменила расслабленное ожидание на сосредоточенное внимание и готовность к неожиданностям.

Сухарик вошел в подъезд блочной пятиэтажки и поднялся на третий этаж.

– К кому это он? – отслеживая красную точку, гадал оператор контрольного пункта.

– К приятелю своему идет, – пояснил оперативник. – Заборов Николай Иванович, 1976 года рождения. Если интересно.

Оператору было все равно. Он уже достаточно проголодался. Придвинув поближе металлический термос, он плеснул себе чая и развернул купленные в буфете управления бутерброды.

– Заборов так Заборов, – пробубнил он, набивая рот. – А нас и тут неплохо кормят!

Ребята рассмеялись.

Сухарик позвонил в дверь. В это время его приятель Колька Заборов, крепко вцепившись в белые ягодицы Светки Мельниковой, с тупым упорством отбойного молотка насаживал ее на свое «копье удовольствия». Светка энергично вертела бедрами, сладостно извивалась и тихонько повизгивала в такт ускоряющимся движениям. Внезапно раздавшийся звонок отодвинул наступление долгожданного момента нирваны, поторапливая партнеров. Карась зарычал и, как штурвал истребителя, крепче сжал округлые бедра. Движения любовников стали судорожными, и, сдерживая стоны, они закончили изнурительную дистанцию. Карась скользнул руками по гладкой коже ягодиц и перевел дух. В этот момент некстати пришла дурацкая мысль: «Вдруг Сухарик раскололся и это за мной – тогда в камере не до секса будет… Хорошо, что успел кончить».

Светка вскочила с постели и, прихватив тонкие трусики, шмыгнула в ванную. Колька Заборов накинул халат и отправился открывать дверь. Чему быть…

Сухарик услышал осторожное шуршание.

– Кто там? – раздался тихий, настороженный голос Карася.

– Да я, я! – радостно обозначился Сухарик. – Спишь там, что ли!

Клацнул замок. Дверь приоткрылась на длину цепочки. Из узкого проема показалась испуганная физиономия взъерошенного Карася. При виде приятеля его овальное лицо вытянулось еще больше и приняло вид засохшей тыквы.

– Здорово! – радовался Сухарик. – Не узнаешь?

Со скорбным видом приговоренного к пожизненному заключению Карась снял цепочку и впустил гостя в прихожую. Сам же осторожно выглянул в коридор. Убедившись, что там никого нет, он быстро закрыл дверь.

– Ты что, сбежал? – понизив голос, спросил Карась.

– С пня упал! Отпустили, – хлопнул его в плечо Сухарик.

– Как отпустили? На тебе же дело висело, – еще тише сказал Карась, будто за дверью стоял участковый. Он не врубался, как такое могло произойти, ведь состав преступления налицо! Протоколируй – и в суд. Он и к Чугуну потому пошел, что не надеялся скоро увидеть приятеля на воле… И вдруг тот сам заявился. – Ты им денег дал или адвокат помог?

– Каких денег, откуда! – рассмеялся Сухарик. – Просто там какая-то проверка была, опера ошибок наделали и пальцы мои забыли с магнитол снять. Потом чуханулись, а поезд ушел! Вот им и врезали, а самого «борзого» вообще уволили на фиг! – глядя на приятеля свысока, азартно рассказывал бывший арестант. Сухарик ведь теперь не просто так, он бывалый – считай, «ходку» имеет. – Про тебя я им ничего не сказал, так что можешь не дрейфить. Кстати, мне маляву передавали, чтобы я про тебя молчал. От какого-то человека. Кого это ты подрядил?

– Ничего себе! Значит, правда у них кругом все схвачено! Даже к ментам в камеру дорогу протоптали! – восхитился Карась. – Это хозяин мой. Ну, директор автосервиса и автосалона, где я работаю. Крутой парень, бывший спортсмен! Такой бизнес разворачивает!

– Бандит, что ли? – уточнил Калякин.

– Да какой бандит… – на секунду задумался Карась. – Он же с автоматом по улице не бегает. Бизнесмен. Ну есть у него, конечно, пацаны отвязные для разборок там, для охраны… А вообще бизнес чисто реальный.

– Постой, а где ты тогда краденые приемники берешь? – не отставал Сухарик.

– Да это так – сами приносят! – дернул плечами Карась. – Я ж в сервисе на электрике сижу, машины ковыряю, а ко мне люди сами идут, товар предлагают. То приемник, то сигналка, то динамики крутые, то противотуманки… Все, что можно открутить. Щас тачек крутых на улице знаешь сколько ночует? Если цена подходит, так чего не взять – все равно уже сперли, и причем не я! А я потом это клиентам пристраиваю.

– А как же начальство? Оно не знает?

– Почему, знает, конечно. А чего такого? Лишь бы его не подводили. У шефа удар чугунный – стену пробьет, если что. Ну я ему поплакался, мол, куреша моего менты ни за что закоцали, могут и меня теперь потянуть… А он говорит, не ссы – я записочку в изолятор передам, чтоб он молчал. У меня, говорит, там маза[8] есть. А ты потом отработаешь. Правда передал.

– Ты что ж, зараза, думал, я тебя сдам! – обиделся Сухарик. – Я хоть раз тебя подвел?

– Да нет, конечно! – сдал назад Карась. – Просто для страховки. Я ж вижу, какой шеф крутой: у него и автосервис, и салон, и мойка, и кафе… Думаю, знает, что к чему.

– Ладно оправдываться! Проехали!

Дверь в ванную приоткрылась, и оттуда выпорхнула мокрая Светка в едва накинутом на голое тело халатике. Кроме халата, ее прикрывал только треугольник узких трусиков на ниточке. По этому поводу девчонка не страдала излишними комплексами, а в свободную минутку была не против «поиграть в любовь» с Карасем, выжимая из него все соки.

– Привет! – небрежно бросила она, узнав гостя, и, бесстыже потрясая маленькими кругляшами грудей с розовыми кружками, прошлепала в соседнюю комнату.

– Привет, – чуть растерялся Сухарик, завистливо поглядывая на мелькающее в полах халата белое бедро. – Я вам весь кайф сломал? – хихикнул он, старательно отворачивая глаза от Светки.

– Ничего, мы все успели, – ощерился в довольной улыбке Заборов.

Известие о том, что менты про него не знают и интереса к нему не имеют, заметно обрадовало и подняло настроение.

– Ну чего, может, вмажем? – заговорщически улыбаясь, предложил он, потирая руки. – С освобожденьицем!

– Некогда, в следующий раз, – отказался Сухарик, думая о другом. – Ты не знаешь, как там Ольга моя поживает? Что-то не приходила, даже не интересовалась?

– Понимаешь, брат, – виновато изменил голос Карась. – Она спрашивала у меня, мол, куда ты пропал, но я не стал ей ничего говорить. А то еще пойдет ляпнет где-нибудь, что мы с тобой вроде дружим…

– Зараза ты, Забор! – обругал приятеля Сухарик. – Все о своей шкуре печешься! Кому она скажет, что – ментам?!

– Ну не обижайся, братан, – делано взмолился Карась. – Так вышло, понимаешь. Шеф не велел никому говорить, значит, и ей.

– Может, директор тебе скоро и со Светкой трахаться запретит? Шеф, шеф! – передразнил Сухарик.

Но он был отходчив и долго злиться не умел – внезапная обида мгновенно прошла.

– Ладно, проехали! Лучше помоги теперь работу найти.

– Да не вопрос! Я поспрошаю, – пообещал Заборов, обрадованный улаживанием конфликта.

– Ну пока. Не буду мешать молодым, – усмехнулся Сухарик и выскользнул за дверь.

Он вышел на улицу и быстрым шагом отправился по знакомому адресу. В предвкушении радостной встречи Сухарик летел как на крыльях. По пути он купил бутылку шампанского, потом заскочил в цветочный ларек и взял большую чайную розу.

Взбежав на пятый этаж, Сухарик нажал кнопку звонка. Буквально через две секунды дверь открыла стройная молодая девушка с золотисто-каштановыми волосами до плеч. Голубые джинсы приятно облегали стройные бедра

Ольги. На лице девушки не было никакой косметики и… никаких радостных эмоций.

Волнуясь, словно на первом свидании, парень не заметил, как очутился в прихожей с обоями зеленовато-белых тонов.

– И чего ты пришел? – сухо поинтересовалась Ольга, едва впустив Сухарика на порог.

– Как? – подавился словом тот. – К тебе…

Ольга была влюблена в Сухарика еще со школьных лет, но фраза «детская влюбленность» и снисходительные улыбки родителей всегда ее возмущали. Влюбленность, любовь… какая разница! Просто парень ей нравился, а она ему. Что же тут детского? Когда Сухарик служил в армии, Ольга с присущей ей школьной старательностью писала ему письма, а парень отвечал. Получался вполне сносный, по современным меркам, роман в письмах. Но потом их пути вдруг разошлись. Ольга поступила учиться, Сухарик пошел работать. Она встречалась с парнем, он встречался с девушкой, и все были довольны жизнью… Однако всегда хотели вернуться друг к другу. Так называемая детская влюбленность никак не хотела проходить, то проявляясь, словно картинка на фотобумаге, то утихая, как боль застарелой раны. Жизнь расставила все по местам и свела их вместе, но…

Тут снова вмешался случай.

– И где ты был все это время? – с чужой, неприятной интонацией спросила девушка.

На языке у Сухарика так и вертелся сорняк из телерекламы: «Пиво пил», но, сумев вовремя сообразить, что подобный ответ вряд ли будет воспринят подругой с должным чувством юмора, он удержался.

– Ну извини меня, Оль…

– Я все телефоны оборвала! Волновалась! Даже твоему дебилу Заборову звонила! Он тоже молчит, как полено! Ты что, решил меня бросить? Ну и черт с тобой!

– Да что ты, Олечка… Хватит ругаться, – виновато подлизывался парень. Вытащив из-за спины розу, он протянул ее подруге. – Это тебе.

Увидев цветок, Ольга немного оттаяла. Девушка бережно взяла розу, но еще продолжала дуться.

– Спасибо, – сказала она, уткнувшись носом в цветок. – Так где ты был, что случилось?

– Меня забрали в милицию, – не стал врать Сухарик.

– В милицию? – не поверила девушка. – Что ты такого натворил – паспорт просрочил? Но за это так долго не держат.

– Меня забрали за сбыт краденого. Завели уголовное дело. Все это время я сидел в камере. Потом заболел и две недели проторчал в больнице… – рассказал Сухарик.

Ольга испуганно отпрянула, не зная, что и сказать.

– Уголовное дело? Сбыт краденого?

Девушка была просто ошеломлена. Сухарик попытался ее обнять, но Ольга настойчиво отстранилась.

– Ты что – бандит?

– Ну какой бандит! Не волнуйся ты так. Меня попросили продать приемник, а он оказался похож на краденый! Потом все прояснилось и меня отпустили. Понимаешь, это была ошибка милиции.

Сухарику все же удалось сломить сопротивление и слегка обнять подругу. Первая маленькая победа обычно ведет к последующим, и Сухарик воодушевился уверенностью в успехе.

– А уголовное дело? – продолжала допытываться девушка.

– Дело закрыли, потому что я ни при чем. Я же сказал!

Ольга с облегчением припала к Сухарику, крепко обняв его за шею.

– Задушишь же! – простонал парень, млея от удовольствия.

– Ничего, зато будешь знать, как ввязываться в разные истории!

Тонкие пальчики с острыми коготками запустились под рубашку и больно врезались в кожу. Через минуту отношения были восстановлены и закреплены долгим, многообещающим поцелуем.

Молодые люди прошли в маленькую кухоньку и тут же обмыли примирение. Ольга торопливо передвигалась от стола к плите, от холодильника к столу. Парень же сидел на табурете и завороженно смотрел на ее гибкое, подвижное тело с факелом свободно развевающихся волос. При каждом удобном случае Сухарик хватал Ольгу за талию и целовал ее то в спину, то в живот, то в круглую, манящую, как магнит, обтянутую джинсой попку. Везде, куда удавалось дотянуться. А Ольга счастливо смеялась:

– Подожди!.. Я же упаду!.. Отстань!..

Сухарик откровенно глазел на начинавшую пьянеть подругу, пахнувшую свежестью морского прибоя, и ждал продолжения.

К концу ужина соскучившиеся молодые люди переместились в комнату. Увлеченно целуясь, Ольгин язык коснулся губ парня и продвинулся глубже… Девчонка классно целовалась, заводя и разгоняя Сухарика, как твердотопливный ракетный ускоритель. Ее теплые трепетные груди, ощущаемые под блузкой, прижались к его груди. Они шевелились, манили и жгли не хуже электрических лампочек. Словно апельсин, Сухарик осторожно взял в руку одну грудь и, поласкав слегка, неуклюже попытался расстегнуть блузку. Руки нетерпеливо дрожали и не слушались. Заметив заминку, Ольга была вынуждена прийти ему на помощь. Не отрываясь от поцелуя, она расстегнула неподатливую пуговицу.

Поцелуи Сухарика прокладывали путь от Ольгиного лица к ее груди, пока не наткнулись на новое препятствие: губы прикоснулись к маленькому матерчатому цветочку, пришитому на полоске белоснежного бюстгальтера…

Руки устремились к застежке. Недолго повозившись, парень «отключил» ее и снял мешающую деталь. Для экономии времени Ольга сама расстегнула оставшиеся пуговицы, сняла блузку, после чего помогла другу снять рубашку…

– Я так соскучилась, – прошептала девушка, словно котенок, нежно ткнувшись Сухарику в ухо.

Простое слово вызвало дополнительный прилив возбуждения и волнующую дрожь. Сухарик целовался так, словно из ведра пил чистую колодезную воду и не мог напиться. Его рука легла на упругое бедро. Даже через твердые джинсы чувствовалось жгучее тепло ее ног. Сухарик плавно и нежно гладил нагретую телом ткань, поднимаясь все выше и выше, а девушка сама подавалась навстречу его движениям.

– Я тоже ужасно соскучился… – сдавленно произнес парень, истосковавшийся по Ольгиной ласке. По телу побежали сладостные отклики.

Женщины любят ушами.

– Ты такой ласковый… – жарко прошептала Ольга, на миг открыв переполненные неистраченной нежностью большие глаза. – Сладкий-сладкий…

Латунная пуговица на джинсах расстегнулась с коротким тугим щелчком. Шаловливые пальчики Сухарика проникли за пояс и под жесткой, как картон, материей брюк ощутили другую ткань, гладкую и тонкую.

С неестественно громким звуком расстегнулась «молния». Ольга мгновенно замерла, а парень коснулся ее бедра и проник под кружевные трусики. Под покровом коротких жестких волос он ощутил влажный манящий жар.

Внутренний голос затих, уступив место теплому дождю прикосновений. Почувствовав нежные руки друга, Ольга обняла его, и их губы снова встретились. Через минуту последняя ненужная одежда, сковывавшая естественный любовный порыв, была безжалостно сброшена на пол и небрежно отброшена ногой.

– А это что? – вдруг встрепенулась Ольга, заметив у Сухарика свежий шрам на бедре. – Тебя били?

– Нет. Просто порезался, – прошептал парень, понимая, что сейчас не лучшее время для объяснений.

Он снова окунулся в пьянящее озеро любви. На время они выпали из реальности, стремительно уносясь в непознанное третье измерение пространства и времени. Ольга, словно кошка, терлась щекой о кожу друга, вдыхая почти выветрившийся аромат туалетной воды, и таяла, как разогретая парафиновая свеча. Ей нравилось обнаженное тело Сухарика – сильные мускулистые руки, широкие плечи… Его нагота была естественна и шла ему, как хорошие джинсы или рубашка.

Молодые люди целовались, и им становилось все горячее. Когда терпеть стало невозможно, их раскаленные тела соединились.

Они двигались медленно, без спешки и суеты, будто в танце. В такт движениям Ольга вздрагивала всем телом и сладко постанывала. Ее легкие стоны были нежны, как лепестки роз, и наполняли Сухарика радостью и силой. Где-то во внутренней женской вселенной вспыхивали миллиарды жарких, бегущих огоньков, которые заставляли кровь бурлить и быстрее течь по венам. Затвердевшие груди прижимались и бились о широкую грудь парня. Огоньки в крови разгорались все сильнее, превращаясь в жар раскаленных углей.

Когда движения стали стремительными и яростными, Ольга раскинула руки и, как хищная птица, впилась ногтями в податливую ткань простыни. Она громко застонала, пытаясь закусить губу, выгнулась и… расслабленно разжала пальцы.

Саша тяжело дышал и, догоняя подругу, подходил к финишной прямой…

Потом, совершенно обессиленный, Сухарик лежал рядом с Ольгой, любуясь красотой и хрупкостью ее тела. Словно благодаря за ласки и блаженство, которые он ей подарил, она вытянула руку и провела по его волосам.

Молодые люди лежали, не думая ни о чем, наслаждаясь только близостью своих тел и созвучным биением сердец.

* * *

Два «наружника» сменили группу Каледина, приехав на менее приметной в сумерках темно-синей «шестерке». Проезды между домами были узкими, поэтому машину пришлось поставить на пятачке у мусорных баков. Соседство дурно пахнущее, но вынужденное и удобное.

– Похоже, парень задержится тут до утра,, – усмехнулся оперативник, наливая в пластиковый стаканчик кофе из термоса.

– А ты как думал! – понимающе кивнул водитель. – Мужик столько времени бабу не видел! Жалко, ей прослушку не поставили!

– Это точно! И видеокамеру! Цветную! Чтобы ты мне сиденье испачкал!

– Чем? – не врубился напарник.

– А что – у тебя уже руки отсохли?

За плотно закрытыми стеклами оперативной «шестерки» взорвался приглушенный дружный хохот.

Попеременно кемарили и в «Мерседесе» контрольного пункта…

Вечерние сумерки начинали медленно сгущаться, превращаясь в темно-синий шелк, когда около высотки Сухарика неслышно притормозил черный, сверкающий, как антрацит, джип «Тойота-Лендкрузер». Водитель с косичкой на затылке не стал глушить ровно урчащий мотор, а, чуть опустив тонированное стекло, отсчитал седьмой этаж в первом подъезде и нашел третье окно от балкона. Черный квадрат красноречиво говорил об отсутствии хозяина дома.

Метнув взгляд на часы, водитель поднял стекло и, сдвинув рычаг скоростей, прибавил газ. Тяжелая машина медленно тронулась, выезжая со двора.

Сделав небольшой круг, «Тойотам вернулась назад и встала за соседним домом. Через пять минут из джипа вылез чуть сгорбленный пожилой мужчина с бородой и усами, одетый в старомодный поношенный плащ, и не спеша отправился к дому Сухарика. В сгорбленном пожилом старичке было невозможно узнать Пилата.

Войдя в плохо освещенный подъезд, тот осторожно оглянулся и сунул руку под плащ. Уверенная жесткая рука почувствовала тяжесть пистолета. Стараясь ступать неслышно, Пилат поднялся на седьмой этаж и, прислушавшись к звукам за дверями, открыл распределительный щит с телефонными линиями. Он возился в нем несколько минут, потом прикрыл створку и неслышно выскользнул на лестничную площадку. Однако вместо того чтобы спуститься вниз, он поднялся наверх…

Через полчаса неприметный старичок в замызганном плаще свернул за дом и сел в черный джип. Сняв плащ и накладные элементы грима, Пилат завел машину и выехал на улицу.

* * *

Распрощавшись с дежурным по сорок седьмому отделению, разухабистая троица «контролеров» отправилась на «точку» Бори Ротана оттянуться пивком. В хозяйстве Чугуна, включавшем в себя автосервис и автосалон с площадкой, имелась мойка, а при ней за стеклянной перегоредкой – небольшой уютный бар столиков на пять. Днем клиенты ожидали там окончания помывки своих авто. Не спеша тянули кофе или фанту по тройной цене, показывая свою крутизну, и через стекло наблюдали за процессом мытья. Вечером в баре собирались только свои, и для посторонних клиентов, которых здесь именовали просто «лохами», места не было.

Боря Ротан был бригадиром и весь день сидел в этом баре, чтобы при необходимости Чугун знал, где его найти. Боря не просто потягивал «синюю „Балтику“ или кофе, трепался с приятелями, заглядывавшими на огонек, или заигрывал с длинноногой продавщицей Оксанкой, готовой в любой момент исполнить с ним служебные обязанности в расширенном толковании, но и принимал деньги у клиентов мойки, не слишком доверяя официальной кассе и пополняя „черную“.

Он был тут главным.

Когда звякнул дверной колокольчик и в бар ввалились измученные пацаны, Ротан оторвался от полупустой чашки кофе с телевизором и внимательно посмотрел на них.

– Вы откуда такие красивые? – с издевкой спросил он, взглянув на синяки и ссадины, украшавшие лица пацанов.

– Атас, менты, засада! – со злой ехидцей ответил Кирсан. Придвинув стул, он подсел к бригадиру и, обернувшись к бару, крикнул: – Ксюха! Сделай нам три бутылочки!

К столу подтянулись и Башкир с Сычом. Оксанка понимающе кивнула и принесла три пива.

– Не понял? – произнес Ротан, разглядывая парней. – Наехал, что ли, кто?

– Хотели в автобусе с лоха одного денег срубить, а нас самих отмудохали, как фраеров залетных, да еще в ментуру, суки, сдали, – с нескрываемой злостью пояснил Сыч. Он нетерпеливо наполнял стакан пенистым янтарным напитком.

– Кто? – недоверчиво округлил глаза Ротан. – Лох?

– Какой, в жопу, лох! – вклинился обиженный Башкир и отпил пивка прямо из горлышка. – Два мужика каких-то подвалили, докопались. Ну мы на них и начали друг друга катать…

Бригадир слушал сбивчивый групповой рассказ подчиненных и не мог понять – верить ему или нет. Как это может быть, чтобы троих здоровенных пацанов, не раз участвовавших в жестоких разборках с превосходящим по числу противником, «на трезвяк» избили средь бела дня двое каких-то хмырей? Что-то тут определенно не так. То ли пацаны врут, то ли хмыри непростые.

Однако не верить своим людям у Ротана не было причин – их разбитые физиономии красноречиво свидетельствовали в их пользу, поэтому бригадир лишь уточнил:

– А лох куда делся?

– Да хер его знает! Как махаловка пошла, он сразу испарился! – кинул реплику Сыч. Жадными глотками он опорожнил стакан и подлил еще.

– Не кравченские? – спросил бригадир, догадываясь, что нет.

Последнее время у них с соседями трений не было, да и узнали бы пацаны друг друга. Тогда что остается?

– Может, менты на вас наехали?

– Если б менты, тогда чего ж они смылись, а нас «принял» ОМОН и с ветерком отвез в отделение? – не согласился Башкир, предложив версию «политическую». – Может, под Чугуна какой «подкоп»?

Ротан задумался, тщательно массируя себе виски, но, как ни хмурил лоб, в голову ничего путного не приходило. Вообще политика – не его дело. Его – это бить морды, если прикажут, кроить черепа, если нужно, и стрелять, когда требуется, не задавая лишних вопросов. Для этого Чугун и держит его с этими недоумками. Данный же случай не укладывался ни в какую логику бригадира, и он лишь неуверенно заметил:

– Видать, на гастролеров нарвались. Надо будет шефу сказать…

Однако Чугун сам захотел видеть Ротана. В кармане его запищал мобильник, и, вытащив трубку, бригадир услышал вопрос:

– Ты на месте?

– Да, с пацанами, – подтвердил свое кредо Ротан: – «Всегда готов».

– Тогда подгребайте к цеху, – приказал шеф.

– Хватит лакать, нас шеф вызывает, – крикнул бригадир, поднимаясь из-за стола.

Без особого желания «быки» послушно встали и отправились за старшим.

Бывший боксер, тридцатидевятилетний Борис Сергеевич Серов, за мощный удар левой прозванный Чугуном, давно бросил регулярные занятия спортом и занимался бизнесом. Он мучительно и долго поднимался по иерархической лестнице от простого боевика криминальной группировки «спортсменов – братвы „новой волны“, державшей автомобильный рынок и ряд коммерческих точек еще в эпоху повального рэкета и кооперативного движения, – до хозяина собственного дела и своей территории. Автомобили всегда привлекали боксера, поэтому неудивительно, что и бизнес его был связан с ними.

Чугун торговал машинами, имел автосалон для иномарок и открытую площадку для продажи отечественных авто. В его владения входила станция технического обслуживания с магазином запчастей и мойка с баром. Однако наивно было бы предполагать, что, имея яркое криминальное прошлое, Чугун вдруг одумался и с головой погрузился в честный бизнес, отмасливая налоги бедствующему государству. Имея хорошие возможности и связи, он не брезговал приторговывать и крадеными машинами, как в розницу, так и оптом. Непосредственно угонами его люди не занимались, только торговали. Но в автосервисе Чугуна вполне могли перебить номера или разобрать тачку на запчасти и пустить в продажу, поскольку в последнее время это снова стало очень прибыльным делом. Бесспорно, что часть «черной» выручки уходила «наверх» и неравномерно распределялась между соответствующими уровнями криминальных и государственных вертикалей. Но без этого нельзя.

В опустевшем цеху автосервиса было почти темно. В потолке гудела и подмаргивала, как кривой стробоскоп, перегоревшая дневная лампа. На подъемнике, вздернутая под самый потолок, зависла «Ауди» без передней подвески: какой-то пацан по пьяни въехал в торец бордюрного камня и вывернул из машины кишки.

Бригадир с «быками» прошли в цех и, дожидаясь шефа, закурили. Через пять минут из темноты вынырнула крепко сбитая фигура среднего роста с мощной шеей и низкопосаженной головой. Костюм с галстуком и дорогие ботинки с длинными носками, пожалуй, подходили Чугуну меньше, чем привычный спортивный костюм с кроссовками, делая его ноги еще короче, чем они были.

– Кто их так? – взглянув на побитые лица пацанов, поинтересовался шеф.

– Темная история, – ответил бригадир. – Хотели в автобусе лоха раскрутить, а нарвались неизвестно на кого да еще в ментовку загремели.

Далее Ротан изложил историю в известной ему редакции.

Чугун знал об «автобусном хобби» своих парней, но относился к нему как к мелкой шалости, на этот же раз он недовольно взбрыкнул:

– Вам что, моих бабок не хватает? На мелочевке, козлы, погореть хотите и на нары отправиться!

Провинившаяся троица понуро опустила головы. Мол, виноваты, понимаем.

– Чтоб больше автобусы не «бомбили»! – безоговорочно приказал Чугун. – Ясно?

– Да не будем мы… – за всех ответил Башкир.

– А с историей этой и теми мужиками еще разобраться надо, – неопределенно произнес Чугун и, не отвлекаясь больше наличные проблемы парней, перешел к делу: – Короче, с азербайджанцами базар состоялся. Встречу на завтра назначили. Тачки будут забирать оптом. Для страховки сделаем так. Машины перегоним на другую площадку, чтоб тут не светиться. Покупатели приедут туда. Если все «срастется», их посыльный привезет бабки в офис, и по моему звонку вы отдадите им товар.

Чугун закончил говорить и оглядел подчиненных. Однажды азербайджанцы уже покупали несколько «Мерседесов», и все прошло без осложнений. Новая сделка предполагала более широкий перечень машин и пахла гораздо большими барышами.

Проколов быть не должно.

– Чего берут? – деловито поинтересовался бригадир.

– Два «мерина», «Лексус»: седан и джип, и «Паджеру» серебряную, которую последней пригнали.

– Всего пять тачек… – в задумчивости произнес Ротан.

– А что тебя смущает? – спросил Чугун.

– Колька Хвост на больничном, с рукой, – вслух прикидывал бригадир. – Пацаны на охрану встанут. Сыч, Башкир, Кирсан и я тачки погоним. Одного человека не хватает. Кого возьмем?

– А этот… из сервиса пацан, про которого ты говорил… Как его?

– Карась? – догадался Ротан, потому что именно он ходил к Чугуну хлопотать за парня.

– Да. Как у него с ментами? – спросил Чугун.

– Пока не таскают, значит, не заложили.

– Ну вот. С Карася мы за помощь имеем. Раз должен – пускай отрабатывает. Скажи ему, что завтра «мерс» погонит…

Так и решили.

Глава 5 ПРОБНЫЙ УКУС

Наслаждаясь погожим деньком, Сухарик шел по за литой солнечным золотом улице, смотрел на румяных девчонок, спешивших по важным делам, и намурлыкивал себе под нос песню «Кафе свиданий». Светка вчера показала ему диск Глотова, и эта песня врезалась в память как гвоздь, неотступно кружась в голове. В киоске парень купил газету «Работа» и, свернув ее в трубочку, по-кавалерийски отмахивал ею при ходьбе, словно шашкой.

У светофора Сухарик законопослушно дождался зеленего света и перешел дорогу. Чуть замедлив шаг, он рассматривал припаркованный у тротуара красавец «БМВ» пятой серии, пытаясь на глаз отличить: «немецкий или „калининградский“ [9]? Для неспециалиста – занятие совершенно бесполезное, и парень уже собрался пройти мимо…

Вдруг рядом резко затормозил «жигуль». Из открытого окна парня кто-то грубо окрикнул:

– Никак гражданин Калякин новый приемник высматривает?

Сухарик обернулся и без малейшего удовольствия узнал «уволенного из органов» оперуполномоченного уголовного розыска Мальцева, вылезающего из машины с явно недобрыми намерениями.

– Слишком ты быстро на свободе оказался, – недоверчиво смотрел тот на недавнего арестанта. – На дело идешь?

В голосе милиционера сквозили презрение и издевка. Чувства вполне понятные – ловишь всякую шваль, под пули и ножи подставляешься, а ее тут же продажные доброхоты на волю отпускают. Обидно, блин!

Наблюдавшие за Мотылем оперативники не сразу поняли, что происходит. Кузин посмотрел на Мальцева в бинокль, но под описание Пилата тот не подходил.

Для прояснения ситуации старлей связался с подвижным КП.

– Киев, внимание, я Двадцатый! – запросил он в эфир. – Около Мотыля остановился красный «жигуль». Какой-то мужик говорит с ним на повышенных тонах. Быстренько пробей номерок…

– Говори, – ответил дежуривший сегодня на подвижном КП майор Зайцев. – Уже проверяем…

Напичканному современной техникой «Мерседесу» контразведчиков, не очень приметному при движении в плотных городских потоках, на маленьких улочках приходилось все время прятаться. В целях конспирации фургон не подходил близко к объекту наблюдения. В операции «Замена» это был «второй эшелон обороны» и оперативный штаб. Первым же являлась более мобильная опергруппа, осуществлявшая непосредственное наблюдение за Мотылем и находившаяся рядом с ним. В отличие от «простых наружников» группа выполняла более широкие задачи.

Тем временем старлей вытащил из сумки направленный микрофон-«трость» и через открытое окно направил в сторону красного «жигуля»…

– А тебе-то что! – с нескрываемой неприязнью огрызнулся Сухарик. – О моей свободе раньше надо было беспокоиться, пока из милиции не поперли! А теперь она тебя волновать не должна!

Что еще мог он ответить человеку, по вине которого были «допущены многочисленные процессуальные нарушения» и которого управление собственной ментовской безопасности самого выперло из органов?

– Бывай, начальник, – небрежно бросил паренек и собрался уходить…

Можно представить и чувства милиционера. Сухарик был грубо схвачен за руку и остановлен.

– Чего-чего ты несешь? – угрожающе прорычал Мальцев, вылупив от непонимания наливающиеся кровью глаза. – Ко-го-о там из органов уволили?

– Тебя.

– Да ты разговорчивый, я смотрю, после изолятора стал! А как, интересно, тебя выпустили? До суда, что ли? Ты кому-то там денег дал, сбежишь, а я потом должен тебя по новой ловить?!

– Щас! До суда, – окрысился Сухарик. – Дело закрыто за отсутствием состава преступления. Понял! А тебя УСБ уволило! Катись отсюда, мне некогда.

Относительно скромный некогда паренек сам не ожидал от себя такой смелости. Просто в нем говорила обида.

Войдя в базу данных ГИБДД, Зайцев ввел проверяемый номер и очень скоро получил неожиданный ответ. По спецсвязи он тут же связался с управлением и переговорил с Калединым, затем снова вышел на Кузина.

– Двадцатый, эта машина на спецучете милиции.

– Я уже понял, что это менты, – ответил Кузин, не вынимая из уха миниатюрный наушник направленного микрофона. – Они старые знакомые – этот мент задерживал Мотыля, – сообщил он.

– Вы на камеру их пишете? – уточнил Зайцев.

– Разумеется, – подтвердил старлей.

– Включите транслятор, чтобы мы у себя тоже «картинку» видели, и следите за развитием ситуации. Первый сказал, что, пока Мурена не появится, с Мотыля ни один волос не должен упасть. Принимайте самостоятельное решение, исходя из обстановки.

– Понял вас, – ответил Кузин, щелкнув кнопкой видеопередатчика. В тот же момент закамуфлированная в «Мерседесе» телевизионная антенна приняла сигнал видеокамеры. В фургоне вспыхнул монитор. На экране «соньки» появилось изображение улицы, красного «жигуля» и двух жарко спорящих парней.

Не хватало только звука…

Зато у старшего лейтенанта Кузина звук был, и, слушая разборку спорщиков, он уже подумывал о способе воздействия на милиционера и его нейтрализации, поскольку по-хорошему тот с Мотылем расходиться не собирался…

Ошарашенный новостью о своем увольнении, Мальцев быстро отошел от замешательства и, восприняв это как попытку оскорбления, перешел к решительным действиям.

– Щас опять в камеру поедешь. Ну-ка, предъяви документы, умник! – со злостью прошипел он, зачем-то вынимая наручники.

Слышавший весь разговор, Кузин выдернул из уха наушник и, бросив на сиденье микрофон, схватил барсетку водителя. Выскакивая из машины, он крикнул напарнику:

– Я у тебя сумку украл!

Тот врубился не сразу.

Оперуполномоченный Мальцев крепко схватил упиравшегося Сухарика за руку, прицениваясь к ней «браслетом»… но был отвлечен громким истошным криком:

– Сто-ой! Ограбили! Держите его!..

По улице бежал парень. Крепко сжимая сумку-визитку, он воровато оглядывался на бегущего за ним и орущего во все горло мужика. Пробегая мимо Мальцева, парень зацепил его плечом, чуть не сбив с ног. Споткнулся, не выпустив сумки, и побежал дальше…

Оперуполномоченный Мальцев сразу понял – это ограбление. Причем преступника можно взять с поличным.

– Давай за мной! – крикнул он водителю и, оставив в покое Сухарика, смело бросился за грабителем. Милицейский «жигуль» хрипло взревел мотором и сорвался с места, оставив на обочине лишь клубок сизого дыма. Вор бежал, не останавливаясь, и все время оглядывался. В этот момент ему вдруг вспомнилась фраза из старого анекдота про петуха и курицу: «Не слишком ли быстро я бегу?»

Натренированному парню фраза показалась актуальной.

Заметив арку, воришка свернул с улицы и забежал во дворы, стараясь уйти от погони, но был не слишком расторопен, и расстояние между ними неуклонно сокращалось.

Влетев во двор, милицейская машина пошла наперерез.

– Стоять! Милиция! – крикнул милиционер, вытаскивая табельный «Макаров». – Стрелять буду, сука! Стой, сказал!

Вор настороженно оглянулся и, вняв недвусмысленным предупреждениям стражей порядка, начал сбавлять скорость.

С визгом подоспел милицейский «жигуль» и очень удачно перекрыл вору дорогу.

Кузин остановился и сдался.

«Только бы сдуру не били, а то могу ответить…» – подумал он.

– Стоять, сука! – снова рявкнул Мальцев, не опуская оружия, и вместе с подоспевшим водителем начал крутить фээсбэшнику руки.

«Вор» не сопротивлялся. На запястьях его щелкнули наручники. Кузина запихнули в машину и повезли в отделение.

– Что – добегался? Теперь не отвертишься – с поличным попался! – радовался Мальцев. – Отдохнешь пару лет! Какая уже ходка?

Только вор держался как-то странно. Он не пререкался, не кричал, не ругал ментов, а спокойно сидел и молчал. Смотрел без опаски, и, кажется, глаза его улыбались.

Задержанный не был похож на вора.

– Первая, – ответил Кузин, подумав, какую большую ошибку совершили менты, не обыскав его прямо на месте, ведь под мышкой, в плечевой кобуре, у него лежал табельный «макаров». Будь Кузин не оперативником ФСБ, а настоящим преступником, милиционеры были бы обречены.

Впрочем, ментам было некогда разбираться: похож – не похож. Они везли задержанного по нужному адресу. Задумались они только спустя три минуты, когда внезапное препятствие заставило их остановиться.

Милицейская машина дала «круг почета» и, выезжая из двора, притормозила… Вдруг откуда-то слева выскочила «бешеная» голубая «девятка». Машина завизжала раздолбанными тормозами и, прерывисто рявкнув грубой сиреной, перекрыла выезд.

– Коз-зел! – громко выругался милицейский водитель, резко ударив по тормозам. Обернулся и озабоченно констатировал: – Сюрпризы начались…

Кузин, не скрываясь, улыбался.

– Дружок, что ли, твой? – спросил Мальцев, когда из «девятки» не спеша вылезал водитель.

Тут подбежал и «потерпевший».

– Мы свои – с Петровки, – наконец представился старший лейтенант. – Вы нам чуть операцию не сорвали. Пришлось вас уводить.

– С какой еще Петровки? – недоверчиво переспросил опер.

– Удостоверение в нагрудном кармане.

Мальцев вытащил красную книжку, бегло прочитал документ прикрытия оперативника и сунул обратно. Он выглядел так, будто ложку горчицы проглотил без запивки.

– Ну вы даете, мужики… А я смотрю, что-то, думаю, не то! Вор, а бежать не торопится! Ну вы уж извините, что ругался, – виновато заулыбался милиционер, снимая с задержанного наручники. Конечно, опер нагло врал – ничего он не думал, когда бежал за «вором» по оживленной улице, не до того было. А сказал так просто, для разговора.

– Ничего, бывает, – простил Кузин. – А Калякина больше не трогайте. Теперь он наш клиент, разумеется, об этом никому ни слова.

– А что, парень в серьезное дело влип? – из чистого любопытства поинтересовался Мальцев.

– Серьезнее не бывает, – ответил Кузин. – Ну, и про то, что ты уволен, это мы для дела ему шепнули. Кто ж знал, что вы еще раз вот так встретитесь?

Пожав друг другу руки, «коллеги» с миром разъехались.

«Приколы только начинаются», – невольно подумалось фээсбэшнику.

* * *

Вернувшись домой, Сухарик недолго вспоминал странное происшествие и бежавшего по улице грабителя с сумкой. Он не успел рассмотреть парня как следует – ракурс был не тот, но что-то показалось ему знакомым, какой-то фрагмент мелькнул в памяти… И исчез.

Перекусив, Сухарик разложил на столе газету. Он позвонил в несколько кадровых агентств и фирм, занимавшихся ремонтами квартир и офисов, но предложенные условия парню не подошли. Позанимавшись рутинными и бессмысленными домашними делами, Сухарик включил телевизор и с удовольствием посмотрел отрывок отечественного боевика, в котором зэки захватили дальнобойщиков, а потом с драками и стрельбой «наши» все-таки победили… Жаль, не с начала смотрел.

Насытившись доступными домашними развлечениями, парень вдруг вспомнил про данное Баркасу обещание. Ничего не значащее. Какой-то глупый червь начал сосать изнутри, заставляя выполнить последнюю просьбу погибшего сокамерника. Вроде как долг чести. Собственно, что такого – просто встретиться, поговорить, утешить, сказать пару хороших слов и про бабушку…

«Хотя кому теперь интересно слушать про старушку…» – подумалось Сухарику. Он поднял трубку и услышал протяжный гудок. Номер телефона запомнился наизусть, поэтому парень без труда набрал нужные цифры и приготовился говорить…

Призывный сигнал компьютера в который раз заставил Пилата отвлечься и подойти к столу. Он взглянул на экран. В длинном списке набранных Сухариком телефонов кадровых агентств и фирм, без труда идентифицированных Пилатом, появился новый семизначный номер, выделенный программой красным цветом как «новый».

Пилат сверился с приклеенным на монитор листком и с внутренним ликованием узнал номер Баркаса. Все подтверждается! Калякин в игре, и он знает, где расположен тайник. Иначе не стал бы звонить жене сокамерника и даже не знал бы ее номер…

В тот момент, когда майор Зайцев сидел в удобном кресле фургона и без особого интереса слушал, как Сухарик набирает очередной номер, раздался взволнованный голос капитана Пескова, осуществлявшего наблюдение за эфиром:

– На линии Мотыля «закладка»! Рабочая частота профессиональная, вот посмотрите…

Зайцев подскочил к экрану второго ноутбука, функционировавшего в связке с высокоскоростным сканером AR5000, и уперся взглядом в выделенный рамочкой узкополосный всплеск с данными рабочей частоты. Песков прибавил громкость, и майор услышал синхронные гудки, отчетливо раздававшиеся из динамиков «штатного» телефонного контроля.

– Подожди, – опомнился Зайцев. – Если «закладка» в городе работает всего метров на триста, то Пилат где-то здесь?!

– Как вариант, – подтвердил возможность Песков.

– Внимание, Двадцатый! – подал сигнал Зайцев. – Готовность – один! У Мотыля «закладка». Мурена может находиться поблизости в радиусе трехсот метров. По команде начнете работу! Обращайте внимание на пустые и брошенные машины…

– Понял вас, – коротко ответил Кузин.

Оперативная группа проверила оружие и приготовилась к изматывающему ожиданию команды. Бойцы группы захвата, облаченные в бронежилеты, надели защитные шлемы, взяли автоматы. Они были готовы к мгновенному броску и пулям, летящим им навстречу… Но самое тягостное – это ждать.

На местах ждали команды задействованные в операции силы ОМОНа и СОБРа.

Зайцев связался с Калединым и доложил обстановку.

– Отставить активные действия! – в категоричной форме приказал полковник, остудив пыл заместителя. – Дай всем отбой!

– Почему? – не понял майор. – Вдруг Мурена рядом?

– Он не дурак, чтоб так дешево подставляться. Мурена наверняка далеко или наблюдает из укрытия. А в машине поблизости приемник с магнитофоном. Тогда кого будешь ловить? В густонаселенном районе вы его не найдете, а только шуму наделаете. Идея ясна?

– Согласен… Может, нам «закладную Мурены снять? Нечего ему слушать.

– А смысл? – возразил старший. – Не стоит его беспокоить и выдавать наше внимание. Если потребуется, поставим прицельную помеху. Не расслабляйтесь и будьте готовы: скоро Мурена обязательно позвонит Мотылю.

Зайцев дал всем отбой. Бойцы сняли пулезащитные «Сферы», опустили оружие и облегченно расслабили натянувшиеся, как тросы портовых кранов, нервы.

Надолго ли…

Пилат прибавил громкость активных колонок и включил запись. Длинные гудки со скоростью света неслись по проводам и телефонным линиям, но, кроме надоедливого звука, не несли никакой полезной информации. В пустой квартире некому было поднять трубку. Значит, засады там нет.

Гудки прекратились. Магнитофон остановился. Исчезла метка на экране монитора Пескова.

Капитан позвал Зайцева.

– У него ретранслятор! – ответственно заявил он, показывая свежую распечатку с компьютера. – Видите – двойной сигнал: одновременно с частотой «закладки» исчезла еще одна несущая с гораздо большей мощностью. Секунда в секунду. Где-нибудь на чердаке соседнего дома он оставил приемнике передатчиком. Приемник ловит «закладку», а передатчик транслирует сигнал на большое расстояние. Искать – только время терять.

Зайцев вытер ладонью взмокший от волнения лоб и мысленно сказал Каледину огромное спасибо.

* * *

Через полтора часа у Сухарика зазвонил телефон. Отставив кружку с чаем, он придвинул аппарат и снял трубку. На мониторе контрольного пункта ФСБ снова выросли две отметки «чужих» несущих частот.

– Ну, здорово! – радостным голосом произнес Карась. – Чего делаешь?

– Да так, пузо грею, ветер пинаю, – со здоровым по-фигизмом ответил Сухарик. – Звоню в фирмы насчет работы, но пока голяк.

– Хочешь со мной на крутой тачке прокатиться? – вкрадчиво спросил Карась. – Мне ее перегнать надо, а потом пойдем пивка попьем.

– Давай, – от нечего делать согласился Сухарик. – А что за тачка?

– Увидишь, полный атас! – загадочно произнес приятель. – Тогда часиков в семь я за тобой заеду.

Окончив разговор, Сухарик позвонил на работу Ольге. Они договаривались встретиться, но раз уж все меняется…

– Я вас слушаю, – мурлыкнул знакомый голос.

– Привет. Это я. Как твои дела? – улыбнулся Сухарик.

– Нормально! – повеселела Ольга. – Вот работаю. А ты где?

– Я дома, но, видимо, скоро уеду.

– Куда? – требовательным голосом спросила Ольга.

– Карась на тачке крутой прокатиться предлагает.

– Я тоже хочу! – закапризничала девушка, не оставляя парню возможности отказать. – Я сегодня пораньше заканчиваю. Встретишь на остановке?

– Давай, – согласился Сухарик.

– О'кей! – радостно откликнулась Ольга. Парень понял, что его звонок стал для нее приятной неожиданностью. – Пока!..

От теплого голоса подруги Сухарику стало не по себе. Вспомнился вчерашний вечер любви. Уткнув трубку в подбородок, он еще с минуту слушал прерывистые гудки, мысленно представляя ее…

Разумеется, раздетой!

Два телефонных номера одновременно зафиксировались в памяти нескольких компьютеров. Одна из машин стояла в уставленном электронным оборудованием спартанском убежище Пилата.

* * *

Оперативное совещание у Волкова подходило к концу. Генерал сидел во главе Т-образного стола в стандартном офисном кресле, а на стульях с драпированными красной спинками восседали сотрудники управления.

После доклада о ходе розыскных мероприятий и работе по кодовой фразе Баркаса о бабушке, из-за которой пришлось проверять всех бабушек его самого и жены до седьмого колена и даже беспокоить умерших, обследуя чувствительными приборами их могилы, Каледин коротко доложил о ходе операции «Замена», которая перешла в главную фазу, ради чего было проделано столько подготовительной работы. Оперативная группа, усиленная специалистами спутниковой навигации, «технарями» и группой захвата из антитеррористического центра, круглосуточно отслеживала каждый шаг Мотыля с момента его освобождения. На случай звонка Мурены из телефона-автомата на центральной телефонной станции дежурили специальные инженеры, а для его задержания будут подключены силы милиции ближайшего к таксофону отделения.

– Кроме того, что неизвестные вскрыли базу данных МВД, имеются ли другие признаки того, что Мурена все-таки клюнул на нашу наживку и мы не работаем вхолостую? – требовательно спросил генерал.

– Буквально час назад на контрольном пункте засекли радиоизлучение от «закладки», внедренной в телефонную линию Мотыля, и работу передатчика ретранслятора. Судя по всему, Мурена проводит разведку, проверяет информацию и ищет подходы. В ближайшее время он обязательно объявится.

Докладом генерал остался доволен.

– Какие проблемы? – коротко спросил он.

– Появились трудности с акустическим контролем Мотыля.

– Вы же проводили соответствующие мероприятия, – напомнил Волков, не понимая сути проблемы. – Его телефон и квартира на прослушке.

– Условия проведения операции потребовали не только постоянного контроля квартиры Мотыля и определения его местонахождения, но и слухового контроля его лично, – доложил Каледин. – Мы должны знать, о чем он говорит на улице, ведь Мурена может подплыть в любое время.

– Вы что, предлагаете этого парня опять ударить чем-нибудь тяжелым по башке и в довесок к вашему маяку пришить к заднице микрофон? – с легкой иронией поинтересовался генерал, немного разрядив атмосферу.

Суровые лица контрразведчиков расслабились. Они переглянулись и сдержанно заулыбались.

– Нет, бить его больше мы не будем, – по достоинству оценив шутку начальника, улыбнулся Каледин. – На этот раз обойдемся малой кровью.

– Ага, все-таки кровью! – под общий смех воскликнул шеф.

– Наш институт спецтехники подготовил изделие «Липучка». Мероприятие по его внедрению мы хотим провести сегодня же.

– Ну слава богу, хоть у американцев ничего воровать не придется! – улыбнулся Волков, завершая совещание.

Каледин вернулся в кабинет, где «под дверью» его дожидался Игнатов.

– Как дела у ребят? – спросил он капитана.

– Все тихо. Никакой активности.

– Отлично. Скоро Мотыль пойдет встречать подругу, и нам стоит подсуетиться с микрофоном. У вас все готово для мероприятия? – осведомился полковник.

– «Липучку» технари подготовили. Агент Анжелика дожидается в машине, – коротко и ясно ответил капитан.

– Как у нее настрой? – по обычаю поинтересовался Каледин. Он всегда спрашивал про настроение агентов. Без хорошего контакта работы не будет.

– В полной боевой готовности, – доложил Игнатов и, усмехнувшись, уточнил: – Колготки с узором, юбка только карманы прикрывает, макияж на мировом уровне. Такая девка не только Мотыля заставит на себя посмотреть, но и отъявленного моралиста от семьи уведет! У нашего оперативного водителя глаза из ширинки полезли!

Полковник искренне рассмеялся, словно от хорошего анекдота.

Ну, если все на уровне, тогда поехали, – сказал он.

* * *

Телефонная трель, разливавшаяся по квартире морскими волнами, заставила Сухарика оторваться от телевизора и подойти к аппарату, а сидевших в фургоне «Мерседес» людей напрячься и приготовиться к работе. Короткие и невидимые радиоимпульсы прошили московское небо, словно очереди трассирующих пуль.

– Здравствуйте! Мне нужен Калякин Александр Викторович, – произнес из трубки вежливый женский голос.

– Я слушаю, – удивился Сухарик.

Как ни напрягал он дальние уголки своей памяти, но узнать звонившую женщину так и не смог.

– Это из кадрового агентства «Занятость населения», – представилась наконец она, внеся ясность. – Вы ведь нам сегодня звонили?

Напрягшийся на контрольном пункте Зайцев скривил кислую мину и разочарованно покачал головой, засвидетельствовав Каледину услышанное. Мол, действительно, данный факт имел место. Но, не позволяя ребятам расслабляться, он напомнил данную полковником команду:

– Отслеживаем все звонки!

Оператор колдовал над компьютером, определяя номер абонента.

– Да, звонил, – оптимистично подтвердил Сухарик. Он правда звонил в это агентство и интересовался условиями подбора работы.

– Номер не определяется! – возбужденно воскликнул оператор.

– Вот черт! Это он! – Каледин схватил рацию: – Внимание, Восемнадцатый!

– Слышу вас, – ответил дежуривший на АТС инженер.

– У нас проблема с определением звонка! – с надеждой произнес в микрофон полковник. – Возможно, мобильник!

– Понял, – подтвердил тот. – На его противоАОН[10] у нас есть свой лом, – спокойно ответил инженер, посеяв в душе Каледина некоторую уверенность в успехе.

Секунды тянулись как резина, слипаясь в тяжелые минуты. Время было готово взорваться.

– У нас появилось очень выгодное предложение, – говорил Сухарику тот же женский голос, разливаясь по экрану мониторов сполохами спрессованных синусоид. – Нам необходимо встретиться и все обсудить…

Пилат сидел перед монитором в наушниках с микрофонной гарнитурой и, положив ноги на стол, разговаривал с Сухариком. Специальная компьютерная программа преобразовывала его голос в женский и отсылала в телефонную линию. В хорошо отлаженной системе различить «подделку» практически невозможно.

– Я могу завтра, – с готовностью согласился Сухарик. – В какое время вам удобно?

– Давайте, я вам сама позвоню, потому что завтра до обеда мы не работаем.

– Договорились, – отозвался Сухарик и повесил трубку.

– Киев, ответь Восемнадцатому! – выплеснулось из радиостанции.

– Слушаю! – подбежал Каледин.

– Есть номер! – с победными обертонами доложил инженер. – Звонок с мобильного. Записывайте…

Каледин подал знак майору. Полковник вслух произносил цифры, а Зайцев торопливо их записывал. После этого Каледин позвонил в управление и попросил срочно установить владельца телефона. В это время Зайцев набирал на светящейся клавиатуре служебного мобильного телефона номер кадрового агентства «Занятость населения».

– Здравствуйте, девушка, скажите, завтра вы как работаете? – спросил майор, дозвонившись до фирмы.

– С девяти до шести, – прощебетал приятный голосок.

– Значит, к десяти можно подъехать? – уточнил оперативник.

– Да, пожалуйста… – томным голосом Мадонны подтвердила девушка.

Последние сомнения в «авторе» звонка исчезли. Как только владелец мобильной трубки был установлен, Каледин дал закономерное указание:

– Отправляйте группу на адрес. Будем задерживать!

Смердящий «уазик» группы немедленного реагирования ближайшего ОВД сорвался с места и помчался по длинному пустому проезду с такой скоростью, будто по указанному адресу всех бойцов ожидал лично Максим Галкин, готовый вручить им большой денежный приз в миллион деревянных…

Вместо Галкина с деньгами закованных в латы бойцов СОБРа встретил пустой немытый подъезд хрущевки. Сидевшие на детской площадке бомжи, заметив опасность, с набитыми хламьем пакетами торопливо уносили ноги. Тяжелые шаги бежавших по лестнице бойцов отдавались по лестничным клеткам мелкой дробью, а взятые на изготовку автоматы тихонько позвякивали карабинами ремней. Черные маски на лицах делали ребят одинаковыми и страшными, будто посланцы преисподней.

Рифленые подошвы мгновенно взбежали на четвертый этаж. Настойчивый звонок в дверь… Минутное ожидание… Шаги по ту сторону… Стволы автоматов поднялись и заинтересованно уставились на дверь.

– Кто там? – опасливо спросил женский голос.

– Открывайте, милиция! – требовательно крикнул старший группы.

Дверь приоткрыла моложавая пенсионерка.

– В квартире, кроме вас, кто-нибудь есть? – сухо спросил командир и, ворвавшись в жилище, услышал запоздалое:

– Нет…

Быстро осмотрев двухкомнатную малогабаритку, старший проводил испуганную до обморока женщину в кухню.

– Розанов Александр Евгеньевич кем вам приходится? – спросил он.

– Сын… – испуганно округлила выцветшие, как старое платье, серые глаза женщина и опустилась на стул. – Что-то с Сашей?

– У него мобильный телефон есть?

– Да что вы, откуда? – растерянно ответила женщина, не понимая, что случилось с ее сыном и зачем ворвались в ее дом эти страшные парни с автоматами.

– А где он сейчас? – напирал офицер.

– Пошел в милицию, за новым паспортом. У него недавно документы украли…

Каледин с сожалением констатировал, что его худшие предположения, как всегда, оправдались. Слишком уж легко и просто все получалось – в жизни так не бывает. Мурена – зверь опасный. Запросто положив множество людей, он не станет вести себя настолько беспечно, чтобы звонить с собственного сотового телефона или даже из таксофона. У него было время подготовиться. Похоже, что специально для разговора с Сухариком Пилат купил «чистый» мобильник, оформив его на утерянный раззявой Розановым паспорт.

Однако, хотя номер трубки напрямую не приведет оперативников к ее хозяину, несколько теоретических шансов добраться до него именно через мобильник все же осталось. В оборудовании любой телефонной сети предусмотрены специальные «полицейские функции». Если Пилат не будет каждый раз вытаскивать из телефона батарейки, то телефонный оператор, без ведома владельца, может включить трубку в режим радиомаяка и определить ее местонахождение.

Поскольку Пилат с техникой на «ты» – это шанс нулевой.

С другой стороны, даже если батарейки он не вынул, велика вероятность того, что трубку Пилат хранит вне дома. Если ее запеленговать и даже обнаружить – не факт, что это приведет к нему. Скорее только насторожит его. Значит, реально остается небольшая возможность достать Пилата, запеленговав его телефон в момент следующего звонка.

Полковнику показалось, что в непроглядной темноте он ищет черного кровожадного паука, готового сделать мгновенный смертельный выпад и укусить любого, кто приблизится к нему слишком близко.

На этот раз Каледин вытащил пустышку.

* * *

Взглянув на часы, Сухарик спустился вниз и по шумной улице отправился встречать Ольгу. Несмотря на приближающийся вечер, небо было по-прежнему светлым, будто и не собиралось темнеть, отчего внутренние часы паренька окончательно сбились. Он обогнул дом и уже ступил на тротуар, обрамлявший проезжую часть, как вдруг глаза его невольно заметили яркое пятно. Как самонаводящаяся головка ракеты, они прочно зацепились за неожиданную цель.

Резко замедляя движение, к тротуару прижалась белая «Волга». Из распахнувшейся задней двери показались затянутые в узорчатые колготки длинные ноги в туфлях на высоком каблуке. Ослепительная блондинка лет двадцати четырех, одетая в короткую черную юбку и белоснежную блузку с пиджаком, расплатилась с водителем и осторожно вылезла из машины. Извозчик газанул и, свернув за дом, мгновенно исчез из виду, будто его и не было. Ослепительная блондинка с фигурой Шиффер и глазами Наоми, придерживая сумочку и букет цветов, легко шла по теплому асфальту навстречу Сухарику.

От ослепительной красоты у парня перехватило дыхание. Нет, Олька, конечно, тоже баба ничего, но до эталона недотягивает. Исподтишка разглядывая стройные ноги и поднимаясь все выше, Сухарик шел противоположным курсом. С каждым шагом он приближался к недоступной красоте, которая на него даже не смотрела. Еще миг, и они разойдутся, как в море корабли…

Но случилось непредвиденное. Почти поравнявшись с Сухариком, девушка неудачно поставила ногу, каблук подвернулся, и туфелька соскочила. Взлетев ярким салютом, цветы упали на асфальт. Черная кожаная сумочка слетела с плеча, а девушка с громким вскриком начала падать… Чисто инстинктивно красотка успела ухватиться за Сухарика. Она буквально повисла на его шее, словно провинившаяся подружка, а он крепко ухватил ее за талию.

Видела бы эту сцену Ольга! Она закатила бы такую сцену ревности!

– Ой! Извините, пожалуйста! – прыгая на одной ноге, смущенно щебетала девушка, не расцепляя рук. – У меня туфля слетела. Чуть не упала.

– Ничего, бывает, – с гордым видом джентльмена ответил Сухарик, продолжая осторожно придерживать красотку. Пока та надевала туфлю и покрепче затягивала язычок, Сухарик поднял розы и протянул их даме.

– Спасибо, – обворожительно улыбнулась блондинка. – До свидания!

Приняв цветы, она как ни в чем не бывало пошла дальше.

– Не за что! – буркнул Сухарик и, уныло посмотрев ей вслед, отправился к автобусной остановке.

Девушка свернула за дом и села в ту же «Волгу», которая ее привезла.

– Получилось? – спросил ее куратор.

– Да, все в порядке, – ответила Анжела, разыграв спектакль как по нотам. – Приклеила вашу «штучку» под воротник джинсовки.

– Умница! – обрадовался полковник и, взяв рацию, связался с подвижным КП: – Киев! Как у вас связь?

– Отлично, отлично все сделали! – сообщил Зайцев. – Мы все слышали, и сейчас шумы от движения идут. «Липучка» тикает, как часики!

– Понял вас, – удовлетворенно ответил полковник, с трудом отводя взгляд от высоко вздернутых, будто медом намазанных коленок агента Анжелы. – Вас сейчас отвезут, куда скажете, а я с вами прощаюсь, – мягко улыбнувшись, сказал он девушке.

Выйдя из машины, Каледин захлопнул дверцу и отправился к стоявшему за домом спецфургону.

«Как с такой секс-бомбой может работать молодой оперативник, у которого она находится на связи? Какая тут, к черту, жена, дети и присяга! – иронично думал Каледин, слегка улыбаясь своим мыслям. – Похоже, что связь эта не только оперативная…»

* * *

Черная «Тойота-Лендкрузер» с густо тонированными стеклами стояла по другую сторону дома. Водитель с коротким хвостиком волос, вдетым в резиночку, и острым, как лезвие, взглядом не мог видеть белую «Волгу» Каледина, так же как и полковник не мог предполагать, что кровавый наемник и компьютерный гений, похитивший у военных сверхсекретный блок и проходивший в операции под псевдонимом Мурена, стоял всего в нескольких десятках метров от него. Знай он это сейчас, Каледин многое мог бы изменить…

Но знать это полковнику было не суждено, и земной путь преступника продолжался. Его часы исправно шли, отбивая отпущенные на жизнь секунды, минуты, часы, дни.

Пилат наблюдал за Сухариком, определяя наличие слежки. Он страховался и не мог сразу выйти на контакт.

Мурена – слишком осторожная рыба.

* * *

Тяжело пыхтящий автобус подъехал к остановке и с грохотом распахнул двери. Из его чрева выпорхнула улыбающаяся Ольга и, давно заметив друга, направилась к нему.

– Привет! – сказала она, подставляя щеку под легкий, как ветер, приветственный поцелуй.

– Привет! – ответил Сухарик, прицелился и как снайпер попал точно в губы.

В динамиках подвижного КП раздалось шуршание джинсовки и громкий чмокающий звук.

Ольга смущенно улыбнулась, обозначив на щеках маленькие симпатичные ямочки.

– Карась уже приехал? – спросила она.

– Еще рано. Можем пойти ко мне…

В предложении, будто «рояль в кустах», просматривался неприкрытый намек.

– Пошли, – беззаботно ответила девушка, будто не заметив его. Молодые люди желали одного и того же. Энергия требовала выхода.

Болтая о всякой ерунде, они поднялись в квартиру, где Сухарик предложил даме кофе. Ольга согласилась настолько охотно, что можно было подумать, будто кофе – главная их цель. На самом деле девушку волновали совсем другие мысли и желания.

Набрав в чайник воды, парень поставил его на плиту и отправился с подругой в комнату. Он включил музыку и приблизился к Ольге.

В динамиках контрольного пункта раздавалась музыка и шуршание одежды.

– Хоть бы куртку снял, – с укором произнес Исайкин. – А то подруга может заметить микрофон.

– Сейчас снимет… – со знанием дела заверил Зайцев.

Будто услышав мольбы капитана, Сухарик скинул куртку на стул.

– Чего-то жарко стало, – сказал он подруге, а Исайкину в этот момент пришлось уменьшить громкость приемника – шуршание ударило по ушам.

В квартире Сухарика воздух как будто раскалился, мешая дышать. Напрягшееся тело тянулось к девушке, открыто заявляя о своих правах. Он притянул к себе ее голову и впился в губы. Нарастающей волной страсть захлестнула и Ольгу. Когда ищущий язык друга настойчиво вторгся в ее рот, девушка словно опьянела, испытывая лишь наслаждение, и задрожала в его объятиях. Все преграды рухнули, а сомнения развеялись как сигаретный дым.

Сухарик коснулся губами Ольгиной шеи, его горячие руки гладили ее тело, чутко откликавшееся на каждое прикосновение. Магия ласк завораживала, как волшебный любовный эликсир, и пьянила, как старое вино. Пальцы парня блуждали по женскому телу, завоевывая и осваивая территорию.

Невнятный шепот… Угловатые, неумелые движения…

Пуговицы блузки легко расстегнулись, словно раскрывая врата рая. Легкие поглаживания, напоминающие прикосновения музыканта к струнам чудесной арфы, будоражили кровь, наполняли жаром каждую клеточку тела. Сухарик сомкнул нетерпеливые руки на Ольгиной спине и осторожно расстегнул бюстгальтер.

Белоснежный комочек полетел на пол. Парень распахнул полы короткой шелковой блузки и с силой прижался к трепещущему телу. Сладкая истома овладела ими, и Ольга ответила глубоким вздохом.

Они опустились на смятую постель. Легкое одеяние соскользнуло с плеч. Девушка обвила парня руками, но Сухарик выскользнул, чтобы ощутить прикосновение шелковистых завитков на его груди.

Легкий стон вырвался у Ольги. Пальцы впились в плечи друга, пылко отвечая на поцелуй. Она по-кошачьи выгнулась, чтобы полнее ощутить тяжесть его ладони внизу живота. Оторвавшись на секунду от его губ, девушка увидела над собой счастливое лицо парня и тут же почувствовала влажность его языка в ямке на шее, где пульсировала тонкая голубая жилка.

Где-то в глубине Ольгиного сознания крутились ненужные мысли о странностях бытия. Все казалось понарошку. Мысли дробились на разноцветные искры, как в шейкере…

В замкнутом пространстве припаркованного у соседнего дома фургона «Мерседес» чувствовалось напряжение. Сладостные стоны и горячее дыхание любовников были отчетливо слышны в мониторах, вызывая у оперативников разные реакции. Песков, осуществлявший радиомониторинг, уже несколько минут смотрел мимо экрана. Придвинувшись к столу, он замер и тупо уставился в одну точку.

Сладострастные волны изливались из динамиков и насквозь пронизывали спецмашину вместе со спецлюдьми.

– Да сделай ты потише! – не выдержал Каледин, разорвав гипнотизирующую атмосферу. Вытащив сигареты, он вышел на воздух и с удовольствием закурил. – Для нашего сердца это уже вредно, – с ироничной улыбкой сказал он Зайцеву.

– Уж скорей бы он ее… доделал! А то работать невозможно! – недовольно пробурчал Песков, а Исайкин понимающе усмехнулся.

– Что – уже в стол уперся?

Громкий хохот был слышен даже на улице.

– Вот дети! – беззлобно проворчал полковник и постучал в борт машины. – Как будто не видели никогда! Хорошо, что мы там скрытые камеры не установили!

Ржание за стальной стенкой «мерса» прекратилось.

Сухарик почти инстинктивно находил те потайные места, прикосновение к которым возбуждало Ольгу до безумия. Чувствуя, как она дрожит, словно в лихорадке, он начал обводить пальцами нежную складку внизу живота. Словно умоляя пожалеть ее, девушка накрыла ладонью его руку, прижала и, тяжело вздыхая, тихо прошептала:

– Иди ко мне…

Маявшийся в фургоне Песков радостно воздел к небу руки.

…Любовники были так поглощены друг другом, что не сразу услышали настойчивый трезвон телефона. Лишь когда напряжение достигло предела и оба провалились в умиротворенное блаженство, Сухарик встал и поднял трубку.

Звонил Карась.

– Здорово! Ну, ты готов? – радостно прокричал тот.

– Минут через десять… – ответил Сухарик, пребывавший в состоянии приятной заторможенности.

– Зайти, что ли? – уточнил Карась.

– Нет, я скоро спущусь.

– Небось с Ольгой? – догадался приятель.

– Ага, – не стал отпираться Сухарик и повесил трубку.

* * *

Минут через пятнадцать они вышли из подъезда и увидели сверкающий свежим лаком черный красавец «Мерседес», за рулем которого гордо сидел Карась. Вернее, не сидел, а светился, как начищенная бляха солдата или солнышко на небе. Весь его вид показывал, какой он теперь крутой парень.

Открыв заднюю дверцу, Сухарик пропустил в салон Ольгу. Сам же сел вперед, окунувшись в прохладную, приятно пахнущую атмосферу чужого богатства.

– Ну, Карась, ты даешь! – с нескрываемым восторгом восхищался приятель. – Оль, смотри, кругом дерево! А тут все электро! Климат-контроль, музыка, как в ресторане!.. Твоя, что ли?

– У клиента, наверное, одолжил? – с дурацким женским практицизмом вклинилась Ольга, сильно приуменьшив заслугу Карася.

– Почему у клиента! – обиделся тот и высокомерно пояснил: – Мне хозяин салона дал отогнать тачку на стоянку! Мы сейчас ее отгоним и поговорим насчет работы.

Карась не знал, что Чугун вовсе не собирался появляться сегодня на дальней стоянке. И вообще он ничего не знал.

– Тогда сначала довезите меня до дома, – попросила Ольга.

«Мерседес» плавно тронулся, едва качнувшись на неровностях московского асфальта…

– Киев, я Двадцатый, – пробился в рации Кузин. – Пробейте, пожалуйста, номерок машины.

Старлей продиктовал цифры, а Исайкин вбил их в компьютер с базой ГИБДД.

– Машина в угоне, но уже не «горячая», – бесстрастно сообщил он коллегам. – Даже номерок не удосужились переставить. Обнаглели!

– Понял вас, Киев, – подтвердил Кузин. – Значит, в отстойнике не успели перекинуть.

– Вот мудак этот Мотыль! – громко выругался Каледин. – Куда его, дурака, несет! Еще и девку свою тащит. Им бы подальше от этого Карася надо держаться! Хотя и тот такой же балбес – в любой момент «загремит»!

Высадив Ольгу, приятели понеслись по дороге, легко обгоняя попутные машины. Они наслаждались скоростью, непривычным комфортом и ни с чем не сравнимым кайфом.

– Внимание, Двадцатый, – вызвал опергруппу Каледин. – Наблюдаете Объект?

– С трудом, но висим, – пожаловался Кузин. – Они вон на какой шустрой тачке рассекают, да еще вые… хм… выпендриваются на дороге!.. Вот зараза! Нас тут грузовик немного оттеснил. Не видим Объект! Посмотрите, куда они свернули!

– Направо, направо, Двадцатый! – наблюдая за медленно двигающейся по экрану монитора точкой, подсказал полковник.

– А куда мы едем-то? – спросил Сухарик, когда за окном замелькали пейзажи промышленных окраин Москвы.

– Да на Рязанку, недалеко! Там у нас стоянка арендована, на месте бывшего таможенного склада, – охотно пояснил Карась. – Там тачку сдадим.

– Несет же его в такие дебри! – недовольно произнес Каледин. – Там такая территория, что, если Мурена объявится, одной группой мы его не перекроем.

Подняв трубку спецсвязи, полковник связался с дежурным по управлению.

– Узнайте, какой ОВД обслуживает бывшие таможенные склады на Рязанке, и сориентируйте их, что у нас там мероприятие – может понадобиться помощь…

* * *

На другом конце столицы охлажденный вечерний ветерок лениво трепал короткие волосы нескольких крепышей, одетых в бандитско-спортивном стиле. Начиная с самого обеда, они торчали на шестом этаже не достроенной из-за ухода инвестора башни. Около окна уперся в пол треножный штатив с потертым «Зенитом», снабженным телеобъективом «Мир». У соседнего окна на таком же штативе стоял аппарат покруче: видеокамера «Панасоник» с хорошей оптикой. На запыленном цементном подоконнике, поверх зачитанной до дыр газеты, лежала радиостанция «Кенвуд», мобильный «Эриксон», зажигалка и пачка сигарет.

Странный набор для посиделок.

Парни вели себя довольно странно. Они то всматривались в московскую даль через бинокль, то припадали к окуляру фотоаппарата, то прицеливались видоискателем камеры.

Парни явно кого-то выслеживали.

На расположенной внизу автостоянке разместилось около десятка машин всех мастей, а угрюмые парни в кожанках, деловито прохаживаясь среди них, курили и обменивались короткими фразами. Несмотря на теплую погоду, большинство из них были одеты в куртки, потому что под ними удобнее прятать оружие.

Парни, наблюдавшие за стоянкой из недостроенного здания, тоже имели оружие – табельные «Макаровы», от постоянной носки потертые до залысин. Они уже несколько дней пытались выйти на продавцов краденых иномарок и благодаря усилиям информатора выяснили, что машины уходят с этой стоянки, арендованной вполне законно подставной фирмой под платную автостоянку. На ней держали машины все кому не лень, в том числе и автосалоны, у которых нет собственных складов. Информатор сообщил, что крупную партию «паленых» машин собираются купить азербайджанцы, но когда это должно произойти, никто не знал. Поэтому было принято решение сделать временный наблюдательный пост и ждать, когда продавцы объявятся.

Дежурившие сегодня оперативники РУБОПа с удовлетворением заметили оживление на стоянке и приток новых людей. Чтобы больше не тянуть, рубоповцы решили брать всех участников криминальной сделки прямо тут. Старший опергруппы позвонил на Шаболовку. После доклада начальству он вызвал подкрепление и попросил дежурного связаться с начальником местной милиции. Чтобы избежать недоразумений, о проведении силовых операций принято оповещать территориальные ОВД, хотя для предотвращения утечки информации к преступникам это правило часто нарушается.

Подкрепление прибыло минут через тридцать и по рации сообщило парням из высотки о готовности. Оставив только оператора для оперативной видеосъемки, все спустились вниз, обсудили план действий и, придя к консенсусу, разъехались по местам.

Оперативники ждали появления покупателей с продавцами и сигнала к началу операции.

* * *

– Чугун про тебя спрашивал, – вздернув палец, значительно произнес Карась.

– И что? – поинтересовался Сухарик.

– Я сказал, что ты парень ништяк! Язык на замке держал, меня ментам не сдал… – отвечал Карась. Сидя за рулем «Мерседеса», приятель говорил не так, как обычно, а медленно и важно. Даже внешне он преобразился и стал похож на бизнесмена средней руки. – Может, с работой поможет…

В фургоне контрразведчиков подала грубый голос аппаратура спецсвязи. Звонил возбужденный дежурный.

– Михаил Юрьевич! Только что стало известно, что в районе бывших таможенных складов силами РУБОПа проводится операция по задержанию торговцев крадеными машинами! Местное отделение у них в резерве! – на одном дыхании доложил он.

Возбуждение дежурного пробежало по радиоэфиру, словно огонек по бикфордову шнуру, и, достигнув фургона КП, взорвало спокойствие Каледина.

– Вот черт! Карась везет Мотыля к месту передачи машины, а РУБОП там проводит свою операцию! – бросив трубку, сообщил он подчиненным. – Не хватало только, чтобы нашего подопечного взяли со всей компанией и снова посадили!

– Может, если поднажмем, успеем туда подъехать и все уладить? – безнадежным тоном спросил Зайцев.

– Если Мотыля возьмет РУБОП, то вся наша операция и конспирация полетят коту под хвост! – взорвался Каледин. – Если мы выпустим его второй раз, Мурена к нему уже и близко не подойдет! Их надо перехватить…

Приняв решение, полковник сорвал со стола гарнитуру радиостанции ближней связи и вызвал передовую опергруппу:

– Внимание, Двадцатый! Вы наблюдаете объект?

– Да, Киев, видим его, – подтвердил Кузин. – Мы все тут в небольшую пробочку попали, особенно не разбежаться!

– От Рязанки далеко? – уточнил полковник.

– Если пробка рассосется, то минут через пятнадцать будем на месте, – доложил старший лейтенант.

– Вам новая задача, – с усилием проговорил в микрофон Каледин, будто не команду давал, а резиновый мяч надувал. – Не раскрывайтесь, но любыми средствами не допустите приезда Мотыля в район проведения милицейской операции! Повторите задачу!

– Понял вас… – ответил Кузин. – Только что нам с этим «Мерседесом» делать?

– Делайте что хотите! – раздраженно бросил полковник. – Хоть на таран идите! Я вас не ограничиваю!

– Понял, – приободрился старлей и, спрятав в «бардачок» трубку, сказал водителю: – Ну, Коля, теперь все от тебя зависит. Объект надо остановить.

– Как это?

– Как хочешь! Команда Каледина, – пробурчал Кузин.

– Может, им колеса прострелить? – недолго думая, спросил прапорщик.

– Да ты что! – ахнул Кузин. – Кругом народ! А вдруг менты – придется раскрываться!

– Ну и хер с ними! Ты что, в колесо не попадешь? – возбужденно говорил прапор. – Загоним их как зайцев, где посвободнее, и…

– А какая у вас работа-то есть? – покачиваясь в мягком кресле «Мерседеса^, допытывался Сухарик.

– Да хоть в салоне, хоть в сервисе… – начал рассуждать Карась и вдруг резко замолчал, всматриваясь в зеркало. – Блин! Это еще что за козлы?

– Где? – удивился Сухарик.

– «Девятка» «стремная» сзади прицепилась. Чего-то фарами моргает…

На всякий случай Карась прибавил газу и попытался оторваться. Но «девятка» не собиралась отставать, наоборот, начала догонять. Если бы машины соревновались на просторном шоссе, тогда, конечно, победил бы немец, легко оставив позади отечественное авто. Но маневрирование в условиях города требует хорошего навыка, которого у Карася не было.

На ближайшем повороте он резко повернул вправо в надежде, что настырная «девятка» от него отстанет. Машину занесло, и Карась едва удержал ее на дороге…

Не отстала. Будто специально согнав «мерс» на менее оживленную магистраль, «девятка» начала обгонять его и подрезать, выталкивая на край проезжей части и прижимая к бордюру.

– Чего им надо? – взволнованно произнес Сухарик, крепко вцепившись в ручку.

– Да хрен их знает! Может, тачку хотят отнять! А может, убить нас вместо кого-то! – ожесточенно работая рулем и рычагом передач, ответил приятель. Он снова повернул, огласив окрестности визгом горящей резины. Не отрываясь от дороги, Карась схватил телефон и, быстро набрав номер Ротана, прижал трубку плечом к уху.

– Ну, ты где катаешься! – спросил старший. – Через десять минут должен быть на месте!

– Ко мне какая-то «девятка» прицепилась! – взволнованно проговорил Карась. – Мешает ехать, пытается остановить…

– Ну и хер с ней! – грозно прокричал бригадир, не вникая в проблему. – Люди тебя, что, одного должны ждать!

В этот момент раздался испуганный крик Сухарика:

– Тормози!

Перед Карасем вспыхнули красные «светофоры». «Девятка» умудрилась обогнать «мерс», встать перед ним и, резко затормозив, подставить корму. Раздался несильный удар, и на асфальт посыпались осколки разбитых фонарей. Телефон выскользнул и упал под ноги водителя. Откидная крышка с микрофоном отвалилась.

– Вот падлы! – злился Карась, почувствовав, как отчаянно заколотилось сердце и вместе с душой провалилось куда-то в штанину.

Стукнуть такую тачку! Что он теперь скажет Ротану с Чугуном! А сколько придется платить за ремонт?

В другом случае Карась бы обязательно остановился и разобрался с лихачом с помощью ГИБДД или без нее… Но сейчас ни останавливаться, ни выходить из машины ему отчаянно не хотелось.

Карась выкрутил руль и снова ударил по газам, забираясь на разделительный газон. «Мере» недовольно подпрыгнул, преодолевая бордюрный камень. Чиркнув его брюхом и разбрасывая куски земли, он рванул по нежно-зеленой газонной травке.

Притихший и вжавшийся в кресло Сухарик с ужасом наблюдал за развивающимся действом и сильно жалел о том, что сел в эту чертову машину. Если «девятка» их догонит и начнется заваруха, то за тридцать минут удовольствия от езды вместе с приятелем придется платить и ему. Причем неизвестно чем. Могут и в морду дать!

Перебравшись через газон, Карась съехал на дорогу. Он набирал скорость, чтобы оторваться и затеряться в многочисленных проездах и закоулках промышленного района Москвы.

– Запиши их номер! – запоздало хватился он.

– У меня ручки нет! – отозвался Сухарик. – Так запомним!

Сухарик вертел головой, фотографируя взглядом мелькающие цифры помятого номерного знака преследователей.

А висевшие на хвосте оперативники думали, что делать дальше. Можно бесконечно калечить кузов дорогого немца, но ехать медленнее он от этого не станет. Еще чуть-чуть, и иномарка вместе с фигурантом разработки прямехонько въедет в руки рубоповцев. Это конец.

Нужны радикальные меры. А мера эта – только одна.

Кузин вытащил пистолет и щелкнул взводимым затвором.

Несмотря на сложную криминогенную обстановку в Москве, применять оружие оперативникам ФСБ приходится гораздо реже, чем милиции. Спецслужбы так задолбали с оружием, что опер десять раз отмерит, прежде чем нажмет на курок. А у других сотрудников и вовсе пистолеты поотбирали и упрятали в пирамиды. Начальство все время чего-то боится. Вот и сейчас старший лейтенант колебался. Конечно, можно потом все списать на приказ, но ведь и у самого голова на плечах должна быть.

Кузин принял решение.

Улучив момент, он высунул руку в окно и выстрелил по колесу иномарки.

Пуля ударила в диск, как в гонг, но резину не задела. Только звон. Стрелять второй раз Кузин не торопился – облажаться нельзя.

– Твою мать! – заорал Сухарик. – Они же в нас стреляют! Какого хера!

Карась это тоже успел заметить.

– Что за идиоты! Ты их не знаешь? Дурацкий вопрос вызвал такой же ответ.

– Откуда мне знать! – отчаянно матерился Сухарик, спрятавшись от пуль за спинкой сиденья.

Каледин слушал словесные пассажи преследуемых, надеясь на разумные действия Кузина, а весь мат-пере-мат пилотов «Мерседеса», словно на самописец «черного ящика», аккуратно ложился на ленту цифрового магнитофона.

Обезумевший от страха, Карась заметался, как злостный нарушитель перед гаишником. Не чувствуя габаритов машины, он неверно рассчитал скорость и расстояние, а недостаток практического опыта сыграл с ним злую шутку. Не успев увернуться от внезапного препятствия, лупоглазый «Мерседес» въехал правым крылом в контейнер мусорки. В воздух взлетели пустые коробки, бумага и картофельные очистки. Бак с грохотом отлетел в сторону и перевернулся, изрыгнув дурно пахнущее содержимое. Изгаженный «Мерседес» бросило на встречную полосу. Чтобы избежать столкновения, Карась резко крутанул руль вправо. Машину швырнуло на тротуар. «Мерседес» пробил ограждение летнего кафе и выскочил на площадку со столами. Словно танк, штурмующий город, тяжелая машина смела с пути белую пластиковую мебель с разноцветными зонтами, едва не задавив трех мирно сосавших пиво парней. Те испуганно отскочили и еще долго потом крыли отборным матом «новых русских», «понакупивших себе права вместе с машинами». Проскочив кафе, «Мерседес» съехал на дорогу и продолжил гонку.

Оперативники не стали повторять голливудский трюк Карася, а просто объехали кафе по дороге.

– Они сейчас кого-нибудь задавят, – констатировал Кузин и вполне серьезно произнес: – Придется добивать.

При этом прапорщик Коля, виртуозно крутивший баранку, метнул в соседа странный испуганно-настороженный взгляд. Мол, может, не надо убивать-то?

«Девятка» приблизилась к «Мерседесу» на расстояние верного выстрела, и пистолет Кузина снова показался в оконном проеме. Прицелившись, старлей несколько раз вдавил податливый изгиб спускового крючка, не почувствовав сопротивления.

Раздалась серия оглушительных хлопков. Несколько раскаленных гильз влетело в салон оперативной «девятки», обдав его пороховым дымом. Громко звякнули о лобовое стекло нагретые цилиндрики и, отрикошетив, просыпались на резиновый коврик.

Прапор лишь испуганно втянул голову в плечи.

– Ты меня не убей! – попросил он соседа.

Выстрелы оказались результативными – крепко сколоченный Кузин умел не только хорошо драться, но и прилично стрелять. Меткие пули, мгновенно настигнув цель, пробили ей задний скат. Колесо сплющилось, задымилось, захлюпало и затрепыхалось, как тряпка.

– Е-мое! Колесо спустило! – испуганно закричал Сухарик, снова влипший в дерьмо ни за что. Просто он не знал, что вся погоня и стрельба были затеяны именно из-за его нежелательного присутствия в этой машине. – Может, нам лучше остановиться! А?

– Чтобы они нас пристрелили! – не соглашался Карась. – Не видишь, что ли, – это какие-то киллеры!

Карась будто не заметил потери устойчивости, продолжая «жать на железку». Он ковылял на трех с половиной колесах, а гидравлика руля продолжала держать машину на дороге. Но в физике чудес не бывает, и скорость заметно упала.

– Мы их щас доделаем, – загадочно произнес вошедший в азарт прапорщик Коля. – На трех ногах не уйдут…

Свернув с улицы, «девятка» нырнула в проезд и понеслась по объездной. Выскочив через сотню метров почти навстречу «мерсу», она стала для Карася большой неожиданностью. Место узкое – не разгонишься и не разъедешься, злой прапор будто на таран шел…

Уворачиваясь от лобового удара, Карась не справился с управлением и на небольшой скорости врезался в мачту освещения. Мгновенно сработавшие подушки безопасности окончательно пригвоздили пассажиров «Мерседеса» к креслам, поставив крест на продолжении гонок.

– Баю-бай! – пожелал им прапорщик Коля – оперативный водитель с пятнадцатилетним стажем.

– Киев, я Двадцатый! – доложил Кузин. Нетерпеливо дожидавшийся рапорта Каледин мгновенно ответил на вызов:

– Слушаю вас, как дела?

– Задачу выполнили, – сухо доложил старлей.

– Мотыль не пострадал? – уточнил полковник.

– Не должен, – хмыкнул оперативник. – А вот их машина…

– Ничего, это их проблемы, – успокоил полковник, соображая, как будет докладывать об этом генералу.

Отъехав от места аварии на безопасное расстояние, оперативники свернули в проезд и остановились. Водитель вытащил из багажника запасные номера и быстро их поменял. Кузин заклеил самоклейкой разбитый задний фонарь, и машина получилась, как новая.

До приезда подменной группы они вполне смогут продолжить наблюдение за Объектом.

Издалека.

* * *

– Черт, черт, черт!!! – бился в истерике Карась, выбираясь из-под сдувающегося, как пробитый воздушный шар, «аэрбека».

Руки его мелко тряслись. Он поднял сломанную трубку телефона и со злостью долбанув ее об асфальт, обреченно выругавшись.

– Только недавно купил… – произнес Карась, то ли осуждая свой поступок, то ли оправдываясь. – Что я скажу Чугуну? Такую тачку размудохать, как бог черепаху! От его обычной развязности не осталось и следа.

– Так и скажешь, что напали, – с сопереживанием ответил Сухарик, который и сам еще не мог отойти от «крутой прогулки», однако выглядел более спокойным.

– Чуть-чуть до стоянки недотянули, – сориентировался Карась. – Давай мотор возьмем и туда подъедем. Надо пацанам сказать, а ты, если что, подтвердишь.

Радовавшийся минуту назад выполнению своей команды, Каледин, услышав это предложение, застыл как гранитное изваяние и устремил глаза к небу.

– Вот говнюк! – обругал он Карася, настойчиво втягивающего приятеля в очередную «историю» и создающего трудности для осуществления операции контрразведки. Полковник взял в широкую ладонь радиостанцию и уже обдумывал, что сказать Кузину…

– Да пошел ты куда подальше! Езжай и рассказывай сам! – с искренним чувством послал приятеля Сухарик. – Мне твои приключения уже во как надоели!

Иллюстрируя сказанное, он энергично чиркнул пальцем по лбу.

Каледин устало улыбнулся и отложил радиостанцию, одобряя правильный выбор парня. Капитан у монитора поощрительно поднял вверх большой палец.

Разумеется, каждый сам кует свою судьбу, и до чужой жизни никому дела нет. За судьбой же Сухарика теперь, кроме него самого, денно и нощно наблюдали умудренные опытом сотрудники ФСБ. Словно герой длинного телесериала, он стал для них почти родным. Их отношение к фигуранту оперативного дела «Замена» стало постепенно меняться. Мотыля больше не называли «уголовником», сопереживая «герою совместного фильма» почти как своему. Все понимали, какая сложная и опасная роль отведена ему режиссером. А самое главное, никто не знал, какие еще опасные повороты сюжета заложены в сценарий…

Фигурант оперативного дела «Замена» Александр Викторович Калякин со странным псевдонимом Мотыль выбрался из побитой машины и, пока не собралась толпа и не приехала милиция, уверенным шагом отправился в сторону ближайшей станции метро. Полученных сегодня новых впечатлений ему хватит надолго.

Карась с силой хлопнул дверцей «Мерседеса» и, отойдя от места аварии, начал ловить такси. Для себя он избрал другой путь, но это было его личное дело и его выбор.

* * *

С небольшими временными интервалами на затерянную между свалками и пустырями стоянку подкатили «Мерседес», «Лексус», потом серебряная «Мицубиси-Паджеро» и еще один джип. На подъезде к бывшему таможенному терминалу их встречал «блокпост», выставленный Ротаном. В черной «девятке» коротали время Васек с Бомбилой. В их задачу входило отслеживать все перемещения на подходах и не допустить на стоянку посторонних. Короче, первый рубеж «шухера». Завидев своих, Бомбила приветственно махнул им, а Васек сделал жест, типа «крути педали».

На блокпосту джип «Лексус» притормозил.

– Наши приехали? – высунув голову из окна, поинтересовался у дозорных Башкир.

– Уже минут как десять! – сообщил круглолицый Бомбила.

– А покупатели?

– Тоже.

Башкир отпустил сцепление, и пижонистый «Лексус» медленно покатился вперед. Когда он въехал на площадку, покупатели с важным видом уже осматривали товар, довольно цокая языками. Широкоплечий азербайджанец с большим выступающим животом плотоядно приглядывался к «Мерседесу», оглаживая и общупывая тачку, словно женщину. Его младший брат тоже запал на «мерина», чтобы не выглядеть хуже. Продавцы успокаивали его тем, что сейчас пригонят второй точно такой же «мерс» и удачная сделка состоится. Другой покупатель, щупленький, небольшого роста, с вытянутым овальным лицом, положил глаз на «Мицубиси». Чем меньше рост – тем большую машину хочется.

У Ротана зазвонил телефон.

– Какие дела? – поинтересовался Чугун.

– «Азерам» товар понравился, – доложил бригадир. – Ждут второй «мерс».

– А где он? – с рассчитанной медлительностью поинтересовался старший.

– Его Карась гонит, но до сих пор не подъехал.

– Ты ему звонил? – с настороженностью спросил Чугун.

– Он сам звонил. Плел, что ему будто бы кто-то на хвост сел… Я сказал, чтобы «пургу не гнал», мол, ждем его одного. А щас пацаны ему звонили – трубку, падла, не берет.

В динамике установилось напряженное молчание, и лишь тяжелое дыхание главаря пробивалось через телефонный эфир. Нестыковка и странное поведение Карася директору автосалона не понравились. Чугун не любил неожиданностей. Когда все идет по плану, то проблем не возникает. Стоит произойти хотя бы одному сбою, и он тащит за собой всю цепь, вызывая ворох проблем.

– Ладно, не ждите его, – ледяным тоном произнес он. – Сдавайте что есть. Потом будем разбираться.

От шоссе в сторону таможенного терминала медленно катился красный «жигуль».

– Наши, что ли, едут? – глядя сквозь стекло, гадал Васек. – Или азербайджанцы?

– Вроде не должны, – пожал плечами Бомбила. – Азербайджанцы все приехали, а у наших только «Мерседес» задержался.

Васек неторопливо вылез из «Аудио, присмотрелся и принюхался как пес.

Чужие. В салоне несколько мужиков, точно не видно сколько…

«Жигуль» подкатил ближе.

– Там мужики какие-то прут, – встревоженно сказал он Бомбиле. – Пойду проверю.

Выйдя на середину дороги, Васек выставил перед собой раскрытую ладонь.

– Стой! – крикнул он незнакомцам. Бомбила щелкнул предохранителем.

Машина остановилась. Рубоповцы в «жигуле» совещались.

– Как думаете, охрана это или просто так? – в задумчивости произнес опер.

– Просто так только в задницу бывает, – не менее озабоченно ответил старший группы, положив руку на пистолет.

– Пойду посмотрю, – сказал другой опер. – Прикройте на всякий случай.

Он хлопнул дверцей и вразвалочку, как бывший моряк, направился к Ваську. Между ними было метров десять. Табельный «Макаров» в кобуре оттягивал плечо, но не мог быть использован мгновенно.

– Кто такие? – развязно осведомился Васек, встретившись с сосредоточенным взглядом мента.

– Нам машину на стоянку поставить, – ответил опер. – Куда ехать?

Бомбила изучал незнакомца из «Ауди». Заметив вздутие под рукавом его легкой куртки, характерное для оружия, Бомбила отогнал от себя сомнения и потянулся к стволу.

– Вот документы… – с просящей физиономией сказал оперативник.

Он сунул руку под куртку и нащупал рифленую рукоятку «ПМ». Привычным движением готовый ко всему капитан хотел выхватить оружие и с криком: «Не двигаться! Милиция!» – врезать Ваську ногой в пах и уложить его мордой в грязь…

Его мысленный импульс не успел достигнуть мышц. В машине «сторожей» ярко вспыхнуло, и резкий пушечный грохот разорвал тихий вечерний воздух. Пуля Бомбилы без труда вошла в тело оперативника, забираясь все глубже, пока не уперлась в кость.

За первой ударила вторая. Пульсирующими толчками кровь выплескивалась из ран, заливая матерчатую куртку.

Мертвое тело грузно осело на укатанный гравий.

В следующую секунду в руке Васька появился черный угольник «ТТ», но не менее мощные вспышки и грохот раздались в салоне «Жигулей». Не успев выстрелить, бандит был сражен сразу тремя пулями оперативников. Отброшенный мощными ударами, Васек завалился на край дороги и больше не шевелился.

Бомбила перенес огонь на «Жигули». Треснуло лобовое стекло. Чтобы уберечься от пуль, рубоповцы открыли дверцы и вывалились на улицу, а их автоматы принялись решетить машину бандитов, заглушая одиночные хлопки пистолета.

Пять пуль калибра семь шестьдесят два пробили оперение «Жигулей» и разбили боковое стекло, не зацепив рубоповцев, а прилежно отработанные автоматом патроны быстро закончили поединок. Бомбила запоздало вскрикнул и, обливаясь кровью, вывалился из изъеденной пулями «Ауди».

– Вах! Что такое? – насторожились азербайджанцы, спешно выбираясь из присмотренных для покупки машин, и озабоченно завертели головами.

– Охрана стреляет, – ответил Ротан. – Надо смываться.

Возбужденные покупатели спешно попрыгали в красный «БМВ» и, шумно развернувшись, припустили к выезду. Внезапно навстречу им выскочила серая «Газель» с переливчатой «люстрой» на крыше. Перегородив выезд, микроавтобус затормозил, выпуская десант собровцев.

Чтобы не въехать в борт «Газели», водитель «БМВ» едва успел нажать на тормоз.

– Милиция!!! Всем стоять!!! – истошно прокричали бежавшие к машине спецназовцы.

Азербайджанец врубил заднюю передачу, чуть не зацепив бойца крылом, развернулся на пятачке и газанул в обратном направлении.

Недолго думая, собровец вскинул автомат и полоснул длинной очередью по колесам убегающей «БМВ», заодно раскрошив и пластиковый бампер. Маленькие фонтанчики вырванного пулями асфальта, словно в мультфильме, гнались за быстро вращающимися колесами, пока не догнали. С хлопком вырвавшегося из обоих баллонов воздуха иномарка осела на задок и послушно остановилась.

– Всем выйти из машины! – крикнул спецназовец, готовый при малейшем неповиновении открыть огонь. Ему уже не нужно было предупреждать голосом или стрелять вверх. Воронка ствола короткого автомата уперлась в машину.

Двери «БМВ» открылись. С поднятыми руками оттуда осторожно вылезли разодетые в дорогие костюмы, как английские денди, несостоявшиеся покупатели.

– В чом дэло! Дарагой! Мы здесь машину ставили! Вах, вах, вах!.. – наперебой объяснялись азербайджанцы, вытягивая руки в небо. Они не подозревали, что видеокамера в недостроенной башне напротив скрупулезно отсняла на пленку их неподдельный интерес к ворованным иномаркам. Разумеется, позже они от всего отопрутся, объяснив дознавателям, что действительно хотели купить себе машину, а продавца нашли по объявлению в газете «Из рук в руки». Ну кто же мог знать, что он окажется таким недобросовестным?

Впрочем, на эту этническую группировку у РУБОПа материала в достатке. Нужно было лишь провести необходимые следственные действия, подшить все в серую папочку и направить дело в суд…

Но это позже, а пока подбежавшие бойцы СОБРа грубо бросили всех «денди» на пыльный асфальт, для острастки надавав по ребрам. С раскинутыми в стороны ногами азербайджанцы лежали на дороге, думая о превратностях любви к хорошим машинам.

Тем временем Ротан с пацанами спешно уходил огородами. Он на бегу позвонил Чугуну и возбужденно разрисовал обстановку:

– Карась, падла, так и не приехал! Зато наехали менты с облавой! Васька с Бомбилой на стреме перемочили, падлы!

– Выходит, сученыш на нас ментов навел? – раненым медведем взревел Чугун.

– Не знаю, – на бегу бросил бригадир. – За что купил, зато продал…

– Милиция! Руки вверх! – услышал он громкий окрик. Наперерез ему бежал оперативник с пистолетом в руке и решимостью Павки Корчагина на грубо выструганном лице. Это был лейтенант Ручкин, которого сослуживцы незлобиво дразнили «жопой с ручкой». Лейтенант не должен был оказаться впереди бойцов СОБРа, да еще в одиночку, хотя бы потому, что отличался от них не только отсутствием автомата, но и забытым в машине бронежилетом. Он был молод и горяч и собирался всерьез покончить с преступностью на отдельно взятой площадке.

Переключив внимание на Ротана, Ручкин не заметил бежавшего поодаль Башкира. Бандит сориентировался быстрее и, чуть замедлив шаг, трижды выстрелил в направлении борзого мента. Лейтенант не успел укрыться или пригнуться и поплатился за это. Вспоротое пулей плечо мгновенно онемело. Одеревеневшие пальцы выронили пистолет.

«Безоружный мент – это глупый мент, а хороший мент – это мертвый мент», – говаривал Чугун, хорошо знавший тот мир, в котором человеческая жизнь стоит не больше пистолетного патрона. Никто не сомневался, что за словами Чугуна стоял богатый опыт.

Вторая, предназначенная Ручкину пуля не достигла цели и ушла в кирпичную стену, выщербив из нее овальный кусок. Оперативник пригнулся… В ту же секунду его голова неестественно дернулась и залилась кровью. Лейтенант рухнул на землю и затих. Шелковая трава под ногами, зеленый шатер деревьев, небо над головой, цветы, источающие тонкий аромат, и убаюкивающий шепот листьев… Все теперь не для него.

Ручкину не было и двадцати пяти.

– Молодец, Башкир! – ободрил бойца бригадир и бросил боевой клич другим: – Мочи легавых, а то не уйдем!

Оперативники скрытно приблизились с другой стороны и не стали вылезать на открытое пространство. Они были обыкновенными людьми с присущими им недостатками и служебными недоработками, с обычными проблемами и трудностями, в которых теперь погрязло большинство населения. Но смерть боевого товарища всегда и во все времена вызывает одно и то же чувство. Проявление его нередко называют одним из первобытных человеческих недостатков, которые в цивилизованной форме жизни необходимо искоренять. Но скорее всего это всего лишь тяга к торжеству справедливости и часть инстинкта самосохранения: если убивают друга, стоящего с тобой в одном строю, значит, следующим станешь ты.

Менты переполнились жаждой мести.

Подняв автоматы, опера обрушили струи свинца вслед убегающим бандитам. «Калашников» бабахал громко и уверенно, а сквозь его боевую песню стрелок громко кричал:

– Стоять! Милиция! Будем стрелять!..

Для отмазки крикнул. Вдруг свидетель потом найдется и скажет, мол, не предупреждали, что стрелять будут. Не по уставу… Но у оперов свой Устав имеется, который сочиняли не ожиревшие кабинетные генералы и институтские теоретики с научными званиями. Их Устав был прост, как всякая житейская мудрость, и одним из его параграфов был ответ на мудрость Чугуна: «хороший бандит – это мертвый бандит» . А еще в житейском Уставе был другой параграф: кровь убитого мента только кровью смывается, и желательно большей. Все по справедливости.

А автомат все стрелял… стрелял… стрелял… Пулевой дождь перепахивал землю, вызывая пенные фонтаны. Разогретые механизмы надежно смазанного оружия обильно засевали ее дымящимися гильзами.

Башкир крутанулся и со вспоротым животом грохнулся на кирпичи. Одежда мгновенно пропиталась кровью, глаза остекленели и бессмысленно уставились в затухающее вечернее небо. Вместе с ним затух еще один огонек прожитой впустую жизни.

Под кинжальный огонь рубоповцев попали и охранявшие периметр площадки боевики. Шмель на бегу несколько раз выстрелил в сторону ментов, но ни в кого не попал, зато сразу два ствола оперативников хищно уставились в его сторону, а пальцы остервенело и дружно вдавили подпружиненные спуски. Несколько автоматных очередей хлопнуло, как китайские петарды, на тихой улице. Струя летящего металла распорола тело Шмеля от бочины до спины. Одна пистолетная пуля вонзились в ногу и застряла в кости. Истекающий кровью бандит кубарем покатился под уклон, словно от ловко подставленной подножки.

Болт с Нарымом спрятались за бетонными блоками, пытаясь сдержать наступавших собровцев. Они не собирались сдаваться «поганым ментам», потому что сами были поганью, успевшей много наследить на этой грешной земле. Бандиты лупили из старенького «Токарева» и харкали сгустками черной смерти из помповика. Они старались забрать побольше чужих жизней. Хлесткие пистолетные «пах», «пах…» чередовались и сливались с басовитыми «бух…», «бух» помпового «ягуара». Звуки рикошетили вместе с зарядами свинца и метались между бетонными преградами, как растревоженные осы.

Тяжелый комок картечи пушечным ядром влетел в собровца и сбил его с ног. От страшного удара бывший матрос Северного флота крепыш Коля Зинюхин выпал из реальности. В глубине черной темноты перед ним заплясал хоровод ярких звезд, все больше сужая кольцо стремительного вращения…

Под прикрытием сплошного автоматного огня к залитому кровью Зинюхину подбежал товарищ. Пощупав пульс на шее, он перевернул раненого на спину и рванул липучки бронежилета. Прочная защита выдержала удар, а посланная бандитом смерть зарылась в кевларе, не добравшись до тела. Только из пробитой свинцовыми шариками руки сочилась кровь.

Убедившись, что Зинюхин жив, собровец быстро перевязал ему руку и побежал в сторону доносившихся выстрелов, догонять своих.

Оперативники на время залегли, дожидаясь подмоги…

Когда основные силы СОБРа закончили зачистку «подступов и окраин», они пришли на помощь операм.

Болт отчаянно отстреливался, считая патроны.

– Шесть… семь… восемь… Еще в одного пса попал! – обрадованно крикнул он, но затвор заклинило в заднем положении. – Как в аптеке! Слышь-ка, братан!

Прислонившись спиной к бетону, Болт вытащил запасной магазин и с силой вогнал в рукоятку. Оружие снова заговорило, выбирая ближайшие цели.

– Ну! Что-о! А-а?! – орал он то ли от страха перед неминуемой смертью, то ли от дурацкого боевого азарта, пустой бравады перед подельником или туманящего разум возбуждения стаи.

Рядом нечасто и оглушительно бухало ружье Нарыма, заставляя ментов укрываться. Тугой рой картечи настиг еще одного собровца, разорвав брюки на бедре. Мужик громко выругался и, не устояв на окостеневшей как палка ноге, упал на битый кирпич, зажимая рукой бьющую кровью рану.

С каждым выстрелом бандитов напряжение бойцов СОБРа нарастало и наконец достигло критической массы.

Оно искало выхода.

Бойцы приближались к «доту» противника, жалея лишь о том, что у них не было гранат или гранатомета, чтобы разнести его в щепки. Среди бойцов было много бывших «чеченцев», а они-то знали, как выкуривать из норы стреляющего в тебя «духа».

Ружье Нарыма заткнулось и полетело в сторону. Кончились патроны.

– Уходим! – крикнул он подельнику, но тот был поглощен боем. – Уходим, Болт! – громче повторил призыв Нарым, ткнув подельника в плечо и… снова не получил ответа. С каким-то заводным остервенением Болт стрелял и считал патроны. – Ты что – дурак, братан! Сам себе «вышкарь» вешаешь! Бежим!..

Автоматные очереди СОБРа крошили бетонные блоки, оставляя отколотые щербины.

Нарым побежал в одиночку. Он выскочил из укрытия и, неумело пригибаясь, короткой перебежкой рванул к соседней горе бетонных плит. От них Нарыма отделяли лишь десять метров по прямой…

Автомат спецназовца выровнял прицел и выплюнул в бандита тугую струю огня. Под свинцом запузырилась разодранная в клочья одежда. Бурые брызги взлетели вверх и медленно оседали на серые плиты, окрашивая их в красный горошек.

Палец бойца не торопился отпускать изогнутый восточным кинжалом спусковой крючок, пока не превратил бандита в кровавое месиво.

– Не возьмете, суки! Не возьмете! – безумно орал Болт, досчитывая последние патроны. От принятой перед боем «дозы» глаза бандита сверкали страшными пустыми стекляшками. Отсчитав шесть выстрелов, Болт отпрянул от бойницы и привалился к стене.

Последний патрон он оставил себе.

Сунув ствол в рот, бандит улыбнулся в диком восторге и спустил курок, ожидая темноты.

Курок ударил по ударнику. Ударник врезался в капсюль, оставив небольшое углубление. Раздался сухой щелчок, но выстрела не последовало.

Старые патроны часто дают непредвиденные осечки.

В ужасе Болт снова оттянул курок и снова нажал на спуск…

Новый сухой щелчок не прервал его жизнь, а лишь вызвал секундное удивление. Болт бросил пистолет и забился в бессильной истерике. Он не хотел попадать в руки милиции. Болт знал, что менты будут ему мстить, ломая ребра за убитых товарищей… Но в СОБРе никогда не держали «белых воротничков» и интеллигентов-хлюпиков. Ребята, жестоко подавляющие тюремные бунты, не разбирая, кто прав, кто виноват, не склонны к компромиссам. Они очерствели, потому что этого требовали их работа и свое представление о справедливости.

Здоровенный боец, оказавшийся рядом с Болтом первым, не стал кричать ему банальное: «Руки вверх!» Он направил маслянистый раструб автомата на оскалившегося в злобной усмешке Болта и просто потянул вороненый, отполированный указательным пальцем стальной язычок.

Короткая очередь взорвала Болта, будто стараясь развалить его на молекулы и атомы. Вырванные пулями куски одежды и человеческой плоти вместе с пустыми гильзами покрыли землю. Прокуратура потом учтет, что бандит был вооружен, а в стволе его пистолета имелся патрон, и признает правомерность применения собровцем оружия. Иначе и быть не могло.

Тем временем бригадир с Сычом и Кирсаном, гонимые охотниками на красные флажки, пытались выйти из окружения. Вдруг сзади раздались близкие выстрелы. Отработанная реакция позволила Ротану вовремя пригнуться и приготовить оружие. То же сделали и его «быки». Заметив погоню, все трое упали на пузо и открыли огонь по вырвавшемуся вперед оперу. Вдруг Сыч вскрикнул. Отпрянул и заматерился. Щеку перечеркнула широкая бурая лента.

– Посмотри, что с ним! – приказал Ротан. Положив оружие на упор, он удерживал мента огнем.

Быстро подбежав к подельнику и осмотрев рану, Кирсан обрадованно крикнул:

– Херня! Кусок кожи содрало! К маме не ходи – еще поживет!

Ротан трижды выстрелил в сторону мента, стараясь попасть в грудь. Грохот заполнил пространство, забиваясь в уши. Оперативник ударился о стену. Его голос сорвался на хрип, тело напряглось и дернулось, словно в припадке. На губах выступила розовая пена.

Бандитам он больше не мешал.

По известной им тропе бригадир с уцелевшими «быками» забрался в глубину бывшего таможенного терминала. Ротан не раз назначал тут мирные встречи и напряженные «стрелки», потому что хорошо знал местность и умело этим пользовался. Свернув в узкий проход между двумя заборами, бандиты добежали до пролома в бетонной плите и нырнули в него. Не прячась, они прошли по загаженной территории умирающего автокомбината и выскочили в проезд, где их дожидался загодя поставленный «Мерседес» с транзитными номерами.

Торопливо попрыгав в машину, бандиты сорвались с места. По дороге они протерли бывшее в употреблении оружие и неохотно сбросили «паленые» улики в придорожные кусты.

* * *

На город опустились прохладные сумерки. Карась отпустил «мотор» и, едва машина скрылась из виду, перешел дорогу. Быстрой походкой он направился к назначенному месту. Парень шел вдоль пустыря с ржавыми остовами догнивающих машин и обдумывал, как бы поярче представить Ротану остросюжетную историю с нападением киллеров и его отважного ухода от погони… Вдруг Карась словно споткнулся о невидимую проволоку и замедлил шаг. К собственному ужасу, он увидел, что около стоянки, куда ему надлежало пригнать пятый «Мерседес», полно машин. Но это были машины милиции. А облаченные в бронежилеты и пугающие маски спецназовцы запихивали в них задержанных пацанов.

Кажется, среди них мелькнуло и чье-то знакомое лицо… Далеко —невидно.

– Ты куда, парень? – строгим голосом окрикнул Карася милиционер, выросший, будто гриб из-под земли. – Туда нельзя!

У Карася все опустилось. До мурашек. Неужели и его сейчас закуют в наручники и посадят в ту же зарешеченную машину? А там по этапу: ту-у… ту-у, осваивать бескрайние просторы родины.

– Чего там? – выдавил он, с трудом изображая равнодушное спокойствие и краем глаза осматривая вооружение сержанта. Из оружия у него, похоже, только дубинка да баллончик «черемухи». Спецназовцы далеко и не смотрят сюда. Дружно кого-то пинают ногами. Если напасть первым, то вполне можно мента «замесить» и сделать ноги…

– Бандитов каких-то ловят, – простодушно ответил сержант, не подозревая, какая гигантская работа, ломка привычного сознания происходит в мозгу у этого парня. Сзади раздались будоражащие кровь вопли «Скорой помощи». Поднимая пыль, «Газель» с красным крестом пролетела мимо Карася и притормозила рядом с автобусом СОБРа.

Неторопливо и деловито санитары начали укладывать в машину черные пластиковые мешки с телами покойников.

«Все! Капец, – со страхом подумал Карась и задрожал, как в лихорадке. – Менты наших перемочили…»

Он дрожал от того, что вместе с ними должен был находиться и он.

Не уловив волн страха и агрессии, исходивших от Карася, сержант посоветовал ему:

– Иди, иди отсюда! Не мешайся под ногами! Карась поспешил прислушаться к совету и убраться…

Через сорок минут, вымотанный и напуганный, Карась добрался до дома, опустился в холодное кресло и поежился. Потом достал из холодильника бутылку «Московской» и наполнил бокал наполовину. Понюхав напиток, по привычке определяя, не из дешевого ли контрабандного спирта, размешанного в грязной ванне, он изготовлен, Карась одним махом осушил посуду. Горло обожгло, и тепло опустилось до самого живота. Закусив огурцом, парень налил себе еще.

Глава 6 ОТВЛЕКАЮЩАЯ АКЦИЯ (ТОЧЕЧНЫЙ УДАР)

Чугун прибыл в свой рабочий кабинет на два часа раньше обычного, и это говорило о многом. При появлении шефа ожидавший его в предбаннике бригадир с Сычом и Кирсаном почтительно поднялись. На щеке Сыча, как заплата на волейбольном мяче, выделялась наклейка пластыря.

– Чего там у тебя? – на ходу осведомился Чугун, отпирая ключом кабинет, и жестом пригласил всех за собой. В одежде главарь преступного бизнеса неосознанно старался подражать героям американских боевиков: лакированные обрубленные ботинки, длинный черный пиджак, белый платочек в кармане, белая сорочка с красным галстуком, улыбка на губах и готовность в любой момент отдать Ротану приказ убить. Или лично забить жертву в подвале вместо боксерской груши.

– Пуля чуть черепушку не пробила – хорошо только кожу сорвала, – пояснил Ротан.

Чугун на это не ответил, а только принял к сведению. Когда все расселись за большим офисным столом, Чугун спросил:

– Давай о важном «перетрем». Кто-нибудь из твоих пацанов, кого вчера менты замочили в нашей конторе, засвечен?

– Да что ж я – дурак, что ли! – криво ухмыльнулся Ротан. – Все пацаны, которые под ружьем стоят, или безработные, или сторожами числятся в каких-нибудь фирмах. Если ты о том, что мертвяки к нам ментов приведут, то это напрасно. Умер – и конец отрезан. Так что сюда легаши не приедут.

Озабоченность не сошла с неестественно бледного лица Чугуна, а отразилась чернотой в кругах под глазами.

– Вы понимаете, как нас подставили? Как меня подставили… – спросил он подчиненных, одаривая каждого чугунным, соответственно кличке взглядом. Те понуро опускали головы, боясь смотреть шефу в глаза. – Я с людьми базар вел, получается, я их подставил? Как такое могло произойти? Вы все там были, все сами видели. Что думаете?

Первым высказал свое мнение находившийся в не менее угрюмом расположении духа бригадир.

– А что думать? Подстава чистой воды! – с горечью и злостью произнес он. – Кто-то нас заранее ментам сдал, а те конкретно пропасли. У них и СОБР был под рукой, только команды дожидался!

– «Азеры» на хвосте не могли «собак» привести? – спросил главарь.

– Если б чего было – пацаны на стреме заметили бы. А так они «волыны» в ход пустили, когда уже деваться некуда было – менты буром поперли, – высказался раненый Сыч.

– У «азеров» резона не было, – веско произнес Ротан, подтверждая версию Сыча. – Один раз они у нас товар уже брали, помнишь – «мерсы». Тогда все прошло гладко. А самое главное – бабки они нам отдали. Если бы они под ментами работали – нам бы тех бабок не видать.

– Хорошо еще, что вчера они нам бабки не успели переправить, – порадовался Чугун. – Тогда бы точно на нас подумали, а потом война. Как получается: деньги забрали, а клиентов ментам сдали!

Чугун загреб крупной лапищей пачку «Честерфилда» и, небрежным движением откинув клапан, вытащил сигарету. Вместе с ней на стол высыпались еще несколько штук.

– Закуривай, кто хочет, – предложил он Парням, швырнув пачку на середину стола, и торопливо прикурил сам, будто давно терпел. Директор выдул облако дыма и задумчиво произнес: – Не-е-ет. Тут кто-то из своих скурвился…

Пуская дым в потолок, закурили и пацаны. Пример шефа заразителен, к тому же – халява. Все молча думали, стараясь припомнить мельчайшие детали вчерашнего вечера.

Надо искать предателя.

– Так я не понял, а что вчера с Карасем получилось? – вернулся к разговору Чугун. – Почему он один до стоянки не доехал? Может, знал про ментов?

Мысль главаря получила продолжение: «козлом отпущения» становиться никто не хотел, а тут появился кандидат.

– Подожди, подожди! – спохватился бригадир. – Он по мобиле мне звякнул, мол, кто-то за ним гонится… А я еще подумал, что он не один в тачке сидит…

Ротан напряг память, сморщив кожу на лбу до глубоких борозд.

– Ну точно! У него в машине кто-то был! Еще закричал, мол, тормози. А потом все зашумело, зашуршало, и связь вырубилась. Короче, в столб пацан въехал, и хана «мерину».

Глаза Чугуна сузились и хищно заблестели. Наличие постороннего человека в перегонявшейся машине ставило новые вопросы, косвенно подтверждая виновность Карася.

– Он тебе про пассажира чего-нибудь говорил? – уточнил Чугун.

– Конечно, нет! – не вынимая изо рта сигареты, с разгорающейся злостью ответил бригадир. – Я бы ему голову оторвал!

– Значит, с ним мог ехать и мент, и просто стукач? – бросил свой камень Кирсан.

– А чего ему ехать! – недобро усмехнулся Сыч. – Может, Карась и не ехал никуда, а сидел себе в теплой комнате и с операми кофе гонял! Точняк он мог всех сдать! Больше некому!

Сидевшие за столом переглянулись, поняв друг друга.

– Но если сделку продал Карась, значит, и за всеми нами должны были легавые подъехать? – спросил Чугун.

– А доказа где? – не согласился Ротан. – Мало ли кто про меня может сказать! Ты докажи! Да и не первый год Карась у нас работает – был бы он мент, на всех успел бы материальчик натаскать! Нет, он не мент, сдуру сболтнуть мог.

– Значит, его кореш нас сдал, – совершенно уверенный в своей правоте, констатировал Чугун. – Карась, дурак, мог просто так проболтаться, а тот просек. Тут ведь факты за нас говорят. Пока Карась в деле не участвовал – все перло, а как взяли его – сгорели. Что я должен про него думать? Может, он и не виноват, его друг курвой оказался, но нам-то по хрену! Он за него отвечает. Да и нельзя было никого с собой в тачку брать.

Чугун говорил размеренно и солидно.

– У нас слишком большие бабки вертятся, чтобы все на веру пускать. Сами знаете – если в ком сомнения появились, его без базару нужно в землю зарыть и вопрос закрыть. Второго того, пусть он хоть трижды ментом окажется, за потерянные бабки и пацанов я тоже простить не имею права…

В своей пламенной речи Чугун непреднамеренно поставил деньги выше жизней своих боевиков. На самом деле он не допустил ошибки: так была построена его идеология, в которой деньги стояли выше человеческой жизни.

– Если «кент» окажется виновен, то и он жить не должен, – закончил свою обвинительную речь Чугун. – Когда Карась объявится – дайте мне знать. Я сам хочу с ним поговорить.

Постучавшись, в кабинет заглянула длинноногая секретарша Юля с прелестным лицом, длинными бархатными ресницами, алыми чувственными губами и чуть блудливым взглядом. Эту рыжеволосую бестию все работники фирмы за глаза называли настоящей сукой, поскольку она мнила себя почти заместителем директора. Самому Чугуну она была нужна не только потому, что была предана ему, аккуратно вела дела, немедленно доводила до персонала все распоряжения руководства, следила за их исполнением, но и в любой момент с удовольствием и должным усердием привилегированной рабыни разделяла с руководством не только производственную сферу, но и просторный кожаный диванчик в кабинете.

– Здравствуйте, Борис Сергеевич, – растерянно улыбнулась она, оглядывая собравшихся. – А я не знала, что вы сегодня раньше приедете. Может, приготовить кофе?

– Здравствуй, – натянуто улыбнувшись, бросил он. – Я тоже не знал. Нам сейчас не до кофе. Передай всем, что сегодня автосалон и сервис не работают. По техническим причинам. У всех выходной.

– А я? – округлила удивленные, густо накрашенные глазки секретарша. – Тоже вам не нужна?

– Ты как раз нужна, – сухо ответил директор. – Сиди на телефоне, отвечай на звонки. Если будут спрашивать меня – говори, уехал. Но обязательно узнавай: кто спрашивал, что передать, кому перезвонить, – скороговоркой ответил шеф.

– Хорошо, Борис Сергеевич, – понятливо улыбнулась девушка и по-кошачьи неслышно скрылась за дверью.

* * *

Беспокойная, полная беспорядочных сюжетов, обрывков бредовых снов и внезапных пробуждений ночь Карася закончилась лишь с противным, как клаксон «Москвича», звуком будильника. Но она не принесла облегчения. Всю ночь, казалось, даже во сне, Карась думал о разбитом «Мерседесе» и о том, как он за него будет отчитываться. Родителям, с которыми Карась жил, он не стал ничего говорить. Зачем расстраивать стариков лишний раз, если помочь ему они все равно не смогут. Для того чтобы сменить квартиру или сбежать от всевидящего Чугуна, у Карася не было ни денег, ни возможностей. А значит, как ни верти, за машину все равно придется платить. Увидеть же проблему шире Карась был не в состоянии. Просто он не мог предположить, что ментовскую облаву могут связать с ним. А не зная, где упадешь, трудно подобрать место для соломки.

На свою беду, Карась не знал этого места, так же как и цены за промах.

Без пятнадцати девять он, как всегда, пришел на работу и первым делом отправился в мини-бар при мойке, чтобы разыскать Ротана. С ним Карась общался – пацан вроде свой. Помогал иногда, а Карась бесплатно чинил его машину. Кругом бартер, баш на баш.

С удивлением Карась узнал, что ни сервис, ни автосалон сегодня работать не будут. Связывать это со вчерашними событиями он не стал, а только обрадовался лишнему выходному.

В мини-баре Карась действительно нашел бригадира, пившего утренний кофе. Вместе с ним сидели угрюмые Сыч и Кирсан. Увидев вошедшего, все трое как по команде повернули головы и посмотрели на него такими глазами, будто к ним пришел мертвец или привидение. По правде говоря, все трое в душе уже не верили, что Карась заявится сюда, и обговаривали различные способы его выманивания и вылавливания для справедливой разборки. Ротан даже успел звякнуть Карасю домой, но там никто не снимал трубку. Думали, слинял и лег на дно. А он сам заявился. Значит, к лучшему – пацанам меньше работы. Охота им была по городу мотаться и в сыщиков играть? Так что появление Карася стало для всех большой, а главное, приятной неожиданностью.

– Привет! – поздоровался парень и, пожимая руки, почувствовал растущее вокруг него, как в высоковольтном трансформаторе, напряжение. – А чего не пиво?

– Привет, привет… От пива бывает криво! Тем более с утра, – то ли осуждающе, то ли угрожающе произнес бригадир, не проявляя обычного дружелюбия. Не тратя времени, Ротан потянулся за трубкой радиотелефона и позвонил Чугуну. – Боря, ты хотел подойти?

– Что, сам пришел? – поразился Чугун. Видимо, и он не верил в скорую встречу со своим работником.

– Конкретно! – подтвердил свершившийся факт бригадир. – Мы чуть не упали.

– Давай его в мойку. Там поговорим, – сказал Чугун и повесил трубку.

– Шеф скоро подойдет, – сообщил Ротан, предлагая всем пройти за ним.

Карась заметил, как нехорошо ухмыльнулись Сыч с Кирсаном, но не придал этому значения. Понимал, что виноват – дорогую машину разбил, расплатиться за которую вряд ли его зарплаты слесаря хватит. Допускал, что могут и по морде дать. Хотя и виноватым себя сильно не считал. Если б не те козлы на «девятке», которые напали на него и аварию подстроили, – он бы тачку пригнал в лучшем виде.

Директор фирмы пришел на редкость быстро. Причем одет он был не в привычный фартовый прикид, а в спортивный костюм и кроссовки. Оранжевые боксерские перчатки болтались, перекинутые через плечо. С его появлением Кирсан с Сычом вытянулись, как в строю, и понимающе переглянулись.

– Ну, здравствуй, Колюня! – безрадостно и негромко произнес Чугун, отчего Карасю сразу стало неуютно, холодно и страшно. Начало не предвещало праздника, да и место для встречи было выбрано неудачно. Мрачное, скажем прямо, помещение. Тут убить можно – никого нет, а потом кровь водой смоется, и вроде не было ничего.

– Здравствуйте, Борис Сергеевич, – подавляя волнение, поздоровался Карась, стараясь держаться уверенно.

– Ну, расскажи нам, Колюня, что вчера помешало тебе приехать вовремя, – с наигранной вежливостью попросил Чугун, неторопливо надевая перчатки.

– На меня наехали какие-то парни, – начал торопливо рассказывать Карась. – Сначала просто на хвосте висели, а потом начали зажимать, останавливать… Я по газам… Они меня догнали, начали из пистолета палить… Колесо прострелили… Потом на таран пошли и в столб мордой направили…

– Мордой, говоришь, направили? – тихо переспросил Чугун. – Как – вот так?

Он резко выбросил вперед руку. Оранжевая колотушка ударила Карася в голову. Удар оказался сильным. От неожиданности парень не удержался на ногах и упал на дренажные решетки, больно ударившись о металлический уголок. Кожа на локте треснула.

– Кто же это мог за тобой гнаться, случайно не знаешь? – спросил директор, наблюдая, как Карась поднимается.

– Нет… – подавленно ответил парень. Остроносая кроссовка директора взлетела над полом и врезалась в живот, чуть не перемешав Карасю внутренности. Скрючившегося парня чуть не вырвало.

– Встать! – приказал Чугун.

– Я их номер записал… – тяжело выговорил Карась, поднимаясь с пола.

– А на что мне твой номер? Ты можешь теперь любой сказать, как я проверять буду? – наступал Чугун.

– В него из «волын» шмаляли, а он номер на листочек записывал! – недоверчиво посмеялся Ротан. – Крутой пацан!

– Какой номер? – уточнил директор.

Карась протянул листок. Чугун повернулся к бригадиру и дал указание.

– Звякни ментам, пусть проверят чей. Только быстро.

Ротан ушел в бар выполнять задание.

– Почему не позвонил или пешком не пришел? – поинтересовался Чугун, придвинув лицо вплотную. – Ведь не очень далеко было.

– У трубки крышка с микрофоном сломалась. Потом я пошел к стоянке, а там менты…

– А почему тебя менты не повязали? – спросил директор, недобро прищурив веки.

– Я не стал нарываться, домой уехал, – честно ответил Карась.

– Тачку случайно разбил, на «стрелку» случайно не приехал, а ведь из наших, кроме тебя, о месте встречи никто не знал – откуда взялись менты?!

Злой взгляд острым коловоротом всверливался в душу. Очевидно, что рассказам Карася Чугун не верил.

– Не знаю…

Перед глазами снова мелькнула боксерская перчатка, сбив парня с ног.

Директор подал знак. Кирсан с Сычом сорвали заложника с пола и подняли, растянув, как на дыбе. В тот же миг последовала серия точных ударов бывшего боксера в болевые точки Карася. Из разбитого носа в рот полезла соленая кровь.

– Колись, падла, кому нас сдал! – орал Чугун и, получив отрицательный ответ, снова начал бить. – Кто был с тобой в машине – менты?!

Удары сыпались, как пряники, становясь все сильнее. Чугун бил с удовольствием, не спеша, и каждый удар влипал в тело, будто примагниченный. В помутневшем сознании Карася булькали какие-то мысли, но собрать их вместе ему было сложно. Ясно одно – Сухарика они видеть не могли, тогда почему спрашивают? Знают?

Услышав очередной вопрос, обессиленный Карась попытался сосредоточиться.

– Никому… Никому не сдавал! Клянусь! – с трудом ворочал он языком, сплевывая и утирая ладонями кровь. – В машине приятель мой был, Сухарик. Ну, который в изолятор из-за приемников угодил. Вы еще записку передать помогали… Подвез, и все…

Боковой удар левой оказался нисколько не слабее, чем хук правой. Голова Карася встряхнулась и безжизненно повисла на шее, как увядшая красная роза на стебле.

Он потерял сознание.

* * *

Реальность возвращалась медленно и мучительно.

– Посмотрите – живой? – приказал директор, скривив обветренные губы.

Ротан пощупал пульс:

– Живой пока.

– Тогда полечите фраера!

Сыч включил мойку высокого давления и, подняв с пола моющий пистолет, направил струю воды в Карася. От сильного напора его тело оторвало от стены и повалило на решетки водостока. Гидропушка прошлась по животу, оторвав с рубахи пуговицу.

– В глаза не лейте, а то выбьете! – остановил подчиненных Чугун, зная, как струя высокого давления может не только запросто выбить человеку глаз, а режет кожу, залезая под нее белыми пузырями.

Директор снял перчатки. Он больше не хотел возиться с предателем и пачкаться в крови. Однонаправленный поединок не доставил ему удовольствия. Для «крови» есть «быки». Они знают свое дело лучше.

– Ничего, вспомнит скорее, – ехидно усмехнулся Сыч, ощупывая Карася больно бьющей струей.

Карась зашевелился и открыл глаза. Уворачиваясь от ледяной воды, он начал поспешно подниматься. Ноги не слушались. Парень приподнялся, но тотчас снова упал. Разбитое лицо болело и кровоточило. Водяные струйки капали с волос, собираясь в ручьи.

Насос выключили. Стало тихо и страшно.

– Ожил, сволочь? – прошипел директор. Прикусив зубами сигарету, он не спеша закурил. – Если ты нас ментам вложил – секунды не проживешь. Отвечаю!

Вернулся Ротан. Судя по живому блеску глаз, он что-то разузнал.

– Ну, че там? – поинтересовался Чугун, выпуская серое облако дыма.

– Мусора номер пробили, – с заговорщическим видом произнес он, поедая взглядом дрожащего от холода и страха Карася. – Какие-то «мутные». Представляешь – они на учете в ГАИ не состоят.

Бригадир не мог знать, что номера оперативных машин ФСБ состоят на особом учете специального подразделения ГИБДД и доступ к ним закрыт, а каждая оперативная машина имеет еще по несколько «липовых» номеров. Но выводы все же были сделаны. Отсутствие четкого ответа было истолковано не в пользу обвиняемого. Взяла верх презумпция виновности.

– Как это не состоят? – поднял брови Чугун. – Ментовские, что ли?

– Кто их разберет: ментовские, «комитетовские» [11] или прочие «спец», – дополнил перечень Ротан. – А может, их в природе нет.

– А зачем ментам или «конторе» в наш «мерс» палить, а потом спокойно уезжать? Там ведь и номера-то не успели сменить, – непонимающе произнес Чугун. – Уж они бы точно проверили по базе и довели дело до конца, а этого козла закоцали[12] первым!

– Вот именно, незачем, – согласился с абсурдностью предположения Ротан. – Значит, не сходится.

– Может, не тот номер? Короче, так, – резанул Чугун. – Найдите его «кента». Не этот, так тот нас продал, а отвечать вместе будут. Пусть другана вызванивает, встречу назначает. А вы с ним сами переговорите.

Карася больше не били. Его подняли, заставили умыться и отвели в бар. Усадив в пластиковое кресло, Карасю сунули телефон.

Непослушные, дрожащие пальцы набрали знакомый с детства номер.

* * *

Проснувшись не слишком рано, Сухарик побрился, освежил лицо гелем, подаренным Ольгой на Двадцать третье февраля, и снова вернулся в комнату, наполненную свежестью и благоуханием утреннего солнца. Чайная ложка растворимого NESCAFE GOLD и две сахара были всыпаны в кружку и залиты чуть остуженной водой: как гласила инструкция на изящной баночке – крутым кипятком кофе заливать нельзя.

Новое утро – как чистая страница жизни. Все переживания вчерашнего дня и его неприятные моменты хотелось скомкать, как ненужную бумагу, и вместе с головной болью отправить в урну, очистив место для новых. Жизнь-то продолжается!

Неприятным диссонансом затарахтел телефон.

Первый гудок… второй…

Сухарик бросился к нему, полагая, что звонит Ольга. Но вместо ее голоса с огорчением узнал голос Карася.

На передвижном контрольном пункте ФСБ раздался вызывной сигнал.

– Номер! Сразу цепляйте номер! – напомнил майор Зайцев, находившийся в фургоне за старшего.

– Привет, это я, – бесцветным голосом представился Карась.

– Здорово! – отозвался Сухарик. – А я тебя не сразу узнал. Богатым будешь! Ты чего такой замученный! Спал, что ли, плохо или от шефа втык за тачку получил?

Он болтал совершенно свободно, как будто ничего не случилось.

– Ага, получил, – безнадежным голосом подтвердил Карась. Он не мог сказать лишнего, потому что бандиты внимательно слушали разговор. – Тут дело одно возникло. Ну, по вчерашнему… Ту стоянку менты накрыли, хорошо, что ты не пошел. Давай встретимся…

Ротан чувствительно ткнул парня костяшками кулака в бок, мол, не болтай зря.

– Номер установили! – доложил капитан за «телефонным» компьютером. – Таксофон около станции технического обслуживания на Варшавском шоссе.

– Отметка маяка на месте? – уточнил майор.

– Да, все в порядке, – доложил капитан Кирсанов – специалист спутниковой навигации. – Сигнал устойчивый. Объект сидит дома.

– Отлично, молодцы, – похвалил ребят Зайцев.

Затаив дыхание, он вслушивался в каждое слово, доносившееся из контрольного динамика. От этого зависело принятие решения.

В нашпигованном аппаратурой фургоне «Мерседес» царило молчаливое оживление. Оперативники наблюдали на мониторе частотные спектры речи. Два изображения звуковых сигналов, будто накаляканные детской рукой, вытянулись по экрану параллельными дорожками. Компьютерный процессор усиленно обрабатывал и обсчитывал звук, сравнивая голос Карася с «переделанным» в женский голосом Пилата. Высокоскоростная машина старалась выявить «подделку», но в этом не было необходимости: голос Карася был настоящим.

Молодой капитан за компьютером лишь разочарованно выпятил нижнюю губу.

– Короче, давай через пятнадцать минут у гаражей, – предложил загнанный в угол Карась.

– Идет, – легко согласился Сухарик, не подозревая о возможности подвоха. – Только не опаздывай – мы с Ольгой в одно место едем, тоже насчет работы.

В контрольном динамике передвижного КП запикали гудки отбоя.

Следуя приказу Каледина докладывать ему о любых изменениях обстановки, Зайцев позвонил в управление и сообщил полковнику о планируемой Мотылем встрече.

– Голос идентифицировали? – осведомился Каледин.

– Это не Мурена. Сто процентов. Карася узнал и Мотыль. Звонок из таксофона на Варшавке, – сообщил подробности майор.

Полковник не любил, когда подчиненным приходилось задавать уточняющие вопросы: ответ должен быть кратким, лаконичным и исчерпывающим.

– Не нравится мне их дружба, – откровенно признался Каледин. – Карась может парня обратно в тюрьму привести и у нас под ногами болтается как палка!

– Выбор друзей не наша компетенция. Мы ведь не можем указать, с кем Мотылю дружить, а с кем нет. Каждый сам себе делает биографию, – глубокомысленно, но заведомо попусту высказался Зайцев. Он знал, что, если нужно будет – фигуранту и друзей новых подберут, и старых изолируют.

– Иногда неплохо и указать, – благодушно, по-отечески, высказался полковник. – Мы с тобой за Мотыля отвечаем. Кстати, и девчонка у него нормальная, без темного прошлого. В хорошей конторе работает…

Звонок Карася не вызывал подозрений ни у Каледина, ни у Зайцева, ни у других оперативников, прятавшихся в утробе подвижного контрольного пункта и слышавших пазгпвпп. ни v самого Сухаоика. Личность Карася не вызывала сомнений, адрес и телефон абонента установлены…

«Все играет», – как говорил в таких случаях Каледин.

Короткие сигналы отбоя пропищали и в наушниках Пилата. Он прикидывал время и переваривал информацию. Милиция интересуется автоделами Карася, а значит, может заинтересоваться и Сухариком. Это надо проверять.

* * *

Прошло не более пятнадцати минут, когда телефонная линия вновь ожила, тонкой ниточкой связав квартиру Сухарика с внешним миром.

Тревожный и невнятный первый гудок…

Давящий, как бетонная плита на груди, второй…

И, словно лопнуло толстое стекло – щелчок поднимаемой трубки.

Сухарик настороженно помолчал, но в телефоне было отчетливо слышно его дыхание. Майор Зайцев прирос к контрольному динамику и замер в стойке охотничьего пса.

– Здравствуйте! – произнес знакомый женский голос, несколько искаженный плохой связью. – Это Александр Викторович?

– Да, это я, – отозвался Сухарик. Он узнал женщину и сам помог ей представиться. – Вы из «Занятости населения»?

– Совершенно верно – из кадрового агентства. Как любезно, что вы меня узнали! – обрадовалась она. – Мы договорились с вами встретиться и обсудить наши предложения…

По неприметному внешне фургону опергруппы ФСБ прокатился бесшумный ураган.

– Мурена! – с уверенностью произнес Зайцев, даже не дождавшись доклада технарей о сличении спектров голоса.

– Звонят с того же мобильного, что и вчера! – поступил первый доклад.

– Спектр идентифицирован! – лаконично доложил «звуковик». – Звонит мужчина. Голос изменен с помощью гармонайзера!

У майора учащенно заколотилось в груди. Если ловушка не захлопнется сейчас, то неизвестно, когда еще представится другой такой случай. Только бы они подольше говорили. Ну плюс «технари» могут на некоторое время «заморозить» звонок…

– Внимание всем группам! – взволнованно, будто в первый раз, произнес в микрофон Зайцев. – Объект вышел на связь! Начинаем работу по плану!

Несколько стационарных постов радиоперехвата, антенны которых раскиданы на многих высотках Москвы, и одна передвижная контрольная станция мгновенно определили частоту вышедшего в эфир мобильного телефона и по своим каналам связи передали направления в сервер. Рассчитав действительное местоположения источника радиоизлучения, компьютер отметил его координаты на карте города…

– Во сколько вам будет удобно? – спросил женщину Сухарик, прикидывая и свое время. Ему не хотелось отменять встречу с Ольгой, потому что она этого просто не захочет понимать. Но и упускать выгодную работу тоже не хотелось. Можно сходить вместе с подругой.

– Ну, скажем, через полчаса, на выходе из метро «ВДНХ»? Успеете или удобнее позже?

Пилат слышал, что через пятнадцать минут Сухарик встречается с Карасем и раньше не приедет к назначенному месту.

– Постараюсь успеть, – пообещал соискатель хорошей работы.

Майор связался с Калединым и доложил о начале операции по захвату Мурены. Координаты места, откуда тот звонил, службы радиоперехвата дали с точностью до дома. Как у американцев – хоть точечный удар наноси. Полицейские функции оператора телефонной сети, при необходимости превращающие сотовый телефон в радиомаяк, реализовать не удалось. Как и ожидалось, Мурена слишком сильный противник, которого на мякине не проведешь. Этот твердо уяснил, что после разговора нужно не только выключать трубку, нажимая на пуговку с красным, но и извлекать из телефона батареи. Он научился делать это за секунду.

По данным Зайцева, Мурена звонил с чердака жилого дома, расположенного в спальном районе столицы, и если план сработает, то ему не уйти.

Со всего города туда подтягивались силы ФСБ и милиции. Они торопились, потому что промедление – это срыв операции.

– Двадцатый, вы где? – вызвал оперативную группу Зайцев.

– Поблизости, – отозвался заступивший на дежурство капитан Исайкин.

– Подхватите меня, вместе поедем на адрес. Мы ближе всех. А то, боюсь, ребята из ОМОНа могут там дров наломать…

В этот короткий промежуток времени казалось, что тысячи километров телефонных проводов, опутывающих город в подземных тоннелях и трубах, раскалились до красна, а нервы оперативников завелись и натянулись, как часовые пружины. Десятки людей включились в работу, образовав сложный, трудноуправляемый, но все же делающий свое дело механизм. Колесики взаимодействия различных служб, структур, подразделений и конкретных людей за десять последних лет сильно поизносились. Истерлись зубчики на шестеренках, кое-где начали ржаветь валы, пружины потеряли былую упругость, выскочили прочные стопоры, сточились направляющие…

Но механизм еще работает. Не как раньше, а скорее по инерции.

Не прошло и минуты, как рядом с оперативным «Мерседесом» остановилась белая «девятка». В металлический бок фургона тихонько постучали.

– Семеныч! Выходи! – шутливо позвал Исайкин. – Такси приехало!

Боковая дверь КП приоткрылась. Майор быстро вышел из-за черных шторок и нырнул в машину опергруппы.

Дверь фургона мгновенно прикрыли.

«Девятка» резко зарычала «инжектором» и помчалась на запад, а ее автомагнитола вместо музыки и новостей начала транслировать продолжающийся телефонный разговор…

– Значит, через полчаса у выхода из «ВДНХ»? – уточнил Сухарик.

– Совершенно верно, – согласилась притаившаяся в засаде опасная рыба Мурена.

Машина опергруппы летела по московским улицам, распугивая прохожих и хрипло гудя на светофорах сиреной. «Девятка» нарушала правила движения, переезжая через две сплошные полосы и разворачиваясь посреди улицы. Взмахнувший жезлом гаишник возле белой патрульной «сигары» с маяками резво выскочил на проезжую часть, придерживая автомат за ремешок. Отпустив желтую «копейку», к нему на помощь заспешил второй инспектор с оружием на груди.

– Посигналь им, – с понятным раздражением сказал Зайцев, хотя водитель уже сделал все, что надо.

Автоматы потеряли целеустремленность и миролюбиво опустились. «Второй» гаишник потерял к «девятке» интерес и тут же выцепил из потока «Ауди» без талона техосмотра на лобовике. «Первый», что помоложе, все-таки качнул жезлом.

– Затрахали уже совсем! Вихрь, бл… антитеррор! – сильно возмутился майор, собираясь ругаться с любопытным ментом.

«Девятка» остановилась. Инспектор быстро, но еще настороженно подошел к машине и взглянул на предъявленное ему через окно спецпредписание. Несколько обиженно набыченных лиц жгли его глазами.

– Все, командир?! Мы не к теще на блины спешим! – рыкнул майор, вытащив на всякий случай малиновую корку ФСБ.

– Извините, мужики! – примирительным тоном произнес молодой инспектор. – Сейчас что ни бандит, то помощник депутата, что ни «черный» – то со спецталоном. И про вашу «отмашку» знают. Счастливо.

Гаишник козырнул, и опергруппа продолжила движение.

Зайцев унял гнев на инспектора, понимая, что парень просто исполнил свои обязанности.

Теперь все мысли о другом.

Через пару минут оперативники подъезжали к нужному дому, а майор удивлялся неосмотрительности Мурены. Уж очень долго болтает.

– Как мы друг друга узнаем? – спросил любезную женщину Сухарик.

– Я сама к вам подойду. Я вас запомнила. До встречи… Короткие гудки понеслись по проводам, превращаясь в невидимые радиоволны и, словно острые иголки, втыкаясь в уши операторов.

Слушая их, у Каледина мелькнула закономерная мысль:

«Они не договорились, у какого выхода из метро встретятся, ведь на „ВДНХ“ их два! Случайно или Мурена страхуется? Придется искать по невнятному описанию, составленному по показаниям рядового Архипкина с КПП. Но это лишь пустой звук».

Размышлять об этом было некогда. Если Зайцеву не удастся взять Мурену по радиопеленгу, то вторая попытка будет у метро. Мурена не зря выбрал для встречи многолюдное место: приезжие, давка, суета… За такое короткое время с засадой там особо не разгуляешься.

Надо торопиться.

Полковник доложился генералу и, прихватив из личного сейфа новенький девятимиллиметровый «вектор», без проблем прошивающий броню и бронежилеты, сунул пистолет в кобуру. Каледин быстро спустился вниз. На выходе предъявил документы прапорщику в «зеленке», и массивная, отполированная лаком и прикосновениями тысяч рук дверь выбросила его на улицу.

Около «Волги» с работающим двигателем полковника ждал капитан Игнатов. Рядом прогревался микроавтобус «Форд» с группой захвата и снайпером антитеррористического подразделения «Альфа». Все было готово к работе.

Быстро определившись с маршрутом, контрразведчики вырулили со служебной стоянки и, разбрасывая молнии проблесковых маяков, понеслись на север, в район ВДНХ.

* * *

Подъезжая к сдвоенной блочной девятиэтажке, Зайцев заметил «воронок» милицейской группы немедленного реагирования. Местное отделение было поставлено на уши командой из ГУВД и опередило опергруппу ФСБ.

– Черт! – с досадой бросил майор, глядя на дисплей портативного сканера. Составленный из кирпичиков столбик уровня радиосигнала, минуту назад стоявший, как навостренный кол, упал до нулевой отметки.

Мурена завершил разговор. Мобильник перестал «лучить».

Беглым взглядом майор определил планировку дома: два подъезда с чердаками, связанными единой крышей. Отлично.

Зайцев подошел к водителю «уазикам, привычно представился и спросил:

– Давно подъехали?

– Минуты три-пять. Ребята уже в подъезд пошли, – ответил водитель. Он не выпускал из рук автомата и блуждающим взглядом смотрел на проем парадной двери. Водитель высматривал преступника, страховал своих.

Милиционерам спустили ориентировку на Пилата и задание: «Задержать живым особо опасного преступника, разыскиваемого за совершение нескольких убийств…» За каким хреном «особо опасный» понадобился главку живым, недоумевали бойцы.

«Мурена не мог успеть уйти», – с удовлетворением охотника, набредшего на медвежью берлогу, прикинул Зайцев.

– Второй подъезд перекрыли? – крикнул он бойцу.

– Туда сержант побежал, – ответил водитель, не теряя бдительности.

– Давайте, мужики, тоже туда, – отдал приказание Зайцев, а сам направился к парадному.

Цокая коваными ботинками, навстречу ему выскочил взмыленный лейтенант в бронежилете, с автоматом под мышкой. Заметив вооруженных людей в гражданке, он по-деловому осведомился:

– Вы кто?

Зайцев махнул муровской ксивой прикрытия.

– Преступник там?

– Кажись, там, – не мог отдышаться лейтенант. Он был старшим группы. Его недавно назначили на должность, и, как молодой ефрейтор в армии, он с важным видом тащил службу. – Дверь заперта изнутри.

Зайцев вынул портативную рацию.

– Двадцатый, что у вас? – спросил он Исайкина.

– Амбарный замок снаружи, – доложил капитан. – О! Открывается. Просто вставлен в проушину. А у вас?

– У нас навески сорваны, закрыто изнутри, – пояснил радостный майор. – Значит, в коробочке, голубчик! Оставайтесь там, он может с крыши на верхние балконы сигануть. Проверьте квартиры… У вас кувалда есть? – спросил лейтенанта Зайцев.

– А то! – самодовольно улыбнулся тот. – У нас на любую резьбу свой лом найдется!

– Отлично. Берите орудие и идите наверх. Проверьте квартиры и ждите меня. Будем штурмовать.

Лейтенант с водителем вытащили из «лунохода» огромных размеров молот на железной ручке и скрылись в подъезде. Им не нравилось, что кто-то ими командует, но что поделаешь: главк.

Зайцев вернулся к машине и связался с Калединым.

– Похоже, Мурена закрылся на чердаке, – доложил он полковнику. – Тут милиция. Будем брать вместе.

– Думаешь, он не успел уйти? – недоверчиво спросил Каледин.

– Конечно! – уверенно подтвердил майор.

– Подожди, – Каледин прикинул время на проезд. – С такими концами он же не успеет на встречу с Мотылем!

Полковник насторожился. Внутренняя интуиция о чем-то настойчиво сигналила. Но он не мог понять, о чем. Ему мешала сосредоточиться задача, которую он ехал выполнять. Многолюдное место, засада на опасного преступника…

– Что-то не то, – озабоченно произнес полковник. – Или вам действительно очень повезло, или кого-то Мурена водит за нос. Подумай.

– Да что думать, Михал Юрич! – в запальчивости воскликнул Зайцев. – На сканере сигнал пропал за ми-нуту-две, как мы к дому подъехали, а милиция там, по их же словам, уже пять минут была. Ну, не мог он уйти. А потом, кто-то же закрылся внутри!

– Ну, дай-то бог. Давайте, мужики, только повнимательнее там. На рожон не лезьте. А мы все-таки будем метро блокировать…

Поднявшись на девятый этаж, Зайцев проверил дверь машинного отделения лифта и подошел к обитой железом дверце чердака. Два бойца группы быстрого реагирования встали сбоку, прячась от возможных выстрелов изнутри, и приготовили кувалду.

Они ждали сигнала.

Зайцев начал отсчет времени. Со стороны казалось, что он играет в старую детскую игру. Выбросил три пальца… Три секунды осталось.

Мышцы бойцов милицейской группы напружинились. Массивная железка взлетела над ступенями и выжидающе замерла.

Выбросил два пальца… Две секунды до штурма…

Железка подрагивает, будто живая, норовит вырваться из рук бойцов. Ищет, куда бы ей получше ударить.

Время превратилось в лед. Холодный, колющий и хрупкий.

Лед медленно тает. Время ползет к отметке «Ч».

Зайцев выкинул сжатый кулак.

– Р-раз!

Тяжелый молот разогнался, набрал скорость и со всей дури врезался туда, где должен быть замок. Грохот прокатился по всему этажу, отражаясь и прыгая по узким ступенькам.

Дверца всхлипнула, но выдержала.

– И-и два!!!

Тяжелая болванка взлетела вверх и снова ударила в намеченное место, оставив глубокую вмятину на оцинковке.

Между косяком и дверцей появилась щель. С чердака потянуло прохладным пыльным воздухом.

– И-и три!!!

Новый замах бойцов милицейской группы, и молот снова летит, как выпущенный из орудия снаряд.

С шумом и грохотом дверь слетела с петель и провалилась внутрь. Поднятая с пола мутная пыль желтоватым дымом поднялась к потолку.

– Милиция!!! Руки вверх!!! – истошно рявкнул лейтенант, делая шаг навстречу неизвестности.

Прикрывая друг друга, бойцы милиции нырнули в проем, мгновенно растаяв в обволакивающем пыльном облаке. Майор Зайцев с пистолетом наготове шел следом за ними. Вместо бронежелета на нем был заношенный серый «чекистский костюм» с галстуком да такие же, покрывшиеся чердачной пылью ботинки.

– Руки вверх! Будем стрелять! – повторил предупреждение лейтенант.

Но из пронизанной спицами света пугающей темноты ему никто не ответил. Ни словом, ни шорохом, ни предательским выстрелом. Милицейский фонарь беспокойно шарил по мрачному помещению, выхватывая из серого сумрака то куски бетонных плит с матерными надписями, то голубиные гнезда, покинутые обитателями, то пустые бутылки и газеты, расстеленные бомжами или подростками на кирпичах… Луч фонаря был похож на длинную причудливую воронку или палку, которой размахивают шутники. Глаза никак не могли привыкнуть к чередованию дневного света, выплескивавшегося из узких окон-амбразур, с тусклым тлением электрического фонаря.

Бойцы бежали по засыпанному песком полу, словно на войне, занимая метр за метром, пядь за пядью… Однако противника не было видно. Прижимаясь к стенам и пригибая головы под балками, они заканчивали захват высоты. Бойцы не видели врага и поэтому заметно расслабились. Зайцев же в это время вспомнил слова Каледина, который сомневался, что Мурена так просто попадется в сети, и подумал о чердаке соседнего подъезда с наброшенным замком. Все просто, как дважды два: Мурена изнутри подпер палкой дверь чердака, создав видимость своего присутствия, по крыше перешел в соседний подъезд и запер его загодя открытым замком. Только зачем такие сложности?

– Да нет тут никого! – разочарованно бросил боец, осмотрев последнее «темное пятно» на карте чердака.

Громкий возглас вывел майора из задумчивости. Надо сообщить полковнику, чтобы были внимательнее у метро. Мурена идет на них…

– А это что? – негромко спросил лейтенант, наведя свет в основание вытяжного колодца. У кирпичной кладки лежала небольшая коробочка, а рядом с ней с двух сторон, словно оловянные солдатики с ружьями, стояли два сотовых телефона. Новые!

Стоявший в метре боец расплылся в улыбке и, пока не опередили другие, радостно кинулся к находке. Он давно мечтал о мобильнике, чтобы быть похожим на крутого.

– Не трогай! – прокричал Зайцев, заметив движение бойца. Но милиционер его не услышал или не хотел делиться добычей. Приблизившись к вентшахте, боец поднял один из мобильников…

В этот момент раздался взрыв и ослепительная вспышка. В ушах будто пачка шифера лопнула. Ударная волна прокатилась по замкнутому помещению, разбрасывая и ломая хрупкие тела людей как спички. Спрессованный воздушный поток метался в поисках выхода, выворачивая слуховые окна, превращая в мелкую крупу стекла и сметая любые препятствия. Поднятый в воздух песок совсем закрыл солнечный свет. Стало темно, и только желтые сполохи огня шевелились в чудовищном танце.

Не в меру любопытный боец, польстившийся на чужой мобильник, первым принял ужасную смерть. Он оказался в эпицентре взрыва. Всего секунду назад это был молодой парень, полный сил и надежд на жизнь. Теперь же около стены лежал обгоревший бронежилет с жалкими, обугленными остатками человека.

Фонарь исчез вместе со старшим милицейской группы, которого сильно порезало, побило стеклом и камнем. Окровавленный лейтенант в тлеющих лоскутах одежды скрючился недалеко от выхода, и было трудно поверить в то, что он жив.

Майор Зайцев в момент взрыва стоял за ним, почти у выхода. Смертельный град камней его почти не коснулся, угодив в лейтенанта. Но взрывная волна лизнула Зайцева. Его выбросило из отсека, как пробку из бутылки, а безжалостная бетонная стена встала из темноты прямо перед ним. Майор ударился о нее головой… Стрелки его наручных часов остановились вместе с сердцем.

В разбуженном взрывом доме начали открываться двери, потянулись наружу первые любопытные и обеспокоенные жильцы.

– Ой! Ой! – истошно подвывала старушка с верхней площадки. – Чечены, сволочи, дом взорвали! Ой! Ой!..

– Да не чечены, а мусульмане! – поправила ее более продвинутая соседка. – Их вон жуть сколько из Афганистана к нам приехало – на всех углах побираются в тюбетейках. Это их старый хрен Бен Ладен к нам послал, Москву подзорвать…

Из зияющего проема чердачной двери валил черный дым. Пахло едкой гарью, тлеющим тряпьем, битумом и чем-то очень страшным, во что не хотелось верить.

Пахло войной.

Мужик с восьмого этажа в застиранном спортивном костюме смело ринулся наверх. Но, дойдя до машинного отделения, увидел лежавшего на полу окровавленного Зайцева с разбитой головой и поспешил убраться.

– Там бандиты разборку устроили, – со знанием дела сообщил он прибывающей толпе. – Один прямо у ступеней лежит. Пойду милицию вызывать и службу спасения.

– А зачем спасение? – не согласился с ним плохо выбритый старичок. – «Скорую» им надо!

Приглушенный гул встревоженных людских голосов распространялся по этажам вместе с дымом.

– Там что-то горит! – выкрикнул другой смельчак, рискнувший приблизиться к чердаку. – Пожар! Позвоните в ноль один!

Громкий крик возбудил толпу. Кто-то бросился к квартирам, готовить к спасению добро.

В воздухе стоял удушливый запах ужаса и горелого мяса.

* * *

Черный «Мерседес» с транзитными номерами загодя подкатил к ржавым рядам железных гаражей. Встав в укромное местечко, он замер, как большое пиратское судно в ожидании добычи. Внутри бухала танцевальная музыка, а непроницаемые стекла иномарки скрывали от посторонних глаз четверых пассажиров специфической наружности.

Сидевший за рулем широкоплечий Ротан взглянул на часы.

– Щас твой друган должен подойти, – произнес он, не поворачивая головы. Слова бригадира были обращены к Карасю, томившемуся на заднем сиденье. Бледное опухшее лицо его, отмеченное кровоподтеками, с воспаленными красными глазами, не выражало ничего, кроме обреченности. Чтобы у заложника не возникло и мысли о побеге, с двух сторон его поджимали крепкие фигуры Кирсана и Сыча.

Карась понимал, что, втягивая Сухарика в свои дела и сдавая бандитам, поступает, мягко говоря, нехорошо. Но, если бы сейчас к забитому и напуганному до крайности парню вдруг явился Понтий Пилат и задал свой знаменитый вопрос, который когда-то предназначался Христу: «Что есть истина?» – Карась не смог бы на него ответить. Не потому, что никогда не задавался этим странным вопросом или не был склонен к философскому осмыслению жизни. Истина Карася сузилась до размеров острого лезвия висящей над головой угрозы и укладывалась в простую формулу: отмазаться любыми средствами. Можно сдать приятеля, можно обвинить невиновного, но при этом спасти себя. Впрочем, доминанта самосохранения заложена в программе поведения любого живого существа, но только человек способен придать ей форму откровенного зла. В животном мире такого понятия просто не существует.

Зашуршали пачки сигарет. Чиркнули зажигалки. Парни закурили. Серый дым мутными клубами заполнил салон машины, залезая в ноздри заложника.

– Слышь, волчара, – грубо ткнул его Кирсан. – А чо, твой дружбан с телкой своей, что ли, обещал прийти?

– Наверное, – сдавленным голосом ответил тот. – Они с ней вроде ехать куда-то собирались…

Карась зарабатывал очки в глазах бандитов. Если он не убедит их, что невиновен, – ему конец.

– А то мы «биксу» его сейчас в оборот пустим! – похабно осклабился Сыч, помеченный наклейкой из пластыря на щеке. – А, Ротан? Хочешь «туза пошевелить»?

Постукивающий по рулю в такт музыке бригадир небрежно сплюнул в приоткрытое окно и неприятным жестяным голосом произнес:

– Если этот сученыш нас ментам сдал, то мы не только его телку, а и его самого через жопу рожать заставим. Чугун готов всех на куски порвать. Прикинь – такой магарыч из горла клещами вырвали, пацанов побили, «азеров» подставили… А все из-за этой падлы?

– Может, «азеры» сами «хвоста привели, – недовольно откликнулся Сыч, всегда следовавший давнему правилу уголовников: ни в чем не признаваться. – А теперь они, конечно, все на нас спишут!

– Какая теперь разница! В морду или по морде… – зло огрызнулся бригадир и снова сплюнул в окно. Настроение у него было ниже среднего, и попусту рассуждать не хотелось. – Раз на нашей территории их кинули – мы и отвечаем!

– А я бы все равно «биксу» по кругу пустил, – мечтательно произнес Сыч.

Сидевший в прикрученном к полу фургона кресле капитан Капустин увлеченно ковырял ногти и посматривал на экран монитора. Для «технаря» участие в боевой операции контрразведки – неплохое развлечение в череде мелькающих будней с ежемесячными регламентными работами, профилактиками аппаратуры, замерами, проверками, ремонтами… Хорошей спецтехники не хватает, а она всем нужна, вот и приходится выкраивать, распределять, чтобы не разорвать в лоскуты перетягиваемое всеми одеяло.

Услышав предупреждающий писк компьютера, он отложил свое занятие и взглянул на экран. Красная отметка маяка пришла в медленное движение. Она поползла по зданию и вышла за его пределы.

– Мотыль пошел на прогулку, – без энтузиазма сказал он сидевшему на радиоконтроле коллеге. Тому тоже осточертело слушать нудную «музыку». Он скинул наушники на шею и прибавил громкость контрольного динамика. Тесное пространство наполнилось привычными для «слухача» звуками. Негромко и ровно шуршала одежда идущего человека… Где-то просигналила машина… Дальний разговор… Звякнула задетая ногой пустая банка из-под пепси-колы.

Сухарик вышел из дома. Он с удовольствием вдохнул свежий воздух и медленно побрел по тротуару в ту сторону, откуда с минуты на минуту должна была появиться Ольга. Голова освободилась от неприятных воспоминаний о вчерашней аварии и полностью переключилась на другие мысли. Были и очень приятные. Главное место среди них занимала Ольга и воспоминание о ее теле.

Закон природы – куда денешься!

На горизонте появилась знакомая фигурка в обтягивающей ровные бедра юбочке и обнимающей талию кофте. Изнутри Ольгины глаза мерцали радостным зеленым светом, и Сухарик подумал, что она вполне бы смогла играть Кошку в Театре юного зрителя. Правда, с такими ножками Кошка получилась бы слишком уж эротичной.

– Привет! – чмокнула она Сухарика, изящно придерживая тонкими пальчиками скатившуюся с плеча сумочку.

– Привет! – отозвался парень, не успев задержать поцелуй подольше. Ольга умело выскользнула из его объятий, как рыбка из сети. – Опаздываешь, подруга!

– Мне положено опаздывать, – кокетливо ответила девушка, поправляя челку. – Ты разве не знаешь?

– Знаю, знаю… – согласился Сухарик, подавая даме руку. – Ты еще в школе всегда опаздывала.

– Что ты врешь! – улыбнувшись милой улыбкой, запротестовала Ольга. – А помнишь, как ты сам почти на час опоздал и мы в кино из-за тебя опоздали?

– Не помню такого, – отперся Сухарик, мысленно вспомнив, при каких обстоятельствах это случилось. Он заходил за учебником к Таньке Дорофеевой, и они вышли поболтать на площадку. Стояли, болтали о всякой ерунде. Перебирали школьные дела, сплетни и слухи. Слово за слово… Потом как-то само собой получилось, что Саша взял девушку за талию. Ощутив под тонкой материей изгиб горячего тела, он привлек ее к себе. Танька странно, будто выжидающе умолкла, но не противилась, а лишь сладко прикрыла глазки. Саша обнял ее, потом взял за голову. Их губы оказались слишком близко, а молодые тела переполнялись любопытством. Они поцеловались… Целовалась Танька не так, как Ольга, вяло, скованно, осторожно, но фигурка у нее была что надо. Поэтому шаловливые ручки Саши Калякина немедленно приступили к изучению выпуклостей ее тела. Он тискал Дорофееву, совсем забыв о назначенном Ольге свидании. Из-за этого Сухарик тогда и лажанулся со временем, но для подруги придумал какую-то убедительную причину.

– Сначала надо с Карасем встретиться… – сказал он, отмежевавшись от приятных воспоминаний, и невольно подумал: «Интересно, где теперь Танька Дорофеева?»

Пройдя привычным маршрутом, они подошли к бесконечным рядам готовых к сносу железных гаражей, на месте которых скоро вырастет жилой квартал.

– Подожди меня тут, – сказал подруге Сухарик.

Он знал, что Ольга вполне заслуженно недолюбливает Карася и вряд ли встреча с ним будет девушке приятна. Кроме того, Карась мог при ней проболтаться о вчерашней аварии, а расстраивать подругу лишний раз Сухарику не хотелось.

– А чего этому придурку от тебя надо? – вместо ответа спросила Ольга. – Он тебя уже один раз подставил, и нечего больше с ним разговаривать.

– Да ладно тебе, не заводись, – Сухарик нежно взял подругу за руку. – Вдруг у него дело серьезное? Или насчет работы.

– Странное место для обсуждения работы! – недовольно фыркнула девушка. – Почти пустырь. Ты не находишь? Тут убьют, и никто не найдет.

– Место как место, – безразлично пожал плечами Сухарик. Он не думал о плохом.

– Ладно, – нехотя согласилась Ольга, понимая, что парень плохо реагирует на здравые советы. – Иди, я подожду.

Сухарик взял девушку за плечи и чмокнул в глаз.

– Ты что, тушь смоешь! – возмутилась Ольга. – Только скорее там, а то я заскучаю…

На подвижном КП без интереса слушали пустую болтовню «молодых», а дорогие магнитофоны фиксировали ее на пленку. Старший лейтенант Кузин листал свежий «МК», пытаясь отыскать в рубрике «Срочно в номер» сообщение о вчерашней аварии. Просмотрев все заметки, он разочарованно перелистнул страницу и начал читать «Автосалун».

Кузин давно мечтал купить подержанную европейскую иномарку типа «Опеля» или даже «Ауди», и всякое известие об изменении таможенных платежей вызывало у него трепетный и тревожный интерес. Он все ждал, что вот-вот «таможню» снизят и иномарки будут стоить столько, сколько они стоят во всем мире, а не в два-три раза дороже. Кузин был хоть и патриотом, но оплачивать рыдваны отечественного автопрома не хотел. Сознание масс меняется.

Начав читать заметку, старлей вдруг громко выругался и швырнул газетный лист на стол.

– Вот, блин, козлы! Совсем уже ох..!

Внезапный возглас Кузина, заправленный блоком матерщины, вызвал законный интерес коллег.

– Ты кого там кроешь? – усмехнулся капитан Капустин, «сидевший» на спутниковом маяке. Он хоть и «технарь», из другого управления, но с операми успел сдружиться. Все же в одной системе работают, значит, из одного теста слеплены. Для них и проблемы одни и те же.

– Да, блин, опять эти козлы «таможню» на подержанные иномарки повышают! Как всегда, о нас заботятся! Чтобы мы согнулись в тридцать три погибели и в «нашу жестянку» втиснулись, – в сердцах отозвался Кузин. Он был высокого роста и в «Жигулях» всегда упирался головой в потолок. Зато, поездив в приятельском «Опеле-Омега», чувствовал себя как в просторном уютном доме, где все продумано до мелочей. – То дефолт, блин, то таможня! Зарплату только забывают поднимать!

– Это уж точно… – с пониманием отнесся Капустин и по-своему прокомментировал суровые реалии: – Похоже, нам с тобой так и придется всю жизнь с ржавыми «Жигулями» мудохаться! Кстати, не слышал там про премию?

Привычный треп катился по проторенной дорожке, как колобок под горку…

– Вот он идет, – слабо произнес Карась, увидев шагающего вдоль гаражей Сухарика.

– Э-этот?! – растянул губы в удивленном вопросе Кирсан. – Сыч, гля на этого фраера – узнаешь?

Сыч, вытянув толстую шею, уставился в окно.

– Не по-ял? – произнес он, будто узнав какую-то важную тайну. Буква «н» выговорилась плохо.

– Че вы там увидели, в натуре? – заинтересовался странными репликами Ротан. – Знаете его, что ли?

– Это ж тот безбилетник!.. Ну, которого мы с автобуса сняли, – повернувшись к бригадиру, ответил Кирсан. – Мы его только отоварить собрались, а тут стремные мужики нарисовались и нас самих так отмудохали!

Ротану это сильно не понравилось.

– Не люблю совпадений, – задумчиво произнес бригадир. – Чугун учит вас, дураков, учит.

– А че сразу дураков-то! – насупился Кирсан, оттянув нижнюю губу на дебильной роже. – Скажи Сыч!

– Заткнись! – шикнул Ротан, приняв серьезное выражение лица. – Вы точно уверены, что те мужики не с ним были?

– Да к бабке не ходи, не с ним! – подтвердил Кирсан. – Мы ж лоха из автобуса высадили! Он же не знал где!

– Слышь, Карась, – угрожающим тоном произнес Ротан. – Ты точно знаешь, что твой кореш не в ментовке работает?

– Отвечаю! Я его не первый год знаю, – оживился заложник. – А потом, его же почти посадили. Вы сами помогали с запиской…

– Это у тебя за пиской, а там малява называется! Вот именно – «почти», – сквозь зубы процедил бригадир. – Не люблю я этих «почти». Ладно, пацаны, вы идите, потолкуйте с ним как следует, а я тут покурю, с Карасем за жизнь потолкую.

Скучавшие в фургоне оперативники могли бы еще долго раскручивать любимые всеми темы, если бы контрольный динамик вдруг не донес до них чужой и властный голос.

– Ну, здорово, братан! – произнес Сыч, тронув прохожего за плечо. – Ты, что ли, Сухариком будешь?

Парень повернулся и вместо Карася с ужасом увидел своих недавних обидчиков – автобусных лжеконтролеров. В его глазах вспыхнула секундная паника.

– Я… – растерянно ответил Сухарик. – И что?

Краешки губ Сыча, словно синюшные червяки, приподнялись вверх, обозначив кривую ухмылку. На грубых звероподобных физиономиях проступила радость. Не столько от того, что их узнали, сколько от возможности поквитаться.

– Ну что, фраер, повезло тебе тогда? – с каменным лицом произнес Кирсан. – Дружки подоспели, да? А теперь их нет?

– Какие дружки – я тех мужиков не знаю! – почувствовал опасность Сухарик.

– Не понял. Это еще кто на Мотыля наезжает? – слушая приобретающий неприятную окраску диалог, произнес старший лейтенант Кузин. – Голоса знакомые. Сделай-ка погромче, – попросил он капитана.

Звук стал громче. Враждебный голос – разборчивее.

– А Карася знаешь? – допытывался Сыч, приведя парня в естественное замешательство.

Разумеется, Карася Сухарик знал и именно с ним должен был встретиться, а не с этими гориллами… Но Карась почему-то не пришел, а старые враги стоят рядом.

– Ну, знаю, – ответил парень, не видя смысла скрывать очевидный факт. Появление этих типов явно не случайно. Возможно, причина в разбитой вчера иномарке?

– А в «мерсе» с ним вчера ехал? – напирал Кирсан.

– Ну, ехал, и что? – снова не стал отпираться Сухарик, почувствовав, как забурчало в животе. Эти уроды специально пришли на встречу вместо Карася, чтобы выспросить про «убитый» «Мерседес». «Может, еще все обойдется?» – с надеждой подумал Сухарик.

– Он тебе говорил, куда едет? – неприятно проскрипел Сыч, пошевелив растопыренными пальцами с черными полосками под немытыми ногтями.

– Конечно, говорил. На стоянку тачку гнал, – не подумавши, ответил Сухарик, имея в виду совсем другое.

Кирсан понял его слова так, как хотел понять, и бросил многозначительный взгляд на Сыча. Тот, словно по эстафете, перекинул его куда-то в сторону и чуть качнул головой. Сухарик посмотрел туда же и заметил стоящий в проезде неподалеку черный «Мерседес». Через опущенное стекло на него смотрели колючие глаза Ротана.

Бригадир кивнул, но сигнал предназначался не Сухарику. Черное стекло иномарки поднялось, отразив унылый пейзаж, и скрыло незнакомое лицо.

Для Сухарика и его бывшего приятеля Карася слегка вальяжный жест Ротана означал приговор.

– Значит, ты нас ментам вложил? – буравя парня глазами, как сверлами, в лоб спросил Кирсан. – Кому еще говорил про стоянку?

Напряжение взаимной ненависти росло, как в электрофорной машине. До пробоя изоляции оставалось совсем немного.

Сыч приближался с другой стороны, намереваясь зайти в тыл.

– Вы что, пацаны, совсем охренели! – огрызнулся Сухарик, придав голосу невиданную твердость, и чуть отодвинулся в сторону, мешая Сычу. – Я сам из ментовки недавно еле выбрался! Чего вы до меня докопались! Убери лапу! Дай пройти!..

– Вот некстати Двадцатка уехала, – запереживал Кузин по поводу отъезда Зайцева с передовой опергруппой. Их задача, конечно, главная, в задержании злодея состоял весь смысл операции «Замена», но ведь Мурена еще не пойман, а охрану Сухарика никто не отменял. – Похоже, самим придется Мотыля прикрывать.

Старлей связался с Калединым, чтобы поставить его в известность.

– У нас осложнение, – понеслось по невидимым нитям спецсвязи. – Вместо Карася на встречу приехали двое парней. На Мотыля наезжают. Подозревают, что он заложил ментам место продажи машин.

– Насколько серьезно оцениваете ситуацию? – деловито спросил полковник.

– Слишком серьезные обвинения выдвинуты. Надо вмешиваться, – не задумываясь, ответил Кузин. – А то кого же вы на «ВДНХ» встречать будете!

– Помощь нужна? – уточнил Каледин.

– Справимся своими силами, – отказался старлей, резонно посчитав, что любая помощь придет слишком поздно. Он положил трубку и дал команду водителю: – Заводи, Коля, поедем спасать пацана.

Стоявший на обочине фургон «Мерседес» уверенно завелся и пополз между домами, выбираясь на широкую улицу…

Рука с грязными ногтями выскочила откуда-то сбоку и ударила Сухарика в щеку. Вторая влетела в живот, но не пробила напрягшиеся мышцы. Сухарик отскочил назад. Встав в подобие боксерской стойки, он левой рукой сумел задержать удар Кирсана, отбив летящий в лицо увесистый кулак, а правой, сам не зная как, чувствительно ударил Сыча в ухо.

И понеслась…

– Ах ты, падла!!! – послышался невнятный звериный рык.

Нарвавшись на сопротивление, бандиты почувствовали тупой азарт подавления чужой воли. Они могли бы сразу убить зарвавшегося фраера, но, получив по морде, уже не могли остановиться и не ответить тем же. Прежде чем холодная сталь войдет в его печень, бандиты хотели отыграться.

В контрольном динамике спешившего на помощь фургона послышались характерные шлепки.

– Коля! Поднажми! – крикнул водиле Кузин, понимая, что дело дошло до рукоприкладства и может плохо закончиться.

Откуда-то издалека, будто с небес, донесся взволнованный крик Ольги:

– Вы что делаете, гады! Отпустите его быстро! Я милицию вызову! Они уже едут!

Показалась бегущая женская фигурка в юбочке и блузке. Сухарик видел лишь обрывки ее замедленного изображения.

«Только этого не хватало…» – подумал он с таким чувством, будто его заставляют прыгнуть в ледяную прорубь.

– Зашибись! – обрадовался Сыч. – Телка сама к нам в руки идет! Чугун сказал, чтобы она у нас через зад родила!

– Щас они обои родят… – страшным голосом пообещал Кирсан.

– Ты сам родишь, козел! – не на шутку вызверился Сухарик. Возможно, он и проиграет этим двум обнаглевшим подонкам, но унижаться перед ними не будет. Это точно.

Чтобы прикрыть спину, Сухарик отступил к стене. Закрываясь левой рукой, он огрызнулся правой. Лязгнули зубы у Сыча. Из перекошенного злобой малинового рта показалась кровь. Кирсан ударил Сухарика, но тот прикрылся и еще раз саданул Сыча, до кучи. Потом ответил и Кирсану.

Банальная и страшная уличная драка набирала обороты, но перевес сил был явно на стороне Сухарика.

– Давай, Кирсан, мочи сучару! – завизжал озлобленный и обиженный Сыч.

Подельник на миг отступил, и мощная рука, перевитая венами, скользнула в карман. Щелкнуло негромко, но четко. Опасной искрой блеснула зазубренная сталь ножа, появившегося в руке. Кирсан даже представил, как легко лезвие войдет в бочину фраера, как он охнет и осядет, беспомощно и обреченно держась за рану. В этот момент вторым, «контрольным» ударом Кирсан «доделает» гада…

– Эй, пидоры камерные! – вдруг послышался громкий уверенный голос. – Закурить дайте!

Ошалевшие от невиданной наглости бандиты оглянулись. Перед ними стоял странный, атлетически сложенный человек с решительным лицом и холодными глазами. Два буравчика в жестком прищуре вгрызлись в бандитов. Не пацан. Такой волчий взгляд и уверенные манеры приобретаются за многие годы отсидки, вместе с наколками и авторитетом. Или тут совсем другое. Так мог вести себя человек, долгие годы прослуживший в каком-нибудь спецназе и не раз ходивший в атаку. Незнакомец был одет в легкую черную куртку, а руки держал в карманах, что в такой ситуации казалось тоже странным.

– Чего вылупились? Закурить, сказал, дайте! И быстро! – властно приказал мужчина, медленно приближаясь к опешившим братанам. Тон и сама просьба незнакомца показались им вызывающими и абсурдными, но вовремя отвлекли Кирсана от Сухарика. Нож в его руке замер, будто в задумчивости.

Незнакомец добился того, чтобы на него обратили внимание.

– Это что еще за новый персонаж? – озадаченно произнес Кузин, услышав в динамике незнакомый голос. Эх, если бы рядом сейчас был Каледин или Зайцев, было бы с кем посоветоваться. Но начальство разъехалось в разные концы города на отлов Мурены, а старший лейтенант остался на КП один как перст. Капитаны-«технари» – не в счет, с ними можно поговорить, спросить совета, но они не могут принимать решений оперативного характера, поскольку не обладают всей полнотой информации. Два бойца спецназа, откомандированные из Центра специального назначения ФСБ, ребята, конечно, крепкие – любого бандита голыми руками разорвут пополам, а из оружия точно в глаз попадут, как дробиной в белку… Но сейчас они сами являются оружием.

– Да кто-нибудь из ихних, – предположил капитан Капустин «на маяке».

– Чего ты сказал, фраер?! – взревел Кирсан, мгновенно наметив себе другую цель.

– Ты сам фраер! – ничуть не смутился незнакомец, посеяв в нем сомнения.

– Может, ты и пацан и авторитетный, но за базар придется отвечать! – пообещал Сыч и, повернувшись к Сухарику, злобно бросил: – Опять твой дружок?

Тот многозначительно промолчал.

Прикрыв нож рукой, Кирсан презрительно сплюнул и двинулся навстречу незнакомцу. Тут все без дураков. Будь ты хоть трижды авторитет, за слова надо отвечать – на одних понтах не выедешь. На улице и определится твой настоящий вес.

Кирсан двигался странной блатной походкой, широко, по-моряцки расставляя ноги и как бы пританцовывая. То ли от холода, то ли пописать захотел.

Но незнакомец не отступил и не шевельнулся, продолжая стоять на месте, как вкопанный в землю столб. Он смотрел на отъявленных бандитов без страха, как большой тертый жизнью пес на маленьких неразумных щенят. Кирсан это заметил, но для такого поведения должны быть сильные причины, а их не было видно.

Замеревший, как заспиртованная муха, Сухарик с опаской наблюдал за разворотом событий. Он предвидел нехитрый сценарий действа и даже заметил спрятанный за рукавом Кирсана нож. Но он не знал, что делать. Время, проведенное в изоляторе, научило Сухарика не влезать в чужие разборки – себе дороже. Хотя эта разборка вроде касалась его.

– Ну че, фраер! – ощерился Сыч, медленно приближаясь к беспечному мужику параллельным с подельником курсом. – Конец тебе, что ли?

Бандит оценивающе смотрел на противника и тоже не видел угрозы.

«Руки в карманах держит. Вот дурак! Он же не успеет их даже вытащить, когда удар в челюсть свалит его с копыто, – думал он и ошибался.

«Очень беспечный фраер», – полагал Кирсан, ощущая плотно влипшую в ладонь рукоятку ножа. Он, крадучись, заходил ему в тыл справа.

Братва слаженно делала привычное дело. Это была ординарная работа, которую им приходилось выполнять много раз, по надобности и без таковой. Поскольку оба до сих пор живы, можно предположить, что на их счету осталось немало кровавых побед. Сейчас к общему числу прибавится еще одна. Или даже две, если посчитать Сухарика.

Сыч приблизился и оказался рядом с незнакомцем, чуть правее.

– Тебе конец, – не повышая голоса, произнес немногословный «авторитет», как будто пожелал спокойной ночи.

Сыч приготовил кулак и прыгнул вперед. Но что-то не сработало в привычной схеме нападения.

«Авторитет» легко скользнул в сторону. Резкое движение ноги с поворотом и… Тяжелая подошва с громким шлепком влетела в лицо Сыча, оставив на нем красный рубец. Натужно выдохнув, бандит рухнул под ноги Сухарику и замер.

Кирсан ошеломленно вытаращил глаза и привычно выставил нож. Это должно было умерить пыл врага. Но случилось другое. Рука Пилата быстро и легко выхватила странный пистолет. Вроде «Макаров», а не похож. Затвор другой формы, набалдашник глушителя на стволе. Кирсан обомлел и завороженно уставился на направленное в него оружие.

– Ты че, мужик? – примирительно заговорил тот. – Мы же пошутили, а с этим у нас свои базары были. Он нам бабок должен…

Бандит показал на Сухарика.

– У меня с ним тоже свои базары, – ответил незнакомец и странно ухмыльнулся. Оружие крепко сидело в его руке. – Закурить! – громко повторил он, и, когда Кирсан автоматически полез за пачкой, в отверстии толстого цилиндра мелькнула оранжевая вспышка.

Раздался негромкий хлопок. Кирсана будто ломом огрело. Земля перевернулась лодкой на волнах. Синее небо почернело, превратившись в негатив. Белые цилиндрики сигарет сыпались из пальцев, как снег, и ложились на серый асфальт. Один беззвучно переломился пополам и смялся в судорожно сжатой ладони. Солнце погасло, хо я продолжало светить. Оно перешло в другое измерение…

Выпустив нож, Кирсан замертво упал на асфальт. Бесполезная железка тонко звякнула и отскочила к бордюру.

– Я тоже пошутил, – безразлично констатировал Пилат.

Сухарик вжался в стену. Шаг в сторону будет расценен как побег, резкое движение – нападение.

Ствол чуть повернулся и хищно уставился на Сыча. Тот едва начал приходить в себя. Утирая кровь с лица, он бросил злобный взгляд на «авторитета». Их глаза встретились, как два клинка, но психологическое противостояние длилось недолго – раздался аналогичный хлопок.

На груди Сыча, там, где сердце, появилась темная точка с быстро набухающими краями. Глаза его закатились. Бандит завалился навзничь.

Наблюдая страшную сцену, Сухарик боялся пошевелиться. Он думал, что незнакомец «попросит закурить» и у него, а потом «пошутит»…

Бежать бессмысленно. Вероятно, это наказание за вчерашний прокол Карася.

Сухарик находился в состоянии шока. Краем глаза он увидел приближавшуюся Ольгу. Девушка что-то кричала, но парень ее не слышал.

Пилат повернул голову, бросив беглый взгляд на Ольгу.

– Нам надо поговорить, – сказал незнакомец, убирая пистолет. Заметив растерянность и страх на лице парня, он более мягко спросил: – Ведь ты Саша Калякин? И сидел в одной камере с Баркасом? Так?

– Да-а, – вытянулся в удивлении Сухарик. Совершенно не понимая происходящего, он задал совершенно дурацкий вопрос: – А вы кто?

– Я его друг, – спокойно ответил незнакомец, чем внес хоть какую-то ясность.

– По-моему, это Мурена… – тихо произнес Кузин, будто не веря собственным ушам.

Этого не могло быть! Две оперативные группы ждали сейчас Мурену в других точках Москвы, совершенно не рассчитывая на то, что он может появиться здесь. Выходит, Мурена подозревал о возможности негласного наблюдения за Мотылем и вел хитрую игру с оперативниками ФСБ, чтобы специально оттянуть их главные силы.

Но этого просто не могло быть!

Осознав важность момента, Кузин громко произнес:

– Мужики, это Мурена! Будем брать самостоятельно. Коля, жми к гаражам! Перекрывай боковой проезд! А мы пешочком пробежимся…

В пылу накативших страстей старший лейтенант совсем забыл сообщить об изменении обстановки Каледину.

Повернутый ключ зажигания вдохнул по искре жизни в каждый цилиндр мотора. Сотни взбесившихся мерседесовских лошадей вздыбились под капотом оперативного фургона и рванули его вперед. Если бы оборудование не было надежно зафиксировано в амортизирующих креплениях, то его смело бы с мест и раскидало по полу. Стремительный марш-бросок с одной улицы на соседнюю не мог занять много времени. Перед плоской мордой оперативного «Мерседеса» в панике сворачивали с пути или тормозили встречные машины, а водилы крутили пальцами у виска и матерились. Прохожие выпрыгивали из-под колес движущегося по тротуару монстра и ругали московские власти. Но Коля был умелый водитель, он вел машину уверенно, словно летчик, выводящий тяжелый бомбардировщик на цель. Еще один круг… Заход… Потом откроются люки и посыплются смертельные гостинцы.

– Коля, перекрывай правый выезд, – велел Кузин. – Вы, мужики, идете по фронту, – озадачил он «альфовцев». – А я попытаюсь их обойти…

– Идет, – схватив оружие, безмятежно пробасил спецназовец, как будто отправлялся не на захват опасного преступника, а в магазин за батоном хлеба. Нервы у них, что ли, из железа? Молодые вроде ребята…

– Ах вы, падлы! А меня вы не заметили? – зло усмехнулся Ротан, вытаскивая спрятанный в дверце пистолет.

Слабый шелест опустившегося наполовину стекла не привлек внимания Пилата. Ротан щелкнул предохранителем и высунул ствол «ПМ» в окно, положив рукоятку на срез стекла. Неудобное для стрельбы положение, но бригадир не сомневался, что попадет в «ментовского стукача» и его дружка.

Про «Мерседес» вовремя вспомнил Сухарик, заметив движение опускаемого стекла.

– Сзади еще один! – преисполненный благодарности, предупредил он спасителя об опасности.

Пилат выхватил пистолет. Резко развернувшись, он навскидку выстрелил в сторону Ротана и тут же умело отскочил и присел, помешав противнику прицелиться. Пуля бусшумного «макарова» ударила о нижний край окна.

Раздался тугой треск. Каленое стекло «Мерседеса» с резким звуком рассыпалось в хрустальный град. В тот же момент, но секундой позже раздался и запоздавший выстрел бригадира.

Ротан дернулся. Пистолет Макарова, не снабженный глушителем, жахнул, как пушка, оглушив сидевшего сзади Карася. Из стены в двух метрах от Сухарика брызнула выбитая пулей мука, отскочил кусок штукатурки.

– Пригнись! – велел Пилат и снова выстрелил по машине.

Влетев в окно «Мерседеса», пуля прошила лобовое стекло, оставив аккуратное отверстие. Ротан отпрянул и огрызнулся несколькими неприцельными выстрелами. До бригадира было не менее тридцати метров, и, кажется, он не собирался покидать машину, считая ее надежным укрытием.

Сидевший до этого смирно, деморализованный Карась успел наконец понять, что Чугун его не простит. Если за одно подозрение при нем собирались убить Сухарика, то его самого точно живым не выпустят. Все идет к закономерному концу, и почувствовать это было несложно. Страх заставил Карася действовать более решительно. Парень подумал, что у него появился шанс. Может быть, последний и единственный. Кто знает, что будет потом…

Распахнув заднюю дверцу, Карась выпрыгнул из салона и что было сил побежал. Снежно-белые единороги облаков, бродившие над ним, смотрели на землю и не понимали происходящего внизу. Они тихо переговаривались между собой, но их неслышные шаги совсем не вписывались в набиравшую обороты драму…

Издалека Сухарик не узнал Карася. От побоев лицо приятеля опухло и посинело, как у алкоголика или бомжа, а одежда была мятая и мокрая, будто после стирки.

– Стоять, сука!!! – в бессильной злобе заорал Ротан, понимая, что еще немного, и он упустит заложника. В голове звякнул будильник. Мгновение на принятие решения. Бригадир повел ствол и выстрелил в спину убегающему.

«Свинцовый привет» ушел в небо, как в копеечку. Пилат избегал неясности. Неясность опасна непредсказуемыми последствиями. Выскочивший из вражеской машины человек не имел видимого оружия, но быстро приближался, сокращая допустимое расстояние. В сжатом кулаке вполне могла оказаться граната, а за пазухой припрятан пистолет…

На прицеливание Пилат затратил не более секунды и не слишком плавно, а скорее рывком потянул крючок.

Набитая на стрельбе рука профессионала не дала дрогнуть направленному в человека оружию.

Раздался сухой выстрел. Тупой кусок свинца вонзился в Карася. Горячие волны пронзительной боли мгновенно вошли в тело и взорвали его изнутри. Булькающим потоком выхлестывалась из пробитой груди теплая, липкая влага вместе с сухим хрустом взломанных ребер…

Громко бахнул «ПМ» бригадира. Он не собирался отпускать приговоренного беглеца. Вторая пуля попала в спину.

С гулким отвратительным звуком Карась ткнулся головой в асфальт. Он не слышал, как вскрикнула Ольга. Она подбежала к Сухарику и бросилась ему на шею.

– Что?.. Что тут такое?.. Ты жив?..

От увиденной страшной картины ее голос застывал в горле и с трудом пробивался наружу.

Ротан увидел повисшую на Сухарике Ольгу.

Прохладу весеннего дня разрезал резкий и тревожный скрип тормозов. Совсем недалеко.

Голова бригадира самопроизвольно повернулась на звук.

Пилат заметил опасность раньше всех, но сохранял ледяное спокойствие.

– Потом поговорим, Саша, – слегка ухмыльнулся он, искривив уголки губ. Убыстряя шаг, как ракета на старте, Пилат рванулся к гаражам. По «случайно» оказавшейся приваленной к забору старой кровати он вскочил на крышу. Тяжелые шаги гулко били по почерневшему шиферу. Пробежав по крыше метров пятнадцать, Пилат спрыгнул на землю, окончательно исчезнув из поля зрения. Послышался тяжелый рык автомобильного двигателя…

Ротан увидел, как один путь отхода умело перекрыл вставший поперек дороги фургон. От него отделились и побежали две крепкие фигуры. Спецназовцы в бронежилетах высокой степени защиты, в разгрузках, в масках и шлемах, похожих на мотоциклетные, с необычными автоматами, стремительно приближались к гаражам, уменьшая шансы бригадира. Прижимаясь к стенам, бойцы останавливались и попеременно прикрывали друг друга. Они были похожи на водолазов или космонавтов – на кого больше, Ротан не понял, но почувствовал лавину нарастающей опасности. Он завел мотор…

Но незаконченное дело не давало ему покоя. Ротан взял пистолет двумя руками. Висевшая на Сухарике Ольга закрывала его, мешая прицелиться. Но бригадир решил, что так будет даже лучше. Руки заметно подрагивали, ладони вспотели от напряжения, но скользкий указательный палец уже давил на спуск.

– Где он?! – низким басом крикнул подбежавший к Сухарику боец с крупной надписью «МИЛИЦИЯ» на спине. Каледин не хотел выдавать участие в мероприятии ФСБ. Пусть Мурена думает, что охотятся вовсе не за ним и не контрразведка, а милиция.

В ответ парень лишь бестолково вращал глазами. Вместо ответа у Сухарика вырвалось утробное сипение:

– Кто?

– Который этих уложил! – с раздражением выплеснул боец, кивнув на покойников.

– К гаражам побежал и на крышу, – наконец ожил Сухарик.

Боец побежал в указанном направлении.

– Вы что как по парку гуляете! – рявкнул второй спецназовец, сканируя улицу толстым стволом неизвестного Сухарику оружия. – Не видите – стреляют! Быстро прячьтесь!

– Да что случилось-то? – в нервном порыве выкрикнула Ольга, не собираясь никуда прятаться. Слезы нарисовали на ее лице темные линии размытой туши.

– Прячьтесь, сказал! – недовольно повторил боец, сверкнув глазами в прорезях черной маски.

Пистолет дернулся в руке Ротана. Грохнул выстрел. Ольга почувствовала толчок и услышала треск рвущейся кожи. Сбоку ее то ли обожгло, то ли приложило холодом. Светлая кофта намокла. Девушка напряглась в ожидании нечеловеческой боли: сначала боль, потом смерть… Ольга поняла, что ее убили. Жаль, что так глупо и так рано.

Не задумываясь, Ротан рванул машину с места, шлифуя колесами высохшую землю. «Альфовец», как тренированная собака, резко повернулся на выстрел, вскинув автомат. Вслед удаляющейся машине полоснула автоматная очередь, но, придавленная длинным глушителем, прозвучала глухо, будто стреляли из игрушечного автомата.

Ты-ты-ты-ты!.. – разнеслось между домами, а легкий ветер разносил эти звуки, как старые листья.

У спецназовца не было времени на прицеливание. Он выстрелил почти наугад, потому что через пару секунд «Мерседес» скрылся из виду, свернув в свободный проезд…

Но что такое наугад для тренированного снайпера? Да, он не дал того результата, который показывал на учениях и тренировках, но три пули из четырех догнали машину и порвали крашеный металл.

Ротана ударило в плечо. Рукав мгновенно намок от крови. Бригадиру показалось, что он опустил левую руку в ведро с кипятком. Или на нее упала массивная гранитная плита. Или конечность отрезало калеными зубьями дисковой пилы «болгарки»…

Но пробитая рука продолжала слушаться. И если бы не чувство опасности, повышающее шоковый порог и переходящее в горячку, бригадир не смог бы вести машину. Но Ротан знал, что любая остановка уменьшает его шансы на жизнь.

Зажимая рану, бригадир выбирался из опасного района…

Сухарик почувствовал, что воздух наполнился тонким, знакомым ароматом. Ольга схватилась за бок. Боль не приходила, а теплая кровь намочила одежду. На ум пришла кем-то брошенная фраза: «Чем серьезнее ранение, тем меньше боль…»

Значит, вот в чем дело. Организм не хочет травмировать психику обреченного на смерть человека, специально отключая ему болевые рефлексы.

Так глупо.

– Тебя ранило? – спохватился Сухарик, увидев побелевшее лицо девушки.

– Не знаю… – выдавила Ольга, стараясь не заплакать от страха. Губы ее потеряли первоначальный цвет и едва шевелились. Помада стала прозрачной.

Девушка осмотрела себя. Пощупала. Бок был мокрый, но явно не в крови. Ольга подняла сумочку и… поняла, в чем дело. Из разорванной кожи частыми каплями сочились духи. Пуля пробила пузырек!

– Сволочи! – разозлилась она, вытаскивая осколок.

Из-за угла вынырнул взмыленный Кузин с пистолетом. К своему изумлению, Сухарик узнал в старшем лейтенанте одного из парней, отбивших его от автобусных грабителей. А еще Сухарику на миг показалось… Нет, нет. Полный абсурд. Не может быть! Никогда!..

Но ему показалось, что этого молодого парня с аккуратной стрижкой он встречал раньше… И тут его будто молнией пробило: а не он ли бежал тогда по улице с чужой барсеткой в руке? Милиция бросилась догонять вора… А Сухарик ушел…

Мысли трепыхались под черепной коробкой, метались и путались, не находя выхода.

– Где он?! – спросил Кузин, бросив взгляд на три распростертых на асфальте тела.

– Твой к гаражам ушел! А мой на машине! Я его, кажется, зацепил! – на бегу крикнул боец спецназа и рванулся в погоню за «своим».

Туда же побежал и старлей…

Да куда там! Пилат заранее предусмотрел возможность отхода.

– Господи! Я думала, что… Ведь тебя могли убить! – всхлипывала Ольга, вцепившись в Сухарика. Слезы катились по щекам маленькими бусинками. В горле застрял тугой комочек. Девушка осознала, что могла навсегда потерять своего «дурного, непутевого обалдуя», как иногда называла Сухарика, но такого близкого и дорогого. Она не подумала, что пять минут назад сама чудом осталась жива.

– Что делать-то? – всхлипнув, спросила Ольга.

– Что, что… – оглядываясь по сторонам, раздумывал Сухарик.

Он не мог понять, что здесь произошло минуту назад. Нет, не тогда, когда на него наехали бандиты, и не тогда, когда их как цыплят перестрелял «друг Баркаса», непонятно откуда свалившийся. Сухарик не мог врубиться: что произошло позже? Ему показалось невероятным, что вооруженные люди, прибежавшие к гаражам и имеющие явное отношение к правоохранительным органам, почти не обратили внимания ни на него, ни на мертвые тела бандитов с огнестрельными ранениями и кляксами запекшейся крови, а убежали за «другом Баркаса». Но ведь никто же не видел, что стрелял не Сухарик. Тогда почему его не задержали?

Просто чудеса. Или наоборот – никаких чудес, а происходит какая-то непонятная свистопляска?

– Давай-ка скорее сматываться, покуда они не вернулись, – сказал Сухарик, поправив прилипшие к лицу девушки волосы.

Взяв ошеломленную Ольгу за руку, он повел ее за собой.

– Значит, ушел, гад! – расстроенно и виновато констатировал Кузин, вернувшись к машине. Он устало опустился в кресло, вытянул ноги и расстегнул ворот рубахи.

Спецназовцы стащили с головы защитные шлемы, сняли с потных лиц маски и отложили в сторону внушительные автоматы «вал».

– Надо докладывать Каледину, – с обреченностью двоечника, несущего домой дневник с записью о вызове в школу родителей, сказал старший лейтенант. – Такую рыбу упустили… Да и бандит ушел.

– Это не самое страшное, – философски заметил водитель Коля. – Есть новости похуже.

– Ты о чем? – посмотрел на него Кузин.

– Каледин только что звонил… Зайцев погиб.

В эти секунды, кажется, притихла вся аппаратура, а два ноутбука перестали шелестеть жесткими дисками.

– Что-о-о? – недоверчиво переспросил старлей. – Зайцев?

Кузин был готов принять это за неудачный розыгрыш. Но никак не за правду. Он просто не понимал причину.

– Как Зайцев мог погибнуть, если Мурена вышел на нас? Почему?!

– Ретранслятор был заминирован, – пояснил Николай. – Там еще милиционер погиб, а другой в тяжелом состоянии находится в реанимации.

В тесном пространстве оперативного фургона стало тихо. Был слышен лишь слабый шелест двух работающих ноутбуков.

– Развел нас Мурена как полных дураков, – тяжело вздохнул Кузин. – Это не человек. Это настоящее чудовище. Он идет по дороге, мощенной трупами.

– Обыкновенный террорист, – поправил его спецназовец, участвовавший не в одной боевой операции. – Таких много. Только и нам везет не всегда. Никуда он не денется.

По сине-зеленому экрану компьютерного монитора медленно ползла красная точка. Спасательный маяк американских ВВС исправно обозначал свое местоположение в системе координат. Точка двигалась к тонко очерченному периметру. Контрольный «спикер» КП скрупулезно воспроизводил шорохи, всхлипы и шумы улицы. Сухарик и Ольга молчали. Крепко сцепив руки, они приближались к дому.

В этот момент оперуполномоченному ФСБ старшему лейтенанту Кузину до Мотыля и его подруги не было никакого дела. В голове вертелись совершенно другие мысли.

Где-то далеко послышался пронзительный вой сирены. Машина следственной бригады приближалась к месту происшествия.

* * *

Взрыв в жилом доме и столпотворение из пожарных машин, «Скорых», милиции, прокуратуры, микроавтобуса с надписью «ОСГ[13] ФСБ России» на борту взбудоражили общественность. Место происшествия, как водится, оцепили, оттесняя зевак подальше. В дом пропускали только жильцов и то при наличии прописки в паспорте. Других просили «погулять».

Дымили сигареты, рокотали приглушенные разговоры. Со стороны улицы к дому пытался протиснуться белый микроавтобус «Мицубиси» телевизионщиков. Проехать им не удалось. Тогда суховатая тележурналистка, похожая на железную комиссаршу двадцатых годов, бросилась в бурлящую толпу за подробностями и, нахватав информации, сказала оператору:

– Леша, включайся, начинаем работать отсюда.

Леша взвалил на плечо тяжелую камеру. «Комиссарша» взяла микрофон. Зажегся красный глазок. Пошла запись…

Каледин вышел из подъезда и с жадностью закурил. Из микроавтобуса ему махнул взрывотехник – небольшого роста подвижный сухощавый мужичок в сереньком костюме.

Полковник подошел.

– Михаил Юрьевич, с веществом заминка получается… – сообщил эксперт.

– А что такое? – вскинул брови Каледин, с шумом выдохнув дым.

– Если верить нашим «брызгалкам» [14], то никакой взрывчатки тут нет! – пояснил взрывник.

– Как это? – удивился полковник.

– Так – нет, и все. Как будто и не было никакого взрыва. Экспресс-анализ не выявил вещество.

– Но что-то же взорвалось! – разозлился от беспомощности эксперта Каледин. – Можно пойти и потрогать развороченный чердак!

Полковник хотел сказать еще про убитого Зайцева с милиционерами, но вовремя сдержался. В конце концов эксперт ни при чем.

– Дело не в этом. Возможно, взрывчатка иностранного производства – поэтому с ходу не идентифицируется, – развел руками эксперт. – Надо в лабораторию.

– Интересно, если взрывчатка окажется импортной… Экзотики мне только не хватало! – проговорил полковник. – Знаешь что, дай-ка мне пробы, я тоже кое-где попробую поинтересоваться.

* * *

Банкир вызвал начальника службы безопасности.

– Почему ты не докладываешь, как дела у твоего подопечного? – с долей недовольства спросил он Гришина.

– Пилат занят одним и тем же вопросом – он ищет транскодер, – сообщил полковник.

– Это я уже слышал. Лучше скажи, как у него это получается? Только что звонил Верховский. Интересовался…

Гришин лишь сожалел о том, что шеф позвонил Голубеву. Банкир мало что знает. Вернее, не знает ключевых деталей. Так задумал Гришин. Вероятно, Верховский звонил и ему, но полковника не оказалось на месте, а мобильный стоял на зарядке. Люди, относительно близкие к Верховскому, знали, что своей успешной и стремительной карьерой в политике и бизнесе он обязан нестандартному мышлению, способности подняться над ситуацией, правильно оценить и быстро разработать механизм управления ее развитием. Олигарх умел отлично планировать любые «длинные» комбинации, но для принятия верного решения «полководцу» нужна точная информация. Ею располагал только Гришин.

– Пилат пытается выйти на информацию о местонахождении транскодера, – сообщил Гришин. Но шеф остался недоволен.

– Почему так долго! Прошло столько времени, а он все пытается? – возмущался банкир, как бы делая внушение полковнику.

«Ну куда он лезет со свиным рылом?» – подумал Гришин, которого коробило вмешательство дилетанта. В этом смысле сам Верховский был на порядок умнее и разумнее. Голубев из кожи вон лезет, сдать назад невозможно. Верховский только пальцем шевельнет, и не понадобятся ему больше «Ролексы» за десять тысяч баксов, «Мерседесы» за сотку, квартиры за «лимон», особняки за десять. Ничего больше не понадобится и никогда. Зато будет шикарный гроб из красного дерева с позолоченными ручками, славные похороны, проникновенные речи, слезы вдовы и молнии фотовспышек прессы… Только Голубеву, лежащему в том лакированном ящике, все это будет по фонарю. Такие правила игры. Ведь есть вещи, существующие независимо ни от кого, как извечный миропорядок.

– Пилат все делает правильно. Его плотно пасет контрразведка, поэтому приходится быть трижды осторожным. Десять раз отмерять, но отрезать наверняка. Пилат знает, что надо делать, и не стоит ему мешать, – ответил начальник службы безопасности. – Скоро он выйдет на связь, и вы все узнаете.

– Хорошо, давай еще подождем, – нехотя согласился Голубев. – Держи меня в курсе.

«В первую очередь…» – подумал Гришин и вышел в прохладную приемную.

– Я буду у себя, – улыбнулся он секретарше.

Глава 7 НЕСЛУЧАЙНЫЕ СОВПАДЕНИЯ

Тяжелый, как монолит, день никак не кончался. Сухарик испытывал острый голод, а взволнованное сердце не хотело возвращаться на нормальный ритм.

– Что произошло? – спросила Ольга, укрывая цыпленка шелестящей шубой.

– Я понял не больше твоего, – подавленно отозвался Сухарик. – Ты же сама все видела. Вместо Карася пришли бандиты, начали докапываться, про него спрашивать…

– А почему они тебя спрашивали? – спросила Ольга, отправляя цыпленка в разогретую духовку. – Ты и так из-за этого придурка чуть в тюрьму не сел.

Сухарик замялся, но она заметила его нерешительность.

– Ты не хочешь говорить?

– Да, блин! Понимаешь, Оль, вчера к нам по дороге какие-то идиоты прицепились. Начали подрезать, прижимать. Потом вообще палить начали. Ну, короче, из-за тех козлов Карась раздолбал «мерс» вдрызг. Он меня звал к его пацанам сходить, но я злой на всех был – послал его подальше.

– Машина же бешеных денег стоит! Вот дураки, покатались, называется! – всполошилась Ольга, ссыпая горку нарезанных овощей в прозрачную чашу. – И что, бандиты приезжали с тебя деньги требовать?

– Нет. Им, видимо, вчера менты на хвост наступили, вот они и ищут, кто заложил.

– Они же чуть тебя не убили! – вырвалось у девушки. Она залезла в шкафчик и, вытащив бутылку подсолнечного масла, густо облила им приготовленный салат.

– А потом заявился мужик со шрамом на щеке. Сказал, что он друг Баркаса, ну мужика, с которым я в камере сидел. Тот потом бежать решил, а его убили. «Быки» на Шрама полезли, у одного нож был, а он запросто пристрелил обоих… Еще закурить у них для хохмы просил. Потом из «Мерседеса» начали стрелять… – взволнованно рассказывал Сухарик. – Сзади кто-то выскочил, на Карася похож, к нам побежал. Там менты подрулили…

Девушка оторвалась от кухонных дел, с трудом вспоминая перенесенный стресс.

– Мне этот Шрам как про Баркаса сказал, так я вспомнил, что обещал к его жене съездить, – сказал Сухарик, обняв Ольгу.

– Зачем? – поинтересовалась она.

– Да фиг его знает, – двинул плечами Сухарик. – Про какую-то бабушку велел ей сказать. Она, наверное, знает.

– Слушай, – произнесла девушка, положив голову парню на плечо. – Ничего не понимаю. А откуда так быстро милиция взялась? И чего они нас не задержали?

– Сам не понимаю, – признался Сухарик. – Может, это не милиция?

– А кто же! У них на спине написано было «милиция», – не согласилась подруга и предположила: – Наверное, кто-то все увидел и по мобильнику их вызвал.

– Может, и так…

Ольга внимательно слушала, и иногда ей казалось, что она попала в какую-то уголовную историю из кино. «Быки» на Шрама полезли, у одного нож был, а тот запросто пристрелил обоих…» – неужели это речь нормального человека, того, которого она любит? Все встало с ног на голову. Ольга заново переживала те страшные минуты. Ведь пуля, попавшая в ее сумочку и разбившая склянку с духами, с легкостью могла бы попасть и в нее. Раз – и нет человека. Ни за что ни про что. Как же мало стоит человеческая жизнь!

От этой страшной мысли по телу побежал холодок, оставляя на коже мурашки. Ольга подошла к Сухарику и крепко прижалась к нему. У нее задрожали губы. К своему ужасу, она расплакалась, как маленькая девочка, увидевшая страшный сон. Рыдания сотрясали ее хрупкое, стройное тело, вызывая прилив нежности и одновременно вины у парня.

– Ну, Оленька… Ну не плачь. Ведь все уже позади.

Сухарик держал ее в объятиях, лаская и неумело успокаивая. Пусть даст волю слезам, и ей станет легче. У самого в голове муть. Заплаканные Ольгины глаза с любовью смотрели на него, а губы тянулись к его губам. Накопленные стрессы требовали немедленной разрядки. Естественная защитная реакция организма.

– Ой, у тебя куртка вся грязная, – вдруг заметила девушка.

– Где? А… Это я, наверное, об стену испачкался, – нисколько не удивился парень.

– Снимай, я постираю, – приказала Ольга. Скомкав куртку, она открыла иллюминатор стиральной машины и закинула голубой комок в нее. Открыла кран. Нажала пуск. Вырвавшаяся под напором вода забурлила в барабане, увлекая за собой стиральный порошок. Недорогая «Candi» мягко зажужжала мотором, закручивая джинсовую куртку в пенном водовороте.

Простая хозяйственная операция вызвала неадекватную реакцию нескольких посторонних людей, находившихся в фургоне – лаборатории «Мерседес» в доброй сотне метров от дома.

– Ну все, п…ц секретному изделию! – раздался раздосадованный голос оператора, когда контрольный динамик донес до него Ольгин приговор. – Щас точно спецтехнику утопят! Как списывать будем?

– Договоримся как-нибудь с «хозой» – все-таки боевая операция…

– Ага! Когда они теперь второй такой получат, а как без слухового контроля работать? На ощупь?!

Последними звуками, переданными обреченным микрофоном-шпионом на контрольный пункт, были громкий щелчок закрываемой дверцы «стиралки», оглушительный шум воды, гудение двигателя, утробное бульканье и… Тишина.

– Эх, еще долго продержался ваш «титаник»! – басовито пошутил отдыхавший спецназовец. – Обычные «жуки» в воде сразу дохнут.

Оператор никак не прокомментировал это умное замечание, поскольку в своем деле разбирался получше «силовика». Просто специфика у них разная.

А в квартире продолжалась другая игра. Мягкая горячая Ольгина кожа пахла уютом и возбуждала Сухарика, как терпкий эротический гель из секс-шопа. Его руки от-'правились в приятное путешествие по ее телу, загоревшемуся желанием вкусить блаженство любви, так сказать, в лечебных целях.

Сухарик не мог отказаться от этой радости.

Где-то в глубине сознания Ольги крутились ненужные мысли о странностях бытия и крутых поворотах судьбы, но все это казалось ей глупым и совершенно не важным. Внутренний голос затих, уступив место теплому дождю прикосновений.

Сухарик нежно ласкал Ольгу, осыпая ее поцелуями, как дорогими жемчугами. Он с жадностью смотрел на ее шею, белую, как мрамор, на нежные завитки волос, лежавшие на плечах, на прелестное лицо, длинные бархатные ресницы, алые, чувственные губы… Сухарик жадно впитывал ее образ глазами.

Руки Сухарика нежно двигались вниз, не пропуская ни одного изгиба. Ольге было так хорошо, что она забыла обо всем. Только тогда Сухарик любовно и бережно вошел в нежное влажное тело.

Ольгу охватила непередаваемая радость. Огненные шарики горячими волнами разбегались по всему телу. Ей казалось, что сотрясается вся комната, весь дом и весь мир ходят ходуном… Любовники двигались навстречу друг другу все быстрее и быстрее, догоняя ускользающий миг блаженства.

Наконец произошел взрыв, ввергнувший обоих в бездонную пучину пьянящего наслаждения. Сознание помутилось. Время замерло, разбилось и разлетелось на мгновения. Тело растворилось где-то в космосе, в океане любви, превратившись в маленькую яркую звездочку на черном одеяле вселенной.

Бушующие волны сладкого удовольствия постепенно затихли, превратившись в легкую морскую рябь. Комната начала проявляться в своем обычном виде. Предметы стали узнаваемы. Синее небо в окне – глубже и мудрее. Белые барашки облаков no-прежнему бежали наперегонки по небесному полю.

Они ничего не знали.

Через час с небольшим Сухарик с Ольгой вышли из дома и отправились искать жену Баркаса, адрес которой и телефон парень запомнил наизусть.

* * *

Автоматически, по одному лишь звуку мотора, находились и переключались нужные скорости. Выжималось сцепление. Отпускались и нажимались педали. Вовремя включались тормоза, притормаживая на поворотах. Рулевое колесо вращалось, словно беличье. Вспыхивали и гасли указатели поворотов…

Сплошная моторика.

Ничего этого Ротан не замечал – все действия производились сами собой, а подсознание, словно бортовой компьютер, контролировало дорожную обстановку, посылая импульсы в двигательный аппарат. Бригадир знал, что его будут искать. Для этого введут специальный милицейский план, нагонят патрулей, перекроют выезды из города, устроят облавы…

И все же Ротан не торопился рвать когти за город. Не такой он был дурак. Достаточно дотянуть до своего автосервиса, и, считай, спасен.

Вот только раненая рука ныла все сильнее, словно заканчивалось действие обезболивающего укола, которым был мощный стресс скоротечного боя. Боль распространялась ноющими волнами, и казалось, кто-то дергает жилы в руке, будто зубной нерв удаляет.

Наконец «Мерседес» бригадира влетел на огороженную территорию и, въехав в открытые ворота мойки, затих. Ротан вылез из машины. Несмотря на объявленный выходной, в баре он увидел наводившую порядок Оксанку.

– Ты что, ранен? – испуганно произнесла длинноногая продавщица кофе, заметив его намокший от крови рукав. – Кто тебя?

– Член ЦК в пальто! – озверился Ротан и со злостью отшвырнул ногой попавшийся на дороге стул.

– Давай, я перевяжу, у меня аптечка! – всполошилась Оксанка и бросилась к шкафчику за прилавком.

Ротан не стал противиться, поскольку кровь продолжала сочиться, а рану следовало перевязать. Тяжело дыша, бригадир опустился на стул.

– Захвати телефон, – крикнул он девице и, когда она вернулась к столику с аптечкой и трубкой, сказал: – Набери директору. Голова раскалывается…

Барменша послушно набрала номер Чугуна и передала телефон Ротану.

– Боря, это я! – гробовым голосом произнес бригадир. – У нас проблемы.

– Ты где? – уточнил Чугун.

– Я на мойке, подходи, – ответил бригадир, чувствуя, как тяжелеет и ноет голова.

Охая и причитая, Оксанка разрезала рукав рубахи и, чтобы остановить кровь, замотала рану бинтом. Вообще-то Оксанка не такая уж пугливая. Ей и раньше приходилось видеть кровь и бинтовать пацанов, порезанных и пораненных на всевозможных разборках. Находясь в их среде, девица частично переняла не только жаргон братанов, но и отношение к жизни. У нее уже ничего не колыхалось внутри, когда Ротан приказывал своим головорезам набить кому-то морду или «порезать несильно, чтоб знал». Даже любовь стала для Оксанки чем-то ненужным, вроде нежелательной беременности или гонореи – досадными приложениями к удовлетворению простых физиологических потребностей.

Громыхнула входная дверь. Пришел Чугун. Он увидел перевязанного бригадира и через зал направился к нему.

– Ну, я вас оставлю, мальчики, – Оксанка торопливо выскочила из бара.

– Какие расклады? – озаботился директор, присев за стол. – Что с рукой?

– Маслину словил, еле от ментов ушел. Пацанам кранты. Обоим… Ты на «мерина» посмотри… – ощерился Ротан. – Он в мойке.

Чугун тяжело посмотрел на бригадира, поднялся и вышел через отделяющую мойку стеклянную дверь. Через минуту вернулся.

– Не хило в тебя «пошмаляли», – серьезно произнес он. – Как было?

– Короче, пацаны прищучили того фраера – Сухарика. Он сдал Карася. Мол, тот рассказал, куда тачку гнал, так что при желании эта падла вполне могла ментов на стоянку навести. Но, самое главное, пацаны его узнали. Это из-за него тогда «темные» мужики их отдолбили за автобус.

– А пацанов кто завалил? – перебил Чугун. – Менты «зашухерили»?

– Менты тоже были. Только не они пацанов замочили. Короче, махаловка там началась. Я дал сигнал, чтоб Кирсан мочил фраера на глушняк[15] . Даже видел, как Кир-суха перо вынул… – взволнованно и торопливо рассказывал Ротан. – А потом к ним какой-то мужик подвалил. Закурить спросил. Пацаны послали его куда подальше, не до него было, а он не унимается. Ну, Сыч пошел разбираться. Только подошел, тот как «заведет» ему ногой в «картинку». Сыч «съехал». Кирсан за перо, а мужик за пушку с глушилкой. Короче, сначала Кирсана «на раз» завалил, потом Сыча маслиной достал. Такой шухер начался! Ну, думаю, щас и Сухарика замочит… Ничего подобного! Он начал с ним шептаться. Я, понятно, за пушку… А тут Карась некстати в бега ломанулся. Отпускать нельзя. Я ему в спину шарахнул, а мужик «стремный» тоже в него шмальнул. Короче, завалили. Хотел Сухарика «сделать», но баба его мне мешала… Ну я все равно начал палить, вроде в «биксу» попал, и вдруг, откуда ни возьмись, менты в масках бегут. Как негры из кино! Видать – ОМОН. Дорогу машиной перекрыли, двое ко мне торопятся. Мужик «стремный» даже пушку не доставал, сразу гаражами и смылся, а мент поганый в меня очередь засадил!..

Бригадир остановился, чтобы отдышаться.

– Чудно все, – многозначительно произнес Чугун. – Какой-то дешевый лох, а столько вокруг него шуму. В прошлый раз за него по пустяку вступились, нашим наваляли. Потом сделка с «азерами» «сгорела». Фраер «мимо проходил». Сейчас «мужик стремный» появился, замочил двоих наших и этого мудака Карася… Фраер снова тут. И снова менты… Все одно за одним. Это неспроста, – повторил свой вывод директор.

Он вытащил сигарету, закурил и бросил пачку бригадиру.

– Давай подожгу, – чиркнул рифленым колесиком Чугун, выбив из кремня искру. Вспыхнуло пламя. Ротан воткнул курево в зубы и поднес к директорской зажигалке. – Кто-то за ним стоит. Бля буду, стоит! «Крыша» у него шибко крутая, охраняют везде. Или на него, как на наживку, ловят.

– Кого ловят? – непонимающе спросил Ротан.

– Кого-кого! Если б знать, где хрен, где колбаса!.. Может, через него ментура к нам хотела подкатить. А может, и «контора».

– Да при чем «контора»! – не согласился бригадир, поглаживая больную руку. – На стоянку РУБОП наехал, у сегодняшних тоже на пузе было «милиция» написано.

Каледин предусмотрел даже такую мелочь, как надпись на спинах спецназовцев из «Альфы». Деталь «сыграла».

– Слушай, – вспомнил Чугун. – Тогда и с номером «левым» понятно. Значит, с Карасем не просто так случилась авария. За ним конкретно ехали.

– Рука болит. Сука, – со страдальческой физиономией произнес Ротан. – Тут гадать нечего, если вокруг лоха такая каша варится – валить его надо срочно.

– Надо мочилу выписывать, – констатировал Чугун. – Самим в это дерьмо лезть нельзя.

– А чего такого-то? – не согласился бригадир. – Завалим по-тихому. Не тот он фрукт, чтоб за него «хрусты» валить.

– Ты что, еще не понял? Это не простой лох. Думаешь, случайно около него наших завалили? Нет! Если над ним серьезные люди стоят, то нам светиться резона нет.

– Светиться не будем – сами его сделаем, – уперся Ротан. – Не таких скорым поездом на тот свет отправляли.

– Лады. Тогда чем скорее он исчезнет, тем лучше, – согласился Чугун.

Директор бросил взгляд на побледневшее лицо бригадира.

– Черт! Тебе врач нужен, – догадался он. – Может, пулю надо вытаскивать. Оксанке не справиться – это не на столе давать и не минет делать!

Директор осклабился в беглой ухмылке.

– Нет там пули, – уверенно заявил Ротан. – Царапнуло только. А в травмопункт только сунься – доктора сразу ментам спалят. Не знаешь, что ли?

– В больницу нельзя. Об этом и базару нет, но врачу показать руку надо…

Директор ломал голову, прикидывая, куда можно поехать. Раньше был у них один знакомый хирург. Частной практикой занимался. Давал объявления в газетах и срочно по звонку на мобильный выезжал, хоть на автоаварию, хоть просто ногу мазью натереть или таблетку дать. Вызов сто баксов, операция – как договорятся. Так и познакомились: вызвали пацанам помощь оказать после разборки. Порезали одного сильно. Помог. Рану обработал, зашил. Позже к нему много раз обращались, потому что язык за зубами держал – проверяли. Даже кличку дали Лепила. А потом его другие убили. Видимо, выехал на вызов, а помочь братану не смог. Дружки обиделись и Лепилу закопали. Так до сих пор и числится в пропавших без вести.

Жаль. Теперь не к кому обратиться, а с новыми знакомиться стремно. Их проверять надо.

– Ну, ты как? – сочувственно спросил Чугун.

– Херово, – признался Ротан. – Тыква болит, как с похмелья, температура в озноб бьет. В руке – зуб тянут. Лекарь нужен, а то кранты. И Санька-жестянщика с Вовкой надо на работу в цех вызвать. Пусть «мерина» срочно рихтуют, пока он ментам на глаза не попался.

– С тачкой проблем нет – пускай хоть ночью работают, а с доктором щас решим. Посиди пока…

Директор поднялся и вышел. Вместо него сразу же вернулась Оксанка. Будто ждала, когда начальник уйдет. Хотя какой он начальник, после того как они недавно на день рождения Ротана вчетвером в сауне групповуху учинили. Юлька еще была, секретарша. На работе тоже начальницу из себя строит, а разобраться – такая б…ь!..

Оксанка подсела к Ротану и, положив ногу на ногу, заботливо гладила раненую руку. Длинные ноги в черных колготках обнажились, притягательно отсвечивая лайкрой, однако сейчас бригадира это не возбуждало, а лишь вызывало раздражение.

– Выпить есть? – буркнул он. – Налей.

– Конечно! – засуетилась Оксанка. Она вскочила и убежала к барной стойке. – Тебе покрепче или послабее?

– Сама, что ли, не догоняешь! – недовольно огрызнулся на непонятливую подружку бригадир. – Думаешь, я, блин, щас пиво сосать буду, да? Водки тащи, дура! Рука болит!

Оксанка мигом приволокла полстакана водки и чипсы на закуску. Ротан сгреб со стола пластиковый стакан, чуть не смяв его, и залпом выпил. Горячее тепло пролилось сначала вниз, а потом медленно поднялось до головы, смягчив зудевшую в ней боль.

Чугун вернулся вместе с Таксистом и Цыганом. Пацаны внешне медлительные, инфантильные, но сообразительные и тертые.

– Короче, давай смотайся с ними в одно место. Там должны помощь оказать, – сказал Чугун. – А не захотят – уговорите.

Бригадир не стал уточнять, что это за место и как придется уговаривать, но подумал, что пацанам Чугун уже все объяснил.

Раненый поднялся и следом за директором вышел в пахнущий вечерней свежестью двор. Свой «Макарова он оставил при себе.

Погрузившись в серую «Аудио, братва выехала из ворот автосервиса.

* * *

Красная отметка спутникового маяка медленно двинулась по улице.

– Черт! Я же не встретился с кадровым агентством! – запоздало вспомнил Сухарик, приближаясь к метро.

– Надо было позвонить, предупредить, что не сможешь прийти, – спохватилась Ольга. – Раз они с тобой лично хотели встретиться и сами позвонили, значит, место хорошее. Давай из метро позвоним.

– Если номер с собой есть, – согласился Сухарик, опустив руку в карман. – Кажется, должен быть… Да, вот записан! – торжествующе сообщил он, выудив записку.

По серым ступеням они сбежали вниз и, пройдя по переходу, остановились около таксофона.

Красная отметка на мониторе задрожала и потеряла четкие контуры. Разбитый и ослабленный бетонным перекрытием сигнал лишь чудом не прерывался, продолжая слабо мерцать на экране.

– Еще чуть-чуть – и сорвется, – спрогнозировал капитан Капустин, сидевший «на маяке». – Это он в переход вошел, а если в метро нырнет, то – кранты. Оттуда не пробьет.

Не зная, где в настоящий момент находится Каледин, Кузин позвонил начальнику на мобильный.

– Михаил Юрьевич! Это Кузин, – представился он.

– Что у тебя? – уставшим голосом спросил полковник.

– Мотыль в переходе метро. Сигнал слабый, – доложил ситуацию старлей. – Если он в поезд сядет, мы не сможем его отследить. Может, за ним пойти?

– Ну и хер с ним, – доступно ответил Каледин. По тому, что он применил «крепкое словечко», Кузин догадался – начальник не в лучшем настроении. В обычной жизни полковник при подчиненных не матерился. Значит, достало. – Не надо за ним ходить. Пусть едет куда хочет – Мурена сейчас не высунется. А может, вообще никогда.

В словах полковника Кузин уловил то ли укор, то ли раздражение и справедливо принял это на свой счет. Хотя, если разобраться, вины старлея в том, что Мурена ушел, нет – Кузин с ребятами сделал все, что мог, и даже больше. Не подоспей они вовремя – неизвестно еще, как бы все закончилось для «наживки» и его подруги.

Но обижаться было не на что. Мурена всех перехитрил, и его упустили. Это свершившийся факт.

– Дежурьте возле дома, вдруг Мурена позвонит, – велел Каледин. – Извини, мне некогда – я на месте происшествия…

Полковник выключил телефон, а Кузину стало понятно его состояние. С «ВДНХ» полковник поехал на место гибели майора Зайцева и вместе с ОСГ будет находиться там столько, сколько потребуется.

– Ну, что он сказал? – поинтересовался Капустин.

– Сказал, что дальше метро не уйдет.

– Ну да – куда он, на хрен, из колеи денется! – согласился капитан. – Как вылезет наверх, мы его нашим спутником и словим…

Ольга достала телефонную карточку и протянула Сухарику:

– На, звони. Как называется, не забыл?

– Смеешься! – усмехнулся Сухарик, тыкая в металлические кнопочки.

На том конце линии щелкнуло. Трубку подняли быстро.

– Кадровое агентство «Занятость населения»! Добрый день, – ответила девушка.

– Здравствуйте! Мне была назначена встреча у метро «ВДНХ», но я, к сожалению, не смог прийти, – пояснил Сухарик.

– У метро? – удивилась девушка. – Странно. С клиентами мы встречаемся только в офисе. Подождите, я узнаю. Как ваша фамилия?

– Калякин Александр, – назвался Сухарик, начиная раздражаться от некомпетентности этой курицы на телефоне. Не знаешь – сразу пойди спроси! А то начинает плести… В офисе она встречается!

– Вы знаете, у нас никто об этой встрече не слышал, – через минуту виновато сообщила девушка.

– Ну как же так! Девушка! – начал нервничать Сухарик. «Вот наседка! Не знает ни хрена, а сидит и вякает!» – думал он. – Я же к вам приходил, оставил резюме, вы обещали позвонить… Позвонила женщина. Назначила встречу…

– Извините, молодой человек, но это не ко мне. До свидания.

«Ту-у, ту-у, ту-у…» – раздавались противные гудки.

– Чего там? – спросила Ольга.

– Да дуру какую-то посадили, а она ничего не знает! – возмутился Сухарик. – Говорит, они мне не звонили и не договаривались.

Однако подруга оказалась сообразительнее.

– А кто же тогда тебе звонил? – задалась вопросом Ольга, не требуя ответа от Сухарика. – Ты прикинь, если они тебе правда не звонили, тогда кто?

Устами женщины часто глаголет истина, только мужчины этот факт часто игнорируют. Из солидарности. Парень задумался.

– Хм… Не знаю, – пожал он плечами. – Прикололся, что ли, кто-то?

Сухарик вытащил из автомата карту и вернул Ольге.

– Ладно, поехали.

Они спустились в метро…

Красная отметка на мониторе слежения погасла, как задутый ветром огонек свечи. Коротая время в ожидании окончания смены, мужики в оперативном фургоне курили и предавались вялотекущему трепу…

С пересадкой добравшись до «Академической», Сухарик и Ольга вынырнули на улицу и осмотрелись.

– Это чего за дед с бородой? – поинтересовался парень, заметив памятник на площади. – Дерсу Узала, что ли?

– Хо Ши Мин! – рассмеялась Ольга.

– А на хрена он тут стоит? – не понял задумки властей Сухарик.

Ольга лишь пожала плечами:

– Стоит и стоит. Лучше улицу ищи.

Адрес нашли быстро. Баркас жил в старой пятиэтажке в десяти минутах ходьбы от метро.

– Иди один. Я тут подожду, – не желая разговаривать с незнакомой женщиной о ее погибшем муже, решительно заявила Ольга.

– Договорились, – ответил Сухарик. Неспешный разговор в оперативном фургоне ФСБ перешел в горячее обсуждение больного для Кузина вопроса о ввозе иномарок. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы капитан Капустин не бросил взгляд на монитор.

– Объект вынырнул! – сообщил он, наблюдая устойчивую отметку маяка.

– Где? – приблизился к экрану Кузин.

– Метро «Академическая», улица Шверника, – констатировал Капустин, укрупнив масштаб изображения.

– Черт! – схватился за голову старлей. – Там же живет Баркас! Жил.

– Ну и что? – поинтересовался «технарь».

– Там милицейская засада! – обеспокоенно пояснил старлей и бросился к трубке спецсвязи…

В пустой «Волге» Каледина аналогичный аппарат подавал бессмысленные вызывные сигналы.

Тогда Кузин связался с дежурным…

Сухарик вошел в дурно пахнущий подъезд, поднялся на второй этаж и нашел пятьдесят четвертую квартиру. Перед ней не было даже коврика, и это отличало ее от трех других. Зато на истрескавшейся стене нашлась грубо закрашенная, вероятно, еще в сорок первом году, кнопка.

Парень надавил на звонок. За дверью прозвенело, и эхо пробежало по пустому лестничному маршу. Звук показался странным, стереофоническим, будто звонок прозвенел сразу в двух ушах.

На самом деле Сухарику это не показалось, и, хотя его слух был далек от музыкального, он точно уловил пространственное разнесение источников звука.

Только пользы это не принесло.

Звонки раздались сразу в двух квартирах: у Баркаса и напротив. Парень в джинсах и синей рубахе, находившийся в засаде в жилище пенсионерки Егоровой, насторожился и взял со стола пистолет…

Егорова, проживавшая напротив Баркаса, внезапно получила от собеса путевку в подмосковный санаторий и, по настоятельной просьбе общественницы Шурки Гордеевой, пустила молодого квартиранта – родственника или студента, внешность которого, однако, при встрече не внушила доверия. Впрочем, воровать в квартире бывшей работницы киностудии «Мосфильм» было нечего, а путевку на отдых с полным пансионом дают теперь не каждый день. Вернее, не дают вовсе. Пусть парень месяц поживет, а в санатории хоть поесть бесплатно можно. Егорова уехала, а в ее квартире поселились двое (вместо одного!) молодых парней. В данный момент один из них, оперуполномоченный местного отделения милиции старший сержант Касимов, отсутствовал, отлучившись за очередной порцией пива.

Оперативников заселили к пенсионерке по просьбе ФСБ для негласного круглосуточного наблюдения за квартирой Баркаса. Большого смысла в засаде Каледин не видел, но для очистки совести ее следовало устроить. Ввиду ординарности мероприятия полковник не стал привлекать к нему своих контрразведчиков, перепоручив все милиции. Разумеется, что приказ начальнику отделения исходил не от ФСБ, а из уголовного розыска с Петровки.

Молодые сотрудники Касимов и Попов также не видели в задании ничего важного (ну, кто придет к почившему в бозе уголовнику?) и отнеслись к нему как к свалившейся с неба паре недель расслабухи от тяжелой неблагодарной работы да вечных придирок зама по розыску майора Скобцова, готового за сотню баксов в месяц чуть ли не ночевать на работе. Касимов с Поповым были не из таких и с энтузиазмом брались лишь за то, что могло принести им реальную финансовую выгоду. Замордованные бытом и службой, менты и на работе не считали зазорным снять напряжение и усталость несколькими бутылками пива или водкой. За это их и ругал Скобцов и даже грозился выгнать…

«Странно, – подумал Попов. – Напарник недавно ушел и вряд ли успел добежать до ларька и обратно. Может, деньги забыл?»

Младший лейтенант осторожно прокрался в прихожую и припал к дверному глазку. Изображение было мутным и искаженным. Лестничная клетка будто отражалась в елочном шарике. Присмотревшись, Попов увидел спину незнакомого парня с короткой стрижкой, стоявшего перед наблюдаемой дверью.

В затуманенном пивом мозгу опера заметался извечный вопрос русской интеллигенции: что делать? Он осторожно прошлепал в комнату и, схватив рацию, вызвал напарника.

– Ты где носишься? – стараясь говорить тише, выпалил в микрофон младший лейтенант.

Касимов к этому времени уже подал в окошко деньги и обменял их на пакет с «ужином». Шипение рации заставило его отвлечься.

– Я «на точке», – с некоторой задержкой радостно ответил он. – Взял по паре «Клинского».

– Давай бегом назад! – шепотом велел Попов. – К нам «клиент» пришел!

– О, черт… – Забыв взять сдачу, Касимов побежал к напарнику.

Ответственный – майор Скобцов – находился в дежурной части отделения милиции и слышал диалог отправленных в засаду оперов.

– Вот идиоты! – расстроенно произнес зам по розыску, в чьем подчинении находились Попов и Касимов. – Опять жрут! Хоть ссы им в глаза!

– Таких не исправить… – понимающе кивнул дежурный. – Только и других к нам не заманишь. Скоро от органов одна дырка останется.

– Вызови их, спроси: кто пришел? – велел Скобцов. Капитан несколько раз позвал оперов по рации. Динамик отозвался пугающей тишиной.

– Не слышат, – догадался тот. – Наверное, далеко.

– Надо проведать, – без особого энтузиазма произнес майор. Если пьяные – придется ругаться, нервы себе трепать, а те будут думать, что к ним придираются. Надоело все…

В дежурке затарахтел телефон.

– Вас! Из главка, – полушепотом сообщил дежурный, протягивая майору трубку. По его вытянувшейся физиономии и поднятым к потолку глазам Скобцов догадался, что звонок исходил от большого начальства.

–Да… понял… предупредим…

Майор отвечал односложно и четко. Похоже, вопрос серьезный.

– Как чувствовал, что ехать придется, – сказал он дежурному. – Слышь, Михалыч! Надо Попова предупредить. К ним в сети парень идет. Велено не задерживать и не показываться. Он – чужой клиент. Если «эти» выйдут на тебя – передай.

Дежурный понимающе кивнул…

Сухарик переминался с ноги на ногу перед запертой дверью и, не дождавшись ответа, повторно вдавил пуговку звонка. В двух прихожих тревожно зазвонило. Парень непроизвольно обернулся: то ли почувствовав чужой взгляд, то ли услышав «лишний» звонок. Почудилось, что ли?

Хлопнула дверь парадного. На лестнице послышались шаги.

– Вы к кому? – спросила женщина с батоном хлеба в руке. – Квартиру смотреть?

– Мне Лодочникова Лидия нужна, – ответил Сухарик.

– Так ее ж недавно убили! – сообщила женщина. – А муж в тюрьме помер. Теперь тут никто не живет. А я думала, что квартиру смотреть.

Женщина заспешила домой. Ее шаркающие шаги удалились и постепенно стихли.

В этот момент Попов понял, что ждать больше нельзя. Спрятав за спину руку с оружием, он решительно распахнул дверь.

Сухарик оглянулся. Глаза опера вонзились в парня, как острые заточки. В хмельной голове мгновенно пронесся видеоряд фотографий разыскиваемых преступников и… На одной из них Попова заклинило.

«Лункин! – как искра, пронеслось в мозгу мента. – Точно Лункин. Особо опасный… Который на прошлой неделе инкассаторский броневик ограбил! Троих охранников положил! Опасный, сука. Небось с оружием…»

Рука сильнее сжала пистолет. В голове зрел молниеносный «блицкриг».

«Надо брать!» – решил Попов, которому сейчас, пожалуй, и море было по колено.

Серьезная ошибка в определении цели вылилась в неправильные действия. Но это было только началом целой серии ошибок и случайностей, нанизавшихся одна на другую, как шашлык на шампур, и приведших в конце концов к печальным последствиям.

– Кого потерял, брат? – недружелюбно бросил младший лейтенант, совершив ошибку: он затеял разговор, но забыл представиться. Он чувствовал себя представителем власти, но никак этого не обозначил.

– Лодочниковых, – по инерции ответил Сухарик, но, уловив запах перегара и недобрый тон, машинально добавил: – А тебе-то что?

Это была естественная психологическая реакция «отзеркаливания».

Сухарик не был настроен на разговоры с подвыпившими неизвестными мужиками, тем более что на улице его дожидалась Ольга. Он повернулся и направился к лестнице…

Но Попов взял инициативу в свои руки. Милиционер добавил голосу официальности и властно приказал:

– Стой и не двигайся! Предъяви документы! Первая фраза плохо увязалась со второй, сведя ее официальность на нет.

Сухарик оторопел. Он не считал себя крутым, но откровенная наглость и беспардонная грубость вызвали у него прилив ответной злости.

– Чего тебе надо, мужик? – переспросил Сухарик.

И тут милиционер совершил вторую ошибку – он выхватил оружие, хотя обстановка этого не требовала. Мент хотел парня «попугать», но пистолет не пугало, он предназначен для стрельбы.

– Убери пушку, братан! Чего на людей кидаешься! – попятился Сухарик, не распознав в крепком парне в джинсах представителя власти. – Пойди проспись!

Теперь счет совершенным ошибкам открыл и Сухарик: ему не следовало идти на конфликт и злить человека с пистолетом. Но рассуждать хорошо лишь задним числом. В тот момент у парня не было времени думать.

Попов пошел через море вброд. Пистолет переместился в левую руку.

– Ах ты, сука! Руки за голову! – рявкнул опер и, подскочив к «Лункину», ударил его в солнечное сплетение.

У Сухарика в зобу дыхание сперло. Глаза полезли из орбит. Попов схватил его за руку и начал сноровисто заламывать назад…

Но оперу мешал пистолет.

Нельзя доставать оружие, чтобы пугать. Ведь не все поверят, что оно настоящее, а не зажигалка или «газовик». Оружие предназначено для применения, и, если уж пистолет оказался в руке, нужно стрелять, не раздумывая, иначе проиграешь. В подъезде жилого дома Попов стрелять не собирался, но табельный «Макаров» сковывал движения, мешая завязавшейся борьбе. Обратно в кобуру его не убрать, на пол не положить. И это тоже было ошибкой.

Сухарик поступил в соответствии с вытекавшей из ситуации логикой. Перехватив вооруженную руку, он ударил Попова коленом в пах, доставив ему несколько мучительных секунд. Пару ударов он нанес менту в живот, но не смог его пробить: то ли мышцы стальные помешали, то ли бронежилет скрытого ношения под одеждой имелся.

Попов извернулся, плавно перейдя к пьяной махаловке. Вопреки закону его кулаки начали целиться в лицо подозреваемого. Почувствовав тупой удар по голове, Сухарик разжал пальцы и отлетел к стене. Голова гулко соприкоснулась с бетоном. В глазах моргнуло, но не погасло.

– Руки вверх, сука! Стреляю! – в последний раз предупредил Попов и, освободившись, передернул затвор. Он подскочил к Калякину и мастерски ударил его ногой. Сухарик охнул и влетел в чужую дверь. Драка переместилась с площадки на лестницу.

Мент снова взял инициативу. Спасая честь мундира, он приблизился к «преступнику», но, отведя от себя вооруженную руку, Сухарик вновь нанес ему удар. Костяшки его сжатой в кулак руки смачно впились в физиономию наглого опера. Может быть, этого было бы и достаточно, но черное дуло пистолета бесстрастно уперлось Калякину в живот, а дрожащий от возбуждения палец мента потянул стальной язычок…

Глухая возня и грозные крики были слышны по всему дому и даже на улице. Встревоженная Ольга вбежала в подъезд и увидела своего Сашу с кровью на лице. Какой-то парень целился в него из пистолета. Хорошенькое дельце! Отважная девушка сразу сообразила, что это продолжение бандитской разборки на улице, из которой они едва ушли живыми. Похоже, бандиты поджидают их повсюду. Но Ольга не собиралась сдавать им друга.

– Что вы привязались, сволочи! – громко закричала девушка, чем на миг отвлекла внимание Попова. Сухарик поймал мускулистую руку с пушкой и с силой закрутил в сторону.

В этот момент раздались выстрелы. Один… Второй… Ольга громко вскрикнула. Шальные пули бились в пол, кроша кафель, и рикошетили в стороны.

– Убью! – орал возбужденный дракой и алкоголем Попов. Сухарик ничего не кричал. Он только защищался, отводя от себя смертоносный металл.

Испачканный в крови кулак хрустко впечатался в лицо младшего лейтенанта, поставив точку в споре о законности. Попов запрокинул голову и повалился на немытый пол. Табельный «Макаров» тяжело грохнулся рядом. Из носа потекла густая темная кровь…

Майор Скобцов еще не выехал из отделения, когда корабельной сиреной взвыл прямой телефон дежурного по городу и сообщил неприятную новость: на пульт 02 поступило несколько сообщений о стрельбе и драке в доме по улице Шверника…

Том самом.

– Ну все! П…ц! Допрыгались, мудаки! – произнес майор, уставший от безысходности и лавины бесперспективных дел. Ему даже не подумалось, что на оперов напали бандиты, потому что такая вероятность была слишком мала. Первой в голову пришла обратная мысль – те напились и что-то отчебучили.

– Поехали! – позвал он куривший рядом наряд.

В пустом отделении раздался торопливый топот…

Лицо Ольги исказила мученическая гримаса. Девушка не любила детективы и боевики, как не выносила драк или вида крови. От увиденной сцены ей стало, прямо скажем, нехорошо. Сухарик тяжело дышал и, глядя на валявшийся на полу пистолет, колебался, стоит ли его поднять.

– Что ты стоишь! Побежали скорее! – позвала Ольга. Она уже потянулась к двери…

В этот момент в подъезд вбежал взмыленный парень щуплого телосложения, с маленькой головой, в застиранных джинсах, с позвякивающим пакетом под мышкой.

Это был старший сержант Касимов.

Увидев перепачканного кровью напарника лежащим на полу, а рядом его пистолет, оперуполномоченный понял трагизм случившегося и степень опасности преступника. Если друга застрелили, в такой ситуации остается только открывать огонь на поражение, стараясь по инструкции причинить врагу минимальный физический вред. То есть стрелять по ногам или рукам. Но времени на выполнение требований инструкции не было. Какие ноги! Преступника нужно остановить любой ценой, а разбираться с ним ребята из отделения будут потом.

Не промахнуться бы…

– Стоять, милиция! – не раздумывая, громко крикнул старший сержант.

Пакет с пивом опустился на пол. Касимов расстегнул прикрытую джинсовой курткой кобуру и вырвал оружие. Приблизившемуся Сухарику было трудно поверить в то, что Касимов из милиции, и он тоже пошел напролом. Парень с разбега лягнул Касимова в живот. Кроссовка шлепнула, словно в пластилин, впечатав мента в дверной косяк. Пакет свалился набок, две бутылки «Клинского» вывалились и, отстукивая по кафелю, как поезд на рельсах, прокатились по парадному.

Кто пойдет за «Клинским»? Самый смелый?

– Стоять! Милиция! – повторил «самый смелый» и вытащил табельный «макаров». Только кто бы ему поверил, что он страж порядка? Слишком явное несоответствие образов.

Ольга размахнулась и очень вовремя ударила сержанта сумкой. Выстрел сотряс подъезд, но Сухарика пуля не задела. Зато в электрощите полыхнуло, и погас свет. Сухарик ломанулся к стене.

Еще выстрел…

Лучше бы его не было.

В то же мгновение на синих джинсах Попова растеклось бордовое пятно. Младший лейтенант тихо простонал и зашевелился. Боль привела его в чувство, но увиденное вызвало не меньший шок.

В мощном рывке Сухарик бросился на Касимова и выбил пистолет, не дав занять оборону. Вынырнувшая из сумочки Ольгина рука приблизилась к лицу опера. Из зажатого в маленькой ладошке баллончика вырвалась струя газа.

– Суки! – бессильно заверещал ослепленный «слезами» сержант. – Убью!..

Но он был уже не боец. Хоть и говорят, что газ не действует на пьяных, а этот подействовал: спиртовой настой красного перца страшнее атомной бомбы.

– Бежим! – на ходу выкрикнула девушка, выскакивая на улицу. Сухарик метнулся за ней.

Парочка добежала до оживленной улицы. Встав на обочине, Ольга подняла руку. Рядом притормозил красный «жигуль». Не успев договориться с водителем, Ольга распахнула дверцу и прыгнула на заднее сиденье. Следом в машину запрыгнул Сухарик.

– Поехали, командир! – приказала девушка, оглянувшись в сторону возможной погони.

– А куда едем-то? – поинтересовался водитель.

– Поехали, поехали, я все скажу! – бросила Ольга, не вдаваясь в скучные объяснения. Дребезжаще газанув, машина отъехала от тротуара.

Практически в это же время к дому на улице Шверника подкатил «Москвич» ПМГ с синей полосой на борту. Майор Скобцов с нарядом бросился в подъезд и наткнулся на своих «героев». Касимов вытирал кровь с лица, а Попов тихонько подвывал, зажимая рукой рану. На полу катались бутылки пива, а из пакета недвусмысленно торчал хвост селедки в целлофане.

– Что, доигрались? – сурово рявкнул Скобцов. Потянув носом воздух, он без труда почувствовал стойкий запах перегара.

– Жильцы телефоны оборвали! Дежурному по городу звонили!

– Неплохо повеселились, – скептически заметил прибывший с майором дежурный дознаватель. – Кто стрелял и в кого?

– Я защищался, – доложил Попов. – На меня Лункин напал, который броневик ограбил. Он приходил к Лодочникову. Жалко ушел, сволочь.

– И на меня он с бабой напал… – втиснулся с собственным оправданием Касимов. – Ему девка помогла, а то бы не у шел…

Слова звучали неуверенно, поскольку опера, протрезвев, начали понимать, что к чему. Самое малое, что им светит, – это служебное расследование, несоответствие и увольнение. Это если по-хорошему обойдется и больше ничего не всплывет.

– Какой Лункин! – осуждающе произнес майор. – Лункина вчера взяли. К Лодочниковым парень шел с девчонкой, по которым звонок с Петровки был, чтоб по ошибке не тронули. Ясно вам? Хороши опера, что девка им помешала!

Откуда-то с верхнего этажа, будто из поднебесья, послышалось едва уловимое шуршание и осторожный голос:

– Не верьте ему! Я все слышала! Он первый на парня напал. Угрожал пистолетом…

Майор поднял голову и увидел в проеме между лестниц седую голову бабули. Попов, которому сержант оказывал первую помощь и тщательно заматывал ногу бинтом, опустил глаза.

– Мамаша! Раз вы все слышали, скажите, он представился сотрудником милиции? – спросил Скобцов.

– Милиции? – растерянно переспросила женщина. – Не-ет. Никто не говорил, что из милиции. Это когда второй прибежал, тот заругался и сказал, что из милиции…

Повернувшись к коллегам, майор огласил приговор.

– Мне все ясно. Начинайте осмотр места происшествия и опрос свидетелей. – Этих, – майор кивнул на оперов, – арестовать.

– А «Скорую»? – жалостливо спросил Попов.

– Вызовем.

* * *

Тела погибших при взрыве военнослужащих погрузили в машины и увезли по принадлежности: майора Зайцева принял «шестигранник» [16] госпиталя ФСБ, милиционеров – морг госпиталя МВД. Ведомственное деление не исчезает даже после смерти, продолжая сортировать людей на достойных и более достойных, забывая, что все они защитники одного и того же Отечества.

Закончив следственные действия, милицейское оцепление сняли. Растревоженный дом медленно утих. Жильцы и просто прохожие разошлись по квартирам, чтобы еще раз за чашкой чая обсудить происшествие и посмотреть свежий выпуск новостей, в котором о нем могут упомянуть. Скоро закрасят черноту на чердаке, отмоют стены от копоти пожара, вставят выбитые взрывом стекла и двери, уберут мусор, подметут полы, подлатают, подстучат и… все забудется. Чужая трагедия не жжет сердце, не выбивает из глаз искру слезы, не отзывается болью и не мешает спать ночами. Она касается лишь узкого круга причастных к ней людей с изувеченными взрывом судьбами. Только у семей погибших душа болеть и кровоточить будет долго, мучительно и по-настоящему. Для обывателей взрыв в жилом доме – не более чем тема для разговора за вечерним чаем. Никто из них не понял, что это не просто несчастный случай. Это – ТЕРАКТ. Такая вот диалектика современного бытия. А может, и не современного, а вечного.

Тем временем в проезд свернул черный джип «Тойота-Лендкрузер» и проехал мимо продовольственного магазина. Не доезжая до дома, джип остановился. Крепкий мужчина спортивного вида в кожаной кепочке на голове вытащил пистолет и, открутив от ствола глушитель, положил его в «бардачок». Проверив патрон в стволе, он спрятал оружие в карман.

Мягко хлопнула дверца. Твердой пружинистой походкой мужчина отправился к подъезду с выбитыми стеклами, чтобы воочию увидеть то, что он хотел увидеть. Многочисленные следы машин на газоне, тревожно распахнутые двери подъезда указывали на недавнее большое скопление людей. Обгорелые доски на земле, следы пены из огнетушителей на асфальте подтверждали случившееся. Но, направляясь сюда, Пилат уже знал, что кто-то добрался до его ретранслятора и, видимо, поплатился за это жизнью. Должен был поплатиться. Однако в настоящий момент террориста волновало несколько важных вопросов. Поскольку на ретранслятор вышли после звонка Сухарику, то с большой долей вероятности можно заключить, что телефонная линия бывшего арестанта кем-то прослушивается. А вот из этого непроверенного факта уже вытекают и главные вопросы. Кто его прослушивает? Кто на кого охотится и по какой причине? Понять это – что половину дела сделать. Если работает милиция и сети расставлены из-за Карася, причастного к сбыту краденых автомашин, это одно. Лучший вариант из всех возможных. А если в рамках расследования кражи транскодера «на телефоны села» контрразведка, это совсем другое дело. В последнем случае объектом охоты автоматически становится не бывший арестант Сухарик, а недоступный пока террорист по кличке Пилат.

Как говорят в Одессе – почувствуйте разницу.

– Здравствуйте, – вежливо произнес Пилат, приблизившись к гуляющей с пуделем женщине. Он видел, что хозяйка вышла из ТОГО подъезда, и поэтому не торопился. Первый вопрос должен быть достаточно нейтрален: – Не подскажете, который час?

Не поднимая головы, женщина задрала рукав тонкой кофты и, посмотрев на овальный циферблат, ответила.

– Благодарю, – в той же манере сказал Пилат и между прочим заметил: – У меня тоже собака есть, только колли. Дети ее любят.

– Ой, вы знаете, я тоже колли хотела! – оживилась женщина, подхватив подкинутую тему. – Но мне подарили Максика…

Из соседнего подъезда вышел короткостриженый парень и остановился напротив двери. Закурил. Смотрит.

– А что у вас хулиганы все стекла побили? – поинтересовался Пилат, кивнув на подъезд.

– Да что вы! – воскликнула «собачница». – Там на чердаке милицию взорвали! Грохот был, дым… Ужас! Трупы!..

Подозрительный парень не уходил, а не спеша пускал дым и поглядывал на улицу.

– Обнаглели уже, – попенял на «хулиганов» Пилат, поймав подозрительного типа в сектор бокового зрения. – Кругом террористы. А как, вы сказали, милиция там оказалась?

– Не знаю. Видимо, проверяли чердак. Может, бомжей искали. И взорвались. Милиции наехало!..

– Наверное, и из ФСБ приезжали, да никого не поймали? – доброжелательно интересовался Пилат, продолжая наблюдать за парнем. Если это засада и уйти не удастся, придется взять эту «кошелку» в заложники и прорываться под ее прикрытием. В женщину стрелять не посмеют.

Сзади послышался звук мотора. Через плечо «собачницы» Пилат увидел, как вдоль дома медленно катится темно-серая «девятка» с черными стеклами.

Засада.

Нервы вытянулись и задрожали, как пружины. Рука самопроизвольно юркнула в карман. Палец сдвинул предохранитель вниз. Оттянул до щелчка рифленый курок.

– Не видела таких. Милиция была, а ФСБ… не знаю, – лопотала женщина, не подозревая, с кем разговаривает. – Может, и приезжала. Кто их разберет?..

«Девятка» приблизилась. Пилат сделал шаг в сторону, поставив женщину на предполагаемую линию между собой и машиной. Рука в кармане приподняла ствол оружия. Когда дверь откроется, пули полетят точно в салон.

Через три секунды машина поравняется с ним.

Две… Одна…

Пилат четко представлял, как хлопнет лишенный глушителя «Макаров». Достанется и «кошелке».

Машина проехала мимо, не притормозив.

Пронесло?

Пилат чуть повернулся. Вспыхнули лампы «стопов». «Девятка» остановилась возле парадного. Распахнулась дверь. Сигарета подозрительного парня полетела на ступеньку, рассыпавшись искрами. Машина приняла пассажира и уехала.

В кармане щелкнул предохранитель. Курок встал на место.

Пронесло.

– А у вас мальчик или девочка? – продолжала щебетать женщина.

– В смысле? – автоматически улыбнулся Пилат, посмотрев собеседнице в глаза. «Черт! Эта старая ведьма со мной заигрывает».

– Ну, колли?

– Мальчик…

Полученная информашка подтверждает «милицейскую версию».

«Большего из нее вытянуть не удастся», – понял Пилат и, попрощавшись с женщиной, удалился.

Однако террорист не учел одной простой истины: нет ничего страшнее обиженной женщины.

* * *

В дежурную часть отделения милиции поступил звонок от бдительной владелицы пуделька, проживающей «во взорванном подъезде».

– Милиция, майор Звягинцев, – устало представился дежурный, оттрубивший полсмены, за которые успело произойти ЧП. – Что случилось?

– Я хочу сообщить, что какой-то странный мужчина только что подходил ко мне на улице и спрашивал: не приезжала ли на место взрыва ФСБ?

– Ну и что в этом такого? – без видимого энтузиазма переспросил дежурный офицер.

– Мне кажется, он не просто так спрашивал. И глаза у него были такие холодные, злые. По сторонам зыркали.

– Хорошо. Как он выглядел? – спросил майор, чтоб отстала.

– У него шрам на лице был и волосы черные сзади в хвостик забраны, как у Гребенщикова. А уехал он на большой черной машине…

– Гребенщиков – это кто? – уточнил Звягинцев.

– Как кто? Музыкант. Борис Борисыч…

– Понятно, – безразличным тоном ответил майор, посчитав, что имеет дело с очередным весенним обострением психического заболевания. – Как вам позвонить?

Гражданочка продиктовала свой телефон. Дежурный записал его на клочке бумаги и, поблагодарив ее за помощь, повесил трубку.

– Что там? – спросил куривший в дежурке капитан.

– Да баба какая-то звонила из того подъезда, где наши подорвались. Говорит, мужик со шрамом спрашивал ее, не было ли там ФСБ.

– Хм… Ну и что? Херня какая-то. Ему-то какая разница! – усмехнулся капитан.

– Да крыша у них съехала! Таких звонков знаешь сколько!..

Листок с номером телефона женщины лег на стол. Майор поставил на него стакан с чаем и через десять минут забыл о звонке.

Бумага полетела в корзину.

* * *

Сухарик с Ольгой вернулись домой и, скинув обувь, устало опустились на диван. Такой тяжести и опустошенности они не испытывали, пожалуй, никогда. Но и на этом тяжелый день не закончился, продолжая тянуться как резина. Сухарик оказался не прав, когда думал, что после появления Шрама и перестрелки милиция о нем забыла. О Сухарике не забыли, в чем ребятам удалось убедиться через какие-то полчаса после возвращения. И связано это было с тем, что до сих пор никто толком не видел Пилата (рядовой Архипкин не в счет) и не мог описать его внешность с достаточной точностью.

Никто из живых. Мертвые, разумеется, тем более ничего не скажут…

В дверь позвонили. Ольга испуганно замерла.

– Не открывай, – прошептала она. – Это опять бандиты.

Но звонок повторился с большей настойчивостью.

– Может, в милицию позвонить? – предложила девушка.

– Пойду посмотрю, – ответил Сухарик и, тихо ступая по полу, отправился в прихожую. Связываться с милицией ему не хотелось.

Не включая света, парень заглянул в глазок и… оторопел. В искаженном изображении человека в форме он узнал своего участкового инспектора капитана Ершова. За ним стоял еще один незнакомый милиционер с автоматом на плече.

«Ну все! Влип!» – подумал Сухарик, представляя, как холодно будет ночью в бетонной камере. Звонить в милицию не было необходимости. Гора сама пришла к Магомеду, черт бы ее побрал.

– Кто там? – для порядка осведомился парень.

– Участковый, – суровым голосом отрекомендовался капитан.

– А чего так поздно? – воспроизводя звук зевания, спросил Сухарик. – Я уже спать лег.

– Ничего. Придется проснуться, – без юмора ответил Ершов. – Откройте.

Сухарик повернул ключ. Участковый вошел в прихожую. Боец с автоматом остался на площадке.

– Здравствуйте. Вы Калякин Александр Викторович? – для проформы уточнил капитан.

– Так точно, – подтвердил тот.

– Один?

– Нет.

– Кто еще?

– Вы, – пошутил парень. – И подруга.

– А подруга случайно не Кольцова Ольга Владимировна будет?

– Так точно, – Сухарик недоумевающе посмотрел на милиционера.

– К вам обоим есть вопросы. Собирайтесь. Я буду ждать на лестнице, – казенным тоном произнес Ершов.

– Насовсем? – уточнил бывший арестант.

– Это как отвечать будете, – усмехнулся капитан. —

Да не волнуйтесь вы, скоро домой вернетесь, – пообещал он.

Это вселило надежду.

Ершов удалился. Сухарик захлопнул дверь и вернулся в комнату, где его встретила насмерть испуганная Ольга.

– Нас что – посадят? – моргая слезливыми глазами, спросила она и бросилась к Сухарику.

– За что нас сажать? – успокоил ее парень, хотя некоторые сомнения мучили и его самого: если захотят посадить, то обязательно «подберут», за что. Тем более когда есть из чего выбирать.

Личная «семерка» Ершова, цвета «мурена» (вот ведь совпадение!), а не милицейский «луноход» с решетками доставила задержанных (или приглашенных) не в отделение милиции, как предполагал Сухарик, а к опорному пункту, расположенному на первом этаже жилого дома.

Там их уже ждали.

– Не будем вам мешать. Пойдем покурим, – извиняющимся тоном сказал участковый и вместе с автоматчиком вышел на улицу.

– Мы из уголовного розыска, – представился за всех мужчина среднего роста, лет тридцати пяти без особых примет, одетый в костюм с галстуком. Таким же образом выглядел и его напарник.

– А ваши документы можно посмотреть? – спросила Ольга, опасаясь продолжения «бандитской темы».

– Пожалуйста, – невозмутимо ответил старший оперуполномоченный ФСБ Панкратов и предъявил даме милицейское удостоверение прикрытия, выданное на Петровке, 38.

После осмотра красной книжки молодых людей не развели в разные комнаты, а посадили за соседние столы, дали ручки, бумагу и попросили написать о том, что с ними сегодня случилось, обратив особое внимание на тщательное описание внешности всех участников событий.

– Каких именно? – по наивности спросила Ольга.

– Обоих событий, девушка, – мягко улыбнулся «сыщик», не став уточнять каких, но дав понять, что знает о них все.

Когда работа была закончена, Панкратов все внимательно прочитал.

– А вот об этом напишите, пожалуйста, поподробнее, на отдельном листе, – попросил он Сухарика. – И уточните, спиртным пахло от одного или обоих, это важно. А вы, Ольга Владимировна, уточните это место…

Парень положил перед собой новый лист и принялся за сочинение. Буквы прыгали вместе с мыслями, и строчки ложились неровно. Ольгин почерк был куда красивее, но от волнения и она не могла быстро выполнить простое задание.

Молодых людей попросили расписаться и после ряда незначительных вроде бы вопросов попросили подсесть к выставленному на стол ноутбуку.

– Давайте вместе попробуем составить фотороботы тех людей, о которых вы написали, – предложил Панкратов.

– О, ништячная игрушка! – восторженно воскликнул Сухарик, рассматривая навороченную портативную «Тошибу» со встроенными колонками.

Помощник «сыщика Панкратова», тоже оперативный работник ФСБ, включил компьютер, и все вместе они начали играть в увлекательную игру, доставившую Ольге удовольствие. Иногда она принималась горячо спорить с Сухариком, например, по поводу глаз или прически, но когда на экране появилось изображение разыскиваемого человека со шрамом, оба в два голоса выдохнули:

– Похож…

От вежливого предложения подвезти ребят до дома Ольга решительно отказалась.

– Мы пешком прогуляемся.

– И погода хорошая… – согласился с подругой Сухарик.

Но, посмотрев на часы и поддавшись увещеваниям «сыщиков с Петровки», все же согласился. Девушка побоялась возможной встречи с бандитами.

«Семерка» участкового, цвета оперативного псевдонима Пилата, быстро доставила ребят туда, откуда несколько часов назад увезла.

Очутившись в прихожей собственной квартиры, Сухарик загадочно посмотрел на Ольгу и произнес:

– Ну и дела, подруга, скажу я тебе…

* * *

У лабораторного корпуса НИИ взрывотехники остановилась белая «Волга» со штырями антенн спецсвязи на крыше. Каледин вышел из машины, сунул в рот сигарету и, не зажигая, набрал на мобильном телефоне номер. Через четыре гудка на том конце линии подняли трубку.

– Петрович, ты? Каледин. Я уже подъехал. Жду внизу. А как же! Конечно, привез!..

Полковник отдал трубку водителю и прикурил. Затянувшись, он немного походил, разминая затекшие ноги, после чего посмотрел на часы. Рабочий день давно закончился, хотя у военных он ненормированный. Никогда не знаешь, когда ты на работе, а когда свободен.

Через несколько минут за толстыми стеклянными дверями НИИ появилась тень. Через пост охраны прошел мужчина среднего роста и что-то сказал охраннику.

Хлопнули стеклянные двери.

– Ну, здорово, пенсионер! – улыбнулся Каледин, протянув мужчине твердую ладонь.

– Привет, Миша, – расплылся тот. Руки сцепились в крепком рукопожатии.

– Как дела, Олег? – спросил полковник. – Не скучаешь по старой работе?

– А чего теперь скучать, – голос знакомого заметно погрустнел, как будто вопрос был о его ушедшей молодости. – Все идет своим чередом. Старые кони теперь никому не нужны. Пусть молодые работают.

В словах Олега Петровича послышались отзвуки давней обиды.

– Внук подрастает. Жена еще работает…

– Как она? Татьяна, по-моему, лет на десять младше тебя? – проявил неподдельный интерес полковник.

– На двенадцать, – уточнил Олег Петрович. – Нормально. Только ноги болят. Ну да ладно. Ты ведь не о семье моей пришел расспрашивать?

– Помощь нужна срочная. Только «старый конь» помочь и может, – улыбнулся Каледин. – Молодые лишь «борозду портят»!

– Дружить с тобой удобно тем, что с просьбами ты обращаешься крайне редко, – усмехнулся Петрович. – Выкладывай, что стряслось?

– Вот пробы ВВ. Экспресс-анализ ничего не дал. Может, посмотришь на своем крутом «атомном» аппарате, а я утром к тебе кого-нибудь из ребят за результатом подошлю?

– Утром?! – удивленно переспросил Олег Петрович. – Ты будешь мне ночные и сверхурочные оплачивать?

– Понимаешь, на этой штуке сегодня сотрудника моего подорвали, майора Зайцева, может, помнишь. И милиционеров, – понизив голос, произнес Каледин. – Не хотелось бы, чтобы эта зараза долго по свету гуляла. А если пойти официальным путем, письма писать, время уйдет. Сейчас везде народа не хватает, даже на экспертизу очереди выстраиваются. Вон в Институт Сербского люди по году очереди дожидаются. Никто никуда не торопится – стимулов нет.

– Да-а, – покачал головой отставник, проработавший в Комитете всю жизнь. – Видать, вовремя меня «ушли», чтоб этих безобразий не видел.

Старый товарищ не стал спрашивать, какую именно заразу имел в виду полковник: взрывчатку или человека. Он понимающе кивнул, ведь, кроме дружбы, в прошлом их связывали и сугубо служебные отношения. Если Каледин просит, значит, вопрос действительно серьезный.

– Я понял, Миш. Нет вопросов. Пока, – ответил Олег Петрович.

Пожав приятелю руку, он повернулся и пошел обратно к институту.

Полковник выбросил сигарету и сел в служебную «Волгу». Он думал о разыскиваемом человеке со шрамом.

Глава 8 С ЗАВЯЗАННЫМИ ГЛАЗАМИ

К утру следующего дня у Каледина появились новости, имевшие весьма пикантную окраску.

– Есть заключение по взрывчатке, – доложил капитан Игнатов, только что вернувшийся со встречи с пенсионером-экспертом Олегом Петровичем. Глаза опера излучали довольное сияние. – Действительно, экспертам было крайне трудно идентифицировать состав, поскольку даже ФБР не смогла этого сделать…

«Какое отношение к делу имеет ФБР? – подумал Каледин. – Для красного словца?»

– В конце семидесятых девятнадцатая лаборатория КГБ проводила научно-исследовательскую работу по созданию сверхмощной невыявляемой взрывчатки для использования в специальных операциях. Результатом стал новый тип ВВ, не имевший аналогов в мире. Заказчиком являлось Первое Главное управление КГБ СССР, то есть внешняя разведка, а конечный потребитель продукта – группы специального назначения, работающие за рубежом.

– Имеется в виду «Вымпел»? – уточнил подполковник.

– Совершенно верно, плюс еще несколько групп, – с гордостью за проделанную Петровичем работу добавил Игнатов. – После испытания ВВ в ряде операций, известных лишь узкому кругу лиц, планировалось использовать его за рубежом. НИЛ-19 изготовила четырнадцать килограммов такого ВВ, из которых два ушло на испытания и разработку методических рекомендаций по использованию, восемь было передано в Первый главк КГБ, а оставшиеся четыре «ушли на сторону»…

Олег Петрович по праву назывался ходячей энциклопедией взрывного дела, потому что стоял у истоков «взрывной лаборатории». Одни его взрывающиеся письма, пересылаемые по обычной почте, чего стоили! Он предложил не одно ноу-хау в этой деликатной области и получил не только боевые ордена, но и именные часы от Председателя КГБ. Он и сейчас помнил многие подробности тех лет, хотя давно вышел на пенсию и занимался «мирными взрывами». От прошлой жизни у него осталась двухкомнатная квартира на пятом этаже пятиэтажки без лифта, сгнившие «Жигули» шестой модели да переставший тикать, но оттого не менее дорогой подарок председателя. Еще – старые друзья. Последних осталось совсем немного.

– Как это на сторону? – удивился Каледин. – Во времена «развитого социализма» такое было невозможно.

– Возможно! – не согласился капитан. – Специальным письмом на имя председателя, за подписью министра обороны, Главное разведуправление Генштаба запросило секретную взрывчатку для проведения своей зарубежной операции. Согласно резолюции, указанное количество военным было выделено.

– А чем так хорошо это вещество или чем оно лучше пластида и семтекса? – поинтересовался Каледин, мысленно поблагодарив Петровича за помощь.

– Главное – это невыявляемость. По крайней мере в то время, когда не было таких приборов, как сейчас. Ну и мощностью тоже, – без запинки, как на экзамене, ответил Игнатов. – Пластит или «Си-4» хотя и мощнее тротила, но легко определяется обычными тестами на азот, а раз так, то для нелегальной переброски, например, авиарейсом, не годится. Новый состав превосходит пластит и «Си-4» по бризантному действию и мощности, но даже специально обученная собака не обратит на него внимания и не примет за взрывчатку. Ее можно было пронести в самолет вместо мыла или пачки пластилина.

– Хорошо, что Бен Ладен тогда не играл в политику, – усмехнулся полковник.

Опер перевел дух, а Каледин задумался. То, что «взрывной лаборатории» удалось идентифицировать активное вещество бомбы, было, конечно, хорошо и позволяло продвинуть следствие на шаг вперед. Но ни КГБ, ни ПГУ, ни даже СССР давно нет, и следователь или опер, имея на руках «положительное» заключение экспертизы, вряд ли с его помощью узнает что-то большее. Сколько ни бегай в поисках официальных следов взрывчатки. ПГУ давно превратилось в СВР и отпочковалось от ФСБ в самостоятельное подразделение, подчиняющееся лишь президенту. ГРУ сохранилось, но поменяло состав. Старые специалисты ушли кто куда – не сберегли вовремя кадры, теперь с кого спрашивать? Сверхсекретная некогда НИЛ-19, занимавшаяся изготовлением специальных взрывчатых веществ и специзделий на их основе, давно упразднена. Изменилась политика государства, и теперь бывшие перебежчики, предатели и отщепенцы могут спать спокойно на своих заокеанских виллах и строчить мемуары, нисколько не опасаясь взрывающегося письма… Ни Устинова, ни Андропова тоже давно нет, как и целой эпохи, в которой они жили и были значительными фигурами. Спроси сейчас любого школьника на улице, кто это такие, – не вспомнят. И вопрос последний: захочет ли хоть одно из выше перечисленных засекреченных ведомств по прошествии стольких лет копаться в архивах и что-то искать ради ответа на запрос?..

– Спасибо. Новости сыплются, как из рога изобилия. А чего ты там про ФБР говорил? – вдруг вспомнил полковник.

– А-а! – улыбнулся Игнатов. – Эксперт, Олег Петрович, мужик бывалый. Рассказывал, как в девяностых в Штатах произошел один любопытный «несчастный случай» с нашим перебежчиком. Предатель попросил у американцев политического убежища, а в порядке бартера сдал ФБР одного нашего «жирного» агента. Те перебежчика приютили, дали дом, работу какую-то подыскали, охраняли днем и ночью. И все бы ничего, да вот однажды дом этот взорвался вместе с хозяином. ФБР установило: взрыв отопительного котла в подвале.

– Ну и что тут такого? – удивился Каледин. – Мало ли домов из-за газа взрывается? Как говорится, гада бог наказал.

– Да ничего, – загадочно обронил оперативник. – Бог-то бог, только Петрович говорит, не было там никакого газа. И котлы летом не топят. Так что не бог предателя наказал.

Каледин понимающе улыбнулся.

– Ты вот что, – заговорщицки сказал он. – Быстренько подготовь письмо в СВР с просьбой оказать помощь и так далее. Упри, что секретная взрывчатка попала в руки террористов и с ее помощью убит сотрудник ФСБ и милиции.

– Сделаем, – понял задание Игнатов.

– Только «голое» письмо может долго гулять по инстанциям, – зная кабинетную бюрократию, предположил Каледин. – А дело важное и проволочек не терпит…

Полковник задумался и уставился на телефон.

– Можно, конечно, попросить Волкова подкрепить письмо звоночком. Но, думаю, это не сильно поможет.

Полковник вытащил записную книжку, отыскал номер своего старого приятеля, позвонил и попросил его об одной услуге.

– Лень, помнишь, ты говорил, что у тебя друг в СВР помощником директора работает?

– Да, Витя Колосов… – подтвердил друг.

– Он еще работает? – уточнил Каледин. – И вообще как – нормальный мужик?

– Нормальный и работает, – ответил Леня. – Или хочешь сказать: раз нормальный – чего же работает? А чего надо – хочешь амплуа поменять?

– Нам с тобой уже поздно что-то менять. Позвони ему, пожалуйста. Скажи, мы на их директора письмо одно важное «с фельдом» [17] отправим. Очень срочное. Пусть друг поможет пробить вопрос. А за нами, сам знаешь, не заржавеет!..

Приходится констатировать, что сейчас большее, чем когда-либо, значение для любого дела имеют личные связи. Ни один вопрос; даже служебного свойства, нельзя решить посредством одной переписки. Теперь все перемешалось, запуталось и усугубилось. КГБ распался на кучу самостоятельных подразделений, без единого руководства, единой политики и общих задач, зато со своими амбициями. Общение между ними не всегда бывает простым и результативным. И тут на помощь приходят личные связи.

– Конечно, позвоню, какой разговор! – выразил дружескую готовность помочь Леонид. – Не обещаю, что сработает, но позвоню. Номерок письма только дай.

– Как отправим, я тебе звякну…

Положив трубку, Каледин довольно подмигнул капитану:

– Ну вот видишь, лед тронулся – обещали помочь! Едва Игнатов вышел, зазвонил телефон оперативной связи, наполнив кабинет сочной металлической трелью.

– Каледин, – привычно представился полковник. В следующую же секунду он понял, что спокойный день на сегодня отменяется. Случилось то, чего он не ожидал. По крайней мере так быстро.

– Здравствуйте, Михаил Юрьевич! Это дежурный. Только что Исайкин сообщил, что Мурена вышел на Мотыля. Встреча назначена на тринадцать часов.

* * *

Измученные вчерашним днем, Ольга и Сухарик проснулись в девять часов. Сухарик никуда не торопился и мог бы проспать хоть до обеда, а вот Ольге к десяти нужно было быть на работе. Несколько дней отдыха, случившегося у нее из-за ремонтных работ в офисе фирмы, где она работала, истекли. Теперь девушке придется с головой окунуться в привычную деловую жизнь, лишь иногда прерываемую короткими «кофейными посиделками».

– Ты проснулся или будешь еще спать? – поинтересовалась Ольга, спрыгнув с кровати и ощутив прохладу пола.

– А что? – сонно спросил Сухарик, с трудом разлепляя слипшиеся веки.

После сна голова его была тяжеловата, а просыпаться решительно не хотелось. В светлом квадрате окна он увидел полуобнаженную Ольгу и полюбовался красотой ее тела с изящными изгибами бедер и стройными ногами. Проникшись острым желанием погладить эти плавные формы, парень сделал резкий выпад и схватил взвизгнувшую девушку за ноги. Он потянул ее к себе. Ольга упала на кровать, попав в крепкие объятия парня.

– Ой! – игриво вскрикнула она, выбираясь из приятного плена. – Отпусти! Ну, отстань!.. Мне же некогда!.. Вот сумасшедший!..

С трудом освободившись, девушка отошла на безопасное расстояние и настойчиво поинтересовалась:

– Тебе делать кофе или как?

– Делать, – потянувшись, ответил Сухарик. Собрав волю в кулак, он решительно сбросил с себя одеяло и поднялся.

День начался.

Быстро собравшись, Ольга приготовила легкий завтрак из бутербродов с колбасой и позвала Сухарика:

– Посиди со мной!

– Уже иду! – ответил он из ванной, заканчивая бритье.

Когда парень вошел в кухню, в ушах его белела несмытая пена. Девушка беззаботно рассмеялась и, взяв полотенце, исправила упущение.

После завтрака Сухарик проводил Ольгу на работу.

Ребята из бригады наружного наблюдения, томившиеся у соседнего подъезда в черной «девятке», мгновенно узнали девушку и вяло сообщили на контрольный пункт:

– Подруга Мотыля вышла из дома. Она нам нужна?

– Пусть кто-нибудь из ребят проведет ее до места, – ответил капитан Исайкин, заступивший полчаса назад на дежурство в фургон «Мерседес». – На всякий случай. И повнимательнее за Мотылем!

– Понято… – отозвалась рация и замолкла.

Из «девятки» вылез мужик с заурядной внешностью и, держась от Ольги на расстоянии, отправился ее сопровождать.

Прошло не слишком много времени. Сухарик уже подумывал о том, чтобы, дав волю лени, продолжить праздное возлежание на кровати… Но зазвонивший телефон выбил его мысли из колеи и отменил «ленивые» планы. Никаких звонков парень в это время не ждал. Если только Ольга звякнет. Но чего ей звонить? Поэтому с некоторой неохотой он поднял трубку и, понизив голос до неузнаваемости, настороженно ответил:

– Алло.

– Привет, это я! – прощебетала Ольга. – Чем занимаешься?

Только голос ее был немного странным, будто смазанным. Так бывает, когда мобильник GSM работает на пределе дальности, внося в голос хрипловатые «цифровые» оттенки.

– Ничем. Валяюсь на кровати! – ответил Саша.

Длинные гудки контрольных динамиков, доносившиеся словно из космоса, привели обитателей фээсбэшного фургона в состояние напряженности. Но последующий вопрос Ольги снизил накал страстей.

– Ну, ты лентяй! – усмехнулась девушка.

– Кстати, голос у тебя какой-то странный, – высказался парень.

– Наверное, простудилась.

– А ты что делаешь? – поинтересовался Сухарик.

– Работаю. Вот договорилась насчет тебя, – заинтересовала его девушка.

Оператор на «звуковом» компьютере, способном не только вычислить «подделку» голоса, но и очистить речь от паразитных шумов, нехотя отставил в сторону кружку с кофе и включился в работу. Голос Ольги он знал хорошо, поэтому абсолютно не рассчитывал на неожиданности. Оператор положил ладонь на мышь и, подтащив стрелку к окошку «Анализ», щелкнул кнопкой…

Через несколько секунд, прочитав однозначное заключение машины, «технарь» едва не вывалился из кресла.

– Мужики! Да это же Мурена! – возгласил он. – Голос «поддельный»! Исходные параметры идентичны…

По правде сказать, ни капитан Исайкин, ни сам полковник Каледин после вчерашних событий не ожидали скорого появления Мурены на горизонте. Однако что-то Заставило его поторопиться и снова выйти из тени. Отличавшийся крайней осторожностью, Пилат хотел окончательно убедиться в том, что Сухарик «чист» и к нему можно «подойти». В противном случае рушился весь заготовленный им план действий.

Пилат хотел знать наверняка.

Выходивший с ним на связь Гришин уже несколько раз давал понять, что «заказчик» проявляет беспокойство и торопит с результатом. Результат – это «живые» коды и транскодер или как компромисс что-то одно. Именно за них он платит деньги. Однако ни того, ни другого Пилат предъявить не мог, чем начинал вызывать законные подозрения в нечестной или двойной игре. А может быть, в выторговывании для себя лучших условий «контракта», ведь Верховскому и его службе безопасности было точно известно, что акция проведена успешно и предмет договора похищен.

Все это вызывало обоюдное беспокойство и возрастающую напряженность.

– Да-а?! Вот здорово! – обрадовался Сухарик. – Куда мне идти?

– Тебя будут ждать в тринадцать часов возле метро «ВДНХ»…

«Устойчивая привязанность к месту, – подумалось капитану Исайкину, слушавшему телефонный диалог. – То ли Мурена в том районе живет, то ли не хочет ломать психологическую установку „клиента“ на место встречи?»

– У какого выхода? – уточнил Сухарик. Ведь если место снова не будет оговорено, то ждать Мурену не придется. В этом случае он снова не явится на встречу и всего лишь проверяет, страхуется. Мурена очень осторожен, и вопрос о месте все расставит по местам.

– Стой на автостоянке перед гостиницей «Космос». Напротив электротоваров, – голосом Ольги сообщил Пилат. Позвонив парню, он ничем не рисковал , потому что достать его было невозможно.

Тревожным стуком в груди контрразведчиков отозвались притихшие на время сердца. Мурена придет! И на этот раз уйти ему точно не удастся.

– Они сами ко мне подойдут? – допытывался Сухарик, чтобы случайно не разминуться с работодателями.

– Да, менеджер тебя найдет, – объявила лже-Ольга. – Мне не перезванивай – я буду занята. Пока.

«Вот и подтверждение: менеджер и будет Муреной», – сообразил Исайкин.

Через несколько секунд последовало неутешительное сообщение «телефониста»:

– Звонок с мобильного с переадресацией! Абонента установить невозможно!

– Черт возьми! Что с радиоперехватом? – с последней надеждой спросил «техника» Исайкин.

Тот лишь плотно сжал губы и отрицательно покрутил головой. Мол, рад бы помочь, да не могу.

– Вот зараза! – бросил опер. – Все ниточки отрезал!..

Капитан Исайкин опустился на мягкое сиденье. Внутри все дрожало, как после мгновенного ускорения на беговой дорожке. Мотыль молодец, сработал как по написанному. Если бы он заартачился, то полетел бы под гору весь оперативный расчет. Все-таки право было начальство, когда приняло решение использовать Мотыля втемную. Только в этом случае достигается полная натуральность и реалистичность поведения агента. Иначе одно неверное слово – и Мурена соскользнет с крючка навсегда. Операция «Замена», на которую потрачено столько сил и государственных денежных средств, провалится, и кому-то придется за это отвечать.

Можно предположить кому. Цепочка выстраивается очень легко…

Капитан Исайкин приблизился к аппарату спецсвязи и снял трубку. Он звонил полковнику Каледину.

* * *

Холодный и влажный северный циклон сменился на сухой и мягкий южный. Легкий ветерок набегал на город, снимая напряжение с уставших за зиму улиц. Высокое солнце смотрело на землю сквозь голубое небо, наполняя ее настоящим теплом. Но, кажется, «атмосферные процессы» волновали сейчас лишь метеорологов. В окраинном районе Москвы разворачивались никак не связанные с погодой события, одним из фигурантов которых, по злому стечению обстоятельств, являлся Саша Калякин – паренек из рабочего квартала.

– Киев – Двадцатому! – рявкнула радиостанция.

– На связи, – подтвердился Исайкин.

– Объект пошел на прогулку, – сдержанно доложила торчавшая у дома «наружка».

Облаченный в летнюю футболку с короткими рукавами и джинсы, Сухарик вышел из подъезда и, наслаждаясь погожим днем, отправился в сторону метро. На экране компьютера он выглядел как неодушевленная спроецированная на цветную карту точка. Но именно за ее медленным движением наблюдал капитан Исайкин, укрывшись в белом оперативном фургоне.

– Понял. Сигнал наблюдаю. Понесло же его куда-то… – недовольно отозвался Исайкин. Капитан гадал: зачем Мотылю понадобилось выходить так рано, если до встречи времени предостаточно? Исайкин опасался, как бы Мурена не опередил их и, пока Каледин готовит захват на ВДНХ, не подошел к Мотылю «в нештатном режиме».

– Вы повнимательнее там, мужики. «Рыбка» может всплыть в любом месте и в любое время, – напутствовал капитан.

– Понято, – вроде бы равнодушно ответил опер из мобильной группы. На самом деле они не хуже Исайкина понимали ответственность поставленной перед ними задачи.

Пройдя мимо нового дома, Сухарик повернул к супермаркету, что сразу же было отмечено наблюдателями.

– Он в магазин идет, – с некоторым облегчением сообщили «наружники».

– Проводите его, – подсказал Исайкин, руководивший «процессом на месте».

– Уже пошли…

На пороге свежеотремонтированного магазина Калякин подивился быстроте и разворотливости коммерсантов. Глянув на охранника в форме, он отодвинул блестящий шлагбаум с синей стрелочкой и прошел в немноголюдный торговый зал. Побродив среди обилия посуды и кухонных прибамбасов, Сухарик понял, что здесь ему делать нечего: цены кусаются, как крокодилы, а вход в продовольственную секцию находится с другой стороны. Так ничего и не купив, он направился к выходу…

Но там его ждали необъяснимые неприятности. Едва парень вошел в ворота охранной системы, как раздался тревожный сигнал. На «рамке» вспыхнул и замигал красный фонарик. Крепыш-охранник, до этого флегматично рассматривавший босые ступни кассирши и брошенные на пол тапочки, с решительным видом шагнул к Сухарику.

– Молодой человек, задержитесь, пожалуйста, – сказал он голосом милиционера. Охранник приблизился с видом человека, все знающего про мелких «крадунов», и приказал: – Выкладывай, что взял.

Опешивший Сухарик поспешил откреститься от напрасного обвинения.

– Ничего у меня нет! Это у вас машинка не работает! Между тем через контрольные ворота проходили люди и ничего при этом не звенело. Этот факт был неоспорим.

– А у них почему не звенит, умник? – отреагировал охранник и по рации вызвал подмогу.

Сухарика отвели в комнату охраны, а недоумевающий оперативник поднес к губам ладонь и сказал:

– Охрана повязала Объект. Сработала «рамка» на выходе. Но я не заметил, чтобы он что-то брал. Подтянитесь, вдруг Мурена среди охраны?..

– Этот парень как громоотвод притягивает к себе неприятности, – произнес Исайкин, получив сообщение оперативной группы.

– Говорю же вам, что я ничего не брал! Да отвалите вы! – в который раз объяснял Сухарик и невольно все сильнее огрызался.

– Щас милиция подъедет, тогда поговоришь! – зло ухмылялся охранник, крепко схватив его руку.

– Да вы что – с ума посходили! – возмущенно кричал задержанный, не понимая: подстава это или роковая ошибка? Ведь за кражу срок дают. Он хотел двинуть крепышу промеж глаз и «сделать ноги», но вовремя одумался.

Подошел начальник охраны – красномордый живчик из милицейских. Он внимательно оглядел задержанного и, не заметив оттопыренных карманов или вздутой футболки, поинтересовался:

– Ну и что? Обыскали?

– Да, но… – пожал плечами подчиненный. – Наверное, спрятал хорошо.

– Сигналка сработала? – уточнил живчик.

– Да, четко на него, – доложил крепыш.

– Тогда раздевайтесь, – приказал он Сухарику. Саша поартачился, но, опасаясь милиции, подчинился грубому давлению. В отделении все равно обыщут.

– Нате, козлы! – со злостью бросил он на стол футболку. – Берите! – о пол шлепнулись кроссовки. – Смотрите порнуху! – на стул упали синие джинсы. – Может, вам и жопу показать? – возмущенно кричал парень, оставшись в одних обтягивающих тело трусах.

Под ними ничего постороннего не просматривалось.

Охранники тщательно обследовали одежду, но, кроме связки ключей и мятого полтинника, ничего не нашли. Получается – конфуз. Начальник бросил прожигающий взгляд на здоровяка.

– А я чего? – оправдывался тот. – Звенело же!

– В голове у тебя зазвенело! Одевайтесь, пожалуйста, – мягко сказал живчик и, когда Сухарик натянул все обратно, попросил его еще раз вернуться к «рамке»…

История повторилась. Едва парень приблизился к «воротам», раздался сигнал. Лицо шефа охраны приняло кисло-мученическое выражение, как будто он разжевал целый лимон с кожурой.

– Все ясно, – бросил живчик и повернулся к Сухарику. – Извините, произошла ошибка. Система у нас новая, еще не отладили. Бывает.

– Сначала раздели до трусов, а потом – бывает! На вас в суд надо подавать! – недовольно ответил несостоявшийся «крадун» и пошел прочь.

– Вызовите ремонтников! – рявкнул на подчиненных начальник охраны, готовый передушить их как курей собственными руками.

– Слу-ушай, – недоуменно спросил «технаря» Исайкин. – Может, на маяк у них так все сработало, а?

Капитан с высшим техническим образованием и месячными курсами повышения квалификации задумался на несколько секунд, после чего авторитетно заверил коллегу:

– Вроде не должно.

Обиженный Сухарик купил хлеб в другом магазине и решил никогда больше не заходить в новый супермаркет.

* * *

Громко пыхтя, на стоянку между гостиницей «Космос» и магазином электротоваров вкатился желтый грузовик с красными полосами и надписью «Аварийная». Проехав через площадь, уставленную машинами, он причалил к фонарному столбу и остановился. Из кабины вылезли двое мужиков в рыжих форменных комбинезонах. Открыли крышку в цоколе мачты. Присели. Проверили соединения. Понимающе покачали головами: мол, теперь ясно, почему не работает…

Электрик неторопливо влез на подъемник. Напарник подал ему сумку с инструментом и вернулся в кабину. Запустив двигатель и газанув, он начал поднимать «люльку» вверх, пока человек не поравнялся с фонарем. Рабочий вскрыл стекло, повисшее, как челюсть бегемота, и принялся осмотривать «больной зев». Неисправность обнаружилась быстро. Электрик наклонился за инструментом и незаметно сказал в рукав:

– Пятый на исходной.

– Принято, – ответил Каледин, наблюдавший за площадью из окна оперативного штаба, организованного в гостиничном номере «Космоса». Руководитель операции должен иметь хороший обзор и вопреки расхожему мнению обывателей о месте командира в бою не должен попасть под пули. Если это случится, то операция скорее всего провалится, и даже мертвого его обвинят в некомпетентности и плохой организации оперативного мероприятия, хотя и похоронят с почестями.

У огромного соседнего окна, рядом с нацеленной на автостоянку видеокамерой, стоял генерал Волков. Он наблюдал за невидимыми непосвященному глазу приготовлениями и обменивался с коллегами короткими фразами. Генерала удивило отсутствие в номерах люстр и «верхнего света». Ему пояснили, что отель строили иностранцы, у которых были в моде торшеры и другие «розеточные» светильники. Сделали не по-нашему.

Кроме Волкова и Каледина, в оперативном штабе находились еще несколько человек, и каждая минута, приближающая время к часу «Ч», поднимала градус общего напряжения на одно деление.

Но ажиотажа или растерянности не было. Шла планомерная привычная работа, с опробованной сотни раз схемой и расписанная в учебниках по тактике. В деталях, четких приказаниях, сосредоточенности и внимании чувствовалась особая ответственность задачи. Командир группы «альфовцев» ни на минуту не расставался с рацией. Уточнив готовность двух снайперов, он отдавал последние указания бойцам, занявшим назначенные позиции.

Десятки пар глаз беспокойно поглядывали на наручные хронометры.

Склонившись к брезентовой сумке, «рабочий-электрик» на подъемнике расстегнул «молнию» и дослал патрон в ствол находившегося в ней автомата «вал» с глушителем. После этого взял пассатижи и вернулся к столбу…

Неподалеку от гостиницы, между домами встал фургон «Мерседес». Исайкин еще раз взглянул на компьютерный монитор, но не увидел красной отметки. В это время Сухарик стоял в душном, набитом людьми вагоне метро и проезжал станцию «Рижская», а неподалеку от него находился неприметный молодой человек в неброской одежде, задумчиво прислонившийся к двери. Он не спускал с парня глаз…

Синий колесный трактор притащил импортный компрессор и поставил его на дороге. Перед ним выставили знаки: «кирпич» и «дорожные работы». Несколько работяг в брезентовых робах не спеша расположились на проезжей части. Они размотали шланг, вытащили отбойные молотки и запустили компрессор. В отличие от отечественных тот работал не слишком шумно и не рвал барабанные перепонки. Несколько раз копнув асфальт, дорожники отложили молотки, закурили и вместе с бригадиром взялись за изучение плана работ. Прохожие не догадывались, что под спецовкой у каждого из дорожников имелась стандартная радиостанция скрытого ношения и табельный пистолет Макарова.

– Четвертая группа на месте, – незаметно для окружающих передал «бригадир дорожников».

В это время тракторист отцепил компрессор и завел трактор. Огромные колеса медленно забрались на газон и, оставив на молодой траве глубокие следы, закатились на тротуар. Огромная махина перегородила путь, отрезав поток прохожих и направив его в другое русло. Тракторист, с ксивой оперуполномоченного ФСБ вместо «прав», заглушил дизель и выставил ограждение. Он создавал зону безопасности. Если начнется стрельба, посторонние граждане не должны попадать под пули.

Отойдя от окна, генерал Волков взглянул на часы.

– Ну что, Михаил Юрьевич, кажется, все готово? – обратился он к Каледину.

– Все группы на местах. Мотыль на подходе. Будем ждать Мурену, – ответил полковник. – Думаю, на этот раз он не сорвется.

– Дай бог, – по-отечески произнес Волков.

Генерал приблизился к столу, где, кроме обычного телефона, стоял переносной аппарат спецсвязи с коротким штырем антенны, и, сняв трубку, доложил заместителю директора о готовности к началу операции.

Сухарик был доволен невероятно удачным разрешением щекотливой ситуации, которые с частотой весенней капели падали на его голову.

«Видимо, везет», – подумал он и вышел на перрон.

Следом за ним из вагона выпрыгнул «наружник». Переглянувшись с несколькими парнями, встречавшими его на станции, «топтун» сдал объект из рук в руки и сошел с тропы.

Поднявшись на эскалаторе, Сухарик беззаботно выскочил из метро и, обнаружив гостиницу «Космос» на прежнем месте, сориентировался.

– Первый, я Киев, – вызвал штаб Исайкин. – Отметка появилась. Движется к вам.

– Понял, – подтвердил Каледин. – Уже «приняли».

Вокруг метро разливалось кипящее людское море, вызванное немыслимым изобилием торговых точек и больше похожее на рынок. Пробиваясь через преграды, парень спустился в подземный переход. Лавируя между толпой движущегося люда и неподвижно балдеющего от цен у палаток, он вынырнул на другой стороне улицы. Завистливо посмотрев на фургончик с хот-догами и жующих сосиски людей, Сухарик отправился к месту встречи. Попутно он напряг память и, не найдя перевода слову «хот», перевел «быструю еду», как «корм для собак». «Хот» – он, конечно, «хот», но ведь «дог» же!

«Значит, собака! – резонно заключил парень. – Пусть сами и едят!»

Через несколько десятков метров путь преградил синий трактор, типа «Беларуси», и предупреждающий знак. Вдали маячил компрессор, брошенный посреди дороги. Рабочие ставили ограждение. Все как обычно, по-нашему. Не в силах преодолеть препятствие, набегающий пешеходный поток выплескивался на обходные пути и разбивался на мелкие струйки, как весенний ручей. Пришлось идти в обход. Впрочем, Сухарик не очень переживал: прогуляться при хорошей погоде и наличии свободного времени он был не против.

До встречи оставалось десять минут.

На стоянке немноголюдно. Желтая «аварийка» чинила безвременно погасший фонарь. А вокруг – сплошные дорожные работы. Сухарик еще подумал, что такими ударными темпами у нас вкалывают, если ожидается приезд высокого начальства. Он прошел мимо электриков и, поджидая незнакомую женщину, скромно встал в сторонке.

Каледин с Волковым стояли у окна и хорошо видели Мотыля в двадцатикратные бинокли. Операцию подготовили в рекордно короткие сроки. Даже строительную технику привлекли свою же, из управления капстроительства, чтобы не тратить время на переговоры и согласования.

Кажется, все продумано.

Словно телезвезду, Сухарика поймали сразу несколько объективов. Видеооператор поправил камеру и взял общий план, а два снайпера на крышах рассматривали парня через линзы оптических прицелов и привычно ждали.

Неприятная популярность.

Рядом с Сухариком остановилась белая «восьмерка». Парень с надеждой посмотрел в ее сторону. Водитель хлопнул дверцей, но отправился к метро. Чувствительная резонансная решетка направленного микрофона «технарей» через приоткрытое окно «восьмерки» ловила дыхание Мотыля, посылая звук в штаб операции и на подвижный контрольный пункт.

Стрелки часов на рекламном щите уже показывали десять минут второго, но к Сухарику никто не подходил.

– Неужели не придет? – сосредоточенно всматриваясь в бинокль, произнес Волков.

От успеха операции он ждал многого, в том числе и лично для себя. Ведь любое дело будет делаться с большей отдачей, если есть личная заинтересованность. Награды, не подкрепленные материально, теперь не слишком котируются: у Волкова их и так много. На будущий год у генерала заканчивался контракт, и, чтобы не отправили на заслуженный отдых, ему позарез нужны положительные результаты. Не остался бы внакладе и Каледин – кроме награды, ему могли бы предложить повышение. Но гораздо нужнее полковнику – новая квартира, которую вряд ли предложит начальство.

– Первый! Тут синяя «шестерка» уже второй круг нарезает! – доложил старший группы капитан Игнатов.

– Видим, видим! – ответил Каледин, чувствуя нарастающий азарт. – Похож на «клиента»!

– Пятый тоже видит! – раздался басовитый голос «бригадира электриков». – Он к Четвертому движется. Номера пока не видно… Сейчас рассмотрю…

– Я тоже вижу синюю «шестерку», – подтвердил «дорожник», наблюдая, как машина доехала до ограждения и, развернувшись, вернулась назад.

– Проверяется, что ли… – высказал мысль Каледин. – Никакой логики.

– Примите номер… – передал «дорожник». – Р50-22 МК.

– Понял вас, – ответил полковник. – Сейчас установим хозяина…

Сделав последний круг, «шестерка» начала заходить на посадку. Машина въехала на стоянку и медленно покатилась по теплому асфальту, приближаясь к Сухарику. С каждым пройденным ею метром напряжение росло в геометрической прогрессии.

– Начинайте потихоньку перекрывать движение, – приказал Каледин. – Только без спешки, чтобы он не почувствовал!

Несколько «рабочих» с офицерскими званиями и красными ксивами в кармане, точно по плану, начали вытаскивать ограждение на проезжую часть. Одновременно с ними «дорожники» окончательно закрыли проход пешеходам.

Опасный зверь в ловушке, последний выход из которой захлопнется с минуты на минуту.

– Внимание всем группам! – обратился Каледин. – Напоминаю: работаем по сигналу и только в том случае, если Мурена будет достоверно опознан! Строго!

Старшие групп подтвердили прием. Ничего нового – задачу они слышали на предварительном инструктаже.

Не подъезжая к Мотылю, «шестерка» прижалась к бордюру и остановилась. Водительская дверца открылась. Из салона выбрался мужчина, одетый в темную рубаху с закатанными рукавами и зеленые джинсы. Он внимательно посмотрел в сторону Мотыля и медленно направился к нему. Внешность мужчины вполне соответствовала составленному по показаниям свидетелей фотороботу преступника.

– Возьми его покрупнее, – велел оператору Каледин, подкручивая резкость бинокля.

– Вроде похож… – не отрываясь от линз, произнес Волков.

– Среднего роста, волосы темные, на затылке забраны в резиночку…

Полковник процитировал словесный портрет Мурены, отвечая на реплику генерала. Мужик из машины тоже был среднего роста, тоже с темными волосами и тоже забранными в хвост. А хвост – это первая особая примета. А вторая…

– Внимание, кому лучше видно, – напряг всех полковник. – Посмотрите, есть ли шрам на правой щеке?

После минутной тишины радиостанция обеспокоенно ответила:

– Я Четвертый! Шрама нет, но, по-моему, это Мурена. Волосы темные, в хвост…

– Шрам, конечно, можно загримировать, – задумчиво произнес Каледин.

– Тогда почему он не спрятал другую особую примету? – спросил генерал. – Не надеется на встречу с нами?

– Кто его знает. Нужна идентификация голоса, – заключил полковник и вызвал на связь подвижный контрольный пункт…

Поравнявшись с Муреной, прохожий, шедший ему навстречу, вдруг остановился и, виновато улыбнувшись, спросил:

– Друг, закурить не будет?

Мурена вздрогнул и остановился. Серые глаза пробежали по сторонам и изучающе впились в незнакомца.

– Закурить не найдется? – повторил вопрос оперативник. Внутри, под тонким бронежилетом, он чувствовал сжатую до поры пружину. При любом резком движении мужика ее энергия была готова вырваться наружу в виде ответного удара или пули.

Мурена взглянул на прохожего в упор. Секундное замешательство сменилось действием. Ничего не отвечая, он сунул руку в карман…

– Сокол-1 цель видит, – подтвердил готовность снайпер.

– Сокол-2, цель вижу, – вторил ему другой боец «Альфы». – Жду команду…

Ребята имели обширный опыт освобождения заложников, поэтому понимали зыбкость видимого спокойствия Мурены. В его положении терять уже нечего, и ситуация могла взорваться в любую секунду. Но они могут действовать только по приказу. Когда-то в прицеле Со-кола-2 находился генерал Дудаев… Но отдать команду так и не решились. Блестяще проведенная операция закончилась ничем.

Мужики обижались.

Полковник наблюдал за каждым движением Мурены. Если вытащит оружие, то, зная его бескомпромиссность и «отмороженность», можно представить следующий шаг…

– «Держите» его, – ответил снайперам старший, имея в виду – держать на прицеле.

Мурена вытащил из пачки сигарет одну и дал оперу закурить. Больше от него ничего не требовалось. Внимание отвлечено.

В этот момент к синей «шестерке» приблизился другой «прохожий». На секунду остановившись, он сунул руку в открытое окно, и миниатюрный радиомикрофон надежно прилип к стойке, под ремнем безопасности.

Мурена подошел к Мотылю и, по-прежнему не открывая рта, словно глухонемой, показал ему записку. Контрольный динамик донес до Каледина лишь шуршание бумаги.

Пробежав глазами текст, Сухарик согласно мотнул головой. Мурена спрятал листок в карман, повернулся и вместе с парнем отправился к машине.

– Собираются уезжать, – озабоченно констатировал генерал, будто опаздывал на поезд. – Надо задерживать его здесь. В городе будет сложнее.

– Пусть сядут в машину. Мне не нравится «молчанка», – не торопился Каледин.

Волков не настаивал. Полковник отвечает за операцию, вот пусть и руководит. Влезать в дело генералу – значит брать ответственность на себя. Если потребуется – снять шкуру с полковника никогда не поздно.

Фигуранты оперативной разработки беспрепятственно сели в «шестерку» и наконец заговорили. Затаив дыхание, оперативники слушали их диалог.

– Привет, узнаешь меня? – раздался голос в контрольных динамиках.

– Нет, – ответил Мотыль. – Вы кто?

– Мы не договорили с тобой у гаражей, – пояснил Пилат и представился: – Я друг Баркаса. Теперь вспомнил?

Сухарик, конечно же, вспомнил его!

– Да…

– Внимание, Первый! – раздался возбужденный голос «технаря» из фургона-лаборатории. – Голос идентифицирован! Это Мурена! Однозначно!

– Ну вот и отлично, – обрадовался полковник. – Тогда закрываем мышеловку. – Взяв в руки рацию, он четко произнес: – Всем внимание! Начинаем!

Сухарик внимательно слушал Пилата и безразлично наблюдал, как, не нарушая мирного течения бытия, рядом остановилась дорожная «аварийка». Но вдруг беззаботная расслабуха окончилась. Тишину разрушил внезапно ворвавшийся в салон рев моторов и визг тормозов. Откуда ни возьмись, перед «жигуленком» вклинилась белая «Волга». Подскочившая справа «девятка» поравнялась с бортом, заблокировав дверь. Еще одна машина чуть не влетела в корму и подперла «шестерку» сзади…

Теплое солнышко на лазурном небе никак не гармонировало с происходящим внизу беспорядком, порождая чудовищную эклектику. Цветной мир лопнул, как мыльный пузырь. Сухарик понял, что уже в который раз началось светопреставление.

«Черт возьми, что творится?»

Из кунга «аварийки» выскочили вооруженные люди и с напором Терминаторов бросились к машине. Их лица скрывали черные маски, а бойцы были полны решимости смести с пути любого, кто не вовремя поднимет руки, не расслышит грозной команды или, еще хуже, схватится за оружие.

Спецназовец дернул дверь «шестерки», но она оказалась заблокированной изнутри. Короткий взмах автоматом, и боковое стекло разлетелось в сахарную крупу. Водитель схватил монтировку, но помешало замкнутое пространство и недостаток профессионализма. У «альфовца» того и другого было в избытке, поэтому исход противостояния было легко предугадать. Спецназовец умело подставил под удар оружие и в тот же миг прямо через окно нанес противнику сокрушительный удар.

В полуобморочном состоянии водитель повалился на Сухарика. Другой «альфовец» приподнял пуговку блокировки и рванул дверцу на себя. Огромная голова в черной маске приблизилась к проему, а два неморгающих глаза, гипнотизируя страхом, впились в пассажиров «Жигулей». Все решили мгновения. Боец сделал выпад. Жесткая, как сталь, рука вцепилась в брючный ремень водителя и вырвала оглушенного Мурену из машины, как нашкодившего пса из норы. Пока тот искал ногами опору, спецназовец «зафиксировал» его «бронебойным» тычком в солнечное сплетение. Удар в несколько сотен килограммов не выдерживают даже тренированные грудные мышцы. Их защита была проломлена с той же легкостью, с какой картонная дверь крошится от ударов кувалдой. Высоченный корпус гостиницы «Космос» вдруг закачался, накренился и перевернулся. Серый асфальтовый лист резко приблизился и шлепнул Мурену наотмашь. Он обмяк, но отдыхать ему не дали. Ствол автомата больно ткнулся в голову.

– Руки в стороны! Вставай медленно! – приказал повелительный голос.

Задержанный начал подниматься, но ему придали дополнительное ускорение и, ловко завернув руки за спину, бросили мордой в капот. С громким звуком голова стукнулась о жесть. Синюю краску под носом украсило темное пятно. Кто-то бесцеремонно искал оружие.

– Ну что, сука, добегался? – с ненавистью произнес боец. – Нравилось наших убивать! Теперь тебе п…ц!

На руках щелкнули наручники, довершив процесс «приемки» опасного преступника. На захват ушло всего несколько секунд – результат лучше, чем в голливудском боевике.

Сухарик смотрел на происходящее со страхом и безысходностью, сходной с той, которую испытывал в следственном изоляторе: ничего нельзя сделать – плывешь по течению, как чурка с глазами, и ждешь, куда вынесет. Он будто с середины читал дешевый трэш[18], не зная начала ходульного детектива. От увиденной сюрреалистической картины парень испугался до тряски и с головой вжался в кресло. В этот момент Сухарик жалел лишь об отсутствии катапульты, способной выкинуть его на крышу соседнего здания, или ампулы с ядом, зашитой в воротничке, как у разведчиков, которая мгновенно и безболезненно прекратила бы странные галлюцинации.

Наивный. Он не успел бы этим воспользоваться, ведь все последующее произошло за какие-то секунды. «Девятка» освободила доступ. Дверь распахнулась. Крепкие руки схватили Сухарика и как щенка вытащили из машины.

– Мужики, за что? – почти сквозь слезы вырвалось у парня в ожидании положенной при жестких задержаниях «фиксации» и сопутствующих тумаков[19]. – Не бейте!.. Чего я сделал?..

Сухарик напрасно волновался – в отношении его у спецназовцев были совершенно четкие инструкции. К разряду преступников бойцы его не относили. Парень – просто свидетель, которого надо беречь.

Через несколько минут подошли Каледин с Волковым, чтобы прямо на месте провести предварительное опознание. Они были довольны успехом операции, и это с легкостью читалось на их лицах.

Сухарик сразу узнал полковника «из военной прокуратуры», допрашивавшего его в изоляторе, и безрадостно усмехнулся:

– Кажется, ваш коллега был прав, мы слишком часто видимся. Мир тесен. Кстати, как он себя чувствует?

– Плохо, Саша, – доброжелательно ответил Каледин. – Он погиб. А убил его он.

– Да вы что?! Тогда извините, – искренне пожалел о сказанном Калякин.

Смерть не терпит усмешек.

«Первая новость оказалась главной», – подумал он, припомнив Зайцева и допрос.

Мотыля подвели к пришедшему в чувство задержанному. Включилась телекамера.

– Вы узнаете этого человека? – казенно спросил Сухарика полковник, хотя, по его мнению, ответ был очевиден. – Где-нибудь раньше с ним встречались?

Сухарик внимательно посмотрел на мужика и твердо ответил:

– Я его первый раз вижу. Вопрос повторили.

– Он приехал на встречу вместо женщины из агентства по трудоустройству, – пояснил Мотыль.

Генерала будто палкой по темечку ударили, а полковник почувствовал в груди толчки. Это не волнение, но уже тревога. У обоих был вид, словно вместо божоле они хватили чистой спиртяги.

Молоко вдвойне вкусней, если это чистый спирт.

– Как первый раз? Ты что?! Ты же помогал составлять его фоторобот! Разве не он подходил к тебе около гаражей и застрелил несколько человек? – не выдержал Волков. – Ты же сам его приметы давал, волосы с хвостом!

– Нет, честное слово, – продолжал стоять на своем Сухарик. – Прическа похожа, но это не тот человек.

Волков смотрел на Каледина с чувством вкладчика «МММ». Теперь полковник и сам заметил, что задержанный похож на Мурену только издалека.

– Так с кем же ты, черт возьми, в машине разговаривал, если компьютер точно идентифицировал голос? – взорвался Волков».

– Не знаю, – ответил парень, опасаясь быть неправильно понятым. – Там мобильник с громкой связью стоит…

Каледин бросился к «шестерке», но Мурена уже повесил трубку.

Он все слышал. Как били стекло, как вытаскивали водителя. Мурена знает, что его посланника арестовали, и теперь никакие ухищрения не заставят его поверить в то, что Мотыль не под наблюдением ФСБ.

Это провал операции.

Задержанных доставили в Лефортово.

– Послушай, начальник, кто-нибудь мне может внятно объяснить, что происходит и во что еще я вляпался! – потеряв всякое терпение, возмущенно спрашивал всех Сухарик. – Я что, по ошибке Родину американцам продал или, может, ту магнитолу, что я толкнул, украли из машины шпиона, а в ней пароль? Меня уже несколько раз чуть не убили! Хотя, конечно, спасибо вам, что отмазали от автобусной шпаны и мента! Я ведь не дурак, все тогда понял, потому что в чудеса не верю с рождения! Но имею я право знать, что происходит?

В комнату для допросов вошел полковник. Несмотря на трудный день, он был, как всегда, подтянут и вежлив.

– Безусловно, имеете, Александр Викторович, – с отеческой интонацией произнес Каледин. – Только называйте меня, пожалуйста, Михаил Юрьевич, а не начальник. Все-таки мы не на зоне.

– А-а, это вы. Из военной прокуратуры. Договорились, – согласился задержанный. Ему было неудобно и одновременно приятно, что полковник называет его по имени-отчеству. Не то что в ментовке! – Здравствуйте.

– Мы разыскиваем некоего Пилата – особо опасного преступника, который убивает людей направо и налево. У тебя была возможность убедиться в этом лично. Помнишь, с какой легкостью он уложил двух братков и твоего приятеля Карася?

– Карася?! Когда? – встрепенулся парень. Он и не подозревал, что Карася убили.

– Около гаражей, – напомнил Каледин. – Карась выскочил из «Мерседеса» бандитов, а пули получил с двух сторон.

– Бли-и-ин! – с чувством провыл Сухарик, догадавшись о причине расправы. Конечно, разбитый «Мерседес»! Карася убили на его глазах. – А я его не узнал. Думал, парень какой-то бежит…

– До этого его сильно избили, вот и не узнал.

– Я просто в шоке! – схватился за голову парень.

– Между прочим, та женщина, что настойчиво добивалась встречи с тобой…

– Из трудоустройства? – подавленно уточнил Сухарик.

– Вот-вот, – подтвердил Каледин. – Это тоже Пилат, тот самый преступник. Просто с помощью компьютера он изменил свой голос, чтобы выманить тебя для беседы.

– Ни хрена себе! – прошептал ошеломленный парень. – Я думал, что такие фишки бывают только в кино. Но я не понимаю, при чем тут я? Почему вы следите за мной? Какого черта вам всем от меня надо?

– Успокойся, – перешел на доверительный тон полковник. – От тебя нам ничего не надо. Скорее мы нужны тебе.

Железная рука опустилась на его плечо. Сквозь летнюю футболку Сухарик ощутил тепло тяжелой ладони.

– Мы знали, что Пилат будет искать контакта с тобой. Такая встреча могла закончиться плохо. Ты сам это видел. Мы не только ждали его, но и прикрывали тебя. Баркас, с которым ты познакомился в камере, был его подельником и через тебя хотел передать послание жене о местонахождении краденых вещей…

Каледин не мог сказать Сухарику правду – о чем, собственно, идет речь. Да это и не требовалось. Сам факт кражи «секретов» засекретили с не меньшей тщательностью. Это и понятно, ведь утечка подобной информации могла принести не меньший вред, чем кража. Полковник тщательно дозировал выдаваемую Мотылю информацию, чтобы тот нечаянно не нанес вреда себе или делу.

– Женщину Пилат убил, потому что она не знала, где находится тайник, – спокойным голосом говорил Каледин, будто перед ним сидел равный с ним человек. Никакой грубости, нажима или давления. Парня это приятно удивило.

– Ну, хорошо, – подал голос Сухарик. – А я-то зачем ему нужен, если я ничего об этом не знаю?

– Боюсь, Саша, что убедить в этом Пилата тебе будет очень трудно, – разочаровал его полковник. – Преступник уверен, что ты носитель информации.

– Но теперь же он убедился, что я у вас под колпаком, и больше не полезет? – обрадованно спросил Сухарик.

– Может быть, так, а может, и нет. Кто знает? Вам с Ольгой следует быть осторожными, и, если что-то будет не так, немедленно звоните мне или дежурному. Вот телефоны.

Полковник положил перед Сухариком листок с напечатанными на компьютере номерами и именем-отчеством без фамилии.

– О нашем разговоре и о том, что ты сегодня видел, прошу никому не говорить, – строго наказал Каледин. – Это тайна, потому что преступник все еще на свободе.

– А Ольге? – уточнил Сухарик.

– Только в общих чертах. Ты же знаешь, какие женщины впечатлительные, – мягко улыбнулся чекист.

С Сухарика сняли свидетельские показания. Он думал, что его освободят. Но случилось непредвиденное: его попросили подробно написать, что и как произошло в подъезде Лодочниковых. Это было полной неожиданностью для парня, насторожило и испугало его. Сухарик полагал, что об инциденте с пьяными ментами никто, кроме него и Ольги, не знает. Но оказалось, что ЧК знает все. Понятно – значит, правда за ним следили. Пришлось обо всем написать, поскольку своей вины в драке Сухарик не чувствовал. Сами виноваты. Впрочем, забегая вперед, следует заметить, что расследование, проведенное милицейским управлением собственной безопасности совместно с прокуратурой, и свидетельские показания жильцов вину милиционеров подтвердили.

Через два часа, когда урок письменности был закончен, Сухарика отпустили. Все корректно и, можно сказать, культурно. Может, повезло с «начальниками»?

Сухарик вышел на пахнущую бензином улицу и зашагал своей дорогой. В этот момент его переполняли противоречивые чувства. В голове плескалось возбужденно-депрессивное чавкающее болото, а желудок настойчиво требовал обед.

Не лучшее состояние для теплого весеннего дня.

Лже-Мурену, которым оказался некий Николай Купцов, подрабатывающий частным извозом, допрашивали шесть часов подряд. В результате выяснилось, что мужик с Муреной не знаком и в историю попал случайно. Пилат нанял его «для съемок телевизионного шоу», как он сказал доверчивому и жадноватому таксисту. «Продюсер» подробно объяснил, куда нужно подъехать и что сделать, чтобы неплохо заработать. Он же велел Купцову «для имиджа» собрать волосы в хвост и дал мобильник с комплектом громкой связи. Полсотни долларов аванса окончательно окрылили шофера, и он полетел к месту съемок. За оставшейся частью гонорара «продюсер» велел приехать на то же место… Таким образом, Мурена подготовил двойника, который и выявил засаду спецслужб. Все гениальное просто.

Когда все встало на свои места, Купцова хотели отпустить, взяв подписку о невыезде, но Каледин переговорил с Волковым и принял другое решение: таксист был задержан. Обиженный Купцов начал что-то гундосить про адвоката, суд и разбитое стекло, но, встретив гранитный взгляд охранника, невольно притух.

– А что, Михаил Юрьевич, – сказал генерал, – еще и вправду заставит ему новое стекло покупать. За чей счет будем оформлять?

– Запишем на счет Мурены, – ответил полковник, почувствовав смертельную усталость. – Что будем делать с Мотылем: оставляем наблюдение?

– А смысл? – засомневался Волков. – К нему Мурена больше не сунется. Он не настолько глуп. Для очистки совести оставь телефонный контроль, а наблюдение и подвижной пост снимай.

– А с незаконно имплантированным маяком как будем решать? – с иронией произнес Каледин.

– Пока никак, – ответил генерал. – Маяк нам вряд ли понадобится, но раз батарейки работают – пусть живет. Кстати, на сколько их хватает?

– Во включенном состоянии не слишком надолго. Но для экономии ресурса его можно перевести в режим ожидания.

– Как?

– Дистанционно, командой со спутника, – пояснил полковник.

– Значит, выключайте, – приказал Волков.

Сотни, а может быть, тысячи людей днем и ночью искали Пилата по всей Москве или стране и не могли найти, а он, словно бравируя перед чекистами своей неуловимостью и выражая им явное презрение, выкидывал фортель за фортелем, не боясь подходить к ним вплотную. С бездушной легкостью и решимостью он убивал людей, оставляя позади себя шлейф смертей. Человек это или сумасшедшее чудовище?

Каледин не знал, пользовался ли Пилат чьей-то мощной поддержкой или действовал самостоятельно как террорист-одиночка, но в момент очередного проигрыша он вдруг почувствовал, что скоро деваться Мурене будет некуда. Контрразведка словно землеройная машина без устали работает на Станции управления, проверяя каждого человека на возможную причастность к преступлению. Бывалые спецы просеивают всех через сито, отбрасывая шелуху. От опытных глаз не мог укрыться ряд случайностей, произошедших накануне страшной трагедии. Например, почему рядовой Архипкин, не раз «залетавший» на пьянке, оказался дежурным по КПП в свой день рождения? Ежу понятно, что он снова напьется… Но его поставили в наряд. Как на КПП попала водка? Имелись и вопросы посерьезнее. Скажем, по чьей преступной халатности коммуникационный колодец оказался за забором части, не залитый бетоном? Каким образом удалось обмануть сверхнадежную систему безопасности объекта? Возможно ли это без помощи извне или изнутри? Значит, речь может идти об организованной группе лиц, имеющей преступные замыслы?

С другой стороны, «неправильная» газетная статья появилась в явно оппозиционной правительству газете, принадлежащей одному из олигархов. Он и так переживает не самые удачные дни. Ему мало проблем? Вряд ли. Почему никто в редакции не может объяснить, откуда взялся «жареный» материал? А что, если олигарх действительно не имеет к статье отношения? Тогда кто из «партнеров» его подставил? Это тоже направление поиска, ведь на политическом ринге толчется не слишком много тяжеловесов.

Особую надежду полковник возлагал и на секретную взрывчатку, произведенную в «лаборатории девятнадцать». Это не килограмм гвоздей, украденных с завода, и не бак бензина, слитый шофером со служебной машины. Если взрывчатка всплыла через много лет, то у кого хранилась столько времени? Бюрократическая советская машина отличалась множеством недостатков, но несомненным ее достоинством был скрупулезный двойной-тройной учете карточками, журналами и росписью исполнителя в графе. Если архивы тех лет не уничтожены пожаром или «повстанцами» девяносто третьего, то можно копнуть и с той стороны.

Каледин хорошо знал путь, по которому он движется, и торжество правосудия или справедливости в его понимании оставалось всего лишь вопросом времени.

* * *

К метро «Парк культурно подкатил черный джип „Тойота-Лендкрузер“. Втиснувшись на стоянку, остановился. Некоторое время из машины никто не выходил, а за непроницаемыми стеклами было невозможно разглядеть никого. Однако внутри находился человек.

Неспешно осмотревшись, Пилат вылез из машины и вальяжной прогулочной походкой отправился к телефону-автомату. Только взгляд его не был беспечно-расслабленным или флегматичным. Холодные острые глаза, как рыболовные крючки, цепляли детали текущей рядом жизни, вычисляя опасность. Но все было спокойно.

Мимо проследовал сонный милицейский наряд, не обратив внимания на опрятно одетого гражданина. Ведь он не бомж, не торгует носками у метро и не похож на бандита, потому что не несет в руке автомат Калашникова или наркотики. Обыкновенный гражданин с «творческой внешностью»: хвосты на затылке часто носят рок-музыканты, писатели и менеджеры, но никак не бандиты. Уголовники любят привычные тюремные стрижки.

Пилат вошел в вестибюль и, сунув карточку в щель аппарата, набрал мобильный номер Гришина.

Начальника службы безопасности банка звонок застал в движении.

– Привет, это я, – обезличенно представился Пилат, но Гришин и так узнал его голос, потому что ждал звонка.

– Здорово, – безэмоционально ответил он, чуть снизив скорость. Темно-зеленая «Ауди» переползла в правый ряд и остановилась. Бывший военный не любил разговаривать на ходу – это отвлекает от управления.

– Нужно встретиться, – коротко сказал Пилат. – Есть тема.

– Я сейчас на проспекте Мира, – сориентировал собеседника начальник СБ. – Не раньше, чем через полтора часа, устроит?

– Давай, – согласился Пилат.

– Постараюсь не опоздать, – пообещал Гришин, кинув взгляд на циферблат дорогих часов. – Хотя ты сам знаешь наши пробки. Место прежнее?

– Разумеется…

Короткие гудки утонули в шуме текущей мимо толпы.

Пилат вышел из метро и остановился, посматривая на выстроившиеся в ряд машины. На стоянке видимых изменений не произошло. Только вместо «Волги» рядом с джипом встала синяя «Альмера» с областными номерами. От цветочного ларька отошел мужчина с букетом и приблизился к «Ниссану». Машина узнала хозяина, приветливо мигнув огнями. Мужик положил цветы на полку заднего стекла, сел за руль и через минуту уехал.

«Кажется, я стал слишком подозрительным», – усмехнулся Пилат и направился к черной «Тойоте»…

Встреча произошла в небольшом лесном массиве за МКАД. Достоинства этого выбранного Пилатом места заключались в нескольких вещах: удаление от основной магистрали и минимум случайных свидетелей, хорошие позиции для контрнаблюдения и запасной путь отступления. К тому же место это было известно всего двум людям: Гришину и ему.

Гришин немного опоздал, но Пилат не выявил слежки или нежелательного сопровождения. Значит, друг другу они еще доверяют, хотя для людей их профессии это непозволительная роскошь. Скорее делают вид. Впрочем, они давно уволены со службы и теперь не очень понятно, какая из их профессий доминирует: прошлая или нынешняя.

– Привет, Сергей, – по-деловому сдержанно произнес Гришин и тут же поймал настороженный взгляд Пилата.

– Не надо так меня называть, – предупредил тот и протянул руку для пожатия. – Ты знаешь, что Сергей умер много лет назад и его больше нет. Пилат – самое подходящее прозвище. Виртуальное, как вся моя жизнь.

– Да, извини, – согласился Гришин, не желая ворошить пепел прошлого. Зола могла превратиться в раскаленные угли и больно жечь. Бывший полковник (хотя почему бывший?) лучше других знал о том, что Пилат имеет право так говорить, а на страшное государственное преступление он пошел не только ради денег и не столько ради них, сколько от безмерной обиды на всех и вся. Но какое это имеет значение?

– Что ты хотел сказать? – спросил Гришин, переведя разговор в деловое русло.

– У меня предложение, – уверенно заявил Пилат, ступая по мягкой шелковистой травке. – Я считаю, что заработал половину причитающейся мне суммы.

– Но ты не выполнил задания, – бесстрастно, как счетная машинка, констатировал Гришин. – Заказчик вряд ли…

– К черту Заказчика! – взорвался Пилат, перебив полковника на полуслове. – Я выполнил задание, и ты знаешь это не хуже меня! Мне наплевать, кто Заказчик и зачем ему понадобились секретные цацки, но думаю, чтобы по бедности спустить их на сторону.

– Это мы не обсуждаем, – спокойно заметил Гришин. – А задание не выполнено до конца.

– Я знаю, в каком банке ты работаешь. Так же как и ты знаешь, кому он принадлежит на самом деле, и, вероятно, заходишь к хозяину в кабинет. Мы оба читаем газеты и знаем, что к чему.

– У тебя хорошие аналитические способности, но эти вопросы я не обсуждаю, – заперся Гришин.

– Я не предатель и никогда им не был, хотя слишком многого родина мне недодала, недоплатила, недолюбила, недооценила, зато сколько отняла…. Я убийца – это верно, но этому меня научило родное государство, и я честно лил кровь, когда ему было нужно. Но когда меня выбросили подыхать на дорогу, я уже не мог жить как все. Стоять у станка? Торговать газетами или пирожками? Каждый день подниматься в семь и тупо топать на работу, чтобы выбросить из жизни еще один день? Может, и к лучшему, что транскодер не попал в руки…

Гришин внутренне напрягся, ожидая, что сейчас прозвучит запретное слово – имя Заказчика. В таком случае он должен будет доложить об этом наверх и выслушать закономерный приказ, исполнить который будет нелегко. Но этого не случилось. Пилат был вовсе не так глуп. Запретное слово утонуло в его мыслях, не выплыв наружу.

– В чужие руки, – поправился он, не высказав осведомленности. – Не думаю даже, чтобы безмозглый уголовник Баркас успел понять, что у него в руках. Так вот, задание я выполнил, и об этом все знают. И ТАМ, – Пилат кивнул на синий кусок неба, обрамленный зелеными кронами деревьев. – И ТУТ. Значит, торг, который ОНИ между собой затеяли, можно считать состоявшимся.

Гришин подумал, что сам говорил Верховскому примерно то же, и тот, кажется, с ним согласился.

– Если потребуется, я передам вам полное досье на носителя информации, – в довесок предложил Пилат.

– Кто он? – поинтересовался Гришин.

– Так, ничего особенного. Молодой раздолбай, которому Баркас сообщил о тайнике. Сам он, похоже, не знает, о чем речь. ФСБ использует пацана втемную, как рыболов дождевого червя. Разве что крючок ему в задницу не втыкают. Это очевидно. Я несколько раз пытался на него выйти, но пацана очень плотно опекают. Да еще бандиты к нему предъяву имеют.

– Но если парень знает о тайнике, то почему ты решил, что ФСБ его не нашла? – высказал обоснованное сомнение Гришин. – Может быть, транскодер давно у них и ты им нужен лишь для того, чтобы раскрутить всю цепочку от начала до конца и упрятать всех за решетку?

– То, что ФСБ рвет и мечет, разыскивая меня, – это понятно, – усмехнулся Пилат. – Но транскодер они не нашли и думают, что я смогу им в этом помочь. Баркас любил все шифровать и путать, поэтому не мог прямо сказать парню про тайник. Информация предназначалась для того, кто знал о тайнике, и ему было достаточно одного ключевого слова, одной «наколки». Но его больше нет. Подробности вы можете узнать через своих людей в ФСБ. Только не говори, что у… Заказчика там никого нет. В общем, исходя из вышеперечисленного, я считаю возможным оплатить мне выполненную работу.

Гришин и на расстоянии чувствовал исходившую от Пилата убийственную энергию. Он знал, что под темной рубахой навыпуск наверняка спрятан нож или пистолет, которые, в случае необходимости, сами собой прыгают в руку хозяина и начинают стрелять, резать, убивать. Раньше симбиоз этот, человек с оружием, словно машина смерти, исправно служил государству и убивал его врагов или врагов его друзей. Теперь все перевернулось, трудно разобрать, кто враг, а кто друг. Зыбкие границы между простыми понятиями размыты, а критерии оценки устарели. Того государства, которому служил Пилат, на политической карте мира больше нет, а то, новое стало совсем другим. Бывшие коллеги стояли друг против друга, как два опытных хищника, но если один из них давно вышел на пенсию и исправно служит новому хозяину, то другой по-прежнему стоит в строю. Организм Гришина реагировал на сигналы опасности, словно на секунды, отсчитываемые замедлителем ручной гранаты. Навыки и рефлексы, полученные в прошлой жизни, засели очень глубоко и не стирались со временем. В плечевой кобуре начальника службы безопасности солидного банка покоился официальный «ИЖ-71». За поясом у Пилата – незарегистрированный «Макаров», один из тех, что когда-то сотнями списывались на спецоперации, помощь партнерам, уезжали «за речку» свергать режимы и мимо военной контрразведки возвращались обратно, как заслуженные трофеи.

Бывшие коллеги знали не ими установленные жесткие правила игры, поэтому оба пришли на встречу с оружием.

– Ну, допустим, Заказчик согласится, – гипотетически предположил Гришин. – А что нам делать с тем парнем?

– Это ваше дело. Хотите – уводите его у «конторы» и «колите» сами, а лучше – забудьте обо всем, – по-доброму посоветовал Пилат. – Сам знаешь – чем дальше в лес, тем хуже пахнет.

– Возможно, ты прав. Я передам твое пожелание Заказчику, – пообещал Гришин. – Дашь свой мобильный?

– Не стоит, – усмехнулся тот. – У вас работают слишком много специалистов, а я не люблю внимания к своей персоне. Я сам на тебя выйду.

Два крепких мужика пожали друг другу руки и разошлись по машинам. Дождавшись, когда «Ауди» скроется из виду, Пилат завел мотор.

* * *

К конце рабочего дня под завязку напичканный впечатлениями, Сухарик встречал Ольгу около офиса. Наконец отраженная в тонированных дверях улица качнулась и исчезла. В обнажившемся проеме, словно добрая фея из сказки, появилась она. Золотисто-каштановые волосы, набегая волнами, ложились на плечи, а точеные ножки изящно отражались в дымчатом стекле.

– Ты чего здесь делаешь? – обрадовалась внезапной встрече девушка. В строгом деловом костюме, с укороченной юбочкой и в туфельках на каблучках Ольга была ослепительно хороша.

– Тебя встречаю, – улыбнулся парень и чмокнул ее в губы.

– Хватит! Ну, хватит! – рассмеялась и мягко воспротивилась Ольга. – Тут же наши ходят. Увидят…

Девушка никогда не чувствовала себя такой счастливой, как теперь. Ее и без того бурная жизнь вдруг наполнилась каким-то особым смыслом, далеким от работы и всего остального. Разве она никогда не любила раньше? Конечно же, любила. По крайней мере, так ей казалось. Но все это было не то. По любви и без любви. Теперь у нее есть Саша. И это – серьезно. А то, что девчонки из офиса и старший менеджер Олег увидят, как он ее поцеловал, это не страшно, а даже приятно. Пусть завидуют, если хочется.

– Ты что – стесняешься, что ли? – улыбался Сухарик, наслаждаясь теплым вечером, ни с чем не сравнимой Ольгиной улыбкой и… сладко пьянящей, как хорошее шампанское, свободой.

– Совсем нет, – с детской непосредственностью ответила девушка. Она поправила лаковую сумочку на плече, взяла парня под руку и, отстукивая каблучками приятный ритм, пошла вдоль улицы. Между прочим Ольга рассказала про свою подругу Ленку, которой друг обещал подарить новенькую «девятку». Про злого старшего менеджера отдела продаж Олега, строящего из себя большого начальника, но ничего не понимающего в работе. Про то, как на Черкизовском рынке обманули их бухгалтершу Нину, втиснув ей вместо обещанной «фирмы» поддельный «Адидас»…

– Ну, рассказывай, как прошла встреча, что с работой? – наконец прощебетала Ольга, предоставив слово Сухарику.

– Это не кадровое агентство.

– Правда? – звонко рассмеялась девушка. Сухарик рассказал ей о своих дневных приключениях, чем произвел на Ольгу сильное впечатление.

– Ну ни фига себе! – возмутилась она. – Следили, а нас не предупредили? А если бы он тебя убил?!

– Предупреждать никто никого не обязан, – отмахнулся парень. – Я тебе не рассказывал, но эти ребята несколько раз меня выручали. Один раз около автобуса. Второй – от мента, который меня посадить хотел. Третий – у гаражей, помнишь, милиция как с неба свалилась?

– Конечно, – подтвердила Ольга. – Нас потом в опорный пункт таскали, как бобиков.

– Вот этого мужика, который со мной говорил, и ищут, – с пафосом закончил повествование Сухарик.

За разговорами молодые люди незаметно добрались до дома.

После ужина Ольга спросила:

– Слушай, а они не сказали тебе, что тот преступник украл? Что в том тайнике, если этим занимается военная прокуратура?

– Не сказали. Может, оружие, контрабанда или наркотики, – предположил парень. – Это в их компетенции. А может, и то, и другое.

– Хм… – задумалась сообразительная Ольга. – Контрабанда разная бывает. Если наркотики, то это нам не нужно. А вдруг там миллион баксов в землю зарыли или слиток золота? Представь, и никто не знает, где он лежит?!

Сухарик мечтательно вздохнул:

– Нам бы их! Правда, на фига нам слиток? Его не продашь и в банк не сдашь – сразу менты повяжут. Наркота – тем более.

– А что тебя убитой женщине передать просили? – девушка, похоже, всерьез заинтересовалась тайником.

Сухарик повторил сказанную Баркасом странную фразу, но она ничего не прояснила.

– Бабушка, бабушка, бабушка… – Ольга пыталась найти ключ к разгадке, но если бы это было так просто.

– Если у Баркаса есть бабушка, то следователи у нее давно побывали, – скептически заметил Сухарик. – Я еще в изоляторе сказал им про эту долбаную бабушку.

Ольга сникла и потеряла к теме интерес.

Наступила ночь, но воздух был такой же душный, плотно обволакивающий, как и днем. Слабая прохлада, принесенная коротким дождем, длилась не более пятнадцати минут. Сухарик долго не мог уснуть, перебирая в памяти ушедший в небытие день. Ольга лежала рядом. Выбравшись из-под одеяла, она легла поверх него и, словно любимая плюшевая игрушка, привносила в жилище неповторимое спокойствие и уют. В свете уличных фонарей матово блестела ее кожа. Сухарик тронул округлости ягодиц, разделенные темной полоской трусиков, и… замер, вслушиваясь в учащающийся ритм собственного сердца. Он осторожно провел рукой по линии спины… и оказался парализован мгновенно вспыхнувшим чувством, воспламенившим фитиль взаимного притяжения. Сухарик прислушался к себе… Волнение?

– Ты еще не спишь? – вдруг сонным голосом отозвалась Ольга, тщательно изображая нарушенный сон. Может, она и не спала вовсе.

– Вроде… – хрипло ответил парень, проявляя настойчивость. Он крепче обнял Ольгу и приблизился к ее лицу. Тонкие накрашенные пальчики легли ему на шею. Острые коготки то нежно щекотали, то осторожно покалывали. Нежный поцелуй длился долго. Девушка потянулась к Сухарику и почувствовала, как возбужденно пульсирует кровь в его жилах.

– О-о!.. – радостно воскликнула она. Глаза смотрели с любовью. – Да мы давно готовы!..

Нарушая ночной покой, в темный двор медленно вкатился «Мерседес». Тусклыми точками в салоне тлели две сигареты. Машина остановилась, но двигатель продолжал работать. Холодный свет единственного ртутного фонаря узкой полоской падал в салон, освещая лица.

– В каком-то из этих подъездов, – убрав от губ дымящуюся сигарету, произнес Ротан.

Он обвел взглядом беспорядочно горящие окна полуночников, не обратив внимания на одно. Подсвеченное тусклым светом ночника, оно затерялось среди десятков других, как далекая звезда на небосклоне. За стеклянным квадратом скрывались Сухарик с Ольгой. Они не подходили к окну и не видели зловещую тень стоявшей во дворе иномарки. Не знали, какую смертельную опасность представляет для них приезд Ротана. Погрузившись в райские кущи взаимных ласк, они приближались к высшей точке земного блаженства.

– Жалко, что не знаем, в каком, – ответил сидевший рядом с бригадиром бритый наголо парень. Его плотно сжатые тонкие губы, отсвечивающие нездоровой синевой, сломались в ухмылке. – А то бы прямо сейчас завалили. Место тут хорошее, народу мало. Тем более за бабки!

– Подъезд узнаем – не проблема. И квартиру «пробьем». Только торопиться ни к чему – обкакаться можно, – недовольный поспешностью бритого, ответил Ротан. – Чугун помнишь что сказал – если его охраняют, то лезть на рожон не будем. Надо все выяснить и работать наверняка.

– А что тут выяснять, – не согласился бритый. – Фраер хоть и «мутный», но пост ментовский у его двери не поставят. Кто он такой – тля позорная! Не авторитет, не генерал. Не таких валят. Да и баба у него наверняка есть или родители… Найдем щель, в которую пролезть можно.

Ротан включил скорость. Оставляя след на мокром асфальте, «Мерседес» бесшумно покатился прочь.

Глава 9 НА ОБЩИХ ОСНОВАНИЯХ

К офису финансовой империи Верховского подкатил кортеж автомобилей. Два черных джипа охраны с маяками, как церберы, вкатились на стоянку, умело прикрыв представительский «Мерседес» с зашторенными окнами. Обнажив стволы помповиков, на улицу высыпали бойцы охраны. Со стороны это привычное действо выглядело по-киношному напыщенным и нелепым, словно встречали не представительский лимузин олигарха, а броневик инкассаторской службы. Однако Верховский был дороже броневика и даже целого банка, потому что и то и другое принадлежало ему. Поговаривали, что за каждый модный прибамбас для своих машин: спецпредписание[20] без права проверки документов, официальный маяк или федеральный номерной знак, хозяин отвалил чиновникам-мздоимцам минимум по десять тысяч баксов. Для него это сущие копейки, а тем неплохая прибавка к зарплате. Может, врут, конечно, недоброжелатели, и коммерсантам наряду со спецслужбами, «Скорой помощью» и правительством тоже положены «вездеходы»?

Верховский неторопливо вылез из пахнущего кожей и дорогим одеколоном бронированного салона и под прикрытием дюжих молодцов из службы безопасности проследовал в подъезд. Охрана в вестибюле вытянулась, как при прибытии генерала. Хотя олигарх таковым и являлся – финансовым генералом российского бизнеса и политтусовки. Перед ним многие вытягивались в струнку. Не то что охранники.

Просторный лифт с натуральным деревом и полированными зеркалами поднял Верховского на третий этаж и мягко остановился. Первой вышла «личка» [21] . Осмотрелись.

Хозяин прошел по широкому коридору и вошел в приемную, тонко пахнувшую хорошим женским парфюмом. Молодая секретарша с обтянутыми короткой юбкой бедрами оторвалась от компьютера и, приветливо улыбнувшись, поздоровалась. Ожидавший в глубоком кресле Гришин, увидев шефа, поднялся, словно по команде.

– Здравствуйте, – негромко произнес Верховский и подал ему руку. – Катенька, мне кто-нибудь звонил? – спросил он девушку.

– Звонил Голубев. Обещал перезвонить позже, – доложила исполнительная секретарша. За те деньги, что Верховский ей платит, она должна быть очень исполнительной и старательной… Чем, вероятно, иногда пользовался шеф. Нечасто, конечно, а по настроению, между политикой и бизнесом. И не на холодном кожаном диване в приемной, это пошло, а в апартаментах шикарного загородного особняка, под легкую музыку класса хай-энд и бокал «Вдовы Клико».

– Ну пусть перезванивает, – улыбнулся в ответ олигарх. Отперев дверь пластиковой карточкой, он пригласил Гришина в кабинет: – Заходите.

Вошедший прикрыл за собой дверь. Герметичный тамбур наглухо изолировал звуки, словно в задраенном отсеке подводной лодки.

– Присаживайтесь, – предложил олигарх, опускаясь в рабочее кресло с высокой спинкой. – Как прошла встреча?

– Нормально. В обычной спокойно-настороженной обстановке, – сообщил Гришин, присев на офисный стул. – Пилат просит заплатить за выполненную работу. Он согласен на половину оговоренной суммы.

– Он согласен! Но, насколько мне известно, предмет договора нам не передан, – заметил Верховский, отвалившись на мягкую спинку. – За что я должен платить?

– Пилат высказал предположение, что этот «предмет» нам не особо и нужен, – сообщил Гришин. – Он отдает себе отчет в том, что мы не собираемся продавать транскодер заинтересованным странам и даже против этого.

– Он против! – возмутился олигарх. – Это его не касается! Его наняли для выполнения конкретной работы, как нанимают сантехника, киллера или проститутку!

Последнее сравнение резануло слух бывшего офицера ГРУ. Значит, и его самого Верховский считает не более чем продажной проституткой, нанятой для выполнения работы. По большому счету так и есть. Но все-таки звучит неприятно и обидно.

– Пилат догадывается, что транскодер лишь аргумент торга, а главную часть работы он выполнил. Кроме того, он готов представить нам информацию о человеке, который знает, где искать транскодер, – завершил мысль Гришин.

– Догадливость исполнителя меня не слишком радует, как не должна радовать и вас, – назидательно произнес Верховский. – А что знает тот человек?

– Трудно сказать, но что-то определенно знает. ФСБ его опекает или ловит на него Пилата, – констатировал Гришин.

– Может, это «деза», которую запустили господа чекисты, и он ни хрена не знает? – предположил олигарх.

– Пилат уверен, что не «деза».

Верховский поднялся. Он прошел по кабинету и, подойдя к книжному шкафу, тронул маятник «вечного двигателя». Сувенир пришел в движение. Хозяин вернулся в кресло.

– Мы заплатим Пилату, если он предоставит нам того человека, – вынес решение олигарх. Верховский был строг и сосредоточен. – Обмен: деньги на человека, – четко произнес он.

– Но его, возможно, охраняют… – мягко запротестовал Гришин. – И потом, зачем он вам?

– Деньги нужно отрабатывать, – ответил шеф, будто щелкнул ракеткой по теннисному мячу, отправив его в обратном направлении. – А все остальное не его дело.

Гришин легко догадался, что прозвучавший из уст олигарха ответ предназначался не только Пилату.

* * *

Старые знакомые встретились на привычном месте. Разговор предстоял недолгий, но встречаться в городе Пилат наотрез отказался. Они поздоровались, сомкнув крепкие руки, будто выражали не взаимное приветствие, а соревновались в силе.

– Заказчик согласен заплатить, но при одном условии, – медленным шагом прогуливаясь по лесной тропе, сказал Гришин.

– Какое еще условие? – встрепенулся Пилат, по привычке время от времени сканируя глазами частокол деревьев. Не мелькнет ли там, в «зеленке», чья-то тень?

– Заказчик хочет, чтобы ты притащил ему парня. При таком условии он готов заплатить.

– Он что – издевается?! – взорвался Пилат. – Пацана стережет ФСБ! За каким хреном он ему сдался?

– Я не знаю. Заказчик перед нами не должен отчитываться.

– Если твой шеф хочет парня «выпотрошить», то для этого необязательно тащить его к вам. Я могу сделать это сам и, уверяю тебя, с гораздо большей эффективностью. Ему что, очень нужен транскодер?

– Я не в курсе его конечных целей, – вполне чистосердечно признался Гришин, потому что понимал: не всему из того, что говорит ему Верховский или Голубев, можно верить. Еще неизвестно, какую роль они приготовили своему слуге в финале операции. Обычно она бывает незавидной, тем более что Гришин в этой игре – всего лишь посредник между «головой» и «оружием».

– Заказчик специально предлагает мне невыполнимое условие! – не унимался Пилат. – Или хочет подставить меня!

Резко повернувшись, он нервно ударил ствол березы. Дерево загудело и пошатнулось. Сверху упало несколько листьев.

– Это не в его интересах, – не согласился Гришин. – Хотя формально Заказчик прав. Договор включал в себя доставку «железки». Но ее нет – тогда как вариант доставка человека, знающего, где тайник. Вероятно, оставшуюся часть работы Заказчик хочет выполнить другими силами.

Гришин смолк, давая возможность Пилату обдумать предложение и принять решение. Ни тот, ни другой не знали, к чему отнести странное требование Заказчика: к причудам или упрямству, но оба понимали, что выполнить его не легче, чем проникнуть на территорию секретного объекта. И тот, и другой понимали, что в случае отказа от дальнейшего сотрудничества деньги не будут заплачены и это может вызвать непредсказуемую реакцию исполнителя. Гришин хотел, чтобы Пилат согласился на новые условия.

– Ладно, черт с вами! Я попробую еще раз, – решился на риск Пилат.

– Я почти не сомневался, что ты не отступишь, – слегка улыбнулся начальник службы безопасности банка.

– Или убью Заказчика? – по-звериному ухмыльнулся в ответ Пилат.

По странному блеску, вспыхнувшему в его глазах, было понятно, что в этой шутке есть доля истины.

– Что-то вроде того, – согласился Гришин. Посредник сел в зеленую «Ауди». Мягко заработал двигатель. Машина тронулась и медленно поехала по грунтовке в сторону шумной федеральной трассы.

* * *

Проснулся Сухарик не очень рано. Возможно, он спал бы и еще, но яркое солнце послало луч прямо в глаза, заставив парня подняться. Быстро позавтракав оставленными Ольгой бутербродами и растворимым кофе, Сухарик решил сделать полезное дело. Он надел удобные застиранные джинсы, футболку, кроссовки и, взяв со стола книжку оплаты за коммунальные услуги, вышел за дверь. На площадке пахло свежевымытым полом и влажной пылью. Сухарик утопил кнопку лифта и благополучно спустился на нем вниз.

Дело, которое предстояло сделать, было простое и обыденное – книжка оплаты коммунальных услуг закончилась, и ее следовало обменять на новую. Парень вышел на улицу и несколько раз чихнул от ослепившего его солнца. До местного ДЭЗа пешком идти минут пятнадцать. Заодно можно завернуть к киоску «Печать» и купить газету «Работа…».

В то же самое время рядом с ДЭЗом остановилась белая «восьмерка» с аляповатыми черными накладками под дверными ручками типа – колхоз. Из машины вышел высокий худой парень с овальным угреватым лицом и по-обезьяньи длинными руками. Он приблизился к храму коммунального хозяйства, внимательно изучил распорядок работы заведения и вошел внутрь. Пройдя в направлении стрелки на стене, парень уперся в табличку «Бухгалтерия» и, не раздумывая, толкнул закрытую дверь…

Дружки называли этого парня Осьминог, а послал его Ротан.

– Здравствуйте, женщины! – изобразив улыбку, поздоровался он с четырьмя сотрудницами предпенсионного возраста, чем обратил на себя внимание.

– Здравствуй, мужчина! – ответила одна из них, старательно листавшая журнал.

К ней Осьминог и подошел.

– У меня, чисто, проблема одна возникла, помогите решить, – снова улыбнулся парень, пытаясь неловко скрыть блатные интонации.

– Что за проблема? – не отрываясь от бумаг, поинтересовалась бухгалтерша.

– У меня в машине пассажир забыл кошелек, а в нем квиток о зарплате и деньги, – поведал душещипательную историю Осьминог. Для убедительности он вытащил из кармана кожаный портмоне и, раскрыв его, показал деньги. – Тут фамилия его, имя написаны… А в адресе стерлись цифры.

Женщина завороженно уставилась на героя наших дней.

– Короче, Калякин Александр его зовут. Надо деньги вернуть хозяину. Посмотрите, где он живет и телефон?..

Женщина нерешительно посмотрела на коллег.

– Небось выкуп попросишь? – высказалась самая бойкая из них.

– Да ладно, какой выкуп! – пошел в отказ Осьминог. – Если на пару пузырей накинет, то спасибо.

– А говорят, молодежь испортилась! – укоризненно произнесла старшая бухгалтерша. – Видишь, какие ребята есть.

Похвала парню была воспринята женщиной как разрешение на выдачу адреса и телефона Сухарика постороннему человеку. Все запреты, требования законов и инструкций мгновенно пали перед сердобольностью и неосмотрительностью женщин. Можно было найти десяток способов передачи находки владельцу, не выдавая неизвестному лицу конфиденциальных сведений. Но… Как всегда, сработал пресловутый человеческий фактор: на всяк роток не накинешь платок.

Записав координаты Сухарика, Осьминог пошел к выходу и сослепу налетел на шедшего навстречу парня.

– Ты чо, урод? Глаза из жопы вынь! – бандит с силой пихнул его на ряд стульев с красными спинками у стены. Сухарик едва успел упереться в стену, чтобы не упасть на них.

– Больной, что ли? – огрызнулся он и машинально толкнул Осьминога.

Наглость должна быть наказана. От неожиданного отпора братан не удержался и, растолкав стулья, плюхнулся на пол. Сухарик хотел пройти, но Осьминог быстро поднялся.

– Ты кого толкаешь, урод? – прошипел тот и ударил Сухарика по лицу.

Калякин вовремя прикрылся, но удары не прекращались. Он лишь успевал уворачиваться и закрывать лицо.

Один достиг цели. Голова зазвенела и резко качнулась назад. Тут Сухарик не выдержал. Он был выше парня и имел некоторое преимущество. Саша собрался и чувствительно ударил блатного коленом в пах. Когда тот округлил рот и выкатил глаза, Сухарик кулаком дослал ему в репу. Удар получился классным. В тесном коридоре ДЭЗа раздался громкий лязг зубов и рассыпающихся в стороны стульев.

Клиент пошел на посадку. Раскинув руки наподобие самолетных крыльев, Осьминог вновь шмякнулся на затоптанный гражданами пол. Справедливость восторжествовала.

– Ну ладно, падла! – угрожающе процедил Осьминог, когда ослепившая боль уменьшилась и ему удалось подняться. – Я тебя, козла, еще достану…

Он говорил уверенно, топыря пальцы веером, словно вышел из другого мира. От таких следовало держаться подальше, потому что доказать им ничего не удастся – у них свое понимание справедливости. С отморозками даже в СИЗО стараются не связываться. Даже если силы равны, у подонка всегда преимущество: он не стесняется пускать кровь противнику, а подходящее оружие всегда найдется – заточка, кусок кирпича или веревочная петля…

Осьминог вышел на улицу. Достал мобильник.

– Ротан, это я. Да, все пучком. Узнал… Записывай… Я попозже приеду: мне тут с одним борзым уродом разобраться надо!

Сухарик открыл скрипучую, десяток раз крашенную дверь бухгалтерии.

– Что там за шум? – не поднимая головы на посетителя, спросила уткнувшаяся в журнал женщина. Она была похожа на манекен в магазине: ярко одетая и неподвижная.

– Не знаю, – соврал Сухарик. – Там кто-то стул задел. Мне книжку поменять надо. К кому обращаться?

– Адрес, – монотонно спросила женщина. Сухарик назвал.

Вдруг манекен оживился.

– Ой! Как вам повезло! – обрадованно воскликнула работница, прекратив перебирать бумаги.

– В каком смысле повезло? – недоуменно посмотрел на нее Сухарик. Может, у старухи[22] крыша съехала?

– Ну как же! Кошельки не надо в такси терять! Сейчас водитель приходил, спрашивал ваш адрес и телефон, чтобы деньги вернуть! – с гордостью сообщила женщина и отдала парню жировку.

Зная, что не ездил в такси уже долгое время и никаких денег потерять не мог, парень насторожился. Кто-то приходил узнать его телефон и адрес…

Не к добру.

Сшитую степлером пачку квитанций Сухарик опустил в карман с таким видом, будто они действительно были перепачканы жиром.

– Не в красной майке, случайно, и черных джинсах? – спросил он.

– Да, да! Он только недавно ушел. Ждите, он вам позвонит…

– Ну, блин, спасибо! Уже позвонил! – недовольно проворчал парень, готовый убить «тупую бабу». – Какого хрена вы чужие адреса раздаете? Кошелки…

– Ах ты, хулиган! Таких, как ты, надо в милицию сажать! – раздался срывающийся на фальцет истеричный крик.

– Уже сажали! – бросил напоследок Сухарик и, хлопнув дверью, вышел. – Вот дура! – повторил он с чувством. Но его реплику никто не слышал.

«Красной майки» поблизости не оказалось, и это было приятно. Просто в такой погожий день совсем не хотелось трепать себе нервы из-за какого-то идиота, перевоспитать которого все равно невозможно. «Горбатых» нужно править по-другому – в соответствии с поговоркой…

Калякин вдохнул теплого воздуха, посмотрел на небо и зашагал домой. Он не заметил, как следом подозрительно медленно потащилась белая «восьмерка».

Осьминог обид не прощал.

«И все-таки, кому мог понадобиться мой адрес? – думал Сухарик. Посмотрев сначала налево, затем направо, он перешел дорогу. – „Военные“ мой адрес и так знают. „Моя милиция“ – тоже давно стережет. Маньяк-убийца, за которым все охотятся? А может быть, этот придурок в красной майке еще один маньяк? Дураки красное любят! А как же тогда фоторобот? Не того ищут?»

От внезапно родившейся догадки внутри похолодело. Если маньяк интересуется адресом, значит, собирается навестить?

Осьминог не терзался размышлениями, потому что отмерять по семь раз не привык. Он медленно ехал по дороге, не выпуская обидчика из поля зрения. Лишь когда тот углубился во дворы, Осьминог оставил машину у обочины и отправился дальше пешком. Его помыслы были просты и незатейливы, а как нож входит между ребер, Осьминог знал не понаслышке. Он давно забыл про адрес, переданный Ротану, и не заметил, что с каждым шагом неуклонно приближается именно к тому дому, который искал бригадир.

Впереди маячила спина «борзого урода», беспечно ведущего убийцу за собой.

Черный проем собственного подъезда на этот раз вызывал неприятное чувство тревоги и настойчивое желание пройти мимо. Многие люди, чувствующие приближение катастрофы, могли бы изменить ситуацию, но не сделали этого по одной простой причине: они банально не верили ни в какие предчувствия, знаки и предупреждения свыше. Пренебрегли интуицией и за это поплатились. По этой же причине и Сухарик не прислушался к собственному внутреннему голосу и свернул к дому.

Осьминог радостно прибавил шаг.

Сухарик уже приближался к подъезду и, возможно, вошел бы в него, когда случайно, боковым зрением, увидел догоняющего его угреватого парня в пролетарского цвета майке. Того самого, из ДЭЗа. Тут в мозгу что-то щелкнуло, запоздало включив предохранители. Ангел-хранитель не бездействовал.

«Раз „красная майка“ интересовался адресом, то в свой подъезд заходить не стоит», – подумал Сухарик и прошел мимо.

Осьминог ускорил шаг, переходя на бег.

Сухарик прошел мимо сверкающей лаком «Деу», припаркованной у тротуара, но она казалась ему тусклой и непривлекательной. Слух был настроен на ускоряющиеся шаги сзади.

Сухарик понял, что разминуться не удастся, и повернул к соседнему подъезду. Он открыл дверь и, поймав зрением приближающуюся фигуру с обезьяньими руками, нырнул в подъезд. Парень не знал, как надо поступать, когда тебя преследует маньяк, и сам вошел в клетку. На секунду Сухарик растерялся: бежать наверх по лестнице, вызвать лифт или просто затаиться? Но едва он ступил на лестницу, как дверь парадного с шумом распахнулась, и в помещение влетел Осьминог.

– Ну что, фраерок, свиделись? – негромко, но страшно произнес «угреватый». Не произнося ни слова, он бросился на Сухарика. Удары посыпались, как картошка из мешка. Парень старался держать оборону, не предпринимая контратак, но противник был нагл, агрессивен и безжалостен. Он напирал, намереваясь покончить с парнем. Сухарик тоже пошел в наступление. Выбросив ногу, он ударил Осьминога в грудь и бросил его к подножию лестницы. Но враг снова кинулся на штурм высоты. Сухарик отбивался руками и ногами, но бандит был силен и напорист. Осьминог выдавливал парня наверх.

Сухарик медленно отступал, поднимаясь к лифтовой площадке. Он понимал, что, пока он выше противника, преимущество на его стороне. Как только Осьминог выгонит его к лифтам, шансы на благоприятный исход резко уменьшатся. В пустом подъезде гулко отдавались шлепки ударов, тихий мат, шарканье подошв и зловещая аура беды. Людей, как назло, не было: никто не входил и не выходил из подъезда. Мертвое время.

Когда в полутемном подъезде сверкнул нож, у Сухарика сработало древнее животное чувство, позволявшее людям выжить в безвыходных ситуациях. Время будто двинулось вспять, давая возможность лучше видеть происходящее. Движения противника замедлились, а собственные мышечные реакции обострились. Все внимание Сухарик сосредоточил на ноже. Лезвие летало как бумеранг, вычерчивая запутанные траектории. Парень уворачивался. Отпихивая Осьминога ударами ног, он удерживал его на расстоянии.

Отбрасывая зловещие блики, нож мелькал перед глазами. Режущая сталь просвистела в опасной близи от левого уха. Сухарик улучил момент. С уходом с линии атаки и поворотом корпуса он отбил оружие в противоположную сторону. На захват руки парень не решился, поскольку не имел четко отработанного навыка. Придерживая вооруженную руку, Сухарик нанес сокрушительный удар. Грязные руки Осьминога не смогли задержать летящий в лицо кулак, и тот удачно врезался в нокаутирующую область скулы. Вероятно, для Сухарика это было простым везеньем, поскольку боксом он никогда не занимался, но удар оказался решающим. Запрокинув голову, бандит на время выпал из реальности и потерял ориентировку. Он начал заваливаться на спину и, не найдя опоры, рухнул на перила. Мощная шея угодила в узкий, сужающийся как рогатина проем между поручнями верхней площадки и лестницы. Две металлических полосы, как тупые ножи гильотины, врезались в шею Осьминога. Это был смертельный капкан.

Раздался утробный хрип. Нож стукнулся о пол. Тело выгнулось и расслабилось. Бандит затих. Из окрасившегося в красный цвет рта показалась вялая темная струйка.

Все произошло столь быстро и нелепо, что не сразу дошло до сознания. Сухарик растерянно посмотрел на мертвого Осьминога и испуганно попятился. Ноги его подогнулись.

Получалось, что он убил человека! Это наихудшее из всего, что с ним могло приключиться. Плевать, что он только защищался, при нашем справедливом правосудии и отсутствии денег в кармане – это верная тюрьма. А она, как говорил Зощенко, не место для интеллигентного человека.

«Только бы никто не вошел…» – с частотой сто двадцать ударов в минуту билось в висках. Осторожно переступив через перегородившие проход ноги в черных джинсах, Сухарик вырвался на улицу.

Тщательно огляделся. Нежелательных свидетелей не было. Повинуясь неведомому инстинкту, парень отправился в противоположную от дома сторону, удаляясь от места происшествия.

* * *

Аппарат из желтоватой пластмассы зазвенел стройным аккордом. Телефон оперативной связи остался почти единственной связующей нитью между многочисленными подразделениями бывшего КГБ, отправившимися «в автономное плаванье». Эта секретная телефонная сеть не имеет прямого выхода в город, но связана со всеми городами России. По этому телефону могут звонить только свои.

Каледин снял трубку и представился.

– Здравствуйте, Михаил Юрьевич, – громко и четко произнес официальный голос. – Это из СВР беспокоят, помощник директора полковник Колосов. Мне звонил Леонид и просил помочь коллегам.

– Здравствуйте, Виктор Николаевич! – искренне обрадовался Каледин. – Да, у нас проблема, и вся надежда на вашу службу.

– Вопрос серьезный. Директор в курсе. Он дал указание оказать помощь. Для оперативности, я думаю, вам стоит прислать сотрудника, – высказал пожелание Колосов. – Специалистов я предупрежу.

– Это было бы очень хорошо, – согласился Каледин. – Тогда, Виктор Николаевич, от нас приедет капитан Игнатов. Распорядитесь, чтобы его пропустили.

– Нет проблем…

Всего через два часа служебная «Волга» ФСБ остановилась перед воротами штаб-квартиры Службы внешней разведки. Дальше постороннюю машину не пропустили. Однако на проходной капитана Игнатова уже встречали, и никаких проблем с проходом на особо режимную территорию не случилось. Вежливый молодой человек с располагающей внешностью провел капитана по ухоженной «главной улице» объекта и повернул к главному зданию из стекла и бетона.

Стеклянные двери. Пост охраны. Разовый пропуск с полосой. Капитан еще раз предъявил свое служебное удостоверение и оказался в просторном вестибюле.

– Нам налево, – предупредительно произнес молодой человек и приветливо улыбнулся, обнажив ряд белых зубов. Игнатов подумал, что отбор здесь по-прежнему очень жесткий. Он слышал, что в Первый главк всегда отбирали самых-самых. Или блатных – детишек начальников. В таком случае одни не вылезали из Европы или Штатов, вкушая прелести жизни идеологического противника, а другие пахали за себя и за того парня где-нибудь в вечно воюющей, «больной» Африке с ее мухами цеце и повстанческими движениями. Хотя, конечно, служба всякая важна, служба всякая нужна.

Как реально дела обстоят, Игнатов не знал, потому что работал в другой конторе, с иными задачами. Капитан зашагал по длинному коридору с модными в семидесятых, но по-прежнему стильными светильниками и зыбкому, как болотная тропа, свежеположенному ламинату, замечая, что былая респектабельность от времени потускнела и пожухла.

Между тем навстречу ему шли люди. Обычные и разные. Мужчины и женщины. Молодые и не очень. Такие же усталые, как везде. С теми же проблемами, что у всей страны, и совсем не похожие на героев-разведчиков из голливудских боевиков. Реальная жизнь вообще мало похожа на кино. Она проще, сложнее и жестче.

Прошагав не менее пятидесяти метров и поднявшись по лестнице, молодой человек привел фээсбэшника в кабинет с несколькими столами, компьютерами и белыми жалюзи на окнах.

– Так что вы хотели узнать про этот тип взрывчатки? – после взаимного приветствия спросил моложавый мужчина с внимательным взглядом, вышедший Игнатову навстречу.

Это был полковник Арканов.

– Нас интересует все, что связано с движением этого вещества.

– А, так вы по учету, – разочарованно произнес полковник. – А я хотел вам про применение рассказать!

– Были ли у вас недостачи или хищения? Кто из родственных организаций получал ВВ? На каком основании, по каким документам? В общем, что ходить вокруг да около: нас интересует, на каком этапе могла произойти его «утечка», – более конкретно пояснил задачу Игнатов.

– Хищения? В главке? Да вы что?! – мягко улыбнулся полковник. – Если это и произошло, то где-то «за воротами», а не у нас.

– Возможно, – не стал спорить капитан. – Вопрос – где.

– Тогда вернемся к истории. По нашему заказу спец-взрывчатку изготовила бывшая НИЛ-19. Часть партии ушла в Министерство обороны… – повторял сказанное пенсионером-взрывником специалист. Он скрипнул дверцей и извлек из сейфа толстую папку, заранее принесенную из архива. На нужных страницах торчали закладки из плотной бумаги. – Никаких недостач и хищений не было, а кому выдали – сейчас посмотрим. У нас все как в банке…

Арканов, не торопясь, листал подшитые бумаги.

– Да, точно, – подтвердил полковник, найдя нужный документ. – Было письмо с разрешающей резолюцией председателя. Четыре килограмма ушло в Министерство обороны, а попросту – в ГРУ. Получил материально ответственный, прапорщик Мешков. Предъявлено удостоверение № 4628. Доверенность подписана заместителем командира войсковой части 27202 полковником Хохловым.

– Та-ак, – оживился Игнатов. – Уже кое-что. А как узнать, куда они ее истратили?

– Ну, милый мой! – улыбнулся Арканов. – Теперь этого никто не скажет. Но по собственному опыту могу предположить, что все ушло «за речку». Тогда ведь время было другое.

– В плане строгости учета? – догадался капитан.

– Не в этом дело, – пояснил полковник. – Просто тогда никому и в голову бы не пришло украсть секретную взрывчатку. В хозяйстве она была просто не нужна. Ну, если побраконьерить, рыбу глушануть – это понятно. Но ведь не секретным же ВВ! За это такой срок можно было получить, что рыба в горле застрянет. Такого спроса на взрывчатку и оружие, как сейчас, в то время не было. Какой смысл рисковать?

– Не знаю, – пожал плечами Игнатов, записывая данные прапорщика Мешкова. – Люди разные бывают. В каком году это было?

– В семьдесят девятом, – легко ответил полковник, и вдруг его лицо озарилось мыслью: – А почему мы ищем только в 79-м? Ведь была еще одна партия!

Арканов начал листать дело, пока не обнаружил другой документ:

– Точно. Министерство обороны дважды просило это вещество. В 79-м и…

Он пробежал пальцем по строчкам.

– Хм… Вторая поставка была в июле 91-го!

– За месяц до путча, – подсчитал капитан.

– Точно.

Полковник почувствовал себя археологом, откопавшим неизвестный культурный пласт, укрытый от внимания истории многометровым слоем земли. С высоты прошедшего десятка лет этот незначительный факт выглядел совсем по-другому.

– Получается, заранее начали готовиться? – угадал Игнатов.

– Очевидно, – согласился Арканов. – Такие решения не принимаются по пути в буфет!

– Кто получил? – склонился над бумагой капитан.

– Вот, читайте, – нашел запись полковник. – Капитан Онишенко Петр Иванович. Начальник центрального склада арттехвооружений. Часть та же самая. Значит, военная разведка. А вот письмо: «О прохождении переподготовки офицеров МО по практическому использованию изделия Х8—5…»

– Что за изделие? – уточнил контрразведчик.

– Это шифр взрывчатки, – пояснил полковник. – И, самое главное, список офицеров ГРУ, получивших пропуска на наш учебный полигон.

«…Майор Конев, капитан Муразов… – аккуратно записывал Игнатов. – …удостоверение личности офицера №… выдано…»

Последней в этом списке стояла фамилия капитана Гришина…

Спустя сорок минут оперативная «Волга» ФСБ пересекла МКАД. Опережая служебную волокиту официального ответа внешней разведки, машина понесла капитана Игнатова в центр.

– Вот молодцы бывшие коллеги! – обрадовался Каледин, когда капитан доложил ему о результатах поездки к разведчикам. – Не подкачали! Это кое-что! И о-го-го какое! Чувствую, что прапорщиком Мешковым «из 79-го года» нужно заниматься в последнюю очередь. Тогда, как ни крути, порядок был. А вот с девяносто первого по девяносто третий, когда рушилось все и никому ни до чего не было дела, могли хоть маму папы римского похитить. Тогда столько оружия со складов ушло, что им можно армию вооружить. Собственно, и вооружили. В Чечне. Девяносто первый – это только начало… Установочные данные есть?

Полковника интересовали офицеры, отмеченные в списке.

– Только фамилии, звания и номера «зеленок» [23] , – сообщил Игнатов. – Можно через военную контрразведку крутануть.

– Боюсь, что все они давно вышли на пенсию, – предположил полковник. – Мы вот что сделаем. Подготовь два срочных запроса в Министерство обороны. Пусть ребята сейчас же отвезут. Один в управление кадров с просьбой прояснить личности указанных офицеров. А другой в Генштаб по секретной взрывчатке. «В связи с проведением оперативно-розыскных мероприятий, связанных с испольщованием специального взрывчатого вещества Х8 – 5 в террорестичиесом акте… просим сообщить…» И так далее. И немедленно проводите оперативно-розыскные мероприятия в отношении этих лиц. Забудьте, что они военные. Устанавливайте их причастность, так сказать, на общих основаниях.

– Понял, – подтвердил Игнатов.

Собираясь уходить, он вдруг вспомнил о Сухарике.

– Михаил Юрьевич, а что с Мотылем делать будем? Надо сочинить какую-то оперативную комбинацию и удалить маяк. А то как-то получается…

– Неудобно, хочешь сказать?

– Ну да.

– Надо, но сейчас не до Мотыля, – ответил Каледин, испытывая ту же неловкость перед пареньком. – Мурена к нему теперь не сунется. И вообще, операция «Замена» потеряла смысл и тихо умерла. Волков сказал «наружку» снять, а маяк оставить в «стендбае». На всякий случай.

– Телефонный контроль? – уточнил оперативник.

– Не будем торопиться, – посоветовал полковник. – Телефон Ольги также поставьте на профилактический контроль.

– Ясно, – понимающе кивнул капитан и вышел из кабинета.

* * *

Сам не зная как, Сухарик оказался перед стеклянной витриной офиса, в котором работала Ольга. Он толкнул тонированную дверь и вошел внутрь. Пройдя через демонстрационный зал, Сухарик приблизился к отделу оргтехники и сразу же попал в поле зрения подруги. Ольга подменяла заболевшего консультанта.

– Привет, – радостно чирикнула она, подойдя к парню. – Хотите что-то купить? Может быть, вам подсказать?

Заметив на лице друга мрачную растерянность, Ольга переменила тон и обеспокоенно спросила:

– Что случилось, Саша, на тебе лица нет?

– Я только что убил человека, – обреченно выдохнул Сухарик. – Какого-то козла, но все равно человека.

– Как убил? Кого?!

– Не знаю. Он интересовался моим адресом в ДЭЗе, а потом пошел за мной…

Сухарику будто не хватало воздуха.

– Ну, дальше, – торопила девушка.

– Я зашел в соседний подъезд…

– Почему? – не поняла Ольга.

– Потому что он за мной шел! – рявкнул на непонятливую женщину Сухарик. – Он знал мой адрес!

Пожилая пара, выбиравшая в соседнем отделе телевизор, оглянулась на громкий разговор.

– Тише ты! – прошептала Ольга. – Я ничего не понимаю. Давай выйдем на улицу…

Она позвала Машку из отдела батареек и кассет.

– Посмотри тут – я на минутку отойду.

– Хорошо, – согласилась молодая блондинка, отдаленно напоминавшая Бритни Спирс.

Молодые люди выскочили на улицу и, пройдя через арку, свернули во двор, где было не так многолюдно.

– Ты понимаешь! – разволновался Сухарик. – Бандиты интересовались моим адресом! Короче, этот браток хотел меня убить, но нечаянно я ударил, а он неудачно упал на перила и…

Волнение передалось и девушке.

– Что ты болтаешь? Как это он «неудачно» упал? Он напал на тебя?

– Ну, ты глупая, как корова! – взорвался парень. – Он хотел ударить меня ножом, а я его оттолкнул. Он ударился головой о перила!

– За корову ответишь! – недовольно фыркнула Ольга, отложив семейные разборки на более спокойное время. – А он сам виноват, – рассудила она. – Необходимая оборона. Может, следует позвонить по тем телефонам, что нам дали, или в милицию?

– Да ты что! – задергался Сухарик, задыхаясь от негодования. – Сказать, что я убил человека?! Нуты, блин, даешь!

– Не человека, а бандита, – поправила Ольга.

– Для них он обычный гражданин, – не согласился парень. – Чем они нам помогут: вне очереди вызовут на допрос и снова в изолятор?

Девушка вздохнула.

– Ну, извини.

– У меня дома нам появляться нельзя, – отрезал Сухарик. – Хотя бы временно. Пока не поймают того козла.

– Поедем ко мне, – предложила Ольга.

– Ладно, – ответил парень. – Ты давай заканчивай и сразу домой. А я к себе быстренько сгоняю: документы, вещи наши возьму и посмотрю, что к чему.

– Только, ради бога, осторожно! – попросила девушка. – Ты все время во что-то влипаешь!

Войдя в арку, молодые люди остановились. Будто извиняясь за причиненные неудобства, парень нежно обнял Ольгу, и они поцеловались. Неприятности и опасности отступили на задний план. У Сухарика что-то екнуло в груди. Меньше всего ему хотелось впутывать Ольгу в свои дела и подвергать ее риску. Слишком много она для него значила. Слишком много сделала, приняв такого непутевого, взбалмошного обратно в свою жизнь.

По мере приближения к собственному дому Сухарик все сильнее чувствовал неприятный мандраж, тупое покалывание в животе и нездоровое любопытство.

Вместо того чтобы срезать угол и прямиком выйти к своему подъезду, он, повинуясь безрассудной любознательности, обошел дом и начал движение с противоположной стороны. Может, правду говорят, что всех преступников тянет на место преступления?

Уже издалека возле одного из парадных Сухарик заметил небывалое оживление, и это только усилило его внутреннюю дрожь. Пламенный мотор в груди учащенно забился, выдавая сильное волнение. В голове, как шарики телеигры «Бинго», прыгали не самые хорошие мысли. А то место, где должна находиться душа, изнутри разъедало ощущение вины.

Как и следовало ожидать, возле подъезда толпились возбужденные люди, в основном из числа местных пенсионеров и мальчишек. Тут же стояли две милицейские машины и «Скорая помощь». Увидев красный крест на борту, Сухарик испугался: а вдруг тот парень жив и сейчас, лежа под капельницей в «Скорой», дает подробные показания на него?

Сухарик замедлил движение. Он нарочито отвернулся от толпы, продолжая коситься – не смотрит ли кто на него? Оказалось, что его персона никого не интересует.

Врезавшись в толпу, как ледокол, Сухарик увяз в ней и остановился, слушая, о чем говорит народ. Там он заметил знакомую тетку с первого этажа.

– Что тут такое? – с безразличным видом поинтересовался парень.

– Бритого убили, – словно по секрету, шепотом произнесла женщина. – Бандит. Поджидал кого-то с ножом, а его самого… Говорят, шею сломали. Жуть! Кровищей вся площадка залита! Дворничиха пошла на стройку опилки искать. А как уборщице убираться? Теперь, говорят, милиция будет смотреть, кто в подъезде живет и кого бандит мог поджидать. Наверное, «нового русского» – у них денег мешки, за это и страдают…

Версия женщины Сухарику понравилась. Хорошо бы и следователи ее приняли.

– Пускают? – спросил он у знакомой.

– Да что ты! Только по паспорту с пропиской!

У Сухарика появилась навязчивая идея, ему вдруг стало казаться, что все смотрят только на него. Чтобы покончить с этим, он легко прошел сквозь прореху в толпе и направился к следующему подъезду.

В это же время в припаркованном неподалеку «Мерседесе» шла оживленная беседа.

– Короче, пацаны, там без базаров – дело темняк! – скороговоркой рассказывал посланный на разведку Зёма – невзрачный парень пролетарского вида. Его кличка вполне соответствовала внешности, будто ее подбирали физиономисты. – Осьминога замочил профессионал. Без пули и без ножа. Сонную артерию вдрызг распорол, а шею, сука, засунул между перилами. Понятно, что нам для острастки – мол, не суйся, братва, не в свое дело и держись подальше! Пацану даже нож не помог.

– Не фраер Осьминога завалил, – с раздражением констатировал Ротан. – И не ментура. А тот, кто за фраером стоит. Он же и сделку с тачками нам сорвал. Говорил Чугун, что Сухарик лошадка «мутная»!

– Чтоб голыми руками Осьминога завалить?.. Похоже, раньше киллер не на нарах «парился», а в спецназе качался. Но как они узнали, что Осьминог адресом Сухарика интересуется? – озабоченно произнес бритый наголо Череп, мусоливший в синеватых губах сигарету.

В салоне повисла тишина. В погрязших во грехах душах бандитов было темно, неспокойно и пакостно. В гибели Осьминога просматривалось что-то мистическое и оттого особенно пугающее.

– Осьминог говорил, что ему с кем-то разобраться надо… – вдруг вспомнил бригадир. – В спецназе, говоришь? Я видел одного такого с хвостом на затылке. У меня на глазах пацанов завалил. Вот он и есть спецназ – так ногой взбрыкнул, что до «фотокарточки» достал. А потом спокойно вытащил пушку и всадил пацанам по маслине. И Карасю, до кучи, без раздумий влупил… Только как он Осьминога в соседний подъезд заманил? Тот ведь не совсем уж дурак был?

Вопросы витали в воздухе, не находя объяснений. Это давило на психику.

– Приманку подставили – непонятно, что ли! – догадался Череп. – Не зря же он тебе говорил, что разбираться с кем-то собирается. Вот и разобрался на свою жопу.

– Все вроде бы верно, – маялся в тяжких думах Ро-тан. – Только несостыковочка небольшая выходит. Если «спецназовец» Сухарика охраняет, то чего ж он «кента» его замочил? Причем влегкую – без «тёрок». И тот вроде особо о кореше не печалился. А?

– Да чо-чо! – воскликнул Череп. – Непонятка у них вышла, вот и замочил. Мало ли кто из тачки выскочил! Помнишь, как Боря Телефон в прошлом году Вована на «стрелке» замочил? Он тоже выскочил из-за угла с пушкой в лапе. А когда там Боре было разбираться, свой это или чужой? Не успеешь выстрелить – самого замочат! Одно ясно – «спецназовец» не мент.

– Это хорошая новость или плохая? – уточнил Череп.

– Не знаю, – отстраненно парировал бригадир.

В конце концов все разговоры ни о чем, потому что не подкреплены сколько-нибудь достоверной информацией. Ясно одно – Сухарик опасен и его надо скорее ликвидировать, иначе за будущее бригады и чугуновского бизнеса поручиться никто не сможет.

– В общем, так, братва, – принял решение Ротан. – Фраера «будем делать» не отходя от кассы. Вечера дожидаться не станем. Вечером «стремнее» – народ с работы валом повалит. А сейчас нормалек. Только дождемся, когда менты разъедутся. Кстати, пацаны пробили, где телка фраерка работает. Она с ним была, когда наших пацанов гасили, значит, тоже в ответе. К ней Чугун собирался сегодня наведаться.

Внимая раскладам старшего, грубые бандитские физиономии застыли, преисполненные внимания и готовности к решительным действиям.

– Короче, так, – продолжал Ротан. – Позвоним, если Сухарик дома, пойдем к нему. Если нет – будем ждать, пока не появится, и хлопнем в подъезде.

Простой и понятный план бригадира пацанам понравился.

* * *

Пилат не торопился. Он сидел за темными стеклами джипа и наблюдал за домом. Несколько раз наемник выходил из машины и прогуливался по улице, внимательнейшим образом въедаясь в детали, как кислота в металл. Он не подходил к толпе у подъезда, но поинтересовался у шедшей оттуда старушки, что случилось. Оказывается – убийство. Пришили бандита…

А не уловка ли это контрразведки?

Надо перепроверить…

Оказалось – нет. Не подстава и не спектакль. Проверка подтвердила реальность преступления. Мертвого братана видели еще двое. Все сходится. Присутствия чекистов или слежки Пилат не заметил, хотя понимал, что эти ребята слишком ушлые и хитрые, чтобы проколоться на мякине.

Однако черный «Мерседес» с транзитными номерами, скромно притулившийся за баками помойки, Пилату настойчиво не нравился. Три рыла в салоне вели себя достаточно осторожно и явно кого-то поджидали. Наверняка не для того, чтобы преподнести цветы. Ну, если только на кладбище…

Несмотря на жару, парни не открывали окон и курили, выпуская дым через щель едва опущенного стекла. Лишь иногда они попеременно отлучались пописать за самарскую «ракушку» и возвращались на место. Время от времени заводился мотор, но машина никуда не ехала. Из этого Пилат сделал вывод о работающем кондиционере.

Сохраняя полное хладнокровие, наемник анализировал ситуацию и прислушивался к тонкому писку сканера, по сотому кругу прогонявшего диапазон служебных радиочастот. Но радиообмена в эфире не наблюдалось, а принадлежность машины и ее пассажиров к некой криминальной группировке уже не вызывала сомнений.

Те же самые, что и тогда?

Пока Пилат соображал, стоит ли соваться в телефонный щит и проверять «закладку» или ее все равно сняли фээсбэшники, ноутбук «Toshiba Satellit» на соседнем кресле издал предупредительный сигнал. Соединенный с ним сканер прекратил сплошной прогон эфира и замер на введенной в память частоте.

Пилат почти удивился. Его телефонный «жучок» исправно работал и не был удален чекистами, посылая сигнал, словно спутник из космоса. Более того, он показывал, что дома кто-то есть.

В контрольном динамике пошли серии щелчков – верный признак набора номера. Параллельно с этим компьютер выдавал на экран набираемые цифры, словно выигравшие номера лото.

– Здравствуйте, Ольгу позовите, пожалуйста, – произнес Сухарик после нескольких длинных гудков. Интонация обыкновенная.

Легкий стук трубки о стол. Тишина. Шуршание. Ответ.

– Алло, – ответил мягкий, легко узнаваемый голос.

– Оль, привет, это я.

– Ты уже у меня? – поинтересовалась девушка. «Интересно, почему он должен быть у тебя и где это находится?» – усмехнулся Пилат и записал Ольгин номер на листке бумаги.

– Еще у себя. Хотел спросить: тебе черные туфли брать или у тебя еще есть?

– Конечно, возьми! – велела девушка. – И всю косметику из ванной забери!

«В отпуск, что ли, собираются?» – подумал Пилат.

– Ладно…

Сухарик принял указание к сведению.

По нескольким неосторожно брошенным ребятами фразам Пилат понял, что Объект куда-то собирается. Линяет к подруге, или они хотят смыться из города вдвоем.

– Как ТАМ дела? – многозначительно спросила девушка, чем вызвала новый всплеск интереса «радиослухача».

– Вроде разъехались все, – коротко ответил Сухарик, а Пилат мгновенно связал вопрос с убийством в соседнем подъезде. Какое отношение к нему имеет парень? Правда или хорошо поставленный чекистами спектакль? – Ну, до встречи. Ты сюда больше не звони, – предупредил Сухарик.

– Ладно, целую… – прозвенела Ольга и повесила трубку. Линию заполнили короткие гудки.

Сигнал на сканере пропал. Пилат выругался. Больше всего на свете он не любил недостатка информации.

– Сколько будем тут торчать! – нетерпеливо бурчал Череп. – А если клиент нас дома дожидается?

– Может, правда пора звякнуть? Какого хрена мы тут без дела кантуемся? – встрял в разговор Зема. – Чего зря время терять!

– У вас что, от переработки задницы отекли? – недовольно огрызнулся Ротан. – Куда торопиться: все равно мимо нас не пойдет. Заметим, если нарисуется.

– Да дома он сидит! – не успокаивался Череп. – Спорим на пузырь?

– Ладно, черт с вами! – согласился бригадир. – Спорим.

Ему и самому не нравилось это место. А еще странная смерть Осьминога. Труп профессионально убитого боевика произвел на пацанов шокирующее действие.

Ротан вытащил из кармана клочок сигаретной пачки с нацарапанным ручкой номером телефона и адресом Сухарика и, не спеша, натыкал цифры на мобильнике.

– Пузырь с тебя, – пообещал бригадир.

– Алло? – настороженно ответил Сухарик.

В трубке молчали, словно силились узнать абонента по голосу.

– Алло! Я слушаю! – чуть громче произнес парень, вслушиваясь в вязкую тиши.ну линии. – Оль, ты, что ли?

Чувствительный микрофон донес до слуха тяжелое дыхание, но это была не Ольга. Ротан качнул подельникам головой. Череп обрадованно высунул из сжатого кулака мизинец с указательным пальцем и подмигнул, мол, с бригадира пузырь имеем.

– Кто это? – не надеясь на отклик, осведомился абонент. Молчаливые звонки не повышали настроения.

Бригадир вырубил телефон и бросил его к рычагу скоростей.

Сухарик послушал бившие в ухо гудки и опустил трубку на рычаг. Неприятная догадка кольнула его, как длинная игла.

Стало тихо и в машине Пилата. Сканер показал отсутствие сигнала.

«Проверяют…» – сообразил Сухарик, только не знал – кто.

Примерно то же самое подумал и Пилат, только в отличие от парня он сразу же предположил, каким может быть дальнейшее развитие сюжета.

– Значит, так, – изложил задачу Ротан. – Зёма – падай за руль, стой под парами и жди нас. Из тачки не выходи. Мы с Черепом двигаем к фраеру.

Бритоголовый Череп довольно хмыкнул, шевельнув тонкими губами. Он передернул старенький «ТТ» и сунул его в глубокий карман брюк.

– Смотри, яйца себе не отстрели! – усмехнулся Ротан, запихивая «Макаров» под брючный ремень. Сверху оружие прикрыла выпущенная рубашка.

– Не боись, начальник! Они у меня оловянные! – Череп ощерил редкие зубы и решительно толкнул дверцу.

Сухарик кинулся к окну. Мгновенно бросилась в глаза черная иномарка с задраенными окнами в отдалении от дома, стоявшая у мусорных контейнеров. Местные автовладельцы так машины не ставят.

Значит, это неспроста.

Дверцы иномарки раскрылись почти одновременно. Нагловато оглядываясь по сторонам, крутые парни двинулись к подъезду. Их походка была уверенной и твердой, а наглость и самомнение подкреплялись весом спрятанного под одеждой оружия. Бандиты не боялись, что их могут задержать за незаконный ствол и навесить срок. У бандитов другая психология, отличная от логики законопослушных граждан. Они – волки, а все остальные – овцы. Волки убивают овец, и это нормально. Для волка в человечьем обличье вовсе не проблема прямо на улице выхватить ствол и выстрелить. На встречу с милицейским патрулем волки рассчитывают меньше всего.

Сухарик откровенно запаниковал. Самое бы время позвонить по тем телефонам, что дали «военные прокуроры»…

Но разве вспомнишь теперь, куда Ольга сунула листок и не в ее ли сумочке он лежит? Да и времени на звонки не осталось. Даже в «ноль два» не успеешь позвонить, сказать адрес и что случилось. Самое сложное – что случилось. С какого конца начинать рассказ? С того, на котором Баркас, Карасик и Пилат? Или с этого, где черный «Мерседес» у подъезда, контрольный звонок и безжалостные головорезы? А если потянут ниточку и вытянут убийство в соседнем подъезде?.. Получится долго, невнятно и неправдоподобно.

Не соображая, что делать дальше, Сухарик догадался, что тонкие стены жилища с картонными дверями его не спасут. Следует бежать, потому что в движении содержится вектор защиты. Парень бросил на диван приготовленную сумку, как командир рацию. Сунув в карман один лишь паспорт, он быстро выскользнул за дверь.

Вероятно, существовало и лучшее решение, но опасность была слишком близка.

Пилат сидел в черной «Тойоте» и имел иной взгляд на вещи. Ему нужен был Сухарик, а стриженые братаны не нужны. Но они мешали выполнению задачи, потому что им тоже нужен Сухарик. Им – мертвый, Пилату – живой. Два взаимоисключающих состояния объекта не согласовывались с разными задачами, но чужая задача Пилата не волновала. Он бросил взгляд на зеркало и… не узнал себя. Из Зазеркалья на него смотрело незнакомое лицо лет на десять старше «оригинала». С густыми усами, прилизанными волосами и розовым шрамом на щеке. Они накладные, всего лишь маскировка. И только глаза были прежними – холодными и острыми, как сталь.

Торопливыми, но уверенными движениями наемник навинтил на ствол толстую трубку глушителя. Взвел затвор. Снял с предохранителя. Готовое к бою оружие он бережно опустил в продуктовый полиэтиленовый пакет. Пилат проворно вылез из машины, оставив ключ зажигания на своем месте. С собой он взял только брелок центрального замка.

Времени катастрофически не хватало. Сухарик запер дверь, вышел на площадку и вызвал лифт. С нудным гулом кабина двинулась к нему.

– Черт! Зачем мне лифт? – наконец дошло до парня. – Они уже внизу. Если пойти пешком, а они на лифте…

Хлопнул тормоз. Лифт гостеприимно распахнул двери. Надежда разминуться с непрошеными гостями эфемерна. Единственный шанс спастись – это чердак и крыша. Там есть поле для маневра. На чердаке его искать не будут.

Сухарик вошел в кабину и, секунду помедлив, нажал последний этаж. Пол дернулся и завибрировал. Невидимая сила подхватила хрупкую скорлупку и увлекла за собой. Земля провалилась вниз.

Ротан с Черепом вошли в подъезд и остановились перед лифтами.

– Какой этаж? – спросил Череп, стукнув торцом кулака по обоим кнопкам.

– Седьмой, – бросил бригадир.

Не сговариваясь, парни задрали головы и оба уставились на горящую над раздвижными дверями «грузовика» цифру 7. Второй лифт по обычаю не работал.

Внезапно огонек сорвался с отметки 7 и побежал вверх. Пацанам это показалось подозрительным. Обычно лифт ездит сверху – вниз или наоборот. Движение, не укладывающееся в схему, настораживало. Все как у животных.

– Этот «фуцин» нас засек, – сообразил бригадир. – Давай двигай пешком! А я дождусь лифта! – велел он напарнику.

Череп послушно рванулся к лестнице. Прыгая через две ступеньки на третью, он быстро взбирался по крутым лестничным маршам.

Тяжело дыша, Череп добрался до седьмого этажа и выскочил к лифту…

Но там никого не было. Братан вышел на площадку и осторожными шагами приблизился к дерматиновой двери Сухарика. Прислушался. В квартире тихо, как и вокруг. Только лифт натужно гудит, отсчитывая этажи и поднимаясь под самую крышу, да на оконном карнизе голуби воркуют. Громко так стараются, будто специально для людей песню поют.

Череп позвонил и привычно встал сбоку. Рука плотно обхватила рукоять пистолета. Палец нервно трогал спусковой крючок. Громила был готов с короткого разбега ударить подошвой дверь в районе замка и вырвать с корнем наброшенную цепочку или даже замок. Потом останется ворваться внутрь и выстрелом в затылок завершить дело. Хотя зачем так длинно? Дверь у фраера не стальная, пулю не удержит. Если фраер без ствола, то на все про все уйдет не более двух минут.

Ствола за дверью не было. Как и самого Сухарика. Выпрыгнув из кабины, парень застопорил двери коробком спичек и быстро взбежал на технический этаж…

Там его ждало глубокое разочарование: чердак и машинное отделение были заперты на такие амбарные замки, совладать с которыми без помощи лома или ножовки невозможно. Сухарик почувствовал муторное бурление в животе. От копчика до шеи промчались шустрые мурашки. Обычный паренек, коих по России миллионы, он был продуктом своего времени. Любил рэп и совсем не годился в супермены. К тому же жизнь далека от вымысла сценаристов, где даже смерть приукрашена. Жизнь не признает застывших форм и требует постоянного развития. Но неудачный дубль может никогда не повториться, а «карьера киногероя» навсегда закончится, так и не начавшись. В глубинах сознания Саши Калякина проснулся настоящий первобытный страх. Иррациональное чувство мешало сосредоточиться, путало мысли и грозило переползти в ступор. Парня загнали в угол, грубо смонтировав «конец фильма».

«Будь или не будь, делай что-нибудь…» – как признак отчаяния всплыла строчка из «пугачевско-галкинской» песни. Но она не давала рецепта. Звонить во все квартиры, кричать «пожар» и поднимать панику? Хороший вариант, но безвозвратно запоздалый. А что еще?..

С нижних этажей послышались торопливые шаги и пыхтение Черепа. Для Сухарика это стало точкой принятия решения. Как в авиации: или взлетать, или садиться. Иначе и то, и другое будет невозможно.

Быстрой деловитой походкой Пилат приблизился к мусорным бакам и вынырнул у «Мерседеса». Зёма проявил незапланированную беспечность: он не закрыл двери на фиксаторы, а увидев «проходящего мимо мужика», не успел почувствовать затаенную опасность и среагировать. Пилат сунул руку в пакет и… рванул дверцу иномарки. Зёма было возмутился и даже собрался «надавать лоху по рогам, чтоб к тачке копыта не тянул»… Но он не знал главного. Повернув голову, в узком дверном проеме Зёма увидел наставленную на него трубу с небольшим отверстием и мгновенную вспышку. Звука выстрела он не слышал, как не видел и слегка прищуренного левого глаза Пилата – рефлекс прицеливания, хотя при стрельбе в упор целиться нет необходимости.

Братану показалось, что в салон внезапно ворвался мощный ураган и, подхватив его невесомое тело, в бешеном вихре потащил в безвоздушное пространство, где настоящие звезды мерцали на фоне бесконечной тьмы, а теплый земной день сменялся на холодную вечную ночь.

Зёма не понял, что это его смерть…

Прикрыв дверь, Пилат спрятал оружие в пакет и, ускоряя шаги, направился к первому подъезду.

Добежав до последнего этажа, Череп никого там не обнаружил. Он услышал, как с тягучим гулом грузовой лифт отправился вниз. Боевик сунулся к чердаку, но тут же понял, что при всем желании просочиться за дверь «фраер» не мог.

«Если он такой дурак и собирается сплавиться на лифте, то на первом этаже его встретит Ротан».

Череп прислушался. Двери квартир не открывались, замки не щелкали, шагов не слышно… Значит, и у соседей «фраер» укрыться не мог.

«Неужели засел дома?» – снова подумал бритоголовый и кинулся обратно к лестнице.

Ротан нервничал, нетерпеливо наблюдая за движущимся огоньком указателя этажей. Четвертый… Третий… Второй…

Бригадир отошел в сторону. Рука нырнула под рубашку. Секунды тянутся как резина…

Лифт остановился. Ротан напрягся и приготовился к броску. Сквозь кожу проступили синие ветки вен. С металлическим лязгом, неимоверно медленно двери расползались в стороны, расширяя полосу света… Остановились. Ротан бросился в кабину… Но обнаружил, что там никого нет.

В этот момент со стороны подъездного тамбура хлопнула дверь. Не желая встречаться с пытливыми жильцами, бригадир тихо прошел к лестничному маршу.

Держа руку в пакете, Пилат почти ворвался в холл. Острый взгляд скользнул по помещению, высвечивая темные углы, как лазерный сканер. Зрение выхватило из полумрака светлый прямоугольник освещенного чрева лифта. Послышалось жужжание сходящихся дверей. Прямоугольник исчез.

В несколько прыжков Пилат оказался на площадке.

В чувствительной, как нерв, тишине послышались удаляющиеся шаги. Они доносились с лестницы. Значит, «конкуренты» там. Поскольку лифт не лучший способ передвижения к боевому рубежу, Пилат метнулся к лестнице. Знать бы еще – где этот рубеж пролегает?

Однако марш-бросок до седьмого этажа панельного дома – не слишком тяжелое испытание, а жилая квартира – не ракетная шахта на укрепленной базе противника. Самомнение и дерзость уголовников не шли ни в какое сравнение со специфическими знаниями и боевым опытом Пилата. Он не сомневался, что братков следует искать у квартиры Сухарика, и почти не ошибся.

«Следить» около нее, привлекая внимание к хозяину, Пилату не хотелось. На это была простая причина: Сухарика он должен увести из-под носа у всех, причем совсем не в переносном смысле – так зачем оставлять следы?

– Куда он делся? – полушепотом проронил Ротан, набирая легкими воздух.

– А хрен его маму знает! – так же тихо пробасил недоумевающий Череп. – Чердак закрыт, по лестнице, сам видел, не проскочишь. Не вылетел же он через окно?..

– Может, с лифтом он нас развел, а сам дома или у соседей чай пьет? – теряя терпение, предположил Ротан.

– Если б дверь открывали – я бы услышал, – не согласился Череп. – Он где-то тут заныкался. Неподалеку. Когда найду – я из него мозги вышибу.

Бригадир стремительно сориентировался.

– Паси квартиру, я пойду верхние этажи проверять. Вдруг фраерок в тамбуре залег? Вызови лифт к себе, – велел Ротан, отправляясь к лестнице.

Неслышно ступая по бетону, Пилат поднялся до шестого этажа и остановился. Услышав осторожный шепот, он замер, приготовив оружие. Но Ротан ушел наверх, и скоро его шаги затихли.

Пистолет не понадобился. Однако стоящий на седьмом этаже человек прочно ассоциировался у Пилата с часовым, которого надо «снять». Такой наукой он владел в совершенстве. Только с настоящими часовыми, вооруженными автоматами и постоянно ожидающими нападения, приходилось изощряться. Особенно когда на подступах к нему нет ни кустов, ни травы, а только мелкий серый песок или двухкилометровая полоса с участками сухого хвороста. На ее преодоление дается норматив, но вдобавок движение должно быть бесшумным. В конце полосы стоит часовой, к которому нужно тихо подобраться и «снять», а сам объект взорвать мешком взрывчатки, висящим за плечами…

Для Пилата это было отнюдь не игрой.

Неслышно ступая на цыпочках, он приблизился к верхней площадке и, вытащив маленькое зеркальце, осторожно ввел его в проем. В дрожащем стеклышке появилось изображение. Череп вызвал лифт и разминал кости ходьбой до общего тамбура и обратно.

«Нервничает – это хорошо. Мой клиент», – подумал Пилат. У него появился план.

В лифтовой шахте было темно, как в подвале. Несло пыльным, пропитанным керосином сквозняком. Вверху тускло светились три лампочки, свет которых ничего не освещал. Сухарик заглянул в щель. После полумрака шахты подъезд казался ему ярко освещенным. Дождавшись, когда все уйдут, парень приподнял плафон освещения, являющийся одновременно крышкой люка, и сдвинул его в сторону. Он свесил ноги, чтобы спрыгнуть вниз и, не теряя времени, выскочить на улицу…

Но в этот момент кто-то вызвал лифт, и кабина с резким толчком пошла вверх. Сухарик едва успел схватиться за маслянистый трос, чтобы не сорваться и не провалиться в кабину. Стоя на вибрирующей крыше, он подобрал ноги и торопливо вернул люк на место. Светящиеся щелями контуры раздвижных дверей на этажах уходили вниз.

Шелестели тросы, натужно скрипели пружины амортизаторов и стальные каркасы. Сухарик даже в детстве никогда не забавлялся катанием на крышах лифтов, а потому ощущение преисподней или космического аппарата пришельцев не покидало его воображения.

Но фантастические темы были неуместны. В черной шахте другая реальность, иной антураж, отличный от сюжетов о звездных войнах. Да и всесильного бластера под рукой нет. Даже пистолета. А где-то за стеной бандиты.

Кабина упруго вздрогнула и, будто уперевшись в препятствие, замерла. Глядя через щель, Сухарик увидел слоняющегося по этажу Черепа, и новая волна холода пробежала по его спине. Таких типов парень не встречал даже в следственном изоляторе. Правильно сокамерники говорили, что в зонах теперь сидит всякая мелочь. Ни одного настоящего крупняка там не найдешь, а если и найдешь одного, дожидающегося внеочередного освобождения, то его камерный быт сильно отличается от условий содержания остальных и больше похож на пионерский лагерь.

Сухарик старался дышать медленнее, чтобы громким вздохом не выдать своего опасного убежища. Но это было излишне – Череп его не видел и даже не предполагал, что там кто-то может быть.

Однако в лифт бандит не садился.

Зеркальце исчезло. Пилат прижался к стене, приложил к губам сложенные лодочкой ладони и негромко позвал:

– Иди сюда…

Череп прислушался. Показалось или правда Ротан зовет?

– Чего стоишь! Поди сюда!.. – снова прошептал Пилат.

Он приготовился к мгновенному отключающему удару, едва голова бандита высунется из проема. Можно сломать часовому шейные позвонки, что практически всегда ведет к мгновенной смерти, но этот способ не столь эффективен, как работа оружием. На этот раз Пилат решил обойтись без экзотики.

Череп был очень осторожен. Будто чуя опасность, он выставил перед собой потертый «ТТ» и медленно приблизился к лестничной клетке. Мозг Пилата мгновенно просчитал траекторию движения кулака и возможную точку соприкосновения с «часовым». Но расчет нарушила излишняя подозрительность Черепа. В последний момент, когда рука Пилата уже была готова захватить цель «в прицел» и выстрелить, Череп повел себя неожиданно. Он резко изменил направление и, вместо того чтобы войти, с разбега впрыгнул в проем.

Боковым зрением братан заметил Пилата, но развернуть оружие и нажать на спуск не успел. С шагом вправо и поворотом корпуса грозная тень ушла с линии атаки. В ту же секунду мощный удар обрушился на Черепа, как бетонная стена. Пилат выбил у него пистолет. Потертый «токарев» взлетел в воздух, несколько раз перевернулся и, пролетев вдоль лестницы, с железным звяком упал на затоптанную нижнюю площадку.

Череп попробовал нанести противнику свои обычные тычки, которыми вырубал несговорчивых оппонентов на «стрелках» и забивал до смерти непокорных толстосумов-коммерсантов, но кулаки путались в ловко подставленных блоках противника.

Короткий удар в горло лишил Черепа возможности кричать. Носок ботинка ударил в промежность и прекратил тягу к сопротивлению. Обмякшее тело полетело на бетонные ступеньки. Однако врага нельзя оставлять за спиной. Пилат отошел в сторону и точным ударом добил оглушенного Черепа насмерть. Послышался хруст и затихающий хрип. От синюшных губ братана потянулась тонкая полоска крови.

Пилат вышел на площадку и прошелся по тамбуру. Через закрывающиеся двери лифта Сухарик с трепетом проводил взглядом немолодого мужика с усами и пистолетом. Может, и его ищет военная прокуратура? Но паренек не чувствовал себя охотником. Скорее – наоборот.

«Сейчас бы мобильный телефон…» – подумалось ему.

Но это ничего бы не решило, потому что в следующую секунду нога Сухарика соскочила с железки, издав слабый шум. Совсем небольшой шорох, но достаточный для того, чтобы быть услышанным профессионалом.

Мужик надавил на кнопку, двери раскрылись. Он бросил оценивающий взгляд в пустую кабину и… медленно поднял глаза вверх. В темной щели между проемом дверей и верхом лифта его внимание привлекло яркое светящееся пятно. Это была светоотражающая вставка на кроссовках Сухарика. На нее падал свет из окна.

Пятно шевельнулось. Насколько Пилат помнил, на ботинках второго братана ничего не светилось. Двери начали сходиться, но наемник остановил их, подставив ногу. Он вошел в лифт и нажал кнопку. Двери закрылись. Кабина поехала вверх… но быстро остановилась. Пилат застопорил ее между этажами. Сухарику стало совсем невесело.

– Эй, наверху, сам слезешь или как? – услышал он. Парень затаился и молчал, как рыба (хотя, говорят, и рыбы умеют разговаривать).

– Калякин, слезай, я твои уши вижу! – негромко позвал Пилат.

В его голосе не было злобы. Он говорил обыкновенно, как разговаривают с соседом из подъезда.

– Слезай, нам поговорить надо, а то тут где-то второй урод прячется! Между прочим, они пришли за тобой! Ты мне должен быть благодарен – одного я уже нашел.

– Хочешь поговорить – поднимайся ко мне! – сам не зная зачем, надерзил Сухарик. Он встал на люк ногами, предполагая, что Пилат не сможет его открыть и отстанет.

Наивный. Парень не знал Пилата, как не знал и того, что герой выпусков новостей олигарх Верховский послал его за ним.

– Ну, раз ты так хочешь… – с примесью раздражения произнес Пилат. Он подумал, что неплохо бы найти и вырубить второго братана, поскольку враг за спиной опасен, но решил, что в шахту тот не заберется. Наемник попробовал сдвинуть люк…

Но Сухарик стоял на нем твердо.

– Ну ты шутник! – раздался угрожающий голос. – Считаю до одного: не сойдешь – стреляю.

Это не было дешевым наигрышем. В тот же момент под крышей лифта раздался упругий хлопок. Рядом с ногой Сухарика что-то лязгнуло и отвалилось. Как ручная граната, вдребезги разлетелся патрон с лампочкой освещения, а в люке появилась свежая дырка. Парень едва успел отскочить.

– Стой смирно, а то я рассержусь, – предупредил Пилат.

Сунув пистолет за пояс, он откинул в сторону люк и, подтянувшись на руках, полез на крышу. Сухарик ошарашенно смотрел на появившуюся в проеме голову незнакомца отнюдь не подросткового возраста. Мужик был в очень хорошей спортивной форме. Вслед за головой, словно из башни танка, на пыльной крыше лифта появилась половина туловища. Из-за ремня торчала коричневая рукоять пистолета.

«Вот, блин, попал!.. – самопроизвольно подумалось Сухарику. – Не задался денек…»

– Ты думал, если встанешь на люк, то я до тебя не доберусь? – ощерился в неприятной усмешке Пилат.

– Нет, конечно. Но я решил попробовать, – автоматически ответил Сухарик, робко соображая, а не двинуть ли его ногой по фейсу и не сделать ли ноги? Глядя на ловко выбравшегося на крышу крепкого мужика, парень отказался от нападения. С подводной лодки никуда не деться.

– Юморист, – усмехнулся Пилат, приблизившись к Сухарику вплотную. – Узнаешь меня?

– Нет, – признался парень, вглядываясь в незнакомое лицо с усами. Полумрак лифтовой шахты не давал возможности как следует рассмотреть любителя кататься на крыше лифта и стрелять в незнакомых людей. Однако голос показался Сухарику знакомым.

– Не обращай внимания на прическу – это всего лишь парик, – подсказал Пилат. – Нам все время мешают переговорить, а сейчас хороший случай. Думаю, ты правильно выбрал место…

Сухарику показалось, что мужик просто сумасшедший. Но очень скоро он уверился, что это не так.

– Так что тебе сказал Баркас про тайник? – произнес странный мужик.

Над головой у Сухарика будто шаровая молния жахнула. Он почувствовал, как ноги начали предательски подкашиваться, а голова кружиться. Сухарик крепче вцепился в подвесной трос и отступил на шаг назад.

Он узнал Пилата.

С упорством и дотошностью таможенника Ротан проверял жилые отсеки, но «фраера» не находил. Он не верил в телепортацию и не имел такого слова в лексиконе, но, обходя этаж за этажом, не мог понять: куда пропал Сухарик?

Вдруг где-то снизу раздались звуки непродолжительной возни и металлический стук. Бригадир насторожился и прислушался.

Фраер нашелся?

Ротан бросился вниз, но, приближаясь к седьмому этажу, сбавил обороты. Осторожно ступая по лестнице, он увидел Черепа, лежащего в неестественной для живого человека позе. Бригадир наклонился, тронул его за голову и… брезгливо убрал руку.

Ротан не любил покойников.

Он подобрал «тэтэшку» подельника и, переполненный кипящей злостью, двинулся на этаж. Его мучил вопрос, кто убил Черепа: Сухарик или тот, кто его охраняет?

На площадке никого не было, но сквозь бетонную толщу стены бригадир услышал приглушенный разговор. Он приблизился к лифту, приложил ухо к шершавой стене…

Ротан понял, куда спрятался фраер – он в лифте! Но с кем он разговаривает?

Бригадир тихонько надавил на кнопку, но лифт не пошел.

«Заблокировались, суки! – догадался он. По лицу как ток пробежала злая ухмылка. – Ну, ну… Там и сдохнете!»

Осторожными шагами бандит вышел на лестницу и быстро поднялся на два этажа вверх. Узкий нож, похожий на стамеску, тихонько вошел в отверстие над лифтом. Освободив защелку, Ротан взял в ладонь оружие и отодвинул дверь. В темноте лифтовой шахты он увидел людей, стоящих на крыше «грузовика». Направленный в его сторону пистолет он заметил, лишь услышав «пневматические» шлепки. Пуля ударила в дюралевую облицовку двери и, оставив глубокий рубец, сорвалась в рикошет. Другая свистнула у самого лица, с громким звоном шлепнувшись в сталь. Еще одна отрезвила бригадира, вырвав кусок бетона…

Ротан шарахнулся в сторону, и тут же грохнул его пистолет.

– Получайте, падлы! – истошно прокричал он, до боли вдавливая спуск.

Несколько раз бригадир выстрелил наугад, разрывая тишину неистовым грохотом. Но пули ушли в темноту, выбивая искры и звон из стальных направляющих. Стрелять прицельно не давал «Макаров» Пилата.

В боевой горячке Ротан решился на отчаянный шаг. Он отошел от края и, выстрелив поверх голов, с короткого разбега прыгнул в шахту. Бетонная коробка резко приблизилась и побежала перед глазами. Полтора этажа Ротан находился в свободном падении. Секунда показалась ему помноженной раз в десять.

Пилат не успел довернуть оружие, чтобы подбить бригадира на лету. Вместе с Сухариком он был сбит с ног падающей на плечи массой. Бесшумный пистолет стукнулся о крышу и через люк провалился в кабину.

Однако и бригадир не состоял в парашютной секции и не смог устоять при экстремальном приземлении. Тем более он не смог воспользоваться оружием. Пилат бросился на противника, прижав его ствол к полу. В завязавшейся борьбе он несколько раз ударил Ротана по вооруженной руке, но бригадир не разжимал стального хвата. Он был довольно сильным парнем.

Испуганный Сухарик с трудом выбрался из эпицентра схватки и с разбитой губой замер на самом краю крыши. Под ним разверзлась настоящая семиэтажная пропасть, пугающая зловещей чернотой и холодным дыханием смерти. Но что страшнее – бороться за жизнь до конца или положиться на случай и плыть по течению, никак не влияя на исход?

Сухарик не терпел пассивности и выбрал первое. Превозмогая страх, он посмотрел вниз. Сквозь окна в перегородке, отделяющей две шахты друг от друга, парень увидел стоящую несколькими этажами ниже кабину второго лифта. Дрожащими ногами он оттолкнулся от пола и прыгнул на проем. Руки судорожно вцепились в бетон. Подтянувшись, Сухарик забросил ногу и забрался в проем. От головокружительного прыжка сердце не испытывало адреналинового голода. Быстро сорвав с себя майку, парень сложил ее пополам и, тщательно прицелившись к подвесным тросам, как десантник, метнулся в шахту.

Грудь больно врезалась в натянутые тросы, руки с майкой торопливо захватили их, будто это были стальные трубы. Помогая себе тормозить ногами, Сухарик ослабил пальцы и начал спуск. Разогнавшись, он остановил падение тряпичным тормозом и кроссовками. Сверху доносились сдавленные крики и звуки борьбы, но парень не думал об этом. Он смотрел вниз, где в нескольких метрах от ног чернела посадочная площадка пассажирского лифта.

Едва ноги почувствовали опору, Сухарик разжал скрюченные от напряжения пальцы и перевел дух. Он развернул и надел перепачканную в смазке порванную футболку. Прикинул, куда дальше: через люк в кабину или…

Парень выбрал второе. Как акробат, Сухарик осторожно подобрался к верхнему этажу, раздвинул двери и, пыхтя, выбрался на площадку.

Не задерживаясь, он бросился к лестнице и мигом преодолел оставшиеся до земли три этажа.

Перехватив руку Ротана, Пилат с силой ударил ее о стальную балку. Пронзенный болью бандит сжал зубы, но Пилат не отпускал его. Он повторил удар. Бригадир зарычал, как дикий зверь. Окровавленные пальцы разжались, выпустив оружие. С затихающими стуками пистолет улетел вниз, а дерущиеся противники на миг разошлись.

Воспользовавшись моментом, Ротан вытащил пистолет Черепа и направил его на Пилата. В тесном пространстве деться некуда. Исход поединка был решен.

– Конец тебе, падла! Конец! – с торжеством прошипел он и нажал на спуск…

Липкий от крови указательный палец ощутил легкое движение спусковой скобы. За миг до спасительного выстрела Ротан почувствовал радость. Он дожал спуск, но… скоба провалилась в пистолетную рукоятку, как педаль отказавших тормозов. Выстрела не последовало – в отличие от «Макарова» у «Токарева» нет самовзвода.

Пилат мгновенно оценил ситуацию и принял боевую стойку. Врагов нельзя оставлять в живых. Он поднял согнутую в колене левую ногу и, пружинисто распрямляя ее, совершил прыжок вперед на правой. Составляющие молниеносного удара совпали и стали единым движением. Стопа вылетела, как стомиллиметровый пушечный снаряд. Рифленая подошва пробила противника «насквозь» и сбила с крыши лифта. Раздался слабый стон. Неуклюже взмахнув руками, Ротан впечатался в стену шахты и, словно мешок с опилками, полетел вниз. Через несколько секунд Пилат услышал глухой удар.

Финальная сцена сопровождалась зловещей тишиной.

Глава 10 СЛАБОЕ ЗВЕНО

На третьем этаже офисного здания в центре Москвы царило деловое оживление, а глава собственной финансовой империи Верховский, уединившись в уютном капнете, работал с документами. Мелодичный звонок белоснежного телефонного аппарата оторвал олигарха от занятий. Напрямую по этому номеру звонили немногие. Обычно все звонки адресовались секретарше, и, по желанию шефа, она соединяла с ним абонентов или нет. Это линия другая. Она не стояла на контроле службы безопасности, а разговоры, проходившие по ней, не укладывались в мегабайты записей на жестких дисках компьютеров. Кроме того, специальный человек регулярно приходил в кабинет и проверял линию на предмет несанкционированных подключений. Это входило не только в его обязанности, но и в комплекс мер по обеспечению информационной безопасности бизнеса и его главы.

Подняв трубку, Верховский узнал взволнованный голос генерала Казуева и поинтересовался:

– У вас неприятности?

– Вероятно, да, – потухшим голосом подтвердил генерал. – Наши ОРГАНЫ живо интересуются историей чересчур быстрого назначения на должность нового начальника Станции управления…

– А почему вас это заботит? – не проявляя беспокойства, спросил олигарх. – Это их обычная работа. По-моему, для назначения имелись все официальные основания, а вы всего лишь высказали свое мнение о морально-деловых качествах кандидата. И если позже у вновь назначенного начальника произошло ЧП, то в этом нет ни его, ни вашей вины. Кроме того, кандидатуру подбирало управление кадров, а утверждали наверху.

– Этот мудак хотел прикрыть свою жопу, похвалившись знакомством со мной, а ТЕ РЕБЯТА умело потянули его за язык, – расстроенно пояснил Казуев. – Мне звонили друзья и предупредили, что к ним тоже ПРИХОДИЛИ и расспрашивали про меня.

– Мне кажется, дорогой мой, вы несколько сгущаете краски, – попытался ободрить генерала Верховский.

– Какой, к черту, сгущаю! – не смог удержать себя в руках Казуев. – Я не командир роты и даже не командир полка, про которого можно вот так ходить по кабинетам и выспрашивать!

Слушая брюзжание генерала, олигарх подумал, что тот близок к истерике, и это обстоятельство его сильно озаботило. Пожалуй, больше, чем страхи самого Казуева. Страх подавляет разум. В таком состоянии легко допустить ошибку или сболтнуть лишнее. Хотя, конечно, генерал не мальчик, а терять ему есть что.

– Разве вы не понимаете, кто дал разрешение на подобные действия со мной? – Его голос дрожал, словно генерал произносил последнее слово перед оглашением приговора.

Верховский об этом не подумал, а Казуев был прав. На разработку людей такого ранга должны иметься очень веские основания и самое высокое разрешение – не ниже министра обороны. Иначе, окажись они в одной связке, даже РЕБЯТА могут нарваться на неприятности. Ведь сколько пресса живописует о сказочных особняках и шикарных машинах армейских и милицейских генералов с официальной зарплатой меньше двухсот у.е. в месяц, но они и ухом не ведут, продолжая оставаться на своих местах. А все почему? Потому что покровители не разрешают их трогать и не дают команды «фас». Они в них нуждаются и сами по уши завязаны в махинациях и коррупции. Это конструкция, которую и танком не свернешь. И даже не круговая порука. Это куда серьезней.

– Ну хорошо, даже если есть разрешение, это ничего не значит, – успокаивал генерала осведомленный в закулисных интригах Верховский, зная, что на самом деле это не так. – Никакого криминала за вами нет. А наверху тоже за кресла держатся. Президент молодой, энергичный, никому неохота под его метлу попадать.

– Да, вы правы, – нехотя согласился Казуев. – Наверное, я плохо выспался…

Разговор окончился, а олигарх не совсем понял, зачем ему звонил генерал. Если он искал сочувствия, то это не к нему. Если по делу, то по какому?

Верховский нажал на кнопку внутренней связи и, услышав ответ секретарши, попросил:

– Пригласите ко мне начальника службы безопасности. Срочно.

– Вашей или банка? – не к месту уточнила девушка, вызвав лишнее раздражение.

– Моей! Когда банка, я так и говорю – банка!

– Извините… – испугалась секретарша. Шеф сегодня был явно не в духе.

* * *

Приведя себя в норму, Пилат сел в машину. Его физическая форма отличалась от той, что была десять лет назад, но все же не давала поводов для беспокойства. Совсем неплохо для его возраста.

Внимательно осмотревшись, Пилат не заметил ничьего интереса к себе, и это его успокоило. Он отвинтил глушитель и сунул «Макаров» под лючок электронного блока в салоне. Туда же он отправил и парик с усами. Первым делом следовало уехать с опасного места, а уж потом подводить итоги.

Басовито взревел мощный движок «Тойоты-Лендкрузер». Медленно съехав с бордюрного камня, машина тронулась. Пилат снял со щеки коллоидный шрам и, чуть опустив стекло, выбросил смятую розовую пленку на дорогу. Покончив с «макияжем», посмотрел в зеркало и не заметил ничего подозрительного. Он нажал на газ, с головой окунувшись в собственные мысли.

История слишком затянулась, и если не удастся взять мальчишку «по горячим следам», то на деньгах можно поставить жирный крест.

Впрочем, деньги интересовали Пилата не больше, чем они того стоят. Они всего лишь символ. Свободы и новой жизни.

Отъехав на достаточное расстояние, Пилат припарковался у тротуара. Он вытащил листок с номером Ольги и набрал его на сотовом телефоне.

– Здравствуйте, – чуть изменив голос, произнес он. – Вы не подскажете ваш адрес?

Девушка на другом конце линии старательно продиктовала, как к ним лучше подъехать. Пилат записал, поблагодарил и выключил телефон. Запустив двигатель, он поехал по указанному адресу.

Оказалось, что это не очень далеко.

Добравшись до места, Пилат оставил джип поодаль. Вернувшись к дому, он вошел в просторный зал и приблизился к отделу хай-эндовской аппаратуры. На полу, покрытом искусственным мрамором, стояло несколько пар узких колонок на пирамидальных ножках. Ровно по центру, на подсвеченной синим стеклянной подставке покоился любимец публики, новейший ламповый усилок. Под ним – «сидюшник». Прямо по полу тянулись фирменные колоночные провода с мизинец толщиной в прозрачной изоляции. Пилат подошел к стенду и, рассматривая технику, вытащил мобильник.

– Вам помочь? – выросла рядом приветливая продавщица.

– Подскажите ваши телефоны, – улыбнулся Пилат. Девушка протянула фирменную визитку и отошла.

Пилат набрал предложенный номер. Синхронно с гудками в трубке рядом с отделом оргтехники зазвонил телефон.

Сотрудница подняла трубку.

– Оргтехника, – произнесла она приветливо. Пилат неторопливо пошел в дальний угол.

– Позовите, пожалуйста, Ольгу, – попросил он.

Девушка удалилась, положив трубку рядом с аппаратом. Пилат спрятал мобильник в карман. Будто внимательно рассматривая витрины, он приблизился к отделу оргтехники.

К телефону подошла Ольга. Она взяла трубку, но в динамике пульсировали короткие гудки.

– А кто меня спрашивал? – пожала она плечами. Глядя на витрину с принтерами, Пилат незаметно рассматривал девушку, но своего лица не показывал. Он ее уже встречал, тогда – возле гаражей, а теперь освежал в памяти ее внешность.

– Какой-то мужчина, – пояснила продавщица. – Наверное, звонок сорвался. Так часто бывает.

Ольга быстро набрала номер своей квартиры, но там никто не отвечал.

– Ладно, перезвонят, если захотят! – произнесла она и скрылась за дверью служебного помещения.

Пилат вышел на улицу и неторопливо прошелся от дверей фирмы до стоящего на обочине джипа. Все верно: и к метро, и к автобусной остановке дорога пролегает здесь. Прогулочным шагом наемник прошелся вокруг дома, осмотрел подступы. Ничего особенного. Только зеленый «Мицубиси-Паджеро» с черными окнами поодаль стоит. Внутри кто-то есть: один или двое – не разглядеть…

«Менты и „контора“ на таких тачках не ездят», – заметил Пилат и вернулся «на тропу». Он встал в тени ветвистого клена и снова позвонил Ольге. На первый номер, который у нее на столе. Когда девушка ответила, Пилат нагнал в голос хрипотцы и торопливо заговорил:

– Это Ольга?

– Да…

– Здравствуйте, еле вас нашли! Это из вашего ДЭЗа звонят…

Если бы Ольга спросила, кому именно звонят, то Пилат не смог бы назвать ни ее фамилию с отчеством, ни номер ДЭЗа, ни домашнего адреса. Но, поскольку к телефону пригласили именно Ольгу и назвали по имени, девушка не сомневалась, что звонок адресован ей.

– Добрый день… – растерянно ответила она, подозревая незаметно подкравшиеся неприятности. Ольга напрягла память, вспоминая, не оставила ли она открытой дверь или окно?.. Но вспомнить не смогла.

– У вас в квартире трубу прорвало! – громко и напористо произнес Пилат, изображая сантехника с диспетчером. – Приезжайте скорее, а то пригласим участкового и будем дверь ломать.

Дав обалдевшей «от радости» девушке проглотить наживку, Пилат уточнил:

– Через сколько времени будете?

– Двадцать минут!.. – быстро вычислила взволнованная сообщением Ольга. Она уже прикидывала, сколько придется платить хозяевам затопленных квартир.

– Отлично! – произнес Пилат, но слово потонуло в колких сигналах отбоя. Когда он убирал телефон, его глаза не отражали ничего.

* * *

Отражая солнце, лобовое стекло «Мицубиси-Паджеро» рассыпало слепящие блики. Чугун и Бандера с интересом наблюдали за перемещениями странного мужика, приехавшего на крутой тачке. С каждой минутой росла уверенность, что он один из тех, кого они ищут. Но самым главным признаком для Чугуна стал хвост волос на затылке стремного мужика. Ротан говорил, что у «спецназовца» тоже вроде волосы как хвост торчали.

– Мужик точно чего-то вынюхивает, – подал голос Бандера.

– Сам вижу, – отмахнулся Чугун. – Звякни лучше Ротану. Спроси, как выглядел «спецназовец». Что-то мне его хвост не нравится.

Бандера вытащил мобильник и толстыми пальцами неуклюже набил номер бригадира. В наушнике раздались длинные гудки…

Радиосигнал передающей станции достиг и дома Сухарика. Женщина, стоявшая в ожидании лифта на площадке первого этажа, вдруг услышала доносившееся откуда-то тихое мелодичное мурлыканье. Она не знала, что на самом дне лифтовой шахты лежит мертвое тело бандита по кличке Ротан и у него в кармане звонит чудом уцелевшая трубка. Женщина дождалась лифта и уехала на свой этаж.

Некоторое время звонки еще распространялись по шахтному столбу, пока не стихли.

– Не отвечает.

Бандера положил трубку рядом. Удивленное лицо с острым носом вытянулось.

– Как не отвечает? Он мобилу всегда с собой носит! – занервничал Чугун. – Позвони пацанам! Кто там с ним фраера поехал гасить?..

Через минуту в припаркованном возле помойки «Мерседесе» раздался телефонный сигнал. Он заполнил залитый кровью салон иномарки, создавая иллюзию нереальности, словно звонок был отправлен с этого света на тот. Но взять трубку водитель не мог. К этому времени Зёма был мертв.

– Не отвечает! – констатировал Бандера. Беспокойство шефа теперь передалось и ему.

– Звони другому! – нервозно выкрикнул Чугун. – Не могли же их там всех перемочить?!

Тонкий мелодичный звук телефона промурлыкал на лестничной площадке. Но и Череп не смог на него ответить. Лестница была узкой, плохо освещенной, и жильцы сухариковского дома пользовались ею редко: только когда лифт не работал или мебель нужно было поднять на этаж. Поэтому остывающее тело Черепа до сих пор обнаружено не было. Призывный писк его мобильника никого не мог заинтересовать.

– Может, я за ней схожу? – внес предложение Бандера.

– Сиди и не рыпайся! – осадил его шеф. – Не хватало еще там засветиться! Придет время – сама выйдет. Ты лучше за мужиком секи. Не нравится мне этот корефан.

Бандера послушно откинулся на спинку кресла и неторопливо прикурил новую сигарету. Действительно – зачем торопиться?

Двери распахнулись, выпуская озабоченную Ольгу. Она выпорхнула из офиса и, погруженная в неприятные мысли, заторопилась домой.

– Е-мое! – воскликнул Бандера, вскочив, как ужаленный. – Телка идет! Че делать будем?

– Домой проводим!.. – криво усмехнулся Чугун. Придерживая сумочку, девушка шла к остановке, не видя ничего вокруг. Пилат наблюдал за ней со стороны и не мог не отметить ее хорошей фигуры с волнующей грудью и стройными ногами. Он ухмыльнулся, подумав, что женщины все еще продолжают его волновать. И это совсем неплохо.

Ольга почти бежала, мысленно перебирая всевозможные варианты с затоплением. Большой город для нее перестал существовать, сжавшись до размеров неприятности с водой. Приблизившись к черному джипу с открытой дверцей, девушка не повернула головы, собираясь пройти мимо…

Но в этот момент кто-то тронул ее за плечо и назвал по имени.

– Ольга, подожди минутку.

Девушка оглянулась и онемела от ужаса. Она узнала человека, разыскиваемого военной прокуратурой. Составленный фоторобот будто сошел с бумаги и материализовался в живую модель.

– Не бойся, – успокоил ее Пилат и цепко взял за руку. Ольга рванулась, попытавшись вырваться, но стальной хват мгновенно сжал запястье до боли. – Мне от тебя нужна одна услуга. Совсем простая. Потом пойдешь дальше.

– Но у меня дома трубу прорвало! Туда едет милиция, – попыталась протестовать девушка.

– Дома все нормально. Это я тебе звонил. Хотел разыграть, – улыбнулся Пилат, увлекая Ольгу за собой. – В машине телефон. Нужно позвонить одному человеку. Мне не хочется делать это самому…

Девушка послушно пошла. Перед распахнутой дверью джипа Ольга одумалась. Она решительно остановилась, всем видом давая понять, что внутрь лезть не собирается. Девушка испуганно оглянулась. Ну хоть бы милиция мимо проезжала или компания ребят проходила! Она могла бы закричать и позвать на помощь… Но, как назло, помощи ждать было неоткуда – мимо проходили лишь редкие женщины, дети да пенсионеры.

– Кому я должна звонить? – прерывающимся голосом спросила Ольга.

– Телефон внутри, – напористо произнес Пилат, сдавив хрупкую руку и многозначительно кивнув в салон. Девушке ничего не оставалось, как подчиниться.

Это была вынужденная ошибка.

– Ба-а! – проявился Бандера. – Да они знакомы! Только телка вроде не рада встрече. И в тачку к фраеру не торопится…

Чугун ничего не ответил. Он впился глазами в сценку на улице. Бывший боксер сидел, словно высеченный из камня Будда, и соображал, пока в его прозрачных глазах не появился опасный маслянистый блеск.

– Что делать будем? – снова подал голос Бандера, разрушив мысленные построения шефа. – Может, тут и вмешаемся?

– Вмешаемся, только не тут, – медленно произнес

Чугун. – Кажется, хорошая каша заваривается… Ты знаешь, кто этот мужик?

– Откуда? – вопросительно глянул на шефа Бандера.

– Это «спецназовец». Можешь познакомиться. И пацаны, думаю, с ним уже познакомились. Только не расскажут. Сукой буду, если ошибусь. Вот и отыграемся…

– Может, подмогу вызвонить? Не царское вроде дело самому тебе на него кидаться…

– Царское. Еще какое царское! Он один, а нас двое, – ответил главарь, и его губы, похожие на сложенного вдвое дождевого червя, насмешливо шевельнулись.

Оказавшись рядом с девушкой, Пилат закрыл дверь и сноровисто накинул на Ольгино запястье стальной наручник.

– Вы что, с ума сошли? – запоздало возмутилась девушка, чувствуя, как от унижения, бессилия и обиды по щекам покатились слезы. – Отпустите меня немедленно! Я кричать буду!

– Заткнись и делай, что скажу! – рявкнул Пилат, грубо толкнув Ольгу на кресло. Свободную половину наручников он пристегнул к арматуре сиденья. – Ты заложница! Рубишь фишку? Будешь дергаться – убью!

Девушке стало страшно.

Пилат перелез на водительское место, заблокировал двери и завел мотор. Выезжая на дорогу, он спросил:

– Где сейчас твой Саша?

– Не знаю! – резко ответила Ольга, радуясь, что действительно этого не знает.

– Зато я знаю, – рассеял ее заблуждения Пилат. – Он тебе звонил и должен приехать к тебе. Что – не так?

Ольга промолчала. Она была готова поверить в то, что этот человек вовсе не человек, а страшный демон, видящий насквозь, как рентген, и слышащий все звуки мира. От него не укрыться.

– Какой у тебя номер? – спросил «опасный преступник», взяв в руку трубку.

Девушка послушно назвала. Что толку упираться? Пилат набрал цифры… Но дома никого не было. Это обстоятельство очень обрадовало Ольгу.

– Подождем, – философски заметил Пилат. – Где живешь?

– Зачем? – попробовала противиться девушка.

– Заткнись и отвечай! – рявкнул похититель. Он отвернулся от дороги и больно ткнул Ольгу пистолетом. – Адрес, я сказал!..

Не доезжая до дома, Пилат остановился и набрал номер Гришина.

– Это я, – сказал он, узнав голос. – Пусть «Папа» готовит бабки. Обмен состоится сегодня. Точное время укажу позже. Будь на трубе. Все.

– Понял тебя, – немногословно ответил Гришин. – Сейчас с ним свяжусь…

* * *

Сознание Сухарика блуждало где-то в пространстве. Мелькали улицы и машины, станции метро и жилые кварталы, пока перед глазами не вырос, как из-под земли, Ольгин дом. Знакомая картинка была точно опознана памятью, но не вызвала никаких эмоций. Вроде бы ничего не изменилось в этом дворе, а кажется – что-то чужое и незнакомое присутствует тут. Как в детстве – наклонишь голову набок, посмотришь на привычные вещи: комнату, двор, город, и кажется, что все это ты видишь в первый раз. Сознание отказывается узнавать знакомые вещи.

Последние события потрясли Сухарика. Он думал, что теперь все закончится и никакие бандиты не смогут его найти. В скромной Ольгиной квартире Саша Калякин хотел найти покой и уединение. Есть масса государственных органов, которые по долгу службы обязаны заниматься преступниками: искать, отлавливать, ограждать от них мирных граждан… Пусть и занимаются! А с него хватит.

Романтик. Парень не знал, какой очередной сюрприз приготовила ему судьба.

Приблизившись к дому, Сухарик начал проявлять осторожность. Он остановился у корпуса напротив и несколько минут наблюдал за улицей: не следит ли за ним кто? Слежки не было. Но что-то изменилось. Стало тревожнее, словно мир находился в ожидании очередной беды. Сухарик перешел дорогу и вошел в подъезд. Он шел медленно и осторожно, будто из-под лестницы сейчас кто-то выскочит.

Из лифта вышла женщина. Мирная, обыденная картина сгладила нервозность. Где-то сбоку, под лестницей, послышался невнятный шепот и шорох. Тихий приглушенный смех…

Внутри все неприятно сжалось.

Женщина как ни в чем не бывало шла к выходу… И в этот момент Сухарик ясно услышал слабый щелчок, будто от зажигалки или пистолетного курка. Второе – вернее. Через секунду замкнутое пространство потряс мощный треск. Стены осветила вспышка. Сразу же запахло порохом.

«Киллеры, – мелькнуло в голове Сухарика перед тем, как, сраженный пулей, он собрался умереть. – Жаль Ольгу…»

Парень упал на пол.

Женщина громко вскрикнула и метнулась под лестницу. Громко ругаясь и обещая сообщить в милицию, она выволокла из убежища двух мальчишек лет восьми, забавлявшихся петардами.

– Вы что же, сволочи, делаете! – истерично визжала она, обиженная на свой испуг. – Другого места не нашли! Нахалы! Недоумки!..

Молодая поросль не чувствовала за собой вины и искренне радовалась произведенному эффекту. Дебильно ухмыляясь, ребята выскочили на улицу и исчезли.

У Сухарика отлегло от сердца.

– Ну, козлы! – громко выругался он и вошел в лифт. Когда кабина тронулась, парень потрогал светящийся люк на потолке и усмехнулся.

Ввалившись в прихожую, Сухарик сразу же почувствовал особую атмосферу. Порядок, чистота, уют. Везде чувствовалась заботливая женская рука. Не то что у него: снял рубаху, забросил на диван – там до завтра и будет лежать.

Паренек сбросил с себя испачканную в черной смазке рваную футболку и опустился на диван. Минут пять он сидел совершенно неподвижно и глядел в одну точку.

– По-нашему – это шок… – произнес он и, встряхнув головой, отправился в ванную.

Сбросив джинсы, Сухарик осмотрел их и пришел к выводу, что они требуют стирки, но оставил это Ольге. Нашел под ванной стиральный порошок, щетку и занялся смыванием с кроссовок грязных черных полос.

Теперь в воду.

После душа Сухарик отыскал в шкафу подходящую по размеру Ольгину футболку надел на себя. Вещь приятно пахла цветами и чистотой. Парень будто прикоснулся к Ольгиному телу, почувствовав легкое возбуждение.

В комнате что-то мелодично прозвенело. Будильник? Когда звонки начали повторяться, Сухарик понял, что это телефон, и побежал к нему. Просто он не привык к этому звуку – его домашний аппарат звонит по-другому.

– Алло, – ответил парень, подумав, что это Ольга. Он почти не ошибся.

– Саша, это я! – услышал он голос девушки, но тут же уловил в нем необычную взволнованность. – Ты уже дома? – спросила она, хотя вопрос был излишен.

– Да, Олюнь! А ты еще работаешь? – произнес Сухарик, ощущая накатывающееся волнение. Возможно, оно передалось от девушки.

В телефоне что-то странно прошуршало. Послышался звук проехавшего близко автомобиля. Но откуда в офисе этот звук? Открыто окно?

– Слушай меня внимательно, – произнес жесткий, холодный голос. – Девчонка у меня в машине. Если будешь вести себя правильно, получишь ее назад в целости и сохранности. Если попытаешься меня сдать – получишь сувениры на память. На ней тротиловая шашка с дистанционным взрывателем. Пульт, разумеется, у меня…

Абонент говорил напористо, бескомпромиссно, и Сухарик узнал его. Он почувствовал скользкий страх на спине. Не за себя. Парень волновался за Ольгу. Может быть, только теперь он по-настоящему, до костей, понял, что она для него гораздо важнее собственной жизни. Пришли злость и желание задушить подонка голыми руками.

Но разум охладил эмоции: Сухарик видел, с какой легкостью Пилат расправляется с людьми.

– Я приду, – безо всякого торга согласился парень, потому что выдвигал условия не он.

Сухарик вышел из дома и, переполненный справедливого негодования, побрел в указанном Пилатом направлении. В конце улицы он заметил забор стройплощадки и свернул направо. Пройдя еще метров двести, парень увидел черный джип и решительно направился к нему.

В это время Пилат наблюдал за ним со стороны. Он был готов к неожиданностям. Но их не произошло.

Приблизившись к машине, Сухарик потянул ручку, но дверь оказалась заперта. Сквозь тонировку окна парень увидел бледное лицо Ольги.

– Я знал, что ты придешь, – раздался голос за спиной. – Этим ВЫ невыгодно отличаетесь от НАС, – туманно произнес захватчик.

Сухарик не стал уточнять, о чем идет речь.

– Какого черта тебе нужно? – возмущенно спросил он. – Я же тебе все рассказал!

– Не волнуйся так, – усмехнулся Пилат. – Просто твою историю хотят послушать другие люди. Ничего страшного. Расскажешь – и свободен.

В его руке появился пульт. Пилат многозначительно глянул на паренька и, немного помедлив, будто специально щекоча ему нервы, нажал кнопку.

Щелкнул центральный замок. Двери разблокировались. Ольга бросилась к Сухарику и со слезами обняла его неприкованной рукой.

– Что от нас хотят?

– Не знаю, – парень погладил ее по волнистым ниспадающим на плечи волосам.

– Садись назад, – приказал Пилат. – И без семейных сцен. Можешь убедиться, что я не шучу.

Сухарик приподнял блузку подруги и увидел приклеенную пластырем к животу бомбу. Маленькая такая, с проводками. Вокруг талии контрольный провод. Цифры таймера летят, отмеряя время назад…

– Чтоб не думали бежать, один взрыватель установлен на час, – предупредил Пилат. – Второй – с самовзводом. Если периодически он не будет получать сигнал от моего пульта, то взорвется до этого времени. Третий – если вздумаете снять «игрушку» без моего разрешения. Давай руку.

Сухарик на секунду задумался…

– Живее! – угрожающе прикрикнул Пилат.

Для подкрепления просьбы террорист направил на парня пистолет. Стальной браслет вцепился в руку Сухарика, сковав его с Ольгой, словно брачные узы.

Пилат позвонил Гришину.

– Все готово, – сообщил он. – Как дела у тебя?

– А ты не потерял былую форму, – поощрительно произнес Гришин. – Все точно и в срок.

– Мне не до шуток! – грубо оборвал его Пилат. – Бабки готовы?

– Все в порядке, они у меня. Запах – замечательный! – успокоил Гришин. – Где встречаемся? Давай на «Полежаевской».

– Нет, – отрезал Пилат, зная, что предлагаемое место хорошо «прибито» ребятами Гришина. – Встретимся, где всегда. Там воздух чище.

– Стоит ли переться в такую даль? – усомнился Гришин, и это только укрепило Пилата в решении.

– Я назвал место, – официально повторил он. – Думаю, что часа тебе хватит.

– А пробки? – возразил Гришин.

– С вашими номерами? – усмехнулся Пилат. – Не будем дураками. Да! Хочу попросить, не бери с собой слишком много людей. Я не люблю известности.

– Я везу немалые деньги, сам понимаешь – одному не положено…

Пилат выключил трубку и вытащил аккумулятор. На вопросительный взгляд Сухарика он ответил:

– Чтоб нас не отвлекали.

Наемник запустил мотор. Машина тронулась.

– Куда мы едем? – спросила Ольга.

– Скоро увидишь, – отмахнулся Пилат.

– Слушай, ты! – не выдержал Сухарик. – Ты обещал, что, если я приду, ты отпустишь Ольгу! Отпускай.

– А кто сказал, что мне можно верить? – ухмыльнулся похититель. – Заткнитесь оба и сидите тихо, если не хотите, чтобы вам было больно! Доверчивость – это второе, чем лохи отличаются от других людей.

– Коз-зел… – выругался Сухарик.

В ту же секунду увесистый кулак больно врезался парню в живот, напрочь перекрыв кислород. Сухарик охнул и согнулся пополам.

– Заткнись и не дергайся, – с угрозой предупредил Пилат.

* * *

Легкий стук предварил шорох открываемой двери.

– Разрешите, Михаил Юрьевич? – соблюдая субординацию, спросил капитан Игнатов.

– Да, входи, – оторвался от дел Каледин. Он привычно сидел за столом, держа во рту незажженную сигарету. – Что нового?

– Пришел телетайп из Минобороны, – с хитринкой в глазах ответил офицер.

– Невиданная оперативность, – удивился полковник. – И что?

Капитан протянул ответ.

«На Ваш запрос №… сообщаем, что в подразделениях ГРУ ГШ МО фактов хищения или недостачи специальных взрывчатых веществ не имеется. Указанное Вами ВВ 6ыло выдано с Центрального склада арттехвооружений и истрачено по назначению…»

– Как я и говорил, – рассмеялся Каледин и, вытащив из ящика стола зажигалку, прикурил. – У них ничего не пропадает! И это все?

– Нет, – доложил капитан, тщательно скрывая радостное возбуждение. – Установлены офицеры ГРУ, имевшие отношение к спецвзрывчатке. Все уволены из Вооруженных сил и не представляют оперативного интереса. Все, кроме самого молодого из них, по фамилии Гришин. Он работает начальником службы безопасности банка, входящего в империю Верховского.

– Так, так! – оживился полковник. – А статья с другой версией происшествия на Станции управления появилась в газете его ближайшего конкурента? Хм. Интересно. Оппозиционный и ярый оппонент Кремля…

– Есть еще один любопытный факт, – выкладывал заготовленные козыри Игнатов. – Не так давно в служебной машине подорвались сотрудники службы безопасности банка конкурента. Милиция все списала на криминальные разборки, а виновных не нашли. Но примечательно другое. Незадолго до этого неизвестный хакер увел из этого же банка крупную сумму. Сотрудники СБ вроде бы вышли на злоумышленника и поехали на переговоры. В этот момент машина взорвалась, все погибли. Тип взрывчатки не установлен. Почерк один.

– Так-так – заулыбался Каледин. – Волков говорил, что некая политическая группа пыталась оказать давление на президента. И вроде бы вскользь было упомянуто про исчезновение блока и кодов, имеющих отношение к системе связи «Чегет». То есть к «ядерному чемоданчику» президента. Так-так. Интересы группы Верховского… Хорошая схема.

Пожалуй, впервые за все время расследования полковник остро почувствовал, что он на верном пути. У целой череды кровавых преступлений человека, зашифрованного под псевдонимом Мурена, появился мотив и вероятный заказчик.

– Знаешь, что? – загорелся в охотничьем азарте Каледин.

– Да, Михаил Юрьевич? – замер в готовности капитан.

– Срочно дуй в архив управления кадров ГРУ, я договорюсь, и посмотри личные дела сослуживцев Гришина. Особо – фотографии его подчиненных, входивших в спецгруппу. Боюсь, что Мурена – террорист из той команды. Очень профессионален, собака. Гришина надо брать немедленно, пока они нам пол-Москвы не снесли, а в офисе службы безопасности банка и на его квартире проведем обыск.

– Не насторожим остальных? – усомнился Игнатов.

– Чтобы не спугнуть все осиное гнездо, работать будем под крышей налоговиков…

Каледин поднял трубку прямого телефона Волкова.

– Товарищ генерал, есть срочные новости. Разрешите зайти? Есть…

Спустя час после разговора Каледина с Волковым к дому из желтого кирпича в районе Плющихи подъехал микроавтобус. Несколько человек в строгих костюмах прошли мимо въедливой консьержки и поднялись на восьмой этаж. Карман с квартирами оказался отделен от лифтов металлической дверью. Старший группы подал знак человеку с потертым «дипломатом». Тот приблизился к двери, посмотрел тип замка, усмехнулся. Раскрыв чемоданчик на полу, он достал из него набор нужных отмычек и принялся за работу…

Через пять минут замок сдался и дверь была вскрыта.

Приготовив оружие, оперативники бесшумно вошли в тамбур, с двух сторон встали за стену рядом с дверным проемом и позвонили. В прихожей задребезжал звонок. Дверь открыла немолодая, но ухоженная женщина.

– Здравствуйте, Федеральная служба безопасности, – предъявил корочку высокий сухопарый майор. – Ваш муж дома?

– На работе, – опешила женщина, вдруг вспомнив недавний фильм о зверствах чекистов в 37-м году. Уж не сон ли все это? – Что вам надо? – властным голосом спросила она, заслонив собой дверь.

– Вот ордер на обыск, – мрачновато произнес майор и протянул документ для ознакомления. – Разрешите, мы войдем…

Примерно в то же время к шикарному зданию банка подкатили несколько машин ФСБ и подразделения физзащиты налоговой полиции. Тяжелые ботинки застучали по лестнице. Развешанные кругом видеокамеры фиксировали масштабы спецоперации. Ребята в черных масках и пугающей экипировке быстро вошли в парадный подъезд, временно «отстранив от обязанностей» внутреннюю охрану. «Сомневающиеся» были жестко осажены, обезоружены и уложены лицом в пол.

Хорошее положение для раздумий о превратностях современного бытия.

– Нам нужен начальник службы безопасности Гришин. Вот ордер на обыск в офисе и постановление о взятии Гришина под стражу, – прояснил цель визита старший группы. – В каком кабинете он находится?

– Кабинет начальника на втором этаже, но сейчас он отсутствует… – растерянно отвечал начальник смены охраны.

Оперативный дежурный службы безопасности взглянул на черно-белый монитор и обомлел, заметив странное движение на первом этаже.

– Мужики! Кажись, в холле нападение! – воскликнул он, подняв на ноги группу быстрого реагирования инкассаторской службы. С дивана вскочили четверо здоровых мужиков в бронежилетах и разгрузках. Схватив табельные помповые ружья, они опрометью кинулись вниз…

Недоработкой дежурного стало то, что он поднял по тревоге резервную группу, не имея представления об истинной оперативной обстановке в холле первого этажа. Другое преступное авось заключалось в том, что вооруженная группа шла на сближение с противником, не имея четко поставленной задачи и командира.

– А руководство банка на месте? – поинтересовался майор, задававший обычные вопросы. – Где господин Голубев?

– Голубев только что отъехал…

В это время со второго этажа выскочили люди в камуфляже, сориентированные на отражение бандитского налета.

– Стоять, налоговая полиция!!! – раздался предупредительный голос человека в маске, стоявшего у подножия лестницы.

Окрик не возымел действия. Заметив своих охранников лежащими на полу, ближайший «резервист» вскинул ружье и на ходу выстрелил. Полуметровый язык желтого пламени, вырвавшийся из толстой трубы, и пушечный раскат ударной волны нарушили естественное течение операции. Боеприпас двенадцатого калибра выбросил из ствола с десяток картечин и резкий запах охотничьего пороха «Сокол» [24].

Парень в черной маске отшатнулся, на его груди со шлепком разорвалась прочная материя. Боец шарахнулся о стену, потеряв ориентировку. Палец инстинктивно вдавил спуск автомата…

Но оружие стояло на предохранителе и даже не было взведено – никто из бойцов не думал, что его придется применять.

Горсть свинцовой картечи не могла пробить прочный бронежилет, но ударила бойца с большой силой. Хрустнуло ребро. Дыхание прервалось, и вокруг стало темно.

«Резервист» передернул цевье помповика и повел ствол к входу в операционный зал, где стоял майор.

Боец, державший на прицеле уложенных охранников, заранее сдвинул рычажок предохранителя в нижнее положение. Он среагировал моментально. Метнувшись в сторону, боец в прыжке рванул затвор и, упав на колено, даванул спуск…

– Стоять!!! – дико рявкнул «налоговик». Укороченный автомат задрожал, словно в бешеной лихорадке, отправляя пули в цель. Недлинная очередь разрезала тело «резервиста» от бедра до плеча, отметив каждое попадание красной пробоиной на одежде. Ружье выпало из рук и с громким стуком запрыгало вниз, перебирая лестничные ступени.

– Положить оружие!!! – прокричали внизу. – Руки вверх!!!

Голос раздавался будто издалека и был плохо различим. В воздухе повисли невидимый вирус агрессии и специфический запах первой крови. Эмоциональное напряжение превысило допустимую массу и зашкалило в неуправляемую цепную реакцию, за которой – взрыв.

Из-за мраморных балясин грохнул другой помповик. Свинцовый горох пролетел холл и обрушился на спецназовца. Острая боль пронзила иглами тело, окровавив рукав и штанину. Пальцы ослабли, выпустив автомат. Парень рухнул на пол, окрасив его аляповатыми бурыми пятнами.

Несколько шальных картечин полоснули по спине лежавшего на полу охранника банка. Он утробно вскрикнул и прогнулся…

– Мужики, не стреляйте! – спохватился начальник смены охраны.

Заглушив его голос, в ответ от двери прозвучала сухая автоматная очередь спецназовца. Пули с азартом кололи полированный мрамор балясин, цокали по стене, мозжили на черепки напольные керамические вазы… Несколько пуль, пролетев между балясин, достигли неумело укрывшегося за ними человека, стрелявшего с колена. Подбитый «резервист» громко вскрикнул…

– Стойте, мудаки!!! – закричал майор. – Не стреляйте!!! Себе хуже делаете!

Отчаянный крик предназначался обеим противоборствующим сторонам и эхом отражался от белых каменных плиток. Голос контрразведчика влетел в оглушенные выстрелами головы.

Когда вирус агрессии сгорел в огне пороховых зарядов, пришло страшное протрезвление. Холодное, как струи офисного кондиционера.

– «Скорую» быстрей! – приказал старший опергруппы и склонился над раненым бойцом. – Жить будет.

Несколько «налоговиков» ощетинились автоматами и боевым порядком взбежали по лестнице, словно разъяренные матросы в покои Зимнего дворца. Они искали недобитую контру, стрелявшую в их товарищей.

– На пол! – заорали они, и град ударов обрушился на оставшихся целыми «стрелков». Одного охранника сбили с ног ударами по корпусу и голове, после которых, если он был здоров – будет больным. Если был умным – будет дураком. Второй немолодой охранник грузно бросился на пол сам. Он отшвырнул от себя помповик, показывая, что сопротивляться не будет…

Но и ему досталось от души. От злости и обиды на «коммерсантов», получающих высокие зарплаты. От того, что спецназовцам так положено по инструкции. Для страховки: если сомневаешься – лучше ударить посильнее, чтобы исподтишка не ударили ножом или не выстрелили тебе в спину.

Закованных в наручники охранников грубо выстроили у стены. Ноги в стороны. Обыскали. Потом согнали вниз и снова построили.

– Какого хера стреляли? – строго, но без ненависти спросил задержанных майор, хотя стреляли не они. «Стрелки» свое получили и долго не смогут стрелять.

– Извините, мужики… – ответил мужик в камуфляже с сединой на висках, растирая по лицу кровь. – Видно, не разобрались…

Подтянутый отставник понимал свое положение, понимал ребят в масках и держался достойно. Он мог только искренне сожалеть о случившемся, ведь так оно и было: молодые пацаны не разобрались в ситуации и открыли огонь. Кто теперь виноват? Даже на войне частенько случается, когда свои по своим бьют.

Когда происшествие запротоколировали, «Скорая» забрала пострадавших, а налоговая начала обыск, контрразведчики вернулись к вопросу о местонахождении Гришина. Выяснилось, что в сопровождении охраны он уехал на некую важную встречу. С кем – неизвестно. При нем специальный стальной сейф-«дипломат», используемый обычно для перевозки крупных сумм наличных денег, ценностей или секретных документов. Однако куда уехал Гришин, никто из сотрудников не знал.

Об этом и было доложено полковнику Каледину.

О цели поездки Гришина знали лишь несколько человек, среди которых был олигарх Верховский и бывший офицер спецназа ГРУ по прозвищу Пилат.

– Продолжайте обыск и поставьте людей встречать Гришина, – дал указания Каледин. – Подчиненные ему наверняка отзвонили. Может подъехать.

Специальный сейф-«дипломат», с которым выехал Гришин, полковника заинтересовал.

– Разузнайте поподробнее про стальной «дипломат». Как часто его используют, кто конкретно, у кого хранится, и сразу перезвоните мне…

День наполнялся событиями с небывалой быстротой. Предстоящий вечер обещал быть долгим.

В дверь постучали.

– Михаил Юрьевич, срочное сообщение! – с порога доложил оперативный дежурный подразделения.

– Что случилось? Каледин резко повернулся.

– Криминальная разборка в подъезде Мотыля. Двое погибших…

– Кто? – внимательно посмотрел на дежурного полковник.

– Двое парней, имеющих отношение к криминалу. Милиция устанавливает их принадлежность и причастность к другим преступлениям. Одного забили на лестнице, на этаже Мотыля. Другого убили в машине выстрелом из бесшумного оружия. Свидетелей нет.

– Где Мотыль с подругой? – уточнил Каледин.

– Трудно сказать, – замялся дежурный. – Наблюдение с него снято…

– Срочно поднимите распечатки их телефонных переговоров за сегодняшний день! – приказал полковник. – Попытайтесь его разыскать!

Едва взглянув на хмурое лицо ворвавшегося в кабинет капитана Исайкина, Каледин приготовился к неприятностям. Он не знал, к чему именно, поэтому лишь прикинул возможные варианты.

– Мотыль у Мурены, вместе с подругой, – похоронным голосом сообщил Исайкин, протянув полковнику распечатку телефонных переговоров.

Каледин внимательно пробежал глазами текст. Потом посмотрел на оттиск времени…

– Даже не скрывается.

Большой кулак со стуком опустился на крышку стола.

– Почему мне сразу не сообщили?! – взорвался полковник.

– Так эта линия у нас в «горячем резерве», – ответил капитан. – Не успели.

– Немедленно свяжитесь с «навигаторами»! Пусть активизируют маяк и попробуют определить его местонахождение. Оповестите ГУВД, – приказал Каледин, снимая трубку спецсвязи. – Товарищ генерал, у Мурены заложники… Мотыль и его подруга… Об этом сообщений нет… Попробуем через маяк… Я свяжусь с центром спецназначения, чтобы готовили группу. Служба радиоперехвата попытается установить мобильный телефон Мурены…

От хлынувшего потока сообщений трубка аппарата спецсвязи, казалось, раскалилась добела и была готова расплавиться в жесткой ладони полковника. День катился к вечеру, а колесо розыска раскручивалось со скоростью авиационной турбины. Все оперативные службы были подняты на ноги, по крупицам собирая и накапливая информацию. Ясности не было до того момента, пока Исайкин не позвонил от «технарей» и не сообщил важные новости.

– Михаил Юрьевич, маяк активизирован, но сигнал неустойчивый. Ребята говорят, питание подсело.

– В каком районе находится? – поторопил начальник. – У меня группа захвата на телефоне ждет!

– Отметка движется в сторону от Москвы, – доложил капитан. – Ребята будут сообщать координаты, но насколько хватит батарейки…

Каледин тут же связался со спецназовцами и, обрисовав ситуацию, спросил:

– На машине через пробки не успеем. Что можем сделать?

– Во Внукове дежурный вертолет МЧС стоит, – предложил выход командир «Альфы». – Можно на нем.

– Тогда надо ребят по пути подобрать.

– Нет проблем, там пилот опытный, – подсказал «альфовец». – Сядет хоть на Красной площади, хоть на шоссе…

На фоне развивающихся событий заурядная криминальная разборка в доме Сухарика, повлекшая несколько смертей, потеряла значение. Пока милицейская группа пахала свою «ниву», контрразведка работала в другом направлении.

Каледин готовил силы для решающего удара.

* * *

Тяжелый «Лендкрузер», словно выпущенная с подлодки торпеда, лег на курс и стремительно несся по шоссе. Он пересек МКАД и вторгся на территорию Московской области. С десяток километров джип преодолел без особых проблем, чем водитель в отличие от пассажиров был приятно удивлен. Черные джипы у нас пропускают охотнее, чем машины «Скорой помощи».

Наконец внедорожник свернул с загруженной трассы и запрыгал по ухабам грунтовки. Дорожные колеи скоро окрасились зеленью травы – верным признаком редкого транспорта. Ветви молодых берез бились в окна вездехода, будто протягивая заложникам зеленые руки помощи. Но они были слишком тонки и не могли пробиться сквозь каленое тонированное стекло.

– Что притихли? – ободряюще бросил закованным в наручники пассажирам Пилат. Его настроение, кажется, улучшилось и было близко к победному. – Не бойтесь, ничего с вами не будет. Сейчас обменяю вас на бабки, и больше вы меня не увидите, – разоткровенничался он. – И никто не увидит. Никогда. Хватит с меня войны и крови, пора из запаса выходить в полную отставку. Пенсия – не мое слово. Пенсия – это когда руки трясутся, изо рта слюни, как у собаки, и член лет десять тому назад перестал стоять!

Пилат ухмыльнулся, порадовавшись собственному остроумию, и бросил непродолжительный взгляд на ребят. Сухарик держал в ладонях Ольгины руки, а голову она положила ему на плечо. Заложники вели себя спокойно, и это тоже радовало Пилата. Меньше хлопот.

– Правильно говорю, Оль? – почти по-свойски произнес террорист.

Короткая юбка едва прикрывала бедра девушки. Стройные ноги магнитом приковывали к себе взгляд. Пилат даже почувствовал легкое возбуждение. Беспредельная власть над людьми пьянила не хуже алкоголя. Тогда, на квартире Баркаса, Пилат не хотел делать с женщиной того, что сделал. Он хотел только убить. В наказание и отместку предателю. Но не выдержал вдруг накатившего на него, горячившего кровь плотского желания, сходного с мгновенным помешательством. Для профессионала – это минус. Это слабость, за которую много лет назад он сам убил солдата, застав его насилующим местную девчонку. О том случае до сих пор никто не знает: думают – парень погиб смертью храбрых… Может быть, и маньяками становятся не вдруг, а постепенно, исподволь привыкая к новой роли, подсаживаясь на насилие как на иглу, не сдерживая и не вырубая тормозов, включенных в обычной жизни.

Однако отвлекаться на психологию Пилату было некогда. Да и незачем. Джип взобрался на вершину пологого холма и остановился. В прогале у подножия был виден участок дороги, который только что проезжали. Если Гришин прибудет на встречу не один – это будет видно.

– Приехали! – сообщил Пилат, выключив мотор.

В это же время в соседний лесок въехал джип «Мицубиси-Паджеро». Опасливо озираясь, из машины вылезли двa крепко сбитых парня и, тихонько прикрыв дверцы, растворились в лесу. По их специфической внешности и походке люди знающие легко определили бы в одном из ниx бывшего боксера с поломанным когда-то носом, а другого, с ручищами, как у гориллы, заподозрили бы в принадлежности к уголовному миру.

Но, кроме деревьев и притихших птиц, их никто не видел.

Пилат пружинисто выпрыгнул из джипа и, размявшись, сунул пистолет за ремень.

– Надо посмотреть тут кое-чего. Ведите себя примерно, а то накажу, – назидательно произнес он, подняв вверх указующий перст.

Поставив ногу на скат, Пилат приподнял штанину и поправил спрятанный на ноге нож. Из багажника он вынул матерчатую сумку и запер машину. Крадущейся походкой Пилат скрылся в зарослях молодого кустарника, буйно росшего среди белых стволов берез.

Из-за леса раздался тревожащий душу гудок тепловоза.

– Железка рядом, – констатировал Сухарик, оглянувшись по сторонам.

Между деревьями, в низине, и впрямь виднелась насыпь со сверкающими на солнце, как острые лезвия, рельсами. В десятке метров – стрелка. Чуть в стороне заброшенная ветка с возвышающимися постройками. Длинный кирпичный ангар зиял пустыми проемами окон и вырванными с коробкой дверями. Ворота бывшего склада распахнуты, как после нашествия банды махновцев. Навалом лежат ржавые колесные пары. Черные от копоти шиферные крыши побиты и разбросаны, словно после взрыва. Кругом прогнившие остовы разграбленных машин и механизмов, не пригодившихся даже в металлолом.

Богатая страна.

Казалось, что в начале нового века гнетущая картина послевоенной разрухи явилась взору по ошибке машины времени. Вот тебе и двадцать первый век, воспетый фантастами.

– Если бежать, то туда, – сказал Ольге Сухарик. Проводив Пилата взглядом, девушка выразила решительную готовность к побегу.

– Попробуй открыть дверь, – велела она, прикинув, что террорист ушел далеко.

Сухарик потянул пружинящую ручку, но замок не открылся.

– Тут блокировка. Изнутри не открывается.

– Давай через окно! – не отступала девушка.

Дотянувшись до кнопки стеклоподъемника, Ольга утопила клавишу. С тихим жужжанием стекло опустилось. Сухарик высунулся в проем, потянул ручку снаружи. Дверь по-прежнему не поддавалась…

Внезапно небо качнулось, а земля приблизилась. Парень почувствовал сильный удар по шее и тяжесть, тянущую его вниз. Словно гранитную глыбу сверху уронили. В глазах помутнело. Рука сорвалась и больно ударилась о стальную раму окна. Локоть загудел и окровавился. Сильная рука прижала Сухарика к двери. Дыхание его перехватило.

– Куда собрался? – раздался жесткий голос Пилата. Он подошел совершенно бесшумно, словно прилетел на птичьих крыльях.

– Тут я… – задыхался парень. – Просто посмотрел.

– Воздухом подышать? – последовал издевательский вопрос.

– Типа… – прохрипел Сухарик, чувствуя, как кровь прилила к голове и застучала молоточками по вискам.

– Не трогай его – мы не убежим! – бесстрашно вступилась Ольга.

Закованная в наручники, она напомнила Пилату наседку, прыгающую на кошку или собаку. Кудахчет, но сделать ничего не может.

– Я знаю, – ухмыльнулся наемник и, заметив на нижней дороге движение, приложил к глазам бинокль. В увеличенном, подрагивающем изображении он сразу узнал зеленую «Ауди» Гришина, а вот серый джип «Мерседес Бабрус», шедший сзади, он раньше не видел. Вероятно, охрана.

«Или Гришин перестал мне доверять, или…» – закончить мысль Пилат не успел, потому что обе машины выпали из поля зрения. Он быстро вернулся к багажнику «Тойоты» и, расстегнув вторую сумку, вытащил десантный вариант автомата Калашникова калибра 5,45. Сноровисто дослав в паз снаряженный магазин, Пилат передернул затвор и положил оружие поверх сумки.

Услышав знакомый звук, заложники настороженно переглянулись.

Уже через несколько минут головная машина замелькала между деревьями. Слегка шуршащий листвой лес наполнился треском ломающихся под колесами сухих веток. Будто большой костер горит. Умеренное урчание двух моторов слилось в единый катящийся в пространстве звук.

«Аудио подрулила к „Тойоте“ и остановилась. В нескольких метрах позади нее затормозил серый „Бабрус“. Попросту – Барбос.

Гришин неторопливо вылез из комфортабельной «Ауди» и обычной походкой пошел к Пилату. Наемник не заметил, чтобы связник нервничал или проявлял беспокойство. Спокойное выражение лица. Отсутствие напряжения. Ровные движения.

Знакомцы сошлись, словно дуэлянты у рубежа. Поздоровались.

– Ну, вот видишь, – улыбнулся Гришин, снимая повисшую тревогу. – А ты говорил, невозможно.

Может статься, что бывший командир группы спецназа в душе гордился бывшим подчиненным. Может быть, даже жалел о том, что все осталось в прошлом.

– Мы задания не выбираем, – расслабленно ответил Пилат.

– Правильно, – подтвердил Гришин. – Мы их выполняем.

Заглянув в джип, связник вдруг насторожился. Он резко повернулся.

– Кто там еще?

– Просто я перевыполнил план, – усмехнулся Пилат. – Пацана пришлось брать на подружку. Сначала ее, а потом он сам притопал: Обычный прием.

– А зачем она нам? Куда ее девать? – озаботился Гришин. – Ты же знаешь – инициатива исполнителя наказуема.

Полковник был прав – отклонения от поставленной задачи не приветствуются. Да и неизвестно еще: какие виды на парня имеет Верховский? В его голове такие ребусы крутятся…

– Не нужна – так отпустите, – заметил Пилат с иронией.

Разговаривая с Гришиным, он не спускал глаз с серого «Бабруса». Медленно прохаживаясь, он на всякий случай встал в двух шагах от автомата. Если что, дотянуться до него и покрошить всех в мелкую капусту – секундное дело.

Если успеешь.

Гришин распахнул дверь, посмотрел на Сухарика.

– Проверяешь, чтоб «фанеру» не всучил? – усмехнулся наемник.

– Ну что ты? Просто сравниваю с фотографией, – козырнул осведомленностью Гришин.

– Ну и?

– Сходится. Забираю. Вылезайте! – приказал он пленникам, так и не решив, что делать с девчонкой.

– Куда? – заволновалась Ольга, вопросительно глядя на Гришина.

– Не бойся, вылезай! – подтолкнул ее Пилат. – Отдаю в хорошие руки!

Гришин махнул рукой. Из серого джипа выпрыгнули два крепыша и вразвалочку подвалили к шефу. Они приняли пленных и отвели к машине. Когда ребят усадили в «мерс», Пилат серьезно произнес:

– Теперь – деньги.

Расслабленность и добродушие исчезли с его лица, как круги на воде.

Гришин подал знак. Из джипа вылез мужчина в черном костюме и с напускной важностью направился к подельникам. В руке он крепко сжимал серебристый «дипломат». Когда до него осталось метров десять, Пилат приказал остановиться.

– Стой там! – крикнул он, словно часовой разводящему. – Открой чемодан! Покажи бабки!

– Ты что – мне не доверяешь? – без обид осведомился Гришин.

– Нет, – вполне откровенно ответил Пилат. – Ты же понимаешь, что за такую работу эти деньги не слишком большие. Столько стоит ликвидация уголовного авторитета, а не захват военной базы стратегического значения. Но и их мне не хотелось бы потерять. Тем более получить пулю в затылок. Ты меня должен понимать.

– Ну, ты и скажешь! – усмехнулся Гришин, хотя допускал мысль о любом развитии сюжета. К счастью, команды на «зачистку» от босса не поступало.

Мужчина остановился. Молча открыл «дипломат» и, наклонив, показал аккуратно уложенные в нем пачки денег.

– Подкинь одну, – велел Пилат.

Поймав плотный брусок, он вытащил несколько купюр и прощупал их пальцами. Подлинность долларов не вызывала сомнений.

– Порядок, – улыбнулся он, бросив мужику сумку. – Пересыпь все в нее, а чемодан уноси. Не люблю сюрпризов в виде блина из Х8—5 и детонатора под обивкой.

Гришин понимающе улыбнулся.

– Пока, – бросил на прощание связник.

– Подожди, – приказал Пилат.

Глаза Гришина вспыхнули настороженностью.

– Приведите девчонку, у нее одна моя вещь, – лукаво глядя на бывшего командира, пояснил Пилат.

– Куда вы ее! – встрепенулся Сухарик, не собираясь отпускать девушку.

– Сиди тихо! – грозно предупредил его один из молодчиков, больно ткнув в живот «ИЖ-71». – Когда спросят, тогда рот раскроешь!

С Ольги сняли оковы и подвели к Пилату. Тот вытащил пульт дистанционного управления, нажал кнопку.

– Это была моя страховка, – проговорил наемник в ответ на вопросительный взгляд Гришина. – Подними кофточку, – приказал он Ольге.

Тут Гришин совсем ничего не понял и готов был подумать все, что угодно.

Девушка приподняла край кофточки, из-под которой виднелся белый бюстгальтер. Пилат обнажил ее упругий живот и… взрывное устройство, закрепленное на теле пластырем.

– Теперь не взорвется, – усмехнулся Пилат, отдирая от кожи пластырь с бомбой. – Если б вы меня кинули, то уехали бы недалеко. Мне было бы искренне жаль эту молодую девушку.

Фраза предназначалась Гришину и служила напоминанием о соблюдении правил игры.

– Ну ты даешь, – поразился тот. – Пока.

Крепко сжались их горячие ладони. Гришин направился к машине, когда у него в кармане зазвонил телефон. Мужчина остановился.

– Пилат приехал? – без вступлений спросил Верховский.

– Да. Мы возвращаемся, – доложился Гришин.

– Он еще не уехал? – заволновался олигарх, сжимая купленную утром телефонную трубку. Он опасался прослушивания и часто менял аппараты, приобретая их на подставных лиц.

– Нет, – ответил банковский шеф безопасности, начиная ощущать внутреннее беспокойство.

– Тогда так. Планы меняются. В банке обыск. У них ордер на твой арест, – быстро и уверенно говорил олигарх, не давая возможности задавать вопросы. – Нужно обрубить концы. Пилата и парня убрать прямо сейчас, иначе нам не выкрутиться…

Гришин блуждал взглядом, переводя его то на джип охраны, то на Пилата, то на стволы деревьев, медленно покачивающиеся в такт с дуновениями ветра. Именно этого он опасался, но думал, обойдется.

Не обошлось.

– С парнем его девчонка… – произнес Гришин, словно названный факт мог повлиять на решение хозяина.

– Никого быть не должно, – не вдаваясь в подробности, раздраженно повторил приказ Верховский и бросил трубку.

Гришин стоял как парализованный.

Через несколько секунд телефон зазвонил в угловатом «Бабрусе». Человек Верховского, тот, что пересыпал деньги из стального «дипломата» в сумку, вытащил узкую трубку и наложил на большое ухо.

– Узнал меня?.. Хорошо. Я велел Гришину убрать Пилата. После этого ты уберешь его и всех «лишних пассажиров». Сделай так, чтобы потом все списали на полковника. Будешь вместо него. На работу не приезжай. Деньги привезешь потом. Все понял?

– Да, – с уверенностью ответил доверенный и спрятал трубку в карман.

Ледяные глаза Пилата встретились с потускневшим взглядом бывшего командира, и он все понял. Пилат сразу почувствовал неладное, как только раздался звонок. Этого следовало ожидать, ведь чем серьезней дело, тем меньше шансов у низовых исполнителей остаться в живых. Немного их и у посредников, которым являлся Гришин. Задние, которое практически выполнил Пилат, было из разряда сверхсложных. Не намного проще, чем захватывать укрепленный объект на чужой территории или базу «першингов».

И все же Пилат не думал, что с ним обойдутся как с «одноразовым» киллером.

Два бывших сослуживца, прошедшие огонь и воду, стояли лицом к лицу и знали, что должно произойти в следующую секунду. У военных не принято обсуждать приказы.

– Что-то не так? – спросил Пилат. Снаружи он выглядел совершенно невозмутимым.

– Появилась еще одна проблема, которую нам с тобой нужно решить, – отбросив эмоции, сообщил Гришин. Они в его ведомстве – не руководство к действию. В плечевой кобуре чувствовалась тяжесть табельного «ижака», но, чтобы до него добраться, нужно сунуть руку под пиджак.

Пилат этого не допустит. Если бы подать знак охране…

– Заказчик предлагает нам новую работу, – соврал Гришин, оттягивая время.

– Заманчивую? – уточнил Пилат, незаметно принимая боевую стойку.

– Очень, – ответил Гришин и с разворотом внезапно ударил его ногой…

Но молодая трава – плохая опора, а отсутствие регулярных тренировок не способствует сохранению формы. Гришин едва не поскользнулся, и удар потерял силу. Пилат мгновенно захватил летящую в него бревном голень и с шагом вперед нанес оппоненту сильный удар в пах. Гришин успел прикрыться, но вскользь нога все же задела жизненно важные органы. Острая боль пронзила тело, застилая свет. Темные мерцающие точки запрыгали перед глазами.

Гришин споткнулся, но сознание не потерял. Он видел надвигающиеся на него холодные глаза, но за миг до страшного и решающего удара в голову метнулся вправо. Нога Пилата просвистела над самым ухом, слегка коснувшись седых волос. Гришин собрал волю в кулак, поднялся и нанес удар по открывшейся на секунду спине противника. Удар снова получился на троечку. Отсутствие тренировки сказывалось на результатах. Пилат за формой следил: это его заработок и жизнь. Его крепкий кулак влетел в грудь командира, сбив ритм сердечной мышцы. Защищая голову, Гришин провел прием. Он бросил вперед ногу. Спина отклонилась назад. За счет поступательного движения таза стопа всей плоскостью ударила Пилата в живот, со страшной силой отбросив его тело. Гришин не остановился. Приподняв колено левой ноги, он прыгнул на врага-коллегу и ударил еще. Появились недостающие секунды, чтобы вытащить оружие… Но Пилат их не дал. Он метнулся в атаку, как быстрая рысь. Захватив Гришина, он ударил его коленом в солнечное сплетение. Это был сильный удар, и бывший командир упал…

Из серого «Бабруса» выскочили двое молодцов. Они быстро рассредоточились и начали стрелять навскидку. Тяжелые пули шлепались в борт «Тойоты» и рвали металл. Пилат откатился в сторону, выхватил «Макаров» и, нащупав стволом цель, несколько раз вдавил вороненый крючок. Оружие послушно задергалось, как живое, изрыгая спрессованный воздух и смерть. Один охранник вдруг оступился и утробно зашипел. На груди его быстро расплывалось алое пятно. Пистолет бессильно замолчал.

Пилат поменял дислокацию. Он метнулся в сторону, не подпуская противника к джипу. Опытный глаз поймал в прорезь прицела следующую цель, а палец синхронно спустил курок. Вскрикнул второй крепыш, схватился за бедро, захромал и присел, ошалело ворочая глазами. Крупная пуля вырвала из ноги кусок мяса…

Заложники со страхом наблюдали за бессмысленной бойней, пока не вышли из лягушачьего оцепенения. Сухарик незаметно взял в руку свободное кольцо наручников и, словно кастетом, несколько раз ударил «сторожа» в голову. Кровь окрасила лоснящееся лицо. Охранник пoкачнулся.

– Бежим! – скомандовал Сухарик, когда несколько «контрольных» ударов в солнечное сплетение противника довершили дело. Парень толкнул дверь, выбрался из машины и подхватил девушку. Увлекая подругу за собой, Сухарик скрылся в лесу…

Рядом раздались шаги. Пилат заметил движение. Гришин внезапно приблизился и рассчитанным ударом выбил у него оружие. Тяжелая железка, удлиненная глушителем, камнем упала в траву. Теперь два бойца спецназа оказались на равных. Почти на равных, если не считать разницы в возрасте. Когда-то каждый из них мог легко справиться с превосходящими силами противника, если те сами не являлись такими же обученными бойцами, как они. Без оружия спец против спеца выступает на равных, и, кроме удачи, тайного приема или подвернувшихся под руку предметов, заменяющих оружие, в критический момент решить исход поединка не сможет никто.

Ветераны необъявленных войн и тайных операций жаждали взаимного уничтожения и делали для этого все возможное. Мелькали руки… С коротким свистом выстреливали ноги… Глухие удары чередовались с удачными блоками… Со стороны могло показаться, что два спортсмена проводят тренировочный спарринг. Но борьба шла в полный контакт. Значит – на поражение.

Улучив момент, Пилат сделал незаметное движение к ноге. Припасенный до поры нож определил его перевес. Клинок «выстрелил», утонув в боку Гришина. Боль полоснула по телу раскаленным прутом. В это мгновение полковник почувствовал, как пламя выжигает грудь, а звериный ужас заполняет разум.

Нож повернулся и вышел, открыв кровоточащую рану. Следующим молниеносным движением беспощадное лезвие ткнулось в грудь. Гришин застонал. Зеленые лиственные кроны заиграли яркими красками и, закружась каруселью, смешались с лазурной голубизной неба.

Его цвет стал насыщенным и преисполнился глубоким смыслом. Полковник медленно оседал. Он больше не опасен, а прошлый боевой опыт и награды навсегда останутся при нем. В его прошлой жизни.

Сосредоточенное лицо Пилата таяло в глазах Гришина, словно сигаретный дым.

Заметив мелькающие среди деревьев фигуры беглецов, Пилат рванулся к багажнику и выхватил автомат. Теперь неоспоримое огневое преимущество было на его стороне и никакие случайности не смогут изменить исход поединка. Сухая хлесткая канонада прогремела над лесом. Пули выбивали из деревьев щепки, срезали ветви, вгрызались и тонули в податливой древесине. Сбалансированные кусочки металла пытались настигнуть беглецов, но, кажется, сам лес встал на защиту ребят, не желая их смерти. Не разжимая вспотевших рук, Сухарик и Ольга бежали, бежали, бежали… Ноги путались в высокой траве. В кровь царапались о ветки…

Сухо зачавкал гравий железнодорожной насыпи. Перемахнув через рельсы, ребята продолжили изнуряющий бег. Ольга несколько раз падала и думала, что сил уже не осталось. Ей хотелось только лежать и, глядя на синее небо, не думать больше ни о чем. Будь что будет. Но, подгоняемые смертельной опасностью, они каждый раз поднимались и бежали снова…

Им очень хотелось жить.

Боковым зрением Пилат поймал темное пятно. Неподалеку щелкнул пистолетный затвор. Запасной магазин встал на место…

Когда-то Гришин учил подчиненного не оставлять врага за спиной, и жизнь не раз демонстрировала правильность этого постулата. Только и Пилат был хорошим учеником. Он довернул вороненый срез автоматного ствола и придавил спуск. Очередь метнулась в охранника. Пули разрывали его на части, как бешеные псы. Тело конвульсивно дернулось. Побежденный враг выпустил оружие и уронил голову в шелковую траву.

Доверенный Верховского попытался выполнить приказ, но, не имея боевого опыта, сильно уступал Пилату. Огненный смерч прошелся по серому боку «Мерседеса», прошив металл, как швейная игла. «Доверенный» выкатился из джипа и, упав под колеса, начал отстреливаться. Выполнение приказа «Большого Папы» затягивалось. Высокая должность начальника службы безопасности маячила впереди как вожделенный подарок судьбы. Но финал откладывался. А тут еще беглецы дернули к железной дороге, и их тоже надо догнать…

Автомат Пилата не давал мужику высунуться из норы. Звонко взвизгнул от рикошета колесный диск. С шипением сдулась пробитая шина. Звонкое цоканье раздалось от попадания в стальной бампер. «Доверенный» кувырком переместился к другому колесу и снова открыл огонь. Его пистолет хлопал отрывисто и коротко и уже почти нащупал противника. Но в ответ весомо грохнул автомат. Пришлось укрыться и стрелять наугад. Мужик пытался высунуться и выстрелить прицельно. Но короткие автоматные очереди не позволяли этого сделать. Противно звеня, пули долбили по металлу и стеклу. Пройдясь по радиатору, они выпустили голубую жидкость, которая потекла ручьем. С шумом взорвалась и рассыпалась фара. От короткого замыкания проводки из подкапотного пространства повалил черный дым…

Стало непонятно – нападает «доверенный» или только обороняется, с каждой секундой теряя патроны и шансы на выживание. Пилат хорошо двигался на местности, выбирая лучшие точки для стрельбы.

Вдруг у ног «доверенного» зашевелилась трава. Брызнула земля у головы. Чудовищный грохот и свист слились воедино. Пронзительные звуки наполнили окутывающую мозг тьму. На «доверенного» обрушилась ночь. С затихающим фонтанчиком крови его сон становился все глубже и мягче.

Готовый убить другого, он сам обрел вечный покой.

* * *

Глянув в сторону железки, Пилат схватил сумку с деньгами и бросил ее в машину. Он открыл дверь джипа и уже собирался запрыгнуть в салон, как вдруг, словно с того света, раздался незнакомый колючий голос:

– Эй, фраер! Руки вверх! «Волыну»[25] на землю!

Пилат оглянулся и увидел направленный на него пистолет. Перед ним стояли двое незнакомых парней бандитской наружности.

Добротно сделанный и ухоженный десантный «Калашников» упал на траву. Не обращая внимания на глухой рокот приближающегося вертолета, Пилат приподнял руки. Он не слышал, как рации милицейских патрулей выбрасывали в эфир тревожные сообщения. Как разрывали тишину вечера сирены несущихся за город машин. Не видел, с какой небывалой после взрывов в Москве тщательностью на постах ДПС шерстили подозрительные автомобили… Ничего этого Пилат не видел. Он видел лишь направленное на него оружие и оскаленное злобой волчье лицо врага.

– Что смотришь, сука! – зло выругался Чугун и, сделав резкий выпад, ударил «спецназовца» в грудь. От удара бывшего боксера наемник влетел в дверь джипа. – Думал, мы тебя не достанем?! Как видишь, нашли! И теперь ты сдохнешь!!!

– Вы хоть кто? – спокойно спросил он братанов, размышляя над тем же вопросом.

– Хрен в пальто! – озверился Бандера. – Ты наших пацанов замочил, козел, понял кто?!

Подражая главарю, он с размаха ударил спецназовца. Тот охотно повалился на землю, вызвав радость бандита. Незаметно выхватив нож, Пилат поднялся.

– А там что за сумочка? – заинтересовался Чугун. – Ну-ка, подкинь!

Пилат не спеша сгреб шуршащую материю в кулак, расстегнул «молнию» и бросил сумку к ногам главаря. Несколько плотных блоков валюты вывалилось на траву. Как он и предполагал, огромная сумма отвлекла внимание уголовников. В этом Пилат увидел свой шанс…

– Ни хера себе, сказал я себе! – восхитился Бандера, и его губы поплыли в радостной усмешке.

От вида кучи упакованных в полиэтилен кирпичиков из «мертвых президентов» глаза Чугуна засветились безумным счастьем. Не опуская оружия, он восхищенно присвистнул.

– Сказать по правде, на такой куш я не рассчитывал… Это твоя компенсация за убитых пацанов? – произнес он, продолжая тупо и ликующе пялиться на чужие деньги.

Вдруг зыбкая идиллия нарушилась. Мощным ударом в горло Пилат «выключил» Бандеру. Изо рта бандита вырвался булькающий хрип. Чугун запоздало повернулся и выстрелил. Пуля лишь добила Бандеру, которым Пилат прикрылся, словно щитом. Швырнув бесчувственное тело на Чугуна, спецназовец одним махом подскочил к бандиту и отработанным движением выбил у него оружие. Сверкнувший на долю секунды нож с упоением вонзился в смертельную точку чугуновского живота. Бандита не смогли бы спасти даже лучшие врачи.

Это были последние мгновения его неправедной жизни…

Пилат покидал пожитки в джип, прыгнул за руль, прибавил газ и, бороня землю протектором, сорвался с места. По заранее разведанной тропе «Тойота» выбралась из леса и спустилась к заброшенной железнодорожной ветке. Тяжело ревя мотором, джип взобрался на насыпь, легко «перешагнул» рельсы и прямо по шпалам двинулся в сторону заброшенных зданий, чтобы спокойно уйти.

Туда же побежали и Сухарик с Ольгой.

* * *

Резкий пронизывающий гул ввинчивался в уши, мешая разговаривать. Вертолет заканчивал очередной круг. Командир штурмовой группы тронул Каледина за плечо и показал рукой направление. Полковник скорректировал взгляд и увидел поднимающиеся над лесом клубы густого черного дыма с языками пламени.

– Давай туда! – громко крикнул он сквозь шум двигателя.

Пилот повел штурвал, заставив послушную машину изменить курс и повернуть на север. Зависнув над местом, офицеры вглядывались в открывшуюся внизу картину. Разбросанные тела, брошенные машины…

Каледин приник к биноклю, но ни Пилата, ни Мотыля с Ольгой обнаружить не смог. Лежащие на траве люди не шевелились.

– Высаживаемся? – громко спросил командир спецназовцев.

– Подожди! – выкрикнул полковник и связался с оперативным дежурным. – Уточните отметку маяка! – прокричал он в гарнитуру, заткнув одно ухо.

Через некоторое время ему доложили:

– Отметка движется. Посмотрите около железнодорожных путей… Есть сообщение от Исайкина. Мурена – бывший подчиненный Гришина. Они были с ним в одной группе спецназа. Специалист по электронной технике и диверсиям. Участвовал в боевых операциях в странах А[26] …

Закладывая плавный вираж, вертолет лег на новый курс.

…Оперативные машины ФСБ с группой спецназа медленно пробивались сквозь транспортные пробки, и никакие маяки и сирены не могли расчистить им дорогу. Водители обнаглели, проявляя полное равнодушие к спецтранспорту. И только грозные окрики мощных динамиков: «Водитель… принять вправо! Пропустить спец-транспорт» – действовали на них отрезвляюще.

Эпилог ЭФФЕКТ БУМЕРАНГИ

Ольга обессиленно опустилась на деревянный ящик.

– Я устала! Больше не могу!

– Нам нельзя тут долго находиться. Они нас будут искать, – вытирая со лба пот, ответил Сухарик. – Сейчас бы Михаилу Юрьевичу позвонить…

– Сумка осталась в машине, – расстроилась девушка, жалея больше сумку, чем утерянный номер телефона, который в отсутствие мобильника вряд ли сможет пригодиться.

Вдруг Ольга вскочила и, испуганно глядя вдаль, вскрикнула:

– Они едут!

Сухарик мгновенно оглянулся. С неприятным изумлением он увидел ползущий по насыпи джип «Тойота-Лендкрузер». Черный монстр был похож на луноход.

– Давай к ангару! Спрячемся там! – крикнул Сухарик, увлекая за собой выбившуюся из сил Ольгу.

Это было ошибкой, потому что в лучах заходящего солнца Пилат успел заметить две бегущие к ловушке фигурки.

– Скорее, скорее! – торопился Сухарик, осторожно ступая по битому кирпичу.

– У меня каблуки! – почти плакала Ольга. Понимая, что далеко им не уйти, парень подхватил девушку на руки и быстро понес ее через завалы.

Они вошли в полуразрушенное здание. Внутри никого. Только пустые комнаты, покрытые толстым слоем пыли, да оконные проемы с зарослями паутины. Кругом битое стекло, бумаги и мусор.

– Поднимайся наверх! Я останусь тут! – велел Сухарик, намереваясь прикрывать подругу снизу.

Только не подумал как.

– Ты что, с ума сошел?! – возмутилась Ольга. – Я одна не пойду!

Послышался натужный шум мотора. Цепляясь за грунт, джип медленно съезжал с насыпи.

– Давай быстро наверх! – прикрикнул парень. Уговаривать было некогда.

Девушка подчинилась. Она направилась к лестнице и, взбежав на второй этаж, обессиленно прислонилась к стене. Царапая спину, девушка сползла на пол…

Сухарик побежал вдоль ангара и выбрался с другой стороны. Сразу пришло понимание совершенной ошибки. Не отправь он Ольгу в каменный мешок, они бы могли убежать этим путем. Через пятьдесят метров начинается лес, и там их никто не найдет…

Но девушка наверху, а Сухарик на улице. И менять что-либо – поздно.

Саша Калякин обежал здание и, спрятавшись за кирпичной кладкой, наблюдал за джипом. Парень подобрал стальной прут, и это было его единственным оружием. Он был готов на все.

* * *

Пилат чувствовал себя уверенно и расслабленно. Беглецы его не интересовали. Бандиты и олигархи – тоже. Контрразведка отдыхает. Дикая усталость давала о себе знать, и единственным желанием террориста было поскорее выбраться из опасного района, завалить на съемную квартиру, упасть на кровать и отсыпаться неделю.

Сумка с деньгами лежала на коврике перед передним сиденьем. Она грела душу и вселяла невероятную уверенность в завтрашнем дне. Все закончилось, и Пилат вышел победителем. Никто не смог его обмануть. Никому не удалось до него добраться. Пожалуй, проведенная им акция по похищению транскодера со Станции управления когда-нибудь войдет в учебники по военной контрразведке и историю тайных операций. Это пример работы профессионала, против которого все оказались бессильны.

Что ж, пусть учатся на своих ошибках.

Пилат даже подумал, что ему пора выходить на пенсию. Денег хватит до конца жизни, если не сильно их транжирить. Теперь нужно осесть и легализоваться…

Но это позже. А пока стоит подумать о том, как вернуться в город. Переть на джипе – опасно. Несколько дней можно отсидеться в лесу – не привыкать. Можно въехать на попутке или рейсовом автобусе…

Внезапно Пилата охватила смутная тревога. Какая-то неприятная мысль настойчиво сигналила из глубины подсознания, но никак не могла достучаться. Это и есть интуиция.

«Что же я сделал не так?.. Где ошибся?..» – мучительно думал он, погрузившись в себя, и лопатил события последних часов. Из тех, с кем ему пришлось столкнуться в лесу, вряд ли кто-то может представлять для него опасность. Сбежавший пацан с девчонкой? Тоже нет. В лучшем случае они помогут чекистам составить фоторобот, который на самом деле окажется ошибочным. Что же еще?..

От навязчивых предупреждений изнутри Пилат начал нервничать. Он заставлял мысли крутиться в обратном порядке, снова и снова просматривая события и возвращая время назад.

Вдруг стремительный бег памяти остановился. От всплывшей в мозгу догадки Пилата прошиб холодный пот. Даже рубашка прилипла к позвоночнику. Он отмотал еще назад… Точно! И снова холодная льдина прикоснулась к телу. Мина, снятая с девчонки, – вот что не давало мозгу покоя! Куда он ее положил? В багажник? Но он же не дезактивировал самовзводный таймер! Быстрая смена обстановки поставила другие задачи. Он не ввел код в часовой механизм и не сбросил таймер с пульта!!!

Такого в опыте террориста еще не было.

Пилат резко ударил по тормозам. Мощная машина пробороздила землю, будто зверь лапами уперся. И остановилась.

«Пульт. Где пульт?» – думал Пилат, хлопая себя по карманам… Но пульт остался лежать в высокой траве, на том месте, где два террориста сошлись в боевой схватке. Пилат и Гришин. Командир и подчиненный.

«Сколько прошло?.. Сколько осталось?..» – метались в голове шальные мысли, прикидывая время. Пульта нигде не было, тогда надо срочно выбросить адскую машину!..

Сухарик с удивлением наблюдал, как спустившаяся с путей «Тойота» катилась по траве, а потом резко остановилась. Парень подумал, что его заметили, и нырнул за стену.

Прошло несколько секунд, прежде чем раздался взрыв.

На фоне темнеющего неба вверх взметнулось огромное красно-оранжевое облако, а по ушам ударил неестественно громкий треск. Земля задрожала. Взрывная волна прокатилась по траве, упруго и сильно шарахнув по стенам. Остатки стекол рассыпались и полетели прочь. Висевшая на одной петле дверь с грохотом сорвалась и залетела внутрь постройки. То, что секунду назад представляло собой японский внедорожник, превратилось в груду искореженного железа, куски которого взметнулись высоко в небо и, долетев до высшей точки, градом посыпались вниз. Повсюду слышался скрежет и стук металла…

Когда все затихло, Сухарик высунулся. В ирреальной тишине слышалось шипение огня. Черный дым клубами гулял вокруг джипа и поднимался вверх. Вместо машины чернел бесформенный остов.

Словно завороженный, Сухарик вышел из укрытия. Стряхнув с головы землю и мелкие осколки стекла, он ошалело глядел на дикое зрелище. В горящей машине никого не было видно.

Вдруг парень заметил, что с неба, словно снег на голову, падают какие-то бумажки. Много, как осенняя листва на ветру. Они крутятся, парят и вертятся, освещаемые огнем…

Зрелище, похожее на фейерверк. Или погребальный салют.

Сухарик наклонился, поднял один листок и удивился, узнав портрет на стодолларовой купюре…

Услышав взрыв, Ольга вздрогнула. Потоки битого кирпича пролетели совсем рядом. Девушке повезло: она сидела между окон, и смертельный град ударил в противоположную стену. Не соображая, что делает, Ольга поднялась и осторожно спустилась вниз по разбитой лестнице. На улице стало заметно темнее. Зашуршал редкий дождь. Погромыхивало вдалеке, но это были не взрывы и не звуки выстрелов. Над землей резвился гром.

Ольга безразлично посмотрела на горящий автомобиль, на падающие с неба бумажки и побрела к Сухарику. Дождевые капли текли по лицам парня и девушки. Они плакали.

Рокот авиационного двигателя приблизился и стал особенно громким. Сухарик с Ольгой подняли головы и замерли. К пустырю приближался вертолете надписью «МЧС РОССИИ» и розой ветров на белом брюхе. В открытой двери четко просматривались хорошо экипированные вооруженные люди в касках. Один с биноклем, в пиджаке – наверное, начальник. Смотрит на них…

Поднимая облака пыли и пригибая к земле траву, вертолет начал снижаться. Выбрав площадку, он сел неподалеку. Из темного чрева выскочили несколько человек в масках и, рассредоточиваясь, быстро побежали к ангару. Только один из них был без маски. Вместе со спецназовцами бежал полковник Каледин. Приблизившись к молодым людям, он убрал пистолет и положил им руки на плечи.

– Слава богу – живы! У вас все в порядке? – первым делом поинтересовался он.

– В другие дни бывало и получше, – с трудом улыбнувшись, ответил Сухарик. Обнимая промокшую до нитки Ольгу, парень заботливо убрал с ее лба прилипшую прядь волос.

Где-то за лесом, в стороне от железной дороги, послышались звуки автомобильных сирен. А впереди, там, где медленные тяжелые тучи освещались тусклым закатом, маячил темный силуэт мирно урчащего вертолета.

* * *

Вымотанный за день генерал Казуев опустился в холодное кожаное кресло и поежился. Рабочий день давно закончился, а ехать домой почему-то не хотелось. Он встал, прошелся по просторному кабинету, посмотрел в окно с угасающим днем и запер дверь на ключ. Позвонил дежурному. Сказал, чтобы грели машину – сейчас поедет. Вытащив из сейфа именной пистолет Макарова с простенькой инкрустацией, он повертел его и в задумчивости прочел гравировку:

«От министра обороны…»

Проведя пальцем по вороненой поверхности, Казуев отправился в комнату отдыха. Открыл шкаф. Взял со стеклянной полки треугольную бутылку «вискаря» и наполнил стакан. Понюхав темно-коричневый напиток, генерал одним махом осушил посуду. Живительное тепло приятно обожгло горло и опустилось вниз. Закуска была не нужна: виски был отличного качества.

Казуев посмотрел на лежащий перед ним пистолет и впервые ощутил: любимый пистолет не хотелось держать в руках, будто он жег пальцы.

И все-таки генерал взял пистолет. Он извлек из рукоятки магазин и долго вертел в руках, разглядывая аккуратно уложенные в нем патроны. Овальные пули отражали рассеянный свет и были похожи на золотые.

Закончив осмотр, Казуев вставил магазин в гнездо. Медленно отодвигая затвор назад, генерал внимательно наблюдал за работой механизма. Во время обратного хода патрон вылущился из магазина и затолкнулся в патронник.

Казуев вдруг вспомнил своего сына. Маленьким, беспомощным, когда он брал его на руки. Теперь сын руководит крупной строительной фирмой, получающей выгодные заказы.

С неясными чувствами генерал прислушался к биению сердца. Крупное бугристое лицо замерло. Странно. Темп обычный. Никаких сбоев или тахикардии. Казуев в точности знал, как все должно произойти. Он представлял работу механизма. Щелчок курка. Медленное движение бойка… Или ударника? Забыл. Ударник ускоряется, летит вперед… Бьет в капсюль, поджигая порох… Маленький взрыв. Газ расширяется, выталкивает пулю из гильзы. Раскручиваясь, она начинает путь по стволу… Газы толкают затвор назад, и новый патрон спешит занять место предыдущего…

Но второй патрон не понадобится.

Генерал вытащил магазин и положил его на стол рядом с флаконом ружейного масла, ершиком для чистки и тряпочкой. Все будет похоже на несчастный случай. Неосторожное обращение с оружием при чистке. Кажется, так.

Казуев поднял пистолет и спустил курок. На отделанные мебельными панелями стены легли крупные брызги кровавой акварели.

Это был последний мужественный поступок генерала в этой жизни. А на другую он не рассчитывал.

* * *

После удачно проведенной операции генерал Волков находился в гораздо лучшем настроении, чем вчера. Дело приобрело конкретику, но для победы не хватало главного. Неясной оставалась судьба пропавшего сверхсекретного транскодера.

– Разрешите, товарищ генерал? – по-военному постучался Каледин, придерживая тонкую папочку с текущими материалами. Мало ли что понадобится начальству.

– Да, заходите, – пригласил Волков. – Присаживайтесь. Как настроение?

– В порядке, – отмахнулся полковник. Волков не станет вызывать его, чтобы справиться о настроении. Это не в его стиле. Он скорее напомнит, что рабочий день у офицера ненормированный, а в сутках двадцать четыре часа. Это было ближе к истине.

– Ну и отлично, – вежливо порадовался генерал и переключился на дело: – Как поживает Мотыль?

Уже по вступлению Каледин понял, что речь пойдет о Сухарике, только не мог предположить, в каком русле.

– Нормально, – сообщил полковник, не зная, о чем докладывать. Парень как парень. Не лучше и не хуже других. – На работу устроился. Вроде жениться собирается. Надо бы как-то поощрить да извлечь маяк…

– Угу… – неопределенно пробурчал начальник. – В отношении Мотыля есть некоторые соображения.

Каледин напрягся.

– Тут вот какое дело, Михаил Юрьевич, – говорил генерал. – Прямо или косвенно Мотыль имел отношение к расследованию ЧП на станции. Он виделся с Пилатом, и мы не знаем, о чем они говорили…

Волков придвинул стеклянную пепельницу и медленно закурил. Теперь генерал снова на коне, потому и важный.

Пауза действовала Каледину на нервы, но он ждал продолжения.

– Мотыль может догадываться или точно знать об истинных целях операции «Замена» и факте хищения транскодера. Исходя из этого, существует вероятность разглашения государственной тайны. Особенно опасно, если что-то просочится в прессу. Кроме того, этот маяк…

Генерал состроил кислую мину. Видимо, о маяке уже шел какой-то разговор.

– Если о нем узнают в Госдуме, Совете Европы или каком-нибудь обществе защиты животных, то это нанесет Службе и стране ощутимый урон. В том числе и на внешнеполитической сцене. Правозащитники даже могут подать на нас в суд…

«За жестокое обращение с животными», – мысленно продолжил Каледин.

– Такого в истории спецслужб еще не было, хотя перегибы имелись и похлеще…

Полковник слушал Волкова и не мог понять: к чему он клонит? Слишком общие формулировки и обтекаемые фразы, похожие на выдержки из конспекта по политучебе, произносил генерал.

– Можно взять с него расписку о неразглашении гостайны, – предложил разумный выход Каледин. – Кроме того, парень служил в армии, принимал присягу. Он и так…

По выразительному взгляду Волкова полковник понял, что не стоит лезть с предложениями, пока тебя об этом не попросят. Он поспешил замолчать.

– В общем, вы с Мотылем работали, вам его придется немножко «зачистить», – разродился указанием шеф.

Каледин недоуменно посмотрел на начальника. Что такое «зачистить», он знал, но как это «немножко»?

– Каким образом? – уточнил полковник.

– Его надо на время изолировать.

У полковника отлегло от сердца. Слава богу, ухлопать парня шеф не собирался.

– Кажется, ему светил срок за сбыт и хранение краденого? – напомнил Волков.

Оперативник понял, что рано радовался.

– Это дело закрыто. Перед законом Мотыль чист, – возразил Каледин, чувствуя, как внутри закипает здоровый протест. – А наша операция без его участия не закончится возвращением транскодера.

Ежу ясно, что скандал никому не нужен. Гораздо выгоднее засадить парня в тюрьму, пока все не утихнет. А потом уголовнику никто не поверит и вряд ли захочет с ним общаться. Если он доживет до своего звоночка. Может быть, с государственной точки зрения, если таковая имеет право существовать отдельно от гражданина, это и правильно. Каждый защищает свои интересы. Госсекреты – это священная корова. Всегда и везде. Но Сухарик защищал интересы государства, а оказалось, что эти проблемы превратились в его личные! Только для Саши и Ольги такая забота генерала об общем благе оберется настоящей трагедией, разрушенной жизнью. Нежели это нужно государству? Что-то тут не так.

Однако твое личное мнение никому не интересно, Как не интересно большому паровозу знать мнение мелкого винтика в колесе о направлении движения состава. Есть приказ, и его нужно выполнять.

– Как закрыли, так можно и открыть, – лаконично возразил генерал. – Свяжитесь с милицией и отыграйте вce назад.

– Я не понял. Вы предлагаете буквально сдать в кутузку пацана, который нам столько помогал? – в лоб спросил полковник. Это было проявлением дерзости, поскольку вопреки стереотипу поговорку «Приказы не обсуждаются» можно уточнить, как «Обсуждаются не все». – Он же жизнью рисковал! И девчонка его.

– Занимайтесь своим делом, – посоветовал начальник. – Решение принято, и вам следует его исполнить.

– Хорошо, я проработаю вопрос, – выразил понимание полковник, хотя внутри отчаянно протестовал против драконовского приговора начальника.

На этом совещание закончилось. Каледин взял со стола папку и вышел в секретарский предбанник.

– Как сегодня шеф? – улыбнулась секретарша.

– По-моему, он в хорошем настроении, – ответил расстроенный полковник. – Даже успевает шутить.

– Пятница! – по-своему поняла секретарша. – Завтра выходной. Мысленно шеф уже на даче.

– Вероятно.

* * *

Черный «Мерседес» с машинами сопровождения летел по Ленинградскому шоссе со скоростью правительственного кортежа. Гаишники не проявляли интереса к злостным нарушителям скоростного режима и безразлично отворачивались. Машины домчались до аэропорта Шереметьево и, прямиком подкатившись к залу VIP, ocтановились. Телохранители картинно застыли рядом. Из бронированного авто вылез господин Верховский и с важным видом проследовал в депутатский зал. Пройдя «зеленым коридором», бизнесмен вылетел в Лондон.

* * *

Бронированный «Мерседес» Голубева летел полевой полосе Киевского шоссе со скоростью более ста двадцати километров в час. Банкир не смотрел, как мелькают за окном леса, сменяются постройки. Настроение – хуже не бывает. Шеф улетел за бугор, а ему расхлебывать дерьмо. Сегодня принесли повестку в Генпрокуратуру, и вряд ли на этом все кончится.

– Там за нами какая-то машина идет. По-моему, «хвост», – неуверенно сообщил водитель. – Наступает на пятки.

Голубев очнулся от своих мыслей.

– Которая? – спросил он.

– Синяя «Аудио, – указал водитель. – Правее. Банкир бросил назад осторожный взгляд.

– Странно, – произнес он. – Кто бы это мог быть? Давай-ка поднажми – может, отстанут.

Стрелка спидометра поползла к отметке сто сорок… Легла на сто пятьдесят… Голубев обернулся. Преследователи начали нехотя отставать. Ну конечно – куда им против такого «Мерседеса»?

И тут раздался сдавленный вопль обреченного на смерть человека. Вскрикнул шофер, чего раньше за ним не наблюдалось. В тридцати метрах впереди из бокового выезда внезапно выскочил длинный «КамАЗ». Перегородил автотрассу и неподвижно замер, подставляя бок.

Водитель банкира отчаянно ударил по тормозам и крутанул руль. Но умнейшие электронные системы торможения были не в силах быстро погасить скорость тяжелой машины.

Голубев в ужасе бросил взгляд на кабину грузовика, обшарпанную, серую, со следами ржавчины на дверях, но… не увидел там никого. Кабина была пуста. Скатившись под горку, машина остановилась. Возможно, у «КамАЗа» даже не был включен мотор, и какой-нибудь ротозей-водила вышел в магазин, забыв поставить грузовик на ручник.

Со страшным грохотом бронированный «Мерседес» влетел в многотонную махину, превращаясь в груду изувеченного металла…

У пассажиров не было никаких шансов на жизнь.

Синяя «Аудио развернулась и отправилась в обратном направлении.

* * *

Летний пропаренный солнцем воздух казался мягким, будто его молекулы теплыми кисточками гладили ю коже и щекотали в носу. Сухарик с Ольгой медленно пли вдоль смотровой площадки, наблюдая за обычной толчеей. Они приблизились в высокому каменному парапету и, глядя на дымчатую панораму города, помечтали о будущем. Рядом фотографировалась и шумно пила шампанское свадебная компания. Невеста в длинном белом платье деловито отдавала приказания новоиспеченному мужу.

– Давай посмотрим сувениры, – предложила Ольга, потащив парня вдоль столиков с матрешками и прочей утварью. – Мне вот эта нравится, с лицом президента! – рассмеялась девушка.

– Отличный сувенир! – пробасил продавец, подтверждая выбор.

От соседнего столика к нему подошел продавец.

– Бабушка, сотку не разобьешь? Клиенту сдачу не могу набрать.

Мужик с матрешкой-президентом отслюнявил коллеге десять бумажек, и тот довольный ушел.

Сухарик переглянулся с Ольгой, и, не сговариваясь, они недоуменно уставились на продавца.

– А где бабушка-то? – спросил его Саша.

– Да я это. Прозвище такое! – рассмеялся веселый продавец. – Ну, берете президента? Десятка скидка!

– В следующий раз, – извиняющимся тоном ответила Ольга и потянула друга за рукав. Сухарик несколько минут молчал, пока глаза его не загорелись.

– Я понял, в чем дело! – воскликнул он, словно Архимед.

– Ты о чем?

– Ну, та фраза про бабушку! Она с большой буквы!

– Ничего не поняла, – буркнула девушка. – Кто с большой буквы?

– Мы думали про бабушку-родственницу, а это имя, понимаешь? Или кличка! С большой буквы! Бабушка! – радостно изложил мысль Сухарик.

– Может, с нас хватит? – вздохнула Ольга.

* * *

Каледин сидел в своем кабинете хмурый как туча. Идея начальства ему была не по душе, и ее реализацию он решил отложить в долгий ящик.

До следующей недели.

Подал голос городской телефон. Полковник с неохотой поднял трубку.

– Здравствуйте, мне Михаила Юрьевича, – произнес вежливый голос.

– Здравствуйте. Слушаю вас.

– Это Саша Калякин…

Полковника как обожгло: парень легок на помине…

* * *

Через десять минут в кабинете Каледина появился капитан Игнатов.

– Выходные в опасности! – радостно воскликнул полковник. – Все зависит от нас.

– В каком смысле? – осторожно осведомился оперативник, не понимая причины небывалой радости начальника.

– Только что звонил Мотыль и сообщил важные обстоятельства. Транскодер нужно искать у знакомого Баркаса по кличке Бабушка. Немедленно бери ребят и поднимайте заново все связи Баркаса. С кем дружил, с кем сидел, с кем на дело ходил… Нам нужен Бабушка!

– Если парень не ошибся, то ему орден полагается! – улыбнулся капитан.

– Вот-вот, – согласился Каледин. – А кое-кто хочет парня посадить.

Опер все понял.

– Чем раньше найдете, тем раньше начнутся выходные, – заметил полковник. – Как говорит НАШ генерал: «В рабочем дне у офицера двадцать четыре часа»

* * *

А на другом конце Москвы по мокрой мостовой с шипением проносились автомобили. Большинство зданий по соседству с магазином «Детский мир» были уже темными. На той же стороне улицы, примерно в середине квартала, излучало гостеприимный свет ночное кафе. В доме напротив погасили бульшую часть ламп. И только в монументальных зданиях центрального аппарата ФСБ ярко светились десятки окон.

В городе проводилась операция…

К кирпичной двенадцатиэтажке на «Автозаводской» бесшумно подкатила белая «восьмерка». Около соседнего дома замерла в ожидании «девятка» опергруппы. На выезде – белая «Волга» Каледина.

Старший лейтенант Кузин, одетый в потертые джинсы и тонкую куртку, под которой легко спрятались служебный «ПСМ» и радиомикрофон, вошел в темнеющий подъезд. Поднявшись на этаж, он вдавил коричневую кнопку и услышал за дверью звонок.

Никто не отвечал, однако, по данным наружного наблюдения, хозяин должен быть дома. Подождав минуты две, оперативник снова вдавил звонок…

– Кто там? – раздался настороженный, хриплый голос.

– От Баркаса Бабушке привет, – коротко ответил старлей.

Дверь приоткрылась на длину цепочки.

– Его нет, – выглянул небритый мужик с хитро бегающими глазами.

Кузин видел фотографию Бабушки и узнал его. По данным Информационного центра МВД, Бабушка промышлял кражами, за что отсидел пять лет. Но опер не мог показать виду, поскольку раньше они не встречались. Это была проверка.

– Скажи, как найти? Базар к нему важный есть, – настаивал старлей.

Мужик посмотрел гостю за спину – один ли – и признался:

– Я это. Чего надо?

– Баркас вещички велел забрать, которые тебе на хранение передал, – пояснил Кузин. – Только у меня времени в обрез.

Мужик с интересом оглядел опера и впустил в квартиру. Проведя его на кухню со старой мебелью из ДСП, Бабушка предложил ему табурет и сел за стол напротив. Кузин присел, положив на стол сумку-визитку. Миниатюрная видеокамера с передатчиком передала в машину Каледина четкую картинку.

– А где Баркас? – хитро глядя на гостя мелкими поросячьими глазками, поинтересовался мужик. Он знал, что кореш взял срок за кражу и теперь дожидается приговора.

– Ты че, типа, не в курсах? – удивился оперативник. – В хате спину парит. Супермаркет грабанул, да неудачно.

– Ты ему кто будешь, голубь? – странно глядя на собеседника, будто дырку сверлил, допытывался уголовник.

– А тебе что за дело! Может, ты прокурор? Или вещички наши скрысить решил? – с вызовом спросил Кузин. – А может, ты кентов не уважаешь! – попер он буром.

– Ладно, братан, осади, – примирительно тронул опера за руку Бабушка. – Я ваших дел не знаю. И что Баркас мне схоронить велел, тоже. Я не любопытный. Просто щупал, не мент ли пожаловал.

– Ты лучше девок за кудри щупай! – возмущался Кузин. – А не пацанов…

Опергруппа внимательно слушала разговор и по сигналу оперативника была готова вмешаться. Однако пока необходимости в этом не наблюдалось.

– Подожди, щас накину чего-нибудь, и пойдем, – сказал Бабушка и, захватив мобильник, начал одеваться.

Они спустились вниз и вышли из подъезда. В нос ударила свежесть прохладного ночного воздуха. Дождь прекратился, но мокрый асфальт выделялся чернотой. Братаны сели в машину и, медленно вырулив на дорогу, поехали в сторону набережной.

От соседнего дома медленно тронулась «девятка». Пропустив ее вперед, завелась «Волга» у аптеки и тоже отъехала от тротуара.

– Куда едем? – поинтересовался Кузин.

– Уже приехали, – ответил Бабушка. – Давай вон там направо и вверх до конца.

«Восьмерка» свернула и поползла в гору.

– Стой, – скомандовал вор, когда они подъехали к ряду металлических гаражей, самостийно установленных на пустыре.

Кузин заглушил мотор и отправился за Бабушкой. Открыв замок, тот распахнул калитку и вошел в гараж. Непривычно ярко вспыхнула лампочка, осветив полный беспорядок. Бабушка расчистил пол в углу, убрал несколько половиц и сунул руку в яму. Кузин почувствовал боевое возбуждение. Неужели они нашли то, что искали?..

В этот момент звякнул мобильный телефон. Бабушка выложил на доски упакованный скотчем сверток и ответил на звонок.

– А-а, привет, Ванек! – радостно отозвался он. – Чего не спится в ночь глухую?

– Извини, братан, если разбудил, – прогнусавил абонент. – Я тебе домой звонил, а там никого. Мне телефон Сереги из шиномонтажа нужен.

– Я не сплю, Ванек, – успокоил его Бабушка. – Ко мне человек от Баркаса пришел, проблемку обкашливаем. А талмуд[27] дома остался.

– Ты че, Бабуся! Головой треснулся! – вдруг произнес абонент. – Пацаны сказали, Баркаса мусора в землю зарыли. При побеге подстрелили. Уже «девятины» отыграли! Это ментура к тебе клеится! Ну, бывай!

Вор убрал телефон, стараясь не смотреть на Кузина.

– А чего там лежит, Баркас не сказал? – поинтересовался он, двигаясь вдоль полок, будто что-то высматривая.

– Не мои дела, – отмахнулся Кузин, поставив сумку на полку. – Я должен принести.

– Как у него здоровье? – задал проверочный вопрос Бабушка. – Говорят, радикулит замучил?

– А кому на киче хорошо? – усмехнулся старший лейтенант, выдав себя с головой.

– Ты его давно видел?

– Не очень, а что – передать чего хочешь? – снова срезался опер. Его насторожил наспех прерванный телефонный разговор и явно тенденциозные вопросы.

– Передать нет, а тебя к нему послать можно… Мусорок!

Бабушка резко подался вперед и ударил опера. Кузин споткнулся о пачку досок и упал. Уголовник схватил стальную трубу и обрушил ее на парня. Кузин метнулся в сторону. С гулким звоном труба ударилась о деревянный пол. Опер успел схватить конец трубы и вырвать ее у противника.

– Стоять, ФСБ! – рявкнул он на весь гараж, но Бабушка не останавливался. Он напирал с такой же фанатичной неизбежностью, с какой электричка прет на человека на рельсах. В свете лампочки у нападающего мутно блеснуло длинное шило…

Оперативники ждали условного сигнала от Кузина, но его не было. Приняв во внимание обострение ситуации, Каледин решил, что медлить нельзя.

– Пошли! – скомандовал он, вылезая из «Волги». Из машин выскочили люди с оружием и, забирая гараж в полукольцо, бежали на выручку товарищу.

Перед лицом старлея свистело острое жало, норовя зацепить глаз или щеку. Стальной стержень прыгал в руке бандита, как разъяренная змея, пытаясь ужалить. Тесное помещение сковывало движения, но Бабушка остервенело тыкал шилом воздух, подбираясь к оперу.

Кузин перехватил руку с холодным оружием и, крутанув ее на излом, заставил пальцы разжаться. Мощным ударом в челюсть он отбросил противника в угол гаража и, выхватив «ПМ», громко приказал:

– Руки вверх!

Одновременно в тесное помещение ворвались оперативники. Спустя пару секунд Бабушка лежал на полу с вывернутыми за спину руками.

Задержанного обыскали и увели в машину.

– Ну, что там у нас? – произнес Каледин, с замиранием наблюдая, как капитан Исайкин вытащил из ямы второй сверток и начал снимать с него обертку. Когда работа была закончена, полковник с удовлетворением взял в руки электронный блок в корпусе из анодированной в зеленый цвет дюрали и убедился, что это и есть украденный транскодер.

Из другой упаковки были извлечены недостающие секретные материалы.

Не сговариваясь, оперативники вскинули вверх кулаки и, словно футбольные болельщики, издали победный клич.

* * *

Несмотря на выходной, утром следующего дня директор ФСБ был на рабочем месте. Он вызвал на доклад генерала Волкова и полковника Каледина. Закончив рабочие моменты, директор в присутствии заместителей жал Каледину руку, хлопал по плечу и поздравлял с блестяще проведенной операцией. Лицо генерала Волкова светилось искренним счастьем, и он уже не только не собирался отправляться на пенсию, а мысленно вертел новую дырочку в кителе, который надевал лишь на День чекиста двадцатого декабря.

– Михаил Юрьевич, – обратился к Каледину директор, – мне кажется, стоит подумать о поощрении особо отличившихся сотрудников. У вас есть соображения?

– Я как раз подготовил рапорт на имя генерала Волкова, – с готовностью доложил полковник и протянул документ директору. – Мы обсуждали этот вопрос, но я не успел представить рапорт на подпись.

– Ничего страшного, он прямо сейчас завизирует, и в секретариат – на оформление, – улыбался директор.

Пробежав глазами фамилии и звания сотрудников, заслуживших поощрение, директор Службы дошел до конца списка и удивленно поднял брови.

– А кто такой Александр Калякин, которого вы представляете к награждению орденом Мужества? – спросил глава могущественного ведомства. – Тут звание и должность не указаны.

Генерал Волков скрипнул зубами и, глянув на Каледина прожигающим взглядом, с готовностью пояснил:

– Это основной фигурант операции «Замена», с помощью которого нам удалось выйти на преступника и транскодер.

– Ну что ж, я не возражаю. Визируйте, – сказал директор и протянул Волкову ручку.

Когда генерал поставил на документе свою подпись, директор торжественно добавил:

– Думаю, что президент и руководство Службы по достоинству оценят и ваши личные заслуги перед Отечеством.

Примечания

1

Граждане, в порядке личной инициативы идущие на добровольное сотрудничество с иностранными разведками.

(обратно)

2

Хулиганство (жарг.)

(обратно)

3

Вращающаяся часть личинки замка (жарг.)

(обратно)

4

Оружие, из которого приводятся в исполнение смертные приговоры (жарг.)

(обратно)

5

Галстук (жарг.)

(обратно)

6

Оперативно-розыскное управление ФСБ России – бывшее Седьмое управление КГБ СССР, занимавшееся наружным наблюдением. (Прим. автора)

(обратно)

7

Раскрытые правонарушения, по которым оценивается работа

(обратно)

8

Знакомство (жарг.).

(обратно)

9

Сухарик имел в виду географию сборки.

(обратно)

10

Автоматический определитель номера

(обратно)

11

Имеется в виду ФСБ (жарг.)

(обратно)

12

Надели наручники (жарг.).

(обратно)

13

Оперативно-следственная группа.

(обратно)

14

Взрывотехник имел в виду набор аэрозолей для экспресс-анализа взрывчатых веществ

(обратно)

15

Насмерть (жарг.)

(обратно)

16

Морг Центрального клинического госпиталя ФСБ России, имеющий вид шестигранника

(обратно)

17

С фельдъегерем (жарг.).

(обратно)

18

Литературный мусор любого жанра

(обратно)

19

Отечественный эрзац зарубежного «Вы можете хранить молчание…»

(обратно)

20

В просторечии – «спецталон»

(обратно)

21

Личная охрана (жарг.)

(обратно)

22

С высоты своей молодости женщин старше сорока Сухарик называл старухами. Может, в шутку. Может – всерьез

(обратно)

23

Удостоверение личности офицеров и прапорщиков Министерства обороны (жарг.)

(обратно)

24

Распространенная марка бездымного пороха

(обратно)

25

Он имел в виду автомат

(обратно)

26

За рубежом

(обратно)

27

Имеется в виду записная книжка

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1 . ХУЖЕ НЕ БЫВАЕТ

Глава 2 . КОГДА ЛИНИИ ПЕРЕСЕКАЮТСЯ

Глава 3 . СМЕРТЕЛЬНАЯ КУПЕЛЬ

Глава 4 . НАЖИВКИ ДЛЯ ЧЕРНОГО ПАУКА

Глава 5 . ПРОБНЫЙ УКУС

Глава 6 . ОТВЛЕКАЮЩАЯ АКЦИЯ . (ТОЧЕЧНЫЙ УДАР)

Глава 7 . НЕСЛУЧАЙНЫЕ СОВПАДЕНИЯ

Глава 8 . С ЗАВЯЗАННЫМИ ГЛАЗАМИ

Глава 9 . НА ОБЩИХ ОСНОВАНИЯХ

Глава 10 . СЛАБОЕ ЗВЕНО

Эпилог . ЭФФЕКТ БУМЕРАНГИ . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Реклама на сайте