«Звездочет. Любовник фортуны»

Марина Барбышева ЗВЕЗДОЧЕТ Любовник фортуны

Одна загадка — гром и тишина, И сонная беспечность и тревога, И малый злак, и в синих высях Бога Ночных светил живые письмена… Ю. Балтрушайтис

Часть первая Бои без правил

Уже несколько дней держалась удивительная жара. Лето было в разгаре. Но на природе жара переносится великолепно, особенно если неподалеку есть какой-нибудь водоем, пруд или речка, не важно. Подмосковный дачный поселок утопал в полуденном зное. Предобеденная тишина нарушалась лишь легким шорохом листвы в кронах деревьев, стрекотанием кузнечиков да нестройным криком стрижей высоко в небе.

Анна сидела на траве в палисаднике и приводила в порядок клумбу. С чисто европейской аккуратностью она обхаживала каждый цветок, выпалывала упрямо пробивающуюся дикую мелкую травку, присыпала свежую, разрыхленную землю мягкой просеянной золой. Она наслаждалась простой монотонной работой, так далекой от постоянного риска и нервотрепки ее основной профессии. Она знала, что все это ненадолго, и скоро ей снова дадут задание, призовут на службу. Но пока она полностью посвятила себя Сергею и даче.

Это небольшое, довольно скромное строение досталось ей в наследство от родителей Олега, ненадолго его переживших. Они будто угасли после его смерти. Очень часто пожилым людям не удается пережить преждевременную смерть детей. У отца случился обширный инфаркт, а мать после его похорон и месяца не протянула.

Они оба очень любили Анну, и после смерти сына все свое имущество переписали на нее. Других наследников у них не было. Так совершенно неожиданно у Анны появилась дача в ближнем Подмосковье и собственная квартира в Москве. Да еще какая квартира! Двухкомнатная. С трехметровыми потолками. В тихом центре, в старом каменном доме. Олег, царствие ему небесное, говорил, что в таких домах Воланды живут.

Время все расставило по местам, и русская по отцу Анна, никогда не видевшая России, оказалась в самом центре своей «исторической родины». На путешествие по родной стране у нее ни времени, ни возможностей не было. Зато дачные окрестности были исхожены ею вдоль и поперек. Оказывается, Анна любила долгие пешие прогулки, не говоря уже о простом физическом труде. «Тебе бы бабушкой быть на деревне», — посмеивался над ней Сергей, но она только добродушно кивала, соглашаясь со всеми его шутками. Она была так рада, что он остался жив и что его поручили ее заботам…

В ней разом заговорили все дремлющие инстинкты, особенно материнский. Она делала ему перевязки, готовила еду, стирала одежду, стелила постель, убирала в доме, приводила в порядок участок. И с маниакальным упорством уничтожала грядки, потому что они напоминали ей могилы на кладбище, и все освободившееся пространство засадила газонной травой и цветами. Раскидистые яблони она не тронула, повесив в их тени гамак, в котором Сергей любил лежать днем, пока не спадала жара.

Он быстро поправлялся после ранения, может, даже быстрее, чем того хотелось Анне. Втайне она мечтала о том, чтобы время остановилось и они остались бы так навсегда, вместе и в предвкушении любви, которую она боялась себе позволить. Хотя любовь — это так просто… особенно если нет препятствий. Но ведь они, черт возьми, существовали….

Сергей был до сих пор замкнут, зациклен на Лене. Да и у Анны имелись веские причины сдерживать свои порывы и делать авансы соседу Вальдемару, старому другу Вальдемару, который и прежде не скрывал своих чувств к ней, а в последнее время, после того, как Олега не стало, прямо предлагал ей руку и сердце и был в этом весьма настойчив. Вполне возможно, она и ответила бы ему взаимностью, если бы не Сергей… Нежность и сильное влечение, которое она испытывала к нему, не сводили ее с ума, но сводили к нулю шансы Вальдемара. Однако умом Анна понимала, что Вальдемара на всякий случай надо приберечь и держать на коротком поводке. А там будет видно.

Анна сняла ему комнату с пансионом на соседней улице у пожилой женщины, к которой она ходила покупать зелень и овощи. Ей хотелось испытать его как жениха, кандидата в мужья, и вообще… оценить свое к нему отношение. Сергея это бесило. Вальдемар же самозабвенно за ней ухаживал, а в свободное время пытался работать над очередным научным трудом. Он был экономист.

«Теоретик», — язвил Сергей, но Анна питала искреннее уважение к его научной деятельности. «А мне он нравится…» — возражала она, посмеиваясь над забавной ревностью Сергея.

Приближалось время обеда. Обычно они обедали после трех. Перед обедом Анна делала Сергею перевязку, чтобы сразу после еды он мог лечь отдыхать. Почему-то еда утомляла его. Иной раз он норовил уснуть прямо за столом. Анну это умиляло, но она знала, что таким образом сказывалась его длительная, накопившаяся, как радиация, усталость. «Ну ты и размалинился», — по-доброму посмеивалась она.

Анна вымыла руки и принесла из дома аптечку.

— Больной! — крикнула она отдыхавшему под яблоней Сергею. — На перевязку.

Нехотя покинув гамак, тот поднялся на веранду. Анна обработала рану перекисью водорода и наложила заживляющую мазь. Она уже распаковывала стерильную салфетку, когда во двор вошел Вальдемар.

— О, твой Додя пришел, — хмыкнул Сергей.

— Его зовут Вальдемар, — терпеливо, уж в который раз, поправила Анна.

— Я и говорю, Додя, — Сергей состроил невинную рожу, подняв домиком брови и смешно вытянув губы, — сейчас опять звонить будет… Сколько раз я ему говорил, что звонок не работает. Интеллигент хренов…

— Да, интеллигент! — Анна гордо вскинула подбородок, щелкнув Сергея по носу.

Вальдемар несколько раз нажал на кнопку звонка, находившегося с обратной стороны забора, потом прикрыл калитку, просеменил по тропинке к дому и робко постучался в открытую дверь веранды.

— Сначала заходит, потом звонит, — недовольно пробурчал Сергей.

— Валя, проходите, пожалуйста, — пропела Анна, сердито шикнув на Сергея.

Вальдемар вошел, протянул ей, скромно потупившись, букет полевых цветов и одновременно поставил на стол корзинку, из которой торчали хвостики огородной травы.

— Здравствуйте, Анечка. Это вам.

— Спасибо, — Анна радостно улыбнулась, взяла цветы и уткнулась в них лицом, с удовольствием вдыхая их изумительный запах: — Обожаю луговые цветы…

— Добрый день, Сережа, — вежливо поздоровался ученый сосед. — Как вы себя чувствуете?

— Отлично, — вызывающе заявил Сергей.

— Анечка… — Вальдемар перевел взгляд на предмет тайных воздыханий и, замявшись, спросил: — Я вас подожду?..

— Конечно. Сейчас я перевяжу брата, потом мы пообедаем… и пойдем с вами на пруд купаться… — Анна склонилась к Сергею, приклеивая салфетку пластырем, и хитро улыбнулась. — А наш братик Сереженька ляжет баиньки.

— Пусть на улице ждет! — прошипел Сергей ей в ухо и незаметно ущипнул за ногу намного выше колена.

Она рассмеялась и легонько треснула его ладонью по макушке.

— Сережа, я все забываю, как называется ваша болезнь? — учтиво спросил Вальдемар, присаживаясь к столу.

— Геморрой, — буркнул Сергей.

— Извините, Валя… Это нервы… Он так измучился… — Анна кивнула в сторону комнаты. — Сережа, можно тебя… у меня там бинты…

Он нехотя поднялся и двинулся следом за ней.

— Слушай, не порть мне личную жизнь, — проникновенно сказала она, оглянувшись на дверь, за которой остался ее поклонник, и с ожесточением принялась заматывать его рану бинтом поверх стерильной салфетки.

— И вот это твоя личная жизнь?! — с презрением процедил Сергей, миной изобразив научно-надменное выражение лица Вальдемара.

— Да! Я решила дать ему шанс, — отчеканила она. — Это моя личная жизнь… А тебе-то что? Не все равно?

— Конечно, все равно, — подтвердил он как-то уж слишком уверенно. — Тем более что шанс… ты ему уже дала, осталось всего ничего…

— Вот я о том и говорю! — Она резко затянула узел на повязке, так, что Сергей вскрикнул. — Терпи! — приказала она, намеренно придав фразе двойной смысл, и вышла из комнаты на веранду.

Вальдемар ожидал ее, со смиренным видом перебирая газеты и журналы, разбросанные на столе. При виде Анны он встал.

— Давайте я помогу вам… накрыть к обеду. Может, надо помыть овощи?.. Вот, хозяйка передала огурцы… только что с грядки… и петрушку с укропом… — он показал рукой на корзинку с овощами.

— Ну что вы, Валя, сидите, я сама… — смутилась Анна. — Не люблю, когда мужчины хозяйничают.

Она взяла овощи и принялась готовить салат, отрешенно глядя в окно. Лицо предательски пылало. Чтобы скрыть накатившие чувства, она повернулась к гостю спиной. Почему-то рядом с этим рафинированным интеллигентом ее влечение к Сергею вспыхивало с удвоенной силой. Она готова была отдаться ему прямо на глазах у Вальдемара, с русалочьей бесноватостью и жадностью течной самки какого-нибудь хищного зверя. Рыси, например… или тигрицы.

Анна инстинктивно оглянулась. Предмет ее тайной страсти стоял в дверях комнаты, вне видимости гостя, и смотрел на нее тяжелым взглядом. Она испуганно отвернулась, боясь, что тайное станет явным не только для них обоих, зачем-то продолжающих эту опасную игру, но и для ничего не подозревающего кандидата в мужья. «Вепрь!» — прошептала она, вздрогнув всем телом.

Разум подсказывал Анне, что в жизни у нее не будет ничего более захватывающего, чем эта игра, и она выдерживала ее, вынуждая Сергея играть по своим правилам. Решительно оттолкнув миску с нарезанными огурцами, она резко развернулась к Вальдемару лицом.

— Простите меня, Валя, но сегодня у нас с вами прогулки не получится. Что-то мне как-то не по себе…

— Но, Анечка! Вы же обещали! — в отчаянии воскликнул он.

— В следующий раз, — безжалостно отрезала Анна, подталкивая его к выходу.

Закрыв за ним калитку, она спешно вернулась в дом. Сергей ждал ее в той же позе, и выражение его лица не изменилось.

— Сукин сын! — с порога выкрикнула она. — Ты что же это такое себе позволяешь?! Ты что думаешь, тебе все можно?!

— Что? — переспросил он недоуменно.

— Вот только не надо делать из меня дуру! — теряя терпение, она треснула кулаками по бедрам. — Ты как собака на сене! А я живой человек!.. черт возьми…

Ее глаза полыхали недобрым огнем, щеки горели, отросшая челка разметалась по влажному лбу. Она выглядела бесподобно и притягательно-эротично, готовая наброситься на него и растерзать, проглотить живьем. Сергей растерялся и отступил на шаг.

— Ань, ты чего?.. Господи… ладно… хватит… иди ко мне… — тихо позвал он.

Она бросилась к нему без предупреждения и прильнула всем телом, уткнувшись пылающим лицом прямо в его грудь, в незажившую рану, ответившую болью сквозь стерильную ткань повязки. Он застонал, обнимая ее, но боль только усиливала желание. На улице послышался шум мотора. Сергей скользнул губами по ее жарким губам и замер. Раздались отчетливые предупредительные гудки. Анна нетерпеливо отстранилась. У забора остановилась машина генерала Шевцова.

— Все! Облом! Папа приехал! — Сергей беспомощно развел руками. Анна зажмурилась и, что есть сил, сжала зубы, показав их все сразу.

— Невероятно! — выдохнула она и кинулась генералу навстречу.

— Здравствуйте, Сергей Анатольевич! Проходите!

— Здрасьте, — Шевцов вальяжно улыбнулся, разморенный жарой, и поднялся по чисто выскобленным дощатым ступенькам на веранду. — Я что, не кстати? — хитро спросил он, заметив разбежавшиеся глаза своих подопечных и горящие щеки Анны.

— Сергей Анатольевич! — в отчаянии воскликнула она и выбежала на улицу.

— Да-а-а, «древо жизни пышно зеленеет», — добродушно усмехнулся генерал, обращаясь к Сергею. — Привет, герой, как самочувствие?!

Сергей смущенно протянул ему левую руку.

— Ничего… Здравия желаю, товарищ генерал…

— Да ладно… давай без субординации… — пробормотал Шевцов, выкладывая из сумки на стол вино, фрукты, мясо…

В дом вернулась Анна. Было видно, что она взяла себя в руки, но все же еще прятала глаза, суетливо перебирая привезенные генералом продукты.

— Что ж, весьма кстати… Мы сегодня так и не пообедали…

— Как же, Аннушка! — Шевцов изобразил лукавое удивление. — И чем же вы тогда здесь занимались в обеденное время?

— Сергей Анатольевич! — Анна угрожающе сдвинула брови, румянец снова предательски залил ее лицо. — Мы делали перевязку!

— Ну-у-у… перевязка — это дело хорошее, дело молодое… — он не сдержался и рассмеялся здоровым одобрительным смехом. — Анют, а я тут у вас мангал видел, — невозмутимо продолжал генерал, — дрова-то есть?

— Есть! В сарае! Сейчас принесу! — она выбежала вон.

— Ух, девка хороша! — не выдержал генерал, провожая ее взглядом. — Н-да-а, Чумаков, ты попал…

— Товарищ генерал!.. — взмолился Сергей. — Хватит ее провоцировать! Вы уедете, а мне все это расхлебывать придется! Будьте снисходительны, пожалуйста! Перестаньте!

Не в силах сдерживаться, Шевцов расхохотался до слез.

— Ну, вы и порадовали меня, старика, ребята, я прямо-таки помолодел лет на двадцать… — он вытер слезы и со вздохом покачал головой.

Анна вернулась с охапкой дров и высыпала их на крыльцо.

— Давайте-ка, мужики, разожгите огонь. А я пока мясом займусь, — примирительно предложила она. — А то от безделья крыша едет…

Березовые поленья догорали и изредка вспыхивали, тлея. Шевцов со знанием дела нанизывал мясо на шампуры. Анна соорудила выносной стол. Сергей ворошил палочкой угли, одновременно массируя правую руку, покоящуюся на перевязи.

— Сергей Анатольевич… — задумчиво обратился он к генералу, — похоже, нам здесь недолго отлеживаться осталось…

— Почему ты так решил? — прищурился генерал.

— Ну… — Сергей широким жестом указал на разносолы. — Я вижу, вы к какому-то разговору готовитесь… Давайте, говорите…

— Сначала шашлыки, — усмехнулся Шевцов.

Они долго с наслаждением ели, поддерживая нейтральную, легкую, ничего не значащую беседу о жаркой установившейся погоде, о возможной ночной рыбалке в пруду, о вдруг свалившемся на Анну наследстве, которое пришлось как нельзя кстати, в свете неожиданного решения генерала абсолютно засекретить Сергея. Первая бутылка вина незаметно закончилась. Анна пошла за другой.

Шевцов ловко переворачивал вторую порцию шашлыков, поливая их оставшимся вином из своего стакана. Анна вернулась с новой бутылкой, которую тут же открыли. Генерал раздал шампуры, ласково наблюдая за тем, как Анна ухаживает за Сергеем. Он искренне радовался за эту пару, особенно в свете того, какую роль бы сыграла Система в жизни Сергея, и не без его, Шевцова, участия. Любимая девушка стала женой друга… Муж Анны погиб опять же на службе… Генерал знал на своем опыте, что иногда любовь бывает единственной… Сам-то он ведь так и не нашел никого после смерти жены…

Сергей неловко пытался здоровой рукой снять ножом мясо, придерживая шампур больной рукой на перевязи. Анна бесцеремонно забрала у него шампур, выложила мясо на тарелку и добавила зелень.

— Не надо мне травы! — он сбросил зелень на стол. — Забери себе.

— Ешь, мой зайчик, не то цинга будет. — Она заботливо накрыла его колени салфеткой.

— Не будет. — Он выставил напоказ свои ровные, крепкие зубы.

— Видишь, Аня, — генерал, вытирая руки, махнул салфеткой в сторону Сергея, — человек тебе характер свой демонстрирует. У иных людей характер как зубы, такой же крепкий… А ты… зайчик… как дети… ей-богу…

— Ничего, меня этим не напугаешь, — парировала Анна. — Мне его характер до лампочки.

— Что, не слушается? — подмигнул генерал.

— Сами же видите, он как дите малое…

Генерал покивал, разливая вино, и начал посерьезневшим голосом:

— Значит, вот какой у меня к вам разговор… — он помолчал. — Я думаю, вы имеете представление о том бардаке, который у нас творится?.. Сейчас даже наша контора не может обеспечить режим секретности. Поэтому я и решил законспирировать вас именно здесь. Про это место никто не знает… Но работать надо… — он протяжно вздохнул. — Короче, мне нужен человек, которому я могу всецело доверять… и который, само собой, полностью доверяет мне…

— А я как раз такой и есть, — закончил за него Сергей. Шевцов поднял на него испытующий взгляд. — А что?.. Я разве вас подводил?.. Я такой… — Сергей невольно оглянулся на Анну, словно ища поддержки.

— Конечно… — с готовностью подтвердила она.

— Не подводил, — согласился генерал, — именно поэтому мы с тобой за одним столом сидим. Одно вино пьем… ну… за вас… с Аней… — он поднял стакан.

— Интересная мысль… — заметил Сергей, чувственно прислонившись к Анне плечом. Она намеренно сделала вид, что ничего не заметила, и звонко чокнулась с ним, потом с генералом. Сергей удивленно приподнял брови и откровенно прижался под столом коленом к ее бедру. — Наше здоровье, Сергей Анатольевич…

Шевцов выпил вина и посерьезнел.

— Хорошо, Сережа, на первый вопрос ты ответил. Теперь второй. Мне надо вывести тебя из картотеки. Проще говоря, ты должен умереть и для наших сотрудников… а впрочем, ты уже умер…

— Да запросто. Я привык. Я уже пять раз умер… Как говорится, не славы ради, не денег для… Что-то меня смерть полюбила… Так что мне терять нечего.

— Всегда есть что терять, — невесело усмехнулся Шевцов. — Ведь если ты засветишься здесь, наши решат, что тебя перевербовали. Если засветишься там, они решат, что ты работаешь на нас. И в том, и в другом случае я буду вынужден от тебя отказаться. Кроме того, если станет известно, что ты мой личный порученец, для меня это закончится судом или отставкой, а для тебя… ну, ты сам понимаешь. Вот так. Но знаешь, Сережа, твоя живучесть и изворотливость — явление феноменальное. По многим причинам я делаю ставку на тебя.

— Сергей Анатольевич, а зачем вам это нужно?

— Зачем?… — переспросил генерал, затем встал, подошел к мангалу и перевернул шампуры. — Мне отец рассказывал… Дед у нас был профессором Петербургской академии права… ну… и в гражданскую сначала драпанул вместе со всеми… Сбережения у него были… потом в тридцать третьем году вернулся. Как раз когда большевики голод в деревне спровоцировали… — Шевцов подошел к столу с готовыми шашлыками. — Берите, пока горячие… так вот… Отец у него тогда спросил то же самое, зачем. А дед ответил: Сталины приходят и уходят — Россия остается. — Шевцов помолчал. Его порция мяса безнадежно остывала. Он явно не хотел больше есть. — Через четыре года деда, как положено, расстреляли. А еще через четыре года война началась, и отец ушел добровольцем… Так что мне, сам понимаешь, выбора не остается. Да и не хочется выбирать.

— А я вообще своего отца не знаю, — сказал Сергей с деланным равнодушием. — Так что мне все эти традиции по барабану.

Анна укоризненно ткнула его локтем.

— Ты правда так думаешь? Или просто от обиды… — генерал окинул его пристальным взглядом.

— Вы прекрасно знаете, как я думаю! — Сергей встал, запустив в волосы пятерню, и прошелся вокруг стола. Остановившись у генерала за спиной, он с сожалением посмотрел на Анну.

— Если бы не знал, я бы с тобой не разговаривал, — задумчиво ответил Шевцов.

— А вот скажите мне, только честно, — быстро проговорил Сергей, — вам это в голову пришло, когда вы узнали, что я выплыл?

— Знаешь, Сережа… — Шевцов помедлил, — ты столько раз уже выплывал, что я теперь и не знаю, когда мне это пришло в голову… — он оглянулся и посмотрел Сергею в глаза.

— Нет, но вот сейчас… — нетерпеливо потребовал ответа Сергей.

— Да, Сережа, да.

— И вы всем сказали, что я мертв?

— Да.

— Понятно… — Сергей покачался с пятки на носок и, шаркая ногами по траве, медленно двинулся в глубь участка.

Анна с генералом остались за столом одни. Она сидела, потупившись.

— Аня, это тебя касается напрямую. Если с ним что-нибудь случится, ты окажешься под боем. Так что выбирай. Я тебя не принуждаю.

— Я останусь с ним, — не раздумывая ответила Анна. — И это мой осознанный выбор.

Она решительно поднялась и отправилась за Сергеем.

Шевцов остался один.

Анна нашла Сергея за домом. Он сидел на скамейке у куста сирени. Она подошла к нему и присела рядом. Приезд Шевцова отрезвил ее и вернул к суровой действительности, а выпитое вино подействовало, как лекарство. Иногда просто необходимо выпить, чтобы снять любое напряжение, особенно напряжение чувств.

— Сергей Анатольевич уехал. Он попросил попрощаться с тобой заочно от его имени. Он подумал, что сейчас тебе необходимо побыть одному, и решил тебя не беспокоить.

— И на том спасибо…

— Сережа… Я сказала ему, что в этом деле я буду с тобой.

— Что, только в этом?…И на этом спасибо…

— Сереж, я понимаю, тебе нелегко… Но все же не замыкайся в себе. Поговори со мной.

Анна тронула его за плечо и взяла за руку. Ей очень хотелось заглянуть ему в глаза, но для этого пришлось бы опуститься перед ним на землю и взять его голову в ладони. Однако они оба теперь не были расположены к нежности. Сергей был подавлен, Анна растеряна.

— Ань, вот скажи мне, — начал он после тяжелой паузы. — Я что, всю жизнь крайний? Или это у меня амплуа такое, типа герой-любовник. Герой-покойник.

— Да ты что?! Почему крайний? Ты единственный, кому он решил довериться. Разве это и так не ясно? Без объяснений?

— Ты правда так думаешь? Ты уверена? У меня такое чувство, что в этой долбанной организации моей жизнью вертят, как придется.

— Не только твоей… Анна грустно кивнула. — Моей тоже. И жизнями всех, кто в системе… Такая жизнь. И такая система… — заметила она глубокомысленно.

— Ладно… — он вздохнул, несколько успокоившись. — Теперь о нас. Ты ведь хотела поговорить?

— Сереж… — Анна покраснела от смущения. — Мы должны разобраться в наших отношениях. Иначе как нам быть дальше? Работать…

— Ань, не драматизируй. Мы же взрослые люди… Ты хочешь меня. Это достаточный повод…

— Сергей!

— Что? — он повернулся к ней лицом. — Разве не об этом ты хотела поговорить?

— Да, но… ты так откровенен…

— А как ты хотела? Или нам стоит и дальше играть?

— Пожалуй, не стоит. И играть не будем… и ничего другого не будем.

— …Да?.. Позволь узнать, почему?

— Неужели не понятно? Между нами слишком многое стоит.

— Это что же? Твой Вальдемар, что ли? — Сергей презрительно скривил губы.

— Мой муж!

— Брось… Ты серьезно?… Он же умер!

— Не без твоего участия, между прочим. Но это еще не все. Это только с моей стороны.

— Ну а еще-то что?!

— Как, что? Лена.

— Лена?… — он удивленно приподнял брови и чуть улыбнулся одними губами. Глаза странным образом оставались серьезными. — А при чем здесь Лена?

— Как это при чем? Не ее ли имя ты постоянно шепчешь во сне?

— Неужели? Ань, она замужем. Или ты забыла?

— Ну и что. Ты не оставил ей выбора. Мертвым притворился. А стоит тебе появиться, и еще неизвестно, как она поступит. Наверняка бросит своего мужа и кинется тебе на грудь. Вы друг на друге замкнуты. Это же очевидно…

Сергей надолго задумался. Анна во многом была права. Лена стояла между ними гораздо тверже, чем трагически погибший Олег. Но надо как-то выкручиваться. В конце концов, он вовсе не собирался между ними выбирать.

— Ань, знаешь, что… — начал он неуверенно. Анна затаила дыхание. — Как бы тебе объяснить… Видишь ли, Лена… Она мне как мать…

— Чего?! — Анна вытаращила глаза.

— Н-да… Я знал, что ты не поймешь… и все же попытайся… — он с трудом подбирал слова. — Ведь я сирота, Аня… черт… слово дурацкое… я же детдомовский с рождения. Матери никогда не знал. И никогда никого не любил. И ни к кому не привязывался. Пока Лену не встретил. Между нами возникло что-то похожее на родство, такое неведомое мне чувство привязанности… Она для меня как единственная родственница… Я с ней вдруг ощутил, что это такое — родство. Потом… она родила моего сына… Мы с ней будто одной крови…

— …Эх ты, Маугли… — Анна улыбнулась. Ее милая шутка разрядила плотную атмосферу неловкости, образовавшуюся между ними. — И все же, она замужем. И говорят, счастлива в браке. Она просто решила свои проблемы матримониально.

— О том и речь, Анька. Зато мы свободны. И родства между нами не замечено. Так что… А что значит матримониально?

— Темнота. Матримониум — по-латыни свадьба. Через брак, то есть…

— Ну вот. Я не намерен рушить чужие матримонии.

— Знаешь, Сережа, я тут подумала… кровь, конечно, гуще воды, а поддаться соблазну — это заманчиво и сладко… Но все же между нами сложилось нечто более ценное. Я боюсь это потерять.

— Ладно, я все понял, — Сергей снова рассмеялся. — Ты решила отдать предпочтение скудной сексуальной жизни с нашим приятелем Вальдемаром!

— Да ну тебя! — Анна со смехом пнула его ногой.

Принятое решение обоих одновременно и огорчило, и успокоило. Но так было действительно проще, чем угорать в дыму страстей, вместо того чтобы все силы посвятить их необычной работе. Плюнуть на все и выйти из системы было нельзя. В долгой мучительной борьбе победила дружба, притянутая за уши и надежная, совершенно невозможная между мужчиной и женщиной, в конце концов неминуемо приводящая в постель.

Сергей выздоравливал, обретал прежнюю физическую форму, усиленно занимаясь спортом. Каждый день он посещал местный тренажерный зал. Тайно встречался со своим прежним, еще доармейским, тренером по борьбе. Три раза в неделю Анна вывозила его в задрипанный дешевый бассейн на задворках Москвы, где он честно накручивал всеми знакомыми ему стилями по несколько километров. Под руководством Анны он изучал основы некоторых славянских языков. Расхожие фразы, дежурные предложения, обиходные слова.

Серьезная подготовка к следующему заданию шла полным ходом. С наступлением холодов было решено переехать в московскую квартиру Анны, где за лето был сделан ремонт. С новыми документами и слегка измененной внешностью они переехали с дачи в Москву как вернувшиеся из длительной загранпоездки супруги, недавно приобретшие эту квартиру в собственность у наследницы. Они по-прежнему оставались глубоко законспирированы.

Наступила зима, по-европейски теплая и сырая. В Москве почти не было снега. Едва выпав за ночь, он безнадежно таял уже в первые утренние часы, расплавляемый жарким дыханием большого города, оставаясь только на газонах и во дворах. Однако дни становились все короче, а зима — все глубже.

Скоро конец декабря, и день снова начнет прибавляться. Жизнь наполнится предновогодними хлопотами. Елки, подарки, предвкушение празднования Нового года. Волшебная новогодняя ночь… Новые пожелания, новые надежды… Старые долги… Старые привязанности… прежние чувства… Былая любовь и другая женщина, захватившая его воображение, но выбравшая странную нелепую дружбу… Все это ввергало Сергея в бесперспективные грустные размышления. Подчас ему начинало казаться, что у него еще ничего не было в жизни и уже ничего не будет. Он оставался в душе верен одной женщине, а сам был безнадежно влюблен в другую, зная, что всегда выберет первую, если уж случится выбирать… И откажется от любви, которая была как мертворожденное дитя. В нем все так. Только оно не дышит. Словно в воздухе нет кислорода, и им невозможно дышать.

«Жизнь коротка. Но дни такие длинные», — думал Сергей, бесцельно прогуливаясь по улицам Москвы. Празднично оформленные витрины магазинов призывно сверкали разноцветными гирляндами фонариков, елочными игрушками, мишурой. Прилавки ломились от разнообразных товаров, люди сновали в поисках подарков. Всюду мелькали озабоченные возбужденные лица, вовлекая Сергея во всеобъемлющую предновогоднюю суматоху. Ему тоже захотелось купить подарок. Но кому? Анна уезжает к родителям. А больше у него никого не было.

Неожиданно его внимание привлекла детская НХЛ-овская форма, выставленная в витрине магазина спорттоваров. У входа нетерпеливо переминался с ноги на ногу румяный Дед Мороз в атласном красном кафтане, с длинной курчавой бородой, с большим приклеенным пылающим носом.

— Готовь сани летом!.. Сани летом готовь… Последние зимние товары! — Бодро выкрикивал Дед Мороз, поглядывая на часы. Заметив Сергея, он тут же ринулся к нему. — Слышь, братан, купи что-нибудь, а? Сани летом… и все такое… Стою тут третий день… как в бане… А?.. Братан?..

— Да-а?… — Сергей безразлично посмотрел на зазывалу. Но вдруг в его глазах вспыхнул интерес. — Хорошо. Только с условием.

— Да все что хочешь!!!

Маленький Сережа играл возле подъезда. Разрумянившийся, со сдвинутой набок смешной ушастой шапочкой, он увлеченно лепил снежки и швырял их в стену. Мама разрешала ему погулять одному, при условии, что он никуда не убежит и не будет безобразничать, ну… и много еще всяких условий, которые мальчик честно соблюдал.

Сережа слепил очередной снежок, размахнулся и… замер, открыв рот. Прямо к нему по дорожке шел Дед Мороз. Самый настоящий! С бородой и мешком, полным подарков.

— Ух ты!.. — зачарованно прошептал Сережа.

— Привет, Серега! — весело поздоровался Дед Мороз.

— Мне папа не разрешает с незнакомыми разговаривать… — на всякий случай предупредил мальчик.

— А мама? — быстро переспросил Дед Мороз, присаживаясь на корточки.

— Мама говорит, чтобы я не простужался, — мальчик хитро улыбнулся, сузив светло-карие глазенки.

— Мама у тебя молоде-ец… Мама правильно говорит.

— А что в мешке? — Сережа встал на цыпочки и нетерпеливо заглянул Деду Морозу за спину.

— Сначала расскажи о маме.

— Не знаю, что рассказывать… — мальчик насупил бровки и смешно передернул плечами. — А в мешке что?.. Подарки?

Дед Мороз вздохнул, снял мешок со спины и развязал тесемку.

— Ладно, Серега… А в мешке у меня для тебя… коньки… вратарская маска… клюшка… — он поочередно выкладывал подарки на снег, чуть не задыхаясь при виде восторга в глазах у ребенка, — и форма…

— А шайба?! — воскликнул Сережа.

— Шайба?.. — Дед Мороз озадаченно почесал под бородой…

«…А он подрос… мой сыночек… с тех пор, как я его впервые увидел…» — с грустью подумал Сергей, провожая мальчика глазами.

Лена готовила ужин, аккуратно раскладывая на сковороде антрекоты, когда в прихожей раздался настойчивый звонок.

— Вить! Открой Сережке! У меня руки в мясе! — крикнула она, высунувшись в коридор.

С радостным визгом мальчик ворвался на кухню и вывалил подарки к ее ногам.

— Мам! Смотри, что мне Дед Мороз подарил! — крикнул он, задыхаясь от счастья.

— Какой Дед Мороз?.. — опешила Лена.

— Как это какой?! Настоящий! Ты что, не знаешь, какие Деды Морозы бывают?! Представляешь… а шайбу забыл!.. Пришлось в магазин идти…

— В к-какой еще магазин?.. — заикаясь, пробормотала Лена.

Привлеченный возбужденными голосами, в кухню вошел Виктор. Удивленно окинув взглядом кучу абсолютно новых и однозначно не дешевых вещей, он в недоумении переглянулся с женой.

— Мы же договаривались купить ему… эту… приставку… — тихо спросила она.

— Я купил… — ответил он шепотом.

— А это?… — Лена указала на подарки.

Сережа хлопал глазами, переводя взгляд с матери на отца и обратно, которым явно что-то не нравилось.

— Мам… Пап… Вы чего?..

— Сережа, — осторожно спросила Лена. — Кто тебе все это подарил?

— Я же говорю!.. Дед Мороз!

Лена и Виктор снова переглянулись.

— Лен, успокойся, — нашелся Виктор, — все нормально. Это я ребят попросил.

— А-а-а… — Лена успокоенно улыбнулась. — Вот, оказывается, какой Дед Мороз! Ну, Сережка, давай, убери свои подарки с кухни. И мой руки! После ужина будем примерять. Вить, помоги ему унести.

Лена повернулась к плите и включила газ. Мясо призывно зашкворчало.

Виктор, теряясь в догадках, раскладывал новые вещи в детской. Вдруг он вздрогнул и застыл в замешательстве. Сумасшедшая мысль мелькнула у него в голове.

Лена перевернула мясо, отстраняясь от пара и брызг, и вдруг ее словно с ног до головы обдало жаром. Внутри все сжалось. Она живо представила себе Деда Мороза с лицом Сергея. Видение поплыло перед глазами и растаяло. Лена сдвинула сковородку с огня, бросила в раковину нож и лопатку и бессильно опустилась на стул. Сердце отчаянно стучало, дыхание сбилось. «…Каких еще ребят… он попросил…»

Говорят, Землю создал Бог, а Голландию создали голландцы. Голландия находится ниже уровня моря. Нидерланды — это так и переводится — низкие земли. Вся страна окружена дамбами и разрезана дренажными каналами на небольшие ровные зоны, через которые перекинуты мостики. Иногда на одном квадрате можно увидеть пасущиеся стада овец, которые не могут никуда уйти до тех пор, пока им не перекинут мостик… А в городах узаконена марихуана, и смачные, покрытые экзотическими татуировками негры с потрясающими дредами продают в кофе-шопах косяки, во всем мире называемые джойнтами, пирожки и печенье с гашишем, и напитки с ним же… и много чего еще всякого разного… В знаменитом квартале красных фонарей узаконена проституция. Девочки ходят по улице прямо в пикантном белье, в лифчиках и трусах, и в откровенных кружевных поясах с резинками и чулками. Можно снять по дешевке любую понравившуюся… Они также сидят в подсвеченных красным витринах, и если у кого-то есть определенные эротические фантазии, можно заняться делом прямо в витрине, у всех на виду, что очень заводит остальных.

Приветственно качнув крыльями над распростертой внизу загадочной злачной Голландией, самолет пошел на посадку. Интимный голос стюардессы по радио предложил привести спинки кресел в вертикальное положение и пристегнуть привязные ремни. Сергей положил в рот мятную конфетку и приник лицом к круглому выгнутому окошку. «Матерый разведчик Джонс смотрел в овал иллюминатора…» — повторил он, как пароль, всплывшую в памяти фразу. С некоторых пор, стоило ему лишь сесть в самолет, как она тут же припоминалась ему. С некоторых пор она перестала быть шуткой. Он на самом деле стал матерым разведчиком. И все же он улыбнулся. После встречи с сыном настроение у него заметно улучшилось, душевные метания на время прекратились. К тому же Анна, будоражащая его воображение, отсутствовала. После встречи с родителями Нового года в Россию она не вернулась. Шевцов отправил ее в Европу подготовить все к его приезду. Оставшись совсем один, Сергей пришел в состояние относительного покоя.

Новое задание было определено. Операция начиналась. Теперь все его мысли работали в одном направлении. Они «на холоде» вдвоем с Анной. Вдвоем, но каждый по отдельности.

Благодаря стараниям Анны, слух о нем был уже запущен в соответствующих кругах. Все остальное Сергею предстояло сделать самому. Таковы прелести работы «на холоде», где профессионалу высокого класса часто приходится обращаться к помощи банального воровства и дешевого обмана. Впрочем, обширные европейские связи Анны здесь будут весьма кстати и послужат с ее стороны неоценимым подспорьем.

Самолет приземлился в Схипхоле — аэропорту под Амстердамом, одном из крупнейших Западной Европы. Это целый город! Сотни терминалов! Если здесь потеряться — можно никогда не найтись. До центра Амстердама Сергей добрался на специальном поезде.

Следуя указаниям Анны, он остановился в недорогом отеле «Сент Николас». Взяв у портье ключ, он поднялся на исцарапанном лифте в номер, расположенный на третьем этаже. Большая металлическая дверь лифта напоминала дверь в подъезд. Ее надо было толкать. В номере все было предельно просто: столик, кровать, санузел… прозрачные шторы на окнах… В Голландии вообще не принято прикрываться шторами, считается, что людям нечего скрывать друг от друга.

Быстренько освежившись в душе и наскоро перекусив в маленьком ресторанчике на первом этаже отеля, Сергей вышел в город. Для начала он решил просто пройтись и осмотреться. Все-таки он в Амстердаме впервые. Он прогулялся по улице Спуистраат, по улице Рокин… покрутился вокруг Королевского дворца, на площади Дам, полюбовался церковью Ньиве керк, вышел на улицу Дамарк, прошелся по набережной Нордзе-канала… Наконец, решив, что хватит бесцельно болтаться, он двинулся в сторону автобусной остановки. В потоке машин показался приближающийся автобус. Люди засуетились, готовясь к посадке, Сергей ускорил шаг. Автобус с шипением остановился. Из него выскочил молодой человек с простоватым лицом и большим чемоданом в руке. Его немодный пиджак был расстегнут. Вежливо проталкиваясь между выходящими из автобуса пассажирами и желающими в него войти, Сергей с ходу налетел на приглянувшегося ему парня, чуть не сбив его с ног. Чемодан упал на асфальт и расстегнулся.

— Ох, извини, браток! — виновато воскликнул Сергей, помогая парню собрать рассыпавшиеся вещи. — Ей-богу, я не хотел…

Парень покивал, недовольно покосившись на неловкого молодого мужчину, который так неудачно его толкнул, но увидев крепкие мускулистые плечи, выпирающие из-под рубашки, решил не связываться. Подхватив чемодан, он махнул рукой и затерялся в толпе. Сергей обогнул остановку и, не оглядываясь, быстро пошел дальше.

В небольшом кафе он заказал кружку пива и вынул из кармана бумажник из толстой свиной кожи. Отхлебнув пива, он принялся неспешно разглядывать его содержимое. Паспорт, другие документы, немного денег. Сергей перелистал паспорт. Витэк Збарский. Поляк. На фото недавний простоватый парнишка. «Ну, извини еще раз, браток, надеюсь, что это не все твои деньги», — усмехнулся Сергей и допил пиво. Выйдя из кафе, он выбросил пустой бумажник в урну.

В отель он вернулся уже вечером. Развалившись на кровати, он включил телевизор и начал лениво перебирать каналы. Злачную ночную жизнь Амстердама на сегодня было решено проигнорировать.

Утром следующего дня он занялся оформлением документов, если это так можно назвать, а попросту говоря, переделыванием документов Витэка Збарского под себя. А еще через день, прохаживаясь по набережной Нордзе-канала, он, как бы случайно, свернул в тихий переулок и остановился перед фасадом одного неприметного здания. Над обычной дверью красовалась вывеска с надписью:

«БОИ БЕЗ ПРАВИЛ»

на самой двери был нарисован шестигранный ринг. Сергей толкнул дверь и вошел.

Он оказался в небольшом помещении. На стенах, как в примитивном музейном зале, висели боксерские перчатки, много других бойцовских атрибутов, плакаты, выразительные портреты знаменитых боксеров и нескольких известных представителей других видов борьбы, каратисты, дзюдоисты… В застекленных стеллажах размещались призы, кубки, чемпионские пояса. В углу за обшарпанным столом важно, как на троне, восседал отвратительный толстяк с сигарой в зубах. Выпустив в сторону струю вонючего едкого дыма, он высокомерно и неприязненно уставился на вошедшего крепкого парня с упрямым, наглым лицом. Их взгляды встретились, скрестившись, как короткие, неожиданно вытащенные клинки. «С тобой, что ли, мне драться?» — про себя усмехнулся Сергей и бросил на стол паспорт.

— Сколько получит победитель? — спросил он, навалившись руками на исцарапанную столешницу, усыпанную табачной крошкой.

Трубка и коробка с табаком лежали рядом. Видимо, толстяк курил и сигары, и трубку попеременно. Его толстые волосатые пальцы с желтоватыми обгрызенными ногтями сыграли на столешнице дробь.

— Чего молчишь? Так сколько победитель получит? — повторил Сергей свой вопрос, кивнув на один из плакатов.

— Победитель получит сто тысяч, — нехотя ответил толстяк, нарочито набрав полный рот дыма. — А ты тут при чем?..

— А… я так… поссать зашел… — в сторону пробормотал Сергей и громко добавил: — Мне нужны эти деньги.

— Ты Збарский, я правильно прочитал?.. — Ухмыльнулся толстяк, не вынимая сигары изо рта. — Не Тайсон… Не Холифилд?..

Он лениво перелистал паспорт и толкнул его к Сергею. Паспорт скользнул по поверхности стола прямо ему в руки. Сергей прихлопнул его ладонью и безразлично пожал плечами.

— Тайсон тоже когда-то был просто Тайсоном, — резонно заметил Сергей. — Важно начать.

С неожиданной легкостью толстяк вылез из-за стола, прошел через комнату к обклеенной вырезками из журналов двери, которую Сергей поначалу не заметил, и кивком пригласил войти вслед за ним. Они оказались в преддверии спортивного зала с рингом посередине, вокруг которого легко спарринговали несколько бойцов. Некоторые остервенело били по грушам. Некоторые просто разминались, выполняя специальные упражнения, приседали, отчаянно быстро прыгали на скакалках. Сергей невольно улыбнулся, так это все было знакомо…

— Видишь того?.. — толстяк ткнул его локтем, чтобы привлечь внимание. — Вон тот здоровяк в желтых перчатках… Что смотришь? Иди к нему. Останешься на ногах — поговорим.

— Ладно… — Сергей равнодушно кивнул и направился в раздевалку.

Когда он вернулся, переобутый и в перчатках, здоровяк уже ждал его на ринге, надменно переступая с ноги на ногу. Сергей спокойно перелез за канаты и принял стойку, подбородок прижат к груди, руки прикрывают лицо и корпус. Остальные боксеры собрались вокруг, с нескрываемым интересом ожидая зрелища. Толстяк, попыхивая сигарой, вальяжно развалился неподалеку на стуле, который отчаянно скрипнул под его тушей.

Здоровяк начал сразу, дал раз по ребрам, потом двойной снизу в челюсть. Он, видимо, решил, что нечего особенно церемониться с никому не известным новичком. Он нападал и дубасил Сергея упругими сильными ударами справа и слева. Тот сначала только оборонялся, и было видно, что ему приходится туго. Однако Сергей сразу заметил, что после каждого удара здоровяк опускал руку вниз. «Давай! Надери ему задницу!» — доносилось со всех сторон. Но Сергей не обращал внимания. Он думал только о том, чтобы не стоять на месте, чтобы голова все время перемещалась, иначе напорешься на прямой удар. Главное, не смотреть на перчатки, иначе дождешься удара. На грудь надо смотреть, грудь поднимается, значит, кулак занесен и сейчас обрушится. И надо успевать прятаться за перчатками. Техника бокса была ему хорошо знакома и близка, однако в последние годы он уделял внимание другим видам борьбы, и боксерская сноровка была несколько утеряна.

Противник бросал его от каната к канату, и казалось, что поражение неизбежно. Неожиданно Сергей освоился, начав решительное наступление. В его движениях появилась уверенность, нарастающая от удара к удару. Он перешел в ближний бой и взорвался бешеными сериями из четырех ударов, забивая противника неотвратимыми хуками слева. Все замерли в ожидании приближающейся развязки. Толстяк, прищурившись, подался жирным телом вперед. Происходящее на ринге становилось все более захватывающим. Здоровяк перешел к обороне, прикрываясь перчатками. «…Пять, пять, шесть…» — повторял Сергей, как заклинание, автоматически подсчитывая удары. Вдруг он нанес короткий сильный удар, абсолютно неуловимый и точный. Здоровяк, как подкошенный, рухнул на пол. С силой грохнувшись головой, он издал блеющий звук и затих.

Наблюдатели в недоумении переглянулись. Толстяк привстал и удивленно пошевелил бровями.

— Слышь?.. Ты… — он поманил пальцем одного из боксеров.

— Что? — парень с готовностью склонился к нему. — Если насчет этого, — он кивнул в сторону ринга, — сразу предупреждаю, драться с ним не буду. У него какие-то приемы нетрадиционные.

— Да нет… Я не о том… Ты видел, как он ударил?… — восхищенно спросил толстяк. Потом, будто опомнившись, сделал безразличную мину и раздраженно дернул подбородком. — О'кей. Ты принят, — бросил он в ответ на вопросительный взгляд новичка и со значением удалился.

«Й-ессс!» — выдохнул Сергей, ударив перчатками друг о друга, и покосился на вырубленного здоровяка, который, слабо постанывая, начал постепенно приходить в себя. В его мутных глазах забрезжил недобрый огонь, не предвещавший ничего хорошего.

Бои, в которых Сергею предстояло принять участие, были назначены на завтра. Остаток дня он провел, блуждая по городу, отдыхал, неплотно поужинал в ресторане отеля и рано лег спать. Он долго не мог уснуть, но не вставал и не включал телевизор, просто лежал с закрытыми глазами, запрещая себе думать о чем-либо. Завтра у него решающий день. Если начать думать на сон грядущий, можно ворочаться до утра, а поднявшись, чувствовать себя совершенно разбитым, что в данной ситуации недопустимо.

Засыпая, он боялся, что может проспать, однако проснулся вовремя. С некоторых пор он почти всегда просыпался в одно и то же время, даже если не удавалось высыпаться. На завтрак он съел привезенную с собой маленькую баночку черной икры. Желудок пустой, в теле необходимая легкость и море калорий. Это была одна из хитростей его личного тренера.

Бой уже начался, когда Анна незаметно вошла в заднюю дверь и тихонько пристроилась на свободном месте в последнем ряду. Зал колыхался в табачном дыму. Зрители гудели, как осы, и были такие же нервные, агрессивные и злые. Мужчины всех возрастов, разодетые роскошные дамы — любительницы крови и драк, азартные молодые девки с горящими глазами…

Со всех сторон слышались подбадривающие возгласы:

— …Давай!..

— …Так его!..

— …Что за парень!.. Кто такой?… Новенький?..

— …Сделай его!!!

Анна окинула зрителей глазами. В первом ряду — толстяк, устроитель боев, и с ним рядом — Гарольд, известный в определенных кругах как вербовщик разного типа борцов для всевозможных мероприятий. Частенько, благодаря его протекциям и хлопотам, люди бесследно исчезали. Ходили слухи, что Гарольд и толстяк занимались какими-то аферами в бойцовском бизнесе и делили барыши между собой. Значит, пока все идет по плану, раз Гарольд здесь.

На ярко освещенном шестиграннике арены Сергей сражался с каратистом. Анна занервничала. Она не любила такие бои. Это все равно что овчарка сцепилась бы с бультерьером. Какой в этом смысл?.. Боксер с каратистом… К счастью, Сергей владел разными видами борьбы и знал много хитрых приемов. Но как быть с каратистом…

Каратист в залихватски подпоясанном кимоно нападал. Он бил справа и слева, сопровождая удары птичьими вскриками. Специально падал, делал кувырок через голову и вскакивал на ноги, зачем-то еще делая сальто. То ли это была его визитная карточка, эдакая «цыганочка с выходом», то ли он просто кокетничал с публикой и соперником одновременно… Он одинаково ловко орудовал руками и ногами, так, будто у него и на ногах были ребра ладоней. Высоко подпрыгивая, он резво и быстро выбрасывал конечности, делал обороты в прыжке и из прыжка бил ногой, приземляясь в стойку, которая чем-то напоминала стойку боксера только руки не сжаты в кулаки. Движения его рук были очень похожи на несколько измененные пионерские салюты и другие всевозможные отдавания чести. Его сухое жилистое тело было подвижно, как ртуть, растекающаяся во все стороны шариками, которые тут же собирались снова. В то же время его раскидываемые веером удары были точны и остры, как удары током. Он феноменально фиксировал на миг позы, как под ослепительными вспышками света от стробоскопа на танцполе. А впрочем все, что он вытворял, было похоже на феерический летучий танец.

«Смотри не взлети, — ухмыльнулся Сергей, — не то сейчас побежишь но канатам…» Рядом с противником он выглядел комично массивным и тяжелым. Улучив момент, Сергей ударил противника коленом в бок, каратист ойкнул и отскочил, как мяч, будто не почувствовав удара, и принял угрожающую стойку, молниеносно жестикулируя. Сергей догнал его ударом прямой ноги в другой бок, тут же оказавшись под шквалом ударов: в бок, в поясницу, по почкам, по шее, локтями, ладонями, пятками… Удары жалили, в них было что-то змеиное и… собачье, что ли… укусы бешеной собаки… или бесноватой женщины… Почему-то его хотелось прихлопнуть, как назойливую муху, или поднять за шкирку и сильно встряхнуть.

«Й-я-а!» — взвизгнул он, остервенело исказив лицо. «…Ты, ты, — пробурчал Сергей, — твой номер первый… танцор… Уж и не знаю… станцевать с тобой или трахнуть…» Изловчившись, он схватил каратиста в охапку и вошел в клинч, падая вместе с ним на пол. Придавив его всей своей массой, Сергей безжалостно глушил его кулаком в загривок. На глаза случайно попался упавший на ринг пояс от кимоно. Не думая, Сергей накинул противнику пояс на шею и начал душить. Тот забился, дернулся и затих. «Ну, вот… заставь балерину маршировать…» — выдохнул победитель, отстраняясь от побежденного.

«Вот вам и бультерьер против овчарки, — усмехнулась Анна. — Хотя… говорят, бультерьеры прыгучи, но неповоротливы… сами себе задницу подлизать не могут…» Пробежав по залу глазами, она увидела, как толстяк многозначительно повернулся к Гарольду и что-то сказал.

Тяжело дыша, Сергей плюхнулся на стул около ринга и откинул назад голову. К нему тут же подбежал врач с примочками, влажными салфетками и аптечкой и принялся спешно обрабатывать ссадины и ушибы на лице, заклеивая их специальными накладками. «Что ж, дружок, наверное, сейчас ты вырубишь десять человек на моих глазах, и я пойму, наконец, что в тебе есть что-то особенное», — подумала Анна и улыбнулась одними губами. Ей показалось, что она поймала взгляд Сергея и он прочитал ее мысли.

Рефери вышел на середину арены.

— Господа! Все по местам! Делаем ставки! — воскликнул шоумен.

Зал загудел, заволновался. В руках замелькали купюры.

— Один к пяти — на новенького…

— Пятнадцать к одному на…

— Итак! На арене — новичок! Он будет сражаться, как говорится, из красного угла! Давайте поприветствуем его! Ви-тэк Зба-арский!!!

Зал взревел приветственным гулом, сотни рук взметнулись вверх.

— …И его противник… так сказать, в синем углу… наш старый знакомый Короты-ыш Р-рас-ти-и!!!

По залу прошла вторая волна приветствия, чуть выше первой. Приветствовали знакомого.

Расти с визгом выбежал на арену, на ходу сбрасывая синий атласный халат, и сделал приветственный круг с поднятыми вверх руками. Выскочив на середину ринга, он бросился в бой. Маленький, юркий, изворотливый и шустрый, он дрался, как придется, но делал это превосходно. Вначале Сергей просто не мог в него попасть. Зато Коротыш попадал часто. Он наносил упругие плотные удары в челюсть с обеих сторон, сильно выбрасывая вперед кулаки, но в основном норовил бить в корпус, по ребрам, так было надежнее с его ростом.

Сергей ударил ногой, тот присел, Сергей промахнулся, но с разворота достал второй ногой. Коротыш отскочил и тоже вскользь достал Сергея ногой, но слишком приблизился, не успев выставить защиту, и тут же напоролся на кулак, дальше последовал удар локтем сверху в затылок, голова мотнулась, брызнули слюни. Зал наполнился воем и свистом. Сергей ударил ногой по спине. Коротыш согнулся и бросился в ноги. Сергей выставил колено… Хрустнули кости лица. Зал взревел, Коротыш рухнул на пол и откатился.

— Нокаут… — констатировал рефери…

— Кто он такой? — повернувшись к толстяку, со скрытым в глазах интересом, спросил Гарольд.

— Докер… из Гданьска… — бросил тот, не отрывая взгляда от Расти. — Эй! Он там не умер случайно?.. — крикнул он рефери.

— Докер?.. — недоуменно переспросил Гарольд.

— Да какая разница?! — раздраженно отмахнулся толстяк. — Главное, на него ставок почти нет.

— А ты, что? На него ставил?.. — Гарольд озабоченно полез по карманам. Новенький, бесспорно, его заинтересовал, но терять из-за этого деньги… — Эй… — он ткнул толстяка в бок.

— А ты на кого? — обернулся толстяк, вынимая очередную сигару. — Я тебе сразу сказал, стоящий парень. Он вчера на глазах у всех Свена вырубил. А Свен дорогого стоит. Свен — что надо боец…

За Расти прибежали с носилками. Врач оттянул ему веки и посвятил фонариком, проверяя реакцию зрачков. «Уноси…» — безнадежно махнул он рукой. Зал утонул в овациях.

«Я так могу потерять деньги…» — услышала Анна обрывок фразы и вышла из зала. Ей хотелось подышать свежим воздухом. Кондиционеры не справлялись с клубами сигаретного и сигарного дыма, и в не слишком просторном помещении почти не осталось кислорода. Запахи пота и духов усугублялись влажной настоявшейся духотой. Какой-то даме в возрасте сделалось дурно. Или она от перевозбуждения задохнулась…

На улице было ясно, солнечно и свежо. Анна с удовольствием прошлась до конца переулка и обратно. Ей не хотелось возвращаться в душегубку, но и надолго оставлять Сергея без внимания тоже не хотелось. А то мало ли что…

К началу очередного поединка она почти не опоздала, но участников уже объявили. Сергей легким полубегом вышел на ринг. На него наступал огромный борец в черной майке, вырезы которой выгодно подчеркивали его сверхразвитую мускулатуру. Груда мяса и костей, пудовые кулаки, явные признаки отсутствия интеллекта в желтых глазах. Ярко выраженные скулы на латиноамериканском лице. Заученным кивком он эффектно отбрасывал длинные густые черные волосы, что индуцировало и заводило толпу, а он в полуулыбке грозил пальцем, как истинный мачо. Зрители взорвались приветствиями, наполнив зал ревом и овациями. Мужчины зааплодировали, женщины завизжали, девки повскакивали с мест. Было очевидно, что они обожают красивые убийства. Человек — единственное животное, способное убивать без причины, ради зрелищ.

«Страх убивает разум…» — подумал Сергей. До него долетел обрывок восхищенной фразы: «…Он — само совершенство!!!» «Совершенных людей нет, — про себя ответил он экзальтированной девушке из первых рядов, — но есть совершенные нелюди…» Сергей улыбнулся и поднял руки. Толпа приветствовала не его. Что ж, он был готов к холодному приему. Удар по самолюбию он как-нибудь переживет, а вот остальные удары… Но да ладно, еще не вечер.

Решив, что любимец публики достаточно покрасовался перед зрителями, рефери ударил в гонг, объявляя начало боя.

— Давайте, ребята, правила вы знаете — правил нет! — воскликнул шоумен.

Бойцы, оба в тяжелом весе, но мачо заметно крупнее, пошли по арене, повернувшись друг к другу, как бы примеряясь, приглядываясь, они сходились все ближе. «…А ты, братан, чем питаешься? Стероидами?..» — про себя отметил Сергей и сделал пробный удар. Он напал первым и нанес громиле несколько поочередных ударов в голову, в корпус. Семь по ребрам, два прямых, пять снова по ребрам… чтобы перебить дыхание. Тот принял их, не уворачиваясь и почти не реагируя. Он словно не чувствовал ударов и пер напролом, однако понимая, что противника нельзя недооценивать.

Сергей ударил ногой, развернулся и ударил второй ногой, громила откинулся на канаты, выражение в глазах изменилось, похоже, он не ожидал с самого начала столь сильных ударов. Не мигая мотнув головой, он оттолкнулся от канатов и, набычившись, пошел на Сергея, сжимая и разжимая пальцы. Свой первый удар, короткий и резкий, он нанес костяшками пальцев в глаз. Кровь брызнула из рассеченной брови. Следующий удар, такой же короткий и быстрый, наотмашь в ухо, дальше в живот. Сергей согнулся. Сверху на шею обрушился страшный удар сцепленными в замок руками, следом снизу в челюсть вонзился кулак. Изо рта потекло, посыпались искры из глаз. С каждым ударом громила подбирался вплотную, швыряя соперника на канаты, с треском об пол. Казалось, у Сергея нет сил сопротивляться. Теряя равновесие, он получил удар по спине локтем сверху, упал на руки, потом — лбом на пол, пытаясь ловить ртом воздух. Глаза на мгновение заволокло мутью. Замотав головой, Сергей откатился в сторону. Ему удалось с трудом, но все же подняться на ноги. В толпе мелькнуло бледное от ужаса лицо Анны. Она подалась всем телом вперед, словно хотела метнуться на помощь. Толпа ревела, визжала и клокотала в едином порыве.

Сергей неровным шагом ринулся на мачо, размахнулся, но тот перехватил его руку и несколько раз ударил в открытый незащищенный бок, дальше — несколько раз локтем в лицо. Сергей с криком упал. Противник ударил ногой в живот. Сергей, отползая и прикрываясь руками, перевернулся на спину. Из положения лежа ударил ногой в подбородок. Громила пошатнулся. Инициатива была перехвачена, что отчасти придало сил. Сергей снова вскочил и с разворота ударил ногой в ухо. Громила откинулся на канаты, оттолкнулся и рванул вперед, используя пружинистый толчок, размахнулся для удара ногой. Сергей пригнулся и ударил кулаком в пах. Громила взвыл, но выдержал. Падая, он схватил Сергея за горло и подмял под себя. Тот с минуту барахтался и бился под ним, хрипя и задыхаясь в захвате. Неожиданно приведя болевой удар в шею, Сергей ударил ослабившего хватку громилу головой в лицо!

Кровь! Вой! Рев! Мачо скатился с него, схватившись за разбитое лицо с прилипшими к нему длинными волосами, но попытался подняться, встав на карачки. Сергей наступил ему па руку и ударил в лицо, р-раз! Другой! Третий!.. Целый шквал однообразных хлестких ударов, отдаленно напоминающих пощечины. Борец откинулся на спину, Сергей упал на него верхом, как оседлал, продолжая наносить удары. В челюсть, в лицо, в голову! В голову!! В голову!!! У него будто бы произошло маниакальное сужение сознания. Запахло кровью и смертью. Запах будоражил и возбуждал! Зал забился в истерике, напоминающей извращенный оргазм. Крики! Вопли! Стоны. Рыдания. Топот ногами. Девицы прыгали, в экстазе бросаясь друг на друга и на мужчин.

Сергей, тяжело дыша, с трудом поднялся на ноги. Со стороны было хорошо видно, что он еле стоит. Правый глаз залит кровью. Губы разбиты.

Пот ручьями течет по лицу, по спине, по груди… Он смотрит исподлобья, моргает, щурится от света, будто тот вдруг стал слишком ярким…

Под негодующий рокот толпы рефери поднял его слабую, но победную руку. Сейчас, по всей видимости, он не смог бы поднять ее самостоятельно.

Не принимающая участия во всеобщем азарте толпы, Анна пробиралась к арене, расталкивая локтями беснующихся девиц, орущих, машущих руками мужчин… Ей хотелось заплакать, ощущая, как свою, боль Сергея. Хотелось достать из-под юбки пистолет и открыть шквальный огонь на поражение, чтобы все полегли и заткнулись…

Прорвавшись, наконец, к арене сквозь бушующую толпу, она увидела, как врач уводит Сергея. Толстяк и Гарольд со значением переглянулись.

Объявили небольшой перерыв. Сергей лежал на столе в специально отведенной комнате и глухо постанывал. Врач суетился вокруг него, ощупывал ребра, суставы, кисти рук, быстро увеличивающиеся отеки. Сергей морщился и стонал в голос от каждого прикосновения. Врач вздыхал и сокрушенно качал головой.

— Мистер Збарский… — тихо сказал он, — вам нельзя выходить на финальный бой. Чонг Чен ногой ломает стальные брусья… В прошлом году он делал это за двадцать центов…

— И что теперь?.. — Сергей попытался встать, но врач настойчиво вернул его обратно, положив ладони на грудь.

— У вас есть дети?.. — спросил он очень серьезно. — Ради ваших детей… просто останьтесь здесь…

Дверь чуть приоткрылась, и там промелькнуло искаженное тревогой и страхом лицо Анны… Сергей поймал ее долгий взгляд. Или это ему померещилось?.. Он закрыл глаза и провалился в небытие… Обрывочные видения понеслись одно за другим. Будто Лена прошла сквозь него, обдав легким запахом летних духов, задела по лицу прядями воздушных волос… Виктор, сидя за рабочим столом, обернулся, и у него такие пристальные глаза… Генерал Шевцов помахал из окна отъезжающей машины… Но где Анна?.. Она должна быть где-то здесь. Она только что заглядывала в дверь…

— Ань… — тихо позвал Сергей.

— Вы что-то сказали? — переспросил врач, склонившись к его лицу. — …Вы в сознании?.. — он приподнял поочередно пальцами его веки. — А деньги… деньги можно заработать как-то иначе…

Сергей промолчал и отвернулся, снова прикрыв распухшие, затекшие веки.

За время перерыва в зале проветрили. Зрители активно общались в фойе, на улице, делились впечатлениями у ближайшего бара. Две фанатки безнадежно поссорились из-за кумиров и едва не вцепились друг другу в волосы. Кто-то со смехом предложил сделать ставки, но все же девушек решили разнять.

В опустевшем зале, оставшись на своих местах, у ринга, негромко переговаривались толстяк и Гарольд. До Анны, притаившейся в дверях, долетали отдельные слова, и общий смысл разговора было легко разобрать и домыслить все остальное.

— …стилем не назовешь… но… думаешь, у него талант?.. — говорил Гарольд.

— …да у него удар, как у Джо Фрезера!.. у него талант, бесспорно…

— …похоже, у тебя к нему особенный интерес…

— …хорошие быстрые кулаки — это отличный бизнес, — толстяк хитро подмигнул Гарольду, выпустив в сторону столб дыма.

— Есть дела поважнее, — осадил его Гарольд.

Они торговались, и предметом их активного торга был неожиданно появившийся новичок. Толстяк кривил рожи, попыхивая сигарой, Гарольд разводил руками, называя запредельные суммы, толстяк нехотя кивал, явно пытаясь возражать, потом встал и нервно прошелся вдоль арены. Анна метнулась от двери в фойе и едва не столкнулась с солидной парой. Извинившись, она сделала вид, будто что-то забыла или кого-то ищет. Мужчина любезно кивнул. Дама обдала ледяным презрительным взглядом, полным собственного превосходства.

Зал постепенно заполнялся. Толстяк и Гарольд закончили переговоры и, видимо, недовольные результатом, сидели, отвернувшись в разные стороны.

— Итак! Дамы и господа! — торжественно объявил шоумен. — Бой за победу!!! На арене новый претендент Витэк Збарский! И чемпион прошлогодних боев без правил Чо-о-о-нг Чен!..

Публика взорвалась оглушительными овациями, визгом, свистом, топотом ног. Все с нетерпением ждали появления бойцов. Анна с волнением смотрела на вход. Она единственная не жаждала зрелища, а лишь скорейшего его завершения. В принципе окончательная победа для Сергея теперь не имела особого смысла, и ее вполне можно было уступить магическому Чонг Чену. Хотя — нет. Для Сергея она имела значение. Она не была уже важна для дела. Вероятно, все и так получилось, и тайные переговоры между Гарольдом и толстяком, которые ей удалось подслушать, являлись тому подтверждением.

Теряя терпение, Анна ждала выхода Чонг Чена, который наверняка будет эффектным. На боях без правил негласно принято каждому по особенному обыгрывать свой выход, как индивидуальную визитную карточку. Вряд ли Сергей выйдет столь же красиво. Он совершенно избит и измучен. Если бы за выход начислялись дополнительные очки, он проиграл бы изначально. Хотя… иногда одна только внешность бывает достаточно харизматична и говорит сама за себя. Возможно, это как раз его случай. Полураздетый… в бою… он прекрасен, как римлянин, как истинный гладиатор.

Чонг Чен появился в свете софитов, отточенный и налитой, под нарастающий гвалт и улюлюканье толпы. Его гладкая смуглая кожа светилась, будто смазанная ароматическим маслом. Атласные черные трусы и высокие блестящие черные ботинки. Он весь словно переливался мокрым шелком, сверкали скользкие маслины глаз, нервные тонкие ноздри подергивались, завязанные в высокий хвост вороные волосы стояли султаном, гибкая талия затянута в наборный корсет мускулов. Воздев сжатые кулаки к небу, он издал воинственный клич, львиный гортанный рык, приглашающий к бою. Эффект его выхода превзошел все ожидания, особенно ввиду того, что на него были сделаны основные ставки.

Сергей просто вышел. Но его угрюмое яростное молчание повергло всех в шок. Воплощение решимости и зла. Руки обмотаны окровавленными бинтами. Неузнаваемое, безмерно распухшее лицо. Зал замер. Тишина нарушалась гулким биением сердец. Сергей медленно поднял веки и бросил на Чена неподъемно-тяжелый взгляд исподлобья. Их взгляды встретились. Он принимал бой.

Раскосые глаза корейца вспыхнули ненавистью. Они говорили: «Я пришел сюда убивать!» «…Если ты хочешь меня напугать, тебе придется постараться!» — взглядом на взгляд ответил Сергей. «…Все боятся. Страх следует правильно использовать. Его нужно превращать в ярость!!» — вспомнил он слова Касса Д'Амато, великого учителя Майка Тайсона.

Кореец набросился на Сергея сокрушительным развернутым каскадом ударов ногами, каждый из которых способен был вышибить из него дух. Сергей отшатывался, взматывал головой, стараясь сосредоточить взгляд. Он почти не сопротивлялся, вяло прикрываясь руками и отвечая разориентированными, разрозненными выбросами кулаков в пустоту. После очередного прямого удара его отбросило на канаты. Он безвольно и почти безразлично сполз по ним вниз. Руки упали плетьми вдоль тела. Голова завалилась набок. Мозг тонул в ватной, багровой, тупой каше. Глаза бессмысленно плавали на поверхности окровавленного лица…

Чен победно взметнул в воздух свое потрясающее тело, заколотив по груди кулаками. Его радостный ликующий вой потонул в реве толпы. Анна в отчаянии спрятала лицо в дрожащих ладонях, заткнув уши и зажмурив глаза. «Вставай…» — прошептала она.

— …два, три, четыре… — мерно отсчитывал время рефери…

…Маленький Сережа, не оглядываясь, пробежал мимо… Лена обернулась, скрываясь за прядями легких льняных волос… Расширенные глаза Анны высветились в кромешной глухой и слепой темноте, бледные губы беззвучно прошептали: «Вставай…»

— …три… четыре… пять… — услышал Сергей и слабо шевельнулся, — …шесть…

Вдруг он поднялся на ноги и, пошатываясь, двинулся на корейца. Тот опешил. Зал затаил дыхание. Чен принял стойку, угрожающе сузив глаза. Падая на него, из последних сил Сергей провел незаметный тайный удар! Чен охнул, встрепенулся, вскинулся рефлекторным движением… и распластался в непередаваемо чарующей позе в ногах у победителя… На ринге только один из двух достоин победы, тот, чья воля сильнее…

Зал встал. В гулкой тишине раздались первые в такт хлопки. К ним постепенно присоединялись остальные. Скоро все в полном молчании рукоплескали, приветствуя нового победителя.

Анна, задохнувшись, прижала руки к груди. «Он услышал меня! Он услышал…»

Потрясенный Гарольд повернулся к толстяку. У того горели глаза.

— Ты видел, как он ударил?.. Нет, ты это видел?! — воскликнул толстяк.

Гарольд покачал головой.

— Вот так он и Свена…

Была уже глубокая ночь. Сергей сидел перед зеркалом в комнате у врача в одних трусах на вертящейся табуретке. Негодующе сдвинув брови, врач натирал его специальными лечебными мазями, заклеивал пластырем раны, обрабатывал ушибы и ссадины. На стук в дверь он не отреагировал никак. Не дожидаясь приглашения, на пороге появился улыбающийся Гарольд. По-хозяйски войдя в помещение, он хотел было снисходительно хлопнуть Сергея по плечу, но вовремя удержался. В его облике угадывалось нечто затаенное.

— Портье сказал, вы из Гданьска?

— Ну?.. — промычал Сергей.

— Я произвожу картон. Вот моя визитка… Я шурин мэра Гданьска. Моя фамилия Цвига… Вы позволите?..

— Ну… и… — Сергей не глядя взял визитку.

— А где вы живете в Гданьске? — продолжал Гарольд, облокотившись о стену.

— Где я вас видел? — спросил Сергей, проигнорировав его вопрос. — Вы были на боях? Что-то лицо мне ваше знакомо. Были?..

— Да. Сидел в первом ряду, — подтвердил Гарольд, задумчиво переместившись за зеркало, и снова прислонился к стене. Ноги, что ли, его не держали?

Сергей развернулся к нему лицом.

— А-а, так вы принесли деньги?!

— Денег не будет, — отрезал Гарольд, переходя к окну.

— Чего?.. — не понял Сергей и застонал от неловкого поворота головы. Болезненно дернув плечом, он повернулся, чтобы видеть собеседника, и сел спиной к двери. — Ты, пан, не залупайся. Чего ты мне втираешь? Я привык получать то, что заслужил.

— Чемпионат выиграл Витэк Збарский, — невозмутимо возразил Гарольд и небрежно кивнул врачу. Тот послушно удалился. — Три дня назад господин Збарский обратился в дорожную полицию. У него украли документы. Вам напомнить, как выглядит этот малый?.. Или вы будете настаивать?

— Вы из полиции? — стрельнув глазами, быстро переспросил Сергей.

— Нет. Но у меня к вам поручение…

Гарольд бросил взгляд на дверь и тихонько постучал обручальным кольцом по подоконнику.

В комнату неслышно проникли два человека. Сергей, измученный поединками, не отреагировал. Его внимание было ослаблено. Занятый неожиданным поворотом событий и странным разговором с подозрительным незнакомцем, он будто не слышал, как сзади к нему подкрались.

Его завалили на пол. На шею накинули удавку. Слабо отбиваясь, он захрипел и потерял сознание. Последнее, что он видел: Гарольд склонился над ним, достал из кармана шприц и сделал ему инъекцию в голое плечо. «А я человек исполнительный…» — донесся откуда-то издалека его затухающий голос…

…В проеме окна мелькнули развивающиеся волосы Лены… Маленький Сережа тихонько ударил ладошками с обратной стороны по стеклу… В зеркале возникло тающее отражение Анны. В глазах сочувствие и боль. Она коснулась кончиков пальцев губами и дунула, отсылая ему поцелуй… «…Все хорошо, милый…»

Дальше все потонуло в густом плотном сигарном дыму, в котором не было ни вкуса, ни запаха…

Анна вот уже битый час сидела в машине на улице, прячась за непроницаемыми стеклами. Сотовый телефон она держала в руке наготове, как оружие со взведенным курком. Зрители давно разошлись. Она осталась одна. Сначала она плакала. Сказалось напряжение последних часов. Потом успокоилась. Бои измотали ей нервы до предела. Сергей виделся ей гладиатором, беглым рабом, распятым на кресте, сознательно принявшим муки неизвестно за чьи грехи. Какого еще искупления потребует от него генерал Шевцов?..

Наконец дверь клуба с треском распахнулась. Первым вышел Гарольд. Следом за ним двое человек выволокли бесчувственное тело Сергея. Со стороны это выглядело так, будто подвыпившие друзья решили помочь перебравшему приятелю. На углу их поджидал автомобиль.

Гарольд остался стоять у входа в клуб.

— Звездочета увезли, — тихо сказала Анна в трубку. — Как мы и предполагали, ублюдок — Гарольд… Да. Все по плану.

Гарольд повернул голову и равнодушно посмотрел на машину Анны, которая выглядела пустой. Отвернулся. Закурил. Снова оглянулся и посмотрел уже более пристально. Потом вошел в клуб.

Откуда-то издалека послышался нарастающий гул. Сначала Сергей подумал, что шумит в голове. Но нет. Это был рев двигателей. В голове тоже гудело. Включился слух, хотя уши заложены. Но почему в глазах темнота? Да потому что они завязаны. Руки плотно притянуты, похоже, к подлокотникам кресла. Вдруг внутренности ухнули куда-то вверх. Воздушная яма. Итак, он в самолете. «…Матерый разведчик Джонс…» — подумал Сергей, но мысль так и не закончил. В животе завозилась поднимающаяся к горлу дурнота. Все тело ломило. Во многих местах пульсировала сильная боль. Он бы с радостью не шевелился, но мышцы затекли и хотелось переменить позу. Сейчас хорошо бы принять теплую ванну, потом выпить горячего сладкого чаю и завалиться в постель. Но когда это будет… Сергей вытянул ноги, издав непроизвольный негромкий стон.

— Очнулся, приятель?.. — раздался сквозь гул незнакомый, но вполне дружелюбный голос. — Что-то рановато… придется еще подремать, не то с тобой хлопот не оберешься. Не люблю я в самолете хлопот. В самолете спать надо.

— Мне нужно в туалет, — пробормотал Сергей.

— Придется потерпеть, — тут же отреагировал голос.

— Терпеть не буду, — отрезал Сергей.

— Да? И что сделаешь?

— Нассу тебе на ноги.

— Ладно, раз так приспичило. Только смотри, без глупостей! Я здесь не один. Сейчас тебя отведут. Но отливать со связанными руками придется. Уж ты постарайся, не обоссысь.

Руки отсоединили от подлокотников и связали впереди.

Пошатываясь, Сергей вслепую шел по проходу, подталкиваемый кем-то в спину. Потом его втолкнули в кабинку. Дверь закрыть не позволили, только прикрыли.

Он снял с глаз повязку и увидел в зеркале свое мертвенно-бледное лицо, непомерно распухшее, с багровыми гематомами и кровоподтеками. Вместо глаз затекшие щелки. Сергей себя не узнал. Подставив лицо под струю воды, он сделал несколько жадных глотков. Временно оглушившая дурнота отступила, и боль напомнила о себе жарким всплеском. Щеки слегка порозовели, если это месиво можно было считать щеками.

— Мордой в угол! — услышал Сергей и послушно повернулся спиной к выходу.

Ему снова завязали глаза и отвели на место.

— Теперь чего-нибудь выпить и пожрать, — сказал он невозмутимо, зная, что его слышат.

— Перебьешься, — усмехнулся уже знакомый голос.

— Я больше суток не жрал! И не пил! — обиженно напомнил Сергей. — И, между прочим, не на пляжу отлеживался!

— Ладно, хрен с тобой, — великодушно согласился невидимый и крикнул кому-то: — Ирма! Накорми чемпиона!

Через несколько минут ему дали что-то в руки и сунули между ног пластиковую бутылку. Сергей с жадностью накинулся на еду. Это была просто булка с колбасой и кока-кола в бутылке. Но ему показалось, что он в жизни не ел и не пил ничего вкуснее. Он быстро расправился с бутербродом, а остатки воды как бы случайно пролил на соседа. Тот вскочил, раздались ругательства. Потом Сергей почувствовал укол в плечо сквозь одежду. Сознание померкло, и он снова отключился.

Впоследствии он несколько раз выплывал из небытия, чувствуя боль, когда его не слишком бережно кантовали в процессе перехода на другой транспорт. Глаза и руки были по-прежнему связаны. Иногда боли надо сказать спасибо, она предупреждает об опасности.

Окончательно он очнулся в машине, все еще связанный, но повязку на глазах заменили мешком. Его обдувало ветром. «Час от часу не легче, — подумал Сергей, — н-да, удружил мне Шевцов…». Сперва машина шла ровно, потом ее начало трясти на ухабах, будто они ехали по разбитой проселочной дороге где-то между глухих российских деревень.

Сергей облизнул пересохшим языком потрескавшиеся, разбитые губы. Голова страшно болела и кружилась. Очень хотелось пить. Тело мучительно ныло.

— Эй… кто-нибудь… — неуверенно позвал он: — Воды дайте…

В ответ на его просьбу с головы сняли мешок. Он сидел в открытом джипе на заднем сиденье рядом с незнакомым человеком в военной форме без опознавательных знаков. Слава Богу, была ночь, иначе его глазам пришлось бы туго после длительной, вынужденной темноты. Они ехали напрямик через поле, поросшее пучками низкой колючей травы. Вдалеке виднелись огни. Пахло сухой растрескавшейся землей, пылью и какими-то животными. С переднего сиденья Сергею протянули фляжку с водой. Огни приближались.

Скоро джип подъехал к высокому забору, обтянутому сверху колючей проволокой. В глаза бросилась освещенная наблюдательная вышка и на ней вооруженный охранник. Джип остановился у ворот и посигналил. Створки со скрежетом разъехались в стороны, пропуская его во двор. Взору открылся полевой палаточный лагерь.

Сергея провели в одну из палаток, по всей видимости, выполнявшую роль офиса, и усадили на стул. Внутреннее помещение освещалось тусклой лампочкой. Но на столе стоял открытый новенький сверкающий ноутбук. По крайней мере, так показалось Сергею из-за сияющего яркой голубизной экрана. Вдруг экран зажегся черным, и по нему поплыла цветная, постоянно меняющая форму геометрическая фигура.

Человек в камуфляже неожиданно возник из полумрака плохо освещенного угла. Оказывается, там была походная раскладная кровать, которую Сергей сразу не увидел. Похоже, человек какое-то время наблюдал за ним, воспользовавшись тем, что оставался незамеченным. Теперь человек открыто его рассматривал. Он был невысокий и крепкий, угадывалась военная выправка. На усталом лице суточная щетина. Неприветливые темные глаза. В коротко стриженных волосах ранняя седина. Сзади послышался странный звук. Сергей оглянулся. Ветер играл пологами палатки.

— Я Бронье, — процедил человек.

— А я Папа Римский, — представился Сергей.

— Ты мне должен, — угрюмо бросил Бронье.

— По-моему, наоборот.

— Мой человек мог бы сдать тебя полиции. И ты бы гнил в тюрьме до второго пришествия.

— Откуда вы знаете?

— Я знаю не только это. — Бронье придвинул себе свободный стул и уселся напротив, положив ногу на ногу. Руки он держал в карманах широких штанов. Выдержав эффектную паузу, он продолжил: — Ты не Витэк Збарский! — он снова замолчал, ожидая реакции.

— Ну и кто же я? — Сергей устало вздохнул, почесав плечом распухшее ухо.

— Ты Петер Градинас.

— Понятно… — Сергей зевнул. — Слушай, у тебя от башки чего-нибудь есть?.. А то мне ее на ринге целый день месили… а потом еще ваши… со своими уколами… с наркотой… Башка раскалывается… И блевать тянет…

— Ничего, потерпишь… Итак, ты Петер Градинас… двадцати семи лет, сын снабженца и домохозяйки. Ты совершил непреднамеренное убийство полицейского и в данный момент находишься в бегах. — Бронье испытующе посмотрел на Сергея.

— М-м-м?.. — удивленно промычал тот. — Интересно…

— Кроме того, ты мастер спорта по дзюдо. И даже один раз чемпион СНГ.

— Ах вот даже как… — Сергей неопределенно покачал головой и сморщился от боли, со свистом втянув воздух сквозь стиснутые зубы.

— По-моему, мы договоримся, — закончил Бронье. — Сейчас тебя отведут в изолятор, и до послезавтра чтобы пришел в себя. Только без фокусов! Здесь с фокусниками разговор короткий.

Сутки в медпункте пролетели незаметно. Сергей в основном отсыпался и отъедался. Правда, в самом начале пару часов его подержали под капельницей, чтобы вывести из крови наркотик. Несколько раз он пытался обдумать свое положение, но ничего не получалось. В этот раз назойливые мысли не мешали ему спать. Сон властвовал над ним безраздельно. Он только отметил, что пока все шло четко по плану. И на боях он оказался достойным звания экс-чемпиона СНГ, и куда надо попал, и запущенная Анной информация сработала. Наверняка его будут проверять. Что ж, пусть попробуют уличить его во лжи. ЕГО!!! Во лжи. Да он король лжи. Смешно, ей-богу.

Боль понемногу отпускала. Отеки на лице заметно уменьшились, ссадины затягивались. Сергей давно заметил — все на нем заживало, как на собаке. Так что наутро второго дня он был почти как новенький. Новенький как новенький. Новенький в квадрате.

После раннего завтрака за ним пришел посыльный и препроводил в другую палатку, где ему определили место.

Это была большая палатка, разделенная на отсеки, по три человека в каждом. Сергей бросил на пол сумку и плюхнулся на свободную кровать, вовремя удержавшись, чтобы с размаху не облокотиться. Брезентовая стенка вряд ли смогла бы его выдержать, и он улетел бы в соседний отсек. На ближней к нему кровати сидел мелкий пацан лет двадцати пяти и что-то писал в блокноте. На дальней кровати полулежал молодой человек с заметным лицом. Такое раз увидишь и сразу запомнишь. Грустные выразительные глаза Пьеро на бледном лице, удивленно приподнятые, как нарисованные угольком брови, влажные темные волосы чувственно падали на высокий матовый лоб, волевой, но изящно вылепленный подбородок, в то же время его лицо не было женственным. «Ну и красавчик», — подумал Сергей и сказал вслух:

— Здорово, мужики! Гутен морген…

— Привет, можно по-русски, расслабься, — кивнул пацан. Красавчик тоже кивнул.

— Я С… — Сергей запнулся, — короче, меня зовут Петер Градинас.

— Я Пандис… — пацан почесал ручкой в затылке, — а это Красавчик-Вова, — он мотнул головой в сторону Пьеро. Красавчик снова кивнул.

Сергей прыснул в кулак, но сделал вид, что кашлянул, пододвинув ногой сумку. На тумбочке лежал лист бумаги с текстом и ручка.

— Это что за фигня? — спросил он.

— Не разглашать сведения и любую информацию, полученную в процессе обучения… — прочитал со своего листа Пандис.

— Ё-моё, я что, опять в школу попал? — Сергей весело хлопнул себя по коленкам и ойкнул от боли, попав по синяку.

— Ну… типа того… — Пандис поднял от текста глаза. — А что?

— А ничего, — буркнул Сергей.

— Ладно, — Пандис продолжил чтение: —…Не разглашать приметы, имена и клички сослуживцев и инструкторов… Не причинять сослуживцам смертельного вреда… Не выходить за периметр… За любую провинность — смерть… Правильно? — Пандис посмотрел на Сергея.

— Ну… и что с этим дерьмом делать? — Сергей взял ручку.

— Это надо подписать или не подписать, — ответил Пандис, — Все, кто здесь, подписали… — он в раздумье склонил голову набок.

— А кто не подписал, тог в пустыне лежит и ему все равно! — хохотнул Красавчик-Вова.

— Понятно. — Сергей коряво вывел чужую подпись.

— Градинас… Ты эстонец? — спросил Пандис, чтобы переменить тему.

— Нет. — Сергей мотнул головой, с удовольствием отметив, что уже не кривится от боли.

— А я эстонец. — Пандис пожал плечами и улыбнулся. — Здесь вообще все русские. Двадцать человек и все русские.

— Да? — Сергей снова поводил шеей. — Ну что ж, хорошо. Не будет языкового барьера… Слышь, братан, а мы где?

— Вообще-то в Турции…

В тот же день Бронье вызвал в штабную палатку одного из участников программы.

Кряжистый казах по кличке Чилиец сидел за столом и рассматривал фотографию. Бронье по-хозяйски развалился напротив.

— Петер Градинас… борец. — Бронье ткнул пальцем в лицо на фото. — Ты ему чемпионат проиграл. Помнишь его?..

— Помню… — Чилиец задумчиво кивнул.

Отодвинув брезентовый полог, в палатку заглянул инструктор.

— Здесь новенький пришел.

— Давай его сюда. Пусть заходит. — Бронье махнул рукой.

— Меня вызывали. — Сергей подошел прямо к столу.

Бронье поднялся ему навстречу.

— Ты эти слова забудь: «вызывали», «мама, можно в туалет»… Ты теперь солдат! Кстати, мама у тебя есть?… Да ты садись… садись, — он вдруг смягчился и кивнул Чилийцу: — А ты иди. Иди.

Сергей сел на освободившийся стул.

— Мама?.. — удивленно переспросил он. — Нет… умерла…

— А кто тренировал тебя?.. Кто тренер?! — неожиданно рявкнул Бронье.

Сергей растерянно заморгал, играя под простачка.

— …Ра… Ракитин… Петр Николаич… тренировал… а что?

За пределами палатки у монитора наблюдения инструктор с Чилийцем надели наушники. Чилиец притянул микрофон ближе к губам. На экране Бронье бросил в камеру условный взгляд.

— Был такой, — прошептал в микрофон Чилиец.

Бронье кашлянул и почесал ухо со спрятанным внутрь датчиком.

— Был такой, — прошипело в ухе чуть громче.

— А полицейского зачем убил?

— А что?.. — глупо переспросил Сергей, уставившись на Бронье. — Да я не хотел… — он смущенно наморщил нос, пряча взгляд. — Так вышло.

— А я разве осуждаю?.. Просто интересно.

— Наркотики у меня были…

— Чужие, само собой, — с усмешкой перебил Бронье.

— Естественно… — Сергей поднял удивленные честные глаза. — Короче, я их скинуть не успевал… Да не хотел я его убивать!.. Так вышло.

— Чемпионат СНГ помнишь? Ты его выиграл семь лет назад. Помнишь?.. Схватку за первое место?..

— Ну… — Сергей сосредоточенно нахмурил брови, будто припоминая. — Помню… и что?.. Казах там один был, все чилийцем прикидывался. Дурак. А что?

— Ничего! — Бронье начал раздражаться. — Кто победил?

— Ну, я… а что?

— Ничего!!! — рявкнул Бронье, теряя терпение. — Почему?

— Что, почему…

— Победил почему!!!

— По очкам, — невозмутимо ответил Сергей.

— А серьезно? — Бронье перестал злиться.

— А я серьезно. — Сергей презрительно скривил губы. — По яйцам ему сунул и все. Как не фиг делать.

Чилиец за палаткой присел, сжав кулаки, и сделал зверскую рожу, чуть не подавившись от злости. «Ну, сука!..» — прошипел он. Бронье дернул головой, схватившись за ухо, и сердито посмотрел в камеру. Потом сделал вид, что рассматривает личное дело Градинаса.

— Ты женат? — задал он очередной вопрос.

— Не-а… — Сергей неопределенно дернул плечом.

— Ну, может быть, был женат?..

За палаткой инструктор внимательно вглядывался в лицо новенького на экране.

— Он говорит правду, — негромко и четко произнес он в микрофон. — Во всяком случае, он думает, что говорит правду.

Сергей презрительно ухмыльнулся:

— Да не был я женат! С какой стати? Все бабы шлюхи! У меня с ними разговор короткий: раз-два… и «салют, Мария». Нечего баловать.

— А жена у него… это… тогда была… — глубокомысленно выдавил в микрофон Чилиец.

Услышав его слова, Бронье посмотрел на эксчемпиона с любопытством.

— Значит, отказываешься от жены?

— А что… откопали шлюшку, у которой от меня трое детей? — Сергей гаденько осклабился.

— Ну что ты! — Бронье поерзал на стуле, будто у него от долгой беседы зачесался зад. — Никто тебя не пытается уличить во лжи. Просто так надо… ты же понимаешь…

— Как не понять… — Сергей кивнул.

— Просто у меня есть работа, которой ты должен заинтересоваться. Я слышал, ты даже бумагу уже подписал, так что… оплата золотом. — Бронье поднялся, одернув на заднице штаны, давая понять, что беседа подошла к концу и сейчас последует финальная фраза: — У тебя выхода нет.

Разговор с Бронье оказался нудным и утомительным. Сергей не любил долгих разговоров, тем более таких бессмысленных: один врет, другой не верит, но делает вид, что верит… третий подслушивает… четвертый подсматривает… Вот на боях все было честно, хоть и без правил. Выхода у него нет… Подумаешь! Были б входы!

Вернувшись в свою палатку, он застал свою маленькую компанию в том же составе и тех же позах. Интересно, тут вообще что-нибудь происходит? Или только расписки да разговоры?

Сергей завалился на кровать и водрузил ноги на спинку. Очень хотелось полежать, но разуваться не хотелось. Пандис по-прежнему озабоченно пялился в свой листок, так и не решившись поставить свою закорючку, но и перспектива, обрисованная Красавчиком-Вовой, тоже не вдохновляла. Возможно, ему хотелось совета или поддержки. Он покосился на Сергея, и было видно, что ему хочется поговорить.

— Слушай, Градинас… — он помолчал, еще раз пробежав измучивший его текст глазами, потом отложил лист в сторону. — Ты в этом деле новенький?

— Угу… — Сергей повернул к нему голову. Видимо, сегодня был день разговоров.

— Значит, только мы с тобой тут новенькие. Остальные всю жизнь воюют. — Пандис удрученно вздохнул. — Вон Красавчик-Вова вообще мусульманин. За духов в Афгане воевал. А Пехота… ты уже видел Пехоту? — Сергей отрицательно мотнул головой. — Пехота там жизнь клал… за наших…

— За каких еще наших, прибалт?.. — недовольно отозвался Красавчик-Вова. — Есть бабки!.. За бабки воевать надо! Это просто работа, понимаешь?! Как лифтером… В шахту вон тоже упасть можно.

— В шахту лифта? — робко переспросил Пандис.

— Да пошел ты… — отмахнулся Вова.

— Слышь, Пандис, и как тебя сюда занесло?

— Никак. — Пандис спрятал глаза, снова зашуршав своим листком, который был уже замусолен им до предела. — Говорят, стреляю хорошо.

— Ну и ходил бы в тир, — усмехнулся Сергей.

— В тире бабок не платят. А ему больше денег взять негде. Сестру из тюрьмы выкупить хочет, — подал голос Красавчик-Вова.

— А ты просто наемник. Без затей… Да? Вова? — Сергей опустил ноги на пол и сел. — Красота не мешает?

— Да нет… — Вова безразлично пожал плечами. — Или… Ты ни на что не намекаешь?

Сергей настроился и дальше шутить, раз уж сегодня день разговоров, но тут в палатку вошел Чилиец и решительно направился прямо к нему. Он был настолько же непривлекателен, насколько красив Вова. Нечистая рябая кожа, результат юношеских прыщей, детство, что ли, у него затянулось?.. Перебитый, распластанный по лицу нос, уродливый шрам на щеке, размазанная по лбу левая бровь и зверское выражение на не знающем улыбки лице. Вероятно, он мог ухмыляться и ржать, но только не улыбаться. На всякий случай Сергей сделал вид, что не замечает его. Остальные напротив заинтересованно встрепенулись.

— По каким яйцам! Сука!.. — начал он с места в карьер. — Ты же мне палец чуть не откусил!!

— Ну… Да… — Сергей замялся и невинно продолжил: — Я думал, тебе неловко будет, если я про «палец» скажу.

— Чего?! — Чилиец угрожающе подобрался.

Сергей медленно поднялся ему навстречу, предостерегающе ударив кулаком в ладонь. Что ж, как говорится, кто убил, тот и потрошит. Они инстинктивно вышли на свободное место, стараясь не поворачиваться друг к другу спиной. Разборка назревала, как чирий, готовый прорваться. Драка была неминуема.

Снаружи послышались шаги. Брезентовые створки разлетелись в стороны, и в палатку вошел Бронье.

— О, все в сборе? Очень хорошо! — По его лицу растеклась змеиная улыбка. Он был явно более высокоорганизован, чем Чилиец, он умел улыбаться. — Я вот что, я главное забыл сказать, — не переставая скалиться, он жестко посмотрел на Чилийца. — Будешь тут выяснять отношения, убью. Обоих!!! — добавил он, повернувшись к Сергею, и вышел.

Сергей и Чилиец нехотя разошлись, сделав вид, что потеряли друг к другу интерес, естественно, до поры до времени. Красавчик-Вова разочарованно отвернулся, поняв, что драчки не будет. Пандис вновь углубился в изучение договора.

Вернувшись в штабную палатку, Бронье схватился за спутниковый телефон. Он довольно долго ждал, нервно вслушиваясь в гудки. Наконец ему ответили.

— Гарольда мне! — начал он вместо приветствия. — Гарольд?! Ты?.. Я насчет новенького. Пробей-ка его поконкретней. Найди о нем все: друзья, враги, любовницы, собутыльники… И главное — жену поищи.

Наутро все участники программы дружно потянулись на завтрак к палатке, оборудованной под столовую. Под невысоким навесом было накрыто несколько длинных столов. Сергей разместился за столом вместе со своими, дежурным кивком поздоровавшись с незнакомыми. «Надеюсь, здесь не устраивают „прописок“», — подумал он, намазывая хлеб маслом.

Завтрак проходил не по-военному. Со всех сторон неслись смачные шутки, сопровождаемые дружным гоготом, всевозможная пошловатая ерунда. Когда много мужчин надолго собираются вместе, они глупеют. Каждый по отдельности еще сохраняет в себе слабые проблески интеллекта. Но все вместе — дураки дураками.

Сергей ненавязчиво приглядывался к наемникам. Все были такие разные. С виду обычные люди. Даже странно, что некоторые находились здесь намеренно… Особенно Красавчик-Вова. Он и ел красивее всех. Многие так просто жрали. Что поделаешь… Русские… Интересно, почему Вова выбрал себе такую работу? Ему бы артистом… или пидором…

— Ты как насчет карт, Петер?.. — обратился к нему Пехота, тот самый, который жизнь клал, свирепый мужик с породистым белобрысым лицом и сизыми глазами альбиноса. — Мы по вечерам гоняем, от не хер делать. Я уже Пандису будущую зарплату проиграл. — Он в масть матернулся. — Так как?.. Новичкам везет.

— Я не играю.

— Что, и за спорт не болеешь?

— За спорт — нет. После спорта случается.

Пехота хохотнул.

— Как говорится, не за то отец сына ругал, что играл, а за то, что…

— Поэтому не отыгрываюсь, — весело ответил Сергей, краем глаза заметив, что к столу подошел Чилиец.

— Вот где у нас тут новенькие! — осклабился он. — Присягу еще не приняли?..

«Ну вот. Начинается… — Сергей закатил глаза. — А я-то уж подумал…»

Пандис чуть заметно вжал голову в плечи.

Все в столовой перестали стучать ложками, устремив на новеньких свое внимание.

— Давай сначала пожрем, ладно? — вставил Пехота.

— Не-ет, — протянул Чилиец. — Без присяги нельзя-а. Пока не примешь, любой закопать может, и ничего ему не будет. — Склонившись над Сергеем, он продолжал: — Давай, повторяйте за мной: «Я, такой-то и такой-то… Ну??»

Сергей глянул на Пандиса, тот смотрел на Чилийца, как завороженный. И вдруг начал говорить:

— Я, Пандис Алар… — он замолчал.

— Ты что ж, забыл?…Вступая в ряды косоглазого братства… — помог ему Чилиец, — торжественно клянусь…

— Клянусь… — послушно повторил Пандис.

— Во-от, уже хорошо-о, продолжаем… Клянусь чтить и выполнять приказы своего казахского руководства…

— …казахского руководства… — уныло повторил Пандис.

— Ты что делаешь! — Сергей тряхнул его за плечо.

Тот будто очнулся и растерянно заморгал, не зная, что и ответить.

Все присутствующие разразились хохотом. Пехота поперхнулся и закашлялся, вывалив на земляной пол пережеванную пищу.

— Говорил же, дай сначала пожрать! — сквозь слезы выдавил он.

— А ты чего молчишь? — обратился Чилиец к Сергею: — Присяга, она, знаешь? Это как грудь в первый раз потрогать… или в рот взять… Ты думаешь, присяга — это только слова такие? Не-ет. Вон, Пандис уже готов. Да? Пандис?.. А ты что там про «палец» говорил?.. А?.. Ты забудь, что ты чемпион. Я таких чемпионов теперь вот здесь видел… — он сделал неопределенный жест рукой, указывая куда-то себе в область паха.

Игнорируя общий смех, Сергей не торопясь и очень серьезно поднялся из-за стола. Чилиец ему надоел. Мало того, он становился опасен. Сергей повернулся к нему лицом, глубоко вздохнул и расправил плечи…

— Все на выход! — раздался поставленный командный голос Бронье. Он, похоже, всегда появлялся в нужное время и в нужном месте.

Наемники стояли возле столовой неровным строем, в свободных расхлябанных позах. Команда «смирно» здесь понималась по-своему. Примерно как команда «вольно», только попробуй пикни. «Вольно» — есть, а воли — нет. Так что, как батюшка раз говорил Сергею в церкви после того, как он в очередной раз умер: «Смири-ись! Не искуша-ай!» Сергей мысленно перекрестился, вместо руки проследовав по нужным точкам глазами: лоб, живот, плечи…

Бронье расхаживал мимо размеренной и важной поступью Понтия Пилата, снисходительно понятливо разъясняя дополнительные условия.

— Кто передумал, сейчас может уехать. Я как раз могу подвезти. — Он услужливо улыбнулся. — Если найдутся желающие, им будет выплачена неустойка и куплен билет в любой конец. Так что, давайте, ребята, решайте. Сейчас или никогда.

Бойцы переглянулись.

— Конец, он и есть конец, — хмыкнул Красавчик-Вова, — можно и без билета.

Похоже, он знал, что говорил. Однако многие призадумались. Озабоченность на неодухотворенных лицах выглядела удручающе и комично… если бы не было так грустно. Пандис нервно кусал изнутри щеку, придавив ее кулаком, будто хотел от напряжения сожрать сам себя. Пехота не проявлял никаких эмоций, вся эта мастурбация лично ему, как и Вове, была хорошо знакома. Его просто одолевал чисто спортивный интерес, кого сегодня по-тихому зароют в пустыне. Но были и такие, кто сомневался и искренне верил в отходную. Они даже не представляли себе, какой сейчас перед ними стоял выбор. Но просвещать наивных здесь было не принято. Здесь каждый сам за себя. Волки-одиночки, собранные в одну стаю. Они только жрали вместе, а все остальное — поврозь.

Сергею приглянулся один парень. Все сомнения лежали на его тусклом лице, как на ладони. Он еще никем не стал. Он и наемником-то толком не стал, но и человеком уже не станет. Сергей вдруг понял, что у него осталось на донышке жизни. Вот сейчас ему померещится выход там, где есть только входы, радуга, мостиком перекинувшаяся на призрачный берег, и он воспользуется этим миражом. Но разве можно куда-нибудь выйти по радуге…

— А сколько неустойка?.. — поднял руку парень с тусклым лицом.

— Хорошая неустойка, — солидно кивнул Бронье. — Никто не жаловался.

— Ясное дело… — тихо пробормотал Пехота, переминаясь с носка на пятку, будто массировал стопы.

— Я бы уехал, — тусклый неуверенно поискал поддержки в глазах бойцов, но те только пожимали плечами. Не зная, куда деть взгляд, он посмотрел на часы. — Я бы даже на поезд успел…

Его «командирские» часы показывали 7.30 утра.

Бронье кивнул и окинул остальных испытующим взглядом.

— Я так понимаю, что у нас один претендент на неустойку. Я правильно понял?..

Позже всем выдали альпинистское снаряжение и построили у ворот, где их уже ждало несколько открытых облезлых военных внедорожников. Поодаль стоял тот самый джип, на котором привезли Сергея. Бронье прошел вдоль строя и запрыгнул в отдельно стоящий джип. Следом за ним прошел тусклый с небольшим рюкзачком.

— Не доедет он никуда, — процедил сквозь зубы Пехота. — У нас в Афгане это увольнением называлось. В штаны гранату и со скалы…

— Разговоры прекратить! Бего-омм арш!.. — скомандовал инструктор.

Охранник нажал кнопку, и ворота раскрылись. Бойцы засеменили на пробежку. Мимо проехал джип с улыбающимся Бронье. Тусклый сидел сзади, все еще сомневаясь.

Сергей проводил их взглядом, с одним из них мысленно попрощавшись. Но, как говорится, тропинки на этом газоне протоптаны не им. Здесь никто по асфальту не ходит, а этот, похоже, попытался.

Неровный строй бежал трусцой по растрескавшейся от жары земле с жухлыми кочками серой пересохшей травы. Сергей чуть прихрамывал. Остаточная боль отдавалась в теле эхом недавних боев без правил. Все у него без правил: и бои, и любовь, и сама жизнь… «Эх, Анька, так я тебя и не трахнул… — грустно подумал он. — А как хотелось. Аж скулы сводило… А твоего Валю я… мать его… дай только вернуться…» Мысли же о Лене по-прежнему занимали воображение, но становились все более родственными и платоническими. В них была маятная тоска, но не было страсти.

Прибалтика встретила Гарольда теплым дождем, перемежающимся всплесками солнца. Русские такой дождь почему-то называют грибным, даже если грибам не время. Поезд, сбавив ход, медленно подтаскивался к городу. Поздним утром Гарольд вышел на железнодорожном вокзале Вильнюса и первым делом направился в ресторан. Он не мог есть в поездах, его отвратительно укачивало. Он предпочитал принять снотворное и проспать всю дорогу. Но после ему жутко хотелось есть.

С аппетитом уничтожив двойную порцию яичницы с помидорами и зеленым луком, он выпил большую чашку черного кофе с тостами и заказал мороженое. Ему предстоял длинный деловой день, и, возможно, времени на еду не будет.

В поисках нужного адреса, Гарольд с удовольствием прогуливался по вильнюсским улицам. В старом городе был какой-то особенный, присущий только Литве колорит. Улочки казались сценическими. Здесь не было знаменитой латвийской готики. Вильнюс напоминал декорацию. Картинные умилительные домики пастельных тонов. Умопомрачительные кабачки с пивом, хрустящими свиными ушками и жаренными на вертеле бараньими ногами. Уютные кафе. Амбициозные неразговорчивые литовцы.

Гарольд остановился у входа в спортзал, который размещался в подвальном помещении домика темно-розового цвета. Спускаясь вниз по причудливо закрученной лестнице, он слышал характерные вскрики и знакомые звуки падающих на маты тел. Пахло застоявшимся потом, мужским парфюмом и взбитой пылью. Так пахнет во всех залах, где тренируются мужчины.

Некоторое время Гарольд с интересом наблюдал за тренировкой, но вскоре ему это наскучило, и он начал проявлять явные признаки нетерпения. Его заметили. К нему подошел плотный борец с повадками лидера и не слишком приветливо кивнул. Гарольд с готовностью предъявил ему паспорт на имя Витэка Збарского, но с фотографией Сергея.

— Знаешь его? — начал он без предисловий.

Тот внимательно рассмотрел фотографию и одарил Гарольда подозрительным взглядом.

— А почему Збарский, а не Градинас? — неприязненно буркнул он.

— Не обращай внимания, — поспешил успокоить его Гарольд. — Он эмигрировал. Лучше скажи, он женат?

Борец ненадолго задумался, припоминая, от чего его фактурное крупное лицо напряглось до смешного по-детски.

— Да нет… насколько я знаю…

— Точно? — Гарольд попытался вложить в свой вопрос побольше значимости.

— Да точно! — раздраженно заверил борец, потеряв к посетителю всяческий интерес, и на его неловкую попытку сунуть ему купюру, с презрением отвернулся.

Примерно в это же время в одной из контор полицейского управления Вильнюса пожилой сотрудник устало перебирал замусоленные бумаги. Почесывая потный загривок, он честно пробегал их глазами и перекладывал из одной стопки в другую, осовело моргая слипающимися глазами. Почесывая в ухе шариковой ручкой, он что-то сверял и заносил данные в компьютер.

Занятие это ему давно осточертело, но он продолжал его со скрупулезностью рожденного под знаком девы. Таких, как он, по европейским меркам принято было считать идеальными офисными работниками. Вдруг его взгляд остановился на одном из документов. Сонливость как рукой сняло. Глаза вспыхнули радостным живым блеском, сделав лицо одухотворенным и привлекательным. Рванув трубку с черного конторского телефона, он набрал зазубренный номер.

— Товарищ майор! Оказывается, у Градинаса была жена! Была!.. В восемнадцать лет женился… через семь месяцев развелись… — скривившись, он слушал трубку, откуда, судя по его лицу, страшно и долго ругались. — Так как теперь с имуществом быть? — дождавшись паузы спросил он. — Что?.. Есть немедленно доложить!

Нажав на рычаг, полицейский сверился с цифрами, записанными на бумажке под стеклом, и набрал номер.

— Алло! Российское посольство?..

Солнце нещадно палило, низвергая отвесные лучи на выжженную землю пустыни. Инструктор покуривал, развалившись в скудной тени чахлых кустов. Бойцы в альпинистском снаряжении спускались по скальному склону. Многие проявляли завидную сноровку. Некоторые едва справлялись. Сергей не любил альпинизма, но техникой владел отменно. Афган его многому научил. Вбив в каменную стену очередной клин, он спустился ниже.

Вдруг маленький камень чувствительно ударил его по макушке. Сергей посмотрел вверх и прямо над собой увидел Чилийца. Тот злорадно ухмыльнулся и подмигнул хитрым казахским глазом. На его щербатом лице разлилось лукавое злорадство. Ловко орудуя альпенштоком, он принялся вышибать из скалы только что вбитый Сергеем клин. Сергей занервничал. Их никто не видел. Инструктор дремал довольно далеко в стороне. Остальные были заняты каждый своим спуском.

Сергей сокрушенно посмотрел вниз. Расстояние до земли его не вдохновило. «Ох, и грохнешься же ты!» — прошептал внутренний голос. Чилиец очередной раз ударил молотком. Клин, на котором висел Сергей, дрогнул и расшатался. Беспомощно озираясь по сторонам, он осознал свою полную беспомощность и приготовился к падению. Последовал еще один удар. Чилиец победоносно скривил губы. Клин выскочил из стены, и Сергей полетел вниз.

Удар о землю был жестким и пришелся на спину. Легкие сдавило. Дыхание сбилось. Длинный нормальный вдох оказался невозможным. Сергей затаился в позе падения, пытаясь восстановить дыхание. После нескольких неудачных попыток ему все же удалось продыхнуть. Он попробовал подняться на ноги, но тут же повалился на землю, ощутив прострел в спине.

Рядом плавно приземлился Чилиец.

— Ну, чего, чемпион, не ушибся? — весело поинтересовался он, вытерев нос рукавом рубахи.

Его лицо лучилось довольным смешком. Узкие невыразительные глаза сияли.

«А этот урод определенно опасен», — подумал Сергей, с трудом поднимаясь на ноги. Он тряхнул головой, будто проверяя ее целостность, прицениваясь повел плечами и… бросился на Чилийца. Тот будто этого ждал. Они сцепились, как два паука, и покатились по песку, нарываясь на кочки. Чилиец рычал. Сергей злобно пыхтел.

Завидев под собой профессиональное сражение двух борцов, наемники зависли на своих страховках. Стремительно ринулся вниз со скалы Красавчик-Вова. Вслед за ним устремились Пехота и Пандис.

Инструктор встрепенулся, покинул свой уютный тенек и, неудало проморгавшись, истошно заорал:

— А ну, назад! Разойтись немедленно!

Борцы нехотя расцепились.

— Я тебя достану! — захлебываясь прошипел Чилиец.

— Пошел ты… — отмахнулся Сергей, но его взгляд красноречиво говорил о том, что и он всегда готов к бою. Теперь кто кого. Вызов брошен — и вызов принят.

Наемники поочередно спускались на землю. Учения подходили к концу. Все довольно успешно справились со скалой. Все, кроме одного, который упал.

— Ты полезешь еще раз! — махнул рукой инструктор. — И ты!!! — он ткнул пальцем в Чилийца.

Тот недовольно пожал плечами и двинулся в сторону скалы.

Они оба уже заканчивали спуск под одобрительные возгласы снизу, когда вдалеке послышался звук мотора. Вздымая клубы песка и пыли, джип несся по пустыне. Он подлетел к группе, как горячий конь на полном скаку, и грубо затормозил, развернувшись боком. Бронье лихо выскочил из машины и не торопясь подошел к притихшим бойцам, которые уставились на него в немом ожидании недоброго.

— Почему мрачные? — спросил он, вертя на пальце часы. Те самые. «Командирские». По которым еще недавно сверялся тусклый.

— Похоже, он успел к поезду… — не то спросил, не то констатировал Пехота, недвусмысленно хмыкнув.

— А как же… успел… — Бронье одарил Пехоту пристальным взглядом, потом улыбнулся всем сразу иезуитской улыбкой. — Этот парень просил передать… Не знаю… Говорит, передайте тем, кто остался… Чтоб не тратили время на пустяки. — Он держал часы на весу, пробегая глазами по настороженным лицам. — Ну?.. Кто возьмет?

Один из бойцов медленно вышел вперед, угрюмо надвинувшись на Бронье. Тот в нерешительности отступил.

— В чем дело? — боец удивленно поднял брови.

— Градинас?..

— Ну, да… А что? — Сергей протянул руку за часами. — Я беру их.

На следующий день отрабатывались приемы рукопашного боя. Тренинг проходил на территории лагеря.

Бойцов поделили на пары и на группы по нескольку пар в каждой. Сергей спарринговал в первой группе с Пехотой. Чилиец стоял в стороне и ревниво наблюдал за Сергеем. Он дергался, нервно приплясывая на месте, и было непонятно, чего он хочет, оказаться на месте Пехоты или чтобы тот победил. Прохаживаясь вокруг импровизированного ринга, к нему подошел Бронье. Некоторое время они вместе молча смотрели на Сергея.

— Он не литовец, — процедил Чилиец сквозь зубы.

— Почему? — задумчиво переспросил Бронье.

— Он не дзюдоист. Это не дзюдо.

— …Н-да… Это действительно не дзюдо… — глубокомысленно подтвердил Бронье. — Но… ты не видел его семь лет. Он мог научиться чему угодно…

Пехота тем временем наседал. Ухватив противника за шею, он провел ловкий удушающий прием. Казалось, победа уже за ним. Но вдруг Сергей резко высвободился из захвата и с разворота ударил коленом в грудь. Пехота охнул и завалился к его ногам.

— Вот сука! — прошипел Чилиец.

— Н-да… неплохо… — покивал Бронье. — Ты, вот что… Ты присмотри-ка за ним.

— Это я с удовольствием! — фыркнул Чилиец. — А каковы полномочия? — уточнил он, скосив хитрый взгляд.

— Пока не в этом смысле, — тихо сказал Бронье. — Пока просто смотри. Чтоб не сбежал.

Бронье двинулся дальше по кругу. По лицу Чилийца метнулась радостная ухмылка, быстро утонувшая в темно-карих непрозрачных глазах.

Утром следующего дня несколько джипов вывезли наемников на полигон. Учения проводились в горах. С чисто спортивным азартом инструктор поливал из КПВТ над головами ползущих в пыли бойцов. Трассирующие пули летели сплошным потоком. Извиваясь змеями по земле, бойцы доползли до огневой позиции и подняли свои ПЗРК. Мишени стояли высоко в скалах. Сергей бросил на Пандиса быстрый взгляд и подмигнул.

— Посмотрим, какой ты стрелок, — прицеливаясь, подначивал он.

Пандис смущенно пожал плечами и поднял свое оружие. Было заметно, что он боялся промазать. Ничем не выделяясь среди других, ему по-детски хотелось отличиться. А стрелять он действительно умел. Напряженно сдвинув брови, он уставился в оптический прицел. Сергей усмехнулся, покачав головой.

— Заканчивайте! Время идет! — крикнул Бронье.

Грянул нестройный каскад выстрелов, усиленный многократным эхом в горах. Потом стало тихо. Когда рассеялся дым, стали видны результаты стрельбищ.

Цели сбили только Сергей, Чилиец и Пандис, который был счастлив, как ребенок. Он разве что не визжал, с радостным криком подняв вверх победно сжатые кулаки. Гордо ловя одобрительные взгляды бойцов, он встретился глазами с Сергеем.

— Молодец! — похвалил Сергей, панибратски хлопнув его по плечу.

До скромного жилого квартала Вильнюса, состоявшего из нетиповых каменных домиков, Гарольд доехал на такси. Сверяясь с адресом по бумажке, он добрался до нужного дома. Чистенький подъезд, аккуратный газон с цветником. Недовольные старухи на лавочке проводили его подозрительными взглядами, но ничего не спросили. По чисто вымытой лестнице он поднялся на второй этаж и остановился у окна. Старухи внизу бойко шушукались, кивая головами в сторону подъезда. «Ведьмы», — пробурчал Гарольд, нажав кнопку звонка. Ему никто не открыл. Он потоптался, озираясь, и позвонил еще раз. В квартире было безжизненно тихо. Гарольд чертыхнулся и принялся громко стучать. Ни ждать неизвестно кого, ни тащиться в такую даль через весь Вильнюс еще раз ему совершенно не хотелось.

На его нетерпеливый стук отворилась соседняя дверь, и оттуда выглянула взъерошенная молодая женщина в шортах и откровенном тигровом лифчике, видимо, от купальника… иначе, как? Гарольд смутился. Женщина кокетливо поправила пышную грудь и вопросительно склонила набок хорошенькую головку со встрепанной мелированной челкой.

Гарольд кашлянул и отступил на шаг. Ее близость его взволновала.

— Я ищу Петера Градинаса, — начал он с вежливой улыбкой, — мне дали этот адрес… Мне сказали, что он живет здесь…

— Он же сейчас в бегах, — удивленно вытаращилась женщина. — Вы, что же, не в курсе?..

— Я просто хотел узнать… — Гарольд запнулся. — Когда его жена бывает дома?..

— Какая еще жена? — бесцеремонно выдала соседка. — У него была только одна жена. Но с ней он давно развелся!

— Может… мне стоит поговорить с ней? — робко предположил Гарольд, начиная злиться и на себя, и на неодетую соседку Градинаса, черт бы ее побрал, за то, что она откровенно его подавляла.

— С Региной?! — она хохотнула, закинув голову, от чего Гарольду стало видно золотую коронку в глубине ее смачного рта. — О чем можно говорить с Региной?! У нее одна жратва на уме!

— А вы знаете ее фамилию? — гнул он свое.

— Видите ли, — вдруг посерьезнела она. — Регина, конечно, полная дура, но…

— Понятно, — перебил Гарольд, неожиданно освоившись и с собой, и с соседкой. — Тогда, может быть, вы знаете, где ее можно найти?

— А я и пытаюсь вам об этом сказать! — вдруг рассердилась женщина, окончательно потеряв для Гарольда привлекательность. — А вы меня все время перебиваете!.. Она официантка в баре «RED RAT»… с утра до ночи и наоборот.

— Спасибо, — Гарольд лучезарно улыбнулся, потому что соседка Петера снова ему приглянулась. — А что вы делаете вечером? — спросил он на всякий случай. Но та лишь расхохоталась в ответ, снова показав ему свою аккуратненькую золотую коронку.

«…Ну не очень-то и хотелось, — раздосадовано бурчал он себе под нос, спускаясь по лестнице вниз. — Надо было сказать ей, чтобы рот так не разевала… дура!»

Старухи на лавочке у подъезда дружно притворились, что его не видят. «Кошелки!» — прошипел Гарольд, вежливо откланявшись. Он отошел на несколько метров и вынул из кармана мобильник, к своему ужасу обнаружив, что батарейка безнадежно села. Раздражение захлестнуло его, и он чуть было не зашвырнул мобильник в кусты. Без особой надежды на успех он порылся в карманах в поисках жетона, но ему и здесь не повезло. Зато такси он поймал сразу. Стрельнув у водителя жетон, он попросил остановиться возле ближайшего уличного таксофона. Водитель великодушно согласился подождать.

Гарольд стоял с истошно пищащей трубкой в руке и тихо бесился.

— Жерар! Ну, где же ты, наконец!.. — взвыл он, безнадежно грохнув трубку на рычаг. «Гиблое место! — бормотал он, возвращаясь в такси, — отсюда даже Градинасы бегут! Здесь старухи не здороваются! И не работают телефоны! И соседки все шлюхи…»

Бойцы гуськом поднимались в гору по узкой тропе. Впереди шел инструктор. Колонну замыкал Бронье. Он шел с сотовым телефоном в руке и явно ждал звонка. Озабоченно поглядывая то на телефон, то на часы, он щурился от яркого солнца и поеживался от несносной жары, привыкнуть к которой он так и не смог. Наконец телефон завибрировал в потной ладони.

— Да! Да, Гарольд, — пробубнил он приглушенным голосом, чуть подотстав.

— Черт! Я не мог дозвониться, — раздраженно ответил Гарольд.

— Я в горах. Здесь плохая связь. Ну, что там с Градинасом?

— Он был женат. Фамилии ее не знаю… но я уже иду к ней. Она тут рядом, в баре официанткой… Что?.. Ее зовут Регина.

— О'кей, Гарольд, работай. Выясни все до конца.

Повеселевший Бронье быстро догнал бойцов, пристроившись к Чилийцу, предусмотрительно плетущемуся в конце.

Скоро впереди показалась небольшая площадка, поросшая сизыми реденькими кустиками, обрамленная круто вздымающимися скалами. Слева черной бездонной пастью зиял провал. Это был вход в пещеру. У Сергея заныло в груди. Предчувствие приступа клаустрофобии и необходимости снова ее побороть неприятно шевельнулось под ложечкой.

Инструктор построил бойцов полукругом. Бронье прошелся по строю, оценивающе приглядываясь к каждому лицу, заглядывая в глаза, будто заботливый тренер перспективной футбольной команды перед ответственными финальными играми. Кивнув в сторону пещеры, он заговорил:

— Итак: там три моджахеда-смертника с АКМ-ами. Ваша задача — дойти до конца лабиринта. Просто дойти. Пойдете с интервалом в десять минут. А тех, кому повезет, я хочу встретить у выхода. Пошли!

Инструктор запустил первого человека. Черная пасть поглотила его. Он будто растаял в ней, навсегда исчезнув в непроглядной призрачной тьме. Сергей передернулся всем телом, как в детстве, когда сильно хотел помочиться.

— Смотри не обоссысь! — тихонько заржал ему в затылок Чилиец, физически ощутив его страх.

— Пошел ты… — процедил Сергей, стиснув зубы.

Из провала донеслись крики, прекратившиеся короткой автоматной очередью.

— Слышь?.. А чего ты им про Регину не сказал? — не унимался Чилиец, ехидно прищурившись. — Забыл?.. Или не знаешь?

Сергей удивленно обернулся к нему, напоровшись на злобный, испытующий взгляд.

— От-ва-ли! — произнес он, чеканя слоги. В его глазах мелькнула угроза.

— А ты, сука, не литовец, говнюк, — живо откликнулся на угрозу Чилиец, будто ему плеснули в лицо ледяной водой. — Сто пудов, ты не литовец, я давно за тобой чую… и Бронье тоже… Ну все, выйдем отсюда — жопа твоя по швам пойдет!

— Ну, да, — Сергей посмотрел па него в упор. — Только давай сначала войдем…

— А я раз в Афгане на мину наступил, — невпопад вставил Пехота. — Правда. Под ногой так «квак», и готово.

— Это я, наверное, закладывал, — хохотнул Красавчик-Вова.

— Ага, размечтался, — беззлобно откликнулся Пехота, — это камни были! Под ногой один об другой квакнули, а я и обделался.

— Тогда точно не я, — осклабился Вова. — Мои взрывались.

Все вяло прореагировали на шутку.

— Градинас пошел! — гаркнул инструктор.

Сергей медленно подошел к зияющему зловещей темнотой входу в подземелье и остановился. Он зажмурился, задержав рвущееся наружу дыхание, потом резко выдохнул и оглянулся, подмигнув Пандису и таким образом неумело подбодрив самого себя. Пандис кивнул в ответ.

Гарольд сидел в баре за столиком и нервно курил. Перед ним стояли четыре «Устрицы в пустыне». Этот незамысловатый коктейль, состоящий из водки и целого сырого яичного желтка, особенно успокаивал нервы. Он полюбил его давно. С тех пор, как научился культурно пить и узнал, что такое нервы. Сегодня с Градинасом ему явно не везло, и нервы разгулялись не на шутку. Он должен был привести их в порядок, иначе недолго и оскандалиться, что было не в его стиле.

После второй «Устрицы» и третьей сигареты он почувствовал, что готов приступить к дальнейшей работе. Небрежным кивком подозвав официантку, он сделал приветливое лицо, что уже вполне соответствовало его состоянию, и задал вопрос:

— Тебя как зовут?

— Нонна-Мария Маурукас… А что? — переспросила она, удивленно покосившись на табличку с именем у себя на груди.

— Красивое имя, — улыбнулся Гарольд, — но я ищу Регину. Она сейчас здесь?..

— Она обедает, — вежливо ответила девушка, одарив назойливого посетителя фирменной улыбкой.

— Да?.. Где же она обедает?

— В кафе за углом. Ей там больше нравится. — Девушка продолжала терпеливо улыбаться, выдерживая марку вежливости, общепринятую для всех европейских официанток, а она, безусловно, считала себя таковой.

Гарольд опрокинул третью «Устрицу», с удовольствием проглотив прохладный желток, и поплыл.

— А что вы делаете вечером?..

— Ужинаю с мужем, — отрезала официантка и удалилась. Флирт с подвыпившими клиентами в ее обязанности не входил.

Гарольд проглотил четвертый коктейль и поднялся из-за стола, решив пообедать в кафе за углом. Возможно, ему даже посчастливится составить компанию таинственной Регине. А вдруг она окажется свободной на вечер?..

Закончив инструктаж, Бронье живо поднялся по выщербленной в камнях лесенке. У него было примерно пятнадцать минут, чтобы быстрым шагом добраться до выхода из пещеры, в аккурат к тому времени, как первый боец пройдет сквозь лабиринт.

Бронье подоспел как раз вовремя. Ободранный, весь в соплях и в грязи, несостоявшийся наемник вывалился из подземелья. Его челюсть дрожала. Зубы отстукивали джигу. Упав на землю, он затрясся в тихой истерике в ногах у Бронье.

— Ну?.. Вижу, живой ты?..

— Д-да… вроде живой… — неуверенно прохрюкал боец.

— Это ты стрелял? — как бы между прочим поинтересовался Бронье.

— Д-да. Я стрелял… кажется. Двоих убил, похоже… ну, одного-то уж точно.

— Молодец! — похвалил Бронье. — Можешь собирать манатки.

— К-как это?.. — не понял боец.

— А так!.. Нет там никаких моджахедов, солдат. Только один твой страх.

Сергей осторожно продвигался по подземелью с М-16 наперевес. Темно. Тихо. Много ответвлений. Придерживаясь левой стены, чтобы не потерять ориентир в абсолютной темноте, он старался касаться ее локтем. Впрочем, темнота сейчас в какой-то мере даже помогала ему, благодаря ей он не так остро ощущал зловещую замкнутость пространства. Где-то слышна далекая капель, лишь усугубляющая тишину, да крысиные шорохи то там, то здесь… А может, все это только мерещится? Нагромождение слабых слуховых миражей…

Сергей шел на пределе внимания, за каждый поворот сначала выводя ствол, и только потом сам. Посторонний шорох коснулся его обостренного слуха…

Чилиец крался по соседнему ответвлению, прислушиваясь к шагам Сергея… Шаги все ближе и ближе… Он уже перестал воспринимать свои шаги. Как слепой крот, он весь обратился в слух, потеряв ощущение собственного тела… Бесплотным духом он скользил в коматозной темноте подземелья… легким намеком на плоть… запахом… Он задержал вдох…

Сергей вдруг остановился, вслушиваясь в дыхание пещеры, в ее внутренний трепет… запахи… Он инстинктивно ощутил опасность, пригнулся, закрыл глаза и задержал выдох…

Между ними лишь тонкая перегородка, а в шаге — поворот. Теперь они оба не дышали, Сергей и Чилиец… Дышала только пещера. Они чувствовали друг друга, но не более того, и их обоих чувствовала пещера. Потому что, когда ты входишь в пещеру, она входит в тебя…

Не открывая глаз, Сергей вслепую изготовился к стрельбе…

Чилиец неслышно, в глухую, поднял винтовку…

Гарольд вальяжно вышел из бара. Его подгулявшие глаза бежали впереди него сперва за угол здания, потом через улочку к соседнему дому, где находилось кафе. «Устрицы» весело гуляли по телу, купаясь в яичных желтках.

Войдя в кафе, он сразу увидел женщину, которая сидела спиной. Конечно же, это она, Регина. А кто же еще? Ведь в зале кроме нее никого больше нет. Ему захотелось задать ей только один глупый вопрос: «…А что вы делаете вечером?..» Гарольд усмехнулся и направился к ней.

Близкий, едва уловимый шорох коснулся слуха Сергея. Он будто ощутил его нутром, сердцем… кишками… закрытыми глазами… закипающей кровью в мозгах… Он не реагировал. Он ждал какого-то иного звука… более отчетливого, что ли… Но услышал полное отсутствие звука…

Чилиец присел на корточки и осторожно высунул из-за угла ствол М-16.

Сергей нащупал рукой поворот и беззвучно вывернул за угол свою винтовку.

Раздался быстрый одиночный выстрел и звук падающего тела. Пещера больше не прятала звуки. Она изрыгнула их наружу, к обоим входам, так как выхода отсюда все равно нет…

Бронье вздрогнул и замер у своего входа. У другого входа встревоженно переглянулись бойцы.

Гарольд подошел к столику и тронул женщину за плечо.

— Простите. Вы Регина?

— Да… А что? — подняла голову Анна.

— Вы?..

— Разве вы меня знаете?

— …Нет… Я, кажется, видел вас недавно… в Амстердаме… у меня хорошая память на лица… Вы случайно не были на боях без правил?..

— Да… — Анна грустно вздохнула. — Что делать… Я все еще скучаю по бывшему мужу…

Сергей, зажмурившись, стоял перед Бронье. После пожирающего душу мрака пещеры он пребывал словно в состоянии невесомости, радостном и возвышенном, и совершенно слепом от бесноватой яркости полуденного солнца. Но и слепота эта была радужно-разноцветной, разбитой на множество оттенков и ощущений, праздничным салютом, взорвавшемся в глубине глаз, на самом их дне. Осознать всю эту гамму чувств в одно мгновение и прозреть было совершенно невозможно, как и осмыслить весь ужас фобии, случайно избежать смерти, тысячу раз в одно мгновение выйти на свет из темноты. Это был самый настоящий отходняк, дьявольское похмелье, быстрый переход из одной стихии в другую, кессонная болезнь, наркоз… эндорфины, выброшенные в мозг, экстаз… кайф…

Бронье в бешенстве переступал с ноги на ногу и угрожающе пыхтел, сводя и разводя плечи. Его скулы ходили желваками, ноздри раздувались от недостатка воздуха, выжигаемого солнцем и злобой.

— Вот так взял и убил?!.. Да ты кто такой, твою мать!!!..

Сергей повернул на слух свое по-идиотски счастливое лицо и улыбнулся.

— Я защищался…

— Защищался?!!.. — взревел Бронье. — От кого ты защищался?! Да если бы он захотел тебя убить, твою шкуру сейчас выволакивали бы за уши из лабиринта!.. Ты знаешь, сколько у него на счету боевых операций?!..

— Ну, и я тоже не подарок… — обиженно пробормотал Сергей, кося под полного полудурка. — Да я раз только стрельнул!.. Просто проигрывать не люблю…

…Из подземелья вынесли мертвое тело Чилийца. Бронье зачарованно уставился на черную дырку в его узком лбу, похожую на прорвавшийся чирей среди других назревающих гнойными головками прыщей, напрочь испорченную полоску кожи между бровями и ежик серых волос… Словно очнувшись, Бронье выхватил из-за пояса пистолет, передернул затвор и, по-лошадиному закатив в угол глаз расширенные зрачки, приставил дуло к виску Сергея.

Виброзвонок сотового телефона резко ударил в грудь. Бронье вздрогнул, передернув плечами, и опустил пистолет.

— Алло! Гарольд!! Я занят!!!

— Жерар, не ори. Он чист… Ты меня слышишь?.. Градинас чист.

Бронье сомкнул веки и набрал полные легкие воздуха, чтобы усмирить бешенство. Потом длинно выдохнул, перевел взгляд на Сергея и спрятал пистолет в кобуру.

Анна выбралась из запутанной сети средневековых вильнюсских улиц и долго бродила но набережной реки. Чтобы отвязаться от назойливого Гарольда, ей пришлось сначала тащиться в бар «RED RAT», битый час отсиживаться там, на душной кухне, временами появляясь в зале для посетителей с дурацким подносом, тем самым усыпляя его бдительность. Потом она покинула бар через заднюю дверь и ушла.

В развалинах Верхнего замка она какое-то время озиралась, будто любовалась фрагментами чудом сохранившейся старины. На самом деле ей хотелось окончательно убедиться в отсутствии за собой хвоста. Созерцая таинственные стены монастыря бернардинцев, она решилась, наконец, сделать контрольный звонок.

— Это я… — мечтательно произнесла она в трубку. — Да, гуляю… Где?.. Неподалеку от церкви Онос… Да нет, не там… Между старым дворцом Сапегу и церковью Миколо… Да, красота… — Анна тихонько засмеялась. — В бар за мной Гарольд приходил… Да-да, тот самый… Представляете, он меня узнал. Видел мельком на боях — и узнал… У него феноменальная память на лица. Хорошо что я перед Амстердамом имидж сменила… — Анна на всякий случай кокетливо улыбнулась, будто говорила с любовником. Почему-то ей до сих пор мерещилась слежка. — Ну… как… нормально, вроде. Похоже, все обошлось на этот раз…

В палатке было по-ночному свежо и прохладно. После изнуряющего дневного зноя неожиданная ночная свежесть загнала бойцов под легкие солдатские одеяла. Переживший несколько потрясений, Сергей спал, как убитый. Рядом ровно посапывал Пандис. На дальней кровати в неестественно красивой позе раскинулся Красавчик-Вова. Темные длинные волосы разметались по подушке. Чувственная прядь пересекла бледный лоб. Томно подрагивали во сне веки и губы…

В палатку тихо вошел инструктор. Присмотревшись к лицам спящих, он прошел к кровати Сергея. Осторожно потормошив его за плечо, он приложил палец к губам и знаками предложил встать и пойти за ним.

Сергей послушно поднялся, быстро оделся и вслед за инструктором вышел на улицу. Они молча пересекли лагерь, у ворот сели в джип и так же без единого слова покинули территорию.

Джип миновал пустыню и выехал на лесную дорогу, по обе стороны которой черным строем вздымались деревья. Инструктор угрюмо молчал, жестами указывая Сергею, который был за рулем, направление пути.

Скоро инструктор отдал приказ остановиться. Он пересек тускло светлеющую полосу дороги и скрылся в ночи.

Сергей остался в джипе один. «Да уж, моя жизнь полна сюрпризов…» — философски подумал он.

— Иди сюда… — голосом инструктора окликнула его ночь.

Выпрыгнув из машины, Сергей двинулся на звук голоса. Он прошел сквозь густые заросли, прикрывая руками лицо, и в нерешительности остановился. У него возникла острая, навязчивая мысль, что сейчас ему выстрелят в спину. В темноте показалось, что он пошел не на голос, а совсем в другую сторону, и теперь примет смерть в спину, а не в лицо. Петля Мёбиуса завершилась.

Вдруг вспыхнули разом огни мертвого до сих пор вертолета. Ночь ожила нереальным искусственным светом, в неверных лучах которого возникли призрачные фигуры инструктора и Бронье. Ночь встрепенулась в нарастающем гуле раскручивающегося винта. Смерчем взвились в воздух опавшие сухие листья.

Вертикально поднявшись над верхушками деревьев, вертолет устремился в неизвестном направлении.

Перелет прошел спокойно, без происшествий и лишних разговоров. Но довольно долго, с какими-то двумя непонятными остановками, во время которых Бронье куда-то отлучался на неопределенное время. Один раз они всухомятку перекусили. Вертолет приземлился в лесу, на освобожденной от деревьев небольшой площадке. Сергей и Бронье спрыгнули на землю и прошли к стоявшей неподалеку машине, накрытой рваным брезентом.

— Итак, ты Сергей Ткачев, инженер-строитель, — без предисловий начал Бронье. — Едешь домой. В пяти километрах отсюда граница.

— Чья граница и откуда я еду?.. И вообще, где мы?

— Не перебивай! — повысил голос Бронье. — Мы в Северной Грузии. Ты едешь из Грузии домой. И граница, соответственно, грузинская! Понял?!

— Все грузинское. Понял, — кивнул Сергей.

— Документы у тебя в порядке. Так что не нервничай лишнего. И все будет хорошо. За блокпостом проедешь сорок километров и свернешь на проселок. Вот азимут. Запомни. — Бронье показал бумажку и тут же спрятал. — Это автобусная остановка. На ней будет написан телефонный номер — координаты схрона. Там одежда и координаты второго тайника. В нем найдешь обозначенную задачу. Там же будет и оснащение. — Бронье улыбнулся и сделал паузу. — Деньги на твой счет уже переведены. Возвращайся и пользуйся.

— Сколько у меня времени? — Сергей посмотрел на свои новые «Командирские» часы. — Сейчас 22.50.

— Пятнадцать часов тебе времени. Ну, ни пуха, ни пера, как говорится?..

— Пошел ты… — пробормотал Сергей, стаскивая с машины брезент.

Старенькая «шестерка» завелась с пол-оборота и, развернувшись, отъехала, кряхтя по лесной неровной колее.

Бронье задумчиво смотрел вслед.

На явочной квартире за роскошным столом сидел координатор, крутя в пальцах зажженную сигару. Выдерживая многозначительную глубокую паузу, он набрал полный рот дыма и картинно выпустил его, стараясь изобразить знаменитые чаплиновские кольца. Бронье скромно расположился напротив. Он изо всех сил старался держаться на уровне. Координатор его подавлял.

— Так мы ему верим или не верим?.. — снисходительно справился он.

— В данном случае это не важно, — поспешил заверить Бронье. — Под Новороссийском будет еще один стрелок.

— М-да… грамотно, — согласился координатор.

— Он идет автономно. Даже если Градинас сбежит, другой обязательно собьет объект. Он снайпер.

— А Градинас?

— Хм… Тоже не подарок, — усмехнулся Бронье. — Он вообще очень способный. Жаль, что себе на уме.

— Хорошо… — координатор удовлетворенно кивнул.

— Хорошо-то, хорошо… — задумался Бронье. — Но что мне потом делать, когда вернется?..

— Убери его…

Сергей подъехал к границе поздним вечером. У шлагбаума на контрольно-пропускном пункте горели прожектора, а еще дальше — фары встречных машин. Там была уже Россия. Сергей прислушался к себе. Волнения он не ощутил, ни радости, ни тоски по родине. Только намечающуюся усталость, голод и скуку от того, что сейчас придется отвечать на дурацкие дежурные вопросы.

Наряд российских пограничников проверял документы.

Сергей бросил взгляд на часы. 23.00. Он подъехал ближе. Теперь он мог видеть различительные знаки на погонах и лица, неприступные и въедливые, как обычно бывает в начале смены. Сергей сунул в окошко документы. Их принял лейтенант. Он строго посмотрел Сергею в лицо, потом на фотографию. И обнаружив определенное сходство, принялся листать паспорт.

— Домой?.. — спросил он дежурным тоном.

— Это самое точное слово, — по-приятельски ответил Сергей.

— Что в машине?.. — не желая приятельствовать, продолжал лейтенант.

— Да всё в комплекте, — пошутил Сергей. — Колеса, руль… аптечка есть… ремни безопасности тоже на месте. Только что отстегнулся.

— Шутите?.. — лейтенант с любопытством выглянул из окошка.

— Серьезно.

— Пожалуйста, выйдите из машины, — вздохнул лейтенант. Он чужого юмора не понимал и не любил шутников.

— Зачем это?

— Пожалуйста, выйдите из машины и откройте багажник, — терпеливо повторил лейтенант, выходя из контрольной будки наружу. Хотя вид у него был довольно грозный и решительный, как всегда бывает перед началом предполагаемой разбираловки, но все же он не произвел на Сергея особенного впечатления. Хотя отрицательных эмоций тоже не вызвал. Парень как парень… При исполнении…

— Знаю я ваши штучки… — начал раздражаться Сергей. — «Выйдите из машины… откройте багажник… черт, а откуда у вас героин?!..» Товарищ лейтенант, я заявляю: ничего запрещенного у меня нет. Я еду домой. Документы в порядке?.. Верните, пожалуйста, документы… И счастливо оставаться.

Лейтенант несколько опешил. На его симпатичном курносом лице проступил румянец пополам с недоумением. Молодой сержант бросил на него испуганный взгляд и переместил автомат со спины на грудь, будто и впрямь готовый выстрелить в упор. Ему даже втайне этого хотелось.

— Не надо нервничать, — предупредил лейтенант металлическим тоном, переглянувшись с сержантом. — Это обычая процедура. Если не верите, выходите. Я зачитаю параграф.

— Вы мне угрожаете?.. — Сергей удивленно поднял брови.

С минуту они молча смотрели друг на друга. Глядя лейтенанту прямо в глаза, Сергей спокойно, без надрыва и дерготни включил передачу. Машина медленно двинулась с места.

Сержант в панике передернул затвор. Лейтенант сделал шаг, чтобы быть вровень с машиной, и положил руку на крышу. Сергей чуть притормозил, дерзко глядя лейтенанту прямо в глаза и плавно перевел рычаг переключения скоростей в другое положение.

— Выньте ключ из замка зажигания… — неуверенно пробормотал лейтенант, совершенно не готовый к такому вопиющему неповиновению. У него появилось смутное ощущение, будто этот человек специально нарывается на неприятности. Однако предчувствие заварухи не придавало молодому лейтенанту уверенности. — Выньте ключ… я сказал… и остановитесь!.. — повторил он еще раз, стараясь выдержать строгий приказной тон.

Сергей кивнул и со второй передачи рванул «шестерку» с места, мгновенно набирая скорость. Как бы неумело выворачиваясь между машинами, он ринулся прямо на шлагбаум. Воздух со свистом врывался в открытые окна. Ревел старый прогнивший глушак. Шлагбаум с жутким треском развалился на части. Проломившись через заграждение, «шестерка» завиляла, потеряв управление, и врезалась в крытый тентом «Урал» пограничников.

Часть вторая Сладкий принц

В глазах возник эфемерный, призрачный свет. Где-то за пределами головы родились невесомые потусторонние звуки. Постепенно все стало реальным, и Сергей ощутил свое тело. Он лежал на земле между искореженной «шестеркой» и «Уралом», просевшим на одно колесо. У «шестерки» весь передок был безжалостно смят, боковые стекла вылетели от удара, лобовое разлетелось вдребезги. Закрывая спинами прожектора, над ним возвышались темные силуэты пограничников. Они еще ничего не делали. Они просто стояли и смотрели, несколько озадаченные странным поведением человека, который лежал сейчас перед ними, возможно, переломанный и покалеченный. Прямо сказать, и на границе не часто можно увидеть такое.

— Говорю, вынь ключ, а он как даст по газам!.. — возбужденно жестикулируя, пересказывал происшествие лейтенант. — Может, психопат?.. — неуверенно предположил он.

— Да-а… Похоже на то… — глубокомысленно покивал сержант.

Сергей понял, что какое-то время был без сознания. Видимо, при столкновении вылетел через лобовое стекло и ударился головой. В ушах звенело и шумело. Затылок отяжелел, макушка, наоборот, онемела и как бы отсутствовала. Воспользовавшись паузой, сквозь приспущенные веки он оценил позиции и количество пограничников, примерно прикинул физические возможности каждого. Незаметно скосив глаза, осмотрелся вокруг. Пацан-рядовой шустро обыскивал «шестерку», луч его фонарика блуждал но открывшемуся от удара багажнику и смятому салону. Неестественно вывороченные худенькие лапки щеток почему-то ровно со скрипом двигались, хотя их вроде никто не включал… Они будто специально отвлекали внимание пограничников от распростертого на земле тела, тем давая ему возможность осмыслить свое положение и прикинуть дальнейшие действия, а проще говоря, получить фору.

Чтобы окончательно убедиться, что цел, Сергей напряг мышцы. Не почувствовав особенной боли, которая помешала бы ему действовать, он перешел к следующему шагу. Безвольно и расслабленно вздрогнув всем телом, он шевельнулся и застонал.

Лейтенант тут же заметил, что нарушитель очнулся. Он оживленно хмыкнул и склонился над ним, помахав перед лицом паспортом, который он все еще держал в руках. Сергей вяло отреагировал, поведя за рукой лейтенанта мутным не сконцентрированным взглядом.

— Чего бежал, дурак?.. — беззлобно, почти по-дружески спросил лейтенант. — У тебя ж в машине ничего нет. Жить надоело?..

— А-а… Нервы сдали… — простонал Сергей.

— Ну, мы так и поняли, что ты психопат! — хохотнул лейтенант. — Эй! Поднимайте его, — махнул он подчиненным. — В изоляторе заприте!.. Савушкин! Вызови врача! А то что-то он совсем квелый… Может, в больницу надо?..

— Ага… в психушку… в самый раз будет… — согласился сержант.

Двое подхватили Сергея под мышки, тщетно пытаясь поднять, но обмякшее тело поддавалось с трудом. Оно мягко вываливалось из рук, выползало, выскальзывало.

— Давай, мужик, соберись, что ты, как мешок с дерьмом?..

— Угу… — промычал Сергей, придав телу упругости.

После нескольких тщетных попыток его просто потащили по земле, держа под руки. Пыхтя под тяжестью его тела, пограничники лениво переговаривались.

— Может, носилки возьмем?.. Смотри, он совсем никакой…

— Не барин, перебьется.

— А если хребтина сломана?.. Тогда нельзя кантовать…

— Сам виноват. Не хрен было выклевываться…

Вдруг Сергей резко вскочил на ноги и сделал «вертушку», выворачиваясь на руках. Никто не успел опомниться, да он и не дал никому такой возможности, молниеносно разбросав точные меткие удары по сторонам: в пах, под дых, по коленям. Он вырубал пограничников одного за другим. Подвернулся досматривающий его машину рядовой и тут же завалился, получив знаменитый хук слева. Зажженный фонарик отлетел далеко в придорожные кусты, где замер большим светлячком в черной траве.

В контрольной будке кто-то из пограничников что-то возбужденно кричал по телефону, доказывая необходимость крайних действий.

Сергей увидел на земле под ногами свой паспорт, оброненный лейтенантом, и автомат в чьей-то неподвижной руке. Не медля, он пнул документ на середину асфальтированной площадки, схватил автомат и побежал, с разворота стреляя с одной руки по прожекторам и автомобильным фарам. Его точечные выстрелы достигали цели, и фонари взрывались брызгами битого стекла. Испуганные люди падали на землю, закрывая руками головы, сигнализации легковушек взвывали одна за другой на разные лады, образуя неслаженный многоголосый оркестр, тревожную какофонию страха… Отзвонивший пограничник, истошно, по-бабьи, визжа, из караулки наугад, в темноту, лупил из автомата…

Пули взбивали вокруг Сергея фонтаны грунта, почти настигая его. Каждая из них могла сейчас остановить его навеки. Зашвырнув автомат в кусты, он побежал специальными зигзагами и прыжками в сторону российских гор. Пули зудели, как пчелы, проносясь где-то совсем близко, так что остро чувствовался мгновенный жар чиркнувшего раскаленного металла… Пчелиный укус жалом засел в плече… Вскоре пули начали отставать. Шум и свет остались далеко позади. Казалось, будто и не было ничего… Будто все это ему померещилось после удара головой. Но жгучее жало в плече говорило об обратном.

Оказавшись вне досягаемости, Сергей максимально сосредоточился на беге. Он вошел в свой обычный тренировочный ритм, наладил дыхание, упорядочил движения ног и рук, уделив должное внимание отмашке. Его ход стал ровным и мощным. Теперь, когда он завел механизм бега, оставалось только бежать, остальное пока не волновало его. В этом был смысл максимальной концентрации.

Стрелки «Командирских» часов показывали 23.53. Он бежал напролом через перелесок. Вдох, выдох… Раз, два…

Одежда на плече почернела от крови… Жало свербило и жгло… Вдох, выдох, отмашка… Он бежал по ручью, разбрызгивая серебристую в свете луны воду… Черпнул ладонью горсть воды и бросил в лицо…

Ботинки стучат по камням… Р-раз, два, вдох… Одежда насквозь пропиталась кровью… Выдох… Вместе с кровью уходят силы… Бег выжимает их, как воду из мокрой тряпки сильные руки прачки… Скоро силы совсем иссякнут… В теле сворачивается и загустевает вязкая кисельная слабость… Ритм шагов нарушился и расшатался… Сизые тени поплыли в глазах… Нога соскочила с камня… Следующий шаг был в пустоту…

Падение было скользящим и не слишком жестким. Сергей оказался в неглубокой расщелине. Он понял, что ему уже не подняться. Стало совсем тихо, будто уши забило мокрой ватой. Перед глазами завертелись разноцветные почки. Их становилось все больше… Они сгущались, превращаясь в закручивающуюся мишень, и теряли цвет… Дурнота сковала тело и разум, опуская все глубже в трясину безволия и бездумья. Она засасывала беззвучно и безжалостно, словно не слишком голодная рептилия, что будет потом переваривать свою неожиданную жертву сонно и бесконечно долго, еще живую, с еще трепещущим сердцем… Тронув раненое плечо, он посмотрел на окровавленную ладонь и отключился…

На территорию погранзаставы въехали два УАЗа и военный джип. На землю спрыгнули шестеро спецназовцев. Последним вылез радист с огромным рюкзаком на спине. Согнувшись под тяжестью аппаратуры, он поплелся к административному корпусу.

Из джипа вышел полковник Строков. Его недовольное, хмурое лицо было отрешенным и замкнутым. И без того тонкие губы плотно поджаты. Пронзительные, неопределенного цвета глаза косо зыркали из-под насупленных рыжеватых бровей. К нему навстречу уже спешил взволнованный начальник заставы. На ходу отдавая честь, он попытался изложить суть происшедшего. Но полковник не слушал и вообще делал вид, что не видит его в упор. Полковник был зол. Ограниченные умственные возможности начальника погранзаставы его тихо бесили. Но назначить на эту должность интеллектуальную и мыслящую личность не получилось. Просто на момент назначения таковой не нашлось. А непрошибаемая солдафонская исполнительность нынешнего назначенца в общем-то всех устраивала. К тому же он был ответственный и непьющий и пользовался уважением подчиненных. Молодые солдаты перед его выправкой благоговели. Но Строкова он побаивался, чувствуя его умственное превосходство.

Войдя в здание, полковник сразу направился в главный кабинет и сердито уселся за стол. Оставаясь смущенно стоять, начальник заставы протянул ему паспорт Сергея. Наскоро перелистав документ, полковник остановился на фотографии.

— Я бы и сам справился. Зачем вам было из Москвы лететь?.. — виновато пробормотал начальник. — Мало ли кто тут у нас через шлагбаум перескочит?.. Здесь много народу… всякого разного… шныряет… всех ловим обычно…

— Сколько ты человек за ним послал? — притворно вежливо поинтересовался Строков.

— Трех послал, товарищ полковник. Троих, в смысле.

— А скольких он у шлагбаума положил?.. Я не шучу, майор. Я хочу, чтобы ты понял. Сколько?..

— Семь человек, товарищ полковник… — начальник заставы потупил взор.

— Понимаешь, да, почему я прилетел?..

— Виноват, товарищ полковник.

— Виноват… Запрос посылал?! — бросил Строков, кардинально изменив тон.

— Так точно.

— Так ты будешь сегодня докладывать или нет?!..

Майор засуетился, неловко выдвинул из-под локтя Строкова верхний ящик своего стола и достал лежащий сверху лист бумаги. Прокашлявшись, он принялся читать.

Сергей Николаевич Ткачев… родился в 1979-м году, в городе Тверь. Победитель многих математических олимпиад. Окончил институт имени Баумана в Москве. Женат. Имеет двух дочерей. До последнего времени жил без прописки в Москве. Работал продавцом в коммерческом магазине…

— Полгода назад вышел за мылом и не вернулся.

Майор оторвал взгляд от бумаги и победно уставился на полковника, в надежде хоть чем-то компенсировать свою несообразительность.

Строков кивнул, спрятал паспорт Сергея в карман и устало опустил глаза.

— Математик Ткачев, думаю, мертв… — вздохнул он. — А вот что за олимпиец бежит сейчас по моему лесу, хотел бы я знать! И узнаю! Черт бы вас всех побрал… Когда думать начнете?!

— Вы думаете, это не Ткачев?.. — робко вставил начальник заставы.

— Я думаю, математик Ткачев и от поджопника не увернулся бы, — отмахнулся полковник, — не то что от пули… Ладно, майор, распорядись, чтобы моего оператора здесь где-нибудь разместили. Серьезные дела предстоят…

Начальник с готовностью кивнул. А уже через несколько минут в его кабинете подключали ноутбук, налаживали спутниковый телефон и монтировали другое техническое оснащение.

Вторично за этот небольшой промежуток ночи Сергей вышел из небытия. Ощущения были примерно одинаковые, только в первый раз все происходило среди света и шума. И почти безболезненно, если не считать ударов и ушибов, которые не помешали ему действовать. Ну… в голове пошумело, конечно… что-то поныло в боку, локоть саднило… но не более того. Он вообще не понял, отчего отключился. Теперь все было иначе. Все.

В полной ночной тишине и темноте кто-то осторожно тащил его волоком по земле. Невыносимо болело плечо. То, что на бегу показалось горячим укусом пчелы, на поверку оказалось обыкновенной пулей. Сергей даже не ощущал плеча, как будто его не было вовсе, одна только боль высокой концентрации и пробы. Тело мучительно откликалось на каждую неровность поверхности, по которой его волокли.

Сергей открыл глаза и увидел прямо над собой перевернутое старческое лицо, клокастую седую бороду, морщинистую шею. Что ж, интересный виток событий. Сергей снова закрыл глаза, решив на время предоставить себя старику. Тем более он пока что чувствовал себя совершенно беспомощным. К тому же чем мог быть для него опасен старик?.. Сергей неплохо относился к старикам. Скорее всего, тот хочет ему помочь… ну не сожрать же… Хотя… голодный старик… один… в лесу… «Бред какой-то в голову лезет… — подумал Сергей. — Конечно же, старик хочет помочь… И надо позволить ему это сделать».

Пыхтя и отдуваясь под тяжестью ноши, старик упрямо волок его по земле и, похоже, знал, куда. Скоро они оказались на маленькой вытоптанной земляной площадке с обложенным камнями кострищем и нехитрым плетнем с одной стороны. Сергей понял, что они доволоклись. Сухие, костлявые руки втаскивали его в низенькую хижину, крытую еловыми ветками и соломой. «…Уже хорошо… — подумал Сергей, — расчленять удобнее на улице… Вот и кострище готовое… Интересно, он меня на вертеле будет жарить… или сварит в котле?.. Скорее всего, жареный я жесткий и ему не по зубам…» Смех смехом, но Сергей действительно чувствовал себя куском мяса с отдельно существующими мозгами, которые фиксировали реальные события и боль. Но вот только они в эту ночь взяли моду без предупреждения отключаться.

В следующий раз сознание вернулось, когда Сергей находился уже в хижине. Полуобнаженный, он лежал на куцем, грубо сколоченном топчане. Старик суетился рядом, осуществляя недвусмысленные приготовления. На невысоком столике из неструганых березовых поленцев была расстелена сомнительной чистоты тряпица. На ней стоял парящий кипятком котелок, из которого торчал нож рукоятью наружу… и рядом бутылка водки. «Приплыли…» — подумал Сергей.

Старик стрельнул в него неприязненным сизым взглядом и наполнил стакан водкой.

— Проснулся?.. Накось, выпей.

— Ты кто? — беззвучно прошептал Сергей, потом кашлянул в голос, мучительно сморщившись от боли.

— Дед Пихто… — пробурчат старик.

Поставив стакан на столик, он порылся в картонной коробке у себя за спиной и вынул пакет с бинтами. Аккуратно разложив все перед собой, он взялся узловатыми пальцами за нож.

Медленно, как в воде, поплыла рука и зависла над раненым плечом.

В последний момент Сергей перехватил руку.

Старик выкинул на него недовольный укоризненный взгляд.

— Пусти!.. Мешаешь, сынок, — добавил он уже мягче.

Сергей посмотрел в его сизые покойные глаза. Что-то в них было такое… Какая-то, что ли, мудрость?.. И он ослабил хватку. «…Ладно… пусть извлечет… жало… больше некому…»

Старик сделал ножом уверенный надрез на очищенной от крови ране. Извлек пулю… Сергей терпел, стиснув зубы, не издав ни единого звука. Потом взял со столика стакан водки и выпил залпом, как пьют воду от жажды. Подлое сознание вновь отлетело.

Сергей пришел в себя и ощутил разудалую легкость. Водка все еще гуляла в крови, придавая сил ослабшему телу. Он по-прежнему лежал на топчане. Его плечо было профессионально перевязано. Сквозь бинт проступила свежая кровь.

Старик сидел перед ним на табурете. На коленях — ружье. Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Старик вспомнил себя, молодого-отчаянного и опасного… в другие далекие времена… подельника своего, вот такого же красивого и сильного, только мышца у того была сухая и жилистая, как у портового грузчика… и глаза поживей… а так похож… Эх! Царство ему небесное, бедолаге, помер и ойкнуть не поспел, наповал его ментовская пуля сразила… а этому подвезло… бог миловал… пока… Пуля обошла сердчишко… Еще поживет, Бог даст…

— Так… — начал старик первым. — Я человек беглый. Все, кто меня здесь видел, за домом закопаны. Понял? Сынок…

— Понял, — коротко ответил Сергей. — И что делать будем?..

— Ты — выздоравливать. Я — просто жить… как жил. У меня выбор небольшой. Это тебе думать нужно… Ты, видать, накуролесил…

Сергей отвел глаза и облизал пересохшие губы.

— Дед… Сколько я был без сознания?

Старик помолчал.

— Ты все время был без сознания, — насупился он, будто ему хотелось побалакать с гостем за водкой, а тот сразу вырубился, гад, с первого же стакана.

Сергей посмотрел на часы.

— Нашел тебя ночью. — Старик пожевал губами. — А сейчас, считай, утро.

Сергей в голос зевнул, сдерживая зевок губами.

— …А чего ты здесь?.. Все беглые давно в Москве… неплохо живут…

— На мне грех, — серьезно сказал старик. — И не будем об том.

— Хорошо. Не будем, — легко согласился Сергей, тем более что у него не было времени на разговоры.

— Вот и не будем! — взвился старик, и Сергей понял, что тому очень хотелось поговорить, но и он понимал, что разговора не будет.

Время катастрофически уходило, утекало тонкой струйкой песка через перемычку песочных часов, губительной волной поднималось в утлой лодчонке с пробитого днища, и она тонула…

— Слушай, старик… — Сергей посмотрел проникновенно в грустные подслеповатые глазки. — Слушай… я помогу тебе… там… потом… отмажу, где надо… сможешь нормально жить… правда. Но сейчас помоги мне. Покажи короткий путь… Просто, помоги идти…

— Сынок… — старик вздохнул, — разве я уже не помог? Ты ранен автоматной пулей… и дело делаешь явно недоброе… На мне и так грех… Такого, как ты, от смерти спасти — это одно, но помогать… помогать тебе, сынок, я больше не буду.

Он лег на соседний топчан и отвернулся к стене.

— Ладно, отец… — Сергей замолчал, вдруг осознав, что искренне назвал старика отцом. — Ладно… И на том спасибо.

Старик смирно лежал на своем топчане, иногда тяжко вздыхая. Ему было ясно, что этой ночью сон к нему не придет. Зато придавленные временем нелегкие воспоминания вереницей потянулись из давно забытой прошлой лихой жизни, саднящие душу и невеселые… Саня, дружбан и подельник… Тихая и робкая жена, Люба… маленькая дочурка. Вспомнилось ее смешное веснушчатое личико… пухлые ручонки тянутся к нему из-за сетки железной кроватки… «Папа, папа, возьми Олю!»… Грустные серые глаза жены, их долгий последний, прощальный взгляд без осуждения и упрека. Она редко его видела, а потому достойно пережила разлуку. Да и не баловал он ее вниманием… Женщин было полно вокруг. А вот по дочери тосковал… Он видел ее потом всего лишь раз. Издалека. Уже совсем большая, она шла с подружками из школы… ладненькая… красивая… родная. И в то же время чужая… Чужая взрослая девушка… Он не мог подойти. Он был в розыске. Но сердце так заныло!.. Теперь оно уже так не ноет… Остыло, видать…

Старик чуть обернулся и скосил на гостя глаза. Спит, бедолага. Умаялся. Да и ранение не пустячное. Крови-то, поди, немерено потерял, пока плутал по лесу… и откуда он такой взялся?.. Неужели нарушитель с границы?.. Да какие нынче границы… Вечно здесь все ходили… а нынче придумали… границы…

Москва. Центр.

Ранним неулыбчивым утром генерал-майор Шевцов шел по чисто вымытому линолеумному иолу коридора офисного здания СВР. Заметив приклеенную в углу подоконника жвачку, он поморщился. «…Язык оторвать…» — недовольно подумал он. В руке зазвонил мобильный.

— Слушаю, — ответил он, узнав до боли знакомый голос полковника Ставрогина.

— Сергей Анатольевич, машина за вами вышла. Самолет тоже готов.

— Хорошо. Я скоро выйду.

Генерал продолжал свой путь по коридору. Ему навстречу выбежал взволнованный секретарь, на ходу показывая факс с копией паспорта.

— Товарищ генерал-майор! Восемь часов назад в районе Адлера этот человек перешел границу.

Увидев фотографию Сергея, Шевцов чуть замедлил шаг. Конечно, он узнал это лицо. Генерал посмотрел на часы — 07.10.

— Что значит, перешел? — недоуменно спросил он.

— Пересекал границу на машине, — доложил секретарь. — Возвращался из командировки домой… Он строитель. На КПП запаниковал. Обездвижил пограничников и ушел в лес.

— Что значит «обездвижил»?

— Лишил сознания, — прилежно уточнил секретарь.

— Надеюсь, все живы?..

— Ну, да, вроде…

— Откуда факс? — Шевцов остановился.

— Начальник заставы связался с округом, округ — с Москвой… Случай какой-то нетипичный… — секретарь неуверенно пожал плечами. — На место вылетел полковник Строков. Это он на всякий случай и пробивает. Мало ли… может, это наш человек…

— Что он уже сделал? — спросил генерал, стараясь максимально скрыть личную заинтересованность.

— Кто?.. — тупо переспросил секретарь.

— Строков, — подсказал генерал.

— Копии запроса, точно знаю, есть в Южном и Западном отделах. Думаю, доклад послан и на самый верх. В случайного беглеца Строков не верит, — секретарь развел руками.

Они остановились у двери в кабинет. Шевцов дернул на себя дверь. Он сознательно тянул время. Ему хотелось побыть одному и подумать, но секретарь упрямо тащился за ним. Смирившись с тем, что от него избавиться не удастся, Шевцов уселся за свой рабочий стол, положил перед собой факс и уставился на фотографию Сергея. Значит, так. Мальчик действует. И дает о себе знать. Правда, довольно оригинальным способом. Но…

— Сергей Анатольевич, — нарушил ход его мыслей секретарь, — что ответить Строкову?

— Скажи, чтобы не дергал меня по пустякам, — недовольно поморщился генерал, — если бы я имел время думать о перебежчиках, я бы здесь не сидел.

Секретарь с пониманием покивал и наконец вышел из кабинета. Но подумать Шевцову так и не удалось. Зазвонил телефон с гербом России.

— Слушаю, — недовольно ответил генерал, узнав в трубке голос председателя Совбеза.

— Доброе утро, Сергей Анатольевич. Я вас не разбудил?..

— На службе не сплю. Доброе утро, — усмехнулся Шевцов.

— А я вот сегодня даже выспался, — сообщил председатель. — Что у нас с принцем?

— Принц вылетит из Эмиратов через пять часов, — Шевцов посмотрел на часы, — пока все по плану.

— А вы? — председатель помолчал в ответ на молчание генерала.

— Я тоже скоро вылетаю, — после паузы ответил Шевцов. — Одно дело только улажу…

— Сергей Анатольевич… может, у вас есть какие-то сомнения но вопросу безопасности? Вы скажите. Малейшие сомнения — и мы отложим вылет. И перенесем визит.

— Да нет. Все нормально, — сказал генерал, глядя на фотографию Сергея. — Я полечу.

— Что ж, счастливого пути.

Генерал положил трубку телефона с гербом и взялся за сотовый.

— Илья Петрович? Шевцов говорит… Я тут решил перекусить на дорожку… Да… Скажи шоферу, чтоб подождал.

Дав отбой, он тут же набрал другой номер.

— Витя, ты уже на месте?.. Приглашаю на завтрак… Ничего, позавтракаешь еще раз.

В кафе было пусто и тихо. Шевцов заказал несколько легких утренних блюд, но не притрагивался к еде. Виктор старательно помешивал ложечкой кофе, теряясь в догадках по поводу неожиданного приглашения на завтрак. Генерал бросил беглый взгляд на часы, 07.45, и испытующе посмотрел на Виктора.

— Вчера, примерно в 23.00, Сергей перешел границу где-то под Адлером.

— Какой… Сергей?.. — Виктор забыл про кофе и ошарашенно вытаращился. В его распахнутых серых глазах сияла восторженная догадка.

— Понятно, какой, — тихо и выразительно произнес генерал.

— Что, Чумаков?.. Нет!.. — Виктор замотал головой, его пальцы забегали по столу и судорожно вцепились в чашку. — Нет… Не может быть… Он же…

— Я прекрасно знаю, что «он же»!.. — генерал резко изменил тон, чтобы сразу пресечь душевные метания подчиненного. — И вот что, Витя, давай-ка спокойно. А то у нас ничего не получится.

— Он, что, все это время был жив?! Как же так? Вы меня пугаете… Сергей Анатольевич, вы же знаете, для меня все это непросто… Лена…

— Я же сказал, давай без эмоций, — повторил Шевцов. — Он перешел границу, как я уже сказал, перешел открыто. Явно хотел, чтобы его опознали.

Виктор отчаянно пытался взять себя в руки, но у него получалось с трудом. Успокоиться он так и не смог. Его руки заметно дрожали. Глаза разбегались под насупленными бровями и казались абсолютно бессмысленными и отрешенными.

Утро робко проникло в хижину через засиженное мухами окошко, вмазанное в хлипкую стену растрескавшейся глиной. Отбросив старое вонючее одеяло, Сергей осторожно встал с топчана и на цыпочках проскользнул через комнату. Бросив прощальный взгляд на спящего старика, он вышел па улицу и тихонько прикрыл дверь. Часы покалывали 7.50. Сергей застегнул куртку и скрылся в лесу. За его спиной чуть слышно скрипнуло. Дверь хижины снова приоткрылась. Силуэт старика показался в узкой щели. Задумчивые глаза проводили беглеца долгим ревнивым взглядом.

Москва. Центр.

В приемной кабинета Шевцова секретарь задумчиво вертел в руках недавно полученный факс с разворотом паспорта нарушителя. Утреннее солнце ослепило монитор компьютера. Секретарь крутанулся в вертящемся кресле, лениво поднялся и опустил жалюзи.

В коридоре раздались торопливые шаги. В дверь заглянул полковник Ставрогин с гладко выбритым свежим лицом. Дорогой шелковый галстук удачно оттенял серую глубину глаз, ослепительная рубашка сияла на фоне безукоризненно отглаженного серо-синего офисного костюма.

— Слушайте, я не пойму, Сергей Анатольевич уехал или еще нет?.. — озабоченно спросил он. — Кто что говорит… Это что?.. — Ставрогин взял со стола факс и удивленно уставился на фото, с которого на него равнодушно взирал погибший в швейцарской заварушке Чумаков. — Это что еще такое?.. — полковник откровенно вытаращил глаза на секретаря. — Так когда, говорите, будет Сергей Анатольевич?..

— Когда будет, не сказал, — ответил секретарь, шустро бегая пальцами по клавиатуре, — но… только что вышел… Ему что-нибудь передать?.. — секретарь поднял на Ставрогина рассеянные глаза.

— Нет… это не срочно, — скомканно пробормотал Ставрогин. — Найду его потом. — Он положил факс на стол и неторопливо направился к выходу. Уже у двери он нерешительно обернулся, кивнув на факс: — А что с этим?..

— Да потасовку устроил на границе… в районе Адлера… — отсматривая набранный текст, секретарь пожал плечами.

— А вам не кажется знакомым это лицо?

— Не-ет… а что?

— Ничего. Вы давно здесь работаете?

— Вторую неделю… — озадаченно произнес секретарь.

«Все ясно, — подумал Ставрогин. — Он не знает Чумакова. Он его не видел… Интересно, а с какого перепугу Шевцов решил сменить прежнего секретаря на этого недоумка? И главное, пока я был в отъезде… Чем тот ему не угодил? Лично меня он вполне устраивал: компанейский, выпить не дурак… но не напивался… Я ему столько недешевого коньяку споил… Может, болтал много, когда выпьет?..»

Ставрогин шел к своему кабинету, глядя прямо перед собой. Заметив на идеальной брючине соринку, он остановился и щелчком сбросил ее. Взгляд его рассеялся по сторонам, но ни за что, кроме серых стен и выскобленного линолеума, не зацепился, скользнул в окно и затерялся там, в утренних потоках людей и машин. Ощущение недоверия и непонятной неожиданной скрытности со стороны Шевцова неприятно зашевелилось в груди.

«Что же это там мудрит генерал?.. Что задумал?.. Почему я ничего не знаю?.. Прежде я был в курсе всех его дел… Я ж его зам. Мы вообще считались приятелями. У нас общие друзья… и все такое. Он в курсе моей личной жизни, а я — его, если это убого-скудное времяпрепровождение вне работы можно назвать личной жизнью… рыбалки какие-то на пруду… внуки… мог бы и бабу себе завести, уж не такой он и старый… противоестественно это как-то. Не по-людски. Как и не мужик вовсе, ей-богу… А может, у него все-таки появилась женщина, и это стало причиной его скрытности? Я же его все время подначивал, а он конфузился. Фу! Чепуха какая-то в голову лезет. Да он на работе завернут! И скрытность его касается только работы. Потому что помимо службы у него никаких других дел нет! И именно по службе он отдалился… И этот новый секретарь… И спросишь чего — ничего не скажет. Даже не из недоверия или неуважения, а просто сам еще ничего не знает. А возможно, и не считает нужным знать. Меньше знаешь — крепче спишь… Вот прежний, Васька Самойлов, тот ушлый был. Все знал! Даже по параллельному телефону подслушивать умудрялся… Да-а… ценный был кадр. Хотя… может, он Шевцову что-нибудь трепанул? Про меня… Какие-нибудь свои домыслы и подозрения. Вот и слетел с хорошего места…»

— Илья Петрович! Товарищ полковник! — призывный оклик личного секретаря вывел Ставрогина из трудных раздумий.

— Да-а? — рассеянно откликнулся он.

— Скорее! К телефону! Из ФСБ!

Полковник поспешил в свой кабинет к телефону.

После недолгого разговора он задумчиво вышел в приемную и прицениваясь пригляделся к своему секретарю. Тот обеспокоено заерзал на стуле.

— Что? Товарищ полковник?..

— Новый секретарь у генерала-майора Шевцова… знаешь?

— Ну… знаю… Так точно, товарищ полковник!

— Вот и хорошо. Познакомься с ним. Все-таки трудная работа… ответственное место… Может, надо что-то разъяснить, в чем-то помочь… Опять же, пусть с первой зарплаты поставит…

— Понял… товарищ полковник… А про Васю Самойлова что-нибудь слышно?

— Не-ет…

— А я слышал, его в ФСБ взяли…

— Да-а?.. Интересно…

Лавируя между деревьями утреннего свежего леса, Сергей выбежал на дорогу. Наскоро огляделся по сторонам. Никого. Ни души. Тихо. Далеко за деревьями зародился едва слышный звук мотора. Сергей насвистывая пошел вдоль по обочине, периодически оглядываясь. Тяжелая груженая машина вынырнула из-за излома дороги. В клубах пыли и черного дизельного дыма к нему приближался лесовоз. Сергей поднял руку Фыркая и пыхтя, лесовоз остановился.

— До Гезерпиля подбросишь? — спросил Сергей, шустро забираясь в кабину.

— А деньги? — на всякий случай спросил водитель, вихрастый и бесшабашный, видимо, давно утомленный вынужденным молчанием.

— А денег нет.

— Ладно, чего уж, — миролюбиво согласился водитель, с интересом посматривая на неожиданного попутчика. — А чего ты там не видал?!.. Вроде не местный… — полюбопытствовал он.

Сергей показал перевязанное плечо.

— Да из больницы бегу, из областной, — сказал он первое, что пришло в голову. — С девушкой поговорить надо. Девушка там у меня… в Гезерпиле… Давно не виделись. Как бы не забаловала.

— Ну-у… это дело такое… А чего с ней, с девушкой-то?..

— А девушка, что надо! То, что доктор прописал! Буду предложение делать! — решительно заявил Сергей.

После утренней лесной прохлады в кабине ему показалось необыкновенно тепло и уютно. Тут же захотелось задремать. Вид набегающей дороги усыплял и укачивал. Сергей встряхивал головой, которая упрямо заваливалась назад, и усиленно моргал слипающимися глазами, чтобы сон не сломил его незаметно и окончательно.

Маленькая убогая хижина пряталась в непролазных кустах орешника. Молодая поросль осины прикрывала ее с обратной стороны. Приглядевшись, можно было заприметить узенькую протоптанную тропинку в один след, ведущую к притаившемуся в кустах домишке. Трава вдоль тропинки была примята, будто по ней волоком протащили что-то тяжелое и большое. Строков въедливо прошерстил палкой траву, вновь увидел капли крови, словно раздавленные ягоды земляники. Кое-где, видимо, в местах вынужденных остановок, на траве и вовсе темнели большие бурые пятна.

Спецназовцы осадили хижину по всем правилам, безжалостно поломав скрывающие ее ветки. Капитан ногой высадил хлипкую дверь. С оружием наизготовку протиснулся внутрь. Никого. Полковник Строков вошел вслед за ним и бегло обследовал помещение. Два грубо сколоченных топчана, низенький столик, неровные полки с кучей каких-то мелочей, расставленных в строгом порядке, ведро с водой, скудная посуда, початая бутылка дешевой водки, обрывки окровавленного тряпья в сплетенной из прутиков мусорной корзине…

С трудом вписавшись рюкзаком в узкий проход, в хижину протолкнулся радист. По рации, пристегнутой ремнями к его спине, полковник вызвал своего оператора. Глядя на выношенную, рваную одежду, развешанную на вбитых в стену толстых гвоздях, стоптанную обувь под вешалкой и прочие обыденные предметы, он довольно точно описал старика. Лишь под конец описаний ему на глаза попалась старая выцветшая фотография хозяина хижины, по всей видимости, с женой и дочерью. Строков удовлетворенно хмыкнул. Старик в точности подходил под интуитивно созданный портрет, хотя на снимке он был много моложе.

Тем временем на погранзаставе оператор записывал показания Строкова. В кабинет вошел начальник заставы и прислушался. В отсутствие полковника он чувствовал себя более уверенно.

— Слушай, а я знаю этого старика! — радостно воскликнул он. — Только где прячется, не знал. Не прочесывать же весь лес из-за одного старого козла… к тому же он по большому счету и не нужен-то никому…

Лесовоз плавно затормозил у автобусной остановки. Все-таки задремавший Сергей резко дернул головой и выглянул в окно. Две старушки, поджидавшие автобус, прекратили оживленную беседу и с интересом уставились на вылезающего из тяжелого грузовика молодого человека так, будто у них невест полон дом и все на выданье.

— Ну, давай!.. Спасибо! — Сергей махнул водителю на прощанье рукой.

— Давай, Серега!.. А с плечом главное не застудить! Зарастет, как на собаке! — участливо попрощался водитель.

Лесовоз взревел мотором и укатил, выпустив фонтан вонючего дыма.

Подождав, пока дым рассеялся, Сергей с радушной улыбкой повернулся к старухам.

— Здорово, бабуси! Добрый день вам! — Бабки покивали, поджав губы. — А вот скажите, если я так пойду, к Черниговскому выйду иль нет?..

Бабки снова солидно покивали.

— Так, сынок, на Черниговское и выйдешь, — ответила та, что пошустрей. — Правильно указываешь.

— Спасибо, а то как бы не заблудиться, — откликнулся Сергей, пробегая глазами многочисленные надписи, густо покрывающие остановку. Чего там только не было: многочисленные приветы, неумелые похабные рисунки, матерные надписи, простенькие объяснения в любви… Так. Стоп. Вот он, «телефонный номер», он здесь один.

Сергей улыбнулся и спокойным шагом двинулся в указанном направлении. Старушки проводили его живыми любопытными взглядами. Углубившись в лес, он резко поменял направление и перешел на бег. Короткий расслабляющий сон в грузовике явно пошел ему на пользу.

Какое-то время он размеренно бежал напрямик через лес, стараясь придерживаться заданного направления. Кукушка отпевала в спину годы его жизни, но посчитать ему не удавалось. Да и какая сейчас разница?.. Внимание было сосредоточено не на ней. Вдруг он остановился, оглядываясь вокруг. Посмотрел на часы. 11.30. Времени в обрез. Сделав несколько шагов в разных направлениях, Сергей нашел в кустах нору. В присыпанном сухими ветками тайнике была вода во фляге, еда в вакуумных пакетах, карта, сменная одежда и термитная шашка. Отвинтив колпачок, он долго и жадно пил воду, с удовольствием ощущая ее чуть металлический вкус. Потом посмотрел на карту. В ней красным был обозначен следующий отрезок пути. Сергей огляделся на местности. В разведшколе по спортивному ориентированию он имел наивысший балл.

Он перевел дух и переоделся. Потом, подумав, оторвал окровавленный рукав и отшвырнул его в кусты. Остальную одежду сложил в кучку и поджег термитную шашку. Одежда вспыхнула и начала быстро тлеть, распространяя густой сизый дым и тошнотворный, специфический запах горящего тряпья. Вскрыв брикет с едой, Сергей спрятал обертку в карман. Но передумал и бросил в траву. Поесть решил на бегу. Приходилось экономить драгоценное время. Войдя в привычный ритм бега, он сосредоточенно жевал бутерброд с брауншвейгской сырокопченой колбасой и запивал оставшейся водой из фляги. Потом выбросил и флягу, когда она опустела.

Принц грациозно вышагивал по летному полю частного аэродрома. Рядом подобострастно семенил советник. Им навстречу в сопровождении офицера двигался генерал Шевцов, только что сошедший с небольшого самолета, который готовился снова к перелету в Россию. На фоне царственной элегантности принца военная выправка генерала особенно бросалась в глаза.

— Ну что же… — принц снисходительно кивнул советнику, — Шевцов прилетел. Это уже многое значит.

— Если Шевцов садится в самолет, значит, этот самолет приземлится, — глубокомысленно отметил советник.

Генерал приблизился к принцу. Улыбаясь, они пожали друг другу руки и пошли уже вместе.

В роскошном приемном помещении аэропорта для высоких гостей накрыли изящный стол. Восточные сладости, зеленый чай в чашках, свежайшие экзотические фрукты. Гости чинно расселись за столом друг против друга.

— Спасибо, что прилетели, господин Шевцов, — вежливо начал принц, — это успокоит моих друзей. — Он оглядел угощение и потянулся за фиником. Его холеные смуглые пальцы с отполированными белыми ногтями так и не выбрали себе подходящий плод из искусно выложенной пирамидой горки.

— Ничего особенного, — согласился генерал, сделав неторопливый глоток из своей чашки. — Мы делаем общее дело… а чай просто изумительный…

— Как долетели? — осведомился принц.

— Я редко летаю, — усмехнулся Шевцов, — но когда летаю, чувствую себя хорошо.

— Надеюсь, ваше хорошее самочувствие сохранится и во время нашего общего путешествия? — принц сдержанно улыбнулся.

— Российская сторона адекватно оценивает важность вашего визита, принц, — генерал проникновенно посмотрел в глубокие влажные очи высокородного восточного красавца. — Все необходимые меры безопасности приняты.

— Конечно… — принц томно вздохнул. — Ваше присутствие здесь — лучшая гарантия безопасности. Но поймите меня правильно, ни в чем нельзя быть уверенным до конца. Наши планы не по вкусу западному миру.

— Ну… на то есть нулевой меридиан, — улыбнулся Шевцов. — Он делит один большой шар на два маленьких.

Принц промолчал в ответ, многозначительно приподняв тонкие смоляные брови. В его чувственных глазах колыхалось что-то похожее на доверие, насколько это можно было сказать о представителях его загадочной расы. Неверие у них в крови, генерал отлично это осознавал. Но все же благосклонное настроение принца его воодушевляло.

Спускаясь с крутого холма, Строков неудачно оступился и подвернул ногу. Щиколотка мгновенно схватилась острой болью и начала отекать. Теперь он был вынужден двигаться гораздо медленнее.

Спецназовцы тем временем набрели на лисью нору и поджидали его там. Заметно прихрамывая, он подковылял к норе.

Смотрите, товарищ полковник, — нетерпеливо начал капитан, — наш беглец ранен в плечо… бежит на запад… подготовленный человек… Я бы сказал, профессионал…

— Я ж говорил, олимпиец, — усмехнулся Строков.

— Да, — продолжал капитан, — идет по намеченному маршруту. Оторванный рукав и упаковки от еды явно оставлены для отвода глаз. Настоящие следы практически уничтожены…

— Ага… Только это не его заслуга, — недовольно скривился Строков. — Впереди идут пограничники… черт бы их побрал… лучше бы они дома сидели.

Строков жестом подозвал радиста и снял трубку с рации у него за спиной.

— Коля, ты на связи?!.. — обратился он к своему оператору. — Молодец. Передай генералу, тут у нас диверсант. Сначала шел на север, в сторону Майкопа, теперь идет на запад. Точнее пока не знаю.

— Понял, товарищ полковник, — раздался из трубки каркающий от помех голос оператора. — Тут я результаты запроса получил. На старика… Много лет назад осужден за тяжкие преступления… отбывал наказание… сбежал и пропал без вести.

— Ясно… — полковник с минуту подумал. — Видимо, он не знает… или знает… но срок давности на его преступления истек… так что… зря он прячется…

Строков дал отбой и, хромая, потащился догонять свой спецназ. Нога разболелась не на шутку. Отечность усиливалась. Ботинок беспардонно жал нарушенную плоть. Как ни странно, у некоторых мужчин бывают слишком нежные ступни ног. Радист поспешил за ним, участливо следуя сзади.

Москва. ФСБ.

Тем же днем ближе к обеду Виктор, выполняя волю Шевцова, вошел в приемную генерала ФСБ. Мимо него в суматохе сновали туда-сюда с бумагами офицеры, люди в форме и в штатском, стрекотали компьютеры, пищали факсы. На стенах были развешены разномасштабные карты юга России. То и дело звонили многоканальные телефоны. Перебивая друг друга, дежурные едва успевали отвечать на бесконечные звонки.

Секретарь генерала, сидящий за отдельным столом, ближе ко входу в кабинет, пытаясь перекрыть общий гвалт, истошно орал в трубку:

— …генерал сейчас очень занят, товарищ полковник!.. Перезвоните!..

Словно откликнувшись на ор секретаря, генерал озабоченно выглянул из своего кабинета.

— Где карта?.. Что у нас на запад от Майкопа?..

— Сейчас! Минуту! — секретарь стремглав бросился к карте.

Воспользовавшись моментом, Виктор официально обратился к генералу:

— Товарищ генерал… Капитан Костромитин прибыл для осуществления координационных действий…

— Да, знаю. Работай, капитан. И не мешай другим… Так что там с Майкопом, я не понял?!.. — крикнул, он секретарю.

Сергей бежал уже полдня. Лес постепенно перешел в горы. Бежать стало труднее. Рубашка намокла от пота. Рана кровила. Бинты пропитались сочащейся кровью. Но он продолжал бежать, не обращая внимания ни на рану, ни на подступающие приступы слабости. Скоро путь ему преградили нагромождения каменных глыб, обрывающиеся отвесной стеной. Пришлось пойти в обход, теряя ускользающее время. Каскады камней сменились чередой расщелин. Некоторые Сергею удалось перепрыгнуть. Но вот одна, слишком широкая. И снова пришлось в обход. Вдруг что-то привиделось в камнях. Острое ощущение чьего-то присутствия догнало Сергея на бегу. Будто кто-то за ним следил, притаившись среди камней. Зверь… или…

Преодолев небольшую ровную полянку, он скрылся за сопкой. Обогнув ее вокруг по подножию быстрым шагом, он осторожно выглянул с обратной стороны. Осмотрелся — никого. Короткой перебежкой метнулся к высокому камню неподалеку. Чье-то незримое присутствие энергетической волной вновь напомнило о себе. Послышался слабый шорох, невесомая тень промелькнула в жухлых кустах. Сергей, не раздумывая, нырнул за камень, и… провалился в трещину. Ноги зависли над пустотой. Пальцы судорожно вцепились в обламывающийся край пропасти. Сердце предательски екнуло. Силы утекали, как кровь из вскрытой артерии, даже не струями, а фонтаном. Сергей попытался подтянуться. Тщетно. Неужели, это конец?.. Как глупо. Не может быть. Руки соскальзывали с крошащегося края. Мелкие камешки полетели вниз и, где-то там, далеко внизу, мягко ударились о землю. Сергей напрягся и зажмурил глаза. Снова открыл. Прямо ему в лоб было направлено ружье. Две черные дыры допотопной охотничьей двустволки сурово уставились на него пустыми глазницами. Старик крепко стоял широко расставленными ногами в полушаге от злополучного края трещины и смотрел через прицел. Не долго думая, Сергей ухватился за дуло и выполз на край. Пот залил глаза. Сердце бешено колотилось о ребра. Рот жадно ловил раскаленный, разреженный воздух. Сергей поднял на старика счастливые, муторные глаза и улыбнулся. Потом перевернулся на спину и утонул взглядом в бездонном сияющем небе. Жизнь продолжается… «…Ё… мое…» — пьяно выругался он, переводя блуждающий взгляд в провал.

— Чего разлегся! Вставай! — оглядываясь прошипел старик. — Спецназовцев, как грязи кругом… да пограничники на подходе… а он лежит… Надо схорониться и переждать… Ну, давай, сынок, подымайся… ведь найдут…

— Может, охотниками прикинемся? — усмехнулся Сергей, кивнув на двустволку.

— Ага… — хмыкнул старик. — Прицелимся и спросим: «А что это такие крутые парни делают одни в горах?..»

Он потянул Сергея за собой, и они укрылись в потайной, незаметной каменной нише, будто специально кем-то придуманной именно для такого случая.

— Ну, дед!.. Спасибо… Ты ведь мне жизнь спас… — отдышавшись, выдавил Сергей. — Ладно… Надеюсь, тебя никто не видел… потому что, если видели…

— Видать, серьезный ты человек… — старик глубокомысленно покивал. — Видать, серьезный… Ну… считай, что сегодня ты заново народился…

Как говорится, живи быстро, умри молодым… Жизнь и смерть — дело временное… да и семи смертям не бывать…

— Да… спасибо, дед… отец… — Сергей совсем смутился. — Прости. Я не умею быть благодарным…

— А ничего и нужно, сынок…

Из-за сопки послышались приглушенные голоса. Появился пограничный наряд. Не заметив укрытия беглецов, пограничники спешно прошли мимо и задержались перед расщелиной.

— Да точно говорю, старые следы… — сержант безнадежно махнул рукой. — Давно тут шел…

— Да какого хрена… когда давно-то! Он только появился! — возмущенно отреагировал рядовой, демонстрируя завидную смекалку.

«А этот мальчик не без мозгов», — заметил лейтенант, наблюдая за перепалкой. Но от высказывания собственных идей решил воздержаться.

— Ну… значит… нет его здесь… в другом месте прошел… — гнул свое сержант, не желая уступать рядовому.

— Ты че, слепой?!.. Камень, смотри, как лежит!.. — рядовой упрямо указал на самый край. — Он, по-твоему, сам так встал?! Вот и ямка цела. Он из нее выковырялся… Она бы сравнялась, если б не свежак. Тут он где-то, жопой чую…

— А ну, оба! — цыкнул лейтенант. — Развели базар. С вами к глухому не подберешься… А ты молодец, приметливый, — все же заметил он рядовому.

Склонившись над трещиной, лейтенант внимательно присмотрелся, подвергнув все доскональному изучению. Подчиненные нетерпеливо ожидали окончательного вердикта.

— Ну че… — не выдержал рядовой.

— Да вот, следы от пальцев на камне… и там, ниже, явно ногами упирались… и здесь, у края, тоже следы упирающихся ног…

— Да их, похоже, двое?!.. — озарило сержанта.

Лейтенант вдруг стремительно обернулся. Что-то померещилось ему среди камней за кустами неподалеку, какое-то неуловимое движение… или звук… будто кто-то едва сдерживал дыхание, звон накалившего напряжения человеческого тела… Он прислушался, предупредительно подняв палец вверх, и сделал несколько неуверенных шагов в сторону предполагаемого звука…

Сергей и старик инстинктивно вжались друг в друга.

— Проверь-ка там, — кивнул лейтенант сметливому рядовому.

Парень двинулся в указанном направлении. Сергей уже ощущал колебания воздуха от его нервного дыхания… вот его шнурованные ботинки остановились рядом… потоптались на месте. Острые глаза мелкого хищника блеснули из-под прищуренных век сквозь бурую листву чахлого куста. Сергей мысленно приготовился к нападению, нащупав на щиколотке нож. От старика веяло мудростью и решимостью…

— Никого… — паренек дал отбой и присоединился к остальным. Сержант снисходительно похлопал его по плечу, и все трое скрылись за сопкой.

Сергей зачарованно выдохнул, сбросив напряжение с плеч, и с надеждой взглянул на своего ангела-хранителя. Тот моргнул и расслабил мышцы лица.

— А ты хладнокровный, — отметил старик. — И глазом не моргнул в такой момент… Это хорошо…

— Дивноморское надо, дед, — умоляюще прошептал Сергей. — Где?..

— Там… — указал старик уверенным жестом. — Только смотри, про спецназ не забудь. Обложили тебя, как волка, все, кто ни попадя… расшевелился гадюшник… ползут, гады, со всех сторон…

Не сговариваясь, они выбрались из укрытия и побежали. Раненый, измотанный Сергей и прибитый годами и нелегкой жизнью старик. Казалось, сейчас они были на равных. Но это ведь так только казалось…

Собаками по кровавому следу спецназовцы шли за Сергеем. Есть такая специальная порода собак. Их не надо учить. Такое их предназначение — идти по кровавому следу, как охранять жилище или пасти стада… Рассредоточившись в шахматном порядке, они будто нюхали землю и воздух, схватывая малейшие намеки на след. Натасканные и чуткие, они ничего не упускали из виду. Ни одна малейшая зацепка не ускользала от их внимания. Примятая трава, надломанная веточка, сдвинутый камешек…

Они инстинктивно вели и загоняли жертву, как отчаянного подстреленного волка, и вроде шансов у него нет… Он голоден и он ранен… Запах беды и настоявшейся крови нервирует и волнует преследователей… Жажда жизни… Ощущение смерти… Азарт погони… Предвкушение победы… Все смешалось и перепуталось, как в высоком страстном порыве… Преследователи и гонимый — они едины в игре не на жизнь, а на смерть…

Молча и сурово бежал спецназ. Тихо шуршал камуфляж. Позвякивала амуниция. Отрешенные, напряженные лица. Мерный топот натренированных ног… Полковник Строков, прихрамывая, едва поспевал позади всех, морщась от боли при каждом шаге. Капитан впереди остановился и что-то сказал бойцам. Строков не разобрал ни слова, видел только, как шевелились его губы. «Что он там бормочет?..» — раздраженно подумал полковник, но капитан уже спешил к нему с явным желанием все доложить.

— Товарищ полковник! Их двое! — поведал он на ходу. — Вероятно, второй — старик. Он хорошо знает окрестности. Это его дом, можно сказать. Идут строго по прямой, насколько это возможно в горах. На восток идут.

— Что у нас на востоке? — уточнил Строков.

— Дальше — Новороссийск. Ближе — Дивноморское.

— Сколько до него?

— Километров пятьдесят будет…

— Так… — полковник сосредоточился, соображая. — Если они торопятся, мы должны торопиться еще быстрее. Вперед!

Капитан дал знак бойцам продолжать бег. Строков жестом подозвал бывшего наготове радиста.

— Эй!.. Молодец!.. — крикнул он в трубку. — Слышишь меня?.. Хорошо, Коля! Передай генералу, диверсант идет к Дивноморскому!..

В приемной генерала ФСБ по-прежнему наблюдалась кипучая деятельность, почему-то напоминавшая Виктору имитацию. Его подавляла суета чужого офиса, где все казалось непонятным и неуместным. В его организации суета выглядела оправданной и привычной. Знакомые дела, знакомые люди, собственный кабинет… Но анализировать все это ему не хотелось. От бесконечного телефонного перезвона, беспорядочного снования сотрудников и компьютерной трескотни ему сделалось скучно. К тому же его одолевали тяжелые мысли о Сергее. Он приоткрыл дверь и тихонько вышел из приемной. Некоторая информация уже у него имелась. Прохаживаясь по длинному, весьма многолюдному в этот час коридору, он предавался напряженным раздумьям.

«…Значит, Серега опять жив… Слава Богу… Слава Богу! Но все же, когда он был мертв, было как-то спокойнее… И что теперь будет?.. Надо ли снова объясняться с Леной или пока оставить все, как есть?.. Его сын растет… Лена довольна своей жизнью, а с его очередной смертью, похоже, смирилась… пережила… Так к чему все портить?..»

Виктор незаметно оказался в безлюдном ответвлении коридора. Оглянулся — ни души. Только отдаленный гул голосов за углом. Он вынул мобильный и набрал номер.

— Сергей Анатольевич?.. Это я…

— Слушаю, — сдержанно ответил Шевцов из салона самолета.

— Он идет к Дивноморскому, — коротко сообщил Виктор.

— Спасибо.

Под тяжелым бархатным взглядом приторных, как восточные сладости, глаз принца Шевцов отключился, убрал мобильный в карман и невозмутимо улыбнулся. Улыбка получилась почти естественной. По крайней мере принц, кажется, ничего подозрительного не заметил и невинно спросил:

— Море уже кончилось?

Шевцов склонился к иллюминатору.

— Кончается, — кивнул он, глядя на затканную редкими кисейными облачками серебристую гладь.

— Не могу смотреть сверху на море… — томно вздохнул принц, отвернувшись от иллюминатора.

— А снизу? — Шевцов хитро прищурился.

— Вы о дайвинге? — уточнил принц. — Нет, это тоже не для меня. Хотя… некоторые мои друзья от него в восторге. А вы увлекаетесь дайвингом, генерал?

— Что вы, нет, — несколько неестественно рассмеялся Шевцов, — я уже слишком стар для таких развлечений… Хотя… в свое время… — он инстинктивно скопировал полный спокойного достоинства тон принца.

— У нас все нормально? — вдруг подозрительно спросил принц, перестав мечтательно улыбаться.

— Конечно, — поспешил успокоить его Шевцов и поднялся, чтобы не позволить чуткому принцу уловить его нарастающую тревогу. — Чай, наверное, готов, сейчас принесу.

— Чай?.. — Принц снова позволил себе улыбку.

Генерал кивнул и незамедлительно направился по проходу в другую часть самолета, отделенную от салона плотной шторой оливкового цвета. На сдержанном генеральском лице остро проступило волнение. Заслышав напряженные шаги, в незаметном закутке резво вскочил с откидного сиденья телохранитель.

— Два чая, — бросил Шевцов, стремительно проходя мимо.

У щитка интеркома на борту он остановился и нажал кнопку.

— Колпаков… покажи мне планшет… — распорядился он лаконично.

В конце прохода дверка мгновенно отворилась. Один из пилотов поспешил навстречу. Открыв планшет, Шевцов уставился на электронное табло.

— Где Дивноморское?

— Вот, — пилот ткнул пальцем в блестящую точку.

— А мы?..

— Мы здесь, — пилот указал на зеленую точку, которая плавно скользила по направлению к блестящей, — мы приближаемся к Дивноморскому.

В сопровождении одного из телохранителей генерал вернулся в салон. Принц задумчиво смотрел в иллюминатор, стараясь не видеть пенистого края моря. Вероятно, вид прозрачного неба действовал на него умиротворяюще. Охранник услужливо поставил на столик поднос с чаем, засахаренными фруктами и несколькими видами шоколадных конфет. Отвесив должный поклон, он удалился. Оценив изящную сервировку, серебряный поднос, хрупкие фарфоровые чашечки, филигранную кружевную конфетницу, принц вежливо покивал.

— Приятно осознавать, что все под контролем, — улыбнулся он загадочной восточной улыбкой, никоим образом не отражающей его призрачное внутреннее состояние.

Шевцов тоже попытался улыбнуться в ответ. Эти восточные игры с улыбками уже утомили его. В состоянии крайней тревоги ему хотелось иметь соответствующее лицо. Но ситуация обязывала.

Сергей бежал по редколесью, искоса поглядывая на старика. Тот пыхтел и задыхался, но, как ни странно, почти не отставал. Видимо, здоровая и трудная жизнь со скудным, умеренным питанием сохранила его силы не по годам. К тому же, похоже, он не увлекался спиртосодержащими жидкостями и не курил, не жевал и не нюхал табак, приняв как руководство к жизни строжайший, почти монашеский аскетизм. Сергей посмотрел на часы. 13.15. Заданное время стремительно приближалось.

— Тут телефон далеко?.. — спросил он, останавливаясь под деревом.

Старик в изнеможении привалился спиной к стволу, тщетно пытаясь отдышаться. Его сердце бешено колотилось, толкаясь в хилую грудь. Воздух со свистом вырывался из пересохшего горла.

— В Дивноморском… верст двадцать… — прошептал он на выдохе.

— Чего-то у тебя, куда ни кинь, «верст двадцать»…

— А так оно и есть… — еле просипел старик.

Они немного помолчали, шумно дыша. Сергей сделал несколько вялых расслабляющих упражнений, наклонившись, помотал руками, встряхнул ноющие мышцы ног, потянул в обе стороны шеей.

— Значит, так, — сурово заговорил он, — телефонный номер запомни… 1238946… Сейчас иди и исчезни… Потом позвонишь… Спросишь Стаса из Могилева. Тебе скажут: «Не туда попал»…

— …И…

— И все.

— А чей это телефон?… — недоуменно спросил старик.

— Мой… — Сергей положил ему руку на сухонькое плечо. — Спасибо тебе еще раз, дед, за все… Ты только позвони. Я все для тебя сделаю… отмажу…

— Да не нужно меня отмазывать, — старик в сердцах отмахнулся, — мой срок давности уж сколько лет, как истек… По своей доброй воле я тут сижу… Не хочу я к людям вертаться… Я привык один… Да и не больно-то я людям доверяю…

— Тогда уходи. Не о тебе пекусь. Помешаешь просто.

Сергей посмотрел в печальные выцветшие глаза. Старику уходить не хотелось.

— Ладно… — старик вздохнул. — Жить я и сам хочу… не сомневайся… Какая-никакая, а все ж жизнь…

Они с чувством пожали друг другу руки. Старик, наконец, отвернулся и двинулся в обратном направлении. Сергей проводил его взглядом, и, убедившись, что он не блефует, начал быстро осматриваться.

Тайник он обнаружил неподалеку в лощине заваленный дерном. Сверху лежал выдранный с корнем, подвядший куст бузины. Раскидав сцепленные корнями травы куски земли, Сергей извлек наружу обернутый тряпкой ПЗРК, карту и сопроводительное письмо. Быстро развернув записку, он прочитал:

«Цель на высоте 200 метров… Время подлета цели 14.10…»

Далее следовали координаты широты и долготы. Он сверился с часами: 14.02.

Откуда-то легким порывом ветра принесло отдаленные голоса, звук шаркающих о сухую землю шагов, кто-то отрывисто кашлянул. Сергей, не раздумывая, юркнул в кусты и притаился.

Трое пограничников скоро появились в зоне видимости. Перебрасываясь короткими фразами и не заботясь об осторожности, они приближались к месту вскрытого тайника.

— Что-то вроде вон там расшуровано… — бросил рукой сержант.

Троица дружно свернула к выкорчеванному, поникшему кусту бузины. Впереди — лейтенант, в нескольких шагах позади — рядовой и сержант.

— …Ох, ни фига себе… — присвистнул лейтенант, заметив в траве брошенный ПЗРК. Он, было, потянулся к нему рукой, но вдруг услышал за спиной глухое падение тел. Его подчиненные вырубились с двумя неопределенными полувсхрипами. Предвкушая недоброе, со свинцовой тяжестью в спине, лейтенант обернулся. Рядовой и сержант лежали ничком, голова к голове, как стрелки часов. «Половина четвертого…» — мысленно отметил лейтенант. Давешний психопат и нынешний нарушитель границы, человек, из-за которого заварилась вся эта буча, стоял рядом и смотрел на него решительным, не оставляющим надежд, взглядом. Его руки нервно сжались в кулаки, костяшки пальцев затвердели и побелели.

— Только дернись… — тихо процедил сквозь зубы Сергей, и лейтенант замер. — Теперь слушай сюда. Времени проверяться на вшивость у нас нет. Так что просто поверь… Я работаю на СВР и сейчас… прямо сейчас… должен предотвратить теракт. Понял?

— Да.

— Поможешь?

— Н-не знаю… — проблеял лейтенант.

— Врубайся быстрей, мужик! — в голосе Сергея сквозило нетерпение. — Почему ты до сих пор не в отключке?.. — он кивнул на тела и автоматы, разбросанные вокруг себя.

Лейтенант растерянно заморгал…

Самолет плавно пошел на снижение. Стараясь скрыть волнение, Шевцов как бы с интересом смотрел в иллюминатор.

— Скоро посадка? — сдержанно осведомился принц.

— Да, — кивнул генерал, — уже идем на снижение.

Сержант и рядовой пришли в себя почти одновременно. Рядового стошнило. Сержант промычал что-то нечленораздельное и потянулся рукой к свежему синяку через все лицо. Оба удивленно вылупились на лейтенанта, который внимательно слушал преследуемого. Тот что-то спешно ему объяснял, указывая на карту. Оба прислушались. Рядовой вытирался об траву, сержант оглаживал ладонью онемевшую щеку. Лейтенант обескураженно кивал.

— …самолет будет снижаться и пройдет здесь… — говорил Сергей, — …прямо над нами… это за сопкой… — бросив беглый взгляд на очнувшихся пограничников, он махнул рукой в сторону сопки и продолжил: — Второй стрелок где-то тут должен быть… — он оглянулся по сторонам. — Надо найти его и не дать выстрелить.

Он может быть здесь, здесь… или здесь… — Сергей ткнул пальцем в предполагаемые точки на карте. — Короче, он где-то на этой сопке… больше негде… — Напряженно озираясь, он замолчал и взглянул на часы. 14.08. — Ну парни… две минуты у нас…

Полковник Строков, протяжно вздыхая, сидел без ботинка на завалившемся дереве и удрученно растирал больную ногу. Приложив к распухшей щиколотке большой прохладный лист подорожника, он, кряхтя, натянул носок.

Спецназ убегал за его спиной, намереваясь окружить сопку. Строков с тоской посмотрел вслед. Он больше не мог передвигаться вровень за ними. Вдруг едва уловимый шорох коснулся его слуха. Полковник резко оглянулся. Никого… Но все же он успел заметить легкое движение. Меж деревьев метнулась быстрая тень. Босой на одну ногу, как есть, он вскочил с бревна. Окликнуть?.. Нет?.. Решил, что не стоит. Выхватив из кобуры пистолет, он тщательно прицелился и нажал на курок. Спецназовцы обернулись на выстрел. Полковник махнул им следовать дальше.

…Неподалеку, за стайкой молодых диких яблонь с сочными бархатными листочками, на землю упал старик… Выцветшие глаза остановились, удивленные и просветленные. Небо сузилось в точку и утонуло в сизых зрачках. Грудь поднялась последний раз и медленно опала… Губы замерли на слове «сынок…»

Разодрав в кровь лицо и руки, Сергей взобрался на высокую раскидистую ель. Куча сухой хвои насыпалась за шиворот, и там теперь противно кололо. Ладони и пальцы перепачкались в свежей липкой смоле. В отчаянии озираясь сверху по окрестностям, он пытался разглядеть место, где мог находиться второй стрелок. Не увидеть, так угадать… учуять…

Тени, брошенные деревьями, спрятавшиеся в траве валуны, выгоревшие бурые пятна в зелени низких кустов… Всюду чудился стрелок. Его присутствие незримо ощущалось в шевелении крон, в колыхании воздуха… Птица сорвалась с ветвей, шумно захлопав крыльями. Сергей непроизвольно дернулся и чуть не сверзнулся с ели. Где-то высоко над ним загудел самолет. Он шел на снижение. Сергей мгновенно уяснил траекторию. Перевел взгляд под траекторией на сопку и сразу увидел в зеленке пятнистую камуфляжную спину притаившегося стрелка. И пограничников, уходивших в другом направлении.

— Что это внизу?.. — с интересом спросил принц, склонившись к иллюминатору.

— Дивноморское… — коротко бросил Шевцов. Его скулы ходили ходуном, зрачки сузились, оголив до предела радужную оболочку. Рука тяжело легла на подлокотник кресла, пальцы подпрыгивали.

— Дивноморское?.. Что это значит, «Дивноморское»?.. — принц перевел на него меланхолический взгляд.

— Хотите услышать географическую справку? — хрипло усмехнулся генерал.

— Это приятно — все обо всем знать, — кивнул принц.

Генерал незаметно посмотрел на часы. 14.09.

— Боюсь, принц… я не уложусь в те минуты… что нам остались…

Забыв про восточную недоверчивость, принц восхищенно улыбнулся. Ответная улыбка Шевцова получилась кислой. Но, взяв себя в руки, он придал ей некоторый оттенок суровой уверенности. Принц остался доволен. Он откинулся в своем кресле, уютно устроив спину перед возможной тряской.

«Ладно, — подумал генерал и обреченно вздохнул. — По крайней мере, умрет он в счастливом неведении… в отличие от меня… Теперь вся надежда только на тебя, Сережа…»

Анна металась по гостиничному номеру в Амстердаме. Сведений о Сергее не было. И не могло быть в сложившейся ситуации. Она бесилась, как баба, не находя себе места. Ей было на все наплевать. На страну, где у нее недавно появилась собственность, но которую она по-прежнему не знала, продолжая на нее работать… На работу, черт бы ее побрал… На высокие помыслы и амбиции генерала Шевцова… На назойливо посылающего ей пламенные сообщения Вальдемара… На все. Только бы с Сергеем все было в порядке… Только бы он остался жив… Ей казалось, что она не перенесет его смерти. Нет. Не казалось. Она была в этом убеждена. «Я люблю его!..» — шептала она, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться.

Анна слишком хорошо знала, что такое смерть. И что есть их работа… Как было бы хорошо находиться сейчас рядом с ним. Возможно, он нуждался в помощи и поддержке. А что если он ранен, кто тогда его найдет и вытащит из беды?.. А если его поймают?.. Тогда ему уже не помочь… Особенно отсюда, из отеля в благополучном порочном Амстердаме… Анна задыхалась от бездействия и нехороших тревожных мыслей, но что она могла поделать? Она даже точно не знала, где он. С ненавистью и надеждой глядя на телефон, который упорно отвлекал ее ненужными звонками, Анна осознавала, что раньше времени она ничего не узнает и ничего от нее не зависит. Но когда же придет это время?!..

Второй стрелок примостился почти на вершине сопки. Скрытый с трех сторон низеньким кустарником, он готовился к решающему выстрелу. Заслышав приближающийся гул самолета, он присел на одно колено и пристроил на плече ПЗРК. Зафиксировав положение, он плавно поднял прицельную планку.

Снижающийся самолет лег точно на прицел…

Палец снайпера переместился на спусковой крючок…

Сергей ошалело спрыгнул с елки, судорожно цепляясь за колючие лапы. Кожа лохмотьями сходила с рук, на ладонях и запястьях, вплоть до локтей, не осталось живого места, но он запретил себе чувствовать боль. Глаза его видели только приближающийся самолет, и слышал он только одно — его тревожно нарастающий рокот.

Оказавшись на земле, Сергей, что есть сил, которых по сути уже не осталось, бросился бегом вверх, на сопку… Ноги не слушались, гуляли, глотка онемела от плотно врывающегося и вырывающегося воздуха… глаза утопали в расплывающейся зыби… все еще кровило плечо. Пустой, влипший в спину желудок, звенел… В голове билась лишь одна сумасшедшая мысль, окончательный и беспощадный приказ: «Успеть!..»

Сергей взобрался на сопку, у самого верха двигаясь почти на карачках, по-обезьяньи помогая себе руками, и вскинув ПЗРК. Сквозь кусты просматривался камуфляжный бок снайпера, ствол его оружия был направлен чуть вверх, навстречу приближающейся стальной птице.

Они с Сергеем увидели друг друга одновременно.

— Пандис?.. — в глазах Сергея застыло изумление. От неожиданности он опустил оружие и отступил на шаг.

— А ты кого думал увидеть? — бросил тот цинично и жестко, от робкого парня, каким запомнился он Сергею, не было и следа. — Папу Римского?..

Отчетливо усилился рев двигателей. Пандис весело подмигнул и повернул голову к прицельной планке. Самолет точно лежал на прицеле.

У Сергея потемнело в глазах. Неужели все кончено?.. И что, все было зря?.. Его кровь, мучительный изматывающий марафон, старик… надежды Шевцова… брошенная Лена… необласканная Анна… его предназначение и амбиции… дела страны, наконец?!.. Нет. Не может быть. Ни за что!..

— Ала-ар… — тихо и вкрадчиво позвал Сергей, боясь даже шелохнуться. Сейчас на карту было поставлено все. Весь смысл его жизни. — Положи…

— Петер… Мне нужны эти деньги… Ведь ты же знаешь…

— Я прошу тебя, Алар… положи… — Сергей смотрел на него не мигая. В его глазах клокотали решимость и угроза. Напряжение в мышцах нарастало. Брови сдвинулись к переносице. Дернулась левая щека.

— Что?.. Чилиец был прав?!.. — вскинулся Пандис, отчаянно сопротивляясь куда более сильной воле. — Убьешь меня, как и его?!..

Они испытующе смотрели друг на друга. Потом Пандис поник и, скривившись, отвернулся. Казалось, он окончательно сломлен и участь пассажиров зависшего над ними на мгновение самолета спасена. Вдруг он вновь решительно поднял глаза, полные ненависти и отчаяния, и навел на самолет свой ПЗРК.

Сергей поднял оружие и направил на Пандиса. Тот резко перевел ПЗРК на Сергея. Воздух звенел от напряжения и неприязни. Реальность распадалась грубой мозаикой на куски, складываясь вновь в совершенно иной узор… Жуткая компьютерная игра с полной потерей жизней… Пальцы одновременно жмут на крючки… вспышки… дым… грохот… Взрывами снесло обоих одновременно… В наступившей чарующей тишине с ровным гулом самолет пролетел над сопкой…

— Вот, взгляните… — Шевцов протянул принцу яркий буклет, чтобы в последний момент отвлечь его пристальное внимание, и взглянул на часы. 14.10. Больше он не мог выносить этот завораживающий вопрошающий взгляд. Все еще не теряя надежды и поминая имя Сергея, как имя Господа всуе, он приник к иллюминатору. Увидев два взрыва на сопке, он бессильно откинулся в кресле, на мгновение зажмурив глаза… Струйка пота стекла по виску, капнула на воротник и, не впитываясь в жесткую ткань мундира, скатилась за плечо. На расслабленном лбу дернулась вздувшаяся жила и разгладилась, остались лишь глубокие привычные складки. «…Все кончено. Все. Молодец, Сережа. Нет слов… Я в тебе не ошибся…»

Принц взял журнал и удивленно приподнял красивые брови. Рассеянно перелистал глянцевые страницы…

Лицо генерала озарилось отрешенной улыбкой.

— Что это?.. — рассеянно переспросил принц.

— Это наши причерноморские виды! — светским тоном, почти весело ответил Шевцов. У него сейчас было одно желание — принять душ и переодеться.

— Да нет… эти звуки… что это было?.. — принц сделал грациозный кивок в сторону иллюминатора.

— Вы спрашивали о Дивноморском, принц? Могу вам о нем рассказать! — живо откликнулся генерал.

— А как насчет времени?..

— Ну-у… до посадки все-таки есть пара минут. Дивноморское — это наш такой небольшой городок… — Шевцов замолчал и снова обессилено, почти глупо улыбнулся: — Очень даже милый… городишко…

Спецназовцы дружно, как по команде, остановились и повернули головы в сторону близких взрывов. Грохнуло где-то на сопке, на самом верху. Взрывы были поверхностные, землю почти не тряхнуло. Только воздух содрогнулся, вздымая с крон зашумевших деревьев стаи испуганных птиц. Они кружили галдящим роем и постепенно возвращались обратно. Мгновенно рассредоточившись, спецназовцы ринулись на подъем. Спустя минуты было обнаружено два тела. Одно до неузнаваемости обезображено и изуродовано. Другое, несомненно, в лучшем состоянии, но также с виду бездыханно и обожжено взрывом. Люди в камуфляже сгрудились над телами, автоматы нависли в полуметре от замерших голов.

Сверху прогудел и скрылся за верхушками деревьев самолет, благополучно уходя на посадку.

— А вот и наш диверсант… — констатировал подоспевший полковник Строков, осторожно трогая одно из тел больной ногой — так ему казалось уважительнее к чужой смерти… или оборвавшейся жизни… или затухающей… или попавшей в тупик… — Только какой из них?.. Получается, их было не двое, а трое… одного я еще там положил… старика…

Он склонился над телом и прощупал сонную артерию.

— Ну, что?.. — прищурившись поинтересовался капитан.

— Этот вроде жив… сердчишко работает… вон, ноздри раздул…

Багровые веки дрогнули. Затрепетали остатки опаленных ресниц. Шевельнулись пересохшие губы. Опустилась вниз сгоревшая бровь. Улетающий самолет растворился в неподвижных полуприкрытых глазах, матовых, будто печеные яблоки.

Все было кончено.

На вздувшихся волдырями обожженных запястьях рук защелкнулись наручники.

Вечером того же дня в Турции, в лагере наемников, в штабной палатке перед небольшим переносным телевизором сидел Жерар Бронье. Он дергался и нервно кусал обветренные губы. Жестянка из-под консервов была переполнена окурками. Его лицо, приобретшее за последние несколько часов желчно-печеночный оттенок, блеклым блином бледнело в голубоватых отблесках экрана. Мерцали воспаленные глаза. Его нетерпеливые вздохи наполняли помещение и вытекали вместе с дымом за брезентовые створки в тревожную непредсказуемую темноту.

Координатор напугал его своим неожиданным появлением, возникнув словно привидение в тускло освещенном пространстве.

— Жерар, дружище! А как накурил… что это ты здесь смотришь?.. Уединился… Порнушку?.. Ну-ка, ну-ка… Брось… давай-ка лучше поговорим!..

Координатор весь так и лучился сарказмом. Он выхватил пульт из расслабленных пальцев Бронье и нажал красную кнопку выключателя.

— Зачем?!.. — взвился Бронье. — Сейчас будут новости CNN из России!.. Я жду, как дурак… а ты… — Бронье обиженно потянулся за пультом.

— Да знаю я уже эти новости, Жерар, — изменив тон, презрительно усмехнулся координатор. — Все уже знают, один ты ничего не знаешь… Наша птичка благополучно приземлилась. А наш нежный маленький принц преспокойно ступил на российскую землю в спецаэропорту в Дивноморском… в сопровождении небезызвестного нам генерала Шевцова… старого хрена… Ну, как тебе это?.. А?.. Хорошие новостишки?..

Язвительная рожа координатора окончательно добила Бронье.

— Этого не может быть… — в изнеможении пролепетал он, растерянно заморгав слипшимися ресницами. Глаза давно уже слезились от неумеренного курения. Обычно он себя предельно ограничивал. Но сегодня…

— Короче, — прекратив едкие шутки, серьезным тоном продолжил координатор. — Принц долетел. Россия идет на сближение с арабским миром… Договоры… контракты… нефтяные поставки… деньги… миллионы зеленых… И все это с твоей легкой руки! Молодец, Жерар! Ты вообще-то на чьей стороне играешь? Или это просто ловкий случайный гол в свои ворота?!

— Он не мог долететь… — упрямо гнул свое Бронье. Его глаза то собирались в кучку, то разбегались в разные стороны. От прежней лихой уверенности в себе не осталось и следа. Сейчас это был совершенно не тот человек, который еще вчера цинично снимал «Командирские» часы с бездумно убитого им человека, упиваясь безнаказанностью и властью. — У меня там было два стрелка!.. Два снайпера!.. Два…

— Да хоть двадцать два!.. Все это может теперь перейти в руки России… Все эти нефтяные миллионы… доллары… и… если ты не понимаешь, что это значит, я тебе объясню. Это очень плохо! Жерар…

Бронье в отчаянии замотал головой.

— Не-е-ет…

— Ты не справился с работой, — со змеиным спокойствием заявил координатор, озарив Бронье полуулыбкой Джоконды.

— Я сделал все, что мог… — прошептал тот сдохшим, потухшим, абсолютно безнадежным голосом, в котором даже не слышалось хрипотцы и разнообразия звуков и чувств. Только один, какой-то педерастический тон… подавленный и черно-белый.

— Надеюсь, оба твои стрелка мертвы, — жестоко продолжал добивать его координатор, — потому что если они живы… — Бронье с тоской впился в него испуганным взглядом. — Так вот, если они живы, тебе очень плохо будет, Жерар. — Координатор отвернулся.

— Да… — Бронье, шатаясь, поднялся и неверной походкой двинулся к выходу. Куда девалась его замечательная военная выправка.

— Запахни за собой створки, Жерар. Я не хочу вставать, — бросил координатор ему в спину.

Сказочная турецкая ночь накрыла Бронье черным одеялом из детских кошмаров. «…В черной, черной комнате стояла черная, черпая кровать… На черной, черной кровати лежало черное, черное одеяло…» — припомнился ему завалявшийся в памяти далекий зловещий шепот соседской девчонки, вещавшей голосом прорицательницы страшную сказку… Иногда детство достает нас в самый неподходящий момент, бьет по голове, когда ищешь понимания и поддержки, вместо того чтобы прибавить сил и не дать сорваться с колес…

Бронье захохотал, как помешанный, и бросился на колючую проволоку… Рука самопроизвольно потянулась к пистолету…

Черное одеяло накрыло его с головой, с потрохами, со всем его страхом. Сквозь тело будто промчался электрический ток, тряханул и ушел в землю… Из-под воображаемого одеяла, судорожно дернувшись, высунулась неестественно вывернутая рука. Пальцы распрямились и замерли. Пистолет вывалился в траву…

Его нашли только под утро и спешно отправили в госпиталь, где он провалялся с неделю в какой-то жуткой горячке. А еще через неделю Бронье, хмурый и злой, снова приступил к работе, сделав несколько разнообразных выводов на свой счет. В тот момент он был абсолютно уверен, что больше не допустит ни одного промаха.

Виктор пришел с работы раньше обычного. Его невыносимо влекло домой, но в то же время он этого и боялся. Ему казалось, что Лена сразу обо всем догадается, стоит ему переступить порог, словно бы это вовсе не порог их дома, а порог затянувшейся между ними лжи. Он замешкался у почтового ящика, потом долго топтался у двери. Наконец, неловко открыв ее, он остановился на пороге. В квартире было непривычно тихо. Где-то уютно журчала вода. Тикали часы на стене в гостиной.

Лена выглянула из ванной и сразу заметила, что он пьян. С некоторых пор она стала к этому нетерпимой. С некоторых пор она ко многому стала нетерпимой. Ее раздражали незначительные мелочи, а некоторые просто выводили из себя. Она по-прежнему уходила от выяснения отношений, не скандалила и не ругалась. Но наполнялась до краев таким ледяным безразличием, что у Виктора стыло в груди и опускались руки. А она оттаивала и становилась похожей на прежнюю.

Лена стояла в слабо освещенном коридоре и смотрела на него выжидательно и заносчиво. Черный шелковый атласный халатик, схваченный широким поясом на тонкой талии… Светлые волосы сплошь накручены на бигуди… Завтра на их месте, как но волшебству, окажутся восхитительные пепельно-русые локоны, хаотично ниспадающие на плечи… Надменное, испуганное лицо… Прозрачные объемные глаза выплескивали интерес, неприязнь и тревогу… В негодующим, волевом порыве выразительно сведенные брови. Весь ее потрясающий облик источал неуверенность и решимость. В ней было что-то от марсианской Аэлиты: грозное непонимание, неприятие и царственность одновременно.

Виктор прислонился виском к дверному косяку. «Эта воинствующая инопланетянка свела меня с ума… парализовала мою волю… скомкала душу, как ненужный клочок бумаги, на котором нацарапана история моей жизни… Я полностью в ее власти… Она — мой палач… и моя надежда… изощренная мучительница… стервятница, питающаяся моей холодеющей кровью… Лена…»

— Стерва — это разлагающаяся плоть издохшего животного, на запах которой собираются гиены… и слетаются вороны… — зачем-то пробормотал Виктор заплетающимся языком.

— Чего?.. — в ужасе отшатнулась Лена.

— Так… ничего… пьяный бред…

— Витя?.. Ты в своем уме?

— А в чьем же еще?..

— Иди спать! — вдруг резко приказала она. — Я не могу тебя таким видеть…

— И часто ты меня таким видишь?..

— Да какая разница… — она брезгливо и высокомерно вскинула изящный подбородок. — Не хочу никогда видеть тебя таким…

А прозвучало это так, будто «вообще не хочу тебя больше видеть!»

— Да-а?! И что теперь?..

— Ничего. Иди спать. Ненавижу пьяных мужиков!.. Они сопливые и истеричные, как бабы!..

Виктор послушно ретировался в спальню и, не раздеваясь, рухнул в постель. Ее величество ему великодушно позволили занять свое место на супружеском ложе. «Вот и славно… — подумал Виктор. — Утро вечера мудренее. А завтра она оттает… Я протрезвею… Мы куда-нибудь сходим… И ты уж прости, друг Серега, но я ничего больше ей не скажу. В конце концов, она моя жена!.. А я ее муж… И наш Сережка даже не подозревает о тебе. Он меня называет папой. А моего отца — дедушкой… У нас все хорошо… А у Лены просто нервы… Может, она беременна от меня! А ты тут… снова пытаешься…»

Виктор не заметил, как заснул.

«Неужели мой бывший любовник снова ожил?!.. — злорадно усмехнулась Лена, заглянув в спальню. — Или снова умер… Мой любимый… — всхлипнула вдруг она, удостоверившись, что муж спит. — Ты, Витя, в моей жизни — гость… не хуже татарина, но все-таки гость. И слишком уж ты загостился в моей жизни… Но где же хозяин?.. Сережа!.. Ты где…» — Лена заплакала в голос.

Маленького Сережку сегодня дядя забрал в Мытищи, как чувствовал, что именно в этот день ей это будет нужно. Лена опустилась в кухне на кресло и наплакалась от души.

Незримое присутствие Сергея ощутилось ею в полной мере, оставалось только дотянуться и дотронуться до него. Но это и было самое невозможное, непостижимое суеверное таинство. Это все равно, что пройти по радуге или вдохнуть запах цветка, его не видя… насладиться по памяти вкусом знакомой еды, опьянеть, не приняв ни глотка вина, зарыдать, вспомнив о нарезанном луке… Беспощадное и изощренное коварство оборванной, но не окончившейся любви… Застарелая и вечно свежая тоска по несбывшемуся счастью…

«Он живой… Он где-то есть… Я не верю, что он умер… Он вернется ко мне из небытия… Я буду ждать. Я дождусь…»

Сегодня ее скрытая сущность неожиданно вырвалась на волю. Она не хотела демонстрировать мужу обнаженного проявления своих глубоко затаенных чувств. Но так уж вышло. Дай Бог, он завтра и не вспомнит об этом. Память влюбленных избирательна и предвзята. А эфемерная память пьяных наутро и вовсе полна сюрпризов. Можно, как паспорт, предъявить им все, что угодно. И они вынуждены будут принять. Любая правда будет им достаточно хороша или отвратительна. Если они зависимы, им придется поверить. «Завтра он протрезвеет… — подумала Лена. — Я успокоюсь и отойду… Мы куда-нибудь сходим… Он хороший человек и хороший муж… А я, точно, стерва. Питаюсь воспоминаниями об умершем возлюбленном… Вот только что делать, если воспоминания эти такие живые…»

Виктор, раскинувшись, лежал на кровати.

Лена вошла в спальню и, не особенно церемонясь, стянула с него одежду, швырнула в угол задохнувшуюся рубашку и измятые, утерявшие стрелки брюки… Завтра с утра ему придется их гладить…

Лена забралась на постель и прижалась к нему, со стоном втираясь в его распластанное по простыням тело, втискиваясь в его расслабленную плоть, прямо в незапертое нутро, в самую его распахнутую и распаханную для любого посева душу. Через несколько минут она, запыхавшись, откинулась на свою подушку и криво усмехнулась: «Ничего не поделаешь, дорогой, в нашей семье трахаю я… так что ты уж не обессудь…» Он с благодарностью принял семя любви, из которого потом прорастут стебли ее благополучия и покоя. «…Что выросло, то выросло…» — была любимая поговорка его матери, и в ней было достаточно мудрости на любой расклад. Ее запутавшийся сын принимал это, как догму, как руководство к действию, как неизбежное приятие жизни. Как рок.

Часть третья Жди указаний…

«Где я?..» — подумал Сергей и попробовал шевельнуться. «Где я? — хороший вопрос… Куда лучше, чем: кто я?.. А ведь могло быть и так… Хотя… кто знает, что лучше?.. А впрочем… И все-таки, где я?.. Может, все не так уж и плохо? Главное, я, кажется, жив…»

Сознание приходило и уходило, но память оставалась при нем. А может, он просто засыпал и просыпался?

Боль отдаленно ощущалась во всем теле, но и само тело ощущалось весьма отдаленно. Оно казалось не то слишком тяжелым, не то слишком легким. Сознание воспринимало его с трудом, как бы издалека. И все же Сергей видел себя не со стороны.

Он приоткрыл глаза. В них стояла чуть подсвеченная, матово-прозрачная, непроходимая муть. Несколько раз с усилием моргнув, он прищурился и напряг зрение. Видимость начала медленно проясняться. Сначала все расплывалось непонятными тусклыми пятнами, кружилось и распадалось на куски. Зрение было фасеточным, как у таракана, и отдельные фрагменты никак не совмещались. Но постепенно они сложились в единую картину. Остатки мути растаяли, кружение замедлилось, почти прекратилось.

Сергей, наконец, увидел, что лежит в слабо освещенной небольшой комнате на узкой железной кровати, ногами к двери. Кое-где облупившиеся серые стены, довольно высокий, давно не беленный потолок… Руки стянуты по бокам ремнями. Ноги тоже связаны ремнями и зафиксированы. С обеих сторон кровати установлены штативы с капельницами. На обеих руках в венах иглы. Высоко слева маленькое зарешеченное окно. На двери тоже зарешеченное окошко. Похоже на изолятор в тюряге…

Последнее, что он запомнил, это пролетающий над сопкой самолет и люди в камуфляже, склонившиеся над ним. Несколько стволов направлены прямо в лицо. И еще он не видел, но знал, что где-то поблизости должен быть обезвреженный Пандис. А где-то совершенно в другом месте, не важно, в каком, спокойно вздохнул генерал-майор Шевцов.

«…Ну, что же, Сергей Анатольевич… Ваши дальнейшие действия?.. Дело я провернул. Но, похоже, попал… по самые помидоры… А впрочем, вы мне ничего и не обещали… Так, значит… Я в каком-то казенном доме. В изоляторе. Лежу под капельницей… Заперт. Связан. Видимо, был совсем плохой, в полном отрубе… Но не впадал же я в буйство!.. Значит, тюряга. Не психушка… Мои дальнейшие действия?.. Интересно, а Пандис тоже здесь?.. Или… Скорее всего „или“…»

Снаружи послышался скрежет отодвигаемых засовов и задвижек. Сергей закрыл глаза и затаился. Секунду было так тихо, казалось, что слышен звук капающего в бутылях физраствора. «Что они мне вливают? Наркоту подмешали?.. Почему такой столбняк?.. И дурь в глове?.. Может, это тюряга в психушке?..»

В комнатенку вошли двое охранников.

— Что, еще не прочухался?..

— А хрен его знает!.. Вроде пора уже… Эй!..

Сергей почувствовал несильный толчок в бок, похоже, коленом.

— А ты проверь его, как менты на дорогах жмуриков после аварии проверяют.

— Это как?

— Сигарету зажгут и приложат к телу, если живой, должен дернуться, ну, не дернулся, значит, точно жмурик. Я, когда в ГАИ работал, мы все время так делали.

— Вот сам и проверяй… Что я, садист? Мне проще зуботычину дать.

— Ладно, — со смешком согласился бывший гаишник, — ща гляди, если в себя придет, сразу первым делом за одно место схватится.

— За какое?

— Ты чё, совсем дурак? Не рубишь? За яйца!

— Да рублю!.. А почему?

— Ну… не знаю… Я когда в военном госпитале охранником работал, мы с ребятами заметили: баба в себя придет после обморока или наркоза, — зеркало просит. А мужик, тот первым делом за хрен свой хватается, вроде как проверяет, на месте он или нет. Для мужика что самое главное? Хрен с яйцами. Понял?

— Слушай, ты где только не работал. Ну, давай, проверяй. Только руку-то отвязать надо, а то дрыгнется, а достать не сможет.

Сергей слышал голоса как сквозь воду, разбавленными, размытыми и объемными. Слов почти не разобрать, одни гласные звуки, как пение китов, он как-то по телевизору слышал. Говорящих он тоже не видел, потому что пока решил себя не обнаруживать и глаз не открывал. Но внутренний голос подсказывал, что сейчас с ним что-то будут делать. На всякий случай он попытался, насколько это возможно, внутренне собраться. Тело ответило слабым согласием, для постороннего взгляда незаметным. Сергей почувствовал, что ему освобождают от ремня левую руку. Вот пряжка звякнула о железную раму кровати. Тишина. Сергей лежал без движения, даже дыхание почти задержал. Охранники тихонько хихикали, бормоча что-то нечленораздельное. Вдруг в какой-то точке живота едва ощутилась горячая боль, даже не боль, жжение. Слабый запах паленого проник в ноздри. Сергей шевельнулся, тело вяло передернулось. Свободная рука машинально потянулась в паховую область. Гибкая трубочка капельницы потянулась за ней.

Послышался гогот. Сергей приоткрыл глаза. Охранники откровенно ржали.

— Что-то долго он соображал!.. — еле выдавил один сквозь смех. — Но все равно убойно! Меня даже слеза прошибла.

— Я ж говорил! Он просто пьяный, под наркотой, боли почти не чувствует. Но в себя пришел. А это главное. Его специально обезболивают, чтоб допросить, на нем же живого места нет. Проколбасило, будь здоров. А в конце, говорят, по нему из ПЗРК саданули, а ему хоть бы хрен, только малость опалило.

— Какой-то он весь опухший… А руки-то, посмотри, как наждаком рвали… Плечо прострелено… Как не жилец… Слушай, а что он вообще делал?..

— А хрен его знает… Надо, чтобы он в чувства пришел. И говорить мог, ну и соображать, конечно… Строков велел ему амфитаминчику засандалить, а то ему ждать надоело. Иди, скажи Славе, а я тут покараулю…

Сергей снова как бы непроизвольно двинул рукой. В узкие щелки, насколько позволяли распухшие веки, он увидел, как оставшийся охранник с расплывчатой рожей наклонился над ним и шлепнул ладонью по подбородку. Мгновенно собрав в левой руке всю имеющуюся у него силу, Сергей рывком схватил его за волосы и припечатал лбом об уголок кровати. Тот взвыл от боли, схватился обеими руками за лицо и откатился по полу. От его воя у Сергея окончательно прорезался слух, будто он, как в детстве, после заныров в пруду потряс головой и из ушей вытекла вода. Он встрепенулся, ощутив, наконец, что тело мягко наливается силой, и, выдернув из вен иглы капельниц, принялся спешно отстегивать ремень на правой руке.

В коридоре послышались торопливые шаги и громкие выкрики. Рядом, мотая головой и мыча, охранник поднимался с пола. Его лицо было рассечено, глаза залиты кровью. Бегущие по коридору люди были уже совсем рядом! Они вот-вот войдут!..

Сергей судорожно высвобождал ноги. Пальцы слушались плохо, как вареные, ремни почти не поддавались. Оставив свои затеи, он рухнул на спину и изобразил полную невменяемость.

В помещение ворвались еще двое охранников и медбрат со шприцем в руке.

— Что здесь, вашу мать, происходит?!! — рявкнул один из вновь прибывших, по-видимому старший. — А ты что?! Стас! Что с мордой?! С кровати ёбнулся?!.. Ты что, пристраивался к нему, что ли?!.. Почему капельницы сорваны?!..

Стас тихонько помотал головой. Кровь капнула с разбитого лица на пол. Промокнув рукавом глаза, он заорал навзрыд:

— Это мы с Женей хотели проверить, оклемался он или нет! Женя за Славой пошел, а он меня как хряснет!

— А отвязали зачем?!

— Он по-другому не реагировал!

— Интересная реакция… Но… он же в отрубе…

— Может, это у него моторика такая?.. — робко предположил медбрат.

— Ладно, — более спокойно сказал старший, — привяжите его… Слава, поставь капельницы заново и вкалывай свой амфитамин, Строков просил поторопиться с его выздоровлением… А ты! — он грозно посмотрел в сторону Стаса. — Ты, твою мать, прекращай свои эксперименты! Скажи спасибо, я добрый. В следующий раз вылетишь, на хрен, отсюда! Так и знай!.. Или будешь параши мыть, уж я о том позабочусь! Слава, заклей ему морду пластырем…

Амфитамин действовал быстро. Искусственная бодрость наполняла тело какой-то противоестественной жгучей энергией. Сил по-прежнему почти не было, и ощущение вязкой слабости не уходило. Но все внутри дергалось и содрогалось. Изображать дальнейшую отключку было уже невозможно. Сергей понял, что очень скоро за ним придут и отведут на первый допрос.

Полковник Строков сидел в Лефортово, в специальном кабинете, смежном с камерой для допросов. Перед ним на столе были разложены отсканированные документы по делу пойманного им на юге России диверсанта. Его различные фотографии, оттиски отпечатков пальцев, сводки, короткие тексты… фотографии других людей, связанных с ним по Пражской и Швейцарской историям… Портрет молодой блондинки, прежде его девушки, а впоследствии жены капитана Костромитина, его приятеля по разведшколе… Ныне уже полковника… «Милая мордашка… — отметил Строков, задержавшись на фотографии Лены. — Интересно, какая она сейчас?.. Говорят, она родила от этого хмыря… а мальчуган Костромитина папой считает… нда-а… интересный факт…»

Полковник задумчиво перевел взгляд на монитор компьютера с изображением соседнего помещения. Диверсант, свесив голову, сидел на двуногом стуле и, подпирая его ногами, с трудом пытался удерживать равновесие.

«Итак, — полковник вздохнул и принялся перечитывать документы, —

специальный агент СВР Сергей Чумаков, работавший под оперативным псевдонимом „Звездочет“… и считавшийся погибшим…

так…

1996 год… в Швейцарии… Захвачен в составе диверсионной спецгруппы во время проведения террористической операции на юге России…»

В камере горел ослепительный свет. Такое впечатление, что пекло голову. Лампы просто выжигали расширенные после введения взбадривающих и обезболивающих препаратов зрачки. Сергей из последних сил подпирал двуногий стул ногами, колени дрожали от напряжения. И вообще во всем теле ощущалась непреодолимая мерзкая трясучка, и от напряжения, и от дикого медикаментозного коктейля… от потери крови… и просто от того ужасающего состояния, в котором он находился. Голова безвольно висела. Глаза слипались. С тупым упрямством наваливалась парализующая волю и тело сонливость. Привалившийся к стене охранник равнодушно взирал на него и, судя но выражению лица, забавлялся его непосильной борьбой. Потом оторвался от стены, медленно подошел и вышиб стул ногой. Сергей с грохотом завалился на пол. Охранник молча, рывком, поднял его за шиворот и усадил снова.

Сергей был давно уже полностью изможден. Он вообще не понимал, как еще держится. Действие лекарств заканчивалось. Отодвинутая на время боль возвращалась. Она пульсировала в плече, гейзерами пробивалась в разных частях тела. Пятнами ржавчины, как на отшкуренной жести после дождя, проступала на коже. Дергали воспалившиеся нарывы на ободранных руках, связанных за спиной. Всю кожу саднило и стягивало. В камере то и дело возникал полковник и до бесконечности задавал одни и те же вопросы… Вот он опять пришел…

— Итак, молодой человек, начнем сначала?..

— Да сколько можно… — еле пробормотал Сергей распухшими, пересохшими губами.

— Столько, сколько нужно. Я вам скажу, когда будет достаточно.

— Я уже сто раз повторял…

— Итак?.. — терпеливо напомнил полковник, перелистывая документы по делу.

В его руках промелькнула фотография Лены… Сергей вскинул голову, концентрируя взгляд воспаленных глаз.

— Итак! — снова подбодрил его полковник.

— Да пошел ты… — Сергей безразлично мотнул головой.

Тут же подскочил охранник и выбил из-под него стул. Сергей с глухим стоном завалился.

— Посади его, — поморщился полковник. — Итак!!! — повысил он голос, глядя на Сергея в упор.

— Ладно… Я Сергей Ткачев… Я родился в Твери… окончил институт… Баумана… Продавцом работал… попал на деньги… Уехал в Голландию… Проверяйте, товарищ полковник, проверяйте… Я не хочу здесь сидеть.

— Наивный, — хмыкнул себе под нос охранник.

Строков строго зыркнул в его сторону и устало посмотрел на допрашиваемого.

В дверь камеры постучали. Просунулась бритая голова дежурного.

— Товарищ полковник…

— Ну-у?..

— Вас к телефону. Генерал.

Строков поднялся и, почесывая подбородок, вышел из камеры. Он до сих пор заметно прихрамывал.

— Где я? — спросил Сергей, повернув голову в сторону охранника.

— А ты в Лефортово! — осклабился тот. — В знаменитых застенках. Так что не выклевывайся, мудачок, колись!

— Ага… — Сергей облизал потрескавшиеся, обожженные губы. — Вот щас ты меня и расколешь…

— Почему нет? — ухмыльнулся охранник и, оторвав от стены спину, снова пнул по двуногому стулу ногой.

— Сука! — пробормотал Сергей, падая вместе со стулом на пол.

Строков вошел в соседнюю комнату и бросил беглый взгляд на монитор. Допрашиваемый вяло барахтался на полу. Охранник дергал его за ворот, пытаясь поднять.

На столе, перед монитором, лежала снятая телефонная трубка. Двое сотрудников работали за компьютерами. Шумно крутились бобины магнитофона. На ходу указав на них жестом, Строков недовольно кивнул охраннику. Тот бросился выключать магнитофон. Сотрудники прекратили печатать. Стало тихо.

— Слушаю, товарищ генерал… Как забрать?.. — лицо полковника недоуменно вытянулось. — Да я двадцать лет так ни за кем не бегал, как за ним!!.. Даже за девками! Все ноги оттоптал!.. Его колоть надо, товарищ генерал!.. Слушаю… Слушаю. Есть! — закончил он совершенно упавшим голосом.

Швырнув со злостью трубку, полковник окинул присутствующих лютым, пылающим взглядом. Дежурный испуганно потупил взор. Операционисты поспешно отвернулись.

Москва. Центр.

В приемной генерала Шевцова собрались офицеры. На сегодня было объявлено совещание.

Генерал появился в дверях кабинета и пригласил всех войти. Военные входили по одному и чинно рассаживались за длинным столом с зеленой суконной поверхностью.

Шевцов вежливо кивал каждому. Со многими здоровался за руку. Но вид у него был несколько рассеянный. Как будто он все время напряженно думал о чем-то своем.

«Может, случилось что?.. — неуверенно предположил Ставрогин, но решил ни о чем не спрашивать. — Захочет, сам расскажет. Не захочет — и черт с ним. Чурается меня — это его дело. Что я буду навязываться?.. Теперь мне это даже на руку. Не стоит нам больше тесно приятельствовать…»

— Что-нибудь экстренное есть? — обратился к нему генерал бесцветным голосом.

— Да нет… Текучка… — Ставрогин равнодушно пожал плечами.

— Ну, что, начнем?.. — спросил генерал, когда все расселись, но взгляд у него был совершенно отсутствующий, и все обратили на это внимание. — …Что ж… Докладывает мой зам. Полковник Ставрогин…

Ставрогин поднялся, прочистил горло, одновременно разворачивая бумаги, и начал своим от природы поставленным артистичным голосом. Все, как всегда, заслушались.

— Афанасий Дулик на Украине в основной части выполнил поставленные перед ним задачи… об этом подробнее и позже, я думаю, доложит полковник Басов… — Тот солидно кивнул. — Но ему необходимо обеспечить надежный отход… Так, что у нас дальше… — Ставрогин перелистал бумаги, искоса бросив беглый взгляд на Шевцова. Тот был абсолютно безучастен. «Старый хрыч!» — недовольно отметил про себя полковник и продолжил вслух: — Наш резидент во Вьетнаме попал в аварию… получил тяжелые травмы и в прежнем ключе работать не сможет.

Надо срочно подыскать подходящую кандидатуру на его место… А вот что касается дел близких, так сказать по географии… — Полковник зыркнул на генерала, тот уставился в одну точку. — Сергей Валерианович Чумаков… — Генерал чуть заметно дернул плечом. — …Чумаков… Наш бывший сотрудник, действующий под именем «Звездочет», задержан ФСБ под Новороссийском во время совершения теракта, инспирированного неизвестными нам пока службами…

Все присутствующие вопросительно уставились на Шевцова. Но он как бы этого и не заметил. Он задумчиво созерцал свои сцепленные в замком пальцы и покусывал изнутри щеку.

— До последнего времени… — донесся до него откуда-то издалека глубокий голос Ставрогина и снова унесся, а полковник тем временем продолжал: —…до последнего времени этот агент считался погибшим.

— Товарищ генерал?.. — полковник Басов обеспокоенно тронул Шевцова за плечо.

— Да-да… Я слушаю… — встрепенулся генерал. Но все поняли, что он как раз ничего не слушал.

Ставрогин недоуменно повел бровью и задал вопрос:

— Что это было под Новороссийском? Звездочет перевербован другой разведкой?.. Кем? Что успел сделать еще?.. — он окинул присутствующих суровым взглядом. — Мы оказались в некрасивой ситуации… Конечно, предпочтительнее было бы разобраться у себя, в домашней, так сказать, обстановке, но, к сожалению, это уже невозможно… Звездочет в Лефортово. В детали посвящено слишком много людей из ФСБ… ФСБ и так редко приносит нам радость, а сейчас можно вообще говорить о реальном столкновении интересов. Сергей Анатольевич!..

— Да?.. — Шевцов оторвал глаза от стола. — Я вас слушаю…

«Да неужели?!» — внутренне скривился Ставрогин, но внешне сохранил приемлемо уважительный тон:

— Сергей Анатольевич, зная вашу загруженность и степень секретности работы Звездочета, я просил бы поручить это скандальное дело лично мне.

Офицеры затихли. Затаились. Их напряженные взгляды были направлены на генерала. Шевцов оглядел вопрошающие лица подчиненных и, наконец, заметил их пристальное внимание.

— А что?.. — он пожал плечами. — Я согласен с Ильей Петровичем. Ситуация непростая. Под удар поставлена репутация СВР… В данный момент Звездочета перемещают под нашу юрисдикцию… на одну из служебных дач.

Ставрогин удивленно отпрянул.

— Кто распорядился?!..

— Я, — генерал развел руками.

— Ну, да… Ну, да… — заметно засуетился Ставрогин, пытаясь замять свое агрессивное удивление. — Это правильно… и… — он спешно подбирал слова, — и упростит задачу.

— Вот и хорошо. — Генерал поднялся и расправил утомленные плечи, тем давая понять, что заседание окончено. — Кто-то еще хочет сказать?.. — спросил он на всякий случай.

Но больше желающих не нашлось. Недоуменно переговариваясь, офицеры покидали кабинет.

Оставшись один, Шевцов подошел к окну и открыл форточку, чтобы проветрить помещение. Было душно. Офицеры здорово надышали. Вдохнув свежего воздуха, генерал подошел к телефону и снял трубку.

— Соедините меня с Костромитиным… Что?.. Его нет?.. Позвоните на мобильный. Я подожду… — Генерал заметно нервничал. Сейчас проволочки были некстати. — Не отвечает мобильный?.. Странно… Ладно… Вызовите ко мне Боровкова… Он там?.. Хорошо. Передайте ему, мне срочно нужен Костромитин…

Сергей больше не мог удержаться на стуле, и его оставили лежать на полу. Охранник периодически пинал его, не давая уснуть, но и это не действовало. Тогда он стал за волосы трясти его голову. С усилием разлепляя заплывшие веки, Сергей увидел, что в дверь вошли другие охранники. Послышалась реплика:

— Встать. Лицом к стене.

Сергей пытался подняться, но снова заваливался, беспомощно барахтаясь. Его бесцеремонно подняли и ткнули лицом в стену. Так он с минуту стоял, пошатываясь, опершись о холодную стену лбом. Это даже принесло некоторое облегчение раскалывающейся от ломоты голове.

Вдруг ему резко, до хруста в костях, заломили назад руки. Он вскрикнул от почти невыносимой боли. Кто-то сунул кулаком под ребра. Сергей снова вскрикнул.

Его грубо носом пригнули в пол. На голову накинули непроницаемый черный мешок. Сразу стало трудно дышать. А легкие, как назло, требовали больше воздуха. В голове поплыло и закружилось. В зажмуренных глазах вспыхнули красные квадраты на черном. Горло свело рвотным спазмом. Сознание помутилось.

— Я вот щас тебе блевану!.. — услышал он сквозь мешок и отключился, почувствовав удар в бок.

Очнувшись, он понял, что лежит на полу в том же помещении. Кто-то из охранников поливал ему на голову воду из графина. Дурнота отступила. Не дав опомниться, его снова поставили на ноги. Коленки дрожали и подкашивались. Его проволокли по коридорам и вывели во двор. Кто-то все время нетерпеливо подталкивал его сзади. Сергей ничего не видел, но сразу почувствовал улицу. Запахло бензином. Видимо, рядом была машина.

— Тащи к воронку! — крикнул Стас.

Сергей невольно споткнулся и тут же получил очередной тычок в бок.

— Что, ноги не держат?!.. Стой ровно!

Связанного человека с заломленными руками втолкнули со двора в воронок. Там его приняли.

С грохотом захлопнулась дверца. Машина тронулась с места.

Ехали долго. А может, и нет. Кажется, останавливались в пробке… или на светофорах… Сергей потерял ориентацию во времени и пространстве. Он ничего не видел. Его укачивало. Дышать было жутко трудно. Он уже почти привык к постоянному ощущению боли, но еще не привык к удушью. Да и разве можно привыкнуть к удушью? Сейчас, когда его перестали дергать и кантовать, по крайней мере, на время езды, его тут же, незаметно для него самого, сморило.

Было совершенно непонятно, что это: сон, очередная отключка или просто уход от кошмарной действительности в какую-то иную реальность. Где совсем не больно… Где все его оставили, наконец, в покое. Где про него просто напрочь забыли… Что же это?.. Где есть такое удивительное место?.. Да и разве оно существует?..

«Да… — неожиданно понял Сергей. — Это могила. Одна из моих могил… Но которая из них?.. В какой будет покойнее?.. А может, сейчас у меня появится еще одна?.. Уже последняя… и настоящая. „Когда живые позавидуют мертвым…“ — это еще не тот момент?.. Нет?..»

Воронок выехал за город и какое-то время катил по почти свободной в этот час трассе. Потом свернул на разбитую боковую дорогу, а вскоре и вовсе съехал на проселочную колею. Остановился он у леса за брошенными нолями.

Сергея встряхнули и выволокли наружу, носом вниз. Мешок на голове чуть задрался, и он увидел несколько пар чьих-то ног и колеса другой машины. Его бросили в траву и так оставили. А сами отошли и скучились поодаль. Он слышал голоса и понял, что ведутся какие-то переговоры.

Сергей лежал в траве и из-под приподнявшегося мешка видел, что по высокой былинке ползла божья коровка. Припомнилось, как они с Леной как-то летом были на Волге… Спрятавшись от людей, лежали на покрывале в высокой пахучей траве, сладко разморенные солнцем, зноем, волнующей близостью друг друга и большой воды, прозрачной и зеленоватой… И такой теплой, что в ней можно было нежиться, как в ванне, у самого песчаного берегового края. Тогда божья коровка ползла по его плечу. Почему-то это так понравилось Лене…

Его пересадили в другой воронок и снова куда-то повезли.

Лена проснулась очень рано. Виктор еще спал. Сегодня у них была очередная годовщина свадьбы. Почему-то она вспомнила об этом только теперь и испытующе покосилась на мужа. «Интересно, а он вспомнит?» — ревниво подумала Лена и потихоньку, чтобы не разбудить Виктора, вылезла из постели. Ей было несколько неловко после вчерашнего. Ну что, собственно, такого он сделал? Ну, выпил… и что? Она тоже иногда выпивала. А в последнее время даже довольно часто и основательно. Он только посмеивался. Конечно, в их союзе не все так просто и гладко…

Но такого мужа, как Виктор, еще поискать… Она это понимала и ценила. Да вот только почему-то ее иногда начинало клинить. Особенно если накатывали воспоминания о Сергее. Вот и вчера… так накатило!.. «Не-е-ет… надо сдерживаться, — укоризненно заметила она сама себе. — Не за что его так уж обижать…»

Лену вдруг безумно потянуло на кладбище. Это было как приступ ностальгии. Такое с ней случалось периодически. И довольно часто.

Она быстро собралась и вышла из дома. Ее машина, припаркованная прямо у подъезда, ответила веселой трелью на приветствие электронного ключа, на расстоянии открывающего замки.

— Привет, подружка! — любовно поздоровалась Лена с машиной. — Сейчас к Сергею поедем. Я тебе про него рассказывала… Мне кажется, он заждался…

Свою машину Лена обожала. Она сама выбирала ее по каталогу. Виктор купил ее ей, как только она закончила курсы вождения и сдала на права. Шикарная и изящная, чисто женская французская машина нежно-перламутрового цвета. У Лены была и курточка в тон. Это казалось ей так элегантно…

На кладбище все было по-прежнему. Тот же покой, торжественная тишина, умиротворение и тянущая тоска. Лена, как обычно, присела на скамеечку и затихла. Она взялась было за свечку, но потом передумала. Было слишком ветрено. Лена боялась, что она не сможет справиться со спичками или свеча станет гаснуть, а это казалось ей нехорошим предзнаменованием. Скользнув по красивому камню памятника, поблескивающему слюдяными вкраплениями, ее глаза задержались на цветнике. Там возвышалась отросшая, давно не щипанная трава.

Божья коровка ползла по тонкой былинке. Лена с грустью улыбнулась. Почему-то припомнилась давняя поездка с Сергеем на Волгу. Они там еще сфотографировались… Тот солнечный снимок до сих пор хранился у нее за книгами на полке, чтобы маленький Сережка не увидел. Объяснить ему этого она бы, пожалуй, не смогла… Лена, как наяву, увидела ту картину. Знойный полдень… Теплая зеленая вода… Сергей рядом с ней в высокой траве… Он лежит на спине, зажмурив от солнца глаза, но они все равно поблескивают сквозь ресницы, как слюдяные вкрапления лабрадорита… И божья коровка ползет по его плечу…

«…Так неужели ты действительно умер?.. — всхлипнула Лена. — И никогда больше божья коровка не поползет но твоему плечу?.. Зато по твоим могилам будут ползать полчища божьих коровок!!!..» Слезы прорвались через накопившиеся воспоминания, как долго собиравшийся дождь. Лене сделалось легче на душе. Накопившееся раздражение отступило и рассеялось.

«…А может, я беременная?..» — подумала она и решила отправиться в Мытищи проведать сына, а заодно и с родственниками повидаться.

Она думала, что встретит только тетю и маленького Сережку. Но, как ни странно, дома были все и ее ждали. Вкусно пахло не то блинами, не то пирогами. Дядя с распростертыми объятиями вышел навстречу. Мама в фартуке с испачканными мукой руками спешила из кухни. Ее улыбающийся муж показался в дверях гостиной. Сережка уже с визгом бежал откуда-то со двора, завидев у ворот ее машину. Только не было тети. Она «выскочила на минутку» за майонезом. В столовой был накрыт праздничный стол. Оставалось только дождаться тетю с майонезом, и можно было садиться. Однако Лена удивилась столь торжественному приему.

— Что это вы?.. — растерянно спросила она.

— Как это, что? — удивился в свою очередь дядя. — У вас же торжество! Годовщина! А Виктор где же?

— А правда, Ленуля, где Витя? — крикнула из кухни мама.

— Так… — Лена совсем растерялась. — На службе, я думаю… Мы вроде не собирались… Вы бы хоть позвонили…

— Мы и звонили. Никого не было дома.

Потом пришла тетя, и все дружно сели обедать, хором сожалея о том, что нет Витюши. Было решено в выходные устроить еще один большой семейный обед, а то как-то неудобно без Вити. Ленина семья перед Виктором благоговела. Особенно мама и дядя. Они с детства обожали военных.

После обеда Лена закрылась с мамой в спальне и смущенно поведала:

— Мам… я, кажется, залетела…

До дома Лена добралась только под вечер. Настроение было прекрасное.

В комнате на столе ее ждал огромный букет белых роз. Виктор появился из кухни, свежий, красивый и слегка смущенный.

— Ви-итя-я!.. Спасибо! — Она бросилась ему на шею и счастливо прижалась к груди.

— Я думал не только о тебе… — улыбаясь ей в волосы, пробормотал он. — Годовщина свадьбы — это и мой праздник. Так что… я эгоистичен.

— Может, сразу выпьем? — рассмеялась она.

— Ну уж нет! Сегодня мы идем в ресторан! У меня и столик заказан! Собирайся! Час тебе на сборы. Чтобы была во всем блеске! Давай! Время пошло.

До ресторана они доехали на служебной машине. Лена сияла. Сегодня для выхода она выбрала дерзкий розовый. Бледная помада в тон на губах. Чуть подведены глаза, которые лучились счастьем и радостью. Много ли надо молодой красивой блондинке? Да и вообще, у нее есть все, чтобы быть счастливой: дом, сын, любящий муж-полковник, недавно повысили, он ведь теперь при генерале первое лицо, а при такой должности и звание сразу скакнуло… Ну что там еще?.. Достаток, беззаботность, сама красавица, страстные воспоминания… Вот, ужин в шикарном дорогом ресторане… Жизнь состоялась.

В сопровождении официанта они прошли к сервированному столику. Лена взяла меню и принялась с восторгом выбирать закуски.

— Греческий салат… Жульен с грибами и мясом птицы… Черная икра… Улитки виноградные еще хочу…

— А на горячее?

— На горячее?.. Вить, ты что? Я же объемся! Меня никогда не хватало на горячее! Или надо только его и заказывать!.. Ну, ладно, закажи что-нибудь экзотическое!..

Официант подал шампанское в ведерке со льдом и наполнил бокалы.

— А вот теперь выпьем, — чувственно улыбнулся Виктор.

— И тост будет? — она выразительно посмотрела на мужа, словно ждала каких-то особенных слов.

— Обязательно! — Виктор поднял бокал. — Я хочу выпить за…

— Подожди! — Лена встрепенулась, будто вспомнила что-то или забыла сделать.

— Что?

— Дай сюда телефон!

— Зачем тебе телефон?.. — не понял Виктор.

— Не догадываешься?.. Эх ты… горе-разведчик. Не хочу, чтобы нас прерывали! Как сейчас пойдут звонить: Ставрогин, Шевцов… твои родители… мои… Все-таки у нас годовщина. Пусть мы сегодня будем только двое.

Виктор кивнул с согласной улыбкой и достал сотовый телефон.

— Нет! Дай, я сама! — Лена хитро хихикнула. — Знаю я тебя! Сейчас подключишь виброзвонок, потом в туалет запросишься. А потом: «Ты меня извини, Ленок, но дело совсем неотложное…»

Она смешно скопировала его интонацию. Виктор захохотал и передал ей телефон. Лена с упором нажала красную кнопку и, услышав знакомую трель, вернула трубку мужу.

— Можем начинать торжество? — спросил он с нетерпением.

— Да. Вот теперь можем начинать! — торжественно произнесла Лена.

— Ладно… Я хочу выпить за тебя, — проникновенно и просто сказал Виктор. — Знаю, банально, но… я очень тебя люблю.

Лена восторженно зарделась. Они чокнулись и выпили первый бокал.

Это был изумительный вечер. Лена блистала чарующей красотой и светилась любовью. Виктор любовался ею и думал: «Все-таки ты привыкла ко мне, детка… Ты просто счастлива, а я счастлив твоим счастьем и тобою… Но ты заложница благополучия… и лишь на каблуках ты кажешься высокой… а я — заложник любви… Впрочем, и благополучие, и любовь одинаково харизматичны…»

Они танцевали. Ее глаза полуприкрыты. От счастья?.. От шампанского?.. Не понять. Ее руки покоятся на его плечах. Двигаются в такт музыке бедра. Он ощущает их сквозь скользящую ткань платья. Он счастлив безмерно. Шампанское его не берет.

— Знаешь… — прошептала она.

— Что?..

— А вдруг… у нас будет ребенок?..

— Что-о?!..

— Ну… а что? — Она улыбнулась. — Я, правда, не уверена… но… мне показалось…

— Я бы очень этого хотел, — сдержанно произнес Виктор.

— Ты что? Не рад?! — Лена испуганно отстранилась.

— Ты с ума сошла! — он крепко прижал ее к груди. — Просто… для меня это слишком… — он отчаянно подбирал слова. — …Слишком… грандиозная новость. Пожалуй, я выпью водки.

Они вернулись к столу. Подали горячее. Виктор выглядел ошарашенным и изумленным. Он налил себе водки из потного лафитничка и как-то по-особенному посмотрел на Лену. Она тоже смотрела по-особенному. Что-то происходило между ними… очень серьезное, что ли?.. Будто чувства их потекли в ином направлении. Особенно ее чувства. В этот момент она ясно поняла: у нее снова будет ребенок. Их с Виктором общий ребенок. Теперь их брак должен стать настоящим.

Вдруг Виктор увидел над ее головой бармена. Тот призывно махал ему от барной стойки, держа в руке телефонную трубку. Виктор оглянулся. Нет. Это определенно обращались к нему. Под ложечкой неприятно потянуло. Сразу стало как-то тревожно и неуютно. Виктор нерешительно встал из-за стола. Лена посмотрела па него вопросительно.

— Витя, что?

— Лен, ты извини, — скомкано пробормотал он. — Я на минутку. Ладно?

Лена удивленно оглянулась. Виктор подошел к стойке бара и принял у бармена трубку радиотелефона. «Вот черт! Они его все-таки нашли! — подумала она с тоской и со злостью. — Даже в такой день от них спасу нет! Ненавижу Ставрогина! Ненавижу Шевцова!.. Испортить такой праздник! Да как же это возможно?!»

— Слушаю, товарищ генерал, — тихо сказал Виктор в трубку, повернувшись спиной к залу.

— Отдыхаешь? — послышался приглушенный смехом и музыкой голос Шевцова.

Виктор прижал трубку плотнее к уху.

— Да нет… просто у нас…

— Жду тебя в кафе. Ты знаешь, в каком, — перебил генерал.

— Когда?! — опешил Виктор.

— Сейчас.

Виктор хотел было возмутиться, но в трубке уже звучали короткие гудки.

Он шел через зал. Лицо его было хмурым. Лена все поняла. Ей хотелось завизжать и затопать ногами. Он подошел и сказал не допускающим пререканий тоном:

— Бессмысленно было отключать телефон, дорогая.

— Но, Витя!.. Нет!..

— Да, Лена. Такая у меня работа, и я уже на работе. Я офицер. Ты жена офицера. Должна понимать.

— Слушаюсь, товарищ полковник. — Лена разочарованно отвернулась. — И что прикажешь мне делать?

— Хочешь — посиди здесь еще. Хочешь — езжай домой… или в Мытищи. Я оставлю тебе машину. Борис отвезет, куда скажешь. Он в полном твоем распоряжении.

— Ах, неужели! — Лена готова была разрыдаться. — Мне, наверное, за него надо было замуж выходить…

— Ленок. Не злись. И так тошно.

Виктор посмотрел на нее с тоской, потом нежно поцеловал в одну щеку, в другую, в губы… и ушел.

Лена осталась одна. Почему-то она благоговела перед ним, когда он был таким… недоступным и непреклонным. Его работу она уважала. И, в общем-то, Шевцова со Ставрогиным тоже. Однако ей все же хотелось как-то продолжить вечер. Она подозвала официанта и спросила, нет ли у них случайно чешской сливовицы. Как ни странно, сливовицу ей принесли.

…Ощутить вкус сливовицы было для нее все равно что повидаться с Сергеем. Она поняла это однажды, когда Виктор случайно привез из командировки одну бутылку к столу. Она лишь пригубила, и ее как озарило. Такое творилось в душе… Словами не скажешь…

Лена налила сливовицы в рюмочку и сделала глоток… немного подержала во рту… «Ну… здравствуй, Сережа… У меня очередная годовщина свадьбы… но не с тобой. Наш сын растет. Он похож на тебя… и… я тебя люблю. Возвращайся скорее… — она вдруг осеклась. — Постой… Я уже все это тебе говорила сегодня на кладбище… помнишь?..»

Рассказать про предполагаемого ребенка она побоялась. К этой новости она и сама еще была не совсем готова.

Илья Петрович Ставрогин назначил Турку встречу на мосту. Почему-то ему захотелось встретиться непременно на мосту. В этом было нечто особенное, необходимое ему для создания соответствующего настроения для непростого разговора.

Турок явился вовремя. Ставрогин сразу, еще из машины, заметил его мрачный силуэт.

Они поздоровались с официальной любезностью и двинулись вдоль немноголюдного тротуара, как два случайно встретившихся не слишком близких приятеля. Мимо шумно неслись машины. Справа возвышалось обзорное колесо парка Горького. Сквозь высокие кроны деревьев просматривалось движение качелей и каруселей. Люди гуляли и развлекались. Бегали возбужденные дети…

Лицо Турка было непроницаемым и жестким. Руки он держал глубоко в карманах светлых свободных брюк. Ставрогин пристально следил за выражением его глаз, когда тот изредка взглядывал на него, пытаясь угадать, что действительно у него на уме и не погорячился ли он, вызвав Турка на этот разговор. Возможно, он действительно был преждевременным. Но Илья Петрович чувствовал, что медлить не стоит. Конечно, это будет не единственный разговор. Этот только вступительный, первый. Он должен дать понять Турку, что в системе что-то не так. В системе произошел сбой. Или вот-вот произойдет.

— Чумаков не предатель. Не думаю, — Турок покачал головой.

— Миша, слушай сюда! Он стрелял по правительственному самолету!.. И был, кстати, не один, а «в составе группы».

— Тут трудно судить. Может, он задание выполнял.

— Конечно, выполнял. Вопрос, чье?

— А что говорит шеф?

— Ше-еф?.. — Ставрогин посмотрел испытующе. — А вот с шефом что-то странное происходит.

— Что ты имеешь в виду? — холодно спросил Турок.

— Ну… не знаю. Может, устал. Может, сломался. Может, переживает о чем-то… Не знаю пока… Мудрит он что-то. Или что-то затевает…

— Что затевает? — насторожился Турок. — Что ты крутишь, Илья! Говори яснее.

— Ладно, не время еще об этом, — Ставрогин поспешил ретироваться. — Короче. Вернемся к Чумакову. Шевцов поручил это дело мне, а я вот с тобой решил поговорить.

— О Чумакове? — равнодушно уточнил Турок. — Не о шефе?

— О Чумакове! — Ставрогин усилил интонацию, но голоса не повысил.

— И что о Чумакове?

— Ты ведь, Миша, его лучше всех знаешь, растил его, учил всему. Может, в конце концов, тебя одного он и боится. Допроси его. Поговори. Как с другом.

— Хорошо. Что спрашивать?

— Спрашивай, что хочешь. А узнай одно: на кого он работает.

Турок кивнул, прищурившись глядя вперед и вдаль.

— И, Миша… — Ставрогин сделал многозначительную паузу: — Он должен остаться жив.

Виктор сидел за столиком в небольшом кафе, в том самом, где они с Шевцовым завтракали перед его встречей с принцем. Генерал сидел напротив, неторопливо помешивая ложечкой сахар в своей чашке с кофе. Он делал это просто так, чтобы чем-то занять руки. Он испытывал некоторую неловкость перед Виктором, а сахар уже давно растворился.

Виктор был возбужден и ошеломлен. Он всегда впадал в некое душевное неистовство и буйство, когда дело касалось Сергея, но держал себя в руках. Теперь же все его переживания живо отразились на лице и в глазах. Пожалуй, на сегодня у него оказалось слишком много впечатлений.

— Он стрелял по самолету?!.. Это установлено?.. Точно?.. Давайте водки выпьем, Сергей Анатольевич. Что-то мне как-то не очень.

— Он стрелял в другую сторону, Витя. Но сейчас это не важно. А водки давай выпьем.

— Да-а… попал.

Они помолчали. На Виктора напал столбняк. Генерал подозвал официанта и заказал водки и мясную закуску со свежими овощами.

— Витя, очнись, — мягко позвал он и разлил водку по рюмкам.

— Да… извините, Сергей Анатольевич, — откликнулся Виктор. — Я совсем обалдел… Вот думаю, а что будет, если он заговорит? ФСБ не то место, где можно отмолчаться.

— Он будет говорить вещи, похожие па правду. Ты ж его знаешь.

— И сколько это продлится? День?.. Два?.. Полдня?!..

— Сейчас ему нужны друзья, Витя. Люди, которые точно знают, на чьей он стороне. Я знаю, на чьей он стороне. Анна знает. Теперь и ты знаешь.

Виктор, не чокаясь, махнул водки и сразу налил еще. Вместо закуски помотал головой.

— И я ничего не знал…

— Никто не знал. Он, Витя, был моим личным порученцем.

Виктор сокрушенно качал головой и будто не слушал.

— Я спал с его бабой… Я и сегодня буду с ней спать. А его там будут мутузить… выворачивать наизнанку… — он вскинул отрешенные, полные противоречивых чувств глаза. — Вы меня из ресторана выдернули, вы в курсе?.. У нас годовщина свадьбы сегодня… с его… невестой. Она сказала, что у нее будет ребенок… кажется… мой ребенок, понимаете?!

Шевцов смотрел на Виктора с сожалением.

— Ты никому ничего не должен. Он сделал выбор. Или ты забыл?

— Да?!.. — вскинулся Виктор.

— Я обращаюсь к тебе, потому что вы друзья… по крайней мере считались таковыми. Было время, когда он тебе доверял.

— «Он!.. Мне доверял…» — Виктор с горечью усмехнулся. — Между прочим, он только мне доверял. Он мне еще кое-что доверил… А я как этим распорядился?.. Он-то, оказывается, совсем другое имел в виду… И что, по-вашему, я теперь должен сделать?

— Да ничего особенного… — вздохнул Шевцов. — Проинспектируй одну из наших подмосковных дач. И вызови Анну.

Виктор как-то вдруг осунулся, сдался. Генерал смотрел ободряюще, но Виктор был совершенно подавлен. Они пили водку молча, отрывисто чокаясь. Когда водка подошла к концу, Виктора неожиданно отпустило. Он разлил остатки ее по рюмкам и решительно произнес, это вышло как тост:

— Мы должны его вытащить, Сергей Анатольевич. И мы его достанем.

Анна ехала на машине в сплошном потоке по шумной многолюдной улице. Машины двигались медленно. Движение было на грани пробки. Она хмурилась, то и дело нажимая на клаксон. Ей хотелось поскорее выбраться из города и оказаться где-нибудь в парке. Посидеть в тихом открытом кафе, выпить мятного чаю или, на худой конец, легкого пива. Европа ей до чертиков надоела. Хотелось вернуться в Москву. Проведать, как там ее дача… А впрочем, она знала причину своей нервозности. Она очень скучала по Сергею. Москва прочно ассоциировалась с ним, впрочем, как и Швейцария, и Прага… До сих пор о нем не было четких известий. Сведения были противоречивыми и нехорошими. Поди разбери. Она только знала, что он жив. Анна переживала и волновалась. Да что говорить! Она просто не находила себе места от беспокойства.

Машина-таки завязла в пробке. Анна нажала на тормоз и принялась отчаянно чертыхаться. Русским матом она не владела. А он бы ей сейчас очень пригодился.

Где-то в сумке на соседнем сиденье приглушенно запел соловьем ее сотовый телефон. Анна в сердцах выпотрошила содержимое сумки и с удивлением уставилась на дисплей. «Какой номер!» В глазах, как и многообещающий номер на дисплее, высветилась надежда.

— Да? — ответила она нарочито спокойным голосом, готовым сорваться на нетерпеливый визг.

Сначала трубка условно молчала, потом послышался голос.

— Извини, отсоединилось… Так мы можем сегодня посмотреть?..

— Что посмотреть? — переспросила Анна, с трудом изображая недоумение.

— Как, что?.. Квартиру.

«Можем!!! Конечно, можем!!! — радостным вихрем пронеслось в голове. — Мы непременно должны ее посмотреть!..»

— Вы, наверное, ошиблись… — равнодушно бросила она в трубку и отключилась, тут же набирая другой номер.

Пальцы плясали, срываясь с кнопок. Анна откинула голову, зажмурилась и перевела дух. Потом долго было занято. Тем временем пробка начала постепенно рассасываться. Анна медленно тронула машину с места.

— Янка?.. — спросила она, наконец дозвонившись. — Мне нужен билет на ближайший рейс… Что на какой?.. Москва! — Анна взглянула на часы. — Что?! Так скоро?!.. Спасибо!..

Пробка вдруг мгновенно рассосалась, будто ее и не было вовсе. «Наверное, она мне померещилась!» — подумала Анна и нажала на акселератор. Лихо развернув машину через две сплошных полосы, она вдавила педаль скорости до предела и помчалась в гостиницу собираться. Уже сегодня она будет в Москве! Он там. Его только надо достать.

Уже к обеду следующего дня Турок сигналил у высоких сплошных ворот одной из принадлежащих системе загородных дач. Сперва ему предложили отобедать. Турок не отказался. В его холостяцком хозяйстве редко предусматривались настоящие обеды, а кафе и столовки надоели. Полно людей… да и вообще… Турок знал, что на конспиративных дачах всегда нанимали хороших кухарок, которые готовили по-домашнему, почти так же, как готовила когда-то жена… Он молча поел, потом на свежем воздухе перекурил. Он понимал, что попросту тянет время, и ловил себя на мысли, что участвовать во всем этом деле, по крайней мере с предложенной Ставрогиным стороны, ему не хотелось. Предательство Чумакова он воспринял бы как свой личный провал. Но что же там такое на самом деле?.. И все эти ставрогинские полунамеки… Турок интриг не любил.

Сергей находился в светлой просторной комнате. Он понуро сидел на жестком кресле с пристегнутыми к поручням руками. Было сразу видно, что все это ему порядком надоело. На его искромсанном, обожженном лице лежала глубокая тень усталости. Человек в белом халате с некрасиво лысеющей головой прикреплял к его телу датчики, периодически вглядываясь в какие-то схемы на мониторе ноутбука. Турок нахмурился.

— Чумаков?.. Хорошо сохранился… после ФСБ, — начал он с долей иронии в голосе.

— Шутишь?..

— Да уж какие тут шутки… Предлагаю сэкономить мое время и твое здоровье.

— Спасибо, дядя Миша, — криво усмехнулся Сергей. — Я «за». С чего начнем?

— Давай с конца. Откуда ты взялся?

— А ничего официального, если ты это имеешь в виду, — Сергей попытался придать лицу какое-то выражение, но из-за начинающих схватываться коркой ожогов у него ничего не получилось. Он только болезненно сморщился. — Ничего официального… просто спасал свою шкуру.

— Какая у тебя шкура? Ты ж покойник. И даже Валерианович. В твоем детдоме все Валериановичи были, да?.. Потому что директор Валериан. Какая у тебя шкура?.. Грина не стоит.

— Меня этим не проймешь, Миша, — снова скривился Сергей. — У меня на этом месте мозоль.

— Ну, тогда, как добрый друг старому учителю… — Турок секунду помолчал, лицо его, как обычно, было непроницаемым. — На кого ты работаешь?

Сергей несколько раз моргнул и потупился.

— Я уже говорил… ничего официального. Я завязать хотел.

— Под Новороссийском?.. — усмехнулся Турок.

Сотрудник в белом халате закончил настройку аппаратуры и кивнул Турку:

— Я в принципе готов.

— Я за Леной шел!.. За моей женщиной… — в голосе Сергея зазвучали трагические ноты. — За сыном!.. Увезти их хотел… жить тихо…

— Врет? — спросил Турок у сотрудника.

— Можно проверить… — тот безразлично пожал плечами и взял с лотка шприц.

— Давай, — согласился Турок и поднялся со стула.

Они вдвоем двинулись на Сергея. Он вжался в жесткую спинку кресла и обеспокоено переводил глаза с одного на другого. Лысый подошел первым и нацелился уже сделать укол. Сергей вдруг дернулся и резким пинком выбил шприц из его руки. Лысый отскочил в сторону. Шприц отлетел в угол. Сергей замер и обмяк. В его плече торчала вонзенная Турком игла.

— Этому я тебя не учил, да?.. — спросил он ядовито.

Лысый тут же осмелел, подобрал с пола шприц, поменял иглу и сделал совершенно расслабленному Сергею укол в вену.

— А это еще что? — вяло поинтересовался Сергей, еле ворочая языком.

— Сыворотка правды! — ощерился Турок. — Сейчас будешь болтать — не остановишь.

Сергей, казалось, совсем раскис. Он едва держался па кресле и, если бы не подлокотники и привязанные к ним руки, давно бы уже сполз на пол. Глаза его сделались какими-то воловьими, лицо расквасилось, губы отвисли. В плечах больше не ощущалось налитой силы. Они приобрели вид размягченного невзбитого теста. Ноги безвольно сошлись в коленках, словно подпирая друг друга, как у перепуганной бабы. И все же внутренняя сила теплилась в нем. Турок видел это, и это его радовало.

— Ну, что? Продолжим? Ты, вижу, уже созрел, герой? Смотри, не обмочись.

Сергей промычал что-то нечленораздельное и неверно замотал головой. С распущенных губ потекло.

— Да ты совсем плохой! Давай, давай, соберись. Итак, повторяю вопрос. На кого ты работаешь?

— Его зовут Жерар Бронье… — глотая согласные, промямлил Сергей.

— Очень хорошо. Он кто?

— Француз. Я был в его диверсионной школе. Где-то в Турции.

— Кто послал тебя в Россию?

— Он. Бронье.

— Отлично. С каким заданием?

— Сбить правительственный самолет.

— Черт-те что… — Турок на минуту призадумался. — Да как ты туда попал?! В Турцию…

— Из Амстердама…

— А там что делал?

— В боях без правил участвовал…

— И, конечно же, взял первый приз, — съязвил Турок.

— Спрашиваешь… — ухмыльнулся Сергей. — Только вот не дали мне приза… Мешок на голову, и в Турцию… первым же рейсом…

Вечером того же дня Турок предъявлял Ставрогину магнитофонную запись разговора с Сергеем, так сказать, с пристрастием. Сначала они молча внимательно слушали запись. Только иногда Турок вставлял короткие уточнения. Ставрогин кивал, сосредоточенно жевал губами. Иногда ехидно хмыкал. Запись неожиданно оборвалась. Илья Петрович устало протер глаза и вопросительно уставился на Турка.

— Ну?.. И как он попал в Турцию?

— Говорит, усыпили и перевезли из Голландии. Он в Амстердаме в боях без правил участвовал… Оттуда и увезли… Между прочим, он чемпион! Всех сделал!

— А ты, я вижу, гордишься, — ревниво пробормотал Ставрогин.

Турок неопределенно пожал плечами.

— А мне-то что?

— А как он попал в Голландию? — продолжил Илья Петрович, решив, что не стоит лезть Турку в душу.

— Говорит, бежал. Решил завязать. Начать жить своей жизнью. С женой Костромитина и своим сыном.

— А они, естественно, не в курсе.

— Не в курсе. Но как раз это в его характере.

— В каком характере?! — вспылил Ставрогин. — Как можно завязать с разведкой?!.. Это привычка вредная, что ли?!..

Полковник вскочил с места и нервно прошелся по комнате.

— А что ты так бьешься, Илья? Он наш. Остальное дело времени.

— Я Илью-Чудака на него натравлю… тезку своего.

— Этого маньяка полоумного? Он может не выдержать… — засомневался Турок. — После сыворотки он себя неважно чувствует…

— Говорить может?!

— …Ну… да…

— Ну и все!! — рубанул полковник. — Его надо колоть! Я ему никогда не доверял!.. Это все Шевцова дела! Да твои… с его легкой руки… Сдается мне, что шеф и сейчас к нему благосклонен. Зачем он его из ФСБ забрал?! Чтобы участь облегчить? Пусть бы его там потрошили!.. Нет, я, конечно, понимаю, что со своим дерьмом лучше разбираться самим. И вдруг мне кажется, а на хрена?!.. Все-таки что-то имеет шеф на его счет… И вообще!.. Что-то он крутит последнее время. Какую-то свою игру…

Выйдя от Ставрогина, Турок решил прогуляться пешком. Он оставил свой джип на спецстоянке и отправился бродить по наводненным людьми улицам центра Москвы. Он шел степенно и неторопливо. Его то и дело толкали со всех сторон, но он не обращал на это внимания. В его голове вертелась одна мысль, ему не понравился Ставрогин. Какой-то он стал нервный… дерганый… Турок терпеть не мог дерготни и нервозности. А вот городские прогулки ему нравились. Его жена очень любила гулять по шумной Москве. Вот и он с ней когда-то гулял. Тогда и привык… Они были еще совсем молодыми. И дочь была совсем крошкой. А сам Миша вовсе еще не был ни лютым, ни мрачным… Он был таким, как все, ну… может, чуть жестче… Потеря семьи совершенно изменила его. Казалось, ничего человеческого в нем и не осталось. Так продолжалось довольно долго. Со временем он все же немного отошел. Но кроме работы, у него больше ничего не было.

После встречи с Шевцовым в кафе и нелегкого разговора, а также после того, как генерал беспардонно вытащил его с семейного торжества, Виктор возвращался домой на такси и думал только о том, чтобы Лена спала. На сегодня ему больше уже не хотелось никаких разговоров. А Лена, наверняка, обижена, может вспылить. Ему трудно будет выдержать еще и ее прессинг. Как ни странно, но он был практически трезв. Действие водки ушло на то, чтобы унять нервы.

Лена, одетая и в туфлях, уснула на диване в гостиной. Рядом на журнальном столике стояла ополовиненная бутылка сливовицы. Виктор усмехнулся и покачал головой. Он стоял и смотрел на нее, не зная, как поступить. Оставить ее здесь или раздеть и отнести в спальню. Но тогда она проснется и устроит какую-нибудь пьяную разбираловку. С некоторых пор она повадилась это делать. Причем было не важно, он выпил или она сама, это всегда был достаточный повод. В нерешительности он присел возле нее на краешек дивана. Лена почувствовала его и открыла пьяные заспанные глаза.

— А, это ты?.. — она громко, нараспев, зевнула, показав ему сразу все зубы и изящное розовое горло. — Где был? — почти безразлично спросила она.

Ее тон не мог его обмануть. Именно так и начинались обычно самые нудные разбираловки. Прежде она такой не была… Что ж, люди меняются. Может, предложить ей продолжить праздник?.. Выпить по глотку… ну и так далее…

— Слушай, Лен… у меня два предложения: либо давай ляжем спать, либо давай еще выпьем. А где я был, я тебе лучше потом расскажу.

— Еще не успел придумать?.. Ну и ладно… Кстати, мне совсем не интересно, где тебя черти носили… с твоими добрыми друзьями из СВР… А вот где я была… — она загадочно скосила глаза в сторону и вверх, на подгулявшем липе забрезжила полуулыбка. — Где я была, ты, пожалуй, можешь спросить.

«Так это что значит? — подумал Виктор. — Разбираловка отменяется? Да неужели?.. Чуде-са-а…»

— Где же ты была, дорогая? — нежно спросил он, все еще не понимая, куда она клонит. А вдруг она придумала какую-нибудь ловушку, и он сейчас с размаху попадется в нее?

— У другого мужчины, естественно, — ответила Лена небрежным тоном и хитро на него покосилась.

«Боже! Да она шутит!» — Виктор не верил своим глазам.

— И что за мужчина? — спросил он вовсе не тоном Отелло и потянулся к ней. Рука скользнула по затянутой в прозрачную лайкру ноге от щиколотки к бедру.

— Очень импозантный мужчина… — Лена, сладко потянувшись ему навстречу, по-кошачьи лизнула в шею. — Оч-чень даже импозантный… Сначала мы танцевали… потом он пригласил меня к себе…

— У него усы были? — тоном следователя спросил Виктор.

— Почему усы? — Лена изобразила недоумение, тем временем занявшись ремнем на его брюках. — Никаких усов…

— Ну, не знаю. С усами было бы эротичнее…

— Так ты что же, думаешь, я вру?! — возмутилась она, наконец справившись с пряжкой. — Я, по-твоему, сидела там одна и рыдала в салфетку? Не сомневаюсь, такой вариант вполне бы тебя устроил…

Легким движением она расстегнула молнию. Рука поползла по его голому животу. Пальцы осторожно проникли под резинку трусов. Виктор задержал дыхание и зажмурил глаза.

— Я сказал… что ты врешь?.. — с придыханием прошептал он, ткнувшись лицом в ее бедро. Потом откинул тонкий розовый подол платья. — Не-ет, ты не врешь… ты фантазируешь… Что же еще делать женщине, когда она обижается на мужа?..

— Да уж… — промурлыкала Лена, продолжая играть рукой. — Когда от женщины подло сбежал муж, ей самое время пофантазировать…

— Я с ума схожу от тебя… — еле вымолвил Виктор, стаскивая с нее колготки.

Она извивалась в его руках, как сбрасывающая кожу змея. Он придавил ее к дивану всей своей тяжестью.

— Ты мерзавец! — едва не задохнулась она. — Почему ушел?

— Мы потом это обсудим… — ответил он торопливо и прерывисто, делая упор на слово «потом», затем прижался к ее груди и припал к влажным приоткрытым губам…

Лена ойкнула и застонала.

Зевая, в одних трусах, Виктор вышел на кухню. Лена уже дремала, когда он отнес ее на руках в спальню и долго гладил по волосам, по гладкой светящейся коже, любуясь изгибами ее тела. Она лежала в изумительной позе, на бедре, утомленная и хмельная. Тело будто фосфоресцировало на фоне темно-синей простыни. Волосы казались жемчужными… Потом ей стало прохладно, и она натянула на себя одеяло.

На кухне тускло горела притушенная настольная лампа. Она очень нравилась Виктору именно тем, что у нее регулировался свет. Яркость, она ведь тоже не всегда к месту.

Виктор снова чувствовал себя абсолютно потерянным и стоял посреди кухни, не зная, что ему делать. Теперь, когда он остался один и кончился, наконец, этот перенасыщенный впечатлениями день, он вдруг растерялся. Что-то очень похожее на ощущение вины или не возвращенного долга распускалось в его груди крошечными бутонами, мгновенно разворачиваясь и превращаясь в нечто вроде пионов и хризантем. Иногда такое ощущение бывает приятным, если оно вызвано другими чувствами.

Бесцельно оглядевшись вокруг, он поставил на плиту чайник со свистком и включил газ. Затем плюхнулся на диван и уставился в никуда расширенными в полумраке зрачками. Ему было хреново. Мысль о том, что происходит сейчас с Сергеем, была невыносима. Виктор таращился, ничего не видя. Чайник на плите все громче гудел, закипая. Потом начал свистеть. Виктор, казалось, не слышал.

— Витя! Да выключи ты уже этот свисток! — надрывно крикнула из спальни Лена.

Взгляд постепенно начал концентрироваться. Виктор вышел из забытья и увидел на спинке стула напротив свой китель с полковничьими погонами. Ему вдруг еще больше сделалось неловко перед Сергеем из-за этих погон. Он тяжело поднялся с дивана, снял с плиты чайник и выключил газ. «Надо будет завтра поговорить с Ленкой, чтоб больше не пила… Вдруг она на самом деле беременная?.. Хоть бы ее подозрения подтвердились. Тогда мы с Сергеем будем по-настоящему связаны кровными узами через детей… Возможно, тогда он меня простит… и не станет держать зла?.. Нет, первая реакция будет, конечно же, негативной… Но потом он подумает и все поймет… Надо сказать Ленке, чтобы сходила к врачу. Теперь мне не терпится знать наверняка…»

На застекленной веранде загородной дачи СВР перед мониторами сидел охранник. Он видел, как из специального помещения вышел Турок в сопровождении дежурного офицера. Разговаривая на ходу, они спустились по лестнице в холл и скоро оказались на веранде.

— Вас ждать? Или как? — уточнил охранник, когда Турок направился к выходу.

— Да, — бросил он отрывисто. — Я скоро вернусь. — И, оглянувшись, добавил: — Не расслабляйтесь тут. Работайте. Но и особо не увлекайтесь.

— Сейчас Илья-Чудак должен подъехать, — напомнил дежурный. — Что с ним?.. Пусть работает?..

— Пусть его… работает, — Турок безнадежно махнул рукой и открыл дверь. — Аппаратура все стерпит.

Охранник проводил его на мониторе глазами до ворот и со значением переглянулся с дежурным офицером. Тот только развел руками.

Виктор сидел в машине рядом с шофером на углу соседней улочки. Загородный дом за высоким сплошным забором, где держали Сергея, отсюда хорошо просматривался. Круто возвышались массивные стены красного кирпича. Непроницаемые, а кое-где витражные окна делали дом каким-то слепым и нежилым. Он вызывал мрачное ощущение средневекового замка с застланными соломой полами, глухими подземельями и метающимися по углам тенями. Он поражал своей неприступностью. Не хватало только непроходимых рвов вокруг этих крепостных стен…

Было жарко. Виктор расстегнул китель и сдвинул на затылок фуражку с высокой тульей. Спина под кителем отсырела. На лбу и над верхней губой проступили мелкие капельки пота.

Что-то Турок подзадерживался. Наконец, ворота открылись, и оттуда выехал его грозный джип. Сам он сидел за рулем. Разворачиваясь, он опустил боковое стекло, и Виктор увидел его лютое лицо. «Ну, что за рожа у Турка, под стать этому изумительному строению, — подумал он. — Не дай Бог, ночью приснится…»

Не заметив знакомую служебную машину полковника Костромитина за густыми кустами акации, Турок тем временем спокойно проехал мимо. Но Виктор знал, что он непременно скоро вернется, поэтому стоило поспешить. Дождавшись, когда джип скрылся за поворотом, Виктор подался вперед.

— Трогай! — скомандовал он водителю, спешно застегиваясь на все пуговицы и поправляя фуражку Виктор чинно вышел из машины и остановился у ворот. Заглянув в окошко КПП, он кивнул караульному и нажал кнопку громкой связи.

— Полковник Костромитин?.. — удивился тот.

— Так точно, он самый, — Виктор сдержанно усмехнулся.

— Вообще-то… вам сюда не положено… я не хочу… — растерялся караульный, но сразу приосанился, вспомнив, что все равно решения принимает не он. И без него есть кому разобраться.

— А думаешь, я хочу?! — перебил его Виктор. — Приказ Шевцова. Позвони, спроси… Только мне особенно некогда здесь торчать!

Он дернул плечом и отвернулся.

Секунду помедлив, караульный нажал кнопку на пульте. Автоматические ворота разъехались с мелодичным пением, пропуская машину на территорию дачи. Виктор тоже прошел и, не останавливаясь, направился к дому по розоватой гаревой дорожке. У него было такое чувство, что он сейчас вернет хотя бы часть не возвращенного долга и хоть немного прижмет ощущение вины. Виктор спешил. Ему хотелось скорее увидеть Сергея.

Караульный проследил за ним взглядом и взялся за телефон.

— Толя, ты?.. Передай там, к вам полковник Костромитин идет… С проверкой, наверное, зачем еще. Смотрите там, крючья и утюги уберите, — противно хмыкнул он под конец. Из наушника гоготнули.

Прекратив смех, охранник нажал кнопку селектора и вызвал дежурного офицера. Тот выскочил на веранду с подобранным недовольным лицом и с неприязнью уставился на входную дверь. Он вынужден был спешить. Через застекленные стены он видел, как полковник идет по дорожке, приближаясь к веранде. «Полковник!.. — недобро усмехнулся офицер. — Когда же ты, приятель, успел… в полковники-то?.. Выскочка!.. Хотя, конечно… Папаша при чинах, даже дед, старый хрен, при чинах!.. Да вся семейка с Шевцовым лучшие друзья…» А спустя минуту дежурный уже вытянулся перед новоиспеченным полковником и отдал честь.

— Здравия желаю, товарищ полковник! — отчеканил он.

Виктор взял под козырек.

— Здравия желаю, лейтенант, — ответил он не совсем по уставу и с любопытством осмотрелся. — Значит, дача?..

— Почти дача, товарищ полковник!

— Понятно… почти дача, почти крепостная тюрьма… — Виктор вздохнул и перешел к делу: — Шевцов прислал посмотреть на узника. Как он?.. Показывай.

— С ним сейчас работают… — нехотя пробурчал офицер, отводя взгляд.

— Очень хорошо. Вот и пойдем посмотрим.

Не дожидаясь приглашения, Виктор направился с веранды в коридор, прошел через холл. Поднялся но пологой лестнице… Неприятно удивленный офицер поплелся за ним.

— Дальше куда? — бесцеремонно бросил Виктор, пытаясь угадать нужную дверь, офицер замялся. — Ну?.. Куда? Говори!..

Офицер указал на дверь, и они вошли.

Виктор остановился на пороге и замер. Казалось, увиденным он был сражен наповал. Однако ему хватило выдержки не показать виду. Сергей сидел все на том же кресле, что и при Турке, небритый и изможденный. Лицо покрывала сплошная корка рубцующихся ожогов. На сгоревших бровях потрескавшиеся болячки. Вокруг глаз чернота. Взгляд отсутствовал. Краше в гроб кладут. Виктор невольно отвел взгляд, чтобы прийти в себя от первого шока. Перед Сергеем на стуле примостился хлипкий мужичонка с лицом не то монаха, не то извращенца и белесыми змеиными глазами. На вошедших он никак не отреагировал. В его жилистых, костлявых руках скакал тугой блестящий шарик на резинке. А он отпускает и ловит, отпускает и ловит…

— Вы меня видите?.. — подал голос белоглазый.

— Вижу… — хрипло и без эмоций ответил Сергей.

У Виктора засосало под ложечкой, неприятный холодок пробежал по спине. Он содрогнулся и машинально взглянул на часы. Анна должна уже прилететь и напрямую заняться делами. Сейчас многое будет зависеть от ее расторопности и чутья. Сергея надо было срочно спасать. И не вызволять или доставать, а именно спасать. Иначе не скажешь…

— Значит, видите. Это хорошо. Ну, коли уж ответили, значит, и слышите, — продолжал белоглазый. — Как вы себя чувствуете?

— Как в танке… — после паузы пробормотал Сергей, не поднимая глаз.

— Понятно. Меня зовут Илья. Сейчас я буду говорить простые слова, и вы начнете чувствовать себя лучше.

Мужичонка, наконец, удостоил внимания вновь прибывших и отошел от Сергея, вопросительно и одновременно приветственно кивнув Виктору.

— Вид у него не героический, — как-то лицемерно отметил Виктор и добавил, обратившись к дежурному офицеру: — Питание у него хорошее?

— Так точно, — поспешил откликнуться офицер.

— Прогулки? Оправка?..

— Как положено, товарищ полковник.

— Хорошо-о… — Виктор серьезно посмотрел Сергею в глаза, но в голосе прозвучала ирония: — Ты как себя чувствуешь? А? Чумаков?..

В этом было какое-то несоответствие. Сергей насторожился и поднял на Виктора внимательный взгляд.

— Нормально.

— Вижу. Очень нормально. — Виктор зыркнул на дежурного.

— Наверное, устал просто… — пустился в объяснения офицер, но было видно, что он оправдывается, — …раненый еще… слабый… с ним же все время беседуют…

— Беседуют, говорите?..

— Ну… работают… — смешался офицер. — Работают и беседуют…

— Беседуют! — со значением повторил Виктор. — И устал?.. Да он притворяется. Знаю я его, учились вместе, бо-ольшой мастер слюни пускать! Да?! Чумаков?!

Они посмотрели друг на друга в упор. Сергей с интересом, Виктор со значением. Он едва заметно чуть сузил глаза. У Сергея дрогнули запекшиеся губы. Взгляд ожил. Он понял все. В памяти вмиг всплыл смешной урок с артистом в разведшколе, который оба они выучили наизусть.

— Может, я пойду пока?.. — напомнил о себе Илья-Чудак, непроизвольно поигрывая своим шариком.

— Что вы, что вы! — заторопился Виктор. — Это я ухожу. Я вам не очень помешал?.. Пойдем в аппаратную, — кивнул он дежурному офицеру.

Они вышли. Илья-Чудак снова подсел к Сергею.

В аппаратной, сразу забыв про дежурного, Виктор приник к мониторам. Вроде ничего не пропустил. В одном мониторе лицом был Сергей, и другом — Илья. Чудак мостился на стуле, устраивая поудобнее свою жилистую задницу. Шарик так и прыгал в его руке. У Виктора у самого в глазах зарябило.

— Вы меня видите?.. — снова начал Чудак.

— Вижу, вижу, — подал голос Сергей, в котором чувствовался некий подъем.

В помещении становилось душно. Сергей дышал учащенно и тяжело.

— Я буду сейчас говорить простые слова, и вы начнете чувствовать себя лучше. Гораздо лучше и спокойнее. Я говорю, и вам уже лучше. Вам лучше?..

— Я не поддаюсь гипнозу, Илья. Отучился в средней разведшколе.

Илья-Чудак встал и начал размеренно прохаживаться перед Сергеем, не сводя с него неподвижных белых глаз.

— Когда я скажу «семь», вы будете совершенно спокойны и податливы моей воле… — он выдержал паузу: — Семь… — Сергей с трудом улыбнулся, Илья продолжал: — Вы Вольфганг Траух, вы немец и вы…

— Я Сергей Чумаков. Валерианович. И я не поддаюсь гипнозу…

…Сергей осекся и попытался подняться. В комнату вошел Шевцов. Он был при полном параде, при наградах, с оружием и в фуражке. Печать глубокого сожаления лежала на его лице. В глазах угадывалось сочувствие. Генерал постоял на пороге. Подошел ближе и обратился к Илье:

— Выйди отсюда. Пожалуйста, — произнес он глухим настоявшимся голосом.

— Есть. Хорошо. — Чудак ретировался, подхватив свой дурацкий шарик.

Генерал подошел к Сергею вплотную и положил на плечо руку.

— Я за тобой, Сережа… мне только что доложили. Неважно выглядишь.

— Да… — Сергей вымученно кивнул, сразу ощутив слабость.

— Это моя вина… что ты здесь, — Шевцов протяжно вздохнул. — Извини. Буду теперь как-нибудь выкручиваться сам. А ты собирайся. Собирайся, Сережа.

Сергей подслеповато всматривался в лицо генерала, будто пытался что-то в нем разглядеть. Какой-нибудь скрытый смысл в его таких знакомых и добрых глазах. Он так давно не видел добрых глаз, что уже забыл, как это выглядит. Сергей неуверенно оглянулся и увидел позади зарешеченное окно. Попытался подняться с кресла, но так и не смог. Видно, сил совсем не осталось.

— Сергей Анатольевич…

— Я же говорю, Сережа, собирай вещи. Мы уезжаем.

— Но… у меня ничего нет… и, что-то я встать не могу… заездили меня…

— Ну-у… ничего, ничего… Ты же понимаешь: тебя не было, считался мертвым и вдруг появился. Им интересно, где ты был… на кого работал… — Шевцов дружески обнял Сергея за плечи и кивком указал на выход. — Понимаешь?.. А ты не сказал? Скажи. Теперь не важно… Теперь можно… На кого ты работаешь?..

Виктор неотрывно смотрел в мониторы. В его глазах поднималось что-то похожее на удивление. Илья-Чудак по-прежнему сидел перед Сергеем и крутил шарик. А Сергей говорил!.. Но не с ним.

Сергей умоляюще смотрел в лицо Илье-Чудаку.

— Сергей Анатольевич… но как же так, Сергей Анатольевич?..

— Ну, мне-то ты можешь сказать. Мы же доверяем друг другу… Мы друг друга знаем… Я — твой генерал…

— Да… — зачарованно прошептал Сергей. — Вы мой генерал…

— Ладно. Потом поговорим… А там, знаешь, кто тебя ждет? — Илья-Чудак мотнул головой в неопределенном направлении. — Лена, Сережка… твой сын. Пойдем, Сергей…

Вслед за генералом Сергей вышел на крыльцо. Прямо из этого помещения и на улицу… А он и не знал, что отсюда есть выход… его сюда приводили но коридору… Да и разве это первый этаж?.. Яркое солнце ослепило глаза. Сергей сощурился и глубоко, всей грудью, вздохнул. В воздухе пахло сиренью… Он увидел куст сирени невдалеке… Через лужайку бежал маленький Сережка, подлетел, ударился в ноги!.. Обнял…

— Папка!!! Это ты?! Мы за тобой!

Лена едва поспевала за ним. Волосы разметались, заплаканные глаза… засмеялась, припала к груди…

— Сережа… Сереженька…

— Как ты здесь?.. — Сергей не верил глазам, — Он привез?.. — кивнул, на генерала.

— Нет! Нет, Сереженька, я сама… Я так люблю тебя! Я так долго тебя ждала… А ты пропал… сказали, ты умер… Больше не было сил!..

— Я знаю, Леночка, Ленка, прости… — он тискал ее за плечи, зарывался лицом в волосы. По щекам текли слезы. — Родная, прости меня… видишь… теперь это все так поздно… уезжайте…

— Да ты с ума сошел! — Лена в ужасе отпрянула. — Я так тебя ждала и любила! Я… Я хочу, чтобы ты это знал. Ты мой. Скажи им, чего они хотят…

…Чумаков сопротивлялся изо всех сил. Илья-Чудак давил. А пожалуй, что для него, как для извращенца, в этом был бы особенный кайф: видеть, как человек корчится от злобы на его счет, но не может ничего сделать.

Со временем Илья понял только одно: из гипноза Чумаков вышел, но ничего не сказал. Однако у него все клокотало внутри, и это было видно снаружи. Дико сжимались и разжимались кулаки, грудь вздымалась, раздувались ноздри. Глаза дергались и косили по-лошадиному. Лицо побагровело от напряжения и осознания абсолютного бессилия. Казалось, он сейчас сорвется с ремней и нападет. Илья даже несколько растерялся, такой волной негативной энергии его обдало.

Но произошло неожиданное. Сергей вдруг начал странно заваливаться набок. Глаза остекленели. Лицо сделалось неподвижным и жалким. Он судорожно забился на стуле. Изо рта пошла пена. Глаза закатились, обнажив воспаленные белки, затянутые густой сеткой вздувшихся сосудов… Припадок?.. Эпилепсия?.. Что за фигня?! Илья отбросил свой шарик и кинулся щупать пульс, хлопать по щекам, пытаясь привести его в чувство. Парню становилось все хуже. Лицо из багрового сделалось синюшным. Скоро он повис на ремнях без сознания. Изо рта продолжала сочиться слюна.

Илья бросился к камерам наблюдения.

— Дежурный! Врача! «Скорую»!!!

«Скорая» прибыла на удивление быстро. Сергея отвязали, положили на носилки и загрузили и машину. Дежурный проводил носилки до самых ворот. А когда створки закрылись, нервы его не выдержали. Он в сердцах выматерился и запричитал:

— Сволочь!.. Мать твою так… Выдумал помирать в мою смену!.. Еще и этого хлюста Костромитина черти принесли!.. А может, он ему чего в рот подсыпал?.. Все же было нормально…

Он направился было к особняку, но, опомнившись, выскочил через калитку и уселся рядом с водителем.

«Реанимация» на полной скорости летела по трассе в Москву. Машина спецсопровождения едва за ней поспевала. В два голоса завывали сирены, судорожно, как глаза буйно помешанного, вращались мигалки.

Дежурный обернулся назад. Сергей лежал на кушетке без сознания. Медбрат наложил ему на лицо кислородную маску и теперь надламывал ампулу для укола. Врач отслеживал фонариком реакции по зрачкам и сокрушенно вздыхал, посылая дежурному холодные, неодобрительные взгляды.

— Что это с ним?.. Упал с кровати и обжегся о непогашенную сигарету? — сурово спросил он.

— Именно так, — бросил дежурный, заметно нервничая: — Мы не можем ехать быстрее?! — рявкнул он, обращаясь к водителю.

— А не надо быстрее, — спокойно ответил врач. — Быстро не всегда хорошо.

Дежурный хотел его обложить по первое число, но потом передумал. На его лице явно наметилось отчаяние. Чумаков не подавал признаков жизни.

«Скорая» с воем вломилась на улицы Москвы. Машина сопровождения висела у нее на хвосте. Вооруженные охранники молча и люто следили за ней через непроницаемые стекла. Водитель дергался и психовал. В городе легко оторваться и разъехаться в плотном потоке машин. А там и потеряться недолго.

Вдруг «скорая» резко свернула на боковую улицу к старым сталинским домам. В машине сопровождения растерялись и замешкались. Водитель едва успел затормозить и подать назад, как «скорая» уже выскочила из-за угла серого каменного здания и снова пристроилась впереди.

— Наша?.. — бросил водитель через плечо.

— Да вроде… номера те же, — разрозненным хором ответили сзади.

— Что это за пируэты у них?.. Дорогу, что ль, перепутали?.. Так и клиент откинется, до базы не довезут.

«Реанимация» влетела под арку и круто затормозила за старым каменным домом. Дежурный офицер недоуменно посмотрел на водителя, потом оглянулся назад.

— Приехали! — неприветливо буркнул врач.

Задние дверки открылись, и показалась взволнованная Анна.

— Привет! А вот и я!

— Э-эй, это еще что за фокусы?! — забеспокоился дежурный и потянулся к кобуре.

Медбрат, не церемонясь, обхватил его сзади и крепко прижал к спинке кресла. Врач уже держал наготове шприц. Укол был сделан прямо сквозь одежду. Офицер обмяк и безвольно развалился на сиденье.

Врач брезгливо отшвырнул шприц и с недовольным лицом выбрался из машины на улицу.

— Все, Аня. Я, конечно, с большим уважением к памяти покойного Олега… царство ему небесное… Но больше я тебе ничего не должен. И не звони!.. Хотя бы первые полгода…

Анна кивнула ему на прощание. В ее глазах отразились уважение и благодарность. Она проводила его взглядом и бросилась к Сергею.

Машина сопровождения вслед за реанимационной «скорой» въехала во двор больницы и остановилась у приемного покоя. Охранники спешно и дружно выскочили наружу и подбежали к сопровождаемому фургону. Рывком открыли задние двери. Внутри было пусто. Рядом раздался возмущенный голос водителя «скорой»:

— Чё такое?!.. Вы чё за мной едете?!..

Охранники в недоумении расступились.

— Слышь, командир… а больной-то где?..

— Какой больной?! Я бабу свою навестить ездил! Я только с перерыва! А чего надо-то?!

Мужик явно был ни при чем.

— Бабу, говоришь?.. — один из охранников подозрительно склонился к нему. — Значит, бабу. На служебной машине? — поинтересовался он приторным голосом.

— Ну и что?.. Мне разрешили… на полчасика… А чё надо-то?..

— Ладно, Санек, релакс, поехали… Чего зря париться? Здесь его нет. Он ушел. С чьей-то помощью…

— Вот, сука!..

Турок сворачивал на Кутузовский, когда зазвонил его сотовый телефон. В салоне надрывался приемник. Он нажал кнопку и молча слушал.

— Миша?.. Ставрогин говорит… Ты слышишь меня?.. Алло!..

— Да, Илья, — Турок выключил радио.

— Ты где?

— По делам. На Кутузовском, — лаконично ответил Турок.

— С Чумаковым сдвиги есть?

— Нет.

— А почему ты не там, если нет сдвигов?! — взревел Ставрогин.

— Там сейчас Чудак твой работает. Прессует — смотреть страшно. Вообще не пойму, как он держится.

— Илья — да… — согласился Ставрогин. — Не убьет, так расколет. Не впервой. Ладно. Будь на связи.

Анна уверенно вела машину по Москве. Долго металась по улицам, несколько раз разворачивалась назад на перекрестках, петляла по старым районам. Она уже давно поняла, что хвоста за ними нет, но все равно беспокоилась. Освобождение Сергея оказалось делом слишком рискованным и сложным, хотя все получилось довольно легко и удачно. Она страшно боялась случайно все испортить. Анна владела потрясающим даром вождения. И даже в незнакомом городе на незнакомой местности она блестяще ориентировалась, интуитивно чувствуя любой путь. Казалось, она видит сквозь стены домов, куда нужно ехать.

Сергей был очень плох. Но Анна была счастлива. Сейчас, когда они вдвоем в машине, а он так слаб и беспомощен, ей показалось, что она заполучила его, наконец. Его можно взять, спрятать, не отдавать никому и никуда не пускать. Но вот беда, он был совершенно не пригоден для любви. Он годился только для жалости. И не оттого даже, что измучен и ранен. Он страшно подавлен. Его нервная система истощена до предела. Возможно, что ничего человеческого в нем не осталось. Анна всхлипнула, едва удерживая слезы. Сколько еще ей придется ждать, когда вспыхнет желание в его глазах, когда он сможет чувствовать… продолжать жить… Но что если тогда он не захочет ее, ведь она напрямую связана со всем этим кошмаром.

Никто не знал, что она в Москве. И никто не знал, что у нее есть здесь квартира. Анна везла его на свою квартиру. От всех явочных конспиративных квартир СВР она категорически отказалась.

— Эй, ты как? — осторожно спросила она.

— Хреново… — с трудом ответил Сергей.

— На-ка вот, — она протянула ему горсть разноцветных таблеток и бутылек с минеральной водой.

— Что это?

— Это тебе мой врач прописал. Воскресное ассорти.

— Сегодня что, воскресенье? — переспросил он глухо и без эмоций.

— У тебя — да…

В зеркало заднего вида она посмотрела, как Сергей отправил таблетки в рот и, поморщившись, будто у него болело еще и горло, запил водой.

«Ничего, радость моя, потерпи… На ноги-то я тебя подниму… А вот потом как?..» Анна стиснула зубы, чтобы не разрыдаться. Она понимала, что ему для полного счастья только ее слез не хватало.

— А-ань… — тихо позвал Сергей.

Она живо откликнулась, едва удержав руль.

— Что?!

— Я так устал…

Ставрогин сидел в своем кабинете и просматривал досье кандидатов на место резидента во Вьетнаме. Это надо было сделать как можно скорее. Сеть не должна надолго оставаться разомкнутой. На столе лежали фотографии, сводки, всевозможные рекомендации. Некоторых он знал лично. Он задержал внимание на Антоне Стрельцове и Вячеславе Карпенко, предполагая выбрать из них двоих. Но все его мысли витали вокруг дела Чумакова.

Зазвонил телефон внутренней связи.

— Слушаю, — ответил Илья Петрович и… спал с лица.

Сообщение, которое он получил, было выше его понимания. Он ошарашено таращился в стол, пытаясь осознать и переварить услышанное. «…Чумакова только что похитили при перевозе в больницу. С ним случился припадок и обморок…»

Некоторое время он, как загнанный зверь, метался по кабинету, опрокинул графин, сбросил бумаги со стола, расшвырял карандаши и ручки. Потом одумался и, расставив все по своим местам, передал по селектору секретарю, чтобы у него прибрали на полу. Вода из графина залила некоторые документы. Видимо, именно это и заставило его взять себя в руки. Илья Петрович брезгливо вытер салфеткой брызги со своих начищенных ботинок и обиженно уставился в окно. Он был крайне недоволен своей несдержанностью.

Вечером того дня Шевцов сидел в ФСБ в кабинете совбеза. На столе стояли одноразовые стаканчики и бутылки с минеральной водой и фантой, но к ним никто не притрагивался. Совбезчик в штатском с хмурым худым лицом внимательно вглядывался в генерала. «Ну, сейчас расколет…» — усмехнулся про себя Шевцов. Чувствовал себя он совершенно спокойно. Ему было даже немного забавно. Он вообще не видел смысла в этой встрече. Она чем-то напоминала ему фиктивный брак по обоюдному интересу.

— Его ищут? — спросил совбезчик.

— Конечно, Иван Родионыч. А как же иначе? Вся СВР. Лучшие люди.

Взгляд совбезчика стал еще подозрительнее и еще глубже.

— Сергей Анатольевич, что происходит?

— Ничего особенного, — Шевцов пожал плечами. — Как говорит мой зам, «текучка».

Они помолчали.

— Иными словами, — снова начал подкрадываться совбезчик, — побег перебежчика со спецдачи не явился для вас сюрпризом?.. Я правильно понимаю?..

Шевцов спокойно взял со стола бутылку с водой и принялся медленно сворачивать крышку.

— Признаться, не думал, что это возможно, — улыбнулся генерал и отпил прямо из горлышка.

Совбезчик вцепился взглядом в его глаза. Они были кристально «честными». Он понял все.

Несколько часов, вплоть до конца рабочего дня, Ставрогин тщетно пытался дозвониться до Турка, но его сотовый упорно молчал.

Турок откликнулся только поздно вечером.

— Миша!! Я же просил тебя быть на связи!! — устав от нетерпения, проорал Ставрогин.

— У меня есть и другие дела, — сдержанно ответил Турок.

Узнав новость, он только присвистнул. Но от комментариев удержался.

Илья Петрович назначил ему срочную встречу на своей явочной квартире.

Турок добрался туда к ночи.

Это была обычная московская квартира, снятая для всевозможных целей, связанных в основном с работой. В личных целях Ставрогин ею почти никогда не пользовался… Ну, может, пару-тройку раз… Здесь имелось все необходимое, чтобы прийти и жить, однако было сразу понятно, что здесь никто не живет. Две комнаты: обе как гостиные. В каждой недорогая мягкая мебель, стол со стульями, шкафы. Были даже какие-то книги на полках. В кухне — холодильник, уголок, столешница возле мойки, подвесные секции с посудой, фужеры, стаканы, электрический чайник.

Ставрогин встретил Турка в прихожей и провел в кухню.

— Давай-ка, Миша, выпьем по рюмке. Что-то я сегодня сорвался.

— Ты пей, Илья. Я за рулем. У меня убеждения. Я не пью за рулем. И не уговаривай. Мне чаю.

— Ладно, — согласился Илья Петрович и включил чайник. Себе же налил коньяку. — Лучше бы ты, Миша, выпил со мной. У меня такие в голове мысли…

— Говори, Илья. Не тяни. Пить не буду, — резко ответил Турок.

— Тут с самого начала все было странно. Все как-то уж слишком гладко, — Илья Петрович опрокинул в горло коньяк и медленно проглотил, наслаждаясь его дубильной крепостью. — Весь этот перевод из тюрьмы ФСБ… Куда бы он из Лефортова делся?..

— А кто переводил? — подал голос Турок.

— Тот же, кто послал на дачу Костромитина! — рубанул Ставрогин и грохнул стаканом об стол.

— Да-а?.. — Турок удивленно приподнял брови, напрочь забыв о чае. Чайник уже вскипел, и чайный пакетик в кружке только и ждал, когда его зальют кипятком. Но, похоже, чаепитие откладывалось.

— Я же пытался тебе говорить о своих подозрениях, — напомнил Ставрогин, подливая себе коньяку, — но ты как-то… не отреагировал…

— Ну, я помню, и что?..

— Я предполагал, что Шевцов играет какую-то свою игру Но тут уж все очевидно. Он сам по себе. И Костромитин при нем. Никого не посвящает в дела. Я — его зам! Я ничего не знаю… только текучку. Да что я?.. Самые высокие лица в стране не посвящены в его игры. Даже самое высокое!..

— Ну… если и самое высокое не посвящено, Илья, что ж тебе-то тогда обижаться… — Турок задумался. — Если это… даже не знаю… Если это так, надо выяснять.

— Трудно это выяснить, Миша. Но… если не мы, то кто. Да?..

Турок неопределенно двинул бровями, будто плечами пожал, и снова включил чайник. Ставрогин снова налил коньяку.

Сергей несколько часов пролежал на диване. Он охал, стонал, иногда забываясь тяжелым сном. По его незажившему лицу было трудно угадать, что он чувствует. Было ясно одно — он неспокоен, ему неймется. Возможно, близость Анны волновала его, но не так, как ей бы того хотелось. В его голове пульсировала одна мысль: забиться куда-нибудь, затаиться, спрятаться подальше от всех этих людей, чтобы его никогда не нашли, как бы ни искали. Анна же будто предлагала ему спрятаться в шкафу или под кроватью, образно, конечно, говоря. Но ведь там его непременно найдут.

Она все пыталась помочь и поухаживать. Но для него сейчас все это было невыносимо. Ему хотелось забраться в нору. Одному. Уйти далеко в лес, как делают раненые дикие звери, подальше от охотничьих троп и чужих пометок.

Он, кряхтя, поднялся с дивана и, стараясь не шуметь, пошел в ванную.

Ласково зашумела теплая вода. Холодной он сейчас бы не вынес. Сергей подставил под струю израненное лицо, ему показалось, что у него потекли слезы.

Анна дремала на кухне, готовая прийти по первому зову. Но зова все не было. В конце концов она крепко уснула. Прошедший день ее тоже измотал и физически и душевно: перелет из Европы и все остальное… страх, надежды, переживания…

Она открыла глаза и увидела Сергея. Еще очень слабый, но после душа заметно посвежевший, насколько это было возможно, в новой одежде, привезенной ею специально для него, он стоял на пороге кухни.

— Ань, я ухожу.

— Господи, ну куда ты такой пойдешь?.. — она с мольбой протянула к нему руку и заговорила, запинаясь, но быстро, без остановок, пока он ее не перебил. — Сергей!.. Останься… Тебя наверняка везде ищут. Куда ты… Ты совсем слабый… у тебя все лицо ободрано… и разбито… Ты ж как помеченный!.. Тебе только мишени на лбу не хватает! Осталось прицелиться… Тебя ж первый попавшийся полицейский остановит…

— Мент, — поправил Сергей.

— Что?.. — она как будто очнулась.

— У нас тут не полицейские… у нас менты… — повторил Сергей. — Ань, знаешь… мне надо залечь куда-нибудь… подальше от Шевцова. И вот ты только со мной не спорь. На споры у меня ни сил, ни времени нет. Да и желания…

— Я вижу, что у тебя желания нет… — Анна опустила глаза.

— Да ладно, не передергивай… — смутился Сергей. — Я же совсем не об этом…

Он попытался улыбнуться, но улыбка получилась вымученной и горькой.

Говорят, женщины доходят годам к тридцати или немногим позже. Наверное, в ее случае оно так и было. Никогда прежде, ни с Олегом, ни с кем-то другим, Анна не испытывала ничего подобного. Разум неистово боролся с естеством и множеством противоречивых чувств, и результаты этой борьбы проступали на ее расстроенном лице то бледностью, то румянцем.

Сергей уже стоял в дверях и никак не решался уйти. Но она, наконец, решилась и шагнула к нему. Обняла, прижалась к груди. Жар бросился в голову и заметался по телу. Дыхание предательски сбилось на стон.

— Ань… — он мягко, но решительно отстранился. — Прости. Я еще… я совсем к этому не готов. Мне очень жаль.

— Да!.. Да. Извини. — Она в отчаянии спрятала пылающее лицо в ладонях. Но сразу взяла себя в руки и шагнула назад. Кровь отхлынула от щек. Глаза потемнели. — Ладно. Я все понимаю. Не маленькая. Сейчас, подожди, — голос ее как-то скомкался, смялся. Теперь она говорила сдержанно, отрывисто и по-деловому. Достав из сумки пакет, Анна протянула его Сергею. — Вот, возьми это. Новые документы. Билет на Франкфурт, на автобус. И адрес. Доберешься, отдыхай. Приходи в себя…

— Только не говори «…и жди указаний», — невесело пошутил Сергей.

— И жди указаний! — со слезами улыбнулась Анна.

Они обнялись нежно, по-братски. Он ушел. Она заперла за ним дверь и, наконец, дала волю слезам.

Уже через полтора часа Сергей садился в шикарный автобус на Франкфурт. На нем так и было написано: «FRANKFURT». Автобус плавно двинулся с места и покатил прочь от Москвы.

Сергея немного беспокоило, что люди станут приглядываться к нему из-за незажившего лица. Вид у него и правда был не слишком презентабельный. Но приличная дорогая одежда все его недостатки компенсировала сполна. Он видел сочувствие и интерес в глазах женщин. Мужчины только с пониманием крякали, мол, мало ли что с нашим братом порой случается?.. Главное — кости целы, а мясо само собой нарастет. Но в основном все сразу смущенно отворачивались. И на этом внимание прекращалось. Только одна старуха загляделась надолго, а потом буркнула в сторону возмущенно и тоже отвернулась, зашамкав что-то своему деду. Наверное, в их время такого не было. Это теперешняя молодежь совсем с ума посходила. Дед покосился на него между спинками кресел и осуждающе покачал головой.

Турок ушел далеко за полночь. Илья Петрович, против обыкновения, остался ночевать на явочной квартире. Он от волнения хватил лишнего, и его развезло, голова пошла кругом. Еще бы, почти полторы бутылки коньяка за три часа — это была не его норма. Это было куда круче его нормы. Но все же он ее осилил и, прежде чем уснуть, немного поразмышлял над тем, что, может, пора менять нормы? Как и многое другое… должность, к примеру. Думать о таинственных заворотах Шевцова и Чумакова он больше не мог. В беспорядке разбросав по креслам одежду, Ставрогин проверил в шкафу наличие чистых рубашек и небрежно постелил себе в одной из комнат. Уснул он сразу, едва голова коснулась подушки. Снилось ему полное дерьмо. Какие-то пустые бесконечные коридоры, переходящие один в другой, из которых не было выхода… они постепенно сужались, так что надо было передвигаться ползком… В конце концов Илья Петрович застрял и задохнулся.

Рано утром, едва проснувшись, еще лежа в постели, он позвонил полковнику Строкову и назначил встречу. Потом контрастный душ, бритье, несколько стаканов крепкого чаю, заваренных одновременно, с избыточным количеством сахара. Они стояли перед ним батареей, и он опустошал их по очереди.

Уже через час он был в полной форме. От вчерашнего расслабления не осталось и следа. Только с трудом перебарываемое похмелье. А еще через четверть часа он уже садился в свою служебную машину у подъезда.

Строков ждал его в условленном месте. В одном из тихих дворовых сквериков в центре Москвы. Светиться с ним на службе Ставрогин посчитал неуместным.

Они поздоровались за руку и присели на скамью. Над ними возвышались старые тополя, в песочнице копошились ранние дети, дворничиха уныло и злобно скребла метлой и без того чистый тротуар. Ставрогину сразу бросилось в глаза, что она тоже с похмелья. Умиротворяюще, глупо и бесшабашно чирикали воробьи, по-деловому выискивая что-то в коротко скошенной траве ограниченного столбиками газона. В чьем-то открытом окне работало радио. Откуда-то сладко тянуло свежей выпечкой. Запах ванили и горячей сдобы тонко наполнял воздух, проникая в ноздри и в самую душу. Тут же захотелось кофе с мягчайшей, еще теплой калорийной булочкой.

— Зачем звали? — начал Строков без проволочек.

— Чумаков сбежал… — поморщился Илья Петрович. — Вот… подумал, это вас заинтересует.

Строков вскинул на него недоуменный и вместе с тем рассерженный взгляд.

— Почему это должно меня заинтересовать?.. От вас сбежал, вы и ищите.

— Да мы ищем… — замялся Илья Петрович, — но… две головы всегда лучше… вместе проще ловить…

Строков посмотрел на Ставрогина с недоверием.

— А почему я должен его ловить?.. Я уже его поймал один раз… Я ловлю, вы отпускаете, я ловлю, вы снова… Что, опять моя очередь?!..

— Если честно… — как-то нерешительно начал Ставрогин. — Можно считать, это моя личная просьба… так сказать, позиция гражданского человека. Очень мне важно, чтоб он сел!.. А вы это умеете, — последние две фразы Илья Петрович произнес проникновенно и с особенным смыслом, будто заложил лишнюю порцию мака в одну из булок, пекущихся где-то неподалеку. Этот сытный сладчайший запах не оставлял его воображения, но и разговору не мешал, как бы подслащая неприятные моменты.

Строков задумчиво пожевал губами, глубокомысленно постучал ладонью по лавке.

— А хорошо как пахнет здесь… да?… — спросил он мечтательно и снова посерьезнел. — И какие у вас идеи на мой счет?

Ставрогин воодушевился, расслышав в голосе Строкова намек на согласие.

— Наши его здесь ищут… а он, я думаю, уже далеко. Сдается мне, его на Украине сейчас нужно ждать. А лично у вас там связи… я знаю… дедушка под Чопом живет.

Они проговорили еще недолго. Но договорились. Илья Петрович остался доволен. Заполучить Строкова — это настоящая удача. Тем более он Чумакова уже ловил и знает его повадки.

Ставрогин уехал. Строков тут же из машины позвонил куда надо и вызвал нужных людей.

Осталось дать им ориентировку на Чумакова.

Ставрогин явился на службу в хорошем расположении духа. По пути он не удержался и заехал в кафе. Здесь был огромный выбор булочек, пирожков и всевозможных благоухающих финтифлюшек. Он набрал их целую тарелку и отвел душу.

Худо-бедно, но вокруг него начала складываться бригада «своих» людей, с которыми он намеревался навести в СВР порядок, разобраться с кем надо, кого надо уйти, кого-то приблизить, а кое-кого наоборот поставить на место. «Надоел этот бардак!» — ворчал про себя Илья Петрович, слизывая с губ остатки сахарной пудры. Одна финтифлюшка, упакованная в фирменный пакет, лежала у него в портфеле, и от этого было так хорошо…

Уже на подходе к своему кабинету он увидел в конце коридора Виктора Костромитина. Ставрогин чуть замешкался и вполоборота оглянулся. Виктор направлялся к Шевцову. «Та-а-ак, все ясно, — подумал Илья Петрович. — Шевцов тоже подтягивает силы… ну-ну…»

Виктор постучался и вошел в кабинет. Шевцов его ждал.

— Он едет во Франкфурт, — начал Виктор с порога.

— Ты уверен? — вместо приветствия уточнил генерал.

— Абсолютно.

— Черт. Там на дорогах посты…

— Он должен учитывать проверки. И тем более возможность слежки с обеих сторон. Уж он-то!.. — Виктор с надеждой посмотрел на Шевцова. — Думаю, до Франкфурта он не доедет… сойдет. Где-нибудь на Западной Украине.

— Почему именно там? — спросил генерал.

Виктор усмехнулся.

— Фамилия в документах подходящая.

— Я должен знать точно. Где сойдет? Куда пойдет дальше?..

— Будем знать, товарищ генерал. За ним Анна идет. Она его подстрахует.

Генерал одобрительно посмотрел на Виктора.

— Ему бы выбраться, Витя… и отдохнуть. Он заслужил отдых. Но не покой!..

— Ага, — усмехнулся Виктор, — покой нам только снится, — и добавил уже серьезно: — Он выберется, товарищ генерал.

После того как Илья Петрович увидел Костромитина, входящего в генеральский кабинет, он весь день был как на иголках. Утреннего хорошего настроения как не бывало. Ну это ж надо!.. Витюша Костромитин — и полковник… и теперь при генерале вместо него, Ставрогина, великого и ужасного… С чего бы все эти перемены?.. Конечно, должность определяет звание…

Илью Петровича мучили подозрения и какая-то идиотская ревность, он только не мог определить, к кому именно. Может, к самому Шевцову? Похмелье также давало о себе знать отвратительными ощущениями, которые не забивались ни кофе, ни чаем, ни сладостями. Даже плотный обед не помог. Может, это похмельный синдром так действовал на нервы? Похмельные ощущения Ставрогина всегда напоминали синдромы нечистой совести. А можно ли справиться с этим через желудок?.. Он знал, что можно, только для этого надо было всего лишь опохмелиться… возможно, хорошенько пропариться в сауне, окунуться в холодную воду и снова в парилку… и так несколько раз.

Вечером Илья Петрович решил отправиться к Танюше. Сына посмотреть, и так… вообще…

Он еще вчера позвонил Кате с явочной квартиры и сказал, что у него срочная командировка. Придется сделать вид, что она несколько затянулась. Может, хоть Тане удастся вытянуть его за уши из беспокойства? Прежде у нее всегда получалось. Были у нее для этого свои специальные способы. А Катя этого никогда не умела. Конечно, она пыталась по-своему утешать… но Илье Петровичу это почти не помогало. Даже бесило. В таких делах жена была абсолютно бездарной. «А в чем вообще она себя проявила? — вдруг подумал Илья Петрович. — В том, что провела со мной много лет? Ну и что с того?.. Ей это было удобно. Ей это даже нравилось. Особенно когда начались хорошие деньги… Ну, а теперь тем более… я для нее лакомый ломоть… А мне-то с нее что?.. От дохлого осла хвост? Может, бросить все да уйти к Таньке?.. Она, конечно, тоже при своих интересах… но все же она родила мне сына…»

До уютного домика в тихом местечке по Носовихинскому шоссе Ставрогин добрался с первыми лучами заката. Татьяна встретила его на крыльце, сдобная и уютная, в мягком растянутом домашнем свитере, под который тут же захотелось засунуть руки. И хотя было не холодно, но все равно погреть их там, среди ее бархатной плоти, с особым пристрастием прощупывая полные налитые формы. Прелести Татьяны пленяли и будоражили, обещая безумные блаженства… Так на хрена же он каждый день таскается домой?!.. К Кате?.. Как на службу, ей-богу…

Из-за угла дома выскочил радостный сын. Перепачканный какими-то ягодами рот, ободранная коленка… маленькая родная мордашка… ясные восторженные глазенки… Илья Петрович умильно склонился к ребенку. Он присел на корточки и обнял его, чувствуя плечом теплое Татьянино бедро. Хрупкое тельце доверчиво прижалось к нему. Пахнуло парным молоком, смородиной и чем-то еще таким… черт… чем там еще пахнут дети… Господи… это же мой сын!.. И моя женщина!..

У Ставрогина защемило в груди. В этот самый момент он понял, что больше не хочет без них жить. Да и зачем?.. Из-за Кати?.. Разве она стоила всего этого?.. А еще он совершенно отчетливо понял, что раньше путал понятия «не могу» и «не хочу». Ведь ему казалось, что он не мог уйти к ним. И выдвигались кучи причин, которые, все до единой, были более чем уважительными. Законная жена, осуждение, друзей и сослуживцев, репутация, работа… а в самом начале их бурного романа еще и партия… «Ну я и осё-ол…» — подумал Илья Петрович и зашелся счастливым смехом. На всякий случай он решил ничего пока Татьяне не говорить. А то мало ли что? Вдруг изменится настроение? Илья Петрович был очень осторожен.

Глубокой ночью, уже опохмелившись белым вином и изрядно напарившись в сауне, они предались жарким любовным утехам. Ставрогин стонал и наслаждался. Татьяна была безупречна. Стиснув зубы в последнем порыве, он дернулся и затих, надрывно дыша. Потом откинулся на подушки. Раскинув конечности, он лежал на спине и отдыхал. Но вдруг ему отчего-то показалось, будто она вовсе не любит его, а только расплачивается с ним за щедрые блага и вольготную беззаботную жизнь.

— Илюша?.. Ты чего? Ты чем-то расстроен?..

Мягкая рука легла на живот. За стеной захныкал ребенок и послышалось капризное «ма-ам!..» Татьяна, вздохнув, поднялась с постели и, прежде чем выйти, посмотрела на него вопросительно.

— Нет-нет, что ты… все хорошо, — поспешил заверить ее Илья Петрович, но ответ прозвучал не слишком уверенно.

Он слышал за стеной приглушенный голос Татьяны, нетерпеливый и немного сердитый: «А, ну-ка, сынок, давай, засыпай… Папа меня ждет. А будешь капризничать, он больше к нам не приедет. Скажет, ах какой нехороший мальчик…»

К Ставрогину вновь, прямо под одеяло, заползла противная отрезвляющая тревога, прокралась и втиснулась прямо в расслабленную незащищенную душу.

Ему захотелось домой. Не-ет, не готов он еще к перемене партнерш и позиций в этом замысловатом танце…

Автобус с надписью «FRANKFURT» плавно пересек просторы России и катил по Украине. Пейзаж заметно изменился. Украинские деревни отличались от русских. Вместо бревенчатых домов здесь были аккуратные беленые хатки, другие заборы, другая растительность, другая речь.

Сергей долго дремал, стараясь крепко не засыпать, но теперь проснулся. И, кажется, вовремя. Привстав с сиденья, далеко впереди он увидел милицейский пост. Несколько машин с мигалками сгрудилось на трассе с обеих сторон движения. «Так я и знал, что будут шмонать… Суки! Мать их…» — выругался он в сердцах и будто увидел суровые лица ментов с его фотографиями в профиль и анфас.

Милиционеры терпеливо и въедливо осматривали всех пассажиров каждой машины и, только не найдя похожего, пропускали.

Автобус резко замедлил ход. Начиналась долгая очередь на проверку. Люди в салоне встрепенулись и забеспокоились, выражая общее недовольство. Те, кто спал, просыпались с пасмурными неприязненными лицами и начинали вертеть головами, что-то спрашивая у соседей. Те, кто читал, отложили в сторону книжки, газеты со сканвордами, журналы… Некоторые спешно полезли в сумки в поисках денег и документов. Между рядами кресел тут же забегали дети к лобовому стеклу и обратно. В общем, началась обычная в таких случаях суета.

Сергей напряженно задумался. Надо было соображать быстро. Автобус неминуемо приближался к посту.

Решительно покинув свое место, он двинулся в начало салона к кабине водителя. Легонько стукнув в стекло, отделяющее кабину от пассажиров, он скорчил жалостливо-просительную гримасу и обратился к водителю. Тог неохотно прислушался.

— Зупенить тут, будь ласка… ага? — и продолжал, обращаясь заодно и к пассажирам. — У мэнэ тут мамка проживае… вона ж нэ винна?..

— А кто тебе рожу-то так разукрасил? Тоже мне, к матери он собрался… Какой сын!..

— Ну… — Сергей скромно потупился.

— Не такси. В Чопе выйдешь, — отмахнулся водитель.

— Так инакше ж нэ добэрэшься!.. — взмолился Сергей. — Других автобузов нэма таки доихать…

Водитель сурово засопел, выражая крайнее недовольство, но автобус остановил и открыл дверку.

— Выбачтэ, громодяны!.. — пропел Сергей пассажирам и благодарно поклонился шоферу: — Дякую, шеф.

Выпрыгнув из автобуса, он радушно помахал рукой в окна. Ему ответили тем же. Было видно, что за него рады. Проверки на дорогах очень сближают людей. Он давно это подметил. Все сразу начинают дружить против проверяющих. Возникает своеобразное чувство локтя.

Свернув на обочину, он перескочил заросший камышом кювет, пересек полосу пыльной травы по пояс и спрятался за ближайшим деревом.

Мимо на машине проехала Анна. Она видела, как человек покинул автобус, и сразу догадалась, кто он. «Молодец», — кивнула она.

Сергей стоял за деревом и наблюдал за дорогой. Машину Анны он узнал сразу. Он успел заметить, как она легонько притормозила на уровне того места, где он скрывался, и чуть заметно мигнула фарами. Всего один раз. Но этого было достаточно. «Анька, ты как всегда вовремя. — улыбнулся Сергей, — Теперь мой отход обеспечен… И как это я, дурак, поверил, что смогу от ВСЕХ оторваться?.. Особенно от нее?.. Похоже, она не намерена меня отпускать…»

Долго оставаться здесь было бессмысленно и опасно, да, собственно, и ни к чему. Последний раз взглянув на дорогу, Сергей углубился в лес.

Анна благополучно миновала милицейский пост и двинулась дальше. Вскоре она увидела указатель:

«ВЭЛЫКИЙ БЭРЭЗНЫЙ, 10 КМ».

Она достала мобильный и на ходу набрала номер. Ей ответили сразу.

Москва. Центр.

Виктор сидел, развалившись в кресле, в кабинете Шевцова. Генерал мерил шагами расстояние от стены до стены. На лицах обоих отмечалось глубокое беспокойство. Они ждали звонка.

На столе задребезжал сотовый телефон Виктора. Оба вздрогнули от резкого звука.

Виктор вскочил и нетерпеливо ответил.

— Слушаю!.. Понял… — он отключился и свободно вздохнул, расправив плечи.

— Что?.. — переспросил генерал.

— Сошел под Великим Березным! Десять километров не доехал.

— Значит, пока все идет хорошо… — генерал задумчиво покивал. — А что, Витя, ведь уйдет!.. Ей-богу уйдет, шельмец!

— Да конечно, Сергей Анатольевич! Он же там не один… слава Богу… Анна свое дело знает.

— Что-то мы все Бога сегодня поминаем, — усмехнулся Шевцов. — Осталось только в церковь сходить да свечку поставить. Хорошо хоть не за упокой.

— За здравие, Сергей Анатольевич, за здравие!.. Но лучше напиться! — выдохнул Виктор. — Я в церковь как-то не очень…

— А вы с Леной не венчаны разве? Сейчас это модно… Это в наше время было нельзя… да никто и не стремился…

— Нет. Она не захотела. Так что? Отметим сегодня?

— Ну… торжествовать еще рано…

— Так мы не сейчас! Только когда будет ясно, что с ним порядок. У меня, честно говоря, на его счет душа не на месте… Черт… как за кровного родственника, что ли… Но это все из-за Лены… она очень его любила… и из-за сына… сын-то его… А я люблю сорванца… Отчаянный, весь в Серегу, крепенький такой, крупный… и лицо его. Ничего от Ленки не взял… разве что взгляд… не детдомовский…

— Ну, что ж Витя, давай. Я не против. Я и сам за него…

— Поедем к отцу на дачу! Я сейчас позвоню, пусть мать стол приготовит!.. — Виктор как-то вдруг оживился, будто действительно сдвинулся камень с души. Сдвинулся, но не упал. — Только Лену надо предупредить…

Генерал с пониманием улыбнулся.

Сергей шел по лесу умеренно быстрым шагом, насколько позволяли физические возможности. Бежать он не мог. Он, конечно, двужильный, но после последнего фестиваля силы еще его подводили. И тело подводило, и голова, которая продолжала муторно кружиться. Если он бросал взгляд резко в сторону, в глазах начинали мельтешить мелкие искры, такие крошечные блестящие точки, в области которых сразу темнело. Иногда его заносило в сторону и бросало об дерево.

Все же он на ходу внимательно осматривался вокруг, стараясь ничего не упустить. Если упустит, так и будет бесконечно шастать по лесу, пока окончательно не выбьется из сил. Наконец он увидел условный знак: две особым образом соединенные ветки, будто сами собой случайно переплелись. Но так мог подумать только непосвященный. Сергей же сразу распознал этот знак, как только увидел. Будто к нему была привязана красная тряпка. В густых кустах неподалеку валялась лопата. «Хорошо хоть оставили лопату, — проворчал Сергей. — И как это догадались?.. Мне сейчас с моими руками только и осталось, что рыться в земле… Анькина забота, не иначе…»

Сбросив куртку, он быстро откопал под деревом метеозонд и насос.

На временном контрольном посту милиционеры цепко всматривались в лица и документы всех проезжающих. Особенного внимания удостаивались, конечно, мужчины. Но и женщин разглядывали не менее досконально. Особенно крупных. Фокусы с переодеванием — это обычное дело, которым никого не обманешь. Пока что поиски успехов не принесли. Но на посту все же не теряли ни бдительности, ни надежды.

Волнение у ожидающих началось, когда досматривали молодую супружескую пару с двумя маленькими детьми. Мальчики лет пяти, близнецы.

Вдруг дети дружно хором закричали, восхищенно указывая куда-то в небо:

— Мама! Мама! Смотри-и!!..

Милиционеры, как по команде обернулись, задрав головы.

Высоко вверху, в ярких лучах южного солнца, над изумленной толпой летел метеозонд. А на нем человек…

Вечером Шевцов с Виктором расслаблялись на даче у Костромитиных. Была подана тройная уха под водочку со свежими горячими пирожками, помидоры и огурцы со своего огорода. А на второе — изумительно нежные котлеты из парного мяса с зеленым луком и чесноком. Костромитины-старшие были несказанно рады гостям. О работе не спрашивали. Было и так ясно, что пока все хорошо. Виктор быстро напился, и его уложили спать. Надежда Тихоновна скоро отправилась вслед за ним. А старые друзья еще долго сидели на веранде, изредка опрокидывая по стопке, и с удовольствием предаваясь воспоминаниям.

Часть четвертая Где ты теперь?

Сергей нашел пристанище в старенькой заброшенной охотничьей сторожке. Здесь, вдали от людского жилья и цивилизации, он медленно приходил в себя после всех свалившихся на его голову испытаний. Силы постепенно восстанавливались, и стресс потихоньку сходил на нет.

Примерно в пяти километрах от его временного пристанища проходила дорога. Обычно он добегал до нее легкой трусцой, а потом на попутке добирался до ближайшего селения, где запасался продуктами.

Он часто вспоминал старика, несколько раз кряду спасшего ему жизнь. Тот тоже вот так примерно и жил и был в очень даже приличной форме. Вынужденный суровый аскетизм, скудная, совсем простая еда, свежий воздух, каждодневные пробежки, активные физические упражнения и полный психологический покой. Вот, оказывается, необходимые условия для восстановления подорванного здоровья и расшатавшихся нервов. «Интересно, он пытался мне дозвониться?.. Или нет?.. — иногда думал Сергей. — Жалко, если не дозвонился, а потом передумал… Его душа пуглива и недоверчива… вот, как и моя теперь…» Сергею казалось, что он многое понял о старике. Например, почему тот не хотел возвращаться к людям.

С наступлением темноты Сергей зажигал длинные лучины и медитировал при таинственном загадочном свете. Пламя слабо колыхалось в едва заметном шевелении воздуха, создавая какое-то необыкновенное настроение, сходное с замиранием души и полным гипнотическим умиротворением.

К людям его, как и старика, не тянуло, напротив, ему хотелось этого фантастического одиночества, граничащего с одичанием. Он стал замечать, что иногда задумывается надолго, на час или несколько часов. Но задумывался ни о чем, просто уходил в неосознанное небытие. Часто он наслаждался обыкновенным созерцанием природы, безэмоциональным и тихим, сходным по ощущению с невесомым полуденным сном, который настигает незаметно и ненавязчиво, как едва уловимая, поверхностная смена настроения или погоды. Каждое его действие приобрело смысл ритуала, к которому он относился до невозможности трепетно и серьезно.

Однажды свежим безоблачным утром, пробивающимся неистовыми лучами сквозь густые кроны, Сергей, как обычно, возвращался с ритуальной пробежки. Вдруг что-то насторожило его. Возникло резкое чувство опасности, образовавшееся почти на уровне подсознания или животного чутья… Будто чужой самец пометил его территорию… Сергей остановился и прислушался, инстинктивно потянув носом воздух.

Он отчетливо уловил слабый запах мужского парфюма, дорогой и ненавязчивый. Приблизившись к сторожке, он осторожно толкнул дверь и заглянул внутрь. Там в полумраке, хранимом крохотным слюдяным оконцем, спиной ко входу сидел человек. Сергей отпрянул от неожиданности. Неужели его уединение и идиллия с природой и самим собой закончились?..

— Ну… здравствуй, отшельник… — человек повернулся лицом.

— Мне, наверное, следует сказать «здравствуйте, Сергей Анатольевич»? — неприязненно ответил Сергей. — Ну, здравствуйте, Сергей Анатольевич.

Отвернувшись от гостя, он начал демонстративно переодеваться.

— Вот… решил проведать тебя… Как ты? — неловко поинтересовался генерал.

— Со мной все в порядке, — сухо бросил Сергей из-за спины, натягивая сухую майку. — Так что не обязательно было забираться в такую глушь, чтобы сказать мне спасибо.

— Я приехал по делу, Сережа, — несколько смущенно вздохнул Шевцов, — хотя и спасибо скажу.

— Это за что же? — ухмыльнулся Сергей. — Вы обо мне давно ничего не знаете… Что там было под Новороссийском?.. Что я у Бронье делал?.. А?.. Может я действительно двойной агент?.. Ваше слово против моего…

— Не волнуйся, это мы еще обсудим, — невозмутимо парировал генерал, преодолев смущение. — Сейчас главное вот что… Ты должен вернуться к Бронье.

— Куда вернуться?!.. К Бронье?!.. — опешил Сергей, не веря своим ушам. — Да вы с ума сошли, Сергей Анатольевич!..

Шевцов пару минут помолчал, дав ему освоиться с новостью, а после проникновенным тоном, полным расположения и доверия, продолжал:

— Мне нужен на Балканах свой человек, Сережа. И этот человек — ты. Скажем, я очень тебя попрошу. По правде сказать, ты единственный, кому я могу это доверить.

Сергей в сердцах швырнул одежду на пол.

— Я всегда единственный! Это все равно, что крайний!.. Ну и что надо?! — выпалил он генералу в лицо, не слишком соблюдая субординацию.

— Группа Бронье ставит в Белграде радиомаяки, — ничуть не обидевшись, перешел к делу Шевцов. — Именно в эти точки потом летят ракеты.

— И что я могу сделать? — спросил Сергей, несколько умерив свой пыл. Эмоции пошли на откат.

— Переставить маяк, — генерал улыбнулся и развел руками.

В тот же день они спешно вернулись в Москву. Машина ждала у обочины шоссе. Дальше — спецаэродром и маленький частный самолет, собственность СВР…

Шевцов привез своего любимого незаменимого агента на одну из явочных квартир СВР и остался с ним.

— Ты здесь только до утра, Сережа. Сам понимаешь, труба зовет. Да и не хочу я тебя светить лишний раз. Сам понимаешь… твое положение обязывает… Ставрогин до сих пор никак не успокоится, мол, куда же этот сукин сын подевался?.. Пока еще мы тебя легализуем… много воды утечет… А сейчас я введу тебя в курс дела, и с первыми лучами, как говорится, в путь дорожку…

Сергей с удивлением пытался соизмерить себя с цивилизованным людским жильем. Оно казалось ему таким тесным по сравнению с землей и небом, высокими деревьями леса, просторами, открывающимися взору с холмов… И в то же время таким непомерно объемным относительно крошечного клочка пространства, выхваченного хижиной, в которой он провел последнее время. Сортир, электрический чайник, горячая вода в ванной… все эти давно потерянные в ощущениях блага потянули его, как страстные обещания блудницы. Он стоял под душем неискушенным девственником и, как впервые в жизни, заново познавал до боли забытое удовольствие упругих горячих струй. Он даже тихонько посмеивался сам себе, как малый ребенок, наивный и непосредственный.

Генерал терпеливо ждал, пока Сергей сполна насладится душем. Хотя он не осознавал всего восторга его состояния. Генерал считал, что… ну… тот просто давно не мылся…

А Сергей, остервенело орудуя жесткой мочалкой, слой за слоем смывал с себя последствия дикого пребывания на природе. Его поджившая кожа сделалась розово-румяной и при прикосновении хрустела. Волосы скрипели на ощупь. Тело жадно ловило кайф.

Наконец он вывалился из ванной, закутанный в толстый махровый халат, и улыбнулся счастливой улыбкой слабоумного.

— Вот много ли сукину сыну нужно для счастья?!.. — весело спросил он у генерала. — Оказывается, цивильно помыться…

Шевцов в ответ только понимающе усмехнулся и сокрушенно покачал головой.

Затем они долго чаевничали и обсуждали предстоящее дело, попутно просматривая видеозаписи бомбежек в Югославии.

Вздремнув пару часов перед рассветом, Сергей быстро побросал кое-что из вещей в небольшую дорожную сумку и попрощался с генералом. Шевцов проводил его сдержанно трогательно. А когда дверь за ним закрылась, заохал чисто по-стариковски и позевывая прилег на диван. Еще было слишком рано для сборов на службу. Он лежал, подслеповато тычась бессонными глазами в набирающий силу рассвет, и думал о чем-то своем, личном. Воспоминания обрывочными картинками сменялись в его голове, как старые, поцарапанные и выцветшие диапозитивы. Ранняя юность… мать в поле, по пояс в траве. Где-то неподалеку отец с косой… война… какие-то давние друзья… молодое лицо жены… памятник на ее могиле… их маленький умерший ребенок… «Надо бы как-нибудь на досуге разобраться с Сережкиным происхождением… — подумал он с внезапно накатившей грустью. — А то нехорошо получается, такой парень, и сукин сын… без роду, без племени… Мысли о родителях негативные… А может, там не все так уж и плохо?..»

Когда генерал, идеально выбритый, в строгом костюме, но с усталым и осунувшимся после бессонной ночи лицом еще только входил в свой служебный кабинет, Сергей уже благополучно преодолел пункт таможенного контроля в аэропорту Шереметьево. Обменявшись дежурными улыбками с офицером, он направился к самолету.

Самолет, набирая скорость, мощно пробежал по взлетной полосе и взмыл в небо. На его борту «матерый разведчик Джонс» склонился к овалу иллюминатора.

В тот же день, еще до наступления вечера, пройдя по с трудом узнаваемым улицам Амстердама, Сергей остановился в переулке у здания, где проводились бои без правил. А вот и знакомый подъезд, и все тот же шестигранник, символизирующий арену, над ничем не примечательной дверью. Под ложечкой неприятно потянуло. Он вернулся в изначальную точку недавних событий, отобравших у него столько жизненных сил и чуть ли не саму жизнь…

Помедлив с минуту Сергей решительно толкнул дверь и вошел в контору, нашпигованную бойцовскими атрибутами. Толстяк по-прежнему важно сидел на своем месте, как па троне, попыхивая сигарой. Рядом с ним на столе лежала выпотрошенная трубка и коробка с дорогим табаком. Он лениво просматривал комиксы. Узнав недавнего победителя, толстяк испуганно дернул перхатой лысеющей головой. Его блеклые глазки нервно забегали по лицу Сергея. Загнанный взгляд словно бы отчаянно вопрошал: «Откуда ты, твою мать, снова здесь взялся по мою душу?!..»

Сергей плотно прикрыл дверь и неспешно подошел вплотную к столу. Толстяк инстинктивно вжался в спинку кресла, напрочь забыв о солидности и значимости своего положения. Сергей невольно усмехнулся.

— Спокойно, — произнес он тихо, почти вкрадчиво, чтобы еще больше напугать толстяка и тем окончательно сломить его волю, чтобы он соображал в нужном направлении, быстро и без проволочек. — Спокойно. Я никого не бью за пределами татами… — Выразительно вцепившись прямо в мутные бегающие глаза, Сергей продолжал: — Мне нужен Гарольд. Или Бронье. Думаю, ты с обоими на короткой ноге.

— На какой ноге?.. на всякий случай пробормотал толстяк и тут же схлопотал звонкий подзатыльник. На том его пешки пали.

Уже где-то через час Сергей сидел на полураздолбанном топчане в жутковатом на вид подвальном помещении где-то на задворках Амстердама, если этот очень приличный по российским меркам район можно было назвать задворками. Бронье разместился напротив на белом элегантном стуле. Скептически, даже презрительно кривя тонкие губы, он слушал непоследовательный и сбивчивый, как ему казалось, рассказ своего недавнего подопечного, по вине которого он поимел массу неприятностей. Но это еще слабо сказано. А говоря простым солдатским языком, с легкой руки этого блеющего ублюдка он по уши нажрался дерьма. Да еще и подхватил нервную горячку… как баба, ей-богу… Оказавшись в плену столь тяжких воспоминаний, Жерар сузил глаза и с ненавистью стиснул зубы.

— Границу перешел нормально… — вещал Сергей несколько виноватым тоном, изредка бросая на надменного слушателя беглый полувзгляд. Такой тон он выбрал намеренно, чтобы Бронье от души насладился его якобы скорбным смущением и был начисто сбит с толку. — Границу, значит, нормально… дальше тоже ехал нормально. Вообще, как-то все было слишком уж гладко, слишком уж хорошо… Я даже поначалу расслабился… Вот, думаю, черт-те что… И вдруг нате вам… Потом прояснилось. У русских пограничников там были учения какие-то… специальные… Бывает у них такое… раз в сто лет. Вот я и попал…

Бронье злобно ухмыльнулся. Его на самом деле душила досада. Этот гад его откровенно бесил. Но он помнил недавно данное себе обещание, что больше никогда не облажается. А потому, скрепя сердце, продолжал терпеливо слушать. Терпение превыше всего. Терпение и мудрость. Залихватская необузданность необдуманных поступков и временная безнаказанность сыграли с ним недобрую шутку. Теперь он был другим. Загнав цинизм глубоко внутрь себя, он пытался мыслить и поступать здраво. Теперь любая маломальская оплошность могла запросто стоить ему головы, чего уж там карьеры… Бронье больше с собой не лукавил.

В соседнем помещении за стеной в едком тяжелом табачном дыму задыхался его подручный Брожевич. Уныло склонившись над магнитофоном, в неудобных, не пристающих к голове наушниках, он вел запись беседы на пленку.

— …как они на меня вышли, не знаю… — говорил неожиданно всплывший из ниоткуда боец, признанный предателем и дезертиром… Если не сказать хуже, двойным агентом. — На сопке самой уже просто ждали. Я даже успел нажать на спуск… И всё…

Сергей замолчал.

«Пиздёж!..» — пренебрежительно буркнул Брожевич крепкое русское словцо и смачно сплюнул на пол. Потом брезгливо посмотрел на свой коричневый, пропитанный никотином плевок и растер его подошвой ботинка.

Бронье, напротив, слушал внимательно и серьезно, честно пытаясь разделить ложь и правду. Ведь все не могло быть ложью. Этот стервец действительно был на месте и что-то предпринял…

Но вот что?.. Оставив до лучших времен личную неприязнь, Бронье однако не позволял себе снова увязнуть во лжи, как в недавнем дерьме.

— А Пандиса видел? — угрюмо спросил он.

— А он был там? — живо ухватился Сергей за его слова.

— Видел или нет?! — резко пресек его маневры Бронье.

— Нет. Не видел, — «чистосердечно» признался Сергей и поинтересовался с наивной простотой: — А он, что, не вернулся?..

— Ну, ты выстрелил, и что?! — грубо напомнил Бронье, не желая уклоняться ни на йоту от темы. — Куда попал?!.. Ты рассказывай. Говори! Потом что было?..

— Не знаю, — Сергей устало потупил взор. — Очнулся в тюряге. В госпитале. К кровати привязанный.

— И чья была палата? — мрачно гнул свое Бронье.

— Сперва ФСБ… — Сергей вздохнул, припоминая свои злоключения. — Потом в разведку перевели, — на этом этапе повествования он был очень убедителен.

Вечером того же дня Бронье предстал с докладом перед координатором. Восседая в своем офисе за роскошным столом, тот снисходительно выслушивал опального подчиненного. Толстая зажженная сигара гуляла в его ловких стремительных пальцах. Бронье зачарованно засмотрелся. Он знал, что координатор так же ловко может играть огромным ножом, молниеносно втыкая его поочередно между пальцами обеих рук.

— Что замолчал, Жерар? Давай!.. — подбодрил координатор.

— Ну, да… — опомнился Бронье, частично преодолев свою привычную роковую робость в присутствии этого волевого и сильного человека. Он густо вспотел, рубаха под мышками отвратительно прилипла к телу. На шее и скулах проступили красные пятна. — В общем… конечно… он раскололся. Выложил все, что знал, — срывающийся голос постепенно набирал силу, пятна поблекли. — А умные русские подумали так: и почему бы не вернуть его мне? Расскажет, как есть, мол, поймали, сбежал… Я проверил. Он действительно сбежал. Там страшный скандал был из-за него. В СВР. Вот… — Бронье секунду помедлил, глядя на координатора с надеждой. — Вот… а я возьму его в группу, которая, как они думают, есть у меня в Сербии.

— А почему они должны думать, что за этим стоишь ты? — раздраженно переспросил координатор.

— Не знаю, — Бронье замялся, уткнувшись глазами в роскошный офисный стол. — Он этого тоже не знал. И сказать не мог.

— Обязательно проверь сеть, — строго напомнил координатор.

— Хорошо. Я проверю, — снова ожил Бронье.

— Что он сейчас?

— Он здесь. Ждет указаний. Кстати, он сказал, что русские знают о моей связи с ВНД, — Жерар красноречиво и со значением посмотрел на координатора.

— Проверь сеть и чтоб результат был вот здесь!

Координатор резко с чувством треснул сигарой по столешнице. Бронье с готовностью закивал. Ему показалось, что между ними забрезжило нечто, заменяющее взаимопонимание. Но после его грандиозного провала и это было более чем…

— Будет результат! — радостно выдохнул он.

— Жерар, дальше!.. — поморщился координатор.

— Ну… этот Шевцов, генерал из СВР… он что?.. Совсем туго соображает?.. Или прикидывается?.. Почему он решил, что я всему поверю?.. Или он так самонадеян, что играет в открытую?..

— Какая разница? Одно другому не мешает. Даже если этот парень трижды тройной агент. Сейчас он у нас, верно?.. И, я очень надеюсь, у нас и останется. Только пусть он кое-что для нас сделает.

Бронье восхищенно вздохнул, кажется, его отношения с координатором потихоньку налаживались. Но тут в его голове всплыло столь любимое русскими жаргонное словечко «лажа». По роду деятельности он неплохо ориентировался в сложном русском языке, на котором изъяснялась львиная доля его наемников. Жерар снова смутился и спал с лица. Он хорошо знал смысл слова «лажа».

— А потом что? — спросил он уже без особенного энтузиазма.

Координатор недвусмысленно ухмыльнулся и смачно раздавил остаток сигары в хрустальной пепельнице.

Аудиенция была окончена. Координатор не прощаясь вышел в соседнюю комнату отдыха, оставив несчастного Жерара в неловком недоумении. Он не сразу сообразил, что нужно уходить. Ему все казалось, что вот сейчас координатор вернется и они поговорят совсем по-другому. По-хорошему. Как в не столь уж отдаленные прежние времена. И после этого больше не останется мерзкого щемящего чувства собственной неполноценности.

Не дождавшись, Бронье развернулся и пошел прочь. Видимо, его отношения с координатором были испорчены если не окончательно, то бесповоротно.

Небольшой тихий кораблик плавно замедлил ход. Море фосфоресцировало и поблескивало в ночи, где-то далеко на уровне горизонта сливаясь с небом. На противоположной стороне мерцала огнями береговая линия.

К Балканскому берегу плыли на лодках. Несколько весельных лодок, и сплошь незнакомые люди. Вместе с Сергеем в лодке находились Бронье и Брожевич. Все дружно гребли.

На темный ночной берег высадились в полном молчании и выгрузили снаряжение и оборудование. Так было заранее оговорено, чтобы по возможности никаких лишних разговоров, только конкретные слаженные действия.

Утром Сергей и Бронье вошли в редакцию одной из белградских газет. В отделе объявлений их встретил симпатичный чернявый парнишка в дорогих очках и представился редактором.

— Добрый день, господин редактор, — поздоровался Сергей с мимолетной смешливой улыбкой и, взяв серьезный деловой тон, продолжал: — Я хотел бы дать объявление. И сразу хотел бы знать, когда оно выйдет и сколько мне это будет стоить.

— Вон там все написано, — парнишка важно указал жестом на красочно оформленный информационный стенд на свободной стене и, наверное, уже в миллионный или тысячный раз за время своей работы удивленно поинтересовался: — Вот почему люди отказываются читать то, что висит у них прямо перед глазами?!.. Прямо чудеса какие-то…

— Это потому, что всем охота поговорить, а не глазеть по сторонам, — нашел объяснение Сергей и без интереса скользнул взглядом по стенду: — Ладно. Где тут у вас бланки?

Редактор картинно указал на стопку бланков в углу конторки и проголосил с деланным возмущением:

— Неужели это так трудно, разглядеть прямо перед собой целый кубометр бланков?!..

Сергей внимательно посмотрел на парнишку. То ли тому действительно надоело отвечать на одни и те же вопросы, то ли у него такая веселая манера общения?.. Во всяком случае выражение его лица было вполне миролюбивым.

Заполняя бланк за высоким откидным столиком, Сергей чувствовал молчаливое присутствие Бронье у себя за спиной. Тот заглядывал через плечо, отсматривая текст на бланке. За все время он не проронил ни единого слова, только угрюмо и надменно посверкивал глазами из-под сведенных к переносице бровей и наблюдал. С первого взгляда было заметно, что и его спутник, и шутливо-недовольный редактор его бесят.

Закончив с текстом объявления, Сергей протянул редактору готовый бланк и достал деньги.

— Я бы хотел, чтобы завтра вышло, — произнес он с упором на слово «завтра».

Редактор принял бланк, просмотрел его и, глядя на деньги, кивнул.

— Прекрасно, господин хороший, я немедленно отдам его в печать… Что вы тут написали?.. «Вернулся на родину»?.. — парнишка невесело хмыкнул. — От нашей родины тут почти ничего не осталось… Вы меня понимаете?..

Редактор поднял на посетителей свою симпатичную физиономию, но те уже были в дверях. Парень задумчиво покачал головой и потянулся к телефону. Рядом с аппаратом лежала бумажка с номером, который оставила ему одна очень приятная женщина. Его так поразили ее восхитительные зеленые глаза под ровной густой челкой темных волос, что он готов был сообщать ей обо всех желающих дать какие бы то ни было объявления, лишь бы услышать ее нежный голос, который, по его предположениям, по телефону должен был звучать томно. А может, ему так просто хотелось? Парнишка питал к женщинам вполне понятную слабость.

Он решительно набрал номер.

Анна пила кофе на увитой виноградной лозой лоджии в арендованной белградской квартире. Она только вышла из душа и еще не оделась. Ей захотелось погреться на ласковом балканском солнце, которое уже с утра по-южному припекало. Ароматы южных деревьев будоражили воображение. Хотелось моря и спелых фруктов, но не из супермаркета, а с крикливого балканского рынка. Только что сорванных, с помятым бочком персиков или белых бархатных абрикосов… или тающих во рту больших желтых груш… Она только представила себе, как откусит первый кусочек от сочного ароматного плода, ощутит языком его мякоть и сладость… Телефонный звонок оборвал ее на самом вкусном месте.

— Слушаю, — недовольно бросила Анна.

Из трубки раздался незнакомый неуверенный мужской голос. Но она именно его и ждала. Анна чуть повела плечом, будто устыдившись перед невидимым незнакомцем своей нечаянной наготы.

— Не знаю… насколько это вас заинтересует… но тут у меня объявление от некоего Становича. А я помню, вы его двоюродная тетя… Хотя больше на сестричку похожи… — добавил голос очень смущенно.

— О, Боже мой… Кто вы?!.. Куда вы звоните?!.. — воскликнула Анна и тут же бросила трубку.

На другом конце провода растерявшийся редактор пришел к выводу, что номер он записал неверно и голос был вовсе не томный, а какой-то визгливый и бабий. Он еще раз просмотрел бумажку и недоуменно пожал плечами.

Тем временем Анна, спешно натянув вроде бы первое, что попало под руки, а именно шикарное шелковое платье бледно-зеленого цвета, полупрозрачное и с вызывающим декольте, сбегала по лестнице вниз. На самом деле она инстинктивно ощутила незримое присутствие Сергея.

Конечно, они свидятся еще не сейчас, но она уже заранее трепетала от предвкушения встречи. На улице она оглянулась по сторонам. Увидев таксофон на углу дома, она сразу устремилась к нему. Из окна второго этажа ее пожирал глазами голый по пояс мужчина с плотным волосатым торсом. Расправив массивные плечи, он сыто и со значением крякнул и убрал руку с подоконника куда-то вниз. А уж что он там проверял или почесывал, с улицы не было видно. И не было слышно, как Анна тихо сказала в трубку таксофона, по памяти набрав номер:

— Он на месте. Ждет указаний.

Потом она бежала назад. Она не могла идти спокойно. Ей хотелось что есть силы бежать!.. Бежать… бежать… прямо к нему… в этом бесстыдно ласкающем тело платье… Словно это его ладони нежно касались ее кожи…

Анна взлетела вверх по лестнице, заскочила в квартиру и прижалась к двери спиной, откинув голову и зажмурив глаза. Она будто боялась, что вот сейчас кто-то войдет. Но ведь это будет не он…

Москва. Центр.

Сегодня Виктору с самого утра хотелось есть. Вроде и позавтракал нормально, даже плотно, и чаю попил, придя на службу. Но все равно голод мучил ужасно. «Не надо было вообще завтракать…» — ворчал он про себя с досадой. Виктор давно приметил, что если он не успевал с утра перекусить, то совершенно спокойно дотягивал до обеда, даже под ложечкой почти не сосало. Но только было очень трудно намеренно отказаться с утра от еды. Он еще и проснуться-то толком не успевал, как уже тянуло к холодильнику.

Виктор пролистывал документы и думал, что неплохо бы прямо сейчас пойти на обед. Он даже представил себе тарелку бордового пахучего борща со сметанным глазком и натертую чесночным зубчиком корочку черного хлеба. Желудок отозвался призывным урчанием. Но его желаниям не суждено было сбыться. Позвонил секретарь из приемной Шевцова и сказал, что генерал его ждет. И притом срочно. Виктор вздохнул, достал из кармана подтаявшую карамельку, которую ему сунули как-то в буфете вместо сдачи, и отправился к генералу. Конфету он торопливо прожевал на ходу. В желудке в ответ что-то обиженно булькнуло и затихло.

Шевцов сосредоточенно выискивал что-то в стенном шкафу. На появление Виктора он отреагировал приветливым кивком.

— Здравия желаю, Сергей Анатольевич, сказали, вы меня ждете?

— Жду. Присаживайся к столу.

Виктор присел на краешек стула. Генерал разместился напротив. Он молчал и смотрел на Виктора изучающе, будто заново, уж в который раз, пытался понять его сущность.

— Что-нибудь с Сергеем? — не выдержал Виктор, но генерал продолжал молчать. — Он где?

— Говорят, там даже есть кусочек моря… — наконец проговорил генерал почти мечтательным тоном. — Не хочешь развеяться?

Виктор сперва даже опешил, но быстро смекнул, что у Шевцова на уме что-то слишком серьезное. Поначалу просто сбил с толку его необычный тон.

— Спасибо, конечно, Сергей Анатольевич… но что вы имеете в виду на самом деле?

— Да не стоит это благодарности… — невесело вздохнул генерал. — Неизвестно, на что поедешь… и каким вернешься… — он отвернулся и снова надолго замолчал.

— Ладно… Куда ехать?.. — прервал паузу Виктор.

— Приедешь в Белград, — начал генерал каким-то потерянным голосом, от которого Виктору еще больше захотелось есть. — Дашь объявление в газете… Вот это, — он показал бумажку с текстом и сразу убрал. — Все будут знать, что ты связной из центра: и наши и ваши. Только я тебя прошу! — генерал усилил голос, в котором прозвучали тревожные нотки. — Будь осторожен. Отец твой мне голову оторвет, если что… Ты меня понял?

— Вообще да.

— Хочется верить.

Илья Петрович зашел в приемную генерала с подготовленными для обсуждения документами. Сегодня они собирались решить целый ряд важнейших вопросов, уже давно не терпящих отлагательств. Во Вьетнаме черт знает что происходит с сетью, новый резидент не справляется… да и вообще… все разболтались…

Ставрогин привычно прошел мимо генеральского секретаря, прямо к двери кабинета. Но тот, спешно оторвавшись от бумаг, решительно остановил его жестом.

— Кто у него? — удивленно спросил Ставрогин.

— Полковник Костромитин, — по-офисному сухо ответил секретарь, снова погружаясь в бумаги.

Ставрогин в растерянности остановился и отошел к окну. «Ну и что?.. Витя у него… Почему мне нельзя?.. Прежде было можно…» Что-то среднее между обидой и ревностью засвербило в душе. И вдруг в мозгу блеснула интересная мысль, прямо-таки догадка! Илья Петрович ринулся к секретарю и швырнул принесенную с собой папку с документами на стол. Тот вздрогнул от неожиданности и поднял на Ставрогина полный недоумения взгляд.

— Передайте это Сергею Анатольевичу! — бросил он уже из коридора. — Я позже зайду.

Дверь за ним громко захлопнулась.

— Хорошо, Илья Петрович… я передам… — удивленно пробормотал секретарь в закрытую дверь.

Ставрогин покинул здание и быстрым шагом прошелся по людной улице. Спешно завернув за угол, чтобы его не могли видеть из окон, он вытащил сотовый телефон и набрал номер. Слушая длинные гудки, Илья Петрович заметно нервничал. Почему так долго не отвечают? Ведь абонент доступен и должен быть на связи! Наконец ему ответили.

— Друга Сергеева помнишь? — без предварительных объяснений бросил Илья Петрович, нетерпеливо швыряя глазами по сторонам. — Хорошо. Адрес знаешь?.. Узнай! Машину его видел?.. Молодец! Найди его и следуй за ним на край света!.. Рад, что понимаешь, — хмыкнул он под конец.

Виктору предстояло срочно уехать. Но все же он решил перед отъездом увидеться с женой. Дома ее не было, и он позвонил на мобильный.

— Ленок, ты где?

— В салоне… в парикмахерской… а что? — голос Лены сперва был рассеянным, но на последнем слове она вдруг заволновалась.

— В каком салоне? Возле дома? — уточнил Виктор. — Не уходи. Я сейчас буду.

— Да я, собственно, здесь надолго…

Виктор осторожно заглянул в кабинет. Лена полулежала на топчане после расслабляющего массажа и собиралась приступить к маникюру Возле нее суетилась молодая холеная женщина в матово-прозрачном халатике, под которым недвусмысленно угадывалось хорошее фактурное тело в белом белье. Он услышал смешной обрывок их чисто женского разговора.

— …вот я ему и говорю, — увлеченно щебетала маникюрша, — ты, конечно, извини, дорогой, но мне наплевать, что ты делаешь на работе! А в семь часов ты должен быть дома! На диване. Рядом со мной.

— А он? — без особого интереса спросила Лена.

— А он говорит, ему видней!

— А я к таким вещам отношусь спокойно… — философски рассудила Лена. — Я привыкла. У мужа такая работа…

Виктор расплылся в довольной улыбке и кашлянул. Женщины, как по команде, обернулись. Обе встретили Виктора с улыбками. Только одна с конкретной, а вторая — с беспокойной. Три улыбки… и все разные…

— Всем привет! — поздоровался Виктор. — Как дела, Ленок?

— Слушай! Ты сегодня в семь часов будешь дома? — попробовала пошутить Лена, но в глазах промелькнула тревога. — Со мной? На диване…

— Вот это вряд ли! — засмеялся Виктор. — В семь часов я как раз буду очень далеко от дома и от тебя на диване. Я, собственно, попрощаться зашел.

— Ну… Тебе видней, — Лена вздохнула.

— М-м… и мой вчера в командировку уехал, — пролопотала маникюрша. Почему-то она не желала оставаться вне разговора, как будто это входило в обслуживание и оплачивалось как дополнительная услуга.

Лена смотрела на Виктора во все глаза. Она больше не пыталась шутить. Он неожиданно уезжает… неизвестно куда, тоже в командировку?.. Как муж маникюрши?.. Ну, было такое и прежде… почему же сейчас так тревожно?.. Может, это из-за…

— А где ты будешь в семь часов?.. — как-то робко переспросила она.

— В Ташкенте.

— М-м… арбузы… — мечтательно пропела маникюрша.

— Почему… в Ташкенте? — выдохнула Лена.

— Посылают! — Виктор обреченно развел руками. — Надо срочно передать узбекским коллегам с трудом наработанный опыт.

— А когда ты вернешься? — спросила Лена упавшим голосом.

— Ну это как получится, детка. Может, через пару дней. А может… не знаю.

— М-м… у моего тоже… бывает… вызовут среди ночи… — вставила маникюрша.

Виктор наклонился к Лене и прижался щекой к волосам.

— Вить… ты чего…

— Хочу поцеловать… на прощание…

— Витя…

Он с особенным чувством положил ладонь на ее едва наметившийся живот и грустно улыбнулся.

— Ты тут поосторожней… без меня…

— Витя! — позвала Лена с каким-то странным отчаянием, почти навзрыд.

Он вернулся уже от двери, она кинулась ему навстречу. Они крепко обнялись.

Виктор ушел. Маникюрша со значением перевела взгляд с двери на клиентку.

— А кто твой муж? — всхлипнув, спросила у нее Лена, едва сдерживая слезы.

— Да ты никак собралась заплакать? — удивилась та. — Здрасьте-приехали! А ну-ка успокойся! Вернется! Куда он денется? Ну не на войну ж его, в самом деле…

— Откуда мне знать?.. Может, и на войну… — Лена быстро вытерла слезы. — Что-то душа не на месте…

— В твоем положении нервничать вредно! — сурово напомнила маникюрша. — И тем более о душе еще рано вспоминать.

— Да… — Лена рассеянно кивнула и подумала про себя: «Так кто же все-таки ее муж?..»

— А муж мой — обыкновенный кобель! — словно прочитав ее мысли, отрезала маникюрша, но было видно, что ее это мало занимает. — И в семь часов вечера он на чьих только диванах не сидит… — беззлобно продолжала она. — Только не на своем… вместе с женой… Да и мне без него есть чем заняться, — усмехнулась она под конец.

Лене стало муторно и тоскливо. Мучительно захотелось оказаться дома, на кухне. Забиться в глубокое кресло и так и ждать Виктора, пока он не вернется. Она надолго замолчала. Затихла. Ей вдруг показалось, будто Виктор с Сергеем стоят рядом… а она не знает, к кому прислониться…

Маникюрша ловко работала над ее длинными ногтями, перебирая пальцы по одному. Мелькали в ее руках пилочки, щипчики, ножнички. Она что-то тихонько напевала, мурлыкала убаюкивающе и успокаивающе… Лена постепенно поддалась ее гипнотическому воркованию, немного отпустила себя. Но до конца тревога не уходила. Она просто затаилась на время где-то в сумерках сердца.

Сергей проснулся в скромном номере белградской гостиницы. Отыскав под подушкой пульт, он включил телевизор и сразу окунулся в последние трагические новости. На экране мелькали разрушенные бомбежками дома, развороченные пустынные улицы, заваленные обломками дворы… камера задержалась на взорванном здании Макдоналдса… Голос за кадром взволнованно освещал события.

Сергей, не отрывая глаз от экрана, потянулся к прикроватной тумбочке за телефоном.

— Свежие газеты и кофе, пожалуйста, — раздраженно бросил он в трубку.

Через несколько минут он уже сидел за журнальным столиком перед дымящимся в чашке кофе и бегло просматривал прессу. Останавливаясь на заголовках, он нетерпеливо перелистывал газеты. Но не было того, что он искал. С особой тщательностью он принялся снова изучать разделы частных объявлений, когда в дверь без стука вошел Брожевич. Косо взглянув на надрывающийся ужасами телевизор, он бросил на кровать сверток.

— Надо купить машину, — буркнул он. — Минивен, наверное. Чтоб много село.

— Это уже кое-что! — воскликнул Сергей. — Скоро мне доверят жарить яичницу.

— Не знаю про яичницу, — неприязненно отозвался Брожевич. — Меня это не касается. Мне говорят, я передаю… Хорошо кто-то работает, да?..

Он кивнул в сторону телевизора. На экране сменяли друг друга разбомбленные кварталы. Сергей не ответил. Брожевич бесцеремонно допил кофе из его чашки и удалился, громко хлопнув дверью.

Сергей, словно не заметив его ухода, остановившимся взглядом смотрел на экран. Потом, брезгливо оттолкнув пустую чашку, поднялся из-за стола и отправился в душ.

В автосалоне машины стояли рядами. Что называется, на любой вкус. Хорошие и так себе. Были даже очень приличные. Выбирай, какая приглянется.

Сергей ходил между рядами в сопровождении хозяина и придирчиво приценивался. Ему было занятно изображать из себя солидного покупателя. Впрочем интерес представляла только сама игра. На остальное ему было начхать. В том числе и на саму покупку.

— Сейчас стало трудно торговать машинами… Вы меня понимаете?.. — с досадой вздыхал хозяин. — Люди все больше покупают консервы и хлеб. У меня много машин, господин Станович, здесь еще не все стоят. Нам будет гораздо проще, если вы скажете, что конкретно вы ищете. Ведь вам нужно что-то определенное?..

Сергей пожал плечами и сделал вид, что задумался.

— Минивен, наверное… чтоб люди могли разместиться, ну… больше, чем пять человек… — он кашлянул и добавил: — У меня большая семья.

— Тогда, прошу вас… это сюда.

Хозяин провел Сергея в отдельное помещение, где среди пикапов и внедорожников стояло несколько минивенов.

— Ну что же, отличный выбор, — кивнул Сергей, — это как раз то, что нужно. Только какую из них взять?..

— Может, вот эту?.. — хозяин остановился возле одной из машин, перламутрово-синего цвета с мягко затемненными стеклами. Сергей поднял на него вопрошающий взгляд. — Я имею в виду… в нее поместится много людей…

— Согласен. Ее и возьму.

Сергей дружески похлопал минивен по крыше, потом заглянул под капот, по-хозяйски пнул ногой по покрышкам, беглым взглядом окинул салон…

— Тогда… может, пройдем в офис?.. — робко намекнул хозяин.

В конторе за облезлым столом клерк оформил бумаги, аккуратно вписав данные Сергея из фальшивого паспорта. Хозяин, пряча довольную улыбку в курчавых усах, торжественно вручил покупателю документы и пожал руку.

— Желаю приятных поездок на моей машине!

— Хотелось бы, чтобы все так и было, — Сергей сдержанно улыбнулся. — Надеюсь, семья будет довольна.

Якобы пробуя свою новую машину, Сергей какое-то время бесцельно колесил по Белграду. Наконец он загнал минивен на тесную улочку между двумя рядами домов. Никто им особенно не заинтересовался, только сморщенная, как старое дерево, пожилая женщина подозрительно высунулась в окно и кинула на него пытливый недоверчивый взгляд из-под мрачного черного платка.

Сергей огляделся по сторонам, бросил внимательный взгляд в зеркало заднего вида. Никого. Он достал из кармана носовой платок и стер возможные отпечатки пальцев с руля, с панели управления, с крышки бардачка. Потом и с дверных ручек и со всех открытых мест, к которым он прикасался при выборе машины. Бросив ключи под коврик водительского места, Сергей последний раз окинул взглядом свое приобретение и, насвистывая, пошел прочь.

За углом дома он остановился, решив посмотреть, кто придет за машиной. Долго ждать не пришлось. Буквально через несколько минут к минивену подошел крепкий приземистый мужчина с живописной эпической бородой, спокойно уселся за руль, как истинный хозяин, и укатил. Сергей вышел из своего укрытия и задумчиво посмотрел ему вслед.

Остаток дня он провел, бесцельно слоняясь по городу. Заходил в уличные кафе, прошвырнулся по магазинам. Вечером плотно поужинал в недорогом ресторане и даже выпил немного пива. Вечером стало скучно. Сергей вспомнил Лену и затосковал по Анне. Все-таки как-то нехорошо они расстались. Ей так хотелось любви… Но что он мог ей предложить в том состоянии?.. Он был опустошен и обижен. На Шевцова, на весь мир, на нее в том числе. Нервы никуда не годились, да и весь он никуда не годился, как одноразовый и уже использованный предмет обихода. Жмых от выжатых на сок фруктов. Разбитый стакан, из которого пролилось красное сладкое вино и впиталось в черную землю.

А сейчас он лежал в постели и представлял себе, что Анна лежит рядом с ним, откатившись в другой конец кровати, как было уже однажды, и можно протянуть руку и дотронуться до нее, проскользнуть под одеялом к ее сладкому телу… ощутить ее трепет… ее желание… ее страсть..

Анна тихо, молча вошла в комнату и протянула к нему руки. Он хотел вскочить, засмеяться от радости, что-то сказать, например, как он скучал без нее и по ней. Но она только загадочно приложила палец к губам и покачала головой. Он вылез из-под одеяла и двинулся к ней. Она манила его рукой куда-то за собой. Он послушно пошел за ней. Было темно, но почему-то все видно. И он видел мерцающий впереди ее силуэт в бледно-зеленом полупрозрачном платье и слышал шорох шагов и шуршание легкого шелка… Он метнулся вперед и схватил ее за руку. Рука была влажная и горячая, как и ее прерывистое дыхание. Сергей ощутил на своих губах ее губы и коснулся их первым, еще не требовательным поцелуем. Потом прижал ее всем телом к стене, неистово и властно, пытаясь насладиться этим первым, еще не полным, восторгом близости… Но она вдруг исчезла, впиталась в стену или в его тело… или развеялась по гулкому темному коридору, растворилась в тихих ночных звуках…

Сергей проснулся. В комнате было светло и по-утреннему ясно. Он потянулся за пультом и включил телевизор. И вновь на экране замелькали ужасающие следы ночных бомбежек. Сергей добавил звук. Тележурналист комментировал происшествия: «В городе активно работают диверсионные группы. Они разносят по важным точкам радиомаяки, и ночью ракеты ложатся точно в цель. Эта схема апробирована американцами еще в Ираке… Посмотрите… это наша земля… наши дети…» — на фоне разрушенных домов появились беженцы с детьми и узлами. Были раненые. Комментатор продолжал свое удручающее повествование:

— «Мировая общественность отмахивается заявлениями общего характера. Ничего не делает даже Россия, долгое время называющая себя братским народом…»

С трудом оторвавшись от экрана, Сергей взялся за телефон.

— Два кофе, один с сахаром, один — без, и свежие газеты, пожалуйста…

И снова он углубился в штудирование заголовков. Казалось, этому не будет конца. Десятки ненужных мелких статеек, куча ничего не значащих абзацев, сотни бесполезных строк… Кофе уже почти остыл, когда он, наконец, наткнулся на объявление:

«Выпуск 1993 года встречается 22-го в ресторане „New Title Box“».

Это было именно то объявление, которого он ждал. Сергей шумно с облегчением вздохнул и, отбросив газету в сторону, отхлебнул остывшего сладкого кофе. Вторая чашка была спрятана за шторой на подоконнике.

В номер вошел Брожевич, как обычно, без стука. Покосился на Сергея, плюхнулся в свободное кресло и хмыкнул в сторону телевизора, продолжающего представлять репортажи о народных бедствиях. Сергей схватил чашку и одним махом допил кофе. Брожевич потянулся, было, к чашке, но, увидев, что она пуста, с сожалением цыкнул зубами.

— Думаешь, я каждый день буду тебя дармовым кофе поить? — недобро ухмыльнулся Сергей, доставая вторую чашку.

— Надо машину перегнать, — пропустив его замечание мимо ушей, недовольно буркнул Брожевич.

— Ту же? — тусклым голосом бросил Сергей.

— Другую.

— Иду на повышение? — ядовито осклабился Сергей, а потом добавил уже совершенно другим тоном: — Скажи Бронье, я устал сидеть без работы.

— Это не мое дело, — проворчал Брожевич. — Делай, что говорят. И радуйся, что жив — такое мое правило.

— Плевать я хотел на твои правила. У меня свои правила… Что за машина? Откуда, куда?.. Это твое дело?

— «Пежо-седан». Отсюда, сюда… — Брожевич показал бумажку и тут же спрятал. И вновь, с живым интересом в глазах, уставился в телевизор. — Еще чуток, и наша взяла, — уверенно заявил он.

Сергея передернуло от неприязни. Брожевич был ему отвратителен. Его мерзкая кроличья рожа с близко сдвинутыми глазами и выступающими вперед резцами, редеющие волосы на затылке, оттопыренные уши, узкие торчащие плечи, круглый бабий живот, короткие кривые ноги… Трудно было придумать более непривлекательную внешность для мужчины. Плюс ко всему этому полное отсутствие обаяния и отвратительная заносчивость.

Острые военные новости прервались сообщениями о погоде. Брожевич встал с кресла и потянулся, высоко подняв руки. Сергей ощутил слабый запах несвежей рубахи. В голове помутилось от отвращения. Он едва сдерживался, что-бы не размазать гостя по стенке. Брожевич вдруг оглянулся и бросил взгляд на столик. Сергей перехватил его взгляд и понял, что тот собирался сделать. «Давай, давай… — молча, про себя подбодрил его Сергей. — Мне только этого и не хватает… в качестве последней капли…» Брожевич словно прочитал его мысли, но, видимо, истолковал их неправильно. Резким движением схватив со столика чашку, он одним махом допил холодный горький кофе.

— Что это ты? Сахар забыл положить?.. — издевательски спросил он, скривив недовольную мину, и направился к выходу.

Сергей догнал его в два прыжка. Его терпение лопнуло. Короткий удар локтем в шею, и Брожевич беспомощно рухнул на пол.

— Ну, что?.. Оклемался?.. — почти равнодушно спросил Сергей, с интересом склонившись над ним. — Пей чай, урод, крепче будешь! И передай своему приятелю Бронье, я получил то, что он ждет.

Ночью в условленном месте, на пересечении двух глухих улиц, Сергей нашел свой «пежо-седан». Дверь была не заперта. Ключи торчали в замке зажигания. Он уверенно уселся за руль и тронулся с места. Езда по мрачному пустынному городу оказалась не слишком приятной. Сергей ощутил нарастающее беспокойство. Он чувствовал себя чем-то вроде единственной мишени на стилизованном под город полигоне. Через пару кварталов он заметил пристроившуюся сзади полицейскую машину. Скоро ему подали знак остановиться. С минуту подумав, он решил не устраивать опасных гонок и свернул к тротуару. Полицейский фургон подъехал за ним. Сергей выглянул из окошка. К нему приближались двое полицейских, толстый и длинный. Длинный подошел первым.

— Пожалуйста, выйдите из машины, — настоятельно потребовал он заученным, не терпящим возражений тоном.

Сергей послушно вылез из машины и вальяжно облокотился о капот, чтобы его поза не казалась слишком уж напряженной. Но все равно было как-то тревожно, и полицейские тоже это чувствовали.

— Я что-нибудь нарушил? — поинтересовался он на всякий случай, чтобы разрядить тревожность обстановки. — Извините… я, наверное, не заметил…

— Документы! — отчеканил толстый.

Сергей протянул ему бумажник. Толстый подслеповато уставился в документы, а длинный подозрительно изучал его взглядом.

— Сейчас у людей или вообще нет документов, или у них отличные документы… — философски заметил толстый. — Его надо в участок везти. Там разбираться…

— Я могу заплатить штраф, — с готовностью предложил Сергей, все еще надеясь, что ему удастся отвязаться от бдительных полицейских.

— Что?.. — якобы не понял длинный. — Ты же не заметил, что нарушил.

— Ну… я так… на всякий случай… В смысле, что не отказываюсь…

— Надо в участок, — бросил своему напарнику длинный, а потом ехидно добавил, обернувшись к Сергею: — Смотри, какой… Чего нервничаешь?..

— Вообще-то, документы в порядке… — пожал плечами толстый.

— Ясное дело, — согласился длинный. — Что в машине? — бросил он Сергею.

Тот окинул «седан» озабоченным взглядом. Задумался.

— Если честно — не знаю… — выдохнул Сергей. Его вдруг охватило нехорошее предчувствие. На секунду представился скрюченный в багажнике труп. — Вот… приятелю на выходные давал… семью вывозил на природу… Теперь назад гоню…

— Вы, что?.. Взяли машину и не посмотрели, что внутри?!.. — повысил голос длинный.

— А чего ее смотреть?.. — неуверенно переспросил Сергей. — Приятель вроде нормальный мужик… Зачем смотреть?..

— А ну-ка, открой багажник! — набычился толстый.

Сергей напрягся и двинулся к багажнику. Бегло огляделся по сторонам. Никого. Полицейские поспешили за ним, уже предвкушая нечто неординарное, что-нибудь типа скрюченного свежего трупа.

— Только без фокусов, — серьезно предупредил толстый, потянувшись к кобуре.

Сергей не спеша приоткрыл багажник и внутренне расслабился. Запаска, домкрат, сумка с инструментами, старое одеяло…

Полицейские недоуменно переглянулись.

— Что ж, счастливого пути, — нехотя пожелал толстый. Длинный не возражал.

Сергей, чертыхаясь, полез обратно в машину. Ругая себя почем зря за неосмотрительность, он завел мотор и покатил по темным пустым улицам. Быстро отыскав условленный переулок, он свернул в тихий безжизненный дворик, стер отпечатки пальцев и швырнул ключи под коврик. Все, как в предыдущий раз. Только на этот раз он предпочел не ждать, кто придет за машиной, и сразу отправился в гостиницу. Короткая встреча с полицейскими утомила его. Хотелось оказаться хотя бы в эфемерной и предполагаемой безопасности гостиничного номера.

Утром Сергей проснулся, услышав в номере чье-то молчаливое присутствие. Инстинктивно сгруппировавшись под одеялом, он приготовился к броску и приоткрыл глаза, на всякий случай не делая телодвижений.

В номере хозяйничал Бронье. Он включил телевизор и, как ни в чем не бывало, уселся в кресло напротив. И вновь, как и каждое утро, на экране замелькали тревожные новости.

«Что за фигня!.. — про себя возмутился Сергей. — Ходят, когда захотят… как к себе домой… Капкан, что ли поставить?..»

Он поднял голову от подушки и демонстративно зевнул.

— Что у тебя?.. — бросил Бронье через плечо, заметив, что он проснулся. — Если так себе, иди умывайся. Я подожду. Если срочное — говори сейчас.

— Человек из Москвы вышел на связь… — лениво пробормотал Сергей и снова зевнул, выбираясь из-под одеяла. — Он здесь. В Белграде.

— Дождались, значит… — глубокомысленно заметил Бронье.

— Встречу назначил, — добавил Сергей, потянувшись за халатом на спинке свободного кресла.

— Когда? Где? — коротко переспросил Бронье.

— Сегодня. Ресторан «New Title Box».

— Ну что ж… иди умывайся. Я подожду.

Сергей нехотя поднялся с кровати и направился в ванную.

Наскоро приняв душ и выпив кофе, который Бронье великодушно догадался заказать, пока Сергей совершал утренний туалет, он вышел на улицу. Погода стояла, прямо сказать, сказочная, ясная, без особенной жары, легкий освежающий ветерок… Жалко было тратить такой чудесный день на всякую шпионскую хреноту. Но что было делать?..

До указанного в объявлении ресторана Сергей решил прогуляться пешком, благо время позволяло. Без особого интереса, но со специальным умыслом рассматривая витрины, он заметил, что за ним плетется Брожевич. Сергей усмехнулся, но продолжил свой путь. В его планы не входило отрываться от неосторожного соглядатая. Он только презрительно ухмыльнулся: «Пусть себе тащится… урод…»

На территории открытого летнего ресторана было пустовато. Заманчиво пахло жареным мясом и уксусом и чем-то еще очень аппетитным и вкусным. Запахи еды перемешивались с несъедобными ароматами жасмина и шиповника.

Сергей осмотрелся и занял столик, к счастью, свободных мест было предостаточно. Интуитивно он выбрал один из крайних столов, чтобы в случае чего было легко уходить.

Какое-то время он находился в ожидании. Связник запаздывал. Или тянул время, заподозрив какой-нибудь подвох или слежку. Сергей беспокойно посматривал на часы и думал, интересно, кто же придет на связь? А вдруг Анна? Было бы забавно разыграть с ней какую-нибудь неожиданную сцену, а под конец начать грязно домогаться. Любопытно, что она станет делать? Как будет выкручиваться?.. Или, как обычно, пяткой в живот?.. Или отдастся ему прямо под столом, не в силах сопротивляться. А еще лучше на столе. Это было бы так вызывающе и пикантно… Сергей представил себе откровенно распластанную на столешнице Анну с призывно мерцающими, сумасшедшими зелеными глазами, полными желания и страсти, и на какое-то время напрочь забыл о связном. Его лицо самопроизвольно расплылось в некоем подобии улыбки. Невидящий взгляд застыл и расплавился под воздействием вожделенного видения.

Виктор застал его врасплох, образно говоря, взял тепленького.

— У вас не занято? — спросил он вежливо и радушно.

Сергей резко вышел из мира фантазий, и лицо его удивленно вытянулось. Еще секунду ему казалось, что он продолжает грезить и Виктор каким-то невообразимым способом попал в его эротические видения, и оказался за столом, на котором лежала Анна. «Он что… собрался поужинать?..» — пронеслось в голове у Сергея, и он окончательно пришел в себя.

— Здорово-о… — ошарашенно протянул он.

— Если у вас занято, вы скажите… — продолжал заигрывать Виктор. — Если кто придет, я сразу уйду…

— Слушай… ты как здесь очутился?.. — с неподдельной радостью в голосе спросил Сергей, не желая поддерживать конспиративные игрища друга.

— Послали, — коротко ответил Виктор.

Они пронизали друг друга добрыми приветственными взглядами, заключающими в себе все сразу: и рукопожатия, и дружеские объятия, и восторг неожиданной встречи. Сергей демонстративно, напоказ, специально для Виктора, картинно оглянулся по сторонам. Виктор моргнул с пониманием, мол, не дурак, догадался, следят.

— Не туда тебя послали, — усмехнулся Сергей.

Виктор тоже ответил усмешкой.

— Разговаривать будем?.. Или сначала поедим? — предложил он.

— Рекомендации привез?.. Командовать будешь? — поинтересовался Сергей не без доли сарказма.

— Ясно! — весело отреагировал Виктор. — Сперва поедим. Официант! — крикнул он, обернувшись к стойке бара.

Сергей бросил взгляд в сторону и замер… В двух шагах от него сидела Анна… Потрясающе! Значит, он откровенно мечтал о ней, а она разместилась в двух шагах от него и, вполне возможно, даже улавливала его потаенные мысли!.. По ее лицу скользнула мимолетная улыбка. Глаза затуманились недвусмысленным взглядом. «Я хочу тебя…» — прочитал Сергей по губам, чуть покраснел, и отвернулся. «Анька!.. Я тебя трахну!..» — известил он ее мысленно, уж в который раз с начала их необычайного знакомства.

Но это был не первый и не последний сюрприз гостеприимного белградского ресторана. Сергей прогулялся глазами по столикам и увидел… Турка!.. «Ба-а!.. Дядя Миша! Какими судьбами?!..» — совершенно опешил он и хотел было послать Турку легкомысленный воздушный поцелуй, но вовремя удержался. Турок не любил шуток. И мог запросто пристрелить. Хотя Сергей сейчас запросто и сам бы его подстрелил. Не до смерти, пожалуй, но чтоб было больно. Их последняя встреча вызывала недобрые воспоминания. Хотя Сергей понимал, Турка нельзя подстрелить. Его надо убивать наповал. Иначе он достанет из-под земли.

В середине зала, словно объединяющее звено, сидел Брожевич. Он ковырял какую-то крупяную мешанину с мясом и зеленью на просторной тарелке и, поймав на себе раздраженный взгляд ставленника Бронье, которому веры не было ни на грош, гаденько оскалился своими выступающими кроличьими резцами.

«Это полный сбор или полный пиздец?..» — отрешенно подумал Сергей, но сразу решил, что вопрос этот чисто риторический, и склонился к последней версии. «Наверное, я слишком долго раскладывал на столике Аньку… Когда они все успели собраться?.. Ведь не было никого!..»

Официант расставлял закуски и салаты. На горячее заказали обычных жареных цыплят. Ни тому, ни другому кулинарных изысков не хотелось. Не тот момент.

Виктор с аппетитом наворачивал мясной салат. Настроение было отличное. Вот он, Сергей, сидит рядом с ним за столом, здоров, лопает конченую семгу, все у него в порядке.

— Как там?.. — абстрактно спросил Сергей, но Виктор сразу понял, о чем он.

— Отлично. Тебя даже не вспоминает, — ответил он с долей иронии.

— Не надо с этим шутить, — жестко оборвал Сергей.

Виктор почувствовал неловкость и покорно сменил тон.

— Да нет, правда, все хорошо… даже очень… — добавил он, подумав о чем-то своем.

— …Как сын?

— О-о! Весь в отца, — засмеялся Виктор. — Здоров, как бык!

Сергей сдержанно улыбнулся чуть дрогнувшими губами. В глазах забрезжило очень нежное, совершенно несвойственное ему выражение. На пару минут он словно ушел в себя. Виктор ему не мешал. Тем более подали горячее, и ему было, чем заняться.

Сергей тряхнул головой и придвинул к себе чесночный соус. Цыплята были изумительны на вид, с золотистой хрустящей корочкой и в крапинках пряной приправы, а запах от них исходил просто умопомрачительный. Сергей отломил крылышко, повертел его в руке и снова положил на тарелку.

— Бронье мне не верит, — мрачновато сообщил он. — Вся эта история с моей вербовкой… Словом, я тут у него как мальчик на побегушках.

— Не переживай. Есть рекомендации, командовать буду… — Виктор осекся. — Короче, расшевелим муравейник.

— Ну-ну, — снисходительно усмехнулся Сергей. — Расшевелим… Только это не муравейник. Это берлога, Витя. Он проснется, потопчет тебя и не заметит.

Лицо Сергея сделалось каменным, глаза — непроницаемыми, взгляд — стальным. Навалившаяся со стороны друга серьезность Виктора тяготила. Он на мгновение помрачнел, а потом во всем его облике появилось что-то озорное и мальчишеское.

— Слушай, здесь, наверное, не принято царапать столы?.. — он стрельнул глазами в сторону администратора и заговорщически прошептал: — А то бы я тут написал: «Здесь был я».

Виктор вдруг решительно взял вилку и вывел в самом углу стола мелкие корявые буковки: «Здесь был я».

Он посмотрел на Сергея, и они оба рассмеялись.

Виктор коротко попрощался и вышел из-за стола. Сергей остался один. Он сразу прекратил смех. Отчего-то ему было совсем не смешно. Его беспокоила надпись, оставленная другом. Что-то было в этом магическое и тревожное. «Странный поступок, — подумал Сергей. — Странные поступки влекут за собой непредсказуемые последствия…»

Виктор вышел из ресторана и сел в свою машину. Медленно тронув с места, он покатил вдоль сквера. Следом за ним с парковки выехала другая машина и пристроилась в паре десятков метров. За ее рулем ухмылялся Брожевич.

Сергей ненадолго задержался за столиком один. Он покинул ресторан через несколько минут после Виктора. Не оглядываясь, прошел к стоянке такси. Он знал, что Турок следит за ним, он чувствовал спиной и затылком его тяжелый взгляд. Как только он сел в такси, Турок вышел из ресторана и уселся в свою машину. «Ну, что, дядя Миша?.. В догонялки поиграем?..» — усмехнулся Сергей и, тронув водителя за плечо, протянул ему солидную купюру.

— Слышь, командир, вон от того оторвись.

Таксист равнодушно пожал плечами и надавил на педаль газа. Машина взревела и сорвалась на запредельную скорость.

Сергей был доволен, за рулем был местный профессионал. Он уверенно несся по знакомым белградским улицам, неожиданно нырял во дворы и под арки, ловко выруливал за повороты. Однако Турок не отставал. Сергей отлично видел в зеркале заднего вида зловещие фары его джипа. Почему-то Турок по возможности ездил только на джипах. «Оказывается, дядя Миша хорошо знает Белград?..» — про себя отметил Сергей, а вслух произнес:

— Эй, командир, поднажми-ка…

На лице таксиста гулял почти мальчишеский азарт. Он несколько раз бросил машину в хитрые ответвления боковых улиц, потом резко свернул во двор многоэтажек и хотел было пересечь его насквозь и выскочить в другой квартал. Турок пока оторвался, но Сергею казалось, что он слышит грозный рев мотора его джипа.

— Тормози! — приказал Сергей. — Тормози и сматывайся!

Выскочив на ходу из такси, он, пригнувшись, пробежал через газон и нырнул в один из десяти выходящих во двор подъездов ближайшего здания. Таксист, сразу набирая скорость, проскочил в узкий проезд между домами, выехал на оживленную трассу и растворился в потоке машин.

Сергей на одном дыхании проскочил несколько лестничных маршей черного хода и прилип носом к стеку. В слабо освещенный тусклыми фонарями двор вломился джип Турка. Он вышел наружу и беспомощно огляделся. Вокруг него хороводом стояли жилые многоэтажки с тысячами окон и десятками подъездов. В светящихся окнах копошились люди. Окна черных лестниц были темны. Турок, задрав голову, растерянно озирался, медленно поворачиваясь на месте. Конечно же, его взгляд привлекали окна нежилых помещений… Но сколько их здесь?.. Какой подъезд выбрать?.. Сунувшись было туда-сюда, Турок безнадежно махнул рукой.

«Что, дядя Миша? Просрал двойного агента? — удовлетворенно усмехнулся Сергей. — Просра-а-л…»

Виктор спокойно ехал по одному из центральных белградских проспектов. Он видел преследующую его машину, которая шла за ним от самого ресторана. Он сразу ее засек и теперь присматривал за ней, как и ее хозяин за ним. Наконец он свернул на перекрестке на менее шумную улицу со множеством ответвлений и переулков. Сопровождающая машина последовала за ним. Здесь было много жилых домов для жителей среднего достатка, куча маленьких дворовых скверов с клумбами и скамейками, узкие переулки и проезды…

Брожевич видел задние огни машины человека из Москвы, он пересекал сквозной двор, аккуратно объезжая припаркованные на ночь автомобили. Брожевич был абсолютно спокоен. Этот московский хрен, похоже, не замечал слежки. Или он полный кретин, или совсем неопытный и зеленый, или… он, Брожевич, гениальный агент! Конечно же, так оно и есть!

Вдруг Брожевич ощутил резкий удар в бок, его кинуло на дверь. Машину тряхнуло и приперло к бордюру. Приятные размышления мгновенно вылетели из головы. В него на маленькой скорости, что обоих спасло от увечий, врезался старый, видавший виды «трабант», неловко выруливший из крошечного, заставленного транспортом переулка. Брожевич разразился отборной бранью. Из «трабанта», прихрамывая выскочила перепуганная женщина и принялась всячески извиняться, отчаянно жестикулируя и гримасничая. Брожевич тоже вышел из машины и двинулся на женщину. Он готов был ее растерзать. Она в надежде указывала рукой на лобовое стекло. Там был особенный знак. Оказалось она инвалид. Брожевич с тоской оглянулся. Задние фары уходящей от него машины мигнули ему напоследок из недосягаемой глубины проходного двора и скрылись за угол дома.

Анна перехватила его разочарованный взгляд и снова принялась извиняться.

Удачно оторвавшись от любимого друга дяди Миши, Сергей пришел на явочную квартиру, которую Жерар Бронье снял в Белграде специально для данной операции.

Бронье сидел в скудно обставленной комнате, пил какую-то охлажденную гадость из потных алюминиевых банок и без интереса листал старые журналы, целая стопка которых, видимо, сохранилась от прежних постояльцев. Находясь в ожидании своего подозрительного агента, Бронье скучал и заметно нервничал. Координатор все еще был им недоволен.

Наконец в дверь постучали. Жерар поспешно вскочил, опрокинув недопитую банку. Банка упала со стола и покатилась по полу, расплескивая содержимое. Нервы Жерара не выдержали. он грязно выругался и злобно пнул банку ногой.

Открывая дверь, он все еще бормотал ругательства…

Сергей, не здороваясь, прошел в комнату и, не дождавшись приглашения, уселся в покойное обшарпанное кресло. Бронье примостился поодаль на пластмассовом садовом стуле, который притащил с лоджии.

— Ну?.. — хмуро начал Бронье.

— Что, ну… — передразнил Сергей. — Связной не один.

— С ним что, целый Мулен Руж?.. — буркнул Жерар, едва справляясь с раздражением. — Ты можешь нормально говорить?.. Говори нормально! Сколько их?..

— Несколько человек, — оставив без внимания нервозность своего визави, спокойно ответил Сергей. — У них приказ уничтожить вашу группу.

Бронье хмыкнул и презрительно закатил глаза.

— И как они, интересно, собираются это делать?..

— С моей помощью, дорогой Жерар! — усмехнулся Сергей. — Я должен собрать по возможности полную информацию о вашей работе, операциях, местах дислокаций. Кое-что я могу дать уже и сейчас.

Бронье задумался. Его бледное худое лицо стало совсем хмурым и злобным. Но это не от того, что он еще сильнее разозлился, а просто, когда он сосредоточенно думал, у него лицо приобретало такое выражение.

— Ну, да… — вздохнул он наконец. — Тянуть нечего. Скажи своему другу, что послезавтра на соляном складе мы ждем маяки. Пусть приходят.

Сергей удивленно вскинул брови, но от комментариев воздержался. Его тяготило общение с этим закомплексованным французом, и он старался не говорить лишнего, дабы не завязался какой-нибудь дурацкий разговор.

О новой встрече со связным он договорился уже на вечер. Бронье принимал активное участие в подготовке. А Сергей напряженно соображал, как бы все эти старания нейтрализовать.

Виктор ждал Сергея па пустыре между цехами полуразрушенного завода. Вокруг зияли пустыми глазницами окон заброшенные корпуса с черными провалами входов. Остовы ржавеющей техники, напоминающие замершие на века скелеты доисторических реликтовых животных, отбрасывали длинные замысловатые тени в ярком свете почти полной луны. Сергей вышел из темноты на пустырь и помахал рукой. Виктор приблизился к нему, недоверчиво и опасливо оглядываясь.

Сергей вел себя демонстративно, можно сказать, маячил, как только мог, всем своим видом показывая, что только исполняет роль, навязанную ему невидимым в темноте режиссером.

— Ну?.. Чего звал?.. — не слишком приветливо спросил Виктор.

— Послезавтра. Соляной склад… вот адрес… — Сергей показал бумажку, продолжая вести себя совершенно как робот-андроид: лицо его было неподвижным, совершенно не выражающим человеческих чувств. — В упаковках соли «Экстра» к моему патрону Бронье приедут маяки.

Виктор пристально посмотрел на Сергея. Тог многозначительно окинул себя взглядом. Виктор два раза моргнул. Сергей едва заметно кивнул.

— Ну, здорово, а?.. — пробормотал Виктор каким-то ненастоящим игрушечным тоном. — Прямо не ожидал, что мы его так быстро…

— Это не мы быстро, а я! — грубо перебил Сергей, боясь, что Виктор-таки ляпнет лишнего, уж больно расслабился он от кабинетной жизни. А вдруг нюх потерял?.. — Ты, приятель, еще со школы туго соображаешь.

Виктор насторожился и сосредоточился. Ему казалось, что он все понимал, но, может, не дотягивал?.. Здесь, в жестких реальных условиях его офисные офицерские навыки, похоже, могли не проканать. Все же он попытался включиться в настоящую игру мужчин под названием «война».

Жерар Бронье и его ассистент Брожевич сидели в машине на первой мрачноватой улочке за заброшенными строениями в противоположном конце пустыря и внимательно слушали разговор Сергея с его связным с другой стороны. Микрофон, прикрепленный к его телу с помощью клейкой ленты, работал из рук вон плохо. В маленьких наушниках стоял такой шум, будто в голове крутилась механическая трещетка. Бронье постоянно чертыхался и кривил рожи. Брожевич в свою очередь по волчьи скалился и думал при этом, что улыбается.

— А ты не учи ученого! — резко и агрессивно прозвучал голос связного. Дальше поднялся неимоверный хрип. Бронье в сердцах хлопнул себя по уху.

— Ученые часто ширинку себе не могут застегнуть! — повысил голос Сергей, будто почувствовав, что Бронье плохо слышно. — Подумать об этом некогда!

— Да заткнись ты… — наконец бросил связник, которому, похоже, надоело перебрехиваться.

— Чего?.. — якобы не понял Сергей.

— Хватит, говорю… — устало выдохнул связной.

— А, понял! — наезжал Сергей, подходя к Виктору вплотную. Он одернул на нем одежду и сузил глаза. — Ты, вообще, прикид смени. Чего ты как бандит на экзамен вырядился?!.. Вокруг нормальные люди, а ты… как клоун, ей-богу…

Они смотрели друг на друга, и никто, кроме них, не видел выражения их лиц… Люди в машине слышали только слова, которым можно было придавать какой угодно смысл. У слов есть множество оттенков значений, но теперь они вовсе были лишены смысла и только мешали пониманию… Они даже не были нужны для этого разговора, который происходил на уровне телепатии, подсознательного восприятия друг друга, где слова — лишь для отвода глаз. Со стороны их разговор казался бредом сумасшедших.

— Одежду можно и сменить, — согласился Виктор.

— Вот и смени. Меньше будешь светиться… и привлекать внимание… Все?..

— Не знаю. Ты звал. Тебе решать.

— Тогда все. До встречи, — закончил Сергей, повернулся и пошел прочь с пустыря.

Виктор с усмешкой смотрел ему в спину. Почувствовав его взгляд, Сергей оглянулся и ответил ему легким взмахом руки.

В машине на глухой окраинной улочке с нетерпением ждали возвращения агента. Разговор со связником прекратился. Сквозь шорох и скрип в наушниках стали слышны приближающиеся шаги Сергея. Бронье беспокойно высовывался в окно, сердито сопел и сразу пресекал любые попытки Брожевича открыть рот. В данный момент Брожевич его жутко бесил.

Наконец Сергей вынырнул из непроницаемой тени и появился в поле видимости. Приближаясь к машине, он на ходу расстегивал рубашку и снимал микрофон и скотч, от которого все тело чесалось. С облегчением швырнув микрофон на колени Брожевичу, он плюхнулся на заднее сиденье.

— Как прошла встреча? — осторожно начал Бронье.

— Что ты придуриваешься, Жерар?!.. — отмахнулся Сергей. — Ты же все слышал!

— Слышал-то слышал, — пробормотал Бронье. — Только вот что-то не понял… что это было такое… «смени прикид»… «бандит на экзамен»… сдается мне, это какие-то словесные игры, понятные лишь двум закадычным друзьям.

— Брось, Жерар, никакие мы не друзья. Он из другой жизни. Мамки, няньки, домработница… папашины высокопоставленные приятели… А я в детдоме рос. В лохмотьях и на сиротских супах… Хочу, чтоб сейчас меня окружала гармония!.. Веришь?!

«Не верю», — подумал Бронье, сверля пристальным неискренним взглядом отражение Сергея в зеркале заднего вида.

— Ладно… — вздохнул он, откинув недоверие и подозрительность. — Расслабься… послезавтра увидим… какой ты ловкач.

День был пасмурный и душный. В воздухе висела предгрозовая смутная тяжесть. Низкое небо глухо ворчало и рокотало. Казалось, вот-вот налетит резкий порыв ветра, разбередив замершие кроны деревьев, и обрушится проливной дождь, меняющий погоду и настроение. Цветы на клумбах источали убийственный аромат, как готовые к соитию самки.

Крутой государственный чиновник с неприступным лицом шел мимо административного здания, задыхаясь от запаха огромного букета в декоративной корзинке с длинной витой ручкой.

Чиновник направлялся к своей великолепной служебной машине с мигалкой и кондиционером, где за затемненными стеклами на мягких кожаных диванах можно было спрятаться от уличной суеты, отдохнуть и расслабиться во время езды, выпить виски со льдом… Снять, наконец, пиджак и распустить удушающий узел галстука.

Уже на подходе к машине чиновник заметил некие нюансы, которые не просто заинтересовали его, а, откровенно говоря, насторожили. Задняя дверь была приоткрыта. Его телохранители стояли рядом по стойке смирно. Чиновнику сделалось не по себе, и, несмотря на жару, по спине пополз холодок. Растерянно моргая, он прошвырнулся взглядом по каменным лицам охранников, но не найдя в них ни намека на ответ, опасливо заглянул внутрь.

Там, на заднем сиденье, в таинственном комфортном полумраке, в свежей прохладе сидел очень важный государственный деятель… На чиновника напал столбняк.

— Садись. Дело есть, — пророкотал государственный деятель, и чиновнику показалось, что гроза началась.

Он с тоской посмотрел на застывших телохранителей и обреченно полез в машину. Такого свидания у него не было отродясь.

Деятель посматривал на чиновника с пониманием, но в сочетании со снисходительной улыбкой это понимание придавало его лицу изощренно-циничное выражение. Стараясь сохранить остатки достоинства, чиновник взмок, как натурал под гомосексуалистом-насильником. Расслабиться он не мог, этот фокус проходит только у женщин, если к изнасилованию удается отнестись просто как к нежелательному половому акту. И даже умудриться словить кайф.

Скромно присаживаясь на самый краешек кожаного сиденья, чиновник ощутил подозрительную ломоту чуть ниже спины. Он отлично знал, что государственный деятель такого масштаба найдет повод взять его за задницу. А поводы были… Были.

— Куда с цветами? — почти приветливо начал деятель.

— У сестры… день рождения… — промямлил чиновник.

— Придется отменить! — отрезал деятель.

— Вы думаете?..

— Я же сказал, дело есть. Но ты сегодня вместо дня рождения можешь поехать прямо в тюремную камеру.

— В камеру?..

— Есть мнение, что ты зарвался, — осуждающе пробасил деятель.

Чиновник взял себя в руки и даже приосанился. Он вдруг понял, что изнасилования не будет, будет нежелательный половой акт. Можно расслабиться.

— Нет… У меня все четко, — выдохнул он. — Я цента лишнего не беру. Уж вы-то знаете… — последняя фраза прозвучала с робким намеком.

Деятель чуть сбавил напор.

— Ну… нечего пытаться меня охмурить, — произнес он почти миролюбиво. — На тебя другие обиделись. И, похоже, на этот раз ты сядешь. В лучшем случае.

— А откупиться? — быстро переспросил чиновник, уже абсолютно уверенный в том, что от него просто чего-то хотят, какого-нибудь очередного противозаконного действия… Делов-то!.. В первый раз, что ли?..

— От некоторых людей откупиться невозможно, — глубокомысленно вздохнул деятель и улыбнулся: они слишком хорошо понимали друг друга. — Не бойся. Страх — естественная реакция здорового организма. Вот тут ордер на твой арест… — он показал трубку своего мобильного, мол, один звонок, и ты труп. — Но… есть человек. Поможешь ему, ордер в сортир. Только такой вариант проходит.

Деятель смотрел испытующе. А чиновник подумал: «Да, от некоторых людей, действительно невозможно откупиться… Но они не любят пачкать руки…»

— Я помогу! — решительно кивнул он. — А что за человек?..

Деятель указал подбородком на припаркованную поодаль машину. В ее открытом окне был хорошо виден молодой человек с хорошим интеллигентным лицом.

— Простой человек, — продолжал деятель. — Всего лишь слуга своего босса.

— Чего хочет? — по-деловому спросил чиновник.

— Все хотят одного… — вздохнул деятель. — Заработать. Сведи его с местным папой… или… — он выразительно покачал трубкой мобильного телефона. — Короче, смотри сам.

Чиновник удрученно смотрел на молодого человека в окне соседнего автомобиля. В его голове простенькой мозаикой складывался план. Он только никак не мог врубиться, зачем надо было так его пугать?..

Виктор смотрел на непроницаемые стекла государственной служебной машины и думал, договорятся там или нет? Потому что если не договорятся, то это слишком все осложнит в их деле. Придется искать другие ходы и другие решения. А на это нужно время, которого нет.

Из машины вылез чиновник с заморенным безвольным лицом. И Виктор догадался, что там договорились.

После того как государственный деятель удалился, Виктора пригласили в чиновничью машину. Хозяин был не слишком любезен и вместо приветствия позволил себе лишь небрежный кивок. Тут же в салоне, в присутствии незнакомца, он сделал два коротких лаконичных звонка, из которых было понятно, что он может работать с людьми.

— Сейчас в одно место подъедем, — пробормотал он, угрюмо глядя перед собой. — Договариваться будешь сам. Я поддержу. Но… поаккуратней там… — добавил он на всякий случай. — Они люди серьезные. Одно неправильное слово… ну, в общем, ты меня понял.

Виктор пожал плечами, из чего следовало, что он все понял.

Они сидели в шикарном этническом ресторане в отдельном кабинете, оформленном под охотничий домик. Шкуры на стенах, лосиные рога, кабаньи морды… вместо дверей шторки из некрашеной кожи… кондиционер, накрахмаленные льняные салфетки, ручной работы кружева на скатерти…

Папа и двое его людей по обе руки пристально смотрели на Виктора. При этом они продолжали спокойно есть жареное мясо из стилизованных под старину тарелок. Виктору кусок не лез в горло, хотя и ему принесли закуски. Чиновник тоже не ел.

— Завтра. Я знаю место. Приедет партия медицинского морфия, — отрывисто говорил Виктор, стараясь звучать как можно более убедительно.

Чиновник кивал в такт его словам.

— Ты кто такой? — вдруг перебил папа, и в этом простом вопросе слышалась спокойная недвусмысленная угроза.

— С ним все в порядке, — поспешил заверить чиновник, выставив вперед потные ладошки. — Я его знаю.

Но папа чиновника чисто конкретно проигнорировал. Он ждал ответа от Виктора.

— Я задал вопрос, — выразительно повторил он.

— Я Виктор Костромитин, — честно признался Виктор. — Работаю на одного авторитетного человека в Брюсселе.

— Имя, — коротко бросил папа.

Виктор неуверенно покачал головой. Но папа ждал, и его молчание было еще более красноречиво, чем тяжелая лаконичная речь, где каждое слово весило куда больше, чем жизнь. И Виктор сдался.

— Тенгиз.

— Русский?

— Русский.

Папа кивнул одному из подручных. Тот тут же поднялся и, на ходу вынимая мобильный, вышел из кабинета. Виктор проводил его сдержанным взглядом.

— Ну? Давай-давай… — подбодрил его папа. — Чего замолчал?..

— Я знаю место… — напомнил Виктор.

— Я уже понял. Почем берешь за продажу босса?.. Не тридцать же сребреников?.. Инфляция… — папа притворно вздохнул.

— Между прочим… — Виктор позволил себе улыбнуться. — Тут умные люди подсчитали… в общем, те самые тридцать сребреников, если в переводе на теперешние зеленые, так очень даже солидная сумма получается.

— Ты не умничай! — прикрикнул на него папа.

— Хорошо, — осекся Виктор и добавил, скромно потупившись: — Полмиллиона.

— Я дам сто тысяч, — ничуть не смутился папа.

— Пятьсот.

— Сто пятьдесят. И то, если все пройдет нормально, а ты не подавишься котлетой.

— Пять сотен, — продолжал настаивать Виктор. — С этого дела мне нужно пять сотен. И дело даже не в моих деньгах. А в его неприятностях. Я считаю… он мне должен гораздо больше.

В кабинет возвратился подручный и что-то зашептал папе на ухо. Виктор насторожился. Чиновник застыл, прямо остекленел. Кабаньи морды на стенах, казалось, только что прервали дыхание, будто поперхнувшись давно пережитым страхом. Пауза разбухла и раскалилась. Папа смотрел внутрь себя. Думал?.. Взвешивал информацию?.. Что-то решал или на что-то решался?.. Наконец он вздохнул, и его взгляд выкатился наружу.

— Где это место?.. — снова спросил он.

Чиновник перевел дух. Виктор расслабил мышцы лица.

— Мы не решили с деньгами, — упрямо напомнил он.

— Будет тебе пятьсот, — нехотя согласился папа. — Где место?!

— Это соляной склад. Двадцать тонн медицинского морфия в мешках с солью «экстра», — понизив голос сообщил Виктор.

Все удивленно уставились на него, папа был явно заинтересован, и даже чиновник заметно повеселел и воспрял духом.

— Есть план?.. — спросил папа изменившимся, уже вполне человеческим тоном. — Потому что… если нет плана… двадцать тонн… сам понимаешь, будут проблемы.

— План есть, — Виктор подался вперед, обращаясь только к папе: — Нужны полицейские машины. Форма, документы — это все на мне. Но машины ваши.

Папа вопросительно посмотрел на чиновника. Тот поспешно закивал.

— О'кей, — согласился папа.

— Ну и отлично, — чиновник потер друг о друга ладошки и поднялся, похоже, намереваясь откланяться. — Я рад, что у вас все сладилось… — он попятился к запахнутым кожаным шторкам.

— А ты куда это собрался?.. — остановил его папа, и его тон вновь сделался суровым и непререкаемым. — Не-е, ты останешься. Будешь вроде как гарантийный талон.

Он противно расхохотался. Его подручные позволили себе ухмыльнуться. Виктор устало откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза. А чиновник поник, окончательно потеряв остатки своей представительности. Он понял, что не сейчас стал разменной монетой в руках важного государственного деятеля, а с его легкой руки и всех этих страшных людей… Но тогда когда же?.. Он обмяк и, наконец, сбросил пиджак и растянул узел галстука. Рванув верхние пуговицы на рубашке, он принялся мучительно массировать покрытую красными пятнами шею. Он вдруг догадался, что его карьера так или иначе подошла к своему логическому завершению.

Кожаные створки раздвинулись, показался официант с подносом, на котором стоял кофейник и несколько чашек. За стеклянными стенами вовсю бушевал ливень. Где-то далеко вспыхивали молнии, но раскатов грома почти не было слышно.

Чиновник глупо захихикал и утер со лба пот. На него наваливалось странное всепоглощающее безразличие, неконтролируемое и безнадежное, делающее его невесомым и незначительным.

Дождь к ночи прекратился, и Виктор не знал, хорошо это или плохо. И никто из участников операции не знал. Возможно, что в дождь было бы куда удобнее замочить кучу людей. Но тем не менее… дождя больше не было. На открытых местах сразу просохло, и лишь по закуткам собралась парная затхлая сырость, да умытая от городской пыли листва шелестела радостно и свежо.

На соляном складе было безлюдно и тихо. Даже сторожа где-то попрятались или ушли с места работы… или их ненавязчиво убрали…

Вдруг тишину осторожно нарушили вооруженные люди в полицейской форме. Примерно человек десять. Они быстро и слаженно рассредоточились по складскому помещению и заняли выгодные позиции для стрельбы.

Папа и Виктор удобно расположились в безопасном и удачном для наблюдения месте. Подручные папы бесцеремонно приволокли чиновника и усадили на перевернутый дощатый ящик. Он жаловался на сердце и не хотел никуда выходить из ресторана. Но с ним уже никто не считался. В качестве гарантийного талона он годился и с плохим самочувствием, а в то, что он может ненароком откинуться, почему-то никто не верил. Чиновник безнадежно привалился спиной к бетонной стене и сдавленно стонал, хватаясь за грудь.

Какое-то время все просто ждали, обозревая пустынную темную складскую площадку. Но в конце концов бандитов начало тяготить необоснованно затянувшееся ожидание. Особенно занервничал папа. Он вообще от природы не отличался терпением. Он демонстративно смотрел на часы… потом на Виктора… потом снова на часы… что-то цедил сквозь зубы, перешептываясь с подручными. Виктор напряженно вслушивался в тишину, вглядывался в ночь, не обращая внимания на манипуляции папы.

Пана не выдержал и толкнул Виктора в бок.

— Ну, если мутишь…

Он хотел еще что-то сказать или по привычке сорваться на угрозы, но Виктор остановил его жестом и прижал палец к губам.

На склад въехал грузовик. Папа заткнулся и замер. Только поблескивали его глаза в свете фар да воздух с шипением вылетал из ноздрей.

Чиновник на ящике встрепенулся, но один из подручных беззлобно пригрозил ему пистолетом, что вызвало у того состояние, близкое к параличу.

Бойцы затаились и изготовились для стрельбы. В наэлектризованном ожиданием и опасностью воздухе запахло смертью.

Грузовик вырулил на середину складского помещения и остановился. С грохотом упали борта.

Кузов был полон бойцов с пулеметами. Они тут же вскочили и подняли шквальный огонь. Люди папы не успели опомниться. Получается, они не были готовы к такому резкому нападению. Они вообще оказались ни к чему не готовы. Значит, пафосность и понты, все то, что присуще бандитам, заранее обречено на провал, если в игру вступают настоящие профессионалы. А люди Бронье — это опытные профессиональные наемники, обученные и натасканные, прошедшие отбор и контроль.

Пулеметчики косили все вокруг крупным калибром, как траву в июльские сенокосы, когда косари идут стеной, друг за другом, дружно и слаженно. И руки у них поставлены, как пальцы у пианистов. Косы выправлены и отбиты. И нет шансов ни у одной травинки, как не было шансов у папы и его людей. Бандиты падали, как скошенная трава… Первыми убили папу и его ближайших подручных. Они даже еще ничего не поняли, а уже смотрели на свои тела сверху… отлетая… Хорошая смерть. Живи быстро, умри молодым… Чиновник успел взвизгнуть. Вот уж кто умер по-скотски, учуяв бойню за несколько часов до смерти.

В папиных глазах стыло и стекленело недоумение. В глазах чиновника — многочасовой настоявшийся ужас. Виктору почти повезло. В последний момент ему удалось рухнуть на пол. Но все же пуля задела его. Правое плечо обожгло, прокусило, будто туда всадили раскаленный разделочный нож. Потом оно налилось свинцом, и рубашка пропиталась кровью. Он лежал, боясь шелохнуться. Кровь стекала и впитывалась в цемент. Пули свистели над головой, падали замертво сраженные бандиты. Вой, грохот, вспышки огня, азарт, крики, страх, боль, смерть… все смешалось в едином котле, как дьявольская мясная похлебка с дымком… жареная кровяная колбаса, затянутая в камуфляж…

Потом стало тихо. Побоище завершилось. Шаги, стоны и речь уже не имели звукового эффекта в этой обрушившейся стогом сена тишине.

Едкий дым поднимался наверх и рассеивался, высвобождая острый запах сгоревших жизней, погасших надежд и страстей, вскипевшего пота и остывающей крови.

Бронье прохаживался по затихшему полю битвы между мертвых бандитов. Сергей шел за ним. Сзади Брожевич с арбалетом, добивал тех, кто еще трепыхался.

— Ну и рожи у твоих разведчиков… — ухмылялся Бронье, заглядывая каждому в лицо.

Бронье склонился к одному из убитых и вывернул карманы. Пальчиковый фонарик… нож… пистолет… полицейское удостоверение…

— А документы-то, кстати, настоящие, — сказал он, обернувшись к Сергею.

Брожевич с арбалетом в руках пошел между ящиками и за опорной колонной наткнулся на раненого…

Виктор зажмурился и вжался в пол, словно тот мог его защитить, разверзнуться, разойтись, как в страшной сказке, поглотить его, всего целиком… спасти от неминуемой верной расправы. Спрятать. И что теперь?.. Вот он, убийца. Он его обнаружил и сейчас добьет упругой стрелой… Выстрелом в голову. Может, самое время помолиться?.. Но Виктор не знал ни одной молитвы. В разведшколе этому не учили… «Прощай, любимая… и ты, мама…» — прошептал он и, приподнявшись на локте, посмотрел на убийцу в упор, прямо в его ясные, как синее небо, безжалостные глаза.

— Эй!.. Я связного нашел! — воскликнул Брожевич и опустил арбалет.

Люди Бронье закончили осмотр места действия и подтянулись к грузовику. Виктора втащили в кузов и подняли борта.

Сергей, едва скрывая волнение и беспокойство, собрался запрыгнуть следом за ними, чтобы не оставлять друга без присмотра среди чужих. Но Бронье его остановил.

— Нет. Даже не думай. Мы поедем в другую сторону.

Сергею пришлось подчиниться. Час расплаты еще не пришел. Он посмотрел на Виктора, который клонился набок. Рубашка была мокрой от крови. Но в целом он держался.

Грузовик запыхтел и отъехал. Рявкнула выхлопная труба. Сергей видел, как Виктора отшвырнуло на борт. Стиснув зубы, он направился вслед за Бронье к легковушке. Они с Брожевичем влезли на заднее сиденье. Бронье уселся за руль.

Ехали по разбитой неровной дороге, молча и быстро. Сергей думал о Викторе. Брожевич, насупившись, зачехлял арбалет, пересчитывал оставшиеся стрелы. Бронье следил за дорогой, стараясь не угодить в кювет на скользких поворотах. Его затылок и плечи были напряжены. Фонари вдоль дороги не горели, над окаймляющими ее полянами тянулся шлейф тумана. Машину швыряло из стороны в сторону, подбрасывало на выбоинах. Вынужденное молчание затягивалось.

Наконец выехали на гладкое ровное шоссе. Бронье позволил себе расслабиться. Он откинул голову назад и полуобернулся к Сергею, продолжая следить за дорогой, а потом попытался поймать в зеркале его взгляд.

— Не ожидал, честно говоря, от тебя…

Сергей молча смотрел в окно.

— Я тоже думал, что ты подстава, — буркнул Брожевич.

— Ну да что теперь… — Бронье вздохнул. — Теперь осталось последние маяки завтра поставить… и делать ноги… Русские такой бойни не простят.

— Это точно… — задумчиво согласился Сергей.

Бронье тщетно пытался перехватить его взгляд в зеркале, чтобы хотя бы попытаться угадать, что у того на уме. Но Сергей был непроницаем, как ночь по обе стороны дороги, ночь рассекаемая на две части лучами их фар. И каждая ее половина жила своей независимой жизнью. И каждая из них была полна неизвестности, таила опасность, скрывала и ловушки и капканы. Было что-то общее между таинственной, чужой ночью и этим загадочным человеком, таким независимым и непонятным… По его лицу невозможно было что-либо прочесть, понять его игру.

Жерар сдался. Сергей оказался так же недосягаем для его понимания, как и координатор. И так же внутренне силен. Может быть, в глубине души Жерар сознавал, что он лично не дотягивает до многих из своих наемников, но признаться в этом себе самому он не торопился. Его тщеславие не позволяло ему признаться в этом и дать себе честную и суровую оценку.

К тому же он вообще редко размышлял на такие темы, но почему-то задумался об этом именно теперь, словно подобрался к какой-то невидимой черте, после которой все начинается сначала или, наоборот, заканчивается навсегда. Жерару вдруг сделалось тоскливо и скучно, как в детстве, когда друзья не принимали его в игру в мяч, и он ничего не мог с этим поделать. Разве что униженно просить и хныкать. Существовали уровни игры, которые были ему недоступны. Мячи летели мимо него, и он не мог их поймать…

А этот парень, похоже, ловил любые, все до одного, и сам же стоял на подаче. Он заказывал музыку и устанавливал правила игры. От него пахло свободой и свежей кровью… Его хотелось загрызть…

Утром следующего дня Турок завтракал в том самом открытом летнем ресторане, где видел Виктора и Сергея, и даже за тем же столом. Если бы не работа, он везде, где бы ни был, как кот, находил бы для себя любимые места, такая уж у него была склонность. Но на деле он никогда не ходил два раз одной дорогой.

День начинался ясный и солнечный. За ночь тучи рассеялись и погода переменилась, однако настроение не изменилось. Его по-прежнему одолевали сомнения. Турок сомнений не любил. Он любил предельную ясность. Четкие конкретные приказы, чтобы их можно было, не задумываясь, выполнять. Турок был исполнителем. Не то что он был совсем уж бездушным и беспринципным человеком, но этическая сторона его никогда не интересовала. Эмоции он себе давно уже запретил. В этом же деле ему с самого начала все не нравилось. И он стал задумываться и сомневаться. И мысли его работали совершенно в ином направлении. Он чувствовал какой-то подвох… и не один. Целая череда подвохов, в которых была растворена истина, и ее предстояло выделить, вырастить, как кристалл в соляном растворе.

Турок нехотя ковырял вилкой яичницу с беконом. После двух чашек кофе со сливками есть не хотелось. Но он все равно ел. Оплачено, значит, должно быть съедено. Турок не любил бросать деньги на ветер.

Метрдотель включил телевизор над барной стойкой. После нескольких рекламных роликов начались новости. Первым пошел репортаж о недавней бойне на складе. На экране замелькали кадры трагических ночных событий, сопровождаемые комментариями журналиста.

«Все, что вы видите, — говорил он ровным бесстрастным голосом, — снято камерами наблюдения на соляном складе… Странно, что участники столкновения их игнорировали, однако возможно, это просто не имело для них никакого значения».

Турок подался вперед. Он узнал Виктора и Сергея. Внимательно присмотрелся к незнакомому человеку рядом с Чумаковым. В голове одного из трупов он заметил короткую стрелу арбалета. Забыв про яичницу, он быстро поднялся из-за стола и поспешил на выход, к своей машине, на бегу набирая номер на сотовом.

— Мне нужны дельфины… — коротко и отрывисто бросил он в трубку, перед тем как залезть в джип.

На побережье в наспех разбитом лагере наемников царила полуденная тишина. Несколько брезентовых палаток, костры с котелками, ржавые мангалы, канистры с бензином, баллоны с питьевой водой… Бойцы лениво слонялись по берегу и между палаток. Отлеживались, играли в карты, травили обычные солдатские байки. Изредка звучал негромкий смех.

У одного из костров сидел закованный в цепь Виктор. Его ранение оказалось не слишком серьезным. Так что его перебинтовали и оставили в покое. Сидевший у другого костра Сергей изредка посматривал в его сторону, но подойти не решался. Пока повода не было, а лишний раз привлекать к пленнику внимание Бронье ему не хотелось.

Бронье сидел в отдельной палатке, стараясь сосредоточиться. Он собирался с мыслями перед разговором с координатором, и по этому поводу дергался и нервничал. Наконец он решительно набрал номер…

Координатор ехал в машине по одной из центральных улиц Амстердама. В широком салоне работал кондиционер, имитируя поток свежего воздуха. Координатор отхлебнул коньяку из маленькой изящной фляжки и принялся с удовольствием и не спеша раскуривать толстую дорогую сигару ручной закрутки. Как только он мечтательно выпустил из ноздрей первые клубы дыма, в кармане задрожал, а потом разразился легкомысленной мелодией его мобильный.

— Слушаю, — недовольно скривившись, ответил координатор.

— Это Бронье.

— Ну, говори. Что у тебя?.. Как там твой двойной агент?..

— Я бы руку отдал на отсечение, что он врет… Но он все сделал, как надо… — нехотя признал Жерар заслуги Сергея.

— Сколько было народу? — помолчав, спросил координатор.

— Человек десять было, — поспешил ответить Бронье.

— Оказывается, иногда полезно и ошибиться.

— Да… — Жерар замялся. — Подстрелили его связного. Он у меня.

— Поздравляю.

— Что мне с ним делать?

— Когда все закончишь, привезешь ко мне. Такой человек всегда пригодится…

— Я понял, — кивнул Бронье, услышав, как координатор затягивается сигарой и громко выпускает струю дыма. Ему даже показалось, что он сам втянул ноздрями запах дорого табака.

В телефоне раздались короткие гудки, и Жерар расстроенно отключил свой телефон. Неужели координатор навсегда потерял к нему доверие? Он вышел из палатки и направился к кострам. Огонь действовал на него успокаивающе. Жерар заметил пленника в цепях и почувствовал, что его вид тоже действует на него успокаивающе. Решив усилить это впечатление, он подошел ближе. Вид у пленника был, надо сказать, совсем унылый.

— Чего грустишь?.. — окликнул его чуть повеселевшим Жерар. — Не грусти. Мы тебя сначала вылечим, а потом опять… — он хохотнул, намеренно не закончив фразу…

Виктор не ответил. Он был подавлен и слаб. Рана болела. Хотелось встать, распрямиться, поесть, наконец. И очень хотелось, чтобы этот хрен отвалил. Еще было бы неплохо прилечь, только не на землю, а на постель.

Как только Бронье удалился, к Виктору поспешил Сергей с полной тарелкой какого-то варева. У Виктора сразу возникли ассоциации с юношескими походами. Тот же запах пропитавшейся дымом одежды, крупа, тушенка… специфический привкус от пригоревшего донышка котелка. На душе у него чуть потеплело. Присутствие Сергея, присевшего рядом, вселяло надежду и уверенность. Виктор принялся за еду. На его уставшем бледном лице не отразилось ничего, кроме покорности.

— Ем вот я, Серега, — сказал он тихо, — а чего ем?… Вкуса совсем не чувствую.

Сергею очень хотелось его поддержать, подбодрить. Он чувствовал, что Виктор надеется и рассчитывает на него. Но что он мог ему пообещать?.. Он и сам был здесь на виду, чувствовал себя, как живая мишень. Он знал, конечно, что сделает все возможное, чтобы его спасти, но как вселить эту уверенность в раненого, закованного в цепи друга?.. Он не умел утешать.

— Не кисни… — проникновенно сказал Сергей, глядя в сторону. — Рассосутся… я тебя вытащу.

— Это бы хорошо… — вздохнул Виктор. — Вот только…

— Сказал вытащу, значит, вытащу! — перебил Сергей, чтобы не дать тому углубиться в ненужные и бесполезные рассуждения: — Ты для меня не просто связник, даже не просто сослуживец…

— Ты про Лену? — в свою очередь перебил его Виктор, подняв голову от тарелки. Он так и не дослушал, кем, по мнению друга, он ему приходится.

— Тихо! — остановил его Сергей, заметив, что Бронье с интересом оглянулся в их сторону. Он, конечно, не мог слышать, о чем они говорят, но мог что-нибудь заподозрить. А это сейчас совершенно ни к чему.

Вроде бы не заметив ничего подозрительного, Бронье отвернулся и больше не проявлял к ним интереса.

Виктор подобрал ложкой в кучку остатки каши в тарелке и посмотрел на Сергея.

— Если со мной что случится, — спросил он приглушенным голосом, — как ты один все успеешь?..

— Я успею, — поспешил ответить Сергей. — А ты больше не каркай.

— Хорошо, не буду… — Виктор доел последнюю ложку и слабо улыбнулся. — Вкусно, кстати. Жаль, мало. Я думал, вообще есть не смогу… однако…

— Ладно. Я пошел, — Сергей поднялся, умышленно глядя в сторону, на море, и прихватил пустую тарелку. — А ты не раскисай. Береги силы.

Морс было спокойным и ласковым. Легкая рябь пробегала по плавно колышущейся поверхности и затихала. Над серебристо-бирюзовой гладью моря показалась голова вынырнувшего Турка. Он стащил с себя маску, ополоснул лицо, мерно шевеля ластами приподнялся над водой и посмотрел в сторону берега. «Дядя Миша — дельфин», — усмехнулся он про себя.

Анна вышла на улицу. Сегодня вечером Белград радовал погодой. Прозрачный, пахнущий цветами воздух нежно касался ее лица теплыми своими струями. Где-то здесь, в этом городе, находился Сергей. Они могли бы сейчас вместе наслаждаться чудным вечером и друг другом, если бы не эта чертова работа. Однако ее надо было делать. Подошло время выхода на связь.

Анна прошла целый квартал в поисках работающего таксофона. Почему-то у всех ближайших аппаратов были еще днем безжалостно выдраны трубки. «Мало им бомб и разрушений… — ворчала она, имея в виду бестолковых славян, — они еще и сами помогают войне своим бессмысленным вандализмом…». Наконец она наткнулась на уцелевший телефон в будочке, сиротливо прилепившейся к углу невысокого здания.

Привычно оглянувшись по сторонам, она сняла трубку и по памяти набрала номер. Ей ответили сразу. Не тратя времени на лишние приветствия и объяснения, она лаконично передала информацию.

— С этим все нормально… Жуткая бойня была. По всем каналам показали. Потом на связь ни один не вышел…

В углу шикарного просторного кабинета, обставленного под старину, за маленьким столом сидели генерал Шевцов и член Совета безопасности. Второй — овальный и огромный красного дерева стол для совещаний, инкрустированный слоновой костью, пустовал.

Совбезчик и генерал разговаривали негромко и были настолько откровенны, насколько позволяло высокое положение обоих.

— Сергей Анатольевич, если в ближайшее время мы не предпримем решительных шагов, от Белграда ничего не останется. Мы с вами, как «видные политические деятели», перестанем отрабатывать свой хлеб… Есть идеи?..

Шевцов вздохнул и протер ладонью утомленное лицо, будто снял с него несуществующую паутину.

— Идей нет. Одни размышления. НАТО бомбит заводы, секретные объекты, жилые дома… Бомбят часто, каждую ночь. При таком количестве выпущенных ракет удивительно, что они все ложатся в цель. Или, скажем, большинство. Почему ни одна ракета не угодила до сих пор в какое-нибудь шумное место?.. Такое, чтоб общественность, что ли, всколыхнулась?..

Совбезчик вскинул удивленный, но в то же время понимающий взгляд.

— У вас это на уровне предложения?.. — усмехнулся он. — Или как?..

— В качестве темы для разговора, — нашелся генерал.

— Я не могу отдать такого приказа, Сергей Анатольевич, — растерялся совбезчик.

— Конечно, — кивнул генерал. — Это было бы ужасно. Главное, чтобы такая же идея не пришла в голову какому-нибудь безответственному человеку.

Совбезчик рассеянно покачал головой, недоверчиво глядя на генерала. Но Шевцов был бесстрастен. В его добрых, как у деда Мороза, глазах светились упрямство и уверенность в правильности принятого решения. Они, вроде бы, были на равных, но совбезчику не хватало легкой и бесстрашной сообразительности и решимости Шевцова, а одной проницательности часто бывает недостаточно.

В темноте на фоне искрящегося в лучах прожекторов моря нефтяной терминал вызывал ассоциацию с иными мирами, с неземными цивилизациями. Будто космический корабль пришельцев по какой-то причине был брошен своими хозяевами и навсегда остался на планете Земля.

К темному пирсу тихо причалила лодка. Двигатель заглушили далеко в море и к берегу подобрались на веслах. Гребли аккуратно, без всплесков и громких ударов по воде.

Под причалом у самой кромки воды из лодки высадились двое. Огляделись и затаились. Сверху доносились тяжелые шаги вооруженного часового. Как раз над укрытой под причалом лодкой он остановился и подозрительно посмотрел на воду. Никого. Ни звука, ни движения. Только рокот моря и слабые шлепки легких, почти невесомых волн о сваи и бетонное тело терминала. Часовой для успокоения совести оглянулся и двинулся дальше.

Сергей подсадил Брожевича на платформу и вылез сам. Подождав, когда пробежит луч прожектора, они проскользнули к цистернам и скрылись в их тени. Крадучись, они пробирались среди хозяйственных построек, вагончиков, груд строительного мусора и металлической арматуры. Вдруг луч прожектора снова настиг их и мазнул Брожевича по лицу. Сергей силой заставил его лечь ничком, а сам замер, забившись между пустыми упаковочными ящиками. «Фу… вроде пронесло…» — выдохнул он спустя минуту и за шкирку поднял не успевшего испугаться Брожевича на ноги. Тот встряхнулся как-то смешно, по-куриному, и они поспешили дальше. Сергей подтолкнул своего спутника вперед, хотя тот знал, куда надо идти. Наконец Брожевич остановился возле огромной нефтеналивной цистерны и достал из кармана куртки небольшую пластиковую коробочку с защищенным лентой неимоверно клейким адгезивным слоем.

— Здесь, — прошептал он.

— Ну, давай я поставлю, — Сергей протянул руку к маячку, хотя ему самому не хотелось этого делать.

Но Брожевич считал, что нельзя доверить новичку такое важное дело: запорет наверняка. Он сам забрался на цистерну по металлическим скобам, приваренным к ее стальному боку, оторвал защитную ленту и приклеил устройство к металлической боковине люка на плоской крыше гигантского цилиндра…

Назад возвращались крадучись тем же путем, стараясь не попасть под прожектор. Часовой им больше не встретился.

Сергей шел след в след за Брожевичем и ощущал все нарастающее отвращение к этому типу. Может, прибить его прямо сейчас?.. А что?.. Свернуть шею без звука, он и мяукнуть не успеет… Или выбросить в море из лодки… Рубануть по башке и за борт, чтобы даже духу его мерзкого на земле не осталось. Рыбы с удовольствием очистят его скелет от плоти… И все, что называется, концы в воду…

Сергей представил, как он сбивает Брожевича с ног и резким отработанным движением сворачивает ему шею. Он даже примерился было, но все же сдержался. Не дал нутру победить разум. Так они добрались до лодки, скрытой под пирсом, и отчалили в ночное море от терминала.

До лагеря добрались к ночи. На берегу суетились бойцы под умелым руководством Бронье. Он как раз делил людей на группы, по одному ему известному принципу. Видимо, чувствовал интуитивно. Все-таки надо было отдать ему должное, в организаторских талантах ему трудно было отказать.

— Эй, вы — туда… — разносились по берегу его четкие лаконичные команды. — Вы в ту лодку… Давайте! Быстрее!..

Мимо, в сторону палаток, пробежал возбужденный Брожевич и на ходу бросил несколько слов, видимо, отчитался о заплыве к нефтяному терминалу.

У самой кромки воды стояло несколько скутеров. Сергей поискал глазами Виктора. Он увидел его: тот сидел в стороне от всеобщей суеты, по-прежнему закованный в цепи. На душе у Сергея сразу сделалось совсем нехорошо. Состояние друга ему не понравилось. Что-то в нем было такое… какая-то, что ли, покорность?.. Будто он смирился со своим пленом, как с вечным рабством, и только и ждал смерти, как избавления.

«Может, рана нарывает… — подумал Сергей. — И это слишком угнетает его?.. Некоторые люди слишком чувствительны к боли… и это не душевная слабость, это такая индивидуальная особенность… А может, у него дурные предчувствия?.. Ничего странного, если учесть, сколько времени он провел на цепи… Принимая во внимание его кабинетный образ жизни в обычных условиях. Да, видно, ему очень тяжело… Черт… Лена, наверное, переживает…»

Брожевич бежал обратно, от палаток к месту общего сбора. Сергей с трудом удержался, чтобы не сделать ему подножку. У него всегда, еще с детдомовских времен, получались мастерские подножки. После таких хрен удержишься на ногах… Брожевичу было самое время навернуться. Но Сергей все же снова сдержал свой порыв, будто знал, что будет еще возможность и повод. Хотя повода он уже не искал. Поводом являлась просто мерзкая рожа с кроличьим прикусом. «Урод…», — пробормотал Сергей и отвернулся, чтобы не искушать себя.

— Агентов куда? — на ходу бросил Брожевич Бронье.

— Этого ко мне в лодку, — кивнув на Сергея, с лету наказал Жерар. — А этого… — он на секунду задумался, потом кивнул сам себе: — Этого куда хочешь… в задницу… в другой катер… насрать мне на него… хотя… Знаешь, пристрой его понадежнее, координатору он для зачем-то нужен.

В темноте и относительном лагерном покое никто не обратил внимания на странных людей в водолазных костюмах. Они вышли из моря и тут же, дружно и не сговариваясь, подняли ураганный огонь.

Это даже не вызвало паники, только удивление и недоумение. Многие бойцы Бронье в течение нескольких мгновений упали замертво. Те, кто сразу не умер, начали отстреливаться.

Завязался спонтанный, непредсказуемый бой. Пули шныряли по воздуху, падали в море, поднимая столбики брызг, прошивали борта лодок.

Сергей упал на Виктора и закрыл голову руками. Мысли судорожно запрыгали в голове. Кто стреляет?.. Кто вышел из моря?.. Какая организация?.. Может, она на их стороне?.. Тогда надо как-то себя обнаружить, определить, обезопасить… Но он инкогнито со всех сторон! Значит, никто не может знать его истинного назначения!.. Что же делать?

Сергей пошарил взглядом по сторонам. Он увидел, как Брожевич замер на бегу и рухнул на еще не остывший песок. Из его рук выпал натянутый арбалет. Сергей метнулся к ненавистному затихшему телу и под его прикрытием потянулся за арбалетом.

Вдруг ему в спину словно плюнули раскаленной кислотой. Он ощутил удар, как щелчок, и понял, что это пуля. Шальная пуля снова настигла его, и снова не до смерти. Он стиснул зубы, перетерпев первую острую боль, и расслабился. Он знал, что сейчас, если взять себя в руки и зажать волю в тиски, боль отпустит и можно будет действовать, надо только перетерпеть первые секунды…

Сергей потерял ориентацию и беспомощно растянулся на песке. Каким-то непостижимым образом силы утекали, как сквозь пальцы песок. Сергей лежал на песке, и силы песком утекали в песок… Вот присыпало песком глаза… скрипнули суставы, как забитые песком несмазанные шарниры… Он замер, как Железный дровосек, потерявший свою заветную масленку… Самое страшное было в голове — перемешавшиеся с песком, загустевшие мысли, потерявшие пластичность и гибкость… Дальше — темнота…

Подхватив цепи с грузилами, Виктор ползком подобрался к Сергею и потащил подальше от воды. В темноте он наткнулся на брошенный котелок с остывшим чаем. Не медля ни секунды, он вылил содержимое котелка другу на голову. Сергей поперхнулся и закашлялся, но это сработало, он пришел в сознание и сразу проявил неожиданную активность. Замутившийся взгляд прояснился, мышцы налились, вновь почувствовав силу. Видимо, ранение не было серьезным. Просто что-то спровоцировало потерю сознания, какая-то память тела, что ли?.. Боль от пулевого ранения специфична, как укус собаки в детстве… Она запоминается на всю жизнь и не забывается никогда…

Турок вылез из воды вместе со своими дельфинами. Пока дельфины были заняты стрельбой, он разглядел Сергея и Виктора на берегу. И теперь пробивался к ним со стрельбой. Уворачиваясь между сплошными пулеметными очередями, он подбирался все ближе и ближе. Бронье заметил его маневр. Все-таки профессионалы чувствовали друг друга на расстоянии, а эти двое были для Жерара настоящим трофеем. Он бросился под пули и устремился к ним.

Виктор заметил приближение Бронье. В его голове пронеслось несколько противоречивых предположений. Мысли завертелись свернутыми бумажками в лотерейном барабане. Лена, их нерожденный ребенок, маленький Сережа… чья-то обрывающаяся жизнь… Чья?.. Его?.. Или Сергея?..

Бронье поднял оружие. Виктор не знал, что у него на уме, и расценил это по-своему. Он упал сверху на друга и закрыл его собой. Из двух жизней он выбрал его жизнь… Быть может, оттого, что однажды он выбрал свою?..

Жерар выстрелил. Целый рой раскаленных шальных пуль ударил Виктору в грудь…

Во рту появился соленый вкус крови… По телу разлилось жгучее завораживающее тепло… И сразу тело начало остывать и деревенеть… Струйка крови пролилась из уголка рта… Виноватая недоверчивая улыбка всплыла на поверхность умирающего лица…

— …Серега… у нас Лена… дети… наши дети… позаботься о них… — прошептали мертвеющие губы…

Сергей потерял над собой контроль. Он словно выпал из жизни. Тело перестало повиноваться, душа не верила и не слушалась… Это что?.. Витьку убили?.. Да нет!.. Не может этого быть… Это совершенно невозможно… Но он видел его остановившиеся глаза… схваченное словно гипсом лицо… Он будет смотреть на него вечно! И нет во взгляде упрека, одна только просьба: «Позаботься о наших детях…»

Воля покинула Сергея. Он понимал сейчас только одно: самый близкий ему человек, будто его крови, почти его плоти… умер… и его больше нет и не будет никогда… Он не притворился, не прикинулся… он по-настоящему умер… навсегда и всерьез…

Бронье подхватил растерявшегося Сергея и потащил его к воде, к лодкам. Некоторые из них чудом уцелели. Он влез в одну из лодок и втащил Сергея за собой. Мотор взревел с первого раза. Лодка взвилась носом вверх и ринулась прочь от берега.

Жерар правил. Сергей скрючился на корме и смотрел ему в спину. Что-то неуправляемое и настоящее поднималось в его раненой душе. Застывшее в глазах видение разворачивалось с потрясающей конкретностью. Умирающий Виктор, растерянное лицо Лены… страх маленького Сережки, его, между прочим, сына!.. Единственного родственника по крови, который был у Сергея на этой земле… Он медленно поднял арбалет и выпустил стрелу. Бронье, вскрикнув по-птичьи, упал навзничь на дно лодки…

Сергей, будто парализованный, в ступоре, стоял на корме. Он не мог осознать, уместить в голове смерть Виктора. Катер мчал сам по себе, отпущенный на волю, рассекая, словно ровный лист фольги, поблескивающую в ночи поверхность моря. Сергей сбросил в жадную, всепоглощающую воду тело Бронье и встал за руль.

Катер резко развернулся к нефтяному терминалу. С борта Сергею было хорошо видно, что у людей Бронье остался только один катер. Лишь одна лодка уцелела в этой бойне, в этой кровавой мясорубке, перемоловшей все живое в кровавый фарш… ливерную колбасу… И один человек, один из выживших и сохранивших надежду, поднял к оглохшему уху трубку мобильного телефона. Зажав ладонью другое ухо, он прокричал:

— Я понял!.. Есть активизировать!..

Отдав трубку кому-то из рядом находящихся, человек склонился над дипломатом. Открыл его и… нажал кнопку… Замигали датчики на пульте…

Сергей причалил к опоре терминала. С трудом вскарабкался на платформу, огляделся и побежал в направлении огромной нефтеналивной цистерны, где совсем недавно они были с почившим в бозе Брожевичем. Взобравшись на стальной цилиндр, он увидел еле заметный размеренно помигивающий огонек красного светодиода. Сергею пришлось повозиться, прежде чем ему удалось оторвать устройство от стальной поверхности. Он поднял голову к небу и погрозил ему зажатым в руке радиомаяком.

Выскочив на пирс, он метнулся в лодку и, дернув шнур мотора, ринулся на материк.

Сергей теперь даже не действовал. Он функционировал в автоматическом режиме. Проблемы международных конфликтов, честь страны, амбиции генерала Шевцова, страсть к Анне… все отошло на второй план, стерлось, растворилось, как кусок сахара в чае. И одна только мысль пульсировала в голове: Виктор погиб, и теперь у него двое детей. А Лена — их мать… И это превыше всего… Но работа должна быть сделана до конца. И он ее сделает… Это ведь он, матерый разведчик Джонс…

Бросив уже бесполезную лодку на берегу, Сергей выбежал на дорогу. Дорога вела в горы и серела в темноте бледной серпантиновой лентой, пустынной и одинокой, как и его душа. Вдруг из-за поворота блеснул свет фар. Сергей собрался и приготовился к бою. Но что ему было делать?.. В чем будет заключаться бой?.. Может, стоит броситься под колеса?.. Разве кто-то остановит машину в ночи на горной дороге в смутное военное время?.. Как ни странно, машина остановилась.

Не особенно задумываясь о правилах хорошего тона, Сергей выволок наружу водителя, швырнул его на обочину и, ничего не объясняя, нырнул за руль. Он мчался в сторону Белграда и представлял, как где-то над землей летят ракеты…

Добравшись до первого попавшегося таксофона, он прижал трубку к уху и посмотрел в бархатное, мерцающее звездами ночное небо. Такое красивое и равнодушное к людским страданиям.

— Срочно эвакуируйте Китайское посольство… если успеете… — бросил он в трубку, потом вырвал ее с корнем, больше не в силах совладать со своими чувствами.

Вернувшись в машину, он стартовал с места как ракета. Бесконечные часы сумасшедшей гонки слились в его памяти в несколько мгновений…

Где-то далеко от этого места, в центре управления ракетами, чей-то указательный палец с коротко обрезанным ногтем нажал на кнопку. И то же самое случилось в других местах и на других пультах…

В черное ночное небо взмыли ракеты. Они летели над побережьем, обещая земле разруху и смерть.

Ракеты летели над городом падающими звездами. Некоторые срывались вниз и гасли, будто сгорали… Но через некоторое время в ночное небо взметались фейерверки искр и раздавался рокот взрывов. Другие ракеты летели дальше…

Под звуки и отблески то близкой, то далекой канонады Сергей взобрался на крышу расположенного недалеко от Китайского посольства дома. Осмотрелся, занял удобную для обозрения позицию. Он видел, как работники посольства покидали здание с чисто восточной неторопливостью и каким-то буддийским спокойствием. Китайцы, китайцы… Опять китайцы… Они выносили какие-то документы и особо ценную аппаратуру… Никакой паники… Будто действительно им были обещаны свыше тысячи воплощений в другой жизни… А эта жизнь… Ну, не сложилась… Будет другая…

После долгого молчания в небе над затаившимся в ночи Белградом показалась одна-единственная ракета. Невидимая автоматика с неумолимостью робота направляла ее в точку встречи. Казалось, нет в мире силы, способной сбить ее с курса.

Сергей поднял глаза и увидел яркую звезду, бездушную, но покорную чьей-то воле… Почему не его?.. Она неслась прямо к нему, отчаянная и бесшабашная… как отвязная девка, пляшущая на столе в ночном кабаке… От которой мужчины сходят с ума, дуреют, теряют голову и остатки разума… Но она летит прямо к нему… Сейчас он ее поимеет!.. «Сука!.. Блядь!.. Я кладу на тебя!..» — прошептал Сергей, вскинул арбалет с прикрепленным к стреле маяком и уверенно нажал на спуск.

Стрела устремилась на крышу Китайского посольства. Ракета, как податливая, готовая на все путана, послушно изменила курс. Она оказалась вполне управляемой. И вся ее неумолимая целеустремленность уже не имела ничего общего с планами пославших ее людей в натовской форме.

Сергей пригнулся в ожидании взрыва, а потом распластался на черепице, закрыл руками голову, сжался… Здание тряхнуло ударной волной. Сергею показалось, что его просто сметет, сдует, смахнет с крыши на землю, как игрушку, но его только отбросило на несколько метров. Потом наступила гнетущая, звенящая тишина…

День был обыденный и невыразительный. Да и что это был за день?.. Лучше бы он не наступал никогда, и все время была ночь…

Сергей сидел в летнем открытом ресторане. За тем же столиком, где они недавно встречались с Виктором… Все было так же, как и тогда… и тот же невесомый прозрачный воздух… и тот же запах города и цветов… тот же услужливый официант… те же блюда в меню…

Только Виктора больше нет. Остался только он, Сергей, и их дети. Лена не в счет. Только дети, их кровь…

На столе остывала еда, но она была заказана символически, даже ритуально. Сергею не хотелось есть, это отвлекало его от воспоминаний.

Телевизор над стойкой бара, как всегда в это время, показывал новостные программы. На цветном экране возникло пылающее, разрушенное в результате ракетного обстрела Китайское посольство. Местное телевидение транслировало подборку выступлений европейских политиков, осуждавших методы НАТО и Пентагона… А дальше — хроника… хроника… хроника…

Сергей перевел взгляд в угол стола, туда, где некогда сидел Виктор. Там, на гладкой полированной поверхности, осталась нацарапанная вилкой строчка:

«Здесь был я»…

Оглавление

Марина Барбышева . ЗВЕЗДОЧЕТ . Любовник фортуны

  Часть первая . Бои без правил

  Часть вторая . Сладкий принц

  Часть третья . Жди указаний…

  Часть четвертая . Где ты теперь?

Реклама на сайте